«Зеленоглазая леди»

Карен Робардс Зеленоглазая леди

1

«Выбор прост, – мрачно размышляла Анна Траверн, – согласиться стать любовницей Грэма или умереть с голоду».

Если бы речь шла только о ней, она почти без колебаний предпочла бы голодную смерть, но у нее была Челси. Анна знала, что в конце концов материнская любовь пересилит гордость, соображения морали и физическое отвращение. Она просто не могла допустить, чтобы ее пятилетняя дочь оказалась выброшенной в холодный бездушный мир, если в ее власти предотвратить это.

Но мысль о том, что руки ее деверя коснутся ее кожи, а его тело совершит вторжение в ее собственное, вызывала у нее тошноту.

– Боже милостивый, помоги мне как-нибудь выкарабкаться из этой ловушки!

Как дочери священника, ей, конечно же, приходила мысль о том, что надо молиться, а не впадать в отчаяние. Но сейчас Анна произносила слова молитвы без особой надежды. В последнее время Бог, похоже, отвернулся от нее. Но Анна все-таки продолжала шептать слова молитвы. Скорее это была дань воспитанию, а не искренняя мольба о божественном вмешательстве.

В последние мучительные часы жизни мужа она молилась так много, что, казалось, утратила способность делать это искренне. На его похоронах она чувствовала себя совершенно сломленной, теперь же не ощущала ничего: ни ненависти, ни страха, ни любви, ни даже скорби. Похоже, ее жизнь окутал холодный черный туман.

С тех пор прошло уже шесть месяцев, три из них она провела в Англии по настоянию Грэма. Он начал преследовать ее с того самого момента, как она только ступила на землю Гордон-Холла. Сначала Грэм повел себя хитроумно, и Анна надеялась, что неправильно истолковала его нескрываемую нежность, поцелуи и объятия. Возможно, его избыточно нежные ласки были особым проявлением печали. Но, пытаясь убедить себя в этом, Анна подозревала худшее.

Грэм желал ее с того самого времени, когда они, все трое, были еще детьми. Он желал, но не любил ее. Пол же очень любил, несмотря на то, что Анна была всего лишь дочерью местного викария. А вот Пол и Грэм были сыновьями богатого и влиятельного лорда Ридли. С детства Пол был ее самым близким и дорогим другом. Брак мало что изменил. Их союз считался счастливым.

А потом в невероятно молодом возрасте, двадцати четырех лет, Пол умер. С его смертью и ее жизнь, и Челси разбилась вдребезги, как стекло.

В отличие от похожего на быка Грэма Пол был стройным, с бледным лицом и льняными, такими же, как и у Анны, волосами, отчего незнакомые люди иногда принимали их за брата и сестру, а не за мужа и жену. При всей своей хрупкости Пол всегда казался совершенно здоровым, хотя, как часто говаривал отец Анны, внешность бывает обманчивой. После смерти Пола доктор сказал ей, что, вероятно, у него всегда было слабое сердце.

Если бы они это знали! Они никогда бы не отважились на эту безумную авантюру, никогда бы не отвернулись от его семьи и мира, который знали, и не отправились на Цейлон.

Они сбежали из дома от невыносимой ярости отца и брата. После свадьбы старый аристократ Ридли негодовал, считая Анну, дочь священника, недостойной парой для его сына. Грэма же взбесил их брак, потому что он сам желал Анну. Но жениться на ней он, конечно же, не собирался. Для этого Грэм был слишком высокого мнения о себе, считая Анну вполне пригодной лишь для постели. Все это вызывало у Анны дурноту. Отец Пола лишил его наследства, и новобрачные оказались совсем без средств. Единственно, на что они могли рассчитывать, так это на небольшое наследство, оставленное Полу его рано ушедшей из жизни матерью, да чайную плантацию на острове Цейлон, где его мать жила еще в девичестве.

Но Анна и Пол не унывали, они были молоды и энергичны и влюблены друг в друга так, что им было и море по колено. Они взвалили на себя заботы о чайной плантации и зажили собственной жизнью. Сначала это казалось невероятным приключением, но жаркий и влажный климат Цейлона совсем не подходил для Пола. Когда родилась Челси, он уже пережил несколько приступов изнурительной лихорадки. И как бы он ни сопротивлялся, тропическая болезнь все-таки погубила его. Пол умер.

«Почему мы не вернулись в Англию, как только поняли, что этот климат для него не подходит?» – бесконечно терзала себя Анна этим вопросом.

Чувство вины постоянно преследовало ее. Она понимала, что Пол был бы еще жив, если б не женился на ней. И осознание этого мешало ей спокойно жить...

Анна вздрогнула, почувствовав внезапный порыв холодного ветра. Плотнее запахнувшись в шаль, наброшенную поверх ночного одеяния, она сидела в библиотеке в огромном кожаном кресле, свернувшись в клубочек, перед каминным огнем и чувствовала себя вполне уютно, пока не набежал этот ледяной порыв ветра. Откуда здесь мог взяться сквозняк? Она ведь тщательно закрыла дверь в холл, да и окна на втором этаже тоже были плотно закрыты, а пыльные бархатные шторы задернуты.

– Пол? – выдохнула она имя мужа, но тотчас же поняла всю абсурдность сказанного.

И как бы ни было это нелепо, она позволила себе на мгновение поддаться фантазии, представив это ледяное дуновение предвестием появления духа Пола. Со дня его смерти она чувствовала себя настолько одинокой, что готова была разговаривать даже с его тенью. Как бы она хотела переложить свою ношу на его плечи! Хотя бы на одну-две минуты! Она так устала, но ей абсолютно не к кому было прислониться. Родители ее умерли, а из родных Пола в живых оставался лишь один Грэм. Лорд Ридли умер всего на месяц раньше своего младшего сына. Что же до Грэма, то Анна уже в сотый раз думала, что, пожалуй, было бы лучше, если б у нее вообще не было родственников. Зря она поверила в его благородство, когда Грэм предложил ей и Челси жить в его доме. Но смерть Пола оставила их с Челси абсолютно нищими. По условиям завещания матери Пола, даже цейлонская плантация теперь переходила к Грэму.

Грэм и раньше замечал, что маленькая девочка Анна, бегавшая вместе с Полом в Гордон-Холле, выросла и превратилась в желанную молодую женщину. Еще за год до того, как Анна стала женой Пола, Грэм всеми правдами и неправдами пытался заманить ее в свою постель. С какой стати она вообразила, что истекшие шесть лет могли что-то изменить? А после смерти старого лорда Ридли Грэм и вовсе обретал большую власть, которую с легкостью мог использовать, пытаясь подчинить себе Анну.

Прошла минута, другая, но тень Пола так и не появилась. Конечно же, Анна знала, что этого не случится. Она остро почувствовала свое одиночество. Во всем мире не было никого, кто бы мог ей помочь. Не было никого, кто спас бы ее от участи, которую она уже считала неизбежной. Рано или поздно ей все равно придется уступить домогательствам Грэма.

«Я не могу! Просто не могу!»

Она заплакала, подтянув колени к подбородку под складками просторной ночной рубашки, обхватив колени руками. «Слезы не могут помочь», – укоряла она себя.

Невозможно было вернуть Пола. Если бы слезами можно было что-то исправить, он давно бы воскрес.

Но вдруг за спиной послышались чьи-то шаги. Анна вздрогнула.

«Пол? – Эта мысль снова всплыла в ее мозгу. – Но нет, конечно, нет! Дух мог бы мерцать или парить, но не шагать по дощатому скрипучему полу».

При мысли о том, что Грэм мог найти ее в этом укромном уголке, Анна содрогнулась и инстинктивно сжалась, стараясь занять как можно меньше места. Надеясь на то, что он ее не заметит. Это было возможно, но маловероятно, ведь если это был Грэм, то это означало только одно – он искал ее. Всякий раз Анна обращалась в бегство, пытаясь укрыться в своей комнате, как только дом затихал, погружаясь в ночной сон. Она избегала его, очень боялась, что ему вздумается искать ее. Но недавно она с ужасом узнала, что Грэм имеет ключ от ее комнаты. В прошлую ночь она проснулась оттого, что он пытался забраться к ней в постель. Анна отчаянно сопротивлялась. Его остановило только то, что она могла закричать и разбудить его жену.

Уходя, Грэм пригрозил Анне, что ей суждено делить с ним постель, в противном случае она должна была покинуть его дом.

И вот сегодня она опасалась, что он попытается вновь осуществить свою угрозу. Умом-то Анна понимала, что исход почти предрешен, что она вряд ли может прекратить его гнусные домогательства, но все-таки надеялась на чудо. Ее добрый отец повторял ей до самой своей смерти, что чудеса совершаются каждый день. Анна молилась. Молилась, чтобы спасти себя от Грэма и как-то обеспечить свое существование. Она подумала, что может попросить это у Бога, что это не будет слишком большой дерзостью, так как у нее было отнято все.

Снова послышались чьи-то шаги. Анна вдруг с ужасом заметила мужскую фигуру.

Закутанный в черный плащ, он скользнул мимо кресла почти так же бесшумно, как могла бы это сделать тень.

Анна замерла и затаила дыхание, не отрывая взгляда от высокой черноволосой фигуры.

«Кто это?»

Анна достаточно хорошо его видела в свете, падавшем сквозь приоткрытую дверь. А ведь она так тщательно закрыла ее прежде! Это-то и объясняло сквозняк. Но кто это? Дом этот, конечно, предназначался для приема гостей. К Рождеству 1832 года, до которого оставалось не более двух недель, ожидалось их прибытие, но только через несколько дней. В Гордон-Холле сейчас никто не гостил. Этот человек вряд ли мог быть одним из приятелей Грэма, столь же тупоголовых и франтоватых, как он сам.

Анна была совершенно уверена, что этот человек не мог быть и слугой... «Это грабитель!» – вдруг осенило Анну. От подобной догадки у нее чуть не остановилось сердце.

Она хотела было закричать, но преступник был так близко, что вряд ли кто мог бы ей оказать помощь. Грабитель тотчас же набросится на нее, как только обнаружит ее присутствие. Похоже, он пока об этом не подозревал.

Анна очень надеялась, что это всего лишь вор, а не убийца. Надеялась, что он ее не заметит. Съежившись в своем кресле, она не сводила с него глаз, боясь пошевелиться.

2

Он принялся снимать книги с полок и укладывать их аккуратными стопками на находившийся поблизости письменный стол. Ясно, что человек не подозревал, что за ним наблюдают. У Анны затекли ноги от неподвижности, но она продолжала терпеть. Вдруг она заметила, как грабитель нажал на доску в стене, где-то позади полок, на которых стояли книги.

Он сделал несколько попыток сдвинуть доску с места, после чего послышался глухой стук, и образовалась щель в стене. К изумлению Анны, небольшая деревянная панель скользнула в сторону, а ведь несколькими секундами раньше там была стена.

Глаза Анны округлились. Большую часть жизни она имела свободный доступ в дом в Гордон-Холле, а в детстве играла здесь, но не имела ни малейшего представления о том, что в доме имеется тайник.

Откуда об этом узнал грабитель?

Он засунул обе руки в отверстие и извлек оттуда маленькую шкатулку. Анна не видела лицо незнакомца, но все же заметила, что тот был очень доволен. Повернувшись и поставив шкатулку на письменный стол, он открыл ее и принялся рассматривать содержимое. Анна пыталась догадаться, что же там могло быть. Уж, конечно, не драгоценности Травернов! Они принадлежали сейчас жене Грэма, Барбаре, и были надежно заперты в ее спальне в том самом месте, где и хранились много поколений.

Что же там было? Что-то маленькое, помещавшееся в шкатулке величиной с коробку для сигар, столь секретное, чтобы это надо было держать в тайнике, но в то же время столь ценное, если оно привлекло внимание хорошо осведомленного грабителя.

Что?

Размышляя, Анна даже забыла о страхе, когда вдруг увидела, как мужчина вынул из шкатулки плоский бархатный футляр, поднял его крышку и заглянул внутрь. Должно быть, ему понравилось то, что он увидел. Он улыбнулся, положил таинственный футляр на стол, предварительно закрыв его и ощупав то, что лежало внутри, потом поднял и взвесил его на руке. Он слегка повернулся к огню, пытаясь получше рассмотреть добычу. А Анна рассматривала его.

По первому впечатлению он ей показался похожим на цыгана – смуглая кожа, густые черные брови и волосы, схваченные на затылке тонким черным шнурком. В отличие от тонких черт лица Пола черты его лица были четкие и мужественные. Они казались вырезанными из тикового дерева топором. Это был высокий и крупный мужчина с массивными плечами и широкой грудью. В библиотеке было слишком темно, чтобы можно было рассмотреть его получше. По первому впечатлению он показался Анне даже красивым, но грубоватым, диким и опасным.

Но красота красотой, а этот человек был вором. И было вполне вероятно, что он мог бы напасть на нее, обнаружив ее присутствие. Анна затаилась. Преступник что-то держал в руке. Слабый оранжевый отблеск каминного огня вдруг высек ярко-зеленое сияние из таинственного предмета. Анна чуть было не вскрикнула от удивления: «Это же изумруды Королевы!»

Анна видела их всего раз, в детстве. Они с Полом нырнули под занавеси в этой самой комнате, когда неожиданно сюда вошел его отец в сопровождении какого-то гостя. Судя по одежде и манерам, это был солиситор. Она, конечно же, не припомнила подробности их разговора, если вообще что-либо уловила из него, но не могла забыть все великолепие украшений: ожерелья, браслета, серег и пояса для корсажа. Солиситор вынимал их по одному, качая головой и выражая явное неодобрение.

Судя по всему, у мужчин вышел спор, касавшийся драгоценностей, но дети не придали этому никакого значения. Они изо всех сил старались вести себя тихо, не произвести ни звука, чтобы не привлечь внимания лорда Ридли, способного выдрать Пола за то, что тот за ним подглядывал. Анну же он мог отослать домой со строгой запиской, адресованной ее отцу, с требованием сурово наказать девочку за нескромность.

С тех пор она ни разу не видела ослепительного фамильного сокровища Травернов, но много раз слышала его историю. Пол узнал ее от Грэма, а что узнавал Пол, то в скором времени становилось известно и ей. Оказалось, что изумруды были частью сокровищ, принадлежавших когда-то шотландской королеве Марии Стюарт. Она отдала их одному из своих обожателей, финансируя попытку свергнуть с трона ее кузину, королеву Елизавету. Но вместо этого Мария лишилась головы, а драгоценности исчезли. Они всплыли несколькими столетиями позже и каким-то образом оказались у лорда Ридли. Было неизвестно, как они попали к нему, но он хранил их трепетно и прятал надежно. До этой минуты Анна не вспоминала об их существовании, а тот долгий день, проведенный вместе с Полом за занавесями, казался почти миражом.

И вот теперь их собирался украсть какой-то плут!

Анна, должно быть, вскрикнула, потому что вор внезапно поднял голову.

Это был ужасный момент. Анна просто не отрываясь смотрела в его глаза. При свете камина они казались такими же черными и бездонными, как самая черная ночь. Анна была так напугана, что не могла даже кричать. Руки и ноги онемели, а сердце словно бы перестало биться. «Боже милосердный, что он сейчас со мной сделает?»

Он тоже замер, но очень скоро справился с потрясением. Взгляд его не отрывался от ее лица. Губы же изогнулись в такой странной гримасе! Это было похоже и на оскал, и на презрительную усмешку.

Анна буквально сжалась в уголке огромного кресла. Ее волосы в беспорядке рассыпались по плечам, укрытым шалью цвета лаванды. На бледном лице глаза казались такими огромными, такими яркими и зелеными, как изумруды, скрывшиеся в складках его плаща. Она была очень стройной. Если не считать полной груди взрослой женщины, скрытой теперь шалью и волосами, то она легко могла бы сойти и за ребенка.

– Ну прямо рождественский ангел! Что ты делаешь здесь, под лестницей, в этот поздний час, солнышко?

Голос его звучал вполне разумно, хоть и чуть-чуть насмешливо. Анна почувствовала, что ее сердце вот-вот остановится. А в горле у нее настолько пересохло, что она с трудом смогла промолвить:

– Если вы сейчас же уйдете, я не стану кричать.

Ее угроза была бы более убедительна, если бы она не произнесла эти слова прерывающимся шепотом.

– Благородно с вашей стороны. Но я не собираюсь пока уходить. И должен вас предупредить: если вы закричите, мне придется вас придушить, а вы такая хорошенькая!

Несмотря на его шутливый тон, угроза была вполне реальной. Анна смотрела в эти бездонные глаза и понимала, что он, пожалуй, способен выполнить свое обещание.

Вероятно, он и задушит ее, если Анна помешает ему, и, вероятно, будет не больше мучиться угрызениями совести, чем если бы раздавил муху. По правде говоря, она думала, что он так или иначе, но все равно задушит ее, ведь она была единственной свидетельницей его преступления. Разве не так?

А где же она была раньше? Надо было действовать сразу, пока была такая возможность. Вот сейчас он положит ей руки на плечи, и она окажется беспомощной. Один его рост убеждал ее в этом.

Анна вцепилась в подлокотники кресла, готовясь вылететь из него словно из катапульты. Она уже приготовилась спасаться бегством и при этом кричать, раскрыв рот, но он оказался рядом прежде, чем она смогла двинуться с места. С проклятием он бросился на нее, уже готовый вцепиться ей в шею.

3

Анна подпрыгнула вверх и закричала. Но вместо ужасающего вопля она издала всего лишь жалкий писк. Страх парализовал голосовые связки.

Снова и снова Анна пыталась кричать, но издавала лишь слабый писк.

– Вернись, ты, маленькая...

Шепотом изрыгая проклятия, он попытался схватить ее, но Анна смогла на секунду увернуться, хотя уже через несколько мгновений его пальцы сомкнулись на ее плече, сжав ночную рубашку. Она со страхом почувствовала прикосновение этих огрубевших пальцев на своей нежной коже и буквально в последнюю секунду ухитрилась увернуться, но уже через мгновение он снова вцепился в ворот ее ночной рубашки. Шаль с нее свалилась, а рубашка с громким треском разорвалась. Но Анна всё еще сопротивлялась. Она кружилась и увертывалась от его цепких рук, скользивших по ее гладкому обнаженному телу. Она снова попыталась закричать.

– Тихо ты, чертова маленькая мегера!

Он цепко ухватил ее своими сильными руками.

О, он далеко не был джентльменом! И не мог им быть. Он был вором, агрессивным и опасным человеком. Если ей не удастся спастись, что же будет с Челси? Если она что-нибудь не придумает, уже утром слуги найдут ее труп, распростертый на полу библиотеки!

Задыхаясь, Анна дергалась, пытаясь вырваться. От ужаса у нее чуть глаза не вылезали из орбит. Ладони вспотели от страха, а сердце колотилось так громко, что она ничего не слышала, кроме его биения. Время от времени она все еще порывалась кричать, но все было бесполезно.

Анна уже потеряла всякую надежду на то, что ей удастся позвать кого-либо на помощь. Не решалась Анна и броситься к двери. Грабитель почти наверняка схватил бы ее, если б она вылезла из-за кресла.

– Иди сюда, черт бы тебя побрал!

К ужасу Анны, он вдруг поднял и отбросил кресло в сторону. Оно отлетело далеко и ударилось о письменный стол. Со стола полетели книги и какие-то предметы. Анна подхватила край ночной рубашки и бросилась бежать.

В одно мгновение он оказался у нее за спиной. Она скорее почувствовала, чем увидела его. Что-то темное и устрашающее дышало жаром ей в шею. Она уже было метнулась к полуоткрытой двери, но в этот момент он наконец схватил ее.

– Ах!

Она отчаянно рванулась в сторону, надеясь увернуться и спрятаться за маленьким столиком, но он так крепко схватился за ее взметнувшуюся ночную рубашку, что она уже не смогла вырваться. Он встряхнул ее изо всей силы.

– Пожалуйста, отпустите, мне больно! Задыхаясь, она еще раз попыталась вывернуться.

– Веди себя тихо! – проворчал он, прижав ее к своей широкой груди. – Слышишь меня? Стой спокойно!

Анна не слышала его. Она была в ужасе от его силы. Ей казалось, что она вот-вот задохнется. Нос и рот ее были расплющены о его грудь. Он сжимал ее грудную клетку так, что было трудно дышать. На мгновение Анна испугалась, что теряет сознание, когда вдруг осознала, что он левой рукой поглаживает ее грудь.

И она поняла, что убийство не единственное, чего ей следовало бояться. «Насильник!» – дошло до Анны.

– Пустите меня! – заорала она.

Она отчаянно пыталась сопротивляться.

– Тихо ты, черт возьми!

Она брыкалась и извивалась в его руках, как маленький зверек, угодивший в капкан, но все было тщетно.

Домашними туфлями она колотила его по голени, но, похоже, он даже этого не заметил. Анна вздрогнула и поморщилась. Его икры были такими неподатливыми, словно древесные стволы, а она только отбила себе пальцы ног.

Анна стоически продолжала извиваться и вырываться, локтями молотя его по бокам. Грабитель лишь на мгновение растерялся, крякнув, но тотчас же переменил позу, и Анна почувствовала, что пальцы его оказались у нее под грудью. Анна ощутила жар, и это ощущение поразило ее, как удар молнии. Анна изо всех сил старалась освободиться.

Ей удалось повернуться вполоборота, но он снова пришел в себя, схватив ее еще больнее.

– Уберите от меня свои лапы! – выкрикнула Анна.

Но он и не думал подчиняться. Анна пришла в бешенство и стала вырываться, словно дикое животное, пытаясь избежать его прикосновений. Внезапно он замер, больше не пытаясь причинить ей боль, затем зажал ей рот так крепко, что вынудил ее губы раскрыться. И она ощутила соленый вкус его кожи.

– Тихо!

Он так сильно зажимал ей рот, что опять причинил боль. Во внезапном порыве Анна с яростью сжала зубами его ладонь.

– О! – Он вскрикнул, отпустил ее и затряс рукой.

Бросив беглый взгляд на грабителя, Анна ринулась к двери. Если когда-нибудь на лице человека была написана жажда убийства, то в этот момент ее можно было прочесть на его лице.

Он тут же нагнал ее. Его по-цыгански темное лицо буквально налилось кровью.

Задыхаясь от ужаса, Анна рванулась к двери в холл. Там было темно как в пещере. Единственный проникавший туда луч света исходил от трепетного огонька свечи, зажженной в дальнем конце холла. Спальни всех членов семьи находились на втором этаже. Ей надо было всего лишь добраться до конца холла, взбежать по лестнице, и помощь была бы обеспечена. В эту минуту Грэм представлялся ей желаннее, чем преследовавший ее безумец.

В холле было очень холодно. В своих шлепанцах и ночной рубашке Анна ощутила бы это сразу, будь она в нормальном состоянии. Но она была слишком напугана и даже не почувствовала холода. Он уже настигал ее, а она бежала и слышала его шаги за спиной, легкие и быстрые, как у пантеры. Бежать от него было безнадежным делом, она понимала это с самого начала...

И он схватил ее, рукой вцепившись в развевающиеся волосы, запутался в них, а потом рывком остановил ее. Слезы навернулись у нее на глаза, но почему-то она в это мгновение испытала облегчение.

Пока он волок ее назад, она из последних сил испустила пронзительный крик, но он тотчас же зажал ей рот.

– Ты... маленькая сучка...

Голос его звучал мрачно и яростно. Все еще зажимая ей рот, он рывком поднял ее на ноги, и она оказалась в его объятиях.

– Мне следует задушить тебя за это, черт бы тебя побрал! Тебя надо бы отправить в преисподнюю. И что прикажешь делать с тобой теперь?

Он так крепко прижал ее к груди, что Анна могла лишь беспомощно болтать ногами. Она поняла, что находится на волосок от смерти. Ее глаза расширились от ужаса и смотрели в мрачные сверкающие черные глаза, не оставляющие ей никакой надежды на милосердие. С минуту Анна испытывала леденящий страх за свою жизнь, дрожа всем телом. Он оценивающе взглянул на нее, такую маленькую и беспомощную в его крепких объятиях.

К счастью, черная смертоносная ярость в этот момент схлынула с его лица.

– Ты всегда такая заноза, Зеленоглазая леди? – пробормотал он. – Господи! Какая досада! Да ладно уж! Тебе придется уйти со мной. По крайней мере, ты не дитя, как мне показалось вначале. Мы сможем даже позабавиться.

И он направился на второй этаж, волоча Анну за собой, да еще при этом улыбался. Это была недобрая улыбка, полная насмешки, не оставлявшая никаких сомнений относительно его намерений.

«Господи!» – взмолилась она, беспомощная как младенец.

Было похоже, что ему хорошо известно, куда следует повернуть, чтобы оказаться в парадном зале. Это было большое помещение, недавно украшенное рождественскими гирляндами перед наступающими праздниками. Здесь был ужасающий холод, потому что все камины погасили на ночь, а за окном густым слоем лежал снег.

Из этого зала было четыре выхода. И ясно – для того чтобы добраться сюда из библиотеки, надо было знать, куда повернуть. Это было бы невозможно без знакомства с расположением комнат в доме.

«Кто же он такой? – недоумевала Анна, вглядываясь в его смуглое лицо. Этот человек даже отдаленно не напоминал ей знакомого, но в то же время он прекрасно знал этот дом. – Не был ли он слугой, которого рассчитали? Или...»

Все-эти здравые мысли мигом исчезли из ее сознания, лишь только он в хмурой задумчивости посмотрел на нее.

– Еще хоть один раз пикни, и я оглушу тебя так, что ты потеряешь сознание, – сказал он.

Судя по его мрачному тону, он осуществил бы свое намерение. Анна ему поверила.

Она покорно молчала, когда он ставил ее на пол перед собой. Сквозь тонкие подошвы домашних туфель она ощущала ледяной каменный пол. Анна поежилась. Шаль она уже давно потеряла, ночная рубашка повисла на ней рваными клоками, так что было видно молочно-белое плечо, обнаженное настолько, что это граничило с наготой. Он оценивающе прогулялся взглядом по ее телу, чуть задержавшись на ее груди. В его глазах она прочла желание, которое ей было страшно истолковать. Анна рванулась назад, но он удержал ее, схватив сильной рукой за предплечье.

– Пожалуйста, – пробормотала она дрожащим голосом, но его жесткий взгляд тотчас же заставил ее замолчать.

– Стой! – угрожающе прошипел грабитель.

Анна не сразу поняла его намерение. Он быстро развязал шнурки своего плаща, закутал ее в него, завязав шнурки плаща у нее под подбородком. Плащ был такой просторный, что она могла бы дважды обернуть его вокруг своего тела. Анну удивила его заботливость. «Возможно, он не настолько жесток...» – промелькнуло у нее в голове, и Анна решила сделать новую попытку.

– Если вы отпустите меня, я никому не скажу, что видела вас. Клянусь...

– Теперь я не могу этого сделать, Зеленоглазая леди. Но я хотя бы не дам тебе замерзнуть. На улице такой холод! – сказал он и снова схватил ее. Анна уже подумала, что незнакомец снова возьмет ее на руки, но тот, похоже, был отвлечен чем-то наверху.

– Это слишком большое везение, чтобы пренебречь им, – пробормотал он, будто объясняя свой поступок.

Ничего не понимая, Анна проследила за его взглядом и вдруг заметила заранее приготовленный слугами венок из омелы, под которым дозволялось поцеловать девушку. Анна не успела даже моргнуть, как незнакомец наклонился к ней и поцеловал в губы.

4

Губы его были обжигающими, горячими, твердыми и упругими.

Анна замерла. Она уже готова была оттолкнуть его, с силой упираясь в его плечи, но с таким же успехом она могла бы попытаться оттолкнуть каменную стену Гордон-Холла.

– Ш-ш-ш, солнышко. Клянусь, что никакого вреда тебе не нанесу, – пробормотал он, не отрываясь от ее губ.

Он привлек ее к себе, скользнув руками под плащ. Он попытался так прижать ее, чтобы ощутить все изгибы, все впадинки и выпуклости ее тела, как бы приспосабливая его к собственному. Анна чуть было не задохнулась, когда огромной рукой он прошелся вдоль всей ее спины. Положив руку на ее затылок, он заставил ее принять то положение, какого он желал. К ее ужасу, он улучил момент и скользнул языком в ее рот.

Она попыталась как-то воспротивиться, но из ее плененного рта вылетал звук, напоминавший придушенный писк. Анна рванулась из его рук, но его объятия были крепче железа. Она пыталась не замечать его отвердевшего органа, видя, как быстро разгорается его желание. Пыталась не обращать внимания на его мускулистую грудь, не ощущать вкуса во рту, в котором явно перемешались запахи бренди, сигар и чисто мужского специфического привкуса.

Она пыталась не чувствовать жара собственной крови. А он продолжал ее целовать – дерзко и нагло, не отпуская ее рта. Целовал ее так, как до сих пор не целовал ее никто, даже собственный муж.

Пол целовал ее много раз. Никто и никогда не ласкал ее так! Он втягивал ее язык в свой рот, посасывал его, покусывал, пробуждая желание. Он терся губами о ее губы до тех пор, пока эти прикосновения не вызвали у нее головокружения. Он завладел ее ртом с такой легкостью и уверенностью, что вызвал у нее большое желание. Он заставил Анну желать его!

Он оторвался от нее и буквально на мгновение пристально заглянул в ее глаза. Анна была до того ошеломлена, что теперь не понимала, что с ней творится. Вцепившись в его плечи только ради того, чтобы сохранить равновесие, она больше не пыталась вырваться и бежать.

– Солнышко, ты никогда не отвечаешь на поцелуи? – пробормотал он, изогнув губы в насмешливой полуулыбке.

Анна была в состоянии, близком к гипнозу, и не смогла ответить. Она только смотрела на него своими огромными изумленными глазами, пытаясь осмыслить происходящее.

Она вдруг поняла, что его глаза были вовсе не черными, а какими-то темно-синими, бархатистыми, почти как полуночное небо.

И тут он снова поцеловал ее.

Он приподнял ее на цыпочки, подтянул к себе так, что у нее не оставалось выбора, кроме как прильнуть к нему. Вонзив ногти в его плечи, Анны закрыла глаза. Она и не думала сопротивляться, когда его губы снова скользнули по ее губам, а язык нашел путь в ее рот. Ее тело затрепетало, и он с неспешной уверенностью снова завладел ее ртом. После своего брака и рождения ребенка она не была невинной мисс, но никогда не испытывала ничего подобного.

Поцелуи Пола всегда были такими нежными и проникновенными, многообещающими. Вне всякого сомнения, так можно было целовать, если уважаешь и любишь человека.

Муж не посмел бы обращаться с ней как со шлюхой.

Ему бы и в голову не пришло, чтобы дочь викария, девушка благородного воспитания, могла отвечать с непристойной страстью на столь вульгарное потребительское отношение. Анна и сама не могла бы в это поверить.

Что же с ней случилось сейчас? Даже тогда, когда рука негодяя скользнула вдоль ее спины, а потом обхватила и принялась ласкать ее аккуратные маленькие ягодицы, Анна и тогда еще не начала паниковать. Вся она буквально горела и плавилась, а сердце бешено стучало, да и все тело превратилось в нечто желеподобное. Почему? Это же преступник! Как он посмел заставить ее принимать его поцелуи? Дотрагиваться до нее своими руками? Как он посмел ласкать ее?

«Должно быть, я порочная», – подумала Анна.

А вслед за этой мыслью до нее вдруг дошло, что рука, сжимавшая ее ягодицы, скользила теперь по обнаженной коже ее плеча, потом по затылку и шее, будто его длинные пальцы что-то искали. Да-да, искали и наконец нашли... ее обнаженную грудь.

И даже тогда, когда эта огромная и горячая ладонь опустилась на ее грудь, а потом сильно сжала ее, она не ощутила ничего, кроме ослепительного и пламенного чистого восторга, пронизавшего все ее тело. Под такой обжигающей лаской ее сосок мгновенно отвердел, но Анна все же спохватилась и попыталась вырваться из его объятий.

– Как вы смеете! Не смейте ко мне прикасаться. Вы, свинья! – с силой выкрикнула она. Задыхаясь, она попятилась. Она чувствовала, что лицо ее пылает, ощущала, как горят яркие пятна на ее щеках. Волосы растрепались и разметались по черному плащу, который она постоянно старалась запахнуть на себе, будто он волшебным образом мог защитить ее от него. Анна попыталась усмирить свое бурное дыхание, чувствуя лишь смущение, стыд и страх.

– Не стоит так волноваться, – сказал он умиротворяюще, продолжая следить за ней. Его дыхание стало таким же неровным, как и ее, а на скулах появился темный румянец. Его темно-синие бархатные глаза вдруг потемнели еще больше и стали похожи на черный агат. – Ведь это был всего лишь поцелуй, не более того.

Анна рискнула сделать еще один шаг от него, но внезапно остановилась, наткнувшись на одну из длинных витрин. Серебряная посуда на столе зазвенела, и в этот момент Анна инстинктивно протянула руку за спину, подхватив высокий подсвечник, который вот-вот опрокинулся бы со стола. Анна дотронулась рукой до стеклянной крышки... и глаза ее вдруг заблестели. Она вспомнила, что под стеклом лежала пара посеребренных дуэльных пистолетов, подаренных когда-то старому лорду Ридли его отцом. Хотя они и не были заряжены, а возможно, и вообще непригодны после стольких лет, преступник не мог об этом знать. «Только бы крышка этой витрины не была заперта!»

Витрина оказалась открытой. Анна украдкой приподняла крышку, сжала холодную металлическую рукоятку пистолета и вытащила его из бархатного гнезда, незаметно спрятав за спиной. Если ей вдруг повезет, она сможет спастись.

Гость тем временем не пытался к ней пока приблизиться, но Анна чувствовала, что он на этом не остановится. «Он не джентльмен», – мысленно сказала она себе, покраснев до корней волос, потому что вспомнила, как отвечала на поцелуй человека, которого никогда не видела прежде. Это же плут, мужчина, который не уважает женщин... это вор!

– У меня пистолет, – сообщила она охрипшим голосом, вытащив пистолет из-за спины и направив оружие на него. – Если сделаете шаг, я выстрелю.

Лишь одно мгновение он не сводил глаз с пистолета. Сначала он раскрыл глаза от изумления, потом сузил, а дальше уже смотрел на удивление спокойно, и это выбивало ее из колеи. Он не сделал ни одного движения. Отчаянным усилием воли Анна усмирила дрожь в ногах и встретила его взгляд прямо и спокойно. Она надеялась, что выглядит вполне уверенно и убедительно.

– Не спешите, – предупредил он, скользнув взглядом по пистолету. – Я не причинил вам никакого вреда. И не собираюсь причинять.

Анна фыркнула. Пистолет дрогнул в ее руках, и, будь она на его месте, ее бы это встревожило. Но он, похоже, ничуть не был взволнован.

– Вы уйдете немедленно! – Анна попыталась придать своему голосу уверенность и властность, но подозревала, что прозвучал он не слишком-то убедительно. Во всяком случае, он и не собирался ей подчиняться, а лишь с сожалением покачал головой.

– Боюсь, я не могу этого сделать, по крайней мере я не уйду без вас. – Он одарил ее плутовской улыбкой. При иных обстоятельствах она, возможно, и пленила бы ее. – У вас нет причин меня бояться. Я не нанесу вам ущерба и не стану принуждать вас ни к чему, что могло бы вызвать ваше сопротивление, но вы должны понять: я не могу оставить вас здесь!

Голос его прозвучал успокаивающе, а тон показался таким разумным. Анна смотрела на него, изумленно моргая. Если бы она уже не убедилась в том, что он опасен, можно было бы подумать, что это она ведет себя вопиюще, а он все время пытается ее мягко урезонить, как бы напомнить ей, что надо вести себя приличнее. Его спокойствие восстановилось очень быстро, если можно было предположить, что он его терял вообще. Стоял он непоколебимо, прямо и в непринужденной позе, но в то же время не сводил внимательного взгляда ни с нее, ни с пистолета. А без плаща он выглядел весьма внушительно: высокий, широкоплечий, атлетически сложенный мужчина.

Его куртка и бриджи были такими же черными, как и плащ, но вовсе не модными. Бриджи так плотно обтягивали его, что можно было видеть, насколько сильными и мускулистыми были его бедра. А вот черные сапоги его были изрядно поношены, рубашка, хотя и белая, довольно помятая, да и галстук был повязан небрежно.

«Не джентльмен, – подумала она снова, – но при всем том очень привлекательный тип».

– Уходите! Пожалуйста!

Голос ее дрожал еще сильнее, чем пистолет. Он снова улыбнулся и покачал головой.

– Боюсь, не могу этого сделать. Думаю, как только я уйду, вы поднимете крик. Меня не удивит, если я получу пулю в спину... Но я отпущу вас, как только окажусь в безопасности и подальше отсюда. Я даже дам вам денег, чтобы вы смогли вернуться сюда. Обещаю, что вы не пострадаете.

– Я не пойду с вами! Неужели вы не видите, что у меня пистолет? Вы что, слепой?

Последние слова Анна произнесла свистящим шепотом. Он сжал губы, а брови его сошлись над переносицей.

– У меня нет времени стоять здесь и спорить с вами. У вас нет выхода. Вам придется уйти со мной! Для вас есть только два варианта: или вы выйдете отсюда достойно, или мне придется засунуть вам в рот кляп, связать руки и нести вас на плече.

– Я вас застрелю, если вы сделаете еще хоть один шаг ко мне. Я это сделаю, можете не сомневаться.

В голосе ее он почувствовал панику. Не мог же он не опасаться пистолета, направленного ему прямо в голову? Или все-таки мог?

– Этот пистолет выглядит старше меня. Кажется, в нем отсутствует ударник... – пожал он плечами. – Думаю, что при таких обстоятельствах можно рискнуть. Стреляйте!

Когда до нее дошел смысл его слов, она опустила глаза на злополучное оружие, и он сделал рывок к ней. Его движение было столь неожиданным, что Анна автоматически нажала на курок. Пистолет выстрелил... Звук был оглушительным.

Он моментально вырвал у нее пистолет и отбросил в сторону. Она, конечно же, пыталась сопротивляться, но его руки железной хваткой сомкнулись на ее плечах. Он рванул ее к себе так, что она чуть не упала. Она судорожно пыталась за что-то уцепиться, чтобы устоять на ногах.

Анна была слишком потрясена. Она даже не могла закричать, когда ударилась о пол и чуть не сломала себе бедро. Ей показалось, что у нее затрещали все кости.

Он уже хотел было осуществить свою угрозу и засунуть ей в рот носовой платок вместо кляпа, но она стала задыхаться и отплевываться. Анна сопротивлялась, выталкивала кляп изо рта, но он все равно пытался запихнуть ей в рот платок. Потом он повернул ее к себе, вероятно, собираясь осуществить свое намерение и связать ей руки за спиной, прежде чем взвалить ее на плечо. Анна лежала на полу, да и он сам находился в неуклюжей позе, на корточках, пытаясь в то же время развязать свой галстук, чтобы связать ей руки. Скоро она окажется беспомощной, он унесет ее отсюда, чтобы сделать с ней... Что?

Похоже, убийство ей не грозило, но насилие...

К своему стыду, мысль об этом принесла Анне не страх, а трепет возбуждения, от которого вся кровь ее воспламенилась, а сердце застучало сильнее.

– Зеленоглазая леди! В следующий раз не будь такой легковерной.

И опять эта насмешка! Значит, его замечание о пистолете было всего лишь блефом. Он просто сбил ее с толку, когда она направила оружие на него. Как глупо, что она в тот момент опустила глаза! Ведь в ее руках находилось заряженное и исправное оружие, а она позволила ему перехитрить себя. Анна не на шутку разозлилась. И дело было даже не в том, что она так уж хотела застрелить его, хотя, наверное, сделала бы это.

Теперь она снова оказалась в его власти и целиком зависела от его милосердия. От этой мысли Анна похолодела. И тут она поняла, что ключ к спасению у нее в руках. Это был тяжелый подсвечник, что стоял на застекленной витрине. Она инстинктивно уцепилась за него, пытаясь удержаться от падения. Хорошо, что ее руки были скрыты плащом, да и держал он ее не слишком крепко, потому что все его внимание было обращено на галстук, который он силился развязать.

Анна сжала в руке подсвечник, закрыла глаза и стала выжидать.

Игра еще не была проиграна!

А когда ему удалось наконец-то развязать галстук, он поднял ее на ноги, и Анна нанесла удар...

Он с удивлением поднял на Анну глаза, издал звук, похожий на ворчанье, и рухнул к ее ногам. Анну затошнило.

5

– Ради Господа, мисс Анна! Что это?

– Мисс Анна, мисс Анна, он убит?

На крик Анны, эхом раскатившийся по каменным стенам, прибежали слуги: Дейвис, убеленный сединами дворецкий, служивший в семье Травернов с рождения Пола, и Бидл, первый лакей.

Оба они были едва одеты, но вооружены: Бидл – древним топором, а Дейвис – кочергой. Задыхаясь, они вбежали в парадный зал и остановились как вкопанные.

При виде Анны их глаза выкатились из орбит. Она закрыла себе рот рукой, пытаясь приглушить собственные душераздирающие крики. Волосы ее были всклокочены, ночная рубашка, вылезшая из-под просторного плаща, падала с плеч. Анна склонилась над неподвижно распростертым телом очень крупного незнакомого мужчины. Тяжелый серебряный подсвечник и пистолет валялись рядом. Дым и едкий запах пороха висели еще в воздухе.

– Что случилось, мисс Анна? Кто это?

Дейвис знал Анну с детства. Пользуясь привилегией старого знакомого, он встряхнул ее за плечо.

– Мисс Анна, прекратите этот шум. Скажите лучше: вы ранены?

Анна судорожно сглотнула, содрогнулась и посмотрела на поверженного ею мужчину.

– Дейвис, я его убила? – спросила она слабым голосом. Незнакомец неподвижно лежал на спине, а лицо его было слишком бледно, и невозможно было понять, дышит ли он. Анна опять почувствовала приступ тошноты.

Внезапно у нее подкосились ноги. Дейвис хлопотал вокруг нее, а Билл переминался с ноги на ногу. Было очевидно, что оба они очень растеряны и не знают, что делать.

– Мисс Анна, что он сделал? Он ранил вас? Или... Анна опустила глаза, заметив, что слуги смотрят на ее растерзанную ночную рубашку, обнаженное худенькое плечо и кремовую грудь, предательски видневшуюся сквозь разорванный вырез и распахнувшийся плащ. Анна вспыхнула. Смутившись, она попыталась прикрыть полы плаща.

– Нет-нет, он ничего не успел сделать, – сказала она тихо, переводя взгляд на неподвижного мужчину. – Между нами завязалась борьба, и пистолет выстрелил, но я промахнулась. А потом я его ударила... вот этим подсвечником.

– Мисс Анна, вы же никогда этого раньше не делали! – восхищенно воскликнул Билл.

Дейвис бросил на него взгляд, призывая к молчанию и одновременно ощупывая шею взломщика. На всякий случай он держал наготове кочергу.

– Он жив.

Услышав это, Анна испытала огромное облегчение. Он был вором, наглым плутом и, несомненно, очень скверным человеком, но она не желала запятнать руки его кровью. Даже воспоминания о властных поцелуях, о том, как дерзко он посмел к ней прикасаться, разрывали ее сердце.

Анну снова обдало жаром, а потом холодом. Она робко посмотрела на бесчувственного мужчину, невольно трогая свои губы. Она знала, что все дело в ее воображении, но ей казалось, что губы ее все еще ощущают его вкус.

– Что случилось? Что случилось?

В коридоре появилась миссис Маллинз. Крепко сколоченная седовласая экономка смешно пыхтела со свечой в руках, пытаясь заботливо прикрыть пламя ладонью от сквозняка. В любое другое время Анна улыбнулась бы при виде такого чуда с босыми ногами, облаченного в ночную рубашку, в чепце, съехавшем набок. Но сейчас ей было не до смеха. В желудке забурлило, а в голове образовалась странная пустота. Анна вдруг поняла, что случилось что-то страшное и непоправимое.

«Ради всего святого, что же я наделала!»

Если бы ей предстояло все это пережить снова, она предпочла бы заткнуть свой рот углом его плаща и задушить рвущиеся наружу крики. Крики, которыми она привела сюда всех слуг. Но она не могла ему позволить, чтобы он увел ее с собой. Это было немыслимо. Зато теперь, когда взломщик был пойман, ему грозило повешение. При мысли о том, что это сильное тело будет болтаться на веревке, Анна испытала острый приступ тошноты.

Конечно, он был преступником, но улыбка его таила бездну обаяния. Он напугал ее до полусмерти, но ведь не убил, а даже проявил заботу, закутав ее в свой плащ. А вот его поцелуи были позором для нее и вызывали стыд, как и его будоражащие прикосновения, о которых и думать-то было грешно. И все же она не хотела видеть его мертвым.

При этой мысли Анна содрогнулась и уронила голову на руки.

– Ну-ну, мой цыпленочек, теперь все будет хорошо, – ворковала домоправительница миссис Маллинз, вставляя свою свечу в держатель на стене и возвращаясь к Анне, чтобы позаботиться о ней. Она неуклюже похлопала Анну по плечу. – Вот увидите, что бы ни случилось, могло быть и хуже...

– Она сказала, что этот человек не причинил ей зла, – неодобрительно заметил Дейвис, всегда не жаловавший миссис Маллинз.

– Конечно, она это сказала, ты, дурья башка! Мисс Анна слишком скромна, чтобы говорить иначе, – рассвирепела миссис Маллинз. При этих словах Анна подняла голову.

– Нет, все это правда! Я в полном порядке. Он хотел, чтобы я ушла с ним, но я его ударила.

– Слава тебе, Господи!

Пока миссис Маллинз изъявляла свою благодарность Господу, горничные Полли, Сейди и Роуз с опаской выглянули из-под арки. Через минуту, очевидно, убедившись в своей безопасности, они бочком проскользнули в парадный зал.

За ними с глуповатым видом следовал Хенрикс, второй лакей. Все они были в ночных одеяниях, поверх которых были поспешно наброшены дневные костюмы. Анну не удивило, что миссис Маллинз и Дейвис встретили их довольно хмуро, после чего снова переключили свое внимание на Анну.

– Кто он? – задала вопрос миссис Маллинз. Она наклонилась, чтобы получше рассмотреть бескровное лицо мужчины. Анна заметила потемневший кровоподтек у самого виска, вздрогнула и попыталась отвлечься от мысли о том, что, возможно, пробила ему голову.

– Он вор! Вот кто он. Это так же ясно, как то, что у вас на лице есть нос! Кем еще может быть человек, шныряющий по дому среди ночи? Мы должны обыскать его, чтобы выяснить, что он успел украсть, а не стоять тут и не глазеть на него, как куча идиотов! – Билл наконец-то отважился подойти ближе, но на всякий случай держал наготове свой топор, будто собирался отразить нападение.

– Вы не заметили, мисс Анна, он что-нибудь украл?

И тут виновник всего этого переполоха пошевелился и застонал. Все, включая Анну, затаили дыхание и боязливо уставились на ночного гостя.

– Эй, вы, не двигайтесь, а не то лишитесь головы!

Дейвис потряс кочергой, но взломщик снова впал в забытье. Если он что и расслышал, то никак не показал этого. Анна испытала огромное облегчение, что не убила его. Потом, когда миссис Маллинз повторила свой вопрос, она медленно покачала головой.

«Если они не найдут улик в виде украденных вещей, то ему и не будет грозить виселица. Надо поспешить в библиотеку и положить в тайник драгоценности, а также убрать на место все, что было снято с полки. Тогда никто и не догадается, зачем он приходил».

Анне вдруг показалось, что спрятанные в карман плаща изумруды обжигают ее. Никогда в жизни она не лгала так бессовестно и беспардонно, как собиралась солгать теперь.

– Кто-нибудь, позовите хозяина! Эй ты, Энрикс, не стой столбом! Ступай! – бросила миссис Маллинз через плечо непререкаемым тоном.

– Хенрикс подчиняется мне и только от меня принимает распоряжения, – напомнил экономке Дейвис ледяным тоном. Даже в столь крайней ситуации дворецкий не забыл о своем длительном соперничестве с домоправительницей из-за власти в доме.

Миссис Маллинз кашлянула, замешкавшись, а Дейвис с торжеством посмотрел на лакея, остановившегося в нерешительности, потом на горничных за его спиной.

– Сбегай, Хенрикс, приведи мистера Грэма.

– Да, мистер Дейвис.

Хенрикс кивнул и удалился. Горничные, ободренные бездействием экономки, окружили поверженного незнакомца.

– Мисс Анна, он... напугал вас? – спросила Полли голосом, исполненным восторженного трепета.

Анна отлично знала, о чем мечтает услышать девушка, и покачала головой.

Она все еще чувствовала себя не в своей тарелке: тело как-то обмякло, а зубы выбивали страшную дробь. Даже в бессознательном состоянии мужчина казался устрашающе сильным. Анне не верилось, что она вышла победительницей из схватки. Невозможно было поверить, что несколько минут назад этот человек прижимался губами к ее губам, а его длинные пальцы ласкали ее грудь.

– О, это Божье благословение, – сказала Полли, явно разочарованная.

В это мгновение незнакомец зашевелился, поднял голову и покачал ею. Потом, опираясь руками о пол, попытался подняться. Анна тяжело вздохнула и отступила назад.

– О, не двигайтесь! – выкрикнул Дейвис.

И под аккомпанемент разнообразных выкриков и воплей он огрел незнакомца кочергой по голове. Анна вздрогнула от глухого удара. Мужчина снова упал.

– Придется его связать, – сказал Дейвис.

– Почему бы вам просто не сесть на него верхом, мистер Дейвис? Вы могли бы так справиться с целой армией.

Сделанный миссис Маллинз злопыхательский намек на изрядный вес Дейвиса и его обширную талию был предназначен для него одного, но остальные приняли ее слова буквально и присоединились к этому предложению.

– Да, мистер Дейвис, сядьте на него верхом. Мы сейчас все на него усядемся и сможем его удержать на месте, пока не придет хозяин!

Анна почувствовала, что к ней возвращаются спокойствие и чувство юмора, когда увидела, как осуществляется это пожелание. Дейвис оседлал незнакомца, неподвижно держа кочергу перед грудью, а Бидл уселся ему на плечи и начал размахивать топором. Полли и Сейди сели ему на ноги, а миссис Маллинз, бормоча что-то неразборчивое, трепыхалась над ними всеми. Под их общим весом и слон не смог бы сдвинуться с места.

– Не бойтесь, мисс Анна, мы крепко его держим, – заверил ее Бидл, заметив, что она смотрит на пленника.

– Я и не боюсь, – ответила Анна окрепшим голосом. Через несколько минут должен был появиться Грэм.

Этой встречи она опасалась с предыдущей ночи, хотя, возможно, сейчас ему будет не до нее. Во всяком случае, если ей удастся осуществить свой план... «Надо бы сейчас же проникнуть в библиотеку...»

А потом остаток ночи она спокойно проспит с Челси. Если ей и предстоит отдаться Грэму, то хотя бы не этой ночью.

– Я... я иду спать, – сказала Анна.

– Но, мисс Анна, разве вы не хотите рассказать его сиятельству о случившемся? Ведь в конце концов, вора поймали вы!

– Мисс Анна устала и хочет лечь в постель, ты, дурья башка! Она испытала такое потрясение! Мисс Анна сможет рассказать об этом его сиятельству утром! Ступайте, мисс Анна. Я скажу его сиятельству, что требуется, а остальное вы расскажете ему сами, когда сочтете нужным.

Анна улыбнулась дворецкому, искоса взглянув на неподвижного взломщика, подхватила слишком длинные полы плаща и поспешила из комнаты. Единственное, что она могла еще сделать для него, это положить на место изумруды и уничтожить улики его преступления в Гордон-Холле. Не могли же они повесить человека всего лишь за то, что тот вломился в дом джентльмена!

К сожалению, она опоздала. Торопливо проходя по коридору, Анна услышала тяжелую поступь и низкий голос, которые, конечно же, с ужасом узнала. Несколькими секундами позже на пороге появился Грэм.

Грэм был довольно крупным мужчиной, высоким и крепким, и уже сейчас было понятно, что со временем он сильно погрузнеет. Его некогда светлые волосы изрядно потемнели, а черты лица стали такими резкими и грубыми, что вполне подошли бы боксеру. Единственно, что было общего у них с Полом во внешности, так это бледно-голубые глаза, которые унаследовала и Челси. Но у Пола они казались мечтательными, а у Грэма – жесткими и пронзительными. Но различия были не только во внешности, ведь Грэм не обладал ни чувствительностью Пола, ни его мягким характером. Он был, пожалуй, также добр, как гончая, бегущая по следу.

– Господи, Анна, что это за безумная спешка?

Грэм вошел в дверь, на ходу завязывая пояс халата. Анна остановилась как вкопанная. Как же она его презирала и боялась!

– Это вор, милорд. Мисс Анна его поймала! – пронзительно завопила миссис Маллинз.

– Вор? Это правда?

Грэм схватил Анну за руку и потащил за собой. Анна прекрасно понимала, что бегство сейчас невозможно, к тому же Грэм крепко держал ее за руку.

– Анна? – потряс он ее за руку. – Что случилось?

Предыдущей ночью он попытался овладеть ею. Анна проснулась, когда он обнаженным прокрался в ее постель и уже шарил рукой по ее бедрам...

– Анна? Отвечай!

Он еще сильнее сжал ее руку и склонился к ней так низко, что его дыхание коснулось ее щеки. Анна отшатнулась. Из-за присутствия экономки она не могла сказать всю правду, а лгать было трудно. Ведь она с трудом соображала!

– Я случайно... наткнулась на него. Он хотел увести меня, и я... я попыталась застрелить его из дуэльного пистолета твоего отца, но промахнулась, поэтому ударила его подсвечником.

– Он пытался тебя увести? – недоверчиво переспросил Грэм. – Да кто он такой, черт возьми? Ты его знаешь? Чего он хотел?

– Собирался навестить тебя, братец, – неожиданно серьезно заговорил мужчина уже знакомым Анне голосом. Она вздрогнула, и все одновременно обратили взгляды к незнакомцу, глаза которого были теперь открыты.

Несмотря на его бедственное положение и огромный пурпурный синяк на виске, взгляд его был бесстрашным и насмешливым.

– Ты! – выдохнул Грэм с ненавистью, будто хотел его задушить, и побагровел от злости.

– Он самый и во плоти. Ты не ожидал меня? А следовало бы.

– Зовите судью! И поскорее!

Голос Грэма прозвучал настолько взволнованно, что Анна испугалась. Слуги переводили взгляды с одного на другого, и лица у них были такие же ошарашенные, как у Анны. Они были настолько сбиты с толку, что никто из них не сделал ни единого движения, чтобы выполнить приказ хозяина.

– Вы слышали меня? Я велел тотчас же привести судью. Немедленно! – закричал Грэм, сжав кулаки.

– Да, ваше сиятельство, – торопливо откликнулся Хенрикс, поклонился и поспешил к двери, даже не надев шляпу и верхнюю одежду, и выбежал в декабрьскую ночь.

Незнакомец заговорил снова и тем самым опять привлек к своей персоне всеобщее внимание:

– А я-то думал, что ты будешь рад меня видеть! Я ведь твой последний родственник, оставшийся в живых, как тебе хорошо известно.

Анна услышала, как Грэм заскрежетал зубами.

– На этот раз ты перешел все границы... ты, бастард! И за это ты отправишься в тюрьму. Обыщите его! Посмотрим, что пытался украсть этот цыганский ублюдок! Обыщите его, говорю я вам!

– Но, милорд... – попытался возразить Дейвис. Грэм с перекошенным от ярости лицом и выпученными глазами сделал гневный и угрожающий жест.

– Я приказал его обыскать! – закричал Грэм.

– Да, милорд. Пошевеливайся, ты, идиот! – вполголоса обратился он к Биллу, давая ему тычков и заставляя лакея поспешно подняться на ноги.

Дейвис опустил кочергу и неуклюже захлопотал над мужчиной. Грэм подошел ближе к поверженному, глядя на него со злорадством и ненавистью. Но в этот самый момент незнакомец поднялся, выбросив руку, и схватил Грэма за щиколотку. Он дернул его за ногу и опрокинул навзничь с такой легкостью, будто смахнул карту со стола. Грэм взвизгнул так, что даже Анна и горничные ахнули, а Билл с проклятием отскочил в сторону. Незнакомец же издал ужасный рев и рывком поднялся.

– Хватайте его! Хватайте!

Бидл кричал и размахивал топором. Мужчина нанес ему сокрушительный удар в челюсть, и Бидл упал на пол, а топор полетел в сторону – к счастью, никого не задев.

– Ловите же его, черт вас возьми! Не дайте ему улизнуть! – кричал Грэм.

Когда Анна открыла глаза и смогла пошевелиться, незнакомец уже исчез за дверью. Дейвис и Грэм пустились за ним в погоню. Грэм размахивал топором и бранился как портовый грузчик.

6

Потрясенная Анна едва соображала.

– Вы все, марш отсюда! – зарычал Грэм, свирепо оскалившись на глазеющих слуг.

Горничным и Биллу было вполне достаточно посмотреть на своего господина, чтобы немедленно скрыться за дверью. Миссис Маллинз осмелилась предложить чай, но Грэм немедленно отослал ее властным жестом, и она удалилась с обиженным видом.

Дейвис поднял с пола пистолет и подсвечник и огляделся.

Не заметив ничего подозрительного, он с достоинством удалился, будучи уверен, что устранил последствия ночной потасовки. Анна поспешила за ним, не желая оставаться наедине с Грэмом, но опоздала. Грэм догнал ее и схватил за руку.

– Я хочу знать, что случилось. Хочу знать все! – отрывисто, резко и раздраженно прорычал он. Он крепко держал Анну за руку, и у нее не оставалось выбора, кроме как остановиться и посмотреть ему в лицо.

– Я же сказала тебе! Он... я увидела его, и он попытался увести меня. Тогда я в него выстрелила, потом ударила его подсвечником, он упал и потерял сознание. Тут явились Дейвис и остальные, а дальше... дальше ты все знаешь.

– Как он вошел в дом? Чего он хотел?

В этом вопросе был подтекст, которого Анна не поняла. Она смутилась.

– Ты же слышал, что он сказал! Он пришел навестить тебя. Кто он, Грэм? Почему он назвал тебя братом?

Грэм скривил рот.

– Этот низкородный ублюдок многие годы пытается выдавать себя за побочного сына моего отца. Мой отец не признал его, и я собираюсь следовать его примеру. Его мать была цыганской шлюхой, а отец мог быть кем угодно. Он всех нас ненавидит, всех оставшихся в живых Травернов. Думаю, нам очень повезло, что он не убил нас всех спящими.

Лицо Грэма было настолько мрачным, что Анна невольно содрогнулась. Если проникнувший в дом незнакомец так ненавидел Травернов, тогда было понятно, почему Грэм платил ему той же монетой. В его бледно-голубых глазах Анна видела только ненависть.

– Он не замышлял ничего хорошего, можешь не сомневаться. Счастье, что он наткнулся на тебя.

Выражение лица Грэма несколько изменилось, и он пронзительно посмотрел на Анну, еще больнее сжав ее руку.

– А что ты делала здесь ночью? Почему встала с постели? Я как раз собирался к тебе.

Анна вскинула подбородок, смело встретив его взгляд. Грэм без труда мог бы переломить ее пополам, но она все же не собиралась уступать.

– Вот поэтому-то я и встала с постели, – сказала она ровным голосом.

Грэм так больно сжал ее руку, что она вздрогнула. Потом начал осторожно массировать ее плечо. И в этой почти нежной ласке было нечто непристойное. Нечто грязное и непристойное было и в его легкой улыбке. Он смотрел ей прямо в лицо и как будто наслаждался тем, что вызывает в ней отвращение, которого она не могла скрыть.

– Я не шучу, Анна. Я хочу, чтобы мне отплатили за мою доброту, за то, что я принял тебя и твою девчушку.

– Челси – твоя племянница! На тебе моральное обязательство позаботиться о ней!

Грэм щелкнул пальцами.

– Вот что такое мое моральное обязательство! Вот что оно для меня значит! Но не беспокойся! Я не собираюсь бросать твоего ребенка, если только ты не вынудишь меня это сделать. Просто я хочу получить компенсацию за то, что кормлю вас!

Он склонился над ней, сжав ее руку до предела, и Анна с ужасом поняла, что он собирается ее поцеловать. Собрав остатки сил, она ухитрилась вырвать руку и отступить назад.

– Меня тошнит от тебя! Грэм сверкнул глазами.

– А ты... знаешь, какие чувства вызываешь во мне? Ты, сестрица? Ты всегда дразнила меня, стреляла в меня своими глазищами, а потом убегала, как недотрога-девственница. Но ты больше не девственница, и пришло время заплатить по счетам. Ты пустишь меня в свою постель, моя дорогая! Пустишь, или прочь из моего дома! Ты и твое отродье.

– Я пожалуюсь Барбаре...

Она прибегла к этой угрозе от отчаяния, Грэм же только рассмеялся.

– И тем самым подрубишь сук, на котором сидишь. Барбаре нет дела до вдовой сестрицы моего младшего брата. Ей вовсе не хочется постоянно видеть тебя в доме и сносить то, что ты ее затмеваешь. Она будет рада вышвырнуть тебя. Не хочу, чтобы ты тешила себя иллюзиями на этот счет.

Анна не сводила с него глаз. Эта глумливая улыбка на его квадратном лице вызывала у нее желание дать ему пощечину, но она преодолела искушение, сжав руки в кулаки.

Видя, что Анна боится его, Грэм улыбнулся еще шире и потянулся к ней, намереваясь ее схватить, но не успел. Парадная дверь вдруг распахнулась. Пропустив Хенрикса вперед, в дом вошел низкорослый человек в длинном плаще.

– Я привел судью, ваше сиятельство. Было непросто заставить его идти. Он мне не поверил, не поверил! – негодовал Хенрикс.

– Милорд, этот человек утверждает, что у вас произошла кража со взломом? Это так? – спросил судья со скептической улыбкой.

– Сейчас я поговорю с вами, – резко ответил Грэм, недовольный тем, что его прервали. Он повернулся к Анне и понизил голос так, чтобы его слышала только она: – Я хочу тебя и не стану больше откладывать. Когда я покончу с делами, приду в твою комнату. Надеюсь, ты будешь ждать меня, приветливая и любезная. Ты ведь всегда была разумной маленькой кошечкой.

Он хищно улыбнулся. Анна всегда ненавидела его, а сейчас была готова возненавидеть и себя за то, что под этим плотоядным взглядом затрепетала и опустила глаза.

Грэм потрепал ее по шее, помрачнев.

– Так или иначе, Анна, ты будешь моей! У тебя нет выбора, – тихо пригрозил он и добавил: – А теперь иди спать.

Чувствуя себя так, будто ей только что нанесли удар в солнечное сплетение, Анна медленно вышла из зала. Грэм никогда не бросал слов на ветер, и она это знала. Он овладеет ею, если понадобится, овладеет силой или выбросит ее с Челси из дома.

Стоял студеный декабрь. У нее было ровно пять фунтов и больше ничего. И не было в мире места, куда бы она могла пойти со своим ребенком.

Анна поплотнее закуталась в плащ и вздрогнула: что-то твердое ударило ее в бедро. Она вдруг вспомнила об изумрудах, спрятанных в кармане. Она должна была вернуть их, отнести в библиотеку...

И вдруг у нее появилась мысль... мысль столь греховная! Вероятно, она была подсказана самим дьяволом, завладевшим ее сознанием.

В кармане чужого плаща было спрятано целое состояние – изумруды, о которых не знал никто, кроме Господа.

Их украл незнакомец. Если обнаружат их пропажу, будут винить его. И если она будет держать рот на замке, никому и в голову не придет связать ее с ними.

Он бежал и вряд ли еще когда-нибудь появится поблизости от Гордон-Холла. Его не накажут за это преступление.

Воровать грешно, но грешно и согласиться на домогательства Грэма. И возможно, воровство было меньшим из двух зол. И уж разумеется, нести бремя этого греха будет легче.

И чудо, о котором она молила, было у нее в руках.

7

Джулиан Чейз скакал сквозь ледяную ночь как кентавр. Пригнувшись к холке Самсона, сжимая коленями вздымающиеся черные бока жеребца, он вполне мог бы сойти за неотъемлемую часть лошади. Он научился ездить верхом гораздо раньше, чем ходить, как и большинство цыганских детей. И не впервые эта инстинктивная связь с животным сослужила ему хорошую службу. Улюлюкающие преследователи, отправленные вслед за ним его «любимым» единокровным братом, уже остались далеко позади. Через несколько миль он будет свободен.

Но, черт возьми, как у него болела голова! Эта боль была нестерпимой, она ослепляла его, мешала думать. Какого черта эта маленькая мегера так его саданула? Невозможно было представить, что эта фитюлька, миниатюрная и хрупкая, могла нанести столь сокрушительный удар.

И кто же она такая, черт возьми? Он только понял, что не жена Грэма. В Лондоне он видел леди Ридли дважды, и еще тогда, когда совершил разведывательную экспедицию в Гордон-Холл. Она была довольно красивой женщиной, высокой и полногрудой. И громкоголосой. Судя по всему, она весьма высокого мнения о себе, но ничуть не походила на ангела. Ангел... вдруг превратился в дикую кошечку и так огрел его по голове!

У этой красавицы светлые волосы и глаза зеленые, как трава. По какой-то причине этот образ разбудил в нем неясные воспоминания, но о чем или о ком, он не смог бы ответить. К тому же голова у него болела просто невыносимо.

Неожиданно из темноты выросла стена футов на шесть, скрывавшаяся за деревьями.

Джулиан даже не заметил ее, пока Самсон не приблизился к ней вплотную. Он легко перескочил через нее, приземлившись по ту сторону и почти не замедлив движения. Но вот у Джулиана от этого полета голова разболелась еще больше. Он попытался умерить прыть Самсона и немного замедлил движение. На мгновение Джулиан покачнулся в седле и чуть было не потерял сознание, но он не мог себе этого позволить, если хотел остаться целым и невредимым.

Если бы он потерял сознание, то почти наверняка выпал бы из седла. И тогда люди Грэма обязательно догнали и захватили бы его.

Лучше было пустить себе пулю в лоб, чем попасть в руки людям, верным его брату.

Словно белка, Самсон перескочил через бревно, лежащее на тропинке. И снова голову Джулиана пронзила слепящая боль.

«Боже милостивый! Неужели эта трижды проклятая девчонка ухитрилась расколоть мой череп?»

Но Джулиан подумал, что ему все-таки повезло, и он легко отделался. Если б его братцу посчастливилось поймать его, положение было бы намного хуже. Грэм ненавидел его с той самой минуты, как узнал о существовании своего единокровного брата. А произошло это восемнадцать лет назад, когда Джулиану исполнилось всего шестнадцать, а Грэму – двенадцать.

Джулиан, конечно же, поступил слишком дерзко, отправившись в Гордон-Холл, чтобы встретиться со своим предполагаемым отцом и узнать правду об обстоятельствах своего рождения. Его бабушка всегда говорила, что Джулиан – законный наследник лорда, потому что ее дочь Нина была законной женой графа, а вовсе не любовницей. Именно у Джулиана были все преимущества на наследство. Но в те времена Джулиан был всего лишь восьмилетним мальчиком, жаждавшим отцовской любви. А вот в шестнадцать лет он уже считал себя взрослым мужчиной. Он жил своим умом и отстаивал свои права кулаками в самых гнусных трущобах Лондона и был способен постоять за себя.

Но все случилось совсем не так, как ожидал Джулиан, ведь он был слишком юн и горяч. Джулиан был допущен слугами не далее передней. Отец ледяным тоном приказал ему убираться из своих владений и никогда больше не возвращаться. Джулиан сделал было попытку возразить, но старый лорд вытолкал его, после чего последовала перебранка, а в конце концов набежало с полдюжины слуг со здоровенными дубинками. Они принялись избивать Джулиана, превратив его в кровавое месиво, а потом по приказу лорда Ридли выбросили почти бесчувственного на дорогу.

Вот тогда-то к нему и подбежал пухлый юнец. Плюнув в его разбитое лицо, он злобно прошипел: «Цыганский ублюдок!» Его бледно-голубые глаза уже тогда сверкали лютой ненавистью. Это и был Грэм. И вот прошло уже много лет, а Грэм все еще продолжал его ненавидеть.

Джулиан подозревал, что тот его почему-то боится. Видимо, Грэм каким-то образом узнал о том, что Джулиан – законный отпрыск старого графа, а не побочный сын. Грэм очень хотел увидеть своего брата расстрелянным или повешенным за кражу, ведь он бы не только успокоился, но и испытал бы от этого злорадное удовлетворение.

Для Джулиана было большой глупостью появиться во владениях Грэма, но изумруды принадлежали изгнанному сыну, и он хотел их получить.

Он хотел получить «доказательство», которое таили в себе эти драгоценности.

Бабушка всегда говорила, что ее девочка Нина никогда бы не легла в постель с мужчиной, если б не состояла с ним в браке. Понимая, что такое материнские чувства, Джулиан относился к этим утверждениям с известной долей недоверия. Но вскоре после смерти старого графа он получил анонимную записку, в которой была только одна фраза: «Доказательство – изумруды».

Он понятия не имел, от кого пришла эта весть и что она значила, но об изумрудах ему слышать уже доводилось.

Изумруды принадлежали цыганскому клану Рахминовых, главой которого был дед Джулиана. Точно никто не знал, как кочевое племя завладело этими сокровищами, но у Джулиана были подозрения на этот счет. Вероятно, Нина, его мать, бежала со своим любовником, захватив с собой изумруды. Их она считала своим приданым. Через несколько месяцев Нина вернулась, уже ожидая ребенка, но без изумрудов... а вскоре умерла родами, дав жизнь Джулиану...

Бабушка всегда твердила, что лорд Ридли, получив от цыганской девушки все, что хотел, бросил ее, потому что стыдился ее низкого происхождения. А драгоценности оставил себе! После смерти бабушки Джулиан узнал, что нечто подобное и в самом деле произошло.

Как-то дядя привел его в Гордон-Холл. Джулиану было тогда восемь лет. В обмен на племянника дядя хотел получить изумруды и бумаги, свидетельствовавшие о высоком происхождении Джулиана. Граф согласился показать изумруды и достал их из тайника в библиотеке. Обмен был совершен. Дядя поспешил прочь со своими изумрудами, а Джулиана оставили на милость отца. Старик смотрел на него, будто Джулиан был слизняком, потом позвонил в колокольчик и велел отослать его на конюшню, пока не произойдет «кое-что».

Через шесть дней один из грумов отвез Джулиана в Лондон, где это «кое-что» обернулось для мальчика службой в Королевском флоте. Это адское путешествие (с каждодневной поркой и постоянной морской болезнью) продлилось годы. Когда Джулиан вернулся в Англию, он был уже другим человеком...

Оглядываясь назад, Джулиан теперь думал, что это было чудо, что он выжил, ведь второй юнга, плывший на корабле «Прелестная Энн», не уцелел. Возможно, все так и было задумано... он не должен был выжить. Много позже Джулиан узнал, что его дядю нашли мертвым недалеко от Гордон-Холла в тот же самый день, когда он передал Джулиана отцу. Изумрудов при нем уже, конечно, не было...

И каким-то волшебным образом они снова оказались в Гордон-Холле! И хотя не нашлось достаточно улик, чтобы можно было привлечь лорда Ридли к ответственности в окружном суде, Джулиан обвинил его в своем сердце. Он не сомневался, что граф организовал убийство дяди и намеревался радикально решить проблему с самим Джулианом, чтобы избавиться от него раз и навсегда.

И вот теперь, через двадцать пять лет, он оказался здесь, в здравом уме и твердой памяти (если не считать пострадавшей головы), в то время как его любящий папаша давно уже истлел в могиле.

«В конце концов, должна же существовать справедливость!»

Он знал, что не будет удовлетворен, пока не получит изумруды, принадлежавшие ему по праву, и не успокоится, пока не увидит собственными глазами доказательств своего законного происхождения. Если бы он не был таким болваном, проворонившим эту маленькую зеленоглазую мегеру, столь нежную на вид, изумруды были бы сейчас при нем. А он, дурак, закутал ее в свой плащ, пытаясь защитить от холода! Вот теперь и расплачивается за это донкихотство. Изумруды, его изумруды, остались в Гордон-Холле. И вне всякого сомнения, Грэм сейчас празднует победу, смеясь над нерадивым братом. Конечно, теперь он надежно припрячет эти камни!

Но Джулиан хотел их получить любой ценой. Неудача, которую он потерпел нынче ночью, могла отсрочить этот момент, однако не могла его остановить. Теперь его ничто не могло остановить, кроме смерти.

8

Через два месяца после этого происшествия Анна стояла на палубе корабля «Принцесса Индии», разглядывая Адамов Мост – архипелаг, простиравшийся от юго-восточного побережья Индии до Цейлона. Глубоко вдыхая воздух, она упивалась хмельными ароматами тропиков. Это были ни с чем не сравнимые терпкие ароматы экзотических цветов, пряностей и гниющей растительности. Эти запахи да постоянная жара убеждали ее, как ничто другое, что она снова на пути домой.

Как ни смешно, но она, англичанка по рождению и воспитанию, считала своим домом изумрудный остров в сапфировом море. Счастливейшие дни ее жизни были проведены среди этой экзотической природы, здесь же родилась и ее дочь, здесь умер Пол. Его могила находилась на небольшом холме за Большим домом в Сринагаре и, казалось, звала ее.

– Мама, а папа там будет?

Тоненький голосок Челси заставил Анну вернуться из прошлого. Полюбовавшись своей маленькой дочкой, ее льняными волосами, заплетенными в одну толстую косу, нежными голубыми глазками, Анна почувствовала, как сильно любит своего ребенка. Теперь-то она знала, что поступила правильно, возвратив Челси в единственный настоящий дом, который та знала. Ради этого можно было рискнуть своей бессмертной душой.

– Папа на небесах, дорогая, и ты это знаешь.

Анна попыталась справиться со своими чувствами и говорить спокойно. Она вспомнила, как Пол обожал свою маленькую среброволосую дочь, а Челси, в свою очередь, считала, что солнце всходит и заходит только ради ее папы. И как же тяжело было объяснить дочери, что ее любимый папа ушел и больше уже никогда не вернется!

С тех пор в жизни Челси многое изменилось. Из вечно смеющейся и прыгающей маленькой девочки она вдруг сразу превратилась в неестественно рано посерьезневшего ребенка.

Челси редко улыбалась, ее смеха Анна не слышала с тех самых пор, как Пола опустили в могилу.

– А как насчет Кирти? – поинтересовалась дочь.

На этот вопрос ответить было легче. Кирти была айей – нянькой Челси со дня ее рождения. Расставание с Кирти было болезненным и для Челси, и для Анны, но Грэм не дал денег на проезд пожилой тамильской женщины, когда пригласил Анну и Челси в Гордон-Холл. Но даже если бы на переезд Кирти нашлись средства, этого нельзя было делать. Кирти была неотъемлемой частью Цейлона, как Будда, царствовавший здесь сотни лет назад. И было невозможно представить Кирти в другом месте. Когда же наступило время расставаться, Кирти закутала голову концом сари и покинула дом с громкими воплями скорби.

Анна прекрасно знала, что Кирти будет рада их возвращению. Скорее всего она воспримет это как благословение свыше.

– Возможно, Кирти и нет сейчас в Большом доме, но если узнает, что ты вернулась, обязательно прибежит.

– Я скучала по Кирти.

– Знаю, я тоже скучала.

– А...

– Ладно, мисси, хватит донимать свою бедную маму вопросами. Скажи мне кое-что, юная леди. Ты хорошо умылась?

Этот свирепый голос принадлежал Руби Фишер, красивой крупной женщине средних лет. К ней Анна обратилась за помощью на следующее же утро после происшествия в библиотеке, когда сбежала из Гордон-Холла. В прошлом Руби была лондонской проституткой, но ей посчастливилось выйти замуж за одного из своих клиентов. Джон Фишер был добрым человеком и настоящим тружеником. Он регулярно приводил свою жену в церковь по воскресеньям, но Руби, со своей склонностью носить безвкусные яркие платья, смущала прихожан. Викарий стал ее другом и защищал от паствы. Руби не забыла его доброты. Она умела быть преданной тем, кто проявлял к ней добрые чувства, а таких было немного. Руби по-настоящему привязалась к викарию и Анне.

Руби даже пыталась привить обретенную ею драгоценную светскую мудрость этому «бедному цыпленочку», оставшемуся без матери. Иногда это забавляло славного преподобного, иногда ужасало, но так или иначе это положило начало нерушимой дружбе Анны и Руби. Даже после того как Анна вышла замуж за Пола и уехала на Цейлон, они постоянно, хоть и не часто, обменивались письмами.

Если бы Руби, овдовевшая несколько лет назад, не жила бы на крошечный доход в маленькой арендуемой квартирке в одном из самых грязных районов Лондона, Анна давно сбежала к ней. Но такая среда никак не подходила Челси, а доход Руби, на который она сама с трудом существовала, не позволял выжить троим.

И вот после тяжелого двухдневного путешествия в дилижансе, а потом в наемной двуколке Анна с усталой и голодной Челси нежданно-негаданно явилась к Руби. Руби, конечно же, удивилась, но приняла обеих с распростертыми объятиями. Она сразу же уложила Челси в постель, заботливо подоткнув одеяло. Когда же ребенок уснул, Руби слушала как зачарованная историю Анны обо всех ее злоключениях. Руби смеялась, узнав о том, что Анна оставила Грэму записку, где сообщала ему, что скорее умрет с голоду в сточной канаве со своим ребенком, чем отдастся ему. Руби ничуть не шокировал рассказ Анны о краже – напротив, она даже поаплодировала ей. Руби быстро сообразила, что нельзя продавать сразу весь гарнитур. Надо было действовать очень осторожно, иначе можно было привлечь к себе нежелательное внимание. Решено было сначала продать браслет. С помощью знакомого «джентльмена» сделка была совершена, и Руби вернулась с таким количеством денег, о котором Анна не могла и помыслить. Когда Анна попыталась вручить Руби ее долю, та с негодованием отвергла это предложение, сказав, что хочет сопровождать Анну и Челси на Цейлон. В конце концов, что ей делать в Англии, раз Джон умер? И кто бы стал присматривать за Анной и ее дочерью, этими младенцами, заплутавшими в лесу?

Во все время путешествия Анна неустанно благодарила свою счастливую звезду, пославшую ей Руби. Свирепый вид, резковатые манеры и решительная речь ее спутницы творили чудеса, когда приходилось иметь дело с клерками пароходства и моряками. Челси привыкла к няньке и полюбила ее, да и сама Анна отогрелась в присутствии Руби. Трудно было представить кого-либо вместо Руби, способной разделить чужие заботы и тяготы, да еще успешно разрешить столь сложное дело, как путешествие трех особ женского пола на далекий Цейлон.

Как частенько говаривал отец Анны, пути Господни неисповедимы. Кто бы мог подумать, что бывшая девушка для радости, с яркими волосами, крашенными хной, по иронии судьбы станет Божьим благословением для благородно воспитанной дочери викария?

– Бедный маленький птенчик, – умилялась Руби, понизив голос. Она с благоговением наблюдала, как Челси умывается.

– Она слушается тебя лучше, чем меня, – улыбнулась Анна.

– Потому что я ее не балую. Анна, ты слишком мягкая. И не только с Челси, а со всеми. Такая же, как твой отец.

Руби замолчала, пытаясь обмахнуть лицо, покрывшееся бисеринками пота. В руках она держала прелестный резной веер слоновой кости, который ей презентовал один из моряков недели две назад, изливаясь бесчисленными комплиментами. Анна догадывалась, как Руби заслужила подобную любезность, но спросить опасалась. Руби всегда любила мужчин и умела с ними обращаться. Вникать в подробности ее взаимоотношений с противоположным полом Анна себе не позволяла.

– О Боже, как же жарко!

Руби так энергично поигрывала веером, что и до Анны долетало дуновение ветерка. Было нестерпимо жарко, даже несмотря на восточный ветер. Лоб Анны тоже заметно увлажнился, а ее черное траурное платье с длинными рукавами неприятно липло к телу. Но скрыться от жары было некуда. На нижней палубе было еще жарче.

– Летом станет полегче, ведь муссоны приносят обычно прохладу.

– Надеюсь! Тело буквально плавится от этой жары. Руби повернулась, со вздохом взглянув на безоблачное небо на горизонте.

– Капитан Роб говорит, что мы завтра еще до ночи придем в порт.

Капитан Роб – весьма достойный седовласый джентльмен, еще один из многочисленных обожателей Руби, Анна не позволяла себе строить догадки о том, перешло ли их знакомство за пределы обычного флирта и насколько. Но все остальные, кто присутствовал на борту, называли его капитаном Маршаллом.

– Замечательно! Я не дождусь, когда смогу покинуть этот корабль. Такое чувство, что мы плывем уже несколько месяцев.

– Время бы шло намного скорее, если б ты обращала внимание на этих бравых джентльменов, которые с таким интересом поглядывают на тебя.

Анна вздохнула. Примерно так начинался у них разговор не менее дюжины раз, но Руби упрямо не хотела обсуждать эту тему.

– Я вдова. Ты не забыла об этом? – сказала Анна. – Я была уже замужем, у меня есть ребенок, и мне совершенно неинтересно переглядываться с мужчинами.

Руби неодобрительно сморщила нос.

– Неестественно, что такая хорошенькая молодая женщина, как ты, не интересуется мужчинами.

– Еще нет и. года, как умер Пол...

– Обычно говорят: если ты свалился с лошади, самое лучшее, что ты можешь сделать, это снова на нее взобраться.

– Брак не лошадь!

– Кто говорит о браке? Я имею в виду только небольшое развлечение. Позволь себе капельку радости. Насколько мне известно, мужчины для этого подходят лучше всего.

– Ты бесстыдна, Руби. – На губах Анны мелькнула легкая улыбка, а Руби покачала головой.

– И вовсе не бесстыдная, а честная. Признайся начистоту! Ты ведь не можешь сказать, что не думаешь о том, каково это было бы, если б один из этих джентльменов обнял и поцеловал тебя...

– Руби!

Несмотря на негодующее восклицание Анны, слова Руби вызвали в ней очень живое, но отнюдь не желанное воспоминание. И образ, в течение многих недель вторгавшийся в ее сны. И каждый раз во сне к ней являлся мрачный, но неописуемо красивый темноволосый грабитель. Его поцелуи, руки на ее груди и бедрах... Почти с физическим усилием она попыталась отогнать докучливое воспоминание.

– Я не интересуюсь мужчинами!

Руби открыла было рот, собираясь ответить Анне, но вдруг заметила Челси, спокойно направлявшуюся к ним.

– Я умылась!

Девочка вернулась с личиком, сияющим и вымытым до блеска. Анна была очень рада, что дочь спасла ее от дальнейшей дискуссии о мужчинах.

– Да, уж ты постаралась на славу...

Анна провела пальцем по прохладной щечке дочери. Ее рука на мгновение задержалась на ее шелковистой головке.

– Твой носик порозовел. Тебе надо надеть шляпку.

– О, мама, я забыла!

После смерти Пола девочка как-то замкнулась в себе и все время боялась вызвать недовольство матери. Это очень расстраивало и угнетало Анну, но она не знала, как с этим бороться.

– Не важно, цыпленочек, мы просто пойдем в каюту и наденем ее.

– А как насчет того, чтобы мы с тобой посмотрели, чем занимается Роб? – вмешалась Руби, заметив, что Анна скрывает боль под вымученной улыбкой. – Они там натянули тент. Можешь больше не беспокоиться о шляпе. А может, он даже позволит тебе покрутить штурвал? Ты бы хотела поуправлять кораблем?

– Думаешь, он мне позволит? – недоверчиво спросила Челси.

У девочки даже округлились глаза при мысли о таком развлечении.

– Есть только один способ узнать это наверняка, – сказала Руби, подмигивая Анне. Взяв за руку Челси, она решительно отправилась в капитанскую рубку.

– Смотри не посади нас на мель!

– Что ты! Земли пока что не видать! И Челси с Руби скрылись из виду.

Как и предсказывал капитан Маршалл, на следующий день «Принцесса Индии» бросила якорь в Коломбо, главном торговом центре Цейлона. Корабли, стоявшие у причала, отличались друг от друга лишь размером и оснасткой. Они стояли на якоре и грузили на борт чай и корицу. Всюду сновали маленькие мальчуганы, просившие милостыню у новоприбывших, а что не удавалось выпросить, они пытались стащить. Кули в смешных шляпах трусили со всевозможными грузами на спинах. Женщины в бесформенных платьях и белых головных платках ходили мимо купцов, которые грубо ругались, выражая таким образом свое негодование. Буддийские монахи в шафранового цвета одеждах важно прохаживались, не обращая внимания на общую суматоху. Несмотря на то, что солнце уже садилось, жара не спадала. На берегу хорошо было слышно ритуальное пение буддистов, вместе с пряным ароматом курений оно доносилось прямо до корабля. Глубоко вдыхая пряный воздух, Анна впервые осознала, что вернулась домой.

После восьми недель, проведенных на корабле, она с нетерпением ждала, когда же сойдет на берег. Другие пассажиры вели себя так же беспокойно, но капитан Маршалл был непреклонен. Они не смогут войти в док, пока прилив не достигнет высшей точки, то есть до следующего утра. Анна, как и все остальные пассажиры, должна была провести еще одну ночь на корабле. Они с тоской и томлением смотрели на узкую полоску воды, отделявшую их от мечетей с куполами и минаретов, вырисовывавшихся на фоне неба над городом Коломбо.

Анна стояла у поручней и любовалась тем, как на город опускается ночь. Когда-то точно так же она уже стояла на палубе, глядя на Коломбо, и мучительное воспоминание пронзило ее сердце. Тогда с ней был Пол. Они были женаты всего несколько месяцев, и Анна была немного напугана перспективой неизвестной новой жизни, ожидавшей их. Пол очень старался показать, что ничего не боится, но тоже робел. И, как оказалось, не зря. Если бы много лет назад, в ясную сентябрьскую ночь, они знали о том, какая трагедия их ожидает, они бы тотчас же пересели на другой корабль, направлявшийся в Англию. Но, конечно, они этого не знали...

А сейчас... вздыхать и сожалеть было бесполезно.

9

Что до Джулиана, то большую часть этих двух месяцев он провел, терзаясь угрызениями совести. Не успел он благополучно добраться до своего прекрасного лондонского дома, как тут же попал в руки властей. Оказавшись вне пределов досягаемости Грэма и его приспешников, Джулиан вообразил, что опасность миновала, и не стал принимать особых мер предосторожности, ведь изумруды остались в Гордон-Холле. Но к несчастью, он был не прав.

Непредусмотрительность обошлась ему очень дорого. Джулиан и не думал об опасности, поднимаясь по ступенькам своего парадного крыльца. Он уже протянул было руку к дверной ручке... как услышал чьи-то крики.

– Это он!

– Ты арестован!

– Осторожнее! Возможно, он вооружен!

– Не двигайся, негодяй, а не то мы вышибем тебе мозги!

При первом же окрике Джулиан резко обернулся, но через секунду уже стоял неподвижно с поднятыми вверх руками.

Четверо мужчин, выскочивших из кустов на другой стороне улицы, оказались вооружены.

– Это какая-то ошибка, – начал было Джулиан, но сердце его упало: среди нападавших он узнал полицейских, патрулировавших Боу-стрит. По тому, как они держали оружие, как окружили его, он вдруг понял: достаточно чихнуть, и они начнут стрелять.

– Да, начальник, конечно, это он! Не глупи, приятель. Было бы досадно, если бы мы попортили выстрелом твою красивую голову. Так ведь?

Они молниеносно схватили его, заломив руки за спину. Джулиан даже и не пытался сопротивляться, это было бы бесполезно, как и бежать.

«Будь они все прокляты!»

Его уверенность в том, что Грэм не стал бы вовлекать чужаков в семейную распрю, по-видимому, оказалась беспочвенной.

– Могу я спросить, за что вы меня арестовали?

Джулиан, конечно же, знал ответ, но все же спросил, когда вдруг холодные металлические наручники сковали его запястья.

– Обыщи его, Мик.

По-видимому, это сказал главный. Мик принялся обыскивать Джулиана, а тот, что отдавал приказы, немного отступив назад, с издевкой ответил:

– Правильно, играй в невиновность. Все так делают. Мы арестуем тебя за похищение изумрудного гарнитура, законной собственности лорда Ридли. Ты, конечно же, ничего о нем не слышал?

– Они не были украдены, – возразил удивленный Джулиан.

Полицейский презрительно фыркнул и нахмурился, видя, как обыскавший его помощник выпрямился и отрицательно покачал головой.

«Да что же это такое, Господи? Ненависть и ярость Грэма? Зачем он устроил полицейскую засаду на Боустрит?» – размышлял Джулиан, пытаясь оценить обстановку.

Неужели Грэм пошел на то, чтобы обвинить его в краже изумрудов, которые, как он полагал, остались у него в доме и были надежно спрятаны?

Если это так, то Грэм еще более коварен, чем даже мог себе представить Джулиан.

Если бы Грэм предполагал, что доказательство законных прав Джулиана как-то связано с изумрудами, он бы лично обратил камни в пыль, несмотря на их ценность, лишь бы они не попали в руки его презираемого единокровного брата. Грэм ни перед чем не остановился бы, чтобы только сохранить свое имя, титул и состояние, которые могли на законном основании перейти к Джулиану. Пока Джулиана везли в «Ньюгейтскую тюрьму, он думал о том, что Грэма ничто не остановит, даже убийство.

В то время когда Анна разглядывала панораму Коломбо, Джулиан был уже в почти нечеловеческих условиях, как и остальные обитатели Ньюгейтской тюрьмы. Вой буквально сотрясал сырые тюремные камеры. Одетый в рубище, грязное и вонючее, Джулиан был так голоден, что готов был есть крыс, которыми кишело это место.

Если он и не страдал от жажды, то только потому, что вода все время струилась по стенам. Сначала его ужасала перспектива дотронуться языком до грязных скользких камней, но по истечении недели он уже не испытывал никакого отвращения. Приучив себя к мысли, что непременно надо выжить, он был готов на все.

Джулиан был почти уверен, что изумруды в целости и сохранности находятся в доме Грэма и что его ложно обвинили в воровстве, но очень скоро он убедился, что это не так.

Дня через три после того, как его водворили в тюрьму, в его камере появился надзиратель, который назвал Джулиана по имени. И Джулиан подумал, что, может быть, все уже выяснилось, что узнали о произошедшей чудовищной ошибке и его собираются выпустить...

Все свидетельствовало в пользу его невиновности. Его провели в крошечное внутреннее помещение, где даже дверь была каменной, и приковали цепью к стене.

– Ну, цыганский ублюдок, наконец-то ты получишь по заслугам!

«Грэм», – узнал говорящего Джулиан, прежде чем успел повернуть голову и увидеть его краем глаза.

– Привет, братец, – насмешливо отозвался Джулиан, несмотря на самые мрачные предчувствия. Единственным его оружием оставалась бравада.

– Не называй меня так!

Грэм дал знак одному из надсмотрщиков, и тонкий свист предупредил его о предстоящем. На «Прелестной Энн» Джулиану частенько приходилось слышать подобный звук...

«Плеть», – подумал Джулиан и съежился до того, как кожаная змея ужалила его спину.

Боль обожгла его плечи и располосовала плоть, но он даже не застонал. Грэм всегда его ненавидел, и Джулиан не доставит ему удовольствия видеть его унижения.

– Я хочу получить изумруды назад. Где они? – В голосе Грэма слышалась ярость.

Впервые, когда они встретились, Джулиану было двадцать четыре, а Грэму – двадцать. Их пути пересеклись в невероятно холодную ночь, в одном из самых грязных игорных домов Лондона, известного своей дурной славой. Грэм бродил по лондонским трущобам в поисках острых ощущений. Он был в компании молодых, как он, дворянчиков, своих друзей, и набрел на то, что искал. Этот притон держал Джулиан и сразу же заприметил своего братца за столом игрока, славившегося тем, что умел снимать шерсть с овечек, то есть обирать скучающих шалопаев. Грэм в тот вечер проигрался и, будучи навеселе и не желая примириться с потерей, затеял скандал.

Крепкие парни, вышибалы, поддерживавшие порядок в этом заведении, тотчас же навалились на Грэма. Джулиан позволил им отвесить братцу несколько чувствительных тумаков, а уж потом подал знак остановиться.

– Отпустите его, – сказал он спокойно.

Глаза Грэма сузились. Конечно же, он узнал Джулиана, его лицо страшно побагровело.

– Я должен был догадаться, что встречу тебя в подобном месте! – с отвращением и презрением процедил Грэм.

Джулиан безрадостно рассмеялся:

– Ошибаешься. Это я рассчитывал встретить тебя здесь. Это место выбирают только глупцы, у которых больше денег, чем мозгов.

– Хочешь сказать, что я глупец, цыганский ублюдок? ГрэМ бросился на него, но Джулиану удалось раньше сбить его с ног, а потом Джулиан приказал своим людям выбросить болвана на улицу.

Теперь, в Ньюгейте, все было наоборот. Грэм был полон жажды мести.

– Где изумруды?

– Понятия не имею, – ответил Джулиан. Избиение продолжалось долго и было жестоким. Джулиан ничего не говорил. Он догадывался, что его молчание, возможно, даст ему хотя бы еще месяц жизни, потому что Грэм был намерен пытками вырвать у него признание. А когда время истечет, его, вероятно, повесят.

«И все это из-за обманчивой ангельской внешности какой-то девчонки!» Джулиан наконец догадался, что, по-видимому, это она преуспела в краже. Это из-за нее он оказался в таком отчаянном положении!

Все последующие дни Джулиан обдумывал это, больше ему, пожалуй, и обдумывать-то было нечего. Если ни у него, ни у Грэма изумрудов нет, то они, должно быть, у этой маленькой дикой кошки. Он все еще мучился загадкой, где мог видеть ее прежде, но в конце концов пришел к выводу, что если и встречал ее когда-то, то в то время она была совсем еще маленькой, от горшка два вершка.

«Пожалуй, она воровка! Ведь на ней был мой плащ, в кармане которого находились изумруды».

В известном смысле Джулиан даже испытал восхищение ее догадливостью, позволившей ей осуществить такую комбинацию. Только очень умная маленькая кошечка могла сообразить, что ей достаточно будет держать рот на замке – и она сможет улизнуть с целым состоянием, а потерпевший фиаско воображаемый вор будет обвинен в краже!

Положение Джулиана было плачевным. Ему оставалось жить всего шесть или семь часов. Улики против него были самыми убедительными и без изумрудов. Процесс закончился, приговор вынесен очень быстро и сурово... На рассвете его должны были повесить в маленьком внутреннем дворике Ньюгейтской тюрьмы. Они даже не позаботились о том, чтобы оттащить его на Тайберн, откуда имелась слабая надежда бежать.

А вот эта маленькая зеленоглазая обманщица и ведьма не испытывала сейчас никаких неприятностей! Она скрылась, прихватив с собой целое состояние, а Джулиан оказался в дураках! Она обвела его вокруг пальца...

«Хорошенький трюк» – подумал он. – Впрочем, будь у меня возможность, я бы врезал ей изо всех сил сапогом по ее хорошенькому задику».

Звон ключей отвлек Джулиана от этих мыслей, извещая о приближении тюремщика. Джулиан только и успел, что придать своему лицу бесстрастное выражение, будто маску надел, когда щелкнул замок, и дверь камеры распахнулась. И тотчас же около дюжины страждущих душ, коими полна была камера, попятились в углы, закрыв собою Джулиана.

В этой камере содержали приговоренных к смерти преступников, и появление тюремщика в столь неурочный час приводило их в трепет. Не раз уже кого-нибудь уводили без предупреждения, и бедняга больше не возвращался...

– Чейз!

Господи, не будут же они подвергать его пыткам в последнюю ночь! Хотя они были и на это способны, ведь у них оставалась еще последняя возможность выколотить из него предполагаемые сведения.

«Трупы умеют хранить свои тайны».

– Чейз! Поднимай свой чертов зад!

Тюремщик Шивере был славным парнем шести с половиной футов ростом и весом почти триста фунтов. Джулиан готов был биться об заклад, что по части подлости этому парню не было равных во всем отделении смертников.

– Ты хочешь, чтобы я сам тебя выволок, Чейз?

В голосе Шиверса Джулиану послышалось глумление. Внутренне содрогаясь, он поднялся. Его сокамерники быстро сообразили, что на этот раз горькая чаша их миновала, и уже освободили доступ к его углу, испытав огромное облегчение.

– Выходи отсюда, ты, чертов оборванец! И поторапливайся. Надеюсь, тебя повесят... – мрачно пробубнил Шивере.

«Хорошая шутка... да? А может, лучше пусть колесуют!» Шивере снова запер камеру и повернулся, чтобы подтолкнуть Джулиана по узкому коридору вперед. Со всех сторон из камер слышались вопли и завывания отчаявшихся людей. Никто не сказал ни единого слова ободрения Джулиану, Никто не выказал ему сочувствия. Среди узников Ньюгейтской тюрьмы обычно царили грубость и жестокость, мало чем отличавшиеся от зверской. Если осужденным не удавалось добраться до тюремщиков, они вымещали свою ярость и злость друг на друге.

Джулиан почувствовал, что его ведут туда, где он пока еще не был. Та адская дыра, застенок, где обычно его подвергали пыткам, находилась совсем в другой стороне.

«Неужели они повесят меня раньше времени, нынче ночью?» От страха у Джулиана пересохло во рту, но он старался, чтобы лицо его или осанка не выдали этого страха.

Шивере продолжал насмехаться над ним, а Джулиан отвечал ему тем же, зарабатывая при этом тумаки.

Вдруг Джулиан споткнулся на неровном каменном полу... Его с силой кто-то дернул, потянув за ворот, и его ветхая одежда разошлась на спине посередине.

Шивере засмеялся. У Джулиана возникло почти непреодолимое желание схватиться обеими руками за толстую шею тюремщика и обвить ее цепью.

Вероятно, это была его последняя ночь... Но жизнь в нем пока еще оставалась, и она казалась ему такой сладостной! А сцепиться с дюжим тюремщиком почти наверняка было равно самоубийству.

Шивере толкнул его куда-то влево, к темному проходу, что Джулиан с трудом различал пол, куда можно было бы ступить. Ему пришла в голову ужасная мысль, что Шивере собирается убить его ради развлечения, лично.

Почему бы иначе он повел его по этому коридору? Все тело Джулиана напряглось. Он старался не обращать внимания на стреляющие боли в мышцах и ждал каждую минуту, что Шивере набросит ему на шею удавку.

В конце коридора оказалась маленькая деревянная дверца.

– Повернись, – скомандовал Шивере.

Джулиан, уже подозревая самое худшее, обернулся.

Шивере опустился на колени и одним быстрым движением разомкнул железные оковы на его ноге. Сердце Джулиана бешено забилось. «Меня повесят или...»

Потом тюремщик одним махом снял с него кандалы и тотчас же повторил эту операцию на запястьях.

– Что?.. – нерешительно начал Джулиан, когда его руки оказались свободными. Не спуская глаз с Шиверса, он потирал свои истерзанные до мяса руки.

– Держи свою чертову пасть на замке! За тебя заплатили, тебя выкупили, – ответил Шивере, неприятно кривя рот. – Хотя и жаль. Я бы с радостью посмотрел, как тебя вешают.

И прежде чем Джулиан успел моргнуть, Шивере распахнул дверь.

За этой дверью Джулиана ждала стена Ньюгейтской тюрьмы, вонючая сточная канава, пустынный проход и... свобода!

В черном бархатном небе мерцали звезды, дул свежий ветерок, хоть и с примесью отвратительных запахов лондонских трущоб. И на ветру приятно развевались его волосы, будто ласкаемые пальцами какой-нибудь девицы. Джулиан нехотя обернулся на проход, по которому его вели. Он вдруг понял, что только что прошел по одному из подземных тоннелей, которыми, как считалось, кишмя кишела Ньюгейт-ская тюрьма.

– Убирайся с глаз моих долой! – рявкнул Шивере и толкнул Джулиана. И прежде чем тот успел сообразить, дверь за его спиной захлопнулась.

– Он дал нам чертовски хороший совет, приятель. Давай-ка завернись в плащ, и пошли отсюда!

– Джим!

Джулиан резко обернулся и увидел своего грума, камердинера и приспешника-головореза, а главное – друга. Он появился из мрачной темной ниши у основания стены.

– Да, это я.

Джим заботливо набросил плащ на плечи Джулиана и, взяв за руку, потащил по какой-то аллее к зловещего вида улице. По взглядам, которые Джим время от времени бросал через плечо, Джулиан угадал, что тот старается как можно скорее оказаться подальше от мрачных стен Ньюгейта. Несмотря на слабость в ногах, Джулиан поспевал за ним, а когда они удалились от тюрьмы на достаточное расстояние, то почувствовал, что ему дышится гораздо легче.

– Как, черт возьми, тебе это удалось?

Джулиан посмотрел на Джима с изумлением. До него вдруг дошло, что Джим каким-то образом сумел сделать невозможное – освободить его.

– Не заблуждайся, это влетело нам в копеечку. По правде говоря, этот тип вытянул из нас почти все до последней монеты. Он очень хотел увидеть тебя на виселице, но алчность пересилила все остальное. Тебя спасло то, что мертвый ты не принес бы ему ни гроша.

– Возможно, Шивере и алчный, но я не могу поверить, что он настолько глуп, чтобы рисковать своей жизнью из-за нескольких фунтов. Утром они обнаружат мое исчезновение и заподозрят, что Шивере к нему причастен. Я, конечно, не стану его оплакивать, но ведь им придется повесить его вместо меня?

Джим покосился на Джулиана, торопясь скрыться за углом. Уличный фонарь бросал неясный свет на ближайший квартал, все остальное было скрыто тьмой. Джим потащил своего хозяина к фонарю, не обращая внимания на размытые фигуры, крадущиеся вдоль стен. Они все время скрывались, как только Джим и Джулиан приближались к ним, но Джим ни на кого не обращал внимания.

– Джули, тюрьма скверно повлияла на твои мозги. Они даже слегка подгнили, мой мальчик. Говорю тебе, все схвачено. На рассвете кого-нибудь повесят вместо тебя. Им ведь все равно кого...

И тут Джулиану все стало ясно. Джим подкупил Шиверса, чтобы тот отпустил его, а вместо него повесили бы кого-нибудь другого! Славно и чисто сработано, очень чисто!

– Бедняга, – сказал Джулиан, ничуть не лицемеря.

– Да, но ведь лучше пусть будет кто-то другой, чем ты. Верно?

И тут Джулиан вдруг заметил темную закрытую карету, ждавшую на обочине. Джим быстро открыл дверцу, пихнул Джулиана внутрь, взобрался вслед за ним и постучал в потолок. Карета тотчас же рванулась вперед.

Откинувшись на спинку сиденья, Джулиан словно зачарованный разглядывал своего спасателя.

– Ты меня удивляешь! Полчаса назад я бы и полушки не поставил за то, что увижу следующую ночь. Джим что-то проворчал, устраиваясь на сиденье рядом с ним. Несколько минут Джулиан тоже не говорил ничего, наслаждаясь свободой. Смакуя это ощущение, он начал медленно приходить в себя, анализируя, что же с ним случилось...

Все болело нещадно: саднили запястья, лодыжки, стертые до крови кандалами, в голове гудело, в пустом желудке урчало, пересохшее горло жгло. И все же он был жив и свободен!

– Хорошо же будет вернуться домой, – сказал Джулиан, позволив своей голове снова опуститься на спинку сиденья. – Господи, как я устал! После этого ночного кошмара надеюсь проспать целую неделю.

Джим фыркнул. В карете было темно, но при свете уличного фонаря Джулиан все-таки заметил странное выражение лица Джима.

– В чем дело? – удивился Джулиан.

– Видишь ли, дело в том, что мне пришлось продать дом. Я был вынужден продать все, чем владели мы оба, да и того едва хватило. А поторговался я с этим чертовым тюремщиком на славу.

– А Самсон? – с надеждой спросил Джулиан слабеющим голосом.

Джим снова фыркнул.

– У меня не было возможности продать его. Они куда-то его забрали, когда арестовали тебя.

– Осталось хоть что-нибудь? Джим покачал головой.

– Денег хватит лишь на то, чтобы оплатить пару ночей на постоялом дворе и несколько приличных трапез.

С минуту Джулиан молчал, пытаясь оценить невероятность потерь. Он не был богатым человеком, но зарабатывал достаточно своим бизнесом, чтобы позволить себе жить вполне прилично.

Еще зеленым юнцом он умудрился сколотить себе небольшое состояние, участвуя в нескольких рискованных и дерзких ограблениях, которые, как уверял Джим, однажды обеспечат ему петлю. Но Джулиан и в те времена был не дурак. Он понимал, что когда-нибудь следует и остановиться. Он приобрел игорный притон, а на вырученные от него деньги обзавелся вторым. Делать деньги таким манером оказалось легко. И, откровенно говоря, Джулиан убедился, что обладает талантом к этому делу.

Теперь же все надо было начинать с нуля. По крайней мере он остался жив, и пока что этого было достаточно.

– Если бы меня повесили, все мое имущество перешло бы к тебе.

Джим бросил на него пронзительный взгляд.

– Да, это так, а ты много лет назад мог бы дать мне околеть в канаве от потери крови, но ведь не сделал же этого? Мы с тобой всего лишь парочка кровоточащих сердец. Вот и все.

Это напоминание вызвало у Джулиана хоть слабую и печальную, но все же улыбку. Он повстречал Джима примерно через год после того, как сбежал из Королевского флота. Понимая, что без бабушки ему не будет места в цыганском таборе, где всегда на него смотрели как на чужака из-за смешанной крови, он отправился в Лондон, откуда ушел в плавание. Один из его товарищей рассказывал множество историй о чудесах Лондона, и Джулиан решил, что это как раз то место, где смышленый парень может попытать счастья. По правде говоря, ему с трудом удавалось не умереть с голоду. Он и теперь гнал от себя эти воспоминания. Джулиан сначала промышлял карманными кражами, нищенствовал, а потом прибился к стайке мальчишек постарше, промышлявших воровством у пьяных. Однажды в одной из лондонских канав оказался Джим. На него напала ватага мальчишек, пытаясь отобрать кошелек. Но Джим, хоть и был пьян, защищался яростно до тех пор, пока» один из нападавших не всадил ему нож в брюхо. Джим упал, заливая все вокруг кровью, а нападавшие разбежались. Остался только Джулиан, и так презираемый за свое донкихотство товарищами по ремеслу. Остался, чтобы помочь бедному пьянице. И с тех пор так или иначе они не расставались.

– И знаешь, я тебе благодарен.

– И не зря, потому что искушение было велико, говорю я тебе. Но я представил, что твой призрак будет меня преследовать, а я терпеть этого не могу.

Правда заключалась в том, что ни у него, ни у Джима не было никого, кроме друг друга. Если бы все то, что случилось сейчас, произошло с Джимом, Джулиан поступил бы так же.

– Думаю, Анабел подержит нас у себя некоторое время.

Анабел, хорошенькая черноволосая девушка, была подружкой Джулиана. Они встречались последние шесть месяцев перед тем, как его арестовали.

Собственно говоря, дом, где она жила, прежде принадлежал Джулиану, но однажды ночью она расплакалась и сказала, что беспокоится за свое будущее, когда она ему надоест. И дело кончилось тем, что он подписал ей дарственную на дом. Это, как он сам признавал, был еще один из его донкихотских жестов, но он о нем не жалел.

– Гм-м... Она связалась с другим джентльменом. Продала дом и подалась вместе с ним на континент. Если хочешь знать мое мнение, думаю, мы ее больше не увидим, – покачал головой Джим.

– Алчная бабенка, – сказал Джулиан без особого возмущения. Как бы то ни было, ему и впрямь надоела Анабел, хотя потеря дома его огорчила.

– Вот что мы сделаем... нынче переночуем в гостинице, а завтра отправимся в Гордон-Холл. И эта зеленоглазая чертовка испытает самое большое потрясение в своей жизни. Я получу от нее свои изумруды, даже если для этого придется свернуть ей шею.

Заплатив немалые деньги, с большим трудом Джулиан ухитрился передать из тюрьмы свои подозрения Джиму насчет кражи изумрудов. Джиму было поручено понаблюдать за этой маленькой ведьмой, чтобы быть уверенными, что она не распорядилась драгоценностями по-своему. Хотя едва ли ей могло понадобиться избавиться от них, раз Джулиан попал в тюрьму.

– Ах, Джули...

В тоне Джима было нечто такое, что заставило Джулиана пристально посмотреть на него.

– Что еще там?

Джим с несчастным видом порылся за пазухой. Через мгновение он извлек какую-то вещицу и протянул другу. Джулиан даже не счел нужным взглянуть на этот твердый холодный предмет, но вдруг понял, что это браслет из изумрудного гарнитура.

– Как ты это раздобыл?

Голос Джулиана выдавал его напряжение.

– Видишь ли, когда я добрался до Гордон-Холла, ее там уже не было. Я отправился туда, как только ты мне велел, но она исчезла. Я навел справки насчет изумрудов на тот случай, если бы она решила их продать. Мой друг прислал мне весточку, что несколько дней назад он купил одну вещицу, способную меня заинтересовать. И я явился к нему... это оказался браслет! Он сказал, что купил его у одной особы, а я перекупил у него.

– Это была леди? Хорошенькая, с очень светлыми серебристыми волосами и большими зелеными глазами?

– По правде говоря, он описал ее совсем иначе. По его словам, это была рыжая потаскушка.

– Рыжая потаскушка?

Джулиан не верил своим ушам. Никакое воображение не могло заставить его описать девушку, которую он заподозрил в краже, таким образом.

– Так сказал Паук. Он даже назвал имя джентльмена, пославшего ее к нему. И я связался с ним. Похоже, их было двое. Та, вторая, сказал он, настоящая красотка со светлыми волосами и зелеными глазами, как ты и говорил. А еще там была маленькая девчушка.

– И где же она теперь? – Нацеленный на охоту, Джулиан готов был впитывать интересующую его информацию, а об остальном даже не думал.

– Ах... – Джим потер пальцем переносицу. Это была его привычка, которая всегда проявлялась, когда он расстраивался. – Эта часть истории тебе совсем не понравится.

– И все-таки...

– Похоже, что эта рыжая шлюха и твоя блондинка с девчушкой продали браслет, потому что очень нуждались в деньгах. На следующий день они сели на корабль, отправлявшийся на Цейлон.

– Цейлон!

В это мгновение Джулиану показалось, что ему нанесли удар в солнечное сплетение.

– Говорил я, что тебе это не понравится.

– А что с изумрудами? Она и остальные продала до отъезда?

Джим покачал головой.

– Я не смог ни найти остальные, ни что-либо узнать о них. Похоже, их нет в Лондоне.

– Черт бы побрал все на свете! – Джулиан саданул кулаком по стенке экипажа, но легче ему от этого не стало.

– Да выбрось ты все это из головы, Джули! Мы должны на некоторое время лечь на дно, убраться из Лондона. Вспомни, что ты, черт возьми, мертвее мертвого. У нас хватит денег, чтобы сесть на пакетбот и добраться до Франции.

– Франции? Как бы не так! Мы отправляемся за изумрудами.

Джим застонал и затряс головой.

– Так и знал, что ты это скажешь! Не можешь забыть об этих чертовых камнях? Из-за них у тебя уйма бед и несчастий.

Джулиан метнул на него сердитый взгляд.

– Ты можешь не ехать со мной.

Джим фыркнул.

– Если ты поедешь, то и я поеду, но ведь у нас мало денег!

– Продадим браслет, – мрачно улыбнулся Джулиан. – Этого будет более чем достаточно, чтобы добраться до Цейлона.

10

Сринагар... зеленая земля. Никогда еще Анне не казалось это название более подходящим, чем теперь, после полугодового отсутствия. Несмотря на влажность, она вскочила на ноги, сняла шляпу, чтобы получше рассмотреть все вокруг, пока телега, запряженная быками, дребезжа и покачиваясь, подъезжала к Большому дому.

– Мисси, сидеть! Мисси упадет, – упрекнул ее возница, правивший быками, но Анна не обращала на него никакого внимания. Руби презрительно зашикала и силой усадила ее, но Анна все равно не отрывала взгляда от дома.

По английским меркам это был довольно большой дом. Он казался еще просторнее из-за окружавших его со всех сторон веранд. На ослепительно белых стенах особо выделялись зеленые ставни. Раньше, когда в этом доме жили Анна и Пол, большая часть окон имела полосатые зеленые тенты. Теперь этих тентов не было, а некогда ухоженный газон зарос травой, доходившей до пояса. Как только во владение им вступил Грэм, имение было выставлено на продажу. Анна очень опасалась, что Грэму станет известна личность покупателя, и попросила выступить в этой роли Руби под ее девичьим именем. Она хотела использовать деньги, вырученные от продажи остальных изумрудов, и купить имение с помощью маклера. И Руби благодаря этим манипуляциям, неизвестным Грэму, сумела осуществить задуманное и передать собственность Анне. Денег, оставшихся после покупки дома, должно было хватить на то, чтобы привести в порядок Сринагар, а также отложить немного для нее и Челси.

– Мама, там кто-нибудь есть? – спросила Челси тихо. Анна бросила на дочь быстрый взгляд и ободряюще сжала ее руку.

– Откуда здесь кому-нибудь быть, если никто не знает о нашем приезде? – задала Анна резонный вопрос. – Не волнуйся, скоро мы наймем всех наших слуг снова.

Челси больше не задавала вопросов, но продолжала смотреть на дом широко раскрытыми глазами. Повозка, запряженная быками, дернулась и остановилась перед парадной дверью.

– Пойдем, цыпленок, мы дома, – бодрым тоном сказала Анна и выпрыгнула из повозки.

После такого длительного путешествия приятно было размяться. Не двигаясь с места, Челси рассматривала дом. Анна потянулась к дочери, помогая ей сойти с повозки.

– Внутри прохладнее, – заметила она.

Руби за спиной Челси скорчила Анне гримасу.

– В этом доме есть привидения, – пробормотала она. Анна бросила на нее укоризненный взгляд и попыталась не обращать внимания на Челси, которая вцепилась ей в руку.

Они вошли в дом. Как и сказала Анна, в нем оказалось намного прохладнее. Высокие окна располагались в нишах, поэтому внутри было на удивление темно. На всех предметах лежал слой пыли толщиной в несколько дюймов, а также зеленовато-серой плесени. Надо было срочно привести в порядок дом и мебель.

Запустение усугублялось еще и тем, что целая армия пауков величиной с кулак поселилась в спальнях. Руби достаточно было бросить всего лишь один взгляд на стены, как она пожалела о том, что не может тотчас же броситься к кэпу Робу, сесть на его корабль и вернуться в Англию. Анне стоило большого труда убедить Руби, что со всеми этими неудобствами можно справиться очень быстро. Челси тоже все не нравилось, она постоянно цеплялась за материнскую юбку. Анну смущало молчаливое оцепенение дочери и взгляд ее широко раскрытых глаз, но она твердила себе, что это естественно, что Челси просто подавлена новыми обстоятельствами. Как только дом будет приведен в порядок, Челси привыкнет к мысли, что он принадлежит ей, и снова превратится в жизнерадостную девочку, смех которой когда-то не умолкал в этих стенах.

Надо было очень постараться, чтобы за следующие несколько недель улучшить вид Сринагара до неузнаваемости. Наутро после их прибытия неизвестно откуда появилась Кирти, каким-то таинственным образом, свойственным только тамилам, почувствовав, что ее английская семья вернулась. Кирти и Челси приветствовали друг друга громкими радостными криками. По круглым коричневым щекам Кирти катились слезы, пока она ласкала свою любимую воспитанницу.

– Мисси, мисси! О, моя маленькая мисси!

Кирти сжимала Челси в объятиях и смотрела на Анну круглыми влажными глазами.

– Будьте благословенны, мэм-сахиб, за то, что привезли ее назад.

– Я так скучала по тебе, Кирти!

Челси обнимала свою старую айю, будто боялась ее отпустить, а Анна почувствовала, что и ее глаза увлажнились. В эту минуту Анна вдруг осознала, какой обделенной чувствовала себя Челси. Их отъезд в Англию совпал с утратой всего, что так любила девочка, кроме матери: отца, няни, дома. И Анна порадовалась, что хоть отчасти смогла возместить Челси ее потери.

В этот счастливый момент даже кража изумрудов предстала перед ней в ином свете и не показалась уж столь достойной порицания.

Челси надо было вернуться домой!

Девочка вновь оказалась на попечении Кирти, и Анна с Руби принялись наводить порядок. Они вымыли и выскоблили до блеска полы, помыли окна и стены, заменили постели и оконные занавески.

Каким-то таинственным образом по острову распространилась новость, что Анна вернулась. То ли ясновидящие были тому виной, то ли африканские барабаны джунглей, но только очень скоро возвратились и остальные слуги.

Через неделю появился на слоне и Раджа Сингха со всем своим земным имуществом, притороченным сзади. Это был невозмутимый волшебник, к которому Пол всегда относился весьма сдержанно, как к мальчику на побегушках. Анна обрадовалась ему, как никому другому. Раджа Сингха был неким цейлонским эквивалентом английского мажордома, слегка приправленным черной магией. Он сделал такой невозмутимый вид, будто появиться неизвестно откуда было для него самым естественным делом на свете. Отвечая на радостное приветствие Анны, он всего лишь торжественно кивнул головой, после чего перенес свои пожитки в глинобитную хижину, крытую соломой. Она располагалась позади сада и служила ему домом с тех самых времен, когда Анна и Пол впервые прибыли на Цейлон. Не прошло и часа с момента его появления, как он взял бразды правления в свои руки.

Молчаливый и невозмутимый, Раджа Сингха безжалостно муштровал слуг, Анна даже не ожидала, что все работы будут завершены так скоро.

Однако спать одной в той самой комнате, которую Анна разделяла с Полом, оказалось невозможно. Вечером Анна буквально валилась в постель в полном изнеможении, но лежала без сна. И в это время образ Пола обычно осаждал ее мысли. Но она с трудом могла бы признаться даже самой себе, что испытывала чувство вины, потому что иногда, в самый глухой час ночи, милое ей лицо и фигура Пола вдруг тускнели, а вместо него она видела другое мужское лицо, смуглое и красивое, с темно-синими как ночь глазами. И она ощущала всю силу этого высокого мускулистого и невероятно мужественного тела, вплотную прижатого к ней, как бы вновь испытывая его дерзкие поцелуи и прикосновения. И тело ее, к ее величайшему стыду и унижению, требовало всего этого снова и снова. Она металась и вертелась в постели, стараясь избавиться от этих греховных и постыдных желаний. Время шло, а желания становились все сильнее и сильнее, как бы она ни запрещала себе мечтать об этом незнакомце, посмевшем обращаться с ней как с женщиной легкого поведения.

И не раз она вставала с постели до рассвета, отправлялась на одинокую могилу на холме за домом, где оставалась до тех пор, пока солнце не выплывало из-за горизонта.

После этого одинокого бдения она, как вор в ночи, пробиралась обратно в дом.

И все же образ незнакомца не стирался из ее памяти. Ночью его тень обязательно возвращалась и мучила ее, вытесняя из памяти нежное, улыбающееся лицо мужа. И эти воспоминания о смуглом человеке, о его поцелуях не давали ей покоя, воспламеняя ее плоть. И если образ Пола не покидал ее мыслей, то образ незнакомца терзал тело. Анна не находила облегчения от преследовавшего ее томления. Ее здоровое молодое тело отказывалось подчиняться рассудку, страдая от телесного голода. Как она ни старалась, ей не удавалось вытеснить воспоминания, вызванные этим незнакомцем! И то, что она грезила об этом мужчине, и не просто мужчине, а незнакомце, да к тому же еще грабителе и преступнике, ужасало ее. А ведь не прошло и года с тех пор, как Пол упокоился в могиле.

Страдая от осознания вины, она принимала меры, чтобы избавиться от своих ночных видений. Ради этого она переехала в другую спальню, большую солнечную комнату, выходившую на задворки, а не на центральный газон, расположенный перед парадным входом. Постель там была узкой и неудобной, почти аскетичной, предназначенной для одного человека. А дальше по коридору размещалась детская. Анну утешало только то, что Челси находится поблизости.

Теперь, когда Раджа Сингха взял на себя заботы по содержанию дома, Анне оставалось только найти кого-нибудь, кто мог бы присматривать за чайной плантацией. Когда-то Пол – больше по необходимости, чем по свободному выбору, – взял это на себя. И часто все его усилия оказывались напрасными, хотя Анне казалось предательством признаваться в этом даже самой себе. Но ведь Пол был джентльменом, а не плантатором. Он не знал о разведении чая почти ничего, но за прожитые здесь годы кое-что усвоил, хотя в силу разных причин Сринагар так и не стал прибыльной плантацией и не приносил стабильного дохода. А сейчас, благодаря свалившимся на голову изумрудам, Анна могла нанять самого лучшего управляющего и поправить дела.

Примерно через месяц после прибытия Анна решила послать письмо майору Дамесни с просьбой посетить ее в Сринагаре как можно скорее. Майор и его жена Маргарет были несомненными лидерами английской колонии на Цейлоне, и их плантация Рамейя была самой процветающей на острове.

Майор посетил Анну двумя днями позже. Раджа Сингха пригласил его в гостиную, а сам отправился на поиски Анны. Та была в саду с Челси и Кирти. Вооружившись секатором, она сражалась с лианами, разросшимися по всему саду.

Для того чтобы английские овощи чувствовали себя хорошо в жарком и влажном климате Цейлона, требовался постоянный уход за ними, а это был труд нелегкий.

– Мэм-сахиб, майор Дамесни пришел к вам.

Анна оглянулась. Раджа Сингха стоял у калитки, ожидая Анну. Что-то в его позе было такое, что показывало ей: он в явном затруднении.

– В чем дело, Раджа Сингха? – спросила она, ощутив легкое беспокойство, ведь слуга был не из тех, кто огорчается по пустякам.

Он покачал головой, тем самым показывая, что его ничто не тревожит, но все равно почему-то не уходил.

И Анна поняла: он хочет, чтобы она поспешила. Стянув с рук садовые перчатки и сняв шляпу, она пообещала Челси, что сразу же вернется, как только сможет, и вошла в дом. Раджа Сингха бесшумно последовал за ней. Анна задержалась только у умывальника возле задней двери, чтобы вымыть руки. И даже эта пауза явно вызывала нетерпение Раджи Сингхи. Гостиная, куда они прошли, выглядела почти так же, как и при жизни Пола. Стены были вымыты и заново побелены, мебель и пол отполированы, а обивка вычищена до такого состояния, что там не оставалось ни пылинки. «И в самом деле эта гостиная выглядит вполне мило», – подумала Анна, входя туда в сопровождении Раджи Сингхи. Как и в ее спальне, окна закрывали белые муслиновые занавески, спасая от жары послеполуденного солнца. На почетном месте висел портрет матери Пола, и его нежные голубые и розовые краски повторялись в цветах ковра и обивки кресел. Стеллаж из красного дерева был заполнен любимыми книгами Пола. На уголке софы, обитой розовой парчой, пристроилась Руби в одном из своих ярких шелковых платьев. Было очевидно, что Руби по собственной инициативе взялась развлекать майора. Слегка наклонившись вперед, она давала майору возможность полюбоваться ее сверхсмелым декольте, и Анна сразу же поняла причину волнения Раджи Сингхи. Жители Цейлона придерживались пуританских взглядов, а Руби была женщиной совсем другого сорта.

– Благодарю тебя, Раджа Сингха. Если понадобишься, я тебя позову, – тихо сказала Анна.

Сингха поклонился и бесшумно удалился. И в этот момент майор Дамесни встал, несколько смущенный, будто его застигли врасплох, потому что, судя по всему, ему понравилось то, что он увидел. Руби без малейшего раскаяния широко улыбнулась Анне.

– Миссис Траверн, мы так рады, что вы смогли вернуться к нам. Без вашего солнечного присутствия жизнь стала такой унылой.

– Благодарю вас, майор.

Майор был очень славным человеком. Анна привязалась к нему и его жене. Они ей очень помогли в те ужасные дни после смерти Пола, когда она почти обезумела от отчаяния.

– Челси и я очень рады, что вернулись обратно. Вижу, вы уже познакомились с миссис Фишер, которая была столь любезна, что согласилась сопровождать нас.

– Ах да! Как восхитительно, что вы привезли с собой эту розу. Она пополнит прелестную коллекцию английских цветов в нашем саду.

– Роза! О, какой очаровательный комплимент. Вы, право, хорошо владеете словом, майор, – заметила Руби, одарив майора обворожительной улыбкой.

Майор рассмеялся, потом с виноватым видом посмотрел на Анну. Ему было неловко оттого, что он смеялся, забыв о ее трауре. Его веселье можно было бы счесть непристойным еще и потому, что слишком уж он увлекся разговором с Руби, чересчур высоко оценив ее общество.

– А как поживает милая Маргарет?

Анна не собиралась его укорять, вкладывая какой-то особый смысл в свой вопрос о жене, хотя улыбка майора тотчас угасла. Взгляд, брошенный им на Анну, стал серьезным.

– Боюсь, что у меня скверная новость. Маргарет скончалась шесть месяцев назад. Как и в случае с вашим мужем, это была лихорадка. Она унесла ее за три дня.

– Не может быть! О, майор, я так сожалею! Она была такой замечательной женщиной! Я была так к ней привязана! Как это ужасно для вас! Такая трагедия!

Майор Дамесни кивнул. Он будто сразу постарел. Теперь он выглядел старше своих сорока с чем-то лет, и на лице его обозначились глубокие морщины, оставленные пережитым горем.

– Конечно, это было особенно тяжело для детей. Гидеон и Саймон учатся в Англии. По крайней мере они отдалены от этого несчастья. Но Лора... она так сильно тоскует по матери! Я был бы признателен, если б вы привезли Челси повидаться с ней. Может, в силу сходных обстоятельств и потерь они станут утешением друг для друга.

Лора была семилетней дочерью Дамесни. С Челси они были закадычными подругами с того самого времени, как только научились ходить.

– Разумеется, я привезу ее. А вы должны привезти Лору повидаться с нами. Мы будем рады принять ее в любое время. И вас, конечно, тоже. Я знаю, как это ужасно – потерять супруга.

– Это очень любезно с вашей стороны. Может быть, и мы, как наши дети, послужим утешением друг для друга. – Он улыбнулся Анне, и морщины на его лице как будто разгладились. – А теперь поговорим о других вещах. Я не хотел обременять вас своими печалями.

Анна смотрела на него с сочувствием. Майор и его жена были хорошей парой, их супружество было счастливым.

«Какой ужасной бывает порой жизнь, – размышляла она, – ужасно несправедливой!»

– Хотите еще чаю, майор? – спросила Руби нежным и полным сострадания голосом, хотя Анна тотчас же заметила в ее глазах проблеск чисто женского интереса к этому мужчине.

«А майор-то привлекателен», – решила Анна.

Со своими тронутыми сединой светлыми волосами и военной выправкой он представлял собой весьма импозантное зрелище. В результате длительного общения с Руби Анна знала, что та всегда готова была воспользоваться обстоятельствами, а известие о том, что майор недавно овдовел, открывало для нее золотую перспективу. Эта надежда была явственно написана у нее на лице.

– Благодарю вас, не откажусь.

Майор взял чашку из рук Руби, нежно ей улыбнулся и повернулся к Анне.

– Вы хотели меня видеть, миссис Траверн. У вас ко мне какое-то дело?

Анна изложила свои затруднения как можно короче. Майор Дамесни нахмурился.

– Скажу откровенно, таких людей, какие вам требуются, на острове по пальцам перечесть, – сказал он. – Но все же я порасспрашиваю. Я слышал, что Карнеганы, кажется, в скором времени собираются домой. Они, знаете ли, пробыли здесь около семи лет, а миссис Карнеган никогда не отличалась крепким здоровьем. Если это правда, то их управляющий Хилмор – как раз то, что вам надо. Он должен вам подойти.

– Вот и прекрасно, благодарю вас.

– А пока вы кого-нибудь не найдете, я буду счастлив присматривать за вашей плантацией и помогать чем могу. Буду инструктировать ваших людей, как и что надо делать.

– Вот как? Это очень благородно с вашей стороны, буду вам весьма признательна.

Майор покачал головой, поставил чашку на поднос и поднялся.

– Это самое меньшее, что я могу сделать для хорошего друга. Возможно, вы с Челси навестите Лору?

– Конечно, майор, как только сможем. Благодарю вас.

– Всегда вам рады, миссис Траверн. А теперь мне пора. Приятно было познакомиться, миссис Фишер.

– Мне тоже, – просияла Руби, поднимаясь с места.

Вместе с Анной она проводила майора до двери. Возможно, это не было очевидно для того, кто знал ее недостаточно хорошо, но Анна заметила, что выражение ее лица было плотоядным.

После визита майора Анна понемногу начала выходить в свет. Началось все с визита к Лоре Дамесни, как она и обещала майору. Лора, крепкая темноволосая девочка, до смешного похожая на своего отца, была расстроена. Расстроена тем, что ее приглашали к Розалин Чилдерз на день рождения по случаю ее десятилетия, а Лора никак не хотела ехать. Презрительно сопя, она упорно отказывалась. Анна-то сразу поняла, что Лора просто не хотела никаких развлечений, скорбя по поводу смерти матери. Лора явно испытывала чувство вины, но Анна все-таки убедила ее, что было бы мило с ее стороны сопровождать Челси, впервые после смерти отца собравшуюся в гости. Уговорив Лору, Анна снискала особую благодарность майора Дамесни.

Анна собиралась ехать сама с девочками и их няньками. Они поедут в экипаже прямо из Сринагара, где Лора переночует, а после празднества ее доставят домой. Конечно, Мэри Чилдерз, узнав, что Анна приехала с девочками, пригласила и ее. Она очень обрадовалась возвращению подруги, которую не видела почти год. Другие леди, подруги Анны, тоже присутствовали на детском празднике, и Анна не только приятно провела этот день, но и возобновила старые знакомства.

– Обязательно приезжайте к нам развлечься. Пол умер почти год назад. Ты не можешь похоронить себя с ним вместе, – говорила Мэри Чилдерз, когда Анна собралась домой.

Она приняла несколько приглашений на ужин в узком кругу. И убедилась, что пребывание среди людей помогает ей преодолеть свое горе. А по мере того как возобновлялась ее светская жизнь, Анна начинала чувствовать себя лучше и счастливее. Это совсем не означало, что она забыла Пола. Анна знала, что никогда его не забудет, просто она постепенно свыкалась с его отсутствием. Челси ведь очень была привязана к отцу, но стала теперь далеко не такой, как прежде. Она очень отличалась от той счастливой маленькой девочки, какой была до смерти отца.

Однажды, примерно через два месяца после их приезда, Анна решила разобрать скопившийся на чердаке хлам. Опустившись на корточки, она стерла грязной рукой пот со лба. На чердаке, под самыми стропилами, воздух был таким густым и жарким, что казался почти видимым. Анна разобрала только два чемодана со старыми бумагами, а уже чувствовала, что ей очень хочется прилечь.

– Мэм-сахиб, к вам приехал какой-то джентльмен.

Раджа Сингха, всегда двигавшийся бесшумно, стоял теперь на верхней ступеньке лестницы, ведущей на чердак, и бесстрастно смотрел на нее. Анна вздрогнула, обернулась, но тотчас же улыбнулась слуге.

– Майор Дамесни?

Майор, которого она запросто называла теперь Чарлзом, стал ее частым гостем. Под предлогом наблюдения за работами на ее чайной плантации он обедал с ней и Руби два, а то и три раза в неделю. Анне нравились его визиты. Он стал ее добрым и верным другом, хотя никогда и ничего не говорил. Судя по его поведению, она могла бы предположить, что однажды он захочет стать для нее чем-то большим. Но в его манере ухаживать не было спешки, если, конечно, это было ухаживанием. Анна была довольна, что события идут своим чередом.

– Нет, мэм-сахиб. Другой джентльмен. Он не назвал своего имени.

– О?

Поразмыслив, Анна решила, что ее визитером может быть управляющий другой плантации, Хил мор. Кажется, так его звали? Ведь однажды Чарлз называл ей его имя. Карнеганы собирались уехать через пару недель, и Чарлз договорился, что их управляющий придет поговорить с ней до их отъезда.

– Я сейчас спущусь, – пообещала она, и Раджа Сингха удалился, отвесив ей поклон.

Анна умылась, сняла платок с головы и привела в порядок свои густые светлые волосы, свернув их в красивый узел. Она не стала терять время на то, чтобы сменить платье, рассудив, что если это управляющий Карнеганов, то не следует задерживать его слишком долго.

Когда она вошла в переднюю гостиную, на лице ее сияла улыбка. Высокий и широкоплечий человек с прямыми, густыми и жесткими волосами цвета воронова крыла стоял к ней спиной, глядя в окно. Он был скверно одет – в некогда черные, но порыжевшие бриджи и куртку бутылочно-зе-леного цвета. Этот костюм явно когда-то видел и лучшие дни. Его черные сапоги были пыльными, потертыми, со сбитыми каблуками.

Анна заморгала и остановилась как вкопанная, оглядывая гостя с головы до ног. По-видимому, Карнеганы не слишком щедро платили своему человеку, и уж, конечно, не так, как уверял ее Чарлз, ведь для того, чтобы удержать первоклассного управляющего, надо платить ему целое состояние.

А может, он просто не считал нужным тратить деньги на одежду?

Но в любом случае она собиралась нанять его на работу, а для этого не требовалось искусство хорошего портного. Ей нужен был самый лучший управляющий для Сринагара, а Чарлз заверил ее, что Хилмор именно такой.

– Мистер Хилмор? – спросила она, восстановив душевное равновесие и с улыбкой сделав несколько шагов вперед. – Я миссис Траверн. Хорошо, что вы пришли.

Мужчина обернулся, и у Анны перехватило дыхание. Она замерла на месте, зажав рот руками от испуга.

– Так вы миссис Траверн? – спросил он почти любезно, но она была готова поклясться, что его синие, словно полуночное небо, глаза блеснули угрожающе. – А я все это время мысленно называл вас Зеленоглазая леди. Смею ли я надеяться, что вы меня помните?

11

– Господи!

Она смотрела на него как на материализовавшийся призрак. Этого не могло быть! И все же это произошло. Ошибиться было невозможно.

– Вижу, что помните!

Он заметил ее очевидный ужас, и в голосе его прозвучало мрачное удовлетворение.

Анна не могла двинуться с места, а он стоял, скрестив руки на груди и слегка склонив голову набок.

– Скажите-ка мне кое-что, – продолжал он как ни в чем не бывало, будто вел светскую беседу. – В каком родстве мы состоим, если вы и в самом деле миссис Траверн?

– Конечно, я миссис Траверн.

У Анны все еще не прошло ощущение удушья, но она уже слегка оправилась, выпрямилась и отняла руки ото рта. Он не был призраком, героем ее ночных лихорадочных грез, а был человеком из плоти и крови. И это было еще ужаснее, чем если бы она и в самом деле утратила рассудок.

– Чего вы хотите? Что вы здесь делаете?

Он насмешливо улыбнулся, обнажив ослепительно белые зубы, но не ответил прямо на ее вопрос, сказав:

– Если вы действительно миссис Траверн, то должны быть вдовой моего младшего единокровного брата. Мне сле-довачо бы догадаться об этом еще в первую нашу встречу, но в то время мои мысли были заняты другим. Прошу вас принять мои соболезнования ввиду вашей утраты. Джулиан Чейз к вашим услугам.

Он отвесил ей картинный поклон, прижав руку к сердцу. У Анны возникло ощущение, что с ней играют, как играет кот с мышью, прежде чем броситься на нее. Его появление слишком выбило ее из колеи.

– Чего вы хотите? – спросила она снова.

Даже для ее собственных ушей голос ее прозвучал неискренне и натянуто.

Его улыбка хоть и была очаровательной, но не могла скрыть жесткого блеска глаз.

– Думаю, мы оба знаем ответ. Я пришел за моими изумрудами.

– Не знаю, о чем вы толкуете... Его губы презрительно изогнулись.

– Зеленоглазая леди, этот номер не пройдет! Вы же не станете думать, что весь этот путь из Англии я проделал, всего лишь надеясь на везение? Будто предполагал, что у вас могут оказаться мои камни? Нет, я знаю совершенно точно, что они у вас, и хочу получить их. Можно сказать, что я на этом даже настаиваю.

Он шагнул к Анне с той грацией, которая ей так хорошо запомнилась.

Не успела Анна и глазом моргнуть, как оказалась в его крепких руках, которыми он сжимал ее за плечи. Анна издала боязливый писк, когда нежданный гость заставил ее подняться на цыпочки, угрожающе возвышаясь над ней.

– Не играйте со мной в такие игры! – строго предупредил он, и она смогла разглядеть тонкие морщинки, веером расходившиеся от углов его глаз. – Мне вовсе не понравилось, что меня бросили в Ньюгейтскую тюрьму и чуть было не повесили за преступление, которого я не совершал. Мне вовсе не понравилось путешествие чуть ли не на край света, чтобы получить то, что и так принадлежит мне по закону. И я ненавижу женщин, которые лгут. Любого из этих обстоятельств достаточно, чтобы вывести меня из себя. А все вместе... Ну, одним словом, я сейчас не в лучшем расположении духа. Я хочу получить свои изумруды. Если в вас есть хоть частица здравого смысла, который я, возможно, ошибочно приписывал вам, то вы их сейчас же мне отдадите! А иначе...

Он не закончил фразы, но сжал ее плечи с еще большей силой и обнажил зубы в подобии улыбки, скорее походившей на оскал.

Анна, практически висевшая на его руках, смотрела в эти пронзительные глаза и понимала, что лгать бесполезно. Но горькая правда приведет его в еще большую ярость.

– Пожалуйста, отпустите меня, – тихо попросила Анна.

Показное спокойствие было тем, к чему она всегда стремилась, но сомневалась, что сейчас ей удалось его изобразить. Его тяжелые руки буквально прожигали ее плоть сквозь тонкие рукава траурного платья. Стояла страшная жара, и ей приходилось носить очень тонкое платье на одной нижней юбке. Сквозь ткань она почувствовала мощные мускулы на его бедрах. Они касались ее тела, и от этих прикосновений она содрогалась. Он держал ее крепко и близко к себе. Слишком близко. Так близко, что ей пришлось отклонить голову назад, чтобы видеть его глаза. И хоть его рот теперь презрительно кривился, это был тот самый рот, что столько раз ее целовал в грезах и снах. Эта незабываемая ночь в Гордон-Холле повторялась в ее снах постоянно.

– Отпущу, когда вы согласитесь вернуть мои изумруды.

– У меня нет изумрудов. – Анна покраснела и скромно опустила глаза.

Он легонько встряхнул ее.

– Не лгите мне!

– Это правда, у меня их нет, я их продала. – Она отважилась посмотреть на него. Лицо его было суровым и угрожающим.

– Да, я знаю, что вы продали браслет, но не остальное. Эта ложь вам не сойдет с рук.

– Я продала их, в самом деле продала! Мне были нужны деньги для Сринагара.

– Вы маленькая лгунья. – Его глаза угрожающе сузились. – Если бы вы продали все остальное, я бы об этом узнал, ведь я расспрашивал о камнях во всех уголках Лондона.

Он вцепился в ее плечи так, что Анне даже пришлось приподняться на цыпочки. Ее голова едва доходила до его подбородка, и она могла разглядеть тень будущей щетины на его лице. В таком положении шея ее начала болеть, но это было еще не самое страшное. Внезапно Анна осознала, что, если он захочет с ней что-нибудь сделать, она будет беспомощной, ведь плечистый и сильный Джулиан Чейз был чуть ли не вдвое выше ее. Он едва сдерживался от гнева, буравя ее черно-синими глазами, сверкающими отнюдь не безобидно. В таком состоянии он, вероятно, был способен совершить любое насилие. И романтизированный образ любовника, столь бесстыдно преследовавший ее в ночных грезах, был разбит вдребезги. Этот человек выглядел суровым, холодным и опасным.

– Я продала их в Коломбо.

Это отчаянное признание вызвало именно ту реакцию, которую она ожидала и которой опасалась. Похоже, он поверил в то, что она говорит правду.

– Что? – замер он, продолжая буравить ее глазами.

– Клянусь, это правда. Я продала их на рынке. Мне... были нужны деньги.

– Вы продали изумруды?

– Д-да.

– Вы маленькая сучка! – сказал он и отбросил ее от себя. Анна едва удержалась на ногах, ухватившись за спинку стула.

Тайком бросая взгляды на полуоткрытую дверь, она потирала затекшие руки. Конечно, сейчас кто-нибудь появится, придет ей на помощь. Или она сможет убежать...

Было похоже, что он о чем-то размышлял, с ненавистью глядя на нее.

– Вы говорите, что продали их? Сколько вы за них выручили?

– Гм...

– Сколько?

Анна назвала сумму, и его брови сошлись над переносицей.

– Кто их купил?

– Это был просто прилавок на рынке. Этот человек... он торгует камнями. Может быть, я смогла бы его найти, если он все еще там.

– Молите Бога, чтобы он там был.

Он сделал к ней шаг, остановился, засунув руки в карманы.

– Собирайтесь! Мы едем в Коломбо.

– Что? – Глаза Анны округлились.

– Вы меня слышали. Пошевеливайтесь!

– Но я... я не могу уехать. Здесь Челси.

– Кто, черт возьми, эта Челси?

– Моя дочь, ей всего пять лет. И...

– Если вы не можете ее оставить, берите с собой.

– Нет!

Его глаза пронзали ее.

– Не говорите «нет» снова. Возможно, это ускользнуло от вашего внимания, но вы не в таком положении, чтобы диктовать мне условия. Вы воровка, моя дорогая, а в Англии воров вешают. Когда в последний раз я видел своего мстительного братца Грэма, он был в ярости из-за потери изумрудов. Можете быть уверены, ему будет очень интересно узнать, кто на самом деле их украл.

Это заставило Анну замолчать. Видя эффект своей угрозы, он испытал удовлетворение и кивнул на дверь.

– Итак, собирайте вещи, берите свою дочь и что угодно еще. Я хочу двинуться в путь через час. О да, захватите деньги. Если мы сможем найти покупателя изумрудов, а лучше вам молиться, чтобы мы его нашли, не думаю, чтобы он отдал их обратно только ради вашей милой улыбки.

Наступило длительное молчание. Анна стояла как вкопанная, сжимая спинку стула, а он смотрел на нее прищуренными глазами.

– Я же сказал: пошевеливайтесь!

– У меня их нет.

– Что вы сказали?

– У меня нет денег, я их истратила.

Это признание ввергло Джулиана в шоковое состояние, как она и ожидала. Стиснув зубы, он бросил на Анну злой взгляд и, сжав кулаки, начал надвигаться на нее с угрожающим видом.

Анна вскрикнула в тот момент, когда он оторвал ее от спинки стула.

– Повторите это еще раз! – рявкнул он, вцепившись в ее плечи.

Анна опять была вынуждена подняться на цыпочки. Ее глаза округлились от ужаса, став огромными.

– Я истратила деньги, – прошептала она, боясь смотреть в его свирепое лицо.

– Вы продали изумруды и истратили деньги? Вы истратили целое состояние за два месяца? За кого вы меня принимаете? За олуха? За простака? – буквально прошипел Джулиан ей в лицо. – Черт возьми, невозможно истратить так много денег за столь короткое время. Леди, вы недооцениваете мой интеллект...

– Я купила Сринагар, этот дом. А то, что осталось, истратила на ремонт. Здесь за год все пришло в запустение. Лианы заполонили почти все наши посадки. Мне пришлось купить новые саженцы и расчистить поля. Потом пришлось еще приводить в порядок ирригационную систему...

Рот Джулиана перекосился, напоминая оскал. Он рванул ее к себе, сжав плечи и заставив ее подняться так, что Анна оказалась плотно прижатой к нему, такому жесткому и жилистому.

– Вы украли мои изумруды, продали, истратили деньги на это чертово бесполезное место. Если это правда, леди, то оно мое. И...

– Эти изумруды не были вашими.

Откуда у Анны появилась отвага возражать? Она бы не могла сейчас ответить. Джулиан выглядел как человек, готовый убить ее. Он все еще крепко сжимал ее плечи, угрожающе возвышаясь над ней, свирепо сверкая глазами.

– Вы моя! Вы моя должница, и я намерен получить с вас долг натурой, вырвать его из-под вашей нежной белой шкурки.

– Вы... – Анна даже не смогла ничего возразить. Он рванул ее к себе и прижал еще крепче, пленив ее губы. Почувствовав его горячие губы, Анна издала звук, похожий на возмущенное мяуканье, и попыталась вырваться.

Он только сильнее обхватил ее спину, снова крепко прижав к себе. Анна чувствовала жар его тела, прожигавшего ее кожу. Она сопротивлялась, пряча свой рот от его поцелуев, но он вдруг захватил аккуратный пучок ее волос на затылке, вцепился ей в волосы и потянул так, что она вскрикнула от боли. Его поцелуй был чем-то вроде наказания для Анны, так она и восприняла его. Несмотря на его насильственный характер, на постыдное отчаяние и опасение, ее тело откликнулось на мужскую притягательную силу Джулиана. Губы Анны трепетали под его поцелуями, и она замерла.

– Вы ведь хотите этого. Разве нет? Я тоже хочу. Анна не успела даже осознать смысл его слов, как он толкнул ее к стене и принялся снова целовать, одновременно поднимая ее юбки до талии.

Она с трудом осознавала происходящее, пока не почувствовала его колени, раздвигающие ее ноги, и твердое всхолмление мужского органа, жарко прижавшегося к развилке между ее бедрами.

– Нет!

Она толкнула его в челюсть, ухитрилась высвободить свои губы из всепоглощающего пленительного поцелуя и попыталась высвободиться. Но он только еще сильнее прижал ее к стене, всем своим телом удерживая ее на месте.

Анна ужаснулась, когда вдруг почувствовала, что юбка ее задрана, а бедра раздвинуты, что она бессильна препятствовать вторжению его плоти. Это жаркое трение о самую сокровенную часть ее тела подавляло ее волю, заставляя губы раскрыться, а колени ослабеть и подогнуться. Нежную поверхность ее раздвинутых бедер царапали его бриджи из грубой шерсти, а пуговицы буквально впивались в ее живот.

Прижатая к стене, она чувствовала себя раздавленной. Ужасно болела спина, но главное неудобство было не в этом. Ее не пугали ни паника, ни возмущение. Она боялась себя, своего жаркого томления, наполнившего все ее существо стыдом.

– Прекратите! Как вы смеете? Отпустите меня!

– Не волнуйтесь! От вас не убудет. Вы останетесь в целости, когда мы покончим с этим.

Его губы скользили по ее щеке, все ниже и ниже, по шее. От этого лживого шепота у Анны перехватило дыхание. То, что он делал с ней, было повторением ее бесконечных ночных грез. Ее предательское тело так и жаждало откликнуться на эти воспоминания.

Но все, что сейчас происходило, было реальностью. Сейчас этот мужчина был не любовником из ее снов, а опасным незнакомцем. Они находились в ее доме, в Сринагаре, и был день, а дверь все время оставалась полуоткрытой, и Руби, Раджа Сингха или даже Челси могли войти в любой момент. А он обращался с ней как со шлюхой!

– Отпустите меня! – громко крикнула она.

Но он не обращал на нее никакого внимания, скользя губами вниз по ее корсажу в поисках груди. Анна тяжело дышала и дрожала всем телом. Влажный жар, исходящий из его рта, обжигал ей соски сквозь тонкую ткань, и крошечные бутоны вдруг отвердели, а Анна почувствовала болезненные покалывания в груди. Спина Анны изогнулась, словно инстинктивно отвечая на его ласки. И тут она ощутила прикосновение его рук между ее бедрами... «Он уже там!»

– Вы такая горячая, какой я вас и представлял! – послышался хриплый шепот.

– Уберите от меня руки!

Джулиан словно не слышал ее, продолжая ласкать влажную плоть, разжигая в теле Анны огонь. Он исследовал каждую складочку и впадинку, а она неподвижно стояла, испытывая чудовищную смесь унижения и желания. К своему ужасу, Анна вдруг почувствовала, что он манипулирует с пуговицами своих штанов.

Какая-то часть ее существа, позорная, животная, жаждавшая его, затрепетала и откликнулась, нашептывая ей, что пора сдаться и позволить ему закончить начатое. Во рту пересохло, а сердце бешено заколотилось, оглушая разум. Яростный огонь, зажженный в ней первыми его поцелуями, дремавший и чуть теплившийся долгие месяцы, теперь нуждался только в его прикосновении.

Она нуждалась в нем, желала его, хотела. Хотела, чтобы он утолил этот пожар.

«О Господи!»

Ее тело изголодалось по нему...

Но другая часть ее существа, присущая порядочной леди, та, что впитана с рождения, что дана была воспитанием, ужасалась этой бессознательной порочности. Анна поняла, что ступила на ту черту, перейдя которую уже не будет пути назад. Она схватила первый попавшийся предмет – им оказалась ваза, стоявшая в нише стены, – высоко подняла ее, и, закрыв глаза, обрушила на черноволосую голову...

12

Это был грубый и жестокий способ освободиться, но он сработал. Джулиан зашатался, потом медленно выпрямился в полный рост. Эти темно-синие как полночь глаза с мучительным недоумением смотрели на Анну. Она же, к своему ужасу, увидела, как струйка крови потекла по его виску. Оторвав руку от головы, Джулиан увидел, что пальцы его в крови, и с яростью выбранился.

Анна поняла, что он готов убить ее.

– Какого черта вы меня ударили?

– Прошу прощения.

Анна не сдвинулась с места. Ее юбка скользнула на место, создав видимость приличия. Анна опустила руки, придерживая ее по бокам. Ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Ноги ее дрожали... Она все еще не оправилась от случившегося.

Спотыкаясь, он отступил назад. Выражение его лица было ужасным.

– Вы, маленькая лицемерка, не смотрите на меня так! Вы ведь не девственница, черт вас возьми! Вы ведь этого хотели, и не пытайтесь теперь отрицать. Вы хотели этого и в ту ночь, в Гордон-Холле, и хотите этого теперь. Вы так сильно этого желаете, что стали влажной...

– Прекратите!

Она содрогнулась от стыда и закрыла уши руками, чтобы не слышать его насмешливых слов. Его губы презрительно изогнулись. Он сунул руку в карман, достал носовой платок и прижал к ране на виске.

– Перестаньте ежиться! Я не трону вас, – сказал он резко и отрывисто.

Гордость Анны была уязвлена. Она опустила руки и попыталась выпрямиться. Вскинув подбородок, она смотрела на него теперь намного увереннее. Щеки ее горели от пережитого унижения, и с этим она ничего не могла поделать.

– Не будете ли вы так любезны уйти? – сказала она ровным голосом.

Он только рассмеялся, резко и грубо, окинув ее всю враждебным взглядом.

– Должно быть, вы не слышали того, что я сказал раньше? До тех пор пока я не получу назад свои изумруды, этот дом мой. Ясно?

– Вы не можете просто вот так прийти и...

– Неужели? – перебил он. – А почему нет? Как вы думаете остановить меня? Сообщите обо мне властям? Вас никто не просветил насчет того, что случается с хорошенькими молодыми леди в казенных домах? Идите, миссис Тра-верн, сообщите обо мне, а потом увидите, что пройдет немного времени, и вы окажетесь в тюрьме по обвинению в краже.

– Но это наш дом! Вы не можете...

– Могу. И, черт меня возьми, хочу, учитывая обстоятельства. Вы, моя дорогая, воровка, и я это знаю. Если вы не захотите сказать мне того, что я хочу, вам придется делать то, что я потребую. Учитывая мое положение, самым лучшим для меня было бы продать этот дом, получить деньги и выкупить мои изумруды. У вас есть лучшие предложения?

– Вы никогда не сможете его продать. Он был выставлен на продажу год назад, и никто его не пожелал, пока я не купила. Он...

– Но с тех пор вы хорошо потрудились... – бросил он язвительно, направляясь к двери.

Пока она с ужасом смотрела на его широкую удаляющуюся спину, внезапно что-то щелкнуло в ее памяти.

– Постойте!

Он остановился, обернулся и посмотрел на нее, удивленно подняв брови. – Ну?

– Как вы выбрались из Ньюгейтской тюрьмы? Вы сказали, что в Англии воров вешают.

Его сузившиеся глаза изучали ее.

– Не ваше дело.

Анна встретила суровый взгляд этих глаз с мужеством, порожденным отчаянием.

– Раз уж мы угрожаем друг другу, то мне интересно узнать, как бы вам понравилось, если бы английские власти вдруг узнали, где вы .находитесь. Я полагаю, что их бы это очень заинтересовало.

Его глаза теперь превратились в едва видные сверкающие щелочки.

– Если бы в вашей хорошенькой головке было хоть немного мозгов, вы бы мне не угрожали. Мне ведь надо совсем немного, чтобы свернуть вам шею.

С этими словами он повернулся и вышел из комнаты.

13

Напуганная, разъяренная, Анна не видела никакого иного выхода, кроме как последовать за ним. Но раздражала и его чванливая походка, и манера держать голову слегка набок. Все это вызывало у нее желание снова нанести удар по его голове. Как он посмел прийти к ней в дом и вести себя подобным образом? Кем он себя вообразил? Ответ пришел ей в голову сам собой, и она испугалась еще сильнее; ведь он был единственным человеком на свете, не считая Руби, кто знал, что это она украла изумруды. У него в руках были ее свобода, безопасность и весь ее образ жизни. Мысль о том, что будет с Челси, не говоря уж о ней самой, если ее отправят в тюрьму, вызвала у нее дурноту.

Тропинка, отходившая от большой дороги, извивалась перед домом. Недавно она была очищена от сорняков и покрыта густым слоем ракушек. Газон, спускавшийся вниз от дома, был аккуратно подстрижен. К востоку и западу акры чайных кустов, усыпанных белыми бутонами, набирали силу, подчиняясь заботам островитян.

Сладкий запах цветов стоял в густом и влажном послеполуденном воздухе. Далеко за горизонтом можно было наблюдать сине-зеленую границу джунглей, обманчиво казавшихся прохладными. Над ними возвышалась гора, известная как пик Адама. Считалось, что именно туда бежал Адам после изгнания из Эдема.

На большом дереве в дальнем конце двора играла пара обезьян. Павлин распустил свой хвост и гордо выступал под одобрительными взглядами восторженных самок, толпившихся на краю газона.

Анна ничего этого не замечала. Все ее внимание было приковано к Джулиану Чейзу.

«Что он собирается делать?»

Две распряженные лошади лениво пощипывали траву там, где подъездная дорожка делала поворот. Джулиан Чейз подошел к ним и тихо заговорил со сморщенным человечком, державшим их под уздцы. Глаза собеседника сузились, когда он увидел ранку на виске своего товарища и пропитанный кровью платок в руке.

Джулиан сморщился, сунув платок в карман. Его попутчик что-то сказал, и лицо его при этом было очень кислым.

Одежда была потрепана еще больше, чем у грабителя. Анна с ужасом заметила, что он сплюнул на ее газон.

Джулиан принялся развязывать узлы, навьюченные на одну из лошадей. «Господи, неужели он и вправду решил остаться в Сринагаре? Вряд ли он на это решится», – подумала Анна.

И тут она услышала скрежет колес приближающегося экипажа. Анна затаила дыхание. Не было никакого сомнения насчет личности визитера – ведь этот черный экипаж принадлежал Чарлзу.

«О Господи! Как же я объясню присутствие столь неприятных гостей?»

Сердце ее отчаянно забилось. Она махнула рукой Чарлзу и поспешила к Джулиану, стоящему рядом с еще менее презентабельным другом.

– Гости? – спросила ее Немезида, раздраженно приподняв брови.

Второй мужчина снова сплюнул, чуть не попав на носок ее туфли. Анна съежилась.

– Это сосед, майор Дамесни. Он следит за плантацией. О, ради всего святого, не уйдете ли вы?

Ее невнятную речь прервала приближающаяся коляска Чарлза. Анна повернулась к нему, пытаясь изобразить подобие улыбки. От смущения и испуга ее лицо заливала пурпурная краска.

– Добрый день, Анна, – радостно приветствовал ее Чарлз.

Привязав лошадь к железному столбу у крыльца, он подошел к ней. С другого сиденья, расположенного напротив, поднялся его спутник, но Анна едва обратила на него внимание. Она мучительно соображала, что сказать.

– Привет, Чарлз, – смущенно приветствовала она, с отчаянием оглядываясь на высокую плечистую фигуру Джулиана Чейза. Сейчас она больше всего хотела, чтобы он исчез.

Конечно же, этого не случилось. Он уже выгружал последний из своих тюков, бросая на Анну косые взгляды. Она поняла, что он злорадствует и не думает уходить.

Анна была готова провалиться сквозь землю.

– Вижу, у вас гости, – заметил Чарлз удивленно. – Как это непривычно для вас.

– Да, – смущенно ответила Анна, переводя взгляд на Джулиана Чейза.

Наступила пауза. Ну, как Анна, ради всего святого, могла все это объяснить ему? Чарлз поймал ее протянутую руку и поднес к губам.

А в этот момент Джулиан уже опускал на землю последний выгруженный узел, искоса поглядывая на Чарлза. Тот сразу же оценил не только рост и ширину плеч Джулиана, но и мрачное выражение его лица, Еще более удивившись, он выпустил руку Анны.

– Кто... – начал он.

– Джулиан Чейз, – кратко представился он. – А вы...

– Чарлз Дамесии, – ответил Чарлз, с некоторой опаской оглядывая незнакомца. – Здесь нечасто видят гостей из Англии. Верно?

Джулиан кивнул, соглашаясь.

– Вы надолго?

Прислушиваясь к их разговору, Анна почувствовала, что сердце ее куда-то проваливается. Кто знает, что дьявол сейчас нашепчет ему на ухо и что он ответит?

– Леди – моя невестка, – ответил Джулиан, прежде чем Анна успела хоть что-то сказать, – Я пробуду здесь столько, сколько потребуется, чтобы помочь ей устроить свои дела.

«Невестка!»

Глаза Анны расширились. Она не верила своим ушам. Она вдруг вспомнила, что Грэм говорил ей о происхождении этого человека. Если претензии Джулиана Чейза были обоснованны, то он и в самом деле был ее деверем!

– Очень хорошо, – сказал Чарлз, хотя в голосе его было недоверие. – Говорите, вы ее деверь? Чейз? Я думал, что ваше фамильное имя – Траверн.

Лицо Джулиана исказилось, выражая опасное нетерпение от столь наглого вопроса. Он уже хотел сказать какую-нибудь грубость, но вмешалась Анна, изо всех сил стремясь предотвратить ссору:

– К-конечно, это так... Джу... Джулиан —... мой деверь, единокровный брат моего мужа.

Хотя это пояснение было далеко не исчерпывающим и явно не удовлетворило Чарлза, он был достаточно хорошо воспитан, чтобы прекратить разговор.

– О! Ну... и прекрасно! Замечательно, что у вас здесь оказался родственник, который будет присматривать за вами. Знаете, мне всегда не по себе, оттого что вы в этом доме одна, без мужчины. Этот ваш индус... Раджа... Как там его? Это все очень хорошо, но все же...

– Раджа Сингха прекрасно о нас заботится, – смущенно возразила Анна.

– Уверен, что это так. Хорошо, что заботится. И все же неплохо, что приехал ваш деверь. Должен вам сказать, сэр, что здесь, в наших краях, мы все нежно любим вашу невестку. Она для нас всех – луч света.

– Не сомневаюсь, что это так. Она и в самом деле настоящий луч света. И для меня тоже.

Анна надеялась, что только она одна расслышала, что тон Джулиана был отнюдь не теплым.

– Чарлз, я вижу, что вы тоже привезли гостя.

В отчаянном стремлении сменить тему Анна ухватилась за первую попавшуюся соломинку.

Какое-то мгновение Чарлз смотрел на нее удивленно, потом хлопнул себя по бедру.

– И верно! Привез. Хилмор, идите познакомьтесь с миссис Траверн и ее деверем, мистером Чейзом.

Хилмор выступил вперед, пожал руку Джулиану, потом поклонился Анне.

– Рад нашему знакомству, миссис Траверн, мистер Чейз.

– Миссис Траверн отчаянно нуждается в управляющем, Хилмор, как я уже говорил вам. Она хочет сделать Сринагар самой процветающей плантацией на Цейлоне.

– Я был бы рад помочь вам, мэм. Карнеганы уезжают на родину, и я бы мог принять место у вас.

– Оно ваше, мистер Хилмор, если вы готовы приступить к работе. Майор Дамесни так вас расхваливал, что нет нужды в обычных формальностях.

– Благодарю вас, мэм. Хилмор колебался.

Он был малорослым, жилистым, складным и загорелым дочерна. В его бледно-серых глазах она видела сомнение. Хилмор перевел взгляд на высокого черноволосого мужчину, непринужденно стоявшего рядом с Анной.

– Мистер Чейз?

Анна была в ярости. Сринагар не имел никакого отношения к Джулиану Чейзу! Несмотря на его угрозы, поместье принадлежало ей и только ей! Но она ничего не могла поделать, кроме как стоять здесь, фальшиво улыбаться и молчать, пока ее деверь пожимал плечами.

– Что касается постоянного места, то мы еще посмотрим. Возникает вопрос: годится ли такая жизнь для одинокой женщины? У меня деловые интересы в Англии, я не могу оставаться здесь бесконечно долго. Возможно, я посоветую невестке продать имение и вернуться домой.

– Вы же знаете, что я не хочу в Англию! – запротестовала Анна, посмотрев с натянутой улыбкой на человека, которого она стремительно начинала ненавидеть больше всех на свете.

– Знаю. И все же, возможно, до этого дойдет. Но мы еще посмотрим, дорогая, посмотрим...

Усугубляя и без того неловкое положение, мерзавец обнял ее за плечи мускулистой твердой рукой и по-братски сжал их.

14

Несколькими минутами позже гости рассеялись по имению. Чарлз повел Хилмора посмотреть плантацию, а этот ужасный Джулиан почему-то выразил желание сопровождать их.

– В конце концов, – сказал он любезно, – раз я обязался помочь своей дорогой сестре принять решение насчет плантации, то следует знать, о чем речь, а сейчас для этого настало самое подходящее время.

На самом же деле он, конечно, хотел узнать размеры плантации и прикинуть ее стоимость. Он собирался выкачать эти сведения из своих спутников, а Анна никак не могла ему помешать. Она явно негодовала, с трудом заставив себя улыбнуться и помахать им вслед рукой. Омерзительный друг Джулиана выпустил новую порцию слюны на газон. Не сказав ей ни слова, он отправился с лошадьми за угол дома – вероятно, на поиски конюшни. Анна почувствовала, что близка к истерике. К тому же ее страшно тошнило, поэтому она поспешила в дом.

Руби уже спускалась вниз по лестнице. Она нарядилась в изумрудно-зеленое шелковое платье, слишком элегантное для буднего дня. Но, должно быть, она видела приближение экипажа Чарлза и переоделась.

– Где же Чарлз? – спросила Руби, приостанавливаясь на нижней ступеньке лестницы и удивленно оглядываясь.

– О, Руби, случилось самое ужасное! Он отправился показывать новому управляющему плантацию. Идем поскорее в гостиную, пока они не вернулись!

Любопытная Руби последовала за Анной. На пороге гостиной она заметила осколки оттого, что еще недавно было дорогой вазой.

– Что здесь случилось? – спросила она.

Не в силах совладать с залившим лицо румянцем, Анна покачала головой.

– Я... я уронила ее, – пробормотала она, избегая взгляда Руби.

Брови старшей подруги изумленно приподнялись. Она хотела было о чем-то спросить, но Анна жестом заставила ее замолчать. Впервые за несколько лет она закрыла двери, чтобы обеспечить им уединение. После этого поспешно, шепотом, изложила Руби все о постигшем их ужасном несчастье. Единственное, о чем она умолчала, это о непростительной попытке Чейза посягнуть на нее. Об этом, как и о своей постыдной реакции на нее, она не только не могла говорить, но и даже думать.

К тому времени, как Анна закончила свой рассказ, Руби опустилась на софу, опираясь лбом на руки. Глаза ее были широко раскрыты.

– И ты огрела его этой вазой? Не знала, что ты на такое способна, моя прелесть.

Став пунцовой от смущения, Анна пробормотала что-то невнятное. Но Руби уже искала выход из создавшегося положения.

– Нам просто придется попросить Раджу пристрелить его, – твердо сказала Руби.

– Что? – Анна уставилась на подругу, не веря своим ушам.

– Ты меня слышала. Если у тебя есть лучшая идея, поделись ею со мной.

– Но ведь это убийство!

– Неужели? То, что пытается сделать он, не намного лучше.

– Мне все равно. Я просто не могу его убить.

«Хотя эта мысль и соблазнительна», – подумала Анна.

– Тогда приготовься к тому, что всю оставшуюся жизнь будешь делать то, что он скажет. Ты никогда от него не избавишься, как и от страха, что он все расскажет.

Анна побледнела. Она поняла, что оказалась даже в худшем положении, чем думала.

– Может быть, он поймет, что продать Сринагар не так-то просто? На чайные плантации нет особого спроса, и об этом он скоро узнает. Может быть... может быть, он просто уедет?

– А может быть, и свиньи умеют летать? – мрачно заметила Руби. – Все же я думаю, что простейшим решением было бы его пристрелить.

– А как быть с его другом?

– И его тоже.

– Нет!

Анна твердо решила не уступать искушению.

– Руби, даже и не пытайся поделиться своей идеей с Раджой Сингхой. Это было бы убийством. Я знаю, что совершила кражу. Это большой грех. Но убийство!..

– Ты слишком мягкая. Я и раньше это говорила, – покачала головой Руби.

– Мне плевать! Убийство – нет! Послушай, Руби! Этот человек, Джулиан Чейз... так его зовут... собирается всем сообщать, что он мой деверь. Пока мы не придумаем какого-нибудь ненасильственного способа избавиться от него, ты будешь общаться с ним как с моим родственником. Даже дома. Если Раджа Сингха догадается о подлинном положении вещей, он может подсыпать мерзавцу яду в чай! Тем более что может и грянуть скандал, если кто-нибудь узнает, что он мне вовсе не родственник...

– Яду... – задумалась Руби. – А что? Это мысль!

– Руби!

– Ладно, пока пусть будет так, как будет. А как насчет Челе и?

– О Господи! Я и не подумала об этом.

На мгновение Анна закрыла глаза, потом снова открыла.

– Думаю, придется ей сказать, что он ее дядя. Мне это претит, но не вижу другого выхода.

– Я не думала, что так получится. Я заметила, что в последнее время она кажется счастливее. Ты позволишь ему снова обсуждать продажу плантации?

Анна тяжело вдохнула.

– Нет-нет. На это я не могу пойти. Но...

– Нам придется принять решение, – предупредила непреклонная Руби, – поэтому ты должна собраться с силами.

– Думаю, им потребуется моя помощь, чтобы устроиться на ночь. Пойду-ка лучше позабочусь о комнатах. Думаю, в восточном крыле.

Восточное крыло представляло собой длинную одноэтажную деревянную пристройку. Ее соорудил прежний хозяин, введенный в заблуждение. Сначала она хотела поселить там слуг, но ее собственные слуги (за исключением Кирти, спавшей в комнате рядом с детской Челси) предпочитали хижины под глиняными крышами, построенные за садом.

Деревянная обшивка дома начала подгнивать из-за жары и сырости, свойственных островному климату. Деревянные полы на таком же фундаменте давно покоробились. Ходить по такому полу было даже опасно, так как в любой момент он мог провалиться. Мебель тоже была в скверном состоянии. Матрасы и мягкая обивка мебели за долгие годы обрели запах плесени, который невозможно было истребить ни выбиванием, ни проветриванием.

«Да, – решила Анна, – это, пожалуй, подходящее жилье для незваного гостя и его приятеля».

На лице Анны невольно проскользнула улыбка.

– Руби, что бы я делала без тебя?! – воскликнула она с чувством.

– Ну, думаю, теперь мы этого никогда не узнаем, – ответила Руби и, воинственно взмахнув юбкой, вышла из комнаты.

15

Мужчины вернулись с плантации, когда день уже клонился к вечеру. В восточном крыле были произведены необходимые приготовления. Челси, к удивлению Анны, была явно приятно взволнована перспективой знакомства с неизвестным дядей. Не с дядей Грэмом, которого она боялась, а с новым дядей, собиравшимся остаться с ними. Непроницаемый Раджа Сингха, казалось, принял прибытие родственника, о котором прежде ничего не слышал, без вопросов. Хотя насчет Раджи Сингхи никогда ничего нельзя было знать наверняка. По его лицу невозможно было понять, о чем он думал.

Измученная эмоциональным напряжением истекшего дня, Анна была слишком взвинчена. Она даже не захотела выйти к послеполуденному чаю, но под нажимом Руби все-таки согласилась опуститься на уголок софы и проглотить несколько ложек укрепляющего силы напитка. Осколки вазы, разбитой о голову Джулиана Чейза, исчезли. И Анна могла только догадываться, что это Раджа Сингха со своей обычной старательностью послал прибрать кого-то из слуг. На мгновение она задумалась о том, какие мысли могут прийти в голову слуге, но у нее было столько оснований для беспокойства, что она не стала предаваться размышлениям еще и на эту тему.

Вдруг она услышала шаги. Кто-то ходил на веранде, и сердце ее упало. Анна как раз поднесла чашку с чаем ко рту, но рука дрогнула, потому что она поняла: мужчины вернулись. Половина содержимого чашки выплеснулась, забрызгав колени.

Анна вскочила на ноги, сердито воскликнув. Горячая жидкость быстро впиталась в платье и нижнюю юбку, больно обжигая ноги.

– Вы обожглись? – послышался хорошо знакомый голос Джулиана Чейза.

В его тоне было притворное сочувствие. Анна вдруг почувствовала, что у нее забрали салфетку и принялись основательно вытирать ее платье. Под платьем на ней была всего лишь нижняя юбка. Покраснев как рак из-за мучивших ее постыдных воспоминаний, в ярости стиснув зубы, Анна отступила, стараясь избежать его прикосновений.

Джулиан злорадно усмехнулся, а Анна вознаградила его взглядом, полным недовольства, но все же насильно улыбнулась из-за присутствия гостей.

– Со мной все в порядке, – сказала она, ухитрившись сохранить приветливый тон. Она вымученно улыбнулась и отряхнула платье. – Просто немножко промокла. Чарлз, мистер Хилмор, не угодно ли чаю?

– Благодарю вас, думаю, я выпью. А вы, Хилмор?

– Это очень любезно с вашей стороны, миссис Траверн. Да, конечно.

– Дж... Джулиан?

Как ни трудно было ей говорить с ним, тем более со столь претившей ей фамильярностью, она все же не могла игнорировать этого ухмыляющегося плута. Ведь так она могла бы возбудить подозрения у друзей и соседей. А пока она не найдет способа избавиться от него, ей придется общаться с этим змеем с той любезностью, какую Анна могла бы проявить к близкому родственнику.

– Благодарю вас, Анна. Какой прелестной хозяйкой вы стали! А ведь когда «вы выходили замуж за Пола, вы были таким робким и застенчивым созданием...

Спрятав свои чувства под фальшивой улыбкой, Анна все-таки сумела послать Джулиану смертоносный взгляд, на который он ответил бесстыдным взором своих смеющихся иссиня-черных глаз.

– Трудно представить Анну застенчивой и робкой, – покачал головой Чарлз.

– О, можете мне поверить, она была именно такой. На свадьбе она так смущалась, что едва смогла заставить себя сказать мне хотя бы одно слово.

– Джулиан, вы меня вгоняете в краску, – пробормотала Анна сквозь стиснутые зубы.

– Мы слишком надолго оставили Руби одну. Вы ведь помните Руби Фишер? Или ваша ужасная память снова вас подвела?

– В самую точку, – прошептал Джулиан так тихо, что его услышала одна Анна. Он обратил непроницаемый взор к Руби. – Конечно, я помню вас. Здравствуйте!

Руби восхищенным взглядом охватила всю его фигуру, с головы до ног, и только кивнула в ответ. Анна снова почувствовала, что ее желудок свела судорога. Не хватало только, чтобы Руби воспылала страстью к ее незваному гостю! В самом деле, когда неприятности только начинаются, они идут одна за другой!

Жестом пригласив джентльменов к столу, Анна и сама снова присела на софу и на удивление спокойно принялась разливать чай.

– В каком состоянии, по-вашему, наши дела, мистер Хилмор? – спросила она управляющего, передавая ему чашку.

– Состояние вполне приличное, и это неудивительно, ведь за вашей плантацией приглядывает майор Дамесни. Но у меня есть предложение, которое я только что изложил мистеру Чейзу. Если вы серьезно намерены сделать Сринагар одной из самых процветающих чайных плантаций на острове, я бы сейчас взялся выращивать только лучшие сорта чая, например оранжевый пеко. Я бы очистил для него около трети ваших земель, и примерно через три года вы бы получили самый лучший урожай. Как только чайные кусты дорастут до нужного состояния, мы можем повторить этот процесс и добиться того, что плантация Сринагар не будет производить никакого другого чая, кроме оранжевого пеко. К тому времени вы получите известность как поставщица лучшего чая и, естественно, сможете сами диктовать цены. Конечно, если вы решите продать плантацию...

Он не закончил фразу.

Анна бросила молниеносный взгляд на Джулиана Чейза, ядовито улыбнувшись. Он же ответил любезной улыбкой.

– У меня нет планов продать плантацию, – сказала она. – Эта идея принадлежит исключительно моему деверю.

– Ну, вполне естественно, что он хочет сделать то, что считает для вас наилучшим, – вмешался Чарлз. – Хотя мы, конечно, надеемся, что вы нас не покинете.

– Мы с Анной это обсудим. А пока что, Хилмор, можете считать, что место за вами. – Джулиан сказал это так, будто имел право решать судьбу Сринагара.

Анна была в ярости. «Родственник» ответил на этот ее взгляд насмешливой улыбкой и отпил глоток чаю. Для столь крупного мужчины он держал изящную фарфоровую чашку с удивительной фацией. Это даже признавала Анна. Собственно говоря, Джулиан чувствовал себя вполне уютно, расположившись на одном из хрупких французских стульев, стоявших по обе стороны софы. Ранка на его виске давно уже перестала кровоточить, и все же взглянуть на нее Анне было приятно. Если бы ей пришлось повторить это, она бы с удовольствием ударила его снова.

Чарлз покончил со своим чаем и поднялся.

– Благодарю вас за чай, но мне пора домой. Лора очень волнуется, когда меня нет до темноты.

Анна поставила свою чашку и тоже встала.

– Разумеется, я все отлично понимаю. Бедное дитя! Должно быть, она боится потерять и вас тоже.

– Да, – вздохнул он и повернулся лицом ко всем присутствующим, тоже, в свою очередь, поднявшимся на ноги. – Приятно было познакомиться, мистер Чейз. Мы все беспокоились об Анне, но теперь, конечно, можем вздохнуть свободно, раз вы берете ее под свою опеку. Вся колония будет вам рада.

– Как Анне повезло, что у нее такие внимательные друзья, – пробормотал Джулиан, пожимая притянутую руку Чарлза. Анна надеялась, что только она расслышала эти иронические нотки в его словах.

– Да, пожалуй. Итак, мистер Хилмор, мы отправляемся?

– Конечно, майор. Я вернусь и обоснуюсь здесь через две недели, мистер Чейз, если вам это удобно.

– Вполне, – ответил Джулиан, пока Анна, на которую перестали обращать внимание, кипела от негодования.

Растягивая рот в вынужденной улыбке, Анна проводила гостей до двери, помахала им вслед, продолжая улыбаться, пока экипаж не скрылся на подъездной дорожке. Потом повернулась, пылая гневом к мужчине, стоявшему рядом с ней.

– Мне бы хотелось с вами поговорить, – сказала она смущенно, понимая, что не стоит ссориться с ним в холле. «Слишком много ушей, чтобы слышать, слишком много глаз, чтобы видеть», – как гласит сингалезская поговорка.

И Анна вдруг поняла значение этой поговорки, которую раньше никак не могла понять.

– Конечно, дорогая сестрица. О чем пожелаете. Но сперва мне надо помыться. Может быть, вы найдете кого-нибудь, кто мне покажет мою комнату?

Взгляды их встретились...

– Или вы проводите меня туда сами? Там мы могли бы поговорить в полном уединении. Я знаю, что прежде этих условий у нас не было.

Не вызывало ни малейшего сомнения, какой низкий и грязный смысл он вкладывал в свои слова.

Анна мучительно покраснела и стиснула зубы. Взгляд ее испуганно заметался по сторонам. Она опасалась, что кто-нибудь мог его подслушать. К счастью, никого рядом не оказалось.

– Вы омерзительны, – прошипела она сквозь зубы.

– Нет, ну что вы, – возразил он со злорадной усмешкой. Анна отступила назад, будто ее обжег жар его тела. Она уставилась на него своими испуганными глазами, прикрывая пылающие щеки руками.

Его сине-черные глаза смотрели на нее сверху вниз. Джулиан явно наслаждался ее смущением. Но было в его взгляде и что-то еще, что-то такое жаркое, что пряталось в глубине его глаз. И это что-то говорило ей больше, чем слова, чем желание унизить ее.

Он говорил то, что и в самом деле думал.

– Мэм-сахиб, – послышался голос Раджи Сингхи, как всегда материализовавшегося, казалось, из ниоткуда.

– Это... это мой деверь, о котором я тебе говорила. Он... пожалуйста, проводи его в приготовленные комнаты.

Раджа Сингха наклонил голову.

– Не последуете ли за мной, сахиб?

Джулиан, серьезный и торжественный, будто его непристойные слова не обожгли уши Анны минуту назад, последовал за Раджой Сингхой. Но прежде чем скрыться за углом, он бросил на Анну насмешливый взгляд через плечо.

И тут до нее дошло...

«Эта наглая свинья все время потешалась надо мной!»

В бессильной ярости Анна заскрежетала зубами.

16

– О! Какой красавец!

– Он грубый, наглый, надменный... и это еще далеко не все, что можно о нем сказать!

Все еще сверкая глазами вслед негодяю, Анна перевела взгляд на Руби, оказавшуюся в двух шагах от нее. Руби недоуменно заморгала. Удивляясь силе чувств подруги, она смущенно пожала плечами, но глаза ее, устремленные на Джулиана Чейза, сверкали как-то подозрительно ярко.

– О, прошу прощения, Анна. Я знаю, как он хитер и коварен, но это не значит, что я лишилась зрения. От одного взгляда на него у меня слюнки текут.

– Руби!

Быстро оглядевшись по сторонам на случай, если их кто-то подслушивает (к счастью, кроме них с Руби, в холле никого не оказалось), Анна потащила ее в гостиную, чтобы продолжить разговор.

– Как ты можешь даже такое думать? – зашипела она.

– Не говори мне, что ты ничего не заметила!

– Не заметила!

– В таком случае ты слепая! Он такой высокий... и эти мускулы... и эти глаза... – Руби театральным жестом передернула плечами. – Думаю, вся его грудь покрыта такими же черными волосами. Столько черных волос! О, я могла бы проглотить его целиком, просто съесть!

– Руби!

Анна была не в силах остановить ее излияния. Она уже воображала себе картины, нарисованные Руби, и щеки ее стали пунцовыми.

– Да чего ты так пугаешься? Мы обе взрослые женщины. Разве не так? Если такой джентльмен, как он, оказывается в поле зрения женщины, то надо быть мертвой, чтобы не заметить его. Или уж совсем иссохшей! А это почти то же самое, – добавила Руби после секундной паузы, бросив на Анну многозначительный взгляд.

– Я не иссохшая, – ответила уязвленная Анна. – Просто не хожу и не пускаю слюни при виде любого существа, носящего штаны. Ты неисправима, Руби!

– Неисправима, – ответила Руби с достоинством. – Что бы это ни значило, но я именно такая. Не будешь же ты мне говорить, что не испытала хотя бы минутного восхищения, когда увидела его впервые. Ну конечно, до того, как узнала, какая он гадина. Неужели не подумала о том, каков он в постели?

– Нет, не подумала!

Лицо Анны сталохраснее, чем волосы Руби. Ложь давалась ей нелегко, но она ни в коем случае не могла рассказать Руби, какое сокрушительное действие оказан на нее Джулиан Чейз, не говоря уж о том, что между ними произошло в Гордон-Холле и здесь, в гостиной. Эти постыдные минуты были самыми темными тайнами, которые она собиралась унести с собой в могилу.

– В таком случае... ты, вероятно, мертва! – решительно заявила Руби и неодобрительно покачала головой.

– Мэм-сахиб.

Анна стремительно обернулась, чувствуя себя до идиотизма виноватой, когда Раджа Сингха заговорил с ней.

– Да?

– Сахиб... он хочет, чтобы вы пришли к нему. Он говорит, по очень неотложному делу. Он в восточном крыле, мэм-сахиб.

– Спасибо, Раджа Сингха.

Раджа Сингха поклонился и исчез.

– Я пойду с тобой, – с энтузиазмом предложила Руби.

– Всего пару часов назад ты была всей душой за то, чтобы пристрелить его, – кислым тоном напомнила ей Анна.

– Это было до того, как я его увидела, а теперь считаю, что hi 1тересно иметь рядом такого мужчину. Хотела бы я знать его возраст. А впрочем, это не имеет особого значения. Думаю, он уже достаточно взрослый для того, чтобы понимать, что делает, и достаточно молодой, чтобы делать это.

– Руби!

– Перестань на меня кричать! Пойдем посмотрим, чего он хочет.

Не успели они пройти и половины пути по коридору, как услышали крик Челси.

Пронзительный крик раскатился, отдаваясь эхом от стен, а за ним послышался выстрел.

На мгновение обе женщины замерли. Потом, переглянувшись, бросились бежать.

Анна первой ворвалась в узкий коридор, куда выходили комнаты восточного крыла. Из второй двери, настежь открытой, доносился звук детских рыданий, сопровождавшийся оглушительным градом проклятий. Господи! Неужто этот бесчестный человек осмелился причинить вред ее ребенку?

Анна ворвалась в спальню, где увидела Джулиана Чейза с еще дымящимся пистолетом в руке. Его приятель сыпал проклятиями и колотил по постели толстой палкой, поднимая облако пыли. Золотые точки сверкали в солнечном свете. В воздухе стоял запах пороха.

Анна не сразу заметила Челси. Джулиан обошел вокруг кровати и встал на колено перед крошечным живым комочком, скорчившимся в углу. Челси! Ребенок просто свернулся калачиком и плакал, уткнувшись лицом в юбку. Джулиан нежно погладил по головке маленькую девочку.

– Челси! – задыхаясь, выкрикнула Анна и рванулась к кровати, чтобы схватить Челси в объятия. – Тш-ш! Цыпленочек, мама здесь. Все в порядке.

Маленькие ручки девочки отчаянно обвились вокруг шеи матери. Дрожащая малышка спрятала личико у нее на груди.

– Что вы ей сделали? – свирепо спросила Анна, крепко прижимая к себе дочь. Она смотрела на него сузившимися глазами, будто обвиняла. Джулиан поднялся на ноги. Сам его рост и мощь тела в такой близости могли смутить кого угодно, но только не Анну. Она была настроена решительно, пытаясь защитить свою дочь. В этот миг она напоминала разъяренную бентамскую наседку, готовую в любую минуту вступить в бой.

– Отойди, Джим. Сейчас оно уже либо мертво, либо уползло, – сказал Джулиан приятелю, не обращая пока внимания на Анну. Глаза его поблескивали явно неприязненно, ч – И как вы полагаете, что я с ней сделал? Умоляю вас, скажите.

Джим послушно прекратил сквернословить и лупить по матрасу. Поднявшись, он переводил укоризненный взгляд с Анны на Руби, а Руби в это время пыталась утешить маленькую девочку, поглаживая ее и шепотом произнося ласковые слова.

– Мама, оно меня чуть не укусило! – еле слышным голоском произнесла Челси.

– Что это было, цыпленочек?

– Думаю, там была змея, скорее всего кобра. Но она не успела наброситься. – Голос Джулиана был ровным, но этот мрачный блеск все еще был в его взгляде. Он жестом указал на одно из двойных окон в комнате.

– И там была чертовски огромная крыса! – содрогаясь, вмешался Джим.

– Крыса? – спросила Руби с придыханием.

На полу лежало свернувшись черное тело кобры. Головы у нее не было. Вспомнив звук выстрела и дымящийся пистолет в руке Джулиана, Анна поняла, что змея больше не страшна. Но как эта тварь проникла в комнату? Окна закрыты, и вряд ли змея смогла бы проскользнуть сюда из другого помещения в доме. К тому же известно, что кобры обычно сторонятся людей и держатся достаточно далеко от дома.

– Я испугалась, мама, – пожаловалась Челси.

– Все в порядке, цыпленочек, – попыталась успокоить девочку Анна, перебирая ее шелковистые волосы. – Думаю, я должна вас поблагодарить, – сказала Анна неохотно, обращаясь к Джулиану.

В его глазах появился сардонический блеск.

Он открыл было рот, чтобы что-то ответить, но тут Джим издал хриплый крик. Анна подскочила, а Челси вцепилась в мать, обвив не только руками ее шею, но и ногами талию.

– Вот она! – завопил Джим, в то время как гладкошерстное коричневое существо метнулось из-под кровати к двери. Сжав свою палку, Джим перепрыгнул через кровать, бросаясь в погоню, а Джулиан снова схватился за пистолет.

– Нет, сахиб! – послышался пронзительный выкрик из-за двери.

Появился Раджа Сингха. Удивились все, кроме Анны. Зверек тотчас же скрылся в складках его саронга. Несколькими секундами позже из^за ворота рубашки Раджи Синг-хи появились любопытный черный нос и два черных глаза. А уж потом показалось на свет божий и все существо. Это было нечто среднее между крысой и змеей, и оно уютно устроилось на плече слуги.

– Что это, черт возьми?! – выкрикнул Джулиан, все еще сжимая в руке пистолет.

– Это Моти, – пояснила Анна, чувствуя, как уголки ее губ неохотно приподнимаются в улыбке.

Право же, было забавно видеть двух взрослых мужчин, столь перепуганных маленьким зверьком. Анне это показалось трогательным. Он заставил Джулиана Чейза показать не только свою уязвимость, но и человечность.

– И что же, – спросил Джулиан с раздражением, – что это за Моти?

– Моти – мангуст, сахиб, – с достоинством объяснил Раджа Сингха. – Он в доме, чтобы убивать змей. Вне всякого сомнения, он справился бы с гадиной, угрожавшей маленькой мисси, если бы сахиб не вмешался.

– Господи, – сказала Руби слабым голосом, – я и понятия не имела...

Джим и Джулиан выглядели такими же сбитыми с толку, как Руби. Джим с глупейшим видом опустил палку, а Джулиан продолжал все еще сжимать пистолет.

– Заберу и накормлю его, если я вам не нужен, мэм-сахиб. Не сомневаюсь, он ужасно напуган.

Анна кивком отпустила Раджу Сингху, и он исчез с Моти, гордо восседавшим на его плече.

– Ты никогда не упоминала, что в доме есть крысы, не говоря уж о змеях! – сказала Руби укоризненно.

– Моти – мангуст, а не крыса. А что касается змей, то обычно и их здесь не бывает, потому что мангуст держит их на расстоянии. Они ведь знают, что зверек живет в доме, и не заползают внутрь.

– Поэтому змея оказалась в комнате, которую, как вы сказали, этот чертов слуга приготовил для нас, – сказал Джулиан с убийственной логикой.

Анна ответила ему холодным взглядом. Было ясно, что он почти готов обвинить ее в том, что она подбросила кобру в его комнату.

– Понятия не имею, – сказала она.

– Ты хочешь сказать, что крыса... – начала Руби.

– Мангуст, – поправила Анна.

– Пусть мангуст. Ты хочешь сказать, что эта тварь была в доме с самого нашего приезда?

Анна покачала головой:

– Зверек принадлежит Радже Сингхе, как и слон Вишну. Эти звери идут туда, куда обычно идет он, и уходят вместе с ним.

Руби передернуло.

– Чертов сатанинский остров!

– Ты богохульствуешь, – пробормотал Джим, тоже содрогнувшись.

У Джулиана искривились губы. Он повернулся и подошел к убитой змее. Минутой позже он открыл окно в сад.

– Дай-ка мне твою палку, Джим, – распорядился он.

– Зачем?

Джим все еще сжимал толстую палку, будто собирался защищаться ею.

– Ну, дай ее мне.

Джим с явной неохотой сделал шаг к Джулиану и протянул ему свое оружие.

Джулиан, ловко орудуя палкой, осторожно приподнял тело змеи и выбросил в окно.

– Я не буду спать в этой комнате, – твердо заявил Джим, когда за телом змеи последовали останки ее головы.

– А теперь, – сказал Джулиан, закрывая окно и оборачиваясь к дамам, – все в порядке. Мы сами выберем себе пристанище, если не возражаете.

Была ли Анна готова возразить или нет, значения не имело. Джулиан прошел мимо, чуть не задев ее. Джим с воплем бросился за ним следом:

– Эй, ты меня не бросишь, босс!

Анне, удивленной и возмущенной, не оставалось ничего другого, кроме как поспешить за ними. Анна держала Челси на руках, а Руби семенила за ней по пятам.

17

– Где ты спишь, дорогая сестрица? – бросил Джулиан через плечо. Тон у него был глумливый. Джулиан без труда нашел центральную лестницу и быстро поднимался по ней, шагая через две ступеньки сразу. – Полагаю, что там много чище.

– Где я сплю, вас не касается. Кстати, куда вы? Эта часть дома предназначена для членов семьи.

– Разве ты забыла, что я член семьи?

Он уже добрался до верхней площадки и помедлил.

Лестница располагалась в центре дома. В обе стороны от площадки отходили длинные коридоры. Когда Анна добралась до площадки, он уже повернул налево и пошел по коридору, открывая дверь за дверью.

– Нет, вы не должны... – слабо запротестовала Анна, когда он наконец добрался до просторной комнаты, которую когда-то она делила с Полом. Анна даже содрогнулась, когда Джулиан распахнул дверь ее спальни. На мгновение он остановился на пороге, оглядывая комнату. Анне ничего не было видно, кроме его широких плеч, но она могла и так описать эту комнату в деталях, потому что комната была особенной. Четыре огромных окна выходили в роскошный сад перед домом, на полу лежал обюссонский ковер нежно-розового цвета, привезенный Полом из Англии. Комнату украшал высокий гардероб из красного дерева и огромная кровать, поддерживаемая четырьмя столбиками. Ослепительно белые стены, освещенные ярким солнечным светом, сияли беспорочно. Их портило только крошечное пятнышко плесени. По-видимому, Раджа Сингха постарался, чтобы эта комната содержалась в образцовом порядке.

– Кто спит здесь? – отрывисто спросил Джулиан, оглядываясь на Анну.

– Я... нет, сейчас... никто, – заикаясь, пробормотала она. Он удовлетворенно кивнул.

– В таком случае она прекрасно мне подойдет. Джим, принеси сюда наши вещи и посмотри, нет ли еще одной комнаты в этой части дома, которая бы тебе понравилась.

– Нет, вы не можете здесь спать, – слабо возразила Анна, чувствуя, как ее желудок сжимает судорога.

Мысль о том, что он займет комнату, которую она делила с Полом, где она жила с ним и любила его, где он умер, вызывала у нее тошноту.

Но он уже осквернил эту комнату своим незримым присутствием в те долгие ночи, когда Анна лежала без сна, оплакивая мужа. Какое кощунство – занять место, где память о Поле была сильнее всякой реальности!

Не обращая внимания на протест Анны, Джулиан прошелся по комнате, любуясь открывавшимся видом из окна.

– Эта комната, черт возьми, много лучше, чем те хоромы, где вы собирались меня поселить.

Он посмотрел на Анну через плечо, зная, что та последовала за ним, и в глазах его появилась угроза.

– Вижу, к чему вы клоните, поэтому мне придется принять меры, чтобы здесь не оказалось змей. И предупреждаю вас: больше никаких фокусов! Если вы попытаетесь проделать что-нибудь еще, вам придется за это ответить таким образом, что по вкусу не придется.

– Фокусы! – задыхаясь, выкрикнула Анна.

Негодование отчасти скрыло боль, которую Анна почувствовала, когда незваный гость вторгся в эту комнату. Оправдываясь, Анна посадила Челси на постель. А Джулиан тем временем продолжал беспардонно открывать дверцы гардероба, всего-навсего бросив ей, что она может оставить его. Анна с раздражением прошипела:

– Сэр, по-видимому, вы превратно истолковали положение дел. Я хозяйка Сринагара, а вы не очень-то желанный гость! Не прикасайтесь ни к чему! Положите на место!

Это была щетка для волос в серебряной оправе – часть гарнитура, подаренного ей Полом на первую годовщину их свадьбы. Джулиан бездумно и праздно взял ее с маленького туалетного столика, стоявшего между двух окон. Вид этой хрупкой вещицы в его лапище был для Анны невыносим. Он не имел права на эту комнату, не имел права прикасаться к ее вещам, не имел права вторгаться в ее воспоминания о Поле! Но это ненавистное животное уже осквернило туалетный стол Анны, не обращая ни малейшего внимания на ее слова. Гость продолжал вертеть в пальцах и щетку, и гребень, и зеркальце, и хрустальный флакон с духами, разглядывая их и читая инициалы, выгравированные на тыльной стороне.

Ее инициалы переплетались с инициалами Пола и были заключены в сердечко из цветов.

– Я сказала вам, чтобы вы положили это на место! – закричала Анна.

Джулиан никак не прореагировал, а продолжал разглядывать себя в изящном зеркальце, при этом насмешливая улыбка не сходила с его лица. Он явно дразнил ее. Тогда Анна бросилась к нему, совершенно выйдя из себя, и вырвала зеркало из его рук.

В спешке зеркало как-то выскользнуло, упало на пол и разбилось. Анна уставилась на осколки стекла в безмолвном ужасе и медленно поднесла руки к лицу. Непролитые слезы обжигали ее, к горлу подступили рыдания.

– Ну же, тише, – удивленно сказал он, увидев две крупные слезинки, сползавшие по щекам.

– Я ненавижу и презираю вас, – прошептала она. Повернувшись спиной к нему и разбитому зеркалу, она подошла кокну и остановилась перед ним, невидяще глядя в сад. Ни за что на свете она не позволила бы дочери увидеть ее слезы.

Джулиан, подошедший сзади, увидел, как сотрясаются ее плечи. Внезапно он почувствовал себя величайшей скотиной на свете. Шелковистая масса ее волос, свернутая жгутом и собранная в тяжелый узел на затылке, отливала серебром. А позднее послеполуденное солнце, струившее свой свет, золотило отдельные пряди. В этом строгом черном платье ее спина казалась особенно узкой и хрупкой, а талия невероятно тонкой. Он внезапно осознал, как она миниатюрна и как молода.

И его представление о ней как о дерзкой авантюристке вдруг треснуло и разбилось, как это зеркало. Джулиан заметил, как мужественно она пытается побороть слезы. Знакомое чувство, как назойливое насекомое, дразнило и будоражило его. Эта сводившая его с ума девчонка плакала.

– Ну же, ну, – повторил он, чувствуя себя беспомощным перед ее слезами. Его руки сделали неуклюжее движение, чтобы опуститься на ее плечи. Он был готов прижать ее к груди и утешить, но она вся как-то сжалась, замерла, уже готовая отшатнуться. Анна отвернулась к окну, и Джулиан смог разглядеть нежный профиль: плотно сжатые губы, пушистые ресницы, прямой маленький носик, покрасневший от слез.

«Да, она прекрасна!» – подумал Джулиан.

Анна глубоко вздохнула и открыла свои огромные зеленые глаза. Чистая красота этих прозрачных и ничего не видящих глаз, омытых слезами, сразила его как удар молнии. Он долго смотрел на нее. И это созерцание внушало большую тревогу. Разве можно забыть эти глаза?

– Мама! – Маленькая девочка тихонько, почти бесшумно, подошла к Анне и потянула за юбку. – Мама! Ты плачешь?

– Нет, цыпленочек, – ответила Анна, пытаясь украдкой смахнуть слезы. – Конечно, нет.

– Да, плачешь. Почему вы обидели мою маму?

Девочка укоризненно подняла к нему маленькое задумчивое личико. Этими своими серебристыми волосами и хрупкой фигуркой она до смешного походила на мать.

Правда, глаза у девочки были нежно-голубыми, как небо.

Джулиан никогда особо не восторгался детьми, но все-таки был тронут.

– Я не обижал твою маму, – пояснил он мягко, опускаясь на корточки и заглядывая девочке в глаза. – Что-то ее расстроило, и она заплакала.

– О! – воскликнула малышка, размышляя. Гнев медленно уступал место раздумью, и это было заметно по ее лицу. Подумав, она сказала: – Должно быть, это потому, что мама не любит находиться в этой комнате. Знаете, здесь умер мой папа.

– Челси!

Анна бросилась к дочери и опустилась возле нее на колени. Она обняла малышку, будто пытаясь защитить ее.

Анна с укоризной посмотрела на Джулиана поверх головки Челси, но тот не обратил на это внимания, а сосредоточился на маленьком серьезном личике.

– Я этого не знал, – сказал он. – Очень сожалею о твоем папе.

– Спасибо. Мы с мамой тоже очень сожалеем.

Она смотрела на Джулиана ясными глазами, будто изучала и запоминала каждую его черту. Удовлетворенная, она спросила:

– Вы мой дядя?

На мгновение Джулиан смутился, а потом сказал:

– Думаю, да.

– Дядя кто?

– Джулиан, – ответил он со смехом. – А ты Челси? Она кивнула. Джулиан протянул ей руку.

– Ну, здравствуй, Челси, – сказал он, когда девочка протянула ему свою ладошку.

– Вы знаете моего дядю Грэма? Он подлый, – проговорила Челси с заговорщическим видом.

– Челси!

Анна попыталась взять дочь на руки, но та воспротивилась и принялась извиваться.

Хмуро поглядывая на Джулиана, Анна явно волновалась за дочь. Джулиан поднял глаза и заметил неприкрытую враждебность в зеленых глазах, потом снова переключил внимание на ребенка.

– Я его знаю, и ты права, потому что он и в самом деле подлый.

– Мама его боялась. Когда мы были в Гордон-Холле, иногда ночью она приходила и пряталась в моей комнате. Я тоже его боялась. Но, думаю, вас я бояться не буду.

– Спасибо, – ответил он серьезно, решив, что обдумает свое открытие позже, на досуге.

В его мозгу постепенно вырисовывался образ Анны, совершенно непохожий на тот, который у него сложился во время пребывания в Ньюгейте и позже, на корабле.

Челси ему улыбнулась, и Джулиан отвлекся. Даже сейчас было понятно, что эта милая девочка когда-нибудь станет сногсшибательной красавицей и будет разбивать сердца, как ее мать. Эта мысль ему явно не понравилась. Он нахмурился, поднялся на ноги, а Челси все смотрела на него снизу вверх, чего-то недопонимая, и улыбка ее тускнела, уступая место какому-то неопределенному выражению.

– Пойдем, Челси, поищем Кирти. Ты согласна? – спросила наконец Анна, когда девочка позволила взять себя на руки. – Она, наверное, гадает, куда ты подевалась. Ты снова от нее убежала?

Челси опустила головку, не зная, что ответить.

– Ты не должна этого делать, – сурово пожурила ее Анна. – Ты же знаешь, что если бы осталась с Кирти, то не наткнулась бы на змею.

– Мне жаль, мама. Но я проголодалась, и она пошла готовить мне пудинг. Ее долго не было.

– Ясно. Но, как мне известно, ты должна была дожидаться ее в детской?

– Да, мама.

– Так вот, моя дорогая, когда в следующий раз Кирти скажет, чтобы ты ждала ее, ты так и сделаешь. Поняла? Пойдем-ка посмотрим, где она. Возможно, она с пудингом уже вернулась в детскую и ищет тебя под кроватью, в гардеробе – всюду. Она, наверное, гадает, куда же ты запропастилась.

Челси поняла, что мама шутит, и улыбнулась. Анна ласково потрепала дочь по плечу, холодно кивнув Джулиану, и направилась к двери.

Там нерешительно переминался с ноги на ногу Джим, по-видимому, только что вернувшийся из холла. Когда Анна проходила мимо, он посторонился и мотнул головой, а Руби сверкнула на Джима глазами. Очевидно, эти двое только что обменялись колкостями.

– Я нашел комнаты, которые подойдут нам больше. Если вам все равно, миссис, то нам там будет хорошо.

Анну удивил его тон. В нем слышалось почтение, а это уже было нечто новое.

Она посмотрела на него с недоверием.

– И прекрасно, – согласилась она, – очень хорошо.

– А вы тоже дядя или нет? – спросила тонким голоском Челси.

– Нет, мисси, нет. Меня зовут Джим, – ответил он.

– Слава Богу! Одного дяди вполне будет достаточно. Вы согласны? – спросила Челси, заставивстоявшего сзади Джулиана чуть л и не задохнуться от смеха. Однако он не посмел рассмеяться вслух из страха ранить чувства ребенка.

Анна вышла из комнаты.

Девочка внимательно посмотрела на нового родственника.

– Ты мне нравишься, дядя Джулиан, – сказала она, – и моей маме тоже. Так ведь, мама?

Анна поспешила прочь, пробормотав что-то невнятное.

18

Было далеко за полночь, когда тишину пронзил крик. Анна села в постели, медленно приходя в себя, но уже через несколько секунд она поняла, что произошло. За первым отчаянным криком дочери последовал второй, за ним еще один, а потом еще... они следовали друг за другом, казалось, бесконечно. Анна спрыгнула с постели, схватив пеньюар, и выбежала из комнаты, на бегу набрасывая пеньюар поверх ночной рубашки.

Челси снова приснился кошмар.

После смерти Пола с малышкой это случалось очень часто. Сны пугали Анну своей силой. В Гордон-Холле кошмары случались реже, а после возвращения в Сринагар и вовсе прекратились. Анна надеялась, что все в прошлом, ведь казалось, дочь примирилась с утратой отца.

Однако ее надежда не оправдалась.

В открытую дверь можно было увидеть, как Кирти хлопотала над девочкой. Масляная лампа чадила и шипела на столе возле постели, отбрасывая неясный круг света. Анна увидела знакомое зрелище: Челси сидела в постели с вытянутыми руками, сжатыми в кулачки, с наполненными ужасом огромными глазами. Она кричала.

Анна по печальному опыту знала, что девочка ничего не видит, хотя глаза ее и были открыты. Этот ночной кошмар снова поймал, захватил ее, будто в ловушку. Когда она бывала в подобном состоянии, приходилось только ждать, пока кошмар иссякнет, изживет себя. После таких приступов Челси в полном изнеможении погружалась в тяжелый сон, будто куда-то проваливалась. Утром она не помнила о событиях ночи.

– Мэм-сахиб, это снова начинается! – сообщила Кирти с тревогой в голосе.

– Все хорошо, Кирти. Я сама справлюсь, – сказала Анна спокойно, подошла к кровати и села рядом. Погладила спутанные пряди волос на головке дочери, но крики все не утихали. – Ш-ш, цыпленочек, мама здесь, – пробормотала Анна.

К ее удивлению, взгляд Челси сфокусировался. Внезапно она осознала, что Анна рядом.

– Мне приснился плохой сон, – сказала она.

– Знаю, дорогая.

Челси уронила голову Анне на плечо.

– Это был Раджа Сингха. Он стоял надо мной и смотрел на меня, мама!

Анна почувствовала, что дочь дрожит.

– Но в этом нет ничего ужасного.

Она намеренно старалась говорить легким, успокаивающим тоном.

– Было страшно! Он смотрел так..., гадко. Я поняла, что он ненавидит меня.

Челси подняла голову с плеча Анны и умоляюще посмотрела на мать.

– И он сказал: «Скоро, маленькая мисси».

Дрожь в ее голосе проникла до самого сердца Анны. Она прижала к себе дочь, снова заставила ее положить голову себе на плечо, как на подушку, и принялась баюкать ее, тихонько покачивая.

– Это был только дурной сон, – сказала она, стараясь успокоить девочку. – Все хорошо. Постарайся снова заснуть.

– Почему Раджа Сингха ненавидит меня? – спросила Челси, уже успокоившаяся в объятиях матери. Анна только крепче сжала дочь.

– Ничего подобного, Челси. Он очень к тебе привязан. Дурные сны – только сны.

– Но этот показался мне реальным.

– Так всегда бывает. А теперь тише, закрой глаза. Анна поцеловала девочку в висок.

– Спой мне, мама, как раньше.

Голосок малышки был сонным, а тельце отяжелело. Анна раньше часто напевала Челси, чтобы убаюкать ее. Она вдруг вспомнила: за все месяцы, что прошли со смерти Пола, еще ни разу не пела дочери. Сердце ее сжалось. Как она могла забыть о потребностях девочки?

Постаравшись избавиться от спазмы в горле, Анна принялась вполголоса напевать без слов знакомый мотив колыбельной песни. Потом вспомнились и слова. Анна тихонько запела, укачивая девочку, а через некоторое время по ровному дыханию Челси поняла, что дочь заснула. Она осторожно уложила Челси на подушку. Та вздохнула и повернулась на бок. Ее ресницы раз-другой затрепетали, через несколько минут стало ясно, что Челси крепко спит.

– Что, черт возьми?..

Анна вздрогнула. Джулиан Чейз одет был только в бриджи. Судя по тому, что они были застегнуты всего лишь на две пуговицы, он натягивал их в спешке. Джулиан стоял в дверном проеме с поднятой рукой и оглядывал комнату. Анну ослепил вид его бронзового мускулистого тела и черных волос, она поспешно отвела глаза, встала, намеренно стараясь не спешить, задернула полог кровати, укрыла спящего ребенка, потом выпрямилась.

– Ты останешься с ней, Кирти? – тихо спросила Анна старую айю.

– Конечно, мэм-сахиб. Анна помедлила.

– Кирти, здесь никого не было? Раджа Сингха не заходил?

Вопрос был столь нелепым, что Анна, задав его, почувствовала всю его смехотворность, но Челси говорила так убежденно. Может быть, Раджа Сингха заглянул сюда, чтобы проверить, все ли в порядке с ребенком? Хотя на памяти Анны он никогда не делал ничего подобного.

– Нет, мэм-сахиб, здесь никого не было. Никого. Кирти отвела глаза. Когда же она снова посмотрела на Анну, в ее миндалевидных глазах было что-то неопределенное. Тень страха?

– В чем дело? – спросила Анна резко. Смущение няни прошло.

– В чем может быть дело, мэм-сахиб? Вам не стоит беспокоиться за маленькую мисси. Я останусь с ней. Она не будет одна.

Возникшие было смутные подозрения Анны исчезли. Она знала, что няня любит Челси как собственное дитя. Малышке просто приснился один из ее повторяющихся кошмаров. Хорошо, что девочка проснулась и смогла вспомнить сон. По-видимому, кошмары начинали терять свою силу.

– Побудь с ней, Кирти, – сказала Анна тихо. Успокоившись, Анна не стала больше думать о том, что сон Челси мог иметь под собой реальную основу. Она повернулась к двери... и к Джулиану Чейзу.

– Мне жаль, что вас разбудили, – сказала она смущенно, стараясь не обращать внимания на его вид. Джулиан посторонился, пропуская ее. – Челси приснился кошмар.

– Господи!

Пока Анна закрывала за собой дверь, он бросил последний взгляд на ребенка, теперь мирно спящего в своей кроватке.

– Был такой крик... У нее это часто?

– Время от времени. Со смерти Пола. Челси была очень привязана к отцу.

– Бедная малышка.

Он нахмурился так, что его брови сошлись над переносицей.

Этот дом был похож сейчас на склеп. Только свет, падавший в открытую дверь зеленой комнаты, которую он выбрал в качестве спальни, да крошечный огонек в одном конце коридора чуть рассеивали кромешную тьму.

– Да, – ответила Анна, вдруг осознав, что они совсем одни в ночи. Он был так близко, что она могла почувствовать жар его тела и особый, трудноопределимый запах.

Как и предполагала Руби, вся грудь его была покрыта густыми черными волосами. Плечи, широкие и мускулистые, свидетельствовали о незаурядной силе. Живот над едва застегнутыми бриджами выглядел плоским и твердым как доска.

И тотчас же Анна вспомнила о невероятных вещах, которые он проделывал с ней. Неужели только прошедшим днем?

Подумать только, что он заставил ее почувствовать! При мысли об этом у нее пересохло во рту. Она, как загипнотизированная, уставилась широко раскрытыми глазами на его обнаженную грудь.

Сердце ее бешено заколотилось. Она не могла, не должна была показать ему, дать почувствовать, как подвластна телесному голоду. Иначе он немедленно воспользуется этим.

Он и сейчас смотрел на нее, как хищник на добычу...

– У меня самого бывали кошмары, – сказал он.

– У вас?

Удивленно моргая, она смотрела на него, тотчас же забыв о том, что он полуодет.

Джулиан кивнул.

– Видите ли, когда-то и я был ребенком.

– В это трудно поверить.

Несмотря на смущение, Анна улыбнулась, представив Джулиана маленьким мальчиком.

– И что это были за кошмары?

Он с притворным равнодушием пожал плечами.

– Это было, когда я служил в Королевском флоте.

– Вы служили во флоте?

Он кивнул и широко улыбнулся.

– Можете быть уверены, не по доброй воле.

– Расскажите мне. Сколько лет вам тогда было? Джулиан прислонился плечом к стене и сложил руки на груди.

– Восемь, когда я там оказался. И десять, когда я оттуда сбежал, так что прослужил я во флоте целых два чертовых года!

– Зачем? Вы хотели романтики?

Подобные рассказы о мальчиках, убежавших из дома и вынужденных служить в Королевском флоте, в Англии были широко распространены.

Джулиан покачал головой:

– Не совсем так. Мой любящий отец просто отдал меня на службу.

Глаза Анны округлились:

– Ваш отец... Вы имеете в виду лорда Ридли?

– Он самый. Бабушка, вырастившая меня, умерла, и мой дядя, брат моей матери, привез меня в Гордон-Холл. Моя мать была из цыган, но цыгане не видели во мне проку. Они презирали меня за английскую кровь. Конечно же, там были замешаны изумруды. Мой дядя знал, что они у моего отца, поэтому он решил обменять меня на драгоценности. Видите ли, когда-то изумруды принадлежали семье моей матери. Мой отец получил их от нее. К сожалению, дядя не имел представления о том, насколько безжалостен мой отец. Старик притворился, что согласен, принял меня, передал дяде изумруды, а на следующий день труп дяди был найден недалеко от Гордон-Холла. Изумруды, как мы оба знаем, каким-то образом оказались снова в руках старика. Что касается меня, нежеланной обузы в лице сына, о существовании которого он не знал... До тех пор пока я не появился в Гордон-Холле, с неделю я воображал, что нашел дом и семью, но жестоко ошибся. Не сказав мне ни слова, его сиятельство велел увезти меня в Лондон. И я, бедное доверчивое дитя, был отведен на корабль. Слуга, который привез меня в Лондон, исчез. И тут мне стало известно, что я должен служить на корабле флота его величества. Когда мы покидали Лондон, там было два мальчика для услуг. Второй не выжил и умер во время путешествия.

Он умолк, но, заметив широко раскрытые глаза Анны, вдруг улыбнулся:

– О, не стоит приходить в такой ужас! Конечно, все это было очень неприятно, ноя выжил, к тому же приобрел ценный опыт.

– Кошмарный опыт, – тихо сказала Анна.

С минуту Джулиан разглядывал ее молча, как бы изучая ее лицо.

– Вы, случайно, не жалеете меня? – спросил он насмешливо. – Это как если бы ягненок пожалел волка. Да?

Он схватил ее руку и поднес к губам. Анна даже не поняла, что он собирается делать.

Анна внезапно осознала, насколько она уязвима, когда его теплые губы прикоснулись к ее руке. Только что из постели, она была в тонкой ночной рубашке и пеньюаре, а Джулиан выглядел просто непристойно. И от прикосновения его губ по всему ее телу пробежали мурашки.

– Напугались, ягненочек? – спросил он, повернув ее руку ладонью кверху, чтобы поцеловать в ладонь.

Еще с минуту Анна стояла неподвижно, словно под гипнозом. От его прикосновений кружилась голова, но, овладев собой, Анна сжала пальцы в кулак и освободила свои руки.

Он насмешливо наблюдал за ней, но удерживать не стал.

– Доброй ночи, – ухитрилась произнести она с достоинством, какое была способна изобразить в этой ситуации. Она уже было направилась в свою комнату, но Джулиан удержал ее за локоть.

– Анна...

Даже такое невинное прикосновение выводило ее из равновесия.

– В чем дело? – спросила она, задыхаясь, но не смея поднять на него глаза. Анна изо всех сил пыталась побороть своих бесстыдных внутренних демонов. Его прикосновения прожигали ее всю даже сквозь пеньюар и ночную рубашку.

– Если вы испытываете такое беспокойство, я хочу облегчить ваши волнения. Я решил не продавать Сринагар.

Анна от изумления широко раскрыла глаза.

– Почему?

Джулиан смутился и сжал ее локоть.

– Я не стану выгонять вас и вашу дочь из дома, – сказал он охрипшим голосом. – Можете не опасаться на этот счет.

– А как же изумруды? – не поверила она своим ушам.

Все это было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, поэтому она все-таки опасалась. А Джулиан скорчил гримасу.

– Я что-нибудь придумаю. А когда добуду камни, покину это мрачное местечко, и оно останется вам.

Она молча смотрела на него. Он показался ей очень красивым и необычайно мужественным. Стоял над ней, слегка склонив голову. Джулиан очень хотел найти подходящие слова для необыкновенной женщины.

Далекий свет из коридора за его спиной высвечивал сине-черные блики на его взлохмаченной голове, а кожа отливала бронзой. Джулиан так долго смотрел на нее, что ей стало не по себе.

К своему ужасу, Анна почувствовала, что он почти нравится ей. Это чувство пугало, и она мысленно поклялась преодолеть его.

– Я очень надеюсь, что вы скоро найдете свои изумруды, – ответила она кратко. Повернувшись к нему спиной, Анна с королевским достоинством удалилась в свою комнату.

И при каждым шаге она всей кожей чувствовала на себе его взгляд.

19

За этими событиями последовали недели, когда Сринагар буквально наводнили гости.

По всей вероятности, Чарлз, а может быть, и Хилмор пустили слух о том, что из Англии прибыл деверь Анны. Изголодавшиеся по новостям визитеры приезжали целыми семьями.

Анна старалась развлекать их беседой, неискренне улыбаясь и представляя им Джулиана как близкого родственника. Она поверила в рассказанную им историю рождения, но не могла себе представить, что Джулиан – единокровный брат Пола.

После той ночи, когда Челси приснился кошмар, он подробнейшим образом расспросил Анну о том, где, когда и при каких обстоятельствах она лишилась изумрудов.

Анна рассказала ему все, что помнила о торговце. Она была уже рада тому, что Джулиан не потащил ее с собой, чтобы найти торговца. В тот же день Джулиан уехал и вернулся только через несколько дней с пустыми руками. По-видимому, купец уже уехал.

После этой неудачи Джулиан с Джимом постоянно были в отъезде, колеся по городам в поисках изумрудов. У Анны возникло такое чувство, что для Джулиана не столь была важна их материальная ценность, сколько нечто другое, тайное, скрытое пока от нее. И она решила не только не задавать ему лишних вопросов, но и не позволять себе думать о нем иначе, как о нежеланном госте.

В ту ночь Джулиан поведал ей о своем прошлом. Его рассказ сначала вызвал у нее жалость и даже показался трогательным. Если бы она узнала о нем некоторые подробности, то, возможно, еще больше бы прониклась к нему доверием.

Она не раз напоминала себе, что этот гость не джентльмен, а плут и вор. Вполне вероятно, еще и ловелас. И если ее изголодавшееся тело иногда пыталось доказать обратное, то она старалась не обращать внимания на зов плоти. Она была не только вдовой, но и матерью, леди по рождению и воспитанию и не могла себе позволить вздыхать о Джулиане Чейзе!

Случалось, когда Джулиан не отправлялся на поиски сокровищ, Анна появлялась в гостиной на традиционном файф-о-клоке. Когда же его не было, ей приходилось отвечать гостям на вопросы о нем, а это было нелегко, потому что она знала мало, слишком мало...

Примерно через недели две после появления Джулиана Антуанетта Ноук, богатая вдова землевладельца и коричного набоба, присела однажды рядом с Анной на краешек софы, неспешно цедя чай маленькими глотками, и, как подобает леди, принялась выкачивать из хозяйки дома сведения о незнакомце. Недалеко от них сидела Хелен Чейзен со своей восемнадцатилетней дочерью Элинор. Та беседовала с Чарлзом, а Хелен любовалась ими. Элинор была красива, с темно-каштановыми кудряшками, с большими карими глазами, к тому же единственная дочь владельца обширной лланта-ции корицы. Чрезвычайно выгодная невеста! Беда заключалась в том, что на Цейлоне было мало подходящих женихов. Как и миссис Ноук, Элинор с матерью поспешили в Сринагар поглазеть на деверя Анны, едва услышав о его приезде.

Миссис Ноук задавала и задавала вопросы о Джулиане, а Анна еле сдерживалась.

– Ваш дорогой брат великолепен! И не женат? О Господи, должно быть, я не в курсе дела. Он вдовец? Или...

Подобные вопросы извергались лавиной почти четзерть часа. Анне уже хотелось приписать Джулиану и жену, и пятерых малюток в придачу, якобы оставшихся дома в Англии.

– Думаю, мой деверь пользуется слишком большим успехом у женщин, чтобы выбрать одну-единственную. Не хотелось этого говорить о столь близком родственнике, но боюсь, что Джулиан настоящий повеса.

Она отхлебнула чаю, надеясь, что хоть в малой степени досадила Джулиану. Но, увы, серые глазки миссис Ноук плотоядно засверкали при этом сообщении.

– Повеса? О! Конечно, нет. Просто он очень... очень обаятельный джентльмен!

– Вы очень добры, – ответила Анна сухо.

– Он ведь совсем не похож на вашего покойного мужа. Правда? О, простите, если напоминание об утрате для вас так мучительно, но ведь уже прошел год, вам пора бы прийти в себя. Кстати, мистер Чейз старше вашего покойного мужа. Почему же он не лорд Ридли?

Миссис Ноук даже наклонилась вперед, горя желанием услышать пояснения; так что пена кружев в ее декольте чуть не окунулась в чашку с дымящимся чаем. Ее шелковое кофейного цвета платье было слишком элегантным и нарядным для обычного добрососедского визита, и Анна отлично поняла, что это приманка. Именно Джулиан стал той рыбой, которой суждено было клюнуть на эту наживку. Анна сделала глоток чаю, испытывая чувство, близкое к отчаянию. Ее способность увиливать от прямого ответа не была столь безграничной, чтобы она могла долго выдерживать подобный напор.

– Он только наполовину брат Пола, а титул передается от отца, – пояснила Анна, надеясь внушить своим слушательницам мысль о том, что Джулиан был от первого и более раннего брака их матери. Но она не хотела запятнать репутацию Джулиана намеками на незаконнорожденность. Если бы эта сплетня вышла на свободу, то пострадала бы и она, и Челси. И потом... разве он не член ее семьи?

– Сколько лет мистеру Чейзу? Этот вопрос сбил Анну с толку.

– О, как глупо с моей стороны. Я едва помню собственный возраст, а уж что касается других... – старалась как-то вывернуться Анна. – Джулиану, должно быть...

– Мне тридцать пять, – раздался низкий голос за ее спиной.

Анна, облегченно вздохнув, повернулась лицом к Джулиану. Он только что возвратился и еще даже не сменил пыльную одежду, да и шляпу держал в руке. Он подошел к дамам и ослепительно улыбнулся миссис Ноук, протянувшей ему руку с жеманной улыбкой.

– Миссис Ноук, это Джулиан Чейз. Джулиан, это Антуанетта Ноук.

Джулиан приветливо пожал ей руку и повернулся к Анне.

– Мне жаль, что ты не знаешь моего возраста. Дальше ты, вероятно, скажешь, что не помнишь моего дня рождения.

Анна кисло улыбнулась в ответ на эту насмешливую реплику.

– Не хочешь ли присесть?

Анна немного расстроилась, потому что Джулиан был в грязной одежде и продолжал внушать ей антипатию. И вовсе не потому, что Элинор и Антуанетта взирали на него с нескрываемым восторгом, точь-в-точь как две мыши на кусок сыра.

– Спасибо, присяду, если вы, леди, извините меня и не станете возражать по поводу моего вида.

Он состроил вопросительную гримасу. Анна молчала, даже не пытаясь помешать восторженным возгласам дам. Искоса взглянув на Анну, Джулиан усмехнулся. Она готова была поклясться, что он без малейших усилий продолжал очаровывать леди. Анна даже не смогла уловить, как и когда это произошло. Едва она поднялась на минутку, чтобы предложить еще чаю Хелен и Чарлзу, как Элинор завладела ее местом на софе.

– Ваш деверь скоро почувствует, что его стреножили, если не примет серьезных мер, – весело сказал ей Чарлз, пока Анна наливала ему чай.

Хелен игриво похлопала его по руке.

– Джентльмены думают, что у нас, женщин, на уме нет ничего, кроме брака, – заметила она, пока Анна наполняла ее чашку. Анне ничего не оставалось, как покориться и сесть на освободившееся место Элинор.

Хелен обратилась к Анне:

– Скажите мне, как случилось, что мистер Чейз не носит фамилию Траверн? Я знаю, что он брат Пола, но мне не вполне ясна природа их родства.

Сердце у Анны упало. Она понимала, что ей придется лгать. Этого избежать было нельзя, а помощи ждать неоткуда. Но ложь ей всегда претила...

– Анна, не будешь ли ты так любезна налить мне чаю? Прости, что перебил, но у меня просто пересохло в горле.

Джулиан протягивал ей чашку через всю комнату.

– Конечно!

Анна вскочила на ноги слишком поспешно. Такая скорость здесь вовсе не требовалась. Но она была благодарна Джулиану, что он спас ее от неприятного разговора, и не смогла удержаться от улыбки, когда наливала ему чай. Он улыбнулся, и его глаза цвета синего полуночного неба дьявольски блеснули. Именно в это мгновение их будто связала какая-то общая тайна. Потом Антуанетта что-то сказала Джулиану, и чары рассеялись. Но, надо заметить, и возникшая между ними близость в ту страшную ночь, когда Челси приснился кошмар, и эта минута сообщничества затронули какую-то струну в сердце Анны. И на одно краткое мгновение они будто стали друзьями.

Эти хрупкие дружеские чувства, возникшие было у Анны к Джулиану, рассеялись в последующие две недели.

А поток гостей не иссякал. И самыми неприятными из них были Элинор Чейзен и Антуанетта Ноук. В своей жажде найти подходящего жениха они приезжали чуть ли не каждый день. А больше всего раздражало Анну то, что Джулиан охотно принимал знаки внимания этих леди. Похоже, он даже получал удовольствие, видя, что из-за него они ведут себя преглупо.

И вот однажды, после одного из самых вопиющих и очевидных проявлений их внимания, раздражение Анны взяло верх над здравым смыслом... Она едва дождалась ухода Антуанетты. Кипя негодованием от их слащавого, как патока, прощания, которое она была вынуждена лицезреть, Анна высказала Джулиану свое недовольство:

– Вы околачиваетесь здесь, потому что ищете себе богатую жену!

– Вот как?

Джулиан стоял в холле и наблюдал, как привлекательная гостья садится в экипаж. И в самом деле, в последнее время Анна находила Джулиана все более скрытным и подчеркнуто вежливым. Плут, как-то признававшийся в вожделении к ней и уличавший Анну в том же грехе, исчез, а вместо него появился холодный и вежливый незнакомец.

Анна не доверяла Джулиану по-прежнему. Не доверяла и пыталась убедить себя, что его теперешнее поведение – это всего лишь недоразумение. По крайней мере теперь она могла не опасаться, что не устоит перед его обаянием. Но Анну страшно раздражало то, что он явно благоволил к незамужним гостьям, появлявшимся в Сринагаре. Анна уже не могла сдерживать гнев.

Она убеждала себя, что это происходит потому, что она-то знала его как вора и обманщика, а гости – нет.

– Стыдитесь! Миссис Ноук вполне зрелая дама, но Элинор Чейзен всего восемнадцать!

Перед лицом таких обвинений Джулиан оставался бесстрастным. Он лишь удивленно повел бровями, изучая пылающее негодованием лицо Анны.

– Но вы же не можете не согласиться, что мисс Чейзен очень мила? С этими ее кудряшками и миндалевидными глазками, не говоря уж о соблазнительных формах! Думаю, ей не надо быть богатой, чтобы мужчина обратил на нее внимание. Что же касается прекрасной Антуанетты... не мне пенять на характер этой леди. Скажу только, что я так откровенен, потому что вы и сами вдова, а эта леди, несомненно, созрела для того, чтобы рискнуть.

Анна поджала губы, сверкнув глазами.

– Нет нужды быть таким вульгарным. – Но было похоже, что ее усилия не возымели действия. Видя хитрую улыбку, Анна подумала: «Этот негодяй даже не попытался скрыть насмешку!»

– Я не вульгарен, а честен. Леди нуждается в мужчине и в отличие от некоторых не стыдится признать это. Большинство женщин, уже побывавших замужем или овдовевших, будучи сами из плоти и крови, предпочитают и мужчину из. плоти и крови бесплотным воспоминаниям. Ну не может удовлетворить женщину в постели воспоминание! Я уверен, вы в этом убедились, оставаясь вдовой уже целый год.

Анна широко раскрыла рот от удивления.

– Да как вы смеете?

– Неужели вас оскорбила моя откровенность? – вкрадчиво спросил Джулиан. – В следующий раз вы, возможно, и подумаете, прежде чем интересоваться моими мотивами. Каковы бы они ни были, вас это не касается, сестрица.

– Я вам не сестрица, – процедила Анна сквозь зубы. – И не невестка. Даже если вы и наполовину брат Полу, в чем я сильно сомневаюсь, я отказываюсь признавать родственные связи с таким волком в овечьей шкуре! С таким негодяем!

– Неужели, Зеленоглазая леди? – спросил он мягко.

Он опять назвал ее этим презренным именем, напомнив Анне о ее собственном бесчестном поступке, и она почувствовала угрызения совести. Джулиан с удовольствием отметил ее замешательство, потом вдруг нежно улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

Анна не могла устоять перед его очаровательной улыбкой. В этих сине-черных глазах было что-то загадочное. Он будто приглашал Анну оценить его шутку, растянув губы в плутовской улыбке.

Они стояли очень близко друг к другу. Джулиан возвышался над ней, и Анна смешно вытягивала шею, запрокидывая голову. Ее смущали и эти цыганские черные волосы, рассыпавшиеся в беспорядке, и эта смуглая кожа, ставшая почти черной после пребывания под солнцем Сринагара. А его одежда – всего лишь рубашка без галстука и бриджи – была нарочито небрежной. И все же, несмотря на эти огрехи, невозможно было отрицать, что это был необычайно красивый мужчина, в его внешности присутствовал некий магнетизм. Глядя на его обворожительную улыбку, Анна решительно пыталась забыть о его привлекательности. Но где-то в глубине ее сознания мысль об этом все же оставалась.

– Анна, вы так прямо держите спину. Почему бы вам не расслабиться и не наслаждаться жизнью? – неожиданно спросил он и протянул руку, пытаясь погладить ее спину. Анна быстро отступила назад, чтобы Джулиан не смог дотянуться до нее рукой, а он не сделал попытки удержать ее. – Не пора ли вам выбросить эту уродливую одежду? Вы в ней похожи на ворону. Мне тошно на нее смотреть! Да и вашей малышке не слишком полезно постоянно напоминать, что ее папа умер. Ради Бога, наденьте что-нибудь красивое и продолжайте жить.

– Мой муж умер менее года назад!

– Он умер, а вы живы, – серьезно ответил Джулиан. – Черт возьми! Почему бы вам не прыгнуть в его могилу и не покончить со всем разом? Право же, это было бы лучше, чем стать мертвой при жизни. А вы навязали себе это состояние и существуете так уже долгие месяцы.

– Вы ничего об этом не знаете! – закричала уязвленная Анна. – Я любила Пола...

– И слава Богу, что не знаю, – грубо перебил он. – Я не хочу ничего знать о любви, которая обрекает хорошенькую женщину на жизнь, столь же бесплодную и пустую, как могила ее мужа!

Анна даже не успела сообразить, что ответить, как он уже прошел мимо нее.

Не сказав больше ни слова и не извинившись, Джулиан направился к лестнице.

Обернувшись против своей воли, Анна посмотрела ему вслед. «Ему бы надо подстричься», – отметила она рассеянно. А плечи под тонкой белой рубашкой настолько широки, что дух захватывало. Бедра в черных бриджах по сравнению с ними казались такими узкими, а ноги – длинными и сильными, а ягодицы... При мысли о них Анна покраснела.

В целом это был сногсшибательно привлекательный мужчина. Но Анну не занимали мужчины со столь ярко выраженным мужским началом. Она предпочитала вежливых, обходительных и чувствительных джентльменов, таких, как Пол.

Да, она предпочитала таких. Она в самом деле предпочитала таких!

И не важно, что говорил сейчас Джулиан. Анна не собиралась отказываться от траурного платья. Если Джулиан Чейз считал, что она похожа на ворону в таком одеянии, то это даже к лучшему. Анна и не хотела, чтобы он считал ее хорошенькой!

Она не хотела, чтобы он вообще думал о ней.

Но какой-то тонкий голосок в ее сознании нашептывал: то, что она постоянно носит черное, и в самом деле может как-то напоминать Челси о несчастье.

Но Анна соблюдала траур не из чувства долга, это у нее шло от сердца.

«Жаль, что Джулиана Чейза не повесили! Следовало бы!» – подумала со злостью Анна.

И все же ее охватывало нелепое любопытство. Ей вдруг захотелось узнать, куда он пошел. Анна заметила, что он скрылся в глубине дома, а позже услышала его шаги в холле. Остановившись в задней галерее, она смотрела, как он шагает по дорожке к саду, и неожиданно увидела дочь, которая приветствовала надоедливого гостя радостными криками. Кирти была рядом, даже бросала девочке мяч, но при виде «дяди Джули» Челси побежала к нему. По снисходительному выражению лица Кирти Анна заключила, что такие встречи происходят нередко.

– Малышка привязана к сахибу, – неожиданно услышала Анна. Она считала, что находится здесь одна, и подскочила от неожиданности. Обернувшись, она увидела Раджу Сингху. Тот задумчиво наблюдал за трио, резвившимся в саду.

– Да, – с трудом выговорила Анна, испытывая какое-то нелепое смущение.

Казалось, Раджа Сингха всегда знал больше, чем положено. Глупо так думать, но Анне показалось, что он читает ее мысли. А ее мысли были заняты тем, в чем она не хотела бы признаться!

– Хорошо, что в Большом доме снова появился мужчина, – сказал Раджа Сингха, переводя взгляд со смеющейся троицы в саду на Анну.

– Да, – согласилась Анна.

И вдруг она подумала, что для нее так даже было лучше. Как бы ни злил ее Джулиан Чейз, но с его появлением она снова почувствовала себя живой.

Анна не успела додумать эту мысль до конца, потому что Челси заметила ее на галерее.

– Мама, иди сюда и поиграй с нами! – крикнула девочка.

– О нет, я... – запнулась Анна, смущенная этим предложением.

– Пожалуйста! – умоляла Челси, а Джулиан в этот момент ухмылялся.

«Наверное, вообразил, что я отказываюсь играть из-за него!»

Вздернув подбородок, Анна промаршировала вниз по ступенькам, ведущим в сад. Челси восторженно взвизгнула, бросившись в объятия матери.

– Теперь держись подальше от мамы, дядя Джули. Челси пританцовывала от радости, а Джулиан послушно бросил мяч девочке, таинственно улыбаясь.

– Ты должна его поймать, – с упреком сказала Челси. Анна только стояла и смотрела, как мяч выпал из рук девочки.

– Прошу прощения, – извинилась Анна.

Четверть часа спустя, смеющаяся и запыхавшаяся, она опустилась на землю в тени раскидистого дерева бо.

– Мама, ну что же ты! – запротестовала Челси и потянула мать за руку, тщетно пытаясь заставить ее подняться.

– Мне надо передохнуть, цыпленочек, – сказала Анна и опрокинулась навзничь. Теперь она лежала на спине, явно демонстрируя свое изнеможение.

– Оставь маму в покое, – сказала Кирти, все это время благожелательно наблюдавшая за игрой. – Мама твоя устала. Мы с тобой сейчас сплетем для нее венок из цветов. Ты должна найти самые красивые бутоны, а я помогу тебе сделать его.

– Ты хочешь, мама?

Анна кивнула и села. Челси бросилась рвать цветы, а Кирти последовала за ней. Джулиан в это время искал мяч, затерявшийся в траве, а когда нашел, опустился на землю рядом с Анной.

– Мне приятно сознавать, что вы не трусиха, – улыбнулся он.

В ярком послеполуденном солнце его глаза казались темно-синими. Выглядел он на диво красивым и удивительно молодым, особенно с этими своими всклокоченными волосами, в рубашке с закатанными рукавами.

– Я вас не боюсь, дядя Джули, – насмешливо заметила Анна, называя его так же, как Челси, которая и выбрала для него столь нелепое уменьшительное, женственное прозвище.

Он ухмыльнулся, признавая, что укол попал в цель.

– Ах, не боитесь? Неужели не боитесь? Да вы никогда и не боялись. Выглядите вы так, будто сделаны из сахара, но у вас весьма прочная основа. Мне это нравится в женщинах.

Анна пристально посмотрела на него.

– Я была бы польщена, если не подозревала, что в ваших словах кроется нечто оскорбительное.

– Уверяю вас, это комплимент, – рассмеялся он.

Он растянулся на спине, сцепив руки под головой, а потом его взгляд снова скользнул по лицу Анны.

– Скажите-ка мне, как могло случиться, что вы вышли замуж за Пола?

Анну удивил его вопрос.

– Мы всю жизнь знали друг друга. И нам показалось естественным пожениться.

– Разве вы не были в то время очень юной?

– Нам обоим было по восемнадцать лет. Мой отец только что умер, приход перешел к его преемнику. Пола отец решил отправить в большое путешествие, а он не хотел ехать.

– И вместо этого женился.

Голос Джулиана звучал суховато, и это тотчас же заставило Анну перейти к обороне:

– Мы были очень счастливы!

– Уверен, что были.

Уязвленная, она решила заставить заговорить о нем самом.

– Раз уж мы рассказываем друг другу истории из своей жизни, может быть, вам будет угодно продолжить с того момента, на котором мы остановились в прошлый раз. На том, что вы бежали из флота.

– То, что я сделал позже, смутит и шокирует вас.

Он перекатился на бок и привстал, опираясь на локоть.

– Все-таки расскажите.

С праздным видом он сорвал травинку и принялся жевать.

– Вы же знаете, меня вырастили как цыгана, а воспитывала меня бабушка. Это была замечательная женщина. Она старалась от всего меня защитить. До своего смертного часа она клялась, что ее дочь, моя мать, никогда бы не легла в постель с мужчиной, не будучи его законной женой. А это означало, что до того, как зачать меня, мои родители обвенчались. Уж не знаю, заблуждался ли я, но всегда принимал ее слова всерьез. Я думал, что когда мои соплеменники называли меня английским ублюдком, то употребляли это слово только в общем смысле. Цыгане презирают детей, родившихся от смешанных браков, как, впрочем, и англичане. Меня попрекали моим английским отцом и дразнили. Бабушка убеждала меня, что я должен гордиться своим дворянским происхождением и тем, что я был все-таки благородных кровей, а они – не лучше собак. Я и понятия не имел, что незаконнорожденный. Можете представить мое потрясение, когда мой дядя привез меня в Гордон-Холл. Оказалось, что не только мой отец не подозревает о моем существовании, но и моя мать была ему не женой, а лишь любовницей. У него оказалась жена и законнорожденный сын, в котором он души не чаял. И ясно было, почему он хотел избавиться от меня.

– Он был ужасным стариком! – сказала Анна.

– Был, верно ведь? – улыбнулся ей Джулиан. – После смерти бабушки мне не было места среди моих соплеменников-цыган, как не нашлось и у отца, в его семье. Вырвавшись из когтей Королевского флота, я отправился в Лондон. К своему ужасу, я убедился, что и там не лучше, чем на службе его величества, если не считать моей относительной свободы.

Он посмотрел на нее и заколебался.

– Продолжайте, – подбодрила его Анна, слушая как зачарованная.

Он пожевал травинку.

– Я был сообразителен и ловок, но я умирал с голоду и стал вором. Сначала крал еду, потом очищал карманы. Я пытался даже грабить пьяных! Так я и познакомился с Джимом. Но на флоте я видел слишком много насилия, чтобы потом нападать на людей. Потому и стал грабить дома богатых.

Он пытливо смотрел на Анну. Сделав паузу, продолжил:

– Днем я работал лакеем у графини, имени которой не стану упоминать, а по ночам грабил ее друзей. А потом я ушел от графини и вложил накопленные деньги в игорные дома. Дела пошли хорошо, и у меня в конце концов скопился некоторый капитал.

Он смущенно улыбнулся.

– Потом умер мой отец. Я хотел получить назад изумруды, которые, как предполагалось, моя мать забрала из своего табора в качестве приданого. Остальное вы знаете. Чистейшая глупость.

Анна догадывалась, что о многом он ей не стал рассказывать. Она сразу же почувствовала его неутихшую боль оттого, что отец отверг его.

Как и в ту ночь, когда он впервые приоткрыл перед ней малую частицу своего прошлого, Анна испытала горечь и сочувствие к тому маленькому мальчику, каким когда-то был Джулиан. Должно быть, очень мучительно сознавать, что тебе нет места в этом мире и никому-то ты не нужен.

– Ну, вот вы снова меня пожалели! – Сев рядом, Джулиан пощекотал ее нос травинкой. – У вас нежное сердце, Зеленоглазая леди. Это легко может довести вас до беды.

– Вероятно, тяжело было видеть счастливых Грэма и Пола, ваших братьев. Они-то росли, обладая тем, чего вы были лишены.

«Отцовской любви», – подумала Анна, но не сказала этого вслух.

– Можете поверить, это просто разбило мне сердце. Не хотите поцеловать меня?

Тон у него был легкомысленный и дерзкий, но ему не удалось скрыть от Анны то, что ей открылась подлинная правда о нем.

Он наклонился вперед, закрыв глаза и смешно выпятив губы, и выглядел при этом так нелепо! Анна не смогла удержаться от смеха, только сорвала пучок травы, бросила в него и тотчас же вскочила на ноги.

– Что? Поцелуя не будет? – разочарованно спросил он и посмотрел на нее так, будто поддразнивал. Но тут к ним подбежала Челси с венком.

– Это тебе, мама.

– Спасибо, цыпленочек.

Анна приняла дар и надела венок на голову, а Челси весело захихикала и схватила мать за руку.

И после этого было уже не до беседы с Джулианом.

20

Несколькими неделями раньше Хилмор поселился на плантации в коттедже управляющего. Дом этот очень нуждался в ремонте, потому что уже пустовал несколько лет. Вначале Хилмор ежедневно встречался с Анной, обсуждая планы, как сделать Сринагар процветающим.

По ходу переустройства плантации им приходилось иметь дело с «бесчисленными проблемами. Но после того как в течение двух недель он не обращался к ней ни разу, Анна наконец-то решила послать за ним. Он появился в столовой со шляпой в руке как раз в тот момент, когда семья заканчивала ужинать.

Джулиан, ненавидевший карри, почти постоянно составлявший главную часть вечерней трапезы, уже встал из-за стола. Джим никогда не ел вместе со всеми, предпочитая делать это в уединении своей комнаты, а Челси и Кирти поели раньше в детской. Поэтому за столом сидели только Анна и Руби. Они о чем-то болтали за чашкой чая, когда Раджа Сингха ввел в комнату Хилмора. Вид у того был смущенный.

– Добрый вечер, миссис Траверн, добрый вечер, миссис Фишер.

– Здравствуйте, мистер Хилмор. Не желаете ли чаю? Анна приветливо улыбнулась управляющему, а тот вежливо отказался от чая.

– Благодарю вас, мэм, нет.

Анна понимала причину его смущения: общество Цейлона было кастовым.

Индуисты, мусульмане, тамилы, даже почитатели Веды – все имели свои представления о кастах, свои правила и строго придерживались их. Английское сообщество было организовано не столь жестко, как местные общины, тем не менее и оно проводило невидимую границу между различными жителями острова. Хилмор, например, мог себе позволить выпить чашку чаю в гостиной по случаю первого своего визита в Сринагар, но сидеть за одним столом с хозяйкой дома считал недопустимой фамильярностью. Анна, понимая это, поднялась с места.

– Извини меня, Руби.

– Не обращай на меня внимания. Я только допью чай и уйду наверх. Этот хорек Джим побился со мной об заклад, что сумеет обыграть меня в вист. – Руби злорадно улыбнулась. – Я намерена поймать его на слове и наказать. Проявить некоторую твердость и упорство никогда не вредно.

– Не обдирай его уж совсем, оставь хоть шкуру, – поддразнила Анна. Она пыталась заглушить голосок, шептавший ей, что Руби, как и Челси (по всей видимости, Джулиан ее совершенно покорил), собиралась к ее врагу. И это несмотря на все заверения Руби, что ей якобы стало неприятно, что в доме оказались незваные гости! Она и Джим препирались как дети. Но Анна, конечно же, заметила, что многие вечера Руби проводила с приспешником Джулиана за азартными играми. По правде говоря, Анна не могла не признать, что у Руби и Джима было много общего. Оба они родились и выросли среди кокни и прекрасно знали законы лондонских улиц. Знали в таком аспекте, о котором Анна могла только догадываться. Руби чувствовала себя явно не в своей тарелке, поднявшись всего лишь ступенькой выше служанки. Должно быть, она страдала от одиночества.

Но Руби была единственной союзницей Анны, ей было неприятно сознавать, как легко та пленилась красивым лицом да ловкостью в карточных играх.

Впрочем, сейчас у нее не было времени долго размышлять об этом. Анна отогнала неприятные мысли и пошла в гостиную, сделав Хилмору знак следовать за собой.

– Не присядете ли, мистер Хилмор?

Раджа Сингха, как всегда старательный и безупречный, уже зажег лампы. Указав на стул, Анна опустилась на софу. Хилмор тоже сел и вопросительно посмотрел на нее.

– Вы хотели меня видеть, миссис Траверн?

Анна улыбнулась, стараясь ободрить управляющего.

Конечно, можно было его извинить, что в последнее время он не докладывал ей о своих успехах, ведь он не мог выбрать в конце дня и получаса, чтобы побеседовать со своей хозяйкой. Ей был нужен старательный и трудолюбивый управляющий. Анна надеялась, что Хилмор сможет вести дела без ее вмешательства. Конечно, это не касалось тех серьезных решений, которые надо было обсуждать с ней.

– Я просто хотела узнать, мистер Хилмор, как идут дела. Он с облегчением вздохнул.

– Очень хорошо, мэм. Я привел в порядок площади, о которых мы говорили, и распорядился занять их оранжевым пеко...

– Минуточку, мистер Хилмор... – В голосе Анны внезапно прорезались жесткие нотки. – В прошлый раз мы договорились основательно обдумать это, прежде чем приступать к каким-то конкретным действиям. Надеюсь, вы не станете ничего делать без моего одобрения?

– Но, миссис Траверн, мистер Чейз высказал мне свое одобрение. Мне и в голову не приходило, что между вами нет согласия... – Хилмор нахмурился, а Анна даже онемела от изумления.

– Значит, в последние две недели вы обо всем докладывали мистеру Чейзу? – спросила она, стараясь не выдать своего негодования.

В конце концов, ведь не было вины управляющего в том, что этот надменный до невозможности незваный гость узурпировал ее власть. Но Джулиан Чейз не имел права ни во что вмешиваться... Анна с трудом сохраняла самообладание. «Сринагар не принадлежит ему!»

– Да, мэм, конечно, когда его можно найти. – Хилмор смутился. – Он... он сказал мне, что не стоит беспокоить вас вопросами, связанными с управлением имением. Сказал, что, пока он здесь, ему лучше снять бремя ответственности с ваших плеч.

– Ах, вот как?

Несмотря на отчаянные усилия, в ее тоне прорезалась язвительность, и Анна поспешила подняться наверх, боясь, что гнев сейчас вырвется на свободу. Хилмор тоже встал, вертя шляпу в руках.

– Прошу прощения, миссис Траверн, если я поступил дурно, но я думал...

– Все в порядке, мистер Хилмор. Возникло некоторое недоразумение относительно того, кто управляет Сринагаром, но вашей вины здесь нет. Конечно, мой деверь намеревался избавить меня от хлопот. И все же в будущем мне бы очень хотелось, чтобы вы меня обо всем информировали. Давайте договоримся встречаться в конторе два раза в неделю. Вам это подходит?

– Да, мэм. Как я уже сказал, мне жаль, что так получилось.

– Не думайте больше об этом, мистер Хилмор. Раз вы уже начали расчищать площади под оранжевый пеко, то, конечно, продолжайте работу. Но мы подробнее поговорим об этом, скажем, во вторник. Итак, в конторе в семь часов.

– Да, мэм.

Поняв, что его отпускают, Хилмор приободрился. На его лице она заметила явное облегчение.

Анна велела Радже Сингхе проводить его.

Когда управляющий ушел, она дала волю своему гневу.

– Я убью его! – бормотала она сквозь зубы. Проходя мимо, Раджа Сингха осведомился:

– Мэм-сахиб?

– Ничего, Раджа Сингха! – поспешно успокоила его Анна. Она заметила, что тот, кажется, понял ее объяснения и отправился по своим делам. У нее и в самом деле не было сомнений в том, что Раджа Сингха абсолютно предан ей и Челси, хотя нередко он появлялся и исчезал как призрак.

Но это не имело никакого отношения к ее делам. Анна выпрямилась, вскинула подбородок и отправилась на поиски Джулиана Чейза.

21

Дверь в его спальню была закрыта. Анна деликатно постучала по твердому тиковому дереву. Ответа не последовало. Она постучала еще громче. И снова никто не откликнулся.

И тогда она сделала то, что в обычных обстоятельствах не пришло бы ей даже в голову. Анна открыла дверь и заглянула в комнату.

Комната была пуста. Горели масляные лампы, а в отбрасываемых ими озерцах света отражались свежепобеленные стены. Зеленые шелковые занавеси были задернуты, отгораживая комнату от ночи, а кровать под зеленым балдахином уже была готова принять своего хозяина. Но признаков хозяина не было.

Комната сияла чистотой, если не считать пары пыльных сапог, оставленных возле кровати. И это был единственный недостаток. Дверцы огромного гардероба красного дерева были плотно закрыты. На умывальнике, в месте, предназначенном для бритья, не было остатков мыла. На золоченом стуле в углу не валялась брошенная одежда. И Анне пришлось признать, что нельзя упрекнуть Джулиана в нечистоплотности.

Судя по всему, щепетильности ему не занимать. А вот этого Анна не ожидала.

Ее ноздри уловили слабый запах – возможно, он курил сигару? Она принюхалась.

– Есть здесь кто-нибудь? – крикнула она, заходя в комнату. Комната была пуста, но какое-то чувство подсказывало, что он где-то здесь.

И все же, когда он ответил, она вздрогнула.

– Анна? Это вы? – спросил он из соседней комнаты. Конечно, он находился в гардеробной, хотя она прежде этого и не заметила. Но дверь, отчасти скрытаяплатяным шкафом, была приоткрыта. Хорошо! Ей хотелось выговориться, пока гнев не прошел.

Анна со щелчком закрыла за собой дверь спальни, воинственной походкой прошлась через всю комнату и распахнула дверь гардеробной так, что петли задрожали.

И тут же она замерла. Глаза ее округлились.

Перед ней стоял Джулиан Чейз, совершенно нагой, как в день рождения, готовясь опуститься в ванну с горячей водой!

– Господи! – пискнула Анна. Она смутилась и плотно зажмурила глаза. – Как вы смеете приглашать меня войти, когда... Вы...

– Я вас не приглашал, – возразил Джулиан спокойно. За этими словами последовал всплеск, и Анна поняла, что он опустился в ванну.

– Вы же пригласили меня! Вы сказали... – Анна не закончила фразы, потому что точно вспомнила его слова. Следовало отдать ему должное: будь он хоть сам дьявол, но он на самом деле не приглашал ее войти. Но с другой стороны, и не говорил, чтобы она не входила!

– Я спросил: «Это вы?»

То, что прав оказался он, ничуть не смягчило Анну.

– Любой джентльмен...

– А! Но я не джентльмен. Я думал, мы уже выяснили этот вопрос и пришли к согласию.

Не обращая внимания на его реплику, Анна продолжала:

– ...предупредил бы. Вы...

– Но едва ли я мог предположить, что вы вломитесь ко мне в гардеробную. Ради Бога, откройте глаза или уходите. Так вы выглядите по-идиотски, вы же не зеленая, неопытная девочка. Конечно, вы видели своего мужа обнаженным. Да в общем-то все мы похожи. Конечно, есть небольшая разница в размере и форме, как вам, возможно, известно.

Но у Анны все-таки мелькнула мысль о том, что по сравнению с Полом разница была очень большой. Анна почувствовала, как краснеет из-за своих же дурных мыслей. Джулиан физически был намного крупнее Пола. Конечно, его...

Даже думать о мужских органах воспроизводства было позорно, а уж задумываться об их размерах...

– Почему вы покраснели?

Голос его звучал так, будто он от души забавлялся ее смущением. Анна вдруг поняла, что он над ней смеется. Надо было найти мужество и открыть глаза.

С опаской посмотрев на него, она убедилась, что столь смутившие ее части тела скрыты под водой. Конечно же, она могла видеть его ноги и все остальное сквозь прозрачную воду, однако старалась не смотреть. Как бы там ни было, мыльная пена обеспечивала некое подобие прикрытия.

– Вы хотите сказать, что не собираетесь убегать? Моя дорогая сестрица, вы меня смущаете, – проговорил Джулиан, бросив на Анну насмешливый взгляд.

Эти сине-черные глаза в последнее время смотрели на нее с усмешкой. Хотя рот не улыбался. Сейчас Джулиан энергично намыливался. Анна невольно загляделась на его мышцы. Скользнув взглядом по его плечам, таким широким в одежде, Анна поняла, что обнаженными они выглядели еще шире и мощнее. А грудь... вся его широкая грудь была покрыта густыми черными волосами.

Анну охватило внезапное и почти непреодолимое желание дотронуться до этой влажной поросли, хотелось определить, какова она на ощупь.

Она, словно загипнотизированная, не могла отвести взгляда от его обнаженной груди; наконец, опомнившись, поспешно отвела глаза. Щеки ее пылали. И если бы он не улыбнулся понимающей гнусной и насмешливой улыбкой, она бы убежала.

– Разглядывайте сколько угодно, – любезно предложил он, усугубив ее унижение, – я не возражаю.

У нее было такое ощущение, будто щеки ее горят огнем. Ей уже очень хотелось похлопать себя ладошками по щекам, но она с трудом удержалась. А Джулиан тем временем продолжал не спеша намыливать грудь, еще шире ухмыляясь.

– Можете ко мне присоединиться, если угодно, – мягко предложил он, продолжая смотреть на нее. – Места хватит.

Анне стало наплевать, сочтет ли он ее трусихой или нет, но она вдруг поняла, что должна бежать прочь немедленно. Притягательность этого обнаженного мужчины в ванне была настолько сильной, что у нее заныло где-то внутри.

«Присоединиться к нему в ванне?» Сама мысль, конечно же, ужасала ее, но таинственный голосок нашептывал самые нелепые запретные мысли, какие никогда в жизни не приходили в голову Анне.

– Мне надо обсудить с вами кое-что очень важное. Когда вы закончите, пожалуйста, приходите в контору. Там мы сможем поговорить.

Она была уже готова удалиться и почти повернулась, но вдруг услышала:

– Когда я закончу, лягу спать, – сказал он, удерживая ее. Она посмотрела на него через плечо и пожалела об этом. Он намыливал мускулистую ногу. Колено и часть мощного бедра были видны над водой.

– Это очень важно, – заставила она себя выговорить достаточно твердо, с трудом отрываясь от этого зрелища.

Право же, что такое с ней творится? Конечно, Пол был скромным, но ей доводилось видеть его в ванне. Но никогда, никогда от этого зрелища у нее не перехватывало горло, а сердце не начинало так биться, да и в уме не проносились столь сладострастные картины запретных наслаждений. Но ведь Пол был ее мужем и джентльменом.

А Джулиан Чейз не был ни тем, ни другим!

– Если это и в самом деле важно, вы можете подождать меня в моей спальне, а если нет – отложим это до утра.

Голос его звучал спокойно и безмятежно. Анна прикусила губу, стараясь сделать так, чтобы ненароком ее взгляд не упал ниже его поросшего черной щетиной подбородка, и вдруг решилась:

– Я подожду, но, пожалуйста, поторопитесь. И... «Как ему намекнуть, чтобы он вышел из гардеробной одетым?»

– И?..

– Не важно, – сердито буркнула Анна, – просто поторопитесь.

Она повернулась к нему спиной и направилась в спальню. Там она присела на краешек позолоченного стула, стараясь не думать, чем он сейчас занимается в гардеробной.

Минут через десять Анна с облегчением увидела, что он в халате. Халат из темно-коричневого шелка, отделанный золотой тесьмой, явно выглядел более элегантно, чем та одежда, которую он носил днем. Конечно, она видела поросшую черными волосами грудь, щиколотки его голых ног, но все же ей стало легче. Она опасалась, что он войдет в спальню абсолютно голым.

– И что же это такое важное, чего нельзя было отложить до утра?

Он держал зажженную сигару, которую тотчас же сунул в рот. Анна вспомнила: точно такую же она видела в пепельнице возле ванны. Забавно, что прежде она ни разу не видела его курящим. Возможно, он курил только ночью.

Она выпрямилась на стуле.

– Вы распорядились, чтобы мистер Хилмор занялся посадкой оранжевого пеко, даже не посоветовавшись со мной, – сказала она дрожащим от негодования голосом.

Джулиан удивленно поднял брови:

– Да, распорядился.

Анна была обескуражена. Такого спокойного ответа на упрек она явно не ожидала.

– Сринагар принадлежит мне, – сказала она, наконец овладев собой. – Распоряжаюсь здесь я. По правде говоря, считаю ошибкой то, что под этот сорт чая расчистили такую большую площадь. Возможно, года через три у нас и будут большие прибыли, но пока...

– Пока сохранившиеся насаждения уже переросли положенные им размеры и скорее всего дадут немного. Эта плантация – все равно что пустырь, поэтому разумно превратить ее во что-то более прибыльное.

И снова он привел ее в замешательство.

– Вы ничего не знаете о разведении чая!

– А вот тут вы ошибаетесь. Я ничего не знал о разведении чая, когда приехал, но учусь очень быстро. Многое я узнал от Хилмора и вашего доброго друга Дамесни, а также из книг вашей библиотеки. Думаю, что теперь я знаю об этом предмете не меньше вас.

– Вы...

– Вы утверждаете, что Сринагар принадлежит вам... Должен вам напомнить, что я собственной шкурой заплатил за эту плантацию. Знаю, что обещал уехать, как только получу свои изумруды. Я это сделаю. Вам надо только набраться терпения. Я же намерен поступать так, как считаю целесообразным. Если вы этого не одобряете, сожалею.

Он пересек комнату, остановился в углу, где на краешке стула примостилась она, и загасил сигару в фарфоровом блюдце на круглом столе.

– И еще... – начал Джулиан более мрачным тоном. – Если вы снова ввалитесь в мою спальню, я восприму это как приглашение к действию. Я хотел вас с первой минуты, как увидел в Гордон-Холле, а также догадываюсь, что и вы хотите меня. Поэтому предупреждаю: если не желаете, чтобы наш разговор закончился в моей постели, выметайтесь отсюда и держитесь от меня подальше. Ясно ли я выражаюсь?

Анна слушала эту грубую речь с раскрытым ртом. Да как он смеет так разговаривать с ней!

Вскочив на ноги, она бросилась в его сторону и закричала от гнева и ярости:

– Вы самонадеянное животное! Выражаясь вашим вульгарным языком, я не хочу вас! Я пришла сюда для того, чтобы...

– Вы можете лгать себе, моя прелестная Анна, но меня не обманете! – грубо перебил ее Джулиан. – Вы обычная женщина из плоти и крови. И вам также не терпится, чтобы вас оседлали. А какого труда вам стоит не дотрагиваться до меня! Вы же смотрите на меня так, как смотрит на мужчину женщина, желающая заполучить его в свою постель. Вы целуете меня так, как женщина целует мужчину, если хочет его. Ваши груди разбухают под моими прикосновениями...

– Прекратите! – закричала Анна неузнаваемым голосом. – Сейчас же прекратите!

– О, моя милая маленькая лицемерка! Теперь слишком поздно. Вы получили свой шанс!

С этими словами он схватил ее за плечи. Несмотря на ее яростное сопротивление, он без усилий смог близко притянуть ее к себе и сжать так сильно, что ее грудь буквально расплющилась. Анна продолжала осыпать его проклятиями, а он прижался к ее губам.

Когда он поцеловал ее, Анна упала в бездну. Голова ее закружилась, колени стали ватными, а руки, которыми она только что колотила в его грудь и отталкивала, теперь обмякли. Анна ощутила и прохладный шелк его халата, и нестерпимый жар его могучего тела.

Губы ее задрожали, раскрывшись, а язык вдруг ответил на яростный призыв его языка. Джулиану больше и не требовалось удерживать ее... она сама прижималась к нему все теснее и теснее. Она будто все время искала жесткости его груди, пытаясь умерить боль, возникшую в нежной плоти. И неожиданно ее руки сомкнулись у него на шее.

– Ну вот, – пробормотал он со свирепым удовлетворением, в то время как его пальцы пытались расстегнуть пуговицы на ее спине. – Теперь посмейте сказать, что не хотите меня.

Эти слова подействовали на Анну как ушат холодной воды.

«Что он делает? Как смеет...»

Как она могла позволить ему? Неужели в ней не осталось ни капли гордости? С яростным шипением она рванулась из его объятий и, не произнося ни слова, отвесила такую пощечину, что голова его откинулась назад.

Мгновение он просто стоял и смотрел, пока на щеке не проступила багровая отметина.

– Если вы понимаете, что для вас хорошо, убирайтесь с моих глаз долой, – сказал он.

С большим трудом, со всхлипываниями, она вздохнула, последний раз посмотрела в его сверкающие черные глаза, повернулась и побежала.

22

Муссон начался в этом году чуть позже, а если точнее, то шестого августа.

Прислушиваясь к завыванию ветра, Анна лежала в постели и дрожала. Шум ветра был точно таким же, как в прошлом году.

Еще год назад в это же самое время она сидела возле постели Пола и держала теплую еще руку, но уже чувствовала дыхание умирающего.

Ветер завывал точно так же, как и теперь, только тогда сезон муссонов забрал Пола с собой.

Анна не могла спокойно выносить этот звук.

Она встала с постели, подошла к окну и раздвинула полупрозрачные легкие муслиновые занавески. Было далеко за полночь. Анна уже долгие часы пролежала в постели, но заснуть так и не смогла. И теперь она знала, что не заснет, во всяком случае, этой ночью.

Ровно год назад в этот самый день умер Пол.

Сад окутывали тени, ветер гнал по небу облака. Пляшущие тени представляли собой жутковатое зрелище. В завывании ветра тоже слышалось что-то страшное, потустороннее, будто кто-то причитал по покойнику, тоже оплакивал его.

Здесь, за садом и небольшой оградой, на вершине холма, погруженного в густую тень, была могила.

Анна подумала, что сможет разглядеть его памятник, смутно белевший в темноте. Он будто звал ее.

Утрата была очень болезненной. Анна ощущала ее как лезвие, постоянно ранившее ее сердце, но мало-помалу все-таки начала выздоравливать. Иногда проходил целый день, а она могла и не вспомнить о Поле. Ее уже не тревожил и призрак, прежде являвшийся во сне. Она снова научилась остро чувствовать: гнев, страх, радость. И страсть. Страсть, равной которой никогда не испытывала.

Эта страсть была столь сильной и острой, что ей было страшно даже признать ее существование.

Да, сердце ее все еще скорбело, но тело уже пробудилось. И, конечно, все это произошло благодаря Джулиану. Чувствуя себя виноватой, Анна все-таки признавала, что он был совершенно прав: она хочет его.

О Господи! Как она его желала! Ей хотелось целовать этот жесткий рот, прикоснуться к его телу везде-везде, почувствовать его прикосновения.

Закрыв глаза и сжав кулаки, Анна попыталась прогнать эту мысль, но та не желала уступать. Внезапно она почувствовала тошноту, испытывая чувство вины, думая, что в первую годовщину смерти мужа противоестественно смотреть сквозь мрак на его могилу и позволять себе нескромные мысли о другом мужчине.

Анна потянулась за пеньюаром. Туго затянув талию, она скользнула в домашние туфли.

Анна хотела находиться ближе к Полу, хотела говорить с ним в первые недели после смерти. В конце концов, она хотела знать, что любовь, соединявшая их с детства, не умерла вместе с ним. И даже если тело ее трепетало от тоски по другому мужчине, обладавшему для нее чисто физической притягательностью, это не означало, что Пол не занимал места в ее сердце.

Каким же непостоянным и нелепым созданием она была бы, если бы так легко могла переключить свои чувства на другого!

Анна покинула спальню, направляясь неслышными шагами вниз по лестнице, а потом по коридору в дальнюю часть дома. Где-то позади она расслышала какое-то шарканье и очень испугалась. Бросив взгляд через плечо, она увидела два маленьких блестящих глаза, сверкнувших на нее.

«Моти. Конечно, по ночам он бегает по дому». Успокоенная, Анна продолжила свой путь к задней двери, подняла кожаную щеколду и вышла из дома.

Волосы ее растрепал сильный ветер. Он подхватил подол ночной белой рубашки, полы пеньюара и закрутил их вокруг ног.

Ветви деревьев качались и скрипели, вокруг нее шуршала листва. Возможно, этот шелест производили маленькие зверьки, всюду шнырявшие здесь ночью. Анна не знала этого, да и не хотела знать. Ей казалось, что она отделилась от своего тела, от своих чувств, будто заблудилась во сне, будто слилась с тенями, ветром и ночными животными. С этими мыслями она поднялась на холм.

Железные прутья ограды, окружавшей маленькое кладбище, были холодными. Анна сначала нащупала их, потом разглядела щеколду, открыла калитку и вошла.

Здесь и была могила Пола. Лианы, а также другие вьющиеся растения, грозили заполонить каждый крошечный кусочек вскопанной земли. По распоряжению Анны за могилой тщательно ухаживали, газонную траву регулярно и аккуратно подстригали. На простом памятнике из местного лунного камня было выгравировано имя Пола с датами его рождения и смерти. Здесь же росло храмовое дерево, а воздух буквально благоухал от распустившихся крошечных белых цветочков.

Время от времени сквозь быстро скользящие облака проглядывала луна. И тогда камень памятника блестел, излучая какое-то непонятное свечение. Анна стояла такая грустная, сжав руки и опустив голову.

Девочкой она так сильно любила Пола! Он был воплощением ее детских грез. Сын знаменитого местного лорда был так же далек от нее, как принц крови, и все же оставался ее ближайшим другом. Они вместе играли, вместе готовили уроки, а потом поняли, что любят друг друга, и, наконец, сбежали вдвоем. А потом поженились, приехали в эту чужую страну и произвели на свет Челси. А потом... Потом случилось страшное – Пол умер.

Теперь от него остался лишь этот поблескивающий в лунном свете камень на холме да ускользающие и тускнеющие воспоминания.

Конечно, такой прекрасный и добрый человек, как Пол, заслуживал большего.

Анна попыталась вспомнить его лицо, но черты Пола почему-то все время смешивались с чертами Челси. Лицо его казалось каким-то неясным, и это открытие вызвало у Анны слезы.

«Неужели я уже забыла его?»

Упав на колени перед могилой, она уронила голову на руки и заплакала.

Пошел дождь. Сначала капли были тучными и медлительными, было даже слышно, как они падают на землю. Потом их стало значительно больше, и дождь полил с такой же силой, как и ее слезы.

Свистел ветер, лил дождь. Анна промокла и впала в полузабытье.

И оставалась бы в таком состоянии еще долго, если бы не знакомый голос, раздавшийся в ночи:

– Что, черт возьми, вы здесь делаете?

23

Анна подняла голову. Над ней возвышалась фигура Джулиана. Он сейчас показался ей больше и мощнее, чем всегда, будто ночь превратила его в какое-то немыслимое существо, окутанное мраком. Она поспешно отвернулась и принялась вытирать щеки руками, отчаянно стараясь, чтобы он не увидел ее слез. Но оказалось, он не обратил на это внимания, склонившись над ней и приподняв ее лицо за подбородок.

Два черных сердитых глаза уставились на нее. Джулиан казался разъяренным.

– Вы, чертова маленькая дурочка! – рявкнул он. – Простудитесь насмерть.

Она даже не успела ничего ответить, как он уже грубо схватил ее на руки и понес с кладбища. Анна уткнулась лицом во влажную ткань его рубашки, вдохнула его запах и зарылась в тепло его плеча.

Он был благословенно живым, теплым, уютным. Ей так хорошо было с ним! Но чувство вины не покидало ее, и Анна снова заплакала.

Почувствовав, что ее тело сотрясает новый приступ рыданий, Джулиан чертыхнулся сквозь зубы.

Он опустил ее на землю и прижал к своей груди. Анна подняла на него удивленные глаза, но не успела понять его намерения, как Джулиан завладел ее ртом.

Он целовал ее с жадностью, с яростью, не оставляя возможности для нежности. Целовал с остервенением, от которого у нее подкашивались ноги, и качало из стороны в сторону.

Этот поцелуй лишил ее разума. Анна почувствовала, как плавятся ее мозги, и отлетает воля. Она оказалась бессильной.

Джулиан прижал ее крепче, заставив подняться на цыпочки. Теперь она чувствовала все его мускулистое тело, каждый дюйм его кожи. Анна затрепетала в его объятиях, и ее руки обвились вокруг его шеи. Он прижал ее голову к своему плечу и безжалостно заставил ее разомкнуть губы. Она не сопротивлялась. И не хотела сопротивляться.

С тихим стоном Анна сдалась. Ее руки легли на влажные широкие плечи Джулиана, а губы раскрылись навстречу поцелуям.

И он совершил вторжение. Его язык, как дерзкий захватчик, покорял ее и получал все, что хотел. Он ласкал языком ее язык и рот, проводил им по ее зубам, требуя от нее равного отклика. Анна трепетала и содрогалась, отвечая страстью на страсть.

Никогда в жизни не испытывала она такого всепоглощающего желания. В его объятиях она похожа была на ожившее пламя. Никогда в жизни она ничего так не хотела, как в эту минуту желала его.

Они стояли так неизвестно сколько времени, целуясь в ночной темноте в саду, а дождь и ветер трепали их волосы и одежду, но они не замечали ничего.

Потом они как будто опомнились и поняли, где находятся. Он что-то пробормотал, а потом снова сжал ее в объятиях.

Сердце ее застучало. Анна обняла его за шею и покорно лежала в его объятиях, когда Джулиан понес ее к галерее.

Ни один из них не произнес ни слова. И на этот раз Анна не заметила внимательного взгляда Моти. Сердце ее стучало как барабан, голова кружилась от страсти, а он нес ее вверх по лестнице с очевидной легкостью, не уставая. Она то и дело открывала глаза, глядя на его лицо.

И тут в безмолвной темноте спящего дома она перестала быть тем, кем была до сих пор. Сейчас она была женщиной. Он же был только мужчиной.

И проснувшаяся в ней женщина, жадная, ненасытная, страстная, взывала к мужчине, моля о любви.

24

– Ты не отошлешь меня, не прогонишь?!

Это был хриплый шепот, отчасти приказ, отчасти вопрос.

Зарывшись лицом в его плечо, Анна покачала головой. Она скорее почувствовала, чем увидела, с каким трудом он вздохнул. Дверь захлопнулась, и Джулиан бережно и нежно опустил Анну на пол. Таких чувств он еще не проявлял к ней до сих пор.

– Позволь снять с тебя эту мокрую одежду.

Анна не сопротивлялась. Джулиан, такой деловитый, большой, неуклюже возился с ее бантами и пуговицами. Он склонил к ней свою голову так низко, что она могла разглядеть сверкавшие в его черных волосах капли дождя, похожие на бусинки. Ресницы скрывали его глаза, но рот она видела четко. Он был прямым, жестким, неулыбчивым, придавая Джулиану угрюмый и мрачный вид.

Спустив пеньюар с ее плеч, он поднял на Анну глаза. Их взгляды встретились.

Он все еще не улыбался, а просто смотрел на нее, и его темные цыганские глаза вдруг заблестели.

Протянув к ней руку, он накрыл ее упругую грудь. Тонкий слой влажной ткани все еще кое-как прикрывал ее, но не защищал от прикосновений Джулиана.

Анна со всхлипом вздохнула, наслаждаясь этим прикосновением. Оно вызвало в ее теле нечто похожее на боль. Откинув голову назад, она закрыла глаза, вся дрожа, но отступать не собиралась. Она даже подняла свою маленькую руку и положила ее поверх его большой и мужественной руки, сильно сжимавшей ее нежную грудь.

Джулиан первым нарушил это волшебство. Он что-то быстро пробормотал себе под нос, снова притянул ее к себе и целовал ее без конца, целовал страстно, целовал так, что она поднялась на цыпочки, обхватила его за шею и тоже поцеловала. Когда же губы Джулиана спустились ниже, к ее уху, он задрожал, как и она. Анна почувствовала, как все его тело трепещет, как дрожат его руки.

– Господи, – прошептал он, отстранившись.

И она потянулась к нему, а он принялся расстегивать десятки крошечных пуговичек ее ночной рубашки. А пальцы его так сильно дрожали, что он пытался по нескольку раз расстегнуть каждую пуговицу. Анна не выдержала и отвела его руки.

– Позволь мне, – прошептала она, чувствуя себя более раскованной, чем могла себе вообразить.

И все же Анна не могла заставить себя смотреть на него прямо, пока расстегивала свою одежду. В ней боролись в этот момент отвага и робость, уверенность и стыдливость. Он же смотрел на нее своими темными глазами, выражение которых она никак не могла понять. Что-то подсказывало ей, что он так же изголодался по любви, как и она.

– Сними это, – произнес он низким и хриплым голосом.

Анна заметила, что блеск его глаз стал еще ярче. Он терпеливо ждал, пока она исполнит его просьбу. Во рту у Анны пересохло. Чувствуя себя греховной и одновременно свободной, медленным движением плеч она сбросила с себя ночную рубашку, намеренно оттягивая момент, когда полностью будет обнажена ее грудь с розовыми сосками, а потом и стройный стан, и плавно расширяющиеся бедра, и пепельный треугольник волос между ними, и длинные кремовые ноги. И вот настал момент, когда рубашка полетела в лужу, натекшую с мокрой одежды у ее ног, а глаза его уже источали неистовое пламя и в углу рта заметно подергивался мускул.

– Ты самое прекрасное создание, какое я когда-либо видел в жизни, – сказал он, снова собираясь заключить ее в объятия. Анна поспешно отступила назад и покачала головой, прошептав:

– Ты тоже промок.

С минуту он так и стоял, пожирая ее глазами, но уголки его губ уже сложились в едва заметную лукавую улыбку.

25

– Раздеться ради твоего удовольствия, радость моя?

Вопрос этот был провокационным. Он будто поддразнивал ее, хотя и говорил хрипловатым полушепотом. Не в силах довериться своему голосу, Анна кивнула и стала смотреть, как он это делает, затаив дыхание.

Джулиан снял сапоги, а потом принялся за свои манжеты и пуговицы на рубашке.

Анна почувствовала, как зачастило ее сердце, пока обнажалась его широкая волосатая грудь, о которой она никак не могла забыть. Когда же он стянул с себя рубашку, Анна жадно устремила на него взгляд.

Плечи Джулиана были широкими и мощными. На руках, словно огромные крученые веревки, вздувались мускулы.

Грудь его тоже была широкой, талия и бедра – узкими.

Анна не могла дождаться, когда же он расстегнет пуговицы штанов. И сердце ее начинало биться все сильнее и отчаяннее. Это продолжалось до тех пор, пока его бриджи не соскользнули к ногам. Джулиан переступил через них и стоял перед ней в своей ослепительной наготе.

Глядя на него, Анна забыла даже, что следует дышать. Никогда за всю свою жизнь она не видела такого великолепного мужчину.

Анна изучала его, блуждая глазами по его телу. А он желал ее, желал – это было очевидно. И Анна почувствовала какую-то боль в глубине своего тела. Трепеща, она взглянула на него.

– Иди ко мне, – прошептал он, протягивая к ней руки. Анна глубоко и трепетно вздохнула и шагнула в его объятия.

В этот момент она испытала удивительное чувство, будто он никогда не выпустит ее из объятий. Все преграды между ними были разрушены. Она чувствовала жесткость его волос, царапавших ее грудь и бедра, ощущала жар его тела, которое, как ей казалось, прожигало ее насквозь.

Она обвила его руками, зарывшись лицом в ложбинку на его плече, и глубоко вдохнула его мускусный запах. Джулиан взял ее за подбородок.

– Я хочу тебя! – прошептал он, слегка проведя кончиком пальца по ее нежным губам.

Губы ее беспомощно раскрылись. Анна потянулась к нему, позволяя себя целовать, обнимать, страстно целуя его в ответ.

Она вдруг почувствовала, что его руки скользят по ее обнаженной спине и по изящным бедрам. Анна закрыла глаза, позволяя себе отдаться этим чудесным ощущениям.

И вдруг она почувствовала, как он руками обхватил ее ягодицы. Анна даже задрожала как от озноба.

– Хочешь меня? – спросил он шепотом.

Губы его скользили по ее щеке, уху, мочке. Анна выгнула шею, желая предоставить ему полную свободу действий. Хотела ли она его? Анна ответила дрожащим голосом:

– Да. Да!

Она больше не пыталась вновь и вновь подавить собственные чувства. Хотела ли она его? В эту минуту Анне казалось, что она прошла бы по горячим угольям, чтобы только приблизиться к нему.

– Прекрасная, необыкновенная Анна!

Джулиан подхватил ее сильной рукой, отнес на кровать и нежно опустил на прохладные простыни, ногой столкнув на пол гору постельного белья. Анна лежала обнаженная, трепещущая, открытая для него. Он любовался ее телом, красивой грудью, бедрами, упругим животом... Потом их взгляды встретились. Джулиан протянул к ней руку, отвел пряди волос от лица, а Анна смотрела на него огромными глазами, чувствуя себя уязвимой. Беззащитной из-за своей потребности в нем, столь ясно написанной на ее лице. Он был так нежен, так внимателен, так чуток, но внезапно ей захотелось совсем другого. Казалось, кровь ее уже вскипела до температуры лавы и с бешеной скоростью неслась по жилам. И Анна подумала, что она воспламенится и сгорит, испепеленная собственным желанием, если он не поспешит покончить с ее мучениями.

– У тебя глаза блестят в темноте, как у кошки, – пробормотал он, проводя пальцем по ее нежной коже.

Анна облизнула пересохшие губы, схватила его за руку, поднесла к губам и нежно стала целовать его, ощущая языком солоноватый вкус кожи.

Сузившиеся его глаза блеснули. Он повернул к себе ее голову. Закрыв глаза, Анна потерлась щекой о его жесткую ладонь и почувствовала, что тело ее все горит, этот огонь желания она не могла больше терпеть. А Джулиан смотрел на Анну до странности настороженно, как будто чего-то боялся...

Но больше ждать она не могла. Она потянулась к нему, положив руки ему на плечи, обхватив шею, заставив прильнуть к ее губам. Он отстранился, доводя ее до безумия, и посмотрел так, будто хотел задать вопрос, смысла которого она не понимала.

– Поцелуй меня, – прошептала она, готовая уже просить, готовая сделать что угодно, только чтобы утолить бушевавший в ней пожар, умерить этот ужасный голод. – Пожалуйста, Джулиан...

У него перехватило дыхание, из груди вырвался звук, похожий на шипение, и бушующее пламя наконец-то обрело свободу.

Целовал он ее сначала нежно и медленно, заставляя ее губы раскрыться, а потом... Потом язык его проник в ее рот, и он принялся покусывать ее губы, одновременно сжимая ее грудь рукой. А Анна... Анна сама прижала ладонь к его черному затылку, запрокинув лицо и пытаясь сделать этот поцелуй более жарким, глубоким и страстным. Ее язык и губы жадно отвечали на его нежность. Анна задыхалась, выгибала спину, без слов моля его о большем.

Джулиан поднял голову и оглядел ее всю. Лицо его изменилось от страсти, стало немного жестче. В его глазах было нечто большее, чем страсть, но Анна не хотела этого видеть.

– Не останавливайся, – прошептала она, умоляюще поглаживая его по плечам и затылку. – Пожалуйста, не останавливайся.

– Господи, – сказал Джулиан, и это прозвучало не то как молитва, не то как проклятие.

Он лег сверху, вжимая ее в матрас. Она же трепетала и прижималась к нему, впиваясь ногтями в его плечи. А он продолжал целовать ее с яростью, и ей стало ясно, что время нежности прошло. Он вдруг сжал ее грудь так, одновременно лаская и массируя сосок, что Анна вскрикнула. Он даже не успел раздвинуть ее бедра коленями, как она сама развела ноги и выгнула спину, предлагая ему себя.

– Моя сладостная Анна! – прошептал он у самого ее уха, а потом произнес что-то еще, но она не разобрала что – уже снова целовала его, прижимаясь к нему, обнимая его ногами, как распутница, какой никогда прежде не была. И эти слова, которые она бормотала ему, расслышать было невозможно.

Дыхание его было прерывистым и хриплым, а руки исследовали ее тело, скользя между их сплетенными телами, между ее ногами. И вот они нашли нежную и жаркую влажную плоть, принялись ласкать ее там... Джулиан и прежде дотрагивался до нее так, но теперь это не вызывало у нее стыда. Сейчас ей не было стыдно, напротив, она испытывала яростный голод и жар. То, что он с ней делал сейчас, казалось Анне неизбежным и необходимым, как свежий воздух. Она вскрикнула и затрепетала, изумляясь тому, что простое прикосновение, как оказалось, могло привести ее в экстаз. Такого она никогда не чувствовала прежде. И даже не представляла, что может испытывать что-то подобное.

Ее тело еще содрогалось от наслаждения... И в этот момент он вошел в нее. Вошел глубоко, так глубоко, что вначале она оказалась неготовой к этому. И Анна подумала, что сейчас последует боль, что это только всего лишь прелюдия к боли. Но боли она не почувствовала, а пришло новое наслаждение, столь сильное, что тело ее вновь потрясли сладостные спазмы. Задыхаясь, она снова прильнула к нему, еще крепче обхватив ногами за талию. Он будто учил ее, а она понимала, что ей еще много предстоит узнать о любви. Движения в ее теле были глубокими и жесткими. Он снова и снова входил в нее с почти отчаянной силой, и ей это нравилось. Теперь ее тело будто совсем отделилось от разума, извиваясь под ним, необузданное, дикое и вожделеющее.

Из ее горла вырывались какие-то странные звуки, напоминающие мяуканье. Джулиан стал горячим и влажным от пота; одушевленный той же первобытной силой, что и ветер, он предъявил на нее права и сделал ее своей. И Анна бездумно подчинилась ему, особенно когда с приглушенным стоном он дошел до пика наслаждения, позволив и ей испытать всю его силу.

26

Когда Анна вынырнула на поверхность откуда-то из забытья, оказалось, что Джулиан лежит уже на спине, нежно обнимая и прижимая ее к себе.

Анна уютно угнездилась у него на груди. Он был очень теплым, чуть влажным и таким надежным, что это внушало особую уверенность в нем и успокаивало.

Анна теперь уже не стеснялась его бесстыдной, но прекрасной наготы, обежав все его тело жадным взглядом. У него были жесткие мускулы, длинные ноги и руки, бронзовая кожа, темная поросль на груди. Весь он был эталоном мужчины.

Любовник из грез пришел в ее реальную жизнь в лице пикового короля. Даже бессильно распростертое тело было источником наслаждения, даже с высыхающим на нем потом он был пиршеством для ее глаз. Анна удовлетворенно вздохнула, внимательно посмотрела на него и вдруг заметила, что он за ней наблюдает.

– Я хотел этого с первого мгновения, когда увидел тебя, – признался он, усмехнувшись.

Анна в ответ только захлопала ресницами. Она почувствовала себя на удивление легкомысленной и потеребила волосы на его груди.

– Вот как? – отрешенно пробормотала она.

– Гм.

Он поймал ее руку, заставил замереть, потом поднес к губам и принялся по очереди обсасывать кончики ее длинных пальцев.

– Ты со своими серебристыми волосами, да еще в мятой ночной рубашке, свернувшаяся тогда в кресле, была похожа на маленькую девочку. Глаза у тебя были огромными и такими же зелеными, как изумруды в моей руке. А когда ты вскочила, то я увидел, – он снова взял ее грудь в свою руку и поиграл с ней, – что ты вовсе не ребенок. И я пожелал тебя.

– Ты меня так испугал! – пробормотала Анна. – Я была уверена, что ты склонен к убийству или насилию.

Он усмехнулся, продолжая поглаживать ложбинку между ее грудей. А когда провел ладонью по ее соску, он сразу же разбух и отвердел.

– Ты защищала свою честь очень умело, отдаю тебе должное. Возможно, даже чересчур. Неужели ты и вправду хотела так сильно ударить меня?

– Сожалею, но я не знала иного способа остановить тебя.

– Ты могла бы попытаться просто сказать «нет».

– Было похоже, что ты не примешь такого ответа.

– Возможно, ты и права, – согласился он, снова прикрывая ее грудь рукой, будто желая измерить ее.

Анна уже начинала терять нить разговора.

– Я был уверен, что рано или поздно ты окажешься в моей постели. Можно сказать, что это было предопределено. Судьба.

– Чтобы быть честным, признайся, – пробормотала Анна, бессознательно проводя пальцем вокруг розовато-коричневого соска Джулиана, – ведь это ты оказался в моей постели!

– Не увиливай!

Джулиан дотронулся до косы, перекинутой через плечо, нашел ленту и потянул за нее. Волосы рассыпались по ее груди, словно золотистый шелк.

– У тебя красивые волосы!

– Мм...

Она провела ногтем по его соску, заставив его вздрогнуть. Его тело мучило и искушало ее. Ей все время хотелось погладить его всюду, трогать его кожу, мускулы, волосы.

– Хочешь, чтобы я показал, что с этим делать?

– Что?

– Ну, с соском, с любым соском, с моим или твоим. Анна покорно легла на спину, а Джулиан навис над ней со своей обычной улыбкой, не оставлявшей его даже в такие моменты.

– Вот это, – сказал он, касаясь ее соска языком, – наилучший способ обращения с соском.

– Да?

Анна почувствовала, что у нее захватило дух, как только его язык принялся играть с ее соском.

– Мм...

И тут без всякого предупреждения он втянул в рот весь ее сосок и принялся покусывать и посасывать его. Сквозь все тело Анны будто пропустили огненный стержень. Она прерывисто и шумно задышала.

– Видишь? – пробормотал он, следя за ее реакцией.

– Вижу.

Она стонала, пока Джулиан продолжал захватывающие дух манипуляции. Вид его черноволосой головы, столь интимно угнездившейся на ее груди, вызывал у нее учащенное сердцебиение. Она погладила его жесткие волосы, а он прижался к ней, вдыхая ее аромат.

– От тебя так хорошо пахнет! Розами.

Он взялся за другой сосок, и Анне показалось, что ее тело снова пробуждается. По всей коже пробежала сладкая дрожь, достигнув самого потаенного уголка.

– Это моя туалетная вода, – машинально ответила Анна, любуясь его бронзовой грудью и мужественным ртом.

– Что? – спросил Джулиан, явно думая о чем-то другом.

– Моя туалетная вода, она пахнет розами.

– О!

Он оставил в покое ее грудь и проделал огненный след по ее животу, пока не достиг пупка. Там он приостановился и принялся изучать языком это углубление, пока Анна не оттолкнула его голову.

– Щекотно, – слабо запротестовала она, потому что и в самом деле испытывала странное ощущение. Собственно, это не было щекоткой, но чем-то таким, не подвластным описанию.

– Позволь мне показать тебе другой способ вызывать щекотку, – пробормотал он. Его губы заскользили ниже, а руками он попытался раздвинуть ее ноги.

– Нет! – задыхаясь, выкрикнула Анна, вновь пробужденная к жизни. Она наконец-то поняла его намерения и подумала, что обычно джентльмен не поступает так с леди. Такие действия не укладывались в ее голове, хотя за последний час она убедилась, что опыт ее был прискорбно ограниченным. Она подумала, что ей это не понравится, однако Джулиан, по-видимому, был полон решимости продолжать. Пытаясь помешать ему, Анна стремительно перекатилась на живот.

– Ах так! – воскликнул он и добавил: – Ну ладно. Анна расслабилась, почувствовав себя в безопасности.

Но тут ее постигло настоящее потрясение. Его жаркий и влажный рот вдруг заскользил по ее ягодицам.

– О!

– Ш-ш! Лежи тихо. Это тоже приятно.

Он целовал ее ягодицы, проводя губами и языком по нежным изгибам, покусывая, посасывая, изучая все выпуклости и впадинки.

– О! – снова вскрикнула Анна, бессильная противостоять новым волнам наслаждения, обрушившимся на нее. Он буквально вдавил ее в матрас, набитый кокосовой стружкой, целуя ее спину. Рассыпавшиеся волны волос струились по спине, преграждая свободный доступ к ее желанному телу. Отодвинув в сторону шелковистую массу, он стал ласкать губами ее шею.

– Мне нравится твой вкус, – прошептал он ей на ухо. Не в силах вымолвить ни слова, Анна задрожала, а потом застонала, когда его язык нашел расщелину между ягодицами.

– У тебя красивый задик, – сказал он, нежно покусывая подрагивающие ягодицы. И тут она почувствовала, как он развел ее ноги и вошел в нее сзади, а это было для нее так ново и неожиданно и, возможно, даже запретно и греховно. Вот уж этого она никак не ожидала, но волны наслаждения накрыли ее тело почти мгновенно, особенно когда он стал еще ласкать ее грудь.

Когда же он начал ласкать ее в том потаенном уголке, о существовании которого она до сих пор не подозревала, Анна вскрикнула. Тело ее извивалось, дыхание стало прерывистым и трудным, пока он возносил ее к небесам и возвращал обратно на землю.

– Господи, Я так тебя желал, – прошептал он, прижимаясь лицом к ее шее. В последний раз его мужское естество сделало яростный толчок, и он застонал, совершенно расслабившись.

27

Анна сразу же провалилась в бездну глубокого сна. Она была измучена, но как-то нелепо и странно довольна. Уютно устроившись рядом с Джулианом, окутанная сонным туманом сна, она пыталась, но не могла припомнить, когда еще была так счастлива. Конечно, ей и прежде бывало хорошо, но счастлива она была только сейчас.

А ведь всего несколько часов назад она на самом-то деле чувствовала себя несчастной.

И вот Анне приснился сон. Челси играла в саду с мячом, а Анна, улыбаясь, наблюдала за дочерью. Небо было таким синим, каким оно бывает только над Цейлоном. Нежные белые облачка плыли по нему под легким дыханием бриза.

День был теплым, но не слишком жарким. Вдали маячили прохладные синие горы. Пели птицы, распускались цветы, на деревьях лопотали обезьяны.

– Анна! – позвал ее чей-то голос. Она повернула голову на зов.

– Где ты? – И снова услышала его. На этот раз он звучал слабее. Хмурясь, она пошла на зов в том направлении, откуда исходил этот голос.

И вдруг увидела его на самой вершине холма, где находилось крошечное кладбище. Его светлые волосы развевались на ветру, а стройное тонкое тело омывал солнечный свет. Он стоял и смотрел, как Анна спешит навстречу. И на его губах появилась легкая улыбка. Он поднял руку, будто прощаясь с ней, потом повернулся и быстро пошел прочь.

– Подожди! – крикнула Анна и побежала за ним.

И как бы быстро она ни бежала, он уходил от нее все дальше и дальше. Когда он уже стал казаться ей совсем далеким, Анна остановилась, глядя, как Пол исчезает из виду.

Он покинул ее с улыбкой, махнул на прощание рукой... теперь ей предстояло идти по жизни без него.

Сердце ее сжималось от боли, еще раз пережив горечь утраты. Анна плакала и смотрела вдаль, пытаясь отыскать знакомый образ, но его нигде не было.

– О, Пол! – вздохнула Анна.

28

Джулиан лежал на спине с полузакрытыми глазами, наслаждаясь близостью обнаженной женщины. Ее сверкающие волосы рассыпались по его груди. Джулиан гладил эти тяжелые шелковистые пряди, наслаждаясь их красотой. Анна прижималась к нему обнаженной грудью, успокоенная и пресыщенная. Ее упругая грудь с сосками похожими на розовые бутоны, вполне могла бы принадлежать и юной девушке.

В прошлом он предпочитал зрелых женщин с хорошо развитыми формами, но в этой почти девочке Джулиан нашел настоящую женщину, от вида и близости которой у него захватывало дух.

Ему захотелось обладать ею с тех пор, как только он ее увидел. Его притягивала эта хрупкая золотистая красота в сочетании с невероятно загадочными зелеными глазами.

Ему даже нравилась та ярость, столь не вязавшаяся с ее хрупким обликом, с которой она защищала свою дочь. Он сразу понял, что Анна была и хорошей матерью, и верной женой. Хотя представляя ее женой своего покойного неоплаканного полубрата, он был готов скрежетать зубами.

Все, к чему он так стремился, его братьям доставалось без малейших усилий. Даже Анна досталась сначала Полу.

Джулиану не довелось встретиться с младшим из братьев Траверн, Пола он видел только несколько раз, да и то издали. Это было еще когда он попытался напомнить о себе отцу. Ему тогда было около семнадцати, значит, Полу – лет шесть, но Джулиану он показался совсем младенцем. Джулиана непреодолимо тянуло к братьям, но их тогда охраняли няньки, словно драконы.

Дети были разодеты в бархат и кружева, как маленькие принцы. Джулиан просто зеленел от зависти. У них были обручи, которые они палкой катали по дорожкам, и маленькие деревянные кораблики, которые они пускали плавать в пруду. А единственными игрушками Джулиана были грубые поделки, смастеренные его бабушкой. Много лет спустя, возмужав, он понял, что в юности жаждал не столько этих игрушек, сколько того, что они собой олицетворяли.

Эти чистенькие, хорошо одетые и накормленные мальчики были его братьями, порожденными его отцом. Отец обожал младших сыновей и презирал старшего.

Случались минуты, когда Джулиан вспоминал слова бабушки и считал себя законнорожденным, а двоих младших детей ублюдками. И то, что отец его не признал, было для него горькой пилюлей.

Джулиан часто фантазировал, что снова явится в Гордон-Холл с доказательствами своего права на наследство. Воображал, что они бросятся ему на шею, а он отвергнет их. А возможно, он проявил бы благородство и позволил им остаться при нем.

Тогда выбор был бы за ним.

Сравнивая их благоустроенность с тяготами своей жизни, он все время мучился, пока не возмужал. Им все давалось легко по праву рождения, ему же приходилось все брать с бою, вырывать силой у неподатливой и жестокой судьбы. Включая даже эту крошку, чье ровное дыхание теперь он слышал у своего сердца.

Его бесило то, что один из этих счастливцев и получил ее первым. Пол любил ее, женился на ней, стал отцом ее ребенка и даже после своей смерти сохранил ее привязанность.

А для Джулиана это была первая женщина, которую так трудно пришлось завоевывать. Когда-то его взяла в лакеи похотливая графиня, поставившая целью соблазнить его. И до того момента, как он завоевал прелестную, но безмерно изменчивую Амабел, он всегда оказывался в выигрышном положении – ведь ухаживали за ним, а не наоборот.

Все они желали заполучить его в свою постель, но выйти за него замуж хотели только шлюхи, барменши и служанки. Графиня, когда-то просто рассмеялась ему в лицо. А он, наивный юноша, вообразил, что постель и любовь – одно и то же. Ведь любовь, думал он, следует увенчать браком, поэтому и предлагал им выйти за него замуж. Не пожелали они взять его в мужья! Его, полуцыганского происхождения. Конечно же, он казался им недостойным. Хотя Джулиан всегда знал, что в нем есть что-то такое, что привлекает женщин. Разумеется, были мужчины красивее его, многие были и богаче, и могущественнее, но они не пользовались таким успехом у леди, не с такой легкостью попадали к ним в постель.

После графини он никогда больше не думал о любви.

С Анной все было иначе. К своему ужасу, он понял, что слишком дорожил ею. Казалось, если он затащит ее в постель, битва будет выиграна. Но, к его изумлению, выяснилось, что это не так. Он мог одержать победу только тогда, когда завоюет ее сердце.

В ту ночь, когда он нашел Анну в саду, с постели его поднял инстинкт. Он и сейчас не мог понять, зачем он тогда подошел к окну – ведь было уже за полночь. Джулиан тогда не поверил своим глазам. Там, в саду, в полной темноте, он увидел фигуру в белом. Сначала вообразил, что это дух, по спине даже пробежала дрожь. Потом из-за облака вышла луна, и он увидел женщину неземной красоты. Это было вовсе не привидение и не дух. Ни у кого не было таких серебристых волос, как у Анны!

Какого черта она бродит там в эти предутренние часы? И все-таки Джулиан оделся и вышел.

Начался дождь. Джулиан уже собирался бросить свои поиски, подумав, что она придет в чувство и вернется в дом сама, но вдруг увидел ее, съежившуюся, на земле, возле самой могилы мужа. Она стояла на коленях под проливным дождем.

Его охватила ярость. Такой он не испытывал никогда в жизни! Разъяренный, он бросился к ней, запрокинул голову, но вдруг увидел слезы, смешанные с дождевыми каплями. Они катились по щекам. В этот момент ему захотелось задушить ее, но он все-таки сдержал свой гнев и понес ее в дом.

Именно гневом были вызваны его первые яростные поцелуи.

Но вышло все не так, как он хотел. Он вдруг понял, что не только он, но и она его желает не меньше.

«Наконец-то!» – подумал он. Как долго ждал, как страстно жаждал ее! Она была для него сладкой отравой. Ну не мог он насытиться одними невинными прикосновениями к ней! Эти тихие стоны, выдававшие ее желание и наслаждение, буквально доводили его до безумия. Он бесконечно желал ее. И даже теперь он все еще не насытился ею. И опасался, что никогда, никогда не насытится.

Если бы он знал, чем рискует, то оставался бы в Англии и не подвергал себя такой опасности.

Даже возможность найти изумруды не стоила этого, потому что впервые за свою взрослую жизнь Джулиан по-настоящему испугался. Испугался настоящей любви.

Для него было бы трагедией, крахом всей жизни, если бы она не ответила на его чувства или не полюбила его так, как он этого хотел.

Он любовался ее прекрасным лицом на своей груди.

Джулиан знал, что она не была легкомысленной кокеткой, прыгающей в постель к мужчине. Но ведь с ним-то легла, да при этом еще была охвачена такой страстью! И он решил, что, когда зеленые глаза, от которых захватывало дух, откроются, пробуждаясь, он попытается подвергнуть ее испытанию.

Он прямо спросит ее, любит ли она его. Если она скажет «да», то он наберется храбрости и попросит ее выйти за него замуж. Он хотел Анну, но больше всего желал, чтобы она стала его женой.

Анна вздохнула, что-то пробормотав во сне, и пошевелилась. Джулиан явно нервничал.

Не желая ждать, когда она проснется, он склонил голову, прижавшись губами к ее виску, и разбудил ее поцелуем...

И тогда она едва слышно выдохнула слово, от звука которого кровь в его жилах заледенела.

Он стиснул зубы. Во сне она произнесла имя его брата!

29

Джулиан встал с постели, не заботясь больше о том, что может разбудить Анну, и потянулся за бриджами.

Анна продолжала спать. Джулиан яростно покосился на нее, спящую. Подложив руку под щеку, она выглядела как ангел, каковым он больше ее не считал. Чертыхнувшись сквозь зубы, Джулиан хлопнул дверью и вышел вон.

Надо было поскорее выбираться отсюда.

Он затопал по коридору, не позволяя больше себе размышлять о ней.

Никогда он и пальцем не тронул женщину! С тех самых пор, когда еще был с графиней. И не собирался учинять расправу над этой серебристоволосой девочкой. Он ведь подумал, что она оказалась как все, ничуть не лучше, чем следовало ожидать.

Дверь в его комнату была закрыта, но из-под нее выбивалась слабая полоска света. Он удивился, потому что не оставлял там зажженной лампы или свечи. Слишком разгневанный, Джулиан пнул дверь ногой, не собираясь проявлять осторожность.

Джим даже вскочил со стула, на котором развалился. Он хотел уже было сказать, но захлопнул рот, бросив всего лишь один взгляд на Джулиана. Он вдруг заметил на Джулиане надетую наизнанку и не застегнутую рубашку, почти расстегнутые штаны, босые ноги и сапоги в руках. Увидел глаза, налитые кровью, и перекошенное свирепое лицо.

– Ах, черт возьми, Джули, ты все-таки сделал это, – пробормотал Джим с отвращением, выпустив струю слюны в плевательницу, которую Джулиан раздобыл для него.

– Хочешь сказать что-нибудь еще? – свирепо спросил Джулиан, готовый к потасовке.

– Да.

Джулиан сразу же почувствовал, что нашел подходящую мишень для своего гнева, но Джим сменил тему и заговорил о другом:

– Если ты хоть на минуту сумеешь отвлечь свои мысли от спальни, думаю, я могу сказать, что нашел твои чертовы изумруды.

– Где? – довольно резко прорычал Джулиан. Для него, конечно же, было облегчением сосредоточиться на чем-то другом, кроме своего истерзанного и разбитого сердца.

– Какой-то Аниаур или Анур, какой-то чертов городишко. Толстый Хансама купил их для одной из своих жен, Получить их обратно будет очень непросто. Особенно если учесть, что у нас нет для этого денег.

– Черт, так мы их украдем! – проговорил Джулиан, уже натягивая сапоги.

– Но эти дамы содержатся в гареме. Туда не сможет проникнуть ни один мужчина, даже родственник! А драгоценности тоже там, у них.

– Мы что-нибудь придумаем.

Джим мрачно наблюдал за Джулианом, пока тот одевался.

– Я думал подождать хотя бы до утра. Мне кажется это более разумным.

– Я хочу получить их сегодня. Джим тяжело вздохнул.

– Я понял, о чем ты думаешь. Какая муха тебя укусила? А? Джулиан наконец-то переодел рубашку и заправил в штаны.

– О какой мухе ты толкуешь? – спросил он, свирепо хмурясь.

– Мой мальчик, ты влюблен, можешь даже не отрицать это. Со мной тоже такое случалось разок-другой, я тебе очень сочувствую.

– Хорошо, – процедил Джулиан сквозь зубы, – но если ты скажешь что-нибудь еще, я выкину тебя из окна головой вперед. Собери все, что нам нужно. Черт возьми, давай-ка побыстрее выбираться из этого дома.

Анна проснулась с ангельской улыбкой на устах, чувствуя себя так замечательно, чудесно! Потянулась, выгнула спину, подняла руки над головой, понежилась в прохладных гладких простынях. Многие месяцы ей уже не было так хорошо. Да что там месяцы – годы!

Со стороны, где пробивался яркий солнечный свет, одна занавеска оставалась незадернутой. День был чудесный, подстать ее настроению. «Который час?» – подумала она. У Анны было ощущение, что она проспала много часов. Никогда еще она не чувствовала себя такой отдохнувшей, полной энергии. Ей очень хотелось выпрыгнуть из постели и объять необъятное.

Она поняла, что ее прикрывают всего лишь простыни, и на мгновение оцепенела. А потом она вспомнила все, что приключилось этой ночью.

Джулиан.

Она повернула голову в надежде увидеть его...

Не обнаружив его, она, конечно же, не расстроилась.

Умом она понимала: это хорошо, что у него хватило порядочности уйти из ее спальни, прежде чем их кто-нибудь увидит. Но ее сердце... ах, сердце... Неужели она предпочла бы, чтобы он не уходил?

Представив, что могла бы встретиться с ним лицом к лицу после всего, что произошло между ними, Анна вспыхнула. Что она могла бы сказать мужчине после ночи, проведенной с ним в порыве страсти?

Может быть, лучше было и не говорить ничего?

Зная Джулиана, Анна была уверена в том, что он не позволит ей отделаться таким образом.

«Как только он меня увидит, вероятно, схватит, снова унесет в постель и повторит все эти восхитительные упражнения».

На лице Анны даже появилась глуповатая улыбка.

Прошлой ночью она вела себя как девка, как распутница, к тому же с мужчиной, который не имел на нее никаких прав. И все же она не могла сожалеть об этом.

Теперь она уже не имела возможности отличить праведное от неправого, достойное от недостойного, будто он лишил ее способности к здравомыслию в тот момент, когда она купалась в наслаждении.

Сердце ее отозвалось тупой болью при мысли о том, что та любовь, которую она разделяла с Полом, была жалкой и бледной по сравнению с восхитительной страстью, которую она испытала с Джулианом.

Конечно, она любила Пола. Какой-то уголок ее сердца всегда будет принадлежать ему, но страшная тяжесть ее скорби непонятным образом испарилась всего за одну ночь, освободив сердце. Теперь она могла его подарить тому, кого изберет.

Неужели Джулиану?

При мысли о том, что она может любить Джулиана и быть любимой им, сердце ее подпрыгнуло и зачастило.

Это будущее было столь волнующим, столь опасным и столь притягательным, что дух захватывало.

Любил ли он ее? Она надеялась, что любил.

Любила ли она его? Конечно, да. Ей надо было услышать всего лишь слово его, и она упала бы глубоко в бездну этой любви.

Ее мечтательная улыбка стала шире.

«Если бы кто-нибудь меня сейчас увидел, то счел бы дурой из дур», – подумала Анна.

За последний год она уже и не помнила, когда была так счастлива. Ей казалось сейчас, что и солнце, проглянувшее сквозь тучи после бури, светило ярче, и на душе стало тепло и радостно.

Отбросив ногой простыни, Анна выпрыгнула из постели, готовая встретить предстоящий день с распростертыми объятиями.

Спустя некоторое время она вышла из спальни. Ее глупое сердце билось отчаянно, а улыбка продолжала играть на губах. Она, словно девчонка, летела вниз по лестнице, предвкушая встречу с Джулианом. Щеки ее рдели нежным румянцем, глаза блестели, губы пересохли от волнения.

«Как он посмотрит на меня? Что скажет?»

Но Джулиана в доме не оказалось. Анна поискала его во всех комнатах, для уверенности заглянула даже в сад, а потом тяжело вздохнула. Она подумала, что его и не могло быть здесь, ведь время близилось к полудню. Обычно в это время он присматривал за расчисткой полей, которую одобрил, даже несмотря на ее возражения.

«Должно быть, я влюблена». Еще вчера она буквально кипела от мысли, что он пренебрег ее пожеланиями насчет чайных плантаций, а теперь это ничуть не возмущало. «Если он считает, что нужно расчистить поля, пусть, я не возражаю, ничуть не возражаю», – подумала Анна.

Она услышала Челси, игравшую в саду с Кирти. Из кухни доносился соблазнительный аромат. Там пекли хлеб на всю неделю.

Был ли когда-нибудь в ее жизни такой чудесный день?

...Раджа Сингха появился неожиданно.

– Ты видел мистера Чейза? – спросила она, когда тот подошел ближе.

– Думаю, что сахиб и его друг отправились путешествовать, мэм-сахиб.

Анна нахмурилась.

– Путешествовать? Куда?

– Этого я сказать не могу, но Джама, что служит на конюшне, сказал, что лошадей нет, нет и кое-какой одежды сахиба.

– О... – На мгновение Анна задумалась. – Он оставил записку?

– Нет записки, мэм-сахиб. Мне не оставлял.

– Понятно... – еле слышно проговорила Анна. И ослепительный день померк...

30

С тех пор прошло пять дней. Было уже за полночь, но еще не брезжил рассвет. Город спал...

Джулиан выскользнул из окна в задней части одноэтажного приземистого дома на окраине Анурадхапуры. Все пятнадцать жен Хансамы мирно посапывали на тюфяках.

Как только Джулиан появился на подоконнике, Джим спросил:

– Они у тебя? – Ш-ш.

Джулиан легко спрыгнул на землю, сделав Джиму знак, чтобы тот побыстрее убирался подальше от дома.

– Они у меня.

– Ты это сумел? Сумел! – Джим широко улыбнулся. – Боже мой, Джули, ты просто чудо! Ты там не пробыл и получаса. А ведь мы всего-то знали, что изумруды находятся на женской половине.

– Ты собираешься идти? Мне вовсе не хочется, чтобы за мной сейчас погнался индус, вооруженный мечом, да еще со своими слугами.

Ошарашенный Джим поспешил за Джулианом, перелезая через садовую стену. И пока они не выбрались из города, Джиму никак не удавалось заставить Джулиана остановиться.

– Ты хоть посмотрел на эти чертовы игрушки? – раздраженно спросил Джим, когда они наконец-то остановились передохнуть.

Уже начинало светать. Джулиан открыл футляр и положил драгоценности на ладонь. Они все были здесь, кроме браслета. Слабый луч света коснулся изумрудов, и они заиграли ослепительным зеленым блеском. Джулиан бережно пробежался по ним пальцами, тщательно изучая и сами камни, и их золотую оправу.

– Ничего? – спросил Джим.

Джулиан покачал головой. Опустив изумруды в карман, он стал внимательно изучать футляр, даже взвесил его на руке. Тот был пуст. Было бы легче, если б он знал, какое доказательство следует искать.

И тут его опытные пальцы ощутили едва заметную жесткость внутреннего шва.

– У тебя есть нож? – спросил он взволнованно.

Джим молча достал нож из узла, притороченного к седлу, и вручил Джулиану.

Тот быстро вспорол шов, прощупал отверстие и вытащил маленький клочок бумаги, сложенный в несколько раз.

– Что это? – спросил Джим.

Джулиан не мог вымолвить ни слова. Трясущимися руками он развернул бумагу.

Там были слова. Тонкие, как паутина. Слова. Он ждал их так долго, а теперь мог предъявить всему миру.

– Лорд Ридли был моим отцом. И бабушка оказалась права: мои родители были женаты!

Джим испустил вопль и хлопнул Джулиана по спине. Джулиан молча уложил изумруды и брачное свидетельство в кошель, сел на лошадь, и они направились обратно в Сринагар.

Мечта, которую он лелеял всю жизнь, осуществилась. Он был не только лорд Ридли, законный владелец Гордон-Холла, но и богатый аристократ.

Но почему-то Джулиан не чувствовал радости. Почему?

«Анна».

Если он вернется в Сринагар и объявит о своем новом статусе... если она вдруг примет его предложение, он тогда никогда не узнает, любит ли она его. Лорд Ридли – это совсем не то, что Джулиан Чейз, цыган-полукровка. Она была бы дурой, если бы отвергла его.

Обладая титулом, деньгами и всеми правами законнорожденного, Джулиан мог получить и Анну в придачу. По правде говоря, он мог бы предъявить права на все, что принадлежало его братьям, мог теперь восторжествовать над ними.

Мог, но не хотел. Не хотел, чтобы Анна стала его добычей. Хотел, чтобы она его любила...'

Направляясь верхом в Сринагар, Джулиан поклялся сделать все, чтобы быть уверенным в ее любви.

31

Его не было неделю. И в течение всего этого времени Анна не находила себе места. Огорчение постепенно уступило место гневу, а потом сменилось яростью.

«Как он посмел исчезнуть, не обмолвившись и словом? И это после всего, что между нами было?»

Эта мысль не давала ей покоя. Если он мог спокойно оставить ее после такой ночи, это означало только одно: для Джулиана эта ночь была всего лишь одной из многих.

И Анна подумала: «Он меняет любовниц словно постельное белье».

Анна даже заскрежетала зубами, ненавидя себя за глупость, ведь она отдала львиную долю своего сердца Джулиану Чейзу, отодвинув милого и верного Пола на задний план. Забросив платье цвета лаванды на дно гардероба, она вернулась к своему привычному траурному платью с длинными рукавами и высоким воротом цвета воронова крыла. Анна опять чувствовала себя виноватой. Быстро же она начала новую жизнь. Пол был человеком редкого благородства. И даже много лучше, чем она заслуживала. И все же она была готова предать его память, как и память о прошлом, ради какого-то плута, не обремененного особой нравственностью. Его единственным достоинством было умение угодить женщине в постели.

И как она могла отдаться такому человеку? Дочь викария, получившая самое благородное воспитание, в сердце своем оказалась совсем не такой, как подобает леди!

– Ты о чем-то печалишься? – спросила Руби, удивленная настроением Анны.

Анна устыдилась. Сознавая свою вину, она поняла, что ведет себя безобразно по отношению к домочадцам. Конечно, манера Руби приходить в восторг от каждого более или менее приличного мужчины и вслух восхищаться им раздражала Анну, но раньше она всегда ухитрялась мириться с этим, а сейчас не могла перенести, чтобы кто-нибудь восхвалял любого мужчину, в особенности же Джулиана Чейза.

Даже упоминание его имени было для нее невыносимо.

– Должно быть, это так, – ответила она Руби с искренним сожалением. – Пожалуйста, прости меня. Обещаю, что отвечу тебе тем же, когда подобное произойдет с тобой.

Руби проницательно оглядела ее.

– Может быть, ты тоскуешь по некоему черноволосому джентльмену? А?

Анна замерла и выпрямилась во весь рост. Впрочем, это не добавило ей внушительности, ведь рост-то ее был невелик!

– С чего ты взяла? – ответила она ледяным тоном. Руби едва сумела скрыть свою хитрую улыбку, а Анна направилась в сад на поиски Челси и Кирти. Ей было необходимо вдохнуть глоток свежего воздуха.

За эту неделю Чарлз уже дважды навещал их. На этот раз Анна приветствовала его теплее, чем обычно в последнее время. Она досадовала на себя за то, что совсем недавно пренебрегала этим достойным человеком из-за своего злосчастного увлечения Джулианом.

Чарлз был солидным, положительным, постоянным. И даже если он не особенно интересен, то это даже к лучшему. В последнее время Анна слишком остро чувствовала его мужское обаяние, его, пожалуй, хватило бы ей на всю оставшуюся жизнь.

Во время второго визита он повез ее покататься в своем кабриолете. Легкий ветерок и стремительная смена пейзажей подняли ее настроение. Небо над их головами было ослепительно синим и только местами подернуто пушистыми лентами белых облачков. Среди деревьев весело щебетали птицы, о чем-то своем лопотали обезьяны.

А что, если ее деверь надолго уехал из Сринагара? Анна решила, что больше в нем не нуждается. Она не хотела больше его общества. Пусть хоть совсем не возвращается.

– Ну вот у вас и появился румянец на щеках! В последние дни вы были такая бледная, что я начал за вас беспокоиться.

Анна улыбнулась Чарлзу. В самом деле, он со своей воинской выправкой и правильными чертами лица был очень красивым мужчиной. Как она могла позволить ослепить себя дьявольской привлекательностью Джулиана! Как вообще могла предпочесть его надежному Чарлзу, хотя его обаяние, возможно, и не было таким искрометным.

– Вам не следует беспокоиться обо мне. Думайте о себе. – Он бросил на нее быстрый взгляд. – Проявлять доброту к вам очень легко.

– Вы славный человек, Чарлз.

– Рад, что вы так думаете. Не знаю, правда, что вы имеете в виду под словом «славный». Наверное, «скучный»?

– Скорее не скучный, а надежный.

– Вам нужна надежность, Анна?

Этот обескураживающий вопрос прозвучал уж слишком по-деловому, даже как-то небрежно, но Анна намеренно предпочла этого не заметить.

– Думаю, надежность всем нужна, – ответила она непринужденно.

– Анна...

К ее удивлению и страху, он придержал лошадь и повернулся к ней.

– Я не собирался говорить об этом еще некоторое время, но ведь уже прошел год, как вы одна... Я ведь тоже одинок. Челси нужен отец, а моим детям – мать. И вам нужно, чтобы о вас заботились. Вы очень молоды и, несомненно, еще захотите иметь детей.

– Чарлз, – попыталась перебить его Анна, но тот поднял руку, как бы предвидя ее ответ.

– Позвольте мне сказать, а то я никогда не соберусь с силами. Думаю, что как-то не так я принялся за дело, но я собирался давно вам сказать, что почту за честь, если вы подумаете о браке со мной.

– О, Чарлз! – с болью в голосе проговорила Анна.

Разве жизнь ее не была бы проще, если бы она могла полюбить этого доброго человека? Если бы вдруг могла вручить ему свою жизнь, жизнь Челси? Она, конечно же, хотела, чтобы он заботился о них и лелеял их, но прекрасно знала, что при любых обстоятельствах откажет ему.

Ей нравился Чарлз, было приятно его общество, она уважала его, но... не любила.

Не любила так светло и нежно, как Пола. Не любила с той взрывчатой страстью, которую она изо всех сил старалась не чувствовать к Джулиану. А если она не могла получить мужчину, которого желала, то уж лучше обходиться вообще без мужчин.

– Вижу, что вы собираетесь отказать мне, – вздохнул Чарлз. – Ну, я этого и ожидал. Знаю, что прошло слишком мало времени. Но, возможно, позже?..

Он смотрел на нее с такой надеждой, что у Анны не хватило духу разуверить его.

– Возможно, – сказала она мягко.

– Тогда я больше не стану говорить. Пока не стану. Чарлз смущенно улыбнулся, поднял руки и щелкнул языком, погоняя лошадь. Верный своему слову, как настоящий джентльмен, он больше не возвращался к этому разговору, а вел себя вполне непринужденно, как приятный и нетребовательный спутник. Как всегда прежде.

Прибыв в Большой дом, Чарлз проводил Анну, как и положено. Но тут откуда ни возьмись материализовался Раджа Сингха. Не проронив ни слова, он нес поднос, сервированный для чая. Чарлз обрадовался возможности побыть еще в обществе Анны. Они праздно болтали о всяких пустяках.

Анна была благодарна Чарлзу, что он по-прежнему пытался сохранить дружеские, непринужденные отношения. Но вот они покончили с чаепитием, и Чарлз встал, намереваясь откланяться. Улыбнувшись какой-то его остроте, Анна тоже поднялась с места, чтобы проводить его до двери. Случайно ее юбка задела голенища его сверкающих сапог. Взглянув на ее изящное черное шелковое платье, Чарлз испытал нечто вроде шока. Он с шумом втянул воздух и взял ее за руки.

– Анна...

Захваченная врасплох, она только смотрела на него, а Чарлз явно колебался, ожидая какого-нибудь знака поощрения с ее стороны. Он крепко сжимал ее руки, нежно поглаживая большими пальцами шелковистую кожу. Анна подняла глаза и увидела, что его каштановые волосы уже начинали редеть на висках, хотя это придавало ему весьма изысканный и элегантный вид. Большинство женщин были бы счастливы назвать его своим мужем. Возможно, со временем и она...

Не произнося больше ни слова, он наклонился и быстро поцеловал ее в губы. Это был нежный поцелуй, больше похожий на поцелуй дальнего родственника или брата... Анна не хотела делать сравнения. Поцелуй Чарлза был таким же приятным, как и он сам. Это был поцелуй джентльмена.

Это был поцелуй, от которого не отказалась бы ни одна приличная женщина.

Но, как выяснилось, Анна предпочитала поцелуи иного сорта. И что же? Сломать себя? Почувствовать свою вину?

– Надеюсь, вы не в обиде? – спросил Чарлз, с улыбкой глядя на нее сверху вниз. – Но...

Анна не могла уловить, что он сказал дальше, потому что вдруг почувствовала, что они не одни.

Небрежно опираясь о косяк, в дверном проеме стоял Джулиан. Слегка прищурившись, он наблюдал эту душещипательную сцену.

Он вернулся!

Ее предательское сердце радостно подпрыгнуло, когда она увидела пыльного и всклокоченного Джулиана. Выглядел он самым неподобающим образом, но все равно ее уши почему-то отказывались слушать нежные слова Чарлза.

– Мы не одни, – ухитрилась сказать ему Анна.

Чарлз, как ей показалось, удивился. Когда же он заметил Джулиана, то сначала показался раздосадованным, а затем смущенным.

– Майор? – вежливо обратился к нему Джулиан.

В его глазах можно было прочитать немой вопрос. И Анна вдруг поняла, что эта сцена ему явно не понравилась.

– Видите ли... – начал было Чарлз с видом человека, обязанного объясниться. Теперь Анна была в гневе. Она хмуро посмотрела на Чарлза и отняла руки.

Джулиан не имел права предъявлять ей претензии!

– В самом деле, – холодно заметил Джулиан, но в глазах его было такое выражение, что Чарлз даже покраснел.

– Видите ли, здесь нет и речи ни о чем дурном; я попросил вашу невестку выйти за меня замуж.

– Вы не обязаны давать ему объяснения! Он мне не опекун, – взорвалась Анна, обращаясь к Чарлзу и глядя с яростью на Джулиана.

– Как ваш ближайший родственник мужского пола... – начал было Чарлз.

– Фу! – грубо перебила его Анна, сжимая кулаки.

– Конечно, Анна права. Она не обязана мне ничего объяснять. Прошу прощения.

Резко прозвучавший ответ Джулиана был адресован Чарлзу. Не сказав больше ни слова, он повернулся и вышел из комнаты.

Анна кипела от злости, слыша его удаляющиеся шаги.

Куда он направился?

Впрочем, какое ей до этого дело? Она готова была обрушить на него целый град нелестных замечаний.

Как он посмел затащить ее в постель, а потом исчезнуть, не сказав ни слова, так, будто она была самой обыкновенной вертихвосткой? Как он посмел?

– Боюсь, что у вашего деверя есть все основания для недовольства. Я не должен был вас целовать.

Голос Чарлза звучал так уморительно, что Анне стало стыдно за него.

– Целуете вы меня или нет, его это не касается!

Как она ни старалась говорить бесстрастно, в тоне ее прозвучало раздражение.

– И все же... – Чарлз вздохнул и оглядел Анну с едва заметной улыбкой. – В качестве начинающего Ромео я вел себя не очень-то ловко. Да? Ну, может быть, в следующий раз я сумею сделать это лучше. Должен сказать в свое оправдание, что в последнее время у меня на этот счет совсем не было практики.

– Думаю, из вас выйдет замечательный Ромео, Чарлз, – попыталась сгладить неловкость Анна, тронутая его застенчивостью. – Это я совсем не гожусь на роль Джульетты.

– В таком случае мы оба должны научиться этому искусству.

Подбодрив и рассмешив ее таким образом, он ухитрился разрядить напряжение, возникшее с уходом Джулиана.

Анна проводила Чарлза до экипажа. Кабриолет прогрохотал по подъездной дорожке и скрылся из виду.

Возмущенная поведением Джулиана, Анна отправилась на его поиски.

32

В саду его не было. Анна помахала рукой Челси и Кир-ти, заставив себя улыбнуться им, и прошла в конюшню, где и надеялась найти Джулиана.

День клонился к закату. В это время конюшня обычно пустовала. Все лошади и ослы были в работе, кроме Сис-тер, отважного островного пони. Несколько дней назад он растянул сухожилие. Систер нежно заржала, приветствуя Анну, а Хьюго, местный козел, заблеял. Анна похлопала Систер по бархатному носу, вознаградила пинком попытку Хьюго пожевать подол ее юбки и огляделась в поисках Джулиана.

– Мэм-сахиб? – обратился к ней мальчик Джама, внезапно выскользнувший из тени. Судя по тому, что в руках у него были вилы, он чистил стойло.

– Ты видел мистера Чейза?

– Он, это, решил пойти на... прогулку. Сказал, что не нравится воздух в этом доме.

Говор Джима нельзя было спутать ни с чем. Круто обернувшись, Анна увидела, что он стоит у нее за спиной.

Он оглядывал ее неодобрительно, потом отвернулся и плюнул на солому. Анна изо всех сил старалась сдержаться и не показать своего отвращения.

– По какой дороге он пошел?

– Смекаю, того... он хочет остаться один. Когда у него... того... такой взгляд, то стоит смекнуть и не лезть к нему.

– Вы знаете, куда он пошел, или нет? – спросила Анна нетерпеливо.

Джим пожал плечами.

– Может, и знаю.

Анна уже начинала закипать, но ей не хотелось растрачивать свою ярость на Джима, ведь настоящей мишенью был именно Джулиан. Поэтому она прикусила язычок и перевела взгляд на Джаму.

– Ты видел, по какой дороге ушел сахиб?

– Думаю, к водопаду, мэм-сахиб.

– Благодарю.

Анна торжествовала. Она повернулась и гордо прошла мимо Джима, не добавив больше ни слова, но, к ее разочарованию, он пошел рядом с ней.

– Вам что-то надо? – спросила она надменно. Джим скорчил гримасу.

– Что я хочу и что не хочу – не всегда одно и то же. Например, я хочу сесть и поесть. А что должен делать, так это убедиться, что вы, черт возьми, не навредили себе, гуляя по этим джунглям одна. Ходят слухи, что в последнее время здесь творятся странные-престранные вещи.

– Это нелепость, – сказала Анна, прибавив шагу. – Мне не нужно, чтобы вы меня сопровождали. Я уже много раз ходила по этой тропинке.

– Не важно. Джули осерчает на меня, ежели я позволю, чтобы с вами случилось что-то худое.

Джим проскользнул на тропинку и оказался рядом с ней. Это был маленький, но жилистый человечек, немного выше Анны. Видимо, он еще не успел привести себя в порядок. Белая рубашка была измята и покрыта жирными пятнами, а бриджи и сапоги заляпаны глиной. И походка у него была какая-то странная, будто он клонился набок и не мог держать прямо ни ноги, ни плечи.

– Я не хочу вам грубить, но предпочитаю, чтобы вы не ходили за мной. То, что я собираюсь сказать Джулиану, дело личное.

Анна уже вступила в прохладный зеленый мрак джунглей. Она быстро шла по тропинке. Не забывала она и смотреть под ноги, чтобы случайно не наступить на змею. Тень, падавшая на тропинку от густой листвы, спасала от зноя.

– Наверное, так и есть, – безразлично ответил Джим, продолжая следовать за ней.

Анна сжала губы и сердито посмотрела на него через плечо. Ведь он не мог знать, что произошло между ней и Джулианом.

Ведь не мог?

При всех своих многочисленных и разнообразных недостатках Джулиан не производил впечатления человека, способного бахвалиться своими победами.

– А вы, того... не вскидывайтесь, – посоветовал Джим, как видно, прочитавший ее мысли. Он это сразу же понял по ее каменной неподвижной спине. – Когда я доведу вас до Джули в целости и сохранности, оставлю с ним наедине. Смекаю, что он тоже малость гневается на вас.

Анна глубоко втянула воздух, ощутив внезапную тревогу, но не растеряв гнева.

«Если Джулиан рассказал этому гному о том, что произошло между нами...»

– Я многого не знаю, но хорошо знаю Джули. Будь я на вашем месте, миссус, я бы держался подальше от него, пока его гнев не пройдет. Он, Джули, ведет себя скверно, когда на него сильно давят. Такой уж у него нрав.

– Благодарю за совет, – процедила Анна сквозь зубы. Подобрав юбки, чтобы не замочить их о влажную прелую листву, она продолжала идти вперед.

– Я его знаю с тех пор, как он был еще парнишкой лет двенадцати... и могу вам сказать, что он был и остается хорошим человеком. И вы не найдете лучше Джули. Он не заслужил, чтобы капризная юбка вертела и крутила им как хочет.

Наконец-то смысл намека дошел до Анны. Она буквально оцепенела от негодования. Глаза ее сверкали бешенством.

– Намекаете на то, что капризная юбка – это я? Считаете, что я плохо обхожусь с вашим Джули? Тогда я должна вам сказать, что вы переходите все границы дозволенного!

– Боже! Да вы не можете говорить на простом английском так, чтобы человек что-то понял! Как я и сказывал Джули, он, верно, свалил с катушек.

Вспыхнувшая от гнева Анна отвернулась от него, но продолжала идти по тропинке.

– В конце концов, на вкус и цвет товарища нет, – философски заметил Джим, обращаясь к ее спине. Анна уже приготовилась обернуться и уничтожить его своим взглядом, но тут услышала приглушенный рев водопада.

Она решила не тратить силы на этого раздражающего комара, а приберечь их для главного объекта своего гнева.

Пробившись сквозь густые лианы, нависавшие прямо над тропой, Анна остановилась на зеленой прогалине, в центре которой находился небольшой пруд. Экзотические птицы что-то весело щебетали над головой. Переплетавшиеся ветви образовали полог и не пропускали лучи солнца на прогалину. Крупные скалы с плоскими вершинами нависли над прудом. Другой берег пруда утопал в пышной зелени. Аромат манго наполнил воздух тонким благоуханием.

Маленькая обезьянка с оранжевой мордочкой, сидевшая на скале, любовалась своим отражением в пруду. К разочарованию Анны, обезьянка оказалась единственным живым существом в этом месте. Джулиана нигде не было видно. Раздосадованная Анна думала, что, вероятно, они разминулись где-то на дороге.

Где он может быть? По-видимому, он привык внезапно исчезать.

И как раз в этот момент черноволосая голова вынырнула на поверхность воды. Без сомнения, это был Джулиан.

Он еще не успел заметить Анну. При столь сильном шуме водопада было невозможно расслышать ее шаги. За ее спиной где-то совсем рядом находился Джим. Анна едва заметила его исчезновение, поглощенная Джулианом.

Все еще не замечая ее, Джулиан переплывал пруд долгими и плавными движениями. Его торс был обнажен. Она вдруг почему-то подумала, что и ниже талии он, вероятно, нагой. Если бы он вышел сейчас из воды, то ей было бы все равно. Она была слишком разгневана, чтобы обращать на это внимание.

А тем временем Джулиан доплыл до противоположного берега, нырнул под водопадом и через несколько секунд снова появился на поверхности.

И вот он заметил ее и нахмурился, замедлив движение, а потом, к ее возмущению, продолжал плавать, не обращая на нее никакого внимания.

Он плавал так еще с четверть часа, а потом встал в самой середине пруда во весь рост. Вода доходила ему до самого подбородка. Когда же он направился к противоположному берегу, Анна удостоилась прекрасного зрелища. Широкие плечи, столь же широкая спина, сужавшаяся к талии, мускулистые ягодицы, мощные бедра, рябившие мускулами при ходьбе, сильные икры, длинные поджарые обнаженные ноги – все это постепенно появлялось из воды.

Джулиан по-прежнему не обращал на нее внимания, и Анна взорвалась. Сжимая кулаки, она пошла вдоль берега к тому месту, где он стоял.

Джулиан вытирался полотенцем и едва взглянул на нее, когда Анна подошла к нему.

– Где вы были? – накинулась она на него со злостью.

– Не думаю, что для вас имеет хоть какое-нибудь значение мое местопребывание.

Он все еще едва смотрел на нее, потом нагнулся и принялся вытирать ноги. Анна нахмурилась, потому что вдруг поняла, что он с ней всего лишь удовлетворял свое вожделение, а теперь вел себя так, будто она и не была живым существом!

– Ах, не имеет значения? – повторила она, повышая голос. – Послушайте, мерзавец! Сринагар не отель, куда вы можете являться или уходить, когда вам заблагорассудится, никому не сказав ни слова!

– И с каких это пор я должен сообщать вам о моих перемещениях? – нагло спросил он.

– Я хочу, чтобы вы убрались из моего дома! – взорвалась Анна. – Навсегда! И сегодня же!

Это было кульминацией их отношений.

Мгновение он молчал, продолжая вытираться; потом, вместо того чтобы обернуть полотенце вокруг бедер, как сделал бы любой порядочный человек, он перекинул его через плечо.

Его поведение Анна восприняла как оскорбление. Она не сводила глаз с его лица, стараясь не замечать все остальное. Его нагота не смущала и не обольщала ее. Она вообще не произвела на нее никакого впечатления.

– Как раз своевременно, раз грядет свадьба. Я учту это, – заметил Джулиан.

– Какая свадьба? – спросила она растерянно.

– Уже забыли? Бедный Чарлз!

– Ах это! Я... я ему отказала, сейчас отказала. Да и вообще это не ваше дело, – возразила Анна, повышая голос. —

Как бы то ни было, речь не об этом. Я хочу, чтобы вы убирались из моего дома!

– Похоже, вы хотите слишком многого, но ваша судьба – не получать желаемого.

– И что это значит?

– Это значит, что я не тронусь с места, пока не решу всех своих проблем. А если вам это не по вкусу, то меня это не трогает.

Анна изумленно заморгала, удивившись, что он так же зол, как и она. Она угадала его гнев по потемневшим глазам, ставшим почти черными, а также по жесткости его тона, но никак не могла угадать причину гнева. Это ее бессердечно использовали и бросили, а не его!

– Скажите мне, – продолжил Джулиан с показной сердечностью, – этот Дамесни не понимает, что вы заинтересованы не в нем, а в любом мужчине, которым можно заменить Пола?

– О чем вы говорите? – не поняла Анна.

– Конечно, вы и с Дамесни смотритесь очень мило. Он уже побывал в вашей постели?

– Что за мерзости вы говорите!

– У меня и на душе мерзко. Так мерзко, что, черт бы вас побрал, если вы не оставите меня в покое...

Он повернулся к ней спиной и принялся натягивать бриджи. Возмущенная Анна изо всей силы хлопнула его по плечу.

– Не отворачивайтесь, я еще не все сказала!

– Вот как? – Он медленно обернулся и смотрел на нее со странным выражением удовлетворения на лице. – Ну, вы не можете утверждать, что я вас не предупреждал!

При этих словах он дотянулся до нее, схватил за плечи и рванул к себе. Теперь-то уж она никак не могла не заметить, что Джулиан полностью обнажен и в абсолютной боевой готовности. Анна сразу же почувствовала, как пикантная часть его тела уперлась ей в живот, будто он собирался пронзить ее насквозь.

– Пустите! Уберите от меня свои лапы, слышите? – упиралась Анна.

– О, я превосходно вас слышу, – ответил он совершенно омерзительным тоном.

Рот его скривился в насмешливой улыбке, и Анна тотчас же почувствовала себя парящей в воздухе.

– Не смейте! Опустите! Опустите меня на землю!

Но он нес ее с такой легкостью, сжав одной рукой оба запястья и лишив возможности сопротивляться. Джулиан не обращал внимания на ее яростные движения, на то, что она брыкается и извивается, как беспомощный котенок, которого он мог с легкостью усмирить.

– Опустите меня! – выкрикнула Анна, испепеляя взглядом его мрачное лицо. В его непроницаемых глазах появился удовлетворенный блеск.

– Ваше желание – закон, – пробормотал он.

И не произнеся больше ни слова, он сделал какое-то движение, и Анна почувствовала, что летит по воздуху. У нее даже не хватило времени закрыть глаза, прежде чем она плюхнулась в пруд с ужасающе громким всплеском.

33

Анна пошла ко дну камнем. Холодная вода сомкнулась над ней, обволакивая и засасывая в свою пучину. Анна опустилась на дно и теперь всеми силами пыталась выкарабкаться на поверхность. Она молотила по воде руками в тщетной попытке вырваться к свету и воздуху, но пруд был слишком глубоким. Анна не могла вынырнуть. Отчаянно борясь за жизнь, Анна все-таки всплыла и ухитрилась вдохнуть воздуха, прежде чем снова опустилась на дно.

Она подумала, что так недолго и утонуть. Конечно, Джулиан не мог так ее бросить... Он умел плавать.

«Неужели эта свинья уйдет, так и не поняв, что я этим искусством не владею?»

Страх взорвался бомбой в мозгу, когда Анна почувствовала, как кто-то вцепился в нее и тянет на поверхность. Это Джулиан тащил ее из воды, имея при этом бледный и угрюмый вид.

Задыхаясь и отплевываясь, судорожно втягивая воздух, Анна схватила его за шею. В его объятиях она пыхтела и дрожала и льнула к нему. Наконец-то они оказались в безопасности, на берегу. Анна была совершенно мокрой. Ее волосы стали похожи на крысиные хвосты, одежда промокла и сочилась водой, даже в башмаках хлюпала вода. Джулиан не отпустил ее, а продолжал сжимать в объятиях. Анна дрожала от холода, но вдруг почувствовала что-то теплое и твердое.

Несколько минут она наслаждалась ощущением тепла и безопасности. Это было так чудесно – находиться в его объятиях. Потом она вспомнила, как оказалась в пруду.

– Вы все-таки свинья, – прошипела она, как только ее дыхание восстановилось.

– Сожалею, – сказал он смущенно.

– Сожалеете? Я же могла утонуть!

Трудно было препираться в объятиях обнаженного мужчины, но Анна была слишком разгневана, чтобы думать об этом.

– Я не подумал, что вы можете не достать до дна ногами.

– Вы никогда ни о чем не думаете! Вы – беспринципный негодяй, бабник, хам. Вы такой ненадежный, бесстыдный...

– О! – только и сказал он. И тут Анна с яростью заметила, что, несмотря на все ее оскорбления, на его губах появилась улыбка. – Это...

Разъяренная, даже не сознавая, что собирается сделать, Анна сжала руку в кулак и изо всей силы нанесла ему удар в глаз.

Он даже вскрикнул и выронил ее. Анна больно ударилась бедром, но тут же вскочила на ноги, даже не поморщившись. Ее единственным желанием было убить его голыми руками. Обида и унижение, от которых она страдала всю прошедшую неделю, теперь только усилились. Ей казалось, что она видит весь мир сквозь какой-то красный туман. Зажав глаз рукой, он смотрел на нее с таким удивлением, что в другой обстановке это выглядело бы комично, но сейчас ей было не до смеха. Ей не смеяться хотелось, а кусаться, царапаться, бить его ногами...

И она бросилась на него с таким ужасным криком, что Джулиан предупредил:

– Анна! Прекратите!

Он отступил перед ее натиском, выставив вперед руки, как бы пытаясь защититься. Но Анна вдруг заметила, что Джулиан снова улыбается. Она тоже хитро улыбнулась в ответ, вспомнив внезапно, что у нее есть еще оружие – толстые кожаные башмаки. «Он же наг, как Адам!» – обрадовалась Анна.

И она со всей силы пнула его в голень. Джулиан вскрикнул и запрыгал на одной ноге, тут же сойершив роковую ошибку: он согнулся пополам, пытаясь потереть ушибленную ногу.

Следующий удар пришелся ему прямо в висок.

– Хватит! – взревел он, выпрямляясь, схватил ее за плечи и грубо встряхнул. – Прекратите! Вы похожи на дикую кошку! А иначе я перекину вас через колено и задам такую трепку, что вышибу из вас дух!

– Только попробуйте! – страшно завопила Анна и попыталась снова лягнуть его в голень.

Он увернулся, но еще сильнее сжал ее плечи. На мгновение в нем вспыхнула такая же ярость, что и в глазах Анны. Она внезапно заметила, что его взгляд смягчился, а сквозь черноту проглянула синева. И в этот самый момент она почувствовала предательское сжатие в нижней части желудка.

– О, Анна! – воскликнул Джулиан каким-то странным голосом.

Потом глаза его снова потемнели, а руки оказались у ворота ее платья. И прежде чем она успела сообразить, что он собирается сделать, он с треском разорвал ее платье до самой талии.

Анна чуть было не задохнулась, скрипучим голосом она попыталась протестовать, рванувшись из его рук, но он не выпустил ее, а продолжал терзать ее платье, даже несмотря на ее яростное сопротивление.

– Вы что, с ума сошли? Прекратите! Что вы делаете? Джулиан!

– Меня тошнит от ваших чертовых траурных платьев, – проворчал он. Одним мощным движением он разорвал ее платье до самого подола.

– Прекратите! – закричала Анна, когда он рванул остатки ее платья. Она тщетно пыталась поймать жалкие лохмотья мокрого шелка, а он яростно вырывал их у нее. Джулиан с мрачной ухмылкой увертывался от ее цепких пальцев. Свернув в комок изорванную одежду, он шагнул к пруду, нашел там же камень, завернул его в остатки мокрой одежды и швырнул этот узел на середину пруда. Потеряв дар речи, Анна увидела, как ее платье исчезает под водой.

И только тогда он снова повернулся к ней. Он смотрел на ее фигурку с явным восторгом и удовлетворением.

– Так-то будет лучше!

– Лучше? – задохнулась от возмущения Анна. Теперь она была одета в муслиновую сорочку. Ее руки были совершенно обнажены, а грудь торчала самым нескромным образом. В одной нижней юбке, подвязках, чулках и башмаках, с которых к тому же стекала вода, она выглядела явно непристойно. Не могла же она в таком виде вернуться домой!

– Лучше? – взвизгнула она. – Как вы смеете творить такое? Что мне теперь делать?

Довольный, он подошел к ней, сверкнув черно-синими глазами. Анна даже отступила на несколько шагов назад.

– Займитесь со мной любовью, – нагло сказал он и потянулся к ней.

– Что? Нет! – вскрикнула Анна. – Пустите меня, вы...

– Вы же понимаете, что и вам хочется того же, что и мне. Я хочу любить вас. И вы не сможете думать ни о чем другом и ни о ком другом.

Он притянул ее к себе и поцеловал в губы, несмотря на ее яростное сопротивление. И Анна сдалась. Разумом она понимала, что следует остерегаться его, но тело ее не слушалось. Оно сладко томилось, ломая на своем пути все препятствия. Она оказалась беспомощной перед этой жаждой, жаждой его близости. Она обвила руками его шею, запутавшись в густых прядях волос, и прильнула к нему.

Джулиан сжал ее грудь рукой, а потом проскользнул языком в рот, и Анна, уносимая вихрем желания, сразу же почувствовала, как разбухает ее грудь под его жаркими прикосновениями. Отвердевший сосок приподнялся, моля его о новых ласках, а Джулиан все водил и водил большим пальцем по этому болезненно чувствительному соску, одновременно другой рукой пытаясь уложить ее на землю.

И Анна затрепетала. Она почти теряла сознание, но пылко отвечала на его ласки и даже проникла своим языком в жаркую пещеру его рта. Так же, как и он, она принялась исследовать его губы. Анна была так увлечена этой игрой, что не чувствовала ни прохлады лиан под своей спиной, ни жесткости земли под ними, не слышала ни рева водопада, ни пения птиц, ни шуршания мелких зверьков в подлеске.

В эту сладостную минуту счастья она стала глухой, немой и слепой ко всему, кроме Джулиана.

Дрожащими руками он спустил бретельки с ее сорочки, всего на мгновение оторвавшись от нее, любуясь ее обнаженными прелестями. Огонь, сверкающий в его глазах, пожирал ее грудь и вызвал у Анны стон нетерпения. Инстинктивно она выгнула спину, будто предлагала ему себя. И тотчас же вскрикнула, когда он забрал в рот ее возбужденный и почти болезненный сосок.

В то время как Джулиан посасывал ее соски, Анна судорожно пыталась освободиться от своего белья.

Это с трудом удавалось, потому что она, придавленная его телом, извивалась и стонала, а он ласкал и дразнил ее грудь зубами, губами и языком, воспламеняя все ее ненасытное тело.

Джулиан не выдержал и принялся сам развязывать тесемки ее нижней юбки непослушными дрожащими пальцами. Когда ему наконец это удалось, он отбросил в сторону ее белье и встал перед ней на коленях, глядя на нее сверху вниз. Джулиан любовался затуманенными страстью глазами, ее приоткрытыми губами, вспухшими от его поцелуев:

Поглаживая ее стройные ноги, Джулиан понял, что они плотно сжаты. От его ласк у Анны перехватило дыхание. Ее глаза, полные томления, полуприкрытые тяжелыми веками, следили за его смуглой рукой, одновременно нежной и властной. Когда же он достиг своей цели, веки ее затрепетали, а глаза закрылись. Анна содрогнулась.

– Позволь мне войти, – прошептал он, пытаясь рукой раздвинуть ее бедра.

Он видел, что Анна была беспомощна против его ласк.

– Раздвинь для меня ноги, Анна.

Она неуверенно вздохнула, с силой втянула воздух, задержала его в легких, медленно и стыдливо раздвинула ноги.

Пытаясь успокоить, Джулиан нежно погладил чувствительную внутреннюю поверхность ее бедер.

Анна застонала.

И Джулиану показалось, что, возможно, очень даже возможно, он заставит ее полюбить себя.

Он вырвет у нее эту любовь умением обращаться с ее телом. Он будет снова и снова укладывать ее в постель, пока Анна не перестанет думать ни о ком, кроме него.

Она лежала обнаженная и распростертая перед ним, доступная сейчас для него в любом уголке тела. Ее полураскрытые губы явно жаждали поцелуев. Прогнув спину, она будто нарочно предлагала ему свою разбухшую грудь, и ноги ее были бесстыдно раздвинуты, как бы приглашая его к себе. Она желала его. Именно его, и никого другого, и это ее желание опьяняло и окрыляло его.

Он осторожно скользнул в нее... некоторое время не двигался, чего-то ждал. А она извивалась, будто не могла больше выносить этой сладостной пытки. Джулиан выждал, сколько смог, пока капли испарины не выступили на его верхней губе, а руки не начали дрожать. Потом он принялся яростно двигаться в ее теле. Раз, другой и третий... под аккомпанемент ее лихорадочных криков... и тело его отозвалось на них отчаянным взрывом, оставив его совершенно ослабевшим, дрожащим, обессиленным...

Долго он продолжал лежать так, баюкал ее в своих объятиях. Джулиан пока не осмеливался взглянуть ей в лицо. Да, он разгневался на нее, потому что увидел рядом с Дамесни, да, повел себя гадко! Но сейчас он надеялся, что наконец-то умиротворил ее. И все же он чего-то бояЛся. Боялся, что опьянение их любовными объятиями пройдет и она снова разгневается на него.

А он так отчаянно жаждал увидеть в ее глазах любовь!

Но вот она открыла глаза и улыбнулась ему дремотной улыбкой. Джулиан уже было облегченно вздохнул, но в этот момент выражение ее лица изменилось. Анна хмуро взглянула на него и вскочила на ноги.

– О нет! Ты не сделаешь этого во второй раз, бессовестная свинья! Как ты посмел заниматься со мной любовью, а потом без единого слова исчезнуть на целую неделю? А теперь вернулся, да еще с претензиями, да еще снова, как раньше, хочешь заниматься со мной любовью? Я не вынесу этого!

– И где же я был? Как ты думаешь? – со вздохом спросил Джулиан и поднялся на ноги.

– Ничего! – Разъяренная Анна нашла свою нижнюю юбку, натянула ее, потом схватила чулки и башмаки. – Посмотри, что ты натворил!

Она потрясла у него перед глазами своей истерзанной, разорванной, испорченной одеждой.

– Я все тебе возмещу, – пообещал он.

– Я не хочу, чтобы ты мне возмещал это! Я не хочу, чтобы ты приближался ко мне снова. Никогда!

Схватив то, что осталось от одежды, Анна побежала по тропинке.

А Джулиан остался на месте, задумчиво глядя ей вслед.

«Пожалуй, лучше оставить ее на несколько дней. Пусть остынет, прежде чем я всерьез приступлю к кампании по завоеванию ее сердца».

34

Спустя пять дней Анна сидела в дамском седле, пристроенном на боку Баликлавы. Это был захудалый ослик со шкурой, будто побитой молью. Но это было единственное животное в конюшне, пригодное для верховой езды.

Анна направилась по горному склону к своей плантации, где, как сказал ей Хилмор, сегодня днем он собирался расчистить землю под новый чай. Анна выглядела довольно нелепо: траурное черное платье дополняла огромная выцветшая синяя шляпа с опущенными полями, но зато она хорошо защищала от солнца; ноги ее были в крепких сапогах, а руки – в кожаных перчатках. Анна хотела собственными глазами увидеть все, что происходит на ее полях, как бы Джулиан ни возражал против ее вмешательства. Она и в самом деле надеялась, что ему это не понравится. Ей же не нравилось в нем все: от смуглой красоты и надменного вида до гастрономических пристрастий. Особенно раздражало, когда за обедом он воротил нос от карри!

Со дня незабываемого свидания у водопада она нарочно проявляла к нему чрезмерную холодность.

Она не была распутницей, которой можно воспользоваться, а потом бросить и забыть!

Джулиан же большую часть времени проводил в компании Хилмора, объезжая плантации и распоряжаясь расчисткой самых многообещающих участков, пригодных для оранжевого пеко. Анна возражала против этих экспериментов, но Джулиан твердо стоял на своем, объясняя, что дал Хилмору карт-бланш. Он хотел посмотреть, как будет выполняться этот план, независимо от того, нравится это Анне или нет.

Ей это явно не нравилось. Хилмор же, признавая ее формальной владелицей плантации, все более открыто принимал распоряжения от Джулиана. Она не могла заставить Джулиана покинуть имение, как ни старалась. Обычно все заканчивалось тем, что Анна яростно шипела на него и изрыгала оскорбления, на что тот отвечал насмешками. Джулиан твердил, что поля будут расчищены под оранжевый пеко, а если ей это не нравится, тем хуже для нее.

Таково было отношение Джулиана к ее возражениям. Анна злилась, но слишком хорошо сознавала, что бессильна в чем-либо помешать ему. Она решила больше не идти против его воли, а руководствоваться здравым смыслом.

– Осторожно, Баликлава, – предупредила Анна осла, который нехотя брел среди выступающих из почвы корней.

Переустройство плантации шло полным ходом. Было создано несколько новых водных резервуаров. Слонов использовали для транспортировки бревен: строили дамбу. Эти резервуары должны были наполняться дождевой водой во время сезона дождей, потом, когда настанет сухой сезон, эта вода сможет напоить жаждущие поля. Такая система ирригации использовалась по всему Цейлону, но в Сринагаре никогда не было средств построить нечто подобное. А теперь, разумеется, они появились.

Среди густой листвы мелькали красные мордочки обезьян, вынуждая Анну постоянно поднимать голову. Эти болтливые и шумные создания выглядели презабавно. Их ужимки могли рассмешить самого угрюмого человека. Но Анне стало не до улыбок, когда она вдруг заметила, как по ветке скользит ядовитая золотистая древесная змея. Слегка поежившись, Анна подалась вперед и принялась подбадривать осла, пытаясь заставить это еле тащившееся животное двинуться рысью. Она всегда опасалась, -что когда-нибудь змея свалится на нее с дерева. Теперь же нехотя и с раздражением она подумала, что Джулиан недавно предупреждал ее об опасности путешествий по джунглям в одиночку. В Англии леди всегда сопровождают в поездках ради благопристойности. На Цейлоне это делалось из предосторожности. Местные жители, как правило, были мягкими, безобидными людьми. Анна чувствовала себя с ними даже в большей безопасности, чем со своими земляками в Англии. Но несчастные случаи на Цейлоне все же происходили довольно часто. Например, острый сук падал внезапно с дерева и протыкал человека насквозь, пригвождая его к земле, или волчья змея нападала на ребенка, и родители теряли свое дитя; или неожиданно открывалась впадина в земле, и там могла исчезнуть целая семья.

Анна подняла глаза и содрогнулась. Древесная змея осталась далеко позади, но чувство опасности не покидало ее. По правде говоря, она готова была попросить Руби сопровождать ее, но та ненавидела местную фауну. Пауки вызывали у нее страшные вопли, и Руби жила в постоянном страхе, что когда-нибудь ночью к ней в постель заберется мангуст Моти. Оставались Раджа Сингха, три горничные, Айя, кухарка и Кирти. Именно из них можно было выбрать товарища для поездки по джунглям, но в этот момент все они были заняты своими делами. И Анна отправилась одна. И ничуть бы ее это не обеспокоило, если бы Джулиан и его омерзительный приспешник не прожужжали ей все уши о предстоящей опасности.

Черт бы его побрал этого человека!

– Да помедленней ты! – прокричала она ослу, но тот не обратил на нее никакого внимания.

И вот наконец Анна вырвалась из леса на первое поле. Натянув поводья, она попыталась заставить тупое животное замедлить бег. К счастью, внимание осла отвлек затрубивший где-то поблизости слон, что заставило его оглянуться и ответить ревом. Анна сумела таки заставить осла перейти на шаг. Она стала внимательно осматривать посадки, вызывавшие столь пламенные споры.

Проезжая мимо поля, где когда-то кусты чая были высажены ровными рядами, Анна с досадой увидела, что теперь они достигли огромной высоты – футов тридцать. Их стебли обрели толщину древесного ствола и на вид казались такими же крепкими, а нужные молодые ростки едва ютились на самых верхушках. Похоже, Джулиан и Хилмор оказались правы, как ни неприятно это признавать. Во всяком случае, что касалось этого поля. И все же Анна не могла поверить, что в столь бедственном состоянии оказалась половина плантации. Увы, такое запустение, должно быть, началось еще в те времена, когда плантацией управлял Пол.

Слоны и быки работали бок о бок с островитянами ярдах в двухстах от нее. Они расчищали выжженную прогалину между кустами чая и лесом.

Гикнув на Баликлаву, Анна направилась в сторону от работающих на поле островитян. Ей очень хотелось рассмотреть свои угодья до того, как все посадки выжгут, но ей никогда не приходило в голову, что огонь может начать распространяться бесконтрольно. Поля и раньше расчищали подобным способом, и никогда никто от этого не пострадал.

Анна медленно ехала вдоль рядов с посадками чая, но неожиданно заметила, что запах гари усилился. От едкого дыма глаза у нее начали слезиться. А погода-то была ветреная, ведь стоял сезон муссонов. И этим, должно быть, все объяснялось. Ветер распространял запах на большее расстояние, чем обычно.

И только тогда, когда струйки дыма начали пробиваться сквозь ряды посадок, Анна заподозрила, что дело совсем скверно.

Огонь оказался гораздо ближе к ней, чем она думала.

От этой догадки она похолодела. Должно быть, Балик-лава пришел к такому же заключению, потому что замотал головой и заревел. Протирая слезящиеся глаза и стараясь не поддаваться панике, когда удушливый и едкий дым повалил в ее сторону, Анна попыталась разглядеть, откуда распространялся огонь. Но со всех сторон ее окружали высокие крепкие стебли и дым. Сквозь дым Анна едва различила человека в каком-то странном костюме. Широко раскрыв глаза, Анна заморгала, и фигура пропала. Возможно, она только вообразила его, или...

Баликлава снова заревел и принялся приплясывать всеми своими четырьмя копытцами. И Анна с ужасом заметила десятки ящериц, выползавших из своих нор в поле. Казалось, они ползут отовсюду.

Потом к ним присоединились многочисленные змеи и индийские зайцы, и уже через несколько секунд земля оказалась покрытой волнистым ковром из живых существ, пытавшихся бежать от огня. Баликлава запаниковал и принялся бить копытом по земле, испуская пронзительный рев. Он молил о помощи.

Анна вскрикнула, пинком пытаясь заставить осла двигаться туда, откуда они пришли. Она низко пригнулась к холке животного, стараясь не дышать жарким и сгустившимся от дыма и искр воздухом, а потом вдруг услышала это мрачное потрескивание... Отовсюду, со всех сторон, к ней приближался огонь.

Прямо над головой внезапно загорелась густая листва чайных кустов. Она полыхала как факел, красным дождем осыпая все вокруг. Одна искра упала на круп Баликлавы. Осел взревел, повернулся вокруг своей оси и поскакал в противоположную сторону, едва не сбросив Анну со спины. Она вцепилась в седло обеими руками. Если бы она упала, огонь поглотил бы ее. Баликлава оставался единственным шансом на спасение.

Ветки били Анну по лицу, жалили ее. От ожогов спасала только одежда, но когда искра упала на ее шляпу, та задымилась.

Анна в панике принялась лихорадочно бить себя одной рукой по голове, сбивая еще не слишком сильное пламя. Ей стало ясно, что и одежда может заняться от падающих искр, и страх охватил ее снова. Какой ужас! Она может сгореть на собственном поле!

– Господи, помоги мне!

Искра снова попала в Баликлаву. Осел попятился, брыкнул и рванулся вперед в безумной надежде на спасение. Анна уже даже не пыталась руководить животным. Ослепленная дымом, она обхватила руками его шею, зарывшись лицом в жесткую гриву.

Треск огня становился все громче. Он нарастал, превращаясь в адский котел. Анна почувствовала, как на коже у нее образуются пузыри. Дышать стало почти невозможно. И Анна подумала, что уже обречена на смерть. Она представила лицо Пола. Так ли он был напуган, когда понял, что его смертный час настал?

Челси... Она не могла оставить Челси.

И Джулиана...

От душераздирающего крика Баликлавы она мотнула головой. Дым ослеплял ее, но Анна вдруг увидела, что они неизбежно приближаются к ревущему источнику огня. Анна кашляла и дико озиралась вокруг, пытаясь заставить осла повернуть. По-видимому, это глупое животное собиралось броситься в погребальный костер. Слезящиеся глаза Анны расширились от ужаса. Она оставила все попытки сопротивляться, когда поняла, что попала в ловушку.

Но ослик упрямо мчался к сплошной стене огня. Анна сознавала, что умрет уже через несколько минут.

«О Господи! Я не хочу умирать! Не хочу! Еще не готова!»

Она почувствовала, что мышцы Баликлавы неимоверно напряглись, и Анна инстинктивно крепче вцепилась в его шею. И тут животное сделало невероятный рывок. Оттолкнувшись задними ногами, осел прыгнул прямо в центр бушующего ада...

35

– Анна! Анна! Господи, Анна!

Каким-то чудесным образом Баликлава прорвался сквозь пламя и помчался по уже почерневшему выжженному полю. Рабочие, слоны и быки разбегались, когда осел пронесся мимо них как одержимый. Он вопил так, будто сейчас появится баньши[1]. Анна прильнула к его шее, не разжимая рук и едва соображая, что каким-то чудом они выжили.

– Анна!

Запах гари снова усилился. Едкий и острый, он обжигал ноздри. Баликлава скакал к лесу бешеным галопом, взбрыкивая и стараясь стряхнуть всадницу. Анна почувствовала, что ее хватка ослабевает, и вдруг страшно закричала, соскользнув и грохнувшись на землю.

Она осталась лежать среди колючей почерневшей стерни выгоревших растений, а осел помчался дальше уже без всадницы. Анна была как в тумане, не вполне понимая, что реально, а что нет.

Откуда-то доносились голоса. Кто-то кричал, звал ее по имени. Земля под ее головой вздымалась от топота десятков ног, бегущих к ней на помощь.

Джулиан добежал до нее первым. Упав возле нее на колени, он страшно прохрипел и принялся ощупывать ее ноги и бедра.

– Прекратите! – выкрикнула она, пытаясь избежать его прикосновений. Но слов ее нельзя было разобрать – из ее уст послышалось какое-то карканье, а потом – треск разрываемой одежды. К своему ужасу, она поняла, что Джулиан срывает с нее платье.

– Не надо! Прекратите! – закричала она снова, отталкивая его ослабевшими руками. Но он не слушал ее и пытался сорвать с нее одежду прямо посреди поля, в присутствии Хилмора и толпы островитян, собравшихся вокруг и с интересом глазевших на них.

– Ваша одежда тлеет! Вы, чертова маленькая идиотка! – завопил Джулиан на сопротивляющуюся Анну. Наконец смысл сказанного дошел до нее, и она прекратила вырываться. Оставшись только в одной тонкой сорочке, едва прикрывавшей ее наготу, Анна попыталась закрыться руками. А вокруг собралась толпа мужчин...

Джулиан смотрел на нее с яростью. Анна даже зажмурилась под его свирепым взглядом.

– Отойдите! – закричал Джулиан на глазеющих рабочих. – Отойдите от нее. Хилмор, принесите что-нибудь, чтобы я мог ее завернуть.

Островитяне, понурив головы, отступили на несколько шагов назад.

– Вы ранены? – с тревогой в голосе спросил Джулиан, снова обежав взглядом все ее тело с головы до ног. На удивление нежными руками он отвел волосы с ее лица.

Его глаза в этот момент буквально светились от какого-то чувства, характер которого определить она боялась. Вдруг она заметила, что на его пальцах осталось несколько серебристых прядей. По-видимому, волосы вокруг ее лица тоже обгорели.

А когда он дотронулся до ее щеки и вытер ее, то Анна увидела, что на руке остались следы сажи и кровь. Это была ее кровь. Вспомнив, как ее хлестали по щекам ветки, Анна подумала, что лицо ее, вероятно, сильно оцарапано. Как ни странно, царапины не болели. Похоже, у нее вообще ничего не болело.

– Какого черта вы делали на этом поле? – строго спросил он, но голос его уже донесся до нее откуда-то издалека. – Неужели у вас не хватило ума хотя бы дать кому-нибудь знать, где вы? Это, черт возьми, чудо, что вы не погибли! Вы же знали, что мы выжигаем это поле! Зачем вы сюда отправились? Неужто у вас совсем нет мозгов? – обрушился на нее Джулиан, но его ярость явно не проникала в ее сознание. Должно быть, он почувствовал неладное, когда заметил сонную улыбку. Анна инстинктивно поняла, что эта ярость, доведенная до белого каления, была вызвана страхом за нее. – Сюда! – крикнул он грубовато, заметив приближающегося с одеялом Хилмора.

Шерсть была шероховатой на ощупь и пахла свежестью. И Анна была благодарна за это тепло.

Однако, несмотря на обжигающее послеполуденное солнце, она никак не могла согреться. Стиснув зубы, Анна пыталась расслабиться. Тело ее сотрясалось. Джулиан выругался. При обычных обстоятельствах Анна покраснела бы до ушей, но сейчас она едва его расслышала. Она была в забытьи. Джулиан взял Анну, завернутую в одеяло, словно ребенка и понес домой. У нее не хватило сил даже на то, чтобы обхватить руками его шею. Анна лежала у него на груди с ощущением, что наконец-то вернулась домой.

Сейчас Анне было совершенно все равно, куда нес ее Джулиан. Она доверилась ему без малейшего колебания, будто он знал и делал то, что было для нее самым полезным. Она закрыла глаза, в полусне едва различая Джулиана и Хилмора, что-то вполголоса обсуждавших. Ее мозг ничего не фиксировал, пока она не услышала раздраженный голос Джулиана:

– Черт возьми, я хочу знать, кто устроил этот костер! Все сделали не так, как предполагалось. Узнайте, кто это сделал, и избавьтесь от него. Вы слышите меня?

– Да, сэр, – ответил Хилмор с явным уважением к мистеру Чейзу.

Несмотря на то что Анна находилась в столь плачевном состоянии, она все же заметила кое-что еше.

Ни у Хилмора, ни у остальных слуг, за исключением, возможно, Кирти и Раджи Сингхи, не оставалось ни малейших сомнений, что настоящим хозяином плантации Сринагара теперь стал Джулиан Чейз.

И Анна, к своему замешательству, вдруг осознала, что она почему-то довольна этим обстоятельством.

36

Пока они ехали домой, Джулиан бережно держал ее. Одной рукой он сжимал поводья, а другой придерживал Анну, чтобы та не упала. Анна с трудом сохраняла ритм дыхания, то соскальзывая в беспамятство, то снова выплывая из него. Если бы Джулиан не придерживал ее, то она давно бы сползла с седла, словно переваренная макаронина.

Джулиан тихонько чертыхался. Анна была почти все время без сознания, пока они добрались до дома. Она лишь смутно почувствовала, что лошадь остановилась. Высвободив ноги из стремян, Джулиан как-то ухитрился спешиться и снять ее с седла.

– Что с мэм-сахиб?

– Анна!

Раджа Сингха и Руби встретили их в парадном холле. Руби закричала от ужаса, заметив состояние Анны, а Раджа Сингха, как и всегда, оставался безмолвным. Джулиан коротко рассказал им о случившемся, пока поднимался по лестнице.

В конце коридора верхнего этажа появилась Кирти, выбежавшая из детской. Широко раскрыв рот и глаза, она с любопытством смотрела на Джулиана. Тот покачал головой, давая понять, что Челси следует оградить от этого зрелища, и Кирти тотчас исчезла в детской.

– Пошлите за доктором, – мрачно распорядился Джулиан, опуская Анну на постель.

Простыни показались холодными как лед, Анну сотрясала дрожь.

– Принесите одеяла, укройте ее хорошенько.

Руби побежала за одеялами, а Джулиан собрал все постельное белье и покрывала, закутал Анну, а потом сел на край постели. Анна ужаснулась от вида крови и сажи на своей одежде, но Джулиан успокоил ее:

– Это всего лишь неглубокие царапины. Не волнуйтесь, шрамов не останется.

Он сказал это так уверенно, что Анна успокоилась. Лежа в его объятиях, она немного расслабилась. Анна то открывала, то закрывала глаза, переводя взгляд с мрачного лица Джулиана на Руби, Раджу Сингху и горничных, столпившихся за его спиной. Руби казалась испуганной, а Раджа Сингха выглядел таким же невозмутимым, как всегда.

«Интересно знать, что могло бы вывести его из этого состояния, – гадала она. – Способен ли он что-нибудь чувствовать?» Горничные суетились, приносили свежую воду и салфетки, которыми Руби нежно отирала лицо, шею и руки Анны.

– Как вы могли допустить, чтобы с ней случилось такое несчастье? – свирепо набросилась она на Джулиана, кидая на пол еще одну окровавленную и черную от копоти салфетку. – Вам следовало бы проявлять осторожность...

Анна с трудом открыла глаза и увидела, как Джулиан стиснул зубы. Прежде чем он успел что-то сказать в свое оправдание, она собрала все свои силы и прошептала:

– Это не его вина. Мне надо было кому-нибудь сказать, куда я направляюсь. Как бы то ни было, со мной все хорошо, – улыбнулась она и тут же потеряла сознание.

Доктор все время давал Анне какие-то отвары. Последние двадцать четыре часа она пребывала в постоянной дремоте и едва сознавала происходящее. Услышав испуганный голосок Челси, она на короткое время пришла в себя, улыбнулась дочери и пробормотала, что вовсе не больна, а только очень, очень хочет спать и что к утру все будет в порядке.

Потом вошел Джулиан. Челси бросилась в его объятия, и Анне показалось, что ее дочь привязалась к новоявленному дяде. И Анна вдруг успокоилась, поняв, что у Челси есть кто-то еще, кроме слуг, кого она считает родственником и другом. И снова ее сморил сон...

Слухи о несчастье с Анной очень скоро распространились среди членов английского сообщества, тесно связанных между собой. И в дом потянулась нескончаемая череда визитеров. Вскоре ей стало намного легче дышать, хотя доктор Тэнди все еще очень волновался о ее самочувствии, а царапины на лице явно напоминали о пережитом. Прошла почти неделя, прежде чем Анна почувствовала, что может принять несколько гостей в спальне. Чарлз был первым, кто поспешил к ее ложу, будто она была на краю могилы.

– Право же, Чарлз, со мной все хорошо, – убеждала Анна чуть ли не в десятый раз. – Это доктор настаивает, чтобы я еще лежала в постели, потому что опасается за легкие, но это продлится не более недели. А царапины на самом деле не так ужасны, как кажутся.

Она полулежала, опираясь на гору подушек. Ночная кофточка со множеством оборок скрывала ночную рубашку, волосы ее были расчесаны и уложены в красивую прическу. Убранные со лба и перехваченные лентой, они каскадом серебристых волн ниспадали на плечи. Если не считать нескольких бледно-розоватых царапин, она выглядела весьма соблазнительно. По крайней мере не вызывало сомнений, что Чарлз думает именно так.

– Когда я услышал, что с вами произошел несчастный случай, то испугался до смерти, – сказал он, нежно глядя на нее. – Я хотел бы, чтобы вы дали мне право заботиться о вас. Вам нужен мужчина, Анна. Пора уже оставить прошлое в прошлом и смотреть в будущее. Я...

Что-то заставило ее бросить взгляд на открытую дверь спальни. И то, что она увидела, заставило ее отвлечься и больше не слушать Чарлза. Джулиан, одетый в свой обычный рабочий костюм, стоял и смотрел на них, сверкая глазами. Выглядел он угрожающе. Судя по его угрюмому лицу, гость ему явно не нравился. Заметив, что Анна смотрит на него, он отрывисто кивнул и вошел в комнату.

– Привет, Дамесни, – из вежливости поздоровался он с Чарлзом.

Анна незаметно высвободила свою руку, но недовольство на лице Джулиана едва ли стало меньше.

– Что вы здесь делаете среди дня? – спросила Анна Джулиана. С того дня, как с ней приключилось несчастье, она видела его обычно по вечерам или рано утром. Он заглядывал к ней в спальню справиться о здоровье и рассказать об усовершенствованиях, введенных им в Сринагаре.

– Я кое-что принес вам, – ответил он. И тут она впервые заметила большую коробку, перевязанную лентой, которую он держал под мышкой.

– О, благодарю вас! – удивилась Анна.

Джулиан бросил на нее быстрый взгляд и положил коробку в изножье кровати. Потом он с суровым видом повернулся к Чарлзу:

– Не сомневаюсь, что Анне очень приятно вас видеть, но доктор говорит, что ей необходим покой.

– Я ухожу, – заверил его Чарлз, хотя Анна запротестовала, попросив его побыть еще.

В ответ на ее слова Джулиан всего лишь поднял бровь и обратился к Чарлзу:

– Раз уж вы собрались уходить, я вас подожду. Мы только что получили новые саженцы чайных кустов, которые вы, возможно, захотите увидеть.

– Хотел бы, благодарю вас.

– В таком случае жду вас внизу. Пока, Анна!

Он снова бросил на нее тревожный взгляд и вышел. Чарлз, оставшись с ней наедине на несколько драгоценных минут, печально улыбнулся.

– Он заботливый малый, да? Ему явно не нравится, что я тут все вынюхиваю, – сказал Чарлз, внезапно мрачнея. – Не проявляет ли он к вам большего интереса, чем подобает питать к овдовевшей жене брата? Я хочу сказать, что вы ведь не кровные родственники?

– Чарлз! На что вы намекаете? – перебила его Анна и густо покраснела.

Если бы кто-нибудь заподозрил, какого рода интерес питает к ней Джулиан или насколько тесные отношения их связывают, разразился бы грандиозный скандал. Ее бы заклеймили позором как распутницу. Все ее друзья и знакомые были бы в ужасе. Ей не хотелось даже думать об этом.

– Я вовсе не имел в виду ничего такого, – сказал смущенный Чарлз. – Конечно, ваш деверь весьма заинтересован в том, чтобы ваше доброе имя осталось незапятнанным. Это вполне естественно. К тому же в доме живет миссис Фишер. Разумеется, дело не в том, что в этом есть необходимость, просто так все выглядит пристойнее. И все же... он ведь не приходится вам кровным родственником. Но вижу, что я вас расстроил. Больше не буду ничего говорить. Анна, если вам вдруг потребуется защита, а Чейза по какой-то причине не окажется рядом, пожалуйста, обращайтесь ко мне.

– Благодарю вас, Чарлз, но я думаю, что едва ли...

– Нет, конечно, нет, – поспешил добавить Чарлз. – Ну, я ухожу. Я навещу вас на следующей неделе, если позволите.

– Конечно, – ответила Анна.

Он поцеловал ей руку и вышел, а Анна со страхом посмотрела ему вслед. Возможно, Джулиан и не хотел с ней серьезных отношений, но он не желал также, чтобы она досталась кому-нибудь другому.

Его отношение к ней можно было сравнить с тем, как ведет себя собака на сене, и Чарлз это заметил. А если это заметил Чарлз, то мог заметить и кто-нибудь другой. Пойдет гулять сплетня, разразится отвратительный скандал, и Анна страшилась этого.

Анне надо было бы попросить Джулиана уехать сейчас же, до того как произойдет скандал. Но ведь она уже просила его об этом! Просила несколько раз.

Но уж если быть честной, она ведь не хотела, чтобы он уезжал.

... И тут Анна вдруг заметила коробку. «Неужели Джулиан и впрямь принес мне подарок?»

Право же, всю неделю после этого несчастного случая он был необыкновенно добр к ней. Но подарок! Джулиан не производил впечатления человека, способного делать подарки какой бы то ни было женщине, а уж ей тем более.

Анна нетерпеливо развязала ленту, подняла крышку коробки и увидела под несколькими слоями упаковочной бумаги нежно-зеленый шелк.

«Платье!» Это было не просто платье, как заметила Анна, а прелестное изделие из мерцающего индийского шелка, щедро отделанное кружевами и скроенное по последней моде. Настоящая мечта, а не платье! Такого она никогда не носила, а потому не стала терять времени, спрыгнула с кровати и поспешила его примерить.

37

Это платье шло ей, как ни одно другое. Анна стояла перед зеркалом, любуясь своим отражением. Необычный серебристо-зеленый оттенок шелка подчеркивал алебастровую белизну ее кожи, и глаза казались темными как изумруды. Поворачиваясь то так, то эдак, она восхищалась своей красотой. Корсаж с низким вырезом, отделанный кружевами, открывал значительную часть молочно-белой груди. Платье было роскошным и невероятно элегантным. Анна подумала, что Джулиан выбрал его и подарил ей неспроста. От этой догадки в ней все затрепетало.

«Почему он это сделал?»

Убеждая себя, что не стоит придавать его подарку слишком большого значения, она пыталась найти объяснение в том, что Джулиан, вероятно, не любит черный цвет. Анна даже улыбнулась от этой мысли. Джулиан во многих отношениях просто невыносим. Этот плут, бесчувственный и бесцеремонный, иногда доводил ее до такого состояния, что она хотела его убить. И все же... Она не захотела додумывать эту мысль до конца. Джулиан ранил ее сердце, и не раз. И она была бы Дурой, если бы снова поверила ему безоглядно.

И все же... разглядывая свое отражение в зеркале, она разрумянилась, глаза ее заблестели.

Анна бы сказала, что выглядит влюбленной. Неужели в Джулиана? Эта мысль ее испугала.

Позволить себе влюбиться в него – значит обречь себя на страдания.

Анна сняла и отложила прелестное платье в сторону, желая вернуться к реальности и траурной одежде. Она не могла позволить сильному физическому влечению к красивому мужчине взять верх над рассудком.

Серебристые волны ее волос каскадом упали на спину и лицо, мешая справиться с застежками и крючками.

– Ты прекрасна как русалка, – раздался от двери голос Джулиана.

– Почему ты никогда не стучишься? – спросила Анна.

– Меня иногда к этому вынуждают обстоятельства. Улыбка придавала смуглому лицу Джулиана некоторое очарование. От одного взгляда на него сердце Анны начинало биться сильнее. Он был таким высоким, таким красивым, таким мужественным...

– Я думала, что ты хочешь показать Чарлзу саженцы чая. Губы Джулиана раздвинулись в усмешке.

– Я солгал, – признался он, приближаясь к ней своей упругой походкой.

Анна вдруг смутилась и повернулась к зеркалу. Он остановился у нее за спиной, и в зеркале она увидела контраст: по сравнению с ним она показалась себе такой крошечной! Их глаза в зеркале встретились.

– Когда он спустился вниз, я вдруг вспомнил о неотложном деловом свидании. И, как я понимаю теперь, даже не солгал. Я очень хотел увидеть, как сидит на тебе это платье.

Анна оглядела себя в зеркале, потом подняла на него глаза.

– Оно прекрасно! Благодарю тебя. Но мне некуда его носить...

– Надень на обед, надень, когда соберешься навестить друзей.

Руки Джулиана опустились на ее обнаженные плечи. Анна попыталась не отвечать на эти прикосновения.

– Ты забыл, что я в трауре.

Его рот дернулся, в глазах появился дьявольский блеск.

– Я ничего не забыл. Но с тех пор прошел год, даже больше. Не думаешь, что слишком затянула с трауром?

– Я любила Пола.

– Все это в прошлом. Или ты хочешь сказать, что все еще любишь его?

– Я всегда буду его любить. Джулиан помрачнел.

– Ты маленькая дурочка, – пробормотал Джулиан хрипло, прижимаясь ртом к ее губам.

Анна и не пыталась уклониться от поцелуя. Ее чувственная суть жаждала этого, в то время как разум кричал об опасности. Но Анна была слишком слаба перед обаянием Джулиана.

Она влюблена в него...

«Господи! Неужели это правда?»

Эта мысль испугала Анну. Она боялась его любить. Не могла же она полюбить этого шантажиста, мошенника, вора, так умевшего нравиться женщинам? Это было безумием, даже больше чем безумием! Но ей почему-то чертовски нравилось прикосновение его губ – таких теплых, хотя и требовательных. Казалось, так и должно быть. Она скользнула руками по его плечам, ощупывая сильные мускулы. Потом поднялась на цыпочки, чтобы было удобнее.

Джулиан издал негромкий хриплый звук, обхватил ее талию и прижал к себе вплотную. Было заметно, как Анна таяла в его объятиях. Она обвила руками его шею, зарывшись пальцами в его густых черных волосах, и целовала Джулиана с такой жадной страстью и отрешенностью, будто изголодалась по его губам. Неужели она влюбилась? Анна старалась прогнать эту мысль. Но она хотела его. Больше всего на свете!

Она была потрясена, когда Джулиан внезапно отстранил ее.

– Джулиан... – начала было Анна, но тотчас же замолчала, видя угрюмое выражение его лица.

– Джулиан, – передразнил он ее отвратительным фальцетом. – По крайней мере, на этот раз ты хоть имя назвала правильно.

С этими словами он оттолкнул ее и повернулся к гардеробу. Изумленная Анна онемела, когда вдруг он распахнул дверцы шкафа и принялся срывать платья с вешалок, одно за другим, небрежно перебрасывая через руку.

– Что, ради всего святого, ты делаешь? – задыхаясь, выговорила Анна, когда наконец вновь обрела дар речи.

– Этот фарс зашел слишком далеко. Ты оплакивала мужа год. Теперь достаточно.

Он сгреб из ее гардероба все черные платья! До единого! Анна хотела остановить его, но Джулиан грубо отпихнул ее руку.

– Ты не смеешь забирать мои платья!

– Не смею? Вот увидишь, маленькая лицемерка. – Он смерил ее презрительным взглядом.

– Лицемерка?

– А как еще это назвать? Ты ложишься со мной в постель, позволяешь мне любить тебя, любишь меня так страстно и горячо, как никакая другая женщина в моей жизни, и в то же время постоянно твердишь, что любишь своего покойного мужа и не снимаешь траур, пытаясь доказать это!

– Я люблю... – начала Анна протестующе, но тотчас же умолкла. Джулиан повернулся к ней с искаженным от ярости лицом.

– Если ты еще раз произнесешь его имя, клянусь, что задушу тебя, – пробормотал он сквозь зубы.

В этот момент он выглядел таким свирепым, что испуганная Анна отступила на шаг.

– Боишься меня? Я тебя не осуждаю. Для этого есть все основания, – удовлетворенно усмехнулся он.

Его глаза, устремленные на нее, сверкали как два угля, извлеченные с самого дна преисподней.

– Джулиан...

Анна умолкла, посмотрев на него широко раскрытыми глазами.

Не произнося больше ни слова, он повернулся к раскрытому шкафу и стал срывать с вешалок оставшиеся траурные платья. Потом, бросив на нее последний обжигающий взгляд, вышел из комнаты.

Безмолвная Анна беспомощно смотрела ему вслед. Она даже не сразу поняла, что разом осталась без приличных нарядов, не считая этого зеленого платья, что было на ней. Анна была в такой ярости, что уже хотела растерзать его в клочья назло Джулиану, но что-то остановило ее. Наверное, несравненная красота этого платья. Кипя от ярости, она все же решила поменять его на другое, цвета лаванды, которое однажды уже надевала ради Джулиана. Воспоминание об этом еще больше рассердило ее. Анна решила все же найти Джулиана и вернуть свои мрачные траурные туалеты.

– О, Анна, как приятно видеть тебя не в черном платье! – проворковала Руби, внезапно появившаяся откуда-то из недр дома. Отпустив этот комплимент, она была вознаграждена сердитым взглядом и неодобрительным бормотанием. Подруга раскрыла рот от удивления, но ее замешательство продолжалось недолго.

– Господи, солнышко, куда ты так спешишь?

– Он забрал все мои платья!

– Что?

– Ты меня слышала? Он забрал всю мою одежду!

– Ты говоришь о Джулиане?

Руби была заинтригована.

– Конечно, о Джулиане!

– Но почему?..

– Почему-почему... Потому что он говорит... не важно что!

– Потому что ему надоели твои черные платья, да? – понимающе кивнула Руби. – Я не удивляюсь.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Анна с раздражением. Руби недоуменно заморгала.

– Ну, просто все это уж слишком очевидно! Он в тебя влюблен без памяти, а иначе зачем бы он стал разделываться с твоими траурными платьями. Я бы сказала, что он просто помешался от ревности.

– От ревности?

– К Полу.

– Пол умер!

– Не имеет значения, если для тебя он еще жив.

– Это самое нелепое высказывание, какое я слышала в своей жизни!

Руби пожала плечами.

– Джулиан и я... Я же вижу, что его раздражаю. И как он может ревновать к Полу? Это абсурд!

Руби снова пожала плечами.

– Я... – Внезапно Анна замолчала и с яростью принялась оглядываться. – По какой бы причине он это ни сделал, факт остается фактом: он забрал все мои платья! Если я не найду его, пока он с ними чего-нибудь не сотворил, на мне не останется, фигурально выражаясь, и нитки.

– Посмотри туда, – сказала вдруг Руби, указывая в сторону конюшни.

Анна тоже заметила поднимающийся столб дыма.

– Если он вдруг осмелился!..

Она стиснула зубы и побежала туда, где дымил костер. Руби молча последовала за ней, стараясь скрыть живейший интерес к происходящему.

– Мне нравится этот решительный джентльмен, – пробормотала она едва слышно.

– Что? – спросила Анна, бросая взгляд через плечо. В этот момент они как раз приближались к конюшне.

– Не важно, дорогая, это не имеет значения. Ну погляди на это!

Анна замерла на месте. В огне полыхали ее платья.

– Вы негодяй, надменный мерзавец! – закричала она.

Джулиан повернулся от костра и спокойно ворошил граблями угли. Анна схватила грабли и с отчаянием попыталась вытащить хоть несколько своих платьев, оказавшихся наверху.

– Неужели пристойно так выражаться дочери викария? Джулиан обхватил ее за талию и оттащил от костра. В этот момент платья разгорелись вовсю, пламя теперь жадно пожирало тонкий шелк, муслин и тафту.

– Посмотрите только, что вы наделали! – завопила Анна, с ужасом глядя на то, как ее платья сворачиваются, будто сухие листья, моментально обугливаются и превращаются в пепел.

Джулиан крепко держал ее за талию, не давая броситься к костру, но она отчаянно сопротивлялась. Когда стало ясно, что уже невозможно спасти хоть что-нибудь, он ее отпустил.

Анна ловко вывернулась и принялась размахивать граблями перед его носом с такой яростью, что могла бы снести ему голову, но Джулиан успешно увертывался.

– Хватит вам! – закричал Джим. Его присутствие Анна заметила только теперь. Он схватил ее сзади, прежде чем Анна снова успела размахнуться, а Джулиан, ухмыляясь, вырвал у нее из рук грабли.

– Отпусти ее, Джим, – приказал он, как только опасность миновала.

– Ну, если ты так хочешь... – неуверенно сказал Джим.

Отпустив Анну, он поспешно отступил. Анна едва замечала его присутствие, еще меньше внимания она обратила на Джаму, стоявшего у двери конюшни и с безопасного расстояния наблюдавшего за этой сценой. Не заметила она и помощника Джамы, вынырнувшего из конюшни с уже оседланными лошадьми.

Все внимание Анны было приковано к Джулиану.

– Я сейчас же закажу новые, – шипела она, сжимая кулаки.

Джулиан улыбнулся и подошел к Анне.

– Бесполезно, моя радость. Я точно так же поступлю с новыми. Тоже сожгу их. Говоря откровенно, если я еще раз увижу тебя в черном платье, сорву его, где бы ты ни находилась. Даю тебе слово.

Эта угроза была произнесена так тихо, чтобы ее могла расслышать только одна Анна.

– Дотронься до меня еще раз, и я...

– Ты – что, любовь моя?

Она замолчала. Джулиан хмыкнул. Душившая ее ярость лишила Анну дара речи.

– Вот так-то лучше, умница, – похвалил ее Джулиан. Анна с пылающими от гнева щеками все еще не могла говорить и тщетно искала подходящие слова. Слова достаточно язвительные, чтобы остановить Джулиана. Но он повернулся и пошел прочь – туда, где мальчик держал наготове двух лошадей. Джим следовал за ним как тень.

– Увидимся за ужином! – крикнул Джулиан Анне и взял в руки поводья. Насмешливо улыбнувшись ей на прощание, он пришпорил лошадь, ударив ее каблуками в бока, и умчался. Джим рысью затрусил за ним.

– Это... это... – Анна тщетно пыталась что-то сказать Руби. Та только глубоко втянула воздух.

– Солнышко, если он тебе надоел, отдай его мне! Анна ответила ей таким испепеляющим взглядом, что та поспешила взять свои слова назад.

38

Лишенная почти всего своего гардероба, мрачная Анна провела несколько дней в своей комнате.

Руби сочувствовала ей, но в то же время эта ситуация ее забавляла.

Вспоминая о Джулиане, этом ухмыляющемся дьяволе, Анна чувствовала, как ее душит гнев. Как ей хотелось стереть эту ухмылку с его лица пощечиной! Лягнуть его в голень, укусить в мускулистое плечо.

Как он посмел поставить ее в такое положение? У нее возникло крайне неприятное чувство, что она стала посмешищем для всех своих слуг, если не всего сообщества.

Если она не могла появиться в своем обычном траурном платье, то предпочла не появляться на людях вообще. Так она и объявила Руби, когда утром, на второй день после аутодафе, та пришла сообщить ей, что внизу ждет швея, чтобы начать работу над ее новым гардеробом. Конечно, это было любезностью Джулиана.

– Я не собираюсь заказывать новые платья, – огрызнулась Анна. – Так и скажи ей. Хотя... – Она подумала и улыбнулась. – Пожалуй, можешь послать ее наверх. В конце концов, что-нибудь я закажу!

Руби задумчиво посмотрела на Анну. У нее, конечно же, были кое-какие догадки насчет того, что на уме у подруги, но Руби не стала спорить.

Анна все-таки заказала полдюжины новых платьев, и все – черного вдовьего цвета.

Скоро она покажет Джулиану Чейзу, как ей угрожать!

А до тех пор пока готовые платья не будут доставлены – их швея обещала сделать через пять дней, – она решила не покидать свою комнату.

«Потом, – подумала Анна, – я появлюсь одетая как прежде. Если Джулиан осмелится дотронуться до меня хотя бы пальцем, я выцарапаю ему глаза».

Многочисленные визитеры наводнили Сринагар, и Анна была рада оставаться в своей спальне. Единственной каплей дегтя было то, что ее гостьи (язык ее не поворачивался назвать их «леди»), должно быть, радовались счастливому случаю побыть с Джулианом без нее. Конечно, по большей части его не бывало дома, но у нее не оставалось сомнений, что те, кому он явно отдавал предпочтение, например Антуанетта Ноук, попытаются выследить его. Она, конечно же, сделает вид, что очень заинтересована процессом разведения чая, но только ради единственной цели – побыть с ним!

Вместе с визитерами поступали приглашения на обеды, музыкальные и литературные вечера и другие увеселительные мероприятия. Эти приглашения, конечно же, были адресованы не одной только Анне, но и Джулиану. Хотя плантации находились довольно далеко друг от друга, соседи Анны были весьма общительными людьми.

До болезни Пола Анна любила посещать разные вечера, и после своего возвращения на Цейлон она тоже побывала на нескольких. Теперь же старалась отклонять все приглашения, объясняя это тем, что еще не вполне здорова. Но на самом-то деле все было много сложнее... она и сама не совсем понимала свои чувства к Джулиану, чтобы оказаться вовлеченной в светскую жизнь вместе с ним, особенно если все вокруг станут перешептываться насчет ее траура! К тому же пока еще у нее не было подходящего туалета.

Джулиан все-таки взял на себя смелость и принял приглашение, адресованное им обоим.

– Подумай только! Он послал записку Антуанетте Ноук, в которой сообщил, что мы с радостью примем ее приглашение на ужин! Конечно, он волен ехать куда угодно, но только без меня, так ему и передай!

– Нет, – ответила Руби, – скажи ему об этом сама.

– Ладно, скажу.

Взяв со стола бумагу и чернила, Анна принялась писать, потом позвала Раджу Сингху и попросила его как можно скорее передать записку Джулиану. Удовлетворенная, она надела ночную рубашку и легла в постель.

Она и в самом деле слишком скверно себя чувствовала, чтобы посещать какие-либо светские вечеринки.

Двумя часами позже Анна лежала в постели, опираясь на гору подушек, и чувствовала себя вполне уютно. Перед ней возвышалась куча тряпок, из которых она шила кукольные туалеты, готовя сюрприз ко дню рождения Челси, которой скоро должно было исполниться шесть лет.

В этот момент в коридоре послышались знакомые шаги.

– Ага! Вот и приближаются неприятности, – пробормотала Руби.

– Ничего подобного, – ответила Анна надменно и снова склонила голову к шитью. Ее охватил знакомый трепет, но отнюдь не неприятного свойства.

– В чем дело? – спросил Джулиан, входя в комнату без церемоний с ее скомканной запиской в руке.

Он был без сюртука. В такую жару это было вполне разумно. Его рубашка и бриджи были засаленными, грязными и мокрыми от пота, а волосы на затылке собраны в хвост. Лицо блестело от испарины. Сейчас он казался еще смуглее, чем обычно.

Он, по-видимому, только что вернулся с поля и был явно чем-то недоволен.

– Вас никогда не учили стучать? – спросила Анна высокомерно, поднимая брови.

– Нет, – ответил он, прищурившись под ее взглядом.

Анна нахмурилась, почувствовав, что он выбивает почву у нее из-под ног, и с такой силой вонзила иглу в ткань, что та уколола большой палец ее другой руки. Вскрикнув от боли, Анна сердито посмотрела на него.

– У вас ко мне дело?

– Вы прекрасно знаете, зачем я пришел. Вы едете сегодня на этот вечер!

– Если вы прочли мою записку, то должны знать, что я не могу. Я неважно себя чувствую.

Джулиан произнес столь нелицеприятные слова по поводу ее объяснения, что уши Анны вспыхнули от такой непристойности, но она не дрогнула.

– Нет нужды браниться.

– Я буду браниться, когда мне вздумается. Я достаточно долго терпел вашу хмурую физиономию. Вы поедете со мной на этот вечер, даже если мне придется тащить вас за волосы.

– Говорю вам, что я больна, – сжав губы, буркнула Анна.

– Черта с два вы больны!

– Вы же уничтожили мой гардероб! Скажу откровенно: мне не в чем ехать!

– Зеленое платье вам очень к лицу.

– Я не могу появиться сейчас в таком платье на людях. В лучшем случае, если в лиловом или сером.

Казалось, что Джулиан потемнел до черноты, а голос стал просто скрипучим.

– Моя дорогая, если вы появитесь в чем-либо другом, я сам надену на вас зеленое платье. Можете мне поверить.

– Не смейте мне угрожать! – Анна совсем забыла об учтивости. Выпрямившись в постели, она сверкнула глазами.

– О, я осмелюсь и на большее, чем угроза. Попробуйте меня испытать, тогда увидите.

– Я вас не боюсь!

– В таком случае у вас не больше мозгов, чем у курицы. – На мгновение он с силой сжал бахрому постельного белья. – Карету приготовят к шести, я буду вас ждать.

– Можете ждать сколько угодно, я не приду, – бросила Анна ему вслед, когда он уже направлялся к двери.

– В таком случае пеняйте на себя! – пригрозил Джулиан и вышел.

39

Внизу часы пробили шесть. Анна, упрямо скрывавшаяся в своей спальне, услышала слабые отголоски этого боя. Ее охватило беспокойство. Она явно нервничала, ожидая в любой момент услышать в коридоре шаги Джулиана.

И предчувствие не обмануло ее.

Эти быстрые и решительные шаги невозможно было спутать ни с чем. Поняв, что он остановился перед дверью, Анна напряглась и мрачно улыбнулась. Дверная ручка задергалась под его рукой. Неужели он считал ее такой глупой? Конечно, дверь надежно заперта на ключ.

Эта трусиха Руби отказалась поддержать ее, боясь, как она выразилась, «адского скандала». Поэтому Анна и была одна. Вытянувшись в струнку, она с тревогой смотрела на дверь. Ладони ее стали влажными. Она слишком нервничала, стоя спиной к окну и неосознанно сжимая руки перед грудью в молитвенном жесте. Еще раньше она переоделась, заменив ночную кофточку на батистовый пеньюар, перехваченный под грудью широким синим поясом. Волосы перевязала на затылке простой синей лентой, а на ноги надела атласные башмачки. Это был туалет леди, собиравшейся провести вечер в своей спальне, а именно это Анна и намеревалась сделать.

Дверная ручка снова задергалась, но тщетно. Потом послышался властный стук.

– Анна?

– Уходите! – твердо и холодно заявила она, испытывая прилив гордости.

– Если вы не откроете сейчас же, я вышибу дверь.

– Вы не посмеете!

– Ну что же! Сейчас увидим!

Анна нахмурилась. Дверь была дубовая, замок тоже был мощным и прочным.

Конечно, Джулиан не мог вышибить такую дверь. Или все-таки мог?

Она не успела додумать эту мысль до конца. Дверь содрогнулась так, что на шум должен был сбежаться весь дом.

Анне не хотелось, чтобы все стали свидетелями войны между ней и Джулианом.

– Ладно, иду! – крикнула она, когда дверь снова содрогнулась от мощного удара.

Анна повернула ключ в замке и широко распахнула дверь. Джулиан, ослепительно красивый в черном вечернем костюме, с мрачным лицом стоял на пороге.

Анна ответила ему таким же мрачным взглядом.

– Мэм-сахиб? – послышался голос Раджи Сингхи, появившегося в коридоре. – Я вам нужен, мэм-сахиб?

На какую-то долю секунды Анна испытала искушение ответить утвердительно, но ей не хотелось причинять неприятности Радже Сингхе, а это непременно случилось бы, если бы он бросил вызов Джулиану.

– Нет, со мной все в порядке, Раджа Сингха, – ответила она самым любезным тоном. – Благодарю тебя.

Под внимательным взглядом Раджи Сингхи она не могла ссориться в коридоре с Джулианом. Прикусив язычок, Анна отступила, чтобы дать Джулиану войти. Он прошел мимо нее без единого слова, и Анна закрыла дверь.

Пожалуй, ее враг успешно взял эту крепость, битва проиграна. Мысль о победе Джулиана не давала ей покоя. Огонь мести буквально разгорелся в ее глазах, когда она увидела, что Джулиан уже вынимает из гардероба зеленое платье.

– Я сказала тебе, что не поеду! – заявила Анна решительно, стараясь держать свои чувства под контролем.

– Ну и что? Поди сюда!

Видя, что она все еще упрямится, он схватил ее за руку и потянул за пояс пеньюара.

– Не смей!

В панике Анна ударила его по рукам. Их глаза встретились...

– У тебя был выбор, – проговорил Джулиан ехидно, и его голос звучал неумолимо. – А теперь раздевайся, мы и так опаздываем.

– Я не могу раздеваться, пока ты здесь.

– Можешь и будешь! Иначе я сам тебя раздену.

Он снова потянул пояс, который наконец-то развязался. Под пеньюаром была только тонкая ночная рубашка. Анна поспешно запахнула пеньюар.

– Нет! – закричала она, отступив на безопасное расстояние и придерживая пеньюар на груди обеими руками.

Анна не хотела, чтобы ее насильно раздевали. Это было хуже любого унижения. Лучше уж одеться самой, как он лелел, и сохранить хоть малую толику достоинства.

– Твоя взяла, я поеду с тобой. Если ты выйдешь, я оденусь, – сказала она ледяным тоном.

Джулиан рассмеялся:

– О нет, моя прекрасная леди. У тебя уже была такая возможность. Я тебе не доверяю. Вдруг тебе вздумается выпрыгнуть из окна? Ты оденешься при мне, или я сам тебя одену.

– Я тебя ненавижу!

– Весьма вероятно. Ну!

Анна признала свое поражение. Кипя от негодования и злобы, она отступила за ширму в углу. Пока она снимала свой пеньюар и ночную рубашку, он бросал ей элементы дамского туалета на край ширмы. За прозрачной нижней сорочкой последовали две нижние юбки, чулки и подвязки. Было унизительно представлять, как он роется в ее нижнем белье, но, похоже, он хорошо знал, что надето на леди под платьем.

Анна натянула через голову сорочку, торопливо надев нижние юбки. Она не доверяла Джулиану и опасалась, что в любую минуту он может ворваться за ширму.

Натянув чулки и подвязки, Анна на мгновение остановилась в нерешительности, покусывая губу, потом протянула руку за пеньюаром, накинула его и вышла из-за ширмы.

Джулиан отдыхал на стуле. На нем был черный сюртук, черные бриджи и черные сапоги, а также белоснежная сорочка, и галстук был повязан безупречно. Никогда еще она не видела его так модно и тщательно одетым. Его бронзовое лицо, полное иронии и насмешки, было невероятно красивым. Он рассматривал ее, подняв брови, и Анна надменно вскинула подбородок и проследовала к своему гардеробу.

– Если ты выйдешь из комнаты и пришлешь ко мне Руби, я буду готова через пять минут. Даю слово.

С пылающими щеками она схватила зеленое платье и двинулась назад к ширме.

– О нет. Ты опять запрешься здесь на несколько часов. Если тебе нужна помощь, я окажу ее.

– Мне не нужна твоя помощь!

– Я не раз помогал – гм... надеть даме корсет.

– Ну а мне не будешь помогать!

Но Джулиан в момент оказался за ширмой и сделал это так непринужденно, будто вошел в гостиную. Анна уже сняла пеньюар. Какое-то мгновение Джулиан жадно разглядывал ее. Она стояла перед ним в прозрачном нижнем белье, прижимая к груди корсет. Глаза Джулиана блеснули.

– Повернись, – скомандовал он.

Анна медленно повиновалась. Джулиан взял корсет у нее из рук и повернул ее к себе, обнимая за плечи. К ее смущению и унижению, он все сделал с необычайной легкостью. И это свидетельствовало о его незаурядном опыте, столь необычном, как ей казалось, для мужественного человека.

Вероятно, подобную услугу он оказывал легионам своих любовниц!

– К чему корсет? – спросил он, застегивая его.

– Этого требует фасон платья!

Джулиан с такой силой потянул шнуровку корсета, что Анна едва не задохнулась.

– Вцепись во что-нибудь и держись крепко.

Анна безропотно подчинилась, обеими руками крепко вцепившись в подоконник, пока Джулиан затягивал шнуровку. Она редко надевала корсет и, уж конечно, не носила его затянутым так туго. Можно было предположить, что Джулиан сделал это специально, но Анна не собиралась просить его ослабить шнуровку.

– Что-нибудь не так? – поинтересовался он вежливо, оглядывая ее с головы до ног.

Конечно, он сделал это намеренно!

– Что может быть не так? – спросила Анна с наигранной любезностью. – Не будешь ли так любезен передать мне платье?

Джулиан только приподнял брови, но послушно бросил ей платье. Анна надела его, потом повернулась спиной.

– Застегни, – попросила она, думая, как бы ему отомстить за то, что он вынудил ее отправиться на вечер к миссис Ноук.

Анна улыбнулась.

– Тебя что-то рассмешило?

Джулиан посмотрел на нее с подозрением. Шурша шелковыми юбками, Анна остановилась перед туалетным столиком, чтобы причесаться и заколоть волосы. Она была вынуждена признать, что выглядит прелестно.

Анна принялась расчесывать волосы, движения ее стали чувственными и медленными. Она увидела в зеркале, как потемнели его глаза.

– Ты великолепна! – сказал Джулиан, когда Анна закончила с прической. Он сделал шаг вперед и положил руки на ее молочно-белые обнаженные плечи. Их глаза снова встретились, и Анна мгновенно почувствовала, как кровь прилила к ее щекам.

– Пойдем? – спросила она холодно, выскальзывая из-под его рук и поворачиваясь к двери.

С удовлетворением она заметила, как хмуро Джулиан последовал за ней.

40

Антуанетта Ноук жила в каменном доме, построенном в английском стиле, в сорока пяти минутах езды от Сринагара. Муж был намного старше ее. Он сделал состояние на корице, а потом умер, оставив жене все, что имел. Все ожидали, что Антуанетта продаст плантацию и вернется в Англию, но она почему-то этого не сделала. Злые языки судачили о том, что в Англии она была никем, всего лишь дочерью какой-то девицы из бара, а на Цейлоне признана достойной леди.

Какова бы ни была причина, но ее плантация Спайс-Хилл была самым лучшим поставщиком корицы на острове. Она была богата как набоб и обладала приятной внешностью. Гладкие темно-каштановые волосы, пышная грудь и тонкая талия, а также хорошие манеры, позволявшие ей сойти за высокородную даму.

Собственно говоря, эта леди была лакомым кусочком для любого джентльмена, питавшего надежду устроить свою личную жизнь и приумножить состояние, получив имущество богатой жены.

Антуанетта поспешила приветствовать Анну:

– Моя дорогая Анна, мне так приятно, что вы смогли посетить нас! Вы прекрасно выглядите. А какое роскошное платье!

– Благодарю вас.

Антуанетта повернулась к Джулиану, а тот приветствовал ее такой медлительной улыбкой, от которой, несомненно, у любой женщины в зале поднялась бы температура. И, разумеется, у Анны тоже. Хотя и не так, как он рассчитывал. Спина Анны буквально одеревенела, а улыбка могла бы заморозить не только Антуанетту.

– Добрый вечер, Антуанетта, – поприветствовал хозяйку Джулиан.

«Значит, они уже настолько подружились, что называли друг друга по имени! Очаровательно!» – злилась Анна.

– Джулиан, вы самый лучший брат, какого только можно себе представить, – заворковала Антуанетта. – Мои братья никогда не стали бы вывозить меня в свет, уж скорее отправились бы в Африку.

– В таком случае им недостает здравого суждения о вас.

– Он... – пробормотала Анна, – он мне не брат!

Но Антуанетта пропустила мимо ушей ее реплику, и Анне ничего не оставалось, кроме как стоять с застывшей улыбкой, пока госпожа Ноук флиртовала с Джулианом.

Было очевидно, что веселая вдова избрала его своей добычей.

Может, Джулиан и обладал изысканными манерами, но он не брезговал тем, чтобы заглянуть за отороченное пышными оборками декольте хозяйки, пока они разговаривали. С другой стороны, как можно упрекнуть в этом мужчину?

Анна подумала о своей маленькой груди. Ее скромные прелести не шли ни в какое сравнение со сладострастной роскошью Антуанетты.

Анна не собиралась соревноваться с кем бы то ни было за внимание Джулиана. Ей было ясно, что этот человек – распутник. Слишком уж легко поддалась она его вульгарной привлекательности. Пусть он поколебал ее нравственность своим натиском, но у нее еще оставалась гордость!

– Пройдемте в гостиную. Я хочу предложить вам аперитивы перед обедом. Все в сборе, кроме Дамесни и Кэр-ролов.

Положив руку на локоть Джулиана, Антуанетта повела всех в гостиную. Прилагая отчаянные усилия, чтобы не показать своего разочарования и раздражения, Анна поплелась в хвосте.

Дочери Кэрролов, Люсинда и Локаста, были примерно одного возраста с Анной. Но они были такими непривлекательными! Так и не побывав замужем, они, по общему мнению, считались безнадежными старыми девами. Казалось, их вполне удовлетворяла жизнь с родителями.

Том Кэррол получил образование в Англии и вернулся незадолго перед тем, как Анна покинула Цейлон. Это был стройный молодой человек двадцати двух лет. Жизнь на плантации ему глубоко претила. «Чертовски пресная!» – как он выражался.

Анна гадала, действительно ли его родители верят, что он сможет со временем взять в руки бразды правления на семейной плантации?

Войдя в гостиную вслед за Джулианом и Антуанеттой, Анна сразу же поняла, что все взоры обратились к ним.

Том Кэррол, к ее изумлению, внезапно замолчал и уставился на нее.

– Боже мой! – воскликнул он и поспешил к Анне. – Я ведь вас знаю? – спросил он, весьма невежливо пренебрегая Антуанеттой и Джулианом. Том не сводил с Анны своих карих глаз.

– Думаю, да, – ответила Анна, несколько смущенная.

– Это миссис Траверн, Том, – вмешалась Антуанетта, забавляясь ситуацией. – Конечно, вы ее помните!

– О, так вы замужем.

Он был явно разочарован и уже собирался отвернуться.

– Она овдовела, – сообщила Антуанетта, уже откровенно потешаясь. – Но это не значит, что у нее нет защиты. Здесь ее родственник Джулиан Чейз. Джулиан, Том Кэррол.

– Мистер Кэррол, – сказал Джулиан, слегка поклонившись.

Он с пристрастием оглядел молодого человека, но затем его лицо как-то утратило напряжение. По-видимому, он не счел опасным соперником этого щуплого франта с напомаженными волосами, расфуфыренного как денди.

– Не принести ли вам стаканчик шерри, миссис Траверн? – спросил Том.

Слегка ошарашенная его вниманием, Анна кивнула в знак согласия. К их небольшой группе тут же присоединились Майкл и Джонатан Харрисы. Как и Тому Кэрролу, им было по двадцать с небольшим. Анна хорошо знала их родителей. Они с Полом часто принимали Джорджа и Элизабет Харрис в Сринагаре, навещали и их на чайной плантации. Но никогда раньше их дети (она считала их мальчиками, хотя они были примерно одного возраста с ней) не проявляли к ней серьезного внимания. И вдруг оказалось, что они, как и Том Кэррол, смотрят на нее как-то по-особому. Это ее, конечно, смутило.

– Вы выглядите сногсшибательно, миссис Траверн, – сказал Джонатан, старший из братьев, склоняясь к ее руке.

– Да, просто сногсшибательно, – согласился Майкл, тоже, в свою очередь, целуя ей руку. Глядя на них с недоумением, Анна торопливо отняла руку.

– Кажется, вы отправились за хересом для миссис Траверн…– напомнил Джулиан Тому Кэрролу. А тот все топтался вокруг образовавшейся группы. Джулиана и Антуанетту это очень забавляло. Анна бросила на него умоляющий взгляд. Антуанетта продолжала представлять его другим гостям. Том Кэррол, то и дело оглядываясь, неохотно отправился за хересом.

– Дорогая, вы и оглянуться не успеете, как снова выйдете замуж, – прошептала ей на ухо Антуанетта.

Анна и глазом не успела моргнуть, как хозяйка дома увлекла Джулиана за собой, сказав, что хочет попросить его помочь выбрать закуски.

– Вы не можете просто так бросить меня, – еле слышно пробормотала Анна Джулиану. Том Кэррол вернулся со стаканом хереса. Теперь трое молодых людей жадно пожирали ее глазами. Так обычно собаки пожирают глазами кость. На Анну это действовало слишком возбуждающе. Она вдруг осознала, что, если не считать мужа, она никогда по-настоящему не разговаривала с молодыми людьми, да и теперь не знала, что делать, что говорить им...

И это мужское внимание ее неприятно удивило.

– Все будет в порядке, – пробормотал Джулиан, пожимая ей руку и стараясь хоть как-то успокоить. Потом Джулиан удалился с Антуанеттой, которая завладела им. Анне пришлось принимать знаки внимания своих будущих поклонников, и она старалась как можно лучше справиться с этой ролью.

К счастью для душевного равновесия Анны, к их группе присоединилась Мэри Чилдерз. Это была уравновешенная матрона среднего возраста. Анна с облегчением бросилась к ней. К ним подошли также Люсинда и Локаста Кэррол и Элинор Чейзен. Анна была довольна, что Элинор, похоже, захотела привлечь к себе внимание молодых людей. Анна в это время с удовольствием поболтала с пожилыми леди. Она нашла, что у нее гораздо больше общего с ними, чем с незамужними девицами, главным интересом в жизни которых были поиски жениха, а Анну это не тревожило.

– О, мои дорогие, вы слышали, какой ужас постиг семью, жившую возле Джафны?

К ним подошла Хелен Чейзен, окутанная облаком лилового шелка, и встала рядом с дочерью.

– Я говорю об ЭвансаХ, владевших большой каучуковой плантацией. Кажется, они дали ей имя «Калипсо». На прошлой неделе их нашли убитыми, зарезанными во сне. Всех шестерых! Дэвид... мой муж говорит, что это дело рук последователей какого-то ужасного культа.

– Какой кошмар! – сказала Анна.

– Я знал их сыновей. Боже милостивый! Не говорите только, что Ричард и Маркус убиты! – воскликнул, помрачнев, Джонатан Харрис.

– Они все убиты, мой дорогой. Родители и четверо детей, – подтвердила Хелен Чейзен. – Это просто ужасно.

– Культ, вы сказали? Что за культ? – спросила с ужасом Локаста Кэррол.

– Думаю, какой-то местный религиозный культ. Они называют себя головорезами или душителями, как сказал Дэвид. Они верят в какую-то богиню, не помню, как они ее называют, которая повелевает им убивать. О, пусть лучше Дэвид вам расскажет. Вы же знаете, ему известно все обо всех диковинных вещах, которые здесь происходят. Иногда меня удивляет, как я уживаюсь с ним.

Она подозвала мужа, но не успела ему ничего сказать, потому что ее перебила Элинор:

– Папочка, мама рассказывала нам о семье плантаторов, убитых ради какого-то культа. Это правда?

В голосе ее звучал ужас.

Дэвид Чейзен хмуро посмотрел на жену и успокаивающе положил руку на плечо дочери.

– Это правда, но не вижу оснований рассказывать об этом тебе. И, право же, тебе не о чем беспокоиться. Джафна далеко отсюда. Здесь такого не случится.

– Но что это за культ? – нетерпеливо перебил Майкл Харрис.

Бросив укоризненный взгляд на жену, Дэвид Чейзен принялся объяснять:

– Их называют еще душителями, хотя их подлинное имя Хиндустани Тага. Их религия сводится к культу убийства. Они должны постоянно проливать кровь, чтобы умилостивить свою богиню, служить которой поклялись. Они считают убийство благим делом. Должно быть, правда, что убийство семьи Эванс – дело душителей. Ходили слухи, что несколько членов этой секты пытались привить этот варварский культ на нашем острове. Но ведь убийство мог совершить какой-нибудь изгнанный из дома слуга. Я, например, склонен считать, что душители не имеют к этому отношения. Они бы не осмелились вырезать целую семью британских подданных. Можете мне поверить.

– Нет, конечно, нет, – откликнулась успокоенная Элинор.

Ее мать виновато посмотрела на мужа. Джонатан Харрис все еще хмурился.

– А какие они, эти душители? Как их можно узнать? Дэвид Чейзен суховато рассмеялся:

– В том-то и дело, что они внешне ничем не отличаются от других туземцев. Но если их посылают на убийство, тогда они украшают себя, протыкая кожу на теле крошечными копьями, и носят что-то вроде кольчуги. Во всяком случае, это то, что я слышал.

Внезапно Анна почувствовала, как по спине у нее пробежали мурашки. Она вспомнила, что видела человека в тюрбане, с металлической пластиной на груди и с чем-то блестящим. Неужели это была кольчуга?

Нет, конечно, нет. Должно быть, с ней сыграло шутку ее воображение. А возможно, это был просто местный житель, как и она, пытавшийся спастись от огня. Хотя...

– Добрый вечер вам всем.

Это прибыл наконеЦ-то Чарлз. Он поклонился своим друзьям и соседям, а потом подошел к ней.

И внимание всей группы было отвлечено от ужасных событий. Разговор принял общий характер. Чарлз окинул Анну внимательным взглядом.

– О, Анна, вы выглядите прелестно! – сказал он. – Приятно видеть, что вы наконец распростились с трауром. – Он понизил голос. – Может быть, мы поговорим об этом позже?

– Прошу к столу! – объявила Антуанетта.

Том Кэррол и братья Харрис принялись оспаривать друг у друга честь повести Анну к столу.

Но она была рада сослаться на свое обещание Чарлзу.

Обед был прекрасным, с ростбифом, картофелем, пудингом – меню, весьма необычным для Цейлона. Коровы для большинства островитян были священными животными. С ними обращались как с домашними любимцами, а не как со скотом, обреченным на заклание. Однако Антуанетте удалось с этим справиться, и обед оказался великолепным. Джулиан поедал его с особым удовольствием. Сидя по правую руку от хозяйки, он смеялся, болтал и ел с аппетитом, что особенно раздражало Анну. Конечно, дело было не в удовольствии, которое он получал от вкусной еды. Гораздо больше ее сердило то, что он, по-видимому, наслаждался обществом хозяйки.

Потом леди принялись болтать о модах и детях, а джентльмены наслаждались бренди и сигарами. К смущению Анны, Джонатан Харрис и Том Кэррол наперебой оказывали ей знаки внимания. Чарлз, направившийся к Анне, похоже, был этим удивлен.

Что же до Джулиана, то он едва удостоил ее беглого взгляда, после чего снова обратился к хозяйке дома. Уязвленная Анна постаралась очаровать поклонников и, к своему удивлению, весьма преуспела в этом.

– Как мы будем развлекаться? – спросила Антуанетта, вспомнив наконец об обязанностях хозяйки. Она обратилась ко всем присутствующим, но при этом обольстительно улыбалась Джулиану. – У меня есть фортепьяно. Мы могли бы спеть или потанцевать. А джентльмены могли бы сыграть в карты...

– О, давайте потанцуем, – пискнула Элинор, жеманно складывая руки под подбородком. Она пыталась изобразить детский восторг, и Анна заподозрила, что ради этого она практиковалась перед зеркалом.

– Пожалуйста, миссис Ноук, можно нам потанцевать?

– Конечно, моя дорогая, если все остальные согласны.

Антуанетта оглядела зал. Послышалось несколько благодушных слабых возгласов протеста от джентльменов постарше, потому что они предпочитали карты, но их бунт был тотчас же подавлен, так как их жены присоединились к гостям более молодого возраста и принялись мягко журить своих мужей за их вялость.

Грейс Кэррол предложили поиграть на фортепьяно. Она ударила по клавишам и заиграла какую-то мелодию. Анну сразу же принялись осаждать молодые поклонники. Выиграл Том Кэррол, без лишних затей потянувший ее на образовавшуюся для танцев площадку. Анна засмеялась. Оказалось, что она прекрасно помнила все па из этого живого сельского танца. Прыгая по залу с разгоревшимися щеками, она вдруг поняла, что получает от этого удовольствие.

Она поискала глазами Джулиана. Он танцевал с Антуанеттой Ноук, но через голову своей дамы наблюдал за ней. Черт бы его побрал! Он угадал ее настроение, но она призналась бы в этом, если бы только ее живьем сварили в кипящем масле. Судя по его загадочной улыбке, он прочел ее мысли по глазам.

41

– Анна, вы будете танцевать?

Протанцевав с каждым из своих новых поклонников, Анна ухитрилась тайком пробиться к стульям у стены, где обычно собирались матроны, мечтавшие посплетничать. Там ее и нашел Чарлз. Бог знает сколько времени прошло с тех пор, как она танцевала с кем-нибудь, кроме Пола! Сначала ей казалось, что не стоит танцевать с другими – это попахивает неверностью. Но Пол умер, и теперь, когда Джулиан против ее воли вытащил из траура, не было причины так уж отказываться от удовольствия. При этой мысли она вдруг почувствовала себя невероятно молодой и беззаботной.

– С удовольствием.

Она весело улыбнулась Чарлзу, позволив ему взять себя за руку. Сидевшие рядом дамы улыбнулись с одобрением, а Чарлз поднял ее, собираясь танцевать.

Грейс Кэррол заиграла другой бравурный сельский танец, и Анна с легкостью протанцевала его. Ей было так весело! Так славно смеяться и танцевать, даже невинно флиртовать с разными мужчинами. Приятно было сознавать, что на ней красивое платье. Приятно, что оно делало ее привлекательной. И чертовски было приятно видеть восхищение в глазах партнеров.

Джулиан, черт бы его побрал, конечно же, прав, заставив ее выйти из заточения. Прав, что привез ее сюда.

Она поискала его глазами. Теперь он танцевал с Элинор Чейзен. В своем вечернем наряде он выглядел невероятно красивым, с этими черными волосами, зачесанными гладко назад и перевязанными на затылке простой черной лентой, с дьявольскими искорками в глазах. Он явно поддразнивал свою изящную партнершу, а выглядел так, что у Анны дух захватывало.

Анна испытала укол ревности. Казалось, он без всяких усилий подчинял себе женщин. Это было для него столь же естественно, как дышать. Может быть, он решил увлечь ее, потому что не мог поступить иначе? Он что, считал необходимым очаровать каждую встречную женщину?

Эта мысль была весьма неприятной, но Анна отогнала ее прочь.

Мелодия закончилась. Грейс поднялась со стула – должно быть, слегка передохнуть.

Джордж Харрис и Дэвид Чейзен играли в вист, а их жены с удовольствием сплетничали в другой половине комнаты. Мэри Чилдерз обмахивалась веером и болтала со своим мужем. Антуанетта без особого труда удерживала возле себя молодых Кэрролов, млевших от восторга, а дочери Кэррол беспомощно наблюдали за этим. Анна посочувствовала Ло-касте и Люсинде. Со своими тускло-каштановыми волосами и простыми непривлекательными лицами, не говоря уже о фигурах, облаченных в безвкусные платья с обилием воланов, оборок и лент, они никак не могли соперничать с Антуанеттой. Хозяйка дома выделялась своей крикливой красотой. Ее щеки и губы были такими же яркими, как и вишнево-красные полосы на платье, а декольте и узкий корсаж представляли пиршество для мужских глаз. Разумеется, всю эту нежную белую плоть щедро сдабривала рисовая пудра, но то, что было понятно женщинам, мужчины не могли разглядеть. Девочки Кэррол были сразу же отодвинуты на второй план, а по лицам молодых Харрисов можно было понять, что они совершенно ослеплены пышной красотой Антуанетты.

«Странно видеть, какие преимущества дает столь дебелая грудь», – отметила про себя Анна с отвращением.

Чарлз отвел Анну в дальний угол зала и принес им обоим по чаше пунша. Анна медленно цедила восхитительный напиток и улыбалась ему. Но вдруг за ее спиной раздался голос, услышать который она жаждала весь вечер:

– Приятно проводите время?

В голосе Джулиана она расслышала раздражение. Он явно был не в восторге от того, что Анна так уютно чувствует себя с Чарлзом. Похоже, это расслышала только Анна.

На мгновение их взгляды встретились. И вдруг ей показалось, что они одни в комнате.

– Невероятно! А вы?

– Конечно! Мисс Чейзен – прелестная партнерша.

Элинор, висевшая у него на руке, захихикала и скромно потупила глазки. Право, было непонятно, что нашел Джулиан в этой молодой и глупой девчонке. Разумеется, если не считать того, что она была очень хорошенькой, да к тому же наследницей огромного состояния.

Улыбка Анны угасла.

Элинор подняла глаза и застенчиво улыбнулась Джулиану. Анна готова была поспорить на свои сережки, что эта девчонка примеряла и улыбку перед зеркалом. Она знала Элинор еще тринадцатилетней девочкой и помнила, что та всегда была большой кокеткой и уж никак не робкой.

Возможно, мать внушила ей, что бойкостью мужа не заполучишь. И Анна нахмурилась, подумав, что Элинор, возможно, ищет в Джулиане мужа. Она все еще хмурилась, нотут Грейс Кэррол, по-видимому, подкрепившись чашечкой чаю, снова села за фортепьяно. Ее муж уютно устроился рядом.

– Что мне сыграть на этот раз? – спросила Грейс через плечо, обращаясь ко всему обществу.

– Вальс! Вальс!

Элинор была в экстазе. Она снова вспыхнула и потупила глазки, а Анна закусила губу. Конечно, Джулиан был не так глуп, чтобы попасться на такую дешевую уловку. Его нельзя было обмануть этой наигранной невинностью. Но, бросив взгляд на него, Анна осталась разочарованной – на его лице явно читался интерес к партнерше.

Но Антуанетта, покинув Харрисов, уже шествовала через всю комнату к группе, где был Джулиан. Анна наблюдала за ее приближением с таким же видом, как если бы смотрела на подползающего паука. Видела она и то, как Локаста и Люсинда рьяно принялись искать партнеров.

Покинутые Антуанеттой, юноши Харрис оказались легкой добычей.

Локаста сейчас танцевала с Майклом Харрисом, а Люсинда – с Джонатаном. Грейс сидела за фортепьяно и победоносно улыбалась. Ни для кого не было секретом, что она возлагала большие надежды на брак младшей дочери со старшим отпрыском Харрисов. Потому никто и не удивился, что она так охотно согласилась сыграть вальс. И вот наконец зазвучали вступительные аккорды вальса.

– Анна, – начал Чарлз, поворачиваясь к ней.

Та, исподволь наблюдая за Антуанеттой, смущенно улыбнулась ему. Расстояние до ее добычи стремительно сокращалось, а Том Харрис спешил Анне навстречу. В конце концов, можно потанцевать и с Чарлзом, раз Джулиан, этот единственный мужчина, с кем бы она действительно хотела танцевать, даже не пригласил ее!

Но нет, Анна не могла, решительно не могла бросить Джулиана в хищные объятия этой веселой вдовушки или этой наигранной невинности с широко раскрытыми глазами. Ни в коем случае! Она желала его сама.

– Помнится, я обещала этот танец своему деверю, – сказала она, улыбаясь как можно приветливее, чтобы не обидеть Чарлза, и положила руку на плечо Джулиана. – Разве не так, Джулиан?

Одно мгновение, всего одно короткое мгновение, он молча смотрел на нее. Анна уже начала опасаться, что он откажется. Это было бы крайне унизительно для нее, но Джулиан просто улыбнулся, беря ее за руку.

– Какая у вас замечательная память, Анна! Прошу прощения, мисс Чейзен, мистер Дамесни.

Элинор надулась, а Джулиан повел Анну на середину. Антуанетта, опоздавшая всего на долю секунды, все-таки сумела взять себя в руки, вымученно улыбнувшись. Чарлз же остался в замешательстве. Он явно не знал, как развлечь сразу двух прелестных женщин, желающих танцевать с другим. На танцевальной площадке Джулиан заключил Анну в объятия.

Она вдруг поняла, что именно этого ей все время и хотелось больше всего.

– Чем обязан чести побыть в вашем обществе? Прежде у меня появилось отчетливое впечатление, что вы явно мною недовольны.

– Это так.

– Значит, вы так и не простили меня за то, что я заставил вас поехать?

– Нет, не простила.

– Обманщица!

Это было все, что он произнес. Но Джулиан улыбался, будто прекрасно знал, почему она заставила его танцевать.

Стараясь обуздать свою предательскую плоть, Анна опустила глаза, как это сделала бы Элинор Чейзен. Этот плут был невозможен. У нее возникло неприятное чувство, что он прекрасно понимает, какое действие оказывает на нее. Она была вынуждена терпеть его руку на своей талии, терпеть его сильные теплые пальцы, сжимавшие ее ладонь, но старалась не обращать внимания на то чувство, которое возникало у нее, когда их бедра соприкасались. А еще улыбаться ничего не значащей вежливой улыбкой, дабы не вызвать подозрений у наблюдавших за ними досужих кумушек. Широкая юбка задевала его сапоги, и шелест этого соприкосновения звучал тревожно и волнующе. Она старалась не смотреть на него, но все равно что-то вызывало у нее головокружение и тревогу. Все кружилось за его спиной... А она все смотрела на его рот, хотя смотреть не следовало.

Одного взгляда на эти приоткрытые в улыбке губы оказалось достаточно, чтобы Анна вдруг вспомнила, какие ощущения она испытывала от его поцелуев.

И внезапно у нее возникло яростное желание, чтобы он поцеловал ее.

– Если вы не перестанете смотреть на меня так, я вызову шок у ваших друзей – начну заниматься с вами любовью прямо здесь, у всех на виду.

Щеки Анны залил пунцовый румянец. Смущенная, она подняла на него глаза, и их взгляды снова встретились. Не мог же он догадаться, о чем она думает? Или мог?

– Читать ваши мысли очень легко'. Они написаны на вашем лице, – сказал он, будто она вслух задала ему вопрос.

– Не знаю, о чем вы говорите!

Он посмотрел на нее насмешливо.

– А я-то думал, что вы не трусиха, Анна.

– Я не трусиха!

– Трусиха! Вы хотите меня, я это знаю. И я... я хочу вас. Последние его слова были произнесены хриплым шепотом.

– Перестаньте! Могут услышать! – зашипела она на него, бросая украдкой взгляды вокруг.

Мимо них скользили другие пары, погруженные в танец. Они явно не ведали о том, какие чувства ее одолевают, как бушует горячая кровь. Господи, этот человек мог лишить ее разума всего лишь словом!

– Вам ведь нравится быть царицей бала? – задал он провокационный вопрос, мягко улыбаясь и заранее зная ответ.

– Очень.

Анна вызывающе вздернула подбородок. Она уж точно не хотела, чтобы кто-нибудь догадался о том, какое действие Джулиан оказывает на нее.

– Я так и подумал! Вы вышли за Пола слишком уж молодой. У вас не было возможности получать удовольствие от жизни.

– Мне бы хотелось, чтобы вы перестали говорить язвительно о Поле.

Ей было так трудно сохранять необходимую дистанцию между ними, потому что на самом-то деле ей очень хотелось обвить его шею руками.

– Я так и сделаю, когда вы забудете его, – произнес он сквозь зубы.

И вдруг до нее дошло! Во внезапном озарении она поняла то, что уже давно подозревала, что мучило ее.

– Господи! Вот в чем дело! – воскликнула она в ужасе. – Вы хотите меня, потому что прежде я принадлежала Полу. Получается, что я – это всего лишь один этап в вашем бессмысленном соперничестве с братьями!

Он ничего не ответил, только смотрел на нее не отрываясь с таким видом, будто она ударила его.

В этот момент темп музыки вдруг ускорился, и Джулиан закружил ее по танцевальной площадке все быстрее и быстрее, обнимая так крепко, будто хотел раздавить. Его губы изогнулись в язвительной усмешке.

Анна заставила себя улыбнуться. Она догадывалась, что для других танцоров и всех, кто просто наблюдал за танцами, они выглядели так, как и любая другая пара. Он – такой высокий и смуглый, с этой своей разбойничьей красотой, с четкими, будто высеченными резцом, чертами; и она – маленькая, хрупкая, в серебристо-зеленом платье, с молочно-белой кожей, похожая на лесную фею. Анна представила себе эту картину, и на ум пришли Аид и Персефо-на. Она подумала, что любовь и ненависть, которые Пер-сефона испытывала к своему похитителю, вероятно, были столь же сильны, как и те чувства, что питала она к Джулиану.

Ей ужасно хотелось ранить его, уязвить, заставить страдать, отплатить ему за то, что мучило ее сейчас. И в то же время она жаждала свернуться калачиком в его объятиях, чтобы он сжимал ее и никогда не отпускал.

По его реакции она поняла, что не ошиблась. И от этой мысли ей захотелось плакать.

– Ведь это правда? Да? – спросила она тихо, когда темп танца стал более спокойным.

– Вы так хорошо меня знаете, – насмешливо сказал он, прижав ее к себе неприлично крепко.

– Пустите! Вы держите меня слишком близко к себе! – прошипела Анна.

Пуговицы его жилета врезались ей в грудь, а бедрами он давил на нее так, что их ноги оказались тесно прижатыми друг к другу. Бороться с этим было бесполезно и не дало бы ничего, кроме нежелательного внимания окружающих к их скандальной близости. Все это мгновенно пронеслось в мозгу Анны, и она изо всех сил наступила острым каблуком ему на ногу.

– Ох!

Другие пары выделывали рядом какие-то пируэты и, конечно же, заметили интригующую сцену, разыгравшуюся на их глазах. Анна чувствовала их любопытные взгляды.

– У меня болит голова, – сказала она отчетливо, чтобы каждый мог ее услышать. – Думаю, мне лучше сесть.

– Что ж, в таком случае я отвезу вас домой, – ответил Джулиан ледяным голосом, взяв ее за руку.

Анне не оставалось ничего другого, кроме как позволить сопровождать ее к выходу.

42

Он был чертовски пьян. Напившись сверх всякой меры, Джулиан вольно раскинулся в конторе Сринагара, где все стены были заставлены книжными полками.

Сняв элегантный вечерний костюм и галстук, съехавший набок, Джулиан размышлял о сложностях жизни. Он сделал очередной глоток прямо из бутылки. Ирония заключалась в том, что он, как правило, не пил. В юности он баловался таким лекарством, пытаясь утопить в нем свои печали, но вскоре понял, что злоупотребление крепкими напитками ведет лишь к мучительной головной боли и ужасному вкусу во рту. Так что же заставило его сделать такую глупость? Почему он напился?

Ответ был прост: Анна. Сегодня вечером она бросила ему такое обвинение! Неужели его отчаянное влечение к ней связано с тем, что когда-то Анна была женой его позолоченного брата?

Джулиан обдумывал этот вопрос с тщательной осторожностью, как если бы это была зубная боль.

Имело ли значение, что она в свое время была женой Пола?

Черт бы побрал эту зеленоглазую ведьму! И вот он сидел здесь, пил, доводил себя до полного отупения, когда единственное, чего он хотел, так это ворваться в ее спальню и овладеть ею, а потом снова и снова, пока не превратит ее в трепещущую неутолимым желанием плоть.

Но и это не могло бы утолить голод, разъедавший его изнутри. Он хотел, чтобы ее капитуляция была полной. Хотел не только иметь власть над ее телом, но и завладеть ее сердцем и умом.

Он хотел, чтобы она полностью принадлежала ему одному.

А то, что когда-то она была женой Пола, вызывало у него желание все сломать и изменить. Он хотел бы того же, будь ее мужем кто-нибудь другой. Когда ему удалось вернуть свои изумруды, Джулиан вдруг понял, что не в камнях и драгоценностях счастье. Он понял, что просто любит эту девчонку. Любит до самозабвения, до безумия. Любит так, как никогда никого не любил.

Джим называл его безумным, а Джулиан просто с ума сходил, желая, чтобы она любила его, а не Пола.

Ни изумруды, ни ослепляющее открытие тайны своего рождения, ни так долго лелеемые планы мести – ничто не имело для него такого значения, как жажда любви Анны.

Сначала он испытал яростное торжество, думая о том, с каким триумфом вернется в Гордон-Холл и вытеснит своего презренного брата из родового гнезда. Но, вспомнив об Анне, сразу же спустился на землю. Что бы случилось, если б он вернулся к ней и объявил, что он – лорд Ридли? Если бы попросил ее стать его женой? Весьма вероятно, она согласилась бы, а он всю оставшуюся жизнь провел бы, гадая, любит ли она его по-настоящему или ее поцелуи и вздохи были всего лишь прикрытием тайной печали по трижды проклятому Полу.

Джулиан знал, что не смог бы вынести такой муки. Поэтому и не сказал ничего никому, кроме Джима. Он решил, что заставит Анну полюбить себя, а потом уж откроет ей правду. Если она захочет, чтобы они вдвоем вернулись в Англию и потребовали своего законного места леди и лорда Ридли, хозяев Гордон-Холла, он будет рад сделать ей приятное. А если она предпочтет остаться на Цейлоне, то и это ее решение его устроит.

Ему было все равно, где жить, лишь бы Анна любила его и была рядом.

Та огненная ловушка, в которую попала Анна, ясно показала ему, насколько глубоки его чувства.

А если бы она умерла? Он не мог об этом даже помыслить! В этом случае остаток жизни он провел бы как дикий зверь, воя на луну.

Он желал именно ее. Бесчисленные женщины, которых он встречал когда-то, были рады упасть в его объятия. А эта была совсем другой. Она стоила того, чтобы добиваться ее.

Первым делом надо было заставить ее забыть Пола. Джулиан даже стиснул зубы, вспомнив про единокровного брата.

Всю свою жизнь он относился к законным и признанным сыновьям лорда Ридли с ненавистью, как к соперникам. Но он даже представить себе не мог, что будет испытывать такую всепожирающую ревность. Дикую ревность при мысли о том, что когда-то Анна любила Пола. Златовласый мальчик снова победил. То, на что Джулиан положил всю свою жизнь, Полу досталось без малейших усилий. Даже Анна. Ценил ли ее Пол? Любил ли?

Вряд ли так, как любил ее Джулиан. Так любить ее, пожалуй, не смог бы никто.

Почему Анна не видела этого?

Джулиан положил ноги на огромный письменный стол, откинулся на спинку кожаного кресла и сделал еще один глоток виски.

Безумие это было или нет, но он хотел напиться вдрызг.

Он хотел напиться так, чтобы впасть в забытье, напиться, чтобы хоть на одну ночь выкинуть Анну из головы...

43

Было очень поздно, а может, очень рано, потому что часы давно уже пробили полночь.

Анна никак не могла уснуть и мерила шагами комнату. Красивое зеленое платье было аккуратно сложено и убрано в шкаф. Белье и туфельки тоже. Не было ничего, что напоминало бы ей о прошедшем вечере, но она никак не могла выбросить его из головы.

Когда Джулиан вез ее домой, он напоминал раненого медведя. И все это время Анна говорила с ним ледяным тоном. Возможно, она и заслужила, чтобы ей в ответ откусили голову, но последние полчаса поездки прошли в полном молчании. Когда же они добрались до дома, Джулиан пробормотал сквозь зубы нечто такое, отчего ее глаза широко раскрылись, и заключил в объятия.

Поцелуй был долгим и сокрушительно интимным. Он перегнул ее так, что Анна оказалась лежащей у него на коленях, потом крепко обвил ее руками, бесстыдно блуждая ладонями по телу. Анна пыталась воспротивиться, но все закончилось тем, что она обхватила его за шею.

Потом он практически выпихнул ее из экипажа и проехал дальше, к конюшне. С этой минуты она каждую секунду прислушивалась, ожидая его шагов на лестнице, а он так и не пришел к ней в постель. Анна даже не была уверена, что он в доме.

Анна все еще надеялась, что он придет, и никак не могла уснуть.

Она приняла горячую ароматическую ванну, пытаясь успокоиться. Доведенная до отчаяния, она даже выпила стакан теплого молока, хотя и ненавидела его.

В четверть третьего ночи она все еще бодрствовала. И все из-за Джулиана.

«И где же этот дьявол?»

Анна, босая, расхаживала по холодному дощатому полу. Высокие окна были раскрыты настежь, противомоскитная сетка колыхалась под легким дуновением ветерка.

Анна была в полупрозрачной ночной рубашке. Она уже трепетала, представляя, что Джулиан увидит ее в столь эротическом одеянии.

Любит ли она его?

Любит ли он ее?

Впрочем, на эти вопросы она не хотела получить ответы, словно чего-то боялась. Но ответ следовало найти.

Если он любит ее, тогда, возможно, надо было дать волю своим чувствам, а не держать их в железном кулаке.

Вполне возможно, что та девушка, которую любил когда-то Пол, ушла, исчезла вместе с ним. Ее сменила зрелая женщина, томившаяся сейчас по Джулиану.

Вдруг Анна услышала негромкий треск откуда-то снизу. Схватив пеньюар, она выбежала из комнаты.

«Если Джулиан еще не спит и где-то поблизости, надо бы выяснить с ним отношения».

Анна решила спросить Джулиана прямо о его намерениях в отношении ее.

По крайней мере'у нее не останется сомнений.

Такой поздней ночью дом казался безлюдным. Внизу все было тихо. Спустившись в холл, Анна напрягла слух, но ничего не услышала. Вдруг она заметила в конце коридора слабый свет. Анна пошла по коридору, свернула за угол и направилась к задней веранде. Не доходя до веранды, она обнаружила ту самую комнату, откуда распространялся свет...

Зрелище, представшее перед ней, заставило ее остановиться на пороге. Джулиан раскинулся на стуле, закинув ноги на письменный стол. Его вечерний костюм был в ужасном беспорядке. В комнате повис тяжелый запах виски. Огромное желтое пятно на белой стене не вызывало никаких сомнений, что Джулиан «жонглировал» бутылкой: на пол стекали струйки золотистой жидкости, а на полу валялись осколки от бутылки.

– Ну и ну! Пожаловала Зеленоглазая леди собственной персоной.

Его голос прозвучал не совсем внятно. Он усмехнулся как-то неприятно, потом встал, нетвердо держась на ногах, изображая некое подобие поклона.

– Присоединяйтесь ко мне, миледи.

– Вы пьяны!

– Чертовски верно! Я пьян. А почему бы и нет? Вы вполне способны довести до пьянства любого здравомыслящего человека. Можете мне поверить на слово.

Опасаясь, что их голоса могут разбудить всех домашних, Анна осторожно закрыла дверь. Ясно было, что этой ночью она не добьется от него толку.

– Вы должны лечь спать, – сказала она таким сердитым тоном, каким обычно матери говорят с капризными детьми.

Осторожно обойдя стул, на котором развалился Джулиан, Анна присела на корточки и принялась собирать осколки.

Джулиан мрачно наблюдал за ее действиями, а потом рявкнул:

– Оставьте! Утром горничные уберут. Анна подняла на него глаза.

– Не хочу, чтобы они...

– Я же сказал! Оставьте! – Эта фраза уже совсем походила на рычание. – Ступайте спать и оставьте меня в покое. Будьте так любезны!

Осторожно держа в руке осколки разбитой бутылки, Анна качнулась назад и посмотрела на него.

– Я должна это сделать сама. И не оставлю вас в таком состоянии. Вы можете сломать шею на лестнице. – Она задумчиво сдвинула брови. – Прислать вам Джима?

– К черту Джима!

Анна нетерпеливо поджала губы. Она бросила осколки стекла в мусорную корзину, что стояла возле письменного стола, и неодобрительно посмотрела на него. Он нагло встретил ее взгляд и некоторое время смотрел прямо в упор, неторопливо скользя глазами по всей ее фигуре. И не было ни малейшего сомнения в значении этого взгляда. Он сделал это намеренно, чтобы еще больше восстановить Анну против себя.

– Я должна сказать, что Пол'не бывал в таком... опьянении, – проговорила Анна робко, заметив, как кровь прилила к потемневшему лицу Джулиана.

Джулиан поднял голову и стал похож на кобру, источающую угрозу. Его губы свирепо искривились.

– Никогда, никогда не сравнивайте меня с этим чертовым Полом! – произнес он сквозь стиснутые зубы. – Пусть этот негодяй вечно горит в аду!

Анне стало понятно, что Джулиан готов сейчас к любому насилию.

– О! Да вы ревнуете! – воскликнула она удивленно. – Руби мне говорила, но...

Он вскочил со стула и угрожающе навис над ней, прежде чем Анна успела сделать хоть шаг назад.

– Вы чертовски правы, я ревную, – процедил он сквозь зубы и приблизился к ней так близко, что она ощутила запах виски.

Джулиан скользил пальцами по ее волосам, гладил кожу. Его глаза пронзали ее насквозь, улыбка казалась хищной. Анна на мгновение испугалась.

– Пустите меня!

Джулиан грубо рассмеялся и сжал ее шею.

– Знаете, как вы меня назвали в ту первую ночь, когда мы занимались любовью? Вы улыбнулись во сне. Я подумал, что мне, а потом вы назвали меня Полом. Мне захотелось задушить вас. И я сделал все возможное, чтобы не свернуть вашу хорошенькую шейку.

Как бы играя пальцами рук, он ласкал и поглаживал ее шею.

– Это легко. Я мог бы переломить вам шею одним движением рук. И тогда вы не смогли бы больше думать о Поле...

– Вы пьяны, Джулиан. Вы не соображаете, что делаете, – хгказала Анна отрезвляющим тоном.

Резким движением он заставил ее откинуть голову назад. Нет, на самом деле она его не боялась, но все же сейчас он казался ей чужим. Никогда еще Анна не видела Джулиана в таком состоянии, никогда даже не догадывалась, что он может обратить на нее всю свою ярость и дикость. Должно быть, он безумно, отчаянно ревновал ее, если вздумал угрожать насилием. И сердце ее зачастило. Она уловила главное: он оставил ее в ту ночь потому, что она назвала его Полом!

Анна медленно подняла ресницы и посмотрела ему прямо в глаза, сверкнув зеленым пламенем, словно изумрудами, И туман в его голове, вызванный виски, внезапно рассеялся, хотя он и продолжал мрачно смотреть на нее.

– У тебя нет причины ревновать меня, Джулиан, – сказала она тихо. – Я люблю тебя, а не Пола.

Его побелевшие пальцы, сжимавшие ее подбородок, на-пряженнозамерли.

– Лживая сучка!

– Я не лгу, – покачала головой Анна.

Джулиан еще минуту пристально смотрел на нее, а потом лицо его свело судорогой.

– Да поможет тебе Бог, если это так, – сказал он хрипло, тотчас же впившись в нее губами. Целовал он ее яростно, неистово, вторгаясь языком властно и требовательно.

И Анна ответила ему тем же.

Смахнув со стола все лишнее, Джулиан заставил ее опрокинуться навзничь. Анна лежала распростертая на полированной столешнице, а он жадно целовал ее и срывал одежду...

44

– Анна! О, Анна, Господи! – процедил он, покрывая обжигающими поцелуями ее лицо и шею. Забыв обо всем на свете, даже о пьяной грубости, Анна обвила руками его шею, пробормотав какие-то нежные слова и погладив его жесткие черные волосы. На нее вдруг накатила волной необузданная, неуемная, ослепительная страсть.

Она любила его. О, как она его любила!

Джулиан бормотал ее имя, повторяя его снова и снова. Он моментально сорвал с нее ночную рубашку и пеньюар и стал лихорадочно расстегивать пуговицы на бриджах.

И вот он наконец вошел в нее, покорную, готовую его принять.

У Анны прервалось дыхание, и она застонала. Он был таким огромным, горячим и наполнял ее всю. Анна затрепетала, восхищенная и изумленная этим ощущением.

Джулиан ласкал ее шею и грудь, вновь и вновь овладевая ею.

Изогнув спину, Анна стремилась оказаться как можно ближе к нему, не обращая внимания на то, что Джулиан прижал ее к жесткой поверхности полированного стола. Он застонал, прижимаясь к ее шее губами. .

И тут Анна испытала последний отчаянный толчок в своих недрах, Джулиан вскрикнул и замер.

На краю бездны Анна трепетала в предвкушении экстаза, но Джулиан лежал неподвижно, придавив ее своей тяжестью. Прошло несколько мгновений, прежде чем она поняла, что он удовлетворен. Анна продолжала лежать еще некоторое время, неосознанно лаская его густые и жесткие черные волосы. Силой воли она старалась подавить разочарование, но ее тело без всякого стеснения продолжало требовать свое. Внутри у нее все трепетало и болело.

Когда Джулиан поднялся, он выглядел таким же неуверенным, какой чувствовала себя и она.

– Видишь, что происходит, когда ты говоришь, что любишь меня? – спросил он с печальной улыбкой, оправляя бриджи.

Анна все еще лежала на столе. Внезапно она поняла, насколько неприличен ее вид. Пытаясь натянуть одежду и как-то скрыть свою наготу, она подтянула колени к груди и обхватила их руками.

Джулиан смотрел на нее слегка настороженно. Он оглядывал ее всю, от макушки и растрепанной шевелюры до маленьких розовых пальчиков ног, выступавших из-под каймы ее мятой ночной рубашки.

– Ты действительно сказала правду? Может быть, я просто до смерти напугал тебя и вынудил это сказать? – Он глубоко вздохнул. – Я ведь никогда не мог бы причинить тебе боль. Ты знаешь это.

– Знаю.

На мгновение она испытала побуждение подразнить его, но он был таким тихим, таким непривычно тихим, хотя пытался говорить непринужденно. И Анна поняла, как важен для него ее ответ.

«О, – подумала она с изумлением, – да он, оказывается, такой же ранимый, как и я».

И внезапно в ней всколыхнулась вся нежность к нему, которую она так долго подавляла и скрывала. Она встала на колени, обвила руками его шею и быстро и смущенно поцеловала в губы.

– Я сказала правду, – прошептала она, глядя на него. Сначала он не двинулся с места и только смотрел на нее, моргая, а потом его глаза широко раскрылись и засияли. И она вдруг подумала, что никогда прежде не видела их такими синими, как сейчас.

– О, Анна! – воскликнул он, коснувшись нежным поцелуем шелковистой кожи. – Моя Анна...

В его тоне она различила ранее незнакомую властную нотку и угадала, чего он хочет.

– Вся твоя, – нежно ответила она, соглашаясь.

– А Пол?

– Он был всего лишь мальчиком, а я – девочкой, ничего не понимающей в настоящей любви. Теперь я взрослая женщина. И человек, которого я люблю, отнюдь не мальчик, а зрелый мужчина.

И Анна поняла, что сказала правду.

– Я не потерплю, чтобы ты скорбела и томилась по нему.

– Я не томлюсь.

Джулиан испытующе посмотрел на нее.

– И чтобы больше не было никакого Дамесни!

– Чарлз – всего лишь друг.

– И все же мне не хочется, чтобы он слонялся здесь.

– У тебя замашки диктатора, да?

– Что мое, то мое.

– Я вовсе не вероломна, Джулиан.

– У меня есть основания верить этому, – ответил он с недоверчивой улыбкой.

– Надеюсь, ты будешь об этом помнить.

– Постараюсь изо всех сил.

– И, Джулиан...

– Да?

– Я тоже считаю: что мое, то мое.

– Неужели ты тоже способна ревновать? Стыдись!

– Не смейся надо мной, я говорю серьезно.

– Думаю, мне будет приятно вызвать твою ревность.

– Но ты не будешь этого делать! Я поняла, что, когда речь идет о тебе, я тоже становлюсь свирепой.

Он усмехнулся, явно довольный.

– Неужели? Эта мысль вызывает у меня трепет. Я дрожу с головы до пят.

– Ты и должен дрожать, – серьезно заметила она, все еще стоя на коленях на краю письменного стола и обнимая его за шею.

Он обхватил ее за талию, крепко сжал и сказал:

– Ты никогда не должна сомневаться в моей верности.

– Так-то лучше! – Она улыбнулась, скользнув рукой к его уху. – Ты больше ничего не хочешь мне сказать?

Он вопросительно поднял брови.

– Какой же ты глупый! – Эти слова были наполовину нежными, наполовину сердитыми. – Неужели я должна учить тебя, что говорить?

Он все еще смотрел на нее, не понимая.

– Ты любишь меня?

Эти ее слова были произнесены уже совершенно раздраженно.

– Ах, это!

– Да, это.

– Думаю, должен.

Он лукаво оглядел ее всю. Руки Анны скользнули вниз с его шеи, она скрестила их на груди, потом опустила на бедра и издала возмущенное восклицание.

И тогда он улыбнулся. Это была широкая улыбка во весь рот. Он схватил ее, сгреб в объятия, прижимая к груди, а потом двинулся к двери.

– Куда мы идем? – спросила она, снова обвив руками его шею.

На самом деле это не имело для нее значения. Сама легкость, с которой он ее нес, вызывала волнение, распространявшееся сладкими мурашками по спине.

– В постель.

– О! Да?

Голос ее показался ему несколько холодным. В ее ушах еще звенели его слова «Думаю, должен», поэтому ее жгла обида.

– Анна, я человек действия. Едва ли ты услышишь от меня много красивых слов.

– А мне не нужны красивые слова. Добравшисьдо подножия лестницы, Джулиан начал подниматься. Похоже, ее вес был ему вовсе не в тягость.

– Знаешь, я ведь умею ходить.

Он остановился на середине лестницы и посмотрел на нее, поблескивая глазами.

– Ни в коем случае. Теперь ты принадлежишь мне, моя девочка, и я ни за что не отпущу.

– О!– только крепче обвила руками его шею. По правде говоря, она была готова остаться в его объятиях навсегда.

– О-о-о! – передразнил он ее.

Он прижался к ее губам и поцеловал с такой страстью, что Анна испугалась. Пока она еще могла что-то соображать, но была в таком смятении, что уже совсем не думала о равновесии.

Он отнес ее в свою комнату, затворив дверь плечом. Темноту едва рассеивал лунный свет, струившийся из открытых окон. Противомоскитная сетка была опущена и слегка колыхалась на прохладном ночном ветерке, создавая в безмолвной комнате какую-то волшебную атмосферу.

Когда он укладывал ее на постель, шелковый полог и занавески на кровати едва слышно шелестели.

С минуту Анна лежала, окутанная тенями. Она смотрела на Джулиана, пока он пытался сорвать с себя одежду. Анна с грустью и нежностью улыбнулась своему возлюбленному.

– Надеюсь, ты нечасто впадаешь в подобное состояние? – спросила она язвительно.

Руки Джулиана тотчас же оказались у нее на талии.

– В последний раз я напился, когда мне было семнадцать лет, и точно по такой же причине.

– И что это за причина?

Анна взялась за его рубашку и стала расстегивать пуговицы. Она могла позволить себе с ним подобные вольности, и это опьяняло ее. Когда последняя пуговица была расстегнута, она настолько осмелела, что пробежала кончиками пальцев по его груди.

– Одна кокетка свела меня с ума.

Он сжал ее запястья, не выпуская из рук. Анна ощутила слабый укол его жестких волос на груди, коснувшихся ее ладони, а также жар его кожи. И внезапно почувствовала мучительную боль внутри.

– И что это была за женщина? – Почти не сознавая, что говорит, Анна прижала руки к нему с еще большей силой и ощутила под правой ладонью сильное и ровное биение его сердца.

– Я забыл. Видишь? Ты изгнала из моей памяти всех других женщин.

– Смотри же! Пусть так и будет.

Она обвила палец завитком волос, росших на его груди, и угрожающе дернула. Он вскрикнул и рассмеялся.

Он наконец снял рубашку, обнажив широкие плечи и мускулистую грудь. Анна любовалась им. Когда же он стащил с себя бриджи, она увидела его узкие бедра и длинные сильные ноги. И кровь еще быстрее заструилась в ее жилах. И, когда он повернулся к ней лицом, у нее захватило дух. Та часть его тела, которая сильнее и бесспорнее всего выражает мужскую сущность, была огромной, мощной и крепкой, как древесный ствол.

В ее бедрах возродились прежняя боль и томление.

– Иди сюда, дорогая.

Он потянул ее с кровати, заставив встать. Анна не сопротивлялась. Сердце ее билось так гулко, что ей трудно было думать о чем-нибудь вообще. А он в это время уже снимал с нее пеньюар и ночную рубашку. Когда она оказалась такой же нагой, как он, Джулиан снова привлек ее к себе. У нее закружилась голова. Их губы встретились и слились в отчаянном поцелуе. Скользнув вниз по ее спине, он сжал ее обнаженные ягодицы и приподнял ее от пола.

Потом Джулиан прижал ее к себе с такой силой, что она ощутила, как его мужское естество ищет возможности проникнуть в нее, исследуя кудрявое руно волос между ее бедер. Он поднял ее еще выше, а она, подчиняясь инстинкту, обвила ногами его талию.

И когда он вошел в нее, их сплетенные тела упали на кровать.

Анна жаждала его рук, губ, всего его тела. Жаждала так, как никогда в жизни. Она хотела его всего, хотела, чтобы он наполнил ее, взял ее и подарил ей экстаз, жаждать которого сам научил ее.

И это свершилось. Он дал ей даже больше, чем она ожидала. Он глубоко вошел в ее тело, прижав ее к себе так близко и так крепко, что она в полном самозабвении выкрикнула его имя. И он достиг вершины наслаждения...

– Я люблю, люблю, люблю тебя, – стонал он, прижимаясь лицом к ее шее, и в это время тело его, все еще соединенное с ее телом, сотрясла судорога.

Анна улыбнулась, ощутив это содрогание и последовавший за ним полный покой.

45

Пятью минутами позже она услышала его посапывание. Пристроив голову на его плече, Анна в полудреме размышляла о неожиданном повороте в своей судьбе.

Кто бы мог вообразить, что однажды она безумно полюбит этого ужасного вора и взломщика, пойманного ею в Гордон-Холле несколько месяцев назад?

Потом последовал сокрушительный храп, от которого задребезжало стекло и содрогнулась мебель. Это было не просто тяжелое дыхание – громкие рулады исторгала его мощная глотка. В этом было что-то забавное.

Сев на постели, Анна оглядела своего бесчувственного возлюбленного и покачала головой.. Конечно, из всех ночей он должен был выбрать именно эту, чтобы напиться чуть ли не до бесчувствия. Анна представила, как они могли бы ласкать друг друга, обмениваться нежными словами, а потом до рассвета заниматься любовью. Но, разумеется, со всем этим можно было повременить до следующей ночи. Сегодня же она имела возможность наблюдать своего возлюбленного вот в таком естественном состоянии. Он смешно раскинулся на спине, с пробивающейся темной щетиной на щеках и подбородке, голый, как младенец, и храпел так, что способен был разбудить даже мертвого.

Для романа это было, пожалуй, слишком. Анна вздохнула, мысленно укорив своего любовника, и выбралась из постели. Она не могла его оставить в таком состоянии на всю ночь, да и на все утро, ведь он мог проспать до полудня. Анна попыталась перекатить его на чистые простыни, но это оказалось делом нелегким. Приостановившись разок-другой, любуясь его великолепием, Анна принялась толкать Джулиана, стараясь переместить его на свою сторону постели. Она уже почти отчаялась, когда во сне он вдруг решил перекатиться и случайно оказался на дальнем конце кровати. Именно туда она и хотела его уложить. Угнездившись там, он обхватил обеими руками подушку и зарылся в нее лицом. Анна смотрела на него еще с минуту, любуясь его сильной спиной и четкими очертаниями округлых ягодиц, потом натянула на него покрывало и предоставила ему почивать в мире.

Выходя из его комнаты, она набросила ночную рубашку и пеньюар. Все было так, будто он нырнул на несколько саженей в глубину беспамятства. Если бы не это, она почти наверняка осталась бы в его постели на всю ночь. И пусть бы утром ее обнаружили там! Столь скандальному поведению для уважаемой вдовы с маленьким ребенком оправдания не было.

Она слабо улыбнулась, направляясь по коридору в свою комнату. Близился рассвет. Угольная темнота за окном постепенно рассеивалась, уступая место серой полумгле. Скоро этот мрак должны были пронзить первые лучи солнца. И оно само должно было выглянуть из-за горизонта. Это напомнило ей собственную судьбу, когда ей все-таки удалось вынырнуть из плена скорби. И Анна с некоторым удивлением отметила эту метаморфозу – ведь когда умер Пол, она не ожидала, что когда-нибудь еще проснется с улыбкой.

Но это случилось. Ее жизнь вновь обрела смысл. И счастье накатило на нее огромной теплой волной...

Первое, что она заметила, когда зашла в свою комнату, были крошечные глазки Моти, сверкнувшие на нее с пола возле кровати. Анна очень удивилась. Как Моти попал в ее комнату? Она была уверена, или почти уверена, что Моти шел за ней по коридору, когда она отправилась искать Джулиана.

И тотчас же в ее памяти всплыл случай с коброй, которая оказалась в восточном крыле дома в день прибытия Джулиана. Ощутив внезапный приступ страха, Анна с чрезвычайной осторожностью шагнула к ночному столику и поспешила зажечь стоявшую там свечу.

Она внимательно разглядывала каждый угол, но ничего, кроме коричневой пушистой шкурки Моти, не было. И тут Анна, бросив взгляд на свою постель, испытала потрясение. Кто-то свернулся под простынями в центре ее постели!

Прикусив губу, чтобы не закричать, Анна поставила свечу и склонилась над постелью, чтобы сорвать покрывало с незваного гостя.

«Челси!»

Свернувшись калачиком и разметав вокруг себя спутанные золотые волосы, девочка обхватила себя руками так, что не видно было даже пальчиков ног под подолом ее прелестной белой ночной рубашки. Здесь крепко спала Челси.

В первые дни после смерти Пола девочка приходила среди ночи в постель матери довольно часто. Анна, и сама страдавшая от потери, еще больше расстраивалась из-за Челси, поэтому любила эти ночные визиты дочери. Они спали вместе, прижавшись друг к другу, находя в этом некоторое утешение. Но позже Челси все-таки справилась со своим горем и больше не нуждалась в утешении по ночам. Так продолжалось уже много месяцев. И теперь Анна хмурилась и силилась понять, что же привело Челси в ее постель.

Анна поблагодарила Бога, что Джулиан предпочел отнести ее в свою, а не в ее спальню.

– Цыпленок, – прошептала Анна, присаживаясь на край кровати и легонько встряхивая дочь за худенькое плечико. – Проснись.

Когда Анна встряхнула ее второй раз, Челси пошевелилась и внезапно резко села на постели.

Отведя волосы, упавшие на лицо, девочка смотрела на Анну широко раскрытыми от ужаса глазами, потом судорожно вздохнула и бросилась ей в объятия.

– Мама, где ты была?

– Тебе приснился дурной сон?

Анна благоразумно предпочла не отвечать на вопрос дочери, а только гладила ее светлую шелковистую головку.

Челси отчаянно затрясла головой, еще крепче обхватив Анну ручонками.

– Это был не сон, мама, не сон! Сначала я подумала, что это кошмар, но я не кричала. И мои глаза были раскрыты. А ведь с открытыми глазами не спят, верно?

– Не думаю, что спят. Если, конечно, тебе не приснилось, что твои глаза открыты.

– Нет, это не так! В моей комнате был кули. В его щеки были понатыканы маленькие копья. Мама, они совсем крохотные! И он выглядел так странно! Он просто смотрел на меня несколько минут, а потом что-то стряхнул в изножье моей постели. Я была так напугана, что закрыла глаза, а когда открыла, он исчез! Я хотела закричать, но не смогла, а Кирти не проснулась и я пошла искать тебя, но тебя здесь не было!

– Мне так жаль, цыпленочек!

Еще несколько секунд Анна подержала дрожащую дочь в объятиях, потом слегка отстранила ее, приглаживая волосы.

– Должно быть, это ужасно! Но, я думаю, это был всего лишь сон.

– Нет, не сон! Я знаю, что не сон! Правда, мама! Челси была так расстроена, что Анна снова обняла ее и стала баюкать и что-то напевать без слов, стараясь утешить. Через некоторое время она отважилась спросить:

– Хочешь спать со мной остаток ночи?

– О да, мама, пожалуйста!

Анна запечатлела торопливый поцелуй на лбу девочки, уложила ее, подоткнула покрывало, задула свечу и устроилась рядом. Челси угнездилась, прильнув к матери, словно испуганный зверек. Прижимая к себе дочь, Анна прислушивалась к ее дыханию, пока девочка не уснула.

Двигаясь с осторожностью, чтобы не разбудить ребенка, Анна выскользнула из постели и снова набросила пеньюар. Почти наверняка Челси видела всего лишь отголосок своего ночного кошмара. И все же то, что Кирти не проснулась, показалось ей странным.

Анна хотела понять, что произошло, и убедиться, что со старой айей все в порядке.

Светало. Робкие лучи солнца вползали в коридор и стлались по полу на пути в детскую. Моти вырвался из спальни, следуя за ней по пятам. По-видимому, он вбежал туда вслед за Челси.

Анна была рада компании зверька. В неясном свете раннего утра ей было приятно сознавать, что хотя бы еще одно существо бодрствует, кроме нее.

Дверь детской была широко распахнута. Заглянув туда, Анна увидела постель Челси, скомканные покрывало и простыни. Скользнув взглядом по комнате, Анна не заметила ничего необычного. Дверь, ведущая в комнату для занятий, тоже была открыта. Эта комната соединялась со спальней Кирти, и Анна подумала, что Челси прибежала сюда, чтобы разбудить няню.

«Конечно же, девочке снова приснился кошмар», – пыталась убедить себя Анна, подходя к постели дочери.

Но в ногах постели что-то лежало, прикрытое смятыми простынями. Глаза Анны расширились. Она с ужасом неотрывно смотрела на это нечто, прежде чем дотронуться пальцем до таинственного предмета. Это был большой цветок, формой напоминавший фанфару. Ярко окрашенный, с восковой поверхностью. Он, конечно, был безвреден, но как попал в постель Челси?

Может быть, девочка все-таки не спала?

Эта мысль была ужасной, пугающей. Кули с крошечными копьями, понатыканными в щеки, бросил цветок на постель Челси? Это казалось невозможным. Но ведь цветок лежал на кровати!

Прикусив губу, Анна осторожно взяла его в руки, держа между указательным и большим пальцами, и пошла будить Кирти.

Это всего лишь цветок. Анна понимала, что ее реакция на это странное событие объясняется перевозбужденным воображением. И все же ей чудилось какое-то приближающееся несчастье, что-то угрожающее, таящее зло.

Кирти храпела так же, как Джулиан. Анна сильно встряхнула ее, Кирти открыла глаза.

– Мэм-сахиб?

Голос у Кирти был сонным, чего и следовало ожидать. Она недоуменно моргала, глядя на хозяйку огромными глазами. Волосы ее струились по обеим сторонам лица, вместо сари на ней была простая льняная сорочка. Сейчас Кирти совсем не походила на преданную няню Челси.

– Что-нибудь случилось с маленькой мисси?

– Ей снова приснился кошмар, и она пришла ко мне в постель. Я хотела рассказать тебе. Кирти, ты можешь объяснить, как это могло оказаться в постели Челси?

Анна подняла руку так, что цветок закачался перед носом Кирти. Та ужаснулась, еще шире раскрыв глаза. Анне вдруг показалось, что кровь отхлынула от ее лица. Кирти начала раскачиваться взад-вперед, бормоча какие-то слова на своем родном тамильском, походившие на молитву или заклинание.

– В чем дело, Кирти? Ты должна мне сказать сейчас же! От страха голос Анны приобрел несвойственную ему визгливость. Кирти продолжала раскачиваться и выглядела теперь бледной и больной.

– Это бутон колючей яблони, мэм-сахиб! Вы сказали, он был на постели мисси? О! Нам грозят большие несчастья...

И Кирти снова начала нараспев произносить свои молитвы. Анна с трудом подавила желание встряхнуть ее посильнее.

– Что это значит, Кирти? – спросила она настойчиво.

– Колючая яблоня обладает большой силой. Те, кто поклоняется Кали, богине Кали, используют ее, цветы в своих ритуалах.

– Но почему кому-то вздумалось положить цветок на постель Челси?

– Чтобы предупредить ее. Чтобы предупредить всех нас, чтобы мы за ней присматривали, чтобы предупредить нас всех. О! Великое несчастье грозит нам...

Анна резко повернулась и вышла из комнаты. Она должна была немедленно показать это Джулиану.

46

Он все еше лежал на животе, раскинувшись на кровати и зарывшись черноволосой головой в подушку, и мерно похрапывал. Ондаженесдвинулсянинадюйм, после того как Анна его оставила.

– Джулиан, проснись!

В спешке Анна оставила дверь в его спальню полуоткрытой, а теперь осторожно положила цветок на ночной столик. Потом она тяжело опустилась на край кровати и изо всех сил потрясла его за обнаженное мускулистое плечо, но единственное, чего она добилась, это нового взрыва мощного храпа. Анна снова потрясла его за плечо.

– Джулиан! Просыпайся! Это важно!

– Ммм!

– Джулиан! Мне надо с тобой поговорить!

– Иди сюда, моя радость.

Слова прозвучали нечетко, но действовать он начал на удивление ловко. Он вдруг вытащил из-под простыни свою длинную руку и притянул Анну к себе.

– Прекрати, Джулиан! Я...

Но прежде чем она успела произнести что-нибудь еще, он перекатился на кровати и оказался лежащим на ней, закрыв рот поцелуем. Раздраженная Анна принялась колотить его в грудь.

Через минуту он вдруг понял ее протест, прервал поцелуй и внимательно посмотрел ей в лицо.

– Ты всегда по утрам бываешь таким теплым солнечным лучиком, или сегодня исключительный случай?

Анна хмуро смотрела на него.

– Ты уже протрезвел? Если все еще пьян, то не годишься для серьезного разговора.

– Трезв как стеклышко, любовь моя. Хочешь, чтобы я это доказал?

Лукавый блеск в глазах не вызывал сомнений в его намерениях, а движения его тела заставили Анну нетерпеливо оттолкнуть его.

– Это важно, Джулиан!

– Я весь внимание. Не сомневайся! – заверил он, лениво сжимая ее грудь.

Интимность этого жеста пронзила все тело Анны. Он обращался с ней как со своей собственностью, а ей, бесстыдной распутнице, это нравилось.

– Слезь с меня! – приказала Анна, стараясь побороть собственное влечение.

Джулиан прижимался к ее бедру с такой силой, что было очевидно: он полностью пробудился. Он ласкал ее сосок большим пальцем, явно желая заполучить ее.

– Ты уверена, что не хочешь? – спросил он, выразительно целуя ее сосок.

Стиснув зубы, Анна сложила руку в кулак и с силой ударила его в плечо.

– Я же сказала: слезь с меня! Джулиан, случилось что-то страшное...

С виноватой гримасой, щадя ее скромность, он прикрыл обнаженное тело покрывалом.

– Ну, так расскажи мне.

И Анна, поджав под себя ноги и подавшись к нему, рассказала все, что узнала за последний час.

– Дай-ка мне взглянуть.

Анна показала ему цветок. Джулиан нахмурился. Он вертел его в руках и внимательно разглядывал, потом вернул Анне.

– Это всего лишь цветок.

– Знаю. Но ведь кто-то же принес его в комнату спящей Челси? Кирти говорит, что это предупреждение.

– А Челси говорит, что его стряхнул на ее кровать какой-то кули с копьями в щеках, – напомнил он, недоверчиво глядя на нее.

– Знаю, что это звучит не слишком убедительно, но все именно так.

Джулиан, сжав губы, вновь принялся изучать цветок.

– А как насчет айи?

– Кирти спала. Челси говорит, что не смогла ее разбудить.

– Я хотел спросить, доверяешь ли ты ей? Не может она быть частью этой игры? Может быть, она пытается напугать ребенка, чтобы добиться от него благонравия?

– О нет! Я уверена, что такого быть не может. Кирти любит Челси, она не могла бы сделать ничего ей во вред.

– Ладно.

Джулиан свесил ноги с постели и поднялся, ничуть не беспокоясь о своей наготе. Анна полюбовалась его складным и сильным телом, освещенным первыми лучами солнца. Эти лучи ударили ему прямо в глаза, он сморщился и вздрогнул, прикрыв лицо рукой.

– Господи, у меня чертовски болит голова!

– Так тебе и надо. Не следует столько пить.

– От твоих слов мне уже легче, – проворчал Джулиан. Сделав несколько неуверенных шагов к умывальнику, он склонился над тазом и вылил себе на голову целый кувшин воды, потом отряхнулся, как это делают мокрые собаки. Капли воды разлетелись в разные стороны. Теперь он выглядел немного лучше, по крайней мере не морщился от боли.

Анна смутилась и покраснела, ведь он стоял совершенно обнаженный, нисколько не стесняясь ее. Надо было еще привыкнуть, что Джулиан ее любовник.

– И что ты собираешься делать? – поспешила спросить Анна, пытаясь скрыть свою растерянность.

– Поговорю с Раджой Сингхой, – ответил Джулиан. – Он знает обо всем, что здесь происходит. Хочу услышать, что он об этом думает.

– Кирти сказала, что нам следует оберегать Челси. – В голосе Анны прозвучал нескрываемый страх.

– Не волнуйся, с Челси все будет хорошо. Если потребуется, мы с Джимом будем по очереди охранять ее все двадцать четыре часа. Но сперва давай-ка найдем Раджу Синг-ху и послушаем, что он скажет.

Джулиан вышел из своей гардеробной, на ходу натягивая рубашку.

– Почему бы тебе не вернуться и не побыть с Челси? Если она вдруг проснется и не найдет тебя рядом, ей станет страшно. Как только я что-нибудь выясню, приду и расскажу тебе.

– Хорошо.

Анне вдруг не захотелось расставаться с Джулианом, но надвигающаяся опасность настораживала, и надо было думать о Челси. Она уже направилась к двери, как вдруг ее окликнул Джулиан.

Повернувшись, она посмотрела на него вопросительно.

Джулиан приподнял ее подбородок и нежно поцеловал.

– Утром ты просто прекрасна! – сказал он, с трудом отрываясь от нее.

Анна с затуманенным взором качнулась к нему, ожидая большего, но Джулиан отстранил ее, игриво шлепнув.

– Теперь ступай. Позже у нас будет масса времени, – заверил он, открывая в улыбке свои белые зубы.

С пылающими румянцем щеками Анна вернулась в свою комнату. Она должна была коротать время, оберегая свою дочь и мечтая о Джулиане.

И не успела она войти в свою спальню, как Челси проснулась и зевнула.

– Мама!

– Я здесь, цыпленок.

– У меня снова был кошмар?

– Похоже на то.

Анна ничего не хотела рассказывать девочке, пока все не прояснится. Надо было чем-то отвлечь дочь. Сначала Анна рассказала, как ночью наступила на хвост Моти и чуть было не скатилась с лестницы. Потом рассказала, как накануне оказалась запертой в туалете, где и сидела до тех пор, пока Руби не выручила ее. Обе эти истории, конечно же, были выдумками от начала и до конца, но Челси все равно прыскала со смеху. Вот так мать и дочь и сидели в постели и смеялись, когда дверь вдруг сотряслась от громкого стука.

– Анна! – властно позвал ее Джулиан.

– Войдите! – крикнула она, испытывая облегчение. По какой-то причине этот стук вывел её из равновесия и напугал. Анна подумала, что снова поддалась своей впечатлительности и воображению.

Джулиан вошел и остановился, с улыбкой глядя на них. Челси просияла и спрыгнула с кровати.

– Доброе утро, дядя Джули!

– Доброе утро, эльф. Я слышал, что прошлой ночью у тебя случилась неприятность.

Челси тотчас же присмирела и посмотрела на него с опаской.

– Тебе мама рассказала?

Джулиан кивнул, а Анна сердито покачала головой, явно не желая обсуждать это происшествие с ребенком.

Но Джулиан, судя по всему, был другого мнения. Не обращая внимания на молчаливые знаки Анны, пытавшейся заставить его замолчать, он подошел к кровати и присел на край рядом с Челси.

– Мама, обеспокоенная твоим рассказом, утром пошла в твою комнату, чтобы понять, видела ли ты кошмар или что-то произошло наяву. В ногах твоей постели она нашла цветок, красивый цветок. Но ей это не понравилось, потому что она не могла понять, как он туда попал. Она попросила меня, чтобы я это выяснил. Я поговорил с Раджой Син-гхой, а он – со всеми остальными слугами. И мы докопались до истины. Ты ведь знаешь Ойю, кухарку?

Челси кивнула, не сводя с него больших внимательных глаз. Анна подумала, что сама не приступила бы к делу столь прямолинейно, хотя вынуждена была признать, что такой подход, похоже, не оказал на Челси дурного действия. Джулиан говорил с ней как с равной. И Челси слушала его с таким достоинством, будто была вполне взрослым человеком.

– У Ойи есть сын. Живет он в деревне возле Бадуллы. Он отправился в Канди на праздник Зуба, а по пути задержался здесь, чтобы побыть с матерью. В своей деревне он известен как врачеватель. По-видимому, когда Ойя рассказала, что ты страдаешь от ночных кошмаров, он решил помочь тебе избавиться от них.

– Я же говорила тебе, что это был не сон! – с упреком сказала Челси матери.

– Ты была права, дорогая.

Конечно, как-то можно было принять и такое объяснение, но Анна почему-то не почувствовала облегчения.

Было очень мило со стороны Ойи и ее сына побеспокоиться о здоровье Челси и тем более попытаться избавить ее от кошмаров, но Анне совсем не понравилось, что какой-то незнакомец бродил ночью по дому, а тем более входил в комнату ее маленькой девочки, да еще напугал ее до смерти.

– Значит, у меня больше не будет никаких кошмаров, – задумчиво сказала Челси.

Анна крепко прижала дочь к себе.

– Думаю, не будет.

Анна посмотрела на Джулиана поверх шелковистой светлой головки.

– Надеюсь, вы предупредили Раджу Сингху и Ойю, что, как бы мы ни ценили их внимание, не хотелось бы, чтобы подобный случай повторился.

– Не волнуйтесь, – улыбнулся Джулиан, – я им сказал. Но в будущем на ночь надо крепко запирать окна и двери, и тогда никто из слуг или их родственников не войдет в дом без разрешения.

Он многозначительно посмотрел на Анну.

– Мы с Джимом позаботимся об этом, и вы не должны больше волноваться.

Анна улыбнулась, наконец, испытав облегчение. Как хорошо, что кто-то взял на себя заботу о них. Без малейшего колебания Анна была готова доверить Джулиану их с дочерью жизни.

– Благодарю.

– Конечно, можно было бы выразить благодарность как-то иначе, – лукаво и многозначительно улыбнулся Джулиан. – Позже, – добавил он и встал.

– Куда ты, дядя Джули?

– Побриться, эльф. Увидимся в саду. Хорошо?

Он одарил Анну какой-то загадочной печальной улыбкой, взъерошил волосы Челси, громко выразившей свое недовольство, и вышел. Анна бросила ему вслед томный взгляд, прежде чем Челси снова завладела ее вниманием.

Анна старалась не думать о греховном, хотя бы подождать до ночи.

Джулиан пребывал в состоянии глубокой задумчивости. Он сознавал ответственность за «своих дам» и предполагал, что в Сринагаре происходит что-то неладное.

И ради них он собирался выяснить, что это такое.

47

Следующие три дня Анне казалось, что она попала в рай. По крайней мере так она его себе представляла. Она была счастливее, чем могла бы мечтать. По утрам, расхаживая по дому, она напевала глупые песенки. Днем выезжала вместе с Джулианом верхом, якобы для того, чтобы определить, насколько рабочие преуспели в расчистке полей, но на самом-то деле желая лишь ускользнуть из дома и побыть с ним наедине несколько бесценных часов. А ночью, когда остальные домочадцы были уже в постели... Достаточно сказать, что Анна сейчас спала очень мало.

Джулиан был таким мужчиной, о котором она могла только мечтать. Очаровательный, забавный, внимательный к ее желаниям, он был и восхитительным любовником. Достаточно было одного его взгляда, чтобы сердце Анны падало куда-то глубоко вниз.

Под его руководством Анна почувствовала, что становится настоящей женщиной.

Чтобы доставить ему удовольствие, Анна даже согласилась научиться плавать. Он настаивал, что все это надо уметь ради безопасности, поклялся даже научить плавать Челси.

Уроки плавания оказались не особенно успешными, но зато весьма успешными были объятия любви, следовавшие за ними.

– Для меня большая загадка, почему такая крошечная женщина, как ты, раз за разом опускается камнем на дно, – раздраженно заметил Джулиан во время их четвертого урока плавания.

Они уже были где-то на полпути к середине пруда. Джулиан, мокрый и обнаженный, походил на языческого водяного бога. Мускулы на его плечах обольстительно перекатывались, мокрые черные волосы блестели, а бронзовая кожа была усеяна сверкающими капельками воды. От его вида у любой женщины перехватило бы дыхание. Нахлебавшись воды из пруда, Анна догадывалась, что рядом с ним похожа на тонущую крысу.

– Если бы Господь хотел, чтобы мы плавали, он дал бы нам плавники, – заметила Анна, отводя рукой мокрые волосы от глаз. Анна уже ясно поняла, что ей не бывать водяной нимфой, но Джулиан упорно отказывался прекращать занятия. Пытаясь потрафить ему, Анна поклялась, что сделает последнюю попытку, заранее зная, что с водной стихией никогда не подружится.

– Нет такой причины, почему бы ты не могла научиться плавать.

Она расслышала в его голосе раздражение, но ничего удивительного в этом не было, ведь Анна понимала, что Джулиан был с ней чрезвычайно терпелив. «Ну, нет у меня дарования в этой области».

Одетая только в свою промокшую сорочку, она упрямо брыкалась и размахивала руками, как он ей показывал. Анна старалась держать голову над водой, но прекрасно знала, что, как только он ее отпустит, она сразу же пойдет ко дну.

«Нет, я не русалка».

И тут Джулиан убрал руку без предупреждения. Сделал он это тайком, будто надеялся, что она не заметит. Но она, конечно, заметила. Ее глаза расширились, мышцы напряглись, и все свои силы она сконцентрировала на том, чтобы продолжать двигать руками и ногами в прежнем ритме. Но все оказалось бесполезным. Как сильно и быстро она ни молотила своими конечностями по воде, все-таки пошла ко дну. У нее едва хватило времени на то, чтобы набрать в легкие воздуха, прежде чем утонуть.

Ее ступни уже коснулись дна, когда Джулиан схватил ее за сорочку и вытянул наверх.

– Боже милостивый! – воскликнул он с отвращением, когда она оказалась на поверхности, выплевывая, как ей подумалось, целые океаны воды.

– Не можем ли мы передохнуть? » взмолилась Анна. Джулиан посмотрел на нее, скорчил гримасу и сдался.

– Ладно, но недолго. Идем.

Схватив за руку, он потащил ее из пруда словно на буксире.

Анна была слишком обессилена, чтобы думать о чем-либо еще, и только отметила про себя, как великолепно он выглядит.

Вода струилась с них обоих. Спотыкаясь, Анна добрела до ковра из блестящих глянцевых листьев. Там, возле скалы, они оставили свою одежду. Джулиан, усмехаясь, вытирался полотенцем.

– Ты не могла так уж сильно устать!

– Тонуть – нелегкое дело.

Джулиан провел полотенцем по ее лицу и телу, стараясь как можно лучше ее вытереть.

День был жаркий. Анна разомлела на солнышке и решила, что это гораздо приятнее, чем учиться плавать.

– Готова попытаться еще раз? Анну передернуло.

– Нет! Поговори со мной. Расскажи лучше о своей бабушке. Судя по всему, она была необыкновенной.

– Была необыкновенной, но я устал говорить о ней. Когда ты выйдешь за меня замуж?

Этот неожиданно заданный вопрос вызвал у Анны такое изумление, что она заморгала. Может быть, она плохо его расслышала?

– Что?

– Я спросил, когда ты собираешься выйти за меня замуж.

Эти слова были произнесены с завидным терпением. Не дожидаясь ответа, Джулиан вытянулся рядом с ней на листьях во весь рост, подложив руки под голову вместо подушки, плечом и бедром касаясь ее. Сбитая с толку столь неожиданным поворотом разговора, Анна стремительно села и, повернувшись к нему лицом, уставилась на него. Все сомнения, которые у нее когда-то были насчет его мотивов, вновь всплыли в ее сознании.

– Почему ты хочешь на мне жениться?

Чувствуя, как он напряжен, как недоверчив и насторожен, Анна тщательно взвешивала слова. При нынешних обстоятельствах это могло быть отличной местью. Джулиан прекрасно знал правду о своем рождении, знал о ненависти со стороны отца и братьев и теперь мог жениться на вдове брата, которому завидовал до умопомрачения.

Анну ужаснула мысль о том, что он хочет на ней жениться только ради удовлетворения жажды мести.

Он пристально изучал ее лицо, слегка прищурившись.

– Я подумал, что брак был бы логичным завершением наших отношений. Но, по-видимому, ты так не считаешь, – сказал Джулиан и поднялся.

– Нет, я... я хочу сказать, что это не так. – Анна набрала в грудь воздуха. – Я хочу сказать, Джулиан, дело не в том, что я не желаю выходить за тебя, но мне интересно было бы знать, не потому ли ты хочешь на мне жениться, чтобы оказаться на месте Пола?

– Ты хочешь сказать, что отказываешь мне, потому что не доверяешь?

Его голос был жесток и холоден как гранит. Прожигая ее взглядом и держа кулаки на бедрах, он стоял над ней, высокий, широкогрудый, мускулистый. Не сумела она справиться с ситуацией, которую нетрудно было предвидеть.

Стоя на коленях, она умоляюще смотрела на него снизу вверх.

– Джулиан, я не это имела в виду... Он не дал ей закончить.

– Ты была бы более доверчивой, будь я богатым дворянином, скажем, лордом Ридли? Титул, несколько поместий и хорошие деньги, которые ты могла бы потратить, умерили бы хоть отчасти твое недоверие? Готов держать пари, что это так.

– Ты же знаешь, что это не так! Джулиан! – пыталась оправдаться Анна, но было уже слишком поздно. Он бросил полотенце, схватил свои бриджи и стал, натягивать их трясущимися руками. – Джулиан, перестань вести себя так нелепо! Я не отказываю тебе... Только...

Он втиснул ноги в сапоги.

– Только ты недостаточно мне доверяешь, чтобы принять меня. Я ведь не могу предложить тебе все то, чего бы ты хотела. Я вполне понимаю тебя, Зеленоглазая леди, можешь убираться к черту!

– Джулиан!

Но он уже схватил свою рубашку и убежал. Анна смотрела ему вслед.

Она совершила ужасную ошибку и понимала это. Почему она оказалась недостаточно сообразительной, чтобы сказать «да»? Джулиана она любила более зрелой любовью, чем Пола. И теперь сама все испортила.

Он ушел в ярости. Анна подумала о том, сколько времени ей понадобится, чтобы помириться с ним.

По дороге домой она решила, что будет молить его о прощении хоть всю ночь. Она любит его и готова выйти за него замуж. Если потребуется, она сумеет убедить его, что только неожиданность предложения заставила ее задать столь идиотский вопрос. Она знала, что сумеет быть убедительной. Джулиан не сможет устоять перед ее доводами.

Тропинка от пруда вела мимо конюшен, и Анна решила заглянуть туда. Они с Челси частенько играли там с Балик-лавой. Маленький ослик во время пожара обжег три ноги и потерял хвост, но сейчас он уже почти поправился. Угощение и другие знаки внимания очень способствовали его выздоровлению. Ослик приветствовал Анну громким ревом. Анна поговорила с ним, потрепала по холке и направилась к дому.

Челси была в саду с Кирти и Руби. Джим наблюдал за их игрой, но вид у него был грустный. Анна подозревала, что Джим положил глаз на Руби. Он с завидной частотой появлялся там, где была она.

Анна помахала им рукой, но не остановилась.

В поле зрения не было никого из слуг. Она поднялась в свою комнату, чтобы причесаться и переодеться, и в этот момент послышался стук в дверь.

– Да, – ответила она.

– Мэм-сахиб, к вам гость из Англии.

– Из Англии? Кто?

Анна положила щетку и пошла открывать дверь. В коридоре стоял Раджа Сингха.

В ответ на ее вопрос он развел руками.

– Джентльмен. Он спрашивал о вас, нб не назвал своего имени.

– Сейчас спущусь вниз.

Анна вернулась в комнату, чтобы заколоть волосы шпильками. Гость из Англии, не назвавший своего имени! Это сулило неприятности.

Неужели кто-нибудь с Боу-стрит ищет Джулиана? Или что-нибудь похуже?

– Грэм!

Анна увидела деверя, когда вошла в гостиную. Его острый взгляд убедил Анну в том, что он не изменился.

– Ты думала, Анна, что сумеешь меня перехитрить? Он обеими руками обхватил ее за плечи и поцеловал в губы. Анна отступила, но не смогла удержаться, чтобы не вытереть губы тыльной стороной ладони. Грэм зловеще ухмыльнулся.

48

– Право же, я был очень удивлен, когда понял, кто на самом деле похитил мои изумруды. А еще дочь викария! Стыдись, Анна.

Было очевидно, что Грэм получает удовольствие.

– Что ты здесь делаешь?

– Вижу, что ты этого не отрицаешь. Я бы не отправился в столь дальний путь, если бы у меня не было доказательств твоего бесчестного поведения. Стоит мне только вступить в контакт с ближайшим представителем власти, как я получу ордер на твой арест.

– Анна?

Этот голос принадлежал Руби, вошедшей в комнату через несколько секунд.

Увидев Грэма, Руби помрачнела и остановилась. Ее глаза округлились.

– Лорд Ридли! – произнесла она, задыхаясь.

– Миссис Фишер! Я вас помню по визитам в церковь. Грэм поклонился, самодовольно ухмыляясь. И Анне очень захотелось дать ему пощечину.

– Я прослышал, что вы путешествуете с моей драгоценной невесткой. И вы являетесь ее компаньонкой и сообщницей. Но, боюсь, для вас игра окончена. Кажется, женщин не вешают за помощь в краже? На вашем месте, миссис Фишер, я бы поинтересовался этим.

– Ты ведешь себя нелепо, Грэм. О чем ты? Внезапно во рту у Анны пересохло. Губы Грэма презрительно искривились.

– О, неужели? Где ты нашла деньги на покупку этого имения? Право же, Анна, это неразумно. Неужели ты вообразила, что я не узнаю, кто его купил? Кража и твое бегство из моего дома показались мне подозрительными. Мне не потребовалось больших усилий найти нужных людей, которые распутали бы это дело. Скажи мне, Анна, неужто у тебя никогда не возникало ни малейшего раскаяния, что за твое преступление повесили человека? А как же совесть? Нет? Ну, меня это не удивляет.

– Грэм...

Однако ей нечего было сказать. Она не сомневалась, что у него есть доказательства ее вины, иначе он не отправился бы в такой дальний путь.

Но ей также было ясно, что он считал Джулиана повешенным. Она знала, что ей следует скорее увести Грэма из дома, чтобы братья не встретились. Спастись самой было невозможно, но Анна надеялась, что ей удастся спасти человека, которого она любит.

– Очень хорошо, Грэм. Ты совершенно прав. Я украла изумруды и продала их, чтобы добраться до Цейлона, потому что хотела выкупить Сринагар. Не думаю, что ты в самом деле хочешь, чтобы меня арестовали и повесили. Так чего же тебе от меня надо?

– Анна!

Они оба не обратили внимания на испуганное восклицание Руби.

Ухмылка Грэма стала шире.

– Ну, уж это-то ты должна знать.

– Почему бы тебе не высказаться яснее?

В глазах Грэма блеснуло восхищение, когда они встретились с глазами Анны.

– Я полагал, что ты предпочла бы обсудить наши дела наедине со мной, но...

– Нет ничего такого, что ты не мог бы сказать в присутствии Руби.

– Очень хорошо. Ты вернешься в Англию со мной и будешь моей любовницей. И столько, сколько я пожелаю. В обмен я готов проявить благородство. Я буду содержать отродье моего братца и оплачу ее пребывание в самом заурядном пансионе для молодых леди. Я обеспечу тебя и забуду, что когда-то владел камнями, получившими название изумрудов Королевы.

Эти слова вызвали у Анны приступ тошноты, но у нее не было времени предаваться эмоциям. Ей надо было увести Грэма до появления Джулиана.

– Что ж, у меня нет выбора, поэтому я согласна на твои условия. Но если ты хочешь меня забрать, то уедем сейчас же. Руби соберет наши вещи и последует за нами вместе с Челси. Может быть, мы подождем их в Коломбо.

– Ты что, не в своем уме? – уставилась на нее Руби.

– Нет, ничего подобного, – возразила Анна. – Если уж это должно случиться, то пусть все произойдет как можно скорее. Ну, Грэм?

Даже он, казалось, удивился.

– Я не ожидал, что ты проявишь такое благоразумие. Мы можем уехать сейчас же, если ты хочешь.

– Анна... – В голосе Руби звучал неподдельный ужас. – Ты хорошо подумала?

– Да. Мне надо захватить шляпу, и мы отправимся. Предоставляю тебе сказать Челси то, что ты сочтешь необходимым. Остальное я объясню ей потом, когда вы присоединитесь к нам в Коломбо. Больше тебя ничего не должно беспокоить, – решительно добавила Анна и практически вытолкала Руби за дверь.

Грэм выглядел удивленным, но довольным.

– Сейчас вернусь. Подожди меня здесь, – бросила Анна.

– Конечно. Можешь не спешить. Я могу пока выпить чаю...

– Если мне придется ждать, то я могу отказаться ехать, – возразила Анна. – Мы отправимся, как только я надену шляпу.

– Но...

Анна услышала шаги на веранде, и сердце ее подскочило. Она в ужасе посмотрела на парадную дверь, которая начала открываться. В холл вошел Джулиан. Грэм не был ему виден, и он смотрел на Анну. Губы его приоткрылись, будто он хотел что-то сказать, но, переведя взгляд на Руби, промолчал. Без особой причины он не стал бы ссориться с Анной на людях, и она была этому рада. Она знала, что Грэм узнает его голос.

Анна все же сделала попытку предотвратить его встречу с Грэмом. Она поспешила ему навстречу, схватила за руку и потащила обратно на веранду. Озадаченная Руби наблюдала за ними с ужасом.

– Какая муха тебя укусила? – проворчал Джулиан.

– Джулиан, пожалуйста, – прошептала она в отчаянии, но тотчас же поняла, что все это напрасно.

Поздно что-либо предпринимать. В дверях рядом с Руби стоял Грэм, побледневший при виде своего единокровного брата. Грэм без труда узнал его, хотя отсюда Джулиан казался всего лишь большой темной фигурой.

– Боже милостивый! Я думал, тебя повесили! – воскликнул Грэм.

Взгляд Джулиана метнулся к Грэму. На мгновение они встретились глазами. На губах Джулиана появилась холодная улыбка.

– Теперь я начинаю понимать, – заметил он загадочно, глядя на Анну. Потом посмотрел на Грэма: – Прекрасная встреча, братец.

– Прекрасная встреча? Прекрасная встреча! Теперь взгляд Грэма перебегал с Джулиана на Анну.

– Ад и дьяволы! Так вы заодно! Вы сделали это вместе! Вы объединились, чтобы ограбить меня! Я не верю этому! Но теперь-то вы за все расплатитесь. Не знаю, как тебе удалось избежать виселицы в первый раз, но во второй раз тебе это не удастся! Я сделаю все...

– Ты не сделаешь этого, черт бы тебя побрал. Спокойная уверенность в голосе Джулиана заставила Грэма подавиться злобой. Анна смотрела на Джулиана, не веря своим глазам. Не следовало так говорить с человеком, который держал в руках их жизни. Но Джулиан, казалось, не думал об опасности. Он вел себя'так, будто не сознавал, что Грэм опасен. Анна со страхом переводила взгляд с одного мужчины на другого, пока они смотрели друг на друга.

Она заметила в глазах Джулиана торжество, а лицо Грэма было искажено ненавистью.

– Черт возьми! Я не...

– Изумруды у меня, – спокойно сказал Джулиан. Анна бросила на него удивленный взгляд. Должно быть, это блеф...

– Думаешь, ты можешь их вернуть и все будет забыто? Черта с два! Я увижу тебя на виселице, даже если это будет последнее, что мне доведется увидеть в жизни! Ты...

– И кое-что еще. Брачное свидетельство моей матери и... нашего отца.

Казалось, прошла вечность, прежде чем присутствующие осознали то, что сказал Джулиан.

– Ты лжешь, подонок! Мой отец никогда не женился бы на такой шлюхе, как твоя мать! Она была шлюхой и...

Джулиан свалил Грэма одним ударом.

– Я вытерпел все твои оскорбления, но больше не желаю ничего слышать.

Эта угроза была произнесена спокойно и тихо. Анна с трепетом смотрела на поверженного и победителя. И решила, что Грэму следовало бы прислушаться. В глазах Джулиана было нечто такое, что заставляло поверить ему.

– Ты лжешь! Думаешь, я так туп, что поверю тебе на слово? Если это правда, то покажи мне документ! Я имею право видеть его, если он существует.

Вид у Джулиана был такой же грозный, но он отошел от Грэма и посмотрел куда-то в конец холла. Там стоял Раджа Сингха. Анна была так занята развернувшейся у нее на глазах драмой, что не замечала его до этой минуты.

– Принеси мне кожаный футляр, что лежит на дне гардероба в моей спальне, – приказал он Радже Сингхе, который в ответ склонил голову, выражая покорность.

Взгляд Джулиана переместился на Грэма.

– Встань, – сказал он.

Грэм ничего не ответил, но попытался встать на ноги. Его лицо выражало гнев.

– Я никогда не признаю тебя братом! Никогда! Джулиан пожал плечами.

– Только глупец не захочет считаться с истиной. Прежде чем Грэм успел ответить, Раджа Сингха вернулся с кожаным футляром.

Анна не была полностью уверена в том, что Джулиан говорит правду, пока не увидела Раджу Сингху. Когда он снова завладел изумрудами? Он ничего не говорил ей об этом...

Раджа Сингха передал футляр Джулиану, и он извлек оттуда квадратный лист желтоватой бумаги. Подняв документ так, чтобы Грэм мог прочесть, он сказал:

– Смотри на свидетельство брака между Ниной Рахми-новой и Томасом Харлингтоном Траверном из Гордон-Холла, заключенного второго января 1797 года.

Грэм попытался схватить бумагу, но Джулиан быстро отвел руку и покачал головой:

– Нет, братец, смотри, но не трогай. Грэм подчинился.

– Это подлог! Иначе и быть не может!

– Нет, не подлог.

Джулиан сложил бумагу и убрал в футляр, хранивший тайну тридцать пять лет.

– Я родился в ноябре 1797 года, и моя мать умерла родами. Наш отец женился на вашей матери два года спустя. Ты родился в 1801 году, а Пол – в 1807-м. Понимаешь, что это значит? Я законный отпрыск и на четыре года старше тебя. Это значит, Грэм, что я, а не ты лорд Ридли.

Удар был сокрушительный.

– Неправда, – пробормотал Грэм, но было заметно, что он начинает верить. – Этого не может быть! Ты всего лишь чертов цыган!

Лицо Джулиана снова помрачнело. Выглядел он угрожающе.

– На твоем месте я бы следил за своей речью.

– Я буду сражаться за свои права во всех судах Англии!

– Как тебе угодно, – пожал плечами Джулиан. – Но ты должен усвоить еще кое-что. Раз я законный лорд Ридли, то изумруды Королевы останутся моими. Это значит, что у тебя ничего не было украдено ни мной, ни Анной. Поэтому ты можешь возвращаться обратно в Англию. Ты должен молить Бога, чтобы я оставил тебе хотя бы часть того, чем ты незаконно владеешь. Возможно, когда я получу свое наследство, то проявлю щедрость. Кто знает? Но больше я не намерен терпеть твое общество.

Грэм молча смотрел на брата.

Анна была потрясена их сходством. В каждом из них она узнавала старого лорда Ридли. Не могло быть никаких сомнений в том, что они действительно братья.

Джулиан почувствовал ее взгляд и посмотрел на нее. Выражение его лица не особенно ее ободрило. Она прочла в его взгляде гнев, горечь и цинизм, хотя эти чувства могли относиться и к Грэму. Джулиан снова перевел взгляд на Грэма.

– Тебе пора удалиться, – сказал он тихо.

Грэм продолжал смотреть на него. Губы его подергивались. Руки были сжаты, но Анна не опасалась его.

– И ты позволишь вовлечь себя в эту игру? – Голос его прозвучал резко и грубо. – Раз ты моя невестка, а твоя дочь моя племянница, то я дам тебе шанс уехать со мной. Если же предпочтешь остаться, предупреждаю, что с этой минуты мне нет дела до вас обеих.

– Прощай, Грэм, – сказала Анна.

Грэм был в ярости. Но рядом с Джулианом она ничего не боялась, потому что он был готов защищать ее.

Спустя мгновение Грэм вышел, не сказав ни слова.

Через несколько минут послышался шум отъезжающего экипажа. И она облегченно вздохнула.

Джулиан хмуро смотрел на нее.

– Не волнуйся, – сказал он с горечью. – Мое предложение остается в силе. – И прежде чем она успела ответить, стал подниматься по лестнице.

Анна осталась наедине с Руби, которая смотрела вслед Джулиану не то со страхом, не то с благоговением.

– Черт меня возьми, – сказала она, бросая на Анну косой взгляд. – Это мужчина с головы до ног. Любовь моя, день, когда ты его встретила, был счастливейшим в твоей жизни!

49

Укладывая футляр с изумрудами в один из узких ящиков в гардеробе, Джулиан думал о том, что никогда не узнает правды. И это бесило его.

Конечно, теперь Анна захочет выйти за него замуж. Он ведь стал лордом Ридли, а с титулом к нему отойдет большая часть состояния. Едва ли для нее и Челси может быть что-нибудь лучше.

Самое печальное заключалось в том, что он все еще хотел на ней жениться, несмотря на свои тяжелые мысли. Он был слишком очарован ею, чтобы эти мысли могли остановить его.

Когда он успел превратиться в такого безвольного человека?

Джулиан почувствовал отвращение к себе и решил поискать какое-нибудь дело, чтобы отвлечься.

И тут он увидел ее.

Она стояла в дверях, глядя на него.

На ней было простое платье цвета лаванды, которого он не помнил. Ее серебристые волосы были заколоты на темени, а зеленые глаза широко раскрыты. В ее глазах появилось сомнение, когда их взгляды встретились. Она была так прекрасна, что ему захотелось выбраниться.

Она заставила его полюбить ее до безумия, но отказывалась любить его так, как хотелось бы ему. За это он был готов ее возненавидеть. Почти готов.

– Хочешь пасть к моим ногам?

Он сказал это, чтобы причинить ей боль. Сам он был доволен тем, что голос его звучал издевательски.

– Да.

Она ничуть не удивилась. Он не ожидал, что она признается в этом.

– Не стоит беспокоиться. Мое предложение остается в силе.

Эти чертовы зеленые глаза были широко раскрыты и смотрели на него серьезно.

– Я бы сказала тебе это у пруда, если бы ты чуть-чуть задержался.

– Уверен, что сказала бы.

– Я люблю тебя, Джулиан. Эти нежные слова поразили его. – Я буду рада выйти за тебя замуж.

– Ты хочешь сказать, что рада выйти за лорда Ридли? Вопрос был задан язвительным тоном. Это помогало ему скрыть боль.

Он хотел разозлиться на нее, но не мог, потому что боялся показать свои подлинные чувства. Если бы она поняла, что он влюблен в нее до безумия, то она могла бы превратить его жизнь в ад.

– Я хотела сказать, что готова выйти замуж за тебя независимо от твоего имени и титула. Я люблю тебя.

– Перестань твердить это!

– Почему? Это правда.

Она решительно направилась к нему. Когда Анна оказалась на расстоянии ладони от него, она посмотрела ему прямо в глаза.

– Джулиан, если ты думаешь, что я хочу выйти за тебя, потому что ты обладаешь титулом, богатством и привилегиями, то у меня есть к тебе предложение.

– И что это?

Он хотел схватить ее в объятия, бросить на постель и заняться с ней любовью до изнеможения. Может быть, тогда ему удастся исцелить свою уязвленную гордость и боль в сердце. В постели им обоим было хорошо. Может, было глупо желать большего. Что может быть сладостнее, чем взрыв страсти. Ее сногсшибательное тело было доступно для него. Какого черта он так страдает? Зачем ему жаждать ее сердца?

– Пусть все это останется у Грэма.

– Что?

Неужели у него помутилось в голове? Мысли его смешались так же, как чувства.

– Почему бы нам не остаться здесь и не забыть об Англии, о титулах и семейном поместье? Неужели ты в самом деле хочешь стать лордом Ридли и жить в роскоши Гордон-Холла? Это огромное поместье, и зимой там смертельно холодно, а потолки протекают. Земля требует ответственности, как и отношения с арендаторами, а лорд и его семья должны быть примером для всех. Подумай о том, как это утомительно! А здесь мы можем делать все, что хотим. И нам будет достаточно имеющихся денег, хотя их не так много, как могло бы быть у лорда Ридли. К тому же здесь есть чайные плантации. Однажды они дадут существенную прибыль. Кроме того, я никогда не была богатой и для меня это не важно. Если ты хочешь быть уверенным в том, что я выхожу за Джулиана Чейза, а не за лорда Ридли, то оставь титул Грэму. Пожалуйста.

Ей снова удалось удивить его. Джулиан хмуро смотрел на нежное лицо Анны. От ее предложения его мозги просто плавились.

Всю свою жизнь он жаждал этого титула, жаждал справедливости, законности, признания. Он хотел стать кем-нибудь. Он всегда стыдился семьи Рахминовых и предпочел называться Чейзом. Фамильное имя Травернов казалось таким недостижимым, что он и не надеялся носить его. Теперь это имя по праву принадлежало ему, как и титул, а Анна предложила оставить все Грэму, даже Гордон-Холл с его угодьями, акрами земли и прочими богатствами. Этому ненавистному Грэму, с которым он всю жизнь соперничал.

Соперничество закончилось его триумфом.

Но он признавал, что долгожданный триумф оставил горький привкус. Сегодня, когда он встретился лицом к лицу с Грэмом, наступила кульминация. Пришел конец его мечтам о мести. Но теперь, когда получил что хотел, Джулиан осознал, что этого недостаточно.

Его титул и все остальное не значили бы ничего, если бы Анна не принадлежала ему. И не только ее тело. Он желал обладать Анной безраздельно. Он хотел, чтобы она его любила. Но именно его! И никого другого. И без всяких условий.

– Ну? – Она не отрывала от него взгляда. Джулиан смотрел на нее еще мгновение.

– Ты, должно быть, шутишь, – сказал он, заключая ее в объятия. Зачем отказываться от того, что теперь принадлежало ему? От того, что потребовало от него неимоверных усилий?

Сегодня он узнал, что долгожданная победа вдвойне слаще.

Он решил вытеснить Пола не только из ее воспоминаний, но и из сердца. Джулиан хотел, чтобы она поверила в его любовь.

Анна высвободилась из его объятий.

– Я же не глупец, любовь моя... Надеюсь, что нет. Только глупец отказался бы от такого наследства. Но я рад, что ты готова на эту жертву. Прошу простить меня за то, что произошло у пруда. Когда речь заходит о тебе, я теряю голову.

– Нет нужды сомневаться во мне, Джулиан. Я люблю тебя любого: богатого или бедного, лорда или цыгана...

– Да... – Он глубоко вздохнул, потом взял ее за руку и повел к золоченому стулу, чем сильно озадачил ее.

– В чем дело?

Он опустился на одно колено и взял ее за руки.

– Я вел себя так скверно, что должен загладить свою вину. Я умоляю тебя принять мою руку и сердце.

Анна была удивлена, но чувствовала, что хочет расхохотаться.

В его лице было что-то плутоватое. Его поведение, когда он театрально прижал ее руку к сердцу, было нелепым и смехотворным, но этот жест ее растрогал.

– Иными словами, любовь моя, я прошу тебя выйти за меня замуж.

Она заставила ждать Джулиана несколько секунд, потому что ей на всю жизнь хотелось запечатлеть в памяти это мгновение. У нее было чувство, что ей нечасто придется видеть Джулиана на коленях в качестве просителя. Если он хотел чего-то от жизни или от нее, то скорее был склонен брать это, а не просить.

– Ну?

Он ждал ответа, но Анна лишь улыбнулась ему.

Свободной рукой она дотронулась до его щеки.

– Конечно, я выйду за тебя, – тихо ответила она.

– Моя Анна.

Голос его звучал хрипло, и в его тоне она расслышала собственнические нотки.

Он прижал ее к себе. Анна таяла в его ббъятиях. Ее руки обвились вокруг его шеи. Когда он поднял ее на руки, чтобы отнести в постель, она не противилась, хотя была еще середина дня. Слуги в это время сновали по всему дому, а Челси могла явиться сюда в поисках матери. Но она хотела убедить Джулиана в том, что любит его всем сердцем.

Им повезло – никто не нарушил их уединение. Они страстно любили друг друга, бормотали нежные слова, а потом, обессилев, уснули. Было около полуночи, когда они проснулись.

Джулиан сладко потянулся, обнял ее и стал целовать. Анна беспокойно заворочалась в его объятиях.

– Джулиан.

Он расслабил руки и хмуро посмотрел на нее.

– Что?

– Я голодна.

Эти слова походили на жалобный стон. Он хмыкнул, потом сел, расправляя плечи. Анна, не смущаясь своей наготы, тоже села.

– Хочешь сказать, что предпочитаешь мне еду? Стыдись!.. Ладно, признаюсь, что тоже голоден. Почему бы тебе не подождать меня здесь, пока я совершу набег на кухню?

– Я пойду с тобой.

Она встала. Джулиан одобрительно разглядывал ее сзади, пока она собирала свою одежду.

И вдруг Анна выпрямилась и принюхалась.

– Ты что-нибудь замечаешь? – тревожно спросила она. Джулиан тоже стал принюхиваться, потом выскочил из постели.

– Что это? – встревоженно спросила Анна. Джулиан так спешил, что даже не взглянул на нее.

– Дым.

50

Дом был охвачен огнем. Когда Анна последовала за Джулианом в холл, то увидела извилистые струйки дыма, которые поднимались вверх. Внизу запах гари чувствовался сильнее, и ей показалось, что она расслышала отдаленное потрескивание.

– Челси!

– Хватай ее и буди остальных!

Джулиан уже бежал в противоположном направлении, распахивая по пути двери с криком «Пожар!».

В это время Анна порывисто распахнула дверь в детскую. Ее дочь безмятежно спала в кроватке.

– Просыпайся, цыпленок! – сказала Анна громко, заворачивая девочку в одеяло. Слава Богу, Челси весила не больше перышка! Анна могла нести девочку без особого труда, хотя сама была миниатюрной.

– Мама? – Челси недоуменно моргала, пока Анна пыталась разбудить Кирти.

– Все в порядке, родная. Я не дам тебя в обиду.

Айя проснулась, села на постели. Глаза ее были широко раскрыты.

– В доме пожар. Поспеши!

Анна выбежала из комнаты с Челси на руках. Она знала, что надо разбудить Руби и Джима, хотя и полагала, что Джулиан уже сделал это.

Запах гари усилился. Времени оставалось мало.

– Анна! – окликнул ее Джулиан с другого конца коридора.

– Я здесь!

Она увидела Джулиана, следом за которым бежала Руби.

– Слава Богу! – сказал, увидев ее, Джулиан и выхватил у нее Челси. Схватив Анну за руку, он потащил ее к лестнице. Дым становился все гуще.

– Где Джим? – спросила она, с трудом поспевая за Джулианом. Руби спешила за ней. На ней была скромная ночная рубашка. За ней из детской выбежала Кирти в ночном туалете.

– Его нет в доме. Я на всякий случай отправил его следить за Грэмом.

На лестничной площадке он обернулся, чтобы отдать приказ.

– Анна, возьми за руку Руби. Руби, держись за Кирти. Не отпускай ее. Дым может стать еще гуще, когда мы откроем дверь.

– Дядя Джули! Мне страшно! – проговорила Челси.

– Нечего бояться. Просто закрой глаза и прижмись лицом к моему плечу. Через несколько минут мы окажемся снаружи. Вот умница!

Джулиан оглянулся, желая убедиться, что и остальные следуют за ним. Они шли цепочкой. Он крепче сжал руку Анны.

– Пошли! – сказал он и двинулся к лестнице.

В тыльной части дома огонь уже ревел и бушевал. Дым проникал из нижнего холла и тянулся по лестнице как по дымоходу. Когда они добрались до подножия лестницы, воздух сгустился и дышать стало трудно. Анна закашлялась от удушливого дыма. Две другие женщины тоже кашляли. Челси льнула к Джулиану, будто сознавая, что в нем ее спасение. Ее глаза слезились, она ничего не видела, но Джулиан уверенно вел их к парадной двери. Вот он схватился за дверную ручку, резко рванул ее и выругался, потому что раскаленный металл обжег его ладонь. Он сделал новую попытку, обернув руку краем ночной рубашки Челси. На этот раз ему удалось распахнуть дверь. Дым устремился сквозь дверной проем. Анна рванулась на свежий воздух вслед за Джулианом, который резко остановился в шаге от веранды.

– Боже милосердный!

В его голосе звучал такой ужас, что Анна попыталась разглядеть то, что так его напугало, хотя ее глаза еще слезились.

– Ты только погляди!

– О!

Руби и Кирти тоже увидели грозные фигуры островитян, которые надвигались на них. Их тут была целая армия. Они шли по газону плечом к плечу, распевая свои монотонные песни. Островитяне направлялись к дому. Их устрашающие костюмы состояли из конических шляп, металлических нагрудных пластин, поясов и многослойных саронгов.

Десятки серебряных браслетов на запястьях и щиколотках отражали лунный свет. Когда они подошли ближе, Анна смогла разглядеть торчащие из их щек, предплечий и бедер крошечные копья. В руках каждый держал огромное копье с острым наконечником. Они угрожающе встряхивали ими в такт своему пению.

– Боже мой! – выдохнула Анна.

Челси зачарованно смотрела на приближающуюся толпу. Потом она оглянулась на мать.

– Так выглядел кули, который приснился тебе в кошмарном сне?

– О, это душители! О, грядет великое несчастье! – запричитала Кирти, но осеклась, когда Джулиан резко повернулся, к ней.

– Душители? Кто, черт возьми, они такие? – спросил он.

– Я говорила мэм-сахиб, что цветок был предупреждением. Скорее, скорее обратно в дом. Они убьют нас всех! Мы должны спешить §ади маленькой мисси!

– Мы не можем вернуться в дом. Дом горит! – послышался испуганный голос Руби. Монотонное пение приближающихся островитян заглушало треск огня. Вокруг них струился дым. У Анны прошел мороз по коже, когда она подумала, что островитяне могут их заметить.

Кирти сказала, что их убьют.

– Есть проход. Пойдемте, сахиб! Поспешим, мэм-сахиб! Скорее!

Кирти повернулась, бросив взгляд на горящий дом. Джулиан немного помедлил, но он уже принял решение. Он сжал руку Анны, прижал головку Челси к своему плечу, а потом нырнул назад в дом. Дым был таким густым, что глаза Анны начали слезиться. Она, спотыкаясь, поспешила за Джулианом. За ее спиной кашляла и давилась дымом Руби, но все-таки продолжала идти.

Дышать становилось все труднее. Анна опасалась, что получит ожоги, когда нырнула туда, в сердце огня. Треск и рев пламени стали такими громкими, что было жутко. Анна попыталась закрыть подолом юбки рот и нос от дыма, но это не помогало.

Ей представилось, что все они обречены на гибель.

«Господи, защити нас, Господи, позаботься о Челси!» – молила она. Эти две фразы без конца крутились в ее мозгу. Сгореть заживо казалось ей самой страшной смертью.

Джулиан остановился и что-то повернул в полу. Анне почудилось, что он приподнял половицу, и Кирти тут же исчезла под ней. Джулиан передал ей рыдающую Челси, и она тоже скрылась под полом. То ли дым, то ли ужас поразил сознание Анны, но она увидела отверстие в полу только после того, как Джулиан потянул ее вперед...

Помещение, где они очутились, было высотой менее трех футов. Под ногами – земляной пол. И здесь тоже был дым, но воздух в подземелье оказался все-таки свежее. Кирти и Челси уже ползли по проходу друг за другом. Челси оглянулась на Анну и захныкала, но Кирти потянула ее вперед за ночную рубашку. За Анной следовала Руби, а замыкал шествие Джулиан, который задержался только для того, чтобы водрузить на место вынутые половицы. По направлению дыма и гудению пламени было понятно, что они ползли параллельно огню. Но пожар пожирал пространство с неимоверной скоростью.

В любой момент потолок над их головами мог обрушиться.

Кирти добралась до глиняной стены, затем молча поползла в сторону и вдруг исчезла. Анна поняла, что она провалилась куда-то сквозь черное неровное отверстие в полу.

– Мама, я не могу!

Челси колебалась на краю ямы, которая казалась бездонной бездной.

– Можешь, цыпленок. Там Кирти, – сказала Анна дочери, но тут потолок над их головами издал угрожающий треск. Она обхватила девочку за талию, спустила ноги в яму и, закрыв глаза, принялась молиться.

Обе они скользнули по черному, как полночь, колодцу, скользкому и покрытому по краям лишайниками, а потом нырнули в проход, который шел отвесно вниз.

Челси крепко обхватила мать за шею. Анна держалась из последних сил. Ее дух укрепляла только мысль о дочери. И она старалась настроить себя на то, что им предстояло.

Оказалось, что они приземлились на твердый грунт. Анна ударилась о него ногами и упала. Вспомнив, что за ними следуют Руби и Джулиан, она попыталась отойти с дороги. Челси все еще цеплялась за ее шею, но Анна уже чувствовала, что не боится. Она поняла, что они находятся в некоем подобии тоннеля, выложенного кирпичом. Щели в кирпичной кладке позволяли видеть крошечные блики лунного света. Кирти стояла в тоннеле чуть поодаль и ожидала их. Когда в поле ее зрения появились Анна с Челси, она приложила палец к губам и указала наверх. Челси чуть ослабила хватку, и Анна с облегчением опустила девочку на пол. Потом ее отвлекла растерянная Руби, за которой следовал Джулиан.

Когда Анна снова посмотрела вперед, Кирти уже скрылась в тоннеле. С ней исчезла и Челси.

Айя крепко держала девочку за руку.

– Скорее! – прошептала Кирти, оглянувшись через плечо. Челси посмотрела на мать, и Анна поспешила за ними. На некотором расстоянии от них шли остальные.

Анне трудно было определить расстояние, но бежали они минут десять. Потом проход внезапно закончился. Кирти и Челси ожидали их возле полусгнивших деревянных перекладин, вделанных в кирпичную кладку стены. Было похоже, что дальше двигаться некуда. Анна снова почувствовала тревогу.

– Нам надо подняться, – прошептала Кирти, когда подошли остальные. – Здесь проход заканчивается. Но мы еще в опасности. Нынешней ночью душители везде. Они хотят убить вас, а меня за то, что я вам помогаю. Но я не позволю им причинить вред маленькой мисси или вам, мэм. Мы должны быть очень осторожны.

– Почему они хотят нас убить?

Джулиан схватил Анну за руку и крепко сжал ее. Когда их пальцы переплелись, она почувствовала успокоение. От него исходила сила.

– Такова их религия. Они убивают, чтобы угодить богине Кали. Я же говорила вам, мэм-сахиб, что цветок был предостережением, – сказала Кирти и пожала плечами.

– Но я думала, что это колдовство, которое будет прогонять мои ночные кошмары, – запищала Челси.

Кирти покачала головой.

– Все, что они вам наговорили, – ложь. Я боялась сказать вам больше из-за страха, что они убьют меня. Так они и сделают, если поймают нас. Мы должны двигаться быстро и тихо, если хотим спастись. Об этом тоннеле знают немногие. Но эти немногие могут быть и врагами. Недалеко отсюда есть пещера. В пещере еще один тоннель – ведущий в мою деревню. Там мы будем в безопасности до рассвета. При свете дня они нас не тронут. Когда взойдет солнце, вы должны попасть на большой корабль и уплыть. Для вас это единственный путь к спасению.

– Мы у тебя в долгу, Кирти. В огромном долгу. Кирти посмотрела на Анну влажными глазами.

– Я люблю маленькую мисси как собственную дочь. Нет речи ни о каком долге. – Она повернулась к Джулиану: – Сахиб, если вы толкнете потолок, то откроется люк.

Джулиан выпрямился во весь рост и сделал, как она велела. Кирпичи раздвинулись. Анна увидела ночное небо.

– Помните, очень быстро и очень тихо, – зашептала Кирти, вто время как Джулиан, воспользовавшись жалкой приставной лестницей, высунул голову наружу, а потом подтянул и все тело.

Руби следовала за ним, а Кирти повернулась к Анне.

– Мэм-сахиб, доверьте мне малышку. Если они придут, то скорее причинят несчастье вам, чем мне.

Анна переводила взгляд с Кирти на Челси. Ее личико было совсем белым от страха.

– Мама, – захныкала малышка.

– Иди с Кирти. Я пойду за вами, – сказала Анна и двинулась за ними в полную опасностей ночь.

51

Тоннель отдалил их от заунывного пения, от наступающих рядов островитян, которые окружили дом. Кирти, крепко прижимая к себе Челси, уже бежала по джунглям. Руби следовала за ней, а Джулиан ждал Анну. Как только она появилась, он схватил ее за руку и потащил вслед за остальными. Ноги Анны едва касались земли. Один раз она споткнулась, но не упала, потому что Джулиан успел схватить ее за талию. Они не могли потерять из виду Кирти, только она знала путь к спасению.

За их спинами полыхал Большой дом. Пламя уже почти поглотило его. Теперь над ним стояло огромное оранжевое зарево.

Даже на таком расстоянии чувствовался жар огня, слышался треск горящего дерева и рев пламени, а также пение островитян. Все сливалось в чудовищную какофонию звуков. Анна была уверена, что этот момент навсегда врежется ей в память.

Но, по крайней мере, они живы. Анна знала, что должна испытывать за это вечную благодарность судьбе. Если бы они с Джулианом не проснулись вовремя, то превратились бы в пепел в горящем доме. Или до них добрались бы душители и с криком поволокли к смерти.

И вдруг откуда-то слева недалеко от них послышался душераздирающий крик мужчины. Этот звук так напугал Анну, что она чуть не лишилась чувств.

– Что случилось?

– Нет! О Господи, нет! Я на вашей стороне! Вы – чертовы негодяи!

Вслед за этим послышался новый вопль, полный ужаса и боли. Джулиан, бежавший молча, внезапно замер и повернулся на звук.

– Это Грэм, – сказал он, напряженно вглядываясь в темноту.

Анна поняла, что крик принадлежал ее деверю. Каким-то образом он попал в лапы душителей. Господи, неужели им придется стать свидетелями его предсмертных мук?

– Иди дальше. Иди с Челси и Руби, – сказан Джулиан, выпуская ее руку.

– А как же ты?

Ужас придал голосу Анны пронзительность.

– Это мой, будь он трижды неладен, чертов братец. Я не могу допустить, чтобы они растерзали его, – сказал Джулиан. – Ступай. Уходи отсюда. Сейчас же!

– Нет, Джулиан!

– Я должен. Иди!

Он подтолкнул ее. Как только Анна двинулась вперед, он повернулся и побежал на звук жалобных криков. Анна помедлила, потом остановилась и посмотрела, как он удаляется. Ее разрывали на части противоречивые чувства. Она должна была идти к Челси, но не могла оставить Джулиана.

Он готов был подвергнуть себя ужасной опасности.

Анна заметила, что осталась одна, когда посмотрела вокруг. Она больше не видела Руби, Кирти и Челси. Если она пойдет дальше по тропинке, сможет ли найти их? Или наткнется на кого-нибудь еще?

Анна содрогнулась. Решение было принято. Она повернула обратно и помчалась за Джулианом, стараясь двигаться бесшумно, чтобы остаться незамеченной.

Она увидела, что он остановился в нерешительности на краю леса, и попыталась разглядеть, что происходит впереди. Грэма рвали на куски и резали ножами стоявшие вокруг него душители. Это было чудовищное зрелище. Он безуспешно пытался отбиться от ударов, скорее предназначенных для того, чтобы мучить, а не убить. Он продолжал кричать в смертельной муке и страхе. Анне, наблюдавшей эту сцену, впору было закричать самой. Ей хотелось бежать от этого ужаса, но там был Джулиан. Господи, неужели он не понял, что ничего нельзя сделать?

Он даже не был вооружен. У него был всего лишь нож. Как он мог помочь Грэму?

И почему он это делал, если так презирал его?

Джулиан двинулся дальше. С громким криком он вырвался из джунглей, пробежал через лужайку и снова скрылся в зарослях. На мгновение ножи замерли, а головы повернулись в его сторону. Потом несколько душителей издали пронзительные крики и бросились его преследовать.

Те, что окружали рыдающего Грэма, разбежались. Хитрость Джулиана удалась. Это был умный ход с его стороны. Анна в ужасе смотрела, как другая толпа душителей выскочила из джунглей с той стороны, куда бросился Джулиан.

Он оказался зажатым между двумя толпами убийц. Душители окружили его. Анна увидела блеск их ножей, поднятых высоко в воздух. Потом Джулиан, ее сильный и отважный Джулиан, вскрикнул и упал.

Анна, забыв в этот момент обо всем на свете, издала нечеловеческий вопль.

Потом что-то ударило ее по щеке. Боль заставила ее замолчать. Ее рука инстинктивно поднялась, чтобы потрогать щеку. Первой мыслью было, что ее ужалило какое-то ядовитое насекомое. Но тут ее пальцы наткнулись на что-то твердое. Анна вытащила орудие из щеки. Это было крошечное копье с черным наконечником.

Она подняла глаза на толпу убийц. Участь, от которой Джулиан пытался спасти Грэма, теперь постигла его самого. Анне показалось, что ее сердце сейчас разорвется. Слезы хлынули из глаз. Она хотела бежать к нему, попытаться его спасти, но знала, что не сумеет.

Господи, почему мужчины, которых она любила, должны были умирать?

Вдруг все вокруг нее закружилось и поплыло. Она опустилась на колени. Кругом шелестели джунгли. Внезапно ее пронзил ужас. У нее кружилась голова, и она была слишком слаба даже для того, чтобы закричать. Шея отказывалась поддерживать голову. Она почувствовала, что падает...

Голова Анны еще не успела коснуться земли, как опустилась непроглядная ночь.

52

Когда Анна очнулась, ее поднимали из тростниковой лодки, насколько она могла судить в своем затуманенном состоянии. Голова закружилась, когда ее понесли на сушу, но она уже была способна кое-что сознавать. Анна поняла, что ночь близилась к рассвету, хотя солнце еще не взошло. Небо было серым, а не черным. Несколько ранних пташек уже проснулись и летали высоко над головой. В ноздри ей ударил странный запах. Она поняла, что он исходит от масла, которым похитители умастили ее. Их было всего несколько человек, а один из них нес ее на руках. Она подняла глаза на устрашающее, утыканное дротиками лицо. О Господи! У этого человека маленькие копья торчали даже из носа и языка! Потом веки ее снова сомкнулись. Жуткое зрелище исчезло. Анна же попыталась оставаться податливой в руках этого монстра.

Они еще не убили ее. Возможно, ожидали пробуждения. Это было все, что она могла сообразить.

Ее тошнило, она ощущала слабость и смертельный холод, несмотря на жару. Анна подумала, что это как-то связано с тем самым дротиком, который поразил ее. Яд! Она ощутила ужас.

Она подумала, что смерть, которую они готовили для нее, будет ужасной и отвратительной.

Ее похититель остановился. Веки Анны приоткрылись, и она увидела, что ее вносят в хижину. Она почти не отреагировала, когда ее бесцеремонно опустили на жесткий грязный пол. Анна приложила все усилия, чтобы не вскрикнуть, когда ударилась об пол рукой. Вот он склонился над ней, а потом поволок к столбу посреди хижины. Ее руки подняли над головой, причинив нестерпимую боль, и старательно привязали за запястья к столбу.

Потом ее похититель удалился. Анна вздохнула и открыла глаза. Она находилась в хижине из прутьев с низкими стенами.

Единственная дверь была завешена тростниковой циновкой. Другого выхода она не видела.

Снаружи послышался шум. Анна снова закрыла глаза. Через несколько секунд в хижину вошла целая толпа людей. Она не осмелилась открыть глаза полностью и только посмотрела сквозь полусомкнутые веки, когда возле нее оказались другие пленники, которых привязали к тому же столбу.

На этот раз она с трудом дождалась, когда душители уйдут. Не могло ли среди пленников быть...

Джулиан! Анна возблагодарила Господа шедшей от самого сердца молитвой. Он жив! Огромная темная ссадина виднелась у него на лбу, куда, по-видимому, его ударили дубинкой. В тело были воткнуты сотни дротиков. Из ран сочилась кровь.

Он подвергся участи Грэма. На его теле виднелось множество следов от ударов ножом, которые причиняли боль, но не были смертельными. Он жив!

Другим пленником был Грэм. Он свернулся калачиком, приняв позу зародыша, и казалось, что он в гораздо худшем состоянии, чем Джулиан. Он был в крови с головы до ног, как будто кровь сочилась изо всех его пор.

Анне не составило труда повернуться так, чтобы коснуться лица Джулиана своим лицом. Щека его была окровавлена, но дышал он ровно.

– Джулиан! Ты меня слышишь? – зашептала Анна ему на ухо.

Его ресницы дрогнули, лицо ожило. Услышал он ее или...

– Джулиан! – сделала она новую попытку.

На этот раз его лицо исказила гримаса. Он открыл глаза.

– Анна? – Голос его показался ей слабым.

– Шш! Тише, дорогой, тише. Не надо, чтобы они нас услышали.

– Кто?

– Душители. Это они притащили нас сюда. О, Джулиан, я думала, что они тебя убили.

– Думаю, они от души постараются, чтобы это сделать. Джулиан закрыл глаза на секунду, потом снова открыл их. Анна с тревогой наблюдала за ним.

– Какого черта ты не последовала за Кирти?

– Я не могла оставить тебя, – ответила Анна. – Я ведь сказала, что люблю тебя. Но ты мне не верил. Вот я и решила доказать тебе. Это был единственный способ, который пришел мне в голову.

Эта попытка свести все к юмору привела только к тому, что губы его исказила усмешка.

– О Господи, я скорее бы вырезал себе сердце, чем позволил им...

Их глаза встретились. Он осекся. Было ясно, что он не хотел пугать ее напоминанием о том, какая судьба их ждет.

– Ты ранена? Они причинили тебе боль?

– Пожалуй, нет. Не такую, как тебе и Грэму. Они усыпили меня, ранив каким-то дротиком, очевидно, са снотворным.

– Слава Господу хотя бы за малую толику милосердия. – Он повернул голову. – Как Грэм?

Анна проследила за взглядом Джулиана.

– Думаю, в скверном состоянии. Джулиан скривился.

– Они его серьезно поранили. Черт возьми, мне следовало оставить его. Не знаю, что на меня нашло.

Анна посмотрела на него печально.

– Думаю, это был самый отважный поступок, какой мне доводилось видеть.

– Самое глупое, что, когда я услышал его крик, я не мог думать ни о чем, кроме того, что он мой брат. Я ненавижу его всеми фибрами души, но...

Грэм застонал и открыл глаза. Оглядевшись, он принялся изо всех сил молотить руками по воздуху. А ноги его беспомощно бились о грязный пол.

– Грэм! Прекрати! – повелительным тоном сказал Джулиан.

Должно быть, слова Джулиана дошли до него, потому что он перестал метаться и лежал тихо.

– Я ранен, ранен, – простонал он.

Сердце Анны переполнилось жалостью к нему, и она повернулась так, чтобы он мог ее видеть.

– Мы с тобой, Грэм. Джулиан и я. Ты не один.

– Чертово цыганское отродье, – пробормотал Грэм. Анна не была уверена, что он воспринял все ее слова.

Речь Грэма была почти бессвязной, а смотревшие на них глаза казались стеклянными.

– Он спас тебе жизнь, Грэм.

Она не могла допустить, чтобы брат чернил и поносил Джулиана, после того как тот стольким пожертвовал ради него.

– Оставь, Анна. Это не имеет значения, – пробормотал Джулиан.

Грэм лежал на боку, его голова была повернута так, что он мог их видеть. Выражение его лица было суровым.

– Нет, имеет! – с яростью возразила Анна.

Глаза Грэма снова приоткрылись. С минуту он смотрел на Анну, будто не видя ее. Потом его взгляд переместился на Джулиана. Внезапно его взгляд обрел выразительность, оцепенение исчезло. В это мгновение им стало ясно, что он полностью пришел в себя.

– Господи, как я тебя ненавижу, – сказал он Джулиану с неподдельной искренностью. – Ты не должен был появиться на свет.

Глаза его снова закрылись, грудь приподнялась, а из горла послышался хрип. Рот его свела судорога. Анна смотрела на него молча, потрясенная происшедшим.

– Он умер, – констатировал Джулиан и закрыл глаза.

53

Казалось, что прошло несколько часов, на самом же деле – не более двадцати минут. Тростниковую циновку, заменявшую дверь, откинули, и в просвете появилась мужская голова в белом тюрбане.

Когда островитянин вошел и встал в центре хижины, Анна его узнала.

– Раджа Сингха! – выдохнула она и почувствовала, как затрепетало ее сердце.

Но он смотрел на нее без улыбки. Надежда на то, что он явился их освободить, умерла.

– Мэм-сахиб, – сказал он, – мне жаль, что вы должны умереть.

– О нет, Раджа Сингха, нет! Пожалуйста!

– Она не причинила вам зла. Отпусти ее...

– Не могу, сахиб. И вас не могу отпустить. Уже давно племя постановило, что ей суждено умереть. Богиня призывает ее. Вас можно было бы пощадить, если бы вы не были с ней. Вам просто не повезло. Но она... она была избрана.

– Но почему? – спросила Анна шепотом. Голос перестал ей повиноваться. Она смотрела огромными несчастными глазами на своего бывшего слугу.

– Богиня любит изумруды. Ее глаза – изумруды. Как и ваши, мэм-сахиб. Вы будете желанной жертвой для богини, потому что у вас зеленые глаза.

– О нет. Пожалуйста!..

– Не надо бояться, мэм-сахиб. В смерти вы не будете одиноки. Сахиб Пол там. И мы пошлем туда вслед за вами маленькую мисси. С вами будет вся ваша семья.

– Только не Челси! – выкрикнула Анна, обезумев от ужаса.

– Она оказалась в доме как в ловушке. Думаю, что она уже мертва. – Голос Джулиана звучал твердо.

Раджа Сингха недоверчиво взглянул на него.

– Вам не следовало приезжать на Цейлон, сахиб. Вы выбрали тропу, которая ведет к смерти, – сказал он и повернулся, чтобы выйти.

– Погоди! – остановил его Джулиан. – Ты ведь уже пытался убить мэм-сахиб и маленькую мисси. Пытался? Не ты ли принес кобру в дом? Не ты ли поджег поле?

– Увы! Ничего не вышло, – согласился Раджа Сингха.

– Ты устроил пожар в доме, чтобы убить нас всех разом. У Раджи Сингхи был уязвленный вид.

– Нет, к этому мы не имеем отношения. Это вон тот сахиб. – Он с презрением указал на Грэма. – Он сам это сделал. Если бы этого не случилось, то мы смогли бы отправить к богине мэм-сахиб и маленькую мисси вместе. А так...

Он пожал плечами и вышел из хижины.

Через несколько секунд четверо душителей, разодетых в уродливые костюмы, вошли в хижину. Они молча вытащили ножи и перерезали путы.

– Анна, я люблю тебя, – отчетливо произнес Джулиан, пока его волокли из хижины.

Анна тотчас же поняла, что он хотел ей сказать, – их отправляют на смерть.

– Я тоже тебя люблю! – с отчаянием крикнула она ему вслед.

Потом из хижины выволокли и ее.

Анна увидела, как восходит солнце. Огромные оранжевые и малиновые лучи появились на пурпурном небе. Запели птицы, залопотали обезьяны. В вершинах деревьев зашуршали листья.

День, в который ей суждено было умереть, был прекрасен.

При этой мысли Анна содрогнулась. Что они с ней сделают? Будет ли она страдать? Ее мысли полетели к Челси. Господи, пожалуйста, защити ее дитя. Кирти будет укрывать ее, пока Руби не увезет ее отсюда. А Джим... Джим ведь остался на свободе. Конечно, они могут спасти девочку, если попадут на корабль, который плывет в Англию.

Мысль о том, что ее маленькая девочка осиротеет, вызвала у Анны слезы.

Впереди душители тащили Джулиана. Его руки были связаны за спиной.

Он безвольно висел на руках своих похитителей. Был ли он без сознания или ждал момента, когда сможет побороться за свою и ее жизнь?

Видя окруживших его душителей, которые пели свои заунывные напевы, Анна пришла в отчаяние.

Джулиан был беспомощен против такого множества врагов.

Теперь они потащили и ее. В отдалении Анна увидела синюю воду и поняла, что их волокут к океану. Должно быть, лодка унесла их ночью по реке Камбаккан. Если ее расчеты правильны, то тот кусочек берега, который был доступен ее взору, был расположен в одном из самых отдаленных уголков Цейлона.

Здесь не приходилось ожидать спасения от ее соотечественников англичан. Анна даже сомневалась, что кто-нибудь из них знает об ужасе, который обрушился этой ночью на Сринагар.

Возможно, на берегу их ожидало еще человек двадцать душителей. Раджа Сингха в великолепном одеянии стоял в некотором отдалении от остальных. У его ног находилась лодка с парусом и выносной уключиной.

Джулиана затащили в лодку. Он попытался встать и ухитрился отбросить одного из туземцев, но тотчас же на смену упавшему пришла толпа других.

Он упал, слыша крики Анны, но продолжал сопротивляться. Она перестала кричать, когда у нее во рту оказался кляп с отвратительным маслянистым вкусом.

Потребовалось всего несколько секунд, чтобы Джулиан потерял сознание от побоев. Они не стали кромсать Джулиана своими ножами, и она мысленно поблагодарила их за это. Джулиана раздели донага и поместили в лодку.

И тут, к ужасу Анны, они стали раздевать и ее. Они делали это методично, будто она была неодушевленным предметом. Затем ее отнесли в лодку и положили рядом с Джулианом. Их связали вместе, обвив веревками шеи, грудь, бедра и щиколотки. Потом щедро окатили океанской водой, отчего Анну охватила дрожь.

Раджа Сингха подошел к лодке. Анна даже не пыталась молить о пощаде. Она понимала, что это бесполезно.

Он сунул руку под одежду и извлек оттуда бархатный мешочек, затем раскрыл его. Глаза Анны округлились, когда она догадалась, что внутри.

Изумруды! Раджа Сингха украл изумруды Джулиана! Должно быть, он сделал это прошлой ночью, до того как выскользнул из дома, чтобы натравить на них душителей.

– Вы возьмете их с собой. Это дар богине, – сказал Раджа Сингха.

Он бережно надел ожерелье из сверкающих зеленых камней Анне на шею. Анна ощутила холод и тяжесть на своей обнаженной коже. Остальные украшения в бархатном мешочке он положил рядом с ней. И только теперь она осознала, что ее приносят в жертву по правилам какого-то языческого ритуала. Какой ужасной должна стать ее смерть!

Анна ухитрилась выплюнуть кляп.

– Раджа Сингха, ты мудрее, чем кажешься! – произнесла она в отчаянии, придавшем убедительность голосу. – Богини не существует! Ее нет! Ты...

– Не смей так говорить о богине!

Затем последовала пощечина, и в ушах у Анны зазвенело. Раджа Сингха снова грубо заткнул ей рот кляпом. Из глаз ее заструились слезы, когда он отошел от лодки и подал сигнал своим сообщникам.

Четверо островитян столкнули лодку в воды прибоя. Сначала они бежали, потом плыли рядом с ней до тех пор, пока она не оказалась далеко от берега. Туземцы поставили парус и поплыли назад к берегу.

Анна и Джулиан, обнаженные и связанные, были отданы во власть своевольной морской стихии.

Но они были живы. Анна была несказанно рада этому и старалась не думать об ужасах, которые ей еще предстоят.

54

Взошло солнце. Связывавшие пленников веревки высохли и натянулись настолько, что стало трудно дышать. Соленая вода вызывала жжение и зуд. Лучи солнца все сильнее обжигали нежное тело Анны, пока оно не приобрело кирпично-красный оттенок. Даже изумруды нагрелись от жара. Анна не могла пошевелиться, чтобы не почувствовать боль.

Вода на дне лодки усугубляла ее страдания. От соприкосновения с водой кожа на ее правом боку была влажной и воспаленной. Другой бок жарился на солнце. Во рту пересохло из-за кляпа, руки и ноги онемели. Джулиан находился не в лучшем состоянии. Анна даже не была уверена, что он в сознании.

Если бы Анна представляла, каким мукам подвергнется в этой лодке, то не стала бы благодарить Бога за то, что еще оставалась жива, а просила бы скорейшей смерти.

Спустя какое-то время Джулиан зашевелился, и Анна поняла, что до сих пор он был без сознания. Он не мог свободно двигаться, потому что ему мешали веревки. Малейшее движение вызывало нестерпимую боль. Он попытался освободиться, но это лишь вызвало стоны Анны, и он стал двигаться осторожнее. Все его попытки разорвать путы были тщетны. Душители пустили их плавать в безжалостном океане, обрекая на смерть.

Солнце стало клониться к закату, дав Анне временное облегчение от палящих лучей, но прохладный ветерок вызвал озноб. От долгого скольжения по волнам ее тошнило, впрочем, ее это мало заботило, потому что смерть приближалась. «Сколько времени потребуется, чтобы умереть от жажды?» – гадала она.

Когда руки Джулиана высвободились, она не могла в это поверить. Некоторое время он даже не мог вынуть изо рта кляп. Когда ему удалось это сделать, Анна испытала новый прилив надежды.

– Анна, – послышался его хриплый голос. – Моя бедная Анна.

Потом его пальцы нащупали узел у нее на затылке.

Когда вонючая тряпка была вырвана у нее изо рта, Анна провела языком по запекшимся губам, но это не принесло облегчения.

– Джулиан, – отозвалась она, когда смогла говорить, – о, Джулиан, я не хочу умирать.

– Я знаю и тоже не хочу, любовь моя. И мы не должны умереть. Если мы сможем объединить свои силы...

– Веревки слишком тугие, – сказала она. – Они полили их морской водой, а потом солнце их высушило, и теперь они стали еще туже.

Джулиан долго молчал.

– Я не могу добраться до узлов. Нам надо перевернуться, – сказал он после долгого молчания.

– Боже, если мы должны... – прошептала она. Больше всего ей не хотелось встретить еще один опаляющий день.

Джулиан помолчал, но понял.

– О Господи, нет, – сказал он. В его голосе она расслышала гнев. – Я вовсе не хотел сказать, что нам следует смириться и броситься за борт, чтобы умереть. Я имел в виду, что нам надо как-то добраться до воды, чтобы размягчить веревки. Это займет некоторое время, но даст шанс на спасение.

«Очень слабый шанс», – подумала Анна.

И все же этот мизерный шанс был лучше, чем полное отсутствие надежды.

– Постой! Изумруды! – сказала она, вспомнив о камнях, ради которых он рисковал столь многим. – Изумруды Королевы! На мне ожерелье, а остальные в мешочке на дне лодки. О, Джулиан, там должно быть и брачное свидетельство твоих родителей. Оно промокнет!

– К черту брачное свидетельство! И изумруды к черту! Неужели ты думаешь, что они меня сейчас заботят?

В голосе Джулиана звучала ярость. Несмотря на их бедственное положение, Анна испытала прилив счастья.

– Как получилось, что они оказались на тебе? Я думал, они пропали во время пожара.

– Они были у Раджи Сингхи. Он надел их на меня, потому что я должна принести их в дар богине, когда буду умирать.

– Хоть бы черт забрал в ад это злобное животное! Ты не должна умереть! Мы не умрем! Не сдавайся, слышишь? Если нам удастся наклонить лодку, то в нее проникнет вода. Это ослабит натяжение веревок. Это сработает, Анна.

В его голосе звучала решимость.

– Что нам надо сделать? – спросила Анна, почувствовав слабый проблеск надежды. Голос Джулиана был таким уверенным...

– Нам надо изменить центр тяжести лодки, переместившись на один из бортов. Когда мы будем падать, я постараюсь удержаться на весу. И нам останется только ждать, пока вода ослабит веревки.

– Если это когда-нибудь произойдет, – закончила Анна его фразу.

Некоторое время Джулиан молчал.

– Я собираюсь перевернуться на живот. Возможно, это причинит тебе боль. Прости, но другого выхода нет.

– Это не важно, – сказала Анна.

Они оба понимали то, что не было высказано вслух. Если ему не удастся осуществить задуманное, они наверняка утонут, потому что крепко связаны.

– Ладно. Я попытаюсь подтянуться. Когда я приподнимусь, ты должна напрячь все свои силы и налечь всей тяжестью на правый борт. Думаю, что этого будет достаточно. Анна, помни, что надо вдохнуть побольше воздуха. Слышишь?

– Слышу.

– Тогда начали.

Веревки врезались в обожженную солнцем кожу Анны, когда он попытался лечь на живот, но она не издала ни звука. Она знала, что ему тоже больно. Все его тело было в порезах. Как, должно быть, их разъедала морская вода!

– Готова?

– Да.

– Сделай рывок вправо!

Он с силой двинулся вверх. Анна почувствовала, что он подпирает ее снизу, и тоже резко рванулась вправо. Ее тело больно обожгло от прикосновения к шероховатой поверхности борта лодки, но чудо свершилось – они полетели за борт.

Анна уже не сомневалась, что утонет, когда вдруг почувствовала рывок вверх. Она отрешенно смотрела, как изумруды, медленно кружась по спирали, опускаются на дно вслед за бархатным мешочком. Потом ее снова рвануло вверх. Она судорожно вдохнула воздух.

– Анна, мы сумели!

Джулиан ликовал. Улыбка Анны резко сменилась болезненной гримасой, потому что боль была невыносимой.

– Нам это удалось! Разве нет?

Она отдыхала, стараясь не замечать, как под ее весом веревки все сильнее врезаются в тело.

Но по крайней мере у них появился шанс на спасение.

Однако когда поднялось солнце, оптимизм Анны поубавился. Джулиану никак не удавалось высвободить плечи. Жажда пожирала Анну. Ей приходилось прилагать все силы, чтобы не глотнуть морской воды. Она знала, что это было бы губительным.

Теперь только лицо Анны жарилось на солнце. Отекшие глаза закрывались, распухшие губы растрескались.

Проходил час за часом, солнце жгло нещадно. И снова ей захотелось умереть.

И тут, когда Анна попыталась повернуться, она почувствовала нечто такое, чему побоялась поверить.

– Джулиан, – хрипло сказала она, – мне кажется, веревки ослабли! Моя нога свободна!

Джулиан пошевелила ногой – она оказалась свободной. Остальные веревки тоже ослабли. Он ухитрился высвободить обе ноги. Анна повернулась к нему лицом и улыбнулась спекшимися губами.

Впервые за два дня он смог увидеть ее.

– Бедное твое лицо, – выдохнул он, и его глаза потемнели, когда он осознал, какие страдания она вынесла. Он поднял руку, чтобы коснуться ее щеки.

– Я люблю тебя, Анна.

– Я тоже тебя люблю, – с трудом вымолвила она. Он посмотрел на изумрудное ожерелье.

– Давай-ка избавим тебя от этих чертовых камней, – сказал он, касаясь пальцами ее обожженной кожи и пытаясь снять ожерелье.

Когда ему удалось это сделать, он взял и бросил его на дно лодки, будто горстку гальки.

– С нами все будет хорошо, – сказал он с решимостью. Потом Джулиан помог ей влезть в лодку. Анна лежала на дне и дрожала всем телом, пока он пытался защитить ее от палящего солнца собственным телом.

Джулиан направил парус, чтобы плыть к берегу. Вопрос состоял в том, успеют ли они добраться вовремя. Они дрейфовали вместе с течением два дня. Без пресной воды они могли протянуть еще не более сорока восьми часов. У Анны появились признаки бредового состояния и обезвоживания.

Джулиан пытался преодолеть надвигавшееся беспамятство. Если он не выдержит, они оба погибнут. Ее жизнь зависит от его выносливости. Он не мог дать ей умереть.

К концу дня ветер начал набирать силу. На горизонте появились темные тучи. Их лодка проворно неслась по волнам. Джулиан молил Бога о помощи.

Его молитвы не остались без ответа. Подняв лицо к небу, он ощутил на коже капли дождя.

– Анна! Анна, очнись!

Он склонился к ней, попытался встряхнуть, но боялся причинить боль. Через минуту Анна очнулась и посмотрела на него, будто не вполне сознавая, кто он.

– Дождь идет! – сказал он с восторгом. – Любовь моя, идет дождь!

Она ничего не понимала. Тогда он выпустил парус, набрал в ладони воды и окатил ее, чтобы она очнулась.

Потом Джулиан, используя направление ветра и течение, а также все, что узнал в свое время от моряков, направил лодку к берегу.

Увидев белую пену волн, которые разбивались о берег, он почувствовал, как слезы наворачиваются ему на глаза.

Они победили! И он возблагодарил Бога, в которого до сих пор не особенно верил.

Они спустили парус. Лодка рванула вперед и остановилась, когда ее днище мягко заскользило по песку. Джулиан, собрав остаток сил, поднял Анну и понес к берегу.

Забытые ими изумруды так и остались лежать на дне лодки, а слезы счастья и благодарности на его лице смешивались с каплями дождя.

Эпилог

Год спустя лорд и леди Ридли стояли рука об руку на террасе Гордон-Холла.

Было начало марта, но последние несколько дней погода оставалась не по сезону теплой.

Маленькая светловолосая девочка, одетая в бархатную пелерину и чепчик, прыгала и пела, играя со своим новым другом, сыном привратника.

Анна с улыбкой наблюдала за проказами дочки. Ей было приятно видеть Челси счастливой и благополучной. Когда они нашли ее после этого кошмарного приключения, она была одета в отрепья.

Ее прятали в деревне Кирти и Руби. Девочку охранял весь клан.

Увидев мать, Челси зарыдала и изо всех своих силенок вцепилась в нее. Несмотря на боль от ожогов, Анна тоже прильнула к дочери.

Джим был без ума от радости, когда увидел Джулиана. Он божился, что его Джули слишком крепок, чтобы дать себя убить. Он не прекращал свои излияния даже тогда, когда отворачивался, чтобы отереть эту «чертову влагу». Оказалось, что Джим присматривал за Грэмом, когда тот вдруг изменил курс на Коломбо, а потом повернул обратно. Джим, сбитый с толку, потерял свою добычу из виду, но обнаружил снова через несколько часов, когда прекратил поиски и направился в Сринагар. Грэм как раз поливал заднюю веранду горючим. Застигнутый врасплох за этим занятием, он нанес Джиму страшный удар лопатой по голове. Потеряв сознание, тот почти всю ночь пролежал в беспамятстве. Когда он очнулся и вернулся к дому из джунглей, где его бросили, то не нашел на его месте ничего, кроме дымившегося остова.

Он мог только вообразить, что случилось с Джулианом и остальными.

Джулиан вывез их всех с Цейлона так быстро, что Анна едва успела попрощаться со своими друзьями. Она ухитрилась только перемолвиться с Чарлзом, который был потрясен известием о случившемся с ними. Но он вовсе не удивился, когда Анна сообщила ему, что хочет выйти замуж за Джулиана, и сказал, что предвидел это и примирился с потерей. Он сумел заставить себя пожелать ей счастья до того, как Джулиан увлек ее силой к экипажу, но на остальное у них времени не было.

Джулиан решил отвезти их в Коломбо, а оттуда на корабле – в Англию.

Он сообщил Чарлзу о том, что случилось в Сринагаре. Чарлз обещал сделать все возможное, чтобы поймать виновных и предостеречь остальных колонистов.

В последнем сообщении, полученном от него, было сказано, что Раджа Сингха исчез. Его продолжали искать, но Анна сомневалась в успехе поисков.

Грэма похоронили рядом с Полом. Анна утешала себя тем, что братья встретились в вечности.

Джулиан, оправившись от испытаний, решил не отказываться от своих прав. Он с трудом вспомнил имя викария, подписавшего брачное свидетельство его родителей. Викарий уже отошел отдел, но его имя значилось в церковных книгах, а брак был засвидетельствован и зарегистрирован в приходском списке.

С помощью бывшего поверенного Грэма Джулиану удалось доказать, что он законный и полноправный лорд Ридли.

Визит к поверенному имел и еще одно последствие. Джулиан узнал, от кого он получил известие о доказательстве его законного происхождения, хранившемся среди изумрудов.

Оказалось, что отец нынешнего стряпчего был поверенным старого лорда Ридли. Именно этого джентльмена Анна и Пол видели спорящим со старым лордом в библиотеке много лет назад.

Разногласие возникло из-за того, что старый лорд хотел скрыть свой тайный брак. А также и то, что от этого брака у него родился сын. При условии признания законности брака именно этот сын должен был стать наследником его сиятельства, а не горячо любимый Грэм. Поверенный отказался участвовать в подлоге. Он знал, где хранится свидетельство законного происхождения первенца лорда Ридли. Поверенный послал письмо Джулиану, в котором говорил, что не может молчать после смерти старого лорда. Джулиан поблагодарил джентльмена и предложил ему щедрую плату, но старый джентльмен сказал, что главной наградой для него была возможность видеть, как восторжествовала справедливость.

Джулиан в сопровождении Анны и Челси отправился в Гордон-Холл занять свое законное место в качестве лорда Ридли. Руби обосновалась в доме, предназначенном для вдовы, а Джим появлялся и исчезал, когда ему вздумается. Жену Грэма Барбару Джулиан хорошо обеспечил. Она поселилась в Лондоне, где и подыскала нового мужа.

Раны Анны зажили во время их путешествия на корабле в Англию. Кожа стала такой же, как прежде, и Анна больше не боялась появляться на людях. Именно тогда она и вышла замуж за Джулиана. Их обвенчал капитан. Посаженым отцом был Джим, а подружками – Руби и Челси. На свадьбе присутствовали почти все пассажиры и команда корабля.

– Мисс Анна, кое-кто хочет вас видеть. Айна улыбнулась миссис Маллинз, появившейся во французском окне. В руках у нее был сверток, укутанный в одеяло. Только что нанятая няня завистливо наблюдала за ними, оставаясь на заднем плане. Миссис Маллинз претендовала на особые отношения с маленьким Кристофером Скоттом Траверном, когда мать не держала младенца в объятиях.

– Благодарю вас, миссис Маллинз. Здравствуй, солнышко.

Анна протянула руки к сыну, но Джулиан взял малыша и держал его бережно и осторожно, как подобает отцу младенца, которому не исполнилось еще и месяца. Он нежно смотрел на малыша с копной черных волос и такими же синими глазами, как у него.

Маленький Кристофер схватил палец отца и попытался засунуть его в рот.

– Думаю, он голоден.

Джулиан поспешил передать малыша матери. Анна, улыбаясь, взяла ребенка на руки. Джулиан в качестве отца выглядел немного странно, хотя был очень мил.

Когда Анна сообщила Джулиану, что он будет отцом, его охватил восторг. Но, узнав, что ребенок появился на свет в муках и страданиях, он пришел в ужас.

В ночь родов Джим влил в него немалое количество виски, и он сумел справиться со своими переживаниями.

– Если позволишь, я покормлю его.

Когда Анна забрала ребенка, Джулиан побежал вниз поиграть с Челси и ее другом. Анна была довольна и отпустила его с улыбкой. Челси обожала Джулиана и своего маленького братца. Она перестала горевать об отце, хотя иногда вспоминала о нем с нежностью.

Теперь мир Анны обрел смысл. Сердце ее было полно Джулианом и детьми. Это замужество оказалось счастливее, чем в самых прекрасных мечтах.

Когда младенец насытился, а он был прожорливым маленьким созданием, Анна передала его няне, чтобы та уложила его спать, застегнула корсаж и вышла из дома в поисках Джулиана.

Она нашла его на берегу пруда с лилиями. Он пытался научить Челси и ее друга ловить лягушек.

– Думаю, они свалятся в пруд и промокнут, – сказал Джулиан непринужденно, когда счастливые дети убежали в поисках материалов для строительства ловушки.

– Или поймают эту ужасную тварь. Думаю, Челси будет просить меня оставить ее в доме.

Детская в Гордон-Холле теперь превратилась в приют для всевозможных странных созданий.

– Как мой сын?

В голосе Джулиана Анна почувствовала гордость.

– С твоим сыном все прекрасно, а вот миссис Маллинз и Лизетт перешли к военным действиям.

– Ты считаешь, что эта девушка недостаточно опытна? Мы могли бы подыскать кого-нибудь другого.

– Она вполне годится, – твердо возразила Анна, поняв, что Джулиан склонен беспокоиться о ребенке больше, чем другие отцы.

– Ты выглядишь прекрасно, – заметил Джулиан.

Он склонился к ней, чтобы поцеловать. Она обхватила его за шею, и ее губы приоткрылись в ожидании поцелуя. Они так давно не занимались любовью, что теперь даже легчайшее прикосновение к нему вызывало у нее дрожь. Это воздержание продолжалось месяц до рождения ребенка и четыре недели после. Анна знала, что Джулиан боялся причинить ей боль, но она уже оправилась. Ее тело жаждало его, когда он оказывался поблизости. Может быть, сегодня днем...

Джулиан отстранился и как-то странно посмотрел на нее.

– В чем дело? – спросила Анна, смущенная его взглядом.

– Я вспомнил, – сказал Джулиан, – вспомнил, когда солнце осветило твои волосы.

– Что вспомнил?

– Когда я впервые тебя увидел, то подумал, что уже встречал тебя раньше, а сейчас вдруг вспомнил где.

– Ну и где же?

– Здесь, возле пруда. Тебе было, вероятно, лет шесть. Это произошло, когда я пришел повидаться с отцом, а он побил меня и вышвырнул вон. Я пошел по дороге и остановился вон там. – Он указал на фруктовый сад. – Я лежал там, потому что не мог идти дальше, а ты побежала под деревья за мячом. Ты увидела меня, подошла и спросила, что со мной произошло. Я поднял на тебя глаза. И солнце осветило твои волосы. Я помню, как серьезно смотрели на меня твои большие зеленые глаза...

Потом подбежал Пол и взял тебя за руку. Я возненавидел Пола, потому что у него было все, о чем я мечтал. Я чувствовал себя нищим попрошайкой, прижимающим нос к стеклу витрины в кондитерской лавке. И я сказал вам обоим, чтобы вы убирались прочь. И вы ушли.

Этот рассказ тронул Анну до глубины души, и она поцеловала его. На его лице появилась насмешливая улыбка, будто он иронизировал над собой.

– Больше ты не нищий, мой дорогой. И никогда им не будешь, – сказала она ему нежно.

Примечания

1

Баньши – в кельтской мифологии женский дух-призрак, исторгающий дикие крики возле дома, где должен появиться покойник.

(обратно)

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

Эпилог . .

Реклама на сайте