«Бесстрашный рыцарь»

Джослин Келли Бесстрашный рыцарь

Глава 1

Нападение произошло внезапно и неизвестно откуда.

Только что Авиза де Вир говорила с одной из своих питомиц в огороде аббатства. В следующую минуту на них напали. Послушница, совсем еще дитя, вскрикнула и нырнула за колодезный сруб. Она уронила свой меч, и он ударился о камни и зазвенел.

Авиза рванула меч из ножен, и он завертелся в ее руке вихрем, когда она попыталась отразить удар мужчины. Рука ощутила этот удар, но ей удалось удержать меч, и она крепче сжала его рукоять.

Что мог делать здесь мужчина, без предупреждения явившийся в аббатство Святого Иуды? Был ли то вор? Безумец? Или – ей даже не хотелось в это верить – враг?

Может быть, это была атака на саму Англию?

Она стиснула зубы и отразила следующий удар с такой силой, что кончик его меча со звоном ударился о камни. Ее меч снова полоснул воздух, но противник оказался стремительнее и не поддался.

Она продолжала отражать его удары, а он вынуждал ее пятиться. Лезвия мечей бешено сшибались и звенели, а сухие травы, скрывавшиеся под снегом, хрустели у нее под ногами. Она помнила каждый выученный и каждый данный ею самой урок.

«Заставь противника поднимать, а затем опускать меч. Это его быстро вымотает, и в этом случае ваши силы скоро сравняются. Ты должна, насколько возможно, уменьшить видимые тебе преимущества врага, потому что ты не так велика и сильна, как большинство мужчин».

Среди женщин аббатства Святого Иуды она лучше всех владела мечом, но противник оспаривал своими действиями каждый ее шаг, каждое движение.

Она бы билась лучше, если бы ее руки и плечи не устали от долгих часов упражнений с мечом. Своими яростными ударами он вынудил ее отступить на несколько шагов.

Ее правое плечо горело от столкновения с ним, но она не упала. Она не обратила внимания на боль и встретила следующий удар. Противник прицелился, чтобы ударить ее в ноги, но она ловко перепрыгнула через бешено вращающееся лезвие меча.

Его меч полоснул по кайме ее платья. Отсеченная ткань пролетела по воздуху до сруба колодца, а ногу пронзила боль. Она проигрывала, а не должна была проигрывать ни в коем случае. Изо всей силы сжав рукоять меча, Авиза снова подпрыгнула и обрушила на него удар своей правой ноги.

Она угодила ногой в candre в запястье противника, и меч выпал у него из руки. Он в смятении уставился на него. Потом сделал шаг к ней, но она преградила ему путь мечом. Глаза незнакомца широко раскрылись, когда она прижала кончик меча к его горлу.

– Кто ты? – спросила Авиза, внимательно разглядывая мужчину и стараясь предотвратить его следующее действие. Он мог оказаться глупцом и попытаться поднять меч. – Почему ты подкарауливал двух сестер в аббатстве Святого Иуды?

Он перевел глаза на нечто неизвестное за ее спиной, но обмануть ее таким образом было невозможно.

– Кто ты? – спросила она снова. – Скажи, о муж, о своих намерениях. Что ты делаешь в стенах аббатства Святого Иуды? Мы в нашем аббатстве не слишком гостеприимны по отношению к незваным гостям, пытающимся нас убить.

Ей не хотелось пронзать его мечом, но она была готова это сделать, чтобы защитить аббатство, где она прожила все эти памятные годы. Ответ пришел не от незнакомца, а оттого, кто скрывался за ее спиной.

Она услышала мелодичный женский голос:

– Отличная работа, Авиза де Вир. Ты живое доказательство того, что это аббатство соответствует цели, которую я имела в виду, создавая его.

Когда мужчина, которому Авиза угрожала, опустился на колени, она повернула голову. Огород с трех сторон был защищен стенами в цвет серому каменному зданию аббатства, но все растения сейчас были скрыты под снегом.

Он хрустел и поскрипывал под ногами высокой женщины, охраняемой двумя вооруженными мужчинами, державшими свои мечи в ножнах. Рыжеволосый юноша стоял возле колодца.

Из-под угольно-черного плаща женщины виднелась кайма синего шелкового платья, отделанного затейливой вышивкой: Сложный узор украшали золотые и серебряные нити. На пальцах женщины сверкали кольца из драгоценных металлов. Тяжелый золотой крест на шее был инкрустирован камнями. Волосы ее были скрыты под платом, и только одна рыжая прядь выбилась из-под него и теперь вилась вдоль скулы.

Хотя Авиза никогда прежде не видела королеву Англии, она тотчас же узнала королеву Алиенору по сходству с портретом, висевшим в доме аббатисы.

Она опустилась на колени и положила меч к ногам королевы. Авиза пыталась заставить себя дышать ровнее и медленнее и угомонить сердце, стучавшее, как ей казалось, по ребрам. Сражаясь с незнакомцем, она не испытывала такого страха, как перед лицом королевы.

– Поднимись, Авиза де Вир, – приказала королева Алиенора.

Ее произношение выдавало уроженку Аквитании. Авиза повиновалась.

– Похоже, Роджер, вы удивлены, – сказала королева человеку, поднимавшему свой меч. – Я предупреждала, что вам следовало хорошенько подготовиться к поединку с женщиной в этих стенах.

Мужчина потряс запястьем правой руки, неуклюже вкладывая свой меч в ножны левой рукой.

– Предупреждали, ваше величество. – Он с изумлением воззрился на Авизу. – Я был бы признателен, если бы вы научили меня этому маневру.

– Возможно, позже, – сказала королева, прежде чем Авиза собралась ответить.

Авиза сделала знак рукой и сказала:

– Тебе нечего больше скрываться. Выходи.

Ученица Авизы, девочка, выглядевшая моложе своих двенадцати лет, осторожно, дюйм за дюймом, преодолела расстояние от колодезного сруба и опустилась на колени. По знаку королевы она тотчас же вскочила на ноги. Бросив боязливый взгляд на Авизу, девочка так громко сглотнула, что Авиза услышала этот звук. В аббатстве стояла такая тишина, как будто по нему только что пронесся вихрь и смел всех прочь.

Королева Алиенора наклонилась и подняла меч Авизы. Держа его в руках плашмя, она сказала:

– Твое мастерство – блестящая рекомендация аббатству и свидетельство того, чему тебя обучили. Ты так же хорошо владеешь луком?

– Почти так же, моя королева, – ответила Авиза.

– Почти? Твоя скромность хороша в стенах аббатства, но я хочу знать пределы твоих возможностей и искусства.

Она сделала знак мужчине, стоявшему справа от нее. Он вынул лук и колчан.

Авиза спрятала меч в ножны, потом приняла от него то и другое. Она повесила на левое плечо шнурок колчана, уперла конец лука в землю и, придерживая его ногой, дотянулась до другого его конца, чтобы натянуть тетиву. Тетива вырвалась у нее из рук, прежде чем она успела обхватить петлей зарубку на древе лука. Ладонь горела. Этот лук не был таким гибким и податливым, как тот, к которому она привыкла.

Было ли это еще одним испытанием? Если так, то она не подведет ни свою королеву, ни аббатство. Стиснув зубы, она снова взялась за тетиву и сгибала лук до тех пор, пока тетива не оказалась на месте. Она не обращала внимания на след, оставленный тетивой на ладони, будто от ожога, пока не дотянулась до колчана на плече и не вытянула из него стрелу. Наложив ее на тетиву, она посмотрела на королеву Алиенору.

Королева указала на сморщенное яблоко, свисающее с дерева за каменной стеной, окружавшей огород.

– Вот твоя цель, Авиза де Вир.

Отовсюду она услышала всплески шепота. Это напоминало круги, расходящиеся по воде от брошенного в пруд камня. Обитатели аббатства собрались у кухонных дверей, чтобы посмотреть. Она не удивилась тому, что молва о прибытии королевы Алиеноры так быстро распространилась по аббатству. Здесь не хранили секретов.

И Авиза не думала о своих сестрах, когда поднимала лук и прицеливалась в яблоко. Расстояние до него было примерно такое же, как до мишеней, на которых она практиковалась, но яблоко было немного меньше. Она сделала глубокий вдох, потом выдохнула воздух, как ее учила сестра Мэлори, лучшая лучница в аббатстве, и оттянула тетиву назад. Стрела звякнула, когда она ее выпустила. И Авиза потянулась за второй. Вторая стрела последовала за первой и вонзилась в яблоко всего через несколько секунд после того, как первая ударила в соседнюю с яблоком ветку.

Вздохи изумления вокруг быстро стихли. Если бы не присутствие королевы, люди вслух выразили бы свой восторг и одобрение. Теперь же никто не знал, как себя вести, потому что, насколько было известно Авизе, до сей поры королева не посещала аббатство.

– Две стрелы? – спросила королева Алиенора.

– Как только я выпустила первую стрелу, – сказала Авиза, – я поняла, что она не поразит цель.

Авиза прислонила нижнюю часть лука к своему башмаку. Когда он коснулся ее ноги, она вздрогнула. Опустив глаза на ногу, она заметила, что кровь окрасила ее чулок там, где меч противника отхватил часть каймы от юбки. Она не обратила внимания на боль. Во время своих упражнений в воинских искусствах ей случалось терпеть и худшее.

– И все же она почти поразила цель и могла бы посрамить любого стрелка, – сказал рыжеволосый юноша, стоявший возле королевы. – У тебя на редкость меткий глаз, леди Авиза.

Несмотря на принятое решение не делать ничего, что могло принести бесчестье аббатству, Авиза вздрогнула и отшатнулась. Обращение «леди» полагалось ей по праву, но с того дня, как она обосновалась в аббатстве Святого Иуды, ее называли сестрой.

Королева Алиенора положила руку на плечо юноши.

– Довольно, Ричард, – сказала она. Снова бросив взгляд на Авизу, она продолжала: – Однако не стану спорить со своим сыном и с тобой. Ты почти так же искусна в стрельбе из лука, как и в обращении с мечом.

– Благодарю вас, ваше величество.

Авиза склонила голову, чтобы никто не мог прочесть в ее взоре гордости. Тем, кто жил в стенах аббатства, внушали, что гордость не приносит ничего, кроме докуки. И все же она не могла избавиться от гордости.

– Идем с нами. Я хочу побеседовать с тобой, Авиза де Вир.

В ней зрели рвущиеся наружу вопросы, но она подавила свое любопытство. Когда королева приказывала, следовало повиноваться. Глядя на пятна сырости на стенах аббатства и на его узкие окна, Авиза повторяла благодарственную молитву, столь часто произносимую ею. Когда семья отправила ее в аббатство еще до второго дня рождения, родичи и в мыслях не держали, сколь многому она сможет научиться в монастыре. Она подозревала, что их мысли были направлены на то, чтобы снискать благоволение королевы тем, что они предписали своей младшей дочери вести жизнь религиозную и созерцательную. Ей повезло, что в аббатстве Святого Иуды учили совсем иному.

В ее семье хранили традиции отваги, и отец не был исключением.

Говорили, что барон не раз защищал интересы короля. Он имел мужество открыто противостоять недругам короля и всегда оказывался победителем и покрывал себя славой. Он бы гордился ею, если бы знал, что она преуспела в рыцарских искусствах и даже более чем преуспела.

Она провела пальцем по закругленной рукояти своего меча. Его лезвие было короче, чем обычно у мужского. Поэтому ей приходилось искать возможности компенсировать этот изъян. Теперь она делилась своими умениями и знаниями с теми, кто был способен научиться у нее воинским искусствам. Ни одну послушницу не вынуждали учиться владеть оружием, и в аббатстве были женщины, предпочитавшие учиться тому, что практиковалось в других женских монастырях. Но такая жизнь никогда бы ее не удовлетворила.

Авиза следовала за королевой в дом аббатисы, а мужчины шли за ней.

Ей хотелось оглянуться через плечо. Она гадала, есть ли у королевы Алиеноры для нее другие сюрпризы. Второй раз ее бы не застали врасплох. Человек, с которым она сражалась, был искусен, и если бы он снова напал на нее, она бы не смогла повторить свой маневр. Но она знала не один этот способ победить мужчину с мечом. Авиза едва заметно улыбнулась.

Залы в доме аббатисы были хорошо освещены, потому что по зимнему времени темнело рано. Под ее ногами шуршали тростниковые циновки. Они шелестели при каждом шаге, распространяя хмельной травянистый аромат.

Видя, что сын королевы с любопытством оглядывает залы, а королева идет уверенно, не глядя ни направо, ни налево, Авиза подавила вспышку гордости: аббатство было построено на славу, а стены его украшали гобелены, которым мог бы позавидовать любой из вассалов короля.

Личные покои аббатисы располагались наверху. Поэтому они поднимались по извилистой лестнице, становившейся все уже по мере того, как они взбирались.

Наверху лестница была настолько узкой, что двум людям невозможно было пройти по ней одновременно. Окна были прорублены в толстых стенах так высоко, что Авиза едва ли могла бы достать до них острием меча.

Они добрались до второго этажа, точной копии первого. Авиза ничего не сказала, видя, сколь уверенно королева направляется в личные комнаты аббатисы. Бывала ли королева прежде в аббатстве Святого Иуды? Невозможно! Аббатство бы загудело, как улей с обезумевшими пчелами, если бы его достигли такие известия.

Оглянувшись, королева Алиенора улыбнулась ей:

– Не удивляйся, леди Авиза. Пока это аббатство строилось, я ознакомилась с чертежами. Поэтому, если понадобится, смогу найти дорогу и сама.

Аббатису, должно быть, уже известили о приезде королевы, потому что она ожидала под аркой в конце зала. Голова аббатисы едва доходила до плеча королевы. Она присела в реверансе перед королевой, широко улыбаясь ей, а та расцеловала ее в обе щеки. Сделав знак королеве присесть на скамью, устланную подушками, у единственного окна, аббатиса приветствовала юного принца.

В комнате с бревенчатым сводчатым потолком было больше мебели, чем в любом другом помещении аббатства. Ножки длинного стола походили на звериные лапы. Пока мастеровой вырезал ножки стола в виде зверей, Авиза, пребывавшая в то время в аббатстве уже третий год, тайком прокрадывалась в личные покои аббатисы, чтобы посмотреть, как он работает. Аббатиса часто сиживала здесь за чтением или письмом. Четыре стула и еще одна скамья были обращены сиденьями к камину, в котором потрескивал огонь. В угловой нише помещалась скамеечка для молитвы. В свете свечи поблескивал крест. В противоположном углу спали три кошки. Их держали, потому что они отпугивали мышей.

Авиза много раз приходила сюда обсудить с аббатисой успехи новой послушницы или просто поговорить о ней. Каждый раз она представляла, что было бы, если бы однажды эти покои и бремя управления аббатством достались ей. Хотя аббатиса ничего не говорила о своих планах на будущее, многие из живших в аббатстве считали, что со временем выбор падет на Авизу и она станет преемницей нынешней аббатисы. Но она сама не искала такой чести.

Обучение новеньких и оттачивание собственного мастерства приносили ей огромное удовлетворение. Ее не прельщала мысль о том, чтобы отказаться от любимых занятий ради того, чтобы стать во главе аббатства.

Теперь здесь оказалась королева Алиенора. Ее прибытие означало сигнал к какому-то действию, но Авиза не могла догадаться, к какому именно. Если бы королева обратилась к аббатисе с просьбой взять на себя управление дочерним аббатством, а такие слухи в последнее время ходили в аббатстве Святого Иуды, могло измениться все, что было так дорого Авизе.

Открылась дверь в дальнем конце комнаты, и в поле зрения королевы оказалась женщина. Она отвесила королеве земной поклон, как было принято на ее далекой родине – в Персии. Когда женщина выпрямилась, длинные прямые черные волосы упали шелковым покрывалом на плечи. Ее экзотическое лицо, столь не похожее на лица других обитательниц аббатства, было спокойно, но Авиза слишком хорошо знала нрав своей наставницы и подруги, чтобы не почувствовать напряжения Нарико в присутствии королевы Англии.

– Ты Нарико? – спросила королева Алиенора.

– Да.

В ее выговоре был только легчайший намек на происхождение из другой, дальней части света.

– Это ты научила Авизу де Вир маневру, позволившему ей разоружить моего рыцаря одним ударом ноги по запястью?

– Да.

– Для него это стало большой неожиданностью.

Нарико улыбнулась, и глаза ее сузились.

– Воины вашей страны умеют сражаться только оружием из дерева, железа и стали. Я же учу пользоваться всем телом, чтобы сразить врага.

– И ты хорошо выучила своих учениц, Нарико. Благодарю тебя.

Снова поклонившись, Нарико попятилась и исчезла. Авиза знала, что больше всего ее подруге хочется вернуться к своим ученицам, одной из которых была она сама. Аббатиса приказала подать еду и вино для гостей. Пока аббатиса и королева говорили о погоде и неудобстве длительного путешествия, Авиза оставалась у двери. Она не смела удалиться, пока ее не отпустят. Неужели они забыли о ней?

– Я не ждала, что пройдет столько лет до моего возвращения, – сказала Алиенора.

Она сидела на скамье, высоко держа голову, а руки ее были сложены на коленях. Аббатиса выдвинула стул из-за стола и села на него.

– Я молилась, чтобы у вас не было нужды возвращаться.

– Я тоже. К сожалению, в эти мрачные времена наши молитвы иногда остаются без ответа.

Королева бросила взгляд на Авизу.

– Подойди поближе, сестра Авиза, – поспешила приказать аббатиса.

– Леди Авиза, – поправила королева.

Аббатиса вздрогнула так сильно, что Авиза испугалась, что та внезапно занемогла от простуды. Сделав стремительное движение к ней, Авиза сорвала с крючка плащ и набросила его на плечи аббатисы.

– Зачем это? – спросила аббатиса.

– У вас такой вид, будто вы промерзли до костей.

Аббатиса похлопала Авизу по руке и сделала попытку улыбнуться, но не смогла. Глаза ее казались тусклыми, обычного блеска в них не было, когда она обратила взгляд к королеве и сказала:

– Это в высшей степени неожиданно, ваше величество.

– Почему? – весьма озадаченная королева Алиенора. – Вы ведь знали, что придет время, когда мне потребуются услуги дам аббатства Святого Иуды.

Авизе хотелось спросить, о чем говорит королева, но она прикусила язычок, когда в покои вошла послушница с подносом, во все глаза глядя на королеву и ее сына. На подносе возвышался кубок, украшенный драгоценными камнями, такими же, как те, что украшали пальцы королевы, а рядом с ним простые чаши и бутылка вина. За первой девушкой последовала вторая – с хлебом и мясом. Оба подноса были водружены на стол.

Не дожидаясь распоряжения аббатисы, Авиза приблизилась к столу и наполнила сосуды вином. Она поклонилась, передавая украшенный каменьями кубок королеве и чашу с вином попроще ее сыну. Потом она подала вино аббатисе. Поставив вторую скамью между королевой и аббатисой, она водрузила на нее поднос с едой. Потом отступила и полюбовалась принесенной снедью. Когда в ее желудке заурчало, напомнив о том, что она не прерывала свои занятия в середине дня, чтобы подкрепиться, Авиза высвободила левую руку, запустила ее в ниспадающий широкий рукав и тайком прижала к животу.

Но это оказалось бесполезным. Урчание раздалось достаточно громко, и принц хихикнул.

– Иди сюда, леди Авиза, и поешь, – распорядилась королева. – Мне сказали, как только я прибыла сюда, что ты работала весь день, стремясь поделиться с другими умением обращаться с оружием.

– Благодарю вас.

Авиза с благодарностью взяла кусок теплого хлеба и откусила от него.

– Задай вопрос, леди Авиза, который я читаю в твоих глазах.

Гадая, следует ли ей проявить скромность или говорить откровенно, Авиза распрямила плечи.

– Я была удивлена тем, как вы ко мне обращаетесь.

– Это титул, принадлежавший тебе до того, как ты поселилась в аббатстве Святого Иуды. Разве не так?

– Да, ваше величество, но с тех пор, как я живу в этих стенах, я с радостью именуюсь сестрой.

Королева Алиенора поднесла к губам кубок и отпила из него.

– Даже в этих стенах ты, должно быть, слышала о грядущей распре между милордом моим супругом и Бекетом, архиепископом Кентерберийским.

Авиза собралась было ответить, но вовремя заметила, что королева смотрит на аббатису, а не на нее. Считала ли королева, что ответила на вопрос Авизы?

Авиза была смущена.

– Я слышала об этой распре, – ответила аббатиса.

– Сейчас милорд мой супруг находится в Байе на той стороне канала Ла-Манш, но Бекет вернулся в Англию. И теперь грядут неприятности.

Авиза знала, что ей следует придержать язык, но не сдержалась.

– В прошлом... – начала она.

– Это иначе, чем в прошлом. Когда они расстались в последний раз, архиепископ сказал милорду моему мужу, что они не встретятся более на земле. Один из них обречен и скоро умрет. Не хочу, чтобы это был король. – Королева вздохнула. – Если бы архиепископ взял назад свое обвинение против тех, кто служит и церкви, и королю, то спор разрешился бы мирным путем. – Улыбка вернулась на лицо королевы, но она была холодна, как воздух, овевавший снаружи каменные стены. – Ведь никому не нужен совет женщины, будь она королевой, аббатисой или крестьянкой.

Аббатиса поставила свою чашу и передала юному Ричарду ломоть хлеба и кусок говядины.

– И потому, я полагаю, вы ищете помощи аббатства Святого Иуды.

– Да.

Авиза прикусила губу, чтобы сдержать себя и не задавать преждевременных вопросов. Какую помощь могло оказать аббатство в деле примирения короля и архиепископа?

Королева посмотрела на нее так, будто она высказала свой вопрос, и сказала:

– Леди Авиза, у меня есть дело, подходящее для тебя как нельзя лучше.

– Вам стоит только приказать, – ответила Авиза благонравно.

Королева Алиенора улыбнулась Ричарду и сказала:

– Мой дорогой сын, побудь со слугами, ожидающими нас в коридоре.

В его глазах на мгновение вспыхнул огонь бунта, потом он кивнул.

Юноша взял еще один ломоть хлеба и вышел.

– Я предпочитаю, чтобы Ричард не слышал того, что собираюсь сказать, – пояснила королева, как только дверь за принцем закрылась. – Он всего лишь мальчик и порой забывает следить за своей речью. Надеюсь, что ко времени, когда он станет таким же мужчиной, как мой крестник Кристиан Ловелл, он научится скромности. – Предвосхитив вопрос Авизы холодным взглядом, она продолжала: – Я приехала сюда искать твоей помощи. Я хочу, чтобы ты защитила моего крестника.

– Защитила его?

Аббатиса бросила на Авизу хмурый взгляд, и Авиза не осмелилась задать следующий вопрос. Все это не имело смысла. Да, она обрела навыки рыцарского искусства, живя в аббатстве, но как она должна была защитить упомянутого мужчину? И почему он не мог сам позаботиться о себе?

– Кристиан так же драгоценен для меня, как мои собственные сыновья. – Королева провела пальцем по верхнему краю кубка. – Я не хочу, чтобы он ввязывался в то, что должно случиться в Кентербери. – Подняв руку, она добавила: – Не высказывай сомнений, которые я читаю в твоем взгляде, леди Авиза. Я знаю, что слишком мало сказала тебе, но сегодня не стану давать разъяснений. Я приехала в аббатство Святого Иуды не затем, чтобы объяснять или оправдывать действия милорда моего супруга. Я приехала, чтобы найти кого-нибудь, кто мог бы удержать моего крестника подальше от Кентербери.

Королева внимательно оглядела ее, как бы оценивая, потом кивнула.

– Мой крестник питает слабость к красивым светловолосым молодым леди. Вы оба пригожи, светловолосы и владеете мечом. Ты отлично подойдешь.

– Я сделаю, как вы прикажете.

Королева поставила кубок на стол и поднялась. – Не подумай, что моя озабоченность судьбой моего крестника означает, что он слаб. Он способен служить милорду моему супругу, но я не желаю видеть кровь служителя Господня на руках Кристиана.

Аббатиса с шумом втянула воздух, но когда королева взглянула на нее, ее губы были плотно сжаты.

– Понимаю, – сказала Авиза, сама себе удивляясь.

Хотя и жила в монастыре, Авиза не была чужда светских новостей и разбиралась в мирских делах, потому что аббатиса часто обсуждала с ней вопросы, вызывавшие озабоченность мирян за пределами аббатства.

Вражда между королем и архиепископом Кентерберийским была давним делом.

– В таком случае прими на себя этот труд, леди Авиза, удержи Кристиана подальше от Кентербери, пока король не вернется в Англию.

– Я могу сопроводить его сюда...

– Сюда? – усмехнулась королева Алиенора. – Ты не поняла моего приказа, леди Авиза. Ты должна удержать его подальше от Кентербери и в то же время не делать ничего такого, чтобы твое имя можно было связать с аббатством Святого Иуды. Ценность аббатства для меня уменьшится, если кто-нибудь еще узнает об истинной цели его создания и обучении молодых женщин воинским искусствам, дабы они служили мне в дни раздоров и опасностей.

Авиза посмотрела на аббатису, кивнувшую ей с мягкой улыбкой. В словах королевы был смысл. Авиза никогда не задумывалась о том, зачем ее наставляли в воинских искусствах. Она просто выросла здесь, и жизнь в аббатстве казалась ей до сегодняшнего дня вполне обычной.

– А другие знают об истинной цели создания аббатства? – спросила она голосом чуть громче шепота.

– Только аббатиса и теперь ты.

Глядя на аббатису, королева подняла бровь.

– Тебе придется придумать правдоподобное объяснение, почему леди Авиза должна покинуть аббатство, причем такое, чтобы в сердцах остающихся не зародилось подозрений и они не задавали бы вопросов о том, когда она вернется.

Аббатиса кивнула.

– К тому же ты должна прислать ей кого-то на помощь на случай нужды.

Аббатиса снова ответила кивком.

– Кристиан отправляется из владений своего отца на запад в сопровождении брата Гая Ловелла, вовсе не обладающего серьезной натурой Кристиана. С ним будет также его паж, мальчик с такими же рыжими волосами, как у моего Ричарда. Я бы посоветовала тебе встретиться с Кристианом и убедить его избегать Кентербери. – Она извлекла свиток из-под плаща. – Там ты найдешь сведения, необходимые тебе для того, чтобы перехватить его.

Авиза приняла свиток, стараясь унять дрожь в пальцах. Она должна была покинуть аббатство. В последний раз она была за его пределами еще ребенком.

– Сделаешь все, что потребуется, – добавила королева.

– Понимаю. Я вас не разочарую, моя королева.

– Уж постарайся. Я не хотела бы думать, что зря покровительствовала аббатству.

Аббатиса проводила королеву до двери. Авиза вглядывалась в страницы текста. Она поняла, что должна делать, а также то, что если не выполнит приказа, то обречет на гибель все аббатство.

«Ты должна сделать все, что потребуется».

Она потрогала рукоять своего меча. Она выполнит приказ и станет телохранительницей Кристиана Ловелла... и покровительницей аббатства.

Глава 2

Кристиан Ловелл проклинал зимний день, хотя вреда от него не было.

Но, ради всего святого, стоял такой холод! Этот день гораздо лучше подходил для того, чтобы сидеть у огня с горячительным напитком в кружке и кем-то еще более способным разгорячить его на коленях.

Он поплотнее закутался в плащ и поерзал в жестком седле. В этом долгом путешествии ему недоставало Респена, его боевого коня.

Конь, тренированный для битв, служил ему верой и правдой на континенте, но охромел накануне дня, когда Кристиан отбывал из Ловелл-Моут на свадьбу Филиппа де Буаверта, друга отца, в Кентербери. И потому он ехал теперь на Блэкторне, отличном жеребце, лишенном, к сожалению, особых качеств боевого коня.

– Сколько еще? – спросил его кузен Болдуин.

Рыжеволосый мальчик, которому недавно исполнилось десять, был пажом Кристиана. Это было первое путешествие Болдуина из поместья, где он родился, и он упивался каждой минутой, несмотря на холод и пронизывающий ветер.

– Мы будем продолжать путь до темноты, а потом поищем место для ночлега, – сказал Кристиан.

Его брат Гай застонал.

– Судя по твоему ответу, я подозреваю, что мы не доберемся до Бартбай-Уотер раньше заката.

– Ну, это едва ли.

Кристиан посмотрел на верхушки деревьев, над которыми сияло солнце. С каждым днем солнце садилось все раньше. Ко времени зимнего солнцестояния и Рождества темнота предъявит свои полные права.

– Если бы мы поспешили, то добрались бы туда, – отвечал его брат. – Мне бы не хотелось застрять на дороге, где слишком много таких, кто готов перерезать нам глотки и украсть нашу одежду.

Кристиан бросил на брата хмурый взгляд.

Гай был щедро одарен природой. Он был высоким и темноволосым, как большинство членов семьи Ловеллов. Его умение владеть мечом и луком требовало тренировок и оттачивания, но он готов был согласиться с тем, что ему повезло родиться вторым сыном.

Он предпочитал лежать, положив голову на колени какой-нибудь дамы, и петь ей о любви до тех пор, пока она не разнежится и не пустит его в свою постель, а он заскучает и начнет тяготиться победой. А дальше охота начнется снова, но на новую дичь. При каждом удобном случае он насмешливо напоминал Кристиану, что его миновала тягостная участь нести ответственность за семейные земли и титул.

– Потрепанный и выцветший титул, – пробормотал Кристиан и тотчас же укорил себя, расслышав в своем голосе горечь. Как ему было забыть позор, обрушившийся на их семью, если ему напоминали об этом ежедневно?

Слишком многие воспоминания Кристиана были запятнаны досужей болтовней, в которой слова «трус» и «человек, что подвел короля» присутствовали постоянно.

Кристиан не хотел верить, что его отец утратит благоволение короля Генриха от того, что не сумел остановить короля Стефана, когда Генрих и его мать Матильда сражались за английский трон. В 1147 году Генрих потерпел от него сокрушительное поражение. Ходили слухи, что Генрих не испытал бы такого унижения, если бы лорд Ловелл не бежал с поля боя. До этого случая отец Кристиана никогда не обнаруживал признаков отсутствия отваги, но его товарищи, бароны, отшатнулись от него. И Кристиан испытывал этот стыд, принимая титул.

– Мы могли бы остановиться в Мессингем-Холле, – сказал брат, вторгаясь в его мрачные размышления. – Сомневаюсь, что нам откажут в приюте в такую студеную ночь.

Кристиан не ответил. Он отправился в это путешествие не для того, чтобы выслушивать лживые, льстивые речи, которые лорд Мессингем произносил исключительно ради власти и престижа. Он не хотел быть обязанным никому из тех, кто получал удовольствие, напоминая королю о неблаговидном поведении Ловеллов. Лорд Мессингем первым отвернулся от их семьи и убедил остальных в том, что и они должны поступить также. То, что прошлой ночью они нашли убежище за каменными стенами укрепленного дома, было похоже на чудо. Но и в этом случае приветствие было высказано неохотно, а слова прощания – с явным облегчением. И это было справедливо для обеих сторон, потому что Кристиан был рад положить конец спорам между братом и стариком, обвинявшим его в разбое. Кристиан пожурил брата за то, что тот поддразнивал немощного старца, который к тому же, как их заранее предупредили, был совсем безумен.

Кристиан надеялся, что их путешествие принесет им приключения и славу и даст ему шанс доказать, что он отважен, поможет стереть пятно позора с их семьи. Пока он не совершил ничего, что принесло бы ему честь, а возможно, и место в ряду советников короля. Такой пост стал бы доказательством того, что он не унаследовал трусость.

Блэкторн тихонько заржал, предупреждая о возможной опасности.

Кристиан вглядывался в тени, падавшие от толстых деревьев, стоявших по обеим сторонам дороги. Поднятием руки он дал своим спутникам знак остановиться.

– В чем дело? – спросил Гай, подавляя зевоту. – Я не хочу задерживаться дольше, пока мы не найдем место для ночлега, а иначе холод окончательно скует мои руки и ноги.

– Тише!

Кристиан положил руку на рукоять меча. Меч легко выскользнул из деревянных ножен, потому что Болдуин всегда старался сохранить внутреннюю, выстланную кожей поверхность ножен гладкой и мягкой.

– Ты что-нибудь видишь? – спросил Болдуин, на дюйм продвигаясь вперед, будто с места Кристиана видно было лучше.

Из-за деревьев послышался пронзительный крик женщины. Она звала на помощь.

Конь Кристиана рванулся вперед, к деревьям, как только он поднял свой обнаженный меч. Дорогу пересекал ручей, но они с легкостью преодолели эту преграду.

Новый крик приковал его внимание к центру темного пятна. Он увидел женщину, окруженную четырьмя мужчинами. Один из них протянул к ней руки, и она рубанула воздух коротким ножом, метя в него. Потом наставила лезвие ножа на человека, пытавшегося ее обезоружить.

Человек со смехом ударил ее по руке и вышиб у нее нож, описавший дугу в воздухе. Она снова закричала.

Кристиан ударил нападавшего мечом плашмя и поверг на землю, а потом осадил коня. Он не хотел проливать кровь до тех пор, пока не узнает, что случилось. Блэкторн встал на дыбы и забил копытами в воздухе. Остальные нападавшие бросились врассыпную. Человек, оказавшийся на земле, вскочил на ноги и помчался вслед за товарищами, уже скрывшимися среди деревьев.

Спрыгнув с коня, Кристиан бросился к женщине, скорчившейся на земле и прикрывавшей голову руками. Он опустился возле нее на колени, и она застонала.

– Я не причиню тебе вреда, женщина, – сказал он. – Они убежали.

Она покачала головой, и от этого движения сдвинулась узкая тесьма барбетты. Этот головной убор, прикрывавший ее темя и спускавшийся на уши, был завязан под подбородком. Его голубой цвет соответствовал вышивке на ее платье и оттенял роскошные золотые волосы, заплетенные в тугие косы и отчасти скрытые под барбеттой.

Такой цвет волос до сей минуты существовал только в его воображении.

– Не бойся, – сказал он, – их нет.

– Правда? – спросила она шепотом.

– Тебе больше нечего бояться.

Она подняла голову, и ему показалось, что солнце вдруг отклонилось от своей орбиты и поднялось над деревьями, потому что от лица ее словно исходило сияние. На самом же деле это было сияние ее улыбки.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он и протянул ей руку.

– Я благополучна и цела благодаря тебе. – Она положила руку на его перчатку.

Когда Кристиан помог ей подняться, ее волосы засверкали золотом в угасающем свете дня. У него захватило дух, и он не мог отвести глаз от прекрасных черт. Глаза ее были цвета тихого пруда летним утром, а щеки раскраснелись от холода. И губы ее тоже привлекли его взгляд, потому что они были алыми, как кайма ее плаща. И когда они раскрылись, будто в безмолвном приглашении, он привлек ее к себе, прежде чем успел подумать.

Ее глаза расширились от изумления, что свидетельствовало о том, Что она была девой, еще не знавшей объятий мужчины. Эта мысль вызвала кипение его крови. И он не смог удержаться от искушения и наклонился поцеловать ее.

Издав резкий звук, она отшатнулась.

– Отважный сэр, благодарю тебя за твою доброту и за то, что ты меня спас. И все же я отплачу тебе за нее всего лишь просьбой о твоем благоволении.

– Проси, чего пожелаешь, женщина.

Но его рука будто сама собой скользнула по ее спине под плащом. Ее упругие груди при каждом вздохе задевали его руку. И было учащенным ее или его дыхание?

– Это моя сестра. – Голос ее дрожал, но взгляд был твердым, когда их глаза встретились. – Ее надо вырвать из рук злого человека, похитившего ее прямо из постели, чтобы завладеть ею.

Кристиан пытался вникнуть в ее слова, но ветер заиграл ее кудрями, и пряди золотистых волос коснулись его щеки с нежной лаской.

Если сестра этой женщины была даже вполовину так же хороша, он мог понять похитителя.

– Ты поможешь мне ее спасти? – умоляла она.

Он не успел ответить, потому что услышал смех, и, обернувшись, увидел спешивающихся брата и юного Болдуина. Гай хмыкнул снова и сказал:

– Хорошая добыча, братец. Неужели ты не получишь поцелуя в награду за спасение девицы от этих бродяг? Или ты с ней торгуешься в надежде получить нечто большее?

Кристиан выпустил женщину, а она наклонилась поднять свой нож, упавший на дорогу. Ему хотелось выбранить брата, но тут подошел Гай, и это напомнило ему о том, что следует держать свои чувства в узде. Не для того же он спас девицу от бродяг, чтобы самому воспользоваться ее беззащитностью, как бы ни была соблазнительна мысль об этом. Когда девушка наклонилась, он с удивлением заметил, что у нее есть еще меч с лезвием подлиннее ножа, но короче его палаша.

– Почему ты не использовала меч против своих обидчиков? – спросил он.

– Они застали меня врасплох, – ответила девушка. – Я не успела вытащить его из ножен.

– Не следует тебе носить оружие, если ты не готова им воспользоваться. Оно могло быть обращено против тебя.

В глазах ее заплясали искры.

– Поистине добрый совет, славный сэр. Я вспомню о нем, если в своем странствии встречу других бродяг.

– Как твое имя? – спросил Кристиан, не обращая внимания на брата, слушавшего этот разговор с широкой улыбкой.

– Авиза де Вир. – Она уперла меч острием в землю, и Кристиан заметил, что он как раз ей по росту. Он мог только гадать, где нашелся кузнец, способный так искусно выковать меч, подходящий для женщины. – А дозволено ли мне будет узнать имя моего спасителя?

– Кристиан Ловелл, рыцарь на службе сюзерена нашего короля Генриха. – Он склонил голову в поклоне. – Я путешествую с братом Гаем и пажом Болдуином.

– Я твоя должница.

– Ты что-то сказала о своей сестре...

– У нее есть сестра? Она такая же привлекательная, как ты, прелестная Авиза? Ты бы облегчила нам жизнь и смягчила холод этой ночи, если бы привела нас туда, где живете вы с сестрой, – гаркнул Гай.

Даже в сумраке Кристиан мог заметить, как вспыхнули щеки Авизы. Был ли то гнев или смущение, оттого что его брат высказал едва завуалированное предположение, что она и ее сестра могли бы принять в свои постели двух совершенно незнакомых мужчин?

– Я бы с радостью отвела вас туда, – сказала Авиза, удивив его, но тотчас же добавила: – Я готова с благодарностью принять любую помощь в спасении моей сестры из рук сладострастного лорда Уэйна из Мурберга.

– Что это? – хмуро спросил Гай Кристиана, будто заподозрил его в тайном сговоре с Авизой с целью вовлечь его, Гая, в опасное предприятие.

Болдуин усмехнулся:

– Так мы собираемся спасать сестру этой женщины?

– Болдуин, отведи лошадей к ручью и дай им напиться, – распорядился Кристиан.

– Я пойду с ним. – Гай взялся за поводья лошади. – Если ты желаешь заниматься чепухой, братец, то я надеюсь, ты помнишь, что я не склонен вдохновляться идеей героических подвигов.

На лице Авизы отразилось отчаяние при виде двух удаляющихся фигур, уводящих с собой лошадей. Она прикрыла глаза и сказала:

– Я понимаю твоего брата и его нежелание ввязываться в это дело. Лорд Уэйн – опасный враг, и многие безуспешно пытались победить его. Только самые отважные в пределах Англии осмелились бы противостоять ему.

Откуда ей были известны слова, способные подвигнуть его на то, чтобы предложить ей свою помощь? Спасти девицу от мужчины, будь он даже лордом, – долг каждого рыцаря. Освободить ее из рук похитителя, не желающего ее отпускать, – честь для рыцаря. Победить человека, славного победами во многих битвах, – слава для рыцаря. Может быть, этой славы даже будет достаточно, чтобы восстановить доброе имя семьи.

– Куда отвез этот плут твою сестру? – спросил Кристиан.

Эти удивительные глаза снова засверкали.

– Ты готов мне помочь?

– Я должен подумать, ибо я спешу в Кентербери на свадьбу.

– На свою свадьбу? – Она поспешила отвести глаза, и он заподозрил, что она смущена тем, что этот человек уже готов изменить клятве, данной помолвленной с ним девице.

– Нет, это не моя свадьба, а друга моего отца, Филиппа де Буаверта.

Он не мог отвести глаз от этого короткого меча. Женщина, достаточно отважная, чтобы носить такое оружие, должна иметь человека, способного избавить ее от иллюзии, будто она способна защитить себя собственными руками и силой. Возможно, с ее стороны это было и неразумно, но он не мог не восхищаться ее отвагой, а видеть ее красоту было для него просто мучительно.

Внезапно девушка подняла меч. Его рука инстинктивно потянулась к своему.

– Обернись! – крикнула она.

Кристиан обнажил свой меч как раз в тот момент, когда из-за деревьев за его спиной показались трое бродяг. Услышав звон железа, краем глаза Кристиан заметил, что Авиза сражается с одним из нападающих. Она ловко управлялась с мечом. Он ринулся на другого бродягу.

Человек отступил, издал лающий смех, и все трое выскочили на дорогу.

– Кристиан!

Он обернулся через плечо и посмотрел на Болдуина, окликнувшего его по имени, и увидел, что целая толпа человек в двадцать преследует его пажа, убегавшего от них и пытавшегося взобраться на лошадь. Мечи нападавших были обнажены, а их намерения не вызывали сомнений.

Он вскочил на коня и принялся рубить бродяг. И снова его Блэкторн поднялся на дыбы. Нападавшие подались назад под напором копыт, целивших в них, но не убежали, как раньше.

Блэкторн оказался на дороге, Кристиан протянул руку Авизе, и она вскочила на коня с удивившей его легкостью. Он усадил ее себе на колени, и ноздри его наполнил нежный аромат каких-то цветов. Он бы насладился им, но сейчас было не время думать о чем-либо, кроме спасения ее жизни.

– Держись крепче!

Он сделал знак Болдуину, чтобы он, как и Гай, следовал за ним.

– Пошли! Скорее!

Кристиан направил своего коня прямо на бродяг, радуясь тому, что они бросились врассыпную.

Поравнявшись с обогнавшим его братом, он обернулся. Преследователи не отставали. За кем они гнались? За ними или... Он посмотрел на Авизу, сжимавшую в руке меч. Должно быть, она была готова к бою. Ее сестра приглянулась барону.

Не его ли люди решили похитить Авизу?

– Кто они, Авиза? – спросил он. – Кто их лорд?

– Это безземельные бродяги и воры. Сворачивай в лес!

– Что?

Он выругался, когда мимо пролетела стрела, задевшая деревья и упавшая на дорогу. За спиной раздался скрежет, но, обернувшись, он услышал только оклик брата. Тот крикнул ему, чтобы он продолжал свой путь.

– Сверни в лес, – сказала Авиза снова.

– На дороге нам будет легче обогнать их.

– Но не их стрелы! – выкрикнула она, когда мимо них снова просвистели стрелы.

Убедившись в том, что Авиза сидит прочно, он направил коня в лес. Она оказалась права. Их единственной надеждой на спасение могла стать только густая чаща, где их заслоняли деревья.

Как только они оказались в гуще леса, он повернул коня в обратном направлении и обернулся, чтобы убедиться, что Гай и Болдуин следуют за ними. Он подумал, что Авиза могла бы спросить, почему он направляется навстречу преследователям, но она молчала. Только пальцы ее крепко сжимали меч.

Направив коня в поток ручья, он сделал знак брату и пажу следовать за ним. Вода плескала на его ботфорты. Он услышал, как отплевывается Авиза, но на извинения за то, что холодная вода обрызгала ее лицо, не было времени.

– Следуй по ручью еще с полмили, – сказала она, голос ее был тихим, но напряженным и тревожным.

Он попытался отвлечься от мысли о том, как приятно было, когда этот сладостный голос коснулся его уха, пока он держал ее в объятиях и ощущал это нежное тело, прижатое к его собственному из-за того, что седло было тесным и узким.

– А почему? Что находится в полумиле отсюда?

– Если повезет, этот путь избавит нас от преследователей.

Кристиан кивнул, надеясь, что она знает местность лучше его, и обратил по ее примеру взгляд направо.

– Вот, – сказала она, – сюда.

Кристиан был вынужден признать, что она знает лес, потому что теперь она указывала на скалистую часть берега, омываемую водой. Они могли бы пропустить брод. Он направил коня на обледенелые камни и берег ручья, скрытый за кустами. Там он осадил коня и остановился.

– Здесь будет хорошо, – сказал он.

– Будет лучше, если мы укроемся в чаще. – Она попыталась соскользнуть с его колен.

У него захватило дух, потому что ее движение напомнило ему, хотя он и не нуждался в таком напоминании, что прекрасная девица сидит у него на коленях.

Его рука обвила ее талию, и она подняла на него глаза. Она собиралась что-то сказать, но его взгляд удерживал ее. Было что-то знакомое в этих блестящих синих глазах. Неужели он видел ее прежде?

Он не осознавал, что задал этот вопрос вслух, пока она не ответила:

– Нет, это невозможно.

– Мы должны...

Она приложила палец к его губам, и его сердце чуть не разорвалось в груди.

Это целомудренное прикосновение, невинное и мудрое, вызвало у него огромное потрясение. Было бесполезно пытаться узнать у нее, что ее обеспокоило, но пульс его зачастил. Даже когда она отняла палец от его губ, он все еще ощущал его тепло.

Кристиан потряс головой, чтобы избавиться от наваждения. Он все еще обнимал Авизу за талию, пока неуклюже спешивался. Когда он спрыгнул и слишком тяжело оперся на правую ногу, с его плотно жатых губ сорвался стон.

Боль была обжигающей. Все это было глупо и очень не ко времени.

– Ты ранен? – спросила она, дав ему понять, что от нее ничего не ускользает.

И это было правильно, потому что достаточно малейшего просчета, и враги, превосходившие численностью, одолели бы их.

– Со мной все будет хорошо.

– Отлично. Ты должен быть в состоянии идти, хотя нам предстоит идти недалеко.

– Ты хочешь сказать, что нам придется выдержать бой с ними здесь?

– Нет.

– Тогда в чем дело?

– Идем со мной. – Она протянула ему руку и сказала: – Мы не первые здесь укрываемся.

Он не понял, что она хотела сказать, пока не увидел сломанные ветки на краю чащи. И догадался, что живое существо величиной с оленя-самца искало здесь приюта.

Прихрамывая, Кристиан вслед за ней обогнул камни и раздвинул кусты, чтобы она могла туда проскользнуть. Он слышал треск веток в другом месте – должно быть, Гай и Болдуин тоже нашли в кустах укромное местечко.

– Подожди здесь, – сказал Кристиан.

Девушка нахмурилась:

– Куда ты? Возможно, разбойники и пешие, но они передвигаются быстро в надежде завладеть моим кошельком.

– Мне надо позаботиться о лошадях. Важно, чтобы они не выдали нашего присутствия.

– Я сама могу это сделать. Ты двигаешься слишком медленно с вывихнутой ногой.

Он собрался было возразить, но понял, что она права. Сидеть, пока она проскользнула сквозь кусты шиповника назад, было тяжело. Что же он за мужчина, если позволил женщине встретить опасность, в то время как сам сидит в укромном местечке?

Выдернув меч из ножен, он тотчас же опустил его, потому что Авиза оказалась тут как тут и опустилась на колени рядом с ним.

– Я набросила поводья на дерево позади нас, – прошептала она, наклоняясь к нему.

Этот сочный травянистый или цветочный аромат снова смутил его, и он опять попытался отрешиться от него, не обращать внимания. Это был аромат роз. Он не ошибся. И он очень подходил этой женщине, свежей и цветущей, как лепесток розы, и колючей, как ее самые острые шипы.

– Твои спутники хорошо укрыты.

– Отлично.

Он попытался разглядеть сквозь кусты шиповника, где укрылись его спутники.

Авиза подалась вперед, чтобы пощупать его правую щиколотку. Даже сквозь кожаный сапог он чувствовал тепло ее пальцев. Он приподнял ее лицо за подбородок.

– Я должна осмотреть твою ногу, – пояснила она шепотом. – Если она пострадала сильно...

– Я бы предпочел, чтобы ты исцелила меня поцелуем.

– Сейчас не время думать об этом.

Ее тон стал обжигающе-гневным, но в красноречивых глазах заполыхало пламя, еще более жаркое и свирепое.

– Это так, но я не могу думать ни о чем другом. – Он провел пальцами по ее предплечьям, потом по лицу.

Услышав крики, она отстранилась и замерла. Он зашевелился, чтобы что-нибудь разглядеть сквозь спутанные ветки, но она преградила ему дорогу мечом.

– Оставайся там, где ты находишься, – приказала она.

– Но мы должны быть готовы. Если они обнаружат нас здесь...

– Не обнаружат, если ты будешь следовать моим советам, – возразила Авиза со спокойной уверенностью. – Сиди тихо, Кристиан Ловелл, если не хочешь умереть.

Глава 3

Предостережение Авизы было произнесено шепотом. Глаза Кристиана округлились от изумления, но он промолчал. Что же до Авизы, она не хотела обсуждать каждое свое слово.

Дело становилось столь же запутанным, как ветви и кусты шиповника вокруг них. После того как Авиза тщательно изучила все дороги и леса в этом приходе, она решила, что хорошо было бы позволить крестнику королевы спасти ее от несуществующей опасности. Намекнув на местном постоялом дворе, что в кошельке у нее водится золото и что его предостаточно, она уже знала, что выманила воров из их укромного местечка, но не представляла, что леса настолько кишат разбойниками и бродягами.

Затрещали ветки, и она шикнула на своего спутника, призывая его к молчанию, а тем временем крики и плеск, производимые их преследователями, становились все громче. Бросив взгляд налево, она увидела всадника, прибывшего с Кристианом и мальчиком. По описанию, предоставленному ей королевой и запечатленному на свитке, она предположила, что это Гай, хотя Кристиан не называл его по имени. Лицо его было серым, как предрассветное небо. Возможно, он был напуган? Королева ничего не говорила о нем, кроме того, что он будет сопровождать брата. Он заговорил, но Кристиан предостерегающе поднял руку, призывая его к молчанию.

Когда Кристиан окутал себя и Авизу своим серым плащом, она попыталась отодвинуться.

– Мне нужно, чтобы моя рука с мечом была свободна, – шепотом пояснила она.

– И все же лучше, чтобы они не нашли нас здесь.

Авиза была вынуждена признать, что он прав. Плащ укрыл их, а цветом он почти не отличался от безлиственных веток. Она тотчас же вспомнила, что королева просила оценивать ее крестника по заслугам. И решила, что не повторит ошибки.

Услышав, как бродяги переходят ручей вброд неподалеку, она напряглась и замерла. Кристиан обхватил ее за плечи, смутив и вызвав в ней трепет. В аббатстве случались разговоры о том, что бывает между мужчинами и женщинами в миру. Она сознавала, какие желания влекут их друг к другу, но прикосновение Кристиана показало, что знает она очень мало.

Впрочем, здесь она была не для того, чтобы узнать больше. Здесь она была для того, чтобы отвлечь его от поездки в Кентербери. Приказ королевы был для нее непререкаем и стоял на первом месте. Подчинение ему означало, что аббатство и впредь будет пользоваться благорасположением ее величества.

Его рука обвилась вокруг ее талии, продвигаясь дюйм за дюймом, и тело ее снова откликнулось доныне незнакомым трепетом. Она перевела взгляд на Кристиана и увидела в его глазах чарующий блеск. Углы его рта приподнялись в едва заметной улыбке, и Авиза представила, как этот рот прижмется к ее губам. Услышав брань, она снова перевела взгляд на ручей и с удовлетворением увидела, что разбойники промчались мимо.

– Иногда случается, что старые уловки оказываются лучшими, – прошептала она.

С губ Кристиана сорвался легкий вздох.

– Что не так? – спросила она.

– Нет ни заслуги, ни чести в том, чтобы перехитрить глупцов.

– Я и не искала чести. Я только хотела уберечься от ограбления.

– Или чего-нибудь худшего.

Она кивнула с мрачным видом:

– Или худшего.

После того как последний из разбойников исчез дальше по течению ручья, Кристиан поднялся на ноги и раздвинул ветви шиповника.

– Нам надо уходить, пока наши преследователи не поняли, что их обманули, и не вернулись. Ты знаешь кратчайший путь к проезжей дороге, Авиза?

– Да, но сначала... – Она посмотрела на его спутников. – Как вы?

– Я отлично, – начал было Болдуин, появляясь из кустов, – но Гай...

Кристиан выбранился, и она заметила, что плащ его брата красен от крови.

– Что случилось?

– Стрела, – со стоном пробормотал Гай. – У меня в бедре...

Авиза вполголоса пробормотала молитву. Ей следовало придумать другой способ познакомиться с Кристианом.

– Где Гаю могут оказать помощь? – спросил Кристиан.

– Я знаю одно место, – ответила она, – но оно далековато отсюда.

Она надеялась найти прогалину, обнаруженную несколько дней назад. При дневном свете все выглядело иначе, а теперь поддеревьями лежали тени и свет дня померк.

– Веди нас туда, – сказал Кристиан.

Их глаза встретились. Взгляд его был столь же решительным, сколь сильны руки, поднявшие ее и усадившие в седло, будто она весила не больше пушинки. Она не могла не восхищаться его мускулистыми плечами и руками, с легкостью орудовавшими палашом. Его серо-голубые глаза прищурились, когда он не услышал ее ответа. Задание королевы было бы выполнить легче, если бы его черты не были такими правильными и четкими. Особенно поражал воображение подбородок, свидетельствовавший об упорстве. Ей захотелось сказать ему, что и она упряма.

– Как твоя щиколотка? Ты можешь идти, Кристиан? – Она посмотрела на ручей. – Эти мерзавцы вернутся и будут еще злее, чем прежде.

Темные брови Кристиана сошлись над переносицей.

– Я пройду сколько надо, но сначала надо оказать помощь брату.

Она опустилась на корточки возле Гая Ловелла. Он попытался отстраниться, но она мягко положила руку на его плечо и осторожно раздвинула складки плаща.

Из его бедра торчала сломанная стрела.

Кристиан шумно втянул воздух. Она отстранила его, прежде чем он успел вырвать стрелу.

– Осторожно. Ты можешь еще сильнее поранить его.

– Ты целительница?

– Нет, но с ранами обращаться умею. – Авиза не смотрела на него. Ей следовало избегать вопросов, которые могли бы навести на мысль о ее обучении в аббатстве Святого Иуды. – Нам надо поспешить. Помоги Гаю, юный Болдуин, а я помогу Кристиану.

Мальчик наклонился, чтобы помочь подняться на ноги раненому.

– Не тебе давать мне указания.

– Тише, Болдуин, – возразил Кристиан, и голос его показался ей озабоченным и напряженным. – Авиза предлагает нам помощь, и мы проявим благоразумие и примем ее.

– Вы когда-нибудь перестанете пререкаться и избавите меня от этой проклятой стрелы? – заворчал Гай.

Она наклонилась, чтобы помочь Кристиану встать. Сильная мужская ладонь погладила ее по щеке, и она утонула в глубине его глаз. Большой палец погладил ее подбородок, и рука Авизы уже поднялась было, чтобы погладить его щеку, но она преодолела это побуждение, увидев, как раскрылись его губы. Он хотел что-то сказать, но тут послышался всплеск воды в ручье.

Авиза не стала ждать. Она выдернула меч из ножен, отвязала лошадей и передала поводья Кристиану. Он их не принял. Вместо этого помог брату опереться на свое плечо, так как пажу было не под силу справиться с Гаем.

– Пошли! – шепотом приказала Авиза. – Если они нас найдут, не дадут возможности объясниться.

– Они не последуют за нами? – тихо спросил Кристиан.

– Они верят в россказни о беспокойных духах, населяющих лес по эту сторону ручья. Даже если среди них и найдется один, имеющий малую толику храбрости, у них не хватит сноровки преследовать нас. Они предпочитают нападать на тех, кто путешествует по большой дороге.

– Ты много о них знаешь.

Она кивнула, но не дала ему возможности задать следующий вопрос. Проскользнув между деревьями и убедившись, что уздечки лошадей не производят шума, Авиза теперь раздумывала, сколько еще небылиц ей придется сочинить, прежде чем он разгадает ее ложь. Правдой было то, что разбойники не станут тратить время на их поиски, когда в их западню могут попасть другие путники. Остальное же было выдумкой, как и ее просьба помочь спасти ее сестру. Каждая новая ложь оставляла ощущение горечи на языке, но она ведь обещала королеве сделать все возможное, чтобы защитить ее крестника.

Пригнувшись среди деревьев, она указала своим спутникам направление, в котором следовало двигаться. Кристиан поддерживал брата, помогая ему идти, и каждый шаг был мучителен для них обоих. Она сунула поводья в тонкую руку Болдуина. Когда он сделал попытку заговорить, Авиза приложила палец к губам. Он кивнул и последовал за братьями.

Авиза осторожно пробралась к ручью. Она должна была убедиться, что разбойники не преследуют их. Она рискнула бросить взгляд на Кристиана, пытавшегося заставить брата идти. Каждый шаг вызывал у Гая стон, и этот звук грозил новым нападением грабителей. Теперь Авиза поняла, почему королева тревожилась за Кристиана. Казалось, он неохотно отказался от мысли о схватке. К тому же он неохотно подчинялся приказаниям, предпочитая отдавать их.

Услышав злые голоса впереди, Авиза опустилась на землю и поползла вперед. Нащупывая рукоять меча, она прикусила нижнюю губу.

– Они должны быть где-то здесь, – проворчал мужчина, чья спина была обращена к ней. – Не могли они исчезнуть.

Заговорил другой:

– Если только эта женщина-ведьма...

– Ба! Ведьмы не бывают такими красивыми, – возразил первый.

– Красивая ведьма может лишить человека рассудка.

Их спор окончился неожиданно. Она не могла видеть сигнала, поданного им вожаком, почти беззубым человеком, но разбойники направились к дороге.

Авиза попятилась, преодолевая дюйм за дюймом, туда, где должны были находиться Кристиан и его спутники. Они не продвинулись далеко. Сейчас Кристиан шел увереннее, чуть прихрамывая, но брат его, похоже, не мог продолжать путь.

– Куда ты ходила? – спросил Кристиан, остановившись, чтобы дать брату возможность прислониться к дереву.

Болдуин отступил назад, с облегчением потирая плечо, на которое опирался Гай.

– Хотела убедиться, что они нас не преследуют.

– Что? – Лицо Кристиана, выражавшее недоверие, будто утратило резкость черт.

– Я хотела посмотреть, прекратили ли разбойники погоню за нами.

Он схватил ее за плечи и рванул к себе.

– Как ты могла быть такой глупой? Если бы они заметили тебя...

– Они ее не заметили, – огрызнулся Гай, потом снова застонал. – Отведи меня куда-нибудь, где ты сможешь извлечь из меня эту проклятую стрелу.

Авиза отпрянула от Кристиана, бросившего мрачный взгляд на брата.

Потому ли, что его перебили, или потому, что он разозлился и на Гая, и на нее?

– Приведи лошадь Гая, Болдуин, – распорядился Кристиан. – Он не может идти дальше.

Потребовались усилия всех троих, чтобы помочь Гаю улечься поперек деревянного седла. Авиза уже усомнилась в том, что Гай может делать хоть что-нибудь, кроме как жаловаться на то, что они причиняют ему боль. Ей хотелось спросить его, всегда ли он так скулит, но она опасалась вызвать гнев Кристиана.

Когда она взяла в руки поводья остальных лошадей, Кристиан тихонько попенял ей:

– Не будь такой глупой, не убегай больше от нас, Авиза, а иначе я раскаюсь в том, что пришел тебе на помощь.

– Они меня не видели, а нам нужно было узнать; не выслеживают ли нас.

Его губы сжались в жесткую линию, а челюсть 36 будто окаменела, но она поняла, что он с ней согласен. И снова Авиза не поняла, сердит ли он на нее потому, что она оказалась права, или потому, что подвергла себя опасности.

Когда Кристиан заговорил, она поняла, что обе ее догадки были неверными.

– Я хочу, чтобы мы держались вместе. Так нам будет легче защитить друг друга.

– И ты будешь нашим предводителем?

– Да.

Она подавила желание ощетиниться. В стенах аббатства ее ловкость и умение сражаться были признаны, как и умение распоряжаться другими. Перед отбытием Авизы из аббатства аббатиса предостерегала ее, говоря, что она может столкнуться с иными обстоятельствами за его пределами и тогда ей придется действовать соответственно.

Ей пришлось нехотя согласиться с Кристианом, потому что дальнейшие споры могли вызвать подозрения и новые вопросы.

– Ты согласна, Авиза? – спросил он, заметив ее молчание.

Прежде чем она собралась ответить, вмешался его брат:

– Вы не можете обсудить это после того, как избавите меня от стрелы?

Кристиан извинился перед Гаем, но не отвел глаз от девушки. Неужто он хотел запугать ее этим своим пристальным взглядом? Она чуть не рассмеялась вслух. Таким образом он мог справиться с другими женщинами, но она и сама сумела бы справиться с ним.

За спиной Авизы вспорхнула и вскрикнула птица. Она посмотрела на мальчика-пажа. Лицо его было мрачным и виноватым. Если они выдали себя тем, что бездумно ломились сквозь кусты, бродяги могли их услышать и снова начать охоту на них...

Ей стало трудно дышать, когда Кристиан положил руку на ее плечо. Жар от его пальцев проник сквозь шерсть рукава, напомнив, как нежно его руки прижимали ее к груди, когда она сидела у него на коленях. Почему она сейчас вспомнила об этом?

– Хорошо, – пробормотал он и сделал ей знак показывать дорогу.

Авиза с трудом сглотнула. Она была рада, что ей предстоит продираться сквозь ветви шиповника и что он будет видеть только ее спину. Кристиан, казалось, не прореагировал на их соприкосновение. Возможно, он не заметил, что это доставило ей такое удовольствие.

Пока они продирались через лес, никто не произносил ни слова. Сгущающаяся темнота стирала разницу между чащей и тропинками, извивавшимися между безлистными деревьями, и Авиза испытала облегчение, когда взошедшая луна излила на них свой холодный свет. Если бы она была ранена, Кристиан, несомненно, нашел бы место, где ей смогли бы оказать помощь, и при этом не отклонился бы от своего пути в Кентербери.

Она улыбнулась, увидев и узнав большой валун, на вершине которого был установлен другой. Она не была уверена, что ей понадобится это святилище, когда начала приводить свой план в действие, но сейчас была рада тому, что высмотрела прогалину, открывшуюся теперь их взорам.

– Подождите здесь, – сказала она, поднимая руку, чтобы набросить поводья лошадей на ветки густых кустов.

– Зачем? – спросил Кристиан.

Его вопрос не удивил ее. Пока что он подвергал сомнению любое ее высказывание.

– Просто подождите.

Она указала на расступающиеся деревья.

– Хочу убедиться, что нас не ждет засада вон на той прогалине.

Он выступил вперед и выхватил меч из ножен.

– Дай проверить мне.

Она жестом попросила его убрать оружие.

– Я знаю эти леса. Ты не знаешь. Я смогу вас предупредить, если что-то меня насторожит. Ты же приведешь нас прямо в ловушку.

– Как ты можешь знать, что сама не приведешь нас в ловушку?

– Ты подозреваешь меня в сговоре с бродягами?

Она судорожно вздохнула, когда он схватил ее за косу, уложенную на затылке. Заставив ее запрокинуть голову, он подошел ближе.

Лезвие его палаша прошлось по подолу ее платья. Но вместо того чтобы ощутить свою ущербность от его непреклонной решимости дать ей понять, где и в чем место и долг женщины, она ощутила его колебания.

– Я не знаю, с кем ты в сговоре, Авиза де Вир, но ты слишком хорошо знакома с этими лесами для человека, впервые здесь путешествующего. – Губы его были сжаты в тонкую прямую линию, когда он отчеканил: – Ты не вполне откровенна со мной.

– Конечно, нет! – Она надеялась, что это не просто бравада и что не только ложь придает силу ее голосу. – Я так понимаю, что это ты подстроил нападение разбойников на меня, чтобы спасти меня и притупить мою бдительность. Я подозреваю, что ты верный пес лорда Уэйна и прислан нанести урон мне, как и моей сестре.

С проклятием он выпустил ее.

– У тебя острый язычок. Берегись, а не то кто-нибудь менее терпеливый, чем я, отрежет его!

– Постараюсь не забыть об этом. – Прежде чем он успел ответить, она добавила: – Как бы то ни было, но пока что тебе остается только довериться мне.

– Довериться тебе? – со смехом переспросил он. – Почему я должен тебе довериться, если все, что ты говоришь, смахивает на ложь?

Гай смущенно хмыкнул, а Болдуин потянул к себе лошадей.

– Возможно, братец, тебе следует опасаться. Кажется, ты нашел в этой женщине ровню себе.

– Пока мы не встретили свой конец от ее рук.

Авиза улыбнулась:

– Вам стоит поверить в мое желание сохранить голову на плечах.

Она двинулась к прогалине, но Кристиан схватил ее за руки и повернул лицом к себе. Она упала перед ним на колени. Он попытался ее поднять, и его пальцы впились в ее плечи. Он удержал ее на месте, когда она попыталась высвободиться.

– Слушай меня, Авиза де Вир, если это твое настоящее имя...

– Это мое имя.

Он плюнул на землю, а она стояла, глядя на него широко раскрытыми глазами. Этот холодный человек мало походил на того, кто поверил бы, что она нуждалась в спасении от разбойников.

– Слушай меня, – повторил он, – если ты предашь нас, не доживешь до следующего предательства.

Болдуин с тревогой и беспокойством зашептал:

– Гай нуждается в срочной помощи.

Авиза выскользнула из рук Кристиана и поднялась на ноги. Спустив мятые рукава своего платья до запястий, она сказала:

– Постойте здесь, пока я не подам сигнал о том, что там безопасно. – И улыбнулась Кристиану ледяной улыбкой. – Но и тогда следует проявлять осторожность. Те бродяги, которых мы встретили, не единственные в лесу. – Наклонив голову, она нырнула в густой кустарник на краю прогалины.

Авиза внимательно оглядела лес, окаймлявший поляну, и протекающий по ней ручей, уходивший в лес. Она не знала, тот ли это ручей, который они уже пересекли, или нет.

Она обернулась и поманила мужчин рукой. Когда они появились из-за деревьев, возвышавшихся как часовые, ее не удивило, что в руке Кристиана был меч. Мальчик, сопровождавший его, держал наготове нож.

– Здесь нет никого, кроме нас, – сказала Авиза, когда они приблизились к ней.

Болдуин помог Гаю спешиться, и она добавила:

– Думаю, что при столь ярком лунном свете мы можем без опасения разжечь небольшой костер. Если сложим его из свежих веток, будет много дыма, но он будет стлаться по земле, и никто его не заметит. Низкое пламя никого не потревожит и не выдаст нашего присутствия, а нам надо прижечь края раны Гая, чтобы обеззаразить ее.

Кристиан приказал пажу собирать дрова и разжечь костер. Потом повернулся к брату. Лунный свет омывал посеревшее, искаженное болью лицо. Гай крепко держался за круп лошади, чтобы не упасть.

– Как ты? – спросил Кристиан.

– Похоже, наше путешествие приняло неожиданный характер, – ответил Гай, не в силах подавить стон.

– Мы тронемся в путь, как только обработаем твою рану, если это то, чего ты хочешь.

Гай усмехнулся:

– Как иначе я мог бы дать тебе возможность побольше разузнать о нашей прекрасной Авизе?

Авиза опустила глаза долу. Гай Ловелл со стрелой в бедре был еще способен взирать на нее с вожделением. Нет, вероятно, она неправильно истолковала его взгляд. И Авиза подумала, что мало что смыслит в мужчинах.

Возвращение в аббатство Святого Иуды, когда ее миссия будет завершена, казалось ей теперь как нельзя более желанным.

– Если ты отнесешь его поближе к костру, я смогу обработать его рану, – сказала она.

– Этим займется Болдуин, – ответил Кристиан тоном, не допускающим возражений.

Спорить с ним было бы глупо. И все же она попыталась:

– Но ведь я говорила, что имею опыт.

– У Болдуина он тоже есть. – На лице Кристиана застыла холодная улыбка. – Если паж умен, он владеет искусством врачевания всевозможных ран.

Он достал из-за седла свертки, бросил их Авизе и сказал:

– Приготовь поесть.

– Я более искусна во врачевании, чем в стряпне.

– Тебе и не придется ничего стряпать. Только разверни свертки. Там мясо и хлеб. А мужчины займутся раной.

Авиза прикусила губу и подавила желание выбраниться. Ни одна из сестер в аббатстве Святого Иуды не должна была знать ругательств. Она почерпнула эти знания в той жалкой, захудалой гостинице, где останавливалась на пути к месту встречи с Кристианом Ловеллом. Неужели все мужчины обращаются с женщинами подобным образом? Или он пытался унизить ее, потому что она оспаривала его право отдавать приказы?

Стремительно повернувшись так, что юбки колоколом взвились вокруг ног, она подошла к костру, бросила свертки на землю рядом с ним и продолжала идти. Как ей хотелось сказать ему, что ее послали защитить его! Осознание этого стерло бы высокомерную улыбку с его уст.

Но ее остановил рев, вызванный, несомненно, болью. Она посмотрела туда, где Болдуин склонился над Гаем.

– О Господи! – прошептала она и чуть не вскрикнула, когда до ее щеки дотронулись. Авиза попыталась успокоиться и дышать ровно, когда подняла голову и повернулась к Кристиану. Она и не заметила, что он последовал за ней.

– Не пугайся, – сказал он с натянутой улыбкой, становясь между ней и костром. – Гай кричит даже тогда, когда у него из пальца вынимают занозу. С ним все будет в порядке.

Снова раздался душераздирающий крик, от которого по спине у нее побежали мурашки.

– Ты уверен?

Она прочла правду в его глазах. Кристиан пытался не дать ей увидеть, что там происходит. Она отпрянула и побежала туда, где Болдуин бросил только что извлеченную из бедра Гая окровавленную стрелу. На бедре Гая зияла рана.

Улыбка Болдуина была напряженной. Он потянулся к мешочку на поясе.

– С ним все будет хорошо, как только я очищу рану. А потом зашью ее.

– Если ты страдаешь головокружением, – добавил Кристиан, стоявший теперь рядом с ней, – тебе лучше сесть, пока ты не потеряла сознание.

– Женщины семьи де Вир не падают в обморок, – заверила Авиза, но голова ее была какой-то странно легкой.

– С этим я готов согласиться, потому что отваги тебе не занимать. – Он знаком указал в сторону ручья: – Присоединишься ко мне, когда я смою дорожную пыль и прополощу рот? Это даст нам возможность побольше узнать друг о друге.

– Очень хорошо.

Пожалуй, лучше немного смягчиться и решить, что ему рассказать. Это отвлекло бы ее от мыслей о том ощущении, которое она испытала, когда он ласково дотронулся до ее щеки.

Они пересекли прогалину. В лунном свете вода казалась серебристой. Камни под медленным течением воды, пританцовывавшей вокруг сухих растений, складывались в причудливый узор.

Авиза бросила взгляд на противоположный берег. Замеченное там движение заставило ее схватиться за меч, но она тотчас же вздохнула с облегчением, увидев стадо оленей.

Кристиан встал у ручья на колени и набрал воду в горсть.

– Если боишься бродяг и разбойников, то знай, что Болдуин и я будем ночью стоять на страже по очереди.

– Отличная мысль.

Он встал. На губах его блестела вода, вынуждая ее смотреть на них. Но она снова опустила взгляд на носки своих башмаков, когда Кристиан сказал:

– Мое предложение рассчитано только на одну ночь. Я не хочу нынче беспокоить Гая. И не хочу проснуться с ножом вот здесь. – Он дотронулся до ее груди. Когда она, смущенная, отступила назад, он хмыкнул.

– Ты отважен, сэр.

– Как и ты!

Авиза снова прикусила язык и не произнесла ничего. Неужели Кристиан в самом деле беспокоился за нее и своих спутников или просто играл с ней?

Если справедливо было последнее предположение, то он преуспел значительно больше, чем можно было предположить. Прикосновение его пальца к ее груди, краткое, как удар сердца, вызвало во всем теле жар, распространявшийся со скоростью летней грозы. Этот жар был стремителен, умопомрачителен и пугающ, потому что охватил все ее тело с головы до ног.

Стараясь говорить ровным голосом, Авиза сказала:

– Нести вахту – хорошая мысль.

Она должна была вести себя деликатно, потому что ей не следовало вызывать его неприязнь. Если бы это произошло, он бы уехал без нее и ей не удалось бы выполнить поручение королевы и аббатства. Возможно, если она займется едой и развернет свертки, как и подобает женщине, это уменьшит напряжение между ними.

– Прости. Я должна...

Он схватил ее за руку и удержал.

– Я заслуживаю объяснения, леди Авиза.

– Леди? – переспросила она. – Пожалуйста, не называй меня так.

– Почему? Разве это не твое имя?

– Почему ты решил, что я леди?

Он похлопал по ножнам ее меча:

– Твой меч изготовлен мастером оружейного дела. – Он потер пальцами ткань ее свисающего рукава. – Эта ткань не пропиталась запахом дыма и каленого металла от долгих часов стояния возле кузницы. Я сомневаюсь, что ты дочь оружейника. Я мог бы предположить, что меч украден, но ты умеешь с ним обращаться. Это наводит на мысль, что меч этот был изготовлен специально для тебя, а такое великолепное оружие может принадлежать только дочери лорда.

Авиза гадала, как еще она могла себя выдать. И снова вспомнила предостережение королевы насчет неправильного суждения о ее крестнике.

– Я должна...

– Скажи мне правду или...

Ее глаза в смятении расширились.

– Или что?

Он привлек ее к себе, и снова его плащ окутал ее всю, и она оказалась между его темными крыльями. Голос его теперь звучал как тихий рокот:

– Скажи мне, миледи, почему дочь лорда скрывается в лесах.

– Моя сестра...

– У твоего отца более чем достаточно людей, чтобы освободить ее.

– Больше нет.

Она облизнула губы. Придуманная ею история была простой и бесхитростной, но теперь приходилось усложнять ее, изобретая ответы на его вопросы.

Она сидела на поросшей мхом кочке, и это давало ей возможность скрыть от него лицо, которое могло ее выдать. Ложь, придуманную ею и аббатисой, скрыть было трудно.

– На наш дом напал лорд Уэйн, и выжить удалось немногим. Оставшиеся в живых нашли убежище у Майло де Соммервиля.

Аббатиса подсказала ей имя этого барона, потому что он пользовался уважением королевы и с давних пор был дружен с семейством де Вир.

– Мне надо добраться до лорда де Соммервиля и просить его о помощи, но я не могу быть уверена, что он окажет такую услугу моей семье, потому что сам может попасть под удар и стать следующей жертвой лорда Уэйна.

– Как такое может случиться? Когда правил король Стефан, такие случаи бывали, но теперь королем стал Генрих, и он вернул в страну законность.

– Лорд Уэйн считается только с одним законом, собственным. Ты поможешь мне добраться до твердыни лорда де Соммервиля и заручиться его поддержкой в деле спасения моей сестры? Я знаю, что ты спешишь на свадьбу друга своего отца, но боюсь, что в одиночку мне его не одолеть.

– А я подозреваю, что ты могла бы с ним справиться, – ответил он с улыбкой. Улыбка преобразила его лицо. Его жесткие линии сохранились, но в голосе появилась мягкость. – У тебя есть два преимущества – ум и лукавство. Поэтому тебе и меч-то обнажать не придется.

Авиза недоуменно заморгала, потому что смех рассеял чары, навеянные его голосом. Она и не заметила, как эти чары обволокли ее. Она вспыхнула и разразилась гневной тирадой:

– Не умаляй моей великой миссии! Признаю, что была настолько глупа, что сочла, будто могу спасти ее собственными силами. Ты мне поможешь?

Сидя с ней рядом, Кристиан бросил в воду камешек, и тот издал громкий всплеск. Но его расслабленная поза не могла ее обмануть.

Его рука покоилась рядом с ножом, а ноги упирались в мшистый берег ручья. И потому он мог вскочить на ноги при первых же признаках опасности.

– Прежде чем я дам согласие помогать тебе, скажи мне правду кое о чем, – сказал он так тихо, что остальные не могли его расслышать.

– Если сумею.

– Почему ты отправилась в путешествие?

Послышался громкий крик, прокатившийся по прогалине, знак, оповещавший об опасности. Авиза прореагировала на него не задумываясь. Кристиан судорожно сглотнул, когда она с силой толкнула его в грудь, и с проклятием повалился на спину. Она вскрикнула, когда его рука обхватила ее и заставила опуститься на землю.

– Что ты делаешь? – задыхаясь, спросил он.

– Спасаю тебя от стрелы.

Его глаза расширились, когда он увидел дрожащее древко стрелы, вонзившейся в ствол дерева в нескольких дюймах от его головы.

– Вижу.

– Если вернулись бродяги...

– Она пущена не из их луков.

– Откуда ты знаешь?

Она уставилась на него.

– Ты ведь отличаешь работу одного мастера, изготовляющего стрелы, от другого?

Она протянула руку к стреле, застрявшей в стволе, но его рука, обвившаяся вокруг ее талии, удержала ее.

– Пожалуйста, отпусти меня!

Он улыбнулся и, ловко изогнувшись, выскользнул из-под нее и бросил ее на спину. Вскрикнув, Авиза смотрела, как он вытягивает меч из ножен. Неужели он собирается убить ее? Почему? Она ведь только что спасла ему жизнь.

Она с трудом втянула воздух, увидев, что он отбросил меч в сторону, и сбросила его тяжелый плащ. Когда ее пальцы прикоснулись к его твердой груди, его палец приподнял ее лицо за подбородок. Она попыталась увернуться, но тотчас же его пальцы вцепились ей в волосы.

– В чем дело? – спросила она.

– Сейчас я сказал бы, что почти все в порядке.

– Я думала, что мы собираемся вести себя цивилизованно.

– Так и есть.

– Но ты только что обнажил свой меч. Разве разбойники вернулись?

– Нет.

– Тогда почему?..

– Он бы мне мешал.

Его вторая рука оказалась под ее спиной.

– Мешал? Что ты хочешь сказать?

Его смех заглох, как только губы прижались к ее губам.

Ее приковал к месту этот бесстыдный поцелуй... и ошеломило наслаждение, которое он ей принес. Дыхание его было быстрым и хриплым. Оно отдавалось у нее в ушах, потому что его губы скользили по ее шее. Каждое прикосновение губ усиливало наслаждение. Оно становилось все более острым и волнующим.

Авиза попыталась оттолкнуть его, но когда ее руки уперлись в его литые плечи, он с еще большей силой прижал ее ко мху. Он бессовестно и бестрепетно изучал ее губы, кончик его языка прогулялся по уголкам ее рта, и каждое прикосновение вызывало в ней доселе незнакомое, но несомненное желание. Желание новых поцелуев, сладостных и опасных. Когда наконец он оторвался от ее губ, она смотрела на него, не отводя глаз. Дыхание ее было учащенным и хриплым.

Он снова усмехнулся.

– Как просто и восхитительно заставить тебя замолчать таким манером! Я был бы рад изобретать все новые способы принудить тебя к молчанию.

– Ты закончил? – Авиза оттолкнула его и села.

Как он смел вести себя так нагло и самонадеянно? Как он осмелился опошлить шуткой ее наслаждение? Он рассмеялся:

– Это очаровательный способ выразить тебе мою благодарность. Я просто хотел показать тебе, насколько признателен.

– Не будь таким глупцом, не думай, что мне нужна такая благодарность.

– Не так уж глупо это было, раз тебе понравилось.

– Кристиан! – послышался крик.

К ним подбежал Болдуин и вырвал стрелу из ствола. Его появление избавило Авизу от необходимости придумывать новую ложь, чтобы не показать, насколько близок к истине был Кристиан. Его поцелуи захватили ее, заставили забыть все, даже верность королеве и аббатству.

– Кристиан! – снова закричал Болдуин. – С тобой все в порядке? Гаю следовало быть осторожнее и не стрелять в оленя, когда он едва держится на ногах.

– Гаю? – задохнулась от возмущения Авиза. – Значит, это Гай выпустил в нас стрелу?

– А как бы иначе я узнал ее? – спросил Кристиан с холодным спокойствием, впрочем, напускным, потому что было видно, что он вот-вот позволит себе вспылить. Он взял стрелу из рук пажа.

– Видишь зарубку на конце каждого пера? Это знак мастера моего отца.

– Значит, в нас выпустил стрелу твой брат?

– Стоит ли волноваться? Ведь мы остались невредимы!

– Но она чуть не угодила в тебя.

– Ты меня спасла, а следующей он не выпустит.

Вставая и отряхивая веточки и листья со своего платья, Авиза сказала:

– Я снова спасла тебя. Ты у меня в долгу.

– И ты хочешь, чтобы я расплатился с тобой, освободив твою сестру? – Его улыбка сменилась мрачностью.

– Да.

Некоторое время он молча смотрел на нее, потом кивнул:

– Очень хорошо. Я сделаю, как ты просишь. – Проведя пальцами по ее щеке, он добавил: – Но ты должна согласиться сделать кое-что важное, Авиза.

– Что?

Она хотела бы заставить свой мозг работать, но ощущения от прикосновений его пальцев уводили мысли в сторону.

– Ты должна будешь следовать моим указаниям. Согласна?

– Да, – сказала она, зная, что в случае, если ответит отказом, он не станет ей помогать.

Он ущипнул ее за щеку, как ребенка.

– Надеюсь, что де Виры не нарушают данных обещаний.

– Я не нарушаю своих обещаний и клятв.

Когда Кристиан снова улыбнулся и вместе с пажом направился туда, где был его брат, тот сразу же принялся извиняться за то, что выстрелил из лука.

Авиза за ним не последовала. Она решила, что не нарушит клятвы, данной как ему, так и королеве. Она защитит Кристиана Ловелла, как обещала, но впервые она поняла, что ей придется защищать и себя самое от искушения вновь поддаться его чарам и оказаться в его объятиях. И теперь Авиза не была уверена, что последнее будет легче.

Глава 4

Кристиан никогда прежде не был так рад оказаться у открытых ворот замка. Вчера, проезжая мимо Оркстеда, он не предполагал, что на закате следующего дня войдет в его ворота.

Массивное здание кордегардии поднималось более чем на сорок футов над дорогой. Узкие оконца верхнего этажа предоставляли лучникам барона отличную возможность обозревать дорогу. Если бы вражеские солдаты смогли избежать их стрел и отступить от наружных ворот, им не удалось бы найти укрытия под стенами кордегардии. Он поднял глаза на люки, сквозь которые на атакующих замок должны были сыпать раскаленный песок и лить кипящее масло или смолу.

Не было для них спасения и под выступами стен, потому что внутренние двери были чуть толще, чем талия Авизы. Он пробормотал себе под нос проклятие, потому что это сравнение пришло ему на ум само собой и против его воли.

Должно быть, у нее был острый слух, потому что она обернулась и посмотрела на него через плечо. Ее поцелуи имели вкус невинности, но она должна была понимать, что даже монах поддался бы искушению, если бы такая соблазнительная женщина сидела у него на коленях и при этом ерзала. Он подумывал о том, чтобы посадить ее на коня с Болдуином, но паж не смог бы справиться с его конем. К тому же мальчик должен был помогать Гаю, который еще держался неуверенно на своей лошади.

Вокруг них царил шум, пока Кристиан въезжал в наружный двор. Большое его пространство было заполнено солдатами и кокетничавшими ними женщинами. Мимо Блэкторна промчалась пара собак, и это замедлило ход коня. Рука Кристиана крепче сжала стан Авизы, когда он направил коня к внутренним воротам.

Ее пальцы вцепились в его руку, и он пробормотал:

– Не надо так цепляться за меня. Я не допущу, чтобы ты упала.

– Пусти, пусти меня! Отпусти! – задыхаясь, пробормотала она. – Ты слишком крепко меня сжимаешь!

Осознав, что он лишил ее возможности дышать, Кристиан ослабил хватку.

Она глубоко втянула воздух, и он заметил, как приподнялись ее соблазнительные груди. Ему было нетрудно протянуть руку и погладить большим пальцем правую, а потом изучать ее тело дальше.

Она схватила его руку и заставила ее переместиться пониже, будто угадала его мысли. Но эти беспокоившие его фантазии пришлось на время забыть, когда Авиза сказала:

– Я ценю твое беспокойство обо мне, но, пожалуйста, не пытайся защитить меня, лишая возможности дышать.

– У меня не было такого намерения.

– Я и не сказала, что было.

Он был рад, что она оглядывает двор, стараясь запомнить каждую его особенность – от животных, сгрудившихся у маленьких воротец в одном его конце, до кузнеца в другом. Ему было бы неприятно, если бы она заметила его гримасу. Авиза предоставляла ему шанс доказать свою отвагу во время спасения ее сестры, но, похоже, она вознамерилась испытывать его терпение на каждом отрезке пути. А также испытывать его способность владеть собой, потому что каждый раз, когда она оборачивалась, чтобы посмотреть направо, ее волосы щекотали его щеку. И это вызывало у него желание зарыться в них лицом и показать ей, что их поцелуи на берегу ручья были малой толикой того, что они могли бы испытать вместе.

– Осторожнее, – сказал Кристиан, когда ее волосы снова защекотали его подбородок и попали ему в рот.

– Прошу прощения. – Она водворила непослушную прядь на место.

Когда Авиза наклонила голову, ее гладкая шея вызвала у него желание целовать ее, начиная от корней волос и спускаясь все ниже и ниже.

– Все в порядке.

Должно быть, что-то в голосе выдало его, потому что она посмотрела на него через плечо, и в глазах ее он прочел смущение и тревогу. И снова отметил, что глаза се точно такого же синего цвета, как вышивка на платье. Губы – как свежая малина, сладостное напоминание о минувшем лете.

Интересно узнать: такой же сладостный вкус у ее губ на солнце, как и в тени?

Она дважды моргнула, и он подумал, уж не поддалась ли она такому же наваждению, когда их взгляды встретились. Теперь, когда она отвернулась и смотрела прямо вперед, он подумал, что спрашивать было бы глупо.

Когда они въехали во вторые ворота, их приветствовали запахи скотного двора. Более приятные ароматы доносились из деревянного строения, воздвигнутого по одну сторону главной узкой башни замка. Кухня, догадался он, но было непонятно, почему она построена не из такого же камня, как и весь замок. Возможно, она еще не испытала пожара.

Когда вышел слуга приветствовать его и предложил отвести лошадей в конюшню, Кристиан сделал знак, чтобы кто-нибудь помог Авизе спешиться. Позволить ей соскользнуть вдоль его тела означало полную неудачу в сопротивлении ее чарам. Тощий малый протянул к ней руки. Авиза уперлась руками в его плечи, и он снял ее с колен Кристиана.

– Силы Господни! – прошипел малый, когда ее меч коснулся его.

Спрыгнув с коня, Кристиан поморщился, потому что его правая нога все еще болела. Чертова щиколотка! Не было ни одного легендарного рыцаря, который бы хромал из-за вывихнутой ноги. Значит, он тоже не будет хромать.

Он взял Авизу за руку и повел туда, где его брат с помощью Болдуина слезал с коня. За ними следило слишком много глаз.

– Должно быть, в эти ворота не часто вступают гости, – тихо заметила Авиза. – Думаю, для них любой гость – событие. Потому они так и уставились на нас.

– Они, вероятно, никогда не видели женщины с мечом, – возразил Кристиан.

Ее глаза округлились от изумления.

– Ты шутишь!

– Нет.

– Мне трудно этому поверить. – Она дотронулась до рукояти меча, и пальцы ее слегка задержались на ней.

Он сглотнул, потому что никак не мог избавиться от наваждения – все вспоминал ее нежное прикосновение к нему.

– Можешь думать что угодно, Авиза, но леди не расхаживают с мечами. Они рассчитывают на то, что их мужчины смогут их защитить. – Он холодно улыбнулся. – Они предпочитают заниматься делами, более свойственными женщинам.

– Но королева, должно быть, была вооружена, когда отправилась в Святую Землю.

– Возможно. Только здесь никто этого не видел.

Авиза нахмурилась: снова Кристиан оказался прав. Он огляделся по сторонам и запахнул на ней плащ.

– Ты уже и так привлекла к себе слишком много внимания.

Авиза прикусила язычок и проглотила достойный ответ, пока Кристиан занимался братом – подставлял ему плечо, чтобы тот мог на него опереться, пока они пересекали погруженный в тень двор замка, уже не освещаемый зимним солнцем.

Лук Гая упал на землю, и он приказал Болдуину поднять и принести его.

Кристиан окликнул:

– Поспешите! Я хочу выпить чего-нибудь, чтобы смыть с глотки дорожную пыль.

– Нет нужды ждать меня, – ответила Авиза. Кристиан бросил на нее мрачный взгляд и повторил:

– Поспеши, Авиза!

Черт бы его побрал! И все же его слова напомнили ей, что она должна быть поблизости от Кристиана, чтобы вовремя прийти ему на помощь.

Она последовала за мужчинами, оглядываясь, чтобы не смущать Кристиана слишком пристальным взглядом. Он все еще хромал, и идти ему было больно.

Замок был построен из того же камня, что и аббатство, и окружен сплошной стеной', но на этом сходство с аббатством заканчивалось.

В дополнение к маленьким строениям, каких в аббатстве было много, в замке имелась внутренняя стена и узкая башня выше колокольни аббатства. Оконца, в палец толщиной, были разбросаны по ее каменному фасаду. Три ступеньки вели к двустворчатым дверям, как она выяснила, когда они прошли по ним, и они были столь высокими, что она не смогла бы их измерить ладонью. Темная башня освещалась чадящими факелами, помещенными в нишах вдоль стены.

Авиза остановилась, когда две женщины с подносами, нагруженными пищей, прошли мимо. Бросив взгляд налево, она увидела неясно вырисовывающуюся дверь, должно быть, ведущую в кухню. Оттуда слышались голоса, но слов разобрать было нельзя. Ближе раздавалось воркование голубей, которые, должно быть, спасаясь от вечернего холода, устроились рядом с башней, рискуя быть пойманными и приготовленными на обед хозяину замка.

Куда же подевались Кристиан с братом и пажом? Она вглядывалась в темноту.

Прямо перед ней поднималась винтовая лестница, а двери у ее основания вели одна направо, другая налево. Башня была столь огромной, что она могла бы блуждать по ней долгие часы и не найти своих спутников.

Руки Авизы, опущенные вдоль тела, сжались в кулаки. Королева возложила на нее задачу, а она на мгновение забыла о ней, озаботившись судьбой пары голубей. Не будь она так чертовски измучена, она бы лучше помнила, что следует делать.

Прошлой ночью спать было невозможно, оттого что Кристиан находился так близко, всего на расстоянии вытянутой руки. Вновь и вновь в памяти ее возникало воспоминание о волнующем ощущении, когда его рот прижимался к ее губам.

И каждый раз ей приходилось напоминать себе о тех обетах, что она давала в аббатстве Святого Иуды. Неужели несколько поцелуев обрекали ее на осуждение по законам аббатства? Она была одной из монастырских сестер-затворниц, но королева облекла ее ответственностью и приказала любой ценой защитить Кристиана. И она так и делала, потому что эти поцелуи помогли скрепить их соглашение, по условиям которого он обязался спасти ее «сестру», что давало ей возможность отвлечь его от поездки в Кентербери.

Но ведь эти поцелуи смутили и ее. Она должна была сохранить ясность мысли, если бы он попытался снова поцеловать ее. Ей было непонятно, как это сделать, но пока что она ни разу не уклонялась от своей цели. И не собиралась делать это теперь.

Справа послышались жалобы Гая, и Авиза с трудом удержалась от торжествующего выкрика. Она не представляла, что так обрадуется, вновь услышав его стоны. Поспешив в нужном направлении по коридору, столь узкому, что ей пришлось прижимать локти к телу, она быстро догнала остальных. Она заметила, что Кристиан разглядывает свою правую ногу.

– Могу я помочь? – спросила она.

– Думаю, мы должны... – начал было Кристиан.

– Конечно, мы можем это, – перебил его брат. Он оттолкнул Болдуина неблагодарным образом, не обращая внимания на то, что из его колчана посыпались стрелы, и протянул руку: – Поди сюда, Авиза.

– Болдуин, – окликнул Кристиан, – помоги Гаю. А я помогу Авизе.

– Поможешь ей? – Взгляд Гая скользнул по девушке. – Когда это ее ранили? – Его смех отразился от каменных стен узкого коридора. – Ты не должен грубо обращаться с прекрасной Авизой, брат. Если забудешь о галантности, никогда не заменишь де Трэси в числе любимых рыцарей короля.

– Со мной все в порядке, – сказала Авиза, в то время как Гай продолжал веселиться. Обращаясь к Кристиану, она добавила: – Я могу сменить Болдуина, он, должно быть, устал, весь день ухаживая за Гаем.

– Для него это нормально. – Кристиан взял ее за руку и удержал, когда она уже направилась к Болдуину, вновь повесившему колчан на плечо и двигавшемуся по коридору вместе с Гаем. – Паж должен быть готов служить в поте лица и даже больше, чем воображал, когда пожелал стать пажом.

– Но Болдуин измучен.

– Предоставь мне судить об этом. – Он потянул ее за руку. – Пойдем.

– Тебе нравится командовать всеми, кто рядом?

– Да, когда мне известно, что я прав, а остальные нет. Она пожалела, что королева не нашла кого-нибудь другого для того, чтобы справиться с этой миссией – сохранить жизнь Кристиана Ловелла. Нет, впрочем, она не хотела бы навлечь на своих сестер несчастье охранять этого несносного человека. Она сделает то, что поклялась сделать, и вернется в аббатство, зная, что оно не лишилось покровительства королевы.

Сумрак в проходе начал слегка рассеиваться и уступать место свету, и Авиза услышала новые голоса. По мере продвижения по коридору замка она все больше удивлялась и в одном месте застыла с раскрытым ртом. Камин, и не один, был встроен прямо в толстые наружные стены.

Дым от них висел в воздухе тяжелым облаком, потому что ставни на окнах были закрыты. Помещались эти окна под самыми стропилами, и потому потолок казался разделенным на ровные ряды. Но здесь царили и другие запахи, гораздо худшие, чем запах дыма. Они не давали дышать, поднимаясь от пола.

– О, клянусь Святым Иудой! – задыхаясь, прошептала Авиза, увидев человека, опорожнявшегося прямо у стены. Неудивительно, что здесь смрад был не меньше, чем в нужнике.

– Ты что-то сказала? – спросил Кристиан.

– Нет, ничего.

Ей не хотелось обсуждать с ним столь чудовищные нравы. По его тону она догадалась, что он не счел поведение этого человека необычным. Кристиан посмотрел на нее, и она поспешно отвернулась в надежде на то, что лицо ее не стало малиновым от смущения.

Они направились к столам, придвинутым почти вплотную к каминам. Скамьи возле столов были почти полностью заняты, если не считать одной, на которой сгорбился какой-то старик над ломтем хлеба. Он что-то бормотал про себя, но зорко оглядел их, когда они проходили мимо. Авиза так и не поняла, был ли он безумен или просто очень стар.

Услышав проклятие, Авиза оглянулась и увидела, как бледное лицо Гая внезапно стало багровым. Его взгляд остановился на старце.

Она уже собиралась спросить, в чем дело, когда услышала предостережение:

– Берегись!

Авиза отскочила в сторону, потому что от стола к столу двинулись слуги, потчуя присутствующих. Она заметила, что самые изысканные блюда были отнесены к столу на возвышении.

Должно быть, этот стол предназначался для хозяина, его семьи и гостей.

Пара скамей и одинокий стул в центре. Этот стул принадлежал лорду, хозяину замка. Ни его жена, ни наследник не осмелились бы занять его. Аббатиса напоминала ей об этом обычае, как и о многих других, которые они изучали и которым следовали в аббатстве.

«Но почему ты не сказала мне, что ни одна женщина не носит меч?» – обратилась она мысленно к аббатисе. Может быть, аббатиса была уверена, что Авиза это знает, но от того времени, когда она жила в доме своего отца, Авиза сохранила весьма смутные воспоминания – только улыбку матери да отцовский голос.

– Наш хозяин Джаспер Делиль, – шепнул ей Кристиан краем рта. – Он человек без фантазий. Поэтому постарайся не раздражать его.

– Я попытаюсь вести себя наилучшим образом, – заверила его Авиза.

– Я рад, что ты не глуха к предостережениям.

Авизе было ненавистно, что она и на этот раз вынуждена проглотить готовый ответ, но говорить теперь, хоть и шепотом, означало рискнуть быть услышанной всеми находившимися в зале, потому что все голоса смолкли, как только лорд Делиль поднялся с места. Заскрипели скамьи, царапая каменный пол. Вместе с лордом поднялись на ноги все обитатели замка.

Никто не заговорил, пока лорд не подошел к ним. Это был человек в возрасте отца Авизы. Волос у него на голове было не больше, чем на бочонке, и округлой фигурой он тоже напоминал бочонок. На лице его сияла фальшивая улыбка, а алый плащ был знаком власти и богатства. Он не протянул руки Кристиану приветственным жестом воина.

– Мы ищем убежища, – сказал Кристиан, и лицо его было напряженным.

– В замке Оркстед все желанные гости, Ловелл, – сказал лорд. Слова его звучали заученно, будто он тысячу раз произносил их прежде и не мог сказать ничего иного. – Все вы, – добавил он, и улыбка его потеплела, потому что он заметил Авизу. – Все вы, включая и твою прекраснейшую спутницу.

Девушка старалась выглядеть безмятежной, пока лорд разглядывал и оценивал ее, как кобылу на ярмарке в базарный день. Она тоже внимательно его разглядывала, но чувствовала себя неуверенно, потому что полные любопытства взгляды всех присутствовавших в зале были обращены к ней. Авиза старалась сохранить внутреннее спокойствие, напоминая себе о том, с каким любопытством сестры разглядывали каждого, кто прибывал в аббатство.

Но она чувствовала, что проигрывает в этой битве взглядов. Рука Кристиана скользнула ей на талию, а тело уже жаждало этого прикосновения. Она пыталась подавить чувство предвкушения, но тело отказывалось повиноваться.

Она была столь сосредоточена на этой внутренней борьбе, что споткнулась, когда Кристиан потянул ее вперед приветствовать лорда Делиля. Заметив, что головы присутствующих склонились и они принялись перешептываться, она выпрямилась.

Даже если здесь никто ничего о ней не знал, она представляла в замке Оркстед аббатство и королеву и не должна была посрамить их.

Как и Кристиана. Эту мысль она не стала подавлять, потому что об этом следовало помнить. Если ее действия плохо скажутся на нем, он может отказаться ехать с ней дальше.

Она не расслышала в его голосе даже намека на замешательство, когда он произнес:

– Лорд Делиль, это леди Авиза...

– Мы вам искренне признательны за ваше гостеприимство, – сказала Авиза, прежде чем Кристиан успел полностью назвать ее имя. Только сейчас она осознала, что ей следовало придумать себе другое имя, потому что лорд Делиль мог связать его с ее семьей. И в этом случае ее наскоро придуманная история рассыпалась бы в прах, как стена под ударом осадной машины.

– Идемте и присоединитесь к нам за этой поздней трапезой, миледи, – обратился к ней с улыбкой лорд Делиль.

– Гай ранен, – сказала она, – следовало бы сделать ему перевязку.

Ей было неприятно упоминать об увечье брата Кристиана и тем более использовать это как предлог, дабы избежать любопытных взглядов, но ей было необходимо найти место, где она могла бы привести в порядок свои расстроенные чувства и восстановить спокойствие.

– Ранен?

С лица барона тотчас же исчезла широкая улыбка, а рука его потянулась к ножу на поясе.

– Где? И кем?

Она начала было говорить, но Кристиан сжал ее талию и заставил замолчать.

– Не на вашей земле, лорд Делиль, – сказал он. – Это случилось в дне пути отсюда, но нам нужен приют.

– Любой человек короля – желанный гость здесь, а говорят, что король принял вашу клятву верности.

– Да.

Авиза была изумлена холодностью тона Кристиана, прозвучавшей даже в одном этом слове. Ничто в его лице не выдало, почему речь лорда Делиля так разгневала его.

Ее надежда, что слова барона прольют свет на истинную причину этого гнева, испарилась, когда лорд Делиль призвал на помощь слуг, чтобы они отвели Гая в помещение, где ему могли оказать помощь.

Болдуин со вздохом облегчения сделал шаг назад. Лицо его выглядело виноватым, и она поощрительно похлопала его по руке. Неужели он стыдился того, что был рад снять с себя заботы о Гае?

– Он хочет показать, что не дрогнул, несмотря на такую обременительную задачу, – сказал Кристиан под аккомпанемент проклятий Гая, когда двое слуг выступили вперед, чтобы оказать ему помощь.

– Вовсе нет. Он был готов оказывать Гаю помощь столько, сколько потребуется. – Она сделала шаг в сторону. – Как и я.

– Вопроса о твоей отваге, Авиза, не возникает.

– Как и об отваге Болдуина? – спросила девушка.

Она была удивлена выдержкой и самообладанием юного пажа. Прошлой ночью мальчик выдернул стрелу из бедра Гая и весь день терпеливо сносил его бесконечные жалобы и попреки в адрес тех, кого считал виноватыми в своих страданиях.

– Я не хочу говорить здесь об этом.

Она понимала его здравый смысл. Когда двое мужчин помогали Гаю добраться до двери в дальнем конце зала, она обернулась на полпути и заметила, что и Кристиан направляется туда же. Ей захотелось спросить Кристиана, неужто он так мало доверяет людям, что считает лишь себя способным уследить в их путешествии за всем.

– Тебе незачем туда, Кристиан.

Она заметила лорда Делиля за спиной Кристиана. Ну что за странная процессия образовалась в парадном зале замка!

– Я уверена, что после твоих дневных скитаний ты рад насладиться беседой с нашим хозяином, пока будешь пить что-нибудь укрепляющее силы.

– Чушь! Гай на моей ответственности и тоже, должно быть, голоден.

– Важнее держать его рану в чистоте, – сказала Авиза. Из двери их окликнул Гай:

– Я устал от грубых рук Болдуина. – Он издал стон, отразившийся эхом от стен зала, и при этом наблюдал за ними из-под полуопущенных век. – Позволь мне, братец, насладиться прикосновением более нежных рук.

Кристиан обратился к Авизе, понизив голос:

– Нет смысла спорить с Гаем.

– Пойди и посиди с лордом Делилем, пока я поухаживаю за Гаем.

– Я должен...

– Ты должен рассказать ему о нападении на нас, потому что бродяги не признают ни законов, ни границ. Возможно, его арендаторы в опасности.

Она боялась, что он начнет с ней спорить, но Кристиан кивнул, хотя и с явной неохотой.

– Это не займет много времени.

– Хорошо. После того как обо всем расскажешь нашему хозяину и смоешь дорожную пыль, принеси нам ужин.

– Ты горазда отдавать распоряжения, Авиза.

– Когда уверена, что знаю, как поступить наилучшим образом.

На его губах заиграла улыбка.

– Твое предложение – вторая наилучшая мысль, которая была при мне высказана за последнее время.

– Какая же первая?

Его пальцы оказались на щеке Авизы и прошлись по ней. В его глазах засверкали огоньки, которые она увидела накануне, когда он прошлой ночью перевозил ее через реку и прижимал к себе.

– Не спрашивай, если на самом деле не хочешь слышать. «Скажи мне!» – захотелось выкрикнуть Авизе. Но она только сглотнула комок в горле и промолчала. И туже поспешила за Гаем и Болдуином. Она никогда никому не позволяла смутить себя ни оружием, ни словом, но выразительный взгляд Кристиана рождал в ней ощущения, каких она никогда прежде не испытывала.

И одним из них был страх.

Глава 5

– Эта подойдет? – спросил лорд Делиль кряжистого человека, распахнувшего тяжелую деревянную дверь.

Авиза заглянула внутрь и кивнула. В отличие от тех комнат, где они уже побывали, каменные полы здесь были подметены. Эта комната была меньше предыдущей, но казалась более удобной. Кто-то разжег здесь огонь, и ставень на единственном окне на дальней стене был закрыт, чтобы не дуло. До сих пор она не была уверена в гостеприимстве лорда Делиля, потому что он не приветствовал Ловеллов, как она ожидала. Ее удивило холодное приветствие барона. От его людей она не узнала ничего. Должно быть, они дали клятву не открывать его тайн. Поэтому Авиза решила выждать и спросить об этом Кристиана, когда представится случай.

Подавив свою досаду, она переключила внимание на комнату. Комната была скудно меблирована – только пустой сундук да простая кровать и никаких занавесок.

В ней было еще две двери. Одна, как она догадалась по запахам, доносившимся из-за нее, открывалась в туалет. После того, что Авиза видела в зале, ее удивило наличие здесь отхожего места.

Другая дверь вела в еще меньшую комнату. В углу на пол была брошена циновка. Из тени едва выступала молитвенная скамья, и Авиза гадала, не заняли ли они комнату домашнего священника.

Она уже была готова попросить подыскать для них другое помещение, но ее удержал от этого очередной стон Гая, утомленного долгим переходом в башню по винтовой лестнице.

Этот утомительный и долгий переход она использовала, чтобы восстановить свое душевное равновесие и спокойствие. Страх? Ей ничто не грозило со стороны Кристиана, если не считать того, что ему могла открыться правда. Авиза отступила в сторону, когда слуги Делиля попытались помочь Гаю пройти в дверь. Забавно было видеть, как они сгибали спины и наклоняли головы, и если бы она не была такой усталой и все ее тело не болело от долгих часов езды, она бы повеселилась.

Хуже было то, что Гай находился в столь скверном настроении. Она опасалась, что слуги барона бросят его на пол и уйдут.

– Благодарю вас, – сказала она им с полной искренностью. – Болдуин, помоги Гаю.

Паж положил лук и колчан возле камина, потом улыбнулся ей и направился помочь брату своего господина. Она не поняла, что паж хотел ей сказать этой своей улыбкой, но понадеялась, что он просто выразил свою радость от пребывания там, где можно было сесть и не двигаться.

Пока Гай ворчал на то, что ему не подали эль и еду немедленно по прибытии, Авиза послала Болдуина за водой, которую собиралась согреть на огне камина.

Она провела рукой по матрасу на кровати и услышала, как поскрипывает свежая солома.

– Сомневаюсь, чтобы до тебя здесь кто-нибудь спал. Поэтому можешь не опасаться вшей.

Она сбросила плащ движением плеч и, опустив крышку сундука, села на него. Потом отцепила свой меч и оперлась спиной о камни камина. Авиза не привыкла носить меч весь день, и ей было так приятно избавиться от этой тяжести.

Гай поморщился.

– Ты всегда так бодра?

Авиза взяла одно из ведер, принесенных Болдуином и девушкой-служанкой.

– Уверяю тебя, что не всегда. Просто я благодарна за то, что нам нынче ночью не придется спать под звездами.

– Но здесь нет уединения.

Он, прихрамывая, направился к ней, и она подумала, сколько притворства было в его стонах и жалобах и как он, должно быть, стремился вызвать сострадание.

Авиза подавила столь недостойную мысль и посторонилась. Она решила, что должна порадоваться, что Гай чувствует себя лучше.

– Тебе и Кристиану хотелось бы немного уединения, – продолжал Гай.

– По правде сказать, я ждала возможности поговорить с тобой.

– Со мной? – Он сделал вид, что снимает воображаемую шляпу, и усмехнулся. – Сочту за честь.

– Почему этот старик тебя расстроил? – Его легкомысленная улыбка испарилась. Он не ответил, и Авиза продолжала: – Я заметила, как ты расстроился, когда увидел, что он сидит в одиночестве. Почему?

– Ты хочешь совать свой прелестный носик во все наши дела?

– Нет. У меня нет к ним ни малейшего интереса. Я спросила только потому, что опасаюсь всего, что может задержать вас с Кристианом и помешать спасению моей сестры.

Он засунул руку под одежду, вытащил кольцо и поднял его. Стеклянная бусина была оправлена в серебро. В центре ее можно было разглядеть три переплетенные друг с другом синие спирали.

– Что это? – спросила она шепотом, глядя на кольцо как зачарованная – цвета, казалось, закружились вихрем, когда Гай слегка наклонил кольцо и в нем отразился огонь камина.

– Простое кольцо. Я выиграл его у старика когда-то давно.

– Если ты его выиграл, то почему вид старика опечалил тебя?

Он пожал плечами, подбросил кольцо в воздух и поймал его.

– Я удивился, увидев его здесь. Не знал, что он принадлежит к дворне Делиля. Он сидел один. Возможно, он тоже путешественник, нашедший здесь приют.

– Верно.

Гай сжал кольцо в ладони.

– Возьми его. Синее идет к твоим глазам, а мне оно слишком мало. Я не могу принять такой подарок.

– Но ты приняла нашу помощь в деле спасения твоей сестры. По сравнению с этим кольцо – пустяк. – Он силой заставил ее сжать руку с кольцом. – Возьми его.

Авиза нахмурилась, почувствовав дрожь его руки. С ним было что-то неладно и было что-то странное в том, что он подарил ей кольцо, но что, она не знала.

Она начала было возражать:

– Я...

– Вода готова, – раздался голос Болдуина от камина, и это помешало ей ответить.

– Уже? – нахмурился Гай.

– Она уже вскипела на кухонной плите и по пути сюда почти не охладилась.

Авиза указала на постель:

– Пожалуйста, ляг, Гай.

Он хмыкнул и снова показался ей плутом.

– Это приказ, которому я с радостью подчинюсь. Можешь распоряжаться мной, прекрасная Авиза. Я весь твой. Можешь просить меня о чем угодно.

– Просто ляг.

Она услышала какой-то приглушенный звук за спиной и посмотрела на Болдуина.

Смех? Волосы пажа упали на лицо, и нельзя было разглядеть его выражения, пока он вынимал из-за пояса свой кожаный мешочек и передавал ей.

Она держала в одной руке кольцо, в другой мешочек.

– Что у тебя там?

– Нитки и игла, а также полотно для перевязок, – ответил мальчик.

– Ты хорошо подготовлен.

– Как и полагается пажу. – Он вскочил на ноги. Авиза улыбнулась ему, и мальчик ответил ей гордой и довольной улыбкой. Он был похож на щенка, полного желания понравиться и приходящего в восторг от похвалы. Ее улыбка потускнела, когда она повернулась к кровати и увидела, что Гай пытается уложить рядом с собой служанку, принесшую воду. Его свободная рука оказалась на груди девушки, и он что-то нашептывал ей на ухо. Девушка хихикала.

Авиза схватила служанку за руку и силой заставила подняться.

– Уходи! – приказала она так резко, как говорила только со своими ученицами, притворявшимися, что упражняются, но не прилагающими усилий, чтобы отточить свое мастерство к следующему уроку.

Улыбка девушки поблекла.

– Если я заняла ваше место, миледи, я...

– Ступай!

Девушка метнулась из комнаты.

«Ваше место»? Авизе вовсе не хотелось, чтобы Гай Ловелл лапал ее. Он был красивым мужчиной, похожим на брата, но в глазах его она видела холодное лукавство, и это ее смущало. Будто он оценивал каждого из них, чтобы добиться своего быстрейшим и самым легким путем.

Она уронила кольцо на постель возле него.

– Оставь его у себя и подари бабенке в надежде на то, что она даст тебе, что ты хочешь.

– Я так и поступил.

– В таком случае зря старался.

Он схватил ее левой рукой и заставил надеть кольцо на безымянный палец.

– Это еще посмотрим.

Авиза попыталась стянуть кольцо, но от ее усилий палец только покраснел и распух.

– Ну? – пробормотал Гай, поднимая короткую, до колен, тунику. Его кожаные чулки доходили только до колен и придерживались там ремешками, которые, как ей было известно, крепились к штанам. – Тебе надо спустить мои чулки.

Он схватил ее за руку и силой заставил просунуть руку под тунику.

Она отдернула руку, прежде чем он успел прижать ее к своему паху. Ее пальцы сжались в кулак, когда она отвернулась, чтобы не видеть его понимающей улыбки. Что за животное!

– Я думала, что ты взрослее и больше, – сказала Авиза, и голос ее не дрогнул.

– Больше? – Его шаловливая улыбка уступила место гневу, окрасившему его щеки.

– Взрослый человек знает, что не должен уступать плотским желаниям во время поста.

Он сплюнул, а она склонилась над его ногой, чтобы скрыть улыбку. Возможно, она была несведуща в вопросах отношений мужчин и женщин, но не страдала отсутствием мозгов. За то время, что Авиза путешествовала с Кристианом и его спутниками, она многое усвоила.

Тем же тоном она сказала:

– Ты должен снять штаны. Дырка, проделанная стрелой, не дает мне возможности легко обработать твою рану.

– О! – Он нахмурился. – Уж лучше бы это сделал Болдуин.

Авиза посмотрела ему в лицо и тотчас же отвела глаза. Несмотря на все ее усилия, его наглая усмешка выводила ее из равновесия. И тотчас же ей на ум пришла улыбка Кристиана, прежде чем он ее поцеловал. Она была совсем иной. Глаза Кристиана горели страстью, в глазах же Гая она видела холодный расчет.

– Сюда, миледи, – сказал Болдуин, – вот влажная ткань, чтобы помочь вам снять с него повязку.

– Благодарю, – сказала она, гадая, понял ли Болдуин, что она поблагодарила его не только за предложенную ткань.

Ей хотелось сказать мальчику, что она справится с раной Гая, но она промолчала. Одно необдуманное слово могло изменить намерения этих людей. А она больше всего боялась, что они откажутся продолжать путешествие с ней в замок лорда де Соммервиля.

– Будь со мной помягче, прекрасная Авиза, – пробормотал Гай, когда она склонилась над его раненым бедром.

– Я не собираюсь причинять тебе боль.

– Но ты причина боли, которая таится в глубине моей души.

Она не обратила внимания на его слова, а сосредоточилась на том, чтобы снять прилипшую к ране заскорузлую повязку. Она осторожно размочила края, где кровь полосами пропитала и окрасила ткань, отчего концы повязки слиплись.

Гай пробормотал проклятие, потом закричал:

– Ты хочешь содрать с меня кожу?

– Я еще и не дотронулась до твоей кожи.

– В таком случае, может быть, тебе следует это сделать. Это лучше, чем если ты будешь тыкать пальцем в мою рану.

И снова Авиза не обратила внимания на его слова. Сделав знак Болдуину приподнять ногу Гая и свернуть повязку, отклеив ее от ноги, она порывисто вздохнула, почувствовав, что ее схватили за руку.

– Ты могла бы сделать это занятие более увлекательным, – сказал Гай, проводя большим пальцем по ее ладони.

– Замечательная мысль.

Его глаза расширились.

– Неужели?

– Действительно. Почему бы нам не попытаться поиграть в игры? – Она понизила голос до шепота, стараясь воспроизвести тон служанки гостиницы, где останавливалась на ночлег. – Хочешь поиграть в игры, Гай?

– Если ты будешь играть хорошо, прекрасная Авиза.

– Несомненно буду.

– И что это за игра?

– Она начнется с того, что ты не будешь ничего произносить как можно дольше. – Она надеялась, что ее улыбка выглядит достаточно завлекательно. – Отсроченное наслаждение.

– Зачем лишать себя удовольствия быть с тобой, прекрасная Авиза?

Он потянулся к ней, но тотчас же упал на постель, опираясь на локти.

– Осторожнее ты, болван! – бросил он Болдуину, все еще продолжавшему сматывать повязку.

Авиза догадывалась, что паж привык к высокомерию Гая, и надеялась, что Гай не заметил смешинок в глазах пажа. Она снова увлажнила повязку в том месте, где она прилипла к телу.

Гай вскрикнул.

Авиза молча молилась о даровании ей терпения, и не ради Гая, а ради себя самой. Не было иного способа снять с него присохшую повязку. Она уперлась в кровать правой ногой и приподняла подол платья. Когда Гай пошевелился, она приостановилась, заметив, что он заглядывает ей под юбку.

Авиза отвернулась и приподняла достаточно ткани, чтобы вынуть нож, прикрепленный к ее правой ноге. Она никогда не умела так ловко управляться с ножом, как с мечом, хотя его рукоять была выполнена по тому же фасону, что и рукоять меча. Может быть, различие было в весе оружия. Меч требовал от нее напряжения всего тела, когда она взмахивала им. Нож требовал только напряжения руки, и когда Авиза оказывалась лицом к лицу с противником, он служил более слабой защитой.

Она оправила и разгладила платье. Сделав знак Болдуину подвинуться, она принялась осторожно срезать излишки ткани с повязки.

– Какие еще сюрпризы таятся под твоей юбкой? – спросил Гай.

– Я надеялась, что ты помолчишь.

Она положила нож на кровать рядом с кожаным мешочком. Сняв срезанную ткань, она ахнула. Кожа вокруг раны сильно покраснела. Болдуин указал на еще одну рану меньшего размера, где наконечник стрелы прочертил линию по коже Гая. Ее ничто не удивило, кроме того, что рана оказалась широко разверстой.

– Ты не сшил края раны, – сказала Авиза.

– Нет, – ответил Болдуин, бросая снятую повязку в огонь.

– Почему же? У тебя довольно ниток, чтобы зашить не только эту рану, но и множество других.

– Надеюсь, для других они не понадобятся, – сказал Кристиан из-за ее спины.

Она стремительно обернулась и увидела, что он стоит совсем близко, так, что она чуть не вышибла блюдо с едой из его рук. Отступив на шаг, она наткнулась на пажа, поспешившего убраться с дороги.

– Господи, братец! – застонал Гай, приподнимаясь на локтях. – Что ты здесь делаешь?

– Пришел посмотреть, как ты, и принес вам ужин.

Передав блюда Болдуину, чтобы тот разогрел их на огне камина, он остался стоять. Поэтому Авизе пришлось проскользнуть мимо него.

– Скажи мне, Авиза, как дела?

Хотя ей был неприятен выбранный им для разговора тон, будто у нее было опыта не больше, чем у юного Болдуина, она была рада его видеть. Теперь, как она надеялась, можно было не опасаться скабрезных замечаний Гая, раз здесь появился его брат.

И должно быть, в этом была причина того, что ее сердце громко застучало, будто узник, колотящий в дверь камеры и требующий свободы. Она была уверена в своей безопасности, но, взглянув на Кристиана, вспомнила, как его губы скользили по ее коже, и изо всех сил попыталась удержаться, чтобы не упасть ему на грудь.

«Ты принадлежишь аббатству Святого Иуды. Не забывай об этом. Ты не должна забывать». Возможно, если бы она постоянно твердила себе об этом, то могла бы противиться его сильным рукам и жадному рту.

– Гай... – начал было Болдуин.

– Я просил Авизу рассказать мне о положении дел. – Голос Кристиана звучал напряженно. – Почему ты вдруг онемела?

Авизу охватила ярость при виде его бесчувственности к ее состоянию, к обуревавшим ее ощущениям, мешавшим сосредоточиться. Авиза подняла руки и с силой толкнула его в грудь.

– Он будет жить, – сказала она, хмуро оглядывая братьев. – Будет жить, если прислушается к мудрости тех, кто мудрее его.

Гай издал рев, но Авиза, не обращая на него внимания, подошла к ведру с водой возле камина. Стоя на коленях, она смыла с рук частицы засохшей крови и тотчас же осознала, что их нечем вытереть. Пришлось вытирать о юбку. Аббатиса не раз пеняла ей на то, что она так поступает, но ведь аббатисе не приходилось иметь дело с этими беспокойными мужчинами.

Когда она попыталась подняться с колен, на ее плечо легла рука Кристиана.

Если он намеревался помочь ей подняться, то его прикосновение оказало прямо противоположное действие. Колени ее внезапно задрожали. Она покачнулась, и ему пришлось крепко обнять ее за талию.

– Может быть, – сказал он, и от его дыхания ее волосы взметнулись, – может быть, тебе следует отказаться от ухода за Гаем? Должно быть, тебе становится дурно от вида крови.

– Нет, это не так.

Она сделала попытку отступить назад, но он ее не выпустил. А возможно, она не слишком сильно старалась высвободиться, потому что могла бы сделать это, применив один из приемов, которым ее научила Нарико.

– Вчера вечером ты чуть не потеряла сознание там, на поляне, да и теперь держишься на ногах не более уверенно, чем новорожденный жеребенок. И оба раза это случилось с тобой при виде его раны.

– Я прекрасно себя чувствую. Пусти меня.

– Нет, не у камина. Ты можешь упасть в огонь.

Он привлек ее к себе и заставил опереться на грудь. Из другого конца комнаты до них донеслось ворчание Гая, когда Болдуин принялся обрабатывать его рану. Авиза не откликнулась на эти звуки. Она должна была все внимание обратить на свое предательское тело, чтобы держать его во власти разума. Одна мысль о возможном прикосновении Кристиана вызывала в ней дрожь.

– Как мой брат?

Этот неожиданный вопрос застал Авизу врасплох, но она сказала себе, что выдержит. Кристиан беспокоился о брате. Она не должна была воображать, что его обуревают чувства, сходные с ее, только потому, что она не могла сосредоточиться ни на чем, кроме его прикосновения, улыбки, глаз...

Следя за тем, чтобы ее голос звучал твердо, она ответила:

– Насколько я могу судить по его ранам, стрела угодила в него, когда он обернулся.

– Значит, он стоял в этот момент боком?

– Да, и хорошо, что это произошло, когда мы убегали.

Губы его сжались в одну прямую линию, будто он старался удержаться от высказывания, которое просилось наружу. И он процедил сквозь стиснутые зубы:

– Слову «убегали» я предпочел бы любое другое.

– Нет ничего дурного в том, чтобы отступить, когда на тебя нападает много врагов.

– Но и хорошего в этом тоже ничего нет.

Она кивнула:

– Согласна, но ты должен признать, что нет никакой доблести в том, чтобы умереть без всякого смысла.

– Должен?

Он прижал руку к груди и наклонился к ней.

Нет, она не должна допустить, чтобы его необузданная мужественность снова лишила ее разума и сил. Вскинув подбородок, Авиза отважно встретила его взгляд.

– Если не хочешь, чтобы тебя сочли глупцом.

– Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь так называл тебя, Авиза.

– Я такого не припоминаю.

Выражение его лица смягчилось, и он рассмеялся:

– Приму это как предостережение.

– Мудро с твоей стороны.

– И тебе следует быть не менее мудрой, – сказал он, приподнимая ее лицо за подбородок, – и помнить, что ты согласилась подчиняться мне на пути к де Соммервилю и освобождению твоей сестры.

– Угрожать мне – пустая потеря времени.

– Это потому, что ты думаешь, будто можешь одолеть меня своим маленьким мечом?

У Авизы возникло искушение сказать ему, что она уверена в своем оружии, но она тотчас же вспомнила о роли беспомощной женщины, нуждающейся в поддержке отважного рыцаря. Хотя эти слова и были горькими, она их произнесла:

– Потому, что я никогда бы не забыла о своем обязательстве, данном ради спасения...

– Как зовут твою сестру?

– Мавиза.

Она назвала имя одной из сестер аббатства Святого Иуды, которой было суждено сыграть роль похищенной сестры.

– Мавиза и Авиза? Эти имена очень похожи.

– Оба этих имени, – ответила она, – происходят от имени нашей прапрабабушки, и мы польщены тем, что носим имя столь достойной женщины. А лорд Уэйн стремится обесчестить это имя. Он доказал, что способен на все, лишь бы унизить нашу семью. Даже убить людей моего отца и похитить невинную деву.

Его пальцы нежно погладили ее щеку.

– Он заплатит за свои преступления, Авиза. Ты ведь мне веришь, не так ли?

– Я поверила в свое везение, когда встретила тебя.

Она сжала его руку в запястье, но вместо того чтобы отвести ее от своего лица, медлила, наслаждаясь щекотным прикосновением жестких волосков. Она позволила себе потонуть в его жарком взгляде, и их дыхание стало одинаково быстрым и порывистым.

– Это твое, – сказал он едва слышно.

– Это?

Она не поняла, имеет ли он в виду свою руку, взгляд или дыхание. В последнем она особенно нуждалась, потому что, кажется, забыла, как дышать самостоятельно.

Он вручил ей нож.

– Он не принадлежит никому из нас. Поэтому я подумал, что он твой. Ты так хорошо вооружена, Авиза, что я начинаю понимать, как тебе удалось избежать участи остальных членов твоей семьи.

Проклятие из другого конца комнаты нарушило чары их единения. Кристиан выпустил ее и, хромая, направился к кровати. Авиза поднялась на ноги и спрятала нож в ножны под одежду.

Прижав руку к бурно бьющемуся сердцу, она молчала, пока Кристиан задавал вопросы Гаю и Болдуину, пытаясь разобраться, как обстоят дела. Болдуин показал ему, как пытался наложить повязку на рану Гая.

– Он неуклюж, – пожаловался Гай. – Я предпочитаю нежную заботу Авизы. – Он поманил ее к себе согнутым пальцем: – Поди сюда, прекрасная Авиза, и исцели меня своими нежными ласками.

– Тебе придется довольствоваться Болдуином.

Кристиан протянул руку Авизе:

– Авиза, давай возложим этот труд на Болдуина.

– Уходим? Куда? – спросила она. – Ты должен дать покой своей щиколотке. Почему бы тебе не посидеть у камина и...

– Ты ведь обещала слушаться меня.

В надежде на то, что это будет последний случай пожалеть о своем обещании, она вложила руку в его ладонь. Его пальцы сжали ее. Она могла бы при необходимости высвободиться, применив снова один из приемов Нарико, в которых практиковалась столь долго, но, обнаружив свое искусство, она бы никогда не смогла удивить его в будущем. И потому теперь неохотно согласилась следовать за ним.

– Благодарю, – тихо сказал Кристиан.

– За что?

– За то, что признала, что нуждаешься во мне. Авиза не знала, что на это ответить, и потому предпочла промолчать.

Вместе с Кристианом она направилась к двери, заметив, что губы его сжались от боли.

Вслед им раздался выкрик Гая:

– Напрасно стараешься, братец. Прекрасная Авиза считает, что мужчины больше всего нуждаются в церковном покаянии во время поста, чтобы усмирить свою плоть, чем в... Как ты это назвала? Чем в удовлетворении плотских желаний.

Она почувствовала, что спина ее будто окаменела, и заметила, как дрогнули губы Кристиана. Неужели он снова пытался сдержаться, чтобы не высказать вслух своих мыслей? Что бы он ни хотел сказать, все осталось несказанным. И он увлек ее к двери.

Глава 6

Большая часть светильников на стенах узкого коридора не горела. Остальные бросали трепетные блики на низкий сводчатый потолок, возвышавшийся не более чем на высоту руки над головой Кристиана. В тени что-то шевельнулось, и рука Авизы метнулась к талии. Она порывисто вздохнула, не найдя меча, и тотчас же вспомнила, что оставила его в комнате.

– Не стоит беспокоиться, – хмыкнул Кристиан при виде большой собаки, поднявшейся им навстречу, встряхнувшей головой и затрусившей прочь. – Если будешь шарахаться от каждой тени, Авиза, ничего не выиграешь. Пусть паникуют твои враги.

– Да, я слышала такое мнение.

Она ничего не добавила, и он отворил для нее дверь. А что она могла сказать?

То, что он повторил слова, которые она не раз слышала в аббатстве?

За дверью оказалась комната – двойник той, которую они только что оставили, где находились Гай и Болдуин. Огонь в камине, должно быть, был разожжен недавно, потому что в комнате было промозгло и холодно.

Авиза знала, что ей следует подождать, пока он не заговорит, но все же не смогла удержаться:

– Сядь и сними правый сапог. Следует полечить твою ногу.

– Пустяки.

– Если так, почему ты хромаешь?

Он ответил обезоруживающей улыбкой.

– Для женщины у тебя слишком много мозгов, Авиза.

– Я полагаю, что это оскорбление было задумано как комплимент.

– Это признание факта.

Он осторожно опустился возле камина, стянул сапог и отставил в сторону.

Когда Авиза дотянулась до его правой щиколотки и ощупала опухоль, он поймал ее левую руку.

– Откуда это кольцо? – спросил Кристиан.

– Гай настоял на том, чтобы я его взяла.

Она снова захотела снять его с пальца, но, похоже, кольцо застряло накрепко.

– Мой брат – щедрый человек. – Тон его был резким. Она подняла на него глаза и увидела напряженное лицо. – Как бы там ни было, но я не таков. Я не так щедр.

– Рада это слышать.

Авиза отвела глаза, не желая видеть бурю эмоций в его глазах, и снова принялась щупать его отекшую ногу. Она не думала, что дело обстоит так плохо. Прежде она не замечала ничего, кроме хромоты да по временам непроизвольной гримасы.

– Надеюсь выжить. – Его усмешка не могла скрыть боли.

– Тебе не надо вставать.

– Если ты помнишь, большую часть дня я сидел.

Она помнила. Дневной свет теперь был недолог, но время шло так медленно, что Авиза могла бы поклясться, что солнечный свет не угасал, как при летнем солнцестоянии.

При каждом шаге лошади ее швыряло на его каменную грудь. Его бедра, прижатые к крупу лошади, двигались под ней в определенном ритме, и от этого она испытывала совершенно неконтролируемые ощущения. Его руки, когда она цеплялась за них во время перехода вброд через ручей, были крепки, как древесные стволы по берегам. Она столь же хорошо помнила запахи зимнего дня, смешанные с его теплым мускусным ароматом, когда он завернул ее в свой плащ, чтобы защитить от ветра.

Заставив себя подняться, она подошла к кровати, сделала над собой усилие, чтобы повернуться к нему спиной, вынула из ножен нож и отрезала полоску ткани от той, что прикрывала соломенный матрас. Когда в ее руках оказалось несколько полосок ткани длиной с руку, она вложила нож в ножны и вернулась туда, где оставался сидеть Кристиан. Должно быть, он повредил ногу сильнее, чем она думала, если не стал задавать ей вопросов и не сказал ничего о ее действиях.

Она присела на корточки, придерживая его ногу навесу над своим коленом.

Следуя методике, которую она изучила, наблюдая за сестрой Хелвиг, ухаживавшей за всеми, кто заболевал или получал увечья, Авиза принялась бинтовать его щиколотку. Повязка должна быть очень тугой, чтобы дать ему возможность опоры, пока нога не заживет, но не настолько обременительной, чтобы пальцы затекли и побелели от недостаточного притока крови.

Когда он стянул с ее головы барбетту, ее волосы рассыпались и упали на его ногу.

– Зачем ты это сделал? – спросила Авиза резко.

– Не стоит прятать такие прелестные локоны.

Она захватила в ладонь прядь волос, выбившуюся из косы, и перебросила через плечо.

– Ты должен думать о своей щиколотке, а не о моих волосах.

– Когда я думаю о чем-нибудь другом, это отвлекает меня от боли.

– Неужели это так?

Авиза подняла на него глаза. Нет, это ошибка, решила она, когда он взял ее подбородок и держал его большим и указательным пальцами.

– А возможно, боль утихает от твоего прикосновения. Он взял ее другую руку и прижался губами к ладони. Она отпрянула, потому что от этого поцелуя по руке пробежала дрожь. Он не выпустил ее пальцев.

– Твоя рука, – пробормотал Кристиан, проводя по ней пальцами, – свидетельствует о том, что тебе знакома более тяжелая работа, чем другим леди.

– Не могу судить о том, что мне менее знакомо, чем тебе.

– Вижу, что у тебя на все есть ответ.

Чтобы позлить его, Авиза не стала отвечать. Она высвободила подбородок из его пальцев и вернулась к своей работе. Покончив с ней, Авиза осторожно поставила его ногу на пол и встала.

– Что чувствуешь? – спросила она.

Он пошевелил пальцами, потом поднялся. С осторожностью сделал один шаг, другой, третий.

– Намного лучше. Есть хоть что-нибудь, чего ты не умеешь, Авиза?

– Такого очень много.

Она смотрела на него, пока он медленно дотянулся до своего сапога и осторожно надел его.

– Не могу понять, почему лорд Делиль так не хотел дать нам приют. Он должен быть польщен.

– Должен бы.

Кристиан сделал несколько осторожных шагов к камину и поворошил дрова палкой, отчего пламя загорелось сильнее и поднялось выше. В этом не было необходимости, и Авиза догадалась, что он просто не хочет, чтобы она видела выражение его лица.

– Он ничего не говорил о благоволении короля к тебе?

Она знала, что королева к нему благоволит. Но всем в Англии, да и в аббатстве тоже, было известно, что часто мнения короля и королевы сильно расходятся.

Авиза вздрогнула от неожиданно пришедшей ей мысли и была рада, что Кристиан стоит к ней спиной. Возможно ли, что эти разногласия державной пары и были причиной того, что королева Алиенора основала аббатство Святого Иуды? Королева искала там убежища, святилища, охраняемого сестрами, на случай, если бы жизнь с Генрихом стала для нее непереносимой. Что за странная мысль! К тому же недостойная, потому что судить о королевской чете означало отсутствие преданности. Она надеялась, что аббатству никогда не придется делать выбор между королем и королевой.

Голос Кристиана вырвал ее из плена этих мрачных мыслей:

– Правда то, что я недавно в Байе доказал королю свою преданность. И король принял ее благосклонно. В отличие от всех остальных.

– Почему же остальные не приветствовали тебя столь же тепло?

– Потому что мой отец был изгнан королем с глаз долой.

У Авизы перехватило дыхание.

– Отчего же?

– В 1147 году мой отец служил королю в его борьбе со Стефаном, незаконно претендовавшим на английский престол. Большинство из тех, кто пришел с Генрихом в Англию в тот год, были наемниками, но мой отец поверил, что герцог Нормандский, как тогда называли Генриха, имел все права на английский трон. Мой отец покинул короля на поле боя, и Генриху пришлось признать свое поражение.

Авиза с трудом перевела дух: она не могла себе представить Кристиана, покидающего поле боя. Если бы он даже не хотел защитить ее, все равно сражался бы в лесу с бродягами до тех пор, пока не одолел бы их.

– У Генриха не было выбора, – продолжал он, – кроме как принять благоволение Стефана, оплатившего его переезд через Ла-Манш. – Он стукнул кулаком по камням камина. – Если бы мой отец не бежал с поля боя как трус, Англия бы не претерпела нескольких лет правления Стефана, а Генрих сел бы на трон в 1147 году, а не семью годами позже.

– Но ведь король доверял твоему отцу.

– И это было глупо.

– Генрих, должно, быть, имел причины доверять ему.

Кристиан коротко рассмеялся:

– Так и было. Ни один Ловелл никогда не подводил прежде своего сюзерена, пока мой отец не предпочел жизнь праву Генриха на престол.

– Почему же он принял такое решение?

– Он никогда не говорил почему.

– Но король ведь принял твою присягу на верность.

– Мне повезло в том, что король Генрих не возлагает на сына вину за ошибку отца.

– Как и все остальные.

Кристиан не ответил. Впрочем, она и не ожидала его ответа.

Сжав руки за спиной, Авиза не решалась предложить ему свое сочувствие, потому что была уверена, что он отвергнет его и предпочтет потонуть в своем отчаянии.

– Ты считаешь своего отца трусом?

– Он был заклеймен как трус. Это все, что имеет значение.

– Был?

Кристиан посмотрел ей в лицо. Его руки тоже были сложены за спиной. Поза подчеркивала красоту широкой груди, вырисовывавшейся под плащом.

– Да.

Она узнала этот его тон, столь знакомый ей с тех пор, как встретила его едва ли не день назад. Его невозможно было отвратить от решения сменить тему, что бы она ни делала и ни говорила. И потому Авиза не стала и пытаться.

Со вздохом она задала вопрос:

– Что ты хочешь у меня спросить тайком от брата?

– Почему ты не хочешь, чтобы Делиль узнал твою фамилию?

Сейчас она уже была готова ответить.

– Я не хочу, чтобы меня связывали с моей семьей. Если лорд Уэйн из Мурберга узнает, что я жива и пытаюсь спасти сестру, возможно, он примет отчаянные меры.

– Но мне ты назвала свое имя.

– Теперь я понимаю, что это было ошибкой.

Он снова сел возле камина и потянул ее к себе, заставив сесть рядом.

– Я понятия не имел о том, что ты делаешь ошибки.

– О, в этом ты не прав. Я совершила множество ошибок. – Авиза помолчала, облизнула пересохшие губы и спросила: – Ты ведь сохранишь мое имя в тайне?

Он не ответил, и она осознала, что он не сводит глаз с ее рта. Она перестала дышать, когда он провел пальцем по ее губам, повторив путь, проделанный ее языком.

Когда Кристиан взял ее руку, она не поняла, что он собирается сделать. Озадаченная, она смотрела на него. Он потянул ее палец к своим губам.

Когда его язык прикоснулся к ее указательному пальцу, дыхание со свистом вырвалось из ее груди.

– С этих губ не сорвется ни единого слова, если ты этого не одобришь. Я никому не открою твоего имени, – сказал Кристиан, не отпуская ее руки.

– Благодарю тебя.

Эти два слова были произнесены с дрожью, дрогнули и ее пальцы на его губах.

– Какие еще секреты должен я хранить ради тебя?

Она внимательно смотрела на него. Неужели она как-то выдала себя?

– Что ты имеешь в виду?

– Я ведь дал слово, что не открою твоего имени. – Он повернул ее руку ладонью вверх и провел пальцами по начертанным на ней линиям. – Но возможно, у тебя есть еще тайны, которые ты скрываешь. Тайны, связанные с тем, что ты тоскуешь по какому-нибудь молодому отважному рыцарю, служившему твоему отцу, или по свиданию с одним из его слуг.

Она вырвала свою руку и поднялась на ноги, внушая себе, что ей следует вести себя более сдержанно.

– Как ты смеешь!

Он улыбнулся:

– Смею, потому что ты не можешь пожертвовать своей глупой девической привязанностью ради временного спутника.

– Да, я бы этого не сделала.

Она прищурилась и одарила его самой ледяной из своих улыбок.

– Неужто ты обвиняешь меня в том, чем грешишь сам? Ты встретил здесь какую-нибудь девицу, с которой тебе захотелось завалиться в постель?

– Ты проникла в мои тайные мысли сквозь притворство.

– Неужели?

Она тотчас же пожалела о своих словах, как только произнесла их.

Его улыбка стала более широкой.

– Ты весьма проницательна. – Он приподнял прядь ее волос. – И очень красива. Так хороша, что все мужчины в зале не могли отвести от тебя глаз, когда ты его покидала.

– Ты преувеличиваешь.

– Да, но самую малость. Наш хозяин послал своего виночерпия принести вина, и только это отвлекло его от тебя.

– Прибереги свои комплименты для женщины, которая желает их.

– Откровенно говоря, я это понимаю. – Он встал и протянул ей руку.

Авиза вложила в нее свою дрожащую руку. Он помог ей подняться, но не выпустил ее пальцев. Они стояли так близко друг от друга, что она никого не могла видеть за его широкими плечами.

В желудке у нее заурчало, и она вспыхнула и приложила руку к животу.

– Ужин ожидает в другой комнате, – сказал он со смехом. – Похоже, ты так же голодна, как и я.

– Да, так же. Даже твоя лошадь показалась бы мне вкусной пищей.

Она была рада, что юмор помог разрядить напряжение между ними, возникавшее всякий раз, когда их глаза встречались.

– Если тебе больше нечего сказать, то...

Он протянул руку, чтобы преградить ей путь. Другая его рука скользнула к ней и обхватила за талию. Он привлек ее ближе к себе.

Она затрепетала от желания прикоснуться к нему, и пальцы ее заскользили по его щеке, потемневшей от выросшей щетины и загрубевшей от жгучего ветра. Она отдернула пальцы, испуганная жаром, исходившим от его кожи и передававшимся ей.

Он взял ее руку и прижал к своей щеке. Ее пальцы запутались в его иссиня-черных волосах, мягких как шелк, а губы его прижались к ее губам: Они были нежными и едва касались ее губ. Эта быстрая, как молния, ласка обожгла ее, и все притворство ее оставило.

Со стоном он прижал ее к себе. Его рот завладел ее ртом, требуя от нее такого же восторга, какой испытывал он. Его язык скользнул в ее рот сквозь неохотно пропустившие его губы, не желавшие делиться с ним своими тайнами.

Медленно ее руки скользнули вверх по его рукам. Ей хотелось узнать и исследовать каждую его мышцу, в то время как его язык приглашал ее присоединиться к затеянному им безумному танцу, кажется, не признававшему никаких правил.

Когда его губы принялись осыпать поцелуями ее лицо, пробуя на вкус ее кожу и вызывая ослепительный огонь в теле, дыхание Авизы участилось. Он запрокинул ее голову, и огрубевшая, обветренная кожа его лица соприкоснулась с ее. Она гладила его мощную спину и чувствовала, как слабеет ее тело под его лихорадочными поцелуями. Где бы он ни прикоснулся к ней, ее кожа чудесным образом оживала.

Она заставила его снова целовать ее в губы. Его хрипловатый смех вызвал в них жар, и его язык снова скользнул в ее рот. Она трепетала под его яростным натиском, и он услышал ее тихий стон.

Когда Кристиан оторвался от нее, Авиза сжала его руки. Ее колени снова предали ее, и она с трудом устояла на ногах. Глубоко вздохнув, она осознала, что пора положить конец этим поцелуям.

– Я должна проверить, как Болдуин справился с перевязкой, – прошептала она.

– Да.

Отчего его голос звучал неуверенно? От желания? Или он нашел нечто смешное в ее словах? Не глядя ему в лицо, Авиза не могла быть уверена. Она сделала резкое движение головой, когда он сказал:

– Прости меня.

– За что?

– За то, что поцеловал тебя. Гай сказал, что во время поста ты придерживаешься строгих правил. – Он усмехнулся. – Хотя не скажу, что раскаиваюсь в том, что искушал тебя, потому что ты сама искусительница.

– Я просила тебя приберечь твои пустые комплименты для других, потому что не нуждаюсь в них.

– Очень хорошо. В таком случае скажу тебе правду. Ты спросила меня, не приметил ли я в зале какую-нибудь девицу, с которой хотел бы покувыркаться в постели.

Глаза его потемнели, и в его голосе она ощутила бурю чувств.

– Да, ответ заключается в том, что я приметил такую девицу, с которой мне хотелось бы побывать в постели, Авиза. Но мне не хотелось бы, чтобы все произошло слишком быстро. Я бы растянул это удовольствие надолго, чтобы у меня хватило времени разделить каждую минуту наслаждения с тобой.

– Ты не должен говорить таких вещей. – Авиза чувствовала, что не владеет собой.

– Но ведь ты просила меня быть правдивым.

– Но возможно, не до такой степени.

– Есть кто-нибудь, владеющий твоим сердцем? «Аббатство!» – хотелось ей крикнуть.

– Да, я обещана кое-кому.

– Мне следует вспомнить об этом, когда твой прелестный рот снова начнет искушать меня. – Он взял ее за руку и провел ее пальцами по своим губам, потом сказал: – Но если ты передумаешь и нарушишь это обещание, я буду ждать тебя и сделаю все, что ты пожелаешь. Запомни это, Авиза.

Глава 7

Стоны и жалобы Гая разбудили Кристиана. Знакомый звук, но в это утро у него были основания для брани и проклятий.

– Потише, понизь голос, – пробормотал Кристиан, приподнимаясь и садясь на полу. Комната была наполнена слабым серым предутренним светом. Тени в углах не сдавали позиций. Этих углов не достигал ни свет из окна, ни тепло от камина.

– Ты всех перебудишь.

Гай перекинул ноги через край кровати и склонился к Кристиану.

– Хочешь сказать, прекрасную Авизу?

– Хочу сказать, всех остальных.

Господь свидетель, он не хотел говорить об Авизе до того, как остатки сна не выветрятся из головы. Она была частью каждого его сна, постоянно ускользающей и невероятно желанной. Впрочем, как и вдохновительницей этих снов в часы бодрствования.

– Я думал, ты хотел встать пораньше.

– Нет смысла вставать до восхода солнца, потому что не видно дороги. И мы не сможем убедиться, что больше нет никаких неприятных сюрпризов.

Кристиан хмуро посмотрел на брата и встал, опершись всей тяжестью на правую щиколотку. Боль была слабее, чем накануне. Все его суставы протестовали против столь раннего подъема. Всю ночь он метался и вертелся с боку на бок. Жесткие камни были не столь для него неприятны, как то, что одна часть его тела была близка к обжигающему огню камина, а другая страдала от лютого холода. Но и с этим он был бы готов примириться, если бы не наваждение повторяющихся снов.

Доковыляв до одного из ведер, он разбил в нем корку льда. Вода подо льдом была такой холодной, как требовалось, чтобы освободить его от постоянно повторявшихся снов. Он поспешно побрился и вздрогнул, поцарапав лицо. Ему следовало наточить свой нож до того, как покинуть замок.

Кристиан сделал шаг в сторону, когда его брат, прихрамывая, направился к гардеробу. На полу лежал и потягивался Болдуин и скреб подбородок, все еще гладкий, как у девушки. Он что-то пробормотал, когда Кристиан проходил мимо него; чтобы взять свой плащ.

Кристиан накинул плащ на плечи и заколол булавкой, чтобы тот сидел должным образом. Дотянувшись до своего меча, он остановился и посмотрел на узкую дверцу, которая вела в комнату, где спала Авиза.

Она отказалась спать в большей комнате на матрасе, сказав, что он пригодится Кристиану. Сама же вызвалась спать на полу. Эта женщина могла рассуждать о чем угодно и спорить по любому поводу, но ей следовало бы знать, что рыцарь никогда не позволит даме испытывать такое неудобство. А то, что частенько она оказывалась права, только усиливало его досаду.

Он сделал шаг к двери, столь низкой, что даже Болдуину приходилось наклоняться, чтобы пройти. Из глубины его существа к горлу поднимался стон, потому что Кристиан представил то, что увидит в комнате. Даже его спор с Авизой не мог изменить течение его мыслей и отвлечь от картины, которую рисовало ему воображение, – женщины, лежащей на матрасе. Ее золотые волосы, должно быть, прикрывают ее груди, колеблющиеся при каждом вздохе, и ниспадают волнами к соблазнительно изгибающимся бедрам. Изумительные глаза скрыты под опущенными веками, но полуоткрытые во сне губы будто ждут его поцелуя. Когда он окажется рядом, он покажет ей, как сладко им будет нежиться в постели холодным зимним утром.

– Что вы ищете? – спросил Болдуин, садясь и протирая глаза.

Кристиан встряхнулся, потому что вопрос мальчика пробудил его от грез и разбил вдребезги его фантазии. Он представлял Авизу в своих объятиях и себя, приобщающего ее к наслаждениям, как он подозревал, еще неизвестным ей.

– Подготовь все необходимое для отъезда. Позаботься, чтобы ничего не забыть.

Когда озадаченный Болдуин кивнул, а ему было известно, что из их мешков была вынута только одна вещь – мешочек с лечебными снадобьями, – Кристиан очень осторожно двинулся к двери. Он заглянул в комнату, слабо освещенную бледным солнечным светом, пробивавшимся сквозь щель в ставне. Из комнаты сочился холод. И холод этот был под стать холоду в его сердце, когда он увидел, что комната пуста.

– Вы полагаете, что леди Авиза уехала без нас? – спросил оказавшийся рядом с ним Болдуин.

– Нет.

Его смущало многое из того, что касалось Авизы де Вир, но у него не было сомнений относительно того, насколько страстно она желала его помощи в поездке в Соммервиль.

– Может быть, она отправилась на поиски съестного, – сказал Гай, похлопывая себя по животу и приближаясь к ним. – Почему бы нам не сделать то же самое? У меня в голове всегда яснее, когда желудок полон.

Кристиан не двинулся с места.

– Невозможно.

– Уверяю тебя, что это вполне возможно. Мой желудок и мысли всегда в полной гармонии.

– Невозможно, чтобы она могла ускользнуть, а мы этого не заметили.

Его брат хмыкнул и взмахнул рукой.

– В таком случае прекрасная Авиза, должно быть, вылезла в окно.

Когда Болдуин подбежал к узкому оконцу, распахнул его и отдернул ставень, Гай снова рассмеялся. Паж сгорбился, а лицо его покраснело. У Кристиана возникло желание напомнить Гаю, что Болдуин не его паж, и он сделал знак мальчику закрыть окно.

– Захвати с собой все, – приказал он, направляясь к своему мечу.

Прикрепив его на место, Кристиан вышел из комнаты; на боль в щиколотке он не обращал внимания. За его спиной слышались неровные шаги Гая. Добравшись до крутой лестницы в конце коридора, он увидел догнавшего его Болдуина.

– Может быть, она улетела, – предположил Гай. – Есть ведь истории о...

– Прибереги эту чушь для себя самого.

– Но если она не могла проскользнуть мимо, не разбудив тебя, а ты утверждаешь, будто крепко спал, то должно быть какое-нибудь другое объяснение. – Гай рассмеялся.

Кристиан не ответил. Любой ответ побудил бы Гая к нелепым замечаниям. Каким-то образом Авиза выбралась из комнаты, не разбудив их. Ночью их беспокоили другие звуки. Поэтому Авиза, должно быть, ускользнула, как бесплотный дух.

Из зала донесся шум. Казалось, заговорили десятки голосов, и все они хотели быть услышанными. Кристиан догадался, что за столом, вероятно, был хозяин замка. Он направился в зал, но остановился на полпути. После долгой неподвижности его щиколотка отозвалась острой болью.

Прямо перед ними оказался старик, которого они приметили накануне. Он сидел на той же самой скамье и клевал ту же самую пищу – кусок черствого хлеба, как и вчера. Его обведенные красными кругами глаза смотрели на них пронзительно.

– Он очень похож на того старика, которого мы видели накануне встречи с леди Авизой, – пробормотал Болдуин.

– Верно, – согласился Кристиан.

– Что тебе до этого старикашки, когда наша прекрасная Авиза, похоже, нашла себе другого рыцаря-покровителя? – спросил Гай язвительно, указывая на стол на возвышении.

Там рядом с Делилем сидела Авиза. Лицо ее было в бисеринках испарины, и она с жадностью пила что-то из кружки, а вид у нее был такой, будто она пробежала много раз по периметру зала. Пряди, выбившиеся из заплетенных кос, липли к лицу. Когда она рассмеялась какой-то шутке хозяина, барон наклонился к ней и снова наполнил ее кружку.

Этот смех должен был бы привлечь к ним внимание многочисленных любопытных глаз, но никто не посмел бросить взгляд на хозяйский стол.

– Похоже, слуги Делиля слишком хорошо вышколены и не позволяют себе обращать внимание на частные дела хозяина, – хмыкнул Гай. – Сомневаюсь, что он так же легко приручит нашу прекрасную Авизу, хотя, кажется, он пытается этого добиться, и не без удовольствия.

Кристиан пробормотал проклятие. Он пересек зал и вскочил на помост прежде, чем в его сознании сформировалась хоть одна мысль. Рука его оказалась на рукояти меча, и он уже был готов обнажить его, когда встретился взглядом с Авизой.

Она быстро заморгала, но, когда заговорила, голос ее звучал беззаботно:

– Доброе утро, Кристиан.

Эту ее беззаботность он воспринял как пощечину, и его это отрезвило. Пелена безумия слетела с него. Он убрал руку с рукояти меча.

Делиль усмехнулся:

– Ловелл, леди Авиза рассказывала мне о том, как отважно ты пришел ей на помощь и защитил от бродяг и разбойников, о том, как ты одолел этих глупцов и использовал кусты в качестве прикрытия. Это презабавная история! Я понятия не имел о том, что ты так хитроумен.

– Леди слишком любезна и приписывает мне качества, которыми я не обладаю. Идея спрятаться в кустах принадлежала ей. – Его голос был слишком жестким и напряженным.

Делиль улыбнулся Авизе:

– Этого и следовало ожидать от столь прелестной леди.

Авиза ответила хозяину замка улыбкой, но посмотрела на Кристиана, севшего с ней рядом, в то время как его брат выбрал место подальше от хозяина. Кристиан был мрачен, как тучи, собравшиеся над башней на хмуром зимнем небе. Он сделал знак Болдуину и, когда тот подошел, принялся шепотом давать ему указания, после чего мальчик поспешил через зал к одной из арок и вышел. Когда Авиза заговорила, Кристиан оборвал ее, наклонившись вперед, и задал вопрос лорду Делилю.

Как он ведет себя! Даже не спросил разрешения, прежде чем отрезать кусок мяса, лежавшего на деревянном блюде перед Авизой. Она отстранилась, дабы мясной сок с ножа не накапал на ее платье. Аббатиса учила ее, что еда в мире за пределами аббатства сервируется на столах, но Кристиан мог бы проявить большую учтивость и хотя бы предупредить ее, что собирается резать мясо у нее перед носом, рискуя закапать ее одежду.

– В замок де Соммервиля? – спросил их хозяин, почесывая шрам на щеке. – Вы могли бы добраться туда за семь дней или меньше, если бы продержалась ясная погода. – Он подмигнул Авизе. – По-моему, для леди и так все ясно.

– Приятно это слышать, – откликнулся Кристиан. – Если все пойдет хорошо, скоро я смогу продолжить свое прерванное путешествие.

Нарезая мясо, он хмурился, потому что нож оказался тупым.

– Если тебе надо наточить нож, – сказал барон, – будь любезен использовать мой арсенал.

Кристиан сдвинул блюдо с мясом влево, подальше от Авизы. Упершись локтем в стол почти перед самым ее лицом, он сказал:

– Сначала скажи мне, не слышал ли ты чего-нибудь такого, что могло бы замедлить наше путешествие. – Его широкое плечо вклинилось между ней и столом.

– Говорят, – ответил лорд Делиль, и лицо его вдруг стало холодным, – что возвращение Бекета в Кентербери было встречено с восторгом. Теперь человеку короля следовало бы избегать этого города.

– Мы направляемся не в Кентербери. Мы едем на запад. Я должен сделать кое-какие дела.

– Нечто полезное для тебя и прекрасной Авизы? – Делиль посмотрел на Авизу, и на лице его снова появилась улыбка.

– Поговорим о том, что произошло в Кентербери, – распорядился Кристиан.

Хозяин кивнул и снова помрачнел.

Авиза слушала рассказ лорда Делиля о новостях, принесенных в замок посланцем, прибывшим из Кентербери. Архиепископ потребовал права занять в соборе подобающее ему место.

– В соборе зазвонили все колокола, – сказал лорд Делиль. Голос его стал глухим и низким от ярости. – Даже орган был призван приветствовать Бекета.

– Этого следовало ожидать, – сказала Авиза.

Повернув голову, Кристиан бросил на нее яростный взгляд. Она не обратила на него внимания.

– Братья архиепископа по монастырю возблагодарили Господа за его благополучное возвращение, – продолжала она.

– Нет, не по монастырю.

Лорд Делиль посмотрел сначала на нее, потом мимо нее, будто она вдруг исчезла.

– Приор Одо, – ответила Авиза, не согласившись с этим молчаливым пренебрежением, – нуждается в том, чтобы архиепископ подтвердил его право занимать этот пост. Он должен быть благодарен Томасу Бекету.

– Возможно, и Англия должна, – сказал барон так, будто она не произнесла ни слова, – скоро будет выбирать между архиепископом и королем Генрихом.

– Это глупо. Никто...

Она ахнула и замолчала, скорее удивленная, чем испуганная тем, что Кристиан больно оттолкнул ее локтем, оттеснив назад.

Если бы Авиза откинулась назад чуть больше, она бы опрокинулась со скамьи.

Что бы ни беспокоило Кристиана, а она догадалась, что это нечто большее, чем новости из Кентербери, он считал необходимым отстранить ее от участия в разговоре.

Авиза не могла ему этого позволить. Положив руку ему на плечо и сделав так, чтобы скрыть ее длинным рукавом, она толкнула его. Но с таким же успехом она могла бы попытаться сдвинуть с места стену замка.

– Тебе нездоровится, миледи? – спросил лорд Делиль.

– Да, – ответила Авиза, бросив хмурый взгляд на Кристиана.

– Терпение, Авиза, – сказал Кристиан. – Есть ли другой мост через реку, которую нам следует пересечь?

– Когда-то был, – ответил барон.

– Что с ним случилось?

Когда хозяин замка принялся рассказывать историю моста, по преданию, построенного еще римлянами тысячу лет назад, Кристиан склонился к нему ближе. Авиза прилагала все усилия, чтобы сохранить свое место, но при каждом даже слабом движении Кристиана теряла свои позиции. Она цеплялась за скамью, и в ней росла ярость.

Кристиан пытался унизить ее. Когда его локоть ударился о нож и тот, кружась, полетел со стола, она поднырнула под его руку и скользнула под стол, радуясь возможности положить конец этой игре, зачем бы он ее ни затеял. Она потянулась за ножом, но замерла, когда услышала слова лорда Делиля:

– Я был бы счастлив, если бы моя жена была так покладиста, Ловелл. Поздравляю тебя!

Авиза сжала нож, услышав довольный смех Кристиана, и с трудом подавила желание всадить его в один из сапог обидчика. Вместо этого она оттолкнула нож еще дальше с помоста и последовала за ним.

В зале стало тихо, все взоры устремились на нее. Она почти слышала их мысли. «Ни одна леди не носит меч. Ни одна леди не станет лезть под стол».

К черту их всех! Она была леди-аббатства Святого Иуды, и для нее были не писаны законы, обязательные для всех остальных женщин. Если им, а точнее сказать, если Кристиану это не нравится, то ему не повезло.

Но на самом-то деле не повезло ей. В голове у нее звучал голос аббатисы, предупреждавший о том, чтобы она не привлекала к себе нежелательного внимания.

Как ни тяжело ей было разыгрывать перед Кристианом глупую и слабовольную женщину, но держать перед ним ответ за каждый свой поступок было значительно тяжелее.

– Леди Авиза! – окликнул ее лорд Делиль. – С тобой все в порядке?

Прежде чем она собралась ответить, Кристиан поднялся с места. Он оперся руками о стол и нахмурился.

– Чем ты, черт возьми, там занимаешься? Что за нелепость!

Она подавила желание ответить резкостью и проглотила готовые сорваться с языка слова. Ведь она только что сидела рядом с хозяином замка и умело выуживала у него необходимые для их путешествия сведения, а тут явился Кристиан и принялся толкать ее, как ревнивое дитя, претендующее на внимание родителя.

Самым нежным тоном она ответила:

– О, я всего лишь хочу услужить, подняв твой нож. Ведь служение тебе – это то, чего ты ожидаешь? Не так ли?

– Авиза!

– Вот твой нож!

Она подняла его за лезвие и толкнула по столу к краю, где сидел он. Со всех концов зала послышались изумленные возгласы, но никто не заговорил, когда она поднялась и направилась к ближайшей арке, а значит, к выходу.

Кристиан расслышал приглушенный смех и обратил мрачный взгляд на брата, посадившего себе на колени служанку. Гай был полностью сосредоточен на целовавшей его молодой женщине. Только раз он посмотрел на брата и пожелал ему не обращать внимания на его шалости, а заняться чем-нибудь другим.

Итак, Кристиан мог думать о своей... об Авизе. Тихо выругавшись, он заставил себя выбросить эти мысли из головы. Только человек, начисто лишенный мозгов, мог бы помышлять о том, чтобы уложить ее в свою постель. Она могла быть в его объятиях нежной, но во все остальное время ранить его шипами. Он должен был думать только о спасении ее сестры, о том, чтобы воссоединить ее с Авизой, а потом распрощаться с ними обеими.

Когда к столу подбежал Болдуин и спросил, должен ли он последовать за Авизой, Кристиан взмахом руки призвал его к молчанию.

– Делай, как я тебе велел, – сказал он мальчику.

Болдуин кивнул и смутился, заметив, что сидевший в отдалении старик наблюдает за каждым их движением. Возможно, мальчику удалось бы выяснить, чем вызван его интерес.

Делиль смотрел на них широко раскрытыми глазами.

– Ну и дикая кошка! Вероятно, ты не сумел взять ее в руки, Ловелл, как следовало бы!

– Прекрасная Авиза, – сказал Гай со смехом, поднимая девицу со своих колен и награждая ее шлепком по заду, – похоже, склонна к самым странным поступкам в самое неподходящее время. Когда мы направлялись сюда...

Кристиан не стал ждать продолжения его повествования. Оттолкнув деревянное блюдо, он перескочил через стол, задев его при этом больной ногой. Не обращая на это внимания, он вытащил из деревянной столешницы свой еще вибрировавший нож. Когда Болдуин собрался последовать за ним, он сделал ему знак выполнять свой приказ.

– Я ненадолго, – сказал он скорее для того, чтобы успокоить мальчика, чем чтобы дать объяснение и извиниться перед сидевшими за хозяйским столом.

– Берегись, чтобы она ненароком не всадила этот нож в тебя, – со смехом напутствовал его Делиль.

Он повернулся к Гаю, чтобы услышать, что тот собирался сказать.

Кристиан направился на поиски Авизы. Выходя из зала, он услышал новый взрыв смеха и чертыхнулся. Неужели ему так и не удастся одержать над ней победу в этой нескончаемой борьбе самолюбий, начавшейся чуть ли не с первого момента их встречи? Он фыркнул. Обычно первые впечатления не обманывали его, но насчет Авизы он решительно ошибся. Когда она жаловалась и сетовала на то, что на нее напали разбойники, она показалась ему хрупкой и нуждающейся в любой помощи, какую только он смог бы ей предложить. Но это продолжалось только до того момента, пока она не велела ему повернуть коня в сторону леса. Тогда-то и началась между ними борьба, продолжавшаяся до сих пор. Пора было положить этому конец.

Пора ей признать, что она в нем нуждается.

Прихрамывая, он прошагал по коридору, не обращая внимания на тех, кто вскакивал с места, чтобы не столкнуться с ним. Он был так занят мыслью о том, чтобы нагнать Авизу, что чуть было не прошел мимо нее, беседовавшей со служанкой возле не закрытого ставнями окна.

– Теперь я бы поговорил с тобой, Авиза, – сказал он.

Девушка метнулась в сторону, а Авиза повернулась к нему, но потом с тревогой посмотрела через плечо назад.

– О чем? О твоем недопустимо грубом поведении или об унизительных замечаниях? Или, может быть, ты хочешь попросить у меня прощения зато, что чуть не столкнул меня со скамьи по непонятной для меня причине?

– Ты проявила неуважение к нашему хозяину.

– Я?

Казалось, она потеряла дар речи от изумления. Он воспользовался этой недолгой паузой, чтобы высказать, что хотел:

– Он оказал тебе честь, посадив за свой стол, а ты вообразила, что тем самым он дал тебе право вести себя как мужчина и вмешиваться в наш разговор.

– Могу тебя заверить, что лорд Делиль прекрасно понимает, что я женщина, и вел себя со мной соответственно. – Авиза шагнула к нему и ткнула его пальцем в грудь. – Это ты забыл о хороших манерах.

Он схватил ее за палец. Она не пыталась его вырвать и смотрела на него спокойно и холодно. Он мог бы сломать ей палец одним движением, и она это знала. Должно быть, она знала также, что он ни за что не причинит вреда женщине, обратившейся к нему за помощью.

– Авиза, как тебе удалось ускользнуть из комнаты? – спросил он, вместо того чтобы ответить на ее обвинения, вовсе не беспочвенные.

Она улыбнулась:

– Я двигалась очень осторожно, на цыпочках.

– Я ничего не услышал.

– Знаю. Когда приходится спать среди множества других людей, нужно уметь двигаться так, чтобы не разбудить остальных. Если пожелаешь, могу поделиться с тобой этой наукой.

Он знал, что она имеет в виду только то, что сказала, но тело его напряглось при мысли о том, что она сможет дать ему некоторые уроки наедине в комнате, куда не вторгнется никто. Он надеялся, что его тайные мысли не отразились в голосе, когда спросил:

– И куда ты пошла?

– Вышла в наружное помещение, чтобы заняться кое-какими упражнениями.

– Упражнениями?

Он прошел мимо нее, чтобы положить свой нож на широкий подоконник. Потом медленно потянул ее за палец к себе, и она шагнула ближе к нему. Почему каждое сказанное ею слово так волновало его?

– Вчера от долгой езды тело мое затекло, и я решила, что следует дать отдых мышцам перед днем, полным новых трудов.

Ее волосы все еще хранили свежий аромат вольного воздуха и будто приглашали его распустить их и зарыться в них лицом. Он представил, как его руки ласкают это гибкое тело, податливое, словно глина, из которой можно изваять что угодно. И снова на ее близость откликнулся каждый дюйм его тела. Необходимо было отступить подальше, чтобы не уступить искушению.

Когда Кристиан выпустил ее, она сделала шаг назад. Неужели ее мысли были такими же, как у него? Если так, то она умело их скрывала.

– Если ты дашь мне твой нож, Кристиан, я отнесу его к оружейнику наточить. – Ее плотно сжатые губы тронула тень улыбки. – По-видимому, ты полагаешь, что я совершила что-то порочащее твою честь. Хотя я так не считаю, готова выполнить это поручение в качестве искупления.

– Болдуин может сделать это сам. – Он не хотел, чтобы она убегала так быстро.

– Мне надо заодно проверить и наточить свой меч.

Эти ее спокойные слова подействовали на него, как ушат ледяной воды.

– Можешь не беспокоиться за остроту своего меча, пока путешествуешь с нами.

– Пока ты не бросил свой нож на пол, у тебя были сомнения по поводу путешествия. Если ты разрешил эти вопросы и позволишь мне пойти в арсенал, мы сможем уехать до того, как истечет утро. Это разумно?

– Да.

Он снова счел ее слова логичными и снова огорчился, потому что она вела себя слишком рассудочно и все ей было ясно.

– Не сомневайся, это хорошая мысль. Ты допускаешь ее неохотно.

– Я и не осознал, что мои слова звучат так, будто я произнес их неохотно.

– Похоже, ты считаешь, что я не способна к простейшей мысли. – Глаза ее широко раскрылись, на лбу пролегли морщинки. – Неужели все женщины в твоей жизни были не способны на это?

– Как раз наоборот. Слишком способны.

– Но они знали свое место и никогда, никогда, никогда не предложили бы тебе такую услугу – пойти в оружейную?

Он не мог удержаться от улыбки. Как ей было знать, что это выражение изумленной невинности тотчас же прогоняет его раздражение?

– Не могу уверенно сказать, Авиза, что ни одна из них никогда...

Она подняла палец.

– Никогда, никогда, никогда они не предлагали наточить нож ради мужчины.

Он рассмеялся.

– Все, в этом ты меня убедила, теперь скажи, что я должен поручить тебе наточить мой нож.

– Да.

Он отвел пряди волос от ее лица, и щеки ее порозовели. В глазах ее он прочел удовольствие. Проведя пальцем по ее щеке и подбородку, Кристиан пробормотал:

– В чем еще ты попытаешься убедить меня, Авиза?

– Не отказываться от спасения моей сестры.

– Но ведь я обещал. – Его палец спустился на плечо Авизы. – Если ты больше ни о чем не хочешь меня попросить, может быть, не откажешься выполнить мою просьбу? – Он потянул ее к себе.

– Ради нас?

Ее пальцы лежали на его груди, как раз над бурно бьющимся сердцем, когда она предложила ему губы. И он не колеблясь принял этот дар. Кристиан крепко прижал ее к себе. Он наслаждался ее учащенным дыханием, прижимаясь грудью к ее груди.

Она застонала, когда Кристиан прижался бедрами к ее бедрам и опустил голову, чтобы поцеловать солоноватую кожу на шее, где выступили капельки пота после упражнений. Вкус ее кожи был возбуждающим, и он пожелал, чтобы ее гладкое и разгоряченное тело оказалось под ним и чтобы она раскрылась для него.

Ее руки скользнули по его спине и сжали в объятиях, когда он осторожно прикусил мочку ее уха, потом медленно заскользили вниз по его спине, и от этой ласки желание вихрем пронеслось по его телу. Пальцы Авизы оказались у него на затылке, задержавшись там на мгновение, затем скользнули вниз, под его рубаху. Но она тотчас их отдернула, будто ее обожгло тем же пламенем, что сжигало его кожу.

– Не пугайся так сильно, – прошептал он ей на ухо. Она дрожала, но попыталась ответить:

– Я не пугаюсь.

Он улыбнулся. Именно такого ответа он ожидал от нее.

– Но должна была испугаться.

– Почему?

– Потому что возникшие между нами чувства сильнее наводнения.

Ее пальцы снова скользнули под его одежду.

– В таком случае нам следует проявлять осторожность.

– Никогда не бываешь достаточно осторожным.

Его язык дразнил уголки ее рта, и губы ее раскрылись с легким вздохом. Пальцы Авизы продолжали ласкать и гладить его спину. И хотя ее руки были не такими шелковыми, какие должны быть у леди, эти ласки волновали его.

– Похоже, что вы сумели преодолеть свои разногласия, – заметил Гай и разразился смехом.

Авиза рванулась из объятий Кристиана, и он не попытался удержать ее. Лицо ее пылало, но голову она держала высоко и старалась не замечать смеха Гая. Была ли она смущена или разгневана этим вторжением или раскраснелась от жара, охватившего и обжегшего их обоих?

– Делиль любопытствует, почему мы медлим, братец.

Гай поднял бровь и сжал плечо стоявшей рядом с ним женщины, той самой служанки, с которой заигрывал, еще сидя за столом.

– С каких пор ты подрядился служить чьим-то соглядатаем? – спросил Кристиан.

– С тех пор, как Делиль проиграл мне пари.

– Пари? – спросила Авиза.

Кристиан метнул в брата предостерегающий взгляд. Но Гай то ли не заметил этого, то ли предпочел пренебречь предостережением, потому что его пристальный взгляд был устремлен на Авизу. С прядями волос, выбившимися из прически и обрамляющими лицо, и губами, припухшими от жадных поцелуев Кристиана, она представляла собой чувственное зрелище.

– Вижу, прекрасная Авиза, что ты уже простила моего брата. Да, похоже, что это так.

Выпустив из объятий служанку, он похлопал Авизу по щеке, и его большой палец задержался на некоторое время на ее лице.

– Ступай, – сказал Кристиан, сильно сжав плечо брата и отрывая его от Авизы, – ступай и получи выигрыш.

– А ты пока будешь получать благодарность за то, что сумел утихомирить прекрасную Авизу и погасить ее гнев?

– Довольно, Гай! Ступай!

– Если хочешь разгневаться на меня, прекрасная Авиза, добро пожаловать в любое время, – процедил Гай, прежде чем направиться в зал.

Он сделал знак служанке следовать за ним. Она подчинилась и позволила ему снова обнять себя.

– Пес! – гневно выкрикнула Авиза. Глаза ее округлились от ужаса. – Кристиан, мне не следовало бы так отзываться о твоем брате. Прости меня!

– Нет причины просить прощения. Он вел себя как невоспитанный мужлан. Почему ты просишь у меня прощения теперь, а раньше этого не делала?

– Потому что прежде я не делала ничего дурного. Кристиан улыбнулся и покачал головой.

– Ты раздражающая женщина.

– Ты все еще хочешь заставлять ждать нашего хозяина? Тебе следовало бы...

– Держать в объятиях тебя.

– Возвращайся туда, чтобы узнать все о предстоящем нам путешествии и дороге. Я пойду к оружейнику. Мне не потребуется много времени, чтобы наточить два клинка. – Она протянула руку к его ножу.

Увидев покраснение на ее коже, Кристиан схватил ее руку и поднял рукав. Она вздрогнула, когда ткань соприкоснулась с ее нежной кожей и красной отметиной на запястье. Кровь только-только свернулась на длинном красном порезе.

– Как это случилось? – спросил он.

– Я проявила неосторожность. – Она опустила рукав, прикрыв порез. – Ничего страшного.

– Но как ты порезалась?

– Я сказала тебе – не сосредоточилась на том, чем занималась.

– Но ведь рана свежая, ей не более часа. Тебе надо попросить Болдуина перевязать ее. Очень странное место для пореза. Чем же ты занималась, когда твое внимание ослабло?

Она только заткнула нож за пояс.

– Кристиан, мы можем застрять здесь на весь день, если ты будешь задавать мне одни и те же вопросы снова и снова, а я буду снова и снова отвечать тебе. Не лучше ли отправиться в путь спасать мою сестру?

– Сколько раз мне повторять? Ты самая несносная женщина на свете, какую мне доводилось видеть.

– Потому что говорю, что думаю?

– По многим причинам.

Она пошевелила рукой, и Кристиан выпустил ее. Он подумал, что Авиза скажет что-нибудь еще, но она повернулась и поспешила прочь по узкому коридору. Когда она скрылась на лестнице, ведущей во внутренние покои, Кристиан попытался осознать удивившие его замечания. И понял, что не находит объяснения тому, что ее бесхитростность ребенка вдруг сменяется хитроумием волшебницы.

Пока что он не мог найти этому объяснения.

Глава 8

Шаги Авизы были легки, когда она направилась во внутренние помещения.

Посетить арсенал в феодальном замке было для нее подарком судьбы. Она оценила спокойствие оружейника, который даже не поднял глаз от наковальни и не посмотрел на нее, пока она точила клинки о камень, окруженная запахами огня и раскаленного металла и пронзительным звоном инструментов. Он только кивнул ей, и она продолжала работу. Теперь нож Кристиана был так остер, что следовало обращаться с ним осторожно.

Сегодня она уже порезалась. Упражняясь с мечом в укромном уголке, Авиза внезапно услышала шаги. Внимание ее рассеялось, и меч ударился о камень, а потом рикошетом о ее руку. Авиза закрыла глаза и вздохнула, подставляя лицо холодному ветру. Ее очень заинтересовало известие о том, как встретили архиепископа в Кентербери. Это могло означать, что распря между королем и архиепископом пришла к концу.

Она должна любым способом заставить Кристиана задержаться в замке лорда де Соммервиля. Или... Улыбка вернулась на ее лицо. Ей стоило только заставить его выбрать не ту дорогу.

Услышав крик, Авиза схватилась за меч. Дитя! Кто обидел дитя? Осознав, что все еще держит нож Кристиана, она сжала его крепче и побежала. На полу лежала маленькая темноволосая девочка двух или трех лет.

– Кто тебя обидел? – спросила Авиза, опускаясь на колени и недоумевая, почему девочка оказалась одна в почти пустом помещении.

Девочка подняла руку:

– Больно!

– Кто тебя обидел?

– Больно!

Должно быть, она пыталась сказать что-то еще, но что, было неясно. В аббатстве Авиза имела дело с детьми постарше. Детьми такого возраста занимались другие сестры.

– Что случилось? – спросила она.

– Больно!

По круглым щечкам ребенка катились слезы.

– Помоги!

Авиза заколебалась. Следовало ли ей утешить девочку так, как она обычно утешала своих учениц? Обычно она похлопывала их по плечу и просила вести себя осмотрительнее.

Девочка снова захныкала, глядя за спину Авизы. Авиза была удивлена, когда Кристиан, оказавшийся у нее за спиной, взял девочку на руки и прижал к груди.

Рядом с ним она казалась еще меньше. Он бормотал какие-то слова, которых она не могла расслышать. Девочка смотрела на него. Слезы все еще катились по ее щекам, но постепенно она успокаивалась.

– Где больно? – спросил он.

Малышка подняла ручку и повернулась к Авизе, чтобы та видела ярко-красную полосу на ее ладони. Нет, не порез. Это скорее была ссадина от того, что она провела ручкой по шероховатому камню.

– Болит? – спросил он.

Она кивнула. Он поднял ее ручку к губам и поцеловал с громким звуком. Девочка успокоилась и принялась хихикать.

– Лучше? – спросил он.

Она кивнула.

Поставив девочку на пол, он нежно шлепнул ее, чтобы убрать с дороги. И девочка, переваливаясь, потопала к башне. Кристиан положил руку на плечо Авизы.

– Малышка чуть оцарапала руку. Почему это так расстроило тебя?

Авиза чуть было не выболтала правду, потому что тепло его пальцев расслабляло ее, но вовремя спохватилась.

– Она мне кое-кого напомнила.

Его лицо исказилось от тщетно скрываемой ярости, и Авиза подумала, как и чем она выдала себя, вымолвив столь немногие слова. С пальцами, сжимающими меч, и развевающимися полами плаща, он был похож на ангела мщения. А возможно, на одного из приспешников самого дьявола, потому что она никак не могла представить его подставляющим врагу другую щеку. Он был воителем, человеком, готовым умереть ради того, чтобы доказать, что в его груди сердце волка. Его нелегко было бы заставить почувствовать себя глупцом без последствий для того, кто осмелился бы выставить его таким.

Но когда Кристиан заговорил, она поняла, что беспокоилась зря.

– Должно быть, тебя волнует нечто большее, чем судьба и спасение сестры. Может быть, во время нападения на ваш замок погиб кто-то еще, дорогой твоему сердцу?

– Да, – ответила она.

Это слово имело вкус прокисшего молока. Пока Авиза не вышла за ворота аббатства, она всегда была честна, даже если правдивое признание сулило ей наказание. И лгать Кристиану становилось для нее все тяжелее и ужаснее.

Голос его стал напряженным, а линии на лбу обозначились сильнее.

– Многое, я вижу, напоминает тебе о тех, кого ты потеряла.

– Я пытаюсь не думать об этом, стараюсь сосредоточиться только на том, что должна делать.

Уж это, во всяком случае, ложью не было, хотя она хотела, чтобы он понял ее слова по-своему. Так и случилось, и сердце ее сжалось от осознанного чувства вины.

– Сомневаюсь, чтобы многие женщины обладали такой отвагой, как твоя.

– Для тебя отвага важна, да?

– Как для любого человека, поклявшегося служить нашему королю. – Его губы скривились в болезненной гримасе. – Однако для любого, в чьих жилах течет кровь Ловеллов, вдвойне важно показать, что отвага не утрачена нашей семьей.

– Твой отец...

– Не будем сейчас говорить о нем, Авиза.

Она старалась не отшатнуться от него, не смутиться из-за его тона. Оглядев двор замка, Авиза убедилась, что там не много людей. Ни один из них не был достаточно близко к ним, чтобы слышать, о чем они говорят, но, вероятно, для него это не имело значения. Стыдиться своей семьи – для нее это было совершенно непонятно. Она едва помнила своих родителей. Ее семьей были те, кто жил рядом с ней в стенах аббатства Святого Иуды. Каждый из членов ее семьи был одарен каким-нибудь талантом, который они находили возможность совершенствовать. Стремление к этому вселяло гордость в обитателей аббатства, хотя гордость и считалась греховной.

– Что смешного ты нашла в моих словах? – спросил Кристиан все тем же напряженным голосом.

– Смешного?

– Ты улыбаешься. Я не думал, что позор и бесчестье семьи можно счесть забавными.

– Я и не считаю так!

Она и на этот раз хотела бы быть честной!

– Ты много узнала о моем отце за то время, что мы путешествуем вместе. – Он приподнял ее лицо за подбородок. – Ты и обо мне узнала так же много?

– Я думала, что узнала.

– Но?

Она слегка отстранилась от него и вручила ему его нож. Пока он вкладывал его в ножны, Авиза спросила:

– Когда ты бурей ворвался в обеденный зал и на возвышение, где стоит хозяйский стол, ты нацелился мечом на меня или на лорда Делиля?

Кристиан не собирался отвечать на ее вопрос. Ему не хотелось вспоминать, как один только вид прелестной Авизы, обольщающей Делиля, вызвал в нем слепую ярость.

Сделав знак кому-то в другой части двора, он сказал:

– Мы теряем время.

– Я не назвала бы потерей времени попытку узнать, каковы твои намерения.

Он схватил ее за плечи. Авиза замерла, но он ее не выпустил. Притянув девушку ближе к себе, он сказал:

– Послушай и запомни. Авиза, я дал слово найти твою сестру и с радостью пожертвую жизнью, чтобы спасти ее от врага твоей семьи, но мои мысли принадлежат мне одному.

– Я должна знать, что могу тебе доверять и что ты не совершишь какой-нибудь глупости, если падешь духом.

– Об этом можешь не беспокоиться.

Он стиснул зубы, потому что с каждым ударом сердца в нем росло раздражение. Как ей удалось найти нужные слова, таившие угрозу обнажить его душу?

Она уперлась обеими руками ему в грудь и оттолкнула его. Однако он ее не отпустил, и ее большие глаза запылали от ярости. Эта ярость должна была напугать его, но этого не произошло.

– Мы все решили, – сказал он холодно. – Нам уже давно пора тронуться в путь.

– Вижу, что тебе не терпится проявить свою отвагу. – Глаза Авизы стали еще больше. – Мне жаль, Кристиан. Я жалею о своих словах. Я не хотела тебя обидеть.

– Не хотела? Если хочешь знать правду, то могу сказать, что мне не терпится расстаться с женщиной, не способной испытывать чувство благодарности за предложенную ей помощь. – Он выпустил ее и отвернулся. – Ступай прочь.

Однако Кристиан навострил уши, услышав звук легких шагов и шелест юбки, соприкасающейся с мечом, и холодно улыбнулся. Он не оглянулся и продолжал свой путь к конюшне, стараясь оберегать свою правую щиколотку и не опираться на нее.

Несколько домочадцев лорда Делиля рассеялись по внутреннему двору замка и, казалось, были заняты своими делами, но Кристиан понимал, что они наблюдают за ним и Авизой.

– Кристиан!

Он не ответил. Если бы он обернулся и посмотрел на нее, то утонул бы в ее синих глазах, будто говоривших, что в ней есть нежность, которую она обнаруживала столь редко. Должно быть, сейчас ветер облепил ее тело платьем, демонстрируя соблазнительные изгибы. И уж если ее вид повергал его в смятение, было мудро отвернуться и не смотреть на нее.

– Кристиан, – произнесла она совсем рядом, – право же, я очень сожалею о том, что сказала. Я была удручена.

– Если ты так легко впадаешь в удрученное состояние, то я был бы глупцом, если бы поверил тебе.

– О! – тихо воскликнула она, рванулась вперед и преградила ему путь, снова окликнув по имени, когда он попытался обойти ее.

Кристиан продолжал идти.

– У нас нет времени обсуждать это, как нет времени на то, чтобы искать тебя, когда ты то и дело исчезаешь бог знает куда.

– Я ведь сказала тебе, что иду к оружейнику.

Зная, чем рискует, он остановился и посмотрел на нее. Ветер растрепал ее волосы, и они выбились из-под бабетты и обрамляли лицо. Пряди волос подчеркивали красоту ее черт и манили дотронуться до них пальцами.

Кристиан заложил руки за спину и сжал их в замок, прежде чем поддался искушению.

– Я говорю о том, как ты ускользнула из комнаты, никому не сказав, куда направляешься.

– Ты разгневался, потому что я ускользнула, не разбудив вас?

– Да. – Он понял, что его слова удивили ее. – Авиза, если ты хочешь спасти сестру, ты должна проявлять учтивость и сообщать нам, куда идешь.

– А каждый из вас будет отвечать мне такой же учтивостью?

– Не могу ничего утверждать насчет Гая.

– Было бы лучше, если бы мы не знали, чем он занимается, когда остается один.

Кристиан хмыкнул и протянул ей руку. Невозможно было сердиться на Авизу. Она была несносной. Она бросала ему вызов. И все же эта девушка была разумной, когда у нее не оставалось выбора.

К ним направлялся Болдуин, ведя в поводу лошадей. Гай стоял возле своей лошади, беспечно пожимая плечами. Он разговаривал с двумя женщинами, соперничавшими из-за его внимания. Ни одна из них не походила на ту бабенку, с которой они видели его раньше. Внезапно Кристиана охватила зависть к брату, умевшему обращаться с женщинами. Возможно, если бы Кристиан обладал хоть частью этого искусства, ему было бы легче с Авизой.

Правда, в этом он усомнился, потому что она не походила на простых женщин, стремившихся добиться мужского внимания в обмен на свою покладистость и любезность. Он подозревал, что Авиза пустила бы мужчину в свою постель только на собственных условиях. И ему хотелось бы их узнать.

– Три лошади? – спросила Авиза.

– Я договорился с Делилем о жеребце для тебя, – ответил Кристиан, радуясь, что ее вопрос положил конец мыслям, способным довести его до беды. Условия, на которых Авиза могла бы пустить мужчину в свою постель могли оказаться гибельными для его мужского достоинства.

– Серый предназначен для тебя.

– Благодарю.

Он удивился, как приятна была ему ее благодарность. Его рука уже гладила ее лицо, прежде чем он успел понять, что делает. Отпрянув, Кристиан сказал:

– Помоги Авизе сесть на лошадь, Болдуин.

– Помогу.

Мальчик не мог скрыть своей радости от того, что они наконец трогаются в путь.

– Я вернусь, как только попрощаюсь с нашим хозяином.

Направляясь навстречу барону, пересекавшему двор замка, Кристиан попытался успокоить дыхание. Каждый раз, когда он оказывался возле Авизы, его тело переставало ему повиноваться. Он терял контроль над своими чувствами, которыми с легкостью управлял в другое время.

– Благодарим тебя за кров и еду, Делиль! – сказал он, снова обретя ясность мысли и обычный тон. – Похоже, погода недурна, а пункт нашего назначения недалеко отсюда, всего в нескольких днях пути. Если удача будет нам сопутствовать, остальная часть пути будет столь же благополучна, как наше пребывание здесь.

– С ней-то? – рассмеялся Делиль. – Леди Авиза из тех дам, присутствие которых вносит смятение в любую ситуацию.

– Верно, но я сумею с ней справиться.

– В таком случае ты более удачлив, чем я. – Внезапно барон посерьезнел. – В замок Оркстед проникли слухи о разбойниках, охотящихся за путниками.

– Мы не боимся обычных бродяг.

– Я и не говорю об обычных бродягах. – Он понизил голос: – Я говорю о поборниках прежних обычаев и образа жизни.

– О саксонцах...

– Я не говорю о прежних английских обычаях, господствовавших здесь до того, как герцог Вильгельм заявил права на трон после победы при Гастингсе. Я говорю о тех порядках, что признавались здесь, когда сюда явились римляне. Среди них есть такие, кто посягает на жизнь Бекета и желает его смерти.

Кристиан позволил ветру откинуть капюшон его плаща, чтобы лучше видеть лицо Делиля.

– Ты говоришь о людях короля. Теперь и меня числят среди них.

– Нет, я имею в виду других. Они хотят изгнать норманнов из Англии. Для них даже саксонцы враги.

– Так ты имеешь в виду кельтов?

– Да.

Кристиан рассмеялся:

– Ты почти заставил меня поверить в эти россказни.

– Я и не думаю шутить. Рассказывают о путниках, бесследно исчезнувших. А если их тела находят, то истерзанными и изрезанными на части.

– Так то звери лесные, – вступила в разговор Авиза из-за его спины.

– У лесных зверей нет ножей, миледи. – Недовольство Делиля усиливалось. – Этот разговор не для твоих ушей.

– Но ведь я путешествую как раз по тем дорогам, которые ты считаешь опасными. – Рука Авизы метнулась к ее мечу.

Кристиан нахмурился. Ну почему ей было не подождать в седле, как он просил?

Барон испытывал неловкость, как и любой другой мужчина на его месте, если бы ему пришлось обсуждать эти вопросы с женщиной.

– Эта беседа только между мной и Делилем, Авиза.

– Что заставляет тебя думать, что культ, основанный на старинных верованиях, отправляется где-то поблизости, милорд Делиль? – спросила она, не обращая внимания на Кристиана.

– Угрозы тем, кто пытался расследовать это.

Делиль метнул в Кристиана мрачный взгляд. Авиза то ли не заметила этого, то ли не обратила внимания.

– Но ведь здесь не Уэльс, где принцы привержены старому образу жизни и претендуют на свои земли. Что ты сделал, чтобы положить этому конец?

– Ловелл, ты должен научить эту леди знать свое место, – проворчал барон.

– Удалось ли поймать и допросить кого-нибудь из них? – спросила Авиза.

– Пусть знает свое место, Ловелл!

Кристиан схватил Авизу за руку и оттащил ее в сторону от Делиля, лицо которого раскраснелось и приобрело такой же цвет, как его плащ.

– Благодарю тебя, Делиль, за предупреждение и за гостеприимство.

– Будь осторожен, – ответил тот.

– Было бы легче, – не унималась Авиза, – если бы вы могли сообщить нам больше сведений о возможной опасности.

– Ловелл...

Кристиан тащил Авизу за руку. Она упиралась, и он решил было перекинуть ее через плечо и отнести к серой лошади. Этот ее чертов меч при этом мог ударить его в такое место, которое бережет каждый мужчина.

Он снова рванул ее за руку, на этот раз сильнее, и она пошла за ним туда, где их ожидали Болдуин и Гай, сидевшие на лошадях. Кристиан схватил Авизу и забросил в седло. Ее грудь задела его руку, и он не смог удержать стона.

– Все в порядке? – спросила она.

– Все отлично!

Чертова женщина! Она околдовала его своей красотой, но больше он не поддастся ее чарам.

– Оставайся на лошади, пока я не велю тебе спешиться!

Этот его приказ был встречен смехом, но смеялась не Авиза, смотревшая на него с яростью, а молодая женщина у колодца. Кристиан направился к Блэкторну и вскочил в седло. Черт бы побрал их всех! А больше всего он был готов клясть Авизу за то, что она унизила его в присутствии Делиля и его домашних. Он дал знак брату направляться к воротам.

Должно быть, теперь они думали одинаково, потому что лицо Гая было таким же хмурым, как его собственное. Они оба испытали слишком много оскорблений из-за своего отца. То, что король принял присягу Кристиана на верность, должно было помочь делу, но поведение Авизы лишило его надежды на это.

В будущем такого не должно было случиться.

Глава 9

Кристиан был разгневан. Он гневался на Авизу с той минуты, как они покинули замок Оркстед. Авиза несколько раз пыталась завязать с ним беседу. Он отвечал, но его колкий и холодный тон не способствовал разговору.

Болдуин ехал рядом с ним, и его юное лицо было обеспокоенным. Пажа ничуть не волновала ярость Гая, способного орать и брызгать слюной, но спокойный гнев Кристиана пугал его. Как, впрочем, и Авизу.

Авиза хотела извиниться. Она должна была бы воздержаться от вопросов, но предупреждение лорда Делиля о возможном нападении разбойников взволновало ее. Как только они выехали из замка, она попыталась попросить прощения, но Кристиан молча отверг эти попытки.

С закатом ветер усилился. Он был таким холодным, каким бывает только ветер с Северного моря. Лошади опустили головы, а Авиза сгорбилась, завернувшись в плащ. Тучи над их головами сгущались, предупреждая о надвигающейся буре.

Слева послышался шорох. Авиза потянулась к мечу, но тотчас же увидела пару кроликов, прыснувших через дорогу. Кристиан посмотрел на нее, но ничего не сказал. Ей стало стыдно, что она так испугалась зверьков, не представлявших опасности.

Гай подъехал к ней ближе:

– Теперь я начинаю понимать, почему Мурберг смог победить твою семью.

– К чему ты это говоришь?

– Ты была готова броситься нам на помощь! Ты – женщина! – Его губы изогнулись в презрительной усмешке. – Если мужчины в доме твоего отца были готовы позволить своим женщинам вмешиваться в дела за пределами замка, то Они были способны пренебречь своими обязанностями воинов.

Пальцы Авизы сжали поводья, но она попыталась не выдать голосом своего волнения.

– И какая же связь между тем и другим?

– Мир женщины – это ее дом, семья и муж.

– Я это слышала, хотя и не могу понять, почему такой порядок справедлив для всех женщин. – Она улыбнулась ему через силу. – На меня он не распространяется.

– О, вот как! – ответил Кристиан тем же ледяным голосом, каким говорил с ней с момента, когда они покинули замок Оркстед.

– Интересно знать, не было ли там несогласия. Как ты убедила оружейника твоего отца сделать для тебя оружие?

Ей бы не хотелось говорить с Кристианом на эту тему. Спорить с Гаем было просто, потому что он отвечал эмоционально и за его речью не стояло рациональной мысли.

– Таково было желание моего отца.

Правда была столь же освежающей, как легкий ветерок после жаркого летнего дня.

– Я была счастлива повиноваться ему и обучиться рыцарским искусствам.

– Значит, ты подчинила свои желания воле мужчины?

– Да, я согласна на это, когда требования разумны.

Ей бы следовало смолчать. Она поняла это, увидев, что губы Кристиана снова упрямо сжались. Продолжать раздражать его означало только усилить возникшее между ними напряжение.

– Надеюсь, что остаться на ночь в том коттедже разумно?

– Кристиан, я не...

– Помолчи, Авиза! – Он поднял руку. – Не спеша следуй за мной.

Ее восхитила осторожность, с которой они приблизились к коттеджу, обнесенному высокой каменной стеной, поднимавшейся выше ее вытянутой над головой руки.

Большинство обитателей этого дома, должно быть, были фермеры, пользовавшиеся короткими осенними днями для того, чтобы отдохнуть после сбора урожая. Но до тех пор, пока путники не узнали этого наверное, им надлежало проявлять осторожность.

Длинный и узкий коттедж был в лучшем состоянии, чем остальные строения в деревне. Бревна были сверху крыты соломой и глиной, но в некоторых местах выглядывали наружу деревянные перекрытия.

Во дворе стояла телега на колесах. Авиза догадалась, что на этой телеге ездили недалеко. За весь день, пока они путешествовали, по-зимнему краткий, им не встретилось ни одного человека. Даже деревня, через которую они проезжали, казалась покинутой. День был холодный, и в такую погоду никому не хотелось удаляться от очага. Хлева были пусты – животных загнали в дома.

Тонкие струйки дыма просачивались сквозь соломенные крыши, и это означало, что в очаге разведен приветливый огонь. За неплотными ставнями был свет.

– Если бы мы двинулись прямо в Кентербери вместо того, чтобы повернуть назад, мы бы сейчас сидели у огня Буаверта, – сказал Гай, подъезжая ближе к Кристиану.

Между ними клубился снег.

Кристиан снова оглядел двор. Ему было приятно, что хоть раз Авиза подчинилась его приказу. – Я уже думал об этом.

Его брат вздрогнул от холода.

– В таком случае донеси эту мысль до тех из нас, у кого нет какой-нибудь прекрасной Авизы, способной сберечь от холода.

Прежде чем Кристиан успел ответить, зазвенел смех Авизы, как сосульки на ветках, колеблемых ветром. Она скрестила руки на седле и улыбнулась его брату. Кристиан подумал, что надо бы предупредить Гая, чтобы тот остерегся, потому что ум Авизы был острее и быстрее ветра. Однако это разгневало бы их обоих, а его брату следовало уже знать, что он не может тягаться с Авизой в искусстве спора и острословия.

– Какой-нибудь Авизы? – Она поправила капюшон. – Я думала, что Авиза только одна, и это я.

Рот Гая округлился, и запинаясь он произнес:

– Я в-вовсе н-не имел в в-вид-ду...

– Не имел?

– Я не стал бы произносить слов, которые ты могла бы счесть неуважительными, прекрасная Авиза.

Гай обрел равновесие быстрее, чем мог ожидать Кристиан. Может быть, он наконец возмужал и стал взрослым. Но эта надежда иссякла, как только Гай продолжил свою речь:

– Я только хотел сказать, что у тебя под рукой ее сладостное тепло.

– Я прекрасно поняла, на что ты намекаешь. – Она спрыгнула с коня с такой же грацией, какой были исполнены все ее движения. – Если ты ищешь тепла, то можно спросить идущего к нам фермера, нет ли у него козы или коровы, рядом с которой ты мог бы спать ночью.

Гай кипятился и искал достойного ответа.

– Прикрой лицо, Авиза, – приказал Кристиан злобным шепотом.

– Что?

– Не спорь со мной!

Кристиан попытался скрыть свое изумление, оттого что она подчинилась. И тут он заметил, как сжались ее пальцы вокруг рукояти меча, когда она прикрыла лицо полой плаща, и понял, что она не смирилась. Авиза была готова к бою. Неужели она во всем видела опасность? Не было ли это уже чересчур? Она могла обнаружить свое намерение перед врагом раньше времени.

В планы Кристиана входило получить ночлег. Если бы фермер знал, что они путешествуют с женщиной, то цена за гостеприимство выросла бы. Для любого фермера было бы честью приветствовать под своим кровом человека короля, но сейчас, когда наступала холодная ночь, это могло стоить намного дороже.

Фермер оказался человеком, изможденным тяжкой работой и скудным заработком. Хотя волосы его еще хранили богатый каштановый цвет, лицо было иссушено долгими часами работы на солнце и под ветром. Грязь впиталась в его ладони, а от одежды исходил запах навоза. Но в поступи его была заметна гордость, что свидетельствовало о том, что свой бедный коттедж он считал не менее роскошным, чем замок лорда.

– Добро пожаловать, милорд, – сказал фермер, кланяясь.

– Я не лорд. Я Кристиан Ловелл, рыцарь, поклявшийся служить королю Генриху по прозвищу Короткий Плащ. Я путешествую с тремя спутниками.

Фермер расслабился.

– Добро пожаловать, сэр. Мой кров – ваш кров, и так долго, сколько времени вы пожелаете здесь провести.

– Мы принимаем ваше гостеприимство. – Кристиан извлек из-под плаща небольшой мешочек, встряхнул его, чтобы слышен был звон двух монет внутри, и бросил фермеру, который с улыбкой его поймал.

– Позади коттеджа найдется место для ваших лошадей. Пока вы займетесь ими, я приготовлю для вас ужин.

– Благодарю вас.

– Ральф.

Фермер поспешил к дому.

Кристиан повернулся к своим спутникам и сделал знак, чтобы лошадей отвели на указанное место, но сам не пошевелился, пока Гай с ворчанием не пошел впереди Болдуина. Авиза подошла к нему, и он протянул руку, удерживая ее.

– Что я опять сделала не так? – спросила девушка, и он почувствовал ее раздражение.

– Не ты, а я.

Она открыла лицо, и он подумал, что солнце решило снова взойти, чтобы прогнать тучи и бурю. Ее глаза были скрыты в тени, но даже в темноте он мог видеть выразительные губы и скулы, обрамленные вьющимися волосами, оттеняющими нежную кожу.

– Я и понятия не имела, что ты мог совершить ошибку, – проговорила она. – Что ты сказал мне? «Я знаю, как лучше».

– Неужели тебе так хочется бросить мне в лицо мои необдуманные слова?

Авиза не сразу ответила, потому что ветер пронесся по двору, бросая в лицо острые льдинки. Кристиан был удивлен, потому что обычно она тотчас же отвечала на любую его реплику.

– Я не очень в этом уверена, – сказала она наконец. Кристиану хотелось, чтобы она прикоснулась к нему.

Он желал всем своим существом, чтобы между ними не оставалось ни рубахи, ни плаща, никакой одежды. Ему хотелось исследовать ее плечи, груди, бедра, все ее тело, прижимавшееся вчера к нему во время их езды.

– Авиза...

Он хотел сказать ей так много, но еще больше хотел бы, чтобы она в экстазе шептала его имя, когда он станет частью ее. Он снова подпал под ее обаяние.

И ему было все равно. Он не хотел бежать. Он хотел ее. Прикрыв своей маленькой ладонью его более широкую руку, Авиза что-то вложила в нее и заставила его сжать этот предмет в пальцах. Прежде чем Кристиан успел спросить, что это, она тихо сказала:

– Пожалуйста, верни это кольцо брату. Я не желаю быть у него в долгу больше, чем была до сих пор из-за того, что он согласился освободить мою сестру.

– Как и у меня, Авиза? – Он опустил кольцо в мешочек на поясе. – Считаешь, что ты и у меня в долгу?

– Нет, – улыбнулась она, и сердце его запрыгало, как взбесившаяся лошадь. – Ты тоже мне кое-чем обязан. Ведь я спасла тебя от стрелы твоего брата.

Его ладони тотчас же оказались у нее на щеках, и он привлек ее к себе, закутав в складки своего плаща.

– Гай не примет твоего отказа спокойно. Он будет продолжать добиваться своей цели.

– Я это чувствую.

Он привлек ее ближе. Ее лицо оказалось почти рядом.

– Во многих отношениях мы с братом различны. Наше сходство только в одном: мы оба хотим тебя.

– Кристиан, у меня есть обязательства по отношению к семье. Я не могу думать ни о чем другом.

Он прижался губами к ее правой щеке. Ее кожа была прохладной и соблазнительной. Он не мог противиться искушению. Особенно теперь, когда его язык ласкал ее ухо. Медленно и тщательно он проводил кончиком языка по всем его извилинам. Она, склонившись к нему, схватила его за руки.

– О чем ты думаешь сейчас? – спросил он шепотом. Она отпрянула, дыша так тяжело, будто пробежала через всю Англию.

– Это нечестно.

– Почему?

– Холодно. Нельзя ли нам обсудить это в доме? Он взял ее руки в свои и прижал их к своей груди.

– Мы сможем обсудить все, где ты захочешь, Авиза.

– Не пытайся улестить меня красивыми словами.

– Я пытаюсь ухаживать за тобой с помощью этих красивых слов.

– Гай тоже пытается.

Кристиан выпустил ее руки. Ее ответ был как удар под дых. Может быть, он был все-таки больше похож на брата, чем соглашался признать?

Его брат использовал сладкие, как мед, слова, чтобы заманивать женщин в свою постель, а теперь Кристиан делал то же самое, пытаясь обольстить Авизу. Неужели она решила, что он столь же неразборчив в средствах, как Гай?

– Прости меня, Авиза, – сказал он. – Ты доверилась мне, отдала себя под мое покровительство. Мне не следовало так говорить с тобой.

– Я хочу, чтобы ты был честен со мной.

– По временам избыток честности может быть столь же опасным, как и недостаток.

Авиза рассмеялась, потому что тон его был неуместно мрачным. Она не смогла сдержаться. Кристиан был гордым человеком, и смирение совсем не подходило ему.

Она отважно протянула к нему руки и обняла его.

– Поговорим и на эту тему в доме, где не так холодно. Он снова закутал ее в свой плащ, и вместе они направились к коттеджу.

– Ты неуклонно стремишься к своей цели.

– И в этом мы с твоим братом единодушны.

Он ответил громоподобным смехом, способным соперничать с ревом ветра. Авиза положила голову ему на плечо, наслаждаясь и шумом ветра, и его громким голосом. У него был такой удивительный смех – искренний и неподвластный бремени стыда, оставленного ему в наследство отцом.

Они вошли в маленький внутренний дворик и направились к двери коттеджа.

Свистел ветер, вздымая в бешеном танце хлопья снега. Авизе захотелось ворваться внутрь, но она медлила, зная, что должна задать ему вопрос там, где никто не мог бы ее подслушать.

– Как ты назвал короля? – спросила она.

– Куртмантл. Разве ты никогда не слышала, что его так называют?

– Нет.

– Это его прозвище широко известно, потому что он предпочитает короткие плащи. Странно, что ты этого не знаешь.

Ветер, яростно просвистевший в ушах и взметнувший хлопья снега во дворе, избавил ее от необходимости отвечать. Она натянула плащ на лицо, потому что рев ветра напомнил ей крик раненого животного.

Это был не просто вой ветра. Она услышала в нем вой волка, соревнующегося с бурей. Кристиан протянул руку к мечу, взял девушку за руку и велел ей следовать за ним. Она последовала охотно. Пусть волки наслаждаются этой суровой ночью.

Коттедж был обставлен просто. Люди сгрудились возле ямы с угольями в центре комнаты. Должно быть, эта комната была не единственной, потому что Авиза заметила занавешенную дверь в дальней стене. Обходя вокруг стола, высокий Кристиан почти задевал головой низко нависающие балки. Возле двух постелей с соломенными матрасами и меховыми одеялами на полу были сложены шкуры. Единственное тканое одеяло занимало самое почетное место в комнате, находясь на единственном, кроме кроватей, предмете мебели – сундуке.

Четверо мужчин сидели по одну сторону ямы с угольями, а их женщины и дети расположились по другую ее сторону. Все мужчины были примерно одного возраста и сложения, и Авиза догадалась, что они братья. Воздух был густым от дыма, и она гадала, что мешает ему выходить сквозь соломенную кровлю.

– Вы пришли как раз вовремя, – сообщил Гай, сделав им знак приблизиться к огню.

Авиза откинула с лица капюшон и движением плеч сбросила плащ. В коттедже было немногим теплее, чем снаружи, но зато почти не ощущалось ветра.

Все глаза обратились к ней. Женщины смотрели на нее холодно и оценивающе, мужчины тоже оценивали, но по-другому. В их лицах она не заметила холода. Один из них облизнул губы и улыбнулся. И когда Кристиан оказался между ней и похотливыми взглядами мужчин, заслонив ее от них, она была ему благодарна.

Он положил руку на плечо Авизы:

– Вот наш хозяин, Авиза, Ральф Фармер.

– Спасибо за то, что приютил нас в своем доме.

Она с теплотой улыбнулась дородному мужчине, и он ответил ей улыбкой, хотя женская половина семьи пристально наблюдала за ним.

– Приютить такую красивую женщину в доме – большая честь, – сказал фермер. – Если желаешь...

– Леди Авиза, – тихо подсказал Кристиан.

Улыбка хозяина поблекла.

Авиза добавила:

– Ты оказал мне честь как своими комплиментами, так и гостеприимством. И все же не сочти за оскорбление, если второе я ценю гораздо больше, особенно в такую ночь, как эта.

Фермер уставился на нее, потом рассмеялся. Должно быть, это было сигналом, потому что остальные члены семьи вторили ему. Смех был натужным, но это дало Авизе возможность выбрать место и сесть рядом с Гаем.

Когда Кристиан опустился на пол у ее ног, еду уже подали. Она оказалась лучше, чем Авиза предполагала. Им подали ржаной хлеб с сыром и по кружке эля. Она ела, благодарная тому обстоятельству, что хлеб был не из желудевой муки. Должно быть, урожай у этих фермеров был таким же хорошим, как в аббатстве Святого Иуды.

Мужчины почтительно расспрашивали Кристиана о новостях. Женщины заговаривали, только когда требовалось утихомирить детей. Похоже, никого в этом доме не интересовало возвращение архиепископа, и Авиза сообразила, что едва ли это событие может оказать влияние на жизнь крестьян за пределами Кентербери.

Гораздо больше их заинтересовало то, как Гай пытался обольстить самую молодую из женщин. Похоже, ее весьма впечатлило его внимание, но она отвечала слишком тихо, и Авиза не могла ее расслышать. Человек, которого Авиза сочла отцом девушки, внимательно наблюдал за этой сценой. Если девушка не отвечала на едва завуалированные намеки Гая, он толкал ее локтем, вынуждая ответить.

Авиза опустила глаза на деревянный поднос, на котором еда подавалась ей и Кристиану. Она знала, что иногда отцы используют своих дочерей, чтобы получить блага от лиц более высокого положения.

Кристиан похлопал ее по руке, и она едва заметно улыбнулась ему. И только тогда заметила, что и он наблюдает за действиями брата. Как наследник имени, он нес ответственность за брата и должен был удержать его от необдуманных поступков и неуместных обещаний, которые могли наложить на семью определенные обязательства.

Она доедала последние крошки ужина, когда Ральф сказал:

– Вы должны проявлять осторожность во время своей поездки на запад. На этой дороге путники исчезают.

– Лорд Делиль говорил нам о людях, которые, как это ни глупо, пытаются вернуться к древним обычаям, – ответил Кристиан с удивившей ее небрежностью.

Хозяин плюнул в огонь со столь же небрежным видом.

– Лорд Делиль укрыт за стенами своего замка, а эти разбойники и бродяги обитают в лесах и на реке.

Авиза прикусила губу, чтобы не произнести вопрос, обжигавший ее язык.

Она сочла своим долгом не смущать Кристиана и не высказываться в то время, как остальные женщины хранили молчание.

– Разбойники и бродяги? – спросил Кристиан, потянувшись за следующим ломтем хлеба. – И ты думаешь, это обычные бродяги?

Она ждала ответа Ральфа, потому что Кристиан задал как раз тот вопрос, который хотела задать она. Ральф оглядел остальных мужчин. Должно быть, они обменялись безмолвными вопросом и ответом, потому что он сказал:

– Мы ничего не можем с ними поделать, и пока что они оставили нас в покое.

– Ты мудр.

Ответ Кристиана понравился мужчинам, и они предложили ему еще эля.

Мужчины продолжали разговаривать, а Авиза пытаясь подавить зевоту.

Женщины поднялись с мест и повели детей в другую комнату, отделенную от этой занавешенной дверью. Они вернулись, чтобы расстелить на полу меховые шкуры. Вскоре дети уснули. Женщины устроились на меховых подстилках. Одна держала в руках веретено и принялась прясть с легкостью и сноровкой, недоступными Авизе. Она отвела глаза, когда почувствовала, что кружение веретена ее завораживает и она не может противиться сну.

Несмотря на усилия, ей не удалось сдержать зевоту, на пыталась замаскировать ее, прикрыв рот ладонью, но Кристиан поднялся на ноги и протянул ей руку.

– Леди Авиза устала. Если ты укажешь место, мы бы легли спать. Она была бы всем вам признательна за вашу доброту.

Ральф Фармер вскочил на ноги и почтительно проводил их до двери, куда раньше женщины увели детей. Его деревянные подошвы стучали по полу, но ни один ребенок не проснулся и не изменил положения.

Ральф отдернул занавес, прикрывавший дверной проем, и с поклоном пригласил их войти. Авиза кивнула в знак благодарности и вошла в крохотное помещение, пропахшее плесенью. Буря, должно быть, закончилась, потому что лунный свет лился в окно и освещал грязный пол. Масляная лампа едва ли давала больше света. Здесь не было места для очага или камина. И все же она предпочитала сырость и холод удушающему дыму.

Когда хозяин задернул занавес, Кристиан потряс постель с матрасом из сена. Она дрогнула, но не обрушилась.

– Тебя, Авиза, она выдержит. Остальные предпочтут спать на полу.

Болдуин расстелил поверх матраса свой плащ и кивком пригласил Авизу занять кровать. Паж старался быть галантным.

Гай не был расположен к галантности.

– Предпочтем спать на грязном полу? Думаю, я найду лучшее место для ночлега.

– Сегодня ты будешь спать здесь.

Гай строптиво выпятил подбородок:

– Я взрослый мужчина и буду спать, где пожелаю.

– Нет. Ты будешь спать здесь. Девушка еще не вошла в возраст.

– Она в самом подходящем и привлекательном возрасте.

Кристиан презрительно фыркнул.

– Она крестьянка, а эти крестьянские девицы теряют невинность рано. Не так ли, Авиза? – проговорил Гай.

Она видела, как его глаза заговорщически сузились, и поспешила ответить:

– Думаю, к этому времени она, вероятно, провела уже много часов под кустом с каким-нибудь похотливым фермером.

– Значит, еще больше оснований оставить ее в покое, – сказал Кристиан, хлопая брата по спине. – Почему не подождать? У Соммервиля наверняка найдутся очень привлекательные дочери.

– Но он станет настаивать на браке, – возразил Гай, по-детски надувшись.

– Откуда тебе знать, чего хочет девушка? – шепотом спросила Авиза и молча произнесла молитву, опасаясь его реакции на то, что собиралась сказать. Ей была ненавистна мысль о том, чтобы плохо говорить о девушке, оказавшейся в ловушке и вынужденной считаться с амбициями отца и желаниями Гая.

– Она, должно быть, счастлива, что привлекла внимание брата рыцаря.

– Кто знает? Возможно, она захочет свалить на тебя вину какого-нибудь другого мужчины?

– Она вела себя как девственница, – возразил Гай.

– Именно так, – подтвердил его брат.

Гай грязно выругался. Авиза повернулась к нему спиной, не в силах сдержать улыбки. Она хотела выразить свое сочувствие Кристиану: го брат требовал большего внимания и надзора, чем юный паж.

Болдуин, стоявший у двери, отозвался, будто она окликнула его по имени:

– Я буду спать по ту сторону занавеса. Здесь нет места для нас всех.

– Здесь достаточно места, – сказал Кристиан. – Пусть россказни о разбойниках и бродягах не пугают тебя, мальчик.

Даже в тусклом свете можно было заметить румянец Болдуина.

– Сэр, я бы предпочел бодрствовать. Кто знает, кому еще придет в голову просить здесь ночлега?

Кристиан хлопнул его по плечу.

– Вспомни, что завтра нам предстоит дальняя дорога.

– Я помню.

Когда Гай поднялся и направился к двери, Кристиан нахмурился.

– Посторонись, брат! – крикнул Гай. – Если не хочешь, чтобы я опорожнился на глазах у нашей прекрасной Авизы. – Он ослепительно ей улыбнулся.

Кристиан кивнул:

– Не задерживайся.

– Я же сказал тебе, что не лягу в постель с девицей.

– Как и с любой другой женщиной. – Кристиан схватил брата за руку. – Я не желаю угодить на фермерские вилы из-за того, что ты попытаешься соблазнить его жену.

Гай стряхнул его руку.

– Я тоже не желаю. Все, чего я хочу, это найти место, где мне не придется спать одному на земле. – Он хмуро посмотрел на Кристиана и прошел в дверь, не произнеся больше ни слова.

Глава 10

– Не самое лучшее место, где тебе случалось ночевать, да, Авиза? – спросил Кристиан, оглядывая маленькую комнатку в коттедже. Постучав кулаком в стену, он поднял бровь. – Я думаю, за стеной держат животных.

– Это прекрасная комната. – Ей хотелось рассказать ему о зимних ночах, когда она спала на открытом воздухе, потому что это входило в программу обучения. – Болдуин не взял плаща.

Встав с кровати, Авиза выглянула в другую комнату, за занавеску.

Мальчик свернулся калачиком, как щенок, и его негромкий храп заглушал гудение голосов. Она прикрыла его плащом. Опустив занавеску на место, Авиза усмехнулась.

Она объяснила свое веселье Кристиану, и он улыбнулся в ответ.

– Мальчик представляет собой забавное зрелище – маленький рыцарь в полном вооружении. – Потом, не выдержав паузы, Кристиан заметил: – Сегодня вечером, Авиза, ты вела себя на удивление благонравно.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что ты вела себя, как подобает женщине.

Она ничуть не сомневалась в том, что он хотел сделать ей комплимент.

– Я никогда и не вела себя иначе. И не могла вести себя иначе, потому что я и есть женщина. Как же я могу вести себя по-другому?

– Ты и сама знаешь, что это неправда. – Он бросил свой плащ на пол. Тот упал, как птица со сломанным крылом.

Не позаботившись о том, чтобы расправить темную шерсть, Кристиан растянулся на плаще.

Сидя на кровати, Авиза захлопала ресницами.

– Ты не хотел бы, чтобы я закутала тебя и согрела своим телом, как брата?

– Для женщины есть другие способы получить желаемое.

– Если она будет себя вести как беспомощное существо? – Авиза сморщила носик.

– Если она осознает, что может воспользоваться своими чисто женскими ухищрениями, чтобы добиться чего хочет. – Кристиан пошевелился на своем плаще и приподнялся на локтях. – Силы Господни! Все камни на этом полу врезаются в мое тело!

– Если ты предпочитаешь спать на кровати, я не стану возражать. Я могу спать и на полу. Мой плащ плотнее твоего.

– Тебе понадобится твой плотный плащ, чтобы не позволить насекомым докучать тебе.

Авиза перегнулась через край кровати и рассмеялась.

– Так вот почему ты предложил мне спать на кровати? Не захотел разделить мою участь?

Кристиан обхватил ее за плечи и потянул к себе.

– Я ни слова не сказал о том, что не хочу разделить с тобой постель.

Авиза потонула в его жарком взгляде. В его глазах таилось обещание страсти, которую она могла угадать по его поцелуям. Достаточно только было позволить ему уложить ее на плащ рядом с собой и... Она поспешно отстранилась. Ее послали защищать его жизнь, а не спать с ним. Она была сестрой аббатства Святого Иуды. Обет служить королеве и аббатству ей следовало хранить превыше всего.

– Я ничего не сказала о своем желании разделить постель с тобой, – возразила Авиза.

Кристиан встал.

– Если ты так и останешься в скверном настроении, то лучше спи. – Он шагнул к занавешенной двери, открыл ее и пробормотал: – Только загляну туда и, клянусь, заставлю тебя замолчать.

– Это ты в скверном настроении. – Авиза коротко рассмеялась, когда он опустил на место занавеску. – Или мне следует сказать: в более скверном, чем обычно? Не стоит винить меня в том, что Гай расстроил тебя.

– Не он один приводит меня в ярость. Если бы я не встретил тебя, был бы сейчас со своими добрыми друзьями, и они бы позаботились о роскошном столе и удобных постелях для меня и моих спутников.

Надеясь, что он не догадается, что она хитрит, Авиза сделала жест в сторону занавески на двери:

– Ступай! Если ты не желаешь провести несколько ночей без особых удобств, как я могу надеяться, что ты захочешь встретиться лицом к лицу со столь коварным врагом, как Уэйн из Мурберга? Неужели ты всегда пищишь, как сосунок?

– Твой отец поступил бы мудро, если бы научил тебя держать язык за зубами. Должно быть, твоя язвительность вызвала гнев Мурберга и потому он и напал на твою семью?

Она поднялась и подошла к нему. Когда Авиза занесла руку, чтобы ударить его по лицу, он перехватил ее и сжал запястье. Она вздрогнула от боли, потому что его пальцы стиснули ее руку и впились в кожу. Ее уловка разгневала его больше, чем она рассчитывала.

– Отпусти меня! – выкрикнула она.

– Так ты способна меня ударить? – Он рассмеялся, но в его смехе не было веселья. – Ты считаешь меня глупцом?

– Никогда этого не говорила. Скорее назвала бы тебя надменным, нетерпеливым и вспыльчивым. Ты злишься оттого, что не можешь приказывать мне делать все, что пожелаешь.

– Но ведь ты согласилась мне подчиняться.

– Я и собираюсь это делать.

– Когда? Ты препираешься со мной всякий раз, если я приказываю тебе что-нибудь.

– Но только дура стала бы делать все то, что ты мне велишь.

Он привлек ее ближе к себе.

– В таком случае тебе бы лучше было стать дурой, Авиза, если ты хочешь спасти жизнь своей сестры.

Его мрачные глаза сулили более сильную бурю и опасность, чем воющий ветер или волки. Ей было понятно, как себя чувствует моряк, глядя на бушующее море. Такая ярость могла быть опасной, но возможное открытие, которое она сулила, манило Авизу, и никакой риск не казался ей слишком большим.

Она должна была что-то ответить. Что-то такое, чего он ждал от нее. Она должна была сказать ему что-то раздражающее, чтобы он ее выпустил, а она могла бы притвориться, что испытывает облегчение.

– Значит, ты предпочитаешь безмозглых женщин, Кристиан? – прошептала она.

Если бы она произнесла свой вопрос погромче, он мог бы заметить, что ее губы дрожат в предвкушении того, что он прижмет к ним свои.

– Нет.

– И все же ты хочешь, чтобы я была дурой. Но почему?

Она сделала попытку отступить, но его рука крепко прижала ее к его груди.

– Потому что хочу узнать, что ты скрываешь за этими язвительными словами, предназначенными для того, чтобы сразить мужчину.

– У меня нет такой цели.

– В таком случае какая у тебя цель?

На этот раз, когда она отпрянула, он выпустил ее. У нее возникло искушение снова броситься в его объятия, но ей удалось собрать остатки самообладания, и она не позволила себе отдаться чувствам.

Подойдя к окну и стоя к нему спиной, она старалась овладеть собой и показать ему свое безмятежное лицо. Ей следовало сочинить еще одну ложь, еще одну историю. И сама эта мысль была ей отвратительна.

– Я не хочу тебе нравиться, – сказала она.

– Можешь об этом не беспокоиться.

Она резко повернулась к нему, хотя рассудок предупреждал, что лучше прекратить эту беседу.

– Так я тебе не нравлюсь?

– А что может в тебе нравиться, Авиза?

Он приблизился к ней, загибая один палец за другим.

– Прежде всего ты тупа и упряма. Во-вторых, ты не испытываешь благодарности за то, что для тебя делают.

– Это неправда! Я очень благодарна!

– В-третьих, – продолжал он, будто не слыша ее, – ты изыскиваешь всевозможные способы опозорить меня. – Он поднял три пальца, чтобы заставить ее замолчать. – Твое поведение в замке Оркстед – прекрасный пример тому. В-четвертых, ты вызываешь во всех, кого бы мы ни встретили, самые низкие чувства.

– Что ты имеешь в виду?

Ей следовало прекратить этот разговор. Следовало выйти из комнаты и оставить его одного. Но она была потрясена, услышав, что не нравится ему.

– Ты видела здешних мужчин. – Он указал на дверь, закрытую занавеской. – Они не в ладу со своими женами, потому что не могут скрыть своего вожделения к тебе.

Авиза ударила кулаком по стене. На пол посыпались куски сухой глины.

– Ты не можешь ставить мне в вину мою внешность. И я не должна в этом оправдываться.

– Но ты могла прикрывать лицо плащом до тех пор, пока они нас видят.

– Во все время нашего ужина?

– Да.

– Ты говоришь нелепости. Не хочешь ли ты свалить на меня и скверную погоду, и ранний закат, и трения между королем и архиепископом?

Кристиан схватил ее за плечи. Когда она выпрямилась, чтобы стряхнуть его руки, он привлек ее ближе к себе. Его руки медленно соскользнули вдоль ее рук. Ее тело умоляло разум забыть раздражение и смягчиться к нему. Пальцы задрожали в предвкушении ласк. Легкий вздох вырвался из уст, жаждавших его губ.

Его рука обвилась вокруг ее талии, и он склонился к ней. Она ждала его поцелуя, отчаянно желала его и ненавидела себя за это желание. Но Кристиан не поцеловал ее. Вместо этого он остановился так близко к ней, что, когда заговорил, его губы почти касались ее.

– Я никогда не стал бы винить тебя, Авиза, в том, что разразилась буря. – Его пальцы скользнули под ее косу и спустились вниз по спине. Распустив ее, он пробормотал: – Я осуждаю тебя за то, что ты поселила во мне огненную бурю, пожирающую меня всякий раз, когда я смотрю на тебя, касаюсь тебя, чувствую запах твоих омытых солнцем волос. – Он поднял прядь ее волос и поднес к носу.

– Это твои, а не мои трудности. – Она старалась сохранить свой гнев и потянула прядь из его руки. – Ты должен обуздывать свою похоть.

– Ты говоришь, что тебя это не касается?

Его губы уже ласкали ее шею там, где жилка билась сильнее всего.

– Кристиан...

Его рот скользнул по ее губам. Язык, стремительный и быстрый, как меч, уже изучал ее рот. Она должна была отпрянуть, сказать ему, чтобы он остановился. Она должна была...

Авиза должна была заставить его прекратить это, но ее руки обвили его спину. И каждый его сильный мускул отозвался на ее прикосновение. Она могла доставить ему такое же наслаждение, как и он ей. В ней взмыло хмельное, опьяняющее чувство, но тотчас же растворилось в еще более бурном, когда его рука прикрыла ее левую грудь. По телу ее пробежала дрожь, и она выдохнула его имя. Авиза теряла власть над своим телом, отчаянно прижимавшимся к нему и молившим его не останавливаться.

«Прекрати это! Ты принадлежишь аббатству Святого Иуды. Ты здесь только для того, чтобы защитить этого мужчину. Ты не должна любить его!»

Любить? Откуда явилась эта мысль? Он ведь только что сказал ей, что она ему не нравится. Как же она могла помышлять о любви?

– Открой глаза, – прошептал он.

Она должна была открыть глаза и посмотреть, что происходит. Было бы ошибкой связать с ним свою жизнь. Она не должна допустить, чтобы вожделение правило ею, а иначе она оступится и откроет ему всю правду.

– Пожалуйста, открой глаза.

В его дыхании, касавшемся ее лица, она ощутила запах эля и тепло, которое хотела бы удержать и прижать к сердцу.

Авиза сделала так, как он просил, и мгновенно подумала, не было ли с ее стороны величайшей ошибкой подчиниться. Какие бы чувства он ни вызвал в ней, их отблеск она увидела в его глазах. Они были слегка прищурены, когда его большой палец скользнул по ее груди и принялся играть с ее соском.

Она застонала. По всему телу пробежала сладкая судорога, и где-то глубоко внутри она ощутила дрожь. Ее голова откинулась и уперлась в стену, а он принялся целовать и покусывать ее плечо. Когда он решил оказать такое же внимание правой груди, ему удалось раздвинуть ее ноги. Его нога оказалась между ними и двигалась выше и выше, пока не соприкоснулась с тем местом, где сфокусировалась вся вибрация ее тела. Она обхватила его плечи. Чувствовал ли он ее трепет? Могли он утолить ее жажду и умалить нараставшую внутри ее боль?

Кристиан отступил на шаг назад, и Авиза пошатнулась – ноги ее не держали. Она вцепилась в раму кровати и смотрела на него с недоверием.

– Значит, похоть не твоя проблема, миледи? – спросил он, и в голосе его не было никаких чувств.

– Ты глупый осел!

Она обхватила себя руками, чтобы не дотронуться до него. Как она могла желать его, если он откровенно заявил, что она ему не нравится? Ведь она поняла, что он довел ее до лихорадочного состояния только для того, чтобы посмеяться над ней.

– Означает ли это, что ты изменила свое мнение насчет желания, налетевшего на нас, как яростная буря. – На его губах змеилась холодная улыбка, на тех самых губах, что мгновение назад пламенно целовали ее.

– Замолчи!

– Как пожелаешь. – Он склонил голову. – Спи спокойно, миледи.

Занавеска на двери зашуршала, и в комнату, что-то бормоча, вошел Гай. Бросив плащ на пол, он тяжело опустился на него и продолжал ворчать, стягивая сапоги, потом откинулся назад.

– Спокойной ночи, брат, – сказал ему Кристиан.

Авиза отвернулась, прежде чем братья смогли заметить, что она слишком сильно отреагировала на появление Гая. Уголком глаза она заметила, что Кристиан снова лег на свой плащ на полу. Он сцепил руки под головой и закрыл глаза. И прежде чем она или Гай успели произнести хоть слово, Кристиан уснул.

Авиза попыталась поуютнее устроиться на своей кровати. Черт бы побрал этого Кристиана! Он должен был знать, что она не сможет уснуть, когда тело ее в огне и страстном желании его близости. Было глупо позволить ему целовать ее, позволить этим безумным ласкам околдовать ее до такой степени, что она забыла о своем обещании королеве и обетах, принесенных аббатству. Она должна держаться подальше от его объятий и теперь надеялась, что у нее хватит силы воли сопротивляться его власти.

Но Авиза не знала, найдется ли во всем мире столь большая сила воли и самоограничения. Она не могла удержаться от того, чтобы не смотреть на него через бортик кровати.

Он спал спокойно.

Авиза снова мысленно выругалась словами, которые ей было не положено знать, упала на матрас, натянула плащ и подумала: «Почему мне хочется, чтобы он бодрствовал?» Стоило ли еще поговорить с ним? Но что она могла придумать, кроме того, что вопреки своим обетам, принесенным аббатству Святого Иуды, вопреки своей клятве верности королеве, вопреки всем другим соображениям она даже теперь хотела бы спать в его объятиях.

Глава 11

Авиза опустила свой меч и отерла пот с лица левым рукавом. Она хмуро взирала на ткань, украшавшую ее рукав и спускавшуюся почти до ног, и пожалела, что у нее нет более практичной одежды, такой, как она носила в аббатстве Святого Иуды. Неудивительно, что женщинам непозволительно носить меч. Сама мысль о том, чтобы дать сдачи противнику в одежде со столь нелепыми рукавами, была дикой и укротила бы самое отважное сердце.

Как случилось, что образ жизни в аббатстве столь расходился с образом жизни за его пределами и это проявилось вскоре после его основания? В стенах аббатства царил здравый смысл, но она никоим образом не приписала бы здравого смысла людям, которые встретились ей в путешествии.

До прошлой ночи она числила Кристиана среди тех, кто обладал ясным разумом. Она подумала, что, возможно, его странные манеры и были причиной того, что королева Алиенора послала Авизу принять меры, чтобы он не попал в какую-нибудь переделку.

Она воткнула меч в стог сена. Пес! Сукин сын! Он прекрасно знал, что делает, когда начал ее соблазнять. Все его действия были намеренными, а она оказалась слабоумной, раз поддалась его чарам и вела себя в соответствии с его планом. Она снова пронзила мечом стог сена, вытащила его и отерла пучками травы. Черт бы его побрал!

Она содрогнулась. Никто в аббатстве Святого Иуды не стал бы проклинать живую душу. Но ведь ни одна женщина в аббатстве Святого Иуды не встречала Кристиана Ловелла, этого высокомерного, самовлюбленного осла!

Сделав резкое движение, Авиза обернулась и рубанула мечом по кусту, искореженному ветром и склонившемуся до земли. Под ее ударом обрубки разлетелись во все стороны и упали на твердую землю.

Авиза остановилась и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Она позволила себе отдаться настроению. Ее ударом управляла ярость, а не спокойные холодные размышления. Одним из первых уроков, усвоенных ею в аббатстве, было умение владеть своими чувствами. То же самое она внушала и своим ученицам, напоминая им о том, как люди короля Харольда, поддавшись порыву, вступили в схватку с норманнами и потерпели поражение при Гастингсе.

Эти глупцы положились на свои чувства. Она не должна так поступать.

Авиза подняла меч на уровень бедра в надежде на то, что упражнения избавят ее от разочарования и чувства поражения. Если бы она осталась здесь дольше, Кристиан заметил бы, что она снова ускользнула, пока он спал.

Спал! А она не смогла прошлой ночью задремать ни на минуту, пока он...

– Успокойся, – сказала она себе, надеясь, что ее собственный голос принесет ей успокоение и снимет напряжение, мешающее ясно мыслить.

Она нуждалась в упражнениях и решила, что вернется в коттедж раньше, чем Кристиан что-то заподозрит. В замке Оркстед он принял ее объяснения, не задавая лишних вопросов, но она сомневалась, что второй раз он проглотит ложь.

Уставив острие меча в землю, она попыталась сфокусировать взгляд на воображаемом враге, рванула меч кверху и стремительно описала им полукруг, чтобы парировать удар воображаемого соперника. Ее меч поднялся, зеркально отражая удар невидимого меча.

– Где ты этому научилась? – послышался тихий шепот от стены дома.

Авиза надеялась, что до того, как рассвет тронет стены и кровлю коттеджа, она сможет побыть в одиночестве. Согнув палец, она поманила девочку, которая по виду была моложе пажа Кристиана. Темные волосы девочки свисали вдоль щек, одежда была в пятнах, но она смотрела на Авизу живыми, полными любопытства глазами.

– Друг научил меня владеть мечом, – ответила Авиза с улыбкой и удивилась, что еще способна улыбаться. Выкинув из головы мысли о Кристиане, она уперлась в землю острием меча. – Я упражняюсь, чтобы сохранить свои навыки.

– Ты леди, а леди не владеют оружием и не сражаются. Это долг рыцарей. – Он осторожно приблизилась к ней и уставилась на меч.

– Если поблизости не оказывается рыцаря, женщина, будь она высокородной леди или крестьянкой, должна быть готова защитить себя и свой дом.

– А я могла бы этому научиться?

Улыбка Авизы стала шире. Девочка, еще ребенок, не желала принять положение, навязанное ей крестьянским происхождением и женской природой. Не многие женщины в аббатстве были низкого происхождения, но все они обладали столь же острым умом, как и их сестры, чьи отцы пользовались благоволением короля.

– Конечно, ты можешь научиться этому искусству, – ответила Авиза, пряча меч в ножны, – но это потребует многих часов тяжелой работы.

– Ты научишь меня?

– Мне надо продолжать путешествие. Если ты и в самом деле хочешь научиться всем этим искусствам, отправляйся к воротам аббатства Святого Иуды, назови там мое имя и скажи, что хочешь найти наставницу. – Авиза заколебалась, поняв, что чуть не выболтала правду. Когда она вновь заговорила, улыбка вернулась на ее уста. – Привратница у ворот аббатства направит тебя туда, где тебя станут учить.

– Это далеко?

Авиза указала в сторону восходящего солнца:

– Если пойдешь туда и будешь идти две недели, доберешься. В любой церкви или молитвенном доме сможешь спросить, как туда дойти.

– Я никогда не путешествовала по этим дорогам.

– Тебе решать, хочешь ли ты предпринять такое путешествие. – Она протянула руку, и девочка возложила на нее свои. – Перво-наперво ты должна основательно поразмыслить обо всем. Только после этого можешь перейти к действиям. Если ты в самом деле хочешь найти наставника, подумай о том, чтобы выбрать наилучший путь до аббатства. Не можешь ли ты присоединиться к другим путникам, чтобы они защитили тебя от бродяг и бесчестных хозяев постоялых дворов? Есть ли у тебя необходимые качества, чтобы ты смогла найти пищу, пока будешь путешествовать?

– Все это говорит о том, что путешествие может быть опасным. – Глаза на худеньком личике девочки казались огромными.

– Это так. – Авиза улыбнулась. – Но могу тебе сказать, что то, чему ты научишься, более чем заслуживает риска.

– И стоит даже рискнуть жизнью?

Авиза похлопала девочку по руке.

– Я говорю не только о риске для жизни. Я намекаю на то, что ты сможешь найти путь к тому, чтобы осуществить свои заветные желания. Понимание этого позволит тебе открыть все то, чему мои наставники научили меня.

– И я смогу научиться владеть мечом?

– Тебя научат многому, включая и владение мечом. – Авиза выпустила руку девочки и провела пальцами по рукояти меча. – Но прежде всего ты должна добраться до аббатства и сказать мое имя сестре-привратнице. Она будет знать, к кому тебя послать. Когда тебе выберут наставницу, на каждом уроке ты должна быть готова отдать себя всю делу обучения. То, что внутри тебя, столь же важно, как и все остальное.

– На каждом уроке? А ты хочешь сказать, что их будет много?

Авиза оглядела двор, будто опасалась, что их кто-то подслушивает, и понизила голос:

– Ты умеешь читать и писать?

– Даже наш приходской священник не умеет писать. Он утверждает, что умеет читать, но это неправда. Я это знаю, потому что он постоянно повторяет одни и те же стихи из Библии.

Авиза усмехнулась.

– Как он удивится, когда ты вернешься и окажется, что ты умеешь читать! Я предупреждаю тебя: не спеши принимать решение. Если ты ступишь на этот путь, то вернуться будет трудно. Ты свяжешь себя обязательствами и посвятишь свою жизнь этой науке. Поэтому хорошенько все обдумай.

– Я так и сделаю. – Девочка повернулась к Авизе и крепко обняла ее. – Благодарю тебя, миледи.

– Рада тебе услужить...

– Фэйри, – сказала девочка, расправляя плечи. – Меня зовут Фэйри де Бомон, дочь Орвиса де Бомона.

Авиза улыбнулась тому, что девочка столь официально представилась ей.

– Рада помочь тебе, Фэйри де Бомон. У тебя аристократическое имя. Почему ты живешь здесь?

– Я сирота, а эти фермеры дали мне приют. Я обязана им жизнью.

– Но теперь ты желаешь большего.

– Да. – Девочка провела пальцами по ножнам меча Авизы.

– Если решишь искать наставницу в стенах аббатства Святого Иуды, желаю тебе самого лучшего.

– Я буду искать наставницу и добьюсь всего.

Девочка хотела было что-то добавить, но ее окликнули, и она побежала к коттеджу.

– Меня это не удивит.

– Что тебя не удивит? – спросил из-за ее спины Кристиан.

Авиза обернулась и увидела, что он выводит лошадей из-за стены коттеджа. Их мешки с припасами были уже приторочены к седлам. Гая и Болдуина видно не было.

– Что, мы сегодня выедем раньше обычного? – Авиза улыбнулась ему лучезарной улыбкой.

Разговаривая с юной Фэйри, она не могла представить себя снова в стенах аббатства Святого Иуды. Теперь больше всего ее заботило, сумеет ли она воспользоваться следующим уроком Нарико. Вид Кристиана напомнил, что жизнь ее осложнилась.

Он теперь шел не хромая, но она знала, что пройдет еще несколько дней, прежде чем он сможет ступать без боли в щиколотке. Она хотела бы забыть о его страданиях и не думать о них. Ведь вчера вечером он забыл о ее чувствах.

– И какое отношение имеет ранний выезд отсюда к аббатству Святого Иуды? – спросил он.

– Никакого.

Авиза стала проверять седло на сером коне, стараясь успокоиться и собраться с мыслями. Она могла бы догадаться, что его острый слух даст ему возможность услышать весь разговор, прежде чем она сможет его заметить.

– Я слышал, как ты упомянула аббатство Святого Иуды юной девушке, только что прошмыгнувшей в коттедж.

– Она проявила интерес к уединенной монастырской жизни, и я рассказала ей об аббатстве Святого Иуды. Моя семья поддерживала его с того момента, когда оно было основано.

Божественно было, наконец, сказать правду, но она не должна была позволить себе расслабиться и погубить аббатство в глазах королевы.

Он сморщил нос.

– Уединенная монастырская жизнь – и не жизнь вовсе для человека, обладающего душой.

– Ты не прав. Монастырская жизнь хороша для любой души.

– Не искажай мои слова, Авиза. Я восхищаюсь теми, кто готов добровольно отказаться от всех земных радостей и треволнений ради бесконечно однообразного существования и постоянных умственных упражнений. И все же это не мое призвание, и я не выбрал бы такой жизни для себя.

Она не имела возможности достойно ответить в присутствии Гая, все еще жаловавшегося на то, что ему пришлось спать в одиночестве. К тому же к ним присоединился Болдуин. Когда они вскочили в седла и попрощались с семьей фермера, она обратила взгляд к востоку, где уже показалось солнце и небо стало ярко-синим. Там, за горизонтом, находилось аббатство Святого Иуды. Когда король вернется в Англию и заключит мир с неуживчивым архиепископом, Авиза возвратится в аббатство. Это был ее дом, место, где она сможет совершенствовать свое искусство и обучать мастерству других, место, где она служит королеве, где у нее не будет искушений, которым она подвергается каждый раз, когда Кристиан прикасается к ней.

Могло ли быть так, что Кристиан оказал ей большую услугу, показав, насколько легко стать добычей и жертвой желаний? Вместо того чтобы впадать в ярость от того, что он оставил ее распаленной страстью и жаждущей его, она должна испытывать благодарность за то, что ей показали, с какой легкостью она могла предать все, что искренне любила. Искренне любила! Она искренне любила аббатство. Она не любила Кристиана. Как могла она любить его, обращавшегося с ней подобным образом?

Она повторяла это себе, пока они выезжали со двора и поворачивали на запад. Может быть, если бы она почаще все это повторяла, она и сама бы поверила в то, что говорит.

– Как далеко еще ехать? – спросил Гай, наклоняя голову, чтобы не задеть ветки, низко нависавшие над дорогой. Он выругался, когда его лук запутался в ветках и ударил его по затылку.

– Он устанет когда-нибудь повторять этот вопрос?

Авиза была рада, что капюшон скрывал ее лицо и гримасу, вызванную тем, что при каждом шаге лошади по ее ногам распространялась боль. В последние годы она мало и редко ездила верхом, и потому в эти две недели ей пришлось расплачиваться болью за то время, когда она не практиковалась в верховой езде.

– Похоже, что нет.

Она улыбнулась, услышав ответ Кристиана. Не раз у нее возникало искушение спросить его, зачем он взял с собой брата. Гаю вовсе не хотелось на свадьбу, потому что он сожалел, что пропустит рождественские праздники в большом доме Ловеллов.

Если их отец не собирался на свадьбу, то и Гай предпочел бы остаться в Ловелл-Моут.

Теперь она могла бы улыбнуться тому, что сказал Кристиан. В первую неделю после того, как они покинули коттедж Ральфа Фармера, им приходилось ехать по извилистым дорогам, которые она выбирала, чтобы их путешествие длилось как можно дольше. Все эти дни Авиза обращалась к Кристиану, только когда это оказывалось совершенно необходимо. Она надеялась, что скоро новость о том, что архиепископ Томас направляется в Лондон навестить младшего из двух королей[1], распространится повсюду, и тогда ее миссии удерживать Кристиана от поездки в Кентербери придет конец. Но через несколько дней поступили сведения, показавшие, насколько необоснованными были ее надежды.

Архиепископу было отказано в праве посетить Лондон, а молодой король не приветствовал появления архиепископа Томаса Бекета при своем дворе недалеко от аббатства Сент-Олбанс. Даже посланца архиепископа отправили ни с чем. Авиза была удивлена, что архиепископ Томас попытался обратиться с петицией к королю Генриху Младшему, потому что архиепископ не скрывал своего неодобрения по поводу того, что молодой король Генрих предпочел не праздновать свою коронацию в Кентербери.

Всюду ходили слухи о том, когда и как будет покончено с этим противостоянием. Наибольший интерес вызывал вопрос о том, посмеет ли архиепископ отлучить короля от церкви или король прикажет убить досаждавшего ему Бекета.

Слова королевы, произнесенные в аббатстве Святого Иуды, эхом отражались отовсюду – звучали среди людей, собравшихся вокруг камина на постоялых дворах и в укрепленных на манер крепостей владениях.

Беспокойство, царившее повсюду, делало ссоры Авизы с Кристианом мелкими и незначительными. Она догадывалась, что и он чувствует то же самое. Обращаясь к ней, он был вежлив, холоден и отчужден, будто разговаривал с незнакомкой. С той ночи в коттедже он не дотрагивался до нее. Если ей требовалась помощь, когда она взбиралась на лошадь, помогал ей Болдуин.

– Сколько еще? – снова выкрикнул Гай, поравнявшись с ними.

Авиза помрачнела и осадила лошадь, натянув поводья. На узкой дороге не было возможности для всех троих всадников ехать рядом, и Гай это знал. Неужели он ревновал к тому, что Кристиан разговаривал со своей спутницей? Она тотчас же отмела эту догадку. Гаю мало было внимания брата. Он хотел, чтобы все они прислушивались к каждому его слову и обращали внимание на все его действия.

– Авиза? – обратился к ней Кристиан с большим терпением, чем она ожидала.

– Точно не могу сказать, – ответила она. – Мне не часто доводилось ездить по этим дорогам.

Гай снова заговорил, и тон его был злобным:

– И все же ты ездила здесь чаще, чем мы.

– Мы не заблудились, если ты опасаешься этого. Гай посмотрел через плечо сквозь перья своих стрел.

– Если поверить, что ты знаешь дорогу.

– А ты разве не знаешь дороги домой? – спросила она мягко.

Ехавший рядом с ней Болдуин подавил смешок. Она улыбнулась мальчику, стараясь, чтобы Гай, чье лицо приняло нездоровый красный цвет, не заметил этой улыбки.

Никто не должен был догадаться, что она свернула с дороги не туда, куда следовало, в тот момент, когда Гай хвастался статью и выносливостью своего коня. Она не имела понятия о том, куда ведет эта дорога, знала только, что она идет на северо-запад, в сторону от Кентербери. Поместье лорда де Соммервиля должно было находиться всего в одном дне пути от того места, где они сейчас находились, но ей следовало позаботиться о том, чтобы они не слишком скоро добрались до замка.

Авиза оглядела открытое поле, по краям ограниченное тремя рощицами. На вершинах холмов виднелись белые пятна, и Авиза догадалась, что это овцы, пасущиеся на общественном выгоне.

Солнце уже почти касалось вершин холмов. Самые короткие зимние дни были благословением, в то время как она находилась под защитой стен аббатства и наслаждалась долгими часами, когда сестры рассказывали друг другу истории или пели. Она очень дорожила этими вечерами, но никогда они не казались ей такими замечательными, как сейчас.

– Ты кажешься задумчивой, – сказал Кристиан.

Она была удивлена, что он оказался рядом с ней. Болдуин выехал вперед и держался рядом с Гаем, сгорбившимся от холода.

– Я думала о теплом огне камина. – Ей было приятно говорить ему правду. – Сидеть у огня с дорогими людьми вечером такого холодного дня, как этот, всегда было для меня самым радостным.

– Особенно на святки.

Она кивнула, потом поняла, что, возможно, он не может видеть ее жеста, потому что его голова, как и ее, была закутана в капюшон.

– Праздничные традиции особенно хороши в короткие зимние дни и холодные ночи.

– Хорошо, что твои воспоминания приносят тебе утешение.

– Да, я жду не дождусь часа, когда смогу снова наслаждаться теплом очага.

– В твоих словах звучит уверенность в том, что это возможно.

Авиза знала, что ни одна женщина, дом которой был разорен и разграблен бароном-разбойником, не могла быть уверена в том, что сможет вернуться к родному очагу, поэтому ей понадобилось быстро что-нибудь придумать.

– Я должна быть уверена, – сказала Авиза. – Если я поддамся сомнениям, это будет означать, что я уже побеждена. Разве ты не чувствуешь того же самого?

– Хотел бы думать, что чувствую.

Он направил своего коня поближе к ней.

В кустах у дороги что-то зашуршало. Авиза натянула поводья и прислушалась, не повторится ли этот звук вновь. Рука ее рванулась к мечу, когда она заметила движение в поле, где снопы пшеницы были сложены в скирды.

Большая мужская рука прикрыла ее, затянутую в перчатку, и она резким движением высвободила пальцы, когда огонь вожделения прожег кожу перчатки и побежал вверх по ее руке.

– Что не так, Авиза? – спросил Кристиан.

«Не могу не отвечать на твое прикосновение», – хотела сказать Авиза, но не могла этого сделать. Она все время была настороже.

– Молчи, – пробормотала она, понижая голос до шепота. – За нами кто-то наблюдает.

Он объехал вокруг нее, загородив дорогу. Прикрыв глаза ладонью, Кристиан оглядел поле. По мере того как тускнел солнечный свет, из леса стали появляться тени.

– Я не вижу ничего.

– Возле скирд кто-то есть.

– Я никого не вижу.

– Но это вовсе не значит, что там никого нет.

Он повернулся к ней:

– Авиза, ты не должна поддаваться страху, оттого что в пшенице свистит ветер. Знаю, что у тебя есть все основания бояться, но ведь мы дали клятву защищать тебя.

«А я дала клятву защищать тебя, Кристиан Ловелл».

Удовлетворение, которое она могла получить, бросив эти слова ему в Лицо, не стоило того, чтобы нарушить клятву, данную королеве.

– Я не напугана, – сказала она с той долей беззаботности, на какую оказалась способна, – но меня беспокоит, что за нами кто-то наблюдает.

С поля послышалось блеяние, и Кристиан хмыкнул.

– Там и в самом деле кто-то есть, Авиза. Заблудшая овца ищет своих товарок.

Она увидела грязно-белую голову овцы, бездумно смотревшей на них. Потом овца опустила голову и принялась щипать траву.

– Я видела не овцу. Я видела кого-то другого.

– Я вижу только овцу.

– Подумай, овца, возможно, направилась к нам, чтобы убежать от... не важно от кого... – Она посмотрела куда-то мимо него и нахмурилась. – Не важно, от кого кто прячется в поле, но там кто-то был.

– Если там кто-то и был, сейчас его там нет.

Авиза неохотно кивнула, не в силах обсуждать это.

– Ладно. Поедем.

– Мы ведь внимательно смотрим всюду, во все стороны. – Кристиан похлопал ее по руке в перчатке. – С нами ты в безопасности. – Он потянулся и достал ее меч из ножен. – И я уверен, что и дальше будет так же.

– Кристиан! Отдай мне мой меч.

– Я же сказал, что сумею тебя защитить. – Он всунул ее меч в петлю у своего седла. – Поехали. – Всадив в бока лошади каблуки своих сапог, он отъехал от Авизы.

Авиза не колебалась. Пошарив под юбкой, она достала свой нож и, держа его в одной руке, другой натянула поводья. Продолжая крепко сжимать нож в руке, она поскакала за Кристианом.

Когда она приблизилась, он повернулся в седле и снова поторопил лошадь. Она с ржанием помчалась по дороге. Его плащ развевался на ветру и рвался вслед за ним, задевая за деревья, росшие вдоль дороги.

Авиза с улыбкой поспешила за ним. Вслед им раздались вопли Гая и Болдуина, но она смотрела только на Кристиана и деревья вдоль дороги. Криком она заставила своего коня скакать еще быстрее. Расстояние между двумя лошадьми быстро сокращалось. Поравнявшись с Кристианом, она склонилась к луке седла, забыв об испытанной раньше боли, вызванной непривычно долгой верховой ездой, и выплюнула пыль изо рта.

– Я не отдам твой меч, Авиза. – Он рассмеялся.

– Я и не собираюсь просить, чтобы ты его возвращал. Я просто возьму его.

– Не глупи.

– Никогда еще я не вела себя умнее. – Она посмотрела на него с вызывающей улыбкой.

Он выставил вперед руку, чтобы помешать ей взять меч. Она не обратила на это внимания и хлестнула лошадь поводьями. Отъехав от Кристиана, Авиза услышала его торжествующий смех. Ей хотелось сказать ему, что гонки еще не окончены, но она не должна была предупреждать его ни о чем, как и он не предупреждал ее. Она снова пригнулась к холке своей лошади, медленно проезжая мимо Кристиана.

– Что ты делаешь? – крикнул Кристиан ей вслед.

– Даю тебе урок, – ответила она тихо, чтобы он ее не услышал.

Лошадь под ней старалась выиграть у Кристиана каждый дюйм дороги. Авиза не поднимала головы и держала ее так низко, что ее нос находился на расстоянии не больше пальца от лошадиной гривы. Оглянувшись, она видела, что намного опередила Кристиана, и продолжала удаляться от него.

Ей следовало проявлять терпение. Если бы она двигалась слишком быстро, это могло бы ей навредить. Но если бы выжидала слишком долго, то он мог бы выскользнуть из ловушки. Измерив взглядом расстояние между головой его лошади и хвостом ее собственной, она принялась считать и досчитала до десяти.

Рванув поводья, она направила свою лошадь прямо навстречу Кристиану.

Кристиан закричал. Его лошадь поднялась на дыбы. Авиза подняла нож.

– Ты с ума сошла? – закричал он.

Авиза метнула нож, и он пригвоздил плащ Кристиана к стволу дерева.

Кристиан обернулся и уставился на дрожащий нож. С криком она спрыгнула с коня и бросилась, чтобы сорвать свой меч с его седла. В тот момент, когда она пыталась вытянуть его из петли, его рука опустилась на ее запястье.

– Ты мало того что сама безумная, но способна свести с ума кого угодно, – прорычал он. – Если...

– Кристиан! – послышался отчаянный крик, полный ужаса. – На помощь!

– Это Болдуин! – задыхаясь, пробормотала она.

Паж отбивался от двух незнакомцев, каждый из которых был на голову выше его, а вооружен мальчик был одним только ножом. Гай рядом с ним дико размахивал мечом, но не мог поразить никого, потому что нападавшие были вне пределов досягаемости. Один из них поднял топор.

Авиза вытащила свой нож из ствола. Как только плащ Кристиана оказался свободен, он помчался на помощь пажу и брату.

Авиза продвинулась только на один шаг, чтобы последовать за ним, но тотчас же резко повернулась, потому что из-за деревьев показались новые враги. Они заколебались, когда она снова вонзила нож в дерево и обнажила меч. Угасающий свет дня плясал на остро заточенном лезвии. Позади нее были дерево и кусты, и с той стороны никто не мог подкрасться к ней незамеченным. И тут же к ее услугам был нож, если бы он ей потребовался.

Бородач рассмеялся и двинулся к ней. Она внимательно наблюдала за ним.

Крупный мужчина с выдающимся брюшком был одет в простую крестьянскую рубаху, а шею его украшал кожаный ремешок с несколькими нанизанными на него стеклянными бусинками. Две из них были прозрачными, а на одной был нанесен узор в виде круга. Как и трое сопровождавших его мужчин, он держал перед собой крытый кожей щит.

Оттуда, куда поскакал Кристиан, послышались стоны и крики боли, но она не могла себе позволить отвлечься и посмотреть. Ей приходилось держать наготове меч между собой и бородатым противником.

Он что-то произнес на языке, который не был похож ни на нормандский* ни на английский. Но она и так поняла смысл его слов по тому, как он скривил губы под густыми усами в гримасе, которую она приняла за снисходительную улыбку.

Авиза легко балансировала на носках, чтобы быть готовой к любому его выпаду. Наблюдая за ним и выражением его глаз, она мысленно проигрывала все некогда преподанные ей уроки. Не имело значения, какое оружие он скрывал под щитом. Для того чтобы ее убить, если она зазевается, подойдет любое. Он протянул к ней руку и ударил по острию ее меча своим длинным ножом. И снова повторил уже сказанное. Остальные мужчины рассмеялись.

Авиза не двинулась с места. Он снова нанес удар по ее мечу, на этот раз сильнее.

Она и тут не двинулась. Его улыбка потускнела, когда он взмахнул ножом и опять ударил по ее мечу. Она встретила его удар, сделав незаметное движение и повернув меч. Нож выпал из его руки. Выставив щит, он выкрикнул проклятие. Нормандские слова она поняла, а он именно этого и добивался.

– Я не собираюсь сегодня встречаться с сатаной, – сказала она с улыбкой. – Не собираюсь я и преклонять колени перед его пиявками.

– Ах ты сука! – выплюнул он ей в лицо.

– Не стоит так говорить о своей, матери!

Ее меч просвистел у него перед самым носом. Длинная борода упала на землю. Под подбородком у него осталась поросль длиной не более пальца.

Он принялся ощупывать свою рубаху, ища отрубленные волосы, потом уставился на нее с разинутым ртом. Соратники за его спиной недовольно что-то забормотали.

Кто-то слева схватил ее за руку и оттащил в сторону. Она взмахнула было мечом, но остановилась, потому что осознала, что между ней и ее врагами оказался Кристиан.

– Оставайся на месте! – приказал он, поднимая свой меч с окрашенным алым острием. Из прорехи на его левом рукаве бежала кровь. Рубаха тоже была обагрена кровью, но трудно было сказать, чья это кровь.

Нападавшие отступили на шаг. Они сомкнули щиты, и те звякнули, ударившись друг о друга.

– Я могу... – сказала Авиза.

– Оставайся на месте! Болдуин, последи, чтобы она не двигалась.

Авиза снова попыталась заговорить:

– Кристиан, я могу...

– Оставайся там, где стоишь. Оставайся с Болдуином.

Он только на секунду остановил на ней взгляд, и она кивнула, поняв, что его заботит безопасность мальчика.

– Гай, за мной! – крикнул он, бросаясь на бородатого, который обратился в бегство.

Копье ударилось в дерево в нескольких дюймах от головы Болдуина. Он сжался и испуганно вскрикнул. Вырвав свой нож из дерева и сунув меч в ножны, Авиза потащила мальчика за собой в кусты. Шипы рвали ее одежду и царапали кожу, но она не замедлила движения.

Болдуин еще не попадал в подобные переделки и сейчас мог только помешать.

Над их головами просвистела стрела, потом вторая. В кустах Авиза присела на корточки. Если Гай снова решил пустить в ход лук, им всем угрожала опасность.

– Ты ранен? – спросила она.

Болдуин покачал головой.

– Хорошо. Оставайся здесь.

Она попыталась бочком обойти его.

– Ты не можешь идти туда.

Авиза содрогнулась, услышав глухой удар кулака по телу. Вглядываясь сквозь ветки в происходящее, она увидела, как человек покачнулся и упал. Остальные закричали и бросились к еще державшемуся на ногах. Смех, жестокий и грубый, полный извращенного злорадства, и их рывок к покачнувшемуся, но еще стоящему на ногах человеку заставили ее действовать.

– Кристиан! – крикнула Авиза.

Когда она бросилась к нему, Болдуин схватил ее за руку. Она вырвалась, использовав прием, заимствованный у Нарико и теперь долгой практикой доведенный до состояния рефлекса. Он с изумлением уставился на нее.

– Ты не можешь туда идти! – закричал Болдуин.

– Так надо!

– Он велел тебе оставаться здесь.

– Но он нуждается в моей помощи!

– Он приказал мне удерживать тебя.

Авиза схватила мальчика за рубаху и встряхнула так, что ветки за их спинами затрещали.

– Сейчас не время проявлять упрямство. Не будь таким тупым, как Кристиан. Ты позволишь ему умереть ради того, чтобы потом сказать, что выполнял его приказ? Какая польза будет, если ты все это произнесешь на его могиле?

Он что-то забормотал запинаясь, но она не стала его слушать. Крикнув, чтобы он оставался на месте, Авиза ползком выбралась из кустов. Она не знала, послушает ли он ее, но сейчас не было времени беспокоиться об этом.

В сгущающемся сумраке Авиза оглядела обе стороны дороги. Лошади исчезли. И это было неудивительно, потому что для бродяг они были прекрасной добычей.

Она заметила какое-то движение слева. На дороге кто-то был. Кто-то двигался к ней. Ее меч запел, когда она рывком выхватила его из ножен, и по всему ее телу разлились сила и уверенность.

– Назови себя! – крикнула она.

– Замолчи, Авиза.

Она узнала этот ворчливый голос.

– Гай! – Она подбежала к нему и, поддерживая под руку, потащила к кустам.

Он упал на колени. Сквозь пальцы, которые он прижимал к голове, сочилась кровь.

Лука при нем не было, и колчан был пуст. Она подумала: удалось ли ему кого-нибудь сразить стрелой?

– Где Кристиан? – спросила она, и в этот момент из кустов выглянул Болдуин.

– Сражается.

– Ты оставил его одного? – Она остановилась. – Где?

Гай указал на дорогу.

В неясном свете Авиза разглядела двоих мужчин, тащивших в лес третьего.

Он сопротивлялся. Должно быть, бродяги пытались похитить Кристиана. Ей хотелось бы знать зачем, но она отринула вопросы, ответа на которые не было, и рванулась к ним. За спиной Авиза слышала шаги Болдуина. Он кричал, просил позволить ему помочь.

Когда она настигла их, они уже миновали дорогу. Ковер из листьев был пропитан кровью. Она переглянулась с Болдуином, державшим меч Гая, потом нырнула в тень деревьев.

– Осторожно, – прошептала она. – Они не могут уйти далеко.

– Авиза! Справа!

Прислушавшись к предостережению Болдуина, она рубанула мечом снизу вверх и выбила оружие из рук нападавшего. Он уставился на нее глазами, круглыми, как бусинки на шнурке, обвивавшем его шею. Прежде чем она успела взмахнуть мечом еще раз, он рванулся и умчался прочь.

Снова зазвенела сталь. Сквозь деревья она увидела Болдуина, стоявшего на коленях возле какого-то мужчины. По лицу его струилась кровь. Разбойник забавлялся с ним, тыкал в мальчика мечом и насмехался над ним.

Авиза скользнула за спину насмешника. Острие ее меча уперлось в кожу за его правым ухом.

– Положи меч! – приказала она.

Меч упал на листья.

Паж поднял его, и Авиза спросила:

– Где Кристиан Ловелл?

Разбойник пожал плечами.

Она пошевелила мечом у самого его уха, чуть поцарапав его.

– Скажи мне, где он, если не хочешь расстаться с ухом.

– Там.

Он указал куда-то за спину Болдуина. Не опуская меча, Авиза сказала:

– Проверь, Болдуин, сказал ли он правду.

Паж отер кровь с лица и поспешил исполнить ее приказ. Он склонился к земле и крикнул:

– Он здесь, миледи! Без чувств, но живой.

– К счастью для тебя, бродяга.

Ее меч опустился до середины его спины.

– Прочь отсюда!

Пока разбойник улепетывал, Авиза поспешила туда, где стоял на коленях Болдуин. Мальчик покачнулся, и она приказала ему сесть и опереться спиной о дерево. Когда он попытался возразить, она вручила ему свой меч и велела сторожить. Она сомневалась, что он мог многое видеть сквозь кровь, но по крайней мере был жив.

Сама она повернулась к Кристиану, лежавшему лицом вниз рядом со своим мечом и седельными мешками, оставленными на земле. Трусы нанесли ему удар сзади.

Стиснув зубы, она напрягала все силы, чтобы перевернуть его на спину. Его голова при этом свесилась набок, но, если не считать раны на руке, других признаков увечий она не обнаружила.

Авиза приложила губы к его уху:

– Очнись, Кристиан!

Он застонал, но глаз не открыл. Она легонько потрепала его по щеке. Он снова застонал.

Со стороны дороги из-за деревьев до них донеслись крики. Должно быть, разбойники возвращались. Гай один не мог дать им отпора.

Авиза посильнее похлопала Кристиана по щекам. Его глаза все еще оставались закрытыми, и она ударила его еще раз.

Его глаза наконец открылись, и он схватил ее за запястье.

– Что ты, черт возьми, делаешь?

– Гай! – выкрикнула она. – Разбойники!

Оттолкнув ее, Кристиан силился подняться. Авиза передала ему меч, бросилась к Болдуину и, подняв его на ноги, повела к дороге.

Дорога была пуста. Разбойники исчезли. Гай исчез тоже.

Глава 12

Авиза отрезала свои обременительные рукава и убедилась в том, что, если разорвать их на ленты, можно сделать отличную повязку. Пока она готовила материал для повязки, кто-то принес воды и разжег огонь в очаге, грязной яме в дальнем конце комнаты. Она наложила повязку на лоб Болдуина, украшенный шишкой, и мальчик неуверенно улыбнулся ей.

Фермеры, жившие в простом коттедже, были полны желания помочь им. Они предложили Авизе, Кристиану и Болдуину пожить у них в небольшом домике во дворе, потому что его не было видно с дороги и оттуда через единственное оконце в большей комнате открывался хороший обзор. Хозяева дали им матрасы и одеяла, а также больше еды, чем они трое могли одолеть. Она догадалась, что они рассчитывали попросить Кристиана обнаружить лесных разбойников и уничтожить их. Тогда они были бы спокойны за свои семьи и скот.

Сражение могло подождать. Следовало вылечить Кристиана и Болдуина.

Кристиан настаивал на том, чтобы она обработала раны Болдуина, пока он побеседует с самым старшим из семьи, человеком, чье имя она так и не смогла запомнить. Это был тот самый человек, что убедил Кристиана подождать следующего дня, прежде чем начинать поиски брата.

– Разбойники предпочитают ночь, – сказал фермер. – Они свершают свои дьявольские ритуалы в темноте. Боятся света. Поэтому при свете дня опасаются выходить из своих убежищ. Вы можете напасть на них на рассвете и выручить сэра Гая.

Авиза сомневалась, что Кристиана убедят слова фермера о том, что эти отщепенцы редко убивают заложников, предпочитая обменивать их на еду и другие припасы.

– Иногда они их все-таки убивают, – признался фермер, взглянув на Авизу. – Но убивают девственниц, чья кровь, как они считают, может умилостивить их злого господина. Они не взяли в плен леди. Значит, у них нет такого намерения. – Он покраснел. – Твой брат девственник?

Авиза не слышала, что ответил Кристиан, потому что в этот момент помогала Болдуину перейти в другую комнату. Если бы осталась, то не смогла бы удержаться от смеха. Представить себе, что Гай Ловелл девственник? Никоим образом это не было возможно при его интересе к женщинам – причем к любым женщинам и в любом месте.

– Тебя что-то развеселило? – прошептал Болдуин со своего тонкого матраса. – Ты улыбаешься, будто услышала веселую шутку.

– Я улыбаюсь, потому что кровотечение прекратилось.

Еще одна ложь, способная умножить бесконечное количество придуманных ею историй, но ей не хотелось смущать мальчика.

– Шрам останется?

Она так и не поняла, был ли он обеспокоен такой перспективой или надеялся на это.

– Еще слишком рано говорить что-нибудь определенное...

– Я хотел бы... – Он застонал, потому что она как раз меняла повязку у него на лбу. – Я хотел бы поблагодарить тебя, миледи, за то, что ты спасла мне жизнь.

– Ты бы сделал для меня то же самое.

– Конечно! Ты леди. Мой долг отдать свою жизнь за тебя.

Она нежно похлопала его по руке:

– Я ценю это, но давай надеяться на то, что в такой жертве не будет необходимости.

– Когда мы пойдем освобождать сэра Гая...

– Все по порядку. Сейчас ты нуждаешься в отдыхе.

– Я не должен отдыхать, когда он в плену у этих негодяев. – Мальчик попытался сесть.

Осторожно и мягко толкнув его на ложе, Авиза сказала:

– Сегодня ночью мы не станем его освобождать. Ты должен отдохнуть, пока мыс Кристианом придумаем способ, как лучше это сделать.

– Я рад, что ты будешь нам помогать. – Он сжал ее руку. – Сэру Кристиану не нравится, когда ты пускаешь в ход свой меч, но я видел, как ты сражаешься. Ты очень отважна, миледи.

– Как и ты, Болдуин.

Его улыбка стала шире, потом он снова вздрогнул.

– Отдыхай, – опять приказала она. – Утро наступит слишком быстро.

Авиза сидела возле мальчика, пока он не заснул. Его лицо было искажено гримасой даже во сне, и она подумала с надеждой, что, возможно, у одной из женщин в фермерском доме найдется сухой тмин. Если его настоять в кипятке, то этот отвар облегчит головную боль. Когда Авиза поднялась на ноги, прихватив окровавленные повязки одной рукой, а в другую взяв чистые, она знала, что сможет полечить и Кристиана и у нее хватит для этого перевязочного материала. Эти чертовы разбойники сильно ударили его по голове.

Она переступила через высокий порог и оказалась во второй комнате. Эта была просторнее по сравнению с той, где спал Болдуин. Грязный пол был вытоптан до гладкости многочисленными ногами.

У окна стоял Кристиан. Локтем он упирался в стену, голова его покоилась на руке. Лицо было искажено такой же болезненной гримасой, как и у пажа.

Она хотела бы утешить его, но у нее не было слов утешения. Она подвела королеву, допустив, что Гая взяли в плен, а Кристиан и Болдуин были ранены.

– Теперь я могу перевязать твою голову, – сказала она тихо.

– Я могу и подождать. – Он обернулся, чтобы посмотреть на нее. Лицо его уже не выглядело серым и безжизненным. – Как Болдуин?

– Отдыхает.

– Он поправится?

– Да, и будет мудрее после того, как ощутил впервые вкус битвы.

Кристиан потер подбородок, на котором уже выступила дневная щетина. Конечно же, Авиза думала о том, что в этой первой битве мальчику удалось закалить свой характер.

Любая другая женщина на ее месте была бы парализована ужасом, а она бросилась сражаться с разбойниками, несмотря на их перевес в численности. Кристиан должен был бы испытывать к ней благодарность за то, что она оказалась способной рисковать своей жизнью. Она спасла их и, что всего удивительнее, не считала свой подвиг чем-то из ряда вон выходящим.

– Болдуин молод, – сказал Кристиан, – поэтому не был готов к такой схватке.

Она уронила окровавленные тряпки на пол у очага.

– Никто не может быть полностью готов к битве, если оказывается вовлеченным в нее впервые. – Подняв тряпки, она бросила их в огонь.

Кристиан вернулся к окну и уставился в темноту ночи.

– Кристиан, мне так жаль, – сказала она.

– Ты сделала все, что могла. – Он сухо рассмеялся. – Ты вела себя лучше, чем все мы, вместе взятые. Никогда не забуду выражения лица этого разбойника, когда ты откромсала его бороду. Ты очень искусно владеешь этим коротким мечом, Авиза. Если бы Гай был хоть вполовину так искусен, он не был бы теперь пленником.

– Любого из нас могли взять в плен.

– Это должен был быть я! – Он саданул кулаком по стене.

Со стены посыпалась грязь, но он не обратил внимания.

– Почему ты винишь себя? Ты можешь обвинять и Болдуина, и меня. Мы бросили раненого Гая одного, чтобы преследовать этих разбойников.

– Нет, чтобы спасти меня. – Он выбранился. – Ты спасла меня, рыцаря на службе короля. Женщине и ребенку пришлось спасать меня.

– Так ты огорчен поэтому? Считаешь, что упустил шанс показать себя таким отважным, как один из королевских фаворитов? Как его зовут? Де Трэси?

– Почему ты говоришь о нем?

– Потому что ты сожалеешь, что жив, и жалуешься на это. Неужели это заботит тебя больше, чем судьба брата?

– Не говори нелепостей.

– Почему же? Ведь ты говоришь их!

Сделав три шага, он оказался возле ямы, заменявшей очаг, и присел у края.

– Утром попрошу фермера Джона созвать соседей и помочь мне выследить разбойников.

– И это все?

Она опустилась на колени рядом с ним и положила возле очага последние полосы ткани, оставшиеся от ее бывших рукавов. Осторожными и нежными пальцами Авиза бинтовала его пульсировавшую болью голову.

– Чего ты ожидаешь, Авиза? Я полагаю, у тебя есть свой дерзкий план освобождения моего брата.

– Нет, у меня нет плана.

Авиза укрепила повязку. Потом взяла другой кусок ткани, расправила его на коленях и взялась за его руку, сорвав с раны окровавленную и присохшую ткань.

– Дай мне воды, – попросила она.

– Зачем? Мне не надо, чтобы ледяная вода, льющаяся на мою рану, усугубила неприятные ощущения.

Даже ему самому его тон показался злобным.

– И как, ты полагаешь, я увижу твою рану, если засохшая кровь будет мне мешать?

– Просто перевяжи рану, и дело с концом.

Авиза встала и уперла руки в бока. При этом платье туго обтянуло ее фигуру. Кристиан судорожно сглотнул, глядя на эти чарующие изгибы, которые он мечтал изучить.

Когда в коттедже другого фермера он держал ее в объятиях, ее бедра прижимались к нему, и это было похоже на молчаливое приглашение дать волю сжигавшим его чувствам и желаниям, которые он силился побороть.

– Я лечу твою руку, – сказала Авиза ледяным тоном, – и мне решать, что нужно, а что не нужно делать. Поэтому я бы очень хотела, чтобы ты ценил то, что я делаю для тебя.

Он вздохнул. В глубине своего существа он жаждал ее помощи, и ему совсем не нравилось, что ее глаза сверкают, как уголья в очаге.

– Я ценю то, что ты делаешь для меня, – ответил он. – Но в этом нет необходимости.

– Мне решать, что необходимо, а что нет. Меня учили обмыть и очистить рану до того, как лечить и перевязывать ее. В этом есть глубокий смысл, и я вовсе не хочу отступать от правил, которым меня научили в аб... – Ее лицо превратилось в непроницаемую маску. – В кладовой нашего замка.

Она выбежала в соседнюю комнату, и юбка ее вздулась и полетела вслед за ней, дав ему мучительное наслаждение созерцать ее стройные ноги.

Что ее так расстроило? Она была самой загадочной женщиной из всех, кого ему довелось узнать. Он был обязан ей спасением собственной жизни и жизни Болдуина и понятия не имел, как выплатить этот долг. Среди рыцарей такие вещи разумелись сами собой и решались легко, но ведь она не была рыцарем.

Кристиан начал было подниматься на ноги, когда она вернулась с ведром, но едва он сделал движение, она знаком приказала ему оставаться на месте. Поставив ведро рядом с ним, она окунула в воду чистый кусок ткани и осторожно стала прикладывать влажную ткань к запекшейся вокруг раны крови, снимая размокшую корку слоями.

– Есть что-нибудь, чего ты не умеешь делать?

Она посмотрела на него. Ярость исчезла из ее глаз, и на ее месте он увидел изумление.

– Очень многих вещей.

– Похоже, что ты мастерски владеешь всем, за что берешься.

– Уверяю тебя, что это заблуждение. – Губы ее сложились в усталую улыбку.

Внезапно он почувствовал, что хочет лишь одного – привлечь ее к себе и закончить то, что было начато две недели назад, когда он пытался доказать ей, что она подвержена желаниям так же, как и он. В свете очага ее волосы блестели, как чистое золото, и, когда она наклонялась, чтобы обработать и перевязать рану, скользили по его щеке. Каждый всплеск огня отражался на ее лице, подчеркивая то нежные очертания щеки, то решительный наклон подбородка. Она держала его руку на своем колене, и стоило ему только нажать всеми пятью пальцами на ее ногу, как она опрокинулась бы на пол.

Он отвел глаза и посмотрел в сторону. Она была дочерью лорда, и он был обязан ей своей жизнью и жизнью своего пажа. Честь требовала, чтобы он защищал ее ото всех, даже от самого себя.

– Готово, – сказала она. – Можешь пошевелить рукой, или повязка слишком тугая?

Он раздумывал, ответить ли ей честно. Эта повязка была, не туже, чем каждый туго натянутый мускул в его теле. И снова он попытался заглушить отчаянную мольбу своего тела.

– Все прекрасно.

– Я рада.

– Благодарю тебя, Авиза.

Он с трудом произносил слова, потому что представлял ее в своих объятиях.

– Не стоит благодарности.

Будто прочитав его мысли, она вздрогнула, и ее нежное тело чуть задело его.

Господи помилуй! Она была искушением и одновременно отрадой для глаз и всех чувств!

Авиза встала и сделала шаг назад.

– Я хочу попросить прощения, – прошептала она. – Если бы я не потребовала назад свой меч, мы бы раньше заметили подкрадывавшихся к нам разбойников.

– Ты их заметила. Это я недооценил твою наблюдательность.

– Но то, что я увидела, могло быть и не разбойниками.

– Не пытайся меня утешить.

«Ты могла бы облегчить мои страдания, если бы легла рядом со мной». Выдало ли его мысли выражение лица? Или дело было в том, что ее мысли текли в том же русле? Он не был в этом уверен, потому что она избегала его взгляда и сказала, что хочет проведать Болдуина. Он кивнул, и она пожелала ему доброй ночи.

Он понятия не имел, что хорошего в том, что ее не будет рядом с ним.

Звук был совсем тихим. В другую ночь Авиза, возможно, не расслышала бы его. Но сегодня нервы ее были напряжены, потому что воспоминания о событиях дня вплетались в ее сны, искаженные и бесформенные, как отражение в полированном щите.

Она открыла глаза и увидела темноту. Рядом с ней на тонком матрасе похрапывал Болдуин. Повязка казалась темным пятном на фоне его бледной кожи.

И тут Авиза различила тихий скрип. Откуда шел звук?

Она выскользнула из-под одеяла и обнажила ноги. В комнате было недостаточно места для того, чтобы орудовать мечом.

Снова скрип. Он шел снаружи, перемещаясь от тыльной части здания к передней. Натянув на голову капюшон плаща, чтобы лунный свет не играл на волосах, Авиза прислушалась. Какие-то таинственные и осторожные шаги. Пара ног. Только одна. Кто-то бродил вокруг дома.

Она осторожно выползла из комнаты и оказалась в другой, большей из двух.

Окно было закрыто ставнями, хотя холод все равно сочился в комнату, проникая в щели. Авиза прикусила нижнюю губу, увидев Кристиана, лежащего спиной к ней на полу возле очага. Она не могла его разбудить, чтобы он ей помог, потому что он стал бы настаивать на том, чтобы она оставалась в доме, пока он будет рыскать снаружи.

Или посмотрел бы на нее так, как смотрел здесь, возле очага, когда она закончила перевязывать его руку. Оторваться от него и уйти было очень трудно. Это потребовало от нее напряжения всех сил. Она не была уверена, что снова сможет противостоять огню, струившемуся из его глаз и кончиков пальцев.

«Перестань думать о нем! Помни, зачем тебя к нему послали. Чтобы защитить его!» Она не смогла уберечь Гая и не должна была проявить беспечность, чтобы не повторить этой ошибки.

Нащупывая входную дверь, Авиза несколько раз ударилась о шероховатые бревна стены. Наконец она нашла щеколду, но не смогла ее поднять. Она сделала новую попытку. Пальцы скользили по дереву, которое их царапало и обжигало.

Стараясь не дышать, она медленно выпрямилась.

Снова шорох и скрип.

Теперь звук был ближе к двери. Авиза положила нож на пол, чтобы удобнее было давить ладонью на щеколду. Поддерживая одной рукой запястье другой, она сделала еще одну попытку, но щеколда не сдвинулась с места.

Снова царапанье.

Теперь звук отдалился. Что происходит? Она снова толкнула щеколду вверх. Щеколда чуть подалась. Авиза изменила положение, подтолкнула сильнее, на этот раз дверь с душераздирающим скрежетом открылась.

Сжав рукоять ножа, она выскользнула в ночь. Что-то метнулось в темноте. Ее схватили за руку, и нож выпал из руки. Авизу швырнули в помещение.

Она споткнулась о высокий порог и упала. Железные руки пригвоздили ее к полу. Она попыталась откатиться и вонзила ногти в запястья нападавшего. С криком он схватил ее за руки и пригвоздил их к полу. Она лягнула его. Ее ноги запутались в юбке.

– Господня воля! – послышался хриплый шепот. – Прекрати это, женщина!

– Кристиан!

– И как ты полагала, кто еще может здесь быть?

Он подвинулся и оказался лежащим с ней рядом, но не выпустил ее.

Она цеплялась за его одежду, пытаясь высвободиться. Потом перестала сопротивляться, услышав какой-то шум в углу.

– Что это было? Я слышала, как что-то покатилось по полу.

Он посмотрел туда, откуда послышался звук. Потом рассмеялся.

– Нет сомнения, это прошмыгнула мышь. Оставайся рядом со мной, Авиза, и я смогу защитить тебя от этого страшного хищника.

– Пусти меня! Дай подняться! – Она извивалась, но его сильные ноги удерживали ее на полу, а руки привлекали все ближе к себе. – Возможно, это была и мышь, но я слышала, как кто-то бродит вокруг дома.

Его улыбка показалась ей дьявольской.

– Знаю. Вот почему я вышел и напугал одного из фермеров, возвращавшегося после дойки коров. Он нес палку с железным наконечником, готовый к тому, что на него нападут. Волочил ее по земле.

– Как это ты оказался на улице раньше меня? Ты ведь спал вон там...

Она вытянула шею, чтобы увидеть неясную фигуру возле очага. И тотчас же поняла, что это только гора одеял.

– Тебя ввела в заблуждение ночь, Авиза. Ты позволила себя обмануть.

Она надеялась, что в темноте не видно румянца, залившего ее щеки.

– И хватит считать, что в мире нет ничего, кроме борьбы. – Он провел большими пальцами по внутренней стороне ее запястий. – Пора тебе мыслить, как подобает женщине.

Он снова подмял ее под себя.

Она смотрела на него снизу вверх, не отводя глаз. Ей часто доводилось быть близко к нему во время их путешествия, спать почти рядом в холодные ночи, обрабатывать его раны и ушибы. Они вместе смеялись или огрызались друг на друга. Они разделяли все чувства, все страхи, все опасения и все страсти... кроме одной.

– Кристиан, дай мне подняться!

– Ты не в том положении, чтобы отдавать приказы! Пора тебе научиться уму-разуму. Ты попросила меня о помощи, а потом принялась делать глупости по собственной воле и ни с чем не считаясь. Может быть, и в самом деле пора тебя отпустить и проверить, насколько прочный у тебя череп. Но если бы я это сделал, тебя бы убили, а я был бы обесчещен, если бы позволил тебе погибнуть в то время, когда ты находилась под моим покровительством. Этого не случится. – Улыбка его показалась ей более угрожающей и опасной, чем слова. – Поэтому прибереги свои приказы для других!

– Для тех, кто увидит в них смысл? – Она снова попыталась вывернуться из-под его рук. – Ты такой же глупец, как и тиран.

Он приблизил к ней лицо. Его шепот был полон жаркой страсти и томления:

– Ты самая великолепная женщина из всех, кого я встречал.

Она задохнулась, когда его губы прижались к ее рту. Его сильное жесткое тело прижало ее к полу, и ее окутало томление, от которого она тщетно пыталась бежать. Ее руки обвились вокруг его шеи. Каждое прикосновение, каждый его жаркий вздох требовали от нее, чтобы она отдалась их общему желанию.

Когда его нога прикоснулась к ее ноге, она выгнулась всем телом, инстинктивно стремясь быть ближе к нему, полная желания ощутить его. В ней будто открылась бездна, пустота, до боли жаждущая, чтобы он заполнил ее. Все, что ей требовалось, – это отдать себя ему.

«Ты принадлежишь аббатству Святого Иуды. Ты сестра этого аббатства. Неправильно, что ты сейчас с ним», – настойчиво звучало у нее в голове.

– Нет, Кристиан, – прошептала она.

– Нет? – спросил он недоверчиво.

– Нет.

Она выскользнула из-под него, и ее объял холод. Если бы она вернулась к нему, ночь стала бы чудесной и теплой. Ее место было в его объятиях, рядом с ним. Она должна была оберегать его, потому что дала клятву королеве и аббатству.

– Авиза...

– Доброй ночи.

Никогда еще ей не было так трудно произнести эти два слова.

– Не уходи.

– Я должна.

Заставив себя подняться на ноги, она отступила на шаг. Возможно, если бы она несколько раз повторила эти слова, то поверила бы в них сама. Она провела рукой по его щеке и тотчас же ее отдернула. Он не сказал ни слова и направился к одеялам, сваленным на полу. Кристиан лег, натянул их на себя и повернулся к ней спиной.

Никогда еще не чувствовала она себя такой одинокой, хотя и была уверена, что поступила правильно. Но это ее не утешило, потому что правильный выбор никогда не казался ей таким несправедливым.

Глава 13

Кристиан поправил кольчугу. Металлические петли звякали при каждом его движении.

Авиза молча смотрела, как он вынимает металлические рукавицы из мешка, притороченного к седлу, и кладет их на подоконник. Бродяги сделали глупость, оставив этот мешок, когда бежали, прихватив лошадей. Когда он был так одет, ни у кого не возникало сомнения в том, что Кристиан Ловелл – отважный рыцарь на службе короля и опасный противник. Неужели он надеялся устрашить этот сброд своим видом?

Авиза потрогала пальцем металлические звенья, из которых были сплетены кольчуга и наголовник, прикрывавший голову и шею. Доспехи были не такими тяжелыми, как ожидала Авиза, и она подумала, почему оружейник в аббатстве Святого Иуды не изготовил кольчуги для сестер.

При этой мысли она чуть не рассмеялась. До приезда королевы Алиеноры ни одна из сестер не предполагала покидать аббатство.

– Благодарю, – сказал Кристиан, принимая от нее наголовник, поднес ее руку к губам и нежно поцеловал.

Когда их пальцы переплелись, она испытала страстное желание привлечь его к себе, чтобы он мог поцеловать ее в губы, но выпустила его руку, осознав, что на них смотрит юный Болдуин. Мальчик стоял рядом с Кристианом, готовый помогать ему во всем.

Кристиан натянул на голову сплетенный из металлических колец капюшон и поблагодарил пажа, когда тот передал ему темный плащ. Набросив плащ на плечи, он поправил наголовник и принял от Болдуина меч в ножнах. Закрепив меч, взял рукавицы.

– Пожелай мне счастливой охоты, – сказал он.

– Тебе? – спросила Авиза, поднимаясь на ноги. – Не хочешь ли ты сказать «нам всем»?

– Ты остаешься здесь. Болдуин позаботится о твоей безопасности.

– Я еду с тобой.

– Ты остаешься здесь.

Почему он ведет себя так неразумно?

– Кристиан, тебе нужен каждый клинок, который ты только сможешь найти. Здесь их по крайней мере полдюжины. Кто знает, сколько еще разбойников прячется за деревьями? Думаешь, что сумеешь победить их один?

– Я ценю твое предложение, – сказал он, поглаживая ее по волосам, – но не желаю твоей помощи.

– Потому что я женщина или потому, что мы чуть не совершили...

Она посмотрела на Болдуина, не пытавшегося скрыть страх, что его оставят в стороне от сражения.

– Как тебе должно быть известно, Авиза, и то и другое. Ты леди. И долг рыцаря...

– Не значит ровно ничего, если его убьют.

– Нет, это значит все на свете, Авиза. Ты так хорошо понимаешь Гая, но совершенно не понимаешь меня.

– Я понимаю одно – я не хочу, чтобы ты умирал.

– С этим я согласен. – Улыбка смягчила жесткие линии его рта. – И если бы я выжил, допустив, чтобы тебя ранили или если бы с тобой случилось что-нибудь еще худшее, для меня это все равно означало бы смерть.

– Потому что ты счел бы свою честь запятнанной?

– Потому что я мог бы потерять тебя, Авиза.

Его рот нашел ее губы и прижался к ним с такой страстью, с какой изголодавшийся человек набрасывается на пищу. Когда его рука обвилась вокруг ее талии, он прижал ее к себе так близко и с такой силой, что ей стало трудно дышать. Его дыхание излилось ей в рот, сладострастное и опасное. Она должна была отказаться от его поцелуев, которые преследовали ее, лишали ее сна, но не могла этого сделать. Когда он поднял голову, его глаза горели пламенем, прожигавшим ее насквозь.

– Не проси меня, чтобы я выбирал, – сказал он, – между тобой и братом.

– Я и не стала бы этого делать!

– Нет, ты это делаешь. Я не стану подвергать тебя опасности ради его спасения, но я должен его спасти.

Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул воздух. Спорить было бесполезно.

Если бы только она могла быть с ним честной...

– Ты не можешь идти один, – сказала Авиза, поглаживая его по груди и стараясь не думать о том, что, возможно, больше никогда его не увидит.

– Если я сочту, что мне нужна помощь, – сказал он, – то люди с фермы горят желанием покончить с этими бродягами и их странными верованиями и обычаями. Они доказали это, одолжив мне свою лошадь.

– Но фермеры не владеют мечом.

– Вилы или коса тоже могут стать устрашающим оружием.

– Я хочу тебе помочь.

Он наклонился к ней и прошептал:

– Я знаю, что хочешь, но мне надо, чтобы ты осталась с Болдуином. Боюсь, у него не будет шанса уцелеть, потому что голова у него все еще кружится от вчерашнего удара.

– Но, Кристиан...

– Поклянись, что не выпустишь Болдуина из поля зрения...

Она начала было возражать, потом сказала:

– Клянусь...

– Хорошо.

Он натянул рукавицы, потом открыл дверь. Повысив голос, Кристиан крикнул:

– Следи за ней хорошенько, Болдуин. Помни, что жизнь леди ценнее нашей.

– Я буду помнить.

«А я буду следить за вами обоими и охранять вас». Как только дверь закрылась за Кристианом, Авиза подошла к ней и открыла, не обращая внимания на ледяной ветер, и смотрела, как он пересекает узкий двор, направляясь к одолженному коню. Он являл собой образ еще не совершенного возмездия. Тонкий лучик солнца позолотил его кирасу, но она заметила темную полосу непонятного происхождения, которая могла быть следами крови. Где же он сражался прежде?

Она смотрела, как он садится на коня и поворачивает его, чтобы выехать со скотного двора. Он поднял руку и отсалютовал ей, прежде чем выехать на дорогу и повернуть налево к перекрестку.

– Храни тебя Господь, – прошептала она.

Закрыв дверь, Авиза прислонилась к ней и оглядела маленькую комнатку. Болдуин смахнул слезы. Смущенный мальчик старался не показать ей, что плачет.

Она расправила плечи и направилась к своему спрятанному в ножны мечу, прислоненному к стене. Когда она прицепила его к поясу, заметила, как что-то блеснуло на полу. Она наклонилась и подняла кольцо, которое ей навязал Гай. Должно быть, оно выпало из мешка Кристиана.

Приподняв юбку, Авиза вынула нож и опустила кольцо в ножны. Она вставила острие ножа в кольцо, чтобы не потерять его. Она вернет кольцо Гаю, когда он будет в безопасности.

Авиза повернулась посмотреть, не следит ли за ней Болдуин.

– Все готово для нашего отъезда? – Она невесело рассмеялась. – Конечно, готово. Ведь почти все, что принадлежало нам, теперь у этого сброда.

– Вы должны оставаться здесь, миледи.

– Не говори глупостей. Мы не останемся здесь в то время, когда Кристиан, возможно, несется навстречу смерти.

– Ты обещала...

– Я обещала только не выпускать тебя из поля зрения. – Ее улыбка была холодной. – Я не обещала, что не последую за Кристианом.

– Он думает...

– Болдуин, ты хочешь ждать здесь, пока он один окажется лицом к лицу с нашими врагами?

– Нет, но ведь я поклялся охранять тебя.

– В таком случае ты и будешь охранять меня, пока мы будем помогать Кристиану вызволять Гая.

Она закуталась в плащ и заколола его булавкой. Уложив складки тяжелой шерстяной ткани, Авиза высвободила руку с мечом.

Болдуин не колебался. Сорвав с головы пропитанную кровью повязку, он бросил ее в огонь. Потом схватил свой плащ и бросился за ней. Набросив плащ на плечи, он догнал ее во дворе.

– Уверен, что можешь идти? – спросила Авиза.

– Меня ударили по голове, но мои руки и ноги в порядке и действуют. Я вполне смогу идти. – Он придержал для нее открытыми ворота, выходящие на дорогу. – И смогу сражаться. Хочу отплатить тому, кто меня ударил.

– Надеюсь, что у тебя будет такая возможность.

Она пошла вперед и только раз обернулась и посмотрела на маленькое строение – хлев. Она завершит миссию, возложенную на нее королевой. А потом...

Но теперь она уже не была вполне уверена насчет того, что будет потом. Ее намерение вернуться в аббатство Святого Иуды было ясным и твердым до встречи с Кристианом, пока он не заставил ее рисковать всем ради восторга, который она находила в его объятиях... А теперь... теперь ей было необходимо знать, что он жив. Все же остальное, в том числе и мольба ее сердца, могло подождать.

Звуки битвы ошеломили Авизу и Болдуина. Они услышали звон стали. После того как полдня они скитались в поисках Кристиана, устали, потеряли боевой запал и проголодались, Авиза отчаялась найти его до ночи, а ночью поиски были невозможны. Она сделала знак Болдуину в надежде, что он все-таки способен что-то разглядеть в неясном сером свете среди кружащихся вокруг них хлопьев снега. Она заскользила между деревьями и обнажила меч. Низкие кусты цеплялись за одежду, а когда она пыталась освободиться, ткань рвалась.

Но Авиза не останавливалась.

Она вышла на прогалину. Там было пусто. Все вокруг свидетельствовало о недавней битве – окровавленные тела и разбросанное оружие. Куда девались участники битвы? Ведь она произошла всего несколько секунд назад и шум ее был слышен на дороге.

Авиза двинулась к дальнему концу прогалины. Похоже, бродяги разбегались, как крысы, каковыми они и были. Некоторые, должно быть, были ранены.

На палых листьях она разглядела следы крови. Раненые не могли передвигаться так быстро, как она. Если бы она прибавила скорости, то нагнала бы их прежде, чем они доберутся до своего логова.

Но для того чтобы насладиться вкусом победы, следовало проявить терпение.

Разбойники, движение которых, должно быть, отягощали раны, не могли захватить Кристиана с собой. Его должны были сторожить самые сильные и быстрые. Она должна разыскать этих людей.

– Миледи! – окликнул ее Болдуин. – Куда они движутся?

«Никуда», – хотела она ответить, но вместо этого сказала:

– Ты не потеряешь меня из виду.

Мальчик кивнул:

– Я буду наблюдать за вами.

Голос его дрогнул. Не от страха, а от гнева, что его не оказалось рядом с Кристианом. Болдуин приблизился к трупам и оглядел их. Один из них лежал лицом вниз. Мальчик попытался перевернуть его.

– Что ты делаешь? – спросила Авиза.

– Сэр Кристиан учил меня, что ни один рыцарь и ни один из его людей не оставит на поле боя смертельно раненного врага страдать и умирать. Его долг – избавить врага от страданий и сделать это быстро.

Мальчик крякнул, перевалив тяжелое тело на спину.

Она кивнула, ничуть не удивленная способностью Кристиана к состраданию. Это была другая сторона его обязательности и чувства чести. Пока она продолжала оглядывать деревья в надежде понять, куда двинулись бродяги и куда увели Кристиана, Авиза услышала, что мальчик зовет ее и голос его дрожит от волнения.

Подбежав к нему, она увидела рукоять меча, выглядывающую из-под трупа.

По гравировке она узнала, что он принадлежал Кристиану.

– Пресвятая Дева Мария! – воскликнул паж, наклонившись, чтобы отодвинуть убитого. – Он бы ни за что не оставил свой меч здесь по собственной воле.

– И они не оставили бы его здесь, если бы заметили.

Мальчик улыбнулся:

– Должно быть, он задал им такую трепку, что они ни о чем не смогли думать, кроме того, чтобы захватить его.

Но тотчас же лицо его выразило ужас, когда он осознал, что сказал.

Сердце Авизы сжалось от ужаса, когда она снова оглядела поляну. Там лежало четыре мертвых тела, но Кристиана среди них не было. Где же он?

– У тебя острый глаз, Болдуин, – сказала Авиза, положив руку на плечо мальчика, чтобы помешать ему перевернуть труп. – Можешь сообразить, куда отправились разбойники с этой поляны?

Он вскочил на ноги и принялся кружить по прогалине, стараясь найти приметы, пропущенные Авизой. Глаза его сверкали гордостью.

Встав на колени возле трупа, но не дотрагиваясь до него или до меча, Авиза хмурилась. Кровь из смертельных ран убитого засохла и образовала корку на его голове. Он был мертв уже несколько часов, но Авиза слышала звуки битвы всего несколько минут назад. Что же здесь происходило?

Она обратила внимание на то, что на умершем было ожерелье из стеклянных бусин, нанизанных на кожаный ремешок. Некоторые из них были прозрачными, внутри других были цветные спирали. Точно такие, как... Авиза попыталась вытащить кольцо Гая со стеклянной бусиной вместо камня, потом остановилась. Если разбойники все еще рядом, а она подозревала, что они еще здесь, потому что не находила иного объяснения недавно слышанному шуму, который и привел сюда ее и Болдуина, она не хотела, чтобы они догадались, что кольцо у нее. Она не знала, что означает сходство между бусинками в ожерелье и кольце, но в совпадения не верила. Здесь существовала какая-то связь.

– Леди Авиза! – В голосе Болдуина слышался страх.

Выхватив меч из ножен и вскочив на ноги, Авиза попыталась стереть с лица все чувства. Она увидела, что к горлу мальчика приставлен нож. Человек, одетый в простую одежду, какую носили бродяги, стоял за спиной Болдуина. Она слегка подвинулась влево так, что ее одежда прикрыла рукоять меча Кристиана.

– Вы и есть леди Авиза? – спросил мужчина.

– Да. – Она пыталась говорить бесстрастно. – А кто ты?

– Я человек, принесший тебе послание.

– Слушаю.

– Ты будешь слушать внимательнее, если перестанешь держаться за свой меч.

Понимая, что выбора у нее нет, Авиза вложила меч в ножны.

– Я смогу слушать внимательнее, если ты отпустишь мальчика, – ответила она, высоко вскидывая голову.

Бродяга, тощий мужичонка, достаточно старый, чтобы быть ее отцом, оттолкнул мальчика с дороги, и Авиза увидела, что он, как и погибший, носит на шее шнурок с нанизанными на него стеклянными бусинами. Заткнув меч за кушак, опоясывающий его темную тунику, он улыбнулся. Зубы у него были неровными и почти такими же желтыми, как волосы.

– Ты избавила меня от труда разыскивать тебя, миледи, – сказал он.

– Ты устроил такой шум, что мы не могли обойти это место.

Его глаза превратились в щелки.

– А ты умна, миледи.

– Где Кристиан и его брат?

– Они наши пленники.

– Где они?

– Там, где останутся до тех пор, пока вы не будете готовы заплатить выкуп.

– Они живы? – задыхаясь, спросил Болдуин.

– Какая выгода будет, если их убьют сейчас? – ответила Авиза, опередив разбойника. Она поставила мальчика себе за спину, не обращая внимания на его протест. – В этом случае они не выиграли бы ничего и за все свои страдания получили бы только пару трупов. А трупы не имеют цены. – Она сжала руки и посмотрела прямо в глаза разбойнику. – Что вы просите за их свободу?

– Цена тебе известна.

– Откуда мне знать, чего вы хотите, если ты мне этого не скажешь?

– Тебе скажут, когда ты придешь, чтобы их выкупить.

– Где и когда это будет?

– Недалеко, на юг отсюда, есть деревенька. Через нее протекает ручей. Пройдите вдоль ручья около лье на запад. Там увидите поляну с одним только деревом в центре. Подождите там, и с вами вступят в контакт.

– Очень хорошо. Когда?

– В ту минуту, когда солнце коснется западных холмов.

Она покачала головой. Когда тени поддеревьями сгущаются, невозможно видеть вдаль на расстоянии нескольких футов в любом направлении, и они с Болдуином окажутся в крайне невыгодной позиции. Ей следовало убедить разбойника смягчить условия встречи. Но как?

«Для женщины есть иные способы получить желаемое», – всплыли в ее памяти слова Кристиана.

«Притвориться беспомощной?» – спросила она.

«Она должна знать, когда и как может воспользоваться своими женскими ухищрениями, чтобы добиться цели».

Авиза не думала, что вспомнит эти слова Кристиана при таких чудовищных обстоятельствах. Она полагалась на свое военное искусство, обретенное в аббатстве Святого Иуды.

Возможно, слишком на него полагалась.

Авиза опустила глаза, но смотрела сквозь ресницы, готовая оценить успехи своей игры.

– Ты не можешь ожидать, что я соглашусь отправиться в лес в темноте. – Ей показалось, что она убедительно изобразила рыдание, вызванное страхом. – Эти леса полны бесприютных духов.

– И ты веришь этим сказкам?

– А ты нет? – Она рванулась назад и закрыла лицо руками, но сквозь пальцы наблюдала за собеседником. – Ты не сможешь заставить меня войти в лес после захода солнца.

– На рассвете...

Она вскрикнула, будто охваченная ужасом.

– Это еще страшнее, потому что духи, которые не могут обрести покоя, еще не вернутся в свои неосвещенные могилы.

Она передернула плечами в надежде на то, что разбойник в тусклом свете не распознает, насколько неестественны ее мимика и жесты и фальшивы слова.

– Леди Авиза? – смущенно подал голос Болдуин.

Она не могла его винить. Все, что она говорила, свидетельствовало о том, что она безмозглое и беспомощное существо.

– О, мой милый Болдуин! Что бы я делала без тебя?

Она обхватила его руками и прижалась лицом к его плечу, стараясь не показать разбойнику рукоять Кристианова меча.

Мальчик стоял неподвижный, как дерево.

– Миледи?

– Веди себя так, будто утешаешь меня, – прошептала Авиза. – Предполагается, что ты мой спутник.

Он не произносил ни слова целую минуту. Она гадала, слышал ли он ее. Может быть, он был слишком молод и слишком напуган, чтобы попытаться что-то сделать.

Она испустила едва слышный вздох облегчения, когда он ответил:

– Вы ведь знаете, я готов умереть за вас, миледи.

– В этом не будет необходимости, – пробормотал разбойник. – Все, что вы должны делать, – это следовать инструкциям, которые я вам дал.

Авиза отодвинулась от Болдуина и упала на колени. Теперь складки ее плаща полностью прикрыли рукоятку меча Кристиана. Подняв заломленные руки, она произнесла с мольбой:

– Позвольте мне последовать им в час, когда солнце изгоняет тени из-под деревьев. Прошу вас, добрый сэр, уважьте мою просьбу.

– Я не вправе соглашаться.

– Тогда я умоляю вас попросить об этом того, кто выше рангом.

Она снова подняла руки, прижала их к лицу и сделала усилие, чтобы ее сведенные судорогой плечи задрожали. Авиза производила звуки, которые можно было принять за рыдания, но на самом деле это была икота.

– Я не могу войти в лес, когда... когда мрак выпускает на свободу блуждающих духов.

– Мальчик...

– Он ранен.

– Не вижу никаких ран.

– Его очень сильно ударили по голове, когда вы в первый раз напали на нас.

Авиза смотрела на разбойника сквозь поднесенные к лицу пальцы, чтобы увидеть, реагирует ли он на ее слова так, как она надеялась.

– Я хочу выкупить Кристиана Ловелла. Я искренне желаю этого, но не могу, когда меня отпугивают беспокойные духи умерших.

– Миледи...

– Пожалуйста! – выкрикнула она умоляюще.

Из горла мужчины вырвался полный отвращения вопль, и Авиза подумала, что он устал от спора и готов сдаться. Когда он пробормотал что-то неразборчивое, она подняла голову.

– Подождите здесь. Я вернусь, – сказал он.

– Благодарю вас, добрый сэр.

Она подумала было пасть к его ногам, но отказалась от этой мысли – это было бы уж слишком вопиющим зрелищем. Хотела бы она знать, что должна делать леди в подобных обстоятельствах. Вероятно, леди в подобных обстоятельствах не могли бы оказать помощи никому.

Авиза ждала, пока посланец разбойников не скроется за деревьями, и медленно поднялась на ноги. Авиза хотела быть уверенной, что он не бродит где-нибудь поблизости, чтобы увидеть, не покажет ли она, что оставила его в дураках. Вслух оплакивая свою горькую судьбу, приведшую их на прогалину, и жалуясь, что ее мучает страх за Кристиана, а также выражая ужас оттого, что ей придется пойти в лес не днем, а в темное время, она перестала причитать, только когда Болдуин жестом показал ей, что разбойник ушел.

Она улыбнулась ему:

– Ты правильно поступил.

– Возможно, он не вернется.

– Вернется.

Авиза потянулась за мечом Кристиана. Поставив ногу на труп и упершись в него, она резко дернула оружие, и оно осталось у нее в руке. Кровь все еще сочилась из трупа и скапливалась под ним в виде лужицы и пропитывала землю. Опустившись на колени, Авиза вытерла кровь с меча о сухие листья, потом встала и подняла меч подлиннее ее собственного, но столь хорошо сбалансированный, что она могла держать его с легкостью.

Авиза посмотрела на Болдуина. Взгляд мальчика был прикован к мечу Кристиана, и в то же время он ощупывал собственное оружие. Обнажив его, мальчик проверил лезвие от острого конца до рукояти.

– Клянусь, меня не остановит даже смерть, – сказал он с достоинством, столь не соответствующим его возрасту. – Я не сдамся, пока кузены не будут свободны.

– Я помогу тебе сдержать клятву.

Авиза заткнула меч за пояс позади собственного, укрепила его кожаной петлей, надетой на рукоять, и тут по прогалине пронесся порыв ледяного ветра. Погода изменилась, или этот холод исходил из ее собственного сердца?

Она не должна была отпускать Кристиана одного. Если бы она сказала ему правду, послушался бы он или еще более укрепился бы в намерении не дать ей принять участие в побоище?

Прошел час, другой. Они все ждали. Авиза не осмеливалась покинуть это место, потому что знала: что бы она ни сделала, это могло дать повод разбойникам убить Кристиана. Солнце катилось к дальним холмам. Над поляной витал дух смерти.

Авизе было ненавистно бездействие. Как она позволила разбойнику уйти одному? Возможно, ей удалось бы настоять на том, чтобы он позволил ей пойти с ним, если бы она пустила в ход фальшивые слезы? Она могла бы узнать, как содержат Кристиана и его брата. Возможно, ей даже удалось бы добиться их освобождения. А теперь все, что она могла сделать, – это вглядываться в просветы между стволами деревьев в надежде на то, что одна из теней превратится в разбойника.

– Ищете меня, миледи?

Она стремительно обернулась, услышав глумливый голос. Бродяга наконец вернулся. И не один, а в сопровождении еще двоих мужчин. Авиза с трудом подавила инстинктивное побуждение выхватить меч. Нет, им следовало считать ее беспомощной, отчаявшейся женщиной.

– Ты вернулся! – выкрикнула она в надежде на то, что демонстрирует им именно ту реакцию, какой они ожидали. Авиза держала руки сложенными перед собой – обе они выделялись на фоне плаща, но под плащом она чувствовала рукояти двух мечей.

– Наш предводитель любезно согласился встретиться в назначенное тобой время, миледи. – Он поклонился, выпрямился и одарил ее улыбкой, ледяной, как зимний ветер. – Но ты должна согласиться на его условия.

– Назови их, и тогда увидим...

– Он не станет вести переговоры с женщиной.

– Мальчик не может вести переговоры. Его голова слишком пострадала.

Она посмотрела на пажа, а Болдуин уперся взглядом в землю. Для того чтобы придать убедительность ее лжи или чтобы скрыть разочарование?

– Мы и об этом подумали. Вот почему я предлагаю тебе защитника, миледи.

Разбойник откинул голову назад и рассмеялся. Его смех эхом отразился от деревьев.

– Защитника?

Сердце ее затеяло в груди дикий танец. Неужели он отпустит Кристиана? Это было маловероятно, но она не могла подавить надежды, рвавшейся из груди, как радостная песня.

– Кто это?

– Посмотри сама. – Он указал куда-то за ее спину. – Возвращайся на дорогу и найдешь там ожидающего тебя защитника.

– И что тогда?

– Тогда у тебя появится некто, способный вести дела с Пит...

– С кем?

Он тотчас же замолчал. Было ясно, что он не собирается называть имя. Руки его задрожали, и он с опаской оглянулся на своих спутников. Неужели он боялся, что его убьют, если он назовет имя предводителя?

– Отправляйся на дорогу и найди своего покровителя, – гаркнул бродяга. – Поедете на восток до брода через ручей, а потом подождете дальнейших указаний на постоялом дворе на дальнем берегу.

Авиза кивнула. Пытаться выжать из него побольше сведений теперь было бы бессмысленно. Страх бедняги был столь же сильным и непритворным, как и разыгранный ею ужас. Она бросила многозначительный взгляд на Болдуина, запретив ему вступать в разговор, и он промолчал.

Она попятилась от этого сброда и взяла мальчика за руку. Легкое пожатие дало ему понять, что он должен следовать за ней, и они оба начали медленно отступать назад. Их недавний собеседник не двигался с места, не отвечал улыбкой на улыбку, и они покинули прогалину.

– Ты веришь тому, что он сказал? – спросил Болдуин так тихо, что она едва расслышала.

– У него нет причины нас обманывать.

– Но ведь он разбойник, миледи! Он вне закона!

– Разбойник, который хочет любой ценой получить выкуп, чтобы часть досталась ему.

– Почему он не сказал нам, чего хочет?

– Потому что надеется, что как только мы увидим Кристиана, мы будем так счастливы, что согласимся на любые требования.

Болдуин оглядел кустарник.

– Но как мы сможем выплатить выкуп?

– Давай решать вопросы по порядку. – Она улыбнулась и положила руку ему на плечо. – Поищем для начала человека, которого он назвал нашим покровителем.

Болдуин больше не протестовал. Она подумала, блестят ли ее глаза надеждой, какую она читала в его глазах. Неужели и он тоже воображал, что на дороге они увидят Кристиана? Притом целого и невредимого?

Когда они вышли на дорогу, Авиза оглядела ее вдоль и поперек. И увидела кого-то слева от себя, сидевшего, опустив голову на руки. Прежде чем она успела сделать хотя бы шаг, Болдуин бросился по дороге.

– Гай! – услышала она его крик. – Миледи, это сэр Гай!

Надежды Авизы не оправдались, и она подавила свое отчаяние. Она направилась к Гаю. Разбойники могли наблюдать за ними и в любой момент выскочить из засады.

Пока она не окажется в таком месте, где с уверенностью может сказать, что она там одна, ей следует притворяться испуганной и доведенной до отчаяния леди.

Когда она приблизилась, Гай медленно поднялся на ноги.

Выглядел он ужасно. Волосы свалялись и слиплись от крови, лицо было поранено. Один рукав его туники держался на нескольких нитках. Лицо потемнело от синяков, и угол рта был в крови. Она догадалась, что разбойники на прощание напутствовали его ударом в лицо.

Авиза сорвала с себя плащ и протянула ему. Гай схватил его и обернул плечи толстой шерстяной тканью.

Болдуин силился не показать своего ужаса.

– Не угодно ли надеть мой плащ, миледи? Вы озябнете.

– Почему ты беспокоишься о ней? – Гай плотнее завернулся в плащ, будто опасался, что Авиза отберет его. – А как насчет того, чтобы посочувствовать мне? Эти чертовы разбойники набили мне на голове огромную шишку.

– Но они тебя отпустили. – Она оглядела подлесок. – Почему?

– Откуда мне, черт возьми, знать, о чем думают эти болваны? – Он вздрогнул.

– Ты сильно ранен?

Гай ухмыльнулся и взял ее за руку. Притянув ее ладонь к своему лицу, он заставил ее дотронуться до его ледяной кожи. Другая его рука обвилась вокруг ее талии, и он привлек ее к себе.

– Почему бы тебе не поцеловать меня, прекрасная Авиза, и не облегчить мои страдания?

– Никто не может облегчить наших страданий.

– А я могу кое-что придумать.

Когда Авиза попыталась вырваться, его рука сжала ее талию крепче. Он не обратил внимания на требование отпустить ее. Его пальцы прогулялись по ее спине снизу вверх и рванули длинные волосы. Глаза Авизы округлились, когда его губы прижались к ее губам.

Она оттолкнула его руки и смахнула выступившие слезы. Ей хотелось, чтобы ее целовал Кристиан, а не его брат. Она хотела, чтобы Кристиан оказался в безопасности.

Гай снова потянулся к ней. Ее реакция была инстинктивной. Она поймала его за запястье и завела его руку за спину. Он вскрикнул, и Авиза тотчас же ослабила хватку. Это был прием, которому ее научила Нарико.

– Где ты этому научилась? – спросил Гай, а Болдуин, глаза которого широко раскрылись от изумления, сделал шаг к ним.

– Почему ты задаешь мне вопросы? – вспылила Авиза. – Единственное, что сейчас имеет значение, – это освобождение Кристиана. Мы должны добраться до брода и постоялого двора на той стороне. Там мы узнаем все, что требуется для выкупа Кристиана. Ты знаешь, чего они хотят, Гай?

Гай пожал плечами, стараясь не встретиться с ней взглядом. Что он скрывал?

Она выяснит это, как только они окажутся на постоялом дворе. И потом отправятся выручать Кристиана. Она поклялась своей жизнью и честью спасти его и исполнит клятву.

Постоялый двор поражал своими низкими потолками. Пауки и другая живность гнездились среди балок и стропил. Каменный пол и колченогий стол были забрызганы грязью. Возле стола помещалась единственная скамья, а в камине у задней стены не был разожжен огонь. Масляные лампы чадили, но чад не перекрывал зловония гниющего мяса и собачьих испражнений.

Хозяйка постоялого двора, женщина с густыми седыми волосами и морщинистым, но все еще красивым лицом, провела Авизу и Гая через общую комнату в отдельную гостиную, мало отличавшуюся от предыдущей. Она терпеливо ожидала их восторгов по поводу покосившейся кровати, на которую горой была навалена солома, и окна с болтающимися ставнями.

Авиза спокойно сказала:

– Нам это подойдет. Благодарю вас.

Она хмуро взглянула на Гая, открывшего было рот, чтобы высказать свое мнение, должно быть, язвительное. Он без конца жаловался во время их короткого путешествия. Он хотел лошадь. Он был баронским сыном, а сыну барона не пристало ходить пешком. Ему было холодно. Он страдал от жажды.

Почему они не послали вперед Болдуина, чтобы он раздобыл лошадей? Она оставила без внимания его предложение насчет того, чем они могли бы заняться, чтобы скоротать время до возвращения мальчика, так же как и его идею, Чтобы паж всю дорогу до постоялого двора бежал бегом.

– Леди Авиза очень любезна, – сказал Гай, прежде чем вернуться в общую комнату и попросить эля.

– Леди? – Глаза хозяйки округлились от изумления. – Никогда прежде у нас под кровом не бывало леди. Это для нас честь, миледи. Скажите мне, чего вы желаете, и я прослежу, чтобы вам это принесли.

Авиза стянула перчатки и бросила их на кровать.

– Мы ждем сообщения. Если появится гонец, будьте любезны провести его ко мне немедленно. Я была бы вам признательна. Это должен быть посланец Пита.

– Пита? – Ее глаза округлились еще больше. – Миледи, вам не следует иметь дела с таким человеком.

– Нет, я должна.

Она не собиралась больше ничего объяснять хозяйке.

– Пит и его приспешники вне закона, миледи. Они отщепенцы.

– Да, я слышала об этом. Они носят на шее стеклянные бусы. Не знаете, имеет это какое-то особое значение?

Авиза думала о серебряном кольце, подаренном ей Гаем. Бусина, вставленная в него, имела такие же узоры, похожие на завихрения, как и те, что были на бусинах напавших на них разбойников.

– Кто знает, какое зло таят в себе эти бусины? Эти отщепенцы отвратительны. Они хотят снова ввергнуть Англию во мрак.

– Нас и об этом предупреждали.

Она выглянула за дверь – Гай и Болдуин были погружены в долгую беседу. Паж хмурился, и она догадалась, что Гаю не понравилось что-то сказанное мальчиком.

– Но у нас нет выбора. Мы должны ждать, когда они с нами свяжутся.

– Вы только подождите, и Пит сам вступит с вами в контакт.

– Похоже, для вас такие рейды – обычное дело.

– Король Генрих Старший по ту сторону Ла-Манша, а король Генрих Младший, похоже, не пользуется авторитетом. – Хозяйка понизила голос. – А теперь, когда архиепископ Томас вернулся в Англию, церковным иерархам не до мирских дел. Они собрались, чтобы попытаться решить, с кем им быть – с архиепископом или с королем.

– Так вы думаете, нам можно вести переговоры с Питом напрямую, безучастия констебля?

Женщина отрывисто рассмеялась:

– Констебль достаточно осмотрителен, чтобы не перебегать дороги Питу. Последний констебль хвастался, что положит конец бесчинству этих бродяг, но его нашли разрубленным на куски, а куски эти были разбросаны по всему приходу.

Авиза прижала руку к животу, грозившему извергнуть' все свое содержимое.

– В таком случае мы будем иметь с ним дело сами.

– Миледи, вы должны сознавать, что никто не имеет дела с Питом. Он ставит свои условия – и ему платят.

– И чего он обычно требует? Хозяйка содрогнулась.

– Того, чего его жертва хочет отдать меньше всего. Если надеетесь увидеть своего друга живым, делайте, что он скажет. Одна ошибка – и ваши спутники, да и все вы умрете или даже захотите умереть.

Глава 14

– Возможно, мы должны сидеть и ждать встречи с Питом, но это не значит, что мы должны ничего не делать. – Гай поднес к губам кружку и отпил из нее.

– И что ты предлагаешь делать?

Авиза смотрела мимо Болдуина, сидевшего рядом с ней на скамье, стараясь разглядеть, что делается в общей комнате. Должно быть, весть о пленении Кристиана облетела все графство со скоростью полета сокола.

За последний час сюда прибыли не менее дюжины мужчин. Они пришли с вилами и косами, как раз с тем оружием, каким, по мнению Кристиана, и сражались с врагом. Каждый из них кланялся ей, прежде чем предложить помощь в освобождении Кристиана. И никто ни слова не сказал о награде. Ей же было нечего им предложить, как и Гаю и Болдуину. Она надеялась, что конец власти отщепенцев, бродяг и разбойников, державших графство в страхе, и будет им достойной наградой.

Люди собирались вокруг бочонка в противоположном конце комнаты. Эль развязал им языки и придал отваги, и теперь они уже бахвалились, что сумеют заставить Пита и его приспешников пожалеть о своем намерении нападать на близлежащие фермы.

Гай поглядывал на них поверх края кружки и ухмылялся.

– Я могу предложить тебе кое-что, прекрасная Авиза, если ты удалишься со мной в соседнюю комнату.

– Должно быть, тебя сильнее ударили по голове, чем мы посчитали.

– Но я достаточно крепок для того, чтобы...

– И этот удар, вероятно, навредил тебе больше, чем ты думаешь.

Болдуин отвернулся, и Авиза услышала приглушенный смех. Должно быть, и Гай его тоже услышал, потому что он встал и, пошатываясь, прошествовал через комнату, чтобы вновь наполнить элем свою кружку.

Но Гай был прав. Им незачем было сидеть здесь, ничего не предпринимая.

С проклятием, которое аббатиса бы не одобрила (и Авиза была рада, что та ее не слышала), она приподняла юбку и вскарабкалась на скамью, а потом на стол.

Она вытащила меч из ножен и ударила им в каменную стену.

– Слушайте меня! – крикнула она.

– Миледи, вы не должны...

– Тихо, Болдуин!

Она посмотрела на напряженное лицо мальчика и, положив руку ему на плечо, улыбнулась. Он не ответил улыбкой, и она поняла, что не увидит его улыбающимся до тех пор, пока они не найдут Кристиана.

– Помолчите, вы все!

Гай и Болдуин продолжали препираться. Она ударила одного из них по голове, держа меч плашмя.

– Что ты делаешь, Авиза? – завопил Гай, поворачиваясь к ней лицом.

– Придержи язык, Гай!

Она уперлась острием меча в поцарапанный стол и уставилась на десяток окружавших ее мужчин. Когда она знаком приказала им усесться на пол, не подчинился только Гай. Потом, когда мужчины принялись хмуро коситься на него, покорился и он.

Прекрасно! Может быть, он наконец понял, что следует действовать сообща.

Авиза придирчиво оглядывала мужчин. Ни один из них не выглядел так, как если бы имел воинский опыт. На них была одежда фермеров-арендаторов, зависящих от своего лорда, способного защитить их от разбойных набегов. И все же это была единственная помощь, какой она располагала. Гай в бою был бесполезен, а Болдуин, несмотря на свои усилия, был слишком сильно ранен, и это ослабляло его.

Ее горло сжал страх, и она/с трудом сглотнула. Она не могла позволить себе показать слабость. Она дала клятву защищать жизнь Кристиана Ловелла и исполнит ее любой ценой.

Глядя на полное ожидания лицо Болдуина, она заколебалась. Ей не хотелось, чтобы его жизнь закончилась, едва начавшись. Он не отстанет от остальных, и она даже не станет его просить держаться в стороне. Он, как и она, дал клятву и подобно ей выполнит свои обязательства, даже если это будет ему стоить жизни.

Она бы хотела, чтобы и Гай чувствовал то же самое. Он не был трусом, но не был и воителем. Возможно, если бы она попросила его, он бы остался на постоялом дворе. Но она не могла просить об этом. Пит ожидал, что Гай будет вести переговоры о выкупе за Кристиана и его освобождении.

– Я леди Авиза, – сказала она, когда мужчины беспокойно зашевелились. – Вы все пришли и поклялись помочь в избавлении от этого не знающего законов сброда, от которого страдает все графство. Они напали на нас на дороге и надеются получить выкуп за человека короля Кристиана Ловелла. Вместе мы можем остановить этих дьяволов, отнимающих ваше имущество и кормящихся за счет ваших семей и путников.

Ее слова были встречены одобрением.

– Я могу обещать вам славу за победу в удивительной битве, – сказала она, наблюдая за выражением их лиц. – Я могу обещать вам, что ваши семьи и скот будут в безопасности на полях. Я могу обещать вам, что эти бродяги пожалеют о том, что затеяли свои бесславные дела в этом графстве.

Под низкими стропилами послышался новый всплеск одобрительных возгласов.

– Сэр Кристиан вернется к нам, а эти разбойники ощутят всю силу нашей ярости.

Болдуин вскочил на ноги, возбужденно размахивая руками.

– Они пожалеют о том дне, когда напали на нас. Когда мы свершим свое мщение, этим бандитам предстоит гнить, а их женщины будут рыдать от горя. Мы свершим свою месть!

Ее слова были встречены аплодисментами и громкими возгласами:

– Мы свершим свое мщение! Месть за нами!

Эти слова сопровождались звоном стали, потому что Болдуин и Гай скрестили мечи, и те издали гулкий звук. Подняв над головой свой меч, Авиза опустила его и вонзила в столешницу.

– Будьте готовы выступить на рассвете.

И снова ее слова были встречены рукоплесканиями. Это было то, чего хотели мужчины: возможности действовать и отплатить разбойникам за зло.

Пока Гай наливал мужчинам еще по кружке эля, до того как все они устроились на ночь, Авиза выдернула свой меч из столешницы и убрала в ножны. Она грустно улыбнулась, потому что бахвальство собравшихся не знало предела. Каждый из них был готов прикончить Пита. Она гадала, сколько из них дрогнет, когда будет обнажено оружие, и кому не суждено вернуться.

Нет, так думать не следовало. Она должна думать об освобождении Кристиана, пока разбойники не решили его убить.

Выскользнув из комнаты после того, как приказала Болдуину отдыхать, Авиза отправилась в свою отдельную. Хозяйка постоялого двора нашла тканое одеяло и прикрыла им солому на кровати, показавшуюся Авизе свежей. Лампа горела ярко, огонь в очаге полыхал. Звездный свет играл на тростниковых циновках, устилавших каменный пол, и на мече Кристиана, прислоненном к кровати, но луна, должно быть, уже зашла. Авиза гадала, который теперь час. Холода и сырости в комнате больше не чувствовалось. Зима набирала силу, но ей казалось, что зимний холод несравним с холодом, который она ощущала внутри.

– Как мне расплатиться за это? – размышляла она вслух.

Она опустилась на скамью, прикрытую подушками, возле маленького столика.

Приподняв полу платья, она загляделась на нож, скрытый под юбкой и прикрепленный к ноге. Оружие было сделано на славу, и хозяйка, вероятно, примет его в уплату за ночлег.

– Сэр Кристиан позаботится все оплатить, – сказал Болдуин, входя в комнату с подносом.

От единственной стоявшей на нем чаши поднимался аромат специй.

– Болдуин, я думала, ты уже спишь.

– Сперва я решил принести вам глинтвейн, приготовленный для вас хозяйкой.

Авиза улыбнулась и приняла чашу.

– Это моя награда за представление?

– Вы разожгли в них огонь праведной ярости.

Мальчик поставил поднос на стол.

– Надеюсь, он будет гореть достаточно долго для того, чтобы они не разбежались при первом же появлении разбойников. Нас троих никак недостаточно, чтобы явиться достойными противниками своры Пита.

Лицо мальчика вытянулось от ужаса.

– Миледи, ты не должна встречаться с предводителем этого сброда. Если бы я только мог предположить...

– Если ты хочешь отговорить меня от попытки спасти Кристиана, то напрасно. Я пойду на встречу с ним. Жизнь Кристиана зависит от меня.

«А королева на меня полагается». Авиза не изменит своему долгу.

– Ты леди. И не должна вести переговоры с теми, кто вне закона.

Она вздохнула.

– Никто не знает этого лучше меня, но ведь больше некому вести с ним переговоры.

– Пусть идет сэр Гай. Разбойники отпустили его, чтобы он мог вести переговоры об освобождении сэра Кристиана.

– Болдуин, – возразила удивленная Авиза, – ты должен был догадаться, что Гая выпустили, потому что Пит и его люди поняли, что он не способен ни на что иное, кроме как капитулировать и дать им все, что они потребуют.

Мальчик уперся носком в каменный край очага.

– Я уже подумал об этом, миледи, но ведь Пит ожидает сэра Гая.

– А мы сделаем то, чего он не ожидает. И это поставит наших недругов в неблагоприятное положение, потому что они не будут знать, что мы сделаем дальше.

– Но ты леди. И негоже тебе отправляться туда с нами. Ты можешь подвергнуть свою жизнь опасности.

– Хватит! Ничего не хочу больше слышать.

«Ты мог бы убедить меня прислушаться к голосу здравого смысла, но не в это безумное время».

– Если ты не можешь согласиться с тем, чтобы во главе нашего отряда стояла я...

– Нет, нет, миледи! Я пойду с тобой. Я буду следовать за тобой, как обещал сэру Кристиану, и не выпущу тебя из поля зрения.

– Благодарю тебя, Болдуин. – Она похлопала его по руке! – Иди и поспи немного. Я сделаю то же самое, как только подготовлюсь к встрече с Питом.

Он взял ее за руки и склонился над ними.

– Я знаю, что ты найдешь нужные слова, как нашла самые правильные слова нынче вечером, миледи.

– Доброй ночи, Болдуин.

– Доброй ночи, миледи, – ответил он тихо.

Как только мальчик вышел за дверь, улыбка исчезла с ее лица. Да, ей придется найти подходящие слова. Неверные могут стать смертным приговором для Кристиана.

– Час близится.

Кристиан поднял голову и попытался побороть зевоту, потерев шею. Всю ночь он бодрствовал, не доверяя разбойникам. Будучи трусами, они могли убить его во сне, чтобы он не успел дать им отпор.

При этой мысли он чуть не рассмеялся. Вчера он не смог победить их. Разбойники повалили из-за деревьев, как рой обезумевших пчел из потревоженного улья. Сначала ему удавалось их сдерживать, и он видел, что некоторые пали. Но в конце концов они подавили его численностью, и он сдался. Первая его надежда, что он сможет сговориться с Гаем насчет побега, не оправдалась, когда оказалось, что они отпустили его брата.

Смысла в этом не было, но все действия этого сброда были непредсказуемы. Они обыскали его и его мешки и оставили привязанным к дереву и все еще облаченным в кольчугу.

Оглядывая пустую поляну, где он находился, он не заметил ни малейших следов жилья, хотя бы какой-нибудь хижины. И пища, и отходы сваливались прямо на берегу ручья, протекавшего по краю прогалины. Среди деревьев то и дело появлялись и исчезали люди. Одежда на них была старой, грязной и рваной, но каждый носил на шее ремешок со стеклянными бусинами, по крайней мере одной. Некоторые смотрели на него, но старались не привлекать его внимания и не встречаться с ним взглядом.

Исключением был один мускулистый мужчина, направившийся прямо к нему. Этот человек мог бы быть каменщиком или дровосеком. На руках его были отчетливо видны выступавшие жилы. Светлые волосы свисали на плечи, а густая борода скрывала нижнюю часть лица. Из-под густых бровей смотрели почти бесцветные глаза.

Он уселся перед Кристианом на корточки и улыбнулся, открыв почти беззубый рот.

– Надеюсь, тебе удобно, Ловелл, потому что, похоже, ты останешься нашим гостем дольше, чем хотели бы и ты, и мы.

– Ты тот самый, кого, как я слышал, называют Питом?

– Верно, тот самый.

Он рассмеялся, и головы присутствовавших на поляне мужчин повернулись в его сторону.

Кристиан заметил на их лицах страх, потом они поспешно отвернулись и больше не смотрели в его сторону. Какую власть имел над ними этот человек?

– Похоже, у нас появились сложности, – продолжал Пит. – Пока еще не договорились о выкупе за тебя, как собирались.

– Ты же ради этого отпустил моего брата. Он...

– Он слушается распоряжений бабенки. – Пит поковырял в двух остававшихся у него во рту зубах и хмыкнул. – Возможно, она даст ему лучший совет, чем советники твоего отца, когда он сражался вместе с Генрихом Анжуйским.

Вспыхнувшая было досада, вызванная мыслью о брате, тут же исчезла, и Кристиан спросил, с трудом переводя дух:

– Моего отца? Ты знаешь моего отца?

– Все знают о Роберте Ловелле и о его трусости. – Пит снова рассмеялся. – Я был рад, что он не перешел на сторону короля Стефана.

Кристиан с трудом подавил ярость, окутавшую его красным облаком при этом намеренном оскорблении. Ему и прежде доводилось слышать насмешки, и он научился обуздывать свой гнев, потому что не было ничего нелепее, чем давать ему волю. Король принял его клятву верности, а значит, он верил, что семейная честь Ловеллов восстановлена.

Кристиан не стал отвечать на презрительные слова Пита, и тот сказал:

– Если бы твой отец больше помог Генриху, теперь у нас на троне был бы сын Стефана вместо этого притворщика.

– Так ты человек Стефана?

Пит вскинул руки.

– А как ты думаешь, почему мы скрываемся в лесу? Мы отказываемся принести присягу человеку, укравшему трон и короновавшему своего сына, чтобы быть уверенным, что его потомству не придется бежать обратно через Ла-Манш.

Пошевелившись и переменив позу, чтобы веревка не жгла так сильно запястья, Кристиан захотел было спросить Пита, что ему известно о той битве, в результате которой его отец был обвинен в том, что покинул своего короля, но передумал. Ответ на такой вопрос будет получить легче, когда они поменяются местами и Пит станет его узником.

– Значит, ты отказался присягнуть на верность королю Генриху, Пит? – спросил он. – Вместо этого ты, возможно, поклялся хранить верность какому-нибудь языческому богу?

– Нет!

– Значит, ты не принадлежишь к культу, который, по слухам, пытается насадить старые порядки и образ жизни?

Лицо Пита посерело.

– Нет, это зло гнездится не здесь, а дальше, на западе, среди валлийских холмов.

– Мы слышали, что этот культ отправляют в этом самом лесу.

– Мы не поддерживаем этот культ. Мы честные люди, объявленные вне закона королем-притворщиком.

Был ли этот бродяга великим актером или по-настоящему боялся тех, кто утверждал, что поклоняется древним богам? Сам факт был интересным, но никак не мог помочь Кристиану.

– Где мы встретимся с моим братом?

– Недалеко от того места, где ты попал нам в руки. Надеюсь, твой брат умнее, чем показался, пока был у нас. Если он не принесет выкупа за тебя... – Он провел пальцем по горлу.

– И какого же выкупа ты требуешь за сына обесчещенного человека?

Кристиан сделал вид, что не обратил внимания на жест Пита. Разбойник не убьет его, пока будет верить, что сможет получить желаемое.

– Я скажу это, когда мы будем обсуждать твое освобождение. Если у твоего брата есть мозги, он сделает то, чего мы хотим.

– Гай знает, что ему делать.

– Знает? Мой человек наблюдал за твоим братом и говорит, что он слушается хорошенькую бабенку.

Кристиан не показал, что его это трогает. Кровь Христова! Гай должен был думать, как вырвать Кристиана из плена, а не пытаться устроиться между ног какой-то женщины.

Пит оперся о колено левым локтем. Если он вообразил, что введет Кристиана в заблуждение такой расслабленной позой, то зря терял время. Пальцы разбойника подергивались, а глазами он стрелял по сторонам, будто опасался неожиданного нападения. Но кто мог на него напасть? Неужели в лесу были такие же, как он, разбойники, его соперники?

– Мне сказали, что это было всего лишь представление, – сказал Пите ухмылкой, но взгляд его оставался напряженным.

– У моего брата большой опыт общения с женщинами, и он знает, как убедить их поступить согласно его желанию.

– Твой брат? – Пит покачал головой, и его спутанные светлые лохмы упали на лицо. – Я говорю не о нем, не об этом глупце. Мне рассказывали о женщине. – Он снова рассмеялся. – Похоже, она произвела впечатление на своих слушателей, которых призывала на постоялом дворе взять в руки оружие. Она вскочила на стол, размахивая мечом, и призвала всех мужчин сразиться с нами.

Он хлопнул кулаком по колену и загоготал.

– Глупая женщина! Неужели она полагает, что на ее призыв откликнется много мужчин, у которых от взгляда ее ярко-синих глаз начинают полыхать огнем чресла?

Кристиану стоило большого труда не показать разбойнику, что его слова произвели на него впечатление. Пит говорил об Авизе. Значит, его брат устранился и предоставил Авизе договариваться о выкупе за него? И впервые за это время Кристиан подумал, что у него есть надежда выбраться отсюда живым.

Хотя не хотелось, чтобы Авиза обсуждала вопрос о выкупе с Питом.

В ней была мягкость, и это давало Питу преимущество над ней. Во время своей невинной попытки спасти его она могла быть ранена или с ней могло случиться что-нибудь худшее.

– Это действительно так? – спросил Кристиан, стараясь говорить как можно спокойнее.

Он не мог позволить Питу понять преимущество перед Авизой, вовсе не подготовленной к подобным переговорам. Пит ткнул пальцем в грудь Кристиана. Если бы у того не были связаны руки, он с радостью сломал бы этот палец. Разбойник тоже это понял, и на его лице вновь появилась высокомерная улыбка.

– У твоего брата мозгов меньше, чем у ребенка, – сказал Пит, – что он и доказал, послушавшись уговоров и мольбы женщины, боящейся старых суеверий.

– Это правда?

Если он заставит главаря разбойников болтать, может быть, ему удастся узнать что-нибудь, что поможет ему сбежать до начала этих переговоров. Это было бы самым лучшим и надежным способом уберечь Авизу.

– О каких суевериях речь?

– Она рыдала, как младенец, при мысли о том, что попадет в лес на закате или на рассвете, потому что боится неосвященных могил, которые могут разверзнуться, и трупов, которые будут бродить по лесу. – Он запрокинул голову и захохотал. – Она верит в сказки, придуманные теми, у кого до нас было в этом лесу святилище.

Кристиан попытался представить Авизу плачущей от страха, но не смог. Он надеялся, что никогда не увидит ее плачущей.

– Она всего лишь женщина, – сказал он с деланным равнодушием.

– Которой следует проявить достаточно мудрости, чтобы принести выкуп за тебя.

– Это маловероятно. Женщины – дуры. Каждая думает только о кокетстве и о том, чтобы мужчина дал ей свое имя в обмен на место в ее постели. И глупее женщины может быть только мужчина, всерьез думающий о том, чтобы вести с ней дела. – Кристиан поднял бровь, ожидая неизбежного удара.

Глаза Пита округлились, прежде чем его кулак обрушился на голову Кристиана и та ударилась о дерево, к которому он был привязан. Кристиан ощутил во рту соленый вкус собственной крови. Ощупывая языком зубы, чтобы убедиться, что ни один из них не шатается, он смотрел, как разбойник поднялся с места и удалился. Пит пришел потешиться над ним, но когда он уходил, Кристиан увидел в его взгляде ярость и неуверенность.

– Поберегись, молодой Ловелл!

Кристиан попытался повернуть голову и посмотреть налево, откуда раздался голос, но это движение вызвало у него такую боль, что потемнело в глазах. Тотчас же его подбородок, по которому текла кровь, отерли куском ткани, и он пробормотал:

– Благодарю.

– Пит убьет тебя, если ты станешь причинять ему неприятности.

Пожилой человек, одетый в длинную тунику такого же серого цвета, как его седые волосы, присел возле Кристиана. Но движения у него были, как у молодого человека, несмотря на то что годы прорезали морщины на его лице.

Знакомое лицо. Кристиан вспомнил, что видел его прежде. Но где? Его мысли были такими же туманными, как зрение. Он пытался вспомнить, приложив к этому отчаянные усилия и стараясь не обращать внимания на боль.

Внезапно воспоминание взорвалось в его голове, как удар грома.

– Я видел тебя в замке Оркстед, – сказал он.

– Ты видел меня там, а также и немного раньше.

– Раньше?

– Когда отчитывал своего брата за недостаток уважения к старому человеку.

Кристиан пробормотал проклятие.

– Так ты тот самый старый человек, которого он оскорбил.

– Да.

– Но я ничего не понимаю. Почему ты так далеко от того места, где мы встретились впервые?

Старик развел руками:

– Потому что это мой дом.

– Ты один из людей Пита?

– Я сам по себе, но теперь Пит служит моему делу.

– И что это за дело?

Старик хмыкнул:

– Тебя это не касается. Единственная твоя забота – дожить до завтрашнего рассвета. Не надейся, что Пит тебя освободит, как освободил твоего брата, когда этот молодой болван стал доставлять ему слишком много хлопот.

– Он выпустил Гая, чтобы тот уладил дело с моим выкупом.

Старик покачал головой, и в глазах Кристиана снова потемнело, когда он попытался получше разглядеть лицо старика. Старик положил руку на плечо Кристиана и сказал:

– Он был готов убить твоего брата, пока ты не попал в его западню. Теперь же он в ярости, потому что твой брат не способен даже утрясти дело с выкупом.

Кристиан хотел было возразить, но понял, что отрицать очевидное бесполезно. Гай имел намерение помочь ему до тех пор, пока его не отвлекала от цели какая-нибудь хорошенькая бабенка.

– Отпусти меня, и будешь вознагражден, – сказал Кристиан.

– Награда не принесет мне пользы, когда я лишусь жизни. Если ты полагаешь, что можешь убежать из пихтового леса, то заблуждаешься. Он убьет тебя и твоих спутников еще до восхода солнца. Пит ненавидит всех, кто помог посадить на трон Генриха и утвердить его правление.

– В таком случае у него нет основания ненавидеть меня и всех, в ком течет моя кровь.

Он не пытался скрыть горечи, и она прозвучала в его голосе. И с каждой секундой голова его болела все больше.

– Твой отец сражался хорошо и проявил большую отвагу во время нескольких вылазок против Стефана. Пит этого не забудет.

– Но он не забыл трусости моего отца.

– Послушай моего совета, молодой Ловелл. Таким образом, я верну твоей семье старый должок. Этот долг насчитывает больше лет, чем король Генрих сидит на троне.

– Моей семье? Какой долг моей семье может насчитывать больше лет... О чем ты говоришь?

– Ты знаешь правду, молодой Ловелл. Она в тебе, она пронизывает тебя с каждым ударом сердца. И не сомневайся: то, что ты знаешь, и есть правда.

Кристиан бессильно сжал руки.

– Объясни мне...

– Клятва, принесенная однажды от всего сердца, не может быть нарушена.

– Ты говоришь о моем отце?

– Клятва, принесенная однажды от всего сердца, не может быть нарушена.

Кристиан выругался.

– Перестань говорить загадками и скажи мне правду.

– Я говорю правду, когда утверждаю, что клятва, принесенная искренне, не может быть нарушена. – Он встал. – И правда то, что ты, юный Ловелл, должен увидеть в моих словах предостережение. Подожди, пока леди не заплатит Питу того, что он потребует.

– Мой брат будет говорить о выкупе, а вовсе не Авиза. Пит не станет вести переговоры с женщиной. Он сам это сказал.

– Твой выкуп он примет из любых рук.

– Чего он хочет? Золота? Еще коней? – Кристиан не добавил, что у него ничего этого нет.

– Он хочет кое-чего, что есть у тебя и чего нет у него. – Старик нерешительно улыбнулся. – Он считает, что это даст ему великую силу и древнюю власть и поможет сместить Генриха с трона.

– Великую силу? – Кристиан плюнул на землю. – Но он отрицал любую связь с культом, который, по слухам, отправляют в лесах. Значит, он все-таки верит в силу этого культа?

– Он верит, что добьется желаемого, а превыше всего он желает видеть изгнание короля из страны за море, как было в 1147 году.

Кристиан опустил глаза, как только ему напомнили о битве, в которой король потерпел позорное поражение и должен был заплатить сопернику за возвращение своих земель. Если бы лорд Ловелл был отважен и не покинул короля, то этого изгнания не произошло бы. А теперь его сын был привязан к дереву и ожидал, что женщина подвергнет опасности свою жизнь ради его спасения.

– Не хочу, чтобы Авиза сыграла хоть какую-нибудь роль в этом бесчестном деле.

Он уже пожалел о своих словах и хотел бы забрать их назад. Впрочем, возможно, Авиза была права. Он мяукал, как сосунок.

– Теперь выбор не за тобой, юный Ловелл, – сказал старик. – Не мешай обстоятельствам развернуться своим чередом, если хочешь спасти свою жизнь.

Кристиан смотрел на старика, стараясь сфокусировать взгляд.

– Ты говоришь, что я ничего не должен делать и ждать, когда Гай заплатит за меня выкуп?

– Нет, когда это сделает леди Авиза. – Старик подался к нему и прошептал: – Ты должен позволить ей это сделать. Возможность заплатить выкуп, вероятно, единственный способ сохранить ей жизнь, пока ты не окажешься за пределами царства теней, где правит Пит.

Глава 15

– Где они? Ты уверена, что мы в назначенном месте?

Вместо того чтобы отвечать на нетерпеливые вопросы Гая, Авиза бросила на него хмурый взгляд. Он стоял рядом с Болдуином и постоянно жаловался с того самого момента, как они оставили постоялый двор. Он или не замечал, какими взглядами обменивались сопровождавшие их люди, или ему было наплевать на то, что его брюзжание усиливает их беспокойство. Но чем бы это ни было вызвано, Авиза предпочла бы, чтобы он помолчал.

Затрещали кусты, и она услышала, как люди за ее спиной сразу и все вместе глубоко втянули воздух. Она вскинула подбородок и крепче сжала поводья лошади, которую одолжила у соседа хозяйки постоялого двора. Мысль о том, чтобы отступить без Кристиана, была ей ненавистна, но она понимала, что должна быть готова уйти и использовать новый шанс освободить его.

Из-за деревьев появились люди. Их темно-коричневая одежда сливалась с цветами зимнего леса. У каждого был обнаженный меч или нож.

На каждом было ожерелье из стеклянных бус, и Авиза подавила желание проверить, на месте ли кольцо. Не увидев луков, она испытала некоторое облегчение, но тут же напомнила себе, что лучники могли скрываться в тени кустов и деревьев.

Но где же Кристиан? Она полагала, что его приведут на эту встречу. Ее руки так крепко сжали поводья, что они врезались в ладони. Усилием воли она заставила свои пальцы расслабиться. Ей следовало быть готовой к любым сюрпризам, которые могли преподнести ей разбойники.

Ни один из них не заговорил, пока все прибывшие не встали, образовав полукруг и обратясь лицом к ней и ее союзникам. Услышав проклятие Гая, произнесенное шепотом, она хотела было призвать его к молчанию, но воздержалась, потому что в ответ он мог снова начать скулить, причитать и жаловаться на несправедливость, что не он едет на единственной лошади. Не должно было прозвучать и намека на несогласие в коалиции, которую она составила на постоялом дворе.

Один из разбойников вышел вперед. На нем была кольчуга, и Авиза гадала, у кого он ее украл. На мгновение она подумала, что это кольчуга Кристиана, и от ярости ее кровь превратилась в огненную лаву. Она успокоилась, заметив на ней ржавчину и сломанные кольца. Кольчуга Кристиана была в безупречном состоянии.

На худом и морщинистом лице разбойника появилась высокомерная улыбка. Он не был старым, но выглядел потрепанным, вероятно, из-за тяжелой жизни, которую вел.

– Ты здесь, сэр Гай...

– Я буду вести переговоры об освобождении Кристиана Ловелла, – сказала Авиза, направляя к нему лошадь. Она остановилась вне пределов досягаемости его меча. – Можешь называть меня леди Авизой.

Бродяга смотрел не на нее, а ей за спину.

– Сэр Гай, если вы желаете видеть брата...

Авиза рванула поводья, и ее лошадь поднялась на дыбы. Говоривший с Гаем мужчина попятился, а остальные разбойники присели на корточки. Когда лошадь опустила передние копыта и твердо встала на землю все еще далеко от разбойников, так что они не смогли бы достать ее мечами, Авиза сказала:

– Будешь говорить со мной.

Разбойник в кольчуге снова сделал пару шагов вперед. Лицо его покраснело от гнева или унижения. Она подумала, что вернее последнее, потому что его приятели захихикали, будто сами они проявили отвагу, а не скорчились, как шелудивые псы, какими и были.

– Ты сказала, леди Авиза? – спросил он.

– Да, – ответила она. Если он подумал, что сможет устрашить ее; то ей следовало показать, что он ошибается. – Ты Пит?

– Нет. Он ждет тебя в другом месте.

– Так веди нас к нему.

– Только пешком.

Она усмехнулась:

– Мы с тобой оба пойдем пешком, но лошадь я не оставлю, чтобы ее не украли твои приятели, как остальных наших лошадей.

Он кивнул, но сжал губы. Спешившись, Авиза сделала знак Гаю и Болдуину выступить вперед. Почему-то Гай не стал ворчать, хоть она этого и ожидала.

– По приказу Пита ты не должна иметь при себе оружия.

Выражение его лица ясно говорило о том, что Пит намерен наносить ей оскорбления одно задругам.

– Я спрячу свое оружие в ножны, и оно будет на лошади. Другие последуют приказу, если всем нам будет обеспечен свободный проход к Питу, а также выход из этого леса, где хозяйничает Пит.

Авиза отстегнула пояс с мечом и повесила его поверх длинного мешка, притороченного с одной стороны седла. Если бы разбойники догадались о ее плане, они поспешили бы убить ее прежде, чем она успела перевести дух.

– Мне было дано указание, чтобы не было никакого оружия.

– Это я понимаю. – Она высоко вскинула голову. – Мы подождем, пока ты вернешься к Питу, чтобы разобраться, в чем состоит его приказ в целом.

Человек не двинулся с места.

– Таков был его приказ целиком и полностью, миледи.

– В таком случае можешь передать Питу мои сожаления о том, что мы не сможем сегодня вести с ним переговоры об освобождении Кристиана Ловелла, как он просил. – Она повернулась к нему спиной. – Мы уезжаем!

Болдуин запротестовал:

– Леди Авиза, мы не можем...

– Въезжать в этот лес, не заручившись обещанием, что нас свободно выпустят из него?! – воскликнула она. Протянув руку Гаю, чтобы он помог ей сесть на лошадь, она возвысила голос: – Мы уезжаем сейчас же.

– И ты думаешь, это мудро?

Она повернулась к Болдуину спросить, почему он продолжает упрямиться, но вместо вопроса только судорожно вздохнула, увидев, что к ним направляется еще один человек. Она сорвала свой меч со спины лошади, – когда увидела, какими взглядами обменялись разбойники. Кем он был? Мускулистый мужчина в заржавленной кольчуге. Рукава ее доходили только до локтей, но рубаха спускалась ниже колен. Поверх нее Авиза увидела нитку со стеклянными бусинами, точно такими же, как у остальных лесных разбойников. Глаза разбойника были бесцветными, как и волосы и густая борода. Из-за спины он вытащил палаш. Авиза сделала над собой усилие, чтобы не двинуться с места, когда он оказался прямо перед ней. Если бы она сделала хоть одно движение мечом, он успел бы обрушить на нее удар своего палаша еще до того, как она размахнулась.

– Я леди Авиза, – представилась она спокойно и с достоинством. – Я пришла сюда поговорить с Питом о выкупе за жизнь Кристиана Ловелла. Передайте ему мое послание или скажите, что мы отбыли. Вопрос один – поговорим мы о выкупе сегодня или в любое другое удобное для него время?

– Этот вопрос волен решать только он. – Бродяга рассмеялся и указал жестом на лес за своей спиной: – Миледи, если вы проследуете туда вместе со мной...

– Я жду Пита здесь.

– Вам больше не понадобится ждать.

На губах его зазмеилась улыбка, и Авиза сделала усилие, чтобы не сжать руку в кулак.

Она его развеселила! Было бы глупо с ее стороны не потребовать гарантий их безопасности. Глупцом был он, если недооценил ее.

– Сэр, – сказала она холодно, – всегда разумно обо всем договориться и выложить все начистоту. Если Пит боится... – Она не обратила внимания на испуганный ропот разбойников и ее людей при этих ее опрометчивых словах. – Если он боится прийти сюда и появиться среди нас, чтобы приветствовать леди с должным почтением, тогда у меня напрашивается вопрос: на что вообще способен человек, лишенный понятий о чести?

Продолжая улыбаться, разбойник заговорил:

– Пит из Леса к вашим услугам. Я не боюсь людей, следующих за женской юбкой. – Он склонился в поклоне, но его фальшивая улыбка испарилась, как только он выпрямился. – Где выкуп, который ты должна принести с собой? Или вместо этого ты привела сюда кучку безмозглых фермеров с их никчемными вилами?

– Не было речи о том, каким должен быть выкуп.

– Но ты должна была захватить с собой золото или груду овечьих шкур.

– Неужто ты полагаешь, что я поступила бы так неосмотрительно? – Возможно, он не догадается, что она блефует. – Я пришла вести переговоры об освобождении Кристиана Ловелла, как ты потребовал.

– Не будет никаких переговоров. Я знаю, чего хочу, и ты мне это принесешь.

Она одарила его самой ледяной из улыбок.

– Мы обсудим все условия нашего соглашения до мелочей, как только я увижу, что Кристиан жив.

– Он жив.

– Я хочу видеть его собственными глазами.

– Вы мне не доверяете, миледи.

. – Это первое из всего сказанного тобой, с чем я готова согласиться. Где он?

– Он жив, а остальное тебе знать незачем.

– Прости меня, если я не поверю слову человека вне закона. Почему ты боишься показать мне его, если он жив?

– Я не боюсь, миледи. Бояться следует тебе. – Он снова махнул рукой в сторону деревьев. – Пусть леди Авиза увидит, за что заплатит.

Кристиан тотчас же появился из-за деревьев. Его вытолкнули вперед двое мужчин и повели, держась по обе стороны от него. Авиза удивилась, увидев, что его кольчуга все еще на нем. Руки его были связаны перед грудью, в рот вставлен кляп, на лице красное пятно – след от удара, второе уже потемнело, превратилось в синяк. Она сжала рукоять своего меча. Как ей хотелось пронзить им Пита! Она услышала, как выругался Гай, слышала отчаянную молитву Болдуина. Сама же не произнесла ни слова. Ей приходилось все свое внимание сосредоточить на бродяге, стоявшем на расстоянии вытянутой руки от нее.

– Вы его видите, миледи, – сказал Пит, – а теперь я хочу, чтобы мне заплатили.

– Чего же ты хочешь?

– Кольцо, – ответил он.

Она услышала за своей спиной удивленные возгласы, но он сказал именно то, чего она ожидала, потому что видела, что стеклянная бусина на серебряном кольце была почти такой же, как у других разбойников.

– Кольцо? – спросила она с деланным удивлением. – И все это из-за одного кольца?

– Это особенное кольцо. – Он приподнял бусинки на своем ожерелье. – Оно должно выглядеть, как эти. И мы знаем, что оно у тебя, потому что было украдено Гаем Ловеллом. Ни у него, ни у его брата кольца не оказалось. Мы их обыскали и ничего не нашли. Значит, оно у тебя или у мальчика. И кого мы обыщем сначала?

Приспешники Пита завопили, полные предвкушения. Кристиан попытался выбраниться.

Он напрягал все силы, чтобы ослабить свои путы, но это оказалось бесполезно. Даже худшие из его кошмаров, в которых он представлял встречу Авизы с Питом, меркли перед действительностью. Каждое ее слово, каждый жест заинтриговывали Пита. А она, казалось, этого совсем не сознавала. Руки ее покоились на рукояти меча, а острие упиралось в землю между ее ступнями.

– Никого из нас вы обыскивать не станете, – ответила она. – Сегодня выкуп выплачен не будет.

Болдуин рванулся вперед, чтобы схватить ее за руку, но она увернулась.

– Переговоры веду я, – сказала она с яростью, которая до сих пор ни разу не обращалась против мальчика.

Паж с изумлением воззрился на нее, потом перевел взгляд на Кристиана:

– Сэр, пожалуйста, сделайте так, чтобы она вела себя поосторожнее. Ради вашей жизни и ради нее самой.

– Да! – рявкнул Пит. – Скажи ей!

Изо рта Кристиана вынули грязную тряпку, которая служила кляпом, и выбросили.

Его пересохшие губы жаждали глотка холодной воды или тепла нежных губ Авизы.

Он снова беззвучно выругался при этой невысказанной мысли. Ему не следовало поддаваться мечтам о ее страстных поцелуях. Но как он мог не желать ее, когда она выглядела такой гордой и неукротимой, стоя перед разбойниками и глядя в их лица? Она не дрогнула перед Питом. Если бы его брат был хоть вполовину так отважен, то переговоры сейчас вел бы он. Авиза старалась держаться так, чтобы лошадь защищала ее с тыла и на нее не могли напасть сзади. Она легко и умело балансировала, переминаясь с ноги на ногу, готовая к отпору. Будь она мужчиной, надежда Кристиана на спасение была бы велика. Но мужчиной Авиза не была, и оставалось только надеяться, что Пит не потребует за его свободу и кольцо, и ее самое.

Когда она снова сделала знак Болдуину отступить назад, Кристиан заметил ее взгляд, брошенный на сверток, притороченный к седлу. Неужели вопреки своим словам она привезла в качестве выкупа что-то, завернутое в грязную ткань? Он подумал, что овечьи шкуры едва ли можно свернуть в столь узкий, длинный и тугой сверток.

– Авиза, тебе следует удалиться, – сказал он.

– Неужели я проделала столь долгий путь, чтобы уехать без тебя? – спокойно возразила она.

– Мне следовало догадаться, что ты не проявишь достаточно мудрости, чтобы держаться в стороне.

– Это вполне уместные слова, когда мы пришли сюда, чтобы вести переговоры о твоем выкупе.

– Я уже сказал, миледи, – обратился к ней Пит уверенно, – что переговоров не будет. Вы заплатите мне то, что я требую, или ваш рыцарь станет короче на голову.

– Я сказала тебе, Пит, что буду вести себя разумно, но должна настаивать на том, чтобы и ты вел себя так же.

Ее ответ был произнесен столь невозмутимым тоном, будто речь шла о цене на яйца на рыночной площади. Невозмутимость Авизы и восхищала, и пугала Кристиана, потому что она стояла в пределах досягаемости меча разбойника. Но потом он заметил легкую непроизвольную дрожь ее пальцев. Она была едва заметной, и он бы усомнился в своем зрении, если бы не наблюдал так пристально и за Авизой, и за Питом. Он надеялся, что сможет положить конец этой дискуссии таким образом, чтобы Авиза не пострадала.

– Очень хорошо, миледи. Я буду вести себя разумно.

Пит поклонился ей с насмешливым видом, и ее рука сжала рукоять меча.

Кристиану хотелось крикнуть, чтобы она не вела себя так бездумно, но он промолчал, увидев, как разбойник выпрямился и пальцы Авизы на рукояти меча разжались. Каков был ее план? Он молил Бога, чтобы все не окончилось смертью для них всех. Он не представлял себе смерти более бесславной, чем умереть со связанными руками, в то время как женщина пыталась вызволить его.

– Каково твое требование, Пит? – спросила Авиза.

– Кольцо. Серебряное кольцо со стеклянной бусиной с изображением синих завихрений. Тебе уже было это сказано.

Она указала острием меча на Кристиана:

– И ты хочешь, чтобы я обменяла драгоценность на человека, не способного защитить даже своих спутников? Ты, Пит, видно, считаешь меня такой же дурой, как ты сам.

Когда разбойник снова заворчал, Кристиан хотел предостеречь ее. Она нахмурилась и снова указала мечом на него, продолжая высмеивать его неумелость и никчемные мозги разбойника.

Он вздрогнул, когда острие меча чуть не порезало ему руку. Как она могла быть такой беспечной? Где ее голова? Она... Кристиан сглотнул готовый вырваться возглас удивления.

Продолжая препираться с Питом, Авиза ухитрилась перерезать его путы. Он пошевелил запястьями, пробуя, насколько они подвижны. Ему удалось подхватить кусок веревки, чтобы он не упал на землю, выдав таким образом ее хитрость.

– Если ты не желаешь выплатить выкуп за Ловелла, – рявкнул Пит, – тебя сейчас же обыщут, миледи.

Она ответила презрительным смехом, снова поставив меч между ступней.

– Не бесчестно ли обыскивать женщину, пришедшую с добрыми намерениями вести с тобой переговоры?

– Ты забыла, что я бесчестный бродяга, отверженный. Я не знаю, что такое честь.

Он криком подал знак, и его люди толпой устремились к ней.

Кристиан выпростал руки из веревок. Они затекли, но ему удалось нанести удар кулаком ближайшему к нему разбойнику. Его суставы отозвались острой болью, но разбойник упал на землю. Кристиан выбросил вперед ногу, чтобы преградить путь другому, бросившемуся к нему. Тот ударился головой о ствол дерева и упал на колени, едва не потеряв сознание.

– Кристиан! – услышал он крик Авизы.

. Он повернулся, моля Бога, чтобы это не было ее предсмертным криком, но она выхватила меч из свертка, притороченного к седлу, и бросила ему. Она привезла его меч и сделала это под носом у Пита!

Он вовремя поймал его, чтобы сразить бросившегося к нему разбойника. Тот с хрипом опрокинулся на землю. Кристиан умело увернулся от толстенного сука, способного раздробить ему череп, и переломил его пополам. Отбросив обломки в сторону, он обрушил меч на того, кто пытался ударить его дубиной.

Отовсюду слышались крики. Его брат оказался окруженным крестьянами, вооруженными вилами и пытавшимися сдержать напор разбойников. Несколько фермеров преследовали людей Пита, пытавшихся скрыться в лесу среди деревьев. Их косы наносили неприятелю смертельные удары. Кристиан бросился на помощь Болдуину, отступавшему под натиском двоих врагов. Одного он пронзил мечом и поднял его, готовясь сразить второго. Но бродяга повернулся и побежал. Однако его перехватили фермеры. Людям Пита не давали уйти, и они умирали.

– Со... мной... со мной... все в порядке, – задыхаясь, промолвил Болдуин.

– Бери лошадь и веди ее к дороге, пока эти воры не отняли ее. Они уже украли у нас достаточно всего.

– А леди Авиза?

– Я позабочусь о ней. Отправляйся!

Разя мечом нападавших справа и слева и прокладывая себе дорогу среди разбойников, все еще толпившихся на прогалине, он сжимал и разжимал левую руку, чтобы разогнать кровь. Пит был закален в битвах, и было маловероятно, что он так же трусливо обратится в бегство, как многие другие разбойники.

И вот перед Кристианом очистилось пространство и никого не оказалось рядом. Он поднял и тут же опустил меч. Он смотрел не отрываясь на Авизу, сражавшуюся на мечах с Питом. Она не нуждалась ни в его, ни в чьей-либо еще помощи. Ее меч взлетал и опускался с легкостью, доступной не многим мужчинам.

Пит проигрывал, но не хотел признать своего поражения. Возможно, он не мог поверить, что его победила женщина. Ее меч опустился на его руку ниже зазубренных звеньев кольчуги, и на землю брызнула кровь. Он зашатался от удара и упал на колени. Авиза приставила острие меча к его горлу. Когда он отшатнулся, острие перекочевало ему под подбородок. Он опрокинулся на спину. Авиза высоко подняла меч, и Пит в ужасе закричал. Она ударила его мечом, острие меча прошло между звеньями кольчуги, и кольчуга вздулась вокруг него, как вздувается от ветра женская юбка. Он попытался уклониться, но Авиза пригвоздила его к земле.

Пит изрыгнул проклятие, но она только улыбнулась и сказала:

– Наши переговоры закончены, Пит из Леса.

– Закончены? – Бродяга рассмеялся, а один из его товарищей прыгнул вперед, высоко подняв нож. Понимая, что не успеет спасти ее от ножа, Кристиан закричал:

– Убери меч, Авиза! Отпусти Пита! Спасай свою жизнь!

Она не обратила внимания ни на него, ни на Пита, заходившегося в приступе победоносного злорадного смеха. Авиза подалась назад, когда разбойник замахнулся на нее ножом.

Подняв сжатые кулаки, Авиза двинулась на него. Неужто она обезумела? Ее сжатые кулаки обрушились на его руку и ударили так сильно, что он вскрикнул от боли. Она схватила противника за руку и завела ее за спину. Одновременно она потянула его к себе.

Мужчина взмыл над ней, потом ударился о землю. Прежде чем она выпустила его неестественно согнутую руку, захрустели кости. Рука так и осталась согнутой совершенно неестественным образом.

Человек смотрел на нее, обезумев от боли и ужаса. Рядом с ним Пит, казалось, съежился на земле, совершенно подавленный и признавший свое поражение. Пит и человек, которого она повергла на землю с такой легкостью, мгновенно оказались окруженными толпой фермеров, уже возбужденно обсуждавших публичную казнь пленников.

Отщепенцы принялись молить о пощаде. Но фермеры обещали ответить им таким же состраданием, каким они всегда встречали мольбы фермеров пощадить их семьи. Один из крестьян почтительно протянул Авизе ее меч. Склонив голову, он сказал:

– Благодарим вас, миледи. Вы сделали все, что обещали, и даже больше.

Она молча приняла меч и смотрела, как крестьяне ставят пленников на ноги и уводят прочь.

Когда Кристиан сделал к ней шаг, она круто обернулась, подняв меч. Глаза ее пылали ледяным пламенем. Тяжело было видеть ее лицо таким.

– Они разбиты, – сказал он.

Упоение битвой постепенно уступало место другим чувствам. Ярость исчезла из глаз Авизы. Маска ожесточения сменилась обычным для нее и знакомым ему выражением женственной мягкости. Она опустила меч, и по нему стекла кровь и смешалась с кровью, уже пропитавшей землю. Грудь ее тяжело вздымалась, голову она держала высоко, вытирая лезвие меча о сухие хрусткие листья.

– За тебя уплачен выкуп, Кристиан Ловелл, – спокойно сказала она.

– Где ты научилась так сбивать человека с ног? И не говори мне, что тебя научил этому отец. Никогда не видел ничего похожего на те приемы, которые ты использовала. Чего ты мне не рассказала о себе?

– Добро пожаловать, – ответила она и отвернулась. Он схватил ее за руку, но тотчас же выпустил, заметив, что она вздрогнула.

– Прости меня, Авиза. Мне следовало сначала поблагодарить тебя. Но надо сказать, твое воинское искусство оказалось для меня неожиданностью.

– Но не для меня. Я изо всех сил старалась достигнуть такого умения.

– Скажи, кто научил тебя искусству столь легко разоружать вооруженных людей?

– Это вовсе не легко. – Она снова попыталась отвернуться, но на этот раз остановилась сама. – Как ты себя чувствуешь?

– Жив с твоей помощью.

Он потряс левой рукой и опасливо огляделся. Поляна была пуста, если не считать нескольких человек, сопровождавших Авизу. Они сгрудились, поздравляя друг друга с победой и радуясь.

– Мои запястья немного затекли, оттого что были связаны много часов.

Авиза вложила меч в ножны, потом взяла его за руку. Оглядев ее с обеих сторон, она провела по его ладони большим пальцем до запястья. Он вскрикнул, когда ее палец слишком углубился в кожу.

– Ты чувствуешь боль, – сказала она, – значит, все пройдет.

– Ты, должно быть, очень хладнокровная женщина, Авиза. – Кристиан вырвал свою руку из ее пальцев, и тотчас же она обвилась вокруг ее талии, и он привлек ее к себе. – И все же в моих объятиях ты как пылающий уголь.

Он не дал ей возможности ответить, потому что ее губы оказались в его власти. Ее и без того частое дыхание еще участилось, и его язык, проникший в ее рот, ощутил это ускорение пульса. Она была именно такой сладостной, какой он ее помнил, и эти узнаваемые ощущения были еще одной причиной не отпускать ее. Ее руки обхватили его спину, и она затрепетала, когда его язык коснулся ее шеи и спустился вниз, а потом он втянул в рот мочку ее уха.

Все мысли о разбойниках мгновенно выветрились из его разгоряченной головы, как только он прижал ее спиной к дереву. Когда его руки поднялись от талии и накрыли ее груди, он услышал тихий стон, и тот подействовал на него также, как чаша, до краев наполненная хмельным медом. Ее пальцы лежали у него на спине, и это прикосновение было опьяняющим и вливало в него силу. Он хотел выпить до дна ее еще не познанную им страсть. Услышав стон боли, Кристиан неохотно выпустил ее и увидел брата, который, хромая, приближался к ним.

Авиза склонила голову ему на грудь и прижалась лицом к кольчуге.

– Я боялась, что больше никогда не услышу, как бьется твое сердце.

– Значит, ты все-таки чего-то боялась? После всего, что мне довелось увидеть, я готов был поклясться, что ты не боишься ничего.

Она запрокинула голову и улыбнулась.

– Один из первых усвоенных мною уроков заключался в том, что люди верят тому, что видят. Если они замечают на твоем лице ужас, они бросаются на тебя. А решительное выражение лица может заставить противника задуматься и усомниться в победе.

– Кто научил тебя всему этому?

– Миледи! – закричал кто-то.

Она пошла на зов, прежде чем он успел попросить ее ответить на вопрос. Что она скрывала от него? Он решил, что непременно узнает это.

Глава 16

Заслышав голоса, Авиза тотчас же схватилась за меч. Но, узнав голос Гая, отпустила рукоять. Он стоял возле куста шиповника, выбирая шипы из своей одежды и по обыкновению жалуясь. Гай не звал ее. Зов исходил от одного из добровольцев, пришедших сюда вместе с ней с постоялого двора.

– Сюда, миледи, – окликнул ее низенький человек, и тон его был как нельзя более убедителен.

В воздухе кружился и завивался вихрем снег, и она натянула на голову капюшон плаща, пробираясь вместе со своим спутником сквозь густой кустарник, среди которого то и дело попадался колючий шиповник. Солнце уже катилось к горизонту, и это был знак того, что короткий зимний день кончается. С каждой минутой воздух становился холоднее. Ветер набирал силу, будто отверженные бродяги навлекли проклятие леса, стараясь изгнать оттуда пришельцев.

Авиза догадалась, что Кристиан видел, как она сумела отбить атаку человека с ножом, но она не могла поступить иначе. Ей следовало остаться в живых, чтобы выполнить долг и завершить свое дело, но она помнила предостережение королевы Алиеноры.

«Ты должна удержать его подальше от Кентербери и в то же время не сделать ничего такого, что позволило бы связать тебя с аббатством Святого Иуды. Значение аббатства для меня будет умалено, если кто-нибудь посторонний узнает подлинную цель его создания и то, что молодых женщин там обучают воинским искусствам, дабы они могли послужить мне в трудные времена».

Кристиан не перестанет задавать вопросы. И она должна найти способ отвечать на них, не открывая правды об аббатстве. Какую ложь придумает она для него теперь?

Услышав стон, Авиза забыла и о предостережении королевы, и о любопытстве Кристиана.

– Болдуин!

Она опустилась на колени перед неподвижно лежащим мальчиком. Из его левого бока струилась кровь, и уже целая лужица натекла на землю.

Он чуть приоткрыл глаза и попытался сесть.

– Миледи...

– Не двигайся.

Авиза мягко положила руки ему на плечи и заставила снова опуститься на землю. Сняв с себя плащ, Авиза укрыла им Болдуина. Ветер пронизывал ее насквозь, проникая сквозь платье, но она не обращала внимания на холод.

– Сэр, – пробормотал он.

– Они оба в безопасности – и Кристиан, и Гай. Благодаря тебе.

Он открыл рот, пытаясь снова заговорить, но послышался только стон.

– Я должна осмотреть твою рану, – сказала Авиза. – Тебе будет больно, пока я буду ее ощупывать, но мне надо выяснить, куда наложить повязку.

Болдуин кивнул, но когда она дотронулась до пропитавшейся кровью туники, лицо его исказила гримаса. Авиза убрала руку и, обратившись к одному из мужчин, попросила его открыть мешок с перевязочными материалами, снятый ею с пояса Болдуина. Занимаясь своим делом, она спросила мужчину:

– Как твое имя?

– Норман, сын Нормана, сына Этельберта, сына...

– Норман, – перебила она его, прежде чем он успел перечислить всех своих предков с момента изгнания Адама и Евы из райских садов, – недалеко отсюда есть ручей. Найди что-нибудь, в чем можно принести воду, и принеси мне не меньше, чем поместится в твоих ладонях трижды.

Он опустил глаза на свои широкие натруженные руки.

– Я вернусь так скоро, как только смогу.

– Отлично!

Когда Норман поспешил выполнять ее поручение, она потрогала лоб Болдуина. Пока еще лихорадки не было, но она знала, что пройдут долгие часы, прежде чем эта опасность минует.

– Как случилось, что тебя ранили? – спросила она. – Я видела, как ты уводил лошадь е места побоища.

– Я оставил лошадь с... – Его лицо исказила гримаса боли, потом он с трудом продолжил: – Я оставил лошадь с сэром Гаем и вернулся сражаться вместе с сэром Кристианом, но не слишком преуспел.

– Ты сделал все, что было в твоих силах.

Она заставила себя улыбнуться, хотя все в ней закипело от негодования при мысли о том, что Гай прятался в укромном месте с лошадью, а мальчишка участвовал в схватке.

– А как Пит? – спросил мальчик.

– Его поймали.

На губах Болдуина промелькнула тень улыбки.

– Как только ты освободила сэра Кристиана, я понял, что разбойникам не поздоровится.

– Это было прекрасное зрелище. Рассказать тебе?

– Да! – выдохнул он, и лицо его снова исказила боль.

Осматривая его рану на боку, Авиза принялась рассказывать сильно приукрашенную историю боя. Она быстро сообразила, что очень важно привлечь внимание Болдуина к рассказу, чтобы он не потерял сознания и не уснул, потому что при столь большой кровопотере он мог и не проснуться.

Кристиан раздвинул кусты и появился как раз в тот момент, когда Авиза наконец зашила рану Болдуина и перевязала ее тряпкой, оторванной от рубашки Нормана. Она подняла глаза и увидела на лице Кристиана отчаяние и ярость.

– Как Гай? – спросила она.

– С ним все в порядке, хоть он и жалуется. У него появилось несколько новых шрамов в дополнение к старым.

– Болдуин ранен.

– Как? Ведь я отослал его присматривать за лошадью. Авиза смотала остаток нитки в клубок и спрятала в мешок, который прицепила к своему поясу.

– Он оставил лошадь с твоим братом и вернулся помочь тебе.

– Я ведь велел ему оставаться с лошадью. Он... – Кристиан покачал головой и вздохнул. – Я думал, в его юной голове достаточно здравого смысла, чтобы не бросаться в битву снова.

– Он Ловелл.

– Что ты хочешь этим сказать?

Услышав этот отрывистый вопрос, полный негодования, она отступила на шаг, но сдержалась. Она ведь не позволила Питу запугать себя. Не позволит этого и Кристиану.

– Я хочу сказать, – ответила она холодным тоном, который уже был ему знаком, – что его больше волнует вопрос личной чести и отваги, чем собственная жизнь. Он точно такой же, как ты, Кристиан, не такой, как твой брат. А если тебя волнует то, что Гай предпочел отсидеться в укромном месте, вместо того чтобы вступить в бой, то направь свое негодование на него, а не на меня.

Она повернулась и ушла, хоть и слышала, как он зовет ее по имени. Уголком глаза Авиза видела изумление остальных мужчин, когда она продолжала удаляться, не замедляя шага. Пусть думают, что им угодно.

Авиза остановила лошадь во внутреннем дворе замка. Она стряхивала снег со своего плаща и поморщилась, сделав неосторожное движение левой рукой, и тотчас же заметила беспокойство в глазах Кристиана. Он стоял, удерживая рукой Болдуина, лежавшего поперек седла. Мальчик был закутан в плащ Кристиана, поэтому она не могла видеть, в сознании ли он.

Кристиан окликнул группу людей, работавших у основания башни. Камни светлого цвета отмечали места, где пристраивали новую башню и еще одно трехэтажное крыло в дополнение к старой башне. Наверху башня была увенчана зубцами, среди которых можно было разглядеть часовых, вооруженных луками, В конюшнях было множество лошадей, слышалось мычание коров.

К ним подбежали двое мужчин. Один из них крикнул:

– Мальчик болен? Мы не хотим, чтобы в стенах замка поселилась зараза.

– Он ранен, – ответила Авиза. – На нас напали разбойники. Есть у вас лекарь?

– Марта умеет исцелять травами.

– Где ее найти?

Мужчина указал налево:

– За кухней есть кладовая.

– Кто хозяин этого замка? – спросил Кристиан.

– Лорд де Соммервиль, – послышался ответ.

Авиза почувствовала, как все ее тело напряглось. Она мысленно произвела подсчет дней и позволила себе расслабиться. Ей удалось заставить Кристиана и его спутников бродить достаточно долго, чтобы подоспела помощь из аббатства Святого Иуды и ее выдумку о сестре, похищенной злонравным лордом, было бы кому подтвердить. Но задача ее становилась в известной степени сложнее, потому что, как только Кристиан уверился бы, что барон даст ей пристанище, он смог бы продолжить свое прерванное путешествие. Ей нужно было придумать способ удержать его.

Был один очень простой. Она должна была приветствовать его появление в ее постели. Дрожь, не имевшая ничего общего с ознобом от холода, прошла по ее телу, как только она представила, как их губы сольются в поцелуе. Мысль о том, что их кожа соприкоснется, вызвала у нее головокружение, и внутри у нее разгорелся пожар.

«Ты принадлежишь аббатству Святого Иуды. Ты сестра этого аббатства. Неправильно быть с ним».

Но даже этот неумолимый голос не мог усмирить томление ее тела. Она протянула руку к Кристиану прежде, чем успела подумать и удержаться от этого жеста.

Кристиан посмотрел на нее вопросительно, когда она провела ладонью по всей длине его руки. Должно быть, он счел ее безумной, раз она позволила себе дотронуться до него среди бела дня в незнакомом замке и во время снежной бури. Но узнаваемое томление тотчас же стерло с его лица привычную жесткость.

– Я рада, что мы наконец здесь, – сказала она, испытывая облегчение, оттого что могла наконец сказать правду. – Если ты снимешь Болдуина с лошади, мы перенесем его туда, где за ним можно будет ухаживать.

Его лицо вновь обрело жесткость, и ей захотелось извиниться за то, что она отвлекла его на минуту от забот о паже. Она ничего не сказала, когда Кристиан сделал знак мужчинам, и тот, что первым заговорил с ними, вызвался помочь. Стянув прикрывавший мальчика плащ, Кристиан расстелил его на земле. Они вдвоем сняли раненого с лошади, а Гай с беспокойством наблюдал за ними.

– Кто вы? – спросил мужчина, все еще стоявший перед ней.

– Я леди Авиза де Вир, – ответила она, сочтя, что имело смысл назвать свой титул – в этом случае ей охотнее окажут помощь. – Пожалуйста, сообщите лорду де Соммервилю, что я здесь.

Ее расчет оказался верным. Человек приложил два пальца к спускавшейся на лоб пряди и поклонился:

– Сию минуту, миледи.

С помощью других мужчин они перенесли Болдуина в башню и дальше вверх по лестнице в комнату с настоящей кроватью.

Его уложили головой к деревянному изголовью, украшенному резьбой, изображавшей фигурки животных. На пологе кровати были вышиты виноградные лозы и цветы. В лице мальчика не было ни кровинки. Он был таким же белым, как простыня под ним.

– Закройте ставни на окне, – распорядилась Авиза, обращаясь к одному из мужчин.

Она сама попыталась было сделать это левой рукой, но ее остановила острая боль в плече. Подавив стон, она сказала другому:

– Разведите огонь. И скажите Марте, которая в кладовой, что нам нужны целебные травы и вода. Принесите горячей воды.

– И чистых тряпок, – добавил Кристиан, когда человек бросился исполнять поручение.

Она попыталась ободрить Кристиана улыбкой, потому что знала, как он боится за мальчика, но это ей не удалось, и она просто погладила его руку с молчаливым сочувствием.

Когда он резко повернулся и заключил ее в объятия, она была потрясена.

Его поцелуи были требовательными и жадными, будто он надеялся найти в ней неведомые источники силы и почерпнуть от них мужества. Он выпустил ее так же неожиданно, как и обнял, и она удержалась на ногах только потому, что уцепилась за кровать. Он смотрел на нее недоверчиво. Неужели его удивило то, что он утратил контроль над собой, когда его паж лежал раненный?

Он так долго сдерживал себя, обуздывал свои чувства. Смогла бы она обуздать свои, если бы он не отступил? По ее телу пробежала дрожь возбуждения, и это приковало ее к месту.

Авиза опомнилась от поцелуев Кристиана, услышав ворчание сидевшего на скамье Гая, которого она вначале даже не заметила.

– Кристиан, – сказала она, – иди и побеседуй с нашим хозяином, пока я окажу помощь Болдуину. Скажи ему, что путешествуешь со мной, и он будет рад тебе.

Ей захотелось забрать свои слова назад, когда она увидела напряженное лицо Кристиана. Должно быть, он воспринял их по-своему, решив, что сыновья лорда Ловелла едва ли найдут радушный прием у барона де Соммервиля. Ей следовало быть осторожнее. Если Кристиан разгневается на нее, он может уехать, как только поправится Болдуин.

– Лорд де Соммервиль, – продолжала она, – должен знать, что я ищу его помощи в деле спасения своей сестры. Пожалуйста, спроси его, согласен ли он помочь мне.

– Мы что, стали твоими пажами? Почему ты посылаешь нас с поручениями? – спросил Гай, издав еще один стон.

Когда Авиза посмотрела на него, он прижал руку к боку, сгорбился, как от сильнейшей боли, и пробормотал:

– Страдает не один мальчик.

Она проглотила слова, которые не следовало произносить, хотя ее уже порядком утомили жалобы Гая. Его бы не ранили снова, если бы он смотрел, куда идет, и не прятался в колючем шиповнике. К тому же он ни разу не спросил о состоянии Болдуина.

– Пошли, – сказал Кристиан.

Когда его братец, шатаясь, направился к двери, Кристиан обернулся и сказал:

– Благодарю тебя, Авиза.

– Поблагодаришь, когда Болдуин поправится.

Он вернулся к ней. Его поцелуй был таким же нежным, как прежний – отчаянным, но у нее и он нашел отклик, отозвавшись во всем теле. Его правая рука скользнула к ее груди, а глаза снова заблестели серебристым пламенем.

– Я в долгу у тебя, Авиза, не только за то, что ты ухаживаешь за Болдуином. Я в долгу у тебя, потому что ты спасла нам жизни.

– Мне повезло.

Он покачал головой:

– Это не везение. Ты была подготовлена. Если бы Пит узнал, что и у тебя нет того, чего он хотел...

– Но у меня это было. – Она приподняла юбку и вытащила свой нож. Выудив из ножен кольцо, она показала его Кристиану. – Он хотел это.

– Я слышал, как он говорил о кольце, но не думал, что об этом.

– Там есть бусинка, как те, что носят он и его люди.

Кристиан взял кольцо.

– Он верит, что оно даст ему силу и власть сместить короля с трона? Значит, он еще безумнее, чем я думал.

– Может быть, и нет. – Она дотронулась до камня. – Есть сторонники старого образа жизни, льнущие к теням.

– Не говори мне, что ты суеверна, – сказал Кристиан недоверчиво.

– Я не суеверна. Суеверны другие, и они настолько верят в то, чего хотят добиться, что готовы рисковать жизнью.

Кристиан положил кольцо в мешочек на поясе.

– Я должен поздороваться с де Соммервилем и попросить у него пристанища. Поговорим об этом позже, Авиза. – Он приподнял ее лицо за подбородок. – И о том, как случилось, что ты оказалась готовой сразиться с Питом и его людьми.

Она кивнула в надежде, что к тому времени ей удастся придумать очередную ложь.

Кристиан оставил свой меч снаружи, как его просили. Он улыбнулся. Интересно, смогла бы Авиза расстаться со своим оружием? Оно было такой же частью ее, как блестящие глаза и мягкие волосы. Он мечтал, чтобы они заструились по его обнаженной коже. Все в нем откликнулось на образ, возникший в его фантазии, – она, закрывающая глаза и дышащая в одном ритме с ним, в то время как он двигается глубоко в ее теле.

– Сюда, сэр.

Он отбросил свою фантазию и пошел вслед за слугой, который вел его, после часа ожидания, на встречу еде Соммервилем. Но это ожидание не было столь мучительным и тягостным, как ожидание возможности снова заключить Авизу в объятия. И сжимать ее в объятиях долго, а не довольствоваться кратким поцелуем.

Изучать каждый изгиб ее соблазнительного тела, скрытого под одеждой. Сколько еще ему томиться, прежде чем эта фантазия станет явью? Она была дочерью барона, женщиной, которой он предложил свою помощь, которую обещал защищать. Иронией было то, что она сама оказалась способной защитить себя от отверженных бродяг и разбойников и от него самого.

Кристиан шел за слугой по коридору и посторонился, когда навстречу им пробежал другой слуга. Он не обратил внимания на странное выражение лица этого мальчика-слуги, потому что думал о том, как его примет де Соммервиль.

«Скажи, что ты путешествуешь со мной, и тебе будут рады».

Авиза вымолвила эти слова с легкостью человека, уверенного в том, что ее примут радушно везде, где бы она ни появилась. Понимала ли она, какая везучая?

Не везучая, а подготовленная. Теперь он был уверен в этом еще больше. С той ночи, когда они встретились впервые, Кристиан знал, что она что-то скрывает от него. Было ли это ее удивительное владение воинскими искусствами? Или она скрывала то, как овладела ими?

Когда его привели к лорду де Соммервилю, Кристиан уже осознал, что с ответами на эти вопросы можно повременить. Де Соммервиль поднялся с места, прервав чтение.

Свиток, лежавший перед ним, со щелчком свернулся. Он не обратил на это внимания, но писец заметался над ним, как птица над гнездом.

Де Соммервиль был человеком внушительной комплекции и, когда встал, оказался на голову выше Кристиана. Его верхняя рубаха из бледно-зеленой шерсти доходила до пола. Вьющиеся каштановые волосы увенчивала маленькая шапочка. Плащ его был застегнут золотой булавкой с синим камнем. Это была гемма с его семейным гербом, отражавшим право на земельные владения по обе стороны Ла-Манша.

Спереди рубаха имела разрез и открывала подвязки, перекрещенные выше коротких сапог.

Барон наклонился, когда к нему бросился слуга и принялся что-то шептать ему на ухо.

Брови де Соммервиля поднялись, потом он кивнул. Знаком приказав слуге удалиться, он прошел через комнату.

– Ты Кристиан Ловелл? – спросил барон. – Сын Роберта Ловелла?

– Да, – ответил Кристиан. – Я ищу убежища для себя и своих спутников и помощи лекаря для моего пажа.

– Мы никогда и никому не отказываем в пристанище, – последовал ворчливый ответ.

– Рада это слышать, – раздался за спиной Кристиана голос, который он только что слышал в своих мечтах.

Он обернулся и увидел в дверях Авизу. Ее платье было в пятнах крови. Она вошла в комнату и представилась:

– Я леди Авиза де Вир.

– Ты? – Барон воззрился на нее широко раскрытыми глазами. – Ты ранена, миледи?

– Это не моя кровь. На нас напали, когда мы проезжали по лесной дороге.

– Принести скамью, чтобы леди могла сесть, – распорядился де Соммервиль.

– Со мной все в порядке, но паж сэра Кристиана ранен и нуждается влечении.

– Разумеется. Добро пожаловать. Это относится к вам всем.

Он бросил взгляд на Кристиана, но больше ничего не добавил. В этом не было нужды – выражение его лица говорило само за себя. Чем скорее Ловеллы уберутся из его замка, тем счастливее почувствует себя де Соммервиль.

Глава 17

Авиза потерла лоб пальцами, все еще продолжавшими дрожать. Боль в руке возникла в тот момент, когда она приставила свой нож к горлу противника, и с каждым часом усиливалась. Она распространялась по левой стороне шеи и по плечу. Даже когда она шепотом говорила с Болдуином, убеждая его отдохнуть, от напряжения боль резонировала и отдавалась во всем теле.

Авиза задула лампу в комнате, где спал Болдуин, и вышла в соседнюю, соединенную дверью с первой. Третья комната располагалась за средней. В ней была кровать, более роскошная, чем та, на которой спал Болдуин. Ее потребовал для себя Гай.

В средней комнате были стол и пара сундуков. Кристиан еще не вернулся, и она присела на скамью, опираясь локтями о стол и положив голову на руки. Ей надо было подумать. То, что рядом находился Кристиан, вынуждало ее думать о нем и о проблеме, с которой она неожиданно столкнулась в замке лорда де Соммервиля.

Никто из ее будто бы разграбленного дома не пришел просить приюта у лорда де Соммервиля. Неужели она чего-то не поняла? Она полагала, что аббатиса просила ее, чтобы путешествие привело их в дом лорда де Соммервиля не раньше чем через две недели после ее встречи с Кристианом. Они прибыли сюда позже назначенного срока, но не было никаких признаков того, что прибыл кто-то из аббатства Святого Иуды. Ей надо было придумать какую-нибудь историю, чтобы не дать Кристиану уехать.

Кристиан вошел в комнату, будто она вслух произнесла его имя. Он внес поднос, на котором стояли пыльная бутылка и несколько кубков. Поставив его на стол, он принялся массировать свое распухшее запястье.

– Все еще болит? – спросила Авиза, сложив руки на коленях, чтобы он не заметил, как они дрожат.

– Со мной все в порядке. Как Болдуин?

– Отдыхает. Рана глубокая, он потерял много крови.

– А мой брат?

Ее улыбка сменилась мрачностью.

– Я дала ему часть снотворного отвара из трав. Он скулил по поводу новой раны, которая, похоже, была нанесена ему колючими кустами шиповника.

– Это серьезно.

– Можешь сам обследовать его так называемую рану, если думаешь, что я ошиблась.

– Вероятно, ты права, Авиза. Похоже, ты всегда права. – Он вздохнул. – Прости меня. Эта неделя была худшей в моей жизни.

– Мне она тоже не доставила удовольствия.

– Совсем?

Она прикусила губу, чтобы не дать ему ответа, которого он ждал. Она наслаждалась минутами, проведенными в его объятиях, и поцелуями, менявшимися так же, как его настроение. Он был полон противоречий, казался то гневным, то нежным. Требовал, чтобы Болдуин выполнял все задания, которые ему давали, хотя и беспокоился о паже. Его так волновала честь семьи и нанесенный ей урон, и в то же время он был способен терпеть оскорбления от тех, кто должен был быть его союзником.

Она не ответила, и Кристиан встал и подошел к двери в комнату Болдуина.

– Он будет жить?

– Если его рана не станет упорствовать. Скоро я сменю ему повязку, и тогда будет яснее. Мальчики его возраста поправляются быстро.

Она поднялась с места и подошла к нему. Протянула руку, но тотчас же убрала, увидев, как сильно она дрожит.

– Болдуин не повторит своей ошибки, он не станет опускать руку, стоя лицом к врагу.

– У него нет опыта в битве с более искусным противником. Ты не должна была просить его делать это.

– Я и не просила. Ты приказал ему не спускать с меня глаз, и он выполнял твой приказ.

– Ты должна была настоять на том, чтобы он остался вдали от битвы.

– И что, по-твоему, случилось бы, если бы я это сделала? Он все равно тайком последовал бы за нами.

Кристиан повернулся и посмотрел ей в лицо.

– Он всего лишь ребенок. Его могли убить.

– Но не убили. Он сражался отважно. Даже под страхом того, что ты снова разгневаешься на меня, позволь мне напомнить тебе, что в нем кровь Ловеллов.

– Я не могу этого забыть, как и того, что сегодня эта кровь была пролита.

– Ты и не должен этого забывать. Никогда не должен.

Ее слова удивили его. Авиза заметила, что он посмотрел на нее долгим взглядом, потом подошел к столу, на котором дожидалась бутылка вина. Она вышла в другую комнату и накрыла Болдуина одеялом до подбородка. Он что-то пробормотал во сне, и Авиза улыбнулась. Любой производимый им звук был признаком того, что он жив.

Когда она вернулась в среднюю комнату, Кристиан наполнял янтарным вином два бокала. Один он предложил ей. Она приняла бокал и поднесла его к губам.

Хотя от вина во рту у нее стало тепло, этот жар не мог растопить ледяного страха, сковавшего ее сердце. Она поставила бокал на стол.

– Выпей, Авиза, – сказал Кристиан, снова подавая ей бокал. – Это вино действует успокаивающе.

Отхлебнув маленький глоточек, Авиза заметила:

– Я нуждаюсь в успокоении.

– Что тебя беспокоит? – Он улыбнулся одними уголками губ. – Что еще тебя беспокоит, кроме раны Болдуина и неприятностей прошедшей недели? Ведь есть еще что-то.

– И этого вполне достаточно. Он покачал головой:

– Не для тебя, Авиза. Гай рассказал мне, что на постоялом дворе все глаза были прикованы к тебе, когда ты держала меч над головой и призывала всех действовать.

– Твой брат всегда преувеличивает.

– Но не на этот раз. Ты убеждала этих крестьян следовать за тобой туда, где они могли встретить смерть.

– Я не хотела привести их к смерти. – Она снова поставила бокал на стол, ощутив тупую боль в голове. – Но если я вдохновила их не смиряться с попытками Пита вечно держать их в страхе, я рада.

– Ты была сильной и несгибаемой, как дуб, пока мы не добрались до замка Соммервиля. А теперь ты ведешь себя как преступница, обязанная предстать перед судом и ожидающая кары. Ты с испугом оглядываешься на каждый угол и вздрагиваешь от каждого звука.

– Со мной все в порядке.

Взяв в руки бутылку, она снова наполнила свой бокал, сделала большой глоток, но тут заметила, что от вина дрожь в руках усиливается. Если бы они дрожали так же сильно, как сейчас, когда она стояла лицом к лицу с Питом и его бандой оборванцев, она не смогла бы сразиться ни с одним из них.

– Не лги мне, Авиза.

Он взял у нее бокал и поставил его на стол рядом со своим, взял ее руки в свои и сжал их, держа в ладонях.

– Сейчас ты дрожишь, как лист на этом крепком дубе. Что тебя беспокоит так сильно, в то время как тебе следовало бы радоваться, что ты благополучно добралась до замка де Соммервиля?

– Я должна понять, сколько еще могу потерять, – ответила она тихо.

– Ты же знаешь, что я дал клятву помочь спасти твою сестру и сделаю, что обещал.

Он поднес ее руку к губам, влажным от вина.

Когда его губы коснулись ее кожи, тело ее содрогнулось от сильной дрожи, а пальцы крепко сжали его руку. Испуганная тем, что сильная страсть разливается в ней мощной рекой, она подалась к нему, чтобы спрятаться в его объятиях.

Его нежная улыбка вызвала в ней знакомое томление, переросшее теперь в непреодолимую потребность. Понимая, что это безумие, Авиза тем не менее жаждала его губ, его поцелуев, требовательных, пламенных, дающих радость, которую ей хотелось превратить в реальность, хотелось, чтобы она не оставалась только мечтой. Дыхание обжигало ей горло, а сердце билось так громко, что Кристиан, должно быть, слышал его.

– Авиза... – Его дыхание стало таким же прерывистым, как и ее. – Если бы ты не должна была дежурить при Болдуине, я попросил бы тебя полечить меня.

– Твои раны...

– Могли бы быть исцелены одним прикосновением твоей кожи к моей. Мы нынче ночью будем ухаживать за Болдуином, Авиза, но как только он будет вне опасности, я хочу, чтобы ты поухаживала за мной.

Прежде чем выпустить ее из объятий, он прильнул к ее губам обжигающим поцелуем.

Авиза неуверенно шарила по столу в поисках своего бокала, пока Кристиан вышел в соседнюю комнату, где спал паж. Пальцы ее дрожали так сильно, что она расплескала вино на стол. Накануне она сразила испуганного разбойника, использовав искусство, которому ее обучили. Но борьбу, происходившую в ней, томление по Кристиану, вступившее в противоречие с обетами, принесенными аббатству, она выиграть не могла, потому что в обители ее этому не научили. И ей не хотелось вести эту борьбу. Ей хотелось сдаться, пойти навстречу наслаждению, упасть в его объятия.

«Ты принадлежишь аббатству Святого Иуды. Ты сестра этого аббатства. Неправильно, если ты будешь с ним».

– Замолчи! – прикрикнула она в ответ на этот предательский голосок. Она не знала, как заставить его замолчать. А ей хотелось, чтобы он смолк хотя бы на одну эту ночь.

Болдуин выпил отвар и вернул Авизе чашу. Он поморщился и сказал:

– Мне надоело спать.

– Сон – самое лучшее лекарство. – Она накрыла его шкурой поверх одеяла, когда он снова улегся в постель. – Скоро ты будешь веселиться на празднике Рождества.

Мальчик пробормотал в ответ что-то невнятное. Вынося пустую чашу из комнаты, Авиза порадовалась, что плечо больше не болит. Она наклонилась, чтобы вымыть чашу в ведре с водой, стоявшем возле окна, закрытого ставнями. С момента их прибытия в замок лорда де Соммервиля прошло два дня. За эти два дня Болдуин немного окреп, но ее надежда получить помощь из аббатства становилась все слабее. Когда большой зал замка убирали зелеными ветками, она не могла присоединиться к украшавшим в радостном предвкушении праздника.

Шаги смолкли у двери. Она подняла голову и различила высокую тень. Сердце ее забилось болезненно и глухо, но тотчас же радость испарилась. Тень принадлежала Гаю. Он был один, и это ее удивило. Теперь, когда ему не надо было притворяться тяжело раненным, Авиза предполагала, что он будет гоняться за всеми служанками в замке, намереваясь соблазнить каждую.

Поднявшись, она сказала:

– Если ты ищешь Кристиана, то его здесь нет.

– Знаю, он беседует с де Соммервилем в зале. – Гай улыбнулся. – Похоже, наш хозяин изменил свое мнение насчет моего брата и счел его достойным ночевать под своей кровлей.

– Если хочешь отдохнуть, – сказала Авиза, делая шаг к дальней комнате, – я уйду.

– Нет нужды тебе уходить. – Он протянул к ней руку. – Ты могла бы пойти со мной.

Она посмотрела на него мрачно и неодобрительно. Судя по его улыбке, это не оказало на него ни малейшего воздействия.

– Прекрасная Авиза, нет нужды отрицать правду.

– И в чем заключается эта правда?

– В том, что ты не принадлежишь моему брату.

– Готова с этим согласиться.

Авиза все еще продолжала удивляться тому, что жизнь в аббатстве так надежно защищала ее от безрадостной участи столь многих женщин. Она с отвращением подумала, что если бы ее не отправили в аббатство, то она оставалась бы во власти отца до тех пор, пока он не устроил бы ее брак, а после замужества принадлежала бы супругу, как собака или лошадь. Но ей хотелось быть с Кристианом и стать частью его жизни.

Гай положил руку на край широкого подоконника.

– Приятно, что ты говоришь это, прекрасная Авиза.

Отстраняясь от Гая и его пахнущего элем дыхания, Авиза заметила, что он и другую руку положил на подоконник, преграждая ей путь. Она не могла убежать, разве что через окно.

– Мне надо наведаться к Болдуину.

– Ты только что проведывала его.

Он подался ближе к ней. Подоконник врезался Авизе в спину.

– Выпусти меня! – Она попыталась оттолкнуть Гая.

– Почему? – усмехнулся он. – Ты еще не знакома с моими лучшими качествами.

– Мне незачем с ними знакомиться. Я уже наслышана о них.

Он красовался перед ней, как петух перед курами.

– Другие женщины сказали бы тебе, что ты ведешь себя глупо, лишаясь восторгов, которые мы могли бы разделить?

Она подумала, как несправедлива была к Кристиану, когда сочла его надменным. Его брат перещеголял его.

– Лишения – благо для души, – нашлась она.

– Значит, ты поэтому не в постели Кристиана?

– Я не говорила, что жажду внимания Кристиана.

– Но ведь ты его жаждешь. – Он провел кончиком пальца по ее шее. Когда она отвернулась, он схватил ее за подбородок и повернул лицом к себе. – Неужели ты не понимаешь, что отказываешь ему в том, чего он хочет даже больше, чем тебя?

Авиза перестала вырываться.

– Что ты имеешь в виду?

– Кристиан мечтает, чтобы его считали великим победителем. Но как это возможно, если раз за разом ты спасаешь ему жизнь?

Она вскинула подбородок:

– Я бы не делала этого, если бы ты, его брат, не оказался совсем неспособным сражаться.

– У него есть Болдуин, готовый слепо следовать за ним всюду, в том числе и в любую битву. Я ему не нужен. – Его палец прогулялся у нее за ухом. – Ты тоже ему не нужна, прекрасная Авиза, потому что он стремится восстановить нашу честь и смыть позор, навлеченный на семью нашим отцом, когда он решился покинуть Генриха Куртмантла в его самый горький час. Разве ты не видишь этого? Каждый раз, когда ты приходишь на помощь Кристиану, ты напоминаешь ему, что он оплошал также, как когда-то наш отец.

Авиза уставилась на него, полная желания опровергнуть его слова, но не смогла.

Даже зная об этой великой надежде Кристиана, она раз за разом доказывала свою, а не его отвагу. Она отразила нападение отверженных бродяг в день, когда они встретились, и освободила его из плена у Пита. Но если бы она этого не сделала, он был бы уже мертв. Авиза поклялась защищать его и сделать для этого все, что потребуется. Она не догадывалась, что, выполняя свой долг, убивает в нем надежду на восстановление чести семьи.

Видя ухмылку Гая, Авиза плюнула.

– Ты змея. Ты изрекаешь ложь, в которой есть крошечная доля правды. И делаешь это для того, чтобы твои собеседники согласились с тобой.

– Я скажу тебе все, что ты пожелаешь, если ты пойдешь со мной. – Он схватил ее за руку и потащил к дальней из спален.

– Отпусти меня!

– Ты получишь со мной сладчайшее из наслаждений, прекрасная Авиза.

– Убирайся!

Он привлек ее к себе. Ее реакция была молниеносной и автоматической. Схватив за левый рукав, она изо всей силы ударила его кулаком в живот. Гай со стоном согнулся, но не выпустил ее. Тогда она применила один из приемов Нарико и швырнула его на каменный пол. Он снова застонал и замолк.

Авиза повернулась и вышла из комнаты. Она точно так же дрожала, как после поединка с Питом. Решив, что ей удастся обрести спокойствие в кладовой с целебными травами, она отправилась туда. Ее взволновала не грубая попытка Гая соблазнить ее, а его заверения, что она лишает Кристиана возможности доказать свое мужество.

Авиза остановилась, услышав, как ее окликнули по имени. Окинув взглядом зал, украшенный веточками остролиста и тиса, она заметила лорда де Соммервиля, лихорадочно делающего ей знаки. Она подобрала юбки и бросилась навстречу барону.

Чем дольше она не будет возвращаться в свои комнаты, думала она, тем больше у нее будет надежды на то, что Гай найдет кого-нибудь, кто согласится его утешить. Внезапно ее схватили в охапку. Она уже готовилась поднять руки, чтобы отразить нападение, когда осознала, что ее обнимают две женщины. Этих женщин она привыкла называть сестрами.

Та, что повыше ростом, была все-таки на полголовы ниже Авизы. Она прошептала ей на ухо:

– Мне жаль, что мы опоздали. Буря задержала нас на несколько дней.

Авиза разомкнула объятия и не смогла удержаться от улыбки, оглядывая обеих сестер из аббатства Святого Иуды. Сестра Мавиза, только что шептавшая ей на ухо извинения, была почти такой же светловолосой, как Авиза, или чуточку потемнее. Сложена она была, как еж. У нее было круглое лицо и круглые руки. Да и все ее тело было круглым. Облик сестры Мавизы мог обмануть только того, кто не вступал с ней в рукопашный бой, потому что движения ее были стремительны, как у лисицы.

Авиза удивилась, увидев рядом с ней сестру Эрмангардину. Она была столь же темноволосой, сколь Авиза белокурой. Сестра Эрмангардина была не старше Болдуина. У нее было невинное личико, вполне ей подходившее, потому что она была еще менее светской, чем другие девушки ее возраста, жившие в аббатстве.

Почему аббатиса послала ее?

Сказав сестрам, чтобы они ожидали ее у стола в углу, откуда хорошо просматривался весь зал, Авиза направилась к лорду де Соммервилю поблагодарить его за то, что он дал ей знать о прибытии подруг. Она притворилась, что не замечает любопытства барона, вызванного тем, что в его замок прибыли две молодые женщины и спросили об Авизе. Из его слов она уяснила, что королева не сказала ему ничего, кроме того, что ему следует ожидать Авизу.

Сестра Мавиза предупредила свою юную спутницу держать язык за зубами, когда Авиза присоединилась к ним за столом.

– Ты должна сдерживать свои порывы, – сказала сестра Мавиза, потом улыбнулась Авизе, севшей с ней рядом. – В аббатстве тебя очень не хватает, дорогая сестра. Нас беспокоило твое отсутствие, пока мы не узнали, для каких целей было основано аббатство.

– И все это знают?

– Аббатиса вкратце рассказала нам после твоего отъезда.

Она рассмеялась, и ее нежный смех разнесся по залу.

– По аббатству поползли разные слухи, и аббатиса решила, что ей следует быть честной с нами.

Сестра Эрмангардина вмешалась в разговор:

– И мы были так горды.

– Гордыня – грех, – напомнила ей сестра Мавиза. – Тебе следует помнить, чему тебя учили, сес... Эрмангардина... – Она покраснела. – Мы не можем забыть, как обращаемся друг к другу в аббатстве, и не можем запомнить, как обращаются друг к другу те, кто живет за его стенами.

Авиза кивнула. Она должна запомнить этот урок, потому что одно беззаботно слетевшее с уст слово может выдать правду, которую она старалась скрыть.

– Я рада, что вы здесь.

– Я была удивлена, когда аббатиса попросила меня сделать вид, что я твоя сестра по рождению. Это потому, что у нас почти одинаковый цвет волос. Думаю, аббатиса предпочла бы отправить сестру Мэллори, но у нее волосы цвета черного дерева, как у нашей юной подруги.

Мавиза рассмеялась, потянувшись за куском хлеба, оставленным на столе. Разломив его пополам, она протянула половину Эрмангардине.

Девочка подалась вперед, чтобы задать вопрос:

– А где отхожее место? Я лопну, если проглочу еще хоть кусочек.

Авиза указала ей, куда идти, и, подождав, пока та оказалась на достаточном расстоянии, чтобы не услышать их разговора, спросила:

– Я понимаю, почему аббатиса послала тебя, но почему Эрмангардину?

– Мне тоже было любопытно узнать, но Эрмангардина или избегает прямого ответа, или говорит правду, отвечая, что аббатиса не сказала ей ничего, кроме того, что она должна сопровождать меня в роли служанки.

– Тебе подобало бы иметь служанку.

– А ее присутствие придает моему рассказу о побеге от врагов моей семьи некоторое правдоподобие.

– Расскажи мне свою историю, а то я сболтну что-нибудь не то, если меня спросят.

Мавиза поспешила рассказать ей историю своего мнимого побега от Уэйна из Мурберга в одежде крестьянки во время праздника по случаю предстоящей свадьбы барона с дочерью его врага. В этой истории был смысл, потому что, женившись на дочери врага, барон имел законное основание претендовать на земли, отнятые силой.

– Как тебе удалось бежать, если слуги барона сторожили у двери твоей комнаты? – спросила Авиза, как только вернулась Эрмангардина, села на скамью и взяла кусок хлеба.

– Я не п-помню.

Девочка вступила в разговор, говоря невнятно, оттого что у нее был полный рот хлеба:

– Ты усыпила их, налив им в вино отвара, который получила от пожалевшей тебя служанки, доставшей его в баронской кладовой.

Мавиза со смехом принялась обнимать девочку.

– Может быть, аббатиса потому и отправила тебя со мной. Ты так хорошо помнишь все мелочи. Расскажи нам, Авиза, что случилось с тобой с того момента, как ты покинула аббатство.

Авиза послушалась, но опустила много подробностей, остановившись только на том, что удержала Кристиана от поездки в Кентербери. Ну, например, не стала рассказывать о попытке Пита выдать ей Кристиана в обмен на кольцо. Не стала она рассказывать также и о том, как была вынуждена обнаружить свое воинское искусство, которому ее обучали в аббатстве. И что самое главное, умолчала она и о своем постоянном влечении к Кристиану. Может, опасалась, что сестры станут бранить ее за слабость, или боялась, что они ее выдадут.

– Ты так восхищаешься сэром Кристианом, – сказала Мавиза, складывая руки на столе. – Это заметно, потому что ты улыбаешься каждый раз, произнося его имя.

– Он достоин восхищения.

– Хорошо, что тебе удалось ввести его в заблуждение, – сказала Мавиза, понижая голос. – Ситуация в Кентербери становится все более тревожной.

– Что случилось?

– Архиепископ вернулся в собор, но ходят слухи, что он намерен отлучить от церкви любого, кто встанет на сторону короля. Ходят даже слухи, что он намерен отлучить от церкви самого короля.

Авиза быстрым шепотом прочла молитву. Если эти слухи правдивы, впрочем, даже если они ложны, то, когда они достигнут ушей короля по ту сторону Ла-Манша, Генрих, вероятно, не сможет сдержать свой гнев. И это заставит его сделать что-нибудь такое, что разъединит Англию. И тогда никакая история, как бы искусно ни придумала ее Авиза, не удержит Кристиана от того, чтобы попытать счастья с людьми короля.

– Это он? – спросила Мавиза.

Авиза повернулась. Хотя не менее пятнадцати футов отделяло ее от арки, где стоял Кристиан, она могла видеть его лицо так же ясно, как если бы он держал ее в своих объятиях. Он вошел в ее жизнь и стал неотъемлемой частью ее мыслей, бодрствовала она или спала.

Почувствовал ли он, что она не сводит с него глаз? Авиза не была в этом уверена, но он направился к ним.

– Так это он? – повторила Мавиза, сжав руку Авизы.

– Да.

– Ты не сказала, что он такой... такой... – Она захихикала, как будто была такого же возраста, как Эрмангардина.

Авиза кивнула. В Кристиане было все. Он был таким сильным, таким красивым, ему так хотелось доказывать свою отвагу, он был таким надменным и раздражающим, ну, словом, в нем было все. Как случилось, что он проник в ее сердце, несмотря на твердое решение Авизы думать только о своей миссии? Неужели это произошло в тот самый момент, когда она впервые его увидела? Или когда он впервые ее поцеловал? Может быть, когда они стояли лицом к лицу и ссорились из-за ее меча? Это могло случиться в любой момент. Она не могла бы сказать, когда именно.

– Он идет сюда, – в панике пробормотала Эрмангардина.

– Сделай глубокий вдох, – посоветовала Авиза.

Она хотела предупредить обеих сестер, чтобы они держали под контролем свои чувства, когда будут разговаривать с Кристианом, но он был уже слишком близко и мог услышать ее слова. Поэтому она удовольствовалась только тем, что многозначительно нахмурилась.

– Я слышал, что у тебя прекрасные новости, Авиза, – сказал он с улыбкой более широкой и открытой, чем она когда-либо видела у него.

– Самые лучшие, какие только могут быть.

Она встала, сделав знак Мавизе последовать ее примеру.

– Моя сестра со своей служанкой.

– Миледи...

Он склонился к руке Мавизы, и краска бросилась ей в лицо.

Эрмангардина хихикнула.

– Моя дорогая сестрица, – сказала Авиза с улыбкой, – позволь представить тебе сэра Кристиана Ловелла, рыцаря на службе короля Генриха.

– Для меня честь познакомиться с вами, – задыхаясь, вымолвила Мавиза. – Она откашлялась, прочищая горло, потом сказала своим нормальным голосом: – рассказывала нам, что вы взяли на себя обязательство помочь вызволить меня. Наша семья всегда будет благодарна вашей, сэр Кристиан.

– Напротив, за мной долг.

Он снова почтительно склонил голову.

– Если я осмелюсь вас попросить, извините нас с Авизой. Нам надо перекинуться парой слов.

Мавиза посмотрела на Авизу, прежде чем ответить.

– Разумеется. Я должна поблагодарить лорда де Соммервиля за то, что принял меня. Я как-то упустила из виду, что должна отдать ему долг учтивости, оттого что меня ослепила радость встречи с сестрой. Возвращайтесь, как только сможете, чтобы мы могли еще поговорить о наших приключениях.

Кристиан предложил Авизе руку. Она бросила ободряющий взгляд на сестер, прежде чем пересечь зал вместе с ним. Он не ответил на ее вопрос, чего он от нее хочет. Вместо этого повел ее к лестнице в комнату, где они остановились. Кристиан вошел в среднюю из трех спален и закрыл за собой дверь. Подойдя к двери, выходившей в комнату, где все еще спал Болдуин, он закрыл и ее. Дверь в третью спальню уже была закрыта.

– Должно быть, ты испытала огромное облегчение, Авиза, – сказал он, и лицо его было замкнутым, как окно, закрытое ставнями. – Я говорил с де Соммервилем, и он заверил меня, что ты и твоя сестра можете оставаться здесь сколько угодно.

– А ты?

– Я никуда не поеду, пока не поправится Болдуин.

Авиза с облегчением вздохнула.

– Значит, ты можешь оставаться уде Соммервиля, – продолжал он, – пока не решишь, что хочешь делать дальше.

– Дальше?

Он нахмурился.

– Ты не можешь вернуться в родной дом, пока лорд Уэйн де Мурберг владеет вашими землями. Он только добьется того, чего хотел с самого начала.

– Ты говоришь так, будто вполне в этом уверен.

– Не важно, как хорошо ты умеешь сражаться, Авиза, но тебе не под силу одолеть целый гарнизон вооруженных людей.

Она фыркнула и подавилась смехом, не задумываясь о том, что произведенный ею звук не подобает леди.

– Ты столь невысокого мнения обо мне, что считаешь меня способной на такой абсурдный поступок?

– Нет, я очень высоко ценю твое искусство. Так скажи мне, что случилось, Авиза, – произнес он.

– Лорд де Соммервиль позвал меня, чтобы сообщить, что моя сестра...

– Нет, не там, внизу, а здесь. – Он указал на пол под окном. – Я нашел там своего брата лежащим без чувств. Когда мне, наконец, удалось привести его в чувство, он бормотал твое имя.

– Может быть, тебе следовало послать за женщиной. Похоже, что его способна растормошить любая женщина.

Кристиан присел на краешек стола.

– Особенно такая, как ты.

– Если ты полагаешь, что я искушала его, то ошибаешься.

– Я не думаю, что ты его искушала. – Он улыбнулся, протянул к ней руку, и их пальцы переплелись. – Ты не привечала его, не делала ничего подобного. Я попросил бы тебя обходиться с ним помягче, если он будет настолько глуп, что снова попытается строить тебе куры.

– У него ничего не сломано?

Кристиан рассмеялся.

– Нет, но только потому, что, как я полагаю, ты проявила осторожность и всего лишь поучила его хорошим манерам. – Он привлек ее к себе. – Обещай мне, Авиза, что проявишь мягкость к моему брату.

– Если он оставит меня в покое.

– Оставит. Он усвоил твой урок. – Его рука скользнула по ее спине. – Но я твоего урока не усвоил.

Она схватила его за ворот и прошептала:

– Я рада.

И когда Авиза прижалась губами к губам Кристиана, из ее головы улетучились все мысли о его брате. Исчезли все мысли о ее обмане. И осталась только одна, хотя трудно было думать, когда всю ее пронизывало наслаждение. Она должна была сделать все, что угодно, лишь бы этот человек остался в живых.

Все, что угодно.

Глава 18

– Не так, поперек.

Авиза взмахнула мечом, держа его параллельно земле, и ударила о лезвие Эрмангардины.

– Ты не можешь пользоваться мечом, как ножом. Лезвие палаша должно стать продолжением твоей руки.

Девочка кивнула и подняла меч. Она повторяла движения Авизы, и это напоминало странный танец, аккомпанементом к которому служил звон стали. Они кружились и кружились, и глаза их были прикованы друг к другу, а мечи высекали искры из лезвий.

Впервые за пять дней с момента прибытия Мавизы и девочки в замок лорда де Соммервиля Авиза не беспокоилась, что кто-нибудь может увидеть их упражнения.

Большая часть обитателей замка была объята сном. Оставалось еще два дня до Рождества, но празднества уже начались. Прошлой ночью опустошили бочонки с элем.

Когда они с Эрмангардиной шли через зал, более двадцати человек, впав в пьяное оцепенение, спали там, где их сморил сон.

К тому же Авиза и девочка упражнялись во дворе позади арсенала, где звон стали не сочли бы чем-то необычным. На заре двор был пустынным.

– Хорошо... Хорошо...

Авиза не стала атаковать, когда Эрмангардина оставила часть тела незащищенной. Позже она покажет девочке, в какой момент та подвергла себя опасности.

Эрмангардина очень хотела возобновить уроки с Авизой, и Авизе это было приятно. Когда она опустила свой меч, сделав знак Эрмангардине последовать ее примеру, Авиза заметила, что та отирает со лба капельки пота. Утренний воздух был достаточно холодным, чтобы вода в бочках возле конюшни замерзла, но их урок был напряженным.

– У меня дела пошли лучше? – спросила Эрмангардина, столь же жаждущая похвалы, как щенок, ждущий, чтобы его потрепали по голове.

Авиза улыбнулась девочке, оправлявшей свою рубаху, доходившую до колен.

Одежда, которую йомены носили за пределами аббатства Святого Иуды, сначала слушала послушниц, более привычных к одежде до пят. На первых уроках послушниц наряжали в эту простую одежду. Позже, когда они уже умели обращаться с оружием, они тренировались в женском платье, какое носила Авиза. В этой одежде они должны были проявлять такую же ловкость, как в короткой рубахе и обтягивающих штанах.

Правда, Авиза недоумевала, мог ли кто-нибудь управляться с мечом, когда рукава спускались до полу, как предписывала тогдашняя мода.

– Ты делаешь успехи, Эрмангардина. – Она подала девочке платье, которое та сняла на время тренировки. – Подозреваю, что скоро ты победишь меня.

– Никогда! – Она натянула платье через голову и разгладила его складки на своей безупречно стройной фигуре. – Никогда я не смогу с тобой сравняться, Авиза.

– Сможешь. Желание каждого наставника – сделать так, чтобы ученики его превосходили, и, думаю, ты будешь первой из моих учениц, кто этого добьется.

Повернувшись к Авизе, чтобы та могла зашнуровать платье у нее на спине, Эрмангардина ответила:

– Это благословение Божье, что ты моя наставница. Я буду молиться, чтобы когда-нибудь суметь стать такой же.

– Для этого нужно практиковаться.

– Столько практиковаться! – Она потерла бедро. – Готова поклясться, что на моем теле нет и дюйма, чтобы не болело.

Авиза рассмеялась:

– Так будет всегда.

Девочка присоединилась к ее смеху, но вдруг закричала:

– Берегись!

Увидев краешком глаза какое-то движение, Авиза уже подняла меч, чтобы достойно встретить удар, но не нанесла его и с недоверием воззрилась на мужчину, напавшего на нее.

– Кристиан! Ты в своем уме? – закричала она.

– Вполне возможно, что и нет.

Он поднял меч и теперь беспорядочно тыкал им в воздух, притворяясь, что метит в нее. Ей удалось отбить каждый из его ударов, и он рассмеялся.

– Я видел, как ты сражаешься с врагами, Авиза. А теперь, думаю, настало время выяснить, у кого из нас больше сноровки.

– Ты хочешь сразиться со мной?

– А почему бы и нет? – Описывая круги вокруг нее и вынуждая ее поворачиваться, он держал меч между ними. – Я могу побить тебя.

– Не стоит быть столь самоуверенным, Кристиан. – Крепко сжав меч, она заняла исходную позицию.

– Посмотрим, кто из нас лучше владеет мечом. Мужчина?..

– Или женщина?

– Я хозяин своему слову. – Кристиан продолжал кружить.

– Чего ты ждешь?

Он одарил ее холодной улыбкой.

– Я рыцарь, присягнувший на верность королю Генриху, Авиза. И как таковой я обязан оказывать любезность женщине. – Он взмахнул мечом. – Право первого выпада за тобой.

– Возможно, ты пожалеешь об этом.

– Сомневаюсь.

Авиза оглядывала его, ступающего на пальцах и с легкостью орудующего мечом, и выжидала удобного момента. Она видела его в деле и знала, как он искусен. Но был ли он искуснее ее?

Она рубанула воздух мечом. Он отразил ее атаку одним уверенным движением и поднял свой меч. Круто повернувшись, она отразила удар. Звон стали эхом прокатился от стен замка и по двору, и Эрмангардина издала торжествующий клич.

– Хорошо сработано, Авиза, – сказал Кристиан, готовый к ее новому наскоку.

Она не заставила его долго ждать. Сделала рывок к нему, стараясь держать острие меча подальше, чтобы случайно не ранить его. Но он парировал каждый ее удар.

– Ты можешь читать мои мысли, раз знаешь, каким будет мой следующий выпад? – спросила она, кругами удаляясь от него.

Он рассмеялся.

– Если бы я умел это делать, то получил бы ответы на множество вопросов. Например, как ты научилась делать то, что, кажется, удается тебе с такой легкостью.

Эрмангардина подавила восклицание удивления.

– И, – продолжал он, бросив взгляд на девочку, – почему ты обучаешь воинским искусствам других.

Авиза не больно ткнула мечом в его бок, он вскрикнул и посмотрел на нее.

– Первый урок, который я даю, заключается в том, чтобы не позволять себе отвлекаться, когда стоишь лицом к лицу с врагом.

– Неужели мы враги, Авиза? Враги? – Он преградил ей путь мечом, заставив отступить на несколько шагов.

– Мы не друзья. – Авиза выпрямилась и восстановила равновесие. – Ты взял за правило говорить, что я тебе не нравлюсь.

Он рассмеялся.

– Почему ты услышала именно это, в то время как на остальные мои слова не обратила внимания? Ты и сама знаешь, что можешь быть очень нелюбезной.

– Это жестоко.

Глаза ее налились слезами. Она смахнула их, ненавидя себя за слабость. Ей следовало призвать на помощь гнев, но не позволять ему овладеть ею. Она сделала очередной выпад, но Кристиан парировал удар на полпути.

– В твоих доспехах есть прореха, Авиза? – Он усилил напор, заставив ее отступить к стене конюшни.

Она продолжала отражать его удары, но руки ее отяжелели, и движения стали медлительными. Эрмангардина что-то кричала. Авиза не обращала на нее внимания.

Она могла думать только о сверкающем у нее перед глазами мече во все более ярком свете встающего солнца.

Ее правая нога заскользила по камню и увязла в чем-то липком. Должно быть, в навозе, судя по запаху. Она врезалась спиной в стену конюшни. Ее меч парировал новый удар.

Он прижал свой меч к ее мечу. Его лицо оказалось совсем рядом с ее лицом, и он прошептал:

– Неужели ты не понимаешь? Я не в состоянии чувствовать к тебе что-то чуть теплое. Речь не идет о том, нравишься ты мне или нет.

– Это значит, что ты меня любишь? – В ее сердце мощным хором запели все голоса аббатства.

– Только дурак может любить женщину, пытающуюся располосовать его мечом.

– В таком случае ты дурак.

– Это жестоко, – передразнил он, но улыбнулся и игриво поцеловал ее. – Не заключить ли нам сделку? Я буду честен с тобой, если и ты скажешь мне правду о том, что скрывала до сих пор.

– Почему бы тебе не показать пример честности?

– Ты самая невыносимая женщина в Англии.

Она со смехом резко повернулась, и их мечи снова столкнулись и зазвенели.

Он отбил удар, но не так стремительно, как раньше. На его левом рукаве проступила алая полоса. Авиза в ужасе смотрела на нее.

– Прости, Кристиан.

– Никогда не извиняйся перед врагом. Неужели тебя не научили этому?

Он снова наступал на нее, а она оборонялась, но потом инициатива перешла к ней. Когда Кристиан отражал ее очередной удар, она сделала вращательное движение мечом, который оказался под мечом Кристиана, и вышибла оружие из руки противника.

Авиза опустила свой меч и отступила назад. Отдав легкий поклон и не отводя от него глаз, она сделала движение своим мечом к нему.

– Показывать милосердие неразумно, Авиза, – сказал Кристиан.

– Все же, думаю, я могу проявить немного милосердия. Она отступила, балансируя на пятках и свободно держа меч, чтобы быть готовой к любому его выпаду.

Кристиан улыбнулся и повернулся, чтобы поднять свой меч. Она со смехом нанесла ему удар плашмя по спине. Но смех ее сменился испуганным криком, когда он стремительно обернулся и схватил ее за запястье. Он с усилием заставил ее опустить руку до уровня своего бедра. Меч выпал из ее онемевших пальцев и соскользнул по камням, оказавшись рядом с его мечом.

Он схватил ее за руку, и, не веря себе, она перелетела через его бедро и ударилась о землю. Дыхание с болью вырвалось из ее груди.

– Это делается так? – спросил Кристиан, опускаясь рядом с ней на колени.

– Да, – ответила она, с трудом переводя дух. – Как ты этому научился?

– Наблюдал за тобой. Это движение показалось мне вполне логичным, и я попрактиковался с Гаем. – Он хмыкнул. – Братец согласился, решив, что прием, которым он может неожиданно уложить на землю мужчину, впечатлит женщину.

Авиза приподнялась и села.

– Так вот почему ты жаловался на боль в колене несколько последних дней.

– Гай еще потому так рьяно взялся за дело, что надеялся отплатить тебе за то, что ты сделала с ним.

– Это с его стороны не очень-то галантно.

Авиза сделала попытку рассмеяться, но вздрогнула, когда Эрмангардина подбежала и обняла ее.

– Со мной все в порядке, – попыталась она успокоить девочку. – Иди в замок и готовься к завтраку.

– И оставить тебя с ним? – спросила девочка.

– Со мной все будет хорошо.

– Я это знаю, Авиза, но когда ты снова ввяжешься в поединок и снова его ранишь...

– Я позабочусь, чтобы ты была рядом. Поэтому поучись перевязывать раны.

Она усмехнулась, заметив, что девочка приняла ее слова всерьез и кивнула, прежде чем убежать со двора. Кристиан подал руку Авизе, помогая ей подняться.

– Она полна веры в тебя.

– Она молода.

– Однако у нее зоркие глаза, которые говорят ей, что ты легко могла бы побить меня, если бы не дала второго шанса.

– Ты прав. Это было неразумно с моей стороны. – Авиза снова вздрогнула, когда он дотронулся до ее ушибленного бедра. – В следующий раз я не буду столь милосердной.

– Я буду об этом помнить. – Кристиан поднял ее меч и протянул ей вперед рукоятью. – Прекрасная работа.

– Сделан настоящим мастером-оружейником. – Она улыбалась, пряча меч в ножны.

– Ты отлично им владеешь. Не научишь ли меня приему, которым ты выбила мой меч из рук?

– Конечно.

– Остроумный прием.

– Меня хорошо учили.

– И учил некий мастер, чье имя ты не можешь назвать.

Она пожала плечами:

– Разве это важно? Ты наверняка не знаешь этого имени.

– Зато мне хотелось бы узнать, зачем женщину обучали воинским искусствам.

– А мне бы хотелось узнать, почему большинство женщин этому не учат.

Он со смехом покачал головой.

– Такие речи подрывают устои галантного общества, где мужчинам положено защищать женщин. И все же я начинаю видеть преимущества твоей точки зрения.

– Начинаешь? – Она усомнилась, что могла бы удивиться больше.

– Да, потому что я предвкушаю уроки, которые ты мне преподашь и во время которых научишь меня еще более удивительным приемам с мечом и без него.

– Я была бы рада научить тебя всему, что знаю и умею.

– Где ты изучила столь необычные приемы борьбы в поединке?

Натягивая капюшон, чтобы защититься от холода, которого не замечала до этой минуты, Авиза ответила ему без колебания. Сражаясь с Питом и его людьми, она была вынуждена прибегнуть к особой тактике, и у нее было время придумать, как объяснить свои воинские навыки.

– Во время последнего Крестового похода некто, очень близкий нашей семье, привез домой одного человека и его дочь, – сказала Авиза, когда они вошли в башню. – Эти люди происходили из восточной страны. Они путешествовали по миру в поисках знаний и с этой целью совершили переезд через море, а также пересекли пустыню и даже взбирались на горы, чтобы оказаться ближе к небесам.

– Речь шла о знании воинских искусств?

Они поднимались по лестнице, и он взял ее за руку.

– Да, и они получали эти знания ото всех, кого встречали. И все же эта семья попала в плен к работорговцам недалеко от Персии. Их отвезли в Святую Землю, и там выяснилось, что они могут сражаться и побеждать любого. Когда им даровали свободу, они отправились в Англию и там стали преподавать воинские искусства. Ее отец умер, когда я была совсем маленькой.

Ее голос прервался. Отца Нарико почитали все в аббатстве Святого Иуды, и его кончина повергла аббатство в печаль на долгие месяцы.

– Так тебя обучала его дочь? – спросил Кристиан, сопровождая ее к двери.

– Да, и я буду рада научить тебя всему, что умею сама. Он закрыл за ней дверь, и они остались в темноте комнаты, куда еще не проникли лучи раннего утреннего солнца.

– Позже. – Его губы коснулись ее щеки. – А теперь мне хотелось бы научить тебя всему, что знаю и умею я.

У нее перехватило дыхание, когда он отцепил меч от ее пояса и прислонил его к двери. Свой он поставил рядом с ним, потом взял ее руки в свои.

– Кристиан, я вся потная от упражнений, – сказала Авиза.

Он провел языком по всей длине ее шеи. Она задрожала, и он прошептал:

– Ты восхитительно пахнешь и приятна на вкус. – Эти слова сопровождала плутоватая улыбка. – А я намерен вогнать тебя в еще больший пот, когда мы оба и вместе будем изучать науку наслаждения.

– Вместе? – выдохнула она.

– Вместе. Два тела, купающиеся в поту и ласкающие друг друга. – Он дотронулся до ее груди, дразня и возбуждая. – Скажи мне, Авиза, что и ты хочешь того же.

«Ты принадлежишь аббатству Святого Иуды. Ты сестра аббатства. И неправильно, если ты будешь с ним».

Этот нудный голос заполнял ее голову. Потом послышался другой, которого она не слышала до сих пор, нежный голос, полный смеха и радости. Он прошептал: «Никогда и ничего не было правильнее. Неужели ты хочешь отказаться от того, что можешь найти в его объятиях?»

– Нет! – задыхаясь, закричала она.

Авиза увидела удивление и боль на его лице, заметные даже в этом тусклом свете.

– Кристиан...

Она не знала, что сказать. На языке висели отчаянные слова – ей хотелось умолять его заключить ее в свои объятия, и отнести в постель, и открыть ей тайну разделенной любви мужчины и женщины.

– Ладно, если это то, чего ты хочешь, – сказал он и попятился.

– Нет!

– Нет? Но ты не можешь желать одновременно того и другого. – Он приподнял ее лицо за подбородок. – Чего же ты хочешь, Авиза?

Она подняла на него глаза. Его лицо было напряженным от опаляющего желания. Он желал ее, и не потому, что хотел посмеяться над ней, как прежде. Он хотел ее по-настоящему. Могла ли она сейчас быть нечестной с ним? Она устала от лжи и полуправды, устала обманывать. Она тоже хотела быть честной.

– Тебя, – прошептала Авиза, стараясь не обращать внимания на укоризненный голос, звучавший у нее в голове. Она слишком долго прислушивалась к нему. Всю свою жизнь она делала то, что требовалось делать. Она была покорной дочерью, принявшей уединенную жизнь в монастыре. Она прилежно училась всему, что ей преподавали. Она была преданной служанкой королевы и делала то, что ей велели делать.

И раз в жизни ей захотелось отринуть долг и обязательства, забыть о невыполненных клятвах. Раз в жизни ей захотелось отдаться страсти.

– Не шути со мной, Авиза.

Она заключила его лицо в ладони и ответила:

– Я говорю искренне.

– Ты должна быть более чем искренней. Ты должна быть уверена. Я уже в долгу у тебя за свое спасение...

– Сейчас забудь о долге и ответственности!

Она говорила столько же для себя, сколько для него.

– Я рад, но обратного пути не будет.

Его пальцы запутались в ее волосах, отвели упрямые пряди, упавшие на глаза.

– Пусть не будет.

Он спустил плащ с ее головы на плечи, развязал его и позволил ему упасть на пол за ее спиной. Его ладони легли ей на плечи, а она оказалась в плену серо-голубых глаз. Почувствовал ли он дрожь, пробежавшую по ее телу? Она задрожала не от утреннего холода, а от жара, распространявшегося от его ладоней.

Его глаза не отрывались от ее лица, на некоторое время взгляд задержался на ее губах, и в этом взгляде тлел пожар, находивший отклик в самой сердцевине ее тела. Никогда прежде не испытывала она ничего подобного, если не считать тех случаев, когда он прикасался к ней. Когда ее рука заскользила по его плечу, а его рука в это время обхватила ее талию, она могла думать только о желании, которое читала в его глазах, в его глубоком и живом взгляде, таящем скрытую страсть, восхищавшую и пугавшую ее.

Неужели ее это пугало? Как бы он смеялся, если бы она рассказала ему, что ее сразило и покорило его стремление к ней! Он бы напомнил ей о многих случаях, когда она клялась, что не боится мужчин. И это было правдой, но ее пугало то, с какой легкостью она могла потерять себя, поддавшись страсти.

В то время как его пальцы скользили вниз по ее спине, ей хотелось расплавиться и слиться с ним и стать такой, как сладко пахнущее масло в лампе. Ее губы приоткрылись в почти беззвучном вздохе, когда он прижал ее к груди. Твердые изгибы его тела приняли ее, пусть ее и пугала его мужественность.

Авиза пропустила пряди его волос сквозь пальцы и закрыла глаза, увидев, что его губы приближаются к ее губам. Она не могла представить, чтобы ей хотелось чего-нибудь больше чем его поцелуя. Его рот властно завладел ее ртом, хотя в этом поцелуе была и нежность, и страстная потребность в ней, большая, чем она ощущала раньше.

Он зашептал прямо в ее приоткрытые губы, и каждое движение его губ было полно пленительной ласки.

– Возможно, я ошибался.

– Ошибался?

Она не могла себе представить, чтобы он в чем-то ошибался, когда его поцелуи были столь совершенны.

– Возможно, я ошибался, когда хотел отдавать тебе приказы во время нашего путешествия.

По его губам скользнула медлительная чувственная улыбка, а пальцы играли безмолвную мелодию на ее спине.

Когда она пошатнулась, увлекаемая этой мелодией, подчиняясь ей, в ее теле взорвалось воспоминание о том, как он прикасался к ней, и это еще усилило остроту восприятия его ласк. Она опасалась, что горевшее в ней пламя вырвется наружу, прожжет ее кожу.

– В самом деле?

– Когда ты смотришь на мужчину и в твоем взгляде сочетаются невинность и желание, он готов выполнить любую твою просьбу. Проси у меня, что хочешь.

– Я хочу, чтобы ты... – Голос ее прервался. Неожиданно ее сковала робость. – Как девица может просить о том, в чем не имеет опыта?

Он улыбнулся.

– Поступить ли мне согласно твоему желанию, миледи, как я его понимаю?

– Да.

– Для меня это удовольствие. – Его рука скользнула по ее груди. У нее снова перехватило дыхание, и он прошептал: – Надеюсь, и для тебя тоже.

– Ты слишком много говоришь. – Она задохнулась, подхваченная волной наслаждения и восторга, омывшей все ее тело.

– Я возьму это на заметку.

Он наклонился, чтобы подхватить ее под колени и поднять.

– Осторожнее! Ты еще больше повредишь руку.

– Почему бы тебе хоть раз не предоставить мне самому заботиться о своем благополучии? – Его глаза сверкали, как ожившие драгоценные камни. – И о твоем тоже.

Ее пламенное дыхание слилось с его дыханием, когда Авиза нашла его рот и ощутила еще больший восторг. Она теснее прижалась к его сильной груди и обхватила его плечи. Его рука обвила ее талию, а другая оказалась у нее под коленями. Она вся была теперь в его власти. Ее окружала аура его силы.

Кристиан провел пальцами по ее юбке, приподнимая ее. Авиза закрыла глаза, покоренная его взглядом и магией, проникшей в ее тело. И тотчас же осознала свою ошибку, потому что прикосновение его грубой кожи к ее ноге оказалось приятным и волнующим.

Когда он снова поставил ее на пол, оказалось, что она стоит возле большой кровати, которую Гай потребовал для себя. Она вся сжалась при мысли о том, что ей придется лежать там, где прежде лежал Гай и куда он укладывал своих женщин.

На этот раз она была уверена в том, что Кристиан прочел ее мысли, потому что он сказал:

– Мой брат не возвращался в эту кровать с тех пор, как почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы покинуть ее. И не вернется, пока мы будем ею пользоваться.

– Ему это не понравится.

– Верно. Но придется с этим смириться.

Уложив возлюбленную на кровать, Кристиан потянул ее к себе. Ее руки все еще обнимали его за плечи. Он оказался над ней.

Она ожидала, что он будет страстно целовать ее, но он, казалось, старался запомнить каждую черту ее лица. Ей не требовалось запоминать его лицо. Она и так помнила каждую его линию, каждую черточку, помнила его и смеющимся, и яростным, потому что в последние две недели только и думала о нем.

– Что-нибудь не так? – прошептала она. Ей не хотелось бы признать, что она не знает, как предложить ему наслаждение, какое получала от него.

– Нет, если не считать того, что я жду приказа продолжать.

– Я думала, что приказывать будешь ты. – Она рассмеялась.

– Когда я держу тебя в объятиях, я готов повиноваться.

– В таком случае приказываю тебе научить меня всему, что я должна знать, чтобы доставить тебе наслаждение.

– Повинуюсь с радостью, миледи. Вот твой первый урок. Он заключил ее лицо в ладони, склонился к ней, и их губы встретились. Его язык дразнил ее губы, заставляя их раскрыться. Его быстрое дыхание подчинило ее себе, заставило следовать его примеру. Она не могла противиться этому приказу и впитывала вкус его языка и рта.

Авиза закрыла глаза, чтобы ощутить невероятное наслаждение, когда его пальцы изучали ее тело. Он прижался губами к ложбинке между ее грудей. Его жаркое прикосновение, казалось, прожигает насквозь ткань, отделявшую ее кожу от губ Кристиана. Когда он отстранился, ее тело изогнулось, подалось к нему, будто приглашая к новым наслаждениям.

С ее губ сорвался стон.

Он приложил палец к ее губам:

– Тсс. Ты же сказала мне, что не хочешь разговаривать.

Перекатившись на спину, он поднял ее над собой. Она наклонилась, чтобы провести языком по его уху, как делал он, и каждый раз в ней с новой силой просыпалась потребность в нем. Его неровное дыхание обжигало ее кожу. Он застонал, и она сквозь стон расслышала свое имя. Никогда и ничто не звучало для ее уха таким искушением.

И никогда не испытывала она ничего восхитительнее.

Он быстро распустил шнуровку на спине ее платья. Поддев спереди пальцем, он потянул его вниз так, что оно заколыхалось у ее бедер. Кристиан разгладил на ней сорочку, и Авиза затрепетала, потому что не находила в себе сил лежать неподвижно.

Ей хотелось прикасаться к нему. Проведя пальцами сверху вниз по его груди, Авиза осознала, что даже в самых своих чувственных мечтах она не представляла, что его мускулы так отзовутся на ее неопытное прикосновение. Его сердце бешено забилось, когда ее руки прикоснулись к его животу. И все же она отшатнулась, потому что никогда прежде не делала ничего подобного.

– Что-то случилось? – спросил он шепотом.

– Я не знаю, что делать дальше.

– Никогда не думал, что услышу это от тебя.

– Не смейся надо мной. – Ее голос прервался. – Во всяком случае, не делай этого сейчас.

– Ты должна дать мне время привыкнуть к Авизе, которой я не знал и даже не представлял, что она может быть такой. Когда ты полна решимости делать то, что желаешь, и столь искусна во всем, удивительно видеть твою нерешительность теперь.

– И неумелость?

– Тебя это беспокоит? Но ты же доверила мне право научить тебя открывать восторг вместе со мной. – Он провел пальцами по ее волосам и сел, все еще прижимая ее к себе. – Авиза, сладостная Авиза, неужели ты не понимаешь? Все, что ты хочешь делать, пока ты здесь и со мной, ты должна делать.

– Я не знаю, чего хочу.

– Не знаешь? Может быть, намекнуть тебе? Подать пару идей?

Его рот принялся ласкать ее щеки, нос, веки, подбородок. Он подался назад, чтобы видеть выражение её глаз.

В его глазах она увидела все, что хотела видеть. Он спустил ее платье еще ниже и провел руками по ее длинной сорочке.

Его руки, огрубевшие оттого, что он часто держал оружие, меч и лук, оказались нежными, когда он расстегивал ее подвязки и спускал чулки к коленям. Он стянул один чулок, потом второй. Подняв ее ногу, он прижался губами к внутренней поверхности стопы.

Она подалась вперед и схватила полу его рубахи. Пока его губы блуждали по ее щиколотке, она прильнула к нему, испытывая чувства, которые не смогла бы выразить словами. Он выпустил ногу, и его руки скользнули под ее сорочку. Кристиан улыбнулся, нащупав ее нож в ножнах. Он отвязал и отбросил его, а потом стянул с нее сорочку через голову.

Сорочка упала, и он пристально посмотрел на нее.

Она вспыхнула и попыталась прикрыть свое тело руками, но он остановил ее.

– Дай мне полюбоваться твоей красотой. Ты моя мечта, воплотившаяся в жизнь. А какие мечты у тебя?

Она собралась было ответить, но тотчас же поняла, что у нее нет слов для того, чтобы описать то, что рисовало ее воображение. Ее мечты... Теперь она поняла, что они были бесцветной имитацией того, что она испытывала теперь, прикасаясь к его коже.

– Поучи меня, – ответила она. – Научи меня прикасаться к тебе так, чтобы тебе это понравилось.

– Подожди минутку.

– Я думала, ты готов подчиняться моим приказам, – прошептала она.

– Конечно, и я это сделаю, – ответил он с улыбкой. Он снял верхнюю рубаху и льняную сорочку под ней.

Отсветы огня золотили его кожу, и она приобрела оттенок красного золота, когда он спустил свои чулки с сильных жилистых ног.

Она не сводила с него глаз, боясь вздохнуть. Никогда прежде Авиза не видела обнаженного мужчины. Его тело было прекрасным дополнением к ее телу, он был широким там, где она была узкой, и крепким и сильным там, где она была мягкой и нежной.

– Сюда, – пробормотал он, когда она прижала руку к его обнаженной груди, и медленно повел ее пальцы вниз и заставил провести ладонью по его мускулистому животу. Он рассмеялся, заметив ее смущение и нерешительность, но в его смехе она расслышала хрипотцу, которой не замечала прежде.

– Не бойся того, что скоро станет частью тебя.

В его глазах она различила голод, отдававшийся болью внутри ее тела. Это был голод, смешанный с острой потребностью, такой же, как ее потребность в нем, это придало ей смелости дотронуться одним дрожащим пальцем до того твердого, что оказалось между его ног. Это нечто с шелковистой поверхностью запульсировало под ее прикосновением.

С отчаянным стоном он бросил ее на шкуры. Теперь его рот не был нежным, он стал требовательным. Она ответила на его поцелуи со страстью. Он провел языком по ее груди, втянул сосок в рот. Она извивалась под тяжестью его тела, забыв обо всем, кроме восторга и желания. Оба их тела слились в одно, и она ощутила внутри боль, когда его рука скользнула вверх по ее ноге, вызывая у нее трепет.

Когда его палец нырнул внутрь ее тела, она зашевелилась в ритме, которому научил ее он, как обещал. Ее тело пожирало пробегавшее по нему пламя. Она вцепилась в его плечи, будто боялась, что ее оторвут от него. Потом в ней все взорвалось, и она могла только лежать с ним рядом, содрогаясь всем телом.

Авиза открыла глаза, подчиняясь приказу, и увидела его улыбку. Он был в восторге, оттого что мог подарить ей наслаждение. Кристиан нежно поцеловал ее, и она крепко прижалась к нему, стремясь к большему.

– Я ничего не знала, – прошептала Авиза.

– Я научил тебя всему, что умею сам, как ты велела. Что дальше, миледи? Я весь твой и готов подчиняться.

– А я вся твоя.

Он приподнялся над ней. Ее тело будто поразила молния, когда они оказались слитыми воедино. На мгновение искрой сверкнула боль, и он замер. Она потянулась к нему и погладила его лицо. Пробормотала его имя, и он начал медленно двигаться. Потом его движения стали быстрее, и они соединились в обоюдном порыве получить наслаждение до конца. Она приноравливалась к его движениям, стремясь дать ему то же, что он давал ей. Когда он завладел ее ртом и поцеловал жадно и властно, она даже не смогла достойно ответить, потому что в этот момент достигла пика наслаждения. Все мысли ее исчезли. Она слышала только его вздохи и стоны, и это были самые прекрасные звуки, какие она могла вообразить.

Авиза заморгала и открыла глаза. Под ней было несколько мягких шкур, еще одна прикрывала ее сверху. Она потянулась и расправила пальцы ног, наслаждаясь прикосновением меха к обнаженной коже. Где она оказалась? В объятиях Кристиана. Ее щека покоилась на его плече.

Повернув голову, она заметила, что он наблюдает за ней. Он пригладил ее волосы, отвел их от ее глаз и сказал шепотом:

– Ты прекрасна, когда спишь, Авиза.

– Но не теперь, когда бодрствую?

Он рассмеялся:

– Уж не пытаешься ли ты выманить у мужчины комплименты?

– На меня это не похоже. – Она улыбнулась. – Но думаю, скоро это изменится.

– Прекрасная мысль. – Он легонько прикоснулся губами к ее лбу.

У Авизы перехватило дыхание.

– В чем дело? – спросил он, и улыбка сошла с его лица.

– Я подумала, то есть скорее догадалась... – Она положила ладонь ему на грудь. – Я не догадывалась, что, когда буду с тобой, даже такой целомудренный поцелуй сможет возбуждать меня.

– Ты думала, что, как только мы станем любовниками, предвкушение наслаждения уйдет?

– Не знаю. Я никогда об этом не задумывалась.

– Тогда, наверное, я должен показать тебе, насколько часто думал об этом. Ты прилежная и способная ученица, но мне предстоит дать тебе еще много уроков.

Он приподнял ее лицо, и прикосновение его губ снова породило трепет страсти в ее теле. И эту страсть она хотела разделять с ним одним до конца жизни.

Глава 19

Войдя в часовню, Авиза лишилась защиты башенных стен. Высокие окна, два из которых были украшены витражами, а третье, еще не застекленное, давали возможность легко проникнуть в часовню любому, кто умел взбираться по стенам. Но между алтарем и небесами не было ничего.

Четыре ряда скамей стояли перед алтарем, окруженным перилами, которые по рождественскому обычаю были украшены зелеными ветками. У не защищенного стеклом окна была установлена крестильная купель, отделанная резьбой, представлявшей сцены со зверями и цветами. Под ее основанием расцветали красные и черные изразцы.

В часовне пахло сыростью и свечным нагаром.

Сидя на центральной скамье, Авиза опустила голову и произносила шепотом молитвы, всегда приносившие ей утешение и придававшие сил. Она не хотела спешить и нарушать покой этого святого места. Ей нужно было сосредоточиться.

В аббатстве Святого Иуды все было просто. Занятия начинались с рассветом и заканчивались с наступлением темноты. Сестры, желавшие научиться владеть оружием, трудились сообща, а остальные служили аббатству по-другому. И никто не посягал на их образ жизни, пока не явилась королева.

Пошлют ли туда другую девушку, если станет известно, что Авиза нарушила клятву верности аббатству? Она посмотрела на свои пальцы, сжимающие спинку скамьи, стоящей перед ней. Королева приказала сделать все возможное, чтобы удержать Кристиана подальше от Кентербери, а аббатиса подтвердила этот приказ. Но Авиза сомневалась, что кто-нибудь из них имел в виду, что она станет делить с ним постель.

Теперь ей не было обратного пути в аббатство. Оно было ее домом, единственным домом, который она помнила. Те, кто жил там с ней, были ее семьей. И она верила, что сохранит эту семью навсегда, семью, которую до сих пор воспринимала как должное.

Кристиан не давал ей никаких обещаний, и она могла думать, что все ограничится прошлой ночью. Она не задавала ему вопросов, и не только потому, что восторги любви захватили ее, но также и потому, что знала: Кристиан не станет давать клятву, которую не собирается сдержать. Быть может, он заключил ее в объятия только потому, что она была готова к этому? Возможно, Кристиан в отличие от нее думал о другом, а не только об этих минутах экстаза?

Она отдала себя Кристиану с готовностью, не возлагая на него никаких обязательств.

Авиза закрыла глаза и мысленно вернулась к прошлой ночи – она вспоминала его пальцы, ласкающие ее обнаженную кожу. Теперь ей придется жить с последствиями того, что случилось. Не изменилось только одно – выполнила обещание, данное королеве, и сумела удержать Кристиана далеко от Кентербери до окончания распри между королем и архиепископом.

– Я так хочу служить тебе, как обещала, – шептала Авиза, склоняя голову на сложенные руки. Она не знала, обращается ли к аббатству, к королеве или к обоим. – Я почти проиграла, когда позволила Кристиану отправиться вызволять Гая. Это никогда больше не повторится. Я выполню свою клятву.

Авиза ждала, что эти слова принесут ей утешение, но ничего не произошло.

Она слышала только биение собственного сердца. Когда Кристиан держал ее в объятиях, оно билось так отчаянно, будто хотело выскочить из груди.

За ее спиной послышался шорох. Подняв голову, Авиза взглянула через плечо.

Положив руки на скамью, рядом стоял Кристиан. Он был в свежей блузе. Чистый цвет голубой шерсти подчеркивал темный загар. Пальцы Авизы жаждали прикоснуться к его коже, под которой играли твердые мускулы.

Кристиан обошел вокруг скамьи и приблизился к Авизе, придерживая меч на боку. Остановившись, Кристиан не произнес ни слова и сел на скамью за ее спиной.

– Давно ты здесь? – спросила она тихо.

– Несколько минут. Я не хотел мешать тебе молиться. – Он провел рукой по резной скамье. – Но дело даже не в этом. Я никогда не видел тебя такой, Авиза. – Он так же легко и неясно провел рукой по ее волосам, как раньше по дереву скамьи. – Здесь в тебе я заметил радость и готовность принять все, а я и не подозревал, что в тебе это есть.

– Ты ожидал, что я стану размахивать мечом в часовне?

Кристиан улыбнулся:

– С тобой никогда и ни в чем нельзя быть уверенным.

– Думаю, я должна счесть это за оскорбление.

– Нельзя счесть оскорблением то, что не мыслилось как таковое. – Его лицо посерьезнело. – Я говорю так из зависти.

– Из зависти? О чем ты?

Авиза была удивлена.

– О ней самой. О чем же еще?

Рука Кристиана коснулась ее щеки.

– Я завидую твоей несокрушимой отваге. Ты так же отважна, как де Трэси или любой другой из достойнейших рыцарей короля. Я смотрю на тебя и гадаю, что могло бы тебя напугать.

– Ты.

– Я?

– Ты и те чувства, которые ты заронил в меня.

Авиза отвернулась.

– Пугающие чувства?

Отодвинувшись от Кристиана, потому что в часовне ей было труднее говорить, чем где бы то ни было еще, она прошептала:

– Страшны не чувства, а то, что они у меня есть.

Кристиан поднялся со скамьи, подошел и встал за спиной Авизы, положив руки ей на плечи. Когда он заговорил, его дыхание защекотало ее шею и ухо.

– Ты говоришь, Авиза, о том, что каждый раз, когда я держу тебя в объятиях, ты трепещешь? Если это так, то в таких чувствах нет ничего пугающего. Это именно то, что мужчины и женщины находят в объятиях друг друга. Это голод, который может утолить только один человек, и никто другой.

– Но я не должна чувствовать так!

– Почему?

– Я должна думать только о...

Авиза устремила взгляд на двери часовни.

Кристиан громко рассмеялся.

– Ты находишь это забавным? – рассердилась она.

– Будь честной, Авиза. Абсурдно считать, что такая женщина, как ты, полная жизни, отваги и дерзаний, станет жить уединенной и замкнутой жизнью. Не могу представить тебя ведущей жизнь монахини. Тебе нравится носить на поясе меч и уметь с ним обращаться. Тебе нравится сила, заключенная в твоем теле. Когда ты оказываешься лицом к лицу с врагом, тебя пьянит восторг победы. А ты опьяняешь меня.

Пальцы Кристиана принялись перебирать пряди ее волос, и он нашел ее рот с легкостью, обретенной прошлой ночью. Авиза привлекла его к себе. Теперь она желала его еще сильнее, чем прежде. По мере того как его поцелуй становился все более страстным, она все больше отдавалась своему чувству. Руки Авизы обвились вокруг Кристиана, но между ее пальцами и его кожей оказалось слишком много одежды.

– Хорошо же вы используете часовню, – послышался насмешливый голос от дверей.

Авизу обдало жаром, когда она увидела троих мужчин в дверях часовни.

Один из них сделал шаг вперед. В его золотых волосах сверкали серебряные пряди, а на макушке они начали редеть. На мужчине была ярко-алая куртка, и это было знаком того, что он богатый и влиятельный лорд. Один беглый взгляд, брошенный незнакомцем на Авизу, сказал ей, что она для него не представляет интереса, зато Кристиан...

Человек обнажил меч, и Кристиан потянулся к своему. Меч незнакомца помешал ему это сделать, и Кристиан убрал руку, прежде чем ее пронзил бы меч незнакомца.

Кристиан бросил на мужчину такой же гневный взгляд, как прежде на Пита. Но в отличие от разбойника незнакомец заколебался и посмотрел на своих спутников.

Авизе представился удобный случай, которого она так ожидала. Когда ее рука дюйм за дюймом приблизилась к ее собственному мечу, казалось, никто этого не заметил. Авиза знала, что эти трое горько пожалеют о том, что недооценили ее. Ее пальцы сжали рукоять меча, когда незнакомец заговорил:

– Что ты тут делаешь с моей дочерью, Ловелл?

– Отец? – удивилась Авиза, и рука ее выпустила меч.

– Неужто ты не узнаешь отца?

Авиза не поняла, кто это сказал, потому что все ее внимание было приковано к пожилому мужчине, стоявшему к ней лицом. Неужели человек с мечом был ее отцом? Она пыталась вспомнить о нем хоть что-нибудь.

Авизе казалось, что голос ее отца был ниже и более звучен, чем у этого человека, стоявшего рядом и державшего меч у груди Кристиана.

– Окажи почести своему отцу, – произнес Кристиан одним уголком рта.

Авиза снова попыталась напрячь память. Оказать почести своему отцу?

Она должна была его знать, но теперь ее семьей стали сестры аббатства, и о другой своей семье она забыла, как забыла и о том, как вести себя с родичами.

Она сделала шаг и встала между Кристианом и отцом, не обращая внимания на меч. Опустившись на колени перед отцом, она поднесла его руку к своему лбу в знак послушания, как сделала бы, чтобы оказать почести аббатисе. Мужчина отдернул руку. Авиза с трудом перевела дух, когда он оттолкнул ее со своего пути. Меч в его руке не дрогнул.

– Что ты делаешь с моей дочерью, Ловелл? – спросил он.

– Она попросила моей помощи.

Авиза прикусила губу. Если Кристиан говорил о ее «спасенной сестре», то отец тотчас же изобличит его во лжи. Эту ложь придумала она, но позор падет на Кристиана.

– Твоей помощи? – презрительно рассмеялся лорд де Вир. – Зачем бы моей дочери понадобилось просить о помощи труса?

Выражение лица Кристиана не изменилось, но Авиза понимала, что он возмущен и взбешен. Она открыла было рот, чтобы защитить Кристиана, но промолчала. Отец вел себя так, будто ее не существовало, поэтому следовало найти иной способ покончить с их противостоянием, пока не дошло до физической расправы.

– Отец... – простонала Авиза и, приложив руку колбу, зашаталась. Колени ее подогнулись, Авиза очень надеялась, что все это походило на обморок.

Прежде чем она оказалась на каменном полу, ее подхватили сильные руки. Авиза лежала на чьей-то широкой груди и позволила своей голове мотаться, как у куклы. Чуть приоткрыв глаза, Авиза убедилась, что ее догадка была правильной: ее держал на руках Кристиан. Когда он попытался устроить ее в своих объятиях поудобнее, она украдкой бросила взгляд на отца.

Лорд де Вир кивнул, когда Кристиан предложил перенести Авизу в такое место, где она пришла бы в чувство.

– Возьми на руки мою дочь, Грисуолд, – приказал он, сделав знак одному из сопровождавших его мужчин. Это был человек огромного роста и широкий в плечах. Он протянул руки к Кристиану, чтобы взять у него его ношу. Авизе хотелось прильнуть к Кристиану, но она не могла показать, что обманула мужчин.

– Ее нельзя сейчас беспокоить, – возразил Кристиан. – Она очень слаба.

Отец Авизы неохотно согласился, и Кристиан понес ее из часовни на воздух.

Остальные, должно быть, последовали за ними, потому что Кристиан прошептал Авизе на ухо, чтобы она придерживала свой болтающийся меч, но так, чтобы никто не понял, что она только притворяется, имитируя обморок.

– Благодарю, – пробормотал Кристиан, когда пальцы Авизы скользнули и ухватились за ножны, придерживая меч возле ноги, – а то еще несколько ударов этой штукой – и нынче ночью я мог бы разочаровать тебя.

Стараясь угнездиться поудобнее на его груди, Авиза подавила готовый вырваться смешок. Она была огорчена, когда Кристиан, поднявшись с ней на руках по лестнице, опустил ее на широкую кровать. Было так чудесно лежать в его объятиях, но Авиза опасалась, что это никогда больше не повторится. Отец прибыл так неожиданно. Почему он оказался в замке де Соммервиля?

– Я буду в соседней комнате, – прошептал ей на ухо Кристиан, прежде чем громко окликнуть Болдуина: – Болдуин, идем со мной.

Болдуин? Разве мальчик уже встал с постели? Ему необходим покой.

Она едва удержалась, чтобы не спрыгнуть с кровати и не проверить, как чувствует себя мальчик-паж. Слушая голос удаляющегося Кристиана – он разговаривал с Болдуином, – Авиза успокоилась. Кристиан присмотрит за мальчиком. Как и за ней.

– Запри дверь, – распорядился лорд де Вир. – Принеси холодной воды, чтобы смочить лицо моей дочери. Это приведет ее в чувство.

Ради Святого Иуды! Она не собиралась лежать здесь в луже ледяной воды. Поморгав глазами и открыв их, Авиза произвела звук, который, как она надеялась, походил на настоящий стон.

Тотчас же отец оказался рядом с ней и взял ее за руку, бормоча благодарственную молитву.

– Как ты себя чувствуешь, Авиза? – спросил он.

– Я... я... я чувствую себя хорошо.

Она посмотрела туда, где теперь оставался только один из спутников отца.

Этот человек запер на засов дверь, выходящую в другую комнату.

– Спасибо, Грисуолд, – сказал лорд де Вир.

Человек склонил голову и вышел, закрыв за собой дверь, ведущую в коридор.

Авиза попыталась сесть. Когда отец предостерег ее, чтобы она не спешила, Авиза обхватила свою голову руками, будто та сильно заболела. Следовало выудить у отца кое-какие сведения, не давая ему понять, что она хочет что-то узнать.

– Это потрясение – встретить тебя здесь, – сказала Авиза.

– Не сомневаюсь, что это так. А как ты оказалась в этих местах?

– Аббатство Святого Иуды послало меня встретиться с двумя женщинами. – Авиза надеялась, что сможет правдиво ответить на все вопросы отца.

– Тебя послали одну?

Авиза покачала головой:

– Я путешествовала с сэром Кристианом Ловеллом, его братом и пажом сэра Кристиана...

Рот отца сжался в гневную линию.

– Ты говоришь о нем как об официальном лице, хотя в часовне он держал тебя в объятиях.

– Кристиан... Кристиан Ловелл, – поправилась Авиза, мысленно напомнив себе, что она должна тщательно следить за своей речью, потому что обмануть отца оказалось не так-то легко, – крестник королевы Алиеноры. А как тебе известно, аббатство было основано королевой.

– Так ты говоришь, что это королева снарядила тебя в путь с этим трусом Ловеллом?

Авиза вся ощетинилась и напряглась. Она перекинула ноги через край кровати.

– Кристиан – не трус!

Лорд де Вир поднял бровь:

– Если он не трус, то почему моя дочь, выросшая в монастыре, носите собой меч?

– Аббатиса велела мне иметь при себе оружие. Я не стала обсуждать ее приказ.

Поднявшись во весь рост, Авиза заметила, что их глаза оказались на одном уровне. В ее памяти отец остался гигантом, потому что тогда она была почти младенцем.

– Могу я спросить, почему ты здесь, милорд?

– Разве ты не знаешь, что я всегда провожу рождественские праздники с де Соммервилем? – Лорд де Вир нахмурился, и морщины резче обозначились на его лице. – Впрочем, откуда тебе это знать.

– Я рада, что случай дал нам возможность снова встретиться.

Лорд де Вир кивнул, по-видимому, смущенный тем, что его дочь, запертая в монастыре и едва ли не забытая им, способна испытывать подобные чувства.

Дверь из коридора открылась, и вошел человек, которого отец называл Грисуолдом. Прежде чем отдать поклон, он бросил взгляд на Авизу.

– Милорд, – сказал Грисуолд, – лорд де Соммервиль просит тебя сегодня вечером сидеть за его столом на возвышении.

– Благодарствую. Скажи де Соммервилю, что я принимаю его любезное приглашение.

Человек нерешительно переминался с ноги на ногу.

– Что-нибудь еще, Грисуолд?

– Лорд де Соммервиль добавил, что ему доставит удовольствие твое общество, а также общество твоей дочери и ее спутников.

Отец Авизы выругался. Взмахом руки он отослал своего человека к де Соммервилю, чтобы тот передал его согласие, и подождал, пока за ним закрылась дверь. Потом повернулся к дочери и с досадой заметил:

– Из-за тебя мне придется преломить хлеб со щенками этого труса.

Авиза сделала шаг вперед, но лорд де Вир смотрел на нее так мрачно, что она была вынуждена остановиться.

– Я не хочу, чтобы наша первая за много лет встреча началась с размолвки, но, как я уже сказала тебе, Кристиан Ловелл – не трус. Он неоднократно доказал свою отвагу.

– Не защищай Ловелла. Он сын труса, чуть не лишившего нашего короля его законного трона.

– Король Генрих принял от Кристиана присягу на верность.

– Генрих Куртмантл – мудрый человек, но любой может совершить ошибку. Например, принять присягу от такого, как Ловелл.

– Ты не прав.

– Не прав?

Лорд де Вир смотрел на Авизу, не отводя глаз.

– Дочь не смеет решать, прав ее отец или нет.

– Ты и тут не прав.

Авиза не дрогнув встретила взгляд отца и спокойно смотрела, как его рука легла на рукоять меча. Если она позволит его гневу смутить себя, то не сможет выполнить то, что обещала королеве Алиеноре. Отец не позволит ей довести дело до конца.

– Я знаю, какие небылицы рассказывают по всему королевству, милорд, и подозреваю, что это неправда.

– Если Ловелл нашептывает ложь тебе на ухо, значит, он еще хуже, чем я думал. Больше ты не будешь иметь с ним никаких дел.

– Милорд...

– Я найду человека, который будет рад заполнить твой досуг. Он будет услаждать твой слух любовными словами, какие подобает слушать только жене. Я найду такого человека. И он принесет в нашу семью нечто лучшее, чем бесчестье.

Авиза попыталась подавить охватившую ее панику. С какой легкостью отец готов использовать ее для того, чтобы связать их семью тесными узами с теми, кто более угоден королю. Она не позволит никакому другому мужчине, кроме Кристиана, прикоснуться к ней, поцеловать ее или стать с ней единым целым. Но что она сможет сделать, если отец проявит настойчивость?

– Милорд, мое место...

– Мне решать, где твое место, дочь! И могу тебе сказать, что не рядом с Ловеллом.

– Ты прав.

Ее покорность заставила лорда де Вира замолчать. Губы его тронула улыбка.

– Я рад это слышать от тебя, Авиза. Возможно, ты не настолько очарована ложью, которую тебе нашептывал Ловелл, как я опасался.

«Лжец не Кристиан. Это я лгунья». Но Авиза не посмела высказать эти мысли вслух.

– Меня радует также то, что ты знаешь свое место, как и подобает моей дочери, – продолжал лорд де Вир. – По весне я узнаю...

– Что я вернулась в аббатство Святого Иуды, к которому принадлежу.

– Нет! Я не позволю тебе вернуться в то место, где тебя подвергают опасности.

– Я там в безопасности.

– Но когда они послали тебя с Ловеллом...

Лорд де Вир не смог закончить фразу, потому что гнев душил его.

– Мое место в аббатстве Святого Иуды.

– Твое место будет там, где я скажу! Ты красива, поэтому нетрудно будет найти тебе мужа.

– Но...

– Не спорь со мной! Я уже принял решение.

Пальцы Авизы сжали рукоять меча. Обратить оружие против отца было немыслимо, но мириться с участью, которую он ей готовил, она тоже не собиралась. Что бы Авиза ни сказала, это только еще сильнее разъярит отца. Поэтому просто повернулась и вышла.

Закрыв дверь за собой, Авиза призадумалась, что ей теперь делать. Ответ пришел сам собой. Выполнить наказ королевы. Это оставалось неизменным.

Кристиан сидел на полу в комнате, где выздоравливал Болдуин. Мальчик лежал на кровати, но только потому, что Кристиан приказал ему лежать. Гай нетерпеливо расхаживал по комнате.

– Она может подождать, – сказал Кристиан. – И ты тоже.

Его брат грязно выругался.

– Но почему я должен лишать себя удовольствия?

– Потому что я попросил тебя.

– И я обязан подчиняться тебе так же, как ты подчиняешься де Виру? – Его губы сложились в презрительную ухмылку. – Ты бежал от него, как трус.

Болдуин закричал с кровати:

– Не позволяй ему так говорить с тобой!

Кристиан придвинулся к огню и уставился на пламя.

– Чего ты требуешь от меня? Чтобы я вызвал лорда де Вира на поединок?

Он был так очарован красотой Авизы, что упустил из виду, что она приходится дочерью лорду де Виру. Их синие глаза и золотые волосы были почти одинакового оттенка.

– Кристиан во власти чар прекрасной Авизы, – сказал Гай. – Он не рискнет потерять ее расположение, поставив под удар жизнь де Вира.

Открылась дверь, и Кристиан встал навстречу входящей Авизе. Слышала она, что сказал Гай? Но разве это имело значение, если каждое его слово было правдой?

Авиза остановилась в нерешительности, теребя под плащом рукоять меча.

– Я думала застать тебя одного, Кристиан.

Гай неприязненно и холодно хмыкнул:

– Да я смотрю, вы оба очарованы друг другом. – Он сделал знак Болдуину: – Давай оставим этих голубков ворковать одних.

– Оставайся на месте, Болдуин, – приказал Кристиан. Взяв Авизу за руку, он сказал: – Поговорим где-нибудь в другом месте.

– Получите удовольствие от своего разговора! – снова хмыкнул Гай.

Авиза расправила плечи и сделала вид, что не слышит его слов. Она не произнесла ни слова, пока Кристиан вел ее к двери.

– Куда мы идем? – спросила она, когда они оказались в коридоре.

– Туда, где нас никто не сможет подслушать.

– Хорошо.

На лестнице, ведущей к стене, отделяющей внутренние помещения от внешних, не было ни души. Когда Кристиан увлек Авизу на узкий пешеходный мостик, ветер вихрем закружился вокруг них и завыл, как живое существо. Голые ветки качались в такт этой бессловесной музыке.

– Интересно, чувствуют ли деревья этот обжигающий ветер своей корой, как мы кожей? – спросила Авиза. Она опустила капюшон и вытянула вперед руки.

– Ты непредсказуема, – сказал Кристиан, опираясь о каменный зубец, оказавшийся прямо перед ним. – Я привел тебя сюда, потому что сомневаюсь, что кто-нибудь кроме нас выйдет на такой холод. Твой плащ совсем не защищает тебя от ветра.

– Мне не требуется защита от ветра.

– Требуется, когда так холодно.

Авиза подвинулась к Кристиану и положила руку на тот же каменный зубец.

– Не так холоден ветер, как голос моего отца, когда он говорит о твоей семье.

– Болдуин прожужжал мне все уши, требуя, чтобы я заставил твоего отца заплатить кровью за оскорбления.

С лица Авизы сошла вся краска.

– Кристиан, ты не можешь вызвать на поединок моего отца! Ему не по силам будет тягаться с тобой, но даже если жизнь в нем будет едва-едва теплиться, он никогда не сдастся.

– Я это предвижу.

– Я должна что-то сделать.

– Намекаешь, что мне придется сразиться с тобой вместо него? Я не сдамся тебе, даже если жизнь во мне будет едва теплиться.

– Ты спрашиваешь, не убью ли я тебя, защищая честь семьи?

– А ты убьешь меня?

Лицо Авизы стало суровым, и она отвернулась.

– Не спрашивай меня об этом, Кристиан!

Он нежно провел пальцем по ее щеке и приподнял лицо Авизы за подбородок. Когда он отнял руку, кончик пальца блестел от слез.

Авиза поднесла ладонь Кристиана к лицу.

– Я сожалею, Авиза, – пробормотал он.

Она вытерла глаза.

– Зачем ты извиняешься? Слезы – знак слабости.

– Ты не слабая.

В нем закипел гнев.

– Что еще сказал твой отец?

– Он говорит, что я не могу вернуться в... что я не могу вернуться домой.

– Почему?

– Потому что он хочет выдать меня замуж за кого-то, кто, как он полагает, окажет честь семье де Вир.

Авиза снова отвернулась. Кулаки Кристиана, лежащие на парапете, сжались.

«За кого-то, кто окажет честь семье де Вир». Но сын Роберта Ловелла для этого не годится. Его имя может только навлечь позор на семью его невесты.

– Я не такой человек, – сказал Кристиан и погладил ее дрожащие плечи.

Авиза отерла слезы, которых, как он знал, она стыдилась так же, как он трусости своего отца.

Кристиан дотронулся до шелковистых волос Авизы и подумал, что ее нежное дыхание будет ласкать кожу другого мужчины и что другой мужчина будет изнывать от наслаждения, проникая в глубь ее тела. И от этой мысли желудок его свела судорога.

Авиза подняла глаза на Кристиана, и, как и в первую их встречу, он подумал, что они сияют, словно солнце. Он прочел в них много разных чувств – гнев, бессилие, отчаяние... И любовь.

Голова Авизы снова опустилась на его плечо, а руки обвились вокруг его талии.

– Ты веришь, что твой отец трус?

– Глупый вопрос!

– Не глупый! Ты много раз говорил о тех, кто отвернулся от него, но никогда не говорил, веришь в его трусость или нет.

– Не имеет значения, во что я верю.

Кристиан повернул Авизу к себе и зарылся лицом в ее волосы.

– Все верят...

– Почему тебя заботит, – спросила она, отстраняясь, – чему верят другие? Если даже все разделяют какое-то мнение, это вовсе не значит, что оно справедливо.

– Ты говоришь чепуху.

– Я говорю? – Она постучала по рукояти своего меча. – Я готова сражаться вот этим оружием. Пусть все верят в то, что это невозможно. Нет разницы между ошибочным мнением обо мне и ошибочным мнением всех о твоем отце. Кристиан нахмурился.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, Авиза! Твое умение владеть оружием – редкость, исключение! Мой же отец предал короля!

– Ты в этом уверен?

– Если это не так, то почему он не возразил тем, кто называет его трусом?

– Не знаю.

Бесхитростный ответ Авизы погасил ярость Кристиана.

– Я не хочу спорить. Ты ничего не знаешь о том, что случилось.

– Но и ты не знаешь! – Она схватила его за руки. – Кристиан, ведь твой отец никогда прежде не трусил. Почему же он так поступил в тот день?

– Он сказал, что битва была проиграна.

– Он мог принять почетное поражение, как сделали остальные. Ведь ни одного лорда, присоединившегося к королю, не подвергли остракизму, хотя все они подвели короля. Почему же тогда именно твой отец покинул поле боя? Согласись, в этом нет смысла.

– Если он думал только о том, как спасти свою шкуру, то его бы не остановили такие соображения.

– Но он твой отец, Кристиан. Ты пожертвовал бы жизнью ради чести. Даже Гай был готов рискнуть жизнью ради твоего спасения, а честь он ни во что не ставит. Почему же твой отец бежал, когда мог с честью принять достойное поражение?

– На что ты намекаешь?

– Я намекаю на то, что в этом деле, когда твой отец покинул короля Генриха, есть неизвестные тебе факты. Зато эти факты известны твоему отцу.

– Я его спрашивал. Он не хочет об этом говорить.

– А твоя мать?

Кристиан покачал головой:

– Ее давно нет на свете.

– Ее духовник?

– Новый священник в Ловелл-Моут живет всего несколько лет. Не знаю, был ли отец Джеймс, прежний духовник нашей семьи, с моим отцом в Англии в 1147 году.

– Где отец Джеймс сейчас?

– Понятия не имею. Он покинул Ловелл-Моут, когда я был ребенком, чтобы служить архиепископу.

– Которому?

Кристиан не хотел лишать Авизу надежды, но он все же ответил:

– Бекету. Должно быть, отец Джеймс отправился в ссылку вместе с ним.

– О!

Она снова отвернулась и долго смотрела в сторону, потом повернулась к Кристиану, чтобы задать следующий вопрос:

– Мог он вернуться в Англию вместе с архиепископом?

– Даже если отец Джеймс и жив, то он очень стар.

– Значит, твой отец – единственный, кто знает? – Авиза вздохнула. – Но должен же быть кто-нибудь еще!

– Да. Но кто?

Она снова прижалась к Кристиану, и он обнял ее. Авиза была единственным существом, кто столь же, сколько и он, пекся о том, чтобы смыть пятно трусов с имени Ловеллов. Он хотел бы дать ей ответ, но у него ответа не было.

Глава 20

Кристиан не поднял головы и не откликнулся на зов брата. Может, Гай не заметит его в углу арсенала? Замерев с рукой, поднятой над мечом, Кристиан хотел быть уверен, что даже едва слышный шорох мягкой ткани, которой он полировал меч, останется не замеченным братом. Кристиан пришел сюда разобраться в своих мыслях.

«Я намекаю на то, что есть факты, касающиеся того, как твой отец оставил короля Генриха, которых ты не знаешь. Но эти факты должен знать твой отец».

Эти слова Авизы звенели эхом в его голове. Может, она права?

– Я знаю, что ты здесь! – закричал Гай на всю комнату. – Мне нужно поговорить с тобой.

Бросив на стол кусок ткани, Кристиан встал. Раздраженный тон Гая означал, что он не уйдет, пока не выскажет все, ради чего пришел. Кристиан только надеялся, что на этот раз братец не соблазнил чью-нибудь жену и ему не придется умиротворять очередного рогатого мужа...

– Сюда! В угол! – крикнул Кристиан.

Ругательства Гая заглушил грохот оружия, свалившегося на пол. Он пнул ногой груду наконечников для стрел и двинулся к Кристиану.

– Когда мы уезжаем? – резко спросил он брата. – Я не могу больше терпеть едких замечаний де Вира.

– Не обращай внимания. В нем больше трескучих фраз, чем ума, – хмыкнул Кристиан. – Удивительно, как такой неумный человек мог породить такую мудрую женщину, как Авиза.

Лицо Гая еще больше помрачнело.

– Прежде чем расхваливать ее, тебе бы следовало понять, что она одурачила тебя, обвела вокруг пальца...

– Ты говоришь это только потому, что она выбрала меня, а не...

– Поздравляю тебя с тем, что ты, развесив уши, слушаешь эту лживую суку...

Кристиан положил меч на стол между собой и братом. Так он был больше уверен в том, что сможет сдержаться и не проткнет сгоряча Гая, если тот и дальше посмеет осыпать оскорблениями Авизу.

– Не говори о ней так.

– Боишься правды, братец?

– Не имею ни малейшего желания слушать твой скулеж, вызванный только тем, что Авиза не пустила тебя в свою постель.

– А зачем ей это было надо? Королева послала ее не затем, чтобы она ублажала и отвлекала меня.

Кристиан в полном изумлении уставился на брата.

– Что?

– Ты слышал меня, но я могу повторить то, что сказал, если это поможет правде проникнуть в твою голову. Королева Алиенора послала Авизу удерживать тебя подальше от Кентербери, пока ситуация с архиепископом не разрешится. – На лице Гая появилась высокомерная усмешка. – Королева не хотела, чтобы ее возлюбленный крестник встретился с опасностью, которая могла бы показать, что он столь же недостоин доверия, как его отец.

– Наш отец. На тебе такое же бремя позора, как на мне.

– Да мне начхать на это бремя! А вот тебе не все равно, и королева это знает. – Гай взял со стола меч и потрогал пальцем его рукоять. – Точно так же, как она знает, что ты готов забыть обо всем ради того, чтобы помочь красивой женщине спасти сестру из рук злого барона.

– Да ты рехнулся.

– Я? Авиза солгала тебе! Каждое слово, что она говорила тебе, все, что она делала, – ложь! – Гай грубо расхохотался и повторил: – Все, что она делала с тобой, – и притворство. Насколько мне известно, она даже не приходится дочерью де Виру. Возможно, он тоже в заговоре с королевой, и его цель – удерживать тебя здесь, пока ее возлюбленному крестнику грозит опасность.

– Она дочь де Вира!

Кристиан сказал это без колебаний, и тотчас же в его памяти всплыли воспоминания о том, как Авиза смотрела на него и в ее сверкающих глазах он не заметил и тени фальши. У него вырвался мучительный стон. Неужели все, что она говорила и делала, могло быть фальшью? Неужели все? И ее шепот, когда они были вместе в постели, тоже ничего не значил?!

– Почему тебе так трудно этому поверить? – спросил Гай. – Она не первая женщина, нашептывающая мужчине лживые слова, лежа в его объятиях.

Кристиан отвернулся.

– Ты любишь ее! – В устах брата эти слова прозвучали как обвинение. – Эта бабенка обвела тебя вокруг пальца, а ты ее любишь! – Гай рассмеялся грубым, жестким смехом.

Схватив со стола меч, Кристиан поднял его. Гай побледнел и поднял руки, словно желал отразить удар. Кристиан вложил меч в ножны, прошел мимо брата к двери и, не сказав ни слова, вышел из арсенала.

– Поднимай меч выше! – крикнула Авиза Эрмангардине.

Ученица попыталась выполнить ее приказ, но Авизе все же удалось с легкостью отразить удар.

– Еще раз, – велела она.

Но вместо того чтобы поднять меч перед собой, девочка позволила его острию опуститься. Она смотрела куда-то мимо Авизы, и глаза ее расширились.

Авиза повернула голову и улыбнулась, увидев Кристиана, пересекающего двор арсенала.

– Вот и человек, который мне нужен!

Но Кристиан не улыбнулся. Когда он посмотрел на Эрмангардину, та шарахнулась от него и бросилась бежать. Авиза не отрываясь смотрела ей вслед.

– Что с ней такое?

Кристиан быстро приближался к Авизе, хотя шаги его были размеренными. Инстинкт подсказывал Авизе, что следует взяться за меч, но она осталась стоять неподвижно.

– Я знаю правду, – сказал Кристиан спокойно.

– Правду? О твоем отце? Это замечательно! Авиза потянулась к Кристиану, но он отстранился.

– Нет. Я знаю правду о том, что тебя послали, чтобы удержать меня от поездки в Кентербери.

Колени Авизы ослабли и чуть не подогнулись. Она воткнула свой меч в землю и оперлась о рукоять.

– Как... как ты узнал?

– Так ты не собираешься отрицать это?

– Нет. Я не стану лгать.

– Неужели? – Его бровь поднялась.

– Если я и лгала, то только ради своей королевы, которой я принесла клятву верности. Потому и не говорила правды. Но я была честна.

Кристиан рассмеялся, и этот смех был таким холодным, что сердце Авизы покрылось льдом.

– Возможно, твою жизнь упрощает то, что ты знаешь, когда, где и с кем быть честной.

– Я не могла сказать тебе правду. Я хотела быть честной, ноне могла.

– Из-за королевы?

– Она просила меня никогда не говорить тебе, почему она отправила меня из аббатства Святого Иуды.

– Аббатства?! – Кристиан чуть не поперхнулся этим словом. – Так ты монахиня?

– Я слуга королевы Алиеноры.

Авиза уже упрекала себя за то, что выболтала больше того, что ему было известно. И в голове ее зазвучали слова королевы: «Ты должна удерживать его подальше от Кентербери и в то же время не сделать ничего, что помогло бы ему связать тебя с аббатством Святого Иуды. Значение аббатства для меня утратит смысл, если кто-нибудь еще узнает о цели, с которой было основано аббатство, и о том, что там тренируют девушек, дабы они служили мне во времена смуты».

– Ты должен считать меня слугой королевы, Кристиан.

– В твоих словах нет смысла. Ты снова мне лжешь?

– Нет. К чему мне лгать? Тебе уже известно, почему я здесь.

Авизу терзало чувство вины, но если она поведает Кристиану больше положенного, погубит аббатство.

– Для того чтобы оберегать меня, как едва ковыляющего на неверных ножках младенца, неспособного даже самостоятельно пересечь зал?

– Королева не хочет, чтобы кто-нибудь, кем она дорожит, оказался замешанным в ссору между королем и архиепископом.

– Она могла бы послать мне приказ держаться подальше от Кентербери, пока Генрих и Бекет не встретятся снова.

Авиза потянулась к Кристиану, чтобы взять его за руку, но он отдернул кисть и спрятал ее за спину.

– А ты бы послушался ее просьбы?

– Когда я присягал на верность королю, то я имел в виду и его семью.

– Неужели ты не понимаешь? Вот почему королева послала меня удерживать тебя подальше от Кентербери. Если бы король призвал своих людей помешать архиепископу поднять народ против короля, она понимала, что ты ответил бы на этот призыв.

Кристиан промолчал.

– Ты подчинишься желанию королевы? – спросила Авиза.

Кристиан, не отвечая, пристально смотрел на нее.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты собираешься делать!

С минуту Авиза думала, что он ответит, но он лишь склонил голову в поклоне и удалился. Авиза хотела окликнуть Кристиана, но удержалась. Он все равно не ответил бы.

Сжимая рукоять меча, Авиза скользнула на колени и прижалась лицом к лезвию. Она плакала, сознавая, что проиграла битву, которую надеялась выиграть.

Зал наполняли веселые голоса и смех. Эль выплескивался на пол из чаш, когда их сдвигали, чтобы чокнуться в честь праздника. Менестрели играли, щебетали и кувыркались, к восторгу бегавших вокруг детей, чьи волосы были украшены зеленью, вплетенной в них.

Авиза шла сквозь их шумные ряды, и радость людей не затрагивала ее, погруженную в свою печаль. Кое-кто из веселящихся поглядывал на Авизу, потом возвращался в ряды празднующих Рождество. Никому не хотелось портить себе настроение. Хотя двенадцать дней гуляний, пиров и развлечений официально начинались только после полуночной мессы, все домочадцы лорда уже вовсю веселились и не желали, чтобы им мешали.

Бочком пробираясь через толпу в битком набитый народом зал, Авиза услышала, как ее окликнули по имени. Она остановилась, увидев Мавизу. Рядом, уставившись в пол, стояла Эрмангардина. Лица девушек были такими же пустыми и отрешенными, как ее сердце.

Как только Авиза приблизилась к Эрмангардине и Мавизе, последняя сказала:

– Нам надо немедленно поговорить с тобой.

– Мне тоже.

Авиза стояла так, что ей была видна большая часть зала. Она не хотела, чтобы кто-нибудь подслушал их разговор. Мысль об этом вызвала у нее горький смех, впрочем, застрявший в горле и обжегший его болью. Скоро все в замке узнают, как она обманула Кристиана, и снова он будет обесчещен.

– Кристиан знает, что королева послала меня, чтобы удержать его от поездки в Кентербери. Только три человека здесь знали правду об этом.

Мавиза посмотрела на Эрмангардину:

– Скажи ей.

Девушка сжалась, и по лицу ее покатились слезы.

– Зачем ты сказала Кристиану правду? – спросила Авиза, стараясь говорить спокойно и без гнева.

– Я не говорила ему! – Эрмангардина схватила Авизу за руку. – Я дала клятву не рассказывать ничего сэру Кристиану. Я никогда не рассказала бы ему!

– Ты сказала кому-то другому?

Девушка кивнула.

– Кому?

– Сэру Гаю Ловеллу.

– Но зачем тебе было говорить ему?

Эрмангардина в отчаянии начала раскачиваться взад и вперед, словно яростный ветер сотрясал все ее тело. Распущенные волосы девушки не скрывали ее лица – оно было искажено страхом. Этот страх был знаком Авизе. Где-то в желудке у нее возникло тягостное ощущение, будто он был полон прокисшего молока.

– Эрмангардина? – окликнула она уже мягче. Девушка подняла голову, и Авиза увидела лицо, залитое слезами.

– Эрмангардина, скажи мне, что произошло между тобой и Гаем Ловеллом?

– Он пытался... Он зажал меня в углу и... – Она прикусила нижнюю губу, и слезы снова потекли по ее лицу.

– Понимаю.

Авиза обняла дрожащую девушку и прижала к себе. Она не хотела, чтобы Эрмангардина видела ее лицо – оно было искажено гневом. Авиза положила конец пошлым домогательствам Гая, ударив его так, что он свалился без чувств. Эрмангардина была вынуждена прибегнуть к другому способу, и Авиза не осуждала ее за то, что девочка рассказала ему все, чтобы он только оставил ее в покое.

– Мы уедем завтра, как только взойдет солнце, – сказала Мавиза.

– Да. – Авиза пригладила волосы Эрмангардины и отвела их от лица, залитого слезами. – Я буду скучать, но вам действительно слишком опасно оставаться здесь.

– А ты не поедешь с нами? – спросила Эрмангардина, продолжая всхлипывать.

– Моя задача еще не выполнена.

Девушка обхватила ее руками:

– Мне так жаль.

– Знаю. – Поцеловав девушку в лоб, Авиза сказала: – Идите и приходите завтра утром попрощаться перед отъездом.

Мавиза кивнула и, обняв Авизу, поспешила через холл. Авиза не тронулась с места до тех пор, пока они не исчезли в толпе. Потом она выскользнула из холла.

Одна.

Кристиан поднимался по лестнице. В коридоре верхнего этажа не было ни души, потому что домочадцы де Соммервиля, напившись, с головой ушли в празднование Рождества.

Кристиан ощущал не только дыхание праздника. Его терзало предчувствие того, что распря между королем и архиепископом в конце концов пожрет саму Англию.

«Вот почему королева послала меня удерживать тебя подальше от Кентербери. Если бы король призвал своих людей помешать архиепископу поднять народ против короля, она понимала, что ты ответил бы на этот призыв».

Это были слова Авизы. Кристиан мог бы пренебречь этим предупреждением, но не болью, которой был проникнут ее голос. Потому что она не смогла добиться успеха в деле, порученном ей королевой. И дело было не только в том, что она подвела королеву... Однако Кристиан не хотел об этом думать. Он хотел пить эль до тех пор, пока не допьется до такого состояния, когда больше не сможет ни видеть, ни думать, ни чувствовать.

Но все его усилия были напрасными. Кристиан представлял лицо Авизы, когда вступил в пререкания с ней, и все еще думал о ее испуге и отчаянии, когда уходил от нее. Он все еще представлял тепло ее шелковистой кожи под своими пальцами.

Открыв дверь, Кристиан сделал всего один шаг в комнату, прежде чем осознал, что голод его тела подвел его. По ошибке он вошел в ту комнату, где спал с Авизой и где узнал, насколько сильна ее страсть.

Кристиан открыл дверь, собираясь войти, и вдруг услышал:

– Постой.

– Авиза?

Она выступила из темноты от кровати, и свет камина соткал золотое сияние вокруг ее волос, рассыпавшихся по плечам. Тонкая льняная сорочка Авизы больше открывала соблазнительных изгибов ее тела, чем скрывала, и Кристиан мог видеть под ней очертания грудей.

– Пожалуйста, не отсылай меня, – сказала она.

– Тебе нужно уехать.

Он не должен испытывать боли из-за нее.

– Я не могу спать. Не прогоняй меня!

– Ты не можешь здесь находиться, – повторил Кристиан.

– Я уйду, но прежде позволь мне открыть тебе правду. Всю правду.

– Я знаю правду.

– Только ее часть.

Авиза высоко вскинула подбородок, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать.

– Мне надо открыть тебе все, даже если я тем самым погублю аббатство Святого Иуды. Может быть, тогда ты поймешь, почему я сделала то, что сделала, и почему тебя следовало удерживать вдали от Кентербери.

– Я слушаю, – ответил Кристиан и закрыл дверь.

Авиза принялась рассказывать ему о своей жизни в аббатстве, отвечая на вопросы, от которых старалась увильнуть с момента встречи с Кристианом. Она наблюдала за его лицом в надежде увидеть признак того, что он хочет ее выслушать. Выслушать по-настоящему.

Она много часов терзалась, не зная, стоит ли рассказывать ему правду. И хотя королева Алиенора хотела скрыть существование аббатства, она ведь дала Авизе право любой ценой удержать Кристиана и не дать ему погибнуть.

Внезапно Кристиан схватил Авизу и, прижав к себе, принялся целовать в губы. Она пыталась увернуться и сказать ему много больше того, что он уже знал. Но Кристиан не выпускал ее и медленно, шаг за шагом, оттеснял к постели.

Когда он поднял Авизу и уложил на кровать, она обхватила его за плечи и привлекла к себе. Его ловкие и нетерпеливые пальцы стянули с плеч длинные рукава ее сорочки и спустили ниже груди. Авиза испустила тихий крик восторга, когда язык Кристиана принялся ласкать ее тело. Когда Кристиан срывал с нее сорочку, ткань треснула под его нетерпеливыми пальцами. Он отбросил сорочку прочь и снова завладел ртом Авизы.

Прикосновение его языка к губам и груди привело ее в экстаз. Язык Кристиана ласкал ее живот и внутреннюю сторону бедер, прежде чем погрузиться внутрь ее естества и ощутить вкус ее женственности. Эти ощущения захватили Авизу, и она затрепетала под искусными ласками Кристиана. Он оторвался от нее только на мгновение, чтобы сбросить с себя одежду.

Авиза подняла на Кристиана глаза.

– Мне было ненавистно то, что приходилось тебе лгать, – прошептала она.

Он с ворчанием зажал ей рот поцелуем. Этот поцелуй был требовательным и околдовывающим. Не давая возможности Авизе передохнуть, Кристиан вошел в ее тело, и под этим отчаянным натиском она полностью сдалась на его милость. Ураган страсти ворвался в нее, произведя взрыв глубоко в ее теле, и этот момент был восхитительным и прекрасным.

Кристиан оглянулся на постель, на которой все еще спала Авиза, утомленная их любовными объятиями. Звездный свет лишил ее волосы их обычного цвета, будто звезды позавидовали их золотистому блеску. Этот свет был холодным, но кожа Авизы была восхитительно теплой. Подушка Кристиана была примята ее грудью. Ему до боли захотелось поправить подушку, переложить ее. Может, ему следовало остаться? Всего на одну еще ночь.

Но ведь за одной ночью последует еще одна, а он не мог долго находиться здесь, рядом с ней.

Застегнув наглухо свой плащ, Кристиан взял мешок с доспехами. Он наденет их там, где звон металла не сможет ее разбудить. Кристиан вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Авиза обнажила перед ним душу, но он почти не слушал ее рассказ, потому что изо всех сил боролся с желанием сжать ее в объятиях. И проиграл, потому что выиграл последнюю ночь восторгов.

Рука Кристиана замерла на щеколде. Неужели он покинет Авизу, не сказав ей, почему уходит? Ее отец назвал его трусом. Возможно, лорд де Вир был прав, возможно, он и есть трус. Но остаться здесь и видеть потрясенное лицо Авизы он тоже не может. Как сказать ей, что все, что она сделала для него, было бессмысленно и ничего не дало?!

Кристиан сделал шаг и споткнулся о кого-то, лежащего в проходе. Услышав ворчание, он стал гадать, кто из праздновавших Рождество допился до бесчувственного состояния. Он опустил на пол свой мешок и склонился над пьяным, пытаясь его разбудить.

– Болдуин! – воскликнул он. – Что ты здесь делаешь? Почему ты не в постели?

Мальчик сел.

– Ты тоже должен быть в постели, сэр.

Заставив себя подняться на ноги, Болдуин вздрогнул и зажал бок рукой в том месте, где еще не затянулась рана.

– Ты не можешь оставить ее здесь, сэр. Ее отец отдаст Авизу в жены другому.

– Она принадлежит аббатству Святого Иуды.

Кристиан запнулся. Он не был уверен, что Авизу с радостью примут назад, раз она нарушила обет целомудрия. Или все-таки примут?.. Он не помнил, чтобы Авиза говорила ему, что приняла постриг. Он упустил многое из того, что она ему сказала, потому что наслаждался, созерцая ее в льняной сорочке.

– Авиза принадлежит тебе. – Паж топнул ногой. – Если ты оставишь ее здесь, то при вашей следующей встрече она уже будет женой другого. Ты ведь понимаешь, что лорд де Вир никогда не позволит ей вернуться в аббатство. После того как он увидел, насколько она красива, он принял решение выдать ее замуж за того, кто поможет ему приумножить свою власть.

– Довольно, Болдуин! – бросил Кристиан тоном, которым крайне редко говорил с мальчиком.

Он не удивился реакции пажа. Не далее чем в прошлом году сестру Болдуина обручили с человеком вдвое старше ее. К тому же она его никогда не видела.

Мальчик покорно умолк.

– Ступай в постель, – приказал Кристиан, поднимая с пола свой мешок.

– Но ты уезжаешь. Я должен ехать с тобой.

– Со мной поедет Гай. – Кристиан поморщился, представив, как вытаскивает брата из постели женщины, которую тот успел очаровать. – Я хочу, чтобы ты оставался здесь следи Авизой. В Кентербери назревает смута, и скоро она, возможно, распространится на всю Англию. Я доверяю тебе, Болдуин. Ты будешь охранять Авизу.

– И доставлю ее в аббатство Святого Иуды?

Почему столь простой вопрос вонзился в него, как нож? Кристиан понятия не имел, что будет хуже – то ли что полная жизни женщина окажется запертой в монастыре, то ли что она послужит честолюбию своего отца и окажется в постели его союзника.

Станет ли Авиза вспоминать его, пока муж будет наслаждаться ее прелестным телом? Но что бы ни случилось – будет ли она заперта в четырех стенах в аббатстве или окажется в объятиях другого мужчины, – он потеряет ее навсегда, если не докажет, что достоин того, чтобы получить в жены дочь де Вира. Он докажет всем, что отважен, и тогда никто больше не сможет порочить его имя и семью! И Авиза будет принадлежать ему.

Глава 21

Авиза проснулась и тотчас же поняла, что она одна. Она не хотела этому верить, но Кристиана не было. Один только взгляд в пустой угол, где он держал свой меч, подтвердил это.

Единственное, что осталось после него, рубаха, лежащая в изножий кровати. Она натянула ее себе на голову и зашнуровала. Рубаха сохранила запах Кристиана, и Авизе захотелось зарыться в нее лицом. Но нет, она хотела его самого, а не кусок ткани.

Авиза завернулась в одну из шкур и переступила через свою разорванную сорочку.

Отворив дверь в соседнюю комнату и не увидев там никого, Авиза поспешила в третью из отведенных им комнат. На постели лежал Болдуин и смотрел на планку, поддерживавшую полог кровати. Сердце Авизы преисполнилось радости.

Если паж все еще в замке, значит, наверняка и Кристиан здесь. Может, ее рассказ об аббатстве Святого Иуды йотом, почему королева основала его, убедил Кристиана в том, что Авиза оказалась в отчаянном положении.

Мальчик повернулся и посмотрел на Авизу. Когда она увидела, какое отчаяние выражает его лицо; ее надежда молниеносно испарилась.

– Кристиан уехал? – спросила она.

– Да, миледи.

Болдуин сел, свесив ноги с кровати.

Авиза отвернулась, не желая, чтобы кто-нибудь, даже Болдуин, видел ее боль. Она не думала, что Кристиан покинет ее после ночи, полной таких восторгов. Гай мог, но не Кристиан.

Глубоко вздохнув, Авиза тотчас же расслабилась, увидев Болдуина.

– Куда он отправился?

– Он приказал мне не говорить о месте его назначения. – Мальчик смотрел куда-то мимо Авизы, будто не мог вынести ее взгляда. – Он велел мне оставаться с тобой и оказывать тебе всяческую помощь и охранять тебя.

– От чего?

Плечи мальчика напряглись.

– Знаю, что я не такой великий воин, как сэр Кристиан. – Он снова взглянул на Авизу и тотчас отвел глаза. – Или как ты, миледи, но я готов защищать тебя даже ценой своей жизни.

Авиза подошла к камину. Нагнулась, чтобы помешать угли, потом сказала:

– Не умаляй своих достоинств, Болдуин. Ты уже достиг многого. Если бы ты изучал воинские искусства под моим руководством, ты давно дрался бы лучше меня.

– Так ты наставница? Я думал, ты послушница аббатства Святого Иуды.

– Аббатство Святого Иуды особенное.

Авиза не дала Болдуину задать следующий вопрос.

– Гай вместе с Кристианом?

Болдуин кивнул, и лицо его выразило беспомощность.

– Да, он взял с собой Гая и оставил меня.

– Кристиан знает, что тебе можно доверять. Потому что ты человек чести.

– О!

Авиза едва не рассмеялась, глядя на то, как смутился мальчик. Только сегодня ей было не до смеха.

– Куда поехал Гай? – спросила она.

– Но, миледи, я ведь сказал тебе, что дал клятву не...

– Я же не спрашиваю, куда поехал Кристиан. Я спрашиваю о другом.

Она посильнее запахнула мех на плечах, ежась от холодного ветра, задувавшего в ставни.

– Я прошу тебя сказать мне, куда отправился Гай. Или Гай тоже велел тебе хранить секрет?

Глаза мальчика заблестели.

– Он не приказывал мне скрывать это, миледи. Он отправляется в Кентербери.

– Зачем? На свадьбу Филиппа де Буаверта? Желудок Авизы свело судорогой, потому что она уже догадалась, каким будет ответ.

Лицо мальчика снова помрачнело.

– Прошлой ночью в зале лорд де Соммервиль объявил, что по всему югу страны прокатился призыв готовиться к битве, если Бекет решит сражаться, как это было до того, как он получил сан архиепископа.

– Как мог Кристиан совершить такую глупость? Она надеялась, что королеве не придется беспокоиться о своем крестнике, но вышло иначе.

Болдуин еще больше нахмурился и, как никогда прежде, стал похож на своего кузена.

– Неужели ты не понимаешь, миледи? Он ведет себя глупо, потому что знает, что твой отец никогда не отдаст тебя в жены человеку с сомнительной репутацией.

– Когда он уехал?

– В два часа ночи.

– Почти на рассвете... Если мы...

Дверь открылась, и в комнату вошел лорд де Вир. Он оглядел всю комнату, прежде чем его взгляд остановился на Авизе.

– Я рад, что ты не спишь, – сказал он с улыбкой. Авиза склонила голову.

– Счастливого Рождества, милорд.

Он расцеловал ее в обе щеки.

– И тебе счастливого Рождества, дочь. Я принес тебе радостные вести в этот особенный день. Надень свое самое красивое платье и ступай за мной в зал. Я собираюсь объявить о твоей помолвке со старшим сыном лорда Фитц-Аллена.

– Помолвке?! – задыхаясь, переспросила Авиза. – Но как вам удалось договориться о помолвке так быстро?

– Лорд Фитц-Аллен потерял брата в бесславном сражении, когда трусость Ловелла унизила самого короля. Он знает, как я хочу избавить свою доверчивую дочь от влияния его сына. – Он не обратил ни малейшего внимания на недовольное ворчание Болдуина, возмущенного этим оскорблением. – Его сын приближен к королю. Твой брак вернет нашей семье уважение.

– Ты хочешь о помолвке объявить немедленно? – спросила Авиза, пытаясь сообразить, как отсрочить это событие настолько, чтобы успеть сбежать из замка.

– А что тянуть? Это будет лучший способ отпраздновать Рождество.

– Я еще не ходила к мессе.

– С мессой можно повременить до свадьбы.

Авиза покачала головой:

– Сегодня Рождество – главный из всех праздников. Я не могу пренебречь этой особой службой.

– Сейчас ты не в аббатстве.

– Пожалуйста! – Авиза опустилась на колени и протянула руки к отцу. – Это так много значит для меня!

Отец сжал ее руки.

– Ну хорошо. Грисуолд подождет в коридоре, чтобы проводить тебя к мессе, а потом в зал.

– Благодарю тебя.

Авиза уперлась взглядом в пол, чтобы лорд де Вир не заметил ее ужаса. Отец не доверял ей, и следовало признать, что он был достаточно умен, чтобы предвидеть действия дочери. Улизнуть из замка оказалось много сложнее, чем надеялась Авиза.

– Мне надо одеться и сменить повязку Болдуина, прежде чем я отправлюсь к мессе.

Лорд де Вир хмуро посмотрел на пажа и кивнул. Затем помог Авизе подняться на ноги и снова поцеловал ее в обе щеки.

– Сын Фитц-Аллена – хороший человек. Ты будешь с ним счастлива.

– Благодарю, милорд.

Авиза не поднимала глаз, пока не услышала, что дверь за отцом закрылась.

– Прощай, отец, – прошептала она.

Она сомневалась, что в случае если ей повезет, он когда-нибудь снова признает ее своей дочерью. Болдуин спрыгнул с кровати.

– Леди Авиза, ты не можешь серьезно относиться к этой помолвке!

– Тише! – Она приложила палец к губам. – Ты умеешь ездить верхом?

– Сумею, если понадобится, но у нас нет лошадей.

Авиза улыбнулась:

– Отец и его люди захватили с собой добрых коней ради столь длинного путешествия. Должно быть, лошади уже отдохнули.

– Но какая польза от этого нам?

– Не нам. Тебе. Если ты поскачешь вслед за Кристианом, ты можешь нагнать его и сказать, что мне нужна его помощь.

– Не могу. Я обещал оставаться с тобой.

– Но...

Авиза вздохнула, понимая, что не сможет уговорить мальчика, раз он принес клятву.

– Ладно. Тогда попытаемся найти другой выход.

– Какой? Ты же под неусыпным надзором.

Шагая по комнате, Авиза обдумывала вопрос. Когда дверь снова открылась, она напряглась и оцепенела. Но тотчас же расслабилась, потому что в комнату вошли ее сестры из аббатства Святого Иуды. Они были в плащах и с котомками.

Эрмангардина стояла, уставившись в пол, как и накануне, но Мавиза выступила вперед:

– Авиза, я очень прошу тебя уехать с нами.

– Не могу. У меня есть еще недоделанная работа. – Она обняла за плечи Болдуина. – У нас есть работа.

– Сэр Кристиан знает, что ты послана королевой. Поэтому, что бы ты ни сказала, ты не сумеешь удержать его от поездки в Кентербери.

– Он уже уехал.

Мавиза вздрогнула.

– Если положение там такое пожароопасное, как мы слышали, возможно, по прибытии он найдет, что между сторонниками архиепископа и вассалами короля уже разгорелась битва.

– А ты что-то слышала об этом?

Светловолосая сестра кивнула.

– В зале говорят, что Бекет считает себя могущественнее любого другого из смертных.

– Это так, если он бросает вызов самому королю Англии.

– Боюсь, Авиза, что он помешался от страданий, перенесенных во время операции, которой подвергся в ссылке. Даже молитва не спасла его от ожога, когда лекарю пришлось удалить из его челюсти кусок сгнившей кости.

– Только безумец мог принять такие решения, какие принял Бекет после возвращения в Англию. Похоже, он делает все, чтобы вызвать гнев народа, вместо того чтобы завоевать его любовь. Своим решением заставить короля признать его всемогущество он отталкивает от себя людей.

– И это приводит в ярость баронов.

– Знаю. Вот почему я должна помешать поездке Кристиана в Кентербери.

– Но он не станет тебя слушать, – сказала Мавиза. – Крайне неудачно получилось, что он узнал правду, но что сделано, то сделано, и теперь слишком поздно что-либо менять.

– Не поздно, – возразила Авиза.

– Сестра моя, я так долго восхищалась ясностью твоего ума. Ты не можешь позволить сердцу затуманить твой взор. Уже слишком поздно.

– Нет! – Авиза отвернулась. – Королева попросила меня защитить своего крестника, и я буду стараться это сделать, пока во мне теплится хоть искра жизни.

Она прикусила губу, вспомнив, что там, на стене, говорила те же самые слова Кристиану.

– Потому что ты его любишь.

Авиза с изумлением вскинула глаза на Мавизу и прошептала:

– Откуда ты знаешь?

– Значит, вы любите друг друга.

– Но мои чувства к Кристиану не могут изменить моего намерения служить королеве. Я дала клятву во что бы то ни стало удерживать Кристиана вдали от Кентербери и сдержу ее.

– Будь осторожна, – сказала Мавиза. – Ты можешь пострадать.

– Знаю.

– Тебе нужна наша помощь?

Авиза улыбнулась сестрам, потом потрясенному Болдуину, слушавшему женщин с открытым ртом. Должно быть, до этой минуты он не подозревал правды. Авиза решила, что позже все объяснит ему. А теперь...

Авиза заходила по комнате, потом остановилась, заметив на кровати мешок с рукоделием. Открыв его, Авиза вытащила клубок толстых ниток, бросила через комнату, не отпуская конца. В нем оказалось десять, а то и больше футов.

– Я иду к мессе, – сообщила она. – Часовня будет полна народу. Поэтому будет нетрудно протиснуться между мной и отцом.

– Скажи, что нам делать, – попросила Эрмангардина.

– Сначала я дам указания Болдуину.

Лицо мальчика разгорелось от возбуждения.

– Что мне сделать, миледи?

– Используй нитки и вот эту ткань. – Авиза потянула за полог кровати. – Пока я буду одеваться, сплети из всего этого веревку.

С помощью Мавизы Авиза быстро переоделась в дорожное платье и собрала оружие. Она объяснила свой план, и Мавиза помогла ей разработать его таким образом, что, какой дикой ни казалась ее идея, план мог бы в конце концов быть осуществлен.

Отдав свои меч и плащ Болдуину, Авиза прицепила нож к ноге. Мальчик передал ей сплетенную веревку, и Авиза обернула ее несколько раз вокруг талии. Она так завязала веревку, чтобы концы ее касались пола.

– Как я выгляжу? – спросила Авиза. Паж усмехнулся:

– Как обычно. Ничего особенного не заметно.

– Отлично! – Авиза потрепала Болдуина по плечу. – После того как мы уйдем к мессе, отправляйся в конюшни. Там встретимся. Жди меня час. Если я не появлюсь, возвращайся сюда.

Авиза открыла дверь и сделала сестрам знак следовать за ней. Когда ей навстречу выступил человек ее отца, ни она, ни другие две женщины не подали виду. Они прошли по лестнице, а Грисуолд следовал за ними зловещей тенью. Он открыл для них дверь в часовню, и они вошли.

Как Авиза и ожидала, часовня была полна народу. Священник и служка стояли возле алтаря, и по их словам Авиза поняла, что служба только что началась.

Понизив голос, Авиза сказала:

– Грисуолд, я перейду на сторону, где поменьше народу.

– Миледи...

Она не обратила на него внимания и проскользнула между другими молящимися, стоявшими плечом к плечу в задней части часовни. Мавиза и Эрмангардина следовали за ней. Оглянувшись, Авиза увидела Грисуолда, не спускавшего с нее глаз. Хорошо, что он не пытался пробиться сквозь толпу прихожан.

«Кирие элейсон, Кристи элейсон, Кирие элейсон», – выпевал священник.

Служка повторял эти слова, прежде чем перейти к молитве.

Авиза ослабила узел пояса, обвивавшего ее талию, и веревка медленно соскользнула вниз, к ногам. Она только радовалась тому, что вся паства стояла на коленях. Теперь Авиза могла незаметно привязать конец веревки к основанию крестильной купели и попытаться до окончания мессы спустить другой ее конец в окно.

Она сделала узел и потянула веревку, продвигая ее под купель. Затем пришлось ощупью искать окно – Авиза не осмеливалась поднять голову и посмотреть по сторонам. Этим она могла привлечь к себе внимание.

Наконец Авиза нащупала подоконник и забросила на него свободный конец веревки, после чего начала потихоньку сдвигать ее за окно.

Когда священник благословил прихожан, Авиза осторожно сделала шаг к окну и остановилась.

Священник призвал паству обменяться поцелуем во имя мира, и как только прихожане принялись целоваться и поздравлять друг друга, Авиза почувствовала, что наступил наилучший момент и можно бежать.

Поцеловав в щеку какую-то хорошенькую женщину и пожелав ей мира, Авиза добавила:

– Видишь вон того высокого человека у двери? Он здесь никого не знает, он чужак, и его следует приветить в это рождественское утро. Сделаешь это?

Женщина улыбнулась и принялась протискиваться сквозь толпу, чтобы подарить поцелуй Грисуолду. Авиза улыбнулась, когда услышала, как Мавиза говорит то же самое другой привлекательной девице. И та последовала за первой.

Как только прихожанки оказались возле Грисуолда и отвлекли его, Авиза прошептала:

– Когда я окажусь на земле, отпусти веревку и дай ей упасть из окна.

Эрмангардина кивнула и присела на корточки за купелью.

– Дайте нам час или два времени, прежде чем уедете, чтобы никто не связал ваш отъезд с нами.

Мавиза улыбнулась:

– Ступай! Ты зря тратишь время, объясняя нам то, что мы уже знаем.

Авиза поцеловала Мавизу в щеку.

– Отправляйся с Богом!

Она повернулась к Эрмангардине и улыбнулась ей, прежде чем ступить на основание купели, а оттуда прыгнуть на подоконник. Мгновение она сидела на нем, посылая поцелуи любви и мира окружающим. Они были заняты изъявлением добрых чувств друг другу, и она быстро сделала знак Мавизе. Белокурая Мавиза села на подоконник, как раз когда Авиза повернулась и перекинула ноги из окна.

Авиза улыбнулась сестре, которая сжала ее руку, желая удачи, и соскользнула вниз.

Веревка не доходила до земли футов пять. Авиза выпустила ее из рук и покатилась по заросшему травой берегу сухого рва. От удара у нее перехватило дух, но она поднялась на ноги, как только самодельная веревка упала на землю. Подобрав ее, Авиза побежала, опасаясь, что кто-нибудь выглянет из окна часовни.

Болдуин уже ждал ее возле конюшни. Его юное лицо просветлело, когда он увидел Авизу.

Авиза вывела лошадей, двух серых и вороного, и вышла из ворот на дорогу за стены замка. Паж последовал за ней. Остановились они, только когда добрались до небольшой рощицы.

– Тебе это удалось, миледи!

Болдуин смотрел на Авизу с восхищением.

– Трудно было ускользнуть от вашего соглядатая?

– Вовсе не трудно, но нам пора двигаться в путь, пока кому-нибудь не пришло в голову заглянуть в конюшню. Позволь мне помочь тебе взобраться на лошадь.

Болдуин не стал возражать, и она подумала с надеждой, что, возможно, он уже достаточно окреп для долгого путешествия.

Когда Болдуин оказался в седле на спине крепкого серого, Авиза потянула вороного за повод к большому валуну. Взобравшись на камень, Авиза вскочила на спину коня. Жеребец заметался под ней, но она успокоила его несколькими ласковыми словами.

Она надеялась, что конь отца будет достаточно быстрым и она прибудет в Кентербери до того, как Кристиан решится на свой безумный поступок и пожертвует жизнью ради того, чтобы доказать свою отвагу.

– Ты, Ловелл, такой же трус, как твой отец, или собираешься доказать, что ты другой? – спросил вооруженный рыцарь, сидевший за столом напротив Кристиана. Комната в грязном домишке за пределами городской стены Кентербери была слабо освещена. – Так ты с нами?

Кристиан оглядел большой стол. За ним сидели более дюжины человек. Большинство из них он узнал. Они принадлежали ко двору короля Генриха, который он держал по ту сторону Ла-Манша. По их заскорузлой от соли одежде он мог предположить, что они недавно проделали двенадцатичасовое путешествие по штормовому морю. Их кольчуги и оружие были разложены по углам. Похоже, что вождями этих людей были Уильям де Трэси, Ричард де Брет и Хью де Морвиль. Все они были того же возраста, что и отец Кристиана, и считались самыми верными рыцарями короля.

Гай встретил де Трэси на улице, когда солнце только всходило, и рыцарь настоял, чтобы он и Кристиан выпили, прежде чем отправляться к дому де Буаверта. Разве они прибыли в Кентербери не на призыв короля защитить Англию от архиепископа и его интриг? Де Трэси знал наверное, где собрались сторонники короля.

Кристиан согласился прийти в этот дом возле аббатства Святого Августина, но вместо великих героев, которых он рассчитывал увидеть, он обнаружил здесь тайный приют рыцарей, бражничавших без меры. С каждым глотком хмельного они становились все откровеннее и не скрывали, что король желает видеть архиепископа Бекета первым. Все они уставились на Кристиана, по-видимому, ожидая его ответа.

Гай вскочил на ноги, сжимая пивную кружку:

– Я с вами. Похоже, это великое приключение. Присоединяйся к нам, Кристиан.

– С какой целью? – спросил Кристиан, тоже вставая. – Король не стал бы отдавать приказ убить архиепископа.

– Он просил нас разделаться с Бекетом, которого назвал клириком низкого рождения, – сказал де Трэси, потянувшись за кувшином, чтобы наполнить свою кружку снова.

– Король Генрих известен своим бурным темпераментом. Он сказал об этом в порыве ярости?

Де Трэси со стуком поставил свою кружку на стол.

– У него есть все причины прийти в ярость. Бекет использовал отлучение от церкви как оружие, чтобы пошатнуть трон Генриха. – Сделав глоток, он нахмурился. – Мы должны исполнить волю короля, а иначе нас заклеймят как трусов.

Гай положил руку на плечо Кристиана:

– Почему ты колеблешься? Тебе представляется возможность сделать то, что ты хотел. Присоединяйся к нам, и ты докажешь королю и королевству, что ты человек незаурядной отваги.

– Зарезав безоружного священника?

– Исполнив волю короля, – рявкнул один из мужчин.

– И ты получишь прекрасную Авизу, – рассмеялся Гай, поливая подбородок элем. – Разве не об этом ты мечтал?

– Кто такая Авиза? – спросил один из присутствующих.

Гай оперся рукой о стол, явно наслаждаясь возможностью оказаться в центре внимания собеседников.

– Авиза де Вир – женщина из аббатства Святого Иуды. Она разбила сердце моего брата, когда он лишал ее невинности. Она играла с ним, как с круглым дураком.

Ярость ослепила Кристиана, и прежде чем он успел осознать, что делает, его кулак врезался в живот брата. Гай швырнул в Кристиана кружку, и тот поднырнул под бешено молотящие воздух кулаки брата. Швырнув Гая к стене, Кристиан прижал его к деревянным планкам, удерживая за плечи и не позволяя двинуться с места. Наконец Гай перестал сопротивляться.

– Ты всегда будешь говорить об Авизе с уважением, – процедил Кристиан сквозь зубы.

– Я не хотел ее оскорбить, – отвечал Гай с пьяной ухмылкой. – Она очень умная женщина, а ты ее шут.

Снова встряхнув брата, Кристиан выругался.

– Вы закончили? – медленно произнес де Трэси, растягивая слова и вытирая пену с губ. – Мы ждем твоего ответа, Ловелл.

– Я уже сказал вам, – начал Гай, – что...

– Нам известен твой ответ.

Де Трэси схватил Гая за руку и, с силой сжав ее, заставил его опуститься на скамью. Гаю толкнули полную кружку эля, и взгляды всех рыцарей вновь устремились на Кристиана.

– Мы ждем твоего ответа, Ловелл. Твой отец подвел Генриха Куртмантла в самый тяжкий для него час. – Голос де Трэси понизился до угрожающего ворчания. – И ты тоже хочешь подвести короля Генриха?

– Никогда!

Кристиан взял кружку с элем.

– Я поклялся служить королю. Я не предам его ни сегодня, ни в другой день.

– За честь и славу! – выкрикнул кто-то.

Все повскакали с мест и со звоном сдвинули свои кружки с элем.

– За честь и славу!

Кристиан подумал, может ли чей-нибудь эль быть горше его собственного.

Глава 22

Кентербери был даже величественнее, чем воображала Авиза. В пределах городских стен дома тесно жались друг к другу. Пробираясь по темным улицам и ведя усталых лошадей и не менее усталого пажа, она не видела ни одного человека. Двери домов были украшены зелеными ветками, но не было слышно песен, на улицы не выплескивались весельчаки, готовые резвиться и играть, как это случается к полуночи и на следующий за праздником день. Не было видно прохожих, не было слышно шуток и смеха. Не было заметно обычного рождественского 298 торжества, и от этого возникало ощущение неотвратимого несчастья. Это тягостное предчувствие будто висело в воздухе вместе с густым дымом.

В аббатстве Святого Иуды сестры, должно быть, праздновали День святого Альберта, основателя Бенедиктинского аббатства. День 29 декабря всегда был праздничным.

В Кентербери его тоже должны были праздновать, потому что братья в монастырских стенах были монахами-бенедиктинцами.

Тишина была зловещей, и Авиза заметила, что часто оглядывается через плечо. Но за ее спиной не было никого, кроме Болдуина.

– Сюда, – сказал паж, поворачивая налево в небольшой дворик недалеко от стены, отделяющей собор от остальной части города.

Дом в конце пустого двора казался хорошо освещенным на фоне зимнего мрака.

Пара телег стояла перед домом, а многие входившие и выходившие люди были перепачканы глиной, замерзшей на их одежде, как и их лошади.

Паж принялся барабанить кулаком в парадную дверь. Когда она отворилась, он, понизив голос, с кем-то заговорил, потом знаком пригласил Авизу подойти. После этого мальчик вернулся к лошадям, чтобы позаботиться о них. Авиза кивком выразила свою благодарность.

Войдя в дом, девушка прикрыла глаза, наслаждаясь теплом после холодного ночного ветра. Но с отдыхом можно было повременить. Она должна была узнать, здесь ли Кристиан.

– Я леди Авиза де Вир, – сказала она слуге и оглядела комнату. Слева шла наверх лестница, а справа была слегка приоткрыта единственная дверь. В стене прямо перед ними в нише горела пара свечей.

– Мой спутник – Болдуин Ловелл. Он служит пажом сэру Кристиану Ловеллу. Сэр Кристиан приглашен в этот дом на свадьбу.

Человек низко поклонился:

– Добро пожаловать, миледи. Вы желанная гостья в такую холодную ночь. Если вы подождете здесь, я распоряжусь, чтобы для вас приготовили комнату.

– Сэр Кристиан Ловелл прибыл? – спросила она человека, уже начавшего подниматься по узкой лестнице.

– Нет еще, миледи.

Стоявший рядом с ней Болдуин изрыгнул излюбленное проклятие Кристиана. У нее возникло искушение повторить его. По дороге в Кентербери они не нагнали Кристиана и Гая. Могли они поехать в другое место? Куда? В Ловелл-Моут? В этом не было смысла. Мальчик был твердо уверен в том, что Кристиан и его брат направлялись именно сюда.

– Не могли они остановиться в Кентербери в каком-нибудь другом месте? – спросила Авиза.

Болдуин потер руки.

– Он всегда останавливается здесь.

– Но нет ли другого места, где он мог остановиться?

– Каждый раз по дороге сюда, когда ты спрашивала, проезжал ли здесь сэр Кристиан, ответ был «да».

– В таком случае где они, Болдуин? Есть у лорда Ловелла дом в этом городе?

– Болдуин? Лорд Ловелл? – спросил человек, вышедший из комнаты справа. Он был в коричневых одеждах, с распятием на груди, что указывало на его принадлежность к духовенству. Несколько прядей волос, сохранившихся на его голове, были совсем белыми.

Лицо его было изборождено морщинами, как древесная кора, и двигался он с осторожностью человека, опасающегося повредить свои хрупкие кости. Он посмотрел на них, потом улыбнулся.

– Болдуин Ловелл, ты был сосунком, когда я видел тебя в последний раз.

– Кто ты? – спросил мальчик. Старик рассмеялся:

– Неудивительно, что ты меня не помнишь, потому что, если не считать краткого визита в Ловелл-Моут примерно в то время, когда ты родился, я служил в доме архиепископа. Я отец Джеймс, духовник твоего дяди.

Авиза смотрела на него с изумлением. Отец Джеймс был одним из тех людей, говорил Кристиан, кто мог знать правду о событиях того дня, когда лорда Ловелла заклеймили позором как труса.

– Кто твоя спутница, Болдуин? – с улыбкой спросил отец Джеймс.

Едва дождавшись, пока Болдуин представит ее, Авиза спросила:

– Ты видел сэра Кристиана?

Священник покачал головой:

– Не видел много лет. Я надеялся, что мне представится случай увидеть его в последний раз перед смертью.

– Чтобы рассказать ему правду о том, что случилось в 1147 году? – спросила она, зная, что терять ей нечего.

Старик бросил взгляд на дверь, выходящую на улицу, потом поманил ее в комнату справа. Комната эта была не больше шкафа, но с камином. Возле него стояла скамья. С потолочных балок свисала незажженная лампа, раскачиваемая горячим воздухом от камина. Он прикрыл дверь, но она не закрывалась плотно.

Болдуин снова открыл ее и вышел. Решительное выражение его лица означало, что он никому не позволит помешать им.

– Он Ловелл, – сказал отец Джеймс с гордостью и улыбнулся. – Никому из этой семьи не занимать храбрости, как и чувства долга, во что бы это ни обошлось.

У Авизы возникло искушение спросить священника, не встречал ли он недавно Гая, но она решила не пренебрегать возможностью узнать правду.

– Ты, святой отец, говоришь об их отваге так уверенно. Что такое знаешь ты, чего не знают другие?

– Как тебе известно, миледи, я не могу говорить о том, что мне было доверено на исповеди. – Он знаком предложил ей сесть.

Она осталась стоять из опасения, что усталость сморит ее.

– Это я понимаю. Но ты можешь рассказать хоть что-нибудь? Это важно. Возможно, Кристиан рискует жизнью без всякого смысла, только чтобы доказать свою храбрость.

– Как удачно, что мне довелось стать свидетелем тех событий. Теперь я смогу рассказать тебе все, что ты хочешь знать.

Он посмотрел на скамью, и Авиза поняла, что отец Джеймс не сядет, как бы ему этого ни хотелось, пока она будет стоять.

Усевшись, священник спросил ее:

– Тебе хотелось бы узнать, почему я собираюсь рассказать тебе все, что знаю?

– Да.

Она не добавила ничего, потому что любое слово могло заставить его изменить намерение раскрыть ей правду.

– Я видел много распрей, но ни одна не повергла меня в такую печаль, как распря между королем и архиепископом Томасом. В тот день я сам слышал, как король послал своих рыцарей умертвить архиепископа.

– Нет!

Она не могла представить, чтобы король Генрих отдал такой ужасный приказ.

– Эти слухи передавались шепотом из уст в уста за закрытыми дверями и распространились по всему городу. Я не хочу, чтобы хоть один из Ловеллов был втянут в этот водоворот в случае, если нападут на собор.

– Только чтобы доказать свою отвагу? – задыхаясь, спросила Авиза.

– В этом нет смысла, – ответил священник, склоняясь к ней и понижая голос. – Я помню тот день в 1147 году яснее, чем любой другой до или после. Генрих терпел поражение. Если бы кто-нибудь не изменил ход сражения, Генриху пришлось бы признать претензии на трон самого короля Стефана и его потомков. И тогда лорд Ловелл принял неожиданное решение отправиться к королю Стефану.

– И потому он покинул короля?

– Да. Я был с ним, когда он отправился поговорить с королем Стефаном. Никому не было известно, что именно он договорился о том, что Генрих и его люди покинут Англию при условии, что Генрих не вернется домой в течение по крайней мере пяти лет. Лорд Ловелл даже убедил Стефана оплатить расходы по возвращению Генриха на континент. Он спас короля ценой своего доброго имени.

– Почему же ты держал это в секрете? – шепотом спросила Авиза.

– Лорд Ловелл не хотел унизить короля Генриха. Он считал, что лучше потерпеть бесчестье самому, чем подвергнуть бесчестью короля.

– И это положение никогда не изменится, – послышался голос за ее спиной.

Авиза вскочила на ноги, когда Болдуин впустил в комнату человека, который не мог быть не кем иным, кроме как лордом Ловеллом, и закрыл за ним дверь. У него были такие же темные волосы, как у его сыновей, и, глядя на него, Авиза легко могла представить, как будет выглядеть Кристиан через двадцать лет.

– Отец Джеймс, – сказал он таким же напряженным голосом, каким говорил Кристиан в минуты ярости, – я не думал, что ты станешь повторять эту историю.

Священник встал и сложил перед грудью пальцы щепотью.

– Милорд, твой сын – человек короля. Я человек Бекета. Я надеялся, что если твой сын узнает правду, он не поднимет оружия против архиепископа.

Лорд Ловелл ничего не ответил, и некоторое время они оба не отрываясь смотрели друг на друга. Священник первым опустил глаза, открыл дверь и вышел.

– Вы, должно быть, леди Авиза де Вир, – сказал барон, склоняясь к ее руке. – Не лучшее время ты выбрала, чтобы посетить Кентербери.

– Я приехала сюда найти ваших сыновей и узнать правду.

– Моих сыновей?

– Кристиан откликнулся на призыв короля воспрепятствовать попытке Бекета расколоть страну на два враждебных лагеря и отправился в Кентербери послужить своему королю и доказать, что он не трус, каким ошибочно считает своего отца.

Она присела в реверансе.

– Простите меня, милорд, мне надо идти.

– Куда?

– Я должна найти Кристиана.

– Если ты собираешься сообщить ему то, что поведал тебе отец Джеймс, ты не сможешь этого сделать. Никто больше не должен узнать правду.

Она вглядывалась в его лицо, уверенная, что неправильно поняла его.

– Но почему вы и дальше хотите скрывать правду?

– По той же самой причине, что я не открывал ее двадцать три года.

– Но теперь король крепко держит в руках бразды правления.

– Неужели? – Он наклонился помешать угли в камине. – Если бы Генрих так считал, разве короновал бы он в июне молодого короля? Он хочет, чтобы его наследник располагал поддержкой и баронов, и церкви.

– Даже несмотря на то что архиепископ проявил наглость отлучить короля от церкви?

Лорд Ловелл безрадостно рассмеялся:

– Бекету нечего терять, кроме своей жизни. Поэтому кто может знать, что он сделает напоследок?

Авиза отмахнулась от этого довода. У архиепископа десятки людей, охраняющих его.

– Кристиан должен узнать правду.

– У моего сына достаточно мужества, чтобы продолжать терпеть то, что он терпит всю жизнь. Если правда станет широко известна, бароны могут взбунтоваться против короля и страна снова окажется ввергнутой в гражданскую войну.

– Это я понимаю, милорд. Но вы не знаете, что у Кристиана есть еще одна причина доказать свою доблесть.

– Чтобы добиться тебя?

– Не для того, чтобы добиться меня, потому что он и так завоевал мое сердце, но чтобы убедить моего отца, что он достоин жениться на его дочери.

Из зала послышались крики. Дверь хлопнула, ударившись о стену, и в комнату ввалились двое мальчиков, не переставая на ходу тузить друг друга.

Лорд Ловелл схватил каждого за шиворот и разнял их. Щека Болдуина хранила красную отметину. У второго, темноволосого, мальчика нос был разбит в кровь. Он отер его рукавом шерстяной коричневой рубахи.

– Его не остановить! – выкрикнул Болдуин.

– Я должен видеть отца Джеймса, – сказал второй мальчик.

– Кто ты? – спросил барон, выпуская обоих.

– Юстас. Я из домочадцев архиепископа. Я должен поговорить с отцом Джеймсом. Должен предупредить его, чтобы он держался подальше от собора.

– Почему? – спросила Авиза.

– В спальне архиепископа четверо рыцарей. Они собираются причинить ему вред.

– Они вооружены?

– Нет, но распалены гневом. – Он снова вытер нос рукавом. – Они собираются причинить вред моему господину. Их оружие сложено во дворе под шелковицей. Они говорят, что хотят доказать королю, что они не трусы и готовы избавить мир от архиепископа Томаса.

– Кто они? – спросил лорд Ловелл. Мальчик покачал головой.

– Я слышал только одно имя. Уильям де Трэси.

– Де Трэси, – повторила Авиза шепотом.

Она несколько раз слышала, как Кристиан с почтением произносил это имя.

Если этот храбрый рыцарь в Кентербери, вероятно, Кристиан с ним. Но неужели Кристиан способен принимать участие в устранении архиепископа? Неужели право называться отважным рыцарем заслуживает риска навлечь на себя вечное проклятие?

Лорд Ловелл послал Болдуина за священником. Пока барон продолжал расспрашивать другого мальчика, Авиза ускользнула в темноту. Она вглядывалась в стены собора. Где-то там Кристиан собирался принять участие в убийстве слуги Божьего.

На улице толпились люди, привлеченные из своих защищенных ставнями домов рассказами о рыцарях в соборе. Они высоко поднимали горящие головни, освещая ими улицу. Некоторые направились к собору, но Авизе удалось пробиться сквозь толпу, и она поспешила по извилистой улице. Приблизившись к воротам собора, люди замедляли шаг. Авиза торопливо продолжала свой путь.

В воротах никого не было. Должно быть, братья нашли место где укрыться.

Войдя на территорию собора, Авиза подняла глаза на огромное здание архиепископского дворца. Она услышала за спиной шаги и вынула меч из ножен, но, обернувшись, никого не увидела. По всей территории собора прокатился клик, обращенный к людям короля и означавший призыв собраться.

Сколько же рыцарей собиралось напасть на собор? Какой-то монах схватил ее за руку:

– Беги, дева, если дорожишь своей жизнью!

– Где нападающие?

Прежде чем обратиться в бегство, он указал в сторону собора.

Авиза побежала к огромному зданию. В ответ на зов отовсюду потянулись рыцари.

Она посторонилась, чтобы дать им дорогу, и смотрела, как они пробежали мимо нее. Если считать тех четверых, что уже были в спальне архиепископа, людей короля в соборе набралось с десяток. Но Кристиана она не видела.

Авиза последовала за рыцарями в широкий двор. Шелковица росла возле двери собора. Там и собирались рыцари. Их крики, похожие на перекличку странных колоколов, разносились по всему двору.

– Кристиан Ловелл! – закричала Авиза.

Мужчины, облачившиеся в доспехи для битвы, замерли – все, кроме одного, выступившего вперед, когда она подошла к дереву. Под синей рубахой на Кристиане была кольчуга, блестевшая в свете, падавшем из дверей собора.

– Авиза! Что ты здесь делаешь?

– Я дала клятву королеве защитить тебя, – ответила она.

Кое-кто из рыцарей хмыкнул, и Кристиан взял ее за руку и повел подальше от них.

– Авиза, ты не рыцарь и не должна быть здесь.

– Ты тоже не должен.

– Это люди короля. Им был дан приказ не допустить, чтобы Бекет уничтожил Англию.

– Убить священника?

Он увлек ее подальше от других мужчин.

– Авиза, это вопрос чести.

– Ты не веришь в это! Ты знаешь, что убивать безоружного неправильно. Что это за честь?

– Такова воля короля. – Потом, бросив взгляд через плечо, добавил: – Не думаю, что кто-нибудь из присутствующих должен нас слышать. Ты должна уйти, Авиза! Сейчас же!

– Нет, не уйду, пока не уйдешь ты. Иногда отважный человек должен встать перед королем и сказать ему, чтобы он не чинил неправедных дел.

– Кровь Господня, Авиза! Я не хочу, чтобы ты стала моей совестью.

– Это потому, что ты знаешь, что поступаешь плохо?

– Конечно, это плохо.

Он привлек ее к себе и поцеловал с тем большим жаром, что столько дней они были в разлуке. Ей хотелось бы оставаться в его объятиях и дальше, но она отстранилась.

– Раз ты знаешь, что это плохо, зачем ты здесь?

– Чтобы удержать Гая от смертного греха.

– Где он?

– Это я и пытаюсь узнать.

– Но я поклялась быть возле тебя и охранять тебя, – сказала шепотом Авиза.

Он с нежностью дотронулся до ее лица кончиками пальцев в кольчатых железных перчатках.

– Бывают времена, когда следует забыть о клятвах. Я поклялся королю выполнять его распоряжения без колебаний и без вопросов, но не могу убить архиепископа. Ты дала клятву королеве защищать меня, но мой брат больше нуждается в защите. Разве данные нами клятвы принесут кому-нибудь пользу, если мы станем им следовать?

– Нет, – ответила она, тяжело вздохнув. – Ступай и спаси его!

– Когда буду знать, что ты в безопасности.

Хотя Авиза и хотела остаться, чтобы помочь ему, она спрятала свой меч в ножны и поспешно поцеловала Кристиана. Когда он отвернулся от нее, чтобы присоединиться к остальным рыцарям, она побежала обратно к воротам. И каждый следующий шаг давался ей труднее предыдущего.

– Прости меня, моя королева, – прошептала она.

В воротах толпился любопытный народ, желавший узнать, что происходит в соборе, но люди были слишком напуганы, чтобы пойти туда и разузнать. На нее посыпались вопросы.

Она не отвечала на них и пыталась протиснуться наружу.

– Леди Авиза!

Она оглянулась и с трудом перевела дух, заметив отца Джеймса, стоявшего на углу улицы напротив ворот. В свете горящих головешек он выглядел еще старше.

– Святой отец, – сказала она, беря его под руку, – тебя не должно здесь быть. Позволь отвести тебя обратно...

– Ты видела мальчика?

– Юстаса? Да.

– Нет! Болдуина! Ты видела его на территории собора?

Авиза пошатнулась, будто священник ударил ее.

– Болдуина?

– Его нет в доме, и несколько братьев, покинувших собор, говорят, что видели мальчика, похожего на него.

– Значит, и он там тоже?

– Тоже? Ты нашла сэра Кристиана?

Она не стала терять времени на ответ и снова принялась проталкиваться сквозь толпу и только вздрагивала и морщилась, если кто-то наступал ей на ногу, и продолжала идти. Выбравшись наконец из толчеи возле ворот, она увидела нескольких монахов, укрывающихся в кустах.

Под шелковицей стоял только один человек. Когда она приблизилась, он поднял меч, и лезвие сверкнуло.

– Иди домой, бабенка! – рявкнул он.

– Я ищу мальчика! – крикнула Авиза в ответ. – Болдуина Ловелла, пажа сэра Кристиана Ловелла.

– Ступай домой!

Она попыталась проскользнуть мимо него, но меч незнакомца преградил ей путь. Когда она обнажила свой, он рассмеялся. Но тотчас же ему расхотелось смеяться, потому что она вышибла меч из его рук и помчалась дальше. Он что-то кричал ей вслед, но она не замедлила бега. Он не стал ее преследовать, потому что тогда ему пришлось бы признать, что его побила женщина.

Авиза вжалась спиной в стену, увидев группу мужчин, прятавшихся между помещениями, которые она сочла кельями, и собором. Из окон выглядывали монахи, но ничего не делали, чтобы помешать рыцарям.

Она побежала параллельно движению рыцарей, ища Кристиана. Их шлемы и темнота затрудняли поиски.

Чья-то рука зажала ей рот, и ее поволокли к стенам собора. Кольчатая железная перчатка врезалась ей в губы, и она ощутила вкус собственной крови. Обвившаяся вокруг нее рука помешала ей орудовать мечом. Она пнула своего обидчика в ногу и услышала звон металла.

– Ради Бога, Авиза! – услышала она у самого уха шепот, похожий на шипение. – У тебя здравого смысла не больше, чем у вола!

Кристиан! Она перестала вырываться и кивнула, когда он попросил ее помолчать.

Потом он выпустил ее и потащил дальше в тень.

– Почему ты не ушла?

– Я ушла, но потом узнала, что Болдуин где-то здесь.

Кристиан яростно выбранился.

– Я найду его.

– Я помогу тебе.

– Авиза, эти люди готовы к убийству. Ты не можешь в этом участвовать.

Она понимала, что в его словах есть смысл, но не могла уйти, опасаясь, что Болдуин может быть ранен или с ним случится что-нибудь худшее.

– Где они и куда направляются?

– Видели, как архиепископ пошел в часовню Святого Бенедикта. – Он указал на дверь в той части здания, что углом выходила во двор. – Это в угловом проходе. Я поищу Болдуина возле часовни.

– А я посмотрю в нефе.

– Зачем бы он туда отправился?

Она улыбнулась:

– Потому что он так же упрям, как остальные Ловеллы, и так же хитер. Он подозревает, что вы с Гаем с вашими приятелями-рыцарями остановите его, если встретите.

– Значит, он ускользнет другим путем?

– Да.

– Где ты, Ловелл? – послышался голос из темноты.

– Иди, – прошептала она.

– Будь осторожна, Авиза.

Он поцеловал ее и исчез в ночи.

Авиза поспешила в противоположном направлении. Войдя в неф, она заметила двух беседующих рыцарей в нескольких футах от себя и попятилась туда, где тени были гуще. Рыцари по очереди прикладывались к фляжке, передавая ее из рук в руки, и хвастались тем, что не пропустят никого, спешащего на помощь Бекету.

Оглядев верхнюю галерею, Авиза никого не заметила. Продолжая держаться в тени, она нашла ближайшую лестницу и начала по ней подниматься. Заметив движение в дальнем конце помещения возле часовни Пресвятой Девы, она метнулась по галерее. Еще один рыцарь? Или Болдуин?

Подойдя ближе, она поняла, что верно и то и другое. Мальчик отражал наскоки рыцаря, заливавшегося пьяным смехом. Когда меч Болдуина был выбит из его руки и звеня покатился по каменному полу, рыцарь разразился победоносным гоготом.

Авиза начала было вытаскивать из ножен свой меч, когда осознала, что не поспеет вовремя. Она отвязала от талии сплетенную мальчиком веревку. Смерив взглядом расстояние и угол, она зацепила ее за колонну, поддерживавшую верхнюю галерею, быстро проверила надежность узла, потом, держась за другой ее конец, вскарабкалась на верхнюю балку как раз в тот момент, когда рыцарь поднял меч, чтобы пронзить им мальчика.

– Оставь его! – закричала она, и голос ее эхом отразился от потолка над головой.

Изумленный рыцарь поднял голову, но тотчас же рассмеялся. Крепко держа веревку, она приготовилась к прыжку. Каждый ее мускул протестовал и сопротивлялся, но она сделала толчок обеими ногами, и их удар пришелся по плечам рыцаря. Он рухнул вперед на железную лампу. Прежде чем прыгнуть на другую сторону нефа, Авиза отпустила веревку и обнажила меч. Но в этом не было надобности, потому что рыцарь лежал на полу неподвижно.

Она попыталась улыбнуться Болдуину.

– Сзади, за спиной, миледи! – крикнул мальчик. Авиза обернулась и увидела двух рыцарей у двери, готовящихся напасть на них. Она надеялась, что они так же пьяны, как и тот, что напал на Болдуина.

Но когда один из них бросился на нее, она поняла, что он почти трезв. Он ударил ее мечом, опрокинув на бесчувственное тело рыцаря. Авиза попыталась подняться, но он предвосхитил ее движение. Она услышала истошный крик за спиной. Неужели рыцари нашли архиепископа?

Меч противника распорол плащ и вонзился в ее левый бок. Тело пронзила острая боль. Авиза снова опрокинулась на тело поверженного рыцаря.

Болдуин громко звал на помощь, но от боли она плохо слышала его крики.

Где же ее меч? Она даже не поняла, что выпустила его из рук. Где он?

Рыцарь стоял над ней, держа ноги по обе стороны распростертого тела, и поднял меч, чтобы пронзить ее сердце. Она ощупью пыталась найти свой нож.

Неужели ее настигла кара за то, что она нарушила клятву, данную королеве? За то, что позволила Кристиану идти с остальными рыцарями? Она не могла умереть. Только не сейчас. Только не в эту минуту. Ведь она так много не сказала Кристиану.

– Кристиан! – послышался ее стон. Она опасалась, что это слово будет последним в ее жизни.

– За короля Генриха! – крикнул рыцарь. – Умри, ты... – Тут он зашатался и рухнул на пол.

Он не двигался, а Авиза услышала топот – какой-то человек бежал по нефу. Удалось ли спастись Болдуину?

Авиза попыталась подняться на ноги. Чьи-то руки медленно и осторожно приподнимали ее. Она обернулась через плечо и увидела Кристиана. Рядом с ним стоял Болдуин с самодельной веревкой в руках.

– Я услышал, как ты звала на помощь, – сказал Кристиан, осторожно поднимая ее и прижимая к груди, прикрытой рубахой, надетой поверх кольчуги. – Я пришел в неф как раз вовремя, чтобы увидеть, как ты прыгаешь, спасая Болдуина.

– Так ты хотел сделать это сам? – Она улыбнулась, но тотчас же поморщилась от пронзившей ее острой боли.

– Болдуин, перережь веревку! Возьми ее с собой, встретимся у дома Буаверта. Здесь не должно остаться никаких следов нашего пребывания.

Мальчик пустился бегом к лестнице, а Кристиан подошел к лежащим на земле телам. Из-за его спины снова донеслись крики.

– Архиепископ Томас! – воскликнула Авиза, задыхаясь, и тотчас же застонала, потому что каждый вздох причинял ей все более острую боль.

– Он уже мертв, – мрачно ответствовал Кристиан, – Ничто не могло их остановить в этой пьяной жажде убийства.

– Гай...

– Был вместе с ними. Я и его не смог остановить. Вот почему, услышав твой крик, я помчался тебе на помощь. Он подставил лицо холодному ветру, обрушившемуся на них, как только они вышли из собора.

– Похоже, что ты все-таки выполнила обещание, данное королеве, Авиза.

Она силилась заговорить, потому что боялась потерять сознание вместе с кровью, сочившейся из раны в боку.

– Что ты хочешь сказать?

– Твои крики уберегли меня от участия в этом бесчестном акте, убийстве беззащитного человека. Но нынче вечером Гай снова запятнал позором наше имя.

– Не снова. Отец Джеймс рассказал мне... – Она застонала.

– Расскажешь потом. А сейчас помолчи, пока мы не вернемся в дом Буаверта, где сможем обработать твою рану. Ты ухаживала за нами. Мы у тебя в долгу.

– Кристиан...

– Тише, Авиза. Береги силы до выздоровления. Она подняла глаза на его лицо, освещенное светом факелов. Наверное, они уже миновали ворота собора.

– Ты ничего не должен говорить, Кристиан, но я скажу: я люблю тебя.

– Но и я должен кое-что сказать тебе, – промолвил Кристиан так же тихо, как она. – Эти несколько дней без тебя породили внутри меня пустоту. Я собирался вернуться, чтобы сказать твоему отцу, что он не может отдать тебя другому или отослать обратно в аббатство Святого Иуды. Я люблю тебя, Авиза, и ты принадлежишь мне.

– Я никому не принадлежу, – поправила Авиза слабым голосом. – Но я с тобой.

Он рассмеялся:

– Ты права. Конечно, не принадлежишь, но ты со мной.

Эпилог.

В аббатстве Святого Иуды все цвело и благоухало. Лица сияли так же, как сверкали яркими красками весенние цветы. Легкий ветерок разносил звуки музыки по всему аббатству, а менестрели и жонглеры не на шутку трудились, показывая фокусы, к восторгу всех собравшихся у дверей собора. Авиза поправила цветы в волосах, свободно падавших ей на плечи. Ее платье из алого шелка было подарком отца, давшего благословение на брак теперь, когда стала известна правда о семье Ловеллов и молва об этом распространилась по всей Англии. Шею Авизы украшала золотая цепь, подарок королевы.

– Ты выглядишь совершенством, – сказал Кристиан, беря ее за руку.

В своей лучшей одежде, в рубахе такого же цвета, как платье Авизы, он был так красив, что она опасалась, что не сможет отвести от него глаз даже во время свадебной церемонии, когда ее внимания потребует священник. Он наклонился поцеловать ее.

– Обет, однажды произнесенный в сердце, не может быть нарушен.

При звуке незнакомого голоса Кристиан выпустил ее руку.

Она было потянулась за мечом, но заметила, что говоривший был так же стар, как камни, из которых были сложены стены аббатства. Его волосы и одежда были одинаково грязно-серого цвета. Он стоял, опираясь на толстую суковатую палку. Но это не был незнакомец. Она видела этого человека в парадном зале замка Оркстед.

– Теперь ты это понимаешь, молодой Ловелл, или нет? – спросил старик.

– Ты говорил о том, что мой отец сделал для короля, – тихо ответил Кристиан.

– И о тебе, потому что во многом ты похож на него, каким он был до того, как принял бесчестье, чтобы спасти короля.

– Откуда ты это знаешь?

– Как и Пит, я был когда-то человеком Стефана. – Он выпрямился. – Я стоял возле короля, когда дерзкий молодой человек по имени Роберт Ловелл явился с неожиданным предложением оставить его королю жизнь, с тем чтобы король Стефан мог некоторое время править и дальше. В тот день он спас много жизней. Вижу, молодой Ловелл, что ты последовал моему совету и твоя леди осталась жива.

Кристиан рассмеялся:

– Она преподала Питу урок на свой манер.

– Да, я слышал об этом во всех подробностях. – Старик усмехнулся. – Среди тех, кто вне закона, до сих пор ходят легенды о ее отваге. Она достойная пара для сына Роберта Ловелла.

– Зачем ты здесь?

– Чтобы попросить тебя выплатить мне твой долг.

– Проси, и, если это в моих силах, я с радостью это сделаю.

Улыбка старика стала шире.

– Ты человек чести, как твой отец. – Он протянул руку. – У тебя есть кое-что, принадлежащее мне, украденное твоим братом при первой нашей с ним встрече.

Авиза смотрела, как Кристиан вытаскивает кольцо со стеклянной бусинкой из мешочка, который всегда носил с собой. Он вложил кольцо в руку старика. Вихревые линии в толще бусинки заплясали в свете солнца, упавшем на стекло.

– Обращайся с ним осторожно, – сказал Кристиан. – Ты говорил, что в нем большая сила.

– Это так, но она действует не в пределах Англии. Ему место среди туманных вересковых пустошей, болот и гор Уэльса. Я верну его законному владельцу. – Старик поклонился и, прихрамывая, побрел прочь, опираясь на суковатую палку.

– Надеюсь, что поступил правильно, – сказал Кристиан.

– Это был достойный и честный поступок, – улыбнулась Авиза, – и ты самый достойный и честный человек, мой отважный рыцарь.

Она хотела кое-что добавить, когда ей протянули букет цветов, улыбнулась и приняла его от девочки, опустившейся перед ней на колени и державшей руки, как держат меч новички, начинающие обучаться воинским искусствам.

– Благодарю тебя, Фэйри, – сказала Авиза.

Встреча со старой знакомой в аббатстве Святого Иуды не удивила Авизу, вернувшуюся сюда месяц назад после затянувшегося выздоровления от раны, полученной в соборе. Фэйри была полна желания научиться всему, что могли ей предложить в аббатстве Святого Иуды.

– Благодарю тебя, миледи.

Девочка вскочила на ноги и резво побежала к дверям часовни, где гости собирались на свадебную церемонию.

– Миледи аббатства Святого Иуды, – поправила ее королева Алиенора, украшая цветами волосы Авизы.

Удивленные тем, что рядом с королевой оказался король, Авиза и Кристиан опустились на колени. Говорили, что нога короля не ступит на землю Англии, пока он не замолит грех убийства Бекета. Авиза сомневалась, что кто-нибудь знал о его планах тайно возвратиться в Англию, и лишилась дара речи, когда он появился в аббатстве Святого Иуды в этот знаменательный день.

Король приказал им подняться с колен. Он больше не был тем блистательным надменным юнцом, за которого когда-то вышла замуж королева. Время стерло краску с его волос и избороздило лицо морщинами. Авиза гадала, сколько новых морщин появилось у него с тех пор, как он услышал, что его рыцари убили того, кто когда-то был его другом.

– Для нас это большая честь, ваше величество, – сказал Кристиан, сжимая руку Авизы.

– Я полагаю, тебе хотелось бы узнать, что случилось с твоим братом и другими, кто на Рождество принял за приказ действовать мои слова, сказанные в сердцах.

Авиза прикусила губу. Ходило много слухов о судьбе этих рыцарей – о том, что они будут казнены за убийство архиепископа.

– Не пугайся, леди Авиза, – сказал король, с улыбкой оглядывая ее.

Она тотчас же вспомнила, что королю всегда сопутствовала слава сердцееда, умевшего завлечь в супружескую постель многих женщин, помимо королевы. Похоже, с годами он не утратил пыла.

– Их отправили в Святую Землю, где они искупят свои грехи, послужив делу крестоносцев.

Авиза не представляла, сколько крови придется пролить для того, чтобы стереть из памяти ужас убийства архиепископа. Она посмотрела на Кристиана и заметила, что и он смущен, но тотчас же его лицо сменило выражение, будто он надел приличествующую случаю маску.

– Благодарю, ваше величество, за то, что вы сказали нам, – ответил Кристиан.

– Благодарю и я тебя, Кристиан, сын Роберта Ловелла. Твои усилия спасти архиепископа в ту ночь были продиктованы таким же мужеством, как и поступок твоего отца двадцать три года назад. Ты, как и он, сделал то, что счел правильным, вместо того чтобы слепо слушаться других. – Он многозначительно поднял бровь. – Даже твоего короля.

Авиза сжала пальцы Кристиана, и он ответил ей тем же. Кристиану было нелегко узнать, что отец столь долгие годы утаивал от него правду.

Король усмехнулся:

– Ты думаешь, я принял бы тебя на службу, если бы верил, что твоя семья уже разочаровала меня? Было время, когда я проклинал имя Ловеллов, но позже узнал, что обязан твоему отцу своей жизнью и троном. Я никогда не забуду о том, что я у него в долгу.

– Для нас честь служить вам.

– Верю, что могу рассчитывать на тебя. Я пытаюсь установить в Англии единообразную систему судопроизводства, и такой верный и честный человек, как ты, будет мне очень нужен.

– Я польщен, ваше величество.

Прежде чем король успел добавить что-нибудь еще, королева сказала:

– Мы задерживаем свадебную церемонию. – Она поцеловала в щеку Авизу, потом Кристиана. – Береги мою леди аббатства Святого Иуды, сэр Кристиан.

– Я постараюсь беречь ее так же хорошо, как берегла она меня.

– Замечательная клятва.

Королева снова улыбнулась и вместе с мужем направилась к дверям часовни.

Авиза заметила, что Кристиан тоже улыбается.

– Это великая клятва, – прошептал он, обнимая ее за талию и привлекая к себе. – Ты спасла мою жизнь и честь и за это попросила всего-то мое сердце, которое я с радостью вручаю тебе.

– А я с радостью принимаю его, если ты обещаешь хранить мое.

– Прекрасная и честная сделка, леди Авиза. – Он похлопал по рукояти ее меча. – Знаю, что с этой минуты нельзя будет пожаловаться на недостаток отваги в моей семье, потому что я только что заполучил в жены рыцаря, которому нет равных.

Она поцеловала его в губы. Гости, ожидавшие начала свадебной церемонии, могли подождать еще немного.

Примечания

1

Король Генрих II короновал и посадил на трон в Англии своего старшего сына Генриха, опасаясь, что его семья потеряет корону из-за козней мятежного архиепископа Бекета. Поэтому в Англии оказались два короля Генриха – старший и младший.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Реклама на сайте