«Канун рождества»

Вирджиния Хенли Канун рождества

Глава 1

Ева Барлоу стояла перед зеркалом и смотрела на свое отражение. Махровое полотенце соскользнуло на пол. Она приняла соблазнительную позу и приподняла длинные светлые волосы.

— Я красива? — спросила она. Волосы водопадом упали ей на плечи. — Сексуальна?

Ева не была уверена в этом. Да и глупо такой женщине, как она, задавать себе подобные вопросы. В зеркале она поймала критический взгляд своего двойника. И все же Ева прислушалась к себе: «Да или нет?»

«Да, ты красива, да, ты сексуальна! А еще ты умна, удачлива и независима», — пронеслось у нее в голове. Ева взглянула на свою грудь. Высокая, полная, налитая. Соски от холода заострились, затвердели.

— Ты должна добавить — и сумасшедшая, — сказала она своему отражению. Все тело Евы покрылось гусиной кожей. — Только сумасшедшая будет стоять голой перед зеркалом, когда на улице мороз.

Ева знала, что рождественским подарком Тревора Беннета будет кольцо с бриллиантом. Натягивая колготки, она спросила себя, готова ли она к помолвке. Ответ был «да». Ей двадцать шесть лет — прекрасный возраст для брака. Все остальное в ее жизни тоже прекрасно: успешная карьера, прочное финансовое положение, жених — будущий идеальный муж. Он внимателен, заботлив, добр, прекрасно ее понимает. Тревор. Профессор английской литературы в Мичиганском университете.

Ева надела красный шерстяной костюм и черные сапоги на высоких каблуках. Даже с деловым костюмом она всегда носила каблуки. Не было таких правил, которые бы запрещали деловой женщине, имеющей красивые ноги, выглядеть сексуально. В ту минуту, когда она взяла свой кейс, зазвонил телефон.

— Ева? Ты так и не ответила, ты приедешь домой на Рождество?

— Здравствуй, мама. Я вчера послала тебе ответ по электронной почте.

— О, киска, ты ведь знаешь, для меня компьютер — это тайна за семью печатями. Папа пробовал объяснить мне, на что нажимать. Но телефон надежнее — кнопок меньше.

— Хорошо, мам, телефон так телефон. Мы с Тревором приедем на рождественский ужин. Конечно, лучше бы было всем вместе пойти в «Плазу» — я не хочу, чтобы ты весь день готовила. Но раз ты настаиваешь на домашней индейке, я сдаюсь.

— Ты знаешь, что мне это очень нравится. Я люблю готовить к Рождеству что-нибудь особенное.

— Знаю, мама. Поэтому мы все так тебя любим. Мне надо бежать — у меня ключи от офиса. Увидимся в Рождество.

— Езди осторожно, дорогая.

Ева вздохнула. Бесполезно пытаться изменить Сьюзен в ее возрасте. Ее мать была благополучной домохозяйкой, хранительницей семейного очага. Огромный мир за пределами семьи для нее не существовал. Для Сьюзи, как называл ее отец Евы, в прошлом офицер военно-воздушных сил, Тед был центром вселенной, и двое ее детей вращались по орбите вокруг него. Он был веселым человеком, острил по любому поводу, но правил своей семьей железной рукой. Ева получила свое имя от одной из острот отца. Он хотел сына и даже выбрал имя первенцу — Стив. Но родилась девочка. Тед добродушно усмехнулся и сказал: «На этот раз это Ив[1]».

Ее брат пошел по стопам отца и стал летчиком-профессионалом уже в двадцать лет. Но Ева не собиралась становиться копией матери. Она терпеть не могла мужчин, которые считали, что когда женщина не в спальне, ее место на кухне.

Ева оставила свой «мерседес» на стоянке и направилась к огромному многоэтажному зданию.

Она отперла входную дверь с вывеской «Недвижимость Калдвелла Бейкера». Через шесть месяцев Ева надеялась стать полноправным партнером в этой компании. Она еще читала факсы, когда пришли Боб и Джордж. Боб теперь ездил на работу вместе с Джорджем, потому что разбил свой «кадиллак» на обледенелой дороге, и того теперь лечили в мастерской. Когда Ева только начинала работать в агентстве, они подшучивали над ее напористостью при продаже недвижимости, называли ее болбрейкером[2]. Но потом, когда она стала продавать больше, чем они, вместе взятые, молодые люди прониклись к ней уважением.

— Не огорчайся, Боб, скоро твоя машина поправится, а к этому времени и лед растает. Я слышала, будет потепление.

— Какое потепление? Снег повалит, это точно, — пессимистически заметил Джордж.

Начали прибывать и другие агенты, и каждый входящий бросал взгляд на электрическую кофеварку возле шкафов с файлами. Увидев, что ничего не кипит, они удивленно посмотрели на Еву. «Если самим лень варить кофе, подождут», — решила Ева. Она вошла в свой офис и погрузилась в изучение бумаг. До конца года ей не хватало двух тысяч долларов, чтобы войти в «Клуб миллионщиков»[3], а было уже двадцать третье декабря, и она решила добиться своей цели во что бы то ни стало.

Когда прибежала секретарша, сотрудники агентства хором издали вздох облегчения. Отталкивая друг друга, они помогли ей снять пальто и сапоги, а потом все вместе последовали за ней к кофеварке. «Бо Пип со свечкой нашла вдруг свою овечку», — вспомнила Ева детские стишки.

Кто-то вошел через парадную дверь. Поскольку агенты с вожделением ждали кофе, Ева вышла из своего кабинета навстречу потенциальному клиенту. Он был высоким, с иссиня-черными волосами, одет в шерстяную рубашку и кожаный жилет с петлями для декоративных патронов над и под карманами. Мужчина, очевидно, не знал, что они декоративные, и напихал в них настоящие пули.

— Я — Ева Барлоу. Могу я вам чем-нибудь помочь?

Клиент взглянул на ее рот, потом на грудь, на ноги. И оглядел ее еще раз с головы до ног.

«Фотограф, лучше бы фотоаппарат принес», — подумала она.

— Вряд ли, я ищу Максвелла Робина.

У него был самый низкий голос из всех, которые когда-либо слышала Ева.

— Максвелл на деловой встрече. Он вернется не раньше десяти часов. Вы уверены, что я ничем не могу быть вам полезной?

— Могли бы, конечно, но не в покупке недвижимости.

Он с улыбкой подмигнул ей. Шутка не показалась Еве смешной. Она повернулась и направилась в свой кабинет.

— Вы можете приготовить мне чашечку кофе, пока я жду Макса, — бросил он ей в спину.

Ева тут же остановилась и через плечо посмотрела на него… От такого уничтожающего взгляда любой мужчина готов был бы провалиться сквозь землю. Она закусила губу, чтобы не съязвить, вздохнула и произнесла ледяным тоном:

— Готовьте сами.

— Не искушайте меня, — опять подмигнул он.

«Что он воображает о себе, этот сексист[4]», — подумала Ева, хлопая дверью. Она повернулась к компьютеру. Пришло послание по электронной почте от Тревора, который проводил семинары в университете в Каламазу: «В пятницу занятий нет, давай встретимся завтра вечером. Хочешь поехать в „Сигнус“ и потанцевать под звездами?» Ева передала ему: «Тревор, я бы хотела поехать в „Сигнус“ на ужин. Только ненадолго. Возможно, в пятницу мне надо будет поработать».

Через полчаса Тревор ответил: «Понял. Договорились».

Ева улыбнулась. Тревор Беннет был самым понятливым мужчиной в мире. Его не задевали ни ее самоуверенность, ни ее карьера, ни то, что она зарабатывает больше, чем он. Может, ей оставить свое имя, когда они поженятся? Ева Барлоу Беннет… Звучит хорошо, Тревор не станет возражать. Почему бы и нет?

Голос Максвелла по селектору прервал ее размышления:

— Ева, ты можешь зайти ко мне?

Открывая дверь, она услышала низкий голос:

— Мне не нужен агент в юбке. Мне нужны вы, Макс.

— Дом, которым вы интересуетесь, находится в списке Евы Барлоу. Это эксклюзив.

Она сжала зубы и вошла в кабинет шефа.

— Мисс Барлоу, это мистер Келли. Интересуется домом возле озера, за Ладингтоном. Он числится в вашем списке. Я объяснил, что это эксклюзив.

Ева поздоровалась с «деловым», как она уже окрестила его, стараясь, чтобы ее рукопожатие было крепким. Она поняла, что Макс проявляет великодушие. Собственность, о которой шла речь, действительно значилась в ее списке. Это было поместье одного ее знакомого из Детройта. Максвелл мог бы продать его сам, но, видимо, хотел, чтобы Ева попала в «Клуб миллионщиков» в этом году.

— Я бы хотел взглянуть на дом. — Келли повернулся к Максвеллу: — Вы можете поехать со мной?

— Я сказал вам, что им занимается мисс Барлоу. Я весь день занят.

— Я отвезу вас, мистер Келли. Вы можете поехать сейчас? — предложила Ева.

Упрямец нахмурился:

— Это сто миль.

Ева не поняла, к чему он клонит:

— Даже больше — два часа езды. Два с половиной в плохую погоду. У вас сегодня нет времени?

— У меня сколько угодно времени.

— Ну что ж, великолепно, мистер Келли. Я только возьму свой кейс.

Келли помог Еве надеть пальто, открыл перед ней дверь. Такое поведение, с точки зрения Евы, давно устарело. Любая женщина могла сама надеть пальто и открыть дверь. Келли либо отстал от жизни, либо специально злил ее. Скорее всего, злил. Ведь этот чудак терпеть не может женщин-агентов. Ева подошла к своему «мерседесу».

— Нет, мы поедем на моей машине, — сказал он.

— Мистер Келли, в обязанности агента входит…

— Мы едем на моей машине.

Ева взглянула на «додж», четырехколесный грузовой пикап, и передернула плечами.

«Это мы еще посмотрим, кто перетянет канат».

— «Мерседес» намного удобнее, — настаивала она.

— Моя машина больше подходит для езды в такую погоду, — возразил он.

— Вы думаете, я не умею водить машину?

— Я ничего не имею против женщин-водителей, но не позволю женщине сидеть за рулем в моем присутствии, если только у меня не сломаны обе руки.

«Это можно устроить, ты, высокомерный сексистский кабан без пятачка», — подумала со злостью Ева. Он пристально посмотрел на нее:

— Как насчет того, что клиент всегда прав?

«Если хочешь заключить эту сделку, лучше не спорить», — решила Ева и направилась к «доджу». На его дверцах были нарисованы языки пламени, словно они шли от мотора. Первое, что она увидела, забравшись внутрь, — оружейную стойку с винтовкой. «Деловой» был, очевидно, охотником. Чувство неприязни к этому типу росло. Машину он вел агрессивно: не гнал, но никому не давал себя обогнать. Когда они выехали из города, повалил снег.

— Расскажите мне о себе, — предложил он снисходительным тоном.

«Я существо женского пола и ненавижу мачо[5]», — подумала она, но вспомнила о своих шести процентах комиссионных.

— Меня зовут Ева Барлоу. Я выросла в семье офицера военно-воздушных сил. Жила в Германии, потом на Востоке. Когда отец вышел в отставку, мы переехали в Детройт, но из-за роста преступности мои родители перебрались в более спокойный город. Они выбрали Гранд-Рапидс.

— Я тоже переехал сюда из Детройта несколько лет назад. Мой отец и братья были полицейскими.

«Келли. Ирландские копы. Настоящие дубы. Таких ничем не пробьешь, — подумала она. — Этого, видимо, тоже. Дуб он и есть дуб».

— Почему вы занялись недвижимостью?

— Это та область, где женщина может проявить себя. Я не хотела жить с родителями. Хотела быть независимой, разбить стеклянный потолок.

— Стеклянный потолок? — переспросил он озадаченно.

«Ах ты, неандерталец! О феминистках ты тоже ничего не знаешь?»

— Да, потолок, установленный мужчинами, которые правят миром. Ведь женщина не имеет права много зарабатывать, это унижает мужчину. А уж быть самостоятельной — это преступление.

— Черт возьми, если женщина не может быть самостоятельной, она должна винить в этом только себя!

Ева была с ним согласна, но ей почему-то хотелось с ним спорить. В нем чувствовалось нечто темное и опасное, словно он вот-вот взорвется.

Погода ухудшалась. Еве казалось, что чем сильнее шел снег, тем быстрее ехал ее клиент.

— Мы что, торопимся на пожар? — недовольно процедила она.

Он рассмеялся. Его зубы были раздражающе белыми.

— Почему вы смеетесь?

— Я капитан пожарной команды.

— Вы? Пожарный? Шутите!

— Я — капитан и готовлюсь к экзаменам на должность начальника.

— Так вот откуда языки пламени на дверцах! — догадалась Ева.

— Хорошая шутка, не правда ли?

Ева никогда не думала, что для борьбы с огнем нужно сдавать экзамен. Недвижимость, которой он интересовался, стоила четверть миллиона долларов. У «делового» есть такие деньги? Или просто он дурачит их? Она кашлянула.

— Откуда вы знаете Максвелла?

— Он в моей группе ныряльщиков. Я учу их нырять со скубой[6].

— В самом деле? — Ева была городской жительницей, и общаться с водой предпочитала в ванной. А нырять, да еще с какой-то чертовщиной на спине, было выше ее понимания. Натягивать на себя резину, засовывать в рот трубку, лезть в холодную воду — хорошенькое развлечение, ничего не скажешь.

— Это одна из причин, по которой я интересуюсь поместьем на берегу озера. Мичиган предлагает девять подводных заповедников. Там находятся поймы для исследования кораблей, потерпевших кораблекрушение.

— Понятно. Вы думаете, этот дом вам подойдет? Он бревенчатый. В нем можно жить круглый год. — Ева пыталась намекнуть на цену.

— Мне нужно подходящее место, чтобы купаться в проруби.

— Купаться в проруби? — переспросила Ева с таким отвращением, как будто он сказал «разрывать могилы».

— Вы прорубаете во льду отверстие и, конечно, привязываетесь веревкой.

— Это что, способ искупить грехи при жизни?

— Если это намек на то, что я католик, то мне кажется, что вы ставите вопрос политически некорректно, мисс Барлоу.

Ева ощетинилась:

— Я поражена тем, что вы знаете даже, что политически корректно, мистер Келли. Вы делаете сексистские замечания каждый раз, когда открываете рот.

Его глаза были холодны как лед. Взгляд скользнул по ее лицу, груди.

— Жаль, пропадает такая женщина! Вы явно ненавидите мужчин.

— Ваш отец, коп, не учился, случайно, сбивать из пистолета яблоки с вашей головы?

— Мой отец был офицером полиции, а не копом. — по его глазам было видно, что беседа его забавляет. — У вас злой язычок. Я мог бы научить вас делать им более приятные вещи, чем жалить мужчин, мисс Барлоу. Не называйте меня так, — огрызнулась она.

— Ладно. Я буду звать вас Евой. Меня зовут Клинт, Клинт Келли.

— Неужели Клинт? Я не верю. Вы это придумали.

Он рассмеялся. А Ева разозлилась еще больше. Видимость быстро ухудшалась.

— Метель усиливается. Может быть, вернемся? — спросил он.

В его голосе звучал вызов, почти оскорбление.

— Если бы я не могла справиться со снегом, то не жила бы в Мичигане, — отрезала она.

Он пожал плечами:

— Решение за вами.

— Хорошо. Я люблю принимать решения. И не выношу мачо.

— Мы с вами найдем общий язык, Ева. Я не выношу феминисток.

Глава 2

Ева зажгла сигарету. Она старалась бросить купить, но тянулась к сигарете, когда нервничала.

Клинт нахмурился:

— Это вредная привычка.

— Ничего, если я загорюсь, вы сумеете меня профессионально потушить.

Он не стал читать ей нравоучений.

К половине первого они добрались до Ладингтона, модного, шумного туристского порта в летний сезон, но безлюдного зимой. Клинт остановился на заправочной станции. Ева отправилась в дамскую комнату.

— Как насчет обеда, прежде чем мы покинем цивилизацию? — спросил он.

В городе было два хороших ресторана, но оба оказались закрыты на рождественскую неделю.

— Я обычно не обедаю, — сказала Ева, с радостью подумав о том, что ей не придется сидеть за столом напротив Клинта Келли. Все, чего она хотела, это показать ему имение и вернуться в Гранд-Рапидс.

Выехав за город, они увидели кафе. Клинт остановил машину.

— Купить вам гамбургер? Вам надо что-нибудь съесть.

— Нет, спасибо. Эта дрянь очень вредна.

Клинт засмеялся:

— А сигареты — нет?

Она чуть было не попросила его принести чашечку кофе, но вспомнила, что не подала ему кофе в офисе. Клинт купил два гамбургера и молочный коктейль. Но Ева отказалась, и Клинт выбросил обе порции.

Тридцать первое шоссе закончилось. Они выехали из города. Через несколько миль нужно было повернуть. Ева знала, что надо переехать через реку Биг-Сэйбл, но до поворота или после, она забыла. Клинт включил радио. Большинство станций было плохо слышно. Он нашел одну, по которой передавали музыку в стиле кантри.

— Вам нравится музыка кантри?

— Терпеть не могу.

Ева тут же пожалела о своих словах — Клинт сделал погромче. Ева выдержала эту пытку несколько минут, затем выключила радио. И тут же включила — передавали прогноз погоды. Диктор говорил: «Снегопад, снежная буря. Путешественникам не рекомендуется без крайней необходимости ездить по дорогам».

— Где, где это? — спросила она.

— Не бойтесь. Очевидно, за озером, в Висконсине или даже в Канаде.

— Я не из трусливых, — парировала она сухо.

Он испытующе посмотрел на нее:

— Что вы за человек, Ева?

— А как вы думаете, Келли?

— Вас трудно разгадать. Я не могу понять, кто вы: Снежная королева или просто еще не проснувшаяся.

— А вас понять нетрудно. Вы самоуверенный сексистский свинтус. Он усмехнулся:

— Вы плохо держите себя в руках: я нарочно поддразнивал вас.

— К вашему сведению, я помолвлена и скоро выйду замуж.

Он вопросительно посмотрел на ее руки.

— Я получу кольцо к Рождеству, — сказала она и сама себе удивилась, какого черта ей понадобилось объясняться с этим нахалом.

— И конечно, он чуткий и чувствительный.

— Он профессор английской литературы. — «Почему это прозвучало так скучно?»

— Тревор — интеллигент, — добавила она, — не то, что вы. Да, он чувствительный и понимающий.

— Он пассивен, а я агрессивен. Он — овца, а я — волк.

Ева прищурилась.

— Он не водит грузовик с языками пламени на дверцах.

— Но он не водит и «мерседес».

Его стрела попала в цель.

— Он не комплексует из-за того, что я зарабатываю больше, чем он.

— А должен бы. Вы собираетесь стать главой семьи?

— Нет, я собираюсь стать равным партнером. Но признаюсь, что не люблю заниматься домашним хозяйством. Не готовлю, не шью и не дрожу от страха.

— Держу пари, что у вас даже собственные средства предохранения.

Ева покраснела. В сумочке у нее лежала пара презервативов. Так, теперь она уже и краснеет. Ну нет, ему не удастся выбить почву у нее из-под ног.

— Наверное, нам следовало повернуть раньше, — пробормотала она.

— Наверное?

Он повернул. Спокоен, как удав. Они проехали несколько миль по заснеженной дороге, но Ева не видела ничего, что показалось бы ей знакомым. Она действовала наугад. Наконец она призналась себе, что безнадежно заблудилась, но старалась не подать виду.

— Вы не знаете, где это находится, ведь так?

— Мы уже должны были быть там. Очевидно, проехали.

— А вы сами ездили туда? — спросил он.

— Конечно, ездила, но осенью. Под снегом все выглядит иначе. Давайте вернемся обратно на ту сторону реки и…

Он поднял руку:

— Не помогайте. Я найду сам.

Он покружил по заметенным снегом дорогам и через которое время спустился к озеру. Тогда он медленно поехал вдоль берега, пока Ева, наконец, не узнала частый въезд. Было почти половина третьего. Ева взяла кейс и вышла из машины. Ветер намел огромный сугроб у парадного входа. Клинт открыл багажник и достал лопату.

— Похоже на то, что нам придется прокапывать путь к дому, — сказал он миролюбиво.

— Если бы у вас было две лопаты, я бы помогла.

— Покидать снежок бывает полезно. Это не лишит меня сил, — усмехнулся он.

«Такого, как ты, можно лишить сил, только ударив лопатой по голове», — подумала Ева.

В дом они попали в три часа. Ева стряхнула снег, но пальто не сняла: бревенчатый дом промерз изнутри. Она прошла прямо к телефону, чтобы позвонить боссу и предупредить, что они вернутся поздно.

— Телефон отключен на праздники, нельзя позвонить ни нам, ни от нас.

— В моем «мерседесе» есть радиотелефон.

— Но вам это ничуть не поможет.

— Вот именно! Все из-за вас. — Она бросила на него возмущенный взгляд.

Вы что, жить не можете без телефона?

Еве было необязательно звонить в офис. А дома ее никто не ждал. Тревор находился в Каламазу.

— Если вам никому не надо звонить, то мне тем более, — сказала она.

— Если вам интересно, женат ли я, отвечу вам, что нет. Оба моих брата в разводе, поэтому я с осторожностью отношусь к браку.

— Я ничего подобного не имела в виду. Меня совсем не интересует ваша личная жизнь.

— Но на вашем лице написано любопытство. Вы прикидываете, могу ли я позволить себе купить этот дом.

«Черт возьми, Клинт Келли, ты слишком умен».

— Включите воду, а я проверю, работает ли электричество. Скоро стемнеет.

Ева пошла вниз, в подвал. Водопроводный вентиль найти было невозможно. Она обнаружила краны для стиральной машины, сушилку, подогреватель воды. Потом вошла в нижнюю ванную комнату. Там был душ, раковина и туалет; был даже вентиль выключения воды, но связанный только с туалетом. Ева поискала под лестницей. Потом поднялась наверх.

— Я не нашла его, — пробурчала она. — Если бы вы включили свет, я могла бы получше поискать внизу.

— Электричество отключено. Разведите огонь в камине, а я найду вентиль.

Ева уставилась на дрова возле массивного каменного камина. Спичек не было. Она достала зажигалку и огляделась в поисках старой газеты. Ничего! Бумага, где ей достать бумагу? Ева открыла кейс и скомкала несколько рекламных бланков «Предлагаем купить». Теперь ей нужна была растопка. Камин не разжечь одной бумагой. Она заглянула в корзину, стоящую около камина. Там лежало несколько сосновых шишек. Прекрасно! Она сложила шишки пирамидкой поверх скомканной бумаги и поднесла к ним зажигалку. Огонь весело вспыхнул, но вскоре ее окутало дымом, и Ева закашлялась.

Чья-то сильная рука отстранила ее, дотянулась до трубы и нажала на железный рычаг.

— Нужно открыть дымовую заслонку, — объяснил Келли.

— Вы нашли вентиль? — спросила она.

— Конечно.

У него была способность заставлять ее чувствовать себя бесполезной. Вскоре дрова в камине весело потрескивали.

— Когда согреетесь, покажете мне дом.

Бревенчатый сруб. был и в самом деле чудесен. На двух этажах располагались четыре спальни и две ванные комнаты. Вокруг дома проходила веранда. На первом этаже была большая гостиная и кухня. Они вошли во двор. Вокруг была такая красота, что дух захватывало. Клинт поднял голову и дышал полной грудью. Она смотрела как зачарованная на снежинки, тающие на его лице.

— В прошлую ночь была полная луна, — сказал он. — Видите вокруг луны ореол? Он всегда предвещает перемену погоды.

— Вы что, читали «Фермерский альманах»?

— Многие городские жители не верят народным приметам, но я научился не насмехаться над ними.

Они вошли внутрь, чтобы обследовать помещение внизу. В застекленной комнате рядом с сауной находилась синяя ванна.

«Как романтично!» — подумала Ева.

— Декаданс, — сказал, усмехнувшись, Клинт.

— Как вы знаете, за дом просят четверть миллиона, но это вместе с мебелью. Большая часть мебели сделана вручную. Красиво, не правда ли?

— Красиво. Я тоже делаю мебель вроде этой. Например, эта кровать на салазках — одно из моих произведений. Извините, я отвлекся от темы.

Почему она удивилась? Этот человек был «вещью в себе». Она начала верить, что Клинт Келли действительно мог позволить себе такую покупку.

— Я хочу осмотреть участок, пока не стемнело.

Ева про себя застонала: за окном мела пурга.

— У вас в кейсе есть описание этого поместья или он у вас только для вида?

Ева порылась в бумагах. Достала описание и протянула ему.

— Не думаю, что вы способны разобраться в специальной литературе, — съязвила она.

Клинт не обратил внимания на ее колкость.

— Нам лучше поторопиться. Если еще навалит снега, нам отсюда сегодня не выбраться. Я могу сам посмотреть участок, если для вас это слишком сложно, — бросил он ей.

— Прекратите! Вам, незачем все время доказывать, какой вы сильный мужчина.

— Если бы я хотел доказать, каким сильным я могу быть, я бы уже давно повалил вас на диван.

Почему у нее во рту пересохло от его слов?

Он открыл машину, достал пуховик и надел его. Затем извлек большую стальную рулетку из ящика с инструментами. Когда они пробирались по сугробам, она подумала: «Надеюсь, он не собирается делать замеры в снегу. Пожалуйста, Господи, я не хочу держать другой конец рулетки. Отныне я буду заниматься домами только в пределах города».

Словно угадав ее мысли, он сказал:

— Вот почему я настаивал, чтобы со мной поехал Максвелл. Это не женская работа.

Ева заскрипела зубами:

— Не существует таких вещей, как мужская работа и женская работа.

— Чушь! Мир сошел с ума. Нас хотят уверить в том, что женщины могут быть пожарными.

— Вы говорите, как мой отец: женщина не должна летать на боевых реактивных самолетах.

— Ваш отец прав. Женщины способны летать на реактивных самолетах, но не в зоне боевых действий.

Ева уже спорила по этому поводу с отцом и братом, и чуть было не стала спорить с Клинтом, но раздумала. «Незачем, — решила она. — Я заключу эту сделку, во что бы то ни стало».

Добрались до сарая. Клинт сбил снег с крыльца, и они вошли внутрь. В нос сразу ударил запах прелого сена, смешанный с застарелым запахом навоза.

«Удивительно, сарай и сено всегда порождают фантазии о занятиях любовью», — подумала Ева. У нее самой никогда не было романтических свиданий в сарае, однако…

— Это место обладает поразительными возможностями, — услышала она голос рядом с собой. Ева быстро отвернулась, чтобы Клинт не увидел, что она покраснела. Опять. Что с ней происходит? Ева никогда в жизни не краснела в присутствии мужчины. Клинт опять отправился осматривать окрестности. После того как они пропахали, как ей показалось, несколько миль по глубокому снегу, он выбрал площадку возле забора, обвитого колючей проволокой, и начал копать руками. У него были большие, мозолистые, умелые руки. Ева с неохотой призналась себе, что они ей очень нравятся. Клинт нашел одно дюймовый колышек землемера. Он не попросил ее держать конец рулетки, как она боялась, а закрепил его за колышек и повел рулетку вдоль забора, считая шаги. Ева подняла воротник и сунула руки в карманы. Она замерзла. Клинт был без шапки, но казалось, не замечал холода.

— Здесь много зверей: еноты, ласки, лисы, олени, даже лоси.

Ева не заметила следов животных, пока он не указал на них. «Он все замечает, — решила она. — Держу пари, что женщины от него без ума». Откуда взялась эта мысль? Ей ведь все равно, какое впечатление он производит на женщин. Ее он раздражал, но сделке это помешать не должно. Казалось, что ему нравится пикироваться с ней.

Они подошли к заросшему кустами леску. Из-за деревьев внезапно поднялась стая фазанов. Одна птица упала на землю.

— Она попала в силки, — сказал Клинт, — у нее сломана нога. — Он скрутил птице шею, затем забросил подальше силок. — Проклятые силки — такое же варварство, как и капканы.

Ева в ужасе уставилась на него.

— Какая жестокость! Зачем вы это сделали?

— Это не я жесток, а природа. У птицы сломана нога. Ночью ее бы съела лиса.

— Мы могли бы взять ее с собой и полечить.

— У вас отмерзли мозги.

— А у вас они высохли. Хорошо еще, что у вас нет с собой ружья, а то бы вы их всех перестреляли. — Она гневно отвернулась от него и направилась к дому.

— Ева, вернитесь!

Это была команда.

Она продолжала идти.

— Не смейте уходить одна!

Теперь это было больше чем команда, это был приказ. Ну, вот еще… Подчиняться она не собирается.

Темнота сгущалась быстро. Какое-то время он еще лог видеть ее фигуру, однако вскоре потерял ее из виду.

— Черт бы побрал этих женщин! — проворчал Клинт, засовывая птицу за пазуху и отправляясь вслед за Евой.

Ева любила животных. Они с матерью лечили свою кошку, когда ее пытались отравить. Сидели около нее днями и ночами, ласкали ее, давали разную еду, пока наконец не находили что-то такое, чего ее желудок не отторгал. Единственное, что помогало, — это мед. Они мазали ее лапу. Кошка слизывала мед. А потом стала есть и другую пищу. Уход за больным животным требовал много времени и терпения. Терпения у нее было в избытке — и к животным намного больше, чем к людям.

Задумавшись, Ева почти не обращала внимания, куда идет. Она увидела поляну и пошла через нее к дому. Вдруг раздался треск, и Ева почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.

Она вскрикнула. Ледяная вода накрыла ее с головой. О Господи, она провалилась под лед!

Глава 3

— Помогите! Келли! — закричала Ева. И захлебнулась ледяной водой.

Было глубоко: ноги Евы коснулись дна лишь один раз, прежде чем она сумела подняться на поверхность. Девушка ухватилась за лед у края полыньи. Она умела плавать, но набухшее пальто, сапоги, казалось, сделались в десять раз тяжелее. Страх сковал ее. Лед с краев обламывался. Выбраться было невозможно. Ева снова хваталась за лед, и он снова ломался. Полынья становилась все шире. Еве никогда в жизни не было так холодно: холод пронизывал ее насквозь, проникал сквозь кожу, впитывался в кровь, замораживал ее до костей.

Клинт услышал крик. Что-то случилось? Он побежал по тропинке, зная, что нельзя бежать там, где нет деревьев. Он увидел полынью посреди пруда. Ева барахталась в воде, отчаянно пытаясь выбраться.

— Я вижу вас! — закричал он. — Старайтесь не паниковать.

— Клинт! — взмолилась она. — Спасите меня. — В ее голосе были облегчение и надежда.

— Вы можете встать?

— Нет!

— Вы умеете плавать? — Его низкий голос глухо отдавался в морозном воздухе.

— Пальто тянет меня на дно.

— Снимите его! — скомандовал он.

Его мозг бешено работал. Еве угрожала двойная опасность: она могла утонуть или умереть от переохлаждения. Клинт знал, что если лед не выдержал Еву, то под ним он тем более провалится. Он вспомнил, что видел в гараже длинную деревянную лестницу. В багажнике у него была веревка. Он постарается спасти ее с помощью веревки и лестницы. Если это не удастся, ему придется лезть за ней самому.

Он сосредоточил все внимание на Еве.

— Снимите пальто! — во второй раз приказал он.

Пальцы Евы онемели. Она возилась с пуговицами.

— Не могу! — Вода опять накрыла ее с головой.

— Держите голову над водой. Оторвите пуговицы. — Ему было ясно, что если она не снимет пальто, то утонет, но он не решался ей это сказать.

Наконец, о чудо! Ей удалось сбросить намокшее пальто, и оно сразу же пошло ко дну. Ей сделалось еще холоднее без пальто, но она теперь могла свободнее двигать руками и ногами.

— Я принесу из машины веревку. Держитесь на поверхности, что бы ни произошло. Постарайтесь не барахтаться и не ломать больше лед.

Клинт бросился к дому. В гараже он сбросил пуховик и швырнул на пол мертвого фазана. Схватил деревянную лестницу и выскочил на улицу. Скорее к машине. Открыть багажник. Веревка… Привязать лестнице и бегом назад, к пруду. Еще по дороге он начал выкрикивать ободряющие слова. Его сердце заколотилось, когда он не услышал ответа. Уже совсем стемнело, и он напряженно всматривался в занесенный снегом пруд с зияющей черной дырой. Никого!

— Ева! Ева!

До него донеслись слабые стоны, и он понял, что она еще жива.

— Держитесь, милая, я иду. Вы чертовски храбрая. Через минуту я вас вытащу.

В его голосе звучала уверенность, которую на самом деле он не чувствовал. Это было то, чему он научился за долгие годы работы спасателем. Уверенность порождает уверенность!

Ева больше не могла говорить. Она могла только хватать ртом воздух и время от времени издавать легкое повизгивание. Она уже не чувствовала ни рук, ни ног. Тело медленно немело. Девушка еле соображала. Ледяная вода заморозила не только ее тело, но и мысли. Она инстинктивно удерживалась над водой, но едва не теряла сознание от холода.

Клинт Келли осторожно положил лестницу на лед, удостоверившись в том, что ее конец находится далеко от черной дыры. Затем взял веревку и лег на лестницу.

Медленно, дюйм за дюймом, продвигался он к полынье. Клинт был напряжен до предела — неосторожность могла стоить им обоим жизни. Но он вытащит ее. Должен вытащить! Главное — успеть, пока еще не слишком поздно. Он услышал негромкий треск, но решил не обращать на него внимания и пополз дальше. У него перехватило дыхание от ужасного предчувствия, но он заставил себя успокоиться. Клинт всей тяжестью навалился на лестницу. Когда он переполз на лед, цепляясь ногами за ступеньки стремянки, снова раздался треск. Келли был слишком близко, чтобы отступать. Нечеловеческим напряжением мышц он сумел приподнять Еву, обмотать ее веревкой. Только тогда он пополз обратно.

Когда его тело полностью оказалось на лестнице, он обмотался веревкой и стал тянуть Еву за собой, отползая назад. Снова затрещал лед, но теперь это не имело значения: он ее почти вытащил. Когда Клинт отбросил веревку и поднял Еву, он увидел, что девушка без сознания. «Без паники, — сказал он себе, — это вполне естественно». Крупные хлопья снега покрывали землю пуховым покрывалом. Их следы еще не занесло, но теперь Клинт мог бы найти дом даже с закрытыми глазами. Войдя в гостиную, он положил Еву вниз лицом на пол возле затухающего огня в камине, затем развел ее ноги в стороны и начал делать ей искусственное дыхание. Через минуту Ева застонала и, давясь, выкашляла воду из легких. На мгновение она открыла глаза и тут же снова закрыла их, но Клинт знал: теперь она дышала нормально. Ее нужно было согреть, и как можно скорее. Он сложил оставшиеся дрова в камин, поворошил золу. Затем достал из шкафа с полдюжины полотенец и три больших одеяла. Прежде чем отправиться к машине, он взглянул на Еву. «Ничего, оттает», — подумал он.

Клинт принес свой ящик с инструментами, винтовку и патроны. Порывшись в буфете, нашел там початую бутылку виски. Есть чем растереть Еву. Расстелив полотенца, он принялся раздевать ее. Снял сапоги и поставил их на камин сушиться. Стянул с нее юбку и колготки.

Потом завернул ее в полотенца и перевернул на спину. Его увереннее пальцы расстегнули красный жакет, сняли его и забросили на камин. Дрова уже наполовину сгорели. Клинт выругался. Он взглянул на девушку, лежащую перед ним в короткой нижней юбке и бюстгальтере.

Бледное лицо и распущенные волосы Евы излучали неземную чистоту, пробуждавшую в нем желание защитить ее. Клинт постарался заглушить чувства, которые начинал испытывать к ней. Он спасатель и должен действовать как спасатель. Он стянул с нее мокрое белье, стараясь не смотреть на ее обнаженное тело. Накрыв Еву полотенцем, он начал энергично растирать ее. Через несколько минут он насухо вытер ее, но не сумел согреть. Тлеющие угли отдавали последнее тепло. Скоро в доме опять станет холодно. Он благодарил провидение за то, что оно послало ему виски. Открыв бутылку, Клинт налил янтарную жидкость в ладонь и приложил к шее и плечам девушки. Длинными упругими движениями он начал массировать ее тело. Однажды он видел, как более опытный пожарный оживил младенца с помощью этой техники, даже после того как не помог кислород. Клинт убрал полотенца, смочил ее грудь спиртом и начал яростно растирать.

Ева открыла глаза и бросила на него испуганный взгляд:

— Не надо!

— Ева, я должен. Сейчас не время стесняться. Нужно, чтобы вы согрелись. У вас внутри нет топлива, а у нас не осталось дров.

Ева сжалась.

— Не бойтесь, расслабьтесь. Доверьтесь мне, Ева, доверьтесь мне. Если вы чувствуете то, что я вам делаю, это хорошо. Расслабьтесь, отдайтесь моим рукам. Чувствуйте их, чувствуйте!

Он налил виски ей на живот и начал водить по нему круговыми движениями, массируя, втирая жидкость в ее кожу.

Когда, подняв ее ногу, Клинт начал растирать ее, и его голове пронеслось: «Шелковистая». Он делал героические усилия, стараясь не возбуждаться, но тщетно… Он решительно поднял другую ногу. Клинт никогда раньше не делал массаж, и его поразило, каким волнующим может быть это занятие. Если бы вместо виски было шампанское, то получился бы великолепный праздник чувственности. Он пристыдил себя за грешные мысли и осторожно перевернул Еву на спину. Он массировал все ее тело от плеч до ягодиц. Склонившись над ней, он спросил заботливо:

— Ева, вам немного теплее?

— Холоднее, — еле слышно прошептала она.

Он принялся растирать ей ноги и успокоил ее:

— Это потому, что ваша кожа делается теплее, а спирт испаряется и холодит. Вы чувствуете поверхность своей кожи, это хорошо.

Он посадил ее.

— Я хочу, чтобы вы выпили вот это. Оно согреет вас.

Ева кивнула. У нее не было сил, чтобы возражать. Пусть будет что будет. Искать стакан было некогда. Он поднес бутылку к ее губам, и она сделала большой глоток. У нее перехватило дыхание, и она закашлялась.

— Полегче, полегче.

Он обнял ее за плечи. Ева отдышалась, и Клинт осторожно приложил бутылку к ее губам, чтобы она могла делать маленькие глоточки. К третьему или четвертому глотку она почувствовала, что в ее груди расцветает большая красная роза, к восьмому внутри у нее уже полыхал огонь. Клинт пересадил ее на одеяло и начал снова растирать ей шею и плечи. Ева постепенно начала испытывать эйфорию. Она подумала, что у Клинта Келли потрясающие руки, и ей хотелось, чтобы он ласкал ее вечно. Когда она наблюдала за ним из-под опущенных век, ей казалось, что его голову окружает солнечный нимб. В полузабытьи она размышляла над тем, что это такое. Было ли это магией? Или его аурой? Или он на самом деле излучал свет и добро? И вдруг ее осенило: это энергия! Клинт Келли излучал чистую энергию.

Когда Клинт растер Еву, он завернул ее в одеяло и отнес на кушетку.

— Ева, слушайте меня. Я должен оставить вас на время. Нам здесь придется пробыть несколько дней, а сейчас мне надо кое-что сделать.

Ева слишком устала, чтобы говорить. Она слабо улыбнулась ему. Пусть делает что хочет. От улыбки ее лицо просветлело. Клинт не сомневался, что через несколько минут она уснет.

Он забрал куртку из гаража и отрезал кусок зеленого садового шланга, который там валялся. Затем сбегал в сарай за ведром. То и другое он принес к своему «доджу» и начал переливать бензин из машины сифонным методом. Клинт терпеть не мог вкуса бензина во рту, но другого способа перелить его не было. Он много раз сплевывал, а потом поднес ко рту пригоршню снега.

С большой осторожностью он перенес ведро с бензином к генератору, который стоял в шкафу на кухне. К счастью, нашлась воронка. «Прежние хозяева, видимо, частенько пользовались им в такие вот деньки», — подумал он.

Клинт открыл ящик с инструментами и достал удочку с несколькими большими крючками и приманками, затем сунул в карман коробку с патронами и взял винтовку. Он направился к озеру. Липкий снег попадал в глаза, и почти ничего не было видно. Он остановился, как ему казалось, на краю озера Мичиган. Клинт знал, что оно замерзло, но если лед не выдержал Евы, то ему провалиться труда не составит. Далеко от берега отходить нельзя.

Около трех сосен он пробил лунку во льду и поставил удочку, привязав ее конец к ближайшему дереву. Подняв воротник куртки, Клинт направился к кустам за домом, где видел большую яблоню. Он долго искал ее. А когда нашел, то зарядил винтовку и, прислонившись спиной к дереву, стал ждать.

Еве снился сон. Она была в родительском доме. Пахло вкусной едой.

Тепло и уют окружали Еву. Мать готовила рождественский ужин, а отец украшал новогоднюю елку.

— Сьюзи, ты можешь мне помочь? — крикнул он.

Когда мать вошла в гостиную, не сняв даже перчаток для духовки, Тед схватил ее и поставил под омелой[7].

— Ты хитрец, Тед Барлоу. Это один из твоих трюков, тебе совсем не нужна помощь.

— Я не мог не поддаться искушению, дорогая, тебя так легко обвести вокруг пальца.

Ева видела, что мать скрывает улыбку, и поняла, что та знала об омеле. Сьюзен с радостью бросилась в объятия мужа. Поцелуй длился минуты две. Она взглянула на него:

— Ты помнишь наше первое Рождество?

— Я люблю тебя сейчас даже больше, чем тогда, — проговорил он, целуя ее в голову.

— У нас не было ни дома, ни денег; я была беременна Стивеном, а тебя только что послали за океан.

— И что только ты во мне нашла? — спросил отец с озорным огоньком в глазах.

— Я была так влюблена в тебя, что не могла рассуждать разумно, мой летунчик.

Тед прижал Сьюзен к себе.

— Но все-таки за что ты полюбила меня? — настаивал он.

— За твою силу. Ты был моей скалой. Я чувствовала себя в безопасности. Даже несмотря на то, что у нас почти ничего не было, я не боялась поехать с тобой на край света.

Он снова поцеловал ее.

— Это самые приятные слова, которые кто-либо говорил мне.

— Это правда, Тед. Ты внушаешь уверенность. А теперь твоя очередь. Что ты нашел во мне?

— Ты же у меня красавица, и ты была готова мне все отдать. Я сделал правильный выбор. Мы все еще любим друг друга, правда?

— Как страстные любовники, — рассмеялась она.

— Ты думаешь, что у Евы серьезно с Тревором Беннетом? — Думаю, да.

— Она хочет выйти за него замуж? — спросил он, развешивая фонарики.

— Он тебе не нравится?

— Да нет, нравится, но мне кажется, он для Евы не подходит.

«Почему?» — возмутилась Ева, но они не слышали ее. Ева поняла, что она невидима. Ее родители не знали, что она находится с ними в комнате.

— Он один из этих чувствительных пай-мальчиков. Дунешь — рассыплется. Он даже преподает на курсах, где мужчины знакомятся со своей женской половиной.

Сьюзен засмеялась.

— Ты не веришь, что у тебя есть женская половина?

— Черт возьми, если бы я верил, то забросил бы ее куда-нибудь подальше.

— Ты слишком переживаешь из-за Евы. Она больше не твоя малышка.

— Да, я знаю. Ева просто пыль в глаза пускает. Самостоятельная, независимая… А на самом деле она очень ранима.

«Как он догадался?» — удивилась Ева.

— И не сомневайся, она останется моей малышкой, пока я не передам ее настоящему мужчине.

— Ева хорошо знает, что ей надо. И помни: это ее выбор, а не твой, милый летунчик.

Тед усмехнулся:

— Я просто хочу, чтобы у нее был быстрый взлет, как у нас с тобой.

Сон кончился. Ева была уже не дома. Она находилась в холодной тьме, в глубокой воде и отчаянно искала скалу.

Глава 4

Клинт Келли перестал дышать, когда увидел движущуюся тень. Он прождал в засаде два часа, зная, что они придут. Олени любили яблоки. Приблизившись к дереву, тень разделилась на три части. Он выбрал цель — молодого самца, затем поднял винтовку и спустил курок. Два оленя убежали, обрушив лавину снега с прогнувшихся веток, но третий упал. Клинт едва чувствовал ноги: так они онемели. Он потоптался несколько минут на месте, потом взвалил тушу на плечи. Теперь еда у них была. Дело за топливом. Последние два часа все его мысли были о Еве. Клинт знал, что от стресса она оправится. Но девушка наглоталась воды из пруда. Микробы могли вызвать серьезное заболевание, если не погибли от низкой температуры. Клинт поймал себя на том, что не может думать о Еве только как о жертве несчастного случая. Бесполезно было лгать себе: он находил Еву Барлоу чрезвычайно привлекательной, несмотря на то, что они были очень разными. А может быть, именно из-за этого. Она была для Клинта чем-то новым: независимая самоуверенная, даже агрессивная. Совершенно не похожая на женщин, которые липли к нему, с которыми он до сих пор встречался.

Она волновала его. Под внешним лоском он нашел в ней подлинную человечность и чистоту, женщину от Бога. Его мысли становились все более интимными. Он вспоминал массаж, который делал Ева, и, как старался не думать о ней как о женщине, теперь, однако, он оживил в памяти каждое свое прикосновение к ней. Ева была льдом, а он огнем — горючая смесь! Ее тело обладало самыми прекрасными формами, которые он когда-либо видел и до которых дотрагивался. У нее было все для искушения мужчины: роскошные волосы, шелковистая кожа, соски как розовые бутоны и высокое лоно, покрытое курчавым пушком. И длинные красивые ноги.

В гараже Клинт с помощью топора и охотничьего ножа освежевал тушу и подвесил ее на крюк. К тому времени как он закончил, ему стало теплее. Он с грустью посмотрел в угол, где обычно сваливают вязанки дров. Здесь остались только щепки.

Он увидел доску с надписью «Вечнозеленая земля» — значит, под глубоким снегом должна быть лужайка. Доска на топку не годилась, но могла понадобиться еще для чего-нибудь. А сейчас надо срубить дерево. Доску он использует в качестве салазок и попробует подтащить ствол дерева к гаражу. А там он расколет его на поленья. Он огляделся в поисках веревки, но вспомнил, что она все еще около полыньи вместе с лестницей. «Высохли мозги», — вспомнил он насмешку Евы. Возможно, она была права, подумал он, усмехнувшись.

Ева вздрогнула и проснулась. Сначала она не могла понять, где находится. Потом вспомнила, что ее вытащили из пруда и принесли сюда. В комнате было тихо, темно и очень холодно. На какое-то мгновение ее охватила паника. Неужели он ушел и оставил ее здесь одну? Неужели бросил ее? Но она сразу же рассмеялась собственной глупости. Клинт Келли — не из тех, кто оставляет людей в беде. Он спас ее из ледяной могилы и, наверное, ушел за дровами. Опасность быть занесенным снегом придала бы только остроту его ощущениям. В животе у Евы урчало. Есть хотелось ужасно. Она попыталась сесть, но поняла, что у нее нет сил. Девушка откинулась на подушку, натянула одеяло до самого подбородка и закрыла глаза. Клинт обо всем позаботится.

Работа лесоруба оказалась труднее, чем предполагал Клинт. Ни одно из деревьев даже не закачалось, несмотря на то, что он изо всех сил давил на них плечом. Он выбрал деревце поменьше, приставил к нему лестницу и стал стучать топором, пока не повалил его.

Он знал, что из твердой древесины получается отличная мебель, и при других обстоятельствах было бы святотатством сжигать ее. Но она была им нужна. Дерево горит долго и. дает много тепла.

Как Клинт ни старался, он не мог поднять ствол дерева. Глупо было зря тратить силы. После минутного размышления он еще раз нашел применение веревке. Привязал ее к стволу, перекинул другой конец через балку сарая и применил в качестве блока для подъема бревна на доску.

Обвязавшись веревкой, он потащил самодельные сани по снегу. Совсем как в прошлые века, он тащит домой юлог[8], с той лишь разницей, что приходится делать это одному.

Клинт отдышался и принялся колоть дрова. Затем он неслышно вошел в комнату — посмотреть, как там Ева. Хотя ему было жарко после тяжелого труда, Клинт сразу понял, что в комнате слишком холодно для Евы. Он наклонился над ней. Услышал ее ровное дыхание и увидел на щеках румянец. Приложил ладонь к ее лбу — температуры не было. Стоя над ней, он чувствовал себя собственником. Кто этот тип Тревор, который хочет жениться на Еве? Но он уж точно не сумеет подарить ей кольцо к Рождеству. Было за полночь, наступал канун Рождества.

Клинт потянулся, думая о дровах, которые еще предстояло наколоть, но, как ни странно, он знал, что сегодня не хотел бы оказаться больше нигде на свете.

Следующие три часа Клинт распиливал дерево на огромные круги и раскалывал их на поленья. Он сделал передышку только один раз, чтобы разжечь огонь гостиной. Обливаясь потом, он поклялся, что, во-первых, купит для нового дома бензопилу, а во-вторых — колун. Он потянулся и зевнул. Еда! Его тело нуждалось в горючем. Клинт отрезал несколько тонких кусков оленины и пошел за сковородой. Он поставил ее на огонь, положил дольки яблок между кусками мяса и сел на скамейку перед камином.

— М-мм… пахнет божественно.

Клинт повернулся. Ева потянулась и открыла глаза.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Хочется есть, — ответила она, взглянув на сковороду. — Спасибо, что приготовили мне завтрак, — поддразнила она его. — А что собираетесь есть вы?

Он засмеялся, но предупредил:

— Вам нельзя много есть, иначе будет плохо.

Он взглянул на нее.

— Не смотрите на меня! Я знаю, что выгляжу страшилищем.

Клинт был так рад, что у нее нет жара, что позволил ей съесть все мясо, и приготовил другую порцию себе. Он нашел ей тарелку и отнес пустую сковороду в гараж. Когда он вернулся, Ева сказала:

— Восхитительно! Что это было?

— Мясо.

— Какое мясо?

— Оленина.

Она умолкла, но продолжала жевать. «Он пошел охотиться вчера вечером, пока я спала». Ева взглянула на камин. «Я проснулась около двух часов. Огонь почти потух. Значит, он нарубил дров после того, как убил оленя. Он не спал всю ночь!»

На Еву произвело сильное впечатление то, что Клинт сделал для нее. С того момента как она подверглась такой ужасной опасности, ее отношение к этому человеку изменилось. Она испытывала к нему огромную благодарность. Он спас ей жизнь, принес в дом, согрел, накормил. Ей не пришлось и пальцем пошевелить. Но Ева испытывала нечто большее, чем благодарность, чем уважение и восхищение. Что же это было? Она задумалась. И тут, словно вспышка молнии, ее осенила мысль: то, что она чувствует, было желанием! Она хотела его.

Она положила вилку. Черт возьми, он не должен ни о чем догадаться!

— Что-то не так с едой?

— Нужна соль… А вы могли бы побриться, — сказала она, желая скрыть свои чувства.

По его глазам Ева увидела, что ее замечание позабавило Клинта.

— Неблагодарная девчонка, — пробормотал он, усмехаясь.

— Почему вы всегда смеетесь надо мной?

— Потому что вы обманщица.

— Это еще почему?

— Вы хотите, чтобы мир думал, что вы всезнающая, самостоятельная, современная женщина, но это все мишура. Стоит поскоблить — и вы окажетесь маленькой девочкой, которая нуждается в заботливом мужчине. Девочка, возможно, из преисподней, но тем не менее…

— Вы ошибаетесь, — перебила Ева.

— Нет. Ваша одежда выдает вас.

— Моя одежда? — Она вдруг поняла, что под одеялом на ней ничего нет.

— Кейс и деловой костюм создают ложное впечатление. Как только я их убрал, что я обнаружил? Самое женственное белье, которое когда-либо видел. Это не только секрет полишинеля, это секрет Евы.

— Безумец.

Клинт почесал в затылке.

— У меня поехала крыша с тех пор, как мой отец…

— Сбил из пистолета яблоко с вашей головы, — закончила она.

Внезапно она захохотала. Клинт тоже засмеялся.

— Мне нравится, как вы смеетесь, — сказал он. — Вам это идет. Вам следует распускать волосы и почаще радоваться.

Радоваться? Не говорите глупостей. У меня так давно не было радостей, что я забыла, как это делается.

— Я мог бы вас научить.

Она потупилась. Клинт почувствовал дьявольское искушение.

— В моем положении это было бы уже слишком. Я и так заставила вас работать всю ночь напролет.

— Я мог бы научить вас и другим… положениям.

Она вздернула подбородок. Зеленые глаза встретились с синими.

— Держу пари, что могли бы.

Клинт боролся с желанием заключить ее в объятия. Его потребность попробовать ее на вкус была столь велика, что он должен был отодвинуться от нее. Он не мог заняться с ней любовью прямо сейчас — это бы означало воспользоваться ее беспомощностью. Когда он займется с ней любовью — а он знал, что займется, — то хотел, чтобы она была в состоянии дать ему не меньше удовольствия, чем получит.

— Мне нужно что-нибудь надеть. — Она посмотрела на кучу красного тряпья на камине. Тряпье когда-то было костюмом от Альфреда Санга.

— Я поищу что-нибудь, — предложил Клинт.

В тот момент, когда он исчез наверху, она натянула на себя бюстгальтер и короткую атласную нижнюю юбку, засунула колготки под красные тряпки и снова закуталась в одеяло.

— Боюсь, что улов невелик. — Клинт показал ей красные рейтузы и толстые лыжные носки. — Вот возьмите еще мою рубашку.

Он скинул жилет и рубашку. Взгляд Евы скользнул по широкой мускулистой груди, покрытой густыми черными волосами. Он снова надел кожаную жилетку.

Она не могла отвести от него глаз.

— Как вам удалось сохранить такую великолепную форму? — спросила она с удивлением.

— Только благодаря моей работе и моему хобби.

«Незачем спрашивать, не будет ли ему холодно. Люди вроде него не чувствуют холода». Он был похож на человека с рекламы «Мальборо».

— Я принесу еще дров, а вы одевайтесь, — деликатно предложил он. — В ванной есть вода, но холодная. Не стойте долго под душем.

Ева была рада, что вчера, когда они пошли осматривать участок, оставила в доме вместе с кейсом и свою сумочку. Она приняла душ и натянула рейтузы под нижнюю юбку. Ева уныло посмотрела в зеркало. Она выглядела как пугало из старого телевизионного фильма «Иго-го».

Она надела синюю шерстяную рубашку Клинта. Ее окутал запах мужского тела. Он представлял собой сочетание яблочного аромата с дымком костра и потом и был таким опьяняющим…

Она натянула толстые носки и провела расческой по волосам. Как ни странно, прическа ее не испортилась. Волосы только сильнее завились. Из косметики у нее с собой была только помада. Ева выбирала ее в тон костюму, теперь она оказалась в тон рейтузам. Когда она вышла из ванны, Клинт уже вернулся. Ева быстро сказала:

— Пойдемте порыщем по дому, не наткнемся ли на что-нибудь, что сможет нам пригодиться.

Он улыбнулся:

— Вы не только красивы, но и умны.

На кухне он открыл буфет и показал ей спрятанное сокровище.

— Это генератор. Я отсифонил бензин из машины, так что у нас будет электричество. Но придется экономить. Сегодня вечером, когда стемнеет, мы сможем зажечь свет, включить плиту, чтобы что-нибудь приготовить, и, возможно, послушать прогноз погоды по радио.

Ева состроила гримаску:

— Вы не только красивы, но и необыкновенно умны.

В кухонных шкафчиках они нашли все разнообразие котелков и сковородок, которое только можно было себе представить. Там были фарфоровая и серебряная посуда, стаканы и кружки, ложки и вилки, но почти ничего съестного. Им попалась полка с огромным количеством различных трав и специй, коробка свечей, рулон фольги, пачка салфеток в форме сердечка со Дня Святого Валентина и пакет с сухими соками. В последнем шкафу они нашли полбанки растворимого кофе. Для Евы и Клинта это было все равно, что найти золотой самородок в заброшенной шахте.

— Кофе! — закричали они оба.

Клинт налил воды в чайник и поставил на огонь. Ева положила по чайной ложке волшебного коричневого порошка в кружки, затем они сели у камина и, затаив дыхание, ждали, когда закипит вода.

— Говорят, что предвкушение счастья лучше самого счастья, — заметила Ева.

— Не верьте этому. — Его голос был таким низким. Ева поняла, что Клинт ждет не только кофе, и по ее спине пробежали мурашки.

Когда он налил в кружку кипяток, Ева закрыла глаза и втянула в себя аромат кофе. Клинту это показалось чувственным жестом, выдававшим ее страстность во всем. Когда он добавил каплю виски в свой кофе, она протянула свою кружку. Попробовав, она закатила глаза:

— О Боже, это лучше, чем секс!

Клинт рассмеялся:

— Если вам так кажется, значит, у вас были очень неумелые любовники, Ева Барлоу.

Она задумалась. Еще вчера она бы с пеной у рта доказывала, что после суток, проведенных с Клинтом Келли, ее отношение к жизни не изменилось. А сейчас? Она посмотрела ему прямо в глаза:

— Я думаю, вам пора принять холодный душ.

Клинт знал, что вряд ли холодный душ сможет остудить закипавшее в нем желание. Может быть, нырнуть в прорубь? Но тут он вспомнил о рыбалке и взял пальто.

— Куда вы идете?

— Проверить удочку…

«С какой стати она заговорила о сексе?» Должно быть, она была не в своем уме. Затем вспомнила, что где-то читала, что плененные женщины всегда влюбляются в своих похитителей. Это был своего рода синдром.

Но Клинт Келли не похищал ее. Сценарий похищения был ее собственной фантазией. «Перестань обманывать себя. Он самый привлекательный мужчина, которого ты встречала в жизни. И без сомнения, ты ему очень нравишься».

Глава 5

Клинт захватил топор. Лунка, вероятно, замерзла, и придется ее снова прорубать. Снег все шел и шел. Казалось, он никогда не кончится.

Он направился по тропе от дерева, внимательно следя за тем, чтобы не идти по льду. Открыв лунку, он увидел там двух карпов. Клинт осторожно снял их и поставил удочку обратно.

Глаза Евы расширились, когда она увидела рыбу.

— Вы волшебник!

Он поднял рыб над головой:

— Фокус-покус-карповокус.

Она пошла с ним на кухню и зачарованно наблюдала, как он чистил и разделывал карпов.

— А вот теперь примем душ.

Когда Клинт вышел из ванной, Ева заметила, как вьются его мокрые волосы. Он не мог побриться, и сине-черная щетина на подбородке добавляла ему мужественности. Ева с трудом отвела от него взгляд.

Она достала фольгу. Они долго выбирали приправы. От обилия специй у них разбежались глаза. Наконец они остановились на кервеле, базилике и сушеной петрушке. Затем Клинт завернул в фольгу рыбу и положил между тлеющими углями.

Когда дразнящий аромат поплыл по комнате, они оба поняли, насколько голодны.

— У меня текут слюнки, — призналась Ева.

Взгляд Клинта скользнул по ее рту.

— У меня тоже.

По его тону Ева поняла, что он имеет в виду. Она терпеливо ждала, пока рыба будет готова, но ей вдруг показалось, что та подгорает. Они оба бросились к камину. Ева вытащила фольгу из огня, но обожглась. Вскрикнув, поспешно сунула рыбу Клинту. Он положил фольгу на каминную плиту и взял ее руки в свои. На его лице была написана нежность, когда он осматривал ее пальцы.

— Все хорошо, я не сильно обожглась.

«По крайней мере, пока», — добавила Ева мысленно, почувствовав, как его тепло передается ее рукам и бежит вверх к плечам. Он отпустил ее руки, но не ее сердце.

Карп был невероятно вкусен. Пища богов.

— Я одна умяла целую рыбину! — воскликнула Ева.

— Ваше тело нуждается в пище. Я смастерю решетку и поджарю нам на ужин оленину.

— Я очень благодарна вам, Клинт Келли.

— Почему у меня такое ощущение, что вы хотите добавить «но»?

— Вы догадливы. Нам нужно перейти к делу.

Какое-то мгновение Клинт не мог понять, к какому делу. Она заставила его забыть о том, что между ними существуют еще и деловые отношения. Потом он догадался, что она говорит о доме.

— Вы уверены, что способны заниматься делами? — Абсолютно, — заверила она его.

— О'кей. Я предлагаю сто пятьдесят тысяч.

— Пожалуйста, будьте серьезны, господин Келли.

— Я совершенно серьезен, мисс Барлоу. Я предлагаю сто пятьдесят тысяч.

— Мы зря теряем время.

«Это спорный вопрос», — подумал он, но промолчал.

— За него просят двести пятьдесят тысяч.

— Вы наверняка не ждете, что я соглашусь на эту сумму.

— Нет, но сто пятьдесят тысяч неприемлемо.

— Для кого? Для вас? Вы не владелица дома, мисс Барлоу. Вы просто посредник и всего лишь сообщаете о предлагаемой цене.

— Я не буду передавать владельцу, что вы предлагаете сто пятьдесят тысяч за участок, который стоит двести пятьдесят.

— Минуточку. Никто ничего не говорил о том, сколько стоит этот участок с коттеджем. Мы обсуждаем запрашиваемую сумму. Он даже приблизительно не стоит двухсот пятидесяти.

Владелец дома, ее знакомый, говорил Еве то же самое. Она как будто слышала голос Джуди: «Он не может стоить больше ста восьмидесяти тысяч, Ева. Давай запишем его за двести».

Ева тогда ответила: «Подожди. Сейчас почти не продают собственность на берегу озера. Если ты не спешишь с деньгами, я бы хотела поставить его за двести пятьдесят тысяч и посмотреть, что из этого выйдет».

И ничего не вышло. Участок находился в продаже уже девять месяцев без единого предложения о покупке. Ева знала, на какую сумму оценивать недвижимость в черте города с точностью до нескольких долларов, но с загородной собственностью она имела дело впервые.

— По вашему авторитетному мнению, мистер Келли, сколько максимально, вы думаете, он стоит?

Келли уверенно ответил:

— Он стоит сто восемьдесят тысяч долларов.

Почему после всего, что она узнала о нем, она недооценила его деловую проницательность?

— Вы ошибаетесь, мистер Келли. Он стоит двести пятьдесят тысяч. Недвижимость на берегу Озера пользуется большим спросом, а этот дом меблирован.

— Какое последнее предложение вы получили по поводу этого дома, мисс Барлоу?

— Это секрет фирмы, господин Келли.

Клинт усмехнулся:

— У вас не было ни одного предложения.

Ева чуть было не ущипнула себя за то, что ясно дала ему это понять.

— Сколько времени он в продаже? — спросил он. — Держу пари, что больше года.

— Только девять месяцев.

Наступила пауза.

«Черт тебя возьми, Клинт Келли!» Ева была полна решимости. Ей требовался контракт на двести тысяч долларов, чтобы войти в «Клуб миллионщиков», и она заключит его, чего бы ей это ни стоило.

— Составьте контракт на сто пятьдесят тысяч, и я подпишу его.

— Нет. Запрашиваемая цена — двести пятьдесят, но я понижаю ее до двухсот двадцати пяти. Теперь шевелитесь вы.

— Мне незачем шевелиться, если вы отвергаете мое предложение.

— Господин Келли

— Клинт, — поправил он.

— Клинт, позвольте мне объяснить ситуацию с продажей недвижимости. Посредник имеет право надбавить пять процентов. Это неписаный закон.

— Благодарю вас за урок экономики. Теперь позвольте мне научить вас покеру.

— Вы снова надо мной смеетесь.

— Ева, по закону от вас требуется только сделать предложение о покупке. Я, видите ли, уже покупал недвижимость раньше.

— Участок на кладбище?

— Сарказм — низшая форма остроумия. Кстати, когда мой отец ушел в отставку, мы сделались партнерами в спортивном баре.

Ева уставилась на него:

— Не в «Келли» ли?

— Боюсь, что да, — сказал он, ухмыльнувшись. — Бизнес — это моя стихия.

— В таком случае, вы вполне можете позволить себе заплатить двести тысяч, черт побери!

— Могу, но не заплачу.

Почему вы не даете мне встречного предложения?

Клинт усмехнулся еще шире:

— Вы не даете мне шанс, вы все время сбиваете цену.

Она закрыла уши и разочарованно вскрикнула.

— Я так и думал, что вы не готовы заниматься делами, — сказал он мягко.

— Готова… впрочем, может быть, и нет.

Ева решила сдаться ему на милость.

— Клинт, позвольте мне быть с вами откровенной. Если я заключу сделку на двести тысяч долларов, объем моих сделок за этот год позволит мне вступить в «Клуб миллионщиков».

— Так, теперь дайте и мне изложить все прямо, — сказал он, стараясь не показать, как его забавляет этот торг. — Вы хотите, чтобы я повысил цену со ста пятидесяти до двухсот тысяч, потому что вам нужна эта сумма. Не понимаю вашей логики. Мы зашли в тупик. Я предлагаю взять тайм-аут.

— Не можете обойтись без спортивных терминов? Я ничего не понимаю в футболе.

— Мы должны иметь какие-то общие интересы.

Как насчет хоккея?

— Терпеть не могу.

Клинт принес дрова и сложил их возле камина. Нужно было поджарить оленину. Вязанка, которая казалась такой большой, наполовину уменьшилась. Сушняк горел слишком быстро, но это было лучше, чем ничего. Он решил срубить несколько сухих деревьев и принести их в гараж.

Клинт отрезал кусок оленины, нашел шампур в наборе для барбекю и установил его над поленьями.

— Какую вы хотите приправу?

Ева долго изучала банки со специями и, наконец, выбрала фенхель и чесночный порошок. Почти сразу же после того как они посыпали ими мясо, воздух наполнился благоуханием. Запах все больше возбуждал аппетит.

— Скажите мне, если огонь начнет затухать.

Еве было не по себе. Она находилась в состоянии войны с самой собой. Хотела, чтобы Клинт Келли приблизился к ней и в то же время остался на расстоянии. Она чувствовала себя виноватой перед Тревором: когда он приедет, чтобы повезти ее танцевать, дома никого не окажется.

Чтобы не думать о Келли, Ева отправилась на поиски какой-нибудь книги и очень обрадовалась, отыскав сборник рассказов О'Генри. Она села с книгой у камина и погрузилась в чтение.

В течение нескольких часов Клинт то входил, то выходил. Он поддерживал огонь в камине и переворачивал шампур, а затем шел колоть дрова. Ева чувствовала, что с каждой минутой они становятся все ближе. Как ни странно, ей не было неловко за то, что она ничего не делает, а он работает. Он был мужчина, она — женщина, это казалось естественным.

Она оставила «Дары волхвов» напоследок. Это была рождественская сказка, любовная история, столь трогательная, что вызывала слезы. Но когда Ева дошла до рассказа, то оказалась не в состоянии читать: она была слишком сентиментальной, слишком чувствительной.

Клинт перевернул оленину, покрывшуюся аппетитной коричневой корочкой. Он сразу заметил грусть в глазах Евы и решил поднять ей настроение. Он положил жариться несколько яблок, затем отправился на кухню и повернул выключатель на генератор. В гостиной вспыхнул свет. Клинт притащил к камину разделочную доску и стал резать мясо. Ева принесла тарелки, приборы и салфетки, налила в бокалы воды. Они сели у огня ужинать. Клинт поднял свой бокал со словами:

— Счастливого Рождества, Ева.

Они чокнулись.

— Счастливого Рождества, Клинт.

Ели молча, наслаждаясь олениной. Когда они почти закончили, Клинт решил ее развлечь.

— У нас с вами должно быть что-нибудь общее, давайте выясним что. Как насчет кемпинга?

Он нарочно предложил то, что, как он уже выяснил, ей не нравилось. Она сделала гримасу.

— Шопинг?

Он пожал плечами.

— Кости?

Она покачала головой:

— Шахматы.

— Читаете комиксы?

— Стихи, — парировала она.

— Фил Коллинз? — продолжил он.

— Барбара Стрейзанд, — возразила она.

Клинт хмыкнул и включил радио. По каналам передавали либо рождественские песни, либо сводку погоды. Описывалось, сколько дюймов снега выпало и сколько еще ожидается, предупреждали водителей не ездить по дорогам и сообщали об отмене авиарейсов. Извещали о перебоях с электроэнергией, о поваленных телеграфных столбах и перегруженных телефонных линиях. Просили всех набраться терпения; объявляли, что снегоочистительные машины будут работать всю ночь. В одной из программ Нат Кинг Коул пел: «Незабываемая, вот ты какая…» Клинт выключил радио. Он и Ева взглянули друг на друга. Оба знали, что находятся сейчас именно там, где бы хотели быть.

— Любите пирог с кокосовым кремом? — продолжал он игру.

Она покачала головой:

— С лимонным.

— Бейсбол?

Ева поднялась:

— Да!

— »Детройтские тигры»! — вскричал Клинт.

— Да! Да! — Лицо Евы просветлело. — Это любимая команда моего отца. У меня это в крови.

— Сесиль Филдер!

— Мики Тетлтон!

Клинт взял ее за руки:

— Сто семьдесят пять тысяч.

— Разбойник, ты же знаешь, что мне нужно двести тысяч.

— Я знаю, что тебе нужно, — сказал он сипло, притянул ее к себе и приник к ее губам.

От его поцелуя у нее подкосились ноги. Это не был легкий, пробный поцелуй, он целовал так же, как делал все, — просто брал ответственность на себя. Его губы были требовательными и властными. Он целовал так, как должен мужчина целовать женщину.

Клинт не пытался раздвинуть ее губы своим языком. Он не спешил. Даже поцелуй имеет прелюдию. Ее губы были мягкими и податливыми и без слов сказали ему, что ей это нравится.

Было ясно, что он любил целоваться; возможно, потому, что делал это так хорошо. Он взял ее лицо в ладони. Клинт проделал это так осторожно, словно держал что-то хрупкое и бесценное. Его руки были такими же ласковыми, как и губы. Они были умелыми и нежными. Кончиками пальцев он исследовал ее лицо.

— Ты красивая, — бормотал он, разглядывая ее ресницы с золотыми кончиками, темный пушок на бровях, щеки с розово-коричневым оттенком — каждую черточку прекрасного лица.

У нее вырвался вздох. Как хорошо ей было с ним, какую необычайную радость она испытывала! Своим взглядом, прикосновением он говорил, что восхищается ею. Он целовал ее веки и уголки рта. А потом он втянул в себя ее губы, и она открылась ему, как цветок раскрывается навстречу солнцу.

Когда кончиком языка он обвел контур ее губ, мурашки побежали у нее по спине, перехватило дыхание. Его пальцы скользнули в ее волосы. Их языки соприкоснулись. Это было только начало, но она тихо застонала от желания, которое, он в ней пробуждал.

Ева обняла его. Она прильнула к нему, наслаждаясь его силой, его твердостью. Ей хотелось большего. Это был ее первый опыт откровенной страсти. Она была уже опьянена любовью. А ведь Клинт только поцеловал ее.

Его губы ласкали ее шею.

— Эви, — пробормотал он.

Как ей понравилось это имя! Она больше никогда не захочет, чтобы ее называли Евой. Как упоительно было ощущать себя женщиной! Он учил ее нюансам обладания и подчинения, тому наслаждению, которое преображает женщину, целиком отдающую себя мужчине. Она покорно встала. Его сильные руки сняли с нее рубашку и красные рейтузы. Ей не терпелось, чтобы он снял собственную одежду, но она не помогала ему, она ждала, зная, что вознаградит себя за ожидание.

Они стояли и разглядывали друг друга. У Клинта были широкие плечи, узкие бедра, ноги длинные и сильные. Темный островок на груди спускался к плоскому животу и внизу расцветал пышным кустом.

Глаза Клинта освещали ее словно пламенем.

— Ты знаешь, как ты красива?

Он взял ее руку и провел кончиками ее пальцев от виска к губам.

— У тебя зеленые глаза, как у ирландки, а губы пахнут медом. — Он медленно водил ее рукой вдоль шеи, к горлу, затем вниз, к груди. — Волосы твои цвета лунного света. — Его голос, такой низкий, такой глубокий и хрипловатый, одурманивал ее. Он надавил подушечкой ее пальца на сосок. — Кожа твоя как шелк. — Потом дотронулся до пупка. — Он словно вход в пещеру.

У Евы перехватило дыхание. Он ведь не заставит ее дотрагиваться до… Но он заставил. Ее указательным пальцем он стал водить по складочкам розовой расщелины и подтолкнул его внутрь, чтобы она коснулась центра своего женского естества.

— Бутон розы, смоченный росой. — Он приложил ее палец ко рту и облизал его.

Ева утопала в море блаженства. Клинт обнял ее за плечи.

— Я выключу свет. Не шевелись, я хочу увидеть тебя при свете огня. А потом я опущу кушетку: там внутри есть постель.

«От него ничего не ускользает», — подумала Ева словно во сне. Она знала, что ей не надо беспокоиться о предохранении: Клинт был тем человеком, который заботился обо всем.

Глава 6

Клинт поставил зажженные свечи на камин и вернулся к Еве. Поцеловал ее, положил на кушетку. Его руки ласкали ее сокровенные места.

Еве было жарко. Она чувствовала, что в ее душе вспыхнул пожар, и знала, что он может поглотить ее. Но она была готова, даже жаждала сгореть в нем.

Клинт почти не отрывался от ее губ. За первый час они обменялись, как им казалось, десятью тысячами поцелуев. Одной рукой он обнимал ее, а другой ласкал ее груди. Клинт знал, что если будет водить языком по ее соскам, часть ощущений для нее будет потеряна: Чтобы этого не случилось, он положил пальцы по обе стороны ее соска и нажал сильно, но не больно. Затем развел пальцы в стороны и приник к нему губами. Будто созревший плод оказался во рту у него. Когда он начал медленно лизать его, Ева чуть не обезумела. Она любовно покусывала его плечо и мочку уха, затем схватила ртом его палец и начала сосать. Их любовная игра доводила обоих до экстаза. Она обвилась вокруг него, как змея. Собственная плоть казалась ей горячим шелком.

Ева чувствовала, что ей нужна немедленная разрядка. Тогда он сможет начать сначала, нагнетая страсть постепенно, так, чтобы они могли часами заниматься любовью.

Он подтянул ее вверх, пока его щека не оказалась на ее шелковистом бедре. Ева почувствовала влажный язык. Его язык ласкал ее бутон так же, как и сосок, и ее подхватил неистовый вихрь. Она закричала и выгнулась, отдаваясь его умелым ласкам.

Клинт изменил позу, чтобы поймать ее вскрик своим ртом. Большинство ощущений, которые испытывала Ева, были для нее новыми.

В памяти вспыхнули слова Клинта: «Я не могу понять, кто вы — Снежная королева или просто еще не проснувшаяся женщина».

«Я была и той, и другой!» — подумала она. Впервые в жизни Ева чувствовала себя на вершине блаженства. А ведь любовная игра только началась.

Теперь Клинт начал шептать ей любовные слова, и каждая фраза была ласковее предыдущей. Ева никогда бы не подумала, что он может быть столь поэтичным. Но ведь она и во всем остальном недооценивала его.

Его действия сделались яростными и необузданными. Она получала наслаждение от грубой силы, с которой он овладел ею, погрузившись на самое дно ее раскаленного тела. Затем он вынырнул обратно, чтобы повторять глубокие погружения снова и снова, пока ее ногти не впились ему в спину. Она забыла обо всем, исступленно принимая его в себя снова и снова.

Он глухо застонал, и она поняла, что он получал такое же наслаждение, какое доставлял ей. Внезапно пульсирующая струя изверглась из его нутра, и Ева пожалела, что не могла испить его белого горячего семени.

Ее голова металась из стороны в сторону, и Клинт прижал руку к ее щеке, чтобы удержать ее. Потом он снова приник к ее устам.

Скатившись с нее, он жестом собственника притянул ее к себе. Ева была на седьмом небе от счастья. Она взглянула на Клинта. Ее возлюбленный уже спал. Она нежно поцеловала его в лоб.

Долгое время Ева лежала, словно в забытьи, погрузившись в ощущения собственного тела. В их любовном теннисе чередовались подчинение и отдача, подавление и покорность, но странным образом то и другое присутствовало в равной мере. Мужчина и женщина были половинками одного прекрасного целого. Равными половинками! Она ни в малейшей степени не чувствовала себя униженной, наоборот — вознесенной на небывалую высоту.

Ева старалась не думать ни о чем. О Треворе она подумает позже. На этом необитаемом острове в снежном океане должны быть только двое: Ева и Клинт. И больше никого. По крайней мере, сегодня. Большому миру здесь не было места.

Ева не могла сомкнуть глаз. Она взяла книгу и свечу и, тихонько устроившись рядом с Клинтом, стала читать «Дары волхвов». Герои О'Генри были такими реальными, словно находились вместе с нею в комнате. Повествование перенесло ее в канун другого Рождества. Когда она дочитала до конца, в ее глазах стояли слезы. Молодой человек заложил свои часы, чтобы купить черепаховые гребни для прекрасных волос жены. Она продала свои волосы, чтобы купить ему цепочку для часов. Гребни и цепочка были лишь символами. Что они действительно подарили друг другу — это любовь.

Больше всего на свете Еве хотелось преподнести Клинту Келли дар любви, и она точно знала, каким он должен быть. Она встала с кушетки, открыла свой кейс и вынула бланк договора о покупке. Заполнила его на сумму в сто семьдесят пять тысяч долларов. Ева знала, что Джуди согласится на эти условия. И прекрасно! Клинт должен жить здесь — этот дом и земля уже стали частью его.

То, что она не вступит в «Клуб миллионщиков», было теперь не важно. Ева очень хотела сделать Клинту приятное. Она задула свечи и свернулась калачиком возле него. Этот сочельник был поистине волшебным.

Первое, что услышала Ева в то рождественское утро, был стон. Она села на постели и взглянула на Клинта. Его лицо показалось ей красным.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — сипло ответил он.

— Ты совсем болен! Ты, наверное, простудился. — Она потрогала его лоб. — Горячий. У тебя жар!

— Я никогда не болею, — запротестовал Клинт хриплым шепотом.

— Ты хочешь сказать, что никогда не признаешься, что болен.

— Это одно и то же. — Он вымученно улыбнулся и откинул одеяло.

— О нет, не вставай! — Ева накрыла его одеялом. — Ты болен, потому что переутомился. Охота, дрова… И к тому же ты почти не спал.

Он рассмеялся. Смех был больше похож на кашель.

— Это детская игра по сравнению с двадцатичетырехчасовой сменой, когда мы тушили зимой пожары.

Но Ева не дала ему встать.

— Разве не ты сказал: «Человек должен знать предел своих возможностей»? Теперь моя очередь позаботиться о тебе.

Она сбегала в душ, затем натянула на себя атласную нижнюю юбку, красные рейтузы и синюю шерстяную рубашку. Она чувствовала взгляд Клинта, пока разводила огонь в камине. На кухне она включила генератор, чтобы вскипятить воду для кофе. Потом развела сухой апельсиновый сок, отрезала несколько кусочков оленины и поставила поднос на кровать. При виде апельсинового напитка его темные брови удивленно поднялись.

— Это имитация апельсинового сока. А ты разве никогда не притворяешься?

— Я притворялся, будто у меня есть дом, — пробормотал он.

Она заставила его все съесть, затем налила в кофе остатки виски.

— Я хочу, чтобы ты уснул.

— Сегодня Рождество. Нужно приготовить угощение, — запротестовал он.

— Я приготовлю, — сказала она решительно.

Потягивая маленькими глотками кофе, Клинт с восторгом смотрел на нее. «Интересно, почему ей вдруг захотелось поиграть в хозяйку?» Наверное, только потому, что он неважно себя чувствует. Клинту было непривычно, что его опекают. Он вернул пустую кружку, натянул одеяло и повернулся на бок.

Когда Ева кончила завтракать, она услышала ровное дыхание и поняла, что Клинт уснул.

«Теперь приступим к осуществлению наших планов». Ева надела сапоги, набросила пуховик Клинта и пошла к гаражу за топором. Метель утихла, и мир вокруг был похож на декорации к сказочному представлению. Ева нашла маленькую елочку. Деревце было буквально погребено под снегом. Торчала только верхушка. Ева долго расчищала снег. Срубить деревце оказалось делом нелегким. Особенно для человека, который впервые в жизни взял в руки топор. Но Еве это все-таки удалось. Только руки совсем замерзли. Она согрела их у огня. «Интересно, что скажет Клинт, когда проснется?»

Рождество в этом году будет особенным.

Нужно было сделать подставку для рождественского дерева. Ева отправилась в гараж. В углу валялось несколько брусков цемента, используемых, возможно, в качестве подпорок для двери, и она решила, что они ей пригодятся. Увидев мертвого фазана, она почувствовала легкое сожаление, что бедное создание попало в силки. Но оно улетучилось, когда она поняла, что это их рождественская птица. Ева не зря прожила несколько лет на Востоке — она хорошо научилась потрошить дичь. Она вспомнила, что, когда искала водопроводный вентиль, видела в подвале несколько луковиц. Сбегала за ними. Посыпав тушку шалфеем и чабрецом, девушка положила ее в сковороду, накрыла фольгой и поставила на огонь. Затем принесла из гаража цементные бруски и вставила между ними дерево. Осталось найти украшения для елочки. Ева достала красные салфетки-»валентинки» и смастерила из них бумажные цветы.

В сарае она видела сухие кукурузные початки. Если в них остались зерна, они подойдут для украшения дерева. Она снова надела сапоги и куртку и отправилась к сараю.

В нос ей ударил запах конского навоза, и это внезапно напомнило ей о том, что младенец Иисус родился в яслях. Она подумала о Деве Марии, которая родила в таком месте, а потом о своей собственной матери. Как, должно быть, волнуется Сьюзен из-за того, что она не приехала утром! Родители будут ее искать, и это наверняка испортит им Рождество.

Ева чувствовала себя виноватой. Она очень любила отца и мать и сожалела о том, что причиняет им беспокойство. Но тут уже ничего не поделаешь.

Вернувшись на кухню, Ева выбрала зерна из старых початков и включила генератор, чтобы прожарить зерна на сковородке. Из ящика с инструментами Клинта она достала леску. Гирлянды получатся преотличные. Ева полила жиром фазана, убрала фольгу, чтобы он мог зарумяниться. Запах был божественный! Ева вознесла благодарственную молитву.

В Гранд-Рапидсе Сьюзен Барлоу тоже молилась. Она позвонила дочери, чтобы пожелать ей счастливого Рождества, но никто не ответил. Женщина решила, что Ева уже уехала к ним, но когда прошло полчаса, и дочери не было, Сьюзен начала беспокоиться. Еще через полчаса она рассказала о своей тревоге мужу.

— Тед, я позвонила час назад Еве. Никто не ответил, и я подумала, что она едет к нам. Она должна была уже приехать, а ее все нет.

— Главные дороги расчищены, так что у нее не должно быть проблем. Возможно, они с Тревором остановились где-нибудь по пути.

Сьюзен раздвинула шторы.

— Вот и Тревор приехал. Слава Богу!

Тед вышел навстречу. Но Тревор был один.

— Где Ева?

— Я не смог дозвониться до нее, а когда приехал к ней домой, увидел, что «мерседеса» нет. Я решил, что она у вас:

— Нет. — Тед покачал головой. — Мы беспокоимся за нее.

— О, я бы не стал на вашем месте особенно волноваться, мистер Барлоу. Ева может позаботиться о себе.

Тед нахмурился, но ничего не ответил. Когда они вошли в дом, он включил компьютер, чтобы послать ей сообщение по электронной почте: «Ева, если ты в машине, пожалуйста, ответь нам. Если ты больна, дай нам знать. Если не можешь завести машину и ждешь техпомощи, сообщи».

Сьюзен принесла кофе и горячих пирожков с домашним джемом, но Тед сказал:

— Надо съездить к ней домой. Идем, Тревор.

Он потрепал жену по щеке:

— Не волнуйся, дорогая, мы найдем ее.

Увидев, что Тревор был прав и «мерседеса» его дочери не было возле ее дома, Тед поднялся к ее квартире и позвонил. Никто не открыл. Тогда он постучался к консьержке и потребовал открыть квартиру Евы. Сначала та отказалась, сказав, что не имеет права, но она не знала, что имеет дело с Тедом Барлоу. Он настоял на своем, и консьержка нехотя согласилась воспользоваться запасным ключом. Тревор заколебался:

— Я не уверен, что это правильно: вы нарушаете право на неприкосновенность жилища.

— Чепуха! — ответил Тед.

В квартире все стояло на своих местах, но зимнего пальто, кошелька и кейса Евы не было. Оглядев комнату, Тревор сказал:

— Видите, какая она собранная? К тому времени, как мы вернемся, она будет у вас.

Тед решил поехать к ней в офис: дочь была помешана на своей работе и могла задержаться. Одинокая машина стояла на парковочной площадке. Это был «мерседес» Евы. Теперь Тед не на шутку перепугался, и даже Тревору сделалось не по себе.

— Этому должно быть какое-то объяснение, — пробормотал он.

Вернувшись домой, Тед связался по телефону с Максвеллом Робином.

— Макс, Ева пропала! Ее машина стоит возле офиса. Вы не знаете, где она? Вы разговаривали с ней?

— Нет, Тед. Последний раз я видел ее позавчера. Она повезла клиента показать ему недвижимость. Ее знакомый, Джуди, продает дом… Ну да, конечно, как же я забыл!.. Она поехала в машине клиента.

— Черт возьми, они могли попасть в снежную бурю! На севере настоящий буран. А кто этот клиент? Вы о нем что-нибудь знаете?

— Да, я знаю его. Его зовут Клинт Келли. Он инструктор по нырянию и еще капитан пожарной команды. Если их и занесло, не волнуйтесь. Клинт — надежный человек, и с Евой ничего не случится.

— Слава Богу хоть за это. А где находится дом?

— Точно не помню, но адрес должен быть в офисе. Давайте встретимся там.

— Нет, спасибо. Не хочу портить вам Рождество.

Оставайтесь дома, а я позвоню Джуди и узнаю адрес.

— Ну что ж, звоните, если я буду нужен.

Тед Барлоу позвонил другу Евы в Детройт и выяснил, как ехать к его дому. В это время Сьюзен молча молилась о своей дочери. Повесив трубку, Тед объявил:

— Я еду!

— Я думаю, что нам следует позвонить в полицию, — изрек Тревор.

— Полиция даже не заносит сведения о пропавших людях в компьютер до истечения семидесяти двух часов.

— Тогда надо обратиться в конную полицию. Они обследуют шоссейные дороги. К ним поступают сообщения о несчастных случаях, и они могут проверить больницы.

— Это замечательная идея, но я все-таки еду, — заявил Тед.

— Предоставьте это профессионалам. Ехать в буран слишком рискованно. Вы можете застрять где-нибудь по дороге, и это только усложнит дело.

Сьюзен холодно посмотрела на Тревора. Такой, как он, и на суп дуть не станет, чтобы поберечь силы. Если Ева нуждается в помощи, Тед Барлоу рассуждать не будет.

Глава 7

Проснувшись, Клинт почувствовал себя отдохнувшим. Он отбросил одеяло и потянулся. Ноздрей коснулся дразнящий запах жареного мяса. Клинт сел, удивленный. Откуда взялась здесь рождественская елка?

— Эви, — позвал он. Его голос заметно окреп и был только немного осипшим.

Ева наряжалась в ванной: засунула под рубашку диванную подушку, связала тесемкой свои светлые локоны и набросила на лицо наподобие бороды и усов. Вид у нее был очень смешной.

Набрав побольше воздуха, ряженая впрыгнула в комнату:

— Хо-хо-хо! Веселого Рождества!

Клинт засмеялся. Если бы он не засмеялся, Ева бы обиделась. Она тоже расхохоталась.

— Я вижу, ты чувствуешь себя лучше.

Его глаза смеялись.

— Ты пошла и срубила елочку, а потом изобрела эти украшения?

— Да нет, елочку принес Санта-Клаус, — улыбнулась она.

— А фазан? Помнится, ты говорила, что не умеешь готовить.

— Нет, я сказала, что мне редко приходится этим заниматься. Моя мать — образцовая хозяйка. Она научила меня готовить.

— Санта-Клаус, ты полон сюрпризов.

Она протянула ему конверт. Клинт открыл его и прочел контракт.

— Что это значит? — спросил он тихо.

Ева улыбнулась и посмотрела ему прямо в глаза:

— То, что для покупателя приемлема цена в сто семьдесят пять тысяч.

— А как насчет «Клуба миллионщиков»?

— Мой подарок тебе значит для меня больше, чем «Клуб миллионщиков». — Она наклонилась и поцеловала его.

— Микробы, — предупредил он.

— Санта-Клаусу не страшны никакие болезни.

Он заключил ее в объятия и отбросил волосы с ее рта. Затем прижался к нему губами. Тем же хриплым голосом, каким он говорил в прошлую ночь, она повторила его слова:

— Я знаю, что тебе нужно.

— Что? — пробормотал он.

— Сауна.

Клинт застонал от предвкушения удовольствия.

— Я уже подложила туда дров. После того как мы съедим фазана, все, что нам останется, — это разжечь огонь.

— Это все дары мне. А что могу подарить тебе я?

Она чуть не умирала от страсти.

— Я что-нибудь придумаю, — прошептала она.

— Я собирался преподать тебе уроки ныряния со скубой, но они бледнеют по сравнению с твоей щедростью.

Она расхохоталась. Подушка на ее животе подпрыгивала вверх и вниз. Она достала ее из-под рубашки и запустила в него.

— Только бесчувственный мачо мог предложить уроки ныряния женщине, которая чуть было не утонула в ледяном озере.

Клинт обнажил в улыбке белые зубы. Ева поняла, что если Клинт Келли будет рядом с ней, она не откажется даже нырнуть со скубой. Она накрыла стол для рождественского ужина, поставила хрустальные бокалы для воды и зажженные свечи. Клинт надел кожаный жилет и церемонно пододвинул ей стул. Фазан оказался вкуснее любой индейки. Жареные луковицы представлялись им не простыми овощами, а изысканными деликатесами. Клинта забавляло превращение Евы из деловой женщины в хозяйку дома. Эта роль в его глазах только добавляла ей очарования. Почему Ева стала такой? Был ли тому виной праздник, или отдаленность от мира, или то, что произошло между ними прошлой ночью? С того момента как он раздел ее, ему стало ясно, что она чувственная женщина, женщина из плоти и крови.

Ева наблюдала за Клинтом. Что было в нем такого, что заставило ее заняться домашним хозяйством? Она полагала, что его мужественность пробуждала ее женственность. У нее не было желания соревноваться с ним, а хотелось только делать его счастливым. Ее мысли перенеслись к родителям, и она поняла, что между ними существовали именно такие отношения. Сьюзи состоялась как женщина, и сразу было видно, что она счастлива. Какое опьяняющее ощущение сознавать, что в твоих силах сделать мужчину совершенно счастливым! В этот момент Ева упивалась своей новой властью.

Времени, которое они проведут вместе, остается так мало.

После ужина Ева взяла яблоко и протянула ему. Эта картина восхитила Клинта. Библейский Адам сказал: «Меня соблазнила женщина». Ну что ж, если Ева Адама была похожа на его Еву, неудивительно, что он поддался соблазну.

— Мы можем вкусить десерт в сауне, — сказал он, вставая и беря ее за руку. Она знала, что он имеет в виду нечто большее, чем яблоки. — Я разведу огонь.

Ева завернулась в полотенце. Клинт был менее скромен. Он открыл дверь в сауну и вошел в темное помещение.

— Нам нужна свеча. — Он не мог заниматься с ней любовью, не видя ее.

Когда Ева вошла в сауну, там было уже тепло. Они словно в кокон погрузились в уютный маленький мирок для них двоих. Вдоль двух стен полки были прибиты на уровне пояса, вдоль третьей — очень низко, а у последней стены полка была поднята высоко, чтобы на нее можно было класть вещи или ложиться для получения максимального жара.

Клинт поставил свечу на выступ и снял с Евы полотенце. Она не сопротивлялась. Когда Клинт прижал ее к себе, она вскрикнула от переполнявших ее чувств и, обняв его за шею, прильнула к нему.

— Обними меня ногами, — потребовал он.

Ева охотно повиновалась, наслаждаясь ощущением его ладоней на своих ягодицах. Когда на его плече выступили капли пота, она слизала их сначала игриво, а потом со все возрастающей страстью.

Ощущение ее языка усиливало желание Клинта. Он поднял ее на верхнюю полку, раздвинул ей бедра. Его рот находился на уровне ее живота. Келли пробежал по нему губами, опускаясь вниз, слизывая капли влаги. Пальцами он открыл нежные розовые лепестки между ее ногами и как зачарованный уставился в центр ее женского естества. Он пожирал ее глазами, затем поцеловал. Не отрываясь от ее расселины, он прошептал:

— Бог мой, какая ты горячая внутри.

Она была горячей, потому что ее пожирало пламя страсти. Она выгнулась, запустив пальцы в его черные волосы, прижимая его рот к своему лону, содрогаясь в сладкой истоме. Он опустился на полку рядом с ней, повернул ее лицом к себе, чтобы видеть ее зеленые, блестящие от желания глаза.

Еве хотелось выразить свою страсть. Она соскользнула с высокой полки, и ее голова оказалась на уровне его колен. Она развела их и, поднявшись на цыпочки, коснулась языком набухшей плоти.

— Хватит, Эви, а то я взорвусь.

Для нее все это было в новинку. Она получала не меньше наслаждения, чем доставляла ему. Клинт соскочил с высокой полки.

— Нет, милая, я так не хочу.

Она смутно поняла, что, хотя Клинту нравилось то, что она делала, он не мог оставаться пассивным. Поставив ее на низкую полку, он прижал ее к стене и со всей силой вломился в нее. Их влажные тела терлись друг о друга, как мокрый шелк, доводя обоих до исступления. Он нарочно замедлил проникновение, чтобы продлить удовольствие. Впереди у них была целая ночь любви.

Тед Барлоу решил взять с собой аэросани. С фургоном, конечно, будет и медленнее, и опаснее, но сани могут пригодиться, если дороги к участку еще не расчищены. Тревор позвонил своей матери. Он хотел рассказать ей, что пропала Ева. Но мать говорила таким жалобным голосом, что Тревор промолчал.

— Ты заболела? — спросил он с беспокойством.

— Нет. Со мной все хорошо. Не волнуйся, Тревор. Я привыкла, что всегда одна. Веселись, сынок. Для меня самое главное, чтобы было хорошо тебе.

Тревора охватило чувство вины. Он, как обычно, разрывался между матерью и Евой. Находиться посередине было так трудно. Накануне, чтобы побыть с матерью, жаловавшейся на недомогание, он не поехал на свидание с Евой. К счастью, ничего серьезного не было. Теперь он был рад, что поехал к матери. Евы-то все равно дома не было. Она, наверное, решила отменить встречу и отправилась показывать клиенту недвижимость за сто миль отсюда. Ей бы, конечно, не понравилось, если бы он бросился вслед за ней. Ева Барлоу жила своим умом. Именно это и привлекало его в ней. Его мать была такая беспомощная, что он искал самостоятельных женщин.

Тревор посмотрел в окно. Во дворе Тед Барлоу затаскивал аэросани в фургон. Черт возьми, этот человек невероятно отважен. Он участвовал в спасательных миссиях во время войны с Кореей, и теперь у него явно комплекс героя. Только глупцу придет в голову такая сумасбродная затея: тащиться неизвестно куда в такую ужасную погоду. В телефон он сказал:

— Мне кажется, я тебе нужен, мама. Я буду у тебя через час.

Тревор вышел на улицу и подошел к Сьюзен Барлоу:

— Мама плохо себя чувствует.

— Очень жаль, Тревор.

Тед высунулся из машины:

— Вы едете, Тревор?

Сьюзен ответила за него:

— Его мать больна. Он должен ехать в Каламазу, дорогой.

— Очень жаль. Я позвоню тебе сразу же, как узнаю какие-нибудь новости. Постарайся не волноваться, любимая.

Сьюзен помахала ему рукой.

— Я позвоню вам, если будут новости, Тревор.

Он пожал ей руку:

— Спасибо, миссис Барлоу. Мне очень жаль, я испортил вам Рождество.

— Не беспокойтесь, Тревор. Люди, которых мы любим, для нас важнее всего.

Большая часть шоссе до Ладингтона была засыпана снегом. Тед Барлоу ехал уже больше трех часов. Все было закрыто на Рождество, даже бензоколонки; хорошо, что он захватил канистры с бензином. Шоссе кончалось к северу от Ладингтона. Тед остановился у полицейского участка и объяснил ситуацию. Полицейские сообщили, что поддерживают связь с департаментом шоссейных дорог, а также с мичиганской электростанцией, где сейчас ведутся восстановительные работы. Тед Барлоу показал схему маршрута и объяснил, куда ему нужно попасть.

— Двадцать третьего машины еще ходили. Но вечером все занесло окончательно и движение остановилось.

Полицейские связались с департаментом шоссейных дорог. Выяснилось, что дорогу, ведущую к этому участку, расчистят еще не скоро. Тед попросил телефонный справочник и стал обзванивать больницы. Ни в одну из них не поступала молодая женщина по имени Ева Барлоу. «Это хорошо, — сказал он себе. — Это очень хорошая новость». Полицейский проверил все сводки о несчастных случаях в данном районе с двадцать третьего декабря. Тед выругал себя за то, что не узнал марку машины Клинта Келли, но, по крайней мере, ни Барлоу, ни Келли не фигурировали в полицейских сводках.

Тед был оптимистом и верил, что дочь и ее клиент сидят сейчас в доме живые и невредимые. Их просто занесло снегом, и они не смогли выбраться. О другом варианте он и думать не хотел.

Поступило новое сообщение из департамента шоссейных дорог. Работы будут вестись всю ночь. Шоссе расчистят к утру, а проселочными дорогами займутся потом. Тед Барлоу раздумывал, как поступить: остаться до утра в полицейском участке и отправиться с первой снегоуборочной машиной или поехать к участку на аэросанях. Конечно же, на санях. Он достал из фургона канистру и поставил под сиденье. Полицейский пытался отговорить его, но махнул рукой: он понял, что Теда сейчас убеждать бесполезно. Если бы пропала его собственная дочь, он бы сделал то же самое. Тед переоделся в спортивный костюм, надел защитные очки и кожаные перчатки. Видимость была хорошей, но он продвигался медленнее, чем обычно. Аэросани хорошо скользят по свежему снегу или когда на снегу образуется ледяная корка; в этот же день солнце чуть пригрело, снег сделался мокрым и тяжелым. Он повторял себе снова и снова, что ехать до участка около двадцати миль. Когда сани попали в особенно слякотное место и увязли, он слез и вытащил их своими руками.

«Странная штука жизнь», — подумал он, покачав головой. Его сын не мог приехать домой на Рождество, так как был командирован в Южную Корею. Хотя войны не было, он летал на реактивных самолетах очень близко от границы с непредсказуемой Северной Кореей. До сегодняшнего дня Тед думал только о сыне, об опасности, которая грозила ему. И вот тебе на! Пропала Ева, и где? В старом, спокойном Гранд-Рапидсе, месте, известном своей безопасностью и благонадежностью.

Тед вознес молитву за обоих своих детей.

Ева сидела у камина. Она так расслабилась после сауны и занятия любовью с Клинтом, что не могла, да и не хотела пальцем пошевелить. «Наверное, грешно чувствовать себя такой счастливой», — подумала она. Еве никогда раньше не приходилось быть отрезанной от мира; несомненно, это имело свои преимущества.

Только сейчас она осознала, что до сих пор находилась на грани срыва. Стрессы от жизни в большом городе и постоянного соревнования с миром мужчин сделали ее нервной. Теперь, наконец, она чувствовала себя в согласии с самой собой.

Клинт стоял, глядя в окно. Он понимал, что их идиллия скоро кончится. Весь день не было снега, и к завтрашнему утру дороги будут расчищены. Он смотрел на лес, на озеро. Его радовало, что скоро все это будет принадлежать ему. Клинт купит этот участок, сколько бы он ни стоил. Он нашел здесь нечто очень ценное — мир и покой, которые действовали на него целительно. Он любил свою работу и не хотел другой, но говорят, что постоянное нервное напряжение подтачивает организм.

После борьбы с большими пожарами, когда он побеждал их и знал, что его люди в безопасности, он чувствовал себя совершенно опустошенным. Этот дом, эта земля не только очищали его, они восстанавливали его жизненные, силы и заряжали энергией. А женщина, находившаяся с ним в комнате, наполняла его восхитительным чувством всемогущества.

Но настроение сегодня было скверным, и Клинт не знал почему. Он только что нашел дом своей мечты — почему же он не танцует джигу? Ответ был прост: его сердце ныло, потому что в его картине счастья не хватало одной детали. В этот момент все было прекрасно, но, когда Ева уедет, в его сердце станет пусто. Он не хотел, чтобы время, проведенное ими вместе, кончилось.

Он не хотел отпускать ее!

Клинт отвернулся от окна. Его лицо просветлело, когда он увидел Еву, свернувшуюся у огня и тихонько посапывающую.

— Мне нравится это место… Раздели его со мной, Эви, — произнес он вслух.

Глава 8

Ресницы Евы затрепетали, и она открыла глаза. Магия развеялась, идиллия кончилась. Он произнес слова, которые прозвучали похоронным маршем в симфонии их близости. Реальность внезапно обрушилась на них.

Она вскочила с кушетки и подбежала к нему. Клинт, стиснул ее в объятиях. Она прижала палец к его губам, но слишком поздно. Слова были произнесены, и их нельзя было вернуть обратно.

Ева мучительно подыскивала ответ. Что сказать этому человеку, спасшему ей жизнь, любившему ее? Она должна была найти нужные слова. И не находила. Ева чувствовала себя виноватой. Не в том, что она сделала, — она никогда не испытает ни малейшего укола совести из-за этого, ни малейшего сожаления. Но в том, что их отношения не могут продолжиться. А Тревор? Как же он? Ева предала его доверие и открыла для себя другого мужчину, затмившего Тревора в ее глазах: Еще хуже было то, что ее непреодолимо притягивали сила и мужественность Келли, ощущение его власти и превосходства. Бедный Тревор с его мягкостью, добротой и пониманием отошел на второй план.

Клинт пристально смотрел на Еву. Он с самого начала знал, что эта женщина предназначена другому, однако соблазнил ее. Для него это было честной игрой. Он был мужчина, она женщина, и им было хорошо вместе. Для самца-хищника только это и имело значение. Он решил, что если не сможет отбить Еву у ее жениха, этого слюнтяя-профессора, который только и мог, что читать стихи, то не имеет права считать себя настоящим американцем. Под внешней неприступностью он разглядел в ней доверчивость, благородство и невинность, пленившие его сердце.

Провидение помогло ему. После того как Ева чуть было не утонула, она сделалась очень зависимой от него, а он сумел показать, на что способен. Ему удалось соблазнить ее, но это имело неожиданный результат: теперь он хотел удержать ее навсегда.

У Евы дрожал голос, когда она сказала:

— Клинт… я не могу.

Его лицо, словно окаменело.

— Ты такой хороший, Клинт. Мне все в тебе нравится. Но я не могу бросить Тревора.

Клинт отвернулся к окну.

— Тревор — замечательный человек, такой внимательный и чувствительный. Я не могу вот так оставить его и уйти с тобой: Не могу, понимаешь, это будет очень жестоко.

— Ты считаешь, что не способна на жестокость? — спросил он сухо.

«Ну, как ему еще объяснить?»

— У нас есть понимание, доверие друг к другу. Клинт, я не могу так поступить с ним. Мне его жаль.

«Она ничего не говорит о любви».

Ева избегала разговоров о любви, она не осмеливалась даже думать о ней. Это бы открыло дверь, которую она хотела держать закрытой. Она смотрела на Клинта, на его лицо, на его плечи, на его руки.

«Он такой сильный, — подумала она. — Держу пари, что он никогда в жизни не плакал».

— Клинт, ты понимаешь меня? — спросила она с мольбой в голосе.

— Нет.

Воцарилось молчание.

— Ну что ж, я попросил тебя один раз. Больше не стану, — сказал он спокойно.

Вдруг они услышали гул мотора.

— Это какая-то машина. Может быть, снегоочиститель? — предположила Ева.

Клинт выглянул из окна.

— Не думаю. Снегоочиститель гудит по-другому. — Он подошел к двери и распахнул ее. — Это аэросани! У нас будет компания.

Ева выглянула из-за спины Клинта.

— Это мой отец! — воскликнула она.

Тед Барлоу подошел к ним:

— Поскольку ты не появилась на Рождество, гора решила пойти к Магомету.

— О, папа! — Ева обняла его. Она знала, что он беспокоился о ней. И сейчас своей шуткой он пытался скрыть огромное облегчение, которое испытывал, видя ее живой.

Обняв Еву за плечо, он отвел ее в сторону, оглядел ее наряд.

— Ты изображала Санта-Клауса?

— Папа, это Клинт Келли. Он хочет купить этот дом. Клинт, это Тед Барлоу.

Мужчины обменялись рукопожатием. С первого взгляда они понравились друг другу. Тед понял, что Клинт отдал свою рубашку его дочери. «Где же одежда Евы?» — подумал он.

— Нас бы не занесло снегом, если бы не моя глупость, — объяснила Ева. — Мы уехали осматривать участок в четверг днем, и как раз перед наступлением темноты я угодила прямо в пруд и провалилась под лед.

— А пруд глубокий? — с тревогой спросил Тед.

— Около пятнадцати футов. Я чуть было не утонула, но Клинт вытащил меня.

Тед переводил взгляд с одного на другого.

— Как вам удалось вытащить ее?

— С помощью веревки и лестницы. Я пожарный и владею техникой спасения.

— Слава Богу, что вы были с ней.

— Он не просто вытащил меня из пруда. Я была без сознания от холодной воды. Клинт воскресил меня и всю ночь колол дрова для камина.

В глазах Теда отразилось восхищение.

— Здесь была какая-нибудь еда? — спросил Тед.

— Нет. Клинту пришлось охотиться. Я пообедала как королева олениной и фазаном. И еще карпом. Он и рыбу ловил!

— Карп. Господи, я не пробовал карпа тысячу лет. У меня слюнки текут.

— Возможно, еще один попался на удочку. Я пойду взгляну.

Клинт знал, что отцу и дочери надо поговорить наедине. Он надел пуховик и вышел из дома. Когда они остались одни, Тед спросил:

— С тобой все в порядке, дорогая? Ты не боялась этого парня, а?

— Нет, не боялась. Правда, сначала мы друг другу не понравились. Он хотел, чтобы дом ему показал Максвелл, и сказал, что не любит иметь дело с женщиной-агентом. Он был вылитый мачо, я таких терпеть не могу. Я назвала его «деловой». Но, папа, когда я попала в беду, он просто из кожи вон лез, чтобы помочь мне. Оказалось, не такой уж он и противный.

Тед пристально посмотрел на нее, стараясь понять, что произошло между ними. Мужчина и женщина наедине, на несколько дней оторваны от мира. Ситуация соблазнительная, интимная, даже романтическая. Он ничего не спрашивал, это было не его дело. Клинт ему понравился, не то что Тревор. Хорошо было бы, если бы Ева влюбилась в этого парня.

— Извини, я не могла вам позвонить. Телефон не работал. Даже электричество было отключено. Клинт отсифонил бензин из своей машины, чтобы запустить генератор, но нам приходится экономить энергию. — И она задала вопрос, который все время вертелся у нее на языке: — Я очень расстроила маму?

— Она волновалась, но хорошо это скрывала. У нее большой опыт из-за моих похождений. И Стивена тоже.

— Как ты меня нашел?

— Ну, когда сегодня утром Тревор приехал один, мы отправились с ним к тебе домой, а когда там не оказалось твоей машины, я поехал на твою работу. Потом, когда увидел твой «мерседес» около офиса, позвонил Максу. Он сообщил мне, что, когда в последний раз видел тебя, ты собиралась показать клиенту дом. Я позвонил Джуди, узнал дорогу — и вот я здесь!

— Я испортила вам Рождество.

— Да уж конечно! Вместо того чтобы наесться до отвала и сидеть, тупо уставившись на экран телевизора, я прокатился на аэросанях. И не напрасно… Я вижу тебя целой и невредимой.

Ева улыбнулась:

— Для меня это было замечательным приключением. Не говори никому, особенно Тревору, но я бы ни за что на свете не согласилась пропустить его. Я научилась стольким приемам техники выживания! — Ева покраснела, подумав и о другой технике, которой научилась.

— Тревор не приехал, потому что его мать больна. Но ему и не особенно хотелось. А этому парню, наверное, не понравилось бы, если бы приехал Тревор. Он что, боится тебя, Ева?

Она улыбнулась:

— Разве большинство мужчин не боятся женщин, когда дело доходит до соперничества?

— Боятся, но не все. — Он подмигнул ей. — «Деловой» не похож на человека, которого легко напугать.

Клинт принес пять карпов. Тед не мог поверить, что карпы могут быть такими огромными.

— Я их сейчас почищу, и мы их зажарим, — предложил Клинт. — Вы, наверное, не ели с утра.

— Это слишком соблазнительно, чтобы отказываться, — засмеялся Тед.

«Странно, — подумала Ева, — почему слова отца все время вгоняют меня в краску?»

— У нас был фазан на рождественский ужин, но я с такой жадностью набросилась на него, что от него ничего не осталось.

Клинт взглянул на Теда:

— Причем Ева сама его приготовила. Она не только поджарила его, но выпотрошила и ощипала.

— Ты, очевидно, прошла у Клинта курс обучения женским обязанностям, — пошутил Тед.

Клинт рассмеялся, а Ева опять покраснела.

Отец приправил рыбу. Клинт сел рядом с ним и положил себе целую рыбину. Ева поразилась его аппетиту. Она не смогла бы и куска проглотить до утра.

— Где вы оставили свою машину? — спросил Клинт.

— Примерно в двадцати милях отсюда, около полицейского участка. Там проверили все сводки по несчастным случаям в этом районе и позвонили в департамент шоссейных дорог, чтобы выяснить ситуацию. Снегоуборочных машин не будет на этой дороге до завтрашнего дня. В это время года у озера живет мало людей.

— Первое, что мне нужно приобрести, это снегоочиститель, — решил Клинт.

— Друзья, я терпеть не могу срываться после еды, но нам лучше двигаться. За час мы доберемся только до моей машины, и еще часа три ехать до Гранд-Рапидса.

— У меня нет одежды! — воскликнула Ева. — Мое зимнее пальто на дне пруда, а шерстяной костюм превратился в половую тряпку.

— Возьмите мою куртку: я никуда не поеду до завтра. В любом случае у меня нет бензина, — заявил Клинт.

— У меня идея, — поддержал Тед. — Мы оставим вашу куртку в полицейском участке. Я даже дам вам бензина, у меня осталась канистра.

Клинт протянул Еве куртку.

— У вас замерзнут ноги в санях, — сказал он озабоченно.

— Я обмотаю их полотенцами и возьму одно из одеял, — решила Ева.

Тед пошел к выходу.

— Возьми мой кейс, — сказала Ева.

— Твой кейс я поставлю под сиденье, на место канистры. — Он протянул руку Клинту. — Не знаю, как вас и благодарить за то, что вы сделали для моей дочери. Все думают, что Ева может сама о себе позаботиться, но ее старый отец лучше знает, какая она.

Оставшись наедине, Ева и Клинт посмотрели в глаза друг другу. Вся самоуверенность Евы Барлоу пропала так же, как и ее костюм от Альфреда Санга. Она отдала ему рубашку, взяла пуховик. Закутанная в одеяло и полотенца, она представляла собой очень смешное зрелище.

Клинт потянулся к поясу:

— Почему бы тебе не надеть мои джинсы?

Она покачала головой.

— Оставь штаны себе, «деловой». — Она старалась скрыть слезы, звучавшие в ее голосе.

— Ты похожа на чучело, Эви.

Она рассмеялась. Это помогло ей не разрыдаться. Ей хотелось, чтобы он удержал ее. «Если бы только я могла все изменить!» — подумала она.

— Я займусь твоим контрактом, когда приду утром на работу. Свяжусь с тобой, как только будут новости.

Он кивнул, Ева медленно пошла к машине. Около аэросаней она обернулась и помахала ему рукой.

— Это был самый лучший канун Рождества в моей жизни! — крикнула она.

Она видела, как он сложил руки рупором, чтобы что-то крикнуть ей вслед, но шум мотора заглушил его слова.

— Держись крепче, нас здорово будет трясти.

Ева улыбнулась. Отцу было под пятьдесят, но энергия била из него ключом. Девушка прижалась щекой к его спине. Ева чувствовала себя в безопасности. Она старалась не думать о Клинте Келли. Не было смысла тосковать по тому, что осталось в прошлом. Она жила в мире фантазии, но теперь пора было возвращаться к действительности.

Обратно доехали быстрее. Солнце скрылось, похолодало. Теперь сани скользили по насту.

Когда они добрались до полицейского участка, Ева отказалась заходить внутрь.

— Это Рождество, а не День всех святых, — запротестовала она, — а я выгляжу как страшила.

Впору по домам ходить и всех пугать.

— О'кей, я включу печку. Ты можешь отдать мне пуховик Клинта и надеть мой костюм. Я позвоню маме. Неужели ты не войдешь и не поговоришь с ней? Эти парни, возможно, не смеялись все Рождество.

— Скажи маме, что я ее люблю, и попроси ее позвонить Тревору.

Модная одежда больше не имела для Евы такого значения, как раньше, но разрази ее гром, если она позволит мачо — офицерам увидеть ее в красных рейтузах.

Она сняла куртку Клинта. Еве показалось, что она теряет не только тепло, но и безопасность. И еще нечто такое, что было трудно определить: невидимую связь, существовавшую между ними.

Вернулся отец:

— Мама так рада за нас обоих. Представляешь, она и за меня волновалась! — Но Ева видела, что отцу это нравится. — Я обещал ей, что буду ехать медленно, и сказал, чтобы она не ждала нас раньше девяти. Она позвонит Тревору и скажет ему, что мы будем отмечать Рождество завтра.

По дороге домой они распевали рождественские песни, и Ева поразилась тому, что отец знал слова всех пародий. И старых, и новых. Пародии нравились отцу больше, чем сами песни.

Наконец они свернули на свою улицу. В окно было видно, что Сьюзен зажгла все рождественские свечи.

— Бедная мама, у нее был такой тревожный день!

Тед выключил мотор.

— Она всегда была моим маяком, — сказал он, глядя на огни.

В памяти Евы промелькнул кадр из ее сна: отец, целующий мать под омелой.

— Ты все еще влюблен в нее?

— И страстно влюблен, — ответил Тед и пошел навстречу красавице жене, которая уже бежала к нему.

Ева сразу позвонила Тревору.

— Привет! Прости, что так получилось. Я думаю, мама объяснила тебе, что меня занесло снегом в загородном доме. Вместе с клиентом. Я работала.

— Ева, ты знаешь, что тебе незачем оправдываться передо мной. Такое случается. Я понимаю, так же как поняла бы и ты, почему я не смог повести тебя на танцы вчера вечером.

«Он тоже не приезжал на свидание? Здорово!» Ева почувствовала себя не такой виноватой. Но только чуть-чуть.

— Я знал, что твое отсутствие небеспричинно. Но я был уверен, что с тобой все в порядке.

«Но со мной вовсе не все было в порядке, — подумала Ева. — Неужели он даже не собирается спросить меня о мужчине, с которым я провела три последних дня?»

— Что ни делается, все к лучшему. Мама очень хотела, чтобы я побыл с ней. Она вдова и очень одинока. Мы отпразднуем наше Рождество завтра!

— Хорошо, Тревор, надеюсь, метели больше не будет. Веди машину осторожно. Увидимся днем.

— Спокойной ночи, Ева. Я не могу дождаться, когда ты развернешь мой подарок.

Повесив трубку, она несколько минут стояла, глядя на телефон. Несомненно, он самый внимательный мужчина во всем мире. Тревор никогда не проявит ребячьей ревности. Он зрелый, рассудительный мужчина.

Сьюзен приготовила бутерброды с индейкой и горячий шоколад.

Ева попробовала домашнего песочного печенья и рождественского пирога, пропитанного ромом. За столом она рассказала матери о своем рождественском приключении.

— Могу я остаться сегодня у вас?

— Ты еще спрашиваешь! Нам будет очень приятно, если ты переночуешь у нас, — ответила Сьюзен.

Она была рада, что дочь снова под ее крышей.

— Пойду схожу в душ. Хочу вымыть голову.

— У тебя не было воды, чтобы помыться?

— Была, но холодная. Мы принимали холодный душ.

— Сейчас принесу тебе халат и тапочки, — бросила Сьюзен, убегая наверх.

Ева пошла в ванную.

Отдав Еве вещи, Сьюзен вернулась в гостиную. Обняла Теда.

— Спасибо, что привез ее домой.

— Ты бы видела этого Клинта Келли, с которым она провела три последних дня. Мускулы, плечи, настоящий сердцеед. Она зовет его «деловой». Ты слышала, что она сказала?

— Что?

— Им пришлось принимать холодный душ…

— Какой ужас! — Сьюзен со значением посмотрела на мужа.

Глава 9

Ева погрузилась в теплую воду и вздохнула от наслаждения. Ценить вещи начинаешь, когда теряешь их. Она старалась не думать о разговоре с Тревором. Какой-то неприятный осадок остался в душе. Они встречались больше года, и она потратила много времени, отстаивая свою независимость, чтобы каждый из них имел право на самостоятельную жизнь. Теперь же она чувствовала себя обиженной. Какая же она капризная!

Было бы просто ужасно, если бы мужчина, за которого она собирается выйти замуж, стал ревновать ее и потребовал, чтобы она ему все рассказала. «А ведь у него были все основания для ревности», — подумала Ева, покраснев и глубже погружаясь в теплую, душистую воду.

Хотя она устала, ее тело приятно расслабилось. Ванна доставляла удовольствие. Вода ласкала кожу. Мысли Евы постоянно возвращались к Клинту Келли. Она решила, что ванна — самое подходящее место в доме, чтобы уединиться. Входя в ванную комнату, вы всегда запираете дверь, чтобы никто не мог войти, затем снимаете одежду и можете предаваться самым сокровенным мыслям.

Ева откинула голову, закрыла глаза и позволила себе снова пережить каждый момент, проведенный с Келли, каждый взгляд, каждое слово, каждую улыбку, каждое прикосновение, каждый поцелуй…

Вода остыла, Ева подумала о Треворе. Его последние слова звучали в ее голове: «Я не могу дождаться, когда ты развернешь мой подарок». Ева решилась. Она не отступится. Завтра в ее жизни начнется новая глава. Она закроет дверь в прошлое и откроет в будущее. Нужно быть благодарной за минуты счастья.

Воскресное утро выдалось хмурым и серым. Небо обложило тучами. Потеплело. К тому времени как Барлоу закончили завтрак, весь белый снег превратился в грязное месиво.

Все еще в халате и тапочках, Ева открыла кейс и достала контракт на покупку недвижимости, затем позвонила Джуди.

— Привет, Ева. Как ты посмела попасть в переделку без меня?

— Ты не знаешь и половины из того, что произошло. Я все расскажу тебе, когда ты захочешь убить пару часов.

— Как тебе удалось продержаться без пищи, тепла, электричества и телефона? Я полагаю, теперь моим надеждам на продажу белого слона[9] конец?

— Джуди, это не белый слон, это отличный участок. Я бы сама купила его, если бы могла себе это позволить.

— Брось, Ева, ты городская жительница вроде меня. Какой смысл любоваться на деревья?

Джуди работал в отделе маркетинга в одном из самых больших автомобильных заводов Детройта и не был в доме покойных родителей около двух лет.

— Джуди, у меня есть предложение о покупке.

— Ты шутишь! Что тебе пришлось сделать для того, чтобы заполучить его?

Ева покраснела.

— Мистер Келли предложил за него сто семьдесят пять тысяч. Я пришлю тебе факс через час.

Джуди молчал. «Неужели эта цена его не устраивает?»

— Келли очень упрямый клиент, но я верю, что он даст двести тысяч, если ты откажешься от его предложения.

— Откажусь?! Ева, прикуси язык. Я принимаю предложение. Отправь мне факс сразу же, чтобы я мог подписать договор, пока он не передумал.

— Он не передумает, Джуди. Ему на самом деле понравилось это место, и дом, и все остальное. Он любит природу, ныряет со скубой и все такое.

— Здоровый мужик, да?

— Да, но он сексист.

Джуди вздохнул:

— Естественно, это всегда так. Если мужик сильный, то он сексист; если принимает женщину за равную себе, то он либо баба, либо голубой.

— Сообщи мне по факсу дату подписания контракта. У меня для тебя есть чек. Если сделка состоится, и погода не помешает, я могу приехать в Детройт во вторник или среду..

— Почему бы нам не встретиться на полпути и не пообедать вместе?

— Это мысль. Я знаю отличный ресторан в Лансинге на Гранд-Ривер-авеню. Там подают рыбу в любом виде. Я помню, что это была твоя любимая еда.

— И до сих пор остается, поэтому я и не толстею.

— Ну замечательно! Мне не терпится тебя увидеть. Я позвоню тебе и дам знать, когда встретимся.

— О'кей. Большое спасибо, Ева. Я тебе очень благодарен.

— Не за что. Это моя работа.

Ева прошла на кухню. Мать уже готовила праздничный ужин.

— Мама, ты не дашь мне свои брюки? Я должна поехать забрать из дома рождественские подарки и надеть что-нибудь понаряднее для Тревора.

Тед достал ключи от машины.

— Ты одна поедешь или хочешь, чтобы я отвез тебя?

— Если ты не против прогуляться, я бы хотела, чтобы ты подвез меня к моей машине. Оставлять около офиса «мерседес» на несколько дней — все равно, что просить, чтобы его украли.

Вернувшись в свою квартиру, Ева первым делом послала факс Джуди.

Зайдя в спальню, она остановилась перед зеркалом, в точности, как и в последний раз, когда была в этой комнате.

— Нет, не в точности, — сказала она своему отражению. Ей больше не требовалось спрашивать, красивая и сексуальная ли она. Ева была уверена и в одном, и в другом, разумеется, не без помощи Клинта Келли.

Ева открыла шкаф. Так. Красное платье она надевать не хочет. После красного костюма и красных рейтуз ей требовалась перемена. Она взглянула на бледно-лиловое платье — ее любимый цвет. Он очень шел ей, и она считала его счастливым. Но он не подходил для Рождества. Ева остановилась на шелковом темно-зеленом платье с замшевым поясом.

Она отперла верхний ящик письменного стола и достала конверт, в котором лежал рождественский подарок для ее родителей. Подарок Тревору везти будет не так просто. Она вытащила тележку и водрузила на нее картонную коробку. На самом деле она была не такой уж большой, просто тяжелой.

Ева услышала, что заработал факс, и удивилась, как быстро Джуди вернул договор. Она предложила закончить оформление договора через тридцать дней или раньше, если это устроит клиента. Ева знала, что Клинт Келли будет поражен. Как бы ей хотелось вручить ему заверенный контракт и увидеть улыбку на его лице! Но об этом не могло быть и речи. Она не должна видеть его снова. Они расстались, и сказка кончилась.

Она пошлет все бумаги с курьером, затем его адвокат заберет подписанные документы. Она посмотрела на часы. Клинт не мог еще вернуться. Подходящее время для того, чтобы позвонить и оставить ему сообщение. Она набрала номер телефона. Ее сердце забилось сильнее, когда она услышала его глубокий голос:

— Вы соединены с автоответчиком. Оставьте свое сообщение.

— Это Ева Барлоу. Я звоню в воскресенье, двадцать шестого. Ваше предложение принято. Договор будет оформлен в тридцатидневный срок или раньше, если вы переведете до тех пор деньги. Я перешлю документы с курьером. Поздравляю!

Когда она повесила трубку, ее руки дрожали, а во рту пересохло. Что с ней творится? Она ведет себя как влюбленная школьница. Ева отругала себя и собралась с мыслями. Сегодня, возможно, будет самый важный день в ее жизни. Это будет особый день и для Тревора, и она должна быть очень осторожной, чтобы как-то не испортить его. Тревор — чувствительный человек. Он огорчится, если увидит, что Еве невесело. Значит, надо радоваться. Ева набросила пальто, схватила свой кейс и, таща за собой багажную тележку, спустилась на лифте на первый этаж.

К родителям девушка приехала раньше Тревора. Мать сказала:

— Не заходи в гостиную. Там папа устанавливает тебе рождественский подарок.

Интересно, что бы это могло быть?»

— У тебя красивое платье, дорогая.

— Спасибо, — улыбнулась Ева. — Мне оно тоже нравится.

Звякнул колокольчик.

— О Господи, это он, — пробормотала Ева. — Неужели уже полдень?

Вошел Тревор, нагруженный подарками. Он преподнес Сьюзен огромный молочай, а Теду вручил бутылку саке.

— Спасибо, — обрадовался Тед. — Я уже сто лет не пробовал этой штуки.

Ева улыбнулась Тревору.

— Как твоя мать? — спросила она, принимая его пальто.

— Лучше. Она скоро совсем поправится.

— Кыш! — шикнула на них Сьюзен. — Если никто не будет заходить на кухню, обед будет готов через час. — Ева и Тревор направились в гостиную, и Тед пошел было за ними, но Сьюзен остановила его: — К тебе это не относится, дорогой. Мне нужна твоя помощь.

Тревор взял Еву за руку и подвел под куст омелы. Он нежно поцеловал ее, и, слегка поколебавшись, она тоже поцеловала его.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал он. — Взгляни на эту елку, она, должно быть, стоит целое состояние. — В его голосе звучало неодобрение такой расточительности. Когда они сели на кушетку, он спросил: — Ну, как там было, в том доме?

На мгновение Ева уставилась на него, не понимая, о чем он спрашивает. Она слегка покраснела. Но ведь Тревор спрашивал не о ней, а о ее бизнесе.

— Я продала участок.

— Молодец, — одобрил он, поглаживая ее колено своей белой рукой. — Ты должна простить своего отца. Он — из того поколения, которое не понимает, что женщина может делать то же, что и мужчина.

«Но женщина не может делать все, что мужчина!» Ева была готова рассказать ему о страшном эпизоде на пруду, но вдруг решила не делать этого. Если она признается, что ей было страшно, она упадет в глазах Тревора. По крайней мере, так ей казалось. «Очень хорошо провозглашать равенство на интеллектуальном уровне, — подумала она, — но что касается силы и выносливости… Женщина всегда была слабее мужчины».

Ева изменила тему разговора, направив его на Тревора. Несколько месяцев назад его обошли при назначении декана факультета. Тревор очень расстроился, но с поддержкой Евы он преодолел разочарование. Он сказал, что в университете ходили слухи, что профессор, назначенный вместо него, оказался не соответствующим этой должности и на кафедре английской литературы им все недовольны. Ева проявляла к Тревору всяческое внимание и сочувствие, но не могла отделаться от мысли, что выйди она замуж за него — и ей придется до конца жизни вот так вежливо выслушивать его жалобы. «Не будь стервой, — сказала она себе. — Тревор очень чувствительный человек, который нуждается в одобрении и поддержке и который падает духом, когда его обходят вниманием». До сегодняшнего дня она была рада угождать ему.

К радости Евы, родители нарушили их уединение. Ужин был готов, и они сели за праздничную трапезу. Блюда явились вершиной кулинарного искусства. Мать была потрясающей хозяйкой. Она приготовила индейку под соусом из грецких орехов и гусиные потроха с подливкой, глазированный окорок с вишнями и чесноком. Овощные блюда выглядели как дворцы. Грибы с миндалем красовались в окружении шалота, нежных пучков лука-порея и ароматных жемчужных луковиц. Кочанчики брюссельской капусты разместились на белом поле из риса, а целый кабачок был нафарширован свининой, приправленной имбирем.

Домашние соленья Сьюзен включали грецкие орехи, оливки и укроп, а в соусе сочетались клюква и апельсиновые корки, придавшие пикантный запах и вкус. Тед открыл красное и белое вино. Они выпили за здоровье Стивена, находящегося по другую сторону океана.

К концу ужина ни у кого уже не оставалось места для десерта, поэтому сначала решили открыть подарки. Они перешли в гостиную, и Ева замерла от восхищения.

— О Боже! — воскликнула она. — Когда я упомянула о том, что мне нужен тренажер, чтобы сохранять форму, я никак не ожидала, что вы мне его купите. Спасибо вам обоим, большое спасибо!

Тед показал ей, как ставить программу с использованием различных скоростей, продемонстрировал тренажер в работе. Затем его опробовали Ева и Тревор.

Ева открыла кошелек и вручила матери конверт. Сьюзен открыла его и ахнула:

— Девочка, милая, ты не должна была делать нам такой дорогой подарок. Тед, это билеты в круиз. Мы полетим в Тампу, а затем десять дней будем плавать по Карибскому морю, посетим Мартинику, Барбадос, Антигуа, Сен-Мартен, Сент-Томас и Сан-Хуан. Не могу поверить!

— Ну что ж, я готов ко второму медовому месяцу. Когда мы отправляемся? — поддразнил ее Тед.

Ева ликовала. Так приятно дарить подарки! Родители обычно ездили зимой во Флориду или Аризону, но никогда не были в круизе. Сьюзен заставила Теда достать атлас, чтобы они могли посмотреть маршрут. Тревор вручил каждому одинаковый бумажный сверток. Он не одобрял, что Ева потратила так много денег на своих родителей, но что он мог сказать? Она зарабатывала деньги и имела право тратить их по своему усмотрению. Он не возражал, поскольку всегда, любой ценой избегал ссор.

Сьюзен и Тед развернули свертки одновременно. В них оказались обложки для паспортов с монограммами.

— Большое спасибо, Тревор. Я думаю, вы знали о билетах в круиз.

Тед вручил Тревору подарок, который Сьюзен выбрала для него по совету дочери. Он очень обрадовался набору красивых закладок и медных уголков для книг, заявив, что это как раз то, что ему нужно.

Открыв коробку, которую преподнесла ему Ева, он почувствовал комок в горле: это было полное собрание сочинений Шекспира в кожаном переплете. Об этих книгах он мечтал с детства.

Ева смотрела, как Тревор трепетно гладил книги. Она предпочитала Диккенса, но Тревор боготворил Шекспира. Ева была рада, что Тревору нравится подарок.

Полуденное солнце скрылось с небосвода. Похоже было, что собирается новый буран. Тед везде включил свет.

— Теперь давай есть десерт, Сьюзи, — предложил он.

Тревор был готов подождать со своим подарком Еве. Немного ожидания полезно перед кульминационным моментом. «Как в пьесе», — подумал он. Потом подмигнул Еве и прошептал:

— Говорят, что ожидание счастья лучше самого счастья.

«Не верьте этому», — всплыли в ее памяти слова Клинта Келли, но она прогнала эти мысли.

Десерт был великолепен: пирог с ромом и орехами, лимонный пирог с сыром и традиционные пирожки с изюмом.

Доедая кусок пирога, Ева вздохнула:

— После сегодняшнего ужина мне точно понадобится тренажер.

Тревор взял еще один пирожок с изюмом.

— Они даже лучше, чем у моей матери, — похвалил он.

Тед не мог устоять перед искушением попробовать все, что испекла Сьюзен.

— Это женщина-искусительница. — Он с нежностью посмотрел на жену.

— Да, путь к твоему сердцу точно лежит через желудок, — улыбнулась Сьюзи. — Помоги мне сложить посуду в посудомоечную машину. Тревор, наверное, хочет вручить свой подарок Еве наедине.

Тед взглянул в глаза дочери. Ей хотелось закричать: «Не оставляйте меня с ним!»

Тед неохотно поднялся и вынес тарелки. Медленно, очень медленно Тревор доставал подарок. Еве вдруг стало страшно. Она вскочила с дивана и залепетала:

— Я сейчас вернусь. Мне нужно пойти в ванную, я не хочу испортить тебе этот момент.

В ванной она заперла дверь и прислонилась к стене. Ей необходимо было выйти из комнаты: казалось, стены сжимаются вокруг нее. Бежать! Бежать сейчас же!

«Господи, что я делаю?!» — промелькнуло у нее в голове. Она взяла себя в руки. Нельзя испортить Тревору такой важный момент в его жизни. Она не осмелилась посмотреть на себя в зеркало. Включила кран с холодной водой, подставила под него руки, потом приложила ладони к пылающим щекам. Она зашла слишком далеко, чтобы отступать. Нельзя позволить короткому увлечению испортить ее будущее. Ева расправила плечи, глубоко вздохнула и отперла дверь ванной.

Вручая ей подарок, Тревор улыбнулся робкой, застенчивой улыбкой. Ева сняла серебряную тесемку, развернула бумагу. Она старалась сохранять спокойствие, но когда достала коробочку для драгоценностей, ее руки задрожали. С железной решимостью она открыла коробочку… На подушечке лежали бриллиантовые сережки.

Глава 10

Ева смотрела на серьги, не веря своим глазам, затем взглянула на Тревора: может быть, он шутит?

— Ты так поражена, Ева. Я думал, ты догадываешься, что я собираюсь подарить тебе бриллианты.

— Это приходило мне в голову, но… — пробормотала Ева словно во сне.

Она не могла поверить своему счастью. Это самый лучший подарок! Тревор не подарил ей обручального кольца! Он не просил ее выйти за него замуж!

— Тревор, я не могу принять их.

Слегка смутившись, он посмотрел на нее.

— Это своего рода взятка или, лучше сказать, стимул. Мне кажется, нам пора начать жить вместе. Если у нас все пойдет хорошо, то я женюсь на тебе.

— Когда? — спросила она еле слышно.

— Возможно, на следующее Рождество. Нам пора подумать о постоянной связи.

— На следующее Рождество? — повторила она как попугай.

— С экономической точки зрения неразумно платить за две квартиры, когда мы можем жить в одной. Но мне бы хотелось жить в Каламазу, где я работаю и где живет моя мать. Конечно, я понимаю, что это не простое решение, и хочу дать тебе достаточно времени, чтобы подумать.

В голове у Евы все перемешалось. Она едва соображала: «Он не собирается жениться. Прекрасно!»

— Ты прав. Это не простое решение. Не знаю, могу ли я согласиться на то, что ты мне предлагаешь… Хотя это честь для меня… что ты меня просишь об этом. — Она слегка улыбнулась.

«По крайней мере, ты можешь обманывать себя, считая, что делаешь мне честь, бедняга», — добавила Ева про себя.

В комнату вошел Тед Барлоу:

— Извините за вторжение, но я слышал прогноз погоды. Ожидается гололед. Возможно, вам лучше ехать сейчас. Или будете ночевать у нас?

— О нет, мне надо домой, у меня работа, — быстро сказала Ева. — Но я оставлю машину здесь, Тревор довезет меня.

Она показала родителям серьги. Бриллианты вызвали у родителей искреннее восхищение. В то же время Тед и Сьюзен обменялись многозначительными взглядами. Они оба ожидали, что Тревор подарит Еве обручальное кольцо. Тед обрадовался; Сьюзен хотела того, чего хотела Ева.

Они попрощались, поблагодарили друг друга за рождественские подарки, а Сьюзен — за великолепный обед.

— Мам, мне нужны твои рецепты. Например, на пирог с кокосовым кремом.

— Ты собираешься начать готовить? — спросил, нахмурившись, отец. «Возможно, они с Тревором все-таки решили жить вместе».

— Новогоднее обещание[10], — ответила Ева.

По дороге домой Ева была молчалива. Шел сильный дождь. Тревор сосредоточил все свое внимание на дороге. Она знала, что, когда они приедут к ней, он, само собой, захочет остаться у нее на ночь. Ей надо было поставить все точки над i. Сразу. Сейчас.

Она повернулась к нему:

— Тревор, я не хочу, чтобы ты провел у меня ночь. — Это было очень резко, и она смягчила отказ: — Ты предложил мне жить вместе, и мне нужно принять решение. Я должна побыть одна.

Голос Тревора зазвучал немного обиженно:

— Я понимаю. Думай, сколько захочешь.

— Спасибо. Спокойной ночи, Тревор.

Поцелуй, которым она наградила его, был проявлением великодушия с ее стороны. Возможно, Ева целовала его в последний раз.

— Я позвоню тебе завтра, — сказал он.

— Днем я буду на работе. Позвони вечером.

Ева закрыла дверь. Она чувствовала себя свободной, как птица, выпущенная из клетки. Возможно, клетка была разумной и надежной, но вдруг ее осенило, что она терпеть не может разумных и надежных. Она сбросила пальто и туфли и закружилась по комнате. У нее не было планов на будущее, но в одном она была уверена: это будущее — не с Тревором Беннетом. Она села за письменный стол и начала готовить бумаги, которые Клинту Келли нужно было подписать. В общей сложности около дюжины. В заключительной стадии их будет еще больше. Потом она сделала расчет налогов на перевод участка с домом, подсчитала комиссионные.

Она позвонила в службу курьеров. Курьер прибыл через полчаса. Она дала молодому человеку щедрые чаевые, потому что был День подарков[11], потому что погода была отвратительная, и потому что сегодня у нее было прекрасное настроение.

Забравшись в постель, Ева перебирала в памяти свои переживания за день — самые разные чувства, от отчаяния до ликования. Ее мысли порхали, как бабочки, и неизменно возвращались к Клинту Келли. О нем Ева могла думать часами. Засыпая, она услышала дальний звук пожарной сирены и поняла, что теперь до конца жизни, услышав этот звук, будет вспоминать о нем.

На следующее утро Ева взяла такси и поехала в офис. Дороги обледенели. Только двое агентов оказались на своих местах. В обеденный перерыв Ева взяла такси и поехала к родителям за своей машиной. Мать настояла на том, чтобы она осталась на обед. Отец даже оторвался от телевизора, чтобы пообщаться с дочерью.

— Прошлой ночью был большой пожар, — сообщил он.

— Я слышала сирену. Что это было? — спросила Ева.

— Горел склад за городом…

— Ева, мы с папой думали, что Тревор подарит тебе к Рождеству обручальное кольцо, — перебила мужа Сьюзен.

Ева встала из-за стола.

— Честно говоря, я тоже. Когда вчера я открыла коробочку и увидела серьги, сначала не могла поверить своим глазам.

— Ты очень разочарована, дорогая? — участливо спросила Сьюзен.

— Нет! Это звучит ужасно, но я, наоборот, обрадовалась. Тревор не тот человек, который мне нужен, и, более того, я не та женщина, которая нужна ему. Как жаль, что мне потребовался целый год, чтобы это понять.

— Я всегда знал, что он тебе не подходит, — заявил Тед.

Ева с удивлением взглянула на отца:

— Ты никогда этого не говорил.

— Твоя мать мне не разрешала.

Ева скептически посмотрела на него:

— Будто это могло тебя остановить.

— И, тем не менее, это правда. Она настаивала на том, чтобы я не вмешивался и позволил решать тебе самой.

— И молчали. Ну, молодцы! Мне даже и в голову не приходило, что Тревор может вам не нравиться.

— Дорогая, мы ничего не имеем против него. Он хороший человек, но мы хотим, чтобы у тебя был муж, за которым ты была бы как за каменной стеной.

Ева посмотрела на мать.

— Ты была за папой как за каменной стеной, правда? Смешно, но я только недавно поняла это.

— Ты с ним рассталась? — спросила мать. — Нет, он застал меня врасплох. Я уже настроилась на помолвку и совершенно растерялась, не услышав от него предложения выйти замуж.

— Когда ты скажешь ему? — спросила Сьюзен. — Сегодня вечером. Я скажу ему сегодня вечером. Мне так его жалко… но быстрый и окончательный разрыв лучше для нас обоих.

Больше они не говорили об этом. Тед подозревал, что именно уик-энд с Клинтом Келли положил конец надеждам Тревора Беннета. Но он не расспрашивал дочь. Если захочет, сама скажет.

— Ты сейчас едешь домой? Давай я отвезу тебе велотренажер и установлю его.

Ева чуть было не сказала, что отец слишком стар для того, чтобы нести такую тяжелую машину, но прикусила язык. Ему было неполных пятьдесят лет, и он лучше других знал свои силы. Пусть поступает, как хочет. Устанавливая велотренажер, отец говорил о международных соревнованиях по воздухоплаванию, которые проводились в Висконсине каждое лето. Как опытного пилота его приглашали в жюри.

Слушая его, Ева, наконец, поняла, почему мать все еще влюблена в отца. Он проявлял страстный интерес ко всему и держал себя в отличной форме. Ева всегда знала, что отец — образец для мужчин, теперь же она знала, что он образец и для женщин.

— Спасибо, папа, я бы никогда сама его не установила. — Ева преувеличивала; она бы потратила в два раза меньше времени.

Оставшись одна, она уселась на тренажер. Это было, несомненно, чудесное изобретение. Он давал физическую нагрузку телу, предоставляя уму полную свободу. Следующие два часа она придумывала, что сказать Тревору.

Телефон зазвонил ровно в пять. «Господи, какой он пунктуальный!» В его голосе слышалась обида. Очевидно, он чувствовал, что она отвергнет его предложение. Именно это Ева сейчас и сделает. Она казалась себе чудовищем. Но знала, что самое лучшее — сразу перейти к делу, а не играть в кошки-мышки. В этот момент она уже была уверена, что поступает правильно. Теперь, когда ей предоставилась роль кошки, а ему всего лишь мышки, все было кончено.

— Тревор, я весь день думала о нас с тобой и решила, что не смогу принять твое предложение. Мы не подходим друг другу. Я никогда не буду той женщиной, которая тебе нужна. Я сама виновата, что из наших отношений ничего не вышло. Ты с самого начала был мягким, добрым и понимающим, и в том, что мы расстаемся, нет твоей вины.

Она уже была уверена, что поступает правильно. Теперь, когда ей предоставилась роль кошки, а ему всего лишь мышки, все было кончено.

— Тревор, я весь день думала о нас с тобой и решила, что не смогу принять твое предложение. Мы не подходим друг другу. Я никогда не буду той женщиной, которая тебе нужна. Я сама виновата, что из наших отношений ничего не вышло. Ты с самого начала был мягким, добрым и понимающим, и в том, что мы расстаемся, нет твоей вины.

— Ева, пожалуйста, не торопись. Давай попробуем еще. Я не буду настаивать, чтобы мы жили вместе. Я забуду о нашем возможном браке.

— Лучше порвать сразу, Тревор. Я не хочу причинять тебе боль, но думаю, что нам больше не надо встречаться.

На другом конце провода долго молчали. Затем покорный голос сказал:

— Я понимаю. — И раздались короткие гудки.

Ева решила написать ему прощальное письмо: Тревор ценил письменное слово. Она использовала философский тон, подразумевающий: «Что ни делается, все к лучшему». Написала, что ее обогатили их отношения и что она от всего сердца желает ему всего хорошего. Затем завернула бриллиантовые серьги и вызвала курьера.

Это оказался тот же молодой человек, которому она дала щедрые чаевые накануне. Он принес пакет с бумагами, адресованный Клинту Келли.

— Извините, мисс Барлоу, по этому адресу никого не было дома. Я попробовал доставить его вчера вечером и сегодня снова.

— Подождите минутку, я позвоню ему.

Ева набрала номер Келли. Снова работал автоответчик.

— Это Ева Барлоу, — сказала она, — сейчас шесть часов вечера. Понедельник, двадцать седьмое января. Позвоните мне, пожалуйста, как только сможете. — Она повернулась к курьеру: — Оставьте пакет и возьмите вот это. — Она опять дала ему щедрые чаевые.

Ева приготовила себе ужин. Хотела сходить вниз, в комнату-прачечную, но передумала: боялась пропустить звонок Клинта. Постирала несколько вещей в раковине. Она чувствовала, что виновата перед Тревором, и все время пыталась найти себе оправдание. Ей отчаянно хотелось убежать от самокопания, но погода была такой отвратительной, что она не могла даже поехать покататься на машине.

Она собралась было включить телевизор, но вспомнила, что перед Рождеством купила роман Кристины Скай и так и не прочла его. Ева свернулась на кушетке с книгой в руках — «Час розы». Скай была превосходной писательницей. С первой же фразы Ева была захвачена происходящим и перенеслась в другое место и в другое время. Было уже за полночь, когда она взглянула на часы. Ей хотелось читать до рассвета, но она решила отложить книгу и растянуть удовольствие подольше: возможно, ей придется провести дома много вечеров одной. На следующий день она несколько раз пыталась дозвониться до Келли, но безуспешно. Связалась с Джуди. Приходилось переносить их встречу.

— Ты думаешь, могут возникнуть сложности? — с беспокойством спросил Джуди.

— Конечно, нет, — заверила его Ева, — просто мистер Келли — капитан пожарной команды и работает посменно. Нужно время, чтобы связаться с его адвокатом. Я закончу оформление всех бумаг только после Нового года.

— Для меня это даже лучше, Ева. Кстати, я попросил подключить телефон и электричество, чтобы больше никто не попадал в такую ситуацию, как ты.

— Это хорошая идея. Я включу плату за пользование ими в окончательный расчет.

Ева допоздна работала в офисе. По дороге домой неожиданно для себя свернула к дому Клинта Келли. На звонок в дверь никто не ответил. Она достала визитную карточку, написала на ней: «Позвони мне» — и просунула под дверь.

Весь вечер она прождала его звонка. Когда он не позвонил, Ева решила, что он сильно обиделся на нее и теперь избегает. «Гори все мужчины синим пламенем!» — подумала она в сердцах, взяла «Час розы» и легла на кушетку.

Ночью Ева не могла заснуть. Думала о том, что случилось во время праздников. Она где-то читала, что в конце года оканчивается больше романов, чем в любое другое время.

Мужчин она поделила на две категории: на маменькиных сынков и мачо-сексистов. А где же золотая середина, где мужчины, которые могли быть сильными и брать все на себя в случае необходимости, но проявлять нежность и чувствительность в горькие или душещипательные моменты?

Ева усмехнулась и откинула одеяло. Идеальный мужчина — миф. А если и есть такой идеал, то он ищет идеальную женщину.

Она открыла шкаф. «Что бы сегодня надеть?» Она решила выбрать свой счастливый цвет и надела бледно-лиловые брюки и мохеровый свитер такого же цвета. Наряд был прямой противоположностью деловому костюму, и она выглядела в нем слабой и женственной. Она даже выбрала к нему аметистовые серьги, которые раньше носила только с вечерним туалетом.

В это утро «мерседес», казалось, сам решал, куда ехать. И Ева оказалась опять перед домом Клинта. Поднявшись к его квартире, она робко постучала и стала ждать. Возможно, он спит. Если он работал всю ночь, то теперь, должно быть, отключился от всего мира. Никто не открывал. Ева забарабанила в дверь. Полная тишина была ей ответом. Надо было сначала позвонить ему, а уже потом ехать.

Ева начинала злиться. Бизнес так не делается. Она была агентом, занимающимся его покупкой, и он, по крайней мере, мог проявить обычную вежливость и связаться с ней. Она поехала в офис, кипя от злости. И сразу пошла в кабинет к Максвеллу.

— У вас вчера было занятие по скубе? — спросила она.

— Нет. Не было. Мы соберемся после праздников. А ты хочешь вступить в нашу группу?

— Нет, — усмехнулась она, — я хочу кое-кого утопить.

К полудню ее терпение кончилось. Она решила напасть на след «делового». Ева точно знала, где будет обедать.

Спортивный гриль-бар «Келли» был переполнен. Ева обвела взглядом комнату. Клинта среди посетителей не было. Она заказала сандвич с мясом и пиво. Соленый огурец был таким вкусным, что Ева сразу решила: он домашнего засола.

В час дня толпа значительно поредела, и Ева отнесла свою пустую кружку к стойке бара. Бармен был очень похож на Клинта. Наверное, это его отец. Полицейский в отставке, конечно, растолстевший, его лицо со все еще приятными чертами было обрюзгшим, но он сохранил самоуверенность и решительность. Полновластный хозяин на своем участке.

— Здравствуйте, мистер Келли. Я Ева Барлоу. Мне нужен ваш сын, Клинт.

— Зовите меня Клэнси. — Он окинул ее оценивающим взглядом.

«Клэнси? Ну и ну! Типичный пэдди[12]», — подумала Ева.

— Вы, случаем, не репортер? — подозрительно спросил он.

— Нет, я агент по недвижимости.

Клэнси присвистнул:

— Разрази меня гром, ничего себе агентик. Ну и Клинт… Молодец парниша!

— Мистер Келли…

— Клэнси.

— Клэнси, вы не знаете, где я могу найти вашего сына?

— Не-а.

— А где он может быть?

— Кто же его знает.

— Мне необходимо связаться с ним. Разве он не приходит в бар?

Клэнси глубокомысленно потер нос. Хлопнул себя по лбу, заглянул под стойку и вытащил газету. Она была двухдневной давности.

Ева уставилась на фотографию в центре страницы. На ней был изображен пожарный, несущий на руках ребенка. С его шлема свисали сосульки. Лицо было мрачным. Она прочла заголовок, потом статью.

Двое детей играли со спичками на третьем этаже мебельного склада. Десятилетний ребенок спасен и отправлен в больницу. Девятилетний погиб.

«Капитан пожарных Клинт Келли сказал, что потолок обвалился до того, как он сумел добраться до второго мальчика. Он больше часа делал ему массаж сердца, но безрезультатно. Команда Келли боролась с огнем целых двенадцать часов при минусовой температуре».

Ева оторвалась от газеты и увидела устремленный на нее взгляд Клэнси.

— Когда случается нечто подобное, он исчезает.

Понимаете, переживает парень.

Ева кивнула. Она еще раз посмотрела на фотографию. Бедный Клинт! Она вернула Клэнси газету.

— Спасибо, — прошептала она.

Ева Барлоу бросила в сумку джинсы, свитер и белье, положила туда косметичку и шампунь. Она знала, где искать Клинта Келли.

По пути к участку она остановилась у магазина, купила подарок. Еве не терпелось скорее доехать, а дорога была отвратительной. Приходилось вести машину осторожно.

Из головы у нее не выходила фотография Келли с мертвым ребенком на руках. Почему она считала, что Клинт не способен плакать? Его работа была связана не только с опасностью. Боль, страх, смерть, горе… Клинт Келли должен был ежедневно совершать героические поступки и сталкиваться со смертью, когда героизма оказывалось недостаточно. Неудивительно, что он так вел себя, когда Ева провалилась под лед. Его обучали справляться с чрезвычайными ситуациями. Лечение гипотермии было для него привычным делом — он и его команда, должно быть, сталкивались с ней в борьбе с пожарами.

Клинт был прирожденным лидером, он мгновенно принимал решения и отдавал приказы. За время, которое она провела с ним, она узнала его достаточно, чтобы влюбиться без памяти, но теперь поняла, что прочла только первые страницы его души, только поскоблила поверхность. Сколько еще томов ей предстоит прочесть, в какие глубины предстоит проникнуть!

Клинт был на улице, когда увидел ее «мерседес». Он побежал к машине, чтобы открыть для нее дверцу.

Она смотрела, как он бежал к ней. В руке он держал что-то черное. Это была видеокамера.

— Ева!

— Здравствуй, Клинт. Я пыталась дозвониться до тебя несколько дней. Я не знала о пожаре. Твой отец мне рассказал.

— Он не знал, где я.

— Он не знал, но я знала.

Ева вышла из машины, заглянула в лицо Клинту. Слава Богу, боль ушла из его глаз. Это место оказывало на него хорошее действие. Она тоже будет оказывать на него хорошее действие. Хорошо бы сейчас рассмешить его.

— Помнишь обручальное кольцо, которое я надеялась получить к Рождеству? Оно оказалось бриллиантовыми серьгами.

Он не рассмеялся.

— Ева, выходи за меня замуж.

Это был не вопрос, а скорее приказ. Он обнял ее.

— Эви, я готов даже читать стихи, если это поможет завоевать тебя.

Она засмеялась:

— Ну что ж, давай послушаем.

Клинт нахмурился, затем продекламировал:

Я только мужчина, но скажу тебе я:

Мы поладим, но помни: я не твой, ты моя.

Ева поднялась на цыпочки и поцеловала его. Стихи никуда не годились, да и Клинт оказался не лучшим чтецом.

— Я принимаю это за твое согласие.

— Клинт Келли, ты слишком спешишь.

— Когда я знаю, чего хочу, то иду прямым путем.

— У нас нет ничего общего. Ты перевернешь мою жизнь вверх ногами.

— Мы можем все продумать. Зайди, и мы поговорим. Мы сможем найти общий язык.

— Это будет катастрофой.

— Ты думаешь, я не справлюсь с катастрофой? — Он поднял одну бровь.

— Справишься, — тихо сказала она.

Перед пылающим камином и Клинтом Келли, сидящим напротив нее, сопротивление Евы начало таять. Он был так убедителен, что она поспешила заявить о своих правах, пока еще окончательно не потеряла голову:

— Я хочу равного партнерства. Не хочу брака, где мужчина — босс, а жена — домашняя хозяйка.

Келли схватил листок бумаги и начал составлять брачный контракт.

— Согласен. Пятьдесят на пятьдесят, — обещал он.

— Я буду работать, хочешь ты этого или нет. Не собираюсь сидеть дома и печь пироги с кокосовым кремом.

— Согласен! — прогремел он.

Она была независима, уверена в себе и воинственна.

Клинт поднял голову от листа бумаги.

— И я не хочу ломать тебе руки каждый раз, когда мне понадобится вести машину, — продолжала Ева.

Его лицо оставалось мрачным, но глаза смеялись: он забавлялся.

— Ты не нашла своего призвания, тебе надо было стать комедийной актрисой.

— Я не шучу, я серьезно!

— Тогда почему я смеюсь?

— Потому что ты — сексистская свинья.

— Эви, я так тебя люблю, что согласен на все.

Она замолчала и посмотрела на него. Этот человек воплощал в себе все, о чем она мечтала. Пора было посмотреть правде в глаза. Она порвала бумагу на мелкие клочки и подбросила их в воздух. Они посыпались как конфетти.

— Клинт, иначе бы я не согласилась выйти за тебя замуж.

Он откинул голову и завыл, как волк. Это был крик победы!

— А теперь, когда мы покончили с делами, может быть, доставим себе немного удовольствия? — Она взяла его за руку. — Пойдем со мной. У меня для тебя есть подарок.

Ева отперла багажник и достала из сумки подарок. Когда Клинт увидел бутылку виски, на его лице появилась озорная улыбка.

— Это тебе напоминание о том, как хорошо ты меня растирал. Пожалуйста, только не растирай меня против шерсти.

— Пережив рождественскую Еву[13], — сказал он, наслаждаясь игрой слов, — я не могу дождаться Евы новогодней.

Примечания

1

Имя Ева по-английски звучит как Ив.

(обратно)

2

Человек, берущий на себя инициативу в делах.

(обратно)

3

Клуб агентов недвижимости, заключивших сделки на сумму свыше одного миллиона долларов.

(обратно)

4

По мнению феминисток, мужчина, пренебрежительно относящийся к женщинам.

(обратно)

5

Презрительное прозвище, которое феминистки дают сильным, уверенным в себе мужчинам. Буквально: самец, неотесанный мужлан (исп.).

(обратно)

6

Аппарат для подводного плавания.

(обратно)

7

Согласно английской традиции, если девушка стоит под омелой на Рождество, каждый может поцеловать ее.

(обратно)

8

Большое полено, сжигаемое в сочельник.

(обратно)

9

То есть обременительное имущество, обуза.

(обратно)

10

На Новый год у американцев принято давать обязательства что-нибудь изменить в своей жизни, например, бросить курить и т.п.

(обратно)

11

День после Рождества, когда принято делать подарки почтальонам, рассыльным и т. п.

(обратно)

12

Шутливо-презрительное прозвище ирландца.

(обратно)

13

Канун Рождества.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Реклама на сайте