«Сладкая, как мед»

Пролог

Сентябрь 1817 года

Ошеломляющая новость со скоростью пожара распространилась по всем лондонским клубам в районе фешенебельной Сент-Джеймс-стрит.

— Потрясающая новость! — говорил граф Уэст виконту Лонгуорту, только что вошедшему в обеденный зал в заведении Брукса. — Разве вы еще не слышали? Чевиот вдруг взял и пустил себе пулю в лоб!

— Не может быть! — Виконт вздрогнул и отодвинул свой бокал с бургундским вино выплеснулось на белоснежную крахмальную скатерть.

— Мне только что рассказал об этом Лаури. — Уэст многозначительно кивнул, сверкнув розовой лысиной. — Он узнал все от своего слуги, который знаком с камердинером Чевиота.

— Черт побери, вот это шок, — пробурчал виконт, уставившись на темное пятно, расползавшееся по скатерти.

Конечно, он имел в виду не пролитое вино, а самоубийство.

Граф Уэст, со всеми удобствами расположившись в кресле напротив своего друга, отозвался:

— Безусловно. Говорят, он уже давно был на мели, но никто и не подозревал, что дело зашло так далеко!

— Я слышал, что не далее как прошлой ночью он просадил в клубе сто тысяч гиней, — сообщил виконт, оторвав наконец взгляд от испачканной скатерти.

— Сто тысяч гиней?

Для человека, оказавшегося на грани банкротства, такая сумма представлялась просто немыслимой.

— Полагаю, это его и добило, — заметил Лошуорт. Он поднял бокал и сделал большой глоток. — Бедняга явно был не в состоянии расплатиться.

Джентльмены обменялись многозначительными взглядами.

— И тогда он предпочел пустить себе пулю в лоб, предоставив улаживать дело своему сыну, — промолвил Уэст.

— Да, похоже, так оно и было! — подхватил виконт. Граф вполголоса чертыхнулся.

— Ну-с, Уэст, что мы закажем на обед? — невозмутимо осведомился виконт, первым восстановивший душевное равновесие. — Кажется, сегодня у них очень удачное жаркое!

***

Прошла еще неделя, прежде чем новость о смерти герцога Чевиота дошла до его старшего сына. Полковник Энтони Селбурн, граф Олнвик, находился в Париже, где уже несколько лет состоял адъютантом при миссии герцога Веллингтона. Он только что вернулся со светского раута и узнал от своего дворецкого, что его дядя и тетка, лорд и леди Линфорд, неожиданно приехали из Англии и ждут его в гостиной.

На какое-то мгновение выразительные брови графа Олнвика сошлись в недоуменной гримасе. Но он тут же обрел свою привычную невозмутимость и как ни в чем не бывало промолвил своим бархатным голосом:

— Благодарю, Фэнтон!

Дворецкий с почтительным поклоном принял от хозяина перчатки и шляпу и замер, провожая взором его изящную фигуру, удалившуюся в сторону гостиной. Граф отворил дверь, вошел и плотно закрыл дверь за собой.

Молчаливым кивком дворецкий велел слуге заняться перчатками и шляпой, сам же отправился по своим делам.

В гостиной, уютно устроившись в креслах эпохи Людовика XV, графа поджидали тетя Фрэнсис и ее супруг.

— Моя дорогая тетушка, — приветствовал ее Энтони с очаровательной улыбкой, — какой приятный сюрприз! Я и не знал, что вы в Париже!

Он приблизился, чтобы поцеловать ее в щеку, и удивленно посмотрел на лорда Линфорда, внезапно поднявшегося с кресла и отвесившего ему чопорный поклон.

— Энтони, — произнесла леди Линфорд, не сводя с племянника живых карих глаз, — ты совсем не меняешься! Только стал еще красивее!

— Присядь, мой мальчик! — перебил ее лорд Линфорд, нетерпеливым жестом приказывая ей прекратить глупую женскую болтовню. — Боюсь, мы принесли тебе плохие вести!

Пока граф переставлял кресло так, чтобы сесть рядом с дядей и теткой, в комнате висела неловкая тишина.

— Энтони, — промолвила леди Линфорд, — твой отец умер.

Граф явно не спешил отреагировать на известие. А когда наконец заговорил, в его голосе сквозила откровенная ирония:

— Полагаю, от меня ожидают выражения скорби?

— Нет, — грустно вздохнула леди Линфорд. — Разве я отправилась бы в такую даль исключительно ради новости, которую ты наверняка воспринял бы с облегчением? Увы, Энтони, все обстоит не так просто. Твой отец покончил с собой.

Серо-зеленые глаза графа широко открылись от удивления.

Леди Линфорд в замешательстве потупилась.

— Как это случилось? — спросил граф, неделю назад ставший герцогом.

Леди Линфорд подняла на него смятенный взгляд. На помощь пришел ее супруг:

— Мой мальчик, он просто вернулся однажды вечером домой и пустил себе пулю в лоб. Слуга обнаружил его только утром.

С этими словами лорд Линфорд торжественным жестом извлек из кармана своего траурного сюртука запечатанный пакет и протянул его герцогу:

— Вот это он оставил тебе.

Герцог принял пакет и долго смотрел на него, не произнося ни слова. Затем решительно взломал печать и вынул листок бумаги.

Какое-то время тишину в гостиной нарушало лишь тиканье золотых часов на каминной полке.

Когда герцог поднял голову, по его рассеянному взгляду можно было заподозрить, что он прочел не совсем обычное послание.

— Что он написал, Энтони? — не выдержала тетка. Герцог молча протянул ей письмо. Она повернула листок так, чтобы в него мог заглянуть муж, и прочла вслух:

— «Мой дорогой Энтони! Прости за трусость, но я не в состоянии предотвратить банкротство. Уверен, что ты лучше меня сумеешь позаботиться о чести семьи. Чевиот».

— Как далеко все зашло? — напряженно спросил герцог.

— Боюсь, мой мальчик, что окончательную цифру удастся выяснить только тебе, — отвечал лорд Линфорд. — Известно, что последней каплей стали те сто тысяч гиней, что Чевиот проиграл в клубе. Он не в состоянии был заплатить этот долг.

Лорд Линфорд вернул письмо племяннику, из последних сил старавшемуся сохранить выдержку.

— Сто тысяч гиней! — невольно вырвалось у Энтони.

— Большую часть из этой суммы он проиграл Брэнфорду.

— Боже правый! — воскликнул герцог — А что с моими братьями? — осведомился он с обреченным вздохом.

Леди Линфорд не могла не обратить внимания на то, что ее племянник избегает упоминать о своей мачехе.

— Конечно, они в шоке, — сообщила она. — Вряд ли Лоренс или Патрик подозревали о том, как велики долги вашего отца! — Графиня заколебалась, но все же добавила:

— Герцогиня также… весьма расстроена.

Герцог лишь иронично усмехнулся в ответ.

— Энтони, мы с тетушкой решили, Что такую новость тебе лучше узнать от кого-то из близких, — заговорил лорд Линфорд. — Ты и глазом не успеешь моргнуть, как об этом будет сплетничать весь Париж. Насколько мне известно, в Лондоне только об этом и говорят!

Герцог молча зажмурился.

— Энтони, мы долго думали, как можно исправить положение, и пришли к одному выводу, — безапелляционным тоном подхватила графиня. — Ты должен жениться на богатой наследнице!

— Вы уже подобрали мне достойную особу, тетушка? — осведомился герцог, чье раздражение выдавало лишь легкое подрагивание тонких крыльев идеально вылепленного носа.

— Пока нет, но за этим деле не станет! — невозмутимо отвечала графиня, убежденная в своей правоте. — Не сомневайся, что к тому времени, когда ты покончишь с делами в Париже и сможешь вернуться в Англию, у меня будет кто-нибудь на примете!

— Господи, помилуй! — Герцог побледнел так, что этого не мог скрыть даже густой загар. Он прижал ладонь ко лбу и замотал головой, словно хотел прийти в себя от потрясения.

— Поверь, мы тоже не в восторге от такой перспективы, — попытался утешить племянника лорд Линфорд. — Но я согласен с твоим отцом по крайней мере в одном. Энтони, если кто и способен спасти нашу семью от позора, то это только ты!

Глава 1

Апрель 1818года

Уильям Паттерсон был весьма удивлен, когда получил от графа Линфорда приглашение нанести ему визит. Насколько Паттерсону было известно, лорд Линфорд был главой государственного казначейства, и богатый торговец первым делом предположил, что приглашение как-то связано с вопросами государственных финансов.

Уильям Паттерсон был чрезвычайно богатым человеком. Он родился в семье простого арендатора где-то в Ланкашире и сумел сколотить баснословный капитал на производстве и продаже хлопчатобумажных тканей. Из-за своего плебейского происхождения он и думать не смел о том, чтобы занять видный государственный пост, однако по нраву мог считаться одним из самых влиятельных людей в сфере финансов.

Он еще раз прочел письмо, доставленное нынче утром в его городскую контору.

«Буду весьма рад видеть вас у себя дома завтра утром в одиннадцать часов, в особняке на Гросвенор-сквер.

Искренне ваш, Линфорд».

Паттерсон откинулся на спинку высокого массивного кресла, задумчиво хмуря мохнатые седые брови и не отрывая глаз от странного письма. Ему давно перевалило за пятьдесят, и хотя его рослая фигура заметно погрузнела за последние годы, он все еще сохранял завидную подвижность и выносливость.

Купца немало озадачило радушное приглашение графа Линфорда посетить его дом. За все эти годы ему ни разу не довелось побывать на Гросвенор-сквер. В этом районе позволялось строить дома только высшей знати, и даже самым богатым торговцам нечего было и мечтать осквернить святое место своим низменным присутствием, напоминавшим о бизнесе и деньгах.

В молодые годы Уильям Паттерсон был ловким и нахрапистым малым. Иначе ему просто не удалось бы добиться того, чего добился он. Однако даже такой человек как Уильям Паттерсон, не мог и помыслить о том, чтобы отвергнуть приглашение спесивого лорда Линфорда.

***

Итак, на следующее утро ровно в одиннадцать часов Уильям Паттерсон вышел из наемного кеба у дверей особняка графа Линфорда. Приказав извозчику дожидаться, купец поднялся на крыльцо дома номер семнадцать. Но прежде чем его рука коснулась дверного молотка, Паттерсон задержался, чтобы внимательнее разглядеть это место. Все здесь дышало тишиной и покоем. В середине Гросвенор-сквер располагался ухоженный сад, где под бдительным присмотром няньки играли двое малышей. Вокруг горделиво высились роскошные особняки из красного кирпича с изящными фасадами и башенками. Возле ждавшей Паттерсона наемной кареты остановился экипаж с золоченым графским гербом на дверце.

Паттерсон решительно взялся за полированную бронзу дверного молотка и громко постучал.

Почти в то же мгновение ему открыл привратник в синей атласной ливрее и белоснежном парике.

— Уильям Паттерсон, — коротко представился он. — По приглашению лорда Линфорда.

— Да, сэр, — отвечал привратник. — Его светлость вас ждет. Позвольте проводить вас.

Следуя за рослым вышколенным малым, Паттерсон пересек просторный холл, выложенный мраморными плитами. Отсюда они попали в широкий коридор, поднялись по лестнице с изящной балюстрадой и остановились перед массивной дверью из полированного дуба.

Привратник распахнул дверь и объявил:

— Мистер Уильям Паттерсон, милорд!

— Пусть войдет, — раздался повелительный голос.

Слуга распахнул дверь еще шире, и Паттерсон неторопливо перешагнул порог.

Гость сразу же понял, что оказался в библиотеке, и удивился: он ожидал, что его примут в кабинете. Однако удивление его возросло еще сильнее, когда он увидел, что в библиотеке присутствует дама.

Линфорд поднялся из-за своего письменного стола и с приветливой улыбкой произнес:

— Мистер Паттерсон, я крайне признателен вам за то, что вы откликнулись на мое приглашение. Позвольте представить вас моей супруге, леди Линфорд.

Паттерсон готов был скорее провалиться сквозь землю, чем выдать свою растерянность. Он отвесил глубокий поклон сидевшей в кресле графине и буркнул:

— К вашим услугам, миледи!

— Мистер Паттерсон, — изрекла та с милостивым кивком.

— Присаживайтесь, присаживайтесь, — радушно пригласил гостя граф, указывая на кресло напротив.

Паттерсон неловко втиснул свое грузное тело между подлокотниками. Как всегда, он был одет в старомодный длиннополый сюртук и тяжелые башмаки с пряжками. Правда, над его по-прежнему пышной седеющей шевелюрой явно потрудился модный парикмахер.

— Вы наверняка гадаете, почему я захотел вас увидеть, — добродушно начал лорд Линфорд.

— Это верно, милорд, — подтвердил Паттерсон. При этом он не удержался и исподтишка глянул на графиню.

Она отвечала ему невозмутимой улыбкой. Эта женщина до сих пор выглядела на редкость привлекательно. Паттерсон машинально отметил про себя, что у нее чрезвычайно аппетитная грудь.

— Между прочим, мистер Паттерсон, я немного знакома с вашей семьей, — промолвила графиня мелодичным контральто. — Ваша внучка училась в Бате в одном классе с моей дочерью.

— Да что вы говорите, миледи! — осмелел Паттерсон.

— Представьте себе! Сара даже гостила на каникулах в нашем загородном доме, в Кенте.

— И кто бы мог подумать! Вот так штука! На самом деле хитрый Паттерсон прекрасно помнил, что его Сара гостила когда-то у Линфордов. Он был несказанно горд тем, что внучка запросто водит компанию с такими важными персонами, и до сих пор досадовал на то, что Сару не пригласили в Кент еще раз.

— Она показалась нам очень милой девочкой, — снисходительно похвалила графиня.

— А как же иначе! Она получила самое лучшее образование, какое можно купить за деньги, — без обиняков заявил Паттерсон. — Она моя единственная внучка, и я сам занимаюсь ее воспитанием с тех пор, как она осиротела.

Леди Линфорд поерзала в своем кресле точно так же, как делали когда-то ее прославленные предки, понадежнее устраиваясь в седле перед тем, как ринуться в бой.

— Мистер Паттерсон, — промолвила она, — сегодня мы бы хотели поговорить с вами именно о Саре.

— О Саре? — На этот раз Паттерсон, как ни старался, не сумел скрыть свою растерянность.

— Да. — Изящный жест леди Линфорд весьма напоминал решительный взмах мечом. — Мы с мужем хотели бы сделать вам некое предложение и просим вас его выслушать.

— Я к вашим услугам, миледи, — осторожно произнес Паттерсон, вопросительно взглянув на хозяина, но граф молчал, уставившись на свои руки. Судя по всему, он предоставил супруге полную свободу действий.

— Это предложение касается также моего племянника Энтони Селбурна, нового герцога Чевиота, — заявила графиня.

Голубые глазки Паттерсона алчно блеснули. Селбурны из Чевиота были одним из самых родовитых семейств Англии. Их предки покрыли себя военной славой на полях многих великих сражений и часто занимали видные посты в правительстве.

— Возможно, вы немного знакомы с его родословной, — заметила графиня.

— Да, миледи, — поспешил заверить ее Паттерсон, все еще недоумевая, к чему весь этот разговор.

— Стало быть, вам известно, какое место по праву занимает сейчас мой племянник в нашем обществе, — продолжала леди Линфорд. — Кстати, я бы хотела добавить, что его мать была французской принцессой крови и через нее он состоит в родстве с половиной королевских домов в Европе.

Уильям Паттерсон никогда не любил ходить вокруг да около. Он был из тех, кто предпочитает резать правду-матку в глаза.

— Миледи, — нетерпеливо перебил он, — нельзя ли ближе к делу?

Надо отдать ей должное — леди Линфорд позволила себе лишь едва заметную гримаску недовольства, но тут же овладела собой.

— Тем лучше, мистер Паттерсон, — парировала она с милой улыбкой. — Дело в том, что мой племянник оказался в крайне затруднительном положении. Его отец, предыдущий герцог, обращался с фамильной собственностью чересчур небрежно. То же самое можно сказать и о моем отце, родном деде Энтони. В итоге, когда шесть месяцев назад Энтони унаследовал герцогский титул, он оказался на грани банкротства.

Сметливого купца моментально осенила догадка.

— Так, значит, ему нужны деньги?

— Он отчаянно нуждается в деньгах, мистер Паттерсон, — веско промолвила леди Линфорд. — При этом я могу заверить вас, что он в денежных вопросах не имеет ничего общего ни с отцом, ни с дедом. Он всегда крайне отрицательно относился к картам, пристрастием к которым отличался мой покойный брат. Если уж говорить начистоту, это послужило даже причиной их разрыва. Как только Энтони закончил учебу и обрел самостоятельность, он отправился на континент. Он участвовал во всех войнах с Наполеоном еще со времен испанской кампании и был членом нашей делегации при подписании Венского мирного договора. Когда Наполеон бежал с Эльбы, Энтони снова вернулся в свой полк и проявил чудеса отваги и мужества в битве при Ватерлоо.

— Но каким образом это касается моей Сары? — перебил поток дифирамбов Паттерсон, не спускавший с графини проницательных голубых глаз.

И тут впервые за все время беседы графиню охватила нерешительность, и она в поисках поддержки посмотрела на мужа.

Лорд Линфорд немедленно пришел ей на помощь:

— Чевиоту нужна богатая невеста. Паттерсон, я не хочу ничего скрывать и скажу прямо: ему нужна невеста со сказочным приданым, чтобы покрыть все долги. — Граф умолк и покосился на жену. Леди Линфорд молчала, и он продолжил:

— Мы решили, что ваша внучка вполне нам подходит.

— Позвольте уточнить, милорд, — перебил графа Паттерсон, стараясь принять как можно более небрежную позу в тесном кресле. — Вы предлагаете своего племянника в мужья моей Саре?

— Именно это я и имел в виду, — подтвердил граф с важным кивком.

Паттерсон не спеша, по-хозяйски обвел взглядом уютную комнату, заставленную книжными полками. Над камином висел портрет одного из предков лорда Линфорда — важного вельможи в пышном белом парике. В другом углу на подставке находился огромный глобус. Персидский ковер под ногами, хотя и не очень новый, тоже наверняка стоил кучу денег.

Паттерсон снова посмотрел на человека, сидевшего напротив него за массивным столом из красного дерева.

— Но зачем же вам связываться с безродной девчонкой, милорд? — с нескрываемым любопытством поинтересовался он. — Разве нельзя найти девицу голубых кровей?

— Увы, Паттерсон, — вздохнул граф, — большинство аристократов вынуждены все свободные деньги вкладывать в свои поместья. Те необозримые владения, что принадлежат Чевиоту, давно заложены и перезаложены много-много раз. Боюсь, что спасти положение могут только наличные деньги.

— Стало быть, по-вашему выходит, что герцогский титул выставлен на продажу, — без обиняков ляпнул Паттерсон, скрестив на груди свои огромные руки.

Леди Линфорд не удержалась и сердито фыркнула.

Однако лорд Линфорд выдержал взгляд дерзкого торговца и ответил ему столь же откровенно:

— Да.

— Сколько? — пронзительно прищурился Паттерсон.

— Этот вопрос следует уточнить у стряпчих, — брезгливо поморщился граф. — Одно могу сказать наверняка: счет идет на миллионы, Паттерсон. Вы наверняка никогда не слышали о таких огромных долгах.

Паттерсон откинулся в кресле и стал раскачиваться. Вот это было ему по душе — чувствовать себя хозяином положения!

— Вообще-то я уже решил, что Сара выйдет за Невилла Харви, — небрежно заметил он.

— Невилл Харви? — Лорд Линфорд нетерпеливо забарабанил пальцами по полированной столешнице. Холеное лицо сморщилось в надменной гримасе. — Вы имеете в виду владельца ткацких фабрик?

— Вот-вот, он самый! — не без злорадства подхватил Паттерсон. — Представляете, какая бы у нас получилась хлопковая империя?

— Но я не слышала о том, чтобы Capa и мистер Харви были помолвлены! — сердито перебила леди Линфорд.

— Ну, — торговец с грохотом опустил на пол передние ножки кресла, — они не то чтобы были официально помолвлены, миледи. Сара едва успела окончить школу.

— Мистер Паттерсон, коль скоро их помолвка не была объявлена официально, — с нажимом продолжала графиня, — я бы настоятельно рекомендовала вам отнестись к нашему предложению со всей серьезностью. — На ее надменном лице снова промелькнула брезгливая гримаска. — Говоря вашим языком, мы предлагаем вам неслыханно выгодную сделку. Сделку века!

— Ну, я даже не знаю, — с напускной нерешительностью промямлил Паттерсон, явно собираясь сполна насладиться этим моментом.

И леди Линфорд выпалила, более не в силах сдерживаться:

— Послушайте, мы предлагаем вам породниться с благородным Энтони Джорджем Генри Эдвардом Селбурном, герцогом Чевиотом, маркизом Ньюкаслом, графом Олнвиком, бароном Селбурном Корбриджским и бароном Селбурном Беллингемским. Мой племянник также унаследовал титул стража шотландских границ, дарованный нашему роду высочайшим указом его величества короля Эдуарда Третьего! — Графиня остановилась, чтобы перевести дыхание, и продолжала, задрав к потолку свой аристократический носик:

— Вот о ком идет речь, мистер Паттерсон! Вот чья кровь могла бы течь в жилах ваших правнуков! Что, скажите на милость, может противопоставить этому ваш драгоценный мистер Харви?

Она была совершенно права, и Паттерсон это отлично понимал. Он уже сейчас готов был лопнуть от гордости, как и любой другой англичанин на его месте. Ведь все, кто вырос в этой стране, с молоком матери впитывали почтение к голубой крови и истинной аристократии.

Подумать только, его Сара — герцогиня Чевиот!

Однако Паттерсон не был бы преуспевающим купцом, если бы не умел вести торг. Вот и сейчас он был полон решимости сбить спесь со своего противника.

— Так, значит, его мамаша была принцессой крови?

— Совершенно верно, — отчеканила графиня. — И через нее Сара станет родственницей королям Франции.

Торговец сделал вид, что обдумывает эту новость.

— А сколько лет этому вашему герцогу? — вдруг спросил он. — Моей-то крошке едва исполнилось восемнадцать!

— Чевиоту двадцать семь лет, — с завидной выдержкой сообщила графиня.

— Вы можете не сомневаться, что ваша внучка будет счастлива в браке, мистер Паттерсон. Слава рогу, мой племянник умеет вести себя с дамами.

— Так он у вас заправский ловелас, да? — подозрительно прищурился Паттерсон.

— Супруге Чевиота не придется жаловаться на отсутствие уважения со стороны мужа! — вмешался граф.

— А почему вы так уверены, что мои денежки не испарятся точно так же, как испарились деньги его отца? — не унимался Паттерсон.

— Как я уже имел удовольствие вам сообщить, Чевиот является полной противоположностью своего отца, — отчеканил Линфорд. — Он чрезвычайно ответственный молодой человек. И если ваша внучка станет его женой, мистер Паттерсон, то вам не придется беспокоиться ни о ней, ни о ваших деньгах.

— Невилл Харви тоже чрезвычайно ответственный юноша! — злорадно заявил торговец.

Леди Линфорд вскочила с кресла, словно рыцарь, бросающий перчатку в лицо противнику, и промолвила с холодным презрением:

— Возможно, так оно и есть. Но мой племянник готов сделать вашу внучку герцогиней, мистер Паттерсон. А кем она станет при вашем Харви? Королевой хлопкового рынка?

Торговец молча прищурился: удар попал в цель.

— Вы слишком умны, мистер Паттерсон, — продолжала графиня свою атаку,

— чтобы отвергнуть возможность породниться с одним из самых прославленных семейств Англии. Представьте хотя бы, что ваш правнук в один прекрасный день может стать премьер-министром.

«Запросто! — подумал про себя Паттерсон. — Если только унаследует мои мозги».

— Ваша взяла, миледи, — добродушно пробурчал он. — Тут уж мне крыть нечем!

— Вот и отлично. — Графиня едва заметно улыбнулась. — Тогда я предлагаю как можно скорее свести наших молодых.

— И как вы себе это представляете? — иронически осведомился торговец.

— Я приглашу вас с Сарой погостить у нас в Кенте, — изложила свой план леди Линфорд. — Там будет Оливия, наша дочь и подруга вашей внучки, и мой племянник.

Паттерсону стоило большого труда не выдать свой триумф. Он, никому не известный торговец, — званый гость в загородном поместье графа Линфорда!

— Хорошо, миледи, — с суровой миной ответил он. — Я не возражаю против того, чтобы молодые люди встретились. Но учтите, если этот ваш герцог не понравится моей Саре — я не стану выдавать ее за него силой!

— Ни о чем подобном не может быть и речи, мистер Паттерсон! — заверила леди Линфорд с торжествующей улыбкой. — Но ни одна женщина не устоит перед обаянием такого кавалера, как мой племянник!

Торговец лишь презрительно фыркнул в ответ.

— По-моему, было бы разумно не говорить пока Саре о нашей беседе, мистер Паттерсон, — вмешался лорд Линфорд. — Это может смутить ее при знакомстве с герцогом. Пусть их первая встреча будет выглядеть случайной. Полагаю, что дальнейшие шаги мы могли бы доверить самому Чевиоту.

Торговец что-то пробурчал себе под нос.

Лорд Линфорд поднялся с кресла и вышел вперед, протянув руку. Паттерсон тоже встал и ответил на рукопожатие.

— Значит, мы ждем вас в Хартфорд-Корте в этот четверг, — заключила леди Линфорд. Она мило улыбалась, но руку торговцу так и не подала. — Вы ведь согласны, что не стоит откладывать это дело в долгий ящик?

«Еще бы, когда на вас насела такая свора кредиторов! — цинично подумал Паттерсон. — Дураку ясно, что герцог спит и видит, как заграбастает Сарины денежки!»

— Договорились, в четверг, — промолвил он вслух, встал и направился к дверям.

Глава 2

Максвелл Скотт вошел в библиотеку городского особняка Селбурна на Беркли-сквер и остановился, увидев Энтони за рабочим столом, понуро опустившим голову на скрещенные руки.

— Энтони! — окликнул он с тревогой в голосе. — Что с тобой?

— Все в порядке, — заверил тот своего преданного секретаря. — Я немного задумался.

— У тебя усталый вид, — сказал Макс, не отрывая глаз от дорогого ему лица хозяина.

— Я просто устал, — признался герцог с вялой улыбкой. — Слишком долго возился с бумагами, а там сплошь долги, долги и еще раз долги! Какая жалость, что мой родитель не скончался лет этак на десять раньше. Может, тогда еще удалось бы что-то спасти.

Секретарь медленно пересек комнату и остановился перед столом.

— Присаживайся, Макс, — предложил хозяин кабинета и устало махнул рукой в сторону кресла.

Максвелла Скотта нельзя было назвать обычным личным секретарем знатного вельможи. Во время испанской кампании он уже служил лейтенантом в том полку, куда прислали неопытного двадцатилетнего капитана лорда Олнвика. Макс, успевший понюхать пороха, с готовностью взял под свою опеку молодого товарища по оружию и помог ему пройти крещение огнем и сталью, не уронив достоинства перед подчиненными. К тому же не кто иной, как Макс, спас жизнь молодому графу в битве под Саламанкой, когда вывез тяжелораненого капитана с поля боя и доставил в госпиталь.

Когда графу предложили участвовать в подписании мирного договора в Вене, он попросил Макса сопровождать его в качестве секретаря, и с тех пор они не расставались.

— Да, тебе сейчас не позавидуешь, — промолвил Макс с искренним сочувствием, располагаясь в предложенном ему кресле.

— Ему удалось добраться даже до вдовьей доли моей мачехи, — пожаловался герцог.

— Но как? — удивился Макс. — Мне казалось, что неприкосновенность этой доли бывает специально оговорена в брачном контракте.

— Верно, тем не менее он сумел добраться и до нее, — последовал мрачный ответ. — Так что теперь мне самому придется содержать и ее, и двух моих сводных братьев.

Максу хотелось по-дружески стиснуть тонкие ухоженные пальцы Энтони, чтобы утешить его, но он сдержался. Скотт давно привык к тому, что его господин не терпит подобных вольностей.

— Боюсь, что мне тоже нечем тебя порадовать, — сказал секретарь, кусая в досаде губы. — Твой банкир полагает, что не имеет возможности дать новый заем — его нечем обеспечить.

— Увы, он совершенно прав, — с безнадежным видом откликнулся герцог.

Макс судорожно пытался найти подходящие слова. Его сердце обливалось кровью при виде отчаяния, охватившего Энтони. Ведь положение и впрямь было безвыходным.

— И все же я надеюсь, что моя тетка леди Линфорд найдет решение всех проблем, — вдруг сообщил герцог.

— Леди Линфорд?..

— Да. Она подобрала мне богатую невесту.

— Невесту? — Широко поставленные глаза Макса странно блеснули. Конечно, богатая невеста — это прекрасно, и все же… — Могу я узнать, на кого упал ее выбор?

— Ее зовут Сара Паттерсон, — произнес герцог с непроницаемым видом. — Она единственная внучка и наследница Уильяма Паттерсона, торговца хлопком.

— Торговка?! — в ужасе вскричал Макс.

Герцог положил руки на стол и обратил на друга тяжелый взгляд.

— Ее дед сказочно богат и, похоже, готов вывернуться наизнанку, чтобы сделать свою внучку герцогиней.

Однако Макса это явно не успокоило.

— Все не так уж и плохо, Макс, — промолвил герцог. Однако трудно было сказать, утешает он своего верного секретаря или себя самого. — Насколько известно моей тетке, девица окончила ту же закрытую школу в Бате, где училась моя кузина Оливия. Леди Линфорд уверяет, что когда Сара гостила у них в Хартфорд-Корте, то вела себя вполне пристойно, как настоящая леди.

— А что, нельзя было найти невесту из более приличной семьи?

— Ни за одной из этих девиц я не получу столько приданого, сколько мне нужно, — сухо произнес герцог.

Повисло тяжелое молчание. Энтони разглядывал свои руки. Его аристократическое лицо казалось совершенно невозмутимым, однако Макс слишком хорошо знал друга и чувствовал, какое напряжение скрывается под маской безмятежности.

— Мне очень жаль, Энтони, — наконец промолвил он. — Представляю, как тебе сейчас тяжело.

— Иного пути нет, — с горькой решимостью отвечал тот. — Мне до зарезу нужны деньги.

При этом ни у одного из собеседников даже на миг не возникло мысли, что девица, о которой шла речь, могла воспротивиться предполагаемому союзу со столь блестящим женихом.

***

А тем временем Сара Паттерсон, вернувшись домой из Королевской Академии художеств, узнала, что дедушка требует ее к себе.

Сара удивилась. В это время дня Уильям Паттерсон обычно не бывал дома. Сняв перчатки и пелерину, она поспешила в кабинет.

— Войдите! — раздалось из-за двери в ответ на ее стук. Сара заглянула внутрь и спросила:

— Вы звали меня, дедушка?

— Да. Входи, Сара! У меня есть для тебя новости — надеюсь, приятные!

Пока внучка пересекала кабинет, Уильям Паттерсон снова окинул ее придирчивым взглядом, в который раз посетовав на то, что девчонка не удалась ни фигурой, ни внешностью. Длинные прямые каштановые волосы она зачесывала слишком гладко. И даже глаза у нее были не голубые, как у самого Уильяма, а темно-карие, как у ее матери-валлийки. Тощая, бледная и в то же время слишком смуглая для англичанки (тоже подарок валлийских предков), на взгляд здоровяка деда, она не могла привлечь внимание настоящего мужчины.

Девушка уселась на стул напротив его кресла, скромно сложила руки на коленях и молча посмотрела на деда.

А тот в душе посетовал еще и на то, что внучка слишком молчалива. Молодым девицам ее возраста полагается быть шумными и веселыми. Ничего удивительного, что эту насупленную тихоню не захотели видеть лишний раз в Хартфорд-Корте.

— Где ты была? — спросил Паттерсон, стараясь обращаться с внучкой как можно дружелюбнее.

— Я смотрела выставку в Королевской Академии художеств, дедушка.

— Опять картины? — раздраженно сморщился дед.

— Мне они нравятся, дедушка, — послышался тихий ответ.

Да, мистер Паттерсон слишком хорошо знал, что его внучка питает слабость ко всякой бесполезной мазне, и отнюдь не одобрял этого интереса. Картины!.. Разве на картинах сделаешь деньги?

— Вы хотели о чем-то поговорить со мной, дедушка? — робко напомнила Сара.

— Да. — При мысли о той новости, которую он собирался преподнести, Паттерсон снова повеселел. — Мы получили приглашение от графа и графини Линфорд провести несколько дней в их поместье в Кенте.

Уильям старался говорить, не спеша, смакуя каждое слово.

Зато Сару эта новость явно ошарашила.

Уильям Паттерсон все еще не решил, станет ли он посвящать Сару во все подробности их плана. Однако при виде бледного растерянного личика подумал, что лорд Линфорд был прав. Если Сара узнает о предложении, то совсем оробеет при одном виде герцога Чевиота.

Не то чтобы торговец опасался, что Чевиот может пойти на попятный — в его положении не привередничают, — но все же гордость заставляла Паттерсона желать, чтобы Сара произвела на жениха самое благоприятное впечатление.

— Линфорды так и сказали, что приглашают нас обоих? — осторожно уточнила Сара.

— Я оказал лорду Линфорду важную услугу и полагаю, что таким образом он желает меня отблагодарить, — как ни в чем не бывало солгал дед. — Они ждут нас в четверг.

— Дедушка, я не думаю, что нам там понравится, — с сомнением промолвила Сара. — Мы не очень подходим к этому месту.

— Глупости! — раздраженно рявкнул Паттерсон. — Ты уже была в этом доме! Линфорды сами сказали, что ты вела себя вполне прилично!

— Но в тот раз меня пригласила Оливия, — напомнила Сара. — И все равно, дедушка, мне было не по себе в Хартфорде. Линфорды совсем не такие, как мы!

— Подумаешь! Они тоже пользуются ночным горшком, как и ты! — грубо возразил Паттерсон. — Вся разница заключается в том, что они могут пересчитать поколения своих предков, которые ходили на этот горшок, а ты нет!

Нежные щечки Сары залил яркий румянец. Она смущенно потупилась, не смея возразить ни слова.

Паттерсон громко пристукнул ладонью по столу. Сара так и подскочила на месте от неожиданности.

— Запомни, девочка, — сердито отчеканил торговец, — что ты обладаешь кое-чем более солидным, чем родословная! У тебя есть деньги! Никогда не забывай, что твоих денег хватит на то, чтобы скупать этих паршивых аристократишек десятками заодно с их хвалеными родословными!

— Да, дедушка.

— Сара, посмотри на меня!

Она послушно подняла взгляд.

— Мы отправляемся в гости в Хартфорд! Нас ждут там в четверг!

Румянец исчез в мгновение ока. Девушка резко побледнела. Паттерсон раздраженно осклабился: ну что за синюшная рожа!

— Да, дедушка! — прошептала она. Мышь, никчемная серая мышь, да и только! И за что ему такое наказание?

— Ну ладно, ступай, — нетерпеливо отмахнулся дед. — У меня еще дел по горло!

— Да, дедушка, — покорно повторила Сара, поднялась и неслышно пошла к двери.

По крайней мере в изяществе ей не откажешь. И на том спасибо!

— Эй, Сара! — вдруг окликнул он. Девушка обернулась.

— Потрудись принарядиться и все такое! Я не хочу краснеть за тебя перед Линфордами.

— Да, дедушка.

Он снова раздраженно поморщился, глядя, как она осторожно прикрывает дверь.

***

Сара поднялась к себе в комнату с таким чувством, будто только что пережила ураган, — так было всегда после общения с дедом.

Она понимала, что напрасно боится Уильяма Паттерсона. Он никогда не был с ней жестоким. Однако не могла совладать с собой под его грубым напором.

Сара медленно вошла в комнату. Горничная уже успела навести здесь порядок, положила в камин уголь и растопку и сменила в вазе цветы.

Рассеянно любуясь их чудесными бутонами, Сара вспоминала свой предыдущий визит без особой радости. Конечно, Оливия была очень мила. Ей всегда нравилась Оливия. Они подружились в школе, и Сара не задумывалась, когда приняла от подруги приглашение побывать в Хартфорд-Корте.

И там Саре довелось познакомиться с ее матушкой.

Стоило ей переступить порог дома, как леди Линфорд недвусмысленно дала понять юной гостье, что считает ее неподходящей компанией для своей дочери. Нет, никто не мог бы обвинить графиню в неучтивости, но Сара была слишком тонкой и чувствительной натурой, чтобы не заметить раздражение, таившееся под вежливой маской.

Она постаралась сократить свой визит и с облегчением откланялась. А когда Оливия пригласила ее на следующие каникулы, вежливо отказалась. С тех пор они больше не виделись.

И вот теперь ей предстояло побывать там снова. Да вдобавок вместе со своим дедом!

Сара уселась на край кровати, глядя на жуткие бумажные обои, специально купленные дедом для ее спальни.

Хотела бы она знать, как леди Линфорд собирается управляться с ее дедом?

От одной мысли об этом ей стало смешно. Предложи кто-то заключить пари, Сара без сомнения поставила бы на своего деда! Если бы ей только не предстояло быть свидетельницей этого незабываемого зрелища.

И Саре вновь стало не до смеха.

***

На протяжении всех трех дней, остававшихся до их поездки в Кент, Уильям Паттерсон пребывал в самом приподнятом расположении духа. И Саре оставалось лишь теряться в догадках, что его могло так обрадовать.

— Дедушка ведет себя как ребенок в предвкушении дня рождения, — пожаловалась она Невиллу Харви, который, как обычно, утром в среду, явился в дом к чаю. — Даже не предполагала, что его так может волновать знакомство с аристократами.

— Ну, ты ведь не можешь отрицать, что не всякому сыну арендатора выпадает честь быть званым гостем в доме у графа! — с добродушной улыбкой заметил Харви, весьма приятный молодой человек с округлым румяным лицом, длинными светлыми волосами и голубыми глазами.

— Пожалуй, — со вздохом согласилась с ним Сара.

— Зато по тебе не скажешь, что ты рада этому визиту, — заметил Невилл.

Девушка взяла изящный фарфоровый чайник и налила гостю чаю.

— Мне ведь уже довелось побывать у Линфордов, Невилл! И вовсе не хочется повторять этот опыт.

— Почему? — тут же насторожился он.

— Каждый раз, когда леди Линфорд вынуждена была обратиться ко мне, у нее делалась такая мина, будто в доме пахнет дохлой крысой, — призналась Сара, добавляя в чай сахар. — Мне ясно давали понять, что я не ровня их Оливии. Честно говоря, я едва дождалась, когда можно будет уехать, не нарушая приличий.

— Но если бы она действительно так к тебе относилась, то ни за что не стала бы приглашать снова! — резонно заметил Невилл.

Он взял протянутую ему чашку и с удовольствием сделал глоток.

— Но ведь на этот раз приглашение исходит не от нее, а от графа, — уточнила Сара. — Кажется, дедушка оказал ему какую-то услугу, и теперь лорд Линфорд желает его отблагодарить. — И она мрачно добавила:

— Вот только зря он пригласил еще и меня!

— А я уверен, что ты слишком строго судишь леди Линфорд, — безмятежно произнес Невилл. — Очень уж ты мнительна, Сара! И я не вижу причины, почему ты не могла понравиться леди Линфорд.

— Невилл, не забывай, что я дочка и внучка простого торговца, — напомнила она со снисходительной улыбкой. — Одного этого более чем достаточно, чтобы леди Линфорд пренебрегла моим обществом.

— Да ты запросто могла бы купить и продать этих Линфордов со всеми потрохами! — тут же фыркнул Невилл.

— Не все придают деньгам такое важное значение, как вы с дедушкой! — заметила Сара, затем потупилась и уткнулась в свою чашку.

— А вот и нет! — запальчиво возразил Невилл. Он с восхищением следил за тем, с каким изяществом юная хозяйка подносит чашку ко рту. — В жизни действительно нет ничего важнее денег. Да ты пойди на улицу и спроси первого попавшегося бедняка! Сама знаешь, что он тебе ответит.

Сара не спеша выжала в чай немного лимона.

— Я вполне согласна с тем, что человеку необходимо определенное количество денег, чтобы вести нормальную жизнь, — рассудительно промолвила она. — Но если речь идет о том, чтобы копить и копить их без конца только ради того, чтобы иметь как можно больше, — я с тобой не согласна.

— Ну ладно, тогда назови мне, что, по-твоему, может быть важнее денег! — запальчиво потребовал гость.

— Ну, — Сара задумалась, глядя в свою чашку, словно надеялась найти там ответ, — к примеру, я считаю, что живопись важнее денег.

— Сара, — отвечал Невилл со смесью раздражения и превосходства, — да ведь все эти великие художники, на которых ты готова молиться, всю жизнь только и делали, что обивали пороги богачей, вымаливая лишний грош за свою мазню!

— Поверь, Невилл, что у картин такого мастера, как мистер Тернер, просто нет и не может быть цены! — Сара даже слегка раскраснелась в пылу спора. — Та радость, та красота, что приходит с ними в наш мир, то, как ты начинаешь воспринимать все окружающее, дороже денег. — Заметив, с какой издевкой слушает Невилл ее разглагольствования, девушка моментально умолкла.

— А по мне — что один мазила, что другой!

Сара молча уткнулась в чашку.

— Это все твое сильно умное образование! — осуждающе заметил Невилл.

— Оно внушило тебе мысль, что деньги — это нечто грязное, недостойное настоящих леди.

— Я никогда не считала, что деньги обязательно должны быть грязными!

— возмутилась Сара. — И я отдаю себе отчет в том, как они важны. Я тоже видела, как живут наши бедняки. Просто мне временами кажется, что дедушка так занят мыслями о способах получения денег, что просто забывает о том, для чего они нужны.

— Что за чушь! — хмыкнул Невилл. — Да ты оглянись вокруг, Сара! Вспомни, каких лошадей впрягают в твою карету, стоит тебе захотеть куда-то поехать. Посмотри, что подают вам на стол. Неужели после этого ты скажешь, что твоему деду невдомек, на что можно потратить его деньги?

— Невилл расходился не на шутку — как будто ее упреки относились не только к деду Сары, но и к нему самому.

— Я вовсе не хотела кого-то осуждать, — мягко возразила Сара. — Поверь, я люблю дедушку всем сердцем!

— Еще бы тебе не любить его! — В голубых глазах Невилла Харви пылал праведный гнев, а пухлые щеки покраснели от возбуждения. — Твой дедушка разбирается в радостях жизни не хуже какого-то там графа!

И снова Сара предпочла промолчать, уткнувшись в свою чашку.

«Ни в чем он не разбирается, — с отчаянием думала она. — Да и ты тоже, Невилл! Вы одинаково равнодушны и к литературе, и к искусству! Вы неравнодушны только к деньгам!»

В тот же миг ей стало стыдно за свою неблагодарность. Ведь именно на деньги ее деда было куплено то исключительное образование, благодаря которому она обрела вкус ко всякого рода изящным вещам. И не ей винить деда за то, что у него не было подобной возможности.

— Сара, я вовсе не хотел тебя обидеть, — все еще сердито заметил Невилл. — Но мне показалось, что заодно с дедом ты осуждаешь и меня!

— Ах, Невилл, — воскликнула Сара, заставив себя улыбнуться, — как ты мог заподозрить меня в такой неблагодарности! У меня и в мыслях не было кого-то осуждать! Я знаю, как самозабвенно ты трудишься, и считаю, что твой труд и твой талант заслуживают всяческого уважения.

Невилл моментально растаял от этой похвалы. Он отставил свою чашку, отобрал чашку у Сары и поднес к губам ее тонкие пальчики.

От удивления Сара широко распахнула глаза. Невилл подумал, что сейчас она похожа на испуганную лань.

— Ты такая милая, Сара. — Его голос почему-то слегка охрип. Он не спешил отпускать трепетную ручку, все еще держа ее возле губ. — Мы можем составить превосходную пару!

— Потому что наш союз позволит вам с дедушкой объединить капиталы? — Ее пальчики заметно напряглись в его ладони.

— Дело не только в этом, но и в моих чувствах к тебе, Сара, — покровительственно промолвил он. — Я хотел бы всегда заботиться о тебе!

— Но я не ребенок и не идиотка, Невилл! — с заметным раздражением возразила она и отняла свою руку. — Мне не требуется нянька!

— Нет, милая, тебе требуется муж! — изрек он с торжествующей улыбкой.

— И я как раз подхожу на эту роль.

Глава 3

Сара сидела рядом с дедушкой в его экипаже и любовалась в окно на прелестный сельский пейзаж. В этом году март выдался на редкость теплым, и поля радовали глаз яркой молодой травкой. С той стороны, где сидела Сара, вдоль обочины бежал мелкий ручей, и его берега пестрели чудесными крокусами и фиалками.

Саре нравилось бывать за городом. Детство она провела в их доме в Ланкашире, который отец специально построил для матери. Как истинная валлийка, ее мать не выносила городскую суету. Однако родители погибли в дорожной катастрофе, и девочке пришлось перебраться в город к деду — сначала в Манчестер, а потом в Лондон.

Сам мистер Паттерсон терпеть не мог деревенскую глушь. Он твердил, что от одного вида деревни у него начинается насморк.

Но вот сейчас он вовсе не походил на человека, страдающего насморком. Даже напротив — выглядел вполне довольным жизнью. Саре с большим трудом удавалось скрыть свое недоумение по поводу той эйфории, которую вызвало у ее грубоватого, недоверчивого деда обычное приглашение в гости — пусть даже исходило оно от самого графа Линфорда.

Тем временем экипаж покинул основной тракт и покатился по более узкой дороге. Еще один поворот — и они оказались под сенью огромных лип, обрамлявших длинную, тщательно посыпанную гравием подъездную аллею.

— Это здесь? — нетерпеливо поинтересовался Паттерсон.

— Да, дедушка, — подтвердила Сара, хорошо помнившая Хартфорд-Корт по первому визиту. — Это здесь.

Несмотря на то что ее совсем не радовал предстоящий визит, Сара была довольна, что путешествие подошло к концу. Она с трудом переносила долгое пребывание в душном экипаже, а дед ни за что не позволил бы ей открыть окно.

— Что-то я не вижу особняка, — заметил Паттерсон.

— Эта аллея длиною в целую милю, дедушка. Сейчас мы приедем.

— Длиною в милю? — восхищенно воскликнул Паттерсон. — Сколько же земли у этих Линфордов?

— У них прекрасное поместье, — отвечала Сара. — Здесь хватает земли и для садов, и для парков, и даже есть озеро!

И действительно — карета миновала последний поворот, и особняк графа Линфорда наконец-то предстал перед жадным взором мистера Паттерсона.

— Хм-м-м, — пробурчал себе под нос достойный торговец, придирчиво разглядывая сооружение, возвышавшееся посреди обширной зеленой лужайки, способной соперничать по своей аккуратности с настоящим ковром. Хартфорд-Корт был построен в конце XVII века и представлял собой изящное здание из красного кирпича с двумя симметричными крыльями по обе стороны от центральной части.

— На вид ничего особенного, — недовольно заявил Паттерсон. Его больше впечатлило бы нечто помпезное, в стиле рококо.

— Зато внутри все обставлено очень элегантно, — с улыбкой заверила его Сара. — И к тому же у них чудесная коллекция картин!

— Хм-м-м, — снова промычал Паттерсон, неодобрительно уставившись на особняк.

Тем временем карета остановилась перед парадным крыльцом. Открылась дверь, и навстречу гостям двинулся величавый дворецкий в сопровождении двух рослых привратников в роскошных ливреях.

— Добро пожаловать в Хартфорд-Корт, мисс Паттерсон, — провозгласил дворецкий, распахнув дверцу экипажа. — Рад видеть вас снова!

— Спасибо, Элиот, — сердечно отвечала девушка. — Сегодня я приехала со своим дедом, мистером Паттерсоном.

— Добро пожаловать в Хартфорд-Корт, сэр! — воскликнул Элиот, всматриваясь в глубину полутемной кареты.

Один из слуг опустил на землю приставную лестницу, и дворецкий помог Саре выйти. Следом за ней спустился и мистер Паттерсон.

— Хозяева ждут вас в доме, — сообщил ему Элиот.

Он направился к крыльцу. Гости следовали за ним.

Вскоре они оказались в холле с мраморным полом из черных и белых квадратов. Посреди этой странной шахматной доски стояла девушка примерно восемнадцати лет от роду.

— Сара! — воскликнула она и поспешила к гостям, чтобы обнять свою подругу, выглядевшую по сравнению с ней значительно более хрупкой и юной.

— Оливия! Как я рада тебя видеть!

— А я уже целых три часа не отхожу от окна!

— Погоди, позволь представить тебе моего дедушку, мистера Паттерсона,

— сказала Сара, осторожно высвобождаясь из пылких объятий. — Дедушка, это леди Оливия Энтсли.

— Рад познакомиться с вами, леди Оливия, — поклонился гость.

Его проницательный взор прошелся по девичьей фигурке, отметив и вьющиеся золотистые волосы, и яркие голубые глаза, и довольно пышные формы.

Паттерсон с раздражением подумал, что возле этакой аппетитной милашки его Сара будет еще больше походить на невзрачную мышь.

— Как поживаете, мистер Паттерсон? — вежливо обратилась к нему Оливия. При этом ее живые глаза лукаво сверкнули. — Отец велел сразу же проводить вас к нему. Он в библиотеке.

— Благодарю вас, леди Оливия. Я горю нетерпением снова повидаться с вашим отцом, — заверил Паттерсон.

— Сара, если ты подождешь нас минутку, я вначале отведу твоего дедушку в библиотеку, а потом сама покажу тебе твою комнату, — предложила Оливия.

— Конечно! — отвечала Сара. Она уже двигалась в сторону чудесного сельского пейзажа, украшавшего одну из стен.

— Идемте, мистер Паттерсон, — позвала Оливия, поспешно направившись по мраморному полу к широкому коридору, уводившему в левое крыло особняка.

Перед дверью в библиотеку Оливия остановилась и зашептала, все так же лукаво сверкая глазами:

— Мистер Паттерсон, Саре известно, зачем ее пригласили в Хартфорд?

— Нет, — отвечал торговец. — Я решил, что с этим известием спешить не стоит.

Оливия рассмеялась. Ее смех показался Паттерсону мелодичным, как перезвон колокольчиков.

Он снова подумал о том, что дочка Линфорда вовсе некстати оказалась писаной красавицей. Просто удивительно, что она могла выбрать в подруги его Сару.

Оливия открыла перед гостем дверь и сказала:

— Папа, к тебе мистер Паттерсон.

— Входите, Паттерсон, входите! — радушно пригласил его граф.

И в следующую секунду — вот уже дважды на этой неделе — Паттерсон оказался в библиотеке графа Линфорда. Как и в прошлый раз, он застал графа в обществе еще одной персоны. Однако на сей раз это была не леди Линфорд, а молодой мужчина.

— Полагаю, вам не помешает предварительно самому познакомиться с Чевиотом, — сказал граф. Он обратился к изящному джентльмену, стоявшему у окна:

— Энтони, позволь представить тебе мистера Уильяма Паттерсона.

— Как поживаете, мистер Паттерсон? — откликнулся молодой человек негромким приятным голосом и протянул руку.

Хотя эта простая реплика не содержала в себе ни малейшего намека на приказ, Паттерсон с удивлением обнаружил, что ноги сами по себе понесли его через всю комнату навстречу юному аристократу.

— Рад познакомиться с вами, ваша светлость! — воскликнул торговец. Тонкая холеная рука целиком утонула в его огромной ладони. Наконец-то он мог увидеть собственными глазами того, кто должен был стать женихом его внучки!

Солнечные лучи, проникавшие в библиотеку через высокие окна, отливали бронзовыми искрами на его пышной темно-каштановой шевелюре. Светлые серо-зеленые глаза смотрели строго и прямо. Идеально вылепленные губы были плотно сжаты без намека на улыбку.

Зато теперь Паттерсону стало ясно, отчего леди Линфорд с такой уверенностью заявила ему во время прошлой встречи, будто ее племянник знает, как вести себя с дамами.

— С вашей стороны было очень любезно принять приглашение лорда Линфорда посетить Хартфорд, — промолвил герцог.

Торговца раздражало то, каким неуместно огромным и неуклюжим он вдруг стал казаться себе рядом с этим светским хлыщом.

А молодой человек все так же спокойно и уверенно смотрел ему прямо в глаза.

Этого Паттерсон никак не ожидал.

Немного поколебавшись, торговец все же решил, что не помешает начать игру и выложить кое-какие карты.

— Ваша светлость, я не рассказал Саре о нашем договоре с лордом Линфордом, — начал он, — и она уверена, что лорд Линфорд пригласил меня в гости, желая отблагодарить за некую важную услугу.

Герцог медленно кивнул.

— Вы поступили очень мудро, — заметил Линфорд со своего места за столом. — Это позволит Саре привыкнуть к обществу Чевиота в более простой обстановке.

— Хм-м-м, — протянул торговец, не спуская с герцога глаз и подозрительно прищурившись.

— У вас есть ко мне какие-то вопросы, мистер Паттерсон? — осведомился герцог.

Торговец прищурился еще сильнее. Действительно, все это время ему не давал покоя один вопрос. Он мог считать свою внучку никчемной серой мышью, однако это вовсе не означало, что он позволил бы кому-то сделать ее несчастной. Или, еще того хуже, — выставить на посмешище.

Итак, он решил идти напролом.

— Ваша светлость, я не могу не поставить вас в известность о том, что моя внучка вовсе не такая, как те светские дамы, с которыми, возможно, вам приходилось иметь дело до сих пор. Перво-наперво вам следует знать, что для нее супружеские обеты — вещь святая и незыблемая.

Во взгляде герцога промелькнуло какое-то странное выражение. Однако голос оставался таким же безмятежным.

— Я рад услышать это от вас, мистер Паттерсон. Я также отношусь к брачным узам с величайшим уважением.

У Паттерсона так и вертелся на языке вопрос, насколько же велико это уважение, однако что-то помешало ему открыть рот. Как это ни странно, но даже ему, одному из самых богатых людей в Англии, этот холеный молокосос внушал необъяснимую робость.

— Отлично, — неохотно буркнул он. — Стало быть, мы поняли друг друга.

— Стараясь сохранить хотя бы видимость независимости, Паттерсон набрался храбрости и добавил:

— Но я уже сообщил лорду Линфорду, что Сара должна сама дать согласие на брак.

— Конечно, — негромко заверил герцог с легкой улыбкой. — Конечно!

***

Леди Линфорд очень ловко устроила так, чтобы первая встреча герцога с Сарой произошла наедине. Она сказала Саре, что обед начнется в половине седьмого, хотя к этому времени спуститься в большую гостиную должен был только Энтони. Остальные будут ждать до семи.

Герцог не без трепета ждал приближения роковой минуты. Если уж на то пошло, он был просто испуган. Знакомство с Паттерсоном привело его в ужас, и если внучка окажется похожей на деда…

Напрасно он твердил про себя по дороге в гостиную, что это не имеет значения. Это не имеет значения, потому что у него нет выбора.

Дверь в гостиную была раскрыта, и он робко заглянул внутрь — наверное, девушка уже там… Перед большим полотном Рейсдала неподвижно замерла миниатюрная фигурка в простом вечернем туалете из белого муслина. Судя по всему, Сара была так поглощена созерцанием картины, что не услышала его шагов.

— Надеюсь, я не помешал, — негромко промолвил герцог.

Девушка испуганно вздрогнула и обернулась.

— Конечно, нет. — Ее голос как-то странно охрип. Как у ребенка, захваченного на шалости. — Я просто разглядывала эту картину.

— Наверное, вы подруга Оливии, — сказал Энтони, подойдя вплотную.

Ее нежное лицо удивительным образом оживлял взгляд огромных карих глаз. Вместо персиков и роз, принятых в Англии за эталон красоты, ее кожа имела теплый золотистый оттенок. Гладкие каштановые волосы были уложены в самую простую прическу. Герцогу она не показалась ни особенно привлекательной, ни откровенной простушкой — по крайней мере хотя бы внешне ее можно было принять за нестоящую леди.

Девушка спокойно отвечала на его взгляд и при этом не выказывала ни малейших признаков восхищения или подобострастия, с которыми герцогу приходилось сталкиваться слишком часто.

У него заметно полегчало на душе. Судя по всему, она не имела ничего общего со своим дедом.

— Меня зовут Сара Паттерсон, — представилась она.

— Добрый день, мисс Паттерсон, — поздоровался он. — А меня зовут Чевиот.

— Чевиот? — Судя по тому, как широко распахнулись ее глаза, ей было знакомо это имя. — Так вы… вы герцог?..

— Вы угадали, — отвечал Энтони с самой обворожительной улыбкой. — Однако слешу вас заверить, что я в точности такой же человек, как и все остальные в этом доме!

Ее губы сложились в вежливую улыбку, однако темные глаза оставались серьезными.

— Я вижу, вас заинтересовал этот Рейсдал, — заметил герцог, повернувшись к картине. — Вам нравится голландская манера живописи?

— Очень, — призналась Сара. И следом за герцогом взглянула на полотно.

Это был практически одноцветный пейзаж, изображавший ручей со склоненными над ним ивами.

— Мне приходилось самому бывать в Голландии, — промолвил герцог, — и я всякий раз поражался, с каким мастерством они умеют передать тамошний свет.

— Но ведь в этом-то вся тайна! — оживленно подхватила Сара. — Именно благодаря свету эта картина кажется столь совершенной!

Герцог посмотрел на свою собеседницу и увидел, что на этот раз улыбка затронула не только ее губы, но и глаза. И сделала ее лицо поразительно красивым.

— А вам приходилось видеть работы мистера Тернера, ваша светлость? — спросила она.

— Я много лет жил за пределами Англии. — Он с сожалением покачал головой. — А когда вернулся, то был слишком поглощен делами и почти не имел времени на развлечения.

Улыбка на ее лице погасла, и очарование исчезло без следа.

Герцог с легким удивлением отметил про себя, что ему не помешает самому ознакомиться с творчеством этого самого Тернера.

— Наверное, все эти годы вы провели на континенте? — вежливо поинтересовалась она.

— Да, верно. Точнее, сначала я воевал под началом Веллингтона в Испании. А потом служил в оккупационных войсках в Париже.

— Вы знаете, мне все еще не верится, что эта война действительно кончилась. — Нежное личико Сары приняло серьезное, задумчивое выражение.

— Она все продолжалась и продолжалась, пока я росла, и в конце концов я стала думать, что мы будем воевать вечно, как воевали с Францией в Столетнюю войну.

Герцог, чьи предки некогда покрыли себя славой в боевых действиях при Креси и при Азенкуре, был приятно поражен столь обширными познаниями Сары в истории средневековья.

— Если бы не Веллингтон, эта война действительно могла бы затянуться на столетия.

— Она и так длилась более чем достаточно. — Сара тяжело вздохнула. — У двух моих одноклассниц в Испании погибли братья, а у третьей кузена убили под Ватерлоо. — Герцог не успел ответить, как она воскликнула, внезапно покраснев:

— Простите меня, ради Бога! Вам наверняка не очень-то приятно вести беседу на эту тему!

— Это действительно не самая подходящая тема для столь чудесного вечера! — подтвердил герцог с вежливой улыбкой. Он кивнул на расставленные вдоль стен кресла и предложил:

— Присядем, мисс Паттерсон? Похоже, остальные опаздывают!

Девушка грациозно приблизилась к указанному креслу, села и посмотрела на часы на каминной полке.

— Я точно помню, что Оливия говорила о половине седьмого, — смущенно заметила она.

— То же было сказано и мне, — подтвердил герцог. Он не спеша устроился в соседнем кресле.

Сара в явном замешательстве оглянулась на дверь, но никого не увидела. Отблеск свечей в канделябре на стене придавал ее густым волосам благородный оттенок красного дерева. Герцог невольно залюбовался нежной шеей и гордо посаженной головкой с тяжелым узлом высоко уложенных волос.

— Так, значит, лично вам больше всего нравится живопись мистера Тернера? — спросил он.

— Да. — Девушка выпрямилась и заставила себя отвлечься от двери. — Я упомянула его в нашем разговоре потому, что он так же виртуозно умеет передавать на своих полотнах игру света, как это удается голландцам. Честно говоря, я считаю его просто непревзойденным мастером света.

Герцог иронично приподнял бровь.

— А вы знаете, мисс Паттерсон, в Лондоне вам непременно следует побывать в Селбурн-Хаусе, и я покажу вам несколько чудесных полотен. В частности, вы наверняка заинтересуетесь работой Каналетто, изобразившего Большой канал в Венеции.

Выразительные губки раздвинулись в улыбке, а на щеках заиграли очаровательные ямочки.

— Я буду очень рада увидеть вашу коллекцию, — с чувством промолвила Сара.

Герцогу хватило проницательности понять, что ее восторг вызвало вовсе не приглашение побывать в гостях у титулованной особы, а возможность увидеть новые картины известных мастеров.

Пожалуй, эта девица начинала ему нравиться. Вон как скромно она сложила руки на своем белом муслиновом платье. Слава Богу, ни по ее манерам, ни по наряду нельзя сказать, что эта девушка не может похвастаться благородным происхождением.

Энтони отлично понимал, что Сара старается как можно скорее найти новую тему для вежливой беседы, и молча ждал, что будет дальше.

— Вы живете в Лондоне, ваша светлость? — спросила она наконец.

— Не всегда. Моя главная резиденция — замок Чевиот в Нортумберленде.

— Да-да, я, кажется, знаю. — Девушка вдруг лукаво улыбнулась, и на ее щеках снова заиграли милые ямочки. Дрогнувшим голосом она процитировала строки старинной английской баллады:

— «Отважный Селбурн, он нашел покой под Чевиотом…»

— Мисс Паттерсон, вы сразили меня наповал! — со смехом воскликнул Энтони.

В ответ он получил взор, полный очаровательного недоверия.

И признался, удивляясь собственному порыву к откровенности:

— Честно говоря, я не был в Чевиоте почти семь лет — с той поры, как отправился в Испанию.

— Разве у вас совсем не осталось там близких? — Сара наклонила головку и смотрела на герцога с явным сочувствием.

— Я не был там не потому, что там никого не осталось, мисс Паттерсон,

— немного смущенно промолвил он. — Если уж на то пошло, то я избегал этого места именно потому, что там кое-кто остался.

— Понимаю, — грустно отвечала Сара.

— Вы уже познакомились? — раздался в дверях игривый голосок Оливии.

Только теперь герцог с удивлением обнаружил, что провел в гостиной почти полчаса.

— Да, Оливия, мы с мисс Паттерсон были вынуждены познакомиться сами. Похоже, кое-кто ошибся, когда Говорил нам, к какому часу следует спуститься в гостиную!

— Ах, дорогой Энтони, я так виновата! — пропела Оливия с ослепительной улыбкой.

— Тебе не в чем себя винить, — возразил он. — У нас с мисс Паттерсон был очень интересный разговор.

— Это правда, Сара? — обратилась к подруге Оливия. — Он не давал тебе скучать?

— Правда, — сдержанно отвечала Сара.

В эту минуту в дверях появился Уильям Паттерсон. При виде этого мужлана в черном долгополом сюртуке и яркой кричащей жилетке, попиравшего своими грубыми башмаками чудесные персидские ковры в гостиной леди Линфорд, герцога чуть не передернуло от возмущения.

— Так-так-так! — с грубым добродушием пробасил торговец. — А ты, Сара, уже здесь?

— Да, дедушка, — отвечала она, поднимаясь с кресла.

Герцог тоже встал, следя за тем, как орлиный взор мистера Паттерсона прошелся по неподвижно застывшему личику его внучки. На багровой физиономии торговца промелькнуло явное раздражение.

— Мистер Паттерсон, боюсь, что это я во всем виновата, — вмешалась Оливия. — Мне казалось, что мама назначила начало обеда на половину седьмого, а когда все перенесли на семь часов, я забыла предупредить Сару! — Девушка постаралась улыбнуться как можно очаровательнее. — Но получилось так, что мой кузен тоже явился раньше времени, и Саре не пришлось скучать одной.

— Хорошо, хорошо, хорошо, — пробурчал торговец в ответ, с трудом удерживаясь от того, чтобы довольно потереть руки.

Герцогу стало интересно: он что, всегда повторяет слова по три раза?

Однако их беседу прервало появление лорда и леди Линфорд. Хозяйка окинула взором собравшееся в гостиной общество и предложила:

— Не угодно ли пройти в столовую?

Все тут же направились к дверям.

— Поскольку тут собрались только близкие люди, нам нет нужды церемониться, — добродушно заявила леди Линфорд. — Оливия, ты ступай с отцом, я пойду с мистером Паттерсоном, а ты, Энтони, можешь проводить за стол Сару.

Сара чувствовала себя крайне неловко. Как самая низкая по рангу дама она вряд ли могла рассчитывать на общество самого благородного из джентльменов!

А герцог с трудом сдерживал раздражение. Сара наверняка должна что-то заподозрить — тем более что любой из присутствующих не отличался большим так-том и запросто мог проболтаться об их заговоре.

Тем не менее Энтони с безмятежным видом приблизился к Саре и взял ее под руку со словами:

— С большим удовольствием!

И первым направился в столовую. Следом за ним чинно двинулись пары, ведомые графом и торговцем.

Когда герцог взглянул на темноволосую головку своей соседки за обеденным столом, с сердца у него свалился огромный камень. Ведь все могло оказаться гораздо хуже.

Глава 4

Сара делала вид, что целиком сосредоточена на том, что лежит у нее в тарелке, и старалась не выдать свою растерянность.

Дедушка должен был совершить нечто из ряда вон выходящее, чтобы леди Линфорд так улыбалась ему на протяжении целого обеда!

Нужно было быть круглой дурой, чтобы не увидеть разницы между приемом, оказанным им сегодня, и тем, как ее встретили в этом доме в первый раз. Ведь тогда ее вообще могли не заметить за общим столом. Она последняя попадала в столовую и сидела тише воды ниже травы, не рискуя лишний раз привлечь к себе внимание.

Зато нынче вечером ее проводил к столу сам герцог. Ее с почетом усадили между Чевиотом и хозяином дома, лордом Линфордом, и теперь оба джентльмена наперебой старались развлекать ее разговором. А напротив них леди Линфорд столь же любезно обхаживала ее деда.

Все это так походило на сон, что Саре хотелось ущипнуть себя за руку и проснуться.

Когда лорд Линфорд отвлекся, отвечая на какой-то вопрос Оливии, герцог вполголоса спросил:

— Вы часто бываете в театре, мисс Паттерсон?

Сара посмотрела на Энтони и невольно подумала, что его лицо наделено той совершенной красотой, что так любил ваять сам Микеланджело. Стараясь держаться как можно непринужденнее, она отвечала:

— Я очень люблю театр, ваша светлость! А особенно мне нравится то, как мистер Кин играет в пьесах Шекспира.

— Сара, помнишь, как мы с тобой ходили на «Венецианского купца»? — вмешалась в их разговор Оливия. — Я все плакала и плакала от жалости к бедному Шейлоку, а ты не пролила ни слезинки. А ведь из нас двоих у тебя всегда было более мягкое сердце!

— Насколько я помню, — с улыбкой отвечала Сара, — ты не одна обливалась тогда слезами. Мистер Кин всегда изображает Шейлока так, будто это самый настоящий трагический герой!

— Но почему же тогда вам не было его жалко, мисс Паттерсон? — искренно удивился герцог.

— Потому, что я не могу забыть тот несчастный фунт плоти, — сказала Сара. — Вы ведь тоже понимаете, что он не пожалел бы отнять его у бедного Антонио!

— Да, это так, — подтвердил герцог.

— Если бы я была еврейкой, — промолвила Сара, задумчиво любуясь игрой света в хрустальном бокале, — я была бы очень оскорблена тем, что мою нацию представляет столь жестокий персонаж!

Герцог машинально потянулся за своим бокалом. Ему подливали вина уже в третий раз, тогда как Сара едва пригубила свою порцию.

— Не следует забывать, что во времена Шекспира евреи не пользовались особенной популярностью, — небрежно заметил он.

— Они и в наше время не стали более популярны, — прогрохотал с другого конца стола мистер Паттерсон.

Сара следила за тем, как герцог сжимает в пальцах ножку своего бокала. Просто удивительно, как при взгляде на эти холеные тонкие пальцы ни у кого не возникает сомнения, что это сильная мужская рука.

— Ну, что до меня лично, то я отношусь к ним с приязнью, — безмятежно заявил Энтони. — Если бы не щедрость барона Ротшильда, мы никогда не набрали бы денег на последнюю военную кампанию.

Никогда в жизни Саре не приходилось встречать мужчину с таким тихим и в то же время уверенным голосом. Он говорил так, что трудно было ему возражать, и умудрялся делать это с исключительной любезностью, не оскорбляя собеседника.

Правда, Сара все равно ожидала, что дедушка непременно взорвется. Странно, но мистер Паттерсон промолчал. Вместо того чтобы спорить, он уставился на герцога чуть ли не с одобрением.

Леди Линфорд поспешила нарушить неловкое молчание.

— Вам, мистер Паттерсон, вряд ли может быть известно, что мой племянник сам участвовал в этой войне! — Она махнула прислуге, чтобы подавали следующее блюдо, и продолжала:

— Его даже дважды ранили: сперва под Саламанкой, а потом под Ватерлоо.

Сара покосилась на герцога и заметила, что разглагольствования тетки отнюдь не доставляют ему удовольствия. А тут еще вмешалась Оливия:

— Энтони, я что-то забыла, сколько лошадей убили под тобой при Ватерлоо? Три?.. Или четыре?

— С вашего позволения, я предпочел бы сменить тему разговора! — Выразительные губы Чевиота сурово сжались.

Сара видела, с каким напряжением он стиснул в пальцах ножку своего бокала.

Неужели ни леди Линфорд, ни Оливия не замечают, как тяжело дается герцогу этот разговор?

Она поспешила пробормотать что-то вежливое в ответ на замечание хозяйки и обратилась к Чевиоту.

— Ваша светлость, вам наверняка приходилось видеть в театре исторические пьесы Шекспира. Что вы скажете о его батальных сценах?

— Его солдаты определенно страдают излишней болтливостью, — отвечал он, заметно расслабившись. Сара рассмеялась.

— А у вас, мисс Паттерсон, есть любимая пьеса? — Чевиот охотно подхватил предложенную ею тему для застольной беседы. В ожидании ответа герцог поднес к губам свой бокал с густым бургундским вином.

— «Генрих Пятый», — тут же ответила она.

— А! — Любуясь игрой вина в бокале, он с улыбкой продекламировал:

Еще раз ринемся, друзья, в пролом Иль трупами своих всю брешь завалим!

— Да, это определенно одна из самых волнительных сцен, — согласилась Сара, — но мне больше нравится речь, которую король держал перед Азенкуром:

Сохранится память и о нас, О нас, о горсточке счастливцев, братьев.

Под взглядом его пронзительных глаз у Сары возникло необъяснимое ощущение, словно ее коснулась ласковая дружеская рука.

Наконец он промолвил:

— Мне тоже нравится эта пьеса.

Пока лакеи подавали следующее блюдо, мистер Паттерсон воспользовался паузой и заявил во всеуслышание:

— Сара получила прекрасное образование, ваша светлость! И разбирается во всяких там операх и пьесах не хуже иных прочих!

От стыда Сара не знала, куда спрятать глаза. О, если бы он помолчал!

— Ну что ж, — откликнулся герцог, — судя по всему, она не теряла времени даром в отличие от Оливии! — И он спросил у своей кузины:

— Что это ты ляпнула нынче утром? Будто Занзибар находится в Азии? — В его голосе слышался ласковый упрек.

— Фи, фи! Энтони! — Оливия возмущенно тряхнула белокурыми локонами. — Кому есть дело до этого Занзибара?

— Он находится в Африке, леди Оливия, — покровительственно сообщил мистер Паттерсон. — На восточном побережье.

Сара снова уткнулась носом в тарелку, пока Оливия пыталась шутить с ее дедом. И в эту минуту она услышала совсем рядом бархатный голос:

— А вы знали это, мисс Паттерсон?

Девушка вскинула испуганный взор. Его лицо оставалось абсолютно серьезным, но глаза смеялись.

Не в силах оставаться равнодушной, она улыбнулась в ответ и сказала:

— Да, знала — если это так важно.

***

После обеда леди поднялись в малую гостиную, а джентльмены задержались за столом, чтобы выпить рюмку-другую портвейна.

Едва успела закрыться дверь за дамами, как мистер Паттерсон пытливо уставился на герцога и спросил:

— Ну, что скажете, ваша светлость?

Наступила неловкая пауза. А потом герцог решительно промолвил:

— Я полагаю, что ваша внучка производит впечатление очень милой леди.

Торговец с облегчением перевел дух. С самой первой минуты, когда их познакомили в библиотеке, он боялся, что герцог опозорит его, отказавшись ухаживать за его внучкой. Ведь такому красавцу, как Чевиот, не составило бы большого труда отыскать себе более подходящую наследницу вместо невзрачной серой мышки, какой он считал свою Сару.

Теперь же он был обрадован настолько, что снизошел до благодушного признания:

— Я впервые видел Сару такой оживленной. Похоже, вы пришлись ей по вкусу!

— Надеюсь, что это так, — отвечал герцог с непроницаемым лицом. — Во всяком случае, мне она определенно понравилась.

Паттерсон чуть не лопнул от гордости. Но лорд Линфорд тревожно покосился на своего племянника и поспешил вмешаться:

— Я всегда считал Сару очаровательной девушкой. Мне известно, какие нежные чувства питает к ней моя дочь.

Торговец расплылся в торжествующей ухмылке. Ну надо же, хвалят его Сару — не нахвалятся! Стало быть, и свадьба не за горами! А как же иначе

— ведь деньгам всегда принадлежит в споре последнее слово. И хотя Паттерсон понимал, что придется основательно тряхнуть мошной, он был уверен, что дело того стоит.

Такому опытному торговцу было достаточно кинуть на герцога один-единственный взгляд, чтобы поверить: покупая для внучки этого парня, он делает прекрасное вложение капитала. Паттерсон знал, как отличить качественный товар от подделки. И напрасно Сара боялась, что повелительность и высокомерие, исходившие от герцога, могут разозлить ее вспыльчивого и самолюбивого деда. Напротив, даже в этих чертах Паттерсон видел лишнее подтверждение тому, что его будущий зять — настоящий принц крови.

Интересно, наденет ли он в день венчания положенную герцогу корону?

— Из Сары получится превосходная герцогиня, — заявил торговец, вольно раскинувшись в кресле.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — откликнулся лорд Линфорд.

Герцог не сказал ни слова.

Лорду Линфорду потребовалось срочно промочить горло новой порцией портвейна.

— Итак, — решительно начал он, отодвинув в сторону пустой бокал, — когда мы поставим Сару перед фактом?

— Я поговорю с ней сегодня же вечером, — пообещал Паттерсон, сложив руки на животе. Он лишь слегка пригубил из своего бокала.

— Не думаю, что это хорошая идея, — вдруг возразил герцог.

Торговец уставился на него в некотором замешательстве. Он что же, вообразил, будто произносит речь перед палатой лордов в английском парламенте? Или позабыл, что не ему, а Паттерсону должно принадлежать решающее слово, поскольку именно Паттерсон распоряжается деньгами?

— Это почему же? — раздраженно осведомился он.

— Потому, что я считаю разумным оставить Сару в покое до конца вашего визита. Это даст мне возможность приучить ее к своему обществу, — терпеливо пояснил герцог. — Для такой скрытной натуры, как она, новость о предполагаемой свадьбе может оказаться слишком ошеломительной.

Паттерсон должен был отдать герцогу должное — тот с первой встречи разгадал главный недостаток Сары!

Торговец подозрительно прищурился. А Чевиот продолжая как ни в чем не бывало:

— Позднее, когда мы вернемся в Лондон, я сам поговорю с Сарой.

Его голос звучал так невозмутимо и уверенно, словно Чевиот не сомневался в согласии окружающих.

Паттерсон заставил себя хранить такую же невозмутимую мину, однако его выдавал напряженный подозрительный взгляд, карауливший каждое движение молодого герцога.

При виде того, как уставились друг на друга эти двое, лорду Линфорду снова стало не по себе. Паттерсон сдался первым.

— Хорошо, ваша светлость, — нехотя процедил он. — Будь по-вашему!

Чевиот кивнул и сделал глоток портвейна.

Слушая вполуха разглагольствования лорда Линфорда, торговец все так же пристально следил за герцогом.

Да, на этого Чевиота где сядешь, там и слезешь. Но ведь герцогу как раз и полагается быть таким! Паттерсон не прогадает, отдав за него свою внучку.

***

Когда джентльмены присоединились к дамам, ожидавшим их в гостиной, Оливия развлекала общество игрой на фортепьяно. Сара сидела по одну сторону от инструмента на белом диване, а леди Линфорд — по другую на мягком кресле с алой атласной обивкой.

Герцог сразу же приблизился к Оливии, чтобы следить за игрой. Из чего Сара сделала вывод, что он неравнодушен к музыке.

Оливия играла мастерски. Если уж на то пошло, то музыка была единственной вещью в жизни, к которой она относилась всерьез. Именно это увлечение и сблизило их в школьные годы. Девочки увидели друг в друге одинаковую одержимость искусством — только для Сары это была живопись.

Когда отзвучала последняя нота сонаты, Оливия подняла на кузена вопросительный взгляд. Он благодарно улыбнулся и попросил:

— Оливия, сыграй что-нибудь из Моцарта!

Девушка кивнула, и ее пальцы снова замелькали над клавишами.

Герцог тихонько отошел, сел рядом с Сарой на диван и стал слушать музыку.

На противоположной стороне комнаты стоял точно такой же диван, и мистер Паттерсон пристроился на нем, то и дело с шумом меняя позу. Сара прекрасно знала своего деда и искоса поглядывала на него, не ожидая от этих признаков нетерпения ничего хорошего.

Она очень любила слушать, как играет Оливия, но сейчас ей было не до музыки. Увы, мистер Паттерсон никогда не был поклонником Моцарта.

Тем не менее ему удавалось вести себя вполне прилично, и Оливия без помех закончила пьесу. А потом леди Линфорд несказанно удивила Сару, предложив:

— Молодец, Оливия! А теперь позвольте мне обратиться к мисс Паттерсон с просьбой развлечь нас немного своей игрой!

«Черт побери!» — невольно подумала Сара, никогда не позволявшая себе опускаться до ругани, даже втайне от окружающих.

— Боюсь, что моя игра покажется вам слишком убогой по сравнению с мастерством Оливии! — обратилась она к хозяйке.

— Мы прекрасно понимаем причину вашего смущения, — заметил герцог. — Во всей Англии вряд ли найдется человек, способный соперничать с Оливией в этом искусстве.

Оливия повернулась лицом к слушателям и с улыбкой воскликнула:

— Спасибо тебе, Энтони!

— Милая, уступи свое место мисс Паттерсон! — повелительно взмахнула рукой леди Линфорд.

Саре ничего не оставалось, как встать с дивана и подойти к фортепьяно, однако напоследок она все же предупредила, глядя на герцога:

— В школе у нас был уговор: никому не садиться за инструмент после Оливии. Она всегда сдавала экзамен последней!

Чевиот улыбнулся.

Сара опустилась на стул возле инструмента. Она знала, что играет вполне прилично, но отнюдь не шутила, когда рассказывала герцогу об их школьной уловке. Только так им удавалось хоть немного сгладить контраст между тем, что умели обычные ученицы, и виртуозным мастерством ее подруги.

Аккуратно расправляя складки своего скромного платья, Сара вдруг вспомнила, что во время ее первого визита в Хартфорд-Корт никто и не думал предлагать ей сесть за фортепьяно.

Девушка немного размяла пальцы и стала играть отрывок из концерта Гайдна, который всегда любила.

— Чудесно, чудесно! — воскликнул мистер Паттерсон, как только убедился, что ее выступление закончилось. — По-моему, ты ничем не уступаешь леди Оливии, Сара.

Сара глянула на Оливию. Та украдкой подмигнула в ответ.

— Спасибо, дедушка, — вежливо поблагодарила Сара.

— Вы очень порадовали нас, мисс Паттерсон, — сказала леди Линфорд с какой-то странной смесью удовольствия и облегчения на лице.

Сара не могла сдержать недоумения. Откуда у нее это чувство, словно все в гостиной знают тайну, неизвестную ей одной?

— А как по-вашему, ваша светлость? — без смущения вопрошал мистер Паттерсон. — Разве Сара плохо играет?

«Черт побери!» — снова не удержалась Сара. Она положительно отказывалась понимать, что происходит сегодня с ее дедом.

— Она играет очень хорошо, — заверил герцог. — Ваше исполнение доставило мне настоящее удовольствие, мисс Паттерсон!

Однако у ее деда была такая физиономия, словно ему недостаточно этой похвалы.

— Спасибо, ваша светлость! — сказала Сара.

Она села на диван возле деда, не пожелав возвращаться на прежнее место по соседству с Чевиотом.

— Ну а я еще раз скажу, что ты играла ничуть не хуже леди Оливии, — упрямо пробасил Паттерсон, обводя присутствующих вызывающим взглядом.

— Спасибо, дедушка! — Сара успокоительно похлопала его по руке. — Мне нравится играть, и я делаю это не так уж плохо. Но Оливия — музыкант от рождения. — И она снова оглянулась на подругу.

— Спасибо, Сара. — Оливия даже раскраснелась от удовольствия.

Сара ответила ласковой улыбкой.

Леди Линфорд вспомнила о своих обязанностях хозяйки и предложила мистеру Паттерсону составить партию в вист вчетвером с ней, Оливией и лордом Линфордом.

— Я никогда не трачу время на игру в карты, миледи, — громогласно провозгласил достойный торговец, скрестив руки на своей ослепительной жилетке. — Жалко отвлекаться на такую ерунду!

Леди Линфорд опешила. Как же теперь прикажете развлекать этого странного гостя?

— Мама, Сара отлично играет в вист! — как ни в чем не бывало сообщила Оливия. — Почему бы вам не составить партию с папой и Энтони? А я покажу мистеру Паттерсону наш сад.

Сара растерялась. Оливия сама не знает, о чем говорит!

Но тогда почему подруга так старательно избегает смотреть ей в глаза? И так очаровательно улыбается ее деду?

Сара в замешательстве оглянулась на леди Линфорд. Уж она-то не позволит своей дочери гулять по саду с каким-то безродным мистером Паттерсоном, не так ли?

— Это прекрасная мысль, моя милая! — радостно воскликнула леди Линфорд и обратилась к Саре, кивая в сторону карточного стола:

— Вы не против, мисс Паттерсон?

Саре, остолбеневшей от неожиданности, оставалось лишь молча смотреть, как Оливия, подхватив под локоток ее деда, увлекла его через стеклянные двери на террасу, спускавшуюся в сад.

За карточным столом ее ожидал очередной сюрприз. Вместо лорда Линфорда ее партнером оказался сам герцог.

Разглядывая сданные карты, Сара уже в который раз принялась гадать, что же за неоценимую услугу мог оказать ее дед лорду Линфорду?..

Глава 5

К концу вечера герцогу все труднее было сдерживать свое негодование.

Он все еще был возмущен нелепой игрой, затеянной его родственниками, когда вошел в отведенную ему спальню.

При виде хозяина поджидавший его слуга мигом вскочил со стула.

— Добрый вечер, Клемент, — поздоровался Чевиот. — Тебя хорошо накормили?

— Да, сударь, хорошо, — отвечал тот.

Герцог стоял неподвижно, пока с него снимали сюртук и распутывали хитроумный узел модного шейного платка.

И во время обеда, и за игрой в вист Сара постоянно выказывала признаки растерянности и недоумения всякий раз, когда хозяева уделяли ее особе слишком уж пристальное внимание. Герцог отлично знал повадки своей тети Фрэнсис и без труда предположил, что в предыдущий визит она оказала Саре совершенно иной прием.

Чевиот сел, чтобы Клемент мог снять с него туфли и носки.

Если тетя Фрэнсис будет вести себя по-прежнему, девушка в два счета поймет, в чем тут дело. А этого герцог не хотел.

За вистом он успел удостовериться в том, что Сара наделена недюжинным умом. Она беспрекословно приняла его в роли ведущего партнера, но при этом сумела рассчитать свои ходы, потому что следила за игрой и точно знала, какие карты лежат в сносе, а на каких можно взять взятки.

Определенно, она была очень неглупа.

Тем временем Клемент накинул хозяину на плечи черный шелковый халат, и герцог отпустил его, негромко пожелав спокойной ночи. Однако Энтони не спешил улечься в постель. Вместо этого он подошел к окну и с наслаждением вдохнул запах свежескошенной травы.

Да, он был зол на своих родственников, но при этом на сердце у него заметно полегчало — впервые многие месяцы. Только сейчас, стоя в темной комнате и наслаждаясь чудесным чистым воздухом Кента, герцог впервые признался себе, что до смерти боялся встречи с этой девицей Паттерсон.

Чевиот прекрасно понимал, что не имеет права привередничать и требовать, чтобы его невеста была писаной красавицей, однако не представлял себя в роли супруга какой-нибудь грубой мешанки.

При мысли о нежном, одухотворенном личике Сары, о том, как она улыбается и на ее щеках появляются милые смешные ямочки, у Чевиота из самой глубины души вырвался облегченный и даже довольный вздох.

Он считал, что вполне мог бы ужиться с такой женой, как Сара.

Вот если бы еще остальные перестали так глупо сводничать и подталкивать их друг к другу! И зачем только тетя Фрэнсис стала хвастаться тем, что его ранили при Ватерлоо! Герцога снова охватил гнев.

Ему вовсе не хотелось, чтобы его расхваливали, как ярмарочный товар. А вдруг Сара вообразит, будто он настоящий герой? Уж кому-кому, а ему-то лучше других было известно, что настоящие герои не вернулись с этой войны и тысячами полегли на полях сражений!

Эта мысль всегда порождала в нем чувство невольной вины за то, что он выжил, и ощущение, будто он что-то не сделал до конца.

Чевиот подошел к большой кровати под балдахином, скинул халат и забрался в постель. Жаркие ночи в Испании и Португалии давно заставили его отказаться от ночной рубашки, и герцог сохранил привычку спать обнаженным по сей день.

Он улегся, погасил лампу возле кровати и уставился в темноту, снова обдумывая создавшуюся ситуацию.

Еще два дня он проведет в Хартфорде и за это время вполне успеет очаровать Сару.

Он не сомневался, что девушка не устоит перед его обаянием. Осечки не случалось еще ни с одной дамой, если только Чевиот давал себе труд обратить на нее внимание.

А потом, когда они вернутся в Лондон, он сделает ей предложение по всей форме.

Лорд Линфорд сказал племяннику, что достаточно откровенно предупредил мистера Паттерсона о баснословных размерах суммы, которую предстояло проставить в брачном контракте.

При воспоминании об отцовских долгах герцог зажмурился. Свадьбу следовало сыграть без промедлений!

В темноте его губы сложились в горькую гримасу. Один-единственный раз, в ту самую минуту, когда он узнал о том, что отец умер, Энтони позволил себе недостойную мысль отказаться от титула. Деньги, унаследованные от матери, обеспечивали его вполне. Он мог бы оставаться при Веллингтоне и вести прежний образ жизни, к которому привык за последние годы.

Однако впитанные с молоком матери понятия о чести и ответственности перед памятью предков изгнали из души малейшие колебания, и Энтони по доброй воле взвалил на себя тяжкий груз отцовских долгов.

По крайней мере у него будет возможность снова побывать в Чевиоте. Хотя радость от встречи с прошлым может оказаться отравленной его мачехой и сводными братьями.

Как Энтони уже признался Саре, он вовсе не искал общества этих людей. Его неприязнь к мачехе была взаимной. Что же касалось сводных братьев, то он слишком плохо их знал, чтобы догадываться об их чувствах.

Кажется, Лоренсу должен исполниться двадцать один год, а Патрику… тринадцать.

Когда Энтони уезжал в Испанию, Патрик был совсем маленьким, а Лоренс учился в школе. Впрочем, они и до этого почти не встречались, поскольку Энтони учился в закрытой школе, а каникулы предпочитая проводить в гостях у друзей.

Сложилось так, что всю свою сознательную жизнь он избегал появляться в Чевиоте — месте, которое любил больше всего на свете.

Неподвижно лежа в огромной кровати, Энтони еще раз напомнил себе, что прежде всего ему следует жениться на Саре. Без денег он оставался совершенно беспомощным.

Закрыв глаза, он постарался вспомнить ее лицо.

Как это ни странно, но в отличие от своего деда она совершенно равнодушно отнеслась к его звучному титулу.

Герцог считал, что если девушка влюбится в него, то всем будет от этого только лучше.

Засыпая, он все еще думал о том, что Сара выглядит очень даже милой, когда улыбается.

***

Сара встала задолго до рассвета, накинула старенькое платье и тихонько вышла из дома. Она несла с собой складной этюдник, чистый холст, краски и кисти. Девушка отлично знала, куда хочет попасть: на вершину небольшого холма, с которого открывался прекрасный вид на восходящее солнце, поднимавшееся над весенней зеленью деревьев и неподвижной гладью озера.

Первые лучи едва коснулись края горизонта, когда Сара добралась до нужного ей места. Башмаки и подол платья вымокли от утренней росы, но она не обращала внимания на такие мелочи. Ловко установив мольберт, Сара приступила к работе.

Она уже довольно долго трудилась над эскизом, когда на тропинке, огибавшей противоположный берег озера, показался всадник. Чудесная картина заставила ее на миг забыть про кисти — изящный гнедой жеребец в стремительном беге нес на себе изящного всадника. В ярком утреннем свете непокрытая голова герцога Чевиота отливала ярким бронзовым блеском, а тело коня сверкало, словно дорогой атлас.

И конь, и всадник так выразительно контрастировали с сочным оттенком весеннего неба, что Саре захотелось запечатлеть эту картину.

Но увы — все очарование заключалось в их стремительном, неудержимом беге. Заставь их замереть, чтобы позировать, — и красота этой сцены развеется без следа.

Тем временем герцог скрылся за деревьями, и Сара вернулась к своему эскизу. Прошло что-то около четверти часа. Художница старательно пыталась подобрать точное сочетание красок, чтобы передать цвет неба, когда за спиной у нее раздался перестук копыт.

Она не стала оборачиваться. Может, он не заметит ее и проедет мимо? Или просто не захочет вступать в разговор. Это было бы лучше всего — пусть себе едет и не мешает ей работать!

Однако конь остановился где-то совсем рядом, и знакомый голос промолвил:

— Тише, тише, малыш!

«Какая жалость! — подумала Сара, мрачно уставившись на незаконченный этюд. — Он все же не проехал мимо!»

— Доброе утро, мисс Паттерсон, — поздоровался герцог.

— Доброе утро, ваша светлость, — неохотно отвечала Сара.

— Ради Бога, не отвлекайтесь от своей работы! — сказал он. — Я вовсе не хочу вам мешать!

Сару не нужно было уговаривать. Больше всего ей хотелось закончить эскиз до того, как солнце взойдет совсем высоко и освещение изменится.

Она молча кивнула и снова взялась за кисти.

Прошло почти полтора часа. Солнце уже сияло вовсю. Сара со вздохом отложила кисть и вытерла руки о платье.

— Теперь я понимаю, почему вам так нравится Рейсдал, — раздался за спиной голос герцога.

Сара так и подскочила на месте. Она уже совсем забыла, что находится здесь не одна.

Девушка обернулась и увидела, что он стоит совсем близко, сжимая в руке поводья и внимательно разглядывая ее набросок.

— Да, — ответила она. — В семнадцатом веке голландцы изображали природу в точности такой, какой видели. И мне всегда казалось, что английские пейзажисты слишком привержены всяким условностям, и оттого их картины выглядят не совсем реально.

Герцог кивнул, по-прежнему глядя на полотно. Но ничего не сказал.

— Это всего лишь набросок, — почему-то уточнила Сара. — Настоящую картину я буду писать дома, в мастерской…

Он снова кивнул. И продолжал разглядывать ее работу.

— Вам нравится пейзажная живопись? — вежливо поинтересовалась Сара, стараясь завести светский разговор. — В наши дни это не очень-то модно.

— Где вы научились так владеть кистью? — спросил он, В его голосе не было и тени насмешки.

— В Бате у меня был превосходный учитель. Джон Блейк. Он много лет работал преподавателем в Королевской Академии художеств и в совершенстве владел техникой письма маслом. Кое-что из своих знаний он сумел передать мне.

— Разве мужчинам позволено преподавать в закрытых женских школах?

— Он не работал в школе. В Бате у него есть студия, и я брала у него частные уроки. — Она повела плечом и добавила:

— Мне явно не хватало того, что могла бы преподать наша учительница в школе.

Герцог внимательно посмотрел ей в лицо и снова перевел взгляд на набросок.

— Сколько вам лет, мисс Паттерсон?

— Восемнадцать, — едва скрывая удивление, отвечала она.

— Если уже в восемнадцать лет вы так владеете кистью, вас ждет блестящее будущее, — заметил он с легкой улыбкой.

— Спасибо. — Она даже покраснела от этой неожиданной похвалы. — Вы очень добры ко мне. — Девушка поколебалась и продолжила:

— Мой дедушка считает, что я трачу слишком много времени на… мазню

— так он это называет.

— Это вовсе не мазня, — возразил герцог, все еще любуясь полотном. — Вы — настоящая художница. А художнице полагается писать.

Никто, кроме Джона Блейка, не говорил Саре ничего подобного!

— У меня есть две картины Клода, которые наверняка должны вам понравиться, — сказал Чевиот и посмотрел на Сару. — Вы непременно должны навестить меня в Лондоне, чтобы взглянуть на них.

— С удовольствием! — искренне откликнулась она.

Тем временем жеребец успел выщипать всю траву у себя под ногами и нетерпеливо дернул за поводья, напоминая всаднику о себе.

— Пожалуй, мне лучше вернуть этого молодца на конюшню, — заметил герцог. — Он заслужил свой завтрак!

— Надеюсь, что мы еще встретимся в Хартфорд-Корте, ваша светлость! — улыбнулась Сара.

— Непременно, — заверил он, легко вскочив в седло. Повернул коня к дому — и был таков.

Сара долго смотрела ему вслед, прежде чем очнулась от задумчивости. Ее сердце пело от радости.

Он назвал ее художницей!

Для человека, столь ревностно приверженного своему делу, эта похвала была настоящей манной небесной! Ведь ее дед никогда не скрывал, что считает живопись пустой забавой.

«Сара, еще ни один человек не сделал денег на этих твоих картинах», — поучал он внучку. И никто и ничто не могло поколебать его убежденность в своей правоте.

Да что там дед — даже Невилл Харви, которого она всегда считала своим самым близким другом, не понимал ее увлечения живописью. Он подшучивал над ней и говорил, что ее картины довольно «миленькие», однако Сара понимала, что он не способен оценить ее старания передать на полотне красоту окружающего мира.

Невилл во всем походил на ее деда. Он тоже терпеть не мог сельскую глушь и прекрасно чувствовал себя только в городе. Делом его жизни была коммерция — и в ней он разбирался досконально. А какой там свет падает с небес, его не волновало совершенно.

Как хорошо, что она все-таки приехала в Хартфорд-Корт и познакомилась с герцогом Чевиотом! Только бы он не забыл о своем приглашении навестить его в Лондоне!

***

Герцог вовсе не старался подольститься к Саре, когда назвал ее художницей. Честно говоря, он был немало удивлен мастерством ее работы.

Это заставило его по-новому взглянуть на Сару, и девушка, несомненно, выиграла в его глазах. Теперь Чевиот начинал думать, что перед ним цельная личность, и готов был проникнуться к ней уважением.

В наброске, сделанном ею нынче утром, он заметил нечто необычное. И дело было вовсе не в мастерской технике исполнения — скорее, в том чувстве, в настроении, которым был проникнут небольшой эскиз. В том восхищении удивительной игрой света на бледном утреннем небосклоне, что владело автором рисунка.

И тем удивительнее было для герцога то, что столь тонко чувствующая художественная натура могла появиться на свет в семье Уильяма Паттерсона.

Кажется, тетка упоминала мимоходом, что ее мать была родом из Уэльса. Может, в этом все дело — валлийцы, как и другие кельтские племена, всегда отличались обостренным чувством прекрасного.

Он уже отвел жеребца на конюшню и собирался вернуться в дом, когда вдруг сообразил, что не заметил при Саре слуги. Значит, она сама притащила на холм и мольберт, и остальные вещи!

Герцог нахмурился. Не мешало бы вернуться и помочь ей доставить все это домой. Он готов был прийти на помощь вовсе не потому, что это могло добавить ему обаяния в глазах будущей невесты. Как настоящий джентльмен, Энтони просто не мог себе позволить равнодушно смотреть, как девушка будет таскать такую тяжесть.

Итак, он развернулся на месте и отправился обратно к озеру по тропинке.

Вскоре герцог повстречал Сару. Сложенный мольберт висел у нее на правом плече на широком ремне. На левое плечо она повесила коробку с красками и кистью, а в руках несла свежий набросок.

— Вам не следовало так нагружаться, мисс Паттерсон, — решительно заявил Энтони. — Почему вы не взяли с собой прислугу?

— Я не считаю себя вправе распоряжаться людьми леди Линфорд, — смущенно призналась она. — И можете мне поверить, ваша светлость, что я давно привыкла носить такие вещи!

— И совершенно напрасно, — отрезал герцог. Он стоял на тропинке, перегородив ей путь. — Вы можете повредить себе спину. Позвольте, я возьму у вас мольберт и краски!

— На деле я гораздо крепче, чем выгляжу, — твердо заявила Сара, не отводя взгляд. — И мне совсем не тяжело.

— И тем не менее, мисс Паттерсон, вам придется уступить мне мольберт и краски! — галантно поклонился герцог.

Она замялась.

— Я только в конюшне сообразил, что не видел возле вас никого, — продолжал Энтони. — В противном случае я бы пришел на помощь раньше.

— Милорд, я не ребенок и не калека! — с легким раздражением возразила Сара. — Когда в Бате мы с мистером Блейком отправлялись делать наброски с натуры, я всегда несла сама свои вещи.

— Но сегодня вы не с мистером Блейком, а со мной. И я настаиваю на том, чтобы избавить вас от этой ноши.

— Ох, ради Бога! — сердито выпалила Сара. — Если вам так угодно, изображайте на здоровье тягловую силу!

Она осторожно опустила на землю эскиз и прислонила его к своим коленям. Затем сняла с плеча мольберт и протянула его герцогу. За мольбертом последовала коробка с красками.

Так и есть — мольберт весил весьма изрядно! Герцог с тревогой покосился на ее нежную, тонкую шею и хрупкие плечи.

Сара наклонилась и подняла с земли полотно.

— Готовы? — спросила она.

Герцог невольно ухмыльнулся. Впервые в жизни дама сердилась на него за попытку прийти ей на помощь.

— Готов! — в тон ей откликнулся он. Девица наградила его мрачным взглядом и вздернула подбородок, приглашая идти вперед.

Герцог, который тоже был гораздо крепче, чем казался, легко зашагал по тропинке.

Так в молчании они и вышли из леса, пересекли сад и остановились у черного входа.

— Ваша светлость, я вела себя крайне неблагодарно и прошу меня извинить, — покаянно промолвила Сара. — Спасибо вам за помощь!

— Не стоит, — сдержанно ответил он.

Садовник, подстригавший кусты возле дорожки, почтительно склонился перед герцогом. Энтони отвечал ему милостивым кивком.

— Что у вас с глазами? — вдруг спросила у садовника Сара.

— Ничего страшного, все в порядке, мисс! — заверил старик.

— Не правда! — возразила Сара. — Почему они такие красные? Вы были у доктора?

— Н-нет, мисс, — опешил садовник.

— Вам непременно нужно выписать какие-нибудь капли! Я передам ее светлости, что вам нужно к доктору. Как вас зовут?

— Дженкинс, мисс.

Сара улыбнулась. Это была искренняя улыбка, признававшая в слуге равного человека, достойного заботы и уважения.

— Какой красивый сад, Дженкинс! Вы отлично поработали.

— Благодарствуем, мисс, благодарствуем! — Старик просиял от удовольствия.

Сара кивнула и двинулась дальше.

Герцог с удивлением уставился ей в спину. Ему бы и в голову не пришло рассматривать глаза у какого-то садовника!

Глава 6

Как только ее светлость спустилась в гостиную, где Сара сидела вместе с Оливией, девушка сразу же рассказала графине о болезни садовника.

— У нашего садовника больные глаза? — в замешательстве переспросила леди Линфорд.

— Да, миледи. Он наверняка очень страдает. Удивительно, что его до сих пор не отправили к доктору!

— Н-ну, — пробормотала хозяйка, — я, конечно, позабочусь об этом, мисс Паттерсон.

— Спасибо, леди Линфорд, — простодушно поблагодарила Сара, даже не подозревая о том, к каким выводам могла прийти ее светлость. — Его зовут Дженкинс.

Графиня хотела было перевести разговор на другую тему, однако Сара всем своим видом дала понять, что ожидает немедленных действий.

Хозяйка дома позвонила в колокольчик.

— Элиот, — обратилась она к возникшему на пороге дворецкому, — будь добр, проследи за тем, чтобы одного из садовников — кажется, Дженкинса?

— отправили к доктору. У него воспалены глаза.

Элиот был слишком хорошо вышколен, чтобы позволить себе выразить удивление столь неожиданным приказом, и невозмутимо ответил:

— Сию минуту, миледи. Это все?

— Да, — отвечала графиня. Дворецкий удалился.

Оливия, чей голос звенел от сдерживаемого смеха, сказала:

— Мама, я бы хотела сегодня показать Саре старинную саксонскую церковь в Бридоне.

— Это замечательный план, — отвечала графиня. Она устроилась в изящной позе на софе с нежно-розовой обивкой. — Вы пригласите с собой мистера Паттерсона?

— По-моему, дедушка не очень заинтересуется старой саксонской церковью, леди Линфорд, — промолвила Сара, осторожно подбирая слова.

— Очень хорошо, — благодушно откликнулась графиня. — А как он относится к охоте? Лорд Линфорд с большим удовольствием показал бы ему свою коллекцию ружей.

Сара чуть не прыснула со смеху, представив себе деда, крадущегося по лесу с ружьем наперевес.

— Боюсь, что охота также не входит в число его любимых занятий, ваша светлость.

— Но чем-то же он должен заниматься! — Благодушная маска медленно сползала с лица леди Линфорд. — Может быть, он любит читать? У нас прекрасная библиотека. А если он предпочитает журналы, то у меня найдутся все последние выпуски!

— Боюсь, что и это его не заинтересует. — Сара с сожалением покачала головой.

Графиня окончательно помрачнела.

— А он не захочет прогуляться в саду?

— От цветов у него начинается насморк.

— Как же мне быть, Сара? Чем я могла бы его развлечь?

— Он любит хорошо покушать, — сообщила Сара, приведя леди Линфорд в окончательное расстройство.

— Я уже распорядилась по поводу отличного обеда, но его подадут не скоро. Чем же я заполню все эти часы?

— Мне очень жаль, леди Линфорд, — сказала Сара со вздохом, — но дедушка интересуется исключительно торговлей. Ко всему остальному он просто равнодушен.

Если бы было позволительно выражаться так о столь знатной леди, Сара могла бы сказать, что почтенная дама зашла в тупик.

— Мама, мы возьмем его с собой посмотреть на церковь, — решительно заявила Оливия. — И Энтони тоже мог бы поехать с нами!

Сара едва успела подавить улыбку при виде облегчения на лице у леди Линфорд.

— Спасибо, Оливия, — с чувством поблагодарила знатная дама свою дочь.

А у Сары отпала всякая охота ехать в Бридон — стоило подумать о тех шуточках, которые станет отпускать ее дед при виде знаменитых развалин. Однако деваться было некуда. Сара отлично понимала отчаяние леди Линфорд, все утро пытавшейся придумать достойное развлечение для мистера Паттерсона.

И снова — наверное, уже в сотый раз — девушка принялась гадать, за какую такую услугу ее дед пользуется столь неслыханным гостеприимством в Хартфорд-Корте.

***

Из поместья они выехали в двух экипажах. Оливия с мистером Паттерсоном сидели в ландо, которым правил кучер графа Линфорда, а Сара с герцогом разместились в фаэтоне, причем Энтони сам держал вожжи.

День выдался безветренный и солнечный, и Сара превосходно чувствовала себя в рыжей накидке поверх простого коричневого платья для прогулок. Она неподвижно сидела на высокой скамейке в фаэтоне рядом с герцогом, сложив руки на коленях и едва доставая до пола носками миниатюрных башмачков. Ее темные волосы были убраны под рыжий, в тон накидке, небольшой капор.

Черные холеные жеребцы, принадлежавшие Чевиоту, казались воплощением изящества и силы. Наслушавшись сплетен о бесшабашной манере езды, зачастую характерной для аристократов, Сара поначалу сильно нервничала. Однако вскоре стало ясно, что герцог прекрасно управляется со своими лошадьми, послушно выполнявшими любую команду. Мало-помалу Сара удостоверилась, что ее возница не собирается вывалить свою пассажирку в придорожную канаву, и успокоилась.

— Я удивился, когда узнал, что вы не побывали в этой церкви во время первого визита, — заметил Чевиот, проезжая под кронами столетних дубов, только начинавших оживать под лучами весеннего солнца. — Это место наверняка вам понравится. — Он повернулся, чтобы заглянуть ей в лицо, и добавил:

— Оно так и просится на полотно!

Сара исподтишка разглядывала своего спутника, облачившегося для прогулки в черную куртку для верховой езды, коричневые бриджи и высокие черные сапоги. Узел шейного платка был завязан очень тщательно, но при этом не казался особенно пышным. Словом, Чевиот являлся живым воплощением модной, но не кричащей элегантности.

Он снова пренебрег головным убором, и его коротко остриженные волосы свободно развевались под ласковым дыханием весеннего ветерка.

— Оливия собиралась отвезти меня в Бридон в прошлый раз, но нам помешал дождь, а потом пришла пора уезжать, — пояснила Сара.

Он кивнул и снова стал смотреть на дорогу.

Сара тревожно оглянулась на следовавшее за ними ландо и сказала:

— Хотела бы я знать, как там Оливия управляется с моим дедушкой!

Она все еще удивлялась тому, как распределили седоков по экипажам. Ее наверняка должны были посадить вместе с дедом!

— Об этом можно не волноваться, — безмятежно заверил Сару Чевиот. — Она первым делом предложит ему рассказать о себе, и этой темы ему должно хватить на всю дорогу.

— А ведь верно! — удивилась Сара. — Но как вы догадались?

— Все мужчины не прочь поговорить о себе, мисс Паттерсон, — отвечал он с очаровательной мальчишеской улыбкой. — Мы просто невыносимые эгоисты! Разве вы об этом не знали?

— Я как-то не задумывалась об этих вещах. — Сара спокойно смотрела ему в лицо.

— Ну конечно, ведь вы учились в женской школе, и у вас нет братьев, — сказал герцог, как бы извиняя ее неопытность. — Но можете мне поверить — Оливия сумеет отлично управиться с вашим дедом!

— Хм-м-м, — задумчиво пробормотала Сара. Она удобно откинулась на спинку сиденья, снова сложила руки на коленях и сказала:

— А вы, ваша светлость, не хотели бы рассказать мне о себе?

Он опешил, а потом громко расхохотался.

— Предложение следует делать более определенно, мисс Паттерсон. Вы должны задавать мне наводящие вопросы.

Слева от них показалось поле, на котором мирно дремали овцы с ягнятами, разморившиеся на полуденном солнце. Свежая зелень радовала взор. За полем виднелся пологий холм, поросший плакучими ивами.

— Боюсь, у меня это плохо получится, — озабоченно нахмурилась Сара. — Мне всегда казалось грубым выспрашивать у людей подробности их жизни.

— А вы постарайтесь сделать это тактично, — предложил герцог. Он явно развлекался этим неожиданным уроком светских манер. — К примеру, спросите меня для начала, люблю ли я лошадей.

Сара улыбнулась при виде двух овечек, тесно прижавшихся друг к другу на мягкой траве.

— Разве они не милые? — спросила она. Герцог перевел взгляд с двух пушистых клубков шерсти на ее одухотворенное лицо и ответил:

— Да. Они очень милые.

Сара вдруг покраснела — сама не понимая отчего, — резко выпрямилась и спросила:

— Вы любите лошадей, милорд?

На его губах все еще блуждала улыбка. И Сара поймала себя на мысли, что впервые в жизни видит такой красивый рот.

— Да, я люблю лошадей, — отвечал Чевиот. — Очень люблю. Не хочу утомлять вас подробностями, но можете поверить мне на слово: при случае я способен говорить о лошадях без перерыва не меньше полутора часов!

— Как раз столько, сколько займет дорога до саксонской церкви! Итак, я слушаю!

Герцог снова рассмеялся.

— О чем бы вы хотели узнать, мисс Паттерсон?

— Много ли у вас лошадей? — без запинки спросила Сара. — Каких они пород? Какие у них характеры? Кого вы любите больше остальных? Сколько вам было лет, когда вы впервые сели в седло?

— Погодите! — Герцог умоляюще выставил вперед руку. — Я едва успею ответить и на эти вопросы!

— Значит, нам останется о чем поговорить и на обратном пути! — невозмутимо заключила Сара.

Навстречу им ехала крестьянская подвода. Как только возница разглядел, что перед ним господский фаэтон, он поспешил свернуть на обочину, чтобы уступить дорогу.

Герцог милостиво кивнул, проезжая мимо.

— Добрый день! — поздоровалась с фермером Сара. — Спасибо, что уступили дорогу!

— И вам доброго дня! — просиял в ответ фермер. Рядом с ним на козлах притулился маленький мальчик, и Сара заметила, немного проехав вперед:

— Какой симпатичный малыш!

— Какой еще малыш? — растерялся Чевиот.

— Ну, тот мальчик, что сидел рядом с фермером. У него глаза как блюдца!

— А вы очень наблюдательны, мисс Паттерсон, — задумчиво проговорил герцог.

С заболоченной низины по левую руку от дороги с криком сорвалась стая дроздов.

Сару его замечание явно удивило. И она с напускной строгостью воскликнула:

— Не пытайтесь увиливать, ваша светлость! Вы собирались рассказать мне о своих лошадях.

— А вы сами любите лошадей? — спросил он. — Вам нравится кататься верхом?

— Кажется, мы собирались говорить о вас! — В ее взгляде промелькнуло явное замешательство. — При чем тут я?

— Мне просто не хотелось вас утомлять! — со смехом признался герцог.

— А вдруг вы не любите лошадей? Тогда мы могли бы найти более интересную тему!

— Я люблю всех животных, — просто ответила Сара. — Когда я была маленькой, мы жили в деревне, и у меня была собака, утка и даже пони. Но потом меня взял к себе дедушка, и с ними пришлось расстаться. От животных у дедушки начинается насморк.

Они приближались к повороту, и герцог придержал лошадей на тот случай, если придется разминуться со встречным экипажем. Сара молчаливо одобрила такую предусмотрительность.

— А как звали вашу собаку? — спросил он.

— Мы звали его Баунс , потому что он был очень прыгучий. — Сара грустно вздохнула. — Мне пришлось отдать его мальчишке из деревни. Мы часто играли вместе, и Баунс хорошо его знал. Джонни обещал, что будет хорошо заботиться о моей собаке, и я уверена, что он так и сделал.

— А мне тоже не хватает своей собаки, — признался Чевиот. — В детстве у меня было два спаниеля, но потом я уехал в школу, а после служил в армии. Я решил, что непременно заведу собак, когда у меня будет свой дом.

— Очень мило, — в смущении пролепетала Сара.

— Вам не кажется, что мы впадаем в излишнюю сентиментальность?

— Вы правы, — усмехнулась она. — Вам следует поднять мой дух рассказами о лошадях.

— Ну, — начал герцог, на этот раз выполняя ее требование, — тогда знайте, что больше всего я люблю своего гнедого жеребца по кличке Сэм.

— Сэм?!

— Сэм — самое подходящее для него имя!

— Это тот самый жеребец, на котором вы катались сегодня утром?

— Да.

— Это просто ужасно — называть Сэмом такого красивого жеребца! Ему бы подошло что-то вроде… Медный!

Герцог упрямо тряхнул шевелюрой, и его собственные волосы блеснули медью под ярким солнцем.

— Если бы вы хоть немного его знали, то сразу бы поняли, что кличка Сэм соответствует его характеру больше всего. Я понимаю, вам он кажется просто красивым, но уверяю вас, это самое чуткое животное на свете. Я без опаски доверил бы ему свою жизнь. Он гораздо умнее и преданнее многих моих знакомых!

— Да он у вас настоящий рыцарь! Расскажите о нем подробнее. Каким образом проявляется его чуткость?

Герцог рассказал Саре весьма забавную историю, и она смеялась от души. За этой историей последовала новая.

Они и сами не заметили, как пролетело время и перед ними показалась саксонская церковь.

***

В этот вечер Сара долго не могла заснуть, вспоминая события минувшего дня. Церковь оправдала ее ожидания. Главная постройка датировалась десятым веком. В ней поражали и строгая соразмерность линий, и удачно выбранное место — возвышенность, господствовавшая над обширной долиной.

Сара уютно свернулась клубочком в своей просторной мягкой постели и снова вспомнила, как они с герцогом стояли перед алтарем в потоке солнечных лучей, проникавших через круглее оконце. И как Чевиот задумчиво промолвил:

— Душа человека подобна воробью, которого дождь и ветер случайно занесли под своды королевской палаты. На миг его окружают свет и тепло, но птице суждено вскоре вылететь в другую дверь, чтобы снова оказаться во власти стихий. Так и человеческая судьба: краткий миг света, за которым неизбежно следует неведомое ничто.

— Да, — выдохнула Сара, любуясь внутренним убранством церкви.

— Где это ты вычитал, Энтони? — Звонкий голосок Оливии разрушил хрупкую тишину. Они с мистером Паттерсоном подошли поближе, чтобы послушать, что говорит герцог.

— У Беды Достопочтенного. В его «Церковной истории народа англов».

— Ну и мрачная же это книга, коли он больше ничего не смог сказать о нашей жизни! — загрохотал под древними сводами самоуверенный бас мистера Паттерсона.

— Понятия не имею, мрачная она или нет, — беззаботно отвечала Оливия.

— Я все равно ее не читала.

— А церквушка-то довольно тесная и запущенная, верно? — заметил мистер Паттерсон. — Ни тебе цветных витражей, ни росписи на стенах.

— Дедушка, это же саксонская церковь! — робко возразила Сара. — Они всегда стремились к простоте.

— Ну а что до меня, то я по своей воле не стал бы тащиться в такую даль, чтобы любоваться этим убожеством, — отрезал мистер Паттерсон.

Сара успела заметить, какими взглядами обменялись герцог и Оливия, и покраснела от стыда.

— Возможно, вам больше по вкусу готическая архитектура, мистер Паттерсон, — с невозмутимой учтивостью заметил Чевиот.

— Мне по вкусу все, что выглядит большим и нарядным, — отвечал торговец. — Если это готическая архитектура — стало быть, так оно и есть. Не то чтобы я был большим знатоком старых храмов, — с грубоватым смешком добавил мистер Паттерсон. — Вот старые банки — это по моей части!

— Банки в нашей жизни не менее важны, чем церкви, — все так же учтиво откликнулся Чевиот.

***

Лежа в своей необъятной постели, стоявшей в куда более роскошной и просторной спальне, чем та, где она ночевала в первый раз, Сара вновь и вновь повторяла себе, что ее дедушка не виноват в своей неуклюжести и отсутствии вкуса. Ведь герцога с самого детства окружали красивые, изящные веши. А сочинения Беды Достопочтенного он наверняка изучал в школе. Тогда как у дедушки не было такой возможности.

И все же Сара не могла забыть ту неловкость, которую причиняло ей откровенное невежество мистера Паттерсона во всем, что касалось искусства. Ведь одно дело не разбираться в том, что по-настоящему красиво, и совсем иное — презирать других людей за их любовь к прекрасному. Так, например, как дед презирает ее. Да он презирает ее всю жизнь!

Вот почему даже самые строгие порядки в закрытой женской школе мисс Бейтс казались Саре избавлением от насмешек деда. Хотя мистер Паттерсон отправлял ее в школу единственно с той целью, чтобы девочка освоилась в обществе настоящих аристократок и научилась тому, что принято именовать светскими манерами.

Она выполнила эту задачу, но вдобавок получила превосходное образование. Трудолюбие, сообразительность и тяга к знаниям сделали Сару любимой ученицей у всех без исключения преподавательниц.

Именно в школе она познала, что такое искусство.

И именно ради искусства Сара единственный раз в жизни осмелилась перечить своему деду. Мистер Паттерсон был против частных уроков у Джона Блейка. Но Сара стояла на своем. По ее просьбе школьная преподавательница живописи написала торговцу, рекомендуя ему развивать природный дар его внучки. Когда и это не помогло, Сара упросила написать письмо саму мисс Бейтс.

Строгая наставница согласилась, что само по себе говорило о том, какое уважение вызвала в ней целеустремленность талантливой ученицы.

Мистер Паттерсон рвал и метал. Ему казалось, что на него оказывают давление, а ведь до сих пор Уильям Паттерсон не склонялся ни перед чьей волей. Он не поленился лично явиться в Бат, чтобы сорвать на Саре свою ярость. К его удивлению, девчонка и не думала пугаться.

— Дедушка, мне непременно нужно брать эти уроки. Я готова выполнить все ваши требования, но я непременно буду заниматься у Джона Блейка! В противном случае я сама стану платить ему за уроки!

— Из каких же это денег ты собираешься ему платить? — язвительно поинтересовался дед. — Все, что у тебя имеется, — это мои деньги на карманные расходы!

— Я найду способ их раздобыть, — твердо заявила Сара. — И во что бы то ни стало заплачу за уроки.

Так или иначе, но мистер Паттерсон сдался и стал платить сам. Правда, он без конца ворчал, что выбросил деньги на ветер, но платил исправно.

Сара всегда старалась думать о нем почтительно и с благодарностью, но когда снова оказалась под одной крышей с дедом, вынуждена была признать, что в Бате выполнить это было значительно легче.

А с другой стороны, ей больше некуда было деваться. Она знала, что дед прочит ей в женихи Невилла Харви, но ведь Невилл мог похвастаться лишь юными годами, тогда как во всем прочем являлся точной копией Уильяма Паттерсона. Невиллу не дано понять ее тяги к живописи.

Сара улеглась на спину, рассеянно глядя на розовый балдахин над кроватью.

А вот герцог понял ее с первой минуты!

И она снова невольно вспомнила его лицо.

«Вы — настоящая художница. А художнице полагается писать».

Он, конечно, высокородный герцог и красив как бог, но все равно он очень добрый и отзывчивый человек.

И Сара чувствовала себя в его обществе гораздо свободнее и увереннее, чем с теми людьми, которых знала всю свою жизнь — хотя, конечно, это было довольно странно.

Только тут она осознала, какой опасный поворот принимают ее мысли, и сердито нахмурилась.

«Не будь идиоткой, Сара! — одернула она себя. — Он герцог Чевиот! И просто старался быть любезным! Нечего раздувать из мухи слона!»

И все же она бы не отказалась воспользоваться приглашением посмотреть на его картины.

Глава 7

Герцог вернулся в Лондон куда в более приподнятом настроении, нежели перед поездкой в Кент.

— Мисс Паттерсон очаровательна, — сообщил он своему секретарю утром после возвращения, когда они встретились в библиотеке, чтобы просмотреть новую пачку предъявленных к оплате счетов.

— Очаровательна? — переспросил Макс, не в силах скрыть свое удивление. — Ты не шутишь, Энтони?

— Нисколько. — И герцог добавил с лукавой усмешкой:

— Теперь я не боюсь признаться тебе, Макс, что меня до смерти пугало это знакомство. Особенно после того, как мне представили дедулю. Но ее манеры оказались безупречны — ни дать ни взять истинная леди! А ведь все могло обернуться гораздо, гораздо хуже.

Темные глаза Макса смягчились, наконец он видел спокойное, привычно уверенное лицо своего друга. Герцог впервые так улыбался после их возвращения в Англию.

— Я рад, Энтони, — сказал он. — Благовоспитанная девушка должна понимать, что ваш брак — неслыханная честь для нее. А поскольку ей предстоит стать одной из самых знатных особ в Англии, это тем более важно.

— Если уж быть честным до конца, я вовсе не уверен, что ее волнует мой титул, — признался герцог в замешательстве. — Она мечтает стать художницей, а не герцогиней.

— Художницей…

Герцог кивнул, и солнце, проникавшее в библиотеку через огромные витражи, радугой прошло по его шевелюре.

«Он носит корону от рождения!» — с болезненной ревностью подумал Макс.

— Между прочим, она действительно талантливая художница, — продолжал Энтони. — Я сам видел сделанный ею в Хартфорде набросок, он оказался на диво хорош.

— Боже милостивый! — вырвалось у Макса.

— Макс, — беззаботно рассмеялся Чевиот, — да пусть себе рисует хоть сутки напролет — лишь бы ее дед не пожалел четыре миллиона фунтов приданого! Конечно, будь моя воля, я бы выбрал девушку из своего круга, которая понимала бы ответственность, которую налагает мой титул. Но у меня, как известно, выбора нет. А эта девушка по крайней мере достаточно умна. И вполне способна научиться всему, что ей потребуется.

— Поздравляю тебя, Энтони. — Макс, натянуто улыбаясь, пожал другу руку. — Похоже, тебе все-таки улыбнулась удача!

— Надеюсь, что ты прав! — Герцог неохотно ответил на пожатие и поспешил отнять руку, опустив ее на подлокотник кресла. — Однако остается одна маленькая неувязка.

Макс поперхнулся от неожиданности и, откашлявшись, осторожно спросил:

— Какая же неувязка?

— Мисс Паттерсон до сих пор в неведении насчет наших матримониальных планов. Паттерсон заявил, что не собирается отдавать ее замуж против воли. Значит, чтобы добиться своего, мне необходимо получить ее согласие.

— Не думаю, что у тебя возникнут с этим проблемы, — сказал Макс, не сводя преданных глаз со своего хозяина.

— Я, разумеется, сделаю все, что в моих силах! — с чувством сказал герцог, раздраженно хлопнув по толстой пачке неоплаченных счетов.

***

По возвращении из Хартфорд-Корта Уильям Паттерсон изъявил желание пообедать вместе с внучкой.

— Пожалуй, Линфорды принимали нас честь по чести, — заявил он, с удовольствием поглощая суп из бычьих хвостов.

Эту фразу он повторял каждые десять минут с того момента, как их карета покинула пределы Хартфорд-Корта.

— Да, это так, — покорно соглашалась с ним Сара в который раз на протяжении всего дня. — И граф, и графиня были очень любезны.

Они уселись за стол в половине шестого — то есть гораздо раньше, чем подавали обед в Хартфорд-Корте, но не в привычках мистера Паттерсона было ходить голодным ради соблюдения какого-то там распорядка дня. Сара, которая не успела проголодаться, с трудом проглотила несколько ложек.

— А ты, Сара, явно понравилась герцогу, — продолжал Паттерсон.

— Он был очень внимателен, — отвечала Сара.

— Стало быть, он тоже пришелся тебе по нраву? — Дед пронзительно глянул на Сару, вливая в себя очередную ложку супа.

Сара, промокнув губы салфеткой, осторожно отвечала:

— Конечно, он понравился мне, дедушка. Да и как может не понравиться такой учтивый джентльмен!

— Хорошо, хорошо, хорошо, — удовлетворенно забубнил торговец. — Мне он тоже понравился. Одно слово — Чевиот! Уж я-то всегда отличу настоящую голубую кровь от подделки!

— Вы что же, боялись, что он самозванец? — поразилась Сара.

— Да при чем тут это! — нетерпеливо вскинулся Паттерсон. — Только герцог герцогу рознь — если ты понимаешь, о чем я толкую.

— Боюсь, что мне этого не понять, — примирительно протянула Сара. — И к тому же я не знала, что вы так хорошо разбираетесь в герцогах, дедушка.

— Да, девочка, мне приходилось иметь дело и с герцогами, — важно заявил Уильям Паттерсон. Он не спеша доел суп, отпил кларета, поставил на место свой бокал и с подчеркнутой иронией добавил:

— И представь себе мое удивление, когда я обнаружил, что они ничем не отличаются от других людей!

— По-вашему, и герцог Чевиот ничем не отличается от других? — Сара с трудом удержалась от улыбки.

Убедившись, что мистер Паттерсон больше не будет есть суп, прислуживавший им единственный слуга подошел к столу, чтобы подать следующее блюдо.

— Скажешь тоже! На него достаточно взглянуть один раз, чтобы понять, что перед тобой настоящий герцог! Вот это и есть настоящая голубая кровь!

Как это ни удивительно, но на этот раз Саре стало ясно, что имел в виду ее дед.

— А ты ему понравилась, — снова повторил Паттерсон. — Это я тоже понял, девочка моя!

Перед Сарой бесшумно поставили тарелку из дорогого обеденного сервиза с золотой каймой.

С чувством нарастающей неловкости она подумала, что, кажется, догадывается, к чему идет этот странный разговор.

— Герцог был со мной очень учтив, — осторожно сказала Сара. — Такой человек, как он, всегда ведет себя учтиво по отношению к дамам. И я прошу вас не придавать слишком большого значения тому вниманию, которое он мне уделял. Герцог Чевиот никогда в жизни не станет интересоваться такой девушкой, как я!

Дед смотрел на нее с видом крайнего самодовольства.

У Сары по спине пробежал холодок.

— Дедушка, скажите, у нашего визита в Хартфорд была некая неизвестная мне подоплека?

Мистер Паттерсон героически дождался, пока слуга закончит возиться с тарелками, и нетерпеливым взмахом руки велел ему выйти вон.

Сара сидела, уткнувшись в пустую тарелку и стараясь унять неистово бьющееся сердце.

Мистер Паттерсон взял большой нож и стал разделывать индейку, лежавшую перед ним на блюде.

— Не понимаю, почему ты не считаешь себя достойной его внимания, — начал торговец, положив себе первый кусок индейки.

— Я считаю так потому, что он герцог, а я дочь торговца, — с запинкой промолвила Сара. — Мое происхождение недостаточно высоко, чтобы стать его женой, и недостаточно низко, чтобы стать любовницей. Дедушка, он просто вел себя вежливо по отношению к гостье своей родной тетки. И это все!

— Это по-твоему — все! — с тем же самодовольным выражением лица возразил Паттерсон.

Он продолжал кромсать несчастную индейку.

Сара, уставившись на сверкающий разделочный нож, чувствовала, как все внутри у нее сжимается от тошнотворного предчувствия.

— Поверь мне, Сара, — продолжал Паттерсон, — что герцог — это еще не Господь Бог. Помни об этом, и тогда разница между вашим происхождением больше не будет казаться тебе такой важной.

Саре стало совсем тошно.

— А что же я должна считать важным, дедушка? — невнятно пролепетала она.

— Деньги, девочка моя. Твои деньги! — И острие разделочного ножа нацелилось прямиком ей в грудь. — Те самые деньги, которых нет у герцога. Его папаша пустил по ветру все семейное достояние. Да пусть он хоть трижды Чевиот, все, что у него осталось, — одни долги, вот так-то!

Мистер Паттерсон махнул рукой, призывая Сару подставить свою тарелку, чтобы положить ей кусок индейки. Но бедняжке было не до еды.

— Дедушка, о чем это вы толкуете?

— Да все о том, девочка моя, что герцог хочет на тебе жениться! — торжествующе выпалил Паттерсон. Он подался вперед, сжимая в руках разделочные вилку и нож. — Я посулил ему целую кучу деньжищ, а он за это сделает тебя герцогиней. Герцогиней, Сара! И не какой-нибудь никому не известной герцогиней, а герцогиней Чевиот! Ну как, съела?

Сара долго молчала, не сводя с него ошарашенного взгляда.

— Вы ведь шутите, дедушка, правда? — наконец прошептала она.

— Да какие же тут шутки? Неужели ты вообразила, будто я способен шутить такими вещами?! Вот послушай, Лин-форды сами обратились ко мне и спросили, не соглашусь ли я на такую свадьбу. Ну, я для вида начал ломаться — дескать, я собрался выдать тебя за Невилла Харви и все такое. Тогда леди Линфорд задрала свой напудренный носик выше потолка и заявила, что Невилл в лучшем случае сделает тебя королевой хлопка, а вот ее племянник сделал бы тебя герцогиней. — Паттерсон довольно хмыкнул и наконец отложил в сторону вилку и нож. — Черт побери, а ведь она знала, как взять меня за бока! Словом, в конце концов я согласился, и тогда мы решили устроить так, чтобы вы познакомились в Хартфорд-Корте.

— И ты ничего мне не сказал, — потрясение прошептала она.

— Это леди Линфорд мне отсоветовала. — Паттерсон послал внучке холодный взгляд. — Она сказала, что ты станешь капризничать, если узнаешь об истинной цели нашего визита.

Шок, порожденный столь неожиданным известием, постепенно проходил, и на смену ему явился гнев.

— Но ведь герцогу все было известно? — выпалила она свой вопрос.

— А как же? Коли на то пошло, он сам велел мне молчать — дескать, он сам тебе обо всем скажет. — И торговец добавил с торжествующей ухмылкой:

— Да только — шалишь, не на того напал! Уильям Паттерсон никогда не станет плясать под чужую дудку — герцог ты или нет!

Сара решительно отодвинула стул и встала из-за стола.

— Дедушка, мне очень жаль, что вам с Линфордами пришлось потратить столько времени впустую, но я за него не выйду!

— Что?! — опешил Паттерсон.

— Я за него не выйду, — отчеканила Сара. — Я ненавижу любой обман, и ни за что на свете не стану женой человека, обращавшегося со мной так, как это делал Чевиот!

— Да он носился с тобой, как с королевой! — взревел Паттерсон. — Черт побери, что ты себе позволяешь, девчонка?!

— Я за него не выйду! — еще раз повторила Сара и опрометью выскочила вон.

***

Заперев за собой дверь спальни, Сара рухнула в мягкое кресло, стоявшее возле камина. Ее била нервная дрожь.

Так вот откуда это странное чувство, будто от нее что-то скрывают! Еще никогда в жизни Сара не испытывала такой ярости.

Все, все было подстроено с самого начала! С их якобы случайной встречи в гостиной перед обедом!

А их поездка к саксонской церкви? А пикник на следующий день? Конечно, это было затеяно для того, чтобы Чевиот мог вскружить ей голову!

Сара с содроганием вспомнила столь дорогие ее сердцу слова, сказанные на берегу озера: «Вы настоящая художница!»

Бедняжка зажмурилась, чтобы не дать волю слезам.

Это ранило ее больнее всего. Ведь она верила ему! Она была так рада что кто-то оценил ее талант, ее тягу к искусству! Она лелеяла его похвалу в самом потаенном уголке души, как величайшее сокровище. Она была так счастлива!

Предатель, гнусный лжец! Никогда в жизни она не станет женой такого человека — пусть даже на земле больше не останется ни одного мужчины!

У Сары было такое чувство, будто ее предали. Она потянулась к нему душой, а оказалось, что он тоже участвовал в общем заговоре!

Пусть добывает себе деньги где угодно, но только не у нее! От Сары Паттерсон он не получит ни пенни!

***

На следующий день мистер Паттерсон окончательно убедился, что он не в состоянии повлиять на свою внучку. Волей-неволей ему пришлось написать герцогу обо всем, что произошло.

«Я даже не думал, что Сара способна так разъяриться, — честно писал он своему предполагаемому зятю. — Вам лучше подождать и не появляться в нашем доме в течение нескольких дней — надо дать ей время успокоиться. Не сомневаюсь, что заставлю ее образумиться в самый кратчайший срок».

— Что случилось, Энтони? — тревожно спросил Макс при виде того, как потемнело лицо хозяина, прочитавшего послание от мистера Паттерсона.

Они находились в уютной передней, устроенной возле парадного входа в Селбурн-Хаус. Герцог был одет в костюм для верховой езды — он собирался на прогулку, когда доставили письмо.

— Я же велел ему молчать! — гневно воскликнул Чевиот. В его глазах сверкали зеленые искры — верный знак того, что он рассержен не на шутку.

Макс понятия не имел о том, что могло так разъярить его друга, однако сразу догадался, что ему лучше смолчать и не лезть с расспросами.

— Проклятие! — Герцог скомкал письмо и швырнул на мраморный пол в черную и белую клетку. — Он все испортил!

— От кого это письмо, Энтони? — осторожно поинтересовался Макс, стоявший возле камина.

— От Паттерсона. — Чевиот обратил на секретаря разъяренный взор. — Представляешь, что он натворил? Взял и выложил Саре всю правду о наших планах!

Максу все еще было невдомек, отчего это обстоятельство так разъярило его хозяина, но он был достаточно умен для того, чтобы не подать виду.

Скомканное письмо попалось герцогу под ноги, и он с размаху пнул его в дальний угол.

— Этот болван только что лишил меня четырех миллионов фунтов! — в отчаянии воскликнул он.

— Так мисс Паттерсон не понравилась ваша затея? — наконец-то прозрел Макс.

— Конечно, она ей не понравилась! Да ни одной нормальной женщине это не могло понравиться, а уж тем более в изложении Паттерсона! С него станется представить нашу свадьбу как обычную сделку!

Макс, относившийся к предстоящей свадьбе именно как к обычной сделке, почел за благо промолчать.

Герцог машинально взъерошил волосы — еще один признак того, что он готов взорваться от гнева. С его губ слетело длинное замысловатое ругательство на испанском языке.

Наконец он выпалил:

— А я-то обрадовался — думал, что нашел выход. Но теперь…

Его буквально трясло от ярости. Максу, находившемуся при герцоге немало лет, еще не приходилось видеть его в таком состоянии.

— Энтони, но ведь ты мог бы это исправить, — вкрадчиво произнес секретарь. — Почему бы тебе не нанести визит мисс Паттерсон? Ты знаешь женщин. Ты поймешь, как следует себя вести и что говорить, чтобы вновь очаровать ее!

Герцог отчаянно затряс головой и поднял на Макса пустой, рассеянный взгляд.

— Ничего ты не понимаешь, Макс! Сара Паттерсон совсем не такая, как другие девушки в ее возрасте. Она… — Герцог замялся в поисках нужного слова. — Она — личность!

В мозгу у Макса тут же зазвенел сигнал тревоги. Но еще сильнее его тревожило столь глубокое отчаяние своего самого близкого друга.

Макс считал ужасной несправедливостью то, что этот редкий, совершенный во всех отношениях человек вынужден так страдать из-за каких-то недостойных его внимания мелочей. Если бы он получил наконец эти деньги! Тогда он снова был бы спокоен и доволен жизнью…

— Энтони, тебе непременно следует с ней повидаться, — решительно произнес Макс. — И не вздумай откладывать. Чем дольше это дело будет предоставлено в распоряжение ее деда, тем хуже.

— Ты прав, Макс, — отвечал герцог с тяжелым вздохом. Он взял шляпу с небольшого столика, куда отложил ее перед тем, как прочел злополучное письмо, и сказал, грустно улыбаясь:

— Ты всегда даешь мне добрые советы, дружище!

Как всегда, Макс растаял от умиления при виде этой улыбки. Дрогнувшим голосом он прошептал:

— Она не устоит перед тобой, Энтони! Перед тобой никто не может устоять!

— Я не рискнул бы сейчас поставить на свой успех ни гроша, хотя очень хотел бы надеяться, что ты прав!

Макс видел из окна, как фигура в высоком цилиндре проследовала к воротам, затем герцог уселся в фаэтон и тронул с места черных жеребцов.

Глава 8

Когда один из слуг доложил Саре, что к ней явился с визитом герцог Чевиот, первым ее порывом было отказать.

Она сидела в гостиной на втором этаже ц писала письмо. Чтобы успокоиться и не накричать на Роберта, ей пришлось отложить в сторону перо и сделать глубокий вдох. На физиономии у молодого слуги застыло забавное подобострастное выражение.

— Мисс Паттерсон, я проводил его светлость в большую гостиную! — ошалело выпалил он.

Саре стало ясно, что растерявшийся от столь великой чести Роберт наверняка поспешил уверить герцога, что хозяйка дома.

Этого ей только не хватало! Девушка задумалась, но в конце концов пришла к выводу, что дед все равно рано или поздно заставит ее повидаться с герцогом лично. Может, оно и к лучшему — зачем откладывать дело в долгий ящик?

— Хорошо, Роберт, — мрачно нахмурив брови, сказала она. — Я сейчас спущусь.

Она с сомнением посмотрела на свое пестрое муслиновое платье и подавила невольный порыв заняться прической. Пусть увидит ее такой, как есть, со стянутыми на затылке волосами, как у школьницы. Девушка решительно встала и направилась вниз, в самую большую из трех гостиных, украшавших городской дом Уильяма Паттерсона.

У подножия лестницы ее ждал дворецкий, считавший своим долгом сообщить:

— Мисс Паттерсон, к вам герцог Чевиот! — Причем в его голосе слышалось еще большее благоговение, чем у Роберта.

— Спасибо, Крейшоу! — поблагодарила Сара.

— Прикажете подать освежающие напитки, мисс? Или чай?

— Нет, спасибо, — отвечала она, стараясь привести в чувство человека, которого знала с детства. — Ничего не нужно, не беспокойся, я пошлю за тобой, если потребуется!

Сама Сара вовсе не собиралась играть в гостеприимство с этим лживым герцогом.

Она вошла в гостиную и плотно закрыла за собой дверь. В груди снова закипал гнев, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы казаться спокойной. Пусть не воображает, что хоть сколько-нибудь нарушил ее покой

— слишком много чести!

Герцог стоял возле золотого с алым бархатного дивана, красовавшегося справа от камина. Сара отметила про себя, что слуги уже успели забрать у высокородного гостя перчатки и цилиндр.

Ну что ж, очень скоро ему придется потребовать их назад!

— Добрый день, ваша светлость! — поздоровалась юная хозяйка и уставилась на незваного гостя с откровенной неприязнью.

Он отвечал ей глубоким, сосредоточенным взглядом.

Сара невольно подумала, что его облик как нельзя лучше соответствует высокому титулу. Она как-то успела забыть, что Чевиот ослепительно хорош собой.

— Проклятие! — вырвалось у него. — Теперь я вижу, что все обстоит намного хуже, чем можно было предполагать!

— Да, — невозмутимо отвечала Сара. Конечно, ее удивило столь странное приветствие, но ведь она знала, что за этим стоит, и не пыталась делать вид, что рада его визиту. — Вы угадали!

— На самом деле, Сара, все не так отвратительно, как вы могли подумать. — Он отчаянно взмахнул своей изящной рукой, на которой не было видно ни одного кольца. — И я считаю, что вы должны об этом знать!

— Я ничего не желаю знать, — возразила Сара. — Я желаю, чтобы вы сию же минуту ушли!

Она так и стояла возле порога, не желая приближаться к Чевиоту.

Он тоже не делал попыток двинуться с места, замерев возле дивана с жуткой кричащей обивкой.

— Вы совершенно правы! Я вполне заслужил ваш гнев! У вас есть полное право выставить меня за дверь, и все же я прошу вас уделить мне не более десяти минут, чтобы я мог пояснить, как все произошло!

— Я и так знаю, как это произошло. Вам потребовались деньги.

— Мне потребовались просто огромные деньги, — признался он своим колдовским голосом. Его благородные черты исказила горькая гримаса. — Все, что досталось мне в наследство от отца, — куча долговых расписок на сумму в два миллиона фунтов!

— Два миллиона! — Несмотря на гнев, даже Сара не смогла скрыть свое удивление.

— Совершенно верно. — Он махнул рукой в сторону дивана и кресел. — Не соблаговолите ли присесть? Пожалуйста! Обещаю, что не отниму у вас много времени.

Сара, сама удивляясь своей покорности, нерешительно двинулась вперед. Герцог встал у одного из кресел, а Сара села на диван.

Он опустился в кресло. Его лицо было по-прежнему сковано напряжением, однако голос звучал спокойно и ровно.

— Понимаете, после того как отец покончил с собой, я… — Его перебило невнятное восклицание, сорвавшееся с уст Сары. Чевиот взглянул в ее ошеломленное лицо и неловко повел плечами. — Да, он был не в состоянии бороться с тем хаосом, в который превратил собственную жизнь, и предпочел выйти из игры.

— Предоставив бороться с хаосом вам, — заключила Сара.

— Должен признаться, что у меня тоже возникла мысль выйти из игры, — с горькой улыбкой промолвил герцог. — Меня вполне устраивала армейская служба, и я не думал об отставке. — Он снова стал серьезным. — Однако случилось так, что я стал главой семьи и несу ответственность за все долги. У меня есть два сводных брата, чьи жизни не должны пострадать из-за безалаберности моего отца, и мачеха, которую он оставил буквально без гроша за душой.

Сара не собиралась выказывать этому самонадеянному герцогу ни малейшего сочувствия. Но вдруг в душе у нее шевельнулась предательская жалость.

«Не вздумай его жалеть!» — одернула она себя. И твердым голосом произнесла:

— И тогда вы решили, что единственным способом решить ваши финансовые проблемы является женитьба на девице с богатым приданым!

— Да, — честно отвечал он. — Но при этом я смею добавить, мисс Паттерсон, что считал эту свадьбу выгодной для обеих сторон. Это верно, я получу столь необходимые мне деньги, но ведь и моя супруга получила бы довольно высокий титул. Вы ведь понимаете, что значит для англичан титул герцогини Чевиот!

— Он, конечно, значит немало — для определенного типа девиц, — отвечала Сара, ясно давая понять, что она к этому типу не имеет ни малейшего отношения.

— Я сразу увидел, что вы практически равнодушны к этой чести, — серьезно продолжал герцог. — Чего нельзя сказать о вашем деде — и я боюсь, что несколько поторопился, решив, что вы должны думать так же, как он. Но… теперь для меня очевидно, что вы так не думаете.

Как Сара ни старалась, ее так старательно сдерживаемый гнев готов был вот-вот прорваться наружу.

— Почему же мне никто ничего не сказал? — воскликнула она. — Почему меня заставили участвовать в этом унизительном фарсе в Хартфорд-Корте, когда всем, кроме меня, было известно, с какой целью затеян наш визит?

Герцог не сводил с нее глаз. По углам его красивого выразительного рта залегли суровые складки.

— Моя тетушка решила, что вы будете чувствовать себя слишком неловко, если узнаете о наших планах. Она хотела дать вам возможность познакомиться со мной просто так, без всяких задних мыслей.

— Вернее, дать вам возможность вскружить мне голову! — беспощадно уточнила Сара.

— Ну… можно сказать и так. — Он едва заметно и как-то растерянно улыбнулся.

— Вы мне действительно понравились. — Саре стоило большого труда оторвать взгляд от его губ и смотреть ему прямо в глаза. — Я решила, что вы хороший, добрый человек! А вы все время лгали!

— Я не солгал вам ни единым словом! — Он без колебаний выдержал ее обвиняющий взгляд. — Я кое о чем умолчал, это верно, но за все время нашего знакомства я не сказал вам ни единого слова лжи!

В ответ он получил откровенно издевательский взгляд.

— Сара, — сказал герцог, подавшись вперед в своем кресле. — Я хочу, чтобы вы внимательно выслушали меня. Я все еще считаю, что вам следует выйти за меня, и готов объяснить вам почему!

На смену издевке в ее взгляде пришло откровенное недоверие.

— Выслушайте же меня! — повторил он. — Я вас умоляю!

Спокойный голос не дрогнул ни на полтона, однако Сара чутко уловила отчаяние, скрывавшееся за этим спокойствием.

Она сердито поджала губы.

Часы на каминной полке успели отсчитать не меньше тридцати напряженных, неловких секунд, прежде чем она наконец сказала:

— Хорошо. Я выслушаю вас. Но и только!

— Благодарю вас!

У Сары неожиданно возникла мысль, что сегодня Чевиот выглядит более усталым, чем в Хартфорде. Только теперь она поняла, что этот человек попал в столь неприглядную ситуацию отнюдь не по своей воле.

Пожалуй, не стоит так уж винить его в том, что он старался выбраться из этой ловушки единственным доступным для него образом. Но это вовсе не значит, что Сара захочет стать его палочкой-выручалочкой.

— Я отправился знакомиться с вами в полной уверенности, что вы будете рады стать герцогиней Чевиот, — начал Энтони. Его губы снова раздвинулись в смущенной улыбке. — При этом я делал ставку вовсе не на свою неотразимость, а на то, что ни одна из знакомых мне женщин не отказалась бы от возможности занять столь высокое положение в обществе. Но вот я встретил вас и почти сразу понял, что вы не похожи ни на одну из них! Вас нисколько не прельщает возможность получить титул. Вас волнует только одно — возможность заниматься живописью.

Сара почувствовала, как застыло ее лицо. Ведь это было самое серьезное его прегрешение — лживые дифирамбы ее таланту! Судя по всему, перемена в ее настроении не укрылась и от герцога.

— Честно говоря, я не думал воспринимать всерьез ваше увлечение, когда наткнулся на вас в то утро возле озера. Я попросил разрешения наблюдать за вашей работой исключительно из вежливости, собираясь похвалить ее, чтобы сделать вам приятное.

Его открытый правдивый взгляд приковывал, не отпускал Сару.

— А потом я увидел ваш набросок. Сара напряглась всем телом, судорожно стиснув кулаки. Нет, на этот раз она не позволит себя дурачить!

— Поначалу я был потрясен, — продолжал он. — А потом почувствовал огромное облегчение.

— Облегчение? — в замешательстве переспросила Сара. — С какой стати вы почувствовали облегчение?

— Я понял, что получил единственный шанс — то, что мог бы предложить вам в качестве довода в пользу нашего брака!

Сара уставилась на него в полной растерянности:

— Я вас не понимаю!

— Сара, вы действительно наделены талантом, но для того, чтобы стать настоящей большой художницей, вам необходимо продолжать свое образование. Вам следует посещать выставки и знакомиться с работами известных мастеров, чтобы совершенствовать мастерство передачи света и воздуха. Вы должны побывать в Амстердаме, в Париже, в Италии — везде, где есть хорошие собрания живописи.

Он весь подался вперед, словно пытался дотянуться до нее со своего места.

— Сара, если вы выйдете за меня, я мог бы отвезти вас во все эти города!

Сара так сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Она онемела от неожиданности, не отрывая от Энтони напряженного пытливого взгляда.

— Вы можете назвать человека, готового сделать для вас то же самое? — Казалось, его голос доносится откуда-то издалека. — Ваш дед? — вопрошал колдовской голос. — Или этот юный Харви, за которого вы собираетесь замуж? Я готов спорить на что угодно — ни один из них не способен оценить величину вашего таланта! В лучшем случае они относятся к вашим занятиям живописью так же, как это делал я — до той минуты, пока не увидел вашу работу.

— Они вообще никак к ним не относятся, — внезапно призналась Сара. — Они считают их пустой тратой времени!

Судя по его виду, это признание нисколько не удивило Энтони.

— С вашими задатками вы вполне могли бы стать настоящим мастером — при условии, что вашему таланту дадут развиться и окрепнуть. Если вы станете моей женой, я обещаю вам создать для этого все условия. Я вхож практически во все дома, располагающие собраниями картин, которые вам бы следовало увидеть.

Сара сквозь туман почувствовала, как краска бросилась ей в лицо. Прижав к губам дрожащие руки, она молча смотрела на Чевиота, а в мозгу лихорадочно билось: «Париж… Рим… Амстердам, а может, даже Венеция!..»

— Вы просто дьявол! — пробормотала она.

— Я предлагаю вам партнерство, — покачал головой герцог. — В качестве моей супруги вы получите право ездить куда угодно и заниматься чем угодно. Никто не посмеет возразить против того, чтобы герцогиня Чевиот выставила свои картины в галерее Королевской Академии художеств. А кто захочет допустить в эти стены никому не известную мисс Сару Паттерсон?

Сара шумно, со всхлипом перевела дыхание.

«Он прав. Но… выйти за него?..»

— Возможно, — неуверенно начала она, — если бы у меня было время узнать вас как следует…

— У меня нет времени ждать, Сара! — отрезал он. — Если я немедленно не расплачусь с долгами, все наши земли пойдут с молотка.

Она в отчаянии закусила губу.

— Сара! — Герцог, не в силах усидеть на месте, поднялся и сел рядом с ней на диван. Осторожно протянул руку и накрыл ее тонкие трепетные пальчики своей сильной горячей ладонью. — Вы ведь сказали недавно, что я вам понравился. И вы тоже пришлись мне по душе. Пожалуй, это неплохое начало для брака. И я верю, что со мной вы будете намного счастливее, чем с человеком, относящимся к живописи как к «пустой трате времени»!

Чевиот был весьма опытен в любовных делах и отлично знал, с какой силой действует на особ противоположного пола его мужественная красота. Однако он навсегда потерял бы Сару, если бы позволил себе что-либо фривольное.

Он смиренно сидел на диване, держа ее за руку и глядя прямо в глаза.

— Мне… мне тоже так кажется, — нерешительно произнесла Сара.

Он сделал попытку улыбнуться.

— Значит ли это, что вы согласны?

— Да! — с неожиданной горячностью выпалила Сара. — Да, я согласна!

***

Отъезжая в своем фаэтоне от дома мистера Паттерсона, герцог все еще испытывал ни с чем не сравнимое облегчение.

«Слава тебе, Господи!» — вновь и вновь повторял он про себя, лавируя среди экипажей и людских толп, стекавшихся к площади Пиккадилли.

И вдруг с той же горячностью прошептал:

— Спасибо тебе, Сара! Клянусь, ты ни о чем не пожалеешь!

Герцог действительно был полон желания выполнить все, что обещал будущей невесте. Он отвезет Сару в Европу и покажет ей богатейшие живописные коллекции. Если она пожелает заниматься у кого-то из известных мастеров, он устроит для нее такие уроки.

С самого детства Энтони привык бывать в домах, где ценили и любили хорошие картины, и вполне был способен отдать должное таланту Сары. Конечно, он никогда не предполагал, что женится на особе, чьи интересы не будут ограничены его семейным очагом. Но чему быть, того не миновать. В конце концов, ему грех жаловаться. Особенно если вспомнить о ее приданом.

Вместо того чтобы отправиться в клуб, что он намерен был сделать поначалу, Чевиот свернул в сторону Беркли-сквер. Стоит незамедлительно уведомить Паттерсона о том, что он получил у Сары согласие на брак.

Это позволит им обсудить конкретные условия их контракта.

Герцог не строил никаких иллюзий и не ждал, что эти переговоры будут легкими и приятными. Паттерсон вполне доказал свою способность торговаться до последнего пенни.

Стряпчим можно было доверить лишь подготовительную часть переговоров, но чтобы вытрясти из торговца всю требуемую сумму, Энтони придется вмешаться лично.

Его передернуло от одной этой мысли.

Все еще погруженный в мрачные раздумья о предстоящей встрече, Чевиот вошел в библиотеку своего городского особняка.

Его секретарь был занят тем, что менял промокательную бумагу на письменном приборе.

— Энтони! — воскликнул Макс. — А я как раз собрался еще раз пересмотреть счета от Таттерсола. — Он с тревогой вглядывался в сосредоточенное лицо герцога. — Не удалось?

— Удалось, все удалось, Макс! — мгновенно просиял тот. — Она согласилась!

При виде лучезарной улыбки новоявленного жениха Макс вдруг вспомнил, как они встретились впервые.

Макс служил лейтенантом в гвардейском драгунском полку, куда определили молодого капитана лорда Олнвика, изъявившего желание отправиться в Испанию, чтобы участвовать в войне с Наполеоном.

Макс отлично помнит, с каким негодованием его ветераны отнеслись к новости, что ими будет командовать какой-то мальчишка граф, едва успевший окончить Оксфорд. Однако в армии Веллингтона сохранялся когда-то заведенный порядок, по которому офицерский патент можно было приобрести за деньги, благодаря чему любой папенькин сынок мог сразу занять высокий пост.

Когда Макса вызвали в палатку к новому командиру, он готовил себя к встрече с напомаженным надутым хлыщом, по молодости лет взалкавшим военной славы и возомнившим себя гениальным полководцем.

Но в ответ на его обращение ответил мягкий, учтивый голос:

— Входите, лейтенант Скотт! Очень рад с вами познакомиться!

И свежеиспеченный капитан вышел из темного угла на свет.

Энтони едва исполнился тогда двадцать один год, и при виде его свежей юношеской красоты у Макса сладко заныло сердце. Он как во сне отвечал на рукопожатие и с трудом пробормотал что-то в ответ.

Через двадцать минут Макс покинул палатку Энтони, став его добровольным рабом на всю жизнь. Ради Энтони он был готов на все, и ни одному молодому офицеру в их армии не посчастливилось получить столь добросовестного и чуткого наставника, каким стал опытный. Макс для молодого лорда Олнвика.

Воспоминание подернулось пеленой времени, и Макс вернулся из прошлого в действительность, из Португалии — в библиотеку Селбурн-Хауса. К двадцати семи годам Энтони успел утратить то обаяние юности, которое некогда околдовало Макса, красота его стала иной, но не исчезла, и стоило Максу взглянуть на лицо друга, услышать его проникновенный голос, чтобы окунуться в бездну обаяния, которое он излучал.

— Я знал, что ты справишься! — воскликнул он. Разве кто-то способен устоять перед его Энтони?

— А я не был в этом уверен до последней минуты, — признался герцог с нервным смехом. — Да, должен сказать, что из этой юной леди выйдет весьма-необычная герцогиня, но я все равно ей бесконечно обязан!

— Что за глупости! — сердито возразил Макс. — Тебе не за что ее благодарить, Энтони. Это ты предлагаешь ей награду, за которую ей в жизни не расплатиться.

— Макс, я же тебе говорил, — серо-зеленые глаза Энтони снова сверкали живым весельем, — ее не волнует мой титул.

— Я имел в виду вовсе не твой титул. Я имел в виду тебя! — сказал Макс.

Глава 9

Сара полагала, что самым неприятным последствием ее решения выйти за Чевиота будут слишком откровенные шутки и замечания ее деда. Но полной неожиданностью стала для нее бурная реакция Невилла Харви.

Она последовала на следующее утро после знаменательного разговора с герцогом. День выдался дождливый, и Сара работала у себя в студии, когда Крейшоу доложил о том, что явился мистер Харви и что он непременно желает видеть мисс Паттерсон.

Сара раздраженно нахмурилась. Она как раз заканчивала работу над небольшой акварелью и совсем не желала отвлекаться. Однако обстоятельства складывались так, что ей вряд ли удастся избежать объяснения с Невиллом Харви.

— Хорошо, — обратилась она к Крейшоу. — Скажи ему, что я скоро спущусь.

— Слушаюсь, мисс Паттерсон. — Дворецкий после почтительного поклона удалился.

С той минуты, как по дому разнеслась весть о предстоящей свадьбе мисс Сары с герцогом Чевиотом, дворецкий обращался с молодой хозяйкой словно с особой королевской крови. И Сара находила это крайне неприятным.

Она старательно промыла кисти, затем поднялась к себе в спальню и вымыла руки и лицо, испачканные краской. Переодеваться она не стала: Невилл был старым другом и не обижался, если она принимала его в вылинявшем, измазанном красками платье.

Сочтя, что она привела себя в порядок для встречи с гостем, Сара прошла по коридору, украшенному двумя аляповатыми пейзажами, и спустилась на первый этаж.

Перед дверью в большую гостиную она на минуту остановилась, набираясь духа перед неприятным разговором.

Ей пришлось еще раз повторить про себя, что у Невилла есть право чувствовать себя обойденным. Ведь он был вполне уверен, что Сара станет его женой. Не говоря уже о столь вожделенном слиянии капитала двух компаний.

Сделав глубокий вдох, она шагнула навстречу обиде и упрекам молодого человека. Но она оказалась совершенно не готова к тому, что ее встретит буря гнева и негодования.

— Как ты могла так поступить со мной, Сара?! — прогремело из дальнего угла гостиной.

Она уставилась на Невилла, растерянно хлопая глазами. Стоя на том же месте, где вчера ее ждал герцог, он был смертельно бледен от крайнего возбуждения.

— Ч-что ты имеешь в виду? — невпопад переспросила она.

— Как будто ты не знаешь! — Он сделал шаг и оказался возле кресла, в котором накануне сидел Чевиот. — Твой дедушка только что сказал, что ты выходишь замуж за герцога Чевиота!

Сара доблестно подавила сильнейшее желание убежать и спрятаться у себя в спальне.

— Да, — поразившим ее саму спокойным тоном отвечала она. — Это верно.

— Ну так вот, у тебя ничего не выйдет! — Теперь округлая, щекастая физиономия Невилла пылала яростным румянцем. — Ты уже обещала выйти за меня!

Сара сделала над собой усилие и вышла на середину комнаты. Стараясь говорить спокойно и веско, она возразила:

— Невилл, я никогда ничего тебе не обещала. Это вы с дедушкой мечтали о том, как бы объединить ваши капиталы посредством нашего брака. Но я что-то не припомню, чтобы вы хоть раз поинтересовались моим мнением.

— Но ты же не возражала! — вскричал Невилл. — Ты прекрасно знала о наших планах и никогда не говорила, что не хочешь за меня выходить!

Сара не могла не признать, что он говорит правду. Больше того — она и сама привыкла к мысли, что рано или поздно станет женой Харви. Дедушка твердил об этом так упорно и так давно, что Сара стала относиться к его планам как к свершившемуся факту. Но при этом их свадьба казалась событием столь отдаленным и туманным, что представлялась нереальной.

— Присядь на минуту, Невилл, — предложила она, — и давай постараемся обсудить это спокойно и здраво.

Невилл с размаху плюхнулся в кресло. Сара села на диван. Бывшего жениха и невесту разделял теперь маленький низкий столик.

— Понимаешь, Невилл, дедушка передумал, — негромко начала Сара, сложив руки на коленях. — И теперь он хочет выдать меня за герцога.

— Я и так знаю это, Сара! — Голубые глаза Невилла Харви яростно сверкнули. — И до сих пор не верю, что нынче утром действительно разговаривал с Уильямом Паттерсоном! Он так и пыжился от гордости, что ты скоро станешь герцогиней Чевиот! Он даже плел мне какую-то чушь насчет того, что предки этого герцога описаны у Шекспира!

Сара едва успела подавить нервный смех. Оказывается, ее дед запомнил разговор о том, что персонажем одной из исторических пьес Шекспира является граф Чевиот!

— Но главное, чего мне не понять никогда в жизни, — с горечью продолжал Невилл, — это то, как им удалось уговорить тебя дать согласие на брак! Неужто ты заодно с дедом ополоумела от одного упоминания герцогского титула?

— Конечно, нет, Невилл, — сдержанно отвечала Сара. — Ты-то меня отлично знаешь.

— Да, мне казалось, что это так, но для той Сары, которую я знал, титул герцогини был не более чем пустым звуком!

— Он и остался для меня пустым звуком, — эхом откликнулась Сара.

— Черт побери, но тогда почему ты согласилась выйти за него замуж?

На миг Сарой овладело желание открыть перед Невиллом душу и объяснить, что заставило ее согласиться, но при виде его свирепой физиономии она передумала откровенничать. Он никогда ее не поймет.

— Я согласилась, потому что так хочет дедушка, — сказала она. — Ведь я стольким ему обязана, Невилл! Он воспитывал меня с пяти лет. И если этот брак так нужен ему — я обязана подчиниться.

— Сара. — Голос Невилла прерывался и звенел от отчаяния. Он подался вперед, чтобы заглянуть ей в глаза. — Подумай о том, что ты делаешь. Выйдя замуж за Чевиота, ты обречешь себя на жизнь, совершенно чуждую тебе. Ты лишишь себя даже надежды на счастье! А со мной ты останешься в том мире, где родилась и выросла, где все тебе знакомо и привычно. И я сумею сделать тебя счастливой! Это я тебе обещаю!

Сара не отрывала глаз от круглого юного лица, от голубых глаз и длинных светлых волос своего самого близкого друга. С тех пор как Сара поселилась у дедушки, Невилл стал как бы частью ее жизни. Тогда ему исполнилось пятнадцать лет, и мальчик проявлял поистине поразительную заботу и терпение, чтобы завоевать дружбу несчастной, замкнувшейся в себе внучки отцовского приятеля.

Он очень нравился Саре.

И несмотря на это, не был способен понять главную страсть ее жизни… В отличие от герцога.

— Я училась в школе вместе с девочками из аристократических семей, — напомнила она. — И теперь их образ жизни не совсем для меня чужд!

— Ну как ты не понимаешь? — Невилл с силой ударил кулаком в ладонь. — Ему наплевать на тебя, Сара! Он женится исключительно ради денег!

— Невилл, — возразила она с нараставшим раздражением, — но ведь и ты собирался жениться ради акций дедушкиной компании. И я не вижу в этом большой разницы.

— К черту его компанию! — Невилл снова готов был сорваться на крик. — Я хочу жениться на тебе, потому что люблю!

Сара охнула от неожиданности.

В напряженном молчании они долго не сводили друг с друга глаз. Наконец Невилл более спокойно произнес:

— Я полюбил тебя много лет назад. Разве ты не знала?

Сара, все еще не в силах вымолвить ни слова, покачала головой.

— И тем не менее это так. Я никогда не говорил об этом, потому что ждал, когда ты станешь взрослой.

Сара в замешательстве провела языком по пересохшим губам. Она понимала, что должна что-то сказать в ответ, но у нее не было слов.

— Невилл… — Ее голос предательски задрожал и прервался.

Он вдруг вскочил с кресла и оказался рядом с ней на диване. А его рука накрыла ее руку.

Все это так напоминало вчерашнюю сцену ее объяснения с герцогом, что Саре стало жутко.

— Я столько ждал, когда смогу объясниться, — произнес он, — и вот теперь такой удар!

Сара с удивлением заметила в его голубых глазах странное, не знакомое ей доселе выражение.

— Сара, — простонал он. — Боже мой, Сара! — Он по-прежнему держал ее за руку. А потом привлек к себе и поцеловал.

Она застыла в его объятиях. Его жесткие губы прижимали ее губы к зубам. Саре стало нечем дышать. Он до боли стискивал ее плечи. В ответ на ее попытки вырваться он сжал ее еще сильнее.

Она в отчаянии молотила кулаками по его плечам и мычала что-то возмущенное ему в губы.

Однако прошло еще какое-то время, прежде чем Невилл сообразил, что его любовный пыл не находит ответа. Тогда он выпрямился и разжал руки.

Сара отшатнулась на край дивана и уставилась на Невилла потемневшими от страха глазами.

— Прости, — каким-то сиплым голосом сказал он. — Я не хотел тебя пугать.

— Невилл, по-моему, тебе лучше уйти, — пролепетала она.

Он горестно сложил губы. Медленно встал с дивана. И замер, глядя на нее.

— Подумай об этом, любовь моя! — сказал Харви. — Если тебя так устрашил поцелуй человека, которого ты знаешь всю жизнь, то что ты испытаешь в постели мужчины, с которым едва знакома?

Сара отвечала ему все тем же потрясенным взором.

— А ведь герцогу мало будет одних поцелуев, Сара! Ему необходим наследник. Подумай над этим хорошенько, а уж тогда решай, так ли ты хочешь выйти за него замуж. Ты сделаешь это ради меня?

— Да, сделаю, — пообещала она.

Он улыбнулся, и впервые за это утро она увидела перед собой того добродушного приветливого молодого человека, которого знала с детских лет.

— Вот и умница! Не позволяй своему деду вертеть тобой, Сара! Поступай так, как считаешь лучше для себя.

Она торопливо кивнула.

— Не надо меня провожать.

Сара снова кивнула.

— Я люблю тебя, — сказал Невилл. — Помни об этом!

— Да, Невилл, — отозвалась она, машинально облизнув саднившие губы. — Я помню.

Невиллу явно не хотелось покидать этот дом. Однако он заставил себя двинуться к двери. На пороге задержался, словно желая еще что-то сказать, но вместо этого пожал плечами и вышел.

Сара беспомощным комочком съежилась в уголке дивана.

«Герцогу мало будет одних поцелуев… Ему необходим наследник!»

Конечно, Невилл сказал правду. Конечно, герцогу необходим наследник. И, по его понятиям, это может быть главным и единственным предназначением его жены — произвести на свет наследников его титула.

Господи, что же она натворила?..

***

Сара так расстроилась, что больше не в состоянии была заниматься своей акварелью. Ей хотелось выйти из дома и брести, брести без конца куда глаза глядят, но разве в Лондоне можно себе такое позволить?

В довершение ее бед сегодня к пяти часам должен был явиться герцог. Он собирался отвезти ее на прогулку в парк. Официальное объявление о помолвке появится в газетах только завтра, но Сара понимала, что одного появления на людях в фаэтоне Чевиота будет достаточно, чтобы оповестить свет о предстоящем браке.

Герцог нарочно назначил их прогулку на пять часов. В это время Гайд-парк целиком принадлежит высшему свету. На ухоженных дорожках появляется множество роскошных экипажей с элегантными, разодетыми в пух и прах гуляющими — прекрасная возможность показать себя сливкам общества.

Их прогулка вдвоем будет воспринята как официальное объявление о помолвке.

Бедняжка металась по спальне, проклиная свою судьбу. И угораздило же ее родиться девочкой? Если бы она была мальчиком, то давно училась бы в Королевской Академии! И жила бы так, как хотела, — занималась бы живописью и не думала ни о каких свадьбах!

Она и сама не заметила, как часы на каминной полке пробили четыре и в дверь постучала горничная, обычно помогавшая Саре надеть платье и уложить волосы. Пришло время готовиться к прогулке.

Сара выбрала простое розовое платье для прогулок и такой же свободный жакет. Посмотрела на себя в зеркало и увидела тщедушную девицу, темноволосую, ничем не примечательную.

Разве так выглядят герцогини? Если она выйдет за Чевиота, ей придется позаботиться о более роскошном гардеробе.

Если выйдет…

При воспоминании о том, как губы Невилла впивались в ее рот, ее передернуло от брезгливости.

Горничная напомнила, что пора спускаться в большую гостиную и ждать герцога.

Ровно в пять часов Крейшоу доложил о его прибытии с такой торжественностью, что Саре стало смешно.

Гость вошел с привычным достоинством и уверенностью прирожденного аристократа.

— Вы совсем ослепили бедного Крейшоу, ваша светлость! — заметила Сара. — Он и ко мне теперь обращается так, словно я принцесса крови, а не та несносная девчонка, которая вечно пачкает краской пол!

Он пересек гостиную и встал рядом с Сарой у камина. Каждое его движение поражало грацией и изяществом.

— Вы не считаете, что могли бы уже забыть про мой титул? — с легкой улыбкой промолвил Чевиот.

Сара, не представлявшая себе иного способа общения, застыла в нерешительности.

— Меня зовут Энтони. — Его улыбка стала еще шире.

— Да, я знаю, — отвечала Сара, старательно разглядывая паркет у себя под ногами.

— Мне было бы чрезвычайно приятно услышать свое имя из ваших уст.

От страха у Сары все сжалось внутри. Она собирается стать его женой, а сама боится назвать его по имени!

— Что с вами, Сара? — тихо спросил он.

Она застыла, не смея поднять глаза.

Он терпеливо ждал ответа.

Наконец она промолвила дрожащим голоском:

— Мне страшно!

Он все еще молчал, и она наконец заставила себя поднять глаза. Они смотрели друг на друга, в серо-зеленых глазах Чевиота не промелькнуло и тени насмешки.

— Я понимаю, — наконец сказал он. Осторожно поднес к губам ее вялую ручку и поцеловал в ладонь. — Вам совершенно не следует меня бояться, милая Сара. Обещаю вам, все будет хорошо. — Он ласково сжал ее пальцы. — Поверьте мне.

Напряжение постепенно отпустило ее, и на смену пришло какое-то странное ощущение истомы. Она смотрела на него, слегка раздвинув нежные губы.

— Все будет хорошо, — повторил герцог. Он отпустил ее руку и только теперь позволил себе улыбнуться. А у Сары вдруг неистово заколотилось сердце.

— Мой фаэтон стоит у крыльца, — напомнил он. — Вы готовы? Я бы не хотел, чтобы лошади застаивались.

— Я готова, — невнятно произнесла Сара, сделав над собой героическое усилие. Она даже ни разу не споткнулась, позволив герцогу проводить себя до экипажа и усадить на скамью.

Прогулка по парку оправдала ее самые худшие опасения.

— Наверное, нам следует нацепить табличку: «Это внучка Уильяма Паттерсона, торговца хлопком!» — с некоторым раздражением заметила Сара, когда они разъехались с восьмым по счету экипажем, владельцы которого пожелали побеседовать с Чевиотом.

— Вам это неприятно? — моментально помрачнел герцог. — Хотите, я отвезу вас домой?

— Ну что вы! — Она тут же пожалела о своей несдержанности. — Простите, ваша… — Сара умолкла и с усилием произнесла:

— Простите, Энтони! Я сама не знаю, что говорю…

— Вы всего лишь констатировали очевидное. — Он грустно покачал головой. — Ведь о моем плачевном положении знают все. Они только и делают, что обсуждают скорое падение дома Селбурнов с того дня, как умер мой отец.

Его голос звучал вполне спокойно, однако Сара уловила горечь, таившуюся за этими словами.

— Расскажите мне об остальных ваших родственниках, — предложила Сара, надеясь отвлечь его от неприятной темы. — Вы говорили, что у вас есть сводные братья и мачеха?

— Да. — Он смотрел прямо вперед, словно боялся оторвать взгляд от дороги. — Они живут в нашем родовом замке в Нортумберленде.

— Братья намного младше вас?

— Лоренсу двадцать один, а Патрику тринадцать.

Больше он не пожелал добавить ни слова.

— Вам больше нечего о них сказать?

— Простите, Сара, — вздохнул Чевиот, — но я почти их не знаю! Когда родился Лоренс, мне было шесть лет, а в восемь меня отправили учиться в школу. После школы я служил в армии. Я даже ни разу не видел их все эти восемь лет.

— Но разве у вас ни разу не было отпуска? — Сару не на шутку расстроило такое признание. — И вы совсем не появлялись дома?

— У меня был отпуск. Но дома я не появлялся.

Натренированный взгляд художника позволил Саре рассмотреть напряжение, скрытое за непроницаемой маской.

— Вы избегали встречи с вашим отцом или с мачехой? — спросила она.

— А вам не откажешь в догадливости, — сердито покосился на нее Чевиот.

— Но ведь не надо быть гением, чтобы заподозрить какую-то причину столь упорного нежелания посетить родной дом, — с простодушным удивлением пояснила она.

— Если вас это так интересует… я не желал встречаться с ними обоими, — ответил герцог с гримасой горечи. — Мне невыносимо было видеть, до какого состояния отец довел наше поместье. Мы терпеть не могли один другого, и я предпочитал вовсе с ним не встречаться.

— А мачеха?

— Ее всегда раздражал сам факт моего существования, — небрежно дернул плечом Чевиот. — Если бы не я, следующим герцогом стал бы Лоренс!

Да, вряд ли такую семейную жизнь назовешь счастливой!

— Ну а теперь, — немного резко продолжил Энтони, — когда мы покончили с обсуждением моих близких, позвольте сообщить вам не очень приятную новость. Сразу после свадьбы нам предстоит поездка в Чевиот. Мне необходимо убедиться, что полученные средства пойдут по назначению — на восстановление поместья. Согласно отчетам управляющего, отец вот уже двадцать лет совершенно не заботился о нуждах арендаторов.

— Боже мой! — вырвалось у Сары.

— Совершенно верно, — мрачно откликнулся он.

— Похоже, у вас остались не очень-то приятные воспоминания о детстве,

— заметила Сара.

— Моя мать скончалась, когда мне было четыре года, я почти ее не помню, — подтвердил Энтони.

— А когда погибли мои родители, мне было пять, — помолчав, заметила Сара.

— Как это случилось? — обернулся к ней герцог.

— Несчастный случай. Один молодой аристократ выпил лишнего и силой отнял вожжи у кучера дилижанса. Они на полном скаку врезались в коляску, которой правил мой отец.

Герцог промолчал.

— И все же у меня сохранилась о них самая светлая память, — сказала Сара.

— Наверное, я бы тоже мог припомнить что-то приятное, если бы постарался.

— Герцог! — жеманно окликнула его молодая леди, восседавшая в фаэтоне рядом с элегантным джентльменом. Скамейка в их экипаже оказалась выше, чем у Чевиота.

Энтони остановился, чтобы поболтать с очередной знакомой.

— Какой сегодня чудесный день! — мелодично промолвила дама. Она красовалась в наимоднейшем голубом платье для прогулок и столь же ослепительной голубой шляпке, едва прикрывавшей ее белокурые локоны.

— Совершенно верно, — подтвердил герцог. — Леди Мария, позвольте представить вам мою спутницу, мисс Сару Паттерсон. Мисс Сара, это леди Мария Слоун и ее брат, лорд Генри Слоун!

— Очень приятно, леди Мария, лорд Генри! — отвечала Сара, улыбаясь как можно учтивее.

Две пары любопытных глаз смерили ее с головы до ног.

Сара не удержалась и украдкой взглянула на герцога. Его явно забавляла эта сцена.

— Герцог, мы ждем не дождемся того дня, когда ваш траур закончится и вы снова начнете выезжать в свет! — сообщила леди Мария.

— Очень вам признателен, — отвечал Чевиот.

— Вам нравится прогулка, мисс Паттерсон? — поинтересовался лорд Генри.

— Очень, — заверила его Сара. — Такая замечательная погода!

Краем глаза она успела заметить, как герцог чуть заметно дернул левую вожжу. Один из жеребцов тут же нетерпеливо вскинул голову.

— Боюсь, мои лошади слишком застоялись, — как ни в чем не бывало заметил Энтони. — Леди Мария, лорд Генри, желаю вам приятной прогулки!

— Всего хорошего! — вторила ему Сара. И фаэтон покатил дальше.

— А я видела, что вы нарочно дернули вожжи, — сказала Сара.

Он расхохотался.

— Как долго вы собираетесь пробыть в Чевиоте?

— По меньшей мере несколько месяцев. — Он обернулся и взглянул на нее. — А потом я повезу вас в Париж.

Ее лицо, оживленное счастливой улыбкой, показалось ему по-настоящему прекрасным.

Недавние страхи развеялись, и Сара подумала, что все-таки сделала правильный выбор. Герцог пустил лошадей легкой рысью, и девушка с наслаждением подставила лицо ласковому весеннему ветру.

— В Нортумберленде я наверняка найду подходящую натуру, — сказала она.

— Вы можете начать с самого замка, — подсказал герцог. — А еще там очень красивое море, и развалины Римской стены, и чудесные луга. В мае они будут сплошь покрыты полевыми цветами.

— Вот и прекрасно, — с удовлетворением заключила Сара.

— Герцог! — снова раздался чей-то кокетливый возглас. Энтони, заговорщически улыбаясь своей спутнице, придержал лошадей.

И Сара почувствовала себя вполне счастливой.

Глава 10

Леди Линфорд огорошила деда Сары неожиданным для того известием: формально герцог Чевиот еще соблюдает траур по своему отцу, а посему свадьбу придется обставить как можно скромнее.

Для мистера Паттерсона это был тяжелый удар, ведь он уже давно тешил себя мыслью о роскошной церемонии, на которую герцог явится в короне и при всех регалиях, а зрителями будет вся лондонская знать.

Эта свадьба прогремела бы на весь город!

Но увы, его мечте не суждено было воплотиться в жизнь. Леди Линфорд в присущей ей безапелляционной манере поставила мистера Паттерсона в известность, что уважение к памяти предков — одно из непререкаемых правил хорошего тона. А с такими вещами шутить не принято.

— Слишком шумная церемония сразу выставит бедную Сару в невыгодном свете, мистер Паттерсон, — пояснила достойная дама. — А ведь мы не станем подвергать опасности ее признание в обществе!

Волей-неволей вынужденный смириться с такими причудами высшей знати, мистер Паттерсон предложил отсрочить церемонию с тем, чтобы дождаться конца траура.

Но тогда сам герцог дал ему понять, что долговые обязательства не терпят ни малейшей отсрочки.

А когда в разговор вмешалась Сара и с чувством заявила, что вовсе не хочет поднимать слишком большой шум вокруг своей особы, мистер Паттерсон понял, что его обложили со всех сторон, и нехотя сдался.

Однако ему, подобно разъяренному быку, непременно требовалось излить куда-то избыток упрямства и энергии, что он и сделал, когда дело дошло до составления брачного контракта.

Он заявил, что должен лично просмотреть список долгов герцога Чевиота, перечень его недвижимости и копии всех закладных.

Паттерсон также пожелал, чтобы герцог представил ему подробный финансовый план, рассчитанный на процветание рода Селбурнов на ближайшие двадцать лет.

Все предварительные переговоры было поручено вести Максвеллу Скотту и стряпчим Чевиота, однако в конце концов, как герцог и ожидал, ему пришлось самому присутствовать при этой акции.

Макс кипел от ярости не в пример Энтони, который с поразительным терпением и учтивостью отвечал на все наглые расспросы торговца и его не менее грубого и дерзкого поверенного в делах. Они напоминали рассвирепевшему Максу жирных мясных мух, которые назойливо вьются и жужжат возле гордого чистокровного жеребца.

«Почему он их терпит? — в отчаянии спрашивал себя Макс, любуясь благородным профилем герцога на фоне окна библиотеки. — Почему не выставит вон?»

Увы, Макс слишком хорошо знал ответы на эти вопросы. У герцога не было иного выхода, ему нужны были деньги, и ради этого он должен быть обходительным с этими неотесанными выскочками.

И все же, несмотря ни на что, герцогу удалось выйти победителем в этом затянувшемся споре. Макса это ничуть не удивило — уж он-то лучше других знал, какая железная воля кроется за благородной внешностью и учтивыми манерами Энтони. Даже грубый напор мистера Паттерсона ничуть не поколебал решение герцога получить в приданое за Сарой не меньше четырех миллионов фунтов стерлингов.

А когда наконец настырный торговец сдался и согласился дать эти четыре миллиона, Энтони несказанно удивил Макса, потребовав выделить из этой суммы четверть миллиона в качестве личного фонда для Сары.

— Что же вы тут твердили, будто вам нужно не меньше четырех миллионов, чтобы расплатиться с долгами и привести в порядок поместье? — язвительно осведомился Паттерсон.

— Мне действительно нужны эти деньги, но и Саре требуется иметь свой собственный фонд, — невозмутимо ответил герцог, — А я постараюсь обойтись остальными тремя миллионами с тремя четвертями.

— Ничего себе — обойтись! — дерзко передразнил его торговец. — Да будет вам известно, ваша светлость, что на всех Британских островах вы не найдете человека, кроме меня, способного разом выложить четыре миллиона в приданое своей внучке!

— Возможно, так оно и есть, — согласился Энтони с очаровательной улыбкой. — Вы проявили настоящую щедрость, мистер Паттерсон! Вот почему я не стал просить эти четверть миллиона фунтов для Сары у вас, а предпочел выделить их из моих денег.

К полному недоумению бедного Макса, Паттерсон вдруг откинулся в кресле и расхохотался на весь дом.

— Черт побери, а парень не промах! Надо же — «из моих денег»! — Торговцу пришлось снять очки, в которых он просматривал бумаги, и вытереть выступившие на глазах слезы. — Вам, ваша светлость, следует стать моим компаньоном в «Паттерсон коттон»: с вашей хваткой мы заработаем столько денег, что ваши четыре миллиона покажутся мелочью.

Макса передернуло при одной мысли о такой возможности.

А Энтони только засмеялся в ответ:

— Вы делаете мне весьма завидное предложение, мистер Паттерсон, вот только боюсь, что у меня не хватит времени на столь хлопотливое мероприятие!

— Что правда, то правда, — пробасил Паттерсон, снова нацепив очки. — Герцогу не по чину торговать хлопком рядом с нашим братом. Уж это я понимаю. — Он пронзительно глянул сквозь стекла очков на будущего зятя и добавил:

— Однако сегодня, ваша светлость, вы заключили весьма выгодную сделку. Весьма!

— Благодарю вас, сэр, — учтиво отвечал Энтони, умудрившись принять такой вид, будто он и правда польщен этой грубой похвалой.

***

Сара, конечно, знала о том, что их свадьбе предшествуют нелегкие переговоры, но не пыталась узнать подробности ни у деда, ни у жениха. Это ее просто не интересовало. Достаточно было и того, что Энтони женится на ней ради денег ее деда, и она не хотела лишний раз вспоминать об этом и портить себе настроение.

Леди Линфорд с энтузиазмом взялась присмотреть за тем, чтобы у будущей герцогини был приличный гардероб, и при поддержке Оливии энергичная дама протащила Сару буквально по всем магазинам на Бонд-стрит, торговавшим женской одеждой.

Они покупали и покупали утренние туалеты, дневные туалеты, туалеты для прогулки верхом и в экипаже, вечерние туалеты, белье, жакеты, шляпки, перчатки, муфты, гребенки, шпильки и заколки для волос. Сара всерьез предположила, что леди Линфорд решила обеспечить ее одеждой на ближайшие десять лет, воспользовавшись тем, что дедушка согласился оплатить гардероб невесты.

В чем-то графиня Линфорд частенько напоминала Саре ее деда. Конечно, она была настоящая аристократка, прирожденная голубая кровь, однако ее чрезмерная напористость и самоуверенность были сродни характеру мистера Паттерсона. Но Саре легче было уступить, чем пытаться спорить и отстаивать свою точку зрения, тем более что ее не особенно волновали наряды, столь милые сердцу достойной графини.

Единственный поход за покупками, предпринятый Сарой по личной инициативе, был сделан в магазин, где торговали принадлежностями для занятий живописью. Она хотела заранее запастись всем необходимым, чтобы послать эти вещи в замок в Нортумберленде, и уговорила герцога сопровождать ее на этот раз. Ведь он был единственным человеком, способным понять, что это ей действительно нужно. Иначе она не сможет заниматься живописью, пока будет находиться в замке Чевиот.

Сразу же после ленча они отправились на Найтсбридж, где располагались магазин и галерея, которые Сара посещала на протяжении пяти лет. Герцог оставил фаэтон на попечение слуги, а сам отправился с Сарой в магазин.

— Это может затянуться, — честно предупредила она.

— Обо мне не беспокойтесь, — заверил ее Энтони. — Я отлично проведу время среди картин.

И он отправился в галерею, где висели выставленные для продажи работы. Сара то и дело оглядывалась на него, пока делала покупки, но вскоре успокоилась: судя по всему, он действительно не скучал.

Окажись на его месте дедушка или леди Линфорд — и ее наверняка задергали бы требованиями поторопиться. Она поступила мудро, уговорив Энтони сопровождать ее в этот магазин.

Наконец список покупок был составлен, и Сара еще раз просмотрела его вместе с хозяином магазина, чтобы удостовериться, что ничего не упустила.

— Вы получите все это завтра утром, мисс Паттерсон, — пообещал хозяин.

Сара посмотрела на него в недоумении. А потом рассмеялась:

— Боюсь, что вы так легко не отделаетесь, мистер Шилдс! На этот раз вам придется переслать покупки не в дом моего деда. Понимаете, я выхожу замуж и хочу, чтобы вы доставили их в мой новый дом.

— Замуж? — просиял чернявый подвижный продавец. — И кто же этот счастливец, мисс, Паттерсон?

— Я, — раздался за спиной у Сары мужской голос. Герцог не спеша вышел вперед и встал возле своей невесты, приведя хозяина магазина в полное замешательство.

— Познакомьтесь, Энтони, это мистер Шилдс, — представила его Сара. — Он владелец этого замечательного магазина. Мистер Шилдс, это герцог Чевиот.

У бедного мистера Шилдса глаза на лоб полезли.

— Боже милостивый! — выдохнул он.

Герцог сохранял совершенно невозмутимый вид, однако от Сары не укрылась едва заметная улыбка, тронувшая уголки его губ.

— Добрый день, мистер Шилдс, — поздоровался он.

— Добрый день, милорд! — раскланялся торговец. Герцог как бы не заметил, что мистер Шилдс забыл обратиться к нему по титулу. Он лишь сказал:

— Упакуйте как следует все эти вещи и отправьте на имя герцогини Чевиот в замок Чевиот в Нортумберленде.

— Слушаюсь, милорд. Я лично обо всем позабочусь. — Торговец, все еще не веря своим глазам, смотрел то на герцога, то на Сару.

Стараясь подбодрить его, она спросила с теплой улыбкой:

— Если я что-нибудь забыла, я ведь смогу послать вам заказ по почте? Я всегда ценила качество ваших товаров, мистер Шилдс.

— Конечно, конечно, мисс Паттерсон, не извольте сомневаться! — затараторил торговец.

— Итак, Сара, если вы сделали все покупки, мы могли бы отправляться,

— заметил герцог.

— Сегодня вы проявили редкостное терпение, — сказала Сара по пути к двери. — Вы даже ни разу не посетовали на то, что ваши лошади могут застояться.

— Это потому, что я велел Холмсу прокатиться вокруг квартала, пока мы будем в магазине. Надеюсь, он уже успел вернуться, — ответил Чевиот.

И действительно, запряженный великолепными черными жеребцами фаэтон как раз подъезжал к крыльцу в тот момент, когда Сара с герцогом вышли из магазина. Сидевший на козлах слуга — мужчина средних лет с явно военной выправкой — с улыбкой поклонился хозяину:

— Нынче утром с ними нет никакого сладу, ваша светлость!

Герцог помог Саре подняться на скамью, обошел экипаж и уселся на место кучера. Холмс передал ему вожжи и вернулся на запятки экипажа.

— Вы не против прокатиться по парку? — обратился Чевиот к своей невесте, — Холмс прав, этим красавцам не мешает немного размяться!

Сара, давно переставшая тревожиться о том, что Энтони окажется плохим кучером, просияла в ответ.

— С удовольствием! — воскликнула она.

Герцог улыбнулся и повернул в сторону Гайд-парка.

***

Церемония бракосочетания герцога Чевиота и мисс Сары Паттерсон состоялась третьего мая в городском особняке графа и графини Линфорд на Гросвенор-сквер. Здесь присутствовали леди Оливия Энтсли (подружка невесты), графиня и граф Линфорд (посаженый отец), мистер Уильям Паттерсон, а также полковник Колин Мелвилл (шафер) — близкий друг герцога, не поленившийся приехать из Парижа, чтобы быть вместе с ним в этот знаменательный день.

Мистер Паттерсон был горько разочарован столь скромной обстановкой. Герцог так и не надел свою корону, не говоря уже о прочих регалиях. Он вышел к преподобному Элленсби в строгом вечернем фраке, черного цвета с белоснежной манишкой и галстуком. Конечно, он выглядел чертовски элегантно, но это не могло утешить мистера Паттерсона, лишенного возможности полюбоваться герцогской короной.

На невесте был роскошный вечерний туалет из бледно-розового кружева с белой атласной подложкой. Густые темные волосы гладко зачесали на затылок и украсили венком из свежих роз.

Мистер Паттерсон недоумевал — по его мнению, платьишко было так себе, а ему пришлось выложить за него весьма круглую сумму. Перед этим Сара измучилась, пытаясь втолковать ему, что ее совсем не будет видно, если переборщить с украшениями. А он-то надеялся, что внучка пойдет под венец в герцогской бриллиантовой диадеме, о которой толковал ему Чевиот!

Какие же они после этого жених и невеста? Да их не отличишь от любого гостя! Мистер Паттерсон вполуха слушал их брачные обеты, чувствуя себя несправедливо обиженным.

И все же, в короне она или без, его Сара теперь герцогиня! Кто еще в городе мог бы похвастаться тем, что так выгодно выдал замуж свою внучку?

Эта мысль утешила торговца настолько, что он даже не отказался выпить со всеми шампанского за здоровье молодых.

Праздничный стол был накрыт всего на несколько человек, зато леди Линфорд позаботилась подать самые изысканные кушанья. Мистер Паттерсон наблюдал, как ловко Сара орудует ножом и вилкой и в то же время успевает вести светскую беседу с лордом Линфордом, и думал, что в итоге окупились все деньги, вложенные им в ее образование.

Будь он проклят, если эта девчонка не знает, как положено вести себя настоящей герцогине!

Мистер Паттерсон с аппетитом воздал должное превосходному угощению и выпил еще бокал шампанского.

Через час, беседуя с лордом Линфордом по поводу приобретения кое-каких акций, мистер Паттерсон внезапно обнаружил, что его внучка куда-то исчезла.

— Где Сара? — немедленно спросил он.

— Полагаю, она пошла переодеться, — отвечал граф. — Вы ведь знаете, что молодожены хотели провести несколько дней в Сассексе, в загородном доме одного из приятелей Чевиота. Им следует вскоре отправляться, чтобы поспеть к обеду.

— Вот оно что! — Мистер Паттерсон оглянулся, убедился, что жених также отсутствует, и не совсем учтиво спросил:

— Они хоть попрощаться-то не забудут?

— Конечно, мистер Паттерсон, — заверил его лорд Линфорд.

Не прошло и десяти минут, как в гостиную вернулся герцог — в костюме для прогулок и высоких сапогах. Он налил себе пуншу и о чем-то заговорил с Оливией.

Вскоре вслед за мужем явилась и Сара.

Она выбрала для путешествия элегантный туалет из оливкового муслина с подобранной в тон зеленой шляпкой и короткими французскими перчатками.

Мистер Паттерсон чуть не лопнул от возмущения, когда увидел, сколько стоили эти самые перчатки, и леди Линфорд едва удалось его убедить, что короткие французские перчатки — последний крик моды и что такой знатной даме, какой будет Сара, они просто жизненно необходимы.

Да уж, все эти тряпки влетели ему в изрядную сумму! И Паттерсон не без злорадства подумал, что отныне ее счета из магазинов, предстоит оплачивать не ему, а Чевиоту.

Сара подошла к герцогу с Оливией. Оливия кинулась обнимать свою подругу, весело хохоча. Мистер Паттерсон решительно направился к молодоженам.

— Ну-ну-ну, — добродушно пробасил он, оказавшись возле троицы, собравшейся вокруг чаши с пуншем. — Стало быть, уже готовы ехать?

— Да, дедушка, — почтительно ответила Сара.

Мистер Паттерсон окинул ее придирчивым взглядом и, как всегда, подумал, что она чересчур бледна. Она даже привлекательна, когда на ее щеках играет румянец, но чаще кажется просто золотушной девчонкой.

И торговец с раздражением принялся гадать, с чего это она опять побледнела. Наверняка все дело в этих дурацких девичьих страхах! Паттерсон покосился на Чевиота и подумал, что уж этот-то молодчик не растеряется в первую брачную ночь.

— Сара, поскольку мы едем в открытом экипаже, я бы не хотел, чтобы вечерняя прохлада застала нас в пути, — сказал герцог. — По-моему, нам пора!

— То есть как — в открытом экипаже? — возмутился Паттерсон. — Вы же наверняка простудитесь!

— Меня часто укачивает в закрытой карете, дедушка, — напомнила Сара.

— И я гораздо лучше переношу дорогу на свежем воздухе.

Мистер Паттерсон тут же вспомнил, как в детстве Сара неоднократно ставила его в неловкое положение из-за этой досадной слабости.

— То есть как? Тебя до сих пор тошнит в карете? — поразился он. — А я-то думал, что ты уже взрослая!

Сара вспыхнула, и он подумал, что это даже к лучшему — так она намного краше.

— Значит, вы ошиблись… — пробормотала она.

— Но ведь ты выдержала весь путь до Хартфорд-Корта!

— Мы доехали довольно быстро.

— Вы можете не беспокоиться за Сару, мистер Паттерсон, — вмешался герцог. — Я обо всем позабочусь.

— Не сомневаюсь, ваша светлость, — отвечал торговец, фамильярно подмигнув.

Серо-зеленые глаза ярко вспыхнули в ответ, однако на лице у Чевиота не дрогнул ни единый мускул.

— Ты готова, дорогая? — ласково спросил он у Сары.

— Да. — Ее голос звенел такой решимостью, что мистеру Паттерсону стало смешно. — Да, я готова!

— Тогда в путь! — И герцог взял жену под руку.

— До свидания, дедушка! — Сара привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку.

— До свидания, герцогиня! — торжествуя, ответил он.

Чевиот повел молодую жену к выходу. Еще минута — и новобрачные покинули гостиную.

Дело сделано! Мысль о том, что его родной правнук будет носить титул герцога Чевиота, наполнила мистера Паттерсона ни с чем не сравнимой гордостью.

Глава 11

Сара сидела рядом с мужем на передней скамейке в фаэтоне и чувствовала, как палец жжет обручальное кольцо. Тонкий золотой ободок был спрятан под перчаткой, однако она слишком хорошо знала, что он там есть. Для нежной чуткой кожи кольцо казалось раскаленным, как подкова, только что покинувшая кузнечный горн.

Исподтишка Сара покосилась на профиль своего мужа. Он был полностью поглощен дорогой. В это время дня движение на городских улицах было самым оживленным.

Сара снова и снова повторяла про себя слова недавно произнесенного обета:

«Я, Сара Элизабет, беру тебя, Энтони Джордж Генри Эдвард, себе в мужья, дабы отныне и навсегда, в радости и в горе, в богатстве и в бедности, в здоровье и в болезни любить тебя, заботиться о тебе и повиноваться тебе до тех пор, пока смерть не разлучит нас».

Она поклялась в любви, заботе и повиновении человеку, не имевшему с ней ничего общего. Сара с нараставшим ужасом размышляла о том, что, беря в мужья Энтони Джорджа Генри Эдварда Селбурна, она вместе с ним принимает образ жизни, чуждый ей не менее чем образ жизни великого султана у арабов.

«Это не самое главное! — в отчаянии повторяла она про себя, рассеянно уставившись на дорогу. — Главное то, что он обещал мне помочь заниматься живописью!»

Стиснув на коленях руки, Сара почти не обратила внимания на то, что фаэтон едва успел увернуться от опрокинувшейся повозки зеленщика.

«Я вынесу что угодно, если только смогу писать картины!»

Ей и в голову не пришло хоть на миг усомниться, что герцог может и не выполнить своего обещания.

***

В пути они сделали лишь краткую остановку в одной из гостиниц, чтобы лошади могли отдохнуть и напиться воды. Герцог проводил молодую жену в отдельный кабинет, куда им подали лимонад и пиво. Вскоре они отправились дальше.

Около пяти часов молодожены добрались до поместья приятеля Энтони. Сара ужасно устала. Она почти не спала накануне, и день путешествия в Сассекс стал казаться ей бесконечным.

Но худшее еще ждало ее впереди.

— Как мило, — пробормотал герцог, направляя лошадей к крыльцу небольшого особняка под названием Гамильтон-Холл. Сара безучастно разглядывала место, где ей предстояло провести первую брачную ночь.

Гамильтон-Холл выглядел очень привлекательно на фоне окружавших его зеленых лужаек и леса. Толстые стены из дикого желтоватого камня потемнели от времени, так же как и кирпичные дымовые трубы над крышей. Энтони заранее объяснил Саре, что выбрал это место именно потому, что дом не очень велик.

— Так нам будет уютнее, — сказал он.

Хотя сам герцог никогда не бывал в Гамильтон-Холле, туда нарочно съездил его секретарь и лично убедился, что поместье отвечает всем требованиям новобрачных.

При виде этого милого дома Сара осознала, что Энтони заботился о ней, не торопясь сразу доставить в один из своих подавляющих воображение замков, — и почувствовала горячую благодарность.

Вряд ли она сумела бы так быстро освоиться с достойными герцогини дворцами и парками. С нее довольно и того, что нынче ночью ей предстояло освоиться с ролью покорной жены.

Тем временем герцог натянул вожжи возле крыльца, уверенно приказал жеребцам стоять и выскочил из фаэтона. Не спрашивая у Сары согласия, он просто поднял ее за талию и опустил на землю.

Она покраснела от смущения. Он впервые позволял себе такую вольность.

В эту минуту парадная дверь распахнулась, и на крыльцо выскочили двое слуг.

— Добро пожаловать в Гамильтон-Холл, ваша светлость! — хором воскликнули они.

Экономка — ибо это могла быть только она, полная седовласая женщина с круглым добродушным лицом — присела в глубоком реверансе. Рядом с ней отвесил почтительный, поклон тощий пожилой слуга с лысой, как бильярдный шар, головой.

Сара, едва успев опомниться от прикосновения сильных мужских рук, лежавших у нее на талии, постаралась принять приветливый вид.

— Добрый день! — милостиво улыбнулся герцог. — Полагаю, вы и есть мистер и миссис Ватсон? Мистер Лоутон сказал, что я могу доверить вам заботу о моей молодой жене на эти несколько дней.

— Не извольте сомневаться, ваша светлость! — заверила его миссис Ватсон. Ее румяное лицо так и светилось радушием.

Сара сочла необходимым поддержать разговор:

— Какой красивый дом, миссис Ватсон! Наверное, он очень старый?

— Его построили в 1634 году! — с гордостью сообщила экономка.

— Я полагал, что мой слуга прибудет раньше, но что-то не вижу его, — начал герцог, оглядываясь.

— Я здесь! — раздался громкий голос. Сара обернулась и увидела, что от дальнего крыла особняка к ним бегом направляется какой-то мужчина. Это был тот самый рослый, с военной выправкой человек, который присматривал за лошадьми, пока Сара делала покупки в художественном магазине.

— А, вот и ты, Холмс! — воскликнул герцог. — Я боялся, что ты заблудишься!

Хотя в голосе хозяина не слышалось и тени упрека, слуга покраснел от смущения и принялся оправдываться:

— Я был в конюшне и не видел, как вы приехали.

— Ну что ж, тогда отведи этих жеребцов в стойло, — кивнул Энтони. — Они сегодня славно потрудились!

— Сию минуту, ваша светлость, сию минуту! — Холмс вскочил на козлы, подхватил вожжи, крикнул на лошадей и направил их в сторону конюшни.

— Вы, должно быть, тоже устали, миледи! — Миссис Ватсон разглядывала Сару с ласковой улыбкой. — Ваша служанка уже здесь и успела распаковать ваши вещи. Позвольте я провожу вас в ваши комнаты. Вам наверняка захочется привести себя в порядок с дороги.

— Спасибо, миссис Ватсон! — с чувством поблагодарила Сара. Следом за экономкой она вошла в просторный холл с потемневшими от времени дубовыми панелями и толстыми потолочными балками. Да, в этом доме все дышало стариной.

Сара машинально отметила про себя, что в холле есть большие напольные часы, зеркало и старинные гобелены, но ни одной картины.

По массивной дубовой лестнице, украшенной искусной резьбой, миссис Ватсон поднялась на второй этаж и распахнула первую дверь налево.

— Это хозяйская спальня, — сообщила она, повернувшись к гостям. — Мистер Лоутон сказал, что вы остановитесь в ней.

Сара робко перешагнула порог комнаты, которую ей предстояло делить с мужем. Здесь оказалось намного светлее, чем в холле внизу, благодаря тому, что панели были выкрашены в бледно-зеленый цвет. Дубовый паркет покрывал пушистый ковер. Четыре высоких окна имели форму алькова. Удобное мягкое кресло стояло возле камина, в котором ярко полыхал огонь.

— Здесь только одна спальня? — немедленно поинтересовался герцог.

— Да, но есть две смежные гардеробные — для вас и для ее светлости! — охотно пояснила экономка и показала Две двери в противоположных стенах.

— Понятно. Что ж, мне здесь нравится, миссис Ватсон, — оказал Энтони.

Служанка улыбнулась с таким видом, словно ничего иного и не ожидала, и обратилась к Саре:

— Я сейчас же прикажу принести вам горячую воду.

Сара заставила себя кивнуть.

— Если вас не затруднит, мы бы хотели, чтобы обед подали в семь часов, — решил герцог.

— Как прикажете, ваша светлость.

Экономка наградила молодоженов еще одной добродушной улыбкой и оставила их наедине.

С той самой минуты, как они переступили порог этого дома, Сара не смела поднять глаза на своего мужа. И вот теперь он обратился к ней самым ласковым голосом, в котором тем не менее слышались недоуменные нотки:

— Дорогая, я же говорил тебе, что меня не нужно бояться. Все будет хорошо — вот увидишь.

— А я и не боюсь! — заявила Сара, гордо расправив плечи и задрав нос. Так и есть — в глубине серо-зеленых глаз мелькали искорки смеха.

— Я очень рад это слышать, потому что для страха нет причин.

«Конечно, тебе-то бояться нечего!» — сердито подумала Сара. Ее обидел его скрытый смех. Но вслух она сказала:

— Энтони, я очень устала. Пожалуй, мне стоит пойти в гардеробную и привести себя в порядок до обеда.

— Отличная мысль, — абсолютно серьезно отвечал он. Саре показалось, что даже слишком серьезно. — Мне следует поступить точно так же.

— Ну что ж, — решительно промолвила Сара, — тогда до встречи!

— До встречи! — кивнул герцог.

Сара твердыми шагами пересекла комнату и распахнула дубовую дверь.

Перед ней стоял мужчина.

Сара машинально отскочила назад.

— Это ты, Карри? — раздался у нее за спиной невозмутимый бархатный голос.

— Да, ваша светлость! — отвечал слуга.

— Дорогая, ты, должно быть, ошиблась дверью. Твоя гардеробная там. — И он указал на другую дверь.

Готовая провалиться сквозь землю от стыда, Сара снова пересекла комнату. На этот раз она обнаружила в гардеробной служанку, нанятую для нее леди Линфорд.

Сара вошла внутрь и плотно затворила за собой дверь. Ей хотелось как можно скорее укрыться от посторонних глаз.

***

Герцог не пожелал прилечь перед обедом. Вместо этого он спустился во двор и отправился на конюшню проведать своих жеребцов. Холмс как раз успел распрячь их и завести в стойла, и они со знанием дела обсудили конюшню в Гамильтон-Холле — не очень просторную, зато добротную и удобную. После чего герцог предпринял прогулку по усадьбе, в которой имелся небольшой обнесенный стеной сад и прекрасный пруд. Он вернулся в дом как раз вовремя — пора было переодеться к обеду.

Облачившись в черный вечерний фрак и тонкие бриджи до колен, Энтони подумал, что мог бы заглянуть в гардеробную к Саре и поинтересоваться, скоро ли оденется она. Но тут же решил, что не стоит пугать ее лишний раз своим вторжением, и в одиночестве спустился в столовую. Стоявшая здесь массивная дубовая мебель могла принадлежать к годам правления короля Якова I.

Герцога не слишком радовала перспектива первой брачной ночи. Хотя он и имел весьма богатый опыт в любовных делах, однако до сих пор его партнершами были дамы, весьма искушенные в этой тонкой науке, и еще ни разу Энтони не имел дело с девственницей.

Он находил это обстоятельство весьма досадным. Придется действовать крайне осторожно, чтобы не напугать ее и не причинить слишком сильную боль. Он не желал, чтобы допущенные сегодня ошибки осложнили их и без того непростые отношения.

Интересно, она вообще имеет понятие о том, чем занимаются мужчина и женщина на брачном ложе? Ведь у нее нет матери. И вообще не было ни одной родственницы, способной объяснить такие деликатные вещи. Вот оно — воспитание в доме торговца! Девица благородного происхождения никогда бы не выросла в столь возмутительном одиночестве.

Он услышал шелест юбок и обернулся навстречу своей жене, показавшейся на пороге. Вечернее кремовое платье имело более глубокий вырез, чем все предыдущие ее наряды, и герцог с приятным удивлением обнаружил, что грудь у его молодой жены вовсе не такая тощая, как ему показалось сначала. Кроме того, кремовый шелк придавал ее нежной коже удивительно приятный оттенок старинного золота.

— Тебе удалось отдохнуть? — вежливо поинтересовался. Энтони, направляясь к Саре.

— Да, — отвечала она. — Благодарю.

— А я решил немного размяться и отправился на прогулку. Здесь очень красивый сад. Завтра мы пойдем туда вместе.

— Очень мило, — откликнулась Сара.

Герцогу не раз приходилось во время войны иметь дело с перепуганными насмерть новобранцами, и он знал, что лучший способ преодолеть страх — отвлечь внимание на посторонние предметы. Энтони намеренно завел долгий разговор о своем кузене, принце Мэргоксе, собравшем в своем замке исключительную коллекцию живописи.

Его уловка сработала, и обед прошел в довольно непринужденной обстановке. Сара увлеченно слушала рассказ о том, как отцу принца удалось спасти картины от разбушевавшейся черни, отправив полотна в Англию перед самой революцией. С немалыми трудностями их доставили и обратно в замок после первого падения Наполеона.

Сара по ходу повествования задавала вполне уместные вопросы, не забывая о превосходно приготовленном фазане.

Однако к тому моменту, как подали десерт, ее оживление угасло, и она снова стала избегать его взгляда.

Герцог с досадой вздохнул. Скорее бы уж все это кончилось! Глядя на напряженное, бледное личико своей молодой супруги, он думал о том, что чем дольше он откладывает решительную минуту, тем больше ею овладевает страх.

— Сара, не пора ли тебе подняться и приготовиться лечь в постель? — как можно ласковее предложил он. — А я поднимусь через полчаса.

На какой-то краткий миг она отважилась посмотреть ему в глаза.

— Хорошо, — слетело с бледных губок. Новобрачная встала из-за стола и выпрямилась. Еще раз покосилась на герцога и вышла.

Энтони снова вздохнул и постарался утешиться добрым глотком вина.

Он никогда не придавал особого значения своему внешнему виду, однако с годами привык к той власти над женщинами, которую давала его красота. Ему едва исполнилось четырнадцать лет, когда его соблазнила мать одного из школьных приятелей, пригласившего Энтони к себе на каникулы. С тех пор женщины сами ложились к нему в постель, и ему не приходилось гоняться за робкими невинными девицами.

Не спеша допив вино, герцог поднялся в свою гардеробную. Слуга помог ему раздеться и подал шелковый ночной халат.

Энтони отослал слугу вниз и терпеливо стал ждать, пока за дверью спальни не раздался шорох: наконец Сара улеглась в постель. Помедлив еще пять минут, он вошел в спальню.

Она сидела на просторной мягкой постели под балдахином, натянув теплое зеленое одеяло по самую грудь. Длинные волосы ниспадали свободными локонами на обнаженные плечи. При виде роскошной ночной рубашки с низким вырезом Энтони решил, что и эту деталь туалета выбрала для невесты его тетка.

Он старался двигаться медленно, плавно — точь-в-точь как охотник, крадущийся к пугливой лани.

Сара замерла на кровати, не сводя с него огромных карих глаз и не смея шелохнуться. Энтони опустился на край кровати на некотором расстоянии и заглянул ей в лицо. Она отвечала отчаянным застывшим взглядом.

Внезапно Энтони подумал, что для нее это более чем отважный поступок

— сидеть вот так на брачном ложе и даже отвечать на взгляд своего мужа.

— Сара, — осторожно начал он, — тебе известно, что должно произойти сегодня, между нами?

Она шумно сглотнула, но не отвела глаз.

— Девочки в школе болтали всякое… но это не могло быть правдой…

— А что они болтали?

— У меня не поворачивается язык все это повторить.

Только этого ему не хватало! Какая-то проныра уже успела изложить ей основы супружеской жизни так, что напугала до смерти!

— Энтони, — дрожащим голосом промолвила Сара, — я не хочу вести себя как последняя трусиха, но ведь я ничего не знаю толком.

На миг он вынудил себя представить, что должно твориться в ее смятенной душе.

— Я вовсе не считаю тебя трусихой. Напротив, мне кажется, что ты ведешь себя очень отважно.

Она закусила губу и взглянула на него с явным недоверием.

— Знаешь что? Давай сначала немного поговорим, и я постараюсь объяснить тебе то, что ты должна знать?

— Хорошо, — все еще с недоверием откликнулась Сара.

— Идем. — Он оглянулся и увидел весьма подходящее кресло возле камина. — Посидим у огня.

Ее губы раздвинула несмелая улыбка. Совершенно очевидно, что предложение покинуть постель принесло ей немалое облегчение.

Энтони отвел Сару к камину и усадил рядом с собой в просторное кресло, обнимая за плечи.

Она покорно замерла рядом — испуганная и скованная.

Медленно, тщательно подбирая каждое слово, он начал говорить. Он ни разу не упомянул о «супружеском долге». Вместо этого он рассуждал о любви, о том, что мужчина и женщина по сути лишь две половинки единого целого и что брак как раз и предназначен для того, чтобы навсегда объединить эти половинки перед Богом и людьми.

В своем описании супружеской жизни Энтони нарочно старался подбирать сдержанные, хотя и точные выражения, и все это время ласково гладил свою жену по нежным обнаженным плечам. Мало-помалу он почувствовал, как слабеет сковавшее ее напряжение.

Энтони умолк и тихонько поцеловал Сару в висок.

— Я никогда не причиню тебе вреда. Пожалуйста, поверь мне!

Она с робкой доверчивостью прижалась щекой к его плечу.

— Ты очень терпелив со мной, Энтони. И я благодарна тебе за это.

Свободной рукой он провел по ее густым блестящим волосам, следом за длинными темными локонами подобравшись к самому соску.

— Взгляни. — Энтони поднял руку с обвившимся вокруг запястья упрямым завитком.

Зачарованным взглядом Сара следила за изящной рукой с узким запястьем. Широкий рукав его халата откинулся, обнажая сильное, мускулистое предплечье, поросшее золотистыми волосами. Рука приблизилась к ее лицу и осторожно легла на подбородок. Он наклонился и поцеловал ее в губы.

Это был не мимолетный дружеский поцелуй и не прежняя легкая ласка. Нежный и трепетный поначалу, он становился все более требовательным, и Сара инстинктивно покорилась молчаливому приказу. Она раздвинула губы.

Энтони целовал ее до тех пор, пока не почувствовал, как обмякло в кресле ее хрупкое тело. Он поднял голову и встретил изумленный взгляд доверчиво распахнутых глаз.

— Теперь ты готова вернуться со мной в постель? — прошептал герцог.

По влажным губам пробежался розовый кончик языка. Она нерешительно кивнула и испытала приятное удивление, когда Энтони поднял ее на руки. Сара обхватила его за шею и рассмеялась.

— Ты кажешься мне легче перышка! — ласково улыбнулся он.

Она лишь тряхнула головой, несмело улыбаясь в ответ.

А в следующее мгновение он уже уложил ее на шелковые простыни и улегся рядом. Не оставляя времени на ненужные размышления и новые страхи, Энтони снова поцеловал Сару в губы.

На этот раз она не просто разжала губы в ответ на его ласку, но даже попыталась отвечать на поцелуй. Он провел рукой по ее телу и почувствовал, как она напряглась и вздрогнула.

— Все хорошо, — прошептал герцог и снова поцеловал свою жену.

Опытный и терпеливый любовник, в эти минуты Энтони превзошел себя, на деле продемонстрировав этому робкому созданию, какое наслаждение могут подарить женщине мужские ласки. Она отвечала так непосредственно, с такой смесью удивления и восторга, что совершенно очаровала его.

К собственному удивлению, сознание того, что до него никто не прикасался к этому юному телу, вызвало в нем острую вспышку страсти.

Он уже успел раздеться сам, раздел Сару и с радостью убедился, что его миниатюрная супруга может похвастаться очень красивой пропорциональной фигурой. Ее груди отличались прекрасной формой, талия выглядела на удивление узкой, а бедра нежными и округлыми. Чистая кожа отливала теплым золотом на фоне белой простыни.

Она не сводила с него доверчивого взгляда, губы ее были слегка приоткрыты. Он чувствовал, как тонкие пальчики цепляются за его плечи. Осторожна провел пальцем по чуткой ложбинке между ног и ощутил, что она повлажнела от желания.

Энтони тут же решил, что следует дать ей разрядку прежде, чем он овладеет ею до конца, и уверенно продолжал ласкать ее. При этом он непрерывно нашептывал ей на ушко всякие приятные, утешительные вещи — совсем как молодой испуганной кобылке, которую хотел успокоить опытный хозяин.

И едва она содрогнулась, достигнув пика наслаждения, Энтони занял исходную позицию и предупредил:

— Сара, сейчас тебе может быть немножко больно!

Она обратила на него растерянный взгляд, но Энтони почувствовал, что больше не в силах сдерживаться.

Он приподнял ее и медленно вошел внутрь, замерев на миг перед барьером ее девственности. Глубоко вздохнул и с силой рванулся вперед. Она сморщилась от боли, но не пыталась освободиться.

Он поцеловал ее и до конца погрузился во влажное, тугое лоно.

Никогда в жизни он не испытывал такого наслаждения!

Энтони зажмурился, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди от счастья. Однако по тому, как напряглась Сара, он догадался, что ей все еще больно.

Чем скорее он кончит на этот раз — тем лучше. И он дал волю своей страсти, пока не испытал знакомой вспышки блаженства.

Теперь ему хотелось без сил рухнуть на нее и прижать к себе это чудесное, податливое тело, но Энтони слишком боялся причинить ей лишнюю боль. А потому сделал над собой героическое усилие и попытался отодвинуться.

И тогда она удивила его, крепко обняв за шею.

— Все хорошо, Энтони, — прошептала Сара. — Со мной все в порядке.

— Ты уверена?

Влажные губки робко коснулись его щеки.

— Еще как уверена! — прошептала она. Энтони прикрыл глаза, наслаждаясь тем, что еще какое-то время может оставаться в этом раю.

***

Они долго лежали рядом, и темноволосая головка Сары доверчиво покоилась у него на плече.

— А знаешь, Энтони, — призналась она, — все случилось именно так, как рассказывали девчонки в школе! Но я правильно делала, что не верила им!

Он лишь хмыкнул в ответ, ожидая продолжения.

— То, как описал это ты, выглядело гораздо привлекательнее… и больше походило на правду!

Энтони с трудом припомнил ту ерунду, что нашептывал в этот вечер своей молодой супруге. Кажется, что-то насчет половинок единого целого. Он поднес к губам тонкую ручку и запечатлел на ней самый нежный поцелуй.

— Я рад, что ты так считаешь!

Глава 12

Герцог лежал на спине, закинув руки за голову и рассеянно глядя на расшитый золотом зеленый балдахин над кроватью. Сара давно заснула.

Он решил бодрствовать до самого утра, но с каждой минутой терял уверенность в том, что ему хватит выдержки. Его тело качалось на волнах блаженства. Первая брачная ночь принесла ему неожиданно острое наслаждение и удовлетворение от близости с Сарой.

Он залюбовался своей спящей женой. Герцог всегда спал с открытыми окнами, и сквозь распахнутые ставни в комнату лился яркий лунный свет.

Сара перевернулась на бок, и темный шелк густых волос разметался по подушке и округлому плечу, выглядывавшему из-под одеяла. Такие длинные волосы давно вышли из моды, но Энтони был только рад, что Сара не стала их стричь. Они такие красивые, когда вольно распущены по плечам!

Она очень милая. И очень отважная девочка. И со временем может стать по-настоящему страстной любовницей.

«Вот так удача! — думал Энтони с радостным изумлением. — Просто невероятная удача — получить в жены такую девушку!»

Его передернуло при мысли о том, с кем могла свести его судьба.

Энтони широко зевнул.

Черт побери, он не должен заснуть!

Он осторожно уселся в кровати, подперев спину подушкой.

И как ему не пришло в голову проверить заранее, есть ли в этом доме вторая спальня? Что за глупая беспечность?

И все из-за желания побыстрее подписать брачный контракт с ее дедом!.. Энтони корил себя за забывчивость. Почему он не попросил Макса проверить, сколько спален в этом особняке? Поздно, слишком поздно!

Если бы он знал, что в Гамильтон-Холле одна спальня, ноги бы его здесь не было!

Ни одна живая душа на свете — даже его преданный Макс — не имели понятия о мучивших Энтони кошмарах, и он желал одного — во что бы то ни стало сохранить это в тайне. Даже если ради этого ему не придется сомкнуть глаз.

Наконец он решил прибегнуть к испытанному средству, так часто выручавшему его в одинокие тоскливые ночи в школьной спальне или же в отвратительных госпитальных палатах в Саламанке. Он мысленно стал восстанавливать обстановку замка Чевиот, его родного дома. В своем воображении он медленно двигался из центрального холла в детскую, вспоминая все до единой комнаты: мебель, ковры, картины, украшения. «Обойдя» таким образом весь замок, он «вышел» в парк.

Это отработанное упражнение помогло ему бороться со сном большую часть ночи. Он оставался начеку почти до самого рассвета.

***

Сара проснулась и увидела, что через окно в спальню льется яркий солнечный свет. Энтони крепко спал рядом. Она повернулась и заглянула ему в лицо.

Он лежал на животе, обернувшись к ней, закинув одну руку в изголовье кровати, а вторую — на подушку. Темная челка растрепалась и свисала на лоб, а длинные ресницы оттеняли красивые бледные щеки. Одеяло сползло, обнажив его до пояса.

Сара невольно задержала взгляд на широкой мужской спине, беспощадно высвеченной солнечными лучами. Так он выглядел более мускулистым, чем казался в одежде. Однако внимание Сары привлек жуткий грубый шрам, тянувшийся под правым плечом от шеи до подмышки. Это его неровные края Сара нащупала вчера в темноте.

Должно быть, шрам остался от еще более жуткой раны.

Сара снова посмотрела ему в лицо и обнаружила, что его глаза открыты. Он исподтишка наблюдал за ней.

Осторожно, самыми кончиками пальцев, она погладила шрам.

— Ватерлоо?

— Нет. Саламанка, — отвечал он.

— Тебе повезло, что удалось сохранить руку!

— Знаю, — буркнул он, как-то странно сверкнув глазами.

— Я не собираюсь тебя расспрашивать, Энтони! — виновато улыбнулась она. — Мне известно, что ты не любишь об этом вспоминать.

— Жаль, что мои родственники не так понятливы! — заметил Чевиот с грустной улыбкой, перекатившись на спину.

Он ласково взял ее за руку.

Этого прикосновения было достаточно, чтобы у нее участился пульс.

Сара все еще испытывала смятение при воспоминании о прошлой ночи. Он делал с ней такое… и она не только не возражала, но даже не испытывала смущения!

— Иди ко мне, — промолвил Энтони.

Ее сердце забилось еще чаще, а в паху ожил и шевельнулся какой-то необычный теплый комок.

Охваченная странной смесью удивления и жаркой истомы, Сара безуспешно пыталась понять, что с ней происходит.

Она послушно придвинулась к Энтони, так что теперь они лежали, глядя друг другу в глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — ласково спросил он. — Тебе не больно?

Разве она посмеет признаться, что не возражала бы против новых ласк? Смущенно прикусив губу, она доверчиво посмотрела на Энтони и шепнула:

— Нет!

— Чудесно, — улыбнулся он. А потом приподнялся на локтях и поцеловал Сару так, что ее руки сами собой легли ему на плечи, привлекая как можно ближе.

***

Остаток дня превратился для Сары в грезы наяву. Они бродили по окрестностям Гамильтон-Холла, и любовались цветущим садом, и обошли весь пруд, и побывали даже на старой мельнице, стоявшей на берегу ручья неподалеку от сада.

При виде старой мельницы Сара пожалела, что не прихватила с собой этюдник, — заросшие мхом стены над прозрачным ручьем так и просились на полотно.

Позже герцог повез ее кататься. Тренированный взгляд художницы не упускал ни единой мелочи, моментально схватывая детали открывавшихся перед ними чудесных весенних пейзажей. Окружавшая ее красота действовала на Сару подобно животворному бальзаму.

— Энтони, ты читал Водсворта? — спросила Сара. Они проезжали по узкой лощине между вспаханных и засеянных полей. Судя по сильному запаху навоза, фермеры не пожалели удобрений для будущего урожая.

— Конечно, читал, — с охотой откликнулся герцог. — Вот кто настоящий англичанин! Его поэмы приносили мне изрядное утешение вдали от родины.

Сара задумчиво наклонила голову и промолвила:

— Да, пожалуй, ты прав.

Герцог вполголоса успокоил жеребца, испуганно вскинувшегося при виде кролика, выскочившего прямо из-под ног, и лишь после этого продолжал:

— И все же не могу не признаться, что Водсворту я предпочитаю Колриджа.

— Вот как? — заинтересовалась Сара. — И какое из стихотворений Колриджа нравится тебе больше всего?

На миг ей показалось, что она не дождется ответа — таким мрачным стало лицо ее спутника. Наконец герцог сказал

— «Сказание о старом мореходе». Оно бередит мне душу…

Сара искренне недоумевала — что в этой поэме могло быть такого душераздирающего? И дала себе слово перечитать Колриджа при первой же возможности. А Энтони неожиданно перешел от мрачного состояния духа к веселью:

— Только не говори, будто Водсворт нравится тебе больше Байрона! Я знаю, что все юные леди без ума от Байрона.

— Водсворт нравится мне гораздо больше Байрона! — запальчиво возразила она. — Байрон временами просто поражает своей глупостью.

— Не могу с этим не согласиться, — довольно хмыкнул герцог.

— Водсворта я люблю больше, чем всех других поэтов, — продолжала Сара, машинально поправляя прядь, выбившуюся из-под шляпки. — Мне бы очень хотелось писать свои картины так, как он пишет стихи!

— А если поточнее?

И тогда Сара прочла ему отрывок из «Строк, написанных на расстоянии нескольких миль от Тинтернского аббатства при повторном путешествии на берега реки Уай»:

…грохот водопада Меня преследовал, вершины скал, Гора, глубокий и угрюмый лес — Их очертанья и цвета рождали Во мне влеченье — чувство и любовь, Которые чуждались высших чар, Рожденных мыслью, и не обольщались Ничем незримым.

Герцог слушал молча, и ритмичные звуки стиха еще долго как бы висели между ними в прозрачной неподвижности воздуха.

— У него такое живое чувство природы, — наконец промолвила Сара. — Это нравится мне больше всего, и именно эти чувства должен будить в зрителе хороший пейзаж — ту самую болезненную радость и головокружительный экстаз, о которых он пишет!

Все еще не говоря ни слова, герцог серьезно кивнул в знак согласия.

У Сары вырвался довольный вздох. Какое это счастье — обсуждать живопись с человеком, способным тебя понять!

— Перед тем как покинуть Лондон, я навел справки и выяснил, что здесь неподалеку живет некий сэр Джон Трейнор, — сказал Энтони. — Он известен среди коллекционеров картин, и в его собрании имеется два выдающихся полотна Рейсдала. Я обратился к нему с просьбой принять нас завтра утром и получил согласие.

Сара так и застыла на месте, не веря своим ушам.

— Энтони, это правда?

— Да, правда. Сэр Джон заверил моего секретаря, что будет счастлив угостить нас ленчем и лично показать нам свои картины.

Легкое дыхание весеннего ветерка ласково ерошило волосы на его голове, а солнце блестело на холеных шкурах черных жеребцов, запряженных в фаэтон. Сара возвела взгляд к яркому голубому небу и с чувством призналась:

— Энтони, я так рада, что согласилась выйти за тебя замуж! Это самый разумный поступок в моей жизни.

— И у меня тоже такое чувство, будто мне улыбнулась удача, дорогая! — с улыбкой отвечал он. — Похоже, это не так уж плохо — быть женатым мужчиной.

Что-то в его тоне вызвало у Сары на щеках яркий румянец и легкое сердцебиение.

Он назвал ее «дорогая»! Как чудесно звучит это слово!

А герцог вполне искренне находил приятными перемены в своей личной жизни. Во всяком случае, он с нетерпением предвкушал наступление вечера, немало удивляя себя самого.

***

Близость с Сарой подарила ему совершенно неожиданное наслаждение. Конечно, ей было далеко в искусстве любви до тех опытных женщин, с которыми герцог имел дело прежде, но ни одна из этих красоток не могла сравниться с ней в чуткости и безграничном доверии к своему партнеру. Она совершенно не смущалась открыто выражать ему свою радость и щедро расточала свои ласки, побуждая его к ответной щедрости.

Ее неопытность и непосредственность нисколько не утомляли Энтони — напротив, они разбудили в нем желание защищать ее, быть ее единственным господином, чего он никогда не испытывал по отношению к прежним любовницам.

Она принадлежала ему, ему одному. Она никогда не была близка ни с одним другим мужчиной. Она его жена. И должна стать матерью его детей. И теперь при одной мысли о Саре в жилах у герцога Чевиота начинала бурлить кровь благородной династии, насчитывавшей ни много ни мало уже шесть веков.

Визит к сэру Джону Трейнору превзошел все их ожидания. Этот высокообразованный человек после смерти жены предпочел перебраться в свое загородное поместье, расположенное в самом сердце знаменитых Сассекских пустошей. Сэр Джон всегда любил искусство и не поленился вывезти из охваченной войной Франции множество картин, и его искренне радовала возможность продемонстрировать свои сокровища столь знатным особам, как герцогская чета Чевиот.

Герцог получил двойное удовольствие — и от созерцания картин, и от возможности наблюдать за тем, как смотрит на картины его Сара.

Он со смесью удивления и почтительности вынужден был признать, что юная художница наделена талантом прозревать то, на что обращен ее взгляд.

Она провела не меньше получаса перед рейсдаловским изображением замка Бентхайм — неподвижно стояла молча и смотрела, впитывая каждую деталь этого дивного полотна. При одном взгляде на ее одухотворенное лицо ни сэр Джон, ни сам Энтони не посмели промолвить ни слова, чтобы не портить ей мгновения чистого восторга.

Только после того как Сара вдоволь налюбовалась картинами, хозяин осмелился предложить им чаю и за угощением подробно описал, как эти полотна попали в его руки.

Они возвращались в Гамильтон-Холл намного позднее запланированного герцогом времени, и солнце давно успело спрятаться под набежавшими тучами.

— Надеюсь, дождь не застанет нас в пути, — заметил герцог, е опаской поглядывая на мрачный небосвод. — Если бы я знал, что погода так быстро переменится, мы бы выехали раньше.

— Мы бы обидели хозяина, если бы стали спешить, — возразила Сара. — Сэр Джон — такой щедрый и добрый человек! Надо будет навестить его еще — мне нравится слушать его истории.

— Но я боюсь, что ты промокнешь. — Герцог натянул вожжи, и лошади пошли быстрой рысью.

— Глупости! — упрямо заявила Сара. — Даже если я промокну — можешь не бояться, что я растаю!

Энтони нахмурился, но промолчал и лишь заставил лошадей еще прибавить скорости.

Им оставалось еще добрых пять миль до дома, когда начался дождь.

— Я мог бы пустить коней галопом, если ты не боишься, — предложил герцог.

— Это совершенно ни к чему, — сказала Сара. — А вдруг они поскользнутся на мокрой дороге? Я не боюсь промокнуть. Если уж на то пошло — я люблю дождь.

Энтони отвечал ей недоверчивым взглядом. Сара сидела рядом, запрокинув лицо и подставив его ливню, словно цветок, стремящийся напиться влаги и напоить нежные бутоны.

Огромные капли повисли у нее на ресницах, и ей пришлось встряхнуть головой, чтобы избавиться от них. А потом она решительно сняла шляпку.

— А я как раз собирался предложить тебе свой плащ! — рассмеялся герцог.

— Не нужно никакого плаща. Нам осталось ехать совсем мало — я даже простудиться не успею! — Она глубоко вдохнула. — Чувствуешь, как чудесно пахнет под дождем весенний воздух? Когда я была маленькой и жила с родителями, мама всегда брала меня с собой на заднее крыльцо, чтобы мы могли подышать дождем!

— Погоди, пока узнаешь, как пахнет дождь в Нортумберленде, — заметил Энтони.

— Однажды я попала под дождь вместе с Невиллом, — вдруг вспомнила Сара. — Какой же он был несчастный! Все время причитал, что непременно схватит насморк!

А герцогу вспомнился бесконечный ливень, размывший все дороги в Испании.

— Так и быть, я не получу насморка, если не получишь ты! — воскликнул он.

— Я никогда не простужаюсь, — с потешной торжественностью заявила Сара. — Я вообще здорова, как бык!

Герцог не мог удержаться от улыбки, глядя на ее нежное, хрупкое тело.

— Из тебя вышла бы отличная солдатская жена.

— Полагаю, это можно считать комплиментом? — лукаво осведомилась Сара.

— Безусловно! — заверил он.

***

Они провели в Гамильтон-Холле еще три ночи, и в последнюю ночь герцог не выдержал. Он слишком устал от постоянного недосыпания, и как только Сара заснула — провалился в глубокий сон.

Было два привычных кошмара, терзавших его во сне, и в эту ночь явился тот, когда у него отнимали руку.

…Он снова валялся на грязной койке в госпитале в Саламанке. Судя по тому, что он слышал голоса окружающих и чувствовал жуткую боль в раненой руке, — Энтони был в сознании. Но при этом не мог ни заставить себя открыть глаза, ни произнести что-то вслух.

— Руку придется отнять, — донесся глухой от неизбывной усталости голос.

И в тот же миг Энтони понял, что это голос доктора и что речь идет о нем.

«Нет! — мысленно закричал он что было сил. — Нет, вы не смеете отнимать мою руку!»

И тогда раздался голос разума, голос спасения, принадлежавший Максу:

— Вы хоть знаете, с кем имеете дело, Клеменс? Это же сам граф Олнвик, наследник титула герцога Чевиота! Его нельзя оставлять без руки.

— Мне все равно, кто он такой! — нетерпеливо возражал первый голос. — Рана слишком обширна. Если мы не ампутируем руку, она может воспалиться, и он умрет от гангрены. Лучше быть одноруким герцогом, чем мертвым — вы не находите?

«Нет!!! Нет!!! Нельзя! Макс, не позволяй ему отнять у меня руку!!!»

Герцог беспокойно метался на постели, не в силах очнуться. Бледный лоб покрылся испариной. Сердце билось так, словно готово было выпрыгнуть из груди.

— Почему вы не хотите просто зашить эту рану и проследить, чтобы не было заражения? — спросил Макс.

— Вы имеете представление о том, как трудно соблюсти полную стерильность в полевых условиях? — сердито воскликнул доктор. — У меня просто нет возможности обеспечить ему должный уход! Нет, рукою придется пожертвовать!

Голова герцога в отчаянии моталась по подушке.

А потом в его кошмар ворвался тонкий, нежный голосок — он еще ни разу не слышал его во сне.

— Энтони! Энтони! Энтони, очнись! Все хорошо! Ты жив и невредим! Проснись же!

Он почувствовал, как его трясут за плечо.

Широко распахнув глаза, он вскинулся на постели, обливаясь потом, задыхаясь, с бешено колотящимся сердцем. Его невидящие глаза задержались на встревоженном личике Сары. В следующий миг Энтони зажмурился и уткнулся лицом в колени.

— Господи! — только и смог вымолвить он, все еще не в силах отдышаться.

Медленно и нерешительно герцог заставил себя открыть глаза и первым делом ощупал свою правую руку, словно желая удостовериться, что она осталась на месте.

Тишину в спальне нарушало лишь его хриплое частое дыхание, однако он остро ощущал присутствие еще одного живого существа. Ему стоило немалого труда заглянуть ей в лицо.

— Это война? — прошептала она.

— Да, — отвечал герцог, скрипя зубами от унижения.

— Ты не хотел бы мне об этом рассказать?

Он уже открыл рот для отповеди. Никогда и ни с кем он не намерен обсуждать эту тему! Но подумал, что Сара имеет право получить хотя бы краткое объяснение его состояния. Вряд ли она ожидала, что станет женой человека, подверженного ночным кошмарам. Так пусть же знает его историю до конца!

Он снова уперся лбом в колени, зажмурился и бесстрастным голосом стал описывать свой кошмар.

Сара долго молчала после того, как он закончил рассказ. Энтони нерешительно поднял голову и посмотрел на нее, готовый увидеть на ее прелестном лице отвращение и ужас.

Однако Сара выглядела скорее задумчивой, чем напуганной.

— Когда я увидела этот шрам, — рассудительно начала она, — я первым делом подумала: вот настоящее чудо, что ему удалось сохранить руку!

— Это Макс меня спас, — отвечал герцог. — Он служил лейтенантом в моем полку. Сначала он спас мне жизнь, когда вынес на себе с поля боя, а потом спас мне руку, когда запретил хирургу делать ампутацию. Доктору пришлось зашить рану, а потом Макс сам выхаживал меня.

Мне повезло, что рана не загноилась и затянулась довольно быстро.

— По-моему, ты прекрасно владеешь этой рукой. Подвижность восстановилась полностью?

— Да. Конечно, мне пришлось делать упражнения, но теперь все в порядке.

— Какое счастье иметь такого друга, как Макс!

Он кивнул. Сердцебиение мало-помалу утихло, и пот больше не струился по его телу ручьями.

— Сара, прости меня за то, что я нарушил твой сон. Больше этого не случится.

— Тебе не за что извиняться, — возразила она. — Я готова биться об заклад, что не одного тебя мучают кошмары о недавней войне.

Вполне возможно, что Сара права. Но ведь он был не просто отставным солдатом, а герцогом Чевиотом!

— Ты полагаешь? — небрежно промолвил Энтони.

— Я полагаю, что было бы ненормально пройти такую войну и не мучиться потом от кошмаров! — заявила Сара.

Герцог тут же всполошился: еще подумает, что вышла замуж за душевнобольного человека!

— Они снятся мне все реже. Поначалу я видел их почти каждую ночь, а теперь не чаще раза или двух в неделю.

— Я уверена, что со временем они прекратятся совсем. — Сара кивнула, отведя с лица длинные волосы. — Тебе просто надо набраться терпения и ждать. Иногда душевные раны исцеляются намного дольше, чем раны физические!

— Наверное, ты права. — Он устало потер глаза. Сара наклонилась и осторожно прикоснулась губами к его шраму на спине.

— Мне больно даже думать о том, что тебе пришлось перенести! — прошептала она.

Этот ласковый поцелуй задел в его душе что-то совершенно необычное — Энтони даже не подозревал, что способен на такие порывы. Однако вспыхнувшее в нем примитивное желание откровенно отразилось на его лице. Его юная непорочная жена внимательно досмотрела на него. И улыбнулась.

— Ты не хочешь меня поцеловать? — спросила она шепотом.

Энтони не в силах был ответить. Он просто обнял ее, опрокинул на кровать и принялся целовать — жадно, страстно, торопливо срывая с нее ночную рубашку.

С тех пор как ему минуло шестнадцать, Энтони ни разу не хотел женщину так безумно. Все, чти он способен был сознавать, — это бешеное, жгучее желание и ее тело, такое податливое, такое покорное, обещавшее такую волшебную разрядку…

Наконец он рухнул без сил, спрятав лицо у нее на плече. Сара обняла его и прижала к себе.

— Все хорошо, Энтони! Постарайся заснуть опять. Обещаю, что не дам повториться твоему кошмару.

Он послушно закрыл глаза. Как он устал, как он ужасно устал…

И Энтони крепко заснул в объятиях своей жены.

***

Сара долго лежала, глядя в потолок, чувствуя на себе тяжесть сильного мужского тела и наслаждаясь этой тяжестью.

Никогда в жизни она не смела и мечтать о подобной близости с другим человеком. И дело было далеко не в физическом удовлетворении после близости с мужчиной. Нет, речь шла о гораздо большем — о близости душ.

Впервые в жизни она почувствовала себя любимой. Она чувствовала себя любимой, когда он обнимал ее, когда ласкал и орошал своим семенем ее лоно. Но в то же время Сара отдавала себе отчет в том, что она не первая, не единственная в его жизни, что у герцога было множество любовниц, с которыми он был близок так же, как и с ней. А стало быть, она сделает глупость, придав слишком большое значение тому, что происходит между ними.

Ей не следует проявлять слабость и влюбляться в этого человека, если она не хочет испытать муки разбитого сердца.

А что до его кошмаров… Да, ей с большим трудом удалось не выдать своего потрясения. Ибо при всем желании она не могла представить боль, способную пробить брешь в самообладании этого всегда выдержанного и уверенного в себе человека.

Свою слабость он считает унизительной. Сара моментально это почувствовала. Герцог мучается оттого, что не может легко перешагнуть через кошмары войны, оставить их в прошлом.

Но Боже милостивый, подумать только, что могла значить для юноши потеря руки! И не просто для юноши, но для такого красавца!

И Сара снова возблагодарила небо за то, что у Энтони есть такой друг, как Макс.

Энтони дернулся во сне, и Сара с тревогой взглянула на него, готовая вырвать из лап возобновившегося кошмара. Но его лицо оставалось спокойным и безмятежным, а тело расслабленным.

Сара вновь обняла своего мужа и невольно подумала: хватит ли когда-нибудь у нее отваги ласкать его так же откровенно, как он ласкает ее?

Глава 13

Сара была бы не прочь провести в Гамильтон-Холле целую неделю, но у герцога скопились неотложные дела в Лондоне. И ранним погожим утром молодожены покинули гостеприимный кров, под которым провели до обидного куцый «медовый месяц».

Сегодня Сара держалась гораздо спокойнее и увереннее, чем три дня назад, по дороге из Лондона в Сассекс. Размеренно покачиваясь на своем высоком сиденье в такт движению фаэтона, она с невольной улыбкой вспоминала терзавшие ее тогда страхи и ожидания.

Однако чем ближе они подъезжали к Лондону, тем больше нарастало беспокойство иного рода. Ведь сегодня ей предстояло перешагнуть порог Селбурн-Хауса в роли герцогини Чевиот. А Сара до сих пор не имела ни малейшего понятия о том, как к этому подступиться.

До свадьбы ее мало волновала состоятельность в качестве супруги Энтони в глазах света. Но за последние дни все изменилось. Теперь она не хотела бы ударить в грязь лицом и оказаться недостойной своего титулованного мужа.

В некоторой степени ей повезло: герцог все еще носил траур по отцу, — а значит, на первых порах их светская жизнь будет сведена до необходимого минимума. Вдобавок Энтони не собирался засиживаться в Лондоне. Как только будет покончено с самыми неотложными делами, молодожены отправятся на север.

К тому времени, когда фаэтон остановился у крыльца Селбурн-Хауса, расположенного неподалеку от Беркли-сквер — в самом аристократическом районе Лондона, — небо затянули плотные облака. Городской особняк Чевиота — многоэтажное сооружение из тесаного камня — на первый взгляд почти не отличался от дома, принадлежавшего ее деду. Единственное, что бросалось в глаза, — чудесная клумба в центре парка, пестревшая яркими весенними цветами.

Как только экипаж подъехал к дому номер 10 на Беркли-сквер, дверь отворилась, и по ступеням с достоинством спустился старый слуга.

Герцог помог Саре спуститься на землю и направился к дому, бережно поддерживая ее под локоть.

— Дорогая, — промолвил он, — познакомься с Вудли. Он служил у нас дворецким еще в те годы, когда я был ребенком.

Вудли просиял при виде хозяина и неловко, по-стариковски склонился перед Сарой:

— Позвольте приветствовать вас от лица всех слуг, ваша светлость. Добро пожаловать в Селбурн-Хаус!

— Спасибо, Вудли, — отвечала Сара. — Вы очень добры.

— Вудли, Холмс едет следом за нами. Он привезет Карри и горничную моей жены, — сообщил герцог. — Ты присмотришь за ними?

— Конечно, ваша светлость!

— Идем же в дом. — И герцог снова взял Сару под локоть.

Рука об руку они поднялись по ступеням и вошли в парадную дверь, украшенную очень красивым фонарем.

Внутреннее убранство особняка не имело ничего общего с домом ее деда. Пол в просторном холле выстлан черными и белыми мраморными плитами. В одной стене — ряд ниш, и в каждой по греческой статуе. Противоположная стена имела вид греческого портика с мраморными колоннами.

Посреди холла их поджидала рослая худощавая женщина с аккуратно зачесанными седыми волосами.

— А вот и вы, миссис Крэбтри! — весело поздоровался герцог.

Морщинистая физиономия доброй женщины расцвела улыбкой при виде хозяина.

— Дорогая, это наша экономка, миссис Крэбтри.

— Добрый день, миссис Крэбтри, — приветствовала ее Сара.

— Добро пожаловать в Селбурн-Хаус, ваша светлость! — почти пропела экономка, присев в реверансе.

В эту минуту из задней части дома в холл вышел рослый широкоплечий джентльмен.

— Макс! — радостно воскликнул герцог. — Иди познакомься с моей женой!

Сара с любопытством разглядывала темноволосого мужчину со строгой военной выправкой, двинувшегося в их сторону.

— Сара, позволь представить тебе моего секретаря и близкого друга, Максвелла Скотта.

— Добрый день, мистер Скотт! — Сара наградила Макса самой лучезарной улыбкой, ведь перед ней стоял спаситель Энтони! — Очень рада с вами познакомиться.

Лицо отставного капитана показалось ей слишком костистым, чтобы быть привлекательным, а темные суровые глаза — чересчур широко расставленными.

Макс не снизошел до ответной улыбки. Он низко поклонился и произнес звучным басом:

— Благодарю вас, герцогиня. Я к вашим услугам. — Но уже в следующую секунду его внимание снова целиком поглотил герцог. — Энтони, я надеюсь, ты был доволен Гамильтон-Холлом?

Сару не Могла не удивить такая фамильярность со стороны простого секретаря.

— Очень доволен! — с чувством отвечал герцог. — Ты был совершенно прав, когда порекомендовал мне это поместье.

— Я рад. — Суровое лицо Макса наконец-то смягчилось.

— Миссис Крэбтри, вы не могли бы проводить мою жену наверх и показать ей наши комнаты? — обратился Энтони к экономке.

Захваченная врасплох, Сара едва не воскликнула: «А разве ты не проводишь меня сам?» — но вовремя сдержалась.

— Дорогая, ступай наверх с миссис Крэбтри, — продолжал Энтони с ласковой улыбкой. — Ты наверняка устала и хочешь отдохнуть.

— Да, — машинально отвечала Сара. — Хочу.

— После обеда я покажу тебе свои картины, — пообещал он.

— Это было бы прекрасно.

— Пожалуйте сюда, ваша светлость, — обратилась к ней экономка.

Поднимаясь по лестнице, Сара краем уха услышала, как Энтони сказал:

— Ну, Макс, а теперь пойдем в библиотеку. Я хочу знать, что здесь творилось в мое отсутствие.

***

Апартаменты герцогини находились на втором этаже в заднем крыле особняка. Такой пристройки в виде крыла не было в доме мистера Паттерсона. Она не только добавляла Селбурн-Хаусу дополнительное пространство, но и была намного уже, чем его фасад, а значит, расположенные в ней комнаты могли иметь окна. Дом мистера Паттерсона, как и большинство лондонских особняков, был так стиснут соседними зданиями, что окна можно было прорубить только по фасаду и в задней стене.

На втором этаже миссис Крэбтри проводила молодую хозяйку в переднюю, откуда можно было попасть в две примерно одинаковые гостиные. Экономка сообщила Саре, что одна из них используется как семейная, а вторая — как музыкальная комната. Через семейную гостиную они прошли в заднее крыло дома. Первой комнатой в пристройке была весьма элегантная гостиная — по словам экономки, ее использовали в тех случаях, когда хозяева устраивали бал или званый обед.

Отсюда миссис Крэбтри прошла в роскошно отделанную комнату — судя по розовым обоям и изящному туалетному столику в углу, это была дамская гардеробная.

Экономка подошла к огромному гардеробу и распахнула дверцы. Сара увидела аккуратнейшим образом развешенные туалеты, купленные ею перед свадьбой под руководством леди Линфорд.

Стало быть, это и есть ее собственная гардеробная. Оглянувшись на розовые обои, Сара пробормотала:

— Довольно мило.

— Спальня вот здесь, ваша светлость.

Она покорно двинулась следом за экономкой в высокие узкие двери и попала в просторную спальню с окнами на двух противоположных стенах — по лондонским меркам это была просто неимоверная роскошь. Стены здесь покрывали точно такие же розовые обои, что и в гардеробной, и занавеси на окнах были в тон им. Балдахин над кроватью, выглядевшей двойником того ложа, которое они делили с Энтони в Гамильтон-Холле, был сшит из полупрозрачного розового газа. На трех низких столиках красовались вазы со свежими букетами роз.

Сара машинально отметила про себя, что ее предшественница явно питала нездоровую слабость к розовому цвету.

В спальне была еще одна дверь — в коридор, по которому можно было попасть в переднюю часть дома. Растерянно хмурясь, Сара спросила:

— А разве у моего мужа нет своей гардеробной?

— И гардеробная, и спальня его светлости находятся как раз под нами, на первом этаже, — отвечала миссис Крэбтри. — Если желаете, я с удовольствием покажу вам весь дом.

Сара изо всех сил старалась не подать виду, что она совершенно сражена.

Энтони собирается спать внизу? Он что, намерен бросить ее одну в этой спальне?!

Немного помедлив, чтобы полностью восстановить самообладание, она сказала:

— Спасибо, миссис Крэбтри. Я очень хочу осмотреть весь дом.

Они снова прошли через анфиладу гостиных на втором этаже и вернулись по парадной лестнице в холл. Экономка показала небольшую переднюю, отделенную от холла теми самыми колоннами, на которые Сара обратила внимание в самом начале. Из передней они прошли в большую гостиную, отделанную в синих и золотых тонах и занимавшую большую часть передней части здания.

Первой комнатой в заднем крыле была просторная столовая с огромной хрустальной люстрой и буфетом, сверкавшим старинным фамильным серебром.

— Некоторые из этих приборов служат в этом доме уже не одну сотню лет, — сообщила миссис Крэбтри.

— Они очень красивые, — согласилась Сара.

— Следующая комната — библиотека. — Экономка нерешительно оглянулась на молодую хозяйку.

Сара сразу догадалась, что это значит, и ответила:

— Мой муж наверняка сейчас в библиотеке и не хочет, чтобы ему мешали. Я могу осмотреть ее в другой раз.

— Тогда пожалуйте сюда, ваша Светлость, — с явным облегчением предложила миссис Крэбтри. По узкому коридору она повела Сару в обход библиотеки.

Женщины оказались в гардеробной герцога — точной копии ее гардеробной на втором этаже. То же самое можно было сказать и о спальне. Впрочем, отличие все же имелось. Вместо ярко-розовых обоев здесь были бледно-желтые, а мебель — массивная, добротная, украшенная искусной резьбой.

Затем экономка проводила Сару на третий этаж и показала десять отдельных спален, предназначенных для остальных членов семьи и для гостей. Еще выше находились детская и помещения для слуг.

На всем протяжении этой экскурсии Сара старательно избегала смотреть на картины. Она твердо решила дождаться, пока Энтони сам покажет ей свои сокровища.

Пока экономка водила Сару по дому, прибыла вторая карета с их слугами. Энтони все еще сидел в библиотеке со своим секретарем, и Сара сочла возможным удалиться к себе в спальню. Она приказала служанке раздеть ее и подать халат, собираясь отдохнуть.

С книжкой в руках она уютно устроилась в глубоком мягком кресле, но так и не смогла прочесть ни одного слова.

Больше всего ей хотелось бы снова оказаться вдвоем с Энтони в Гамильтон-Холле.

***

Обед в Селбурн-Хаусе, как и в прочих аристократических домах, было принято подавать в восемь часов. В семь сорок пять Сара, одетая в шелковый вечерний туалет цвета чайной розы, торопливо спускалась на первый этаж, направляясь в столовую.

У подножия лестницы ее ждал Вудли.

— Его светлость уже в гостиной, — сообщил старый дворецкий. Сара с улыбкой поблагодарила его и направилась следом за Вудли в гостиную.

Большая гостиная на первом этаже была обставлена в классическом стиле, введенном в моду Робертом Адамом. Прямые деревянные кресла с резными золочеными спинками и ножками в виде львиных лап. Два дивана с синей шелковой обивкой и гнутыми золочеными ножками. Шкафы из темного дерева с бронзовыми нашлепками в виде львиных морд. Над камином висел портрет важного джентльмена в дворянском платье. Остальные картины размешались на длинной стене напротив дверей.

Герцог стоял возле камина, украшенного искусной лепниной, и беседовал о чем-то с секретарем. Мужчины замолчали и обернулись, услышав ее шаги.

— А вот и ты, Сара! — Герцог протянул к ней руку. — Я уговорил Макса сегодня обедать с нами. Мне кажется, вам не помешает познакомиться поближе.

— Вот и замечательно, — с милой улыбкой отвечала Сара, стараясь не выдать своего разочарования. Она надеялась, что сегодня уже не придется ни с кем делить общество ее мужа.

Герцог поднес к губам ее руку и заглянул в глаза:

— Ты успела отдохнуть?

— Да. — Сара, словно заколдованная, не в силах была отвести от него взгляда.

— Хорошо, — сдержанно улыбнулся он.

Сара уже знала, что означает этот приглушенный тон, и невольно покраснела, украдкой покосившись на Макса. А вдруг он заметил?

Однако тому не было дела до Сары — Макс не сводил глаз с герцога. На лбу секретаря залегла едва заметная вертикальная складка.

Энтони ласково пожал ей руку, прежде чем отпустить ее совсем.

— Надеюсь, у вас было достаточно времени, чтобы разобраться с делами?

— стараясь говорить непринужденно, поинтересовалась Сара.

— Безусловно, ваша светлость, — прозвучал в ответ глубокий бас Макса.

— Макс — моя правая рука, — признался герцог. — Я без него совершенно беспомощен!

А Сара вспомнила, как Макс спас ее мужа, и подумала, что он действительно правая рука Энтони. Она наградила секретаря самым теплым взглядом, полным искренней признательности.

Темные, широко расставленные глаза отвечали ей с совершенным равнодушием. Саре почему-то стало не по себе.

Судя по всему, этого Макса не назовешь приветливым человеком.

Сара постаралась успокоиться: он совсем ее не знает. Вернее, знает лишь то, что Энтони вынужден был жениться на ней, чтобы избежать банкротства. Сара же испытывает искреннюю благодарность к Максу за все сделанное для Энтони. Со временем они наверняка станут друзьями.

Энтони явно находился в приподнятом расположении духа, его оживления хватало на всю компанию, и обед прошел не так ужасно, как того опасалась Сара.

Их обслуживали четверо ливрейных лакеев, и Сара невольно подумала, что трое из них здесь явно лишние. Так же как и большая часть чудесно приготовленных кушаний, подчас возвращавшихся на кухню нетронутыми.

Наконец им подали последнее блюдо, и Сара сочла возможным похвалить достоинства повара.

— Гастон — настоящий знаток своего дела! — довольно улыбнулся Энтони.

— В Париже мне удалось переманить его у княгини Ливской. Он заартачился, узнав, что мы переезжаем в Англию, но в конце концов я сумел его уговорить.

У Сары подобное не укладывалось в голове. Как человек, стоящий на грани банкротства, может беспокоиться о каком-то поваре, привезенном из Парижа? А эти четверо раскормленных слуг? Во сколько обходится их содержание?

Неужели она никогда этого не поймет?

Покончив с десертом, Макс учтиво извинился и откланялся. Герцог же повел молодую жену по дому, чтобы показать ей картины.

В его галерее было немало портретов предков и самых близких друзей — довольно интересные работы, — однако все внимание Сары поглотили два полотна Клода. Это были сельские пейзажи Италии — на одном запечатлено раннее утро, а на другом жаркий полдень.

Тем временем слуги накрыли легкий ужин наверху, в семейной гостиной. Эта комната показалась Саре гораздо более удобной и уютной, чем помпезно обставленные гостиные внизу.

Она едва пригубила чай и попробовала бисквит, воздавая должное искусству заморского повара, Сара умудрилась съесть за обедом гораздо больше обычного и не успела проголодаться.

Наконец Энтони отставил свою чашку и тихо промолвил:

— По-моему, нам пора спать.

Сара вскинула на него тревожный взгляд и ничего не сказала.

— Что с тобой? — слегка нахмурился он.

— Наши спальни на разных этажах, — отвечала она.

— Ах, вот оно что! — воскликнул Энтони с явным облегчением. Они сидели рядом на мягком диване с потертой бархатной обивкой. Герцог наклонился и поцеловал Сару в висок. — Между спальнями есть отдельная лестница, — сообщил он, не сводя с нее ласкового взгляда.

Сара сделала над собой усилие и попыталась свести разговор к шутке:

— Как предусмотрительно!

— Ты правда так считаешь? Пойдем, я тебе покажу.

Он подал руку, помогая ей встать с дивана.

Они вернулись в большую гостиную, но герцог не повел Сару дальше в гардеробную комнату и отворил почти незаметную дверцу по левую руку от входа. Как Сара теперь догадывалась, здесь имелся отдельный коридор.

— Видишь? — Герцог подвел ее к подножию узкой лестницы и поднялся наверх. — Эта дверь ведет к тебе в спальню.

— Да, верно. — Ей в глаза снова ударил яркий розовый цвет.

— Я поднимусь к тебе через полчаса, — пообещал Энтони, ласково целуя ее в лоб.

Услышав эти слова, Сара позволила себе улыбнуться.

Глава 14

Поднимаясь в спальню своей молодой жены, герцог не мог отказать себе в удовольствии лишний раз насладиться ощущением удачи. Миллионы, тотчас же после свадьбы переведенные на его банковский счет, уже начали свою волшебную работу. Макс продемонстрировал ему список отцовских долгов, оплаченных за последние дни, и на сердце у Энтони полегчало при мысли о том, что больше он может не бояться беспощадных кредиторов.

Он получил четыре миллиона фунтов — и даже не поплатился за столь невероятную, немыслимую удачу! Это до сих пор повергало его в изумление. Он не только выкарабкался из долговой ямы, но получил жену, которая нравится ему все больше с каждым днем!

А теперь, когда он снова располагает своей собственной спальней, ему наконец-то удастся выспаться!

Энтони, все еще довольно улыбаясь, открыл дверь. Первым делом он посмотрел на большую кровать под балдахином, но она оказалась пуста. Сара стояла у окна и смотрела на небольшой внутренний садик на заднем дворе. Она была босая, в одной ночной рубашке.

— Ты не боишься простудиться? — спросил Энтони. — Где твой пеньюар и мягкие туфли?

— Энтони. — Сара повернулась к нему лицом. Он заметил, что на ней надета та самая рубашка, в которой она спала в первую брачную ночь, и невольно залюбовался ее ладной легкой фигуркой.

Однако при виде ее босых ног герцог снова помрачнел.

— Иди ко мне. Я уложу тебя в постель.

— Я прекрасно доберусь до постели самостоятельно! — заявила она с легкой обидой.

Но он подхватил Сару на руки, не обращая внимания на ее обиженный тон. Она была такой легкой — легче ребенка. Энтони покосился на едва прикрытые дивные груди и с удовлетворением подумал, что она уже не ребенок. Она женщина, и она его супруга.

Он опустил ее на кровать и выпрямился.

Сара уселась и сказала:

— Я захотела выглянуть в окно, потому что больше не в силах была смотреть на эти жуткие розовые стены.

— Боже милостивый! — вырвалось у Энтони, похоже, впервые обратившего внимание на обстановку. — Пожалуй, я тебя понимаю.

— Даже стены в туалете выкрашены в такой же цвет!

— Если он тебе не нравится, давай купим другие обои, которые ты выберешь сама, — моментально предложил Энтони.

— Это слишком дорого, — помрачнела Сара. Герцог обошел кровать кругом, уселся на противоположный край и развязал поде на своем халате.

— Деньги меня не волнуют, — сказал он. — Главное — чтобы тебе было хорошо!

Скинув халат, Энтони забрался в постель.

Она все еще сидела неподвижно, не спуская с него бездонных загадочных глаз.

— Да что с тобой, Сара? — удивился он. — Тебе не нравится что-то еще, кроме розовых стен?

— Наверное, мне просто не по себе в незнакомой обстановке, — призналась она со смущенной улыбкой.

Энтони любовался ее распушенными волосами, отливавшими чудесным мягким блеском в свете лампы.

— Никогда не стриги волосы! — сказал он.

— Но я и не собиралась! — опешила Сара.

— Мне так нравится, когда они распущены, как сейчас, — промолвил герцог, с удовольствием погружая пальцы в шелковистые пряди. — Иди ко мне!

На какой-то едва уловимый момент он с удивлением почувствовал ее скованность. Но вот она вздохнула и послушно обмякла в его объятиях.

***

Энтони лежал на животе, все еще обнимая жену. Все его тело было охвачено сладкой истомой после чудесных, волшебных минут близости.

Ему было так уютно лежать здесь, не шевелясь. И ужасно не хотелось уходить.

— Я настоящий счастливчик, — сонно промолвил он, едва приподняв тяжелые веки.

— Вот как? — еле слышно выдохнула она.

— М-м-м…

Он спохватился, что сейчас заснет, и невероятным усилием воли заставил себя очнуться.

— Уже поздно, и ты наверняка устала, — сказал Энтони. — Пожалуй, я пойду, чтобы дать тебе выспаться.

Он почувствовал, как Сара напряглась всем телом.

Рывком оказавшись на коленях, Энтони с тревогой спросил:

— Что с тобой?

На него испуганно глянуло нежное, доверчивое личико жены.

— Я просто подумала… — С розовых губок слетел трепетный вздох. — Энтони, на этом этаже есть кто-то еще, или я буду спать здесь совсем одна?

Он уставился на Сару в полной растерянности.

— Ты что же, боишься спать одна?

Сара потупилась и сжалась под одеялом в маленький беззащитный комочек.

— Понимаешь, я слишком привыкла, что рядом кто-то есть. В школе мы делили спальню с другими девочками, а дома дедушкина спальня была рядом с моей.

Герцог никогда бы в жизни не подумал, что у него могут возникнуть проблемы с расположением спален в его собственном доме!

— Пожалуй, мы могли бы приказать кому-то из горничных спать в гардеробной…

— Нет! — еще сильнее испугалась она. — Энтони, я не хочу выглядеть перед ними ребенком! И нечего поднимать слуг среди ночи. Я постараюсь заснуть сама.

Однако герцог уже не сомневался, что одна она не заснет. С испуганным личиком, обрамленным спутанными волосами, она и впрямь напоминала ему несчастного ребенка.

— Сара, я бы с радостью остался с тобой сам, — нерешительно промолвил он, — но мне не хотелось бы тревожить тебя своими кошмарами!

— Ох, Энтони, я вовсе не боюсь твоих кошмаров! — В ее темных глазах трогательно вспыхнула надежда, — Я буду слать гораздо спокойнее рядом с тобой — вместе с твоими кошмарами, — чем одна на всем этаже!

При всем желании у Энтони не хватило бы сердца ей отказать. И вдобавок, если уж на то пошло, он сам был не прочь остаться. Хотя это выглядело довольно странно. Потому что ни одна женщина не будила в нем желания остаться с ней на всю ночь.

Герцог всегда был очень скрытен, и после физической близости ему еще сильнее хотелось уединиться, уйти от посторонних глаз. Однако факт был налицо — его нисколько не стесняло присутствие Сары.

— Ты уверена?

— Да!

И герцог с нежностью подумал, что эта бедная малышка действительно боится остаться одна.

— Ну хорошо, — уступил он. — Только учти: если мне придется спать в этой комнате, от розового цвета придется избавиться наверняка!

— Спасибо тебе, Энтони! — воскликнула она, наградив его самой лучезарной улыбкой, чудесно преобразившей ее лицо.

Его взгляд снова прикипел к розовым соскам, заманчиво приподнимавшим тонкий шелк ночной сорочки. Тугие округлые груди так и просились в руки.

— Между прочим, я имею право потребовать вознаграждения за свою уступчивость, — напомнил он с потемневшим от страсти взором.

Сара растерялась лишь на миг — ей достаточно было посмотреть на его лицо, чтобы все понять и ответить на его игру.

— Неужели ты станешь меня шантажировать? — прошептала она с напускным отчаянием.

— Да! — злорадно отвечал он. — Именно этим я и займусь!

— Ах, что же мне делать? Придется уступить грубой силе! — Сара не выдержала и улыбнулась, отчего у нее на щечке появилась милая лукавая ямочка.

— Мудрое решение. — И Энтони, не тратя больше слов, улегся рядом с ней.

***

Он снова участвовал в осаде Бадахоса и стоял напротив того места, где армия Веллингтона пробила в крепостной стене первую брешь. Перед ним безобразной кучей громоздилось то, что осталось от пятнадцатитысячной британской армии, — жуткое месиво из трупов и изувеченных, но еще живых солдат. Здесь были и те, кого опалило и разорвало на куски в момент прямого попадания вражеской бомбы, и те, кого изувечило картечью и мушкетными выстрелами. Неприбранные тела коченели прямо на глазах, являя собой омерзительную картину кровавой бойни. Над полем сгустилась тошнотворная вонь обгорелой плоти.

Он различил, как над кучей трупов дернулась чья-то рука. Кто-то был еще жив. Скрипя зубами от натуги, он принялся растаскивать окровавленные трупы.

— Энтони! Энтони, очнись!

Он из последних сил уцепился мыслями за этот голос — единственный способ вырваться из цепких объятий кошмара.

Кто-то тряс его за плечи.

Он невнятно выругался по-испански, открыл глаза и увидел встревоженное лицо своей жены. Ему потребовалось еще мгновение, чтобы осознать, где он находится, и понять, что он больше не стоит по колено в крови среди мертвых тел.

Его грудь тяжело вздымалась от судорожных вздохов, сердце билось гулко и неровно, а тело покрывал холодный пот. Ничтожный, жалкий трус — вот кто он есть на самом деле!

— Ну, теперь ты не будешь утверждать, что я тебя не беспокоил, — с горечью промолвил он.

— Напротив, я рада, что оказалась здесь, с тобой. — Она наклонилась и ласково поцеловала его в висок. — Тебя непременно следовало разбудить, чтобы остановить кошмар.

Ему пришлось зажмуриться, чтобы не видеть в ее глазах унизительной жалости. Почему он поддался на уговоры и остался здесь, а не прислал горничную спать в ее гардеробной?

Но как бы крепко он ни зажмуривался ее взгляд обжигал Энтони непрошеным сочувствием. Он сурово поджал губы.

— Я отлично понимаю, как мучают тебя эти кошмары, — рассудительно продолжала она, — Но я не могу понять одного: почему ты считаешь их унизительными для себя?

Он распахнул глаза и уставился на складки балдахина над кроватью, стараясь не выдать внезапную вспышку гнева. Конечно, где ей понять такие тонкости? Для этого нужно иметь хотя бы половину той родословной, которая есть у него!

— Это не самая приятная из человеческих слабостей, — холодно процедил он.

— Но все равно это не причина для самобичевания, Энтони! — с возраставшей тревогой возразила она. — Я ведь уже говорила тебе, что готова поспорить на что угодно: ты не один из всей армии мучаешься во сне страшной памятью о войне.

«Зато Селбурн — один на всю Англию!»

— Безусловно, ты права, — как можно равнодушнее отвечал он, стараясь не выдать своих истинных чувств и заслоняясь рукой от ее проницательного взгляда.

Они надолго замолчали. Энтони уже собирался сказать, что ему пора спускаться к себе в спальню, когда она ошеломила его новым вопросом:

— Как по-твоему, тот Селбурн, что сражался под Азенкуром, спустя много лет не мучился от кошмаров?

— Конечно, нет, — удивленно уставился на нее Энтони.

Сара изящно повела своим нежным обнаженным плечиком и заметила:

— Битва при Азенкуре может показаться волнующей и захватывающей, когда читаешь о ней у Шекспира, но ведь на самом деле она шла под дождем, в грязи и лужах, и стоила жизни многим тысячам солдат. Я просто не представляю себе, чтобы нормальный человек пережил ее и не мучился бы потом от кошмара всего пережитого.

От возмущения у Энтони даже не нашлось слов. Да как она посмела очернить память его достойных предков, покрывших себя неувядаемой славой и явивших миру чудеса доблести и отваги? Как она посмела приписать им какую-то детскую слабость, ночные кошмары? Герцог сердито затряс головой.

— Ну, значит, ты неверно о них судишь, — как ни в чем не бывало заявила его жена. — И те, кто сражался под Креси, и под Флодденом, и во всех остальных известных тебе битвах, несомненно, видели потом сны, полные боли и смертей. — Она наклонилась, не давая ему отвести взгляд, и горячо спросила:

— Энтони, а ты сам расскажешь своему сыну о своих кошмарах?

— Ни за что! — Он посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

— А тебе никогда не приходило в голову, что и твои предки могли поступать точно так же, умалчивая о своих ночных кошмарах?

Они умолкли, глядя друг другу в глаза. И все же герцог упрямо буркнул:

— Ерунда!

Однако ее слова не могли не заронить в его разум зерно сомнения.

— Ну тогда вспомни, как описано состояние Макбета после убийства Дункана! — воскликнула Сара с нетерпеливым жестом. — Я никогда не поверю, что нормальный человек, способный видеть и чувствовать, не станет страдать от воспоминаний о виденных им жестокостях!

Невольно в памяти герцога всплыла строка из пьесы: «Макбету приснился жуткий сон…»

А Сара продолжала:

— Неужели тебе мало той боли, что причиняют кошмары сами по себе? Зачем ты еще винишь в них себя? Это не укладывается у меня в голове! — Она наклонилась к нему совсем близко со словами:

— Энтони, ты нормальный, здоровый человек, и только непомерное честолюбие заставляет тебя считать, что ты чем-то отличаешься от остальных людей.

— Ладно, ладно, Сара! — Она с такой горячностью завершила свою речь, что ему стало смешно. — Считай, что ты меня убедила.

— Энтони, я уверена, что рано или поздно это пройдет. — Стараясь успокоиться, она ласково отвела с его лба влажные пряди волос. — Время — лучший из лекарей.

— По крайней мере так говорят.

Ему нравилось осторожное легкое касание ее рук. Он не хотел, чтобы эта ласка прервалась.

— Да, так говорят, потому что так оно и есть! — отрезала она. Ее рука продолжала гладить его по голове. — А пока нам не следует разлучаться на ночь, чтобы я всегда могла разбудить тебя, если ты начнешь метаться в кошмарах. Зачем тебе лишний раз мучиться, если этого можно избежать?

Он открыл было рот, собираясь возразить, но Сара прижала пальчик к его губам:

— Только не надо говорить, что ты не хочешь меня тревожить. Я легко засыпаю снова, даже если что-то разбудит меня среди ночи. Мне достаточно представить себе какой-нибудь любимый пейзаж — и все, я сплю.

— Ну хорошо. — Его губы шевельнулись под ее пальцем. — Докажи это на деле. Покажи мне, как ты сейчас заснешь!

Она убрала руку, нерешительно закусила губу и заглянула ему в лицо:

— А ты… ты не удерешь, когда я засну?

— Нет, обещаю тебе этого не делать!

— Тогда ладно!

Он с любопытством следил, как Сара свернулась у него под боком, словно ласковый котенок. Не прошло и минуты, как ее глаза сонно закрылись.

В комнате было довольно прохладно, и он постарался тщательно укрыть ее плечи.

Она довольно улыбнулась, не открывая глаз.

Он терпеливо ждал. Минут через десять Сара и правда заснула.

Ей удалось облегчить груз его стыда из-за недостойных мужчины кошмаров. Конечно, она не сняла его груз полностью, но все же ему стало намного легче. Больше того — он даже стал допускать мысль о том, что и среди его славных предков были люди, подверженные подобной слабости. Разумеется, далеко не все, но кое-кто действительно мог бы просыпаться по ночам в холодном поту. И несмотря на это, по праву считаться примером доблести и отваги, достойными сынами своего отечества.

Вряд ли они стали бы с охотой делиться с другими своей неприятной тайной. Во всяком случае, сам Энтони ни за что не выдал бы своего секрета.

И он в немом удивлении покосился на мирно спавшую жену. Как ей удалось так точно угадать его чувства? Но еще более удивительным было то, что сам Энтони не чувствовал ни обиды, ни досады на столь бесцеремонное вторжение в его внутренний мир.

Глава 15

Уильям Паттерсон принадлежал к породе людей, не привыкших мириться с поражением, и хотя считал себя вполне довольным столь блестящей партией для своей единственной внучки, так и не смог избавиться от грызущего ощущения того, что Чевиот все же обставил его при заключении брачного контракта. Вот почему сразу после свадьбы Паттерсон заперся у себя в кабинете, вынашивая планы реванша над своим знатным родственником.

Вскоре план был составлен, и как только стало известно, что герцог вернулся в Лондон, торговец поспешил явиться к нему с визитом.

Старик дворецкий проводил Паттерсона в большую гостиную и сказал, что сообщит ее светлости о визите деда.

«Ее светлости»! А между прочим, ее светлость не кто иная, как его родная внучка! Как всегда, эта мысль заметно приподняла Паттерсону настроение.

— Ступай, ступай! — добродушно проворчал торговец вслед дворецкому. — Да по пути скажи герцогу, что я не прочь повидаться и с ним.

— Очень хорошо, сэр, — заученно отозвался Вудли, не скрывая своего недовольства столь фамильярным обращением.

Мистер Паттерсон презрительно фыркнул при виде потешной мины, с которой старый слуга покинул комнату.

Ожидая Сару и герцога, торговец коротал время, разглядывая на предмет прочности мебель, находившуюся в гостиной. Ему явно пришлись не по душе изящные классические формы кресел и диванов.

Сравнивая их со своими добротными вещами, Паттерсон с презрением прикидывал, как скоро все эти финтифлюшки развалятся, если на них сядет настоящий мужчина — такой, к примеру, как он.

— Дедушка! — Он обернулся и увидел, что в гостиную вошла Сара. В утреннем туалете из бледно-зеленого муслина она показалась деду совсем юной. — Как я рада вас видеть! — Сара приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— А ну-ка, дай взглянуть на тебя, девочка! — отвечал он, взяв ее за подбородок и поворачивая бледное личико так и этак.

Ему не составило большого труда различить несомненные признаки того, что герцог на славу справился со своим супружеским долгом. Лицо его внучки так и светилось от счастья. Черт побери, она даже могла сойти за красавицу! Да, Паттерсон не ошибся, предполагая в герцоге большого знатока по женской части.

— Ты прекрасно выглядишь, Сара! — сказал он.

— Спасибо, дедушка! Не желаете присесть?

Она показала рукой на диван, и Паттерсон рискнул сесть, хотя опасался, что хилые кривые ножки подломятся под его весом. Этого, однако, не случилось, и он с охотой развлекал внучку рассказами о своих делах, пока дверь в гостиную не отворилась вновь и на пороге не показался герцог.

Мистер Паттерсон поднялся с места, чтобы пожать руку своему родственнику.

— Мы очень рады, что вы пришли навестить нас, — учтиво сказал Энтони, жестом предлагая Паттерсону вернуться на диван. Сам он уселся рядом с женой на противоположном диване.

— Ну, я хотел посмотреть, как дела у моей Сары, и вполне успел убедиться, что все идет лучше некуда! — добродушно признался Паттерсон.

Сара в тот же миг покраснела от смущения.

— Рад, что вы так считаете, — с улыбкой отвечал герцог.

— А кроме того, мне бы хотелось обсудить с вами кое-какие дела, — продолжал торговец. — Это имеет отношение к наследству Сары.

— Я слушаю вас. — Судя по его виду, герцог не испытывал ничего, кроме вежливого любопытства. Мистер Паттерсон, сколько мог, выдерживал паузу, предвкушая давно задуманный удар. Наконец он обратился к внучке вкрадчивым тоном:

— Сара, ты ведь уже знаешь о том отдельном фонде, который отложил на твое имя Чевиот?

— Нет, дедушка. — Она явно удивилась, услышав об этом, и вопросительно посмотрела на мужа, но его лицо по-прежнему выражало сдержанный вежливый интерес. — Я ничего не знаю ни о каком фонде.

Для торговца это оказалось полной неожиданностью. Герцог не похвастался перед молодой женой своей щедростью! До сих пор купец верил, что Чевиот пошел на эту уловку в надежде завоевать любовь Сары.

И Паттерсон решил сам рассказать Саре об их соглашении.

— Из той суммы, что Чевиот получил от меня по брачному контракту, четверть миллиона фунтов была отложена на твое имя. И ты в течение всей жизни будешь получать причитающиеся с нее проценты. Этого будет более чем достаточно, чтобы обеспечить тебе безбедную жизнь, моя девочка!

— Ох! — только и вырвалось у Сары, снова удивленно посмотревшей на своего мужа.

А Паттерсон отчеканил, пригвоздив герцога к месту своим пронзительным взглядом:

— Коль скоро благодаря этому фонду будущее Сары можно считать обеспеченным, я изменил намерения относительно остального своего состояния, ваша светлость!

Торговец умолк, предвкушая, как с холеной физиономии его родственника наконец-то исчезнет эта надменная вежливая маска и ей на смену придет если не испуг, то по крайней мере любопытство.

— Я пришел к выводу, что наш контракт равным образом обеспечил до конца жизни и вас, и Сару. Учитывая это обстоятельство, я решил, что после моей смерти остальное мое состояние, — он снова сделал паузу, чтобы бросить лишнюю горсть соли на якобы нанесенную рану, — в сумме около восемнадцати миллионов фунтов будет вложено в развитие основанной мною фирмы. «Паттерсон коттон» — дело всей моей жизни, и я не хочу, чтобы фирма прекратила свое существование после того, как меня не станет.

На вежливом, безмятежно спокойном лице герцога Чевиота не дрогнул ни единый мускул.

— Вы хотите сказать, что не завещаете Саре остальное свое состояние?

— Да! — злорадно выпалил торговец. — Именно это я и хочу вам сказать!

— Сэр, — с непоколебимой вежливостью отвечал герцог, — вы имеете полное право распорядиться своими деньгами так, как сочтете нужным. Благодаря вашей щедрости я вполне способен самостоятельно обеспечить своей жене достойное существование. Уверяю вас, вы можете не опасаться за будущее внучки.

У мистера Паттерсона отвисла челюсть. Это была вовсе не та реакция, на которую он рассчитывал. Все это время он предвкушал, как его высокородный зять будет униженно молить его завещать Саре все свои деньги.

— Ну, стало быть, мы с вами в расчете, — грубо отрезал он. — Больше вы не получите от меня ни пенни. Я просто хотел, чтобы вы как следует это поняли.

— Да, я отлично вас понял, — отвечал герцог. — Не хотите ли выпить чего-нибудь прохладительного?

Паттерсон, не в силах скрыть отчаяния, сверлил Чевиота взглядом, не веря собственным глазам и ушам.

Черт побери, этот сопляк даже глазом не моргнул! Можно подумать, это не у него из-под носа только что уплыло восемнадцать миллионов фунтов!

— Дедушка, может быть, приказать подать чаю? — предложила Сара.

— Нет! — буркнул торговец. Он больше не в силах был усидеть на месте, и диван жалобно скрипнул, когда Паттерсон вскочил на ноги. — Мне уже пора. Есть еще одно срочное дело в городе.

— Понятно. — Герцог тоже поднялся, а следом за ним и Сара. — Было очень приятно повидаться с вами, сэр. — Хозяин учтиво подал гостю руку и продолжил:

— Надеюсь, вы отобедаете вместе с нами на днях? Я ведь говорил, что мы скоро уедем в Нортумберленд.

— Хм-м-пф! — невнятно отозвался Паттерсон.

Ему волей-неволей пришлось ответить на пожатие этой изящной, элегантной, наманикюренной и на удивление мускулистой руки. Затем он обернулся к внучке.

— Береги себя, моя девочка! И не забывай, что я с нетерпением жду правнуков.

Паттерсона поразил тот лукавый взгляд, которым эта маленькая чертовка обменялась со своим мужем. Но уже в следующий миг Сара стыдливо потупила глазки и послушно ответила:

— Хорошо, дедушка!

— Мы сделаем все от нас зависящее, сэр, — совершенно серьезно заверил герцог.

— Хм-м-пф! — снова фыркнул торговец. Но тут он увидел, что Чевиот намерен лично проводить гостя до дверей, и воскликнул:

— Нет, нет, не надо! Я сам найду дорогу!

Но на герцога это не подействовало.

— Я непременно должен вас проводить, — с неизменной учтивостью возразил он.

Шагая в сопровождении родственника через просторный холл, Паттерсон с горьким разочарованием думал: есть ли на свете что-нибудь, что могло бы вывести из себя этого проклятущего сопляка?

***

Как только Сара осталась одна, она вновь уселась на диван, чтобы обдумать столь неожиданные новости.

Зачем деду потребовалось ставить их в известность о том, что он изменил свое завещание? Как всегда, мотивы его поступков оставались для Сары загадкой и оставляли чувство горького недоумения.

Вскоре в гостиную вернулся ее муж, но не стал садиться, а повернулся спиной к камину, внимательно вглядываясь в ее растерянное лицо.

— Прости, Сара! — промолвил он. — Это из-за меня твой дедушка пошел на такой шаг.

— Энтони, я ничегошеньки не понимаю! — чистосердечно призналась она.

Но для герцога мотивы поведения Паттерсона вовсе не являлись такими же загадочными, как для нее.

— Твой дедушка считает, что я выжал из него слишком много денег, и захотел отомстить, — пояснил он. — Он вычеркнул тебя из завещания в надежде унизить этим меня, но в итоге причинил боль только тебе. Мне очень жаль, но боюсь, что туг уже ничего не поделаешь. Его гордость слишком уязвлена, и потребуется время, чтобы залечить эту рану.

Сара долго сидела молча, обдумывая его слова. Наконец она сказала с тяжелым вздохом:

— Дедушка никогда не мог понять, как человек может решить, что у него достаточно денег. Он считает, что все только и мечтают о том, как бы получить их еще больше.

— Надеюсь, дорогая, — заметил герцог, не спуская с жены светлых проницательных глаз, — ты тоже будешь считать, что у тебя достаточно денег, потому что больше их взять неоткуда — разве что твой дедушка снова изменит завещание.

— Я вообще не считала, что имею какие-то свои деньги! Что это за фонд, о котором вы говорили?

— Я как раз хотел попросить Макса все тебе объяснить. Поверь мне, все очень просто. Из тех четырех миллионов, что перевел на мой счет твой дедушка, четверть миллиона стала твоим личным фондом. Он полностью в твоем распоряжении, Сара! Я не имею права брать эти деньги. И теперь ты будешь обеспечена, что бы ни случилось.

— Это что, так принято у всех вступающих в брак?

— Ну, у нас, во всяком случае, принято откладывать так называемую вдовью долю, — как можно непринужденнее отвечал герцог.

— А чем этот фонд отличается от настоящей вдовьей доли?

— Тем, что твои деньги вложены под определенные проценты и ты всю жизнь будешь получать с них доход.

Сара в замешательстве потупилась, но через миг заставила себя поднять взгляд и спросила:

— Почему ты это сделал?

— Я считаю, что для тебя будет важно иметь в своем распоряжении какие-то деньги, — просто ответил он. — Например, тебе не придется обращаться ко мне, если ты пожелаешь купить приглянувшуюся картину. Или ждать, пока я смогу отвезти тебя в Париж, если ты захочешь отправиться туда одна. Мне так будет гораздо спокойнее, дорогая. Ведь это будет означать, что ты не зависишь от меня даже в мелочах.

— Понятно, — мрачно кивнула Сара.

— Я узнаю, когда ты сможешь побеседовать с Максом, и он объяснит тебе все подробности, — с улыбкой пообещал Энтони.

— Но я не желаю ничего знать об этих деньгах! — воскликнула она, нервно стиснув руки. — Я привыкла обходиться малым. Зачем мне столько денег?

— Тебе никто и не велит тратить сразу четверть миллиона, — ласково произнес он. — Ты можешь обойтись процентами, не трогая основной суммы. Или поместить эти деньги в какие-то акции.

Сара молчала, сосредоточенно хмуря брови.

— Поверь, это вовсе не так хлопотно. Макс позаботится о них вместо тебя.

— Стало быть, дедушка решил так: раз у меня теперь есть этот самый фонд, мне ни к чему его деньги? — все с той же озабоченностью уточнила Сара.

— Совершенно верно. Прости меня, Сара, я меньше всего мог предположить такую реакцию, когда настоял на том, чтобы он создал этот фонд.

— Но меня совершенно не волнуют его деньги! — нетерпеливо воскликнула она.

— Сара, все-таки восемнадцать миллионов фунтов — не какая-то мелочь,

— возразил Энтони с горькой улыбкой.

— Все, что мне нужно, — это свобода заниматься живописью, — отрезала Сара, упрямо тряхнув головкой. — И ты дал мне эту свободу!

Энтони наградил ее самой ослепительной улыбкой и воскликнул:

— Жена моя, ты просто жемчужина среди женщин! — Он шагнул к ней и добавил:

— А теперь, с твоего позволения, я бы хотел повидаться со своим банкиром.

— Конечно! — ответила Сара.

Однако она еще долго сидела одна в гостиной, стараясь не поддаться неприятной мысли о том, что в отличие от нее Энтони все-таки мог и расстроиться, утратив восемнадцать миллионов фунтов.

***

В тот же день Саре нанес визит Невилл Харви.

Не в пример Уильяму Паттерсону молодой человек по достоинству оценил элегантную обстановку большой гостиной в Селбурн-Хаусе.

Разглядывая все эти чудесные вещи, Невилл не без раздражения повторял про себя, что человеку на грани банкротства не пристало купаться в столь немыслимой роскоши. Интересно, Чевиоту вообще приходило в голову продать свой дом, чтобы расплатиться с долгами?

Взять хотя бы эту китайскую вазу. Она одна стоила целого состояния!

От этих неприятных размышлений Невилла отвлекло появление Сары. Он повернулся, чтобы приветствовать молодую герцогиню, и был неприятно Поражен тем же открытием, что совсем недавно сделал Паттерсон: Сара так и лучилась счастьем.

Невилл был не просто поражен — он онемел от неожиданности. Да, Сара всегда казалась ему милой девушкой, но теперь…

Это было невозможно, невероятно! Если уж на то пошло, он ожидал увидеть совершенно противоположную картину. Он слишком хорошо помнил свой злосчастный поцелуй и попытку запугать Сару перспективой разделить брачное ложе с надменным незнакомцем.

Но, судя по ее виду, супружеская жизнь пришлась ей весьма по вкусу!

Невилл чуть не лопнул от досады. Еще бы ей не быть довольной! Такой красавчик, как этот герцог, наверняка слывет большим ходоком по женской части и в два счета сумел вскружить ей голову!

— Невилл! — Сара подошла, протянув ему руку. — Какой ты молодец, что пришел меня навестить!

Он взял ее за руку и пытливо заглянул в доверчиво распахнутые карие глаза. Да, она изменилась. Из ее взгляда исчезла девичья невинность. Теперь на него смотрела настоящая женщина!

Сердце Невилла обливалось кровью от острой боли. Ведь он любил Сару с детства. А вот теперь! Видеть ее такой довольной, такой счастливой… и знать, что не он творец этого счастья! Что не для него и не из-за него в ее очах вспыхнул этот сокровенный колдовской свет!

— Пожалуй, мне нет нужды спрашивать, как ты поживаешь, — невнятно пробормотал он. — По тебе и так все видно!

— Спасибо, Невилл, — слегка зарделась она. — Прогулки на природе всегда шли мне на пользу!

Невилл с горечью думал о том, что природа тут ни при чем, что у ее цветущего вида есть иная причина.

Он едва заставил себя высидеть хотя бы полчаса, развлекая Сару разговорами на привычные темы: его бизнес, планы на будущее расширение собственного дела, проблемы партнера и состояние хлопкового рынка в целом.

Он уже стоял у дверей и прощался с Сарой, когда в гостиную вошел герцог.

Сара просияла от одного его вида.

— Прости, дорогая, я не хотел тебе мешать, — заверил он. — Я и не знал, что у тебя гости.

— Вы ведь знакомы с Невиллом Харви, не так ли? — спросила Сара.

— Да, мы знакомы, — ответил Чевиот. И с милостивым кивком обратился к Невиллу:

— Как поживаете, Харви?

Невилл как зачарованный уставился на безупречно приветливую физиономию мужа Сары, и душа его переполнилась ядом жгучей ненависти.

— У меня все превосходно, ваша светлость, — машинально буркнул он.

— Сара, я хотел предложить тебе прокатиться в парке, — обратился герцог к молодой жене. — К пяти часам я наверняка освобожусь.

— Буду очень рада с тобой прокатиться, — отвечала Сара. Невиллу пришлось отвернуться, чтобы не видеть, каким неподдельным счастьем засияло ее лицо.

— Ну что ж, тогда я распоряжусь подать фаэтон к пяти часам.

— И я непременно буду готова, — пообещала Сара. — Ведь твои чудесные лошади так не любят застаиваться!

Герцог наградил ее ласковей улыбкой. И лишь после этого снова вспомнил про гостя.

— Рад был повидаться с вами, Харви.

— Благодарю, ваша светлость! — отвечал тот.

У него было такое чувство, будто мышцы лица сковала ледяная маска. Он поспешил откланяться, чтобы не выдать своих чувств перед Сарой. Впрочем, вряд ли она бы заметила, даже если бы Невилл рухнул замертво у нее на пороге. И это после четырнадцати лет самой близкой дружбы! Он для нее ничто, пустое место. Она думает только об этом смазливом хлыще, за которого вышла замуж!

Невилл все сильнее распалялся от ревности. Он ни минуты не сомневался, что Сару не ждет ничего хорошего. Такой хлыщ, как Чевиот, просто не способен оставаться верным одной женщине, и это открытие, без сомнения, будет для Сары убийственным.

И Невилл с горькой решимостью дал себе слово, что именно он будет тем человеком, который вовремя окажется рядом, чтобы собрать воедино разбитое сердце бедной Сары.

***

На следующее утро Сара сильно опоздала на условленную встречу с Максом Скоттом. Это случилось из-за исключительной способности Энтони убеждать молодую жену в том, что он нуждается в ее присутствии гораздо больше, нежели секретарь, поджидавший ее в библиотеке.

Стоило Саре появиться перед Максом, как он понял, что именно послужило причиной столь нелюбезного опоздания.

Напрасно он старался утешиться, снисходительно повторяя про себя, что Энтони просто забавляется с новой игрушкой.

Сара с улыбкой попросила его извинить за опоздание, не потрудившись придумать сколько-нибудь приличной причины. Интересно, она хотя бы отдает себе отчет в том, как выдает ее этот томный, удовлетворенный взгляд?

— Я понимаю, что мой муж возложил на вас неблагодарный труд объяснить мне все тонкости обращения с моим личным фондом. Смею надеяться, что не слишком задержу вас своей неопытностью в этих делах.

Макс ответил ей в том же учтивом тоне и пригласил сесть за стол. Сам он пристроился рядом и впервые постарался внимательно разглядеть эту свежеиспеченную герцогиню.

Она не произвела на него благоприятного впечатления в первую встречу, и его мнение не изменилось со временем. Вполне вероятно, что она выглядит довольно мило, когда улыбается, но разве можно сравнить это невзрачное личико с ослепительными красавицами, дарившими Энтони свою любовь в прошлом? Да она и опомниться не успеет, как надоест его другу! Этой участи не избежала ни одна из его прежних пассий.

Ревность к окружающим Энтони людям стала для Макса привычной едва ли не с первого дня их знакомства, но Скотт никогда не ревновал герцога к его любовницам. Он снисходительно относился к необходимости его друга в плотских утехах и не пытался отпугнуть от Энтони ни надменных испанских красоток, осаждавших лорда Селбурна в Испании, ни утонченных светских львиц, блиставших в парижском обществе.

Макс не терпел возле Энтони лишь тех друзей, которые, как ему казалось, делались ближе к герцогу, чем он сам. И особенно люто он ненавидел его однокашников, всех этих разряженных в пух и прах маменькиных сынков, наследных лордов, знавших Чевиота со школьной скамьи. Их оскорбительное панибратство, их бесшабашные замашки и отсутствие малейшего почтения к его божеству, их наглая самоуверенность, происходившая из принадлежности к классу избранных — куда таким, как Макс, вход был заказан раз и навсегда, — заставляли Скотта буквально полыхать безумной ревностью.

И если что и помогало Максу сохранять выдержку и здравый смысл, то это тайная гордость от того, что именно он вытащил Энтони с поля боя под Саламанкой. Именно он не позволил хирургу ампутировать Энтони руку. Именно к нему Энтони обращается за советом в трудную минуту. И только его Энтони называет «мой друг».

И все же, несмотря на их близкие отношения, Макс жаждал иной, еще более тесной близости. Ведь даже их многолетняя дружба не мешала Энтони сохранять между ними определенную дистанцию, барьер, через который не могла проникнуть ни одна любовница, ни один друг детства — и даже сам Макс.

Это было одной из величайших загадок неповторимой личности его великолепного друга — мертвая зона, недосягаемая ни для одной живой души. И все эти годы Макс тешил себя надеждой стать тем счастливцем, которого Энтони все же допустит в свою святая святых. И хотя до сих пор все его попытки кончались неудачей, Макс по крайней мере мог быть уверен, что еще никому не удалось похитить у него вожделенный приз.

Ему и в голову не могло прийти, что юная пародия на герцогиню, находившаяся рядом с ним в библиотеке в это безоблачное весеннее утро — не кто иная, как Сара, — сможет стать его самой опасной соперницей и завоевать любовь Энтони.

Глава 16

За две недели, проведенные в Лондоне, Энтони успел покончить с делами и подготовиться к путешествию в Нортумберленд. Они с Сарой ехали в экипаже, принадлежавшем некогда его отцу, а Макс и слуги погрузились в целый караван карет и колясок, наполненных их багажом.

Сара до последней минуты надеялась, что сможет путешествовать в фаэтоне, но Энтони с присущим ему так-том объяснил жене, что даме ее ранга не пристало отправляться в дальнюю поездку в открытом экипаже. Каждый день герцог на несколько часов подменял кучера и правил фаэтоном сам, однако большую часть времени он старался проводить в карете, развлекая молодую жену и помогая ей справиться с недомоганием.

Только благодаря его поддержке Сара смогла выдержать все трудности пути — обычно ее желудок не выносил дорожной тряски, однако трогательная забота и хлопоты Энтони неизменно поднимали ее дух и прибавляли сил.

Чаще всего их беседы вращались вокруг замка Чевиот, и одного этого было достаточно, чтобы понять, как искренне герцог любит свое родовое гнездо.

Итак, он поведал жене, что замок выстроен между 1313 и 1316 годами усилиями Генри Селбурна, первого графа Чевиота. К несчастью, ему не суждено было сполна насладиться жизнью в возведенной им твердыне, так как через шесть лет его казнили за участие в мятеже.

И все же замок занял достойное место в исторических хрониках конца четырнадцатого века, когда превратился в главное укрепление на границах с непокорными шотландцами. Именно тогда роду Селбурнов был присвоен почетный титул стражей шотландской границы, унаследованный Энтони среди прочих званий.

В те годы произошло одно из самых знаменитых сражений между англичанами и шотландцами, вдохновившее неизвестного автора на любимую в народе балладу «Гнев Чевиота».

— Тринадцатого августа 1388 года, — рассказывал Энтони, — небольшой отряд шотландцев возвращался домой после очередной вылазки в Англию, когда мой предок, Томас Селбурн, граф Чевиот, напал на них и уничтожил всех до единого, не пощадив даже их предводителя графа Дугласа. — Герцог искоса глянул на Сару и добавил:

— Правда, эту балладу вряд ли можно считать точным описанием исторического события. По-моему, ее сложили с исключительной целью прославить доблесть английских рыцарей и в особенности рода Селбурнов.

Саре, конечно, приходилось слышать эту балладу, и она со смехом процитировала памятные строчки:

Эй, Дуглас! — молвил Чевиот.

— Молись, настал твой час!

Не успокоюсь я, пока Жив хоть один из вас!

— В балладе даже убийство выглядит доблестным и оправданным деянием,

— с грустной улыбкой заметил герцог. — Хотя на деле все отнюдь не так прекрасно.

Саре вдруг ужасно, до боли захотелось обнять его и прижать к себе. Но она подавила этот порыв, стиснув руки на коленях и рассеянно глядя перед собой. Она уже достаточно хорошо знала своего мужа, не одобрявшего столь пылких проявлений сочувствия.

Энтони немного помолчал и вернулся к истории своего замка.

— Замок Чевиот прошел проверку на прочность во время войны Алой и Белой розы. Армия Ланкастера осаждала его с 1462 по 1464 год. А последние боевые действия пришлись на гражданскую войну. Тогда Чевиот сражался на стороне короля Карла и выдержал осаду Кромвеля.

— Он по-прежнему выглядит как замок, не так ли? — заинтересовалась Сара. — То есть окружен стенами с башнями, бойницами и всем прочим?

— О да, это все еще настоящий замок, — заверил ее Энтони. — Внешняя стена сохранилась практически полностью, как и надстроенные над ней башни. Не сомневаюсь, что эти стены произведут на тебя впечатление, ведь они заключают в себе площадь около одиннадцати акров!

Перед мысленным взором Сары возникла средневековая твердыня: цитадель, окруженная несколькими линиями укреплений, с галереями и переходами, бойницами и подъемными мостами. Она шумно вздохнула.

— Но ведь жилая часть наверняка подвергалась перестройке, — заметила Сара.

— Совсем немного, — небрежно отвечал он. — Несколько лет назад были устроены туалеты с водосливом.

Сара с трудом подавила ужас, представив себе жизнь среди грубых каменных стен, где мебелью служат простые дубовые лавки, а единственное украшение на стенах — ржавые доспехи и оружие.

Но ведь Энтони так сильно любит свой замок! Когда он рассказывает о своем родном доме, у него даже голос становится другим…

Пожалуй, если очень постараться, Сара тоже могла бы ко всему привыкнуть. По крайней мере там уже есть туалет с водосливом — и на том спасибо!

По дороге они ночевали в гостиницах, и за все это время, к великой радости Сары, у Энтони ни разу не было кошмаров.

Наконец на четвертый день путешествия их карета пересекла границу Нортумберленда.

Герцог с горечью признался:

— Сам не знаю, какое из чувств сейчас превалирует у меня в душе: радость от возвращения домой или страх перед встречей с мачехой.

Он впервые за эти дни упомянул вслух о вдовствующей герцогине. Во всех его рассказах о Чевиоте фигурировали исключительно герои из прошлых дней — ни о мачехе, ни о сводных братьях не было сказано ни слова.

— Она правда такая ужасная? — осторожно поинтересовалась Сара.

Ответ был кратким и простым:

— Да.

Саре не хватило духа продолжать расспросы, и она постаралась утешиться видом из окна: глубокая голубизна неба с яркими вкраплениями белоснежных облаков. Здешнее небо определенно отличается от неба на юге Англии! Оно какое-то высокое… и более выразительное!

Она не замедлила поделиться своими впечатлениями с герцогом, и тот оказался очень доволен.

— Вот увидишь, здесь все не так, как на юге, — пообещал он. — И солнечный свет здесь падает под иным углом. Тебя это наверняка заинтересует.

По обе стороны от дороги простирались распаханные поля, разделенные низкими каменными изгородями. В трещинах между камней Сара различила цветы лихниса и льнянки, а по обочинам дороги — кустики дикого чабреца и цикория.

Они ненадолго задержались в Ньюкасле, чтобы дать отдых лошадям, и отправились дальше на север. Вскоре после Олнвика карета свернула с главного тракта на проселок, бежавший к востоку, в сторону морского побережья.

Сара не уставала любоваться чудесными видами полей и пустошей, на которых паслись овцы. Довольно часто встречались и фермы. Судя по словам Энтони, все они принадлежали замку Чевиот.

Окна кареты все время оставались открытыми, чтобы Сару овевал свежий воздух, и Энтони посоветовал:

— Высунься из окна и постарайся посмотреть прямо вперед!

Она подчинилась и увидела серые стены и башни средневекового замка, угнездившегося на своем постаменте из базальта, вознесшего его высоко над окружающими пустошами. Над каждой башней трепетал на ветру алый флаг с золотой дикой кошкой — Сара уже знала, что так выглядит герб рода Селбурнов. На фоне удивительно синего неба Нортумберленда это выглядело особенно впечатляюще.

От такого вида захватывало дух.

— Я должна это нарисовать! — выдохнула Сара.

— Я так и подумал, что тебе понравится, — заметил Энтони.

— Понравится… — Она обернулась, устремив на мужа сияющий восторгом взор. — Это же грандиозно!

— Пожалуй, в этом я с тобой согласен! — ответил он, с наслаждением вдыхая свежий, пропахший морской солью прохладный ветер.

Карета въехала в небольшой перелесок, где на опушке паслось стадо овец. Вскоре они вновь оказались на открытом месте, и у Сары вырвался удивленный вздох, потому что теперь ее взору предстал чудесный парк, очень напоминавший парк в Хартфорд-Корте.

— Это все устроил мой дед, шестой герцог, — пояснил Энтони. — Он хотел придать замку цивилизованный вид и не пожалел денег на садовников и саженцы.

— У меня нет слов, — пролепетала Сара, любуясь идеально подстриженной лужайкой с зеркальным прудом, чью гладь величаво бороздили два гордых лебедя.

Тем поразительнее показался ей контраст между этой идиллической картиной и суровыми очертаниями древнего замка, снова выглянувшего над верхушками деревьев.

Сара покосилась на Энтони и поспешила отвернуться, чтобы не мешать его встрече с прошлым.

Тем временем дорога пошла в гору — карета все ближе подбиралась к внешней оборонительной стене. При мысли о том, что должны были испытывать солдаты, шедшие на приступ такой жуткой громадины, Сара невольно содрогнулась от страха.

Выглянув из окна, она обнаружила, что карета уже въезжает в широко распахнутые ворота, по обе стороны которых грозно высились сторожевые башни.

Перед одной из башен их ждал пожилой слуга в алой с золотом ливрее дома Чевиотов.

Сара подумала, что вместо ливреи на нем гораздо уместнее смотрелись бы тяжелая кольчуга и шлем.

Глядя на подъезжавшую карету, старик радостно улыбался, и Сара вполголоса заметила:

— Энтони, по-моему, нас встречают.

— Боже милостивый! — вырвалось у герцога, в тот же миг узнавшего этого старика. — Неужели это Нортон?

Он велел кучеру остановиться, и Нортон подбежал к экипажу.

— Ох, ваша светлость! — дрожащим от радости голосом промолвил он. — Добро пожаловать домой!

— Нортон! — отвечал ему герцог с улыбкой. — Как же я рад видеть, что ты по-прежнему на посту!

— Благодарствуем, ваша светлость! — Морщинистое лицо снова расплылось в улыбке. — Я ведь помню вас с самого малолетства. Наконец-то вы снова здесь, с нами!

Без конца кланяясь, старик отступил назад, давая карете дорогу. Кучер прикрикнул на лошадей, и вскоре Сара оказалась в стенах замка Чевиот, столь дорогого сердцу ее мужа.

Цитадель была в точности такой, какой ее представляла себе Сара, — массивное сооружение в нормандском стиле с тремя оборонительными башнями, грозно нависшими над ее головой.

Но… по всему фасаду замка шли затейливые террасы, вырубленные прямо в скале и спускавшиеся уступами на обширную подстриженную лужайку.

Сара в замешательстве огляделась. Действительно, все пространство, заключенное в эти мрачные замшелые стены, было покрыто чудесной зеленью лужаек и цветников.

— Господи Иисусе! — только и смогла выговорить она.

В этот миг карета остановилась. Кучер подвез их к основанию широкой лестницы, ведущей к парадному крыльцу. На каменных ступенях их ждала целая толпа слуг в парадных ливреях.

— Что это за люди, Энтони? — окончательно растерялась Сара.

— Вот уж не думая, что мачеха не поленится устроить мне столь пышную встречу! — пробормотал Энтони, удивленно приподняв брови. Он обернулся к Саре и пояснил:

— Так положено по этикету. Хозяина встречает вся челядь. — При виде ее замешательства Энтони добавил:

— Только не бойся! От тебя не потребуется ничего особенного. Достаточно милостиво кивать и улыбаться.

— Пожалуй, с этим я справлюсь! — промолвила Сара, стараясь не выказать свой страх.

Вперед вышел статный мужчина в строгом черном фраке и отворил дверцу кареты. Следом за ним уже спешил слуга в алой с золотом ливрее, чтобы подставить переносную лесенку.

Герцог спустился на землю первым, затем повернулся и подал руку Саре. Едва она оказалась рядом с ним, Энтони обратился к мужчине во фраке:

— Рад снова видеть тебя, Джарвис. Давно я не был дома!

— Очень давно, ваша светлость! — подтвердил слуга с почтительным поклоном. — Позвольте выразить нашу радость по поводу вашего благополучного возвращения!

— Спасибо. — И герцог обернулся к Саре:

— Дорогая, это Джарвис. Он служил здесь дворецким еще в те годы, когда я был ребенком!

Сара милостиво улыбнулась и поздоровалась, гадая про себя: неужели все слуги в доме у Энтони могут похвастаться столь почтенным возрастом?

Но в следующий миг, почувствовав, как напряженно сжалась его рука, поддерживавшая ее под локоть, она следом за Энтони посмотрела на трех человек, возглавлявших торжественную процессию.

— Энтони, — промолвила женщина в траурном туалете из черного шелка. Ее голос звучал холодно и безразлично. — Рада видеть тебя снова!

— Благодарю, мэм, — так же скованно ответил герцог. — Я тоже рад вернуться домой.

От Сары не укрылась раздраженная гримаса, скривившая губы достойной вдовы при слове «домой».

Это была худощавая невысокая женщина с некогда иссиня-черной копной волос, в которой сверкали сейчас серебряные нити. Взгляд равнодушных синих глаз был пронизывающим и холодным.

— Ты почти не знаком со своими братьями, ведь они выросли без тебя, — продолжала герцогиня, кивая на своих спутников. — Вот это Лоренс.

Вперед выступил лорд Лоренс Селбурн — высокий темноволосый юноша с орлиным носом и выразительными горячими синими глазами. Он подал Энтони руку, но и не подумал улыбнуться.

— Добро пожаловать домой, Чевиот! — буркнул Лоренс.

У Сары по коже прошел мороз. Разница между словами Лоренса и его ненавидящим взглядом была слишком очевидна.

— А это Патрик, — продолжала вдова.

Лорд Патрик оказался подростком тринадцати лет с такими же темными, как у матери и старшего брата, волосами. Его лицо еще сохранило детские черты и потому не производило столь шокирующего впечатления, как лицо Лоренса, а в его темных глазах читались смятение и упрямство.

— Добрый день! — сдержанно поздоровался он.

Сара изо всех сил старалась не выдать своего замешательства, пока Энтони представлял супругу своим родным.

Да, теперь она не удивлялась, почему Энтони так долго избегал родного дома!

Слова, которыми встречали хозяина многочисленные слуги, звучали намного теплее и искреннее, чем приветствие родных. Старшее поколение слуг сохранило о нем самые лучшие воспоминания, и многие говорили, что молили Господа уберечь его от гибели во время войны в Испании.

Герцог отвечал с неизменно доброй улыбкой. Сара старалась проявить как можно больше дружелюбия. Наконец, поприветствовав всех, они смогли войти в дом.

Стоило Саре перешагнуть порог, как ей тут же показалось, будто она очутилась в другом мире. Вместо мрачного гулкого зала с развешанным по стенам старинным оружием она шагнула в уютный холл с высоким потолком, украшенный чудесной фреской — копией творения Веронезе «Апофеоз Венеры».

Сара с открытым ртом разглядывала окружавшую ее обстановку изысканной роскоши. А спустя какое-то время напустилась на мужа:

— Ты нарочно так сделал! Ты заставил меня поверить, будто мы будем жить среди голого холодного камня!

Он лишь довольно ухмылялся, словно мальчишка, сотворивший одну из своих самых замечательных проказ.

— Уверяю вас, герцогиня, никто не посмел бы утверждать, что замок Чевиот сложен из голого камня! — прозвучал у нее за спиной холодный надменный голос вдовы. — Полагаю, что не отступлю от истины, если скажу, что наш дом — самый роскошный во всем графстве!

И вдова тут же предложила провести молодоженов по всему замку. Судя по снисходительным пояснениям, которые вдова полагала необходимым присовокуплять к описанию стиля того или иного предмета интерьера, она считала молодую герцогиню вульгарной выскочкой.

Проходя по анфиладе гостиных на первом этаже, герцог то и дело спрашивал у мачехи, куда перенесли ту или иную китайскую вазу, французскую фарфоровую фигурку, полотно Рубенса или Ван Дейка. Получив в шестой или седьмой раз неизменный ответ: «Твой отец его продал», — Энтони больше ни о чем не спрашивал.

Теперь даже Сара стала обращать внимание на зиявшие пустотой места на стенах или на полках. И все же, несмотря ни на что, дом показался ей восхитительным.

Самое большое впечатление произвела на нее большая спальня — как сказала вдова, эту комнату до сих пор содержат в порядке на случай визита королевских особ.

— Не один король почивал на этой кровати! — напыщенно сообщила она.

На этот раз Энтони не удержался от колкости:

— А вот я отлично помню, что мой дед, который вовсе не был королем, а только принцем, отлично спал в этой комнате, когда приезжал к нам в гости! И я очень любил прибегать к нему рано утром и забираться в постель!

Судя по угрюмой гримасе, вдовствующей герцогине пришлось отнюдь не по нраву напоминание о том, что в жилах у Энтони течет королевская кровь.

А Сара все не могла оторвать взгляда от удивительного убранства этой комнаты. Бросалось в глаза изобилие позолоты, столь модной в семнадцатом веке. Огромную кровать, скрытую под балдахином с вышитыми золотом огромными крестами, отделяла от остальной комнаты резная балюстрада — как это было принято при французском дворе.

Прочая мебель была обита дорогим бархатом, потолок расписан фресками, а стены украшены великолепными гобеленами. Подобные будуары, казалось Саре, могли бы сделать честь Версалю времен Людовика XIV.

Подавленная этой пышной роскошью, она возблагодарила небо, что ей не придется здесь спать.

Больше всего ей понравилась продолговатая Т-образная галерея на третьем этаже — по словам вдовы, единственное место, полностью сохранившее обстановку елизаветинских времен. Искусная лепнина на потолке и на карнизах вдоль стен показалась Саре истинным чудом.

Продемонстрировав Саре две гостиные на третьем этаже, вдова процедила сквозь зубы:

— Перед вашим прибытием я, конечно, освободила хозяйские апартаменты. Если желаете, я провожу вас туда прямо сейчас.

И Сара неожиданно для себя решила, что ни при каких условиях не станет знакомиться со своим новым жильем в присутствии этой особы.

— Благодарю вас, герцогиня, — мило улыбнулась она. — Но и Энтони смог бы показать мне мои комнаты. Мы и так отняли у вас слишком много времени.

Синие глаза вдовствующей герцогини пригвоздили ее к месту подобно ледяным клинкам.

— Это нисколько меня не затруднит! — упрямо заявила вдова.

Сара оглянулась на мужа. Его лицо хранило безупречно равнодушную мину. Неожиданно для себя Сара почувствовала желание защитить Энтони — и отважно ринулась в бой.

— Говоря откровенно, я буквально падаю с ног от усталости и хотела бы отдохнуть немедленно. Надеюсь, вас это не очень обидит…

Грозная гримаса на холеном лице не сулила Саре ничего хорошего.

— Я сам позабочусь о своей жене, мэм, — тихим ровным голосом проговорил герцог. — Прошу вас дать мне знать, когда прибудут экипажи с нашим багажом и остальными слугами.

Вдове не оставалось ничего иного, как кивнуть и удалиться, сердито поджав губы.

— Твоя спальня вот здесь, — показал Энтони, и Сара следом за ним прошла через небольшую переднюю в комнату, явно служившую дамской гардеробной. Однако герцог не стал здесь задерживаться и отворил дверь в спальню. Сара нерешительно вошла следом за ним.

Едва они оказались вдвоем, Сара прошептала с каким-то боязливым трепетом:

— О, Энтони, она ужасна!

Он промолчал в ответ.

Сара с тревогой вглядывалась в его лицо. Энтони так и не избавился от неподвижной маски, сковавшей его черты с той самой минуты, когда он встретился со своей семьей. У Сары появилось ощущение, что ее муж сейчас витает мыслями где-то очень далеко.

— Знаешь, кого она мне напомнила? — нарочно громко спросила она. Он покачал головой.

— Леди Макбет!

— Леди Макбет? — На застывшем лице впервые промелькнула искра жизни.

— Да. Помнишь ту сцену, когда она узнает, что к ней придет король?

Энтони нахмурился, явно стараясь сосредоточиться на предмете беседы.

— Ты наверняка ее помнишь, — настаивала Сара. — Она обращается к духам зла, чтобы они помогли ей избавиться от всего женского и наполнить ее сердце самой черной ненавистью.

Но он все еще витал где-то далеко.

— Представляешь, если злые духи откликнулись на просьбу нашей вдовы?

— округлив глаза, спросила Сара.

Ей показалось, что прошла целая вечность, пока ошарашенный Энтони обдумывал ее слова. Наконец его лицо смягчилось, и он рассмеялся.

Он смеялся долго, от души, так что под конец вынужден был даже присесть на ближайшее кресло. Сара следила за ним с ласковой улыбкой.

Но вот Энтони успокоился, отдышался и протянул к ней руки.

— Иди ко мне!

Сара послушно подошла и уселась к нему на колени. Энтони крепко обнял ее, а она доверчиво положила голову ему на плечо.

— Я ненавижу ее так давно, сколько помню себя, — признался он. — Она сделала все, чтобы заставить меня чувствовать себя чужим в собственном доме. И наконец ей удалось отвадить меня совсем.

— У нее даже вид как у заправской злодейки, — прошептала Сара. — Никогда в жизни не видела таких холодных глаз! И с чего это твоему отцу вздумалось на ней жениться?

— В молодости она была истинной красавицей. А мой отец, как и многие люди, не смог разглядеть, что скрывается под ослепительным фасадом! — Его голос снова обрел то ледяное равнодушие, которое лишало Сару покоя.

Подумав, она сказала:

— Это можно сравнить с большинством пейзажей. Они лишь копируют внешнюю привлекательность, но не помогают заглянуть в глубь вещей.

Он хмыкнул и ласково поцеловал ее в висок.

— Ну кто бы мог подумать, что даже в этот разговор ты умудришься вплести живопись?

Сара улыбнулась, закрыла глаза и почувствовала, как легонько покалывает щеку сукно его сюртука. Наконец она отважилась задать давно волновавший ее вопрос:

— Какие картины успел продать твой отец?

— Все, имевшие хоть какую-то ценность. — Как ни старался, Энтони не смог скрыть охватившую его горечь. — У нас было много полотен, которые я собирался тебе показать, но, судя по всему, они пропали безвозвратно…

— Энтони, а ей обязательно оставаться жить с нами? — с запинкой спросила Сара.

— Господи, да конечно нет! — Его передернуло при одной мысли об этом.

— Как только смогу, я полностью возмещу ее вдовью долю в числе всего прочего, что мой отец спустил в карты. Кроме денег, она должна получить еще и дом в Ньюкасле, чтобы жить там до конца своих дней, — вот пусть туда и отправляется!

— А твои братья?

Герцог надолго задумался. Наконец он промолвил:

— Не похоже, чтобы они очень обрадовались моему возвращению. Ты согласна?

— Увы, это так.

— Я их в этом не виню, — со вздохом продолжал он. — Тетя Фрэнсис все эти годы тешила их надеждой, что меня убьют на войне и следующим герцогом станет Лоренс. Представляешь, как потрясло их известие о том, что я выжил?

Сара с трудом подавила нервную дрожь.

— Энтони, я ни за что не поверю, будто они всерьез могли желать твоей смерти!

— Сара, я рад, что ты здесь, — просто сказал он, снова целуя ее в висок.

И она почувствовала такой восторг, словно он преподнес ей самый чудесный подарок.

Глава 17

Сара действительно сильно устала, и герцог оставил ее отдохнуть в спальне, а сам спустился вниз. В холле он повстречался с секретарем, который только что прибыл.

— Макс! — с искренним облегчением воскликнул Энтони. — Как я рад тебя видеть!

— Неужели все так плохо? — удивился Максвелл Скотт.

— Герцогиня сравнила мою мачеху с леди Макбет, и я должен признать, что они действительно чем-то похожи!

В тот же миг из дальнего конца холла до них донесся холодный голос вдовы:

— Энтони, Джарвис доложив мне, что прибыл один из твоих слуг.

— Это не слуга, мадам! — возразил герцог. — Позвольте представить вам моего личного секретаря, капитана Максвелла Скотта.

Герцогиня стремительно двигалась по зеленому мраморному полу, шелестя пышной юбкой.

— Твой секретарь? — переспросила мачеха, каким-то образом умудрившись свысока окинуть надменным взором мужчину, явно более рослого, чем она.

— Мой секретарь и близкий друг, — подтвердил герцог. Длинный нос герцогини дернулся, словно ее обоняния коснулось нечто омерзительное.

— Добрый день, капитан Скотт, — процедила она сквозь зубы.

— Герцогиня, — учтиво поклонился Макс. — Теперь я просто мистер Скотт. Вскоре после Ватерлоо я ушел в отставку.

— Я пришлю горничную, чтобы мистеру Скотту показали его комнату, — сообщила герцогиня, обращаясь исключительно к Энтони и демонстративно игнорируя Макса.

— Куда вы собираетесь его поместить, мадам? — тут же поинтересовался герцог.

— Он может занять одну из спален на четвертом этаже. — Судя по всему, вдова считала очевидным, что столь недостойной персоне, как этот мистер. Скотт, самое место со слугами.

— Я бы хотел, чтобы мистер Скотт жил в желтой спальне, — вежливо возразил Энтони. — Там ему будет гораздо удобнее.

— В желтой… — Острые глазки вдовствующей герцогини вонзились в пасынка, как две льдинки. — Энтони, но ведь желтая спальня — самая лучшая спальня для гостей!

— Знаю, мадам. И именно потому хочу поселить в ней мистера Скотта.

Бархатный голос Энтони звучал на самых мягких и учтивых тонах. Он взял Макса под руку — жест, одновременно выражавший и дружескую привязанность, и приказ.

— Идем со мной, Макс, я сам покажу тебе твою спальню. — Удаляясь, он бросил мачехе:

— Мадам, вы не могли бы приказать кому-то из лакеев доставить багаж мистера Скотта в желтую спальню?

Герцогиня готова была рвать и метать от ярости.

Не обращая на нее внимания, Энтони увлек друга на второй этаж, громко расспрашивая о путешествии.

Прежде чем переодеться к обеду, герцог успел побывать на конюшне. Она располагалась там же, где держали лошадей еще в средние века, — во внешнем дворе замка, вдоль южной крепостной стены.

По приказу шестого герцога конюшни были полностью перестроены. Таким образом, дед Энтони позаботился не только о парке, но и об удобных помещениях для лошадей.

Увы, все эти новации стоили таких огромных денег, что для покрытия долга шестой герцог, изрядно пострадавший из-за рискованных недальновидных вложений, был вынужден потратить немалую часть основного капитала. И, как совершенно справедливо заметила леди Линфорд в разговоре с мистером Паттерсоном, за разбазаривание родового состояния дома Селбурнов несли ответственность ее отец и брат.

Энтони не спеша шагал по дорожке, ведущей к конюшням, и любовался кружившими над головой шумными чайками. Прохладный, влажный и соленый воздух свободно вливался в его легкие, и от этого у герцога становилось легче на душе.

Он вернулся домой. И наконец-то стал хозяином Че-виота.

И теперь не ему, а его мачехе предстояло убраться отсюда восвояси.

Некогда конюшни вплотную примыкали к крепостной стене, но во время реконструкции их перенесли немного в глубь двора, чтобы избежать сырости. Теперь это были не каменные, а кирпичные строения, а деревянные окна и двери поблескивали свежим слоем краски.

Войдя в конюшню, герцог увидел своих братьев, стоявших возле одного из денников. Молодые люди распахнули верхнюю половину дверцы денника и внимательно разглядывали тамошнего обитателя.

Им оказался Родриго — молодой жеребец гнедой масти, купленный Энтони два года назад. Конь, стоя неподвижно в глубине денника, отвечал на восхищенные взгляды с тем неподражаемым равнодушием, на которое способны животные исключительно чистой породы.

«Я здесь главный, а вы мои слуги!» — говорил его надменный вид.

Герцог тихонько свистнул.

Прядая ушами, конь шагнул вперед.

— Как дела, малыш? — окликнул его Энтони.

Жеребец негромко заржал. Теперь, когда он вышел на свет, можно было свободно полюбоваться его сухой, плосковерхой мордой (свидетельство арабской крови), яркой белой звездочкой: на лбу и умными глазами, обращенными на хозяина.

Энтони достал из кармана припасенную морковку и протянул Родриго. Поразительно изящным движением тот выгнул атласную шею и принял подношение.

— Черт, ну и красавец! — вырвалось у Лоренса. Его восхищение гнедым было абсолютно искренним.

— Он совершенно с тобой согласен! — с улыбкой заверял Энтони.

— Что ты с ним будешь делать? — поинтересовался Лоренс, по-прежнему не в силах оторвать жадный взгляд от жеребца.

— Я уже участвовал с ним в бегах. Во Франции. Он очень резвый.

— Ты участвовал в бегах? — Лоренс во все глаза уставился на брата. — И как он себя показал?

— Он выиграл.

— Сколько ему лет? — продолжал расспросы Лоренс, возбужденно сверкая глазами.

— Четыре.

— А в Англии ты будешь участвовать в бегах? — Внимание среднего брата вновь обратилось к Родриго.

— Вряд ли у меня найдется для этого время.

Все трое надолго замолчали, любуясь великолепным животным, повернувшимся к ним спиной и лениво теребившим сено в кормушке.

Наконец Лоренс, все еще не смея заглянуть брату в лицо, набрался храбрости и грубовато спросил:

— Твоя жена… по словам леди Линфорд, ты выбрал невесту с приданым, Чевиот. Это правда?

— Да, — безмятежно ответил герцог. — Правда.

— Ну что ж, это неплохо, — процедил Лоренс. — Тебе наверняка известно, что дела у нас аховые. Отец спустил все до пенни. Если хочешь знать, почему у нас пусто в конюшне, — причина именно в этом, он продал все, что мог. Оставил одну клячу для меня, пони для Патрика и пару старых одров для маминой кареты. — Лоренс настолько вошел в раж, что смело сверлил Чевиота гневным взглядом. — Все заложено и перезаложено! — с горечью продолжал он. — Если бы не майоратное наследование, он и Чевиот бы заложил — не постеснялся!

— Я расплатился по всем закладным, — негромко промолвил герцог.

На мрачной физиономии Лоренса вспыхнуло недоумение.

— По всем?!

— По всем.

— Даже по арендаторским фермам?

— Да. Кое-какие участки, приписанные к другим домам, оказались проданными, но те фермы, что относятся к Чевиоту, чисты от закладных.

— Да у твоей жены, похоже, прорва денег! — искренне поразился Лоренс. Герцог промолчал. — Ох, прости, — покраснел Лоренс. — Конечно, не мое дело считать твои деньги!

Почувствовав, что внимание хозяина больше не приковано к его редкостной персоне, Родриго подошел к двери денника и с любопытством уставился на братьев. Патрик не удержался и осторожно погладил его по бархатному носу. Жеребец с достоинством принял эту ласку.

— Только ты имей в виду, Чевиот, — сердито заметил Лоренс, — когда будешь прогуливаться по окрестностям, вид многих ферм может показаться тебе не очень-то приятным! Я делал все, что мог, но отец почти не оставил мне денег. Земля запушена, дома требуют ремонта — не говоря уже о прочем!

— Мне казалось, что управляющим в Чевиоте служит Уильямс, — озабоченно нахмурился герцог.

— Уильямс вел себя как плаксивая старуха! — с брезгливой гримасой сообщил Лоренс. — Где ему было спорить с отцом!

— Энтони, — горячо поддержал брата Патрик, — пока тебя не было, Лоренс трудился ради Чевиота, не щадя себя! Если бы он не погонял тех слуг, которые еще оставались в замке, то и здесь все пришло бы в такое же запустение, как на фермах!

Открытое лицо Патрика побледнело от волнения. Энтони понимал, что он переживает за своего брата и считает несправедливым то, что все плоды его труда достанутся Чевиоту.

— Понятно, — негромко промолвил герцог. И снова обратился к Лоренсу:

— Нам с тобой следует немедленно обсудить самые неотложные дела. Хотя я уже успел побеседовать с Уильямсом, однако, судя по всему, ты гораздо лучше разбираешься в ситуации!

— Да, мне есть что сказать тебе, Чевиот. — Впервые за все время Лоренс позволил себе слегка расслабиться. В эту минуту они услышали бой часов.

— Черт побери! — воскликнул Лоренс. — Посмотрите, который час. Мама страшно разозлится, если мы опоздаем к обеду!

— Но ведь всего пять часов! — удивился герцог.

— Обед подают ровно в шесть, — пояснил Патрик.

— В Чевиоте не придерживаются городских порядков. — В голосе Лоренса снова зазвучало раздражение. — Хотя, конечно, при желании ты можешь все изменить. Ты волен поступать так, как захочешь. Ведь теперь ты у нас герцог.

— Полагаю, что вопрос о том, когда нам будут подавать обед, успешно могла бы решить моя жена, — примирительно сказал Энтони. — Но если сегодня нам действительно предстоит сесть за стол в шесть часов, то самое время вернуться в замок и переодеться.

Лоренс буркнул что-то себе под нос в знак согласия.

— Завтра я бы хотел взглянуть на твоего пони, — сказал герцог Патрику.

— Патрик давно перерос Малыша, но папа так и не купил ему новую лошадь, — сообщил Лоренс. Все трое двинулись к выходу из конюшни.

— Почему ты не в школе, Патрик? — поинтересовался Энтони. — Каникулы ведь еще не начались.

— На школу у нас не хватило денег, — последовал краткий ответ. — Я занимаюсь с репетитором.

— Но ведь на твое обучение деньги были, Лоренс? — удивился герцог.

— Я проучился всего несколько классов, а потом деньги кончились, и мне пришлось вернуться домой. Из нас троих только у тебя есть полное образование, Чевиот.

Они молча шагали по посыпанной гравием дорожке к замку. Наконец герцог мягко промолвил:

— Чтобы держать меня подальше от Чевиота, твоя мать не постеснялась бы продать даже обручальное кольцо!

Оба младших брата мгновенно вздернули головы одинаковым раздраженным жестом.

— Да ты же сам терпеть не мог это место! — не выдержал Патрик. — Ты даже не приехал сюда отдохнуть, когда был ранен!

— Меня никто не звал.

Карие глаза Патрика широко распахнулись в явном замешательстве.

— Разве для этого требуется приглашение? — удивился подросток. — Это же твой родной дом!

— Спасибо тебе, Патрик, — искренне поблагодарил Энтони. — Я очень рад наконец услышать это.

***

Обед не доставил Саре особого удовольствия. Для начала вдовствующая герцогиня выразила надежду, что Сара не обидится, если Патрик сядет за стол вместе со взрослыми — причем проделала это довольно угрожающим тоном. Сара несказанно удивилась и воскликнула:

— Конечно, лорд Патрик должен обедать с нами! Ведь он уже не маленький.

Герцог пригласил за хозяйский стол Максвелла Скотта, однако вдова отнеслась к этой вольности далеко не так благодушно, как Сара к присутствию Патрика. Она незамедлительно выразила свое неодобрение, едва герцог спустился перед обедом в гостиную, однако Энтони мягким, но непререкаемым тоном возразил, что его секретарь будет постоянно обедать в кругу семьи.

И без того холодная физиономия вдовы превратилась в настоящую ледяную маску, однако спорить дальше она не посмела.

Обед подавали в парадной столовой. Сара восседала на почетном хозяйском месте на одном конце невероятно длинного стола, Энтони — на другом.

Сара украдкой разглядывала две большие хрустальные люстры, освещавшие их трапезу. На стенах с золотыми обоями красовались портреты знатных предков, а над камином, отделанным белым мрамором, висело огромное французское зеркало в золоченой раме.

Интересно, как предыдущий герцог не додумался продать и это зеркало?

Вот, к примеру, паркетный пол хоть и натерт до блеска, а ковра на нем нет! Сара была почти уверена, что ковер успели продать.

Огонь в камине не разводили, и в комнате было довольно прохладно. Сара с дрожью разглядывала людей, разделенных немыслимым пространством, покрытым белой скатертью. Если в такой обстановке ей предстоит обедать каждый день, она запросто может умереть от голода!

Устремив взгляд в невообразимую даль, на другой конец стола, где сидел ее муж, она заметила, что герцог наблюдает за ней. И как только понял, что она смотрит на него, украдкой подмигнул.

Сара уставилась на него во все глаза. С чего бы это Энтони стал ей подмигивать?

Но лицо ее мигом посветлело, на щеках заиграли лукавые ямочки, и она ответила на какое-то замечание Лоренса гораздо более уверенно, чем ожидала от себя.

Сами кушанья также оставляли желать лучшего. Сара мысленно похвалила предусмотрительность своего супруга, не поленившегося привезти сюда своего знаменитого французского повара. Ее желудок все еще не полностью оправился после дорожной качки, и теперь запах разваренных овощей и подгорелого бараньего жаркого показался бедняжке просто тошнотворным.

Тем не менее младшие братья герцога поглощали еду с завидным юношеским аппетитом.

С дальнего конца стола, где по правую руку от Энтони восседала вдовствующая герцогиня, до Сары донесся ее леденящий голос:

— Герцогиня, вы совсем не голодны?

— Я все еще не пришла в себя после поездки, — призналась Сара.

— А вот я никогда не испытывала недомогания от езды в карете, — сообщила вдова.

При этом она скроила такую гримасу, словно тошнота от качки являлась по меньшей мере признаком аморальности.

— Это очень хорошо, — пролепетала Сара.

— И мои сыновья пошли в меня, — не унималась вдова. — Ни тот, ни другой в жизни ничем не болели!

— Это замечательно, — откликнулась Сара.

— Вам нравится наша столовая? Она великолепна, не правда ли?

— Безусловно, она великолепна, — подтвердила Сара. — Вот только мне кажется, что это слишком грандиозная обстановка для обеда в кругу семьи. Здесь не найдется другой, более подходящей для такого случая комнаты?

— У нас есть еще и малая столовая, — негромко заметил Энтони. — Я распоряжусь, чтобы отныне обед накрывали там.

— Мы привыкли обедать именно в ней! — как ни в чем не бывало выпалил Патрик. — Я уже и не помню, когда ел здесь в последний раз.

— Я остановила выбор на этой столовой, — процедила вдова, осадив не в меру ретивого подростка негодующим взглядом, — поскольку полагала, что она более соответствует торжественному случаю.

Ошарашенный Патрик открыл было рот, собираясь что-то сказать, как-то странно глянул на брата, но предпочел промолчать.

У Сары тут же возникло подозрение, что Лоренс пнул его под столом ногой.

— Здесь очень красивые люстры, ваша светлость, — заметил Макс, обращаясь к вдове.

Она обернулась к нему с милостивой улыбкой, радуясь даже той поддержке, что пришла со стороны наглого выскочки, втершегося к Энтони в секретари.

***

Сара решила отправиться спать раньше обычного.

Хозяйские апартаменты имели две отдельные спальни со смежными гардеробными. Кроме того, к ним примыкала личная гостиная герцогини и кабинет-библиотека.

Сара сидела в своей постели, закутавшись по самый нос в одеяло, и разглядывала роскошную спальню. Она уже успела полюбоваться чудесными гобеленами, украшавшими стены пасторальными сюжетами: охота на оленя, фермеры за сбором урожая, единорог и лесная богиня со своей свитой.

В другой ситуации Сара наверняка восхитилась бы этими настоящими произведениями искусства, но сейчас ей было слишком грустно и одиноко. Сегодня впервые ей пришлось пожалеть о том, что она вышла замуж за Энтони.

Она не представляла себе, как сможет жить под одной крышей с этой жуткой женщиной. Неужели Энтони полагал, что у нее достанет духу поставить на место прежнюю хозяйку замка и взять все в свои руки?

При одной мысли о том, что ей придется командовать всей этой толпой лакеев и слуг, Саре делалось дурно. Она-то стремилась к одному — к душевному покою и возможности заниматься живописью. И ей вовсе не улыбалась перспектива быть втянутой в домашнюю войну, тем более что остальные члены семейства внушали ей почти такую же неприязнь, как и сама вдова. С самой первой минуты сводные братья герцога вели себя попросту неучтиво.

Этого нельзя было сказать о секретаре ее мужа, однако у Сары оставалось смутное чувство, что Макс отнюдь не собирается с ней дружить.

Единственным близким человеком в этом жутком месте оставался Энтони, но и он, похоже, намеревался спать в отдельной комнате. Если так пойдет и дальше, Сара сможет встречаться с ним исключительно во время общих трапез или в те редкие минуты, когда он заглянет к ней, вспомнив о своем супружеском долге.

От всех этих мыслей в глазах у нее застыли слезы. Сара чувствовала, что плачет, рыдает как ребенок, и не имела сил остановиться. Она всегда была такой тихоней! И сейчас была бы рада даже вернуться к деду! Уж его-то она по крайней мере понимала! И с чего она взяла, будто сумеет понять всех этих чванливых аристократов, среди которых ей придется теперь жить?

В конце концов слезы полились в три ручья, так что Сара насквозь промочила подушку. Когда рыдания утихли, она встала, высморкалась, умылась и погасила свет. Уже в полусне она заметила, как дверь в спальню Энтони отворилась и блеснул свет канделябра.

Широко раскрыв глаза, Сара следила, как герцог бесшумно вошел в комнату, раздвинул шторы, старательно задернутые трудолюбивой горничной, и поставил канделябр на туалетный столик. Скинул на пол свой халат и улегся рядом с ней.

— Уже поздно? — шепотом спросила Сара.

— Во всяком случае, тебе давно полагалось спать, — заметил он. — Недавно пробило полночь. — Он зевнул и добавил:

— Спи! Утро вечера мудренее!

С этими словами Энтони умял подушку так, как ему нравилось, поправил одеяло и уютно устроился у нее под боком.

Все ее горе и одиночество чудесным образом исчезли без следа. Она и сама не заметила, как заснула.

***

Когда Сара проснулась на следующее утро, Энтони все еще спал. Она с радостью подумала, что уже пять ночей у него не было кошмаров.

Во сне Энтони перевернулся на живот. Его короткие темные волосы в беспорядке разметались по подушке, и от одного взгляда на него по ее телу прошла знакомая жаркая дрожь.

«Я люблю его!» — вдруг подумала она.

От этой мысли ей стало страшно. Ведь любовь никогда не являлась частью заключенной ими сделки. Они оба были предельно откровенны: герцог нуждался в деньгах ее деда, а она хотела стать художницей. Им следовало пожениться, чтобы каждый достиг своей цели.

Но она в него влюбилась.

А разве могло быть иначе? После ее преподавателей это был первый встреченный Сарой человек, способный оценить ее талант к живописи.

И вдобавок ему удалось разбудить ее чувственность.

Она снова посмотрела на Энтони, ощущая, как просыпается в ней желание.

Тяжело, прерывисто вздохнув, Сара уселась на постели, опустив подбородок на колени.

«Как тебе не стыдно, Сара?» — укоряла она себя.

Но даже это не помогло забыть о том жарком комке, что ожил где-то внизу живота и между ног.

— Доброе утро! — раздался бархатный голос.

— Доброе утро! — как можно приветливее отвечала она, обернувшись к мужу.

— Ты хорошо спала?

— Спасибо, неплохо!

Ее взгляд приковала легкая тень щетины, появившейся за эти часы у него на щеках. Почему-то даже эта деталь делала Энтони в ее глазах еще более неотразимым.

— Приляг со мной! — попросил он.

Сара испытала столь острую вспышку страсти, что не на шутку испугалась. Она легла в постель, нарочно замедляя каждое движение.

Он закинул поверх нее ногу и поцеловал в губы, осторожно теребя сосок. Вздрогнув всем телом, Сара подалась ему навстречу.

Позднее, когда герцог уже накинул халат и собирался вернуться к себе в гардеробную, она призналась:

— Энтони, ты сделал меня развратной женщиной!

— Развратной? — Он замер, не успев завязать пояс на халате. — Ты считаешь себя развратной?

— А разве это не так?

В ответ он расхохотался.

Сара смотрела на него в недоумении. Она почувствовала слабый укол обиды.

А герцог вернулся к кровати, ласково поцеловал ее в лоб и сказал:

— Дорогая, только, пожалуйста, не вздумай ничего в себе менять!

Он все еще смеялся, когда вышел из спальни.

Глава 18

Макс в нетерпении мерил шагами библиотеку. Он ждал герцога, который опаздывал самым непонятным образом. Было условленно, что в девять часов они отправятся осматривать поместье и фермы, но пробило уже половину десятого, а Энтони так и не появился.

Без десяти десять Макс раздраженно осведомился у слуг, спускался ли герцог к завтраку.

Ему ответили, что его светлость только что вошел в малую столовую.

Макс выскочил из библиотеки и поспешил туда, где сам успел позавтракать еще полтора часа назад.

Он обнаружил за столом обоих супругов. Герцогиня кушала горячие булочки, а герцог с аппетитом опустошал блюдо с яичницей.

Оба как ни в чем не бывало посмотрели на секретаря.

— А, Макс! — приветствовал его Энтони. — Позавтракай с нами!

— Спасибо, Энтони, — сердито буркнул он, — но я уже давно позавтракал. Или ты забыл, что мы еще вчера сговорились с утра объехать поместье?

— Господи я и правда забыл! — Герцог наградил друга своей особенной улыбкой, от которой у Макса все сладко замерло в груди. — Прости меня, дружище! Я и сам не думая, что так устану после вчерашней поездки.

Однако наметанный взгляд Макса сразу определил истинную причину опоздания. Секретарь отлично знал, отчего у герцога так предательски припухают веки, и с горечью подумал, что удостоился его внимания лишь после того, как герцог вволю натешился с этой серой мышью.

— Приказать подать лошадей через полчаса? — раздраженно спросил он.

— Нет, — заявил Энтони. — Я передумал! Сейчас мы с женой отправимся на прогулку по крепостным стенам. А объехать поместье успеем и днем!

— Отлично, — процедил Макс с напускным спокойствием, стараясь не подать виду, что его руки непроизвольно сжимаются в кулаки. — Тогда я буду в библиотеке. Пошлешь за мной, если пожелаешь.

Он уже двигался к двери, когда услышал краем уха:

— Со стен открывается потрясающий вид на море! Ты наверняка сочтешь его достойным полотна.

— Как только ты покончишь со своим обжорством, мы сможем отправиться туда и увидеть все своими глазами! — промолвила герцогиня с мягкой укоризной.

— Я и сам не пойму, с чего это так проголодался! — весело встряхнул головой герцог, поддев на вилку изрядный кусок яичницы.

Это было уж слишком. Интимные нотки в голосе его друга ударили Макса по самому уязвимому месту. Макс еще ни разу в жизни не слышал, чтобы герцог разговаривал с кем-нибудь таким тоном.

Его голова резко вскинулась кверху, а ноздри угрожающе раздулись — как у дикого зверя, почуявшего опасность.

***

После завтрака герцог повел молодую жену к северной стене, чтобы подняться по лестнице на древние укрепления. Вырубленные в стене ступеньки были такими узкими, что Энтони пришлось пропустить Сару вперед.

— Так я успею поймать тебя, если ты споткнешься, — серьезно предупредил он.

Она ответила ему задорной гримаской, приподняла подол и в два счета оказалась на стене.

Перед ней открылась серая громада морских волн, увенчанных коронами белой пены. Как завороженная, с широко раскрытыми глазами Сара приблизилась к внешнему краю мощной пятнадцатифутовой стены, не отрывая взгляда от безбрежной дали.

Под ее ногами седые волны с грохотом обрушивались на отвесный обрыв не меньше сотни футов высотой. Резкий ветер растрепал ее прическу; чайки с пронзительными криками кувыркались в потоках воздуха над головой. Это была грозная, но прекрасная картина.

— Ну, что скажешь? — прозвучал над ухом бархатный голос.

Сара снова окинула взором серые валы с седыми шапками, пронзительно синее небо и белоснежных чаек и лишь покачала головой — у нее не было слов.

Герцог ласково обнял ее за плечи и привлек к себе, не мешая любоваться пейзажем, который она непременно захочет написать.

***

Макс извелся в одиночестве в библиотеке, пока наконец не получил долгожданное приглашение от Энтони. Он помчался на конюшню, но оказалось, что там уже ждут и Лоренс с Патриком.

Секретарь испытал ни с чем не сравнимое отчаяние. Он надеялся, что во время поездки Энтони будет целиком в его распоряжении, и вовсе не собирался делить его общество с двумя деревенскими олухами, называвшими себя его братьями.

— Я пригласил сопровождать нас лорда Лоренса и лорда Патрика, — надменно игнорируя сердитую мину Макса, сообщил герцог. — Судя по всему, лорд Лоренс выполнял обязанности управляющего гораздо усерднее, чем старина Уильяме.

— Очень хорошо, — буркнул Макс, но не выдержал и взорвался, когда конюх подвел ему каракового жеребца, на котором обычно ездил герцог. — Что же ты делаешь? — рявкнул он на конюха, но Энтони перебил его:

— Сегодня ты поедешь на Сэме!

— А ты, Энтони? — опешил Макс.

— На Родриго, — последовал небрежный ответ.

— На Родриго?! — Макс не знал, что и подумать.

— Боюсь, что у нас не найдется для вас лишней лошади, мистер Скотт, — пояснил Патрик.

— Но ведь Родриго предназначен для скачек, это не рабочая скотина! — возмущенно обратился к герцогу Макс. Каким бы превосходным наездником ни был Энтони, Макс и думать не смел о том, чтобы рисковать чистокровным скакуном на непривычных сельских дорогах.

— Да ничего с ним не сделается! — небрежно заявил Энтони, после чего секретарь счел за благо воздержаться от дальнейших споров.

Лоренсу подвели мосластого гнедого жеребца, а Патрику — еще крепкого, но давно поседевшего от старости пони. Вся герцогская свита вскочила в седла без происшествий, но в тот момент, когда сам Энтони хотел усесться верхом, Родриго шарахнулся от конюха, тащившего по проходу ведро воды, и взвился на дыбы, пугая беспомощного парня молотившими воздух острыми подкованными копытами.

Энтони успел вдеть ногу только в одно стремя, но это не помешало ему с легкостью удержаться в седле и с небрежным смехом похлопать по атласной шее не в меру расходившегося жеребца.

Родриго недовольно мотнул головой, но успокоился.

Уже на выезде из конюшни герцог заметил:

— Первым делом позабочусь о том, чтобы купить хороших лошадей.

— Мой приятель хочет продать отличного рысака! — заметно оживился Лоренс.

Далее средний брат пустился в подробное и, как полагал Макс, чрезвычайно занудное описание достоинств этого коня. Он так и не научился интересоваться конскими статями, хотя сам служил в кавалерии.

Однако герцог отнесся к речам Лоренса с дружеским вниманием, и весь путь через парк до границ ближних ферм компания вынуждена была внимать разглагольствованиям о каком-то никчемном жеребце.

Макс, которому отлично была известна придирчивость Энтони во всем, что касалось конских родословных, готов был поспорить, что герцог и смотреть не станет на эту несчастную конягу, столь милую сердцу Лоренса. Но секретарь понимал, почему Энтони с таким терпением выслушивает занудные речи среднего брата. Он старается завоевать его доверие и расположение.

Скотт раздраженно думал о том, что его друг ведет себя чересчур покладисто — недостаток, в котором он обвинял Энтони множество раз. И с чего это герцог вообразил, будто может расположить к себе кого угодно?

Площадь земельных угодий, имевших отношение к поместью Чевиот, оказалась весьма обширной, однако фермы находились в довольно плачевном состоянии — в точности как предупреждал Лоренс.

Хотя теперь, конечно, благодаря мистеру Паттерсону Энтони больше не испытывал затруднений с финансовыми вложениями.

Все арендаторы встречали лорда Лоренса с неизменной приветливостью и радушием. Так что под конец Максу стало казаться, что Лоренс похитил у Энтони роль, на которую имел право лишь хозяин поместья.

Самого же герцога нисколько не смущала столь явная популярность среднего брата. С благожелательной улыбкой на красивом лице он вежливо пожимал руки фермерам, смотревшим на него как на заморское чудо. Кое-кто вспомнил, что Энтони очень походит на мать.

И все как один хвалили лорда Лоренса за внимание и заботу об их хозяйствах.

— Я рад это слышать, — снова и снова повторял герцог. — Значит, он даст мне правильный совет, какая помощь вам потребуется в первую очередь.

Эти волшебные слова всякий раз вызывали на обветренных фермерских лицах счастливые улыбки.

Родриго капризничал, но герцог относился к его выходкам с неизменным спокойствием. Максу казалось, что застоявшийся жеребец вот-вот не выдержит и понесет, однако Энтони управлял им железной рукой.

И только на обратном пути, когда кавалькада уже въехала в парк, герцог спросил у Лоренса:

— В каком состоянии беговая дорожка вокруг парка? Она не сильно заросла?

— По крайней мере проехать можно, — холодно отвечал Лоренс.

— Отлично, — обрадовался Энтони. — Родриго нужно как следует размяться!

Он направил жеребца на дорожку и отпустил поводья.

— Черт побери! — вырвалось у Лоренса, с открытым ртом смотревшего вслед испарившемуся коню с всадником.

— В прошлом году он получил первый приз на французских скачках, приравненных к нашему дерби, — не без злорадства огорошил этого недотепу Макс.

— Но как он достался Энтони? — полюбопытствовал Патрик.

— Родриго еще жеребенком подарил Энтони его дядя, принц де Варонн, — сообщил Макс.

Упоминание столь знатного имени пробрало даже несносных братьев Селбурн — они замолчали.

Так, в полном молчании, троица дождалась, пока Энтони прокатится вокруг парка и вернется к ним — запыхавшийся и довольный. Он выглядел таким счастливым!

У Макса снова сладко замерло сердце при виде этого неподражаемого человека. Такому, как он, вовсе ни к чему любовь и уважение этих двух олухов, из-за которых он так переживает!

— А ты отличный наездник, Чевиот, — с явной неохотой признал Лоренс.

— Спасибо! — тепло улыбнулся брату герцог. Родриго успел изрядно пропотеть и всю оставшуюся дорогу до дома вел себя исключительно по-джентльменски.

***

Кончился май, начался июнь, и жизнь немногочисленных обитателей замка Чевиот мало-помалу начала входить в привычное русло.

Герцог трудился на благо поместья, а Сара устраивала себе художественную мастерскую. Она выбрала для этого пустовавшее помещение в башне Маргариты. Так звали одну из герцогинь, которая во время осады Оливера Кромвеля была вынуждена дать жизнь своему ребенку в этой башне, так как остальные строения были небезопасны из-за обстрела.

Как только студия была устроена, Сара приступила к осуществлению своего замысла — морскому пейзажу.

К обоюдной радости Энтони и Сары, они обнаружили, что могут считать себя по-настоящему счастливой парой. После стольких лет добровольного изгнания герцог наконец позволил себе не только вернуться домой, но и привести поместье в достойный вид. А она обрела возможность работать, и никто больше не претендовал на ее время, отрывая от любимого дела. По вечерам они находили друг в друге внимательных и заботливых слушателей, перед которыми так приятно было похвастаться своими успехами. А по ночам становились страстными и нежными любовниками под уютным балдахином над кроватью в спальне Сары.

Итак, и герцог, и герцогиня были вполне довольны жизнью. К несчастью, их умиротворенное состояние отнюдь не разделяли остальные обитатели замка.

Вдовствующая герцогиня ни за что не желала примириться с понижением своего статуса — ведь теперь она во всем считалась номером вторым после Сары. И хотя Сара предпочитала не совать нос в домашние дела и вдова по-прежнему заправляла хозяйством в замке, ее бесило, что при малейшем признаке неудовольствия челядь старалась выполнить прежде всего прихоти Сары.

Мало того, слуги откровенно обожали молодую хозяйку. Поскольку для самой вдовы сколько-нибудь дружеское или хотя бы вежливое обращение со слугами было признаком непозволительной слабости и отсутствия воспитания, поведение Сары казалось ей возмутительно плебейским. Слуги на то и существуют, чтобы служить, и не пристало настоящим аристократам интересоваться их мнением по поводу того, в какой цвет следует выкрасить стены в столовой!

А две дюжины новых тюфяков, которые Сара распорядилась приобрести для этих никчемных созданий? Те тюфяки, что имелись раньше в помещениях для слуг, никто и не думал менять на протяжении десятков лет — так почему же теперь они вдруг стали плохи?

Каждый вечер вдова скрипела от злости зубами при виде Сары, занимавшей хозяйское место за столом, а потом удалявшейся в хозяйскую спальню. Ее совершенно не трогали попытки Сары проявить дружелюбие и наладить хоть какие-то отношения — напротив, покладистость молодой герцогини только разжигала ярость вдовы.

Она лезла из кожи вон, чтобы отравить существование этой наглой самозванки, но, несмотря на все ее усилия, «неблагодарная тварь» выглядела неизменно счастливой и довольной жизнью!

В не менее расстроенных чувствах пребывал и лорд Лоренс. Несмотря на радость по поводу того, что сиятельный Чевиот наконец-то снизошел к чаяниям малых сих и готов удовлетворить их нужды, Лоренс ненавидел Энтони за то, что не он, а его старший брат принес в поместье мир и процветание. Он ревновал к популярности, которую начинал приобретать его брат у арендаторов. И главное — был возмущен тем, что Энтони увел у него из-под носа герцогский титул.

Сколько лет, сколько долгих лет Лоренс жил в ожидании его гибели на этой проклятой войне! Вот и мама нисколько не сомневалась: рано или поздно это случится.

И все эти годы Лоренс лелеял мечту унаследовать отцовский титул — он, а не Энтони будет герцогом Чевиотом!

Однако жизнь преподнесла ему горькую пилюлю, и Лоренс оказался не в силах так просто ее проглотить.

Патрик буквально разрывался на части. Он преданно любил Лоренса и считал ужасной несправедливостью то, что Энтони досталось место, давно уготованное Лоренсу. Но честный, по-детски непосредственный Патрик не мог не проникнуться симпатией к Энтони. А потом, он ни за что не посмел бы искренне пожелать, чтобы другого человека убили на войне — тем более его собственного брата!

Все это лишало Патрика покоя. Он считал, что предает Лоренса, слишком по-дружески относясь к Энтони, но в то же время чувствовал, что поступил бы не по-христиански, обвиняя Энтони в праве первородства. Мало того — он все чаще замечал, с какой ненавистью относится к Энтони его мать, и начал подозревать, что это злое чувство зародилась отнюдь не сегодня.

Он однажды спросил у матери, почему герцог не явился в замок после ужасного ранения под Саламанкой, и ему ответили, что Энтони терпеть не может Чевиот.

Это было откровенной ложью. Потому что Патрик видел, как его старший брат любит свою землю. Энтони не жалел ничего, чтобы вернуть Чевиоту его былое величие. А слова о том, что Энтони никто сюда не звал, больно врезались Патрику в память и внушали все большую тревогу. Ситуация складывалась пренеприятная: на глазах у Патрика рушился весь привычный мир.

И все же самым несчастным существом в замке Чевиот по праву следовало бы считать Макса.

Ах, с какими пылкими надеждами он предвкушал их с Энтони переезд в Нортумберленд! Там, вдали от столичной суеты и бессердечных, чванливых друзей, они с Энтони снова станут неразлучны, и Макс опять будет для него тем незаменимым и единственно близким человеком, каким являлся когда-то в Испании.

Но ничего такого не случилось.

Во-первых, потому, что Энтони взбрело в голову сделать своего брата непременным участником всех его начинаний. Лоренс таскался за ними по пятам по всему поместью. Ему было дозволено присутствовать даже тогда, когда герцог обсуждал с Максом финансовые проблемы.

Макс понимал, чего пытается добиться Энтони, но считал это бесполезной и утомительной затеей. По мнению Макса, этот тупой, коварный и неблагодарный мальчишка попросту не способен измениться к лучшему.

Но даже несмотря на все неудобства, которые причиняло ему общество неотесанного Лоренса, Макс не считал среднего брата серьезным соперником. Ведь Энтони старался проявить привязанность к брату из чувства долга, а не по велению сердца, Да, Лоренс мог рассчитывать на общество Энтони и на его внимание, но он не мог бы претендовать на любовь.

А вот с герцогиней все обстояло не так просто.

Макс никогда еще не видел, чтобы какой-то женщине удавалось так околдовать его друга. У Макса не укладывалось в голове, что такую утонченную, изысканную личность, как герцог Чевиот, могла очаровать невзрачная девчонка в жутких потрепанных платьях, вечно измазанных краской.

До сих пор Макс довольно успешно подавлял порывы жгучей ревности, поскольку не сталкивался с серьезными претендентами на привязанность Энтони. И он терпел всех этих приятелей своего кумира постольку, поскольку ни один из них не мог претендовать на приз, приготовленный Максом исключительно для себя. Рано или поздно Макс должен стать в жизни Энтони самой важной персоной.

Его бесила даже мысль о том, что это место может занять кто-то другой. Естественно, Что чем теснее на глазах у Макса герцог сближался со своей молодой женой, тем явственнее простая неприязнь к молодой герцогине перерастала в смертельную ненависть. И теперь было лишь вопросом времени, когда бурлившее у Макса в душе дьявольское варево вырвется наружу и повергнет обитателей Чевиота в пучину боли, страха и всеобщей подозрительности.

Глава 19

Как обычно, собираясь приступить к новой картине, Сара начала с небольшого наброска маслом. Чтобы поймать игру первых утренних лучей на поверхности моря, она в течение целой недели ровно в семь часов поднималась на крепостную стену со своим этюдником и занималась эскизом.

Макс раздраженно следил за миниатюрной фигуркой, карабкавшейся по каменным парапетам, и его любопытство по поводу ее таланта быстро превратилось в настоящую манию. Для него было пыткой то уважение, с каким Энтони относился к увлечению своей жены. И напрасно секретарь повторял про себя, что это ничего не значит, что это очередное проявление душевной щедрости его друга, — он должен был убедиться собственными глазами, что молодая герцогиня вовсе не так талантлива, как о ней говорит ее муж.

Возможность сделать это представилась в одно мрачное утро, когда небо загромоздили кучевые облака, а воздух стал ~ тяжелым и влажным — воздух перед грозой. Выходя из замка через заднюю дверь, Макс повстречался с Сарой. Она шла из сада.

Он задержался на крыльце и придержал дверь перед молодой хозяйкой.

— Доброе утро, ваша светлость! — поклонился секретарь. Его придирчивый взгляд не упустил ни старого платья, измазанного краской, ни растрепавшихся на ветру волос.

Макса передернуло от брезгливости. И как только Энтони не противно иметь дело с этой замарашкой?

— Доброе утро, мистер Скотт, — с улыбкой отвечала она.

— Вы снова за работой?

— Да. — Ее темно-каштановые волосы отливали золотистым блеском, гармонировавшим с легким загаром, покрывавшим щеки и лоб. — Но я обещала мужу, что непременно позавтракаю с ним.

В груди у Макса шевельнулась ядовитая ревность. Супруги действительно взяли в привычку завтракать вдвоем в гостиной у герцогини, и этот очередной признак их близости также оказался записан на счет, который Макс рано или поздно собирался предъявить этой особе.

Едва дождавшись, пока Сара войдет в замок, Макс поспешил в башню Маргариты. Какое-то время она проведет вместе с мужем, и Макс успеет проникнуть к ней в студию и посмотреть на ее работы.

Ему определенно везло в это утро — никто не заметил, как секретарь тайком приблизился к двери в башню. Ему пришлось остановиться и подождать, пока глаза привыкнут к сумраку. Сюда, к подножию узкой винтовой лестницы, едва доходили отблески света из высоких бойниц, прорубленных в толстой стене. Утро было довольно душное, и влажный воздух башни показался Максу намного прохладнее.

Наконец он освоился настолько, что смог начать подъем по старой каменной лестнице, осторожно ставя ноги на неровные выщербленные ступеньки. Наверху оказались две одинаковые двери. Макс толкнул ту, что была ближе.

Первое, что бросилось ему в глаза, — большой мольберт, установленный перед окном, недавно застекленным по приказу Сары. Она также приказала, чтобы здесь выскоблили пол и принесли небольшую жаровню, обогревавшую эту просторную пустую комнату.

Скупую обстановку завершали длинный стол, заваленный красками и кистями, и множество полотен, расставленных вдоль стен.

Макс ощутил первый укол тревоги. Все это слишком мало напоминало уютное убежище взбалмошной девицы, от скуки играющей в искусство. Медленно, даже нерешительно он приблизился к мольберту и посмотрел на полотно.

Сара едва успела начать свою картину. Она сделала лишь первые мазки, обозначив синее небо и серые волны.

Какая неудача! Можно ли судить о художнике по отдельным мазкам? Макс нахмурился, но тут же заметил небольшую работу, стоявшую на стуле. Наверное, это был один из тех набросков, что Сара делала на крепостной стене.

Макс впился глазами в эскиз. Легкие, искусные мазки блестяще передавали волшебную игру света на утреннем небе. Максу даже показалось, что он чувствует, как движутся облака, а стена под ногами вздрагивает от ударов огромных волн.

Он был ошеломлен, раздавлен. В его груди нарастал панический страх, в нем вспыхнула ярость — непримиримая, смертельная ненависть. Глаза заволокло алой пеленой. Макс на мгновение ослеп.

Она действительно талантлива!

И в его памяти помимо воли всплыли слова Энтони, над которыми он тогда лишь посмеялся: «Она — личность!»

Дурак, круглый дурак! Еще тогда он должен был понять, какую опасность заключают в себе эти слова! Макс словно наяву услышал мягкие, ласковые нотки в голосе Энтони, обращавшегося к своей жене, и едва не взорвался от ненависти.

Ведь он не год и не два был с Энтони неразлучен, всегда под рукой, чтобы поддержать, дать дружеский совет, чтобы любить и уважать своего друга! Не кто иной, как он, Макс, спас Энтони под Саламанкой, а потом не дал отрезать руку! И ради чего он совершал все эти подвиги? Чтобы без боя уступить свое место какой-то безмозглой особе, купеческой дочке?

Макс не закрыл за собой дверь, когда вошел в студию, и теперь сквозь яростный гул в ушах едва успел различить стук тяжелой двери у основания башни.

Он застыл в испуге. Не хватало только быть застигнутым здесь врасплох!

Стараясь не выдать себя тяжелым, хриплым дыханием, он на цыпочках двинулся к двери. Тот, кто вошел в башню, не спеша поднимался по лестнице.

Макс ужом проскользнул в соседнюю комнату. Она оказалась намного меньше студии. Правда, здесь тоже навели порядок и чистоту, но использовали как склад для старых кистей и испачканной ветоши.

Макс затаился, приникнув ухом к двери. Вскоре он услышал, как захлопнулась дверь в студию. Наверное, это герцогиня вернулась, чтобы продолжать работу. Теперь самое время убраться.

Медленно, дюйм за дюймом, он приоткрыл дверь в свое убежище — и остолбенел от неожиданности. На верхних ступенях лестницы спиной к нему стояла Сара. Она задержалась, чтобы удобнее перехватить тяжелую папку с рисунками.

Макс не сразу нашел в себе силы скинуть оцепенение, словно лань, ослепленная яркой вспышкой фонаря. А в следующий миг, сам не успев толком осознать, что на него нашло, он выскочил из-за двери и что было сил толкнул жену Энтони.

Она резко вскрикнула и выронила рисунки, тщетно пытаясь уцепиться за стену И предотвратить падение. Папка покатилась по ступеням, а следом рухнула и Сара, моментально скрывшись на крутой спиральной лестнице. Макс слышал глухие удары по мере того, как она катилась все ниже и ниже.

Он замер, не в силах отдышаться, не в силах двинуться с места. Бешеные удары сердца громом отдавались в ушах. Его прошиб холодный пот.

Черт побери, что же он натворил?!

Напрасно он вслушивался в наступившую тишину. Снизу не доносилось ни звука.

Неужели он ее убил?..

Ему показалось, что прошла уже целая вечность, но герцогиня все еще не подавала признаков жизни. Наконец Макс не выдержал и двинулся вниз. Оказывается, она застряла на середине лестницы и лежала совершенно неподвижно, врезавшись головой в выступ каменной стены.

Осторожно, едва дыша, Макс наклонился и заглянул ей в лицо. Ее глаза были закрыты, но даже в сумеречном свете можно было различить, что Сара еще дышит. Макс перешагнул через бесчувственное тело и поднял рисунок, вывалившийся из папки.

Это было изображение Родриго. Жеребец выглядел словно живой.

С яростной гримасой Макс разжал пальцы, и рисунок снова упал на ступеньки. Затем, не смея больше оглянуться на Сару, секретарь побежал прочь.

Но прежде чем он вышел из башни, Макс убедился в том, что крепостной двор пуст и никто его не увидит. Лишь после этого он открыл дверь и вышел наружу. Торопливым шагом он пересек двор и вошел в конюшню.

***

Через полчаса перед парадным крыльцом замка Чевиот остановилась дорожная коляска, и из нее вышел Невилл Харви. Он велел кучеру подождать, поднялся по ступенькам и постучал. Рослому лакею, отворившему дверь, молодой торговец назвался по имени и сказал, что приехал с визитом к герцогине.

Его проводили в гостиную, обставленную золоченой французской мебелью, и предложили подождать. Через десять минут в комнату вошел супруг Сары.

— Дорогой Харви! — воскликнул он. — Какой приятный сюрприз!

В отлично поставленном голосе нельзя было уловить и тени сарказма — напротив, он звучал с исключительной учтивостью.

— Я оказался в Ньюкасле по делам и подумал, что раз уж все равно так далеко забрался на север, то не помешает навестить Сару, — словно оправдываясь, торопливо выложил Харви.

На самом деле ему пришлось проявить немалую изобретательность, чтобы устроить себе «дело в Ньюкасле», но герцогу вовсе не обязательно об этом знать.

— Она у себя в студии, — отвечал герцог. — Я уже послал за ней горничную. Представляю, как она будет рада повидаться со старым другом!

— Он жестом предложил гостю устроиться в кресле с золоченой спинкой и обивкой из желтого атласа. — Присаживайтесь. За лошадей не беспокойтесь, их отведут на конюшню.

Невилл послушно уселся.

Он уже успел забыть, какой красавчик этот герцог.

— У вас очень красивый дом, ваша светлость, — выдавил из себя Невилл. Хотя, говоря по чести, не представлял, как человек может провести всю жизнь в этакой каменной махине.

— Благодарю. Позвольте предложить вам прохладительного? Не желаете бокал вина?

— Нет, спасибо. Мне ничего не нужно.

— Как прошла ваша поездка? — вежливо поинтересовался герцог, присев на изящный диван с гнутыми ножками.

Невилла его присутствие раздражало все больше и больше. Ему вовсе не улыбалась перспектива встречаться с Сарой под присмотром ее мужа.

— Поездка затянулась, — заявил он. — А все из-за жутких дорог.

— И все же нынче они стали намного лучше, чем прежде, — с невозмутимым видом сообщил герцог.

То ли Невиллу показалось, то ли этот малый действительно над ним смеется?..

Но Невилл так и не успел пронзить наглого аристократа своим грозным взглядом, потому что в гостиную вбежал запыхавшийся лакей и выпалил:

— Ваша светлость! С герцогиней несчастье!

— Где она? — моментально вскочил Энтони.

— Там, в башне! Сим нашла ее на лестнице! Должно быть, она упала!..

Герцог выскочил из комнаты еще до того, как лакей закончил фразу. Невилл следовал за ним по пятам.

В холле он увидел, что герцог побежал к задней двери, и без раздумий помчался следом. Выскочив на заднее крыльцо, Невилл заметил, как Энтони бежит к одной из каменных башен, и что было духу припустил туда же.

От всей этой беготни у Невилла закололо в боку, но он не обращал внимания на боль.

Тем временем герцог скрылся за дверью, и вскоре Невилл оказался там же. Первое, что он услышал, был отчаянный голос Энтони:

— Сара! Сара, любимая! Тебе больно? Ты меня слышишь?

Невилл, задыхаясь, взлетел вверх по ступеням. За первым же поворотом он едва не налетел на герцога, сидевшего возле своей жены и пытавшегося нащупать у Сары пульс. Вот он оглянулся и приказал, обращаясь к кому-то за спиной у Невилла:

— Пошли за доктором! — Его выразительное лицо было пугающе бледным.

— Уже сделано, ваша светлость! — раздался мужской голос. Это был слуга, прибежавший к ним в гостиную.

— Ради Бога, Чевиот, поднимите же ей голову! — не выдержал Невилл. — Посмотрите, как она неловко ударилась о стену!

— Я не стану трогать ее до тех пор, пока не удостоверюсь, что у нее не сломана ни спина, ни шея, — твердо отвечал герцог. Он снова наклонился к самому уху Сары и ласково окликнул ее.

Невилл заметил, как она попыталась повернуть голову.

— Нет, ни в коем случае не двигайся! — приказал Энтони. — Старайся лежать неподвижно. Ты слышишь меня, Сара?

— Я… — Пушистые ресницы затрепетали. — Энтони?..

— Да. Сара, ты можешь взглянуть на меня? Нет, пока не старайся двигать головой. Просто открой глаза и посмотри на меня.

Темные глаза приоткрылись и остановились на тревожном лице мужа.

— Энтони… — прошелестел слабый голос. — Кто-то… кто-то меня толкнул.

Невилл не сдержался и охнул.

— Толкнул? — переспросил герцог.

— Да. — Огромные глаза казались в этот миг бездонными озерами боли на бледном осунувшемся лице. — Голова так болит…

— Давай проверим, нет ли у тебя переломов, — безжизненным голосом приказал герцог. — Попробуй шевельнуть ногами.

— Да, получается, — через некоторое время сообщила она.

— Отлично. А теперь пошевели головой. Только осторожно!

Раздался слабый болезненный вскрик, и Невилл чертыхнулся сквозь зубы.

— Шевелится! — Невилл заметил, как сжались тонкие пальчики, и Сара сказала:

— И руки тоже целы, слава Богу!

— Молодец, девочка! — прошептал герцог. — Вот и хорошо, теперь я подниму тебя и перенесу в замок. Доктор скоро приедет. Похоже, у тебя сотрясение мозга и множество ушибов, но кости остались целы.

— Чевиот, — Невилл ринулся на помощь внешне изнеженному, хлипкому герцогу, — может, лучше позвать на помощь этого слугу?

— Нет, — заявила Сара. — Я хочу Энтони!

— Обхвати меня за шею, — велел он и поднял Сару без видимых усилий.

Невзирая на узкие ненадежные ступеньки, он двигался со своей ношей так уверенно, словно спускался по парадной лестнице.

Вскоре они оказались снаружи, под хмурым неприветливым небом. Сара, морщась от боли, спрятала лицо на груди у мужа.

Легкими шагами герцог пересек лужайку. На заднем крыльце уже собрались испуганные слуги, и Энтони приказал им принести лед в хозяйскую спальню. Сразу трое лакеев опрометью кинулись в погреб.

Герцог поспешил к лестнице на второй этаж. Харви устремился за ним, но хозяин бросил через плечо:

— Посидите в гостиной, Харви. Я дам вам знать, как она себя чувствует.

С этими словами он поднялся в спальню, и Невилл больше его не видел.

С крайней неохотой он вернулся в ту комнату, где находился каких-то полчаса назад. Торговец все еще не опомнился от неожиданности, однако три слова намертво застряли у него в мозгу, лишая покоя.

«Кто-то меня толкнул» — вот что сказала Сара.

***

Прошло еще не меньше двадцати минут, пока прибыл доктор; он срочно поднялся наверх. Там он пробыл часа полтора, и все это время Невилл торчал в гостиной, размышляя над тем, что же случилось с Сарой.

Выводы, к которым он пришел, казались в равной степени зловещими и невероятными. Кто-то пытался ее убить.

Едва эта мысль сформировалась у Невилла в мозгу, ему не составило труда найти виновного. О, он слишком хорошо знал о том, что мистер Паттерсон изменил свое завещание! И что теперь герцогу достанутся лишь те деньги, что Сара получила в приданое.

Такой опытный финансист, как Невилл, мигом раскусил, что теперь герцогу будет больше проку от Сары мертвой, нежели от Сары живой: ведь тогда он получит право наложить лапу на тот злосчастный фонд в четверть миллиона фунтов, который Паттерсон отложил на ее имя! И после этого никто не помешает Чевиоту жениться во второй раз, на самой знатной барышне, какую только он пожелает.

Согласно своему мировоззрению, Невилл искренне верил, что весь окружающий мир вращается исключительно благодаря деньгам и ради денег. Если Сару хотели убить ради денег, то выгодно это было одному-единственному человеку — ее мужу.

— Боже мой, Боже мой! — восклицал в отчаянии Невилл, меряя шагами навощенный до блеска пол в гостиной Чевиотов. — Как мне убедить Сару, что ей грозит опасность? Как уговорить уехать отсюда со мной? Ведь это единственный способ сохранить ей жизнь!

Глава 20

Поскольку Сара не могла сказать доктору, сколько пальцев он ей показывает, эскулап подтвердил диагноз герцога — сотрясение мозга. Ее плечи и ребра покрылись синяками и ссадинами, но все кости оказались целы.

— Вам просто повезло, ваша светлость, — повторял доктор Сетон с резким шотландским акцентом. — Такое падение могло стоить вам жизни!

— Да, — слабым голосом отвечала Сара.

— И сейчас самым лучшим лечением для вас является сон, — провозгласил доктор.

— Вряд ли мне удастся заснуть из-за головной боли, — виновато улыбнулась пациентка.

— Я оставлю вам лауданума, — пообещал врач. — Это прекрасное снотворное!

— Спасибо, доктор, — с чувством поблагодарила Сара. Герцог отправился проводить доктора до дверей и вернулся с какими-то пакетами в руках.

— Энтони, ты приготовишь для меня лауданум? — взмолилась Сара.

Энтони приподнял ее лицо за подбородок и тревожно заглянул ей в глаза. Они были широко распахнуты и по-прежнему не могли сфокусироваться на его лице.

— Нет, — решительно промолвил он. — Мне очень жаль, любимая, но лауданум может оказаться крайне опасен в твоем состоянии.

— Но ведь доктор… — растерялась она.

— Армейские врачи гораздо чаше сталкиваются с травмами головы, чем доктор Сетон, и они в один голос утверждают, что при сотрясении мозга лауданум может принести больше вреда, чем пользы. Милая, мне очень жаль, что придется терпеть такую боль, но я не позволю давать тебе это зелье.

Сара беспомощно смотрела на него, стараясь сосредоточиться на его лице. Ей пришлось сжать губы, чтобы не было видно, как они дрожат. Наконец она прошептала:

— Хорошо…

— Ах ты, моя храбрая девочка! — Он прикоснулся губами к ее лбу. — Знаешь, я думаю, что ты все-таки сумеешь заснуть.

— А утром мне будет легче? — Она не удержалась и жалобно всхлипнула.

— Надеюсь, — осторожно отвечал он.

— Все так и плывет перед глазами, — призналась она.

— Знаю. Постарайся заснуть, Сара.

— Хорошо. — Она послушно закрыла глаза и постаралась устроиться как можно удобнее.

Острая боль по-прежнему пульсировала у нее в висках. Но Сара старалась обрести силы, вспоминая ту страшную рану, что едва не стоила Энтони руки и даже самой жизни. По сравнению с теми страданиями и той болью ее сегодняшняя боль могла показаться детской неприятностью, не более.

Она услышала, как Энтони тихо прикрыл за собой дверь.

Не прошло и четверти часа, как Саре удалось заснуть.

***

Герцог спускался по парадной лестнице, озабоченно хмуря высокий лоб.

Он слишком хорошо знал, что утром Саре не станет лучше. Даже если головная боль немного ослабеет, синяки и ссадины отекут и станут причинять еще большие неудобства, чем сегодня. Хотя, с другой стороны, его жена на редкость легко отделалась. Доктор Сетон не ошибся: падение с такой лестницы могло стоить ей жизни.

Не успел герцог изгнать из сознания эту жуткую мысль, как на смену ей пришла другая: Сара уверена, что ее кто-то толкнул!

Нет, скорее всего это ошибка, следствие тяжелого сотрясения мозга!

Он направился в гостиную, чтобы рассказать Невиллу Харви, как идут дела, но застал там не только молодого торговца, но и свою мачеху и обоих братьев.

При его появлении все дружно вскочили на ноги — правда, вдова проделала это менее поспешно, чем остальные. Четыре озабоченных лица отразились в большом зеркале на противоположной стене, так что у герцога возникло странное чувство, будто его аудитория удвоилась в числе.

— Как она? — строго спросил Харви.

Герцога сильно удивил его возмущенный, чуть ли не обличающий тон. Сначала этот мальчишка явился к ним в дом ни свет ни заря незваным гостем. И теперь продолжает торчать в их доме, что также нельзя назвать верхом учтивости. Однако он постарался ответить с обычной вежливостью:

— У герцогини сотрясение мозга и множество сильных ушибов. Доктор сказал, что лучшим лекарством для нее будет отдых.

— Но что с ней случилось, Энтони? — требовательно осведомилась вдова.

— По словам этого джентльмена, — при этом она наградила Невилла таким взглядом, словно ей под ноги попал неизвестно как угодивший в ее элегантный дом кусок нечистот, — Сара упала с лестницы в башне Маргариты.

— Именно это с ней и случилось, мадам, — подтвердил герцог. — Видимо, она оступилась или споткнулась. Там очень коварные ступеньки.

— Но этот человек утверждает, что ее кто-то толкнул! — воскликнул Патрик.

— Так полагает Сара. — Герцог мягко взглянул в озабоченное, напряженное лицо младшего брата. — Но она наверняка ошиблась, Патрик! Никто не посмел бы сделать такую ужасную вещь.

— Очень даже посмел бы, если бы имел причину! — воскликнул Невилл. Его голос, дрожавший от праведного гнева, обратил на себя внимание всех окружающих.

— Но у кого могла возникнуть причина избавиться от моей жены? — Впервые за этот день герцог позволил себе открыто проявить свое раздражение.

— Да хотя бы у вас! — мрачно заявил Невилл. — Если уж на то пошло, вы один получали бы выгоду от ее смерти!

Энтони уставился на купца как на сумасшедшего.

— Черт бы тебя побрал, парень! — взорвался Лоренс. — Что за глупости ты мелешь? Да ведь Сара для Чевиота сущий денежный мешок! С какой стати ему поднимать на нее руку?

— Спасибо, Лоренс, — не без иронии поблагодарил Энтони.

— Он любит Сару! — вмешался Патрик. — Мы все ее любим. Она хорошая!

Вдова слегка наклонила голову, так что краем глаза даже могла различить физиономию этого зарвавшегося купчика, и уточнила:

— Мистер Харви, но каким именно образом Чевиот получит выгоду от смерти Сары?

Харви крепко уперся ногами в пол и наклонил голову — ни дать ни взять молодой бычок, готовый ринуться на тореадора.

— Тогда ему достанется ее именной фонд, ваша светлость! А это ни много ни мало четверть миллиона фунтов!

— Похоже, мистер Харви, до вас так и не дошло, что я сам создал этот фонд, — надменно процедил герцог. — И для этого я выложил часть тех денег, что получил от мистера Паттерсона. Мне никто не мешал самому завладеть всеми четырьмя миллионами.

— Это вы поначалу их отложили, чтобы втереться в доверие к ее деду! — выкрикнул Невилл. — Тогда вам было их не жалко, потому что вы собирались завладеть всеми деньгами Сары после смерти мистера Паттерсона!

— На что это вы намекаете? — вкрадчиво осведомился Энтони, пронзая купца леденящим взором.

— Я утверждаю, что мне известно о вашем разговоре и о том, что мистер Паттерсон поставил вас в известность, что Сара больше ничего не получит. А значит, всех остальных его денежек, на которые вы наверняка уже позарились, вам не видать как своих ушей! — Харви резко развернулся и обратился к Лоренсу:

— Вот, лорд Лоренс, судите сами, остается ли Сара для Чевиота денежным мешком? Ведь он уже получил все деньги, причитавшиеся по брачному контракту! А вдобавок, если убрать Сару с дороги, он прекрасно мог бы жениться на новой богатой невесте!

В комнате повисла напряженная тишина.

Первым не выдержал Патрик:

— Вы что, правда считаете, будто Энтони хотел убить Сару?

— Но ведь кто-то ее толкнул! — упрямо повторил Харви. — Сара не из тех глупышек, которые будут морочить людям голову небылицами! Раз она говорит, что ее толкнули, — значит, так оно и есть. И я полагаю, что это сделал ее муж!

— Чушь собачья! — отрезал Лоренс.

Но на этот раз его голос звучал уже не так уверенно.

Герцог застыл возле одного из диванов, легко опираясь на золоченую гнутую спинку. Харви, Лоренс, Патрик и даже вдова оказались на противоположной стороне комнаты, как бы выстроившись в ряд. На какой-то миг Энтони подумалось, что он похож сейчас на преступника на скамье подсудимых. А вдова вдруг сказала:

— Я уверена, что на войне человек черствеет душой. И чужая жизнь перестает иметь для него прежнюю ценность.

— Абсолютно с вами не согласен! — мрачно возразил Чевиот. — Только на войне можно научиться ценить чужую жизнь. — Он наградил Харви ледяным презрительным взором и добавил:

— А что до вас, сударь, я категорически отметаю ваши обвинения и более. Чем уверен, что всем станет только легче от того, что вы сию же минуту уберетесь из Чевиота!

Никто из присутствовавших сейчас в комнате ни разу в жизни не слышал у Энтони такого голоса и такого тона. Впрочем, ни у кого не возникло сомнений, что именно такой голос должен быть у человека, командовавшего во время войны целым полком.

И Харви не сразу набрался храбрости заявить:

— Я не двинусь с места до тех пор, пока Саре грозит опасность!

— Конечно, мистер Харви, вы можете оставаться в Чевиоте столько, сколько сочтете нужным. — Вдова снисходительно похлопала молодого человека по плечу. — И я уверена, что Саре пойдет на пользу общество старого друга.

Казалось, воздух в гостиной натянулся, как струна. Патрик потупился, Лоренса почему-то заинтересовал его старый перстень, а вдова и Энтони мерили друг друга холодными взорами.

— Отлично, мадам, — наконец процедил герцог. — Если вы непременно этого хотите.

Он развернулся на месте и вышел вон.

***

Давно уже минул полдень, когда Макс отважился вернуться в дом. Он предпринял поездку по самым отдаленным фермам и повсюду задерживался и вступал в обстоятельные беседы, чтобы его посещение запомнили.

Тихонько проникнув в замок через боковую дверь, он направился в библиотеку. Так и есть: в просторной светлой комнате с высоким потолком и множеством книжных полок его поджидал Энтони. Герцог стоял возле окна, и по его напряженной спине Макс моментально понял: что-то случилось.

«Проклятие! Неужели он ее все-таки прикончил?»

Секретарь не сразу набрался духу сказать:

— Энтони! Добрый день!

— Макс! — Герцог повернулся ему навстречу и надолго умолк.

Скотт постарался изобразить дружескую тревогу и спросил:

— На тебе лица нет! Что-то случилось?

— А разве ты не слышал?

Макс с шумом сглотнул и поспешно ответил:

— Я весь день провел на фермах. И ничего не слышал.

— Герцогиня упала с лестницы в башне Маргариты, — сообщил Энтони. Даже отсюда Максу было видно, как он напрягся всем телом.

— Боже мой! — воскликнул Макс и подошел ближе. — Она цела?

— Да.

Макс затруднился бы сказать, что он испытал в данный момент: острое облегчение или не менее острую досаду.

— У нее сотрясение мозга и много ушибов, но она поправится, — продолжал герцог.

— Очень рад это слышать!

А герцог все так же неподвижно стоял между алых бархатных портьер, обрамлявших широкое окно. И Макс подумал, что он прекрасен, как на картине. Бесподобный, ни с кем не сравнимый человек.

— Герцогиня уверена, что ее кто-то толкнул, — вдруг заявил Энтони.

— Толкнул?.. — Слова застряли у Макса в горле, а сердце забилось в бешеном ритме. Герцог мрачно кивнул.

— Но кому такое могло прийти в голову?

Герцог поднял на него глаза. Сегодня в них почти не осталось серого цвета и ярко сверкали зеленые искры. Верный признак расстроенных чувств.

— По мнению мистера Харви, это сделал я сам.

— Ты?! — На этот раз Максу не пришлось притворяться, чтобы изумление выглядело искренним. — Должно быть, он рехнулся, — мрачно пошутил секретарь.

— Напротив, — холодным, невыразительным тоном возразил герцог, — он вполне логично сумел обосновать свои слова!

— Да ладно, Энтони, хватит шутить! — нетерпеливо перебил его Макс. — Ты же сам решил на ней жениться. Какого черта тебе от нее избавляться?

— Такого, что ее дед переписал завещание, и она больше не принесет мне ни пенни.

— Что?!

Впервые с той минуты, когда он обернулся к Максу, герцогу изменила выдержка. Он поднял изящную руку и помассировал лоб, словно стараясь избавиться от мучительной боли.

— Да, ты не ослышался. Когда мы вернулись из свадебного путешествия, мистер Паттерсон встретился с нами обоими и сообщил, что не собирается оставлять ей свои деньги. Я отнес эту выходку на счет уязвленного самолюбия: купец явно решил, что я обставил его, вынудив подписать брачный контракт на такую баснословную сумму, и пытался по-своему отомстить.

— Пожалуй, так оно и есть, — мрачно процедил Макс. — Ты, Энтони, уложил его на обе лопатки!

— Ну да, и теперь выходит, что поступок Паттерсона дает мне повод желать смерти собственной жене!

— Но я все еще ничего не понял, — недоумевал Макс. — Почему ты должен убить герцогиню из-за того, что Паттерсон вычеркнул ее из завещания?

— По мнению Харви, теперь я хочу найти себе новую богатую невесту. Не говоря уже о том факте, что мне достанется ее именной фонд.

— Послушай, неужели этот Харви имел наглость сказать тебе в лицо подобные вещи? — Макс почувствовал, как в груди закипает знакомая ярость.

— Представь себе — в моей собственной гостиной, в присутствии моей мачехи и сводных братьев, которые, заметь, нашли в его словах определенный смысл!

У Макса все переворачивалось внутри при виде его мук. Однако он слишком хорошо знал своего друга и не смея первым сунуться к нему с утешениями.

— Так избавься от него, Энтони! — горячо воскликнул он. — Вышвырни мерзавца из своего дома!

— Я попытался, но моя мачеха пригласила его остаться.

— Какого черта, это же не ее дом! — зло скривился Макс. — Он не имеет права оставаться без твоего согласия!

— Может, оно и к лучшему, если он здесь застрянет, — устало заметил герцог. — Пусть удостоверится, что Саре ничто не угрожает, что ее падение было случайностью. Представляешь, если он сейчас прикатит в Лондон и побежит к Паттерсону с докладом, что его внучку здесь пытаются убить?

— О Господи, только не это!

— Итак, — герцог равнодушно пожал плечами, — пусть все идет своим чередом. Главное сейчас — чтобы герцогиня скорее поправилась.

Максу пришлось потупиться, чтобы не выдать себя.

— Она действительно уверена, что ее кто-то толкнул?

— По крайней мере она так сказала. Но ведь у нее было сильнейшее сотрясение, Макс! В таком состоянии память выделывает странные штуки.

— Конечно! — участливо подхватил Макс. — Даже смешно подумать, что кто-то мог ее толкнуть! Наоборот, я уверен, что все в замке ее любят!

— Да, я тоже так считаю.

Макс долго и с любовью всматривался в дорогое лицо своего кумира.

— Энтони, не обижайся на братьев за то, что они могли поверить в такую чушь. Не забывай, что они совсем тебя не знают! Иначе им и в голову не могло бы прийти, что ты хотя бы пальцем тронул герцогиню.

— Макс, а тебе не приходит такое в голову? — Мало-помалу зеленые искры в глазах Энтони гасли, уступая место спокойному серому цвету.

— Да что ты! — искренне возмутился Макс.

Герцог наконец-то скинул с себя оцепенение. Он подошел вплотную и положил руку секретарю на плечо, с чувством воскликнув:

— Дай Бог каждому такого Друга, как ты!

— Я всегда буду твоим другом, — прошептал Макс, благоговейно накрыв ладонью тонкие пальцы, столь милостиво касавшиеся его плеча.

— Да, — герцог улыбнулся, не отводя взгляда, — а я — твоим. — Он осторожно высвободил руку и со вздохом заметил:

— Представляешь, что сегодня будет твориться за обедом?

Макс невольно вздрогнул всем телом. Энтони расхохотался и сказал:

— Знаешь что, старина? Давай-ка проедемся до Олнвика и пообедаем в тамошней таверне?

— Просто чудесная мысль! — подхватил Макс.

— Тогда я прикажу подать фаэтон к семи часам.

— Превосходно!

— Пожалуй, мне следует заглянуть к герцогине, — сказал Энтони на пути к двери. — Только бы ей удалось заснуть! Боюсь, что когда она проснется, ей будет еще хуже.

— При сильных ушибах второй день всегда самый тяжелый, — согласился Макс.

— Знаю. — Энтони кивнул и распахнул дверь библиотеки, сказав на прощание:

— Стало быть, увидимся в семь!

А Макс еще долго стоял на месте, рассеянно уставившись ему вслед и стараясь освоиться с тем, что недавно услышал.

***

Этой ночью герцогу снова приснился кошмар. Он проснулся среди ночи от собственного крика: «Нет, нет, не смейте отнимать мне руку!»

При этом он задыхался и обливался потом. Бродившая где-то поблизости гроза так и не разразилась, и воздух по-прежнему оставался спертым и душным.

На этот раз он решил спать в своей спальне, чтобы не тревожить Сару, и теперь остро ощущал, как ему не хватает ее поддержки. Оказывается, он уже успел привыкнуть к тому, что у него есть союзник в борьбе с его жуткими снами.

Саре всегда удавалось разбудить его в самом начале кошмара. И благодаря этому Энтони почти не успевал испугаться.

Он долго лежал без сна, уставившись на тяжелый балдахин над кроватью, и чувствовал себя очень одиноким.

Где-то вдали пророкотал гром. Наконец-то началась гроза. Небо за широко распахнутым окном осветилось белесой вспышкой. А следом за ней раздался новый раскат грома.

Герцог, не в силах оставаться на месте, вскочил с кровати и накинул халат. Ему нужно всего лишь войти в соседнюю дверь и убедиться, что с Сарой все в порядке.

Он осторожно приоткрыл дверь и заглянул к ней в спальню.

Раздался очередной удар грома.

— Энтони? — услышал он слабый голос.

— Да, это я. — Герцог подошел к кровати. — Я просто хотел проверить, не нужно ли тебе чего. Хочешь, я закрою окна?

— Почему ты не лег спать со мной? — спросила она. Молния осветила ее миниатюрное бледное лицо. В этом неверном свете герцогу показалось, что огромные глазищи занимают не меньше пол-лица.

— Я спал в соседней комнате. Я не хотел тебя тревожить, — пояснил он.

— Тебе и так нелегко, дорогая. Тебе нужен покой.

— Я не могу успокоиться без тебя! — жалобно промолвила она.

— Но я часто ворочаюсь во сне и могу нечаянно тебя задеть, — возразил он упавшим голосом.

— А я ждала и ждала тебя всю ночь! — Темная головка тревожно заметалась по подушке. — Я даже не знала, что ты в соседней комнате!

— Ну… я мог бы перебраться сюда, если так тебе будет спокойнее.

— Да!

Он обошел кровать, снял халат и забрался под одеяло. И тут же почувствовал, как его касается маленькая слабая ручка.

— У меня все болит, — пожаловалась она.

— Я знаю, любимая! Мне тебя так жалко… Если бы только я мог чем-то помочь!

— Подержи меня за руку, пока я не засну.

— Конечно!

Не обращая больше внимания на разгулявшуюся непогоду, герцог ласково сжал в руке руку своей жены и провалился в беспробудный сон.

Глава 21

Проснувшись на следующее утро, Сара почувствовала себя просто ужасно. Голова болела по-прежнему, да вдобавок все ушибы отдавались острой болью на малейшую попытку шевельнуться. Неудивительно, что она беспрекословно согласилась оставаться в постели.

Только через день появились первые признаки улучшения. Головная боль не прекратилась, но стала не такой острой. И Сара настояла на том, чтобы вторую половину дня провести в своей гостиной.

В три часа лакей доложил герцогине, что Невилл Харви просит разрешения нанести ей визит.

Честно говоря, Сару не привела в восторг возможность повидаться со старым другом. Она слишком плохо себя чувствовала и переживала из-за вынужденного простоя в работе — вряд ли в таком состоянии она нуждалась в чьем-то обществе. Но бедный Невилл нарочно тащился в такую даль, чтобы повидаться с ней, — как же она могла ему отказать?

И она постаралась встретить его с самой приветливой улыбкой, и первая протянула руку.

— Невилл! Как я рада тебя видеть! Прости, что все получилось так нелепо. С моей стороны было довольно глупо свалиться с этой лестницы!

Он подошел к дивану, на котором она полулежала, опираясь на подушки, взял ее руку в стаи и с тревогой заглянул ей в лицо.

— У тебя синяк на лбу, — сообщил Невилл.

— Знаю. Наверное, это из-за него у меня сотрясение мозга. — Сара осторожно освободила свою руку. — Невилл, садись поближе, и мы поболтаем.

Он послушно взял большое кресло красного дерева и передвинул его вплотную к дивану.

— Энтони сказал, что ты по делам приехал в Ньюкасл и решил заодно повидать меня, — промолвила Сара. — А я и не знала, что у тебя есть дела в Ньюкасле, Невилл!

— Бывают, хотя и редко.

— Ага… — Сара слегка растерялась. Никогда прежде Невилл не оставался равнодушным к возможности поговорить о своем бизнесе. Она уже была готова выслушать самый подробный отчет о его деятельности в Ньюкасле.

— Я как раз сидел в гостиной с твоим мужем, когда нам доложили, что ты упала с лестницы, — сказал он.

— О Господи, Невилл, вот так радушный прием! — воскликнула она с виноватой улыбкой.

Однако Невиллу было не до смеха. И он продолжал с грозной миной:

— Сара, я вместе с ним прибежал тогда в башню и слышал своими ушами, как ты сказала, что тебя кто-то толкнул.

Она принялась старательно поправлять легкое одеяло, прикрывавшее ей ноги. После той памятной грозы заметно похолодало.

— Ну да, мне так показалось, но скорее всего это ошибка. Понимаешь, так бывает при сотрясении мозга. Энтони говорит, что я могла забыть точные обстоятельства своего падения.

Невилл не сводил с нее мрачного, тревожного взгляда.

— Да что с тобой, Невилл? — рассердилась Сара. — Я уже поправляюсь. И нечего напускать на себя похоронный вид!

В замешательстве он запустил пятерню в затылок, вконец растрепав свои темно-русые волосы.

— Сара, я не знаю, как тебе это сказать, но я считаю своим долгом тебя предупредить.

— Предупредить? — Она уставилась на него со смесью удивления и страха. — О чем предупредить?

— Предположим, что тебя действительно кто-то толкнул.

— Невилл, — Сара старалась говорить как можно ласковее и рассудительнее, — ни у кого нет причины желать мне зла. И мне наверняка все показалось.

— Есть один человек, у которого имеется такая причина! — выпалил он.

— Кто? — растерянно пролепетала Сара.

— Чевиот!

— Господи, что за ужасы ты тут болтаешь!

— Сара, мне не до шуток!

— Довольно, Невилл, я больше не желаю ничего слушать! — сердито отмахнулась она. — Если тебе больше не о чем со мной говорить, то лучше вообще уйди.

— Но ты должна выслушать меня, Сара! — наседал Невилл, склонившись к самому ее лицу. — Для тебя это может быть вопрос жизни и смерти!

— Ох, Невилл, что за глупый спектакль! — возмущенно воскликнула Сара.

— Уверяю тебя, Энтони не стал бы толкать меня с лестницы!

— А ты подумай вот о чем, — не унимался Невилл. — Когда Чевиот на тебе женился, он был вполне уверен в том, что рано или поздно ты получишь все деньги своего деда. Но очень скоро, вернувшись из свадебного путешествия, он узнал, что денежки уплыли у него из-под носа. Представляешь, какой удар?

— Энтони это совершенно не волнует! — сердито качнула головой Сара. — Он получил достаточно денег по брачному контракту.

— А вот я не знаю такого человека, который бы не волновался из-за потери восемнадцати миллионов фунтов, — возражал Невилл с мрачной решимостью.

— Если Энтони и волновался, то только из-за меня, — сказала Сара. — Он подумал, что дедушка изменил завещание, чтобы отомстить ему за слишком выгодный брачный контракт. Но он переживал не из-за этого. Он переживал из-за меня!

— Это тебе он так сказал, — все тем же замогильным тоном возразил Невилл.

— Да, именно это он мне сказал, и я ему верю! — Сара даже раскраснелась от возмущения.

— А ты подумай еще вот о чем, — хитро прищурился Невилл. — Если с тобой что-то случится, Чевиот получит возможность снова жениться на богатой невесте. Те деньги, что ой получил от твоего Деда, останутся при нем, да вдобавок еще и твой именной фонд!

Сара уже открыла рот, собираясь дать ему гневную отповедь, но с порога раздался голос ее мужа:

— Все, Харви, довольно! Уходите!

Сара обернулась к двери. У Энтони было такое лицо, что у нее моментально пересохло в горле от испуга.

Невилл тоже побледнел, застигнутый врасплох. Он медленно выпрямился и пробормотал:

— Я считал, что для Сары жизненно важно быть в курсе событий.

— Вон отсюда, — повторил Энтони. Он стоял совершенно неподвижно, только его руки то сжимались в кулаки, то медленно разжимались. Сара впервые в жизни видела мужа в такой ярости.

— Невилл, делай, как он велит!

Однако он все еще медлил, не желая сдаваться без боя. Сара снова посмотрела на Энтони и почувствовала, что вот-вот сорвется сама.

— Ступай! — приказала она Невиллу.

Он сердито закусил губу, но вынужден был повернуться к двери. На какое-то жуткое мгновение Сара испугалась, что Энтони не позволит ему так просто покинуть гостиную. Однако в самую последнюю долю секунды герцогу удалось взять себя в руки и он посторонился, пропуская Невилла в коридор.

Наконец Харви ушел, и супруги остались одни.

Сара с облегчением перевела дух. И снова испуганно оглянулась на мужа, все еще стоявшего у двери. Он не спускал с нее глаз. Однако от его холодной ярости не осталось и следа. Теперь он выглядел просто растерянным и потрясенным.

— Боюсь, что бедный Невилл слишком ревнует меня к тебе, Энтони, — заговорила она, стараясь найти хоть какое-то извинение столь жуткой напраслине. — Понимаешь, он всегда считал, что я — его суженая!

Он ничего не сказал — просто стоял и смотрел на нее все с тем же потрясенным, чужим выражением.

— Энтони! — с возраставшей тревогой окликнула Сара. — Да что с тобой? Неужели ты вообразил, будто я поверю в такую чушь?

— А ты не веришь? — все тем же безжизненным голосом спросил он.

И тут Сара не выдержала. Все переживания и боль последних дней взорвались ослепительной вспышкой гнева.

— Ты что, считаешь меня идиоткой? — вскричала она. — Ну зачем тебе толкать меня с лестницы? Если Невилл так помешался на своих деньгах, то это его проблемы! При чем тут ты?

Наконец-то его лицо обрело нормальное выражение. В несколько стремительных шагов он пересек гостиную и оказался рядом с Сарой на диване. Взял ее руки и крепко сжал в своих, с трепетом выдохнув ее имя.

— Не могу поверить, что ты позволил Невиллу довести тебя до такого состояния! — Она с тревогой всматривалась в его лицо. — Разве кто-то может принимать всерьез подобную глупость?

— Ты не принимаешь. Макс не принимает, — сказал он. — Но у моей мачехи и братьев явно зародились подозрения.

Сара растерянно захлопала глазами. И тут же заявила:

— Вдова с удовольствием поверит в любые гадости — даже если ей скажут, будто ты пьешь кровь христианских младенцев! — Она помолчала и сердито добавила:

— А вот Лоренс с Патриком могли бы вести себя гораздо умнее!

— Макс считает, это потому, что они совсем меня не знают, — заметил Энтони, не смея поднять на нее глаза. Однако Сара отлично уловила скрытую в его словах боль, и ее сердце тоскливо сжалось от сочувствия.

— Макс совершенно прав, — решительно заявила она. — Никто из людей, которые тебя знают, не поверят, что ты способен на такую подлость.

— Я уже получил вполне достаточное количество денег! — упрямо напомнил он, все еще не отваживаясь поднять глаз. — И мне больше ничего не нужно!

— Я знаю, знаю, Энтони! — воскликнула она. — Пожалуйста, не позволяй им загнать тебя в угол! Они сами скоро увидят, что ошибались.

— Кажется, тебе снова удалось меня успокоить. — Герцог поднял голову, и Сара увидела, каким счастьем осветилось его лицо.

— Разве ты не знал? — отвечала она. — Жена должна быть опорой своему мужу.

— Неужели? — Она испытала ни с чем не сравнимое облегчение, заметив в его взгляде знакомые лукавые искорки. — Ну что ж, в таком случае я очень рад, что успел жениться!

— Так и должно быть, — с безмятежным видом заверила его Сара. — Так и должно быть!

***

Миновала неделя, и синяки у Сары стали бледнеть. Она все еще двигалась немного скованно, но больше не страдала от приступов боли. На восьмой день после несчастного случая она уже вернулась в студию, к прерванной работе.

Впервые после болезни перешагнув порог башни Маргариты, Сара с удивлением обнаружила, что теперь спиральная лестница снабжена надежными перилами. Она улыбнулась и подумала, что это наверняка Энтони постарался оградить ее от нового падения.

Всю эту неделю он относился к ней с самой трогательной заботой. Сара отлично знала, как он любит бывать на воздухе, однако все эти дни он неизменно проводил по несколько часов у нее в гостиной — играл в карты, читал ей вслух и вообще старался всячески развлечь.

Даже обед им накрывали здесь же, наверху. Сара ужасно веселилась, когда герцог заметил, что благодаря ее синякам у них появился повод не видеть этих надутых физиономий в семейной столовой.

В итоге ее падение вовсе не отдалило супругов друг от друга, а сделало намного ближе. Естественно, это только подлило масла в огонь ревности, бушевавшей в душе у Макса.

В тот памятный вечер сразу же после несчастья, когда они с Энтони отправились обедать в город, Макс вообразил, будто в их отношениях начинается новая эра. Наконец-то до Энтони дошло, что только Макс является его истинным другом и только на него он может положиться во всем!

Но стоило герцогине дать понять, что она не верит ни единому слову Невилла Харви, — и Макса заодно с его верностью и преданностью задвинули на второй план. Энтони без всякого смущения бросил своего друга прозябать за одним столом с чванливой надутой вдовой, а сам проводил вечера в покое и уюте супружеской гостиной.

Для Макса столь явное пренебрежение показалось просто оскорбительным. Разве не ему Энтони был обязан своей блестящей военной карьерой? Да что бы делал без его наставлений неопытный юнец в капитанских погонах?

Не говоря о том, кто спас Энтони жизнь! Кто сохранил ему руку!

Что, скажите на милость, сделала для Энтони его Жена? Кто дал ей право лишать Макса общества его лучшего друга?

Однажды Макс чуть не выдал снедавшую его ревность. Утром, войдя в библиотеку, он застал герцога с герцогиней за большим рабочим столом. Герцог держал в руке перо, и они, тесно склонившись над бумагой, смотрели на текст, только что написанный Энтони.

— Прошу прощения, — сердито буркнул Макс. — Я не знал, что эта комната занята.

Супруги обернулись к дверям, явно застигнутые врасплох.

— Ах, это ты Макс! — воскликнул герцог. — А мы с Сарой как раз составляем список новых слуг, которых собираемся нанять.

— Знаешь, Энтони, — со смехотворно серьезной миной заявила эта девчонка, тыча пальцем в список, — вместо того чтобы искать главного садовника на стороне, лучше дать это место Джону Киркленду. Он доказал свое умение, работал все эти годы без малейшей поддержки и вполне заслужил повышения.

— Ты снова меня поражаешь, — ласково улыбнулся герцог. — Я и понятия не имел, что на свете есть какой-то Джон Киркленд!

— Тебе просто не повезло, что вместо слуг нельзя держать лошадей. Готова спорить на что угодно — тогда ты бы знал их всех наперечет по именам! — заявила герцогиня.

Герцог добродушно рассмеялся.

А Макс чуть не умер от острой боли, тисками сдавившей сердце. Он вдруг явственно увидел, что пропасть, всегда отдалявшая Энтони от всех прочий людей, более не существует для его так называемой жены.

Боль затихла — ее место заполнила ярость.

Макс не считал для себя чем-то важным, что его, никому не известного армейского капитана, разом возвысили до положения высокооплачиваемого и уважаемого всеми личного секретаря герцога Чевиота. Макс особо не ценил и того, что Энтони наделил его немалой властью и доверил управление своими финансами. Максу не льстило то, что Энтони — один из самых родовитых аристократов Англии — не стесняется во всеуслышание называть его своим близким другом.

Макс считал, что имеет право на большее, на гораздо большее.

Он снова вызвал в памяти и смаковал те дивные дни, когда Энтони понял и оценил тот факт, что никто, кроме Макса, не верит в его невиновность. Он сладострастно вздрагивал каждый раз, когда вспоминал, как рука Энтони лежала на его плече, а ласковый голос говорил: «Дай Бог каждому такого друга, как ты!»

Но стоило герцогине доказать свою преданность Энтони — и он, Макс, оказался забыт!

Секретарю ничего не оставалось, как немедленно измыслить способ раз и навсегда сделаться единственным человеком в замке, верным Энтони до конца.

***

Сара вполне справедливо полагала, что Невилл хотя бы из соображения приличий покинет Чевиот после той неприятной сцены у нее в гостиной. Однако молодой человек и не думал трогаться с места, а Энтони решил, что так будет даже лучше: пусть он получит возможность лично убедиться в необоснованности своих обвинений.

— Ему ведь ничего не стоит прийти к твоему деду и заявить, что я собрался сжить тебя се свету, — сказал герцог.

— Господи, только не это! — в отчаянии промолвила Сара. — Нет, конечно, не стоит отпускать его в таком настроении!

Итак, Невилла терпели в Чевиоте, позволив стать одним из участников унылого спектакля, который разыгрывался каждый вечер за обеденным столом.

Сара, одиноко восседая на своем почетном хозяйском месте, старалась найти утешение в виртуозных творениях непревзойденного Гастона. Она блаженно зажмуривалась, вслушиваясь, как тает во рту кусочек пулярки а-ля Конде…

Открыв глаза, она поймала на себе пристальный взгляд Патрика.

— Сара, вы не хотите взглянуть на мой шалаш на дереве завтра утром? — терпеливо повторил подросток.

В его карих глазах читалась мольба. Сара снова подумала, что мальчику, должно быть, очень одиноко в замке. Матери до него нет дела, а Лоренс был слишком занят хозяйственными хлопотами и своими приятелями из соседних усадеб.

— Да, Патрик, я с удовольствием взгляну на него, — отвечала она с улыбкой. — Он далеко от замка?

— Нет, прямо в парке! — Патрик буквально сиял от счастья. — Я сам построил его этой весной!

— Так-таки и сам? — ехидно уточнил Лоренс.

— Ну, почти сам, — немного смутился мальчик. — Дэйви помогал мне, но совсем чуть-чуть!

Дэйви был тем самым рослым слугой, что доложил хозяину о несчастье с Сарой.

— Что-то я не припомню в парке никакого шалаша, — небрежно заметил Макс. — Где ты его спрятал?

— На берегу пруда есть такая огромная ива, — отвечал Патрик. — У нее очень густые ветки, и из-за них шалаш можно не увидеть.

— И как же ты попадаешь в свой шалаш? — удивился герцог.

— Я вбил в ствол деревянные костыли! — гордо сообщил Патрик. — И получилась настоящая лестница!

— Что-то мне не очень нравится эта идея, — озабоченно заметил Энтони.

— Сара уже упала с одной лестницы.

— Да, Энтони, конечно, — уныло согласился Патрик. — Извини! Я как-то не подумал…

— Глупости! — решительно перебила его Сара. — Я непременно пойду посмотреть на этот шалаш. И уверяю тебя, Энтони, что отлично поднимусь по любой лестнице! В школе мы часто взбирались по лестнице на сеновал, чтобы посмотреть на котят. — И она с улыбкой обратилась к Патрику — А мы могли бы устроить там настоящий пикник!

— Вот было бы здорово! — Мальчик просиял от счастья.

— Выглядит довольно забавно. Пожалуй, я отправлюсь с вами, — тут же заявил Невилл.

— Как пожелаете, сэр, — вежливо отвечал Патрик, хотя по его выразительному лицу было ясно, что он предпочел бы общество одной Сары.

Сара сочувствовала мальчишке от всей души, но так и не придумала способа вежливо отделаться от Невилла.

— Это будет очень мило, — промолвила она и с опаской посмотрела на другой конец стола. Герцог не скрывал своей тревоги.

— Смотри не свались, — сказал он.

— Ни в коем случае, — заверила Сара.

— Энтони, — начала вдова своим непререкаемым тоном, — я хочу знать, что ты затеваешь на ферме у Коулса? Вчера я проезжала мимо и удивилась — там полню рабочих. А ведь ферма выглядит вполне прилично. По-моему, тебе следует тратить деньги с умом и вкладывать их непосредственно в Чевиот, а не разбазаривать на арендаторов!

Эту песню она упорно заводила каждый вечер.

Сара едва сдержалась, чтобы не вмешаться. Вместо этого она поспешила утешиться очередным кусочком пулярки.

***

Ночью шел дождь, но к утру небо расчистилось и выглянуло солнце. Сара приказала кухарке собрать корзинку для ленча, который они с Патриком и Невиллом собирались устроить в шалаше на дереве.

Предстояла долгая прогулка по парку, и Сара позволила себе наказать Невилла за настырность: вручила ему тяжелую корзинку, не взяв с собой слугу.

Они не спеша шагали по длинной подъездной аллее до самых ворот, а потом вниз по склону Холма, на котором располагался парк. И все это время Сара демонстративно игнорировала присутствие Невилла, весело болтая с Патриком.

Патрик рассказал ей о своем пони, о своих занятиях с репетитором и о том, какого труда стоило Лоренсу избежать полного упадка Чевиота.

— Я знаю, что Лоренс не очень любит Энтони, — признался мальчик. — Если уж на то пошло, я тоже его не очень-то люблю! Но это все оттого, что нам кажется несправедливым, что после всех своих усилий Лоренс должен уступить ему свое место.

— Но ведь вы оба отлично знали, что у вас есть старший брат, — мягко промолвила Сара. — И возвращение Энтони не должно было стать для вас таким неожиданным ударом.

— Конечно, мы это знали, но… — Патрик смутился и искоса взглянул на Сару.

— Наверное, вы не надеялись, что он выживет в этой ужасной войне, — пришла ему на помощь Сара.

— За все эти годы он даже ни разу нас не проведал, — буркнул Патрик.

— Верно, — согласилась Сара.

Какое-то время они шли молча: Сара с Патриком впереди, а Невилл сзади, нагруженный большой корзиной. Наконец Патрик не выдержал:

— По-моему, мама не очень рада возвращению Энтони.

— Да, они явно не переносят друг друга. Знаешь, мне кажется, в этом и кроется причина того, что Энтони так долго избегал Чевиота. Он не хотел встречаться с вашей мамой.

— Я спрашивал его, почему он не приехал сюда после Саламанки, а он сказал, что его никто сюда не звал! — выпалил Патрик.

— Патрик, — тяжело вздохнула Сара, — по-моему, он не мог ужиться и с вашим отцом.

— Лоренс тоже с папой не ладил, — грустно признался Патрик. — Он всегда ругался с ним, когда папа продавал картину или еще что-то.

— Знаешь, что мне кажется самым разумным? — серьезно сказала Сара. — Мне кажется, что пора просто покончить с прошлым и жить настоящим. Я знаю, что для Энтони ваша дружба очень важна. Ведь почти всю свою жизнь он оставался в одиночестве. Представляешь, как ему не хватает близких людей?

— Но у него уже есть вы, — простодушно ответил Патрик.

Сара ласково взъерошила ему волосы и сказала:

— Да. У него есть я.

Они добрались до шалаша в час пополудни, и Сара не могла не отдать должное трудолюбию юного строителя.

— Вот видите? — Патрик с гордостью указал на платформу у них над головами. — И вовсе не так высоко!

— Ну, для меня это кажется и не очень низко, — призналась Сара.

— Но ведь вы подниметесь туда, правда? — всполошился Патрик.

— Конечно, поднимусь, — пообещала Сара.

— Можно мне тоже сказать пару слов? — Это Невилл впервые подал голос с тех пор, как Сара вручила ему корзину. — Почему бы нам не подкрепиться здесь, внизу? У меня вовсе нет желания тащить наверх всю эту снедь. Уверяю вас, она не такая уж легкая!

— Ах, сэр, позвольте я вам помогу! — не без ехидства предложил Патрик.

— Нет, не стоит, — возразила Сара. — Невилл прав. К тому же я умираю от голода и не хочу больше откладывать наш ленч!

— Я тоже проголодался, — признался Патрик.

Не тратя лишних слов, Сара извлекла из корзинки одеяло, припасенное заботливой кухаркой, и стала раскладывать холодное мясо, сыр, хлеб и прочие припасы.

В полном молчании все трое дружно набросились на угощение.

Наконец наступил момент, когда Сара больше не могла откладывать неизбежный подъем на платформу.

— Мужчины — вперед! — решительно заявила она.

— Пусть это будет Патрик, — сказал Невилл. — Он знает дорогу.

— Хорошо. — Мальчик поставил ногу на первый костыль, вбитый им в толстый древесный ствол, и уверенно полез наверх.

Невилл последовал за ним. Саре пришлось сперва подобрать юбку, чтобы не зацепиться за ступеньки.

Наверху Патрик подал ей руку, помогая взобраться на край платформы. Она оправила платье и оглянулась.

Сооружение представляло собой большую площадку с установленной на ней палаткой.

— И как ты умудрился поднять сюда столько бревен? — поразился Невилл, глядя на мощную опору у себя под ногами.

— Их поднимал Дэйви, — честно признался мальчик. — Но все остальное я сделал сам!

— Ты просто молодец! — искренне похвалила его Сара, направляясь к палатке, укрепленной на противоположном конце помоста.

Внезапно настил под ее ногами провалился. На какое-то невероятно жуткое мгновение ей показалось, что она упадет вниз. Однако Невиллу удалось поймать ее за руку и вытащить из дыры.

Судорожно цепляясь за Харви, Сара в ужасе уставилась на пролом.

— Боже мой! — слетело с ее трясущихся губ.

— Он не мог проломиться! — взвизгнул Патрик. — Сара, я клянусь, что поднимался сюда тысячу раз и все было в порядке!

— Минуточку. — Невилл встал на четвереньки и внимательно обследовал края огромной дыры. А потом грубо выругался.

— В чем дело? — упавшим голосом поинтересовалась Сара.

Невилл не спеша выпрямился и ткнул пальцем в зловещую дыру.

— Эта платформа действительно надежна! — провозгласил, он. — За исключением того места, которое было подпилено!

Глава 22

Весь обратный путь к замку Невилл потратил на то, чтобы убедить Сару, что в случившемся виноват герцог Чевиот.

— Я ни за что в это не поверю, — снова и снова повторяла она.

— Но ведь кто-то же подпилил эти бревна! — гневно возражал Харви. — И вряд ли это сделал лорд Патрик.

— В дыру мог провалиться любой из нас, — напомнила Сара. — Я оказалась первой случайно.

— Вот именно! — подхватил Патрик Он не отставал от Сары ни на шаг и явно был очень испуган. Сара постаралась утешить его, обняв за хрупкие мальчишеские плечи.

— Для такого, как Чевиот, чужая жизнь ничего не стоит, — мрачно бурчал Невилл. — Он готов пожертвовать кем угодно, лишь бы добраться до тебя!

— Все, Невилл, я не желаю больше этого слушать! — возмутилась Сара.

Но Невилл вдруг выскочил вперед, загородив дорогу Саре и Патрику.

— Нет, Сара, ты все равно меня выслушаешь! Тебе грозит смертельная опасность, и я хочу, чтобы ты покинула это ужасное место и вместе со мной вернулась в Лондон. Как ты не понимаешь? Тебе следует бежать отсюда, пока не поздно!

Отчаянные вопли Невилла не могли не напугать Патрика.

— Сара, а вдруг мистер Харви прав? Может, вам действительно стоит уехать — хотя бы на время, пока мы сами во всем разберемся?

Сара заглянула в его тревожное лицо.

— Я подумаю, — пообещала она.

Когда они вернулись домой, вдова сидела одна в верхней гостиной и занималась вышивкой. По ее словам, Энтони, Лоренс и Макс заседали внизу, в кабинете.

— По-моему, ваша светлость, нам следует послать за ними немедленно, — мрачно объявил Невилл. — И обсудить все, что здесь случилось!

Вдова вовсе не торопилась выполнять требование какого-то жалкого купчишки и попыталась выяснить, что именно толкает его на столь дерзкие речи. Однако вскоре убедилась в тщетности своих усилий и отправила горничную за своими сыновьями — приемным и родным.

***

Весь этот день Макс не находил себе места от нетерпения — ему хотелось узнать, что именно случится в шалаше. Сегодня на рассвете он побывал в парке и собственноручно подпилил бревна на помосте так, что они не могли бы выдержать даже ребенка.

Что-то непременно должно было произойти.

И когда в кабинет постучал лакей и сообщил, что герцога и лорда Лоренса срочно требуют в гостиную, Макс не сомневался: вот оно, началось!

Он не стал просить разрешения и следом за братьями отправился в гостиную. Лоренс шел первым и не мог видеть, что делает Макс, а герцог предпочел промолчать.

Войдя в гостиную, Макс увидел, что Сара сидит в кресле возле окна, а Патрик пристроился на оттоманке у ее ног. Вдова и Невилл Харви расположились на диване напротив камина. Невилл вскочил на ноги, едва на пороге появился Чевиот.

Окинув внимательным цепким взглядом Сару, Патрика и Невилла, Макс пришел к выводу, что никто из троих не пострадал.

Его не особенно волновало, пострадает кто-то сегодня или нет. Главное, Макс должен добиться, чтобы все в замке поверили, будто несчастный случай снова подстроил Энтони.

Тем временем Невилл Харви грозным тоном изложил суть происшествия в парке.

— Представьте, ваша светлость, — бревна оказались подпилены! — трагически воскликнул он. — Я осмотрел их самым тщательным образом, и лорд Патрик видел это своими глазами. Кто-то заранее подстроил все в надежде, что один из нас упадет с настила!

— Боже мой! — простонала вдова. — Как это подло!

— С Сарой снова случилось несчастье? — нахмурился Лоренс. — Это действительно становится подозрительным…

— Да! — выпалил Харви. — Если бы я не оказался достаточно близко, чтобы ее поймать, она могла запросто свалиться в дыру! Этот шалаш устроен достаточно высоко, и при падении ничего не стоит свернуть себе шею.

Три пары глаз устремились на Энтони.

— С тобой все в порядке? — спросил он у жены.

— Да, — отвечала Сара. — Со мной ничего не случилось.

— Хотел бы я знать, ваша светлость, отчего проломились эти бревна! — язвительно изрек Невилл. Энтони ничего не ответил. Макс решил, что настал его час вступить в игру.

— Надеюсь, вы не имеете в виду, что его светлость каким-то образом причастен к этой глупой шутке? — с вызовом проговорил он, обращаясь к Невиллу Харви.

— Шутке?! — взревел Невилл. — Да ведь это настоящее покушение на убийство!

Макс демонстративно встал рядом с Энтони, давая ему понять, что в любом случае останется на его стороне.

Энтони заговорил — приглушенным, сдавленным голосом, доносившимся словно откуда-то издалека:

— Я немедленно допрошу слуг, не видел ли кто-нибудь из них что-то подозрительное.

— Как будто слуги посмеют донести на своего хозяина! — ехидно воскликнул Невилл.

Макс не спускал глаз с неподвижно застывшего лица Энтони. Его голос оставался таким же мертвым и далеким:

— Вопреки общему мнению я не имею ни малейшего касательства к происшествию в шалаше.

— Конечно, нет! — горячо воскликнул Макс. Наконец-то ему удалось привлечь к себе внимание Энтони! Герцог покосился на него и вполголоса сказал:

— Спасибо, Макс.

— У меня ужасно болит голова, — заявила Сара, поднимаясь с кресла. — С вашего позволения, я бы хотела пойти прилечь.

— Разумеется! — пропела вдова, не скрывавшая, своего злорадства.

Сара предпочла не обращать на это внимания и молча покинула гостиную.

— Я сейчас же займусь слугами, — сказал герцог. — Макс, ты не мог бы помочь мне их опросить?

— Конечно, Энтони, я тебе помогу!

Макс чувствовал себя именинником, следом за Энтони покидая гостиную. Уж теперь-то она наверняка отвернется от мужа! Теперь-то он узнает, он поймет, кто любит его по-настоящему!

Сара сидела у себя в спальне на широком низком подоконнике и смотрела в окно на чудесный зеленый сад. Джон Киркленд, молодой садовник, звонко щелкал большими ножницами, подравнивая живую изгородь.

Он отлично справляется со своими обязанностями. Сара не ошиблась, предложив доверить ему место главного садовника.

Она устало помассировала глаза. Аромат чайных роз, стоявших в большой вазе, показался ей слишком сильным.

Сара снова повторяла про себя, что ей следует как можно скорее разобраться в том, что происходит в Чевиоте. Надо сесть и все спокойно обдумать.

Хотя именно об этом ей хотелось бы думать меньше всего. Ее до сих пор бросало в дрожь, стоило вспомнить то жуткое ощущение, когда настил проломился у нее под ногами. Если бы не Невилл…

Невилл считает, что это Энтони пытается ее убить. Но Сара не хотела, да и просто не могла в это поверить!

Рассеянно уставившись на идеально подстриженные линии живых изгородей, Сара размышляла над тем, что в итоге не ошиблась, когда сказала, что кто-то толкнул ее с лестницы. Она действительно упала не случайно.

В памяти невольно всплыло еще одно жуткое ощущение, от которого она с удовольствием бы избавилась навсегда… сильная, жестокая рука, безжалостно упершаяся ей в спину. Энтони считал, что Сара ошибается, и она послушно пыталась себя в этом убедить.

Оказалось — напрасно.

Но кому и с какой стати вдруг понадобилось от нее избавиться? Этот вопрос неизменно ставил Сару в тупик. Она не могла найти ни одного вразумительного ответа.

Повернув голову, она оглянулась на свою кровать. Вспомнила, какой ее Энтони — ласковый и страстный. Невозможно, невероятно, чтобы человек, любивший ее с таким пылом, мог пожелать ее смерти!

Впрочем, чужая душа — потемки, а тем более для Сары. Что она знает о мужчинах и о страсти? Скольких женщин до нее Энтони заключал в объятия с таким же пылом? Пожалуй, не один десяток!

Почему-то эта мысль принесла ей ужасную боль.

Она резко отвернулась к окну, уперлась лбом в холодное стекло и стала следить за Джоном Кирклендом, придававшим кроне тиса ровную круглую форму.

Сердце горячо твердило ей, что муж никогда в жизни не поднимет на нее руку, но в мозгу упорно стучало: «Если не Энтони, то кто?»

Да, она сама сказала Невиллу, что деньги для Энтони не главное. Но ведь он женился на ней исключительно ради денег! И от этого факта невозможно отвернуться. Он женился не по любви, а по расчету. И вполне справедливо мог рассчитывать на то, что после смерти деда ему достанутся еще большие деньги.

Она знала, как сильно он любит свой Чевиот. А ведь на это уходит немало средств — поддерживать в порядке такое огромное поместье. А чего стоит их шикарный образ жизни — толпа раскормленных слуг, французский повар, страсть к чистокровным лошадям…

Неужели Невилл прав?

— Нет! — горячо прошептала она. — Нет! Я ни за что в это не поверю!

Сара услышала, как тихонько скрипнула дверь, и обернулась. Это Энтони вошел к ней из своей спальни. Он нерешительно замер на пороге, держась за дверную ручку и не спуская глаз с Сары.

— Никто из слуг ничего не видел, — коротко сказал герцог.

Его лицо поражало своей замкнутостью и отчужденностью, а глаза словно потускнели, подернувшись серой дымкой.

И Сара внезапно вспомнила строки из «Сказания о старом мореходе», о котором Энтони сказал когда-то, что оно бередят ему душу:

Один, один, всегда один, Один и день и ночь!

И Бог не внял моим мольбам, Не захотел помочь!

Ее саму потрясли те муки одиночества, отчаяния и предчувствия скорой гибели, что так живо выразил в своих стихах Колридж. И Сара вздрогнула от испуга, предположив, что это сказание вполне может отражать ту бурю чувств, что терзает сейчас одинокую душу Энтони.

Она вспомнила о его кошмарах, о его ужасе от всего, что пришлось повидать на войне.

И в этот миг она поняла, что, несмотря на все сомнения и неясности, Энтони не мог быть замешан в случившихся с ней несчастьях. Что, по сути дела, он мучился не меньше Сары и был такой же жертвой чужой жестокости, какой являлась она.

Темные выразительные глаза расширились, отражая озарившую ее догадку.

— Энтони! — прошептала она. — А вдруг кто-то нарочно старается навредить мне так, чтобы бросить тень на тебя?

— Что ты имеешь в виду? — Его лицо продолжало оставаться таким же равнодушным.

— А ты сам подумай! — В возбуждении Сара даже подалась вперед. — Это же нарочно было сделано так грубо. Сперва я успела почувствовать и запомнить, что кто-то меня толкнул. А сегодня бревна были подпилены так, что ни у кого не возникло сомнения в злом умысле! — Ее глаза сверкали все ярче по мере того, Как Сара проникала в Подоплеку этих происшествий.

— Кто-то упорно старается обставить все так, будто ты пытаешься меня убить! — выпалила она. И содрогнулась от страха.

— Означает ли это, что ты не считаешь меня виновным? — уточнил он каким-то странным, чужим голосом.

— Ох, ну конечно, ты не виновен! — воскликнула Сара. — Если бы ты действительно собрался меня извести, то придумал бы для этого более умный способ — никто бы тебя и не заподозрил!

Только теперь герцог осмелился покинуть свое место у порога. Он подошел к Саре, опустился на колени и спрятал лицо в складках ее платья.

— Слава Богу! — горячо прошептал он. — Слава Богу!

Она молча погладила его по голове.

— Сара, я так боюсь за тебя! — глухо признался он. — Тебе следует покинуть Чевиот. Возвращайся в Лондон, к деду, пока я сам не выясню, что тут творится.

— Нет, — возразила она. — Я ни за что тебя не оставлю!

— Разве ты Не понимаешь? — Он поднял растерянное грустное лицо. — Как по-твоему, зачем этот кто-то пытается разделаться с тобой так, чтобы тень пала на меня?

— Понятия не имею, — беспомощно призналась она.

— Ну так послушай: если ты погибнешь, а меня арестуют за убийство, Лоренс получит титул!

— Ох, нет, только не это, — охнула Сара. — Неужели, по-твоему, Лоренс…

— Возможно, — мрачно промолвил он. — Или это могла устроить моя драгоценная мачеха, чтобы услужить родному сыну. Но не важно, кто именно это делает, — главное, что тебе грозит опасность! А этого я не потерплю.

Они долго молчали, не спуская друг с друга глаз. Наконец Сара задумчиво произнесла:

— А знаешь, ведь это может оказаться даже Невилл. Он все еще не смирился с тем, что я не стала его женой. Может, он надеется меня запугать, чтобы я развелась с тобой и вышла замуж за него?

— Мы должны учитывать и этот вариант, — согласился герцог. — Ведь все несчастья начались с той минуты, как он явился в Чевиот.

— Так или иначе, нам самим предстоит докопаться до правды. — У Сары вырвался прерывистый тяжкий вздох. — Но как?

— Я собирался проследить за действиями Лоренса и мачехи, — сказал Энтони. — А теперь, пожалуй, присоединю к этому списку и Харви.

— Но кому ты поручишь слежку? Здесь на виду каждый новый человек! Даже если нанять детективов, вдова и Лоренс моментально насторожатся и станут вести себя еще осторожнее.

— Я Хотел заплатить кое-кому из слуг. — Он грустно улыбнулся и добавил:

— Пожалуй, мне следует обратиться к тебе за рекомендациями, кому из них я могу доверять. Ты знаешь их гораздо лучше.

Сара задумалась, озабоченно хмуря брови. И медленно кивнула.

Энтони выпрямился, благодарно посмотрел на нее сверху вниз и прошептал, ласково проведя пальцем по ее носу:

— Что бы я без тебя делал?

Его слов, взгляда, ласки было достаточно для того, чтобы Сара ощутила острую вспышку желания. Она вскочила и подставила ему лицо.

Поцелуй разжег в герцоге ответное пламя. Не прошло и минуты, как он подхватил Сару на руки и понес в постель.

Энтони уложил ее на спину, наклонился и снова поцеловал в губы. Она прижалась к нему с невольным жалобным стоном, и он шепнул:

— Подожди минутку.

Обмирая от страсти, Сара следила, как он поспешно избавляется от одежды. Над ними висела тень предательства, тень смертельной опасности, и это делало ее желание еще более неистовым. Она хотела обнимать его, ласкать, почувствовать его в себе как можно скорее. Но вот Энтони разделся и подошел к кровати, чтобы раздеть ее.

Сара едва дождалась, пока с одеждой будет покончено, и открылась ему навстречу. Их губы слились так же жадно, как соединились тела. Сара упивалась тяжестью его тела, его теплом, его запахом. Она гладила широкую мускулистую спину, казавшуюся такой сильной и неуязвимой. Однако теперь она знала, что это совсем не так. И обнимала его еще крепче.

Повторяя ее имя, он двигался все чаще, все сильнее, и с каждым рывком что-то таяло у нее внутри, а тело начинало трепетать в предвкушении блаженной разрядки. Сара прижимала его к себе что было сил, побуждая проникнуть как можно глубже, до конца, словно желая удержать в себе и защитить от опасностей и невзгод.

Оба не обратили внимания на то, что, под его неистовыми толчками Сара упирается головой а твердую спинку кровати. И когда она затрепетала под ним от экстаза, он запрокинул голову и с хриплым стоном содрогнулся, вместе с ней ослепнув от невидимой волшебной вспышки.

***

Они надолго затихли среди измятых простынь, тесно прижимаясь друг к другу разгоряченными телами. Сара упиралась лбом ему в плечо. Она провела языком по гладкой коже и почувствовала соленый привкус.

— Я так тебя люблю! — промолвила она.

Сара почувствовала, как напряглось его тело. Энтони взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. Вполне удовлетворенный тем, что прочел в ее взоре, он отпустил Сару и ласково погладил по шелковистым волосам.

— Прежде я всегда был один, — признался он. — Но теперь у меня есть ты.

Ее сердце сладко замерло от этих слов. И все же она рассудительно напомнила:

— Но ведь тебя любят многие, кроме меня, Энтони.

— Эти многие любят не меня настоящего, а меня воображаемого, — отвечал герцог, так же осторожно гладя ее волосы.

И Сара не могла ему возразить. Безупречная красота ее мужа ослепляла окружающих настолько, что они уже не имели возможности различить истинный облик человека, спрятанный под неотразимой внешностью.

— Подумать только, — добавил он. — Я мог бы вовсе не узнать тебя, если бы не нуждался в деньгах!

Его искренний, удивленный тон чуть не заставил Сару разрыдаться от счастья.

— И я тоже не согласилась бы за тебя, выйти, не пообещай ты мне помочь стать художницей! — потрясение прошептала она.

— Но ты и так художница, — возразил герцог. — Я всего лишь пообещал тебе помочь усовершенствовать свое искусство.

Она молча улыбнулась.

— И все же я считаю, что тебе следует вернуться в Лондон, Сара, — вдруг сказал он. — Я так боюсь за тебя!

— Но если я вернусь в Лондон, — рассудительно возразила она, — то покушения наверняка прекратятся, и мы так и не сможем ничего узнать. А пока негодяй не пойман с поличным, нам по-прежнему будет грозить опасность.

Энтони надолго умолк. И наконец неохотно признал:

— Пожалуй, ты права. — Он снова задумался и добавил голосом, который Сара называла про себя «командирским»:

— Я позволю тебе остаться, если ты согласишься иметь при себе кого-то в качестве телохранителя.

— Хорошо, — согласилась Сара с покорным вздохом. — Ты приставишь ко мне кого-то из слуг?

— Нет. Я приставлю к тебе человека, которому могу доверять. И это будет Макс!

Глава 23

Сара и герцог вместе спустились к обеду и, ко всеобщему изумлению, вели себя так, словно сегодня ничего не случилось. После обеда герцог присоединился к своей супруге в музыкальной комнате и тихо сидел на диване, прикрыв глаза и слушая, как Сара играет Моцарта.

Всякий раз, когда они обращались друг к другу, их голоса звучали спокойно и ласково.

Эта демонстрация мира и согласия в семье возымела совершенно различное действие на обитателей замка.

Невилла она лишний раз убедила в том, что герцог Чевиот — бессовестный пожиратель женских сердец, а значит, тем опаснее он для Сары. Отчаявшись достучаться до ее здравомыслия, купец твердо решил остаться в Чевиоте и спасти ей жизнь во что бы то ни стало.

Патрик среагировал на это совершенно противоположным образом. Сидя в музыкальной комнате и следя за поведением Энтони, он вдруг понял со всей очевидностью, что его брат не поднимет руку на свою жену.

Мальчик был склонен предположить, что за этими несчастьями стоит сам мистер Харви, поскольку он явно неравнодушен к Саре и не прочь разлучить ее с Энтони, постаравшись убедить, что герцог желает ей зла.

Патрик оглянулся на купца и вдруг вспомнил, как накануне Невилл буквально навязался в их компанию. А как ловко и уверенно он действовал, когда помост под Сарой вдруг провалился!

И Патрик твердо решил, что не спустит с мистера Харви глаз. Пусть только попробует снова напасть на Сару!

Лоренс также оказался под впечатлением очевидного единодушия Сары и Энтони. Он даже не сразу заснул в этот вечер, как это делал обычно, утомившись после дневных трудов. Лежа в темноте, Лоренс снова и снова перебирал в памяти события последних дней, стараясь найти хотя бы малейший намек на то, кто же этот таинственный злодей.

Его мать уверена в виновности Чевиота, тогда как сам Лоренс все чаше думал, что это ошибка. За то время, что старший брат провел в поместье, его мнение об Энтони сильно изменилось. Проще говоря, герцог оказался вовсе не тем чудовищем, которое Лоренс ожидал увидеть.

Прежде всего только слепой мог бы не заметать, как преданно Энтони любит свой родной доц. Это удивило Лоренса — ведь мать, постоянно твердила, что старший брат не выносит Чевиот на дух. Но Лоренс видел сам, какое лицо стало у Энтони, когда он впервые разглядывал замок после долгого отсутствия. Да и с какой стати герцог стал бы вкладывать в поместье такие баснословные суммы, если бы не любил эту землю?

Кроме того, Энтони никогда не пытался отдалить Лоренса от участия в обновлении Чевиота. Напротив, он и шагу не делал, не посоветовавшись с ним. Лоренс до сих пор с удовольствием вспоминает, с каким воодушевлением они составляли план переустройства конюшен. Чевиот не поленился лично побывать у приятеля Лоренса, чтобы посмотреть приглянувшегося тому рысака, и купил его, не торгуясь.

А еще Лоренс вспомнил тот жаркий день, когда братья решили искупаться после целого дня, проведенного в седле, и он впервые увидел страшный шрам на спине у Энтони.

— Наверное, тебе пришлось туго, — грубовато заметил Лоренс, следом за Чевиотом, спускаясь к воде.

— Очень туго, — невозмутимо подтвердил герцог. — Мне вообще повезло, что я остался жив.

— Ты долго не мог вернуться в строй?

— Почти полгода.

— И даже не наведался домой, — сказал Лоренс. — Где же ты лечился?

— В Хартфорд-Корте, — небрежно сообщил Энтони. Он предпочел дом своей тетки, пренебрегая зовом сердца. И теперь Лоренс знал почему.

— Я помню, как ты часто ссорился с отцом, — сказал он. Энтони заметно помрачнел.

— Мне хотелось поколотить его за то, во что он превратил наш Чевиот!

Герцог стоял неподвижно по пояс в воде, обратив свой взор на серую громаду замка, нависшую над узкой полоской берега. А Лоренс против воли залюбовался его мускулистым торсом и подумал, что таким братом можно только гордиться.

— Я тоже был бы не прочь его отобрать, — признался Лоренс.

— Ну, — герцог с улыбкой посмотрел на брата, — теперь его не стало, и никто не помешает нам сделать Чевиот таким, каким он должен быть!

Да, именно так: он сказал «нам».

Теперь же, когда Лоренс столкнулся с неоспоримыми доказательствами чьих-то упорных попыток убить Сару, он понял, что не может взвалить страшную вину на своего брата.

К тому же каждому дураку было видно, что Чевиот очень привязан к Саре. Если бы Лоренс не знал, что герцог женился на купеческой дочке исключительно ради денег, то запросто мог бы подумать, что Энтони в нее влюблен!

Лоренс угрюмо морщился, таращась в темноту. Но если не Чевиот — то кто? Может, Харви?

Лоренс был достаточно наблюдателен и давно заметил пылкие чувства молодого купца по отношению к Саре. Лоренс припомнил, что именно Харви поспешил первым публично обвинить во всем герцога. Уж не пытается ли он таким образом подкопаться под их брак, чтобы заполучить Сару в свои объятия?

И Лоренс решил, что ему не мешало бы присматривать за этим Харви. Может, это действительно наведет его на улики, с помощью которых удастся раскрыть загадочные происшествия последних дней?

Что же до Макса, то чем больше герцог сближался со своей молодой женой, тем яростнее кипели в его душе ненависть и ревность, снедавшие несчастного секретаря. В конце концов эти чувства переросли в своего рода манию, вытеснившую все прочие чувства.

Если бы Сары не стало, Энтони снова вернулся бы к нему!

Эта мысль не давала ему покоя, окончательно помутив и без того ослабевший рассудок. И когда Энтони доверительно обратился к своему секретарю с просьбой стать телохранителем Сары, Макс едва не разразился диким дьявольским хохотом.

Каждый раз, когда у него на глазах Энтони прикасался к своей жене, Максу хотелось вопить от боли.

Он должен как можно скорее прекратить эту пытку — иначе просто сойдет с ума!

***

Прошло несколько дней, и Джон Киркленд, молодой садовник, которому Энтони поручил присматривать за Лоренсом, явился с поразительным донесением. Судя по всему, лорд Лоренс следит за мистером Харви!

Герцог беседовал с Джоном в своем кабинете. Энтони не скрывал, что сведения добровольного сыщика вызывают у него сильные сомнения.

— Лорд Лоренс следит за мистером Харви? — переспросил он.

— Да, так оно выходит, ваша светлость!

— Но с чего ты это взял? — нахмурился герцог.

— Куда бы мистер Харви ни пошел, лорд Лоренс тут как тут, — обстоятельно отвечал проницательный малый. — Уж я-то знаю лорда Лоренса с пеленок и в точности могу сказать, что сам бы он в жизни не поехал смотреть на прядильную фабрику!

— Лорд Лоренс ездил смотреть на фабрику? — Герцог совсем растерялся.

— Да, ездил. — Садовник резко мотнул своей темной кудлатой головой. — То есть вчера они с мистером Харви ездили в Ньюкасл и смотрели на фабрику, а накануне гуляли с ним по парку. Прямо весь день там провели!

— Прикажи кому-нибудь отыскать лорда Лоренса и попросить его прийти ко мне в кабинет, — распорядился герцог.

— Слушаюсь, милорд. — Садовник с почтительным поклоном вышел.

Прошло не меньше получаса, и в небольшой, скупо обставленной комнате, используемой как рабочий кабинет, появился Лоренс.

— Ты хотел видеть меня, Чевиот? — спросил он с порога.

— Да. — Герцог откинулся в кресле, положил руки на край стола и сурово посмотрел на брата. — Я хочу знать, правда ли то, что ты следишь за мистером Харви?

Даже густой загар не смог скрыть жаркий румянец, проступивший на щеках у Лоренса.

— Кто тебе сказал?

— Я знаю совершенно точно, что вчера ты ездил с ним в Ньюкасл на прядильную фабрику, а накануне весь день гулял в парке. Единственная причина, по которой ты мог бы так полюбить общество Харви, — это попытка за ним следить!

— Чевиот, — Лоренс нахмурился и шагнул вперед, — а тебе никогда не приходило в голову, что Харви вполне мог бы оказаться тем, кто старается извести Сару?

Герцог надолго задумался, затем макнул рукой в сторону кресла и сказал:

— Присядь, Лоренс!

Тот неохотно подчинился, опасливо косясь на старшего брата.

— С какой стати мистер Харви мог бы желать Саре зла? — спросил Энтони вполне безобидным тоном.

— Я не вполне уверен, так ли уж он желает Саре зла, зато он наверняка хотел бы убедить ее в том, что ты пытался ее убить! — выпалил Лоренс. — Сара сама рассказала мне, как он считался ее женихом чуть ли не с самого детства, а потом Харви получил от ворот поворот, и она вышла за тебя. — Он подался вперед, не спуская с герцога напряженного взгляда. — А вдруг он старается разрушить ваш брак, Чевиот? Вдруг он нарочно подстроил эти несчастья, чтобы все заподозрили тебя? Ты ведь не можешь не признать очевидного: если Сару действительно хотели убить, то обе попытки… просто поражают своей нелепостью! Почему бы не прикончить ее еще в первый раз, когда она, беспомощная, лежала на лестнице? Или вместо того чтобы подпиливать бревна на платформе, просто не расшатать там гвозди? Но нет, их подпилили, да так, чтобы это бросалось в глаза!

Герцог, чей взгляд разгорелся в ответ на взгляд брата, признался:

— А я думал, что ты заподозрил меня.

— Ну, — Лоренс смущенно потупился, — поначалу так оно и было. Но чем больше я тебя узнаю, тем меньше могу представить на месте убийцы. — Он неловко заерзал в кресле и добавил:

— Если уж на то пошло, я бы скорее сказал, что ты к ней неравнодушен!

— Я действительно к ней неравнодушен, — с улыбкой подтвердил Энтони.

— Да. Ну вот, и чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь: виноват во всем Харви. Помнишь, он и приехал-то к нам точно в тот день, когда все это началось. И если это не выглядит подозрительным-ну, тогда я не знаю, на кого и подумать!

— Спасибо тебе, Лоренс, за то, что ты в меня веришь, — проникновенным голосом произнес герцог. — Для меня это очень много значит.

Лоренс совершенно неожиданно обнаружил, что у него перехватило дыхание. Наконец он прокашлялся и выдавил из себя:

— Чевиот, я понимаю, что вел себя не совсем по-братски. Ты уж прости…

— У тебя были все резоны относиться ко мне с недоверием, — отвечал герцог, играя тяжелым пресс-папье. — Я всегда это осознавал.

— Понимаешь, — признался Лоренс, воодушевленный его словами, — я считал, что ты ненавидишь Чевиот, и меня убивало то, что ты — а не я — получил право распоряжаться судьбой этого замка. — Он робко посмотрел на старшего брата и спросил:

— Но ведь это не так? Ты же любишь Чевиот, как и я?

— Да, — негромко, но твердо отвечал Энтони. — Очень люблю.

— Между прочим, я и Патрика застукал на том, что он следил за Харви,

— сообщил Лоренс. — Он думает в точности так же, как я. Но я его отправил по своим делам. Еще не хватало, чтобы с ним что-нибудь случилось!

— Как, и Патрик тоже? — Взгляд герцога заметно потеплел.

— Прости, Энтони, что я тебя заподозрил, — грубовато промолвил Лоренс. — Конечно, я вел себя как болван!

— Ну, я ведь тоже тебя подозревал, — вдруг признался герцог.

— Что? — Лоренс так растерялся, что Энтони невольно улыбнулся. — Да. Я подумал так: ты мог свалить на меня всю вину, а если Сара погибнет, то меня бы арестовали за убийство. Ты же…

Лоренс замер с раскрытым ртом.

— Но с какой стати мне это делать?..

— Чтобы стать следующим герцогом, — лаконично закончил Энтони.

— Боже правый!..

Герцог со стуком опустил пресс-папье на стол.

— Итак, Лоренс, я в равной степени должен извиниться перед тобой, как только что сделал ты.

Лоренс неожиданно рассмеялся.

— Похоже, что мы с тобой оставили вне подозрений только маму да Патрика!

— Верно, — рассмеялся в ответ Энтони.

***

В тот вечер джентльмены засиделись в столовой после обеда необычно долго. Герцог приказал откупорить бутылку портвейна, и они с Лоренсом по очереди наполняли бокалы, живо обсуждая переустройство конюшни.

— Нам не мешало бы прикупить пару кобыл и свести их с Родриго, — предложил Лоренс, прикончив очередной бокал.

— Отличная мысль! — подхватил Энтони, и братья углубились в подробное обсуждение статей кобыл, достойных внимания Родриго.

Макс как приклеенный торчал по другую руку от Энтони, вертел в пальцах единственный бокал портвейна и вполуха прислушивался к разговору, навевавшему на него сон и скуку. Невилл Харви устроился напротив и через равные промежутки времени бросал на герцога и его брата сердитые взоры, полные праведного гнева.

По мере того как Энтони и Лоренс расправлялись с портвейном, их планы делались все грандиознее и грандиознее. В конце концов Максу не оставалось ничего, как снизойти до Невилла Харви и обсудить с ним последние перестановки в правительстве.

И вдруг кто-то прикоснулся к его рукаву. Макс обернулся и увидел, как у Энтони блестят глаза. Только этот странный блеск и легкий румянец на щеках выдавали его состояние.

— Мой брат явно выпил лишнего, — сказал герцог. Макс посмотрел поверх его плеча. Лоренс заснул, опустив голову на стол.

— Каждый должен знать свою меру! — недобро отрезал Макс.

— Но это я хотел сегодня напиться, он же как мог составлял мне компанию, — заявил герцог.

Макс снова подумал, что Энтони выдает слишком четкая речь. Чевиот никогда не следил за своей дикцией, если не был пьян.

Секретарь осуждающе поджал губы и промолчал.

— Ты что, не доволен? — искренне удивился Энтони. — Макс, разве ты сам никогда не напивался? Или ты тайный трезвенник?

— Я стараюсь им быть.

Тогда герцог схватил вторую бутылку портвейна, принесенную расторопным слугой, и до краев наполнил бокал Макса.

— Пей! — велел он.

— Энтони. — Макс кинул на друга умоляющий взгляд. — Я не очень люблю портвейн.

— Макс! — повелительно воскликнул герцог. — Пей сейчас же!

Макс отрицательно покачал головой.

Герцог откинулся в кресле и скрестил руки на груди.

— Человек, который не пьет портвейн, не может быть моим личным секретарем!

Макс смотрел на него. Герцог смотрел на Макса. Он не шутил. Почему-то он считал крайне важным, чтобы Макс разделил с ним выпивку.

Макс высоко поднял свой бокал. Он задержал дыхание. И выпил все единым духом. Поставив бокал, он спросил:

— Доволен?

— Молодец, — отвечал Энтони. В следующий миг он выпрямился, и не успел секретарь и глазом мигнуть, как его бокал был полон вновь. Герцог опять откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. — Ну же, — приказал он, — выпей еще!

— Только если ты выпьешь со мной, — вздохнул Макс.

— Согласен! — Судя по всему, Энтони явно обрадовала такая перспектива. Он незамедлительно наполнил свой бокал.

***

На следующее утро Макс чувствовал себя отвратительно. Его передернуло от одного вида яиц, бекона и ветчины, приготовленных на завтрак. Все, что он мог себе позволить, — это кофе.

Он все еще сидел над полной чашкой, рассеянно уставившись в пространство и стараясь подавить новый приступ тошноты, когда в столовую вошел Энтони.

Герцог выглядел совершенно здоровым и свежим.

— У тебя не болит голова? — поинтересовался Макс с жалобной гримасой.

— Разве что слегка, — небрежно ответил герцог. — Я никогда не страдаю похмельем.

Макс лишь застонал в ответ.

— Бедный Макс! — Энтони усмехнулся и похлопал друга по плечу. — Но я непременно должен был отметить вчерашний вечер, а с кем приятнее всего делиться радостью, если не со старым другом?

Вот всегда он так! Ему не составит труда найти такие слова, от которых Макс растает и будет готов простить ему что угодно!

— И что же ты праздновал?

Герцог загадочно улыбнулся и ничего не ответил.

Внутри у Макса все сжалось от тревоги.

Она беременна! Наверняка в этом все дело!

Паника была так сильна, что Макс моментально забыл о похмелье. Если Сара родит Энтони наследника, ее власть над мужем станет полной и неоспоримой.

Макс в отчаянии думал о том, что должен что-то предпринять, и чем скорее, тем лучше — иначе все пропало!

Глава 24

Сара закончила свою картину и решила, что теперь она могла бы изобразить Чевиотскую возвышенность в целом. Втроем с Энтони и Патриком они каждый день выезжали в фаэтоне на прогулку, колеся по окрестностям в поисках самого эффектного вида на горы. Наконец ей приглянулся небольшой горный кряж, разделенный с голубыми громадами Чевиота знаменитой Нортумберлендской пустошью.

Больше всего ее интриговала игра света между равниной и горами в послеполуденные часы, когда воздух насыщен влажными испарениями от леса и пашни.

Утром того дня, когда Сара готова была начать работу над первым эскизом маслом, Энтони попросил Макса лично отвезти герцогиню на вершину выбранного ею горного кряжа и подождать, пока она будет делать набросок, чтобы вместе вернуться в замок.

— Одному тебе я не боюсь доверить свое самое драгоценное сокровище, — признался герцог с обезоруживающей улыбкой. — Я и сам бы ее отвез, но сегодня должен явиться стряпчий из Нортумберленда, чтобы уладить дела с вдовьей долей моей мачехи, и я не могу отлучиться из замка.

«Самое драгоценное сокровище»!

От ярости Макс едва не заскрипел зубами.

— Конечно, Энтони, о чем речь.

— И что бы я без тебя делал, Макс? — воскликнул Энтони — и был таков.

К половине одиннадцатого Сара уже успела погрузить все свои принадлежности в двуколку, где Максу предстояло исполнить роль кучера. Двуколка была более массивной и устойчивой, чем фаэтон Энтони, и позволяла взять с собой больший груз.

Герцогиня уселась рядом с Максом на передней скамье и застенчиво улыбнулась.

— Вы очень любезны, мистер Скотт, согласившись меня сопровождать. Мне очень неловко похищать ваше время, но герцог не слушает никаких уговоров и желает держать меня под, присмотром до тех пор, пока эти неприятные загадки не разрешатся.

Широко расставленные темные глаза Макса загадочно сверкнули.

— У Энтони есть все причины беспокоиться за вас, герцогиня, — ответил он.

— Знаю, — согласилась она с унылым вздохом.

Они миновали ворота и поехали через парк. По обочинам аллеи пестрели полевые цветы. Розовый люпин, пурпурный шпорник, белые пионы и темно-фиолетовые ирисы радовали глаз, говоря о начале лета. Все выглядело ухоженным, сорняки были тщательно выполоты, и Сара мысленно воздала должное усердию молодого Джона Киркленда.

Она честно попыталась завести с Максом вежливую беседу, но тот отмалчивался, и Сара не стала приставать к нему, а просто наслаждалась красотой летнего дня.

Они как раз пересекли опушку леса, покрывавшего склоны выбранного Сарой горного кряжа, когда она, слегка запинаясь, попросила:

— Мистер Скотт, вы не могли бы на минутку остановиться?

Дорога в этом месте была каменистой и узкой, и Макс не рискнул свернуть к обочине, а остановил двуколку, где смог. Сара затихла, спрятав лицо в коленях.

— Что с вами, миледи? — спросил он.

— Ничего страшного, — раздался ее приглушенный голос. — Немного закружилась голова. Это сейчас пройдет.

— Вы уверены? — Она все еще не поднимала головы. — Не лучше ли нам вернуться в замок?

— Нет. Вам не о чем беспокоиться, мистер Скотт. — Наконец она выпрямилась и сделала несколько глубоких вдохов. — В последнее время это иногда случается со мной, но очень быстро проходит.

«Она беременна!»

Эта мысль ранила Макса в самое сердце. Он не ошибся в своей догадке. Он точно знал, что праздновал в тот вечер Энтони. Иначе с какой стати он называл бы ее самым драгоценным сокровищем? Конечно, она собирается родить ему наследника!

Невозможно, невыносимо! Макс не перенесет, если и дальше эта тщедушная, бесцветная девчонка будет просыпаться по утрам и видеть рядом с собой на подушке сонное лицо Энтони! Он не перенесет, если ей одной Энтони будет расточать ласки своего божественного тела! Он не перенесет, если она одна будет упиваться его любовью!

И снова Макса поглотил вихрь отчаяния и ненависти.

Уже не первую неделю он бродил по самому краю пропасти. И известие о том, что Сара беременна, стало тем толчком, который окончательно поверг его в пучину безумия.

***

Патрик изнывал от скуки. Ему не с кем было даже поговорить! Лоренс потащился куда-то за Невиллом Харви, Энтони заперся в библиотеке с этим противным стряпчим, а мать пишет письма.

Всю жизнь она только и делает, что пишет свои письма!

Патрик в одиночестве сидел на каменной скамье у фонтана, болтая ногами. День еще только начинался, а он уже не мог дождаться, когда наступит вечер!

В шалаш ходить нельзя — ему строго-настрого запретили там бывать после несчастья с Сарой.

Правда, никто не запрещал ему прокатиться на пони, но куда ему ехать? Может, Заглянуть в Олнвик? Там у Патрика был приятель, но и его видеть тоже не хотелось.

Если Патрику чего-то и хочется — так это посмотреть, как Сара будет рисовать.

Сара нравилась Патрику. Она всегда слушала его так, словно ей интересно. А кроме того, она всегда понимала даже то, о чем он сказать не осмеливался.

И ему никто не помешает оседлать пони и отправиться за Сарой. Ведь он был с ней и Энтони, когда Сара выбрала место для своей картины. И вполне мог бы вспомнить, как туда добраться.

Она наверняка будет рада его видеть. Этот старый мрачный Макс такой зануда!

И Патрик живо вскочил на ноги, очень довольный тем, что придумал себе отличное занятие.

***

Сара не спеша установила этюдник и разобрала кисти. Как всегда, она собиралась сделать этюд с натуры маслом, чтобы потом с его помощью писать большое полотно уже в студии.

Прошло примерно полтора часа, и Сара так погрузилась в работу, что совершенно не обращала внимания на Макса. Ему даже пришлось повторить сбой грозный окрик, прежде чем Сара среагировала:

— Герцогиня, замрите и повернитесь ко мне!

Она с досадой нахмурилась, а оглянувшись, обнаружила, что Макс стоит примерно в шести футах, нацелив ей в грудь огромный пистолет.

Бедняжка буквально остолбенела от неожиданности.

Он злорадно улыбнулся. И тут ее осенило. Это Макс был виновен во всех несчастьях!

Ее мысли метались в какой-то дикой пляске. Неужто Макс? Ведь он самый преданный друг Энтони!

Но его зловещая физиономия не оставляла сомнений. Он!

— Замрите! — снова воскликнул он. Сара нервно сглотнула. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Что это вам пришло в голову, Макс? — Она очень надеялась, что ее голос звучит спокойно и рассудительно.

— Замрите! — повторил он.

Сара медленно опустила руки и встала лицом к нему.

— Что мне пришло в голову? Убить вас на этом самом месте, герцогиня, вот что мне пришло в голову!

Его голос звучал спокойно и решительно.

— Вы… Вы, должно быть, шутите! — Сердце колотилось все учащеннее.

— Нет, герцогиня, мне не до шуток!

— Но… — У Сары так пересохло в горле, что каждое слово давалось с огромным трудом. — Но почему?

— Все очень просто, — жутко осклабился секретарь. — Энтони слишком вас любит!

Бешеные, неистовые удары сердца отдавались звоном у нее в ушах. Никогда в жизни ей не было так страшно. Однако какое-то шестое чувство подсказывало ей, что нельзя умолкать ни на секунду. Макс не нажмет на курок, пока ему будет что сказать.

— Я н-не совсем понимаю, — пролепетала она.

— Конечно, где тебе меня понять, безмозглая тварь! — Давно сдерживаемая ярость наконец-то прорвалась наружу, оживив монотонный голос. В глубине широко расставленных темных глаз полыхнуло адское пламя. — И кто бы мог подумать — я радовался, когда он женился на тебе! Вот уж не думал, что какая-то купеческая дочка может стать для меня угрозой! — Эти два слова — «купеческая дочка» — он выплюнул с полным презрением. И растерянно пробормотал, не спуская с нее зловещего взгляда:

— Никогда не мог понять, что Энтони в тебе нашел!

Сара осторожно, дюйм за дюймом, двигала правую руку к этюднику, на котором стояла открытая банка зеленой масляной краски.

— Но ведь Энтони вас тоже любит, — громко сказала она. — Вы его самый близкий друг.

— Я был его самым близким другом, пока между нами не втерлась ты! — рявкнул Макс. Его глаза полыхнули мертвенным блеском, словно острые осколки черного вулканического стекла. — Я сделал для него все! Я был его наставником в Испании! Я спас ему жизнь под Саламанкой! Я сохранил ему руку! И вот чем он мне отплатил — пренебрежением! Он пренебрег мной ради ничтожной мазилки, ради купеческой дочки!

Несмотря на сковавший Сару ужас, она не могла не испытать справедливого негодования и напомнила:

— Вам не на что жаловаться. Он сделал вас своим личным секретарем, управляющим финансами, своим лучшим другом! Мало того — фактически вы стали членом его семьи! Чего же еще вам надо?

— Мне нужна его любовь! — прорычал Макс.

— Но он и так вас любит!

— Нет, — упрямо мотнул головой Макс. — Я хочу, чтобы он любил только меня! И никого другого! Меня одного!

Его лицо сковала мерзкая фанатичная гримаса. В глаза же было просто страшно взглянуть.

Сара подумала: перед ней настоящий безумец.

И упорно продолжала тянуться к банке с краской.

— Но вы ведь наверняка знаете, что это не сойдет вам с рук. — Ее голос предательски дрогнул. — Всем известно, что мы отправились сюда с вами вдвоем.

Его безумный смех зазвенел искренним весельем.

— Из всех обитателей замка я один совершенно чист от подозрений. Такова ирония судьбы! Я скажу Энтони, что кто-то выстрелил в меня и похитил вас — и он мне поверит. А уж когда найдут ваше бездыханное тело, никто не будет оплакивать вас искреннее, чем я!

Сара с отчаянием подумала, что должна во что бы то ни стало продолжать этот безумный разговор.

— Выстрелил в вас? Что это значит?

Стараясь побороть свой страх, она неотрывно смотрела в жутко мерцавшие перед ней мертвые глаза, не давая ему возможности отвести взгляд, не позволяя заметить, что она все ближе подбирается к банке с краской.

— Увы, некоторые неудобства неизбежны. Придется прострелить себе плечо. — Макса невольно передернуло. — Ранен при исполнении долга! Уверен, Энтони будет ухаживать за мной так же ревностно, как некогда я ухаживал за ним.

— Но вы не можете меня, убить! — Саре пришлось провести языком по пересохшим губам. — Все станут обвинять в этом Энтони. Вы ведь не захотите, чтобы его осудили?

— Ага! Его обвинят все — все, кроме меня! — торжествующе заявил Макс.

— И я останусь его последней и единственной опорой и надеждой. Вот тогда он узнает, кто по праву заслужил его любовь!

— Но его могут арестовать за убийство! — вскричала Сара.

— Ни за что, — отмахнулся Макс. — Не останется никаких улик, а герцога Чевиота так просто не арестуют. Пойдут слухи и сплетни — на том все и кончится.

Этот тип действительно верил во все, о чем говорил!

Сара почти впала в отчаяние. Что же делать?

— Ну же, прочь от этюдника! — Макс сердито махнул пистолетом. — Нам пора прогуляться.

— Что вы хотите со мной сделать? — Сара упорно не двигалась с места. Однако при виде его улыбки ей едва не стало дурно.

— В таком глухом лесу — все, что угодно! Я еще не решил окончательно.

Звонкий, ломкий мальчишеский голос только начинавший приобретать басовитые ноты, вдруг прорвался сквозь сковавший ее ужас:

— Сара, где вы? Это я, Патрик!

Макс, застигнутый врасплох, обернулся в ту сторону, и тогда Сара схватила банку с краской, швырнула ее Максу в лицо и что было духу метнулась в густой подлесок.

Бум!

Тяжелая пуля из пистолета прошила ее правый рукав. Следующего выстрела не последовало — Сара надежно укрылась в высоких кустах.

— Патрик! — закричала она во всю силу легких. — Беги отсюда! Макс пытался меня убить!

— Сара! — раздался в ответ его испуганный голос. — Сара, где вы?

Обмирая от страха, Сара услышала, как его пони с шумом ломится через чащу.

— Позови Энтони! — закричала она. — Беги отсюда!

Все это время она старалась не задерживаться на месте и бежала все дальше в лес, не разбирая дороги, спотыкаясь о поваленные деревья и цепляясь за колючие ветки.

За спиной грохнуло еще два выстрела, но ни один ее не задел.

Сквозь свое хриплое дыхание и гулкий шум в ушах она все же услышала, как удаляется перестук копыт.

Патрик отправился за Энтони!

Однако Сара понимала, что это еще не все, и продолжала двигаться до тех пор, пока окончательно не обессилела. Она замерла на месте, едва дыша.

Прислушалась.

Тихо.

Где же Макс? Он больше не гонится за ней?

Тишину нарушало лишь ее тяжелое дыхание да шелест высоких древесных крон.

Сара выбрала самый густой куст и уселась под ним на корточки. Она будет прятаться здесь, пока не дождется Энтони.

***

Когда Макс услышал голос Патрика, на миг его сковал ужас — как если бы человек, падающий в пропасть, зацепился за торчащий из склона древесный ствол и вдруг обнаружил, что дерево ломается под его тяжестью. Еще секунда — и он полетит на острые скалы на самом дне.

Но тут ему в лицо угодила банка с краской, а Сара пустилась наутек, и он практически рефлекторно прицелился и выстрелил. Потом он пытался подстрелить ее еще два раза.

Он слышал, как Патрик звал Сару. Он слышал, как Сара кричала Патрику: «Макс пытался меня убить! Позови Энтони!»

Макс выронил из безвольной руки пистолет и тупо уставился в землю.

Мальчишка наверняка доберется до замка. И Энтони все узнает.

Макс медленно поднял голову и посмотрел на тот самый пейзаж, который собиралась изобразить Сара. Безбрежная зеленая пустошь и голубые громады гор, омытые ласковым солнечным светом.

Макс не сомневался в том, что сделает Энтони, когда узнает о его двойной игре.

Энтони отвергнет и отвернется от него. Он не захочет больше его видеть.

Макс совершенно серьезно был уверен, что если его лишить возможности видеть Энтони, он моментально зачахнет, словно цветок, лишенный животворящего солнечного света.

Он наклонился — медленно и неловко, как старик, и поднял с земли пистолет. Затем развернулся и направился в лес. Даже холодная грозная тяжесть оружия в его руке не заставила оцепеневшее от горя сердце биться быстрее. Тук, тук, тук — оно просто выполняло свой долг, не догадываясь о том, что старается напитать кровью тело мертвеца.

***

Сара слышала выстрел, но понятия не имела, что он может означать. Она все так же сидела, скорчившись и дрожа от ужаса, пока не прошла целая вечность и она не услышала голос Энтони. Только тогда она выбралась из своего укрытия и окликнула мужа. А потом вышла на полянку и стала ждать, когда он появится.

Это заняло еще десять минут. Все это время Сара окликала Энтони, не трогаясь с места, но все же досадуя на то, что ее волосы растрепались, лицо кровоточит от множества царапин, а платье изорвано и измазано в грязи. Наконец среди деревьев мелькнула знакомая фигура, и Сара кинулась на грудь Энтони.

Он крепко прижал ее к себе.

— Ты не ранена?

Она молча покачала головой, пряча лицо у него на груди.

— Патрик сказал… он сказал, что Макс пытался тебя убить?..

— Да, — глухо ответила она, глубоко, прерывисто вздохнула и еще глубже зарылась лицом в его рубаху. — Энтони, он взял с собой пистолет! И пытался застрелить меня, когда я побежала! — Сара на миг подняла лицо и кивнула на дыру в рукаве. — Вот, взгляни!

— Да, — подтвердил Энтони. — Я вижу.

Только теперь до Сары дошло, как странно звучит голос мужа. Она набрала полную грудь воздуха, отступила и заглянула ему в лицо.

Белое как мел, оно хранило то замкнутое выражение, которое заставляло окружающих держаться от него подальше.

— Пойдем, — промолвил он, похлопав Сару по плечу. — Тебя отвезут в замок.

— А ч-что ты собираешься делать? — вдруг спросила она.

Он не ответил — просто повернулся и направился обратно, к дороге. Сара поплелась следом.

На дороге их ждали несколько вооруженных мужчин. Значит, Энтони успел собрать спасательный отряд.

С ними был и Патрик — необычно серьезный и притихший.

— Сара! — Ей навстречу кинулся Невилл. — Ты не ранена?

— Нет, — отвечала она. — Я совершенно цела, Невилл.

— У тебя все лицо в крови! — воскликнул он.

— Ерунда, царапины. — Она машинально подняла руку и потрогала лицо.

— Харви, — сухо окликнул купца Энтони, — вы не могли бы отвезти Сару в Чевиот? И прихватите с собой Патрика.

— Безусловно! — заверил Невилл. Он взял Сару под руку, твердя:

— Пойдем, дорогая, я отвезу вас домой!

— Энтони, позволь мне остаться здесь! — взмолился Патрик.

Сара с тревогой оглянулась на мужа. Его лицо оставалось все таким же замкнутым и отчужденным. Ему достаточно было один раз посмотреть на Патрика, и мальчик беспрекословно повернулся к двуколке.

— Что ты хочешь делать? — спросила Сара.

— Я должен найти Макса, — отвечал герцог. Он повернулся и обратился к четверым мужчинам:

— Первым делом прочешем лес. Он не мог уйти далеко.

Отряд молча растянулся цепью и скрылся среди деревьев. Не оглядываясь на жену, герцог последовал за ними — единственный безоружный.

Сара долго смотрела ему вслед горячими сухими глазами. Ее боль была слишком сильна, чтобы найти облегчение в слезах.

***

Вдова не поленилась лично спуститься в холл, чтобы встретить Сару.

— Что за переполох? — сердито осведомилась она. И тут же в возмущении воскликнула:

— Ваши волосы! И лицо все в царапинах, как у крестьянки!

Судя по всему, во всей этой истории ее больше всего огорчил неряшливый вид молодой невестки.

— Мама, мы теперь знаем, кто хотел убить Сару, — все еще дрожащим от потрясения голосом сообщил Патрик. — Это оказался мистер Скотт!

— Мистер Скотт? — Холодные глаза сверкнули синим пламенем. — Что за безумие? С какой стати ему убивать Сару?

— С вашего позволения, мадам, — сказала Сара, — я бы хотела пойти к себе.

— Тебя проводить? — всполошился Невилл.

— Не надо. Я просто хочу прилечь.

— В конце концов, кто-нибудь объяснит мне, что здесь творится? — Судя по всему, вдова была на грани нервного срыва.

— Да, мама, я все тебе расскажу! — заверил Патрик.

А Сара повернулась и направилась к лестнице.

Остаток дня был заполнен томительным ожиданием. Наконец уже в восьмом часу вернулся Лоренс с известием, что отряд нашел Макса.

— Он застрелился, — рассказывал он Саре, сидя у нее в гостиной. — Я наткнулся на его тело.

— Боже мой! — Сара в ужасе прикрыла глаза.

— Да. Видок еще тот! А Энтони даже глазом не моргнул. Пожалуй, на войне ему пришлось навидаться и не такого!

Вид изуродованного трупа явно выбил Лоренса из колеи.

— Он сам выстрелил в себя? — уточнила Сара. Лоренс запоздало раскаялся, что выложил ей все подробности.

— Да, — осторожно ответил он.

— В голову?

— Да. — Лоренса снова замутило при одном воспоминании об этой картине.

И Сара подумала о том, что ей предстоит бороться с новым кошмаром.

— А где Энтони сейчас? — спросила она.

— Он повез тело Скотта в Олнвик. Он решил, что не стоит привозить его сюда.

Сара совсем сникла.

— Чего я не могу взять, в толк — с какой стати Скотту было вас убивать? — не выдержал Лоренс. — Что он от этого выгадывал?

— Я полагаю, он просто был не в себе, — сказала Сара. Судя по его недоуменной гримасе, Лоренса явно не устроило такое объяснение. — Лоренс, я действительно плохо себя чувствую. Я бы выпила сейчас чашку бульона и отправилась в постель.

— Ох, конечно! — Он поспешно вскочил. — Вам столько пришлось пережить! Я сейчас же ухожу.

Сара действительно выпила бульона, но в постель так и не легла. Она устроилась у окна ждать Энтони.

Только в половине десятого заходящее солнце сверкнуло на атласной шкуре его жеребца, миновавшего ворота. Герцог не взглянул на ее окно, а прямиком направился к конюшне.

Прошло еще два часа. Наконец Сара позволила служанке раздеть себя и улеглась в постель. Ей было не до сна. Она лежала с открытыми глазами и вслушивалась в звуки за дверью его спальни.

В полночь до нее донесся приглушенный голос Карри. Миновал еще час, но Энтони так и не появился.

Значит, он решил спать в своей комнате…

Перед Сарой неотступно стояла отчужденная, мертвая маска, в которую превратилось днем его лицо.

Это из-за нее с Максом случилась столь жуткая метаморфоза. Неужели он отречется и от Сары?

Это невыносимо! Она не переживет, если Энтони выбросит ее из своей жизни! Впервые она смутно стала догадываться о том, какие чувства бушевали в душе бедного Макса.

Сара мучилась от желания пойти к мужу.

Она не хотела, чтобы он оставался один на один со своим горем. Ведь он только что лишился своего лучшего друга. В такие минуты человеку не следует быть одному!

Но она не смела сделать первый шаг. Если только их брак хоть что-то значит для Энтони, он сам явится сюда.

Минуты бежали одна за другой. Сара не мигая смотрела на тусклый ночник, оставленный у кровати. Она смотрела на него до тех пор, пока не ослепла от слез.

В два часа ночи дверь тихонько отворилась, и в спальню вошел Энтони. Он застыл при виде горевшего ночника и шепотом спросил:

— Сара! Ты до сих пор не спишь?

— Нет. — Она подоткнула под спину подушки и села в кровати. — Я не могу заснуть.

Он кивнул, прошел к камину и опустился на самый краешек кресла. Их разделила темная пустая комната.

— Он мертв, — каким-то не своим голосом сообщил Энтони. — Он покончил с собой.

— Знаю.

— Никого не ценил я так, как его, — все тем же странным голосом признался герцог, не отрывая глаз от своих босых ступней, видневшихся из-под края халата. — Мне казалось, что он… многое понимает. Что он понимает меня.

— Он любил тебя, — добавила Сара. В ответ прозвучал горький смех. — Но ведь это правда! — настаивала она.

— Разве это любовь? — Теперь в его голосе слышался гнев. — Тот, кто любит, не позволит себе ничего подобного.

— Как это ни странно, но мне кажется, что отчасти я могу его понять!

— заявила Сара.

— Что ты хочешь этим сказать? — Он медленно поднял на нее удивленный взор.

— Я хочу сказать, что понимаю… какое чувство довело его до столь ужасного состояния. Это была ревность, Энтони. Он видел, что ты… немного привязался и ко мне тоже, и не захотел тебя делить. Человек, охваченный ревностью, может оказаться способен на многое, о чем и не помышлял бы в нормальном состоянии.

В его светлых глазах вспыхнули гнев и растерянность.

— Ради всего святого! Я что, не имел права на иные привязанности, кроме него?

— По-моему, он думал именно так. — Саре так больно было видеть его недоумение и горе, что она потупилась. — Мистер Блейк рассказывал мне как-то об одном коллекционере, для которого главным в жизни было самому владеть полюбившейся картиной. Он терял покой и сон, если знал, что она принадлежит кому-то другому. Он непременно должен был ее заполучить. Для себя, себя одного. Только в этом случае он мог позволить себе наслаждаться ее красотой. — Сара подняла взор и посмотрела ему в глаза.

— По-моему, Макс относился к тебе примерно так же. Он добивался полной и безраздельной власти. И не терпел соперников.

Энтони долго смотрел на нее, осмысливая столь невероятные для него веши. Охнув, он спрятал лицо в ладони.

— Боже мой! Неужели я сам такое, чудовище, раз способен разбудить столь чудовищную любовь?

От жалости у Сары разрывалось сердце. Она больше не в силах была оставаться на месте, соскочила с кровати и подбежала к нему.

— Все дело в том, что ты намного лучше и чище их, не говоря уже о твоей красоте. Вот почему они либо готовы сделать из тебя идола, либо начинают завидовать тебе, либо ревновать ко всем остальным. Но твоей вины в этом нет!

Энтони вслепую простер к ней руки, обхватил за талию, привлек к себе и спрятал лицо у нее на груди.

— Он мертв, Сара! — простонал Чевиот. — Он мертв!

— Я знаю, любимый. — Стараясь не обращать внимания на бившую его нервную дрожь, она обняла его за плечи и прижалась щекой к густым шелковистым волосам. — Я знаю! — Где-то на груди ее ночная рубашка вдруг стала влажной и горячей, и Сара добавила, прижав Энтони к себе еще крепче:

— Может, оно и к лучшему, что он сделал это сам. Иначе тебе пришлось бы сдать его властям…

— Да, пришлось бы.

— Знаю. И это наверняка разорвало бы тебе сердце.

Они надолго замолчали, не двигаясь с места. Его плечи ни разу не вздрогнули, хотя рубашка Сары намокала все сильнее. Наконец Сара сказала:

— Когда ты сегодня не пришел, я испугалась, что ты откажешься от меня. Я испугалась, что ты винишь меня в том, что стало с Максом.

Он поднял голову и удивленно заглянул ей в лицо. Его ресницы были влажными.

— Как я могу от тебя отказаться? Я просто умру от одиночества!

— Энтони… — прошептала она. Ей так больно было видеть его горе, и все же где-то в глубине души зарождалась упрямая, жаркая радость.

А он зажмурился, снова прижался к ней лицом и попросил:

— Обними меня, Сара! И не отпускай!

И она с готовностью подчинилась.

Эпилог

Сентябрь 1818 года

Во второй половине по-осеннему яркого солнечного дня дорожный экипаж герцога и герцогини Чевиот остановился у парадного крыльца Шато-де-Вьенн, резиденции графа де Вьенна, одного из кузенов Чевиота. Возведенный в эпоху Ренессанса, замок прекрасно вписывался в чудесный пейзаж окрестностей Онфлера. В наполеоновские времена этим замком завладел один из его маршалов, но вскоре после Ватерлоо граф де Вьенн вернулся из Англии. Французский король восстановил права де Вьенна на родовое поместье.

Сара и Энтони днем раньше сошли с корабля в Гавре, переночевали в гостинице и с утра отправились в Онфлер. Шато-де-Вьенн был первым важным пунктом в их путешествии, поскольку граф владел несколькими картинами, которые Чевиот считал необходимым показать Саре.

Супругов Чевиот встречал сам граф — сухощавый подтянутый мужчина с длинным породистым носом, недавно разменявший шестой десяток. Его жена так походила на мужа, что Сара посчитала их кровными родственниками. Графиня желала непременно сама проводить дорогих гостей в их комнаты. По дороге она не умолкая болтала по-французски, говоря с Энтони о людях, о которых Сара слышала впервые в жизни.

Глядя на то, с какой улыбкой графиня обращалась к Чевиоту, Сара с удивлением подумала, что присутствие Энтони заставляет расцветать даже таких пожилых особ, как мадам де Вьенн.

— А здесь ваша комната, дорогая. — С этими словами хозяйка отворила перед Сарой дверь, приглашая войти.

Спальня была большая, со стеклянной дверью, выходящей на отдельный балкон. Саре понравилась эта комната, полная света и воздуха, с элегантной мебелью.

— Как красиво! — заметила она на прекрасном французском, которым успела овладеть в совершенстве за годы учебы в закрытой школе мисс Бейтс для юных леди.

— Я пришлю к вам горничную с горячей водой и освежающим лосьоном, — пообещала графиня. — Ваш муж будет находиться в соседней комнате.

— Мерси, мадам, — поблагодарила Сара, остановившись посреди своей роскошной спальни, но графиня уже железной рукой повлекла Энтони дальше, и герцог едва успел подмигнуть Саре на прощание.

Сара медленно обошла комнату, разглядывая пейзажи, украшавшие стены. Почти все они изображали окрестности Шато-де Вьенн. Сара сразу узнала и гавань в окружении высоких каменных домов с острыми черепичными крышами, и устье Сены, на котором был расположен Онфлер. Картины были написаны с похвальной тщательностью, но напрочь лишены той одухотворенности, что всегда сопутствует таланту.

Тем временем в спальню явилась горничная с горячей водой и лосьоном. Следом пришла Хелена, личная служанка Сары. Она указала слуге, куда положить багаж.

Сара не хотела мешать Хелене распаковывать вещи, отворила стеклянную дверь и вышла на балкон под неяркие лучи заходящего солнца. Узкий балкон выходил на идеально ухоженный сад, где центром композиции являлось некое подобие греческой статуи молодой богини. Рядом находился точно такой же балкон, куда можно было попасть из соседней комнаты.

Сара с наслаждением потянулась и вдохнула полной грудью.

Неужели чудо свершилось и она действительно попала во Францию? Сара с трудом сдерживала радостное нетерпение, предвкушая новые встречи с прекрасным.

Опираясь на гладкие каменные перила, она любовалась садом и вспоминала последние месяцы жизни в Чевиоте.

Энтони потребовался немалый срок, чтобы прийти в себя после предательства Макса, в этом ему очень помогла братская привязанность Лоренса, которая крепла с каждым днем. Кроме горячей любви к Чевиоту, их объединяло множество других интересов.

Саре частенько приходилось шутливо угрожать им, что если они снова заведут за столом разговор о лошадях, то в следующий раз будут обедать на конюшне.

Была уже середина августа, когда Энтони предложил Лоренсу самому распоряжаться делами в Чевиоте.

— Только не думай, что я предлагаю тебе служить у меня управляющим, — предупредил Энтони. — На это место я непременно кого-нибудь найму. Но мне придется часто отлучаться, и здесь должен оставаться человек, способный все держать под контролем. Мне кажется, что ты, Лоренс, лучше всех справишься с этим делом — если, конечно, ты не возражаешь.

Лоренс был явно потрясен таким доверием, а придя в себя, стал благодарить старшего брата с трогательной горячностью.

— Черт побери, о большем я и не мечтал! — с довольной улыбкой заявил он.

Такое положение устраивало обоих братьев. Лоренс мог не расставаться со своим драгоценным Чевиотом и без помех применять в деле свои организаторские таланты, а Энтони не нужно было тревожиться о том, что за время его отсутствия поместье снова придет в упадок.

Патрика определили на учебу в Итон — ту самую школу, где учился Энтони. Мальчик встретил эту новость в штыки, но Сара нашла выход, предложив Энтони пригласить в Чевиот своих приятелей вместе с их младшими братьями. Патрик моментально сошелся со сверстниками, и с этих пор его больше не пугала перспектива отправиться в школу.

Как это ни печально, но вдова наотрез отказалась переезжать в дом в Ньюкасле, полученный ею в наследство. И Энтони, уже считавший дни до ее отъезда, вынужден был смириться с присутствием мачехи ради сводных братьев.

— Не могу же я им сказать, что хочу выставить их мать из дома! — пожаловался он Саре.

Сара грустно вздохнула, но согласилась.

А время шло своим чередом, и по мере того, как домашними делами все увереннее заправляла Сара, вдова чувствовала себя все более несчастной. Для таких, как она, невыносимо становиться номером вторым там, где когда-то она первенствовала. Когда судьба Патрика окончательно определилась, вдова сообщила Энтони, что вместо предложенного ей дома в Ньюкасле хотела бы, чтобы он оплатил аренду приличного дома в Бате. По ее словам, в Бате у нее были подруги, и она не прочь поселиться там навсегда.

Надо ли говорить, что Энтони был счастлив выполнить эту просьбу?

Сара закрыла глаза и подставила лицо неярким ласковым лучам. Скоро их пригласят на обед, и граф поведет ее смотреть картины. А потом она сможет вдоволь налюбоваться ими завтра, при свете дня.

Они задержатся здесь на пару дней и поедут дальше, в Париж.

С улыбкой Сара подумала о том, что вряд ли заслужила столь полное, столь безоблачное счастье.

***

А герцог все еще слушал болтовню супруги своего кузена и старался вовремя кивать и отпускать соответствующие междометия, в душе мечтая, чтобы она поскорее ушла.

Его распирало от счастья. Наконец-то он привез Сару во Францию!

Энтони никогда бы не подумал, что расставание с Чевиотом может сделать его счастливым, но слишком уж велико было его желание хотя бы ненадолго остаться вдвоем со своей молодой женой. Ведь прежде они целиком принадлежали друг другу лишь во время краткого свадебного путешествия. А потом их постоянно окружали какие-то люди, требовавшие свою долю внимания. Вот почему герцог решительно отмел все приглашения от родни и знакомых, с нетерпением ждавших его в Париже. Нет, они непременно остановятся в отеле!

Это будет просто замечательно — снова остаться наедине!

Вдобавок Энтони не давало покоя сознание того, что с самой их свадьбы он только и делал, что тратил приданое Сары на нужды своей разоренной семьи, и ему не терпелось воздать ей сторицей за эту щедрость. Он собирался положить к ее ногам все сокровища Парижа — словно пригоршни драгоценного жемчуга, брошенные под ноги сказочной принцессе.

Дай ему волю — он бросил бы к ее ногам весь мир!

— Да, мадам, — кивнул он графине. Наконец Энтони дождался избавления в лице своего личного камердинера.

Графиня нехотя откланялась, оставив герцога на попечение Карри. Но Энтони и не думал переодеваться. Торопливо спросив у слуги, все ли в порядке, и получив утвердительный ответ, он вышел на балкон.

От радостного нетерпения кровь бурлила у него в жилах.

Наконец-то они во Франции! Он обещал привезти ее сюда — и сделал это!

— Я так и знала, что это твой балкон, — раздался голос.

Энтони резко обернулся и увидел на соседнем балконе свою жену. Она смотрела на него с улыбкой, и вдруг давно просившая выхода энергия обрела цель.

— Я сейчас! — выпалил он.

Сара улыбнулась ему, на ее щеках заиграли милые ямочки. Однако он слишком откровенно прикидывал расстоя ние между их балконами.

— Энтони, не глупи! — испуганно воскликнула она. — Это слишком опасно. Пройди по коридору!

Но ему вовсе не хотелось ходить по коридору. Он слишком засиделся в каретах и каютах, и теперь ему требовало», движение, риск! Герцог быстро решил, что лепной карниз, тянувшийся между двумя балконами, имеет достаточную ширину, чтобы по нему можно было пройти.

— Энтони! — закричала в панике Сара. — Не смей!

Поздно, он уже не мог отказаться от этого приключения. Напоследок он убедился, что под балконом никого нет. Не хватало еще свалиться кому-то на голову!

Герцог перелез через перила и попробовал на прочность карниз. Затем встал на карниз обеими ногами и раскинул руки по стене.

Карниз оказался уже, чем он рассчитывал, и двигаться приходилось на цыпочках. Осторожно, мелкими шажками Энтони приближался к балкону, где стояла Сара.

Наконец он почувствовал у себя под боком твердые перила. Не спеша опустил правую руку и ухватился за них. Затем просунул ногу между каменных столбиков балюстрады и перенес на нее весь свой вес.

Еще секунда — и он на балконе.

— Ты с ума сошел! — воскликнула Сара. В ее ставших огромными глазах на смену страху явился гнев. — Что за странная выходка? Ты же мог упасть!

Ее испуг только добавил Энтони веселого расположения духа.

— Сара, балкон вовсе не такой уж высокий. Если бы я упал, то сломал бы руку или ногу, но не убился бы до смерти, — беспечно заявил он.

Но его логические доводы почему-то совсем не успокоили Сару.

— А если бы ты сломал шею? — возразила она.

— Но ведь не сломал. — Он подошел к двери и заглянул в комнату. Служанка Сары возилась возле гардероба, повернувшись к балкону спиной. Энтони громко сказал:

— Вы можете идти!

Девушка присела в реверансе и покинула помещение. Герцог с торжествующей улыбкой обернулся к Саре.

— Хелена тоже решит, что ты обезумел! — все еще пыталась возмущаться она.

Энтони и не подумал отвечать, он просто провел кончиками пальцев по ее нежному личику, слегка порозовевшему во время плавания под ярким солнцем. Не скрывая вспыхнувшего в нем желания, он коснулся рукой ее шеи, груди, живота. Она стояла неподвижно, только глаза заметно потемнели от сокровенного пламени.

— Пойдем же. — Он легонько подтолкнул ее к двери.

Сара первой вошла в спальню. Энтони на минуту задержался, чтобы широко распахнуть дверь на балкон и впустить в комнату солнечный свет. Она ждала, стоя возле кровати, среди беспорядочно разбросанных вещей, только что извлеченных из сундуков. Охватившее их желание было слишком велико, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Он торопливо раздевался, не покидая яркого пятна солнечного света, и Сара вдруг опустилась на кровать, словно у нее подогнулись ноги. Завороженно следя за его движениями, она скинула ботинки и стала расстегивать платье.

Он разделся и подошел к кровати. Сара замерла, глядя на него бездонными, загадочно блестящими глазами. Он положил руки на ее плечи и чуть подтолкнул. Сара погладила его правое плечо, осторожно касаясь пальцами длинного страшного шрама.

— Назови меня по имени, — попросил он.

— Энтони, — охрипшим от страсти шепотом отозвалась она.

Чевиот скинул с нее одежду, они на миг затихли, упиваясь долгожданной близостью.

— Сара! — Его возглас скорее походил на стон. Два молодых, разгоряченных тела двигались в унисон, с каждым рывком приближаясь к заветной, ни с чем не сравнимой минуте наивысшего блаженства.

***

— Надеюсь, ты не станешь возвращаться к себе в спальню тем же путем,

— промолвила наконец Сара.

Она уютно устроилась у него под боком, опустив головку ему на плечо. Длинные шелковистые пряди ее волос вольно рассыпались по его груди. Саре не надо было видеть его лицо, чтобы предугадать ответ.

— У меня и в мыслях ничего подобного не было. Я вернусь по коридору.

— А что подумают все остальные, когда увидят, что ты вышел из моей комнаты? — Сара живо представила себе эту картину и залилась краской.

— Да какая разница? — зевая, ответил он.

— Не забывай, что слуги — тоже люди.

— Сара, — терпеливо, как ребенку, принялся втолковывать герцог. — Мы женаты. Почему кто-то должен удивляться, если я выйду из твоей комнаты?

— Ну, не знаю, — пробормотала она. Герцог до сих пор не мог понять стеснительности жены, считая ее чрезмерной. Его рука легла на живот Сары.

— Он уже немножко круглый, — заметил Энтони.

— Конечно, ведь там растет твой сын или дочка.

— И он уже живой! — удивленно воскликнул Чевиот.

Он гладил ее по животу так осторожно, что у Сары выступили слезы от умиления. Их ребенок явится на свет очень вовремя. Он тоже поможет Энтони забыть о трагедии с Максом.

Сара повернулась и поцеловала мужа в плечо.

— Пожалуй, я позову Карри, — вдруг решил он. — Пусть поможет мне одеться.

— Что?! — Сара так и подскочила на кровати. А он весело расхохотался:

— По-твоему, герцог Чевиот должен одеваться сам?

Когда он был такой веселый и озорной, ему можно было дать не больше восемнадцати!

— Если герцог Чевиот умудрился сам пройти по карнизу, то уж со своей одеждой как-нибудь справится! — с напускной строгостью заявила она.

Энтони сел, широко зевнул и потянулся всем телом, снова заворожив Сару игрой выпуклых мускулов под гладкой кожей.

— Ну, так и быть, — уступил он. И тут же лукаво сверкнул глазами. — Но тебе придется мне помочь.

— Ты просто невозможен! — Сара гордо выпрямилась и скрестила руки на груди, едва прикрытой распущенными волосами.

— Ну конечно, если ты не желаешь одеваться, я мог бы придумать кое-что другое, — многозначительно протянул он.

Сара кубарем слетела с кровати и подхватила с пола его рубашку.

— Одевайся! — велела она. — Уже пора спускаться к обеду! Что подумают хозяева, если мы опоздаем?

— Как-никак они французы! И отлично знают, что в таких случаях положено думать!

— Энтони! — Сара сделала вид, что сердится не на шутку. — Одевайся сию же минуту!

Герцог довольно ухмыльнулся. Ему ужасно нравилось ее дразнить. А Саре пришлось прикусить губу, чтобы не спровоцировать его на необдуманные поступки, в результате которых они наверняка опоздают к обеду.

— Так и быть, — милостиво провозгласил он. — Так и быть! — И величаво простер руку за своей рубашкой.

В его глазах еще не погасли лукавые искорки, а тело оставалось слишком разгоряченным, когда Сара неосторожно приблизилась, желая легонько чмокнуть его в макушку.

…Гости изрядно опоздали к обеду, однако хозяева были достаточно опытной и мудрой супружеской парой, чтобы обсуждать это происшествие.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Эпилог