«Бегство от одиночества»

Бегство от одиночества (fb2) - Бегство от одиночества (Третий лишний - 2) 773K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алиса Ганова

Алиса Ганова Третий лишний 2 Бегство от одиночества

Мисс Марвел кокетливо прикрыла руками уши, чтобы заглушить отвратительное визгливое скрежетание тормозящего паровоза. Справившись с собой, улыбнулась Алену, но резкий предупредительный гудок оказался настолько громким и внезапным, что от испуга она вздрогнула. Сильная тревога и так не отпускала Лидию ни на минуту, а мелкие случайные неприятности грозили окончательно лишить последнего самообладания и довести до истерии.

Заметив возбуждение и беспокойство спутницы, молодой человек снисходительно улыбнулся и заботливо подал руку. Его глубоко посаженные серые глаза, обрамленные светлыми ресницами, были такими обволакивающими, что сердце Лидии затрепетало. Как же она его так любила!

«И почему родители не замечают достоинств Алена? — недоумевала она. — Пусть он недостаточно состоятелен, но ведь папа тоже был небогат, однако родители мамы одобрили ее выбор!»

В благородстве и любви жениха мисс Марвел не сомневалась. Долгая тайная переписка, наполненная заверениями в любви и преданности, окрыляла и предавала уверенности в его чувствах. Нежные, трепетные письма Алена были ничуть не хуже тех пламенных речей, которые произносили рыцари, благородные разбойники и мстители в женских романах. Лидия так грезила о большой, всепоглощающей, чистой любви, что как только появился претендент на роль храброго Оливера, отдалась чувствам полностью и без остатка. И все в мистере Уилсоне было хорошо, разве только что он был небогат. Ее это не так сильно пугало, но вот родителей…

«Но ведь беден не тот, у кого мало что есть, а тот, кто многого желает! Если бы только они дали шанс Алену, я согласна была отказалась от дорогих нарядов…» — вспомнив, как при подготовке к побегу пришлось оставить дома самые красивые платья, чтобы не сеять лишних подозрений, ей стало грустно. Лидия обожала внимание и наряды, однако не отчаивалась и надеялась, что после того, как они сообщат родным о венчании, родители сменят гнев на милость и помогут любимому супругу встать на ноги.

«Именно ваше упрямство заставило меня решиться на отчаянный шаг: сбежать из дома! И теперь я вынуждена терпеть эту несносную выскочку!» — мисс Марвел злилась и ревновала Алена к Ханне, которая стояла в изящном синем прогулочном платье, опираясь на зонтик-парасоль. Когда Лидия смотрела на бывшую горничную, на ее весьма милом лице появлялось выражение высокомерия и раздражения.

«Выскочка!» — с праведным возмущением злилась она, вспоминая Ханну испуганной, молчаливой служанкой, боявшейся сказать родительнице слово против. А теперь горничная стояла напротив, разодетая по последней моде, и чувствовала себя ровней. Мисс Марвел неистовствовала, но приходилось терпеть.

«Право, неслучайно она мне встретилась. Не могла же я уехать с ним одна, без сопровождения. Что ни говори, но благовоспитанные леди из благородных семейств должны соблюдать приличия, но когда стану миссис Уилсон…» — от счастливой мысли Лидия улыбнулась, и Ален нежно сжал ее пальцы.

Тогда в Аллентауне она подошла к Ханне, чтобы намекнуть, что жителям Блумсберга будет небезынтересно узнать, от какого родственника той перепало наследство. Когда со сладким рожком вернулся Ален, Лидия с ядом рассказала, кто перед ним стоит. Узнав, что перед ним та самая служанка, передавшая их письма, ставшая содержанкой, Ален помрачнел и произнес:

— Мисс Норт, рад вас видеть и лично выразить благодарность за помощь, но теперь вынужден настоятельно просить вас не рушить наше счастье и поехать с мисс Марвел, чтобы сопроводить ее до алтаря, где мы должны обвенчать. В обмен предлагаю сохранить вашу тайну…

Лидия негодовала, но жених быстро объяснил, чем для них грозит отказ. Мисс Норт, по его мнению, вполне могла за вознаграждение поведать супругам Марвел, с кем сбежала их дочь. Родители, воспользовавшись законом, поспешили бы объявить их брак несостоявшимся, поэтому следовало обязательно, во чтобы то ни стало, уговорить Ханну поехать с ними, перетянув на свою сторону. Приведенные Аленом веские доводы образумили мисс Марвел, страстно желающую стать миссис Уилсон, и она вынуждена была согласиться.

Вспоминая о произошедшем, Ален злился. Все шло идеально по плану, однако он не учел одного: нрава невесты. И теперь из-за недалекой, зазнавшейся Лидии вынужден был находиться все время между двумя спутницами, чтобы их неприязнь не вылилась в явную ссору.

«Ч…рт, побери! Как же с ней трудно!» — Ален еле сдерживался, чтобы не высказать Лидии все, что думает. Одно дело вести с легкомысленной, романтичной юной леди переписку, а другое быть с ней рядом и вынужденно потакать всем ее капризам. Уже сейчас терпение было на пределе, но будущее зависело нее, потому он сдерживался. Также Алена успокаивало осознание, что Лидия ревновала.

Когда вошли в купе и расселись по местам, Ханна оказалась радом с Лидией. Почувствовав настроение мисс Марвел, она наклонилась вперед и вкрадчиво произнесла:

— Милая, Лидия, держи себя в руках и не забывай, мы связанны одной веревкой, как бы тебе этого не хотелось.

— Не смей говорить со мной в подобном тоне. Я — леди, а ты…!

— Содержанка? — улыбнулась бывшая горничная. — Я хотя бы не лицемерю, а вот леди, сбежавшей из дома с мужчиной, называться скромной, воспитанной дочерью почтенных родителей — фальшь и притворство.

— Я не думала, что ты такая!

— Бесцеремонно вмешиваясь в чужую жизнь, ты не задумывалась о том, что это может не нравиться людям? Конечно, нет, ты же дочь Маргарет!

— Не смей называть мою мать по имени, ты всего лишь служанка и падшая женщина!

— Но ты едешь со мной. Весьма подходящая компания для юной леди.

— Замолчи! — зашипела Лидия, сжимая кулаки.

— Нет. Я молчала два года и вместо благодарностей вы лишили меня рекомендаций и оставили шрам на лбу. Не надейся, что я буду по-прежнему безмолвно сносить оскорбления. Хочешь или нет, но настало время взрослеть и учиться жизни.

— Не тебе учить меня жизни!

— Нужно было думать, когда попыталась меня шантажировать. К твоему сведению, шантаж — оружие, которым можно уколоть и себя! — Ханна едва сдержалась, чтобы не намекнуть, что суровым учителем для заносчивой мисс Марвел скоро станет ее любимый Ален, тщательно изображавший из себя романтичного юношу. Он мог обманывать Лидию — недалекую спесивую дурочку, однако она чувствовала: мистер Уилсон не так прост, как хочет показаться, и была уверена, что стоит только мисс Марвел стать миссис Уилсон, ее ожидают чудные открытия о семейной жизни и нраве жениха.

Лидия была капризна, избалована и слишком любила любовные романы, чтобы внимательно присмотреться к Алену. Одно дело вести переписку и писать красивые лирические письма, а другое — сбежать от родителей, пересечь два штата и согласиться выйти замуж за скрытного, лицемерного обаятельного молодого человека.

«Вполне возможно, что Ален любит взбалмошную Лидию». — допускала мисс Норт, хотя видела она уже одного верного мужа, любящего супругу нежной, трогательной любовью… Вспомнив об Айзеке, тяжело вздохнула. Платье, перчатки, туфли, зонтик… — все напоминало о нем. Сердце сжалось от тоски. А взглянув на веселую, воздушную Лидию, кокетничавшую с Аленом, почувствовала себя совершенно несчастной.

«А я никогда не была такой», — с грустью и легкой завистью подумала Ханна, считая себя немного замкнутой, недоверчивой и обделенной той легкостью и беспечностью, свойственной хорошеньким юным леди, живущим беззаботной жизнью.

"Долго ли Ален выдержит капризы и придирки по поводу и без оных? Как поведет себя? Нет, будет очень интересно посмотреть, как у них все сложится», — Ханна улыбалась, хотя в душе испытывала тревогу. Она не была злой или завистливой, потому не смотря на всю нелюбовь к Марвелам, иногда, в редкие минуты жалела Лидию. Нрав у мисс Марвел был ничуть не лучше, чем у матери, только Ален не был похож на ее отца — подкаблучника.

«Теперь мы связаны. Что будет, когда приедем в Байборо? Понимает ли она, что ее ожидает?» — размышляла мисс Норт, думая о прошлом, настоящем, будущем, о том, как будет жить без Айзека и плакать ночами, как будет работать. От мысли, что снова придется стать прислугой и бегать по четырнадцать и более часов, опускались руки. Айзек баловал ее, заботился, пусть даже так странно и эгоистично.

Ханна больше изображая недовольство, чем испытывала злость на Лидию за вынужденный отъезд из Аллентауна, и скорее была рада, что решилась разорвать порочную связь, но безобразное поведение мисс Марвел ужасно раздражало. К тому же дорога изматывала. Предстояло пересечь всего два штата, но и это было немало. Ныла поясница и плечи, затекали ноги. Кроме того, Лидия всем своим видом показывала, что бывшей горничной не место в вагоне первого класса.

«Наверно, Ален назло любимой невесте купил мне билет в этот же вагон. Или чтобы я не сбежала, — решила она. — Интересно, на сколько хватит его терпения?»

Всю дорогу до Северной Каролины, что ехали в вагоне пенсильванской железнодорожной компании, Ханна чувствовала, как мистер Уилсон избегает смотреть на нее, но не обманывалась и осторожности не теряла. Точно так же смотрел толстый Олаф, изображая безразличие, а когда Айзек уехал из города, подкараулил у дома и сделал весьма недвусмысленный намек. Она решилась уехать, чтобы начать новую жизнь, забыв о прошлом, но не была наивной и понимала, что «добрые благонравные самаритяне» не дадут забыть о прегрешениях, и каждый раз с удовольствием будут напоминать ей о прошлом.

В окне проплавали неприступные горы, окутанные бескрайними лесами. Багряные рябины и клены, золотые березы, величественные буки и гикори, зеленые сосны мелькали перед глазами, поражая насыщенностью и красотой благородных цветов. Обе спутницы приникли к стеклу и, не отрываясь, смотрели на величественную дикую красоту, не тронутую человеком.

— Боже мой, Ален, какая красота! — с придыханием и детским восторгом произнесла Лидия.

— Ты еще не видела Рóли! Не зря его называют «Дубовым городом». Только представь дубы-великаны. Ветер колышет ветки, и спелые желуди гулко шлепаются на землю. Стук стоит по всей дубраве! Правда, так бывает не всегда. Иногда случается неурожай, но в хороший год желуди устилают всю землю под дубами… — от воспоминаний о счастливом времени, проведенном в дубраве у Алена блестели глаза. Пожалуй, впервые за все время, он выглядел искренне счастливым, восхищенным романтиком.

— О, как жаль, что я этого не видела, — кокетливо надула губы невеста.

— Мы обязательно посетим столицу. Уверен, тебе понравится!

Ханна чувствовала себя рядом с ними лишней и не знала, как себя вести. Прежней — боязливой, безгласной прислугой она уже не была и уважения к Лидии не испытывала. Как относиться к мистеру Уилсону еще не определилась, но чувствовала: он не так прост, как хочет казаться.

— Мистер Уилсон, расскажете о своем городе? — попросила мисс Норт, пытаясь разговорить его на отвлеченные темы.

— Увы, ничего особенного в Байборо нет. Обыкновенный городишко, как и множество других. Основан несколько лет назад и не имеет такой долгой истории, как Блумсберг, — он с намеком посмотрел на невесту, напоминая об их первой встрече, когда она с удовольствием рассказывала о дне города. Умилив мисс Марвел свой сентиментальностью, продолжил: — Здание магистрата, церковь — обычные и ничем не примечательные. Даже не знаю, что вам рассказать.

— О твоей ферме! — напомнила с улыбкой миссис Марвел. Наблюдая за ее счастливым лицом, Ханна догадалась, что дочь Маргарет, не видевшая раньше ничего, кроме магазинов и модисток, наверно не представляет, каково жить на ферме. Айзек называл Уилсонов не иначе как нищими плантаторами, с тоской вспоминающих о былом величие. Он рассказывал, что семья Алена разорена, и ему крайне необходимо жениться на состоятельной невесте, чтобы наладить дела и выплатить долги. Тем не менее Ханна отдавала должное выдержке и целеустремленности мистера Уилсона, который верно и упорно двигался к намеченной цели столько лет, терпеливо выжидая согласия Лидии на брак и побег. Айзек чувствовал его намерения. Да и как иначе, если он сам был когда-то в подобном положении. Воспоминания о мистере Гриндле навеяли тоску, ведь они больше не увидятся. Он женится, будет счастлив, а она будет помнить о нем всегда. Ханна вздохнула.

— Не нужно печалиться, мисс Норт, — улыбнулся Ален, пытливо заглядывая ей в глаза.

— Я не печалюсь, но с нетерпением жду окончания путешествия. По правде сказать, устала сидеть, — она тоже улыбнулась, стараясь скрыть растерянность и неуверенность в завтрашнем дне.

— Понимаю, — сочувствующе улыбнулся спутник. — В утешение скажу, что к вечеру прибудем на станцию, где нас встретит мой друг. Осталось немного потерпеть.

— А вот я не жалуюсь! — с гордостью вклинилась в разговор Лидия. — Даже если бы пришлось ехать целых две недели, я бы не испугалась! — ей, как ребенку, хотелось, чтобы ее похвалили.

— Милая, я всегда знал: ты терпелива, как ангел, — Ален снова улыбнулся, но Ханне почудилась на его губах легкая, скрытая усмешка.

— А чем занимается ваша семья, мистер Уилсон?

— На ферме Алена растет табак, иногда бобы, а хлопок больше не выращивают, — поспешила ответить ревнивая невеста, в грезах видевшая себя хозяйкой преуспевающей фермы. — Но тебя это не должно волновать.

— Нет ничего странного, любовь моя, в желании мисс Норт знать, куда она едет. Мне бы тоже было интересно знать, где предстоит жить. Когда приедем, мисс Норт сама все увидит. Место простое, но весьма живописное. Жители вежливы и воспитаны. Старые, добрые традиции гостеприимного юга, — мягко ответил мужчина. Потом склонил голову и поцеловал невесте руку. — Венчание состоится почти сразу же, после приезда, а потом вы, мисс Норт, осмотритесь и, если понравится, останетесь. При вашем обаянии, вы легко найдете супруга и уже не покинете нас.

Ханну подмывало поинтересоваться, сколько рабочих на ферме, но хоть Ален и был весьма улыбчивым, по взгляду его холодных глаз поняла: лучше держать язык за зубами. Она отвернулась и старалась до конца дороги молчать.

За окном девственные леса сменились песчаными холмами, покрытыми сосновым бором. А еще позже появились бескрайние поля с редкими фигурами фермеров и рабочих, собирающих урожай. Уставшие люди, тоскливо суетились между грядок и при виде паровоза, поднимали лица от земли и с тоской и любопытством провожали вагоны первого класса.

Чем дальше продвигались с севера на юг, тем больше встречалось чернокожих. Если на западе штата они попадались не часто, то в прибрежных районах их было много, даже слишком много. Каждый третий, если не каждый второй, был освобожденным рабом.

— Ален, а почему их так много? — поразилась Лидия, никогда не видевшая столько темнокожих людей.

— Бывшие рабы, — брезгливо пояснил мужчина. — Раньше они работали и жили на плантациях Тайдуотера, теперь же совсем распоясались. Скупили фермы и, что ни выборы, пытаются пролезть. Совсем забыли, обезьяны, свое место. Дикари желают управлять белыми, цивилизованными людьми! — произнес он с возмущением, и на исказившемся от ненависти лице проступили черты хищника. На короткое мгновение Ханна увидела перед собой опасного человека, который мог быть жестоким.

«Может, после отмены рабства его семья разорилась, и теперь он ненавидит бывших рабов?» — подумала она, вспомнив статью в газете, красочно описывающую «подвиги» тайных отрядов «красных рубашек» в Каролине. Запугивания, жестокие избиения, линчевания… Чем лучше узнавала мистера Уилсона, тем больше опасалась, понимая, что он суровый, расчетливый человек, умевший быть вкрадчивым и скрытным. Продолжить разговор и попытаться доказать, что бывшие рабы тоже созданы Богом по своему подобию, она не рискнула.

Путешествие по железной дороге завершилось в Ньюберне, однако радоваться еще было преждевременно. Из города до Байборо уставшим, измученным путешественникам следовало несколько часов добираться на дилижансе.

Они стояли на вечернем опустевшем перроне и вертели головами по сторонам, рассматривая вокзал и пытаясь выискать в толпе того самого друга. Вокруг сновали носильщики, грузчики, подозрительные мужчины, навязчиво предлагающие помочь донести вещи и указать отличный недорогой отель. Если бы рядом не было Алена, Лидия от страха лишилась сознания.

— Ален! — окликнул жизнерадостный приятный мужской голос, на который обернулись все втроем. К ним спешил высокий темноволосый мужчина. Он улыбался, а когда приблизился, Ханна разглядела очень привлекательного молодого человека. Близко посаженные перламутрово-серые глаза с интересом рассматривали спутниц мистера Уилсона. Тонкие губы оставались упрямо поджатыми и выдавали его сложный, противоречивый характер. А взгляд хоть и казался плутоватым, одновременно поражал своей искренностью и простодушием. Склонив голову в приветствии, он обаятельно улыбнулся.

— Саймон! — обрадовался Ален и обнял друга, одетого в простую светлую рубашку и жилет. — Рад видеть, дружище!

— Я тоже рад! Надолго домой?

— Пока не знаю, как сложится. Кстати, мисс Марвел, мисс Норт позвольте познакомить вас с моим другом, мистером Вудом. Мистер Вуд, это мисс Марвел — моя невеста и мисс Норт.

— Моя служанка! — не удержалась Лидия от язвительного уточнения, потому что от мысли, что горничную запишут в подруги, становилось неудобно.

— Рад познакомиться, мисс Марвел, мисс Норт, — Саймон поцеловл руку Лидии, потом Ханне, но более чувственно и многозначительно. — Должно быть, мисс Марвел, ваша семья весьма влиятельна и щедра, — заметил он, намекая на весьма презентабельный вид горничной.

Лидии не терпелось раскрыть ему глаза на правду, однако решила, что Ален сам все расскажет, а если нет, то сама позаботится об этом позже.

— Нас ждет дилижанс, однако, если леди хотят отдохнуть…

— Нет, мы скорее хотим увидеть матушку, — отрезал Ален. — До Байборо всего 20 миль. Три часа, и мы дома.

— Тогда поторопимся. Мисс Норт, позвольте помочь? — Саймон услужливо предложил руку.

"Лучше быть самой по себе, чем сбежать от Айзека и попасть в зависимость от другого мужчины, который сходу решил, что я — легкая добыча", — подумала Ханна и слегка снисходительно и чуть равнодушно, чтобы показать незаинтересованность, ответила:

— Благодарю, но, право, не стоит.

Мужчина не убрал с лица улыбку, лишь легкая насмешка появилась в его глазах.

— Если понадобится помощь — смело обращайтесь. Буду рад помочь, — покровительствено произнес он, потом кивнул носильщику и двинулся вперед.

Ханна сразу определилась, как с ним держаться, и от чего-то была уверена: мистер Вуд догадался, что она была содержанкой состоятельного человека.

"Пусть думает, что хочет, но я не дам повода для сплетен и намеков о своей благосклонности. Я — Ханна Норт, не позволю насмехаться над собой и позорить мое имя, как бы там ни было!" — решила она и с уверенностью последовала за мужчинами.

Покрытый пылью зеленый почтовый дилижанс, запряженный четверкой лошадей, стоял неподалеку. Он был стареньким, с потрескавшимся лаком в некоторых местах, с жестким сидениями. Других попутчиков, как ни странно, не оказалось, поэтому как только погрузили багаж и закрепили, двинулись в путь.

Еще теплый осенний воздух приятно обдувал уставших путешественников. Поглядывая в окно, Ханна разглядывала поля с выращенным урожаем, как правило, табаком. С одной стороны участка возвышалась зеленая поросль, доходившая работникам почти до плеч, а в другой сушились собранные листья, нанизанные на веревки. Где-то листья еще были зелеными, где-то бурыми. Она догадалась, что каждый решал: приступать к сбору урожая или подождать — полагаясь на свой опыт. Скромные домики фермеров, дети, бегающих в заплатанных рубашках. Работающие на полях женщины вскидывали головы и провожали взглядом повозку, придирчиво рассматривая её и Лидию.

— Ханна, ты — моя служанка, поняла? — на ухо прошипела Лидия.

— Может, все же компаньонка? — вскинула бровь Ханна, начиная язвить: — Иначе юной леди следовало бы ехать в грузовом вагоне, со своим конем, который в случае опасности защитит от посягательств.

— Дерзкая нахалка.

— Могу уехать.

— Нет!

— Значит, компаньонка.

— Хорошо.

— О чем спорите, леди? — Ален дремал, но из-за любопытства приоткрыл глаза.

— Мы сошлись во мнении, что я — компаньонка, а не служанка, — пояснила мисс Норт. — Хотя я не желанию быть ни той, ни другой.

— Я, конечно, не против, что у моей невесты есть компаньонка, однако, когда мы поженимся — Лидия не будет скучать, — он явно намекал, что выплачивать жалование компаньонки не намерен.

— Мистер Уилсон, как только все уладится, думаю: наши пути окончательно разойдутся, и мы расстанемся с самыми наилучшими пожеланиями. Поверьте, я не горела желанием составить вам компанию или общаться с семейством Марвелов. Более того, мистер Уилсон, я по-любому на вашей стороне, — многозначительно добавила Ханна, понимая, что в ближайшей время будет сильно зависима от Алена и ссориться с ним из-за Лидии глупо.

— Весьма рад слышать, что вы, мисс Норт, всей душой желаете нам счастья, — самодовольно ухмыльнулся мистер Уилсон. С каждой преодоленной милей в его мимике, голосе все больше проявлялись торжество и уверенность, и он начинал походить на задиристого кота, в лапы которого попали две беззащитные мышки.

Когда сошли с дилижанса, перед взором предстал засыпающий городок в две улицы, с единственной мощеной дорогой, на которой находились магистрат, банк, тюрьма, церковь, несколько лавок. Дома горожан в центре были богаче и изысканнее, чуть поодаль попроще, но добротные, а затем начинались простые домики. По сравнению с Блумсбергом, не говоря уже об Аллентауне, Байборо — большой поселок. Если бы не река, впадающая в залив, наверно дело обстояло гораздо хуже.

Пораженная мисс Марвел безмолвно озиралась по сторонам. На ее ошеломленном лице читалось отчаяние. Побег, путешествие и город, в котором вырос любимый Ален представлялись ей по-другому. Разочарованная Лидия робко поинтересовалась:

— Ален, а где твой дом? — уверенность и беззаботный задор сменились предчувствием, что неприятные открытия еще не закончились.

— Уже скоро, любимая, — он заботливо подтолкнул невесту в спину, предлагая следовать за другом. — Пойдем.

Следовать за мужчинами по темной не ровной грунтовой дороге на каблуках было делом трудным и опасным. Подвернув ногу на камне, Ханна едва не упала.

— Гордость — достойное качество леди, однако гордым Бог противится, а смиренным дает благодать, — произнес мистер Вуд, и, не спрашивая разрешения, подхватил ее под локоть. — Вы замерзли?

— Да, — едва слышно ответила мисс Норт, дрожавшая от страха и подозрений. Она уже в который раз проклинала прогулку по оранжерее, с которой начались неприятности. Оказаться ночью в незнакомом городе с малознакомыми мужчинами — что может быть хуже? Только выдержка позволяла сохранять показное спокойствие и мысль, что потери целомудренности ей уже не стоит бояться.

Вскоре подошли к двухэтажному дому. Белые стены, недавно окрашенные свежей краской, украшенные вьющейся зеленью, еще не успевшей увясть, производили благоприятное впечатление. Ханна с недоверием осмотрелась, и, заметив ее сомнения, Саймон с весельем в голосе пояснил:

— Это дом моей матери, мисс Норт. Видите, в окне горит свет? Матушка обшивает шкатулку кружевом, коротая время в ожидании гостей.

Ханна попыталась улыбнуться, но получилось плохо. Мистер Вуд широко улыбнулся и хотел еще что-то сказать, но Лидия возмущенно перебила:

— Но почему мы тут?

— Мама весьма строгих нравов, и если узнает, что я приехал издалека с юной леди, может превратно истолковать и дурно о тебе подумать. Я хочу, чтобы ты встретились с ней, уже став моей супругой, так будет лучше. Завтра утром придет священник и проведет венчание.

— Но я не хочу так! Я думала, наше венчание будет красивым и торжественным! — ее голос дрожал и почти срывался от отчаяния и обиды.

— Ради тожественности ты готова пожертвовать расположение моей матери? — бровь Алена приподнялась. Его взгляд стал насмешливым и жестким.

— Нет, но… я совсем не так представляла нашу свадьбу, — Лидия заплакала.

— Пойдем, иначе соседи — очень любопытные люди, напридумывают Бог весть что и вызовут шерифа. Ты же не хочешь, чтобы подобное произошло, так ведь? — мужской голос стал мягче, почти нежным.

— Мисс Марвел, не стоит расстраиваться, иначе на венчании будете с красными глазами и опухшим носом. Тогда это будет точно не та свадьба, о которой вы мечтали, — попыталась отвлечь Лидию Ханна. Ален благосклонно улыбнулся, благодаря за помощь.

— Но я не хочу так! — капризно топнула ногой мисс Марвел.

— В произошедшем можно винить только твоих родителей, — невозмутимо ответил мужчина, беря невесту за руку. — Мне тоже грустно, ибо в мечтах и я видел иное венчание. Однако, если по-другому из-за упертости твоих родителей не выходит, пусть хотя бы твое имя останется незапятнанным, чтобы местные завистницы и сплетницы не могли порочить имя миссис Уилсон — моей супруги. Торжество сможем устроить и позже. Сейчас главное, чтобы мы были вместе! Так ведь, любимая?

От проникновенной речи и слов любви Лидия успокоилась и смирилась. Ей даже доставляла некоторое удовольствие мысль, что ради большой и чистой любви она жертвует чем-то важным. Она думала, что от этого Ален будет любить ее еще сильнее.

— Хорошо. Но я не смогу собраться.

— Сможешь! — уверенно ответил мужчина. — Такая красавица, как ты, будет прекрасной даже в жалком тряпье. От твоей улыбки и глаз, смотрящих с любовью, счастливее меня никого не будет.

Ханна слушала прекрасные, возвышеные слова, которые мечтает услышать любая женщина, однако насмешливый взгляд Саймона, который отвернулся и делал вид, что его здесь нет, снова подталкивали к мысли, что все было рассчитано и спланировано заранее.

— Я помогу собраться перед венчанием, — успокоила мисс Норт расстроенную невесту, хотя по правде ей не было никакого дела, как завтра будет выглядеть Лидия. Ханна была уверена, что мисс Марвел ничуть не лучше своей матери, что семейство Марвелов получит поделом за черствость, жестокость, за то, что втянули ее во все это. Если бы не они, у нее была бы рекомендация, она никогда бы не встретилась с Айзеком, не было бы грехопадения и смерти миссис Гриндл, шантажа… Ей не нравились ни холодный Ален, ни хитрый Саймон, ни напыщенная Лидия, выводившая своей глупость мужчин из себя.

— Видишь, Лидия, ты уже не одна. Кроме того не важно: где происходит торжество. Торжественность событию придаем мы сами. Вспомни, как первые христиане-мученики в лохмотьях, истязаемые, перед днем казни тайно совершали обряд в тюрьме. Именно сила любви украшала мир и их самих.

— Хорошо, — удивительно кротко согласилась мисс Марвел, рассудившая, что уж она-то точно не хуже каких-то древних христиан, и сила любви ее не меньше, поэтому завтрашний день обязательно будет прекрасным и не забываемым.

Дождавшись окончания спора, мистер Вуд постучал в дверь, и почти сразу послышались тяжелые медленные шаги. У Ханны сердце сжалось от подозрений, что внутри их поджидает еще один мужчина, и уже приготовилась кричать во все горло, однако, когда отворилась дверь, увидела круглое, обрюзгшее женское лицо с седыми, выбившимися прядями из-под белого чепца.

Мисс Вуд доставала сыну по грудь. Когда-то женщина была миловидной, но теперь остался лишь едва уловимый намек на былую приятность. Что перед ними родительница Саймона можно было догадаться по семейному сходству, бросавшемуся в глаза. Темное, почти траурное платье, лишенное всякого изыска, такие же тонкие упрямо поджатые губы и глаза.

- Саймон, вы припозднились. Я устала. Еще бы немного, и я уснула. Тебе не жалко меня? — строго заметила хозяйка сыну, не обращая внимания на гостей.

— Прости. Поезд задержался, — покладисто произнес мистер Вуд, однако в его голосе слышались нотки насмешливости, но не сожаления или покорности. И мать, и сын были под стать друг другу.

Мисс Вуд поджала губы, недовольно оглядела двух леди с ног до головы.

— Доброго вечера, леди. Я — миссис Вуд, — поприветствовала она гостей, но всем своим видом намекала, что юные леди в столько поздний час должны быть дома под покровительством семьи.

— Позволь представить тебе мисс Марвел — невесту Алена и мисс Норт — ее компаньонку, — указал мистер Вуд.

Женщина скривила губы, изображая радостную улыбку.

Чаепитие и крайне поздний ужин прошли спокойно, но, тем не менее, некоторая напряженность в воздухе витала. Лидия не привыкла к подобному отношению и с трудом сдерживалась, чтобы не встать и не уехать в гостиницу. Если бы не Ален, она бы давно хлопнула дверью и ушла.

А Ханна безмолвствовала, стараясь не вмешиваться в общение мужчин и миссис Вуд, не желая раздражать хозяйку. Она подозревала явное нежелание женщины впутываться в крайне щепетильное дело. Судя по всему, тайная женитьба мистера Уилсона ей не нравилась, но больше всего ее раздражало причастие к подобному ее сына.

— Мне жаль, юные леди, но дом небольшой, и я могу предложить лишь одну комнату на двоих. Вы не сочтете подобные условия излишне ужасными? — внезапно спросила женщина.

— Одна? — возмутилась Лидия. — Но я не могу спать с одной кровати со служанкой!

— Одну ночь потерпишь, — сухо отрезал Ален, заметив, как у мисс Вуд сузились глаза и поднялись брови. Он знал ее с детства и помнил, что она имеет привычку говорить прямо, называя вещи своими именами.

— Но Ален! — не унималась мисс Марвел.

Миссис Вуд многозначительно посмотрела на сына и неспешно сделала глоток чая, чтобы удержаться от резких слов.

— Не стоит расстраивать невесту, — примирительно произнес Саймон. — Мы с Аленом, матушка, расположимся здесь, в гостиной, а мисс Норт займет мою комнату.

Родительница скосила глаза на небольшой диван и резную софу из ореха и хмыкнула:

— Как вам будет угодно, — сделала еще глоток, а затем неожиданно закатила глаза, охнула и прижала руку ко лбу.

— Миссис Вуд, вам дурно?

— Да, Ален, внезапные приступы мигрени.

— Матушка, проводить вас наверх?

— Нет, Саймон. Не следует бросать гостей. Я сама. Прошу простить меня, мисс Марвел, мисс Норт. Приятной ночи. Саймон вам все покажет, — попрощалась мисс Вуд и с несвойственной страдающим от головной боли прытью, бодро поднялась наверх и несколько громко закрыла дверь.

— Матушка засиделась за шитьем, перенапряглась. Прошу прощения, но она такая хрупкая.

Ханна оторвалась от разглядывания вышивки на салфетке и посмотрела на мистера Вуда, взиравшего на гостей честными глазами.

Когда ужин закончился, Саймон проводил до комнаты Лидию, затем Ханну.

— Вы весьма добры и великодушны, мистер Вуд, — недоверчиво заметила мисс Норт.

— Саймон. Просто Саймон, — обаятельно улыбнулся мужчина. — Так бы поступил любой другой джентльмен на моем месте.

— Джентльмены любезны и благовоспитанны с юными леди, но не со служанками, — заметила Ханна.

— А вы служанка, мисс Норт? — поддел он и улыбнулся. — Или все же компаньонка?

— Не знаю. Если говорить по правде, мне не хочется быть у мисс Марвел даже компаньонкой. Я надеюсь, что после венчания смогу покинуть ваш чудесный городок.

— Вы мне нравитесь, — Саймон смотрел ей в глаза и пытался смутить, но Ханна даже не покраснела. — Вы обаятельны, воспитаны, сдержаны, наблюдательны и недоверчивы, не лицемерны и не ханжа. Это, знаете ли, большая редкость.

— На что вы намекаете? — прямо спросила она. Неожиданные щедрые комплементы от мужчины перед спальней настораживали.

— Не думайте плохо обо мне, Ханна. Я лишь хотел взять на себя смелость и посоветовать вам завтра помочь матушке, — заметив удивление собеседницы, продолжил. — Вы хорошо знаете Марвелов и понимаете, что такому жениху, как Ален, они не обрадуются и сделают всевозможное, чтобы попытаться признать брак несостоятельным.

— Но Лидии уже восемнадцать, она в уме и полном здравии, они не родственники, так что шансов мало.

— При большом желании всегда возможно найти зацепку. Достаточно нанять хороших юристов, — намекнул Саймон. — Вам придется задержаться в Байборо на месяц, может быть два. Это будет зависеть лишь от мисс Марвел. Как только мистер Уилсон убедится, что супруга в деликатном положении, вы будете вольны уехать, когда пожелаете.

— Для мистера Уилсна настолько важен этот брак?

Саймон кивнул головой.

— А вам какая выгода?

— Никакой, — мужчина не отвел глаз. — Матушка — женщина строгих нравов, так что, предлагая вам работу, я предлагаю только работу и ничего более. И совершенно бескорыстно. Она не сможет много платить, но, по крайней мере, крыша над головой у вас будет и некоторое пропитание. Город маленький, и работу женщине на найти, если только прачкой, швеей, дояркой или шлюхой. Согласитесь, выбор не большой. Да и то, такой работой у нас занимаются в основном черные.

— Вы грубо и резко выражаетесь, мистер Вуд!

— Саймон, — поправил он Ханну. — Зато я говорю честно.

— И все же, чем я обязана вашей заботе?

Мистер Вуд убрал улыбку:

— Неприязнью к некоторым чертам характера мисс Марвел. Не люблю снобов и выскочек, слишком задирающих нос. Можете считать меня кем угодно, я не идеален, как и любой другой человек, тем не менее, иногда мне нравится делать некоторые вещь бескорыстно, — произнес он очень тихо.

— Вы знаете мисс Марвел меньше дня.

— Вы ее защищаете? — с сарказмом спросил Саймон.

— Нет. Просто подвергаю сомнению ваши слова, что вы знаете ее характер, чтобы относиться к ней неприязненно, — Ханна уже думала, что разговор окончен, и хотела войти в комнату и захлопнуть дверь перед его носом, однако он произнес:

— Ей хватило меньше дня, чтобы рассказать мне, совершенно стороннему человеку, с подробностями и осуждением, вашу жизнь, мисс Норт.

Заметив, как мисс Норт дрогнула, но продолжил:

— Мне все равно, что мисс Марвел рассказывает, я привык больше доверять своему мнению, а не словам чужих, однако местные дамы скучают и будут весьма рады, осудить вас и устроить травлю. А местные джентльмены будут притворно кивать головой, тайком надеясь, что ваша благосклоноость падет на него.

— Зачем вы все это рассказываете мне?! — Ханна глубоко дышала и смотрела на Саймона с недоверием.

— Чтобы вы приготовились. А еще мне интересно, почему вы купились на ее шантаж? Верили, что Лидия сдержит слово и сохранит тайну? Хотели уехать на новое место? Или что-то еще?

— Какая вам разница?

— Я любопытный. Вы любили его?

— Я устала и хочу спать.

— Вам даже отвечать не надо. Вы, Ханна грустите, когда думаете о нем. Так почему сбежали? Он был женат?

— Я больше не желаю разговаривать на эту тему! — еле сдерживаясь от слез и дрожи прошептала Ханна, стараясь не повысить голос, иначе разговор в коридоре мог стать достоянием других постояльцев дома.

— Не смотрите на меня так. Вы же знаете, что я прав.

— Вы друг мистера Уилсона!

— Я друг Алена, но на мисс Марвел.

— Вы предельно откровенны!

— Вы мне нравитесь, но я не подразумеваю под этим ничего низменного. Считайте меня просто другом. Пусть не самым лучшим, но и не самым плохим. И если окажетесь в отчаянном положении, можете попытаться найти работу в этом доме.

— Вы говорили, что мисс Вуд строгих нравов.

— Еще каких, но враг моего врага — мой друг. Лидия ей тоже не понравилась, так что при должном желании и старании, у вас должно все получиться. Спокойной ночи мисс Норт! — мистер Вуд обаятельно улыбнулся и ушел.

Оставшись наконец-то одна, Ханна на тяжелых ногах зашла в комнату и медленно закрыла дверь. Быстро стянув платье, застелила постель чистым бельем и легла, накрывшись тонким одеялом.

«Как бы то ни было, пока сама не разберусь, никому не поверю, тем более Саймону, лучшему другу Алена. Айзек — суровый наставник. Укажи нам, Господи путь, по которому нам идти… " — начала молиться она. Путь яснее не стал, но на душе просветлело, и быстро пришел сон.

Венчание должно было состояться в десять часов, но мисс Норт проснулась гораздо раньше. На новом месте плохо спалось. Всю ночь она прислушивалась к шорохам, тихим шагам под дверью, незнакомым звукам.

«Интересно, как спалось Лидии?»

Умывшись, приведя себя в порядок, отправилась будить мисс Марвел. Подойдя к двери, негромко постучала и вошла. Невеста не спала. Сидела перед окном и бездумно смотрела на улицу.

Разговаривать Ханне не хотелось, тем более по душам, поэтому спустилась вниз и принесла кувшин для умывания, наполненный теплой водой. Оставив на столе, вернулась на кухню, где стояла немытая вчерашняя посуда. Хозяйка дома спала, а у нее было свободное время. Еще ночью Ханна решила, что из-за перемытой посуды руки не отваляться. Справившись и поставив греться чай, она вернулась к мисс Марвел, которая продолжала так же безучастно сидеть на стуле.

Ханна была сама не в настроении, поэтому безмолвно стала кружиться по комнате, подбирая валяющиеся вещи. Собрав их, подошла к постели, встряхнула одеяло и поняла, что Ален сделал все возможное, чтобы венчание состоялось. Нужные слова не находились. Для любой другой нашлись бы, но не для Лидии. Не было ни злорадства, на желчи, лишь равнодушие и четкая мысль, что детство для мисс Марвел закончилось.

— Нужно умыться и заняться прической. Уже выбрала, какую будем делать?

— Высокую, с локонами, — задумчиво ответила Лидия, а потом добавила: — Хотя какая разница? Красивого платья нет, мамы нет, торжества и гостей тоже. Неудачная прическа уже ничего не испортит.

Ханна закусила губу. На мгновение ей даже стало жаль Лидию, проснулось сочувствие, но вспомнив, как она предстала перед мистером Поупом с разбитым лбом, и как весь Блумсберг разводил сплетни, сострадание пропало.

— Если тебе без разницы, можем совсем не делать… — стоило лишь Ханне показать равнодушие, Лидия взвилась змеей:

— Ты ужасная камеристка! Ленивая и не благодарная.

— Зато вы — сама признательность, — укусила в ответ.

— А в Аллентайуте ты вообще низко пала. Сколько у тебя было любовников, чтобы получить такое платье и украшения?

— Будешь совать нос, спрошу о твоем любовнике.

— Ты не смеешь! — закричала Лидия.

— И ты не смей лезть в мою жизнь!

— В отличие от тебя, я выходу замуж.

— Поздравляю. Обзавидовалась бы, да нечему!

— Убирайся. Мне не нужна твоя помощь!

— Как хочешь, — спокойно ответила Ханна, равнодушно пожала плечом и вышла из комнаты.

Растерянная Лидия на грани истерии стояла посреди чужой гостиной и взирала на незнакомых людей. Мало того, что комната была скромно обставлена, и кроме двух букетов ее более ничего не украшало, вокруг стояли чуждые лица, опошлявшие долгожданное и желанное венчание. Оказалось: ничего красивого, таинственного, романтичного в тайном венчании не было. Если бы она об этом знала раньше!

Читающий молитву пастор был не трезв и проглатывал окончания слов. Стоявший рядом, Ален казался чужим, несмотря на не сходящую с его лица счастливую улыбку. Мистер Вуд, не смущаясь, разглядывал ее и бывшую служанку, стоявшую погруженную в себя. Миссис Вуд — хозяйка дома с поджатыми губами и плохо скрываемым пренебрежением сидела в кресле и оглядывала потолок, словно интереснее его сейчас ничего не было.

Мерзавка Ханна к ней так и не подошла, а Лидия не стала звать, показывая гордость и обиду, поэтому спускалась вниз из комнаты в одиночестве. Скромное венчальное платье, которое она смогла купить тайком от родных было совершенно не похоже на те, что раньше разглядывала в журнале мод. А когда священник спросил: «Кто отдает эту девушку замуж?» никто не ответил, и мисс Марвел поникла.

Поняв, что дочь явно выходит замуж без благословения родителей, пастор перешел к другому вопросу.

— Не знает ли кто-то из присутствующих причин, по которым молодые не могут вступить в брак? — снова тишина. — Если причин нет — приступим к венчанию…

Лидия дрожала, но на вопрос: "Даете ли вы обет всегда быть вместе и любить друг друга?" Ален торжествующе произнес: "Да!", и Лидии, готовой разрыдаться от стыда и унижения, ничего не оставалось, как подавленно отозваться эхом: "Да".

— Тогда обменяйтесь кольцами… Объявляю вас мужем и женой. — произнес краснолицый священник, от которого разило выпитыми, и принялся читать заключительную молитву. Молодые встали на колени, чтобы получить благословение.

«Если бы можно было что-то изменить… Если бы знала, что так сложится…» — сокрушалась Лидия, ставшая миссис Уилсон. Сердце подсказывало, что она совершила непоправимую ошибку.

Глава 2

После полудня новоиспеченная миссис Уилсон успокоилась и перестала рыдать. Что Ален говорил ей, осталось загадкой, но теперь они могли поехать и познакомиться с его матерью и сестрой. Всю дорогу он беспечно рассказывал жене милые глупости о счастливом будущем, большой дружной семье и трепетно держал за руку.

Ханна старалась не прислушиваться. От приторного лицемерия, пусть и предназначенного другой, испытывала омерзение. Чтобы не расстраиваться и через силу не растягивать вежливую обманчивую улыбку, села рядом с мистером Вудом, правившим лошадью. Зато Саймон с любопытством прислушивался к чужой беседе, и от услышанного на его губах выступила усмешка, плавно переходившая в злорадную улыбку.

За прошедшие три дня жизнь круто изменилась. Ханна успела смирилась с произошедшими переменами, но внутренне оказалась не готова к ним, и чувствовала себя растерянной. На ее глазах происходило отмщение Марвелам, о чем она мечтала бессонными ночами, однако радость и торжество возмездия не ощущались, если только легкое ехидство. Возможно, потому что чувствовала и себя попавшей в западню.

Дорога лежала по осеннему пролеску, и, чтобы отвлечься от раздумий, Ханна сосредоточилась на природной красоте, в которой не было лжи и обмана.

— Хотите? — отвлек ее Саймон от созерцания багряных рябин, непринужденно протягивая плоскую флягу, Пока ожидал ответа, успел сделать глоток.

Ханна возмутилась и уже готова была холодно высказать, что мистер Вуд ведет себя недостойно, делая подобное предложение, но подумав, что вряд ли встреча Лидии с новыми родственниками будет радостнее, чем венчание, согласилась. Сделав глоток, вернула флягу владельцу, который внимательно нее разглядывал.

— Что-то не так? — хотела спросить заносчиво и надменно, но из-за волнения получилось несколько фривольно.

— Вы поражаете меня, мисс Норт. Любая другая леди на вашем месте оскорбилась, — заметил мужчина.

— Значит, я не леди, — равнодушно ответила она, сделав глубокий вздох, чтобы успокоиться.

— Напротив, вы особенная леди, с которой приятно беседовать. А беседовать, распивая что-то крепче чая, еще приятнее, — его голос стал ниже, с чувственными нотами.

— Будет вам, Саймон, расточать похвалу и комплименты, — Ханна равнодушно отвернулась от собеседника. Подобный поворот разговора ее настораживал

— Вы будете спрашивать работу у матушки?

— Нет. Я верю в счастливый случай.

— Найти хорошее место? — поинтересовался собеседник с легкой усмешкой.

— Не только, — то, что она собиралась сказать, не предназначалось другим, поэтому Ханна наклонилась к нему и продолжила шепотом: — Надеюсь, что желание мистера Уилсона исполнится, и нас известят о скором пополнении семейства. Или счастливые Марвелы обрадуются объявлению блудной дочери и на радостях смирятся с браком.

После ее слов, мистер Вуд рассмеялся.

— Почему вы смеетесь? Я сказала что-то смешное?

— Потому что не представляю, что может заставить Марвелов радоваться состоявшемуся браку, — так же тихо пояснил он, щуря смеющиеся глаза. Саймон выглядел, как проныра, знающий нечто, чего не знала она.

— Неужели все так плохо? — тихо прошептала мисс Норт, стараясь не привлекать внимание Уилсонов. В ответ мистер Вуд лишь подмигнул и стегнул лошадь.

— Боже мой! — пораженная собеседница протянула руку, откровенно намекая на желание сделать еще глоток из фляги. Заметив подкалывающий взгляд Саймона, руку не убрала, но пожалела, что надела светлое батистовое платье с яркими цветами и широкополую шляпу.

Наряд был воздушным, изящным, привлекающим внимание. Не зря Айзек изводил модистку придирками, требуя совершенства и чувственности. Зажиточные жительницы Байборо тоже старались подражать французской моде, но редкая провинциальная швея могла сравниться со столичной. На фоне местных жительниц, одевающихся более скромно и предпочитавших менее маркие цвета, она выглядела утонченной и обольстительной. Мистер Вуд отдал должное отличному вкусу мистера Гриндла и всю поездку заинтересованно рассматривал Ханну, пользуясь тем, что она на него не смотрит.

— Почему вы отказываетесь от моей помощи? — спросил неожиданно и откровенно.

— У меня был суровый наставник, — Ханна старалась не смотреть на Саймона. Не то, чтобы она смущалась мужского обволакивающего взгляда, но мистер Вуд был излишне самоуверен, и следовало преподать ему урок равнодушия.

— Но я не он.

— Вижу, что вы — не он. Однако насколько я успела заметить, то вы, Саймон, пользуетесь признанием у здешних красавиц. А у меня и без вас подмочена репутация. Даже гадать не нужно, чтобы предположить, какие сплетни поползут по городу.

— Только из-за этого? — удивленно спросил он, намекая, что все ее доводы — глупые мелочи и отговорки.

— А разве этих причин недостаточно?

— О чем вы там мило беседуете? — громко полюбопытствовал заинтересованный Ален. — Только и слышен смех, и видно мелькание серебряной фляги. Какие вы жестокосердные! Даже не предложили.

— Тебе, дружище, рано расслабляться. У тебя еще радостная встреча впереди, — ответил друг с улыбкой, на что Ален промолчал, но чувствовалось, что крепкое словцо готово сорваться с его губ.

Когда дорога, огражденная высокими тополями, свернула влево, открылась поляна, огороженная с двух сторон пролеском, а между ними выделялась красная крыша двухэтажного дома с пристройкой, но уже издалека чувствовалось, что помпезность и богатство особняк давно утратил. Все еще крепкое, пришедшее в упадок строение вызывало двоякое чувство: хотелось любоваться, но при любовании ощущались жалость и грусть. Чем ближе подъезжали, тем явственнее проступало оскудение семейного благосостояния.

— Красивый дом, — оценила Ханна строгий вкус и изящность постройки.

— Он в залоге, — шепнул на ухо Саймон. — А Ален слишком любит свой дом и землю, и ради них пойдет на многое, потому прошу вас, Ханна, весьма настоятельно прошу не делать внезапных попыток сбежать из города или послать Марвелам письмо.

— Вы угрожаете? — Ханна хладнокровно выдержала пронзительный взгляд серых глаз.

— Я, нет, — снисходительно ответил мистер Вуд. — Это не моя история. Я просто советую проявить немного терпения, чтобы не пришлось знакомиться с мистером Уилсоном ближе.

Когда подъехали к дому, на крыльце их уже ожидали худая высокая женщина в строгом платье, за ее спиной юная леди, похожая лицом на мать и темнокожая служанка в кипельно-белом фартуке и чепце. Одеты женщины были скромно, но с безупречными осанками, а с вытянутых, тонких лиц не сходили надменность и высокомерие. Даже приветливые улыбки не придали их чертам мягкости.

— Ален! Ты приехал?! А мы даже не ждали! И подумать не могли. Это Мэг увидела тебя из окна! Дай обнять тебя… — закричала хозяйка, кинувшись к сыну.

Миссис Уилсон с дочерью имели такой же большой лоб, как у Алена, но если его коротковатый, крупный нос и небольшие глаза ничуть не портили, то женщинам миловидности не придавали. Сестра мистера Уилсона была бы более привлекательной, если бы не ее недовольно поджатые властные губы.

Ханна сидела в коляске и наблюдала за радостной встречей. Проявить воспитанность и поприветствовать чопорных, высокомерных хозяек, зайти в дом, желания не было. Она была уверена: здесь к ней отнесутся ничуть не лучше, чем к черной девочке, стоявшей позади и боявшейся сдвинуться с места. А взгляд у служанки был такой же, как когда-то у нее самой. Не важно, какое платье на ней, они сделают все, чтобы указать ей место. Если бы не мистер Вуд, настойчиво предлагающий руку, Ханна бы ни за что не спустилась на землю.

— Впечатлены? — усмехнулся Саймон, помогая спуститься.

— Весьма! Я не хочу туда.

— И не стоит. Поверьте, как только Лидия представит вас служанкой, пусть даже компаньонкой, вы тут же станете второсортным человеком, как Дженни. Давайте лучше прогуляемся. Хотите прогуляться? Здесь поблизости небольшая роща с речушкой. А потом поедем обратно. Вам же еще жилье надо искать.

— Надо, — согласилась Ханна и, пожалуй, впервые тепло улыбнулась мистеру Вуду, от которого чувствовала поддержку.

— Пойдемте, поприветствуем мисс и миссис Уилсон, как полагается приличным людям, а потом распрощаемся и поедем.

Ханна отказалась, поэтому он подошел к женщинам один. Стоило ему поприветствовать хозяек, суетливое кудахтанье прекратилось, и Мэг — сестра Алена покраснела. Ветер дул с их стороны и доносил до мисс Норт некоторое фразы:

— Может, мистер Вуд, все же почтите нас своим присутствием? У нас свежие хлебцы с изюмом и орехами.

— В следующий раз обязательно, мисс Уилсон, но сегодня у вас есть милая собеседница. Не смею мешать, — любезно и в то же время равнодушно отвечал Саймон.

— Ну что вы, мистер Вуд, мы всегда рады видеть вас в нашем доме, — кокетничала тощая светловолосая девица, мимоходом поглядывая на Ханну, стоящую у повозки. Ханне хватило одного взгляда, чтобы понять, что Мэг за мгновение возненавидела ее всем сердцем.

Распрощавшись, Саймон вернулся к повозке, но к ним подошла Лидия.

— Ты куда? Разве не останешься? — обиженно и возмущенно спросила бывшую служанку.

— Вижу, миссис Уилсон, что отныне вы живете в доме скромных и благочестивых женщин. Боюсь, моя репутация может дурно повлиять на их мнение о вас.

— Я не скажу им.

— Не скажешь до первой ссоры? А она произойдет в ближайший час. Мисс Уилсон уже невзлюбила меня, так что вам будет лучше одной.

Лидия не ответила. Пренебрежительно развернувшись, как ни в чем не бывало пошла прочь, не прощаясь. Если человек не мог быть полезен, она считала, что о его существовании больше не стоило помнить.

— Оскорбилась, — ухмыльнулся Саймон, проводив миссис Уилсон взглядом. Потом помог Ханне сесть в коляску. Едва тронулись, послышался оклик Алена.

— Я поговорю сам! — на ходу бросил Саймон другу и поторопил лошадь.

— О чем? — не поняла Ханна

— О веских причинах, по которым не стоит делать глупостей, — напомнил мужчина. — Как я уже говорил, это не моя история, но вы мне нравитесь.

— Вы очень жалостливый человек, — иронично заметила она.

— Не язвите. Я говорил серьезно. Стоит вам сделать шаг не в ту сторону, он тот час узнает, а в гневе он суров.

— Неужели совсем никак не уехать из города?

— А зачем? Вы куда-то спешите? Вас кто-то ждет?

— Нет.

— Тем более не вижу смысла рисковать.

— Мистер Уилсон настолько суров? — прямо спросила Ханна.

— Когда дело касается его интересов, весьма. И не стоит вам узнавать насколько.

— А если обратиться к шерифу или помощнику?

— Ханна, Байборо — городок небольшой, все друг друга знают, и любые вести быстро разносятся.

— Поэтому ваша матушка молчала?

— Это одна из причин.

— А другая? Если не секрет, — полюбопытствовала она.

— Матушка надеется, что решив материальные трудности, Ален найдет Мэг жениха.

— Вот как?! Значит, вы роковой мужчина? — рассмеялась Ханна.

— Вы так думаете? — Саймон изобразил скромность.

— Уверена.

— Тогда вас можно тоже назвать роковой красавицей. Не верите? Зря, вы мое сердце уже покорили.

Ханна смеялась. Неожиданно общаться с Саймоном стало легко и непринужденно. Мистер Вуд оказался приятным собеседником. А после пешей прогулки и любования небольшим водопадом, берег которого покрыт разноцветным ярким ковром опавших листьев, настроение стало отличным.

— Почему вы грустите? — просил Саймон на обратном пути. — Даже когда смеетесь, грустите.

— Думаю о том, что после этой поездки слухи будут просто ужасающими.

— Будут, — кивнул головой он. — Зато вам будут завидовать.

— Я бы предпочла обойтись без зависти и без окончательной потери репутации.

— Не переживайте напрасно, от вас ничего не зависит. Лучше скажите: у вас есть хоть какие-то сбережения?

— Совсем небольшие, — Ханна изобразила озабоченность. Рассказывать, что у нее есть небольшой счет в банке, она никому не собиралась.

— Тогда, вообще, не о чем переживать. Миссис Грапл, одинокая вдова, сдает комнату, еще чета Моррис — тот самый пастор и его жена. У них немного дешевле. К кому поедем смотреть?

— Спасибо, Саймон. Я сама справлюсь.

— Боюсь, уже поздно думать о вашей репутации. Мэг весь город обойдет со слухами.

— Рассказывая обо мне?

— Угу. Вы же заметили, как ее "очаровательное личико" просветлело при виде вас? — усмехнулся он с сарказмом.

— И что же делать?

— Ничего. Просто жить. И назло всем сплетницам жить счастливо, в свое удовольствие.

— Как живете вы?

— Аха, — кивнул мужчина головой.

— Боюсь, Саймон, что жить в свое удовольствие позволительно лишь мужчинам.

— Только не говорите, что вы суфражистка! — обаятельно улыбнулся мистер Вуд.

— Нет! Во всяком случае, до сегодняшнего дня ею не была, — рассмеялась Ханна.

— Фух, а то я испугался! Представьте, женщины доказывают, что могут иметь те же права, что и мужчины.

— Для вас это странно?

— Да. Как представлю, а фантазия у меня богатая, что женщины могут желать наравне с мужчинами…

— Но это же нормально! — перебила его Ханна.

— Думаете? Нет, вы только представьте, что женщины и мужчины равны, и одинокие леди идут…э-э… в…

— В сомнительное увеселительное заведение?

— Нет, вы меня восхищаете!

— Я просто так же, как и вы предпочитаю говорить правду…

Уже к вечеру Ханна переехала в дом пастора Морриса. Снять у него комнату решила не только из-за более низкой цены, сколько из-за доверия, которое испытывала к священникам и их родным. Преподобный Поуп и его сестра были настолько добрыми, великодушными, что ей невольно хотелось оказаться рядом с подобными людьми. То, что преподобный Моррис был на венчании сильно подвыпившим, смущало, но кто не безгрешен. Объясняя свой выбор Саймону, она заметила своеобразный взгляд, но против он ничего не сказал.

Мистер Моррис производил своеобразное впечатление. Он имел правильное, немного заостренное лицо, темные, посеребренные на висках волосы, умные серые глаза. Мужчину можно было признать симпатичным, если бы не постоянно поджатая верхними зубами нижняя губа, делающая его похожим на кролика, и взгляд наблюдательных глаз поверх очков, ловя который, Ханне казалось, что в мыслях он представляет ее голой. Однако, за исключением того, что он любил выпить, других недостатков за местным священником жители не видели.

Супругой мистера Морриса была женщина с красным круглым лицом, длинным носом и маленькими пронырливыми глазками. Несмотря на непохожесть, они считались счастливой супружеской парой, живущей в счастливом браке, и являлись примером для жителей Байборо.

Первый совместный обед прошел неплохо. Мило общаясь о погоде, истории города, жителях, Ханна неспешно ела, с грустью вспоминая кухню Марджори. Что ни говори, но готовила подруга просто изумительно. Миссис Моррис готовила сносно, но не так вкусно, как хотелось бы за те двенадцать долларов, которые уплатила за небольшую скромную, но чистую комнату и совместное питание.

На втором этаже под самой крышей в ее распоряжении была кровать, чистое белье, шкап, столик и небольшое зеркало, которое Ханна попросила повесить в комнате.

Настоятельная просьба постоялицы не понравилась хозяйке, и она недовольно скривила лицо, но мисс Норт не отступала. Пусть супруга пастора считала, что желание украсить себя — это грех гордыни, но выглядеть как она, Ханна не желала. После взаимных препирательств, мисс Норт, пожалуй, впервые подумала, что не стоило экономить пару долларов.

Засыпая ночью в чужой кровати, было непривычно ощущать холод простыней и тоску. Оказывается, она слишком привыкла быть с Айзеком, привыкла к теплу его тела, что он рядом…

«Нет, я слабачка! Если бы не Лидия, осталась бы с ним. Терпела, ревновала, мучилась, боялась потерять. А если бы он сообщил, что женится на одной из знакомых? Неужели плакала и унижалась бы перед ним? Ползала на коленях и кричала о своей любви? А нужна ли ему моя любовь? — перевернувшись на другой бок, решила, что, сбежав от него, поступила правильно. — Пусть бедная, зато гордая и с достоинством».

Однако это было слабым утешением. Допоздна ворочалась в кровати, не находя места, и заснула на влажной подушке, орошенной слезами из-за безответной любви. И даже во сне виделось, что с нетерпением ждет Айзека из поездки. Вот-вот раздастся звонок, откроется дверь, и он войдет…

Проснулась поздно, почти к обеду в подавленном настроении. Солнечный день не радовал. Нехотя спустила ноги с кровати и решила, что весь день будет лентяйничать и отдыхать. После дороги не грех отоспаться, понежиться в чистой постели, привести себя в порядок. Она приняла ванну, за которую содрали дополнительную плату, вымыла волосы, потом долго сушила их, разложила вещи, выбирая подходящие для прогулок по городу.

На следующий день, встав пораньше, принарядилась и отправилась осмотривать город и жителей, заодно решила разузнать о подходящих вакансиях. Пусть у нее были отложены средства на черный день, но тратить их на глупости было жалко.

Также Саймон посоветовал купить более скромное платье, поскольку в своей изысканной одежде она больше была похожа на состоятельную леди, чем на ту, кто ищет работу. Об этом Ханна не подумала. Собирая в Аллентауне в спешке багаж, она страстно желала, чтобы Лидия видела ее нарядной, утонченной и элегантной, потому и вещи выбирала подходящие. Послушав его совет, решила обойти местные торговые лавки, чтобы узнать предлагаемый ассортимент и купить что-нибудь подходящее случаю.

Пока неспешно, прогулочным шагом шла до галантерейной лавки, на нее оборачивались прохожие, за спиной, не таясь, шептались горожанки, а мужчины приподнимали шляпы, выказывая внимание и заинтересованность её персоной. Подобное внимание не сулило ничего хорошего, но показывать неловкость и смущение мисс Норт не собиралась. Стараясь грациозно и весьма женственно ступать по грунтовой дороге, она убедилась в необходимости прикупить и более удобную обувь. Не хватало еще растянуться средь бела дня на виду у жителей этого чертова городишка.

Наконец, заметив витрину, заставленную товарами и разной мелочью, поднялась на ступеньку-помост и открыла зеленую дверь. Жалобно звякнул колокольчик.

Небольшое помещение, затемненное вдали от окон, было битком заставлено товарами: несколько платьев непритязательного фасона висели на самом видном месте, свечи, мыло, сумочка, отрезы ткани, посуда, веревки и канаты, развешанные по стенам, а также соломенная шляпка, украшенная искусственными цветами… Даже швейная машинка красовалась в углу на возвышении. Ханна подошла ближе и с любопытством стала ее разглядывать.

— Могу вам помочь с выбором, мэм? — обратился худощавый мужчина, стоявший за прилавком и не сводивший с нее прищуренных глаз.

На высокий голос Ханна обернулась. Вытянутое лицо, нос с небольшой горбинкой, невысокий, невзрачный. Она еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться, потому что из-за стеснения, мужчина шевелил носом, и его усики двигаться, как у таракана.

Ханна улыбнулась, и продавец смутился еще больше, восприняв ее хорошее настроение, как проявление благосклонности.

— Я ищу платье… — пояснила она, и мужчина торопливо выскользнул из-за прилавка, стараясь подойти к ней ближе.

— Боюсь, мэм, ничего изысканного у нас нет. Если только вы обратитесь к швее, миссис Брауни.

— Как раз менее изысканное я бы и хотела купить.

— Зачем? Вы чудесно выглядите.

— Благодарю, но в подобном виде сложно искать работу, — Ханна заметила, как мужчина краснеет, когда она смотрит на него.

— Даже не могу предположить, какую работы вы будете искать, мэм. Если разве гувернантки, но у нас город небольшой, и вряд ли вы найдете место.

— Вот как?! Жаль. А, может, у вас продается газета с вакансиями?

— Есть, мэм, но не думаю, что она вам пригодится.

Услышав ответ, Ханна перестала улыбаться, опечалившись, что придется тратить отложенные накопления.

— Не расстраивайтесь, мэм, если вам так необходима работа, попробуйте зайти позже. Если я что-нибудь узнаю, обязательно сообщу вам.

— О, я буду весьма вам признательна! — как можно обаятельнее улыбнулась мисс Норт.

Рассмотрев почти весь ассортимент, Ханна купила душистое мыло, перчатки и строгое синее платье. Вещей с собой привезла достаточно, но они были нарядные, дорогие, но она не хотела изображать ту, кем не являлась. Пусть у нее был счет в банке и красивая одежда, но она служанка, которой повезло быть компаньонкой миссис Гриндл. Именно такой истории Ханна решила придерживаться.

* * *

На обратном пути зашла в булочную со смешным названием «Хлебная Хобса и его фантазии», купила пирожных с кремом и, не удержавшись, начала есть одно из них по дороге. Пусть это ребячество, непозволительное воспитанной леди, но было так здорово, как в детстве, когда мистер Поуп покупал капкейк после завершения службы. Сияло солнце, щебетали воробьи, выводили трели красные кардиналы, и счастливая мисс Норт шла с покупками домой.

«Если о моей персоне уже шепчутся, то одно пирожное хуже не сделает, зато будет что сплетницам обсудить на досуге, — успокаивала она себя. — Не дашь сплетницам повод, сами придумают, и не известно еще, как хуже выйдет".

Домой идти не хотелось. Свернув, вышла на главную улицу, чтобы осмотреть здание магистрата, церковь, причал и все, что найдет интересного. Впервые за долгое время она сама несла покупки, которые выбирала по своему вкусу, свободно гуляла пешком, и никто не ревновал и не ругался за прогулку без присмотра.

«Хорошо это или плохо? Одной хорошо, но без него плохо. Однако придется привыкать жить по-новому. Или по-старому, как раньше, когда еще была испуганной девчонкой, старавшейся заслужить доверие Маргарет?» — будущее казалось неизвестным, заставляло тревожиться, но легкий теплый ветерок и спокойствие улиц успокаивали.

Приходилось внимательно выбирать дорогу, чтобы миновать ямы, камни и навозные лепешки. В обуви на высоком каблуке ноги быстро устали, хотелось присесть и передохнуть. Наконец, добравшись до набережной, Ханна присела на лавочку, раскрыла зонтик-парасоль и стала смотреть на воду. Шум плескавшихся волн расслаблял. Унылые мысли отступали перед игравшими яркими солнечными бликами.

Негров было очень много, едва ли не столько же, сколько белых. Встречались мексиканцы и даже китайцы, которые были смешными, узкоглазыми и забавно семенили. Она уже собиралась уходить, когда солидный джентльмен с седыми бакенбардами подсел на скамейку и стал нескромно оглядывать ее с головы до ног. Взгляд был настолько липким, что возмущенная Ханна резко встала, подхватила сумочку и корзину со свертками и пирожными и с достоинством пошла обратно. Радовало, что набережная была многолюдной, однако наглый незнакомец тоже встал и следовал за ней, не отставая ни на шаг. Поднимаясь по ступенькам, ведущих на главную мощеную улицу, мужчина ускорил шаг и поравнялся.

— Мисс Норт, куда вы так спешите? — спросил он игривым голосом.

— Мы не представлены. Идите прочь, — резко ответила Ханна, продолжая подниматься по ступеням. Однако мужчина перескочил через несколько и, преградив пусть, произнес:

— Я хорошо знаком с мистером Уилсоном и его супругой… — вкрадчиво начал он. От услышанного сердце бешено заколотилось в ожидании неприятностей и охватывавшей злости.

— Идите прочь, я вас не знаю, — повторила она и сделала шаг в сторону, однако мужчина не дал пройти. Схватив ее за руку, он с ухмылкой продолжил:

— Не следует грубить тому, кто может значительно облегчить вашу жизнь, мисс Норт, — незнакомец паскудно улыбнулся, облизав пухлые губы, под густыми ухоженными усами. — Я влиятельный человек в городе, а вам может понадобится моя помощь, — сладострастным взглядом он вульгарно прошелся по ее груди, шее, бедрам.

— Идите прочь! — потеряла всякое терпение Ханна и попыталась вырвать руку.

— Как скажете, но если вдруг пожелаете увидеть, можете найти меня в «Золотой устрице» или «У Фанторена», где я обедаю каждый вечер. Удачного дня, мисс Норт. Не пожалейте о холодности. Вы ведь любите состоятельных мужчин.

Он ушел, а Ханна, словно оплеванная, с дрожью в ногах продолжила подниматься по ступеням. Стараясь сохранить лицо, она медленно дошла до дома и заперлась в комнате. Вечером ужинать не спустилась, сославшись на головную боль.

И утром настроение оставалось противным и взвинченным. Обнимая руками подушку, лежала на кровати и не собиралась вставать. Миссис Моррис пыталась зайти в комнату, но на ее стук Ханна не отвечала, во второй раз пожалев, что остановилась у хозяйки, любящей читать нотации и поучения. Уже на третий день от чопорности супруги пастора ее тошнило.

Тем не менее через полчала стук стал необычайно настойчивым, и изображать, будто она крепко спит и не слышит, стало невозможно. Накинув пеньюар, раздраженная и злая мисс Норт открыла скрипучую дверь.

Миссис Моррис, увидев ее соблазнительное кружевное облачение, забыла, зачем пришла. Она замерла на пороге, жадно хватая ртом воздух и сжимая букет желтых роз. Едва пришла в себя, высоким голосом заголосила:

— В этом доме живет почтенный, уважаемый пастор и я, достойная женщина с безупречной репутацией. А вы ведете себя, как развратница. И вид у вас как у…

— Вам понравилось. Благодарю, — в ответ равнодушно ответила Ханна.

От подобной дерзости миссис Моррис растерялась на мгновение.

— Вон из моего дома! — кричала она от возмущения.

— Как вернете десять долларов, сразу съеду. Не имею желания оставаться.

От негодования и жадности у женщины затрясся подбородок.

— Два доллара за четыре дня — уже неплохо. Иначе останусь до конца месяца! — хладнокровно ответила мисс Норт. — Деньги были вам уплачены при мистере Вуде, при свидетелях, так что будьте добры.

На возгласы супруги почти беззвучно пришел мистер Моррис, и Ханна не успела спрятаться за дверь. Увидев ее в черно-красном пеньюаре, небрежно накинутом на плечи, мужчина смотрел, не мигая. Хозяйка не видела мужа, стоящего со спины, поэтому продолжала ругаться и, держа рукой дверь, не позволяла постоялице закрыть ее.

— Стыда у тебя нет! Развратная девка! — швырнув розы на пол, супруга пастора развернулась, чтобы уйти, но, заметив мужа, бесстыдно разглядывающего Ханну, разъярилась еще больше. — Забери, распутница, свои десять долларов и убирайся вон!

— А отчего не все двенадцать. Неужто, взятые у распутницы два доллара, не будут жечь вам руки? — усмехнулась Ханна.

— Забери все свои деньги и убирайся.

— Обязательно! — разозленная и оскорбленная мисс Норт громко захлопнула дверь перед носом хозяйки.

— Чего, бесстыдник, смотришь на блудницу!? — накинулась Мэриетт на мужа.

* * *

Ханна сидела на кровати, подперев дверь стулом. Она была опустошена и в отчаянии. Боясь расплакаться перед Мэриетт, пыталась успокоиться и набраться сил, чтобы спуститься и выйти на улицу. Живот урчал, но Ханна решила: лучше быть голодной, чем показать, что глупые злые слова задели ее за живое.

Цветы оказались от неизвестного анонима, но фривольная подпись: «Прекрасной кокетке» наталкивала на мысль о том, что это от того человека, пристававшего на набережной. После произошедшего и на улицу было страшно выйти одной. Вдруг подойдет еще один из таких поклонников, и она разрыдается от отчаяния у всех на виду. Она ощущала себя несчастной и падшей грешницей.

«Все из-за гордыни и безмерных грехов моих. Я достойна того, что получаю…» — корила она себя, занимаясь самоедством и самобичеванием. А потом пришла апатия. Встав на колени, Ханна начала усердно и искренне молиться.

Выплакавшись, стала засыпать, но легкий стук в окно вырвал из охватывающей дремоты. Сначала Ханна подумала, что это птичка или осенний лист, но легкий стук повторился. А потом еще раз. Подойдя к окну, украдкой посмотрела вниз и увидела, как стоя одной ногой на обрезанном суку, а другой на тонкой ветке, Саймон бросает мелкие камешки в окно.

Увидеть знакомое, улыбающееся лицо в минуту отчаяния, было приятно и радостно, как глоток прохладного лимонада в летний зной. Не устояв, Ханна открыла окно и высунула голову.

— Как ты? — без обиняков спросил он. — Судя по глазам, не очень.

Ханна молчала.

— Можно подняться?

— Зачем?

— Ты не рада меня видеть?

— Может, и рада, но осталось только Мэриетт застать тебя в комнате, и прозвище "распутница" навсегда останется со мной.

— Ты так спокойно об этом говоришь? — удивился Саймон.

— Неспокойно. Со вчерашнего дня я неспокойна.

— Ну, можно? Клятвенно обещаю, если застанет, я на тебе женюсь.

— Конечно, а потом миссис Вуд и Мэг устроят мне райскую жизнь.

— Матушка нет, а Мэг уже устроила. Так можно? — Саймон посмотрел на нее самыми честными глазами.

— Но если поведете себя не как джентльмен, я буду кричать.

— Я буду очень воспитанным джентльменом. Обещаю! — произнес мистер Вуд, влезая в окно раньше, чем получил разрешение. Он столь ловко поднялся на второй этаж, словно всю жизнь только и занимался тем, что забирался тайком в чужие комнаты.

— Ого, только появились в Байборо, уже цветы от поклонника? — кивнул мужчина на лежавшие на полу розы. — Не жалко?

— Нет. И не смотрите на меня так. Пусть обо мне говорят, что хотят, но это только слухи.

— Кстати, о слухах! Выпить не хотите? — он снова достал серебряную флягу.

— Нет. Я не настолько наивна, чтобы пить в собственной комнате, полураздетой, при постороннем мужчине.

— Я без коварства предлагаю, для успокоения.

— Теперь все стало еще хуже? — обреченно спросила она.

— Смотря, с какой стороны посмотреть… — издалека начал мистер Вуд. — На днях Мэг спросили, как так случилось, что незамужняя мисс Марвел пересекла два штата с женихом без сопровождения, и она вспомнила о вас, как о компаньонке Лидии. Однако Мэгги не была бы собой, если бы не рассказала о вас все что знала, добавив свои домыслы. Так что город взбудоражен, все только и говорят о вас.

— Я поссорилась с миссис Моррис.

— Из-за цветов?

— Нет, пеньюара.

— Красивый, представляю ее лицо! — улыбнулся мужчина, осматривая с большим интересом изгибы женского тела. Растерянная мисс Норт сидела перед ним как ни в чем не бывало и совершенно не смушалась, но всем своим видом показывала, что ближе ему подходить не следует.

— Я хочу уехать… — вздохнула Ханна. — Очень хочу.

— Уедете позже. Сейчас бежать от слухов, значит показать, что это правда. Вы их боитесь?

— Боюсь, — она села на кровать и накинула на себя одеяло, чтобы не вводить мистера Вуда в грех соблазнения.

— А не стоит, — он сел на стул, ближе, чем ей хотелось бы.

— Я одна, — обреченно произнесла Ханна.

Саймону хотелось подойти ближе, обнять, успокоить, но что-то подсказывало, что делать этого не стоит. Мисс Норт пока что его чарам не поддавалась, а торопить события, как он знал, не стоило, поэтому не стал предпринимать попытку придвинуться ближе.

— У вас есть я! — заверил мистер Вуд, но его слова не впечатлили Ханну. Она лишь грустно улыбнулась.

— И что, мой друг, мне делать?

— Как что? Одеться, собрать вещи, переехать к вдове Грапл — доброй женщине, а потом надеть самое красивое платье и пойти на танцы.

— Ты шутишь?

— Неа, — покачал он головой, — Если они ждут, что ты будешь страдать и прятаться, не стоит доставлять им подобной радости. Пусть лучше испытывают зависть. Только представь: ты и я! И нам все завидуют! — заговорщицки произнес Саймон.

— Не пойду!

— Пойдешь! Два месяца нужно провести с пользой и радостью. А, может, и меньше. Ален старается изо всех сил.

— Фу, Саймон. Неприлично разговаривать с дамами о подобном!

— Делать можно, а говорить нельзя?! — рассмеялся мужчина.

— Мистер Вуд, вы — пошляк! Вон из моей комнаты!

— Вернусь через час, самое позднее. Собери вещи и жди, — бросил он напоследок и скрылся в окне.

«Боже мой, моя репутация окончательно загублена! — с грустью подумала Ханна и протянула руку к оставленной мистером Вудом фляге. — Мерзавец! Какой мерзавец!»

Меньше чем через час раздался стук, и за дверью послышался веселый голос мистера Вуда. Распахнув дверь, Ханна увидела Саймона, мистера Морриса и его жену.

— Вы собрали вещи? — высокомерно спросила раздраженная хозяйка.

— Вы не вернули мне денег, — уверенно ответила мисс Норт, чувствую поддержку мистера Вуда. Когда он рядом, ей было спокойно и легко.

Хозяйка зашипела и, если бы не Саймон, швырнула деньги на пол, но почувствовав на себе мужской взгляд, передала их ему. Прихватив большую коробку, мистер Вуд помог Ханне спуститься, сесть в коляску, а потом поднялся наверх за остальными вещами.

Вскоре они заносили вещи к миссис Грапл — старушке маленького роста, сухой, в морщинах, но доброжелательной и милой. Саймон заверил, что ей до слухов нет дела, поскольку в молодости она сама не раз шла наперекор общественному мнению. Пообещав рассказать о миссис Грапл позже, он увел Ханну на прогулку, предлагая зайти в хлебную и угостить пирожными. При упоминании о сладком его глаза стали хитрыми и обволакивающими, и сомнений, что горожане уделяют разговорам о ней самое пристальное внимание, не осталось.

На танцы, начинавшиеся в шесть часов пополудни, пришло много желающих повеселиться и потанцевать. Увидев собравшуюся толпу, Ханна стушевалась.

— Может, стоит придти позже, когда начнутся танцы? — робко предложила она.

— Зачем? Слухов будет ровно столько, сколько им потребуется, чтобы захлебнуться ядом. А мы пропустим открытие вечера. Ты видела когда-нибудь «Ходьбу с пирогом?»

— Нет.

— Увидишь и будешь смеяться до боли в животе, — подхватив ее под руку, он ускорил шаг.

В приходе убрали скамьи, расставив их около стен, чтобы уставшие могли передохнуть. Слева, в углу расположились музыканты, ожидающие начала вечера. С другой стороны, напротив входа стояли столики с напитками. На некоторых столах стояли вазы с цветами. Собравшиеся оживленно болтали, приветствовали друг друга, рассказывали последние новости, но как только Саймон и Ханна вошли, в помещении стало тихо. Нависшую густую тишину разбавляли лишь радостные детские визги.

— Доброго вечера, прекрасные дамы, — раскланялся во все стороны мистер Вуд с самой обаятельной улыбкой, которую только мог изобразить. И сдавив руку спутницы, заставил улыбнуться и ее. Женщины ответили мужчине улыбками, но Ханна видела, как склонив головы и прикрываясь веерами, люди рассматривают ее и злословят, стараясь выразить презрение. Это злило, и назло всем она широко улыбнулась, а затем, степенно склонив голову к Саймону, зло промурлыкала:

— Зачем мы пришли? Они жаждут растерзать меня!

— Смотри на мир шире. Дамы ненавидят, зато присутствующие джентльмены весьма очарованы тобой, — отвечал он также с улыбкой.

— Я на улицу не смогу выйти!

— Если ты про Хоута, то теперь у него будет конкуренция. А это, знаешь ли, подстегивает мужчин на красивые ухаживания.

— Не нужны мне его мерзкие ухаживания.

— Ханна, послушай. Изображать робкую целомудренную деву уже не получиться, как бы ты ни пыталась и не желала. Но заставить себя уважать и ценить, можно и нужно. Может, перестанешь жаловаться и ныть, а возьмешь себя в руки и будешь блистать? — заметив, как от ярости губы мисс Норт поджались, он поцеловал ей руку. — Пойдемте, выпьем пунша. А то на нас смотрят испепеляющим взглядом. Даже жарко стало.

Едва они подошли к столику, стоявшая у него леди выпрямилась. Она смотрела только на мистера Вуда, игнорируя Ханну, как надоедливую мошку.

— Здравствуй, Агнес. Как поживаешь?

Агнес покраснела и, хлопая глазами, молчала, словно набрала воды в рот. Мистер Вуд подмигнул, и девушка чуть не упала в обморок. Оставив деньги на столе, он прихватил два фужера, один из которых протянул Ханне и увлек в самую гущу мужской толпы.

С ним здоровались, дружески похлопывали по плечу и оглядывали мисс Норт. Мужчины были разного достатка, но Саймон приветствовал и общался со всеми одинаково. Знакомым он представил Ханну, как мисс Норт, приехавшую в Байборо, чтобы разыскать свою старую родственнику. От наглого вранья Ханна вцепилась ногтями в мужскую ладонь, но ни один мускул на его лице не дрогнул, и он продолжил самозабвенно врать.

На нее пялились бесцеремонно, забыв о приличиях, нагло, жадно, с презрением, ненавистью и восхищением. Разнообразие эмоций зависело от пола заинтересованного лица. И как не разглядывать, если на ней было дорогое французское платье с белым верхом и нежно-голубой юбкой, украшенное полосатым бантом. Глубокое декольте и маленькие рукавчики простого, но изысканного наряда выгодно подчеркивали женственность. Украшение в виде золотого распустившегося бутона, украшенного жемчужиной, лежало в ложбине груди и манило мужской взгляд, как оголодавшего волка молочный ягненок. Именно Саймон настоял на выборе этого платья, хотя Ханна уже сто раз пожалела, что послушалась его совета.

— Мисс Норт! — растяжно и громко произнес тот самый подлец, который приставал к ней на набережной. — Изумительно выглядите, просто восхитительно. Могу я вас пригласить на танец?

Ханна презрительно сузила глаза и уже хотела нагрубить, но мистер Вуд ответил первым:

— Если позже. Первые танцы мисс Норт обещаны мне.

— Смотри, друг мой, три танца подряд, и ты потерян для женского общества. Это будет невосполнимая утрата, — глаза собеседника были темными, хитрыми. Черные ухоженные, длинные усы добавляли ему солидности и опасности.

— Благодарю за заботу, мистер Хоут.

Когда отошли, Ханна возмутилась:

— Как вы могли решить за меня?!

— Смог, зная, что мистер Хоут влиятельный человек, с которым не следует ссориться. Как вы заметили, он небольшого роста, но весьма честолюбив, и любая прилюдно сказанная глупость могла бы вам дорого обойтись. Он не прощает обид. Никому.

— Мерзкий город.

— Это если не знать его правил. Кстати, мистер Хоут и Ален дружат в некотором роде, так что в случае, если пожелаете вопреки желаниям мистера Уилсона покинуть Байборо, вам сможет помочь только Виктор.

Возразить было нечем, поэтому она просто отвернула голову и увидела, как в ее сторону, подхватив подругу под руку, несколько вальяжно идет молодая рыжеволосая женщина. Приблизившись, незнакомка вопреки приличиям с ехидством в голосе поинтересовалась:

— И какую же тетушку вы ищите, мисс Норт? Здесь ваших родственников нет, уверена, — улыбка была у нее натянутой, будто во рту она держала дольку лимона.

— Если вам, мисс Брилл, интересно узнать и помочь в поисках, заходите к мисс Норт на чашку чая. Она непременно расскажет о тяжелой судьбе сироты и будет благодарна, если найдется хотя бы один из самых дальних родственников.

— Фи! — выразила свое презрение леди и с возмущением ушла.

— Это Элейн Брилл — местная сплетница. Пусть она возмущена моей бесцеремонностью, но будь уверена, завтра или послезавтра постучит в дверь и устроит тебе допрос, так что вспоминай что-нибудь о родственниках.

— Откуда вы знаете, что я сирота?

— Миссис Уилсон — кладезь сведений. Кстати, сегодня Уилсоны обязательно будут, так что приготовься.

Раздались приветственные крики. В центр зала вышла пышная женщина и радостно сообщила, что танцевальный вечер открыт, и по традиции его открывает танец с пирогом. Громкие овации слились с зазвучавшей веселой музыкой, похожей на вальс, но весьма своеобразной, и на сцену вышли мальчик и девочка лет восьми-девяти. На голове мальчика мулата красовалась широкополая соломенная шляпа с бубенцами, а на девочке маленький чепец. Юные танцоры улыбались так широко, что еще до начала танца захотелось ответить им взаимной приветливостью.

Выждав вступление, дети запрыгали на месте, уморительно дрыгая ногами. Потом, соблюдая ритм, шоркали ботинками, словно пытались ногой растереть гусеницу по земле, а под припев стали двигаться по кругу, отклонив тело и головы назад. Согнутыми руками они размахивали, как курица крыльями, а ногами переступали, как лошадь на выезде. Необычные движения не придавали танцу элегантности, зато он был настолько зажигательным, озорными и веселым, что невозможно было удержаться от смеха. Как догадалась Ханна, он был гротескным, для увеселения зрителей.

Под конец ребенок встал перед девочкой на колени, она поставила ножку в красивом башмачке на его бедро. Сняв с головы шляпу и, танцуя, он начал обмахивать девочку шляпой, как веером, и под бурные овации и довольные крики зрителей, дети завершили танец.

— Понравилось?

— Очень! — ответила довольная мисс Норт. — Но почему с пирогом?

— Потому что раньше рабы, чтобы развеселить хозяев, смешили их в танце, и победивший шел на кухню и получал сладкий пирог. Пойдём танцевать, шеренги уже выстроились! — мистер Вуд поспешил встать в конец ряда, чтобы открыть вирждинию рилл. Перешептывания за спиной, набирали силу.

— Саймон, я чувствую, будто мне в спину плюют!

— Лишь бы не кусали, — отшутился он.

— Мне не уютно.

— Не будь трусихой! — и улыбнулся так, как мог делать только он. Ямочки у него были обаятельными.

Кружась в танце, меняясь партнерами по змейке и спирали, Ханна веселилась от души. Напарники, попадавшиеся в танце, улыбались ей. А позже, с удовольствием предлагали составить пару в следующем танце. Дамы не спускали с нее глаз.

«В чем-то Саймон прав. Изображать целомудренную скромницу можно, но рано или поздно придется рассказать о себе правду. А так, если придусь кому по душе, будет не так страшно начать разговор…» — тяжесть отступила, и она с радостью танцевала до конца вечера.

В разгар вечера вошли Уилсоны, но Ханна с Лидией не общались, потому что та была не в настроении. Протанцевав всего два вальса, миссис Уилсон отказалась танцевать, и они с супругом уехали так же внезапно, как и появились.

— Она не в настроении, — обратила внимание Ханна.

— Еще бы, Уилсоны не так просты, как кажутся. Лидия уже осознала, как ей повезло с золовкой и свекровью.

— Вы же друзья с Аленом! — напомнили мисс Норт.

— Друзья, но недостатки друзей не следует игнорировать. Если интересно, расскажу позже, — ответил мистер Вуд и увлек ее танцевать Пол Джонс.

На обратном пути, накинув на плечи легкий плащ, они прогуливались по улицам, болтая обо всем на свете, но ей не терпелось задать мистеру Вуду вопрос. Наконец, собравшись духом, просила:

— Расскажете о недостатках? — напомнила она про разговор.

— Весьма любопытные у вас интересы. Зачем вам это знать?

— Мне хотелось бы вам больше доверять, Саймон, — используя женское обаяние, ответила Ханна. Мистер Вуд внимательно посмотрел на нее.

— Хотелось бы верить, что это так, но мне кажется, что в вас говорит простое любопытство. Но так уж и быть, расскажу… — и он приступил к рассказу:

— Одним октябрьским днем человек по имени Льюис купил лошадь у человека по имени Роджер, который утверждал, что кобыла здорова и крепка, и ручался, что у нее нет копытного абсцесса. Льюис прокатился на лошади, осмотрел, и она ему понравилась. К вечеру двое заключили сделку, и Льюис заплатил за быка, корову, и еще пять долларов за кобылу.

Но дело оказалось кислым. У лошади на копыте был гравийный абсцесс, и естественно, что покупатель захотел возмещения ущерба за нарушение ручательства. Тяжба Льюиса против Роджера дошла до верховного суда. Упертый оказался покупатель, правда? Так вот, главный судья Уильямс… Вам еще интересно?

— Да!

— Тогда рассказываю дальше. Судья указал, что суббота — Божий день, и Конституция позволяет христианам пользоваться преимуществами одного религиозного выходного для отдыха. Этот день посвящается моральным и религиозным обязанностям, и никто не должен принуждаться к труду, чтобы исключить случай алчности или корыстолюбия.

— Но ведь продажа произошла в воскресение, — заметила мисс Норт.

— Да. Но судья решил, что каждая деноминации христиан должна соблюдать субботу или День Господень, который им будет казаться наиболее приемлемым для открытой воле Божией. Вынеси он решение против Льюиса, совершит поощрение распущенности и безнравственности, но вынеси решение в пользу Льюиса, это будет посягательством на свободу вероисповедания, поскольку для кого-то Божьим днем является суббота, а для кого-то воскресение. Судья так и сказал: "Вы, Льюис, не могли покупать кобылу в воскресенье. Продажа или обмен лошадей, совершенные в воскресенье, и договор обязательств по этому вопросу, действительности не имеет". Но кто же знал?

— Кажется, я поняла. Но причем здесь…

— Я и Ален? — улыбнулся Саймон. — А в том, что Льюс был моим дедом, а Рождер — Алена. С тех пор наша семья весьма насторожено относится к друзьям, а эту тяжбу рассказывает как семейное поучительное предание. И каждую субботу, когда семья собиралась вместе за большим столом, дед после выпитой настойки начинал рассказывать эту история. И заметьте, я вам рассказал ее коротко и быстро, а его рассказ затягивался на добрых два часа со всеми подробностями и ругательствами. Так что, у каждого Вуда в крови особая любовь к Уилсонам.

— А разве можно дружить так? — усомнилась мисс Норт, с интересом разглядывая профиль Саймона в вечернем сумраке.

— Может, это и не дружба, — бесстрастно заметил мужчина. — Быть настороже с друзьями следует не меньше, чем с чужаками. Хотя бы натуру Уилсонов я знаю. Не уверен, что вы стали больше доверять мне, но ваше любопытство я удовлетворил сполна, — поддел он.

Когда Ханна оказалась дома и сняла с уставших ног ботинки с высоким каблуком, испытала миг блаженства. С большим удовольствием она отмачивала изнывающие стопы в настое ромашки и чабреца, коротая поздний вечер вместе с миссис Грапл.

Глава 3

До приезда в Байборо Ханна даже не подозревала, что у нее настолько интересная жизнь. После танцевального вечера город, наполненный слухами о ней, бурлил. Жительницы только и спорили: правда ли, что у мисс Норт где-то в округе есть дальние родственники? Будто раскрытие этой тайны было для них вопросом жизни или смерти. Домыслы дошли до того, что Ханне приписали незаконное родство с одним человеком из города, побег от трагичной любви, потому что мужчина был женат, то рассказывали, что мисс Норт — дама полусвета… Одни догадки были нелепее других. Общество не понимало, зачем мисс Норт пожаловала в их небольшой городок, и что ее тут удерживает.

Измученная любопытством Элейн Брилл, как и предупреждал Саймон, не удержалась и, попирая правила приличия, через несколько дней решилась нанести визит без приглашения.

Когда домовладелица постучала в дверь и многозначительно сообщила, что некая мисс Брилл дожидается в саду, Ханна с трудом вспомнила, кто она такая.

Осенний сентябрьский день был теплым, поэтому женщины расположились в небольшом садике под богато украшенным ярко-красными плодами кизиловым деревом. Солнце ласково пригревало, и Бандит, любимый кот хозяйки, с удовольствием нежился на солнечной поляне, а Ханна вместо того, чтобы расслабиться и блаженствовать, вынуждена была изворачиваться и хитрить.

Как в самых благовоспитанных домах Филадельфии дамы пили ароматный цейлонский чай, который через серебряное ситечко процеживала вдова Грапл, кушали ёлочку с какао и мило беседовали, не забывая доброжелательно улыбаться друг другу.

Заботливая старушка не оставила мисс Норт наедине с излишне любопытной гостьей. А когда Ханна начала рассказывать о своих родственниках, заботливо поддакивала ее словам, вспоминая, что когда-то от кого-то слышала, что жила некая миссис Обрайли, в девичестве Тайниш, сестра которой в замужестве стала ни то Торн, ни то Норт…

Мисс Брилл, накручивая выбившийся рыжеватый локон на палец, внимательно слушала мисс Норт, повествовавшую, как долгое время работала компаньонкой у замечательной женщины — миссис Гриндл. Рассказывая, какой праведной была хозяйка, как помогала осиротевшим детям, боролась с пьянством в женском комитете, жертвовала деньги на церковь, неистово молилась и была щедрейшей души человек, Ханна пустила слезу. После промокания глаз платком даже гостья поверила в щедрость некой миссис Гриндл, пожертвовавшей мисс Норт свои платья и некоторые украшения.

Возможно, у Элейн оставалось недоверие, но возразить ей было нечем.

Так же Ханна поведала, что год прожила в приюте, а потом ее взяла под покровительство сестра преподобного Поупа. К концу истории сентиментальные слезы промокали все три собеседницы. Мисс Норт из-за тревоги, две другие от умиления христианской щедростью и добродетелью покойной миссис Гриндл.

Гостья покидала дом в счастливом настроении, предвкушая, как несколько вечеров будет развлекать пересказом услышанного подруг. Элейн любила быть в центре внимания и как могла, добивалась желаемого. А первой, с кем она спешила поделиться свежайшими новостями, была Вивьен — лучшая подруга и, по случайности, сестра Роберта, который был холост и владел лесопилкой.

Когда сплетница ушла, миссис Грапл предложила еще немного полюбоваться живописным садом, полным сорняков и нестриженых, разросшихся кустов шиповника. И чтобы лучше созерцалось, принесла графин с вишневой настойкой.

Восстановив нарушенное гостьей душевное равновесие, миссис Грапл произнесла:

— Мисс Норт, вы рождены для сцены. Да-да! Уж поверьте мне, много повидавшей на своем долгом веку старухе! — заметив недоумение на лице собеседницы, женщина выпила еще рюмочку и, почесывая Бандита, пустилась в описание своей жизни.

Ханна вежливо слушала, тем более, что вдова Грапл была изумительной рассказчицей, но произнесенная похвала не давала покоя. В ней росло огорчение и обида. Она почти искренне рассказала о свой жизни, а миссис Грапл не поверила и похвалила за артистизм.

Вечером, пересказывая произошедшее, рассмешила Саймона до слез. Просмеявшись, он поведал, что в молодости миссис Грапл была мошенницей и весьма успешной.

— А по миссис Грапл и не скажешь! — возразила Ханна, хлопая удивленными глазами.

— Ну, да, об этом никто и не знает, лишь матушка и я. Её покойный муж был нашим дальним родственником. Миссис Грапл долго хранила свою тайну, и лишь после долгой болезни супруга, перед самой его смертью, покаялась, что приехала к нему после переписки, чтобы обобрать до нитки, но увидев его, передумала и осталась с ним. Поэтому не удивительно, что она измеряет людей по себе, — пояснил он.

Ханна была ошеломлена. Вежливая, добродетельная старушка, убеленная сединой, в строгом платье и чепце, искреннее верующая в Господа, была мошенницей!

— Да, Ханна, бывает, собираешься остричь овцу, а смотришь — самого остригли. И, вообще, следует больше опасаться последствий доверчивости, нежели последствий недоверия, — смеясь, поучал ее мистер Вуд.

— Но как жить без доверия? Это же постоянное мучение, а не жизнь! — не сдавалась она.

Саймон в ответ пожал плечом:

— Каждый сам выбирает свою дорогу. Сожалею, если разочаровал вас.

— Я всегда считала себя недоверчивой, даже мнительной и ошиблась. Удивлена, но благодарна за откровенность.

— Если я с вами откровенен, вы можете быть со мной тоже откровенной.

— С мужчиной откровенничает или глупая женщина, или расчетливая, а я не считаю себя ни той, ни другой, — заметила Ханна, чувствуя, как мистер Вуд ходит вокруг нее кругами.

Несомненно, он был приветлив, обаятелен, красив, но она все время сравнивала его с мистером Гриндлом, и во всем Айзек казался ей лучше. Пусть не такой обаятельный и харизматичный, зато не менее изворотливый и практичный. По ее мнению, Саймону не хватало степенности и серьезности, и он слишком любил внимание. А Айзек был скромнее, надежнее. Хозяйственный, заботливый мужчина, на которого она привыкла полагаться. Она тосковала по нему. И когда становилось невмоготу, вспоминала притчу и убеждала себя, что все пройдет. И это тоже пройдет.

Проходя мимо витрины магазина с яркой вывеской «Галантерея на все случаи жизни», Ханна вспомнила, что следует купить газету. Грустно звякнул колокольчик, и из-за прилавка высунулась мужская голова со смешными усиками. Увидев ее, худощавый продавец оживился.

— Добрый день, мисс Норт, — поздоровался он, подслеповато прищуриваясь.

«Невзрачный, маленький, точно притаившийся таракан выбрался из-под плиты, и туда же: мисс Норт, мисс Норт!» — взъелась Ханна.

— Извините, но не помню, чтобы мы были представлены, — сдержанно ответила она.

— Да, но… после танцев о вас только и говорят… — мужчина замолчал, заметив, как меняется настроение покупательницы. Она хотела развернуться и уйти, уже забыв о газете, но слова, произнесенные вслед, заставили остановиться:

— Вам еще нужна работа?

Соблазн хотя бы узнать, что за вакансия, был велик. Помедлив в раздумье, мисс Норт с вопросом посмотрела на него.

— Нам требуется помощница. Четыре доллара в неделю! — в его голосе чувствовалось торжество, особенно когда объявлял сумму жалования. Словно это была приманка, на которую она должна была клюнуть, как оголодавшая рыбка ранней весной. Во всяком случае, так показалось Ханне, которая в последнее время стала излишне подозрительной.

— С чего подобная щедрость? — с сомнением поинтересовалась она, после чего мужчина стушевался и покраснел.

"Жалование двенадцать — четырнадцать долларов в месяц — хорошая плата в среднем городе, а тут в небольшом Байборо мне предлагают подобную щедрость. Подозрительно", — подумала она.

— Мы надеемся, что вы будете трудолюбивой работницей, — в оправдание мямлил будущий наниматель.

— Вы?

— Я и мама, миссис Зильбер, — с некоторой гордость ответил мужчина.

Ханна посмотрела на него задумчиво, потом ответила:

— А вы не опасаетесь, что покупательницы могут устроить вам бойкот?

— Нет, мисс Норт, скорее мы склонны думать, что вы привлечете новых покупателей.

— Я подумаю, — Ханна развернулась.

— Меня зовут Аарон Зильбер, мисс…

— Хорошо, мистер Зильбер, я подумаю, — выдержано ответила она, толкая зеленую дверь.

На улице дул ветерок, доносивший запах прелой листвы и влаги. От неожиданной радости Ханна разнервничалась и вспотела, и теперь чувствовала легкий озноб.

«Для начала уже неплохо. Во всяком случае, это лучше, чем работать служанкой у миссис Вуд. Учитывая, какие слухи ходят по городу, меня тут же обвинят в связи с ее сыном. Да и после щеголянья в роскошном французском платье, оказаться служанкой на побегушках, наравне с чернокожей прислугой, совсем не хочется. Господи, скорее бы Лидия оказалась в положении, и я бы с радостью сбежала из этого городишка!» — размышляла она, прогуливаясь по тихим улочкам. К счастью, больше наглости, подобно мистеру Хоуту, никто себе не позволял, и страх выходить на улицу у Ханны прошел.

До дома миссис Грапл оставалось рукой подать, когда сзади раздались спешные шаги, и подбежавший мальчика попытался всунуть в руку записку. Ханна, ожидая подвоха, одернула руку и прижала к груди.

— Мэм, мэм, возьмите записку!

— Иди прочь со своей запиской!

— Ну, мэм, пожалуйста! — путаясь под ногами, канючил мальчишка гнусавым голосом. — Мэм, ну возьмите. Не хотите читать, выбросьте, а я скажу леди, что отдал ее вам.

— Какой леди? — нахмурилась она, почувствовав подвох.

— Все в записке! — чумазый ребенок настойчиво продолжал тянуть небольшой помятый лист. Отставать он не собирался и причитаниями лишь больше привлекал внимания. Едва она успела взять измятый клочок листа, горе — посыльный опрометью бросился бежать, оставив удивленную мисс Норт одну.

Записка сильно пахла духами и, не читая, Ханну осенила догадка: кто ее послал. Развернув, пробежалась глазами.

«Буду в городе завтра. Жди дома примерно в 2. Л.»

Повертев записку в руках, Ханна возмутилась:

«Лидия не изменяет привычкам, продолжая излишне душить письма и доставлять людям неприятности. Снова ее глупые затеи. Не хочу ее ни видеть, ни слышать!».

В раздражении сунув записку в сумочку, поднялась по скрипящему крыльцу и вошла в дом.

— Если мальчишка Доусонов еще будет к тебе приставать, я пожалуюсь его родителям! — раздалось из кухни, окна которой выходили как раз на улицу.

— Он всего лишь хотел передать записку, — пояснила Ханна миссис Грапл, которая все видела. Скрывать записку было бестолку, а так хоть сорванца не выпорют.

— От джентльмена? — поинтересовалась хозяйка.

— Если бы.

— Жаль. Барни пытался оставить ее мне, но я-то думала, что там что-то интересное и велела ему отдать тебе в руки.

— Завтра желает нанести визит миссис Уилсон, — рассказала Ханна, понимая, что хозяйка Лидию обязательно увидит и, может, даже расскажет мистеру Вуду.

Старушка испытывающе смотрела на нее.

— Думаете, стоит рассказать Саймону? — растерянно, с сомнением спросила мисс Норт.

— Не думаю. Уверена, — пожилая женщина была серьезной. Цепкие, наблюдательные глаза тонко всматривались в постоялицу. — И лучше тебе самой сообщить ему об этом.

— Думаете, это так важно?

— Хочешь испытать неприязнь Уилсона?

— Он так опасен?

Женщина задумалась, а потом нехотя ответила:

— Непредсказуем. Это как сидеть на пороховой бочке. Не знаешь, когда рванет, — потом помолчала и добавила: — Может быть бесчувственным и жестоким.

Вечер прошел в домашних хлопотах. Ханна помогала по дому миссис Грапл. Запекала клубни батата, месила песочное тесто. Для начинки хозяйка не жалела пряностей и темного сахара, поэтому сладкий картофельный пирог получился душевный, пахнущий корицей, ванилью, ромом.

Саймон, соблазненный запахом выпечки, с удовольствием остался на чай. Поглощая с аппетитом угощение, он выглядел довольным.

— Сама решила рассказать или тетушка подсказала? — спросил сытый и расслабленный мистер Вуд, развалившись в кресле.

— Сама, Саймон, сама, — вместо Ханны ответила миссис Грапл, доливая чай.

— А вы, тетушка, совершенно ни при чём и знать не знали о записке? — скептично просил родственник.

— Откуда мне немощной, глухой и слепой старухе, знать-то? — прошамкала хозяйка, изображая старческую немощь.

— Если бы я вас не знал, обязательно поверил. А так выходит, как у Марка Твена, который в пивной писал знакомой леди письмо. За столиком сидел любопытный сосед и бесцеремонно подглядывал. Тогда Твен написал: «Дорогая, я заканчиваю письмо, потому что какая-то свинья все время подглядывает». Сосед обиделся: «Сам ты свинья! Очень мне интересно, что ты там пишешь».

— Бесстыдник! — воскликнула женщина, пытаясь сдержать смех. — Старой тетке намекать. Еще обезьяной назвал бы, ссылаясь на утверждение богохульников, что все люди произошли от них.

— Ну, что вы, тетушка! — совершенно искренними глазами смотрел Саймон. — Хотя если так, уверен, вы точно произошли от самой милой, доброй, заботливой, которая в молодости была страсть какая прехорошенькая…

Слушая их препирательство, Ханна смеялась от души. Давно уже она не ощущала себя такой счастливой, а всего-то для счастья потребовался скромный пирог и хорошее общество.

Миссис Грапл утверждала, что тепло в тёплой компании поддерживается либо увлекательными беседами, либо алкоголем, и чтобы закрепить успех, решила соединить эти два условия. Поэтому «чаепитие» началось около пяти, а закончилось глубоким вечером, когда щеки болели от смеха.

Утром, едва закончили завтракать, раздался нетерпеливый стук. Переглянувшись от удивления, кого могло принести во время дождя, хозяйка поспешила открыть дверь, в то время как Ханна убирала со стола и готовилась мыть посуду. Ей было несложно помочь пожилой хозяйке, чем та великодушно пользовалась, но в то же время, женщина хорошо отзывалась о ней и всем своим знакомым рассказывала, что мисс Норт трудолюбивая, добрая постоялица. Закатав рукава, Ханна начала споласкивать в жестяном тазу посуду, когда послышался окрик миссис Грапл:

— Мисс Норт, к вам пожаловала миссис Уилсон!

Ханна выругалась:

"Ч..рт, дернуло явиться зазнайку раньше на несколько часов. Даже накрапывающий дождь не остановил! Точно от меня что-то надо. Катилась бы со своими проблемами".

— Я освобожусь чуть позже, — ответила Ханна, не собираясь поторапливаться.

«Если Лидии надо, пусть ждет, иначе пусть уходит. Тем более на улице дождь…» — злилась она, намывая посуду и чашки.

— Ханна, — тихо шептала хозяйка. — Лидия сильно не в духе. Считает, что оказала честь, явившись к нам в дом. Какая заносчивая молодая леди!

— Поверьте, миссис Грапл, если бы была не молодая, заносчивости было гораздо больше.

— А ей пока чаю предложу, но если не будет вежливой, вспомню молодость и заварю с листьями ревеня и сенной.

— Вы такая выдумщица, миссис Грапл! — не сдержалась от улыбки Ханна.

— Э-э, ты меня еще в молодости не знала, — развеселилась женщина, поставив чайник на плиту.

Когда Ханна вошла в гостиную, Лидия, недовольная ожиданием, пила чай со вчерашним пирогом, оранжевые куски которого в пасмурное утро походили на ломтики солнца.

— Чем обязана вашему визиту, миссис Уилсон? — сходу поинтересовалась Ханна.

— Мы давно не виделись. Почти две недели.

— Не думаю, что вы по мне скучали.

— Можем поговорить наедине?

— Мне нечего утаивать от миссис Грапл, кроме того, это невежливо, — заметила Ханна.

— Ничего, ничего. Я как раз собралась искать Бандита, — хозяйка встала из-за стола и, выражая полное безразличие к гостье, покинула комнату. Но Ханна могла поклясться, что она стоит за стеной.

— Непривычно видеть тебя столь рано. В родительском доме ты могла потратить больше часа на приведение себя в порядок.

— Теперь я в другом доме, где мне плохо. Я хочу домой! — с жаром произнесла миссис Уилсон.

Когда Ханна увидела ее, настроение от злорадного переменилось к опустошенному, потому что за две недели беззаботная, порхающая Лидия исчезла, и теперь перед ее взором стояла понурая молодая женщина, которая перед ней еще пыталась держаться и показывать гонор.

— Отправь письмо родителям! — попросила Лидия, и появившаяся в душе Ханны жалость тут же растворилась в море раздражения.

— Ты можешь отправить сама.

— Ален не позволяет. Он, его мать и злющая Мэгги постоянно следят за мной. Не дают шагу ступить.

— Напомнить, что благодаря тебе, я тоже сижу в этом городишке и не могу уехать. Это была твоя задумка, ты сама этого хотела, так чего теперь от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты отправила письмо, — упорно настаивала гостья.

— Нет. С Аленом и родителями разбирайся сама.

— Ты черствая, как сухарь!

— Зато ты, сама доброта и кротость.

Поняв, что грубостью ничего не добьется, Лидия сменила тактику. С печальным, почти трагичным лицом она в отчаянии сжала кулаки, но Ханна опередила ее:

— Заламывание рук и слезы не помогут. Я не твой отец, с которым срабатывали подобные уловки.

— Ну, пожалуйста, Ханна! — жалобно ныла миссис Уилсон.

— Нет. Сама ввязалась, тебе и решать. Нашла смелость сбежать от родителей, сможешь и письмо отправить. Настало время взрослеть.

— Тебе сложно сделать доброе дело? Ты же раньше носила письма!

— За это и поплатилась! Больше не желаю. Разбирайся сама!

— Тогда я расскажу всем в Блумсберге!

— Плевать! Хоть на улице кричи! — со злорадством вспылила мисс Норт. — Думаешь, я поехала с тобой, потому что боялась? Нет. Я хотела уехать, и обстоятельства совпали. Так что с Аленом и его семейкой разбирайся сама. И ты получила то, чего всей душой жаждала. Если это все, что хотела сказать, можешь не терять время.

— Я заплачу, — упрямо предложила гостья.

— Моё честно заработанное жалование жду уже который год! — зло рассмеялась Ханна. — Мне ни от тебя, ни от твоей семьи ничего не надо!

— Но я боюсь его. Ты должна меня понять, — твердила миссис Уилсон, не собираясь отступать.

— И я боюсь его, поэтому еще тут. Ты — равнодушная и эгоистичная, и тебя не волнует, что будет с другими. Общение с Марвелами многому научило меня. А я быстро учусь, поэтому мне нет дела, страшно тебе или нет, потому что тебе до меня тоже не было дела.

— Ты не можешь быть такой черствой!

— Ну, ты же могла! Твоя мать могла! И жили вы спокойно, не мучаясь душевными терзаниями, и я как-нибудь проживу.

— Я всем расскажу, что ты шлюха! — пригрозила Лидия.

- Мозоль на языке не натёрла, рассказывая обо мне гадости? Думаешь, я не знаю, что ты обо мне рассказываешь?

— Это не я, это Мэгги!

— А ей кто сказал?! Уходи!

— Я хочу обратно к родителям.

— Скажи об этом, Алену, он обрадуется, — огрызнулась Ханна.

— Будь ты проклята! — глаза Лидии горели злобой и обидой.

— Сама будь проклята! И ты, и твоя семейка! Убирайся!

— Я сама уйду!

— Будь добра, быстрее, — с насмешкой поторопила Ханна, открывая дверь.

Оглушительно топая каблуками, раздраженная гостья покинула дом.

Стоя у окна, Ханна наблюдала, как миссис Уилсон быстро спустилась со ступенек, обходя лужи, прошла до дороги, а потом мужская фигура отделилась от соседнего дома и последовала за ней.

— Видела? — указала хозяйка на мужчину.

— Кто это?

— Один из соглядатаев. Об этом Саймон и предупреждал. Теперь две недели миссис Уилсон будет сидеть дома, стыдясь показаться на улице. Отец Алена был ярым конфедератом, и Ален на него похож. Такой же властный и жестокий. А она выразила ему неповиновение.

— Какой ужас!

— Это лишь семейные неурядицы. Ужас был, когда они избили Джима и его семью, а потом заперли в доме и подожгли. Вот это был ужас, — вздохнула женщина. — Ты знаешь, как пахнет ужас? А сгоревшее человеческое мясо?

— Какие страшные вещи вы говорите! — от разговора у Ханна волосы встали дыбом.

- «Красные рубашки», — вздохнула женщина. — Чьи-то мужья, отцы, дети, братья. Но зверь, вкусивший крови, уже никогда не будет прежним. Что помешает человеку, одиножды перешедшему черту, перейти ее вновь? Если Ален равнодушно измывается над черными, есть ли у него жалость?

— А шериф знает?!

— Милая моя, конечно, знает! Они все ненавидят черных, и во что бы то ни стало желают указать им место. Нет никого более смертоносного, чем белый бедняк. Ни животного, ни зверя. Белые считают, что им, как хозяевам, позволено все. На цветных «слонов» (разг. республиканцев), пробующих сделать политическую карьеру, охотятся, как на зверей, избивают, сжигают заживо в доме или офисе. И думаешь, об этом не знают? Не смеши меня. «Ослам» это на руку.

— А причем здесь Ален?

— Ален один из предводителей местных краснорубашечников. Его поддерживают фермеры, лесорубы, парикмахеры, реднеки, местные органы, которые считают, что если дать неграм власть, завтра они будут массово насиловать белых женщин.

Ханна была ошарашена.

— Я не знала. А узнав, хочу, как можно скорее, уехать из Байборо.

— Уедешь, внушив доверие Алену. Это не твоя игра, так ведь. Ему достаточно знать, что ты ничего не имеешь против него. А, может быть, ты выйдешь замуж, и останешься здесь?

— Не думаю, что благодаря стараниям Лидии, все так удачно сложится.

— Плохо ты знаешь мужчин! — улыбнулась миссис Грапл. — Они слишком уверены в себе и считают, что хорошо разбираются в людях. Достаточно мужчину убедить в своей искренней любви, и на нем можно землю пахать.

— Но у меня был лишь один мужчина, которого я так и не смогла покорить.

— Думаешь? Он заботился о тебе, разве это не являлось доказательством его чувств?

— Но это не мешало ему пропадать ночами, наносить визиты и подыскивать себе новую супругу.

— А что ты сделала, чтобы он этого не делал?

— Все что могла. И это не помогло.

— Но ты знала, что нужно ему? Может, ты делала не то?

— Я не понимаю вас, — качала головой мисс Норт.

— А что понимать? Все просто. Он видел, что ты влюблена в него, стараешься быть внимательной, заботливой? — глаза хозяйки изучали лицо собеседницы.

— А разве не подобное делают женщины, когда желают покорить мужчину?

— Смотря какого мужчину! — озорно ответила женщина. — Вот что ты делаешь с Саймоном?!

— Ничего! — ошарашено ответила Ханна.

— Неправда! Подумай.

— Нет! Я честно не лгу! Саймон мил и обаятелен, но все мои мысли до сих пор о другом человеке, которого я не могу забыть.

— В том-то и дело! Он привык быть всеобщим любимцем, а ты не выделяешь его, не заглядываешь в глаза со щенячьей любовью, не ждешь, когда Саймон обратит на тебя внимание! Может быть, именно этого тебе и не хватало раньше? Поверь, я не была красавицей, но была обаятельна и умна, и это позволило мне покорить Самюэля. Какой это был мужчина! — хозяйка закачала головой от восторга. — Пойдем чай пить, но другой, без ревеня и сенны! Только напомни, могу забыть, а отхожее место у нас одно! — пошутила она.

Одинокая миссис Грапл любила пить чай, особенно с приятным собеседником, поэтому при любой возможности заваривала его и приглашала к столу квартирантку. В этот раз на столе стояли чашечки с абрикосовым, кизиловым и даже розовым вареньем, будившим воображение и манившим за стол.

— Я приехала сюда так же, как миссис Уилсон, после переписки, но при личной встрече с первого взгляда не понравилась Самюэлю. Сейчас, по прошествии стольких лет, зная, как сложилась жизнь, смешно вспоминать произошедшее, но тогда я была оскорблена и пылала гневом! Представить не могла, что какой-то мужлан, с трудом произносящий три слова, будет меня сторониться, как колокольчика. (разг. гадюка). Оказалось, он искал себе хозяйственную невесту, скромную и такую же молчаливую, как сам, а я показалась ему легкомысленной и фривольной.

Сразу же отправить меня обратно Самюэль не мог. Нужно было дождаться, когда продаст урожай и получит деньги, чтобы оплатить мне обратную дорогу. Рыдать и жалобно рассказывать, что распродала имущество и, бросив все, приехала к нему, я не стала. Это была бы ложь и унижение, а унижаться я не собиралась. Он поселил меня у своей сестры, и я стала раздумывать, куда бы отправиться, поскольку вернуться в Поинт не могла по некоторым причинам.

Тем временем Самюэль начал старательно обхаживала дочь соседки, совсем юную девчонку, краснеющую и робеющую при нем, как клубника на грядке в сезон урожая. По его меркам Мериен была идеальной. В чепце, робкая, говорила шепотом. Почти идеал, если бы не лошадиное лицо, но мне до всего этого не было никакого дела. Хотя нет, я негодовала: надо было ему пригласить меня к себе, чтобы потом перед моим носом начать увиваться за страшной девчонкой.

Но настал день, когда Самюэль возместил деньги, потраченные мною в пути, посадил в повозку, уложил мои вещи и повез до железной дороги, которая тогда была очень далеко от поселка.

В дороге он был сама праведность и строгость, в уме наверно гимны пел, чтобы на меня не смотреть, потому что на мне было надето красивое платье из тонкой тафты с набивными цветами и вырезом, прикрытым полупрозрачной газовой шалью. И мне стало так досадно, потому что урожай он продал удачно и полученные деньги собирался потратить на свадьбу с Эн. Деревенский дурак будто насмехался надо мной.

И надо было случиться, что на половине дороги разразился ливень, да такой внезапный и сильный. Вымокли мы знатно, в обуви вода хлюпала, за час похолодало сильно, и зуб на зуб не попадал. У меня в сундуке была сухая одежда, но переодеться негде. Поблизости остановиться негде, и дороги — вязкие, непроходимые.

Мокрая одежда облепила тело, и под тонкой светлой тканью стал проступать корсет и нижняя рубашка. Чтобы не замерзнуть, отошла я за повозку и стала переодеваться, да намокшие шнурки не скользят, не могу расстегнуть корсет. Долго мучилась, пока Самюэль не предложил помочь. Как порядочный джентльмен расшнуровывал, отвернувшись, но руки у него дрожали. Он чихать начал, намекая на промозглость и холод, но я уже не девственницей была, поэтому могла отличить причину. Переоделась в сухую сорочку, шаль накинула и вышла к огню. Он поодаль отодвинулся, боится на меня взглянуть. До этого он долго насмехался надо мной, а потом настал мой черед платить той же монетой.

Я его спрашиваю: «Чего, Самюэль, боишься глаза поднять?» Он отпирается, а у самого щеки горят. Воспитан он был строго, вырос в пуританской семье. Вот я и решила, что уеду, но пусть он меня помнит. И распахнула шаль. А он смотрит, не может взгляд отвести. Я ему говорю: "Смотреть смотри, а руками не трогай". Ну, он и глазел, слюни пускал. Тогда я его злить начала, дразня: "На Эн женишься, будешь смотреть на нее — худую доску и вспоминать, что хотя бы видел женское тело". Он рассердился, начал кричать, что Эн скромная, благочестивая, будет хорошей, верной женой, а сам продолжает пялиться. Тяжело ему было удержаться от соблазна: формы у меня были весьма женственные. А я в азарт вошла и говорю: "Так уж и быть, можешь потрогать, от меня не убудет, а ты проверишь, так ли Эн по душе". А он и рад, головой трясет согласно, — рассказчица сделала паузу. — После Самюэль сутки размышлял, пока жижа не усохла, а потом развернул телегу и повез меня обратно. Вскоре и женился на мне. Видишь, иногда мужчины сами не знают, чего хотят. Может, тому человеку и не нужны были скромность и покладистость?

— А разве мужчины не любят добродетельных женщин?

— Милая моя, мужчины любят уж точно не за добродетель. Поверь мне, старой Лекси. Иначе как можно объяснить, что в поселках золотоискателей, даже салонные шлюхи, пропустившие немерено старателей, выходят замуж и счастливо живут. Не веришь? — улыбнулась женщина, разглядывая пораженное лицо собеседницы.

— Я думала, мужчины развратниц презирают!

— Так удобно думать праведницам и наивным дурочкам. Поэтому перестань чувствоваться себя грязной и недостойной. Если мужчина любит, для него нет преград, а иначе это — не любовь! Мы с Самюэлом прожили вместе тридцать лет, и он ни разу не упрекнул меня. Посмотри на Саймона, и ты поймешь…

— Но у меня и в мыслях не было…

— Неважно. Важно, что он заинтересован тобой. Я не утверждаю, что он будет хорошей парой, но приструнить такого обаятельного, зазнавшегося повесу всегда приятно. Особенно отрадно перебирать в памяти славные подвиги, когда стала старой, качаешься в качалке и живешь счастливыми воспоминаниями, как я, — улыбнулась миссис Грапл.

* * *

Промаявшись в безделии еще неделю, мисс Норт решилась принять предложение Аарона Зильбера. Наблюдая, как по мелочам расходятся деньги, иного выхода она не видела. Несмотря на экономию, легко заработанные деньги так же быстро тратились.

Сомнения у нее остались, но выбирать было не из чего. Аарон и Саймон были правы: работы в городе для белой образованной женщины не было.

Мистер Вуд был категорически против, утверждая, что условия слишком хороши, и при таком щедром жаловании, добрая четверть жительниц Байборо с радостью согласились работать, однако им Зильберы подобного предложения не делали. Но мисс Норт проявила настойчивость и отговорить ее не удалось.

Она радовалась работе и старательно разбирала товар, раскладывая по полкам и коробкам, но Аарон даже после недельного наставления не оставлял ее в магазине одну без присмотра. Он осмелел, стал увереннее, а еще через неделю в его голосе стали проступать покровительственные ноты.

Внутренним чутьем Ханна чувствовала его интерес. Каждый раз, пользуясь теснотой небольшого складского помещения, мистер Зильбер старался подойти ближе, а его лицо с подслеповатыми глазами оказывалось неприлично близко от её лица. Он был излишне навязчивым, услужливым, и все больше раздражал мисс Норт, но она терпела, стараясь быть выдержанной. В конце — концов, Аарон стал просто невыносимым. Он повсюду следовал за ней, будто следил, чтобы она не украла мелочь.

Миссис Зильбер, пожилая крупная темноволосая женщина, недовольно взирала на плоды ее стараний, и постоянно придиралась:

— Мисс Норт, те товары, что дороже, следует ставить на самом видном месте, так же залежавшиеся! Сколько можно повторять?!

Ханна уже наизусть помнила все поучения и неустанно им следовала, но все равно, как бы ни старалась, хозяйка оставалась кислолицей, и вскоре Ханна стала себя чувствовала бестолковой, ни к чему не годной тупицей. Но она продолжала упорствовать, убеждая себя, что терпеть своенравных нанимательниц ей не впервой.

Подходила к концу вторая рабочая неделя, заканчивался сентябрь. В лавке Зильберов было заведено перед первым числом каждого месяца проводить ревизию, поэтому второй день Ханна и Аарон только и занимались тем, что пересчитывали товар и записывали в книгу. Аарон настоял, что следует отказаться от обеда и скорее завершить подсчет. Повесив вывеску "закрыто", он удовлетворенно потер руки:

— Еще немного, и мы завершим! Мама будет довольна! А потом можно сходить в кофейню и выпить кофе с коньяком. Вы любите, коньяк?

Было заметно, что мистер Зильбер излишне возбужден, но причину восторга Ханна не понимала.

— Благодарю за приглашение, но сегодня я не могу. Тем более, что я предпочитаю чай.

— Нужно уметь не только работать, но и отдыхать.

— Согласна, мистер Зильбер, однако думаю, что нам разумнее придерживаться деловых отношений.

— Значит, ты не хочешь идти со мной? — насторожился мужчина.

— Не с вами. Просто не хочу никуда идти.

— Я тебе не нравлюсь? — глаза Аарона стали неприятными. Он напрягся.

— Простите, мистер Зильбер, но вам не кажется, что мы отвлекаемся от дела? Если не поторопимся, миссис Зильбер будет недовольна.

— Значит, я тебе не нравлюсь?! — Аарон подошел со спины и встал совсем близко, дыша над ухом.

Ханна сделала шаг вперед, но мужчина шагнул следом и прижался к ее спине. Повернуться к Аарону она боялась: он мог толкнуть, и тогда она бы не смогла с ним справиться. А от одной мысли о возможном поцелуе к горлу подкатывала тошнота.

Страшно не было, было мерзко от похотливых, жадных прикосновений. От волнения Аарон вспотел, и от него исходил ощутимый запах пота, застарелый, с кислым душком. Ощутив слюнявые прикосновения к шее, Ханна едва сдержалась, чтобы не рассмеяться в лицо и не выкрикнуть гадость.

— Перестаньте, мистер Зильбер. Вы ведете себя недостойно!

— Он тоже ведет себя недостойно, и ты не против, — зло просипел Аарон, пытаясь задрать юбку.

— Как вы смеете! — не менее зло ответила Ханна, брыкаясь.

— Не строй из себя скромницу! Я и так был слишком терпелив, надеясь на благодарность.

Как только Ханна осознала, что по-хорошему разойтись не удастся, перестала сдерживаться.

— Засунь подачку себе в задницу, я в ней не нуждаюсь! — она с трудом сдерживаясь от пробиравшего истеричного смеха. Ей показалось смешным, что он пытался сравнить себя с Саймоном и Айзеком.

— Ах, ты, с…чка! — разозлился оскорбленный мужчина и попытался схватить ее за волосы, но Ханна пнула его по ноге. Удара каблуком с металлической набойкой оказалось достаточно, чтобы Аарон выпустил ее из рук и схватился на голень. — Дрянь! Грязная с…чка! — заскул от боли и обиды.

Пользуясь случаем, Ханна выскользнула из угла. Зильбер попытался схватить за юбку, но не успел.

— Ты еще пожалеешь! Он всех бросает, и тебя бросит. И еще приползешь, умолять будешь!

К счастью, ключ был в замочной скважине. Отперев дверь, она стянула фартук и швырнула ему в лицо.

— Сиди в подсобке, тискай сам себя и мечтай, грязная вонючка! — выкрикнула Ханна и выбежала на улицу.

Её возвращению домой раньше времени, миссис Грапл не удивилась, но почувствовав истеричное состояние квартирантки, предложила настойки, которую считала лучшим успокоительным, а потом как ни в чем не бывало продолжила вязать крючком. И лишь позже, когда Ханна успокоилась, поинтересовалась:

— Надеюсь, мистер Зильбер был сильно взбешен?

— Весьма, — коротко ответила Ханна, понимая, что и мистер Вуд, и миссис Грапл предполагали подобное, и лишь она оказалась наивной дурочкой.

Болтая об особенном рецепте рыбного пирога из горбыля миссис Макклай, обилии рябины и других ягод в этом году, наличии блох у Бандита, Ханна отвлеклась и забыла о произошедшем, однако как только вошла в свою комнату и закрыла дверь, воспоминания нахлынули с полной силой.

Отвратно было вспоминать гадкие потные руки и слюнявые губы. От отвращения к ущербному Аарону, смердящего кислятиной, ее передернуло. Она ненавидела себя за наивность и доверчивость, ненавидела Лидию, из-за которой нахлынули неприятности, презирала Зильбера и его вечно недовольную мамашу.

Умом понимала, что Зильбер совсем не ущербный, что для какой-то местной невесты он станет желанным мужем, с которым счастливица проживет всю жизнь и родит ему нескольких детей, будет рассказывать подругам, какой он замечательный, но только не она.

«Возможно, я излишне заносчива, высокомерна и желаю невозможного. Пусть такой, как Айзек, на мне никогда не женится, потому что я нищая служанка, но подобного Аарону я не смогу принять. Мало того, что повел себя как животное, так к его серой, нелепой внешности добавилась трусость. Как он, ущербный, мог подумать, что ему позволительно, что он смеет прикасаться ко мне? Скотина! Да, не каждому дана располагающая внешность, но что мешало ему признаться в симпатиях и попытаться добиться ухаживаниями моего расположения?» — распалялась она.

Испачканная его слюнями и потом, Ханна казалась себе грязной. Ей мнилось, что она пропахала исходящей от него затхлостью, поэтому долго сидела в ванной, пока не остыла вода, и тщательно, до красноты и ссадин терла шею и щёки.

Или холодная вода охладила запал, или она устала злиться, в душе стала расти холодная решимость и циничность.

«В конце — концов, я могу купить домик, сдавать комнатку и как-то жить! Все, что было в моей жизни — не самое страшное. У меня нет большой семьи и детей, которых надо кормить, я молода и красива, поэтому нечего отчаиваться! Тем более, что уныние — грех! Пусть злословят, говорят гадости, но я знаю, кто я. Я не хуже, чем они. Пусть не здороваются зазнайки, косо смотрят и не жалуют, но я не позволю сломить меня! Саймон прав! Миссис Грапл права! Я была наивной дурой!»

Она не заметила, как заснула. Но сон был тревожный, чуткий, поэтому не удивительно, что сквозь дремоту расслышала громкий голос мистера Вуда, разговаривавшего с хозяйкой. Ханна подскочила, чтобы одеться и спуститься к ним, но поразмыслив, передумала. Признаваться Саймону в простоватости и доверчивости было стыдно, тем более, что он предупреждал, поэтому осталась сидеть в кровати.

Она очень хотела узнать, о чем они беседовали. Побеленные стены пропускали звук ровно настолько, чтобы разбудить спящего, но не достаточно, чтобы вызнать чужие тайны. А приоткрыть скрипящую дверь и попасться на подслушивании, не рискнула. Поэтому, мучимая любопытством, Ханна, не удержалась и приложила ухо к полу. Тоже не помогло. От досады она стала расхаживать по комнате, но поскрипывание полов выдало ее с головой. Догадавшись, что мисс Норт бодрствует, миссис Грапл постучала и известила, что пришел мистер Вуд, и поинтересовалась, не желает ли она спуститься?

Упрямиться было глупо, потому быстро одевшись и поправив прическу, Ханна спустилась в гостиную.

— Как ваше самочувствие? — поинтересовался Саймон вежливо, но голос его был суровым, тревожным.

— Благодарю. Не стоит волноваться. Я чувствую себя вполне здоровой, — нерешительно улыбнулась она, стараясь не давать ему повода для дурных мыслей.

Ханна видела, как мужчина с трудом сдерживается, чтобы не напомнить, что он предупреждал ее. Его губы изогнулись в полуусмешке, и в выражении лица, читался немой вопрос: «Тогда от чего дома?», но он сдерживался. Хоть и с трудом. Выдержав паузу, Саймон все же произнес:

— Миссис Зильбер будет недовольна, — проверяя ее реакцию.

— Миссис Зильбер пусть хоть треснет от злости и недовольства, мне все равно, — выдержав его тяжелый взгляд, ответила Ханна.

— Я рад, что вы в добром здравии, — убедившись, что ничего серьезного с ней не произошло, мистер Вуд резко сметил тему беседы. — На танцы пойдете?

— Мне нездоровится. Немного, — попыталась увильнуть мисс Норт.

— Думаю, что танцы и хорошее настроение исцелят скорее, чем все микстуры и пилюли, — он был невероятно упрям сегодня, и препираться с ним было бесполезно. Стоял на своем, поэтому было проще согласиться, чем продолжать изматывающий спор.

— Возможно, вы правы, Саймон.

— Конечно, прав! И уж если вы признаете мою правоту, настаиваю, чтобы вы надели то самое платье, в котором ездили к Уилсонам.

— Мистер Вуд, не прилично указывать леди, что ей следует надеть, — укорила мисс Норт мужчину.

— Но вы излишне скромны, и я уверен, выбрали бы скромное платье. А я не согласен с вашим решением, и, чем расстраивать вас и просить переодеться, считаю разумным высказать мнение сейчас.

Теперь настала очередь Ханна упрямиться. Платье и впрямь было чудесным, но она же не кукла, которую можно заставить надеть что-то насильно.

— Не будьте несносной. Оно же красивое! — возмутился Вуд, поджав капризно губы. С подобным выражением он смотрелся ребячески, но местные дамы находили это достойным внимания.

— Хорошо, уговорили! — снисходительно ответила Ханна, соизволившая осчастливить мистера Вуда.

— Тогда до завтра.

* * *

В пасмурный осенний вечер желающих танцевать и развлечься было больше, чем в прошлый раз. Урожай уже собран, и, освободившиеся от хлопот, фермеры и работники отдыхали, стараясь наверстать упущенное за тяжелые летние месяцы, проведенные в трудах и заботах.

Некоторые пришедшие мужчины были пьяны, поэтому на входе стоял шериф с добровольцами и отсеивал тех, кто выглядел непристойно. Кому не повезло — с криками требовали, чтобы их пропустили, потому что они готовы заплатить за вход.

— Мы… Мы не какие-то там… обезь…яны, которых нельзя впускать в при… причное общ. тво! — ругался шатающийся реднек, которого отказались пропустить. — Вы не… сме. смеете!

— Мур, убирайся поздорову, пока не арестовал за нарушения спокойствия на десять долларов! — пригрозил шериф, которому надоело отгонять настырного алкоголика.

— Неее сме-ете! — качал головой Мур, заваливаясь в бок.

Ханна со страхом смотрела на озлобленных мужчин, толпившихся у входа и пялившихся на нее, пока они с Саймоном подходили ко входу, и судя по масляным глазам, думали непристойности. Один из них, бедно одетый, неухоженный, в несвежей одежде, увидев ее, прицыкнул языком и паскудно осклабился, показывая лишенные передних зубов рот. Что он пытался выкрикнуть, Ханна не успела разобрать: Саймон свободной рукой врезал ему по челюсти и, не дожидаясь, пока пьяница осядет в грязь, увлек ее вовнутрь церкви.

Собравшиеся были одеты по-разному, в зависимости от достатка. Скромные платья и помпезные, богато украшенные кружевами и темно-синие клетчатые разноцветным калейдоскопом проносились перед глазами, но кроме одежды уровень благосостояния можно было определить и по лицам: красные шеи реднеков изрядно выделялись на фоне благовоспитанных, чопорных белолицых леди.

Чернокожих и цветных тоже не пускали, несмотря на хорошую одежду и возможность оплатить входной билет, словно они не были прихожанами этой церкви. Белые мужья даже подумать не могли, чтобы черный мужчина во время танца мог взять за руку чью-то жену, дочь или сестру, не говоря уже о том, чтобы положить руку им на талию. Однако бывшие рабы не отчаивались и устраивали собственные танцевальные вечера.

В этот раз к её появлению дамы отнеслись более сдержано.

— Видишь, мы им уже надоели. Еще немного, и о нас забудут. Нужно всего-то предложить Алену привезти еще одну леди, чтобы общество отвлеклось на новую жертву! — пошутил Саймон.

В этот раз он не спешил танцевать, а предпочел обойти вместе с Ханной знакомых, перекинуться с ними новостями или шуткой. Когда обошел почти всех, купил пунша и, присев на самом видном месте, стал рассказывал Ханне про жителей Байборо. Если кто-нибудь приглашал мисс Норт на танец, он отвечал, что сегодня все танцы она обещала ему. И лишь к середине вечера, вывел Ханну в танцевальный круг.

Почему он так поступает, Ханна не могла понять, но не спорила. Она уже привыкла, что мистер Вуд знает, как правильно поступить, поэтому доверилась ему.

Первый танец был в паре с Саймоном, второй тоже. После третьего на них стали косо смотреть, но мистер Вуд остался верен себе и продолжал танцевать с Ханной, которая быстро сбила ноги. Позже сделал небольшой перерыв, угостил лимонадом, а потом снова вышел в круг.

— Я больше не могу. Колит бок и ноги горят, — жаловалась мисс Норт.

— Надо! — упрямо отвечал он, и они, стиснув зубы, продолжали танцевать.

Она видела, что мистер Вуд тоже устал и взмок, но его упорство наталкивало на мысль, что для чего-то это нужно. На все ее вопросы он улыбался и молчал, сохраняя тайну.

Танцы подходили к завершению, когда раздались крики, и встревоженные люди с криками: «Пожар! Дом горит!» вбежали в церковь и переполошили танцующих. В суматохе перепуганные люди начали выбегать на улицу, но поблизости огня нигде не было видно. Церковь была цела, вокруг все было спокойно, и лишь ветер доносил запах гари.

— Что горит-то? — спрашивали друг друга горожане, не понимая, что происходит.

— Лавка Зильберов! — крикнул кто-то, и Ханна сразу обо всем догадалась.

Она подняла глаза на Саймона, но он стоял, как ни в чем не бывало, игнорируя ее пристальный взгляд.

— Я тут совершенно не причем! — с улыбкой заверил он. — Я весь вечер танцевал с тобой!

Но хитрое, довольное выражение мужского лица свидетельствовало об обратном.

Толпа побежала к горевшей лавке, и Саймон, схватив ее за руку, поспешил туда же.

В темноте позднего вечера нижний этаж дома полыхал красно-желтым огнем. Языки пламени освещали темное нутро лавки и медленно, но верно ползли по деревянным стенам вверх, на второй этаж, где в клубах дыма с криками металась миссис Зильбер.

— Она же сгорит! — закричал кто-то.

— Воды! Скорее везите воды!

— Хорошо, что был дождь. Хоть бы не перекинулось! — причитали рядом, под боком.

Кто-то от страха и переизбытка чувств всхлипывал.

— Скорее, скорее, нужно отстоять дом! — подхватил мистер Вуд и бросился помогать.

Она стояла с ветреной стороны, поодаль и наблюдала, как огонь, поглотив товары, полки, стены первого этажа, переполз на верхний.

Подвезли повозку с бочками наполненными водой, и добровольцы бросились заливать бушевавшее пламя.

Ханна смотрела на полыхающую лавку и ощущала радость, пугавшую ее. Зильберов было жаль, потому что плата за слюнявый поцелуй была слишком высокой, но если бы она не сбежала, плата была бы непомерной для нее.

«Неужто я стала бессердечной? Возможно», — отстраненно подумала, продолжая наслаждаться местью Саймона.

Наблюдая за языками огня, Ханна понимала, что ее обида сгорела и улетела прочь, как гарь, витающая в воздухе. И она уже никогда не будет прежней, потому что и для нее пришло время взрослеть.

Миссис Зильбер металась по второму этажу дома и пыталась спасти имущество. Аарон бегал за ней и что-то кричал. Из-за стоявшего треска его слов было невозможно разобрать. Наконец, какой-то смельчак по лестнице взобрался наверх и, отвесив оплеуху, грубо подтолкнул хозяйку горевшей лавки к приставленной лестнице, но она упиралась. Чтобы не сгореть, мужчина стал бил ее по рукам, заставляя спускаться вниз. На половине пути воющую женщину схватили за юбку и стащили на землю. Затем спустился Аарон, потом спаситель.

Перепачканная сажей миссис Зильбер в ночной рубашке и чужой шали, накинутой на плечи, рыдала, сидя на земле, а вокруг молча стояли женщины, не знавшие, как ее утешить.

— Хотя бы изобрази сочувствие! — шепнул мистер Вуд, подошедший со спины. — Соседние дома не пострадали. Смотреть больше нечего. Пойдем, — он потянул ее за собой.

Шли молча. И лишь когда подошли к дому, Ханна едва слышно спросила:

— Почему?

Саймон остановился, повернулся и теперь смотрел ей в глаза:

— Потому что мамаша Зильбер решила припомнить тебе оскорбление Аарона и сказала миссис Уолтер, что ты медлительная тупица, которая едва считает и не удивительно, если у тебя будет недостача. А она слов на ветер не бросает. А так, нет лавки, нет недостачи, нет проблем. Теперь тебе все еще жалко их?

Ханна покачала головой.

— Жаль, что не сгорел второй этаж, — прошептала она задумчиво.

Саймон долго молчал, а потом продолжил:

— Кроме того вы мне нравитесь, Ханна. И я не хотел, чтобы вашего имени вновь коснулись пересуды, выясняя, должны ли вы им или нет. Не хочу, чтобы жители гадали, почему вы перестали у них работать. Не хочу, чтобы о вас плохо говорили. А еще, как представлю, что он прикасался к вам и лез…

— Я не позволила, — возразила она, чувствуя, как в мистере Вуде закипает злоба.

— Я не сомневался, но сам факт того, что он хотел и пытался… — Саймон вздохнул. — Простите.

— Зато вы высказались.

Они снова молчали.

— Вы не похожи на других. Вы особенная.

— Спасибо, Саймон, — смутилась Ханна его взгляда.

— Вам пора идти. Завтра будет веселый денек, но не стоит бояться. Все будет хорошо!

Она не успела ничего ответить, как он быстро наклонился, и коснулся губами ее щеки.

— Доброй ночи, мисс Норт.

Пораженная Ханна стояла у крыльца, не веря в произошедшее.

На следующий день разразился скандал.

Потрясенную несчастьем миссис Зильбер приютила подруга, миссис Холл, которой погорелица со слезами на глазах поведала, что обвиняет во всем мисс Норт, кокетничавшую с Аароном. Ханна вела себя настолько фривольно и неподобающе, что она была вынуждена попросить ее уйти из лавки. А еще помощница ленилась, и не удивительно, что у нее была недостача…

Может, миссис Холл и не верила, что мисс Норт могла предпочесть Аарона мистеру Вуду, но умолчать о скандальной новости не смогла. Это оказалось свыше её сил, поэтому по большому секрету поделилась рассказанным с подругой, и вскоре весь город только и обсуждал произошедшее накануне событие и искал виновных в поджоге.

Ханне повезло, что из-за бессонницы и переживания проснулась поздним утром. К этому времени миссис Грапл успела сходить в бакалейную лавку и узнать свежие слухи. Женщина мудро решила, что будет лучше, если первой сообщит Ханне услышанное и даст ей возможность справиться с эмоциями, и обдумать ситуацию.

Дурную новость Ханна выслушала стоически. Она не плакала, не заламывала руки, не истерила, чем вызвала еще большую симпатию хозяйки.

Миссис Грапл безмолвно наблюдала, как растерянная мисс Норт сидела за столом, обводя пальцем узор чашки.

— Что будешь отвечать гусыням?

— Не знаю, — собеседница подавленно повела плечом. — Стоит ли, вообще, что-то отвечать?

— Надо! Твое молчание расценят как смирение и признание вины, поэтому необходимо поставить их на место.

— Даже не представляю как. Это мистер Вуд наставлял меня. Без его помощи, мне бы уже давно плевали под ноги.

— Из-за этого не стоит отчаиваться. Саймон должен что-нибудь придумать. Он умный мальчик, поэтому стоит его дождаться. Не думаю, что его придется долго ждать.

— Мне искреннее жаль, что я доставляю вашей семье и мистеру Вуду столько хлопот… — лицо мисс Норт стало грустным, а глаза заблестели.

— Ну, милая! — ласково произнесла хозяйка. — Из-за Саймона не расстраивайся. Он не из тех, кто делает что-то просто так. Точнее, если бы он не был заинтересован, он так себя не вел. Понимаешь, о чем я говорю?

— Теперь понимаю, и еще больше запуталась.

— Запутаться невозможно, — поправила женщина. — Чувства либо есть, либо их нет. И если пока что у тебя к нему нет чувств, это даже к лучшему. Влюблённая женщина становится податливой и ранимой, а он из тех, кто с большим интересом возьмется за приручение кактуса, чем робкого цветка. Уж не знаю, в кого пошел? Вся семья Вудов степенная. Покойный Самюэль был прекрасным мужем, но Саймон — это сорвиголова! И чем больше будешь его отталкивать, тем больше он будет ходить вокруг тебя, — заметив изумленное лицо Ханны, поспешила пояснить: — Не смотри на меня так. Да, он мой двоюродный племянник, но когда-нибудь ему нужно будет остепениться. Виржиния не понимает, что ему нужно любить, иначе он будет несносным мужем. Саймон бесцеремонный, циничный, но в душе большой идеалист. Мне кажется, тебе по силам раскрыть его, но в то же время я не хочу, чтобы ты выбрала его, — вздохнула миссис Грапл.

— Но миссис Вуд будет против.

— Поверь, если мужчина чего-то хочет, его ничего не остановит. Я завела об этом разговор, чтобы ты понимала его. Не могла я смолчать. Тебя и так пытаются затравить, не хватало еще, чтобы ты плакала из-за непутевого Саймона. Переполненному стакану достаточно лишней капли, а я не хочу, чтобы он стал для тебя той самой каплей.

— Вы добры ко мне.

— Иногда случайная доброта спасает жизнь. Как когда-то жалость шерифа Клейми спала меня от тюрьмы. Вижу, ты не удивлена, значит, Саймон рассказал.

— Простите, миссис Грапл.

— За что? Это было в моей жизни. Просто повезло, что суровый Фрэнк дал мне шанс. И мне посчастливилось встретить Самюэля, выйти замуж…

Она отвлеклась, потому что раздался прерывистый стук в дверь. Так отбивал мистер Вуд.

— Вот и Саймон пришел! — обрадовалась хозяйка и поспешила впустить его в дом.

Он вошел бодрый, сосредоточенный и сердитый.

— Добрый день, тетя, Ханна. Рад вас видеть в здравии и неплохом настроении. Слышали?

Женщины закивали головой.

— Тогда, надеюсь, рассказанное мной, улучшит вам настроение. Чаю предложите? От красноречия в горле пересохло.

— Что-то мы пока не заметили особенного приступа красноречия, — поддела племянника хозяйка, доставая фарфоровую чашку из сервиза.

— Ну, да! Распинался-то я перед Элиасом! — невозмутимо ответил мужчина. Подождав, пока ему поднесут наполненную чашку, сделал глоток и приступил к рассказу.

— Так вот. Я нанес визит шерифу и беседовал с ним по поводу слухов. Элиас хитер, как лис, и нос его чует, откуда дует ветер, но придраться он ни к чему не смог. Кроме того, дурные слухи разозлили Виктора Хоута, который был разозлен тем, что по слухам Ханна предпочла Аарона ему. Он тоже приходил к Элиасу и велел заткнуть Зильберам рот, чтобы его не подняли на смех. Шериф отпирался, но Хоут умеет объяснить доходчиво. Дословно его фразу пересказывать не буду, ибо это не для нежных ушей леди, но смысл фразы был в том, что на Аарона без жалости взглянуть нельзя. После моего ухода Элиас отправился к Зильберам, чтобы известить их, что если они не заткнут свои грязные рты, он будет каждый раз штрафовать их вновь и вновь! Каково, а?

- Саймон, какой же ты пройдоха! — вскинула руки довольная хозяйка. — Как представлю, меня аж гордость берет! Но, все же, я волнуюсь за тебя.

От похвалы мужчина широко улыбнулся.

— Не стоит. Я всего-то посетил пивную и рассказал, что у Зильберов днем была большая выручка. Грабители полезли за добычей, но не найдя ничего, со злости подпалили лавку. Вышло даже лучше, чем я думал…

Еще днем ранее Ханна была бы шокирована услышанным, возмутилась циничности говорящих, но испытания последних суток изрядно повлияли на ее жизненные взгляды.

Допив чашку, мистер Вуд недвусмысленно намекнул, что обожает пить чай с пирогами, особенно мясными, но он не привередлив, поэтому обычный сладкий тоже вполне сгодится.

Насытившись, он вновь обрел силы для совершения подвигов и решил устроить променад по набережной Байборо, чтобы заткнуть рты сплетницам, утверждавшим, что Ханна могла позариться на тщедушного Зильбера.

Придерживая мисс Норт под руку, Саймон с лучезарной улыбкой шествовал по городу в безупречном костюме, с ярким красным платком на шее. По дороге он вручил Ханне нежно кремовую розу, неизвестно где раздобытую им в начале октября. Встречающиеся по дороге горожанки сворачивали головы, некоторые особенно впечатлительные оборачивались в след. Мужчины приветствовали более спокойно, но тоже поглядывали с удивлением.

К вечеру мнения в городе разделились, через несколько дней перевес стал склоняться не в пользу версии миссис Зильбер, а через неделю запал сплетниц пропал.

С каждым днем благодарность и доверие Ханны к мистеру Вуду возрастали. Он приходил на помощь с первого дня знакомства, помогая справиться со скандальными неприятности, смело и решительно защищал ее от злобных нападок, чем приводил в изумление местное общество. Конечно, Ханна понимала, что если бы Саймон был женщиной, так просто скандальное поведение ему не сошло бы с рук, но, все же, считала его смелым. Еще никогда у нее не было такого друга.

Все чаще она ловила себя на мысли, что если бы не чувства к Айзеку, уже давно испытывала бы к Саймону сердечную привязанность, но мистер Гриндл, несмотря на все отрицательные черты, не желал так просто покидать ее сердце и разум. Саймон это чувствовал, и осознание, что мисс Норт все еще не пала перед его безмерным обаянием, лишь распаляли мужское тщеславие и азарт, и он сам не заметил, как игра в джентльмена стала для него больше, чем игрой.

Теперь каждый вечер мистер Вуд приходил в гости в миссис Грапл, пользуясь тем, что он ее родственник. Вел себя безукоризненно, стараясь, чтобы Ханна была окружена вниманием и заботой. Он рассчитывал, что его обаяние и внимание обязательно найдут отклик в ее душе, и рано или поздно Ханна ответит взаимностью.

Ханна впервые почувствовала уверенность в собственном женском очаровании. Саймон относился к ней как к леди, а не снисходительно облагодетельствованной состоятельным джентльменом служанкой, как это было с мистером Гриндлом. Да, она допускала, что мистеру Вуду нравится играть в благородство и эпатировать чопорное общество, но в любом случае его ухаживания были трогательными. Он не был богат, но простые поступки, будь-то: танцы в субботний вечер, прогулки по городу, цветы, подаренные при знакомых, делали ее счастливой. Айзек же покупал дорогие наряды, но почти всегда исходил из своих пристрастий и пожеланий. Да, его вкус был безупречным, но с ним Ханна чувствовала себя нарядной куклой, тешащей его тщеславие, и было что-то в их отношениях, что ее угнетало. Теперь она понимала, что, возможно, сама способствовала подобному отношению, ведь боясь потерять мистера Гриндла, не смела признаться ему, что несчастна, и, если бы можно было вернуть время вспять, она многое сделала по-другому.

Тем не менее благодаря мистеру Вуду, жизнь в Байборо обрела цвет и смысл.

Миссис Грапл предложила проживать у нее бесплатно, оплачивая лишь пропитание, но Ханна отказалась, потому как иначе чувствовала бы себя в чужом доме неловко. Познакомившись с подругами хозяйки, она обрела знакомых, которым с большим удовольствием наносила визиты, и, если бы у нее была работа, желание уехать из города пропало совсем.

Перед днем рождения миссис Вуд, Саймон поехал в Ньюборн, где собирался обойти весь город в поисках саженцев. Матушка страстно желала заполучить новейший сорт чайной розы редкого желтого цвета. Задача была не из легких, поэтому он задержался в дороге. А поскольку миссис Грапл желала заполучить подобную красоту тоже, то попросила племянника привезти и ей, а в благодарность за хлопоты задумала приготовить любимые им толстые мюнхенские сосиски с вкраплениями трав и пряностей.

Ханна спешила из мясной лавки домой, когда заметила преследующую ее незнакомую женщину. Ускорив шаг, удалось оторваться от преследовательницы, но та уже не таясь, побежала следом. Ханна не растерялась. Решив, что лучшая защита — нападение, резко свернула за угол здания и прижалась к стене, и когда преследовательница выскочила из-за стены дома, они столкнулись лицом к лицу.

— Что вам от меня надо? — грубо выпалила мисс Норт, пристально вглядываясь в женщину, которая от неожиданности растерялась.

Она выглядела странно. На вид ей было не больше двадцати пяти, но на молодом лбе уже отчетливо прорезались горизонтальные морщины. Кожа лица чистая, но склонная к отекам, и в целом чувствовалось начало увядания, свойственное тем, кто изрядно и часто заливает за воротник.

— Я… я… — заикаясь, начала говорить незнакомка. — Я хотела поговорить!

— О чем? — ледяным тоном поинтересовалась Ханна.

— Вы знаете одного человека. Мистера Вуда, — неуверенно выдавила из себя молодая женщина.

— Нам не о чем говорить. Уходите! — отрезала Ханна и как можно скорее зашагала в сторону дома.

— Подождите! Пожалуйста, подождите! — в голосе бежавшей за ней незнакомки чувствовалось отчаяние и унижение. — Пожалуйста, не забирайте Саймона!

Ханна остановилась.

— У меня нет и не было намерений забирать мистера Вуда у кого бы то ни было. И я думаю, что вам следует разговаривать с ним, а не со мной, — она снова попыталась уйти, но женщина продолжала бежать за ней.

— Но он увлечен вами!

— Но им не увлечена я, — парировала Ханна, ругавшая себя за жалость, вынудившую ее заговорить с незнакомкой. Но преследовательница оказалась настырной и схватила ее за руку.

— Если вы к нему равнодушны, не забирайте его у нас с Кристиной! — с жаром молила она.

— Не имею чести знать ни вас, ни Кристину! Отпустите! Или я буду кричать.

— Это моя дочь!

— От мистера Вуда? — равнодушно уточнила мисс Норт, хотя в душе была поражена новостью и ошарашена.

Женщина кивнула головой.

— Тогда тем более не понимаю, почему вы преследуете меня. Это только ваша связь. Я отношусь к мистеру Вуду, как к другу, не более, и надеюсь, что скоро смогу уехать из этого городишки и забыть Байборо навсегда. Я дала вам исчерпывающий ответ?

Едва женщина кивнула, Ханна зашагала прочь.

Совершенно внезапно осень стала серой, самой обычной, похожей на все те, что были прежде в ее жизни. Ушло очарование свежего утра, пахнущего свежестью и сопревшей листвой. Больше не хотелось улыбаться.

Ханна не лгала незнакомке и действительно видела в Саймоне лишь друга, но она почувствовала себя обманутой, опустошенной. Ведь на месте преследовательницы могла бы быть сама, если бы у нее был ребенок от Айзека. Она представила, как могла караулить его у дома и выпрашивать денег, чтобы купить еды или теплой одежды…

«Он ничем не лучше Айзека. Такой же двуличный лицемер и лжец…»

Вернувшись домой, отдала миссис Грапл сосиски и, сославшись на головную боль, поднялась к себе. Если хозяйку и удивило ее поведение, то она ничего не сказала.

Когда пришел мистер Вуд, Ханна впервые не пожелала спуститься, опасаясь, что выскажет о его лицемерии все, что думает.

Саймон сидел в гостях долго, дожидаясь Ханну, но, так и не дождавшись, вынужден был уйти, оставаясь в недоумении.

На следующий день она спустилась к столу, но он, сразу же, почувствовал в ней перемены. Мисс Норт улыбалась, смеялась над его шутками, но не было больше в ней открытости и искры, что делало ее равнодушной, отстраненной, закрытой ото всех.

После ужина миссис Грапл удалилась на кухню, оставив молодых людей наедине.

— Ханна, я не понимаю, что с вами происходит? — первым начал разговор мистер Вуд.

— Я не понимаю, о чем вы, Саймон.

— Перестань! Ты не умеешь лгать!

— Я не лгу. Я говорю честно. Так же, как всегда.

— Тогда я совершенно не понимаю, что с вами, — он был сердит, раздосадован и задет. — Ты можешь сказать, что произошло? Я обидел тебя чем-то?

— Нет, — с равнодушно — приветливой улыбкой ответила она.

— Не лги! Еще позавчера ты была другой! Я не уйду, пока ты не скажешь, что произошло?

— Я та же, Саймон.

— Не лги! — крикнул он, хлопнув рукой по столу. Чашки на блюдцах тонко звякнули, подчеркивая его ярость.

Не желая выслушивать недовольство, Ханна поднялась из-за стола и демонстративно покинула гостиную. Пораженный мистер Вуд остался стоять в тишине комнаты, разрезаемой равномерным тиканьем часов.

Ханна думала, что он обидится и некоторое время не будет появляться в доме, но она ошиблась. Уже к вечеру Саймон пришел вновь. Она не успела подняться к себе, когда он опустился перед ней на колено и протянул бархатную коробочку с кольцом:

— Мисс Норт, согласитесь ли вы стать моей супругой? — произнес торжественным голосом.

Услышав столь ожидаемые, трепетные для девичьего сердца слова, Ханна не удержалась и расплакалась. Но не от счастья. Отрицательно покачав головой, она дернулась, чтобы убежать наверх, но не успела. Мистер Вуд держал ее за руку и не отпускал.

— Почему? — тихо спросил, испепеляя ее взглядом.

Молчать и не дать ответ — означало проявить трусость, испугаться сказать правду.

«Я боялась сказать правду Айзеку, а сейчас тоже боюсь? Чего?» — сделав над собой усилие, Ханна заговорила:

— Я обещала некой леди не забирать тебя у нее и у Кристины… — дело было не только в этом, но именно лицемерие Саймона тяготило ее, и об этом она хотела рассказать.

— Я ей ничего не должен. Если я заходил к ней, это не дает ей право…

— Перестань, — прервала его Ханна. — Мне нет дела до этого.

— Сесиль — проститутка из салона Розы! И это ничего не значит! — с жаром шептал Саймон.

— Но ты же продолжаешь ходить в салон.

— Я буду тебе верен!

— Не обещай того, чего не можешь выполнить. Давай останемся друзьями и забудем этот день.

— Я не хочу быть твоим другом! — с отчаянием в голосе воскликнул он.

— Прости, Саймон, — убрав его руку, Ханна поднялась по лестнице и закрыла в комнату дверь.

Глава 4

Время тянулось нестерпимо медленно. Не находя себе места, мужчина расхаживал по кабинету, не зная, чем заняться. До встречи оставалось три часа, а он уже был на взводе. Чтобы хоть как-то отвлечься от изматывающих мыслей и успокоиться, готов был идти до офиса Таггерта пешком, но представив довольную, усмехающуюся морду с колючими глазками, передумал. Без сомнения, эта крыса по грязевым разводам сразу догадается о душевном смятении, а Айзек долго и старательно создавал образ успешного, выдержанного предпринимателя, чтобы так просто решиться разрушить его.

С прошлого раза к этой подозрительной, сующий нос в чужие дела, братии он испытывал неприязнь и не мог предположить, что придется иметь с ними дело снова. Однако, все же, вынужден был обратиться к детективу. Хотелось выпить, но из-за встречи с Таггертом, уже два дня не брал в рот ни капли.

Перебирая бумаги, завалявшиеся в столе, наткнулся на ферротип, заброшенный в самый дальний угол. Сколько раз он порывался выбросить пластину, однако и по сей день портрет был рядом. Слабость Айзек оправдывал тем, что при виде ее улыбающейся, приходит в ярость, и это придает сил.

«С кем же ты сбежала?» — размышлял хмурый мужчина, поглаживая пальцем протертый картон. От частых прикосновений паспарту ферротипа стало измятым, с потрепанными краями.

Раньше Айзек не допускал мысли, что Ханна может пропасть из его жизни. Нет, он предполагал, что может жениться, и они станут реже встречаться, или, быть может, даже расстанутся по его желанию, но не думал, что она решится уйти. Неожиданное бегство любовницы неприятно ошеломило, и месяц, долгий томительный месяц, сопряженный с бессонными ночами и возлияниями в одиночестве, он пытался найти ответ: "Почему?" Он не верил, что женщина может уйти от хорошей, беззаботной жизни в никуда, поэтому подозрение, что Ханна ему изменяла, только крепло, но бесстрастно принять эту мысль Айзек не мог.

"Я баловал тебя, дарил подарки, выводил в общество, если были в другом городе, заботился, а тебе оказалось мало… Или ты влюбилась? Но в кого? Кто этот мерзавец, переманивший тебя?" — об этом Айзек не мог думать без негодования. От одной мысли, что он страдает, а Ханна радуется жизни и смеется над ним, доходил до ненависти и остервенения.

Сегодня предстояло узнать правду. И он с трудом сдерживался, чтобы не явиться к детективу раньше назначенного времени.

«А как прикидывалась невинной овечкой? Смотрела влюблёнными глазами, с нетерпением ожидала из поездок и работы. Я доверял тебе, а ты за моей спиной спелась с кем-то и сбежала, предала меня…» — с раздражением и горечью в голосе выговаривал он к изображению на портрете. Айзек с печалью смотрел на красивое, хорошо знакомое лицо и не понимал, как она могла так цинично предать, и как он не разглядел ее подлой сущности.

Именно задетая мужская гордость и ревностные страдания доводили Айзека до исступления. Масла в огонь злобы подливали приятели, с интересом расспрашивавшие, что случилось с очаровательной мисс Норт, и выражавшие сожаление, узнав о ее внезапной болезни и вынужденном отъезде. По этой причине он рассорился со знакомыми, с которыми раньше проводил много время. Айзеку мнилось, что один из них переманил Ханну, а теперь прячет ее и довольно потирает руки, исподтишка насмехаясь над ним.

От постоянного раздражения на переносице проявились первые морщины. Он был зол и переполнен ненавистью, но что самое неожиданное, понял, что ему не с кем разделить обиду на Ханну.

Теперь Айзек снова проводил вечера дома за бутылкой виски, но наученный горьким опытом, приобретенным в юности, не пускал дела на самотек. Как бы ни болела с утра голова, вставал в привычное время, обливался холодной водой и, бреясь перед зеркалом, клялся, что найдет её, и она горько пожалеет о содеянном. Даже если Ханна уехала на другой край страны, разыщет ее, но для этого нужны деньги. Чем дальше забралась, тем больше их потребуется на розыск. Но у него была цель, ради которой он готов был приложить все силы и море старания. А когда найдет…

Он придумывал один план мести за другим, но самый злой и жестокий предусматривал обвинение Ханны в краже имущества. Айзек представлял, что когда они вновь встретятся, она будет усмехаться, глумиться над ним, рассчитывая на поддержку нового любовника, и осознание, что его слово будет последним и выйдет дряни боком, успокаивало полыхавшую в груди ярость. Но до подобной низости Айзек решил не опускаться до тех пор, пока сама Ханна не перейдет определенную черту.

Он жаждал встречи, чтобы выразить ей пренебрежение, и боялся узнать, что она счастлива без него.

«Подумать только, одел, обул, научил держаться в людях, а эта неблагодарная дрянь сбежала с другим! Ненавижу! Ненавижу за обман! Себя ненавижу за самообман! Но пусть будет плохо не только мне одному!» — в минуты наибольшей злобы кричал ревнивец, расшвыривая вещи, попадавшиеся под руку.

Представляя, как она страдает, ему легчало, а после, когда злость отступала, Айзек презирал себя за низость. Умом понимал, что наилучшим вариантом было бы забыть о ее существовании, но не мог.

«До чего довела! Нанял детектива, чтобы разыскать служанку, которых в городе полно! Предложи любой, обрадовалась бы, молилась на меня, а эта… Уж нет. Пришла ко мне в драном платье, и уйдешь в таком же! И пусть он тебя вытаскивает из неприятностей, а я посмотрю на вашу любовь, как долго она продержится…» — злорадно усмехался мужчина.

Айзек крепился как мог, но вечерами, лежа пьяным в большой холодной кровати, его охватывала тоска, и он убеждал себя, что ему всего-то не хватает любовницы, с которой привык делить постель.

«Таких, как ты, найду с десяток. Ничем не хуже тебя. И хлопот с ними не будет. Доставила удовольствие, вон, и баста! Не то, что с тобой», — однако прогулка по злачной улице оказалась неудачной. У попадавшихся на глаза миловидных кокеток порочности было с избытком, что отложило отпечаток на их лицах, и не было того, что было в Ханне — скромности и приветливости.

Зачем ему в проститутке душевная целомудренность, и как она может уживаться с пошлостью и вульгарностью, Айзек сам не мог ответить. Оказалось, что ему выпала редкая удача соблазнить скромную, благонравную воспитанницу пастора, которая при страстности и чувственности оставалась доблестной христианкой. То, что такую, как Ханна, найти было не так-то и просто, стало для него вторым открытием, после чего мистер Гриндл ощутил тревогу и замешательство.

Больше месяца он испытывал приступы тоски, сменявшиеся ревностью, потом злостью и ненавистью, а затем исступлением и мстительностью. В итоге у него пропали аппетит, хорошее настроение, зато появились черная меланхолия и скверный сварливый характер. И Айзек решил, что только за то, что Ханна заставила его так страдать, ее стоит найти и отомстить…

И все же он явился в контору раньше назначенного времени.

Как обычно Лиам Таггерт внимательно осмотрел его.

Выдержав тяжелый, изучающий взгляд и, демонстрируя уверенность и легкую небрежность, мистер Гриндл положил ногу на ногу. Если бы Лиам продолжил разглядывать, он назло закурил, зная, что толстяк не терпит табачного дыма.

Они сидели напротив друг друга и молчали. Айзек был уверен: хитрая крыса выжидала, пока он покажет слабость и первым спросит о результатах, поэтому молчал.

Безмолвие затянулось.

— Если вам нечего мне сказать, мистер Таггерт, я, пожалуй, пойду. У меня не так много свободного времени, — мужчина напряг тело, чтобы встать.

— Простите, мистер Гриндл, даже не знаю, с чего начать рассказ.

— Я предполагал, что человек, долго служивший в агентстве Пинкертона, должен уметь подбирать слова.

В похвале клиента Лиам уловил явное ехидство.

— Хорошо, тогда приступим, — начал детектив. — Могу я полюбопытствовать, зачем вы разыскиваете мисс Норт? — седой, грузный мужчина встал из-за стола и подошел к окну.

— Если разыскиваю, значит, надо, — Айзек злился. Нетерпение нарастало, и ему было все тяжелее сдерживаться.

— Я любопытствую, с целью выяснить, ту ли Ханну Норт я разыскал?

— Можно подумать, вы не уверены. Не надо вести себя со мной, как сопливым юнцом. Я заплатил, чтобы вы исполнили работу, а не изводили глупыми разговорами.

Таггерт вернулся за стол и снова оказался лицом к лицу с клиентом.

— Простите мистер Гриндл, я действительно в некотором замешательстве. Вы описали мисс Норт как женщину, которая, как вы предполагали, сбежала с любовником…

— К чему вы клоните? Только не говорите, что она ушла в монастырь! — раздражено съязвил Айзек.

— Увы, нет. К сожалению, не в монастырь, — с грустной насмешкой ответил собеседник, в задумчивости проводя рукой по усам.

— Не тяните волынку!

- Хорошо. Скажу прямо. Мисс Норт арестована и ожидает начало рассмотрения ее дела в суде.

— Что?! — с недоверием переспросил Айзек, потеряв самообладание.

— Хм… Мисс Норт обвиняется в преднамеренном убийстве.

На мгновение сердце Айзека остановилось, а потом бешено заколотилось.

— Не верю! И кого же она убила?

— Любовника.

Мистер Гриндл сидел в кресле с открытым ртом, не в силах быстро справиться с охватившей его оторопью.

— Имя? — он пытался сохранить выдержанность, но голос, ставший от тревоги сиплым, говорил об обратном.

— Оно вам ничего не скажет, — взял разговор в свои руки детектив.

— Имя!

— Саймон Вуд — мелкий землевладелец.

«От отчаяния? Он ее бросил, и она убила? Не верю!» — Айзек не знал, что и думать.

- Хотите выпить? — спросил Лиам, которому вдруг по-человечески стало жалко сидящего перед ним растерянного, часто дышавшего заказчика.

Мистер Гриндл кивнул.

— Он местный? — поинтересовался он, окидывая детектива скользящим, отсутствующим взглядом, выдававшим его сосредоточенность.

— Нет. Кроме того, ближайших несколько лет он не приезжал в Аллентаун.

Айзек не мог даже предположить, что с ней случилось. Мысли проносились вихрем, подкидывая всевозможные предположения, но ни одно из них не казалось подходящим.

— Что произошло?

— Убийство из ревности.

— Из ревности?! Не может быть. Нет, это точно не она! — резко ответил он, издав нервный смешок, хотя во происходящем не было ничего смешного.

— Это не та женщина или вы не верите, что убила мисс Норт?

— Не верю, что она могла убить, тем более из ревности, — заключил Айзек, потирая пальцы.

— Увы, вынужден вас огорчить, но мать убитого, миссис Вуд, подтвердила, что мистер Вуд и мисс Норт разругались накануне убийства. Это как причина, а как доказательство — надпись, которую успел начертать убитый. Только представьте, умирая, он своей кровью написал имя убийцы! — пафосно закончил объяснение Таггерт, издеваясь над собеседником, но поймав на себе ненавистный взгляд мистера Гриндла, предпочел замолчать. Хотя он с большим интересом наблюдал за клиентом, с которого слетали спесь и уверенность, как шелуха с лука.

— Где она? — от напряжения у Айзека выступили желваки на щеках.

— Северная Каролина. Округ Палмер. Байборо, — едва Лиам произнес, заметил, как кровь отхлынула с лица собеседника.

«Выдержка хорошая, но слишком удивлен и задет. Знакомое место?» — он по привычке старался подмечать любые мелочи.

— Вам знакомо это место?

— Какая вам разница! Как она оказалась там?

— Приехала на поезде.

— Одна?

— Насколько я знаю, нет. С ней были мужчина и женщина.

- Имена?

— Я не знаю…

Зато Айзек знал. И он уже решил, что едет в Байборо.

* * *

Когда в дверь раздался требовательный, настойчивый стук, миссис Моррис разгорячилась. Более неуместного времени пришедший выбрать не мог.

— Иду! — бросила она недовольным визгливым голосом и, обтерев грязные руки о фартук, открыла дверь.

— Добрый день, мэм. Я желаю снять комнату. — произнес высокий солидный джентльмен приятным голосом, и Мэриетт поняла: этому постояльцу она выделит самую лучшую.

Кареглазый мужчина был солидно одет. Однотонные брюки и пиджак, несомненно, сшитые на заказ, сидели отменно и подчеркивали фигуру. Дорогие туфли и трость дополняли образ явно не бедствующего человека с хорошим образованием.

— Миссис Моррис, — представилась хозяйка, придав голосу уважительность и долю кокетства.

— Элиас Бернс, — мужчина чувствовал, как пронырливые глазки краснолицей хозяйки с жадностью скользят по нему, пытаясь сориентироваться, какую сумму просить за постой. Ей хотелось взять подороже, но в то же время она не менее желала произвести хорошее, благоприятное впечатление.

— Приятно познакомиться, миссис Моррис. Могу я надеяться, что в вашем гостеприимном, чинном доме мне удастся снять комнату? — мужчина улыбнулся.

— Да, конечно. У нас есть свободная комната, если вас устроит цена.

— Готов заплатить сколько потребуется. Для меня важен комфорт и достойное окружение.

— Тогда вы пришли в самый подходящий дом! — растаяла Мэриетт. — Добро пожаловать, мистер Бернс. — Она распахнула дверь и впустила гостя. — Надолго приехали в наш город?

— Если дела пойдут успешно, то, возможно, куплю дом и останусь.

— О, это было бы чудесно. Хорошим людям в Байборо всегда рады. Однако иногда случается, к нам приезжают и сомнительные личности.

— Да что вы говорите? Поверить не могу, что в таком приветливом городе может случиться подобное! — удивился мужчина.

— Да-да! — закивала головой хозяйка. — Совсем недавно у меня снимала комнату такая женщина. На вид казалась приличной леди, а потом… — она поджала губы, изображая смущение и ужас, и принялась обмахивать себя рукой.

— Могу я надеяться на ваше доверие? Ведь я приехал в Байборо, чтобы присмотреться, познакомиться с людьми и открыть дело.

— Конечно! — с жаром заверила Мэриетт. — Прекрасно понимаю, как важно вам знать, что творится в городе. Скоро будет ужин, и мы сможем приятно побеседовать. А пока пойдемте, я покажу комнату. Мы живем скромно, но, надеюсь, она вам понравится…

Поднимаясь по низким деревянным ступеням, издающим надрывный скрип, Айзек мысленно поблагодарил Таггерта, советовавшего ехать инкогнито, не выдавая цели приезда. Сам Лиам прибыл в город на несколько дней раньше и разведал обстановку. Он же и посоветовал остановиться у Моррисов, чтобы подробнее узнать, что произошло, и почему мисс Норт столько поспешно съехала от них. Сам Таггерт остановился в гостинице: миссис Вуд — другая хозяйка, у которой жила Ханна, отказалась сдавать комнату кому бы то ни было из-за произошедших совсем недавно событий. Едва не задев головой балку, мужчина очнулся от раздумий и поспешил поблагодарить хозяйку:

— Я буду вам весьма признателен.

Поскольку обаятельный мистер Бернс сумел расположить Мэриетт, то из скромности она взяла с него лишь шестнадцать долларов за комнату и уже за первой совместной трапезой рассказывала, что предыдущая постоялица, оказалась бесчестной, бесстыдной женщиной, вводивших в грех чужих мужей, а затем совершившей ужаснейшее преступление, потрясшее невероятной кровожадностью весь город.

Постоялец с большим интересом слушал и негодовал по поводу морального падения некоторых женщин.

— Как вы правы, Мэриетт! Всецело с вами согласен, — польщенная вниманием мистера Бернса супруга пастора разрешила называть себя по имени. — Ведь не зря же автор «Эталона изящества» утверждал, что ему никогда не доводилось видеть, чтобы изысканный вкус в одежде соединялся с нравственной чистотой, в то время как распущенность костюма, несомненно, указывает на распущенность нравов и поведения. Эти слова были написаны еще в начале века, но посмотрите, как они злободневны и в наши дни!

— Да — да! — горячо поддержала гостя миссис Моррис, понятия не имевшая об упомянутом собеседником идеале изящества, но слова пришлись ей по душе. Она постаралась подробнее запомнить их, чтобы при встрече процитировать подругам. От предвкушения маленькой пакости состоятельным горожанкам, любившим дорогие, непозволительные ее карману, наряды, у хозяйки поднялось настроение, и Мэриетт, как на духу начала рассказывать гостю кровь леденящую историю, произошедшую совсем недавно.

— Это просто ужасная, трагическая история, — приступив к рассказу, едва заметные тонкие брови женщины поднялись домиком, и на лице выступили скорбные морщины. Кроме того, Мэриетт не забывала всхлипывать и прижимать руки к объемной груди. — Мы все так любили Саймона! Он был красивым, добрым молодым человеком. Воспитанный, улыбчивый. Когда они рассорились, его мать, миссис Вуд обрадовалась, что сын образумился. Она надеялась найти ему достойную, скромную невесту, более подходящую ему, чем эта… — хозяйка яростно задышала.

— А раз мистер Вуд был к ней равнодушен, то чему миссис Вуд обрадовалась? — поинтересовался постоялец.

— Как чему? — возмутилась женщина. — Мисс Норт задурила мальчику голову, он от нее почти не отходил, а когда образумился, решила отомстить ему! Оказалось, что у нее, кроме отсутствия морали и нравственности, черное, подлое сердце. Только представьте, она истыкала его ножом, он был весь залит кровью! Но умирая, Саймон успел покаяться в своих прегрешениях и написать имя убийцы!

— Да вы что?! Какай ужас! — произнес пораженный до глубины души мужчина. — Кто бы мог подумать?!

— И правда! Как представлю, как Саймон, умирая, из последних сил выводит кровавые буквы ее имени, не могу сдержаться от слез, — миссис Моррис смахнула выступившую слезу. — Если бы не его последние усилия и желание наказать убийцу, она ускользнула бы от правосудия!

— Почему?

- Потому что убийца обвела пожилую, доверчивую миссис Грапл вокруг пальца, втерлась в доверие и потом просила указать шерифу, что она была дома.

— И что? — насторожился собеседник.

— Вы не поверите. Миссис Грапл так и сделала. Она сказала Элиасу, что убийца была дома, когда произошло это. Кстати, шерифа так же зовут, как и вас. Так вот, она так и сказала Элиасу, поэтому родственницы ныне не разговаривают. Представляете, какая коварная, злая женщина эта Норт! Развратница, убийца, лицемерка! А если подумать, то наверно еще и поджигательница!

— М? — Айзек уже перестал удивляться.

— После ее появления в Байборо случился пожар: сгорела торговая лавка, в которой эта негодяйка работала.

— Не волнуйтесь, Мэриетт, она за все ответит, — успокоил ее собеседник.

— Очень хочу верить, но преступница весьма хитра. Когда загорелся дом Зильберов, она танцевала с Саймоном у половины города на виду. Понимаете?

— Понимаю, — с негодованием согласился мистер Бернс, он же мистер Гриндл. — Нужно поговорить с шерифом, возможно, он сможет распутать дело?

— Вы верим в нашего Элиаса…

Айзек, как никогда, гордился своей выдержкой, потому что как только за столом расположился преподобный Моррис, он едва не расхохотался. По словам Мэриетт выходило, что Ханна пыталась соблазнить ее благочестивого мужа, на которого бы та Ханна, которую он знал, никогда бы не обратила внимания. С другой стороны, он теперь сомневался, что знал ее хорошо.

— А неужели в городе никто не замечал, что она настолько… испорчена? — спросил мистер Бернс, подобрав слово.

— Ну, отчего же?! Мэгги рассказывала про нее, но Норт умело обманывала всех…

— Мэгги? — перебив, полюбопытствовал мужчина.

— Да, Мэгги Уилсон.

— А она откуда узнала?

— От жены брата — Лидии. Мисс Норт и мисс Уилсон приехали вместе из другого города. И теперь мы недоумеваем, что могло связывать добропорядочную юную леди и это ужасную женщину.

— И что же?

— Вот бы знать! Мы целый месяц гадаем. А как теперь мистер Уилсон печалится, вы не представляете! Ведь Ален и Саймон были лучшими друзьями…

От услышанного Айзек заерзал на стуле.

— Вы тоже поражены? — женщина по-своему поняла его беспокойство.

— Очень! Очень поражен!

Айзеку не нравилось, как его рассматривал преподобный.

«Если кто-то и собирался кого-то соблазнять в стенах этого дома, то точно не Ханна. Мэриетт слишком высокого мнения о своем кролике», — подумал он, разглядывая выглядывающие передние зубы пастора.

Заметив, как гость разглядывает мужа, миссис Моррис добавила:

— Вы не поверите, мистер Бернс. Мой муж так добр, что ходит к ней в тюрьму и уговаривает покаяться в грехах. Представляете?

Однако сам праведник рассказывать о своей добродетели не спешил. Вместо этого он уткнулся в тарелку и старался не поднимать от нее глаз.

— Какая христианская доброта! — нарочито громко восхитился гость, уверенный, что по ночам у мистера Морриса перед глазами так и стоит Ханна в пеньюаре, а может быть даже без оного. — Я восхищен вами, как ревностно вы исполняете свой долг! — он промокнул глаза рукавом. Это было ужасно неприлично, но иначе Айзек боялся расхохотаться. Ему казалось, что он снова сидит перед родителями Кэтрин, которые рассказывают о скромности и добродетели, в то время, как муж, поддакивая жене, строит планы, как посетить Рози в борделе. — Простите, я до глубины души тронут!

— Какой вы сентиментальный человек, такая редкость в наше время! — восхитилась хозяйка, польщенная тем, что ее слова глубоко тронули постояльца.

— И как грешница? Вы, преподобный, уже склонили ее к раскаянию?

— Нет. Но мы верим, что он сможет это сделать! — ответила за мужа Мэриетт.

— Давайте помолимся за спасение ее грешной души! — произнес гость с серьезным красным лицом, и его начинание воодушевленно поддержали.

Пока преподобный бормотал молитву, и все сидели со склоненными головами, Айзека посетило желание поискать приют в другом месте. После Кэтрин и ее семьи, он терпеть не мог лицемерных праведников и праведниц.

Вернувшись в комнату после долгого ужина, чувствовал себя двояко. С одной стороны крепли сомнения, что это Ханна убила некоего Саймона, а с другой он все больше недоумевал, как она могла уехать с Лидией?

«Ты знала, с какой нетерпимостью я отношусь к Марвелам, знала, что они наши недоброжелатели, и как после всего этого ты могла поступить так со мной?» — он чувствовал себя опустошенным. — Я доверял тебе!»

Напитавшись горькой ипохондрией, Айзек погрузился мыслью в тот день, когда вернулся домой. Припомнив, как застал ее комнату в беспорядке и разгроме, понял, что упустил торопливость, с которой она собирала вещи.

«Значит, если судить по захваченным вещам и учинимому ею кавардаку, отъезд был весьма спешным, потому что если бы она заранее планировала уехать, собралась тщательнее и прихватила все украшения, наряды. Ведь ничто не мешало спокойно собрать вещи за время моего отъезда. Выходит, ее бегство было безотлагательным, — понял он. Но тот час возник другой вопрос: — Почему? Что могло заставить Ханну столько внезапно уехать?

Возможны два варианта. Первый, захотела уехать сама, потому что предательница и изменщица. Второй, ее вынудили. Последний, конечно, предпочтительнее.

Но… Ален денег пообещать не мог, ибо их у него нет, и она об этом знала. О любви речи тоже не могло идти. Он долго и тщательно обхаживал Лидию, поэтому как бы Ханна хороша не была, знала, что им вместе не быть. С Саймоном познакомилась здесь. Выходит, добровольно ей ехать было незачем. Тогда… если ее вынудили, то чем?» — представив Ханну, прогуливающуюся в нарядном платье, модной широкополой шляпке, с зонтиком-парасолью и ее встречу с Лидией Марвел, которая от подобного рандеву должна была потерять дар речи, появилась догадка: — Лидия обязательно должна была заинтересоваться: откуда средства… Логично…»

Айзек был бы весьма доволен собой, если бы не одно «но». Чтобы дойти до простой истины, ему потребовалось больше месяца.

"Ну, лучше поздно, чем никогда, — успокоил себя, а потом задумался: — Сколько же времени и сил понадобится, чтобы разобраться в остальном».

Энтузиазм закончился так же быстро, как и возник.

"Ладно, тогда осталось понять: как она встретилась с Лидией: случайно или намеренно? Почему не уехала из Байборо?" — чем больше он размышлял над ситуацией, тем больше убеждался, что в любом случае виноваты Марвелы. Но представив состояние ненавистных супругов, когда они узнают, что их любимая дочь стала женой нищего Алена, погрязшего в долгах, в душе воцарилось злорадное торжество. Если бы не Ханна, лучшей пакостной мести Айзек и придумать не смог.

«Нет, ну надо же! Столь долго ждать союза двух влюбленных голубков, и ты умудрилась встрять и испортить месть!» — разозлился мужчина.

«Хорошо, есть свидетельница, некая мисс Грапл, родственница убитого, утверждающая, что Ханна была дома. Могла ли она тайком выйти на улицу? Перелезть через окно? Ладно, дом старухи можно посмотреть позже. Что еще?

Мэгги Уилсон с самого начала испытывала к Ханне неприязнь. Причина? Если поехала с ними, то, по сути, должна была быть с ними в терпимых отношениях, но тут откровенная неприязнь. Значит, это подтверждает, что Ханна уехала в спешке, без заранее обдуманного плана, по наитию. Шантаж Лидии и Алена? Вполне возможно. Хоть это ясно. Дальше не понятно, почему выбрала Саймона — лучшего друга Алена? Это все путает.

Или Ханна лгунья или Саймон. Кто кого обманывал? Хорошо бы поговорить с этой родственницей и шерифом, и Ханной…" — от догадок и раздумий заболела голова, но он не мог ни думать о произошедших событиях.

"Кто такой Саймон, и за что так невзлюбили Ханну в городе? А лавка Зильберов тут каким боком? — последними новостями Айзек был невероятно ошарашен. — Да, дешевле было сразу перед поездкой в Филадельфию нанять детектива, и не было бы проблем. Вот и верь, женщинам».

На следующее утро, любезно известив миссис Моррис, что отправляется ознакомиться с городскими достопримечательностями и, выслушав настойчивые советы, мистер Бернс (он же Гриндл) вышел из дома. Свободного времени было предостаточно, поэтому он решил обойти местные лавки, чтобы узнать, что говорят люди про случай с Зильберами.

В каждом магазине он намеренно выспрашивал товары, которые скорее могли продаваться в галантерейной, чем в других местах. Дабы обновить гардероб, ему в который раз советовали обратиться к местной швее или подождать, пока Зильберы привезут новый товар. Объяснив, что ждать не желает, вызнал, где ныне живут погорельцы и решил позже отправился к ним и поинтересоваться, не осталось ли у них любопытных безделушек, подходящих для сувениров.

В скобяной лавке ему повезло. С интересом разглядывая скобы, задвижки, крюки и подобные вещи, Айзек разговорил словоохотливого хозяина магазинчика — лысеющего мужчину со значительным брюшком. Продавец, узнав, что перед ним приезжий, желающий построить дом, сам начал беседу о городе:

— Как вам наш Байборо, мистер Бернс?

— Небольшой, но вполне привлекательный. Однако я весьма удивлен, что в таком славном городке творятся ужасные вещи.

— И не говорите. Мы сами огорошены произошедшими случаями. Один хуже другого. Мистера Вуда очень жаль. Упокой, Господь его душу, но и мисс Норт жаль… — заметив заинтересованность на лице собеседника, мужчина уточнил: — Красивая леди. На нее всегда было приятно посмотреть. Не удивительно, что местные дамы на ее взъелись. Если честно, я нахожу сомнительной мысль, что она могла убить Саймона.

— Люди говорят, что из ревности, — подсказал Айзек.

— Какая ревность?! — возмутился рассказчик. — Мисс Норт не зачем было ревновать. Конечно, мистер Вуд, любил женщин, что уж греха таить, но он ухаживал за мисс Норт так, как ни за кем ранее не увивался. Он был из тех людей, что за словом в карман не лезут и запросто мог нахамить, если что-то было ему не по нраву, но с ней он был весьма обходительный и милый. Мы с женой даже подумать не могли, что Саймон мог быть таким, — признался собеседник.

— Интересно. А может они поссорились?

— Может, и так, — согласился продавец. — Но в последние два дня до смерти, когда они поссорились, он был в бешенстве, но продолжал настойчиво наведываться к тетке, где жила мисс Норт. Разругался с матерью из-за нее. Так что, скорее всего это мистер Вуд ревновал. Люди слухи разные разносят, но в некоторых есть толк. Поговаривали, что при желании мисс Норт могла бы свести более близкое знакомство с одним весьма влиятельным человеком города, входящим в городской совет.

— А еще говорят, что родственница покойного подтвердила, что мисс Норт была все время дома.

— Это правда, миссис Грапл так всем и говорила. Да, вообще, все очень странно. Зильберы про нее наговаривают всякое. Пока Саймон был жив, молчали: боялись, что детектив их еще раз оштрафует, а теперь рта не закрывают, рассказывая на каждом углу про мисс Норт гадости.

— Думаете, мисс Норт поссорились с хозяевами?

— Скорее всего. Мамаша Зильбер говорит, что она пыталась обольстить Аарона, но сильно сомневаюсь я в этом. Если бы меня такая леди избрала объектом внимания, я был бы счастлив и польщен. А уж Аарон и подавно.

— Неужели такой малопривлекательный?

— Скажем так: неказист, — хмыкнул мужчина. — Так что и тут дело темное.

— А зачем мисс Норт приехала в город?

— Мы думали, как подруга или компаньонка Лидии Уилсон, но после приезда они почти не общались. Да и супруга Алена редко появляется в городе, особенно в последнее время. Сами знаете, маленький городок, как мелкий котелок: места мало, а каши много. Она бурлит и вылезает изо всех щелей. Так и со сплетнями.

А если хотите спросить про безделушки, можете зайти к Уолтерам, но надеюсь, вы не передадите мамаше Зильбер, что я не считаю ее сыночка первым женихом Байборо? — снова усмехнулся мужчина.

— Обещаю.

Выйдя на улицу, Айзек отправился искать дом миссис Уолтер — подруги миссис Зильбер, приютившей погорельцев на время, пока в магазине шел ремонт.

Бродить долго не пришлось. В небольшом городе сложно заблудиться, и уже скоро, Айзек стоял около нужного дома. Он был большой, деревянный, свежевыкрашенный и производил хорошее впечатление. Однако Айзек больше ценил каменные дома, нежели каркасные.

Гриндл уже готов был пересечь улицу и постучаться, однако двери распахнулись, и на улицу вышли грузная женщина и худой сутулый мужчина. Из-за разницы в возрасте он догадался, что это мать и сын. Когда они прошли мимо, Айзек обрадовался, что не придется вести с ними беседу. Продавец скобяной лавки был прав, когда передал слова супруги, сказавшей, что если бы ей предстояло выбирать между Аароном и Саймоном, у нее не было бы даже капли сомнения, кого выбрать.

Вечерело. Дождливый вечер добавлял грусти в настроение. Проходя мимо городской тюрьмы, Айзек остановился. Он не мог понять, сейчас в нем было больше было злорадства или жалости?

После того, как для него стало ясным, что Ханна не бежала с любовником, ожесточение утихло. Если бы он еще был уверен, что она не влюбилась в Саймона…

Еще раз окинув взглядом зарешеченные окна, развернулся и пошел в «Золотую устрицу», где должен был встретиться с Лиамом Таггертом.

Интерьер «Золотой устрицы» был выдержан в золотисто-коричневых тонах натурального дерева и наполнен теплым светом. Потолочные балки освещались двухъярусной люстрой и мелкими светильниками у зеркального бара, в стеклах и зеркалах которого лампы отражались радужными переливами. После сырой улицы заведение казалось необычайно уютным уголком, в котором властвовали чарующие, пьянящие аппетит ароматы, после стряпни миссис Моррис казавшиеся совершенством.

Два больших стола, накрытых золотисто бежевыми скатертями, располагались посередине зала. А с десяток небольших столиков по краям и у барной стойки. Несмотря на приличное количество посетителей, свободные места были. Внимательно оглядевшись по сторонам, Айзек в дальнем левом углу, у окна заметил грузную знакомую фигуру, склонившуюся над книжкой-меню.

— Уже определились? — вместо приветствия поинтересовался он.

— Не совсем. Теряюсь в соблазнах.

— Попробуйте горбыля на гриле в сладком красном соусе или рубленую свинину под острым уксусным в восточном стиле. Будет жаль побывать в Каролине и не отведать местного деликатеса.

— Уже успели распробовать? — удивился Лиам.

— Нет, слышал похвалу от одной леди, — заметив оставшееся сомнение у детектива, добавил: — Как хотите, я в любом случае закажу.

— Надеюсь, что вашей леди можно доверять больше, чем вашей служанке, — съехидничал Таггерт. Но ощутив на себе колючий взгляд, поспешил объясниться: — Прошу прощения. Издержки работы. Как ваши успехи за день?

— Я много разговаривал с людьми и понял, что не все так однозначно.

— Думаете? — приподнял левую бровь собеседник.

— Уверен!

— А, может, хотите верить? — Таггерту пришлось выдержать долгий взгляд мистера Гриндла.

— Возможно, — спокойно согласился Айзек, — Но судите сами… — и приступил к рассказу:

— До сегодняшнего дня я думал, что она предпочла меня новому состоятельному поклоннику.

— Все же мисс Норт была вашей любовницей? — довольно хмыкнул Таггерт.

— Вы задаете глупые вопросы, — бесцеремонно заметил мистер Гриндл и, не отвечая, продолжил: — Именно поэтому я не задумывался, почему она не забрала все ценные вещи.

— И насколько ценные?

— Любое золотое украшение по-своему ценно, тем более платья, шляпки и куча барахла, пошитая столичной модисткой…

— Вы настолько состоятельны?

— Не скажу, чтобы очень, но если любовница — твоя визитная карточка, начинаешь ее баловать, а потом входишь во вкус.

— Вы ее любили?

— Это так важно?

— Нет, просто интересно, — простодушно ответил Таггерт.

Айзек задумался.

— Скажем так, я испытывал по отношению к мисс Норт некоторую склонность, возможно, привязанность. Ее неожиданный отъезд задел, однако это — не любовь, а некоторая симпатия.

— И только из-за некоторой симпатии вы решили нанять детектива и пересечь два штата?

— Иногда задетая гордость — не лучший советник.

— Согласен. Продолжайте.

— Теперь я знаю: она уехала без поклонника, поэтому вполне разумно было бы с ее стороны забрать все дорогие вещи, подаренные ей, тем более что меня несколько дней не было в городе. В гардеробной комнате был учинен разгром. В конечном счете, это было похоже на внезапное, резкое бегство.

— Она не взяла у вас каких-либо ценностей?

— Нет! Как оказалось, Ханна приехала с Лидией Марвел, хотя Марвелов она, так же как и я, недолюбливает.

— Насколько сильно?

— Весьма. Я склонен так же думать, что встретив Ханну, Лидия заинтересовалась происхождением ее нарядов. А поскольку мисс Норт выросла в семье пастора и всегда беспокоилась о приличиях, Лидия могла заставить ее поехать с ней.

— Только я не понимаю, зачем? Если отношения у них напряженные.

— У меня есть догадка.

— Выкладывайте же! — оживился детектив.

Айзек подумал немного, а потом объяснил:

— Лидия долго переписывалась с Аленом Уилсоном, и Ханна пересылала их письма, поскольку Марвелы были против отношений дочери с разорившимся южанином. Уилсон в долгах, и ему срочно требовалось жениться на состоятельной невесте. Я думаю, Ален испугался, что рассказав родителям Лидии об их местонахождении, Ханна сможет помешать их браку.

— Лидия состоятельная невеста?

— Нет, но это лучше, чем ничего.

— Но они же поженились, почему она не покинула город?

— Этого не знаю, но очень хотел бы это узнать. Что касается Саймона, то он лучший друг Алена.

— Правда? — удивился Лиам.

— Я тоже весьма удивлен. Сестра Алена — Мэгги, невзлюбила Ханну. Поэтому я не понимаю, почему она была с Саймоном?

— Может, она его любила?

— Возможно, — нахмурился Айзек. — Также по рассказам продавца скобяной лавки, когда они поссорились, мистер Вуд продолжал приходить в теткин дом, где жила Ханна.

— И? К чему вы клоните?

— По его мнению, в мисс Норт был влюблен Саймон. А она недостатка в поклонниках не испытывала.

— Это уже интересно!

— Думаете?

— Не уверен, но есть зацепка. Посмотрим, что будет дальше. Вполне возможно, что это месть отвергнутого поклонника.

— Все может быть. Кроме того, тетка Саймона утверждает, что в день убийства, Ханна была дома.

— Если только тайком не вышла из дома.

— Возможно, но ведь нет причины для убийства. Зачем ей убивать его, если он, допустим, неравнодушен к ней?

— А вы не так просты, мистер Гриндл!

— Бернс! Здесь я Элиас Бернс!

— Простите, запамятовал. Должен отдать вам должное, Элиас Бернс, мое первое впечатление о вас было ошибочным. Вы правы, в таком случае мотива у мисс Норт не было. К вашему рассказу дополню, что по словам миссис Грапл — пожилой тетки убитого, накануне своей смерти, мистер Вуд сделал мисс Норт предложение.

Заметив, как растерялся собеседник, Таггерт, улыбнулся:

— Удивлены? Оказалось, у мистера Вуда тоже был хороший вкус.

— Благодарю, успокоили, — усмехнулся невесело Айзек. — Кстати, из-за Ханны разругались мать Саймона и тетка.

— Да неужели?

Мистер Гриндл не удостоил детектива ответом, сосредоточившись на разглядывании вареного арахиса и рубленой свинины, политой красным соусом.

— Пахнет изумительно! А что вы узнали, Таггерт?

— Какой вы, Элиас, нетерпеливый. Дайте хоть кусок проглотить. Мой голодный живот завывает, как койот.

— Неужели? А мне всегда казалось, что койоты не воют, а тявкают.

— Сразу видно, что вы городской житель. Поездили бы с моё по железным дорогам, вылавливая бандитов и грабителей, узнали, как «тявкают» эти зверюги.

— И как такой бравый хранитель закона оказался в Пенсильвании, которая от голодных койотов запада находится далеко?

— Знаете, Элиас, после ранения стрелой в колено, прыгать и бегать по штатам резко расхотелось. С возрастом все больше хочется покоя и уюта.

— То есть, как я понял, мне попался хромой, ленивый детектив, мечтающий заработать на старость?

— А, как понял я, мне достался городской выскочка, не нюхавший пороха.

— Но это вам, Лиам, не помешает взять от городского выскочки хорошую сумму в виде вознаграждения.

— А я, видите ли, Элиас, не привередлив в этом плане.

— Зато я, знаете ли, Лиам, весьма требовательный наниматель.

— Уже успел заметить. Даже нормально поесть не даёте.

— Простите, но я волнуюсь за свою любовницу.

— Слушайте, Элиас, дайте нормально пожрать! Мне еще всю ночь шляться, вынюхивая тайны!

— Как интересно! — делано изумился Айзек.

— Не то слово! Зато в злачных местах удалось узнать, что, наш мистер Вуд был не так прост, как казался. Так же, как и его друг Ален. И, вообще, странная между ними была дружба.

— Рассказывайте!

— Ну, дайте же поесть!

— Я вам вторую порцию куплю.

— Договорились.

Сторговавшись, настроение улучшило у обоих.

— Городок этот тихий, спокойный, но с сюрпризом. Про красные рубашки наслышаны?

Айзек кивнул.

— Так вот, и Ален, и Саймон состояли в объединении защитников традиционных южных ценностей. А вы знаете, как они выражают свое несогласие?

— Представляю.

— Я с севера, и мне происходящее здесь кажется дикостью. Тем не менее я выяснил, что у краснорубашечников есть свой сплоченный костяк. Или банда по-другому. И спонсором местного объединения является Виктор Хоут, — шепотом произнес Таггерт.

— Что-то я совсем не понимаю, к чему вы клоните.

— Да все просто! Вы знали, что Виктор слал мисс Норт цветы и предлагал стать его дамой? Нет? Он входит в городской совет и имеет огромное влияние. А она его отвергла.

— Думаете, это он?

— Не сам он, но, вполне возможно, кто-то из его окружения. А еще я узнал, что… Вы слышали про историю с Зильберами? Да? Так вот, миссис Зильбер сразу после пожара стала рассказывать, что мисс Норт…

— Об этом я слышал. Даже успел посмотреть на этого Аарона, — с раздражением огрызнулся Айзек.

— Да что вы? — поддел его детектив. — Тогда должны понять, как Виктор должен был разозлиться, когда мисс Норт отказала ему, предпочтя мистера Вуда, а потом по слухам тощего Аарона Зильбера.

— Вы его тоже видели?

— Нет, наслышан об этой истории. Согласитесь, он попал в некрасивое положение? Виктор ей предлагал помощь, слал цветы, а тут подобное унижение. А он злопамятный человек! В городе некоторые перешептываются, что стоит лишь мисс Норт дать согласие, она тотчас выйдет из-за решетки. Понимаете, какой расклад?

Айзек молчал.

— Да, вы еще подумайте, Элиас, серьезно подумайте: готовы ли вы ради служанки-любовницы, пусть и хорошенькой, пойти наперекор такому влиятельному человеку?

После разговора Айзек вернулся в съемную комнату злым. Ему хотелось швырять вещи, переломать все, что попадется под руку.

«Почему, оставив тебя на несколько дней одну, ты не могла спокойно дождаться меня и нашла кучу, просто огромную кучу неприятностей, из которой не вылезти?!».

Он не мог заснуть трезвым. Едва появилась надежда, вслед на ней настигло разочарование и бессилие. Конечно, он может нанять ей адвоката, двух адвокатов, но получится ли что-нибудь?

Предложенный Таггертом вариант был логичным и похожим на истину, но Айзеку было неприятно думать, что от него ничего не зависит. Что достаточно Ханне дать согласие, и она упорхнет из тюрьмы. Нет, это, конечно, снимало тяжесть с души, однако снова страдала мужская гордость. Какой-то местный делец собирался увести его любовницу у него из-под носа.

«Стоит любовницу приодеть, вывести в люди — выстраиваются толпы желающих увести ее. А если бы она выглядела как в тот день, когда впервые пришла ко мне, заметил ли этот Хоут ее или прошел мимо? Благодетель нашелся!» — разъярился он.

Айзек уснул подавленным. И ночью ему приснилось, как после оглашения приговора, Ханну вздергивают на ближайшем дереве, а красномордая Мэриетт и счастливо улыбающаяся Кэтрин стоят довольные рядом и кричат: «Смотрите, что случается с грешниками и распутницами!»

Утром проснулся с больной головой, но с твердой уверенностью, что если Ханна поклянется, что была верна, станет добиваться рассмотрения дела в другом штате. Если здесь он никто, то в другом штате, Виктор Хоут тоже теряет важность и влияние.

"Но, если только поклянется!" — просто так разбрасываться деньгами Айзек не намеревался.

Утром Таггерт планировал встретиться с шерифом. Детектив не собирался выдавать свою истинную профессию и решил притворяться пронырливым журналистом до тех пор, пока это будет возможно. А Айзек планировал осмотреть дом миссис Грапл хотя бы снаружи, а если повезет, то и поговорить со вдовой.

Чтобы не привлекать внимание, мистер Гриндл долго прогуливался по городу, а потом как бы мимоходом вышел к домику старухи. Вынужденное хождение кругами злило. Он думал, что приедет в Байборо и будет наблюдать, как Лиам выполняет работу, а вместо этого не менее его занимался делом.

Новым Шерлоком Холмсом Айзек себя не мнил, прекрасно осознавая, что не настолько талантлив, чтобы разобраться в одиночку в сложном деле, но и безразлично прогуливаться по городу и наслаждаться жизнью, пока Ханна сидит в городской тюрьме, не мог. Ему нестерпимо хотелось встретиться с ней, посмотреть в серые глаза и принять решение. Подсознательно он мечтал, что при встрече она покажется ему абсолютно чужой, и он со спокойной совестью вернется домой и навсегда забудет о ней. Но пока судьбоносной встречи не произошло, Айзек пытался составить свое мнение о произошедшем.

Дом был каменный, уютный, с диким садом, но наглухо зашторены окна сквозили пустотой, отчаяньем и печалью.

«Можно понять состояние старой женщины. Потеряла племянника, рассорилась с его матерью. К ее словам не прислушиваются, и она даже не может помочь Ханне. В одночасье стала одинокой, как и я…»

Он знал, что дочь миссис Грапл жила с мужем в Мэне и крайне редко приезжала в Байборо.

Чтобы не стоять около дома и не привлекать постороннего внимания, несколько раз прошелся вдоль улицы, надеясь, что его прогулки останутся незамеченными. Айзек уже готов был удалиться, однако краем бокового зрения заметил, как едва шевельнулась занавеска в доме вдовы. Он резко обернулся, но напрасно. В окне снова было тихо. И все же Айзек был уверен, что его раскусили.

«А безобидная старушка весьма подозрительна! У нее незамеченной не прошмыгнешь, — поймал он себя на мысли. — Об этом следует рассказать Таггерту».

К этому времени он продрог и вынужден был вернуться в дом Моррисов.

За вечерним ужином был гость. И это был шериф.

— Добрый день, шериф, — первым поздоровался Айзек с мужчиной со звездой на груди. Ему было далеко за сорок, но возраст не портил его и придавал серьезности, а глаза, смотревшие с недоверием, не были злыми или надменными, хотя было заметно, что символом власти Элиас гордился.

— Добрый вечер, мистер Бернс, — шериф недовольно окинул его подозрительным взглядом с головы до ног. — Миссис Грапл обратилась ко мне и рассказала, что вы были около ее дома.

— И где находится ее дом?

— То есть вы утверждаете, что оказались в том месте случайно?

— Признаюсь, я сегодня был в разных местах. В каком именно? И почему вы спрашиваете меня об этом?

— За неделю в городе произошло несколько преступлений, а я не из тех, кто намерен сидеть и спокойно ждать продолжения неприятностей.

— Но я только вчера приехал в Байборо, с целью осмотреться и открыть дело.

— И чем бы вы хотели заняться, мистер Бернс? — скептично спросил шериф.

— Я пока раздумываю. Вариантов несколько: возможно, небольшая табачная фабрика или покупка лесопилки, или…

— У вас достаточно средств? — довольно-таки бесцеремонно поинтересовался мужчина.

— Смотря на что, но у меня есть компаньоны.

— Вы женаты?

— Нет.

— А были?

— Да, я вдовец.

— Откуда вы приехали, мистер Бернс?

— Вы меня допрашиваете?

— Нет. Удовлетворяю любопытство.

— Дурные происшествия повлияли на вашу подозрительность?

— Можно и так сказать. Вы уже наслышаны?

— Да, имел возможность ознакомиться. Все об этом только и говорят. Но если бы вы рассказали, отделив слухи от правды, это было лучше.

— Я не собираюсь портить Моррисам аппетит.

— Вы заботливы… — неторопливая перепалка между мужчинами продолжалась. Супруги Моррис с интересом вслушивались в их диалог.

— Где вы учились, мистер Бернс?

— Пенсильванский Университет. Школа инженерных и прикладных наук.

— Мистер Бернс, у вас такая светлая голова! — не удержалась и восхитилась хозяйка.

— Увы, Мэриетт, я не был ответственным студентом.

— И как там окна? — не унимался шериф.

— По ночам в полночь из них все так же раздаются истошные вопли.

— Почему? — испугалась женщина, предполагая худшее.

— Считается, что крики помогают справиться с волнением, возникающим перед экзаменами, — великодушно пояснил постоялец.

— А вы на каком факультете обучались, шериф?

— Никаком.

— Тогда откуда познания?

— Приходилось иметь дело с состоятельными оболтусами.

— Как видите, на юного оболтуса я уже не похожу.

— Хоть это радует, — пробубнил Элиас под нос. — Жили себе спокойно, и на тебе, приехали всякие и началось.

— Расскажете?

— А что рассказывать? То вы расхаживаете под окнами вдовы, пугаете приличных женщин, то журналист приставал, желая получить интервью.

— И как? Успешно? — усмехнулся Айзек.

— Ч…рта с два ему, а не интервью! Не дождется! За этим пожалуют другие журналисты, как мухи на… Житья не дадут.

— Зато город прославится.

— Оскандалится! Вы это хотели сказать, мистер Бернс?

— А вы можете что-то сделать?

— Могу! Не поднимать шумиху.

— Почему? Преступник же схвачен.

— Потому! — раздраженно рявкнул шериф и замолчал. Дальнейший разговор за ужином проходил без его участия. Закончив трапезу, он ради приличия еще немного посидел за столом, а затем, сославшись на неотложные дела, покинул дом преподобного.

Зато Мэриетт без умолку щебетала. Узнав, что постоялец холост и при деньгах, ее не оставляла мысль, что мистера Бернса обязательно следовало бы познакомить с племянницей. Что той всего лишь пятнадцать, миссис Моррис не смущало.

Отблагодарив хозяйку, Айзек вновь направился в «Золотую устрицу», надеясь, что Таггерт за день узнал что-нибудь интересное, однако там его не было. Прождав полчаса, Айзек отправился в гостиницу, где тот остановился.

«Солнечная долина» было излишне претенциозным названием для средних размеров двухэтажного деревянного здания, выкрашенного в голубой цвет.

Хозяин гостиницы приветливо встретил мистера Гриндла, ожидая, что он станет еще одним клиентом, однако узнав, что тот всего лишь разыскивает друга, едва скрыл разочарование.

Уточнив номер комнаты, Айзек поднялся на второй этаж и, отыскав нужный номер, постучал в обшарпанную дверь. Никто не отозвался. На повторный стук ответа также не последовало. Спустившись обратно, Айзек еще раз уточнил, на месте ли мистер Таггерт?

— Мистер Таггерт вернулся рано утром и с тех пор не покидал номер. В этом я уверен. Может, он не желает, чтобы его тревожили, — ответил мужчина.

— Этого точно не может быть. Таггерт в курсе, что я приду по важному делу, потому я начинаю волноваться за него… — после заверений, что они договаривались о встрече и находятся в дружеских отношениях, забеспокоился и хозяин. Взяв связку запасных ключей, мужчины поднялись и, еще раз громко постучав, отперли замок.

Приоткрыв дверь, хозяин громко окликнул:

— Мистер Таггерт, вы здесь?! — снова не получив ответа, он уже хотел заверить мистера Гриндла, что постояльца нет в номере, как из глубины комнаты раздалось жалостливое мычание.

Когда подошли к кровати, увидели Лиама, лежащего пластом на покрывале, в отвратительном состоянии. Круглое лицо и тело детектива были покрыты пятнами, от чего казались красными. А из-за жара жидкие пряди волос влажными сосульками прилипали к высокому лбу.

— Лиам, вы слышите меня? Что с вами? Скажите хоть что-нибудь!

— Я позову врача! — дрожащим голосом крикнул хозяин и выбежал из комнаты.

Доктор был пожилым, с козлиной бородой и еле переставлял дрожащие ноги, зато благодаря обширной частной практике, скопившейся за долгую жизнь, с ходу успокоил встревоженных мужчин.

— Могу сразу успокоить. Это не инфекция и не отравление. Насколько могу судить, у него редкая непереносимость крепких напитков. По правде говоря, это весьма диковинное явление. И если бы я не был военным врачом, возможно, даже и не знал об этом.

— Это опасно?

— Думаю, не в этом случае. Чувствуете, в комнате даже алкогольного запаха нет, значит, мистер Таггерт выпил совсем немного, и все должно обойтись. Но в следующий раз, я бы рекомендовал ему проводить досуг как истинному праведнику…

Заверив, что к утру пациенту станет легче, особенно если давать ему обильное питье, а чуть позже бульон, врач ушел.

«Мало мне проблем со сбежавшей любовницей, еще и трезвенник детектив, собирающийся помереть, свалился на мою голову! — Айзек злился на весь мир: ему пришлось провести ночь сиделкой около Таггерта. — Это я ему плачу, чтобы он работал, или он мне?»

К утру Лиаму стало лучше, жар прошел, и краснота тоже стала сходить, зато Айзек был вымотан. И к завершению, после того как он под утро заснул, его разбудил недовольное возмущение Таггерта:

— Ч…рт подери, что вы делаете в моей комнате?!

Айзек хотел было возмутиться подобному нахальству, но оглянувшись, понял: картина была действительно подозрительной. Таггерт на кровати в одних кальсонах, и прикорнувший рядом с ним, он, одетый подобным же образом.

— Работаю вашей сиделкой! — огрызнулся Айзек. — И заметьте, вместо того, чтобы заниматься делом, вы шляетесь непонятно где и еще собрались умереть, не вернув денег и не выполнив работы.

— Знаете, Элиас, я как бравый герой, можно сказать, чуть не умер, выполняя работу, а вместо этого, вы недовольно тыкаете меня носом в жалкие деньги!

— Не такие уж они и жалкие! Кстати, и где вы этой ночью геройствовали?

— В салоне Рози.

— Неужели перетрудились? — съязвил Айзек.

— Нет, перепил.

— На одну чайную ложечку больше?

— Не язвите. Я ужасно плохо переношу алкоголь, и даже лишняя чайная ложка дается мне с трудом.

— Так не пили бы, а изображали пьяного.

— Слушайте, Бернс или как вас там! Я не дурнее вас! Но прилюдно все равно приходится пить.

— Да, умирать с трех чайных ложек — проклятье. И что вы смогли узнать, пройдя через невыносимые страдания?

— А вот и узнал! Но не скажу…

— Пока ваш воющий койот не будет усмирен?

— Верно!

— И где усмирять будем: здесь или там?

— Там оно усмиряться будет приятнее. Горбыль мне понравился…

Через полтора часа они вновь сидели в «Устрице».

- Можете смеяться, но вечер я провел с пользой.

— Даже не сомневался, — поддел Айзек.

— Я серьезно. Теперь мы знаем, что добрая половина девочек Рози находится в трауре по мистеру Вуду. И в завершение вечера они успели подраться из-за него.

— Не поделили? — рассмеялся Айзек.

— А вот и нет. Одна из них рыдала и мешала другой работать, в итоге, они вцепились в волосы и начали с остервенением кататься по полу.

— Слушайте, какой насыщенный у вас был вечер!

— Да, драку шлюх из-за усопшего я видел впервые. Прискорбное зрелище должен вам сказать.

— Вы весь обед намерены мне расхваливать мастерство покойного или к делу перейдёте?

— Вообще-то, я и говорю о деле. Все дело в некой Сесиль, до умопомрачения влюбленной в Саймона. Вам интересно? — издевательски спросил мужчина, размахивая вилкой. — Вижу, что да. Так вот, эта Сесиль была сильно влюблена в Саймона, чем он часто и пользовался.

— Да, настоящий джентльмен.

— Этот джентльмен не отказывал себе в посещении и других девиц Рози. В общем, он был хорошим любвеобильным мерзавцем и настоящим ловеласом. С дочерьми приличных семейств он подобного не позволял, но сердца разил многих. Поэтому, когда в городе появилась мисс Норт, девочки Рози только и делали, что спорили, когда он, э-э… покорит сердце вашей мисс Норт…

Айзеку стало жарко. И Таггерт видел, как лицо собеседника скривилось и начало краснеть. Чтобы помучить мистера Гриндла, Лиам сделал томительную паузу.

— Дальше! — нетерпеливо потребовал Айзек, не скрывая мандраж.

— С каждым разом ставки росли. Какие азартные шлюхи! — продолжал мучить детектив, заметив, как мистер Гриндл сжал вилку до бледности пальцев. — Но в итоге Саймон так и не смог соблазнить ее.

Едва Лиам это произнес, уловил, как Айзек с шумом выпустил воздух из легких.

— Сомневались в ней, да? А зря, — с укором произнес он.

— Почему вы в этом уверены?

— Потому что теперь девочки испытывают к ней уважение.

— А причем тут Сесиль?

— Притом! Она страшно переживала, что Саймон стал к ней редко заходить; был груб с нею, когда пыталась поговорить с ним.

— Намекаете, что это могла сделать она?

— А чем не повод? Написала потом пальцем ее имя и отомстила всем. Или не она, а одна из отвергнутых его любовниц или поклонниц.

— Так это Хоут или дама?

— Чтобы определиться, следует поговорить с шерифом. Мы ведь не знаем где и как произошло убийство. Но я больше склоняюсь к тому, что это была женщина.

— Почему?

— Ранений было несколько, а на это надо решиться, но вот догадаться написать имя соперницы кровью, это нужна женская мстительность и изворотливость. Мужчина бы застрелил и ушел, а тут совсем другое. Кстати, знаете, что я еще подумал?

— М?

— Убить ножом — это не так просто! Представьте, что в благопристойном семействе живет леди, которая не готовит, ножа в руках не держала…

— Намекаете, что состоятельная леди не могла убить подобным способом?

— Убить могла, но не так. Вот вы когда-нибудь курице голову сворачивали или рубили?

— Не доводилось.

— А вот представите леди при виде крови, которой должно было быть много. Да она должна была бы в обморок упасть. Так что у нас с вами работы еще полно: нам предстоит выяснить, кто мог ревновать мистера Вуда на самом деле.

— А может спросить об этом у его тетки? Вдова очень подозрительная, наблюдательная женщина, и могла бы рассказать много чего интересного.

— Может, но пока не хочет рассказывать. И над этим тоже стоит работать.

Договорившись встретиться завтра вечером, они разошлись.

Утром, за завтраком Айзек вновь вынужден был выслушивать нудные разглагольствования Мэриетт. Мысленно он мечтал, чтобы сплетница поперхнулась и, ссаднив горло, замолчала, дав возможность спокойно доесть и уйти из дома. Кроме того, его доводили до бешенства наивные уловки миссис Моррис, под разными предлогами заставлявшую племянницу мелькать перед глазами.

Хозяйка с воодушевлением отзывалась об успехах Глории в изучении испанского и, чтобы гость не усомнился в ее словах, потребовала, чтобы девочка продемонстрировала умения. Смущенная племянница едва не лишилась сознания от пристального мужского взгляда. Потерпев неудачу, Мэриетт принялась рассказывать о благонравных соседках, посещающих приход каждую неделю. Она настоятельно советовала и ему посетить воскресную проповедь, и Айзеку ничего не оставалось, как дать согласие.

Миссис Моррис как заботливая тетка, делала все возможное, чтобы обратить внимания мистера Бернса на Глорию. В мечтах она уже видела, как они с сестрой утерли соседям нос, организовывая роскошное венчание, однако Глория будто набрала воды в рот и своей робостью портила идеальный план. От расстройства Мэриетт ничего не оставалось, как объяснить неловкость племянницы целомудренностью, присущим хорошо воспитанным юным леди. И для подтверждения слов, как нельзя лучше подходила новость, услышанная совсем недавно.

— Мистер Бернс, помните, я рассказывала вам о некой Норт, убийце мистера Вуда? Вы, наверно, могли подумать, что я о ней плохо отзывалась. Но это не так! Глория, закрой уши! — отвлеклась Мэриетт на мгновение. Убедившись, что племянница послушно прикрыла их, выпалила: — Оказывается, Норт — падшая женщина!

От услышанного Айзек едва не подавился клубничным пирогом. Не успел он спросить, почему она так решила, женщина продолжила:

— Миссис Уолтер, видела, как Норт днем, на главной улице, не обращая внимания на людей, разговаривала с падшей женщиной! Только представьте! Разве благовоспитанная, порядочная леди станет разговаривать с … распутницей? — с блестящими от возбуждения глазами Мэриетт ожидала реакции собеседника.

— Конечно, нет! — поддакнул Айзек, откидываясь на спинку стула, чтобы отстраниться от воодушевленной женщины и скрыть раздражение. Оставаться с ней в одной комнате, за одним столом не было желания. Поблагодарив хозяйку и сославшись на занятость, встал из-за стола и покинул гостиную.

Позже Айзек отправился на пристань, чтобы осмотреть пирс, суда, складские помещения и создать видимость заинтересованности рыбным промыслом.

Погода была отличной, но прогулка вдоль залива не принесла успокоения. Он находился в Байборо уже пятый день, но до сих пор так и не решился встретиться с Ханной. И почти не продвинулся в деле. Это выводило из себя. Кроме того, бродить в одиночестве среди черных и, не внушающих доверия, белых рыбаков было достаточно опасно. Хоть Айзек и оделся проще, чем обычно, но на него все равно косо поглядывали редкие прохожие. А после часовой прогулки легкий дневной бриз уже не казался освежающим и заставлял задуматься о скорой встрече с Таггертом в теплом помещении. Взглянув на циферблат карманных часов, он развернулся обратно, чтобы не опоздать.

Встреча была назначена в «Старой пивной МакМахона», занимавшей первый этаж кирпичного красного дома. Любой в городе знал эту пивную, потому что трехэтажное здание с яркой вывеской, возвышающееся на углу перекрестка Южной улицы и Пейн-Лэйн, было одним из самых красивых в городе.

Толкнув разделённую надвое дверь, Айзек вошел вовнутрь помещения, где его оглушили царящий в помещении галдеж и стойкий запах пива.

«Да, это место, где мужья просаживают получку до последнего цента и изменяют с проститутками, жены, наверно, люто ненавидят», — подумал Айзек, оценив количество посетителей, сидевших у длинной барной стойки, украшенной резьбой и зеркалами, и за десятком столиков, расположенных вдоль стен. Мужчины ели, но больше пили и играли в кости, покер или фараон. На другом конце зала он заметил играющих в дартс и крутую деревянную лестницу, ведущую наверх. Как он знал от Таггерта, на втором и третьем находился салон Рози и сдаваемые в наем комнаты.

Стойка, за которой два бармена наполняли бокалы, была сидящей, поэтому полки бара украшали богемские бокалы, статуэтки, красивые бочонки с пивом и всевозможными экзотическими напитками, в том числе из Европы, чтобы посетителям было на чем остановить глаз.

Первое впечатление Айзеку понравилось. Присев за барную стойку, заказал кружку Бадвейзера и стал дожидаться Таггерта, изучая разношерстную публику. И сразу его взгляд зацепился за длинного, как жердь, парня со сломанной рукой в гипсе и толстого коротышку в помятой шляпе и с огромной кружкой в руках, размером почти с его голову.

«Только ради того, чтобы посмотреть на них, стоило сюда зайти. Бесплатный цирк уродов», — ухмыльнулся Айзек.

Таггерта долго ждать не пришлось. Вскоре он с довольным видом спустился по лестнице и, увидев ожидающего его Айзека, оживленно махнул рукой. Вид у толстяка был крайне довольный.

— Знаете что…?! — заговорщицки произнес он, располагаясь рядом.

— Я весь во внимании, — холодно ответил Айзек, еле сдерживаясь, чтобы не начать ругаться. Ему казалось, что Лиам только и делает, что пропадает в борделе и транжирит его деньги, а не занимается делом. Больше он молчать не собирался.

— После нашей вчерашней беседы, я не мог спокойно заснуть…

— Уже заметил, — съязвил Айзек.

— Я серьезно. Послушайте! Я все больше склоняюсь к мысли, что убийца — не просто женщина, а отверженная женщина! Именно отверженная, заметьте.

— Почему?

— Ну, подумайте сами. Легче было убрать соперницу и затаиться, и при этом любимый кем-то Саймон остается жив. А у нас наоборот. Мужчину убили, а соперницу подставили.

— Тогда, может, это все-таки мужчина?

— Нет! Все же женщина. От отчаяния, после ссоры, после того как узнала, что Саймон к ней уже никогда не вернется. Или после сказанной колкости.

— Да, вполне это может быть! — закивал Айзек. — Кстати, я тоже узнал новость. Поговаривают, что Ханна накануне ссоры с Вудом разговаривала с проституткой, но имя я ее не знаю. Это видели добрые женщины, которые возмутились и разнесли по городу. К сожалению, благочестивые горожанки шлюх по именам не знают.

— Зато я догадываюсь, кто это была! Если сложить все известные нам сведения, получается интересная картина: мисс Норт накануне ссоры с Вудом разговаривала с Сесиль!

— Откуда вы это узнали?

— А вы думаете, я зря тут околачиваюсь? Смотрите, как все логично выходит. Сесиль любила Вуда и не теряла надежды, пока не приехала мисс Норт. Она терпела и надеялась, что Саймон вскоре потеряет к сопернице интерес и снова придет к ней в салон. Когда же поняла, что Вуд относится к мисс Норт по-особенному тепло, начала ревновать и попыталась пригрозить сопернице, подкараулив ее на улице! После разговора мисс Норт не желает видеть Саймона, но он не успокаивается и на следующий день делает ей предложение. Ханна отказала, и он, естественно, злится на Сесиль! Смотрите, как все здорово складывается! И, когда Саймон к ней пришел, скорее всего, накричал на нее. Точно! Потому что, когда я был в салоне, Сесиль не принимала клиентов из-за огромного бланша под глазом и опухшей губы. Рози строго следит за видом девочек и запретила той показываться при клиентах. Она сидела в комнате и рыдала, мешая другим работать. А рыдала она знатно. Даже меня не оставила равнодушным. А сегодня в беседе Звездочка, это та с которой Сесиль тогда подралась. Помните, я вам рассказывал, как они катались по полу, вцепившись друг дружке в волосы? Звездочку даже расспрашивать было не надо, она сама рассказала, едва уловила мое желание благодарно слушать очернение конкурентки.

— Вижу, вы, Лиам, на этом поприще достигли значительных результатов.

— Стараюсь изо всех сил, не покладая рук! — ухмыльнулся детектив. — Как бы сведения не были получены, лишь бы были и шли на пользу! И я не виноват, что покойный почти жил в салоне. Если бы он был рыбаком, я пропадал в другом месте и тратил свои дни более талантливо. А вы, Элиас, не пытались разговорить миссис Грапл?

— Эта старая карга успела на меня нажаловаться шерифу!

— Так это же чудесно! Теперь у вас есть повод пойти к ней и объясниться. Вы, Элиас, мужчина обаятельный, легко успокоите одинокую пожилую вдову.

— Слушайте, Лиам, мне только обольщения старух не хватало. Сбежавшая любовница есть, покойные жених любовницы тоже, вы, тратящий мои деньги ночами в злачных местах и ко всему подозрение шерифа! И теперь мне еще нужно расположить к себе старушку? А почему бы не вам заняться этим самому, а? Мы столько дней ходим вокруг да около, а я даже Ханну не видел! Может, она, вообще, не стоит всех этих мучений и трат!

— Это вы мне вопрос задаете?! — возмутился Таггерт. — Почему бы вам не набраться смелости, не явиться к шерифу и не сказать: «Приятно познакомиться, шериф. Я любовник мисс Норт, и, знаете, я так волнуюсь за нее, что желаю повидаться». А потом сесть в поезд и уехать! Может, вам тоже не стоит из себя строить добродетеля? Чего уж, явитесь в тюрьму, плюньте сбежавшей любовнице под ноги и со спокойной совестью можете ехать домой!

— Я без вас разберусь, что мне делать. Вы, могли бы лучше работать. Вы еще ничего не узнали об Уилсонах.

— Они живут уединенно. Вы хотите, чтобы я к ним постучался в двери? — огрызнулся Лиам.

— Не знаю как. Это ваша работа!

— Какой же вы сноб! Знаете, я с самого начала понял, почему мисс Норт уехала от вас с вашими недоброжелателями. Да-да! Потому что у вас мерзкий бабий характер…

Не успел Лиам закончить тираду, как получил кулаком в нос.

— Говнюк! — вырвалось у возмущенного Таггерта, и он ринулся дать сдачи.

Глава 5

— Я недооценил вас, Элиас!

— Конечно, вы же большого мнения о себе.

— Как и вы! Кстати, где научились махать кулаками? Для джентльмена недурно. Весьма недурно! — шмыгая разбитым носом, заметил Таггерт. Кровь не переставала течь, поэтому он сидел, задрав голову.

— В университете увлекался боксом, — ответил Айзек, осторожно ощупывая отекшую скулу.

— Надо же, сказали бы раньше, а то я думал, вы и впрямь, как баба.

— Держите язык за зубами или вам мало сломанного носа, нужно, чтобы еще и зубов не досчитались?

— Радуйтесь, что я не использовал гадких приемов.

— Попробовали бы провернуть при стольких свидетелях, от прилипчивой клички не отделались…

— Вы слышите? — прервал Айзека Таггерт, подняв палец и требуя молчания.

— Нет.

— Прислушайтесь!

С минуту они сидели, притаившись и вслушиваясь в тишину, а потом услышали нечто, похожее на всхлип.

— Что это?

— Подозреваю, что мисс Норт. Как вы и хотели, скоро ее увидите!

— Хм. А другого варианта встретиться быть не могло?

— Элиас! — с ударением на имени произнес Лиам. — Учитесь во всем видеть хорошее.

— Отлично. Вам осталось подать пример, потому что штраф я вычту из вашей оплаты.

— Да ты скот, Элиас! — с возмущением выругался Таггерт.

— А как же видеть хорошее? — поддел Айзек мужчину.

Между тем женские всхлипы стали громче.

— Ну, Элиас, пользуясь случаем, можете высказать мисс Норт все, что у вас накопилось в душе. А после, когда выйдем из-под заключения, можете сесть на поезд и уехать.

— Заткнитесь, Таггерт! — шикнул Айзек.

— Да вам слово против не скажи!

— Не начинайте заново, если не хотите, чтобы шериф удвоил срок заключения. А еще я хочу есть и очень зол. Прямой удар левой у вас вышел чувствительный…

— Рот закрыли, бездельники! — раздался грубый женский голос, и перед решетками камеры возникла необъятная негритянка в цветастом хлопковом платье. — Раскричались! Девочку напугали! У, чтоб вас…! — пригрозив пухлым кулаком, женщина прошествовала к дальней камере у самого окна. Раздалось бряцанье ключей, потом скрип открываемой двери.

— Ну, что ты расплакалась?! — неожиданно ласково спросила она. — Хочешь, арахисового печенья принесу?

Что ей ответили, мужчины не смогли разобрать. Мисс Норт говорила приглушенно, а потом так же стала отвечать и негритянка. Айзек и Лиам переглянулись и, не сговариваясь, прижали головы к решетке и попытались уловить хоть что-нибудь.

— Вот я вам, шалопаям! — раздалось под ухом, — Голодными оставлю! — несмотря на изрядный вес, женщина умудрилась подкрасться незаметно, не издав ни звука.

— Простите, мэм, — неожиданно вежливо произнес Айзек, и слегка склонил голову в приветствии. — Мы не хотели вас потревожить. Приносим свои глубочайшие извинения.

Негритянка облизнула розовым языком пухлые губы, внимательно, с сомнением оглядела его, а потом, не говоря ни слова, вернулась к Ханне. Быстро закрыла ее камеру и ушла.

— Что это было? — озадачился Таггерт.

— Вы же у нас величайший детектив, — съязвил Айзек, скривив ехидную улыбку.

— Да, и подслушать не удалось, и еды мы, судя по всему, получим не скоро. А день так здорово начинался! — с грустью посетовал Лиам.

Ночь прошла дьявольски отвратительно. Заснуть не удавалось, потому что на голодный желудок плохо спят даже медведи. Да и деревянные жесткие лавки не позволяли удобно разлечься. Не говоря уже о ноющих от любого движения ранах, полученных в недавней схватке.

Утром, до появления шерифа, негритянка несколько раз гордо проплывала мимо камеры, скашивая в их сторону глаза, но не произнесла ни слова. Между тем до помещения тюрьмы донесся соблазнительный запах еды. Айзеку и Лиаму ничего не оставалось, как изображать безразличие, поэтому разлегшись на лавках, они делали вид, что продолжают дремать.

Между тем, величаво покачивая широкими бедрами, женщина принесла еду Ханне. Запах мясного рагу с овощами сейчас казались им вкуснее, чем меню в «Золотой Устрице». Животы урчали и завывали, требуя чего-нибудь съесть, но выпрашивать еду Айзек, как благородный джентльмен не собирался, это было ниже его достоинства, а Таггерт, не такой гордец, соответственно при нем тоже решил изображать гордость. Они храбрились, но тяжкие вздохи в безмолвии как назло получилась громкими.

— Элиас, поскольку вы же у нас не только сильный, но и умный, расскажите чего-нибудь интересного?

— Я вам не клоун на воскресной ярмарке.

— Если вам нечего сказать, так бы и ответили, — поддел Лиам.

Презрительно фыркнув, Айзек вынужден был начать рассказывать. Сидеть в тишине ему тоже надоело.

— В 1876 году отмечался столетний юбилей государственности и в честь этого события в Филадельфии проводили Всемирную ярмарку. Она называлась Международная выставка искусств, мануфактур, земледельческих продуктов и шахт…

— Элиас, я просил рассказать нечто интересное, а не убаюкивать меня нудными, совершенно ненужными рассказами о всяких ярмарках.

— Конечно, вам только дай кулаками махать, а голова нужна, чтобы шляпу и усы носить?

— О! — разочарованно выдавил Таггерт. — Вы еще и зануда! С кем я связался! Лучше молчите…

— Ну, уж нет, просили рассказать — так слушайте!

Первые три минуты Лиам корчил недовольные мины, потому что фразы: гигантский паровой двигатель Корлисса, паровой двигатель фирмы Моррис, двигатель Брайтона, работавший на углеводородном сырье, газовая аппаратура представлялись ему весьма расплывчато. Он только знал, что в топку паровоза кочегару нужно непрестанно кидать уголь, и на этом все его познания о техническом прогрессе заканчивались. Но когда Айзек заговорил о вычислительной машине Гранта — механическом чуде, предназначенном для выполнения расчётов математических таблиц, ему стало любопытно.

— Только представьте себе, Таггерт, она может выполнять достаточно длинную последовательность арифметических операций почти автоматически и снабжена устройством для печати результатов. Это такой прогресс! А что будет через десять лет или двадцать?! — восхищенно повествовал собеседник.

— Вы поэтому выбрали профессию инженера?

— Нет, мама заставила… — заметив, как у Таггерта поднялись брови, рассказчик сменил тему. — Еще я видел на выставке первый трактор и первую паровую машину! Только представьте, каково это — ездить в повозке без лошади!

— Если бы я вас не знал, подумал, что вы врун и сказочник.

— Будете говорить гадости, вспомню про шоколадную линию для выпуска…

— Говорю же, вы безжалостный скот! — огрызнулся голодный детектив и повернулся лицом к стене, показывая, что больше не слушает. Но после нескольких минут раздумий, Лиам не выдержал:

— А эта ваша паровая машина большая?

— Ага. Одни колеса почти с мой рост.

После долгого молчания Таггерт пробормотал вслух:

— Нет уж. Лучше на коне, по старинке. Оно как-то привычнее.

Через полчаса женщина снова зашла к Ханне, а потом принесла и сунула в щель две миски. Ошарашенные радостью Айзек и Лиам подпрыгнули и едва ли не на перегонки бросились за тарелками.

Негритянка не спешила уходить, разглядывая, как два джентльмена бойко стучат ложками по железным мискам. Особенно она наблюдала за Айзеком.

- Что-то не так, мэм? — прямо спросил он. Грубить женщине, принесшей долгожданную еду, мужчина не стал.

— Как вас зовут, мистер?

— Элиас Бернс.

— Правда? А я-то миски приносила для другого мистера! — многозначительно заявила женщина и гневно сверкнула глазами. — Мисс Норт просила пожалеть вас. Не знаю, что она в вас нашла? — подбоченившись, недовольно покачала головой негритянка. Отметив, что после ее слов Айзек отложил тарелку, тихо добавила: — И просила вас быть осторожным и не раскрывать свое имя.

— Почему? Ей кто-то угрожает? — Айзек подскочил к решетке и, вцепившись в толстые железные прутья руками, готов был закричать, чтобы Ханна его услышала, но женщина приложила палец к губам:

— Не стоит так делать, мистер. Не надо расстраивать мисс еще больше. Она и так наплакалась.

Пораженный и подавленный, он остался стоять на месте. Есть расхотелось.

Встреча с Ханной рисовалась как моральное возмездие, удовлетворение пострадавшего самолюбия. Он должен был злорадствовать при виде ее горьких слез раскаяния и рассказе об отчаянном положении, но вышло иначе. Ему стало невыносимо стыдно от осознания своей паскудной мелочности.

- Какая у вас заботливая любовница. Все еще думаете, что она не достояна тревог и трат! — вполголоса прошипел Лиам, и в груди снова всколыхнулось желание разбить детективу нос.

Насытившись, Таггерт вальяжно растянулся и с довольной ухмылкой наблюдал, как хмурый Гриндл, сжав кулаки, мерил шагами камеру, подобно льву в клетке.

— Перестаньте. Беганьем делу не поможете. Чем зря суетиться, лучше подумайте, что скажем шерифу.

— У вас есть предположения, от кого и почему мне нужно скрываться? Она что-то знает? — невпопад спросил собеседник.

— Это нужно спрашивать у мисс Норт, только не вздумайте заорать на все тюрьму, иначе будете идиотом. Ждите, когда подвернется удачный момент.

— Точно! Осталось только его дождаться! — злился Айзек, но, тем не менее замечание Лиама подействовало, и он присел.

— Хороший человек видит хорошие знаки, — произнес Таггерт и, заметив, как сокамерник досадливо скривился, пояснил: — Индейская мудрость.

На пороге раздались грузные шаги тяжелого человека. Дверь резко, с грохотом распахнулась, и в офис вошел шериф.

— Не передрались? — раздосадовано поинтересовался он, заметив, что заключенные мирно сидят и не желают поубивать друг друга: — Жаль. Двумя придурками на мою голову было бы меньше.

Айзек и Лиам скрытно переглянулись, пытаясь угадать, что следует ожидать от Холла.

— Что вам нужно в городе? Я слежу за вами уже почти неделю, и вы все меньше внушаете мне доверия. И как вы только нашли друг друга в чужом городе? Вы знакомы?

— Да. Двум приезжим легче осваиваться на новом месте, чем поодиночке, — небрежно ответил Таггерт.

— Ну-ну, вдвоем и сидеть веселее будет. Каждому назначаю штраф по десять долларов и три дня отсидки, а если совершите еще хоть одно неверное движение, посажу вновь. Кстати, как продвигаются ваши дела, мистер Бернс, выбрали что-нибудь?

— Мне некуда спешить. Бизнес — дело серьезное. Приходятся тщательно обдумывать каждый шаг.

— Вы ведете себя сомнительно: ходите по малолюдным местам, чего-то выглядываете…

— Я осматривал пристань и склады! Вы следили за мной?! — возмутился Айзек.

— Я — нет, делать мне больше нечего. Но местные после убийства стали тщательнее приглядываться к чужакам. И подозрительно, что вы оба слишком рьяно интересуетесь убийством.

— В любопытстве ничего противозаконного нет. И я приехал в город после убийства. Какие подозрения ко мне могут быть?

— Зачем тогда вы напугали вдову Грапл? — давил Холл, бросая косые взгляды.

— И в мыслях не было, однако после произошедшего желаю загладить вину и принести извинения переживающей горе женщине за причиненное неудобство.

— Кстати, как движется ваше расследование? — вклинился в беседу Лиам, сменив тему разговора.

— Вам-то какое дело? — насторожился шериф. Он подался телом вперед и вперился немигающими глазами в Таггерта.

— Это моя работа! Репортеры всегда суют нос в каждую щель. Кроме того, у меня есть сомнения в причастности мисс Норт к убийству и некоторые подозрения о причастности к этому других лиц.

— Мне не нужна ничья помощь.

— Скоро переизбрание на должность. Хотите занять ее вновь? — шериф поджал губы, но, прежде чем успел выпалить очередную грубость, Таггерт продолжил: — В городе ходят разные слухи. Сами это знаете. Разве вы не хотите красиво провести процесс и завоевать еще больший авторитет? Ведь Девис просто так не отступится. А я буду выполнять свою работу или с вами, или с ним.

— Что вам Девис говорил?

— Что он не верит, что убийство совершила Норт.

— Я это уже слышал от вас. Почему?

— Могу рассказать, но это долгий разговор, который предпочитаю вести на равных.

— То есть?

— Умытым, бритым, в свежей рубашке.

— Вам есть что мне рассказать?

— Уверяю.

Окинув двух чужаков цепким взглядом, Элиас произнес:

— Пятнадцать долларов штрафа, и вы свободны.

— По рукам.

— Жду вас через два часа…

Обретя свободу, Айзек и Таггерт вышли из здания городской тюрьмы.

— Как хорошо! — Лиам вдохнул свежий воздух полной грудью.

— Вы раньше подобную хитрость придумать не могли?

— Не мог! Мысль пришла там и совершенно неожиданно.

Айзек скептично оценил пострадавшую внешность детектива и предложил:

— Если вам еще будет нужна помощь для обретения вдохновения, обращайтесь.

— Иди, к ч. рту! — огрызнулся Таггерт, сворачивая к гостинице.

Он спешил. Предстоял серьезный разговор с шерифом.

* * *

Постоялец, вернувшийся домой лишь к вечеру следующего дня, с сине-багровым синяком под глазом и наполовину оторванным рукавом пиджака, едва не довел Мэрриет до обморока.

— На вас напали?! — воскликнула она, прикрыв от испуга рот дрожащей рукой.

— Нет, — с невозмутимым лицом ответил Айзек и, не желая пускаться в пояснения, поспешил скрыться в комнате. Ему пришлось переступать через ступеньки, чтобы оторваться от хозяйки, следовавшей за ним по пятам.

— Вы так просто об этом говорите? Вам нужен доктор?! Глория, скорее доктора!

— Не надо! — с вежливой холодностью бросил постоялец на ходу и захлопнул дверь комнаты, но Мэриетт не сдалась и начала стучать в дверь. Происходящее настолько взбесило Айзека, что он решился на крайнюю меру, лишь бы избавиться от назойливой женщины. Скинув пострадавший пиджак и несвежую рубашку, резко распахнул дверь.

— О, Боже! — воскликнула хозяйка. Перед ней стоял молодой крепкий мужчина с обнаженным торсом. Разглядывая широкие плечи, она едва не забыла, что необходимо дышать. От растерянности и любопытства Мэриетт не могла найти подходящих слов, поэтому молчала, но, несмотря на смущение, продолжала стоять в дверях.

— Я в порядке. Не о чем беспокоиться, — сухо заметил мужчина и, усмехнувшись краями губ, закрыл дверь.

Проходя мимо зеркала, окинул себя внимательным взглядом и разозлился на детектива, облагородившего его холеное лицо чернеющим синяком, как у заправского пропойцы.

«Да, с такой мордой только и выражать презрение. Самого засмеют. Таггерт — сволочь!»

Спустя некоторое время запыхавшаяся Глория передала от заботливой тетки бальзам для скорейшего заживления ушибов и синяков. Едва закрылась дверь, не жалея, Айзек вылил пахучую жидкость на платок и приложил к лицу. Целый час он мужественно терпел легкое покалывание, плавно переходившее в невыносимое жжение, а потом выяснил, что к здоровенному бланшу на скуле добавилась чешущаяся красная сыпь.

«Проклятье! Да что ж такое? — озверел мужчина, когда в зеркале отразился побитый прыщавый наглец с растрепанными волосами. — Как связался с ней, дела сразу наперекосяк пошли! Ведьма!»

Однако у подобного последствия имелся существенный плюс: борясь с аллергической чесоткой, время бежало не так медленно.

«Обратился в рекомендованную контору, уплатил солидные деньги и ожидал соответствующего результата, а вместо этого получил недоумка — детектива, не держащего язык за зубами. Чтоб его…».

Чтобы не расчесать и без того украшенное лицо, он схватил первую попавшуюся книгу — том Спенсера — и попытался сосредоточиться, листая страницы, но история о том, что выживают в обществе лишь наиболее сильные не понравилась, потому что сейчас Айзек особенно остро чувствовал себя бессильным, и это коробило.

Часы мерно тикали, отсчитывая время до встречи, он задремал, но громкий резкий стук неприятно разбудил: Айзек подскочил.

— Мистер Бернс, к вам пожаловал мужчина сомнительного вида.

— Пригласите его сюда.

— Но у мистера Таггерта неподобающий вид! — все еще сомневалась женщина.

— Зато у него душа праведная! — рявкнул он, раздраженный ее брюзжанием, и тотчас услышал, как Мэриетт поспешила вниз.

Пока детектив поднимался, Айзек поправил одежду и сел на стул.

— Снова добрый день, Бернс, — сходу произнес Лиам и, оглядев комнату, остановил взгляд на примятой кровати. — Вижу, пока я трудился не покладая рук, вы радовались жизни.

— У каждого своя работа, Таггерт. Как успехи?

— Не так, как я ожидал.

— Неужели, требуется еще один поход? — саркастично скривил улыбку Айзек, намекая на походы в салон Рози.

— Хорошо бы, если один.

— Я весь во внимании.

— Есть проблема, — детектив кивнул на дверь. — Позволите ее решить?

Айзек кивнул.

— У-у! — резко крикнул Лиам и одновременно хлопнул ладонью по двери, и за ней тот час раздался перепуганный женский визг и спешный топот, удалявшийся прочь.

— Хоть с этим успешно разобрались, — усмехнулся клиент. — Теперь к делу.

— Я поговорил с Холлом. Мой рассказ показался ему убедительным, поэтому он раздумывает над тем, чтобы обратиться к судье и получить ордер на арест Сесиль Ламбер.

— Тогда в чем дело? — Айзек приподнял бровь, показывая, что весь во внимании.

— Вы знали, что посыльный каждый день доставляет в тюрьму цветы и конфеты?

— Кто?!

— Угадайте с первого раза.

— Хоут?

— Да. Скорее всего, он. Пока разговаривал с шерифом, посыльный принес цветочную корзину, и заботливая служанка с гордым видом, сверкая гневными глазами, торжественно пронесла ее мимо моего носа, намекая, что не все такие, как вы, мистер Бернс.

— Думаете, он?

— Теперь допускаю, что он. Если до этого я был твердо убежден, что это Сесиль, то теперь не уверен ни в чем. Только не находите, что это излишне кардинальный способ решения проблемы?

— Да этот город ненормальный! И что теперь делать?

— Ждать, когда шериф решится признать виновной Сесиль Ламбер, снимет подозрения с мисс Норт.

— Складно вы говорите, но сдается мне, что дело этим не закончится.

— И мне интуиция подсказывает то же, но вы или действуете, или, молча позволяете Хоуту увести вашу женщину.

— Как мне все эти выверты осточертели! — разъярился Айзек, тяжело дыша.

— Однако, что достается нам без усилий, кажется пресным.

— Но и излишне пряное блюдо, со жгучим перцем энтузиазма просить добавки не вызывает!

— Мне кажется или при внешнем лоске вам не хватает уверенности в себе?

— Хватит! У вас не выйдет вынудить меня, как юного сопляка, принять нужное вам решение.

— Ну, побрюзжали и будет! Продолжаем дело?

— Вы пытаетесь мной верховодить, нажимая на чувствительные места.

— Ни капли. Просто предпочитаю говорить правду.

Айзек скептически посмотрел на него.

— Мне на ваше мнение плевать. Я уеду сразу после встречи с ней. Как оказалось, она может прекрасно позаботиться о себе сама. Думаю, что мистер Хоут как раз подходит на роль спасителя прекрасной дамы.

— Как посчитает нужным клиент, — усмехнулся Таггерт, прикидывая в уме, что любая пронырливая, сообразительная красотка в подобном положении попытается выдавить жалость даже из камня. На это он и рассчитывал, не желая терять состоятельного клиента. Ведь успешное расследование сложного дела, разрекламированного газетчиками, принесет славу и привлечет новых богатых клиентов. Накануне он всю ночь размышлял о том, что вцепится в это дело бульдожьей хваткой и не отстанет, пока не получит выгоды.

«Да и любопытно посмотреть, что за штучка эта Норт, за которой ухлестывает Хоут, сноб пересек два штата, а третий поплатился головой? Роковая женщина!»

* * *

На ознакомление с материалами обвинения судье Кембрику понадобилось два дня. Когда Холл наконец-то получил ордер на арест и явился в салон Рози, взять Сесиль под стражу — ее не нашли. Еще прошлым вечером она ушла и до сих пор не вернулась, но это не помешало мисс Норт обрести свободу.

Когда шериф открыл камеру и произнес, что она свободна, Ханна подумала, что ослышалась. Холлу пришлось повторить, и только оказавшись на улице, она поняла, что это правда: она свободна!

Выйдя из здания городской тюрьмы, растерянно постояла на крыльце, а потом побрела к жилищу миссис Грапл. На душе была невероятная тяжесть. Чуждый город ненавидел ее, и больше не было поддержки Саймона. Она снова была одна.

«Айзек не прислал даже записки! Зачем он приехал? Чтобы сделать больнее? Если еще и миссис Грапл попросит съехать…» — от полного отчаяния ее отделял лишь шаг. Ее освободили, но шериф просил не покидать город.

«Проклятое место! Проклятые жители… и я…!» — она уныло брела по улице, казавшейся неприветливой, несмотря на солнечный день. Пели птицы, теплый ветер раздувал юбку простого ситцевого платья, которое ей передала миссис Грапл, и волосы, небрежно заплетенные в косу.

Когда впереди показались прохожие, она расправила плечи, изо всех сил пытаясь показать, что над ней так и не смогли взять верх.

«За это спасибо тебе, Саймон. Я буду всегда тебя помнить!» — подумала, и на глазах выступили слезы. Быстро смахнув их рукой, поджала губы, чтобы совсем не разрыдаться.

— У вас в роду были ведьмы, мисс Норт? — раздался за спиной не терпящий возражений, насмешливый голос, но такой знакомый. От неожиданности Ханна вздрогнула и, обернувшись, встретилась с обратившимся к ней взглядом. Первым порывом было броситься, обнять, сказать, как рада видеть, но глаза Айзека были колючими и холодными, словно они стали чужими.

Сердце заколотилось, а глаза снова наполнились влагой, выдавая ее смятение с головой. Из-за подкатившего к горлу кома она не могла даже произнести короткое слово «нет», поэтому лишь покачала головой. А чтобы он не видел ее слабости, отвела глаза в сторону и стала смотреть за его плечо. Руки дрожали и, не придумав ничего лучше, Ханна начала теребить пуговицу на манжете платья.

— Я и не рассчитывал, что вы добровольно признаетесь, — жестко ответил Айзек, откинув голову и смотря на нее сверху вниз. На губах его сложилась пренебрежительная усмешка. — В этом гостеприимном доме лучше, чем в моем?

С каждым словом голос говорившего становился ожесточеннее.

— Цветов тебе не хватало и конфет? Может, щедрых поклонников? А? Я не слышу?

Ханна опустила голову.

Наблюдая за ее опущенными уголками губ, соскользнувшей слезинкой, стекающей по щеке, он распалялся сильнее. Злость, что хрупкая, наивная простушка смогла ускользнуть, и ему пришлось разыскивать ее и пережить не самые приятные мгновения в жизни, сливалась с раздражением, что он выглядит не самым лучшим образом для выказывания пренебрежения. Стоя перед любовницей с разбитым лицом, проследовав за ней через два штата, он невольно показал слабость, уязвимость, которую никому никогда не показывал, скрывая ото всех.

Она расплакалась.

Наблюдая, как ее грудь часто и прерывисто вздымается, Айзек был доволен.

«Еще немного, и она будет сломлена и податлива», — самодовольно решил он, но, видимо, перестарался, потому что, вытерев слезу, Ханна вскинула голову и тихо ответила:

— Увы, я больше не люблю ни цветов, ни конфет. Они навевают мне грустные мысли.

— Вот как?! — поднял бровь Айзек, насмехаясь.

— Да, именно так. Вы правильно поняли, мистер? — она выпрямилась и тоже подняла бровь, повторяя за ним.

— Элиас Бернс! — почти по буквам процедил он.

— Знаете, мистер Бернс, — она тоже выделила слово, — как сказал один ваш знакомый, серьезные разговоры я предпочитаю вести наравне.

— Птенчик оперился? — зло съязвил мужчина. Ханна промолчала, но ее горящий злостью взгляд был для мужчины неожиданным. — Подобные места дурно на вас, мисс Норт, влияют.

— Кто-то и на вас, мистер Бернс, тоже оказал дурное влияние, — парировала она, тщательно разглядывая его лицо. — И вы сами не ангел!

— Однако я не влипаю в неприятности, как некоторые!

Почувствовав, что диалог ни к чему хорошему не приведет, Таггерт решил вмешаться:

— Не стоит привлекать всеобщее внимание. Что ни говори, но леди, едва освободившаяся от подозрений, и два сомнительных джентльмена с истинными мужскими украшениями — для этого городка слишком яркая компания. К тому же еще пара фраз, наполненных чувственностью и радостью встречи, и за нарушение общественного порядка мы вновь окажемся там, откуда совсем недавно вышли.

— Боюсь, мистер Таггерт, что моей репутации уже ничего угрожать не может.

— Ну, это вы горячились. Достаточно оглядеться, чтобы заметить, как прохожие пристально оглядывают нашу троицу. И не думаю, что вам, мисс Норт, стоит разгуливать по городу без сопровождения. Нам следует вести себя так, чтобы иметь алиби.

— Почему? — удивилась Ханна.

— Сесиль Ламбер пропала. И сдается мне — это не к добру.

— А Кристина? Она взяла с собой Кристину?

— Кого?

— Дочь?

— Мы не знали таких подробностей. Думаю, вы можете поведать нам много интересного, но лучше чуть позже, когда успокоитесь. Вы согласны?

Ханна кивнула.

— Вот и здорово. Позвольте проводить вас до дома миссис Грапл.

Ханна оглядела Айзека придирчивым взглядом.

— Не стоит привередничать, мисс Норт. Спасителей не выбирают, — успел первым произнести Таггерт, предупредив грубость нанимателя, который, судя по раскрасневшемуся лицу, готов был ответить весьма дерзко. Но все же Айзек не удержался:

— Хорош? — со злостью спросил он.

— Чертовки обаятельны, мистер Бернс, — ехидно ответила она.

— Знал, что тебе понравится. Но не стоит обольщаться, я в этом городе проездом.

— Спешите по делам?

— Очень, поэтому давайте поторопимся…

До дома миссис Грапл дошли быстро, потому что люди смотрели на нее со злорадством, довольно отмечая, что в дешевом платье мисс Норт выглядит, как ей положено.

— Вас тут с самого начала так любили? — поинтересовался Лиам почти у порога.

— Да.

— И в чем причина ненависти к вам?

— Миссис и мисс Уилсон.

— Марвелы? Я знал! Что они пообещали, раз ты сорвалась с места и умчалась?! — зашипел Айзек.

— Мисс Норт расскажет позже. Можем мы навестить вас вечером?

— Да. Простите, но сейчас я плохо себя чувствую, — пролепетала Ханна и, закрыв калитку, поспешила подняться по ступенькам, и скрыться за приоткрывшейся дверью.

— Ведьма и старая карга! — сквозь зубы выругался Айзек.

— Вы тоже не ангел, — процитировал Лиам слова Ханны и, уловив полный негодования взгляд нанимателя, негромко рассмеялся. — Пойдемте! Или вы так и будете стоять под дверью, как влюбленный юноша?

— Заткнитесь, Таггерт! Завтра я уезжаю!

— Конечно, конечно, — согласился Лиам, окидывая его спину насмешливым взглядом.

* * *

— Кто это? — взволнованно спросила миссис Грапл, едва захлопнулась дверь.

— Это Айзек! — рыдая, пояснила Ханна.

— Чего рыдать? Он же приехал.

— Но он завтра уедет!

— С тобой?

— Нет! Он меня не простил!

— Хватит рыдать. Лучше сделай все, чтобы он не уехал!

— Но как?

— Умойся, сделай прическу и надень лучшее платье, а потом можешь обрыдаться, желательно прижимаясь к его груди и вымаливая прощение.

— Я не буду унижаться.

— Когда он решит твои проблемы, будь гордой, сколь угодно, но пока что спесь для тебя непозволительная роскошь. Либо Хоут, либо он, кого выбираешь?

Ханна перестала плакать и просто хлопала глазами.

— Вот то-то и оно, поэтому за дело. И если уж говорить по правде, плакать должна я, а ты утешать меня, а не наоборот!

— Вы так добры ко мне, — шмыгнула носом квартирантка.

— Надеюсь, ты не забудешь одинокую отчаявшуюся старуху, когда тебе улыбнется удача? — подмигнула Алексия и потащила ее приводить себя в порядок.

После омовения, приступили к примерке платьев. Осмотрев гардероб, вдова ничего подходящего не нашла, поэтому в расстроенных чувствах стояла посреди комнаты и сосредоточенно думала, массируя подбородок.

— Это милое платье, как вы и хотели, почему оно вам не нравится? — Ханна приложила к себе батистовое платье.

— Не то. Нужно другое. Не знаю какое, но другое.

— Но другого нет.

— Погоди! Есть у меня одно! Шила тебе для суда, но ладно уж, для суда сошьем другое.

— Мне на суд?! Зачем?

— У судьи Кембрика особый вкус… Не смотри ты на меня так! Да, ты ни при чем, я знаю, но расположить судью необходимо. Нужно стремиться уменьшить приговор любыми способами, — поучала женщина. — Поторапливаться, тебе еще прическу делать!

— Айзек все равно уедет! — с отчаяньем произнесла собеседница.

— Ну, и пусть едет, зато будет помнить тебя красивой и обаятельной, а не отчаявшейся слабачкой, размазывающей сопли кулаком!

После наставлений решительное настроение передалось и Ханне. Она перепробовала всевозможные прически, чтобы выбрать самую подходящую, подчеркивающую скромность, раскаяние и невинность.

В дверь постучали, и хозяйка поспешила открыть.

— Добрый день, миссис Грапл. Позвольте принести вам соболезнования, а так же извинения, что потревожили ваш покой.

— Проходите, — слабым голосом ответила женщина в муслиновом траурном платье и махнула рукой, указывая на гостиную. — Прошу простить меня, я подавлена случившимся и не могу оказать достойный прием.

— Не волнуйтесь. Мы понимаем, — успокоили гости, которыми были ни кто иные, как Теггерт и Бернс.

Почти каждых шаг в доме сопровождался скрипом, поэтому внутри гости скорее ожидали увидеть старые, обветшалые вещи, принадлежавший одинокой пожилой вдове, чем модные полосатые золотисто-красные обои. Строгий диван и кресла, резной столик, шкап со стеклянными дверцами, мерно тикающие часы на камине, развешанные на стенах даггеротипы… — вроде бы ничего особенного, но в комнате ощущалась бодрость и некая изящность, скорее склонные быть в состоятельных домах.

Пораженные мужчины расселись в креслах и с интересом изучали интерьер и хозяйку, которая хоть и была в печали, выглядела моложаво и располагала к себе выдержкой, женственностью и чем-то еще, чего Айзек объяснить не мог. Он так же уловил на себе заинтересованный взгляд миссис Грапл, но сделал вид, что не замечает этого.

Лиама женщина наградила холодным взором, но мужчина не смутился. Он уже давно привык, что детективов не слишком жалуют, особенно когда они расспрашивают о преступлениях.

— А где вы спите, миссис Грапл? — сразу взялся за расспрос Таггерт.

— Была бы я молодой леди, вы уже стояли за порогом дома, побитый моим покойным супругом. Вы всегда подобно ведете беседы? Если да, понимаю, откуда подобные отметины, — выдержано ответила хозяйка, разглядывая его отекший нос.

— Я лишь хотел узнать, можно ли выйти из дома незамеченным, — обиделся Лиам.

— Простите моего друга, миссис Грапл, — попытался сгладить ситуацию Айзек.

— Так значит, вы — друзья? Оно и понятно, — оглядев мужчин насмешливым взглядом, вдова принялась разливать чай. — Зачем вы пожаловали?

— Я — Элиас Таггерт, детектив. Это мой наниматель.

— Мистер Бернс? — с усмешкой спросила хозяйка, пронизывая Айзека взглядом. — Что вам надо, мистер Бернс в нашем Байборо?

— Мы хотим найти настоящего убийцу.

— Я тоже хочу, но зачем это вам? Насколько мне известно, завтра вы покидаете город. Желаете утолить любопытство?

— Зато я остаюсь вести расследование, — возразил серьезный Таггерт.

— Тогда с вами и следует вести беседу, — отрезала женщина.

— Позвольте узнать, откуда вы узнали, что я покидаю Байборо? — с издевкой поинтересовался мистер Гриндл.

— У меня хороший слух, несмотря на почтенный возраст, — так же с насмешкой ответила миссис Грапл, не желая выдавать, что услышала от Ханны, но собеседник догадался. Его самодовольный вид вывел Алексию из себя, и она с трудом сдерживалась, чтобы не надерзить.

— Этот вопрос еще не решен до конца, — ответил мужчина.

— У вас хоть что-то решено до конца? Кроме того, не испугаетесь ли вы бросить вызов Хоуту? — Алексия пристально посмотрела на него.

— Думаете, что он может быть причастен к произошедшему? — оживился Таггерт.

— Нет. Он знал, что Ханна отказала Саймону. Кроме того, Хоут — мужчина, не лишенный достоинств, и при желании умеет расположить женщину. Возможно, Виктор мог решиться на подобное, если бы заподозрил в неверности близкую женщину, но добиваться взаимности грубостью и силой не в его характере. Он тщеславен и тоже самоуверен, поэтому подобный шаг для него равносилен признанию поражения.

— Тогда кто это может быть? У вас есть предположения?

— А вы не пробовали об этом спросить у шерифа?

— Мне кажется, что он заинтересованное лицо.

— Отчасти. Мистеру Хоуту сложно отказать.

— Но зачем ему это?

— Очевидно, что приятно быть добрым попечителем заблудшей овечки, оказавшейся среди стаи голодных волков. Особенно если строптивая овечка молода и очаровательна. Охота привлекает мужчин.

— Вы так спокойно об этом говорите, — заметил Лиам.

— Я считаю, что в любом случае это не худший вариант, — ответила Алексия.

— Но это выходит за рамки приличий! — холодно заметил Айзек.

— Вы находите? А мне кажется: вся наша жизнь, если хорошенько рассмотреть, идет вразрез приличиям. Вам ли это не знать? Кроме того, осмелитесь ли вы прилюдно появиться с мисс Норт, если предпочитаете блюсти правила?

— Я сопровождал ее сегодня днем.

— Миссис Харрис не упустит случая, чтобы указать вам промах.

— Давайте вернемся к Хоуту, — встрял детектив. — Почему вы так уверены, что это не он?

— Если бы убийство совершил кто-то из его людей, он использовал револьвер или нанес один или два выверенных удара ножом, а не так, как было. Видели бы вы Саймона! — расплакалась женщина. — Тот, кто это сделал, был в ярости, по-иному совершенное объяснить невозможно.

— Мне жаль. Действительно жаль, — посочувствовал Таггерт. — Но мне кажется, что это совершила женщина.

— Почему вы так решили?

— Шериф описал, что ранения были в брюшине, значит, убийца имел небольшой рост. Мстительная надпись. Склоняюсь, что это была знакомая женщина, например: Сесиль.

— Сесиль? Вполне может быть. Саймон был зол на нее, очень зол, а в гневе он мог наговорить грубые слова…

— А куда Сесиль могла уйти?

— Не знаю. Достаточно покинуть штат — и она недосягаема для Холла. Она появилась в Байборо внезпно, и так же может исчезнуть.

— А Кристина? Мисс Норт что-то говорила про Кристину.

— Сесиль утверждала, что дочь от Саймона, но только Господь знает истину. Когда грозит виселица, человек готов на крайний шаг, лишь бы избежать ее. Допускаю, что одна из подруг должна заботиться о девочке, пока Сесиль не даст знак.

— Но мы говорим о врагах Саймона, а были ли враги у мисс Норт?

— А вы не допускаете, что у них могли быть общие враги? — намекнула хозяйка.

— Например, Зильберы?

— И не только. Если хотите узнать все сплетни и с головой окунуться в ненависть и злобу, подайте в газету объявление о вознаграждении за полезную информацию.

— Отличный совет, спасибо! У меня тоже была такая мысль, — обрадовался Таггерт. — Скажите, если у вас отличный слух, попытка покинуть дом скрытно осталась бы незамеченной?

— На ночь я запираю дверь на ключ и уношу его с собой. Вам достаточно оглядеть двор, чтобы убедиться самому, что при всем желании леди в нескольких пышных юбках не может выбраться из окна второго этажа. А если бы попробовала, ветками разорвала платье. Я не утверждаю, что вылезть в окно невозможно, но это требует отменной сноровки, ловкости и более подходящей одежды. Дерево растет несколько поодаль от дома, и обязательно требуется лестница, которую я бы обязательно заметила.

— Могу я оглядеть сад?

— Конечно.

Когда детектив ушел, Айзек приготовился к неприятной беседе. Приняв расслабленную позу, он невозмутимо посмотрел на Алексию.

— Зачем вы приехали? — женщина пронизывала его взглядом.

— Почему вас это интересует?

— Одинокие люди имеют свойство привязываться. Я волнуюсь за мисс Норт.

— Я тоже волновался.

Вдова Грапл растянула губы в улыбке, но радости в ней не было. Она не поверила ни единому слову.

— Я больше склонна думать, что была задета ваша гордость, поэтому вы приехали.

— Думаете, мне чужды человеческие добродетели?

- Лицемер — человек, который убил обоих родителей и просит о снисхождении, ссылаясь на то, что он сирота. Так сказал Линкольн. От вас сбежала любовница, и вы разыскивали ее из-за добродетели? Не смешите меня. Кроме того, вы всем своим видом демонстрируете важность, и мне это претит, потому что я не признаю иных признаков превосходства, кроме доброты.

— Вам нравится обличать? — скривил кислую улыбку собеседник.

— Кто я такая, чтобы обличать? Я лишь задала вопрос: «зачем вы приехали», но в ответ услышала ложь.

— Почему вы отвергаете возможность, что я испытывал тревогу и волнение. Я же небездушная статуя.

— Вполне допускаю, но вы забыли уточнить, что волновались о себе. И именно ваше задетое самолюбие стало причиной вашей поездки.

— Вы вольны думать, как вам угодно.

— Хорошо. Но тогда я не вижу причин для вашей встречи с Ханной.

— Это не вам решать!

— Мне! Это мой дом! Это я была рядом и Саймон, когда ей было плохо!

— Не моя вина, что она уехала!

— Но отчасти она это совершила ради вас!

— Вы заблуждаетесь!

— Нет, это вы не замечаете очевидного. Ханна не настолько наивна, чтобы верить Лидии, зато она была уверена, что грязные слухи не коснутся вас. И теперь вы сидите в моей гостиной и ведете себя как победитель!

— Она должна была рассказать мне!

— Она предпочла выгородить вас и уйти сама, не дожидаясь вашего каприза!

— Нужно было сидеть дома, а не разгуливать по городу!

— Сидеть в клетке? Чтобы вам было спокойнее, и вас не терзали сомнения? Мудрое решение, — задела его миссис Грапл.

— Я не вижу причин продолжать наш разговор.

— Ведите себя по-мужски: не стоит изображать лицемерную добродетель. Лучше будьте подлецом, но умейте держать удар. Это хотя бы вызывает уважение.

— Ваш почтенный возраст не дает вам право советовать непристойности.

— Зато я никогда не боялась выражать чувства, как и Саймон! Он не был идеальным, у него было много недостатков, но он делал все возможное, чтобы к мисс Норт относились с уважением.

— А обратил бы ваш мистер Вуд на нее внимание, если бы встретил ее в растрепанном рабочем платье и замызганном переднике? И стал ли он изображать джентльмена перед горничной? Или обрюхатил бы и вышвырнул вон?

— Если вы сами сделали из нее леди, не стоит продолжать относиться к Ханне как к служанке. О ее грязном замызганном переднике помните лишь вы, а не другие. И если кто-то видит в ней леди, почему она должна тянуться к вам, если для вас всего лишь служанка?

— Да, служанка. Да, я помню ее такой. Я, как Пигмалион, вылепил из нее ту, которую хотел видеть рядом. Однако Галатея сбежала и снова оказалась среди грязи и глины. И это мое право, и только мое желание: браться ли мне за дело вновь или плюнуть!

— Кхе, кхе! — покашлял Таггерт, который несомненно уже некоторое время вслушивался в диалог, стоя в проходе. — Я думаю, что за Галатеей кто-то подглядывал. Посмотрите миссис Грапл, не узнаете ли вы эту вещь?

— Это запонка, но не Саймона. Откуда она у вас?

— Нашел втоптанной в землю под окном комнаты мисс Норт. Совершенно случайно, только потому что обратил внимание на сильно изломанные ветки дерева. А еще нашел вот такой клочок! Не признаете из чьих штанин?

Почти мгновенно щеки самодовольного Айзека пошли красными пятнами ярости, и он с силой сжал подлокотники кресла. Таггерт с хозяйкой со мстительным удовольствием наблюдали за ним. Когда же их взгляды встретились, Алексия и Лиам поняли друг друга без слов, что на лицо все признаки ревности.

— Мне эти предметы не знакомы, — ответила вдова. — Возможно, мисс Норт знает. Ханна! Ханна! Посмотри!

Когда Ханна спустилась, Айзек сидел разъяренный и стучал пальцами по деревянному подлокотнику кресла.

— Добрый вечер, мистер Таггерт, мистер Бернс, — с достоинством произнесла она и заметила, как его глаза нехорошо прищурились. В былое время он бы орал, но сейчас был вынужден сдерживаться.

— Скажите, мисс Норт, вам знакомы эти вещи? — обратился детектив.

— Эта запонка похожа на те, что я видела у преподобного Морриса.

— Шлюха! — с ненавистью прошипел Айзек.

Ханна растерялась и, смотря на него расширенными глазами, хлопала ресницами.

— Он наведывался к вам в комнату? — поинтересовался Таггерт.

— Нет! — возмутилась Ханна. — Что вы такое говорите! Я видела их на мистере Моррисе, когда он ужинал с нами по вечерам. Как вам могло в голову прийти подобное?! А этот кусок ткани мне совершенно не знаком.

— Правда?! — возмутился Айзек. — Что-то не верится. У тебя под окнами толпы бегают, а ты все скромницу разыгрываешь!

— Это нашли под моим окном?! — поразилась собеседница.

— Да! Удивлена?

— Нет слов! — прошептала она, побледнев.

— То есть вы не знали? — допытывался Лиам.

— Нет! — у нее сдали нервы, и она топнула ногой. — За мной подглядывали! Боже мой, какая мерзость!

— А нечего было в пеньюаре расхаживать! — успел вставить гадость Айзек.

— Сам подарил!

— Чтобы ты ходила передо мной, а перед непонятно кем!

— Я не ходила! — выкрикнула Ханна.

— Мисс Норт, а вы уверены, что это вещь преподобного?

— Дайте посмотреть внимательнее, — она протянула руку, и Таггерт увидел, как дрожит ее рука. — Посмотрите, тут с боку даже есть небольшая гравировка, видите букву М. Серебряные семейные запонки.

— А если к куску штанов приглядеться, ничего не увидишь? — не успокаивался взбешенный Айзек.

— Идиот! — рыдая, выкрикнула Ханна.

— Дура! — не остался в долгу мужчина, выкрикивая вслед убегающей мисс Норт.

— Да, беседа получилась содержательной. Миссис Грапл, мы спешим, но если у нас возникнут вопросы, надеюсь, вы позволите навестить вас вновь. Благодарим за гостеприимство! — Таггерт почти насильно вытащил Гриндла за руку и, когда за ними закрылась дверь, подытожил:

— Вы ревнуете!

— Да ни черта я не ревную!

— Завтра уезжаете?

— Да!

— Вам все надоело?

— Да!

— А морду набить Моррису хотите?

— Да! Нет! — спохватился мужчина.

— Все же хотите! Тогда предлагаю задержаться. А то пеньюар покупать вам, а как пялиться — так им. Мы их всех найдем! Обещаю!

Соблазн был велик, поэтому Айзек, он же Элиас, решил покинуть Байборо не завтра, а чуть позже.

Остаток дня готовились к ночному выслеживанию развратника.

Гриндл и Таггерт сошлись во мнении, что тот, кто подглядывал, вполне мог убить Саймона из ревности, иначе зачем человеку приходить под окна к молодой женщине?

— Таггерт, думаете: преподобный мог сидеть на дереве и наблюдать? Не представляю, чтобы Мэриетт выпустила его из дома в позднее время. Может быть, запонка попала туда случайно? Да и мог ли Моррис кого-то убить?

— Почему нет? — возразил Лиам. — Я занимаюсь сыском больше пятнадцать лет и насмотрелся всякого. Видел юную леди с кроткими глазами и безупречной репутацией, отравившую свою семью. Не пожалела даже младшего брата, которому не было пяти. Слышал о звоннице, нападавшим на женщин с молотком из засады. Одну убил на территории прихода, в колокольне, сразу после службы. Профессия оказала влияние, и я стал циником, которого трудно удивить. Не стоит делать поспешных выводов. Если повезет, сцапаем его на горячем!

— Поставим шерифа в известность?

— Скажем Холлу, тот скажет жене, и весь город узнает. Да и кому захочется опозорить город на весь штат? Хочешь сделать хорошо — делай молча! Я придерживаюсь такого правила.

— Но вдова знает о наших планах и Ханна. Я бы тайком спрятался в кустах, не договариваясь с миссис Грапл.

— Напугаем хозяйку — она поднимет крик, и точно никто не придет.

— А если Ханна предупредит любовника?

— Сами верите? Мисс Норт грозит виселица, она на грани истерии, в лице осунулась. Да и на что ей Моррис, охраняемой цербером Мэриетт, если в руках Хоут? Сомнительное предпочтение.

— Вы так думаете?

— Не помню, кто сказал, но мне понравилось: ревнивцы вечно смотрят в подзорную трубу, которая вещи малые превращает в большие, лилипутов — в великанов, домыслы — в истину. И вы, Элиас, не исключение: от ревности стали слепым глупцом.

— Будто вы не собственник.

— Ну, до вас мне далеко! Да и бестолку ревновать: склонного к изменам не удержать, а безгрешного сомнениями можно оскорбить и подтолкнуть. Успокойтесь.

— Легко раздавать советы, — Айзек злился. В голове крутилось подозрение, подкрепленное найденными уликами, что Ханна вовсю пользовалась свободой и ничуть не горевала о разлуке с ним. Теперь ему уже не казалось случайностью, что Моррис увидел её в пеньюаре.

Час от часу настроение становилось сквернее. Опасаясь выдать своё состояние и тревогу перед пастором, он решил на несколько дней перебрался в гостиницу, где остановился детектив. Однако пришлось наведаться в дом Моррисов, чтобы прихватить необходимые вещи.

Стоило Айзеку вновь лицезреть перед собой затравленного супругой преподобного, сомнения ослабли, и он начинал колебаться, что Ханна могла совершить подобное. Он уже сам был не рад, что Таггерт нашел мусор под ее окном.

В большой суматохе они купили непромокаемые плащи, одеяла, запаслись бутербродами и, когда едва полностью стемнело, отправились во двор вдовы.

Чтобы не пугать женщин, Лиам, как и договаривались, осторожно постучал два раза по три дроби, подавая знак, что пришли.

Пока обходили сад, Айзек едва не напоролся глазом на ветку. Было темно, и не видно ни зги, потому что с этой стороны дома не было окон, и ничто не освещало им путь. Грязно ругаясь и прикрывая глаза ладонями, добрались до нужного дерева и стали выбирать место.

Погода была терпимой, и комфортно разместившись в кустах на свернутых одеялах, мужчины решили, что дело будет пустяковым, но уже скоро осознали, сколь сильно ошиблись. Таиться во влажной траве среди летающей и зудящей мошкары, норовившей пролезть под одежду и укусить, было неприятно и нервно. Места укусов горели и жестоко чесались, но положение стало хуже, когда после долгого лежания замерзли нос, уши, руки.

Вытирая влажный нос холодной рукой, детектив заметил:

— Элиас, я подумал, что сидеть до самого утра не стоит. Тот, кто подглядывал, должен придти вечером, когда стемнеет, потому что смотреть в окно на спящую женщину, укрытую толстым одеялом не так интересно, как на переодевающуюся. А когда женщины переодеваются вечером? Когда принимают ванну или готовятся ко сну.

— Радует, что умная мысль посетила вас не к утру, — улыбнулся деланной улыбкой озябший Гриндл, пытаясь согреть руки дыханием.

— Было бы замечательно, если бы вы, пользуясь вашими близкими отношениями с мисс Норт, уточнили, когда она все это проделывает, и мы знали бы, когда поджидать мерзавца. Уж он-то об этом осведомлен лучше нас.

— Хотите, чтобы я постучался в дверь и нагло поинтересовался? Как вы?

— Согласитесь, что проще поджидать неделю или две по три — четыре часа, чем ночи напролет.

— А давайте подадим объявление, что каждый день с полдевятого вечера до полуночи мы поджидаем извращенца на месте? — огрызнулся Айзек, скидывая одеяло. Осторожно прошел между деревьями и, поднявшись на крыльцо, постучал.

— Это я, Элиас! — приглушенно прошептал в щель, когда услышал шаги за дверью. Едва повернулся ключ в замке, мужчина настойчиво протиснулся в дом, чтобы не привлекать внимание редких прохожих, ведь любой из них мог быть тем, кого они выслеживали.

Он ожидал увидеть вдову, но никак не Ханну, да еще в неглиже. Мелькнула мысль, что подобная случайность неспроста, но она быстро была позабыта, поскольку Айзек сосредоточился на разглядывании женских округлостей под тонким батистом, скромно украшенным вышивкой.

«Мерзавка! На голое тело в прозрачной сорочке!» — отметил мужчина, хозяйским взглядом окидывая соблазнительную фигуру. От дуновения ветра, прядь выбилась, и Ханна подняла правую руку, чтобы поправить волосы. Неловкости она не чувствовала, зато Айзек почувствовал, как кровь прилила к его щекам и другим частям тела от возбуждения.

— Еще бы голая открыла дверь, — процедил сквозь зубы. — Где миссис Грапл?

— Уже спит, — ответила растерянная Ханна, стараясь не смотреть на него. Но, чувствуя, как он заинтересованно рассматривает ее, радовалась. — Мы собирались спать.

— Хоть бы прикрылась!

— Глупо изображать тихоню, если вы думаете обо мне низости. Лучше страдать за дело, чем безвинно.

— Ну, да, зачем оправдываться, — съязвил гость, продолжая пристально разглядывать глубокий вырез. — И во сколько он обычно приходит посмотреть на тебя?

— Не знаю! До сегодняшнего дня я даже не подозревала о его существовании.

— А когда узнала, решила не разочаровывать?

— Я плотно задернула шторы.

— Придется открыть как раньше, ты же хочешь, чтобы мы его поймали? — воздержание и воображение пробуждали вожделение, но он не мог протянуть руки и получить то, что привык считать своим, поэтому злился, чувствуя, что пойман на крючок. — Если всегда в подобном наряде открываешь двери, не удивлюсь, если придется переловить весь город.

— Не думала, что так выйдет, — она обняла свои плечи, пытаясь прикрыться.

— Не верю, — насмешливо заметил гость.

Оправдываться было бесполезно. Любое слово раздраженного Айзека лишь распалило бы больше, потому она молча смотрела в одну точку и не сразу поняла, что в гостиной воцарилось тишина. Сперва Ханна не поняла причины, но, заметив, что он пристально рассматривает ее лицо, покраснела от стыда. Оказывается, она безотчетно покусывала нижнюю губу, а Айзек хорошо знал, что Ханна так делала, когда желала соблазнить его.

— Если ничего не надо, лучше уходи, — как можно спокойнее вымолвила, понимая, что Айзек раскусил план Алексии.

— Когда ты моешься или переодеваешься?

— Что? — ошарашено переспросила Ханна, не веря своим ушам.

— Когда за тобой интереснее подсматривать? — язвительно пояснил мужчина.

— Я… я не знаю, — растерялась она.

— Желаешь утаить любовника?

— Не было у меня любовника! — возмущенно воскликнула Ханна.

— Что, ни одного? Чем подтвердишь сей факт?

— Я не собираюсь ничего доказывать! Поймаете негодяя, спрашивайте у него!

— Обязательно спрошу, с пристрастием! Не боишься, что расскажет про тебя много интересного?

— Мне нечего скрывать.

— Посмотрим!

— Не на что смотреть. Я вам ни сестра, ни жена, ни родственница! Мы — чужие люди.

— Если чужие, оставить тебя наедине с трудностями? Ты в состоянии нанять хорошего адвоката?

— Это тебя не касается!

— А кого? Хоута касается?! — он прищурил глаза и насмешливо усмехнулся.

— Да идите и ты, и Хоут к дьяволу! — разъярилась Ханна.

— Желаешь остаться один на один с жителями этого милого городишка?

— Зачем приехал? Что тебе от меня надо?!

— Для начала — покорности, — невозмутимо, даже надменно диктовал условия Айзек.

— Я была покорной три года! В Аллентауне рыдала от тоски и одиночества, пока ты пропадал днями и ночами! Тебе доставляло удовольствие измываться надо мной! Да, у меня есть любовник, даже не один, и даже не два! И… — не успела выкрикнуть она, потому что Айзек влепил ей пощечину: не сильную, но унизительную. Почувствовав, что нащупала его слабую черту, Ханна остервенела.

— Не нравится?! — ее глаза пылали гневом. — Мне тоже не нравилось. Ты — самодур! — она сморщила нос, выражая презрение. — Да если бы у меня было желание, даже заперев дома, ты не смог бы помешать ответить взаимностью Олафу, Кевину или Фицджеральду, которые за твоей спиной предлагали стать содержанкой. Я любила тебя, так сильно, как только могла, и, чтобы не потерять, молчала! А ты решил, что я безмолвная вещь? Иди к черту, я не твоя прихоть! Пусть я буду сидеть в тюрьме, но…

— Какая тюрьма? Виселица! Тебе вменяют преднамеренное убийство, — цинично, с язвительной насмешкой заметил он, всем своим видом выказывая превосходство.

— И пусть! — кричала Ханна, топая ногой и вытирая слезы. Она не могла больше сдерживать себя. Айзек всегда умел вывести из равновесия, а потом с удовольствием смотрел на ее истерические припадки. — Убирайся! Видеть тебя не хочу!

— Дать адрес Олафа или Фицджеральда? Или остановишь свой выбор на Хоуте?

— Пошел вон! — зарыдала Ханна, раненая его бесцеремонностью настолько сильно, что потеряла самообладание. Еще бы мгновение, и, лишившись остатков здравого смысла, плюнула бы ему в лицо, поэтому рванула к двери, чтобы вытолкать гостя на улицу, но не успела. Едва поравнялась с ним, Айзек схватил ее за руку и, дернув, прижал к себе спиной. Как Ханна ни брыкалась, задеть его не могла, потому что он, зная, как она может брыкаться, был готов к любым выходкам.

— Скучала по мне? — низким, хриплым голосом поинтересовался Гриндл, наблюдая, как ее бессильная ярость переходит в слезы отчаяния. Ханна, крепко прижатая к нему, перестала сопротивляться и теперь плакала навзрыд, свесив голову.

Айзек тоже был подавлен. Нужно было уйти навсегда, громко хлопнув дверью на прощание, но он этого не сделал и теперь испытывал горечь, не менее тягостную, чем любовница.

Потребовалось время, чтобы плач стал приглушенным. Ханна попыталась выпростать руку, но не смогла.

— Пусти, — прошептала, но Айзек не шелохнулся.

— Пусти! — жалобно повторила, громко шмыгнув носом.

Одной рукой он достал из кармана надушенный платок и вытер ей нос, продолжая удерживать другой.

— Скучала по мне? — повторил вопрос, и ей ничего не оставалось, как едва заметно, кивнуть. Он держал бы ее ровно столько, пока бы она не ответила. — Я знал, — умиротворенно произнес довольный мужчина.

— Уходи.

— Не для того приехал, чтобы так просто уйти. Кстати, я тоже скучал. Даже сам не ожидал от себя подобной грусти. Довольна?

Ханна молчала, продолжая громко всхлипывать.

— Поцелуешь перед прощанием?

Уловив, как ее плечи дернулись и опустились, бесстрастно добавил:

— Предстоит ночь просидеть в саду, и все из-за склонной к истерии особе, отказывающейся сжалиться и рассказать, когда отходит ко сну.

- В девять, — глухим голосом прошептала она.

— Сразу бы и сказала. Так нет же, нужно было устроить много шума из ничего.

Когда Гриндл покинул дом, из-под стола, накрытого скатертью, послышалось кряхтение:

— Даже я подумала, что уезжает из города. Подобного изворотливого, проницательного хитреца еще не встречала. Но мне кажется, бой мы выиграли. Аллилуйя! Хотя победа далась тяжело. О, мои ноги и поясница! Помоги вылезти, милая. Надеюсь, твоего платья из-под софы не было видно?

Слушая всхлипы Ханны, Алексия вкрадчиво поинтересовалась:

— А, может, все-таки на Хоуте остановимся? Нет? Ну, ладно, — хозяйка вздохнула. — Да, купидон — злой мальчишка…

* * *

В эту ночь в сад никто не пришел.

Следующим вечером утепленные ловцы расположились более удачно. Учтя ошибки прошлого вечера, они залили во фляги кипяток и, обмотав тканью, держали под одеялами, что позволяло согревать руки. Похолодало, дул влажный ветер, улицы давно опустели. Отсидев в засаде больше пяти часов, они спрятали одеяла в сарае миссис Грапл и, изображая пьяных, окружными путями отправились в гостиницу.

На третью ночь погода испортилась вовсе. Мелкий студеный дождь моросил, не переставая. На обезлюдевших улицах не пробегала даже бездомная собака. Все живое укрылось в тепле или хотя бы под навесом, чтобы не озябнуть, и лишь Гриндл и Таггерт, злые, как сто голодных волков, стучали зубами и вглядывались в темноту, ожидая услышать чужие тихие шаги.

— Он же не дурак, чтобы явиться в такую погоду и оставить следы?

— Скоро узнаем. И прекратите брюзжать. Желаете сбежать и оказаться в тепле, так и скажите.

— Черт возьми, я же нанял вас! Заплатил деньги, и теперь должен выполнять вашу работу?!

— Зато, если повезет, позволю выполнить вам другую мою работу: отметилить негодяя. Хотите лишить себя удовольствия?

Айзек не ответил, лишь недовольно засопел и плотнее запахнул плащ. Прошло не более получаса, а одежда уже была отсыревшей.

— Могу в утешение сказать, что будь мы на севере, было бы гораздо хуже.

Прошло еще немного время, и даже у Таггерта появились сомнения. Он готов был махнуть рукой и убраться восвояси, надеясь, что в другой вечер повезет больше, но только из-за упрямства решил потерпеть еще.

Легкий туман, окутывающий сад, тишина и изморось навевали тоску. Айзек то и дело поднимал голову и вглядывался в светлое окно, в котором иногда мелькала тень. Представив Ханну в тонком неглиже, ему продрогшему захотелось оказаться в комнате, под теплым одеялом, согретым ее телом…

Повернув голову к Лиаму, удовлетворенно заметил, что тот сидит, прислонившись к стволу, и почти дремлет.

«Повезло, иначе не миновать насмешек», — подумал Гриндл и поправил разбуженную плоть, неудобно упиравшуюся в исподнее. Сонливость овладевала и им. Он уже почти уснул, когда где-то совсем близко послышалось чужое громкое дыхание.

«Собака?» — отчего-то подумал сперва, но, ощутив осторожное прикосновение Таггерта, понял, что сегодня им повезет. Сердце екнуло и радостно забилось.

Темная фигура в плаще и, закрывавшей лицо, шляпе остановилась в нескольких шагах от них. Незнакомец согнулся, оперевшись руками в колени, чтобы облегчить тяжелое, прерывистое дыхание.

Мужчины напряженно следили, как, отдышавшись, незнакомец медленно крался по чавкающей грязи к дереву, и боялись шелохнуться. Гриндл напрягся и приготовился к нападению, но Таггерт успел положить руку на плечо и сжать, предостерегая от опрометчивого поступка. Айзек обернулся, и детектив отрицательно покачал головой, давая знак, что не следует спешить. Им предстояло проследить до конца и полностью увериться, что не произошло ошибки.

Человек подошел к дереву, задрал полы дождевика и начал, если не ловко, то сноровисто, взбираться по ветвям. Поравнявшись с окном, устроился удобно на суке, обхватив рукой ствол, и продолжил суетиться.

Айзек подполз ближе и не сводил с него глаз, пытаясь понять, что тот делает, а когда осенила догадка, его охватила такая ненависть, что он едва не зарычал вслух и не начал швырять камни, чтобы сбить с дерева мерзавца, занимавшегося рукоблудием.

Лиам почувствовал неладное, когда напарник начал судорожно шарить рукой по влажной траве в поисках камня или того, чем можно было бы запустить, и вышел из терпения, но стоило и ему пригляделся к тому, что творит подлец, понял состояние Гриндла и не стал сдерживать. Однако как на грех Айзеку ни одного камня под руку не попалось, а может быть к счастью: при падении с такой высоты негодяй запросто сломал бы шею.

Пока сидящий на дереве рукоблудничал, сосредоточившись на окне, мужчины заняли позиции, отрезающие мерзавцу путь к бегству, и затаились. Кулаки чесались у обоих, и они с нетерпением дожидались, когда он спустится на землю.

Вскоре крона дерева перестала шелестеть. Посидев на ветке еще немного, темная фигура начала осторожно спускаться. Едва нога коснулась земли, Гриндл сильнейший пинком под зад сбил его с ног. Если раньше он горел желанием по-мужски набить морду, то ныне прикасаться к перепачканному семенем негодяю было противно. Таггерту, судя по всему, тоже.

— Ублюдок! Сукин сын! — рычал Айзек, пиная валяющегося в грязи человека и не давая подняться. — Вонючка!

Он бил по ногам, целясь в пах, по ребрам, но не сильно, поскольку ни калечить, ни убивать не собирался, но стоило ему остановиться, избитый начал кричать. Чтобы приглушить вопль, Таггерт наступил орущему на лопатки и вжал лицом в лужу.

— А-фф! — захлебывался в луже человек.

Детектив время от времени поднимал ногу, позволяя негодяю набрать воздуха.

— Только не убейте его! — заголосила миссис Грапл, выбежавшая из дома на шум. Она появилась как раз вовремя, потому что на крики из соседнего дома выскочил мужчина.

— Стоять, воры! — он пальнул в воздух.

— Мистер Вудсток, они поймали извращенца, подглядывающего за женщинами! — закричала она, чем спасла жизнь Гриндлу и Таггерту. — Скорее зовите шерифа!

Избитый, услышав, что сейчас появится шериф, попытался на четвереньках отползти в кусты и скрыться, но ему не удалось.

— Где эта сволочь?! — зарычал сосед и двинулся на звуки борьбы. — За моей Тильдой и девочками тоже подглядывал?! С-скотина!

Вудсток в три прыжка оказался около пойманного развратника и принялся жестоко избивать кулаками. После нескольких оглушительных ударов детектив с трудом оттащил оскорбленного главу семейства от жертвы.

— Вудсток! Вудсток! — кричал он в ухо разъяренному мужчине. — Быстрее за шерифом!

* * *

— Это не я! Не я! — как женщина рыдал привязанный к стулу Аарон Зильбер. С уродливо раскрытым ртом, вывернутой нижней губой, стекающими по подбородку розовыми слюнями, он выглядел ничтожно жалким.

Пойманный отпирался, изворачивался, убеждая, что оказался в саду случайно, привлеченный кошачьим мяуканьем. За каждую ложь Лиам выкручивал ему ухо как нерадивому ученику или унизительно дергал за усы, но перепуганный развратник не переставал врать.

— Перестань реветь, как баба! — не выдержал Таггерт и ударил по лицу, а после поторопился вытереть руку о жилет, потому что Зильбер вызывал у детектива чувство гадливости и неприязни.

— Если не ты, то кто? — холодно вопрошала миссис Грапл, тоже жаждавшая добиться от Зильбера признания. — Только у тебя был повод, целых два: ревность и ненависть из-за сгоревшего магазина, так что, если у тебя нет алиби, значит, это был именно ты…

Но Аарон оказался настолько труслив и раздавлен, что добиться от него разумных слов уже было невозможно. Он громко рыдал, оглашая весь дом воплями.

— Зачем вы его так избили? Мне не жалко, но он же совсем идиотом стал! — заметила вдова.

— Это ваш сосед постарался. Подумал, что этот извращенец подглядывал и за его женой. Еле оттащили.

— За старой Тильдой?! Да кому она нужна! — язвительно заметила миссис Грапл. — Грегор себе сильно льстит.

— Важно, что он видел: мы поймали его под вашими окнами, — заметил Таггерт.

— Теперь можно его поскорее увести?! Не могу находиться с ним в одном доме! Так противно, мерзко! — с мольбой просила Ханна, прятавшаяся в углу за спиной Аарона, чтобы он ее не видел, потому что не могла на него смотреть без отвращения.

— Только дождемся Холла, сразу уведем, — пообещал Лиам.

Тогда она выскочила из гостиной и бросилась к лестнице, чтобы скрыться наверху. Недолго думая, Айзек поспешил за ней. Дверь оказалась не заперта, и он вошел без стука.

Ханна сидела на кровати, обняв себя за плечи. Увидев его перед собой, наспех вытерла слезы.

— Я благодарна, очень благодарна, что вы его поймали, — срывающимся голосом произнесла она.

— Это у него работала?

Она кивнула.

— Знаю, не нужно было соглашаться. Саймон и миссис Грапл убеждали меня, но я не послушала.

— Произошедшее должно научить тебя прислушиваться к мнению других, кто лучше разбирается в деле, — поучительно произнес мужчина.

— Мне нужна была работа, а другой не было.

— И только из-за этого ты его так не выносишь? Что он сделал?

— К счастью, ничего. Успела убежать, но противно вспоминать о прикосновениях. Не могу его видеть даже издалека, сразу ощущаю противный кислый запах и начинает тошнить.

— От меня тебя тоже тошнило?

— Нет!

— Докажи! — Ханна смотрела на него с недоверием. — Что? В сказках спасителей целуют. И я бы не отказался, — Гриндл облизнул губы, показывая, что весь в нетерпении.

— Нет.

— Притащу сюда прыщавого Аарона.

— Не надо! — она встала с кровати и нерешительно приблизилась. — Если только один…

— Для начала, — Айзек с желанием, бесцеремонно прижал ее к себе.

Ханна начала вяло сопротивляться, чем только больше раззадоривала его. Она бы с радостью поцеловала, но это означало признаться, что любит его все так же, не менее сильно, чем раньше, чего он и ждал, а Ханна не хотела так просто сдаваться.

Айзек видел в ее глазах желание и был уверен, что она не устоит. Ханна часто дышала, даже склонила голову, открывая шею для поцелуев. Чтобы больше раздразнить, он нежно укусил мочку ее розового ушка, но этого ему показалось мало. Не успела она опомниться, мужская рука оказалась на ее груди, потом с горячностью заскользила по телу и соскользнула на поясницу. От прикосновений, знакомого запаха, смешанного со свежестью и влагой, её бросило в жар.

— Разве ты не этого хотела? — шептал возбужденно-хриплый голос.

— Нет, — солгала она и попыталась вырваться из объятий, пока еще могла.

— Да! — Айзек становился более настойчивым. Он грубо приник к ее губам, и Ханна с жаром ответила на поцелуй. А когда снова стиснул грудь, обвила руками мужскую шею.

— Только после свадьбы! — выдержанно отчеканила хозяйка, удовлетворенно наблюдая, как они отшатнулись друг от друга. — Добрый христианин не воспользуется утешением для соблазнения, мистер Бернс.

Айзек промолчал и, спешно кивнув головой, покинул комнату.

Алексия поймала взгляд Ханны и лукаво подмигнула.

— Так держать! — заговорщицки шепнула женщина.

* * *

К полудню город облетела шокирующая новость. Как только обстоятельства ночного происшествия стали известны, горожане уверились, что Аарон Зильбер вполне мог убить Саймона.

Алиби у него не было, если не учитывать горячие заверения матери, утверждавшей, что вечером Аарон был дома, но ей никто не верил. Оно и понятно: единственный сын, которого миссис Зильбер будет защищать до конца.

Уже к вечеру следующего дня она привезла из Гринсборо адвоката. Злые языки поговаривали, что этим поступком миссис Зильбер расписалась в виновности сына. Ведь все деньги, которые Зильберы собирали для открытия нового магазина, пришлось потратить на услуги защитника.

Единственное, что смущало жителей Байборо, так это вопрос: куда делась Сесиль? Ведь Кристина осталась совсем одна, и о ней из жалости проявила заботу только Рози, владелица салона. Если бы не доброта хозяйки борделя, девочка оказалась в приюте, за что ратовали благочестивые горожанки, утверждавшие, что скудный хлеб лучше, чем сытая жизнь в развратном доме.

Глава 6

Возмущенный Айзек чувствовал себя сопливым юнцом, которому мать невесты указала на приличия и выставила за дверь, пожелав никогда не возвращаться. У него, как у голодного волка, вырвали из пасти аппетитного розового ягненка, и теперь он рвал и метал от мучившего неудовлетворения и раздражения.

«За идиота держит старая карга!? — шипел он, расхаживая по комнате. — Пересек два штата, вытащил из тюрьмы, изловил извращенца, лежа в грязи, истратил уйму средств, и нельзя к моей же любовнице прикасаться?! Какая наглость!»

Умом понимал, что перешел дозволенное, но складывалось у Гриндла ощущение, что его, как кота за усы, тянет старая, но хитрая и пронырливая мышь. Кроме того, он не мог понять: откуда в спокойной, застенчивой Ханне столько нахальства и дерзости. Ее своенравие отчасти нравилось, но брать верх над ней с каждым разом становилось сложнее.

«Грапл — старая ведьма! Стоит Ханне побыть с ней еще некоторое время, наберется изворотливости. Надо что-то делать, пока еще не поздно…»

К вечеру того же дня у него созрел план.

На следующее утро Айзек в дом ко вдове не пришел. Ханна ждала, надеялась, но ни на четвертый, ни пятый день он так и не появился. Гадая, что произошло, не находила места, пока курьер не принес посылку. Дрожащими руками она расписалась, распаковала нарядную, яркую упаковочную бумагу и растерялась. В атласной коробке на подставке стояла изящная кукла в прогулочном наряде, с зонтиком в руках, с модной металлической сумочкой-кошельком и маленькой собачкой далматинцем. Лишь взяв ее в руки, заметила записку, прикрепленную к миниатюрной юбке:

«На память. От А.Г. \ Э.Б.»

Руки затряслись:

«На память…? Как же так…?!»

Алексия застала постоялицу, сидящей в оцепенении на кровати, с запиской в руках и куклой на коленях.

— Бисквитная кукла! Какая прелесть! И стоит немалых средств!

— Он уехал… — выдавила Ханна дрожащими губами. — Это на память.

— Не может быть! Не верю!

— Приехал, напомнил о себе, чтобы сделать больнее. И уехал, — она разрыдалась.

— Не плачь! — хозяйка села рядом и обняла ее. — Что-нибудь придумаем! Напишем письмо! Или…

— Не буду, — упрямо прошептала Ханна.

После того, как выяснилось, что Таггерт тоже съехал из гостиницы, сомнений не осталось. Она сникла и, сидя у окна, днями равнодушно наблюдала, как прохожие спешат по делам, оббегая лужи и грязь, или лежала, повернувшись лицом к стене.

Аппетит пропал, и после почти трехдневного отказа от еды в теле появились слабость и зябкость. Она не расчесывалась, не выходила на улицу, продолжая скорбеть в ночной сорочке и накинутым на плечи пледом.

Разбитая Алексия не могла понять, что они сделали неверно, и ощущала на себе вину за произошедшее. Если бы Ханна нагрубила, высказала, что не стоило совать нос куда не следовало, ей стало бы легче, но та продолжала безмолвно сидеть в комнате. Меньше чем за неделю у Ханны исчезли щечки с прелестными ямочками, похудели руки, обострились черты… — и все это на осунувшемся лице подавленного человека производило тягостное впечатление.

Не выдержав, миссис Грапл отправилась к доктору Корнэлу, чтобы он снабдил ее чем-нибудь, что помогло бы мисс Норт успокоиться.

Эти дни далась им тяжело. Вдова произошедшее приняла настолько близко, что чувствовала себя так, будто бросили ее. Они обе выплакали все глаза, и все же, по истечении недели, стали приходить в себя. Выглядела Ханна ужасно: свалявшиеся волосы, темные круги под глазами, поникшие худые плечи, но, тем не менее, женщины решили взять себя в руки и заняться садом.

Игнорируя недоуменные взгляды, хозяйка и постоялица под пасмурным небом и изморосью сгребали опавшую листву, ветки, обрезали кусты, подкрашивали места на стенах, где отслоилась краска. На любопытствующие вопросы миссис Грапл отвечала, что мисс Норт тяжело переносит недавние события, касавшиеся Зильбера, чем вызвала удивление и одобрение сплетниц.

Закончив с садом, занялись уборкой в доме. Перемыли полы, крашеные потолки, вытрясли пыльные ковры и чехлы. Каждая из них старалась, чтобы дом очистился, и дурные воспоминания развеялись вместе с сором. Завершая чистку, они даже умудрились переставить некоторую мебель. И надо сказать, после всего проделанного почувствовали себя лучше.

— Жизнь продолжается с ним или без него. Ты молодая, красивая, хорошо одета, поэтому тебе грех расстраиваться! Вот когда вдова Сайвер осталась с тремя детьми, это было ужасно…

Ханна кивала головой, крепилась и верила, что завтра станет легче. И действительно, еще через несколько дней она смогла выдавить из себя улыбку.

В доме стоял чудесный аромат какао. Они обе подсели на сладкое и старались каждый день печь что-нибудь поднимающее настроение. Едва вынули печенье из плиты, постучали в дверь.

— Я открою. Наверно, Тильда. Повадилась же ходить, разнюхивать, чтоб ее! — ворчала Алексия, неспешно, с шарканьем переставляя ноги. — Или аромат учуяла!

Ханна продолжала выкладывать с противня выпечку, когда услышала резкий хлопок. Кинулась к двери и остолбенела: на пороге стоял Айзек и держался за покрасневшую щеку, а когда Таггерт удовлетворенно хмыкнул, досталось и ему.

— А мне за что?! — обиделся детектив.

— За компанию! — сквозь зубы процедила женщина и захлопнула перед их носом дверь.

* * *

— Все еще считаете, что план был идеален?

Подобный тон Таггерта Айзек ненавидел.

— С какой-то стороны — да, мы их сильно задели, — подытожил он, потирая пытавшую щеку.

— А с другой стороны, двери этого дома для нас теперь закрыты, — подколол Лиам.

— Побочный результат.

Рассевшись на крыльце, мужчины закурили.

— Убирайтесь отсюда, мерзавцы! — приоткрыв окно, выкрикнула миссис Грапл.

— Хочу услышать мнение мисс Норт, — с ехидной усмешкой ответил Айзек.

Вдова растерялась от его наглости и молча захлопнула окно.

— И как думаете устранять этот побочный результат? Или уедете?

— Не дождутся, — он твердо решил, что просто так от него не отделаются.

В доме слышались шаги, даже что-то упало. На звуки разбитого стекла Гриндл ухмыльнулся.

— А если мисс Норт скажет то же самое?

— Пусть попробует. Я не уеду в любом случае, пока не захочу сам.

— А что вас держит?

— Сам не знаю, — после раздумья признался собеседник. — Удивлены?

— Есть немного. Может, это любовь? — после слов Лиама Гриндл поперхнулся. — Тогда что?

— Не знаю, но пусть это будет моя прихоть, чем что-то другое.

— Боитесь полюбить?

— … Должны мужья любить своих жен… — процитировал Айзек, но догадавшись, что Таггерту это ни о чем не говорит, пояснил: — Послание к Ефесянам святого апостола Павла. Глава 5. Стих 28.

Но и это Лиаму ничего не объяснило.

— Я не женюсь на ней, поэтому не хочу любить, чтобы не страдать.

— Что мешает?

— Мнение общества.

— Не думал, что вы такой слабак.

— Вам нечего терять, — огрызнулся Гриндл.

— А что имеете — заберёте с собой? — Лиам ткнул пальцем в небо.

— Я надеюсь прожить долго.

— Жить долго и без страданий? Как по мне, так вам не удастся. Посмотрю на вашу сухость, когда она выберет Хоута, запляшете, как ведьма на сковороде.

После напоминания детектива расположение духа испортилось. Айзек встал, стряхнул с одежды пепел и пыль и вновь постучал в дверь. Стучал он долго и настойчиво, с каждым разом все громче.

Наконец дверь приоткрылась.

— Что вам надо? — холодно, с надменностью в голосе спросила вдова, — Мисс Норт нездоровится, — она попыталась закрыть дверь, но наглец вставил ногу и не позволил этого сделать.

— Давайте по-хорошему, — давил мужчина.

— Не понимаю, о чем вы? — хозяйка зло посмотрела.

— Понимаете, — совершенно не смущаясь, напирал Айзек. — Я хочу ее видеть.

— Ей нездоровится! — упрямилась женщина.

— Не вынуждайте меня идти на крайности! — пригрозил Гриндл, предполагая, что его снова водят за нос.

— Ждите, — процедила миссис Грапл и презрительно посмотрела на его ногу. Айзеку пришлось убрать ее, но перед этим он пригрозил: — Иначе залезу в окно.

Через несколько минут ожиданий, ему позволили подняться наверх.

«Неужели снова будут разыгрывать спектакль?» — самодовольно подумал он, ступая по скрипучим лестницам. Однако, когда дверь распахнулась, увидел похудевшую, утомленную Ханну и понял, что сотворил.

— Прости, — произнес как можно мягче, как только они остались одни, и в тайне возрадовался, что может свалить глупый поступок на необходимость.

Сдержанная, отчужденная Ханна молчала.

Айзек протянул руку и накрыл горячей ладонью ее холодные пальцы.

— Не думал, что настолько задержусь, — солгал он. Но если бы тогда, перед отъездом знал, что увидел сейчас, отказался бы от коварного плана или хотя бы от злой шутки с памятным подарком.

— Я отправил телеграмму Марвелам. Направил дела на фабрике… Не подозревал, что ты будешь так переживать, — снова солгал пришедший. Он желал, чтобы его отъезд растревожил Ханну, но не верил, что так будет. Он бы ликовал, если бы не ее отстраненный, равнодушный вид.

— Прости меня!

Она продолжала безмолвствовать. Мужчина хотел коснуться губами ее ладони, но Ханна высвободила пальцы.

— Я привез тебе подарок, — Айзек достал из кармана руку, раскрыл ладонь, показывая кулон с жемчугом, но она даже не взглянула.

— Если не нравится — куплю другой!

В ответ она безучастно покрутила головой.

— Не стоит. Тебе лучше уехать. Скандал с Марвелами, дела на фабрике. Уезжай, — от ее равнодушия Айзеку стало тревожно.

— Ты так легко об этом говоришь! — с огорчением заметил он.

Она набрала воздуха, сцепила пальцы и выдавила из себя:

— Я тебя проводила. Было тяжело, больно. Не передать словами как, но я все выплакала, и теперь тут, — Ханна приложила руку к сердцу, — пусто.

Ее голос дрожал, но она говорила твердо и не плакала.

— Прощайте, мистер Гриндл.

— Не уеду! — выкрикнул он, злясь на свою глупость, дурацкую поездку, на себя, на нее.

— Ваше право.

— Ну, прости меня! — он встал на колени перед кроватью. — Прости! — но более не добился ни слова.

Покидая комнату, Айзек упрямо изрек:

— Я никуда не уеду!

* * *

Отверженный Айзек Гриндл не находил себе места. Задетый равнодушием, он решился на отчаянный шаг: стал каждый день посылать в дом миссис Грапл цветы, но и это не возымело результата. Ханна отказывалась их принимать, и посыльный вынужден был оставлять букеты под дверью.

Завистливые жительницы Байборо только и делали, что распускали слухи и злословили об увлечении мистера Бернса легкомысленной кокеткой. Особенно раздражались и преуспели в этом те, кто каким-либо образом имели виды на не бедствующего приезжего джентльмена.

Айзек досадовал: о нем судачили почти в каждом доме, а Ханна, знавшая, как он оберегал репутацию, этого не оценила и оставалась ко всем его порывам бесстрастной.

Он пытался еще раз поговорить с ней, но в дом его больше не пустили. Холодность Ханны уязвляла гордость и собственническое чувство и все больше распаляла жажду охоты. Теперь он не знал, от чего не желает уезжать из Байборо: из-за упрямства или привязанности. А когда осознал, что отказ принять присланные им цветы — не вероломная игра, а истинное равнодушие, утратил присущие выдержку и хладнокровие.

Подмечавший перемены Таггерт свысока поглядывал на нанимателя, не забывая отпускать колкости менторским тоном:

— Не переживайте, Элиас! Жизнь долгая, трудности забудутся.

Гриндл кривил лицо, но молчал, потому что любая попытка возмутиться, была бы похожа на оправдание, свидетельствовавшее о признании вины.

Тревожный неглубокий сон не позволил отдохнуть. Проснувшись понурым утром под унылые капли дождя, барабанящего по крыше и стеклу, Айзек с трудом сел на кровати. Отсырелое нижнее и постельное белье неприятно касалось тела. И без того дурное настроение усугублялось природной серостью.

После того как по Байборо разошлись слухи, что он добивается взаимности мисс Норт, к его букетам у дверей дома вдовы добавились цветы от Хоута. Ничего хорошего это не сулило. Айзек чувствовал, что Виктор Хоут перешел к открытому соперничеству, которому он сам поспособствовал дурной выходкой, когда-то казавшейся ему идеальным планом по укрощения строптивой любовницы. Оскорбленный, задетый Гриндл корил себя за излишнюю черствость, а просыпавшиеся в нем зачатки раскаяния второй вечер заглушал виски.

Поплескав холодной водой в лицо и осмотрев отражение в зеркале, к горечи во рту прибавилось едкое недовольство собой. Красные глаза с полопавшимися сосудами, помятое лицо, лишенное холености…

«Чтоб тебя, ведьма!» — пробухтел, вытирая лицо рукой.

Хотелось есть, но не лезло, потому что надоело завтракать и ужинать в одиночку. Занудного Таггерта в расчет не брал: и без него было тошно, а уж терпеть его ехидный взгляд непереносимо.

Раньше его будила она: нежными словами или распаляющими касаниями, угадывая желание; кружилась вокруг, между делом подливая или подкладывая чего-нибудь вкусного; интересовалась делами; вглядывалась влюбленными серыми глазами, опустив подбородок на сцепленные пальцы…

Циничными размышлениями Айзек пытался убедить себя, что когда женится, вторая супруга будет так же заботиться, смотреть с обожанием (хотя тут все же оставались сомнения на сей счет. Местная вдова Брайли бесцеремонно предложила объединить капиталы, но она ни была настолько богата, чтобы он смог соблазниться на грузную женщину с грубым голосом и пахнущую потом). Но был уверен, что женушка не согласится развратничать в постели так же, как Ханна. Вряд ли благовоспитанная леди проникнется пониманием, зачем пороть мужа розгами, поглаживая набухающий член, не говоря уже о других пристрастиях.

«Если надо, залезу в окно, но поговорю!» — решил Гриндл. Конечно, не в его привычке было идти напролом, но он обязан был с ней встретиться. Пожалуй, Айзек еще никого столь настойчиво не добивался.

Проснувшийся город бурлил. Жители только и делали, что пересказывали друг другу жуткую новость, смакуя жестокие подробности. Воспользовавшись случаем, Айзек примчался к дому миссис Грапл и постучал.

— Что вам надо, мистер Бернс? Мы не желаем вас видеть, — хозяйка встретила его воинственно, сжимая в руках метлу, будто собиралась отвадить надоедливого попрошайку.

— В лесу нашли Сесиль. Она мертва, — отчеканил Айзек и с чувством внутреннего удовлетворения отметил, как переменилась в лице женщина. Не дождавшись приглашения, оттеснил миссис Грапл от двери и вошел.

— Как вы смеете врываться! — возмутилась она, но Айзек, не слушая, по-хозяйски, торопливо начал подниматься по ступеням. На ходу стянув теплый пиджак, швырнул его на перила.

— Вы не понимаете, чем это грозит? — он резко обернулся. — Если адвокат Зильберов постарается и предоставит хоть какое-то липовое алиби, Ханна снова окажется под подозрением!

Миссис Грапл замерла на месте, а гость без стука влетел в комнату постоялицы.

Ханна сидела перед зеркалом и расчесывала волосы. На неожиданное появление Айзека отреагировала спокойно.

— Уходи, — равнодушно бросила и отвернулась, делая вид, что в комнате одна.

Он в два шага подошел, потянул за руку и заставил ее встать.

— Сесиль мертва!

У побледневшей Ханны подкосились ноги, и она опустилась на пуфик. Айзек бы торжествовал, если бы не тревожился за нее. — Понимаешь, чем это грозит?

От волнения ее потряхивало, и он, пожалев, не стал продолжать пугать.

— Так что не стоит дразнить меня Хоутом! Да, он хорош, как тряпка для быка. Но быстро остынет — и останешься одна! А я буду с тобой!

— Мне от тебя ничего не надо, — растерянная Ханна сжимала дрожавшие руки.

— Ложь! Ты рыдала, когда я уехал, потому что любишь! Да, я сделал глупость и жалею о ней, жалею, что заставил тебя переживать, но в оправдание скажу, что я испытывал гораздо худшее, когда ты пропала. Так что мы квиты!

— Хорошо, квиты. Поэтому можем по-дружески расстаться и забыть друг друга.

— Вот уж нет! — взвился Айзек. — Ты любишь меня, а я тебя, поэтому даже не думай о расставании! — подперев дверь стулом, двинулся на нее. Ловко схватил за плечи, прижал спиной к стене и, наклонившись, впился губами в ее губы.

Она вертела головой, вырывалась, отказываясь отвечать на поцелуй, и тогда он, сжав ее щеки пальцами, заставил разомкнуть зубы и протолкнул язык глубже. За такую наглость был укушен. Взвыв, перестал сдерживаться и вцепился в распущенные волосы.

— Я люблю тебя и пытаюсь спасти. Не будь глупой гордячкой! — шептал, покрывая быстрыми поцелуями шею, плечо, висок. — Таггерт обязательно что-нибудь разыщет! Или я увезу тебя в другой штат!

— Нет, — шептала Ханна в ответ, пытаясь скрыть, как на каждое его страстное прикосновение тело отзывалось желанием. Он громко дышал и горячей ладонью жадно шарил по груди, не прикрытой корсетом. Кровь побежала быстрее, щеки горели, а после того, как Айзек толкнул ее на кровать и прижался пахом к ее промежности, Ханна покраснела от стыда, потому что вопреки гордости испытывала сильное возбуждение. Однако и согласиться, сделать вид, что все забыла, не могла, — боясь, что он вновь сыграет с ней злую шутку, поэтому продолжала упорствовать.

Но он не слушал. Покрыв ее лицо поцелуями, задрал подол сорочки и резко вошел. Ханна сопротивлялась, чтобы не показать слабость и радость от его прикосновений, но Айзек прижал ее руки к постели и двигался торопливыми движениями.

Ханна ненавидела себя, чувствовала опустошение и в то же время какое-то облегчение. Пусть так, но Айзек любил ее, однако она переменилась, повзрослела, и ликование имело привкус горечи и тоски.

— Ты ведьма! Околдовала меня! — прошептал он зло, с жаром, зарывшись носом в ее распущенные волосы.

— Не волнуйся, если не сожгут, повесят, — Ханна удивилась своему спокойному голосу, ведь он только что признался в чувствах. — Убедился, что я не сбежала с любовником. Доволен? Можешь уезжать.

— Я сам решу: уезжать или нет! — огрызнулся он и крепче обнял.

— Ты любишь только себя.

— Конечно, только из эгоизма транжирю деньги, нанимаю детектива, чтобы вытащить тебя из петли, сижу в захолустье, вместо того, чтобы заниматься делом, и строю из себя дурака Бернса!

Ханна чувствовала, что он нервничает, оправдывается, и не верила ушам.

— Я хочу, чтобы было все как прежде! — прошептал Айзек.

— Нет. Я не хочу больше мучиться, изводиться ревностью.

— Дрянь! — прошипел он, и Ханна в ответ растянула губы в вымученной улыбке.

— Да, дрянь. Уходи.

— Хорошо, — Айзек коснулся ее губ, нехотя встал с постели, поправил брюки, рубаху. — Но я вернусь.

Пригладив волосы, открыл дверь и натолкнулся на миссис Грапл.

— Вы мерзавец!

— И вы не ангел. Не понимаю вашего упрямства. Хотите, чтобы ее повесили?

— Мир не без добрых людей.

— Это Хоут-то?

Миссис Грапл прищурила глаза.

— Ладно, она, но вы-то должны соображать трезво, чем все может закончиться. Мамаша Зильбер все отдаст, но у него будет алиби! — по насупившемуся, хмурому лицу хозяйки Айзек понял, что попал в точку. — Я нужен вам, а мне нужна Ханна.

— Вы мне не нужны, — вскинула голову женщина.

— Разве вы не хотите узнать, что убил Саймона?

Уже скоро все трое сидели за столом и делали вид, что пьют чай. Вскоре пришел Лиам и, уминая пирог, принялся рассказывать новости.

— Ее нашли в пролеске, у дороги. Если бы не фигура и не обгоревшие вещи, вряд ли бы Сесиль опознали, — рассказывал он.

— А это точно она?

— Кто же знает, миссис Грапл, — голодный Таггерт, забыв о приличиях, жевал и рассказывал, совершенно не общая внимания, что рассказывает про несчастную изувеченную жертву. — Но в пользу этого предположения свидетельствует и то, что Кристина одна.

— Но кто мог это сделать?

— Кто бы ни был, теперь на одного подозреваемого меньше, — философски заметил детектив и покосился на побледневшую Ханну.

Мисс Норт показалась ему печальной, зато наниматель — Бернс, он же Айзек Гриндл — смотрел на нее довольно, не сводя глаз. И только частое сжатие пальцев в кулак выдавало, что он нервничает.

— Не переживайте, Элиас! — с долей насмешки обратился Таггерт, — шериф попробует с собаками пройти по следу. Есть шансы, что все-таки повезет, и найдем убийцу.

— Сомнительно, — вздохнула вдова. — Если следы не смыло окончательно, то влажная трава заглушит запах.

— Какие у вас познания, мэм, — удивился гость.

— Пусть я и женщина, но в здравом уме.

— Тогда простите за спешный уход, но мне следует осмотреть место, пока любопытные горожане и помощники в розыске не затоптали все следы. Шериф разумно скрывает место, но вездесущие мальчишки! — завел руками он.

— Идите, мистер Таггерт. Я дам вам с собой пирога, — вздохнула хозяйка.

Лиам счастливо улыбнулся.

— Вам бы, мистер Таггерт, жениться, осесть.

— Угу, — кивнул детектив на ходу. — Бернс, встретимся после.

* * *

Лиаму достаточно было пообещать ватаге мальчишек доллар, и они с радостью проводили к жуткому месту.

— Ой, мистер, она такая обгорелая! Представляете?! — рассказывали сорванцы по дороге. — И голая! Черная — пречерная! — наперебой уточняли, считая, что любая подробность интересна журналисту. А он и слушал, не перебивая, и изредка поддакивал.

— А кто нашел?

— Марбут. Он шел в город и наткнулся на кучу ветоши. Обрадовался и пошел собирать. А как увидел обгорелые человеческие ноги, заорал. А за ним по дороге шли лесорубы, услышали крик и подумали, что на него кто-то напал. Побежали, а тот жмется к дереву и тыкает пальцем.

— А, может, он?

— Не! — покали головами сорванцы. — Шериф его уже допросил.

— И?

— Он со вчерашнего дня пил. Видели, что он дома отсыпался. Да и сами подумайте: если знал, зачем ему орать? А еще говорят, что темнокожего видели. Он выглядывал из кустов.

— Это кто ж его видел? — подталкивал Лиам.

— Да вроде бы Руфь видела. Шла на занятия, и вдруг дорогу кто-то перебежал. Она испугались, остановились, но он убежал.

— А лицо видела?

— Не знаю.

Так, болтая с мальчишками и вызнавая все слухи и домыслы, Лиам добрался до места. Чтобы сорванцы не топтались рядом, предложил каждому по десять центов, если в округе найдут что-нибудь интересное. Пока они бегали, оглядывался вокруг. Что ему сразу бросилось в глаза, так это неудобное место.

«Тропинка не особо людная, но по ней часто ходили. А как развести костер и тайком совершить преступление, если кто-то может застать? Да и костер должен был хорошо прогореть — а золы почти нет. Выходит, ее откуда-то принесли. Но откуда?» — дорога была извилистой, пересеченной корягами — и вряд ли убитую привезли на телеге. Из-за ночного ливня, разглядеть ни следов, ни других каких-либо примет было невозможно. И оставалось только гадать — где поблизости есть место, подходящее для злодеяния?

«Убийца или силен, или живет поблизости, чтобы на себе притащить тело. Или не один…» — размышлял он. — Если несколько — кто-нибудь все равно проболтается и скоро поползут слухи. Остается только искать и ждать».

У мальчишек жажда заработать была так велика, что от разочарования, они громко кричали. Но отчаявшись что-либо найти, самые хитрые принесли камни, на которые Лиам не обратил внимания. А вот один принес какое-то тряпье.

Таггерт усмехнулся:

— Что? С округи приволокли весь мусор?

— А, может, это ее? — с надеждой спросил рыжий проныра, щурясь от редких солнечных лучей, пробивавшихся сквозь полуголые ветви и тучи.

Лиам хотел уже махнуть рукой и прогнать, но мальчишка не отставал.

— Мистер, ну, гляньте! Ну, хотя бы десять центов… — канючил, не переставая, плетясь за Таггертом. Только чтобы от него отстали, Лиам протянул руку.

— Смотри, ничего интересного нет, — потряс перед надеявшимся на чудо мальчишкой, бурым от грязи лоскутом. Хотел отшвырнуть, как взгляд случайно выцепил черные разводы.

«Что это? — Таггерт поскреб черные пятна и убедился, что это не грязь, а, скорее, сажа. — Откуда? Что вытирали тряпкой?»

Сорванцы с замершим дыханием следили за ним.

— Так и быть, держи! — бросил мальчишке монетку. — Если сгодится, дам столько же. Если нет — не обессудь.

Обратно возвращался в одиночестве, размышляя, чем ему может помочь тряпка. Но в голову ничего не приходило.

От сладкого лучше думалось, поэтому вернувшись в город, направился в кондитерскую, по пути намереваясь посетить шерифа. Пока Таггерт придумывал, какой бы предлог придумать, судьба решила задачку за него.

Холл стоял у офиса и, увидев его, крикнул:

— Разнюхиваете, мистер Таггерт? — Элиас был не в духе. На носу выборы шерифа, а у него убийства за убийством. — Где вы были в эти дни?

— В гостинице, шериф! Подозреваете каждого?

— Не каждого, но спросить могу.

— И что? Есть подозрения? Мальчишки рассказали, что некая Руфь видела…

— Да-да! Видела, да только его спину. Плоховато у нее со зрением. Только что большой и черный разглядела, — вздохнул грузный мужчина и пронизал взглядом детектива. — У вас уже есть новые домыслы?

— Пока нет. Возможно, будут позже. Мне бы глянуть на тело.

— Зачем? Накатать страшную историю?

— Нет, мысль есть.

Шериф прищурился, размышляя, стоит ли поверить писаке. Но подумав, что и без этого найдутся другие журналисты, кивнул головой.

— Идемте.

Сам не пошел. Помощник проводил Таггерта в подвал.

Только мельком глянув на тело, Лиама затошнило.

— О, Господи, какой ужас! — прошептал, отворачивая от скрюченного женского тела. Черного, обугленного, с проглядывающим розовым мясом из-под треснувшей кожи.

Отошел к двери и начал глубоко дышать, чтобы совладать с подступавшей тошнотой.

— А вы что хотели увидеть? — усмехнулся помощник шерифа, белобрысый Эд.

— Я, конечно, ожидал, но не такого.

— Будете еще разглядывать?

— Не хочу, но надо! — отозвался Таггерт. — Хорошо, что я не ел… мало.

— Поработаете с шерифом — и не такого насмотритесь.

Лиам взял себя в руки, достал из кармана платок и, заткнув нос, принялся разглядывать убитую.

Хоть тело было полностью обугленным, с остатками прилипшей и тоже сгоревшей одежды, сомнений, что оно женское, не возникало. Превозмогая себя, Таггерт склонился и упорно продолжал вглядываться, пытаясь найти повреждения. Глубоких ранений не нашел, а большего рассмотреть не мог, потому что на трупе не было ни одного кусочка уцелевшей кожи.

— Можете не стараться. Скорее всего, была задушена. Доктор осматривал и не нашел никаких ранений ни на голове, ни на теле.

Лиам рад был поверить на слово, потому что запах горелого тела доводил его до нестерпимой тошноты.

Выбравшись наверх, предстал перед шерифом бледным. И как только убрал от лица платок, тошнота накатила, и он едва успел добежать до окна.

— Пусти вас, Таггерт — стены облюете, — рассердился Элиас.

— Простите, но это ужасно.

— Так что за задумка?

— Ее откуда-то притащили.

— Думали этим удивить меня?

— Нет, просто не понимаю: зачем так изувечивать тело? Почему не закопать? Лил дождь… Это же сколько возни!

— И я так думал. И знаете, что? Вы были бы правы, что это месть из ревности, если бы на месте не видели убегавшего негра! — шериф довольно потер огромные руки.

Лиам нахмурился. Подначивало возразить, что он теперь уверен — это точно женская месть, ведь сначала кто-то из ревности убил Саймона, подставил мисс Норт, потом убил еще одну соперницу…, но не рискнул. Элиас был не в духе, и мог легко вернуться к подозрениям Ханны.

— Ищите. Вы должны найти его, — только и смог вымолвить.

Вернулся в гостиницу в подавленном состоянии.

Жизнерадостный наниматель смотрел на него и ждал отчета, но Таггерт не знал, что рассказать. Казалось: ответ лежит на поверхности, все просто, и в то же время так запутанно.

— Я не знаю, что вам, Бернс, рассказать. Мыслей много, но пока не могу их собрать воедино.

— Так изложите все! — потребовал Айзек.

— Хорошо, попробую. Но мне бы хлебнуть.

Айзек внимательно наблюдал за уставшим Таггертом и изнывал от желания узнать подробности. Но Лиам выпил стакан сладкого лимонада залпом, принялся за второй и не торопился начинать рассказ.

— Ну же!

— Шериф ищет рослого негра, которого видела полуслепая ученица.

— Потрясающе! — воскликнул собеседник. — Пусть ищут хоть трех негров, лишь бы не лезли к Ханне.

— В том-то и дело. Я подозреваю, что убийца был не один. Смотрите, — он допил и налил себе еще. — Ночь, лес, ливень и жуткое, обгоревшее до черноты тело. Как вам?

Айзек покосился.

— Не понимаю смысла. Надеюсь, ее не живой сожгли, как ведьму?

— Фу, — поморщился Таггерт. — Вроде бы нет. Помощник шерифа сказал: доктор уверен — она была задушена…

— Тогда зачем ее жечь?

— Вот! Вот! — Лиам затряс пальцем. — Именно такая же мысль появилась и у меня! Совершить это в лесу, после ливня — невозможно.

— А если это случилось накануне дождя. Когда пропала Сесиль?

— Хороший вопрос. Но обратите внимание на место! На костер у обочины тропы мог кто-нибудь заглянуть. Это рискованно. И почему тело уставили у дороги? Чтобы найти? Скорее всего… Оно не могло там долго лежать незамеченным.

— Выходит, ее уже такую принесли и намеренно бросили у дороги?

— Возможно, пока несли, встретили случайных прохожих и бросили. Вот только вещи разбросали. Тогда точно преступник был не один.

— Не знаю, — пожал плечами Айзек. — А главное, не вижу смысла. Прикопали бы. Зачем так мстить? И за что?

— Намекаете, что родственники Саймона? Но кроме матери и дряхлой тетки в Байборо других нет. Уж не думаете ли, что это они под покровом ночи? Тем более что женщины в ссоре.

— Тогда кто?

— А если тот, кто убил Саймона, из-за ревности к мисс Норт, подставил ее, а потом убил его любовницу? Ведь поговаривают, что Саймон частенько заглядывал к Сесиль, и якобы Кристина от него.

— Ну, так бы и сказали шерифу! Это как раз подтверждает, что Ханна невиновна! — обрадовался Айзек.

— Думаете? — с сомнением посмотрел Лиам. — На кону выборы. Чем искать убийцу Саймона или вешать Зильбера, который родился и вырос в Байборо, ему проще закрыть на доводы и алиби мисс Норт глаза и обвинить ее

— Нет! — возмутился наниматель.

— Я бы не был так уверен.

У Айзека испортилось настроение. Патовая ситуация, однако утешало его, что подозрение в убийстве Саймона пока лежит на Аароне.

— И что делать?

— Пока не знаю.

* * *

— Ханна! Только представь! — ворвалась в комнату взволнованная и раздраженная миссис Грапл. — Мерзавка Зильбер, почувствовав, как веревка затягивается на шее Аарона, заплатила соседке, чтобы та подтвердила, что Аарон в ночь убийства Саймона был дома! — вдова сжимала кулаки. — Келлис всем рассказывает, что зашла к Зильберам и, опасаясь пьяного мужа, осталась ночевать у них!

Ханна закрыла глаза и шумно втянула воздух.

— Но это же не правда! Чтобы она боялась Фреда? Чушь! Он сначала, недовольный опороченным именем, принялся оправдываться, но, видать Зильбер и ему заплатила, и теперь Фред помалкивает! Что же делать?!

— Я не знаю.

Вдова Грапл опустилась на постель, рядом с постоялицей.

— Только из-за личного недоверия шериф еще удерживает Аарона под арестом. Как же так?

Ханна расплакалась.

— Это все возмездие за грехи.

Когда Айзек пришел, застал Ханну зареванную, и, как уже стало традицией, в сорочке, с накинутой на плечи шалью. Выглядела она как всегда соблазнительно, но теперь он был уверен: ей точно не до соблазнения. Поэтому возобладав над желанием, просто обнял ее.

— Если все сложится плохо — я украду тебя, — заверил он. И только от надежды, что подарил, Ханну немного отпустило. Она прижала голову к его груди и обняла.

* * *

Показывая старание и целеустремленность, Элиас с помощниками в поисках преступника сбивались с ног. После объявления в газете о приметах убийцы, как из рога изобилия, посыпались анонимки, рассказы и домыслы, ведь расплывчатое описание подходило многим. И каждое он проверял.

Только поздним вечером добрался до офиса, плюхнулся на стул, откинулся и понял, как устал. Положив ноги на стол, потянулся и погрузился в раздумья.

Шериф был циником и согласился бы пожертвовать каким-нибудь негром, позволив толпе линчевать его, но останавливало опасение попасть впросак. Вдруг после ареста еще случится убийство? На смех поднимут.

Он не заметил, как погрузился в сон, но поспать не дали. Дверь загрохотала — и он, ругаясь, подскочил.

— Там еще одна! — выпалил Логан, врываясь в офис.

— Теперь-то кто?! — встрепенулся Элиас.

— Звездочка!

* * *

Когда Ханна услышала, что ночью убили еще одну проститутку из салона Рози, у нее вырвался истерический смешок.

Таггерт и Айзек с беспокойством покосились на бледную мисс Норт, теребившую пальцами платок и едва сдерживавшуюся от слез.

— Да, дело становится все интереснее, — подытожил Лиам.

— Если вам интересно, выходит, от работы получаете удовольствие? Тогда могу я говорить о снижении стоимости услуг? — поддел Айзек. Не то чтобы он был жаден, просто с утра испытывал раздражение из-за очередного убийства, запутывавшего дело. Но, как ни странно, Таггерт покраснел от возмущения, однако возражать не стал, чем поразил нанимателя.

Тот вскочил со стула, схватил детектива за рукав и, не позволяя накинуть пальто, вытащил на улицу.

— Я не понял! С чего это у вас проснулась скромность? — напирал он. — Таггерт, меня терзают подозрения!

— Не знаю, о чем вы, Бернс, — открестился Лиам.

— Только попробуйте…!

— Что попробовать? — раздался голос мисс Норт, и мужчины притихли.

— Ничего, Ханна. Мы сейчас вернемся. Иди, иначе простынешь, — заботливо указал Айзек. Ханна окинула мужчин внимательным взглядом и прикрыла дверь.

— Только попробуйте, Таггерт! Откажусь от ваших услуг и найму другого детектива! Тем более, чтобы вы не продвинулись ни на йоту!

— Готовы рискнуть и потерять время? — с вызовом возразил Лиам.

— Разве вы не броситесь спасать мисс Норт бескорыстно?

— Я не такой, как вы!

— Конечно! — передразнил Айзек. — Благородный рыцарь, желающий увести чужую женщину!

— В конце концов, она вам не жена!

— Скотина! — Айзек сжал кулак.

— Распутник! — не остался в долгу детектив, отскочивший и быстро принявший стойку.

Они мерялись взглядами, но от драки их отвлекла миссис Грапл.

— Честное слово, как малолетние сорванцы! Только вашей драки не хватало. И так слава роковой женщины не отстает от нее. Вы бы, мистер Бернс и мистер Таггерт, спасли бы прекрасную даму, а потом выясняли отношения. А иначе рискуете оба остаться без ничего!

Дверь захлопнулась, и соперники остались одни, но с умерившимся пылом.

— Только попробуйте, Таггерт!

— Она вам никто!

— Она моя!

— Еще посмотрим!

Женщины тайком подглядывали в окно.

— Им делать нечего? Лучше бы преступника искали.

— Они сначала шкуру поделят, потом на охоту выйдут, — возмутилась вдова.

— Я и подумать не могла.

— Лиам, возможно, и сам еще не понимал. Но стоит одному сказать другому — что это его, надо становится всем. Поздравляю, дорогая, ты пользуешься успехом.

— Я бы радовалась, но едва сдерживаюсь от слез. Я так устала. Для меня Байборо — несчастливое место.

— Самое время пустить слезу. Пусть ради благородного поступка не жалеют сил.

Когда мужчины вернулись, Ханна сделала вид, что ни о чем не догадывается, но Айзек по блеску ее глаз понял: она весьма довольна его ревностью. Вскинул голову и пронизал своим тем взглядом, которого раньше Ханна смущалась.

— У вас глаз от нервного тика дергается! — поддел Лиам.

— Идите работать, — прошипел наниматель.

— Да будет вам! — возмутилась хозяйка.

После возвращения соперники заперлись в комнатах. Однако, когда детектив покинул гостиницу и куда-то направился, Айзек бросился следом. И каково было удивление Таггерта, когда он пришел в шерифу и увидел беседующего Элиаса с самозванцем Элиасом.

— Что вы тут делаете? — возмутился детектив.

— Беседую с женихом мисс Норт, — пояснил Холл. — Весьма романтическая история выходит. Кто бы мог подумать! Вы знали, Таггерт?

— Нет, не знал. И что же жених, — он выделил слово, — так долго сохранял инкогнито?

— Мы с невестой были в ссоре, мистер Таггерт, и я уже было потерял надежду к примирению, однако мисс Норт заверила меня, что ее сердце по-прежнему со мной.

— Да, ладно?

— Так, я чего-то не знаю? — прищурил глаза шериф.

— Да, я его нанял, — отвел Айзек, и Лиаму ничего не оставалось, как показать удостоверение детектива.

Холл смотрел на двух приезжих, ссорящихся на крыльце офиса, и в уме прикидывал, чего эти оба, покойный Саймон, слывший знатным сердцеедом, и недоумок Зильбер нашли в мисс Норт.

«Еще и Хоут, — вздохнул. — А что дальше? Только бойни из-за Елены Троянской мне в округе не хватало!»

— Довольны?! — злился Лиам, спускаясь с крыльца офиса. — Если Хоут живым вышвырнет вас из города — считайте себя счастливчиком.

— Не только же вам, Лиам, присуща храбрость!

— В отличие от вас, у меня есть голова.

— Чтобы шляпу носить?

— Влезете, куда не следует — даже не зовите!

— О, вы не единственный детектив на свете!

— Нарушите порядок — заключу под стражу и штраф наложу. Двойной! — послышался насмешливый голос из окна.

Соперники повернули голову и увидели в окне шерифа и его помощника, выглядывающего из-за плеча босса.

— А я-то думал: чего это вы рыскаете? А вон оно что! Кстати, совет обоим: Хоут не из тех, кто забывает о перебежавших ему дорогу.

В мерзком настроении Айзек спешил к гостинице, Лиам вышагивал позади.

— Это все из-за вас!

— А не из-за втрескавшегося ли детектива, забывшего, для чего его наняли?

С гордым видом разошлись по комнатам, в душе каждый сожалея, что придется распутывать дело поодиночке.

Лиам влетел в комнату и захлопнул дверь. На ходу скинув плащ, плюхнулся за стол и схватил перо. Пусть он был зол на заносчивого сукиного сына, однако бросать расследование не собирался.

Он бы и дальше скрывал симпатию, если бы речь не зашла о деньгах. Началось с шутки, но показать, что он защищает мисс Норт только из-за вознаграждения и торговаться о цене при ней же, показалось ему неправильным. И унизительным. Именно поэтому уперся, как осел.

Одно, как Ханна выводила заносчивого Гриндла из себя — вызывало уважение. И в красоте ей не откажешь, но он понимал, что она все-таки неравнодушна к сукину сыну.

«Если только он не выкинет очередную глупость…» — но тогда вспоминал о Хоуте, положившем на нее глаз, и чувство безопасности брало верх над желанием отбить. Он бы уехал, однако, чем лучше узнавал ее — больше убеждался, что она не убивала Саймона. И мысль, что Ханну могут приговорить к повешению, а он равнодушно уехал — казалась Таггерту скотством.

«Черт с ним, недоумком Гриндлом, но она-то в чем виновата?! — бросил в сердцах. — Да и сам бы на его месте повел себя так же…» — вздохнув, принялся чертить схему.

Короткого рассказа шерифа хватило, что представить картину. Ночью, вместо того, чтобы обслуживать клиентов, Звездочка пришла на окраину города, где и была убита. Если судить, что нашли ее с задранными до неприличия юбками — кто-то домогался ее. Но кому могла отказать проститутка, не брезговавшая даже бедными реднеками?

Ему казалось сомнительным, что проститутку убили, пытаясь скрыть насилие. Да и стала бы не молодая женщина, несколько лет проработавшая в салоне, отказываться под угрозой расправы?

«Нет, все очевидно, но… Конечно, Холлу накануне выборов хочется скорее закрыть дело и отчитаться перед горожанами, поэтому он готов закрыть глаза на здравый смысл. Но я-то жажду истины!»

Таггерт вскочил и принялся расхаживать по комнате.

«Шериф убежден: Звездочка, как порядочная проститутка могла отказать только чернокожему. Ухватился, что и Ламбер убил темнокожий. Удобно все складывается! Но в чем подвох?

А в том, что и одна, и другая друг друга терпеть не могли. Чего стоит их драка после смерти Саймона… Во-о! Уже интереснее! — довольно хмыкнул Лиам. — Почему убили их? С другой стороны, если бы они дружили, было бы не менее подозрительно. И что с того? А то, что, скорее всего, это как-то связано с Саймоном? Или нет?»

Захотелось сладкого, но Таггерт, чувствовавший, что на пороге какого-то важного вывода, попытался не отвлекаться, однако стук в дверь окончательно выбил из размышлений.

— Да чтоб тебя! — чертыхнулся в сердцах и распахнул дверь. Но только не Гриндла ожидал увидеть.

— Про оплату была шутка, — сходу выдал Айзек.

— Теперь какая разница, — нахмурился Таггерт.

— Я подумал, что да, детективы есть, однако пока приедут, разберутся — время уйдет, — спокойно, даже вальяжно продолжал гость. — Так что, предлагаю вам продолжить расследование.

— А что ж так?

— Да подумал: если она меня любит — какая разница, одним соперником больше, меньше.

— Не слишком самонадеянно?

— Возможно. Ну, так что?

Лиам закатил глаза.

— Да черт с вами. Заходите, только не мешайте думать. Вы меня сбиваете!

— Там пирожные, — примирительно протянул пакет Айзек.

У Лиама приподнялась бровь.

— С чего такая забота?

— По дороге зашел. Как-то некрасиво получилось.

— В следующий раз будете язык за зубами держать.

— Вы, Таггерт, тоже губы не раскатывали бы. И вообще, вот пирожные. С вас идеи. Потом я своими поделюсь.

Лиам с удовольствием уминал сладости, а гость отхлебывал из бутылки.

— Нет, меня очень уж настораживает вопрос: что она делала там, вместо того, чтобы работать. Почему ночью, а не днем? — настаивал Айзек. — Это была таинственная встреча и именно в темноте! И знаешь, почему? Да потому что она с кем-то встречалась!

— Тогда в чем причина таинственности? И почему пошла одна?

— Ну, шла к другу, который оказался врагом. Разругались… Не знаю. Вы же детектив!

— А если дела касалось Саймона?

— Именно! Она что-то знала. Думаю, ее убил убийца Сесиль.

— Не поверите, но Холл думает так же. Только почему она пошла на встречу одна? Почему не взяла с собой никого?

— Нет, вы говорили, что он думает, что женщин случайно убил какой-то негр. А же считаю, что их убили не случайно, потому что они что-то знали!

— Этот вариант я рассматривал. И выходит, что Саймона убил негр, приревновавший его к мисс Норт, а потом подставил ее.

— Может, негритянка?

— Ага, большая, под шесть футов ростом? — усмехнулся Лиам.

— Да, тупик, — согласился Айзек.

— Собирайтесь.

— Куда?

— Едем к мисс Норт, узнавать: был ли у нее поклонник негр. А у мисс Грапл — была ли у Саймона пассия негритянка.

— Нет! — рявкнул подвыпивший гость. — Не было у Ханны и не могло быть!

— А у Саймона вполне могла быть, — улыбался Таггерт, веселившийся, наблюдая за вскочившим Айзеком. — И, быть может, не одна.

Вопрос поставил вдову Грапл в тупик. Пока она раздумывала, гости внимательно следили за Ханной, но она оставалась совершенно спокойной.

— Если только очень миловидная негритянка, — вместо хозяйки ответила она. — Юная, красивая, то он бы обратил внимание, но вряд ли бы она убила его.

У мужчин округлились глаза, и ей пришлось пояснить.

— Она бы знала, что он никогда не сможет жениться на ней, что у него рано или поздно появится белая жена. Нет, это или сделала влюбленная в него женщина, или муж влюбленной женщины.

— Миссис Грапл, скажите, — обратился Таггерт, — а у Саймона была девушка, из-за которой бы соперничал с другим воздыхателем?

Женщина вздохнула.

— У мисс Норт, как оказалось, много тайных поклонников, но кроме него и Хоута никто не отважился за ней ухаживать в открытую, — рассказывая о племяннике, она переменилась в лице.

— Почему?

— Хоут приглядывался, но еще был в стороне. А Саймон не отходил от Ханны. Был всегда рядом… — она сделала паузу. — Думаю, все случилось внезапно. Когда он купил кольцо и пришел просить руки мисс Норт. Она отказала ему, и… Я думаю, Сесиль что-то знала. Так или иначе, но в тот вечер перед убийством он был у нее.

— Почему вы так думаете?

— Он считал, что только из-за Сесиль получил отказ. Она подловила Ханну и наговорила глупостей. И знаете, Лиам, я до последнего думала, что это она убила моего мальчика.

— Я тоже, но кто-то убил ее.

Разговор ничего не прояснил. В если учитывать свидетельства Руфь — под описание подходила только

одна высокая негритянка, но ее с мужчиной мог перепутать только совсем слепой.

— Таггерт, — обратился задумчивый Айзек. — Если уж признались, что детектив, может, сходите к этой Руфь. Поговорите?

— Схожу.

На следующее утро, выдавшееся пасмурным, поддевшись теплее, оба отправились к Снидерам. Их небольшая ферма располагалась неподалеку за городом, поэтому они решили пройтись пешком, как раз минуя то самое место, где нашли мисс Ламбер.

— Не знаю, как ученица, но я бы так ходить каждый день — замучился бы, — возмущался Айзек. — Все бы ничего, но низины и пригорки, да разросшиеся корни… Черт, — он не уследил и запнулся.

— А представьте, каково тащить в темноте тело?

— Если между нами, негр как раз для такой работы подошел бы. Им не привыкать.

— А знаете? — Таггерт повернулся к Айзеку. — Если Сесиль знала нечто, логично, что ее убили. Но почему тело сожгли в другом месте, а тут бросили на видном месте. Или из-за того, что кто-то встретился на пути. Или тело намеренно оставили на виду, чтобы его нашли.

— А я не понимаю: ладно убили, но зачем сжигать?

— Запугивали? Чтобы больше боялись? — предположил Лиам.

— И кто кого запугивает? Шлюх? Ничего себе женская ревность!

— Узнаем цель — появится догадка.

Когда подошли к ферме, им на встречу вышел бородатый, низкий мужчина, в заношенной, сальной одежде и воинственно встретил пришедших.

— Чего вам? Если газетчик — платите. Иначе убирайтесь.

— Я детектив, — Таггерт протянул удостоверение. — Можете посмотреть.

Человек обтер руку о штанину и взял бумагу. Хмуро оглядел детектива и выдал.

— Руфь все рассказала шерифу.

— Разве хуже, если мы будем искать его вдвоем? Ублюдок бегает по лесу и нападает на женщин. Я бы и вам посоветовал внимательнее приглядывать за дочерью, она ведь видела его.

На смуглом, заросшем лице мужчины проступила бледность волнения.

— Хорошо, я позову Руфь.

Уже скоро девочка сидела перед Таггертом и Айзеком и взволнованно смотрела на них. Ее родители сидели рядом за столом и сверлили гостей тяжелыми взглядами.

— Руфь, — обратился Лиам. — Думаю, за последние дни тебя много раз расспрашивали, уговаривали вспомнить любые мелочи. Но я попрошу рассказать только то, что помнишь точно. Если даже скажешь мало — не страшно.

Девочка покосилась, поджала губы и тихо ответила:

— Тогда мне нечего рассказать.

— Ну, как же так? — возмутилась ее мать — замученная женщина в застиранном платье, все еще надеявшаяся в благодарность за сведения, получить вознаграждение.

— Я не журналист, которому нужна сенсация, поэтому пусть скажет два слова. А если кроме спины ничего не видела, расскажи свои ощущения от случайной встречи. Ведь у женщин интуиция развита лучше.

— Я просто шла, — Руфь опустила голову и принялась теребить подол. — А потом услышала, как треснула ветка.

— Треснула?

— Да. Так громко.

— Громко? — удивился Таггерт.

— Да, — девочка кивнула. — Я испугалась, обернулась, но никого не увидела. Пошла дальше, и увидела высокого человека. Я завизжала от испуга, и он бросился бежать.

— А как ты его заметила?

— Он убегал. Я увидела синюю рубаху.

— А если бы он замер и стоял, не шелохнувшись, заметила бы среди стволов?

— Наверно, нет, — она повертела головой.

— Думаешь, он вел себя глупо? — Руфь округлила глаза и смешно нахмурила конопатый нос. — Для преступника, который совершил злодеяние и хотел остаться незамеченным? — уточнил Лиам.

— Да, — ее ответ был тихим, но детектив шумно выдохнул.

— Спасибо, Руфь, ты очень помогла.

— Чем? — удивилась она. — Я же нечего не сказала. Даже лица его не могу описать.

— Не важно, но теперь я убедился в подозрениях.

— Каких?

— Быть может, позже, когда его поймаем, расскажу. А пока ходи в школу осторожнее, и желательно не одна. Поняла?

Оставив на столе доллар, Таггерт встал из-за стола.

— И чем она вам помогла? — недоумевал Айзек. — Она же ничего интересного не сказала. Разве только что убийца — недоумок.

— Нет, Бернс, он отнюдь не недоумок. У него был четкий план, по которому он и действовал.

— Вы уверены?

— Абсолютно! Но вам скажу чуть позже, после того как наведаюсь к Рози. Пожертвуете ради спасения прекрасной дамы некоторую наличность?

ГЛАВА 7

Надежда, что Таггерт наконец-то разузнает что-то стоящее, будоражила. И от возбуждения Айзек не мог сомкнуть глаз. Но время шло, а Лиам все не возвращался.

«Хороша работенка — в борделе шлюх тискать!» — прошипел от недовольства томительным ожиданием. Успокаиваясь виски, расслабился, прилег и поймал себя на мысли, что скучает по Ханне и сейчас очень бы обрадовался встрече с ней. Вздохнул, перевернулся на другой бок и сгреб одеяло.

«Если бы не подозрения и не ее репутация, снял бы домик… — разозлился, что им снова мешают какие-то приличия. Она жила не больше чем в миле, но старая карга Грапл охраняла Ханну не хуже Цербера. — Снимет Холл подозрения, уедем…»

После недавней близости, когда она пылко отзывалась на каждое прикосновение, Айзек убедился, что Ханна, хоть и негодует, любит его. Однако перемены в ней бросались в глаза.

Размышляя, как за короткое время Ханна стала роскошной женщиной, притягивающей взгляды, соблазнительной, задумался, как проходили ее первые дни после приезда в Байборо. Мысль, что Саймон прикасался к ней — доводила до бешенства. Айзеку, как никогда, хотелось верить в ее верность. Его метало от любви до ненависти, и чтобы сохранить самообладание, попытался отвлечься. Но, как ни пытался, мысли рано или поздно, возвращались к ней.

Вспомнил и о Моррисе.

«Каков негодяй! Наведывался в тюрьму и, поди, предлагал низости… — достал из небольшой шкатулки найденную запонку с гравировкой инициалов преподобного. — И умудрилась же за короткое время столько наворотить!»

От ревности в груди забурлила злость, и, снова перевернувшись, решил подумать о делах.

Носясь с Таггертом, месть Марвелам отошла на второй план, но отказываться от плана Айзек не собирался. Эбигейл писала, что в Блумсберге только и судачат о Лидии. Марвелы хоть и пытаются держать лицо, объясняя отсутствие дочери поездкой к родственникам, однако слухи ползут. Даже если станет известно, что Лидия стала миссис Уилсон — ее репутация подмочена, что для заносчивой Маргарет — слишком чувствительно.

Айзек так и заснул, сжимая находку в ладони. А когда проснулся от шорохов, спросонья достал руку из-под головы и поморщился. Ненавистная запонка впилась головками в ладонь — и теперь ладонь болела.

— Злитесь, что задержался? — по-своему понял его гримасу бодрый и нагло довольный жизнью Лиам.

— Да что вы привязались?! Рука болит! — убедившись, что не потерял ее, Гриндл с облегчением выдохнул.

— Что это у вас? — склонился любопытный гость. — О, а я и позабыл совсем!

Таггерт лучился довольством и, потерев в предвкушении руки, прищурился:

— А не кажется ли вам, Бернс, что Морриса надо бы допросить?

— Какая гениальная мысль, — с издевкой пробурчал полусонный Айзек. — Не подумали, что он будет отпираться? Или скажет, что случайно обронил где-то. А на нас за посягательство на преподобного ополчится весь город.

— Ну, смотря как подойти к делу…

— Подходите, как хотите, но покажите результат,

— Ладно-ладно, будет вам результат! — улыбнулся Таггерт и пошел открывать дверь. — Я заказал кофе себе и вам, так что вставайте! У нас сегодня весь день занят!

— Чем вы борделе занимались, если в вас еще полно сил?

— Вам расскажу, обзавидуетесь, — отшутился Лиам. — Ну-ка, живо вставайте, иначе я лягу спать. Всю ночь не спал. И не смотрите так! Я всю ночь поил шлюх и слушал их жалобы на жизнь.

— Таггерт! Неужели?!

Увидев, вытянутое, полное сочувствия лицо собеседника, Лиам расхохотался.

— Нет же! Я просто делал свою работу. Не беспокойтесь, Бернс, я просто не смешиваю развлечения и работу.

— Что-то не верится.

— По себе судите?

— Не брюзжите! Лучше расскажите, чего вызнали.

— Ничего такого. Тем не менее, было познавательно. И теперь мне не терпится спросить: какое впечатление сложились у мисс Норт о покойной Ламбер?

— Это так важно?

— Просто интересно. Допивайте кофе и в путь!

Зевая, Айзек спешил за необычайно бодрым Лиамом, который, почуяв, что приблизился к разгадке, был сосредоточен и молчалив, а на все вопросы, словно издеваясь, поднимал палец и корчил задумчивую мину. И только когда Гриндл стукнул его по плечу, перестал издеваться.

— Сейчас придем, расскажу. Скорее, Бернс!

Солнечным утром шелест листьев под ногами радовал Айзека, и если бы не волнение, обязательно, как в детстве, попытался бы запихнуть ногу поглубже в ворох пестрого ковра опавших листьев и разметать их.

На торопливый стук дверь быстро отворили. В ранний час Ханна была уже в платье и причесана.

— Мне не спится, — пояснила она, и Айзек тут же добавил: — И мне тоже.

Они так смотрели друг на друга, что Таггерт деланно возмутился:

— Видела бы вас миссис Грапл!

— Я, мистер Таггерт, все вижу! — вроде бы строго, но все же нотки веселья слышались в голосе хозяйки. Лиам поразился, как, несмотря на возраст, она успела быстро причесаться и переодеться после сна. Что вдова только проснулась, свидетельствовало ее заспанное лицо. — Будете завтракать?

— Да! — хором ответили два гостя.

— Тогда, прошу в гостиную.

Перекусив, Айзек проснулся и подобрел, а Таггерт разомлел и откинулся на спинку стула.

— Думаю: вы неспроста пожаловали к нам с самого утра, — первой завела разговор хозяйка.

— Вы, как всегда правы, — кивнул головой Лиам. — Мы хотели узнать у мисс Норт впечатления после встречи с Ламбер.

— Я не присматривалась к ней. И, если по правде, мой отказ Саймону был продиктован не разговором с ней.

— И все же?

— Она мне показалась неприятной.

— Из-за ревности? — настороженно посмотрел Айзек.

— Нет, — Ханна задумалась. — Не знаю почему. Она говорила спокойно, даже вызывала жалость, но… Не могу объяснить.

— То есть она вызывала жалость? — вскинул бровь Лиам. — А при общении как вела себя?

— Тихо, немного робко. Но мне показалось поразительным, что в столь молодом возрасте у миловидной девушки проступили морщины на лбу.

— Видите ли, мисс Норт. Ламбер была отличной лгуньей, — неожиданно пояснил Таггерт. — Умела говорить то, что желал слышать собеседник. Была умна, но слишком увлекалась выпивкой. И за все время работы в салоне ни разу не сожалела о выбранном пути. Запросто могла начать драку, сказать гадость. Проще говоря, она не была ангелом.

— Вы, мистер Таггерт, намекаете, что она могла убить Саймона? — вдова пронзила его взглядом.

— Вполне. Сумасбродная женщина: то щедрая, то запросто обкрадывающая какого-нибудь бедолагу. Как рассказали девочки, Саймон не был влюблен в нее, просто относился снисходительно. А вот она была к нему весьма неравнодушна.

— Тогда кто ее убил?

— Подозреваю, что сообщник, — Лиам стал серьезным. — И тогда вырисовывается причина: Сесиль или знала убийцу, или была с ним заодно.

— Тогда остается узнать: кто был с ней? — глухим голосом спросила вдова.

— Да. Полагаю, что это завсегдатай салона Рози, которого знала Звездочка.

— Неужели? — женщина сидела растерянная и побледневшая.

— У вас есть предположения?

— Разве же я могу знать?

— Понятно, — Таггерт поставил чашку на блюдечко. — Жаль. Но ничего, будем искать дальше.

Миссис Грапл поникла, ссутулила плечи и как-то в раз постарела.

— Простите меня за то, что сейчас скажу, но у меня есть задумка. Она вам с мисс Норт может совсем не понравится, однако это может сильно помочь.

Женщины, не разговаривая, переглянулись и кивнули головами.

— Тогда слушайте, — приступил к объяснениям Таггерт.

* * *

Когда к Моррисам прибежал посыльный мальчишка и передал записку, Мэриетт переполошилась:

— Вернон! Там будет эта распутница!

— Моя вера крепка, — спокойно заверил супруг и спешно направился в комнату — собираться. Она последовала за ним и, наблюдая, как муж торопливо одевается, сварливо заметила:

— Что-то подозрительно спешишь!

— Вдова умирает, и мой долг успеть причастить ее.

— Да?! — покосилась Мэриетт. Не нравилось ей, что Вернон встретится с Норт, однако понимала, что не пойти он не мог, поэтому досадливо поморщилась и ушла, хлопнув дверью.

Перед выходом, Моррис для успокоения супруги преклонил колени, наскоро прочитал молитву и вышел из дома.

Настроение было преотличным. Образ соблазнительной, искушающей грешницы не выходил из головы, и мысль, что уговорит ее покаяться в грехах, вызывала улыбку.

Вернону надоело выслушивать про зависть, злобу и отпускать мелочные грешки. А вот такая женщина, как Норт, наверняка рассказала бы что-нибудь эдакое… Сам грешить боялся, чтобы не ославиться на округу, но тайные желания были и ему не чужды.

Он всегда считал, что силен духом. Никогда не посещал падших женщин, вел себя достойно, чтобы быть примером, но тот день, когда встретил роковую соблазнительницу — стал переломным.

Навещая Ханну в камере, преподобный надеялся, подобно библейским пророкам подвести ее к покаянию. Это подняло бы самооценку, ведь он смог устоять перед искушением, и слава бы его, как проповедника разнеслась по округе. Но в глубине души, в потаенном желании хотел вновь увидеть ее в том порочном пеньюаре…

Напуганный поимкой Зильбера Вернон затаился, однако искушение увидеть Ханну не отпускало. А тут такой подходящий случай! Как раз появилась возможность заглянуть в сад и, если повезет, сможет найти пропажу.

Когда дверь отворилась, и Моррис увидел грешницу — сердце забилось чаще.

Она была одета на грани приличий. Домашнее платье надела на тонкую сорочку, от чего проступала тяжелая грудь и бедра, не скрытые корсетом. Небрежно собранные волосы еще больше подчеркивали ее порочность.

— Я так благодарна, что вы, преподобный Моррис, поторопились придти. От одной мысли, что миссис Грапл может отойти без причастия, пугала меня, — она промокнула платком покрасневшие глаза и посмотрела так, что Вернон рискнул утешительно похлопать Норт по плечу. Само касание показалось ему невероятным. Тепло ее тела, шелковистую, гладкую ткань платья он будет помнить еще долго и пытаться представить в ночных мечтах.

— Пойдемте, — взволнованным голосом позвала женщина и стала подниматься по лестнице. Моррис, не отрываясь, смотрел на ее бедра и ягодицы, находившиеся как раз перед глазами. Руки так и тянулись прикоснуться, но распутница ловко поднялась и распахнула дверь в полутемную комнату, с тускло мерцавшей лампой. Подошла к кровати, почти бесшумно опустилась на колени и тихо позвала:

— Миссис Грапл! Миссис Грапл!

Ответа не последовало. Прижав ладонь ко рту, чтобы сдержать рвущиеся всхлипы, мисс Норт поднесла другую к носу женщины и прошептала с облегчением:

— Спит! — потом вздохнула, от чего ее грудь колыхнулась…

Заглядевшись, Вернон прослушал, что она сказала. Очнулся от мягкого отклика:

— Преподобный Моррис!

— Да! — вздрогнул он.

— Она спит тревожно. Не могли бы вы немного обождать? Совсем немного? — и посмотрела так, что Вернон готов был прождать до вечера.

— Конечно, — кивнул.

— Тогда с вашего позволения я отлучись на минутку. Переоденусь и принесу чаю.

— Как добрый христианин, я должен поддержать вас, мисс Норт. Это мое призвание, — он делал вид, что сосредоточен, но в сумраке она была необычайно таинственной, притягательной.

— Право, мне страшно оставаться с ней наедине. Позже должна придти соседка, миссис Вудсток…

Огорченный Моррис решил не медлить.

— Заботясь о близких, вы, Ханна, не должны забывать и о собственной смерти, — начал он. — Ведь она может наступить в любой момент. Если Господь сподобит нас умереть после приобщения Христовых Тайн — ангелы откроют нам небесные врата и будут торжественно сопровождать нас до самого Престола! Покайтесь, пока не поздно!

Она подняла на него глаза, и теперь не было в них ни робости, ни отчаяния, только соблазн. Облизнув края губ, сделала к нему шаг и спросила:

— А вы не хотите покаяться? Вы же тоже приходили и стояли под окном.

— Ложь! — слишком рьяно воскликнул напуганный Моррис и отшатнулся. Но Ханна подходила ближе и, улыбаясь, продолжала обличать.

— Разве? Я нашла под окном вашу запонку.

— Ложь! Я уронил ее в другом месте! — отпирался дрожавший мужчина. — Тебе никто не поверит!

От вкрадчивого голоса Ханны, он растерялся, не понимая, что же она от него хочет? Признания, раскаяния? Или соблазняет?! Но все равно сохранял осторожность.

— А Зильбер сказал, что видел вас.

— Ничего не докажешь! Я — преподобный, ты — потаскуха! А Зильбер — обвиняемый

— Стоит показать запонку с инициалами, а Аарону подтвердить прилюдно, что видел вас — и обвиняемым станете вы!

— Ты исчадье! Как дочь Ирода желаешь получить мою голову. Но никто не поверит тебе!

— Вот и посмотрим! — Ханна отошла к комоду у двери, открыла шкатулку и достала запонку. — Думаю, я схожу к шерифу.

Вернон тяжело задышал, напрягся и бросился на нее. Но она ловко выскочила в проход, благо оставила дверь открытой. А когда Вернон заскочил в темную комнату, кто-то скрутил его.

— Вот уж, Моррис, вы меня удивили! — раздался насмешливый голос шерифа.

Вернон обомлел и свесил голову, понимая, что теперь скандал и позор неминуемы.

— Знаете, а мы ведь можем всего задать несколько вопросов, — произнес Таггерт, не отпуская Морриса. — Вы ведь знаете о каждом жителе больше, чем кто-либо.

— Это тайна исповеди!

— Бросьте, преподобный. Вы далеко не праведник, — усмехнулся Холл. — Так что: или город узнает о вашем грехе, или вы рассказываете о чужих, и мы забываем об этом конфузе.

— Что вы хотите знать? — подавленно выдавил Моррис.

— У кого были причины убивать Саймона?

Холл не верил в затею и согласился поучаствовать скорее из веселья, но, услышав диалог преподобного с Ханной, опешил от удивления.

— Уилсон.

— Что?! — послышался вскрик вдовы, подскочившей на кровати в смежной комнате.

— Мэг Уилсон. Она была влюблена в Саймона и ненавидит эту грешницу…

Подзатыльник Айзека остановил обличительную речь.

— Сам грешник! — прошипел Гриндл, замахиваясь ногой, но Таггерт вовремя преградил ему путь, иначе бы не миновать рукоприкладства.

Получив подсказку, Холл сел за стол и задумался: как быть? На него смотрели мисс Норт, ее жених, детектив, «выздоровевшая» вдова — хорошо хоть Моррис ушел — и ожидали решения.

— Что вы смотрите?! — возмутился он. — Стоит явиться к Уилсонам — сразу служанки и соседки подтвердят, что она была дома, и у нее алиби!

— Даже не поедете, не допросите? — прищурилась миссис Грапл.

— Поеду! Но обвинять пока ни в чем не буду. Если уж так пошло — мы с вами Бернс и Таггерт договоримся: преступника накажут, мисс Норт сможет уехать, и все будет спокойно.

— Какого преступника? Подвернувшегося чернокожего?! — от ярости лицо хозяйки покраснело.

— А что вы хотите? Я не смогу доказать, что это Мэг! А вот убегающего негра видела Руфь!

— Только знаете, шериф, — прервал тираду Таггерт. — Я теперь уверен: это был не чернокожий, а кто-то, кто выдавал себя за него. Так что, это вполне могли быть Уилсоны. Мэг убила Саймона, а брат помог избавиться от трупа.

— О! — выдохнул Холл и схватился за голову, а на Лиама уставились три пары глаз.

— Я долго думал над поведением убийцы, — приступил к объяснению Таггерт. — О куске ветоши, что нашел на месте преступления. Если тело сожгли в другом месте, то зачем притащили на людную дорогу? И что вытирал убийца? Помните, Бернс, я показывал ту тряпку с разводами сажи?

— Вы намекаете на игру «Почувствуй себя негром»?! — насторожился шериф.

— Именно!

— Ну, вот! Новомодные веяния дошли и до Байборо! Страшно подумать, до чего ей преступники додумаются!

— Не охайте, Холл, а думайте, как поймать тех, кто убил моего мальчика!

* * *

Холл и Таггерт поехали допрашивать Уилсонов, а Айзек остался в доме миссис Грапл.

— Чем сидеть, быть может, прогуляемся? — осторожно предложила Ханна, пытаясь хоть как-то развеять печальную хозяйку. — Посмотрите, какая ясная погода. А потом испечем печенье с какао.

— Зачем печь, если можно купить? — пробурчал гость.

— Можно, — согласилась Ханна. — Но тогда ты не почувствуешь того ожидания, когда аромат витает по дому, когда стоишь и гадаешь, каким оно будет. И только от предвкушения уже чувствуешь радость.

— А дома ты не пекла.

— Ты был против.

— А тайком?

— Это забирало ощущение радости.

Айзек шумно выдохнул.

— Хорошо. Поступим так: сходим к Хобсу, отведаем его фантазий, а потом вернемся, и можешь печь. Потом и решим, что лучше. Это всяко интереснее, чем сидеть у окна и ожидать возвращения Лиама.

На том и порешили. Однако после кондитерской зашли в кофейню, потом в ближайший магазинчик, потом второй, потом еще одну нужную по хозяйству лавку, и Айзек не заметил, как две леди провели его по всему городу. Но перед возвращением домой еще успели прогуляться по набережной.

— Как давно я не была на набережной, — вздохнула развеявшаяся миссис Грапл. — Благодарю вас, мистер Бернс. Иначе бы я осталась дома и плакала, плакала…

— Не волнуйтесь, миссис Грапл, если Таггерт что-то найдет — об этом обязательно узнает Девис. Так что, не унывайте раньше времени.

Затем его заставили крутить мельницу, чтобы измельчить сахар, просили подать какие-то скляночки… Не желая сидеть в одиночестве в гостиной, Айзек любезно исполнял просьбы.

— Разве ваша матушка не пекла? — полюбопытствовала хозяйка.

— Нет. Сколько себя помню, она сверяла счета, а сладкое покупали в кондитерской, поэтому меня всегда удивляло: что Ханна находила увлекательного в возне с этим, — он кивнул на ее руки, перемазанные коричневым тестом.

— Зато как пахнет! — она сняла излишки с пальцев и протянула руку.

— И верно! — согласился Айзек.

Помогать снимать с противня печенье поручили гостю. Вдова торжественно вручила ему тарелку и лопаточку, и он принялся за дело, за которым его и застал Таггерт.

— Неужели, вы, Бернс, сами стряпали? Угостите?

— А-то как же, но если только поведаете что-нибудь радостное.

— Радостное, не радостное, но поведать есть чего.

Уставшего Лиама усадили в гостиной, расселись вокруг, и он приступил к рассказу.

— Видел Уилсонов. Изворотливый поддонок, скажу я вам. И сестрица его злобная мегера. А его мамаша… — мужчина махнул рукой. — Так что, мисс Норт, можете более не печалиться: Лидии Марвел воздалось по заслугам.

Ханна и Айзек застыли, не веря ушам.

— Приехали мы с шерифом. Я представился, что это вы, мисс Грапл, наняли меня. И начали задавать вопросы. Сначала Алену. Тот, ни моргнув глазом, ответил, что был у любовницы.

— Он же только женился! — прошептала Ханна.

— Насколько я понял, у Алена с женой разлад, вызванный влиянием родственников с обеих сторон. Видать, Марвелы отказались отдать приданое и потребовали вернуть дочь. За что на взбалмошную и бойкую на язык Лидию ополчились Уилсоны. Как вы, Бернс, описывали ее, я ее такой и представлял, однако месяц семейной жизни избавил ее от лоска. Сдается мне, у Уилсона тяжелые кулаки. И как только подвернется случай, Лидия сбежит от него, как сбежала от родителей.

Когда мы остались с ней наедине, она красочно расписала Мэгги. Не знаю, сколько правды в ее словах, но там настоящее змеиное гнездо.

— Думаете, это они? — осторожно вернула хозяйка детектива к теме.

— Увы, это точно не Ален. Его алиби подтвердили несколько человек. Любовница у него давняя, и женитьба не останавливает его от ее посещений. Как только вечереет — уезжает к ней.

— Тогда кто?

— Не знаю. Но не думаю, чтобы у Мэг, кроме брата, мог быть еще какой-то помощник. Потому что с таким нравом, он ее давно бы сдал за вознаграждение, — хмыкнул Таггерт.

— Мне не дает покоя один вопрос, — нахмурился Айзек. — Если у Ханны тоже было алиби, почему ее заключили под стражу? А этим сходит с рук?

— Все просто, — жуя, отвечал Лиам, — она чужая в городе — раз. Два — ее имя написано убийцей. И три — влияние Хоута. Поэтому, как будет возможность, вам, мисс Норт, следует скорее покинуть город.

— А мы сегодня ходили гулять, — помрачнела вдова. — И нас все видели.

— Как замечательно, — язвительно улыбнулся Таггерт. — Уверен, Хоут уже в курсе, кого предпочла мисс Норт, — и посмотрел на Айзека насмешливым взглядом, припоминая его желание жить спокойно и без страданий. — Может, вы, Элиас, все же покинете город?

— Нет, — отчеканил разозлившийся Айзек, — не дождетесь!

* * *

— Мистер Таггерт! Мистер Таггерт!

Лиам крепко спал и не сразу сообразил, что все происходит наяву, а не во сне. Резкий, оглушительный стук и голоса за дверью напугали, и он схватил револьвер, спрятанный под подушкой.

— Чего надо?! — рявкнул и спрятался за кровать, на всякий случай, если будут палить. За время службы всякого навидался.

— Простите, что потревожил, но шериф хочет вас видеть.

— Зачем?! — происходящее детективу не нравилось.

«Неужели, опять что-то стряслось?!»

— Если позволите войти, я расскажу!

Лиам узнал голос Эда.

— Возьми ключи у Брега, открывай и осторожно входи!

— Да что вы?! Не волнуйтесь! — догадался помощник шерифа, что постоялец не шутит. — Он лишь хочет переговорить с вами по делу!

— До утра не ждалось?

— Нет! Дело серьезное.

— Тогда пусть Брег отопрет дверь, потом медленно входи.

— Да-да, мистер Таггерт, — тут же раздался голос хозяина гостиницы, — минутку!

Когда дверь медленно, со скрипом отворилась, в проеме появилась светловолосая фигура.

— Я без оружия, Таггерт!

— Вижу! Входи!

Утро детектива началось с переполоха.

Эд пришел передать просьбу Элиаса — скорее явиться к салону Рози, где произошло еще одно убийство.

Услышав рассказ, Лиам от досады стукнул кулаком по столу. Накануне он как раз раздумывал навестить Холла и получить разрешение покинуть мисс Норт город, однако с очередным дерзким нападением благодушное настроение шерифа развеялось. Едва ли он теперь даст согласие покинуть Ханне Байборо.

— Теперь-то кто? — хмуро спросил Лиам, застегивая рубаху.

— Керлис — одна из девочек Рози.

— Неужели и ее пытались изнасиловать?

— Нет. Просто голову размозжили. Прямо в салоне.

— Один из клиентов?

— Не знаем. Элиас не стал бы вас звать, если бы было так просто, — вздохнул Эд, приглаживая светлые волосы загорелой рукой. — Знаете же, чтобы попасть в салон, надо пройти через зал пивной и подняться по лестнице. А там сидит Толстая Руби. Она утверждает, что кроме Купера и Брейли никто не уходил. Но они были с девочками. И одежда у них чистая. Проверили всех оставшихся в салоне — тоже у всех алиби.

— Выходит, что снова убийц несколько, и они покрывают друг друга?

— Да кто ж знает! Но осмотрели всех внимательно — все чисто, никаких кровавых пятен.

— Может убийца прикрывался? Сменил одежду?

— Нет, осмотрели даже грязное белье. Поэтому Элиас хочет услышать ваше мнение.

— Не уж-то он начал сомневаться, что убийца — черный? — хмыкнул Лиам, но спутник не уловил насмешки и ответил серьезно:

— На этот раз исключено. Девочки Рози не обслуживают цветных…

По дороге Лиам успел предупредить Гриндла, чтобы тот сидел в номере и без свидетелей на улице не появлялся. Мало ли чего еще случится. Происходящее ему нравилось все меньше.

Несмотря на ночь, у «Старой пивной МакМахона», занимавшей первый этаж кирпичного красного дома, толпились люди. Пройдясь по залу, Лиам с помощником шерифа поднялись по высокой лестнице и сразу наткнулись на Рози, лично ожидавшую их.

— Мистер Таггерт, прошу вас, сделайте что-нибудь! Я согласна выплатить вознаграждение, только поймайте этого ублюдка! — хозяйка, приятная, моложавая женщина не прятала слез. — Девочки боятся. Уже начали собирать вещи.

— Я сделаю все, что смогу.

Керлис лежала на постели, прикрытая покрывалом. Увидев, что в комнате много зевак, Лиам крикнул:

— Нечего топтаться! Вон отсюда! — огляделся и добавил: — Еще и тело трогали!

— Мы… — промямлила испуганная хозяйка. — Мы не могли смотреть на нее, поэтому прикрыли…

— Дуры! — в сердцах бросил детектив. — Только все испортили!

— Мы… — зарыдала женщина. — Хоть и шлюхи… Но у нас тоже есть сердце. Разве возможно бессердечно смотреть на… на…

Таггерт понял, что выразился излишне грубо.

— Прости Рози, но для меня это было важно. Видишь ли, — как можно мягче пытался объяснить. — Мне было важно посмотреть на кровоподтеки, чтобы понять: убили Керлис в постели или положили после смерти.

— Разве возможно узнать?

— Можно, Рози.

— Простите нас, мистер Таггерт. Мы не со зла.

— Понимаю, — он похлопал женщину по пояснице. — Иди пока. А я хорошо осмотрюсь.

Хозяйка салона, обычно резкая и властная, покорно кивнула головой и покинула комнату. Вместо нее вошел Элиас.

— Недобрая ночь, Таггерт, — первым заговорил он.

— И верно, шериф. Видели брызги на покрывале?

— Да. Ее убили спящей?

— Именно так.

— Это мог быть любой из посетителей.

— Я вот вспомнил: Керлис подралась как-то с Сесиль, из-за того что та ее разбудила плачем. Выходит: она чутко спала. Так скажите мне: почему ее убили спящей, если куда ни ступи — скрип?

— И верно? — согласился Холл, пробуя ногой доски. — Снотворное?

— Если оно — его мог подлить лишь тот, кто хорошо знает салон. Точнее — одна из…

— Уверены?

— Рассудите сами: надо изловчиться подсыпать снотворное или же знать, куда ступать, чтобы подойти к спящей Керлис и не разбудить ее.

Холл хмурился.

— Мы, Таггерт, все перевернули, грязное белье осмотрели, золу в печи — и ничего не нашли.

— А должны бы. Посмотрите, сколько брызгов, — Лиам кивнул на проломленный череп убитой. — И сила должна быть немалая.

— Вижу! Но чисто! — огрызнулся шериф.

— Рози! — позвал Холл и вышел из комнат.

После расспросов выяснилось: черный ход был, но запирался на ключ. Он хранился у хозяйки, которая берегла его. Однако был и у кухарки, которая заходила через него и впускала обслугу. Только Рози клялась, что за ключами следили строго, чтобы девочки никого к себе не водили, кроме клиентов.

— Можете мне не верить, — плакала женщина. — Но из-за убийств у меня одни убытки. Неужели думаете, что я решилась бы очернить репутацию салона?

Шериф и Таггерт переглянулись, понимая, что третье убийство окончательно напугало клиентов и девочек. Некоторые при них выражали желание уйти из салона. Поэтому убийцей мог быть кто угодно, но только не хозяйка.

— Возможно, кухарка кому-то давала свой? — предположил хмурый Лиам. — Или пока занималась делами, принимала провизию — дверь ведь была отперта, а ключ оставался в замке… — он дернулся. — Точно! Кто в городе делает ключи?!

* * *

— Слушайте, дальше, — рассказывал Лиам, уминая сладкий пирог. — Мы обошли двух мастеров и выяснили нечто интересное! В салоне недавно поменяли замок. Ну, — пошевелил пальцами, — примерно месяца два назад. Так вот! Знаете, кто принес мастеру восковую заготовку? — довольный детектив оглядел взволнованных мисс Норт, вдову и Бернса.

— Сесиль! — разрушила тишина миссис Грапл.

— Верно! — отчеканил Лиам. — А потом с ее ключа сделали копии еще несколько девочек, но уже у другого мастера.

— Пусть и так, но это характеризует Ламбер, — помрачнела хозяйка дома.

— Угу. Еще раз убеждаюсь: Ламбер убили, чтобы она не сболтнула лишнего. А потом преступник принялся за остальных — тех, кто мог догадаться о чем-то.

— То есть, все нити ведут в салон? — спросила Ханна.

— Возможно.

Вдова тяжело вздохнула.

— Простите меня, мистер Бернс, мистер Таггерт, но я покину вас.

— Конечно, — кивнул Айзек. — Вам помочь подняться?

— Нет, благодарю.

Таггерт, боровшийся между желанием усложнить Гриндлу жизни и возможностью распутать дело и получить вознаграждение от Рози, сидел за столом и переводил взгляд с мисс Норт на заказчика. И только убежденность, что у него нет шансов, заставила его смириться с проигрышем в борьбе за Ханну и произнести:

— Я, пожалуй, тоже пойду. Конечно, неприлично оставлять леди наедине с мужчиной, но я никому не скажу, что вдове Грапл стало плохо, — коварно улыбнулся, встал и довольно таки быстро покинул дом.

— Это был сговор? — пошутил Айзек, не веря, что они с Ханной остались наедине.

— Конечно, — ответила она. — Ночью я прокралась в бордель, убила женщину… — и все ради того, чтобы остаться с тобой наедине.

Айзек улыбнулся.

— К чему такие жертвы? Можно было всего-то намекнуть!

— Даже намеки только после свадьбы, — раздался голос миссис Грапл сверху.

Ханна и Айзек рассмеялись.

* * *

Лиам чувствовал, что хозяйка салона на грани истерии. Обычно женщины в таком состоянии подвержены резким перепадам настроения, и если постараться — Рози вполне можно вывести на откровенность. Это был шанс, и он старательно готовился использовать его.

Почистил одежду, побрился и сел за стол, чертить схему. Пусть не выгорит с Рози, так, возможно, заметит какую-то зацепку.

— Итак, имеется… — он размышлял вслух, проговаривая каждое слово. — Саймон, которого убила приревновавшая женщина, низкого роста и не боящаяся крови. Или очень низкий мужчина, ревновавший мисс Норт к Саймону… Дальше. Подозрение падает на Ламбер. Всем подходит: рост, выросла на ферме, а такие не боятся крови. И мотив был. Она — идеальная подозреваемая. И все бы хорошо, если бы не убийство. Но кто и зачем убил Ламбер?

Знала убийцу, и он испугался разоблачения? Или была сообщницей, и ее убили, чтобы не проболталась? Но, так или иначе, она связана со смертью Саймона. Выходит: все друг друга знали? Гениально, Таггерт! — хмыкнул мужчина. — В маленьком городе все друг друга знают!

Ладно, но преступник убил Сесиль, изувечил тело и перенес на людную тропу. Чтобы ее нашли? А иначе зачем разбрасывать вещи убитой? Преступник, притворяющийся негром, бегающий перед проходящей девочкой… Странное поведение. Неужели, знал, что Руфь плохо видит? Возможно!

Тогда Звездочка и Керлис точно что-то знали. Итого: нужно искать высокого, белого мужчину, достаточно рослого, знакомого с Ламбер и Саймоном. И он завсегдатай салона. Да уж, только Рози и сможет что-то подсказать. Как ни крути, а без нее не обойтись…

Таггерту ничего не оставалось, как придать себе как можно более солидный вид и отправиться в салон.

От заплаканной Рози веяло успокоительной настойкой и бренди.

Увидев детектива, она часто заморгала, пытаясь скрыть слезы, но не удержалась и все же пустила слезу. Однако Таггерт не заметил в ее движениях ни кокетства, ни желания расположить к себе. Женщина была немного вульгарна, но весьма искренна в каждом движении.

— Вы можете меня хоть чем-нибудь обнадежить? — сразу спросила она и замерла, не отрывая карих глаз от его лица. Рози не была красавицей. Неправильный прикус портил миловидное лицо, однако живость ее натуры не могла не располагать мужчин.

— Возможно, смогу. Если ответите на вопросы честно.

Она вздохнула и, кивнув, прошептала:

— Задавайте, мистер Таггерт.

— Расскажите подробнее о Саймоне, о мисс Ламбер, о взаимоотношениях девочек.

— Хорошо, — женщина сцепила пальцы. — Но для начала скажу, что Керлис ограбили. Это мы выяснили только утром. Я знала, что у нее есть тайничок. Там не было особо ценных вещей. Так, немного денег, медальон серебряный и кольцо, доставшиеся Керлис от матери. Она точно не могла их продать — слишком дорожила ими. Даже лишний раз не одевала их, чтобы сохранить память.

— Давно Керлис работает в салоне?

— Чуть меньше полугода. Ее по дружбе привела Звездочка.

— То есть, Звездочка, если и знала что-то — вполне могла поделиться с подругой?

— Да, — вздохнула Рози. — Простите, мистер Таггерт, но от рассказа тоска находит, — она налила в стакан еще бренди и снова села на софу. — Убили трех девочек. Вы все же думаете, что это одна из нас?

— После того, как вы рассказали о пропаже вещей из тайника — все больше убеждаюсь в этом. Кто о нем мог знать?

— Только девочки, — она подняла на собеседника глаза.

— Расскажите о Саймоне.

— Он был обаятельным мерзавцем. И мы все его любили.

— А Кристина?

— Да бросьте, Таггерт. Сесиль очень хотелось верить, и она выдумала эту историю.

— Думаете, она лгала?

— Она жила ложью. Ей бы в актрисы. Рассказывает и смотрит искренними глазами. Умела она вызвать в мужчине жалость, поэтому ей хорошо платили. Вот я и терпела ее выходки.

— Она обкрадывала клиентов?

— Иногда. Но мы возвращали.

— А были у нее родственники?

— С ее ложью я даже не знаю, можно ли верить ее рассказам. Но она убеждала, что где-то у нее есть брат.

— Высокий?

— Откуда же я знаю. Думаете, это она?

Выдержав паузу, Таггерт кивнул.

— Я чувствовала! Чувствовала… — расплакалась Рози.

— Почему?

— В день убийства Саймона Сесиль была пьяна и похвалялась, что обвела выскочку Норт. Однако вскоре явился он, накричал на нее, сказал, что знать ее не хочет, и чтобы перестала рассказывать, что Кристина от него. По правде, кроме серых глаз, малышка на него и не похожа. Он ушел, Сесиль заперлась в комнате. Но и через дверь были слышны ее рыдания. Швыряла вещи, потом заснула.

Отверженная женщина проливает много слез. И не было бы никаких подозрений, если бы под утро Руби не нашла бы на кухне пуговицу от любимого платья Сесиль. Она отдала пуговицу и забыла. И только вчера Руби спохватилась, что Сесиль больше его не надевала. А когда вчера обыскивали вещи, заметили, что того платья нет. Тогда мы и вспомнили, что она встречалась с Саймоном именно в нем…

— Занятно. Однако удивительно, что вы обратили внимание на такую мелочь, — заметил Лиам.

— Это не мелочь. У девочек много вещей, но только не у Сесиль.

— Почему? Она же по вашим словам хорошо зарабатывала.

— Зарабатывала, — кивнула Рози. — Но деньги не задерживались у нее. Даже это платье ей подарил один из клиентов. Вдовец.

— А почему платье искали? Проверяли тайник Керлис?

— Когда Элиас сказал, что у Сесиль был ключ, мы с Руби задумались, что с ним она могла тайком покинуть салон. Под утро у нас редко бывают клиенты.

— Между Сесиль и Звездочкой были натянутые отношения?

— Да, Звездочка и Керлис дружили и недолюбливали Ламбер.

— Они дрались?

— Вижу, Лиам, вы отличный детектив. Да. Некоторые девочки даже косились на Сесиль после смерти Саймона. Но потом обвинили мисс Норт, и все вроде бы успокоились, хотя между собой обсуждали, что это вряд ли Норт. Зачем ей убивать? Тем более что Саймон купил кольца. А потом Сесиль пропала, и мы убедились, что это точно она, но когда ее нашил в лесу… — женщина глубоко вздохнула.

— Вы расскажете это шерифу?

— Да, — кивнула. — Надо было это сразу сделать, но мы не были уверены. Лишь подозревали.

— Понимаю…

Холл внимательно слушал Рози, но по его косой улыбке Таггерт видел, что шериф в бешенстве. И только когда женщина ушла, Элиас в ярости стукнул кулаком по столу!

— Я носился, как кретин, по окрестностям, выискивал какого-то негра, даже подыскал парочку подходящих, — его ноздри сузились. — А оказывается, это шлюха с подельником!

— Однако мы более-менее докопались до истины.

— Не успокоюсь, пока не поймаю эту сволочь!

— Теперь вы убедились, что мисс Норт не виновна?

— Убирайтесь, Таггерт!

— То есть, нам все троим можно убираться?

Холл прищурился, скривил сардоническую ухмылку и бросил:

— И чем скорее — тем лучше. Пока я не передумал!

* * *

Как только Айзек услышал, что они с Ханной могут покинуть город, вскочил со стула и принялся носиться по комнате.

— Да-да! Скорее! Сегодня же! — ликовал. — Сейчас же! Надо ее предупредить, чтобы вещей не брала — заберем потом…

Лиам склонил голову и, изображая безразличие, как можно небрежнее спросил:

— Бернс, — он уже привык так обращаться к Гриндлу. — А вы уверены, что она поедет с вами?

Радость клиента мигом улетучилась. Он даже замер в задумчивости.

— Ну, скорее всего да.

— Кто же поймет этих женщин?! — продолжал издеваться Лиам.

— Я намерен сделать все, чтобы она согласилась! — Айзек подлетел к стулу, стянул со спинки пиджак и ринулся к двери.

— Вы куда?

— К цветочнику. Должен же я быть джентльменом.

Таггерт с грустью смотрел в окно, как со спешкой удаляется высокая фигура в дорогой одежде. А потом махнул рукой:

— Ну, и катитесь! А я останусь и найду преступника!

Таггерту было отрадно, что выполнил дело, разгадал загадку, но настроение испортилось. Только мысль, что сегодня же получит от Гриндла чек на оставшуюся сумму, хоть как-то грела душу.

Объевшись пирожных, ему захотелось выпить, но из-за непереносимости алкоголя оставалось довольствоваться лимонадом. И все равно он оставался не в духе. Решив отдохнуть и хотя бы отоспаться, прилег, а когда проснулся, за окном смеркалось, но Гриндл к нему так и не зашел.

— Шустр, — хмыкнул Лиам. Мешать объяснению влюбленных он не желал, однако хотелось есть. А миссис Грапл и мисс Норт пекли такие изумительные пироги… Подумав, решился наведаться в гости тоже.

Однако когда мисс Норт увидела его, улыбнулась и спросила:

— А где мистер Бернс? — Таггерт побледнел.

В цветочном магазине продавщица кивнула: «Да, такой джентльмен заходил, купил красивый розовый букет и ушел. Он очень спешил…»

«Хоут?» — мелькнула догадка у растерянного детектива.

Хоть Гриндл и был выскочкой — вряд ли заслужил мести отверженного злодея. Просто махнуть рукой и уехать — Лиаму не позволяла мужская гордость, однако и рисковать собой, пытаясь спасти Айзека, не хотел.

«Как бы то ни было, для начала надо увезти из города мисс Норт. Потом… потом можно и розыском заняться», — принял решение Таггерт, возвращаясь ко вдове. Он приготовился утешать Ханну, однако, узнав, что мисс Норт получила записку и убежала — успокаивать пришлось его.

— Я думала, что письмо от мистера Бернса… Может, мы зря волнуемся? — вопрошала миссис Грапл, в душе осознавая, что тревожатся они не без причины.

— Даже не знаю, что лучше: оказаться в руках Хоута или убийцы? — хмурился мужчина.

Он так и не уехал. Заперевшись в комнате мисс Норт, написал послание знакомому редактору столичной газеты, передал письмо хозяйке и направился к дому Виктора.

Лиам торопился, чтобы не опоздать, но и выбрал время, чтобы жители видели: к кому идет.

Большой белый дом с колоннами, огражденный высокой кованой оградой, располагался на главной улице Байборо.

Шагая туда, Таггерт от души надеялся, что хозяин дома, а не в загородном поместье. Понимал, что поступает вопреки разуму, настаивавшему на невмешательстве в чужие дела, но считал своим долгом хотя бы попытаться спасти Гриндла.

Когда подошел к воротам, перед ним открыли калитку. Служанка впустила в парадную, помогла раздеться и показала дорогу к кабинету.

— Мистер Хоут ждет вас.

У Таггерта стучало сердце. Толкая дверь, он допускал, что угодно.

В роскошном кабинете сидел мужчина, с примесью южной крови и вальяжно курил сигару. Улыбнулся гостю и махнул рукой на кресло.

— Наконец-то мы встретились, детектив, — изобразил улыбку Виктор, не сводя с Лиама карих, пронзительных глаз. — Чем обязан вашему визиту?

«Опасный тип», — почувствовал Лиам. — Хорошо, если Гриндла не изувечит».

— Я ищу мистера Бернса.

— Клиента?

— Что-то среднее, между клиентом и другом, — не стал врать он.

— А причем здесь я?

— Пропала и мисс Норт.

— Да неужели? — с насмешкой изобразил удивление хозяин дома.

— Расследуя дело об убийстве мистера Вуда, я сожалею, что все так окончилось для него. Ревнивица, что убила Саймона, не знала историю мисс Норт и моего нанимателя. Иначе бы поняла, что у покойного мистера Вуда не было шансов получить согласие мисс Норт. Несмотря на слухи, она выросла в семье пастора, поэтому не удивительно, что, несмотря на беды, осталась верна Бернсу.

— Странно, что мужчина, подобный вам, думает о каких-то историях. Если это все, что хотели сказать, — выпустил сизый дым Виктор. — Можете идти.

— И все же я прошу вас проявить снисхождение ко двум влюбленным, — в отчаянии произнес Лиам, поднимаясь.

— Полагаете, он ее любит?

— Уверен.

— Не мужское у него поведение для влюбленного мужчины.

— Из-за размолвки они расстались, но стоило Бернсу узнать, что она попала в неприятности, нанял меня и приехал в Байборо.

— Люблю романтические истории, — хищно усмехнулся собеседник.

Покидая дом, Таггерт чувствовал большую, мучительную досаду. Зарвавшийся говнюк сидел за дорогущим столом с позолотой и строил из себя вершителя человеческих судеб, портя жизни людям. Что на руках этого негодяя достаточно крови, он не сомневался.

В гостиницу возвращаться не хотелось. Да и оставлять вдову в такой момент одну — тоже, поэтому вернулся к ней. Пропажу Ханны женщина приняла очень близко к сердцу, и с каждым часом ей в голову приходили все более жуткие вещи.

Ночью разбудил стук…

Лиам и миссис Грапл на радостях бросились к двери, надеясь на чудо. Они даже забыли о приличиях и выскочили из комнат в ночном белье, однако на пороге стоял верзила. Усмехнувшись, он процедил:

— Мисс Норт и ее друг ждут вас, — и отступил.

Лиам и вдова переглянулись и бросились одеваться.

Следуя за одним из головорезов Хоута, Таггерт сжимал руку пожилой вдовы и утешал себя, что на место расправы вряд ли позвали бы горожанку. Но и на чудесное избавление Гриндла не надеялся.

Человек шел торопливо, и миссис Грапл едва поспевала за ним.

— Молодой человек… Боюсь…, я раньше умру…, чем доберусь… Не могли бы… вы… идти… хотя бы чуть-чуть… помедленнее?

— Уже пришли, — бросил проводник, и его спутники впали в недоумение. Она стояли перед церковью, в самом центре Байборо. Однако мужчина подошел к парадной церковной двери и открыл ее.

«Неужто исповедоваться заставит и клясться на библии?» — мелькнула мысль у Таггерта, однако реальность, представшая перед глазами, повергла его в шок.

Перед заспанным Моррисом на коленях стояли Гриндл и мисс Норт, а перед ними расхаживал Виктор Хоут, который, увидев пришедший, возбужденно воскликнул:

— О, теперь можно начинать! — сел на первую лавку, закинув ногу на ногу, а громила подтолкнул Лиама и вдову к нему. На второй расселась вооруженная охрана. Священник начал читать молитву…

От Виктора разило выпитым, однако ни Таггерт, ни миссис Грапл даже носом не повели, сосредоточившись на венчании. Что это именно оно — сомнений не было.

Однако когда преподобный назвал жениха — Айзеком, Лиам вздрогнул, а Хоут расхохотался.

— Не только же вы, детектив, умеете разнюхивать!

Лиам и вдова переглянулись.

— Это то, что я думаю? — нахмурился Таггерт.

— Именно. Я как истинный католик решил, что нельзя им жить во грехе, тем более, что ваш друг так влюблен.

Всю церемонию Лиам просидел молча, гадая, счастлив ли Айзек, что женится на любовнице, бывшей служанке? И счастлива ли Ханна, что выходит замуж за человека, который женится на ней под дулами револьвером?

— М-да, — под конец только и смог вымолвить.

Вдова похлопала его по колену, и когда Гриндл сказал «да», разрыдалась от трогательного момента.

Свадебная церемония закончилась быстро. Едва Моррис благословил пару, люди Хоута распахнули двери и высыпали на улицу.

— А еще я надеюсь, что в вас, Таггерт, я тоже не разочаруюсь. Как не разочаровался в мистере Гриндле. И ведь не соврал, подлец, действительно решил жениться!

— И давно вы узнали, что он Гриндл?

— Нет. Но мне было интересно, соврет он перед алтарем или нет? — глаза Виктора хищно блеснули. — Ну, будьте счастливы, влюбленные! — он притворно умилительно коснулся рукавом края глаз, прыснул от смеха и покинул церковь.

Воцарилась тишина, которую нарушила миссис Грапл.

— Поздравляю вас, мистер Гриндл, — первая поздравила она. — Однако я удивлена.

— Благодарю. Мнения меняются, — к удивлению Лиама, улыбнулся Айзек. — Знаете, на досуге, когда вернусь в Аллентаун, прочитаю пару женских романов. Особенно те, в которых невеста спасла своего жениха.

Ханна всхлипнула.

— Зато, милая женушка, ты спасла своего негодяя! — он прижал ее к себе.

— Неужели вас заставили жениться под дулами?

— Нет, — просиял Айзек. — Добрый Виктор предоставил три варианта: сдохнуть, уехать без Ханны или жениться. Выбор не богатый, но… я подумал и выбрал.

— А вы, мисс Норт, как себя чувствуете?

— Благородство благородством, но женское сердце затаило обиду, — вместо Ханны ответил Гриндл. — Она считает, что я женился на ней только из-за угрозы.

— А разве не так?

— Нет.

Ханна разрыдалась.

— Не верит, глупая, — вздохнул Айзек. — Но это мы решим потом, по дороге. Идемте, надо бы к утру приготовиться. А то не хватало еще приключений! И знаете, Байборо мне тоже не нравится.

— Я тоже подумываю сменить место жительства, — заверила вдова.

— К нам поближе? Чтобы я не обижал Ханну?

— Именно!

Из-за нервного перенапряжения и радости, что все счастливо завершилось, хозяйка и гости заснули лишь под утро. Однако в самый крепкий сон раздался стук. Требовательный, нетерпеливый, и игнорировать его не получалось.

«Что за люди?! Поспать не дают старой, немощной женщине!» — брюзжала миссис Грапл, накидывая халат и спускаясь по лестнице. Прежде чем распахнуть дверь, выглянула в окно и удивилась:

— Тильда в такую рань?! Занять? Не дам!

Однако первые слова соседки были о другом.

— Утро доброе, — пробормотала миссис Вудсток и растянула тонкие губы. Глазами же хлопала так, что у вдовы не осталось сомнений: она мнется, чтобы задать бестактный вопрос. За семнадцать лет соседства миссис Грапл научилась понимать Тильду с полуслова.

Набравшись смелости, женщина выпалила:

— А мисс Норт действительно вышла замуж? — и замерла в ожидании.

— Действительно. Моррис подтвердит, — вздохнула вдова, подмечая, как вытянулось лицо Тильды.

— Когда?!

— Не твое дело! — пришлось грубо захлопнуть дверь, иначе Вудсток стала бы нахально напрашиваться в дом.

Решив, что, возможно, гости еще спят, вдова направилась на кухню. Заварила кофе, съела печенье и собралась уже вернуться в спальню, как снова постучали.

— Ну, Тильда! — возмутилась хозяйка и распахнула дверь.

Запыхавшаяся Элейн Брилл стояла перед ней и пыталась отдышаться.

— Простите, миссис Грапл, — начала девушка, — но знаете… Тут такие слухи…

— Не слухи! — пробурчала женщина и снова захлопнула дверь, оставив сплетницу за порогом. Вдова боялась произнести лишнее слово. Не знала, стоит ли Бернса называть Гриндлом? И вообще, возможно, следует хранить тайну из-за Уилсонов.

— С Таггертом заварили кашу — пусть сами и объясняются! — пробурчала и поднялась наверх, решив делать вид, что крепко спит. Но как ни вертелась — снова заснуть не удалось. Любопытные соседки решили взять ее дом штурмом, а некоторые особо нахальные даже заглядывали в окна…

— Не расстраивайтесь, — утешал Лиам, обедая в привычной компании вдовы и молодоженов. — Это даже к лучшему. Как говорится в индейской пословице…

— Переходите сразу к хорошему, — перебил его Айзек.

— Ладно. Я подумал, что город бурлит слухами. А это значит, что…

— Что скоро дойдут и до убийцы, — догадалась миссис Грапл.

— Именно! — кивнул Таггерт.

— Надо скорее уезжать. Не хочу рисковать! — встревожился Айзек и отбросил салфетку. — Я сейчас же найму дилижанс.

— Подумайте сами: лучше поволноваться пару дней, чем потом долгие годы жить в страхе.

— Правда в ваших словах, Лиам, есть, — согласилась хозяйка дома, — но это так рискованно. Ведь следует опасаться не только мужчин, но и женщин.

— Обещаю, я буду рядом и не подпущу даже ребенка. Но пока не переговорю с Холлом, сидите дома…

* * *

Четвертый день Ханна гуляла по городу по одному и тому же маршруту, заранее обозначенному детективом. Путь лежал лишь до кондитерской, но каждый раз, выходя из дома, от страха колотилось сердце, пробирал озноб, и хотя она знала, что за ней следуют люди шерифа, все равно было страшно. Как назло в такие моменты в голове возникали глупости.

«Убьют меня, и Айзек будет свободен… — губы предательски изогнулись, навернулись слезы. Подозрения, что он женился ради сохранения своей жизни — отравляли всю радость. И пусть знала, что он мог уехать без нее, но… но женская подозрительность изводила и подсовывала все новые аргументы. Айзек был нежен, заботлив, улыбался, а Ханна смотрела на него и от обиды хотела убежать снова. Сбылась ее мечта, но не так, как думала.

В первый день, перед ее выходом из дома, он поругаться с Таггертом, шерифом, порываясь пойти с ней. Они считали, что Бернс своим приметным видом только все испортит. Дело дошло до драки, но Айзек добился разрешения и теперь шел за ней в парике, что дала миссис Грапл, и лохмотьях оборванца.

«Романтично… — грустно улыбнулась Ханна. — Но, вдруг, он это делает только из-за угроз Хоута?»

Радость сменилась тоской.

«Да, возможно, любит меня, но не настолько сильно, чтобы жениться по доброй воле».

Задумавшись, не сразу заметила, что подошла к узкому, безлюдному переулку, поросшему высокими кустарниками. Ханна замедлила шаг. Захотелось обернуться, убедиться, что люди Холла рядом, но удержалась. Глубоко вздохнув, пошла вперед.

Уже почти дошла до перекрестка, когда рядом зашелестел куст, и показалась светловолосая мужская фигура…

«Эд?» — обрадовала она. Однако неприятный взгляд заставил ее остановиться и замереть.

— Что вам надо? — от волнения задрожали ноги. — Кто вы?

Мужчина шагнул навстречу, а потом внезапно бросился бежать.

Ханна не сразу поняла, в чем дело, и только когда сзади послышались топот и мужские крики: «Не дайте уйти!» — почувствовала облегчение. Развернулась и побрела обратно.

— Не бойтесь, миссис Бернс, — произнес один из помощников шерифа, оставшийся с нею. — Мы обязательно поймаем его. Пойдемте, мы проводим вас до дома…

Убегавшего поймали. Им оказался какой-то деревенщина, с красным лицом и шеей. Он клятвенно отпирался и заверял, что приехал в Байборо ранним утром, что просто увидел хорошенькую женщину и захотел лучше рассмотреть, но не более того. Однако найденный у него большой нож, заставлял сомневаться в искренности рассказчика.

Подозреваемого допрашивали до измора, но даже тяжелая рука шерифа не помогла разговорить молчуна.

Таггерт и Холл нутром чувствовали, что поймали именно того, но если бы получили признание, то это была бы полная победа, которую шериф мог бы предъявить избирателям. Мужчины нервничали, а горожане яростно требовали линчевать мерзавца, покушавшегося на женщин.

Холл, склонялся уже дать согласие, однако неожиданно к нему в офис пожаловала миссис Грапл. Схватила его за руку и со слезами на глазах начала молить:

— Я прошу вас, мистер Холл, обождите день-два, чтобы я смогла разговорить его! Вы же ничего не теряете!

Элиас, хоть и был циником, но пожилая, одинокая вдова вызывала у него жалость.

— Думаете, уговаривая и потрясая Писанием, заставить его раскаяться?

— Я не намерена ни говаривать, ни тем более сотрясать Библией. У меня есть догадка, как можно его разговорить.

— Что? И у вас тоже догадки? — рассмеялся шериф. — Понабрались от Таггерта, миссис Грапл?

— Мистер Таггерт — хороший детектив, однако у женщин есть интуиция. Позвольте мне попробовать. А после, поступайте, как знаете.

— День. Не больше, — предупредил он. — Завтра после полудня его повесят.

Вдова все ночь не спала, раздумывая, как начать разговор. Она пыталась припомнить каждое слово, что когда-то Саймон рассказывал о Ламбер. Ей даже пришлось перебрать вещи племянника, чтобы найти необходимое.

Утром, как только шериф по договоренности покинул офис, вошла. В волнении подошла к камере.

Одной рукой преступник был прикован к прутьям. Он был спокоен, даже заторможен, и вдова почувствовала сомнение, что сможет разговорить его. Но она знала: если не сделает этого, не попытается — до самой смерти будет корить себя и сожалеть, что настоящий преступник ушел от наказания.

Миссис Грапл не спала ночами, раздумывая над убийствами, пытаясь связать их. А письмо, что получила на днях, только укрепило подозрения. Она уже собиралась рассказать Таггерту, но тут поймали негодяя, и вдова надеялась, что он все расскажет сам, и ее догадка подтвердится. Однако преступник молчал, и она решила действовать сама.

Осторожно поставила стул перед камерой и села, прижимая сумочку к груди.

Человек за решеткой равнодушно оглядел ее и не сказал ни слова.

— Кто бы ты ни был, — начала женщина, — но я знаю, что ты убил моего Саймона, потому что ревновал Сесиль.

— Увы, леди, я не знаю ни Сесиль, ни Саймона.

— Знаешь. А я знаю, что Сесиль любила только Саймона. Она прощала ему все. Даже Кристину назвала так, потому что он захотел… — отчаянно лгала вдова. — Кристина так на него похожа…

Она прожила долгую жизнь и знала: мужчины совершают преступления ради денег, любви и из-за ревности. Этот человек, пусть и был таким же светловолосым, как Ламбер, но они точно не были родственниками. И вдова решила рискнуть.

— Если не веришь, у меня есть письмо. Ее письмо, что она написала Саймону.

Мужчина покачал головой.

— Вот! — протянула одно из двух писем, что писала ночью. Одно было написано достаточно грамотно, а другое с ошибками. Сейчас же, глядя на пособника Ламбер, вдова решила показать именно второе.

Мужчина хорошо владел собой, и все же его взгляд перестал быть расслабленным. А когда глаза заскользили по письму, на его лице заходили желваки.

— Тебя повесят, а она будет жить…

Мужчина вздрогнул.

— Откуда…?!

— Я догадалась не сразу. Потребовалось время, чтобы понять: зачем в дождливый день нужно было изувечивать тело. Благодаря подсказке детектива, я поняла. А когда получила письмо из Уортонсвилла — догадка подтвердилась. Девушка ведь была родом…

— Старая карга! — мужчина вскочил и попытался схватить миссис Грапл. И только наручники не позволили ему дотянуться совсем не много.

— Ну, миссис Грапл! Не надоело еще играть в детектива Таггерта?! — хмыкнул Холл, выходя из-за стены.

— Вообще-то, я играла в шерифа, — глухим голос заверила женщина. Она была в шоке, но сообразила, что нужно польстить и шерифу, иначе он обидится и не захочет замечать очевидное…

— Рассказывайте!

— Мне бы воды…

— Идемте.

Элиас всегда подозревал, что вдова — умная женщина, однако сегодня лично убедился, что еще и хитра.

— Признаюсь, миссис Грапл, я удивлен вашей находчивостью. С детства вас знаю, но не ожидал.

— Мне все не давала покоя смерть Ламбер. Так вовремя, словно подгадали. И это сразу из преступницы сделало ее жертвой. Только зачем убивать и выставлять тело? Тем более такое изувеченное?

— И вы решили, что это не Ламбер?

— Да. Я подала объявление в газету и пообещала награду за сведения.

— И что же вы хотели узнать?

— Не пропадала ли недавно в округе какая-нибудь девушка. Худенькая, хрупкая, ростом около пяти футов.

— И?

— Пропала. Николь Льюис семнадцати лет. Темнокожая.

— Именно поэтому тело и сожгли, — понял Элиас.

— Да. Если знать, что они хотели скрыть — становится понятным каждый их шаг.

— Тогда понятно, почему убили Звездочку, кто и как прокрался к Керлис.

— Все верно, — кивнула вдова. — Итого, если бы он молчал, его повесили, а Ламбер переехала бы и поживала бы счастливо, не отомщенная.

— Я закажу листовки. Развесим по всему округу. И в соседних тоже.

— И награду пообещайте. Я добавлю и мистер Бернс.

— За такое вознаграждение за ней будут охотиться даже мальчишки! — улыбнулся Холл.

* * *

— Миссис Грапл, я буду писать вам письма! — обещала Ханна, вытирая слезы и прощаясь.

— Милая, не стоит печалиться, — утешал Айзек, поглядывая на вдову. — Миссис Грапл — одинокая женщина. К тому же не против переехать из ненавистного Байборо. Подозреваю, чтобы моя жизнь не казалась простой?

— И у вас и у мистера Таггерта, — улыбнулась вдова.

— Я не против. Так что, как приедем, ждем вас в гости. Осмотритесь, а потом решите.

— Поэтому не стоит печалиться и рыдать, — вмешался Таггерт. — Кстати, не желаете ли, миссис Грапл, взять к себе нового постояльца? Я не смогу с вами за компанию пропустить крепкого, зато я с удовольствием ем печенья и пироги!

— Это что, в Аллентаун вы явитесь вместе?!

— А что, вы, Гриндл, против? Желаете жить спокойно? — прищурил хитрые глаза детектив.

— Да приезжайте. У меня даже есть для вас новое задание. И для вас, миссис Грапл.

— Какое? — насторожились они.

— Мне кажется, что мой компаньон хитрит.

— Тогда, как только поймем Ламбер, едем к вам, — обрадовался Таггерт.

— Сразу же, — подтвердила вдова.

Прощаться не хотелось, и только надежда, что скоро вновь увидятся, немного утешала Ханну.

Рыдая, женщины обнялись, и Ханна села в пустой дилижанс.

Айзек купил все места, лишь бы до станции доехать в тишине и комфорте. Ему надоело смотреть на печальную жену, рыдающую тайком без повода. Да, пусть венчание состоялось в пикантной ситуации, но мысли о женитьбе у него были и ранее. Однако Ханна этого не знала, страдала ее гордость, и он понимал, что им надо объясниться. А дорога как раз подходила для беседы.

Ехали неспешно, Ханна уже успокоилась. Лишь иногда вздыхала, всхлипывала, а он поглаживал ее руку.

— Милая, ну, право…

— Не называй меня милой… — она расплакалась.

— Ханна! Ми-ла-я! Поверь, даже Хоут не заставил бы меня жениться на такой, как Кэтрин. Если бы ты была как она, я бы бежал из Байборо, не оглядываясь.

— А почему не сбежал?

— Потому что люблю тебя. Разве у меня могли быть иные причины жениться на тебе?

— Гордость и жизнь! Да, возможно, ты не равнодушен ко мне, но… но уехать, струсив, ты не мог, умереть тоже! Вот и женился…

— Конечно! — кивнул Айзек. — Под угрозой шантажа я приехал в Байборо, ночевал в кустах, терпел Моррисов, Таггерта, а уж хитрую ведьму Грапл… — он улыбнулся, но Ханна не оценила его шутки и отвернулась.

— Милая. Я еще до условий Хоута подумывал о том, чтобы связать свою судьбу с твоей.

Она повернулась и недоверчиво посмотрела на него.

— Не веришь? Тогда сними кольцо.

— Зачем?!

— Сними, сними! — улыбнулся тепло Айзек.

Ханна осторожно стянула обручальное кольцо с пальца.

— Теперь посмотри на него.

Приблизила к глазам. Вроде бы ничего особенного. Обычное золотое кольцо. Странно, что Хоут расщедрился на золотые…

— Ничего не замечаешь? — допытывался супруг.

— Золотое кольцо… Странно, что Хоут…

— Это не Хоут, — улыбнулся Айзек. — Теперь посмотри на внутреннюю сторону.

— Там что-то написано! — пригляделась и прочитала. — А.Г.

— Ага! А на моем выгравировано «Х.Н.»

— А когда ты успел? — замерла удивленная Ханна.

— Как раз перед тем, как очутиться в лапах мерзавца. Или ты думала, что такая скотина, как он, еще и гравировку на память сделает?

— Неужели?!

— Да, — нахмурился Айзек. — А ты мне не верила.

— Я не знала! Не знала! — она обвила его шею руками и прижалась.

— А в следующий раз тоже не поверишь?

— Поверю! — Ханна заплакала от радости.

— А я поверю, что ты полюбила бы меня и бедным.

— Любила бы!

Он прижал ее к себе и поцеловал.

— В следующий раз, если между нами возникнет недоверие, вспомни эту поездку и наш разговор. А я буду помнить, как ты отчаянно молчала, когда Моррис перед венчанием назвал меня Элиасом, — Айзек вытер рукой ее слезы.

— Я боялась за тебя. Боялась, что он впадет в бешенство…

— Жаль, что потребовался такой долгий путь, чтобы понять простую истину: я не хочу тебя никому отдавать.

— Я волнуюсь, что нас не примут в обществе. Ты будешь расстраиваться.

— Не примут — и ладно. Переедем. Например, на запад. Там как раз требуются инженеры. Только давай на новом месте обойдемся без поклонников, ревнивых поклонниц и шерифов. Иначе, пока буду бегать в поисках злодея, кто же будет вести дела?

— Я теперь замужняя женщина.

— А я добропорядочный семьянин.

— Мне стать добропорядочной леди? — прищурилась Ханна.

— Ага, еще Писание начни на ночь читать и оберни ножки у стола в чехольчики, — поддел Айзек.

— Я выросла в семье Поупа!

— Угораздило же меня найти служанку!

— Судьба!

— Да я счастливчик! — рассмеялся Айзек и почувствовал, что и в правду счастлив и ни о чем не жалеет.

КОНЕЦ

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg