«Страсть выбирает отважных»

Страсть выбирает отважных (fb2) - Страсть выбирает отважных [Passion Favors the Bold - ru/litres] (пер. Елена Юрьевна Елистратова) (Королевские награды - 2) 2767K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Тереза Ромейн

Тереза Ромейн Страсть выбирает отважных

Theresa Romain

PASSION FAVORS THE BOLD

Серия «Шарм» основана в 1994 году

Перевод с английского Е. Ю. Елистратовой

Компьютерный дизайн Г. В. Смирновой

В оформлении обложки использована работа, предоставленная агентством Fort Ross Inc.

Печатается с разрешения Kensington Publishing Corp. и литературного агентства Andrew Nurnberg.

© Theresa St. Romain, 2017

© Перевод. Е. Ю. Елистратова, 2018

© Издание на русском языке AST Publishers, 2019

* * *

Глава 1

Лондон, конец мая 1817 года

Хоть Джорджетта Фрост и была наделена богатым воображением – а чего еще ждать от девушки, выросшей в книжном магазине? – но и она не смогла бы представить себе нынешнюю ситуацию даже в самых смелых своих мечтаниях. И дело вовсе не в том, что на ней сейчас была мужская одежда: волшебные сказки очень часто повествовали о героинях голубых кровей, вынужденных переодеваться мужчинами, дабы сбежать от злых и деспотичных родственников-опекунов. К тому же в жилах Джорджетты текла вовсе не голубая кровь – скорее уж кровь ее была приправлена чернилами многих поколений предков, подвизавшихся на ниве книготорговли. А кузина Мэри вовсе не была злой и деспотичной, просто ее одолевали бесконечные заботы, так как на ней был не только магазин, но и целый выводок маленьких детей.

Но Джорджетту нисколько не пугала перспектива отправиться одной в большой мир, уложив свои скромные пожитки в небольшой сундучок, – ведь она наконец-то освободилась от бесконечных книжных полок и покупателей в накрахмаленных воротничках, постоянно донимавших ее своими вопросами, и чувствовала себя сейчас восхитительно свободной. Так она и явилась на почтовую станцию, намереваясь впервые в жизни составить компанию старшему брату в его странствиях.

Была, однако, проблема – всего одна, зато весьма существенная. И проблемой этой являлась чопорная личность шести футов роста, с ястребиными чертами лица. То был лорд Хьюго Старлинг, младший сын герцога Уиллингема и друг Бенедикта, старшего брата Джорджетты. Этот джентльмен казался воплощением холодной рассудочности – суровый ученый-книжник и затворник к тому же. И, появляясь в книжном магазине семейства Фрост, сей немногословный лорд неизменно демонстрировал все эти качества. Он, казалось, вечно злился на весь мир, за исключением последней книги, что попалась ему на глаза.

К сожалению, лорд Хьюго не всегда проводил время в книжных магазинах – именно поэтому Джорджетта столкнулась с ним на почтовой станции, так и не успев занять место в дилижансе. После публичной перепалки, которая не делала чести ни ему, ни ей – хотя лорду Хьюго все-таки не следовало совать свой нос с изящной горбинкой в ее дела, – Джорджетта нехотя забралась в его карету.

И теперь он с комфортом восседал на мягких бархатных подушках, а она сидела напротив, гневно сверкая глазами.

– Милорд, отчего вы говорите, будто то, чего я хочу, невозможно? Вы же сами спросили меня, куда я хочу поехать.

– Да, спросил. Но я не сказал, что готов вас туда отвезти. Было бы неправильно отправлять вас в дикие дебри Дербишира.

Дебри? Джорджетта чуть не рассмеялась. Вероятно, Дербишир со всеми его обширными лугами и стадами действительно мог показаться дикими дебрями лондонскому аристократу, который с таким изяществом умел повязывать шейный платок. Джорджетта и сама выросла в Лондоне. Но если твой старший брат служит в Королевском флоте, то можешь считать, что кое-что повидала – пусть даже черпая информацию только из его писем.

Однако эта карета… Она-то явилась из того мира, которого Джорджетта совсем не знала, – из мира роскоши. И действительно, все здесь сияло и благоухало, а на мягчайших бархатных подушках – ни пылинки!

Джоджетта тихонько вздохнула. Ее видавшая виды куртка и мальчишеские ботинки казались на улице отличной маскировкой, но сейчас она чувствовала себя жалкой замухрышкой. Бледно-золотистые пряди, выбивавшиеся из-под ее кепи, казались тусклыми и неопрятными… И вообще все было просто ужасно! Она теперь была как Рапунцель, которую снова заточили в башне. Или, возможно, Золушка, для которой нашлась работа потяжелее.

А лорд Хьюго, когда спасал ее – нет, похищал! – был обрызган жидкой грязью и облит каким-то дешевым пойлом. Его дорогой сюртук был весь в пятнах, и от него жутко воняло спиртным, однако милорд каким-то образом сохранял совершенно невозмутимый вид и был, как казалось, вполне уверен в себе. Подобно своей карете, он был сама элегантность!

Снова вздохнув, Джоржетта пробурчала:

– Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я собиралась разыскать брата.

Лорд Хьюго что-то пробормотал себе под нос («дурацкая затея» – так ей показалось), а потом он спросил:

– Хотите добыть королевскую награду, не так ли? Ваш брат уверен, что сможет ее заполучить. А вы, значит, решили ему помочь?

– Да, разумеется, – кивнула Джорджетта. – А кто же откажется от пяти тысяч фунтов?

Пять тысяч фунтов! Именно такова была награда, которую Королевский монетный двор посулил тому, кто укажет местонахождение ценной пропажи – пятидесяти тысяч золотых соверенов. Это были совсем новые монеты, еще не выпущенные в обращение; неизвестные похитили их несколькими неделями ранее во время загадочного и жестокого налета на монетный двор. Грабители убили четверых охранников и вынесли шесть сундуков с золотыми соверенами. С тех пор о золоте никто ничего не слышал, а потом вдруг один из украденных соверенов появился в небольшой дербиширской деревушке, и туда тотчас изо всех уголков Англии устремились толпы искателей сокровищ.

В эту-то деревню под названием Строфилд отправился и Бенедикт, как только вернулся из своего последнего плавания. И именно туда хотела поехать Джорджетта – чтобы разыскать брата, а заодно добыть себе состояние.

– Поживете у моей матери, пока мне не представится возможность написать вашему брату, – проговорил лорд Хьюго. – Станете гостьей герцогини Уиллингем. По-моему, это будет… очень мило.

Скрестив на груди руки, Джорджетта решительно заявила:

– Нет, не поеду!

Сказано это было, конечно же, очень резко, но ведь и лорд Хьюго не очень-то церемонился, когда увозил ее с почтовой станции. И в результате пропал ее билет, на который она долго копила деньги, с трудом откладывая гроши из своего жалованья в книжном магазине. Ох, выходит, она зря истратила деньги!

– Ваше поведение никак нельзя назвать любезным, – продолжила Джорджетта. – Вы сказали в толпе незнакомых людей, что я – ваш вороватый племянник, который украл столовое серебро у своей умирающей матери!

Ему бы смутиться, но этот проклятый аристократ криво усмехнулся и заявил:

– Зуб за зуб, знаете ли… Вы ведь сказали, что я пьян… А еще вы сказали своим родственникам, будто вас пригласили погостить в моей семье. Разве не справедливо будет, если хоть одно из ваших лживых измышлений окажется правдой?

– Да, разумеется. Я разрешаю вам как следует напиться, но не раньше, чем вернете мне деньги, потраченные на билет, – вот так-то.

Лорд Хьюго провел ладонью по подбородку, потом с видом крайней усталости откинулся на подушки и пробормотал:

– Я усадил вас в мою карету, мисс Фрост, потому что вашему брату хотелось бы видеть вас живой и невредимой. И на этом мы прекращаем дискуссию, ясно?

– Что ж, прекрасно. Значит, вы со мной согласны. – Джорджетта ухмыльнулась и добавила: – Следовательно, вы отвезете меня к Бенедикту, не так ли?

– Я не могу позволить вам путешествовать в одиночку, мисс Фрост, – ответил Хьюго. – Это было бы неправильно, потому что молодая женщина, одна… Возможно, найдутся люди, которые захотят вас обидеть.

– Поэтому я и переоделась мальчишкой, – сказала Джорджетта. – Так что если вы боитесь оставить меня одну, то можете отвезти в Дербишир.

– Нет-нет, об этом не может быть и речи. Дела удерживают меня в Лондоне.

– Что за дела?

– Великое множество дел, мисс Фрост. Сегодня, например, у меня встреча с председателем Королевского общества в Сомерсет-Хаусе. А потом я должен изучить в Королевском колледже новый трактат об инфекциях.

– Еще раз произнесите слово «королевский»! – воскликнула Джорджетта.

– Зачем? – Лорд Хьюго взглянул на нее с подозрением.

– Очень уж странные у вас увлечения, милорд. А вам разве так не кажется?

Лорд Хьюго молча пожал плечами. А карета тем временем покачивалась, увозя ее все дальше от почтовой станции. Но куда же она ехала? Может, все-таки в Дербишир? Нет, едва ли…

Джорджетта тяжело вздохнула и проговорила:

– Лорд Хьюго, я не хочу гостить у вашей матушки. Я хочу увидеть брата. Неужели вы не способны это понять?

– Да куда уж мне… – пробормотал Хьюго. – Не зря же мои родственники меня стыдятся…

Джорджетте тут же начали мерещиться всякие ужасы вроде потайных комнат и жестоких пыток. С подозрением взглянув на своего спутника, она поинтересовалась:

– Отчего бы это?

– Отчего?.. – Лорд Хьюго криво усмехнулся. – Ну, хотя бы из-за того, что я поехал учиться в медицинский колледж, вместо того чтобы стать священником. А теперь частенько прихожу к больным. Иногда не брезгую и хирургическими операциями…

Джорджетта с облегчением выдохнула:

– Кажется, я понимаю, почему вы их так презираете.

Лорд Хьюго поморщился, но тут же поспешил сделать вид, будто поправляет белую накрахмаленную манжету.

– Я шучу, – продолжила Джорджетта. – И лично мне ваше поведение кажется… – Она задумалась, подбирая нужное слово. – Кажется вполне приемлемым.

– Приемлемым?.. – с удивлением переспросил Хьюго. Тут карета качнулась, и ему пришлось упереться ладонью в обитый мягкой тканью потолок, чтобы удержать равновесие.

– Поэтому вы и посещаете все эти… «королевские» учреждения? – допытывалась Джорджетта. – Хотите побольше узнать о том, как выхаживать больных?

– Цели у меня более прозаичные. Я подыскиваю директора для частной больницы, – отозвался Хьюго, строго глядя на собеседницу. – Кажется, вы собираетесь задать очередной вопрос, не так ли?

– Я бы никогда не осмелилась вмешиваться в дела, которые меня не касаются. – Девушка бросила на лорда выразительный взгляд.

– Уверен, что так и есть, – с усмешкой кивнул Хьюго. – Видите ли, часто случается так, что неопытные хирурги сразу хватаются за нож и оперируют, в то время как другие хирурги, прошедшие отличную медицинскую практику, вынуждены бубнить лекции студентам, теряя квалификацию. Мне кажется, нужно как-то решить проблему, и я намерен заняться этим лично.

– Значит, вы встречаетесь с разными важными людьми, чтобы собрать деньги, потому что собственная семья не поддерживает ваши идеи?

– Именно так. Честность – самый разумный способ добыть требуемое.

– Добыть… среди сливок общества? – Джорджетта презрительно фыркнула. – Вряд ли получится. И знаете… Я передумала. Возьмите меня с собой. Хочу на все это посмотреть…

Хьюго тотчас же покачал головой.

– Нет-нет, это дело чрезвычайно деликатное. Если я могу рассчитывать на то, чтобы убедить их на этот раз…

– На этот раз? Так вы уже пытались?

Хьюго отвел взгляд и пробурчал:

– Да, дважды.

– Неужели вы собираетесь атаковать их доводами, которые они уже отвергали?

– Да, собираюсь. Потому что они ошибаются и…

– Ни слова больше, – перебила Джорджетта. – Меня бы ваши доводы убедили, – произнесла она со вздохом.

– Мне следует высадить вас прямо сейчас, – проворчал лорд Хьюго.

– Дайте мне денег, чтобы я могла сесть в дилижанс до Строфилда в графстве Дербишир. И тогда я не стану вам надоедать. – «Сбегать так сбегать…» – мысленно добавила девушка.

После смерти родителей Джорджетты Бенедикт, ее старший брат, унаследовавший книжный магазин, тут же продал его кузине Мэри и ее супругу, предполагая, что Джорджетта будет жить с ними, пока ей не исполнится двадцать один год. Но Мэри с ее многочисленным семейством – целым выводком малолетних детей – куда больше нужна была еще одна служанка, нежели кузина, помогавшая в книжном магазине. Жалованья Джорджетты, пусть и весьма скудного, как раз хватило бы на то, чтобы нанять помощницу по хозяйству.

Вот Джорджетта и решила, что лучше уж уйти сейчас, чем ждать, когда ее через несколько недель выставят вон – со всей любезностью и множеством извинений, – и лучше побыстрее выйти из кареты лорда Хьюго…

Она уже протянула руку, чтобы постучать в потолок кареты и заставить кучера остановиться, но тут лорд Хьюго проговорил:

– Погодите, прошу вас.

Джорджетта взглянула на него вопросительно.

– Мисс Фрост, прошу вас, не подвергайте себя опасности, – проговорил Хьюго.

Пожав плечами, Джорджетта сложила руки на коленях и тихо сказала:

– Милорд, я вовсе не собираюсь подвергать себя опасности. Я всего лишь хочу разыскать брата.

– Я как раз и пытаюсь помочь вашему брату, – заявил лорд Хьюго. – И вам тоже, мисс Фрост. Как вы думаете, отчего я так часто приходил в ваш магазин?

– Потому что вам нужны книги.

– Книги можно купить где угодно.

Джорджетта промолчала, не зная, что на это ответить. А ее спутник повернулся к окну и стал возиться с задвижкой.

– Денек-то теплый, – проворчал он. – Не мешало бы глотнуть свежего воздуха. Вот так, готово… Теперь гораздо лучше, не правда ли?

Девушка и на сей раз затруднялась с ответом. Вообще-то воздух на улице был почти таким же тяжелым и влажным, как в карете. К тому же в открытое окно влетали хлопья сажи – точно черные снежинки, – и у нее от этого защипало глаза. А лорд Хьюго… Хм… сейчас он выглядел немного уставшим. И он вроде бы слегка смутился, отчего казался весьма красивым мужчиной. Всегда бы так!

Уставившись на носки своих старых ботинок, Джорджетта пробормотала:

– Спасибо вам за заботу.

– Будь вы моей сестрой, ни за что на свете не позволил бы вам сбежать из дому на поиски сокровищ, – проворчал лорд Хьюго. И этим своим замечанием все испортил.

Вскинув руку, Джорджетта воскликнула:

– Позвольте-позвольте, милорд! В данном случае вам лучше помолчать. Будучи вашей сестрой, я не испытывала бы нужды в деньгах, жила на облаке из сахарной ваты и ела бы из алмазных тарелок!

– Но алмаз слишком твердый материал для тарелок, – резонно заметил лорд Хьюго, и помолчав, добавил: – Однако мои сводные сестры действительно обожают сахарную вату.

– Знаете, Хьюго… – Джорджетта впервые назвала его по имени, забыв про слово «лорд», и он взглянул на нее с удивлением. Да, с удивлением, но не более того. – Так вот: вы спросили, куда я хочу поехать. Поймите, Бенедикт – мой единственный близкий родственник. Конечно, я не очень хорошо его знаю, и мне неизвестно, что у него за жизнь, но я уверена: с ним мне будет гораздо лучше, чем одной. И поэтому… – Собравшись с духом, девушка заявила: – А ведь вы можете поехать со мной. Вы вполне могли бы бросить все свои важные дела и попробовать что-то новое – например добыть королевскую награду.

«Какая глупость!» – мысленно воскликнул Хьюго, но когда немного подумал… предложение мисс Фрост не казалось уже таким глупым.

Минуту спустя лорд Хьюго откашлялся и проговорил:

– Но только в том случае, если вы снимете этот ваш дурацкий мальчишеский наряд. Не представляю, как вам удавалось обмануть хоть кого-нибудь…

Джорджетта пожала плечами.

– Люди видят то, что хотят видеть, но провести Бенедикта я бы не смогла.

Последние ее слова были чистейшей правдой. На службе во флоте его величества Бенедикт вследствие тропической болезни потерял зрение и с тех пор ориентировался в окружающем его мире лишь с помощью слуха и осязания, но вряд ли какая-нибудь мелочь могла ускользнуть от его внимания.

– Что ж, я готова! – радостно воскликнула девушка. – Если вам не нравится мой костюм мальчишки, я надену собственную одежду и стану путешествовать в роли вашей сестры.

– Я еще не сказал, что готов путешест…

– Отлично! – крикнула Джорджетта; ее глаза восторженно сияли. Она чуть наклонилась, и кепка, и без того едва державшаяся на голове, тотчас упала на пол, копна золотистых волос сказочной героини рассыпалась по плечам – и до самой талии. – Если вы мне поможете, я возьму деньги, а вам достанется слава. Вы станете знаменитым и сможете получить пожертвование… на свой приют.

Хьюго возмутился:

– «Приют» совершенно неуместное слово, если речь идет о больнице, где можно спасти множество жизней. И вообще: почему бы мне не взять себе и славу, и деньги заодно?

– Потому что с вашей стороны это было бы свинством. К тому же… Ведь если вы прославитесь, то зачем вам деньги?

Брови Хьюго взметнулись на лоб.

– Вот как вы заговорили?.. Может, еще устроите скандал? Нет-нет, этого мне не надо. Люди подумают, будто я похитил столь непочтительную девицу и…

– Даю слово, что не стану рассказывать про похищение, – перебила Джорджетта. – Если вы опять не попытаетесь увезти меня насильно, – продолжила она.

Значит, похищение? Боже правый! Вот благодарность за то, что он вытащил эту девицу из толпы. А ведь если бы под маской бедно одетого паренька эти мужланы разузнали в ней девицу благородного воспитания… О, ей бы тогда не поздоровилось… даже не представляет как.

– Если вы повезете меня в Строфилд, – сказала Джорджетта, – я буду вести себя прилично.

Изображая скромность и послушание, она потупила свои чудесные светлые глаза, похожие на бледное летнее небо. И волосы у нее тоже были светлые… Встречая ее в лабиринтах книжных полок в магазине Фростов, Хьюго не раз думал о том, что эта девушка как будто сошла со страниц книги сказок. Хм… странная мысль. Очень для него нехарактерная.

После того как лорд Хьюго, одно время изучавший медицину в Эдинбурге, подружился там с братом Джорджетты, он частенько заходил в книжный магазин и видел, как тяжко ей приходилось трудиться. Она или собирала одежду для стирки, или подхватывала на руки какого-нибудь своенравного малыша своей кузины, или просматривала счета, или складывала в стопки книги – в общем, не знала ни минуты покоя!

Невольно вздохнув, он спросил:

– Мисс Фрост, вы хотите найти брата или украденные золотые?

Джорджетта ненадолго задумалась.

– Сначала – второе. А потом первое.

– Следовало самому догадаться, – пробурчал Хьюго. – Но прошу вас, объясните мне, каким образом слава охотника за украденными соверенами повысит доверие ко мне в медицинских кругах? И еще более интересный вопрос: каким образом эта слава превратится в финансовую помощь для моей больницы?

– Вы найдете соверены и станете героем в светском обществе. И тогда все, что бы вы ни сказали и ни сделали, будет законом для влиятельных людей, – заявила Джорджетта с таким видом, будто все ею сказанное разумелось само собой.

«Что ж, может, в ее словах действительно есть смысл», – подумал Хьюго. Увы, все влиятельные особы – в том числе и его отец, перед которым трепетала семья, – обнаруживали поразительную глухоту к логическим доводам Хьюго, когда он, например, говорил о повышении урожайности полей при условии, что арендаторы будут здоровы и сыты. Точно так же эти люди относились к его отчетам об инфекциях, гнойных ранах и грязных больничных палатах… Но, может быть, слава охотника за золотом что-то изменит в их отношении к его планам?

«Отвезите меня в Строфилд!» При этих словах перед ним возникали чудесные картины, например – огромное летнее небо… И, конечно же, в этой деревушке не было едких испарений хлорки и тяжелого больничного запаха. Да-да, больничный запах… К сожалению, он далеко не всем мог помочь.

А Джорджетта тем временем продолжила:

– Кроме того, подумайте о том, сколько людей вы сможете спасти в своей больнице, если найдете похищенное золото и прославитесь.

Хьюго скрестил на груди руки и тихо произнес:

– Но вы-то думаете только об одном человеке – о самой себе.

Пристально взглянув на него, Джорджетта вдруг просияла.

– О, замечательно! – воскликнула она. – Когда складывают руки на груди, это верный знак, что человек готов изменить какое-то свое решение.

– Я вовсе не… – Хьюго опустил руки. – Но откуда вы… как вы… – Он в смущении умолк.

– Я научилась распознавать подобные сигналы, пока работала в нашем книжном магазине, – с улыбкой пояснила девушка. – И знаю, когда следует надавить, чтобы заставить посетителя сделать покупку.

«Похоже, она и впрямь прочла мои мысли точно раскрытую книгу», – подумал лорд Хьюго, но пока не собирался признаваться, что готов уступить. Невольно улыбнувшись, он заметил:

– Подумать только – дьявольский ум в такой очаровательной златовласой головке…

Джорджетта нахмурилась и пробурчала:

– Что дьявольского в том, что мы оба получим желаемое?

На это лорду Хьюго нечего было ответить. И теперь оставался лишь один вопрос: кто он в этой сделке – дьявол или же бедняга Фауст, вынужденный продать свою душу?

Глава 2

– Вам придется остаться в карете, – заявил Хьюго, когда экипаж наконец остановился.

И действительно, Джорджетта Фрост была вопиющим нарушением приличий с головы до ног – с растрепанной копной вьющихся волос до старых мужских ботинок. Такой девице, конечно же, не место в Сомерсет-Хаусе.

Высунувшись из окна кареты, Хьюго разглядывал весьма внушительное и хорошо ему знакомое здание, представлявшее собой нагромождение колонн, арок и этажей, вольготно раскинувшееся на улице Стрэнд.

Лорд Хьюго Старлинг почти никогда не совершал ошибок, и его козырями были спокойствие и логика, рассудительность и тщательный анализ. Но иногда ему все же случалось ошибаться, и именно сейчас он совершил ошибку – привез с собой в Сомерсет-Хаус девицу Джорджетту Фрост. Но с другой стороны, сегодня он был просто обязан встретиться с президентом Королевского общества, так что ничего не поделаешь…

Когда Хьюго уже взялся за ручку дверцы, Джорджетта воскликнула:

– Погодите! У меня идея!

Хьюго замер на мгновение, потом пробормотал:

– Вы до смерти меня напугали. Что за идея?..

– Мне лучше пойти с вами, – заявила Джорджетта. – Я сумею отвлечь их внимание от… – Она кивком указала на его сюртук.

– То есть от моего дурно пахнущего и залитого каким-то пойлом сюртука? – проворчал Хьюго. – А ведь совсем недавно он замечательно выглядел. Вот к чему привела моя попытка спасти вас! – Он со вздохом откинулся обратно на подушки. – Похоже, после общения с вами, мисс Фрост, я отправлюсь прямиком в дом умалишенных.

Девушка весело рассмеялась.

– Не забывайте, что я вовсе не просила вас о помощи и не ждала ее. Что касается вашего сюртука… Конечно, он уже не станет чистым, однако с моей помощью ваша встреча с председателем пройдет более гладко. Кроме того, вы могли бы…

– У вас что-то еще? – в притворном ужасе воскликнул Хьюго.

– Да, кое-что еще. Вы можете звать меня просто по имени. Мы с вами уже довольно давно знакомы, поэтому нам следует оставить официальный… – Девушка внезапно умолкла, потом вновь заговорила: – Знаете, пока что не зовите меня Джорджеттой. – Ухватившись за концы прядей, она принялась закручивать волосы в тугой узел. – Пока я одета как мальчишка, меня будут звать… Колючка! – Казалось, она вовсю развлекалась.

Хьюго же нахмурился и проворчал:

– Я не буду называть вас Колючкой.

– Хорошо, не надо. Я ведь вас, папаша, совсем не знаю. Откуда вам знать мое имя?

– Папаша? – Теперь Хьюго очень жалел, что не успел распахнуть дверцу и выскочить из кареты, пока была такая возможность.

– И я не стану говорить вам «милорд». Ведь мы только что встретились… Откуда мне знать, что вы особа голубых кровей?

– Ваш маскарад отнюдь не убеждает меня в разумности вашего предложения.

– Все пройдет замечательно. Главное – доверьтесь мне. – Джорджетта стянула волосы в узел и спрятала золотистую копну под кепи. – Это же отличный ход – привести с собой уличного мальчишку, которого можно будет вылечить в этой вашей новой больнице! Что может быть разумнее?

– Много чего… – буркнул Хьюго. – Существует великое множество куда более разумных… – Он закашлялся и умолк: почему-то вдруг стало трудно дышать – не помогало даже открытое окно.

– Вы все еще думаете об испорченном сюртуке? Вот из-за этого точно не нужно беспокоиться. Если бы мужчины отправлялись по домам каждый раз, как от них начинает попахивать спиртным, все великосветские балы заканчивались бы часам к десяти.

Что ж, в этом-то мисс Фрост была права, однако же…

– Почему вы вдруг решили мне помочь? – проворчал Хьюго.

– Наверное, потому, что вы такой красивый и восхитительный… Не могу расстаться с вами ни на минуту. – Хьюго в изумлении уставился на свою спутницу, а дерзкая девица продолжила: – Нет, причина, конечно, не в этом. Скорее всего мне просто жаль, что ваш сюртук безнадежно испорчен. И еще я вижу, что вам действительно нужна помощь, раз уж вы решились снова атаковать того упрямца, который отказал вам уже три раза.

– Первый ваш довод звучал гораздо убедительнее, – со вздохом заметил Хьюго. – И отказали мне всего два раза, а не три. Причем оба отказа была от Лэтема из Королевского медицинского колледжа. А к Бэнксу я обращаюсь впервые.

– Вот как? Что ж, в таком случае… Если рядом буду я, успех вам обеспечен, – заявила Джорджетта.

Хьюго хотел снова скрестить руки на груди, но вовремя удержался и, покосившись на Сомерсет-Хаус, спросил:

– А что у вас за план? Что вы придумали?

– Не беспокойтесь, вы выйдете из этого здания чистеньким и свежим как майская роза. – Джорджетта вдруг поморщилась – от сюртука лорда Хьюго, облитого каким-то дешевым пойлом, нестерпимо воняло. – Насчет розы – это я выражаюсь фигурально, – добавила она с улыбкой.

И эта ее улыбка положила Хьюго на обе лопатки. Он не мог припомнить, когда в последний раз ему предлагали помощь. По-настоящему ему помогал лишь его брат Мэтью, умерший четырнадцать лет назад…

– Ладно, хорошо, – кивнул Хьюго. – Я верю, что вы говорите искренне. Вы можете пойти со мной на встречу, но лишь потому, что сами напросились.

Он не жалел о том, что согласился. Возможно, она действительно знала, как ему помочь. А сказанные в шутку слова «вы такой красивый и восхитительный» почему-то до сих пор звенели у него в ушах. Но почему?.. Впрочем, какая разница? Вовсе не эти слова повлияли на его решение.

Достав из-под сиденья кареты чертежи больницы, свернутые в трубку и упакованные в длинный кожаный футляр, лорд Хьюго наконец-то открыл дверцу. Кучер, уже спустившийся с козел, терпеливо дожидался, когда же выйдут пассажиры. Лесенку он спустил мгновенно. Хьюго ступил на тротуар и протянул руку своей спутнице.

– Я не светская дама, – пробурчала Джорджетта и, не замечая протянутой руки, спрыгнула со ступеньки. – Я Колючка, грязный мальчишка, которого вы извлекли из сточной канавы, – не забыли?

– Из канавы, говорите? Уж не на Стрэнде ли? – Хьюго оглядел широкую и чистую улицу, по которой шагали хорошо одетые люди. – Ладно, Колючка, договорились, – произнес он с усмешкой. – Будем придерживаться этой версии.

Кучер закрыл за ними дверцу, и Джорджетта – для женщины она была довольно высокого роста – зашагала рядом со своим спутником. У главного входа они на мгновение остановились, затем, молча переглянувшись, вошли в Сомерсет-Хаус. Лорд Хьюго не являлся членом Королевского общества, но в этом здании бывал уже не раз. Кроме помещений, отведенных ученым, здесь располагались разного рода конторы, а также Королевская академия искусств, которой Хьюго был обязан скучнейшими днями своего детства: мать брала его с собой, когда приходила сюда смотреть картины.

К счастью, воздух в огромном вестибюле оказался чистым, свежим и даже немного прохладным. Вестибюль Сомерсет-Хауса с расписными потолками на высоте двухэтажного дома и длинными рядами окон выше человеческого роста производил весьма сильное впечатление, и Джорджетта, по-прежнему шагавшая рядом со своим спутником, то и дело озиралась. Хьюго поднялся с нею по спиральной лестнице, которая привела их на этаж, где и располагалась приемная сэра Джозефа Бэнкса. Но добраться до него было непросто, поскольку приходилось пробираться через какие-то маленькие комнатки и коридорчики, которые могли запутать кого угодно. По пути Хьюго постоянно раскланивался, приветствуя знакомых, взиравших на него с удивлением.

– Это они на вас уставились, Колючка, – сказал он вполголоса. – Помашите рукой этим добрым людям!

Но девушка его, казалось, не слышала.

– Как здесь величественно… – пробормотала она. – И красиво… А какие высокие потолки… И сколько здесь воздуха…

Но Хьюго не разделял восторгов своей спутницы: для него Сомерсет-Хаус был скорее твердым орешком, который предстояло расколоть, однако девушке, целые дни проводившей в книжном магазине, где почти не имелось свободного пространства, все здесь, конечно же, представлялось прямо-таки сказочным великолепием.

Наконец Хьюго остановился перед дверью кабинета Бэнкса и тихо произнес:

– Помните: вы обещали мне помогать. Ведите себя прилично.

– Я буду вести себя как всегда, только еще лучше, – ответила Джорджетта.

– Еще лучше? – насторожился Хьюго.

– Я хочу сказать – как надо в данной ситуации. – Его спутница сунула руки поглубже в карманы и ссутулилась – так держался бы неуверенный в себе подросток.

Хьюго внимательно осмотрел ее. Сможет ли эта девица одурачить Бэнкса или ее затея нелепая от начала до конца? Он вдруг заметил золотистый локон, выбившийся из узла под кепкой и повисший над ухом. Длинные, хорошо промытые волосы – несомненно, женские…

Подцепив большим пальцем предательскую прядь, Хьюго заправил ее обратно под кепку. И совершенно случайно коснулся щеки девушки. Поспешно отдернув руку, он пробормотал:

– Ох, простите… Знаете, у вас волосы выбились из-под кепки.

Джорджетта с озадаченным видом потрогала щеку.

– Да, спасибо, – кивнула она. – Все правильно.

– Итак, заходим, – сказал Хьюго, сунув кожаный футляр под мышку, и в следующее мгновение открыл дверь кабинета.

– О, лорд Старлинг, добро пожаловать! – воскликнул пожилой мужчина, сидевший за огромным письменным столом.

Одну из комнат, отведенных его организации, сэр Джозеф Бэнкс, просидевший на должности главы Королевского общества дольше, чем Хьюго успел прожить на свете, оборудовал так, что это помещение стало настоящим логовом ученого-затворника. Камин, огромный письменный стол, массивный стул, еще один стол, а также книги, множество книг… В центре же всего этого великолепия, в кресле на колесиках, сидел баронет Бэкс.

– Подагра, – проворчал он, указывая на кресло. – Ужасный приступ. Сегодня не смог сделать ни шагу. Простите, что не встаю, лорд Старлинг. Но кого это вы с собой привели?.. – Сэр Джозеф в изумлении уставился на Джорджетту, стоявшую рядом с гостем.

«Ввязался в драку – так дерись», – сказал себе Хьюго и, покосившись на девушку, проворчал:

– Этот негодник бросился к моей карете и напугал лошадей. Мой кучер поймал его и не отпускал до тех пор, пока я не вышел из дому.

– И вовсе я не хотел их воровать, – сообщила Джорджетта хрипловатым мальчишеским голосом, и казалось, что именно это – кража лошадей – и было самой желанной целью уличного оборванца. Девушка засопела и пробурчала: – И вовсе я не хотел вытаскивать нож, чтобы перерезать упряжь…

Изобразив возмущение, лорд Хьюго продолжил:

– Этот щенок, имени которого я не знаю…

– Колючка! – перебила девушка. – Меня зовут Колючка!

– Так вот, – произнес Хьюго, – этот мальчишка – он из тех жителей Лондона, которым приходится испытывать на себе бездушное отношение со стороны дурно обученных и ко всему безразличных врачевателей в общественных больницах нашего города.

– Ну уж нет, дудки! – подала голос Джоржетта. – Я бы ни за что не пошел в больницу. Лучше уж сразу околеть на улице.

Она высказала весьма распространенное мнение. Общественные больницы Лондона были переполнены страждущими при острой нехватке медиков и лекарств. В этих лечебных учреждениях люди зачастую умирали, так и не получив помощь.

– Как я уже упоминал в переписке, организуя нашу встречу, – проговорил Хьюго, – мне нужен попечитель для больницы нового типа – такой, где пациенты перестанут умирать.

Бэнкс хрипло рассмеялся.

– Разве подобное в вашей власти?

– Да, разумеется, потому что у меня есть опыт и знания, – ответил Хьюго, рассудив, что ложная скромность сейчас ни к чему.

Тут Джорджетта издала звук, который, по его мнению, никак не мог исходить из горла респектабельной дамы.

Мысленно улыбнувшись, Хьюго открыл кожаный футляр и, достав свои драгоценные чертежи, развернул перед баронетом. Бэнкс разгладил листы ладонью и спросил:

– Но почему вы обратились именно ко мне, милорд? Почему не в Королевский медицинский колледж?

– Им не хватает дальновидности, чтобы оценить такой проект, – дипломатично ответил Хьюго.

– Что, даже не стали слушать? – Было ясно, что Бэнксу очень понравились слова гостя: все знали о негласном состязании между ним и Королевским медицинским колледжем.

– Они облили его джином, вот так-то! – снова подала голос Джорджетта. – Облили, когда он приходил туда раньше. Я сам видел!

– Право же, как там тебя… – с притворным смущением принялся увещевать девушку Хьюго. – Видишь ли, об этом сейчас не нужно говорить. Ведь мы с сэром Джозефом обсуждаем важное дело…

Но баронет, казалось, был очень доволен.

– А все потому, что в Королевский колледж допускается всякий сброд. Чего, например, стоят аптекари: вот уж кого точно не назовешь учеными. – Теперь Бэнкс внимательно разглядывал архитектурный набросок, лежавший на его огромном столе.

Хьюго придерживался более лестного мнения об аптекарях из Королевского колледжа, однако сообщать об этом не стал.

– Я хочу, чтобы новой больницей руководили как ученые, так и врачи-практики, – продолжал он. – Как видите, я предусмотрел отдельные палаты для больных с разными инфекционными болезнями, а также комнаты для лечебных процедур и хирургов, и помещения для выздоравливающих. Мы будем окружать пациента заботой, пока он полностью не выздоровеет.

– А как бы вылечить мою подагру?.. – в задумчивости пробормотал Бэнкс.

– Пейте лимонный сок, – посоветовал оборванец, стоявший возле Хьюго. – Пейте столько, сколько влезет. Или лимоны – это для вас слишком дорого? Не заработали денежек, а?..

– Спасибо за совет. Полагаю, сэр Джозеф может купить столько лимонов, сколько пожелает, – отозвался Хьюго, смерил девушку взглядом и продолжил: – Кстати… сэр Джозеф, это не такое уж глупое предложение. Попробуйте, если хотите.

– Говорите, подагра? Знаете, моя ма очень ею мучилась, и я воровал для нее лимоны с тех пор, как научился ходить, – поведала Джорджетта с пугающей доверительностью. – Или не надо было про это болтать? Ладно, хорошо… лимоны воровал мой братец.

Хьюго деликатно откашлялся и проговорил:

– Сейчас речь не о лимонах. Так вот, сэр Джозеф, эти чертежи были выполнены весьма квалифицированными архитекторами и инженерами с учетом всех моих требований. А затем я внес кое-какие поправки и изменения для достижения максимальной эффективности.

– С помощью полного кошеля десятифунтовых слов, – вставила Джорджетта.

Хьюго смерил ее таким взглядом, от которого любая молодая женщина хлопнулась бы в обморок, но Джорджетта в ответ лишь захлопала ресницами – сама невинность!

– Гм… – Бэнкс же, не замечая их «общения», принялся тщательно изучать лежавшие перед ним бумаги. – Да-да… – пробормотал баронет себе под нос. Взяв лупу, он стал рассматривать все мельчайшие детали плана, время от времени брал из стопки очередной листок, затем откладывал его в сторону. Иногда возвращался к тому, что уже успел просмотреть.

А Хьюго, глядя на него, едва сдерживал желание топнуть ногой – ох как же долго!

Наконец почтенный джентльмен выпрямился в своем кресле и проговорил:

– У вас далекоидущие планы…

– Благодарю вас, сэр, – ответил Хьюго.

Баронет вздохнул и произнес:

– И слишком амбициозные. Видите ли, я по образованию естествоиспытатель, а не медик, но с уверенностью могу утверждать, что люди предпочитают лечиться дома.

– Но это приводит к потере времени, – заметил Хьюго. – Подумайте, сколько больных доктор мог бы вылечить, окажись все его пациенты под рукой.

– Люди не отрезы ткани, которые ткутся на одном станке и выпускаются в продажу неотличимыми друг от друга.

– А я и не говорю, что всех будут лечить одинаково. Просто станут лечить гораздо лучше.

Пожилой джентльмен снова вздохнул.

– Многие считают, что самое лучшее лечение – это то, что недоступно для людей из низов. Медицина, лорд Хьюго, – это область особенная, и далеко не всем доступна наилучшая медицинская помощь.

– Ох, правда! – снова вмешалась Джорджетта. – Но знаете, ничего в том нет хорошего, если люди не могут себе позволить…

– Да-да, конечно, – закивал Бэнкс. – Но ведь лорд Хьюго говорит, что желает учредить частную больницу!

– Вы не совсем правильно меня поняли, – проговорил Хьюго. – Я называю ее «частной», потому что она будет финансироваться…

– Что хорошего в больнице, – перебила Джоржетта, – если она не годится для таких, как я.

Бэнкс откинулся на спинку кресла, сложил перед собой руки – точно судья, готовый огласить приговор, и произнес:

– Я все понимаю, но не забывайте, лорд Хьюго, что в последнее время у нас развелось частных больниц даже больше, чем нужно. Не только для тех, кто страдает телесными заболеваниями, но также и для умалишенных. А для таких больных, которые не могут позволить себе лечение в частной больнице, существуют работные дома и тюрьмы.

– Да уж, райские местечки: есть из чего выбрать, – пробурчала Джорджетта, и баронет в раздражении поморщился.

– Но еще ни один человек не вернул себе здоровье в работном доме, тем более – в тюрьме, – возразил Хьюго. – Больница же, которую я хочу открыть, обеспечит лучшее лечение, чем любая другая. Удобство и покой – как дома, но при этом больные будут находиться под постоянным присмотром опытных медиков.

Бэнкс явно собирался спорить, однако не успел заговорить – Джорджетта проворно уселась на краешек его стола и заявила:

– А ведь сюда поместился бы мой дом целиком! Хотя у меня и не дом вовсе, а всего лишь комнатка. И была бы уютная комнатка, если бы нашелся кусок жести, чтобы положить поверх дыры и прикрыть нашу берлогу…

– Слезай с моего стола! Сейчас же слезай! – Бэнкс отпрянул, вжавшись спиной в кресло. – А ты что, живешь в берлоге?..

– Нет, конечно! – оскорбилась Джорджетта. – Просто в крыше дыра, вот и все. – Она соскочила со стола и принялась расхаживать по кабинету, трогая все, что попадалось на ее пути. – Ох, сколько книг! Ими можно отлично разжечь ваш камин. Вы ведь иногда бросаете туда книжку-другую, чтобы полюбоваться, как они горят?

– Лорд Хьюго, у этого парня наверняка вши! – в отчаянии завопил пожилой баронет.

– У кого, у меня? – откликнулась Джорджетта, схватив с полки переплетенный в кожу том, тут же поставила его обратно и закричала: – Наверное, это у вас под париком полно вшей!

– У меня вовсе не парик! – воскликнул Бэнкс.

Девушка весело рассмеялась:

– А выглядит точь-в-точь как парик!

Баронет побагровел и, задыхаясь, пролепетал:

– Это… это… нет, я бы…

Джорджетта снова рассмеялась, а вот лорду Хьюго было не до смеха. Строго глядя на девушку, он рявкнул:

– Невоспитанный мальчишка, извинись перед баронетом – и вон из кабинета! Немедленно!

Потрясающая находчивость! И потрясающий спектакль! Мисс Фрост отвлекла сэра Джозефа, прежде чем он успел отказать, а потом разыграла отвратительную сцену. В результате же они оба объединились в праведном гневе.

Джорджетта, выполняя приказ, как бы нехотя покинула кабинет, а лорд Хьюго, повернувшись к столу, со вздохом проговорил:

– Прошу прощения, сэр… Какой отвратительный юнец… Некоторые люди понятия не имеют, как вести себя в приличном обществе.

Баронет закивал и проворчал что-то в знак согласия.

– Однако, – продолжал Хьюго, – все должны получать лечение, если заболеют: и сын герцога, и баронет с подагрой, и даже…

– Да-да, я понимаю вашу точку зрения. – Хозяин кабинета снова закивал. – Но я не могу вложить деньги Королевского общества в рискованное предприятие, так что… Вот если бы ваш план поддержал какой-нибудь влиятельный джентльмен – ваш отец, например, – тогда в глазах общества это стало бы гарантией, необходимой для того, чтобы привлечь финансовое обеспечение.

«Будь у меня поддержка отца, не пришлось бы клянчить деньги», – подумал Хьюго.

– Что ж, спасибо, что уделили мне время. – Он начал собирать свои чертежи и сворачивать в трубку. – К сожалению, мы с герцогом Уиллингем почти не общаемся, так что заручиться его поддержкой я никак не смогу.

Баронет положил свою широкую ладонь с узловатыми пальцами поверх стопки бумаг, еще остававшейся на столе, и тихо произнес:

– Это хороший план, лорд Хьюго, но в данный момент не имеет практического значения.

А что в его, Хьюго, жизни имело практическое значение? Было бы очень практично запереть себя в Лондоне, никогда не приезжать в Эдинбург и не изучать медицину. Но он не хотел быть практичным, не желал…

Коротко кивнув, Хьюго сказал:

– Я вас понял, сэр Джозеф.

– Но если вы получите деньги от герцога…

– Да, разумеется. Я понимаю, что вы хотите сказать. И если такое произойдет… – Если погаснет солнце и обратятся в прах горы… – Будьте уверены, я дам вам знать. – Собрав наконец все свои бумаги, Хьюго засунул их в футляр и, поклонившись баронету, покинул кабинет.

Джорджетта стояла у двери, подпирая стену и шаркая по полу подошвой обтрепанного ботинка. При появлении Хьюго она тотчас подняла голову и прошептала:

– Что-то очень уж вы сердитый…

– Я не сержусь.

– Но ужасно расстроились.

– Да, возможно. – И Хьюго поведал своей спутнице о том, что произошло после ее ухода. – Вы были правы, Колючка, и действительно мне помогли. Если бы не ваша безобразная выходка, наш с ним разговор закончился бы гораздо раньше. А теперь остается небольшой шанс на успех.

Призрачный шанс, конечно же… Впрочем, то же самое происходило со всеми его планами: все они были слишком эфемерными и хрупкими, так что в результате у него оставались одни лишь надежды…

Тут Джорджетта вдруг улыбнулась и спросила:

– А чем займемся теперь, папаша?

Хьюго тоже улыбнулся и пробормотал:

– Сейчас… хм… дайте-ка подумать.

На обратном пути они опять долго блуждали по коридорам и переходам, а когда, наконец, покинули величественные пределы неоклассических интерьеров, в голове Хьюго вновь возобладали логика и здравый смысл, и он принял единственно верное решение.

– Нам придется пренебречь визитом в Королевский медицинский колледж. Сейчас мы должны отправиться кое-куда еще и выдержать переговоры, которые покажутся прогулкой по лезвию ножа по сравнению с тем, что было в кабинете у Бэнкса.

Хьюго вздохнул. Иногда логика и здравый смысл внушали ему отвращение.

Джорджетте очень понравилось, что он сказал «мы», и она проворно запрыгнула в поджидавшую их карету.

– Приказывайте! – воскликнула девушка. – Колючка готов выдержать любые испытания!

– Да, нас ждет серьезное испытание… – Вслед за Джорджеттой Хьюго забрался в карету. Его глаза уже слезились от копоти, и на миг ему показалось, будто солнце действительно погасло. – Сейчас мы нанесем визит самому герцогу Уиллингему!

Глава 3

Тотчас же было решено, что развязный юнец Колючка должен снова стать благовоспитанной мисс Фрост, поэтому кучер принес ее дорожный сундук, из которого она достала свое любимое платье, а также некоторые другие принадлежности дамского туалета. Но где же на Стрэнде найти дамскую комнату?

В растерянности осмотревшись, Джорджетта пробормотала:

– Где бы мне переодеться?..

Хьюго взялся за ручку сундука, помог кучеру водрузить его на место и ответил:

– В карете, где же еще? Мы можем задержаться минут на пять.

– Пять минут? – переспросила девушка.

– Что, слишком долго? Ну, если управитесь быстрее, то тем лучше. Тогда мы быстрее доберемся до Уиллингем-Хауса.

– Похоже, вы никогда не пытались надеть женскую одежду без помощи горничной, – проворчала Джорджетта, бросив сверток в карету.

– Вот в этом вы правы. – Хьюго придержал для девушки дверцу.

Забравшись в экипаж, она сказала:

– Ладно, так и быть, я постараюсь переодеться как можно быстрее. – Переодеться в карете! Прямо перед Сомерсет-Хаусом! И это при том, что занавеска на окне почти прозрачная. С таким же успехом она могла бы переодеваться прямо на улице. – Вы не могли бы встать перед окном кареты? – сказала она своему спутнику.

– За что такая честь, Колючка? – изумился Хьюго.

Густо покраснев, Джорджетта пробормотала:

– Это не то, что вы подумали… Не надо заглядывать в карету. Я хочу… чтобы вы загородили окошко, вот и все.

Лорд Хьюго с любезной улыбкой ответил:

– Мисс Фрост, я буду настоящим джентльменом, и вы не должны во мне сомневаться. – С этими словами он захлопнул дверцу кареты.

Усевшись на полу, Джорджетта пыталась побыстрее освободиться от брюк и куртки. Сквозь тонкую занавеску она видела плечи и затылок лорда Хьюго. Да, именно затылок, так что он действительно отвернулся. Что ж, отлично! Она и раньше не сомневалась в том, что он джентльмен, но какой прок от джентльменов? Рапунцель никогда не сбежала бы из башни, будь ее принц джентльменом, который почтительно сидел бы неподалеку, слушая ее песни, а потом, наслушавшись, встал бы и ушел, даже не попрощавшись, – ведь он не был официально представлен даме!

Джорджетта побаивалась читать ученые труды, которые так нравились ее родителям, зато упивалась сказками, в которых поверни за угол – и увидишь замок, а уличный торговец вполне мог оказаться самым настоящим принцем. В сказках животные умели говорить, а совершенно одинокая бедная девушка непременно обретала богатство и счастье с возлюбленным, которого обязательно где-нибудь встречала.

Разумеется, она прекрасно понимала, что все эти чудесные истории всего лишь сказки, но лучше уж верить в невозможное, чем жить совсем без мечты.

Тут фигура за окном вдруг пошевелилась. Может быть, это Хьюго поднял руку, чтобы заслонить от копоти глаза? К тому времени Джорджетта успела натянуть чулки и надеть платье. И она была слегка разочарована, что он ни разу не попытался подсмотреть. Ох, наверное, это означало, что она для него почти то же самое, что оборванец Колючка… Или обуза, с которой его повязало чувство долга и от которой он надеялся поскорее избавиться.

Что ж, ничего удивительного. А кого могло бы обрадовать ее общество? Возможно, сейчас, когда она сбежала из книжного магазина – неужели это произошло только сегодня утром? – ей вообще не на кого больше рассчитывать.

Наверное, этого и следовало ожидать. Слишком самонадеянно для такой девушки, как она, надеяться на удачу. Да кто же ее заметит? Вот почему она должна добиваться всего самостоятельно – как героини ее любимых сказок. Она с детства усвоила истину: нельзя ждать милости от других, особенно – от родителей, которые прожили жизнь, уткнувшись в книги и совершенно не замечая, что их дочь сидит голодная и не может назвать своей собственностью даже огарок свечи!

Джорджетта скатала мальчишескую одежду, забрала волосы в узел и постучала в дверцу кареты. Хьюго тотчас же ее открыл и, глядя на девушку с явным упреком, заявил:

– Вы возились гораздо больше обещанных пяти минут!

– Я испытывала огромное удовольствие, переодеваясь в тесноте, вот мне и захотелось его продлить, – съязвила Джорджетта.

– Но теперь-то вы закончили?

– Да, хотя и трудновато справляться без помощи горничной.

Наряжаясь мальчишкой, Джорджетта туго перетянула грудь, и сейчас повязка оставалась на месте, внутри корсета, который застегивался на спине. Чтобы с ним справиться, помощь служанки была просто необходима. К тому же корсаж также застегивался на пуговицы сзади. Но не ехать же к герцогу в платье, которое в любой момент могло с нее свалиться…

– Помогите управиться с пуговицами, – пробормотала мисс Фрост, немного помолчав. – Самой мне до них не дотянуться… – добавила она, снова покраснев.

А лорд Хьюго, весело хмыкнув, объявил:

– Сейчас я буду исполнять роль дамской горничной! Сегодняшний день полон сюрпризов, не так ли?

– Будь вы и в самом деле дамской горничной, я бы попросила вас сделать что-нибудь с моими волосами. Я никогда еще не встречалась с герцогом, поэтому… – Она в отчаянии взмахнула рукой, и жест этот означал: «Я бы хотела выглядеть привлекательнее, но увы…»

Неизвестно, как лорд Хьюго истолковал ее жест, однако сказал:

– Все будет хорошо, не беспокойтесь. Дело в том, что вы сразу попадете к моей матушке, и если не понравитесь ей, то вовсе не из-за прически.

– Пытаетесь меня утешить? – пробурчала Джорджетта.

– Я бы так не сказал. А почему вы спрашиваете? Мои слова вас не успокоили?

– Не знаю… – Ох, если бы ей не требовалась помощь с этими проклятыми пуговицами, она бы, пожалуй, стукнула его кулаком по лбу. – Но зачем мы едем к вашим родителям? Я ведь уже говорила, что не хочу быть гостьей вашей матушки.

– Мы едем к ним не за этим. Видите ли, бесплодные поиски украденных сокровищ меня не очень-то привлекают. А вот если обратиться с просьбой к отцу… Такая просьба, возможно, принесет плоды. Но этим делом предстоит заняться мне, а вы… вы можете пить чай – или чем там еще занимаются дамы в свободное время. К сожалению, я об этом ничего не знаю.

– И я не знаю. В книжном магазине у меня не было свободного времени.

Джорджетта заставила себя улыбнуться, хотя в этот момент ей было не до веселья – она вдруг особенно остро почувствовала, какая пропасть пролегла между ней и лордом Хьюго. Разумеется, она не считала себя простолюдинкой: ведь ее родители были образованными людьми, а некогда, если верить тем же родителям, их семья даже владела землей, – но все же, как ни крути, – не дочь герцога… Интересно, что могло связывать узами дружбы таких разных людей, как лорд Хьюго и Бенедикт? Неужели лишь книги и научные исследования?

Тут ее спутник что-то пробормотал сквозь зубы и произнес:

– Вы правы. Простите. А теперь повернитесь, и я застегну ваше платье.

С этими словами Хьюго поднялся в карету, сел рядом с девушкой, повернулся к ней и, осторожно взяв за плечи, развернул к себе спиной.

– Пуговицы, – сказал он, – это очень непрактично.

– А никто и не утверждает, что женская мода должна быть практичной, – отозвалась Джорджетта и села боком, чтобы Хьюго было удобнее. – Между прочим, не думайте, будто я не заметила, как вы сказали, что не хотите искать сокровища. Но я на это не давала согласия.

– Да, знаю. Я и не ждал, что вы согласитесь. Не беспокойтесь. Получу я деньги или нет, все равно благополучно доставлю вас к брату. Можете искать украденные деньги вместе с ним, если желаете.

Джорджетта хотела возмутиться и уже приготовила восхитительную тираду, возмущаться почему-то расхотелось, а к горлу подкатил комок. Она чувствовала быстрые движения пальцев Хьюго, сражавшегося с пуговицами – крошечными костяными кружочками, которые протянулись от затылка до талии. С каждой застегнутой пуговкой корсаж затягивался все туже, и ей отчего-то становилось трудно дышать. А ведь подобных ощущений это платье никогда у нее не вызывало…

– Все, готово, – сообщил Хьюго.

Джорджетта тотчас же закинула руки за голову и дотронулась до пуговицы на затылке. Ее пальцы на мгновение соприкоснулись с пальцами Хьюго, и она едва не вскрикнула от изумления.

Что ж, возможно, ее действительно что-то поразило, но что именно? Она не знала ответа на этот вопрос и, стараясь скрыть смущение, пробормотала:

– О, как драматично… С вами, папаша, все в порядке?

Лорд Хьюго, уже пересевший на другое сиденье, тотчас кивнул.

– Да, все отлично.

Однако его синие глаза разглядывали ее с таким странным и даже недоуменным выражением, как будто она вдруг оказалась еще одной комнатой в его больничных чертежах – комнатой, которую он не проектировал и которой не мог найти применения.

Но Джорджетта мгновенно забыла об этом странном взгляде, как только карета остановилась перед особняком Уиллингемов. Если честно, она ужасно волновалась и даже не очень-то хорошо помнила, как ее зовут.

В любой приличной сказке герцог и герцогиня, имеющие зуб на одного из сыновей, обитают в уединенном замке, над которым вечно бушует гроза и сверкают молнии. Впрочем, лондонский особняк герцога оказался весьма внушительным – ничуть не хуже замка. Когда же дворецкий открыл дверь, чтобы впустить их с Хьюго, Джорджетта окончательно убедилась, что дом этот нисколько не уступал по великолепию Сомерсет-Хаусу, в котором она совсем недавно побывала.

– Как красиво, – шепнула она своему спутнику, когда дворецкий ввел их в вестибюль. – А я-то была уверена, что здесь будет темно и мрачно. Мне представлялась башня с осыпающимися стенами, как в готическом романе, и портретами длинноносых предков на стенах.

Хьюго усмехнулся и пробормотал:

– Портреты у них на втором этаже.

С этими словами он распахнул дверь, ведущую в гостиную, которая выглядела так, как и ожидала Джорджетта, начитавшаяся светских хроник в газетах. Конечно же, высокий потолок, огромные окна и изящная белоснежная лепнина. Простор и сияющая чистота, ни стопок пожелтевших книг, ни пятнышка пыли, разумеется, никакого грязного белья, которое предстояло отнести к прачке.

Зато здесь находилась стайка богато разряженных дам, восседавших на обитых бархатом стульях. И дамы эти тотчас же, как по команде, уставились на вошедших, а их чайные чашки застыли в воздухе на полпути ко ртам – воплощение жеманного изумления!

А затем одна из элегантных дам воскликнула:

– Лорд Хьюго! Какой приятный сюрприз!

– Мое почтение, мама. – Хьюго поклонился, и герцогиня ответила тем же (это была высокая и худощавая, изысканно одетая седовласая женщина с горделивой осанкой и выражением непоколебимого спокойствия на лице).

– Ты нас совсем не навещаешь, Хьюго! – Герцогиня всплеснула руками в грациозном волнении, отчего взметнулись концы ее шали и качнулись седые локоны, в живописном беспорядке уложенные над ушами. – Ты приехал, чтобы извиниться перед отцом? – Ее светлость поставила чашку на стол, и тонкий фарфор мелодично зазвенел, когда чашка соприкоснулась с блюдцем. – Однако же… Твой сюртук в столь ужасном состоянии, – добавила герцогиня со вздохом.

– Ваша светлость, это не его вина! – воскликнула Джорджетта, не забыв сделать реверанс. – Какой-то ужасный уличный мальчишка облил лорда Хьюго дешевым джином, когда он пытался ему помочь. Видите ли, с тем парнем явно стряслась какая-то беда…

Хьюго покосился на свою спутницу и проговорил:

– Очень хорошо, что вы об этом сообщили, мисс Фрост. Лично я рассматриваю это происшествие таким же образом.

Герцогиня внимательно рассмотрела их обоих, затем поинтересовалась:

– Кто твоя спутница, Хьюго? Сейчас неприемный час, и я не ожидала посетителей.

Однако присутствие в гостиной пяти других дам отрицать было невозможно, и, следовательно, герцогиня имела в виду, что не ожидала таких, как эта особа. Что ж, ничего удивительного… Любимое платье Джорджетты, бледно-желтое, казалось дешевым и безобразным на фоне богатого убранства гостиной, не говоря уж о нарядах сидевших здесь дам.

Но Хьюго, казалось, нисколько не смутился. Он учтиво представил Джорджетту собравшимся в гостиной благородным дамам, и перед каждой из них девушка сумела изобразить вполне сносный реверанс.

– Какое удовольствие познакомиться с вами, ваша светлость, – сказала она герцогине. – Ваш сын помогает мне отыскать моего брата.

– Вот как, мисс Фрост? – молвила герцогиня, когда слуга принес еще один чайный поднос, на изготовление которого ушло столько серебра, что в трудные годы он, наверное, стал бы спасением для Королевского монетного двора. – Мне всегда было любопытно, с кем лорд Хьюго водил знакомство во время обучения в медицинском колледже. Похоже, ваш брат умеет заводить друзей.

– Знакомство на почве занятий медициной? Я заинтригована… – проговорила дама с чудесными золотистыми локонами и чарующей улыбкой. Взяв с подноса крошечное пирожное, она продолжила: – Мисс Фрост, я никогда не встречалась с женщиной-медиком. Наверное, ваше платье… это нечто вроде специального академического наряда?

– А… приветствую, Тэсс! – воскликнул Хьюго. – Слышал, что вы с Лофтусом снова ожидаете прибавления. Мои поздравления…

Улыбка белокурой дамы погасла.

– Видите ли, Хьюго, мы с маркизом считаем, что этот вопрос обсуждать еще рано.

– Это моя невестка, – пояснил Хьюго, взглянув на свою спутницу. – Но вы об этом, несомненно, догадались, раз уж мы обращаемся друг к другу по имени.

– И раз уж он говорит совершенно неприличные вещи, – вставила маркиза.

– Рада познакомиться, миледи, – сказала Джорджетта. – Сама я не имею медицинского образования. – Она окинула взглядом свое платье. – Просто у меня нет модной портнихи…

– Ничего-ничего, – поспешно проговорила маркиза. – В Лондоне встречаешь столько разных людей…

– Но каким образом, – вмешалась герцогиня, – вы познакомились с моим сыном, мисс Фрост? Я-то думала, что во время его занятий медициной.

– Мы познакомились, когда он пришел в книжный магазин, принадлежащий моей семье. Магазин семьи Фрост, знаете?

– Ни разу там не была, – ответила герцогиня. – Но название кажется мне знакомым.

– Это совсем небольшой магазин и одновременно… нечто вроде розыскного агентства. Мои родители всегда знали, где отыскать любую нужную клиентам книгу или рукопись. – А если подобных услуг никто не заказывал, они удовлетворяли собственное любопытство, прочитывая том за томом. – Сейчас этим же занимаются мои кузены, – добавила девушка.

– Хьюго, а что именно они разыскивали для тебя? – Казалось, герцогиню заинтересовал рассказ гостьи.

– Я не помню… – пробормотал Хьюго, явно смутившись.

Джорджетта же по-прежнему чувствовала себя нищей, и это отнюдь не улучшало ее настроения, однако непоколебимая вежливость герцогини и ее подруг внушала надежду. Да, конечно, она здесь чужая, но было ясно, что они не станут перемывать ей косточки, пока она не скроется за дверью. А если так, то почему бы не поразвлечься?

Взглянув на своего спутника, Джорджетта проговорила:

– Неужели вы не помните, лорд Хьюго? Знаете, а ведь тот день, когда вы впервые вошли в наш магазин, был счастливейшим в моей жизни. Ох, ваша светлость!.. – Девушка с восторженной улыбкой смотрела на герцогиню. – Когда лорд Старлинг открыл дверь, колокольчик воззвал, словно труба ангела! Когда же он спросил, где можно отыскать трактат «О строении человеческого тела», мне показалось, что сердце вот-вот выскочит из моей груди – как на гравюре, где изображена вскрытая грудная клетка.

Ковыряя носком сапога вытканную на ковре красную розу, лорд Хьюго пробормотал:

– Мисс Фрост, о чем вы? Какая нелепость…

Герцогиня нахмурилась.

– Так это неправда, мисс Фрост? Ах если бы все были столь же лестного мнения о моем младшеньком…

О боже! Джорджетта немного смутилась: выходит, сыграла на святых материнских чувствах, которые ей самой были совершенно неведомы, – и, тщательно подбирая слова, ответила:

– Конечно, я преувеличиваю, ваша светлость, однако не лгу. Ваш сын действительно был ко мне исключительно добр. И действительно просил трактат Везалия, каковой мой кузен и приобрел для него месяц спустя.

Хьюго хмыкнул и проворчал:

– Довольно об этом. И при чем здесь моя доброта? Я всегда руководствовался исключительно здравым смыслом. Мама, ты ставишь девушку в неловкое положение.

– Кажется, я сама поставила себя в неловкое положение, – с улыбкой заметила Джорджетта. – Так что ее светлости незачем переживать на сей счет.

Герцогиня взглянула на сына с некоторым беспокойством.

– Хьюго, а может, вы оба выпьете с нами чаю? Знаешь, тут есть твои любимые имбирные пирожные.

– Очень мило с твоей стороны, мама, однако время не терпит, а дело срочное. Мисс Фрост – слишком энергичная и предприимчивая, так что подержи ее в кандалах, пока я буду писать ее брату. Затем мне нужно переговорить с герцогом, а уж потом мы уедем.

Герцогиня вскинула изящную бровь – такое же выражение Джорджетта не раз видела на лице ее сына.

– Так ты хочешь переговорить с герцогом? Твои слова взывают, точно трубы ангелов. – Джорджетта едва не расхохоталась, а ее светлость продолжила: – И знаешь, в этом сезоне не принято заковывать гостей в кандалы. Но если ты не возражаешь… Может, позволишь проводить ее в комнату для гостей, где она сможет привести себя в порядок? Бентон сейчас ей все покажет.

– В комнату для гостей? – переспросила Джорджетта и, выразительно взглянув на своего спутника, мысленно воскликнула: «Я же вам говорила, что хочу отправиться в Дербишир!» – Нет-нет, я уверена, что в этом нет необходимости. Но скажите, лорд Старлинг, что именно вы собираетесь написать моему брату?

– Правду, помоги вам Бог, – ответил Хьюго. – А теперь идите за дворецким.

Безмолвный человек у входа – очевидно, Бентон – учтиво поклонился.

Они были уже в дверях, когда герцогиня сказала им вслед:

– Возвращайся побыстрее к нам, Хьюго, если хочешь отведать имбирного пирожного. Или позвони – пирожные принесут наверх. Разумеется, тебе необязательно спускаться в гостиную, – добавила ее светлость после паузы.

Мисс Фрост оглянулась – ее заинтриговала заминка в речи герцогини, а почтенная дама словно замерла с каким-то странным выражением в глазах. Тем временем светский разговор уже вовсю порхал по комнате.

«Но что же за чувства сейчас в глазах герцогини?» – спросила себя Джорджетта. В следующее мгновение дворецкий захлопнул дверь гостиной, украшенную резными расписными панелями, и повел ее по винтовой лестнице с широкими мраморными ступенями и коваными кружевными перилами. Хьюго же, помахав ей рукой, направился в другую сторону. Некоторое время девушка колебалась, не зная, что выбрать: знакомое или неизвестное, – но ей все же пришлось подняться. Тем более что лестница была очень красивая – из тех, что предлагает тебе свои услуги лишь в том случае, если «умеешь заводить друзей», как выразилась герцогиня.

В задумчивости шагая за дворецким, Джорджетта вдруг с удивлением поняла, что за чувство мелькнуло в глазах герцогини. Это было то же самое чувство, что тисками сжимало ее собственное сердце, причем с каждым шагом все сильнее, и чувство это было вызвано осознанием своего одиночества.

Герцога в кабинете не оказалось, в библиотеке – также. Более того, он не обнаружился ни в музыкальной комнате, ни в желтом салоне, ни в розовой комнате – то есть его не было ни в одном из тех мест, куда он обычно направлялся ближе к вечеру.

Задержавшись в розовой комнате, Хьюго стащил с себя злосчастный сюртук и повесил его на спинку стула возле письменного стола. Затем нацарапал записку, которая, как он надеялся, должна была успокоить Бенедикта: «Сестра нашлась, она с герцогиней…» – и так далее… Запечатав послание и отдав конверт слуге, который должен был отнести его на почту, Хьюго возобновил поиски.

В конце концов он все-таки нашел отца в бальном зале на втором этаже особняка. Занавеси на окнах были подняты, и все пространство залито светом послеполуденного солнца. Ярко блестел натертый воском и лимонным маслом пол, и цитрусовый аромат смешивался с запахом плесени – так иногда бывает в комнатах, которыми давно не пользовались. Да и сейчас зал был совершенно пуст, если не считать безголовую, безрукую фигуру, насаженную на шест, и самого герцога Уиллингема, то и дело коловшего манекен рапирой.

Увидев сына, герцог выпустил рапиру из руки, и она, с грохотом упав на пол, откатилась туда, где уже валялась другая, точно такая же. Отец же замер на мгновение, затем провел ладонью по своим взлохмаченным волосам – теперь уже скорее седым, чем черным, – и поспешил навстречу Хьюго.

Герцог всегда был мужчиной плотного сложения, но теперь его живот напоминал бочонок; годы сделали отца толстым и медлительным, медлительным в движениях, но, как и прежде, в суждениях оставался скорым.

Тяжело дыша, герцог окинул сына ледяным взглядом и проворчал:

– Явился без сюртука? Хочешь показать, до какой степени ты меня не уважаешь?

– Поверь, отец, было бы гораздо хуже, если бы я его не снял, – сообщил Хьюго. – Потом я найду другой ему на смену, так что успокойся, пожалуйста.

Герцог что-то проворчал себе под нос, затем отступил на несколько шагов, остановившись там, где лежали рапиры.

– Я думал, Хьюго, мы с тобой больше не разговариваем. Ты же так мне и сказал… Кажется, это было… года полтора назад.

Хьюго мысленно улыбнулся. Похоже, он одержал маленькую победу – ведь отец первый заговорил с ним, пусть даже сказал об отсутствии этого треклятого сюртука. Указав на манекен, Хьюго проговорил:

– А мне казалось, что нужно брать в противники живого человека, если хочешь сохранить форму.

– Иногда появляется нестерпимое желание проткнуть кого-нибудь насквозь, – проворчал его светлость.

– В таком случае позволишь мне рапиру на несколько минут?..

Герцог утвердительно кивнул, и Хьюго тотчас же поднял с пола оружие. Эфес рапиры легко ложился в его ладонь, но форма оказалась непривычной. Впрочем, Хьюго никогда не увлекался кулачными боями и фехтованием, по которым многие английские аристократы сходили с ума, и предпочитал физические упражнения на свежем воздухе. Кроме того, он любил забираться на деревья, чтобы наблюдать жизнь животных, а также бродить по холмам, собирая геологические образцы. А если возникала нужда обороняться, то на этот случай в его распоряжении имелась пара дюжих кулаков.

И все-таки мало что могло сравниться с ощущением рапиры в руке. А чего стоил этот чудесный свист, когда металл молниеносно разрезал воздух!.. Взмахнув рапирой, Хьюго вонзил ее острие в изделие из ватина и ткани. «Ф-ф-ссс!..»

– Да, ты прав. – Хьюго выдернул рапиру из манекена. – Иногда стоит проткнуть хотя бы такого противника.

– Особого удовлетворения не приносит, зато все в рамках закона, – заметил его светлость.

Хьюго перебросил рапиру из правой руки в левую.

– Но откуда именно сегодня это желание непременно с кем-нибудь расправиться?

Герцог поднял с пола вторую рапиру и проворчал:

– Года полтора назад один из моих сыновей заявил, что больше не желает со мной разговаривать.

– Хорошая отговорка, ваша светлость, но все-таки я вам не верю. Какова же истинная причина?..

Герцог пожал плечами и занял фехтовальную позицию – колени чуть согнуты, левая рука картинно поднята.

– Как будто мало причин, – пробурчал он и тут же сделал выпад, направляя острие рапиры куда-то в пространство между манекеном и Хьюго. – В парламенте творится черт знает что, слуги пренебрегают своими обязанностями и обирают твою мать до нитки, а твой старший брат потребовал денег на ремонт своего городского особняка, поскольку его супруга ожидает очередного ребенка. То есть всевозможных причин великое множество…

– Я так и понял, – кивнул Хьюго. – Хотя Тэсс, кажется, не желает распространяться на эту тему. – Помилуй боже, уже четверо детей! А ведь они с Лофтусом поженились всего шесть лет назад.

– А еще, – продолжил герцог, – в последнее время меня замучила подагра. Сегодня, впрочем, полегче, потому я и решил поупражняться и отвести душу.

– Попей лимонный сок, он поможет, – сказал Хьюго, невольно улыбнувшись: этот метод борьбы с подагрой знал даже невежественный парень по имени Колючка.

Герцог досадливо поморщился.

– Вижу, Хьюго, к чему ты клонишь. Явился, чтобы снова затеять глупейший разговор о своей больнице? Я не дам денег. Это противоречило бы здравому смыслу.

Отец явно был не в настроении, но Хьюго сдаваться не собирался.

– Я прошу не об этом, – сказал он.

Смерив взглядом манекен, герцог покосился на сына.

– Значит, ты не о больнице?..

«Бедный манекен, – подумал Хьюго. – Сейчас его снова проткнут».

– Ну, то есть… да, – пробормотал он и поспешно добавил: – Но я не прошу тебя выкладывать деньги из собственного кармана.

– Вот как?.. А чего же ты хочешь?

– Просто отправь в Королевское общество письмо с сообщением о том, что одобряешь мой план. Надеюсь, тогда они сами профинансируют мой проект.

– Об этом не может быть и речи. – Герцог, снова сделав выпад, проткнул «противника».

– И тебе даже писать не надо. Я и сам мог бы написать такое письмо, а тебе останется только подписать его и скрепить личной печатью.

Герцог нацелил рапиру на сына и коснулся острием его груди.

– Запомни, Хьюго, доброе имя человека гораздо важнее, чем его кошелек. Я бы с большей вероятностью просто дал тебе денег: анонимно, конечно же, – но связывать свое имя со столь безумным проектом не желаю.

Герцог снова направил на Хьюго острие рапиры, и тот машинально поднял свою, готовясь парировать выпад отца.

– В таком случае просто дай мне денег анонимно, – сказал Хьюго.

– Я не желаю поддерживать глупую затею. И вообще этот разговор меня утомляет. – Внезапно лицо герцога налилось краской – то ли от физического утомления, то ли от раздражения. – Если бы ты наконец подумал о семье! – Рапира его светлости молниеносно описала дугу и едва не выбила оружие из руки Хьюго. По залу раскатился звон металла. – Подумай, какую ты даешь пищу для злословия, заботясь об отбросах общества!

Тяжело вздохнув, Хьюго бросил рапиру на пол. Это было отличное оружие, но ему не годилось.

– Почему? – произнес он лишь одно-единственное слово, но оно, это слово, весьма красноречиво обозначало ту глубокую пропасть, что пролегала между отцом и сыном.

Уиллингем до сих пор не мог принять тот факт, что Хьюго задавал, задает и всегда будет задавать этот корокий вопрос. И вообще его сын давно уже отказался безоговорочно принимать все то, что, по мнению других, было правильно.

– Подними свою рапиру. – Герцог дышал тяжело, точно разъяренный бык. – Давай выясним, кто из нас прав.

Хьюго рассмеялся.

– Но не таким способом. Я не дурак, чтобы сражаться на условиях противника и его же оружием.

Сильным ударом рапиры герцог вспорол грудь несчастного манекена, и металл зловеще сверкнул в косых лучах послеполуденного солнца.

– Тебе, Хьюго, следовало стать священником, однако я смирился с твоим желанием сделаться медиком, потому что решил, что и это занятие достойно уважения. Я даже стерпел, когда ты отправился учиться в Эдинбург – в такую глушь, где заканчивается цивилизация!

– Мне там нравилось, – заметил Хьюго. – К тому же было очень интересно слушать забавный шотландский акцент.

От дяди он унаследовал небольшой дом в Эдинбурге, и, таким образом, нашелся предлог отправиться туда на учебу, но, положа руку на сердце, ему просто хотелось сбежать из Лондона, где все напоминало о тяжкой утрате…

– Эдинбург!.. – презрительно выплюнул герцог. – Там ты и набрался этих глупых идей! Тебе мало было помогать равным по положению. Обязательно марать руки кровью и гноем на хирургическом столе. И только ради того, чтобы вылечить какого-нибудь немытого бродягу!..

– У меня всегда были идеи. – Медленно ступая по сверкавшему полу, Хьюго направился к окну, и солнечные лучи заиграли на его сапогах. – Но скажи мне, кто же ровня сыну герцога?

– Что?.. – Уиллингем утер лоб рукавом. – На что ты намекаешь?

– Я прекрасно помню, к какому кругу принадлежу, – продолжил Хьюго. – Но это не значит, что им и ограничусь. Если бы я общался исключительно с себе подобными…

– А есть и другие… такие же, как ты? Боже нас сохрани!

– Тогда круг моего общения был бы слишком узок и невероятно скучен. Я вовсе не ищу крови и грязи, однако знаю: если можно облегчить страдания человека, то необходимо пачкаться в крови. И если уж говорить откровенно… Знаешь, я даже рад, что могу испачкать руки кровью. Вроде как во искупление того зла, которое мы совершили.

– Того зла, что причинил я? Ты это хочешь сказать? Ты действительно думаешь, что эта кровь – на моей совести?

В голосе герцога слышалась такая боль, что Хьюго невольно вздрогнул и, повернувшись, пробормотал:

– Ты сам так сказал, не я.

– Я лишь указал на то, что стоит между нами уже много лет.

И это была чистейшая правда. С тех пор как умер Мэтью, взаимное недоверие стало причиной отчуждения между герцогом и его младшим сыном. И это недоверие, как невскрытый нарыв, отравляло любые попытки наладить отношения.

– Со дня смерти Мэтью ты не можешь меня простить, а ведь я сделал все возможное, чтобы его спасти. Я нанял самого лучшего доктора… не пожалел денег, – проговорил герцог с горечью.

– Самого дорогого? Да, верно. Но не лучшего. Тот факт, что он пустил кровь в серебряный таз, вовсе не означает, что лечить следовало именно кровопусканием.

– Но если кровь отравлена, что же еще делать?

– А откуда взялся яд? – Хотя правильнее было бы спросить, почему. Увы, отец не задавался этим вопросом, поэтому Мэтью и умер. – Следовало воздействовать на причину. А кровопускание лишь ослабило его организм.

Хьюго до сих пор помнил те печальные дни в мельчайших подробностях. Жар и кашель усиливались с каждым часом. Брат отчаянно сражался за каждый свой вздох, а его ногти и губы наливались синевой. Облегчение больному приносил только приготовленный экономкой чай, приправленный медом и настоем коровяка, но из-за этого чая бедная женщина лишилась своего места – нечего было вмешиваться в процесс излечения герцогского сына!

– Мы говорили об этом уже множество раз. – Герцог медленно обошел манекен, как будто выискивал на нем место, куда еще не вонзалось его разящее оружие. – Хьюго, ведь это было четырнадцать лет назад! Он мертв едва ли не дольше, чем прожил на свете! Когда же ты перестанешь вспоминать об этом? Когда простишь меня?

Резкость отцовского тона разозлила Хьюго, и он, даже не пытаясь сдерживаться, жестко проговорил:

– Ты просишь о прощении, а сам не можешь на меня смотреть даже по прошествии четырнадцать лет! Когда же ты простишь меня за то, что у нас с Мэтью одно лицо?

После смерти Мэтью ни мать, ни отец не желали видеть сына, как две капли воды похожего на того, кого они потеряли. Казалось, само существование Хьюго – живого напоминания об умершем сыне – только увеличивало их горе.

– Я сейчас говорю не о нем! – Герцог с яростью внезапно вонзил рапиру в бок манекена. – Хьюго, я прошу тебя подумать о своей репутации. Подумай о том, как твое поведение отражается на семье. Ты ведь знаешь, чем тебе придется пожертвовать, дабы осуществить свои планы. Стоят ли они такой жертвы?

Хьюго тяжело вздохнул. Итак, они пришли к тому, с чего начали. Как всегда.

– О какой жертве вы говорите, ваша светлость? Ведь я потерял брата-близнеца, мое второе «я»…

Уиллингем молча отвернулся к окну, судорожно сжимая эфес рапиры. Покосившись на безжалостно истерзаный отцом манекен, Хьюго покачал головой и тихо сказал:

– Ты можешь как угодно искромсать манекен, но этой битвы тебе никогда не выиграть.

Герцог молча подошел к окну и в его высоком проеме сейчас походил на портрет, причем «написанный» на фоне самой шикарной из лондонских улиц: здесь билось сердце высшего света и здесь обитали только избранные.

Понимая, что говорить больше не о чем, Хьюго подтолкнул носком сапога лежавшую на полу рапиру, и та со звоном отлетела к ногам герцога. С этим он покинул бальный зал.

Чтобы отыскать Джорджетту.

Бледная и растерянная, девушка стояла в коридоре гостевого крыла и рассматривала старый семейный портрет, который его родители специально повесили сюда, чтобы больше на него не смотреть.

Что ж, раньше или позже, но она должна была узнать про Мэтью, так что пусть смотрит. Стараясь не давать волю раздражению, Хьюго проговорил:

– Полагаю, было бы глупо требовать, чтобы вы сидели в своей комнате как благовоспитанная гостья.

– Разумеется, – ответила девушка. – Мне никогда еще не приходилось бывать в богатом особняке, поэтому хочется все получше рассмотреть. – Она указала на картину, где была изображена вся семья герцога в полном составе. – Смотрите, вас тут почему-то двое. Я точно знаю, что это вы, – видно по носу.

– А… Фамильный нос Уиллингемов… – протянул Хьюго.

– Но почему вас здесь двое? Я знаю, как выглядят ваши братья: видела изображения в колонках светских новостей в газетах, – они почти не изменились за прошедшее время. Вот это – маркиз Лофтус, кажется. А вот ваш второй брат…

– Да, это лорд Хилари. Я всегда думал, что мне очень повезло, раз я избежал этого нелепого имечка.

– Скажите, а у вас нет какого-нибудь второго имени?

– К счастью, нет. К тому времени как я родился, фантазия моих родителей истощилась, так что я самый обычный лорд с самым обыкновенным именем. – Хьюго кивнул на семейный портрет и добавил: – Таким был и Мэтью.

Взглянув на девушку, он понял по ее лицу, что до нее наконец-то дошло.

– Так это не вы в двух экземплярах? Значит, у вас был брат-близнец?

– Да, у меня был брат-близнец. – Хьюго немного помолчал; ему всегда было трудно говорить о брате. – Он умер от воспаления легких вскоре после того, как нам исполнилось по восемнадцать.

– О, Хьюго… – Теперь в глазах Джорджетты было искреннее сострадание. – Я же не знала…

– Разумеется, откуда вы могли об этом знать.

– Так вот почему вы… Сейчас мне понятно, почему вам так дорога эта больница. Почему же вы не сказали об этом сэру Джозефу Бэнксу?

Хьюго прислонился к стене и пробурчал:

– Потому что это личное дело, никак не связанное с поиском денег на больницу.

– На Бэнкса не произвели впечатления логические доказательства, а личное – это гораздо понятнее.

Хьюго взглянул на девушку и проворчал:

– Вот видите?.. Когда я об этом говорю, люди сразу же начинают обращаются со мной по-другому – и вы тоже растаяли, – поэтому предпочитаю помалкивать.

– А почему бы мне не относиться к вам по-другому? Теперь я о вас гораздо лучшего мнения. Вы ведь действуете не из упрямства, а по зову сердца.

– Я бы не стал сбрасывать со счетов упрямство, – пробурчал Хьюго. – Послушайте, мисс Фрост…

– Джорджетта.

– Ладно, хорошо. Джорджетта, скажите, вы все еще хотите разыскать брата и, если получится, заработать королевскую награду? Если да – тогда сразу к делу. Пустых разговоров на сегодня достаточно, понятно?

Девушка, казалось, хотела возразить, но лишь молча кивнула.

– Тогда не позволяйте слугам распаковывать ваши вещи, – добавил Хьюго. – Мы отправляемся в Дербишир следующей же почтовой каретой.

Глава 4

Джорджетте уже приходилось путешествовать в наемных экипажах – по Лондону, а пару раз она выезжала и за пределы города – в дилижансе. Совсем недавно – благодаря лорду Хьюго – ей даже удалось прокатиться в герцогской карете, но никогда еще не путешествовала она в каретах Почтовой службы его величества.

Нетерпение, радость, предвкушение чего-то необычного – эти чувства одолевали ее и не давали покоя. Уже само название гостиницы на почтовой станции казалось ей завораживающим: «Двуглавый лебедь». Через арку на гостиничный двор непрерывно проезжали всевозможные экипажи – сюда доставлялись мешки с почтой и сюда же прибывали пассажиры, готовые затем отправиться в длительное путешествие.

Близился вечер, и закат окрасил небо пылающими лучами – рубиновыми, оранжевыми и золотыми, – казавшимися приветливой улыбкой заходящего солнца. «Как странно отправляться в путь на ночь глядя», – подумала Джорджетта. Но как объяснил Хьюго, так обычно и случалось, если приходилось путешествовать в карете Королевской почтовой службы, девизом которой была скорость. При ярком свете каретных фонарей можно было быстро передвигаться по пустынным ночным дорогам, тогда как днем все дороги были запружены транспортном.

– В закатный час, – процитировала Джорджетта, – и музыка слышней! Гармонии божественной подобно кончают песнь сладчайшим из созвучий! Всех ярче в небе след звезды падучей!

– Музыка… слышней? – Хьюго в недоумени нахмурился. – О чем это вы? Я не слышу никакой музыки!

– Это из Шекспира, – пояснила Джорджетта. – Меня бы выгнали из магазина давным-давно, если бы я не знала Шекспира наизусть.

– Шекспир? – Хьюго насмешливо фыркнул. – Только неисправимый романтик может думать о Шекспире в такую минуту, посреди кучи конского навоза.

И в этом он не ошибался – над двором висел ужасный смрад.

– Но ведь поэзия нужна больше всего именно тогда, когда сидишь по уши в конском навозе, – с улыбкой возразила девушка.

Спутник уставился на нее в изумлении: как будто она вдруг заговорила на незнакомом языке, – затем усмехнулся и кивнул.

– Да, верно. Прямое попадание. Прямо в точку, госпожа Книжный Червь. Если Шекспир помогает вам забыть про навоз, можете цитировать его сколько угодно.

Привстав на цыпочки, Джорджетта обвела взглядом двор, чтобы отыскать их карету. В Уиллингем-Хаусе она сменила свой громоздкий древний сундук на кожаный саквояж, который отыскал для нее на чердаке слуга. У Хьюго – на нем теперь был другой сюртук и теплый плащ с накидкой – был похожий саквояж (наряду с длинным кожаным футляром, в котором находились драгоценные чертежи).

– Только постарайтесь не наступать мне на ноги, – предупредил Хьюго. – У вас, кажется, сложилось впечатление, будто мы отправляемся в героический поход, как в рыцарских романах, а это всего лишь деловая поездка, пусть и долгая.

– Можете называть нашу поездку как хотите, а я буду думать то, что захочется мне.

Джорджетта опять приподнялась на цыпочки. Может быть, это вон та карета, запряженная четверкой гнедых, которые так и рвутся пуститься вскачь? Хотя нет – эта отправляется на юго-восток.

В руках они держали билеты на карету до Манчестера, путь которой пролегал через дербиширские городки, в том числе – через деревню Строфилд, откуда отправил ей свое последнее письмо Бенедикт. Стоимость поездки – четыре пенса за милю. Следовательно, билеты обошлись в весьма существенную сумму – по три фунта каждый.

– Вот, пожалуйста, – сказал Хьюго, выкладывая деньги также и за ее билет. – И не надо возражать. – Он взглянул на Джорджетту. – Я ведь вам должен – вы же сами об этом постоянно говорили.

Она вовсе не собиралась возражать. Все свои скромные сбережения Джорджетта спрятала в кошель и засунула поглубже в карман платья.

Наконец они увидели манчестерскую карету, готовую пуститься в путь. Лошади прядали ушами и от нетерпения выбивали дробь копытами, пока шла погрузка (сундук за сундуком и тюк за тюком укладывались и на самый верх кареты, и в багажное отделение сзади). Пассажиры с дешевыми билетами также лезли наверх, где пытались отыскать свободное местечко, а Джорджетта забралась внутрь и заняла место по ходу движения. Хьюго сел напротив нее, пристроив длинный футляр с бумагами на коленях.

«Ладно, пусть не рыцарский поход, – с улыбкой думала Джорджетта. – Но все же это не деловая поездка, а нечто большее…» И очень может быть, что их ждет… какое-нибудь невероятное приключение. Как странно… Ведь еще сегодня утром ей казалось, что лорд Хьюго Старлинг положил конец ее надеждам на счастливое будущее, а теперь он стал ее спутником в это самое будущее.

Да, действительно странно. И не так уж неприятно.

Они опять очутились наедине – уже не в первый раз за сегодняшний день, – однако теперь их уединение почему-то казалось более полным, возможно потому, что противоположное сиденье находилось совсем рядом. Во всяком случае, сейчас близость лорда Хьюго ощущалась гораздо сильнее, чем прежде. Да, конечно, вскоре к ним присоединятся и другие пассажиры, но сейчас-то они одни.

Подобрав ноги под сиденье, Джорджетта задумалась: наверное, следует что-то сказать – но что?.. «Спасибо, что вы оказались не таким надутым и упрямым, как я думала»? А может, сказать именно, что он оказался таким милым? Нет-нет, уж лучше помолчать.

– Вам нужна горничная, – неожиданно заявил Хьюго. – Да, нам следовало прихватить кого-нибудь из герцогского дома.

– Глупости! – воскликнула Джорджетта. – К тому же у нас не было времени на уговоры ваших родителей. И вообще, уж если вы помогаете мне разыскать брата, то… Получается, что вы сейчас как бы вместо него. – Лорд Хьюго взглянул на нее скептически, но девушка решительно добавила: – Так что вы мне теперь как брат. Только на время путешествия, конечно же.

– Нелепость какая-то… – пробурчал Хьюго. – Нет, разумеется, я забочусь о вашей репутации и…

– Об этом должна заботиться я, – перебила девушка. – Однако же… Вы, кажется, говорили, что я могу вам доверять, потому что вы обещаете вести себя как джентльмен, не так ли?

– Да, именно так, – ответил Хьюго. – Мне доверять вы можете, но я не могу поручиться за остальных попутчиков.

– Я этого и не жду… то есть понимаю, что вы не можете отвечать за других.

«Значит, мне можно успокоиться? – спрашивала себя Джорджетта. – Да, наверное, можно. И все-таки жаль…»

Ох, какая же она дура! Ей нужно вспомнить, ради чего все это затевалось. А затевалось все потому, что ей надо найти украденные золотые и брата в придачу. Сначала следовало найти деньги, чтобы обеспечить свое будущее, а потом – того, кому вроде бы надлежало о ней заботиться. И вовсе она не собирается вздыхать по мужчине, сидящему напротив…

– Ну и ладно, – выпалила она в ответ на собственные мысли. – Лучше давайте подумаем, на что можно рассчитывать. Есть у вас листок бумаги и что-нибудь, чем можно писать?

Хьюго извлек из своего кожаного футляра и то и другое.

– Благодарю вас, – кивнула Джорджетта, старательно разгладила листок у себя на коленке и огрызком карандаша начала писать. – Итак… Сегодня двадцать девятое мая. Таким образом, у нас остается месяц с небольшим до первого июля, когда соверены должны быть пущены в свободное обращение. Если их не найдут до этого срока, Королевский монетный двор отзовет обещанную награду.

– Но мне нельзя покидать Лондон на такой срок, – заметил Хьюго.

– Может, управимся и быстрее, – пробормотала Джорджетта и нацарапала на листке еще несколько цифр. – Скажем, семь миль в час… Когда же мы туда доберемся?

– Пожалуйста, покажите мне, что вы там пишете, – попросил Хьюго. – Когда человек что-то считает и бормочет себе под нос, это очень настораживает.

Вскочив со своего места, девушка сняла кожаный футляр с коленей Хьюго, вернула ему листок и карандаш, присаживаясь рядом с ним, пояснила:

– Я пытаюсь вычислить, сколько дней нам остается на поиски.

– В таком случае надо вычесть дни, которые мы потеряем, добираясь до места.

– Я так и собиралась, однако путешествие вовсе не обязательно пустая трата времени.

– Разве? Позолоты в нашей карете пока что нет. – Хьюго опять положил кожаный футляр себе на колени, а сверху пристроил листок.

– Если делаешь то, что тебе нравится, разве это пустая трата времени?

Ей, к примеру, нравилось сидеть рядом с Хьюго. Тем более что теперь на нем был чистый сюртук. Правда, выражение его лица казалось слишком уж строгим. Впрочем, Джорджетта ничего не имела против строгости, если она была приправлена долей юмора.

Вернув ей листок, Хьюго пробурчал:

– Мне придется поверить в ваши расчеты. Тут для меня слишком темно, и я ничего не вижу без очков.

– Вы носите очки?

– Иногда. Для чтения. Обычный инструмент для тех, кто годами корпит над книгами при жалком свете свечи. – Хьюго снова протянул девушке огрызок карандаша. – Итак… тридцать три дня, начиная с сегодняшнего. Потом золотые соверены пойдут в обращение.

– Однако…

– Погодите! – Хьюго вскинул вверх руку. – Для начала мы найдем вашего брата, а потом выясним, что ему удалось узнать в Дербишире об украденных соверенах. Кроме того… я решил, что тоже участвую в поисках.

Джорджетта скрестила на груди руки.

– О боже! – воскликнул ее спутник. – Похоже, вы снова хотите мне возразить. Что же на сей раз?

– Значит, вы собираетесь поохотиться на золотые? Но ведь это была моя идея! Меня нельзя исключать из игры!

– Вас никто и не исключает. Ведь вы будете с братом. Я обещал, что передам вас ему с рук на руки.

Джорджетта насупилась. Чертов упрямец! С чего она взяла, что на него приятно смотреть? Было бы гораздо приятнее дать ему пинка.

– Моя главная цель вовсе не поиски брата, – заявила девушка. – На самом деле я собиралась…

– Вот и занимайтесь чем собирались, а я просто вам помогаю.

– Но не на ваших, а на моих условиях! Я же не просила вас о помощи… Ваша помощь мне не нужна, – возразила Джорджетта.

Последние ее слова весьма озадачили Хьюго.

– Помощь никому не помешает, – пробормотал он вполголоса.

Джорджетта молча пожала плечами. Она почти не знала своего старшего брата: ведь Бенедикт отправился плавать по морям, когда ей было всего три года от роду, а ему – двенадцать. Дома он появлялся лишь время от времени, и долгие годы они жили втроем. Родители были как бы дополнением к своему книжному магазину и ожидали того же от дочери – то есть ей следовало отказаться от всех человеческих потребностей, забыть про голод и усталость, а ее единственными друзьями были лишь персонажи книг, которые она читала.

Джорджетта не вполне соответствовала ожиданиям родителей, но гораздо лучше, чем требовалось для ее блага. Да что об этом говорить? Ведь ребенок пойдет на все – только бы родители его любили или хотя бы замечали (даже если будет делать вид, что вовсе не жаждет их любви). Но родители все равно принесли ее в жертву собственным интересам – не ради листьев колокольчика, как в сказке про Рапунцель, а ради листов бумаги с напечатанными на них буквами.

– Мне не нужна помощь, – повторила она. – И я собираюсь путешествовать, пока не найду украденное золото: не хочу возвращаться туда, откуда пришла.

Хьюго в растерянности заморгал.

– Но ведь вам нужна какая-то цель, чтобы…

– Отыскать украденные золотые – это и есть моя цель, – перебила Джорджетта.

– Однако первого июля погоня за золотом так или иначе закончится. Что вы станете делать потом?

Девушка с улыбкой пожала плечами.

– У нас еще больше месяца. К тому времени как мы доживем до этой даты, я что-нибудь придумаю, уж будьте уверены.

– Так цели не ставят, – возразил Хьюго. – Чтобы правильно поставить цель, надо сначала решить, что вы будете делать потом, после того как…

– Лорд Хьюго, не все идут по жизни так, как вы: с золотым кольцом-печаткой и кожаным футляром для чертежей, которые сделал для вас архитектор, – проворчала Джорджетта. – Я сказала, что хочу найти украденные соверены, а мой брат всего лишь средство для достижения этой цели. Если же я не найду брата, но сумею найти золото, – значит, именно это мне и нужно, – добавила девушка.

Ее спутник промолчал, однако посмотрел на нее так, будто что-то прикидывал в уме. «Уж лучше бы разозлился», – подумала Джорджетта. Надо было подкинуть ему наживку: пусть бы взорвался, накричал на нее – только бы не это выражение отчаяния на лице!

– Вы всегда так тяжко трудились… – проговорил он наконец. – То есть я хотел сказать… вот уж не думал, что близкие люди вам настолько безразличны.

– Я такой и не была до недавнего времени, – сказала Джорджетта. – Но мои родители умерли, а наш семейный магазин был продан. Братец же мой, морской бродяга, вернулся в Англию, однако меня не навестил. В тот день, когда мне исполнится двадцать один год, я стану нищей и бездомной. И я предпочла уехать, чтобы сохранить хотя бы достоинство, то есть уехать до того, как меня выставят на улицу. Конечно, нельзя сказать, что у меня совсем нет денег, однако позаботиться обо мне некому.

Лорд Хьюго нахмурился и, откинувшись на спинку сиденья, произнес:

– Джорджетта, но такого просто не может быть…

– Увы, ситуация именно такова. И как только я это поняла, сразу же задалась вопросом: а что, собственно, терять? И действительно, почему бы не надеть штаны и не пуститься в одиночное плавание? Почему бы не забыть, кем я была раньше, если личность Джорджетты Фрост ничем не поможет мне в будущем? Я не могу жить одними лишь надеждами и терять время в компаньонках у какой-нибудь богатой дамы. Я должна сама обеспечить свое будущее.

Хьюго дослушал ее речь до конца, ни разу не перебив, потом улыбнулся – очень мило и с некоторым смущением, – после чего изрек:

– Вам очень давно хотелось выговориться, верно?

– Да, верно. Очень давно хотелось.

– Видите ли, я… – Хьюго в нерешительности умолк.

– Только не надо говорить банальности и жалеть меня, – проворчала Джорджетта. – Пожалуйста, не надо. Иначе мне придется заколоть вас этим вот карандашом. Но тогда меня отправят в тюрьму, и я не смогу добраться до украденных золотых.

– Что ж, возможно, у вас появится шанс заколоть меня в июле, – пробормотал Хьюго. – И в этом случае…

Он внезапно замолчал, глядя куда-то в сторону. Проследив за его взглядом, Джорджетта поняла, что путешествовать им придется в компании, как она и предполагала. Две женщины среднего возраста – обе в опрятных платьях по моде среднего класса – одна за другой забирались в экипаж.

– Разве не красота? – воскликнула та, что была потоньше, в украшенной перьями шляпке, и, усевшись, поставила себе на колени корзинку с провизией. – Я еще ни разу не ездила внутри.

– Значит, неплохо быть вдовой, не так ли? – Вторая женщина – с розовыми щеками и в шляпке, украшенной яркими шелковыми цветами, – с трудом протолкнула свою дорожную сумку в дальний угол кареты. – Получаешь все, что муженек оставил тебе по завещанию, и тратишь в свое удовольствие. – Пыхтя и отдуваясь, она уселась возле своей товарки, после чего дверца кареты захлопнулась. – Гляди-ка, Эдна! Мы будем путешествовать в компании. И это очень приятно, доложу я тебе!

– Добрый вечер, – с вежливой улыбкой сказал Хьюго. – Я полагаю…

– Вам уже доводилось ездить внутри кареты? – затараторила дама. – Мы вот говорили… Да вы и сами все слышали, могу ручаться! О, это настоящее счастье, когда в дороге у тебя есть крыша над головой. А когда сидишь наверху… Ох, всю ночь глаз не сомкнуть!

– Именно так, – кивнул Хьюго. – Видите ли, мне…

– А я – миссис Друп! – радостно воскликнула розовощекая женщина. В это мгновение Джорджетта услышала, как щелкнул кнут, затем кто-то что-то прокричал, и карета, качнувшись, тронулась с места. – А это моя сестра, миссис Брандидж.

На сей раз Хьюго промолчал: несомненно, из опасения, что его снова перебьют, – а его спутница с трудом удерживалась от смеха. Наблюдать, как сыну герцога то и дело затыкают рот, было для Джорджетты сродни цирковому представлению. Она понимала, что смеяться не стоило, однако сохранять спокойствие становилось все труднее. И вот уже ее плечи тряслись от беззвучного смеха – с этим, увы, она ничего не могла поделать.

Должно быть, Хьюго почувствовал, что его спутница давится от смеха, и потому легонько толкнул ее локтем под ребро. Хотя, возможно, это вышло случайно, потому что карету в тот момент качнуло.

– Мы обе вдовы, – сообщила худощавая. – И знаете, мы развлекаемся от души! Едем сейчас навестить нашу сестру – ведь у нас есть еще одна сестра, то есть две сестры, только мы не разговариваем с младшей, потому что…

– Послушай-ка, Эдна, – прокудахтала розовощекая, – ведь так нельзя, мы совсем заговорим наших друзей. Что они о нас станут думать?

Чтобы не расхохотаться, Джорджетта прикрыла рот ладонью.

Когда женщина назвала Хьюго другом, у него сделалось такое лицо, что просто пиши с него картину! За такой портрет Джорджетта не пожалела бы и половины своих жалких сбережений. Она тоже толкнула его локтем – в ответ, – и вот это уж точно вышло не случайно.

– Они думают совсем не о нас. – Худощавая заулыбалась, отчего на ее щеках появились ямочки. – Только друг другом – вот чем они заняты. Погляди – жмутся друг к другу, точно голубки! Вы ведь новобрачные, правда?

Хьюго тотчас же вжался в дальний угол сиденья.

– Нет, не новобрачные, – пробурчал он.

«Совсем не обязательно произносить эти слова таким оскорбленным тоном», – подумала Джорджетта, а ее спутник тем временем проговорил:

– Видите ли, меня зовут Хьюго Ларк, а это – моя двоюродная сестра мисс Сноу. – Он бросил на Джорджетту мрачный взгляд и добавил: – К сожалению, моя кузина немая. – С этими словами Хьюго весьма выразительно взглянул на ее локоть.

«Негодяй! – мысленно воскликнула Джорджетта. – Ведь ты первый меня толкнул!»

Она уже открыла рот, дабы опровергнуть ложь насчет немой кузины, но тут Хьюго вновь заговорил:

– Правда, иногда она что-то бормочет, но предупреждаю: бедняжка переболела мозговой горячкой, поэтому не нужно обращать на нее внимание.

– О-о, какая жалость! – воскликнула миссис Друп. – Так она немая, говорите? Ах, ты боже мой! Тогда вы и думать не можете о том, чтобы на ней жениться, правда? Ах, бедняжка! А я так люблю смотреть на новобрачных! Они такие счастливые! Но быть вдовой тоже совсем не плохо. Да-да, очень даже неплохо. – Миссис Друп повернулась к сестре. – Мозговая горячка! Подумать только!.. Дорогая, а помнишь…

И женщины продолжили болтать, развлекая друг друга общими воспоминаниями.

Джорджетта же перевернула листок и огрызком карандаша, зажатым в кулаке, крупными отчетливыми буквами, чтобы Хьюго смог прочесть без очков, написала: «Я вам за это отомщу». Широко улыбнувшись, она сунула листок своему спутнику.

– Что она написала, мистер Ларк? – с любопытством взглянула на Хьюго миссис Друп.

– Моя кузина пишет, что ужасно рада с вами познакомиться, – ответил он с невозмутимым видом.

– Какая милая девочка! – Миссис Брандидж подмигнула Джорджетте. – Хотите яблочка из моей корзинки, мисс Сноу?

В тот же миг Джорджетта поняла, что с самого завтрака ничего не ела, и, утвердительно кивнув, улыбнулась. После чего, откинувшись на спинку сиденья, с хрустом надкусила красное яблоко.

А Хьюго тем временем вытащил из ее руки карандаш, затем, порывшись в своем футляре, извлек складной нож.

– О-о!.. – тихонько взвизгнула миссис Друп. – Нож, сестрица! У него нож!

– Не трусь. – Миссис Брандидж схватила корзинку и начала рыться в ней. – У меня тоже есть ножик, и я сумею защитить нас обоих. Вот вам, мистер Ларк! – И она с торжественным видом продемонстрировала… вилку.

Хьюго, поглощенным тем, что очищал конец карандаша от обломков грифеля – Джорджетта столь энергично на него нажимала, что он сломался, вскинул на нее взгляд и в растерянности пробормотал:

– Прошу прощения… Вы хотите, чтобы я взял эту вилку?

– Господи, нет, конечно же! – Миссис Брандидж протянула вилку сестре и пробормотала: – Он где-то тут, где-то тут… – Она извлекла из корзинки пирог, затем – еще одно яблоко, а потом сверток с холодным цыпленком, и вся эта снедь была переправлена на колени к сестре. – Погодите-ка, мистер Ларк. Я его сейчас найду.

– Жду с нетерпением. – Хьюго поднес карандаш к глазам, критически осмотрел и срезал еще несколько стружек.

– Вот же он! О, нет-нет! Это кость того цыпленка, что мы съели в обед. Сестрица, у меня правда был нож в… Ага! – В следующее мгновение миссис Брандидж извлекла из недр корзинки нож. – Вот так-то, мистер Ларк. Видите?

Плечи Джорджетты снова затряслись – она не веселилась так со дня последней вылазки в Воксхолл-гарденс. К этому времени Хьюго уже успел сложить нож и убрать на место, потом тщательно собрал стружки и выбросил в окно кареты. Закрыв окно, он снова сел лицом к попутчицам, и в тот же миг миссис Брандидж, выставив перед собой нож, закричала:

– Ха, вот видите?

– Благодарю вас, вы очень любезны. – Хьюго вытащил нож из слабых пальцев женщины, затем взял у Джорджетты яблоко и отрезал ломтик. Вернув нож и яблоко, он отправил ломтик в рот и пробормотал: – О, прекрасное яблоко, миссис Брандидж. Огромное вам спасибо. – Джорджетта украдкой пнула его, и он добавил: – И вам спасибо, мисс Сноу. За щедрость…

– О-о!.. – Миссис Брандидж с удивлением уставилась на нож в своей руке: казалось, не понимала, откуда он взялся. – Так вы… Ах, не стоит меня благодарить. Пустяки…

– Значит, вы не собираетесь на нас нападать? – Миссис Друп, похоже, расстроилась. – Не хотите даже попытаться? Но, уверяю вас, мы сможем дать вам отпор.

Джорджетта улыбнулась. Судя по всему, эта почтенная дама прочла не меньше романов, чем она.

– Подобная попытка была бы глупостью с моей стороны, – ответил Хьюго. – И грубостью к тому же. Ведь вы были очень любезны, угостили яблоком мою кузину…

– О, приятно слышать!.. – Миссис Брандидж придирчиво оглядела содержимое корзинки, все еще лежавшее на коленях сестры, затем спросила: – Не желаете ли отведать этого пирога, молодые люди? Там внутри те же самые яблоки, что вам так понравились. Но только резать буду я, с вашего позволения…

Хьюго и Джорджетта закивали, и добросердечные вдовушки поделились с ними сладким пирогом с хрустящей корочкой, затем отрезали и по кусочку от оставшегося цыпленка. А Хьюго извлек из своего кожаного футляра, казавшегося бездонным, пакетик жареного миндаля и пустил угощение по кругу. Только Джорджетте нечего было предложить попутчикам, но пировала она наравне со всеми, поэтому старалась выразить свою благодарность взглядами, обращенными ко всем троим, но в первую очередь – к сестрам. И, конечно же, она наслаждалась зрелищем, которое являл собой лорд Хьюго Старлинг, затеявший разговор с немолодыми вдовами. Он полагал, что упростит дело, представив ее немой, но… как там говорится? «Не рой другому яму»? Да, Джорджетта наизусть помнила все, что вычитала у Шекспира.

За окнами кареты миля проносилась за милей, а солнце уже закатилось – точно похищенный золотой соверен, – и на смену ему явился молочно-белый месяц, озаривший ночное небо прохладным серебристым светом. То и дело мигали огоньки каретных фонарей, и пассажирам казалось, что вокруг экипажа порхают светлячки.

Наконец, когда с трапезой было покончено и остатки ее убрали в корзинку, Джорджетту стало клонить в сон. Некоторое время она пыталась бороться с накатывавшей дремотой и изо всех сил сжимала зубы, подавляя зевоту. Сестры же благополучно заснули, склонившись головами одна к другой, и казалось, что они по-прежнему о чем-то беседуют.

Внезапно лорд Хьюго усмехнулся и, взглянув на девушку, тихо спросил:

– Устала, дорогая кузина? Что ж, день выдался долгий, а ночь будет еще длиннее.

В смутном серебристом сиянии Джорджетта увидела, как он стащил с себя плащ и, аккуратно сложив, разместил наподобие подушки у своего плеча. Покосившись на девушку, сидевшую с ним рядом, Хьюго прошептал:

– Спите, а я постерегу. Спите столько, сколько вам захочется.

Джорджетта нахмурилась, скрестив на груди руки, но в этот ночной час не могла долго упорствовать и, привалившись к своему спутнику, положила голову на его широкое плечо.

Карета мерно покачивалась, Хьюго молчал, и через несколько минут девушка уже крепко спала, и ей снился замечательный сон… Она жила в маленьком домике, и у нее был целый сад колокольчиков-рапунцель с сочными зелеными листьями. Она рвала эти листья сколько душе было угодно, но в отличие от сказки никакой беды от этого не случалось. Во сне она была дома – и в полной безопасности. Когда же она как-то раз открыла дверь своего домика, ее приветствовал голос того, кто ее любил…

Глава 5

«Она написала, что отомстит, и ей прекрасно это удалось», – со вздохом подумал Хьюго. Долгие часы этой чернильно-черной ночи Джорджетта спала, положив голову ему на плечо. Ее обмякшее тело навалилось на него всем своим деликатным весом, цветочный аромат ее волос дразнил и возбуждал, а бедра их то и дело соприкасались – такое доверие к нему обезоруживало и сбивало с толку.

Но она-то не сознавала, что происходит. Невинная спящая девочка… А он, Хьюго, действительно был смущен и сбит с толку, и это его ужасно злило, потому что у него не было времени на загадки.

Он и сам время от времени задремывал, но просыпался каждый раз, когда почтовая карета делала остановки на несколько минут, чтобы на очередной почтовой станции сбросить груз и взять новый, поэтому вся ночь для Хьюго состояла из обрывков сна и толчков. К половине седьмого его попутчицы начали просыпаться. Часом ранее встало солнце, и небо сделалось свежим и нежно-голубым. Когда же карета сделала остановку в Нортгемптоне для отдыха пассажиров и смены лошадей, Хьюго, Джорджетта и болтуньи сестры выбрались наружу, чтобы размять ноги.

На постоялом дворе Хьюго удовлетворил насущные физические потребности, а также вымыл руки и лицо, промыл глаза, которые словно песком засыпало. После этого он купил у хозяина постоялого двора несколько мясных пирожков и отправился на поиски Джорджетты. Хьюго обнаружил ее в дальнем углу двора: она, уединившись, просматривала газету.

– Кузина, завтрак! – объявил он, подавая девушке ароматный, пышущий жаром пирожок, сочившийся жиром.

Надкусив свой, он обнаружил внутри начинку из пряной говядины, картофеля и лука. Горячий сочный пирожок унял бурчание в желудке, и Хьюго проглотил свою порцию в мгновение ока, а подкрепившись, опять обратил взгляд на Джорджетту. Она жевала пирожок, но все ее внимание было поглощено газетой.

– Ох, Хьюго, – пробормотала она наконец, – кажется, нам не нужно ехать в Дербишир. Только взгляните! – Она сунула ему газету. – Вот смотрите… В Донкастере была арестована горничная, у которой нашли золотые украшения, массивные и грубо сработанные. Девица заявляет, что это старинные вещи, которые она случайно выкопала из земли. Но она наверняка их украла. Так сообщает местный мировой судья.

Хьюго пробежал глазами несколько строчек, потом пробурчал:

– И что же?

– А то, что судья скорее всего ошибается. Я думаю, эта девица изготовила украшения… из какого-то постороннего золота. Ведь никто в округе не заявлял о пропаже драгоценностей. Так говорится в заметке.

Хьюго сложил газету и протянул Джорджетте. Девушка сдула с пальцев последние крошки хрустящей корочки и, взяв газету, спросила:

– Вы чем-то озадачены?

– Нет, вовсе нет. В половине седьмого утра я всегда выгляжу именно так. Но почему вас так встревожила эта горничная из Донкастера? – Оглянувшись, Хьюго отыскал глазами их экипаж. Нет, кучер еще не занял свое место на козлах, и, следовательно, у них оставалось несколько минут.

– Неужели не понимаете? – проворчала Джорджетта. – Что ж, сейчас объясню… Видите ли, я думаю, что часть украденных золотых уехала дальше на север.

– Но одна монета была потрачена в Строфилде, в графстве Дербишир. Туда мы и едем.

– Это не значит, что все монеты находятся именно там. Было украдено шесть сундуков, правильно? Пятьдесят тысяч соверенов! Ведь их можно отправить… по пятидесяти тысячам разных направлений.

– Для чего? – удивился Хьюго.

– Ох, опять не понимаете. Разумеется, я преувеличиваю. Просто я хочу сказать, что украденное могли разделить на части и развезти по разным местам. И еще – этот браслет. Он отлит из украденных соверенов, иначе и быть не может.

На лице Хьюго отразилось сомнение, и Джорджетта, шлепнув его по руке газетой, добавила:

– Вот смотрите… Предположим, я убила бы массу людей и украла бы целое состояние в золотых монетах. В таком случае я бы точно их расплавила.

– А вы рассуждаете как самая настоящая преступница, – с усмешкой заметил Хьюго. – Знаете, я начинаю тревожиться…

– А я-то надеялась поразить вас своей догадкой, – пробормотала девушка.

– Отлично, – кивнул Хьюго. – Я поражен. – Отчасти так оно и было. Ему как-то не приходило в голову, что золотые монеты действительно проще расплавить, нежели прятать. – Ну и как бы вы стали их плавить, юная преступница?

– Думаю, с помощью… Но ведь как-то их плавят, верно? Наверное, для этого подойдет кузнечный горн.

– А что бы вы стали делать с такой кучей золотых слитков?

Джорджетта швырнула газету прямо в корзину проходившей мимо служанки, чем изрядно напугала женщину.

– Жила бы в праздности и роскоши, – заявила она.

– Что ж, понятно… – со вздохом отозвался Хьюго. – Мог бы и сам догадаться. – Он очень жалел, что не наполнил флягу горячим кофе, пока находился внутри постоялого двора. – Однако подумайте вот о чем… Такой образ жизни привлек бы к вам внимание. Только представьте: особа, ранее прозябавшая в бедности, внезапно стала богатой дамой, причем – после кражи с Королевского монетного двора, о которой уже знает вся Англия.

– Да, так и было бы. Именно поэтому в газете и появилась эта статья о горничной из Донкастера. – Джорджетта вздохнула и добавила: – В газете ничего не говорилось об украденных соверенах, но, думаю, не только нам пришла в голову мысль о переплавке. И если мы сейчас же не возьмем этот след, то нас опередят другие.

– Мы? Нет-нет, увольте… – проворчал Хьюго. – C финансовой точки зрения ваша идея не стоит и выеденного яйца. Если соверены переплавить в украшения и попытаться поместить их под залог, ростовщик не даст вору даже тех денег, что стоит само золото.

– Но это все же лучше, чем ничего, – заметила Джорджетта.

Хьюго задумался. Слова девушки звучали весьма разумно, однако…

– В ваших рассуждениях есть одно слабое место. Воров, укравших сундуки с золотом, было четверо, и все они – мужчины, никаких девиц. – Внезапно раздался сигнал к отправлению, и Хьюго, обернувшись, увидел, что их кучер уже забирается на козлы. – Кузина, у нас нет времени. Мы должны побыстрее садиться в карету.

– Есть еще кое-что… – Джорджетта опасливо осмотрелась и прошептала: – Мужчина вон там, видите? Ну, тот, что в смешной шляпе с широкими полями…

Хьюго проследил за ее взглядом.

– Да, я его вижу. – Поля шляпы действительно казались слишком широкими, но в остальном это был совершенно непримечательный субъект – среднего роста, ни худой, ни толстый, да и лицо самое обыкновенное… Такого увидишь – и ни за что не вспомнишь, как он выглядел, если этот человек вдруг снова не появится у вас перед глазами.

– Думаю, это полицейский. С Боу-стрит. Он тоже читал эту газету, а еще расспрашивал одну из служанок про ее жалованье.

– Отлично! Какая интрига! Теперь мы оказались в готическом романе. – Хьюго вытащил часы из жилетного кармана. – Но есть и другое объяснение: этот человек просто хочет нанять прислугу.

– Или найти ключ к загадке украденного золота, – добавила Джорджетта.

Заметив, что болтливые сестры уже забираются в карету, Хьюго сказал:

– Теперь уже нам точно пора ехать. – Он сунул часы обратно в карман. – И имейте в виду: где бы ни находились монеты, нам нужно разыскать вашего брата.

Джорджетта нахмурилась и скрестила руки на груди.

– Нет, не упрямьтесь, только не сейчас… – простонал Хьюго.

– Я хочу ехать в Донкастер, – заявила девушка. – И помните: сначала золотые монеты, потом брат. Кроме того… Знаете, а вдруг это для отвода глаз? Половина Англии переворачивает Строфилд вверх дном, пытаясь добыть награду, но мы, если поедем на север прямо сейчас, станем единственными, кто, возможно, возьмет правильный след.

Хьюго сделал глубокий вдох, затем шумно выдохнул. О боже, эта женщина доведет его до потери рассудка!

– Джорджетта, вы предлагаете авантюру. У меня нет времени прикидывать шансы, но уверяю вас, они призрачны, так что игра не стоит свеч.

– Если нет времени оценивать шансы, то не называйте это авантюрой. Давайте считать, что мы просто делаем решительный шаг, – заявила девушка, улыбнулась и добавила: – Даже если на север отправился всего один сундук, все равно игра стоит свеч. Один сундук в руках – это гораздо лучше, чем остальные пять: ведь их-то, возможно, найдут уже в июле, когда не получишь награду… Про сроки не забыли?

– Джорджетта, быстрее! – Хьюго схватил ее руку. – Едем мы или нет, но наш багаж скоро отбывает.

– Тогда лучше его забрать. – Высвободив руку, девушка бросилась к карете.

Хьюго тяжело вздохнул и пошел следом за ней. Приблизившись к карете, он взглянул на кучера и бросил ему шиллинг, затем попросил задержаться на минутку. Кучер что-то проворчал себе под нос, но все же кивнул.

А Джорджетта уже окликала одну из сидевших на верхних лавках женщин, указывая на свой саквояж. Хьюго подошел к девушке и тихо сказал:

– Если веселые вдовушки внутри кареты услышат ваши слова, мисс Сноу, вы лишите их веры в человечество.

– Не я им наврала, а вы… Это вы сказали, что я немая, – проворчала Джорджетта и снова помахала сидевшей наверху женщине. – Да, верно! Вот эта сумка! Быстрее!..

– Оставьте вещи там, где они лежат! – крикнул Хьюго. – Они ей не нужны! Мы садимся в карету!

– Он шутит! – завопила Джорджетта. – Он любит подшучивать над незнакомыми людьми в самый неподходящий момент. Сбросьте сумку сюда, прошу вас!.. – Тут женщина наконец сбросила вниз саквояж, и Джорджетта, повернувшись к своему спутнику, заявила: – Вот так-то! Мы остаемся!

– Весьма опрометчивый поступок… – пробормотал Хьюго. – Будет вам, садитесь же быстрее…

– Я попрошу бросить и ваш саквояж тоже, – с милой улыбкой проговорила девушка. – А вы лучше заберите из кареты чертежи вашей больницы, не то миссис Друп засунет их в свою корзинку.

Хьюго замер на мгновение. Его драгоценные планы! Джорджетта права – он оставил их в карете!

– Мисс Фрост, вы выкручиваете мне руки, – проворчал он.

Распахнув дверцу кареты, он выпалил первое пришедшее в голову объяснение в лицо изумленным сестрам. Его слова показались бессмыслицей даже ему самому, поэтому он схватил свой футляр и поспешно откланялся. Когда же он повернулся, в него врезался какой-то нетрезвый субъект. Пробормотав извинения, пьянчуга, пошатываясь, пошел прочь.

Ну разве не прелесть? Такова уже его судьба на этой неделе – приходится получать тычки от всяких пьяниц.

Вернувшись к Джорджетте, Хьюго пробормотал:

– Вот и я с моими чертежами. Прыгаете от радости?

– Особой радости не испытываю. – Девушка протянула ему его саквояж. – Так вы не хотите ехать в Дербишир? Уверены, что не хотите?

– Как раз наоборот. Я очень даже хочу продолжить путь и ехать в Дербишир.

– Вы же знаете, что вольны это сделать.

– Момент для того, чтобы бросить вас, увы, упущен, – с печальным вздохом ответил Хьюго, наблюдая за каретой, тронувшейся с места. – Проклятье! Сколько денег выброшено на ветер! А ведь мы не проехали и половины пути…

– Я думала, вам неважно, сколько стоил проезд.

– А я думал, вы немая. – Хьюго снова взглянул на карету. Неужели она двигалась с такой же скоростью, когда они сидели в ней? В этот момент карета подъезжала к повороту… – В результате вашего, мисс Фрост, легкомыслия мы оказались почти без средств. И ведь не было никаких оснований покидать карету, которая могла бы доставить нас в Строфилд.

– Оснований, может быть, и нет, зато у нас есть интуиция, которая позволила нам сложить воедино несколько разрозненных фактов. – Джорджетта провела носком туфли по земле. – То есть у меня интуиция, а у вас – только план, который никак нам не поможет в поисках золота. Кстати, история про горничную и тот мужчина в шляпе с широкими полями – это тоже важные факты, разве нет?

– Все это ваши фантазии, не более того.

В этот момент карета окончательно скрылась из вида, и Хьюго снова вздохнул, вспомнив о том, как полегчал его кошелек. Интересно, куда еще погонит его эта взбалмошная молодая особа?

– Хьюго…

В ответ – молчание. Джорджетта опять провела носком туфли по земле.

– Хьюго, вы меня слышите?

Он повернулся к девушке и проворчал:

– Разве ваша хваленая интуиция ничего не говорит вам о моем нынешнем настроении?

– Кое-что говорит. Но если я буду дожидаться, когда вы станете милым и веселым, то нам всю дорогу придется провести в молчании.

– И прекрасно, – буркнул Хьюго. – Не вижу в том беды.

Но Джорджетта не собиралась молчать.

– Простите, что отняла у вас возможность повидать моего брата. Вы ведь этого хотели, правда?

Хьюго в очередной раз вздохнул. Какая разница, чего он хотел?

– Я говорил, что поеду с вами, мисс Фрост. И я действительно поеду…

Джорджетта поставила саквояж на землю и завязала ленты своей шляпки аккуратным узлом под подбородком.

– Кажется, вы говорили совсем другое. Вы сказали, что сначала отвезете меня к своей матери. И еще сказали, что доставите меня к брату.

– Я все время что-нибудь говорю, но никто не слушает, – проворчал Хьюго. – Да, я действительно хотел навестить друга. А также познакомиться с людьми, в доме которых он живет, – с преподобным Перри и его супругой. Миссис Перри – одна из лучших переводчиц с древнегреческого, то есть одна из лучших среди тех, с которыми я переписываюсь.

Джорджетта рассмеялась.

– Значит, у вас несколько корреспондентов – переводчиков с древнегреческого?

– Да, разумеется.

Джорджетта заправила под шляпку несколько выбившихся из прически прядей и вновь заговорила:

– Видите ли, Хьюго, в таких вопросах не бывает никаких «разумеется». Большинству людей нет дела до мертвых языков.

– Большинству людей нет дела до того, что не входит в круг их ежедневных потребностей. Но, кажется, это не про вас, мисс Колючка Готический Роман!

– Это такой комплимент?

– Можете считать мои слова комплиментом, дорогая кузина.

– Что ж, благодарю… – Щуря глаза, Джорджетта взглянула на небо и проговорила: – Ох, как приятно выбраться из кареты на свежий воздух. Как по-вашему, в котором часу почта отправляется в Донкастер?

– Понятия не имею. У меня нет с собой карманного справочника. – Хьюго по привычке потянулся за часами, но оказалось, что жилетный карман пуст. – Может, они в каком-нибудь другом в кармане? – пробормотал он себе под нос.

Хьюго поспешно обшарил все карманы, но часов не было нигде. Тогда он стал осматривать землю вокруг – не блеснет ли знакомый золотой корпус?

– Вас, кажется, обуяло безумие, – заметила Джорджетта.

– Я ищу свои часы. Они только что были здесь: я знаю, что положил их обратно в этот карман, а сейчас… – Хьюго замер на секунду, потом воскликнул: – Тот субъект, тот пьяница! – Он повернулся и начал осматривать постоялый двор.

– Что, где?.. – пробормотала Джорджетта, пытаясь понять, что он высматривает.

Хьюго выругался сквозь зубы и проворчал:

– Я его не вижу. Впрочем, я бы его, наверное, не узнал. Помню только, что от него разило спиртным. Он налетел на меня, и я подумал, это случайность. Но он, вероятно, сделал это намеренно – чтобы украсть мои часы. – Хьюго снова выругался, теперь уже – во весь голос. Что же он будет делать без часов?

– Да, неприятность… – закивала Джорджетта. – Но мы можем расспросить про него на постоялом дворе.

– Мне нужны мои часы. – Хьюго снова принялся ощупывать жилетный карман, словно все еще надеялся отыскать их.

Джорджетта же наблюдала за ним с некоторым удивлением. Наконец, взглянув на нее, Хьюго сделал глубокий вдох и заговорил уже спокойнее:

– Видите ли, для меня это не просто часы – они из той пары одинаковых часов, которые отец подарил нам с Мэтью в день нашего восемнадцатилетия. – Это был последний день рождения Мэтью. На корпусе были выгравированы инициалы обоих братьев, то есть гравировку на часах сделали одинаковой, поскольку герцог любил шутить: мол, между братьями и разницы-то никакой.

В те далекие времена шутка герцога не очень-то нравилась братьям; теперь же Хьюго любил вспоминать о ней, и с каждым днем он все больше ценил драгоценные воспоминания, связанные с братом-близнецом, ведь их и так осталось немного…

Джорджетта схватила его за руку и прошептала:

– Тише, вы говорите слишком громко. А полицейский смотрит как раз на нас. Так что не поднимайте лишнего шума.

– Но если он и в самом деле полицейский, то это как раз тот человек, с которым я хотел бы побеседовать. – Хьюго решительно шагнул в сторону мужчины в широкополой шляпе.

– Нет, нельзя, – возразила девушка. – Вам придется сказать ему, кто вы такой, а потом он захочет знать, кто я. И тогда выяснится, что вы путешествуете в обществе незамужней девицы… Это погубит мою репутацию, и тогда нам придется пожениться, что погубит нас обоих.

Но его часы! Он сделал еще один шаг в сторону полицейского агента.

– Хьюго, прошу вас, не разговаривайте с ним! О-о… снимите же печатку!

Ах если бы он все-таки сел в карету и продолжил путь в Строфилд! Тогда часы были бы при нем, а Джорджетта Фрост не дергала бы его за рукав. И тогда бы его не раздирали сомнения насчет того, как правильнее поступить. А ведь раньше он всегда знал, что правильно, а что нет…

Хьюго взглянул на свой футляр, где хранились чертежи, потом – на Джорджетту, смотревшую на него с мольбой в широко раскрытых глазах. Ее лицо в обрамлении бледно-голубой шляпки казалось необычайно юным, а сама девушка – необыкновенно хрупкой. Разумеется, он знал, что эта хрупкость обманчива, но ее умоляющий взгляд задел в его душе чувствительную струну, и Хьюго задумался… Ведь он должен ее защищать, разве не так? Да, именно таков его долг, и поэтому…

Хьюго со вздохом стащил с пальца золотое кольцо-печатку, сунул в жилетный карман, где раньше лежали часы, и пробормотал:

– А вы умеете настаивать…

– Я стала такой не потому, что мне так нравится, а потому, что пришлось. Будь я предоставлена самой себе, была бы спокойная… и вообще само очарование. И уж точно никогда не вляпалась бы в столь мелодраматическую ситуацию.

– Очень сомневаюсь, – пробормотал Хьюго. – Впрочем, что касается очарования – то ладно, хорошо, допустим. – Находчивость этой девушки уже начинала ему нравиться и становилась… Как же она однажды выразилась?.. Ах да: приемлемой!

Джорджетта бросила взгляд в дальний угол двора и сообщила:

– Полицейский все еще там, видите? Сейчас он разговаривает с той служанкой, в корзину которой я бросила газе… Ох, а теперь он снова смотрит в нашу сторону. О боже, он идет прямо к нам!

Покосившись на субъекта в широкоплой шляпе, Хьюго спросил:

– И что же я должен сделать? Может, застрелить его?

– А у вас есть пистолет?

– Нет, конечно.

Джорджетта прикусила губу.

– Думаю, нам снова придется назваться вымышленными именами, – проговорила она. – Только на сей раз не объявляйте меня немой. И не говорите, что я жертва мозговой горячки.

– Я не собираюсь лгать офицеру полиции. Если он, конечно, из полиции…

– Тогда буду врать я вместо вас. Итак… Мы с вами путешествуем вместе, и, следовательно, мы или брат с сестрой, или супружеская чета.

Девушка внимательно оглядела своего спутника с головы до пят.

– Нет, это не подойдет.

– Что?.. – Хьюго отступил на шаг; ему стало неуютно под столь пристальным взглядом.

– Насчет брата и сестры – вот что не подойдет. Мы совсем не похожи. Он не поверит. Более того, если он вдруг начнет расспрашивать… Я ведь ничего не знаю про вашу семью, а вы – про мою.

– Кажется, вы сказали, что будете ему врать.

– Да, конечно. Но очень легко запутаться, если приходится слишком много выдумывать. – Джорджетта немного смутилась и добавила: – То есть это мне так говорили… Так что лучше, если это возможно, поменьше врать. – Она бросила взгляд поверх плеча Хьюго и вдруг прошептала: – Мы молодожены, и вы в меня безумно влюблены, ясно?

– Что-о?.. Нет, на это я ни за что не пойду! – заявил Хьюго.

– Ах как мило! Молодые впервые поссорились! И вы должны немедленно меня обнять, понятно?

– Ваше счастье, что я действительно джентльмен, – сказал Хьюго. – Не то окунул бы вас вон в ту бочку с дождевой водой.

Джорджетта посмотрела ему прямо в глаза.

– Обнимите меня побыстрее, если не хотите, чтобы наше путешествие закончилось прямо сейчас.

– Кажется, так будет лучше всего, – проворчал Хьюго.

Но на самом деле ему так не казалось. Возвращение в Лондон прямо сейчас не сулило ему ничего хорошего, а нынешнее путешествие он предпринял по необходимости – только отыскав это проклятое золото, он мог бы воплотить в жизнь свои планы…

Он со вздохом поднял руки – и замер в нерешительности. Не мог он прикоснуться к этой девушке: ведь она под его защитой как сестра его друга…

– Хьюго, быстрее, – прошипела Джорджетта. – Сделайте вид, что я вам нравлюсь: представьте, что я ваша больница…

– Ну, если вы настаиваете… – Уронив свой кожаный футляр, Хьюго обхватил девушку за талию. Она тихонько взвизгнула, а он приподнял ее и, по-прежнему обнимая за талию, протащил несколько шагов. – Довольны? Вам понравилось?

– Странный вы человек… – пробормотала Джорджетта.

И тут он ее уронил… то есть не уронил, конечно, а просто разжал руки.

– Уф… – Джорджетта с трудом обрела равновесие. – Ох, смотрите, полицейский почти рядом, и нам уже не убежать. К тому же он видел, что я на него смотрю. Послушайте, я знаю, что у вас вместо сердца второй ум, так что…

– Биологически это невозможно, – перебил Хьюго.

– Так что вы не сумеете его обмануть, – продолжала Джорджетта. – А вот я смогу.

Она вдруг улыбнулась ему, и ее лицо тотчас преобразилось: словно засияло, а вокруг глаз собрались очаровательные морщинки. Но самое главное чудо состояло в том, что Хьюго теперь был абсолютно уверен: этой девушке очень нравилось на него смотреть.

Откликаясь на ее молчаливый призыв, он потянулся к ней, и в тот же миг раздался чей-то голос:

– Прошу прощения, у вас все в порядке?

Неподалеку от них стоял мужчина в нелепой шляпе. Внимательно оглядев их обоих, незнакомец повторил вопрос:

– Все ли у вас в порядке? Я заметил, что вы поспешно высадились из кареты, а потом начали ссориться…

Повернувшись к незнакомцу, Джорджетта энергично покачала головой:

– Нет-нет, все вовсе не так. Мы недавно поженились, и нам еще рано ссориться! – А ведь на самом деле они ссорились с того самого момента, как встретились, так что слова ее были чистейшей ложью – от первого слова и до последнего.

– Недавно поженились? – Незнакомец смотрел на них скептически. – И у вас есть разрешение от родителей? Кажется, вы слишком молоды для брака.

– Не совсем так, – возразил Хьюго. – Этой весной мне исполнилось тридцать два.

– Я имею в виду вашу даму.

– Мне уже двадцать один год, – заявила Джорджетта. Опять ложь! – И я имею полное право выходить замуж безо всякого разрешения. У нас сейчас медовый месяц, и мы едем на север, где мой дядя обещал нам работу.

– Что за работа? И куда именно вы направляетесь?

Джорджетта с мольбой взглянула на «супруга».

– О-о, любимый, не говори ему!.. Не то он поедет за нами и будет подсматривать в окно кареты!

Мужчина в нелепой шляпе стиснул зубы. Снова окинув «молодых супругов» внимательным взглядом, он наконец представился:

– Я Каллум Дженкс, офицер полиции. И будьте уверены, у меня есть причины вас расспрашивать, но я вовсе не собираюсь заглядывать к вам в окно.

– Так вы ищейка с Боу-стрит? – Изобразив сильнейший испуг, Джорджетта прильнула к «мужу» и украдкой ткнула его локтем в бок – отнюдь не ласково.

«Прекрасно, – со вздохом подумал Хьюго. – Теперь она станет задирать нос из-за того, что оказалась права, угадав в незнакомце полицейского».

– Перед вами офицер полиции, а не ищейка, – заявил Дженкс. – И я заметил, сэр, что вы сняли с пальца кольцо. Не возражаете, если я на него взгляну?

Было очевидно, что придется подчиниться. Пожав плечами, Хьюго достал кольцо и передал полицейскому.

Дженкс тотчас же вытащил из кармана увеличительное стекло и поднес его поближе к кольцу. Впрочем, изучать-то было нечего – золотой обруч отличной работы, но довольно простой и без драгоценных камней.

– Слишком старое, – проворчал полицейский агент, возвращая кольцо Хьюго. – Рисунок почти стерся.

– Сожалею, что наша семейная реликвия пришлась вам не по вкусу, – усмехнулся Хьюго и, разумеется, тут же удостоился нового тычка от «супруги».

– Меня не интересуют семейные реликвии, – проворчал Дженкс, убирая в карман увеличительное стекло. – Кто-нибудь из вас слышал о краже золота с Королевского монетного двора?

Последовал еще один тычок локтем в бок. Следовало как-нибудь ответить ей тем же.

– Да, конечно, – опять усмехнулся Хьюго и надел кольцо на палец. – Об этом слышала вся Европа.

– Монетный двор уполномочил меня заняться этим делом.

– В таком случае желаю удачи, – отозвался Хьюго.

– Гм… – Дженкинс в очередной раз оглядел «супругов». – Возможно, мы с вами еще встретимся по дороге на север. Я никогда не забываю лиц. И имен, кстати. Как вас зовут?

– Кроу, – сказала Джорджетта. – Мистер и миссис Кроу[1].

– Воронья стайка, значит? – Полицейский, казалось, развеселился. – А в стайке-то всего лишь двое…

– Дайте мне время, – буркнул Хьюго. – Я только что женился на этой леди.

И снова тычок локтем!

– Отлично, – кивнул Дженкс. – Что ж, поскольку нарушения закона тут нет… Желаю вам обоим приятного путешествия. – Он опять окинул их внимательным взглядом. – Так значит, Кроу… Он и она. Тридцать два и двадцать один. Черные волосы и светлые. Он – шести футов ростом, а она… скажем, пяти футов пяти дюймов.

– Пять футов шесть дюймов! – фыркнула с возмущением Джорджетта.

– Как вам будет угодно, – отозвался Дженкс и поспешно скрылся в дверях постоялого двора.

– Очень мило, – заметил Хьюго. – Нас внесли в мысленный каталог полицейского, а все потому, что вы вытащили нас обоих из уютной и безопасной почтовой кареты. Просто не знаю, как мне вас благодарить.

– А вы, между прочим, действительно должны меня поблагодарить. – Девушка с улыбкой взглянула на Хьюго. – Вы разве не слышали? Он ищет украденное золото и при этом едет на север. Значит, мы приняли верное решение.

«Только нам теперь предстоит путешествовать в качестве молодоженов, – мысленно добавил Хьюго. – Под фальшивыми именами… И за нами к тому же будет приглядывать зоркий глаз полицейского». Взглянув на свою спутницу, он произнес:

– Ошибаетесь: это не «мы», а вы приняли такое решение. Я же согласился продолжать путешествие только по принуждению. Кстати, вы очень ловко работаете локтями…

На самом же деле все было совсем не так. Сердце Хьюго радостно подпрыгивало в груди, когда Джорджетта ласково ему улыбалась, глядя на него так, словно действительно им восхищалась. Более того, в какие-то моменты ему казалось, что все это вовсе не притворство. И, конечно же, он собирался следовать за ней отнюдь не по принуждению.

Глава 6

Джорджетта почти готова была признать свою вину за то, что деньги, уплаченные за проезд до Строфилда, были потрачены напрасно. Да-да, почти… Но если вам выпадает счастливая возможность забраться в ванну, наполненную горячей водой, и смыть с себя всю дорожную грязь после целого дня пути, а потом еще и надеть свежее белье, то вами скорее всего овладеет чувство полного удовлетворения и вы забудете обо всех неприятностях.

Хьюго отправил Джорджетту в гостиницу, наказав расположиться со всеми удобствами, а сам же тем временем решил заняться подготовкой к дальнейшему путешествию – теперь уже на север. Выражение «со всеми удобствами» вовсе не означало, что его спутница должна была потребовать лохань горячей воды к себе в комнату, но Джорджетта не хотела упускать такую возможность. Когда она вымылась, жена хозяина постоялого двора помогла ей одеться и уложить волосы. Отдав этой доброй женщине кое-какие распоряжения, девушка спустилась вниз, чтобы разыскать Хьюго.

Она нашла его в дверях общего зала, где он спорил о чем-то со здоровенным детиной в шляпе с высокой тульей и в длинном неопределенного цвета плаще с четырьмя пелеринами. Детина производил впечатление опустившегося денди – его одежда, некогда модная и дорогая, была теперь поношенной и грязной.

– Хорошо-хорошо, мы покроем разницу, – услышала она слова Хьюго, после чего собеседники обменялись рукопожатиями, но вид у обоих был не очень-то радостный.

Обернувшись, Хьюго заметил Джорджетту и, несмотря на усталость, сумел изобразить улыбку.

– Ах, дорогая!.. Как я рад твоему появлению! Ты сокровище, которое небо… исторгло на землю.

– Отрыжка небес, что ли? Дорогой, ты мне льстишь. А вот я могу сравнить тебя с жемчужиной, извлеченной из таких устричных внутренностей, что и сказать неприлично, – пропела она сладким голосом. – Скажи, о чем ты только что говорил?

– Знакомься, дорогая, это мистер Секингтон. – Хьюго указал на стоявшего рядом верзилу, и тот учтиво поклонился. – У него есть наемный экипаж, и он согласился отвезти нас на север.

– Вот только кто станет меня нанимать, пока я буду торчать на севере? – пробормотал мужчина, бросая на Джорджетту виноватый взгляд. – Так что не смогу я отвезти вас, леди, если ваш муженек не заплатит за все то время, что меня не будет дома.

– Ты и без того требуешь за проезд целое состояние! – воскликнул Хьюго.

– Никогда ведь не знаешь заранее, где тебя поджидает самая большая удача в жизни, – заметил Секингтон. – Должен же я думать о будущем! Я же человек семейный… Да скоро и сам все поймешь, раз ты молодожен.

Хьюго уже собрался спорить, но Джорджетта, поспешив вмешаться, решительно заявила:

– Я готова ехать в любую минуту, если вы так торопитесь, мистер Секингтон.

– Очень великодушно с твоей стороны, дорогая, – пробурчал Хьюго. – У тебя-то, между прочим, было время принять ванну…

«Похоже, я недостаточно хорошо высушила волосы», – промелькнуло у девушки. Обворожительно улыбнувшись, она проговорила:

– Я делала это ради вас, дорогой муженек. Вам ведь будет приятнее сидеть рядом с чистой женой, не так ли?

– Не сомневаюсь. – Хьюго провел ладонью по темневшей на подбородке щетине. – Я бы, конечно, предпочел сначала побриться, однако нам нужно поспешить. Мистер Секингтон, проследите, чтобы наш багаж погрузили в вашу карету, затем усадите даму. А я пока распоряжусь насчет корзинки с провизией.

– Сделано, – сообщила Джорджетта. – Жена хозяина гостиницы уже собирает нам провизию в дорогу.

– Что?..

– Это я распорядилась. – Джорджетта пожала плечами. – Вчера вечером мне очень понравилось путешествовать вместе с миссис Брандидж, вернее – вместе с ее корзинкой. Вот я и подумала, что неплохо бы обзавестись собственной. И еще я заказала вам, дорогой, кварту крепкого горячего кофе.

– Правда? – Впервые за все утро Хьюго обрадовался.

– Конечно, правда. Я не так жестока, чтобы обещать человеку кофе и не сдержать обещание.

– О-о!.. – Брови Хьюго приподнялись, а потом он вдруг улыбнулся. Правда, улыбка вышла кривоватая, словно он смутился или же боялся показать свою радость. – Спасибо, дорогая. Очень мило с вашей стороны.

Хьюго очень редко улыбался, поэтому так отрадно было видеть его улыбку. И сейчас, когда смотрела на него, у нее почему-то вдруг возникло ощущение, что она стоит перед витриной кондитерского магазина и таращится на чудесные пирожные, которые не может себе позволить.

– Не стоит благодарности, – тихо ответила она, глядя на носки своих туфель.

Туфли были коричневого цвета: того же оттенка, что и доски пола, на котором она стояла. И она предпочла бы сейчас слиться с этим полом – только бы не чувствовать на себе пытливый взгляд лорда Хьюго.

Довольно скоро они оказались в карете Секингтона – вместе со своими саквояжами, больничными планами, корзинкой, кофе и всем прочим.

По сравнению с герцогской каретой, в которой Джорджетте совсем недавно пришлось покататься, этот экипаж выглядел весьма непрезентабельно. Как можно было догадаться, происхождения сей экипаж был вполне благородного, но, подобно своему хозяину, скатился на дно жизни. На дверце, под слоем темной краски, угадывались очертания герба, некогда малиновые спицы облупились, а внутри красный бархат обивки уцелел только по бокам сидений, в середине же красовались бесцветные вмятины и потертости.

– Мне нравится, – решила Джорджетта. – Вполне подходит.

– Это всего лишь средство передвижения. Оно подходит вам ничуть не больше и не меньше, чем карета Уиллингемов или же почтовый экипаж, – проворчал Хьюго, усаживаясь напротив девушки. Из своего саквояжа он вытащил маленький футляр шагреневой кожи.

– Согласна, но я хочу думать, что мне тут нравится, – проговорила Джорджетта и сделала глубокий вдох. – А что это за запах, который исходит от обивки сидений? Нюхательный табак?

Хьюго открыл футляр и достал из него очки в золотой оправе.

– Думаю, так и есть. Может, позвать служанку? Пусть протрет чем-нибудь дверцы изнутри, прежде чем мы тронемся в путь.

– Нет, не нужно, мне нравится, – пробормотала девушка.

– Вы не сможете убедить меня в том, что вам нравится нюхательный табак, – заметил Хьюго.

– Нет-нет, я не про это… Мне нравится, что тут есть… недостатки. Безупречность всегда внушает робость.

– Ну, не знаю… – Хьюго нацепил очки на нос.

Лучи утреннего солнца светили в окно кареты, и золотой блеск очков смягчал суровость его черт. Джорджетта украдкой взглянула на своего спутника. О-о, как бы ей хотелось провести пальцем по его губам, щекам, подбородку… Ужасно хотелось убедиться, что его лицо действительно изменилось. Или ей просто показалось? Тут Хьюго снова стал рыться в своем саквояже, и его движения показались ей такими неуверенными, такими домашними, что у нее даже сердце сжалось от тоски и нежности. Ей очень хотелось – до боли хотелось, – чтобы все это было по-настоящему, чтобы он всерьез называл ее «дорогая» и чтобы путешествовал вместе с ней совсем не из чувства долга.

Ей и самой хотелось измениться. Хотелось стать неотразимой. Или хотя бы более привлекательной. Но одновременно – и более независимой, настолько независимой, чтобы не заботиться о том, что о ней подумают другие. Или же вообще не замечать, что существуют еще какие-то другие…

– Уж, разумеется, подавай во всем безупречность, – пробурчала Джорджетта. – Безупречность, безупречность и еще раз безупречность! Безупречная карета, безупречные планы, безупречная подготовка к всему на свете…

– Очевидно, у вас возникло ложное впечатление… – пробормотал Хьюго, вытаскивая из саквояжа книгу. – Но я не собираюсь оспаривать столь лестное обо мне мнение. Однако же… если вы готовы, то можно трогать.

Джорджетта утвердительно кивнула, и ее спутник, чуть привстав, постучал в потолок кареты. В следующее мгновение экипаж тронулся с места, и колеса с приятным для уха шуршанием покатили по гравию – путешественники выехали со двора, взяв курс на север.

– Сколько стоило нанять эту карету? – спросила Джорджетта. – Мне следовало спросить об этом раньше.

– И тогда не следовало, и сейчас спрашивать не нужно. – Хьюго раскрыл книгу, держа ее прямо перед собой.

Джорджетта же, всю жизнь отдавшая книжному магазину, тотчас мысленно отметила: «Том – в одну восьмую долю листа. Переплетен в красную телячью кожу. Узор – в виде ромбов, разбросанных по всему переплету. И золотое тиснение на корешке. А название… Это «Химические элементы», том третий. Солидный переплет, элегантный, но лишенный показной роскоши».

Хорошо, что это был не сафьян, до блеска отполированный и щедро усыпанный золотыми виньетками. Люди, покупавшие книги в таких переплетах, внушали ей неприязнь, потому что книги им были нужны не для чтения, а для хвастовства.

– Хьюго, так сколько же я вам должна? – тихо спросила Джорджетта.

Он опустил книгу. Стекла очков делали его глаза чуть больше.

– Думайте хоть немного о собственной безопасности – это ваша единственная забота.

– Но как же…

– А если вам непременно нужно узнать сумму… Что ж, отлично. Секингтон запросил по шиллингу за милю.

– О боже! – воскликнула девушка. – Шиллинг за милю? – Выходит, дорога в Донкастер стоила больше, чем она зарабатывала за год!

Губы Хьюго тронула усмешка.

– Зато теперь я уже не должен вам за билет на дилижанс.

– Теперь мне придется найти украденное золото хотя бы для того, чтобы вернуть вам долг.

Хьюго захлопнул книгу, зажав нужную страницу пальцем, и выглянул в окно.

– Прошу вас, Джорджетта, думайте об этом. Ваш брат, несомненно, сделал бы для меня то же самое.

В самом деле? Но сделал бы Бенедикт то же самое для своей сестры? Да, конечно, брат всегда желал ей только добра, но это не означало, что он всегда поступал наилучшим образом. А вот Хьюго… Он обращался с ней очень даже неплохо, но причины его щедрости и доброты были ей неведомы.

– Я не хочу, чтобы вы видели во мне лишь сестру Бенедикта, – сказала Джорджетта, немного помолчав, и щеки ее зарделись. – Только не поймите меня превратно. Я вовсе не имела в виду… – Джорджетта в смущении умолкла. Она сама не знала, что именно хотела сказать.

– Поверьте, я вижу в вас куда больше. Вы для меня еще и Колючка, и мисс Сноу, и миссис Кроу, и причина погибели моего любимого сюртука.

Замечательно! Просто восхитительно!

Джорджетта поморщилась и пробурчала:

– Это такой комплимент?

– Нет, наверное… – Не сказав больше ни слова, Хьюго снова раскрыл книгу и углубился в чтение.

Джорджетта выглянула в окно. Мимо то и дело проплывали пологие холмы, покрытые весенней травкой, повсюду виднелись деревья, а также живые изгороди, и время от времени возникали аккуратные ограды, отмечавшие границы владений. Красивый пейзаж. Мирный. Совсем непохожий на те, что она видела в Лондоне.

Делать было совершенно нечего – только смотреть и молчать, – и через пять минут Джорджетте стало скучно. Нет, так не годится! Ведь наверняка на дороге попадается много интересного – такого, чего она никогда раньше не видела. Ей следует быть более наблюдательной.

– Стадо овец! – воскликнула девушка. – Сколько же их тут?

Хьюго что-то пробурчал себе под нос.

– Но мне их ни за что не сосчитать! – продолжала Джорджетта. – А вон и корова…

Ее спутник снова что-то пробурчал.

– Ах, каменный домик под тростниковой крышей! Я такие видела только в книге сказок.

Опять то же ворчание. «И ведь он ни разу не оторвал взгляда от книги…» – думала девушка, хотя в этой его сверхъестественной сосредоточенности и было что-то очень привлекательное… Интересно, что бы она почувствовала, если бы он обратил все свое внимание исключительно на нее?

– Смотрите, Хьюго! Ведьма сажает ребенка в печь!

Он вздрогнул и тут же поднял голову.

– Что?..

– Ха-ха! Так вы меня слышали!

– Да, я слышал каждое ваше слово. Но неужели вам нечем развлечься в дороге?

– Я как раз и развлекаюсь. Я еще ни разу не уезжала так далеко от Лондона, и мне нравится разглядывать все, что попадается на пути. Тут все настоящее. Не как в книге.

– А вы не могли бы наслаждаться настоящим молча?

– Конечно. Но я бы хотела, чтобы вы не пытались то и дело заткнуть мне рот.

Хьюго ненадолго задумался, потом пробормотал:

– Да, это грубо с моей стороны. Простите. Я старый ворчливый зануда, который привык путешествовать в одиночку.

Джорджетта вздохнула.

– Вот видите? Совершенство, совершенство и еще раз совершенство! Как я могу на вас злиться, если вы с такой охотой берете вину на себя?

– Уверяю вас, я не стану возражать, если вы не будете на меня злиться.

Это замечание Джорджетта предпочла пропустить мимо ушей.

– Знаете, Хьюго, иногда мне кажется, что все, что я знаю о жизни, я узнала только из книг.

– Держу пари, что не все.

– Да, возможно, не все. Сегодня, например, я осмелилась на самую настоящую авантюру… – Джорджетта в смущении потупила взор, а ее спутник тотчас же уткнулся в свою книгу.

– Хьюго, вы не прихватили с собой несколько романов?

Он со вздохом оторвался от книги и проворчал:

– Не прихватил… чего?

– Старый ворчливый зануда! Вы не взяли с собой какой-нибудь роман… или любую другую книжку? Кроме ученой литературы, конечно же.

– Нет, разумеется, не взял.

О боже! Не читать же ей «Химические элементы», том первый или второй?

– Хьюго, неужели вы никогда не читаете сказок?

– Если бы читал, у меня хватило бы ума в них не верить.

– А что плохого в сказках? Они ведь рассказывают о том, что скрывается в глубинах человеческих сердец. Рассказывают, например, о вдовах, повторно выходящих замуж за вдовцов, которые способны сварить на обед собственных детей. Рассказывают и о ведьмах, которые наживаются на нужде отчаявшихся семей. Сказки – они о людях… и еще о многом другом.

– Если я захочу почитать про людей, возьму книгу по истории. Так я смогу узнать что-то новое.

Уф!.. Ученые!.. Годы, проведенные с родителями, уткнувшими носы в пыльные фолианты и почти забывшими о существовании дочери, должны были подготовить ее к такому ответу.

Однако это путешествие покажется нескончаемо долгим, если ехать в полном молчании, поэтому она не позволит Хьюго забыть о ней из-за какой-то книги! Нет, только не сейчас!

– Отлично! – Девушка откинулась на спинку сиденья. – Тогда расскажите, о чем именно вам нравится читать.

Хьюго опять захлопнул книгу и, с сожалением взглянув на переплет, проговорил:

– В данный момент я изучаю характеристики растительных кислот.

– Так вы любите читать про растительные кислоты? Хм…

Ее спутник поправил на носу очки и добавил:

– Очень немногие этим интересуются. И даже я почти ничего не знаю о растительных кислотах, поэтому и изучаю их сейчас.

– Но зачем?

– Чтобы узнать то, чего я раньше не знал.

– Чтобы люди говорили, какой вы умный и начитанный?

Хьюго пожал плечами и со вздохом ответил:

– Меня не очень-то интересует, что обо мне говорят.

– Но все-таки, что бы вы хотели о себе услышать?

– В данный момент я предпочел бы не слышать вообще ничего, чтобы сосредоточиться на книге, но сказать так было бы грубостью, поэтому считайте, что я ничего не говорил.

Джорджетта фыркнула.

– Правда? Как же нам будет весело добираться до Донкастера! Кстати, сколько времени займет дорога? Дня два?

– Побольше. Ведь мы выехали из Нортгемптона почти в полдень. – Отложив книгу, Хьюго помассировал виски. – Значит, вы хотите услышать какую-нибудь историю, не так ли?

– Гм… Ваш вопрос настораживает…

Вытянув перед собой ноги, Хьюго откашлялся и проговорил:

– Итак, жила-была… – Он снова кашлянул и снял очки. – Жила-была одна ужасная девица… с волосами легче льна и глазами бледнее утреннего неба.

– Начало вашей истории мне уже не нравится.

– Прошу не перебивать. Когда тебя перебивают… О, это серьезное испытание для творческой натуры. – Он убрал очки обратно в футляр. – Но однажды, когда она несла книги, ей повстречался красивый и образованный принц. «Я люблю книги, – сказал он. – Люблю узнавать то, чего раньше не знал».

– А как же я? – спросила Джорджетта.

– «Понятия не имею, что любите вы», – ответил принц. И тогда эта девица впала в неописуемую ярость и столкнула принца с лестницы, отчего он непременно свернул бы себе шею, если бы не обладал волшебной исцеляющей силой. Все, сказке конец.

Убрав футляр шагреневой кожи в саквояж, Хьюго вопросительно посмотрел на свою спутницу.

«Изверг, гнусный злодей!..» – мысленно воскликнула Джорджетта. Она попыталась гневно сверкнуть глазами, но ее охватил приступ смеха – смех брызнул, как игристое вино из бутылки.

– А я-то думала, вы совершенно лишены воображения… – пробормотала Джорджетта и опять прыснула.

– Вы полагаете, это выдуманная история? А мне кажется, что это про реальных людей. И еще о многом другом… – Хьюго произносил эти слова с самым невозмутимым видом, но в его глазах плясали дьявольские искорки.

Джорджетта коснулась его ноги носком туфельки.

– Расскажите мне что-нибудь о вашей волшебной целительной силе.

– В другой раз. Скажите, разве у вас нет с собой книги? А может, вам нужно написать несколько писем?

– Мне некому писать, кроме брата, а ему вы уже написали. И у меня нет собственных книг. Все, что я читала, принадлежало семейному книжному магазину.

Хьюго взглянул на девушку с искренним изумлением.

– Неужели у вас не было собственных книг?

– Да, не было, – кивнула Джорджетта. – Но я не очень из-за этого огорчалась. Я вообще-то люблю книги, но иногда прямо-таки ненавижу.

– Ненавидите книги?.. – Изумление на лице Хьюго сменилось ужасом.

– Только иногда. Ну… временами. Видите ли, книги были любимыми детьми моих родителей. Они стремились приобрести все больше и больше книг, пренебрегая всем остальным. Им не приходило в голову потратить деньги на то, чтобы улучшить наши жилищные условия, или же расширить магазин, или просто провести время с дочерью!

– Такого просто быть не может… – пробормотал Хьюго, бросив виноватый взгляд на лежавшую рядом с ним книгу.

– Так не должно быть, но так было. – Обнаружив разошедшийся шов в подушке сиденья, Джорджетта стала ковырять его ногтем. – Наверное, поэтому Бенедикт и отправился в море, когда был совсем еще ребенком. Но девочка не может плавать по морям, поэтому я осталась в книжном магазине.

Шов разошелся уже на всю длину ее большого пальца, когда Хьюго наконец ответил:

– Мне очень жаль…

И почему-то эти тихие и очень простые слова окончательно лишили Джорджетту самообладания. Резко повернувшись к окну, девушка отчаянно заморгала, пытаясь унять слезы.

– О, смотрите… – пробормотала она и тихонько всхлипнула. – Там… еще что-то…

– Джорджетта!

– Что?

– Джорджетта…

Она медленно повернулась к своему спутнику. Хьюго уже подобрал ноги и теперь сидел, наклонившись вперед, упершись локтями в колени. «Кажется, я мечтала стать объектом его пристального внимания? – промелькнуло у девушки. – Что ж, вот и свершилось…» Но под пристальным взглядом Хьюго ей стало не по себе – как будто он видел ее насквозь и мог узнать ее самые сокровенные тайны. Пришлось снова отвернуться к окну. Нельзя же допускать, чтобы кто-то видел ее насквозь…

– Джорджетта, я приходил к вам в магазин, чтобы покупать книги, но покупал именно в вашем магазине только из-за вас.

Девушка вздрогнула. Сердце ее на мгновение остановилось.

– Я… я не понимаю… – пробормотала она, невольно поворачиваясь к собеседнику.

– Я приходил в магазин семьи Фрост, потому что хотел удостовериться, что с вами все в порядке.

Джорджетта судорожно сглотнула.

– Но как вы могли определить, что я в порядке? Ведь вы, как человек ученый, придаете значение только фактам…

На сей раз пришлось Хьюго отворачиваться к окну – словно можно было найти ответ на вопрос девушки где-нибудь среди холмов, мимо которых они сейчас проезжали.

– Ну… вы же были там. И ходили туда-сюда… Думаю, спокойная, чисто одетая – значит, все в порядке.

– Так вам казалось? – О господи! На нее вдруг навалилась усталость. – Выходит, после смерти вашего брата с вами тоже было все в порядке? Вы же чисто одевались, выезжали…

– Как вы можете сравнивать? – Хьюго стиснул зубы.

А его спутница очень заинтересовалась разошедшимся швом в подушке сиденья: раз за разом все дергала за нитку, наконец, вздохнув, вновь заговорила:

– Я потеряла родителей и лишилась дома. Хотя был ли у меня настоящий дом?.. И я долгие годы почти не видела брата. – Тут Джорджетта подняла голову и увидела, что Хьюго снова внимательно ее рассматривает. – Конечно, я не представляю, каково это – потерять брата-близнеца, но все же отлично знаю, что такое утрата…

Подавшись вперед, Хьюго взял руку девушки и осторожно ее сжал. Джорджетта вздрогнула и поспешно высвободилась. Хьюго же откинулся на спинку сиденья и тихо проговорил:

– Мы оба знаем немного больше, чем почерпнули из книг: просто мы с вами читали разные книги.

– Не сомневаюсь, – сухо ответила Джорджетта. – Вы читали, чтобы учиться, а я – чтобы набраться жизненного опыта. Мне хотелось узнать, как молодые женщины находят любовь, и убедиться, что добрые поступки – это действительно благо. К тому же книги давали мне надежду. Я говорила себе: «А может быть, в реальной жизни такое тоже возможно?..»

Хьюго пожал плечами. Ему подобные сантименты были чужды.

– И все же, читая, вы кое-чему учитесь, разве нет? – спросил он, помолчав. – Недавно вы мне сообщили, что волшебные сказки могут поведать очень многое о темных сторонах человеческой души. – Джорджетта презрительно фыркнула, а ее спутник добавил: – Я, между прочим, тоже читаю для того, чтобы набраться опыта. Как раз сейчас я приобретаю новый опыт, постигая структуру растительных кислот.

«Похоже, он ничего не понял», – со вздохом подумала девушка. Что ж, ничего удивительного. Эти книгочеи никогда ничего не понимали. Им нужны только факты, факты и факты. Но стоит ли их за это осуждать?

Заставив себя улыбнуться, Джорджетта сказала:

– В таком случае вам пора снова заняться чтением. Простите, что оторвала вас от вашего дела. А я буду смотреть на овец.

– У вас будет такая возможность. – Хьюго постучал в потолок кареты, призывая кучера сделать остановку.

Когда карета замедлила ход, Джорджетта уперлась в подушку обеими руками: ей показалось, что следовало приготовиться к резкому толчку, однако остановка, напротив, вышла очень плавной.

– Что вы делаете? – Девушка взглянула на своего спутника. – Зачем вы остановили карету?

– Идите, – сказал Хьюго. – Выходите и погладьте овцу. Ведь очевидно же, что овцы вас интригуют. Ступайте и удовлетворите свое любопытство.

– Вы имеете в виду… нечто неприличное?

– Нет, разумеется. – Хьюго криво усмехнулся. – Идите же… Поторапливайтесь…

Они остановились возле окруженного изгородью участка поля, на котором скопилось множество овец лейчестерской породы. Поджарые, высокие в холке и длинноногие, они вытягивали шеи, с любопытством взирая на странное создание на четырех колесах, которое столь неожиданно вторглось в их мир.

«Действительно, было бы интересно погладить овцу», – подумала Джорджетта.

– А вы что собираетесь делать? – спросила она.

– Останусь здесь и буду читать.

– Ах, вы уедете без меня!

– Моя дорогая мисс Фрост, если бы я хотел уехать без вас… Нет, позвольте выразиться иначе: если бы я решил, что вы мне ни к чему, то не стал бы разыскивать вас в Лондоне. Неужели не ясно?

Рассерженный Хьюго был ей уже знаком. И этот рассерженный Хьюго вызвал у нее улыбку.

– Я вам не верю, – сказала Джорджетта просто для того, чтобы поддеть его. – Идемте со мной – или я никуда не пойду.

– Вот и делай после этого добро людям…

– Добро? А мне казалось, это сделка.

Хьюго пробормотал что-то сквозь зубы, потом, вытянув руку, открыл дверцу кареты. Спрыгнув на землю, он помог девушке спуститься и проворчал:

– Ну, теперь довольны?

– Не знаю… – Джорджетта пожала плечами. – Мне еще ни разу не доводилось гладить овец.

Когда она подошла к изгороди, несколько овец двинулись ей навстречу – их тоже разбирало любопытство. Кажется, это были именно овечки, не бараны; их рожденные весной ягнята уже успели подрасти и окрепнуть. Тело овец покрывала длинная шерсть – волнистая, как пряжа, – а головы, шеи и ноги были голыми, так что казалось, будто на животных набросили мохнатые коврики. При этой мысли Джорджетта рассмеялась. Одна за другой любопытные овцы подходили все ближе к забору. Навострив уши и вывалив язык, вслед за ними притрусила лохматая рыжевато-каштановая пастушья собака – посмотреть, что так заинтересовало ее подопечных. Джорджетта перегнулась поверх забора, доходившего ей до талии, и протянула вниз руку, чтобы собака могла ее обнюхать. А овцы тыкались в ее ладонь своими мягкими мордочками. От них исходило приятное тепло, и все они были очень любопытные и вполне дружелюбные. Их шерсть на ощупь казалась грубой и сальной, и от них почему-то пахло землей.

Лорд Хьюго молча стоял рядом с девушкой – воплощение смиренного терпения.

– Спасибо, – с улыбкой сказала Джорджетта. – Давайте останавливаться чаще… и терять время в пути!

– Я ведь так и хотел, разве нет?

– Но ведь сначала мы ужасно торопились… – И действительно, когда они сели в почтовую карету, им казалось, что до первого июля времени почти не оставалось. Но теперь Джорджетта думала иначе. – Вы и впрямь считаете, что путешествовать – это зря терять время?

Хьюго обвел взглядом зеленые холмы, затем посмотрел на овец. Сделав глубокий вдох, он улыбнулся – по-настоящему улыбнулся! – и изрек:

– Нет, не зря – если нам это в удовольствие.

– Я думаю, что в удовольствие, – сказала Джорджетта. Когда же Хьюго снова улыбнулся – улыбнулся именно ей, – сердце ее радостно затрепетало. Она протянула ему руку, и их пальцы тотчас же сплелись.

Глава 7

Теперь, когда они договорились, что путешествие не обязательно мучительный процесс, Джорджетта предложила делать остановку в каждом постоялом дворе, что попадется им по дороге в Донкастер.

– Каждый раз я буду слушать, о чем сплетничает прислуга, – сказала она. – И просматривать газеты, если можно будет их раздобыть. Тогда мы убедимся в том, что действительно находимся на верном пути.

– Ну, меня-то этим не убедить. – С каждым часом Хьюго все больше грустнел, и Джорджетта не раз замечала, как он, вздыхая, ощупывал карман, в котором когда-то лежали его часы. И сейчас он снова вспомнил о пропаже…

Пытаясь отвлечь его от грустных мыслей, Джорджетта спросила:

– А может, есть другой способ добыть нужные нам сведения?

– Например?

Прислонившись спиной к стенке кареты, Хьюго вытянул ноги, водрузив их на сиденье, и чертежи свалились на пол, прямо на корзинку с провизией.

– Ну, что-нибудь очень логичное, научное… – ответила Джоржетта, сидевшая на краешке сиденья, как будто боялась занять слишком много места. – Вы, например, могли бы нанести на карту все мыслимые направления дорог между Строфилдом и Донкастером, а потом отметить точки, где они пересекаются.

– Вы говорите о карте и направлениях? – Хьюго криво усмехнулся. – Полагаю, было бы несправедливо использовать научный метод. Ведь тогда я лишил бы вас возможности собирать сплетни.

– Нет-нет, Хьюго! Просто вы понимаете, что от вашей карты не было бы никакого толку. В нашей ситуации научные методы совершенно ничего не дадут.

– Но, видите ли, поскольку я изучал… – Хьюго осекся. Его сапоги с глухим стуком опустились на пол кареты – теперь он снова сидел лицом к ней. – К черту, Джорджетта! Вы меня дразните, правда? Путешествие в вашем обществе превращается для меня в череду уколов и нападок.

– Но вам нравится, – заметила девушка. – Для вас это отличное развлечение.

– Зря вы так в этом уверены, – отозвался Хьюго, но Джорджетте показалось, что он едва сдерживает улыбку.

– Я знаю, что вы всегда и во всем строго придерживаетесь фактов, – продолжила девушка. – И это, конечно же, правильно. Но в нашем деле сплетни почти то же самое, что и факты. Ведь для того, чтобы обнаружить сундуки с золотом…

…Через несколько часов, ближе к вечеру, и они распаковали корзинку со съестным. Вскоре пошел мелкий дождичек, и по стеклу каретного окошка заструились тонкие ручейки. Подкрепившись, они довольно долго молчали, и у Джорджетты вдруг появилось странное чувство – казалось, что Хьюго, стоит ему лишь захотеть, легко проникнет в ее мысли и вызнает, какие она вынашивала планы.

Мыслей с каждой новой остановкой становилось все больше, а вот планов, напротив, все меньше. И каждая новая остановка приближала неизбежный конец их путешествия. Джорджетта не знала, что станет делать, когда он наступит, этот конец – тот момент, когда день больше не будет начинаться и заканчиваться в обществе лорда Хьюго Старлинга. Думая о сложившейся ситуации, Джорджетта ужасно нервничала, так как прекрасно понимала: глупо рассчитывать на помощь человека, полагавшего, что у нее все в порядке лишь потому, что она в магазине «ходила туда-сюда» и была «чисто одета».

Остановки на постоялых дворах следовали одна за другой, и сплетни, которые собирала Джорджетта, вели их все дальше на север. Оказалось, что кусочками расплавленного золота расплачивались в далеком Нортумберленде – так, по крайней мере, говорила знакомая двоюродного брата чьей-то сестры. А другая женщина якобы утверждала, что горничную из Донкастера освободили, но она сбежала куда-то на север, вместо того чтобы вернуться в дом, где служила.

Полицейского в нелепой шляпе видели в нескольких гостиницах, потому что слуги помнили его вопросы, но другие постоялые дворы Дженкс, по-видимому, проезжал без остановок. Каждый раз он задавал вопросы о доходах местных жителей и местах, находившихся дальше к северу. Возможно, он имел в виду Донкастер, а может, и более дальние пределы.

Путешествие продолжалось, и, судя по всему, должно было продлиться еще несколько дней.

Когда день наконец померк, сменившись закатом в розовых и золотых тонах, путешественники решили, что следующий постоялый двор станет для них местом ночлега. И Джорджетта впервые задумалась о том, что в перспективе могла означать ее ложь. Ведь она сказала Дженксу, что они с Хьюго супружеская чета!

О-о нет! Нет, нет и нет! Она не станет ночевать в одной комнате с Хьюго.

Разумеется, она сомневалась, что он поступит так, как надлежит джентльмену. Нет, ее беспокоило совсем другое… Ведь в голове у нее все окончательно запутается, если она останется с ним на ночь в одной комнате. Не сможет она думать о нем как о… И действительно: кто он ей? Друг ее брата? Покупатель в их книжном магазине? Или, может быть, попутчик?..

– Нам не обязательно придерживаться версии, что мы женаты, – сказала она, когда Секингтон остановился у постоялого двора «Белый лев», примерно в сорока милях от Нортгемптона. За день они проехали значительное расстояние и сделали довольно много остановок. Донкастер же находился дальше к северу: еще полтора дня пути, а потом… Кто знает?

– Здесь мы можем быть братом и сестрой. Так будет разумнее, не правда ли?

– Очень разумно, – буркнул Хьюго, внимательно разглядывая в окно путешественников, которые прибывали в гостиницу, чтобы провести здесь ночь. – За исключением того, что я вижу в дверях мистера Дженкса: он подвергает допросу каждого, кто входит в гостиницу.

И Дженкс, полицейский с Боу-стрит, тотчас же их узнал. Впрочем, Хьюго и не сомневался в том, что узнает. Еще бы: ведь он так внимательно разглядывал их сегодня утром. Сыщик поприветствовал путешественников, назвав вымышленными именами – мистер и миссис Кроу. Затем съязвил насчет того, что им нужна комната на ночь – как чете молодоженов.

«Проклятье!» – мысленно воскликнул Хьюго. А его спутница, просияв, сообщила:

– Видите ли, мистер Дженкс, нам нужна комната. Я счастлива, что смогу побыть наедине с моим дорогим, любимым и восхитительным супругом!

Хьюго в смущении откашлялся и пробормотал:

– Простите мою жену, мистер Дженкс. Она, знаете ли… чуть подвыпила. Мы всю дорогу подкреплялась вином. А сейчас она немного нервничает.

– А может, смущается из-за работы? – спросил полицейский.

– Простите… из-за чего?

Дженкс устремил на Хьюго пристальный взгляд.

– Из-за работы, которую обещал ее дядя. Из-за которой вы едете на север.

Джорджетта решила, что обязательно ткнет своего спутника локтем в бок, как только представится случай.

– О, разумеется, я понял, что вы имеете в виду, – сказал Хьюго. – Меня задело лишь слово «смущается». Потому что моя супруга ни разу в жизни не испытывала никакого смущения.

– Радость моя, ты вгоняешь меня в краску, – прощебетала Джорджетта. – А вы куда направляетесь, мистер Дженкс?

– На север, как и вы.

– Тогда вы, наверное, знаете моего дядю, не так ли?

Дженкс с невозмутимым видом покачал головой.

– Нет, вряд ли. Если, конечно, ваш дядя не сэр Фредерик Чаппл.

Джорджетта сделала огромные глаза.

– О, невероятно! Любимый, неужели это наш сэр Фредерик?

Хьюго понял намек и тут же проговорил:

– Даже не могу себе представить, любовь моя. – Чаппл… Чаппл… Он силился вспомнить, что читал в дебреттовском «Ежегодном справочнике дворянства». В отличие от матери и невестки он изучал это издание весьма поверхностно, поэтому имя ни о чем ему не говорило. – Дорогая, а сэр Фредерик все еще живет в том… Ах, ангел мой, как же назывался его очаровательный домик?

Джорджетта уставилась на своего спутника в замешательстве, потом с улыбкой ответила:

– Ох, даже не знаю… но его дом – он всегда был мне как родной…

Дженкс выслушал их беседу, потом произнес:

– Вот как?.. Очень интересно… Ведь он стал баронетом всего несколько месяцев назад.

– Я хотела сказать, что так было раньше, – проговорила Джорджетта. – Разумеется, сейчас, когда он баронет, все будет по-другому. Надеюсь, однако, что он все же найдет время для своей племянницы! Вспомнит ли он меня? Скажи, мой драгоценный!

Хьюго мог бы поклясться, что девушка от души развлекалась – как в тот раз, когда изображала Колючку.

– Позвольте высказать догадку, – сказал Дженкс. – Возможно, он вас даже не вспомнит, поскольку баронетство ударило ему в голову. Такое не исключено.

– О-о, так вы знакомы с его привычками, – проворковала Джорджетта. – Дядюшка ужасно забывчив! Иногда. Но не всегда, конечно же… Однако вы, должно быть, и сами знаете что…

– Скоро узнаю, – буркнул Дженкс. – А теперь, с вашего позволения…

Когда сыщик удалился, Хьюго договорился с хозяином гостиницы насчет ужина и ночлега. Поговорил также с женой хозяина и попросил, чтобы помогла миссис Кроу управиться с одеждой и прической. Не забыл и про дополнительные одеяла, поскольку ночь могла выдаться холодная. На самом же деле Хьюго собирался соорудить из них на полу постель для себя. Он не стал заказывать две отдельные комнаты, так как опасался, что Дженкс наблюдал за ними или как-то подслушивал.

Когда они поужинали и устроились в своей комнате, солнце уже закатилось и наступила ночь. Хьюго принес в комнату связку свечей и подсвечник. Огонь в камине уже пылал вовсю, наполняя комнату угольным дымком.

Находилась же комната на третьем этаже, прямо под чердаком. А из окна был виден двор, освещенный фонарями подъезжавших к постоялому двору карет. С высоты третьего этажа двор казался маленьким… и ужасно далеким. И люди, сновавшие там, внизу, даже не догадывались о том, что высоко над ними лорд Хьюго Старлинг находился в весьма щекотливом положении, оставшись наедине с респектабельной молодой женщиной.

Конечно, он попытался сделать все, что было возможно в сложившейся ситуации: он зажег все свечи, находившиеся в его распоряжении, и осветил комнату как можно ярче. Это было вполне заурядное помещение: кровать, стол с масляной лампой, ширма, позволяющая уединиться для совершения туалета, и умывальник. Так что утром он сможет побриться.

Сейчас же Хьюго положил свой кожаный футляр на стол и зажег масляную лампу от специальной тонкой свечи. Вслед за Джорджеттой явилась и жена хозяина гостиницы. Она помогла ей расстегнуть корсет за ширмой – по крайней мере, так предполагал «супруг».

Хьюго ничего об этом не знал, не хотел знать! Это его не интересовало! Сев к столу, он развернул свои чертежи и в сотый раз принялся их изучать. Нет, в тысячный раз. Там всегда находилось что поправить. Нужно же было убедиться, что предусмотрена любая случайность!

Из-за ширмы до него доносились тихий смех и обрывки разговора. Впрочем, он особо не прислушивался.

Стены больницы следовало сделать потолще… Вообще-то стены никогда не бывают слишком толстыми или слишком прочными… Хьюго провел карандашную линию, отмечая, что именно нужно переделать, затем перевернул лист, чтобы изменить дату, а также цели предполагаемых изменений. Когда он ставил дату, его внимание привлек какой-то шорох. Он машинально поднял голову и повернулся к источнику шума.

Платье Джорджетты было перекинуто поверх ширмы, и сейчас оно казалось необыкновенно легким и почти невесомым. О боже!.. И этим она прикрывалась?! Какой непрочный барьер между нею и окружающим миром… А теперь этот барьер и вовсе исчез… Оставалась только ширма и то, что она носила под платьем.

Впрочем, мысли Хьюго занимало вовсе не это. Он сосредоточился исключительно на листах бумаги, исчерченных чернильными и карандашными линиями.

Хьюго крепко зажмурился. Очки! Ему требовались очки! Тогда он сможет лучше читать чертежи – хотя он и так знал каждую линию наизусть – и сумеет должным образом внести необходимые изменения. Может быть, уменьшить окна, чтобы предотвратить проникновение злотворных миазмов с улицы? Или, наоборот, окна должны быть большими? Ведь свежий воздух тоже не помешает.

Да-да, возможно, не помешает… Хьюго снова принялся изучать чертеж, стараясь сосредоточиться исключительно на архитектурных планах.

Через несколько минут жена хозяина гостиницы пожелала им спокойной ночи и тотчас же удалилась. Джорджетта же, выходя из-за ширмы, проговорила:

– От Дженкса мы многое узнали, и теперь стало ясно, в каком направлении ехать. Но сначала выясним, где находится дом этого сэра Фредерика Чаппла.

Хьюго не сомневался, что все их россказни не ввели полицейского в заблуждение, однако тот не возражал, чтобы они шли по его следам. А может, питая подозрения на их счет, сыщик как раз и рассчитывал на то, что они последуют за ним. И далеко ли они заедут в конце концов?

– Это путешествие сделает из меня нищего, – пробормотал Хьюго со вздохом, стараясь не смотреть на свою спутницу.

– Из-за дорожных расходов? – спросила Джорджетта.

Джентльмену не следовало говорить о деньгах, тем более что решение Джорджетты преследовать Дженкса оказалось верным, – только признавать это Хьюго не хотелось.

– Нет-нет, не совсем то… – пробормотал он, смутившись. – Просто Секингтон потребовал для себя комнату, вместо того чтобы спать в конюшне.

– Я не знала, что возить пассажиров такое прибыльное дело! Когда закончится охота за сокровищами Монетного двора, я, возможно, займусь извозом. – Джорджетта тихо рассмеялась.

А затем послышались шаги – шаги босых ног! Она медленно пересекла комнату и остановилась у него за спиной. Хьюго обеими руками взъерошил волосы, затем водрузил на нос очки.

– Вы ведь расстроены, да? – продолжила Джорджетта. – Ох, простите… Это действительно ужасно, когда остаешься без средств. Знаете, я скопила кое-что. Будет правильно, если я буду нести свою часть расходов.

Прекрасно! Теперь из-за него она ощущает себя виноватой.

– Нет-нет, прошу вас, не беспокойтесь из-за этого. – Хьюго мысленно прикинул, сколько уже потратил. – Я посетовал на расходы не из-за вас, а из-за Секингтона. Кроме того, сыну герцога нищенствовать не приходится. – Каких-то девяносто дней – и снова выплата за следующие три месяца. И так было всегда. – Кошелек мой еще не опустел, а в конце июня счета будут пополнены.

– Наверное, хорошо быть сыном герцога, – заметила девушка.

– Да, разумеется. Ведь это подразумевает некоторые привилегии. – Хьюго разгладил лежавшие перед ним листы – чертежи больницы, в которую не верил никто, кроме него. – Но иногда понимаешь, что этого мало.

Сыновьям герцога положено иметь приличное образование, но жизнь устроена так, что они потом не могут применить свои знания в какой-нибудь полезной сфере деятельности. Джентльмен не должен работать. И он не волен выбирать, работать ему или нет.

Тогда какой прок в том, чтобы быть джентльменом? Ведь младшие сыновья не владели землей… И никаких надежд на титул, который позволил бы ему хоть как-то заботиться о людях, нуждавшихся в помощи.

Но он все равно добьется своего. Если, конечно, сумеет раздобыть эти треклятые деньги.

– Бедняжка лорд Хьюго… – проворковала Джорджетта. – Здоров, хорош собой, да и денежки у него водятся, но свет время от времени ставит ему подножки…

– Вы насмехаетесь надо мной!

– Какая же это насмешка? Просто наблюдение.

– Нет-нет, вы надо мной смеетесь. – Судя по голосу, девушка отошла в другой конец комнаты – должно быть, к окну.

Однако Хьюго не собирался оборачиваться. Во всяком случае, до того, как она скажет, что можно обернуться. Проклятье, но что же это такое?

Хьюго откашлялся и пробормотал:

– Полагаю, мне нужно выпить.

– Нет, идите сюда и посмотрите в окно.

Хьюго отодвинул от стола свой стул.

– Мне нужно выпить, – повторил он упрямо.

– Но пошел снег!

– В конце мая?.. Подобное невозможно! – Стаскивая с носа очки, Хьюго пересек комнату и, встав рядом с Джорджеттой, поглядел на ночное небо. – Подобное действительно невозможно… Да это же не снег, мисс Фрост! Не хотите ли позаимствовать у меня очки? За окном идет дождь.

– Знаю. Но вы весь вечер не обращаете на меня никакого внимания. Вот и пришлось сказать… нечто из ряда вон.

– Вы могли бы сказать: «Хьюго, мне требуется внимание».

– Это походило бы на жалобу. И мне не требуется внимание. Просто я не хочу, чтобы меня игнорировали.

Хьюго мысленно усмехнулся. Ох если бы она знала!.. Она полагала, что он ее игнорировал, а он только о ней и думал! Не смотрел же на нее потому, что и так видел ее перед мысленным взором! Видел слишком отчетливо, до боли отчетливо… А если он с ней не разговаривал, то лишь потому, что боялся ляпнуть что-нибудь… неуместное.

– Я вас вовсе не игнорирую. – Впервые с того момента, как Джорджетта вышла из-за ширмы, Хьюго посмотрел на нее. Именно посмотрел, а не скосил взгляд.

Джорджетта сейчас стояла с ним рядом, и на ней был белый халат, завязанный на талии. А возле горла – кружевная оборка того, что он принял за ночную сорочку. Эта новая обстановка казалась ему необычайно интимной… Отчего бы это?.. Ведь он всего лишь стоял рядом с ней в полутемной комнате…

– В таком случае я тоже не стану вас игнорировать, – сказала девушка. – Поэтому не бойтесь, что вам придется выпрашивать мое внимание. Выпрашивать – это вас недостойно.

– Но я никогда ничего…

– Я шучу, – перебила Джорджетта и улыбнулась ему, чуть наморщив носик, потом снова указала в окно. – Лучше посмотрите… Я позвала вас потому, что там кое-что поинтереснее снега. Во дворе кто-то танцует в тумане.

Хьюго всмотрелся в том направлении, куда указала девушка. Моросил дождик, вокруг фонарей, освещавших двор, собрались ореолы, и в этом дрожавшем свете девушка-горничная и конюх – обоим полагалось бы спать после дневных трудов – кружили по конюшенному двору, взявшись за руки. В ночной тишине порхал их тихий смех.

– С чего бы им танцевать?.. – пробормотал Хьюго.

– Вероятно, она давно уже в него влюблена, – сказала Джорджетта. – Но он заметил ее только сегодня, когда она вывалила ему на голову ведро овса.

– Да уж… В таком случае неудивительно, что он ее заметил. – Хьюго силился рассмотреть танцующую пару – крохотные фигурки в темноте. – Не могу представить, как они познакомились.

– О, прекрасно можете. Наверное, это не будет соответствовать действительности, но какая разница? Итак…

– Наверное, они познакомились здесь, на постоялом дворе. И сейчас танцуют, потому что он пригласил ее на танец.

– Он соблюдает правила игры, но не более того, – со вздохом заметила Джорджетта и чуть придвинулась к своему спутнику, – теперь их плечи соприкасались. – Как вы думаете, она умеет вальсировать? Я всегда удивлялась насчет Золушки… Она весь день трудилась, и ей некогда было разучивать вальс или польку. Так как же она смогла выкрутиться, когда попала на бал?

Хьюго пожал плечами. Джорджетта была совсем рядом, и от нее пахло цветочным мылом. А ее волосы, заплетенные в косу и уложенные на голове короной, казались необычайно мягкими – как шелковая пряжа. Но о чем же она, собственно, спрашивала?..

Джорджетта постучала по оконному переплету и тихо проговорила:

– Может быть, все дело в том, что истинная принцесса всегда знает, как себя вести.

– Наш принц-регент – прекрасное доказательство того, что ваша гипотеза не соответствует действительности.

– Говорите, гипотеза?.. Ох, у меня от усталости подкашиваются ноги.

Хьюго хмыкнул и пробормотал:

– Не беспокойтесь, я собираюсь доставить вас к брату в целости и сохранности… как можно скорее.

– Если вам так не терпится, можно выехать хоть сейчас. – Девушка прижалась носом к стеклу. – А вот и Дженкс! Он заставил их остановиться! Ему-то какое дело?

– Должно быть, есть какой-то закон против ночных танцев. Или правила данного заведения…

– Может быть. – Джорджетта выпрямилась, прижав ладонь к холодному стеклу. – Мне кажется, он просто терпеть не может ничего, что из ряда вон.

«А кто может?» – подумал Хьюго. Впрочем, Джорджетта наверняка относилась к категории любителей неожиданного, но он всегда был начеку: неожиданности – это не для него.

– Я пойду чего-нибудь выпить, – сообщил он. – Мне действительно нужно.

Потребовались геркулесовы усилия, чтобы отойти от этой дерзкой девицы, от которой так чудесно пахло…

– А я пока разложу для вас вторую постель, – сказала Джорджетта, задернув занавеску на окне. – Мы должны радоваться! Ведь теперь нам известно, что мы на верном пути!

– В самом деле? – со вздохом пробормотал Хьюго.

Этой ночью он, разумеется, не мог подставить своей спутнице плечо, как недавно в карете, однако же… Ведь сегодня только тридцатое мая. Возможно, им предстоит провести в дороге еще месяц. Ему необходимо помнить о приличиях. И еще ему в данный момент просто необходимо выпить.

Выходя из комнаты, Хьюго бросил взгляд на свои чертежи. Да-да, окна больницы следовало сделать побольше. А стены, напротив, не обязательно должны быть слишком толстыми. Но почему же ему так захотелось выпить? Ведь это совершенно на него непохоже – это, как говорит Джорджетта, просто из ряда вон…

Глава 8

Шестое июня. Первая пятница месяца. Пять часов пополудни.

Сэр Фредерик Чаппл, ставший баронетом тремя месяцами ранее, уже испытывал отвращение к этим первым пятницам, вероятно, унаследовав его от своего старшего кузена – помимо немногочисленных арендаторов и особняка под названием Рейберн-Холл, находившегося в самой отдаленной части прибрежного Нортумберленда. По традиции в первую пятницу месяца – только в первую пятницу! – баронету полагалось сидеть дома и принимать арендаторов, выслушивая их жалобы. Ведь он, баронет, являлся землевладельцем и по совместительству – шерифом графства.

До настоящего момента Фредди высидел всего лишь три такие пятницы, но уже предчувствовал, что этот обычай доставит ему немало бед. Во-первых, он никогда толком не узнает своих арендаторов, если будет видеть только раз в месяц. Возможно, этого с лихвой хватало двоюродному брату, которому титул достался при рождении, но Фредди-то долгие годы наслаждался светской жизнью в Лондоне… В свои пятьдесят два он успел побывать адвокатом, организовать благотворительную школу для детей бедняков и вступить во все существующие клубы для джентльменов. Что, скажите на милость, станет он делать в остальные двадцать девять дней месяца? Ведь в эти дни ему не с кем будет поговорить! Нет, этот обычай следовало отменить.

Второй бедой Фредди в его новой роли стал Каллум Дженкс. В качестве шерифа Фредди являлся главой законников во всем графстве и, следовательно, обязан был соблюдать законы. Ох, похоже, ему больше не удастся наслаждаться контрабандными сигарами и контрабандным же шоколадом из Европы… Одного этого достаточно, чтобы приуныть, но в последние два дня на горизонте появилась новая грозовая туча – полицейский агент Дженкс.

Изъездив Англию вдоль и поперек в поисках денег, украденных с Монетного двора, Дженкс почему-то вбил себе в голову, что следы золотых ведут на его земли Фредди. Прибыв сюда два дня назад, он только и делал, что надоедал всем своими расспросами. И Фредди не сомневался: некоторые из его арендаторов решили, будто они с Дженксом затеяли совместное расследование. Боже упаси! Фредди искренне негодовал, когда кто-то совал нос в его дела, и полагал, что все остальные также имели полное право на какие-либо свои секреты.

Однако в данный момент он получил некоторую передышку от докучливого Дженкса (если можно считать, что семейство Килинг хоть чем-то лучше мистера Дженкса).

Проводив до двери миссис Килинг, Фредди утер лоб носовым платком.

– А теперь пришлите ко мне мистера Килинга, будьте так любезны, – попросил он дворецкого, затем снова устроился за письменным столом, который еще не привык считать своим.

Бедняжка миссис Килинг! Она сетовала абсолютно на все – начиная с весенних ливней и заканчивая холодной зимой. Увы, в этих бедах Фредди был бессилен ей помочь. А вот о той единственной беде, в которой он мог бы чем-то поспособствовать и в которой, по его подозрению, и таился корень ее несчастий, миссис Килинг даже не заикнулась. Да-да, она ничего не сказала о присутствии в ее доме женщины, которую муж нанял для сельскохозяйственных работ. Вместо того чтобы пожаловаться на одну-единственную неприятность, миссис Килинг выплеснула свой гнев на все мироздание.

«Выплеснуть гнев на мироздание…» Хм… красиво! Баронет занес эти слова в свою записную книжку. Возможно, как-нибудь он разовьет эту мысль в стихах. Если, конечно, будет время. С тех пор как Фредди сделался баронетом, его записи ни во что путное не вырастали.

Он поспешно отложил записную книжку в сторону, потому что в кабинет вошел мистер Килинг.

– Сэр Фредерик, вы желали меня видеть? – Фермер мял в руках шляпу.

– Садитесь. Да-да, вызывал. Садитесь же!

Килинг опасливо присел на обитый кожей стул напротив письменного стола.

– Но зачем вызывали? – пробормотал фермер. – Ведь я исполняю свои обязанности, разве нет? Делаю все, что вы мне приказываете, разве нет?

– Я вполне доволен вашей работой, да-да. Этой весной я опять нанял вас и не намерен разрывать с вами контракт. – Килинг заметно приободрился. – Однако, – продолжил баронет, – у вас есть и собственный договор, с девицей Линтон, который связывает ее по рукам и ногам и ставит в подневольное положение. Вы понимаете, о чем я?..

– А-а… вот вы, значит, насчет чего… – Фермер держался учтиво, но взгляд его сделался жестким.

Мистер Килинг уже начинал седеть, и лицо его избороздили морщины, однако ему, вероятно, было никак не больше тридцати пяти. Впрочем, в этом ничего удивительного не было. Фермерский труд в Нортумберленде – занятие изнурительное. Весной то засуха, то ледяной ветер, а пахотные земли представляют собой крошечные клочки земли, вклинившиеся между скалистыми холмами.

У себя в Лондоне Фредди даже не представлял, какая на севере бывает красота – и какое запустение! Да, конечно, вблизи побережья климат был помягче, однако и тут ни одна семья не смогла бы заработать на жизнь сельским хозяйством, если бы не держала помощников. Вселяясь в свою новую резиденцию, Фредди не имел об этом никакого понятия, и даже сейчас подобная практика казалась ему странной и аморальной. Да, конечно, как землевладелец он также нанимал работников – арендаторов вроде Килинга, – но он-то решил отдавать им в качестве платы часть выращенного на его земле урожая и скота… И точно так же поступал прежний хозяин, его кузен. Но обвинять в чем-либо фермеров, конечно же, не следовало. Бедняги жили в крошечных домиках на его землях, и скот зачастую обитал вместе с хозяевами под одной крышей. А кто помогал им управляться с работой? Незамужние женщины, которые жили вместе с ними и получали за свой труд жалкие гроши.

Несколькими неделями раньше и в доме Килингов поселилась некая Линтон, молодая и весьма привлекательная. И Фредди не сомневался, что Килинг ее соблазнил.

– Видите ли, мистер Килинг… – Фредди умолк в нерешительности, не зная, как выразиться деликатнее. – Мы с вами умудренные жизнью мужчины, не так ли?

– Ага. Ну да. Хотя не могу сказать, что знаю, чем таким вы занимаетесь за закрытой дверью.

– Э-э… Да-да, конечно. И я тоже. Однако же… Когда я заключаю договор – например такой, как с вами, – я не хочу, чтобы были замешаны… дела личного характера. А у вас, очевидно, другие принципы.

Килинг пожал плечами и проворчал:

– Что-то не пойму я, о чем вы, сэр… Лучше прямо скажите, чего вы от меня хотите. А что до Линтон, то она работает за двоих, нам без нее никак не обойтись. Но она… Ну… живет в моем доме. – Почесав в затылке, фермер повторил: – Так чего ж вы от меня хотите?

«Бедняжка миссис Килинг…» – со вздохом подумал Фредди. Он уже принял меры к тому, чтобы исполнять роль баронета со всей ответственностью, но положение семей его работников вряд ли от этого улучшилось.

Немного поразмыслив, Фредди спросил:

– А разве ваши дети не подросли настолько, чтобы помогать по хозяйству?

– Моей старшей почти двенадцать. Вскоре она тоже начнет трудиться, но покамест мне от нее никакого толку, – проворчал фермер.

Да, толк будет очень не скоро… Фредди снова вздохнул. Поселившись в Рейберн-Холле, Фредди почти сразу пришел к выводу, что и без того небогатые местные фермеры теперь буквально впали в отчаяние.

– Я делаю все, что могу, дабы вам помочь, – сказал Фредди. – И вы это знаете. С вашей же стороны я ожидаю большей осмотрительности. Только потерпите… и очень скоро дела наладятся. Погода меняется к лучшему, и начинает зреть новый урожай.

– Хороший совет, сэр. Да только запоздал малость. – Склонившись к хозяину, Килинг заговорил тихо и доверительно: – Сэр, только это – между нами… Видите ли, Линтон думает, что уже забеременела. Ну а если музыкантам уже заплачено, то отчего не поплясать, верно?

Еще один восхитительный оборот речи! Фредди решил, что непременно занесет его в свою записную книжку. Но, конечно, не сейчас, попозже…

– А музыкантам уже точно заплатили? Вы уверены?

– Она уверена, – кивнул фермер. – Хотя доктор-то ее не смотрел…

Да, разумеется… В здешних краях никаких докторов быть не могло. Имелся лишь аптекарь в ближайшей деревне. Да и некуда здесь было поселить доктора… Разве только в особняке Фредди… Что же касается девицы Линтон, то не факт, что она получала удовольствие от связи с Килингом. Хотя сам-то Килинг, конечно же, получал. А бедняжка миссис Килинг и четверо ее детей… О боже, как все запуталось!

Фредди снова утер лоб платком. Держал бы этот Килинг свое орудие при себе – так для всех было бы лучше!

Взглянув на фермера, Фредди пробормотал:

– А если появится ребенок… что тогда?

– Сэр Фредерик!

В дверях кабинета возникла голова. Не постучав, не испросив разрешения! И, разумеется, это был мистер Дженкс.

– Я сейчас беседую с мистером Килингом, – сказал баронет.

– Я тоже скажу несколько слов мистеру Килингу. – Бесцеремонный мистер Дженкс ворвался в кабинет, не дожидаясь приглашения. Ворвался – и тотчас же осмотрелся, после чего изрек: – А вы славно здесь устроились, сэр Фредерик. Должно быть, стоит немалых средств поддерживать дом в таком состоянии…

– Нет. Мы исключительно экономны, – ответил баронет, что, конечно же, было неправдой. Впрочем, солгал-то он машинально, неосознанно. Спроси сейчас у него полицейский, как его зовут, – ни за что бы не признался, что он Фредерик. Ему пришлось предложить этому человеку комнату в своем доме, поскольку на многие мили окрест не было ни одной гостиницы. За обедом Дженкс вливал в себя портвейн двадцатилетней выдержки в таких количествах, как будто это был сидр. В такие моменты Фредди то и дело утирал пор со лба – пот лил градом!

Полицейский провел ладонью по письменному столу, затем, обратив мрачный взор на хозяина кабинета, проговорил:

– Продолжаете настаивать на том, что ничего не знаете об украденном золоте?

– Я никогда этого не утверждал, – ответил Фредди. – Я знаю, что золото было украдено. И вы почему-то полагаете, что оно сейчас где-то на моей земле. Но я… – Фредди со вздохом махнул рукой, как бы давая понять, что даже говорить об этом не желает.

– А вы, мистер Килинг? – Дженкс взглянул на арендатора.

– Да, я слышал об этом, – кивнул фермер. – Вся округа об этом слышала.

– Но разве вы не знали, – продолжал Дженкс, обращаясь к Килингу, – что сегодня утром вашу работницу поймали с золотом в кармане?

– Нет, не знал. – Развалившись на стуле, Килинг вытянул перед собой ноги, словно хотел показать, что никуда не торопится. – Если Линтон и впрямь нашла золотой, зачем бы ей говорить об этом? Нашла, сунула себе в карман да и пошла своей дорогой. Кто бы поступил иначе?

– Я! – заявил Дженкс. – Поскольку я бы понимал, что это не мое золото.

Килинг пожал плечами и пробормотал:

– Но откуда же вы узнали, что лежало у нее в карманах? У вас что, такая привычка – рыться в женских тряпках?

Дженкс нахмурился.

– Моя привычка – ловить преступников, – заявил он. – Ловить любыми средствами, которые я сочту необходимыми. Вот я и решил, что имеет смысл обыскать мисс Линтон. И мои усилия были вознаграждены.

– Да, представляю… – Килинг многозначительно присвистнул.

– Я не притрагивался к мисс Линтон неподобающим образом, если вы это имеете в виду, – проворчал полицейский.

– Кто бы сомневался… – Килинг подмигнул хозяину кабинета. – Мы все тут, знаете ли, кое в чем разбираемся.

Дженкс тяжко вздохнул.

– Я прежде всего полицейский агент, мистер Килинг! Не судите всех по себе, если вы неотесанный мужлан!

Килинг вскочил, багровея лицом. Фредди тотчас же вскинул руки и пробормотал:

– Послушайте-ка, довольно… Нет нужды…

– Где она взяла золото, а, Килинг? – Дженкс пристально смотрел на фермера. – Это вы ей дали?

Килинг сжал кулаки и процедил сквозь зубы:

– Я плачу Линтон то, что ей причитается. А чем плачу и сколько плачу – не ваше дело.

Полицейский и фермер меряли друг друга злобными взглядами, и ни один из них не отступал. Решив, наконец, вмешаться – иначе это никогда бы не закончилось, – Фредди проговорил:

– Знаете, тут вокруг шахты, копают разные минералы… и прочее. Разумеется, она нашла золото по чистой случайности.

– Шахты? – Дженкс с усмешкой взглянул на баронета. – Золотые прииски, что ли? В Англии?..

– Да, конечно, – кивнул Фредди.

Вообще-то в местных шахтах добывали уголь и свинец, но ведь свинец – предшественник золота, не так ли? По крайней мере, так утверждали многие поколения алхимиков.

– Очень сомневаюсь… – отозвался Дженкс. – Я точно знаю: это золото должно было откуда-то появиться.

– Все откуда-то появляется, – со вздохом изрек Фредди. – Вот вы, например, явились из Лондона. Да и я тоже.

– Вот именно! И поверьте, оттуда же недавно приехал кто-то еще… – Немного помолчав, Дженкс спросил: – Кто-нибудь приезжал сюда в последнее время?

– Откуда мне знать? – Фредди пожал плечами. – Возможно, кто-нибудь и приезжал… У нас ведь тут еще и работники, которые всю весну ходят от одного хозяина к другому. В общем, много разных людей, за всеми не уследишь… – Каждый заданный полицейским вопрос порождал множество других, поэтому Фредди наконец-то решил задать свой собственный. – Скажите, мистер Дженкс, а почему вы так уверены, что найдете искомые ответы именно у нас?

– Хорошо, что вы об этом спросили, – кивнул Дженкс. Усевшись на край письменного стола – Фредди мысленно застонал, – он с многозначительным видом поднял вверх указательный палец и проговорил: – Во-первых, потому что к северу от Донкастера были найдены три пустых сундука, принадлежащих Королевскому монетному двору. Во-вторых, потому что на север собиралась сбежать одна горничная, у которой обнаружили золотой браслет свежего литья.

– Вот и поезжайте в Донкастер, – пробурчал Килинг и рухнул обратно на стул с видом полнейшего безразличия.

– А в-третьих… – Не обращая на фермера ни малейшего внимания, Дженкс сообщил: – Ходят слухи, что золото нашли неподалеку от побережья. От вашего побережья. А ведь здесь золото никогда не водилось…

– Все когда-нибудь случается в первый раз, – пробормотал Килинг.

– И наконец, – Дженкс опять поднял вверх палец, – одна очень подозрительная парочка направляется на север из Нортгемптона. Едут по той же дороге, по которой прибыл я. У них вроде украли что-то ценное, но они не заявляли мне о краже. С чего бы это, а?

– Не сказали, потому что вы им не понравились, – пробурчал фермер.

«Когда Дженкс отсюда уберется, надо будет угостить Килинга стаканчиком бренди… или чего-нибудь еще», – решил Фредди. Пожалуй, он даже не пожалеет портвейн двадцатилетней выдержки…

– Ошибаетесь. – Дженкс смерил фермера гневным взглядом. – Они замышляют нечто противозаконное, поэтому и не хотят общаться с полицией.

– Такое случается, – согласился Фредди. – В Англии хватает разных злоумышленников. Но если люди захотели отправиться на север, это еще не значит, что…

– Ошибаетесь – значит! – перебил Дженкс. – Это означает, что они…

– Прошу прощения, сэр Фредерик, – опять возник в открытых дверях кабинета дворецкий. – Прибыли ваши племянники.

– Мои… Ховз, как вы сказали? – Фредди не имел понятия, о ком речь.

В следующее мгновение в кабинет ворвалась молоденькая блондинка, которую Фредди видел впервые в жизни.

– О, дядюшка! – вскричала она. – Как я рада вас видеть! – Обежав письменный стол, девушка бросилась к нему и уселась на колени. – Умоляю, – прошептала она, – подыграйте мне, а я потом все объясню.

Фредди бросил взгляд на дверь, где стоял, скрестив на груди руки сурового вида черноволосый мужчина – его предполагаемый племянник? Потом он перевел взгляд на Дженкса, взиравшего на происходящее с величайшим раздражением.

Раздражение полицейского все и решило. Фредди отечески потрепал девушку по плечу и с улыбкой проговорил:

– Ну, полно, дорогая… Я очень рад тебя видеть. Как мило, что вы проделали такой долгий путь, чтобы повидать старого дядюшку.

Одарив баронета благодарным взглядом, девушка встала. Фредди тоже поднялся и жестом предложил ей свой стул.

Устремив на них пристальный взгляд, Дженкс осведомился:

– И как же ее зовут? Вы должны знать, если она действительно ваша племянница.

– Когда она была маленькой, я всегда называл ее Петуньей, – с умильной улыбкой произнес Фредди. – Ах, мне не следовало вам об этом сообщать! Теперь она станет смущаться.

– Разве вы можете меня смутить, дорогой дядя. – Бледно-голубые глаза девушки лукаво блеснули. – Но теперь меня зовут Джорджетта. То есть миссис Кроу. Вы еще не знакомы с моим супругом, но он вам обязательно понравится.

Покосившись на Дженкса, Фредди спросил:

– Не они ли та подозрительная пара, о которых вы мне рассказывали, мистер Дженкс? Очень, знаете ли, обидно… Неужели вы могли в чем-то заподозрить моих родственников? Похоже, вам-то родственные чувства неведомы.

Полицейский скрипнул зубами.

– Не испытываю в них нужды, сэр Фредерик. Что ж, с вашего позволения… – Резко развернувшись, он вышел из кабинета.

Тут Килинг встал и с ухмылкой проговорил:

– Ну, у вас теперь и без меня полный дом гостей. Так что я, пожалуй, пойду, если мы с вами уже закончили.

Фредди шагнул к фермеру и тихо спросил:

– А как же насчет Линтон?..

– Я знаю, что вы хотите как лучше, сэр, – ответил Килинг. – Да только вам нас не понять – разные мы люди. Старые обычаи живут долго, и не нам их отменять.

Коротко поклонившись, фермер вышел за дверь.

Фредди в отчаянии смотрел ему вслед. Такому работнику нельзя доверять! Но от Килинга слишком многое зависело… Так что, увы, придется смириться и помалкивать.

Баронет вздохнул и вопросительно посмотрел на черноволосого мужчину. Самоназванный племянник переступил порог кабинета и, притворив за собой дверь, сказал:

– Благодарю вас… гм…

– Сэр Фредерик Чаппл, или дядюшка Фредди, если угодно. А это Рейберн-Холл, Нортумберленд.

– Да, я знаю, что мы в Нортумберленде, – произнесла девушка. – И меня действительно зовут Джорджетта. Но моя фамилия…

– Не надо, не говорите. Ни слова больше. Тогда у меня не возникнет соблазна навести о вас справки, – улыбнулся Фредди. – Я не знаю, кто вы такие, но поскольку ваше появление разозлило Дженкса сверх всякой меры, рад принимать вас в своем доме.

– Мы не убийцы и не воры! – воскликнула Джорджетта. – А Дженкс досаждает нам уже целую неделю: то мы ехали на север следом за ним, то он за нами…

– О да, это он умеет.

– Я медик, – сообщил черноволосый. – Хьюго Кроу. Мы сказали Дженксу, что вы обещали нам работу, но это лишь благовидный предлог пожить некоторое время в ваших краях.

– А по какой причине? Впрочем, нет, не говорите. В ваших глазах я вижу золотистые искры. У вас обоих. Но это не важно, мистер Кроу. Теперь вы – мой доктор.

Фредди повернулся к Джорджетте и спросил:

– А вы чем занимаетесь? – Баронет понимал, что с его стороны это чистое безрассудство – принимать в своем доме людей, которых он совершенно не знал… однако оказал же он гостеприимство Дженксу… А эти двое уже сейчас нравились ему куда больше, нежели нагловатый полицейский.

Поднявшись со стула, Джорджетта ответила:

– Я, можно сказать, существо декоративной породы и совершенно ничего не умею. Хотя, когда нужно, могу таскать разные предметы. Специализируюсь на стопках книг, корзинах с одеждой для стирки и детях – от самого малого размера до среднего.

Фредди ненадолго задумался, потом сказал:

– В таком случае у меня идея. Если вы оба не возражаете, я предоставлю вам завтра работу.

Молодые люди переглянулись, затем Хьюго сказал:

– У нас нет возражений.

– Вот и хорошо, – кивнул Фредди и распахнул дверь кабинета. – Сейчас дворецкий покажет вам вашу комнату. – Он еще раз окинул гостей взглядом. – Вы, похоже, очень устали в дороге, так что устраивайтесь, а я попозже пришлю вам ужин.

Когда молодые люди удалились, баронет с улыбкой пробормотал:

– Забавно, однако же… Похоже, жизнь в Нортумберленде окажется не такой уж скучной.

– Вы дрожите, – заметил Хьюго.

– Это потому, что в комнате холодно, – сказала Джорджетта. Разрази его гром, этого ученого! Замечает все, что замечать не надо.

Холодно? Хьюго пожал плечами. В комнате было тепло и очень уютно. В камине весело пылало пламя, возле одной из стен помещался письменный стол, а напротив него находилась гардеробная. Ковер на полу и тканый гобелен на обшитой темными панелями стене радовали взор, а посреди комнаты стояла огромная кровать – одна-единственная широкая кровать. О господи, неужели опять…

Всю неделю, ночь за ночью, они вполне справлялись. Если их у какого-нибудь постоялого двора настигал Дженкс, им приходилось изображать супругов Кроу. Если же сыщика не было поблизости, то они останавливались на ночлег в качестве брата и сестры и занимали отдельные комнаты. Такие остановки приносили Джорджетте несказанное облегчение, и она с чистой совестью могла пожелать Хьюго доброй ночи, не подвергая сомнению собственные слова.

Но в тех случаях, когда им приходилось спать в одной комнате… О, это были ужасные ночи, ввергавшие ее в состояние… Как ни назови это странное чувство, но оно терзало Джорджетту постоянно все то время, что она не спала. Она, например, чувствовала стеснение в груди, когда смотрела на Хьюго. И ей ужасно хотелось к нему прикоснуться, хотелось быть с ним рядом – как можно ближе к нему.

И она очень боялась утренних пробуждений. Боялась, что вот проснется утром – и увидит, что Хьюго исчез. И еще хуже было в тех случаях, когда она ему улыбалась, а он отворачивался от нее и зарывался в свои книги – только ради того, чтобы узнать нечто такое, чего раньше не знал. Как будто погоня за знаниями сама по себе была величайшей ценностью…

Что же касается мистера Секингтона, то их возница ничему не удивлялся. Хьюго хорошо ему заплатил, и он держал свои мысли при себе. Сейчас он уже пустился в обратный путь в Нортгемптон со значительно потяжелевшим кошельком. А вот кошелек ее спутника значительно полегчал.

И вот теперь они с Хьюго снова оказались в одной комнате с единственной кроватью. Джорджетта не знала, куда девать глаза: не могла заставить себя посмотреть на кровать, но на Хьюго тоже не могла. В конце концов выход нашелся: она уставилась на висевший напротив камина огромный гобелен, изображавший лес. Но это был не веселенький и улыбчивый лесок из волшебной сказки, нет: это был темный и мрачный лес, отчетливо представленный во всех своих пугающих подробностях. На переднем плане старый пень протягивал куда-то вверх единственную свою уцелевшую веточку. Земля же под деревьями свирепо пенилась – точно синевато-зеленые волны в штормовом море.

На пень села птица, смотревшая на вздымавшуюся почву, и была здесь еще одна птичка, помельче и побледнее, но, вероятно, более храбрая, потому что уселась на ком земли у корней соседнего дерева. Головка птички была обращена к более яркой и крупной птице, но та, похоже, не знала, что за ней наблюдали. А маленькая птичка все смотрела и смотрела на большую, вот глупая! Ведь могла бы улететь в любой момент, если бы не пыталась привлечь внимание другой птицы.

– Как неловко, что нас поместили в одной комнате, – сказал Хьюго, однако голос его прозвучал весьма бодро, так что едва ли он смущался.

Джорджетта оторвала взгляд от глупой птицы и взглянула в лицо своему спутнику, стоявшему возле камина.

– Вам, наверное, кажется, что ничего особенного не произошло, – проворчала девушка. – Но положение действительно крайне неловкое. Неужели вы этого не понимаете? Стоит ли нам обманывать хозяина?

– Так что, скажем нашему доброму хозяину, что мы вовсе не супруги? Но если мы во всем признаемся, то вам придется выйти за меня замуж…

Джорджетта в изумлении раскрыла рот.

– Нет-нет. – Она покачала головой.

– Увы, это так, – тихо произнес Хьюго.

– Нет-нет, – повторила Джорджетта, – я… – Она умолкла, словно лишилась дара речи. Теперь она молча смотрела на Хьюго, и сердце девушки переполняли те же самые чувства, что терзали ее во время остановок на ночлег во время путешествия.

А ее спутник смотрел на нее как-то совсем не так, как прежде, но Джорджетта не понимала значения этого взгляда. Лорд Хьюго был человеком искренним, иногда даже слишком искренним, но это не означало, что он ничего от нее не скрывал. Так что же он скрывал?..

Собравшись с духом, Джорджетта заявила:

– Полагаю, что те ночи, которые мы провели в гостиницах под именем четы Кроу, совершенно ни к чему нас не обязывают.

Да уж конечно… И ведь каждую ночь она ломала себе голову над вопросом: а чего же ей все-таки хочется?.. Он только раз отважился взять ее руку, но воспоминаний об этом событии ей хватило на целую неделю.

– Я мог бы спать в гардеробной, – сказал Хьюго, взял свой саквояж и направился к смежной двери. Остановившись на пороге, пробормотал: – О… да тут почти нет места. Гардеробная совсем крохотная… Ну и ладно. Я мог бы сказать нашему хозяину, что вы ужасно храпите и поэтому мы не можем спать в одной комнате.

– Я не храплю!

– Хорошо, не храпите. Во всяком случае – не очень громко. Но, наверное, будет разумнее – и уж точно гораздо удобнее – если у нас будут отдельные комнаты.

– Верно, для вас уж точно… Вы заслуживаете того, чтобы у вас была собственная постель, – пробурчала Джорджетта.

Постель… Всего одно слово, обозначавшее самую обычную вещь. Но в тот момент, когда она произнесла это слово, оно как будто пробудило к жизни те части тела, о которых даме говорить не пристало. О боже, постель!.. Учебники этикета утверждают, что леди не должна думать о постели, вернее – о том, чем в ней, собственно, занимаются, когда не спят. Леди надлежит всегда сохранять спокойствие и являть собой образец благопристойности и благонравия.

Но если это так, то она перестала быть леди в ту самую минуту, когда села в почтовую карету в обществе лорда Хьюго Старлинга.

Стоя у порога гардеробной, Хьюго проговорил:

– Что ж, займусь своим переселением. Не хочу вам навязываться. Хотя я не отказался бы поужинать в обществе вашего новоявленного дядюшки Фредди.

– Вы не навязывались! – отозвалась Джорджетта.

– Да, я очень старался, однако помните: я никогда не заявлял, что безупречен во всех отношениях.

«Да, верно, – сказала себе Джорджетта. – Это я сама приписала ему всевозможные совершенства». И сейчас, после того как она провела целую неделю в его обществе, ее мнение об этом человеке нисколько не изменилось.

– Что ж… тогда ступайте! – выпалила Джорджетта. – Спокойной вам ночи. То есть ночь-то, конечно, еще не наступила, но вы, должно быть, устали. И нам не нужно ужинать в компании сэра Фредерика. Поэтому увидимся утром.

Она бросилась к Хьюго и обняла его за плечи. Предполагалось, что это будут невинные объятия на ночь: так иногда обнимают друг друга близкие родственники, – но уже в следующую секунду Джорджетта вдруг почувствовала, что все тело ее словно воспламенилось. Она вздрогнула и подняла голову. Хьюго же посмотрел ей прямо в глаза. И сейчас, когда они были так близко друг от друга, казалось, что удержаться от поцелуя невозможно. Да и как расстаться после того, как они заглянули друг другу в душу?

Саквояж выскользнул из пальцев Хьюго и упал на пол. И руки его тотчас потянулись к девушке – осторожно скользнув по ее спине, они обхватили плечи. Джорджетта приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Хьюго закрыл глаза – как человек, который слишком пристально взглянул на солнце, а затем сделал глубокий вдох – словно долго бежал и никак не мог отдышаться.

Кончиками пальцев он провел по щеке девушки, запечатлев поцелуй на ее виске. Поцелуй этот едва ли походил на чувственный, но на Джорджетту он подействовал именно так. Вновь приподнявшись на цыпочки, она потянулась к Хьюго губами, и на какое-то мгновение губы их слились воедино. Хьюго тотчас же отстранил руки девушки и, отступив на шаг, пробормотал:

– Спокойной ночи…

– Вам что, обязательно быть джентльменом? – прошептала Джорджетта, задыхаясь.

– Увы, придется. – Подхватив свой саквояж и лежавший рядом кожаный футляр с чертежами, Хьюго скрылся в гардеробной, оставив Джорджетту в одиночестве.

Судорожно сглотнув, она села на краешек кровати и снова уставилась на птиц, вытканных на гобелене. Глядя на ту, что была поменьше, девушка со вздохом прошептала:

– Ах, маленькая птичка, если бы ты была поумнее, давно бы улетела, пока есть такой шанс.

Глава 9

На следующее утро, после завтрака, Хьюго понял, что имел в виду сэр Фредерик, когда говорил, что подыщет для них работу. Самая просторная гостиная Рейберн-Холла была превращена в маленькую больницу для арендаторов баронета. Роскошные ковры, прежде лежавшие на полу, были прикрыты простынями, и лишь по углам комнаты виднелись их края. В гостиную принесли дюжину старых стульев, по-видимому – с чердака. Кроме того, комнату перегораживала шикарная складная ширма, совершенно здесь неуместная. А за ширмой стояло несколько чайных столов, заваленных бинтами и уставленных пузырьками со всевозможными микстурами.

– Место для приема больных – на случай если понадобится, и кое-какие лекарства, – пояснил сэр Фредерик. Он с улыбкой оглядел комнату. – А вот и горничные… Несут чистые простыни и полотенца. Не знаю, зачем они нужны, но медики, кажется, их очень любят.

Хьюго тоже оглядел комнату. Здесь царили чистота и покой… И сейчас к нему придут больные – как в его собственную больницу. Максимум заботы, минимум потери времени.

– Спасибо, – сказал он, повернувшись к хозяину. – Я очень рад возможности оказывать медицинские услуги в таких условиях.

– Боюсь, много вам не заплатят. Но я надеюсь, вы сами договоритесь с вашими пациентами. – Потрепав Хьюго по плечу, баронет вышел из гостиной.

И почти тотчас же в комнату вошла Джорджетта с бидоном горячей воды. За ней шла горничная с такой же ношей.

– Ставьте сюда. Спасибо, – сказала Джорджетта молодой женщине и с улыбкой повернулась к Хьюго. – Доброе утро, доктор. Как спалось?

– Прекрасно. Потому что никто не храпел. – Хьюго почти всю ночь проворочался с боку на бок, гадая, не переступил ли грань? А может, напротив, струсил? Наконец он все же уснул, но через полчаса его уже разбудил свет бесконечного июньского дня – при ясной погоде в северной Англии дни действительно бесконечны.

Джорджетта выглядела очень свежо в белом муслиновом платье, а зачесанные наверх волосы подчеркивали изящные линии ее шеи и плеч. Она была такая чистенькая, такая хорошенькая… Ох лучше бы ему об этом не думать.

– Вам лучше уйти прямо сейчас, – посоветовал Хьюго. – То есть до того, как придут люди, которым, возможно, потребуется медицинская помощь. Тут может быть кровь и… Ну, не знаю, что еще…

– Что же именно? Инфекции? Уши, забитые пауками? А может быть, даже и слезы?.. Что ж, вы правы. Я ведь такая хрупкая, такая изысканная и чувствительная леди… Да и толку от меня никакого, верно? Так что лучше мне удалиться. – Ухватив ручку второго бидона с горячей водой, девушка без видимых усилий подняла оба и отнесла за ширму. А выйдя из-за ширмы, показала доктору нос.

Хьюго в отчаянии закатил глаза.

– Ладно, хорошо, – сдался он. – Если хотите помогать… ваша помощь будет кстати.

– Вечно у вас мелодрамы, – с улыбкой заметила Джорджетта. – Право же, вам нужно смотреть на вещи проще.

К одиннадцати часам в гостиной собрались десятка два страждущих всех возрастов. У некоторых был явно больной вид, остальные, похоже, явились сюда из чистого любопытства. С кого же начать?

Вот маленький мальчик, положивший голову на плечо матери… Кашель… А глаза грустные. Воспаление легких? При этой мысли по спине Хьюго пробежал холодок. Призывая себя к спокойствию, он сказал матери ребенка:

– Я осмотрю вашего сына в первую очередь.

Они устроились на стульях за складной ширмой. Тщательно осмотрев мальчика, Хьюго понял, что дыхание у него не затруднено. Слава богу! Пахло же от ребенка так, как обычно пахнет от детей: потом и нечистотами, – а вовсе не смертельной приторностью.

– У него болит горло, – сказал он матери мальчика, которая представилась как миссис Уоррел. – Я не вижу никаких гнилостных поражений. Боль в горле пройдет сама по себе, но вы можете облегчить его состояние посредством теплого чая, лакричного корня и перечной мяты. Давайте ему сколько захочет.

Но вместо благодарности миссис Уоррел встала и, подбоченившись, проворчала:

– Откуда же мне взять лакричный корень для моего Дейви, а, доктор? А где взять перечную мяту? Если они не растут на земле, на которой работает мой муж, то выходит, что и негде. А у аптекаря они слишком дорогие!

Этого Хьюго не учел. Он полагал, что в его лондонской больнице стоимость лекарств для тех, кто не в состоянии заплатить сам, будет покрываться за счет пожертвований. Но что делать, если у медиков не окажется под рукой необходимых лекарств в нужный момент?.. Об этом он не подумал.

Джорджетта заглянула за ширму и тихо сказала:

– Я невольно все услышала: ведь вы так кричите, словно оба глухие. Доктор, у нас много горячей воды. Может, найдется и что-нибудь такое, с чем я могла бы дать ребенку чая прямо сейчас?

«Доктор» – вот как она к нему обратилась, лукаво подмигнув. И у Хьюго опять возникло это странное чувство: восторга и тревоги одновременно, – но что же его тревожило?..

– Да, конечно, миссис Кроу, – ответил он, стараясь скрыть радость, которую доставили ему слова девушки. – Теплое питье да побольше меда. Это облегчит симптомы.

Тут малыш поднял голову и пролепетал:

– Мед? Я его люблю. – Он таращил свои любопытные карие глазки.

– Значит, ты его сейчас получишь, – сказала Джорджетта.

– Доктор, но у нас нет денег прямо сейчас, потому что нам платят продуктами с фермы. Знаете, я пришлю вам ржаного хлеба, – предложила миссис Уоррел. – Я пеку хороший хлеб, очень легкий, куда лучше, чем тот, что вы можете купить в пекарне.

Это предложение застигло Хьюго врасплох, но он почти сразу понял, что бедная женщина предложила весьма щедрую плату.

– Отлично, – кивнул он. – Думаю, будет очень вкусно.

Джорджетта же проговорила:

– Миссис Уоррел, несите Дейви сюда, вот сюда… Садитесь за столик. – Понизив голос, девушка сказала Хьюго: – Доктор, один из пациентов настроен очень воинственно. Наверное, по этой причине ему бы лучше всего быть последним. Только, боюсь, он к тому времени еще больше разозлится.

– Странно, что вы с ним не поладили, – заметил Хьюго. – Но знаете, возможно, он просто нервничает: его что-то беспокоит, так что лучше принять его поскорее.

– Да, вы правы, – согласилась Джорджетта. И она повела женщину с мальчиком к столикам рядом с ширмой.

Немного помедлив, Хьюго отправился за ними следом. Убедившись, что Джорджетта все делала правильно – то есть наилучшим образом, – он вернулся за ширму, чтобы продолжить прием больных, и тотчас же обнаружил, что его там дожидается вчерашний фермер.

Пациент уже успел снять куртку и бросить на пол, и теперь освобождался от подтяжек и вытаскивал рубаху из-за пояса брюк.

– Это вы возмутитель спокойствия? – Хьюго вытер руки чистым полотенцем.

– Никакой я не возмутитель, а мистер Килинг, – пробурчал фермер. – Я один из арендаторов баронета.

– Да-да, конечно… – закивал Хьюго. – Так что же с вами случилось?

Мужчина задрал рубаху, обнажая бок. Поверх ребер шла воспаленная красная полоса с рваными краями. Хьюго наклонился, чтобы лучше все рассмотреть. Смахивало на пулевое ранение, но никак не вчерашнее – рану уже затянуло пленкой.

– Откуда это у вас? – Хьюго выпрямился и окунул чистое полотенце в горячую воду из бидона.

– Это от пули, – сообщил Килинг.

Ну да, констатация факта. А об остальном догадывайтесь сами. Именно такой ответ дал бы сам Хьюго, если бы не хотел отвечать.

Хьюго надавил полотенцем на рану, осторожно протер кожу и взглянул на рану еще раз.

– Это следовало бы сразу же зашить, – пробормотал он. – А сейчас, боюсь, ничего сделать нельзя.

Килинг опустил рубашку и проворчал:

– Что ж вы тогда за доктор?..

– Именно доктор, а не волшебник. Но не беспокойтесь: если до сих пор вам удавалось избегать заражения, то заживет само собой без осложнений. Конечно, останется рубец, но не очень заметный.

– Шрам? – Выцветшие на солнце брови Килинга взлетели на лоб.

– Думаю, да. Большой шрам.

– Хорошо. Вот жуть. Спасибо.

По довольному выражению лица Килинга Хьюго понял: слово «жуть» в его интерпретации означало определенную степень одобрения.

– Меня благодарить не за что. Благодарите того, кто в вас стрелял.

Килинг натянул подтяжки, затем надел куртку. После чего шагнул к Хьюго и прошептал:

– Послушайте, никому не говорите про это. Однако человек работает для того, чтобы ему платили, вот так-то. – Схватив Хьюго за руку, он что-то вложил ему в ладонь и тотчас удалился.

Хьюго разжал кулак.

– Черт побери… – пробормотал он. У него на ладони лежал слиток золота. Именно слиток, а не монета. Но, судя по размеру, этот оплавленный кусочек металла вполне мог когда-то быть монетой. – Черт побери… – повторил Хьюго.

Да, они шли по следу золота и, руководствуясь слухами, приехали сюда, в Нортумберленд. Но Хьюго никогда по-настоящему не верил, что они с Джорджеттой действовали правильно. Но вот оказалось, что…

Он на мгновение закрыл глаза. Потом снова взглянул на ладонь. Да, это было золото. У него на ладони лежал маленький слиток золота.

Сунув его в карман, Хьюго выглянул из-за ширмы и позвал:

– Джорд… то есть, миссис Кроу!

Джорджетта тотчас прибежала на зов и привела с собой молодую женщину, которую обнимала за плечи.

– Она хотела повидаться с вами, как только уйдет мистер Килинг, – сообщила девушка.

– Нет! – вскричала женщина. И тут же, уже более спокойным голосом, добавила: – Доктор, я хочу поговорить с вашей женой, а не с вами.

– Но я вовсе не его… – Выразительный взгляд Хьюго заставил Джорджетту замолчать, и она, немного смутившись, пробормотала: – Я хотела сказать, что я-то не доктор…

– Все равно с вами, – сказала женщина.

Приблизительно ровесница Джорджетты, полногрудая, с каштановыми волосами, она была одета так, как обычно одевались в здешних краях молодые женщины: пышная юбка до середины икр и цветастая сорочка, на шее же повязана косынка. Она, по-видимому, могла считаться хорошенькой, но сейчас ее лицо было искажено горестной гримасой.

– Умоляю вас, мэм… – пробормотала она.

Хьюго мысленно выругался. В такие минуты, когда беда, очевидно, была по женской части, он пожертвовал бы собственными деньгами, чтобы отправить какую-нибудь девушку в медицинский колледж. Ну как лечить пациентку, если один вид мужчины-доктора вгоняет ее в ступор?

– Хорошо, миссис Кроу, посмотрите, чем вы можете ей помочь, – сказал он Джорджетте и оставил женщин наедине.

Стоя по другую сторону ширмы, Хьюго не мог слышать разговор: женщины беседовали очень тихо, а потом вдруг послышались сдавленные рыдания. И в тот же миг Джорджетта вышла из-за ширмы. Вид у нее был мрачный.

– Это Харриет Линтон, – сказала она. – Харриет работает у мистера Килинга. И живет у него же. Так вот, мы просчитали ее… гм… женский цикл. Она думает, что носит ребенка.

– А что вы сами думаете?

– Наверное, так и есть. – Джорджетта прикусила губу. – Может быть, мы ошиблись на месяц, но… Скорее всего, она действительно в положении.

– Значит, это ребенок Килинга? – Казалось, слиток золота в кармане Хьюго сделался ужасно тяжелым. Джорджетта молча кивнула, а он спросил: – Килинг заставил ее? Или она сама захотела спать с ним?

В любых других обстоятельствах подобные вопросы могли бы показаться неприличными, но сейчас, когда рядом плакала доведенная до отчаяния женщина, времени на иносказания на было. Джорджетта, вероятно, это понимала, потому что без тени смущения ответила:

– Ни то ни другое. Она не хотела с ним спать, но, по ее словам, нельзя же было лишиться места. Она долго не могла найти работу и голодала.

Хьюго со вздохом прикрыл глаза.

Увы, в таких случаях медицина бессильна. Ведь девица Линтон не болела, а просто была голодна. Просто! Как будто голод не может довести человека до отчаяния. Килинг сделал из девушки шлюху, потому что у бедняжки не было куска хлеба.

– Необходимо удалить ее из его дома, – высказала свое мнение Джорджетта. – Она подписала с ним трудовой договор.

– Но это же не обязывает ее жить в его доме…

– А где ей еще жить, мистер Распорядитель?

– Здесь. Ей следует поселиться здесь.

Джорджетта едва удержалась от улыбки.

– Доктор, вы слишком вольно распоряжаетесь домом моего дядюшки.

Хьюго пожал плечами:

– Но сэр Фредерик вдовец, и у него нет детей. – Все эти сведения о хозяине особняка ему сообщил накануне дворецкий. – Тут вполне хватит места, – добавил он.

Дом сэра Фредерика был не так уж велик, но в здешних местах Рейберн-Холл являлся самой заметной постройкой: три этажа гладко отесанного камня и около шестидесяти комнат всевозможного назначения или вовсе неиспользуемых. В данный момент занято было всего три гостевые комнаты – Хьюго, Джорджеттой и полицейским Дженксом (Хьюго сообщил баронету, что им с супругой нужно две комнаты).

– Ей следует поселиться здесь, – повторил он. – А если ваш дядюшка Фредерик потребует оплаты за проживание, то я заплачу из собственного кармана.

Джорджетта улыбнулась и пробормотала:

– Ну, мистер Кроу, скоро я поверю, что вы настоящий герой…

– Никакой не герой, просто имею сострадание к людям. – Хьюго прижал ладони к вискам. Почему-то – возможно, он очень уж разнервничался – ужасно разболелась голова. – Конечно, я не хочу злоупотреблять гостеприимством, но…

– Ладно, хорошо, я прослежу, чтобы Линтон устроилась со всеми удобствами, – сказала Джорджетта. – Не стоило даже спрашивать… – Она снова улыбнулась.

– О, миссис Кроу… Знаю, что вы помогаете мне лишь потому, что я умолял вас об этом.

Девушка присела в реверансе, потом спросила:

– Доктор, кого бы вы хотели принять следующим?

За последующие четыре часа Джорджетта и Хьюго приняли абсолютно всех – начиная от младенца, плакавшего не переставая, и до кузнеца, который уронил себе на ногу кузнечный молот. Младенец, по-видимому, был просто голоден, и порция патоки с молоком сделала его совершенно счастливым. С кузнецом дело обстояло хуже: Хьюго сразу стало ясно, что распухшие пальцы ног уже поражены инфекцией. Джорджетте же их вид показался настолько ужасным, что ей захотелось дать кузнецу целую бутыль опийной настойки – и пусть бы выпил до дна.

Возможно, кузнец, мистер Лоу, такому методу лечения мог бы обрадоваться.

– Милях в десяти отсюда есть хирург, так он сразу отрезал бы мне мои пальчики, – проворчал кузнец. – Но я этого не хочу. Вы ведь найдете для меня подходящее лекарство, правда?

Хьюго вздохнул и тихо ответил:

– Простите меня за откровенность, мистер Лоу, но вам сейчас поможет только одно-единственное лекарство – нож хирурга. Поверьте, я бы жестоко обманул вас, если бы сказал, что можно помочь как-то иначе.

Ручищи Лоу напоминали стволы дерева, и вид у этого человека был весьма устрашающий, но от слов Хьюго он съежился и, казалось, совсем пал духом.

– Не перенесу я, доктор, если вы отрежете мне пальцы, – пробормотал он, глядя в пол.

– Решать должны вы, – сурово ответил Хьюго. – И, возможно, вам придется выбирать – пальцы или жизнь.

Губы бедняги задрожали, но затем он шумно выдохнул – будто кузнечный мех – и проворчал:

– Ну, если так нужно… значит, нужно. И тогда уж давайте покончим с этим побыстрее.

– Мистер Лоу, у вас есть жена? – спросила Джорджетта. – Кто-нибудь должен побыть с вами во время операции, а потом помочь добраться домой.

– Да, миссис Лоу сейчас дома, с детьми. Здесь любой знает, где ее найти.

Хьюго провел операцию после того, как принял всех остальных пациентов. К тому времени прибыла миссис Лоу – весьма достойная женщина с приятным лицом. Она очень обрадовалась, узнав, что ее супруга наконец-то будут лечить.

Джорджетта же, несмотря на утреннее бахвальство, поняла, что смотреть на операцию у нее не хватит духу. Она принесла Хьюго все необходимое, затем поспешно покинула гостиную.

Добравшись до столовой, девушка увидела там сервированный стол с холодными закусками, и такая забота показалась ей чудом.

Вымыв лицо и руки, Джорджетта наполнила себе тарелку и присела в уголке. Через полчаса в столовой появился Хьюго. Он успел надеть чистую рубашку, жилет и сюртук, но выглядел усталым и опустошенным.

Джорджетта вскочила и подвела его к стулу.

– Садитесь и постарайтесь что-нибудь съесть, – сказала она. – У вас все в порядке?

– Да, слава богу. – Хьюго тяжело вздохнул и пробормотал: – Мистер Лоу очень боялся операции, и мне тоже казалось, что я не выдержу.

– Потому что… Почему? Неужели хирургия такое сложное дело? – Джорджетта положила тарелку с фруктами и ломтиками баранины на стол перед Хьюго и села рядом. – Если хотите, могу налить вам вина…

– Да, пожалуйста. Видите ли, подобная хирургическая операция не так уж трудна. Но я мучился из-за того, что не уверен в дальнейшем… – Хьюго взглянул на девушку с кривой усмешкой. – Ведь не известно, как заживет его ступня, если никто не будет делать ему перевязки. Но не может же он постоянно, чуть ли не каждый день, проезжать десять миль, чтобы показаться хирургу. И он не сможет работать, если не сумеет стоять на ногах.

– Он не сможет работать и в том случае, если у него начнется гангрена, – заметила Джорджетта. – Возможно, вы дали ему шанс. Но у него вообще не было бы надежды, если бы не вы. А теперь поешьте, не то упадете в обморок.

Хьюго поморщился.

– Мужчины не падают в обморок, – пробурчал он, но все же взял в руки нож и вилку. И вдруг, вскинув голову, проговорил: – Сэр Фредерик сказал, что хотел бы, чтобы я… то есть мы с вами устраивали такой прием для его работников каждую неделю, пока будем здесь жить.

«Итересно, как долго это продлится?» – подумала Джорджетта и спросила:

– А что там с аптекарем, который живет в соседней деревне?

– Понятия не имею, – пожал плечами Хьюго. – И я очень хотел бы знать, что станут делать здешние фермеры после того, как мы уедем.

– То же, что и раньше. – Презрев хорошие манеры, Джорджетта водрузила локоть на стол, подпирая ладонью щеку. – Будут работать по мере своих сил, чтобы преуспеть. У большинства получится, а у кого-то нет.

– А тот младенец?.. – Хьюго отрезал себе баранины. – Тот, который плакал от голода… Ему нужна кормилица или хотя бы патока и молоко овцы. Несколько раз в день. Да-да, каждый день. – Подцепив вилкой кусочек мяса, он уставился на него и со вздохом пробормотал: – Я не смогу ему помочь, даже если сумею построить больницу в Лондоне.

Джорджетта ничего не смыслила в строительстве больниц, и до сегодняшнего дня ей не доводилось ассистировать доктору. Но то, что сказал сейчас Хьюго, она прекрасно понимала. Внимательно глядя на него, проговорила:

– Как бы то ни было, но сегодня вы помогли этому малышу. И я точно знаю: если завтра бедняжке потребуется помощь, вы снова ему поможете. И вы будете менять повязки мистеру Лоу. А также прогоните ту наглую девицу, которая вздумала показать вам свою грудь, – тут Хьюго не выдержал и хрипло рассмеялся, – и научите того любознательного паренька, как приготовить настойку из йода. Я знаю, вы сумеете преодолеть все препятствия, что встретятся вам на пути.

Хьюго отправил в рот кусочек мяса и тщательно его разжевал, а проглотив, с удивлением пробормотал:

– Вы говорите об этом с такой уверенностью…

– Да, разумеется. А почему должно быть иначе? Понятно, что вы не в силах помочь всем, но некоторым непременно поможете. И эти люди, поправившись, будут радоваться жизни. Это совсем не то, что было бы без вашего лечения.

Хьюго в задумчивости отодвинул тарелку и пробормотал:

– Вы зря растрачивали себя в книжном магазине.

Джорджетта взглянула на него вопросительно. Как понимать его слова? Это что, комплимент?

– Почему вы так говорите, Хьюго?

– Потому что, кроме банальных любезностей, вам никто ничего не говорил. А ведь беседа с вами может быть редкостным удовольствием.

О-о… так это был комплимент! Из тех, после которого леди забудет, что решила победить в себе безрассудную влюбленность, и поймет, что влюбленность эта жива-живехонька и что она может перерасти в нечто большее…

Пламенея жарким румянцем, Джорджетта лихорадочно подбирала слова.

– Знаете, вы первый человек, который назвал разговор со мной редкостным удовольствием. Обычно меня просят помолчать. Как правило, просите именно вы.

– Значит, это было глупо с моей стороны, – пробормотал Хьюго, пожимая плечами. Пристально глядя на девушку, он продолжил: – Благодарю вас за помощь. Мне следовало бы умолять вас помочь мне, если бы вы не вызвались сами.

– А я бы умоляла вас, если бы вы не захотели умолять меня. – Джорджетта лукаво улыбнулась. – В магазине мне очень нравилось помогать тем, кто не мог найти нужную книгу, но сегодня мне понравилось еще больше. Все эти люди… Ваша помощь так много значила для них! Именно поэтому сегодняшний день так важен для меня. Помогать больным – это гораздо важнее, чем любая книга.

Какое-то время они молчали, потом Хьюго тихо сказал:

– Вы оказываете мне честь.

Джорджетта смутилась – она не могла припомнить, когда в последний раз так терялась в поисках ответа. Слишком много зависело от того, как она сейчас ответит.

– Ах, подождите несколько минут! – выпалила она. – Наверное, я… Боюсь, что могу невольно вас обидеть, и тогда мы вернемся к привычной пикировке. Я ведь постоянно болтала что-то насчет золота, а вы при каждом удобном случае бросались словами вроде «гипотеза»… или «гипотенуза»?

– Гипогастрий! – подхватил Хьюго. – Гиппокамп! – и осушил стакан вина.

– Да-да, верно. Золотые слова, все до единого.

– Правильно… Однако вы мне кое о чем напомнили. Джорджетта, у меня есть золото. – И Хьюго поведал ей о том, что произошло между ним и Килингом.

– Как мило с его стороны… – Джорджетта немного помолчала. – Я тоже кое-что узнала, однако же…

Во время сегодняшнего приема Джорджетта случайно подслушала очень любопытный разговор… Дожидаясь своей очереди, миссис Норрис спросила у миссис Хопкинс, не слышала ли та историю про одного арендатора из Бамбро, который нашел золотой самородок на собственном ячменном поле.

– Хотя некоторые говорят, что золото нашла его поденщица, – добавила миссис Норрис.

– Не верю, – ответила миссис Хопкинс. – Должно быть, он сам его нашел. Если бы нашла поденщица, прикарманила бы золотишко, вот так-то.

Все это очень походило на глупые женские сплетни, и поэтому Джорджетта не знала, как рассказать о них Хьюго.

– Видите ли, ходят слухи о золоте, якобы найденном вблизи деревушки под названием Бамбро. Кроме того… Здешние жены не особенно жалуют наемных работниц – и это уже совсем не слухи.

– Судя по тому, как алеют ваши щеки, дамы отпустили в адрес работниц несколько резких замечаний. – С этими словами Хьюго встал из-за стола и протянул девушке руку. – Что ж, слушайте их и дальше, если хотите. А теперь… Не прогуляться ли нам в направлении Бамбро? Возможно, и мы что-нибудь отыщем.

Глава 10

– Это пляж! Мы на пляже! – Джорджетте с трудом верилось, что под ногами у нее самый настоящий морской песок.

– Да, пляж, – согласился Хьюго. – Ваша наблюдательность вам не изменяет.

– Вы, как всегда, щедры на комплименты. Вам удается вогнать меня в краску! – Впрочем, Джорджетте было все равно – что бы там Хьюго ни говорил. Ведь она оказалась на морском пляже!

Для нее пляж и впрямь был удивительным зрелищем – ведь всю жизнь прожила в Лондоне, где даже траву аккуратно подстригали и прятали за решетками парков. А здесь – настоящий песок, изрытый ямами и местами присыпанный галькой, словно Северное море обстреливало собственный берег из пращи. Кое-где из песка торчали скудные пучки жесткой травы, упрямо пробивавшейся к жизни. Хьюго-то наверняка знал, как называлась эта трава и имелись ли в ней растительные кислоты…

Но она не спрашивала его об этом – просто смотрела. До Рейберн-Холла отсюда было не более двух миль, но как разительно поменялся пейзаж! Вокруг дома сэра Фредерика простирались поля и холмы, которые сменялись каменистыми утесами. Сначала это были отдельные камни, торчавшие кое-где из земли, но камней становилось все больше и больше – словно небо просыпалось черными скалами, которые, упав, разбились вдребезги. Здесь, на пляже, обломки скал наполовину погрузились в светлый песок, а по синему огромному небу плыли походившие на куски ваты белые облака…

А дальше, за песком, раскинулось Северное море – бесконечное и в данный момент спокойное. Но приятнее всего было то, что находилось у нее за спиной. Джорджетта обернулась, чтобы насладиться этим зрелищем еще раз, и ее душу наполнило ощущение счастья.

Там, позади нее, высился замок! Настоящий древний замок на скалистом уступе – как раз такой, чтобы можно было похитить оттуда принцессу под покровом безлунной ночи. И, конечно же, в этом замке его хозяин мог бы защищаться от целой армии. Но там мог бы обитать и злобный дракон, истребивший обитателей замка, а затем горделиво угнездившийся на сторожевой башне. И было ясно: эта каменная громада нисколько не изменилась за прошедшие века, ибо была не подвержена воздействию времени.

Ничего подобного Джорджетта раньше не видела, но множество раз мысленно рисовала такие замки, и этот сейчас казался ей старым знакомым – как будто она встретила человека, с которым прежде долго переписывалась: «Ах вот наконец и вы! Как я рада вас видеть!»

– Наверняка вы хотите подойти поближе к замку. Не так ли, госпожа Сказочница? – послышался вдруг голос Хьюго. – И, конечно же, вам хочется забраться на каменную стену и поплавать в крепостном рву…

Однако Хьюго ошибался.

– Нет, не хочу, – ответила Джорджетта. – Отсюда он такой красивый!.. А если я подойду ближе, то наверняка увижу изъяны и испорчу впечатление. Да и рва там нет.

Хьюго с улыбкой зааплодировал.

– Браво, Джорджетта! Но правильно ли я вас понял? Значит, замок вам очень нравится, но вы готовы смотреть на него только издалека?

– Не совсем так, мистер Книгочей. Просто замок мне нравится именно таким, каким я вижу его издалека.

– Вы сказали то же самое, что и я, только другими словами.

– Но я выразилась удачнее.

– Прошу заметить, леди, что я упорствую и очень стараюсь не соглашаться с вами.

– Напрасно стараетесь! – со смехом воскликнула девушка. – И знаете… Ведь у нас за спиной море!

Тут они почти одновременно повернулись к воде, и Хьюго, взглянув себе под ноги, проговорил:

– Можно было бы просеять этот песок в поисках золота. – Он снял перчатки, присел на корточки и, зачерпнув пригоршню песка, стал струйками пропускать его меж пальцев. – Не думаю, что мы что-нибудь найдем, но надо исключить любую случайность, так что приложим усилия.

– Как раз эта мысль не давала мне покоя всю ночь: ну… насчет того, чтобы приложить усилия и исключить случайность, – усмехнувшись, заметила Джорджетта.

Хьюго пропустил колкость мимо ушей и перешел на другое место. Он был предельно методичен в своих поисках, и девушка с улыбкой подумала: «Может, ему помочь?» Но она этого не сделала, так как ей очень нравилось следить за движениями его рук. Эти руки просеивали песок так же аккуратно и тщательно, как недавно отмеряли дозы разных растворов для любознательного паренька. И эти же самые руки могли бы ее обнять и приласкать – о, ей ужасно этого хотелось! Но Хьюго продолжал возиться в песке…

Он уже показал ей слиток золота, полученный от Килинга. Да, то было самое настоящее золото. И подобное же нашли неподалеку от Бамбро, если верить местным сплетницам. Но верить ли?.. Может, разумнее прочесать ячменные поля?

– Думаете, это кузнец их расплавлял? – неожиданно спросила Джорджетта. – Я имею в виду монеты…

– И одну из них уронил себе на ногу? – Хьюго с усмешкой взглянул на свою спутницу.

– Но вы же сами сказали, что надо приложить усилия, чтобы исключить любую случайность.

– А у вас хорошая память… – снова усмехнулся Хьюго.

– Скажите, а как по-вашему, почему Дженкс не произвел ни одного ареста?

– Скорее всего просто потому, что у него пока нет достаточных доказательств. Будь у него хоть малейшая зацепка – преступника тотчас же заковали бы в кандалы.

– Как вы думаете, почему сюда не приехали другие желающие отыскать украденное золото? – Джорджетта раскидывала носком туфельки белый песок. – Ведь тут, кроме нас, больше нет приезжих охотников за сокровищем.

– Я тоже думал об этом. Наверное, это вопрос времени.

– Времени? – Джорджетта вопросительно посмотрела на собеседника.

– Видите ли, как только в Строфилде был потрачен первый золотой соверен, все охотники за золотом тотчас же бросились туда. Все, за исключением одной молодой особы, которую…

– Обижали дома и лишили собственности?

– Вы так спокойно об этом говорите… – пробормотал Хьюго. – А что касается охотников за золотом… Я не думаю, что в большинство своем люди бросятся искать украденное золото в других местах, если доподлинно известно, что именно в Строфилде обнаружили его следы.

– Точно так же поступили бы и вы, если бы я не выкрутила вам руки, верно?

– Джорджетта, вам не обязательно выкручивать мне руки, чтобы получить желаемое. – Хьюго усмехнулся и поднес к глазам пригоршню песка. – И вообще вы могли почаще прибегать к силе слова и поменьше работать локтями.

– Женщине приходится пользоваться тем оружием, которое имеется в ее распоряжении. Хотя бы и локтями… – проговорила Джорджетта с наигранным весельем, пытаясь скрыть смущение. Что он имел в виду, когда сказал, что ей не обязательно было выкручивать ему руки? И чего, по его мнению, она хотела добиться?

Впрочем, ответа не знала даже сама Джорджетта, давно привыкшая вообще ничего не хотеть.

– Все ясно, нет тут никакого золота, – сказала она со вздохом.

– Если я найду что-нибудь существенное – тут же начну скакать и прыгать, издавая победные вопли. – Хьюго поднес что-то к глазам. Внимательно рассмотрев находку, протянул ее Джорджетте. – Это литорина, – пояснил он. – Морская ракушка-береговичок. Красивая вообще-то… Их тут великое множество.

Джорджетта взяла ракушку большим и указательным пальцами. Дюйма полтора в длину, а по форме – словно кто-то зачерпнул ложку крема. Ракушка была заостренная на одном конце и с толстой завитушкой – на другом. Сняв перчатку, Джорджетта провела пальцем по шероховатой поверхности раковины. Маленькая, но отнюдь не хрупкая. Опоясанная коричневыми и серыми гребнями…

– Какая изящная и крошечная, – пробормотала она. – Маленькое живое существо.

– Маленькое и очень вкусное. Вы когда-нибудь ели ракушки?

– Это что, какое-то неприличное иносказание?

– Мисс Фрост, что же тут неприличного? Но поскольку вы всю жизнь провели в Лондоне… Осмелюсь предположить, что вы никогда не ели на обед береговых улиток. Это пища жителей побережья.

– Ваша гипотеза верна. – Джорджетта потрогала глянцевую поверхность внутри раковины, затем сунула ракушку в карман платья. – Я рада, что нам удалось попутешествовать вместе.

– Чепуха. Вы ни за что не поехали бы со мной, если бы я не поймал вас золотой сетью. – Хьюго протянул ей еще одну ракушку.

– Спасибо, но мне не нужны все ракушки с этого побережья. А золотая сеть, как вы выразились, – это вообще-то мое оружие. Но, возможно, мы оба в ней запутались.

Хьюго протянул девушке следующую раковину, но она отрицательно покачала головой.

– Нет-нет, я ведь уже сказала… Не такой уж вы и старый, неужели не запомнили?

– Не такой уж я и старый, – повторил Хьюго, снял шляпу и положил на песок рядом с собой.

– Вы ведь сказали полицейскому Дженксу, что вам тридцать два.

– Да, сказал. И это соответствует действительности. А вы ему сказали, что вам двадцать один.

– И это почти правда. Двадцать один год мне исполнится ровно через неделю, – сообщила Джорджетта.

Хьюго встал и вложил ей в ладонь еще одну литорину.

– В таком случае заранее поздравляю с днем рождения.

Девушка рассмеялась, роняя раковину на песок. Хьюго тоже рассмеялся и тут же сказал:

– Знаете, а вы ужасно молоды…

– Я? Надо бы мне сделаться еще ужаснее, если я собираюсь и дальше водить с вами компанию.

– Это несправедливо! Ведь не я разгуливал по Лондону, вырядившись мальчишкой!

Джорджетта едва заметно нахмурилась, и Хьюго пробормотал:

– Не сердитесь: вы прекрасно поняли, что я хотел сказать.

– Вы даже не подозреваете, какой вы забавный, – с усмешкой заметила Джорджетта. – И не беспокойтесь насчет своих лет, мой дорогой. Вы прекрасно сохранились.

– К черту мой возраст. Какое мне…

– Отвернитесь быстрее. И не подсматривайте.

Хьюго с удивлением взглянул на девушку и нехотя повиновался.

– Мисс Фрост, вы меня интригуете… Теперь мне ужасно захотелось выяснить, чем вы там занимаетесь.

– Какой вы любопытный… В данный момент я снимаю туфли и чулки. Хочу пройтись по песку и поискать золото.

Джорджетта не теряла времени даром. Труднее всего было избавиться от чулок, потому что сначала нужно было стянуть подвязки, а уж потом приниматься за чулки. Ах если бы Хьюго видел, как она это делала…

При одной мысли об этом ее охватило какое-то странное волнение и словно что-то запульсировало между ног.

Сунув подвязки и чулки в туфли, Джорджетта отставила их в сторону и, поднявшись на ноги, сказала:

– Можете смотреть. Я снова выгляжу вполне пристойно. – При этих словах у нее перехватило дыхание, и она почувствовала, что краснеет.

Обернувшись, Хьюго тотчас заметил ее босые ноги и улыбнулся.

– Вы уверены, что не хотите приблизиться к замку? Босиком вы точно королева Боадиция, готовая пройти где угодно и сокрушить все на своем пути.

– Мне следует ступать осторожнее, – пробурчала Джорджетта, запрыгав на одной ноге. – У этих ракушек очень острые края. И мне кажется, что Боадиция жила в другой части Англии.

– Ну да, если быть точным. Это ведь практически территория Шотландии, но вам необязательно рассказывать королю, что я вам об этом сообщил.

– Вы словно цитируете один из исторических томов сэра Фредерика. – Джорджетта улыбнулась. – Как это вы удержались, чтобы не стащить какую-нибудь книгу из его библиотеки? Сегодня утром я ее осмотрела. Переплеты в ужасном состоянии. Много золотого тиснения, но кожа самая дешевая.

– Такие подробности ускользнули от моего внимания. Однако вы правы – прошедшей ночью я заходил туда, чтобы поискать какую-нибудь скучную книжку. Не мог заснуть, знаете ли, без вашего чудесного храпа.

Джорджетта осторожно поставила на песок оцарапанную ракушкой ногу.

– Вы выбрали книгу, не посоветовавшись со мной? Что ж, мне не привыкать…

– Да-да, не мог заснуть, – повторил Хьюго. И эти его слова прозвучали словно признание.

Сердце девушки екнуло, и тотчас же промелькнула мысль: «Неужели я для него важнее всякой книги? Неужели он без меня скучал?»

Опасаясь услышать в ответ совсем не то, что ей хотелось бы, Джорджетта не стала расспрашивать Хьюго о причинах его бессонницы. Сделав несколько шагов и с восхищением разглядывая собственные следы на песке, она проговорила:

– Куда хочу, туда и иду, и незачем мне смотреть на какие-то сооружения, пусть и величественные. Я достаточно насмотрелась на них с тех пор, как вы похитили меня в Лондоне.

– Оставлю без ответа вопиющую несправедливость вашего заявления, но прошу иметь в виду, что я ее заметил. Но какие же из зданий вам понравились? – Хьюго сделал несколько шагов по направлению к воде, и его сапоги глубоко уходили в песок – топ-топ-топ…

Когда Джорджетта приблизилась к нему у самой воды, мокрый песок зашуршал под ее босыми ногами, и накатившая волна превратила отпечатки ее пальцев в крохотные лужицы.

– Мне понравились все. Например «Двуглавый лебедь», потому что такого чудного названия я никогда не слышала. Собственно, там и началось наше путешествие. И еще мне понравилась самая первая гостиница в моей жизни, а также Рейберн-Холл – кроме библиотеки. Вот, довольны? – Девушка осторожно поставила ногу на песок и стала наблюдать, как вода до краев наполняет ее след. – Даже Уиллингем-Хаус понравился, ведь он тоже часть моего путешествия. Очень красивый дом.

– Да, красивый. Но это не родной очаг, – пробурчал Хьюго.

– Он кажется вам чужим?

– С тех пор, как меня отправили учиться в Итон. И вообще: отчего бы мне к нему привязываться? Уиллингем-Хаус всего лишь один из восьми домов, принадлежащих отцу в разных частях Англии. И почти все они с участками земли.

Восемь? Боже правый!

– Должно быть, это чудесно – быть герцогом.

– Чудесно? Кажется, это ваше любимое словечко. Вот только не знаю, уместное ли в данном случае. Привилегии – они, несомненно, приятны, но чудесно… – Хьюго вытянул перед собой ногу, но успел убрать, прежде чем волна лизнула его сапог. – «Чудесно» – это провести пару часов в обществе того, кто вам дорог.

– Ну, это называется «мечта».

– Недостижимая? – Хьюго вопросительно посмотрел на девушку, но она молчала, не зная, что ответить. – Ладно, не обращайте внимания. – Он сгребал мокрый песок в небольшую горку. – А для вас? Каковы слагаемые вашего понятия о родном доме?

Джорджетта тихо присвистнула.

– Ну и вопрос!.. Увы, я не знаю на него ответа, поскольку у меня нет дома и никогда не было.

Хьюго взглянул на девушку с любопытством.

– А разве книжный магазин не был вашим домом?

– А-а, это… Нет. Конечно, я знала в магазине каждый закуток, поэтому могла считать его своим домом, покуда были живы мои родители. Однако же… – Джорджетта тихо вздохнула.

– Я знаю, что магазин не был для вас идеальным местом, но для меня это… как мечта. Я имею в виду книжный магазин.

– Лучше бы вы провели там детство, а не я, – пробурчала Джорджетта. – Держу пари, в школе вы были самым прилежным учеником, а я в детстве только и делала, что затевала всякие проказы и залезала туда, куда не следовало.

– А что с тех пор изменилось?

– Так я и знала: знала, что вы об этом спросите. – Джорджетта бросила в Хьюго горсть песка. – Жаль, что вы говорите обо мне так, будто я… – Она замялась, подыскивая слова.

– Джорджетта, вы замечательная девушка, потрясающая… Сначала я этого не понимал.

– Вы совсем не умеете делать комплименты, Хьюго. Или это не комплимент? Не знаю, как вас понимать.

– Я не собирался делать вам комплименты. Это просто констатация факта.

«Неужели он серьезно?» – удивилась Джорджетта.

– А чем же мне удалось так вас поразить? – спросила она.

Хьюго по-прежнему возводил горку из песка, и та все росла и росла.

– Своим умением общаться. Вы говорите людям именно то, что следует сказать. Я этому так и не смог научиться, сколько ни корпел над книгами…

Джорджетта отошла на сухой песок, подальше от линии прибоя, и теперь сухие песчинки прилипали к мокрым ступням.

– Как же вы могли научиться общению с людьми, изучая древнегреческий, математику и медицину? Вы просто забивали голову всевозможными знаниями, не имеющими ничего общего с реальной жизнью.

– Медицина имеет. Во всяком случае – должна.

– Должна, это правда. И я знаю, что сегодня так и было. Вы со мной согласны?

Хьюго наступил каблуком на песчаную горку, словно оценивая ее высоту, потом в задумчивости пробормотал:

– Я думаю, что сегодня мне кое-что удалось.

И тут Джорджетта вдруг поняла, о чем он сейчас думал. Внимательно глядя на него, она спросила:

– Это ведь в память о брате Мэтью, не так ли? Он бы одобрил, да? Ну… я имею в виду медицину, нынешнюю операцию – и все прочее…

Хьюго встал на верхушку песчаной горки, раскинув руки в стороны, чтобы удержать равновесие.

– С каждым годом, что нас разделяет, я все меньше уверен насчет того, как ответить на этот вопрос, – проговорил он со вздохом.

– Расскажите мне о нем.

Хьюго отрицательно покачал головой.

– Нет-нет, моя личная жизнь в данный момент никого не касается.

Джорджетта отыскала сухой участок песчаного берега и села, подтянув колени к груди.

– Ну, тогда я расскажу о личном, – проговорила она. – Когда мне было тринадцать, я поцеловала мальчишку, который приносил нам уголь. А теперь ваша очередь рассказывать.

– Я не стану открывать вам душу только потому, что вы решили мне исповедоваться. Ведь я вас об этом не просил и… А что это был за поцелуй?

– Самый настоящий.

А после мальчишки-угольщика был сын хозяина рыбной лавки – грум, сопровождавший наследника графского титула, которому понадобилось зайти в книжный магазин. Были и другие… В каком-то смысле это действительно были самые настоящие поцелуи, но ровным счетом ничего не значившие. Джорджетта принимала их за любовь, зная, однако же, что долго это не продлится.

– Впрочем, нет, не настоящий, – прошептала она, но Хьюго, кажется, ее не расслышал.

Он был мрачен и хмурился, когда заговорил:

– Я нечасто упоминаю о Мэтью. А когда все-таки говорю, люди не знают, что сказать в ответ. Да я и сам не очень-то представляю, что можно в таком случае сказать.

Джорджетта откинула назад шляпку, и та упала ей на спину, удерживаясь на ленте под подбородком. В этот момент задул легкий ветерок, и пушистые облака закрыли солнце.

– Он очень походил на вас? – спросила девушка и тут же подумала о том, что, возможно, покусилась на святое.

Хьюго долго молчал, потом наконец сказал:

– Хорошо, я расскажу вам о нем. Расскажу потому, что вы напросились.

– Да, напрашивалась изо всех сил, – согласилась Джорджетта. – И это было недостойно – жалкое зрелище!

Хьюго едва заметно улыбнулся и проговорил:

– Так вот, мы были не просто похожи, а абсолютно одинаковые – словно он являлся моим отражением в зеркале. Прекрасным отражением…

– Охотно верю. Уж если один из вас был прекрасным, то, конечно же, он, а не вы.

– Кажется, я ни разу не сказал, как мне нравится путешествовать вместе с вами, – проговорил Хьюго. – Все эти приключения, как и ваши насмешки, как будто дают мне новые жизненные силы.

– Да, вам должно было понравиться, – кивнула Джорджетта. – Представляю, как вам было скучно без меня.

– Мне никогда не бывает скучно.

Тут девушка чуть повернулась и принялась сгребать песок в кучу.

– Джорджетта, что вы делаете?

– Строю больницу, – ответила она. – Строить из песка совсем не трудно.

– Песок очень непрочный материал.

– Тогда больницу я построю из камней. Попозже. А сейчас я буду строить замки из песка до тех пор, пока вы не прекратите грустить и не расскажете мне что-нибудь стоящее.

– Опять выкручиваете мне руки? – Снова приблизившись к полосе прибоя, Хьюго зачерпнул две пригоршни мокрого песка, затем вернулся к Джорджетте и сел рядом с ней. Песок же, который он принес, плюхнулся влажной кучей между ним и девушкой. – Мокрый песок гораздо лучше держит форму, чем сухой. Разве вы никогда раньше не строили замки из песка?

– Нет, никогда.

Мокрый песок манил, и хотелось зарыться в него пальцами, но Хьюго, отстранив ее руку, сам принялся что-то строить. Минуту спустя он вновь заговорил:

– Мэтью был первым человеком, которого я узнал в своей жизни. И я знал его еще до того, как родился. Мы были неразлучны, пока он не умер. А когда он умер, я горевал, что не умер вместо него, потому что легче быть тем, кто уходит, чем тем, кто остается в одиночестве. – Он ударил по песку ладонью, превращая постройку в бесформенную массу. – Вот так, Джорджетта. Достаточно ли вам моих признаний?

– Я выслушаю все, что вы захотите мне поведать. – Сейчас Джорджетта была искренней, как никогда. Должно быть, Хьюго это понял. Потому что бросил на нее косой взгляд – долгий, оценивающий…

Принявшись лепить из мокрого песка что-то новое, он продолжил свой рассказ:

– Мэттью получил самое лучшее лечение, какое только можно было купить за деньги. То есть так думал наш отец. Но он ошибался. А доктор, этот напыщенный тупица, брал за лечение огромные деньги, хотя ни разу не прикоснулся к больному собственными руками. Горничная, заведующая кладовой, могла бы сделать куда больше с помощью своих настоек и припарок. И хирург мог бы, но он предпочел выкачать из больного как можно больше крови и брату после этого стало еще хуже.

– Вы ведь говорили об этом отцу, верно?

– Да, я все это ему высказал, не мог промолчать. – Отвернувшись от несчастной кучи, Хьюго сел, подтянув колени к груди, и теперь он сидел в той же позе, что и Джорджетта. Его шляпа так и осталась лежать на берегу в нескольких футах от них, и ветер с моря ерошил его короткие волосы. – После этого мои родители избегали говорить о брате. И даже убрали с глаз долой все его вещи и портреты. Но я-то по-прежнему оставался у них в доме, ежедневно напоминая им о нем своим лицом. И каждый раз, глядя в зеркало, я тоже о нем вспоминал.

– Это было вам приятно?

– Да, приятно. И одновременно ненавистно. Но со временем смотреться в зеркало стало легче. И с возрастом мое лицо все меньше напоминает лицо умершего в юности брата. – Обхватив руками колени, Хьюго продолжил: – И вот теперь, прожив без него четырнадцать лет, я понимаю солдат, когда они говорят о своих старых ранах. Раны все время болят, и эта боль преследует их день за днем.

– Чтобы притупить боль, многие мужчины прибегают к опиуму или спиртному…

– Да, верно. Но я погрузился в учебу. Медицина, физика, химия… Я пытался изучить все науки. Наверное, вы скажете, что это еще хуже.

– Да, наверное… – пробормотала Джорджетта. Но вам мой ответ, возможно, не понравился.

Хьюго криво усмехнулся:

– Я начинаю привыкать к вашим вкусам. – Джорджетта улыбнулась, а Хьюго продолжил: – Видите ли, мне казалось… – Он растянулся на песке, опершись на локти и вытянув перед собой ноги. – Мне казалось, если я выучу достаточно… Тогда в один прекрасный день я сумею сделать так, чтобы другие люди не испытывали того же, что и испытал я, лишившись брата.

Джорджетта, тоже вытянув ноги, шевелила пальчиками, рассматривая их.

– Обратить свое горе на пользу другим людям – это героический поступок.

Хьюго презрительно хмыкнул.

– Не спешите делать из меня героя одной из ваших банальных сказок.

– Банальное – что в этом плохого? В конце концов, методы лечения многих болез… О-о, вы снова хмыкаете? Отлично! Вам почти удалось сделать так, что я забыла, о чем мы говорили.

– Не важно. Главное – я больше не хочу столь же сильно привязываться к кому-либо. Становится слишком тяжело, когда все неизбежно заканчивается…

«Значит, неизбежно?» Джорджетта поморщилась и пробурчала:

– Да, вы правы. Вам следует всю жизнь провести в одиночестве, в обнимку с вашими книгами. И упаси боже снова полюбить кого-нибудь.

Хьюго молчал и хранил ледяное спокойствие, глядя куда-то вдаль – очевидно, на море.

– Я пытаюсь припомнить, кто из нас двоих боялся подойти ближе к замку, – проговорил он наконец. – Действительно, кто решил, что лучше любоваться им издалека? Уж лучше не приближаться, не то испортишь себе впечатление!

Подобное сравнение ей в голову не приходило.

– Вот вы о чем вспомнили? Да вы просто злодей!

– А я-то думал, что герой…

– Возможно, вы и то и другое.

Джорджетта погрузила в песок босые ноги, и теперь они сливались с морским песком, так как были почти этого же цвета. И ее волосы – тоже. О, она станет невидимкой, если наденет платье цвета песка!

Она покосилась на сидевшего рядом Хьюго. Оказалось, что он теперь смотрел не на море, а на нее. Причем смотрел вовсе не для того, чтобы определить, где заканчивался песок и начиналась она сама. Он смотрел на нее так, как будто только в ней был смысл его жизни. Но ведь она тоже искала в жизни смысл, разве не так?

Потянувшись к нему, девушка крепко сжала его руки. Сев прямо, Хьюго взглянул на нее вопросительно. И тут Джорджетта, подавшись к нему, склонилась над разрушенным песчаным замком и прижалась губами к его губам. Да-да, она это сделала, и отступать было некуда. И не было смысла притворяться, что она не желала этого с самого начала – когда он подставил ей плечо и сказал, что будет охранять ее и никому не даст в обиду.

От его тела исходило приятное тепло. И как сладостно билось ее сердце! Она даже не сразу поняла, что Хьюго вовсе не собирался целовать ее, но он действительно не отвечал на ее поцелуй. Более того, он рывком высвободил свою руку. И только сейчас до нее дошло, что она выставила себя дурой. Ей тут же стало холодно; радость сменилась отчаянием.

Она отпрянула и, потупившись, прошептала:

– Простите, мне не следовало…

И тут он протянул к ней руки и привлек ее к себе. В следующее мгновение она очутилась у него на коленях, и Хьюго прижался губами к ее губам с такой решимостью, что ей даже стало страшно. «Ведь лорд Хьюго Старлинг никогда ничего не делал наполовину», – промелькнуло у девушки. И действительно теперь он поцеловал ее со всей основательностью. Не просто целовал, но разжигал такое пламя, какое она сама не решилась бы разжечь. И он сжимал Джорджетту в объятиях с таким пылом, будто желал ее так же сильно, как она желала его. О, этот поцелуй наконец-то дождался своего часа…

А Джорджетта начала делать кое-какие открытия. Линия подбородка, например, и линии бровей… Она так часто их видела, но никогда к ним не прикасалась. И еще ей очень нравился вкус его губ и нравилось тепло, исходившее от его тела. А его плечи… О, они были такие широкие… Джорджетте казалось, что она таяла в объятиях Хьюго, и это ей тоже очень нравилось.

Когда же поцелуй их наконец прервался, она, задыхаясь, прошептала:

– Я целую вас только потому, что вы сами напросились.

Хьюго с улыбкой заглянул в ее глаза и прошептал в ответ:

– А мне все равно, почему вы меня целуете, главное – вы это делаете.

В следующее мгновение губы их снова слились в поцелуе.

Через некоторое время на берег спустился легкий туман, и стало холодать. Тогда Хьюго сбросил с себя плащ, и они, оба закутавшись в него, еще долго сидели на остывавшем песке.

Глава 11

На следующее утро Хьюго постучал в дверь комнаты Дженкса.

– Одну минуту, – последовал ответ. Наконец полицейский открыл дверь, вытирая подбородок полотенцем поскольку только что закончил бриться. – О, мистер Кроу! – воскликнул он при виде Хьюго. – В чем дело?

– Я хотел вам сообщить, что в комнате под вами будет жить мисс Линтон. Миссис Кроу и одна из горничных как раз сейчас устраивают ее.

– А с чего бы вам брать на себя труд лично сообщать мне эту новость? – Полицейский опустил полотенце, комкая его в руках.

– По исключительной моей доброте, – ответил лорд Хьюго. – Ведь вы, кажется, из тех, кому обязательно нужно все знать.

– Вот как? А не пытаетесь ли вы отвлечь меня от более важных занятий? – Вопрос привел Хьюго в замешательство, и Дженкс, заметив это, тут же сказал: – Впрочем, вы правы. Через несколько минут я смогу поговорить с мисс Линтон.

Хьюго успел схватить сыщика за руку, прежде чем тот закрыл дверь.

– Погодите, прошу вас, мистер Дженкс. Видите ли, эта девушка будет жить здесь, потому что ей больше небезопасно оставаться в доме Килинга. В отношении ее были допущены… некоторые злоупотребления.

– Я бы не стал выражаться столь витиевато. – По-прежнему стоя в дверях, Дженкс бросил полотенце на кровать.

Заглянув поверх его плеча, Хьюго успел оценить спартанскую обстановку комнаты, заметил и маленькое зеркальце над умывальником. Судя по всему, сэр Фредерик, поселив сыщика именно здесь, решил его унизить. Да-да, мистеру Дженксу отвели комнату для прислуги!

Впрочем, ему-то какая разница? Ведь скоро они с Джорджеттой снова отправятся в путь. Однако мысль о возвращении в Лондон показалась ему не столь уж приятной.

– Что же касается «злоупотреблений»… Именно поэтому я и должен ее допросить, – добавил Дженкс. – Одно противозаконное действие часто влечет за собой второе. Если Килинг давал ей золото за… В общем, мне очень интересно, кому еще он мог его дать. И за какие заслуги.

– Ну, не знаю… – пробормотал Хьюго, внезапно ощутив вес слитка золота, лежавшего в его жилетном кармане.

– Не знаете? – Дженкс закрыл дверь своей комнаты. – Но вы ведь слышали, что севернее Донкастера нашли сундуки, принадлежавшие Королевскому монетному двору?

– Да, конечно… Моя жена… Она старалась следить за этой историей. По газетам, разумеется.

Пока они шли по коридору, Дженкс то и дело бросал на собеседника косые взгляды. При последних словах Хьюго он с усмешкой проговорил:

– И вы, конечно же, знаете, что возле сундуков нашли закопанный в землю труп?

– Нет-нет, я не читал газет с тех пор, как… Погодите, что… Вы сказали, что нашли труп?

– Нашли два дня назад. А я получил об этом телеграмму час назад.

По спине Хьюго пробежал холодок.

– О, плохая новость, – пробормотал он. – Наверное, будет дознание? Может, вы хотите, чтобы я дал медицинское заключение?

Сыщик отрицательно покачал головой.

– В медицинском освидетельствовании нет надобности. Тело слишком обгорело. Понятно лишь, что это был мужчина.

От картины, которую тотчас же нарисовало воображение, Хьюго сделалось дурно.

– Жаль этого парня, – сказал он со вздохом. – Сочувствую также тому бедняге, который его обнаружил. Должно быть, жуткое было зрелище.

– Несомненно. – Дженкс был мастером держать многозначительную паузу.

Коридор, по которому они шли, казался бесконечным, а в кармане у Хьюго лежал слиток золота, полученный от Килинга!

«Выходит, возле Донкастера был убит человек – убит из-за золотых монет», – сказал себе Хьюго. Именно это и решило все.

– Вот, взгляните сюда. – Хьюго остановился и вытащил из кармана то, что дал ему Килинг. – Я хочу отдать его вам. Никакое золото не стоит человеческой жизни.

Взглянув на ладонь Хьюго, сыщик замер на мгновение, потом пробормотал:

– Так я и думал с самого начала, мистер Кроу. Но кто же дал вам это золото?

Хьюго смерил взглядом собеседника. Он был очень немногословен, этот мистер Дженкс. И совершенно невозмутим. Кроме того – ничем не примечательные одежда, лицо, волосы… В самый раз, чтобы тут же исчезнуть из памяти тех, кого он расспрашивал. Полезный талант для сыщика.

Хьюго обдумывал свой ответ, перекатывая на ладони золотую каплю. В душе возникло мелочное побуждение утаить от Дженкса кое-какие сведения. Ведь сыщик уже и так осложнил их с Джорджеттой путешествие на север самым досадным образом – вынудил назваться мужем и женой.

Впрочем, это оказалось не так трудно, как он предполагал сначала. А если честно, вышло очень даже неплохо, за исключением мечтаний о доме, домашнем очаге и постели.

Но в пользу того, чтобы открыть Дженксу правду, был один очень важный довод – найденный в Донкастере обгоревший труп. А еще – пуля, выпущенная в бок Килингу, рана примерно недельной давности. А что, если эту пулю выпустил человек, которого потом подстерегли и убили в Донкастере, чтобы завладеть его богатством?

А еще была бедняжка мисс Линтон, получившая плату золотом от человека, который обесчестил ее силой или, по крайней мере, вынудил уступить в минуту отчаянной нужды.

Все эти соображения перевесили, и Хьюго снова протянул сыщику золото со словами:

– Вчера арендатор Килинг дал мне это как плату за лечение.

Хьюго уронил золотую каплю в протянутую ладонь Дженкса. Тот покосился на золото и проворчал:

– Должно быть, чертовски сложным оказалось лечение. Не иначе вы соорудили ему новую ногу из часовой пружины.

– Вряд ли сумел бы. – Хьюго вытер ладонь носовым платком – это гнусное золото теперь казалось ему грязным. – Подозреваю, что Килинг просто хотел купить мое молчание.

– Значит, не сработало. – Дженкс ненадолго задумался, потом спросил: – А какова же цена вашего молчания? Похоже, она очень высокая, раз уж золота оказалось недостаточно.

Хьюго убрал платок обратно в карман и тихо ответил:

– Для правильного слушателя мои слова бесплатны.

– Гм… – Дженкс опустил золото в карман и двинулся дальше. Дойдя до конца коридора, откуда открывалась парадная лестница холла, сыщик резко остановился. – Вы и ваша… жена… Вчера вы куда-то исчезали, не так ли?

– Никто и ничто не исчезает просто так. Это противоречило бы закону сохранения массы, – ответил Хьюго. – Вы, кажется, в чем-то меня подозреваете? А ведь я отдал вам золото, мистер Дженкс.

– Подозревать – моя работа, точно так же как ваша – лечить людей.

– Справедливое замечание, – согласился Хьюго. – Хотя знаете… меня ведь предназначали в священнослужители. Разве вас не мучила бы совесть, если бы вы стали подозревать человека в сутане, а?

– Нет, – тут же ответил Дженкс. – Потому что принцип господства права у меня в крови.

– Вот как? Тогда желаю вам прекрасно провести время в обнимку с вашими подозрениями, – сказал Хьюго. – Простите, но в данный момент мне больше нечего вам рассказать. И вообще, мне пора идти.

– Куда же это? – осведомился сыщик.

– Лечить кузнеца. Вчера я ампутировал мистеру Лоу все пальцы на левой ноге. Хочу осмотреть его ногу.

– Я пойду с вами, – буркнул Дженкс.

Он правильно сделал, что отдал Дженксу слиток золота – в этом Хьюго не сомневался. И все же в глубине души его терзали сожаления. Покосившись на полицейского, он спросил:

– У вас есть опыт ухода за больными, перенесшими ампутацию?

– Нет. Но я не собираюсь смотреть на его ногу. Просто хочу отыскать еще одну улику, – заявил Дженкс. – И знаете… Если уж нарушители закона не соблюдают день Господень, то есть воскресенье, то и я тоже не могу себе этого позволить.

Хьюго вошел в гостиную, где накануне принимал больных, и собрал свой саквояж с медицинскими принадлежностями. Повернувшись к полицейскому, он спросил:

– Вы собираетесь навестить Килинга?

Дженкс тут же покачал головой.

– Нет, Лоу. Если золото, которое вы мне передали, раньше было совереном, то расплавил его именно кузнец. Пока что у меня только косвенная улика, а нужны доказательства, чтобы произвести арест.

– Но у Лоу были размозжены пальцы…

– Возможно, его хотели таким образом в чем-то убедить.

– Какое мрачное у вас воображение. – Хьюго в нерешительности замер с пустым пузырьком в руке. Затем добавил его к тому, что уже лежало в кожаном саквояже. Кажется, паренек, проявивший вчера такой интерес к медицинским препаратам, был сыном Лоу. Возможно, у него, Хьюго, будет время показать ему опыт-другой. – А как вы думаете, кто мог прибегнуть к столь жестокому методу убеждения? И неужели я спасаю мистеру Лоу жизнь лишь для того, чтобы вы потащили его на виселицу?

– Это зависит от результатов моих поисков, – ответил Дженкс. – И от того, спасете ли вы ему жизнь.

– О-о, я-то ее спасу…

Хьюго осмотрел то, что осталось на столике. Ага, вот и мед, который Джорджетта добавила тогда в чай для больного мальчика. Мед обладает свойством залечивать раны. Хьюго сунул мед в свой саквояж.

– Вы что, хотите испечь кекс, мистер Кроу? – поинтересовался Дженкс. – Идемте же, наконец.

– Как вам будет угодно, – ответил Хьюго. – Только сначала я схожу за миссис Кроу. Она пойдет с нами. – Начиная со вчерашнего дня – или с прошлой недели, или еще раньше, – он понял, что не может даже помыслить о том, чтобы отправиться в какое-нибудь новое место без Джорджетты.

Они шли по землям сэра Фредерика. Моросил дождь, превращавший землю в мягкое и податливое месиво, а тропинки – в жидкую грязь. Джорджетта, шедшая под зонтом, держалась поближе к Хьюго, а полицейский шагал сзади, и он также держал в руке зонт. Ради него девушке снова предстояло изображать замужнюю женщину (а ради самосохранения – не слишком замужнюю). И, конечно же, не следовало вспоминать об обжигающих вчерашних поцелуях. И не дай бог принимать их слишком близко к сердцу!

Хм… Настоящая головоломка, которая может свести с ума любую женщину. Или воспламенить ее воображение. Джорджетта больше склонялась ко второму.

А они все шагали и шагали. И окрестный воздух был напоен запахами влажной земли. Вдалеке виднелись женщины-работницы, одетые совершенно одинаково, так что невозможно было отличить одну от другой. Но что же они там делали, ежась в холодном тумане воскресного июньского утра? Шли в церковь? Или возвращались из церкви домой? А может, наносили друг другу визиты? По сравнению с ними Джорджетта была одета очень непрактично: ее непрочные ботинки то и дело скользили, а юбки волочились по грязи. Со вздохом приподняв юбки, она подумала: «Интересно, в какой части Англии мне бы сейчас лучше находиться?»

А мисс Линтон уже поселилась в Рейберн-Холле, и в ее переселении принял живейшее участие сэр Фредерик со своими увещеваниями, а также мистер Килинг, яростно возражавший против подобного перемещения его работницы. Хьюго вкратце поведал Джорджетте о разговоре с Дженксом: труп, золото, всевозможные подозрения…

– Я рада, что вы отдали золото Дженксу, – ответила девушка, и Хьюго с облегчением перевел дух.

Золото было его собственностью, законной платой за хорошо сделанную работу. Он имел право делать с ним все, что считал нужным, но стоило подумать и о том, что краденые золотые уже обагрились кровью, охота за сокровищами потеряла прелесть игры. Более того, дело принимало скверный оборот…

Тень подозрений легла также и на мисс Линтон. Джорджетта была потрясена – у столь юной бедняжки и такая тяжкая участь! Линтон было не больше девятнадцати, и она находилась на грани нищеты. И если бы Джорджетта не «умела заводить друзей», по словам герцогини Уиллингем, то и она могла бы очутиться в подобном же положении.

Хьюго спрашивал, в чем состояла ее цель, и она ответила, что хочет разыскать украденные соверены. Уже тогда ее ответ казался не совсем убедительным, а после знакомства с Линтон и вовсе лишился смысла, и было непонятно, чего же она хотела на самом деле.

Они миновали ряд домиков – столь же безликих, как и одежды поденщиц. Каждый дом был обнесен каменной оградой и аккуратно крыт тростником. Вокруг бродили отары овец, а собаки, поддерживая ведомый лишь им одним порядок, не позволяли овцам разбежаться и время от времени сердито лаяли.

Было приятно наблюдать за безмятежной жизнью животных. Сама того не замечая, Джорджетта замедлила шаг, но тут Хьюго поинтересовался:

– Может, нам задержаться тут на часок, чтобы вы погладили овец?

Джорджетта улыбнулась:

– Увы, вы всегда так… – Она покачала головой. – Нет, сейчас мне не хочется тискать овец, но вы можете, если у вас чешутся руки. Я подержу над вами зонтик.

Хьюго со смехом отказался.

Вскоре они подошли к дому, который, несомненно, принадлежал кузнецу, потому что рядом возвышалась кузница, сложенная из того же местного камня, и рядом с кузницей дом казался приземистым. Сейчас в кузнечной мастерской стояла тишина, но Джорджетта живо представила себе, как печь изрыгает угольный дым и кузница сотрясается от ударов молота о металл. «Наверное, так и будет, когда мистер Лоу встанет на ноги», – подумала девушка.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал Дженкс.

Сложив зонтик, сыщик зашагал по утоптанной земле ко входу в кузницу. Что ж, правильно. Ведь он искал улики, а не наносил визит вежливости.

Джорджетта последовала за Хьюго к дому. Дверь открылась, как только они подошли ближе. В дверях стояла миссис Лоу – довольно хорошенькая, в изношенной одежде, с темными кругами под глазами.

– Какая радость видеть вас, доктор! – воскликнула хозяйка. – И вас, миссис. А мой муж очень плох, день и ночь несет какой-то бред.

– У него есть боли? – спросил Хьюго.

– Может, и есть, но он вроде бы радуется, что уже не так сильно мучается. Ждет не дождется, когда встанет на ноги.

Женщина пригласила их в дом – в просторную, разделенную перегородкой комнату с глиняным полом. В середине стоял грубо сколоченный стол, а у дальней стены был устроен очаг, наполнявший комнату приятным теплом. Над огнем же висел котелок, в котором булькало какое-то варево. Возле очага выстроились корзины, наполненные картофелем и яблоками, а с потолка свисали на веревке луковые головки, высохшие перья которых были сплетены в косу. Двое малышей, девочка и мальчик, громко колотили деревянными ложками по пустому горшку, вопя от восторга. А у ног миссис Лоу с лаем и мяуканьем крутились овчарка и рыжий кот.

– Если мистер Лоу такой же громогласный, то я сочувствую его жене, – тихо сказала Джорджетта.

Миссис Лоу провела Джорджетту и Хьюго за перегородку, где на кровати под аккуратным лоскутным одеялом лежал кузнец. На краю постели сидел старший сын кузнеца, тот самый, который накануне засыпал Хьюго вопросами.

– Доктор и сиделка! – воскликнул мальчик и проворно вскочил на ноги.

Сиделка?.. Джорджетта даже не представляла, что ее когда-нибудь так назовут. И ей понравилось.

– Как поживаете? – спросила она. – Как пациент, как дела?

– Как сажа бела, – пошутил кузнец, приподнялся на локтях и прислонился спиной к стене. – Хоть сейчас работать. Мужчина должен зарабатывать на жизнь.

– Что ж, давайте вас посмотрим, – предложил Хьюго, поставив на пол саквояж, затем наклонился над туго перевязанной ступней кузнеца и стал разматывать бинт.

Мальчик, которому было любопытно посмотреть, подошел ближе к кровати, а Джорджетта присела на корточки возле саквояжа. Щелкнув замком, она открыла саквояж и стала машинально перебирать его содержимое – только бы не смотреть на ногу бедняги.

Хотя, может быть, все не так страшно? Когда повязка упала на пол, никто не закричал, никто не упал в обморок.

– Заживает хорошо, – сказал Хьюго. – Думаю, что через неделю будет уже не так больно.

– Наверное, уже много ног покромсали? – спросил кузнец.

– Не очень, – ответил Хьюго. – Моя страсть – резать пальцы на руках. Как начну, так меня не остановить.

Лоу громко захохотал, а его сын, у которого уже начинал ломаться голос, радостно вторил отцу.

– Ох, мужчины… – пробормотала Джорджетта, бросив взгляд на ступню кузнеца. Уж если ей предстояло быть сиделкой – по крайней мере сегодня, – то следовало побороть свой страх.

Оказалось, что ступня кузнеца была без пальцев, а вместо них по краю ступни протянулась полоска шва. Что ж, все в порядке. Она вполне могла на это смотреть. Джорджетта выпрямилась и спросила:

– А что сейчас нужно пациенту?

– Мед, дорогая, – последовал ответ.

Джорджетта в растерянности захлопала ресницами – ее на мгновение смутило слово «дорогая». Что же до меда… Да-да, она видела горшочек в кожаном саквояже. Подав «мужу» мед, она стала смотреть, как он смазывал им шов.

– Это предотвратит развитие инфекции, – пояснил Хьюго.

– Если только не дадим собаке лизать мне ногу, – произнес кузнец, покосившись на сына. По сравнению со вчерашним днем, когда бедняга был измучен страхом и болью, сегодня он держался довольно бодро.

– Похоже, мистер Лоу, вы в хорошем расположении духа, – заметила Джорджетта, когда Хьюго перевязал ступню. – Чем вы себя развлекали? Играли во что-нибудь? Или шпыняли свою супругу, пока у нее глаза на лоб не полезли?

Лоу снова захохотал.

– Не-е, я тянул волынку.

– Это что-то неприличное? – спросил Хьюго.

Джорджетта улыбнулась, а кузнец заявил:

– Это лучший на свете музыкальный инструмент. – Он раздул щеки. – Мэтью, пойди и принеси мне волынку.

Хьюго резко вскинул голову.

– Вашего сына зовут Мэтью?

– Это хорошее имя, – поспешно заметила Джорджетта. – Да, очень хорошее. – Она улыбнулась, перехватив взгляд Хьюго.

Паренек по имени Мэтью вернулся очень быстро. В руках он держал предмет, похожий на кожаный мешок с деревянными трубками.

– Чем хороша эта маленькая нортумбрийская волынка, – проговорил Лоу, – так это тем, что можно на ней играть сидя. – Он усмехнулся и набросил на шею кожаный ремень инструмента.

– Может, не надо? – пробормотал Хьюго.

– Прошу вас, мистер Лоу, сыграйте, – сказала Джорджетта. – Я никогда раньше не слышала, как играют на волынке.

– Доктор, любопытная у вас женушка. – Лоу похлопал ладонью по кровати, и Джорджетта тотчас же присела. – Сюда не надо дуть, – пояснил кузнец. – Тут все не так, как в этих больших волынках, что обожают шотландцы. Вот, видите? Вы жмете мехи правой рукой и играете. – И он показал, как кожаный мешок наполнялся воздухом. – Теперь понятно, отчего я так к ней пристрастился? Мехи – они ведь есть и в моей кузне.

Джорджетта указала на трубки, напоминавшие маленькие флейты:

– И какая же из них производит музыку?

– Все, – ответил Лоу.

– Пока что ни одна, – буркнул Хьюго, закупоривая горшочек с медом и вручая Мэтью. – Держи подальше от пса, ясно? И заодно – от младших детей.

– Будет сделано, доктор.

– Все они звучат, – повторил Лоу. – Видите вот эту? Это мелодическая трубка, чтобы играть мелодию. Эти дырки и кнопки позволяют играть что захочешь. А еще есть басовые трубки, они дают нам гармонию. Нажимайте на них или же затыкайте их, если захотите.

– Вот и заткните их все, – пробурчал Хьюго, шаря в саквояже с медицинскими принадлежностями. – Мы сюда явились не за этим.

Джорджетта скрестила на груди руки и решительно заявила:

– Может быть, вы пришли не за этим, доктор, а вот моя сегодняшняя цель, как и вообще цель в жизни, – весьма неопределенная. Кроме того, мне казалось, вы хотите знать все на свете.

– Волынка мешает мне сосредоточиться на ноге, – сообщил кузнец.

Хьюго махнул рукой – мол, сдаюсь! – и вытащил из саквояжа моток бинта.

– Только не слишком громко, – сказал он. – Я должен намотать это поверх повязки, а волынка меня раздражает.

– Но ведь это нортумбрийская волынка! – Лоу улыбнулся. – Такая волынка совсем другое дело!

Он пристроил кожаный мешок под левой рукой. В результате маленькие трубки, которые кузнец назвал басовыми, торчали вверх сами по себе, тогда как мелодическая свисала вниз и на ней нужно было играть обеими руками.

Тут кузнец начал играть, надувая мехи локтями; его пальцы проворно бегали по клавишам и перебирали отверстия. Звук выходил громкий и пронзительный; ноты в легком певучем стаккато сыпались одна за другой так быстро, что ухо едва поспевало за ними. И эта музыка, казалось, обволакивала всех находившихся в комнатушке – пришла из соседней комнаты и миссис Лоу с малышами. Сияя улыбкой, хозяйка хотя бы на несколько минут забыла про свою бесконечную усталость.

Когда музыка смолкла, Джорджетта вскочила с кровати и вместе с миссис Лоу принялась аплодировать.

– Вот так-то! – воскликнул Лоу. – Я почти забыл, что у меня нет пальцев на ноге.

– Послушайте, – сказал Хьюго, – у вас ведь есть другие пять.

– Ну, разве я вам не говорил? Нортумбрийская волынка звучит, как рассерженная кошка! – Лоу с улыбкой расстегнул широкий кожаный ремень, на котором висел инструмент.

– Вот именно. Волынки всегда вопят, как рассерженные кошки, – подхватил Хьюго. – Незачем и сравнивать. Однако да, ваша музыка была премилой. – Он закрепил конец повязки. – Если боль станет невыносимой, принимайте настойку опия. Начните с двадцати капель каждые четыре часа. Если потребуется, можете увеличить дозу до тридцати.

Вспомнив рассерженную миссис Уоррел во время вчерашнего приема, Джорджетта спросила:

– Мистер Лоу, а вы сможете купить настойку опия у аптекаря в Бамбро?

– Да, конечно, – кивнула миссис Лоу. – И мне даже кажется, что у нас еще есть полбутылочки. Пойду посмотрю в кладовой. – Она вышла из комнаты вслед за младшими детьми.

Хьюго с благодарностью посмотрел на Джорджетту, потом взглянул на мистера Лоу.

– На следующей неделе, если захотите, можете понемногу ходить каждый день.

Лоу передал волынку Мэтью и пробурчал:

– Да-да, и только попробуйте меня остановить.

– Не стану, – ответил Хьюго. – Именно поэтому я и прописал вам ходьбу. Когда же вы сидите, старайтесь поднимать больную ногу вверх. И следите, чтобы повязка всегда оставалась сухой. Меняйте их, как только понадобится. Повязки должны быть также чистыми.

– А могут быть гнилостные выделения? – спросил любознательный Мэтью.

– Нет, – ответил Хьюго. – Это большая беда, если вытекает что-то гнилостное. Это признак того, что не удалось убить инфекцию в зародыше. Я надеюсь, что грязь на повязке будет только от того, что ваш отец отправится на прогулку.

– А эти стежки на ноге? – Лоу подмигнул. – Прямо вышивка!

– А хирургический шов, – продолжал Хьюго, – должен оставаться на ноге как можно дольше. Скажем, десять дней. А лучше – две недели. Если меня не окажется на месте, шов снимет здешний хирург.

Джорджетта фыркнула и проворчала:

– Но этот хирург живет милях в десяти отсюда.

Хьюго бросил на нее красноречивый взгляд, призывавший к молчанию.

«Неужели он имел в виду, что через две недели мы отсюда уедем? – подумала девушка. – Или уедет только он?» Она посчитала дни. Сегодня – восьмое июня. Следовательно, через две недели они, возможно, все еще будут гоняться за золотом. А может быть, и нет. И вообще, какой смысл гадать, что может случиться через две недели? Да хоть через два десятка лет! В данный момент ей надо было помнить лишь об одном: в этом мире полагаться на других небезопасно, особенно – на ученого, который живет в своем идеальном мире. Да-да, правильно! Нужно начертать это чернилами на руке. Вот и будет напоминание!

– Доктор, а вы не покажете мне, как снимать швы? – спросил Мэтью. – Вдруг понадобится?

И затем Хьюго несколько минут сшивал и резал, используя для демонстрации обрывок бинта. Отец с сыном внимательно смотрели, и мальчик то и дело задавал вопросы. При этом казалось, что кузнец вполне доверял сыну. «Вот такими и должны быть отношения между близкими людьми», – со вздохом подумала Джорджетта.

Хьюго обещал вернуться как можно скорее, чтобы еще раз осмотреть ногу.

– А если увидите признаки заражения, – добавил он, – полейте раны чем-нибудь спиртным. Чем крепче спиртное, тем лучше.

– Напрасная трата полезного напитка, – сказал Лоу. – Вы точно знаете, что так надо?

– Мистер Лоу, стоит медику усомниться хотя бы раз – и все пропало. Вот так-то! – Хьюго взглянул на свой саквояж. – Кажется, вы уже все собрали, Джо… то есть миссис Кроу?

– Удивительные имена вы мне даете, – тихо прошептала девушка. – Да, конечно. Должна же я сделать что-нибудь полезное.

– И еще, доктор, насчет вашей платы… – пробормотал Лоу.

Но Хьюго тотчас вскинул руку и сказал:

– Нет-нет, мне помогал ваш сын, и этого вполне достаточно.

– А моя помощь, доктор? – спросила Джорджетта.

Взглянув на нее с многозначительной улыбкой, Хьюго ответил:

– Да, мадам сиделка. Позже я позабочусь о том, чтобы вы получили вознаграждение.

Джорджетта тоже улыбнулась. Именно на это она и рассчитывала.

Хьюго давал последние указания мистеру Лоу и его сыну, а Джорджетта тем временем вышла в главную комнату. Миссис Лоу помешивала тушившееся в горшке блюдо, а маленький мальчик цеплялся за ее юбку и жалобно выпрашивал вкусный кусочек.

– Можно с ним поиграть? – спросила девушка.

Женщина кивнула, и Джорджетта, подхватив малыша на руки, начала проворно кружиться с ним по комнате, пока ребенок не засмеялся.

– Теперь меня! – дернула Джорджетту за юбку сестра малыша.

Джорджетта покружила также и ее. Когда же она поставила девочку на пол, обе весело смеялись. И у обеих кружилась голова.

– Вы ловко управляетесь с малышами, – заметила миссис Лоу.

– Некоторое время я жила с моей двоюродной сестрой, ее мужем и четырьмя маленькими детьми, – сказала Джорджетта. – И, конечно же, помогала их воспитывать.

– Наверное, мне бы очень понравился ваш дом, – с улыбкой сказала миссис Лоу. – Когда-то я часто мечтала о том, что буду жить в каком-нибудь замечательном месте. – Некоторое время женщина задумчиво смотрела в очаг, помешивая ложкой в булькавшем горшке, потом, отложив ложку, добавила: – Но, увы, мой нынешний дом – это всего лишь стены и крыша, вот так-то, миссис Кроу. Впрочем, я вовсе не жалуюсь, ведь Лоу заботится о нас с детьми. Лишился пальцев на ноге, но все остальное-то, слава богу, сохранил.

Джорджетта задумалась, не спросить ли собеседницу, каким образом произошел несчастный случай с ногой кузнеца, но прежде, чем она успела открыть рот, из-за перегородки вышел Хьюго с саквояжем в руке. Как только за ними закрылась дверь дома, из-за угла выскочила какая-то темная фигура. Джорджетта вздрогнула и машинально выбросила вперед руку со сжатым кулаком.

– Проклятье! – раздался мужской голос, и темная фигура приобрела знакомые очертания. Держась за живот, Дженкс отступил на несколько шагов и прохрипел: – Прямо под дых. Неужели так надо было? – Он медленно выпрямился, тяжело дыша.

– Но вы ужасно меня напугали, – отозвалась Джорджетта. Ей следовало бы извиниться, но не было желания, особенно после того, как Хьюго обозначил срок их пребывания в Нортумберленде.

– Мистер Дженкс, простите мою жену. – Хьюго раскрыл над девушкой зонтик. – Видите ли, у нее повадки уличного мальчишки.

Джорджетта старательно изобразила улыбку и проговорила:

– Надеюсь, мистер Дженкс, вы не очень сильно пострадали.

Полицейский нахмурился и пробурчал:

– Нет-нет, не очень… – Он сунул сложенный зонтик под мышку и добавил: – И я нашел кое-что любопытное в кузнице.

Джорджетта пристально посмотрела на него и спросила:

– Мистер Дженкс, под словом «любопытный» вы подразумеваете «относящийся к расследованию»? – Но это же невозможно! Только не милый мистер Лоу! И не его жена, конечно же…

Сыщик с усмешкой кивнул.

– Да, именно это я и имел в виду. Я обнаружил капельки золота, крошечные… вот как сейчас капли тумана в воздухе. Нашел целую россыпь. Наш приятель ковал не только железо!

Хьюго передал зонтик Джорджетте и спросил:

– И что же вы теперь собираетесь делать?

– Хочу узнать, откуда взялось это золото.

Джорджетта судорожно вцепилась в ручку зонтика. Разумеется, они с Хьюго тоже хотели найти золото, однако же…

– Если мы найдем соверены, – сказала она, – мы получим награду Королевского монетного двора. Но что будет, если их найдете вы, мистер Дженкс?

Сыщик оглянулся на кузницу, затем снова посмотрел на девушку.

– Это будет означать, что я свершил правосудие.

Прежде чем Джорджетта успела ответить, раздался громкий хлопок – как будто вдалеке что-то тяжелое со всего размаху врезалось во что-то твердое. Хьюго бросил саквояж на землю и обнял девушку. Она в испуге вскрикнула, выронила зонтик – и тут раздался еще один хлопок.

А потом воцарилась зловещая тишина. Некоторое время девушка находилась в состоянии шока и поэтому не сразу поняла, что Хьюго со вздохом осел на землю у ее ног. Когда же она осознала, что произошло, Хьюго уже пытался подняться. Рукав его плаща был разорван, и по ткани расползалось темное пятно.

Джорджетта схватила его за руку и с дрожью в голосе прошептала:

– Хьюго, что случилось?

– Кажется, меня подстрелили, – пробормотал он.

Глава 12

Время от времени Хьюго доводилось вскрывать трупы и проводить хирургические операции. Он также видел кровь раненых и видел умирающих. Некоторым из них удавалось помочь, а кому-то – нет.

Но он даже не подозревал, что запах крови чувствуется несравнимо сильнее, если это твоя собственная кровь. Казалось, этот тяжелый запах забивался в ноздри и переполнял легкие.

Плечо горело, распоротое пулей и опаленное хлынувшей кровью. Тяжело навалившись на Джорджетту, Хьюго повернулся к двери дома семейства Лоу.

– Мне нужно зайти туда, – прохрипел он. – Там я смогу осмотреть свою рану. Дженкс, поможете?

– Ваш Дженкс, – Джорджетта выплюнула это имя словно ругательство, – уже сбежал куда-то. Наверное – искать улики. Но… Боже мой, в вас же стреляли!..

– Со мной все будет хорошо, а его поведение – это просто здравый смысл. – Хьюго попытался поднять правую руку, чтобы постучать в дверь, но рука не повиновалась.

Крепко обняв его, Джорджетта свободной рукой постучала в дверь, затем спросила:

– Значит, вы считаете, что ваши дела не так плохи?

– Да, я в полном порядке.

– Еще раз соврете – и у вас загорятся волосы. Так каждый раз случается в сказках. Зря вы их не читали.

– Вы это только что сочинили. – Каждое слово давалось Хьюго с таким трудом, будто его приходилось высекать из камня.

– Что угодно, лишь бы отвлечь вас, пока я… О, миссис Лоу, нельзя ли еще раз воспользоваться вашим гостеприимством?

Жена кузнеца наконец открыла дверь; ей явно было нелегко идти, поскольку на каждой ноге висло по малышу. При виде Хьюго у нее сделались огромные глаза, и она тотчас же посторонилась, чтобы Джорджетта смогла втолкнуть раненого в дом.

Хьюго уже вконец измучился; плечо горело, но при этом его бил озноб. На минуту он почти потерял сознание – лишь смутно слышал чью-то быструю речь и крики малышей, – а потом его подхватили, подняли и на что-то опустили. Еще через минуту Хьюго сообразил, что лежит на длинном столе, застланном простыней.

– У меня докторская сумка! – крикнул Мэтью. Не тот Мэтью, но все равно было приятно слышать этот голос.

– Просто снимите с меня плащ, и я смогу осмотреть рану. – Хьюго словно издалека слышал собственные слова.

– Как вы можете быть таким спокойным? – Джорджетта осторожно потянула его за сюртук с той стороны, где была рана. «Ох, как же так? – мысленно воскликнула она. – Ведь Хьюго ушел из дома кузнеца в счастливой уверенности, что сделал хорошую работу, а вот теперь…»

– Было бы лучше, если бы я метался и кричал? – пробормотал раненый.

– Но это мрачное самообладание просто сбивает с толку!

– Ладно, тогда я покричу от боли, когда вы будете снимать с меня плащ.

Тут на помощь пришли еще чьи-то руки и перекатили Хьюго на бок.

– Да, хорошо. И я тоже покричу, – пробормотала Джорджетта. – Предадимся панике вместе. Между прочим, вам как-то исключительно не везет с сюртуками.

– Так и есть, если вы рядом, – сказал Хьюго.

Его снова уложили навзничь – очень осторожно, – и все-таки боль, впившаяся в рану, заставила его скрипнуть зубами. Это помогло вернуться к действительности и сконцентрировать боль исключительно в плече. Нет, не в плече, а в трапециевидной мышце. Если пуля разорвала лишь мышечную ткань, но не раздробила кость и не порвала сухожилие, то он везунчик. И тем большее везение, что пуля не задела подключичную артерию, иначе он бы уже истек кровью.

– Думаю, ранение не очень тяжелое. Джорджетта и Мэтью, вот вам и проверка.

Из соседней комнаты, тяжело топая, вышел мистер Лоу. Став возле стола, он спросил:

– Что тут происходит? – Разглядев лежавшего на столе Хьюго, кузнец с тревогой пробормотал: – О боже, что случилось с мистером Кроу?

– Хорошо, что вы уже можете ходить, – заметил Хьюго. – Понемногу каждый день.

Склонившись над раненым, Джорджетта прошептала ему на ухо:

– Теперь я точно знаю, что вы поправитесь, доктор. Даже сейчас вы больше печетесь о своем больном, чем о себе.

– Никак в мистера Кроу стреляли? – пробормотал кузнец. – Но кто именно?

– Мы не видели. – Джорджетта погладила костяшки пальцев Хьюго. – Но он прикрывал меня. После первого выстрела он закрыл меня собой.

– Мужчина обязан защищать свою женщину, – заметил мистер Лоу.

– Я защитил бы любого человека, – сказал Хьюго.

– Правда? В таком случае на мою благодарность не рассчитывайте, – проворчала Джорджетта, но пожатие ее руки было таким же ласковым, как и прежде.

Краем глаза Хьюго заметил, как миссис Лоу передала младшего сына на руки Мэтью, а сама стала рядом с мужем.

– Боже правый, я никак не думала, что они… – Женщина осеклась и тут же тихо добавила: – Доктор, вы же ни при чем… Вы не замешаны в дела, которые здесь творятся.

– Похоже, что теперь замешан, – со вздохом ответил Хьюго.

Тут Джорджетта проговорила:

– Я разрезала рубашку и жилет, так что можно видеть рану. Кажется, пуля вошла в мышцу, лежащую поверх плечевой кости и…

– Ха, трапеция! – воскликнул Хьюго.

– И застряла там, – добавила девушка.

Застряла? Проклятье!

– Тогда нам придется ее вытащить, – пробормотал Хьюго.

– Вытащить?.. А что будет, если ее не вытаскивать? – осторожно поинтересовалась Джорджетта.

Хьюго внимательно разглядывал потолок дома кузнеца. Красивый потолок: крутой подъем, прочные балки…

– Тогда я буду медленно умирать.

Все вскрикнули в испуге, а раненый с улыбкой произнес:

– Шучу. Я не знаю, что будет. Возможно, все будет в порядке. Но я бы предпочел удалить пулю, чтобы рана закрылась. К тому же, если пуля утащила с собой частицы ткани моей одежды, это вызовет инфекцию.

Джорджетта вздрогнула и проговорила:

– Да, все ясно. Нужно удалить пулю. Но что для этого требуется?

– Зеркало, если найдется.

– Есть одно: я гляжу в него, когда бреюсь. – Мистер Лоу заковылял к себе, чтобы принести зеркало.

– Вы собираетесь сами вынимать пулю? – пролепетала Джорджетта, низко склонившись над раненым.

– Из трапециевидной мышцы. – Хьюго стиснул зубы. – Я смогу. Я не хочу просить вас о помощи.

Джорджетта тихо вздохнула. Сколько раз сама она твердила, что не хочет, чтобы Хьюго ей помогал. Она ранила этого человека задолго до того, как в его плече угнездилась пуля.

Снова склонившись над раненым, она прошептала:

– Хьюго, что вы хотите этим сказать? Вы это из гордости? Или вы мне не доверяете?

Наверное, это была гордость, хотя… Скорее всего он просто не хотел, чтобы она видела, как он истекает кровью.

Джорджетта сделала глубокий вдох, затем – медленный выдох. После чего решительно заявила:

– Крепкое спиртное – вот что нам понадобится.

– Для раны? – спросила миссис Лоу.

– И для меня тоже, – отозвалась Джорджетта, снова погладила руку Хьюго и прошептала: – Будете давать мне указания. Я сделаю все, что потребуется.

Повернув голову вправо, насколько хватало сил, Хьюго смог увидеть залитую кровью рубашку и разорванный мускул. От этого зрелища боль усилилась, и он, тихо вздохнув, пробормотал:

– Что ж, отлично. Принесите сумку с инструментами, и я скажу, что нам понадобится.

Тут кузнец принес зеркало размером с ладонь, а его жена принесла бутылку, от которой пахло спиртным. Джорджетта взяла бутыль, слегка встряхнула ее, сделала маленький глоток из горлышка и, с трудом выдохнув, пробормотала:

– Полагаю, этим можно прижечь рану.

– Никаких прижиганий. Надо промыть, чтобы предотвратить заражение, вот и все. – Хьюго скрипнул зубами, потом скомандовал: – На счет «три» – лейте. Один, два…

Девушка плеснула спиртное на рану, и в тот же миг Хьюго словно опалило огнем – адская боль растеклась из раны по всему телу. Ноги его свела судорога, а руки сами собой сжались в кулаки. Несколько секунд он только и делал, что пытался вздохнуть. Затем взревел:

– Господи, я же сказал, на счет «три»!

– Что, было бы не так больно? – удивилась девушка.

– Сейчас не время спорить, – проворчал Хьюго, не сводя глаз с бутылки. – Попробуйте еще раз. Только осторожно.

– Ладно, хорошо. Буду осторожно. И пулю я выну тоже осторожно, правильно? – Тут Джорджетта исчезла из поля его зрения, а затем послышался ее голос: – Миссис Лоу, можно мне взять вашу настойку опия?

– Мне не нужно! – крикнул Хьюго. – Вернитесь! Давайте покончим с этим поскорее!

Джорджетта вскоре вернулась с бутылочкой темного стекла.

– Доктор, ваши пациенты тоже так капризничают? Пейте – или я выплесну это вам в лицо. Тридцать капель. Кажется, именно эту дозу вы назначили мистеру Лоу.

– Так и есть! – откликнулся кузнец. – А я сейчас… Я лучше посижу в углу. Или в другой комнате. В общем, я пошел… – И он, с трудом ковыляя, удалился.

Миссис Лоу пробормотала что-то насчет необходимости присмотреть за детьми и тоже вышла из комнаты. Теперь они остались втроем – Хьюго, Джорджетта… и пуля. И еще – настойка опиума.

– Поднимите зеркало так, чтобы я видел входное отверстие пули, – приказал Хьюго. – Благодарю. Да, все именно так, как я и думал. Должно быть, пуля вошла под прямым углом. Вам придется проверить мышцу и спереди, и сзади – на случай если пуля развалилась.

Джорджетта приподняла плечо раненого и пробормотала:

– А вы не такой тяжелый, как я предполагала.

– Я был тяжелее, пока не потерял столько крови.

– Очень остроумно. Но, может быть, все дело в том, что я очень сильная. – Девушка подсунула под раненого свернутый валиком сюртук, потом снова подняла бутылочку и начала считать, наливая настойку в большую ложку: – …Двадцать девять, тридцать.

– Мне это не нужно, – буркнул Хьюго.

– Прошу вас, выпейте! Пожалуйста, выпейте. Я не хочу вас мучить.

Хьюго вздохнул: против «пожалуйста» он всегда был бессилен – и, глотая снадобье, пробормотал:

– Вы будете меня мучить. Уже измучили…

Настойка опия была горькой на вкус, такой горькой, что на мгновение перебила горечь его слов. Возможно, эта девушка решила, что он имел в виду боль в ране. Но Хьюго все же надеялся, что она поняла сокровенный смысл его слов.

Когда опий начал мутить его сознание, замедляя речь, Хьюго дал Джорджетте сбивчивые инструкции:

– Удалите пулю вот этим… нет, следующий… Да, вот этим инструментом… Зашивать не нужно. Сначала должно зажить изнутри… Обработайте рану кипяченой соленой водой и закройте ее, а потом…

Хьюго не успел договорить: провалился во тьму.

Глава 13

«Вынимать пулю из мужского плеча, вернее, трапециевидной мышцы – это, наверное, не многим сложнее, чем до изнеможения таскать белье в стирку или книги, – говорила себе Джорджетта. – Просто следует хорошенько помнить, что делаешь, но не очень-то предаваться эмоциям. А если остановишься да задумаешься или позволишь себе дать волю чувствами – тогда все пропало: сразу поймешь, что от тебя хотят слишком многого!»

Когда же операция завершилась и свинцовый шарик был завернут в марлю, а рана промыта и перевязана, – вот тут-то эмоции и накрыли ее с головой. В основном было чувство облегчения – ведь пуля осталась целой и ей удалось извлечь обрывки материи, которые попали в живую ткань вместе с пулей. Одурманенный снотворным, Хьюго дышал спокойно и ровно, и она не поранила его еще сильнее своими неумелыми действиями.

Потом семейство Лоу снова собралось в главной комнате дома, и Джорджетта извинилась за то, что они с Хьюго нарушили их обычный распорядок дня. Она как раз отмывала использованные хирургические инструменты в горячей соленой воде, когда в дом явился Дженкс – громко хлопнув дверью и топая сапогами.

– Не смог увидеть стрелка, – сообщил он. – Нашел только отпечатки ног за кузницей, но и те потеряли четкость. Слишком сырая земля. А хуже всего – этот постоянный туман.

«Правильно, так и есть», – думала Джорджетта. Конечно же, Дженкс пытался поймать того, кто в них стрелял. А еще раньше искал золото в мастерской кузнеца. Кажется, он что-то нашел? Какую-то улику?

Но сейчас ей было все равно, потому что Хьюго спал и, возможно, все еще терял кровь.

– Вот и вы, мистер Лоу. – Полицейский устремил взгляд на кузнеца. – Вижу, вы уже ходите. Давно ли?

– Он все время был в доме, – сообщила миссис Лоу, вернувшаяся к очагу и своему вареву. Яростно орудуя ложкой, она добавила: – А встал он только недавно, когда вернулись доктор и его миссис, вот так-то…

– Я расспрашивал не вас, а вашего мужа. – Дженкс скрестил руки на груди.

В случае с Хьюго тот же самый жест, наверное, означал бы, что он, Хьюго, готов переменить свое мнение.

Джорджетта осторожно дотронулась до его правого плеча. Ох, должно быть, не скоро еще сможет он вот так же скрестить руки на груди. Или обнять кого-нибудь…

– Я ничего не сделал доктору! – Дюжий кузнец прислонился спиной к стене – словно в надежде слиться с нею и исчезнуть.

– Тогда кто же? – допытывался Дженкс. – Кому могло понадобиться стрелять в доктора?

«Или в меня, или в вас, Дженкс!» – мысленно добавила Джорджетта. Ведь с тем же успехом пуля могла угодить и в полицейского, не так ли? Значит, это было предупреждение? Или угроза?

А Хьюго по-прежнему спал и сейчас, когда он лежал на столе, казался еще выше ростом. Невероятно, чтобы такой маленький шарик свинца заставил такого сильного мужчину потерять море крови. Но он все-таки доверился ей, Джорджетте, буквально отдал себя в ее руки. Благодарение небесам, она оказалась достойной его доверия.

В ушах у нее до сих пор звучал его голос, когда он говорил, что она его измучила и что ему не нужна ее помощь. Он мог бы не довериться ей, да дело было слишком уж безотлагательное. Выходит, ей не удалось научить его чему-то новому…

Вернув медицинские инструменты в кожаный саквояж, Джорджетта щелкнула застежкой. А Лоу снова заговорил:

– Я бы никогда не тронул доктора, ведь он спас мне жизнь.

Конечно, Дженкс спрашивал о другом, но и этого ответа оказалось достаточно, чтобы сыщик внимательно посмотрел на лежавшего на столе Хьюго. Джорджетта быстро рассказала, как все произошло, и тотчас добавила:

– Пулю уже извлекли, но не может же он жить на этом столе, пока рана полностью не заживет. Мы должны как-то перевезти его в Рейберн-Холл.

– Никаких «перевезти». Я дойду сам.

Разумеется, это сказал Хьюго. Его глаза оставались закрыты, но, похоже, он уже полностью пришел в себя. Услышав его голос, Джорджетта почувствовала, как сердце радостно подпрыгнуло в груди.

– Думаю, что это неразумно, – ответила она. – Особенно потому, что вам, доктор, полагается спать.

– Я ничего не делаю лишь потому, что так полагается. Я совершаю некоторые поступки, если считаю, что для этого имеются веские причины. – Тут Хьюго наконец открыл глаза и улыбнулся.

Умиротворенный чертов упрямец – небывалое зрелище!

Джорджетта ответила ему робкой улыбкой и пробормотала:

– Не сомневаюсь, но сделайте мне личное одолжение и сядьте в карету сэра Фредерика, которую за вами пошлют.

Дженкс вздохнул и проговорил:

– Мистер Лоу, я еще вернусь, чтобы потолковать с вами кое о чем. Вернусь, когда вы не будете отвлекаться на человека, которого кромсают на вашем столе.

Джорджетта воинственно вскинула голову.

– Я его вовсе не кромсала!..

– Мир, пожалуйста. – Хьюго перекинул ноги через край столешницы и осторожно сел. – Никто меня не зарезал, но я не могу вечно валяться на столе. Я проснулся, и я в состоянии дойти до Рейберн-Холла.

Сейчас он был без сюртука, и рубашка с жилетом не скрывала его могучего телосложения. Правый рукав был порван, и наружу торчала повязка, прикрывавшая огнестрельную рану.

«Ни дать ни взять пират после сражения!» – мысленно восхищалась девушка, глядя на Хьюго.

– У меня еще будут к вам вопросы, мистер Лоу, – повторил Дженкс, не сводивший глаз с покалеченной ноги кузнеца. Немного помолчав, он заговорил уже менее суровым тоном: – Я зайду, когда вы достаточно окрепнете и будете готовы к разговору. Полагаю, мы сможем друг другу помочь.

– Что ж, на том и порешим, – осторожно ответил кузнец.

– А пока я поговорю с мистером Килингом, – сказал Дженкс. – Где его дом?

– Его дом вам по дороге, когда вы будете возвращаться в Рейберн-Холл. – Насупив брови, кузнец объяснил сыщику, как найти нужный дом. – Но вы ведь… Вы, кажется, подозреваете, что это он… – Лоу умолк под ледяным взглядом полицейского.

Затем последовали слова прощания – уже во второй раз за сегодняшний день. Хьюго набросил на левое плечо свой сюртук, окончательно испорченный, и они отправились в путь.

Путешествие до дома Килинга по размокшей тропинке оказалось настоящим испытанием. И всю дорогу Джорджетта держалась поближе к Хьюго – на случай если его потребуется поддержать. Они оба отстали, а Дженкс тем временем уже постучал в дверь дома. Дверь тотчас открылась, и на пороге возникла немолодая женщина с кислым выражением лица. Сыщик задал ей несколько вопросов, и миссис Килинг ответила:

– Мой супруг у сэра Фредерика, вознагради его Бог. – Хозяйка стояла в дверях, подпирая плечом косяк. – Муж пытается вернуть назад эту девку, поденщицу, но нет, я ее сюда не пущу – ни за что! – С этими словами женщина захлопнула дверь перед носом у сыщика.

«Дженкс умеет расположить к себе людей», – с улыбкой подумала Джорджетта.

А полицейский снова принялся стучать в дверь. Затем подергал ручку. Но миссис Килинг не отзывалась. Очевидно, она опустила щеколду или задвинула изнутри засов. Тяжко вздохнув, сыщик решил двигаться дальше.

Впоследствии Джорджетта предпочитала не вспоминать, как вела раненого, слабого и упрямого Хьюго обратно в Рейберн-Холл. Он по-прежнему отказывался от помощи, утверждая, что у него крепкие здоровые ноги, которые могут доставить его туда, куда он пожелает.

Процессия двигалась по размытой дождем тропинке все медленнее и медленнее. Впереди в гордом одиночестве шествовал Дженкс. Джорджетта же держала раскрытый зонтик над собой и над Хьюго, чтобы защититься от моросящего дождя. Следовательно, капли, выступившие на висках у Хьюго, были потом, свидетельствовавшим о том, как много усилий ему приходится прикладывать, чтобы идти самостоятельно. Хорошо, что хоть разрешал держать над ним зонтик. Хотя вряд ли это считалось помощью, потому что в левой руке он нес саквояж с медицинскими принадлежностями.

– Ваше упрямство доведет меня до погибели, – проворчала девушка.

– С медицинской точки зрения это невозможно, – ответил Хьюго. – Я отлично знаю свой организм. Эта прогулка меня не убьет, поэтому не убьет и вас.

Когда путники наконец-то добрались до Рейберн-Холла, все очень замерзли. Ладонь Джорджетты, которой девушка сжимала ручку зонтика, казалось, превратилась в ледяные тиски. Наверняка то же самое было и с Хьюго, который нес саквояж.

Отдав зонтик и саквояж услужливому дворецкому Ховзу, они прошли в кабинет сэра Фредерика. Для камина не пожалели угля, и в кабинете было тепло и уютно, в воздухе же витал приятный дымок, приправленный запахом табака. А сам хозяин дремал, запрокинув голову на мягкую спинку огромного кресла, стоявшего у письменного стола. Руки баронета были покойно сложены на животе – отрадная картина, воплощение уюта и спокойствия.

Но тут Дженкс окликнул его по имени.

– Что?.. В чем дело? – Сэр Фредерик вздрогнул и выпрямился. – Дал отдохнуть глазам – что ж в этом такого? Дженкс, что случилось? Мистер Кроу, что это с вашим сюртуком?

Хьюго сквозь зубы проворчал:

– Ущерб, понесенный моей одеждой, для меня сущий пустяк. – Тут Джорджетта села, и он тоже рухнул с громким стоном на ближайший стул.

– Ущерб, причиненный вашему организму, доктор, куда серьезнее, – проворчала Джорджетта.

– Как это?.. – Брови сэра Фредерика взлетели на лоб. – О, вы ранены?..

Тут Дженкс вскинул руку и, усаживаясь на край письменного стола, заявил:

– Погодите-ка, прежде чем мы начнем рыдать от сочувствия друг к другу, я хотел бы поговорить с мистером Килингом. Нам сказали, что он здесь.

Презрительная гримаса, с которой хозяин кабинета взирал на полицейского, сменилась недоумением.

– Но его тут больше нет. Он уже ушел… – Баронет взглянул на каминную полку, где стояли часы. – Уже почти пятнадцать минут назад. Этого вполне достаточно, чтобы от тепла меня разморило, вот я и задремал. Почти как от настойки опия, ха-ха!

– Сомневаюсь, – мягко заметил Хьюго.

– Что же касается Килинга… Так, дайте-ка взглянуть…

Сэр Фредерик начал перебирать какие-то бумаги на письменном столе. Это был красивый огромный стол, натертый до зеркального блеска. Джорджетта едва могла на него смотреть, потому что видела в полированной столешнице собственное отражение, чудовищно искаженное.

Книжные полки в кабинете были старинные, но приятные глазу, уставленные книгами в переплетах разных цветов. В отличие от книг, находившихся в библиотеке, эти явно собирались в соответствии со вкусами хозяев и их явно читали.

– Ага, вот, нашел! – Сэр Фредерик извлек из стопки бумаг листок и щелчком отправил его в сторону Дженкса. – Килинг вытряс из меня душу, пытаясь добиться, чтобы эта поденщица вернулась в его дом. Составил тут целый доклад – так, мол, и так…

Поджав губы, сыщик взял бумагу и начал ее просматривать. Джорджетта вытянула шею, пытаясь хоть что-то прочесть, но Дженкс, словно разгадав ее намерение, поднял листок повыше и поднес к собственному носу.

– Здесь сказано, – прокомментировал наконец сыщик, – что вы должны возместить ему ущерб. За что именно?

– Ну как же?.. – пробурчал баронет. – Наверное, за то, что приютил мисс Линтон. Что еще он мог иметь в виду? Я и раньше его предупреждал, чтобы проявлял терпение. Чтобы подождал, пока его овес созреет, и не пытался пожинать плоды раньше времени. – Сэр Фредерик помолчал, потом с улыбкой добавил: – Отлично сказано, доложу я вам. – После этого загадочного замечания он вытащил из ящика стола записную книжку и нацарапал в ней несколько строк. Закончив писать, он вдруг воскликнул: – Так что же стряслось с мистером Кроу? И с его сюртуком? Сюртук выглядит ужасно…

Хьюго взглянул на Джорджетту. Это был весьма красноречивый взгляд, который она с легкостью перевела следующим образом: «К счастью, я остался в живых, и у меня нет ни малейшего желания что-либо рассказывать».

– А стряслось вот что… – начала Джорджетта и вкратце поведала об их сегодняшнем приключении.

Когда же она заговорила о том, что Дженкс искал улики, пока Хьюго обрабатывал ногу мистера Лоу, сыщик с высоты стола, на котором сидел, легонько пнул Джорджетту в щиколотку. Это было очень невежливо и, в сущности, не нужно, потому что она и не собиралась рассказывать о россыпи крошечных золотых капелек, которые Дженкс обнаружил в мастерской. Ей казалось, они с Хьюго заслужили эти сведения лично для себя – как плату за пулю и кровь.

– Боже всемогущий! – Этим восклицанием сэр Фредерик сопровождал почти каждую ее фразу. – Но вы же не хотите сказать… О боже!.. Боже мой, боже мой!.. И вы сами это сделали?.. О господи!

Наконец Джорджетта умолкла, а баронет все продолжал причитать:

– О боже, боже мой, какое ужасное утро пришлось вам пережить. Просто кошмар… – Он обвел взглядом кабинет. – Похоже, графина здесь нет – какое упущение… Что ж, у меня еще не было времени освоиться здесь по-настоящему, однако здешний винный погреб отвечает самым высоким лондонским стандартам.

Тут баронет позвонил слуге. Когда же появился дворецкий, сэр Фредерик проговорил:

– Ховз, отыщите для нас что-нибудь живительное, мы хотим выпить. Скажем, мадеры… – Он взглянул на своих гостей.

– Действительно, миссис Кроу неплохо бы выпить чего-нибудь укрепляющего, – откликнулся Хьюго. – Сегодня на ее долю выпало настоящее испытание.

– Это на мою-то? – возмутилась Джорджетта. Вот упрямый осел! – Мистер Кроу, кажется, это не я расхаживаю с дыркой в плече.

– В трапециевидной мышце, миссис Кроу.

– Ладно, хорошо, в мышце. Я выпью чего-нибудь укрепляющего, если вы, доктор, выпьете двойную порцию, ясно?

– Я не могу на это пойти, – возразил Хьюго. – Нельзя пить слишком много вина после употребления опийной настойки. Помимо того, я не могу распоряжаться чужим горячительным.

– Мой дом – ваш дом, – проговорил баронет, и его круглое лицо расплылось в счастливейшей из улыбок. – Поэтому, Ховз, принесите нам мадеры. Знаете, в прошлом году в мой лондонский дом доставили целую бочку прямо из Португалии, и вскоре мадера сделалась моим любимым напитком. Потом я унаследовал титул, и пришлось тащить ее сюда. Видите ли, когда я только приехал, в винном погребе почти ничего не было.

Ховз вскоре вернулся с хрустальным графином на серебряном подносе, начищенном до алмазного блеска. Богатство, богатство и еще раз богатство… Дворецкий опустил графин на стол перед баронетом, затем поставил еще четыре стакана и с поклоном удалился. Сэр Фредерик разлил вино цвета жженого сахара, и каждый получил свой стакан.

Джорджетта с удовольствием вдохнула винный аромат, сладкий и пряный, приправленный спиртовыми парами. И ей вдруг стало совершенно ясно, что это самый вкусный напиток на свете, который она просто обязана выпить. Чуть запрокинув голову, она залпом проглотила содержимое стакана.

– Господь с вами… – с видом страдальца пробормотал сэр Фредерик, когда девушка поставила пустой стакан на стол. – Будьте осторожны! Ведь этому вину лет больше, чем вам.

Кроме того, это было очень крепкое вино, от которого у Джорджетты закружилась голова. В сладости мадеры чувствовались кофейная горечь, а также теплота, обжигавшая горло.

– Простите меня. – Она попыталась улыбнуться. – Мне до сих пор не по себе.

– Вы, миссис Кроу, держались замечательно. – Как ни странно, эта реплика, сказанная ворчливым тоном, принадлежала Дженксу. Сыщик с некоторым сомнением рассматривал свой стакан, затем поставил его обратно на стол, так и не отведав вина.

Немного помолчав, Дженкс мрачно уставился на Хьюго и Джорджетту и заявил:

– Вам обоим повезло. Однако отныне этим делом должен заниматься профессионал.

Все присутствующие с удивлением взглянули на него, а сэр Фредерик спросил:

– Мистер Дженкс, о каком деле вы говорите?

– О пропавшем золоте. И еще – о пуле. А если быть точным, то речь идет о двух пулях, – сухо произнес Дженкс. – Возможно, к этому списку следует добавить и пальцы кузнеца. Поэтому, мистер и миссис Кроу, пока не завершится мое расследование, вы оба должны оставаться в Рейберн-Холле – ради собственной безопасности.

Если бы приказ сыщика предназначался только Джорджетте, она бы возмущалась и протестовала до онемения языка, но дело касалось также и Хьюго, который сегодня истекал кровью у нее на руках, а потом и вовсе погрузился в наркотический сон. Поэтому сейчас она была готова согласиться с Дженксом – что бы тот ни сказал.

Джорджетта снова порадовалась предусмотрительности Хьюго, отдавшего Дженксу слиток золота, полученный от Килинга. О боже, как могла она еще совсем недавно думать, что золото – это прекрасно? Поиски сокровищ, к которым прилагались выстрелы, обернулись неоправданным риском. Никакая награда не стоила такого риска.

Но даже если она откажется от опасной игры – все равно было ужасно интересно узнать правду. Выходит, Килинг раздавал слитки золота направо и налево, а Лоу плавил золото у себя в кузнице. Но откуда у них золото? Может, оба они получили золото от кого-то третьего?.. Остались ли еще соверены? Или все они были переплавлены в кусочки металла, которые нельзя опознать?

Сэр Фредерик поставил свой стакан на стол и тихо спросил:

– Что же мистер Лоу сказал о событиях сегодняшнего утра?

Хьюго неспешно пил мадеру – джентльмен до кончиков ногтей, даже невзирая на плачевное состояние его рубашки и сюртука… Сделав очередной глоток, он проговорил:

– Правила хорошего тона запрещают джентльмену задавать какие-либо вопросы, пока этот самый джентльмен лежит на чужом столе и истекает кровью.

– Я так и предполагала, – сказала Джорджетта. – Но, увы, сама не догадалась расспросить мистера Лоу.

– Да, разумеется, – пробормотал баронет, барабанивший пальцами по столу. – Но вы ведь уже выздоравливаете, мистер Кроу? Кажется, вам уже лучше, не так ли?

– Кажется, да. – Хьюго сделал еще один глоток мадеры, потом поставил свой стакан рядом со стаканами Джорджетты и Дженкса.

Взглянув на него, Джорджетта сказала:

– Я уверена, что вы поправитесь. Я ведь хорошо промыла рану, правда?

– О да, – кивнул Хьюго. – Вы все сделали идеально. Я лишь хочу сказать, что не все сегодня происходило так, как хотелось бы. И мне кажется, что не все сегодня говорили правду.

Сэр Фредерик поморщился, потом вдруг рассмеялся и пробормотал:

– Вы сейчас говорите… прямо как Дженкс: подозреваете абсолютно всех.

Дженкс хмыкнул и что-то проворчал себе под нос.

– Мистер Кроу, пейте же мадеру, – добавил баронет. – Налейте еще, если хотите. Двойную порцию, как предложила ваша дама. А я закажу к обеду прекрасный бифштекс. Надо ведь подкрепить ваш обескровленный организм.

Через несколько минут они разошлись, хотя у Джорджетты еще оставалось множество вопросов. Сэр Фредерик, планируя меню обеда, с легкостью покончил с вопросом о пулевом ранении. Да и Хьюго, похоже, хотел поскорее забыть о том, как свинцовый шарик пронзил его плечо, то есть трапециевидную мышцу. А что же Дженкс? Как и прежде, сыщик был себе на уме. Интересно, кого же он подозревал в первую очередь?..

И тут девушка снова вспомнила об утренних выстрелах. В тот миг, когда Хьюго бросился наперерез пуле, что-то изменилось в душе Джорджетты. Выходит, Хьюго ее защищал. Закрыл своим телом.

Нет, наверное, глупо с ее стороны так думать. Но что же тогда думать? Во всяком случае, ясно было одно: этот его поступок сделал ее сердце еще более уязвимым.

Глава 14

На следующий день Хьюго не попросил ее осмотреть и промыть рану. Что ж, ничего удивительного. Она была почти уверена, что он так и поступит. Но Джорджетта точно знала, что помочь Хьюго необходимо, поскольку он заработал ранение, бросившись под пули, чтобы спасти ее. К тому же ей очень не хотелось думать о том, что ему снова придется пройти через эту ужасную боль в одиночку. И Джорджетта твердо решила, что займется раной Хьюго даже в том случае, если ее об этом не попросят. Но сначала ей требовалось раздобыть крепкое спиртное.

Сэр Фредерик сидел у себя в кабинете, перелистывая какой-то толстый том в тканом переплете. Девушка постучала по дверному косяку.

– Прошу прощения, сэр Фредерик! К вам можно?

Баронет поднял голову и улыбнулся.

– А… доброго вам дня! Пожалуйста, называйте меня дядюшкой Фредди, прошу вас! – Подмигнув заговорщически, баронет театральным шепотом добавил: – На тот случай, если этот ужасный Дженкс рыщет где-нибудь поблизости.

Джорджетта точно знала, что «ужасного Дженкса» поблизости не было, хотя о его местонахождении в данный момент она не догадывалась. Возможно, полицейский снова отправился в дом мистера Лоу. Или беседовал с мисс Линтон. Или же выслеживал Килинга.

– Должна признаться, дядюшка Фредди, – с улыбкой проговорила Джорджетта, – что я пришла сюда для того, чтобы вы помогли мне раздобыть крепкое спиртное. Я должна осмотреть и промыть раненое плечо Хью… моего супруга. – С каждым разом Джорджетте становилось все труднее лгать об их с Хьюго отношениях. Слишком много правды скрывала теперь ее ложь!

Сэр Фредерик положил свой том поверх стопки прочих книг, лежавших на столе, и в задумчивости проговорил:

– Понятия не имею, что делать с этими книгами. Наверное, пришло время от них избавиться. Впрочем, вы ведь здесь не для этого. Дайте-ка вспомнить… Да-да, спиртное! – Он посмотрел на графин с мадерой: со вчерашнего дня уровень жидкости в графине значительно понизился. – Нет, это не пойдет, – решил баронет. – Несомненно, для медицинских целей больше подходит бренди. Но весь мой бренди превосходного качества. – Сэр Фредерик горестно вздохнул. – Будет жаль расходовать его просто так.

– Я не собираюсь расходовать спиртное зря, – сказала девушка. – Но я понимаю, что этот ваш драгоценный напиток предназначен лишь для того, чтобы попивать его, сидя у камина. Нет ли у вас чего-нибудь… дрянного?

Баронет в ужасе уставился на собеседницу.

– Я никогда бы не допустил ничего дрянного в свой погреб. – Он вздохнул и с сомнением покосился на графин, потом – на стопку книг на столе, затем – снова на графин. – Нет-нет, это… Хм… о чем это я? Ах, да-да, надо промыть рану. Так вот, вы с мистером Кроу должны спуститься в винный погреб и выбрать то, что сочтете нужным. Ховз выдаст вам ключ.

Как по-разному устроена жизнь! Иметь столько прекрасных вещей – и не пользоваться ими! Однако сэр Фредерик не отказывал в помощи и был более чем щедр, если учесть, что они с Хьюго внезапно заявились в его дом, хотя их никто не ждал и не приглашал.

Джорджетта поблагодарила баронета, пообещав израсходовать как можно меньше спиртного, затем приняла от расторопного дворецкого ключ от винного погреба и пошла за Хьюго. Тот читал в библиотеке, водрузив на кончик носа очки в золотой оправе. Хьюго был без сюртука, но чистая рубашка и жилет оказались на месте.

– Вам не следовало надевать ничего такого, что могло бы натирать раненую трапецию, – сказала Джорджетта вместо приветствия.

Хьюго поднял глаза от книги, затем встал и проговорил:

– И вам доброго дня. Вы сказали «трапеция»? У вас отличная память.

– Я здесь не затем, чтобы вы делали мне комплименты. Я пришла, чтобы утащить вас в винный погреб и обработать рану. – Девушка помахала ключом от погреба – огромным, старинным, зубчатым, с богато украшенной головкой.

Хьюго закрыл книгу и с отвращением отложил в сторону.

– Не могу заставить себя отнестись к этому вопросу с большим рвением. А жаль.

– Вы имеете в виду вопрос обработки вашей раны? Или вы снова читаете про растительные кислоты?

– Последнее. – Хьюго снял с носа очки, осторожно действуя правой рукой. Потом пальцами левой помассировал переносицу. – О, эти растительные кислоты! Я точно знаю, что мы не можем без них жить, однако непонятно, когда же я найду время познакомиться с ними во всех подробностях.

– Думаю, никогда. Разве что сделаетесь ботаником. Конечно, я бы не стала сбрасывать со счетов и такую возможность, но прямо сейчас было бы гораздо разумнее обработать вашу рану некоторым количеством бренди.

Хьюго сложил очки и сунул их в карман жилета.

– Вам, кажется, все это доставляет большое удовольствие? Нравится обливать меня всякими едкими жидкостями?

– Да, очень нравится. Потому что это вам на пользу.

Хьюго уставился на девушку с удивлением, и она, внезапно смутившись, поспешила добавить:

– И еще потому, что это пойдет на пользу вашей медицинской карьере. Из вас получится менее деспотический доктор, если вы побываете в шкуре больного.

– Вероятно, термин «деспотичный» должен меня оскорбить, но я признаю, что ваш довод весьма логичен, – ответствовал Хьюго. – Ведите же меня в винный погреб, и мы посмотрим, найдется ли среди запасов нашего хозяина что-нибудь подходящее для обработки огнестрельной раны.

Они подошли к двери винного погреба, Джорджетта отперла ее с помощью выданного Ховзом старинного ключа, но вместо того, чтобы оставить его в замочной скважине, вытащила и сунула в карман платья.

– Не люблю, когда меня запирают, – сообщила она своему спутнику. – Кажется, я становлюсь такой же подозрительной, как Дженкс.

– Я вряд ли стану укорять вас за излишнюю предосторожность. Хотите, я возьму лампу и спущусь первый?

Джорджетта выразила согласие. Ее спутник тотчас зажег лампу и первый вошел в погреб. Каменные ступеньки, узкие и лишенные перил, вели в земное нутро. Джорджетта осторожно спускалась следом за Хьюго, держась рукой за стену.

Вскоре оказалось, что подвал освещал не только их фонарь, но еще и специальные световые шахты – весьма изобретательно устроенные в стенах, они пропускали внутрь неяркий дневной свет. В этом помещении с каменными стенами и покатым потолком царила приятная сухая прохлада. Потолок поддерживали каменные «ребра», а пол был вымощен тем же желтоватым известняком, из которого выстроили и весь дом.

Джорджетта с удивлением озиралась – она еще никогда не видела таких помещений. Казалось, подвал этот перенесли сюда из какого-то сказочного замка, хотя весь остальной дом сэра Фредерика выглядел вполне современно. Вдоль одной из стен стояли шеренги бочек и бочонков. Обхваченные тяжелыми железными обручами, они стояли на донышках, а на крышках были этикетки с названиями вин. Цвет древесины бочек варьировал от янтарного до серовато-коричневого – эти были почтенного возраста. Вдоль второй стены протянулись деревянные полки, и каждая была в той или иной степени заполнена стеклянными бутылками. Некоторое хранились в горизонтальном положении – дном наружу, другие же, толстенькие как луковицы, стояли вертикально, но чуть наклонно – как будто опьянели от собственного содержимого.

Одни бутылки были коричневыми, другие зелеными или же зеленовато-серыми (вероятно, самыми старыми). На одних были этикетки, написанные от руки, на других – ярлыки с печатным текстом. На некоторых бутылках можно было увидеть процарапанную на стекле букву, а какие-то вообще оставались бы неопознанными, если бы не прибитые к полкам деревянные дощечки с названиями. А напитков тут оказалось великое множество, и все они были расположены в таком идеальном порядке, какой Джорджетте даже не снился.

– Похоже, это и есть настоящая библиотека сэра Фредерика, – тихонько пробормотала девушка, снова и снова оглядывая винный погреб.

Можно многое понять о человеке, исследуя его библиотеку. Винный погреб сэра Фредерика свидетельствовал о том, что баронет мало путешествовал, зато много покупал. И было ясно, что он так часто потворствовал своим капризам, что капризы вошли у него в привычку. Однако так уж устроены эти коллекционеры – собиратели книг например. Многие из тех, кто приходил в магазин Фростов в поисках редких томов, были готовы расстаться с любой суммой – только бы заполучить желаемое.

Может, это тоже своего рода цель? Об этом Джорджетта думала все чаще с тех пор, как отправилась в странствия в обществе лорда Хьюго. И, конечно же, она не знала, что станет делать, когда путешествие подойдет к концу.

Однако в данный момент ее цель – промыть рану Хьюго. А еще – найти украденное золото и подготовиться к отъезду.

Что же касается Хьюго, то сейчас, без сюртука, он был совершенно неотразим. Да-да, он выглядел замечательно!

– Раз уж мы попали в этот подвал, – неожиданно сказала Джорджетта, – то могли бы поискать здесь наше золото. Ведь Килинг регулярно является в Рейберн-Холл как к себе домой. По-моему, в этом подвале можно спрятать что угодно – идеальное место! Как вы думаете, часто ли хозяева проверяют здесь каждый уголок?

– Нечасто… или еще реже. – Хьюго провел пальцем вдоль одной из полок, разглядывая покоившиеся на ней бутылки. – Однако Дженкс обследовал весь дом. К тому же никто не попадет в винный подвал, не имея ключа.

– Ах да, конечно!.. – воскликнула девушка. – Лорд Великий Ученый должен оценить все возможные препятствия. Но ужасный малый по имени Колючка отлично понимает: тот, кто сумел украсть с Монетного двора несколько сундуков золотых соверенов, без труда стащит и ключ от винного погреба.

– Хотите сказать, что Дженкс, однажды обыскав подвал, должен сделать это еще раз?

– Или его должны осмотреть мы, – заявила Джорджетта. – Если кому-то суждено найти золото, то почему бы не нам? Я как-то забыла о нем, когда вас ранили, однако…

– Однако я поправляюсь и вас снова охватила страсть к поискам сокровищ?

Джорджетта в растерянности молчала – словно захваченная врасплох словом «страсть», неожиданно сорвавшимся с языка Хьюго. И оно, это слово, закружилось в ее сознании как прелюдия к чему-то большему…

А может быть, она просто услышала то, что хотела услышать? Может, она искала в этом слове признаки собственного страстного желания? Что ж, может, и так. Ведь еще никому не приходило в голову обвинять ее в отсутствии воображения.

Джорджетта отчаянно подбирала слова. Слова, которые ее не выдадут. Наконец, судорожно сглотнув, пробормотала:

– Так, а что же нам подходит?..

– Полагаю, что все. – Хьюго окинул взглядом винные полки. – То есть подходит для того, чтобы пить. А вот что касается обработки ран… хм… даже не знаю.

– Отлично. Тогда нам придется раздобыть щелок, – пробурчала Джорджетта.

Хьюго вытащил с полки бутылку оранжевого стекла.

– Тут ячменное виски, – сообщил он. – Должно продирать до костей.

– Что доказывает его эффективность, – подхватила девушка. – Я отолью немного, и мы сделаем все, что нужно.

Хьюго вручил ей бутылку и тихо произнес:

– Но мне придется снять рубашку…

– Да, конечно. – Джорджетта подергала пробку, и ей показалось, что ее уже вынимали из горлышка, дабы отведать содержимого бутылки.

– Мне необязательно снимать ее полностью, – поспешил добавить Хьюго.

– Меня не оскорбит, если вы ее снимете, – возразила Джорджетта. Да-да, пусть снимает! В конце концов, ей положена награда!

Пока девушка вытаскивала пробку, Хьюго сражался с пуговицами жилета, но у него не очень-то получалось.

– Позвольте мне! – Джорджетта поставила открытую бутылку с виски на одну из бочек и шагнула к Хьюго.

– Все, готово… – Он наконец-то расстегнул последнюю пуговицу и, поморщившись, стащил с себя жилет. Осмотревшись, бросил его на соседнюю бочку. – Как бы не забыть, что там, в кармане, мои очки…

– Обещаю не наступать на ваш жилет, – отозвалась Джорджетта.

На нем была прекрасная льняная рубашка, интригующе тонкая, изящно обрисовывавшая линии торса. Ей казалось, что она даже видела темные волоски у него на груди. Может быть, он хотел, чтобы она помогла ему снять рубашку?

– Увидели нечто интересное? – спросил Хьюго.

Джорджетта покраснела и тихо сказала:

– Это самый оскорбительный вопрос из всех возможных, так что я не могу ответить «да». Кроме того, вы нарушаете правила профессиональной среды, в которой я исполняю роль…

– Как много слов для того, чтобы просто сказать: «Хьюго, вы поймали меня на том, что я на вас засмотрелась».

Она могла бы влепить ему пощечину – главным образом потому, что он был прав. Более того, еще и улыбался!

– Хорошо-хорошо, вы поймали меня на том, что я засмотрелась. Мне что, следует извиниться – или же фривольно подмигнуть?

– Скажем так: ваше поведение меня не оскорбило.

– Вот и хорошо, – пробормотала девушка. Увы, его слова не были признанием в безумной страсти, хотя в чем-то он все же признался. Спасибо и на этом.

Следующим на очереди был шейный платок. Хьюго возился с узлом пальцами левой руки и морщился, когда приходилось двигать правым плечом.

– Позвольте, я помогу, – сказала Джорджетта. – И не вздумайте упрямиться и говорить «нет» или «мне не нужна ваша помощь», потому что она вам необходима.

– Как часто мне хотелось сказать вам то же самое, но вы впадали в ярость от одного только намека на подобную возможность.

– Преувеличение! Вы говорите так, будто уже напились допьяна. – Джорджетта сумела придать голосу твердости, однако по телу ее пробежала дрожь. О, она раздевала Хьюго! При этой мысли губы девушки вмиг пересохли.

Покончив с шейным платком, который благополучно отправился вслед за жилетом, Джорджетта расстегнула ворот его рубашки. Теперь она отчетливо видела темные волоски у него на груди – ей не было нужды фантазировать. Тотчас же возникло нестерпимое желание их потрогать, чтобы понять, мягкие они или жесткие; почувствовать тепло его тела, приложить руку туда, где билось его сердце.

– Вы дрожите, – заметил Хьюго.

– Я замерзла, – соврала Джорджетта, приблизившись к Хьюго почти вплотную; от него чудесно пахло мылом… и какими-то пряностями.

– Вы всегда так говорите, – пробурчал Хьюго.

А что еще она могла сказать? Ведь надо же сохранять достоинство… Нельзя же ей бросаться к нему в объятия в надежде, что он ответит взаимностью.

Мало-помалу рубашка поддалась, и теперь она увидела нечто очень интересное: наполовину голого Хьюго – его грудь, живот, ключицу… А справа находился выпуклый бугор: трапециевидная мышца – этот термин она запомнит на всю жизнь, – обмотанная бинтом, концы которого были стянуты в узел под мышкой.

Ей очень понравилось то, что она увидела, но повязка внушала некоторую робость.

– Как ужасно, что вас ранили… – пробормотала девушка.

– Джорджетта, я в полном порядке. Вернее – скоро буду.

– Ужасно, что это произошло…

– Ничего ужасного. Если бы в нас выстрелили еще раз, я бы снова бросился под пули.

Джорджетта не знала, что на это ответить, и смогла лишь проглотить подкативший к горлу ком.

– Я в порядке, – повторил Хьюго. – Для меня главное, что вы не ранены. А теперь… Может, нам все-таки провести медицинскую процедуру?

Немного помедлив, Джорджетта размотала бинт. Рана выглядела совсем не так, как прежде. Впрочем, она лишь смутно помнила ее, так как была в ужасе от того, что Хьюго на время лишился сознания. Интересно, где пуля, которую она извлекла? Должно быть, так и лежит в саквояже с медицинскими инструментами. Брр…

Хьюго повернул голову, пытаясь разглядеть рану, и, тихо вздохнув, проворчал:

– Ох, не вижу… Нужно было захватить с собой зеркало. Однако, судя по повязке, все не так уж плохо. Через неделю я смогу пользоваться правой рукой совершенно безболезненно. Стреляли из мелкокалиберного оружия, к тому же – с большого расстояния. Будь стрелок поближе, а калибр побольше, тогда пуля прошила бы меня насквозь: раздробила кость или перерезала крупный кровеносный сосуд. – Хьюго снова повернул голову и вытянул шею. – Так что мне очень повезло с этой пулей.

Джорджетта взяла бутылку с виски.

– Хьюго, если вы не прекратите об этом болтать, я заплачу. И тогда мне станет стыдно.

– Почему?

– Потому что я хочу быть такой же сильной, как вы! – выпалила Джорджетта.

Хьюго внимательно посмотрел на нее.

– Поверьте, моя дорогая, – прошептал он, обнимая девушку, – существует очень много способов показать свою силу. Например – проявить честность и смелость, как вы, дорогая. – Он погладил ее по спине. – Без вас все было бы гораздо хуже.

– Не вижу вообще ничего хорошего, раз вас подстрелили.

– Значит, я должен убедить вас в обратном. – Хьюго снова стал поглаживать ее по спине.

В его объятиях Джорджетте было тепло и уютно, а обнимавшие ее руки казались необычайно сильными и нежными. Однако же… «Он что, возбужден?» – промелькнуло у девушки в тот момент, когда они крепко прижались друг к другу, соприкасаясь бедрами, и она ощутила животом нечто твердое…

– Простите, – пробормотал Хьюго сквозь зубы и резко отстранился от нее.

– Нет уж, погодите… – Он сказал, что честность – это проявление силы? Что ж, проверим. – Я хочу кое-что узнать, – продолжала Джорджетта. – Скажите, когда вы меня поцеловали на пляже… Вы действительно хотели меня поцеловать – или сделали это лишь из-за того, что я вас поцеловала, то есть из добрых побуждений?

Джорджетта могла бы надеяться на второе, пока не задала этот вопрос, – ей совершенно не хотелось влюбляться в ученого сухаря. Но сейчас, в эти мгновения… Сейчас Хьюго казался совсем другим… Да и сама она вроде бы становилась другой, не такой, какой была еще несколько дней назад. Может быть – желанной? Она не знала ответа на этот вопрос, потому что не спрашивала. Что ж, пришло время узнать правду.

– Я вам уже об этом говорил и еще раз повторю: я никогда не отличался добротой, – проворчал Хьюго и, откашлявшись, добавил: – Плесните на меня этим виски – может, заодно вернете мне рассудок.

– При чем тут рассудок?

Хьюго нахмурился и, казалось, задумался о чем-то, а затем выпалил:

– Хоть вы и твердили, что вам не нужна моя помощь, вы ею пользовались всю дорогу. А я не хочу злоупотреблять своим положением, особенно потому, что поклялся доставить вас к брату в целости и сохранности.

Джорджетта невольно рассмеялась.

– Так вы думаете, я желаю вас из благодарности? Потому что вы наняли кучера в Донкастере и заплатили ему за проезд?

– Что ж… на благодарность не обижаются. – Хьюго немного успокоился. – Но в нашем случае это действительно может оскорбить. А я не хочу, чтобы вы почувствовали себя оскорбленной.

– Лорд Хьюго Старлинг, если вы не отличаетесь особой добротой – хотя мне вы кажетесь очень добрым человеком, – то и я не очень-то благодарная особа. Я сделала то, что хотела. – Джорджетта набрала полную грудь прохладного, благоухавшего винными парами воздуха. – И я хочу пойти дальше, – добавила она решительно.

– Нет-нет, боже сохрани! – помотал головой Хьюго. – Вы же знаете, что я не могу с вами оставаться. Я должен вернуться в Лондон. Мне нужно построить больницу.

– Ваше упрямство погубит нас обоих! – в сердцах воскликнула девушка. – Я не прошу вас оставаться в Нортумберленде, ведь сама не знаю, сколько еще тут пробуду. Я не заглядываю дальше чем на месяц вперед, считая с сегодняшнего дня. Не думаю даже о том, что будет, когда мы выйдем из этого подвала.

– Это редкий талант – не изводить себя множеством планов сразу.

– Наверное, так и есть. – Джорджетта протянула руку и прижала к груди Хьюго. Под ее пальцами гулко билось его сердце, а кожа казалась очень теплой. Она провела ладонью по груди, затем потрогала живот и коснулась пальцами темной полоски волосков, спускавшихся к застежке брюк.

Он вскрикнул и отпрянул, потом схватил бутылку с виски и плеснул на свою рану, тотчас застонав от боли. Поставив бутыль обратно на бочку, пробормотал:

– Вот так, дело сделано. Теперь я весь к вашим услугам.

Если бы! Ах если бы она заглянула на месяц вперед, то прошедшая неделя, наверное, показалась бы ей самым лучшим временем в жизни.

– Итак… – произнесла Джорджетта, подошла вплотную к Хьюго и, коснувшись его плеча кончиком языка, тут же ощутила жгучий вкус виски.

Глухо застонав, Хьюго с силой сжал ее плечи и пробормотал:

– Знаете что… – Он вдруг прижал ее спиной к ближайшей винной полке. – Держитесь крепче, Джорджетта.

Весьма озадаченная его действиями, девушка ухватилась за столб, поддерживавший полки.

– Можно мне… – Хьюго протянул к ней руки, и Джорджетта утвердительно кивнула, отчаянно желая, чтобы он не ограничился одними только прикосновениями.

Хьюго же, чуть помедлив, принялся исследовать плавные изгибы ее тела. Он старался прикасаться к ней так, чтобы и ей нравилось. Разве испытывала она когда-нибудь подобные ласки? И разве мог кто-нибудь сравниться с ним в этом? Уж точно не те мальчики, которых она когда-то целовала.

Женщину часто хватают грубо – будто она помеха, которую надо устранить, – или же, напротив, так робко, как будто она стеклянная. А вот Хьюго прикасался к этой девушке с неким благоговением, которое временами казалось маской едва сдерживаемой ярости. Когда же он принялся ласкать ее высокие груди, Джорджетту словно пронзило сладостной молнией; ноги сделались ватными, так что ей пришлось крепко к нему прижаться, чтобы не упасть, и ладонь его раненой руки в тот же миг легла ей на бедро. Теперь она снова почувствовала, что он был возбужден, и его возбуждение мгновенно передалось ей. Джорджетта с тихим стоном раздвинула ноги, истекая влагой желания и невольно содрогаясь. Услышав звон бутылок на полке у себя за спиной, она в испуге прошептала:

– Нам лучше перейти в другое место, или я разобью вот это… – Обернувшись, Джорджетта увидела табличку с надписью: «Бренди урожая 1795 года». – О господи, этому напитку больше лет, чем мне. Не сомневаюсь, что сэр Фредерик заплатил за него целое состояние.

– Тогда давайте присядем на его знаменитую мадеру.

Хьюго взял Джорджетту за руку и подвел к шеренге огромных бочек, выстроившихся вдоль противоположной стены. Ловко подхватив девушку, он усадил ее на самую большую из них. Эта бочка, явно старинная и в поперечнике превышавшая собственную высоту, вмещала полтонны отличного вина. И теперь Джорджетта сидела на этой бочке – совершенно хмельная, хотя не выпила ни капли.

– Признаю, что все это исключительно неприлично, – со вздохом заметил Хьюго. – Должен признать…

– Я тоже признаю, что это неприлично, но мне плевать. – Джорджетта прислонилась спиной к каменной стене. – Что мы выиграли от благопристойности?

– Хороший вопрос. Спасибо, что спросили. – Хьюго присел перед Джорджеттой. – Может быть, проверим, что мы выиграем от непристойности? Будьте добры, поднимите юбку.

Прикусив губу, Джорджетта чуть подтянула вверх бледно-голубую ткань, открывая щиколотки.

– Повыше.

Теперь появились икры девушки.

– Еще выше.

Юбка приподнялась до самых коленей, но Хьюго, наклонив голову и едва не касаясь губами чулок Джорджетты, прошептал:

– Выше, дорогая.

Дрожащими руками она подтянула юбку еще выше, открывая подвязки. Хьюго судорожно сглотнул, содрогнувшись всем телом, и провел пальцами по одной из подвязок, коснувшись обнаженной кожи.

– Дальше, – потребовала Джорджетта.

Хьюго медленно поднял голову и тихо произнес:

– Дорогая, вы погубите нас обоих. – В тот же миг его лицо озарилось улыбкой, и он добавил: – Но это будет сладостная смерть.

Больше он ничего не сказал, потому что его губы внезапно коснулись завитков волос у нее между ног, и девушка ахнула, ошеломленная происходящим. И в тот же миг ее колени словно сами собой раздвинулись, и Джорджетта протяжно застонала, когда губы стали ласкать ее самые сокровенные места. Ей вдруг почудилось, что она взлетает куда-то в небеса: когда же казалось, что выше взлетать уже невозможно, Хьюго заставлял ее подниматься еще выше – к неизведанным вершинам наслаждения. С ее губ то и дело слетало его имя, и она, запустив пальцы ему в волосы, забыла обо всем на свете – сейчас для нее существовали только те чудесные ощущения, которые дарил ей Хьюго. Потом он вдруг отстранился на мгновение, а его палец скользнул в ее лоно – именно в тот самый миг, когда язык коснулся средоточия ее женственности.

Джорджетта вскрикнула и несколько раз содрогнулась всем телом. Когда же Хьюго опустил голову ей на колени, тяжело дыша и изнемогая от собственного желания, она открыла затуманенные страстью глаза, чтобы посмотреть, как все это выглядело со стороны.

И выглядело все это замечательно! Лорд Хьюго Старлинг – с обнаженным торсом и благоухающий виски – только что чудеснейшим образом ласкал ее, и эти ласки свидетельствовали о том, что он никогда не уставал от ее общества, хотя и спорил с ней каждую милю их путешествия. Кроме того, было совершенно очевидно: этого дня, этих запретных поцелуев и ласк среди винных сокровищ окажется недостаточно. Наслаждение, которое она только что познала, лишь раздразнило ее аппетит.

И вот теперь, бедная любительница волшебных сказок, она со страхом думала о том, что не согласится на меньшее, чем вся оставшаяся жизнь с лордом Хьюго Старлингом.

Глава 15

Больше в тот день Джорджетта не искала золотых соверенов в винном погребе. А на следующий день Ховз отказался выдать ей ключ, заявив, что драгоценнейшие сорта портвейна «слишком взбаламучены» присутствием в погребе незнакомцев. Как будто бутылки были людьми!

Хотя, если вспомнить, как тряслись полки под напором ее страсти… Что ж, по-видимому, она действительно что-то такое взболтала в этих бутылках.

Дженкс решительно вознамерился запереть их с Хьюго в четырех стенах, поэтому в последующие дни Джорджетта могла искать золотые соверены исключительно в общедоступных помещениях Рейберн-Холла. Это были бесплодные поиски, предпринятые скорее от отчаяния, чем с надеждой на успех. Хьюго иногда помогал ей, иногда же принимал больных, которые врывались в двери дома, жалуясь на боль или какие-нибудь болезни.

Увы, они всегда находились под бдительным присмотром слуг, Дженкса или сэра Фредерика. Джорджетта не раз пожалела о том, что вернула Ховзу ключ от винного подвала – лучше бы оставила при себе! Под предлогом того, что Хьюго по ночам храпел – или это она храпела? – «супруги» жили в разных комнатах, соблюдая приличия, которые, кажется, уже никого не волновали. Находиться целый день рядом с Хьюго – и не иметь возможности к нему прикоснуться! Чем же она прогневила Небеса, чем заслужила такую пытку?!

Впрочем, зачем гадать? Она могла бы с ходу назвать сразу несколько причин.

Джорджетта постоянно заглядывала к Хьюго, когда тот принимал больных, но ее помощь требовалась редко. Зато она всегда перекидывалась словечком с Мэтью Лоу, когда мальчик приходил в Рейберн-Холл, чтобы рассказать, как заживает отцовская нога. Дженкс запретил Хьюго – чья рана также отлично заживала – выходить из дома, чтобы навещать кузнеца, а кузнец пока не мог преодолевать такое расстояние, поэтому Мэтью каждый день курсировал между кузницей и Рейберн-Холлом, чтобы сообщать, как здоровье отца.

В один прекрасный солнечный день, который было бы гораздо приятнее провести на свежем воздухе, Мэтью, как обычно, вошел в большую гостиную Рейберн-Холла.

– Мой па и я… в общем, мы оба подумали: может, эти швы уже пора вытащить? – пробормотал мальчик.

– Но сегодня только тринадцатое, – заметил Хьюго. – То есть я наложил их всего лишь шесть дней назад. Так что лучше пока не трогать. А может, он все-таки сумеет завтра до нас дойти? Я сказал сэру Фредерику, что и завтра, в субботу, буду принимать больных. Вот я и посмотрел бы на его швы.

– А вы, значит, не можете к нам прийти? – Мэтью крутил в руках кепку, задумчиво скривив губы.

– Поговори об этом с мистером Дженксом, – ответил Хьюго. – Я пытался ему объяснить, что в таких суровых мерах безопасности нет необходимости, но он не дрогнул.

Джорджетта возвела глаза к потолку.

– Это точно! Дженкс говорит, что не допустит, чтобы кто-то мешал его расследованию. Он поклялся, что лично пристрелит мистера Кроу, если кто-то из нас осмелится покинуть стены Рейберн-Холла.

– Нет, Мэттью. – Хьюго покачал головой. – Сыщика не переубедить. Конечно, все эти предосторожности не имеют ни малейшего смысла, но что поделаешь?

– Ладно, посмотрим, как решит папа, – с сомнением в голосе пробормотал Мэтью. – Попробую завтра привести его сюда. Может, он смастерит себе какие-нибудь костыли.

– Если не сможешь привести, то приходи сам: расскажешь, как у него дела, – сказал Хьюго.

Мэтью кивнул, собираясь уходить.

– Погоди! – окликнула мальчика Джорджетта. Ей необходимо было чем-то заняться, чтобы не чувствовать себя совершенной бесполезной. – Возьми с собой меду. Я сейчас позвоню, и мед скоро принесут.

– Отличная мысль! – Мэтью натянул на лоб козырек кепки. – Что не сожрали собаки, то съели малыши. Мы уже дня два не мазали швы.

Через несколько минут – с горшочком меда в руке – парень откланялся и ушел. Хьюго же устроился в глубоком кресле возле камина и тихо произнес:

– Прошу вас, Джорджетта, сядьте. А то я чувствую себя неловко.

– Наслаждайтесь удобствами, доктор, пока можете. Эти кресла завтра унесут и заменят теми ужасными жесткими стульями с чердака. – Джорджетта плюхнулась в соседнее кресло.

Хьюго вытянул перед собой ноги и пробормотал:

– Да, унесут. Потому что таков план.

– Вы ужасно любите планы, – пробурчала Джорджетта.

– Да, люблю. – Хьюго едва заметно улыбнулся. – Какой смысл здешним жителям привыкать ко мне? Разве им не лучше ездить в Бамбро к аптекарю, раз уж он постоянно живет в этих местах?

Итак, Хьюго думал об отъезде… Что ж, пусть тогда обдумает и еще одну возможность… Ему ведь совершенно необязательно обзаводиться домом в Лондоне. Мог бы поселиться где-нибудь в другом месте – там, где он не останется в одиночестве… наедине со своими чертежами.

– Какой нелогичный вопрос… – пробормотала Джорджетта.

– Разве нелогичный? – удивился Хьюго.

Джорджетте вдруг ужасно захотелось сесть к нему на колени, но в другом углу гостиной, возле буфета, стоял слуга, так что следовало вести себя прилично…

– Конечно, нелогичный. Да, лучше показаться аптекарю, чем вообще никому, но если есть вы, доктор, тогда уж лучше вам.

– Как ясно вы все излагаете, – пробурчал Хьюго.

– Правда? Отлично. Мне очень приятно, что вы так считаете.

Хьюго немного помолчал, потом заявил:

– А мне очень неприятно, когда в меня стреляют. Иначе я бы все-таки рискнул вызвать гнев Дженкса и навестил Лоу. И вообще мне кажется, что я напрасно теряю здесь время…

Джорджетта тихо вздохнула. «Похоже, – думала она, – Хьюго нервничает именно из-за того, как бездарно утекает его время. Ведь в данный момент заняться ему нечем – разве что читать про растительные кислоты, благородно отказываясь от мысли украсть ключ от винного погреба».

Какое-то время оба молчали. Наконец Джорджетта спросила:

– А какие планы у вас в данный момент? Или это секрет?

Хьюго с улыбкой покачал головой.

– Нет, конечно же, не секрет. Мой план очень скромен, я хочу как можно быстрее поговорить с аптекарем. Ближайший хирург живет слишком далеко отсюда, и аптека станет лучшим местом для помощи больным, когда нас здесь не будет.

Джорджетта снова вздохнула. Хьюго сказал «нас», но это слово отнюдь не объединяло. Просто констатация факта, не так ли? Мол, придет время и они отсюда уедут. А ему и вовсе предстояло строить больницу…

Ей хотелось воскликнуть: «Нет, не уезжайте!» – но с его планом не поспоришь, у него все было заранее распланировано: путешествие, золото, возвращение, больница. Плюс добавление подпункта «аптека» к пункту «золото». Наверное, она, Джорджетта, – тоже «пункт».

После того как она вышла из винного погреба, ей тотчас показалось, что все в жизни стало гораздо сложнее. И стало труднее быть честной. Да-да, в подвале было очень легко говорить правду, а вот здесь, наверху…

Джорджетта встала, прекрасно понимая, что хорошие манеры Хьюго потребуют, чтобы он также поднялся.

– Желаю удачи, доктор. Признаюсь, что не хотела бы, чтобы вас подстрелили еще раз, поэтому вам стоит попросить Дженкса – пусть пришлет аптекаря сюда.

Хьюго встал и, нахмурившись, пробурчал:

– Может быть, глупо поднимать столько шума, однако младшему сыну герцога, удел которого предопределен, а жизнь лишена смысла… – Он помолчал, подбирая нужные слова. – В общем, приходится хвататься за любую возможность принести хоть какую-то пользу…

– Бедные герцогские сыновья, – усмехнулась Джорджетта. – У них исключительно тяжелая жизнь.

– Бывают моменты, когда вы просто вынуждаете меня ругаться в вашем присутствии. Прошу, не сбивайте меня с пути благопристойности.

– А какой нам прок от благопристойности? – Джорджетта чувствовала, что стоявший сзади лакей устремил на них с Хьюго любопытный взгляд, поэтому она просто провела пальцем по щеке «супруга».

Он перехватил ее руку и – прежде чем отпустить – пылко прижал к губам.

– Для вас у меня тоже есть план, мисс Непристойность. Не думайте, будто я забыл, что завтра у вас день рождения. Вы сами назвали дату, когда мы гуляли по пляжу.

– О-о… – в полной растерянности отозвалась Джорджетта.

– Прошу прощения, но прямо сейчас я должен распорядиться, чтобы ко мне вызвали аптекаря, – продолжил Хьюго. – Итак, увидимся позже?

Джорджетта пробормотала что-то невнятное.

– Отлично! – воскликнул он. – Рад, что мы договорились.

Когда Хьюго вышел из гостиной, Джорджетта рухнула в уютные объятия кресла. Пусть слуги смотрят и гадают – им не узнать, какие безумные мечты бушевали за фасадом ее благопристойности.

Как легко удалось Хьюго с его планами заставить ее размечтаться, но вовсе не о золотых монетах: о поцелуях, а также о взглядах, от которых она краснела и трепетала, – размечтаться о близости, изводившей ее страстными желаниями. Джорджетта временами забывала, что они с Хьюго оказались в Нортумберленде только из-за слухов об украденном золоте, а вовсе не потому, что их жизни переплелись…

Ах если бы действительно переплелись, если бы у нее появился собственный дом…

Когда-то она мечтала о маленьком домике, своем собственном, а также о том, чтобы вокруг были цветы, травы и овощи, которые помогали бы ей выжить в одиночку, не рассчитывая на помощь, которая может никогда не прийти.

Теперь же ее мечты изменились, и маленький каменный домик разросся до четырех этажей и шестидесяти комнат. Мягкий кентский пейзаж исчез, уступив место суровым северным пространствам с грозным замком на дальнем утесе, стерегущим границу с Шотландией.

И в этих своих мечтах она была не одинока, потому что рядом с ней находился Хьюго, который хотел быть с ней не меньше, чем она с ним.

Должно быть, девушка задремала, потому что громкий стук в двери Рейберн-Холла заставил ее в испуге вскочить на ноги. Похлопав отяжелевшими веками, она осмотрелась. Потухший камин… Косой луч полудневного солнца… Да, конечно, она в гостиной. Должно быть, прошло… что-то около часа. Но, разумеется, слишком скоро для прихода аптекаря. Да и стал бы аптекарь так настойчиво колотить в дверь?

Джорджетта потянулась, расправила плечи и, окончательно стряхнув объятия сна, решительно направилась в переднюю узнать, из-за чего шум.

А в передней уже собрались все обитатели Рейберн-Холла – начиная с Ховза, который умудрялся сохранять невозмутимый вид, и заканчивая девицей Линтон, с которой дело обстояло как раз наоборот. Удивительно, но здесь действительно не было никого, кого бы Джорджетта не опознала как обитателя Рейберн-Холла. Разумеется, она увидела и Дженкса, который стоял, прислонившись к дверному косяку. Складывая какую-то бумагу, он засовывал ее в карман. И казался, как всегда, невозмутимым – только его движения выдавали некоторую нервозность.

– Что там у вас? – спросила Джорджетта. – Новая телеграмма?

Дженкс заморгал – как будто лишь сейчас заметил, сколько вокруг него собралось любопытных.

– Прошу прощения за вторжение, – пробормотал сыщик. – Да, новая телеграмма.

– Но вы скажете нам, что в ней, мистер Дженкс? Или я потом обыщу ваши карманы? – пробурчала Джорджетта.

– Настоятельно не рекомендовал бы вам это делать, миссис Кроу, – сказал полицейский. – Но думаю… Да, стоит сообщить об этом вам всем. Скоро новость все равно появится в газетах. Телеграмму отправил мой коллега из деревушки Строфилд, что в графстве Дербишир. Там обнаружены три из шести украденных сундуков с золотом. И арестован один из похитителей.

– Разрази меня гром! – Из кабинета вышел сэр Фредерик, по-совиному мигая глазами. – Найдена половина золота! Плюс один вор. Делаете успехи, не так ли? И действительно, это большой успех!

– Все воры, о которых нам известно, называют себя Джонами Смитами, – добавил сыщик. – Арестованный же клянется, что не знает их настоящих имен.

– Но все-таки один из них пойман, – с улыбкой заметил сэр Фредерик. – И это отлично! Разумеется, самое важное – вернуть золото. Пусть остальные преступники бегут куда хотят. Ведь главное – золото, не так ли?

– Не совсем так, – возразил полицейский. – Дело в том, что так называемый «Джон Смит», которого арестовали, убил женщину в Строфилде. Были убиты также четверо стражников Королевского монетного двора. И еще – тот несчастный, обгоревшее тело которого нашли вблизи Донкастера. Вероятно, он тоже жертва грабителей.

Все собравшиеся тотчас умолкли, и даже сэр Фредерик казался уже не таким веселым.

– Золото так ослепляет людей, что они забывают о пролитой крови, – продолжал сыщик. – Но я-то об этом никогда не забываю. И сейчас не забуду.

Джорджетта невольно поежилась. О боже, шесть жизней за шесть сундуков! Невыгодная сделка. Да еще и те неприятности, которые также могут быть связаны с этим делом. Например, изувеченная нога мистера Лоу. И мисс Линтон, которую Килинг напугал и взял силой, откупившись затем кусочком блестящего металла.

– Что ж, теперь, когда расследование в Дербишире завершено, мистер Дженкс, следует ли нам ожидать, что охотники за сокровищем ринутся на север? – неожиданно подал голос Ховз, по-прежнему совершенно невозмутимый. – Сэр Фредерик, нужно ли мне приготовить побольше комнат?

– Разумеется, в этом нет нужды, – тотчас же ответил Дженкс. – Если кому-нибудь придет в голову искать здесь сокровища, этого человека постигнет разочарование.

– Потому что тут ничего нет! Я вам так и говорил! – воскликнул сэр Фредерик. – Итак… Значит, вы скоро уезжаете, да?

– Я не говорил ничего подобного, сэр Фредерик. – Полицейский вперил бесстрастный взгляд в глаза баронета, и тот начал переминаться с ноги на ногу, в растерянности моргая. – Нет, я пока что не собираюсь уезжать.

Теперь в голосе сыщика слышался мягкий укор, обращенный к хозяину дома, но Джорджетта приняла его также и на свой счет.

Им с Хьюго пока не удалось встретить ни одного из искателей сокровищ, и это означало, что из всех сумасшедших золотоискателей лишь она, Джорджетта, в поисках пропавших соверенов забралась так далеко на север. Только ей повезло столкнуться с полицейским с Боу-стрит, и она догадалась использовать его возможности, чтобы пойти по верному пути.

Джорджетте стало стыдно. Она думала лишь о презренном блеске монет, о том, как деньги могли бы переменить ее жизнь, но совсем забыла о тех людях, в чью жизнь золото уже принесло перемены – и погубило.

– Я вам помогу, мистер Дженкс! – воскликнула Джорджетта. – Я сделаю все, что в моих силах.

Глава 16

Почему эти мужчины так упрямы? Мистер Дженкс, как когда-то и Хьюго, наотрез отказался от ее помощи.

– Лучше позаботьтесь о собственной безопасности, – сказал полицейский. – Этого будет достаточно, другой помощи мне не нужно. И не делайте глупостей, пока я не пристрелил вас или мистера Кроу.

Как и Дженкс, Хьюго был занят весь день до вечера. Сыщик – бог знает чем в связи с новостями, которые узнал из телеграммы; зато Хьюго встретился-таки с аптекарем. Оба расстались вполне довольными друг другом. Один многое узнал о провинциальной медицине, другой основательно просветился по медицинской части, побеседовав с доктором, который к тому же оказался еще и сыном герцога.

В общем, все, кроме Джорджетты, были заняты делом, и это привело к тому, что девушке, проснувшейся утром собственного дня рождения, было нечем заняться. И она начала строить план.

Годами она отказывала себе в удовольствиях, так как ей приходилось работать в книжном магазине сначала на своих родителей, а затем – на кузину Мэри и ее супруга. Любовь же сводилась к случайным поцелуям едва ли не с первыми встречными на черной лестнице дома. А после этого она сразу же начинала сожалеть о содеянном. По крайней мере, так обстояло дело до того дня, как она нехотя села в карету лорда Хьюго Старлинга. Но теперь-то Джорджетта знала, что такое любовь. Причем узнала это даже быстрее, чем предполагала. Увы, слишком быстро позволила она своему изголодавшемуся сердцу полюбить этого мужчину. И почему-то случилось так, что каждое прикосновение, каждый поцелуй, которыми они обменялись, были по ее инициативе.

И теперь она собиралась затеять нечто новое. Кое-что для них обоих, но в первую очередь – для себя самой. Она наверняка будет помнить об этом и после того, как их путешествие подойдет к концу. Возможно, золото найти им не удастся, но она все равно получит свою награду.

Сегодня у нее день рождения, и уж сегодня-то она не собирается отказывать себе в удовольствиях!

Хьюго перехватил ее в коридоре, когда она после завтрака выходила из столовой.

– Доброе утро, мадам День Рождения! Прекрасно выглядите, мадам.

Джорджетта сделала реверанс. Для сегодняшнего дня она приготовила особенное платье и теперь наслаждалась тем, как изящно юбка закручивалась вокруг ног. Для платья из белого муслина, с миленькой вышивкой и расшитым бусинами корсажем, они с Линтон сшили верхнюю юбку из золотистого шелка. Ткань начинала свою жизнь в виде шали, но гораздо больше годилась для того, чтобы украшать, а не согревать женщину.

– Благодарю за добрые пожелания, лорд Будний День! Одежда красит женщину, однако я не стану возражать, если вы скажете, что женщина тоже красива.

– Женщина красит это платье. – Вытащив из жилетного кармана очки, Хьюго тотчас же сунул их обратно в карман.

– Сэр, вы, кажется, волнуетесь?

– Нет, нисколько. Видите ли, я… Как я уже говорил вам вчера, у меня есть план. Вот только не знаю, придется ли вам по вкусу мой подарок.

– И я не знаю. Но мне очень хотелось бы узнать, что вы задумали. Тогда у меня появятся данные, необходимые для того, чтобы оценить ваш план по достоинству.

Хьюго лукаво улыбнулся.

– Вижу, что повлиял на вашу манеру выражаться. Только не знаю, хорошо ли это.

Спрятав руки за спину, Джорджетта прислонилась к стене, оклеенной обоями в веселенький цветочек.

– Разумеется, хорошо. А какой подарок?

– Знаете ли, это… Давайте я отведу вас в Бамбро, к аптекарю, и вы там сможете выбрать сладости, пудру – в общем, что захотите.

Нерешительность Хьюго казалась загадочной, и Джорджетта с улыбкой сказала:

– Вы начинаете темнить, и я все больше убеждаюсь, что ваш подарок мне очень понравится. Если это, конечно, не пуля в другом плече, которую в вас выпустит Дженкс, когда мы выйдем из дома.

Став у стены рядом с Джорджеттой, Хьюго проговорил:

– Знаете, я решил, что подарю вам этот день: целый день буду исполнять ваши желания.

– Как слуга? – Джорджетта наморщила носик. – Но слугам платят за то, что они выполняют приказы хозяев.

– Не так, совсем не так: я буду… как друг. Или кто-то еще. Ведь я знаю, что вам нравится проводить время с теми, кто вас любит.

«Кто-то еще» – это тоже интриговало. И вообще от предложения Хьюго у нее приятно закружилась голова – как будто позавтракала не тостами с чаем, а вином и шоколадом.

– Ни один человек не отказался бы провести время с теми, кто его любит. – Джорджетта старалась казаться легкомысленной, чтобы скрыть ту бурю чувств, которую всколыхнули в ее душе слова Хьюго.

Но чем же сейчас заняться? Предложение Хьюго застигло ее врасплох, и она не знала, что потребовать. И действительно, как использовать его предложение наилучшим образом?

Интересно, он и впрямь будет исполнять ее желания?

– Но вы не сможете посвятить мне целый день! Вы ведь обещали принимать сегодня больных. В гостиной, с часу дня.

Хьюго тяжело вздохнул:

– Да, вы правы. Как же я мог об этом забыть?..

– Но скажите, как вы могли запланировать два дела на одно и то же время? Ну и ну… Выходит, ваши чудесные планы не такие уж разумные.

– Тогда как насчет завтра? Если вы согласны, я мог бы…

– Ах, Хьюго, помолчите. – Кончиками пальцев она легонько коснулась его губ. – Это прекрасный подарок, и я хочу получить его именно сегодня. Просто нам придется воспользоваться этим прекрасным утром.

– Вы что-то задумали?

– Если честно, то да. – Джорджетта провела пальцем по его губам. – Если вы действительно хотите выполнить мое желание, тогда слушайте: я хочу, чтобы вы меня любили.

«Да-да, разумеется! – мысленно воскликнул Хьюго, а потом подумал: В какую же ловушку я себя загнал?..»

Сжав пальцы девушки, он отвел их от своих губ и пробормотал:

– Что вы имели в виду, когда сказали про любовь?

– Даже не знаю… – Джорджетта пожала плечами. – А что означает это слово для вас? – Ей бы спросить его про растительные кислоты. Или о составе пули, что на прошлой неделе пронзила ему плечо.

– Это значит… – Хьюго откашлялся. – В общем – множество всяких вещей.

– Тогда приведите хоть несколько примеров из «множества», – потребовала девушка.

Хьюго надолго задумался. В начале его жизни любовь была неразрывно связана с братом-близнецом. Одна душа на двоих. Они так долго и так хорошо знали друг друга, что было ощущение, будто у них и жизнь одна на двоих. Что бы ни случилось с одним, другой знал и чувствовал то же самое.

Но Мэтью умер. Его не было в живых уже целую вечность, и казалось, что вместе с ним умерла и его, Хьюго, любовь. Что ж, наверное, так и следует. Иначе как бы он выносил боль утраты?

Снова откашлявшись, Хьюго наконец проговорил:

– Любовь – это когда смеются над шуткой, которая совсем не смешна. Или когда спрашивают, как прошел день, и всерьез выслушивают ответ. И когда делятся последним кусочком торта, вместо того чтобы съесть в одиночку.

Говоря все это, Хьюго думал о том, как чудесно пахли волосы Джорджетты – цветочным мылом. И он прекрасно помнил, как эти волосы, лишенные шпилек, падали ей на плечи. О, она прекрасна даже в нелепой мальчишеской одежде! Быть прекрасной – это выходило у Джорджетты как бы само собой. Более того, она несла в себе радость, интригу и тайну. И была очень храброй, по-настоящему храброй.

– И еще, – добавил Хьюго, – это когда очень хочешь читать, но откладываешь книгу в сторону, чтобы составить кому-то компанию.

– Да, действительно, это любовь, – с серьезнейшим видом ответила Джорджетта.

– Вы меня дразните? Смеетесь надо мной, после того как я привел такие прекрасные примеры?

– Нет, нисколько. Мне ваши примеры очень понравились. Только я не видела такие примеры по отношению ко мне.

В очередной раз вздохнув, Хьюго проворчал:

– Что ж, хорошо, давайте сделаем так: я выберу книгу и закрою ее, когда вам захочется поговорить. Или, может быть, найдем торт, который можно будет поделить? Хотя я охотно посвящу вам целый, ведь у вас день рождения.

– Нет, это не то, чего я хочу. – Набрав в грудь побольше воздуха, Джорджетта выпалила: – Я хочу, чтобы вы занялись со мной любовью.

«Да-да, с удовольствием!» – промелькнуло у Хьюго, но разум тотчас же взял верх и он со вздохом пробормотал:

– Нет, я не могу.

– Потому что вы… – Опустив глаза, Джорджетта уставилась ему в пах. – Неужели не способны? – спросила она с усмешкой. – Боже, какое несчастье!

– Нет-нет, не по причинам анатомического характера. – Хьюго энергично покачал головой. – А потому, что я должен вас защищать.

– От чего?

Посмотрев по сторонам, Хьюго заметил в конце коридора горничную. Она находилась слишком далеко, так что не могла бы их услышать. И все же такие разговоры в присутствии слуг не ведутся. Потянув Джорджетту за руку, Хьюго увлек ее в ближайшую комнату и накрепко закрыл за собой дверь.

Комната была забита мебелью и могла бы с равным успехом служить как гостиной, так и кладовой. Возле одной из стен стоял гардероб; три огромных кресла выстроились в ряд перед нетопленым камином. На маленьком пианино лежали стопки нотных альбомов, а на каминной полке стояли безделушки. Зато пыли не было, и это означало, что как раз сегодня слуги навели здесь чистоту. Что ж, годится. Вполне!

– Так от чего же, по-вашему, вы должны меня защищать? – спросила Джорджетта, приблизившись к гардеробу.

Хьюго задумался. Оказалось, что на этот вопрос не так-то легко было ответить.

– Ну… опасности, – в растерянности пробормотал Хьюго; у него до сих пор звучали в ушах эхом ее слова: «Я хочу, чтобы вы занялись со мной любовью».

– В данный момент никакая опасность мне не угрожает. – Джорджетта распахнула обе створки гардероба и заглянула внутрь. – О-о, как интересно! В правой половине – полки и выдвижные ящики, а в левую половину влезли бы все мои платья, да еще осталось бы достаточно места для меня самой.

В подтверждение своих слов девушка вошла внутрь гардероба, точно в пещеру.

– А без платьев здесь, кажется, хватит места двоим. Милорд, не хотите ли зайти?

– Сегодня ваши желания для меня закон. – Хьюго приблизился к гардеробу и с усмешкой осмотрел его. – Я понимаю ваше стремление спрятаться от слуг, но зачем нам забираться в замкнутое пространство?

Чуть пригнувшись, девушка стала у дальней стенки гардероба.

– Затем, чтобы вы не могли от меня сбежать, понятно?

– У меня нет такого желания, – пожал плечами Хьюго.

– Что ж, уже хорошо. Но этого недостаточно. – Джорджетта судорожно сглотнула. – Скажите, чего желаете вы, Хьюго?

– Ну… много всякого.

– Пожалуйста, уточните.

Хьюго снова усмехнулся.

– Вам нужна гипотеза? Или, может быть, гипотенуза?

– Нет, мне нужна… цель. Нужен план. А теперь, раз уж вы затолкали меня в этот гардероб…

– Вот, значит, как было дело? – изобразил возмущение Хьюго.

– Милорд, так что же вы собираетесь со мной делать? Каковы ваши ближайшие планы на сей счет?

Хьюго внимательно посмотрел на девушку. Она казалась сейчас такой желанной… В эти мгновения его неудержимо влекло к ней, но все же он, пытаясь взять себя в руки, пробормотал:

– Знаете, тут ужасно пахнет камфорой. Неужели вы думаете, что я стану соблазнять вас в такой обстановке?

– Я вовсе не прошу меня соблазнять. Что же до камфоры… Можете рассматривать камфору как своего рода вызов. Попробуйте-ка довести меня до состояния блаженства без помощи бочки с мадерой!

Что ж, если она так формулирует вопрос… Хьюго забрался в гардероб. И оказалось, там было ужасно неудобно. Он сразу ударился плечом о заднюю стенку, а затем наступил на подол платья девушки. Высота гардероба была ниже роста Джорджетты, поэтому ей потребовалось чуть наклонить голову, а ему вообще пришлось сложиться пополам.

Но он все-таки сложился и захлопнул одну из створок гардероба, отсекая их обоих от внешнего мира.

– Я делаю это только потому, что вы сами напросились, – пробурчал Хьюго. – Хотя… Знаете, я сам бы стал вас упрашивать, но вы меня опередили.

– Упрашивать… о чем? – прошептала Джорджетта. В гардеробе было очень тесно и почти ничего не видно; к тому же каждое ее движение приводило к тому, что она все крепче прижималась к Хьюго.

Лорд Хьюго Старлинг, младший из сыновей герцога Уиллингема, всегда делал разумный выбор. Логичный выбор. Выбор с прицелом на перспективу.

– О том, чтобы потрогать вас, – ответил он. – Чуть-чуть. Или, может быть, более основательно. Но так, чтобы потом не оказаться в ловушке. Видите ли, я не могу… не должен…

– Что, теперь уже не решаетесь?.. – Джорджетта в темноте нашла его руку. – Как будто несколько минут в гардеробе могут привести к чему-то позорному?

– Зависит от того, как мы проведем эти несколько минут. – У Хьюго имелись кое-какие мысли на сей счет. Только мысли, не более того.

Однако же… Уж если так получилось… Собравшись с духом, Хьюго положил руку на грудь девушки. Та с тихим стоном подалась ему навстречу и пробормотала:

– Мы проводили вместе дни, а в пути даже и ночи. Так что если мы скомпрометированы – то это случилось уже давно.

Хьюго мысленно покачал головой. Нет-нет, она не была скомпрометирована, потому что он этого не допустил. Проводил бессонные ночи на полу или закрывался на ключ в отдельной комнате. Желал доброй ночи, когда она отправлялась в постель, и доброго утра, когда вставала. Однако сейчас Джорджетта и впрямь себя скомпрометировала – в том не было сомнений. Увы, он это допустил…

– Скомпрометировать… – произнесла она словно в задумчивости. – Кому понадобилось придумывать столь нелепые понятия?

– А также нелепые законы, – подхватил Хьюго. Его палец медленно выписывал круги вокруг ее соска, который твердел и приподнял ткань корсажа. – И таковы же многие другие правила, по которым мы живем. Например – правило о соблюдении приличий, о хороших манерах и так далее…

– Но ни до одного из них нам сейчас нет дела. О-о, мне нравится… Нравится то, что вы делаете пальцами.

Хьюго уже был возбужден, и с каждым прикосновением к девушке его возбуждение нарастало.

– Если бы я не был обязан вас охранять, я бы зашел гораздо дальше, – проговорил он со вздохом.

– Я никогда не просила вас меня охранять. – Джорджетта раздвинула ноги, стукнувшись коленом о дверцу гардероба, и закинула одну ногу ему на бедро.

Хьюго невольно вздрогнул. О боже, он чувствовал жар ее тела, и ему ужасно хотелось нырнуть в эту жаркую глубину.

– Знаю-знаю… – Он ударился головой о потолок гардероба. – Я охраняю вас потому, что для меня это важно. Я хочу, чтобы у вас все было в порядке, чтобы все было хорошо.

– Но почему вы решили, что мне будет хорошо от того, что вы боитесь приласкать меня как следует? – Джорджетта повела бедром, еще крепче прижимаясь к Хьюго.

А тот на мгновение прикрыл глаза. Ох, слишком много одежды и слишком мало места… Да еще и запах камфоры… Хьюго почувствовал, что у него закружилась голова.

– Черт бы побрал вашу логику, – пробормотал он вполголоса и, не обращая внимания на боль в плече, заключил девушку в объятия.

Задев локтем дверцу, Хьюго не удержался на ногах и вывалился из гардероба на застланный ковром пол, а сверху на него со смехом упала Джорджетта.

Но ей стало не до смеха, когда Хьюго впился в ее губы поцелуем. И она с восхитительной пылкостью поцеловала его в ответ. В следующее мгновение ее руки внезапно оказались под ремнем его брюк, а его – в ее корсаже.

Хьюго с трудом перевел дыхание. К такому повороту он не был готов. Он ведь собирался строить больницу, собирался уезжать… О господи! Она уже расстегнула его брюки и сжала пальцами половой орган!

Приподняв свои золотистые с белым юбки, Джорджетта оседлала его бедра, а Хьюго стиснул зубы и замер, пытаясь не шевелиться.

– Что вы делаете? – произнес он со стоном.

– Как вы будете меня любить? – спросила Джорджетта.

– Ну… руками, а также губами. Но ни у коем случае не… – Ему не хотелось произносить это слово. – Джорджетта, я не могу, нам нельзя!

Щеки девушки порозовели, и она тихо спросила:

– Почему же вы не произносите это слово?

– Что вы имеете в виду?

– О, я очень многое имею в виду, дорогой Хьюго. – Она еще крепче сжала его восставшую плоть. – Я имею в виду такое… Вы об этом даже не догадываетесь.

– Кажется, я начинаю прозревать, – со стоном сообщил Хьюго.

– Но скажите, почему я не могу получить все, что хочу?

– Потому… – Он уже сгорал от страсти. – Потому что тогда у вас не осталось бы выбора. Никто другой уже не смог бы стать вашим первым мужчиной.

Джорджетта на мгновение замерла.

– И что же? – спросила она.

Хьюго отчаянно пытался нащупать нить своих рассуждений.

– Ну, видите ли… Если бы вы забеременели, нам бы пришлось пожениться. – Перед ним словно вспышка молнии возникла ужасная картина: несчастная Джорджетта в окружении бумаг и чертежей! – Я не хочу навязывать вам выбор и лишать других возможностей, – добавил Хьюго, немного помолчав.

– Понятно. Какое благородство… И потрясающая логика к тому же.

Благородство и логика – известные упрямцы, с ними не поспоришь. Но он-то, Хьюго, всего-навсего человек. И вот сейчас… О, ему стоит лишь немного приподнять ее юбки, чтобы увидеть… Это будет самое сладостное из несчастий, какое только можно себе вообразить. Оба они жаждали одного и того же, но только в этот момент, а потом будущее превратится в настоящее и им придется расстаться.

– Но что же тогда вы дадите мне взамен? – спросила Джорджетта.

И тут его осенило. Лукаво улыбнувшись, Хьюго сказал:

– Не беспокойтесь, вам понравится. Во всяком случае, так мне кажется.

Он приподнялся и сел. Теперь они сидели лицом друг к другу, и оба сгорали от желания.

Снова улыбнувшись, Хьюго предложил:

– Давайте делать это вместе. Я буду ласкать вас, а вы – меня.

– Да-да, согласна, – пробормотала девушка.

Они тотчас же прильнули друг к другу, и Хьюго принялся теребить ее отвердевшие соски. Когда же из горла Джорджетты вырвался хриплый призывный стон, он начал ласкать сокровенные складки женской плоти – сначала одним пальцем, затем двумя. Она была влажная, напряженная и восхитительная, извивалась, стонала и тихонько вскрикивала. Наконец, вскрикнув уже громче, содрогнулась.

Хьюго излил семя так, как не случалось с ним уже многие годы: могучая и жаркая струя ударила поверх ладони девушки, и та несколько мгновений смотрела на свою руку словно завороженная.

Затем оба упали на ковер, и задыхающийся Хьюго вытащил из жилетного кармана носовой платок и начисто вытер ладонь Джорджетты и поспешно убрал платок.

– Это было прекрасно, – прошептала Джорджетта. – Мне очень понравилось. И то и это. Мне нравилось все, что вы делали.

– Взаимно. – Хьюго был настолько ошеломлен случившимся, что ничего больше сказать не смог. Он-то хотел поздравить Джорджетту с днем рождения, но вместо этого получил подарок, о котором не мог и мечтать. Интерлюдия страсти. Сладость, благоговение – и лихое озорство.

Остаться бы в этой комнатке навсегда. Впрочем, в данный момент он все равно не мог двигаться – тело обмякло так, будто его поглотил ковер на полу.

Через некоторое время он начал приходить в себя и вскоре вернулся в действительность. Рывком приподнявшись, Хьюго сел и привел себя в порядок. Джорджетта же, потягиваясь и сонно клоня голову, оправила корсаж и юбки.

Сколько им оставалось времени? Хьюго вытащил часы и… Нет, не вытащил! Проклятье! До сих пор у него не укладывалось в голове, что часы пропали. Ладно, ничего страшного. Были еще часы на каминной полке. И они показывали – если, конечно, их заводили, – что оставалось еще несколько часов до того, как в Рейберн-Холл начнут приходить больные, которым требовалась помощь.

– Сядьте рядом со мной, – сказал Хьюго.

Протиснувшись между двумя огромными распашными креслами, он сел в одно из них и протянул руку Джорджетте, приглашая присоединиться. Девушка присела и с улыбкой сказала:

– Благодарю вас.

Да, только это она и сказала, так что он, Хьюго, мог отнести ее благодарность к чему угодно, например: «Благодарю вас, что вы остановили карету, чтобы я смогла посмотреть на овец». Или же: «Благодарю за то, что вы придумали отличную больницу». И самое лучшее: «Благодарю за то, что держите меня в объятиях».

– Всегда пожалуйста, – сказала Джорджетта, опуская голову на его здоровое плечо. И Хьюго понял, что последнюю фразу произнес вслух. – Вам не больно?

Да, ему было больно. Но не от раны в плече.

Джорджетта прильнула к нему, и он почувствовал великую тяжесть, которая легла ему на грудь. Это была боль сердца, которое страдает. Тяжесть от осознания, что эта чудесная девушка прожила столько лет, не ведая любви и заботы.

Он надеялся, что сегодня она была счастлива. Но что принесет день грядущий? Кто окажется рядом с нею потом?

Он знал: она скажет, что ей никто больше не нужен. Однако то, в чем она нуждалась, и то, чего он для нее хотел, – вещи совершенно несовместимые.

– Я вытащу шпильки из ваших волос, – предложил Хьюго. – Так вам будет удобнее.

Джорджетта молча приподняла голову. Извлекая шпильку за шпилькой, Хьюго распустил ее волосы, но только с одной стороны – с той, где ее голова касалась его груди, затем снова обнял девушку.

Он легонько покачивал ее, убаюкивая, вперившись невидящим взглядом в холодный камин. Минута проходила за минутой, и тикали на камине часы. В какой-то момент послышался тихий храп Джорджетты, означавший, что она заснула.

Хьюго улыбнулся и прошептал:

– Я же говорил, что вы храпите.

Девушка опять всхрапнула – тихий и милый звук, который никогда бы не смог его разбудить. Звук, навевающий ощущение домашнего покоя и уюта…

– Я бы желал, чтобы вами восхищались каждый день вашей жизни, – тихо сказал Хьюго.

– Мм?.. – пробормотала Джорджетта, не открывая глаз.

– Ничего-ничего. Отдыхайте. – Хьюго вытащил из ее волос оставшиеся шпильки, и длинные пряди упали Джорджетте на плечи и спину, укрывая ее точно плащом. – У вас есть я, – прошептал Хьюго. – Сегодня.

Она его не услышала, но все же ему, наверное, не следовало уточнять насчет «сегодня». Он всегда представлял их союз как временный. Может, ему сейчас потребовалось напомнить себе об этом? Скоро он снова окажется в Лондоне, а Джорджетта будет с братом. И все они заживут собственной жизнью, тихой и скромной.

Логика и предусмотрительность – вот его настоящие друзья. Руководствуясь же иными принципами, он пожинает только боль, от которой не избавиться до конца дней.

Глава 17

Ум лорда Хьюго Старлинга временами смахивал на забитую вещами кладовую. В мыслях своих он разрывался между тем, что сейчас, и тем, что будет после. Кроме того – всевозможные расчеты, книги, чертежи, а также воспоминания, от которых он предпочел бы избавиться. И еще – люди, которым нужно было нанести визит, и письма, которые предстояло написать.

Конечно, можно было бы все это записывать и, таким образом, навести некоторый порядок в «кладовой». Да-да, порядок был бы для него прекрасным успокоительным. Но странно, однако же…

Ведь с Джорджеттой – и в гардеробе, и в винном погребе, и на морском пляже – с ней он ничего не записал, но все равно отдыхал душой. Более того, только с ней он на какое-то время становился самим собой – так ему, по крайней мере, казалось. «Но почему же так происходит?» – спрашивал он себя постоянно.

Например, держал Джорджетту в объятиях, и это было даром Небес.

Озарение пришло как раз в этот день, когда Хьюго посмотрел, что за пациенты собрались в импровизированной приемной, устроенной в большой гостиной сэра Фредерика. У него вдруг возникло удивительное чувство – казалось, будто он способен излечить любое заболевание. Разумеется, это чувство существовало вне фактов, само по себе, но все равно было очень приятно…

Впрочем, он сумел-таки помочь этим людям. Тут был и тот малыш, у которого на прошлой неделе болело горло. Он сидел на коленях у матери, ерзая и о чем-то болтая с Джорджеттой. Может, о том, как ложкой ел мед из горшочка? Ах, Джорджетта… Казалось, что ради этих людей она была готова на все. Оставалось лишь надеяться, что нортумберлендские пчелы не поленятся и выполнят задачу, которую она перед ними поставила.

Здесь был и Килинг, а также мистер Лоу, совершавший утомительный переход по толстому ковру гостиной на самодельных костылях. Повязка на больной ноге была в грязи и в пыли, зато, на взгляд Хьюго, без пятен, которые могли бы означать инфекционный процесс. Слава богу! Значит, кузнец уже кое-как ходит.

Когда он отсюда уедет – а он непременно должен уехать, – эти люди прекрасно обойдутся без него. Накануне Хьюго встретился с аптекарем, и сейчас молодой человек по имени Симпкинс принес саквояж, набитый микстурами, порошками и мазями во флаконах с притертыми пробками. Хьюго с радостью принял лекарства и записал, что и для чего используется. Симпкинс же попросил рекомендовать ему несколько книг по медицине и тоже рассыпался в благодарностях.

Лучше всего было то, что Симпкинс не считал своей обязанностью пускать кровь тем, кто покупал товары в его аптеке. Пусть больной сохранит свою кровь в целости – это увеличит его шансы на выздоровление. По крайней мере, именно так думал Хьюго.

Вымыв руки, он вышел из-за складной ширмы, решая, кого вызвать первым, и тут вдруг заметил Дженкса. Пробираясь между стульями, сыщик задавал вопросы каждому из собравшихся, делая карандашные пометки в своей записной книжке.

Хьюго подошел к нему и спросил:

– Мистер Дженкс, что вы тут делаете?

– Проверяю, кто приходил сюда на прошлой неделе. Надо бы и вас внести в список, не так ли? – Полицейский поставил закорючку в записной книжке и, повернувшись к дверям, воскликнул: – Ага, явились!..

Комната тотчас стала заполняться людьми. Чередой входили горничные, женщины из кухни и прачечной, а также лакеи, конюхи и конюшенные в измазанных в навозе сапогах. Кроме того, пришли садовники с черными от земли руками. Был, разумеется, и дворецкий с экономкой. И еще – девица Линтон. Когда все эти люди вошли, все с круглыми от недоумения глазами – горничные же в ужасе уставились на заляпанный грязью ковер, – гостиная как будто съежилась и уменьшилась в размерах. И потому пришедшие на прием фермеры отодвинули подальше свои стулья, а некоторые и вовсе повскакивали со своих мест и теперь стояли, подпирая дальнюю стену.

Последним явился сэр Фредерик.

– Из-за чего шум, мистер Дженкс? – спросил баронет. – Мы должны разыграть для вас какую-то сцену?

Хьюго же вопросительно взглянул на полицейского.

– Вы что, вызвали всю челядь? – Дженкс утвердительно кивнул, и Хьюго еще больше встревожился. – Неужели сюда проникла какая-то зараза? Всем требуется лечение? Мне нечем делать прививки, но я мог бы…

– Доктор, это дело не касается медицины. – Убрав в карман записную книжку и карандаш, Дженкс хлопнул в ладоши. – Прошу внимания! Всем тихо!

Едва Дженкс повысил голос, как в комнате воцарилась тишина и все собравшиеся – настороженные или же удивленные – уставились на полицейского.

Хьюго попятился за ширмы. Что бы ни затеял Дженкс, его это не касается. Уж лучше заняться проверкой лекарственных запасов и убедиться в том, что слуги разложили все правильно, чтобы…

– Не вздумайте сбежать, мистер Кроу, – раздался голос полицейского.

Хьюго остановился и пробормотал:

– Прошу прощения, вы о чем?..

Но Дженкс уже обращался ко всем собравшимся:

– Я собрал здесь всех, потому что каждый из вас так или иначе заходил сюда в последние десять дней, то есть в то время, когда я, уже обыскав дом, не обнаружил никаких преступных улик. Но сегодня утром я нашел тайник с золотыми соверенами, украденными в мае с Королевского монетного двора.

Все по-прежнему молчали, но теперь молчание собравшихся в гостиной людей было оглушительным. Новость оказалась столь неожиданной, что у Хьюго перехватило дыхание. Как же так?.. Веди они с Джорджеттой проделали такой путь!.. Выходит, монеты были… неужели все так просто?

– Все монеты? – подал голос сэр Фредерик.

И одновременно с ним Джорджетта воскликнула:

– Где они?

– Не все. Небольшое количество. – Дженкс насупился. – Их засунули мне под кровать. Очевидно, в насмешку. Вероятно, это сделал тот, кто сейчас находится в этой комнате.

Сыщик обвел толпу многозначительным взглядом и вновь заговорил:

– Возможно, я учел не всех, кто здесь появлялся в последнее время. Возможно, я пропустил того, кто приходил сюда на прошлой неделе якобы для медицинского осмотра у врача, а сегодня не явился. Назовите имя этого человека, если знаете, кто это такой.

– Моей жены сегодня нет, – тотчас же проговорил Килинг. – А на прошлой неделе она побывала тут раза три, не меньше.

«Какой честный человек! – промелькнуло у Джорджетты. – Назвал имя своей жены, бросая на нее тень подозрения». Похоже, Дженкс подумал то же самое.

– Я недавно говорил с миссис Килинг и вполне уверен в ее невиновности, – заявил сыщик.

– Тогда вы знаете больше моего, – пробурчал фермер.

– Сэр Фредерик, – продолжил Дженкс, – кого из этих людей вы приглашали, а кто приходил без вашего приглашения?

Баронет обвел взглядом собравшихся и пробормотал:

– Полагаю, все они имели право сюда прийти. И сегодня, и в прошлую субботу. А также в первую пятницу месяца, когда я принимаю посетителей. – Баронет расправил плечи и выпятил грудь. – Единственный человек, которого я не приглашал, – это вы, мистер Дженкс.

Полицейский хмыкнул и с невозмутимым видом спросил:

– А других гостей вы ожидали? Скажем, племянницу и ее… супруга.

Проклятье! Хьюго отыскал взглядом Джорджетту. Она стояла между одним из лакеев и горничной и была совершенно спокойна. Даже подмигнула Хьюго. Вот любительница мелодрам! Однако Джорджетта имела право быть спокойной, ведь они не сделали ничего дурного. Ну почти ничего: всего лишь солгали полицейскому насчет того, кто они такие.

Сэр Фредерик снова заговорил:

– Мистер Дженкс, из того лишь, что я не ставлю вас в известность относительно всех моих планов, отнюдь не следует, будто этих планов у меня нет. Я не хочу рассказывать вам обо всем, потому что я вас не знаю.

– Как не знаете и других своих гостей, а также арендаторов, с которыми вы встречались всего несколько раз, после того как вступили в права наследства. – Дженкс сохранял поистине ледяное спокойствие.

Слова полицейского явно обескуражили сэра Фредерика, и он в растерянности пробормотал:

– Неужели такое возможно?.. Моя дорогая племянница?.. И ее супруг, который стал мне почти родным?..

– Будет вам, сэр Фредерик! – воскликнул Хьюго. – Мы же совершенно невиновны. Кроме того, вы должны помнить: мистер Килинг дал золото своей работнице задолго до того, как мы сюда приехали!

– Вы обвиняете меня в сговоре? – Баронет побледнел. – В сговоре с моим фермером?

– Это они дали мне золото! – завопил Килинг. – Перед тем как отправиться на юг в поисках работы до начала посевного сезона, я встретил их в пивной. Они дали мне золото и пригрозили убить, если я кому-нибудь скажу!

– Если бы хоть что-то из ваших слов было правдой, – сказала Джорджетта, – тогда вы поступили в высшей степени неразумно, признавшись, но поскольку все это ложь, то вы просто выставили себя дураком.

Но нет, Килинг кое-чего добился. По комнате поползли шепотки – из тех, что, мол, нет дыма без огня.

Перекрывая шум, Хьюго опять заговорил:

– Я имел несчастье встретить мистера Килинга всего однажды – когда приехал в этот дом. И у меня никогда не было золота, которое скорее всего является переплавленным золотым совереном, пока он мне его не дал!

– Скорее всего? – Дженкс повернулся к Хьюго. – Значит, вы точно не знаете?

– Конечно, точно не знаю. Но и вы ведь тоже его видели, так что вам виднее. А я просто предположил, что это золото было переплавлено.

Самое время заговорить мистеру Лоу! Хьюго перехватил взгляд кузнеца, но тот лишь покачал головой.

– Мистер Лоу, – не отступал Хьюго, – говорите же!

– Не знаю, откуда что взялось! – крикнул в ответ Лоу. – Золотые монеты просто появились, вот и все! А я должен был их расплавить. Там была записка. Но я их не плавил, потому что знал, что они краденые. И тогда в кузницу пришел человек в капюшоне и раздробил мне пальцы старым молотом.

– Человек в капюшоне? – переспросил Дженкс. – Но это случилось до того, как сюда приехал доктор… – Дженкс ненадолго задумался, потом добавил: – Но Килинг к тому времени уже успел вернуться.

– И мне пришлось их расплавить, – продолжил Лоу, тяжело налегая на костыли. – Но все надо было сделать так, чтобы получились золотые капли, которые никто не смог бы узнать. Так я спас свою вторую ногу и руки. И мне даже обещали немного золота. Но что мне с ним делать, с этим золотом?

– С золотом можно сделать что угодно, – заметил сэр Фредерик.

– Но не в наших краях, – возразил кузнец. – Магазины в Бамбро его не примут. И есть его нельзя, так что семью им не накормишь. Да и запасные пальцы из него не смастеришь.

– Очень жаль, что вы лишились пальцев, – произнес Хьюго. – Но я сделал все, что мог, поверьте.

– Вы спасли мне жизнь, доктор, и я ни в чем вас не виню. Но лучше бы это золото не попадалось мне на глаза!

– А я могу сказать, что лучше бы его вообще не чеканили, – сказал Дженкс. – Но тогда мы лишились бы несомненного удовольствия собраться здесь всем вместе. – В его голосе зазвучали нотки торжества. – Некоторым из вас придется задержаться. Мистер Кроу, миссис Кроу, мистер Килинг. Остальные могут идти прямо сейчас.

– Мистер Дженкс! – воскликнул Хьюго, когда все уже направились к выходу. – Мистер Дженкс, мы с этой леди невиновны. Какое доказательство вам нужно, чтобы вы нам поверили?

– Для начала я бы хотел знать, кто вы такие на самом деле.

Хьюго молча покачала головой. Нет, это невозможно. Если он скажет правду, репутация Джорджетты будет погублена. Он не может скомпрометировать ее: ни за что на свете!

– Если вы действительно женаты на этой леди, – продолжал Дженкс, – то, безусловно, несете ответственность за те преступления, которые она, возможно, совершила, если же нет, то я могу арестовать ее за безнравственное поведение.

– Нет! – выпалил Хьюго. – Нет!

Дженкс устремил на него пристальный взгляд и добавил:

– Или она может уехать. Просто уехать – как будто ее здесь вообще никогда не было. А вы расскажете мне все, что знаете.

Хьюго ненадолго задумался. Итак, Джорджетта может быть свободна. Может просто взять и уехать: избавиться от допросов, ампутаций, меда, пустой библиотеки и винного подвала, заполненного бочками с вином. Эта запутанная история для нее закончится. При этой мысли ему следовало бы запрыгать от радости. Но ведь столько изменилось за последнее время… Ох, он совершенно запутался в своих чувствах.

– Можно мне сначала переговорить с леди наедине? – спросил Хьюго.

Сыщик кивнул.

– Да, конечно. Только с одним условием: вас закроют в этой комнате на ключ. Я прослежу, чтобы мистера Килинга посадили под надежный замок, а потом вернусь. И вот тогда потребую к ответу вас обоих.

Дверь закрылась, и ключ с ужасающим скрежетом повернулся в замке.

– Наконец-то одни! – с притворным весельем сказала Джорджетта.

Стулья, утром расставленные в гостиной аккуратными рядами, теперь стояли как попало, а некоторые были перевернуты. Девушка поспешно занялась наведением порядка. Впрочем, особого смысла в этом не было, не так ли? Все равно приема больных сегодня уже не будет.

– Послушайте, Джорджетта, – проговорил Хьюго, – вы должны возложить всю вину на меня. Возьмите у меня денег и бегите. Бросайтесь к ногам Дженкса, просите его милосердия. Скажите ему, кто вы такая, скажите, что я вас похитил, пообещав передать с рук на руки брату.

Выронив стул из рук, девушка воскликнула:

– Нет, Хьюго, я не покину вас в беде!

– Джорджетта, но со мной ничего страшного не случится. – Хьюго повернул на пальце золотое кольцо-печатку. – Вы не забыли, что я сын герцога? Таким, как я, все сходит с рук, но вы погибнете, если останетесь.

Девушка невольно вздохнула. Насчет того, что Хьюго все сойдет с рук, – в этом он прав. Она и сама часто говорила ему нечто подобное. Но ей не нравился его нынешний план.

– Почему погибла? Моя цель останется прежней, как и мечты о собственном домике в деревне.

Теперь уже Хьюго вздохнул. И Джорджетта впервые подумала о том, что он ведь значительно старше, чем она…

– Дорогая моя, вы полагаете, что жизнь – это сказка, и хотите в ней жить. А жизнь – это реальность!

– Уверяю вас, мне все равно, – пробурчала девушка.

– Если хотите иметь свой дом, – продолжил Хьюго, – то должны помочь мне вас спасти. Сделайте свой собственный выбор, иначе у вас отнимут возможность выбирать.

– Но откуда у меня возьмется дом, если не будет золота?

– Нет никакого золота, Джорджетта! И никогда не было. – Шагнув к камину, Хьюго изо всех сил хватил кулаком по каминной полке. – Эти сокровища никому не принесут добра! А наш неутомимый Дженкс подберет последние крохи еще до июля, уж поверьте.

Девушка с удивлением взглянула на Хьюго.

– О, я так и знала! – воскликнула она. – Да, я знала, что вы не хотели никуда ехать. Но вы, оказывается, ни на минуту не поверили в то, что есть надежда!

– Надежда есть всегда. – Хьюго судорожно вцепился в край каминной полки. – Но еще обязательно нужен план! А наш первоначальный план, Джорджетта, – это сущая бессмыслица! Вздор! Признайте, что он никуда не годится! Вы больше не можете выдавать себя за миссис Кроу. Пора снова стать самой собой.

– Пусть так, но это вовсе не значит, что я должна уезжать.

Хьюго не ответил, и Джорджетта, пристально взглянув на него, воскликнула:

– О, догадалась!.. Вы хотите, чтобы я уехала, потому что никогда не была частью вашего плана! Ваша идеальная больница – она в честь брата. И если я буду скомпрометирована, то вы окажетесь связанным со мной. И тогда вам придется забыть о своих целях!

Хьюго по-прежнему молчал. Он никогда не сомневался в своей решимости. И никогда не обещал, что останется с ней. Он принимал меры предосторожности, чтобы держать дистанцию и делал с ней лишь то, о чем просила она сама.

– Я не вижу здесь трагической дилеммы этического порядка, – проговорил наконец Хьюго. – Да-да, не вижу. Ее просто не существует. А вам действительно нужно уезжать, чтобы спасти свою репутацию. Так будет правильнее всего. Вы должны защитить себя, понимаете?

Джорджетта едва не рассмеялась.

– Наконец-то вы признали, что я могу сама себя защитить! Да ведь я никогда и не искала у вас защиты!

Но она знала: Хьюго все равно чувствовал себя обязанным защищать ее и опекать. И, конечно же, он думал, что подвел ее, – наверное, в тот момент, когда она приспустила для него корсаж. Да, именно так он и думал, иначе не смотрел бы на нее сейчас с отчаянной мольбой в темно-синих глазах. Она любила его глаза, но не могла в них смотреть. В них было столько чувства – только не того, что она хотела бы видеть!

Отвернувшись от него, Джорджетта подняла с пола стул, осторожно поставила ножки на пол и села на жесткое деревянное сиденье. Снова взглянув на Хьюго, проговорила:

– Ваше понимание того, что правильно, связано с человеком, который давно умер.

Резко развернувшись на каблуках, Хьюго случайно задел локтем складную ширму. Подхватив ширму, чтобы не упала, он водворил ее на место. За ширмой оказался столик с разложенными на нем медицинскими инструментами.

– Вы имеете в виду моего брата Мэтью? – Он стал поспешно засовывать инструменты в продолговатый кожаный футляр, где они обычно хранились. – Однако так всегда и бывает – наши действия предопределены теми, кто давно умер. Вот, например, мой отец. Он герцог, потому что этот титул носил его отец, а до него – дядя отца, так как прямая линия пресеклась. А вы, Джорджетта? Как бы вы сейчас жили, если бы ваши родители были живы?

– Понятия не имею, – пожала она плечами. – Но одно я знаю абсолютно точно и, более того, клянусь, что не старалась бы оправдать ожидания моих родителей, чего бы они для меня ни хотели.

– Да, понимаю… – отозвался Хьюго. – Вы ведь живете сказками, не так ли? Вы из тех, кто строит свое будущее, пытаясь отыскать мифические сокровища Монетного двора. – Тут Хьюго звонко щелкнул ножницами и сунул их в футляр для медицинских инструментов.

– Вы сделали то же самое, – напомнила Джорджетта.

– Нет, мое будущее – это моя больница. Королевская награда не была моей конечной целью – просто средством для претворения плана в жизнь.

– А эта больница? Разве она не для Мэтью? – неожиданно спросила девушка.

Хьюго замер на мгновение, потом пробормотал:

– Да, была. Но она… она для многого.

– А наше путешествие, время, которое мы провели вместе? Все это было только для вашего плана? – Девушка затаила дыхание в ожидании ответа.

Казалось, этот ее вопрос заставил Хьюго пробудиться ото сна. Быстрыми и точными движениями он убрал в футляр все оставшиеся инструменты, после чего проговорил:

– Без плана путешествие бы не состоялось, но это не значит, что оно состоялось только ради плана. Я сделал то, что хотел сделать.

– Да, как и я, – кивнула Джорджетта. – Я тоже сделала то, что хотела…

Хьюго, возившийся с застежкой футляра, резко вскинул голову.

– Но вы же не хотите сказать, что я вас обесчестил? Поверьте, я бы никогда…

– Нет-нет, я вовсе не это хотела сказать. Вы всегда относились ко мне с уважением.

На самом же деле она хотела сказать, что полюбила Хьюго навеки и всем сердцем, как сказочная героиня поступила очень глупо: ведь знала же, что они совершенно разные. Хьюго – ученый, искушенный во многих областях знаний, а она – героиня волшебной сказки, в которой ей пришлось играть роль Золушки. Увы, ее избранник был влюблен в растительные кислоты. И там, где она переживала приключение, у него был план.

Впрочем, ей повезло – хотя бы на некоторое время она стала малой частью его плана, и ей это очень понравилось. «А вдруг? – думала она. – Ведь Хьюго, может быть, обрадуется возможности выйти за узкие рамки, которые сам для себя очертил. Например – захочет остановиться, чтобы погладить овцу. Или построить замок на песке…»

Нет, никаких «может быть». Ему это точно понравилось, но не настолько, чтобы остаться с ней. «Ты, Джорджетта, не настолько хороша» – вот история ее жизни. Увы, ее жизнь – это вовсе не сказка про Золушку, или Рапунцель, или любая другая из старинных сказок, что рассказывали и пересказывали на все лады французы и немцы.

Она предприняла новую отчаянную попытку.

– Вы закрыли меня от пули. Неужели это ничего не значит?

Хьюго наконец-то справился с застежкой и опять поднял голову.

– Это значит, что я – воспитанный человек, Джорджетта. Больше мне нечего сказать.

– Похоже, сегодня я более красноречива, чем вы, – сказала девушка. – И описала бы вас совсем иначе.

Хьюго промолчал. Наверное, ему действительно не о чем было говорить.

– Что ж, все понятно. – Джорджетта хлопнула себя по коленям и встала. – Итак, мне следует уехать, да? Вы выразились предельно ясно. И вы правы – мне нужна цель. А здесь я ее не найду.

Хьюго бросил футляр на стол и шагнул к девушке.

– Дорогая, послушайте меня…

В замочной скважине звякнул ключ, и Джорджетта, обернувшись к двери, громко крикнула:

– Дженкс, это вы? – Слишком быстро! Ведь они еще ни о чем не договорились. – Хьюго, что вы ему скажете?

Но это был не Дженкс, а высокий темноволосый мужчина с незрячими голубыми глазами и тростью в руке. Он постучал тростью о дверной косяк, затем чуть наклонил голову, прислушиваясь.

– Джорджетта, – проговорил он, – слуги сказали, что ты здесь. И Хьюго, да? Приветствую вас обоих.

О-о, будь все проклято! Ее старший брат Бенедикт, опоздав на целую вечность, вошел в комнату в самый неподходящий момент – хуже не придумаешь!

Глава 18

– Как не вовремя ты появился, – сказала Джорджетта, когда были произнесены все необходимые слова приветствий. – У нас тут с лордом Хьюго вышел жуткий спор.

– И я его пропустил? Какая жалость… Да, действительно не вовремя.

– Полагаю, кое-что ты все-таки услышал, – заметил Хьюго. – Но я думаю, что наш спор останется неразрешенным.

Он уже упаковал медицинские инструменты, стулья опять стояли аккуратными рядами, а дверь гостиной была открыта. И где-то поблизости, в неофициальном заключении, находился Килинг.

Множество вопросов остались без ответов, но для Джорджетты путешествие подошло к концу. Хьюго с самого начала планировал передать ее на руки брату, а его план был для него делом святым. Уезжайте, сказал он ей, совершенно забыв о том, что девушке небезопасно пускаться в такой долгий путь в одиночку. Но теперь этот довод был снят. Появление Бенедикта все изменило.

Иногда Джорджетта ненавидела своего старшего брата.

– Как ты меня нашел? – спросила она. – И почему приехал именно сейчас?

– Я собирался разыскать тебя к дню твоего рождения. Хотел убедиться, что у тебя все хорошо.

Джорджетта страдальчески застонала.

– Если ты делаешь кислое лицо, то не забывай, что я все равно его не вижу, – сказал Бенедикт. – Так что не стоит стараться. Для того чтобы тебя найти, мне пришлось провести целое расследование и приложить немало усилий.

– В самом деле? – Хьюго уселся на маленький стульчик, который принесли с чердака и на котором он едва умещался.

– Немало усилий – это еще мягко сказано. – Бенедикт тоже сел, положив трость себе на колени. – Я начал с того, что нанес визит герцогине Уиллингем. Кстати, она здесь?

– Разумеется, нет! – воскликнул Хьюго. – Что за странная идея?

– Но ведь моя сестра с тобой, а в письме ты сообщил, что она гостит у твоей матери.

– Когда я писал то письмо, она действительно была гостьей в ее доме, – ощетинился Хьюго.

Джорджетта дотронулась до локтя брата.

– Бенедикт, оставим это. Полагаю, ты поехал за нами на север – по следу женщины-блондинки и мужчины в очках и с дурацким кожаным футляром.

Хьюго поморщился и пробормотал:

– Я бы попросил вас…

– Да, примерно так и было, – перебил приятеля Бенедикт. – А почему я приехал именно сейчас… Видишь ли, дело не только в твоем дне рождения. У меня важные новости.

– О боже!.. – Джорджетта опять рухнула на стул. – Тут замешана женщина! Ты кого-то встретил!

– Так и есть, – кивнул Бенедикт. – И надеюсь, что у меня есть шансы. Но мне предстоит очень многое сделать, прежде чем я объявлю этой даме о своих чувствах. Впрочем, нет, главная новость состоит вот в чем: я находился в Дербишире, когда там нашли три сундука с краденым золотом. И я приехал для того, Джорджетта, чтобы дать тебе денег.

В дверном проеме возникла голова Дженкса.

– Обо всем договорились? – спросил сыщик. – Миссис Кроу, вы свободны и можете ехать. С братом, если пожелаете.

– Миссис Кроу?.. – буркнул Бенедикт себе под нос и поморщился. К счастью, он не видел, какой гримасой ответила ему сестра.

Дженкс наконец вошел в гостиную и заявил:

– Вам тут нечего больше делать, мисс… мадам. Если уедете прямо сейчас, то не будете замешанной в скандал с кражей золота. А скандал, – с мрачным видом добавил сыщик, – непременно состоится.

– Но Хьюго… – Девушка взглянула на своего спутника.

Тот крутанул на пальце кольцо-печатку и грустно улыбнулся:

– Все будет хорошо. Вы свободны, Джорджетта!

Эти слова звучали бы прекрасно… при обычных обстоятельствах. Но для Джорджетты все в Хьюго Старлинге казалось необычным. Тихо вздохнув, она сказала:

– Я успею собрать вещи, чтобы уехать вечерним дилижансом.

– Я поеду с тобой, – сказал Бенедикт.

Итак, все закончилось. Что ж, она с самого начала знала, что на любовь этого сухаря рассчитывать нельзя. Отдав ему свое сердце, что бы получила она взамен? Только чертеж больницы да трактат о растительных кислотах.

Ох, она так отчаянно жаждала любви, что вообразила, будто влюбилась в Хьюго – несмотря на доводы рассудка. Ей очень хотелось думать, что она вовсе не влюбилась, вот только боль в сердце, которая не давала вздохнуть, когда она встала со стула, отнюдь не была плодом ее воображения.

– Я думала, что смогу вас любить, – очень тихо прошептала Джорджетта, поскольку эти слова предназначались только для его ушей.

– Почему?

Хьюго всегда спрашивал почему. Только и делал, что спрашивал.

– Потому что я дура, которая не увидела эмпирическое доказательство, находившееся у меня под носом. Моя гипотеза полностью провалилась.

– Мне очень жаль… – пробормотал Хьюго.

Джорджетта со вздохом пожала плечами. Что ж, он ведь ее предупреждал… Его сердце было отдано людям в целом, а не одной-единственной женщине, которая хотела бы находиться с ним рядом. У него было доброе сердце. Просто принадлежало оно не ей.

«Подпаленная собственной петардой!» Иногда она ненавидела и Шекспира тоже.

С помощью девицы Линтон Джорджетта собралась очень быстро. Кстати, она тоже собралась уезжать.

– Я никогда не хотела работать в поле, – объяснила она, укладывая свои пожитки. – Просто хотела честно трудиться. Как вы думаете, миссис Кроу, я смогу найти достойную работу в Лондоне?

– Пожалуйста, называйте меня «Джорджетт». Или «мисс Фрост», если так вам будет легче. – Довольно с нее лжи!

– Да, мисс Фрост. – Харриет явно была в замешательстве.

«А ведь мы с ней примерно одного возраста, – промелькнуло у Джорджетты. – Просто мы жили в разных мирах».

– Знаете, а я в Лондоне, наверное, могла бы делать то же, что вы делали здесь, в Рейберн-Холле, – пробормотала девушка.

«Соблазнять сына герцога?» – с горечью подумала Джорджетта.

– А… что вы имеете в виду? – спросила она.

– Я могла бы помогать доктору. Я сильная и никогда не болею.

Разумная мысль!

– Я оплачу вам проезд, поскольку мой брат раздобыл денег и разбрасывается ими направо и налево, – пообещала Джорджетта.

Вообще-то она не собиралась брать у него ни пенни. У нее оставались собственные сбережения – благодаря щедрости Хьюго, который платил за все, пока они ехали на север.

Впрочем, о Хьюго она сейчас тоже не думала.

– А малыш? Как вы будете растить ребенка, мисс Линтон?

– Называйте меня просто «Линтон», – сказала молодая женщина. – Или «Харриет», если хотите. – Она попыталась улыбнуться дрожащими губами. – Если станут думать, что я вдова, и если я найду хорошую работу… что ж, тогда я смогу дать ребенку достойное воспитание.

– Хорошо бы вам и в самом деле стать вдовой! – воскликнула Джорджетта.

Она бы не поручилась за жизнь Килинга, если бы прямо сейчас держала в руке пистолет.

До прибытия дилижанса в Бамбро оставались еще долгие часы, однако Джорджетта предпочла немедленно сбежать из Рейберн-Холла, а не дожидаться назначенного времени, чтобы добираться туда в обществе Бенедикта и Харриет Линтон.

Здесь, далеко на севере, дни были долгими, и небеса упорно голубели до позднего вечера. Когда они покинут земли сэра Фредерика – покинут навсегда! – еще даже не начнет темнеть. Казалось, день тут тянется бесконечно. Что ж, двадцать первый день рождения должен стать для девушки особенным, не так ли?

Воздух был свеж, прохладен и приправлен солью, когда Джорджетта знакомой тропинкой спускалась на пляж. Но на этот раз она не собиралась возиться в песке. И не строила песчаных замков. Она пришла сюда с одной-единственной целью – посмотреть на замок.

В лучах послеполуденного солнца он выглядел сурово и торжественно, а его скальное подножие казалось унылым и серым по сравнению с сочной зеленью трав и яркой белизной морского песка.

Стянув и бросив перчатки на песок, Джорджетта начала карабкаться по камням, пока не добралась до ровной площадки, а затем и до внешней стены замка.

Отсюда она хорошо видела, как обветшало это древнее сооружение. Зубчатые стены, которые издали выглядели как новые, во многих местах были пробиты – временем и, вероятно, шотландским оружием. Орудийные башни, казавшиеся гладкими, как башня Рапунцель, на самом деле были сложены из грубых камней, между которыми зияли незаделанные швы.

Стоя почти вплотную к стене, Джорджетта видела ее настоящий цвет – не только коричневый и серый, как казалось издали. То есть эти цвета также присутствовали, но были здесь еще и кремовый, и розовый, и рыжий, а также золотистый. Более того, некоторые из камней посверкивали крошечными вкраплениями какого-то сверкающего минерала. В целом замок был не идеальным, но более живым, чем казалось издалека. И он был прекрасен.

Насмотревшись вдоволь, Джорджетта нашла свои перчатки и пошла не оглядываясь. Оглядываться назад было незачем.

Она направилась прямиком на постоялый двор в Бамбро и прибыла туда с большим запасом времени, так что успела заплатить за дилижанс. Линтон уже дожидалась ее, держа в каждой руке по саквояжу.

Два саквояжа… Две жизни, поместившиеся в эти кожаные саквояжи… Хорошо, что можно уехать налегке, не правда ли? Да и почему бы не уехать, если не собираешься оставаться?

Джорджетта выложила деньги за проезд – три с половиной пенса за милю, – оставив несколько серебряных монет на еду и ночлег. Уже держа в руке билеты, она крикнула:

– Бенедикт!.. – Брат приехал, пока она платила за проезд. – Бенедикт, а где твой сундук?

– Он в гостинице. Не прогуляться ли нам, пока не придет дилижанс?

– Почему бы и нет? – отозвалась Джорджетта.

Ступив на тротуар, брат и сестра пошли мимо аккуратного ряда домиков и магазинов, выстроившихся вдоль главной улицы Бамбро. Бенедикт двигался довольно легко – шагал, постукивая перед собой тростью орехового дерева. Причем у него был такой широкий шаг, что Джорджетта едва за ним поспевала.

– Ты изменился, – заметила она. – И, кажется, тебя не смущает твоя слепота.

Брат потерял зрение за несколько месяцев до того, как она видела его в последний раз, и сейчас казалось, что он действительно изменился. Впрочем, Бенедикт никогда не выказывал отчаяния, но все же некоторое время явно чувствовал себя – по его образному выражению – щепкой в бурных водах.

– Я все время уезжал в никуда, – сказал он с улыбкой, – но теперь мне есть где бросить якорь.

– И где же это?

– Эдинбург, если леди согласится меня принять. Хотя сначала мне предстоит провернуть множество дел. Я не собираюсь быть ракушкой-прилипалой на ее днище.

– Бенедикт, пожалуйста, скажи, что ты не имеешь в виду… что-то неприличное.

Брат рассмеялся.

– Считай, что это просто фигура речи.

– Однако ты сказал, что у тебя есть деньги. Значит, ты нашел половину золотых соверенов?

– А-а… знаешь ли… – Брат остановился, обеими руками опираясь на набалдашник трости. – Боюсь, я ввел тебя в заблуждение, но у меня есть для тебя деньги. Когда золотые были найдены, я действительно как раз там и находился, но эти два обстоятельства никак не связаны.

– Не понимаю… – пробормотала Джорджетта. – Как же они могут быть не связаны?

– Я приехал в Дербишир с мечтами, что найду золото и смогу обеспечить себе такую жизнь, какая мне нравилась. Но в конце концов оказалось, что легче всего на свете признать, что сундуки нашел кто-то другой.

– Почему? – Вот мило! Оказывается, она усвоила привычку Хьюго постоянно задавать этот вопрос.

– Я думал, что хочу одного, а оказалось – совсем другого. К тому же изменились и некоторые обстоятельства. Теперь я собираюсь добиться своего совсем другим способом.

– Очень расплывчато – и совершенно непонятно… – пробормотала Джорджетта. – Нельзя ли без загадок?

Бенедикт улыбнулся.

– Говорить загадками – исключительная привилегия брата! Но если вкратце… Мое самолюбие сдало позиции, и я решил, что пора впустить в свою жизнь другого человека.

– Как сентиментально…

– Может, и так… – Снова улыбнувшись, Бенедикт протянул сестре руку. – Пойдемте дальше, миссис Кроу?

– Прошу, не называй меня так. Это была идея Хьюго. – Или ее собственная? Джорджетта уже не могла вспомнить, кто из них первым предложил назваться вымышленными именами. Ох, всегда что-то птичье…[2] Наверное, ей следовало улететь, пока была такая возможность, как птичка с гобелена в доме сэра Фредерика. – И это было очень неразумно. Но с другой стороны… Разве можно ожидать чего-то разумного от лорда Хьюго Старлинга?

– А я сказал бы, что он-то как раз очень разумен, – заметил Бенедикт, неспешно шагая рядом с сестрой. Одной рукой он придерживал ее локоть, а другая рука – с тростью – осуществляла его связь с внешним миром, эхом сообщавшим ему о своем существовании. – Странно, что ты этого не заметила, хотя провела с ним гораздо больше времени, чем со мной.

Но Джорджетте не хотелось говорить о Хьюго, и она, чтобы сменить тему, сообщила:

– Я уже заплатила за дилижанс. За себя и за Линтон, то есть за Харриет. А твои деньги мне не нужны. Тем более что ты не получил награду Королевского монетного двора. Но если так… – Джорджетта нахмурилась. – Тогда откуда же у тебя деньги?

– От продажи книжного магазина наших родителей. Я думал воспользоваться ими иначе, но… игра не стоила свеч. – Бенедикт улыбнулся и добавил: – Но, возможно, я хотел слишком много… Как бы то ни было, деньги от продажи магазина в целости и сохранности. И половина принадлежит тебе.

– Бенедикт, мне не нужно, чтобы ты отдавал мне деньги из чувства вины. Я и прежде не ждала от тебя помощи, не жду и сейчас.

– Откуда такое высокомерие? Всем необходима поддержка других. В дороге тебе помогал Хьюго – своим временем и деньгами, – теперь буду помогать я.

Ох уж эти братья!..

– Если хочешь, чтобы я толкала тебя впереди кареты, то ты на верном пути, – пробурчала Джорджетта.

Бенедикт рассмеялся:

– У меня отличные рефлексы, сестренка. А когда ты говоришь, что не примешь ничьей помощи, то просто отрицаешь все то хорошее, что делают для тебя другие.

Джорджетта невольно вздрогнула при этих словах брата. Подобная мысль ей не приходила в голову… Итак, отказ от помощи – своего рода эгоизм? Или еще хуже: принимать помощь, но при этом заявлять, что эта помощь ей вовсе не нужна.

И Хьюго терпел это. Терпел раз за разом. Что бы ей ни потребовалось во время их путешествия, Хьюго все для нее устраивал. Одна жертва за другой… Как же она могла этого не видеть?

А что, если… Что, если он ничем не жертвовал? Что, если он хотел того же самого? Например – найти золото для своей больницы. Для своей идеальной больницы… Когда же она захотела помочь ему в этом, он велел ей уезжать. Ради ее же блага, сказал он. Чтобы ей было хорошо.

Видимо, для нее помощь означала «я вас люблю», и она не желала никакой помощи, если не могла убедиться, что эта помощь – проявление любви. А со стороны Хьюго помощь была проявлением доброты. Да-да, он не приносил никаких жертв, просто был добр к ней. Она поцеловала его первая. А потом увлекла в гардероб и сказала, что хочет любви. Но он не полюбил ее – просто пожалел, вот и все.

Выходит, она сама себя обманула, и это разбило ей сердце. Но сердце лишь малая часть тела, а со всем остальным в ее теле был полный порядок.

И ей пора понять: она сможет осуществить свои мечты лишь в том случае, если будет полагаться только на себя. Жаль, что нельзя создать себе любовь. Зато можно создать дом, и она этого так или иначе добьется.

Так или иначе. Дом у нее будет. Она найдет способ.

– Знаешь, давай не будем называть это помощью, – сказал Бенедикт. – Позволь мне назвать это справедливостью. Я хочу тебе дать отнюдь не «деньги из чувства вины». И это будет вовсе не «помощь». Просто ты этого заслуживаешь, не больше и не меньше.

Джорджетта вытаращила на брата глаза.

– Ты корчишь мне странные рожи, – сказал Бенедикт. – Я знаю, потому что ты изо всех сил вцепилась мне в локоть. Сестричка, в чем дело?

– Бенедикт, при чем тут справедливость?

– А… вот что тебя смущает. – Брат взмахнул тростью, описав ею широкую дугу, прежде чем снова стукнуть о тротуар. – Дело в том, что мы с тобой дети наших родителей. Несправедливо, если все, что у них было, достанется мне просто потому, что я старший сын.

– Но это… – Джорджетта задумалась.

– Я рассуждаю разумно, не правда ли? По крайней мере, мне так кажется.

Да, действительно разумно, если так поставить вопрос. Но родители-то все оставили брату, а про свою дочь и не подумали.

– Я была им не нужна. Маме и папе то есть. Я всегда это знала и изо всех сил старалась быть… твоим маленьким братиком.

– Да, не нужна, – согласился Бенедикт.

При этих его словах у Джорджетты подкосились ноги, и она, остановившись, замерла. О господи!.. Долгие годы она думала, что готова это принять, но бывают незаживающие раны и удары, с которыми нельзя смириться, как ни готовься.

Протянув руку, Бенедикт коснулся ее плеча и тихо произнес:

– Это жестокие слова. Прости, Джорджетта! Но я им тоже не был нужен. Они вообще не хотели детей, потому что дети им только мешали. Но мы с тобой в этом не виноваты.

– А они?

– Не знаю. – Бенедикт поднял к небу незрячие глаза. – Но они все же оставили нам наследство. Таким образом, родители сделали для нас все, что смогли.

Джорджетта погладила руку брата и воскликнула:

– Нет, я не согласна! Они могли бы сделать больше!

Старшие Фросты никогда не обнаруживали теплых чувств, но могли бы быть поприветливее с собственными детьми – как хотя бы с покупателями. Родители могли бы ценить их как членов семьи, ведь нравилось же им, что дети помогали в магазине!

Бенедикт снова коснулся ее плеча и со вздохом проговорил:

– Это правда, Джорджетта. Я всегда думал о них… с точки зрения ребенка. Но сейчас я, взрослый человек, оглядываюсь назад и понимаю: они были плохими родителями.

– Но ты-то ведь от них уехал, а я осталась…

Бенедикт криво усмехнулся.

– Мне пришлось уехать. Ты не представляешь, как ужасно расти среди книг, заполненных словами, которые ты не в силах толком прочесть. По крайней мере, не так хорошо, как хотелось родителям. Но они были уверены: стоит мне приложить побольше усилий – и буквы перестанут расплываться и прыгать у меня перед глазами с места на место. Да-да, им казалось, что стоит мне по-настоящему захотеть – и я полюблю книги той же пылкой любовью, что и они. Но я не мог, понимаешь? Когда тебе исполнилось три года, ты уже читала лучше, чем я, а ведь мне тогда было уже двенадцать!

В те годы Джорджетта была еще слишком мала, поэтому плохо помнила время, когда брат жил дома. Она тосковала по нему, как тоскуют по мечте. Брат был для нее реальностью не большей, чем вожделенный дом или замок из волшебной сказки.

Но замок-то она все же увидела. А теперь появился и брат.

– Наверное, мне следовало уезжать, – сказал Бенедикт. – Нельзя было оставлять тебя одну.

– Я отлично справлялась. А ты не был бы счастлив, если бы не ушел. И мне это тоже не прибавило бы счастья.

Джорджетта вовсе не была уверена, что сказала правду, однако брат вздохнул с облегчением. Похоже, ее догадка оказалась правильной. Есть разные пути к счастью. И путей этих столько же, сколько людей в мире.

В конце концов, родители давали ей кров, еду и одежду, заботились обо всех ее телесных потребностях. Увы, ребенку, который жаждал любви, этого было недостаточно. Но теперь она стала взрослой женщиной и знала, что недостаток любви – это не смертельно.

Заставив себя улыбнуться, Джорджетта сказала:

– Мы с тобой отлично выкрутились, правда? Мы оба не хотели оставаться в книжном магазине. Да и зачем? Наши родители всю жизнь занимались тем, что им нравилось, но мы можем сделать то же самое, верно?

Бенедикт снова протянул сестре руку, и они зашагали обратно, в сторону постоялого двора.

– Джорджетта, так я и намерен поступить.

– Опять уйдешь в плавание? Знаю, ты необыкновенный человек. Но, разумеется, Королевский флот этого тебе никак не сможет позволить.

– Да, разумеется. Но я все-таки мог бы путешествовать, хотя бы время от времени, или стать писателем.

– Писателем?.. – переспросила Джорджетта.

– Что, сомневаешься? Но я парень весьма сообразительный и к тому же начал сочинять… всякие истории. Правда, большинство из них совсем не предназначено для сестринских ушей.

– Чепуха! Неприличные истории – они как раз самые смешные.

– С этим не поспоришь, – отозвался Бенедикт.

Джорджетта какое-то время молчала, наконец тихо проговорила:

– Знаешь… мне страшно. Я боюсь, что больше никогда не увижу тебя, если ты отдашь мне деньги, вырученные от продажи книжного магазина. Ты обещаешь, что не исчезнешь навсегда?

Брат обнял ее и крепко прижал к себе.

– Ты же знаешь, что этого не случится. Я буду приезжать в гости, где бы ты ни жила. Надеюсь, что и ты станешь меня навещать, как только я осяду на постоянном месте.

– Не помни мою шляпку! – Джорджетта со смехом вырвалась. – Она уменя единственная. Да, я буду к тебе приезжать.

– А что ты будешь делать сейчас? Я мог бы доехать с тобой до Лондона. Мог бы заняться и собственными делами. Подал бы заявление об отставке… и стал бы обычным человеком.

– Ради дамы, для которой ты не хочешь быть ракушкой на ее днище? Так поезжай и сделай то, что нужно. Мы с мисс Линтон отлично доберемся до Лондона сами.

– В образе уличных мальчишек?

Джорджетта закашлялась.

– Не думала, что ты об этом знаешь…

– Лорд Хьюго написал очень подробное письмо. Кстати, ты должна его забрать. На тот случай, если понадобится навестить семейство Уиллингем и выпросить их прощение. – Похлопав себя по карману, Бенедикт извлек из него листок бумаги. – Это оно?

– Да, оно. – Джорджетта тотчас узнала аккуратный, с сильным наклоном почерк. – Вот спасибо! И… Нет-нет, я не собираюсь путешествовать, переодевшись мальчишкой. Я буду мисс Фрост, респектабельной женщиной со скромными средствами. Я больше не хочу гнаться за чужой мечтой. И не хочу тесниться в уголке чужой жизни.

– Разумно, – сказал Бенедикт. – Вот почему я и отправился в море. И я не сомневаюсь: Лондон очень велик – так что ты, если пожелаешь, сумеешь найти там собственный уголок.

– Я тоже так думаю. И поняла, что мне нравится помогать людям. Когда я помогаю людям, я им нужна. Но еще важнее, что они нужны мне! – Постоялый двор приближался с каждым шагом, заканчивалась и их прогулка. – Бенедикт, я найду свое место в жизни: ты же видишь, я очень хочу его найти, – но одних денег для этого недостаточно. Ведь должна же быть причина для того, чтобы каждое новое утро подниматься с постели! Что ж, у меня целая неделя на размышления… К тому времени, когда мы доберемся до Лондона, я непременно что-нибудь придумаю.

– Если бы тебя сейчас слышал Хьюго, он бы расплакался. Ты совсем не умеешь планировать, – со смехом проговорил Бенедикт.

– Ну и пусть плачет, – буркнула Джорджетта.

– Сестренка, пожалуйста, скажи, что ты не имеешь в виду что-то неприличное.

Джорджетта тоже рассмеялась. Так весело она смеялась впервые после того, как сегодня утром выпала из гардероба вместе с Хьюго. Теперь ей казалось, что это случилось целую вечность назад…

– Жаль, что мы не успели узнать друг друга получше, Бенедикт!

Они остановились перед гостиницей, и он снова порывисто обнял сестру.

– У нас еще будет на это время. Джорджетта, как я смогу тебя разыскать в Лондоне?

Она ненадолго задумалась.

– Знаешь, пиши на адрес герцогини Уиллингем. В конце концов, я ее гостья. Кажется, все вокруг только и твердят об этом.

Глава 19

Снова заперт в гостиной. Черт побери! Тысяча чертей! Тысяча… в геометрической прогрессии.

В этой комнате он намеревался принести столько пользы, а теперь?.. Теперь он остался один. А Джорджетта уехала. Впрочем, это не повод предаваться горестным мыслям.

Усевшись за стол, приготовленный для медицинских инструментов, Хьюго щелкнул замочком кожаного футляра, который стал его вернейшим спутником на всех дорогах. В нем он возил и свои чертежи.

Разложив на столе чертежи, Хьюго низко склонился над ними, рассматривая детали. Очков у него на носу не было, но он и так прекрасно знал, где что изображено, и помнил все поправки, которые успел внести. Перевернув лист, он уставился на строчки, помеченные датами. Вот окно… А вот и стена.

После приезда в Нортумберленд он не внес ни одной поправки. Означало ли это, что чертеж достиг совершенства?

Нет, конечно. Какое уж тут совершенство? Ближайшее к нему приближение, возможно… Но сейчас отсюда… ушла душа. Да-да, все эти прекрасные чертежи были всего-навсего чернильными и карандашными линиями на бумаге, которую он так часто держал в руках и переворачивал, что она сделалась мягкой, как ткань.

Подушечкой пальца он провел вдоль линии крыши. Превосходная была бы крыша, если бы больницу построили! Прищурившись, Хьюго уставился на свою руку. Наверное, у Мэтью была бы сейчас точно такая же рука…

Хьюго тяжело вздохнул. Во всех этих фантазиях не было ни малейшего смысла. Мэтью ушел навсегда, а эта рука принадлежала только ему, Хьюго, и никому больше.

Больница задумывалась как память о Мэтью – в этом Джорджетта была права. Зато, возможно, ошибался он сам. Ведь если больница предназначалась мертвому, то зачем ее вообще строить?

Разумеется, больница задумывалась также и для живых. Но что, если сэр Джозеф Бэнкс высказал здравую мысль? Может, лучше лечить больного там, где он сам предпочтет лечиться? Ведь мистер Лоу в собственном доме отлично поправлялся, не так ли? А если бы его вырвали из семьи, где он был окружен заботой? Если бы его оторвали от сына, который смазывал медом операционные швы? Конечно, дома была еще и собака, которая пыталась лизать этот мед, но эту помеху преувеличивать не стоило…

И вообще, если уж начистоту, похоже, что он, Хьюго, все испортил, просто-напросто свалял дурака. Предусмотрел все, кроме самого главного, кроме неожиданного.

Джорджетта Фрост и была такой неожиданностью – с того самого момента, когда он столкнулся с ней на почтовой станции. Переодевшись юношей, она уже готовилась прыгнуть в дилижанс и умчаться навстречу приключениям.

В душе он никогда не хотел, чтобы она уезжала. И сейчас не хотел. Однако логика оказалась сильнее. Логика и предусмотрительность! Следовало сделать то, что разумно. Вот он и прислушался к голосу разума: отослал прочь девушку, а заодно – и друга. Очень разумно, не правда ли? Что ж, теперь они могут делать что хотят, но уже без него.

Проклятье! Будь все проклято!

В дверном замке со скрежетом повернулся ключ, и дверь распахнулась.

– Мистер Кроу! – раздался голос Дженкса.

Хьюго вышел из-за ширмы, оставив чертежи на столе.

– Мистер Дженкс, вы пришли, чтобы препроводить меня в тюрьму?

– Я пришел, чтобы взглянуть на ваше кольцо. – Сыщик протянул руку.

– Что ж, взгляните, если это так необходимо, – проворчал Хьюго.

Сняв кольцо с пальца, он подошел к Дженксу и бросил кольцо ему в ладонь.

– Похоже, старое золото… – Дженкс поднес кольцо к глазам. – Я никогда не упускаю мелочей, мистер Кроу. Или лучше Старлинг?

– А-а… понятно. Так вы знаете, кто я такой?

– Обычные доктора не носят таких печаток, милорд. Если, конечно, не выдают себя за других людей. Поэтому я взял на себя смелость обыскать сегодня утром вашу ком…

– Что? – возмутился Хьюго.

– Да-да, я обыскал вашу комнату и нашел экслибрис на ваших книгах. Лорд Хьюго Старлинг, не так ли? – Дженкс склонился в легком поклоне. – Чрезвычайно рад с вами познакомиться, милорд.

– Вы, кажется, не очень возмущены тем, что я вам солгал и назвался вымышленным именем.

– Вы же не солгали насчет того, что вы доктор. А для здешнего люда это как раз самое важное. – Дженкс вернул Хьюго кольцо. – Но сегодня вы действительно солгали, чтобы спасти репутацию вашей дамы. И это было самым важным для меня.

– Вы обыскали также и ее комнату, не так ли?

Сыщик утвердительно кивнул.

– Да, разумеется. И теперь вы тоже свободны, лорд Хьюго. Я не имею права задерживать сына герцога.

Вот так, внезапно?.. К этому Хьюго совсем не подготовился.

– Я не хочу, чтобы вы отпускали меня лишь потому, что я сын своего отца, – проворчал он. – Я хочу, чтобы вы меня отпустили потому, что я не имею никакого отношения к краже с Монетного двора.

– Какое значение имеет второе в свете первого? – с усмешкой осведомился Дженкс.

– Для меня – имеет.

Какое-то время полицейский внимательно разглядывал Хьюго – словно впервые увидел, – потом вдруг улыбнулся и произнес:

– Видите ли, милорд, я поверил в вашу невиновность уже довольно давно.

– Поверили? – переспросил Хьюго, взглянул на кольцо-печатку, затем сунул его в жилетный карман, где когда-то помещались часы. – Но если вы знали, кто я такой, почему же посадили под замок?

– Нужно было, чтобы кое-кто другой подумал, будто я считаю вас виновным.

– И все-таки почему вы решили, что я невиновен? Впрочем, я, конечно, не пытаюсь убедить вас в обратном, – поспешно добавил Хьюго.

Дженкс стремительно пересек комнату и подошел к складной ширме.

– Красивая, – заметил он. – Должно быть, стоит кучу денег. Вам так не кажется? И вообще тут все очень по-богатому, даже для баронета.

– Да, возможно… И что же?.. – в растерянности пробормотал Хьюго.

Дженкс рассматривал богато расшитые створки, потом вновь заговорил:

– А вы знаете, как звали четверых стражников, которых убили на Монетном дворе?

– Нет, разумеется.

– Никто о них не вспоминает. А ведь их убили из-за золота. На этих монетах – их кровь. – Сыщик начал складывать ширму, панель за панелью. – Вот их имена: Харрис, Свитинг, Дэвидсон… – Он толкнул ширму, и она с грохотом повалилась на пол. Сыщик поднял глаза – холодные как лед – и тихо добавил: – И еще – Дженкс.

– Дженкс?.. – в изумлении переспросил Хьюго. – Ваш брат?

Сыщик едва заметно кивнул.

– Верно, мой брат. Отсюда и мое рвение. И уж поверьте, я бы взялся за это дело в любом случае, даже если бы отправили кого-то другого.

– Сочувствую… – тихо сказал Хьюго.

Сыщик опять кивнул. На миг в его глазах вспыхнуло некое чувство – Хьюго не мог его определить, – но уже в следующее мгновение лицо Дженкса приобрело все то же бесстрастное выражение.

– Как странно… – проговорил Хьюго. – Мы, лондонцы, заканчиваем наши дела здесь, в Нортумберленде. Мы оба потеряли братьев, поэтому и приехали сюда.

Дженкс молча склонил голову, а Хьюго тут же снова заговорил:

– Видите ли, у меня был брат-близнец. И что бы я ни делал после его смерти, точнее – с того дня, как мы с ним родились, – все было связано с ним!

И тут произошло неожиданное: Хьюго уже не мог остановиться, и слова полились словно сами собой. Он поведал сыщику все: рассказал и о смерти Мэтью, и о своей медицинской карьере, и о чертежах больницы, которые он повсюду возил с собой; рассказал даже о разладе с отцом и о своих попытках найти деньги для постройки больницы.

– Я решил, что буду помогать людям, раз уж не сумел помочь Мэтью, – закончил он свой рассказ. – Вот для чего я придумал эту больницу.

– А что для вас главное – построить больницу или помогать людям?

– Ну… Полагаю, и то и другое, – ответил Хьюго в некоторой растерянности. – В больнице можно помогать людям наилучшим образом, поэтому… – Он внезапно умолк, потом вдруг воскликнул: – Вспомнил, сообразил… Вы говорите, что верите в мою невиновность. Однако есть доказательство! Вот смотрите!.. Это здесь, на обороте страницы. Я всегда ставлю дату рядом с предполагаемой переделкой. Вот здесь, на ту дату, когда ограбили Монетный двор, приходится целая серия поправок. Я их сделал после того, как обедал с президентом Королевского колледжа. – Он невесело рассмеялся. – Я его жутко раздражал, как и он меня. Поэтому, вернувшись домой, я много переделал. Переделал все его рекомендации на прямо противоположные.

– Гм… – Дженкс внимательно рассматривал чертеж. – Да, верно. На прямо противоположные…

Сыщик еще некоторое время рассматривал чертеж больницы, а Хьюго почему-то вдруг вспомнил последний разговор с отцом. Что ж, они с ним действительно были в разладе, но ведь он по-прежнему оставался сыном Уиллингема и в его распоряжении всегда находилась карета с герцогскими гербами, готовая везти его куда угодно. К тому же он получал от отца ежеквартальное выплаты – вполне достаточные для того, чтобы удовлетворить все его потребности и даже капризы.

«Какой жертвы вам еще нужно?» – спросил он у отца. Да, он потерял брата-близнеца, но ведь были и другие виды привязанности, и их оказалось гораздо больше, чем он предполагал. А понять это ему помогла Джорджетта. И он признал, что ее заразительные мечты – самая прекрасная инфекция на свете.

Джорджетта помогла ему узнать вкус страсти. Пережить рыцарский роман наяву и даже испытать… любовь?

И ведь он научился отбрасывать книгу, если она того хотела, пересек ради нее всю страну и бросился под пулю.

Но это была не та любовь, которую он знал по своей прошлой жизни. Это было сильное здоровое чувство, которое выросло из нежности – кирпичик за кирпичиком. Из нежности, а еще из смеха и злости, из вожделения и озорства. Из восхищения, в конце концов!

Иногда в химическом уравнении сумма целого была больше, чем по частям. Он не знал, почему так получалось, но если это оказалось возможным в природе, значит, не исключалось и для него, Хьюго. Он не складывал по частям то, что испытывал к Джорджетте, но сумма явно оказалась бы больше, чем отдельные малые составляющие. И теперь-то он знал, что это любовь. Да, он полюбил эту девушку, но велел ей уехать и в результате во второй раз в жизни потерял половину своего сердца.

– Что вы собираетесь делать дальше? – спросил Хьюго, взглянув на сыщика. – Ваше расследование закончено?

– Да. Почти. – Дженкс с отвращением взглянул на упавшую ширму, затем поднял ее с пола и прислонил к стене. – Кстати, я тоже солгал. Никто не подкидывал золото мне под кровать.

– Но если так… Не понимаю… – пробормотал Хьюго.

– Трое грабителей, – процедил сыщик сквозь зубы. – Трое грабителей, которые до сих пор не пойманы. Или двое, если тот бедняга, которого сожгли под Донкастером, был одним из шайки.

– Значит, вы хотите столкнуть их друг с другом? – догадался Хьюго. – Если один из них находится здесь, то другие…

– Я просто хочу их подтолкнуть, – перебил Дженкс. – Остальное они сделают сами. И скоро я найду ту часть головоломки, которая пока что мне неизвестна. Ну, знаете, это нечто такое, что не на своем месте. Или выглядит не так, как следовало бы. Как, например, доска в полу, которая отличается от соседних – словно кому-то потребовалось ее вынуть, а затем вставить обратно. То есть получается…

– Винная бочка! – воскликнул Хьюго. Ему вдруг вспомнился винный погреб, старинные бутылки и старые бочки. И конечно же, лучше всех запомнилась самая большая бочка, бочка с мадерой, на которой сидела полураздетая Джорджетта.

– В погребе стоит бочка с мадерой, и она очень старая, а днище – совсем новое, – проговорил Хьюго. – Эту бочку нужно проверить, мистер Дженкс!

– Мадера?.. – удивился Дженкс. – Хм… я обыскал каждый угол винного подвала. Но бочки-то углов не имеют… Мне не приходило в голову, что золото могут спрятать в бочке. – Сыщик взглянул на Хьюго и добавил: – Если золото действительно там, вы получите награду. Если, конечно, она вам нужна. То есть если вы хотите, чтобы ваше имя фигурировало в этом деле.

– Почему бы и нет?.. Теперь, когда она все равно уехала… – Хьюго пожал плечами. – Что ж, если обо мне немного поговорят, это будет на пользу.

– Да уж, не сомневайтесь. Тот, кто найдет золото, станет героем дня. – Дженкс направился к дверям. – Как говорится – куй железо, пока горячо, не так ли?

– Минутку, погодите! – окликнул его Хьюго. – Скажите, мистер Дженкс: когда вы вернете золото в Лондон, поможет ли это? Будете ли вы меньше горевать о брате?

– Будь я проклят, если знаю, – пробормотал Дженкс.

– Похоже, выхода нет, – сказал Хьюго.

С другой стороны, горю не поможешь, если совсем ничего не делать, но что бы ты ни сделал – все будет мало…

Однако же… Когда Фауст примирил небо и землю, он понял, что снова обрел душу. Так что, может быть, когда-нибудь как-нибудь… Может, и его, Хьюго, в конце пути ждет покой?

– Но я позабочусь о том, чтобы преступник понес наказание, – продолжал Дженкс. – Правосудие уже не поможет моему брату, но, возможно, поможет миссис Килинг. И мисс Линтон. А также всем окрестным арендаторам и их работникам и работницам.

– Значит, вы собираетесь арестовать мистера Килинга?

– Ага, – отозвался Дженкс, копируя местный диалект. – И сэра Фредерика также.

Затем события разворачивались с головокружительной быстротой.

Вскоре Дженкс и Хьюго убедились в том, что тысячи золотых монет действительно были спрятаны в бочке с мадерой. Но кто их туда поместил? У кого бочка все время находилась под рукой на пути из Лондона на север?

Было ясно: в какой-то момент золото оказалось в Дербишире, а потом половину монет оттуда забрали и спрятали в бочке.

– Украсть ключ от винного погреба мог кто угодно. – Руки сэра Фредерика были прикованы к массивному креслу в большой гостиной. – Поверьте, мистер Дженкс, я невиновен! У меня бы духу не хватило портить такую прекрасную мадеру!

– Это мог сделать и мистер Килинг, – заметил сыщик. – А вы, как я успел заметить, кричите о том, что не способны испортить вино, но почему-то не говорите о том, что не способны совершить кражу.

Сэр Фредерик смертельно побледнел, и казалось, вот-вот лишится чувств.

Кто бы мог счесть преступником этого упитанного и преуспевающего добряка? Но Килинг, которого держали под замком в отдельной комнате, валил все на хозяина.

– Это он все придумал! – кричал фермер. – Он знал меня с детства! Я только выполнял его приказы!

– Я не преступник, – твердил сэр Фредерик. – Краденые деньги?.. Они предназначались не мне. Я сделал это ради своих фермеров. Медицинская помощь и все прочее… В общем, я хотел, чтобы им легче жилось.

– И никакие деньги не были потрачены на эту прекрасную мебель? – поинтересовался Дженкс. – Или на бочку с мадерой, куда потом засунули монеты? И в любом случае, как ни крути, преступление во имя благой цели все равно остается преступлением.

– Мы не собирались никого убивать, – заявил баронет. – Послушайте, ведь если бы никто не пострадал… – С трудом дотянувшись рукой в наручнике до кармана, он вытащил карандаш и записную книжку, нацарапал несколько строк и убрал книжку и карандаш обратно в карман. А затем вдруг выдернул из кармана пистолет и дрожащей рукой приставил дуло к собственному виску.

– Не думал, что дело обернется подобным образом, – пробормотал баронет.

– Я, возможно, неплохой доктор, но собрать воедино разлетевшиеся по полу мозги не смогу, – тут же проговорил Хьюго.

– Скажите, сэр Фредерик, а как должно было все обернуться? – спросил Дженкс.

Рука, державшая пистолет, задрожала еще сильнее, и сэр Фредерик начал свой рассказ.

Он начал планировать кражу еще несколько месяцев назад, когда унаследовал титул. Его мучила мысль, что в далеком Нортумберленде, даже став баронетом, он будет жить ничуть не лучше, чем в Лондоне, а возможно, даже хуже.

Долгие годы Фредди давал деньги на школу для бедняков – так сказать, на образование для детей улицы. Добрый поступок, полагал он: образование пойдет детям на пользу. И действительно, десятки мальчишек становились весьма достойными юношами, которые обучались всевозможным ремеслам, а затем поступали в услужение в респектабельные дома и вступали в выгодный брак.

Но, увы, из некоторых получались не самые достойные люди. Конечно, жили они впослествии в самых разных местах, но сэр Фредерик знал, где их найти, и как-то раз собрал всех вместе. Двое были из Лондона, один – из Дербишира, и еще один – из Нортумберленда. Причем они не были знакомы друг с другом, знали только хозяина. И потом называли друг друга «Джон Смит». Все четверо предложили Фредди, и было решено: они похитят деньги, следуя его указаниям, а потом поделят между собой.

Но все пошло не так, как планировалось. Во-первых, не вышло ускользнуть от охранников, которых пришлось застрелить. А потом – новая беда: оказалось, что Джоны Смиты украли монеты нового образца, которые еще не были выпущены в обращение. И, наконец, они не смогли удержаться от того, чтобы не похвастать деньгами. В Строфилде Смит номер один сначала подарил золотой соверен своей любовнице, а затем убил ее, как он утверждал – случайно. И его арестовали.

Смит второй подарил браслет из переплавленного золота своей возлюбленной, горничной из Донкастера. И его убил Смит номер три, то есть Килинг, который в свою очередь дал золото девице Линтон.

– Я думал, что они начнут подозревать друг друга. – Сэр Фредерик со вздохом прикрыл глаза, не выпуская пистолет из дрожащей руки. – Я очень на это рассчитывал, но не предполагал, что они способны меня предать. А они предали. Они все предали меня из-за женщин.

«Печальная и в то же время ужасная история!» – подумал Хьюго и понял, что это еще не конец истории.

– А как же Смит номер четыре? – спросил он. – Вы сказали, что он живет в Лондоне. Выходит, он еще на свободе?

– Я сказал вполне достаточно. – Баронет снова прижал дуло к виску и тяжело вздохнул.

– Вы ведь тоже из Лондона, сэр Фредерик, – заметил Дженкс. – Может быть, вы и есть Смит четвертый? Кто-то здесь стрелял из такого же пистолета, как у вас, в лорда Хьюго. А-а… так вы не знали, что он лорд? Да, он сын герцога Уиллингем.

– Не стоит об этом, Дженкс, – пробормотал Хьюго, опасливо взглянув на сэра Фредерика.

Палец баронета уже лежал на спусковом крючке, и если бы тот нажал на него…

– У меня и так достаточно оснований, чтобы вас арестовать, сэр Фредерик, – заявил Дженкс. – Даже если вы и не стреляли в лорда Хьюго.

– Но я ведь шериф графства, – пробормотал баронет. – И в этих краях закон представляю я…

Полицейский едва заметно улыбнулся.

– Зато у меня имеется ордер Королевского суда, поэтому вы обязаны мне подчиняться: если, конечно, вы не король, – но даже в этом случае вас могут объявить умалишенным и тогда трон займет ваш сын. Нет таких прочных стен, которые не могут пасть.

Баронет по-прежнему держал пистолет у виска, и Хьюго тихо сказал:

– Опустите пистолет, сэр Фредерик. Это золото уже и так забрало много жизней.

– Но ведь я погиб… – прошептал баронет.

– Смотря какую гибель иметь в виду, – заметил Дженкс. – Я могу сказать, что мой брат погиб, когда его застрелили. Но это всего лишь мое мнение.

– Modo liceat vivere, est spes, – внезапно процитировал Хьюго.

Дженкс насупился и пробурчал:

– Вы же знаете, что мы не говорим по-гречески. Выражайтесь яснее, милорд.

– Это латынь, – сказал Хьюго. – Публий Теренций Афр. «Покуда жив человек, есть надежда».

– Надежда? – переспросил сэр Фредерик. – Вы думаете, у меня еще может быть надежда? – Но эта мысль, похоже, его приободрила. Дрожащая рука опустила пистолет, и Дженкс в него тотчас же вцепился.

– Я уже дал знать ближайшему констеблю, – сообщил он Хьюго. – Он пришлет людей, чтобы охраняли наших узников. Преступников ждет судебное разбирательство.

– А что с ними будет? – спросил Хьюго.

– Килинга повесят, в этом у меня нет сомнений, а сэра Фредерика поместят под арест для дальнейшего расследования его дела. Он ведь не крал денег и никого не убивал… если только наш баронет не является четвертым Джоном Смитом. Однако он вполне может закончить свои дни в тюрьме Ньюгейт.

– А мистер Лоу? – Хьюго затаил дыхание.

Дженкс, казалось, задумался и ответил:

– Он ведь лишился пальцев… К тому же ему угрожали и нанесли увечье. Полагаю, он был их подручным только по жестокому принуждению.

Такой ответ показался Хьюго вполне удовлетворительным. Он молча кивнул, но тут же спросил:

– А миссис Килинг? Кто о ней позаботится?

– Эта миссис Килинг очень говорлива, – вмешался сэр Фредерик. – Если вы ее хоть о чем-нибудь спросите, то эта дама начнет жаловаться на жизнь до скончания веков.

– Тогда сделаем вот как… – пробормотал Хьюго. – Мы спросим миссис Килинг, чего она хочет. Если пожелает остаться на этих землях, то можно будет продать кое-что из имущества сэра Фредерика, чтобы платить ей ренту.

Баронет глухо простонал. Хьюго же вопросительно взглянул на сыщика.

– А вы, мистер Дженкс? Что теперь?

– Теперь я займусь золотом. Нужно побыстрее вернуть его на место. – Полицейский с усмешкой посмотрел на Хьюго. – Но что будете делать вы, мистер Кроу?

Хьюго молча пожал плечами. И действительно, что он будет делать?

Больничные планы так и лежали на столе в дальнем конце гостиной. Хьюго подошел к столу, взял в руки чертеж и принялся рассматривать длинный список переделок и исправлений. Все было по делу. Весьма толково. Если эту больницу построят, она станет чудом света.

Но теперь-то он понял, что все это время носил шоры на глазах, полагая, что широкий жест – единственный способ примириться с утратой Мэтью. Новая больница, где будут лучше лечить? Да, конечно. Но от болезней и смерти все равно не спрячешься. И никакая больница не сможет их предотвратить.

Кроме того, дело ведь не только в самой больнице. Главное – люди, которые в ней работают: врачи, хирурги, сиделки… Требуются также лекарства и медицинское оборудование. И множество прочих вещей – таких, о которых вспоминаешь лишь в тот момент, когда сталкиваешься с очередной проблемой. Следовательно, надо помогать людям всегда и везде, а один-единственный жест – пусть даже самый широкий – ничего не изменит.

Надо, например, показать одному нортумберлендскому юноше, как перевязывать рану и обрабатывать швы, а потом в один прекрасный день оплатить его обучение в медицинском колледже с надеждой, что он будет служить медицине в таком уголке Англии, где нет докторов.

Он, Хьюго, не смог спасти своего брата Мэтью. И не смог толком позаботиться о себе самом, о чем ему постоянно напоминало правое плечо. Зато он без колебаний и лишних раздумий спас от смерти Джорджетту. В критический момент его тело само знало, как поступить. Он спас ее, повинуясь зову сердца.

Когда-то, очень давно, Хьюго полагал, что всегда поступает разумно, всегда делает правильный выбор. Вот он и решил, что никогда не сможет полюбить женщину, потому что слишком разумен для этого.

А вот Джорджетта думала, что могла бы его полюбить – так она сказала. Возможно, он сможет ее уговорить, чтобы сделала вторую попытку. А если нет – он все равно постарается сделать так, чтобы она его полюбила.

– Вы возвращаетесь в Лондон с золотом? – спросил Хьюго у полицейского.

– Да, конечно. Как только отправлю все необходимые телеграммы и получу ответ. Нужно уведомить Монетный двор. Возможно, они даже пришлют мне охрану.

– Я поеду с вами, – сказал Хьюго.

Ему предстояло встретиться с учеными. И, конечно же, разыскать Джорджетту. Этим он и займется в первую очередь. А если понадобится, торжественно поклялся Хьюго, то он наймет для этого сыщика с Боу-стрит. Тем более что у него уже имелся один на примете – вполне надежный человек.

Глава 20

Июль 1817 года

Большого пальца было достаточно, чтобы Джорджетта смогла закрыть лицо короля. Радостно улыбнувшись, она подбросила на ладони один из золотых соверенов – то был аванс в счет первого платежа, который сделала маркиза. Теперь Джорджетта могла перешить свои платья – чтобы были «не такими академическими».

Маркиза Стоунли – для родных Тэсс – оказалась доброй и щедрой нанимательницей. Прибыв в Лондон, Джорджетта нанесла герцогине Уиллингем визит, проявив исключительную учтивость. Она показала ей письмо Хьюго и попросила… не дом и не квартиру, а помощи ее светлости: нет ли у нее на примете подходящей службы?

Герцогиня как раз пила чай в обществе своей невестки маркизы, и та тотчас же оживилась:

– А вы можете быть гувернанткой? Служили когда-нибудь в гувернантках?

Джорджетта осторожно ответила:

– Я знаю французский и грамматику, а также математику, однако рисую неважно, зато очень люблю детей.

К вечеру того же дня Джорджетта водворилась в детской городского особняка семейства Стоунли.

Маркиза постоянно изнемогала под гнетом всевозможных забот, что умеет лишь женщина, которой, в сущности, нечем заняться. И действительно, чем еще заняться помимо воспитания наследника? Поэтому все дела – начиная с разбора корреспонденции и заканчивая светскими визитами – казались маркизе ужасно обременительными и вгоняли ее в ступор.

Джорджетта не завидовала ее праздности, хотя она бы не возражала стать такой же богатой, как маркиз с маркизой.

Трое маленьких детей, племянник и племянницы Хьюго – четвертый был уже на подходе, – напомнили Джорджетте о том, как она жила с кузиной Мэри, ее мужем и их детьми. За прошедшие две недели после возвращения в Лондон она уже успела их навестить и увидела, что магазин процветал, а в хозяйских комнатах царил такой же беспорядок, что и прежде. Хозяевам помогала приходящая горничная, а бывшую комнатку Джорджетты отдали под вторую детскую. Чудесная перемена! Кузина Мэри радостно обняла Джорджетту и тут же сказала:

– А я так за тебя волновалась… Хотя ведь знала, что ты живешь у герцогини!

– Теперь уже у маркизы, – поправила Джорджетта, умалчивая о тех удивительных событиях, что произошли в последнее время.

– Знаешь, только это между нами… – Мэри перешла на шепот. – Новая горничная работает из рук вон плохо. Лентяйка, каких поискать. Как же мне тебя не хватает!

– Не хочешь ли нанять одну респектабельную вдову? Она молодая и добрая, нисколько не ленивая, но ждет ребенка и ей нужна работа. Трудиться же будет на совесть. – После недели, проведенной в дорожных тяготах, которые девица Линтон переносила весело и с исключительной стойкостью, Джорджетта могла рекомендовать ее хоть самой королеве!

Она дала Мэри адрес пансиона, где остановилась Линтон.

– Сходи к ней поскорее, ладно?

Мэри обещала. И обещание сдержала. Так что теперь они обе: сама Джорджетта и ее новая подруга – благополучно устроились.

Старшему отпрыску Стоунли было пять лет, и Джорджетта прекрасно помнила, себя в этом возрасте: целый книжный магазин под рукой, чтобы учиться, и никаких игр.

Она научила маленького лорда и малышку леди считать по-французски и начала проходить с ними азы арифметики. Кроме того, она выслушивала их детские стишки и смеялась вместе с ними так весело, что даже сама себе удивлялась. Но больше всего дети любили, когда Джорджетта плюхалась вместе с ними на пол и говорила: «Спрашивайте меня о чем хотите».

И она отвечала на все вопросы – например: «Откуда берется молния?» Иногда же, чтобы найти ответ, они всей гурьбой шли в семейную библиотеку, если, конечно, не было дома маркизы. Джорджетта прекрасно знала, что гвалт и топот детей по всему дому – это грубое нарушение приличий. Кроме того, ей действительно не хотелось смущать маркиза и маркизу, которые были к ней очень добры: ведь они нашли для нее место в своей семье!

И теперь ее уже не отягощали воспоминания и сердечная боль, вернее – почти не отягощали… Ох, конечно же, она не могла забыть Хьюго – слишком уж напоминал маркиз своего младшего брата. Когда же дети задавали ей вопрос, на который она не знала ответа, Джорджетта невольно вспоминала Хьюго…

Что ж, зато теперь она занималась тем, чем ей давно уже следовало заняться: начала новую жизнь, в которой полагалась только на себя.

Разумеется, это было не совсем то, чего она хотела, но Джорджетта не унывала – в конце концов, ей и сейчас жилось очень даже неплохо. А маркиз с маркизой… О, эти люди очень многое значили для нее. Любовь, которую она к ним испытывала, заставляла солнце светить ярче, когда поутру она вставала и одевалась, чтобы приступить к дневным трудам.

А сегодня вдобавок Джорджетта была свободна целых полдня. Самое время пройтись по магазинам, чтобы купить новое платье. Что же до золотых соверенов, полученных от маркизы… Это были самые обычные монеты – точно такие же, как и все прочие, имевшие ныне хождение в королевстве. Погоня за наградой Королевского монетного двора завершилась, и теперь такие золотые соверены можно было встретить в любом уголке Англии.

Имя лорда Хьюго Старлинга появилось во всех газетах. Он стал героем еще до того, как вернулся в Лондон вместе с Каллумом Дженксом, полицейским с Боу-стрит (тот не желал привлекать к себе внимание, и вскоре все забыли о его участии в этом деле). Хьюго же хотел известности, и он ее получил. Джорджетта очень радовалась за него, хотя и пыталась лишний раз о нем не думать. Увы, у нее это не очень-то получалось…

Собираясь покинуть закуток, служивший ей спальней в детской, Джорджетта повернулась – и замерла. На миг ей подумалось, что она вызвала его сюда силой мысли. Неужели это он… собственной персоной? Неужели Хьюго Старлинг стоял в дверях детской? Джорджетта вскрикнула, когда его огромная фигура шевельнулась. Да-да, это был живой Хьюго, вовсе не видение, возникшее в дверях.

– Хью… Хьюго? – Ее сердце гулко забилось. – Ох, как вы меня напугали. Но что вы здесь делаете?..

– Я живу в Лондоне. Сожалею только, что так долго не возвращался. Видите ли, Дженксу нужно было дождаться, когда прибудет охрана, высланная Монетным двором. А я обещал, что поеду вместе с ним. К тому же швы мистера Лоу…

– Ничего страшного. – Джорджетта взяла сумочку. – Если это все, о чем вы можете мне сообщить, тогда примите мои поздравления. Однако мне пора. Пожалуйста, позвольте мне пройти.

– У вас, кажется, выходной? – Он приподнял брови. – Нельзя ли мне выйти с вами?

Она не могла ему отказать, хотя ее последние слова, обращенные к нему, были признанием в любви, а он только и ответил, что ему жаль.

– Да, выходной. Но лишь после того, как придет горничная, чтобы меня сменить.

Хьюго осмотрелся. Детская находилась на четвертом этаже, под самым скатом крыши кирпичного особняка маркиза. Скошенный потолок, уютная комнатка со свежими обоями на стенах и новыми, до блеска начищенными сосновыми досками пола. Центр же комнаты был застлан небольшим ковром с геометрическим рисунком.

– Ваш отец только что сделал здесь ремонт, – пояснила Джорджетта. – А до этого крыша протекала. И вообще многое здесь требовало починки, но теперь стало красиво, не правда ли?

Хьюго опять окинул взглядом детскую.

– Вас не смущает, что пришлось принять помощь моей семьи?

– Я зарабатываю себе на хлеб – чего же тут стыдиться? – Джорджетта улыбнулась детям, игравшим в дальнем углу комнаты. Они еще не заметили, что к ним пришел гость. – Видите, у меня все-таки была цель. Я люблю искать то, что пропало, а еще люблю помогать людям. Особенно тем, которые меня любят. Ох, Лотти! – воскликнула девушка. – Да вот же твой платок!

– Мисс Фрост! – Маленькая девочка вскочила на ноги, подбежала к Джорджетте и обняла ее колени.

– Вот видите… – улыбнулась Джорджетта. – Это даже лучше всяких слов.

– А обнять меня? – спросил Хьюго.

– Дядя Хьюго! – Лотти бросилась в объятия гостя.

– Дорогая, я имел в виду твою гувернантку, – пояснил Хьюго. – Но и это неплохо.

По двери осторожно постучала горничная.

– Мисс Фрост, можно?

– Да, конечно. Спасибо, Элизабет. Оставляю детей на вас. А я уже ухожу и вернусь к шести.

– Но, мисс Фрост… лорд Хьюго!.. – Горничная присела в реверансе. – Только что приехал его светлость герцог Уиллингем, и он желает видеть вас обоих.

– Какая честь, – буркнул Хьюго. – Я безмерно счастлив.

Джорджетта приложила палец к губам, велев ему замолчать.

– Спасибо, мы сейчас спустимся, – сказала она.

Когда они спускались по лестнице, Джорджетта спросила:

– Да, действительно, чем мы обязаны такой честью? Почему отец решил разыскать вас здесь?

– Думаю, это оттого, что я прожужжал ему все уши, рассказывая про вас. С того самого дня, как вернулся в Лондон. Да и Тэсс с Лофтусом только и делают, что поют вам дифирамбы – с того самого дня, как вы появились в их доме. У вас, случайно, нет нимба и крылышек? Я слышал, что вы – просто ангел!

– Низкая лесть, – пробормотала Джорджетта. – А я-то думала, что хорошо с ними поладила…

– Ха-ха!.. – Хьюго остановился перед дверью, за которой находилась парадная гостиная дома. – Имейте в виду: я на вашей стороне, что бы ни сказал герцог.

Девушка не успела ответить, так как Хьюго распахнул перед ней дверь.

Джорджетта никогда не встречалась с герцогом, но узнала бы его сразу.

В его позе была уверенность поколений благородных предков, а линией подбородка он очень напоминал своего младшего сына.

– Добрый день, ваша светлость. – Джорджетта присела в реверансе.

Их с герцогом представили друг другу, после чего тот проговорил:

– Я хотел с вами познакомиться, мисс Фрост. И хотел встретиться с тобой, Хьюго. Мне надо кое-что тебе передать.

Болезненно морщась, герцог сделал несколько шагов в сторону сына.

– Донимает подагра? – спросил Хьюго.

– Не так сильно, как раньше. Кажется, лимонный сок действительно помогает.

Лимонный сок! Джорджетта бросила на Хьюго язвительный взгляд. Но тут герцог протянул к сыну руку, и на ладони его были часы. Когда Хьюго их увидел, лицо его преобразилось – казалось, он вот-вот расплачется.

– Часы Мэтью, – прошептал он. – Значит, ты их сохранил.

– Да, сохранил, – кивнул герцог. – Они мне были нужны. Но тебе нужнее, так что можешь их взять.

Хьюго несколько секунд колебался. Затем накрыл отцовскую ладонь своей и тихо сказал:

– Нет, храни их и дальше, отец. Я всегда буду его помнить, и для этого мне не нужны часы.

Герцог так и остался стоять с вытянутой рукой. Наконец медленно убрал часы обратно в карман и проговорил:

– Прояви сдержанность, Хьюго, не устраивай спектакль. Не забывай о том, как ты выглядишь со стороны. – Он покачал головой с львиной гривой волос. – Впрочем, не всегда подобный совет имеет смысл, не так ли?

– Не уверен, что понимаю, к чему ты клонишь, – ответил Хьюго.

– Знаешь, я… я тобой горжусь, Хьюго. Ты прекрасно вел себя в Нортумберленде. И я думаю, что твоя идея насчет помещения больных фермеров в карантин… Хм… полагаю, это разумно. И было бы очень неплохо, если бы ты просветил на сей счет и всех лекарей в окрестностях наших имений.

Джорджетта покосилась на Хьюго: она никогда не видела у него такого выражения лица – рот его раскрылся, а брови взлетели на лоб.

– А станут ли меня слушать твои лекари? – пробормотал он в полной растерянности.

– Станут, если я им прикажу, – отозвался его светлость.

Хьюго вздохнул и проговорил:

– Я бы предпочел быть услышанным не потому, что я твой сын, а потому, что они одобряют мои методы. Однако же… Лишь бы выслушали, а почему – не суть важно.

Герцог едва заметно улыбнулся.

– Хорошо быть сыном герцога, не так ли, Хьюго?

Джорджетта рассмеялась.

– Вот и я всегда ему это говорила.

– Итак… Вот, собственно, и все, что я собирался сказать, – закончил герцог. – Хьюго, ты окончательно решил насчет часов?

– Да, отец. Спасибо.

– Вот и хорошо. – На том беседа и закончилась. Коротко кивнув на прощание, герцог заковылял в сторону выхода.

– Не хотите ли прогуляться, Джорджетта? – предложил Хьюго. – Мне так много нужно вам сказать! Или, быть может, вы предпочли бы присесть и выпить чаю?

– Какой вы таинственный… – Девушка села на ближайший диван. – Ну вот, я сижу. Чаю не нужно. Что же вы собирались мне сказать?

Он должен был многое ей рассказать – в том числе и про монеты, спрятанные в бочке с мадерой. С этого Хьюго и начал.

Выслушав его рассказ, Джорджетта сказала:

– Мне следовало бы сразу заметить, что сэр Фредерик – человек с гнильцой. Переплеты его книг никуда не годились. Значит, вы заявили права на вторую половину королевской награды?

– Можно сказать и так. Но я не оставлю эти деньги себе. – Явно нервничая, Хьюго мерил шагами комнату – Джорджетта впервые видела его в таком волнении. – Видите ли, я понял, что одной больницы недостаточно. И вот что я решил делать… Следует учить людей, причем медиков разных специализаций должно быть как можно больше – не только в Лондоне, но и во всей Англии! Надо дать образование таким юношам, как Мэтью Лоу, который мог бы посещать медицинский колледж, а потом вернуться домой и завести там практику.

– Звучит прекрасно! Но погодите-ка… А как же ваша больница? Неужели вы отказываетесь от своей драгоценной, идеальной больницы?

– Нет, я не отказался от этого плана. – Хьюго остановился посреди комнаты и бросил на Джорджетту лукавый взгляд. – Я передам свои чертежи Королевскому обществу или Королевскому медицинскому колледжу – пока не решил, куда именно: зависит от того, какое из этих учреждений сможет ассигновать больше денег.

– Вы хотите их стравить друг с другом! – догадалась Джорджетта. – Отлично придумано! Надеюсь, когда-нибудь ваша больница будет построена.

– Будет она построена или нет, но я использую свое влияние, чтобы…

– Наконец-то он сознался, что обладает привилегиями! – со смехом воскликнула Джорджетта.

– …Чтобы помогать людям так, как не делал никто до меня, – продолжал Хьюго. – А из тех денег, что я получил в награду, я хочу учредить стипендии для обучения в любом медицинском колледже страны. Кроме того, я могу воспользоваться и собственным доходом – ведь надо поддерживать семьи тех молодых людей, которые уезжают на учебу, чтобы их близкие не страдали от нищеты, лишившись пары рабочих рук. Видите ли, моя главная цель не больница. Я хочу помочь людям вернуть здоровье и сохранить его на годы – именно это лучший способ почтить память Мэтью.

– Звучит прекрасно, – повторила Джорджетта. – Еще один разумный выбор в череде прочих.

– Погодите, самый разумный выбор еще впереди. – Хьюго опустился на одно колено и, снимая с пальца кольцо-печатку, проговорил: – Джорджетта, вы с самого первого момента нашего путешествия сказали, что находите меня приемлемым, не так ли?

Сердце девушки гулко ухнуло, словно проснулось после долгого сна.

– Я сказала, что нахожу приемлемой вашу идею. А это… это кольцо мне?

– Да, правильно. – По-прежнему стоя на одном колене, Хьюго протянул девушке кольцо. – Так вы его примете?

Взяв кольцо, Джорджетта тихо проговорила:

– Прощаясь с вами, я сказала, что люблю вас. А вы… извинились.

– И теперь я снова прошу прощения, на сей раз – за те извинения. Как гадко это было с моей стороны… Но, видите ли, я ведь вовсе не планировал любовь…

– О, вы очень любите все планировать. – Джорджетта подняла кольцо повыше. – Так, теперь надо убедиться, что оно не из расплавленных соверенов.

Хьюго вздохнул и пробурчал:

– Нет, дорогая, теперь вам надо решить, хотите ли вы носить его. Жаль, что я не сказал это раньше.

Джорджетта надела кольцо на палец.

– Но оно мне велико…

Хьюго выпрямился и уселся на диван рядом с девушкой.

– Тогда, если хотите, я закажу другое. И еще раз спрашиваю: вы выйдете за меня замуж? Спрашиваю, потому что я вас люблю: люблю за искренность и чувство юмора, за стремление видеть в людях самое лучшее.

Джорджетте хотелось что-нибудь сказать, но ее мысли разлетелись, как пушистые семена одуванчика.

Хьюго взял ее за руку.

– Я люблю вас, Джорджетта, за то, что вы не оставляли меня в покое и делились своими мыслями и чувствами. Люблю за все – за то, что вы есть. И я давно уже вас полюбил, только не сразу это понял.

– Может, в тот момент, когда увидели меня в костюме уличного мальчишки?

– Да, возможно. Во всяком случае, я оценил вашу изобретательность. Да. – Девушка фыркнула, а Хьюго продолжил: – Любовь руководила мной еще до того, как я понял, что люблю вас. Вспомните все мои визиты в книжный магазин Фростов, когда я хотел убедиться, что у вас все хорошо. Теперь-то знаю: я приходил, потому что любил вас, Джорджетта. И действительно хотел, чтобы все было у вас хорошо. Я не знал, что такое «хорошо» для вас, и не знал, что такое «хорошо» для меня, – но так уж мне хотелось.

Джорджетта снова посмотрела на старинное золотое кольцо – историческое кольцо.

– Но разве я гожусь вам в жены? То есть вам-то, может, и гожусь, но что скажут в вашей семье? Я не хочу сделаться причиной семейного скандала.

Хьюго припал губами к ее руке.

– Не думайте об этом, Джорджетта. Про мою мать я ничего говорить не стану, а вот отец… Похоже, он уже начинает меня любить, так что, думаю, мы отлично поладим. А Тэсс постоянно вас хвалит, и это означает, что и Лофтус тоже. И вообще, мисс Фрост, осторожнее!.. Иначе вы станете поборницей светских приличий!

Джорджетта какое-то время колебалась – и вдруг рассмеялась от радости, которую ей доставили слова Хьюго, его чувства и его близость на этом диване.

– Значит, выйдете за меня? – спросил Хьюго. – Думаете, что сможете меня полюбить?

– Знаю, что смогу, Хьюго! И знаю, что уже люблю. Я вообще-то имею привычку говорить правду и ничего не делать наполовину – неужели еще не заметили?

– О да, это я успел заметить. Но чтобы окончательно убедиться, что я собрал достаточно эмпирических доказательств, мне бы хотелось проверить это путем практической демонстрации, если не возражаете.

Джорджетта не возражала, и это была вдохновенная «демонстрация», в которой участвовали руки и губы. Они могли бы зайти и дальше, но дверь гостиной была открыта, а им не хотелось, чтобы об их отношениях узнали раньше времени.

– Вы любите меня только потому, что я сама напросилась?

– Вы выходите за меня замуж только потому, что я напрашиваюсь?

Оба рассмеялись, затем Хьюго проговорил:

– Я просил вас выйти за меня замуж, потому что хочу этого больше всего на свете. Наверное, мне следовало сказать вам об этом раньше, но… Знаете, в Эдинбурге у меня есть дом, а поблизости от него живет дама сердца вашего брата.

– Я знаю, – ответила Джорджетта. – Бенедикт мне написал, после того как они с Шарлоттой поженились. И он упоминал о вашем доме.

Хьюго с улыбкой кивнул.

– Вот и хорошо, что написал. Итак… Хотите поехать в Эдинбург? Скажите, куда вы хотите отправиться?

Джорджетта тоже улыбнулась.

– Тот же самый вопрос вы задали мне в самом начале нашего приключения. Правда, тогда я хотела путешествовать в одиночестве.

– А теперь?

– Теперь я настаиваю на том, чтобы мы путешествовали вместе. Но не сейчас. Я не могу покинуть маркизу, пока она не подыщет новую гувернантку.

– Вы и в самом деле ангел. – Хьюго вздохнул. – Что ж, очень хорошо. Я буду терпеливо ждать. Но недолго. А потом – в наш дом?

– В наш дом, – отозвалась Джорджетта.

Домой – и навсегда вместе.

Примечания

1

От англ. Crow – ворона. – Примеч. ред.

(обратно)

2

«Старлинг» в пер. с англ. «скворец»; «кроу» – «ворона»; «ларк» – «жаворонок». – Примеч. пер.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg