«Немного скандальный»

Глава первая

К тому времени, когда настала пора ложиться спать, леди Фрея Бедвин пребывала в отвратительном настроении. Она приказала горничной выйти из комнаты, хотя для той уже была приготовлена раскладушка: Элис храпела, а у Фреи не было ни малейшего желания спать всю ночь напролет с подушкой на голове ради того лишь, чтобы все приличия были соблюдены.

– Ко так распорядился его светлость, миледи, – робко возразила девушка.

– Ты кому прислуживаешь, герцогу Бьюкаслу или мне? – напустилась на нее Фрея.

Элис встревоженно взглянула на хозяйку: она хоть и прислуживала Фрее, но жалованье ей платил герцог Бьюкасл, старший брат Фреи. И он строго-настрого приказал Элис не отходить от своей госпожи ни на шаг ни днем ни ночью на протяжении всего путешествия из Грандмезон-Парка, в Лестершире, до дома леди Холт-Бэррон, расположенного на площади в Бате. Ему не нравилось, что его сестрица отправилась в путь одна.

– Вам, миледи, – ответила Элис.

– Тогда уходи. – И Фрея указала на дверь.

Элис с сомнением взглянула на нее.

– Но дверь не запирается, миледи, – заметила она.

– А ты намерена меня защищать, если посреди ночи кто-то вломится в мою комнату? – презрительно бросила Фрея. – Как бы не получилось наоборот. Горничная обиженно поджала губы, однако ей пришлось подчиниться.

И Фрея, одолеваемая мрачными мыслями, осталась совершенно одна в убогой комнате дешевого постоялого двора.

Ей совершенно не хотелось ехать в Бат, бывший когда-то фешенебельным курортом, который посещали сливки английского общества. Однако в настоящее время сюда ездили престарелые члены аристократических фамилий, немощные и дряхлые, и те, кому больше некуда было ехать, как, например, Фрее. Отправилась она туда потому, что приняла приглашение провести пару месяцев с леди Холт-Бэррон и ее дочерью Шарлоттой. Шарлотта была подругой Фреи, но не самой близкой. При иных обстоятельствах Фрея вежливо отклонила бы приглашение.

Однако сейчас не могла.

Она только что побывала в Лестершире – навещала больную бабушку в Грандмезон-Парке и присутствовала на бракосочетании своего брата Рэнналфа и Джудит Лоу, – а теперь должна была вернуться домой в Линдсей-Холл, расположенный в графстве Гемпшир, вместе с Вулфриком (герцогом Бюкаслом) и Аллином и Морган, ее младшими братом и сестрой. Однако перспектива оказаться там именно в это время была ей невыносима, и Фрея ухватилась за единственную возможность не возвращаться туда пока.

Стыдно бояться вернуться в свой собственный дом, подумала Фрея, забираясь в постель и задувая свечу, и тотчас же выругала себя за это. И вовсе она не боится! Она вообще ничего и никого не боится! Просто не хочет оказаться там, когда это произойдет, вот и все.

А дело было вот в чем. В прошлом году Вулфрик и граф Редфилд устроили брак леди Фреи Бедвин с Китом Батлером, виконтом Рейвенсбергом. Молодые люди знали друг друга всю жизнь, а четыре года назад, когда Кит приехал домой на побывку из своего полка, стоявшего на Пиренейском полуострове, страстно влюбились друг в друга. Однако Фрея в то время, на беду, была помолвлена с его старшим братом, Джеромом, и, поддавшись на уговоры, поступила согласно правилам приличия, позволив Вулфрику объявить о своей помолвке с Джеромом. Кит вернулся на Пиренейский полуостров, кипя праведным гневом. Однако Джером не дожил до свадьбы.

Смерть Джерома автоматически сделала Кита старшим сыном и наследником графа Редфилда, и его женитьба на Фрее становилась возможной и даже желательной. Во всяком случае, так считали в обеих семьях, включая и Фрею.

Однако Кит, похоже, придерживался другого мнения.

Фрее и в голову не могло прийти, что он задумал отомстить. Домой на празднование помолвки с Фреей – во всяком случае, никто не сомневался, что она произойдет, – он приехал не один, а с невестой, необыкновенно добропорядочной, необыкновенно очаровательной и необыкновенно занудливой Лорен Эджуорт. И после того, как Фрея не побоялась выяснить с ним отношения и спросить напрямик, что он задумал, женился на девице.

И вот теперь новоиспеченная леди Рейвенсберг должна была родить первенца. И поскольку была образцовой и нудной женой, Фрея не сомневалась, что она произведет на свет сына. Граф и графиня будут в восторге, равно как и все соседи, которые не преминут отметить такое знаменательное событие.

Фрея предпочла находиться подальше от Элвесли, когда оно произойдет, и потому отправилась не в Линдсей-Холл, а в Бат, лелея надежду, что за пару месяцев успокоится и позабудет обо всех этих событиях…

Фрея не зашторила окно. В комнату проникал свет луны и звезд и многочисленных фонарей, зажженных в таверне на нижнем этаже, и в ней было светло как днем. Но вместо того, чтобы встать и задернуть шторы, Фрея просто натянула на голову одеяло.

Отправляя сестру в дальний путь, Вулфрик нанял для нее карету и сопровождавших ее дюжих верховых, строго-настрого приказав им глаз с нее не спускать. Им были даны четкие указания, где остановиться на ночь – на самом лучшем постоялом дворе, достойном принять дочь герцога, путешествующую в одиночестве. К сожалению, на осеннюю ярмарку, устраиваемую в этом городе, съехалось множество людей со всей округи, и на том постоялом дворе, что присмотрел для сестры Вулфрик, не оказалось ни одной свободной комнаты, равно как и во всех других приличных постоялых дворах. И Фрея была вынуждена ехать все дальше и дальше, пока не выбилась из сил окончательно и не приняла решения заночевать здесь.

Сопровождающие ее верховые изъявили желание нести караул у двери ее комнаты, особенно когда узнали, что ни одна дверь на постоялом дворе не запирается на замок, однако Фрея с решимостью, не терпящей возражений, приказала им удалиться, заявив, что она не пленница. И вот теперь она отправила даже горничную.

Вздохнув, Фрея попыталась заснуть, однако сон не шел к ней. Матрац оказался весь из комков, а подушка и того хуже. Со двора и с нижнего этажа беспрестанно доносился шум. Одеяло, натянутое на голову, не спасало от света. А завтра, ко всему прочему, предстоит оказаться в Бате. И все потому, что о возвращении домой нечего даже думать. В общем, не жизнь, а сплошная тоска.

Впрочем, подумала Фрея, уже засыпая, хватит хандрить. Вокруг нее вертится множество молодых людей, хотя ей уже исполнилось двадцать пять и красавицей она себя никогда не считала. Любой готов жениться на ней. Фрея понимала, что оставаться незамужней в таком возрасте для девицы из благородного семейства просто неприлично, однако не была уверена, что брак изменит ее жизнь к лучшему. Братья без конца твердили, что женитьба не что иное, как пожизненное заключение, однако двое из четверых за последние несколько месяцев отважились на столь рискованный шаг, причем весьма охотно.

Внезапно посреди ночи – она понятия не имела, который сейчас час, – Фрея проснулась оттого, что дверь ее комнаты открылась, а потом захлопнулась с тихим стуком. Сначала она подумала, что все это ей только снится, но вдруг взгляд ее упал на дверь. Возле нее стоял мужчина в белой рубашке, расстегнутой у ворота, темных панталонах и чулках. В одной руке незнакомец держал сапоги, а через другую у него был перекинут сюртук.

Стремительно вскочив с постели – ни дать ни взять выпущенный из пушки снаряд, – Фрея властно ткнула пальцем в дверь.

– Вон! – рявкнула она.

На лице мужчины расплылась ухмылка: в комнате было настолько светло, что не заметить ее было невозможно.

– Не могу, дорогуша, – проговорил он. – Там, куда вы указываете, меня подстерегает опасность. Я должен либо выбраться через окно, либо спрятаться где-то в вашей комнате.

– Вон! – повторила Фрея. – Я не намерена прятать у себя всяких негодяев. Да и порядочных мужчин тоже. Убирайтесь!

За дверью послышались возбужденные голоса – похоже, разговаривали несколько человек одновременно – и звук торопливых шагов. Они приближались.

– Я вовсе не преступник, дорогуша, – заметил мужчина. – Я простой смертный, который попал в переплет. В шкафу никого нет?

У Фреи даже ноздри раздулись от ярости.

– Вон! – снова скомандовала она.

Однако мужчина, не обращая на нее внимания, промчался к шкафу, распахнул створку и юркнул внутрь.

– Не выдавайте меня, дорогуша, – попросил он, прежде чем захлопнуть дверцу изнутри. – Спасите от судьбы, которая хуже смерти.

Почти одновременно раздался громкий стук в дверь. Фрея замешкалась, не зная, то ли идти сначала к ней, то ли к шкафу. Пока она решала, что делать, дверь распахнулась и на пороге возникли владелец постоялого двора со свечой в руке, плотный джентльмен невысокого роста с седыми волосами и лысый дородный субъект, которому не мешало бы побриться.

– Вон! – приказала она вне себя от ярости.

С мужчиной, забравшимся в шкаф, она разберется позже, после того как вышвырнет за дверь этих наглецов, осмелившихся войти в комнату, которую занимает она, леди Фрея Бедвин. Где бы эта комната ни находилась – в Линдсей-Холле, в Бедвин-Хаусе либо на постоялом дворе, где ни одна дверь не запирается на замок, – никому не дозволена подобная бесцеремонность!

– Просим прощения, мэм, за то, что потревожили вас, – проговорил седовласый джентльмен, выпятив грудь, и принялся обводить освещенную светом свечи комнату пристальным взглядом, вместо того чтобы, как того требуют правила приличия, смотреть Фрее прямо в глаза, – но мне кажется, сюда только что забежал мужчина.

Дождись он приглашения войти в комнату и обратись к Фрее с надлежащей вежливостью, она, быть может, безо всякого зазрения совести выдала спрятавшегося в шкафу незнакомца. Однако седовласый джентльмен совершил ошибку, нагло ворвавшись в помещение, которое Фрея занимала, и ведя себя так, словно ее здесь нет. В отличие от него небритый субъект похотливо смотрел на Фрею. А хозяину постоялого двора было, похоже, вообще на все наплевать.

– Вот как? – надменно воскликнула Фрея. – И вы видите этого джентльмена? Если нет, предлагаю вам тихонько закрыть за собой дверь и дать мне и остальным постояльцам данного заведения лечь спать.

– Прошу меня простить, мэм, – настойчиво проговорил джентльмен, взглянув сначала на закрытое окно, потом на кровать и на шкаф, – но мне бы хотелось обыскать комнату. Для вашего же блага, мэм. Этот мужчина – преступник, и его присутствие в комнате леди небезопасно.

– Обыскать мою комнату?! – Фрея набрала в себя побольше воздуха и, надменно вскинув голову, отчего ее длинный, слегка крючковатый нос – фамильная черта всех представителей рода Бедвин – поднялся вверх, уставилась, на него таким холодным взглядом, что джентльмен наконец-то соизволил взглянуть на нее и, похоже, в первый раз ее увидел. – Обыскать мою комнату?! – Она перевела взгляд на молчавшего до сих пор хозяина постоялого двора, поспешно спрятавшегося за ореол пламени свечи. – Таково ваше гостеприимство, которым вы на все лады хвастались, когда я приехала? Хорошо же, моему брату, герцогу Бьюкаслу, будет крайне интересно узнать, что вы позволяете своим постояльцам – если, конечно, этот джентльмен ваш постоялец – посреди ночи барабанить кулаками в дверь комнаты его сестры и врываться к ней, не дожидаясь приглашения войти, только потому, что ему кажется, будто сюда забежал какой-то мужчина. И стоите, словно воды в рот набрав, не возразив ни словом, когда он делает наглое и нелепое заявление, что собирается обыскать мою комнату!

– Очевидно, вы ошиблись, сэр, – проговорил хозяин постоялого двора, уже почти спрятавшись за дверью, однако выставив руку со свечой так, чтобы она освещала комнату. – Должно быть, он побежал в другую сторону или спрятался в какой-то другой комнате. Прошу прощения, мэм… то есть миледи. Я допустил это лишь потому, что опасался за вашу безопасность, миледи, ведь герцог потребовал, чтобы я при необходимости защитил вас от преступников.

– Вон! – снова приказала Фрея, надменно указав на дверь и стоящих возле нее мужчин. – Убирайтесь вон!

Седовласый джентльмен в последний раз задумчиво оглядел комнату, небритый в последний раз взглянул на Фрею похотливым взглядом, после чего все трое вышли за дверь и хозяин постоялого двора захлопнул ее за собой.

Несколько секунд Фрея стояла, глядя на захлопнувшуюся дверь, гневно раздувая ноздри и продолжая указывать пальцем на дверь. Да как они посмели! Никогда в жизни ее так не оскорбляли. Если бы седовласый джентльмен сказал еще хоть слово, а небритый мужлан снова бросил на нее похотливый взгляд, она бы подскочила к ним и стукнула их лбами с такой силой, что у них целую неделю сыпались бы искры из глаз.

И уж конечно, никому из своих знакомых она не посоветует останавливаться на этом постоялом дворе.

За всеми этими событиями Фрея почти забыла о спрятавшемся в шкафу незнакомце и вспомнила о нем, лишь когда скрипнула дверца и он вылез из шкафа. Он был высок, руки и ноги длинные, очень светлые волосы. Глаза скорее всего голубые, она не смогла их рассмотреть из-за недостатка света. Во всяком случае, она заметила, что незнакомец хорош собой и для сложившейся ситуации чересчур весел.

– Великолепное представление, – заметил он, бросив сапоги на пол, а сюртук – на раскладушку. – Вы и в самом деле сестра герцога Бьюкасла?

– Вон! – уже в который раз приказала она, тыча пальцем в дверь.

Ухмыльнувшись, незнакомец подошел ближе.

– Думаю, что нет, – заключил он. – С чего бы это сестре герцога останавливаться на захудалом постоялом дворе, причем без служанки и сопровождающей дамы? И, тем не менее, спектакль был замечательный.

– Обойдусь без ваших похвал, – холодно произнесла Фрея. – Не знаю, что вы натворили, и не желаю знать. Хочу, чтобы вы немедленно покинули комнату. Терпеть не могу трусов.

– Трусов? – Он расхохотался и прижал руку к сердцу. – Вы просто прелесть!

Он стоял очень близко, и Фрея заметила, что ее голова едва доходит ему до подбородка. Впрочем, из своего маленького роста она привыкла извлекать выгоду.

– И не называйте меня прелестью, – заявила она. – Считаю до трех. Раз!

– Но почему? – спросил он, кладя руки ей на талию.

– Два!

Склонившись, он прильнул губами к ее губам. Губы у него были теплые, нежные, и Фрею охватило не испытанное ею доселе чувство.

Прерывисто вздохнув, она высвободилась и, вскинув руку, с силой ударила незнакомца прямо в нос.

– Ой! – вскрикнул он, поморщившись от боли, и Фрея с удовлетворением заметила, что из носа у него течет кровь. – Вас разве не учили, что обычная леди в подобных обстоятельствах должна влепить мужчине пощечину, а не бить его по носу?

– Я не обычная леди, – холодно бросила Фрея.

Незнакомец снова усмехнулся и вытер нос тыльной стороной ладони.

– Когда вы злитесь, вы само очарование, – заявил он.

– Убирайтесь!

– При всем желании не могу, – сказал он. – Этот милый дедок и его верный паж с кулаками, как кувалды, будут поджидать меня где-нибудь неподалеку и уж точно переломают мне ноги.

– Избавьте меня от подробностей, – бросила Фрея и внезапно почувствовала себя неуютно рядом с полуодетым незнакомцем. – И потом, мне-то что задело до всего этого?

– Они увидят, что я выхожу из вашей комнаты, и сделают кое-какие не совсем приятные для вас выводы, и ваша репутация будет безвозвратно погублена.

– Ничего, переживу, – проговорила Фрея.

– Пожалейте же меня, моя бесценная, – взмолился незнакомец, снова ухмыльнувшись. Неужели он вообще не способен говорить серьезно, мелькнуло в голове у Фреи. – Я стал жертвой старого трюка. Представьте себе пожилого джентльмена и его внучку – прелестное создание, что и говорить, – коротающих в гостиной вечерок, и меня, занимающегося тем же, то есть не занимающегося ничем. Совершенно естественно, что дедушка и я решили сыграть несколько партий в карты, а красавица внучка очень мило наблюдала за игрой, постоянно находясь в поле моего зрения. После того как я отправился спать, эта девица пришла ко мне в комнату, намереваясь предложить дальнейшие развлечения – надеюсь, вы заметили, что двери в этом заведении не запираются? Что я, по-вашему, должен был сделать? Выставить ее за дверь? Я же нормальный мужчина, из плоти и крови. К счастью, я не успел раздеться и лечь в постель. Через некоторое время после появления в моей комнате девицы ко мне врывается ее дедушка, изрыгающий проклятия, а за ним владелец постоялого двора и головорез, которого вы видели и поняли, что от него ничего хорошего ждать не придется, – свидетели. Хорошо еще, что они, ворвавшись в комнату, не удосужились закрыть за собой дверь. Мне удалось выскочить из комнаты, промчаться по коридору и… открыть единственную дверь, которая в этот коридор выходила. Вот эту. – И он указал на дверь комнаты Фреи.

– Вы собирались совратить невинную девушку? – спросила Фрея, вновь закипая гневом.

– Невинную? – Незнакомец хмыкнул. – Да она сама ко мне явилась. Я, конечно, не возражал, что греха таить. Однако знаю, что некоторые джентльмены имеют обыкновение таким образом выдавать замуж своих дочерей или внучек либо выуживать кругленькую сумму денег в качестве компенсации за утраченную якобы невинность. Они терпеливо ждут, когда им подвернется такой бедолага, как я, а потом начинают действовать.

– Жаль, что вас не поймали, – сурово бросила Фрея. Фрея вдруг подумала, что и Аллин, и Рэнналф до женитьбы на Джудит могли попасть в такой переплет..

– Боюсь, мне придется остаться здесь на ночь, – продолжал незнакомец, озираясь по сторонам. – Будете спать со мной?

Фрея одарила его ледяным взглядом.

– Нет? – Он вновь ухмыльнулся. – В таком случае лягу на раскладушке. Постараюсь не храпеть. Надеюсь, что и вы не храпите.

– Вы покинете эту комнату, прежде чем я сосчитаю до трех, иначе я закричу, и очень громко. Раз!

– Вы этого не сделаете, дорогая, – проговорил незнакомец. – Иначе ваши непрошеные гости сочтут вас лгуньей.

– Два!

– Разве что, – хмыкнул он, – вы скажете им, что я на цыпочках пробрался в вашу комнату и спрятался в шкафу, пока вы еще спали, а потом выскочил, к вашему изумлению, когда решил, что путь свободен.

– Три!

Он взглянул на нее, вскинув брови, пошевелил ими и с деланной небрежностью направился к раскладушке. Фрея завопила во весь голос.

– О Господи, женщина! – воскликнул он и подскочил к Фрее, чтобы зажать ей рукой рот, однако в последний момент передумал и решил унести ноги, пока не поздно.

У Фреи оказались великолепные легкие. Она кричала громко и долго.

Схватив сюртук и сапоги, незнакомец рванулся к окну, распахнул его, бросил свои вещи вниз, перемахнул через подоконник и был таков.

До земли по крайней мере тридцать футов, прикинула Фрея и почувствовала угрызения совести. Должно быть, сейчас разбившийся вдребезги незнакомец валяется, бездыханный, внизу на вымощенном булыжниками дворе.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась целая куча народа разной степени одетости. Шествие завершали владелец постоялого двора, седовласый джентльмен и небритый похотливый субъект.

– Так, значит, он все-таки к вам проник, миледи? – спросил седовласый джентльмен, стараясь перекричать ворвавшихся, желавших немедленно получить ответы на вопросы, что случилось и кого убили в постели.

У Фреи, однако, этот господин вызывал отвращение по двум причинам: во-первых, потому что он к ней так непочтительно отнесся совсем недавно, а во-вторых, потому что намеревался заманить незнакомца в ловушку, используя-для этой цели женщину… если, конечно, верить тому, что рассказал незнакомец. Фрея вполне допускала, что он мог все это придумать, но тем не менее выдавать незнакомца не собиралась.

– Мышь! – воскликнула она, схватившись рукой за горло, всем своим видом выражая крайний испуг. – Ко мне в кровать забралась мышь!

Поднялась страшная суматоха. Женщины завизжали и полезли на стулья, мужчины же с воодушевлением бросились на поиски несчастной мыши, заглядывая под кровать, за умывальник, за шкаф, под раскладушку, за сундуки с вещами Фреи.

Тем временем виновница всего этого переполоха продолжала играть роль, совершенно ей чуждую. Она задрожала, придав лицу самое что ни на есть беспомощное выражение.

– Осмелюсь сказать, может быть, вам показалось, мэм… то есть миледи, – наконец проговорил хозяин постоялого двора. – У нас здесь сроду мышей не водилось. Кошка всех переловила. А если какая и осталась, так она уже, должно быть, убежала.

Во время суматохи примчалась Элис с вытаращенными от ужаса глазами, представляя себе, что скажет герцогу Бьюкаслу, точнее, что он скажет ей, если вдруг окажется, что горло ее хозяйки перерезано от уха до уха, в то время как она, ее горничная, спала не в комнате своей госпожи, как положено, а совершенно в другом месте.

– Ваша горничная останется с вами, миледи, – заявил хозяин постоялого двора, когда остальные удалились, кто кипя возмущением оттого, что их бесцеремонно разбудили посреди ночи, кто испытывая явное разочарование, поскольку не удалось стать свидетелями поимки и последующего наказания грызуна, осмелившегося забраться в постель к миледи.

– Да, благодарю вас, – проговорила Фрея, надеясь, что голос ее звучит достаточно жалобно.

– Я буду спать на раскладушке, миледи, – храбро сообщила Элис дрожащим от страха голосом, после того как все ушли и дверь закрылась. – Я не очень боюсь мышей, во всяком случае, до тех пор пока они не будут лезть ко мне в постель. Если мышь вновь вас побеспокоит, разбудите меня, и я ее прогоню.

– Отправляйся спать туда, откуда пришла, – приказала ей Фрея. – Скоро утро, а мне бы хотелось хоть немного поспать.

– Но, миледи… – попыталась возразить Элис.

– Неужели ты и в самом деле думаешь, что я боюсь мышей? – презрительно бросила Фрея.

Горничная озадаченно взглянула на свою госпожу.

– Нет, я так не думаю, – ответила она.

– Иди. – Фрея указала на дверь. – Будем надеяться, что до утра нас больше никто не потревожит.

Как только Элис ушла, Фрея бросилась к окну, высунулась из него и с опаской глянула вниз. Кем бы ни оказался незнакомец, смерти он не заслуживал и Фрея не хотела мучиться потом угрызениями совести.

Однако на земле не оказалось ни незнакомца, ни его сапог, ни сюртука.

Фрея вдруг заметила, что стена дома густо поросла плющом.

«Ну и слава Богу, – с облегчением подумала она, закрывая окно. – Теперь можно хоть немного поспать».

Она направилась к кровати, но, не доходя до нее, остановилась и окинула себя взглядом.

Ну и зрелище! Ночная рубашка, голые ноги, взъерошенные волосы! И в таком виде она предстала перед незнакомцем и постояльцами!

Боже правый!

Внезапно Фрея улыбнулась.

Потом хмыкнула.

И, усевшись на кровать, громко расхохоталась.

Подумать только, какая нелепая сцена!

Фрея не помнила, когда в последний раз ей было так весело.

Глава вторая

Джошуа Мор, маркиз Холлмер, ехал из Йоркшира, где гостил у своего друга, в Бат, намереваясь провести недельку со своей бабушкой, вдовой леди Потфорд. Он мог бы, не напрягая свои мозговые извилины, назвать с десяток других мест, где предпочел бы побывать, однако любил свою бабушку и не видел ее уже пять лет.

Оставив лошадь на извозчичьем дворе, маркиз отыскал нужный ему дом на Грейт-Палтни-стрит, постучался в дверь дверным молотком и с удовольствием отметил, что почтительное выражение лица открывшего ему лакея, выработанное за долгие годы службы, сменилось надменно-презрительным.

– Что вам угодно, сэр? – спросил он, прикрывая дверь и заполняя отверстие между ней и дверным косяком своим облаченным в черную униформу телом.

Расплывшись в улыбке, Джошуа ответил:

– Посмотрите, дома ли леди Потфорд, и спросите, примет ли она меня.

По лицу слуги было заметно, что он собирается ответить, что миледи нет дома, даже не удосужившись проверить, так ли это.

– Скажите ей, что приехал Холлмер, – добавил Джошуа. Похоже, это имя кое-что значило, поскольку выражение лица мужчины вновь претерпело изменение, став вежливо-непроницаемым. Широко распахнув дверь, он отошел в сторону и, поклонившись, произнес:

– Прошу подождать здесь, милорд.

Джошуа вошел в холл, где пол был вымощен черно-белой мраморной плиткой в шахматном порядке, и проводил взглядом лакея – вне всякого сомнения, дворецкого, чья прямая, как палка, спина выражала вежливое неодобрение. Поднявшись по лестнице, тот исчез из вида, но не прошло и двух минут, как снова вернулся.

– Прошу следовать за мной, милорд, – проговорил он, не удосужившись спуститься до конца лестницы. – Ее светлость вас примет.

Леди Потфорд сидела в квадратной, мило обставленной гостиной, окнами на широкую Грейт-Палтни-стрит, где по обеим сторонам стояли элегантные дома. Войдя в комнату, Джошуа заметил, что бабушка по-прежнему стройна, держит спину прямо, модно одета и причесана, однако волосы ее, с тех пор как он видел ее в последний раз, сильно поседели, особенно на висках.

– Бабушка! – воскликнул он, намереваясь броситься к ней и заключить в объятия. Он бы непременно сделал это, если бы она не подняла лорнет, висевший на золотой цепочке у нее на шее, и не поднесла его к глазам. Лицо ее приобрело страдальческое выражение.

– Мой дорогой Джошуа, – проговорила она. – И как только я могла подумать, что с приобретением титула ты приобретешь и респектабельный вид? Неудивительно, что когда Гиббс докладывал о твоем приезде, выражение лица у него было непроницаемым, что свидетельствует о явном неодобрении.

Джошуа уныло оглядел себя. Сюртук и панталоны выглядят вполне пристойно, а вот высокие сапоги после вчерашних ночных приключений покрыты пылью и грязью. Да и сюртук не назовешь чистым. Рубашка несвежая, помятая. Галстук и жилет отсутствуют. Шляпа и перчатки тоже. Щеки заросли щетиной – со вчерашнего вечера он не брился и не причесывался. В общем, видок такой, будто он явился после пьяной оргии.

Он, конечно, целовался вчера вечером с двумя женщинами, однако поцелуи и оргия вовсе не одно и то же, на оргию у него при всем желании не было времени, а жаль.

– Вчера на постоялом дворе у меня случилась маленькая неприятность, – пояснил он. – Пришлось спасаться бегством. Лошадь из конюшни удалось забрать, однако вещи пришлось бросить. Но ничего, камердинер наверняка привезет их позже. Не в первый раз, проснувшись поутру, он увидит, что хозяин уже уехал.

– Я в этом не сомневаюсь, – недовольно проговорила леди Потфорд, выпуская из рук лорнет. – Ну что, дождусь я наконец поцелуя или нет?

Ухмыльнувшись, Джошуа подскочил к бабушке, схватил в объятия, покружил и, пылко поцеловав в щеку, поставил на ноги. Старушка укоризненно покачала головой, однако было видно, что именно этого она и ждала.

– Негодный мальчишка, – прошептала она.

– Как я рад вас видеть, бабушка, – проговорил Джошуа. – Давненько мы не встречались.

– И кто в этом виноват? – строго спросила она. – Вот уже в течение многих лет ты шатаешься по континенту, если, конечно, верить слухам и твоим редким письмам, но как тебе это удается, когда все еще идет война, представить себе не могу. Только смерть твоего дяди заставила тебя вернуться домой, в Англию.

Кончина дядюшки принесла Джошуа титул, состояние и богатство – и все тяготы, с ними, связанные.

– Это не совсем так, бабушка, – возразил он. – В Англию меня привело окончание войны. Теперь, когда Наполеон Бонапарт сидит на Эльбе, англичане снова могут путешествовать по Европе. Опасность никому там больше не грозит, и, откровенно говоря, стало неинтересно.

– Ну, как бы то ни было, – промолвила старушка, вновь покачав головой, – ты теперь наконец дома, или почти дома.

– Я не собираюсь ехать в Пенхоллоу, если вы это имеете в виду, – заявил Джошуа. – Есть много других мест, куда бы я с большим удовольствием отправился.

– Садись, Джошуа. Ты слишком высокий, и мне неудобно смотреть на тебя снизу вверх, – заявила леди Пот-форд, усаживаясь. – Ты теперь маркиз Холлмер. Пенхоллоу принадлежит тебе, и ты несешь за него ответственность, да и дел тебе предстоит там немало. Пора возвращаться туда.

– Бабушка, – ухмыльнувшись, Джошуа уселся на стул, на который она указала, и с отвращением провел рукой по небритой щеке, – если в течение последующей недели вы намереваетесь читать мне нотации относительно моих обязанностей, мне придется сесть на лошадь и ехать на поиски очередных приключений.

– Не сомневаюсь, что далеко ехать тебе не придется, – бросила леди Потфорд. – Приключения сами тебя отыщут. У тебя красные глаза, Джошуа. Наверняка всю ночь не спал. Но я не стану спрашивать тебя, чем еще ты занимался ночью, за исключением того, что ехал в Бат в таком растерзанном виде.

Джошуа зевнул во весь рот, ни мало не смущаясь тем, что в присутствии дамы делать это крайне неприлично, и в этот момент в животе у него громко заурчало.

– Ты выглядишь просто отвратительно, Джошуа, – констатировала бабушка. – Когда ты в последний раз ел?

– Вчера вечером, а в какое время, точно не помню, – смутившись, признался он. – Видите ли, кошелек мне тоже пришлось оставить. – Он не стал упоминать, что ехал в объезд застав, а это долго и утомительно.

– Должно быть, у тебя и в самом деле были крупные неприятности, – заметила старушка и, поднявшись, дернула за шнурок висевшего над камином звонка. – Меня так и подмывает спросить, хорошенькая ли она по крайней мере, однако задавать этот вопрос не позволяет чувство собственного достоинства. Оставляю тебя на попечение Гиббса. Он тебя накормит, побреет, после чего ты отправишься спать. Больше тебе все равно делать нечего до приезда твоего камердинера с багажом. А мне предстоит сделать несколько визитов.

– Поесть, побриться и поспать, именно в таком порядке. Лучше не придумаешь, – согласился Джошуа.

* * *

Леди Холт-Бэррон была просто счастлива оттого, что ей удалось заполучить к себе в гости в Бат леди Фрею Бедвин, сестру герцога Бьюкасла. Шарлотта же была рада просто приезду своей сверстницы, с которой можно пообщаться.

– Мама непременно станет настаивать на том, чтобы снова приехать в Бат, – сообщила она Фрее, когда ранним утром на следующий день после приезда Фреи девушки прогуливались по бювету [1], в то время как леди Холт-Бэррон, усевшись за стол со стаканом знаменитой минеральной воды в руке, сияя от гордости, болтала со своими знакомыми, занятыми тем же. – Она искренне верит, что месяц, проведенный на водах, дает ей заряд бодрости и хорошего здоровья на весь год. Может, так оно и есть, но я бы предпочла сейчас находиться с отцом, Фредериком и мальчиками, которые, как обычно в это время года, отправились поохотиться. Если бы не твой приезд. Я так тебе благодарна, что ты приехала.

Откровенно говоря, поболтать вволю, так, чтобы никто не мешал, у подруг не было возможности. Бювет облюбовали для себя любительницы посплетничать и совершить утреннюю прогулку – и разумеется, при желании выпить стаканчик минеральной воды, – впрочем, Фрея уже успела заметить, что совершить полноценную прогулку в этом зале с высокими потолками, выполненном в георгианском стиле, было не так-то просто. Не успеешь пройти и нескольких шагов, как приходится останавливаться, чтобы поздороваться с кем-то из знакомых, поболтать несколько минут, после чего процедура повторяется, и так до бесконечности. А поскольку Фрея только что приехала, всем не терпелось с ней поговорить, расспросить о том, что происходит в мире, за пределами Бата.

Неторопливое утро сменилось столь же неторопливым днем. После завтрака отправились на Милсом-стрит по магазинам. В отличие от большинства женщин Фрее никогда не нравилось подобное времяпрепровождение. Она тащилась следом за леди Холт-Бэррон, переходя из магазина в магазин – женской одежды, галантерейных товаров, ювелирный… похоже, дама задалась целью обойти сегодня буквально все до единого, рядом с преисполненной искреннего восторга Шарлоттой, и размышляла о том, что сделали бы окружающие, если бы она вдруг остановилась посреди тротуара, открыла рот и завизжала во весь голос, как сделала это две ночи назад. Вообще-то она не была любительницей истерично визжать, однако в ту ночь проделала это с большим наслаждением: интересно было наблюдать за тем, как ухмыляющийся, преисполненный самодовольства незнакомец выскочил из окна.

Способность, которой Господь одарил прекрасную половину человечества, оказалась как нельзя кстати.

– Ой, тебе, похоже, она и в самом деле нравится, Фрея, – проговорила Шарлотта, заметив ее улыбку. Фрея как раз в этот момент примеряла сногсшибательную шляпку с огненно-красным плюмажем, сняв свою, довольно скромную. – Мне тоже. Я бы от такой не отказалась, хотя у меня шляпок полно. Правда, мама?

– Леди Фрее нравятся только первоклассные вещи, – заметила леди Холт-Бэррон. – Шляпка и в самом деле выглядит чудесно.

В течение дня они нанесли несколько визитов, после чего попили чай в верхних комнатах для приемов, где пришлось вести светскую беседу с очередной группой отдыхающих. Был среди них и граф Уиллетт – он остановился в Бате со своим дядей, от которого, по слухам, должен был унаследовать приличное состояние. Фрее он начал оказывать знаки внимания уже после смерти Джерома, однако она не поощряла его ухаживания. Это был молодой человек невысокого роста и довольно невзрачной наружности, с рыжими волосами и такими же рыжими бровями и ресницами. Однако не наружность оставляла Фрею абсолютно равнодушной к нему, а полное отсутствие чувства юмора и стремление всегда поступать так, как положено. В конце концов, Фрея и сама не была красавицей – во всяком случае, не считала себя таковой, – но никто не назвал бы ее занудливо правильной.

Однако в Бате, где в основном жили люди пожилые, граф показался ей более привлекательным уже хотя бы потому, что был молод. Она поздоровалась с ним гораздо теплее, чем сделала бы это в Лондоне, и граф, усевшись за стол леди Холт-Бэррон, завел непринужденную светскую беседу со всеми тремя дамами и, ко всеобщему удовольствию, поддерживал ее более получаса.

– Моя дорогая леди Фрея, – заметила леди Холт-Бэррон, многозначительно вскинув брови, после того как он откланялся, – по-моему, вам удалось его очаровать.

– Вот как? А ему меня нет, мадам, – отозвалась Фрея. Шарлотта весело рассмеялась.

– Мне кажется, мама, ты напрасно тратишь время, пытаясь сосватать Фрею, – проговорила она.

Вечером они вернулись в верхнюю комнату для приемов, где должен был состояться концерт. Музыка никогда не оставляла Фрею равнодушной. А порой вызывала восторг. Но только не оперное сопрано. К несчастью, приглашенная певица, обладательница итальянской фамилии и огромного бюста, имела именно такой тембр голоса, который, похоже, намеревалась продемонстрировать в полную силу, что ей, надо сказать, удалось. Наверное, она считает, подумала Фрея, чувствуя, что от пронзительных воплей не на шутку разошедшейся певицы у нее сейчас лопнут барабанные перепонки, что чем выше взятая ею нота, тем больше нравится слушателям.

После перерыва граф Уиллетт умудрился занять место с ней рядом.

– После подобного пения притупляется слух, – заметила она.

Аллин и Рэнналф едва не прыснули со смеху.

– Совершенно верно, – торжественно провозгласил граф. – Оно просто восхитительно, вы не находите?

«И это лишь первый день», – с тоской подумала Фрея.

Второй начался точно так же, с той лишь разницей, что накануне утром монотонную жизнь отдыхающих нарушило известие о приезде Фреи, а сегодня – о приезде маркиза Холлмера. Все с нетерпением ждали его появления в бювете с вдовствующей леди Потфорд, его бабушкой по матери. Фрея была знакома с леди Потфорд, но маркиза не знала. Однако леди прибыла одна. Присутствующие в зале не смогли скрыть разочарования.

– Он человек молодой, – пояснила леди Холт-Бэррон, – и, говорят, очень красивый. Один из самых завидных женихов в Англии. – Она многозначительно взглянула на Фрею.

«А потому его назовут красавцем, даже если он страшен; как смертный грех», – подумала Фрея.

* * *

Выйдя из бювета, она поехала домой завтракать, с грустью думая о том, что для полного счастья этим людям достаточно узнать, что появился кто-то новенький, желательно с громким титулом. Она совершила страшную ошибку, приехав сюда. Через две недели тут можно рехнуться. Даже через неделю! Но, вспомнив, что ожидало ее, останься она в Линдсей-Холле в ожидании известия из Элвесли, подумала, что хотя бы месяц должна побыть в Бате. Выдержать это изгнание. К тому же неприлично так быстро уезжать от Холт-Бэрронов.

Однако посвятить еще одно утро хождению по магазинам вместе с Шарлоттой и ее матушкой было выше ее сил. Сославшись на то, что ей необходимо написать несколько писем, она отправилась в свою комнату и, чтобы совесть была чиста, уселась за письменный стол и стала писать письмо Морган, своей младшей сестре, через некоторое время поймав себя на том, что описывает приключения на постоялом дворе, где провела ночь по дороге в Бат, значительно их приукрасив, хотя сама по себе эта смешная история была и в самом деле сенсационной. Морган наверняка ее оценит, а показывать письмо Вулфрику не станет.

Уж он-то вряд ли сочтет это происшествие забавным.

Стоял прелестный денек начала сентября, разве что немного ветреный. Фрея с тоской подумала о конной прогулке – холмы, расположенные за Батом, казалось, созданы для того, чтобы мчаться по ним верхом. Но если она отправит слугу взять напрокат лошадь, а потом будет ждать, пока он приведет ее, Шарлотта с матерью вернутся из похода по магазинам и наверняка настоят на том, чтобы их гостья отправилась на конную прогулку в сопровождении конюха. А Фрея этого терпеть не могла. А потому решила отправиться пешком безо всякого сопровождения, переоделась в темно-зеленое платье, уложила густые непокорные волосы и, надев шляпку с перьями, кокетливо сдвинула ее набок.

Фрея шла по центру города, кивая то одному, то другому знакомому и от всей души надеясь, что ей повезет и она не наткнется на леди Холт-Бэррон и Шарлотту, иначе вынуждена будет таскаться вместе с ними по магазинам. Чтобы этого не случилось, она прошла короткой дорогой через церковный двор аббатства, мимо бювета, мимо самого аббатства, после чего свернула к реке, пошла по набережной и внезапно увидела впереди величественный Палтни-бридж, о котором совершенно забыла, поскольку много лет не была в Бате. По другую сторону моста, насколько она помнила, располагалась Грейт-Палтни-стрит, широкая, просторная, красивая улица. Что же находится в конце ее? Ах да, Сидни-Гарденс.

Фрея не собиралась так далеко заходить, однако у нее было такое чувство, будто впервые за много дней она дышит свежим воздухом и никак не может надышаться, и у нее пока не было никакого желания возвращаться домой. Она пошла по мосту, мимоходом заглядывая в витрины маленьких магазинов, и вскоре поняла, что память ее не подвела.

Впереди простирался один из самых великолепных видов города, по праву считавшийся одним из самых красивых в Европе.

В конце Грейт-Палтни-стрит Фрея свернула на Сидни-плейс, намереваясь направиться к Гарденс, и в этот момент слева от себя заметила табличку с надписью «Саттон-стрит». Нахмурившись, остановилась. Однако и нескольких секунд ей хватило, чтобы понять, почему название этой улицы звучит так знакомо. Именно на Саттон-стрит находилась школа мисс Мартин для девочек. Фрея секунду помешкала и решительно зашагала по Саттон-стрит. Она даже помнила номер дома.

Пять минут спустя Фрея уже стояла в обшарпанной чопорной гостиной, дожидаясь появления самой мисс Мартин. Поразмыслив, она решила, что зря сюда явилась.

Мисс Мартин не заставила себя ждать. Она нисколько не изменилась, была такой же, какой Фрея ее помнила: бледное лицо, брезгливо поджатые губы, прямая, как палка, спина. Ее темно-серые глаза, как и прежде, смотрели в глаза Фреи, но теперь во взгляде читалась почти не прикрытая вежливостью враждебность.

– Леди Фрея.

Мисс Мартин наклонила голову. Она не предложила непрошеной гостье сесть. Не выразила ни удивления, ни благодарности. Однако не указала на дверь. Она просто внимательно смотрела на нее.

Фрее она все больше и больше нравилась.

– Я узнала, что у вас здесь школа, – проговорила Фрея, пряча смущение под маской чрезмерной надменности. – Проходила мимо и решила к вам заглянуть.

Идиотские слова!

Мисс Мартин не удостоила их ответом. Лишь наклонила голову.

– Хотелось узнать, как у вас идут дела, – произнесла Фрея. – Нужно ли что-нибудь вашей школе, могу ли я чем-нибудь помочь.

На сей раз в глазах мисс Мартин мелькнула насмешка и уже ничем не прикрытая враждебность.

– Дела у меня идут хорошо, благодарю вас, – сказала она. – У меня есть ученики, которые обучаются и платно, и бесплатно, и несколько хороших преподавателей. Кроме того, есть достаточно щедрый благотворитель. Ваша помощь, леди Фрея, мне не нужна.

– Ну что ж. – Фрея обвела взглядом убогую гостиную, отметив про себя, что благотворитель мисс Мартин не так уж щедр. Либо у него свои понятия о щедрости. – Я думала, мне стоило бы предложить вам помощь.

– Благодарю вас. – Голос мисс Мартин дрогнул, хотя лицо по-прежнему оставалось бесстрастным. – Хотелось бы надеяться, леди Фрея, что за девять лет вы изменились и явились сюда по искреннему велению сердца, а не лелея злобную надежду застать меня в отчаянии и бедности. Как видите, этого не случилось. Даже без помощи моего благодетеля моя школа начинает окупать себя. Так что я не нуждаюсь ни в вашей помощи, ни в ваших визитах. Всего хорошего. Мои ученицы ждут меня. Они не должны пропускать урок истории.

Некоторое время спустя Фрея шла по Сидни-Гарденс, чувствуя, как у нее по-прежнему неистово колотится сердце, а в ушах звенят сказанные напоследок слова, полные явной неприязни и даже ненависти.

Немного успокоившись, она с облегчением заметила, что время прогулки по парку представителей высшего общества, похоже, прошло. Праздно гуляющих было немного, и никого из них Фрея не знала. Похоже, знатной даме не пристало ходить здесь без сопровождения служанки. Но Фрее всегда было наплевать на условности. Она присела на грубую скамейку, стоявшую под древним дубом, ощущая на лице прикосновение еще по-летнему теплых солнечных лучей – лишь в воздухе чувствовалось легкое дыхание осени, – и принялась бездумно наблюдать за парой юрких белочек, сновавших рядом со скамейкой в поисках съестного, забытого или нарочно оставленного посетителями парка. Опасаясь их спугнуть, Фрея сидела очень тихо.

В детстве ей нравилось пугать – только не белочек, а гувернанток. Она терпеть не могла, когда ей приказывали, давали какие-то задания. Если считала, что урок скучный, прямо об этом говорила, гувернантки были ей не указ, она их и в грош не ставила. Вот еще, станет она слушаться каких-то зануд! В общем, не девчонка, а сущий дьявол!

Уволив гувернантку или приняв ее заявление об уходе, Вулф всегда находил ей другое место, а Фрея после их ухода ни разу о них не вспоминала. До тех пор, пока мисс Мартин, показав характер, не вышла из Линдсей-Холла с высоко поднятой головой, отказавшись от какой-либо помощи Вулфа.

Впервые в жизни Фрея была искренне расстроена поведением своей гувернантки, точнее, бывшей гувернантки. Следующую она вытерпела, хотя та оказалась самой нудной из всех, что у нее были.

Впоследствии она случайно узнала о судьбе мисс Мартин. Та открыла школу в Бате, однако дела шли плохо, и после героических попыток удержаться на плаву она была вынуждена закрыть ее. Об этом Фрее злорадно поведала ее знакомая, ожидавшая, что девушка придет в восторг. Однако ничего подобного не случилось. Фрея наняла поверенного и щедро заплатила ему за то, чтобы он отыскал мисс Мартин, разузнал о нуждах школы и сообщил ей, что есть один анонимный благодетель, который готов оказать ей материальную поддержку при условии, что мисс Мартин раз в год будет представлять инспектору отчет об обучении своих учениц в соответствии с требуемым стандартом.

И с тех пор Фрея наслаждалась своей ролью благотворительницы, предоставив мисс Мартин нескольких учеников, которых следовало обучать бесплатно, и даже одну учительницу и сумму денег, необходимую для нормального функционирования учебного заведения.

Бедняжку мисс Мартин хватил бы удар, узнай она, кто является ее благодетелем, вернее благодетельницей.

Да она и сама пришла бы в ужас, подумала Фрея, рассеянно наблюдая за белочками, если бы кто-то узнал о таком проявлении ее мягкотелости. Ведь иначе ее поступок не назовешь. Любая гувернантка, которая не в состоянии справиться со своей работой, заслуживает того, чтобы ее уволили. И любая уволенная гувернантка, из гордости не желающая принять помощь от своего бывшего хозяина, заслуживает того, чтобы голодать.

Фрея тихонько хмыкнула. Мисс Мартин произвела на нее сегодня самое благоприятное впечатление. Если бы она лебезила перед своей бывшей мучительницей, Фрея не испытала бы к ней ничего, кроме презрения.

Внезапно раздался крик, мигом вернувший Фрею к действительности. Кричала женщина, и голос ее доносился с холма, расположенного за поворотом извилистой тропинки. Из-за деревьев кричавшую не было видно. Послышался приглушенный низкий мужской голос, потом снова крик, на сей раз не такой громкий, и пронзительный женский голос. Белочки мигом вскарабкались по стволу ближайшего дерева и исчезли в листве.

Фрея вскочила. Она здесь совершенно одна, в этом почти безлюдном парке, расположенном на холмах и засаженном многочисленными деревьями. Любая нормальная женщина на ее месте со всех ног помчалась бы наутек.

Однако Фрее определение «любая нормальная женщина» не подходило.

Свернув налево, она сначала пошла, а потом и побежала по тропинке, Далеко бежать не пришлось. Сразу же за поворотом ее взору открылась лужайка. На ней стоял высокий детина, а перед ним маленькая, хрупкая девушка, по виду служанка. Руками девушка упиралась мужчине в грудь, а он медленно наклонял голову, явно собираясь насладиться попавшей в его сети добычей: сначала прильнуть к ее губам, а через несколько секунд наверняка потащить бедняжку в кусты.

– Прочь руки от девушки, презренный негодяй! – воскликнула Фрея на бегу. – Отпустите ее!

Мужчина и его жертва отскочили друг от друга и одновременно повернулись к ней: на лицах обоих читалось изумление. Потом девица – похоже, далеко не дура – взвизгнула еще раз и, не оглядываясь, во всю прыть помчалась вниз по холму.

Не останавливаясь, Фрея подбежала к насильнику и с размаху стукнула по носу.

– Ой! – воскликнул он, схватившись рукой за нос, и взглянул на нее слезящимися от боли глазами. – Ага! Узнаю эту нежную ручку. Неужели снова вы?

Незнакомец был одет в изысканный сюртук для верховой езды синего цвета, желтовато-коричневые панталоны и блестящие сапоги. На голове возвышался цилиндр. Фрею будто громом поразило. Да ведь этот молодой человек, великолепно сложенный, с белокуро-пепельными волосами и ярко-синими глазами, не кто иной, как выскочивший из окна ее комнаты на постоялом дворе три дня назад незнакомец! Адонис и дьявол в одном лице. Прерывисто вздохнув, она ринулась в атаку:

– Да, это я. И весьма сожалею, что не сказала седовласому джентльмену, что вы прячетесь в шкафу. Уж он бы вас проучил!

– Ну что вы, дорогуша, – ухмыльнулся незнакомец, делая вид, что ему ничуть не больно, хотя глаза его продолжали слезиться, а нос начал угрожающе краснеть. – Это было бы крайне непорядочно с вашей стороны.

– Вы подлый, трусливый негодяй! – не слушая, продолжала Фрея. – Развратник! Вы недостойны даже презрения! Я все о вас расскажу, и вы будете вынуждены уехать из Бата. Двери всех приличных домов будут отныне для вас закрыты!

– Вот как? – Он наклонился к ней, и его глаза весело блеснули. – И о ком вы собираетесь рассказать, моя прелесть? Вы знаете, как меня зовут?

– Узнаю! – негодующе бросила Фрея. – Вот увидите, в Бате вы из дома выйти не сможете! Все с презрением отвернутся от вас, как только я выясню, кто вы такой, и расскажу о том, как вы себя ведете и что себе позволяете!

– Ну, если вы пока не знаете, кто я такой, то нам с вами обоим известно, что вы никакая не дочь герцога, за которую себя выдавали. Дочь герцога никогда не станет разгуливать по парку в одиночестве.

– Не рассчитывайте, что вам удастся отвлечь мое внимание! – сердито отрезала Фрея. – Неужели вы думаете, что имеете право обращаться с девушкой так, как вам хочется, только потому, что она простая служанка и не может за себя постоять? Или же потому, что вы хороши собой?

– Так вы считаете, что я хорош собой? – Он снова ухмыльнулся. – Может быть, все-таки позволите объяснить, что произошло, моя прелесть?

– Я вовсе не прелесть, и тем более не ваша! – выпалила Фрея. – И никаких объяснений мне не нужно. Я сама все видела и слышала. Я слышала, как девушка кричала, и видела, как вы ее обнимали. Не считайте меня идиоткой!

Скрестив руки на груди, мужчина уставился на нее и поджал губы. У Фреи возникло желание вновь стукнуть его по носу.

– Я не считаю вас идиоткой. Но, не получив того, чего добивался от сбежавшей по вашей милости девицы, я попытаюсь получить это от вас. Вы не боитесь?

– Только попробуйте! – холодно бросила Фрея. – Обещаю, что домой вы вернетесь весь исцарапанный и в синяках!

– Соблазнительная перспектива. – Он расхохотался. – И как я уже убедился, кричите вы гораздо громче той девицы. Так что приставать к вам я, пожалуй, не рискну. Всего хорошего, мадам.

Коснувшись рукой полей цилиндра, мужчина отвесил ей насмешливый полупоклон и, не торопясь, зашагал по лужайке к видневшейся вдалеке тропинке.

Фрея осталась на поле боя победительницей.

* * *

Шагая по тропинке, Джошуа хмыкнул себе под нос. Интересно, кто она такая?

За последние два дня он несколько раз вспоминал о ней, и каждый раз с улыбкой. В ночной рубашке она выглядела весьма соблазнительно. Растрепанные белокурые волосы, ниспадающие на спину буйной гривой, нисколько ее не портили. Ее ярость, смелость, абсолютное отсутствие смущения и страха пробудили в нем интерес. На постоялом дворе она сказала, что выдаст его, чем привела в восхищение, хотя он наверняка сломал бы себе шею, выскочив в окно, если бы вовремя не ухватился за плющ.

Увидев ее сегодня утром, он понял, что она совсем нехороша собой. Правда, фигура отличная – в повседневном платье девица выглядела так же аппетитно, как два дня назад в ночной рубашке. Да и непослушные вьющиеся волосы были весьма привлекательны. А вот брови казались слишком темными на фоне почти светлых волос, а нос – длинноватым и к тому же кривым. Зеленые глаза, взиравшие на него с негодованием, тоже не отличались красотой, а лицо было слишком смуглым, что сейчас немодно.

В общем, незнакомка не обладала изящным женским личиком. Не красавица, даже не хорошенькая, но и не уродина.

Тот, кто учил ее бить в нос, весьма в этом преуспел. Еще пара таких ударов, с беспокойством подумал Джошуа, и нос у него будет таким же кривым, как у нее самой.

Час назад он решил, что неделя пребывания в Бате покажется ему бесконечной, хотя и рад был после долгого перерыва наконец-то повидать любимую бабушку. Вчера он совершил прогулку по Палтни-бриджу и обратно, покатался верхом, то же самое проделал и сегодня утром, а потом, как и сейчас, прошел от платной конюшни через Сидни-Гарденс к Грейт-Палтни-стрит. И все же ему казалось, что он слишком много времени провел дома, мило беседуя с гостями бабушки, которые наносили ей визиты днем. Вечером он сопровождал ее к миссис Карбрет – старушки пожелали играть в карты, слава Богу, не захотели отправиться на концерт в верхние комнаты – тоже не слишком веселое для него времяпрепровождение.

Ему все еще казалось странным, что его представляют как маркиза Холлмера, хотя он получил этот титул уже более полугода назад, и смешно было наблюдать за тем, как меняется отношение к нему людей, стоит дворецкому этот титул произнести.

Джошуа никогда не привлекали ни титул маркиза, ни сопутствующие ему привилегии и атрибуты, к примеру Пенхоллоу – резиденция маркиза в Корнуолле. Он прожил там с шести до восемнадцати лет и ненавидел это поместье лютой ненавистью. Сын брата маркиза, рано лишившийся матери, Джошуа чувствовал, что не является желанным гостем в доме дяди. За эти годы он лишь несколько раз ездил в гости к бабушке и ее сыну, лорду Потфорду, дяде по материнской линии, однако ни разу не пожаловался им на свою жизнь и не попросил, чтобы они взяли его к себе, – гордость не позволяла. А может быть, упрямство. Но при первой же возможности покинул Пенхоллоу. В возрасте восемнадцати лет он попросил местного плотника взять его в ученики, поскольку всегда любил работать с деревом, и переехал в деревушку Лидмер. Там он провел счастливейшие пять лет, пока обстоятельства не вынудили его уехать.

Титул маркиза, Пенхоллоу и все эмоциональные тяготы, оставленные Джошуа в Корнуолле, камнем висели у него на шее. Полгода назад он уволил управляющего дяди и назначил вместо него своего. Ежемесячно он читал отчеты и, если того требовала необходимость, письменно отдавал личные распоряжения. Это единственное, что он делал, а поместье его совершенно не интересовало.

Он пробудет в Бате неделю, решил Джошуа, подходя к дому бабушки, и ни дня дольше. У него полным-полно друзей по всей стране и море денег – единственное, что привлекало его в изменившемся положении, – так что разъезжать можно сколько душе угодно. Зиму он проведет, путешествуя по стране. А с наступлением весны найдет себе более постоянное занятие.

Ухмыляясь, Джошуа помчался по лестнице бабушкиного дома, перепрыгивая через две ступеньки. Однако здорово придумала эта темпераментная девчонка… Дочь герцога, как же! Однако живет она в Бате. В каких-то фешенебельных местах показывается, пусть не там, где собираются сливки общества. Надо непременно ее отыскать и выяснить, кто она такая на самом деле.

Может быть, удастся даже завести с ней интрижку. Это было бы здорово, учитывая ее буйный темперамент. Хотя в следующий раз следует держаться подальше от ее кулаков. Дважды получить по носу – более чем достаточно.

Войдя в комнату, Джошуа швырнул на кровать шляпу и хлыст и только сейчас вспомнил о том, как она пригрозила узнать, кто он такой, и рассказать о нем. Но кому? Скорее всего, какому-нибудь представителю местной власти. Интересно, как она себя поведет, когда они встретятся на людях. Кто из них возьмет верх.

Усевшись на край кровати, Джошуа принялся стягивать сапоги, не удосужившись позвать камердинера. Только бы она не уехала, пробыла в городе еще пару дней, иначе он просто умрет от тоски.

«Черт подери, – раздраженно подумал новоиспеченный маркиз, осторожно трогая нос, – до сих пор болит».

Глава третья

– Ну что ты, я в рот не возьму эту воду, – заявила леди Потфорд внуку на следующее утро, когда они ехали в карете к бювету. – Не хочу пока умирать.

– Но разве эта вода не целебная? – спросил Джошуа, и в глазах его сверкнули насмешливые искорки. – Вон сколько народу съехалось сюда, чтобы ее попить!

– Но те, что ее попробовали, решили, что лучше оставаться со старыми болячками, чем обзаводиться новыми, – пояснила бабушка. – Вот купание в минеральной воде могло бы принести какую-то пользу, но оно сейчас не в моде. Нет, Джошуа, бювет посещают те, кто хочет себя показать и на других посмотреть. Вот зачем приезжают в Бат.

– Именно с этой целью в Лондоне гуляют в Гайд-парке, – заметил Джошуа и, как только карета остановилась, выбрался из нее и помог спуститься бабушке. – Правда, прогулки там совершают ближе к вечеру, а не ранним утром, что, по-моему, гораздо культурнее.

– Какая прелесть эта ранняя осень, – заметила бабушка, останавливаясь и с удовольствием вдыхая свежий воздух. – Мое самое любимое время года… и самое любимое время дня.

Леди Потфорд была одета с утонченной элегантностью, равно как и ее внук. Джошуа еще вчера понял, что, живя в Бате, необходимо строго придерживаться распорядка дня и правил поведения, установленных: жителями этого города. И если не желаешь прослыть белой вороной, необходимо принимать участие во всех нудных общественных мероприятиях, главное из них – прогулка по бювету ранним утром.

«Интересно, будет ли там темнобровая воинственная девица?» – подумал Джошуа. Если да, он непременно узнает, кто она такая, а она наведет справки о нем. Любопытно, как она себя поведет. Если окажется в бювете, это утро будет по крайней мере не скучным, даже если незнакомка сделает вид, будто не замечает его.

Однако девушки там не оказалось. А вот остальных любителей минеральной воды было более чем достаточно, причем с большинством из них Джошуа еще не успел познакомиться. Он почувствовал себя главным героем какой-то дурацкой пьесы, когда к бабушке устремилась целая толпа расфуфыренных дам, спеша поздравить ее с приездом внука и напомнить, чтобы она не забыла его им представить. Пришлось Джошуа скрепя сердце улыбаться, отвешивать комплименты, в общем, вести себя, как подобает в приличном обществе.

Заметив устремившуюся к нему миссис Ламбард, он невольно содрогнулся. Миссис Ламбард была соседкой дяди в Корнуолле и закадычной подружкой тетушки Джошуа. Пока он жил в Пенхоллоу, она делала вид, будто не замечает его, особенно после того, как, будучи десятилетним мальчишкой, он научил ее дочь ругательному слову, услышанному на конюшне, и та успешно применила его в разговоре с гувернанткой. А уж когда он стал плотником, миссис Ламбард смотрела на него как на пустое место.

И вот теперь эта особа с огромной грудью и крутыми бедрами неслась к нему со всех ног, при этом перья на ее шляпе колыхались из стороны в сторону, а за ней – та самая дочурка, которая когда-то оказалась весьма способной ученицей по части запоминания бранных слов. Подбежав, дамы присели в реверансе.

– Леди Потфорд, – начала миссис Ламбард, обращаясь к бабушке, но глядя на Джошуа, – как вам, должно быть, отрадно наконец-то видеть рядом с собой Холлмера. Каким же он стал красивым и видным джентльменом. Не правда ли, Петуния, любовь моя? А я помню то время, когда он был таким милым проказником. – Она улыбнулась, весьма довольная своей речью. – Коринн столько слез пролила по его вине. Дорогой Холлмер, полагаю, вряд ли вы меня помните?

– Напротив, я отлично помню вас, мэм, – ответил Джошуа, кланяясь. – И мисс Ламбард тоже. Как поживаете?

– В общем, неплохо, – ответила миссис Ламбард, – если не считать обострения ревматизма, неизбежного в это время года. Но я никогда не жалуюсь. Как это мило с вашей стороны, что вы поинтересовались моим здоровьем. Моя дорогая Коринн будет вне себя от восторга, когда узнает, что я вас видела. Она ждет не дождется, когда вы вернетесь домой. Ей так не терпится вас увидеть.

Джошуа усмехнулся про себя. Уж скорее тетушка молит Бога о том, чтобы он никогда не возвращался, хотя в последнее время он получил от нее несколько писем с приглашением приехать домой. Именно с великодушным приглашением приехать в собственный дом, что всякий раз заставляло его улыбнуться. Тетушке не следует беспокоиться. Пусть живет, как и прежде, он ей мешать не будет.

Джошуа чопорно кивнул миссис Ламбард. Но та уже на него не смотрела.

– А вот и леди Холт-Бэррон с дочерью и леди Фрея Бедвин! – воскликнула она. – Мне просто необходимо подойти к ним и засвидетельствовать свое почтение. Пошли, Петуния.

Предложив бабушке руку, Джошуа хотел было отвести ее в сторону, но обернулся, решив взглянуть на вновь прибывших. И остановился как вкопанный.

Ага! Ну наконец-то! Хоть какое-то разнообразие! Она пришла.

Незнакомка, облаченная в красновато-коричневое уличное платье и шляпку, казалась не такой взъерошенной, какой была накануне. Лицо ее, как и лицо Джошуа, выражало явную скуку. Похоже, девица предпочла бы оказаться сейчас не в бювете, а в гораздо более веселом месте.

– Кто эта дама… – начал было Джошуа, обращаясь к бабушке.

Но в этот момент незнакомка смерила его ледяным взглядом.

И внезапно до Джошуа дошел смысл слов, только что сказанных миссис Ламбард: «…и леди Фрея Бедвин».

Девица вскинула голову, отчего ее длинный кривой нос взмыл вверх. Зеленые глаза превратились в две колючие льдинки.

Джошуа почувствовал приятное возбуждение от сознания того, что сейчас наверняка что-то произойдет.

– …в красновато-коричневом платье и две дамы рядом с ней, к которым направляется сейчас миссис Ламбард? – договорил он.

– Ты имеешь в виду леди Фрею Бедвин? – переспросила бабушка, проследив за его взглядом. – Леди Холт-Бэррон таскает ее за собой по всему Бату, словно военный трофей. Точно так же, как я тебя.

– Леди Фрея Бедвин? – уточнил Джошуа, делая ударение на первом слове.

Девица стояла, нетерпеливо постукивая ногой по полу. На миссис Ламбард, лебезящую перед ней, не обращала никакого внимания. Взгляд ее прищуренных глаз по-прежнему был устремлен на Джошуа.

– Сестра герцога Бьюкасла, – пояснила бабушка.

Вот это да! Губы Джошуа медленно расплылись в улыбке. В этот момент леди Фрея Бедвин, ни слова не говоря, отошла от своих спутниц и, не оглядываясь, решительной, несколько мужеподобной походкой направилась к Джошуа, нарушив тем самым царившую в комнате благодушную, притворно-слащавую атмосферу. Это не осталось незамеченным для окружающих. Все взоры обратились на леди Фрею, однако та, не замечая их, подошла к Джошуа и, остановившись всего в нескольких шагах, вперила в него взгляд, полный презрения и отвращения.

– Леди Потфорд, – обратилась она к старушке, не отрывая взгляда от Джошуа, – не будете ли вы столь любезны сказать мне, кто этот человек, стоящий рядом с вами?

Наступила короткая пауза. Пожилая леди была поражена подобной невоспитанностью.

– Привет, дорогуша, – прошептал Джошуа, с удовольствием отметив про себя, что леди Фрея сейчас задохнется от гнева.

– Леди Фрея, – проговорила его бабушка, проявляя завидное самообладание, – разрешите представить вам моего внука, Джошуа Мора, маркиза Холлмера. Джошуа, познакомься с леди Фреей Бедвин.

Девица стояла, не сводя с него негодующего взгляда и раздувая ноздри. Похоже, услышанное Фрею ничуть не испугало. Джошуа смотрел на нее с насмешливым восхищением. Ну и ну! Эта особа, видимо, ничуть не возражает против того, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. Разговоры тотчас смолкли, собравшиеся повернули головы, с удовольствием предвкушая дальнейшее развитие событий, грозивших нарушить уже успевший всем поднадоесть монотонный утренний моцион.

– По-моему, – проговорила леди Фрея громким голосом, который наверняка услышали все собравшиеся, даже в самых дальних углах комнаты, – ему больше подойдет имя маркиз Хеллмер [2]. – И она ткнула затянутым в лайковую перчатку пальцем прямо Джошуа в грудь. – Этот человек не заслуживает даже того, чтобы называться джентльменом.

Присутствующие так и ахнули, после чего по залу пронесся приглушенный гул множества голосов. Никто не хотел пропустить ни слова восхитительного скандала, разворачивающегося сейчас у них на глазах.

– Моя дорогая леди Фрея… – начала бабушка, придя в смятение, однако девица не дала ей и слова сказать.

– Этот человек, – продолжала она, – похоже, обожает развлекаться охотой за невинными, беспомощными женщинами.

Публика снова ахнула, на сей раз громче, и вновь по залу пронесся гул голосов, уже не столь приглушенных.

– Прошу вас, леди Фрея… – предприняла бабушка еще одну попытку урезонить Фрею, закончившуюся так же безуспешно.

Леди Фрея ткнула пальцем в грудь Джошуа, словно вонзила острый кинжал, и ринулась в атаку.

– Я его предупреждала, что узнаю, кто он такой, и расскажу всему светскому обществу Бата, какой он злодей. Я поклялась, что добьюсь того, что его не станут принимать ни в одном приличном доме. – Она снова ткнула пальцем Джошуа в грудь. – И если вы решили, любезный, что я блефую, то это глубокое заблуждение.

– Ну что вы, – застенчиво улыбнулся Джошуа, рискуя навлечь на себя еще большую ярость девицы, – ничего подобного мне и в голову не приходило.

Теперь уже никто из присутствующих не притворялся, что совершает опостылевший моцион. А те, что стояли у столов с минеральной водой, потихоньку отошли от них. Джошуа, его бабушка и леди Фрея Бедвин оказались в кругу любопытных. Собравшиеся разделились на две равные части: на тех, кто совершенно искренне полагал, что великосветской даме вести себя столь бесцеремонно не пристало, и на тех, что с негодованием воззрились на мужчину, осмелившегося преследовать невинную беззащитную женщину.

В этот момент к главным героям спектакля устремился – то ли намереваясь прийти Джошуа на помощь, то ли принять участие в представлении – важный господин. Джошуа узнал Джеймса Кинга, который нанес ему визит два дня назад. Этот джентльмен возложил на себя задачу следить за тем, чтобы ничто не омрачало пребывания членов великосветского общества на водах в Бате, чтобы каждый приехавший сюда был встречен самым радушным образом и ему был оказан соответствующий прием и чтобы каждый вновь прибывший строго соблюдал правила приличия.

Даже маркизы и дочери герцогов.

– Миледи, – обратился он к леди Фрее, – полагаю, вы ошиблись. Этот джентльмен – маркиз Холлмер. [Он приходится леди Потфорд внуком и уже давно живет в нашем городе. Быть может, возникшее незначительное недоразумение можно уладить вне стен данной комнаты?

Голос его звучал весьма любезно, однако в нем слышались стальные нотки. Он взял леди Фрею за локоток, намереваясь вывести из зала, однако она стряхнула его руку и окинула с головы до ног взглядом, полным отвращения, словно увидела червяка.

– Незначительное недоразумение? – гневно воскликнула она. – Вы смеете называть незначительным недоразумением поведение пэра Англии, напавшего на бедную девушку-служанку и, невзирая на ее жалобные крики о помощи, намеревавшегося затащить ее в кусты, чему я была свидетельницей, и там гнусно над ней надругаться?! И вы собираетесь тихонько уладить дело за стенами этой комнаты? Я этого не допущу! Это происшествие следует обсудить здесь и сейчас в присутствии уважаемых жителей Бата. Имейте же мужество выполнить возложенную на вас миссию и изгнать этого человека из Бата немедленно и навсегда.

Ее проникновенная речь была по достоинству вознаграждена аплодисментами собравшихся.

Джошуа с восторгом смотрел на леди Фрею. Выглядела она просто великолепно. Ни дать ни взять предводительница амазонок. Слегка выпятив губы, он незаметно послал ей воздушный поцелуй.

Мистер Кинг вздохнул и повернулся к Джошуа.

– Вы имеете что-нибудь сказать по этому поводу, милорд? – спросил он.

– Имею, – ответил Джошуа. – Эта дама обладает живым и весьма мрачным воображением.

Леди Фрея презрительно взглянула на него.

– Я и не сомневалась, что вы станете все отрицать.

– Вы и в самом деле видели вчера леди Фрею в Сидни-Гарденс, милорд? – Похоже, мистер Кинг решил докопаться-таки до истины.

– Совершенно определенно видел, – проговорил Джошуа. – Она была одна, и на ней было темно-зеленое уличное платье и шляпка с перьями. И она стукнула меня по носу.

Присутствующие, с любопытством внимавшие каждому слову, в очередной раз ахнули.

На лице мистера Кинга появилось страдальческое выражение.

– Вот так взяла и стукнула, милорд? Вы хотите, чтобы мы поверили, будто леди Фрея стукнула вас, совершенно незнакомого человека, по носу просто так, безо всякой причины?

– Она помчалась ко мне, когда я держал в объятиях девчонку-служанку, – пояснил Джошуа, – Наверное, услышала ее пронзительные крики, которые та издавала за несколько минут до того, и, должно быть, сделала вывод, что я., гм… намереваюсь поступить с девушкой не по-джентльменски.

– А вы не намеревались этого сделать? – не отставал мистер Кинг.

Джошуа выдержал короткую эффектную паузу и обвел взглядом присутствующих. Потом взгляд его остановился на леди Фрее. В ее глазах мелькнуло смятение. Похоже, девица начала понимать, что совершила большую ошибку, сваляла дурака, удовлетворенно подумал Джошуа и продолжал:

– Когда эта девчонка шла по лужайке в парке, ей дорогу перебежала белка. Девчонка испугалась и резко остановилась. Но вместо того чтобы поступить так, как поступила бы в сложившейся ситуации любая нормальная белка, а именно со всех ног помчалась бы прочь, эта решила спрятаться под юбками девушки. Естественно, юная особа завопила во весь голос. Видя, что с ней вот-вот случится истерика, я помчался к ней на выручку. Видимо, белочка в конце концов сообразила, что сделала глупость, выскочила из-под юбки и вскарабкалась по стволу ближайшего дерева, я же заключил девушку в объятия, намереваясь ее успокоить.

Джошуа не стал добавлять, что в качестве еще одного средства для успокоения он собирался использовать и поцелуй, на который, как он успел заметить, девчонка с готовностью ответила бы, посчитав подобные детали излишними.

– Именно в этот момент на поляну выскочила леди Фрея, напугав девушку до полусмерти. Бедняжка снова закричала и помчалась наутек, а леди Фрея, подбежав ко мне, стукнула меня по носу.

Мистер Кинг перевел взгляд с Джошуа на леди Фрею. Собравшиеся последовали его примеру.

– Версия, изложенная маркизом Холлмером, может служить подтверждением того, чему вы стали свидетельницей, миледи? – спросил мистер Кинг.

Нужно отдать леди Фрее должное: она не дрогнула. Не отвела взгляда от Джошуа, не залилась краской стыда, не стала настаивать на своей версии случившегося, в общем, не сделала ничего такого, что могло бы еще больше выставить ее на посмешище. Лишь, прищурившись, продолжала сверлить Джошуа враждебным взглядом.

– Почему же вы мне этого вчера не объяснили? – надменно спросила она.

– Подождите-подождите… – Подняв руку, Джошуа задумчиво пощипал подбородок. – Я спросил вас, позволите ли вы мне дать объяснения, а вы ответили, что из того, что сами видели и слышали, способны сделать соответствующие выводы. И прибавили, как мне помнится, что вы не идиотка. С моей стороны было бы крайне невежливо вам возражать.

В толпе захихикали.

В глазах леди Фреи вновь появился стальной блеск.

– Вы сами все подстроили, – заявила она.

– Прошу прощения, но осмелюсь вам возразить. – Джошуа отвесил ей изящный полупоклон. – Насколько я понимаю, это вы ко мне сейчас подошли, а не я к вам.

– Получается, – подал голос мистер Кинг и с совершенно искренней приветливостью оглядел собравшихся, похоже, радуясь тому, что неприятный инцидент исчерпан, – эта небольшая размолвка произошла вследствие незначительного недоразумения. Прошу вас, милорд и миледи, пожмите друг другу руки, чтобы все видели, что вы помирились и не испытываете друг к другу злых чувств.

Джошуа деланно радушно протянул правую руку ладонью вверх и улыбнулся. Давно уже он не испытывал такого наслаждения. Он был чрезвычайно рад, что Фрея никак не проявила унижения, которое явно испытывала, как сделала бы на ее месте любая другая женщина. Поведи она себя по-другому, он бы не ощутил такой полноты победы. Леди Фрея снова раздула ноздри, подбородок ее вновь взметнулся вверх, а вместе с ним и великолепный аристократический нос, и с видом королевы, удостаивающей благосклонностью простого смертного, протянула Джошуа руку.

Джошуа поднес ее к губам.

Присутствующие разразились бурными аплодисментами и вернулись к серьезным занятиям, ради которых сюда и пришли: моциону и сплетням. И лишь некоторые – к питью минеральной воды.

– Вы еще за это ответите, – прошептала Фрея.

– С превеликим удовольствием, миледи, уверяю вас, – прошептал Джошуа в Ответ и улыбнулся ей самой обворожительной улыбкой, на которую только был способен.

* * *

Леди Холт-Бэррон была настолько выбита из колеи произошедшим, что не смогла даже отправиться по магазинам после завтрака. Да и сам завтрак свелся у нее к подсушенному тосту и слабому чаю – единственное, что она была в состоянии, как ей казалось, съесть. Покончив с трапезой, она удалилась в свою комнату и легла отдохнуть.

– О Господи, – сказала Фрея Шарлотте, когда они остались одни в столовой. – Я и забыла, что на свете существуют женщины, обладающие таким слабым здоровьем. Как ты думаешь, мне извиниться перед твоей матушкой?

К ее удивлению, Шарлотта побагровела и поспешно закрыла рот льняной салфеткой. Фрея с изумлением воззрилась на нее, но уже через секунду до нее дошло: подруга едва сдерживает смех.

– О Боже, – простонала она, – увидела бы меня сейчас мама, впала бы в депрессию и пришлось бы посылать за доктором.

– Тебе, конечно, весело, – упрекнула подругу Фрея, – а я готова была сквозь землю провалиться.

– Посмотрела бы ты на себя со стороны, – продолжала веселиться Шарлотта. – Помчалась к маркизу на всех парусах, словно ангел мести, а все эти вдовствующие и невдовствующие герцогини смотрели на тебя, разинув рты от изумления. А уж отчитывала его, как школьника. Когда я училась в школе, с нами разговаривали именно в таком тоне. А как ты тыкала пальцем ему в грудь!

При воспоминании об этом Шарлотта уже не смогла сдержаться и, закрыв лицо платком, зашлась от смеха.

– Он знал, что я выскажу все, что думаю о нем, – буркнула Фрея, с негодованием вспомнив ухмылявшееся лицо маркиза, и почувствовала, как ярость вновь взметнулась в ее душе ярким пламенем.

– А видела бы ты мою маму, – продолжала Шарлотта. – Как она старалась спрятаться за спины! А эту жуткую миссис Ламбард прямо-таки распирало от возбуждения. Ну как же, стать свидетельницей такого великолепного спектакля! А ее дочурка, мисс Ламбард, так вытаращила глаза, что казалось, они выскочат из орбит. Да и остальные были не лучше. – Шарлотта снова расхохоталась.

– По крайней мере я дала всем им пищу для сплетен на целый месяц, а может, и больше, – заявила Фрея. – Да и писать домой будет о чем. Каждое письмо – в книгу толщиной.

– И не говори! – подхватила Шарлотта, и плечи у нее, вновь затряслись от хохота.

– После такого представления бювет покажется всем этим особам страшно скучным, – продолжала Фрея, – даже тем, которые и не представляли себе, какая там царит смертная тоска. Они будут ходить за мной по пятам в ожидании очередного спектакля, Я стану знаменитой!

Шарлотта хихикнула.

– А если говорить серьезно, Шарлотта, больше всего на свете мне хотелось еще раз стукнуть маркиза Холлмера по носу за то, что он заманил меня в эту ловушку, – призналась Фрея. – Однако я решила этого не делать. Может быть, завтра он спровоцирует меня на это.

Несколько секунд она смотрела на подругу, нахмурившись, потом губы ее дрогнули, она хмыкнула и громко расхохоталась. Следует отдать маркизу должное: противник он достойный.

* * *

Леди Холт-Бэррон вышла из своей комнаты где-то к обеду, бледная и измученная, хотя, улыбнувшись, заверила девушек, что вполне отдохнула и у нее лишь чуть-чуть болит голова, а посему она не станет сегодня наносить визиты, да и девушкам не советует выходить на прогулку. Наверняка пойдет дождь, и они могут простудиться.

Произнеся эту тираду, она строго взглянула на Фрею:

– Моя дорогая леди Фрея, что вы вчера делали одна в Сидни-Гарденс, позвольте вас спросить? Почему не дождались Шарлотту, чтобы она пошла вместе с вами? Или хотя бы не взяли с собой служанку?

– Мне хотелось подышать свежим воздухом и немного пройтись, мадам, – пояснила Фрея. – И потом, я уже в таком возрасте, что вполне могу обойтись без сопровождения.

Леди Холт-Бэррон была потрясена, однако не стала развивать эту тему. Фрея подозревала, что леди ее побаивается.

– Быть может, мне лучше уехать из Бата, мадам? – продолжала она. – Вижу, этим утром я повергла вас в смущение.

И не только ее, подумала Фрея, а даже саму себя, а уж Фрею не так-то легко смутить.

– О нет, Фрея! – воскликнула Шарлотта. – Не уезжай!

– Это весьма великодушное предложение, леди Фрея, – отозвалась леди Холт-Бэррон, – однако я не приму его. Через несколько дней неприятный инцидент будет забыт, не сомневаюсь. А завтра утром мы сделаем вид, будто ничего не произошло, и отправимся, как обычно, в бювет. Быть может, у маркиза Холл мера хватит такта там не показываться.

– Я вовсе не боюсь встретиться с ним лицом к лицу, – отрезала Фрея. – В одном я абсолютно уверена: он собирался поцеловать эту девушку-служанку. И пусть только попробует отрицать!

– Моя дорогая леди Фрея, – проговорила леди Холт-Бэррон, и в голосе ее вновь прозвучало беспокойство, – прошу вас, оставьте это обвинение при себе.

В этот момент снизу донесся стук дверного молотка, и она вскочила, машинально одернув платье и поправив прическу.

– Надеюсь, это не визитер, – заметила она. – Сегодня я просто не в состоянии никого развлекать. Полагаю, все наши знакомые оставят нас в покое до завтра.

Такое впечатление, что ее поведение ввергло всю семью в карантин, подумала Фрея.

Однако вопреки желанию леди Холт-Бэррон это оказался как раз визитер. В дверь постучалась экономка и, войдя, протянула хозяйке визитную карточку.

– Боже правый! – воскликнула леди Холт-Бэррон, взглянув на нее. – Маркиз Холлмер! И он дожидается внизу, миссис Таккер?

– Спрашивает, дома ли вы, мэм, – пояснила экономка. Фрея прищурилась. Интересно, что еще этот тип задумал? Леди Холт-Бэррон с опаской взглянула на нее:

– Мы дома?

– Естественно, – ответила Фрея, вскинув брови. Она не собирается ни от кого прятаться, тем более от него.

– Проводите его светлость наверх, – распорядилась леди Холт-Бэррон.

Как только маркиз Холлмер вошел в комнату, стало ясно, что шьет ему знаменитый портной Вестон. Тот самый, чьими услугами пользуются Вулфрик и остальные братья Фреи. На маркизе был великолепный сюртук зеленого цвета, который шел ему чрезвычайно и сидел как влитой, серые панталоны, плотно облегающие длинные мускулистые ноги, белоснежная льняная рубашка и высокие сапоги, настолько блестящие, что в них можно было смотреться как в зеркало. Перчатки, шляпа и трость отсутствовали. Должно быть, он оставил их внизу.

Похоже, маркиз Холлмер явился сюда, чтобы произвести впечатление, что, вынуждена была признать Фрея, ему удалось. Даже зубы у него были почти идеальными. Правда, немного кривые, но зато очень белые.

На леди Холт-Бэррон молодой человек тоже произвел впечатление. Она засуетилась, что обычно делала в присутствии людей, занимавших более высокое положение, чем она сама, и глуповато заулыбалась, как всегда, при виде красивого молодого человека. Шарлотта тоже не осталась к нему равнодушной, о чем свидетельствовал яркий румянец, появившийся на ее щеках.

Фрея закинула ногу на ногу, хотя гувернантка постоянно твердила ей, что благовоспитанной девице так сидеть не подобает, и, покачивая ногой, вскинула подбородок и уставилась на маркиза, всем своим видом выражая высокомерие.

– Благодарю вас, мадам, за то, что приняли меня, – обратился маркиз к леди Холт-Бэррон.

Та еще больше засуетилась, заверив его, что очень рада, после чего предложила ему сесть.

«Только бы она не стала извиняться за меня, – подумала Фрея, – а уж от меня он извинения не дождется».

– Я вас надолго не задержу, мадам, – продолжал маркиз, по-прежнему обращаясь к леди Холт-Бэррон. – Я приехал, чтобы передать вам, мисс Холт-Бэррон, и леди Фрее Бедвин приглашение от моей бабушки на завтрашний ужин, который мы устраиваем для самого узкого круга знакомых. Мы с бабушкой считаем необходимым развеять опасения, если таковые имеются, о том, что мы с леди Фреей испытываем друг к другу враждебные чувства после небольшого недоразумения, произошедшего сегодня утром.

Фрея улыбнулась.

– Я совершенно уверена, милорд, что ни у кого и мысли такой нет, – поспешила заверить его леди Холт-Бэррон и захлопала глазами. Фрея крайне удивилась, решив, что почтенная особа заигрывает с маркизом, но уже в следующую секунду поняла, что она просто нервничает.

– Я лично никаких враждебных чувств к леди Фрее не испытываю, – заявил маркиз и наконец повернулся к Фрее, глядя на нее широко раскрытыми невинными глазами. – Полагаю, вы тоже, леди Фрея?

– Естественно. Почему, собственно, я должна их испытывать? – проговорила она деланно небрежно. – Вы ведь объяснили, что произошло в парке… правда, не все, что я видела, но это не важно.

В глазах маркиза мелькнули насмешливые искорки – он понял, что она имеет в виду. Он, конечно же, хотел поцеловать девушку. Но сегодня разыгрывал из себя весьма учтивого джентльмена, а потому, видимо, считал себя не вправе ни ухмыльнуться, ни назвать ее «дорогушей».

– Значит, вы придете к нам завтра вечером, на Грейт-Палтни-стрит? – спросил маркиз.

Леди Холт-Бэррон приняла приглашение с такой поспешностью, что Фрее даже стало смешно. Через пять минут после того как все, за исключением Фреи, очень мило обсудили погоду, маркиз удалился.

– Леди Фрея! – воскликнула леди Холт-Бэррон, восторженно прижимая руки к груди. Похоже, легкая головная боль, на которую она жаловалась, прошла. – Я совершенно уверена в том, что все в конце концов образуется и никакого скандала не будет. Мне даже кажется, маркиз в вас влюбился.

Фрея фыркнула.

– Он потрясающе красив, – со вздохом произнесла Шарлотта.

– Любовь моя, – укоризненно проговорила ее мать, – помни про Фредерика.

Фредерик Уиткрофт, жених Шарлотты, в это время уехал на охоту с ее отцом и братьями.

«Потрясающе красив, как же! Глаза бы на него не смотрели! – мрачно думала Фрея. – И хитер, ничего не скажешь. Решил своими безукоризненными манерами меня обворожить. Глядишь, забуду о его отвратительном поведении в парке. А ведь он собирался целовать эту девицу! Эх, нужно было все-таки выдать его, когда он сидел в шкафу, словно мышь в мышеловке. Да и комнату на постоялом дворе нужно было выбрать без плюща за окном. И стукнуть как следует этого несносного маркиза по носу сегодня утром, когда была такая возможность… А впрочем, что кривить душой! Как здорово, что их пригласили в гости. По крайней мере предстоит хоть что-то интересное. Может быть, маркиз Холлмер – да не может, а наверняка! – противный, мерзкий, отвратительный, несносный тип, но по крайней мере не зануда».

Глава четвертая

Ужин, который собиралась устроить леди Потфорд, грозил перерасти в грандиозное событие по мере того, как список гостей пополнялся все новыми и новыми именами.

– Прошло уже более полугода, как ты получил титул маркиза, Джошуа, – пояснила она, когда он невинным тоном поинтересовался, не поставить ли в столовой еще один стол и не снести ли в ней стену, чтобы сделать ее чуточку просторнее. – Пора тебе занять подобающее место в обществе, а не мотаться по стране в поисках приключений вместе с сомнительными личностями, которых ты выбрал себе в друзья.

– Но это так приятно, бабушка, – ответил внук, театрально вздохнув. Он не стал говорить, что среди «сомнительных личностей» есть и аристократы, и сыновья аристократов.

– И вообще, пора тебе возвращаться в Пенхоллоу, – продолжала бабушка, оседлав своего излюбленного конька. – Он теперь твой, и ты несешь за него ответственность.

– Но ведь там живут моя тетушка, – напомнил ей Джошуа, – и мои кузины. Им было бы не слишком приятно, поселись я вместе с ними, да и мне тоже. И потом, всеми делами в Пенхоллоу, как вам хорошо известно, заправляла тетушка, даже когда дядя был еще жив. Он не возражал. А мне это вряд ли понравится.

– И очень хорошо, – ответила бабушка. С явным облегчением вздохнув, она запечатала последнее приглашение, позвонила в колокольчик, а когда явился слуга, приказала ему доставить его по назначению и лишь после этого продолжала:

– Ты должен поехать туда, Джошуа, посмотреть, как там идут дела, и отдать распоряжение относительно маркизы и ее дочерей. В Пенхоллоу есть дом, где они могут, жить. Надеюсь, ты этого не забыл. Когда умер твой дедушка и Грегори стал маркизом Потфордом, мне и в голову не приходило оставаться в Гримпи-Хаусе. Глэдис бы это не понравилось, а уж мне тем более.

Вытянув ноги почти до конца ковра, лежавшего на полу в гостиной, Джошуа скрестил их и, ухмыльнувшись, бросил:

– Заняться делами? Звучит невероятно скучно, бабушка.

– Джошуа! – незамедлительно воскликнула она и, повернувшись на стуле, стоявшем перед секретером, за которым сидела, строгим голосом продолжала:

– Мне всегда приятно было думать, что последние пять лет ты провел во Франции и других странах Европы с риском для жизни только ради того, чтобы пощекотать себе нервы. Но в глубине души я понимала, что дело не только в приключениях, и это меня тревожило. Так что не пытайся убедить меня в том, будто ты просто праздный бездельник.

Джошуа удивленно вскинул брови и поджал губы. Он и в самом деле являлся шпионом британского правительства, и в его задачу входила слежка за передвижениями военных сил Наполеона Бонапарта, но никакого воинского звания не имел и никаким дипломатическим статусом не обладал. Правда, ему и в голову не могло прийти, что бабушка об этом догадывается.

– Но я и в самом деле находился там, чтобы пощекотать себе нервы, бабушка. Это так забавно, – возразил он.

Вздохнув, бабушка встала.

– Знаешь, что тебе сейчас нужно? Найти себе подходящую жену, привезти ее в Пенхоллоу и начать новую жизнь, которая, впрочем, уже началась, хочешь ты этого или нет.

– Не хочу и никогда не хотел, – решительно заявил Джошуа. – Наследником был Алберт, и я никогда не завидовал будущему, которое ему уготовано.

– Но твой кузен умер пять лет назад, – напомнила бабушка. – И для тебя не явилось неожиданностью, что после смерти дядюшки ты стал маркизом.

– Не считая того, что, когда я уезжал, дядюшка находился в добром здравии и умер гораздо раньше, чем я ожидал.

– Конечно, разыгравшаяся в бювете сцена была не слишком красивой, – продолжала бабушка, подходя к внуку и садясь с ним рядом, – но я не могу не восхищаться решительностью леди Фреи Бедвин и ее прямотой. Большинство дам сделали бы вид, что смотрят сквозь пальцы на твои шалости, а сами сплетничали бы о тебе по углам и чернили твое имя, не дав тебе возможности защитить себя.

– Большинство дам не разгуливали бы по парку в одиночестве и не помчались на женский крик, горя желанием защитить бедняжку, – хмыкнул Джошуа.

– Она сестра Бьюкасла, – продолжала бабушка, – а герцог слывет самым яростным защитником обиженных, и в этом вопросе для него никто не указ, разве что члены королевской фамилии.

Джошуа пристально взглянул на бабушку, и внезапно его осенило:

– Следует ли понимать, что вы прочите мне в невесты леди Фрею Бедвин?

– Джошуа. – Бабушка слегка наклонилась к нему. – Ты теперь маркиз Холлмер. Она для тебя весьма неплохая партия. Равно как и ты для нее.

– Ради этого вы и затеяли сегодняшний грандиозный ужин?

– Вовсе нет, – ответила бабушка. – Этот ужин я устраиваю для того, чтобы те, кто еще сомневается в вашем примирении, воочию убедились в собственной не правоте. Сцена между вами и в самом деле произошла пренеприятнейшая, но должна признать, что при воспоминании о ней я не могу сдержать улыбки.

– Эта особа – самая настоящая драчунья. Она меня уже дважды стукнула по носу. И тем не менее высчитаете ее подходящей для меня невестой?

– Дважды? – Бабушка пристально взглянула на внука.

– О первом инциденте не стоит упоминать, – смущенно улыбнулся Джошуа. – Простите, но вынужден разочаровать вас, бабушка. Я слишком дорожу своим здоровьем, чтобы начать ухаживать за леди Фреей Бедвин. Впрочем, как и за любой другой девицей. Я еще не созрел для женитьбы.

– Интересно, почему мужчина, произносящий эти слова, совершенно искренне в них верит? – заметила леди Потфорд, снова вставая. – И почему считает, что он первый их произносит? А сейчас я должна идти на кухню. Нужно посмотреть, как идут приготовления к ужину.

А почему все женщины считают, с некоторым беспокойством подумал Джошуа, что как только мужчина приобретает титул и состояние, у него тотчас же возникает страстное желание поделиться ими с какой-нибудь женщиной?

Леди Фрея Бедвин!

Он громко хмыкнул, вспомнив, как она сидела накануне в гостиной леди Холт-Бэррон, преисполненная достоинства, горя едва сдерживаемым возмущением и враждебностью, потому что не сомневалась в том, что он хотел поцеловать девчонку-служанку.

Интересно, как бы она отреагировала на нелепое предложение бабушки их поженить? Нужно будет ей об этом рассказать, подумал Джошуа и снова хмыкнул. Как бы только снова не схлопотать по носу.

* * *

На ужине, который устраивала леди Потфорд, не было ни одного человека, кого бы Фрея не знала. Так что она чувствовала себя вполне комфортно. А собравшиеся, как она вскоре заметила, держались настороженно. «Должно быть, ждут, что вновь выкину какой-нибудь номер», – подумала Фрея.

Странные люди! Неужели не понимают, что хорошее воспитание у нее в крови? С легкостью, приобретенной в течение многих лет, она вела непринужденную беседу с соседями по столу, намеренно избегая смотреть на маркиза Холлмера, который восседал во главе стола, красивый, словно греческий бог, в темно-сером костюме и белоснежной рубашке. Он тоже ее игнорировал, если не считать одного раза, когда их глаза случайно встретились. Фрее показалось, что он ей подмигнул, однако она не была в этом уверена, вполне возможно, виной тому свет свечи, отразившийся в глазах маркиза.

Что ж, каждый день приносит с собой что-то новенькое, подумала Фрея, возобновляя попытку продолжить светскую беседу с глуховатым сэром Роландом Уитерсом, сидевшим от нее по правую руку. Раньше ей никто никогда не подмигивал, разве что кто-нибудь из братьев.

Однако вечер устраивался вовсе не для того, чтобы они с маркизом игнорировали друг друга, и вскоре Фрее представилась возможность в этом убедиться. Как только джентльмены после ужина присоединились к дамам в гостиной, настала пора развлечений, и мисс Фэрфакс любезно согласилась сесть за фортепьяно и с заслуживающей восхищение легкостью и ловкостью сыграла пару фуг Баха.

– Леди Фрея, – обратилась к Фрее леди Потфорд, после того как были сыграны последние аккорды, – сыграйте нам что-нибудь или спойте?

О Господи! Близкие знакомые Фреи уже давно знали, что в отличие от большинства молодых девушек леди Фрея Бедвин никогда не горела желанием хвастаться на великосветских сборищах своими талантами, которыми, по правде говоря, не обладала. Поразмыслив несколько секунд, она решила ответить, как всегда, откровенно, это легче, чем кокетничать.

– Знаете, в детстве после нескольких уроков фортепьяно учитель музыки попросил меня поднять руки, после чего заявил, что искренне удивлен тем, что у меня нормальные пальцы, – принялась рассказывать она собравшимся. – К моему счастью, его слова услышали двое моих братьев и с восторгом передали их нашему отцу, после чего учителя музыки уволили, а другого никогда больше не брали.

Ее слова были встречены дружным хохотом, хотя леди Холт-Бэррон выглядела явно смущенной.

– Тогда, может быть, споете? – не унималась леди Потфорд.

– Только не соло, мадам, – решительно заявила Фрея. – Лучше, чтобы мой голос не слышен был среди других, а еще лучше вообще не петь.

– Ну хоть какую-нибудь маленькую песенку, леди Фрея, – поспешил на помощь бабушке маркиз. – Мы могли бы спеть дуэтом. На фортепьяно лежит стопка нот. Может быть, выберем какую-нибудь песенку?

– Вот и отлично, – проговорила леди Потфорд.

Нужно было сказать, что ничего хорошего из пения дуэтом не выйдет, подумала Фрея, и никакого удовольствия гости не получат. Это все равно что слушать кошачьи вопли. Впрочем, ей неизвестно, на что способен маркиз Холлмер. Что, если у него неплохой голос? Пока она размышляла, Холлмер смотрел на нее с любопытством, весело поблескивая глазами. Да и всем остальным было интересно, как поведут себя леди Фрея и маркиз Холлмер после вчерашней бурной стычки.

Фрея подошла к фортепьяно, где уже стоял маркиз.

– Мисс Холт-Бэррон, может, сыграете нам что-нибудь? – вежливо обратилась леди Потфорд к Шарлотте. Та, ни слова не возразив, с готовностью подошла к инструменту и блестяще исполнила сонату Моцарта.

Маркиз взял стопку нот, отнес к широкой, обитой бархатом банкетке, стоявшей у окна, и уселся на одном ее конце. Фрея примостилась на другом.

– Разрешите сказать вам, леди Фрея, – проговорил он, – что вы выглядите просто обворожительно в этом платье цвета морской волны. Он изумительно оттеняет ваши глаза. Я не поверил, когда вы сказали, что являетесь сестрой герцога, и прошу простить меня за это великодушно. Впрочем, меня можно понять. Видите ли, ни одна из сестер герцога не стала бы спать в незапертой комнате постоялого двора одна, без служанки, и разгуливать по парку без сопровождения. И уж тем более бить мужчин по носу, когда они говорят то, что ей не нравится.

– И вы по-прежнему станете отрицать, что собирались сорвать с губ бедной девушки поцелуй? – спросила Фрея, беря ноты песни на два голоса, однако заметив, что самая верхняя нота в партитуре – «соль», поспешно сунула их в самый низ.

– Естественно, – произнес маркиз.

– В таком случае вы лжете! – выпалила Фрея, гневно взглянув на него. – Я не настолько глупа, хотя накануне утром вы намекали на обратное.

– Ну что вы! – воскликнул маркиз, даже не глядя на ноты. – С чего вы взяли? Разве мог я поступить совершенно не по-джентльменски при таком скоплении народа? А ведь свидетелей нашей ссоры было более чем достаточно, не так ли?

Фрея больше не сомневалась, что встретила вполне достойного противника, а это случалось крайне редко за пределами ее семьи. Промолчав, она взглянула на другие ноты. Песня была про кукушку. И не на два голоса, а на четыре. Композитор, видимо, намеревался представить слушателям стаю птиц, пребывавших в крайнем смятении, которые не способны произнести ни единого звука, кроме дурацкого «ку-ку». Наверняка собравшиеся встретили бы эту песенку с восторгом и наградили исполнителей криками «бис». Однако доставить им такого удовольствия Фрея не собиралась и поспешно убрала ноты подальше.

– Я снова вынужден защищать свою честь, – продолжал маркиз. – Я вовсе не собирался, как вы выразились, леди Фрея, «срывать» поцелуй. Я намеревался «дать» его и охотно получить столь же страстный в ответ. Вы и представить себе не можете, как не вовремя появились. У этой девицы губы были словно вишни, и через секунду я собирался насладиться их сладким нектаром. Не знаю, правда, есть ли у вишни нектар, но вы, надеюсь, меня поняли.

Глаза маркиза искрились смехом, и пахло от него духами. Фрея презирала мужчин, которые душатся, однако этот запах был тонким, мускусным и кружил ей голову. Она взглянула на его губы, которые собирались прильнуть к губам служанки в парке. Они были так же красивы, как и все остальное в маркизе, и Фрея поспешно опустила глаза, сделав вид, будто рассматривает ноты. Ей вдруг вспомнилось, что своими прекрасными губами маркиз целовал ее и, следует сказать, преуспел в этом…

– По-моему, вы собирались помочь мне выбрать песню для дуэта, – напомнила она.

– Предоставляю вам самой сделать выбор, – ответил маркиз. – Вдруг вам не понравится песня, выбранная мною, вы затеете со мной спор и изыщете предлог, чтобы стукнуть меня по носу на глазах у изумленной публики. А мне, признаться, не хотелось бы этого. Но почему вы хмуритесь?

– Нимфы и пастушки, и снова пастушки, и опять пастушки, – пробормотала Фрея, с отвращением глядя на ноты. – О Господи! А последняя была про кукушек. – Она сунула их под уже просмотренные и взяла следующие.

– Вы всегда такая сердитая? – поинтересовался маркиз.

– Только когда нахожусь в неприятном обществе, – ответила Фрея, холодно глядя на него.

Маркиз ухмыльнулся.

– Вы когда-нибудь улыбаетесь?

– Я весь вечер улыбалась, – буркнула она., – До тех пор пока меня не вынудили вести разговор с вами.

– По-моему, леди Фрея, вы так и ищете причину снова со мной поссориться.

– По-моему, лорд Холлмер, вы не лишены наблюдательности, – отрезала Фрея.

Маркиз тихонько хмыкнул. В этот момент собравшиеся аплодировали Шарлотте, которая закончила играть. Больше к инструменту никто не подошел. Расставили столы для игры в карты, и гости стали занимать места. Однако маркиза с Фреей, продолжавших сидеть на банкетке, никто не удосужился позвать.

– Сегодня вы все время улыбались вежливой улыбкой, которую, похоже, приберегаете для членов великосветского общества, давая им понять, что вы – важная персона и вас m мякине не проведешь. А мне бы хотелось взглянуть на улыбку, которую вы приберегаете для друзей, если, конечно, таковая имеется.

Не многие мужчины осмеливались флиртовать с Фреей. маркиз определенно флиртовал. Правда, в его флирте присутствовала насмешка. Это видно было по глазам.

– Хотите покажу вам свою коронную, как ее называют юн братья, «коварную ухмылку»? – предложила Фрея.

Не отвечая, маркиз снова хмыкнул и взял ноты у Фреи из рук.

– «Никогда не приближайся к обители серебристой сирены». Что ж, неплохо. А вот еще лучше: «Той, которой природа щедро отпустила красоты». С ума сойти можно, верно?

– Похоже, вы уже сошли, – отрезала Фрея.

И в этот момент маркиз сделал то, что заставило Фрею жать руки в кулаки. Он медленно обвел взглядом всю ее фигуру, начиная с груди, большая часть которой была выловлена на всеобщее обозрение благодаря глубокому модному декольте, потом взгляд его скользнул ниже, добрался завышенной талии, от которой ниспадала до пола пышная юбка. Казалось, он видит ее насквозь. Он вновь ухмыльнулся и прошептал:

– «Той, которой природа щедро отпустила красоты». – Он вновь улыбнулся, однако на сей раз не насмешливой, а полной очарования улыбкой, призванной вскружить женщине голову, сделать так, чтобы у нее задрожали колени. – Ну что, пойдем к фортепьяно, леди Фрея, и попробуем спеть эту песню?

Он своего добился, сердито подумала Фрея, у нее и в самом деле задрожали колени. Она сделала шаг и в этот момент почувствовала на своей талии его руку. Фрея быстро обернулась с высокомерным видом.

– Я вполне в состоянии преодолеть расстояние от окна до фортепьяно без вашей помощи. Благодарю вас, лорд Холлмер, – холодно произнесла она.

– Мне просто хотелось проверить одну мою версию. «Той, которую природа…», – поспешно ответил он. – Детали опускаю.

– Полагаю, вы понимаете, что я абсолютно равнодушна к вашей лести и попыткам флиртовать со мной. Ну естественно, понимаете! Именно поэтому и предпринимаете эти попытки. Надеетесь вывести меня из себя в присутствии многочисленных гостей и посмотреть, что из этого получится!

– Лучше уж флиртовать с вами, чем за вами ухаживать, – проговорил маркиз. – Моя бабушка предложила мне за вами поухаживать. Она считает, что мы с вами можем составить великолепную партию, и если поженимся, то оба от этого только выиграем.

Фрея уставилась на него во все глаза. От неожиданности она лишилась дара речи.

Маркиз снова ухмыльнулся.

– По крайней мере, в одном наше мнение совпадает, дорогуша, – пробормотал он, указав рукой на фортепьяно.

Несколько секунд спустя они уже сидели рядышком на скамеечке, не предназначенной для двоих. Однако маркиз не сделал ни малейшей попытки сесть на самый краешек, как поступил бы на его месте любой настоящий джентльмен. Наоборот, он прижался к ноге Фреи и ее обнаженной руке. Гости уже давно о них забыли, увлеченные карточной игрой. От столов доносился приглушенный гул голосов.

– Что ж, давайте попробуем, – проговорил маркиз, ставя на подставку ноты и кладя руки на клавиши. Пальцы у него были длинные, ногти ухоженные. «Интересно, есть ли в его внешности какой-нибудь изъян?» – подумала Фрея. И ответила на свой вопрос: есть – кривые зубы. Правда, лишь слегка кривые, но и те придают ему очарование. – Вы знаете ноты?

– Естественно, – буркнула Фрея. – Я только не умею играть.

У маркиза оказался приятный тенор, великолепно гармонировавший с ее контральто. К удивлению обоих, дуэт получился отличный. Песня оказалась медленной и мелодичной, и петь ее было легко даже без репетиции.

– Молодцы, – похвалила леди Потфорд, когда, после нескольких неудачных попыток начать, они спели песню, не останавливаясь и ни разу не сфальшивив.

Оказалось, их слушала не одна леди Потфорд. Как только смолкли последние аккорды, с каждого стола донеслись вежливые аплодисменты. Леди Холт-Бэррон сияла от радости.

– По-моему, – прошептал маркиз, – кризис миновал, леди Фрея. Все видели, что я вас простил и что вы признали ваше предположение ошибочным.

Фрея вскочила и с яростью взглянула на него. На лице маркиза отразилось недоумение.

– Вы меня простили?! – презрительно бросила она. – Признали мое предположение ошибочным? Да как вы смеете?! Мне сразу следовало бы понять…

Договорить она не успела. Леди Потфорд, почуяв неладное, тоже вскочила и бросилась к Фрее.

– Пора подавать чай, – объявила она. – Джошуа, дорогой мой, будь любезен, вызови лакеев.

Фрея сложила ноты и отнесла их к банкетке у окна. Слава Богу, удалось избежать еще одного скандала. Она вдруг почувствовала себя марионеткой в руках маркиза Холлмера. Он снова поиздевался над ней. Фрея отличалась горячностью и прямотой, а главное, понимала, в какой ситуации стоит проявлять эти качества, а в какой нет.

Поэтому она направилась к столу, за которым играла Шарлотта, и, наклонившись, принялась смотреть ей через плечо в карты.

* * *

Джошуа очень хотелось уехать из Бата, но он не мог нарушить данное бабушке обещание погостить у нее до конца недели. Однако скука одолевала его. Леди Фрея Бедвин старательно его избегала, хотя он встречал ее во всех тех местах, которые посещали представители великосветского общества. Смешно было наблюдать, с каким скучающе-высосомерным видом она их приветствовала. Маркиз чувствовал, что причиной тому не только попытка скрыть смущение, вызванное вышеупомянутой сценой в бювете. Фрея была дочерью и сестрой герцога, и этим объяснялось ее высокомерие. А ведь он не поверил, когда Фрея сказала, ему, кто она такая.

Два утра подряд он видел ее в бювете. В первый раз она вышла из него с леди Холт-Бэррон и ее дочерью, когда он входил туда с бабушкой, и они вежливо поздоровались друг с другом. Во второй раз она прогуливалась с графом Уиллеттом. Они разговаривали, причем граф склонялся к ней чересчур близко. Джошуа она лишь кивнула.

В тот же день он увидел ее на Милсом-стрит. Она стояла на тротуаре и разговаривала с Уиллеттом. Когда Джошуа проходил мимо, из магазина галантерейных товаров вышли леди Холт-Бэррон и ее дочь. После того как все очень мило раскланялись, Джошуа пошел дальше.

Однажды вечером он увидел ее в театре. Она сидела между мисс Холт-Бэррон и Уиллеттом, томно обмахиваясь веером. Встретившись взглядом с Джошуа, вскинула брови, грациозно наклонила голову в знак приветствия и продолжила разговор.

В общем, флиртовать Джошуа было не с кем, и задерживаться в Бате он не имел ни малейшего желания. Как-то днем бабушка попросила сопроводить ее к леди Холт-Бэррон на Серкес, круглую площадь с радиальными улицами, где располагались высокие дома с террасами, построенные в георгианском стиле, с зеленой лужайкой и могучими древними деревьями посередине. Они прибыли как раз в тот момент, когда леди Фрея и мисс Холт-Бэррон отправлялись на прогулку по Ройял-кресент. Мисс Холт-Бэррон пригласила маркиза составить им компанию. Оказалось, что у них уже есть сопровождающий, не кто иной, как все тот же граф Уиллетт, который занял место рядом с Фреей и, похоже, не собирался его никому уступать, хотя Фрея шла, не опираясь на его руку.

Идя рядом с мисс Холт-Бэррон по Брок-стрит следом за Уиллеттом и Фреей, Джошуа отметил про себя, что леди Фрея, несмотря на небольшой рост, обладает решительной, даже несколько мужеподобной походкой. Уиллетт шел, изящно постукивая тростью по булыжной мостовой, Сцепив руки за спиной, Джошуа постарался взять себя в руки и не сказать этому типу какой-нибудь гадости: уж очень он его раздражал.

На улице Ройял-кресент, расположенной полукругом, стояли великолепные дома с террасами. По мощенной булыжником мостовой прогуливались еще несколько человек, наслаждаясь видом на парк, раскинувшийся на холме и спускающийся к видневшемуся внизу городу. Естественно, все эти люди, проходя мимо, здоровались друг с другом, а иногда и останавливались, чтобы обменяться новостями либо сплетнями о событиях в бювете.

– Бат просто божественный город, – заявила мисс Фанни Дарвин, когда вместе со своей компанией остановилась возле компании Джошуа, Фреи, мисс Холт-Бэррон и Уиллетта. – Здесь столько всего интересного. Вы согласны со мной, лорд Уиллетт?

– Совершенно согласен, мисс Дарвин, – отозвался герцог. – Здесь можно развлечься и на свежем воздухе, и в помещениях. Причем в самом приятном обществе.

– Вчера днем мы наняли экипаж, отправились в Сидни-Гарденс и гуляли там целый час, – подхватила мисс Эстер Дарвин. – Великолепный моцион в необычайно красивом месте! Вы уже видели парк, леди Фрея?

Ее брат откашлялся, кузен, сэр Леонард Истон, сделал вид, будто смахивает с рукава невидимую соринку, сестра вспыхнула, а сама мисс Эстер Дарвин зажала рот рукой, однако слишком поздно: все хорошо помнили, чем закончилась прогулка леди Фреи по Сидни-Гарденс в одиночестве.

Джошуа ухмыльнулся.

– Насколько мне известно, да, мисс Дарвин, – ответил он за Фрею. – И я тоже.

– Скажете тоже, «моцион»! – фыркнула леди Фрея. – Люди приезжают в Бат, чтобы набраться здоровья, и ради этого неспешно прогуливаются по бювету, по Ройял-кресент и по парку? Этот глагол «прогуливаться» давно пора изъять из английского языка. Если в ближайшем будущем я не буду ходить, а еще лучше ездить верхом, то закончу свои дни в инвалидной коляске, и меня будут перевозить с места на место, чтобы я насладилась достопримечательностями Бата, попивая между делом минеральную водичку.

Присутствующие решили отреагировать на слова Фреи, как на остроумную шутку. Джентльмены рассмеялись, а дамы захихикали.

– Нужно поскорее спасать вас, – заявил Джошуа. – Поедемте завтра кататься со мной верхом, леди Фрея. Выедем за город и будем мчаться по холмам и долинам.

– Это было бы просто великолепно, – отозвалась Фрея, впервые с одобрением глядя на него. – С превеликим удовольствием.

– Только не одни, леди Фрея, – поспешно вмешался в разговор Уиллетт. – Иначе может разразиться скандал. Может быть, отправимся кататься верхом все вместе? Я бы охотно присоединился. А вы, мисс Холт-Бэррон?

– Ой, и я тоже! – воскликнула мисс Фанни Дарвин, не дав Шарлотте и слова сказать. – Больше всего на свете обожаю верховую езду! Если только не на очень далекое расстояние. Джералд, ты тоже должен поехать. И ты, Леонард, тогда мама и нас с Эстер отпустит.

Джошуа перевел взгляд на Фрею и почувствовал, что она с трудом сдерживает усмешку. Ухмыльнувшись, он подмигнул ей и с удовольствием заметил, что она раздула ноздри от негодования.

Быть может, с надеждой подумал он, завтрашний день будет не таким скучным, как предыдущие.

Глава пятая

Ни у Фреи, ни у Шарлотты собственной лошади в Бате не было, но они могли взять ее напрокат. Первую, присланную ей, Фрея отправила обратно вместе с запиской, что она ездит верхом с младенческого возраста, а потому не намерена кататься на старой кляче. Вторая лошадь пришлась ей по душе, несмотря на то, что леди Холт-Бэррон сочла ее чересчур резвой для девушки и попросила Фрею быть очень осторожной.

– Что я скажу герцогу, леди Фрея, – заметила она, – если вы сломаете себе ногу?

Наконец Фрея и Шарлотта отправились в путь. Спустившись по крутой Гей-стрит, они поехали в сторону аббатства, где договорились встретиться с остальными шестью членами предстоящей конной прогулки. Денек выдался великолепный, по-летнему теплый, однако в воздухе уже чувствовалось дыхание осени.

– Если мы и за пределами Бата будем так тащиться, Шарлотта, – заметила Фрея, – никакого удовольствия от поездки я не получу. Интересно, сестры Дарвин тоже склонны двигаться по-черепашьи?

– Боюсь, что да, – хмыкнула Шарлотта. – Ведь не все такие лихие наездницы, как ты, Фрея. Как ты думаешь, граф Уиллетт попытается сегодня остаться с тобой наедине? В последние дни он настроен довольно решительно. Должно быть, намерен сделать тебе предложение.

– О Господи, – вздохнула Фрея. Она не отвергала ухаживаний графа только потому, что хотела держать на расстоянии маркиза Холлмера, который избрал ее объектом насмешек и, похоже, знал, как вывести ее из себя. Для человека, который порхает по жизни, это самый приятный вид развлечения. К сожалению, пресечь ухаживания графа Уиллетта было не так-то легко. – Надеюсь, он избавит себя от подобной неловкости.

– Значит, ты решила не принимать его предложения? – спросила Шарлотта.

А принять следует, подумала Фрея. Во-первых, он носит титул графа, у него огромное поместье в Норфолкшире и, говорят, очень большое состояние, а после смерти дядюшки станет в два раза больше. Во-вторых, он вполне приличный человек, разве что несколько чопорный. А в-третьих, Вулфрик наверняка будет доволен, если она выйдет за графа замуж. Так что следует выйти, и делу конец. Но внезапно Фрее вспомнилась та страсть, которую ей довелось испытать с Китом Батлером летом четыре года назад. А еще несколько секунд спустя, когда они с Шардрттой подъехали к тому месту, где договорились встретиться, чтобы оттуда поехать кататься верхом, взгляд ее упал на красавца маркиза Холл-мера, и Фрея поняла, что ей хочется большего от жизни, чем замужество, сулившее спокойное, размеренное, но весьма тоскливое существование.

Холлмер направлялся к ней на великолепном вороном жеребце с блестящей шерстью, и Фрея позавидовала тому, что у него такая красивая лошадь. Его ноги в бледно-желтых бриджах для верховой езды и черных высоких сапогах казались еще длиннее, когда он сидел на лошади, да и вся его фигура была просто идеальна. Пускай он дерзкий, распущенный, и при одном взгляде на него она не испытывает ничего, кроме враждебности, но по крайней мере он не такой зануда, как остальные, и рядом с ним она чувствует себя полной жизни и огня. Она так благодарна ему за то, что он предложил эту поездку. Фрея надеялась, что они все-таки будут скакать, а не тащиться черепашьим шагом.

– Совершенно верно, – ответила она на вопрос Шарлотты. – Попытаюсь во время прогулки держаться от Уиллетта подальше. Иначе весь мой день, да и его тоже, пойдет насмарку, особенно если он вдруг вздумает сделать мне сегодня предложение.

Однако оказалось, что от графа Уиллетта не так-то легко избавиться. Поскольку она не отвергла его ухаживаний, граф счел себя вправе не отставать от нее ни на шаг, И пока маркиз скакал между сестрами Дарвин, которые чему-то весело смеялись, а Шарлотта – между мистером Дарвином и сэром Леонардом Истоном, граф с Фреей возглавляли отряд. Они не спеша проехали по улицам Бата и начали подниматься на холм, расположенный за городом, по лондонской дороге.

– Не станем пускать лошадей галопом, – сообщил граф Фрее. – Слишком крутой подъем. Вот когда будем ехать по более ровной местности, тогда другое дело. Но и в этом случае следует соблюдать осторожность, ведь в нашем отряде четыре женщины, а вы к тому же сидите в дамском седле.

Восхищаюсь вашим умением ездить верхом, однако считаю своей обязанностью следить за тем, чтобы вы не подвергались ненужному риску.

Фрея возмущенно взглянула на него, однако промолчала. В конце концов, в одном граф прав: они и в самом деле поднимаются сейчас по крутому склону холма.

Добравшись до его вершины, отряд остановился полюбоваться элегантными белоснежными домами Бата.

– Всякий раз, приезжая сюда, я с нетерпением жду той минуты, когда можно будет насладиться этим восхитительным зрелищем, – со вздохом проговорила мисс Фанни Дарвин. – Эти белые здания необыкновенно хороши, особенно когда освещены солнцем, как сейчас. Мы поедем дальше, лорд Уиллетт?

Фрея с недоумением взглянула на нее.

– Неподалеку от лондонской дороги есть небольшая деревушка, – ответил граф. – Я предлагаю не спеша, пустив лошадей легким аллюром, поехать туда и выпить в таверне чаю или лимонаду, а потом возвращаться обратно. С дороги лучше не съезжать. На поле множество кроличьих нор, за которые лошади могут зацепиться копытами, да и поверхность неровная, так что лучше не рисковать.

«Но ведь еще только утро, – раздраженно подумала Фрея. – Неужели он собирается так рано возвращаться в Бат? И зачем? Чтобы заниматься всякими пустяками? И потом, кто дал ему право решать за всех?»

– Легким аллюром?! – воскликнула она. – По дороге? И все ради сомнительного удовольствия попить чаю? Ну уж нет! Я приехала сюда скакать верхом! – Она ткнула хлыстом вправо. – И намерена это сделать! Я поскачу вон туда, прямо по полю. И поскачу галопом!

– Но, леди Фрея… – В голосе графа прозвучали тревожные нотки.

– Вот это дело! – восторженно воскликнул мистер Дарвин.

– Джералд, – остудила мисс Эстер Дарвин его пыл, – ты забыл, что пообещал маме не бросать нас и не мчаться сломя голову?

– В таком случае увидимся в Бате, – проговорила леди Фрея и, съехав с дороги, выехала через проем в кустарнике на поле.

И в тот же миг радостное предвкушение охватило ее. Она пришпорила лошадь и галопом помчалась ho полю, не оглядываясь. Ее нисколько не интересовало, осмелится ли кто-то последовать ее примеру. Ну если остальные вряд ли рискнут, граф Уиллетт непременно увяжется за ней, считая своим долгом ее сопровождать. Неужели все-таки придется остаться с ним наедине? Фрея пришпорила лошадь и почувствовала, как ветер свистит в ушах.

За спиной послышался стук копыт. Быть может, если граф Уиллетт и отважился последовать за ней, то не один, а еще с кем-то. Она обернулась и с облегчением вздохнула. Слава Богу! Можно было и самой догадаться, что маркиз Холлмер примет ее вызов. В конце концов, именно он предложил отправиться на конную прогулку, причем ей одной. И именно он подмигнул ей – уже в который раз! – когда мисс Дарвин выразила надежду, что они не станут заезжать слишком далеко и не будут мчаться сломя голову.

Маркиз ухмылялся, чему Фрея ничуть не удивилась.

– Видите вон ту белую скалу? – спросил он, поравнявшись с Фреей и указывая хлыстом вперед.

Вдалеке и в самом деле виднелось белое пятно. До скалы было довольно приличное расстояние, однако с нее, должно быть, открывалась великолепная панорама окрестностей и города Бата.

– Вы хотите сказать, что это будет финиш? – спросила Фрея, сообразив, что маркизу вздумалось устроить состязание. – Отлично! Буду ждать вас там. – И, пришпорив лошадь, она рванула вперед, прильнув к лошадиной шее.

Для ее собственной лошади это было, конечно, далеко, однако она была достаточно резвой и отлично понимала команды. Лишь на секунду она замедлила бег, когда домчалась до первого препятствия – живой изгороди, – после чего перемахнула через нее, едва не задев копытами. Фрея весело рассмеялась. Краешком глаза она заметила, что маркиз отстал от нее на целый корпус. Если он специально это сделал, желая проявить галантность, чтобы позволить даме выиграть, подумала Фрея, то очень об этом пожалеет. Однако вскоре она убедилась, что маркизу такое качество, как галантность, несвойственно. Он обогнал ее задолго до того, как появилось второе препятствие, легко преодолел его и вырвался вперед. «А он великолепно держится в седле», – с восхищением подумала Фрея.

Это была последняя мысль, которая пришла ей в голову. Больше она ни о чем не могла думать. Состязание захватило ее целиком. С детских лет она всегда старалась быть первой и никому не позволяла брать над собой верх, быть может, потому, что дружила только с мальчишками, шумными и крикливыми: ее братьями – Эйданом, Рэнналфом и Аллином – и соседскими ребятами, братьями Батлерами: Джеромом, Китом и Сиднемом. С девчонками Фрея не играла и с-сестрой тоже. Морган была на семь лет ее моложе, и Фрее с ней было неинтересно. А вот с мальчишками она частенько соревновалась, причем на равных.

И сейчас Фрея с наслаждением отдалась состязанию, пришпоривая лошадь, заставляя ее нестись все быстрее и быстрее, слыша топот копыт, чувствуя, как ветер рвет с головы шляпу, треплет волосы и амазонку. Одно-единственное желание охватило ее: победить, победить во что бы то ни стало. И она добилась своего. Расстояние между ней и мчавшейся впереди лошадью все сокращалось, и последнее препятствие лошади уже преодолели ноздря в ноздрю.

И в этот момент маркиз сделал ошибку: он обернулся и взглянул на Фрею. На лице его отразилось полнейшее недоумение. Ведь он соревновался с ней на равных, не делая скидки на то, что она женщина и что сидит в дамском седле. Воспользовавшись его замешательством, Фрея вырвалась вперед и к огромной белой скале прискакала первой, обогнав маркиза на целую голову. Издав победный клич, она повернулась к нему и рассмеялась.

– Давненько мне не было так весело! – воскликнула она.

– В таком случае я рад, что позволил вам выиграть скачку, – отозвался маркиз.

Говоря это, он не предусмотрел, что стоит чересчур близко от Фреи. Подняв хлыст, она ткнула им маркиза в бок.

– Ой! – вскрикнул он. – Где вы научились так хорошо ездить верхом? Я не сомневался, что успею хорошенько отдохнуть, а быть может, даже выспаться, пока вы дотрусите до меня. – Он спрыгнул с лошади, привязал ее к дереву, после чего подошел к Фрее и протянул к ней руки. – Вы позволите?

Фрея оперлась руками о его плечи и уже собралась спрыгнуть с лошади, когда маркиз обхватил ее своими сильными руками за талию, снял с седла, и медленно опустил на землю. Он крепко прижал се к себе, наклонился и поцеловал в губы, как в ту незабываемую ночь на постоялом дворе.

Оторвавшись от ее губ и заметив, что Фрея сжала кулаки, он ухмыльнулся:

– Должен же я хоть чем-то вознаградить себя за поражение? Так почему бы не поцелуем? Одновременно мне удалось защитить свой нос от ваших кулачков.

Глядя на него, Фрея в очередной раз подумала о том, насколько он красив. Впрочем, это была не новость. А вот что удивило ее, так это ее собственная реакция на него. По телу разлился жар, дыхание перехватило. Ни на одного мужчину она так не реагировала, кроме Кита, с которым уже давно рассталась.

Однако маркиз Холлмер не из тех мужчин, которым следует признаваться в том, что они вызывают страсть. Узнав об этом, он наверняка с удовольствием сделает ей какую-нибудь пакость. Поэтому Фрея лишь безмятежно ему улыбнулась, разжала кулаки и, повернувшись к маркизу спиной, взобралась на белую скалу, И в ту же секунду поднявшийся ветер принялся трепать тяжелые юбки ее амазонки и поля шляпы, украшенной перьями. Фрея нетерпеливо сдернула ее с головы, предварительно вытащив шпильки; которыми она была приколота к волосам, после чего ее вдруг охватило желание распустить волосы, и она не стала ему противиться. Какое же это было наслаждение запрокинуть голову, ощущая, как волосы трепещут на ветру. Она набрала в грудь побольше воздуха и медленно выдохнула его.

– Вы сейчас похожи на девушку из племени викингов, стоящую на носу корабля, – донесся снизу голос маркиза. – Ради вас храбрые воины пристали бы к берегу и ринулись на завоевание новых земель.

Фрея обернулась. Маркиз стоял, поставив одну ногу на скалу, опершись о нее рукой, в другой руке держа шляпу. Светлые волосы, казавшиеся на солнце совсем белыми, растрепались.

– Я всегда подозревала, что родилась не в ту эпоху, – заметила Фрея.

– Леди Фрея Бедвин, – продолжал маркиз, – не думаю, что обижу вас, если скажу, что вам, должно быть, уже далеко за двадцать. Отчего вы до сих пор не замужем?

– А вы? – ответила Фрея вопросом на вопрос.

– Я первый спросил.

Фрея окинула взглядом восхитительную панораму и еще раз глубоко вздохнула.

– С самого рождения, – начала она, – меня прочили в жены Джерому Батлеру, виконту Рейвенсбергу, старшему сыну графа Редфилда, который был соседом моего отца. Когда мне исполнился двадцать один год, мы обручились, но пожениться не успели: Джером умер, прежде чем мне исполнилось двадцать два.

– Мне очень жаль, – проговорил маркиз.

– Не стоит, – сказала Фрея. – Мы выросли вместе и очень хорошо относились друг к другу. Я оплакивала его смерть. Однако никакой бурной страсти мы друг к другу не испытывали.

– А давно он умер? – спросил маркиз.

– Больше трех лет назад.

– И с тех пор у вас никого не было?

– Теперь ваша очередь, – заявила Фрея, не отвечая на вопрос. – Почему вы не женаты? Ведь вам тоже уже далеко за двадцать.

– Я вырос в доме дяди, покойного маркиза, – начал Холлмер. – Жил там на правах бедного родственника. У него был сын, мой кузен Алберт. Я не считался такой уж выгодной партией, до тех пор пока пять лет назад кузен неожиданно умер и я стал наследником, поскольку сыновей у дяди больше не было, только три дочери. Став маркизом, полагаю, я тотчас же сделался завидным женихом, однако со дня смерти Алберта и до настоящего времени постоянно переезжал с места на место, а потому не имел возможности встречаться с кем-то подолгу.

– Мне вас пожалеть? – ехидно спросила Фрея. – Или такая жизнь вас вполне устраивала? Когда меняешь женщин как перчатки?

Маркиз хмыкнул.

– А знаете, моя бабушка все еще хочет, чтобы я за вами поухаживал, – проговорил он. – Хотя на вечере, который она устроила, вы опять готовы были на меня наброситься, словно разъяренная пантера. Она считает, что вы слишком вспыльчивы и нужна твердая рука, чтобы держать вас в узде. Именно моя рука.

– Я и в самом деле готова была на вас наброситься, но вы сами меня провоцировали, – заметила Фрея. – А вашу бабушку вам придется разочаровать, не так ли? Вы вовсе не горите желанием за мной ухаживать, а я не собираюсь принимать ваши ухаживания. Хотя бы в этом наши желания совпадают.

Маркиз одним прыжком вскочил на скалу и оказался рядом с Фреей. И она в очередной раз отметила про себя, какой он высокий и как хорошо сложен.

– Вы совершенно правы, – проговорил он, – о женитьбе не может быть и речи, к счастью, мы оба этого не хотим. Так что не поймите меня превратно, если я сейчас скажу, что испытываю острое, почти непреодолимое желание поцеловать вас по-настоящему. И если я ему поддамся, вы подобьете мне оба глаза и сломаете нос? – Он улыбнулся Фрее своей ослепительной улыбкой, а в глазах его плясали искорки.

Фрея уже готова была высказать маркизу все, что она о нем думает, но что-то ее остановило. Заманчивое предложение, мелькнула в голове ее мысль. Ей уже двадцать пять, и целых четыре года она не целовалась ни с одним мужчиной.

Как ни странно, Джером целовал ей только руку. Порой она ощущала такую пустоту и такое одиночество после того, как потеряла Кита, что ей казалось, она долго не выдержит.

И вот перед ней стоит мужчина, красивый, обаятельный. Он ничего от нее не ждет, кроме поцелуя, и знает, что она не потребует ничего взамен.

– Дама колеблется, – заметил маркиз. – Интересно.

– Вашему лицу ничто не грозит, – решительно произнесла Фрея, – по крайней мере, от меня. Разве что вы разобьете его, если свалитесь со скалы.

В этот момент она, как никогда, ощущала собственную некрасивость и была этим чрезвычайно смущена. Прошло уже много лет с тех пор, как она перестала расстраиваться по этому поводу, зная, что ничего нельзя изменить. Природа наградила Фрею светлыми пушистыми волосами и темными густыми бровями. От отца она унаследовала слегка кривой нос – фамильная черта Бедвинов, – равно как и все остальные его дети, за исключением Морган, которая была похожа на мать, настоящую красавицу.

Усилием воли подавив все свои сомнения и страхи, Фрея решительно повернулась к маркизу. Он положил в расщелину в скале свою шляпу, взял у Фреи ее шляпу и положил туда же. Фрея вскинула подбородок, ожидая, что будет дальше.

Маркиз не спеша провел по нему костяшкой указательного пальца. Фрея заметила, что веки его при этом сделались тяжелыми, и это вызвало у нее странную реакцию, казалось, сердце ее совершило сальто-мортале. Нечего было разрешать ему себя целовать, подумала она, но было уже поздно. Если она сейчас передумает, он обвинит ее в трусости и будет абсолютно прав.

Маркиз явно тянул время. Фрея думала, что он, не утруждая себя никакими предварительными ласками, вопьется губами в ее губы. По крайней мере тогда она могла бы закрыть глаза и скрыть свое смущение. Но вместо этого маркиз провел кончиками пальцев по ее лицу. Сначала по бровям, затем по носу.

– Интересно, – проговорил маркиз. – У вас удивительное лицо. Такое не скоро забудешь.

По крайней мере, не стал называть ее красавицей, подумала Фрея. Иначе она из принципа не стала бы с ним целоваться.

Он обхватил ее лицо обеими руками.

– Вы тоже можете меня потрогать, если хотите, – сказал маркиз.

– Не хочу. Пока, – поспешно добавила Фрея и заметила, как в глазах маркиза заплясали веселые искорки.

Он легонько потерся носом о ее нос и, наклонив голову, коснулся губами ее губ. Фрея поспешно ухватила его руками за пояс, опасаясь, что испугается и пустится наутек. Забавное, должно быть, будет зрелище.

Своенравная престарелая девица, обожающая ходить везде одна, мчится во всю прыть от многоопытного великосветского повесы.

Язык маркиза коснулся ее губ. Она еще крепче вцепилась руками в его пояс и, подавшись вперед, приоткрыла губы. И тотчас же его трепещущий язык проник ей в рот желанным гостем. Фрею охватило сладостное чувство. Ее бросило в жар. Девушка прильнула к его груди и приоткрыла губы.

Только позже Фрея поняла, что так целуется мужчина, имевший огромный опыт в подобных делах, который перецеловал, должно быть, половину женщин Европы – по крайней мере половину. Но сейчас ей было не до рассуждений. Она лишь теснее прижималась к нему, отдаваясь на милость сладостного поцелуя и чувств, которые он в ней возбуждал.

Фрея понятия не имела, сколько времени длился этот поцелуй. Она не знала, когда наконец пришла в себя и обрела способность соображать. Должно быть, в тот момент, когда почувствовала, что маркиз вот-вот готов оторваться от ее губ. Внезапно она явственно ощутила его руку на своих ягодицах. И он крепко прижал ее к своему мужскому достоинству. Фрея же не была настолько наивна, чтобы не знать, что происходит между мужчиной и женщиной.

– Ну что ж, – проговорила она слегка запыхавшимся голосом, когда маркиз наконец поднял голову и взглянул на нее сверху вниз. Веки его стали еше тяжелее. – Это было очень приятно.

Запрокинув голову, маркиз захохотал и выпустил Фрею из объятий.

– Это был самый восхитительный поцелуй, которым я когда-либо одаривал женщину, – заявил он. – Вы говорите, очень приятный? Мне он тоже таким показался. А теперь, леди Фрея, разрешите мне посадить вас на вашу лошадь и самому сесть в седло, прежде чем я стану думать о себе хуже, чем я есть на самом деле. По-моему, за следующим холмом есть деревушка. Может быть, поедем туда и попробуем отыскать таверну либо кондитерскую? Поцелуи, знаете ли, возбуждают аппетит.

Ухмыльнувшись, он подал ей шляпу, взял свою и поглубже натянул на голову, чтобы ее не сдуло ветром.

Фрея сделала шаг, с удивлением отметив, что ноги ее еще держат. Подобной глупости она от себя не ожидала. Но какой это был поцелуй! Не то что на постоялом дворе или когда он ей помог соскочить с лошади. А ведь могла бы и догадаться, что он будет именно таким, когда маркиз сказал, что хочет поцеловать ее по-настоящему.

Фрее было как-то не по себе, и это ей явно не нравилось. Хорошо еще, что маркиз ничего не заметил. Иначе не упустил бы случая в очередной раз поиздеваться над ней.

Поставив ногу на его сомкнутые руки, она вскочила в седло. Маркиз тоже сел на лошадь.

– Хоть вам поцелуй и понравился, это вовсе не значит, что вы попытаетесь его повторить, – проговорила Фрея с присущим ей высокомерием. – Он был приятен, спору нет, но в другой раз таким уже не покажется. Вызовет лишь скуку.

Маркиз повернулся к ней и расхохотался.

– Так я и знал, что вы скажете нечто подобное. Я раздавлен, уничтожен, навсегда лишен уверенности в себе. Теперь я никогда не смогу общаться с женщинами. А когда умру, на надгробной плите напишут: «Жизнь его прошла весьма приятно, однако повторение ее вызвало бы лишь скуку». Нужно поскорее что-нибудь выпить. Хоть чуточку бренди.

И он поскакал по холму по направлению к деревушке, которая, по его предположению, располагалась неподалеку.

Фрея поехала следом, улыбаясь ему в спину.

Похоже, он недооценил Фрею, думал Джошуа, когда они сидели в маленькой таверне, ели пироги с мясом, запивая их чаем и элем, и потом всю обратную дорогу до Бата.

Она выглядела совершенно потрясающе, стоя на скале с распущенными волосами, как тогда, когда он впервые ее увидел, только на сей раз волосы ее были освещены солнцем, а озорной ветерок шаловливо играл ими. Немудрено, что ему захотелось ее поцеловать, так же, как тогда, легким, ни к чему не обязывающим поцелуем.

Однако он никак не ожидал, что поцелуй этот получится совсем иным, наполненным жгучей страстью. И уж абсолютно не был готов к тому, что Фрея ответит на него с таким пылом. А должен был бы ожидать. Несмотря на ее высокомерие, которое она постоянно демонстрировала в его присутствии, он не раз убеждался в том, что она женщина импульсивная, страстная, с необузданным темпераментом.

Теперь Джошуа был почти уверен в том, что в постели она его проявит в полной мере.

Впрочем, лучше вообще не думать на эту тему, поскольку единственный способ удостовериться в этом – это проверить свои предположения на практике, а проверить их можно, лишь женившись на этой огненной особе. Однако женитьба не входит в его планы ни сейчас, ни потом.

Слава Богу, что Фрея тоже не рвется замуж.

* * *

Джошуа проводил девушку до дома леди Холт-Бэррон, отвел ее лошадь на платную конюшню, поставил в конюшню свою лошадь и лишь после этого – день уже клонился к вечеру – вернулся в бабушкин дом, чувствуя себя полным сил, энергии и решимости уехать из Бата через несколько дней, пока не совершил в отношении леди Фреи Бедвин еще какой-нибудь опрометчивый поступок с далеко идущими последствиями.

Гиббс сообщил ему, что бабушка в гостиной с гостями и просила передать лорду Холлмеру, чтобы немедленно шел туда, как только вернется.

Джошуа пошел следом за дворецким по лестнице, на ходу оглядывая свой костюм для верховой езды. Да уж, вид не слишком презентабельный, но если бабушка просила явиться немедленно, лучше не переодеваться.

Войдя в гостиную, Джошуа увидел, помимо бабушки, двух дам. Он не видел их обеих лет пять, однако тотчас же их узнал. Да и как ему было не узнать свою тетушку, маркизу Холлмер, особу довольно хрупкого телосложения, невысокого роста. На первый взгляд милая, добрая женщина, хотя и несколько болезненная. Сколько Джошуа ее помнил, она всегда так выглядела. Но под милой внешней оболочкой – ему пришлось убедиться в этом на собственной шкуре в течение тех лет, которые он прожил в Пенхоллоу, – скрывалась женщина стальной, непоколебимой воли, мелочная, придирчивая и злая. Рядом с ней сидела ее старшая дочь, Констанс, она стала похудее и посимпатичнее, но вполне узнаваема.

Тетушка никогда не уезжала из Пенхоллоу. Это была ее вотчина, и она правила ею властно и безраздельно. Даже необходимость везти дочерей в Лондон, чтобы представлять королеве и высшему обществу, когда они достигли соответствующего возраста, не заставила ее покинуть свои владения. Так что ее приезд в Бат наверняка был вызван какими-то чрезвычайными обстоятельствами.

И эти чрезвычайные обстоятельства, вне всякого сомнения, – он сам, собственной персоной.

Он проигнорировал ее приглашение приехать в Пенхоллоу, и она решила сама приехать к нему – шаг поистине неординарный. А о том, что он сейчас находится в Бате, ей рассказала, безусловно, ее подружка, миссис Ламбард. Джошуа почувствовал, как тревожно забилось сердце.

– Добрый день, тетушка. Добрый день, Констанс, – поздоровался он с обеими женщинами, учтиво поклонился, после чего сдержанно улыбнулся бабушке.

– Джошуа! – воскликнула тетушка, раскрыв ему объятия. Голос ее предательски дрогнул, в глазах блеснули слезы. – Мой дорогой мальчик! Мы с девочками места себе не находили от беспокойства. Холлмер, то есть мой муж, умер, Алберт тоже. Мы целиком в твоей власти. Ты вырос в Пенхоллоу, я всегда относилась к тебе как к собственному сыну, однако молодым свойственно забывать тех, кто их любил и растил, жертвуя своим временем и здоровьем.

Боже правый! И она смеет, глядя ему в глаза, нести подобную чушь? Похоже, смеет. Джошуа взял ее за руки – они были вялыми и холодными – и пожал их.

– Я не собираюсь выбрасывать вас на улицу, тетушка, и моих кузин тоже, – заявил он. И потом, даже если бы он это сделал, тетушка не слишком пострадала бы: после смерти мужа она осталась далеко не нищей.

– Но ведь ты наверняка скоро женишься, – проговорила она, – и мы будем мешать новоиспеченной маркизе, хотя я и приму ее в Пенхоллоу с распростертыми объятиями. Вот я и приехала в Бат, чтобы уладить наши дела ко всеобщему удовольствию. И привезла с собой Констанс.

Ну естественно, она привезла с собой Констанс! И одного взгляда на бледное, изможденное лицо кузины оказалось достаточно, чтобы Джошуа понял: она знает, зачем мать привезла ее, и еще меньше, чем он жаждет этого.

«Но почему в таком случае она не отказалась ехать с матерью? – раздраженно подумал Джошуа. – Почему не воспротивилась участию в этом, гнусном фарсе?»

Впрочем, ему ли не знать почему. Ведь ее сопротивление было бы тут же сломлено маркизой Холлмер: эта особа шла к поставленной цели, сметая все на своем пути.

Сейчас она, похоже, решила, что наилучший способ сохранить дом и свою власть в нем – это выдать старшую дочь замуж за племянника.

«Помоги мне, Господи!» – взмолился Джошуа.

Глава шестая

На следующее утро шел сильный дождь, и леди Холт-Бэррон решила не ездить пить минеральную воду. Фрея провела утро за письмами Еве и Джудит – женам своих братьев – и Морган, сестре. Она подробно описала вчерашнюю прогулку верхом: и то, как сестры Дарвин боялись ехать рысью, не говоря уж о галопе, предпочитая тащиться, как черепахи; и то, как граф Уиллетт носился с дамами как с писаной торбой, обращался с ними, словно они нежные оранжерейные цветы; и то, как она сбежала от всех с маркизом Холлмером, как они устроили конные состязания и помчались, перепрыгивая через изгороди, каждый горя желанием победить.

О том, что произошло после состязаний, Фрея, конечно, писать не стала, но предалась этим волнующим воспоминаниям, машинально щекоча пером подбородок.

Поцелуй получился на редкость сладострастным, размышляла Фрея, и конечно же, по ее вине. Ведь сначала маркиз обхватил ладонями ее лицо и лишь слегка коснулся губами ее губ, стоя от нее на некотором расстоянии. И если бы она не ухватилась руками за его пояс, чтобы удержаться на ногах, а потом не прильнула к нему и не обняла, все бы закончилось вполне безобидно. Если бы… Однако все вышло по-другому.

Фрея нахмурилась.

Впрочем, что себя винить? Ведь он сам стал совать язык ей в"рот и вести себя так, что у нее голова пошла кругом. Похоже, у него огромный опыт в подобных делах, и он отлично знал, как возбудить в женщине желание.

Однако эта мысль не принесла Фрее успокоения. Как уже случалось не раз, маркиз заставил ее плясать под его дудку. Должно быть, всю обратную дорогу к дому и весь последующий вечер он потешался над ней. Да и нынешним утром наверняка продолжает смеяться, придумывая, как бы снова выставить ее на посмешище.

Вздохнув, она обмакнула перо в чернила, собираясь продолжить письмо к Морган. Она никак не ожидала, что один единственный поцелуй вызовет в ней столь бурную реакцию. Она всегда считала, что это под силу лишь Киту. А может быть, она не так уж его любила? Может быть, четыре года назад в ней проснулась женщина, а Кит именно в этот момент оказался рядом?

Вполне возможно.

Но как бы то ни было, в двадцать пять лет оставаться девственницей неинтересно, пришла к выводу Фрея и призадумалась. Может быть, написать Морган, чтобы начала искать себе мужа, как только выйдет в свет, что произойдет уже следующей весной? Однако Бедвины терпеть не могут выслушивать советы, даже – или, правильнее сказать, особенно – от членов своей семьи. И Морган наверняка сочтет, что Фрея несколько не в себе, если ей вдруг вздумалось советовать сестре поскорее выходить замуж. Кроме того, решила Фрея, есть что-то унизительное в том, что Морган, младшая сестра, может выйти замуж раньше, чем она.

Может быть, все-таки не следует отмахиваться от графа Уиллетта? Ну чем не жених? Однако Фрея тотчас же отмела эту мысль. Долго терпеть графа она не сможет, ведь он будет относиться к ней как к леди не только днем, но и ночью. Месяц такой жизни, и она умрет от тоски!

И она вновь склонилась над письмом.

* * *

К полудню проливной дождь сменился мелкой изморосью, и хотя леди Холт-Бэррон не улыбалась перспектива промочить ноги и подол платья и идти под зонтом, а не под легким зонтиком, защищающим от солнца, она решила отправиться в бювет, располагавшийся в двух шагах. Уж лучше попить чаю и посплетничать со знакомыми, чем весь день просидеть дома.

В кафе-кондитерской, где проходило чаепитие, оказалось больше народу, чем всегда, вероятно, потому, что погода не располагала к прогулкам, однако леди Холт-Бэррон, Шарлотте и леди Фрее удалось найти свободный столик. В ожидании, когда подадут чай, они вежливо раскланивались с многочисленными знакомыми. Минут через пять к их столику подсел граф Уиллетт, объяснив, что пришел узнать, осталась ли леди Фрея после вчерашней бешеной скачки целой и невредимой.

– Холлмер не должен был провоцировать вас на столь быструю езду, – заявил он. – Ему не следовало забывать, что вы женщина и к тому же едете в дамском седле.

Фрея смерила графа надменным взглядом и в этот момент заметила входившего в кондитерскую Холлмера. В желтовато-коричневом костюме он выглядел весьма импозантно, и у Фреи учащенно забилось сердце.

Может быть, Холлмер и не должен был ее провоцировать, однако ему не потребовалось для этого много усилий.

Фрея сделала вид, будто не замечает его. Он пришел с тремя дамами – леди Потфорд и еще двумя, незнакомыми ей. Старшая из них была в трауре. Тяжело опираясь на руку маркиза, она, мило улыбаясь, обвела взглядом зал. И хотя леди Потфорд вскоре подсела к столику, за которым уже сидели ее знакомые, маркиз повел незнакомых Фрее дам по залу, явно демонстрируя их великосветскому обществу Бата.

Когда они подошли к их столику, граф встал и поклонился. Фрея подняла голову и встретилась с маркизом взглядом. Маркиз улыбнулся, и она заметила, что улыбка у него напряженная.

– Леди Холт-Бэррон, мисс Холт-Бэррон, леди Фрея Бедвин, граф Уиллетт, – церемонно обратился он к ним, – разрешите представить вам мою тетушку, маркизу Холлмер, и мою кузину, леди Констанс Мор.

Видимо, тетушка та самая особа, которая вцепилась в его руку мертвой хваткой, догадалась Фрея.

– Добрый день, – поздоровалась тетушка. – Мне чрезвычайно приятно находиться в Бате и познакомиться со всеми друзьями моего дорогого Джошуа.

И она навалилась на него всем телом, словно боясь упасть. Здороваясь, тетушка приветливо улыбалась, но голос у нее был резкий, неприятный.

Леди Констанс, аккуратно одетая и причесанная, на вид вполне разумная девушка, присела в реверансе и тоже поздоровалась.

– Добрый день, мадам, добрый день, леди Констанс, – вежливо проговорила леди Холт-Бэррон. – Вы приехали из Пенхоллоу в Бат попить лечебной воды, не так ли?

– Быть может, она благотворно скажется на моем здоровье и настроении, – ответила маркиза. – После смерти моего дорогого Холл мера оно у меня постоянно дурное. Однако я приехала сюда еще и для того, чтобы повидать моего дорогого племянника, мэм, и чтобы он пообщался со своей кузиной. Констанс была совсем еще девочкой, когда Джошуа пять лет назад покинул отчий дом в поисках приключений. Пять тоскливых лет, – прибавила она с тяжелым вздохом.

Ага! Эта особа прибыла сюда с намерением выдать замуж свою дочь за племянника и таким образом обеспечить себе место в его доме, догадалась Фрея. Она более, внимательно взглянула на леди Констанс Мор, после чего перевела взгляд на маркиза. Он пристально смотрел на нее, поджав губы, и глаза его искрились смехом. Похоже, он понял, что она правильно оценила ситуацию.

– Мы остановились в гостинице «Уайт-Харт», – ответила маркиза на вопрос леди Холт-Бэррон. – Мне сказали, что она самая лучшая.

– Холлмер, – вмешался в разговор граф, – разрешите выразить вам благодарность за то, что после вчерашней прогулки верхом вы доставили леди Фрею домой, к леди Холт-Бэррон, целой и невредимой. Признаться, я очень беспокоился за нее, когда вы увели ее от нашей компании и галопом помчались с ней по полю. Но слава Богу, все закончилось благополучно.

Фрея почувствовала раздражение, и в то же время ей стало смешно.

Маркиз изумленно вскинул брови.

– На самом деле, Уиллетт, – проговорил он, – к моему величайшему стыду, должен признаться, леди Фрея выиграла состязание, обогнав меня на целую голову. Так что можно сказать, это она доставила меня домой целым и невредимым, за что я ей чрезвычайно признателен.

– Слава Богу, я узнала об этом состязании уже после того, как оно закончилось, – проговорила леди Холт-Бэррон, обмахиваясь льняной салфеткой. – Что бы я сказала герцогу Быокаслу, брату леди Фреи, если бы она упала с лошади и разбилась?

– И не говорите, мэм, – возбужденно подхватила маркиза. Похоже, достопочтенная особа пребывала на грани истерики либо делала вид, что пребывает. – Конные состязания чрезвычайно опасны, особенно для дамы. Надеюсь, ты никогда не станешь заставлять Констанс мчаться галопом по полю, не правда ли, дорогой Джошуа?

Голос ее прозвучал не слишком громко, однако глаза так и впились во Фрею, взгляд их, казалось, пронзил ее насквозь. Фрея вскинула брови, приняв свойственный ей надменный вид.

«Боже правый, – подумала она, – меня предупреждают. Как это забавно!»

Маркиза Холлмер, решила она, привыкла поступать по-своему и добиваться желаемого всеми доступными ей средствами. Не слишком-то приятно иметь такую мать или тетку. Интересно, удастся ли ей женить маркиза на своей дочери?

Группа, состоявшая из маркиза, его тетушки и ее дочери, перешла к следующему столику.

– Маркиза – необыкновенно благовоспитанная дама, – одобрительно заметила леди Холт-Бэррон.

– И как это похвально, что она проделала такой дальний путь из Корнуолла, чтобы засвидетельствовать свое почтение племяннику, унаследовавшему титул после смерти ее покойного мужа, – заметил граф. – Было бы весьма любезно с его стороны предложить кузине руку и сердце.

Фрея встретилась взглядом с Шарлоттой, сидевшей напротив нее. Подруга слегка улыбнулась. Вчера, после того как Фрея вернулась с конной прогулки домой, Шарлотта пожелала узнать, что случилось. Не вдаваясь в подробности, Фрея произнесла три слова:

– Он меня поцеловал.

Шарлотта порывисто прижала руки к груди. Глаза ее заискрились от смеха.

– Я так и знала! – воскликнула она. – С того момента, как вы поскандалили в бювете, я чувствовала, что вы симпатизируете друг другу. А теперь вдобавок он тебя поцеловал.

– И я поцеловала его, – честно призналась Фрея. – Но это ничего не значит, Шарлотта. Позже мы оба пришли к такому выводу.

Шарлотта лишь хмыкнула и помчалась наверх переодеваться.

* * *

Утром лил сильный дождь, и бабушка решила не выходить из дома, однако Джошуа при всем желании не мог последовать ее примеру. Он отправился в «Уайт-Харт» за тетушкой и кузиной, отвез их в бювет, где представил тем немногочисленным великосветским дамам, которые не побоялись непогоды. Среди них были миссис Ламбард и ее дочь, приветствовавшие вновь прибывших с восторгом, граничащим с подобострастием. После этого Джошуа отвел их обратно в гостиницу, позавтракал вместе с ними, после чего они вместе отправились по магазинам на Миллсом-стрит, откуда вернулись в гостиницу два часа спустя, так ничего и не купив. Цены показались тетушке непомерно высокими. Прежде чем наконец-то отправиться к бабушке, о чем Джошуа втайне мечтал, он был вынужден пообедать вместе со своими родственницами, пообещав заехать за ними и сопроводить в верхние комнаты выпить чаю.

После этого, хотя Джошуа было бы гораздо удобнее завезти их в «Уайт-Харт» и вернуться на Грейт-Палтни-стрит в карете вместе с бабушкой, ему пришлось принять приглашение тетушки зайти к ней в номер, поскольку успевшая ему уже порядком надоесть дама заявила, что ей непременно нужно обсудить с ним одно дело. Пришлось бабушке возвращаться домой в одиночестве.

Так что день для Джошуа выдался хуже некуда. Тетушка всегда была деспотичной особой и держала всех домочадцев в ежовых рукавицах, но больше всех третировала племянника, которого привезли в Пенхоллоу, когда ему исполнилось всего шесть лет. Он только что потерял обоих родителей – мать и отец умерли от лихорадки один за другим с перерывом в три дня, о чем Джошуа узнал гораздо позже. Он чувствовал себя глубоко несчастным и не понимал, что происходит и зачем его привезли к тетке. С годами стал понимать, что ее ненависть к нему объясняется тем, что из четверых детей, которых она произвела на свет, был всего один мальчик. Алберт являлся наследником, однако Джошуа, как говорится, оставался в запасе.

Двоюродные братья никогда не любили друг друга. Алберт, более тщедушный, более слабый, на год моложе Джошуа, постоянно хвастался тем, что имеет перед кузеном одно огромное преимущество – он должен унаследовать титул маркиза, – и пришел в ярость, узнав, что Джошуа это нисколько не интересует.

Для Джошуа было тяжким испытанием провести в обществе тетушки целый день, сопровождать ее с Констанс по Бату, представляя всем тем, кто занимал в городе сколь-нибудь значимое положение, на каждом шагу выслушивая ее комплименты и жалобы. Но не мог же он бросить незваных гостей! Ведь они приехали в город с единственной целью – повидать его. Кроме того, он не стал бы избегать Констанс, потом что она всегда ему нравилась.

Интересно, как долго они собираются пробыть в городе и сколько времени правила приличия предписывают ему ходить перед ними на задних лапках? В конце концов, есть еще Ламбарды, с которыми они могли бы пообщаться, подумал Джошуа.

Как только они приехали в «Уайт-Харт», поднялись в гостиную и горничная унесла шляпку, перчатки и накидку тетушки, та опустилась в кресло.

– Я так устала, – пожаловалась она, пока Джошуа размышлял над тем, какое у нее к нему дело. – Да и ты, Констанс, любовь моя, наверняка едва держишься на ногах. Пойди к себе, приляг на часок. Думаю, Джошуа нас простит. – Но, мама… – начала было Констанс, но та перебила ее, не дав и слова сказать:

– Ты устала. Иди и ляг.

Констанс послушно направилась к двери, и Джошуа сочувственно улыбнулся ей вслед.

– Полагаю, вам тоже хочется отдохнуть, тетушка, так что я пойду, – с надеждой проговорил он, однако она указала рукой на кресло.

– Сядь, – приказала она. – Много времени прошло с тех пор, как я видела тебя в последний раз. Ты теперь маркиз Холлмер и, должно быть, очень счастлив. Полагаю, ты всегда хотел носить этот титул.

Джошуа не стал ее разубеждать. Какой смысл? Он сел в кресло и закинул ногу на ногу.

– Ты превратился в красавца мужчину, Джошуа, – проговорила тетушка, неодобрительно глядя на него. – А твой титул и состояние делают тебя вдвойне завидным женихом. Тебя прекрасно принимают в Бате, как я успела заметить, и я этому рада.

Однако в голосе ее особой радости не чувствовалось.

– В Бате всех хорошо принимают, тетушка, – улыбнулся Джошуа. – Он сейчас не считается таким модным курортом, как раньше, особенно среди молодежи, так что всех здесь встречают с распростертыми объятиями.

– Что ж, по крайней мере тут есть молодые девушки, – проговорила тетушка. – Сестры Дарвин, например. Такие приятные девицы.

– Совершенно верно, – согласился Джошуа. – Но я с трудом их различаю, хотя они и не близнецы.

– И мисс Холт-Бэррон очень хороша собой, – гнула свое тетушка.

– Да, довольно мила, и при этом всегда приветлива и любезна, – подхватил Джошуа. – По-моему, она помолвлена с мистером Фредериком Уиткрофтом, сыном виконта Митчелла.

– Вот как? Что ж, самые красивые девицы всегда самые шустрые. Вот уж чем леди Фрея Бедвин не отличается, так это красотой. – В голосе тетушки прозвучали едва заметные резкие нотки.

Джошуа поджал губы.

– Пусть она и сестра герцога, герцога Бьюкасла, насколько я помню? – продолжала тетушка. – Однако титул еще не делает ее завидной невестой. Ведь ей, должно быть, уже двадцать пять, а то и двадцать шесть, но она, к сожалению, ужасно некрасива, если не сказать уродлива. Один нос чего стоит.

Джошуа подумал, что нос у леди Фреи очень симпатичный, а волосы просто роскошные, особенно когда развеваются на ветру.

– А я слышал, что ее считают хорошенькой, – возразил он.

– По доброте душевной уродин всегда называют хорошенькими, – заметила тетушка. – Ты катался с ней вчера верхом, Джошуа, не так ли? Не кажется ли тебе, что это несколько неприлично?

– Мы поехали кататься верхом ввосьмером, – пояснил маркиз, внутренне усмехаясь. Как обычно, тетушка нутром учуяла что-то неладное и решила выяснить что к чему, – а галопом скакали вдвоем, поскольку ни леди Фрею Бедвин, ни меня не устраивал тот темп, который задали остальные. Она оказалась отличной наездницей.

– Поскольку я лучше тебя знаю жизнь, Джошуа, – ласково проговорила тетушка, – считаю своим долгом предупредить тебя о том, что некрасивые старые девы способны пускаться на хитрость, когда им не удается заманить завидного жениха в свои сети обычным способом. Леди Фрея Бедвин может заявить, что ты ее скомпрометировал, и тебе придется сделать ей предложение.

Джошуа не сдержал улыбки, вспомнив о первой встрече с леди Фреей на постоялом дворе, а затем о вчерашнем поцелуе на белой скале. Интересно, оценила бы она шутку, если бы он ей рассказал о том, что только что заявила тетушка, или же ее захлестнула бы ярость?

– Можешь улыбаться сколько угодно, Джошуа, – обиженно проговорила тетушка, – но не говори потом, что тебя не предупреждали. – Не буду, тетушка, – пообещал Джошуа.

– Как летит время, – продолжала она. – Даже не верится, что Констанс уже двадцать три. Ей давно пора замуж, а мне – иметь внуков, которые скрасили бы мою старость. Однако трагические события в семье помешали бедной девочке создать свою семью. В тот год, когда она должна была выйти в свет, умер Алберт, и с тех пор здоровье не позволяло мне привезти ее в Лондон на светский сезон. Когда же наконец-то я смогла вывезти Констанс и Частити в свет, умер Холлмер. И теперь я не знаю, когда мои дорогие девочки смогут устроить свою жизнь. Что касается Пруденс…

Она тяжело вздохнула и замолчала. Джошуа понял, к чему тетушка клонит, но вынужден был выслушать ее до конца.

– Да и тебе пора подумать о женитьбе, Джошуа, – продолжала тетушка. – Тебе уже двадцать восемь, и ты теперь маркиз Холлмер. Твой долг – дать Пенхоллоу наследника и проследить за тем, чтобы твои кузины ни в чем не нуждались, поскольку по закону ты являешься их опекуном, за исключением, естественно, Констанс, которая достигла совершеннолетнего возраста и вправе сама распоряжаться своей долей наследства. Пора тебе уже оставить увлечения молодости и остепениться. Я не браню тебя за то, что ты бросил отчий дом в поисках приключений, Джошуа, хотя Алберт никогда так не поступал, не бросал ни свой дом, ни своих родителей, ни своих сестер, но прошу тебя, не забывай о своем долге и не сердись на свою тетю, которая всю жизнь любила и воспитывала тебя.

– За исключением первых шести лет, тетушка, – тихо, но твердо проговорил Джошуа, – когда были живы мои мама и папа.

– Упокой, Господи, их души, – подхватила тетка. – Так у тебя есть на примете девушка, на которой ты хотел бы жениться?

– Нет, – ответил Джошуа. – Но как только появится, тетушка, я вам сообщу. Однако в ближайшем будущем это вряд ли произойдет. А что касается моего опекунства над Частити и Пру… я оставил их в Пенхоллоу на ваше попечение. И Констанс тоже.

– Я знаю, что ты их любишь, дорогой Джошуа. – В ее печальных глазах вдруг зажегся огонек. Похоже, тетушке пришла в голову какая-то идея. – Как было бы замечательно, если бы в тебе проснулись нежные чувства к Констанс. Ведь она такая разумная, такая славная девушка и такая красавица, не правда ли? Ты ей всегда нравился, да и она тебе, насколько я помню. Как было бы великолепно… нет, не великолепно, а правильно, если бы ты женился на сестре тех, кого опекаешь. И как это мне раньше в голову не пришло?

– Но Констанс моя двоюродная сестра, тетушка, – заметил Джошуа.

– Ну и что с того? Двоюродные братья и сестры очень часто женятся, – возразила она. – Этот брак был бы выгоден всем, Джошуа, и разумен. Посуди сам, и титул, и земли, и состояние остаются в одной семье, равно как и обязанности и ответственность.

– Я никогда не оставил бы ни вас, ни Констанс, ни остальных моих кузин без гроша, – заметил Джошуа. – Так что не стоит навязывать мне одну из ваших дочерей.

– Навязывать? – тихо переспросила тетушка и, откинувшись в кресле, вытащила из кармана носовой платок с траурно-черной каймой и поднесла к губам. – Я предлагаю тебе свою дорогую Констанс, а ты обвиняешь меня в том, что я тебе ее навязываю? Какой же ты неблагодарный, Джошуа! Впрочем, ты всегда был таким. С самого детства. А когда вырос, отблагодарил своего дядю за гостеприимство тем, что уехал в деревню и стал работать плотником. Подумать только, плотником! А потом то уезжал, то возвращался, якобы затем, чтобы навестить Пруденс… Не хочу даже вспоминать о твоем отвратительном, бесстыдном поведении! А когда Алберт отправился к тебе, чтобы высказать все, что он о тебе думает… Впрочем, не буду об этом. Я старалась забыть эти мучительные воспоминания и простить тебя. Так велит мне мой христианский долг. Я считала, что за пять лет, за все то время, пока мы не виделись, ты повзрослел, возмужал и образумился. И доверилась тебе настолько, что предложила тебе в жены собственную дочь. А ты заявляешь что я тебе ее навязываю?

Тетушка съежилась, отчего показалась вдвое меньше ростом – фокус, который она всегда проделывала, чтобы возбудить к себе жалость, вызвать раскаяние и подавить протест у всякого, кто был бы настолько глуп, чтобы противиться ее воле, – и принялась промакть глаза носовым платком.

– Мне кажется, у Констанс тоже нет никакого желания быть мне навязанной, тетушка, – заметил Джошуа.

– Констанс всегда была послушной девочкой, – заметила тетушка. – Она поступит так, как я ей посоветую. Она знает, что я всегда желаю ей только добра. И потом, какая девушка не мечтает стать маркизой Холлмер? Я, ни секунды не задумываясь, передам ей этот титул и буду счастлива называться просто вдовой.

Джошуа встал.

– На вашем месте я не стал бы говорить об этом как о решенном деле, тетушка, – решительно заявил он. – Чтобы потом не испытать разочарование. Кроме того, следовало бы вести этот разговор при Констанс. Уверен, что, услышав о ваших планах поженить нас, она целиком и полностью поддержала бы меня. Впрочем, не расстраивайтесь. Я уже говорил вам, что не собираюсь возвращаться в Пенхоллоу. Это ваш дом. Можете спокойно оставаться и жить в нем до самой смерти, равно как и мои кузины, если они не выйдут замуж.

Если бы случилось невероятное и он и в самом деле женился на Констанс и поселился в Пенхоллоу, подумал Джошуа, тетка наверняка съехала бы оттуда. И самое интересное, что она прекрасно это понимает.

Маркиза скорбно взглянула на него блестящими от слез глазами.

– Ты всегда был бесчувственным, Джошуа, – проговорила она, – по я на тебя не в обиде. Я непременно поговорю с Констанс, и она наверняка согласится с тем, что ваша женитьба – единственный способ для тебя искупить твои прежние прегрешения.

Эти слова задели Джошуа за живое. Значит, она собирается трепать нервы Констанс, если уже не занялась этим, и, пользуясь тем, что он хорошо относится к кузине, заставить его испытывать чувство вины оттого, что он отклонил ее нелепое предложение.

Джошуа стало не по себе. Чтобы добиться своего, эта особа пойдет на все.

– Сегодня вечером в верхних комнатах состоится концерт, – сказал он, переводя разговор на другую тему. – Не желаете ли послушать?

– Нет, – вздохнула тетушка. – Марджори Ламбард пригласила нас вечером поиграть в карты. Впрочем, утром мы снова отправимся в бювет. Можешь заехать за нами. А завтра вечером, насколько мне известно, в верхних комнатах состоится бал?

– Совершенно верно, – ответил Джошуа.

– Мы непременно поедем, – заявила тетушка. – Можешь пригласить Констанс на первый танец. Присутствующие сочтут странным, если ты этого не сделаешь.

Выглядела тетушка усталой и измученной. Любой человек, не знавший о ее методах навязывать свою волю и осмелившийся ей возражать, почувствовал бы угрызения совести и непременно заверил бы ее в том, что по крайней мере подумает над ее предложением.

Впрочем, ни в каких заверениях тетушка не нуждалась.

– С удовольствием, тетушка, – проговорил Джошуа. – А сейчас разрешите откланяться. Вам следует отдохнуть перед игрой в карты.

Тетушка слабо махнула носовым платком, дав понять, что не в силах сказать ему «до свидания».

* * *

Она преисполнена решимости его заполучить, мрачно размышлял Джошуа, покидая «Уайт-Харт» и направляясь к Палтни – бриджу. Дождь усилился, и вскоре Джошуа промок до нитки. Ему сразу стало не по себе, как только он увидел ее третьего дня в бабушкиной гостиной. Боже правый, она даже решила покинуть Пенхоллоу!

Сейчас самое лучшее не спорить с ней, а просто уехать из Бата. И он это сделает. Настроение у Джошуа немного улучшилось. А ведь он чуть было не уступил ей. За долгие годы он привык подчиняться тетушке, и это приносило ему страдания. Но теперь он свободен. Ничего ей не должен, разве что соблюдать вежливость, как положено джентльмену. Послезавтра он уедет. Он сделал бы это завтра, но обещал утром сопровождать тетушку и Констанс в бювет, а вечером на бал. И выполнит свое обещание, после чего потихоньку улизнет.

А на балу потанцует с леди Фреей Бедвин. Пофлиртует с ней в последний раз, быть может, даже заставит прилюдно вспылить прямо на балу. Джошуа хмыкнул себе под нос.

Он будет по ней скучать. Среди знакомых ему женщин такой интересной особы он еще не встречал.

Она одна из немногих сумела вызвать в нем страсть.

Опасное признание, подумал Джошуа. Да, пора уезжать из Бата. Причин для этого более чем достаточно.

Глава седьмая

Размеренная, лишенная каких-либо неожиданностей жизнь в Бате стала действовать Фрее на нервы. Дождь прекратился, хотя небо по-прежнему было затянуто тучами, и, пропустив один день, они с Шарлоттой и леди Холт-Бэррон вновь отправились в бювет совершить свой обычный утренний моцион. Все знакомые лица, ни одного нового, не считая маркизы Холлмер и ее дочери. С ними были маркиз и леди Потфорд.

Прогулявшись с Шарлоттой по бювету, Фрея остановилась поболтать с мистером Истоном и мисс Дарвин – она так и не поняла, с какой, – а потом с миссис Карбрет и ее сестрой. К ним присоединился граф Уиллетт, встал между ними, и они продолжали прогуливаться по бювету уже втроем, пока в самом дальнем его конце не столкнулись нос к носу с маркизом и дамами, которых он сопровождал. И Фрея вдруг с тоской вспомнила то утро, когда набросилась на маркиза с требованием убраться из бювета, да и вообще из города. Хоть какое-то разнообразие… Как давно это было!

– Какой у вас изящный покрой платья, леди Фрея, – обратилась к ней маркиза после того, как все поздоровались и обменялись любезностями, а маркиз, выглядевший сегодня утром сдержанным и респектабельным, слегка прикрыл глаз, глядя на Фрею, отчего она едва сдержала вспыхнувший в ней гнев. – Вы должны мне сказать, кто вам шьет. Я непременно стану постоянной клиенткой вашей портнихи в Бате. Пойдемте же прогуляемся.

Она взяла Фрею под руку и, повиснув на ней, отвела в сторону.

– Я совершенно не разбираюсь в фасонах, мэм, – проговорила Фрея, – у меня нет в Бате постоянной портнихи. И по магазинам таскаться терпеть не могу и стараюсь этого избежать по возможности. Думаю, это самое нудное времяпрепровождение, придуманное для женщин. Поговорите лучше на эту тему с леди Холт-Бэррон или ее дочерью.

– Но мне хотелось бы поговорить именно с вами, – заметила маркиза.

Интересно, подумала Фрея, раскланиваясь с двумя знакомыми пожилыми дамами. Она уже догадалась, о чем пойдет речь, хотя понимала, что маркиза долго будет ходить вокруг да около, пока доберется до сути. Как забавно! Надо послушать, а потом дословно передать разговор Морган в письме.

– Я польщена, мэм, – проговорила она.

– Я вам так благодарна, что вы еще некоторое время пробудете в Бате, леди Фрея, – начала маркиза. – Как я успела заметить, здесь не так много молодых людей, достойных по своему положению для дружбы с Холлмером.

– Вам абсолютно не за что меня благодарить, – заметила Фрея. – Я приехала в Бат не для того, чтобы предлагать дружбу маркизу Холлмеру, а чтобы навестить мою подругу, мисс Холт-Бэррон.

Маркиза тихонько хихикнула.

– Холлмер наслаждается обществом моей дорогой Констанс. Он рос в Пенхоллоу вместе со своим кузеном и кузинами с самого раннего детства после трагической смерти его родителей. Он обожал своего брата и сестер, а они его. Мы с покойным мужем порой забывали, что он нам не родной сын.

Визгливый голосок дамы начал действовать Фрее на нервы. Лучше бы эта особа без обиняков сказала, что ей от нее нужно.

– Но теперь вы, к счастью, вспомнили о том, что они с леди Констанс всего лишь двоюродные брат и сестра, – проговорила Фрея.

– Мы с покойным Холлмером всю жизнь ждали, когда они смогут наконец пожениться, – горестно вздохнула леди Холлмер. – До смерти моего сына это был бы неравный брак, поскольку дорогой Джошуа не имел собственного состояния. Но мы так любили его, а они с Констанс были так привязаны друг к другу, что мы не смогли бы им помешать. Но сейчас, естественно, нет никаких препятствий для их женитьбы, и они ждут не дождутся, когда смогут наконец-то счастливо воссоединиться.

– Счастливое воссоединение – самое лучшее из всех возможных воссоединений, – заметила Фрея, – особенно внезапное и нежданное, после долгой и никому не нужной разлуки. – Она кивнула еще нескольким знакомым.

– Но их разлука была вынужденной, – проговорила маркиза. – Видите ли, Констанс только-только исполнилось восемнадцать, и мой муж считал, что она еще не созрела для замужества, у него были свои представления на этот счет. Но наш дорогой Джошуа так страстно любил Констанс, что каждый день вдали от нее приносил ему невыносимые страдания. И он отправился на поиски своего счастья, и наши сердца были разбиты.

– Какую вы, должно быть, испытывали всеобщую боль, – пробормотала Фрея.

– Совершенно верно. – Маркиза мельком с подозрением взглянула на Фрею, не насмехается ли она над ней, однако, заметив, что лицо леди Фреи абсолютно, безмятежно, продолжала:

– Да, наши сердца были разбиты, но только не сердце Констанс. Она знала, что он сохранит ей верность и непременно вернется. И теперь ее терпение, леди Фрея, вознаграждено, а чувство чести Джошуа удовлетворено. Он женится на моей дочери, и Пенхоллоу останется его домом и домом моих дочерей до тех пор, пока они не выйдут замуж.

– Я крайне польщена, что вы решили поведать мне столь сокровенную личную тайну, – проговорила Фрея.

– Я сделала это потому, леди Фрея, – заметила маркиза, и глаза ее наполнились грустью, – что вчера у меня создалось впечатление, будто вы готовы отдать Холлмеру свое сердце. Мальчик, без сомнения, имеет не слишком хорошую склонность – он обожает флиртовать с дамами. Видите ли, он очень красив и не может не замечать обращенных в его сторону восхищенных взглядов. Но его сердце давным-давно принадлежит моей дочери.

Фрея почувствовала, что с каждой секундой происходящее все больше и больше забавляет ее.

– Теперь я поняла, почему вы отвели меня в сторонку под хитроумным предлогом поговорить о моей портнихе, – заметила она. – Я вам так признательна, мадам, не передать словами. Теперь если вдруг при виде красавца маркиза Холлмера я почувствую дрожь в коленках, если он взглянет на меня с обворожительной улыбкой, я вспомню, что сердце его отдано другой и принадлежало ей безраздельно в течение долгих пяти лет, пока она росла от нежного восемнадцатилетнего возраста до двадцатитрехлетнего, более подходящего для вступления в брак. Я вспомню, что вы привезли ее сюда к нему, когда он все еще терзался страхами, не слишком ли она юна, чтобы оторвать ее от материнской груди. Вы поведали мне потрясающую романтическую историю, в которой вам отведена роль матери, обладающей беззаветной преданностью. Как я могу даже помыслить нарушить столь романтические отношения, воспылав к маркизу Холлмеру, достойнейшему из достойных, нежными чувствами?

Рука, которой маркиза опиралась о руку Фреи, замерла.

– Похоже, вы издеваетесь надо мной, леди Фрея? – резко бросила она, и на сей раз в голосе ее прозвучали стальные нотки.

– Вы так полагаете? Странно!

– Просто я подумала, что должна по-дружески предупредить вас, – заметила маркиза. – Мне бы не хотелось, чтобы саше сердце было разбито.

– Ваша доброта поистине безгранична, – спокойно проговорила Фрея.

– Мне кажется, в определенном возрасте сердце становится весьма чувствительным к разочарованиям, – проговорила леди Холлмер. – Годам эдак к двадцати пяти или двадцати шести. Советую вам, однако, не отчаиваться, леди Фрея. Граф Уиллетт, несомненно, готов взять вас в жены.

Фрея почувствовала, как в груди ее взметнулась ярость, и в то же время она едва сдерживала смех. Некоторое время эти чувства боролись между собой, и последнее победило. Действительно, как можно злиться на эту дурочку?

– Вы так считаете, мэм? – спросила она. – Вы и представить себе не можете, какое облегчение принесли ваши слова моей исстрадавшейся душе. В моем возрасте я должна быть чрезвычайно благодарна любому мужчине – даже трубочисту, – пожелавшему избавить меня от одиночества. А теперь, мэм, мне кажется, мы исчерпали тему разговора. – И, улыбнувшись леди Потфорд и леди Холт-Бэррон, которые стояли рядышком у стола с минеральной водой, добавила:

– Думаю, мы отлично поняли друг друга.

– А мне кажется, вы меня совсем не поняли, леди Фрея, – резко возразила маркиза. – Я не допущу, чтобы вы встревали между Холлмером и его будущей женой. Интересно, что сказал бы герцог Бьюкасл, узнай он о том, что его сестра бросает восьмерых леди и джентльменов, с которыми отправилась на конную прогулку, и мчится галопом по полям одна с мужчиной?

Ага, так-то лучше! Похоже, эта особа наконец-то решила выпустить коготки.

– Думаю, мэм, он бы ничего не сказал, – ответила Фрея. – Лишь презрительно уставился бы в монокль, а вот на кого, на меня или на того, кто принес бы ему такую глупую весть, решайте сами. Кстати, если захотите написать его светлости письмо, можете отправить его по адресу: Гемпшир, Линдсей-Холл.

– Не знаю, говорил ли вам Холлмер о том, что у него есть незаконнорожденный сын, которого он обожает, – сладким голосом, в котором вновь появились визгливые нотки, сказала маркиза. – Мальчишка живет со своей матерью в деревне неподалеку от Пенхоллоу. Родила его гувернантка моих дочерей, которая служила в нашем доме до неприятного инцидента, вынудившего моего мужа ее уволить. Однако ни она, ни ее ребенок не бедствуют. Насколько мне известно, Холлмер до сих пор оказывает им материальную помощь.

Фрея не могла не признать, что это заявление неприятно удивило ее, если, конечно, маркиза сказала правду. Она прекрасно знала, что все ее братья не чурались плотских утех на стороне – даже Вулфрик. В течение многих лет он содержал в Лондоне любовницу. Но знала она также и то – хотя никто никогда ей об этом не говорил, – что одним из основных правил, которого мужчины в ее семье неуклонно придерживались, было не заводить любовниц ни в своем доме, ни в поместье, ни в прилегающих к нему деревнях. И не брать женщин силой, если они того не желают. Кроме того, Бедвины до конца жизни оставались верными своим женам.

– Что ж, это лишь укрепляет мою уверенность в том, что я обязана отказаться от маркиза, мэм, несмотря на то, что сердце мое будет разбито, – поспешно проговорила Фрея. – Я просто не смогу допустить, чтобы часть его состояния уходила на содержание незаконнорожденного сына и его матери. Должно быть, леди Констанс святая, если готова закрыть глаза на подобную трату денег.

– По-моему, благовоспитанной леди не пристало говорить об этом столь язвительным тоном, леди Фрея, – заметила маркиза. – Девице вашего возраста, да еще с такой незавидной внешностью, следовало бы быть сдержанной и кроткой.

Фрея с интересом взглянула на нее. Куда подевалась милая, изящная, болезненная дама, которую довольно умело изображала маркиза. Сейчас рядом с ней стояла разгневанная фурия. Того и гляди, кинется на нее с кулаками.

– Простите великодушно, мне так стыдно, – пролепетала Фрея. – Теперь-то я понимаю, почему до двадцати пяти лет я так и не вышла замуж. Наверное, виной всему мой нос. Моей маме следовало десять раз подумать, прежде чем рожать моему отцу дочь. Даже у моих братьев носы кажутся чересчур крупными, а уж у меня он вообще занимает пол лица. Замуж меня с таким носом никто не возьмет. Но я не буду плакать здесь, мэм, не бойтесь, не хочу привлекать к вам внимания. Подожду, пока не окажусь в своей комнате в доме леди Холт-Бэррон. Я привезла с собой в Бат целых шесть носовых платков. Думаю, их хватит, чтобы утереть слезы.

К тому времени, когда она договорила эту тираду, они как раз подошли к маркизу Холлмеру и леди Констанс Мор. Маркиза мило улыбнулась, леди Фрея обнажила зубы в безмятежной ухмылке, леди Констанс взирала на них с непроницаемым выражением лица, а маркиз вскинул брови..

– Мы с леди Фреей Бедвин так мило побеседовали, – прощебетала маркиза. – И пришли к обоюдному мнению, что вы великолепно смотритесь вместе. Надеюсь, прогулка доставила вам обоим удовольствие?

– Конечно, тетушка, – заверил ее маркиз.

– А сейчас, – продолжала маркиза, – можешь проводить нас в отель на завтрак, Джошуа. Вы будете сегодня вечером на балу, леди Фрея? Джошуа настоял на том, чтобы станцевать с Констанс первый танец.

– Я так надеюсь хотя бы сегодня избежать печальной участи остаться без кавалера, – со вздохом проговорила Фрея.

В глазах маркиза заплясали веселые искорки.

– Пойду приведу свою бабушку, тетушка, – проговорил он. – Она стоит у стола рядом с леди Холт-Бэррон. Разрешите вас туда проводить, леди Фрея?

Он предложил Фрее руку, и та приняла ее.

– Итак, дорогуша, – начал он, когда они отошли от тетушки на достаточное расстояние и она уже не могла их слышать, – позвольте мне самому догадаться. Она попросила вас не заходить на ее территорию.

– Независимо от того, хочу я этого или нет, – уточнила Фрея. – И я вам не дорогуша.

– Вашему терпению можно лишь позавидовать, – заметил маркиз. – Я все ждал, когда вы ударите ее по лицу.

– Я не быо дам, – заметила Фрея. – Это нехорошо. Я гораздо успешнее борюсь с ними с помощью слов.

Запрокинув голову, маркиз расхохотался, что не остаюсь незамеченным присутствующими, которые с явной надеждой ждали возобновления баталии, разразившейся между маркизом и леди Фреей утром несколько дней назад.

– Мне кажется, вы победили врага на поле боя и заставили его в ужасе обратиться в бегство. Позвольте вас поздравить: великолепный результат. Моя тетушка – грозный противник. Вы потанцуете со мной сегодня вечером? Разрешите пригласить вас на второй танец.

– На второй? – протянула Фрея. – Неужели вы меня так низко цените?

– Вспомните, что сказала вам тетушка: я настоял на том, чтобы станцевать с кузиной первый танец. Я чуть ли не ползал перед ней на коленях, чтобы она согласилась, но из гордости не хочу в этом признаваться.

– А чтобы с вами согласились станцевать второй танец, вы тоже собираетесь ползать на коленях? – спросила Фрея.

– Если желаете, сейчас я вам это продемонстрирую, – ухмыльнулся маркиз.

– Ужасно хочется это увидеть, но окружающие не правильно вас поймут, а вашу тетушку может хватить удар. Так и быть, станцую с вами второй танец. Тогда по крайней мере досужие сплетницы не станут судачить о том, что я не пользуюсь успехом. Мне только что сообщили, что девица моего возраста и моей незавидной внешности должна быть кроткой и милой.

– Да ну! – Маркиз снова ухмыльнулся. – Я бы дорого дал за то, чтобы услышать ваш ответ.

В этот момент они подошли к бабушке маркиза и леди Холт-Бэррон. Поклонившись, маркиз взял бабушку под руку и направился вместе с ней к двери.

– Как это любезно со стороны маркизы Холлмер, что она с вами прошлась, леди Фрея, – проговорила леди Холт-Бэррон. – Такая милая дама, не правда ли? И как печально, что у нее столь хрупкое здоровье. По-моему, она все еще оплакивает своего покойного мужа, бедняжка.

* * *

Хотя ей и напомнили о преклонном возрасте и более чем невзрачной внешности, Фрея по возвращении домой пребывала в лучшем настроении, чем рано утром, когда отправлялась в бювет.

Однако радужное настроение вскоре покинуло ее, и тому были свои причины. В столовой ее ждало письмо от Морган – стояло, прислоненное к кофейной чашечке, – а поскольку леди Холт-Бэррои тоже получила несколько писем и Шарлотта одно, но толстенное, от жениха, Фрея распечатала свое и прочла его прямо за столом.

Сначала шло длинное остроумное описание деревенского общества, которое Морган разрешили посетить вместе с Аллином, поскольку ей уже исполнилось восемнадцать лет и следующей весной ей предстояло выйти в свет. Потом следовало подробное рассуждение о сборнике стихов мистера Уордсворта и мистера Колриджа, которые Морган на данный момент читала. А между ними – несколько коротких, сдержанных фраз.

«Вчера днем из Элвесли доставили записку от Кита, – писала Морган. – Вулф прочел ее нам за чаем. Виконтесса Рейвенсберг вчера утром родила мальчика. И мать, и ребенок чувствуют себя хорошо».

И все. Никаких подробностей. Ничего о тех восторженных фразах, которые Кит наверняка написал в записке. Ничего о том, что сказали по этому поводу Вулфрик и Аллин. Какие чувства испытывала сама Морган – она всегда боготворила Кита, Он по-доброму к ней относился, когда она была еще ребенком. Морган не повезло вдвойне: во-первых, в том, что она намного моложе всех остальных их с Фреей друзей детства, а во-вторых, что, помимо Фреи, она была единственной девочкой.

– Плохие новости, Фрея? – внезапно донесся до нее голос Шарлотты, исполненный беспокойства.

– Что? – Фрея с недоумением взглянула на нее. – Нет-нет, все нормально. Дома все хорошо, А как твой Фредерик?

Сын…

Сын Кита и Лорен Эджуорт. Лорен – само совершенство, даже тоска берет. Похоже, виконтесса осталась верна себе до конца: через год после свадьбы родила сына. Теперь у Элвесли есть наследники на два последующих поколения.

Изобразив на лице улыбку, Фрея попыталась сосредоточиться на содержании письма Шарлотты, которое подруга читала вслух, а сама в это время напряженно думала.

Слава Богу, слава тебе, Господи, что она сейчас не в Линдсей-Холле. Иначе Аллин и Морган тщательно избегали бы разговоров на эту тему, а соседи получили бы повод радостно судачить обо всем у нее за спиной. Пришлось бы наносить визит вежливости в Элвесли вместе со всеми своими родственниками, и члены обоих семейств наверняка чувствовали бы себя не в своей тарелке. Стоило в разговоре возникнуть крохотной паузе, как все бы тотчас же вспоминали о том, что она чуть не стала виконтессой Рейвенсберг – сначала будучи невестой Джерома, а потом Кита. В результате все болтали бы без умолку на всевозможные темы, обо всем, что взбредет в голову.

Ей пришлось бы любезно улыбаться виконтессе, поздравлять Кита, восхищенно рассматривать младенца.

Слава Богу, что она в Бате!

Фрея не пошла вместе с леди Холт-Бэррон и Шарлоттой по магазинам, сославшись на то, что ей нужно написать несколько писем. Однако никаких писем она писать не стала, а сделала то, что делала крайне редко: ничком легла на постель и принялась размышлять.

Жизнь не задалась. Впереди маячила мрачная перспектива одинокой, бездетной старости. Кто мог подумать, что она никогда не выйдет замуж и так и умрет старой девой?

Стиснув зубы, Фрея изо всех сил стукнула кулаками по мягкому матрацу.

Если бы сейчас на пороге дома леди Холт-Бэррон появился граф Уиллегт и сделал ей предложение, она не задумываясь бросилась бы к нему в объятия со слезами благодарности на глазах.

Внезапно Фрея опомнилась. О Господи, что за мысли лезут ей в голову? Не дай Бог совершить глупость, в которой потом будешь раскаиваться всю жизнь.

Куда лучше отправиться сегодня на бал и при всем честном народе флиртовать с маркизом Холлмером. Он отличный противник, не то что граф Уиллетт, а словесный поединок с ним в отличие от брака с графом не повлечет за собой нежелательных последствий. Стоит с ним пококетничать хотя бы ради того, чтобы посмотреть на реакцию маркизы, его тетушки. Наверняка придет в ярость.

Перекатившись на спину, Фрея уставилась на плиссированный шелковый полог над кроватью и вспомнила сначала сцену в парке, когда стукнула маркиза по носу, хотя готова была разорвать его на части, потом сцену в бювете на следующее утро, когда он ей так коварно отомстил. Затем ей припомнился ужин в доме его бабушки и «обмен любезностями» с маркизом. После этого конные состязания, в которых она честно его победила, и последовавшие за ними жаркие объятия. И наконец, Фрее вспомнилась их первая встреча в ее комнате на постоялом дворе по дороге в Бат. Она хмыкнула, а потом громко расхохоталась.

Как унизительно, что она целых три года сохла по Киту Батлеру после короткого романа, длившегося всего лишь одно лето, а потом никак не могла его забыть еще год, с тех пор как он отверг ее и женился на Лорен Эджуорт. И как ужасно, что все члены семьи знали о ее чувствах. Не зря Морган сочла своим долгом сообщить ей последние новости о Ките лишь в нескольких словах.

Пора вставать, решила Фрея, нечего валяться и предаваться скорби. Сейчас она выйдет из дома и будет долго-долго гулять. А вечером танцевать до упаду.

Все образуется, в этом Фрея абсолютно уверена.

* * *

Оставшись на несколько минут наедине с Констанс в бювете, Джошуа решил, что ему приятно находиться в ее обществе. Кузина никогда не отличалась ни живостью, ни веселостью, ни красотой. У Джошуа язык бы не повернулся назвать ее даже хорошенькой, однако она всегда была доброй и здравомыслящей девушкой. Она ему нравилась, кроме того, она приходилась ему двоюродной сестрой, их отцы были братьями, а родственников, как известно, не выбирают.

Она ответила на все вопросы Джошуа о своих сестрах. Частити, которая была всегда красивее и живее ее, уже исполнилось двадцать, однако жениха у нее пока не было. Пруденс – Пру – восемнадцать. Дела у нее идут хорошо, сообщила Констанс. Под бдительным и в то же время любящим оком гувернантки, мисс Палмер, она превратилась в очаровательную девушку. У нее есть несколько хороших друзей в деревне, и она счастлива. Впрочем, когда Пру не была счастлива? Такого светлого, жизнерадостного человека, как ока, не найти.

О себе Констанс говорить явно не торопилась, до тех пор пока Джошуа не посвятил кузину в планы ее матушки, решив, что обязан быть с ней откровенным. Только тогда Констанс призналась ему, что у нее есть поклонник, однако незавидный, которого матушка непременно уволила бы, будь это в ее силах.

– Уволила? – переспросил Джошуа. – Значит, это кто-то из слуг, Констанс?

– Мистер Сондерс, – ответила она, покраснев.

Джим Сондерс был управляющим, которого Джошуа нанял в Лондоне и отправил в Пенхоллоу, – единственный человек, которого тетя при всем желании не смогла бы уволить.

– Но ведь он джентльмен, а не какой-то простолюдин, – заметил Джошуа.

– А я дочь маркиза, – с горечью проговорила Констанс. – Но я очень его люблю. Я не выйду за тебя замуж, Джошуа, хотя знаю, что нам с ним никогда не быть вместе. Так что не беспокойся, я не стану поддерживать мать в ее стремлении заполучить тебя. И если даже она заставит тебя сделать мне предложение, отвечу отказом.

– Не заставит. Ты моя кузина, и я тебя очень люблю как сестру, но замуж тебя не взял бы.

– Спасибо, – ответила Констанс. Они взглянули друг на друга и рассмеялись. Джошуа подумал, что когда Констанс смеется, то очень хорошенькая.

Однако вечером, когда он вывел ее на танцевальную площадку, чтобы станцевать с ней контрданс, которым открывался бал, Констанс пребывала уже в совершенно ином настроении. Что-то ее встревожило, но заговорила, когда убедилась, что мать их не слышит.

Нельзя сказать, что танцевальный зал был забит до отказа, приглашенные в большинстве своем люди пожилого возраста, и тем не менее Джеймс Кинг, считавшийся мастером устраивать подобного рода мероприятия, и на сей раз не ударил в грязь лицом, добившись того, что на бал пришли все приехавшие в Бат. Маркиза Холлмер, естественно, не танцевала – она все еще носила траур по мужу, – а вот леди Фрея Бедвин, похоже, веселилась от всей души. Выглядела она великолепно: платье цвета слоновой кости, поверх него – золотистая сетчатая туника, непокорные волосы уложены в высокую замысловатую прическу и украшены золотыми гребнями с драгоценными камнями.

А вот Констанс было явно не до развлечений. Похоже, произошло нечто из ряда вон выходящее, если обычно безмятежная и спокойная Констанс оказалась выбита из колеи.

– Джошуа, – прошептала она, пока они стояли, дожидаясь, когда заиграет оркестр, – я должна тебя предупредить.

– О чем? – спросил он, наклоняясь к ней.

– Мама настроена очень решительно. Джошуа ухмыльнулся.

– Не переживай. Завтра утром я уеду из Бата. Больше она ничего не успела сказать – орхестр заиграл, и пары закружились в танце. Тут уж стало не до разговоров.

– Завтра может быть слишком поздно, – проговорила запыхавшаяся Констанс.

– Улыбайся, – приказал Джошуа и сам расплылся в улыбке. – Твоя матушка не сводит с нас глаз.

Констанс улыбнулась. В этот момент их разъединили, и разговор снова прервался. Через несколько па они снова сошлись.

– Она собирается всем рассказать, что мы с тобой обожаем друг друга. Даже надеется, что сегодня на балу будет объявлено о нашей помолвке.

– Нет, это неслыханно! – прошептал Джошуа. – Даже твоей матери не под силу обручить нас против нашей воли.

В этот момент их снова развели. Констанс закружилась с джентльменом, танцующим рядом, Джошуа – с его партнершей, обворожительно ей улыбаясь. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они с Констанс вновь оказались в одной паре и он смог перекинуться с ней несколькими словами.

– Еще как под силу, – с горечью продолжала она. – Ты недооцениваешь мою маму, Джошуа. Она уже поговорила со мной, заявила, что я в долгу перед ней, Частити и особенно перед Пру. А также сказала, будто ты женишься на мне, если я дам согласие. Это правда?

– Черт подери, Констанс! Конечно, нет! – воскликнул Джошуа.

Они вновь поменялись партнерами, на сей раз с другой парой – Уиллеттом и леди Фреей.

Значит, тетка переврала все, что он ей сказал в «Уайт-Харте», лихорадочно думал Джошуа. Она абсолютно уверена в том, что он согласится, и дело только за Констанс. Бедняжка Констанс! Иметь такую мегеру-мать и быть вынужденной каждый день с ней общаться! Как она может ей противостоять, если он сам не знает, что делать?

Свернуть бы ей шею, и дело с концом. Это разом решило бы все проблемы.

Надо же такое придумать! Объявить о помолвке, даже не спросив его!

– Джошуа, – взволнованно прошептала Констанс, когда они в следующий раз оказались рядом, – сделай же что-нибудь! Не теряй твердости! Я сама боюсь проявить слабость. Если ей удастся заставить нас танцевать друг с другом весь вечер и вынудить меня признаться во всеуслышание, что ты мне нравишься, ты сочтешь своим долгом… Нет, я этого не вынесу!

Джошуа поморщился.

– Я что-нибудь придумаю. Первый шаг уже сделан: я пообещал следующий танец другой женщине.

– Слава Богу! – пылко воскликнула Констанс. Хорошо бы сейчас сбежать, подумал Джошуа. Если его не окажется в зале, тетушка не сможет объявить его женихом Констанс. Но черт побери, неужели он боится эту дрянную особу?

Впрочем, перспектива бежать весьма соблазнительна. Но сначала он должен станцевать с леди Фреей Бедвин.

– Следующий танец – вальс, – заявила тетушка, когда он подвел Констанс к ней. На губах ее играла улыбка, глаза сияли, и говорила она довольно громко, чтобы стоявшие рядом слышали. – Констанс знает па, да и ты, Джошуа, наверняка тоже. Станцуйте же вальс, ведь все видят, как вам не терпится его станцевать. Вы просто потрясающе смотритесь вместе, и, принимая во внимание счастливые обстоятельства вашего недавнего воссоединения, никто не станет возражать против того, чтобы вы станцевали два танца подряд.

«Боже правый, – подумал Джошуа. – А ведь кузина нисколько не преувеличивала».

– Прошу меня простить, Констанс и тетушка, – с поклоном произнес Джошуа, – но я уже пригласил на следующий танец леди Фрею Бедвин.

Вальс… Интересно. Джошуа поискал глазами леди Фрею. Сегодня она выглядела не слишком соблазнительно. Казалась чересчур чопорной, на взгляд Джошуа. Словно королева, подумал он, а если не королева) то уж точно дочь герцога. Она стояла рядом с мисс Холт-Бэррон, гордо вскинув голову и обмахиваясь веером.

– Как это любезно с твоей стороны, Джошуа, – громко проговорила тетушка и, понизив голос до театрального шепота, прибавила:

– Она потрясающе уродлива.

Несколько секунд спустя маркиз поклонился леди Фрее и вывел ее на середину зала, где уже собрались другие пары.

– Счастлив видеть, что вы не остались без кавалера во время первого танца.

– Я тоже, – ответила Фрея. – Иначе отправилась бы домой и пустила себе пулю в лоб.

Он расхохотался и обнял ее за талию, а Фрея положила ему руку на плечо. Он взял ее руку в свою. Он всегда забывает, какая она маленькая и насколько изящно сложена, за исключением тех моментов, когда она стоит рядом с ним.

– Какой же я молодец, дорогуша, что выбрал вальс, – заметил он.

– Надеюсь, вы умеете его танцевать, – ответила Фрея. – Вы и представить себе не можете, какой опасности подвергают себя дамы во время этого танца, когда их туфельки находятся в такой близости от ботинок партнера. И я вам не дорогуша.

Заиграл оркестр, и на некоторое время они забыли обо всем. Острое наслаждение от скольжения под дивную музыку вальса охватило их.

Она взглянула на него и вскинула брови.

– Пока что вы мне пи разу не наступили на ногу, – проговорила она.

– Если я это сделаю, стукнете меня по носу, я разрешаю, – ответил Джошуа.

Фрея расхохоталась.

– Как продвигается ваше ухаживание? – поинтересовалась она. – Ваша тетушка, судя по ее виду, очень довольна собой.

Джошуа поморщился.

– Опасность попасть в ловушку становится все реальнее. По словам Констанс, которая вовсе не жаждет выйти за меня замуж, тетушка собирается заставить нас весь вечер протанцевать друг с другом, после чего мы будем обязаны соблюсти правила приличия и объявить о нашей помолвке. Кстати, хочу добавить, что если эта особа что-то вобьет себе в голову, то от своего не отступится. Противник она серьезный.

– Чепуха! – возразила Фрея. – Поговорив с ней утром, я убедилась в обратном.

– Быть может, в таком случае мы с Конни предоставим вам еще одну возможность с ней сразиться, дорогуша? Что, если нам с вами объявить о нашей помолвке? Фиктивной, разумеется, что будет известно только нам. Согласитесь на денек-другой стать моей невестой?

Он ухмыльнулся.

Фрея уставилась на него. Ничего подобного она не ожидала. Джошуа и сам от себя такого не ожидал и теперь с нетерпением ждал, что она ответит.

– А что? Это было бы забавно, не так ли? – сказала она наконец.

Нет, он просто спятил.

Да и она, похоже, повредилась рассудком.

Они продолжали, ухмыляясь, смотреть друг на друга, словно два идиота.

Надо же такое придумать… Наверное, он шутит, подумала Фрея. А если нет, то это отличный шанс отомстить ему за унижение, которому он подверг ее в бювете, и грех им не воспользоваться. К тому же это в самом деле забавно.

Фиктивная помолвка… А ведь год назад, когда Кит обручился, она подозревала, что он задумал именно это. Впрочем, черт с ним, с Китом Батлером, виконтом Рейвенсбергом. Она до смерти от него устала! Вроде бы уже успокоилась, забыла о нем, так нет же, стоило получить письмо, в котором о нем упоминалось лишь вскользь, и она вновь оказалась на целый день выбитой из колеи. Пора с этим кончать!

Она всегда была немного не в себе. Все многочисленные гувернантки, которых Фрея мучила, пытались втолковать ей, что если бы она сначала хоть чуточку думала, прежде чем делать то, что ей подсказывало ее чересчур живое воображение, ей было бы гораздо спокойнее жить на белом свете.

Но Фрея терпеть не могла спокойной, размеренной жизни.

И сейчас вдруг почувствовала себя необыкновенно счастливой, хотя никаких особых причин для этого не было.

– Я согласна, – заявила она маркизу. – Давайте объявим о нашей помолвке сегодня же. Прямо сейчас. А завтра ее расторгнем. Все наверняка только этого и ждут.

Фрея всегда любила вальс – завораживающий и считавшийся не вполне приличным танец. И сейчас, вальсируя с маркизом, искренне наслаждалась. Однако была счастлива, когда маркиз прервал танец до того, как умолк оркестр. Подведя ее в танце к двери, ведущей в комнату, где были установлены столы для желающих выпить чаю, он снял руку с ее талии, взяв под локоток, провел в комнату и отправился на поиски мистера Кинга.

И нашел его. Он расхаживал между столиками, время от времени беседуя с сидевшими за ними гостями. При виде Фреи и маркиза он расплылся в улыбке и направился к ним, потирая руки.

– Милорд, – проговорил он, – я счастлив видеть на моем празднике таких именитых гостей, как вы и леди Фрея Бедвин… и, конечно, маркизу, вашу тетушку, и ее дочь. Столик на двоих, милорд?

– Нет, благодарю, – ответил маркиз, радушно улыбаясь. – Не могу ли я попросить вас, Кинг, когда закончится вальс, сделать одно объявление. Мне хотелось бы, чтобы все мои друзья и знакомые в Бате разделили мою радость. Леди Фрея Бедвин только что сделала меня счастливейшим из смертных, согласившись выйти за меня замуж.

От изумления мистер Кинг на несколько секунд потерял дар речи, однако вскоре пришел в себя и гордо выпятил грудь. Лицо его сияло от удовольствия.

– Вы даже представить себе не можете, с каким удовольствием я выполню вашу просьбу, – заявил он, беря руку маркиза в свои и машинально похлопывая ее. Отвесив церемонный поклон Фрее, он обратился к ней:

– Нет слов, миледи, чтобы передать, как я польщен оказанным мне доверием.

После этого он повернулся к собравшимся в комнате и попросил их, как только стихнет музыка, пройти в танцевальный зал, чтобы выслушать одно весьма приятное объявление.

– Вы только что вызволили меня из чрезвычайно щекотливой ситуации, дорогуша, – прошептал маркиз, ведя Фрею в танцевальную комнату. – Быть может, когда-нибудь я смогу вам за это отплатить.

– Не сомневаюсь, – ответила она. – Впрочем, сейчас мне вполне достаточно увидеть выражение лица вашей тетушки. Ни за какие сокровища мира не пропустила бы этого зрелища.

Вальс закончился. Маркиз предложил Фрее руку и повел ее к стулу, на котором сидела леди Холт-Бэррон. Прежде чем вернуться к тетушке и Констанс, он учтиво поклонился, однако глаза его сверкали от смеха, что не ускользнуло от Фреи, которая обмахивалась веером, чтобы остудить разгоряченное лицо.

О Господи, что же она наделала? – размышляла девушка. Если бы Вулф об этом услышал, он заморозил бы ее одним взглядом. И в какое время завтра закончится эта шутка?

Однако сердце Фреи весело трепетало, и она не могла этого не признать. Именно этого ей как раз и не хватало для поднятия настроения.

В танцевальный зал из комнаты, где были накрыты столы для чая, и комнаты для игры в карты начали стекаться гости. Они возбужденно переговаривались, с интересом ожидая, что же дальше произойдет, и вскоре их волнение передалось тем, кто находился в танцевальном зале. Великосветское общество Бата обожало всякие новости и сплетни, впрочем, как и любое другое общество. К сожалению, в городе происходило не слишком много событий, о которых можно было бы всласть посудачить. Так что мистеру Кингу, взобравшемуся на возвышение, где сидел оркестр, не было никакой нужды хлопать в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание, однако он все равно это сделал.

Фрея взглянула в ту сторону, где стояла маркиза Холлмер. Как обычно облаченная в траурное платье, она безмятежно улыбалась, одной рукой опираясь на руку маркиза, а другой держа под руку Констанс. Похоже, она считала, что все задуманное ею непременно сбудется.

У леди Констанс был несчастный вид человека, загнанного в угол, а лицо маркиза казалось непроницаемым. Однако, поймав взгляд Фреи, он незаметно ей подмигнул.

– Леди и джентльмены, – обратился мистер Кинг к собравшимся, внимавшим каждому его слову, – мне была оказана величайшая честь сообщить вам о важном и счастливом событии, а именно о помолвке двух самых выдающихся членов высшего общества не только Бата, но и всей Англии. Это, вне всякого сомнения, великолепная пара.

Фрея принялась обмахиваться веером чуть быстрее. Маркиза повернулась к дочери, видимо, считая, что мистер Кинг не скажет ничего интересного.

– Маркиз Холлмер попросил меня, – продолжал мистер Кинг, – объявить о его помолвке с леди Фреей Бедвин, являющейся, как вам всем известно, сестрой герцога Быокасла.

Круто обернувшись, маркиза взглянула на племянника. Казалось, глаза ее сейчас вылезут из орбит. Леди Констанс тоже взглянула на него. Глаза ее сияли от счастья.

Присутствующие зашумели, загалдели. С губ леди Холт-Бэррон и Шарлотты сорвались удивленные и восторженные возгласы. Фрея увидела, что маркиз Холлмер направляется к ней через весь танцевальный зал, протягивая руку, с очаровательной улыбкой на губах. Фрея сделала несколько шагов вперед, и присутствующие расступились, давая ей дорогу. Маркиз взял ее руку и поднес к губам.

Раздались восторженные ахи и охи и бурные аплодисменты.

Сцена, достойная театральных подмостков, мелькнуло в голове у Фреи.

И в то же время пугающе реальная.

Внезапно Фрея почувствовала острое желание запрокинуть голову и расхохотаться, однако подавила его и лишь сдержанно улыбнулась.

Маркиз оторвался от ее руки, поднял голову и улыбнулся, глядя ей в глаза. Однако Фрея заметила, что он тоже с трудом сдерживает смех.

– Ну что ж, дорогуша, вот мы с вами и попали в переплет, – едва слышно прошептал он.

Больше им не удалось обменяться ни словом. Все бросились к ним с поздравлениями. Некоторые заявили, что после скандала в бювете знали, что дело закончится помолвкой. Леди Холт-Бэррон даже всплакнула, но уже через секунду, осторожно промокнув глаза носовым платочком, улыбнулась. Шарлотта порывисто обняла Фрею и прошептала, что никогда в жизни не была так счастлива, разве что когда объявили о ее собственной помолвке. На лице графа Уиллетта застыло выражение удивления и грусти. Леди Потфорд поцеловала Фрею в щеку, после чего повернулась к внуку и, с силой стукнув его по руке веером, заявила, что он негодный мальчишка, раз не поделился с ней таким потрясающим секретом. Миссис Ламбард, заискивающе улыбаясь, во всеуслышание заявила, что когда маркиз и новоиспеченная маркиза поселятся в Пенхоллоу, они станут соседями.

После шумных поздравлений, продолжавшихся в течение добрых десяти минут, мистер Кинг вновь захлопал в ладоши, призывая к тишине, и объявил, что программа вечера будет слегка изменена: сейчас прозвучит короткий вальс, который должны будут станцевать обручившиеся. Все, за исключением игроков в карты и любителей чаевничать, остались в танцевальном зале, желая понаблюдать за маркизом и Фреей.

Все происходящее вдруг показалось Фрее ужасно нелепым, но в то же время она почему-то чувствовала необычайное возбуждение.

– Завтра, когда мы расторгнем помолвку, шуму будет еще больше, – заметила она, когда танец закончился.

– Не завтра, дорогуша, – возразил маркиз. – Если не возражаете, давайте останемся женихом и невестой, пока моя тетушка не уедет домой. Думаю, теперь, когда мы так сорвали ее планы, она пробудет в Бате не более двух дней, после чего вернется в Пенхоллоу, обуреваемая жаждой мести.

– Хорошо, как только она уедет, мы объявим о расторжении помолвки, – согласилась Фрея.

– Не мы, а вы, – поправил ее маркиз. – Бы объявите о расторжении помолвки. Джентльмены никогда этого не делают.

– Вот и отлично, – буркнула Фрея. – Только учтите, я ведь могу и передумать, и тогда вы будете вынуждены жениться на мне.

– Лучше уж на вас, чем на Констанс, моя прелесть, – усмехнулся маркиз.

– Сегодня я буду засыпать, вспоминая эти страстные слова любви своего нареченного, – заметила Фрея.

Маркиз ухмыльнулся, однако, услышав громкие аплодисменты, сменил ухмылку на милую улыбку, более подходящую для такого торжественного случая.

– А теперь, может быть, подойдем к моей тетушке и послушаем, что она нам скажет? – предложил маркиз.

– Непременно, – ответила Фрея и положила руку на руку маркиза. Она заметила, что тетушка ее «жениха» одна из немногих не поздравила их после вальса.

Похоже, дама уже успела оправиться от шока. На губах ее играла легкая улыбка, и выглядела она слабой и беспомощной – актриса из нее просто великолепная, подумала Фрея. Ухватив руки Фреи обеими руками, она чересчур сильно их сжала – Фрея ответила ей тем же – и чмокнула воздух сначала возле левой щеки Фреи, потом возле правой, после чего ослепительно ей улыбнулась.

– Какой приятный сюрприз, леди Фрея! – громко воскликнула она. – Нет никого, кого бы я с большей радостью приняла в лоно моей семьи. Видите ли, я всегда относилась к Джошуа как к родному сыну.

– Благодарю вас, мадам, – ответила Фрея. – Я знала, что вы будете за нас счастливы.

– Мой дорогой Джошуа. – Отпустив руки Фреи, маркиза повернулась к племеннику и теперь вцепилась в него обеими руками. – Ну почему ты ни мне, ни своей бабушке ничего не сказал?

– Я набрался мужества сделать предложение леди Фрее лишь во время вальса, – пояснил Джошуа. – И она ответила согласием. Мы были так счастливы, что нам захотелось тотчас же поделиться нашим счастьем с присутствующими. Я подумал, что для вас с бабушкой это будет приятным сюрпризом.

– Ну конечно, дорогой, – ответила маркиза, не переставая улыбаться.

Поклонившись Фрее, мистер Дарвин пригласил ее на следующий контрданс. Это был последний танец, однако вечер продолжался. Улыбнувшись, Фрея положила руку ему на руку, вспомнив, как в начале вечера решила немного развеяться, пофлиртовав с маркизом.

Что ж, она сделала гораздо больше – фиктивно обручилась с ним шутки ради.

И Фрея вдруг почувствовала, что ей ужасно хочется, чтобы поскорее наступило завтра, а потом и последующие дни, в один из которых они расторгнут помолвку. То-то будет весело! А если и не очень, то по крайней мере ей некогда будет думать о Ките, его новорожденном сыне и своей незадавшейся жизни.

* * *

На следующее утро, ближе к полудню, Джошуа направился к дому леди Холт-Бэррон. К счастью, сегодня ему удалось избежать обязательного утреннего посещения бювета. Впрочем, никакой заслуги его самого в этом не было: бабушка выразила пожелание остаться дома после вчерашнего бала. А вот прогнать мысли, которые всю ночь заставляли его то ухмыляться, то обливаться холодным потом, ему так и не удалось.

Маркиза Холлмер явилась вместе с Констанс в дом леди Потфорд на завтрак, и они с бабушкой принялись горячо обсуждать торжественный вечер, посвященный помолвке, устраиваемый через неделю на Грейт-Палтни-стрит, где должно было собраться все великосветское общество Бата.

– Не могу тебе передать, Джошуа, как я счастлива, что ты наконец-то остепенился, – сказала тетушка. – Полагаю, ты захочешь год-другой пожить со своей молодой женой на континенте, теперь, когда все войны закончились?

– Я с первого момента почувствовала, что леди Фрея как раз та женщина, которая тебе нужна, – подхватила бабушка, не дав ему и слова сказать, и, рассмеявшись, добавила:

– Ну, почти с первого. С ней, Джошуа, ты никогда не соскучишься.

Улучив момент, когда они остались наедине, Констанс принялась его благодарить:

– Спасибо, Джошуа! Как быстро ты все провернул. Надеюсь, ты сделал предложение леди Фрее Бедвин не только ради того, чтобы досадить матушке? Знаешь, я вовсе не считаю ее уродиной. По-моему, она очень мила и изысканна, но если ты обручился с ней только назло маме и леди Фрея об этом узнает, она будет глубоко уязвлена.

– Мы с леди Фреей прекрасно понимаем друг друга, – заверил кузину Джошуа. – И оба ценим хорошую шутку.

– Ага! – воскликнула Констанс. – Значит, это не настоящая помолвка. Так я и думала. Мне очень жаль. Я разделяю мнение твоей бабушки о том, что вы с леди Фреей великолепная пара.

Видимо, тетушка намеревается пробыть в Бате еще по крайней мере неделю, раздраженно думал Джошуа, направляясь по Гей-стрит. Этого он не ожидал. Как не ожидал и того, что бабушка решит устроить грандиозный праздник. Похоже, эта помолвка принесет им с Фреей еще немало щекотливых минут… да и веселых тоже.

Он постучался в двери дома, где жила леди Холт-Бэррон с дочерью. Ему открыла самодовольно ухмыляющаяся экономка, которая, похоже, уже слышала новость – да и кто в Бате ее не слышал? – и тотчас же провела его в гостиную, где сидели дамы. Мать с дочерью, видимо, только что вернулись с прогулки, поскольку еще не успели переодеться.

При виде маркиза леди Холт-Бэррон просияла, а лицо ее дочери расплылось в улыбке. Однако Фрея выглядела встревоженной.

– Я пришел пригласить леди Фрею на прогулку, – заявил маркиз, поздоровавшись с дамами.

Леди Фрея встала и, сложив письмо, которое писала, отошла от стела.

– Мне и в самом деле хочется подышать свежим воздухом, – проговорила она.

– И сегодня, леди Фрея, – заявила леди Холт-Бэррон, улыбнувшись во весь рот, – вам не нужны сопровождающие, поскольку вы будете со своим женихом.

Несколько минут спустя они уже шли по Гей-стрит, не касаясь друг друга – Фрея отказалась взять его руку.

– Кому вы писали письмо? Родным? – спросил маркиз. – Сообщали им радостную новость?

– Ничего подобного, – возразила Фрея. – Я писала своей сестре, что делаю почти каждый день. Описывала вчерашний вечер… по крайней мере, часть его.

– Но о нашей помолвке, надеюсь, не сообщили? – ухмыльнулся Джошуа. «Похоже, она сегодня не в настроении», – решил он.

– Совершенно верно. Им вовсе незачем об этом знать. Через пару дней мы положим конец этому безумству. Искренне надеюсь, что ваша тетушка уедет из Бата страшно недовольная, и либо я объявлю о расторжении помолвки, либо вы уедете и я тоже вернусь домой, так что с этой историей будет покончено.

– Вы и в самом деле считаете, что все так просто, дорогуша? – хмыкнул Джошуа.

Они добрались уже до подножия холма и направлялись к речке, протекавшей за аббатством. Ярко светило солнце, однако ветерок дул свежий.

– Конечно, – уверенно проговорила Фрея.

– Бабушка собирается устроить на следующей неделе грандиозный праздник по случаю, нашей помолвки, – заметил Джошуа.

Фрея поморщилась.

– В таком случае мы должны раньше покинуть Бат.

– Это было бы непорядочно, – возразил маркиз и коснулся полей шляпы, приветствуя проходящую мимо пару. – приглашения будут разосланы уже сегодня.

– Вот черт! – буркнула Фрея.

Джошуа громко расхохотался. Он ни разу не слышал, чтобы дама ругалась. Интересно, знает ли она еще какие-нибудь бранные слова? Наверняка знает, решил маркиз.

– И моя тетушка решила на нем присутствовать, – продолжал он.

– Черт! Черт! Черт! Похоже, все это доставляет вам огромное удовольствие.

– Я все время вспоминаю, – проговорил Джошуа, – в каком пребывал отчаянии вчера вечером, когда понял, что тетушка легко может заставить меня объявить о помолвке с Констанс. Я бы предпочел, чтобы вместо нее были вы.

– Я чрезвычайно польщена, – надменно бросила Фрея.

– Потому что от вас я могу освободиться через недельку-другую.

– Вышвырнуть, как старое пальто.

– Если, конечно, вы не решите сдержать свое обещание и заставить меня жениться на вас, – добавил он.

– Избави Боже, – поспешно проговорила Фрея.

– Неужели вам настолько неприятна перспектива быть помолвленной со мной еще неделю? Ведь я буду смотреть на вас влюбленными глазами, постоянно говорить вам комплименты, и все завершится грандиозным празднеством, после чего вы снова получите свою вожделенную свободу. Вчера вечером вам это казалось забавным.

– Вчера вечером я просто об этом не думала, – отрезала Фрея. Она окинула маркиза оценивающим взглядом. Они дошли до реки и, не сговариваясь, молча направились к Палтни-бриджу. – Однако жизнь в Бате невероятно скучна.

– Совершенно верно, – согласился маркиз. – Значит, всю следующую неделю вы согласны разнообразить ее?

Фрея взглянула на него, и губы ее расплылись в улыбке, а в глазах вспыхнул озорной огонек.

– Думаю, если появилась возможность сделать предстоящую неделю более веселой, нужно этой возможностью воспользоваться, – ответила она. – Кстати, куда мы направляемся?

– Может, пойдем в Сидни-Гардене? – предложил Джошуа. – Отсюда, правда, далековато, но для вас, насколько мне помнится, это не расстояние. Может быть, я снова встречу служанку, испуганную белочкой, и спасу ее, тем самым возвысившись в глазах своей невесты.

– Нет, только не туда, – возразила Фрея. – Давайте отправимся к Бичен-Клиффу. Я слышала, на этот утес очень трудно взбираться, он довольно крутой, но с него открывается восхитительный вид.

– Пойдемте, – согласился маркиз.

По крайней мере следующая неделя не должна показаться ему скучной, решил Джошуа, натанцуются и нагуляются они с леди Фреей Бедвин вволю. Он не прочь задержаться в Бате и провести еще некоторое время в ее обществе. Забавная она все-таки девица и довольно привлекательная. Джошуа поймал себя на мысли о том, что с каждым днем она нравится ему все больше и больше.

Сделав маркизу Холлмеру огромное одолжение – тем, что согласилась на фиктивную помолвку, – Фрея решила, что на следующей неделе он обязан ей за это отплатить, а вот каким образом, она придумает.

Посещение бювета по-прежнему занимало у нее все утро, вечером же она посещала то концерты, то спектакли, то играла в карты. Нельзя сказать, чтобы подобное времяпрепровождение ее тяготило. По крайней мере, в бювете хочешь не хочешь, а приходилось двигаться, а она терпеть не могла сидеть на одном месте; слушать хорошую музыку и смотреть спектакли тоже было приятно, да и сыграть в карты она была не прочь. А вот днем она не знала, чем заняться, и ей было невыносимо скучно.

Сейчас же, с появлением в ее жизни маркиза, она и думать забыла о скуке.

* * *

Каждый день она тащила его то на пешую, то на конную прогулку. В первый день они забрались на Бичен-Клифф, во второй поднялись на Бикон-Хилл и по полям дошли до деревушки Чарлком. Как-то они добрались до деревни Вестон, а однажды поднялись на лошадях на Лэнсдаун-Хилл и спустились к Клевертон-Даун. Даже когда с самого раннего утра до позднего вечера лил дождь, Фрея настояла на том, чтобы они прокатились до деревни Кейншем, располагавшейся на полдороге между Батом и Бристолем. Она очень быстро сообразила, что быть помолвленной не так уж и плохо. Леди Холт-Бэррон ничуть не возражала против того, чтобы Фрея проводила с женихом сколько угодно времени. В общем, Фрея вела сейчас вольную жизнь, как если бы в Бате находился кто-то из ее братьев.

Но общество маркиза нравилось ей куда больше общества кого-то из братьев, и она была уверена, что он испытывает точно такие же чувства. Ей нравилось смотреть на него – бесспорно, он был самым красивым из всех знакомых ей мужчин. Остроумным. В словесном поединке они были равными. Ей никогда не удавалось взять над ним верх, впрочем, как и ему над ней. Он ни разу не возразил против долгой конной или пешей прогулки, ни словом не обмолвился о том, что женщина ее не выдержит. Когда она требовала отправиться верхом в дождь, он даже не выказывал удивления, хотя леди Холт-Бэррон предупреждала о возможных пагубных последствиях подобной прогулки и предлагала пойти в кафе выпить чаю.

Фрея вовсе не горела желанием присутствовать на вечере, который собиралась устроить леди Потфорд. Он обещал стать знаменательным событием Бата, поскольку на него были приглашены все сколь-нибудь выдающиеся жители города. Леди Потфорд Фрее нравилась, и ей не хотелось подвести старушку. Но чем больше она смотрела па маркиза Холлмера и леди Констанс Мор, тем яснее осознавала, что маркиз не заслуживает столь жестокой судьбы – женитьбы на кузине. Ведь оба они не желают этого брака.

Что ж, на этой неделе она будет изображать из себя невесту, сыграет свою роль до конца, а когда закончится вечер и маркиза уедет в Корнуолл, вернется к своей обычной жизни.

* * *

На следующей неделе жизнь покажется ей необыкновенно скучной, подумала Фрея, возвращаясь в дом леди Холт-Бэррон после конной прогулки, однако тотчас же отбросила эту мысль. О том, что делать на следующей неделе, она еще успеет подумать. Возможно, вернется в Линдсей-Холл. Похоже, она уже к этому готова.

Маркиз тоже вошел в дом, поскольку леди Холт-Бэррон пригласила его на чай. Фрея не пошла к себе в комнату переодеваться, хотя после прогулки верхом они вернулись несколько разгоряченными и растрепанными, а провела маркиза в гостиную.

На пороге она остановилась так резко, что маркиз, не ожидавший этого, ткнулся ей в спину.

В комнате находились леди Холт-Бэррон и Шарлотта.

Рядом с ними сидел Вулфрик.

При виде сестры он встал. Выглядел, как всегда, элегантным. Поднес лорнет к холодным серебристо-серым глазам.

– А, Фрея… – протянул он. Голос его прозвучал глуховато и несколько надменно.

– Вулф! – воскликнула она. И после паузы произнесла:

– Разреши представить тебе маркиза Холлмера. – Она немного отошла в сторону. – Мой брат Вулфрик, милорд, герцог Бьюкасл.

Что же, черт подери, привело Вулфрика в Бат, лихорадочно подумала она, и тут же сообразила: кто-то рассказал Вулфрику!

Он знает!

Его следующие слова развеяли все сомнения.

– А вы, насколько я понимаю, – спокойно проговорил он, опуская лорнет и холодно глядя на маркиза, – жених Фреи?

Час спустя, когда маркиз с Бьюкаслом шли пешком по Гей-стрит – экономка леди Холт-Бэррон распорядилась, чтобы лошадей отправили на конюшню, – Джошуа размышлял о том, что брат Фреи имеет перед ним одно огромное преимущество. Бьюкасл герцог, в то время как сам он всего лишь маркиз. Более того, Бьюкасл – аристократ по происхождению, в то время как Джошуа, унаследовав титул пять лет назад, по-прежнему чувствует себя узурпатором.

За чаем они впятером разговаривали на самые разнообразные темы, но ничего важного сказано не было. Бьюкасл восторгался красотами Бата, и Джошуа соглашался с каждым его словом, стараясь не чувствовать себя, словно мальчишка, которого высекли… точнее, которого собираются высечь. Да, попали они с Фреей в переплет. Вряд ли стоило надеяться, что слух о помолвке не достигнет ушей брата Фреи. Но кто мог предположить, что он явится сюда собственной персоной, вместо того чтобы просто написать сестре с просьбой рассказать обо всем подробнее?

– Вы не зайдете со мной в «Ройял Йорк»? – спросил герцог, когда они подошли к отелю. Это был не вопрос, а приказ.

– С удовольствием, – ответил Джошуа.

Номер герцога состоял из нескольких комнат. Камердинер принял у них шляпы и перчатки и принес в гостиную поднос с напитками. Бьюкасл указал па одно из кресел, а сам сел в другое. Камердинер налил два бокала, вручил каждому по одному, после чего вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.

Бьюкасл уставился на своего гостя бледными проницательными глазами. Как у волка, подумал Джошуа, и имя у него соответствующее.

– Полагаю, вы объясните мне, – начал Бьюкасл спокойным голосом, сверля Джошуа ледяным взглядом, – почему вы во всеуслышание объявили о вашей помолвке в Бате, ни слова не сообщив о ней членам семьи леди Фреи Бедвин.

Закинув ногу на ногу, Джошуа проговорил:

– Я сделал леди Фрее предложение, когда мы танцевали вальс на вечере, она ответила согласием, и мы решили пригласить нескольких гостей, чтобы они разделили с нами нашу радость. – Трудно было придумать более нелепое объяснение. Джошуа и сам это понимал.

– И почему вы не пригласили членов семьи Фреи разделить вашу радость? Так спешили, что не могли подождать день-другой?

Джошуа не нашелся что ответить, как ни старался, и чувствовал себя отвратительно.

– Возможно, вы намеревались нанести мне визит в Линдсей-Холле, после того как первая волна радости схлынет? – продолжал издеваться герцог.

– Леди Фрея совершеннолетняя, – ответил Джошуа. – По правде говоря, ваше согласие нам не нужно. Со временем мы бы приехали получить ваше благословение, а последнюю неделю мы просто наслаждались обществом друг друга и никуда не хотели ездить.

– Значит, вы испытываете друг к другу страсть? – тихо спросил герцог.

«О Господи! А с ним нужно держать ухо востро», – подумал Джошуа.

– Можно и так сказать, – ответил он.

– Можно, – согласился Бьюкасл. – И вы это говорите, Холл мер?

– Мне кажется, – осторожно произнес Джошуа, – что наши чувства с леди Фреей касаются только нас двоих.

– Совершенно верно. – Поставив свой наполовину пустой бокал на стол, Бьюкасл откинулся в кресле, уперся локтями в подлокотники и сложил руки домиком. Наступившее молчание, похоже, нисколько его не смущало. Наконец он продолжил:

– Похоже, Холлмер, вы всегда отличались тщеславием.

Джошуа вскинул брови.

– Оно и понятно, – развивал свою мысль Бьюкасл. – Детство ваше прошло в бедности. Ни богатство, ни титул маркиза, ни наследство вам не грозили. И это наверняка вас раздражало. Но потом ваша жизнь круто переменилась благодаря крайне загадочным обстоятельствам.

Боже правый! Джошуа похолодел: Что ж, теперь по крайней мере ясно, кто информировал. Бьюкасла о помолвке и почему он, не теряя времени, примчался в Бат.

– Не загадочным, а трагичным обстоятельствам, – возразил Джошуа. – Или вы подозреваете меня виновным в смерти моего кузена? – Я вас ни в чем не подозреваю, – заявил его светлость, надменно вскинув брови. – Однако вполне вероятно, что вам эти обстоятельства сыграли на руку. И вы отметили осуществление ваших ожиданий, отправившись в длительное путешествие… отдали, так сказать, дань увлечениям молодости?

– Я провел пять лет во Франции, – раздраженно бросил Джошуа, – работал разведчиком на британское правительство. И мне этот допрос не нравится, Бьюкасл!

– Вот как? – Герцог по-прежнему не повышал голоса. – Но вы ведь хотите жениться на моей сестре, Холлмер. Я бы допросил любого, кто попросил бы ее руки, даже если этот человек объявил о помолвке с ней, не удосужившись поговорить со мной. Вы отказались жениться на женщине низкого происхождения, которая ждала от вас ребенка в Пенхоллоу, прежде чем уехать оттуда?

– Она никогда не просила меня жениться на ней, – усмехнулся Джошуа. – Но более пяти лет я оказывал материальную поддержку и ей, и ребенку.

Бьюкасл, однако, не разделял его веселости. Вновь взяв со стола бокал, он сделал глоток.

– Леди Фрея Бедвин – дочь герцога, – изрек он. – Очень богатая женщина, вам это, надеюсь, известно.

– Я мог бы об этом догадаться, – буркнул Джошуа. – Но меня это мало интересовало.

– Она для вас великолепная партия, – гнул свое герцог.

– Ну, поскольку разговор зашел о титулах и богатстве, – вновь усмехнулся Джошуа, – я тоже для нее великолепная партия. По крайней мере члены великосветского общества Бата в один голос это поют, с тех пор как объявлено о помолвке.

Герцог все так же холодно и надменно смотрел на него, и внезапно Джошуа пришло в голову, что следовало бы просто сказать ему правду. В конце концов, на следующей неделе фиктивная помолвка будет расторгнута, так почему леди Фрея должна объясняться с членами своей семьи? Почему не сделать этого самому? Но было уже слишком поздно.

– Вижу, я вам не очень нравлюсь, – продолжал Джошуа, – но не могу вас в этом винить. Я попросил вашу сестру выйти за меня замуж, не посоветовавшись предварительно с вами, главой ее семьи, после чего сделал еще одну ошибку, публично объявив о нашей помолвке, не удосужившись ни написать вам, ни съездить к вам с визитом сразу же после этого. Полагаю, моя тетушка выполнила эту задачу за меня. Я очень уважаю вашу сестру и приму ее решение, если она сочтет нужным расторгнуть нашу помолвку, прислушавшись к вашему совету.

Быть может, это позволит им соблюсти правила приличия, когда придет время поставить точку в этом фарсе, подумал Джошуа. Может быть, приезд брата Фреи в Бат в конечном счете сыграет им на руку.

Герцог удивленно вскинул брови.

– Странно, – спокойно проговорил он. – Значит, вы не собираетесь, Холлмер, драться за женщину, которую любите?

– Я бы никогда не стал принуждать женщину выйти за меня замуж против ее воли, – заметил Джошуа.

Герцог поставил пустой бокал на стол, и Джошуа понял: разговор окончен. Он поднялся.

– Сегодня вечером я буду сопровождать леди Фрею на концерт, – сказал он. – Вы придете туда?

Герцог покачал головой.

– В таком случае желаю вам всего доброго, – проговорил Джошуа и направился к двери.

Выходя из отеля «Ройял Йорк», он раздраженно вздохнул. Герцог Бьюкасл вряд ли станет питать к нему более теплые чувства, когда он через несколько дней исчезнет из жизни леди Фреи. Ему, разумеется, на это наплевать, а вот леди Фрее – вряд ли.

Черт подери! Как же все запуталось!

Внезапно Джошуа ухмыльнулся. Интересно было бы подслушать разговор Быокасла со своей сестрой, леди Фреей.

* * *

Одно дело предстать перед глазами членов великосветского общества Бата, объявив им о помолвке, и совсем другое – перед всевидящими и непроницаемыми глазами Вулфрика, размышляла Фрея.

Брат своим взглядом мог повергнуть в шок любого, будь то его подчиненный или кто-то из братьев и сестер. Это была одна из его отличительных особенностей.

Другой его отличительной особенностью было терпение. Вулфрик никогда не спешил. Он мог затаиться и часами подстерегать добычу, но ни разу ее не упустил.

Во время чаепития в доме леди Холт-Бзррон он ни словом не упомянул о помолвке. Разговаривал на самые отвлеченные темы: о том, как добирался до Бата, в каком состоянии находятся дороги, о самом городе, о погоде и прочем. Затем отправился на прогулку по городу с маркизом, элегантный и безукоризненно вежливый, и лишь глаза, холодные, словно льдинки, выдавали его состояние.

На концерте, устраиваемом в тот вечер в верхних комнатах, он сидел рядом с Фреей. Леди Холт-Бэррон сидела по другую руку от него, а маркиз – по другую руку от Фреи. Они слушали музыку, разговаривали исключительно о музыке, а в перерыве Вулфрика окружили люди, жаждущие засвидетельствовать ему, герцогу Бьюкаслу, свое почтение. Так что о том, чтобы остаться с маркизом наедине, не могло быть и речи, даже перекинуться с ним словечком Фрее было крайне затруднительно, однако она сумела это сделать.

– Что он сказал? – прошептала она, улучив подходящий момент. – Вы рассказали ему правду?

– Боже правый! Нет, конечно. – Похоже, маркиз решил ответить лишь на второй вопрос. – А что, мне следовало это сделать? Но я подумал, что в этом случае у вас будет больше неприятностей, чем когда он узнает о том, что мы расторгли помолвку.

– Я не являюсь собственностью Вулфа, – надменно бросила Фрея, – так что о неприятностях не может быть и речи.

– Почему же в таком случае вы так нервничаете? – ухмыльнулся маркиз.

В этот момент Фрея услышала как кто-то сказал Вулфу, что он должен быть благодарен маркизу Холлмеру за то, что тот обручился с его сестрой, и Фрея, поймав взгляд маркиза, мрачно усмехнулась.

Похоже, неприятностей ей все-таки не избежать.

После концерта Вулф отправился к себе в отель. На следующее утро он появился в бювете, безукоризненно одетый в черно-серую пару и белоснежную льняную рубашку. Поздоровавшись с Фреей, Шарлоттой и леди Холт-Бэррон, он поговорил с другими присутствующими, особенно продолжительная беседа получилась у него с леди Потфорд, с которой он сделал два круга по комнате.

Фрея прогуливалась под руку с Шарлоттой, которая призналась ей, что ужасно боится ее брата, хотя и посмеивалась над собственными страхами.

– Он когда-нибудь улыбается, Фрея? – спросила она.

– Никогда, – ответила Фрея. – Он считает, что улыбаться – ниже его герцогского достоинства.

Девушки расхохотались, однако в глубине души Фрея почувствовала, что предала брата. Она обожала своих братьев и сестру, и Вулфа в том числе.

Люди начали расходиться на завтрак, и Вулфрик, подойдя к Фрее, сообщил ей, что она будет завтракать в отеле «Ройял Йорк» вместе с ним.

«Может, признаться ему во всем, да и делу конец?» – подумала Фрея несколько минут спустя, когда, опираясь на руку брата, быстро шла с ним бок о бок к отелю. Нет, ничего не выйдет! Наверняка леди Холт-Бэррон рассказала ему, задыхаясь от восторга, что всю последнюю неделю его сестра и маркиз ходили вместе гулять, ездили верхом, причем никто их не сопровождал. Что Вулф о ней подумает, если сейчас она признается в том, что они с маркизом вовсе не считают себя женихом и невестой?

А с каких это пор, раздраженно подумала Фрея, она стала бояться говорить правду, пусть даже неприглядную? Она никогда не делала вид, будто живет по принципам, настолько ограничивавшим свободу женщины, что та становится еще более бесправной, чем ее собственная прислуга и домашние животные.

И Фрея решила рассказать Вулфрику о том, что произошло, и почему она оказалась помолвлена с маркизом, однако он ее опередил, заметив:

– Леди Потфорд потратила немало сил, чтобы устроить сегодня вечером для вас с маркизом грандиозный бал в честь вашей помолвки.

Ах да, бал… Да еще сегодня вечером… Что ж, придется подождать со своими откровениями до завтра. Завтра или послезавтра маркиза вернется домой. Наверняка она уже устала мило улыбаться Фрее всякий раз, когда они сталкивались – а происходило это по крайней мере два или три раза в день, – глядя на нее полными злобы глазами. Правда, сегодня утром у нее был очень довольный вид, должно быть, от предвкушения неприятностей, свалившихся на головы Фреи и Джошуа после неожиданного – для всех, только не для нее самой – приезда в Бат Вулфрика.

И внезапно Фрее пришло в голову, что наверняка маркиза и сообщила Вулфу о том, что его сестра собирается выйти замуж.

– Она чрезвычайно добра, – проговорила Фрея и почувствовала на себе пристальный взгляд брата: должно быть, он поразился такому смиренному ответу.

Больше оба не произнесли ни слова.

Если маркиза уедет завтра, размышляла Фрея, то маркиз, вероятно, послезавтра. И тогда она все расскажет Вулфрику и вернется с ним в Линдсей-Холл. Вся эта история завершится наилучшим образом. В Бате никто ни о чем не узнает, да им и не нужно знать. И расторгать помолвку не придется. А спустя некоторое время эта история вообще забудется. А если и не забудется, ей наплевать, она всегда равнодушно относилась к сплетням о собственной персоне.

* * *

Они завтракали в апартаментах Вулфрика. Камердинер, подав еду и налив кофе, удалился.

– За последние несколько месяцев женились два твоих брата, – начал разговор Вулфрик, когда Фрея намазывала маслом тост. – Оба довольно неожиданно и на девицах не нашего круга.

Фрея могла бы согласиться с его последними словами, если бы не видела обеих своих невесток.

– Пусть отец Евы простой горняк, но она получила отличное воспитание, у нее благородная душа и любящее сердце, – возразила она. – А главное – Эйдан ее обожает. А Джудит – настоящая леди, хотя отец ее обыкновенный сельский священник. Бабушка ее очень любит, я уж не говорю про Рэнналфа. Так что знатное происхождение, Вулф, это еще не все.

– Совершенно с тобой согласен, – проговорил он. – Зато ты, Фрея, выбрала себе подходящего жениха.

Фрея, готовая в споре доказывать свою правоту, ничего подобного не ожидала и подозрительно взглянула на брата.

– Хотя и несколько неожиданно, – прибавил он.

– Я и сама не думала, что так случится, – заметила она. – Маркиз сделал мне предложение, когда мы с ним на балу танцевали вальс, я ответила согласием, и мы решили пригласить всех знакомых, чтобы разделили с нами нашу радость.

– Вот как? – спокойно бросил Вулф, однако у Фреи почему-то мурашки пошли по коже. – То же самое, почти слово в слово, я услышал от Холлмера.

– Потому что так оно и есть, – сказала Фрея. – Послушай, Вулф, если ты приехал в Бат только для того, чтобы разыграть передо мной роль старшего брата и главу семьи и побранить меня за то, что я обручилась с маркизом, не испросив предварительно твоего на то дозволения, можешь отправляться домой. Я уже четыре года совершеннолетняя, и, кажется, ты должен быть просто счастлив выдать меня замуж, тем более за человека нашего круга.

– Что ж, естественно, уж лучше за маркиза, чем за лакея, – заметил Вулф. – Но я не могу не спросить тебя, Фрея, не подвигла ли тебя на это обручение женитьба Эйдана и Рэнналфа?

– Что? – довольно невежливо осведомилась Фрея, не донеся вилку с яйцом до рта.

– Как ты сама только что заметила, ты уже четыре года совершеннолетняя. В двадцать пять не слишком приятно оставаться незамужней. Быть может, именно поэтому ты согласилась на брак с маркизом?

– Нет! – порывисто воскликнула Фрея.

Хотя в том, что он только что сказал, есть доля истины, подумала она. Фрея не присутствовала на свадьбе Эйдана – о ней членам семьи стало известно лишь спустя несколько недель. А вот на свадьбе Рэнналфа и Джудит, состоявшейся незадолго до ее поездки в Бат, Фрея была и даже позавидовала новобрачным, решив положить конец своему незамужнему существованию и найти себе более-менее подходящую партию, пусть даже это будет граф Уиллетт.

Немного поколебавшись и поставив чашечку с кофе на стол, Вулфрик продолжал:

– От меня не укрылось, что объявление о твоей помолвке было сделано через два дня после рождения виконтессой Рейвенсберг сына и, насколько я помню, через день, после того как Морган сообщила тебе об этом событии. Возможно, в тот самый день, когда ты получила письмо.

– Если ты на что-то намекаешь, Вулф, нечего ходить вокруг да около! – воскликнула Фрея, когда он замолчал. – Ты считаешь, из-за того, что у Кита родился ребенок, я пребываю вне себя от отчаяния и жалости к себе? Думаешь, услышав эту новость, я бросилась в объятия первого встречного? Сделала маркизу предложение и попросила его объявить о помолвке? И все ради того, чтобы успокоить разбитое сердце? Нет, настолько я Кита Батлера не любила. – И, прищелкнув пальцами, добавила:

– И не настолько ненавидела его жену, виконтессу, и их сына. – Фрея решительно отправила в рот кусочек торта.

– Так значит, Фрея, ты выходишь замуж по любви? – спросил Вулфрик после короткой паузы.

Как она могла это отрицать после того, что только что сгоряча наговорила?

– Я его обожаю, а он обожает меня.

– Вот как? – бросил Вулфрик, не сводя с сестры своих непроницаемых глаз.

Наступило напряженное молчание. О Господи, что она наговорила, ужаснулась Фрея. Ведь если он ей поверит, что подумает о ней через несколько дней, когда помолвка будет расторгнута? А может быть, наоборот, пожалеет ее, решив, что жених ее бросил? Что ж, как бы то ни было, отступать некуда. Подавшись вперед и облокотившись грудью о стол, Фрея, весело сверкая глазами, обратилась к брату.

– Ты слышал о нашей первой стычке в Бате? Вернее, о двух стычках? Они тесно связаны между собой. Если не слышал, тебе наверняка кто-нибудь сегодня вечером расскажет. Так лучше уж я сделаю это сама.

Вулфрик слегка побледнел.

– У меня такое чувство, – проговорил он, – что мне об этом лучше не знать.

Рассмеявшись, Фрея поведала ему о встрече с маркизом Холлмером в Сидни-Гарденс, о том, как стукнула его по носу и как он не захотел ей рассказывать, что на самом деле произошло.

– Конечно, я тогда не знала, кто он такой, – добавила она, – а он не знал, кто я такая. Он никак не мог поверить, что я сестра герцога, поскольку гуляла по саду одна, без служанки.

– Все ясно, – сухо заметил Вулфрик. – Ты вела себя как обычно.

Не обращая внимания на его язвительный тон, Фрея в мельчайших подробностях описала сцену, произошедшую на следующее утро в бювете.

– Должен тебя похвалить, Фрея, – заметил Вулфрик. Голос его звучал устало. – Наверняка ты дала великосветскому обществу Бата пищи для разговоров на целую неделю. А когда ажиотаж немного поутих, вновь дала повод проявить интерес к своей персоне, неожиданно объявив о помолвке. Теперь, когда ты рассказала мне, как познакомилась с Холлмером, я понял, почему вы по уши влюбились друг в друга и приняли решение соединить свои жизни, пока танцевали тур вальса. – Вздохнув, он отложил в сторону нож с вилкой.

Интересно, что бы он сказал, опиши она ему свою первую встречу с маркизом по дороге в Бат, подумала Фрея.

– Значит, ты будешь счастлива в этом браке? – прервал ее размышления Вулфрик.

Иногда Вулфрик приоткрывал душу, давая заглянуть в нее. Своими чувствами он ни с кем не делился, равно как мечтами и тайнами. Фрея часто размышляла о его отношениях с любовницей. Вряд ли брат ее любит, просто пользуется ее услугами. Но иногда после случайно оброненной фразы она вдруг с изумлением обнаруживала, что Вулфрик любит их всех не как старший, который несет за них ответственность, а просто потому, что они его братья и сестры.

И сейчас, когда он задал этот вопрос, пристально глядя на нее, понимая, что он за нее беспокоится, Фрея почувствовала, как глаза ее наполняются слезами.

– Да, – порывисто проговорила она. – Да, мы оба будем счастливы.

Она судорожно сглотнула, при этом в горле у нее что-то булькнуло, и подумала, что сказанные ею с таким надрывом слова являются на самом деле ложью.

В эту минуту она откровенно пожалела, что по-настоящему не помолвлена с маркизом Холлмером, что не влюблена в него и не ждет с нетерпением счастливой совместной жизни. Как бы ей хотелось преподнести свое счастье в подарок Вулфу, который скорее всего, с грустью подумала Фрея, очень одинок.

– В таком случае полагаю, – проговорил Вулф, откидываясь на стуле, – самое лучшее, что я в данной ситуации могу сделать, Фрея, это дать благословение на ваш брак. Впрочем, сейчас оно уже вам ни к чему. Вы сами обо всем договорились.

Внезапно Фрея потеряла всякий интерес к еде и отодвинула тарелку. Чувствовала она себя отвратительно. Пусть она порой бывает вспыльчива, упряма, неблагоразумна, но она ни разу в жизни не солгала ни Вулфу, ни кому-либо из своих братьев и сестер. Но теперь ей уже ничего не остается, как лгать до тех пор, пока эта неприличная история не закончится. К счастью, ждать осталось недолго. – А Холлмеру лучше отправиться вместе с нами в Линдсей-Холл, если, конечно, у него нет здесь каких-то неотложных дел, – продолжал Вулфрик. – Нужно представить его соседям и как следует отметить вашу помолвку. А также обсудить предстоящую свадьбу.

Фрея почувствовала, как тошнота подступает к горлу.

* * *

На вечере в честь помолвки маркиза Холлмера и леди Фреи Бедвин дом леди Потфорд на Грейт-Палтни-стрит был полон гостей. Чтобы вместить всех, пришлось открыть общую гостиную, маленькую гостиную, салон и столовую. В каждой комнате мерцали огнями многочисленные свечи. Длинный стол, покрытый хрустящей белой льняной скатертью, был уставлен многочисленными тарелками с самыми разнообразными яствами. Два лакея суетились у стола, помогая гостям выбирать кушанья и наполняя ими тарелки. Остальные носили из комнаты в комнату огромные подносы с бокалами.

Леди Потфорд была в полном восторге от того, как разворачиваются события, о чем она уже неоднократно сообщала Джошуа и Фрее, а также герцогу Бьюкаслу во время утренней прогулки по бювету.

– Я ужасно боялась, – призналась она Джошуа, – что ты вновь отправишься бродить по белу свету, чем занимался в течение последних нескольких лет, вкушая эфемерные радости жизни, не подозревая, что самая большая радость – это выполнить предписанное тебе в жизни назначение и создать семью. После свадьбы ты вернешься в Пенхоллоу и займешься делами поместья: будешь неустанно следить за тем, чтобы твоим арендаторам жилось хорошо. А леди Фрея тебе в этом поможет. Она именно такая жена, какая тебе нужна, Джошуа. Я так за вас счастлива!

– У меня есть очень толковый управляющий, бабушка, – заметил Джошуа, – и я постоянно поддерживаю с ним связь. – Джошуа говорил истинную правду: Джим Сондерс единственный знал, где в тот или иной момент находится хозяин. – И потом, неизвестно, захочет ли леди Фрея жить в Лондоне.

Все гости, похоже, тоже были счастливы. Нечасто в Бате происходило столь знаменательное событие, как празднование помолвки, причем помолвки двух таких выдающихся людей, как маркиз и дочь герцога. Из всех комнат доносились оживленные разговоры и веселый смех.

Маркиза Холлмер, облаченная в черное атласное платье и шляпку с черными перьями, казалась такой же счастливой, как и остальные гости. Она радостно улыбалась, когда к ней кто-то обращался, и время от времени вытирала носовым платочком с черной каймой счастливые слезы. Она поцеловала воздух рядом с одной щекой Фреи, потом рядом с другой и, зажав лицо Джошуа обеими руками, нежно расцеловала и заверила, что его дорогой усопший дядюшка мог бы сегодня им гордиться.

После чего отправилась на поиски герцога Бьюкасла.

– Я счастлива, что вы так быстро приехали в Бат, ваша светлость, – проговорила она, подходя к нему и протягивая руку.

Он взял ее в свою, склонился над ней, однако подносить к губам не стал.

– Да, мэм, – сказал он.

– Леди Фрея штурмом взяла великосветское общество Бата, – продолжала маркиза Холлмер. – Такая милая юная девица.

Его светлость наклонил голову, выслушав этот странный комплимент. Его серебристые глаза были непроницаемы.

– Можно лишь надеяться, что она будет так счастлива, как того заслуживает.

– Вы совершенно правы, мэм, – согласился его светлость с холодной надменностью.

– Хотелось бы верить, – гнула свое маркиза Холлмер, не забыв аккуратно промокнуть один глаз носовым платочком, – что Джошуа обручился с леди Фреей не шутки ради.

Герцог слегка вскинул брови, однако не задал вопроса, на который маркиза явно рассчитывала.

– Он такой хороший мальчик, – со вздохом проговорила маркиза. – Невозможно было не любить его, несмотря на все его шалости. Он был предан своим кузинам, особенно Констанс, моей старшей дочери, которую вам представили сегодня утром в бювете.

Герцог вновь наклонил голову.

– Пять лет назад он уже был готов сделать ей предложение, но, как выразился покойный Холлмер, смалодушничал и помчался на континент развлечься. Я так и не поняла, почему именно туда, ведь в то время там как раз шла война. После смерти моего дорогого мужа стало ясно, что он по-прежнему стыдится возвращаться домой, и потому я приехала сюда. Вскоре я поняла, что любовь Джошуа и Констанс не угасла, но совершила глупость, что свойственно родителям, желающим своим детям счастья, делала все, чтобы они поженились, вместо того, чтобы спокойно дожидаться естественного развития событий. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы во время бала, состоявшегося на прошлой неделе, было объявлено о помолвке, и у меня создалось впечатление, что Джошуа тоже этого хотел. Но на балу он вдруг пригласил леди Фрею на тур вальса, в глазах его загорелся озорной огонек, который я видела уже не раз и прекрасно понимала, что он означает, и после того, как закончился танец, мистер Кинг, к моему искреннему изумлению, неожиданно объявил о его помолвке с вашей сестрой.

Герцог Бьюкасл стал подносить к глазам лорнет, однако на полпути остановился.

Маркиза хихикнула, но уже в следующую секунду радостное выражение исчезло с ее лица, оно стало усталым и озабоченным..

– Боюсь, – продолжала она, – мой племянник воспользовался доверчивостью достойной леди, которая – уж простите меня за столь откровенное высказывание, ваша светлость, – достигла такого возраста, когда женщина настолько, стремится выйти замуж, что не в состоянии отличить серьезного предложения от предложения, которое мужчина делает, лишь руководствуясь собственной выгодой, поскольку вовсе не собирается связывать с ней свою жизнь навеки и при первой же возможности вновь возьмется за старое.

Герцог наконец поднес к глазам лорнет, и маркиза провела несколько малоприятных секунд под его холодным, пронизывающим насквозь взглядом. Но вскоре герцог опустил лорнет и сдержанно проговорил:

– Должен поздравить вас, мэм, вам удалось избежать опасности.

– Мне?! – изумилась маркиза, не понимая, что он имеет в виду, и поспешно прикрыла рот носовым платком, но уже в следующую секунду мило улыбнулась гостю, который, проходя мимо, поздоровался с ней.

– Вам было бы больно, мэм, – продолжал герцог, – если бы Холлмер женился на вашей дочери, поскольку вы подозреваете, что он каким-то образом причастен к смерти вашего сына.

Маркиза уставилась на него широко раскрытыми от ужаса глазами.

– Прошу прощения, ваша светлость, но неужели письмо, которое я сочла своим долгом вам написать, вызвало у вас такие ассоциации? Мой сын погиб в результате несчастного случая. Просто Джошуа был последним, кто видел его живым. Но никто никогда не подозревал его в тем, о чем вы говорите.

– Вот как? – бросил герцог. – Что ж, в таком случае вам было бы больно знать, что человек, женившийся на вашей дочери, является отцом ребенка ее гувернантки.

– Он вовсе не является отцом ребенка гувернантки Констанс, – возразила маркиза. – В то время, когда произошла эта неприятная история, Констанс уже не обучалась у гувернантки. Мисс Джуэлл, ваша светлость, была гувернанткой других моих дочерей. – Она жеманно ухмыльнулась и лукаво взглянула на герцога. – Но молодые люди есть молодые люди, полагаю, не мне вам об этом говорить, ваша светлость. Ведь у вас, насколько мне известно, есть несколько младших братьев?

Герцог продолжал молча сверлить ее взглядом.

– Ну что ж, – вздохнула маркиза, так и не дождавшись ответа, и вновь приложила к глазам носовой платочек, – я сочла своим долгом предупредить вас, ваша светлость: как бы не случилось так, что сердце вашей сестры будет разбито. Джошуа красивый мальчик, но бессердечный негодяй. Не знаю, почему я его люблю, но факт остается фактом. Мне бы очень не хотелось, чтобы леди Фрее, такой милой девушке, причинили боль.

Его светлость вновь посмотрел на маркизу сквозь лорнет, надменно вскинув брови.

Лучезарно улыбнувшись, леди Холлмер помахала кому-то рукой и проговорила:

– Прошу простить, ваша светлость, меня ждут. Герцог слегка поклонился, и она поспешила прочь.

* * *

– В чем дело, дорогуша? Не можете дождаться, когда мы останемся одни, чтобы прикоснуться ко мне? – спросил Джошуа.

В этот момент он зажигал свечи в подсвечнике, стоявшем на камине в маленькой гостиной, расположенной на первом этаже, где бабушка обычно писала письма либо читала деловые бумаги. Там стояли письменный стол и стул, два одинаковых кресла с позолоченными подлокотниками и ножками, на стенах висели полки.

– Ха! – надменно бросила Фрея.

Джошуа обернулся с ухмылкой. Она сказала, что хочет переговорить с ним наедине, и он привел ее сюда. В бледно-голубом платье с глубоким декольте, густо отделанном серебряными нитями и вышивкой, поверх которого была накинута прозрачная серебристая туника, Фрея выглядела ослепительно красивой. В волосах тоже блестели серебряные нити.

– А вот я жду не дождусь, когда смогу дотронуться до вас, – заявил Джошуа и, примостившись на письменном столе, принялся покачивать ногой. – По-моему, когда ваша портниха шила вам это платье, ей не хватило материала. Результат, должен сказать, просто потрясающий.

– Подобные наглые речи не делают вам чести, – сурово заявила Фрея. – Бьюсь об заклад, ни с какой другой женщиной вы бы их вести не осмелились.

– Боже меня упаси, – согласился Джошуа. – Терпеть не могу, когда мне дают пощечину. Заметьте, я веду этот разговор с вами, держась от вас подальше. Мне нравится форма моего носа, и вовсе не хочется ее менять.

– Мы попали в ужасную историю, – заметила Фрея, решив перевести разговор в нужное русло.

– Совершенно верно, – согласился Джошуа. – Вообще-то я предполагал, что, когда мистер Кинг объявит о нашей помолвке, все улыбнутся, радостно закивают и заверят нас и друг друга, что это чрезвычайно приятная новость, после чего мы займемся каждый своим делом, то есть все будет как обычно до тех пор, пока мы не расстанемся. Я и не представлял, что моя бабушка придет в такой восторг оттого, что мы якобы собираемся пожениться, и захочет отметить это грандиозное событие.

– А я не представляла, что Вулф приедет в Бат, – хмуро бросила Фрея. – И с его приездом все окончательно запуталось.

– Он попытался убедить вас расторгнуть помолвку? – спросил Джошуа. – Во всяком случае, особого восторга не выразил. – Интересно, показал ли ей брат письмо тетки, а если не показал, то передал ли на словах его наверняка гнусное содержание?

Фрея покачала головой.

– Вулф не стал бы меня отговаривать, – ответила она. – Это не в его стиле. Он умеет заставить нас делать все, что ему хочется, причем так, что мы пребываем в полной уверенности, будто делаем это по собственной воле.

– Но вы можете намекнуть ему, чтобы заставил вас дать мне от ворот поворот? – улыбнулся Джошуа. – Это решило бы все наши проблемы, верно? Только хорошо бы это случилось уже после того, как моя тетушка уедет из Бата. Иначе мне придется спасаться бегством, чтобы не обручаться еще с кем-нибудь.

– Я заверила его, что обожаю вас, а вы обожаете меня, – возразила Фрея. – И заверила его, что мы будем счастливы.

Запрокинув голову, Джошуа расхохотался.

– Только не хмурьтесь так, – заметил он, – иначе не поверю ни единому вашему слову.

– Неужели вы не можете хоть иногда говорить серьезно? – укоризненно проговорила Фрея, подходя к нему. – Я никогда не лгала Вулфу и вообще презираю лгунов.

Джошуа взял ее за руку и поудобнее устроился на столе.

– В данный момент, – заявил он, – я испытываю чувство, похожее на обожание.

– Он ждет, что через несколько дней вы вместе с нами отправитесь в Линдсей-Холл, – продолжала Фрея, – познакомиться с остальными членами нашей семьи и соседями. После чего собирается отметить нашу помолвку и обсудить будущую свадьбу.

– Да ну? – воскликнул Джошуа, завладев ее второй рукой. – Похоже, мы с вами и в самом деле попали в переплет.

– Но вы откажетесь ехать под каким-нибудь предлогом, – заявила Фрея, одарив его высокомерным взглядом. – Скажете, например, что у вас другие планы, а после вашего отъезда я открою Вулфу правду.

– Похоже, дорогуша, я вам сильно усложнил жизнь, – заметил Джошуа.

– Совершенно верно, – согласилась Фрея. – Но я не раскаиваюсь в том, что согласилась фиктивно обручиться с вами. Неделя прошла весело, и я наслаждалась каждым днем.

– Я тоже, – ухмыльнулся Джошуа.

Фрея открыла было рот, чтобы еще что-то сказать, но вместо этого взглянула ему прямо в глаза, и в этот момент оба вдруг осознали, что находятся совершенно одни в маленькой, тускло освещенной комнате.. Джошуа вдруг явственно увидел перед собой ее соблазнительные полуобнаженные груди, уютную ложбинку между ними, стройную шею, прелестное лицо, блестящую копну светлых волос и почувствовал, как учащенно заколотилось сердце, участилось дыхание, а кровь быстрее побежала по венам.

Он привлек Фрею к себе, а когда она оказалась у него между ног, положил ее руки себе на талию, обхватил ее лицо ладонями, провел большими пальцами по ее темным бровям, по щекам, по губам.

Затем коснулся языком ее губ. Они были мягкими, теплыми и податливыми. Отогнув нижнюю губу Фреи большим пальцем, он провел языком по ее внутренней необыкновенно нежной части, а когда Фрея, открыв рот, издала глухой стон, запечатлел на ее губах страстный поцелуй.

И в ту же секунду желание взметнулось в нем яростным огнем. Обхватив Фрею одной рукой за плечи, а другой за талию, он крепче прижал ее к себе, и, забыв обо всем, погрузился в пучину страсти.

– Что мы делаем? – спросила Фрея несколько секунд спустя, запрокинув голову и глядя на него блестящими глазами. Щеки ее пылали.

– Целуемся, насколько я понимаю, – прошептал он и, потершись носом об ее нос, ухмыльнулся. – Мы ведь с вами только что согласились, что это была замечательная неделя. Так почему бы не сделать ее еще более замечательной?

– Может быть, стоит напомнить вам, что на самом деле мы с вами не помолвлены, – проговорила Фрея, упираясь руками ему в плечи, словно желая оттолкнуть его.

– И тем не менее мы с вами находимся на вечере, посвященном нашей помолвке, – возразил Джошуа, – и вы заверили вашего брата, что мы обожаем друг друга и собираемся прожить счастливо всю жизнь. А вы никогда не лгали вашему брату.

Нужно быть осторожнее, мелькнула в его голове мысль, иначе неизвестно, до чего можно договориться.

– Я не имею обыкновения целоваться с каждым смазливым незнакомцем, с которым меня сводит судьба, – буркнула Фрея.

– Только с теми, с которыми вы временно обручены? – усмехнулся Джошуа, вновь обняв ее за талию, казавшуюся необыкновенно тонкой по сравнению с пышной грудью и не менее пышными бедрами.

Фрея возмущенно уставилась на него:

– Пообещайте мне, что не поедете в Линдсей-Холл, как бы вас ни уговаривали. С этим нужно покончить немедленно… во всяком случае, как можно быстрее.

– Боитесь, – прошептал Джошуа и вновь потерся носом об ее нос и легонько коснулся губами ее губ, – что не сможете передо мной устоять?

Фрея фыркнула.

– Никогда не встречала более самоуверенного типа!

– А я вот боюсь, что не смогу устоять перед вами, – заявил Джошуа совершенно искренне.

Он почти не сомневался в том, что занятие любовью с леди Фреей Бедвин принесет ему такое наслаждение, какого он еще не испытывал. К сожалению, ему не суждено в этом убедиться. Леди Фрея – аристократка до мозга костей, настоящая великосветская дама. Она ему не пара. Однако помолвка с ней, пусть даже и фиктивная, для него огромное искушение. Да и для нее тоже. Ведь она не сделала ни малейшей попытки высвободиться из его объятий.

– Я мог бы сначала насладиться вот этим, – продолжал он, легонько прикусив ее нижнюю губу, – а потом спускаться все ниже и ниже, пока не доберусь до больших пальцев ваших ног. Они являются одной из самых эротичных частей тела, вам известно об этом?

– Нет, – отрезала Фрея, гневно взглянув на него. – И вообще, весь этот разговор крайне неприличный. Вы смеетесь надо мной. Это видно по вашим глазам. Они вас всегда выдают.

– Неужели, дорогуша? – Опустив голову, Джошуа коснулся губами ее шеи. Фрея зарылась пальцами ему в волосы. – А вдруг я не доберусь до пальцев ваших ног, привлеченный какой-нибудь более эротичной частью вашего тела?

Фрея со свистом втянула в себя воздух. Пора прикрывать рукой нос, подумал Джошуа, однако, подняв голову, увидел, что губы его фиктивной невесты приоткрыты, а веки опущены. Похоже, на сей раз бить его по носу не собираются.

– Мы не должны здесь находиться, – проговорила Фрея. – Надо вернуться к гостям. Они, должно быть, уже хватились нас.

– Наверняка считают, что мы решили побыть наедине, и пришли в полный восторг.

Фрея страстно прильнула губами к его губам, и ее язык скользнул ему в рот.

Но едва она успела обхватить его обеими руками за шею, а он положить руки ей на ягодицы, чтобы рывком привлечь к себе, как дверь открылась.

– Так вот вы где, – послышался голос герцога Быокасла. Джошуа открыл глаза, поднял голову и поспешно убрал руки с ягодиц Фреи, перенеся их на талию.

Герцог тихонько прикрыл за собой дверь, а Фрея круто обернулась. Щеки ее полыхали огнем, волосы были слегка растрепаны.

– Тебе не приходило в голову постучаться, Вулф? – надменно бросила она.

Герцог удивленно вскинул брови.

– Нет, – ответил он после секундного раздумья. – Меня сюда направил слуга.

Фрея была чрезвычайно смущена, поскольку Вулф застал их врасплох.

Она украдкой оглядела себя. Слава Богу, платье скрывало все, что должно было скрывать. Ну вот, сердито подумала она, теперь ее еще больше будут жалеть, после того как эта комедия закончится.

К счастью, Вулфрик явился сюда не для того, чтобы притащить ее к гостям за волосы. Устроившись в кресле с позолоченными подлокотниками, он оперся локтями о колени и сложил руки домиком – характерная поза, когда он намеревался завести серьезный разговор.

– Сядь, Фрея, – попросил он и, указав на второе кресло, вновь сложил руки домиком. – Как мне стало известно, во время того печально памятного бала неделю назад произошло нечто такое, что укрылось от всеобщего внимания.

Фрея, усевшись в кресло, почувствовала, что маркиз встал позади нее и оперся руками о спинку. И тут она явственно ощутила, что Вулфрик все знает.

– Оказывается, – продолжал герцог, – и это так и осталось тайной для большинства гостей, произошло совершенно неприличное состязание между двумя кандидатками в невесты одного и того же джентльмена. Я прав, Холл мер?

– Не совсем, – ответил маркиз. – По словам моей кузины, маркиза сделала все, чтобы собравшиеся восприняли объявление о нашей с кузиной помолвке как само собой разумеющееся. И я решил ответить ударом на удар.

Вулфрик уничтожающе посмотрел на него. Фрея сразу догадалась, что Вулфрик докопался до истины, и испытала огромное облегчение. По крайней мере не придется самой объяснять все брату.

– Следовательно, эта помолвка будет расторгнута, как только маркиза Холлмер с дочерью уедут домой, верно? – спросил Вулфрик.

– Да, после того как я принесу самую сердечную благодарность леди Фрее за то, что она спасла мне жизнь, и извинения за доставленные неудобства, – подтвердил маркиз.

– Никаких неудобств не было, Вулф, – решительно возразила Фрея. – Я с радостью согласилась с планом маркиза, и в результате нудная жизнь в Бате в течение последней недели стала вполне сносной.

– В течение недели, когда ты наслаждалась прогулками по городу и близлежащим окрестностям в любое время суток с джентльменом, который не является твоим женихом, и его объятиями, – заметил Вулфрик.

– Объятия были всего два раза, – возразила Фрея, решив, что уж если быть честной, то до конца. – Ты ведь не станешь заострять на этом внимание, Вулф. Мне уже двадцать пять, и я не нуждаюсь в сопровождающих и опекунах, как бедняжка Морган.

Герцог перевел загадочный взгляд на маркиза.

– Предостережение, сделанное вашей тетушкой не далее как час назад, сбудется, когда вы на следующей неделе бросите мою сестру, – заметил он. – Маркиза Холлмер придет в восторг. Леди Фрея Бедвин будет унижена.

– Чепуха, Вулф, – сердито возразила Фрея.

Но он даже не взглянул на нее, ни на секунду не оторвав глаз от маркиза, который тихонько хмыкнул.

– Оба варианта мне не нравятся, – заявил маркиз. – Что вы предлагаете, Бьюкасл? Чтобы я женился на Фрее? Сомневаюсь, что она согласится за меня выйти.

– Именно это она и должна сделать, чтобы не запятнать свою репутацию, – проговорил Вулфрик. – Вы согласны?

Фрея вскочила.

– Чепуха! – воскликнула она. – Я согласилась на эту авантюру только потому, что сочла ее забавной, а вовсе не для того, чтобы заставить маркиза Холлмера жениться на мне. Я не хочу выходить замуж ни за него, ни за кого бы то ни было.

И она направилась к письменному столу, заметив по пути, что глаза маркиза смеются. Фрея уселась на стул, как можно дальше от обоих мужчин. «Как все это глупо!» – подумала она раздраженно.

– А что, если нам разыграть через несколько дней еще одну сцену в бювете? – предложил маркиз. – Вы слышали о первой, Бьюкасл? Боюсь, в ней леди Фрея показала себя не в самом выгодном свете. Зато в следующей, уверяю вас, все симпатии будут на ее стороне, когда она стукнет меня по носу и пошлет ко всем чертям. А потом станет принимать поздравления, что разорвала помолвку с отъявленным негодяем.

Фрея перевела задумчивый взгляд на Вулфрика. Похоже, брат не воспринял слова маркиза как шутку.

– Послезавтра, Холлмер, – заявил он, – вы отправитесь вместе со мной и леди Фреей в Линдсей-Холл, где вас представят членам нашей семьи и соседям. Мы объявим о вашей помолвке и как следует отпразднуем это событие. И если к Рождеству или к весне Фрея решит, что она все-таки не хочет стать вашей женой, я сделаю заявление о расторжении вашей помолвки. Естественно, на Фрею будут косо смотреть – этого уже не избежать, – но по крайней мере жалеть ее никто не станет.

– Насколько мне известно,. – проговорил маркиз, переведя взгляд на Фрею, – леди Фрея не желает, чтобы я ехал в Линдсей-Холл.

Фрея поджала губы. Ну надо же! Всего несколько минут назад она уверяла маркиза, что Вулф никогда не отдает приказания своим братьям и сестрам. А сейчас слова герцога нельзя расценить иначе, как приказ.

– Леди Фрея будет рада видеть вас рядом с собой в течение следующей недели или двух, – заявил Вулфрик. – Ее братья и их жены собираются приехать в Линдсей-Холл на празднование крестин новорожденного внука нашего соседа, графа Редфилда.

Фрея резко выпрямилась. Значит, вскоре состоятся крестины сына Кита? И она вынуждена вернуться домой с маркизом Холлмером или без него? Неужели ей предстоит посетить это мероприятие, расточать присутствующим улыбки, притворяться, что она счастлива за Кита с виконтессой и графа с графиней?

Маркиз повернулся к ней лицом и сцепил руки за спиной. Лицо его против обыкновения было серьезным, почти мрачным.

– Если леди Фрее предстоит решить, разорвем ли мы нашу помолвку, и если да, то когда, значит, ей и решать, поеду я в Линдсей-Холл или нет.

Фрея поняла: сейчас ей предоставляется возможность освободиться от маркиза. Можно тотчас же отправиться к гостям и во всеуслышание заявить им о расторжении помолвки, которая с самого начала была не более чем нелепым фарсом. А маркиз может публично объявить о том, что не собирается жениться на Констанс. И со всей этой дурацкой историей будет раз и навсегда покончено.

Правда, в этом случае ей предстоит пережить унижение уже дома – новость о том, что ее бросили, рано или поздно донесется до Линдсей-Холла, скорее рано, чем поздно, – ловить на себе сочувственные взгляды соседей, слышать за спиной их шушуканье. Ведь ей долго будут перемывать косточки. Но самое неприятное, что все равно придется отправиться на крестины чада Кита и улыбаться до ломоты в скулах.

– Будет лучше, если вы все-таки поедете с нами в Линдсей-Холл и останетесь там на неделю или две, – буркнула она. – А потом мы устроим скандал, думаю, это не так уж трудно.

Вулфрик поднялся.

– Полагаю, – надменно произнес он, – вы совсем забыли про гостей леди Потфорд. Пора почтить их своим присутствием.

И он, не оглядываясь, вышел за дверь. Маркиз взглянул на Фрею.

– Боже правый! – прошептал он.

– Черт подери! – прошептала она в ответ.

Он ухмыльнулся и, как она и предполагала, расхохотался.

– Следовательно, нам еще предстоят поцелуи, – заметил маркиз, поигрывая бровями, и предложил леди Фрее руку.

– Только через мой труп! – заявила она, надменно вскинув голову, и, не обращая внимания на руку маркиза, прошествовала мимо него к двери.

– Избитая фраза, недостойная ваших уст, дорогуша, – заметил маркиз. – Искренне надеюсь, что вы кокетничаете. Я знаю, что поцелуй, которым мы с вами только что обменялись, доставил вам истинное наслаждение, равно как и мне, и рассчитываю на продолжение.

* * *

Два дня спустя Джошуа ехал верхом в окружении многочисленных кучеров, облаченных в ливреи, лакеев и верховых, сопровождавших карету его светлости и карету с багажом, по дороге в Линдсей-Холл, расположенный в графстве Гемпшир. Кто бы мог подумать, что к этой поездке его приведет череда таких причудливых событий! Джошуа не знал, что делать: то ли трястись от страха, то ли содрогаться от беззвучного смеха.

Впрочем, он не был робкого десятка. Зато как забавно было наблюдать за жителями деревень, через которые ехала кавалькада. Они взирали на нее с благоговением. Женщины приседали в реверансе, мужчины поспешно срывали с головы шапки, возница каждой ехавшей навстречу кареты, отдавая дань уважения герцогу, съезжал на обочину, уступая дорогу. Он вполне мог вести себя так же, как деревенские жители. А ведь он как-никак маркиз Холлмер. Вот была бы умора.

Фрея едет в первой карете, рядом с герцогом – наверняка вопреки собственному желанию. Хорошо бы поделиться с ней этой шуткой. А может быть, она настолько привыкла ко всем этим почестям, что не нашла бы шутку забавной. Интересно, о чем они с братом разговаривают? Может быть, ни о чем, а может, о погоде или о проплывающем за окном кареты пейзаже. О помолвке с позавчерашнего вечера Быокасл больше не заводил речь.

И Джошуа поймал себя на мысли, что он с нетерпением ждет, когда они приедут в Линдсей-Холл. Правда, его явно заманили в ловушку с этим обручением и ему придется оставаться в ней до тех пор, пока леди Фрея не сочтет нужным его освободить. Он целиком в ее власти. Но она из тех женщин, казалось Джошуа, которые всегда поступают честно. Кроме того, она хочет выйти за него замуж не больше, чем он жениться на ней. И потом, она ему нравится. Ему еще не наскучило ее общество. Она так же умна, энергична и решительна, как все его друзья, и так же, как они, любит крепкое словцо и шутки. К тому же она кажется ему чрезвычайно привлекательной. Даже слишком. Так что в последующие дни или недели – в общем, все то время, которое ему предстоит провести в Гемпшире, – ему нужно держать ухо востро, чтобы, не дай Бог, не потерять голову.

* * *

В Линдсей-Холл они приехали далеко за полдень. Джошуа проехал за каретой через ворота и поскакал по прямой широкой аллее, где по обеим сторонам росли вязы. В конце аллеи показался дом, построенный не в одном, а сразу в нескольких архитектурных стилях. Похоже, в этом особняке прожило не одно поколение Бедвинов, и каждое что-то достраивало, пристраивало, в общем, вносило свой вклад в усовершенствование постройки. Самое странное, что результат получился положительный – фамильный особняк радовал глаз.

Уже на подъезде к дому широкая аллея разделялась надвое, обрамляя большой сад круглой формы, где в центре располагался мраморный фонтан. Наступила осень, цветы уже почти все отцвели – в июле, должно быть, здесь чудо как красиво, – однако фонтан пока не выключили. Высокая тугая струя воды била в воздух футов на тридцать, а уже оттуда ниспадала в широкий бассейн огромным зонтом, словно сотканным из сверкающих капель.

У самого края бассейна стоял мальчишка, не обращая внимания на то, что вода забрызгала его с головы до ног. Высокий крупный мужчина с большим крючковатым – как у всех Бедвинов – носом и мрачным выражением лица стоял на траве на безопасном расстоянии от фонтана и в то же время неподалеку от мальчугана. На плече у него сидела девчушка и крепко держалась за его волосы. Рядом с ним стояли стройная хорошенькая юная особа с каштановыми волосами и девушка с роскошными рыжими локонами. Все они не сводили глаз с подъезжавшей кареты, с интересом разглядывая Джошуа.

Когда карета остановилась наконец перед террасой с каменным полом, на которую выходили большие двойные двери дома, из конюшни, расположенной неподалеку, появились трое молодых людей. Один – стройный, гибкий темноволосый красавец, второй – высокий, широкоплечий, темнобровый, светловолосый и третий – худощавый, темноволосый и тоже очень красивый. У всех у них были большие крючковатые носы.

Сейчас он познакомится с Бедвинами, мелькнула у Джошуа мысль. Интересно, как его представят? Они с Бьюкаслом не обсудили вопрос, стоит ли посвящать семейство Бедвинов в тайну фиктивной помолвки. Что ж, у герцога наверняка есть свое мнение по этому поводу, и Джошуа вскоре его узнает.

Братья и сестры, стуча каблуками по каменным плитам, устремились к карете. Дверцу распахнули настежь и спустили лестницу. Светловолосый великан – один из братьев – подскочил к карете первым. Он вытащил леди Фрею и поставил ее на землю, не дав ей воспользоваться лестницей. Сначала Фрея обнялась с девушками и маленькой девочкой, затем поздоровалась за руку с мужчиной, стоявшим рядом с мальчуганом, и братьями. Тем временем из кареты вылез герцог, кивнул всем родственникам и очень удивился, когда юная леди с каштановыми волосами его обняла.

Спешившись, Джошуа вручил поводья конюху, примчавшемуся из конюшни.

Поздоровавшись со всеми, Фрея подошла к Джошуа, гордо вскинув голову. Глаза ее воинственно блестели. Перспектива представлять маркиза домочадцам явно ей не улыбалась. Крепко взяв его за руку, она проговорила:

– А теперь мне бы хотелось представить вам маркиза Холлмера… Джошуа. Моего жениха. День свадьбы пока не назначен. Думаю, это событие произойдет в будущем году. Быть может, следующим летом.

Все наперебой заговорили, но Фрея жестом остановила домочадцев:

– Сначала разрешите завершить процедуру знакомства. И она принялась представлять маркизу своих родных.

Леди Морган Бедвин, юная красавица, присела перед ним в реверансе и взглянула на него открытыми темными глазами. На лице лорда Аллина, темноволосого молодого человека, читалось насмешливое выражение. Светловолосый гигант оказался лордом Рэнналфом, а юная леди с роскошными рыжими волосами – его женой Джудит. Хорошенькую особу с каштановыми волосами звали Ева, леди Эйдан Бедвин. Судя по выправке, ее муж, темноволосый мужчина с мрачным лицом, не один год провел в армии. Рядом с ним стояли их дети, Дейви и Бекки.

– Так вот почему ты помчался в Бат, не сказав никому ни слова, в то время как должны были приехать Эйдан с Евой и Рэнналф с Джудит, – обратилась леди Морган к старшему брату. – Ты услышал о том, что Фрея с маркизом обручились, и решил лично проверить, так ли это. И почему так получается, что Вулф всегда первым узнает все самое интересное?

Лорд Рэнналф схватил руку Джошуа своей теплой рукой и крепко пожал.

– Это несколько неожиданно, – ухмыльнулся он, – но мы, Бедвины, в последнее время отличаемся тем, что нежданно-негаданно обручаемся и женимся. Вот и Фри решила не нарушать традиции.

– Холлмер? – Темноволосый лорд Эйдан, чье лицо было словно высечено из гранита, кивнув, пожал руку Джошуа, однако не улыбнулся..

Его жена вновь обняла леди Фрею. В глазах ее стояли слезы.

– Я так счастлива за тебя, Фрея, – проговорила она. – Я знала, что это скоро произойдет.

Мальчуган, протиснувшись между Джошуа и Фреей, потянул ее за юбку.

– Тетя Фрея, я принес свои биты для крикета.

– Вот негодник! – воскликнул лорд Эйдан, и черты его лица смягчились. Подхватив мальчугана, он усадил его к себе на плечи. – Дай тете хотя бы войти в дом, а уж потом приставай к ней со своими играми. Да и не играют в это время года в крикет. Завтра утром поиграем во что-нибудь другое.

– Но сначала в крикет, не важно, какое сейчас время года, – улыбнулась леди Фрея мальчишке и подмигнула ему, – Только, чур, ты будешь в моей команде, Дейви. Вот увидишь, я одним ударом наберу шесть очков.

Джошуа с интересом взглянул на нее. Значит, она умеет играть в крикет? Жаль, что он этого раньше не знал.

– А можно мне тоже сыграть? – спросил он. – Я известный боулер, и мне случалось отбить все подачи, за которые полагается шесть очков… и даже четыре очка.

– Ха! – воскликнула Фрея.

Мальчишка восторженно рассмеялся. Лорд Эйдан широко улыбнулся.

– Полагаю, в крикет можно играть в любое время года, если Бедвины так считают, – заметил он.

– Быть может, – вмешался в разговор герцог Бьюкасл, не повышая голоса, – мы войдем в дом, а через полчаса соберемся в гостиной на чай? – Все сразу замолчали.

– Сразу чувствуется хозяин, – хмыкнул лорд Эйдан, после того как Бьюкасл направился в дом. Обняв Фрею за плечи, он прижал ее к себе. – Я счастлив за тебя, Фрея. И за вас, Холлмер, тоже. А теперь нам лучше сделать то, что нам приказывают. – И он двинулся вслед за братом.

– Ну и ну! – присвистнул Джошуа и, ухмыльнувшись, предложил леди Фрее руку.

– Я решила, – проговорила она, опираясь на нее и окинув маркиза надменным взглядом, – называть вас «Джош». «Милорд» звучит глупо, «Холлмер» – слишком официально, «Джошуа» – слишком по-библейски. А вы можете называть меня Фреей.

– Или Фри, как зовут вас ваши братья?

– Или Фри, – согласилась Фрея. – Но лишь до тех пор, пока мы помолвлены, самое позднее – до Рождества.

– Вот и отлично, – бросил Джошуа.

Фрея искоса взглянула на него, но ничего не сказала.

Поднявшись по лестнице, они вошли в дом и очутились в огромном холле, живо напомнившем Джошуа средневековый замок: дубовый потолок, камин, настолько огромный, что в нем при желании запросто можно было зажарить быка, побеленные стены, украшенные щитами, знаменами и оружием, вверху, за деревянной ширмой с искусной резьбой – галерея для менестрелей, а посреди зала – занимавший почти всю его площадь массивный дубовый стол.

В общем, идеальное место и для пира, и для оргии.

Крестины должны были состояться через два дня после возвращения. Фреи домой, и отмечать их собирались пышно и широко. После утренней церковной службы всем гостям предстояло отправиться в Элвесли-Парк – поместье графа Редфилда и Кита, виконта Рейвенсберга – на званый обед, который вполне мог затянуться до самого вечера.

Рэнналф и Джудит приехали ради такого случая издалека, из Грандмезона, расположенного в графстве Лестершир, где проживали с больной бабушкой Бедвина по материнской линии, чьим наследником являлся Рэнналф: они с Китом всегда были закадычными друзьями, и не присутствовать на таком торжестве он просто не мог. А Эйдан с Евой и детьми приехали, поскольку жили неподалеку, в графстве Оксфордшир, а еще, по словам Эйдана, потому, что он столько лет провел, участвуя в различных войнах, что очень соскучился по своим родным, да и соседей хотелось повидать.

Для Фреи же предстоящие торжества грозили стать суровым испытанием. Она со страхом ждала дня крестин, хотя положение невесты маркиза должно было бы ее несколько успокоить. Однако этого не случилось. Глупо так нервничать, пыталась убедить себя Фрея. Из-за чего, собственно? Из-за того, что четыре года назад она воспылала страстью к Киту Батлеру и через месяц это чувство угасло? Впрочем, в глубине души Фрея понимала, что дело тут не только в давнишней страсти. В прошлом году она повела себя как последняя идиотка: чуть ли не умоляла Кита бросить Лорен и жениться на ней, а потом дала в челюсть бедняге Рэнналфу, наверное, потому, что Кита в тот момент рядом с ней не оказалось.

Ну да ладно, решила Фрея наутро после приезда домой, что толку заранее себя терзать. Настанет завтрашний день, тогда и будет переживать. А о Джошуа подумает послезавтра. Он у нее в долгу, несмотря на то что водил ее в Бате на прогулки и катался вместе с ней верхом: в конце концов, эти пешие и конные прогулки доставляли и ему удовольствие. Так что рассчитается с ней завтра, когда отправится с ней рука об руку на эти чертовы крестины. А после она уж изыщет способ затеять с ним ссору – причем на людях, чтобы все видели, – и расторгнет помолвку. До Рождества или до Нового года, как предложил Вулф, она ждать не намерена. Чем больше времени пройдет, тем труднее будет это сделать. Все-таки маркиз – необыкновенно хорош собой, о чем ей уже все ее братья, сестра и невестки не преминули сообщить, и она вполне может им увлечься.

– Ты пробыла в Бате всего две недели, Фрея, – заявила Морган вечером, когда вся женская половина клана Бедвинов собралась в спальне Фреи, – а вернулась домой с таким красавцем, что глаз не отвести. Я же, когда весной поеду в город, чтобы впервые выйти в свет, так сказать, на ярмарку невест, наверняка окажусь в компании угловатых прыщавых юнцов. Вот ведь досада!

Джудит с Евой расхохотались.

– Ничего, Морган, будешь ждать своего прекрасного принца, – заметила Ева. – А он непременно появится, помяни мое слово, как и принц Фреи.

– Да уж, такого, как принц Фреи, еще поискать. Хорош настолько, что дух захватывает, – подхватила Джудит, театрально прижав руку к сердцу и закатывая глаза. – Одни волосы чего стоят, светлые, блестящие… Ах!

– А глаза голубые-голубые и такие веселые, – печально проговорила Морган. – Где уж мне такого найти!

– Не грусти, Морган, – ласково сказала Ева. – Твой прекрасный принц покажется тебе самым красивым на свете. По мне, так лучше Эйдана мужчины нет, а для Джудит самый красивый Рэнналф.

Фрея перевела взгляд с одной родственницы на другую и почувствовала легкую зависть. Однако она тотчас же подавила в себе это чувство. Нет, не станет она портить такой чудесный денек мрачными мыслями.

Утром, встав с постели и выглянув из окна, она увидела, что облака стоят высоко в небе, значит, день обещает быть солнечным. Сквозь раскрытое окно в комнату проникал свежий ветерок. Великолепное утро для игры в крикет, решила Фрея, и не менее великолепный для каких бы то ни было, игр на свежем воздухе.

Как здорово, что она сейчас дома, а не в Бате, где от тоски выть хочется.

* * *

После завтрака все домочадцы собрались играть в крикет. Исключение составлял, естественно, Вулфрик, который исчез в своем кабинете. Даже Ева с Джудит решили принять участие в игре, хотя Рэнналф попытался отговорить Джудит от этой затеи, посылая ей через стол многозначительные взгляды, которые та успешно игнорировала.

Боже правый, подумала Фрея, неужели Джудит беременна? Если да, то это очень интересно, ведь они с Рэнналфом женаты всего месяц. Неужели… Впрочем, ее это не касается.

Фрея и Джошуа попали в разные команды, причем сделали это намеренно. Он был полон решимости выбить ее из игры, а она – нанести удар, за который полагается шесть очков. В команду Фреи вошли Ева, Морган, Рэнналф и Дейви, а в команду Джошуа – Джудит, Эйдан, Аллин и Бекки.

К счастью, Рэнналф оказался вполне приличным боулером. Хотя он с легкостью обыграл Джудит и еще легче Бекки, Эйдану удалось нанести удар, за который команда получила шесть очков, и два удара, принесшие ей по четыре очка, прежде чем Фрее удалось оттеснить его к самой границе поля, однако Джошуа нанес удар, за который его команда получила двадцать очков. Аллин позорно пропустил самый первый мяч, который ему метнули, воротца у него за спиной разлетелись вдребезги, и Дейви издал восторженный вопль.

Однако команде Фреи требовалось пятьдесят два очка, чтобы выиграть, когда настала их очередь бить по мячу. Рэнналф принес команде пятнадцать, прежде чем вышел из игры. Ева – шестнадцать, а Морган – одиннадцать. Джошуа им явно подыгрывал. Он был необыкновенно красив: в рубашке с закатанными до локтей рукавами. Дейви, которого Джошуа тоже, похоже, решил пощадить, заработал девять очков, после чего Морган выбыла из игры и за дело взялась Фрея.

Первый мяч, который метнул Джошуа, угодил между воротцами, и было непонятно, кому засчитывать очки. Фрея, яростно оборонявшая свои воротца, сердито взглянула на ухмыляющегося боулера.

– Неужели не можете лучше ударить? – задорно выкрикнула она и сделала несколько обманных движений.

Он мог.

Следующий мяч плюхнулся прямо перед ней, взметнув п воздух столб из травы и пыли, едва не угодив ей в лицо.

– А вы не можете лучше ударить? – крикнул Джошуа в ответ, а члены его команды восторженно засвистели.

Фрея прикинула расстояние до мяча, прицелилась, и когда мяч был совсем рядом, размахнулась и стукнула по нему битой. Раздался оглушительный стук, и мяч, описав красивую дугу, угодил прямиком в воротца Эйдана. Фрея помчалась вперед с битой в руке, смеясь от радости. Юбки ее развевались, а за ней несся Дейви, издавая истошные победные вопли.

Победила команда Фреи.

– По-моему, – проговорила она, став подбоченившись перед Джошуа, запыхавшаяся, раскрасневшаяся, с растрепанными волосами – шпильки она потеряла в самом начале игры, – я победила по-честному.

– Совершенно верно, – уныло произнес он, хотя глаза его смеялись. – Вы выиграли пари, Фри, и я хочу с вами расплатиться.

И прямо на глазах у всех родственников Фреи он подошел к ней вплотную, откинул с ее лица спутанные волосы, запрокинул ей голову и крепко поцеловал в губы.

Хорошо, что она только что бежала, ошеломленно подумала Фрея, заметив, что стала объектом всеобщего внимания – близкие стояли, ухмыляясь во весь рот, – можно хоть этим объяснить то, что покраснела до корней волос.

– Должно быть, я страдаю амнезией, – проговорила она, – но почему-то не помню, чтобы мы с вами заключали пари.

– Я никогда больше не смогу смотреть в глаза своим партнерам по крикету, – заметил Джошуа, проигнорировав ее слива. – Не могу не признать, что игра была выиграна вами честно. И все же мне не хотелось, чтобы вы меня снова били, если бы вдруг победила наша команда.

– Я знаю, – улыбнулась Фрея.

– Что будем делать сейчас? – выкрикнула Дейви, возбужденно подпрыгивая на месте. – Ты сказал, что мы придумаем еще какую-нибудь игру, дядя Эйдан. Может, покатаемся верхом, или полазим по деревьям, или…

Схватив мальчугана, Эйдан высоко поднял его.

– Потом, – проговорил он, подбросив Дейви, отчего мальчишка восторженно завизжал. – А сейчас пойдем обедать.

И он осторожно поставил ребенка на землю.

– «Дядя Эйдан»? – переспросил Джошуа и, взяв Фрею за руку, направился к дому.

– Бекки и Дейви приемные дети Евы, – пояснила Фрея. – Их родители умерли, но никто из родственников не захотел брать их к себе. Когда Ева с Эйданом поженились, они оформили над ними опекунство. Бскки называет их мамой и папой, а Дейви – дядей и тетей. Ева рассказала мне, что они с Эйданом не пытаются занять место их родителей и не заставляют детей их забыть. Я и представить себе не могла, что Эйдан умеет обращаться с детьми. Но как видите, он их любит, словно родной отец.

– Он был военным? – спросил Джошуа.

– Да, в течение двенадцати лет, – ответила Фрея. – С восемнадцати лет до того дня, когда несколько месяцев назад женился на Еве. – Она бросила взгляд на их руки. – Разве я разрешала вам, Джош, брать меня за руку?

Джошуа опустил глаза, бросил взгляд на руки, потом взглянул Фрее в лицо и рассмеялся.

– Нет, – ответил он. – Но мы должны изображать влюбленных. Очевидно, вы с Бьюкаслом сошлись на том, что наша помолвка должна выглядеть настоящей. Так что я всего лишь играю свою роль.

– Если вы воображаете, – сурово заявила Фрея, – что я буду стоять столбом, а вы – делать со мной все, что вам заблагорассудится, то глубоко заблуждаетесь.

– Стоять столбом? – рассмеялся Джошуа. – Чего-чего, а этого я от вас не жду. Должно быть, в детстве вы были настоящим сорванцом?

– Естественно, – бросила Фрея.

– Это хорошо. – Он наклонился к ней, и на секунду Фрее показалось, что он вновь собирается ее поцеловать. – Обожаю таких девчонок.

Похоже, он воображает, что эта треклятая фиктивная помолвка дает ему право вовсю флиртовать с ней, подумала Фрея, и не только флиртовать.

При этой мысли у нее захватило дух.

* * *

К концу дня Джошуа уже успел убедиться, что Бедвины – шумная и веселая семья. Они не имели обыкновения запирать детей в детской, а взрослые не проводили время в скучном ничегонеделании, а старались насладиться жизнью в полной мере. После обеда все решили отправиться к озеру, скрытому за деревьями с восточной стороны дома. По словам Рэнналфа, там было полно мест, где можно спрятаться, и Джошуа получил приглашение пойти туда поиграть в прятки, при этом ему было велено называть всех своих будущих родственников по имени. А Аллин добавил, что они захватят с собой качели и повесят их на каком-нибудь дереве.

– Можно будет вволю покачаться и полазить по деревьям, – подхватила Фрея.

– И потом, в озере ведь есть вода, – заметил Эйдан.

– Ты что, собрался купаться? – спросила его жена. – На дворе сентябрь.

– Теплый сентябрь, – уточнил Эйдан, взглянув в окно. И в самом деле, ярко светило солнце.

– Если кто-то собирается плавать, то только не я, – решительно проговорила она. – Я буду сидеть на берегу и наблюдать за купающимися.

– Я тоже, Ева, – заявила Джудит. – А еще мы с тобой можем по очереди кататься на качелях.

День обещал много интересного. Взрослые, равно как и дети, собирались повеселиться вволю. И нужно сказать, это им удалось.

Аллин с Джошуа залезли на высокое мощное дерево, росшее неподалеку от живописного искусственного озера, и крепко-накрепко привязали качели к высокой ветке. Сначала на них покатались дети, потом все начали играть в прятки и играли до тех пор, пока не настала очередь Джошуа водить и он отыскал всех, за исключением Фреи. Наконец он обнаружил ее на высоком старом дубе. Она сидела на ветке, прижавшись спиной к стволу дерева и обхватив ноги руками. Джошуа с досадой подумал, что уже несколько раз проходил мимо этого дерева и не заметил Фрею.

– Эй! – крикнул он. – Так нечестно! Мы же договаривались прятаться только так, чтобы касаться земли.

– Ствол дерева касается земли, – возразила Фрея, глядя на него сверху вниз. Похоже, она ничуть не боялась высоты. – А я касаюсь спиной ствола.

– Гм… – протянул Джошуа. – Чего-то в вашей логике определенно не хватает. Но как бы то ни было, я вас нашел.

– Вы должны еще дотронуться до меня, – проговорила Фрея.

– Хотите, чтобы я влез на дерево? – Джошуа прищурился.

– Да. – И Фрея, запрокинув голову, с восхищением взглянула на небо.

Джошуа влез на дерево, и они стали любоваться небом. Оно было синее-синее, и по нему плыло несколько белоснежных облаков.

– Лето уже почти прошло, – заметила Фрея. – Да что там «почти», уже наступила осень. Жаль, что скоро зима.

– Но зимой тоже можно совершать прогулки и кататься верхом, – возразил Джошуа. – А если выпадет снег – на санках и на лыжах, играть в снежки, лепить снежную бабу.

– Здесь не бывает снега, – со вздохом проговорила Фрея.

Джошуа, стоя на ветке, росшей чуть ниже той, на которой сидела Фрея, взглянул на нее. Сегодня Фрея не стала делать прическу, и ее непослушные волосы были распущены. Ни дать ни взять ведьма из сказки, пребывающая в задумчивом настроении.

– Нам придется до зимы оставаться женихом и невестой, – заметил Джошуа. – Но я покажу вам, как можно интересно провести и это время года. Думаю, после этого вам не захочется, чтобы наступало лето.

Повернувшись к нему вполоборота, Фрея грустно улыбнулась. – Не беспокойтесь, – сказала она. – Еще задолго до наступления зимы я сочту, что вы выплатили мне свой долг. Завтрашний день будет крайне утомительным.

– Завтрашний день? – переспросил Джошуа и вспомнил, что завтра они приглашены на крестины соседского ребенка и связанные с этим событием торжества. – Неужели Редфилд и его семейство такие зануды?

– Когда-то я была помолвлена со старшим сыном и должна была стать виконтессой Рейвенсберг. Первый сын – первый наследник следующего поколения – должен был быть моим.

– Ах да, – спохватился Джошуа. – Вы ведь мне об этом рассказывали. Вы его любили?

Когда Фрея еще в Бате, во время конного состязания, рассказывала ему о своей помолвке, она говорила, что не любила его.

– Мы выросли вместе и с детства знали, что поженимся, – ответила она. – Нельзя сказать, что мы испытывали неприязнь друг к другу, напротив, симпатизировали. Однако о любви в таких случаях говорить не приходится.

И тем не менее Джошуа не мог не заметить, что Фрея в дурном настроении. Похоже, завтра ей и в самом деле предстоит нелегкий день. Она встретится с женщиной, которая заняла ее место, и ребенком, который должен был быть ее ребенком, хотя отец его был бы другим.

– Вы умеете плавать, Джош? – вывел его из задумчивости голос Фреи.

– Конечно, – ответил он. – Хотите устроить состязания по плаванию, Фри? Если да, то должен честно предупредить: я вырос рядом с океаном и отлично плаваю. Так что я вас непременно перегоню. Вы уже и так нанесли мне серьезный удар, сначала обогнав в конных состязаниях в Бате, а потом выиграв в крикет.

– До того берега и обратно, – предложила Фрея. Взглянув в сторону озера, Джошуа увидел, что мужчины и дети уже плещутся в воде. И только сейчас услышал крики и смех. Ева с Джудит сидели на берегу, являя собой весьма живописную картину. Морган взлетала на качелях так высоко, что страшно было смотреть. Ока была необыкновенно хороша в этот момент. За этой юной леди будут ходить толпы поклонников, когда будущей весной она выйдет в свет, подумал Джошуа, и не только потому, что она дочь герцога.

– А в чем вы собираетесь плавать? – спросил он.

– В рубашке, – ответила Фрея. – И если вас это смущает, можете возвращаться домой и вместо плавания что-нибудь почитать.

– Смущает? – Джошуа начал спускаться с дерева, даже не предложив Фрее руку. Чего доброго, опять стукнет его по носу, подумал он, нет уж, пускай сама спускается. – Да я жду не дождусь, когда вы разденетесь. В общем, так, даю вам фору. Вы поплывете первой, а я после того, как медленно досчитаю до десяти.

И, услышав, как Фрея чертыхнулась, хмыкнул.

Глава двенадцатая

Крестины достопочтенного Эндрю Джерома Кристофера Батлера оказались и в самом деле грандиозным событием. Фрея поняла это сразу же, как только члены семейства Бедвинов прибыли в церковь и расселись по своим местам. В церкви яблоку упасть было негде: соседи и родственники со стороны Кита и виконтессы заполонили все вокруг. Присутствовал там и ее кузен, юный виконт Уайтлиф, и ее дедушка, барон Галтон. Были и все выдающиеся родственники второго мужа ее матери – герцог с герцогиней Портфри, герцог с герцогиней Энбери, маркиз Эттингсборо, граф и графиня Килборн, вдовствующая графиня и ее дочь, вдова леди Мьюэ.

Столько шума из-за младенца, который совершенно равнодушен к происходящему, раздраженно подумала Фрея. Мальчика нарядили в великолепную длинную кружевную крестильную рубашку, передававшуюся в семье из поколения в поколение, однако он проспал всю службу. Проснулся всего раз во время церемонии крещения и залился негодующим плачем, когда священник полил ему голову водой, как того требовал обряд. Впрочем, вскоре он успокоился и снова заснул на руках у Кита.

Фрея старалась не обращать взимания на центральную группу, но не могла. Взгляд ее то и дело падал на Кита, готового, казалось, лопнуть от гордости и счастья, и на его виконтессу – Фрея даже мысленно не могла назвать ее Лорен, – впервые познав материнство, она вся сияла.

Фрея не могла не признать, что виконтесса настоящая красавица: роскошные темные волосы, безупречный цвет лица и глаза необычного фиалкового цвета. Однако ей не хватало живости. Она казалась ожившей статуей: спокойный строгий взгляд, прическа – волосок к волоску, правильная речь. Как же Фрея ненавидела эту женщину! И причин для этого было немало. Достаточно было и того, что все любили ее и восхищались ею.

Фрея взглянула на свои затянутые в перчатки руки и в тот же момент почувствовала, как Джошуа взял одну из них и крепко пожал. Она остановила на нем взгляд, полный тоски, он улыбнулся ей, присущее ему насмешливое выражение исчезло из глаз, и накрыл своей рукой ее руку.

У Фреи вдруг возникло острое желание как следует его стукнуть. Она прекрасно поняла, отчего у него стал такой взгляд: он испытывал к ней жалость. Еще утром, помогая ей, раздраженной и недовольной всеми и вся, сесть в карету, он наклонил голову и шепнул ей на ушко:

– Мужайтесь. Джером умер, но когда-нибудь вам непременно встретится человек, который его заменит. – Он ухмыльнулся и прибавил:

– А пока, может быть, я смогу вам чем-нибудь помочь, дорогуша.

Он решил, что она грустит по Джерому. Так оно и было… во всяком случае, должно было быть. Он умер таким молодым и такой нелепой смертью – от лихорадки, которую подхватил, спасая работников, их соседей и их семьи, которые едва не погибли во время наводнения. И он ей нравился. В детстве они часто играли вместе. Но ей было тошно при одной мысли о том, что придется выходить за него замуж, да и он, похоже, был не в восторге от подобной перспективы. Он не возразил, когда она попросила его найти какой-нибудь предлог, чтобы не объявлять о помолвке, а когда объявление наконец было сделано, не спешить со свадьбой.

Наконец служба, которая, казалось, никогда не кончится, завершилась, и Кит с виконтессой отбыли из церкви первой карете – пора было кормить ребенка. Похоже, виконтесса занимается этим сама. Значит, не такая уж она безупречная, с удовлетворением подумала Фрея. Большинство великосветских дам скривились бы, узнав о том, что они не наняли кормилицу, ведь кормить собственного ребенка считается дурным тоном.

Когда они приехали в Элвесли, Фрея мысленно возблагодарила Господа за то, что Джошуа рядом. Представление его всем отняло много времени и позволило без всякого смущения смотреть в глаза тем, кто в курсе прошлогодних событий и жалел ее. А таких было немало. Многие присутствовали прошлым летом на дне рождения бабушки Кита – она скоропостижно скончалась вскоре после этого события, – на котором должно было быть объявлено о его помолвке с леди Фреей Бедвин.

Перед самым обедом Кит с виконтессой спустились из детской вниз, и для Фреи настал неприятный момент встречи с ними лицом к лицу. На лице Кита играла грустная улыбка, которая всегда появлялась у него в присутствии Фреи. Виконтесса же улыбалась тепло и радостно. Фрея одари; обоих ослепительной улыбкой. А ведь за этими тремя улыбками, должно быть, скрываются самые разнообразные мысли и чувства, подумала она.

– Разрешите поздравить вас с рождением сына, – проговорила она.

– Спасибо, Фрея, – ответил Кит. – И спасибо тебе за то, что пришла.

– Мы так счастливы, что вы успели вернуться из Бат чтобы принять участие в нашем сегодняшнем торжестве, подала голос виконтесса, но Фрея не поверила ни единого ее слову.

– Позвольте представить вам маркиза Холлмера, моего жениха, – проговорила она. – Джош, познакомьтесь: виконт и виконтесса Рейвенсберг.

– Так вы жених леди Фреи? – Улыбка виконтессы стала еще более теплой и радостной. – Вы и представить себе не можете, как я рада с вами познакомиться, лорд Холлмер, и как счастлива за вас, леди Фрея.

Она шагнула вперед, и Фрея с ужасом подумала: неужели виконтесса собирается ее обнять? Она надменно подняла брови и вскинула голову. Жена Кита остановилась и, вместо того чтобы прижать Фрею к груди, удовольствовалась тем, что вновь тепло ей улыбнулась.

– Рад с вами познакомиться, Холлмер. – Кит пожал маркизу руку. – Вы счастливый человек. Надеюсь, вы понимаете, какое сокровище заполучили.

Фрея с такой силой сжала руки в кулаки, что костяшки пальцев побелели.

– Я так и знал, Фрея, что в один прекрасный день ты наконец обретешь свое счастье, – заявил Кит, кладя ей руки на плечи. – От всего сердца желаю тебе всего самого доброго. – И, не колеблясь, поцеловал ее в щеку.

К счастью, в этот момент всех пригласили к столу, и разговор прервался. Взяв Джошуа под руку, Фрея улыбнулась ему ослепительной улыбкой.

– Забавно, не правда ли? – прошептала она.

В течение дня Джошуа время от времени освобождал Фрею от своего присутствия. Было бы не слишком прилично не отходить от нее ни на шаг, кроме того, он почувствовал, что после званого обеда напряжение, которое ощущалось в ней ранее, немного ослабло. Фрея переходила от одной группы гостей к другой, вела с ними оживленную светскую беседу, глаза ее блестели, и выглядела она в муслиновом платье с широкими развевающимися юбками всех оттенков бирюзового цвета и цвета морской волны весьма соблазнительно.

Джошуа сильно сомневался, что она не испытывала к покойному Джерому Батлеру нежных чувств. Во всяком случае, было заметно, что сегодняшний день оказался для нее очень нелегким.

Решив немного отдохнуть от гостей, Джошуа подошел к банкетке, стоявшей у окна в гостиной, и сел рядом с младшим сыном графа Редфилда, Сиднемом Батлером. У молодого человека не было правой руки и глаза, а всю правую сторону лица и шеи обезобразили багровые шрамы от полученных когда-то ожогов.

– Это во время войны вас так? – спросил Джошуа.

– Да, – ответил Сиднем Батлер. – Попал в плен к французам, когда ходил в разведку в Португалии, не удосужившись надеть форму.

Джошуа поморщился.

– Я сам этого панически боялся, – заметил он. – В течение пяти лет находился во Франции, выполнял правительственное задание и военной формы, естественно, не носил. Так что если бы попал в плен, добром бы это не кончилось. С вами так жестоко обошлись, поскольку вы были без формы?

– Совершенно верно, – кивнул Батлер.

Они еще немного поговорили о войне, об Уэльсе, где молодой человек сейчас жил в одном из поместий Бьюкасла и работал там управляющим. Наконец Батлер кивнул в сторону Фреи. Она в этот момент находилась в компании Рэнналфа, Джудит, леди Мьюэ и кузена Батлера, чье имя вылетело у Джошуа из головы.

– Я искренне рад тому, что Фрея снова"счастлива, – заметил он. – Вы как раз тот человек, который ей нужен.

– Благодарю вас, – отозвался Джошуа. – Однако сегодняшний день выдался для нее тяжелым. Должно быть, она очень любила вашего брата, с которым была помолвлена.

– На самом деле она никогда не была с ним помолвлена, – возразил Батлер. – Когда прошлым летом Кит вернулся домой, он привез с собой Лорен, представил ее как невесту, и его женитьба на Фрее, которую собирались устроить Быокасл и мой отец, так и не состоялась. – Он замолчал и слегка поморщился. – Прошу прощения, вы, должно быть, имели в виду Джерома. Да, конечно, они всегда любили друг друга. Но на вашем месте я бы не беспокоился. Это было очень давно, а сегодня у Фреи такой счастливый вид.

В этот момент в комнату вернулись Рейвенсберг с женой. Виконтесса несла ребенка, с которого уже успели снять крестильную рубашку. Теперь он был уютно завернут в белое одеяльце и, высунув ручки, энергично ими размахивал. Молодые родители с новорожденным переходили от одной группы гостей к другой, демонстрируя им свое сокровище. Дамы восторженно заахали, заулыбались, а на лицах джентльменов появились глуповатые улыбки.

«Великолепная пара, – подумал Джошуа, – и, похоже, испытывают друг к другу нежные чувства».

Так значит, если то, что ему только что рассказал Батлер, верно, Фрею собирались выдать замуж за Кита, нынешнего Рейвенсберга. Что ж, это имело бы смысл. Если обе семьи договорились поженить Фрею и Джерома – старшего сына Рейвенсберга, – еще когда те были детьми, было бы вполне естественно через некоторое время после его кончины соединить узами брака Фрею и второго сына. Однако второй сын сам выбрал себе невесту и привез ее домой, сорвав тем самым планы родителей и брата Фреи.

А что, если он сделал это намеренно? Что, если знал о том, что его отец и брат Фреи задумали их поженить? Что, если он – точно так же как сам Джошуа в Бате – быстренько обручился с первой попавшейся девицей, лишь бы избежать нежеланной женитьбы? Или он ничего не знал?

Но как бы то ни было, Фрея наверняка почувствовала себя оскорбленной. Как и любая отвергнутая женщина.

А что, если она испытывала к Киту нежные чувства?

Глядя на нее с банкетки, на которой сидел уже один – Сиднема Батлера увели отец с кузеном, – Джошуа заметил, что по мере приближения молодой пары с ребенком к группе, где стояла Фрея, девушка все радостнее улыбалась. Однако руки ее были плотно сжаты в кулаки, а нога выбивала по ковру нетерпеливую дробь. Да и улыбка, если как следует присмотреться, была фальшивой. А когда виконтесса подошла почти вплотную и, восторженно взглянув на своего малыша, радостно рассмеялась, Фрея метнула на нее взгляд, полный такой ненависти, что Джошуа оторопел. Но уже в следующее мгновение опустила глаза, а когда вновь подняла их, на лице ее было самое что ни на есть безмятежное выражение.

Еще секунда – и Кит с женой и ребенком окажутся рядом с Фреей, и ей придется восхищаться малышом. Джудит уже сияла, предвкушая этот радостный момент и с нежностью поглядывая на Рэнналфа.

Джошуа поспешно поднялся.

– Фрея? – Он взял ее за локоть, и она едва не подскочила. – Взгляните, несколько смельчаков гуляют по террасе. Может быть, и нам подышать свежим воздухом?

– С превеликим удовольствием, – проговорила Фрея, как ему показалось, преувеличенно громко. – Я уже с ума схожу от бездействия.

* * *

За прошедшую ночь погода испортилась. Вчерашний день выдался по-летнему теплым, а сегодняшний был холодным, серым и ветреным, больше похожим на ноябрьский, чем на сентябрьский. Так что пришлось надеть теплые плащи. А Джошуа нахлобучил шляпу поглубже на голову, чтобы ее не снесло ветром.

– Надеюсь, вы не думаете, что я буду прогуливаться по террасе маленькими шажками, Джош? – спросила Фрея. – Я хочу вдоволь надышаться воздухом. Подобные сборища ужасно утомительны, вы не находите?

И она направилась в сторону конюшни, а как только они с Джошуа миновали английский сад, который был разбит перед домом, пошла прямо по лужайке, идущей параллельно подъездной аллее. Фрея, как обычно, шагала большими, почти мужскими шагами, и Джошуа даже не приходилось к ней приспосабливаться.

– Ну вот! – воскликнула Фрея, запрокидывая голову и подставляя лицо ветру. – Так-то лучше!

Джошуа не собирался вести с ней разговоры, да и Фрея, похоже, не была расположена к общению. В полном молчании они дошли до каменного моста, перекинутого через реку.

160Он являлся своеобразной границей между внутренней, окультуренной частью парка и внешней, представлявшей собой не что иное, как густой лес. Должно быть, сейчас гораздо позднее, чем кажется, мелькнуло в голове у Джошуа. Начало смеркаться.

– И что теперь? – спросил он. – Вернемся в дом?

– Пока нет, – ответила Фрея. – Неизвестно, как долго будет продолжаться этот вечер.

Фрея взглянула на Джошуа.

– Вон там озеро, – проговорила она, показывая направо. – Но сегодня мне что-то не хочется плавать. – В этот момент налетел порыв ледяного ветра, и она зябко поежилась.

– Значит, – деланно изумился Джошуа, – сегодня я уже не увижу вас в рубашке?

А если точнее, он видел ее вчера в мокрой рубашке, а это все равно что совсем без нее. Сердце Джошуа учащенно забилось.

– Давайте пойдем в хижину егеря, – предложила Фрея. – Она вон там. – Девушка указала налево. – Вообще-то сколько себя помню, никакой егерь там никогда не жил, однако хижина эта не заброшена. В ней всегда поддерживался порядок. Мы могли бы растопить камин, согреться, а уже потом возвращаться домой.

Джошуа это предложение пришлось по душе, и он первым направился к мосту.

Некоторое время им пришлось плутать по лесу в сгущающихся сумерках, поскольку Фрея точно не помнила, где именно находится хижина. Настроение у нее заметно поднялось.

– Как-то жарким летним днем я провела в этой хижине несколько часов, – принялась рассказывать она. – Джером с Китом меня заперли и встали у двери. Они решили сказать Эйдану и Рэнналфу, что похитили меня, и потребовали выкуп. Каково же было их изумление, когда братья отказались платить. А когда Кит, проголодавшись, отправился домой, чтобы раздобыть на кухне хоть немного еды, я принялась вопить и ругаться так громко, что Джерому пришлось меня выпустить, чтобы я, не дай Бог, не привлекла к себе внимания какого-нибудь садовника, забредшего в лес. Вырвавшись на свободу, я расквасила ему нос, а придя домой, как следует отдубасила Рэнналфа с Эйданом.

– И больше вас никогда не похищали? – ухмыльнулся Джошуа. – Дорогуша, девица, которую похитили, должна стенать и плакать и в конце концов добиться того, чтобы похитители в нее влюбились.

– Ха! – отозвалась Фрея и в следующую секунду воскликнула:

– Да вот же она!

Хижина оказалась запертой, однако, пошарив за притолокой и подняв один за другим несколько замшелых камней у двери, Фрея наконец обнаружила ключ. Дверь открылась совсем легко, и Джошуа понял, что хижиной до сих пор пользуются. Внутри царила тьма, однако при тусклом свете, проникшем в дом сквозь открытую дверь, он увидел маленький столик у дальней стены, а на нем – лампу и трутницу. Через несколько секунд лампа была зажжена, и Джошуа огляделся вокруг: камин со сложенными в нем поленьями, рядом с ним – ящик с дровами, старое деревянное кресло-качалка, покрытое выцветшим одеялом, у одной стены – узкая кровать, на ней – несколько одеял и подушка.

Все безукоризненно чистое, включая земляной пол.

Фрея закрыла за собой дверь и, прислонившись к ней спиной, стала ждать, пока Джошуа разожжет камин.

– Это и есть моя тюрьма, – проговорила Фрея.

– Теперь это не тюрьма, дорогуша, – заметил Джошуа и, выпрямившись, отряхнул руки и направился к Фрее. Подойдя, он наклонился и легонько коснулся губами ее губ. – Это убежище. И скоро, надеюсь, здесь станет тепло.

Убежище слишком уединенное, мелькнуло у него в голове, что чересчур опасно для мужчины и женщины, не желающих, чтобы их помолвка закончилась женитьбой. Он отступил и указал рукой на кресло-качалку.

Фрея сняла плащ, бросила его на спинку качалки и уселась в нее, а Джошуа, положив шляпу и плащ на стол, примостился на краешке кровати. – Тяжкое испытание скоро закончится, – заметил он. Фрея тихонько рассмеялась, глядя на огонь.

– А что, если я передумаю и не отпущу вас? И потом, неужели я – такое тяжкое для вас испытание? Как это грустно! Что вы для меня тяжкое испытание, это ясно, но что я для вас тоже – не слишком приятно.

– Я вовсе не нас с вами имел в виду, – заметил Джошуа. – Расскажите мне про Рейвенсберга.

– Про Джерома? – спросила Фрея.

– Нет, про Кита.

Повернув голову, Фрея удивленно взглянула на него:

– А что вы хотите узнать про Кита?

– Вы любили его?

– Кита?! – Фрея нахмурилась.

– Джером был не единственным братом, с которым вы были обручены или, скажем, почти обручены, – спокойно проговорил Джошуа. – Он вам нравился. Но может быть, Кит нравился вам еще больше?

Фрея продолжала сверлить его гневным взглядом.

– Это не ваше дело! – выпалила она.

– Но я ваш жених, – напомнил Джошуа.

– Никакой вы мне не жених! – презрительно бросила Фрея. – И нечего разыгрывать из себя ревнивого любовника, Джош! Выдумали тоже! Вас не касается, кого я любила и кого люблю, если вообще испытываю к кому-либо это чувство. И не трогайте Кита!

– Он знал, что вы его любили? – спросил Джошуа.

– Конечно, знал, – ответила Фрея. Она снова повернулась к камину и, закрыв глаза, откинулась на спинку кресла-качалки. – Он очень хотел, чтобы я вышла за него замуж. Чтобы бросила все, разбила надежды моих и его родственников и отправилась вместе с ним в его полк. Я была для него всем в этом мире, и он был для меня всем. Но я понимала, что Вулф никогда не даст согласия на наш брак. Правда, мне уже был двадцать один год, и я не нуждалась в его согласии. Да он, собственно, и не запрещал мне выходить замуж за Кита – Вулф вообще редко что-то запрещает, прекрасно понимая, что, если он это сделает, я буду бороться не на жизнь, а на смерть, отстаивая свои права. Однако он поступил хитрее. Он произнес пламенную речь о семейном долге, и в результате уговорил меня разрешить ему объявить о моей помолвке с Джеромом. Узнав об этом, Кит примчался в Линдсей-Холл, а когда Рэнналф отказался его впустить, избил. После этого он вернулся в свой полк, расквартированный на Пиренейском полуострове. А в прошлом году, когда Джером умер, так и не успев жениться на мне, возвратился домой. Отец и Вулф наконец-то дали согласие на наш брак. Но Кит меня, не простил. И отомстил мне, привезя домой Лорен Эджуорт, даму, идеальную во всех отношениях, но необыкновенно занудную.

Интересно, подумал Джошуа, неужели она до сих пор не поняла, что если даже Кит женился из мести, то теперь любит свою жену? А вот любит ли его Фрея, неизвестно. Скорее ненавидит.

– Бедняжка Фрея, – прошептал Джошуа. Стремительно вскочив, Фрея в три прыжка преодолела разделявшее их расстояние и взмахнула рукой. Джошуа успел перехватить ее правую руку, когда она была всего в двух дюймах от его носа, а левую едва она коснулась его подбородка. Поднявшись, он завел ей руки за спину. Глаза Фреи горели недобрым огнем.

– Не смейте меня жалеть! – заявила она холодным надменным тоном. – Моя история и мои чувства касаются только меня и никого больше. И уж явно не вас. Мы с вами не жених с невестой. Мы чужие люди, которых свели друг с другом обстоятельства. Вы мне никто. Слышите? Никто!

Опустив голову, Джошуа прильнул губами к ее губам. Он понимал, что смертельно рискует: Фрея вполне могла укусить его за губу, – но нужно было ее как-то успокоить. Впрочем, что греха таить, причина, по которой он ее поцеловал, была не столь уж бескорыстна. Фрея Бедвин в гневе была чудо как хороша.

– Совсем никто, дорогуша? – прошептал он. – Обижаете.

– Если вы меня сейчас же не отпустите, я вам голову оторву! – выкрикнула Фрея. – Вы что, опасаетесь остаться лицом к лицу с разгневанной женщиной?

Ухмыльнувшись, Джошуа отпустил ее. И в тот же миг Фрея набросилась на него с кулаками.

– Ой! – взвизгнул он, получив удар в ухо.

Она не успокоится, пока не измочалит его до полусмерти, мелькнула в голове мысль, а потом швырнет на пол и припечатает каблуком. Хорошо еще, что на ней не сапоги для верховой езды. Впрочем, следует отдать ей должное: ни ногти, ни зубы она в ход не пускала. Сражалась честно.

Для защиты оставалось всего два варианта: либо самому задать ей хорошую взбучку, либо… И Джошуа, обхватив ее одной рукой за талию, а другой за плечи, крепко прижал к себе и, чувствуя, как Фрея беспомощно молотит его кулаками по спине, прильнул губами к ее губам.

– Я вас ненавижу! – холодно бросила она, когда по прошествии нескольких минут он наконец поднял голову. В глазах ее уже не полыхала ярость, а в голосе не звучала злость. – И вы мне абсолютно никто. Даже меньше чем никто.

– Я знаю, дорогуша, – проговорил Джошуа и вновь приник к ее губам.

Через несколько секунд он понял, что гнев окончательно ее покинул, уступив место страсти. Губы Фреи приоткрылись, ей каким-то непостижимым образом удалось высвободить руки, и она прижалась к нему всем телом.

– Не останавливайся! – порывисто проговорила она, когда он поднял голову, тщетно пытаясь призвать на помощь здравый смысл. – Не останавливайся!

– Фрея…

– Не останавливайся!!!

Кто кого подтолкнул к кровати, Джошуа так и не понял, но через несколько секунд они уже лежали на узком ложе, тяжело дыша и срывая друг с друга одежду. Фрея стянула с него сюртук и жилет, вытащила из панталон рубашку, обняла его обеими руками, наслаждаясь теплом его тела. Джошуа отогнул большими пальцами декольте парадного муслинового платья Фреи и, взяв в руки ее груди, принялся массировать соски. Потянувшись к ней, он заметил бешено пульсирующую жилку и жадно прильнул к ней губами.

Внезапно в голову ему пришла одна мысль, моментально отрезвившая его. Подняв голову, он взглянул Фрее прямо в глаза.

– Дорогуша, – прошептал он, – ты девушка?

Очень может быть, что она уже успела потерять невинность в то время, когда воспылала страстью к Киту. Если же нет… Додумать Джошуа не успел.

– Подними руки, – приказала Фрея.

Джошуа послушно выполнил приказание, и его рубашка полетела на пол, присоединившись к валявшимся там сюртуку и жилету.

– Так ты девушка?

– Не смей останавливаться! – И Фрея одной рукой притянула его голову к себе, а другой принялась нащупывать пуговицы панталон.

И Джошуа понял, что ответ на его вопрос – да. В противном случае Фрея прямо сказала бы ему, да и дело с концом. Но в этот момент его грудь прижалась к ее груди, а язык скользнул ей в рот.

– Дай я тебе помогу, – прошептал он несколько секунд спустя и, слегка отстранившись, сам расстегнул пуговицы.

Однако Фрея все-таки сделала то, что задумала: стащила с него высокие сапоги, чулки, а потом и панталоны. Джошуа стянул с нее платье прямо вместе с сорочкой, а потом и шелковые чулки, чувствуя, что чем меньше на ней остается одежды, тем меньше в его голове остается здравого смысла.

Охваченные пламенем страсти, они вновь жадно приникли друг к другу. Если Фрея и была девушкой – а Джошуа мог побиться об заклад, что так оно и есть, – она абсолютно не стеснялась ни своей наготы, ни его. Впрочем, Джошуа всегда подозревал, что у этой девицы неуемный темперамент и что она единственная в своем роде.

Когда он коснулся маленького бугорка у нее между ног, она с готовностью раздвинула ноги. Джошуа почувствовал, что она уже влажная и готова его принять. Страсть захлестнула его. Приподнявшись на локтях, он еще шире раздвинул ей ноги и, обхватив за ягодицы, вошел в нее.

И тотчас же понял, что она и самом деле девушка: вскоре его плоть наткнулась на преграду. В то же время он чувствовал, что Фрея объята яростным огнем желания, что она горячая и влажная, и, не в силах сдерживаться, рванулся вперед. Как сквозь сон, услышал он, как Фрея непроизвольно вскрикнула, и подумал, что не следовало спешить, что нужно было взять ее медленно и осторожно.

Впрочем, Джошуа понимал, что никакой осторожности Фрея не потерпела бы.

То, что происходило дальше, было больше похоже на борьбу, чем на занятие любовью. Джошуа понятия не имел, как долго это продолжалось. Знал лишь, что ему каким-то непостижимым образом удалось сдерживаться и он проделывал это до тех пор, пока Фрея не издала сладостный стон и не содрогнулась в сладких конвульсиях. Но уже через секунду Джошуа тоже достиг пика блаженства.

Несколько секунд, а может быть, минут спустя – Джошуа понятия не имел, сколько времени они провели на узкой койке, – он обнаружил, что и он, и Фрея оба липкие от пота, хотя огонь в камине, похоже, уже давно догорел, и дышат так, словно пробежали сто миль. Подняв голову, он взглянул на Фрею.

Волосы ее разметались по плечам непослушными прядями, щеки раскраснелись, грудь прерывисто вздымалась, губы были приоткрыты, а веки полуопущены.

– Ну что ж, дорогуша, – прошептал он, – теперь мы влипли в историю, из которой уже не выпутаться.

Глава тринадцатая

Фрея начала одеваться, чувствуя, что у нее дрожат ноги. Да и руки тряслись мелкой дрожью, когда она, собрав рассыпанные по всей кровати шпильки, попыталась привести в порядок волосы, что без расчески и зеркала было крайне затруднительно. Хорошо еще, что Джошуа на нее не смотрел. Одевшись быстрее ее, он присел на корточки перед камином и начал выгребать золу, чтобы положить поленья и поджечь их.

Быстро взглянув на него, Фрея почувствовала, как по телу се разлился жар. О Господи! Этот потрясающе красивый мужчина только что лежал с ней в кровати совершенно голый…

Перед ней возник пленительный образ обнаженного Джошуа, и Фрея постаралась прогнать его прочь.

– Это я во всем виновата, – решительно проговорила она. Джошуа встал и повернулся к ней лицом. Глаза его смеялись, однако губы были плотно сжаты.

– Значит, ты решила меня унизить? – спросил он. – Хочешь сказать, что ты меня совратила, Фри?

– Если бы я не настояла, ты бы сам этого не сделал, – заявила Фрея.

Джошуа тяжело вздохнул.

– У тебя сейчас на голове настоящее гнездо вместо прически. И этот вариант тебя вряд ли устроит, – проговорил Джошуа. – Так что необходимо предпринять кое-какие меры.

Подойдя к Фрее, он отвел ее руки, а когда волосы вновь заструились у нее по плечам, сел па край кровати и ловко соорудил ей аккуратную прическу.

– Мы с тобой оба воспылали друг к другу страстью, Фрея, – сказал он. – И нам обоим было очень хорошо, хотя я прекрасно понимаю, что причинил тебе боль. Впрочем, ты в этом все равно ни за что не признаешься даже под страхом смерти, так что не буду настаивать. Но думаю, ты согласишься, что теперь-то мы с тобой влипли в историю.

– Если ты хочешь сказать, что после этого мы просто обязаны пожениться, – заметила Фрея, – то это полная чушь. – Она сидела не шевелясь, пока Джошуа вкалывал ей в волосы последние шпильки. – Мне уже двадцать пять, а тебе, как я подозреваю, и того больше. Так почему мы не можем заниматься любовью? Ведь нам было приятно!

– Приятно? – Тихонько хмыкнув, Джошуа отошел в сторону, чтобы полюбоваться на дело рук своих. – Да уж, дорогуша, ты умеешь подколоть мужчину. Я бы назвал то, что мы с тобой только что испытали, фейерверком чувств. Ну да ладно. Отвечаю на твой вопрос, почему нам не стоит заниматься любовью. Потому что в результате могут получиться дети. Они, знаешь ли, имеют нехорошую привычку заводиться, когда этого меньше всего ждешь.

Какая же она идиотка, что не подумала об этом, мелькнула у Фрей мысль. Тем более в день крестин.

– Этого не произойдет, – быстро проговорила она, вставая и поправляя кровать.

– Раз уж это произошло, мы теперь с тобой связаны на всю жизнь, дорогуша, – заявил Джошуа. – А сейчас нам лучше вернуться в дом, пока, надеюсь, нас никто не хватился.

Джошуа погасил лампу и запер дверь. Они оделись и молча направились по темному леску к подъездной аллее и мосту.

Странно, что она так противится браку с Джошуа, размышляла по дороге Фрея. Ведь причин для этого нет. Да и возраст поджимает – ей уже двадцать пять, И потом, Джошуа красив, обаятелен, умен, у них много общего. Да и в постели им потрясающе хорошо.

Почему же все-таки она противится замужеству?

Может быть, потому, что Джошуа не горит желанием жениться на ней? Или же она боится влюбиться в него? А почему, собственно, боится?

Потому что чувствует, что тем самым предает Кита? Или потому, что боится разрушить дурацкое романтическое представление о том, что любить можно только раз?

А может быть, боится, что сердце ее снова будет разбито?

Но ведь она, леди Фрея Бедвин, никогда ничего не боялась.

– Будь я твоим врагом, пустился бы наутек при твоем приближении, даже не ввязываясь в бой, – прервал ее размышления Джошуа.

– Какую чепуху ты несешь! – бросила Фрея.

– Тогда почему у тебя такое мрачное лицо и почему ты несешься вперед, не разбирая дороги, моя прелесть? – спросил он.

– Потому что очень холодно, если ты этого не заметил, – отрезала Фрея, – и мне хочется побыстрее добраться до дому.

– Следовательно, наша прогулка достигла своей цели? Повернув голову, Фрея взглянула на него.

– Ты должен понять, – проговорила она, – что все в моей семье и семье Кита, да и соседи, полагаю, знали, что он возвращается домой, чтобы жениться на мне. А он привез с собой невесту. Я не привыкла к унижениям. Решила, что он сделал это мне в отместку, желая наказать. Решила, что это фиктивная помолвка, уж очень они разные и, казалось, совсем не подходят друг другу. Ситуация походила на ту, в которой сейчас оказались мы с тобой, с одной лишь разницей: я думала, что он в конце концов женится на мне. А он женился на ней. Только не нужно меня жалеть, Джош. Я просто… ужасно разозлилась.

– Он женился на ней по любви, Фри, – заметил Джошуа. – Уж поверь мне, человеку, который впервые увидел их вместе.

Фрея тихонько рассмеялась:

– Ты таким образом решил меня успокоить?

– Не сочти мои слова оскорблением, – проговорил он. – Ты ведь предпочитаешь правду лжи. Твой Кит очень любит свою жену.

– Мой Кит… – Фрея снова рассмеялась. – В то лето, четыре года назад, он испытывал адские муки совести. Он вернулся с Пиренейского полуострова вместе с Сиднемом, искалеченным и полуживым. В том, что с ним произошло, Кит винил только себя. Их с Сиднемом послали в разведку. Кит был назначен старшим. Французы заманили их в ловушку, и они решили, что один из них должен сдаться в плен, чтобы другой смог сбежать и выполнить задание. Задание выполнил Кит, а Сиднем попал в плен. И в то лето Кит испытывал острое чувство вины. А тут подвернулась я… Так что мой Кит никогда не был моим.

Раньше Фрее никогда не приходило в голову, почему Кит в то лето казался настолько в нее влюбленным. А сейчас она вдруг поняла: он пытался таким образом справиться с чувством вины и тоской. А что, если Вулфрик это понял и именно поэтому решил вмешаться в ее жизнь, чего не делал никогда, и прочел ей лекцию о том, что она должна выполнить свой долг и выйти замуж за Джерома? И может быть, граф Редфилд это понимал? И Джером тоже?

Наверное, все понимали, кроме нее…

Они с Джошуа подошли к дому. По террасе уже никто не прогуливался. Все ушли в дом.

– Ну вот, теперь нам остается только молиться, чтобы никто не заметил нашего отсутствия, а если и заметил, то промолчал, и чтобы твоя прическа не рассыпалась, как только мы войдем в гостиную.

* * *

Естественно, их долгое отсутствие не укрылось от внимания членов семьи Фреи. Эйдан удивленно вскинул брови, когда они вошли, Аллин тоже удивился, Морган улыбнулась Фрее понимающей улыбкой, а Вулфрик сжал ручку лорнета. Лишь Рэнналф никак не отреагировал на их появление: он был увлечен разговором с Китом, виконтессой и Джудит.

Кит сидел рядом с виконтессой, положив руку на спинку ее стула и легонько касаясь кончиками пальцев ее плеча, что, в общем-то, считалось крайне неприличным. Однако день уже клонился к вечеру, все расслабились и не обращали друг на друга внимания. И Кит, и его жена с интересом слушали Джудит.

Да, это правда, подумала Фрея. Она и сама это чувствовала, а быть может, знала с самого начала: они поженились по любви. Наверное, прекрасно подходят друг к другу. К тому же они великолепно смотрятся.

Решив не размышлять над тем, приносит ли ей это боль, Фрея взглянула на Джошуа, который насмешливо смотрел на нее, взяла его под руку и направилась к Киту с Лорен.

– Надеюсь, ты не собираешься закатывать сцену, дорогуша, – прошептал он. – Я этого терпеть не могу.

Не отвечая, Фрея улыбнулась сначала Киту, на чьем лице внезапно отразилось беспокойство, потом виконтессе, взиравшей на нее с вежливой улыбкой. Если виконтесса и чувствовала какую-то тревогу, то весьма успешно ее скрывала.

– Прошу меня простить за то, что не успела взглянуть на малыша, когда вы его приносили, – проговорила Фрея. – Джош предложил мне прогуляться, а я так хотела глотнуть свежего воздуха после долгого пребывания в душном зале, что согласилась не раздумывая. Хотя следовало, конечно, подождать несколько минут.

Голос ее звучал высокомерно, как обычно, когда ей приходилось оправдываться. Все четверо с изумлением воззрились на нее, а Джошуа крепко сжал ее руку.

– Ничего-ничего, он еще не спит, – проговорила виконтесса и, радостно улыбнувшись, встала. – Просто мы решили отнести его наверх, в детскую, подальше от шума. Не хотите ли подняться и взглянуть на него?

Фрея внутренне содрогнулась, однако на губах ее появилась улыбка.

– Если не боитесь, что я его побеспокою, – ответила она.

– Ну что вы, конечно, нет. – Виконтесса взглянула на Джошуа. В ее фиалковых глазах заиграли веселые искорки. – А вас, лорд Холл мер, мы не станем брать с собой. Посидите, пожалуйста, здесь… Новоиспеченные родители могут навеять смертельную тоску, – проговорила она, с улыбкой взглянув на Фрею, когда они подходили к детской. – Мы души не чаем в наших детях и думаем, все остальные должны питать к ним такие же чувства, леди Фрея.

– Быть может, пора вам звать меня просто по имени, опустив титул? – предложила Фрея.

Виконтесса быстро взглянула на нее.

– Тогда вы должны звать меня Лорен, – проговорила она. – Договорились?

Малыш лежал на столе на одеяльце, суча ручками и ножками. Рядом сидела няня с вязаньем. Шум в комнате стоял точно такой же, как и внизу, где собрались гости, поскольку здесь собрались дети самого разного возраста, включая Бекки и Дейви, которые радушно помахали Фрее, после чего снова вернулись к своим рисункам. 3а детьми присматривали три няни.

Фрея вполне бы удовлетворилась тем, чтобы постоять у стола, посмотреть пару секунд на ребенка, произнести несколько восторженных слов, однако Лорен наклонилась, взяла малыша на руки и, вручив его Фрее, направилась к внутренней комнате, служившей, по всей видимости, малышу спальней.

Фрея осторожно держала ребенка, боясь уронить. У него были волосы Кита, светло-каштановые, светлее, чем у Лорен и глаза, как у матери. Он был мягонький, тепленький и практически ничего не весил. От него приятно пахло пудрой. Гукнув, малыш взглянул на Фрею затуманенными глазами, и внезапно ее охватила нежность. Она никак не ожидала, что способна испытать подобное чувство к ребенку Кита и Лорен.

– Он просто очаровательный, – проговорила она, чувствуя, как жалко, звучат эти слова, и вернула ребенка матери.

– Не могу вам передать, Фрея, как я счастлива, что вы познакомились с лордом Холлмером и обручились с ним, – обратилась к ней Лорен. – Я, конечно, его совсем не знаю, ведь нас познакомили только сегодня, но он необыкновенно красив, и у него смеющиеся глаза, а я всегда доверяю людям с такими глазами. И у него такой счастливый вид, да и у вас тоже. Щеки раскраснелись, и это так вам идет. Я знала, что в один прекрасный день это должно произойти. Но все время беспокоилась за вас. Видите ли, я прекрасно понимала, какие чувства вы испытываете: меня саму перед свадьбой бросил человек, за которого я собралась замуж и которого любила. Я думала, жизнь моя кончена, я не смогу снова полюбить. Но это произошло, и вторая любовь оказалась во много раз сильнее первой. Думаю, вы это вскоре поймете. А со временем вообще забудете о своей первой любви, уж поверьте мне.

А она и в самом деле необыкновенно хороша собой, раздраженно подумала Фрея. И вся так и светится счастьем материнства, а может быть, вновь обретенной любовью.

Мужчина же, с которым Лорен выросла вместе и за которого чуть не вышла замуж, граф Килбурн, в данный момент находился внизу со своей женой, а их малышка дочь – в детской. Но похоже, Лорен не испытывала по отношению к нему недобрых чувств.

– Я никогда по-настоящему не любила Джерома, – призналась Фрея. – Просто он мне нравился. Очень переживала, когда он умер, даже не представляла, что так сильно буду страдать, однако большой любви к нему я не испытывала.

Лорен улыбнулась многозначительной улыбкой – она имела в виду вовсе не Джерома и прекрасно знала, что Фрея ее поняла, и взглянула на ребенка, который заснул у нее на руках.

– Жаль, что я не была знакома с Джеромом, – заметила она. – Кит его обожал.

Да, обожал, однако их последняя встреча получилась на редкость бурной. Кит сломал Джерому нос, после чего, вскочив на лошадь, помчался в Линдсей-Холл, там подрался с Рэнналфом и вернулся на Пиренейский полуостров.

– Когда-то они вдвоем похитили меня и заперли в хижине егеря в лесу.

Лорен рассмеялась.

– Кит мне рассказывал эту историю. Мне было очень приятно, что вы вышли из нее победительницей. Неужели вы и в самом деле ругались до хрипоты? И ударили Джерома по лицу? Детские воспоминания такие чудесные, не правда ли? Знаете, мы с Китом часто приходим в эту хижину. Там тихо, спокойно, никто не мешает.

Внезапно Фрея вспомнила о том, что произошло в этой хижине лишь с час назад, и постаралась выбросить эту мысль из головы. Что, если она забеременела? Волей-неволей им придется пожениться. Но если нет, их помолвка вскоре будет расторгнута и они расстанутся навсегда.

Фрее не хотелось об этом думать.

Ребенок спал. Лорен легонько поцеловала его в лобик и, уложив в колыбельку, накрыла одеялом, после чего, повернувшись к Фрее, наконец-то взяла ее под руку, прежде чем спуститься вниз.

– Я так рада, что мы наконец подружились, – заявила она. – Я всегда вами восхищалась. И в то же время немного побаивалась. Иногда мне хотелось быть такой же смелой, как вы.

Фрея тихонько хмыкнула.

– Вот уж никогда бы не подумала. Помните, как вы в первый раз приехали в Линдсей-Холл с Китом?

– А вы старались сделать все возможное, чтобы я чувствовала себя там как можно неуютнее? – Лорен тоже рассмеялась. – Разве можно такое забыть? Я тогда хотела сквозь землю провалиться.

– Но вы виду не подали. Вели себя как настоящая леди. Братья пришли от вас в полный восторг.

Когда они спустились вниз, оказалось, что вечер уже закончился. Некоторые гости уехали. Остальные ждали, когда подадут карсты.

– Боже правый, Фри! – воскликнул Аллин, подходя к ней, в то время как Лорен направилась к Вулфу. – Неужели вы с Лорен помирились? Если да, то жизнь теперь наверняка станет неимоверно скучной.

– Пора тебе жить не чужой, а собственной жизнью, – бросила Фрея.

– Здорово сказано, Фри, – проговорил Аллин, поморщившись. – Придется и мне отправляться на поиски счастья. Счастливый конец уже приобрел в нашей семье эпидемический характер. Сначала Эйдан, потом Рэнналф, а теперь ты…

Хмыкнув, Аллин отошел в сторону, а Фрея отыскала глазами Джошуа. Он мило разговаривал с леди Килбурн. и герцогиней Портфри и был необыкновенно хорош собой. При свечах волосы его казались еще светлее. И вновь Фрея почувствовала, что ее бросило в жар. Всего час назад…

Он пытался это предотвратить.

А она добилась своего.

Какая все-таки сложная штука жизнь. И в то же время какая прекрасная. В этот момент Джошуа улыбнулся и подмигнул ей. Фрея надменно вскинула брови.

* * *

Обычно Джошуа вставал рано. Но на следующее утро после крестин проснулся позднее обычного. Ночью он практически не спал, лишь когда совсем рассвело, погрузился в глубокий сон. Все Бедвины, за исключением Фреи и Джудит, уже завтракали.

– Она неважно себя чувствует, – пояснил Рэнналф, улыбаясь, когда Джошуа спросил про Джудит. – Вчера утром тоже плохо себя чувствовала. Я только что сообщил родным, что она беременна. Мы собирались некоторое время держать это в секрете, однако утреннее недомогание ее выдало.

– Бедняжка Джудит, – проговорила Ева. – Схожу проведаю ее после завтрака, посижу с ней немного, разумеется, если ее это не побеспокоит.

– А где Фрея? – спросил Джошуа, а про себя подумал, что она вряд ли сейчас в постели, разве что провела такую же бессонную ночь, как и он сам.

– Вы что, вчера поссорились? – ухмыльнулся Аллин. – После прогулки верхом, которую мы совершили до завтрака, она не стала заходить вместе с нами в дом. Заявила, что ей нужно еще подышать свежим воздухом, и отправилась гулять.

– Поссорились? С вашей сестрой? – деланно удивился Джошуа. – Как можно поссориться с такой очаровательной, милой девушкой, как леди Фрея?

Все сидящие за столом расхохотались. Даже Быокасл слегка улыбнулся.

– Вчера вечером, когда мы собирались уехать из Элверсли, я ей подмигнул, – признался Джошуа, – что привело ее в неописуемую ярость. Как только мы на минутку остались одни, прежде чем сесть в карету с Морган и Аллином, она заявила мне, что люди могут заметить, как я ей подмигиваю, и счесть это ужасно вульгарным. Куда же она отправилась?

– На вашем месте я бы дождался, пока она вернется с прогулки домой, – заметил Эйдан. – Глядишь, походит-походит, да и успокоится. Это было бы гораздо благоразумнее.

– Знаете, уж чем-чем, а благоразумием я никогда не отличался, – заявил Джошуа.

– Позади дома есть густые заросли, – сообщила Ева. – Фрея обычно отправляется туда, когда ей хочется побыть одной. И если бы я поссорилась со своим женихом, мне бы хотелось, чтобы он пришел за мной, даже если бы я заявила, что никого не желаю сидеть.

– Ева все еще учит меня, как следует понимать женщин, – проговорил Эйдан. – Похоже, я слишком много лет провел на военной службе.

* * *

Нельзя сказать, чтобы они с Фреей поссорились по-настоящему, размышлял полчаса спустя Джошуа, когда, обогнув конюшню, направился к зарослям. И вовсе она не пришла в неописуемую ярость, когда он ей подмигнул, лишь была возмущена. Когда она принялась его ругать, он послал ей воздушный поцелуй и назвал дорогушей, и Фрея от возмущения раздула ноздри. А когда они уселись в карету с ее братом и сестрой, он демонстративно взял ее под руку.

Нет, они не поссорились, Но вчера вечером они стали близки, и их отношения изменились. Тот легкий флирт, что они затеяли в Бате, где им предстояло провести тоскливую неделю, вылился в короткую помолвку, которую они были вынуждены объявить, чтобы избежать ловушки, в которую Джошуа попыталась заманить его тетка. Затем помолвка из короткой превратилась в более длинную, когда бабушка Джошуа решила устроить вечер в честь жениха и невесты. А потом в Бат приехал Быокасл, он очень быстро выяснил правду, и помолвка растянулась на неопределенное время. Джошуа понимал, чем это грозит, и готовился предпринять меры, чтобы не произошло непоправимое, однако не успел. И теперь они с Фреей стоят перед лицом опасности, поскольку их временная связь может превратиться в пожизненную. Если вдруг окажется, что Фрея забеременела, у них не будет другого выхода. И даже если нет…

Боже правый, она ведь не кто иная, как леди Фрея Бедвин.

Вчера вечером она, похоже, не осознала всей серьезности произошедшего. А может быть, и осознала, только не хотела в этом признаваться. Этим же утром, если его догадки верны, она взглянула в лицо действительности, и действительность эта ей не понравилась.

Неожиданно в зарослях появился холм, где росли высокие деревья, на его вершину вели широкие земляные ступеньки с деревянными поручнями, по обеим сторонам раскинулись кусты рододендронов. Затем тенистая извилистая тропинка резко свернула влево и потянулась между деревьями. Она казалась изолированной от всего мира. В воздухе явственно ощущался аромат цветов – хотя лето уже кончилось – и слышалось громкое пение птиц.

Направляясь все дальше и дальше, Джошуа напряженно размышлял. Он теперь маркиз Холлмер, хочется ему этого или нет. Война с Наполеоном Бонапартом закончилась. Император заключен под стражу и вывезен на остров Эльба. Его, Джошуа, работа закончена. Ему двадцать восемь лет. В Пенхоллоу он возвращаться не собирается. Но ведь он является пэром Англии, и вскоре ему предстоит заседать в палате лордов. Следовательно, ему необходимо обзавестись постоянным жилищем, скорее всего в Лондоне. Необходимо где-то прочно обосноваться – ужасное слово!

Почему ужасное, Джошуа и сам не мог бы сказать. Много лет назад, когда он учился плотницкому мастерству, он уже жил довольно длительное время на одном месте, в деревушке Лидмер, где рассчитывал остаться до конца дней своих. Он даже начал посматривать на деревенских девиц.

Быть может, пришла пора ему жениться? А раз так, то почему не на Фрее? Лучшей жены ему не найти. Они равны по социальному положению. Ему никогда не будет с ней скучно. Внешне она весьма привлекательна. Не далее как накануне он обнаружил, что она необыкновенно страстная женщина, что, впрочем, он давно подозревал. Он бы с радостью отправился с ней в постель еще раз, правда, при более благоприятных обстоятельствах, чтобы проверить, настолько ли она чувственная, насколько страстная, хотя уже сейчас мог бы поклясться, что так оно и есть.

Так почему он не рассматривает Фрею в качестве кандидатуры в жены?

Может быть, потому, что он никогда за ней не ухаживал, а ей это было совершенно не нужно? Или же еще не пришла пора ему жениться? А может быть, потому, что Фрея все еще испытывает какие-то чувства к Рейвенсбергу?

Впрочем, подытожил Джошуа, вполне возможно, что у них с Фреей не будет никаких вариантов и им суждено прожить вместе до конца своих дней. Он шел по тропинке, поглядывая по сторонам. Фреи нигде не было видно. Она могла вообще сюда не пойти, а если и пошла, то вернулась домой другой дорогой.

Тропинка неуклонно поднималась вверх, хотя и не слишком круто, Джошуа понял, что вскоре доберется до вершины холма, а потом начнет спускаться вниз. На самой вершине холма стояла каменная башня, построенная настолько искусно, что создавалось полное впечатление, будто это древнее, давным-давно разрушенное сооружение. Если за узкой дверью с готической аркой имеется винтовая лестница – а Джошуа в этом не сомневался, – можно, правда, приложив некоторое усилие, добраться до зубчатой стены с бойницами, откуда наверняка открывается великолепный вид на окружающий пейзаж.

Джошуа поднял голову и усмехнулся: на башне, опершись руками о стену, стояла Фрея.

Лицо ее было обращено к солнцу, так что Джошуа она не видела. Если ранним утром, когда она отправилась на прогулку верхом, на ней и была шляпа, то теперь она исчезла, равно как и шпильки, – распущенные волосы трепал легкий ветерок.

И вновь она показалась Джошуа похожей на женщину викингов либо саксонских воинов. А еще на хозяйку средневекового замка, чей муж отправился на войну, – готовую на все, только бы не дать неприятелю проникнуть в замок.

Как-то Фрея сказала ему, что должна была родиться в другое время, и сейчас Джошуа увидел тому подтверждение.

– Если я подойду ближе, – крикнул он, сложив руки трубочкой, – ты выльешь мне на голову кипящую смолу или пронзишь отравленной стрелой?

Повернув голову, Фрея глянула вниз и, подняв руки, придержала волосы, чтобы не падали ей на лицо.

– Нет, – крикнула она в ответ. – Лучше я собственноручно столкну тебя со стены. Поднимайся.

И она одарила Джошуа свойственной ей коварной улыбкой.

Глава четырнадцатая

– Взгляни, – проговорила Фрея, после того как Джошуа, поднявшись по винтовой лестнице, расположенной внутри башни, оказался наверху, и сделала широкий жест рукой. – Разве есть на свете вид красивее этого?

И в самом деле. Панорама, раскинувшаяся на много миль вокруг, была чудо как хороша. Фрея смотрела в сторону парка поверх крон деревьев и дальше, туда, где за низенькими сивыми изгородями посреди живописных лужаек разбросаны домики фермеров. Башня была ее излюбленным местом. Здесь она находилась в полном одиночестве. Забираясь на самый верх и глядя вдаль, Фрея чувствовала, что все проблемы постепенно куда-то улетучиваются, а настроение заметно улучшается.

Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь находился рядом, однако просить Джошуа уйти было бы невежливо, хотя, надо признаться, она бы с удовольствием это сделала. Услышав внезапно его голос и увидев его самого, Фрея почувствовалаa, как подкосились ноги и перехватило дыхание. Она явственно ощущала его присутствие, особенно сейчас, когда, поднявшись наверх, он встал рядом с ней, высокий, сильный, мужественный, в костюме для верховой езды и без шляпы.

Но одно дело ощущать страсть четыре года назад, когда она вообразила себя влюбленной и была полна радостных надежд на долгую совместную жизнь с любимым человеком – какой же молоденькой и глупенькой была она тогда! – и совсем другое ощущать ее сейчас, когда понимаешь, что это чувство не что иное, как потеря самообладания, утрата независимости, завоеванной с таким трудом. Кроме того, она не любит Джошуа, лишь испытывает к нему влечение. И это Фрее тоже не нравилось: не следует ни влюбляться, ни испытывать влечение к человеку, который не воспринимает жизнь всерьез.

Джошуа Мор, маркиз Холлмер, не достоин ее любви, будь даже она готова ее предложить. А она не готова.

– Именно такую картину мне постоянно приходилось наблюдать во время многочисленных путешествий, – ответил Джошуа, окинув раскинувшуюся панораму оценивающим взглядом. – Урожай с полей убран, листья на деревьях начинают желтеть. Через несколько недель они станут золотыми. Впрочем, прошу прощения… – Повернув голову, он взглянул на нее. – Ты, кажется, не любишь осень, верно?

– Только потому, что ей на смену приходит зима, – уточнила Фрея. – А зима всегда напоминает мне… – Она вздрогнула.

– Что мы смертны? – подсказал Джошуа. – Ты читала «Путешествие Гулливера»?

– Конечно, – ответила Фрея.

– Помнишь, там говорится о троих, обреченных на вечную жизнь? Эти люди родились с отметкой на лбу, означавшей, что они никогда не умрут. И у сограждан вызывали не зависть, а жалость. Джонатан Свифт был, похоже, мудрее большинства из нас, он понял, как страшно жить вечно. Но если постоянно бояться смерти, как можно наслаждаться отпущенным тебе временем?

– А я и не боюсь, – возразила Фрея.

– Только зимой? – улыбнулся Джошуа. – И осенью, потому что следом за ней придет зима? То есть целых полгода?

Фрея покачала головой.

– Глупости! Кстати, как ты узнал, что я здесь? – спросила она, сменив тему.

– А ты от меня пряталась? – вопросом на вопрос ответил Джошуа.

– Я никогда ни от кого не прячусь, – резко бросила Фрея, чувствуя себя так, словно ее застали врасплох. Так, впрочем, оно и было. Нынешним утром она как можно дольше не хотела встречаться с Джошуа. – По-моему, пора нам с тобой поссориться, Джош. Пора освободить тебя от своего присутствия и дать тебе возможность уехать. Короче говоря, пора покончить с этой комедией.

– Это невозможно, дорогуша, – возразил Джошуа и, облокотившись о стену, повернулся к Фрее:

– До тех пор, пока мы не узнаем, беременна ты или нет.

Именно об этом Фрея и думала, когда почти всю ночь пролежала без сна. Если это так, они вынуждены будут пожениться. Чего никогда не сделали бы по доброй воле и о чем будут сожалеть до конца жизни. А еще она думала о том, что у нее может родиться ребеночек, тепленький, мягонький и такой родной…

– Я не беременна, – решительно заявила Фрея. – Не понимаю, почему мы никак не можем разорвать эту дурацкую помолвку! Ведь мы собирались расторгнуть ее уже на следующий день, но с тех пор прошло много дней, а такое ощущение, будто мы все глубже увязаем в этой истории.

– Следует ли понимать тебя так, моя прелесть, что ты не желаешь выходить за меня замуж? – спросил Джошуа.

– И ты прекрасно об этом знаешь, – раздраженно бросила она, – так же как ты – жениться на мне. Неужели, Джош, ты хоть раз в жизни не можешь быть серьезным? Быть может, твой смех и твоя беспечность – всего лишь маска, которую ты носишь. И кто скрывается за этой маской: достойный человек или так, пустышка?

Джошуа, прищурившись, взглянул на нее, на губах его по-прежнему играла улыбка.

– Считай, что пустышка, дорогуша, – проговорил он. – А ты жалеешь о том, что произошло вчера?

– Конечно, жалею, – ответила Фрея. – Это я во всем виновата. Нечего было тащить тебя в хижину егеря. Но мне просто не пришло в голову, чем все это кончится. А ты прекрасно знал и пытался остановить меня. Но это оказалось невозможно. В общем, ситуация унизительная.

– Значит, тебе не понравилось? – спросил Джошуа.

– Естественно, понравилось! – Фрея бросила на него гневный взгляд. – Я ведь женщина, а ты мужчина, красивый, импозантный, привлекательный.

– Да ну! – ухмыльнулся Джошуа. – Неужели?

– Конечно, мне понравилось, – повторила Фрея, не обращая внимания на его сарказм. – Но это ничего не меняет. Неужели ты не понимаешь? Я не хотела, чтобы это случилось. Помолвлены мы фиктивно. Между нами вообще не было серьезных отношений. Так, легкий флирт, не более того. И все от скуки. Мы знали, что скоро расторгнем помолвку. А прошлая ночь все испортила. И может испортить всю нашу жизнь, если мы вынуждены будем пожениться.

– Будем надеяться, что все закончится благополучно и мы разбежимся в разные стороны, – очень серьезно заметил Джошуа. – Но тебе не кажется, что во вчерашнем вечере есть по крайней мере один положительный момент? Ты перестала ненавидеть виконтессу Рейвенсберг.

– Давно пора, – со вздохом произнесла Фрея и, обернувшись, бросила взгляд на дом с его длинными окнами. Под этим углом казалось, что он построен в эпоху королевы Елизаветы I. – Знаешь, я чувствовала себя неловко в ее присутствии, да и в присутствии Кита. Виконтесса Рейвенсберг – настоящая леди, добрая, отзывчивая, душевная. Все эти качества я ненавидела в ней, поскольку сама ими не обладаю. Но вчера вечером мы достигли понимания. Быть может, даже подружимся. Кто знает? И не такое случается в жизни.

– А как насчет Рейвенсберга? – спросил Джошуа. – Ты его простила?

Снова вздохнув, Фрея откинула с лица волосы.

– Вчера ночью я долго думала о наших с ним отношениях и вот к какому выводу пришла. Приехал бы он домой прошлым летом без Лорен, вынужден был бы в угоду родственникам жениться на мне. Рано или поздно я бы об этом узнала. И моя жизнь превратилась бы в сущий ад. Мне не за что его прощать. Он поступил совершенно правильно, не женившись на мне. А я цеплялась за нечто несуществующее. Я любила его, сильно любила, или же просто испытывала к нему страсть.

– А ко мне испытываешь страсть? – спросил Джошуа.

Вновь повернувшись к нему и заметив, что глаза его опять искрятся от смеха, Фрея рассмеялась.

– Что ж, не стану отрицать, испытываю. Да ты и сам это знаешь. Только на одной страсти будущего не построишь. Это опасное чувство, и не следует ему поддаваться.

Она стояла почти вплотную к Джошуа. Обхватив ее обеими руками за талию, он привлек ее к себе и, опустив голову, легонько, даже несколько лениво прильнул слегка приоткрытыми губами к ее губам. Фрея положила руки ему на плечи и внезапно с замиранием сердца подумала, что, когда их фиктивная помолвка будет наконец расторгнута и они расстанутся, ей будет очень его не хватать.

– Не понимаю, почему ты воспылал ко мне страстью, – проговорила она, когда Джошуа наконец оторвался от ее губ. – Ведь я уродина.

– Что? Скажи это другая женщина, я бы решил, что она напрашивается на комплимент. Но ты говоришь совершенно искренне. Так дай поглядеть на тебя.

Он принялся внимательно рассматривать ее лицо, а Фрея пожалела о сказанном, ведь она давно перестала расстраиваться по поводу своей внешности и завидовать Морган. Какая есть, такая есть. Кому не нравится, может на нее не смотреть.

– Тебя, Фри, не назовешь ни хорошенькой, ни красавицей, – проговорил Джошуа, и Фрея обрадовалась: по крайней мере, он не собирается ей лгать и льстить. – Но это совершенно не важно. Ты, моя прелесть, просто великолепна. В сравнении с тобой любая хорошенькая девица покажется скучной и пресной.

– Какие глупости ты говоришь! – рассмеялась Фрея. – Еще одно льстивое слово, и, клянусь, я столкну тебя со стены.

– Я весь трепещу, – бросил Джошуа, подхватив ее на руки.

– Отпусти меня! – возмущенно воскликнула Фрея. Но вместо этого Джошуа подошел к самому краю стены и поднял ее еще выше. Взвизгнув, Фрея обхватила его обеими руками за шею, а потом рассмеялась.

– Не трепыхайся, Фри, – бросил Джошуа, тоже смеясь, – не то я тебя уроню. Оп!

Он сделал вид, что сейчас сбросит ее со стены, и Фрея снова взвизгнула.

Наконец он поставил ее на ноги, однако Фрея не отстранилась, а продолжала стоять, уткнувшись лицом ему в грудь, переводя дух.

– Ах ты негодник! – воскликнула она. – Ну погоди, я тебе отомщу, вот увидишь!

– Фри, – тихонько проговорил Джошуа, опершись подбородком о голову Фреи, – мне нужно тебе кое-что сказать. Если ты забеременела, я тоже несу за это ответственность. Мы поженимся и ради ребенка, да и ради нас самих, постараемся жить хорошо. Не стоит тратить силы на то, чтобы обвинять друг друга и выяснять, кто из нас виноват. Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы ужиться друг с другом. Согласна?

Слова эти потрясли Фрею. Ей было так хорошо стоять рядом с ним, прижавшись к его теплому телу. Его слова ничего не изменили и в то же время изменили все.

– Согласна, – ответила она.

Они продолжали стоять рядышком, в полной растерянности.

– А теперь нам лучше вернуться домой, – проговорила наконец Фрея, делая шаг назад. Я хочу есть.

– Я буду спускаться с лестницы первым, – заявил Джошуа. – Ступеньки слишком крутые. А ты, если хочешь, можешь взять меня за руку.

Фрея резко вскинула голову и яростно на него взглянула.

– Ой! – воскликнул Джошуа, подняв руки, будто пытаясь защититься. – Что я такого сказал?

– Не смей меня опекать! холодно и надменно проговорила Фрея. – Я поднялась по этой лестнице самостоятельно и точно так же спущусь!

– Черт тебя побери, Фри! – покачал головой Джошуа и, подбоченившись, продолжал:

– С тобой невозможно разговаривать, ты тут же взрываешься! Иди вперед. Спускайся первой и ломай себе шею, если тебе так нравится, а я пойду сзади и буду благодарить Бога, что ты; не утащила меня за собой. А если я зацеплюсь за ступеньку и свалюсь, ты меня задержишь. Так что спускаясь следом за тобой, я выиграю во всех отношениях.

И Фрея, улыбаясь, стала спускаться: все-таки она молодец, сумела настоять на своем.

Джошуа нравилась дружная семья Бедвинов, и ему не хотелось ее обманывать. Впрочем, если Фрея вынуждена будет выйти за него замуж, все будет по-честному.

* * *

На следующий день Рэнналф и Джудит должны были вернуться в Лестершир, где жили в Грандмезон-Парке с леди Бимиш, бабушкой Бедвинов по матери. Здоровье пожилой особы оставляло желать лучшего, и Рэнналфу с Джудит не хотелось оставлять ее надолго одну.

– Скоро увидимся, Джошуа, – проговорила Джудит, прощаясь с ним. – Надеюсь, вы не назначите день свадьбы на то время, когда я уже не смогу к вам приехать. Впрочем, я рассуждаю как эгоистка. Я буду счастлива за вас и Фрею, независимо от того, где буду находиться в день вашей свадьбы.

– Нелегко вам придется с Фреей, – заметил Рэнналф и, пожимая Джошуа руку, незаметно ему подмигнул. – Она особа строптивая и свободолюбивая. Но думаю, вы с ней справитесь. По крайней мере, скучно не будет.

– Вряд ли с ней нужно справляться, – возразил Джошуа. – К счастью, мне она нравится такой, какая есть.

Смеясь, Рэнналф похлопал его по плечу.

Эйдан казался на первый взгляд вечно недовольным и абсолютно лишенным чувства юмора, а потому не слишком располагал к себе. Но стоило узнать его получше, как становилось ясно, что этот неулыбчивый мужчина обожает свою жену, Еву, и нежно привязан к детям. Перед крестинами и после них он большую часть дня проводил с ними: играл, ходил гулять, катался верхом. Покрикивал на них, если видел, что они слишком расшалились, а вообще был к ним чрезвычайно снисходителен.

– После смерти их родителей им много пришлось пережить, – пояснил он Джошуа, дававшему как-то утром урок верховой езды на пони мальчику, в то время как Эйдан учил ездить на лошади девочку. – До нашей с Евой свадьбы они жили вместе с ней, а после того как мы с ней поженились, их пытались похитить, чтобы впоследствии шантажировать Еву. Пришлось обратиться в суд и призвать на помощь мирового судью, чтобы доказать, что мы являемся их законными опекунами. И даже если бы последующие двадцать лет мне пришлось потратить на то, чтобы помочь им понять, что они не одиноки, что их любят просто так, за то, что они есть, что их ждет счастливая, радостная жизнь, что они вырастут хорошими людьми, я буду считать, что эти годы потрачены не зря.

– Повезло этим детям, – заметил Джошуа, вспомнив свое безрадостное детство.

– Они имеют на это полное право, – продолжал Эйдан. – Правда, они вновь могут почувствовать себя ненужными, когда у Евы родится ребенок, однако это время еще не пришло, а когда придет, думаю, мы справимся с этой проблемой.

У Аллина Джошуа находил много общего с самим собой: веселый, подвижный, активный, хотя временами в нем чувствовались некоторое беспокойство и неуверенность в себе.

– Завидую я вам, – заявил он, когда они вдвоем остались за завтраком, после того как проводили Рэнналфа с Джудит. – У вас есть свой дом, поместье, которым предстоит управлять, титул, вам больше нет нужды служить во Франции. Кроме того, вы собираетесь жениться на любимой женщине и жить с ней долго и счастливо. Думаю, вы, любите Фри. – Он ухмыльнулся. – Хотя не представляю, что может побудить мужчину жениться на ней. Разве что деньги, но у вас, похоже, и своих предостаточно.

– Совершенно верно, – согласился Джошуа. – Да и сами вы, похоже, не нуждаетесь и обладаете всем необходимым для того, чтобы найти себе подходящую невесту, если, конечно, пожелаете.

– Все дело в том, что я сам не знаю, чего хочу, – признался Аллин. – Будь я беден, пошел бы работать, просто не имея другого выхода, верно? Думаю, я давным-давно отыскал бы свое место в жизни. Кроме того, не много нашлось бы женщин, пожелавших заполучить в мужья бедняка. Быть может, мне удалось бы убедить выйти за меня замуж девушку, которая полюбила бы меня таким, какой я есть, и ради которой я охотно пожертвовал бы своей свободой. Так что богатство и положение в обществе создают множество проблеем.

– Когда-то у меня не было ни того, ни другого, – заметил Джошуа. – Но, в общем, не могу с вами не согласиться.

– И тем не менее, – спокойно проговорил Аллин, вставая из-за стола, чтобы подойти к буфету и положить себе еще еды, – думаю, я не смог бы отказаться ни от того, ни от другого. Я тут начал подумывать – не без. подстрекательства Вулфа – занять место в парламенте либо какой-нибудь правительственный пост. Что касается женитьбы, то я не спешу. Мы, Бедвины, известны своим постоянством в браке. Более того, члены нашей семьи никогда не женятся и не выходят замуж без любви. Я пока не готов взять на себя ответственность за кого-либо, да и не знаю, буду ли когда-нибудь готов. Надеюсь, с вами дело обстоит по-другому. Впрочем, Фрея вас заставит, пустив, если это необходимо, в ход кулаки.

– Уж чего я больше всего боюсь, так это ее кулаков, – признался Джошуа. – Я уже успел испытать их на себе, и не единожды.

Запрокинув голову, Аллин расхохотался.

– Узнаю старушку Фрею, – бросил он.

Морган, молоденькая, очаровательная девушка, тоже очень нравилась Джошуа. Следующей весной ей предстояло выйти в свет, быть представленной королеве и принять участие во всевозможных великосветских балах и вечерах. И ни у кого не возникало сомнений в том, что при ее красоте, богатстве и знатном происхождении она очарует великосветское общество, что все мужчины, желающие жениться, и даже зрелые холостяки будут ходить за ней по пятам.

– Все это такая чепуха, – недовольно заявила Морган как-то за ужином, – весь этот выход в свет и лондонский сезон. И все эти разговоры о замужестве.

– Не боишься, что никто не сделает тебе предложения, Морган, и ты останешься старой девой? – ухмыльнулся Аллин.

– Ничего подобного я не боюсь, – отрезала Морган, – так что можешь не ухмыляться, Аллин. Боюсь, что за мной по пятам будут ходить всякие великосветские малолетние идиоты и глубокие старики, да и великосветские зануды всех возрастов. И все потому, что я богата и мой старший брат – герцог Бьюкасл. Сама по себе я им буду совершенно неинтересна.

– К счастью, Морган, – вмешался в разговор Эйдан, – ты вправе сама решать, выходить тебе замуж или нет. Вулф не станет тебя принуждать.

– А следующей весной либо через год или два ты непременно встретишь человека, при одном взгляде на которого у тебя сладко заноет сердце, – подхватила Ева. – И оглянуться не успеешь, как влюбишься, совершенно неожиданно для самой себя.

– После знакомства с Эйданом Ева стала безнадежным романтиком, – усмехнулась Фрея, однако брошенный на жену брата взгляд был теплым.

– Неисправимым, – согласилась Ева и, рассмеявшись, покраснела.

– Ну, я вовсе не рассчитываю встретить своего будущего мужа на ярмарке невест в Лондоне в этом году, – презрительно бросила Морган, тряхнув головой. – Подожду, пока мне стукнет двадцать пять, как Фрее. Нашла же она себе человека, который ее устраивает. – И Морган с одобрением взглянула на Джошуа.

Даже герцог Бьюкасл нравился Джошуа, хотя был холодным и замкнутым и от всех держался на расстоянии. Он завтракал, обедал и ужинал вместе со своей семьей, по вечерам сидел вместе с другими в гостиной. А остальное время держался особняком. В тот день, когда уехали Рэнналф и Джудит, он не стал приглашать Джошуа в библиотеку – Джошуа уже догадался, что такие приглашения большая редкость. Указав на одно из двух кожаных кресел, стоявших возле камина, и подождав, пока маркиз сядет, Бьюкасл опустился во второе.

– Вы были представлены большинству членов нашей семьи, – начал он, опираясь локтями о подлокотники кресла и ставя пальцы домиком, как обычно, – и почти всем нашим соседям во время крестин в Элвесли. По возвращении домой из Бата я собирался устроить вечер или бал в честь вашей помолвки, однако вы можете счесть подобное мероприятие нежелательным. Ведь ваша с Фреей помолвка, полагаю, все еще носит временный характер?

Джошуа замешкался, глядя в белесые непроницаемые глаза герцога. На секунду ему показалось, что герцог знает о том, что произошло во время вечера в Элвесли.

– Как вы верно заметили в Бате и как я объяснил Фрее, лишь она одна может расторгнуть нашу помолвку, но она пока не сказала своего последнего слова, – проговорил Джошуа.

Как он успел заметить, Бьюкасла не смущали длинные предложения.

– Если желаете, чтобы она это последнее слово произнесла, скажите ей прямо, – заявил Бьюкасл, выдержав долгую паузу. – Фрея не из тех женщин, чье сердце может быть разбито, но однажды и она не избежала подобной участи.

– Я знаю, – заметил Джошуа.

– Вот как? – Брови герцога удивленно поползли вверх.

– Я спрошу у Фреи, что она думает по поводу бала, – проговорил Джошуа, чувствуя, что только что Бьюкасл приоткрылся ему со стороны, о существовании которой члены его семьи, похоже, не догадывались, настолько тщательно он ее скрывал: оказывается, герцог Бьюкасл способен на нежные чувства. Меньше всего он боялся, что доброе имя Фреи, а соответственно, и всего семейства Бедвинов пострадает. Его беспокоило, что ей вновь придется страдать – герцог очень любил сестру. И Джошуа это понял. В этот момент дверь в библиотеку тихонько щелкнула у него за спиной, и герцог еще выше вскинул брови, потянувшись рукой к лорнету. Обернувшись, Джошуа увидел Бекки. Девочка заглянула в комнату и, помешкав несколько секунд, наконец решилась – вошла и осторожно прикрыла за собой дверь.

– Я только что проснулась, – объявила она тоненьким голоском. – А Дейви нет, и няня Джонсон разрешила мне пойти вниз. Но мама с папой и все остальные пошли гулять, а я не хочу, потому что на улице холодно.

Бьюкасл начал медленно подносить монокль к глазу.

– Похоже, тебе ничего не остается, как сидеть дома.

– Да, согласилась девочка, и в этот момент внимание ее привлек монокль Бьюкасла.

– Здравствуйте, дядя Джошуа, – торопливо бросила она и почти бегом направилась к Быокаслу.

Взяв у потерявшего дар речи герцога лорнет, она повертела его в руке и, как следует разглядев, поднесла к глазу.

– Ой, дядя Вулф, какой вы смешной! – воскликнула она.

– Я в эетом не сомневаюсь, – ответил герцог. – И твой глаз тоже.

Рассмеявшись, девчушка взобралась к нему на колени и стала играть лорнетом.

Глядя на Бьюкасла, продолжавшего разговор о Пенхоллоу, Джошуа заметил, что тот чувствует себя несколько неловко и в то же время ему приятно. Он сидел очень тихо, словно боялся испугать девочку. Видимо, впервые держал ее на коленях, решил Джошуа.

* * *

Как он и ожидал, Фрея была решительно против того, чтобы отмечать помолвку в Линдсей-Холле.

– Боже правый! – воскликнула она, когда он спросил ее об этом в тот же день во время игры на бильярде. – А что потом? Фиктивная свадьба? Ну уж нет! С меня хватит! Я собираюсь с тобой скоро поссориться, Джош, при всем честном народе, хочется тебе этого или нет. Вся эта затея слишком затянулась и становится нелепой.

– Подожди еще немного, – предложил Джошуа.

– И сколько мне еще ждать? До старости? – нетерпеливо бросила Фрея. – Все это так глупо! Нет, никаких вечеров, никаких балов, никаких чаепитий, абсолютно ничего! Я вообще жалею, что мы с тобой все это затеяли. Как бы мне хотелось, чтобы ты никогда не врывался той ночью в мою комнату на постоялом дворе, чтобы я не гуляла в то утро в Сидни-Гарденс, чтобы не обратила внимания на те дурацкие крики, которые издавала служанка, чтобы не танцевала с тобой на балу, чтобы…

– Если ты ударишь по этому мячу, он слетит со стола, разобьет стекло и вылетит прямо в окно, – предупредил Джошуа.

Фрея хлопнула кием по столу.

– Джош, – проговорила она, – все так за меня счастливы. За нас. Я не могу этого больше выносить.

– В таком случае у нас с тобой есть два варианта. Ты можешь поссориться со мной, расторгнуть помолвку и выпроводить меня из твоего дома, либо я вдруг могу узнать, что в Пенхоллоу меня ждут важные дела, требующие моего безотлагательного присутствия. Я бы предложил второй вариант, поскольку он не требует немедленного расторжения помолвки. А если ты вдруг надумаешь это сделать, то всегда можешь за мной послать.

Внезапно Джошуа почувствовал, что ему вовсе не хочется уезжать. В то же время он понимал, что ситуация становится невыносимой и чем раньше она прекратится, тем лучше. Он уже вообще сомневался, что Бьюкасл был прав, когда настоял на том, чтобы Джошуа приехал в Линдсей-Холл. Нужно было давным-давно расторгнуть эту помолвку.

– Так уезжай, – проговорила Фрея, нахмурившись. – Но чем ты объяснишь свой отъезд?

– Мой управляющий часто мне пишет, – пояснил Джошуа. – Он знает, что я здесь. В ближайшее время наверняка придет письмо.

– Скорее бы, – буркнула Фрея.

– Какой теплотой и нежностью пронизаны твои слова, дорогуша, – заметил Джошуа и, вскинув руку, легонько коснулся пальцем ее подбородка.

Фрея взяла кий и вновь склонилась над столом.

Глава пятнадцатая

Письмо пришло на следующее утро. Оно лежало на серебряном подносе на столе в большом холле, куда обычно складывались письма всех членов семьи, за исключением Бьюкасла, которому корреспонденция доставлялась прямо в библиотеку. Все только что вернулись с конной прогулки – отправились в полном составе, включая герцога, который тоже изъявил желание покататься этим утром верхом, – слегка промокшие: начинался дождь. Дети тотчас же помчались наверх, в детскую, переодеваться.

– Ой, Эйдан, пришло письмо от Телмы! – восторженно воскликнула Ева. – А под ним еще одно, адресованное вам, Джошуа. – И она с улыбкой вручила ему конверт.

Джошуа встретился глазами с Фреей, которая тоже брала письмо, пришедшее на ее имя, и почувствовал, как его охватывает грусть. Вот он, благоприятный для отъезда предлог. Джошуа уже придумал, что скажет после «прочтения» этого письма, и в словах его будет некоторая доля истины: что урожай уже собран, зима не за горами и необходимо как можно скорее отремонтировать дома фермеров и построить новые, и хотя ему ужасно не хочется наблюдать за ходом работ, ему придется это делать. Он будет в отлучке недели три, а за это время Фрея узнает, беременна ли она, и попросит его вернуться то ли для того, чтобы как можно скорее устроить свадьбу, то ли расторгнуть помолвку. По какой причине, ей придется придумать самой.

Значит, завтра ему предстоит уехать, подумал Джошуа, вскрывая печать. Он снова будет свободным человеком – по крайней мере, до тех пор, пока Фрея не заставит его вернуться, – и может делать что пожелает. Развлекаться, путешествовать, в общем, поступать так, как ему заблагорассудится.

Письмо Джима Сондерса оказалось короче обычного. Джошуа быстро прочитал его, потом еще раз, медленнее. Черт подери! После того как он посмел пойти против этой особы, она не успокоится, пока не уничтожит его. И для этого маркиза, похоже, готова пойти на самые крайние меры.

– Что-то случилось, Джошуа? – Голос Фреи звучал преувеличенно громко и озабоченно, и взгляды всех, естественно, обратились в его сторону.

– Да, – ответил он. – Боюсь, мне немедленно придется отправляться в Пенхоллоу.

– Но что случилось? – с беспокойством спросила Ева. – Надеюсь, ничего ужасного?

– Напротив, мне собираются предъявить обвинение в убийстве.

– В убийстве?! – воскликнул Эйдан. – Но кого именно?

– Моего кузена, – ответил Джошуа, складывая письмо. – Пять лет назад. Только что объявился свидетель этого якобы преступления. Он пришел к моей тетушке, маркизе Холлмер, и заявил, что готов поклясться, будто видел, как я убивал Алберта.

– А вы и в самом деле его убили? – спросил Эйдан. Лицо его в этот момент казалось высеченным из мрамора.

– Вообще-то нет, – ответил Джошуа, ухмыльнувшись. Он понимал, что ничего смешного в его словах нет, однако происходящее казалось ему типичной мелодрамой: все стояли в большом зале, каждый на своем месте, словно актеры, отлично выучившие свои роли. – Просто я последний видел его живым.

– Может быть, мы продолжим этот разговор в столовой? – предложил Бьюкасл. Голос его звучал холодно и даже скучновато.

Несколько секунд никто не шевелился, за исключением самого герцога. Первой опомнилась Фрея: подбежав к Джошуа, она взяла его под руку.

– Не знаю, как остальные, а я хочу есть, – проговорила она.

И Фрея решительно зашагала в сторону столовой, увлекая Джошуа за собой, но за ними никто не последовал.

– Так я и знала, – разгневанно прошипела она, – что ты выдумаешь какую-нибудь нелепую историю вроде этой. Думаешь, тебе кто-то поверит?

– Я сделаю все от себя зависящее, чтобы их убедить, дорогуша, – заметил Джошуа, сунув письмо Сондерса в карман сюртука для верховой езды. – А у тебя по крайней мере появится великолепный предлог для расторжения помолвки через несколько недель, если вдруг окажется, что я и в самом деле виновен и меня поместят в сырую мрачную камеру, где я буду дожидаться казни.

– Тебе бы все шутить! – обозлилась Фрея. Поговорить наедине им больше не удалось. Семейство Бедвинов наконец устремилось вслед за ними, горя нетерпением разузнать поподробнее о случившемся. Однако Бьюкасл намеренно распространялся на всякие отвлеченные темы типа погоды до тех пор, пока все не наполнили тарелки из стоявших на буфете салатниц с едой, а дворецкий не налил кофе и не был отпущен.

– А теперь, Холлмер, – проговорил его светлость, – не могли бы вы рассказать нам поподробнее, почему вас обвиняют в убийстве. Впрочем, можете нам ничего не рассказывать, однако Фрея имеет право знать.

– Алберт утонул, – начал Джошуа. – Мы с ним как-то поздно вечером катались на лодке. Ветер все усиливался, волны становились все больше. А тут еще Алберту вздумалось вплавь добраться до берега. Пловцом он был никудышным, однако решительно отказывался вернуться в лодку. Я греб рядом с ним до самого берега, а когда он благополучно выбрался на берег, вернулся в лодку, намереваясь еще поплавать часок-другой. Конечно, с моей стороны было глупо так поступать, однако мне нужно было кое о чем подумать. Кроме того, в то время я считал себя неуязвимым. На следующее утро я узнал, что Алберт пропал. Позже его тело выбросило на берег прибоем.

Ева обеими руками зажала рот, сдерживая готовый вырваться крик.

– Он отправился плавать, после того как вы скрылись из виду? – спросил Аллин. – Ужасно глупый поступок! Разве можно лезть в воду в шторм, особенно когда не умеешь хорошо плавать. Или он тоже считал себя неуязвимым?

– Полагаю, вы с ним поссорились, – проговорил Эйдан.

– Да, – признался Джошуа, – но я уже не помню из-за чего. Мы всегда ссорились. Выросли вместе в Пенхоллоу, но никогда друг друга не любили.

– И тем не менее, – заметил Бьюкасл, прихлебывая кофе и спокойно глядя на Джошуа, – вы поехали в ту ночь вместе с ним кататься на лодке.

– Да.

– А сейчас объявился какой-то свидетель, – презрительно бросила Морган, – который, как я полагаю, плыл рядом с вами или тоже катался на лодке в ту штормовую ночь. И тем не менее вы его не видели, Джошуа? Похоже, этот человек намеревается немного заработать шантажом. Как вы считаете, ваша тетушка может ему заплатить? Вы непременно должны вернуться домой и позаботиться о том, чтобы она этого не делала.

– Моя тетушка, как вы понимаете, потеряла в ту ночь своего единственного сына, – пояснил Джошуа. – Он должен был унаследовать титул и все материальные блага, ему сопутствующие, включая особняк, который она по-прежнему называет домом. Я – единственный, кто выигрывал от его смерти, поскольку автоматически становился наследником. Совсем недавно я ясно дал понять, что не собираюсь жениться на своей кузине, старшей дочери тетушки. Я уже тогда… испытывал нежные чувства к Фрее.

– Так она собирается поверить этому свидетелю? – спросила Ева, глядя на Джошуа глазами, полными сострадания. – Бедный Джошуа! Как же вы собираетесь доказывать свою невиновность?

– Думаю, сделать это будет несложно, – ответил Джошуа. – Однако я должен отправиться туда, чтобы все выяснить. Вдруг объявится еще какой-нибудь кузен, претендующий на звание наследника. И потом, если кто-то собирается навесить на меня это обвинение, титул маркиза меня не спасет. Алберт погиб задолго до того, как я стал Холлмером.

– Бедный Джошуа, – повторила Ева. – Чем мы можем вам помочь?

– Думаю, прежде всего следует допросить свидетеля, – заявил Аллин. – Похоже, дело это затеяли специально, чтобы подставить Джошуа.

Все это время Фрея молча сидела за столом, вперив в Джошуа холодный, мрачный взгляд. Внезапно она вскочила и, с шумом оттолкнув стул, направилась к Джошуа. Бесцеремонно сунув руку ему в карман, она вытащила письмо Сондерса, развернула и начала читать. Закончив чтение, сурово сжала губы и, сложив письмо, положила его возле тарелки Джошуа.

– За всем этим скрывается эта особа, – заявила она. – Ее следует хорошенько проучить. Мы уедем сегодня. За час успеем собраться. Вулф, прикажи подать карету через час, если тебе не трудно.

– Мы?! – изумленно переспросил Джошуа. – Для нас?!

– Не думаете же вы, что я отпущу вас одного! – с жаром воскликнула Фрея. – Ведь я ваша невеста!

– Ну конечно, Фрея, – подхватила Ева. – Я считаю, что тебе и в самом деле следует так поступить.

– Есть только одно маленькое «но», – заметил Быокасл. – Вопрос приличия. Ты ведь еще не замужем за Холлмером, Фрея.

Фрея возмущенно фыркнула, но тут вмешался Аллин:

– Я поеду с тобой, Фри. Ни за что на свете не хотел бы пропустить такое.

– И я тоже, – решительно заявила Морган. – И нечего хвататься за лорнет, Вулф. Ты меня не остановишь. Мне уже восемнадцать лет, и нет ничего неприличного в том, что я поеду в гости к будущему мужу моей сестры вместе с ней самой и своим братом. Напротив, Фрее будет только приятно, если ее будут сопровождать не одни мужчины. Что-то не нравится мне эта маркиза Холлмер, и мне хочется на нее взглянуть. А ей неплохо было бы убедиться в том, что семья, с которой Джошуа собирается породниться, может быть сильным противником.

– Браво, Морган! – воскликнула Ева. – Хотя мы пока не знаем, имеет ли маркиза отношение к внезапному появлению свидетеля. Однако мне нравится перспектива показать этой даме, кто такие Бедвины. Но, конечно, самый свирепый вид из всех нас у Эйдана. Эйдан? – Она вопросительно взглянула на него.

Он ответил ей спокойным взглядом, после чего вскинул брови и слегка кивнул.

– После отъезда мы собирались отправиться в свадебное путешествие. Дело в том, что у нас его еще не было, но я считаю, что лучше поздно, чем никогда, – пояснил он. – Детей мы, естественно, берем с собой. Их гувернантка недавно вышла замуж, а замену ей мы пока что не нашли. Мы хотели поехать в Озерный край, но, по-моему, Корнуолл звучит нисколько не хуже… если, конечно, вы нас приглашаете, Холлмер.

Похоже, семейство Бедвинов настроено решительно, подумал Джошуа. Они вполне способны дать достойный отпор упрямой тетушке, замыслившей такую ужасную месть, что, если ей удастся ее осуществить, вся его жизнь пойдет наперекосяк. Весть о том, что его обвиняют в убийстве, разнесется по всей округе, начнется официальное расследование, объявится таинственный свидетель. Да еще кузен Калвин Мор наверняка несется сейчас во всю прыть в Пенхоллоу, чтобы заявить о своих правах на наследство. Естественно, он попытается отнять титул у человека, получившего его в результате гнусного убийства, которое сам же и совершил. Так что поддержка ему никак не помешает, размышлял Джошуа. И потом, фиктивная помолвка продлится еще на какое-то время.

– Конечно, я вас всех приглашаю, – проговорил он, – если вам по душе не обычные развлечения, а острые ощущения.

– Мы же Бедвины, – ухмыльнулся Аллин. Быокасл лишь вскинул брови и продолжил завтрак.

– Но мы теряем время, сидя здесь и разглагольствуя, – нетерпеливо воскликнула Фрея. – Если бы мы выехали сегодня же с утра, завтра к ночи мы могли бы уже преодолеть много миль.

Перспектива долгого непредвиденного путешествия в Корнуолл, которое должно начаться в хмурый, дождливый, туманный осенний день, а закончиться расследованием гнусного убийства, в котором главная и единственная роль подозреваемого отведена их будущему родственнику, вдохновила Бедвинов чрезвычайно. Они все возбужденно галдели, не слушая друг друга, отодвигали тарелки. Джошуа с Фреей поднялись из-за стола, и вышли из столовой.

– Дорогуша, – проговорил Джошуа, как только они оказались за дверью, – сегодня я представил тебе великолепную возможность избавиться от меня, но ты ею не воспользовалась, настояв на том, чтобы поехать со мной. Почему?

– На сей раз эта особа зашла слишком далеко, – заявила Фрея, вскинув голову. Глаза ее воинственно блестели. – И я получу ни с чем не сравнимое удовольствие ей это продемонстрировать.

Джошуа тихонько хмыкнул.

– Может так получиться, что ты никогда от меня не избавишься.

– Чепуха, – поспешно проговорила Фрея. – Просто побудем вместе чуть дольше, и все. Мне очень интересно взглянуть на человека, который сидел в лодке посреди океана во время шторма, дожидаясь, не проплывет ли кто-то мимо, а потом, заметив, что какой-то мужчина скидывает за борт своего кузена, спокойно уплыл прочь, даже не попытавшись его спасти; который молчал обо всем происшедшем на протяжении пяти лет, а потом вдруг решил вывести преступника на чистую воду, причем как раз в тот момент, когда мать жертвы пребывает в праведном гневе оттого, что все надежды на брак ее дочери с убийцей рухнули. Что же это за человек такой? Нормальный он или нет? Очень хотелось бы с ним поговорить.

– Помоги ему, Господи, – проговорил Джошуа. – Так значит, все семейство Бедвинов в полном составе решило сразиться в Пенхоллоу? Ты с Аллином, Эйдан с Морган па еще Ева? Неужели ты не понимаешь, моя прелесть, что с каждым днем наше с тобой положение все больше осложняется?

– Чепуха! – вновь бросила Фрея. – Можешь не беспокоиться, Джош, мы с тобой скоро расстанемся. Прошлой ночью я обнаружила, что совместная жизнь нам с тобой не грозит. Какое счастье!

Джошуа пристально уставился на нее. Значит, она не беременна? В то же время она не воспользовалась возможностью избавиться от него навсегда. Он хмыкнул.

– Теперь твоя очередь придумывать, как нам расторгнуть помолвку, дорогуша, – заявил он. – Не имею ни малейшего желания ходить до старости в женихах.

– Через час, внизу, в холле, – решительно проговорила Фрея, останавливаясь у дверей своей комнаты. – Ни минуты ждать не намерена!

Похоже, тема помолвки ей уже оскомину набила.

– Слушаюсь, мэм, – шутливо бросил Джошуа, ухмыльнувшись во весь рот.

Но как только Фрея зашла в комнату, захлопнув дверь перед его носом, и он остался один, улыбка исчезла с его лица, а сердце тревожно забилось. Значит, ему все-таки придется ехать в Пенхоллоу?

Безрадостная перспектива.

* * *

Путешествие было долгим и утомительным. Разговоры в карете и на различных постоялых дворах, где они останавливались, чтобы перекусить и переночевать, вертелись вокруг нейтральных тем, никому, похоже, не интересных. И меньше всех Фрее.

Она никак не могла понять, что происходит. Когда в карете воцарялась тишина, да и во время разговоров она вспоминала весь период своего знакомства с Джошуа, пытаясь восстановить день за днем, чтобы понять, как ее угораздило попасть в такую немыслимую ситуацию. Как получилось, что с той самой злополучной ночи на постоялом дворе, когда он ворвался в ее комнату, разбудив ее, он не отстает от нее ни на шаг, а жизни их переплелись настолько тесно, что сейчас она едет в Корнуолл, кинему домой, будучи с ним помолвленной, да еще тащит с собой всю семью? Должно быть, начало всем событиям положил незабываемый момент, когда она закрыла Джошуа в шкафу, решив не выдавать его ужасному седовласому пожилому джентльмену, который даже не удосужился дождаться, когда она откроет ему дверь, а нагло ворвался в се комнату.

Выдай она его, ее жизнь потекла бы по совсем другому руслу.

И жизнь Джошуа тоже.

Не случилось бы того, что случилось.

* * *

В Пенхоллоу они прибыли к вечеру, почти весь день проехав по дороге, тянущейся по морскому берегу, восхищаясь изумительным пейзажем. Солнце то выглядывало из-за облаков, то снова пряталось. Море вспыхивало под его яркими лучами и тут же гасло, становясь неприветливым и хмурым.

– Как бы мне хотелось нарисовать море! – проговорила Морган. – Оно то и дело меняет краски. Необходима вся палитра цветов, чтобы его запечатлеть, но даже тогда…

– И все же если вы зачерпнете из моря горсть воды и пропустите сквозь пальцы, вы увидите, что она бесцветная, – заметил Джошуа, не дав ей договорить.

– Цвет появляется в результате отражения чего-либо, – задумчиво произнесла Морган.

– Чего? Неба? – предположил Аллин.

– Но если забраться на высокую гору, окажется, что небо, то есть воздух, тоже бесцветное. Почему же небо и море имеют окраску? Обладай мы способностью забраться вовнутрь травинки, воды и воздуха, может быть, обнаружили бы, что и они бесцветны? – Глаза Морган восторженно сверкали.

– А сколько ангелов умещаются на булавочном ушке? – хмыкнул Аллин. – Даже если я мог бы их сосчитать, Морган, зачем мне все это?

– Цвет воспринимается нашим разумом, – заметила Фрея и, видя, что Морган хочет еще что-то сказать, предостерегающе подняла руку. – Но почему наш разум обладает такой способностью, мне неизвестно. Есть вещи, которые человек не в состоянии ни осознать, ни объяснить.

– А что такое осознание? – спросила Морган.

Странная девочка, подумала Фрея. Красивая, воспитанная, смелая, такая же гордая и высокомерная, как и все Бедвины, как и сама Фрея, презирающая некоторые нелепые правила, выдуманные представителями великосветского общества, она в то же время обладала необыкновенной чуткостью и постоянно искала причины таинственных явлений природы и вещей, которых люди обычно не замечают, а если и замечают, не проявляют к ним никакого интереса.

Как сложится жизнь сестренки, когда она вырастет и настанет пора выйти в свет? Найдется ли мужчина, который оценит ее по достоинству, а не станет держать в узде, как говорится, не подрежет ей крылья?

А как сложится ее собственная судьба? Когда дурацкое обвинение в убийстве будет с Джошуа снято, они расторгнут помолвку. И что она будет делать потом?

– Вы можете рисовать в Пенхоллоу столько, сколько вам будет угодно, – обратился Джошуа к Морган, и его голос вернул Фрею к действительности, – запечатлеть на холсте все тайны Вселенной. Кстати, раз уж речь зашла о Пенхоллоу, за этим поворотом откроется вид на дом.

В этом месте протекавшая по равнине река, широкая, неспешно текущая к морю, обрамленная скалистыми берегами, делала крутой изгиб. Дорога шла поверху. Склоны берегов по обеим сторонам поросли травой. То тут, то там виднелись яркие островки цветов: розовой армерии, желтого утесника, белого клевера. Вдали, ближе к морю, прямо на склоне холма, из-за нехватки пологого места у реки раскинулась небольшая деревушка с церковью.

К западу, примерно в полумиле от моря, на широком плато возвышался огромный особняк из серого камня, имевший довольно внушительный вид. Окна его выходили на море. Перед домом раскинулись лужайки с аккуратно подстриженной травой и клумбами, цветы уже отцвели, и виднелась только земля. Окруженные со всех сторон суровой, дикой красотой морского побережья Корнуолла, дом и парк напоминали великолепные, изысканные, драгоценные камни.

Первый взгляд на Пенхоллоу вызвал у Фреи странное ощущение, будто ее неожиданно стукнули под ложечку: на секунду перехватило дыхание, она даже ощутила боль.

Дорога начала спускаться вниз, а вскоре спуск стал крутым и уперся в трехарочный мост, перекинутый через реку. Проехав по нему, карета вновь покатила по берегу реки, а потом свернула к долине, которая привела к крутой, извилистой подъездной аллее, ведущей к особняку, рядом с ним расположился дом поменьше, но тоже не маленький. Должно быть, он отошел по наследству вдове, решила Фрея.

Морган с Аллином любовались из окна открывшимся пейзажем. Джошуа сидел рядом с Фреей, глядя в окно через ее плечо.

– Впечатляюще, – изрек Аллин.

– Какая красота, – тихонько проговорила Морган. Джошуа молчал. Даже не касаясь его, Фрея чувствовала, насколько он напряжен. Что ж, ничего удивительного. В этом особняке жили, его тетя с кузинами. Здесь прошло его невеселое сиротское детство. Сюда он больше не хотел возвращаться, но пришлось, и теперь ему придется столкнуться там с ненавистью и злобой. А главное – доказать, что выдвинутые против него обвинения в убийстве беспочвенны.

И в то же время этот особняк принадлежит ему. Он достался ему в наследство, является источником его богатства и престижа, и Джошуа несет за него ответственность. Но похоже, это его нисколько не радует, особняк камнем висит у него на шее.

Фрея вдруг подумала, что ничего не знает о его жизни, о том, что вынудило его уехать из дома и почему ему так не хочется возвращаться. Но скоро узнает, как и многое другое. Впрочем, лучше бы ей этого не знать. Ей доставляло удовольствие флиртовать с Джошуа, перебрасываться шутками, однако она никогда не воспринимала его всерьез. Ей казалось, что расстанется она с ним без особого сожаления.

Но теперь у нее уже не было в этом уверенности, что немало ее огорчало.

Сама того не желая, Фрея нащупала руку Джошуа и крепко сжала. Он переплел свои пальцы с ее и ответил ей таким крепким пожатием, что ей стало больно. В другое время она бы резко отчитала его за то, что он причиняет ей боль, либо попыталась высвободить руку, но сейчас даже не шевельнулась.

Карета загрохотала по мосту, и перед Фреей открылась величественная панорама реки, впадающей в море. В этот момент солнце вышло из-за облаков и его лучи заиграли на водной поверхности миллионами бриллиантов.

Приближение к Пенхоллоу двух больших шикарных карет, еще одной – менее шикарной – для слуг и еще двух для багажа невозможно было не заметить.

Однако на покрытой гравием подъездной аллее у парадных дверей стоял, дожидаясь прибытия гостей, лишь Джим Сондерс. Первой к дому подкатила карета, в которой ехали Джошуа с Фреей и Аллин с Морган. Отъехав в сторонку, давая место карете, в которой ехали Ева с Эйданом и дети, она остановилась. Из конюшни уже спешили конюхи.

Первым из кареты вышел Джошуа. Он тепло пожал руку управляющему, которого нанял в Лондоне полгода назад и с тех пор ни разу не видел, затем помог выйти Фрее и Морган. Следом спустился Аллин. Эйдан уже вытаскивал из кареты детей, и те, не теряя времени, помчались к краю террасы, чтобы поглазеть на видневшийся вдали покрытый золотистым песком пляж.

– Приехал настолько быстро, насколько смог, – проговорил Джошуа, после того как представил Сондерса Бедвинам.

– И правильно сделали, милорд, – отозвался тот. – Его преподобие Калвин Мор прибыл вчера вечером.

В этот момент парадные двери наконец распахнулись, и Джошуа поднял голову: на верхней ступеньке лестницы стояла тетушка, прижимая к губам носовой платок с черной каймой. В черном траурном платье она казалась болезненно-хрупкой. Интересно, догадывалась ли она, что он привезет с собой Фрею, подумал Джошуа. Вполне возможно. Зато остальных Бедвинов она никак не ожидала увидеть. В этом он мог бы поклясться. А они представляли собой грозных противников. И все, за исключением Евы, надменно смотрели на маркизу. Уж чего-чего, а надменности Бедвинам было не занимать.

– Добрый день, тетушка, – поздоровался он, направляясь к маркизе.

Спустившись со ступенек, она бросилась к нему в объятия и, казалось, растворилась в них.

– Джошуа, мой дорогой мальчик! – воскликнула она. – Какой приятный сюрприз и как раз в тот момент, когда я уже отчаялась увидеть тебя дома. Я только что говорила кузену Калвину… Но ты, наверное, не знаешь, что он приехал? Так вот, я только что сказала ему, что было бы правильнее, если бы принимал его в Пенхоллоу ты, а не я, ведь это твое поместье, а он является твоим наследником. Но ты так и не нашел времени приехать сюда после смерти твоего бедного дядюшки. И вдруг Частити заметила, что к дому едут кареты, и я поняла: Господь услышал мои молитвы.

Нет, решил Джошуа, она не ожидала, что он приедет. И не предполагала, что ему известно, что она задумала, иначе вела бы себя по-другому. Впрочем, она вела бы себя по-другому и в том случае, если бы он приехал один.

– Я счастлив приехать в Пенхоллоу, тетушка, – проговорил он. – И привез с собой гостей, как видите. С моей невестой вы уже знакомы. А теперь разрешите вам представить лорда и леди Эйдан Бедвин, леди Морган Бедвин и лорда Аллина Бедвина. Моя тетушка, маркиза Холлмер.

Тетушка изящно наклонила голову, приветствуя гостей. На секунду Джошуа показалось, что она собирается обнять Фрею, однако что-то заставило ее изменить это решение, и она ограничилась теплой улыбкой. Со стороны могло показаться, что она в жизни не была счастливее, чем в данный момент, когда приветствовала толпу нежданных гостей в доме, который считала своим.

– Как хорошо, что вы привезли с собой детей! – воскликнула она, скрестив руки па груди и с нежностью глядя на Бекки с Дейви, которые продолжали наслаждаться видом, пока их няня стояла возле третьей кареты. – Какое счастье, что залы Пенхоллоу вновь огласятся звонкими детскими голосами! Столько лет прошло с тех пор, когда ты с Албертом и девочки были детьми. Приятно вспомнить… Может быть, пройдете в гостиную, где вас уже ждут? Скоро подадут чай.

Джошуа повернулся к Фрее, намереваясь предложить ей руку, но в этот момент из дома выскочила девушка и, промчавшись мимо тетушки, устремилась к Джошуа. Ее круглое детское лицо сияло от счастья. Она судорожно смеялась, как смеются дети, всецело поглощенные игрой.

– Джош! – вновь и вновь повторяла она. – Джош, Джош, Джош!

Он распахнул объятия, и она ринулась в них, едва не сбив его с ног. Обхватив его руками за шею, она ткнулась лицом ему в грудь с такой силой, что у него перехватило дыхание.

За пять лет она заметно выросла – ей уже исполнилось восемнадцать, – однако нисколько не изменилась с тех пор, как он видел ее в последний раз.

– Пру! – воскликнул он, сжимая ее в объятиях. – Пру, девочка моя!

– Ты вернулся! – восторженно приговаривала она, по-прежнему пряча лицо у него на груди. – Я знала, что ты вернешься! Джош, Джош, Джош!

– Пруденс! – строго проговорила тетушка. – Как ты посмела выйти из детской без моего разрешения! Где мисс Палмер?

– Все в порядке, тетушка, – проговорил Джошуа, услышав, что кузина начала всхлипывать. – Как приятно, когда тебя так тепло встречают. Я приехал не один, любовь моя. Если ты на секунду меня отпустишь, я познакомлю тебя со своими будущими родственниками. Леди Пруденс Мор, моя кузина, – проговорил он, глядя на Фрею. – А это леди Фрея Бедвин, Пру. Думаю, вам следует называть друг друга по имени. Фрея – моя будущая жена.

И какого черта он это сказал, раздраженно подумал Джошуа.

Пру улыбнулась бесхитростной детской улыбкой каждому из Бедвинов, тихонько повторяя про себя, как кого зовут, чтобы не забыть. Когда с представлениями было покопчено, она, смеясь, взглянула на Джошуа.

– А это Джошуа, – проговорила она, заметив, что его никто не представил.

– Да, меня зовут Джошуа, – ласково улыбнулся он, обняв ее рукой за плечи.

– И ты вернулся домой.

– И я вернулся домой.

– И привез с собой Фрею, – продолжала Пруденс. – Мне нравится Фрея. И все остальные тоже. Но больше всех Ева. Не считая, конечно, Джоша. Я люблю Джоша больше всех на свете. А еще Частити и Констанс и…

– Пруденс! – остановила ее мать, не дав договорить. Джошуа хмыкнул и перевел взгляд на Фрею. Лицо ее не выражало ни высокомерия, ни холодности, ни возмущения, ни ужаса, в общем, ни одного из тех чувств, которые можно было бы ожидать. Лишь искреннее изумление.

Повернувшись, тетушка первой направилась к двери. Подбежав к Пру, Ева взяла ее за руку. Ее хорошенькое личико озарила добрая искренняя улыбка. Эйдан направился к террасе за детьми. Морган с Аллином уже вошли в дом. Джошуа предложил Фрее руку.

– Она навсегда останется ребенком, – заметил он.

– И ты ее любишь, – проговорила Фрея.

– Она – дитя любви и насквозь пропитана любовью. Как можно ее не любить?

– Джош, – со вздохом проговорила Фрея, – мне вовсе не обязательно все о тебе знать.

– Дорогуша, – заметил он, тихонько рассмеявшись, – неужели ты считала, что я не способен любить? Как это нехорошо с твоей стороны.

Глава шестнадцатая

Огромный холл с колоннами и потолком, отделанным мраморным бордюром, был высотой в два этажа, не меньше. В нем стояли мраморные бюсты, которые Фрея решила рассмотреть как-нибудь в другой раз. В глубине располагалась широкая лестница с отполированными до блеска дубовыми ступенями и поручнями, украшенными искусной резьбой. Гостиная, куда маркиза Холлмер привела гостей, была просторной квадратной комнатой, простой и вместе с тем элегантной: камин с изящными мраморными статуэтками на полке, стены, обитые шелковой тканью с позолоченной окантовкой, высокий сводчатый потолок, расписанный сценами из греческой мифологии, и широкое окно-фонарь, из которого открывался потрясающий вид на долину и дальше, на море.

Как только Фрея вошла в дом, она тотчас же поняла, что он гораздо величественнее, чем она ожидала. И, тем не менее, Джошуа не собирался сюда возвращаться.

В гостиной их уже ждала леди Констанс. Она одарила Джошуа и Фрею искренне теплой улыбкой. Рядом с ней стояли хрупкая худощавая девушка с каштановыми волосами, продолговатым лицом и огромными печальными глазами – ее младшая сестра, леди Частити Мор, – и полноватый джентльмен с уже намечающейся лысиной, облаченный в рубашку с таким высоким и настолько накрахмаленным воротником, что, если он хотел повернуть голову, ему приходилось поворачиваться всем телом. Как они и ожидали, это оказался его преподобие Калвин Мор. Он приходился Джошуа троюродным братом.

Наследник, за которым послали, догадалась Фрея. Знакомил всех Джошуа, а не его тетушка. От Фреи не ускользнуло, что, как только он вошел в гостиную, в его поведении произошла разительная перемена. Он стал вести себя как хозяин особняка. Познакомив собравшихся, он пригласил их сесть и попросил тетушку распорядиться насчет чая.

– Пруденс, – с милой улыбкой обратилась маркиза к младшей дочери, сверля ее злобным взглядом, – немедленно возвращайся в детскую к мисс Палмер.

– Нет-иет, – возразил Джошуа, успевший преобразиться в маркиза Холлмера, – Пру может остаться, тетушка, и попить чай вместе со всеми.

Девушка восхищенно захлопала в ладоши, а леди Частити, взяв ее за руку, усадила рядом с собой на маленький диванчик.

– Правильно, – поддержала его Ева, усаживаясь с ними рядом и лучезарно им улыбнувшись. – Мы приехали посмотреть дом Джошуа и познакомиться со всеми членами его семьи.

– Какой прекрасный вид, – заметил Аллин, выглянув в окно. – Полагаю, Джошуа, пляж, расположенный по ту сторону долины, является частным владением и частью поместья? Завидую вам.

– А мне по-прежнему хочется нарисовать море, –. проговорила Морган, стоявшая рядом с Аллином. – И эту долину тоже, а еще дом и парк на холме. Как хорошо, что вы будете моим родственником, Джошуа. Я смогу приезжать сюда несколько раз в год, в любое время, пока не нарисую все, что мне приглянулось. Какая ты счастливая, Фрея, ведь все это скоро будет принадлежать и тебе!

– Полагаю, в этих местах разводят овец, не так ли, Джошуа? – спросил Эйдан. – А пахотные земли располагаются за долиной? Жду не дождусь, когда смогу осмотреть их вместе с вами и поболтать с вашим управляющим.

Фрею же в данный момент вид из окна не слишком вол-повал. Встав посередине комнаты, она медленно огляделась.

– Великолепная комната, – произнесла Фрея самым высокомерным тоном, на какой только была способна. – Думаю, Джош, мне захочется сменить кое-что из мебели, а также шторы, после того как мы поженимся, но это мелочи. Я с удовольствием буду принимать здесь гостей. Полагаю, вам эта комната тоже нравилась, когда вы здесь были хозяйкой? – И она милостиво улыбнулась маркизе, которая любезно улыбнулась в ответ. На вопрос Фреи, к счастью для нее, ей так и не пришлось отвечать: лакеи внесли подносы с чайными принадлежностями.

«Все-таки мы, Бедвины, молодцы, – подумала Фрея. – Умеем добиваться своего».

– Как удачно, что ты оказался в Пенхоллоу как раз в тот момент, когда я привез сюда свою невесту и ее родственников, чтобы она взглянула на дом, который будет принадлежать ей, после того как мы поженимся, – обратился Джошуа к своему троюродному брату. – Мы с тобой уже лет десять не виделись, Калвин. Ты, насколько я понимаю, решил провести в Корнуолле отпуск?

Его преподобие Калвин Мор вспыхнул.

– Вообще-то меня пригласила сюда кузина Коринн, – промямлил он.

– Вот как? – Джошуа вскинул брови и с улыбкой взглянул на тетушку. – Вы догадались, что я собираюсь привезти Фрею, и решили удивить меня, пригласив моего наследника, не правда ли, тетушка? Как это мило с вашей стороны. Можешь пожить у меня неделю, а то и больше, Калвин… сколько захочешь. Мне будет приятно видеть рядом членов моей семьи, равно как и членов семьи Фреи.

Откашлявшись, мистер Мор ответил:

– Весьма великодушно с твоей стороны, Холлмер.

Через некоторое время все сели пить чай и вели за столом беседы на всевозможные темы, за исключением самой животрепещущей. «Забавно, – подумала Фрея. – Отыскался какой-то свидетель, обвинявший Джошуа в преступлении, которое тот якобы совершил пять лет назад». Похоже, его преподобию Калвину Мору уже известно об этом. Дочерям маркизы, за исключением, пожалуй, Пру, тоже. Не говоря уже о самом Джошуа и всех Бедвинах. Но почему-то никто не обмолвился об этом ни словом.

Маркизу, похоже, удивил внезапный приезд племянника да еще с невестой и ее родственниками, продолжала размышлять Фрея, и то, что племянник сразу повел себя как хозяин. Она замыслила интригу, но, видимо, решила с ней повременить.

Так что в настоящий момент за столом царило полное благодушие. Два семейства, которым в скором времени предстояло породниться, распивали чай и мило беседовали. Маркиза так и светилась от счастья.

– Мистер Ричардсон готов показать вам ваши комнаты, – сообщила она, когда чаепитие подошло к концу. – Думаю, вам захочется отдохнуть перед ужином. Как приятно, что за столом сегодня соберется столько гостей. Я так ждала этого момента, не правда ли, Констанс?

– Отдохнуть? – проговорила Фрея с легкой улыбкой. – Ну что вы, мэм. Лично я переоденусь, умоюсь и начну осматривать дом. Вы составите мне компанию, Джош?

– С превеликим удовольствием, – подхватил он. – Может быть, и остальные к нам присоединятся? И ты тоже, Калвин? Ну конечно же, и ты, Частити. Ты всегда больше всех знала о доме. Пру, любовь моя, не волнуйся, мы без тебя не уйдем. Может быть, встретимся через полчаса в холле?

* * *

Дом – изящное строение квадратной формы – оказался намного больше, чем можно было себе представить. Большинство жилых помещений располагалось в переднем крыле, выходящем на юго-восток, откуда открывался величественный вид на сад, долину и море. Частные апартаменты и спальни – в восточном крыле, комнаты для особо важных гостей, танцевальный зал и длинная галерея – в западном. Северное крыло, наполовину обращенное к долине, а наполовину к пологим холмам и саду, состояло преимущественно из служебных помещений на первом этаже и комнат для слуг на верхних.

Во время экскурсии по дому почти все время говорил Джошуа, Констанс обронила несколько фраз. Но как только они добрались до апартаментов для особо важных гостей и длинной галереи, настала очередь Частити давать объяснения. Оказалось, она знает историю каждой архитектурной детали, каждого произведения искусства, каждого поколения семьи Мор, жившего и в старом доме, и в новом, построенном всего четыре поколения назад. Голос девушки звучал тихо, было заметно, что она обожает рассказывать про свой родной дом. Фрее очень понравились все три кузины Джошуа. Ни одна из них не походила на мать.

Джошуа, избавленный от обязанности гида в апартаментах для особо важных гостей, взял Фрею под руку.

– Семейство Бедвинов весьма грозный противник, – заметил он. – Но ты, дорогуша, самая грозная из всех. Значит, ты собираешься заменить в моей гостиной мебель? И с удовольствием развлекать в ней гостей?

– Цвет штор в ней просто ужасный, – фыркнула Фрея. – А несколько стульев абсолютно безвкусны: слишком вычурные.

Джошуа хмыкнул.

– «Я с удовольствием буду принимать тут гостей», – тихонько процитировал он. – «Полагаю, вам эта комната тоже нравилась, когда вы были здесь хозяйкой?» Интересно, что она в этот момент думала? Как ты считаешь, Фри?

– Об убийстве не было сказано ни слова, – заметила Фрея.

– Еще все впереди, – ухмыльнулся Джошуа.

«А мы с ним очень похожи, – подумала Фрея. – Он улыбается, наслаждается происходящим, не думая о том, что, если его вина будет доказана, он угодит на виселицу».

К концу дня ничего не изменилось. Джошуа занял место во главе стола, усадив Фрею по правую руку от себя, а Констанс по левую. Тетушка уселась напротив него. Он решительно кивнул ей, когда, по его мнению, пришла пора дамам удалиться и оставить джентльменов пить портвейн и вести мужские разговоры.

Частити и Морган, которые, похоже, понравились друг другу, развлекали сами себя и всех остальных игрой на фортепьяно. Ева сидела рядом с Пру, которой Джошуа разрешил ужинать вместе со всеми – Фрея догадывалась, что подобного раньше не было, – а Фрея стояла у окна и смотрела в темноту до тех пор, пока джентльмены не появились в комнате.

Ева завела разговор с маркизой и Констанс. Не обладая холодным высокомерием Бедвинов, она действовала по-другому: мило улыбаясь, говорила такие вещи, что маркизе Холлмер наверняка хотелось ее ударить.

– Вы не представляете себе, как я вам сочувствую. Должно быть, самая замечательная часть вашей жизни пришлась на то время, когда вы были хозяйкой Пенхоллоу, – мило щебетала Ева. – Уверена, то же самое произойдет с Фреей. Каковы ваши планы на будущее? Или вы пока еще ничего конкретного не решили? Я смотрю, вы все еще носите траур.

Маркиза промокнула глаза носовым платочком.

– Сейчас я могу думать только о моем дорогом Холлмере – покойном Холлмере, к несчастью, уже покойном, леди Эйдан. Естественно, я приму леди Фрею с распростертыми объятиями. Вести хозяйство в таком большом доме непросто, и я многому могу ее научить. Впрочем, думаю, она уже кое-чему научилась в Линдсей-Холле.

– Мне так понравился дом для вдовы, расположенный в долине, – проворковала Ева.

– Как ваша сестра мило играет, леди Фрея, – проговорила маркиза, повысив голос, явно спеша перевести разговор на другую тему. – И до чего красивая. Не сомневаюсь, что к следующему лету она непременно выйдет замуж. Всех хорошеньких девушек расхватывают тотчас же, как только они появляются в свете.

– Если они хотят, чтобы их расхватали, мэм, – бросила Фрея. – Не уверена, что Морган относится к их числу.

– А вы, леди Констанс, – гнула свое Ева, – каковы ваши планы на будущее? Что вы станете делать после того, как траур вашей матушки закончится? Отправитесь в Лондон? Учитывая, что Фрея и Джошуа поженятся еще до весны, Фрея сможет оказать вам помощь, если ваша матушка не захочет этого сделать.

«Да, – подумала Фрея, улыбаясь про себя, – Ева такой же грозный противник, как и все Бедвины».

– Тебе пора возвращаться в детскую, Пруденс, – проговорила маркиза жалобным голосом, который Фрея хорошо запомнила, общаясь с ней в Бате.

– Пошли, Пру. – Ева поднялась и потянула девушку за собой. – Давно пора почитать Бекки и Дейви перед сном сказки. Хочешь послушать?

* * *

Позже, после того как джентльмены вернулись в гостиную, все выпили чаю и немного поговорили, маркиза предложила пораньше лечь спать, в полной уверенности, что все ее поддержат, поскольку устали от долгого путешествия.

– Признаться, я и сама очень устала и переволновалась, принимая дорогого Джошуа, его милую невесту и ее родственников в его родном доме, – сказала она.

Никто не возражал. Все и в самом деле устали после долгого путешествия. Однако Джошуа не хотелось спать.

– Не хотите перед сном подышать воздухом, Фрея? – обратился он к невесте.

– Но, Джошуа, дорогой, – предприняла тетушка слабую попытку его остановить, – леди Фрее придется взять с собой горничную.

Аллин ухмыльнулся и, подняв брови, взглянул на Фрею.

– Но она будет со своим женихом, мэм, – надменно возразил Эйдан, порадовав остальных Бедвинов. – Так что в сопровождающей нет нужды.

– А если бы и была… – Фрея не договорила и обратилась к Джошуа:

– Благодарю, с удовольствием с вами прогуляюсь.

Вечер выдался восхитительный, но прохладный, как обычно ранней осенью. Небо, казавшееся Фрее темным, когда она смотрела на него из окна гостиной, было усыпано звездами. На землю лился лунный свет и широкой, сверкающей полосой падал на море.

У подножия холма на уровне дома вилась тропинка, окаймленная кустами и цветочными клумбами по одной стороне, а по другой – каменной стеной высотой по пояс, увитой плющом и другими растениями. У стены – заросли цветов. Летом, должно быть, они цветут пышным цветом, подумала Фрея, да и сейчас кажутся очень красивыми.

– Все-таки твою тетку не назовешь умной, – заметила Фрея. – Ты ведь уехал отсюда и не собирался возвращаться, верно? Она могла бы жить здесь спокойно, распоряжаясь дочерьми и челядью, как ей вздумается. Но ей захотелось приключений, и она их нашла.

– Теперь Морган собирается приезжать сюда рисовать, Аллин – наслаждаться моим частным пляжем, Эй-дан заинтересовался фермами, Ева намеревается готовить моих кузин к выходу в свет, ты планируешь переделать мой дом на свой вкус, да и я сам сюда заявился, – подхватил Джошуа. – Могла бы тетушка вернуть все назад, проигнорировать письмо миссис Ламбард с сообщением о том, что я нахожусь в Бате, сделала бы это. А может быть, и нет. Она обожает командовать и ненавидит, когда ей перечат.

– А почему ты решил никогда сюда не возвращаться? – спросила Фрея.

Она фактически не знала своего мнимого жениха, разве что он красив, остроумен и язвителен. Странно… Она была с ним близка, но совершенно не знала как человека. И не хотела ничего о нем знать. Да и сейчас не хочет. Но поскольку приняла безумное решение ехать вместе с ним в Пенхоллоу, вторглась в его жизнь, сама того не желая. И теперь просто обязана узнать хоть что-нибудь об этом несносном маркизе Холлмере.

– Меня привезли сюда в возрасте шести лет, после смерти родителей, – ответил он. – И даже не сообщили, что их уже нет в живых. Сказали, что они ненадолго уехали. Видимо, хотели, чтобы я их постепенно забыл. Но однажды я напроказничал, и тетка сказала, что мама с папой огорчились бы, поэтому хорошо, что их нет в живых и они никогда не узнают, какой я плохой мальчик.

– Да, маркиза вполне на такое способна, – заметила Фрея. – Надеюсь, ты послал ее к черту?

– Послал, – признался Джошуа, – употребив парочку крепких выражений. Однако понял, почему так жестоко со мной обращаются. Я терпел, сколько мог, дожидаясь того дня, когда родители приедут за мной. И был в отчаянии, узнав, что никогда больше их не увижу, что моя жизнь не изменится.

– Надеюсь, тебя не унижали? – спросила Фрея, стараясь побороть в себе жалость.

Он расхохотался.

– Дорогуша, неужели тебе меня жалко до слез? Нет, меня не унижали. Но раз тетка считает меня плохим, мне вовсе не обязательно быть хорошим. Это я и решил ей доказать любой ценой.

– А твой дядя? – спросила Фрея. – Твои кузины? Они тоже считали тебя плохим?

– У дяди не было выбора. Я и в самом деле был плохим, Фрея. Знала бы ты, что я вытворял, у тебя бы волосы на голове зашевелились.

– Сомневаюсь. Я выросла с Бедвинами и Батлерами. Да и сама ношу фамилию Бедвин. Однако в нашей семье детей могли называть непоседами и шалунами, но никогда не наказывали. И никогда не считали плохими.

– Я хорошо ладил с кузинами, – признался Джошуа, – но они были намного моложе меня, и мы никогда не играли вместе.

– Думаю, тетка возненавидела тебя за то, что ты был вторым наследником после ее сына, – заметила Фрея.

– Вне всякого сомнения, – хмыкнул Джошуа.

– Ой! – воскликнула Фрея. Тропинка в этом месте делала пологий поворот, и в лицо им неожиданно ударил ветер. Вид отсюда открывался замечательный – море, залитое лунным светом. – Какая красота!

– Красота необычайная, – согласился Джошуа.

За разговорами он не заметил, что они отошли от дома довольно далеко, хотя это и не входило в его намерения.

– А что за человек был Алберт? – спросила Фрея.

– Идеальный сын, – ответил Джошуа. – Дядя научил его всему, что знал сам, и Алберт помогал ему вести дела поместья. Он обожал свою мать, был внимателен к сестрам. Блестяще учился в школе и университете. Принимал участие во всех церковных благотворительных акциях. Частенько заступался за меня перед матерью.

– Я бы его возненавидела, – пылко воскликнула Фрея. Джошуа тихонько рассмеялся.

– Не сомневаюсь в этом.

– И при всем том ты с ним постоянно ссорился? Ты мне сам об этом рассказывал в Линдсей-Холле.

– Конечно, – согласился Джошуа. – Зло обычно не приемлет добро, Фри. Я ничего, кроме отвращения, не вызывал, Алберт же был безупречен. Он часто читал мне проповеди на тему добра и зла, а я посылал его подальше.

Голос его, как всегда, звучал насмешливо. Фрея уже догадалась, что за сарказмом Джошуа скрывает темные стороны своей жизни. Но какие именно – девушка не знала. И не хотела знать. После расставания – а в том, что оно произойдет, она ничуть не сомневалась – Фрея будет вспоминать легкий флирт с Джошуа и проведенную с ним ночь. Вот и все. Привязываться к нему и потом страдать она не собиралась.

Тропинка сделала еще один поворот. За ним открылся почти отвесный утес, вновь скрывший их от пронизывающего ветра. Они остановились, и Джошуа, облокотившись о стену, глянул вниз. Лунный свет упал па его лицо, и Фрея заметила, что он улыбается.

– Насколько я поняла, жилось тебе в этом доме несладко. Почему же ты так долго терпел? Ведь ты уехал всего пять лет назад. Сколько тебе тогда было? Двадцать два? Двадцать три?

– Двадцать три, – ответил Джошуа. – Я покинул Пенхоллоу, когда мне исполнилось восемнадцать, и отправился в Лидмер. – Кивком он указал в ту сторону, где находилась деревня. – Нанялся в ученики к плотнику, выучился плотницкому делу и весьма преуспел. Мог бы неплохо зарабатывать себе на жизнь этим ремеслом и был вполне счастлив.

Странно, подумала Фрея, она, леди Фрея Бедвин, могла бы никогда не встретиться с Джошуа Мором, плотником из деревушки в Корнуолле под названием Лидмер, и вообще не знать о его существовании, даже если бы их пути где-то пересеклись. Они принадлежали к разным мирам.

– А потом Алберт погиб, ты стал наследником поместья и все изменилось, – заметила она.

– Да. – Джошуа взглянул на нее. На губах его играла насмешливая улыбка. – А потом я стал маркизом Холлмером и смог просить руки дочери-герцога и стать се женихом, хотя и фиктивным. Странная штука жизнь, правда?

И все-таки он не объяснил, почему уехал.

Тут Фрее вспомнилось еще кое-что. Когда Джошуа рассказывал ей и братьям в Линдсей-Холле о ссоре, произошедшей в лодке в ту ночь, когда погиб Алберт, он обмолвился, что не помнит, чем она была вызвана. Фрея не поверила, но не стала ему об этом говорить. Что, собственно, ей за дело?

– И пока ты жил в деревне, ни разу не приезжал в Пенхоллоу? – спросила она.

– Приезжал каждую неделю, когда работал неполный день, – ответил Джошуа, – повидать Пру.

– Бедняжка, – вздохнула Фрея. – Похоже, мать совсем ее не любит, верно?

– Пру совсем не «бедняжка», – проговорил Джошуа. – Человеку вообще свойственно жалеть тех, чьи физические и умственные способности отличаются от нормы. Мы называем их калеками и идиотами. У нас на таких людей своя точка зрения, весьма ограниченная. Когда-то я знал одного слепого, который настолько тонко ощущал красоту окружающего мира, что мне, человеку, не лишенному способности видеть, было стыдно за себя: я так тонко чувствовать не умел. Пру счастлива, и любовь бьет из нее ключом, а мы, простые смертные, во всяком случае большинство из нас, теряем способность радоваться и наслаждаться жизнью, лишь только становимся взрослыми. Так почему Пру неполноценная, ущербная или, как ты ее назвала, «бедняжка»?

Он говорил с такой горячностью, что Фрея, глядя на него, диву давалась. Таким Джошуа она еще не видела. Он был ласков и терпелив с Пру в течение всего дня и за ужином. Общался с ней на равных, и, видимо, ему не было скучно. Впрочем, не из одной Пру любовь бьет ключом, подумала Фрея. Взять хотя бы Еву, которую Эйдан любовно называл женщиной с большим сердцем. Она постоянно пеклась о тех, кому не повезло в жизни. В их доме было полным-полно слуг, которых по той или иной причине никто не принимал на работу, включая и экономку – бывшую заключенную, особу весьма устрашающего вида, которая готова была с радостью умереть за Еву и которой Фрея искренне восхищалась.

– Может быть, теперь ты все же решишь здесь остаться, – заметила она, – когда со всей этой малоприятной историей, которую пытается затеять твоя тетка, будет покончено? Естественно, тебе придется ее куда-то выселить, однако нуждаться она не должна.

– Нуждаться она не будет, не беспокойся, – проговорил Джошуа, – а жить останется в этом доме. Я уеду.

«Странно», – подумала Фрея. На его месте она с удовольствием выставила бы маркизу из Пенхоллоу, лишив всего, что та считала своим по праву. Пусть даже сама стала бы жить в другом месте. Ни за что бы не позволила этой особе распоряжаться здесь. Отомстила бы ей ради собственного удовольствия.

Но Джошуа вправе поступать так, как пожелает, и не ей ему указывать, что делать.

– Лунная ночь, звездное небо, море. Рядом – шикарная женщина, – вывел ее из задумчивости голос Джошуа. – Я, похоже, совсем голову потерял, если веду с тобой светские беседы и восхищаюсь видами, вместо того чтобы действовать. Если кто-нибудь увидит, моя репутация будет погублена безвозвратно. – Выпрямившись, он повернулся и взглянул на нее.

– В таком случае представь себе, будто за нами следует моя горничная, – проговорила Фрея.

Джошуа тихонько хмыкнул.

– Но Эйдан сказал, что сопровождающая тебе не нужна, – напомнил он ей.

– Потому что Эйдан тебе доверяет, – заметила Фрея, – и не сомневается в том, что мы помолвлены.

– Но ведь это верно, мы и в самом деле помолвлены, – проговорил Джошуа, – благодаря мой тетушке и Бьюкаслу, а также твоему решению сопровождать меня сюда. У тебя под капюшоном волосы распущены? – перевел он разговор на другую тему.

Фрея и в самом деле вытащила из волос шпильки, когда заходила в свою комнату за плащом.

– Не все ли тебе равно? – высокомерно бросила она. Сейчас, после его слов, она и сама заметила, что все вокруг способствует романтическим отношениям или по крайней мере легкому флирту. Но в последние несколько недель она флиртовала с Джошуа предостаточно. И не только флиртовала. Счастье еще, что все окончилось благополучно и им не придется пожениться. Так что не стоит повторять ошибок.

Но Джошуа уже подошел к ней и сбросил с ее головы капюшон. Волосы рассыпались у нее по спине. Поднявшийся вдруг ветер разметал их и, приподняв, швырнул ей в лицо.

– Видишь ли, ни один нормальный мужчина не сможет удержаться, чтобы не зарыться в твои волосы руками, Фри, – заметил Джошуа. – А я совершенно нормальный. – И он запустил руки в ее волосы. – Но, сделав это, нельзя не сделать еще кое-чего. – Он привлек Фрею к себе и запрокинул ей голову. Она посмотрела ему в глаза и увидела, что они, как обычно, искрятся смехом.

– Однако вся беда в том, – заметила Фрея, кладя руки ему на пояс, – что после этого женщина почувствует почти непреодолимое желание задать нормальному мужчине хорошую взбучку.

Джошуа хмыкнул.

– Если мы начнем сейчас драться, то непременно свалимся со стены и будем катиться по холму вниз до самых кустов, цепляясь друг за друга руками и ногами или сжимая друг друга в объятиях. Интересная открывается перспектива. Я бы с удовольствием попробовал. – И, наклонив голову, он потерся кончиком носа о нос Фреи.

– Не понимаю, зачем нам это нужно? – бросила она. «Ну, ты и лицемерка, однако», – укорила она себя.

– А затем, дорогуша, что мы с тобой великолепно подходим друг другу, – заметил Джошуа, касаясь губами ее губ, и Фрея тотчас же почувствовала, как ее бросило в жар.

«Если хочешь выбраться отсюда целой и невредимой, держи себя в руках», – напомнила она себе.

– Но мы же с тобой не муж с женой и не жених с невестой, чтобы заниматься всякими глупостями, – заметила она.

– Мы с тобой мужчина и женщина, – проговорил Джошуа и коснулся губами жилки, пульсирующей на шее Фреи. Сладкая дрожь пробежала по ее телу. Она вцепилась руками ему в волосы и с наслаждением погрузила их в мягкую шелковистую массу. – Одни в лунную ночь. И задыхаемся от страсти.

– Я вовсе не…

Он прильнул к ее губам, не дав ей договорить, и скользнул языком ей в рот. Застонав, Фрея подалась ему навстречу, чувствуя, как в животе нарастает сладостная, ноющая боль.

На секунду оторвавшись от Джошуа, она забралась руками под плащ, потом под сюртук, жилет.

– О Господи, сколько же мужчины на себя надевают! Джошуа тем временем ласкал ее грудь, потом ухватил ее за ягодицы, рывком привлек к себе, чуть приподняв, и боль внутри стала почти невыносимой.

– Ты вовсе не… – подсказал он ей намного позже, оторвавшись наконец от ее рта, однако не отстраняясь.

– Не задыхаюсь от страсти, – проговорила Фрея, тяжело дыша.

Джошуа тихонько рассмеялся.

– Что же будет, когда ты станешь задыхаться? Кстати, почему ты не хочешь выходить за меня замуж, Фри? Рейвенсберга ты уже не можешь заполучить в мужья, но рано или поздно кто-то должен стать твоим мужем. Так почему не я?

– Но ведь и тебе рано или поздно придется обзавестись женой, – бросила Фрея, отстраняясь от него.

– Ну, мужчина всегда успеет, – заметил Джошуа.

– Это почему?

– Мужчина любит свободу, обязательства его тяготят, – ответил Джошуа. – Мужчину вполне устроит интрижка, а женщине нужно совершенно другое: дом, дети, чтобы ею постоянно восхищались, хранили ей верность, носили на руках.

Он неожиданно рассмеялся, перехватил правую руку фреи, которую она уже занесла для удара, и, слегка отодвинувшись, заглянул ей в лицо.

– Ну что ты, дорогуша, не нужно меня бить. Я ведь сказал тебе истинную правду. Ой!

Фрея нанесла ему ощутимый удар в челюсть левой рукой.

– Почему я не хочу выходить за тебя замуж? – переспросила она. – Наверное, потому, что мне жаль твое смазливенькое личико. Если оно до конца жизни будет находиться в пределах моей досягаемости, то скоро изменится до неузнаваемости. Превратится в лепешку, как лица тех несчастных, которых нанимают, чтобы они мордовали друг друга на ринге на потеху джентльменам, которые упиваются этим кровавым видом спорта, делают ставку на того или иного боксера.

Запрокинув голову, Джошуа расхохотался и, пощупав челюсть, поморщился.

– Пора возвращаться домой, – заметил он. – Ты мне ясно дала понять, что считаешь меня молодым повесой, который никак не перебесится, и что скорее проживешь всю жизнь в старых девах, чем выйдешь за меня замуж. Пусть мы никогда не поженимся, Фрея, но ты не можешь не признать, что нас влечет друг к другу со страшной силой и мы не упускаем возможности броситься друг другу в объятия. И этих возможностей у нас остается все меньше и меньше ~~ еще несколько дней или недель.

– Как будто в течение этого времени нам нечем будет заняться, кроме как любовными утехами, – заметила Фрея. –Ты разве забыл, что тебя обвиняют в убийстве и что нашелся свидетель? А свидетель – это опасно.

– Согласен, – сказал Джошуа. – А с полдюжины свидетелей – это вообще страшное дело. Только у моей тетушки хватило ума раздобыть одного.

– Интересно, что на самом деле произошло той ночью, – задумчиво произнесла Фрея, но в следующую секунду натянула на голову капюшон, повернулась и зашагала по тропинке по направлению к дому. – Впрочем, я не желаю этого знать.

Догнав ее, Джошуа пошел с ней рядом.

– Думаешь, я в самом деле виновен? – спросил он. – Я только грозился это сделать, – признался он.

– Но ты его не убивал, – решительно проговорила она. – Ты сказал об этом Эйдану в Линдсей-Холле, когда он тебя спрашивал, и я тебе поверила. Я тебе и сейчас верю. А вот интересно, убил бы ты его, если бы он тогда не погиб?

Джошуа задумался. Дорога сделала один поворот, потом другой, и лишь после этого он ответил:

– Не знаю. Думаю, нет.

Что ж, это все, что она хотела услышать. Фрея прибавила шаг. Она и так услышала слишком много. Что-то ужасное произошло той ночью, кроме убийства, и ей не хочется знать, что именно.

«Интересно, расскажет ли вам Холлмер о том, что в деревне, расположенной рядом с Пенхоллоу, живет вместе с матерью его маленький внебрачный сын, которого он обожает, – припомнились Фрее слова маркизы, произнесенные ею язвительным тоном. – Она была у девочек гувернанткой до тех пор, пока после неприятного инцидента мой муж не уволил ее. Но они, похоже, не нуждаются. Насколько мне известно, Холлмер до сих пор их содержит».

Эта отвратительная история не имеет к ней никакого отношения, решила Фрея. Джошуа ей не жених, и она не вправе его осуждать. Однако Фрея не могла отделаться от подозрения, что причиной ссоры, возникшей той ночью, являлись гувернантка и ее ребенок. Может быть, Алберт вздумал учить Джошуа уму-разуму, а Джошуа… Интересно, как он себя повел? И вообще, как умер Алберт и почему?

Впрочем, зачем ей это знать.

– Ты возмущена и поражена моими словами, дорогуша? – вывел ее из задумчивости голос Джошуа. – Значит больше мы с тобой не будем флиртовать? Ты меня убиваешь.

– Неужели ты не можешь хоть иногда говорить серьезно? – презрительно бросила Фрея.

Но она уже знала ответ на этот вопрос, хотя ей не хотелось его знать.

Да, Джошуа Мор, маркиз Холлмер, к очень многим верш относится серьезно.

Ей следовало бы распрощаться с ним давным-давно, прежде чем она стала предполагать, что он вовсе не такой, жим кажется на первый взгляд: беззаботный повеса, ничего не воспринимающий всерьез, любящий позубоскалить и слишком красивый.

Тихонько хмыкнув, Джошуа отыскал под плащом ее руку повел Фрею к дому.

Глава семнадцатая

– Кто он? – спросил Джошуа, прислонившись к столу в кабинете управляющего и скрестив руки на груди. Было раннее утро, однако Сондерс уже работал в своем офисе.

– Хью Гарнетт, – ответил он. – Его земли расположены по другую сторону долины. Его мать была дочерью барона. Богат, вне всякого сомнения. Пару лет назад купил еще земли, присоединив ее к полученной по наследству от отца. Кроме того, влиятелен.

– Да знаю я, кто такой Хью Гарнетт, – нахмурившись, отмахнулся Джошуа. – Он племянник по отцовской линии миссис Ламбард, закадычной подружки маркизы. Так что я не слишком удивлен. Но зачем он это сделал, неужели только потому, что недолюбливает меня? Ведь он из тех, кто ничего не делает просто так.

– Он выказывает некоторый интерес к леди Частити, – ответил Сондерс, – причем безо всякого поощрения и со стороны юной леди, и со стороны маркизы. И тем не менее маркиза приглашала его на чай с его тетушкой и кузиной по возвращении из Бата. Для него это была бы блестящая партия, особенно если бы мать дала ей свое родительское благословение.

– И если бы я не испортил им все дело, явившись сюда жить теперь, когда у меня есть невеста и я могу жениться в любое время, – заметил Джошуа. – Полагаю, его преподобие Калвин Мор приехал сюда не столько ради того, чтобы ухаживать за Констанс, сколько для того, чтобы оказывать моральную поддержку маркизе. А она правит своим мирком с присущей ей жестокостью, не так ли?

Джошуа подошел к окну. Из него открывался прелестный вид на склон холма, где располагались огород, цветник и несколько оранжерей. За ними вилась тропинка, поднимаясь все выше и выше, мимо аккуратно подстриженных кустов к высокогорью, поросшему морозоустойчивыми полевыми цветами.

Вспомнив, что ему рассказывала Констанс о своей симпатии к управляющему, он обернулся и внимательно взглянул на Джима Сондерса. Это был мужчина лет тридцати или чуть моложе, трудяга, каких поискать. После смерти отца его ждало весьма скромное состояние, а у него еще были младший брат и несколько сестер. Внешностью его Бог не обидел, и легко было понять, почему Констанс, живущая в полной изоляции от мужчин своего класса, в него влюбилась. Интересно, отвечает ли он ей взаимностью? Он сидел за столом, с непроницаемым выражением лица глядя на закрытый гроссбух.

– Вы должны понять, милорд, – проговорил Сондерс, стараясь, чтобы голос его звучал как можно официальнее, – что я здесь человек в общем-то новый и еще не успел составить четкого представления обо всех, кто живет в самом доме и его окрестностях. Я плохо знаю маркизу и не вправе судить о том, какие цели она преследует. Вас я тоже плохо знаю, однако понимаю, что должен быть предан вам, а не ее светлости.

«Ответ осторожный и лишенный подобострастия», – подумал Джошуа.

– Значит, вы не уверены, что обвинения, которые будут выдвинуты против меня в самое ближайшее время, соответствуют действительности, – заметил он, – и в то же время терзаетесь вопросом, не является ли ваш хозяин безжалостным убийцей.

– Мне бы хотелось думать, что нет, – ответил управляющий.

– Спасибо. – Джошуа еще пристальнее взглянул на него. – Но откуда вы узнали? Ведь пока об этом не было сказано ни слова. И полицейский не стучался в двери моего дома, чтобы меня арестовать? Кто же вам сказал?

Сондерс молча принялся поправлять гроссбух, стараясь выровнять его край с краем стола.

– Констанс?

Сондерс открыл книгу, потом закрыл.

– Она попросила сообщить вам, милорд, – наконец изрек он.

– Ага, – тихонько проговорил Джошуа. – Значит, это ее я должен благодарить, а также вас за то, что согласились выполнить ее просьбу. Похоже, заговор против меня еще не до конца сфабрикован, и мой приезд может замедлить процесс. Но почему, интересно, мне до сих пор не предъявили обвинения в убийстве, если есть свидетель, почтенный. джентльмен, готовый поклясться, что видел, как я убивал своего кузена?

Сондерс промолчал, лишь взглянул на него.

– Думаю, мне удастся еще больше замедлить процесс фабрикации заговора, Сондерс, – заметил Джошуа, ухмыльнувшись, и отошел от окна. – Я собираюсь наслаждаться каждым прожитым здесь днем. Сегодня буду отдыхать, а завтра попрошу вас представить мне подробный отчет о том, какие здания были построены и какие отремонтированы, после того как собрали урожай. Кроме того, у меня может возникнуть желание осмотреть ферму и поговорить с рабочими и их женами.

– Я к вашим услугам, милорд, – проговорил управляющий. – В любое удобное для вас время.

* * *

Джошуа покинул крыло дома, в котором располагались служебные помещения, и отправился взглянуть, проснулся ли кто-нибудь, из гостей или членов семьи. Оказалось, он пробыл с Сондерсом дольше, чем предполагал. Почти все уже собрались в гостиной к завтраку.

– Доброе утро, – поздоровался Джошуа, входя. – Ясное, свежее, бодрящее утро. Может быть, после завтрака Юедем в коляске или верхом в Лидмер? Неподалеку есть премиленькая рыбачья деревушка, с гаванью и пляжем. А, Фрея… – Он поднес ее руку к губам, задержал и, глядя ей в глаза, ласково улыбнулся.

Забавно наблюдать, как будут злиться и его невеста, и его тетушка, подумал Джошуа. Фрея надменно вскинула брови, Аллин ухмыльнулся, Калвин откашлялся, а тетушка сладко улыбнулась.

Разыгрывать из себя пылкого возлюбленного проще, чем жить с постоянным сознанием того, что твоя помолвка фиктивная, размышлял Джошуа, накладывая себе на тарелку стоявшую на буфете еду и садясь во главе стола. Вчера вечером, держа Фрею в объятиях, он испытал скорее разочарование, чем удовольствие, поскольку понимал, что объятиями все и ограничится, продолжения не последует. Кроме того, вчера он ясно осознал, что ему грозит вполне реальная опасность влюбиться во Фрею Бедвин. И придется очень постараться, чтобы это предотвратить. Меньше всего ему сейчас хотелось бы по уши влюбляться, не важно в кого.

Он принимал участие в общем разговоре до тех пор, пока из детской не вернулись Ева с Эйданом и детьми. Они сели за стол и принялись завтракать.

– Я подумал, – начал он, – что мое возвращение домой не прошло вчера незамеченным для соседей. А когда станет известно, что я привез с собой невесту, они наверняка захотят отметить такое событие. Что, если устроить в Пенхоллоу грандиозный бал… скажем, через неделю? Я сам прослежу за приготовлениями, однако меня здесь не было пять лет, и я знаю наверняка не всех соседей. Не поможете ли мне составить список гостей, тетушка? А также ты, Констанс, и Частити?

Констанс вспыхнула, глаза у нее так и загорелись, и она поспешно кивнула. Частити улыбнулась.

– Какая замечательная мысль пришла тебе в голову, Джошуа, – заметила тетушка, улыбнувшись, – правда, я до сих пор ношу траур по твоему дорогому дядюшке… Но ты должен помнить, что Пенхоллоу – не Лондон и не Бат. По соседству с ним живут всего несколько семей, так что уместнее будет устроить небольшой прием и обед. Я сама разошлю приглашения и вместе с кухаркой составлю список блюд.

– Очень любезно с вашей стороны, тетушка, что вы позаботитесь о меню, благодарю вас, – улыбнулся Джошуа. – А вот что касается приглашений… Видите ли, за те годы, что я провел в Лидмере, у меня появилось много друзей. Многие из них, полагаю, с удовольствием потанцуют на вечере. Кроме того, я хотел бы пригласить всех своих арендаторов и работников. В общем, устроить что-то вроде деревенской вечеринки, а не великосветский бал. Надеюсь, ваши светские друзья не обидятся, тетушка? Наверное, миссис Ламбард с дочерью уже вернулись из Бата? Пригласим и их. Быть может, ее племянник их сопроводит… Хыо Гарнетт, так его, кажется, зовут?

Тетушка заметно побледнела и уставилась на него, поджав губы. Частити от неожиданности уронила вилку, и та звякнула о край тарелки.

– Он ведь время от времени сопровождает свою тетю, насколько мне известно, – как ни в чем не бывало продолжал Джошуа. – По-моему, совсем недавно он привел ее сюда на чай?

Бедвины смотрели на него во все глаза и слушали с живейшим интересом. Констанс опустила глаза в тарелку, но к еде не притронулась. Частити сверлила его взглядом. Глаза ее были широко раскрыты. Калвин вновь откашлялся.

– Совершенно верно, – отозвалась тетушка. – Такой приятный молодой человек. Эдвина Ламбард его обожает.

– И тем не менее, тетушка, думаю, он очень сильно вас расстроил, разбередив старые раны, которые только-только начали затягиваться? – продолжал Джошуа.

– Что ты имеешь в виду, Джошуа?

Она сидела теперь, приложив руку к сердцу и опустив плечи. На усталом лице появилось жалобное выражение.

– Насколько мне известно, тетушка, – продолжал Джошуа, – Гарнетт заявил вам, что смерть Алберта пять лет назад произошла не в результате несчастного случая, что его убили. Видимо, он назвал убийцей меня.

– О нет, Джошуа! – вскричала Ева, тоже прижимая руку к сердцу.

– Какого черта! – воскликнул Аллин.

– Если это правда, – заметил Эйдан, – то обвинение серьезное, Джошуа.

– Боже правый! – проговорила Фрея, недрогнувшей рукой поднося к губам чашечку с кофе. – Неужели мой жених убийца? До чего забавно!

Частити сильно побледнела, Констанс тоже.

Его преподобие Калвин Мор поднялся, вновь откашлялся и поднял руки, словно собираясь совершить благословение.

– Ты совершенно прав, Холлмер, – проговорил он. – Тебя и в самом деле заподозрили в убийстве. Мистер Гарнетт заявил, что был свидетелем событий, произошедших в ту ночь, когда погиб мой кузен. Именно поэтому кузина Корины вызвала меня сюда. Она чувствовала, что ей понадобятся мужская поддержка и совет. Однако сейчас не время и не место обсуждать столь печальную тему.

– А по-моему, самое что ни на есть время и место, – возразил Джошуа, улыбаясь. – Прошу тебя, Калвин, сядь. Мы здесь все свои, одна семья, во всяком случае, скоро ею станем.

Маркиза схватилась рукой за горло. Лицо ее внезапно приобрело серый оттенок.

– Джошуа, дорогой мой, – проговорила она слабым голосом, я не поверила ни единому слову мистера Гарнетта. Не знаю, зачем ты затронул эту тему. Однако я чувствовала острую необходимость посоветоваться с человеком, умудренным опытом, членом нашей семьи. К тому же кузен Калвин – духовное лицо.

– Надеюсь, Калвин, мой внезапный приезд не слишком тебя встревожил, – заметил Джошуа. – Поверь, рядом со мной ты можешь чувствовать себя в полной безопасности. Я и в самом деле был рядом с Албертом в ту ночь, когда он утонул, но я его не убивал. Когда меня собирались вызывать, чтобы я смог опротестовать эти обвинения, тетушка? А может быть, ваше письмо в Линдсей-Холл не успело дойти до меня, поскольку я уже был в пути?

– Ты должен понимать, Джошуа, – заметила тетушка, – что я была очень расстроена. Не знала, что делать, и попросила приехать кузена Калвина. Мне не хотелось, чтобы ты приезжал, это было небезопасно.

– Как это предусмотрительно с вашей стороны, тетушка, – заметил Джошуа.

– Конечно, – мигом отозвалась та и промокнула губы салфеткой. – Ведь ты мой племянник. Я всегда относилась к тебе как к родному сыну.

– Констанс, – повернулся Джошуа к кузине, – ты веришь, что я мог убить твоего брата?

Девушка изумленно вскинула брови.

– Нет, конечно, нет, Джошуа.

– А ты, Частити? – Он взглянул на девушку, которая по-прежнему смотрела на него широко раскрытыми глазами, выделявшимися на бледном лице. – Ты в это веришь?

Она медленно покачала головой и прошептала:

– Нет.

– А ты, Калвин? – обратился он к двоюродному брату, едва опустившемуся на стул..

Калвин вновь откашлялся – похоже, по привычке.

– Ты всегда был озорным мальчишкой, Холлмер, – ответил он. – Но, насколько я помню, никогда не был злым. Я поверил бы в то, что ты совершил убийство, лишь получив неоспоримые доказательства твоей вины.

– Достаточно откровенно, – заметил Джошуа. – А вы, Фрея?

– Мы тут болтаем о всякой чепухе, а утро между тем проходит, – проговорила она, высокомерно вскинув голову. – Я жду не дождусь, когда мы отправимся верхом в деревню, как вы нам и обещали, Джошуа.

– И я тоже, Джошуа, – подхватила Морган.

– Да и детям, полагаю, не терпится выйти из дому, – добавил Эйдан. – Однако я был бы рад сопроводить вас к мистеру Гарнетту сегодня попозже, Джошуа. Полагаю, вы намерены нанести ему визит? – Непременно, – отозвался Джошуа. – И тебе, Калвин, не мешает поехать с нами.

Тетушка прикусила губу, а потом проговорила:

– Мистера Гарнетта нет дома.

– Вот как, мэм? – удивился Эйдан.

– Иначе я бы сама его пригласила поговорить с кузеном Калвином. Мне не меньше других хочется услышать от него признание в том, что он ошибся. Но он уехал на несколько дней.

– Неужели? – бросил Джошуа, насмешливо взглянув на нее.

– Сейчас? – поразился Аллин. – Когда ему самое время отправляться со своими доказательствами в полицию? Но вот чего я никак не могу понять, Джошуа, должен признаться, так это того, почему он ждал целых пять лет и только сейчас решил сделать заявление.

– Наверное, Гарнетт уехал из дома, чтобы как следует обдумать свои показания, – заметил Джошуа. – Глупо было бы действовать слишком поспешно, после того как он так долго ждал, верно? Любой суд наверняка принял бы во внимание и мои слова, а ведь я не кто-нибудь, а маркиз Холлмер. Ему есть над чем поразмыслить. Например, над тем, что я должен был видеть рыбачью лодку, в которой он находился – полагаю, именно из лодки он наблюдал за этим ужасным преступлением, – и Алберт, естественно, тоже. А еще над тем, что он уплыл, не оказав несчастному помощи. Кстати, почему он так поступил? Опасался, что я и его убью?

– Похоже, ты не воспринимаешь выдвинутое против тебя обвинение всерьез, Джошуа, а напрасно, оно может быть очень серьезным, – слабым голосом проговорила тетушка. – У меня сердце разрывается при мысли о том, что я могу потерять еще одного человека, ведь ты мне почти как сын. Могу лишь предложить тебе уехать, пока не поздно, передать свой титул кузену Калвину и скрыться. По крайней мере, тогда ты будешь в безопасности.

– Ну что вы, – ухмыльнулся Джошуа. – Если я поступлю столь трусливо, то сам себя перестану уважать.

А я перестану себя уважать, если стану просто миссис, а не маркизой Холлмер, – заявила Фрея полным презрения голосом и встала. – Мне надоел этот разговор. Я поеду кататься верхом, даже если никто не составит мне компанию.

Остальные Бедвины тоже встали, да и кузины Джошуа последовали их примеру. Только маркиза не шевельнулась – была в полном изнеможении.

– Поскольку с Гарнеттом мы сегодня побеседовать не сможем, давайте наслаждаться хорошей погодой, – предложил Джошуа. – Может быть, соберемся в холле через полчаса? Думаю, детей и Пру тоже возьмем с собой. Пойдемте, тетушка, не стоит так расстраиваться. А Гарнетту я скажу пару ласковых слов, когда мы с ним встретимся. Он ответит за то, что причинил вам такие страдания. Позвольте, я помогу вам встать. – Он протянул тетушке руку, и той ничего Не оставалось делать, как ее принять.

– Надеюсь, ты с ним поговоришь, Джошуа, – прошептала она слабым голосом и, опираясь на руку племянника, побрела к двери. – Мне так тяжело, я больше не могу этого выносить.

* * *

Фрее не потребовалось много времени, чтобы понять, что Джошуа любят и в Пенхоллоу, и в деревушке Лидмер. Слуги в доме, как она заметила, всегда радостно ему улыбались при встрече или прислуживая за столом. Она не могла не сравнивать поведение этих слуг с поведением слуг из Линдсей-Холла, которым и в голову не могло прийти улыбнуться Вулфрику: это было бы равносильно тому, чтобы спеть или станцевать в его присутствии.

В Лидмере доброе отношение простых людей к Джошуа было еще заметнее. Его сразу узнавали, когда он скакал рядом с Фреей во главе группы родственников, отправившихся на конную прогулку. Женщины приседали в реверансе, мужчины кланялись. Казалось бы, ничего странного, как-никак Джошуа был маркизом Холлмером, если бы лица людей при этом не расплывались в улыбках, а самые смелые из них не выкрикивали приветствия. А потому Фрея нисколько не удивилась – и даже почувствовала восхищение, – когда Джошуа при первой же возможности соскочил с лошади и, бросив поводья Аллину, начал здороваться с мужчинами: одним пожимал руку, других хлопал по плечам, нескольких женщин даже расцеловал в морщинистые щеки.

При этом лицо его так и светилось радостью.

Именно в этот момент Фрея наконец-то до конца осознала, в какой попала переплет. С каждой минутой она узнавала Джошуа все лучше и лучше, удивляясь его противоречивой натуре. Сегодня утром за завтраком он был смелым и откровенным, насмешливым и улыбчивым, однако за его насмешками и улыбками скрывалась жесткость, если не сказать жестокость. Против этого мужчины она могла бы устоять. А вот сейчас он был полон тепла, доброты и любви к людям, на которых она, Фрея, к стыду своему, никогда не обратила бы внимания. Против этого мужчины устоять было гораздо сложнее. Он разительно отличался от любого мужчины ее круга.

Знай она об этом заранее, не оказалась бы в подобной ситуации. Она видела в Джошуа лишь великосветского повесу, распущенного и эгоистичного.

За всеми этими приветствиями он не забыл и своих родственников и гостей, которых привез в деревню на экскурсию. Оставив лошадей на конюшне деревенской таверны, все зашли в нее попить чаю или эля и отведать горячих булочек. Когда все уселись за столом, Джошуа принялся рассказывать о местных достопримечательностях. Ева с Эйданом не задержались надолго в таверне. Взяв детей, они отправились на пляж, который показал им Джошуа из окна. Он оказался не таким большим, как его частный пляж в Пенхоллоу, однако не менее живописным: несколько пирсов и многочисленные лодки, которые во время прилива оказывались в воде, а во время отлива – на песчаном берегу. Частити отправилась вместе с Евой и Эйданом; захватив с собой Пру. Калвин пригласил Констанс прогуляться по главной деревенской улице, а. Морган с Аллином отправились побродить по узким, спускающимся вниз улочкам с несколькими магазинчиками.

Когда все разошлись, Джошуа представил Фрею Айзеку Перри, владельцу таверны, – лысому гиганту с цветущим лицом, наполовину беззубому. Впервые в жизни Фрея познакомилась с хозяином таверны.

– Хорошую женщину ты себе нашел, парень, – проговорил гигант, накрыв руку Джошуа своей ручищей. – Мы тут, в Лидмере, все будем так рады, когда ты женишься на ней и навсегда вернешься в Пенхоллоу.

И, широко расставив ноги и вытирая руки об огромный фартук, он приготовился к задушевному разговору. Фрея не знала, то ли смеяться, то ли гневаться, и в конце концов рассмеялась. Да уж, с Джошуа не соскучишься.

– А как поживает Хью Гарнетт? – прервал Джошуа ее размышления. – Кажется, неплохо?

Фыркнув, хозяин таверны воздел глаза к потолку.

– Это верно, неплохо. На деньги, добытые нечестным путем. Но я в его жизнь не лезу. Ты же знаешь, парень, мое правило: живи сам и дай жить другим.

– Однако мне он, похоже, давать жить не собирается, – хмыкнул Джошуа. – Недавно заявился к моей тетушке и сказал, что видел, как я убивал своего кузена пять лет назад.

– Да ты что! – Мистер Перри даже перестал вытирать руки о фартук. – Он, наверное, рехнулся?

– Его сейчас нет дома, – продолжал Джошуа, – так что я не мог нанести ему визит. Полагаю, у него хватило ума отправиться еще за парочкой свидетелей. Как. ты думаешь, кто бы это мог быть?

– Понятия не имею, – буркнул гигант. – Если такие объявятся, не переживай, я с ними разберусь. Предоставь это дело мне, парень. А сам бери свою леди и отправляйтесь смотреть наши красоты. Счастлив был с вами познакомиться, мэм.

Как только они вышли из таверны, налетел порыв ветра и сорвал бы с Фреи шляпу, не придержи она ее рукой.

– Каким это нечестным путем Хыо Гарнетт зарабатывал деньги? – поинтересовалась она.

– Несколько лет назад он занялся контрабандой, – пояснил Джошуа. – Ничего особенного, этим делом занимаются по всему южному побережью. Но свою банду он сколотил из разного отребья и попытался подмять под себя всю торговлю. Им объяснили, что к чему, и они убрались подальше от этих мест.

– Насколько я понимаю, ты был одним из тех, кто объяснял. И Айзек Перри, наверное, тоже? – ехидно бросила Фрея.

Джошуа не ответил и взял ее под локоток.

– Я хочу тебя еще кое с кем познакомить, – проговорил он.

Он повел ее к премиленькому, аккуратно побеленному коттеджу, стоявшему рядом с пристанью, и, подойдя к двери, постучался. Как оказалось, дом этот принадлежал Ричарду Оллрайту – пожилому плотнику, который выучил Джошуа этому мастерству, а потом нанял на работу. Они с женой пригласили их войти, напоили чаем, после чего миссис Оллрайт гордо продемонстрировала маленький деревянный столик с искусной резьбой, который смастерил Джошуа и подарил ей после окончания обучения.

– Этот столик мне очень дорог, – призналась она Фрее.

– У вас был настоящий талант, Джош, – заметила Фрея, проведя рукой по гладкой поверхности стола и пытаясь представить себе Джошуа в те годы.

– Не «был», а есть, мэм, – поправил ее мистер Оллрайт. – Плотницкое дело – талант, который не исчезает, если даже заниматься другим делом. Так значит, парень, ты решил тратить время зря, нося титул маркиза, вместо того чтобы зарабатывать на жизнь честным путем? – Он добродушно расхохотался и ткнул Джошуа локтем в бок. – Рад снова тебя видеть. Никогда не мог понять, почему ты решил уехать. Вам здесь понравится, мэм, – обратился он к Фрее.

– Не сомневаюсь, – ответила она и, к своему изумлению, почувствовала, что говорит правду. Вернее, сказала бы, если бы и в самом деле собиралась здесь остаться. Она и сама не ожидала, что Корнуолл ей так понравится, но было в этой части Англии нечто такое, что брало за душу.

– Есть еще кое-кто, с кем мне хотелось бы тебя познакомить, – проговорил Джошуа, после того как они вышли из дома плотника.

– Еще? – удивилась Фрея.

Он взглянул на нее и ухмыльнулся.

– У тебя, похоже, другое представление о приятном утреннем времяпрепровождении, – заметил он.

Он был похож на мальчишку, так и светился счастьем. Склонив голову набок и прищурившись – солнце било прямо в глаза, – Фрея пристально взглянула на него.

– Джош, а почему все-таки ты уехал отсюда? – спросила она.

Джошуа некоторое время молча смотрел на нее. Глаза его уже не казались Фрее такими веселыми.

– Алберт погиб, а я стал наследником, – наконец ответил он. – Тетя с дядей были вне себя от горя и винили в случившемся меня, хотя и не произносили слово «убийство». Я и сам себя винил. Я плыл рядом с ним на лодке до тех пор, пока он находился на глубоком месте, однако до берега его сопровождать не стал. Наверное, у него судорогой свело ногу, и он пошел ко дну. Я не мог здесь больше оставаться после этого.

Фрея подумала, что причина все-таки не в этом. Наверняка дядя хотел, чтобы он остался, узнал, какие обязанности ему предстоит выполнять в будущем. Впрочем, не ее это дело.

– Так с кем еще ты хочешь меня познакомить? – спросила она.

Джошуа повеселел, предложил ей руку, и они по крутому холму добрались до одного живописного коттеджа, где фасад скрыт был розовыми кустами. Отсюда открывался прелестный вид на крыши домов и дальше, на пристань. Джошуа постучал в дверь.

Женщина, открывшая ему, была молода и красива. При виде Джошуа глаза ее радостно вспыхнули.

– Джошуа! – воскликнула она, протягивая к нему худенькие руки. – Неужели это вы? Какой приятный сюрприз!

И Фрея вдруг с ужасом поняла: да ведь Джошуа представляет ей Энн Джуэлл – гувернантку, родившую от него ребенка. Он назвал ее мисс Энн Джуэлл. Ее сын, мальчуган лет пяти, был светловолосым, голубоглазым и очень хорошеньким. Когда вырастет, не одна женщина будет по нему сохнуть. Мать заставила его поклониться маркизу Холлмеру и леди Фрее Бедвин, после чего малыш спрятался у нее за спиной.

В дом Джошуа с Фреей не вошли, хотя их и приглашали. Постояли несколько минут на пороге, разговаривая. Фрея с трудом сдерживала обуревавшую ее ярость. Мог бы ее сюда и не приводить. Пусть даже они по-настоящему и не помолвлены, знакомить ее со своей любовницей просто неприлично.

– Ну, что я на сей раз не так сделал, дорогуша? – обратился к ней Джошуа, когда они начали спускаться по холму к гавани.

– О чем это ты? – холодно бросила она.

– Неужели ты ревнуешь? – хмыкнул Джошуа. – Но ведь она тебе и в подметки не годится, Фри.

Фрея вспыхнула и выдернула руку, которую он держал.

– На твоем месте я бы не стала так говорить. В конце концов, она значит для тебя гораздо больше, чем я. И это справедливо.

Резко остановившись, Джошуа вопросительно взглянул на нее.

– Ага… – догадался он наконец. – Похоже, тетушка поработала на славу. И ты ей поверила, Фри? Неужели ты меня не знаешь? Она всегда считала, что я соблазнил Энн Джуэлл и сделал ей сына. А я не стал ее разубеждать. Мне всегда было плевать на то, что она обо мне говорит.

Фрее стало стыдно. Надо же быть такой дурой, чтобы поверить маркизе.

– Значит, не ты отец мальчика? – спросила она. – Но он очень на тебя похож.

– Он похож на мать, – заметил Джошуа. – Ты заметила, что у него светлые волосы и голубые глаза?

– Но ведь ты содержишь ее и ребенка, – заметила Фрея. – Во всяком случае, так говорит тетя.

– Теперь уже нет, – улыбнулся Джошуа. – Сейчас у нее есть ученики, и она отказалась от моей помощи, но в свое время учеников не было, да и относились к ней здесь настороженно. Местные жители добры, но не всегда отличаются терпимостью. Они люди, а не святые, и ничто человеческое им не чуждо.

Медленно выдохнув, Фрея пошла дальше, сцепив руки за спиной. Джошуа вдруг стал казаться ей святым, и это ее не устраивало. Чтобы устоять перед ним, необходимо отыскать в нем хоть что-то достойное презрения.

– Подожди, не говори, я сама догадаюсь, кто отец ребенка, – проговорила Фрея, недоумевая, почему это ей раньше не пришло в голову. – Алберт?

– Да, Алберт, – подтвердил Джошуа. – Причем овладел он ею без ее согласия. У нее слишком хороший вкус, чтобы он мог ей понравиться.

Они спустились к подножию холма и пошли по улице, которая тянулась параллельно пляжу. Бекки и Дейви бегали по песку вместе с местными ребятишками, громко крича и смеясь. Ева с Эйданом за ними приглядывали. Пру сидела на перевернутой рыбачьей лодке, болтая ногами. Вид у нее был довольный и счастливый. Частити разговаривала с пожилой женщиной и молодым парнем, которые стояли рядом с Пру, готовые подхватить ее, если она вдруг будет падать. Констанс с преподобным Калвином Мором находились в самом дальнем конце улицы.

– А почему ты не рассказал дяде? – спросила Фрея. – Разве он не должен был об этом знать?

– А что сделал бы Бьюкасл, узнай он, что кто-то из твоих братьев сделал ребенка твоей гувернантке или гувернантке Морган? – ответил Джошуа вопросом на вопрос.

– Вытряс бы из него душу, – уверенно проговорила Фрея. Джошуа тихонько рассмеялся.

– Наверняка именно так он и поступил бы. Да и вряд ли кто-либо из твоих братьев дал бы ему для этого повод. Не знаю, как поступил бы мой дядя, но могу догадаться. Он отправился бы к моей тете, и она не только уволила бы гувернантку, но и приказала ей убираться из поместья подобру-поздорову. Энн пришлось бы скитаться, потому что никто ее, беременную, не взял бы на работу. Она бы голодала, опускалась все ниже и ниже и в конце концов умерла бы где-нибудь в тюрьме.

– И ты решил взять вину на себя, – заметила Фрея.

– У меня широкие плечи, – улыбнулся Джошуа. «Наверняка у него в последние пять лет не было лишних денег, – подумала Фрея, – до тех пор, пока он не унаследовал титул. И, тем не менее, все эти годы он содержал чужого ребенка».

– Какой же ты все-таки глупый, – презрительно бросила она. – Просто удивительно! Это счастье, что мы никогда не поженимся.

И, задрав нос, она направилась к Еве и Эйдану, пытаясь убедить себя, что только что сказала сущую правду.

Она его ненавидит.

В самом деле ненавидит.

Да как он смеет проявлять дурацкое благородство!

И как это все нелепо…

Да и сама она хороша. Угораздило же ее отправиться сюда с ним. Сидела бы сейчас спокойно в Линдсей-Холле и ничегошеньки не знала. Да и в Бат ей не следовало ехать. По крайней мере не познакомилась бы с маркизом Холлмером.

– Дорогуша, – раздался у нее за спиной его тихий голос. Она не заметила, как он подошел. – Когда ты злишься, ты вдвойне восхитительна. Нет, втройне!

Фрея едва не расхохоталась. Гордо вскинув голову, она приняла самый что ни на есть надменный вид.

Глава восемнадцатая

Днем Констанс и Частити уселись вместе с Джошуа за стол, чтобы помочь ему составить список гостей, приглашенных на бал. Хотя танцевальный зал в Пенхоллоу был просто великолепен, однако слишком велик. Джошуа не помнил, чтобы им когда-нибудь пользовались. Как заявила за завтраком тетушка, в округе было не много семей, чей социальный статус оказался бы достаточно высок, чтобы отправить им приглашение.

– Мы пригласим всех, – пояснил Джошуа девушкам. – Думаю, за прошедшие пять лет соседи остались те же, по вы должны помочь мне, чтобы я никого не забыл.

– Настоящий бал… – задумчиво проговорила Частити, и глаза у нее заблестели. – В великолепном танцевальном зале Пенхоллоу… Я так рада, Джошуа, что маме не удалось отговорить тебя его устроить. – Она вспыхнула, видимо, удивляясь собственным словам. – И счастлива, что вопреки ее воле ты не женился на Констанс.

Щеки Констанс порозовели.

– Быть может, Констанс больше по душе кузен Калвин? – спросил Джошуа, и глаза его озорно блеснули.

Как он уже догадался, тетушка из кожи вон лезла, пытаясь их сосватать.

– Ну что ты, Джошуа, – мрачно произнесла Констанс. – Ей больше по душе мистер Сондерс, – заметила Частити.

– А тебе, Часе? Кто тебе нравится? Хью Гарнетт?

Он собирался задать эти вопросы шутливым тоном, хотел, чтобы они все вместе посмеялись, однако девушка уставилась на него широко раскрытыми от ужаса глазами. Лицо ее побледнело.

– Я бы все равно не дал ему согласия, – поспешно проговорил Джошуа. – Ведь я твой опекун, ты не забыла?

Частити слабо улыбнулась.

– И опекун Пру, – добавила она. – Неужели ты позволишь, чтобы она до конца дней своих просидела в детской или чтобы ее отправили в приют?

– В приют? – переспросил Джошуа, нахмурившись. – Значит, вопрос об этом снова поднимался?

Когда стало ясно, что у Пру есть отклонения, ее мать собралась отправить ее в приют для слабоумных. К счастью, дядя Джошуа решительно этому воспротивился – это был один из тех редких случаев, когда он сумел настоять на своем, – и Пру осталась в доме. Частити посвятила ей большую часть своего детства. Джошуа тоже ей помогал, как и Констанс. – Мама сказала, что если ты останешься здесь жить, нам придется переселиться в домик для вдовы, и она вынуждена будет отправить Пру в приют, потому что у нее нервы не выдержат смотреть на нее каждый божий день.

Джошуа вздохнул. Он нанял отличного, знающего управляющего, чтобы тот следил за поместьем, и посчитал свои обязанности новоиспеченного маркиза выполненными. Но ведь он еще и опекун Частити и Пру. Похоже, он пренебрег этой обязанностью, уехав из дома и собираясь уехать опять, как только проблема Гарнетта будет решена. Однако признаваться в этом ему не хотелось.

– Пру будет жить в Пенхоллоу, пока я жив и ношу титул маркиза, – заявил он. – В ее распоряжении весь дом, равно как и детская. Мисс Палмер хорошая для нее гувернантка?

– Мама считает, что плохая, – ответила Частити, – потому что даже не пытается обучить Пру всему тому, чему обычно учит гувернантка. И все равно, мне кажется, она многому ее научила и часто ходит с ней гулять, а Пру обожает, когда ее выводят из дома. Ведь тогда она может ухаживать за самыми слабыми растениями в надежде, что они вырастут и превратятся в цветущий сад. Она вполне нормальная, Джошуа. Просто не такая, как все.

– Можешь мне об этом не рассказывать, я и сам знаю, – улыбнулся Джошуа. – А сегодня утром, когда вы с ней были на пляже, с вами разговаривали миссис Тернер и Бен Тернер, верно?

– Миссис Тернер обожает Пру, – проговорила Частити и, помолчав, добавила:

– И Бен, по-моему, тоже. Узнай об этом мама, ее бы удар хватил.

Джошуа тяжело вздохнул. Черт подери, похоже, придется ему здесь задержаться ненадолго. Конечно, тетушка вольна поступать с дочерьми, как ей заблагорассудится, однако от нее одни несчастья. Вот сидят две молоденькие девушки – обеим чуть за двадцать, – а им еще ни разу не дали пожить собственной жизнью. Да и Пру уже не маленькая – восемнадцать лет. К ней нельзя относиться как к ребенку, хотя, как подозревал Джошуа, тетушка предпочитает вообще о ней не думать. Похоже, ей наплевать на всех, за исключением собственной персоны.

И зачем только он сюда приехал, мелькнула у Джошуа мысль.

Как это зачем? – тотчас же укорил он себя. Чтобы решить свои проблемы и помочь девочкам. Ведь как опекун он несет за них ответственность.

– Я поговорю с мисс Палмер, – пообещал он. – А потом подумаем, что лучше для Пру. Но сейчас вернемся к списку. Пока у нас всего десять человек. По-моему, следует внести в него еще несколько, чтобы гостей все же было больше, чем оркестрантов.

Констанс рассмеялась.

– Ты собираешься пригласить оркестр? Нет, правда, Джошуа? – Глаза ее вновь засияли. – Какой это будет замечательный бал!

* * *

Некоторое время спустя Джошуа шел по крутой тропинке за домом, ведущей в гору. Солнце пригревало спину, но, когда он доберется до вершины, подует ветерок и станет прохладнее. Впервые за семь месяцев он по-настоящему почувствовал себя маркизом Холлмером, ощутил весь груз возложенной на него ответственности. Странно, но груз этот не казался ему тяжелым. Если ведение дел в поместье можно поручить компетентному управляющему, то присутствие Джошуа здесь кузинам просто необходимо. А он их любит, и в его власти сделать их жизнь счастливее… или несчастнее. Он может уехать и оставить их на попечение тетушки, а может остаться и взять их под свое покровительство.

Странно, но в течение всего дня он ни разу не вспоминал об обвинении в убийстве. Впрочем, трудно принимать его всерьез.

Наконец Джошуа добрался до вершины холма, и в лицо ему ударил ветер. Он глянул вниз, на дома и сады, на реку с перекинутым через нее мостом, на деревеньку, едва различимую за вспаханным полем, раскинувшимся по другую сторону долины. Повернувшись, он взглянул на земли по левую руку от него, усеянные камнями, покрытые жесткой травой, кустами утесника и полевыми цветами. Тут и там виднелись маленькие светлые пятнышки: овцы, догадался Джошуа, вышли попастись. По правую руку от него склон был пологим и сплошь покрыт Аккуратными квадратами полей, отделенных друг от друга каменными стенами и живой изгородью. Неподалеку извивалась между полями главная дорога и уходила вдаль до самого горизонта.

Его земля… Его фермы… Фермы его арендаторов.

Внезапно он ощутил такую острую любовь к этой земле, что у него дух захватило. О Господи, что на него нашло?

Покачав головой, Джошуа свернул налево и направился к скалам. Он уже в Линдсей-Холле понял, что членов семейства Бедвинов никак не назовешь домоседами. Утренней прогулки верхом по Лидмеру и пешей по пляжу им было явно недостаточно. Они решили взобраться на скалы, полюбоваться открывающимся оттуда видом, и он обещал к ним присоединиться, как только составит список приглашенных на бал.

Вскоре он увидел их вдалеке. Дети и Пру носились, стараясь держаться подальше от края. Похоже, пытаются поймать овец, догадался Джошуа, в детстве он и сам любил этим заниматься. Однако овцы, разумные существа, нисколько их не боялись. Лишь отбегали на безопасное расстояние, не давая к себе приблизиться, и вновь начинали щипать траву. Ева сидела на плоском камне, обхватив ноги руками, Эйдан растянулся прямо на земле рядом с ней. Морган с Аллином прогуливались неподалеку. Фреи нигде не было видно.

Пру первая заметила Джошуа и помчалась к нему, прижимая локти к бокам, размахивая при этом руками и весело смеясь. Он распахнул объятия, и она, подбежав, бросилась в них и, как всегда, крепко обняв его за шею, повисла на ней, болтая ногами.

– Джош! – воскликнула она. – Джош, Джош, Джош! Мне так весело! Я люблю Бекки и Дейви, и Еву, и тебя, и…

Осторожно сняв с шеи ее руки, Джошуа поставил девушку на ноги и, обняв за плечи, привлек к себе.

– Ты любишь всех, Пру, – промолвил он. – Можешь не перечислять, так и говори: «Я люблю всех». Ты гоняешься за овцами?

– Да! – Она рассмеялась. – Ева нам разрешила, только велела не делать им ничего плохого. Дейви не хочет делать им ничего плохого. Бекки не хочет делать им ничего плохого. И я не хочу делать им ничего плохого. Я люблю овец. – И она взглянула на Джошуа сияющими глазами.

– А где Фрея? – спросил он.

– Смотрит на море, – ответила Пру. – Она любит море. И любит меня. Она разрешила мне взять ее за руку, когда мы поднимались по тропинке.

«Ну и ну, – подумал Джошуа, – на Фрею это не похоже. Она не из тех, кто любит выказывать нежность».

– А я взяла ее за руку, потому что она одинока, – продолжала Пру. – А так она чувствовала себя лучше. Ты ведь сможешь сделать так, чтобы она чувствовала себя лучше, правда, Джош?

Фрея одинока? Странное, однако, замечание, но вполне возможно, что так оно и есть. Пру необычайно наблюдательна и иногда дает удивительно точные оценки. Но то, что Фрея одинока, – это новость.

– Джошуа, – проговорила Ева, подходя к ним, – здесь потрясающе красиво. Я так рада, что мы приехали сюда, а не отправились в Озерный край. Когда вы с Фреей поженитесь, мы будем постоянно напрашиваться к вам в гости, правда, Эйдан? – Глаза ее искрились от смеха.

Эйдан в этот момент подошел к ним и пощекотал Еву за ухом травинкой. Громко расхохотавшись, она оттолкнула его руку.

– Придется поучить вас, миледи, хорошим манерам, – заявил Эйдан с каменным лицом.

Джошуа вдруг почувствовал, что у него учащенно забилось сердце. Он считал, что единственный плюс семейной жизни – возможность удовлетворять свою страсть когда угодно и сколько угодно – впрочем, для этого, пожалуй, и жениться не нужно? Но ему в голову не приходило, что существуют и другие, не менее приятные ее стороны: когда хочется просто побыть вместе, смеяться вместе – а Эйдан смеялся, несмотря на деланно суровое выражение лица, – поддразнивать друг друга.

– Разрешите сказать вам, Джошуа, – проговорил Эйдан, когда Пру поспешила к резвившимся детям, – – что сегодня утром во время завтрака вы великолепно справились с нелепой ситуацией. Сделали самое лучшее, что можно было сделать, – не смущаясь, подняли эту тему в присутствии других.

– Я давно понял, что моей тетушке следует давать отпор, – заметил Джошуа.

– Но что, если этот человек… Гарнетт, ведь так его зовут… приведет других свидетелей? – спросила Ева. – В этот чудесный, мирный день я даже забыла о том, что вас пытаются обвинить в убийстве.

– Меня это не страшит, – улыбнулся Джошуа. – С этим неприятным делом следует покончить раз и навсегда. А где Фрея?

– Нашла какую-то пещеру, – ответил Эйдан, указав пальцем на скалу у себя за спиной, – и расположилась там. По-моему, открывающийся оттуда вид произвел на нее неизгладимое впечатление.

Джошуа знал, какое именно место она нашла: впадину, похожую на гигантскую чащу, ее дно покрыто травой, три стороны – спрессованной землей и камнями. Четвертая же сторона ничем не защищена, и с нее открывается изумительный вид на пляж и дальше, на море. Ветры сюда не проникают, разве что те, которые дуют с юга.

* * *

Фрея сидела посередине углубления, вытянув ноги и опершись на заведенные за спину руки. Амазонку и шляпу она сняла, и теперь была одета в муслиновое платье и теплый плащ. Волосы были распущены.

– С самого детства я любил это место, – проговорил Джошуа, стоя наверху. – Мальчишкой частенько прибегал сюда помечтать.

Он спрыгнул вниз и уселся рядом с ней.

– Я никогда не любила моря, – призналась Фрея, подняв лицо к солнцу, – Оно всегда казалось мне слишком огромным, слишком таинственным и слишком… мощным. Море ведь нельзя укротить, верно?

– А ты хочешь, чтобы все было подвластно тебе? – поинтересовался Джошуа.

– Я женщина, – ответила Фрея. – А женщинам практически ничто не подвластно. Нас вообще людьми не считают. Мужчины считают нас своей собственностью. Нам приходится бороться за свои права, но результатов редко сто добивается. Мне особенно тяжело с четырьмя братьями, но с ними я как-то справляюсь, а вот море укротить не могу.

– Я тоже, если это тебя утешит, – проговорил Джошуа. – море, видимо, для того и существует, чтобы напомнить, как мы ничтожны и беспомощны. Но это вовсе не плохо. Дай человеку власть, он такого натворит. Но по-моему, ты теперь лучше относишься к морю.

– Оно такое величественное, – ответила Фрея. – От нeгo так и веет свободой и энергией. Такое чувство, будто я смотрюсь в вечность. А этот пляж внизу, он относится к Пенхоллоу?

– Да. Я как-нибудь тебя туда свожу. Он широкий, и когда нет прилива, виден золотистый песок. Находиться на пляже во время отлива довольно опасно. Прилив наступает мгновенно, и если вовремя не уйти, не успеешь добраться до долины.

– И что тогда? Утонешь?

– Да. Если не вскарабкаешься на скалы, – ответил Джошуа. – Я иногда такое проделывал, чтобы пощекотать себе нервы. Правда, не дожидаясь, когда наступит прилив. Это лишь издали скалы кажутся гладкими, а на самом деле они покрыты выступами и ямками, есть за что ухватиться и куда поставить ноги. Хотя опасное это дело. Запросто можно сорваться. Сорвись я в свое время, наверняка разбился бы и мы бы с тобой никогда не встретились.

– Жила бы я здесь, лазила бы по скалам вместе с тобой, – ухмыльнулась Фрея, и глаза ее задорно блеснули. – Наперегонки. И я бы тебя перегнала.

Джошуа хмыкнул.

– Но мы об этом никогда не узнаем, верно? – насмешливо бросил он.

– А что там за земля? На ней кто-нибудь живет? – спросила Фрея, указывая пальцем в сторону моря.

– Это остров. Давным-давно он был пристанищем контрабандистов, – ответил Джошуа. – Но сейчас, насколько мне известно, они там не появляются. Он дикий и пустынный.

– А ты там когда-нибудь был? – спросила Фрея.

– Да. Время от времени приплывал туда на лодке. Иногда с друзьями, но чаще один. Мне нравилось помечтать в одиночестве.

– Туда, должно быть, трудно добраться, – заметила Фрея. – Вода вокруг острова так и бурлит, а из воды выступают крутые скалы.

– Там есть несколько бухт, – пояснил Джошуа. – Ты боишься моря?

– Я ничего не боюсь, – надменно бросила Фрея.

– Лгунишка, – поддразнил ее Джошуа. – А вот и боишься.

– Чушь! – вспылила Фрея, и Джошуа с беспокойством взглянул на ее руки – с этой девицей нужно держать ухо востро, не успеешь оглянуться, влепит пощечину. – Отвези меня туда. Скажем, завтра. И чтобы никого больше не было. Только мы с тобой.

Джошуа подумал, что с той самой ночи он вообще не плавал ни на лодке, ни на чем-нибудь другом. И только сейчас осознал, как ему этого не хочется. Он взглянул на море, на то место, где они с Албертом сидели в лодке и спорили, а потом Алберт прыгнул за борт и ни за что не захотел возвращаться в утлое суденышко. Повернув голову, Джошуа устремил свой взгляд туда, где кузен стоял по грудь в воде, а он, Джошуа, посчитав, что никакая опасность Алберту не грозит, уплыл от него за ближайший мыс, желая немного успокоиться и поразмыслить над тем, что делать дальше.

Он закрыл глаза. Как бы ему хотелось забыть это все…

– По-моему, это ты боишься, Джош, а не я, – донесся до него голос Фреи.

Повернувшись к ней, он усмехнулся.

– Завтра? – переспросил он. – Только мы с тобой? Неужели тебе не страшно? Я имею в виду не плавание.

Она уставилась на него, надменно вскинув брови, и Джошуа вдруг почувствовал, что его охватывает желание.

– Не страшно, – ответила она наконец. – Мне хочется, Джош, вновь увидеть тебя красивым великосветским повесой, не воспринимающим жизнь всерьез. Таким, каким ты казался мне в Бате.

Джошуа ухмыльнулся.

– Но я такой и есть, дорогуша. Просто у меня было интересное детство, а до того как уехать из дома, я влип в дурацкую историю. И сейчас мне, похоже, приходится за нее расплачиваться. А в остальном у меня была вольная жизнь – тихая, безмятежная, ничем не омраченная.

– Хотелось бы тебе верить, – проговорила Фрея, сменив позу. Теперь она сидела, обхватив колени руками.

А ему хотелось по-прежнему считать Фрею сильной, независимой, высокомерной и не слышать слов Пру, что Фрея одинока. А ведь она потеряла того, с кем вместе росла и за кого собиралась замуж, а также того, кого страстно любила. Нет, ему не хотелось заглянуть в тайники души Фреи Бед-вин, да и у Фреи не возникало желания узнать его поближе.

Обоим нужен был только ни к чему не обязывающий флирт.

Джошуа с ухмылкой взглянул на Фрею. Она все так же надменно смотрела на него. И внезапно Джошуа понял: что-то в их отношениях неуловимо изменилось. О Господи, как же вернуть былую легкость? Она погладила его щеку, и у Джошуа перехватило дыхание. Он перевернул руку Фреи ладонью вверх и легонько коснулся губами.

– Ты уверена, что не надо никого приглашать отправиться вместе с нами на остров? – спросил он Фрею.

– Уверена, – ответила она. – Хочу, чтобы мы были вдвоем.

Джошуа почувствовал такое яростное желание, что готов был нырнуть со скалы в море, чтобы немного остудиться… жаль только, начался отлив.

Но что странно, в этот момент Джошуа никак не мог понять, почему они с Фреей считают свою помолвку фиктивной и собираются ее расторгнуть. Ведь есть же какая-то причина. Но какая?

В следующую секунду все мысли вылетели у Джошуа из головы. Он вдруг почувствовал, что лежит на спине, а Фрея наполовину на нем, и они, сжимая друг друга в объятиях, целуются, причем поцелуи эти не пронизаны жгучей страстью, а наполнены щемящей нежностью, что, по мнению Джошуа, гораздо опаснее. А еще через несколько мгновений Джошуа поймал себя на том, что сжимает лицо Фреи ладонями, а она, зарывшись руками ему в волосы, легонько поглаживает его по голове. И глаза у обоих открыты.

О Господи!

Фрея, преисполненная страсти, была ему знакома, а вот преисполненная нежности – пока еще нет, и Джошуа чувствовал, что знакомство с такой Фреей ему дорого обойдется.

Он снова коснулся ее губ.

– Мои воспоминания об этой ложбине изменятся навсегда.

Джошуа не знал, сколько времени они обменивались легкими поцелуями. Внезапно над головой раздалось тихое покашливание, и он пришел в себя.

– Взгляни, Морган, какой чудесный вид, ты не находишь? – послышался голос Аллина. – Впрочем, я не советовал бы тебе смотреть вниз. У тебя может закружиться голова.

– Я бы вам посоветовал вообще найти другое место, чтобы любоваться окрестностями, – буркнул Джошуа. Фрея поспешно села, а Морган рассмеялась. – Это занято.

– Ну и ну, – покачал головой Аллин. – Какой у нас радушный хозяин. Пойдем, Морган, нас не хотят здесь видеть. Да и Дейви, я смотрю, удалось поймать овцу, и теперь он собирается на ней прокатиться. Нужно бежать на помощь.

– Кого ты собираешься спасать, Дейви или овцу? – спросила Морган.

И они исчезли.

– Знаешь, эта экскурсия будет очень опасной, – заметил Джошуа и закинул руки за голову.

Откинув с лица волосы и заправив их за уши, Фрея вновь села, обхватив обеими руками колени.

– Знаю, – ответила она.

– И не боишься?

– Нет. А ты?

– Ужасно боюсь. – Джошуа хмыкнул, хотя говорил совершенно серьезно. – Боюсь, что дам волю рукам, дорогуша.

Фрея повернулась к нему. Растрепанные волосы, пронизанные солнечными лучами, ореолом обрамляли ее лицо. В этот момент она казалась Джошуа необыкновенно красивой.

– Возможно, я тоже не смогу сдержаться и дам волю рукам, – проговорила она, не сводя с него глаз.

И вновь у Джошуа перехватило дыхание.

– Интересный будет денек, – заметил он, немного придя в себя.

– Да.

О Господи, во что они собираются вляпаться на сей раз? И почему не хотят жениться? Ведь есть же какая-то причина.

Надо вспомнить. Быть может, это его спасет…

– В своих молитвах я попрошу Господа, чтобы не посылать сегодня на землю дождь, – заметил Джошуа с улыбкой.

Глава девятнадцатая

Фрея молила Господа, чтобы послал на землю дождь, а еще лучше – снег. Но поймав себя на том, что празднует труса, попросила у Создателя безоблачного неба, яркого солнца и теплой летней погоды..

Еще до рассвета она, откинув одеяло, поднялась с постели, подошла к окну и выглянула на улицу. На небе не было ни облачка, а это, естественно, означало, что денек обещает быть пригожим. Частенько утро бывает солнечным, зато к обеду погода портится и начинается дождь. А солнечный день в это время года сопровождается арктическим холодом. Однако, распахнув окно, Фрея даже не поежилась – тепло.

Интересно все-таки, что на нее вчера нашло? Ведь она боится моря. Ужасно боится плыть по нему в утлой лодчонке. И в то же время потребовала, чтобы Джошуа переправил ее на остров, расположенный пугающе далеко от берега. Однако не эта перспектива прервала ее сон. В конце концов, она, Фрея Бедвин, привыкла преодолевать страх и бросать вызов судьбе.

Но почему она попросила Джошуа отвезти ее на остров и никого больше туда не приглашать? Ведь наверняка можно было нанять столько лодок, сколько потребовалось бы. А среди людей она была бы в безопасности.

Похоже, она все-таки влюбилась в Джошуа, по-настоящему влюбилась, но не хотела признаться в этом самой себе. Она поняла это как-то бессонной ночью, когда пыталась убедить себя, что по-прежнему испытывает к Киту нежные чувства. На самом деле это было не так. Просто она использовала давнишнюю страсть как щит, за которым можно спрятаться от новой. Кит с Лорен счастливы, и Фрея с этим смирилась. Эта часть ее жизни прожита, с ней покончено.

Но если она разлюбила Кита, что ей мешает любить Джоша?

Видимо, она не считает его достойным ее любви. Он не собирается осесть в Пенхоллоу, да и вообще где бы то ни было, а хочет вернуться к бродяжнической жизни, которую вел до сих пор. В общем, ему по душе беззаботное существование, как он признался ей вчера.

Однако вчера она ему не поверила…

А завтра – нет, не завтра, а уже сегодня – собирается поехать с ним на остров. С ним вдвоем. Совершенно ясно, чем они там будут заниматься.

Джошуа вчера недвусмысленно об этом сказал, и она дала ему понять, что не возражает…

Из открытого окна потянуло прохладным ветерком. Фрея вздрогнула и снова легла в постель, но долго ворочалась и никак не могла уснуть. Наконец встала, оделась и вышла из комнаты.

Было раннее утро, но Джошуа с управляющим отправились на ферму. С ними пошли Эйдан с Аллином. Фрея вспомнила, что пообещала помочь утром Морган, Констанс и Частити писать приглашения на бал.

Когда после завтрака они отправились в маленькую столовую и девушки показали Фрее список гостей, она сочла его довольно внушительным. Должно быть, в него включили всех, кто проживает от Пенхоллоу в радиусе не менее пяти миль. Как это похоже на Джошуа не чураться тех, кто стоит гораздо ниже его на социальной лестнице. Фрея попыталась представить себе, как Вулфрик устраивает подобный бал, и улыбнулась, настолько нелепой показалась ей эта мысль.

– Можешь представить себе Вулфрика с таким списком гостей, Морган? – спросила она сестру, когда они вчетвером принялись за работу.

– Или нас на таком балу? – подхватила Морган. – Конечно, нет. Наш брат Вулфрик – герцог до мозга костей, – пояснила она Констанс и Частити. – Ему бы и в голову не пришло устроить такой бал.

– Но в планы Джошуа не входило великосветское мероприятие для высокопоставленных особ, – заметила Констанс. – Он просто хочет отпраздновать вместе с соседями свое возвращение домой и свою помолвку. Ведь все эти люди – слуги, работники, жители деревни – его друзья. Неужели подобный бал оскорбляет ваше достоинство?

– Мне кажется, я получу от него огромное удовольствие, – заявила Морган.

– Если этот бал принесет Джошу радость, я разделю ее с ним, – заметила Фрея.

Боже правый! Надо же такое сказать! Ведь все подумают, что она по уши влюблена в Джошуа!

А что, если это и в самом деле так?

Констанс подняла голову от очередного приглашения и, так и не донеся перо до чернильницы, проговорила:

– Знаете, Фрея, когда в Бате вы помогли Джошуа сорвать матушкины планы относительно его женитьбы на мне, я совершенно искренне считала, что вы вскоре изыщете какой-нибудь благоразумный предлог, чтобы разорвать вашу помолвку. Я и не подозревала, что она вовсе не является фиктивной. И я так этому рада. Вы для Джоша идеальная невеста и будете идеальной женой. Вы смелы и умны и сумеете при необходимости поставить его на место, не унижая его достоинства. В то же время вы не станете ему подчиняться. И это хорошо. Иначе он очень скоро станет вас презирать или вы ему наскучите.

– Фрея! – воскликнула Морган. – Значит, с вашей неожиданной помолвкой не все так просто? А ты ничего мне не сказала. И не стыдно тебе? А я думала, у нас нет тайн друг от друга. Ну ничего, мы еще с тобой поговорим! Но я согласна с Констанс: Джошуа идеально тебе подходит. Надеюсь, я и сама найду себе мужа, который будет мне идеально подходить, и уверена, это произойдет где угодно, только не на каком-нибудь дурацком балу во время лондонского сезона.

– Как вам повезло, вы попадете на бал… – с завистью проговорила Частити. – И не на один, а на многие.. А еще на вечера и концерты… С какими интересными людьми вы там познакомитесь, Морган. Как я вам завидую!

Разделив список приглашений на четыре части, девушки принялись за работу. А ведь вполне вероятно, что многие из тех, кто получит эти приглашения, не знают грамоты и не смогут их прочесть, подумала Фрея. Ну да ничего. Слухи распространяются быстро, кто не прочтет, все равно сообразит, что это приглашение на бал.

Внезапно Фрея поймала себя на том, что с нетерпением ждет этого бала. Наверняка будет весело. С Джошуа вообще не соскучишься. Он что-нибудь да придумает.

В течение примерно четверти часа стояла тишина, нарушаемая лишь поскрипыванием перьев. Фрея первая оторвалась от очередного приглашения и подняла голову.

– Констанс, – обратилась она к девушке, – вы помните ночь гибели вашего брата?

Странно, как быстро все забыли, зачем, собственно, приехали в Пенхоллоу. Лишь при виде маркизы – молчаливой, бледной, жалкой и в то же время бросавшей украдкой злобные взгляды на Фрею, – она вспоминала, что все ждут следующего хода в этой запутанной, а быть может, и опасной игре.

– Очень смутно, – ответила Констанс. – Помню лишь, что разыгрался сильный шторм. Я даже не знала, что Алберт не вернулся домой. Мне стало об этом известно только днем.

– Но вы знали, что он уходил из дома? – спросила Фрея.

– Он отправился в Лидмер, – пояснила Констанс. – сказал, что хочет поговорить с Джошуа.

– О чем?

– Н… не знаю, – ответила Констанс и, обмакнув перо в Чернильницу, продолжила писать. – Думаю, о мисс Джуэлл. Она была гувернанткой Частити, и ее уволили, потому что… впрочем, это не важно. Джошуа снял ей домик в деревне,. чем вызвал мамино недовольство. Алберт решил поговорить с ним.

– Гувернантка ждала ребенка? – вмешалась в разговор Морган, глядя прямо перед собой широко раскрытыми глазами. – А ваша мама и брат считали виновником Джошуа?

– Отец ребенка – не Джошуа! – порывисто воскликнула Констанс. – Никто не знает, от кого у мисс Джуэлл ребенок. Она так и не призналась.

Воцарилась напряженная тишина. Констанс вновь склонилась над приглашением, Морган последовала се примеру. Украдкой взглянув на Частити, Фрея заметила, что рука у нее дрожит.

– А вы помните хотя бы в общих чертах события той ночи? – обратилась к ней Фрея.

Частити покачала головой.

– Нет, ничего не помню, – твердо произнесла она. – Но вы, Фрея, не должны думать о Джошуа плохо. Я знаю, что к мисс Джуэлл он относился с уважением и ничего плохого себе не позволял. Приходил домой каждую неделю, но не к ней, а к Пру. Я это точно знаю… А еще знаю, что он не убивал Алберта. Алберт погиб в результате несчастного случая.

Фрея пристально взглянула на нее, после чего снова стала писать приглашения, ей осталось еще четыре.

Интересно, любили ли Частити и Констанс брата? Похоже, ни у одной из них не возникло и тени сомнения в том, что он умер собственной смертью, хотя обе знали, что в ту ночь Алберт отправился в деревню, чтобы обсудить с Джошуа ситуацию с гувернанткой. Частити по крайней мере, подозревала, что ребенок у нее от Алберта.

Больше всего в этой истории не повезло Энн Джуэлл, размышляла Фрея. Женщине, к которой с неприязнью относились в деревне, которая родила ребенка вне брака, у которой практически не было работы по специальности и которая вынуждена принимать, по крайней мере, частично, поддержку от человека, ничем ей не обязанного.

Впрочем, что ей за дело до мисс Энн Джуэлл, сердито подумала Фрея.

Когда с приглашениями было наконец покончено и Констанс, сложив их в аккуратную стопочку, отнесла вниз, чтобы приказать отправить, Частити извинилась и, сославшись на то, что ей нужно подняться в детскую к Пру, вышла.

– По-моему, Фрея, – заметила Морган, когда они остались одни, – в этом деле еще очень много белых пятен, верно? Да и обвинение Джошуа в убийстве с него пока не снято. Как все это интригующе!

Типичная бедвиновская реакция, подумала Фрея.

– Я почти тебе завидую, – заметила Морган.

– Почему «почти»? – удивилась Фрея.

– Знаешь, мне очень нравится Джошуа, – призналась Морган, – он самый красивый мужчина из всех, которых я когда-либо видела, включая Аллина. Но я люблю его как своего будущего родственника. Мне же еще предстоит найти свою судьбу.

Фрея едва удержалась, чтобы не сказать сестре, что и ей еще предстоит найти свою судьбу, что ее помолвка фиктивная, однако промолчала. Сначала нужно провернуть еще несколько дел, одно из них – поездка на остров, – пожалуй, самое важное.

Она вспомнила слова Джошуа о том, что он, быть может, не сумеет удержаться, чтобы не дать волю рукам, и сердце ее учащенно забилось.

– Когда-нибудь ты найдешь мужчину, который идеально тебе подойдет, – заметила она. – Все в конце концов находят.

«За исключением меня», – с грустью подумала она.

Единственный мужчина, который ей идеально подходит, не способен на серьезные отношения.

* * *

Фрея умела плавать с тех пор, как себя помнила. Она не боялась прыгать в воду с обрывистого берега, с ветвей деревьев, с лодки. Могла плыть под водой, кролем, брассом и на спине, по течению и против течения, сидя или стоя в лодке, даже если это утлое суденышко, имеющее течь и готовое вот-вот пойти ко дну. Боязнь воды была ей незнакома.

До тех пор, пока в десятилетнем возрасте она впервые не увидела моря.

Она до сих пор не могла понять, чем оно ее так напугало. Может быть, бескрайними просторами. Однако Фрея никогда никому и даже самой себе не признавалась в том, что она его боится, вплоть до сегодняшнего дня. Да и возможность поплавать в море либо в лодке ей никогда не представлялась.

И сейчас она сидела на узенькой деревянной скамейке в узкой деревянной лодке, окруженная со всех сторон водой, подступающей так близко, что при желании можно было опустить туда руку – но такого желания Фрея не испытывала. К тому же ее не покидала мысль о том, что лишь тоненькое дно лодки отделяет ее от таинственных глубин.

Испытывая стыд из-за охватившего ее страха, она вскинула голову и, приняв скучающий вид, положила руки на колени – никакая сила не заставила бы ее ухватиться за борта лодки.

– Нервничаешь? – с усмешкой спросил Джошуа, энергично работая веслами и вздымая пену.

Он был без шляпы, ветер теребил его светлые волосы, и они поблескивали на солнце. Как всегда, он выглядел потрясающе. Фрея попыталась отвлечься от своих страхов и сконцентрировать внимание на его лице, а еще лучше – на его лукавой, дразнящей улыбке. Значит, он догадался, что она боится…

– Ха! – воскликнула она, пытаясь не обращать внимания на то, что остров гораздо дальше, чем ей казалось, а берег, от которого они уплыли, похоже, находится за тридевять земель. – Нервничаю? Из-за этой лужи?

– Я говорю не о воде, – заметил Джошуа и по своему обыкновению подмигнул Фрее.

– Чепуха! – отрезала Фрея и поджала губы. Джошуа расхохотался. Когда они сидели за обеденным столом, он пообещал ей, что днем наймет лодку и отвезет ее кататься, и, не дав остальным и слова сказать, заявил, что лодку наймет очень маленькую, только на двоих, и добавил, что просит у всех прощения, но ему хочется хоть немного побыть со своей невестой наедине.

При этом Джошуа так мило улыбнулся и выглядел так очаровательно, что никто не возразил, даже Эйдан, который мог бы это сделать, поскольку в настоящее время играл роль старшего брата вместо оставшегося дома Вулфа – уж тот наверняка не дал бы своего согласия на такой явно неприличный поступок. Но Вулф знал, что помолвка Фреи с Джошуа фиктивная, а всем остальным это было неизвестно, а потому они согласились, даже не зная, что жених с невестой собираются сплавать на лодке не куда-нибудь, а на остров. А если бы и знали, вряд ли воспротивились бы этому.

Все остальные начали строить собственные планы. Маркиза собралась с визитами и заявила Констанс, что та будет ее сопровождать… вместе с преподобным Калвином Мором. Частити надлежало отвести всех на пляж. Морган собралась прихватить с собой холст и краски. Ева заявила, что плавать никто не будет, пусть не мечтают.

Фрея повернула голову – странно, она еще в состоянии была это сделать – и бросила взгляд в сторону берега. Все находились сейчас на берегу, в полной безопасности, кто-то бегал по песку. Трое, стоя у кромки воды, махали руками. Может, это Пру с детьми? Подняв руку, Фрея помахала в ответ.

Ей не давали покоя два одеяла, сложенные на дне лодки. Фрея заметила их в тот момент, когда Джош с рыбаком, у которого он нанял лодку, помогали ей в нее сесть. Фактически она споткнулась о них. Спроси она Джошуа, зачем они здесь, он наверняка ответил бы, что если вдруг поднимется ветер, их можно будет накинуть на плечи, но глаза его при этом смеялись бы.

И Фрея не стала спрашивать.

– Если хочешь, дорогуша, мы прямо сейчас повернем обратно, – заметил Джошуа.

Фрея окинула его надменным взглядом.

– Я ничего не боюсь, – заявила она. – А ты?

Джошуа лишь улыбнулся.

Фрея обратила внимание на то, как напрягаются мышцы на его руках и ногах во время гребли. Если лодка перевернется, вдруг подумала Фрея, она доберется до острова вплавь. И Джошуа тоже. Он не даст ей утонуть. И она не даст ему утонуть. И Фрея с облегчением вздохнула: слава Богу, она сумела преодолеть страх.

В то же время она чувствовала, что дыхание ее учащается, а в висках стучит кровь. Что произойдет на острове? И позволит ли она, чтобы что-то произошло? А может, сделает так, чтобы ничего не происходило? А что, если вопрос о близости вообще не возникнет? Что, если они просто насладятся прогулкой по острову, полюбуются красотами, после чего благополучно вернутся на материк?

Когда, наконец, лодка подплыла к острову, Фрее показалось, что они вообще не смогут пристать к берегу: скалы были слишком высокими, берег слишком каменистым, а море слишком бурным. Однако Джошуа обогнул какую-то скалу, и взору Фреи открылась маленькая бухточка с песчаным пляжем. Спрыгнув на берег, Джошуа вытащил лодку из воды и, наклонившись, взял одеяла и перебросил их через плечо.

«Вот и ответ по крайней мере на один вопрос», – подумала Фрея, наблюдая за ним.

– Быть может, нам захочется на них посидеть, – проговорил Джошуа, ухмыльнувшись. – Разумеется, если ты не собираешься весь день сидеть в лодке.

Не обращая внимания на его протянутую руку, она неуклюже выбралась на берег. Джошуа вытащил лодку, после чего зашагал по песку, гальке и острым камням. Фрея, спотыкаясь, побрела за ним.

Остров оказался больше, чем она предполагала. Он простирался вдаль волнообразными дюнами и впадинами и представлял собой смесь зеленой грубой травы, желтого песка, голых камней, желтого утесника и розовой армерии. Отовсюду – с неба, со скал и дюн – доносились пронзительные крики чаек. Пахло солью. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось безбрежное море.

Они остановились на мысу, упиваясь красотой дикой природы, и Джошуа взял Фрею за руку.

– Странно, – тихо произнес он, – я и забыл, как сильно люблю Корнуолл.

– В подобном месте, – проговорила Фрея, подставляя лицо свежему ветерку, – и безо всяких религий легко поверить в Бога и вечность.

– Хорошо, что его преподобие Калвин Мор тебя не слышит, – заметил Джошуа. В голосе его было столько нежности и тепла, что у Фреи захватило дух.

– Разве я разрешала тебе брать меня за руку? – бросила она.

Тихонько хмыкнув, Джошуа поднес к губам ее руку и не выпускал.

– Слишком поздно, дорогуша, – проговорил он. – Ты сама меня сюда пригласила, помнишь? Сказала, что хочешь побыть со мной наедине. На восточной стороне острова есть еще одна пещера. Она хорошо защищена от ветра. Может быть, посидим там немного?

– Конечно, – согласилась Фрея, чувствуя, как дрожат колени.

Что они делают? Ведь после того, как обвинение с Джошуа будет снято, а бал, который Джошуа устраивает для соседей, закончится, они покинут Пенхоллоу и каждый заживет своей жизнью. Они никогда больше не увидятся. Неужели она хочет, чтобы в памяти ее сохранился этот день? Но даже задавая себе этот вопрос, Фрея понимала, что выбора у нее нет. Что бы ни случилось, она никогда не забудет этот день.

Интересно, сможет ли она забыть о Джошуа, так же как о Ките? Но ведь с Китом она не была близка…

Фрея стояла, не отрывая глаз от бескрайних сине-зеленых водных просторов, а Джошуа между тем расстелил на жесткой траве одеяло в маленькой укромной бухточке, куда он ее привел. Сюда и в самом деле не проникал ветер. Казалось, вновь наступило лето. Взяв второе одеяло, Джошуа положил его на уже расстеленное. Если они замерзнут, то смогут накрыться.

После…

Фрея глубоко вздохнула. Еще не поздно. Он не станет ее насиловать.

В прошлый раз было гораздо легче. Тогда ей не нужно было принимать решение. Тогда она была охвачена слепой страстью, вытеснившей боль, которую она испытала во время празднования крестин младенца Кита, и злость на Джошуа, он ей что-то сказал, тогда, но что именно, она уже не помнит. А сегодня у нее слишком много времени на размышления.

Одна мысль не давала Фрее покоя: она хочет его. Хочет сохранить память о проведенных вместе днях на всю оставшуюся жизнь. И ее, похоже, не волнует что после расставания с Джошуа она будет испытывать такую же острую боль, какую испытала, расставшись с Китом.

Она все время влюбляется не в тех мужчин, в которых следовало бы влюбляться.

Усевшись на одеяло, Фрея обхватила руками колени. На Джошуа она не смотрела. Он подошел, улегся рядом с ней и, подперев рукой голову, тихонько спросил:

– Итак, дорогуша, зачем мы сюда приехали? Фрея пожала плечами.

– А ты как думаешь? Чтобы посмотреть остров? Побыть вместе?

– Но почему? Потому что мы помолвлены?

– Но мы не помолвлены, – возразила Фрея.

– Верно. – Выждав несколько секунд, Джошуа снова спросил:

– Так для чего мы здесь, Фри?

Он хочет, чтобы она произнесла это вслух. Что ж, вполне резонно, ведь она сама попросила привезти ее сюда. И чтобы они были вдвоем. Так нужно ли разыгрывать из себя недотрогу и заставлять его брать инициативу в свои руки? Фрея взглянула на Джошуа. В его глазах мелькнула улыбка. Но не насмешка, которую она ожидала увидеть.

– Чтобы заняться любовью, – ответила Фрея.

Они не отрывали глаз друг от друга, даже воздух, казалось, напоен страстью.

– Да, – тихо проговорил он севшим голосом, – чтобы заняться любовью. И мы будем, дорогуша, заниматься ею обстоятельно, не спеша, верно? Чтобы у нас обоих от этих нескольких коротких, совместно проведенных недель сохранились самые счастливые воспоминания.

Он снял сапоги и чулки, скинул сюртук, расстегнул жилет. Фрея принялась вытаскивать из волос шпильки. К тому времени, когда волосы наконец рассыпались по плечам, Джошуа уже успел снять рубашку.

В Элвесли, когда они занимались любовью в сторожке егеря, Фрее было не до того, чтобы его разглядывать. Теперь же она отметила, что тело Джошуа ничуть не уступает по красоте его лицу: плечи, грудь и руки оказались мускулистыми, и вообще сложен он был восхитительно. Не удержавшись, Фрея положила руку ему на спину. Она оказалась такой теплой!

– Я все время мечтала об этом, – призналась она. – Еще после первого раза.

– А мне хотелось, чтобы ты это сделала еще до первого раза, – заметил Джошуа с улыбкой. – Думаю, все началось еще на постоялом дворе, когда ты стояла посреди комнаты босая, растрепанная и преисполненная праведного гнева. – Он коснулся губами ее губ. – Я никого не хотел так страстно, как тебя, Фрея Бедвин. – Он легонько провел языком по ее губам, и у Фреи перехватило дыхание.

Он быстро раздел ее, снял с себя оставшуюся одежду, и Фрея, откинувшись на одеяло, остановила восхищенный взгляд на его теле.

Она не прикасалась к нему, боясь, что если сделает это, то все испортит спешкой, как в прошлый раз. А ей хотелось узнать, можно ли, занимаясь любовью, испытывать не только страсть, но и нежность.

– Люби меня, – попросила Фрея.

– Это я и собираюсь делать, дорогуша, – ответил Джошуа, склоняясь над ней.

И он принялся ласкать ее так же искусно, как раздевал. Он умел доставить женщине наслаждение. Целовал самые чувствительные места. Щекотал языком затвердевшие соски, опалял жарким дыханием пупок, бедра. Добравшись до пальцев ног, взял в рот сначала один большой палец, потом другой, затем стал поглаживать сами ноги.

Потом раздвинул их и, примостившись между ними на коленях, коснулся рукой того места, где они сходились.

Фрея была уже влажной и горячей.

Внезапно Джошуа коснулся чего-то большим пальцем, легонько потер, и Фрея, выгнувшись дугой, вскрикнула и забилась в сладком экстазе.

Тихонько рассмеявшись, Джошуа поднял ей ноги, еще шире раздвинул их и глубоко вошел в нее. Фрея прерывисто вздохнула. Боли на сей раз не было, только ни с чем не сравнимое наслаждение.

– По-моему, пора и мне тебя любить, – выдохнула она, наблюдая за ним из-под полуопущенных век. – Мне с тобой так хорошо, Джош.

– Я знаю.

В глазах его, затуманенных страстью, мелькнули веселые искорки.

Он вышел из нее, но тотчас же снова вошел резким толчком, потом еще раз и еще, и вскоре Фрею уже в который раз охватило яростное желание. Хотелось, чтобы это сладостное ощущение никогда не кончалось.

На сей раз Джошуа не сводил взгляда с ее лица, а она наблюдала за его ритмично движущимся телом, за своим, двигавшимся в такт ему, и картина эта показалась ей настолько сладостной, что она почувствовала: еще немного, и она воспарит в заоблачные дали.

– Дорогуша, – проговорил наконец Джошуа, часто дыша, – мужчина не может скакать до заката, оставив даму позади себя. Может быть, ты придешь к финишу первая, а мне разрешишь последовать за тобой?

Фрея взглянула ему в глаза, сбилась с ритма и, вскрикнув, содрогнулась в экстазе.

Джошуа все еще был в ней, большой и твердый. Открыв глаза, Фрея улыбнулась ему. Джошуа распластался на ней, придавив к земле своим телом. Отыскав ее губы, поцеловал, однако не страстно, как она ожидала, а с невыразимой нежностью.

Оторвавшись от ее губ, он зарылся лицом в ее волосы и, двигаясь не спеша, входил в нее все глубже и глубже. И у Фреи вдруг возникло ощущение, что она горячо любима, – необыкновенное, ни с чем не сравнимое чувство. Внезапно Джошуа замер, а затем, прерывисто вздохнув, резким толчком вонзился в нее, и Фрея почувствовала, как излилось его семя. Она обняла Джошуа и прижалась к нему, испытывая глубокую нежность. Не страсть, а именно нежность.

Она ощущала на щеке его теплое дыхание. Тела их, охваченные жаром, были липкими от пота. Над головой с криками летали чайки. Волны с тихим шорохом накатывали на берег и отступали, как было задолго до них и будет потом, когда их уже не станет. Пахло солью, влажным песком и океаном. Солнце пекло вовсю, и тем приятнее было ощущать дуновение прохладного ветерка.

Фрея медленно возвращалась в реальный мир. Она знала, что воспоминание о только что пережитых минутах навсегда сохранится в ней, и она не позволит боли его омрачить.

Джошуа взял второе одеяло, улегся рядом с Фреей и, когда она повернулась к нему спиной, обнял ее, привлек к себе и накрыл их обоих.

Фрея смотрела на скалистый утес одного края пещеры, на темно-зеленые воды под ним. Белоснежная чайка уселась на скалу и издала пронзительный крик. Эту птицу Фрея тоже запомнит.

Джошуа задремал. Фрею это обрадовало. Ей не хотелось разговаривать. Пока не хотелось. Не было желания слушать шуточки Джошуа.

Не хотелось ни смеяться, ни бояться. Просто хотелось быть в этом бесконечном настоящем. А когда наступит будущее и она войдет в него, то никогда не забудет того, что только что произошло. И никогда не позволит себе отрицать, что в один прекрасный день она была не просто влюблена, а любила. Любила и телом, и душой, и сердцем.

«Дура! Идиотка! Ты очень скоро пожалеешь о том, что произошло, и всю жизнь будешь жалеть!» – едва слышно прозвучал внутренний голос, но Фрея, отмахнувшись от него, заснула.

Глава двадцатая

– Напомни-ка мне, дорогуша, почему мы не собирались пожениться? – спросил Джошуа, прищурившись: солнечные лучи, отражаясь от поверхности воды, били ему прямо в глаза.

Фрея сидела напротив него в лодке и, тоже прищурившись, смотрела на берег. Никто из них не произносил пи слова. Первым нарушил молчание Джошуа.

Услышав вопрос, Фрея повернулась к нему.

– Не разыгрывай из себя джентльмена и не вздумай делать мне предложение! – сердито произнесла она. – Я сама во всем виновата, но сделала это вовсе не для того, чтобы заставить тебя на мне жениться.

– Значит, это ты во всем виновата? – ухмыльнулся Джошуа. – Опять ты? А я, выходит, марионетка, которую дергают за ниточки.

– Именно так я чувствовала себя в самом начале нашего знакомства, – заметила Фрея. – Теперь мы квиты.

– Ты по-прежнему считаешь, что паша с тобой женитьба – это ловушка? – спросил Джошуа. – Конечно, – нетерпеливо бросила Фрея. – Мы с самого начала это знали и, если бы поженились, совершили бы ужасную ошибку.

Джошуа терялся в догадках. Ведь не может Фрея всю жизнь убиваться из-за того, что Кит ее бросил. Похоже, она уже успокоилась. Да и он не стал бы жениться на женщине, проливающей слезы по бывшему возлюбленному.

– Как в таком случае расценить то, что произошло сегодня? – спросил он ее. – Это не внезапно нахлынувший порыв страсти. Поездка на остров была запланирована еще вчера, причем по обоюдному согласию.

Отвернувшись, Фрея некоторое время молчала, глядя в безбрежную даль.

– Я леди Фрея Бедвин, – наконец проговорила она. – Дочь герцога и сестра герцога. И хотя меня всегда считали отчаянной, чуждой условностей, а временами даже непокорной, в жизненно важных ситуациях я обязана вести себя так, как того требует занимаемое мною положение, и на людях, и в своей личной жизни. Это мужчины могут вести себя так, как им заблагорассудится. Я имею в виду личную жизнь. У всех моих братьев есть постоянные любовницы или временные связи. У Вулфа уже в течение многих лет есть любовница, и. это не считается чем-то из ряда вон выходящим. Я же решила не выходить замуж – по крайней мере, в ближайшее время – до тех пор, пока не встречу человека, ради которого с радостью пожертвовала бы своей свободой. Но мне уже двадцать пять, и ничто человеческое мне не чуждо.

– Значит, дорогуша, я для тебя просто случайный любовник? – спросил Джошуа.

– Не говори чепухи! – бросила Фрея, холодно взглянув на него. – Иногда ты бываешь таким занудой, Джош, Давай поменяемся местами. Теперь я хочу грести.

– Но мы же не на озере, – ухмыльнулся Джошуа. – Чтобы грести в морс, требуется гораздо больше силы и ловкости. Кроме того, нам придется поменяться местами и лодка будет сильно качаться.

– Если ты свалишься за борт, я прыгну в воду и спасу тебя.

«Эта женщина достойна восхищения», – подумал Джошуа. Пока они плыли к острову, он явственно ощущал, что она боится, но виду не показывала. А сейчас, на большой глубине, вдруг решила взяться за весла. Она и сейчас боится, но старается держаться надменно и независимо.

– Что ж, это меня успокаивает, – заметил он и, отпустив весла, приподнялся, держась за борта. Лодка стала сильно раскачиваться. – Я сделаю для тебя то же самое, Фри, хотя, помнится, ты плаваешь как рыба. Мне лишь однажды удалось тебя обогнать, когда мы устроили состязания по плаванию в Линдсей-Холле.

Фрея продолжала сидеть, когда он встал, и Джошуа решил, что она передумала меняться местами, но когда он приблизился к ней, она выпрямилась, не держась за борта лодки. Усевшись на ее место, Джошуа стал с беспокойством смотреть, как она идет по дну, ловко балансируя. Наконец она добралась до его места, повернулась, села на скамью и взялась за весла. Затем, как он и ожидал, она гордо вскинула голову и уставилась вдаль.

Она упрекала его в том, что он прячет за маской свои истинные чувства, в то время как сама поступала точно так же. Под маской холодной, надменной, отчаянной женщины скрывалась обиженная одинокая – да, в этом Пру была совершенно права, – одинокая женщина, которая боялась снова влюбиться.

Он мог бы догадаться, что Фрея умеет грести. Она не тратила зря силы, погружая весла в воду на большую глубину, наоборот, лишь касалась поверхности моря, и лодка скользила, уверенно двигаясь к берегу.

Значит, Фрея не передумала и по-прежнему не хочет выходить за него замуж, размышлял Джошуа. Жаль, поскольку сам он уже был склонен совершить этот шаг. Откровенно говоря, в последнее время он постоянно гнал от себя мысль о том, что в скором – даже очень скором – времени им придется расстаться. Без Фреи жизнь наверняка покажется невероятно пустой. Да еще сегодняшняя поездка на остров,. Вряд ли он скоро о ней забудет.

В любви Фрея была неопытна и пока не чувствовала разницы между сексом и любовью. Сегодня они занимались любовью, по крайней мере он, хотя ни единого слова о любви произнесено не было.

А Фрее он нужен был лишь для того, чтобы набраться опыта и удовлетворить свои сексуальные потребности.

Мысль эта Джошуа не понравилась, и он недовольно хмыкнул.

– Нужно было захватить с собой хлыст, – заметил он, кладя руки на борта лодки. – Я взял бы его в правую руку, и с берега зрелище было бы весьма впечатляющим.

На берегу у лодок и на расположенной неподалеку от берега дороге и в самом деле стояли несколько деревенских жителей, с интересом наблюдавших за тем, как невеста маркиза Холлмера везет его в лодке к берегу.

Когда лодка подплыла наконец к мелководью, Джошуа прыгнул в воду как был прямо в высоких сапогах, рискуя навлечь на себя гнев своего денщика, вытащил посудину на песок и, подхватив Фрею на руки, вынес ее на берег. В тот же миг к лодке подскочил Бен Тернер и вытащил ее из воды целиком. С дороги донесся пронзительный свист и громкий одобрительный смех.

– А, Бен, – промолвил Джошуа, – с тобой-то я как раз и хотел поговорить.

Бен с беспокойством взглянул на него и вытащил из лодки одеяла.

– Насколько мне известно, твоя матушка была добра к леди Пруденс. Вижу, она стоит сейчас на пороге вашего коттеджа. Может быть, подойдем к ней?

И, взяв Фрею под локоток, Джошуа указал на один из коттеджей, расположенных у самой дороги. Миссис Тернер стояла на пороге, скрестив руки на груди. Видя, что Джош и Фрея направляются к ней, она сделала реверанс. Бен шел за ними следом.

– Если это он заставил вас грести, миледи, – хмыкнула она, – я бы на вашем месте дала ему от ворот поворот. Иначе он возьмет за правило всю жизнь вами помыкать.

– Но она сама захотела, – возразил Джошуа. – Как может мужчина отказать даме?

Должно быть, Фрее кажется весьма странным, что он ведет себя панибратски с простыми людьми, а они чувствуют себя с ним свободно и непринужденно, подумал Джошуа. Но ведь всего пять лет назад он был одним из них. Впрочем, Фрея, видимо, это поняла, поскольку молча стояла рядом.

– Мне рассказали, как вы были добры к леди Пруденс, – обратился он к миссис Тернер.

Утром, пока Пру гуляла с Евой и детьми, у него состоялся долгий разговор с мисс Палмер. Она рассказала Джошуа, что маркиза предпочитает постоянно держать Пру в детской, а мисс Палмер старается как можно чаще водить ее гулять. Обычно они отправляются пешком или в кабриолете в деревню. Пру очень привязалась к Тернерам, они относятся к девочке тепло и с любовью. Миссис Тернер часто предлагает мисс Палмер оставить у нее Пру на часок-другой, пока гувернантка отправляется по своим делам – она частенько навещает мисс Джуэлл.

Поговорив с Джошуа, миссис Тернер явно забеспокоилась – тень промелькнула по ее лицу.

– Она такая милая девочка, – проговорила она, – и вовсе не слабоумная, хотя ее мать, похоже, ее такой считает, уж простите меня за откровенность, милорд. Я знаю, что она леди Пруденс и потому не должна даже переступать порог моего дома, но ведь кто-то должен ее любить, а любви мисс Палмер не всегда достаточно.

– Я пришел вовсе не для того, чтобы упрекать вас, – заметил Джошуа, сцепив руки за спиной.

– Я так и подумала, – проговорила миссис Тернер. – Она любит этот дом. У нее даже есть свой фартук, вот он висит за дверью, и она первым делом его надевает, когда приходит. Она подметает полы, вытряхивает коврики, моет посуду, развешивает белье, готовит мне и Бену чай и учится готовить. Иногда штопает, когда хочет. Она приносит солнечный свет в этот дом.

Джошуа бросил взгляд на Бена. Тот вспыхнул, опустил голову и принялся сосредоточенно ковырять носком ботинка лежавший на дороге камень. – Это верно, – заметил он. – И она больше не маленькая девочка. – Он поднял голову, взглянул Джошуа в лицо и с некоторым вызовом продолжал:

– Она взрослая женщина.

Мисс Палмер высказала беспокойство по поводу того, что Пру несколько раз заявила, что любит Бена Тернера. Она и про других это говорила, причем совершенно искренне, однако о том, что она любит Бена, Пру говорила каким-то особым тоном, и это насторожило гувернантку.

– Ты ведь любишь ее, Бен, верно? – тихо спросил Джошуа. Бен еще сильнее покраснел, однако не отвел глаз.

– Я не имею права любить Пруденс… леди Пруденс, – ответил он. – Не беспокойтесь, я всегда помню свое место, милорд.

Джошуа заметил, что последнее слово юноша произнес несколько запальчиво и с некоторой горечью, и вздохнул.

– Я и не беспокоюсь, Бен. Просто мне хотелось поблагодарить тебя за то, что ты с ней дружишь. Видишь ли, я люблю ее.

– Я никогда не оставляла Бена с ней наедине, – вмешалась миссис Тернер. – И никогда не оставлю. Хотя и уверена, что Бен никогда ничего плохого не сделает.

Джошуа улыбнулся им обоим, радушно кивнул и предложил Фрее руку. Они направились к таверне, где оставили лошадей.

– Странно, – заметил Джошуа, – никогда не думал, что Пруденс может повзрослеть. Может быть, потому, что она всегда оставалась ребенком и я думал, что ничего не изменится.

– Мужчины часто ошибаются в отношении женщин, – ответила Фрея. – Наверное, потому, что считают их ниже себя. Пру не ребенок, верно? Она женщина. И от Бена Тернера это не укрылось. Вероятно, Пру догадалась о его мыслях, и потому ей так приятно бывать в их доме. Ей, нравится Бен, а не его мать. Что сделает маркиза, если узнает правду?

– Попытается отправить Пру в психиатрическую лечебницу, где ее будут держать под замком, бить, морить голодом и относиться к ней как к животному.

Фрея пристально взглянула на него.

– Даже эта особа, эта твоя тетка, не может быть настолько жестока, – заметила она.

– Но она собиралась это сделать, когда Пру была еще ребенком, и сделала бы, если бы мой дядя единственный раз в жизни не настоял на своем, – возразил Джошуа. – Она и сейчас об этом поговаривает и добьется своего, если я отправлю ее жить в домик для вдовы вместе с дочерьми.

Фрея тяжело вздохнула.

– Если я до отъезда не надаю этой особе пощечин, меня можно будет причислить к лику святых, – проговорила она, – мне кажется, хуже этой судьбы не придумать. А ты что собираешься делать? Ведь ты опекун Пру, верно?

– До тех пор, пока мне не предъявят обвинения в убийстве и не лишат титула, – да, – подтвердил Джошуа. – А что я могу сделать, Фрея? Дать согласие на ее брак с рыбаком?

И, заметив выражение лица Фреи, улыбнулся. Подобная перспектива не могла бы прийти в голову никому из семейства Бедвинов даже в самых невероятных фантазиях. Но Джошуа знал, что Эйдан женился на дочери уэльского горняка, а Рэнналф – на дочери скромного деревенского священника и внучке лондонской актрисы. Тем не менее Бедвины приняли Еву и Джудит, словно герцогинь.

– Быть может, Пру сама может сделать свой выбор, Джош, – заметила Фрея. – Знаешь, вчера, когда мы поднимались на холм, что за домом, она держала меня за руку. И не потому, что нуждалась в моей помощи, – просто считала, что я без ее помощи не обойдусь.

– Когда я однажды совершил подобную ошибку, ты так на меня глянула, что я застыл на месте как вкопанный, – заявил Джошуа, – хотя мы, насколько я помню, спускались, а не поднимались.

– Я знаю, – бросила Фрея. – Но я была тронута твоей заботой. Теперь-то я понимаю, что ты имел в виду, когда говорил мне, что Пру исполнена любви. К тому же она настолько наивна, что мне за нее страшно. Впрочем, следует опасаться не за таких людей, а за самих себя, за тех, чей опыт учит нас не доверять друг другу.

Джошуа изумленно воззрился на нее. В голосе Фреи не было и намека на высокомерие. Она чуть ли не дрожала от полноты чувств. Неужели все из-за того, что Пру, сочтя Фрею одинокой, взяла ее за руку?

– Значит, стоит с ней поговорить? – спросил он. – А ты пойдешь вместе со мной?

Похоже, Фрея уже овладела собой, поскольку совершенно спокойно ответила:

– Лучше бы с тобой пошла Ева. Да, пойду. Одного не могу понять, Джош, что я вообще делаю здесь, в Пенхоллоу? Почему не провожу время в Бате, совершая по утрам променад по бюветам, а днем распивая чаи с членами аристократических фамилий?

– Наверное, потому, дорогуша, что ты повстречалась с негодяем и не смогла отказаться от удовольствия хоть немного скрасить свою жизнь, пытаясь показать, что и ты на что-то способна. Кроме того, уж лучше быть здесь, со мной, чем погибать от скуки, верно?

– С негодяем, говоришь? – переспросила Фрея, когда они вышли на мощенный брусчаткой двор конюшни и конюх бросился выводить их лошадей. – Значит, ты негодяй, Джош? Жизнь казалась мне настолько простой, когда я не сомневалась в ответе на этот вопрос.

Он повернулся к ней и подмигнул.

Утро выдалось ветреным и довольно сумрачным. По небу плыли облака. Джош вновь уехал, едва рассвело, вместе со своим управляющим и Эйданом. Маркиза велела Констанс сходить вместо нее в деревню и в последний момент предложила, чтобы его преподобие Калвин Мор ее сопровождал. Аллин, видимо, заметив, как изменилось лицо Констанс при этом, спросил Частити, не хочет ли она пойти с ними, и все четверо отправились вместе, причем до тех пор, пека они не скрылись из виду, Аллин чувствовал на себе ненавидящий взгляд маркизы.

А она опасный противник, пришла к выводу Фрея. И разительно отличается от вспыльчивых, предпочитающих честную схватку Бедвинов, включая и ее саму. Похоже, за думав план мести, маркиза способна сколько угодно дожидаться момента, когда его можно будет воплотить в жизнь. А пока этот момент не наступил, разыгрывать из себя болезненно-томную особу, как, например, сейчас. Такое впечатление, будто радушная улыбка приклеена к ее лицу.

* * *

После завтрака Фрея отправилась в маленькую столовую писать письмо своему поверенному. Морган, усевшись рядом с ней, писала письмо Джудит.

– Как странно, мы все время чего-то ждем, верно? – неожиданно заметила Морган спустя некоторое время. – Когда приехали в Пенхоллоу, я думала, Джошуа с оружием в руках придется отстаивать свою честь, доказывать свою невиновность. И уже через день-другой мы будем праздновать победу.

– Разочарована? – улыбнулась ей Фрея.

– Разочарована? Нет. – Морган нахмурилась. – Но, должна признаться, мне немного не по себе. Маркиза ведь ненавидит Джошуа, верно? Да и нас всех заодно. Хотя постоянно твердит, как счастлива видеть нас здесь. Почему она ненавидит его так сильно?

– Она обвиняет его в смерти своего сына, – ответила Фрея. – Считает его виновным в недостойной истории с гувернанткой и в том, что, когда ее сын отправился к Джошуа разобраться в этом деле, он погиб. В каком-то смысле, наверное, маркизу нельзя обвинять в том, что она хочет докопаться до истины: погиб ли ее сын в результате несчастного случая или был убит.

– Мне кажется, ее сын и соблазнил гувернантку, – заявила Морган.

– Так оно и было, – ответила Фрея.

– Мне бы он не понравился, – заметила Морган. – Точно так же, как не нравится его мать. Как подло с его стороны взвалить всю вину за случившееся на Джошуа и заставить его снять для бедной гувернантки домик в деревне! Но знаешь, Фрея, что меня больше всего пугает? Этот свидетель. Как странно, что его нет дома и с ним нельзя встретиться, чтобы поговорить. Один он, правда, никакой опасности не представляет, но что, если ему удастся уговорить еще нескольких мужчин стать свидетелями? Понимает ли Джошуа, какой подвергается опасности? Предпринимает ли что-нибудь, чтобы ее избежать?

– Конечно, предпринимает, – раздался от двери голос, и девушки разом обернулись: на пороге стоял Джошуа собственной персоной. Он все еще был одет в костюм для верховой езды, Щеки раскраснелись от пребывания на свежем воздухе, в глазах плясали смешинки.

«А он обожает жить в постоянном предвкушении опасности», – подумала Фрея.

Однако уже в следующую секунду все мысли вылетели у нее из головы, осталось лишь восхищение, до того Джошуа был хорош. Ей хотелось сохранить воспоминания о вчерашнем на всю оставшуюся жизнь. Какая же она дура! Как ей теперь жить без того, что было? Как ей жить без него?

– Что же? – спросила Морган.

– Если я стану об этом рассказывать, будет неинтересно, – смеясь, ответил Джошуа, входя в комнату. – Гарнетта все еще нет дома, однако надеюсь, что он вернется к балу. Думаю, он о нем уже слышал, и уверен, что он обожает внешние эффекты. Я послал ему приглашение.

– Я знаю, – кивнула Морган. – Я его писала. Но почему? Джошуа лишь рассмеялся в ответ.

– Могу только сказать, что, если Гарнетт явится на бал, произойдет нечто такое, что придется по душе Бедвинам.

Глаза Морган радостно вспыхнули.

– Ой, вы что-то придумали! Вот молодец! Протянув руку, Джошуа потрепал ее по плечу и повернулся к Фрее.

– Я собираюсь прогуляться с Пру по берегу реки, – сказал он. – Пойдете с нами, Фрея?

– Мне нужно дописать письмо Джудит, – сказала Морган, когда Фрея вопросительно взглянула на нее, – а потом еще написать тете Рочестер. Я уже сто лет ей не писала, но она обещала дать мне денег на подготовку к выходу в свет будущей весной, так что волей-неволей придется.

Фрея переоделась в шерстяное платье и теплое пальто. Выглянув из окна и обнаружив, что по-прежнему холодно, она даже надела шляпу, закрывающую уши. Пру тоже тепло оделась, вся, с головы до ног, в солнечно-желтое. Она так и сияла от радости в предвкушении прогулки с Джошем и Фреей.

Они спустились по самому крутому склону холма, решив не пользоваться извилистой подъездной аллеей, расположенной на более пологом, но проходящем мимо домика для вдовы холме. Последние несколько метров Пру преодолела, громко смеясь, пока, сбегая по склону, не попала в объятия Джошуа. Когда он предложил подобную помощь и Фрее, она окинула его яростным взглядом, и Джошуа, ухмыльнувшись, отвернулся.

Потом они пошли по дорожке, которая вела к пляжу. Правда, до пляжа так и не добрались. Время от времени они останавливались и смотрели на реку, наблюдая, как неспешно несет она свои воды, как огибает встречавшиеся на ее пути камни и песчаные наносы, как время от времени то тут, то там у самого берега мелькают шустрые головастики. Подняв камень, Джошуа размахнулся и швырнул его; описав крутую дугу, камень долетел до противоположного берега, что привело Пру в восторг. Она смеялась и радостно хлопала в ладоши. Фрея, решив показать, что она тоже на что-то способна, нашла плоский камешек и, прицелившись, метнула его так, что он четыре раза подпрыгнул и лишь после этого пошел ко дну. Пру запрыгала.

– Я тоже хочу попробовать, – заявила она, и следующие десять минут Фрея потратила на то, чтобы показать ей, какой именно камень нужно найти и как правильно бросать. У Пру это никак не получалось, но она ничуть не огорчилась, а смеялась все громче, а когда и у Джошуа ничего не вышло, в изнеможении опустилась на огромный валун и захохотала во все горло.

Взглянув на лукавое выражение лица Джошуа, Фрея поняла: он специально разыграл из себя неумеху, на самом деле мог при желании кинуть камень так, чтобы тот раз десять подпрыгнул на поверхности воды.

Но вот чего она никак не могла попять, так это собственной, почти болезненной любви к Пру. Обычно она смущалась и не знала, как вести себя в присутствии убогих. Если бы ей заранее было известно о существовании Пру, она пришла бы в ужас и попыталась держаться от нее подальше. Она и так несколько дней старалась с ней не общаться, предоставляя это Еве, Джошуа и Частити.

Фрея не могла не заметить, что Пру начисто лишена злости, тупости, коварства, вероломства. Она была светлой, как солнышко, и в отличие от других не утратила чего-то такого, что определяет переход от детской наивности и застенчивости к юношеской восторженности, а потом и к скептицизму, присущему взрослым. И хотя неуклюжие порой движения Пру и ее круглое детское личико отличали ее от других молодых женщин, тем не менее она была довольно хорошенькой.

Пру была ровесницей Морган.

Джошуа смотрел на нее с ласковой улыбкой до тех пор, пока она не перестала смеяться.

– Ты любишь ходить в деревню, Пру? – спросил он.

– Да… – протянула она. – Очень.

– А куда именно? – не отставал он. – Какое у тебя самое любимое место?

Сияющими глазами Пру уставилась в ту сторону через реку, где находился Лидмер.

– Коттедж, – ответила она.

– Миссис Тернер?

– Да.

– А почему? – Опустившись перед Пру на корточки, он взял несколько камушков и принялся катать их в руке.

– Там мне есть чем заняться. Я помогаю по хозяйству.

– Но ведь это такой маленький коттедж, Ты бы не хотела в нем жить, правда? – спросил Джошуа.

Пру на секунду нахмурила брови, а потом вновь улыбнулась.

– Хотела бы, – ответила она. – Я умею готовить.

– Ты любишь миссис Тернер? – спросил Джошуа.

– Да. – Улыбка ее стала еще шире. – И Бена. Я люблю Бена.

– Вот как? – Повернувшись к реке, он метнул один из камней, похоже, забыв, что притворялся, будто не умеет это делать, – камень подскочил пять раз. Пру восторженно рассмеялась, указывая на него пальцем. – Ты его любишь, Пру? Он добр к тебе?

– Да… – протянула Пру. – Он любит, когда я завариваю ему чай, и ему нравится мой кекс, а не тот, что печет миссис Тернер. Бен меня любит.

– И я тебя люблю, Пру, – заметил Джошуа. – И Фрея тебя любит.

– Да. – Взглянув на Фрею, она так и просияла. – Джош сделал тебя лучше, Фрея. Я видела вас в лодке. Вы плыли на остров.

О Господи! Фрея улыбнулась, избегая взгляда Джошуа. Пру перевела взгляд на Джошуа.

– Бен меня поцеловал, – сказала она. Джошуа изменился в лице.

– Поцеловал?

Пру восторженно рассмеялась.

– В день моего рождения, – продолжала она. – Когда мне исполнилось восемнадцать. Миссис Тернер подарила мне фартук и поцеловала меня. А Бен налил мне чаю – мы все смеялись – и поцеловал меня. Бот сюда. – И она ткнула указательным пальцем в щеку рядом с губой. – Я сказала: «Я люблю тебя, Бен», и он сказал: «Я люблю тебя, Пру». – И она радостно засмеялась.

– Пру! – Фрея взяла девушку за руку, помогла встать и увлекла за собой. – Ты любишь Бена как-то по-особенному? Как Ева Эйдана?

– И как ты Джоша? – Пру рассмеялась. – Да… Джошуа догнал их и пошел рядом с Пру.

– У Бена такие хорошие руки, – заметила Пру. – Такие большие. Он ими работает. Но меня он ими не обидит.

– Конечно, не обидит, – согласился Джошуа, беря ее под руку и поглаживая по кисти. – Никто тебя никогда не обидит, Пру. Ты знаешь, что такое выйти замуж? Знаешь, что женатые люди делают?

– Да… – ответила Пру нараспев. – Они ухаживают друг за другом. И целуются. А еще у них есть дети.

Джош с Фреей изумленно переглянулись.

– Мисс Палмер мне рассказала, – продолжала Пру. – И Частити. Частити отвела меня навестить мисс Джуэлл, и она мне рассказала. У мисс Джуэлл есть Дэвид. Я люблю Дэвида.

– Ее сына? – переспросил Джошуа. – Он такой хороший мальчуган.

– Мисс Джуэлл сказала мне, что есть плохие поцелуи и что я никогда больше не должна никому позволять так себя целовать. Бен не целует меня плохо. Бен меня любит. И я люблю Бена.

Все женщины, окружающие Пру – за исключением ее собственной матери, которой как раз и следовало бы это сделать, – предупреждают ее об опасностях, подстерегающих девушку, подумала Фрея. Они прекрасно понимают, что в некоторых отношениях Пру уже не ребенок.

– Если ты будешь все время жить в коттедже, – заметил Джошуа, – тебе придется выполнять там работу, которую сейчас ты делаешь, лишь когда приходишь туда. А если останешься здесь, в Пенхоллоу, будешь жить в большом доме, носить красивую одежду, за тобой будут ухаживать слуги.

– Мне бы хотелось жить в коттедже, Джош, – заявила Пру. – Я бы хотела жить с миссис Тернер. А больше всего мне хотелось бы жить с Беном. Я люблю Бена. Он меня поцеловал, но не плохим поцелуем. И он не сделает мне больно.

Джошуа поднес руку Пру к губам.

– Не сделает, любовь моя, – ответил он. – Я знаю Бена с тех пор, когда он был еще мальчишкой. Он не обидит ни тебя, ни другую женщину. И если снова тебя поцелует, то только хорошим поцелуем. И если коснется тебя, то нежными руками.

Фрея с удивлением заметила, что в глазах его блеснули слезы.

– Хочешь, чтобы я поговорил с Беном и миссис Тернер? – спросил он Пру. – И переселиться к ним, если тебе позволят?

Пру остановилась и, выхватив свою руку из руки Джошуа, прижала руки к груди и взглянула на него и Фрею широко раскрытыми глазами, в которых читалось волнение.

– Но мисс Палмер сказала, что мама мне не разрешит, – проговорила она, – и ты не разрешишь. И миссис Тернер так сказала. Я спросила, и она так сказала. А Бен заплакал и ушел.

– Но ты ведь уже взрослая, Пру, – ласково проговорил Джошуа. – И можешь сама решать, где тебе жить. А с миссис Тернер и Беном я поговорю.

Пру просияла, смеясь, покружилась на месте, одну руку дала Джошуа, другую – Фрее, и они зашагали по тропинке, вернее, поскакали, размахивая руками, как дети.

Фрея вдруг почувствовала, что всей душой любит Джошуа, и была поражена этим открытием. Ей и в голову не приходило, что он способен на такую нежность и заботу, иначе в то утро, когда отправилась в Бате гулять по саду, бежала бы оттуда без оглядки, предоставив служанке самой выпутываться из ситуации, в которую та попала. А прогуливаясь по бювету, сделала бы вид, что не замечает Джошуа. Она бы…

Впрочем, ничего этого она бы не сделала.

Наоборот, стала бы добиваться Джошуа всеми силами и со всей решимостью, на какую только способна. Она не ограничилась бы легким флиртом с ним, всем своим видом показывая, что ей от него ничего больше не нужно. А сейчас се поздно об этом думать. Если она постарается добиться его расположения, он подумает, что она хочет заманить его ловушку, женить на себе.

Так что Фрее оставалось лишь прыгать вместе с Пру и Джошуа по тропинке, тянущейся вдоль реки, сгорая от любви к нему.

Глава двадцать первая

Слуги в Пенхоллоу готовились к грандиозному балу не покладая рук. Они ворчали, делая вид, что недовольны чрезмерным обилием работы, но только в присутствии Джошуа, чтобы вызвать его улыбку, дождаться сочувствия, услышать его смех, За его спиной, однако, они не тратили времени на жалобы, а с энтузиазмом готовились к событию, равного которому еще не было в Пенхоллоу.

Даже самые старые слуги не помнили, когда в последний раз использовались парадные апартаменты. В них находились вещи, которыми по праву можно было гордиться. И если приезжал кто-нибудь из гостей, экономка отводила его в зал, позволяя поглазеть на собранные там сокровища, и рассказывала их историю.

Все подготовить к назначенному сроку – задача не из легких. В танцевальном зале спустили на пол огромные канделябры и заменили в них старые свечи на новые. Слуги никак не могли привыкнуть к мысли о том, что их пригласили на бал вместе с семьями и друзьями из деревни и прилегающих ферм. Дворецкий по просьбе Джошуа организовал посменную работу, так что те из слуг, которым предстояло работать с самого начала вечера, могли рассчитывать на праздничный ужин и танцы в конце, и наоборот.

Главный садовник очистил сад от увядших цветов, и ради торжества согласился пожертвовать почти всеми заботливо выращенными оранжерейными растениями. Делать букеты и расставлять цветы взялись женщины под руководством Частити. Щеки ее пылали, глаза сверкали в предвкушении грандиозного бала. Пру разрешили ей помочь. Помогали также Констанс и Ева. Обе умели составлять букеты, но лучше всех себя проявила Морган. Она сделала Частити целый ряд предложений, и все их девушки обсудили, возбужденно жестикулируя и обмениваясь шуточками. Фрея же удовольствовалась скромной ролью зрительницы: она не любила и не умела заниматься цветами. Маркиза вообще отсутствовала, заявив, что запах цветов вызывает у нее мигрень.

Ближе к вечеру прибыл оркестр, и музыканты, настроив инструменты, отправились в отведенные им комнаты в заднем крыле дома.

Обед подали на два часа раньше, чем обычно, поскольку гости должны были прибыть к семи часам, и после обеда дамы решили переодеться в праздничные платья. Предстоящий бал отличался от лондонского, который начинался за полночь и продолжался до самого утра. Приглашенные на бал простые люди не могли себе позволить роскошь нежиться в постели до полудня. Кроме того, многим из них предстояло добираться до Пенхоллоу либо пешком, либо в двуколке, хотя главный конюх по распоряжению Джошуа и отослал все до единой кареты в деревню, чтобы привезти самых пожилых крестьян и тех, кто жил в отдаленных местах.

У входа в танцевальный зал гостей должны были встречать Джошуа с Фреей, маркиза, Констанс, Частити и Пру.

Джошуа, облаченный в темно-коричневый парадный сюртук, бриджи до колен цвета тусклого золота, жилет, обшитый золотой нитью, белую рубашку и чулки, круженной галстук и манжеты, с удовлетворением оглядел с порога танцевальный зал. Он всегда неодобрительно относился к тому, что парадные апартаменты не используются по назначению. Вдохнув аромат цветов, отметив, как блестит в свете канделябров тщательно отполированный пол, Джошуа взглянул на потолок, расписанный сценами из мифологии, и внезапно почувствовал приятное волнение.

Все это принадлежит ему, и сегодня он подарит удовольствие всем своим людям и продемонстрирует им, что в их отношениях с Пенхоллоу вообще и маркизом Холлмером в частности наступают новые времена. Непреодолимое расстояние между ними и их богатым титулованным привилегированным соседом и господином исчезнет. Отныне все изменится для тех, кто зависит от него, Джошуа, над кем он вольно или невольно обрел некоторую власть и кому намеревается эту власть вернуть.

Сегодня и для него самого начнется новая жизнь. Еще неделю назад он пришел бы в ужас при одной мысли о том, что ему, быть может, суждено навсегда поселиться в Пенхоллоу, носить титул, которого он никогда не желал иметь, выполнять обязанности, которые он возложил на опытного управляющего, которые, однако – как он обнаружил совсем недавно, – настолько многочисленны, что ни один управляющий не в состоянии с ними справиться. И вот теперь, точно зная, что ему все это суждено, он не только не возражает против подобной участи, а, наоборот, радуется ей. За короткое время пребывания и Пенхоллоу он успел полюбить этот дом всем сердцем и останется в нем не потому, что обязан, а потому, что не мыслит себе иной жизни.

Однако до безоблачного счастья еще далеко. Предстоит многое пережить и многое уладить. Как ему сообщили, Хью Гарнетт вернулся. Джошуа не знал наверняка, приедет ли он на бал, однако мог бы голову дать на отсечение, что приедет, Кроме того, предстоит еще разобраться с тетушкой. И поставить точку над i в отношениях с Фреей…

Услышав за спиной голоса, Джошуа обернулся. К нему приближались Морган, Ева и Фрея, за ними шествовали Эйдан с Аллином, оба в черных парадных костюмах и белоснежных рубашках. На Фрее было сверкающее светло-зеленое платье, расшитое золотыми нитями, с глубоким декольте, свободной, пышной юбкой, зубчатым подолом и такими же рукавами. В волосах, уложенных в высокую замысловатую прическу, блестели золотые нити. Длинные перчатки и туфельки тоже отливали золотом.

У Джошуа захватило дух. Когда это он стал считать Фрею красавицей? Ведь она ею никогда не была. Но сейчас казалась ему самой прекрасной женщиной из всех, которых он когда-либо видел. Улыбнувшись, он взял ее затянутую в перчатку руку и, поднеся к губам, едва слышно прошептал:

– Ты выглядишь просто потрясающе, моя прелесть. Темные брови Фреи надменно поползли вверх.

– Ты тоже, Джош, – прошептала она.

Он улыбнулся ей и повернулся поздороваться с остальными. В этот момент он заметил, что к нему направляются тетушка с Калвином. Маркиза, в черном шелковом платье и шляпе с перьями, подпрыгивающими при каждом шаге, расточала всем радостные улыбки, словно именно ей пришла в голову мысль устроить этот праздник. Весь день она пребывала в прекрасном настроении, хотя ни разу не зашла в танцевальный зал, пока его украшали цветами. Следом за маркизой подошли ее дочери. На Констанс, выглядевшей еще более красивой, чем в Бате, было бледно-голубое платье. Частити, в розовом, сияла от счастья. Пру, в бледно-желтом, была вне себя от восторга.

Почти сразу же начали прибывать гости, и вскоре их собралась целая толпа: странная смесь элегантно одетых представителей светского общества и деревенских жителей, фермеров и простых рабочих, одетых в свои самые лучшие костюмы и платья, выглядевших смущенными и в то же время чрезвычайно довольными тем, что им оказали такую честь, пригласив их в господский дом. Мужчины, краснея от волнения, неловко кланялись маркизе, женщины приседали в реверансе, а та сдержанно кивала, давая понять, что не слишком-то рада их видеть и, будь на то ее воля, ноги их здесь не было бы. Лишь подойдя к Джошуа, простые люди, похоже, немного успокаивались и даже улыбались. У него же для каждого нашлось доброе слово.

Пришла и Энн Джуэлл. Джошуа был рад ее видеть. Он лично пригласил ее на бал и уговорил принять приглашение. Она вошла в зал с мисс Палмер и, не поднимая от пола глаз, сделала реверанс маркизе. Бен Тернер пришел со своей матушкой. Пришли и Оллрайты, Айзек Перри с женой и двумя дочерьми, Джим Сондерс, сэр Рис Ньютон, местный судья, с леди Ньютон и сыном.

К тому времени, когда поток гостей превратился в тоненький ручеек, Джошуа объявил, что начинаются танцы. Собрались все, за исключением Хью Гарнетта. Досадно, если он вообще не появится, подумал Джошуа, но тотчас же прогнал эту мысль из головы.

Было решено открыть бал контрдансом – естественно, Джошуа должен был танцевать его с Фреей, – поскольку почти все собравшиеся наверняка умели его танцевать. Правда, в самом начале возникла заминка, вызванная вполне объяснимым смущением, и Джошуа пришлось выйти из линии, которую они с Фреей возглавляли, и направиться к тем гостям, что робко стояли у стен, не решаясь пополнить ряды танцующих. С кем-то пошутил, кого-то поддразнил, кому-то улыбнулся, и вскоре линия вытянулась во всю длину зала. Вновь заняв свое место, Джошуа подмигнул Фрее, кивнул дирижеру, и грянула музыка.

Через несколько минут гости думать забыли о смущении и веселились от души. Эйдан, после того как пары поменялись партнершами, танцевал с Энн Джуэлл, Аллин – с одной из дочерей Перри, у которой щеки полыхали огнем. Сам Джошуа оказался в паре с Крнстанс, после того как поменялся партнершей с Калвином.

– Тебе весело? – спросил он.

– Конечно. – Она улыбнулась.

– Я думал, на этот танец тебя пригласит Сондерс, – заявил Джошуа. Джим Сондерс в это время одиноко стоял у стены.

– Маме бы это не понравилось, – ответила Констанс.

– Вот как? – Джошуа давно хотел поговорить по душам с Констанс, но все не получалось. – А тебе?

Констанс молча уставилась на него.

– А Сондерсу? – продолжал Джошуа. Констанс нахмурилась.

– Мы не можем всегда поступать так, как хотим, – заявила она.

– Почему? – улыбнулся ей Джошуа.

– Ох, Джошуа! – порывисто воскликнула сестра. – Как бы мне хотелось быть такой же, как ты! Как бы мне хотелось…

В этот момент заиграла музыка, и они, прекратив разговор, стали волнять сложные па.

Когда вторая фигура подходила к концу, в зал вошел Хью Гарнетт, а с ним пятеро незнакомых мужчин. В этот момент Джошуа как раз разговаривал с мисс Тернер и Пру, которая восторженно рассказывала ему о том, как танцевала с Беном. Так что Гарнетта с дружками Джошуа не заметил. Однако тетушка встретила их у дверей милой улыбкой, после чего, подхватив Гарнетта под руку, повернулась лицом к залу, лучезарно улыбнулась и кивнула кому-то. Обернувшись, Джошуа заметил, что к ним направляется Частити. На губах ее по-прежнему играла улыбка, однако лицо девушки уже не светилось счастьем. Гарнетт поклонился, что-то сказал ей и, протянув руку, повел ее к танцующим, которые уже выстраивались для следующей фигуры.

Остальные пятеро мужчин вскоре затерялись среди гостей.

«Ага, – удовлетворенно подумал Джошуа, – все-таки явились, вот и отлично!» И направился к Морган, своей следующей партнерше.

Вторую фигуру Фрея танцевала с сэром Рисом Ньютоном, третью – с Айзеком Перри, не с кем-нибудь, а самим владельцем деревенской таверны. Ей не верилось, что она согласилась с ним танцевать. Боже правый! Да если бы Вулф увидел, он бы заморозил одним-единственным взглядом своих серебристых глаз простолюдина, осмелившегося пригласить на танец леди Фрею Бедвин. Но, к своему удивлению, Фрея обнаружила, что получает истинное наслаждение от всего происходящего. Она чувствовала, что именно такой и должна быть настоящая жизнь, и испытала острую жалость к людям, которым после отъезда Джошуа, если, конечно, ему удастся избежать грозившей опасности, придется возвращаться к привычной до отвращения монотонной жизни под властью маркизы. Жаль ей было Джошуа. И себя тоже.

Впрочем, нечего предаваться мрачным мыслям. Надо услаждаться весельем.

– Приятно видеть, что Гарнетт вернулся из путешествия, – заметил мистер Перри, кивком указав на началолинии.

– Вы имеете в виду Хью Гарнетта? – удивленно спроси-ia Фрея. – Так он здесь?

– Собственной персоной. – Владелец таверны улыбался редкозубой улыбкой. – Третий с конца.

Фрея бросила быстрый взгляд в ту сторону, куда указывал мистер Перри. Хью Гарнетт оказался моложавым, довольно смазливым мужчиной. Он танцевал с Частити.

– Не волнуйтесь, детка, – заметил мистер Перри. – Вашему парню ничто не грозит.

«Детка»? Фрея едва не расхохоталась от такой фамильярности. Но тут же ощутила тревогу и, как это ни странно, облегчение. Наконец-то!

После окончания второй фигуры танцующие отошли от танцевальной площадки, все, за исключением Хью Гарнетта.

Оркестр умолк, и в наступившей тишине прозвучал громкий голос Гарнетта;

– Сэр Рис Ньютон! – Собравшиеся повернулись к нему, разговоры стихли. – Интересно, известно ли вам о том, сэр, что в этом зале скрывается убийца и узурпатор?

Фрея вскинула голову, бросила взгляд в ту сторону, где рядом с мистером и миссис Оллрайт стоял Джошуа, и тотчас же узнала в нем того самого человека, который ворвался в ее комнату на постоялом дворе, где она останавливалась на ночлег по дороге в Бат, и человека, который стоял в бювете наутро после инцидента в парке, дожидаясь, когда она наконец-то к нему подойдет. Он весь подобрался, готовый отразить опасность, полный жизни. Он наслаждался происходящим.

– Прошу меня простить, – изумленно произнес сэр Рис. – Вы обращаетесь ко мне, Гарнетт?

– Меня поражает то, что он осмелился вернуться в Корнуолл, – заявил Гарнетт. – Джошуа Мор убил своего кузена пять лет назад. Вывез его в маленькой рыбачьей лодке в море, скинул за борт и держал под водой веслом, не давая вновь забраться в лодку. Он утопил его ради выгоды, которую в конце концов и получил. Сегодня вы его знаете под именем маркиза Холлмера, который владеет всеми благами, связанными с получением этого титула. Я пришел сюда, чтобы разоблачить его, сэр. Я свидетель убийства.

Никто, как заметила Фрея, не двинулся с места. Лишь Частити опустилась на стул рядом с Морган да маркиза нетвердой походкой вышла на середину зала, схватившись рукой за горло.

Сэр Рис заговорил, и голос его прозвучал скорее яростно, чем раздраженно:

– Это серьезное обвинение, Гарнетт. По-моему, сейчас не время и не место…

Договорить ему не дали.

– Я был вместе с Хью Гарнеттом, – проговорил коренастый грубый мужчина, выходя из толпы, – и могу подтвердить его показания.

– И я тоже могу, – заявил тощий лысый мужчина.

– И я, сэр.

– И я, сэр.

– И я.

Пятеро. Плюс Хьюго Гарнетт. У Фреи задрожали колени. К горлу подступила тошнота.

– Мистер Гарнетт, – слабым голосом проговорила маркиза, схватив его за руку мертвой хваткой. Другой рукой она по-прежнему держалась за горло. – Когда вы приходили ко мне раньше со всеми этими обвинениями, я сказала вам, что никогда в них не поверю. Не может быть, чтобы мой дорогой Джошуа оказался убийцей моего сына. Разве что вы мне представите неопровержимые доказательства этого, от которых даже я не смогу отмахнуться. И все равно я не могу поверить в виновность Джошуа! Скажите мне, что произошла чудовищная ошибка! Скажите мне, что я сплю! Что это какая-то злая шутка!

Фрея сжала кулаки.

Сэр Рис выступил вперед. Лицо его выражало беспокойство. Такого от праздничного вечера он никак не ожидал. Но прежде чем он успел что-то сказать, послышался голос Айзека Перри.

– Не волнуйтесь, миледи, – учтиво проговорил он. – Все эти так называемые свидетели лгут. Я стоял на пороге своей пивной в ту ночь, смею вас уверить, потому что на море разыгрался шторм, а я знал, что ребята взяли лодку. И я видел, как они возвращались. Молодой Джош – теперешний маркиз – сидел на веслах, а ваш сын плыл рядом с лодкой. Они подплыли к берегу, ваш сын встал на ноги, а молодой Джош снова уплыл в море на лодке, Я рассердился па него за то, что он это делает, ведь на море был шторм, но потом успокоился: этот парень прекрасно умел грести.

– Я тоже их видел, – послышался другой голос. – Я стоял рядом с тобой, Айзек, если помнишь. Кузен молодого Джоша находился на берегу, целый и невредимый, только промокший до нитки.

– А я видел их с главной дороги, – раздался еще один голос. – Все произошло именно так, как рассказал Айзек. – А я стоял у нашей лодки вместе со своим отцом, – заявил Бен Тернер. – И тоже их видел.

– А я видела их из окна своего дома, – подхватила миссис Тернер.

Раскрыв веер, Фрея принялась не спеша обмахиваться. Глаза ее встретились с глазами Морган, и сестры обменялись полуулыбками. Было ясно, что происходит. По крайней мере дюжина свидетелей подтвердила, что Джошуа говорит правду. Вдобавок, несколько слуг из Пенхоллоу, оказывается, прогуливались по частному пляжу, расположенному по другую сторону реки, и тоже видели двоюродных братьев, и двое рабочих с фермы как раз в это время шли по вершине утеса, выступающего над Пенхоллоу, и тоже все наблюдали.

Несмотря на штормовую ночь, окрестности были буквально забиты людьми, причем у всех у них оказалось отличное зрение, принимая во внимание тот факт, что ночь выдалась безлунной.

Фрея перевела взгляд на Джошуа. Тот медленно закрыл один глаз.

Похоже, маркиза с мистером Гарнеттом не учли того, что в Пенхоллоу и его окрестностях полным-полно друзей Джошуа, людей, которые его знают, любят, верят ему и готовы ради него дать ложные показания.

– Они все лгут, Ньютон, все до единого! – воскликнул Хыо Гарнетт, видимо, решив не сдаваться, хотя лицо его побагровело. Маркиза, казалось, вот-вот рухнет на пол, однако никто не спешил к ней на помощь. – Они готовы защитить убийцу только потому, что он устроил для них сегодня грандиозный бал! Он незаконно присвоил себе титул маркиза! Его давным-давно следовало вздернуть на виселице. Его преподобие Калвин Мор – вот кто настоящий маркиз!

– А ты! – Айзек Перри ткнул огромным пальцем в коренастого грубого мужчину. – По-моему, я тебе еще шесть лет назад сказал, чтобы со своими подонками держался от наших мест подальше. Что никакие бандиты и контрабандисты нам здесь не нужны! Тебя предупредили, что, если ты еще хоть раз посмеешь здесь показаться, я собственными руками притащу тебя к мировому судье, и пусть он решает, то ли тебя повесить, то ли выслать куда подальше. Итак, ты заявляешь, что пробрался сюда год спустя, вышел в море с Хью Гарнеттом, своим бывшим боссом, стал свидетелем преступления, но пальцем не пошевелил, чтобы помочь тонущему мужчине или разоблачить гнусного убийцу? Что и говорить, правдивая история!

Раздался взрыв хохота, громкие одобрительные крики, сопровождаемые более крепкими выражениями.

Сэр Рис Ньютон поднял обе руки вверх, и вновь наступила тишина.

– Я не знаю подоплеку всего этого, – произнес он, – но мне кажется, кто-то сильно ненавидит маркиза и решил ему насолить. А вам должно быть стыдно, Гарнетт, за то, что вы говорите всякие глупости. Теперь об этих так называемых свидетелях. Если завтра утром я их встречу, то следующую ночь они проведут в тюрьме, дожидаясь решения своей дальнейшей судьбы, к которой я могу проявить благосклонность, а могу и не проявлять. Что же касается свидетелей защиты, можете рассчитывать на то, что в следующее воскресенье за спасение вашей души будет прочитана еще одна молитва. Леди Холлмер, мэм, я извиняюсь за ту боль, которую причинили вам эти подонки своими дурацкими разглагольствованиями. Что касается вас, милорд, – он сдержанно поклонился Джошуа, – я всегда верил вашей версии случившегося в ту ночь и не изменю своего мнения. Вы честный, надежный человек. И у меня нет никаких оснований сомневаться в этом сейчас. А теперь давайте продолжать бал, если, конечно, вам не слишком испортили настроение.

– Вовсе нет, – проговорил Джошуа, после того как Хыо Гарнетт, а за ним и пять его дружков вышли за дверь. – Напротив, я считаю, что настало время отправиться в парадную столовую на ужин, хотя все мы там не поместимся. Предлагаю наполнить тарелки и где-нибудь сесть, а мы с леди Фреей Бедвин всех обойдем и со всеми поговорим. Ведь сегодняшний бал отчасти посвящен и нашей помолвке.

Однако прежде чем все устремились к двери, предвкушая вкусную трапезу, его преподобие Калвин Мор откашлялся и заговорил голосом, каким обычно читал проповеди, хотя сейчас он дрожал от гнева:

– Произошедшая только что безобразная сцена, вне всякого сомнения, отголосок контрабандистской деятельности, имевшей место в нашем районе несколько лет назад, когда Джошуа встал на сторону закона и справедливости. Хотелось бы, чтобы все знали: я приехал сюда для того, чтобы оградить свою кузину, маркизу, от грозившей ей очередной душевной травмы, а не потому, что жажду получить титул и готов ради него на все. Мне он абсолютно не нужен. Я духовное лицо, и моя жизнь меня вполне устраивает.

Вновь раздались оглушительные аплодисменты, и гости устремились к двери. Все проголодались и хотели обсудить случившееся.

Фрея удивленно вскинула брови, заметив, что у Джошуа глаза искрятся от смеха.

– Видишь, дорогуша, иногда лучше держать рот на замке, отойти в сторонку, предоставив возможность противнику лезть напролом, – заметил он.

– Именно так я поступила в бювете, верно? – бросила Фрея.

Джошуа обхватил кисть ее руки большим и указательным пальцами и кивнул:

– Если тебе так хочется, не стану возражать.

– Так вот что мистер Перри имел в виду, когда утром попросил тебя предоставить все ему, – заметила Фрея.

Джошуа улыбнулся ей:

– Как видишь, моя тетушка и Хью Гарнетт оказались никудышными противниками. Они меня разочаровали.

– Зато сплетен теперь хватит местным жителям еще на пятьдесят лет, – усмехнулась Фрея. – О том, что тут только что произошло, будут слагать легенды.

Джошуа лишь довольно хмыкнул.

Он не просил их сделать это, даже Перри. Но они все равно сделали, потому что верили ему, потому что знали его и не усомнились в нем ни на минуту. И хорошо знали Алберта. Ни один из них не поверил в то, что Джошуа является отцом сына Энн Джуэлл, хотя он никогда этого не отрицал и некоторые из них не сразу приняли ее в деревне. Они верили в него…

И теперь Джошуа просто не мог себе представить, что бросил таких преданных друзей и не хотел возвращаться в Пенхоллоу.

Во время ужина они с Фреей подходили по очереди к каждому гостю. И все было бы хорошо, но одна мысль не давала ему покоя – он обманул своих друзей. Обманул, сказав, что празднует свою помолвку. Но ведь они с Фреей не помолвлены. И им придется разбежаться в разные стороны, если он не уговорит ее изменить своего решения.

Впрочем, вряд ли ему это удастся…

* * *

После ужина, когда гости начали возвращаться в танцевальный зал, кто-то коснулся руки Джошуа. Он повернул голову. Рядом с ним стояла Частити. Лицо ее было мертвенно-бледным. Создавалось впечатление, что она держится исключительно за счет силы воли.

– Джошуа, – обратилась она к нему, – не мог бы ты пройти в библиотеку? Я уже попросила маму, Констанс, кузена Калвина и сэра Риса Ньютона пойти туда. А еще мисс Джуэлл. И вас, Фрея, тоже прошу.

Джошуа крепко сжал руку кузины.

– Не нужно, Частити! – воскликнул он. – Не делай этого!

– Нет, нужно, – отрезала Частити и, печально взглянув на него, отвернулась.

На секунду Джошуа закрыл глаза, и в этот момент ему пришло в голову, что скорее всего Частити права. Впрочем, как бы то ни было, ее теперь все равно не остановить.

– Сейчас мы узнаем, что произошло той ночью? – послышался тихий голос Фреи.

– Пойдем послушаем, – уклонился от прямого ответа Джошуа, предлагая ей руку.

Глава двадцать вторая

– Никто не сказал вам правды, – заявила Частити, после того как все расселись, за исключением Джошуа, который встал спиной к окну, и ее самой. Она облокотилась о край стола, словно боясь упасть. – Никто!

– Я так и понял, леди Частити, – заметил сэр Рис Ньютон. – Прошу вас, не расстраивайтесь. Хью Гарнетт – человек пренеприятнейший, да и эти его дружки ему под стать. Не думайте, что я не знал об их контрабандных делишках, которые они проворачивали несколько лет назад, но тогда я просто молчал. Те же, кто поддержал лорда Холлмера, конечно, дали ложные показания, это совершенно очевидно. Но они знают его светлость, доверяют ему и, очевидно, решили во что бы то ни стало его защитить. Я притворился, будто ничего особенного не произошло. Танцевал, смеялся, шутил, в общем, веселился от души в компании моих соседей.

– Наверное, все дело в том, что все всегда любили Джошуа, – с горечью произнесла маркиза. На секунду маска добродушия, казалось, приклеенная к ее лицу, спала. – Все верили каждому его слову. Никто – даже мой муж – не настаивал на проведении дальнейшего расследования случившегося той ночью. Алберт отправился к Джошуа, намереваясь предъявить ему обвинение в распущенности и совращении наших слуг, и погиб. Джошуа последним видел его живым. Неужели это не подозрительно? Неужели ни у кого не возникло сомнения в его невиновности?

– Я знаю, что все лгут! – заявила Частити звонким голосом, отчеканивая каждое слово. – Ведь никто ничего не видел, все сидели по домам и понятия не имеют о том, что произошло между Джошуа и Албертом. За исключением меня.

Боже правый! Джошуа изумленно уставился на нее. Все остальные тоже.

– Я видела, что произошло, – повторила Частити. – Только я.

– И я тоже, Частити, – тихо произнесла Энн Джуэлл. – Я была с вами.

Частити нахмурилась, однако возражать не стала.

– Я пошла в деревню, потому что знала, что Алберт собирается поговорить с Джошуа. Сначала отправилась к дому мисс Джуэлл, и мы вдвоем пошли к Джошуа. Там узнали, что они с Албертом взяли лодку и вышли в море. Мы отправились на пристань и стали их ждать. Небо затянули тучи, ветер усиливался. Вокруг не было ни души. Я взяла с собой ружье.

– Что?!

Маркиза в изнеможении откинулась на стуле, но никто не обратил на нее внимания, и она решила не изображать обморок.

– Мы присели у одной из лодок, пытаясь укрыться за ней от ветра, когда увидели, что Джошуа возвращается, – продолжала Частити. – Он сидел на веслах, и лодка приближалась к берегу. Сначала мы думали, что Алберта с ним нет, но потом заметили, что он плывет рядом с лодкой. Когда они добрались до мелководья, Джошуа снова поплыл на лодке в море, а Алберт направился к берегу.

– Спасибо, Часс, – решительно проговорил Джошуа, делая шаг вперед. – Больше говорить ничего не следует. Твои слова подтверждают то, что я уже сказал. Может быть, мы…

Поднявшись со стула, Фрея подошла к нему и положила руку ему на руку.

– Но мы должны узнать, что случилось с Албертом, – возразил Калвин, – если он благополучно выбрался на берег.

– Я нацелила на него ружье и сказала, что не выпущу его из воды, – проговорила Частити. – Сказала, что он будет замерзать в воде до тех пор, пока не пообещает, что пойдет к папе и признается ему во всем, а потом уедет из Пенхоллоу и никогда больше сюда не вернется.

– О, Часс… – прошептала Констанс. Она перевела полный боли взгляд на Энн Джуэлл. – Значит, это Алберт отец вашего сына? Впрочем, я всегда так думала, просто не хотелось в это верить, как и в то, что Джошуа его отец.

– Мерзкая девчонка! – выкрикнула маркиза, с яростью глядя на Частити. – Никогда этому не поверю! Никогда! И даже если эта… эта девка так говорит, она лжет! И Джошуа лжет. Но даже будь это правдой, как ты могла угрожать ружьем родному брату, близкому тебе по крови человеку, только потому, что он развлекался с женщиной с ее же согласия? Она постоянно строила ему глазки, пыталась соблазнить. Да-да, мисс! Не думайте, что я ничего не замечала!

– Но никакой пули в теле обнаружено не было, – заметил сэр Рис. – Ваш брат утонул, леди Частити.

– Он смеялся надо мной. Заявил, что не собирается выходить на берег, хочет еще поплавать в такую чудесную ночь. И он снова вошел в воду и уплыл. – Она закрыла лицо руками. – Если кто-то и убил его, то это сделала я.

Вскочив, Констанс подбежала к ней, обняла, прижала к себе. На мгновение прильнув к ней, Частити стала осторожно высвобождаться из ее объятий.

– Я пригрозила убить его не из-за мисс Джуэлл, хотя и за это его следовало как следует наказать. Но мисс Джуэлл стала его жертвой только потому, что намеренно уводила из детской в классную комнату.

– Ха! Вот видите! – торжествующе воскликнула маркиза.

– Частити, – взмолилась Энн Джуэлл, – прошу вас, моя дорогая,..

– Часс, – подал голос Джошуа. – Не нужно. И так сказано больше чем достаточно. Прекрати!

– Я была рада, узнав о его смерти, – заявила Частити. – Очень рада. И мне его нисколько не жаль. Пру было тринадцать лет… Всего тринадцать! Воспользовавшись тем, что она совсем еще ребенок и многого не понимает, что она добрая, он решил, что может сделать с ней все, что ему заблагорассудится. Видимо, забыв, что она его сестра. Я… я даже жалею, что он не дал мне возможности его убить!

Издав пронзительный крик, маркиза обмякла на стуле. Констанс подбежала к матери, взяла ее руки в свои. Частити устало привалилась спиной к столу. Калвин откашлялся.

– Мне тоже жаль, Частити, – заявила Фрея. –И я вами горжусь.

– Если мое слово что-то значит, – проговорила Энн Джуэлл, – я подтверждаю все, что только что сказала леди Частити.

Сэр Рис Ньютон встал и заявил:

– Что ж, я уже достаточно наслушался. Благодарю вас, леди Частити, за то, что пригласили меня сюда и поведали семейные тайны. Я не сомневался в рассказе лорда Холлмера, но ваше изложение событий развеяло последние сомнения. Вы не виновны в смерти вашего брата, и, как мировой судья, я вам это совершенно официально заявляю. Что касается нравственного аспекта трагедии и чувств тех собравшихся, которые оставались в полном неведении, меня они не касаются. За сим разрешите откланяться и вернуться в танцевальный зал к моей супруге.

Он поклонился и, не говоря ни слова, вышел за дверь.

– Эту паршивку, эту Пруденс, – взвизгнула маркиза, отталкивая Констанс и выпрямляясь, – давно пора убрать из этого дома и поместить в сумасшедший дом! Если бы она постоянно не вертелась около Алберта, этого бы не произошло. Впрочем, вряд ли он выказал ей нечто большее, чем братскую любовь. Он всегда был таким любящим мальчиком. Я не желаю больше видеть Пруденс. Чтобы завтра же утром ее не было в доме! Прошу тебя, кузен Калвин, сделай это для меня. Ты священник и наверняка знаешь подходящее место, куда ее можно отвезти.

– Если Пру увезут из дома, мама, я тоже уеду, – заявила Частити.

– Хватит! – крикнул Джошуа, выходя на середину комнаты. Голос его звучал решительно. – За последние несколько недель в этом доме произошло уже достаточно бед. Я надеялся, что правда никогда не выплывет наружу, но ошибался, может быть, это и к лучшему. Мы должны помнить, что самая невинная жертва во всей этой истории – Пруденс. Она навсегда останется в этом доме – моем доме, тетя, а если пожелает уехать, то только по собственной воле и всегда будет здесь желанной гостьей.

– Но Пруденс моя дочь! – выкрикнула маркиза.

– И моя подопечная, – напомнил ей Джошуа. – Однако не стоит говорить о ней как о каком-то неодушевленном предмете, к тому же в ее присутствии. Пру – женщина, у которой есть свой ум и сила воли. Она способна сама выбрать свою судьбу, свое будущее, и фактически уже сделала это. Она выходит замуж за Бена Тернера.

Несколько секунд маркиза молча взирала на него широко раскрытыми глазами, потом вскочила и направилась к нему. Лицо ее побледнело и исказилось от гнева.

– Ты собираешься выдать замуж леди Пруденс Мор за какого-то рыбака?! – прошипела она.

– Я намереваюсь сделать объявление о помолвке, как только мы вернемся в танцевальный зал, тетушка, – заявил Джошуа. – А вы пойдете со мной и будете улыбаться и делать вид, что безмерно счастливы. А завтра мы обсудим все, что необходимо. Сегодня же нам еще предстоит развлекать гостей, о которых мы несколько позабыли.

Но тетушка уже его не слушала. Она, прищурившись, смотрела поверх его плеча. Губы ее были плотно сжаты.

– Это все ты! – выкрикнула она, подходя к Фрее. – Ты! Если бы ты не совратила Джошуа в Бате, не выхватила его прямо у Констанс из-под носа, он бы уже обручился с ней и мы были бы дружной, счастливой семьей, как всегда. А ты притащилась в Пенхоллоу и начала здесь командовать, как у себя дома! Да еще приволокла с собой своих чванливых родственничков! Будь ты проклята!

Фрея выслушала эту тираду, надменно вскинув брови и глядя на беснующуюся особу с холодным презрением.

В следующий момент Джошуа с ужасом увидел, как тетка влепила Фрее пощечину. Он машинально поднял руку, инстинктивно намереваясь предотвратить последствия этого необдуманного поступка, но не успел: Фрея действовала, как всегда, молниеносно. Четким движением руки она нанесла тетке удар прямо в нос. Та мешком свалилась ей под ноги.

Все застыли на месте как вкопанные; ожидая дальнейшего развития событий. Джошуа заметил, что одно из перьев на шляпке маркизы сломалось пополам. Голос Фреи нарушил гробовое молчание:

– А я опасалась, что она никогда не вынудит меня это сделать. Какое счастье, это все же случилось.

* * *

К полуночи бал закончился, и гости начали расходиться. Прощаясь с Джошуа, каждый не преминул сообщить, что еще никогда ему не было так весело. Инцидент с Хыо Гарнеттом, как подозревала Фрея, еще больше этому способствовал.

Равно как и объявление о помолвке Пру и Бена, которые весь остаток вечера не отходили друг от друга ни на шаг, довольные и счастливые. Глядя на них, Фрея едва сдерживала слезы, мысленно ругая себя за сентиментальность.

Как ни странно, маркиза вернулась в танцевальный зал с остальными членами семьи. Некоторое время нос ее был красным – равно как и щека Фреи, – а два пера на шляпке пришлось заменить, однако она сумела взять себя в руки и улыбалась своей обычной улыбкой великомученицы.

От Фреи не ускользнуло, что три последних танца Констанс танцевала с управляющим Джошуа, Джимом Сондерсом, который до этого весь вечер простоял у стены. Констанс, обычно тихая, сдержанная, совершенно преобразилась. Глаза ее светились любовью, щеки раскраснелись. Она была необычайно хороша. Да и мистер Сондерс больше не скрывал своих чувств к ней.

– Вечер был просто замечательный, Джошуа, – сказала Ева, когда осталось всего несколько человек: маркиза с его преподобием Калвином Мором удалились, Частити с мисс Палмер пошли укладывать Пру спать, Констанс с мистером Сондерсом куда-то исчезли. – Дома нам как-то раз довелось принять участие в подобном мероприятии в деревенской таверне, помнишь, Эйдан? Но после сегодняшнего вечера я поняла, что мы должны пригласить всех к себе домой, может быть, на Рождество, а может быть, устроить летом вечеринку в саду или…

– А может, и то и другое, – рассмеялся Эйдан, обняв жену за талию. –А вы знали, Джошуа, что у вас будет столько защитников?

– Во всяком случае, это не явилось для меня сюрпризом, – ухмыльнулся Джошуа.

– Сцена была просто потрясающая, – подхватил Аллин. – Жаль только, этого подонка Гарнетта не увели в тюрьму. Вот было бы здорово! Только это зрелище не для дам, не так ли?

– Зато я хорошенько стукнула маркизу по носу, – заметила Фрея. – Очень кстати она влепила мне пощечину! Было по крайней мере за что отомстить.

– Надо же, – всплеснула руками Морган, – опять я пропустила что-то интересное! Как всегда. Ну почему ты мне ничего не рассказываешь, Фрея? Что все-таки произошло?

– Долгая история, – ответила Фрея, – и не мне ее рассказывать.

– Вы приехали сюда снять с меня ложное обвинение в убийстве, – проговорил Джошуа, – и вправе знать всю правду. Уверен, что могу рассчитывать на ваше молчание.

И Джошуа вкратце поведал им о том, что произошло в библиотеке.

– О, Пру, – прошептала Ева, закрыв глаза, когда Джошуа закончил свой рассказ, и обняла Эйдана за талию. – Моя милая, невинная, наивная Пру… Но сейчас у нее есть Частити, и мисс Джуэлл, и Джошуа, и приятный молодой человек Бен Тернер. Думаю, она будет счастлива. Что ж, я готова отправиться спать.

Эйдан ласково поцеловал ее в макушку.

Фрея с легкой завистью и некоторым удивлением взглянула на них. Ей никогда не доводилось видеть, чтобы они открыто демонстрировали свои чувства.

– А я нет, – проговорила она. – Мне хочется подышать воздухом, ощутить на лице дуновение свежего ветра. Не хотите ли прогуляться по пляжу, Джош?

* * *

Все разошлись по своим комнатам, Фрея отправилась к себе, надела шерстяное платье, теплый плащ с капюшоном и крепкую обувь. Ночь выдалась холодная, однако лунная, так что фонарь брать не придется. Когда они с Джошуа встретились в холле, Фрея заметила, что он тоже переоделся.

Фрея чувствовала, что обстановка постепенно разрядилась. Джошуа больше не угрожает опасность, с маркизой она поквиталась, при каких обстоятельствах погиб Алберт, стало известно.

Ничто больше не держит Фрею в Пенхоллоу.

Пора им с Джошуа расстаться.

– Ты останешься на свадьбу Пру? – спросила Фрея.

– Да, – ответил Джошуа.

– Но ведь до нее еще целый месяц. Неужели ты выдержишь в Пенхоллоу столько времени? Потому что любишь Пру?

– Да, – вновь ответил Джошуа.

А он, оказывается, вовсе не такой, каким она его себе представляла, подумала Фрея. Она поняла это еще несколько дней назад и тогда почувствовала раздражение, а сейчас обрадовалась возможности узнать, какой он на самом деле.

– А что потом? – не отставала она. – В Пенхоллоу жизнь пойдет своим чередом, а что будешь делать ты? Вновь бродить по свету? Наслаждаться жизнью?

– У меня такое чувство, – заметил Джошуа, – что и свадьба Констанс не за горами. По-моему, сегодня она многое поняла. Судя хотя бы по тому, что в конце вечера она уже не скрывала своих чувств к Джиму Сондерсу, а он смотрел на нее так, будто готов вести под венец.

– Значит, ты одобряешь этот брак? – спросила Фрея. Интересно, что сказал бы Вулф, признайся она ему, что питает нежные чувства к его управляющему?

– Конечно, – ответил Джошуа. – Однако мое одобрение или согласие Констанс вовсе не требуются. Она совершеннолетняя и не является моей подопечной. У нее, как и у Пру, своя голова на плечах, и она знает, что принесет ей счастье в жизни. Я вовсе не считаю зазорным, что она выйдет замуж за человека не нашего круга. Меня совершенно по-другому воспитывали, Фрея.

– Значит, на ее свадьбу ты тоже останешься? – спросила она.

Они уже дошли до конца долины, крутой холм больше не защищал их от свежего западного ветра, и он принялся теребить полы их плащей.

– Да, – ответил Джошуа. – Мне бы хотелось, чтобы они поселились в доме для вдовы, но прежде мне нужно будет кое-что уладить.

– А бедняжка Частити будет жить с матерью в Пенхоллоу, – заметила Фрея. – Что ж, по крайней мере, сестра будет не так далеко от нее. – Тетушка не сможет больше оставаться в Пенхоллоу, – заявил Джошуа, глядя на нее сверху вниз. – Теперь там буду жить я.

– Неужели?

Фрея удивленно взглянула на него и не нашлась что ответить. У нее слегка защемило сердце. Почему? Она и сама не знала.

– Тетушке придется переехать в дом для вдовы, если мне не удастся найти ей другое место для жилья. Но я сделаю все, что в моих силах. Да и вряд ли маркизе захочется жить рядом со мной.

– А как же Частити? – спросила Фрея. Джошуа вздохнул.

– Она моя подопечная, но не моя собственность. Я не могу решать за нее, верно? Может быть, она захочет уехать вместе с тетушкой либо предпочтет поселиться с Констанс или остаться здесь. Если она захочет, я отвезу ее в Лондон, когда начнется сезон, хотя подобная перспектива меня не прельщает. Но я все же маркиз Холлмер, не так ли? Важная персона. – Он ухмыльнулся.

Они обогнули мыс, и перед ними раскинулся просторный песчаный пляж, окруженный скалами с одной стороны, а с другой – омываемый морем. Слышался тихий плеск волн. Лунный свет играл на поверхности воды. Здесь было еще холоднее, и пахло солью. Запрокинув голову, Фрея с наслаждением вдохнула влажный морской воздух.

Значит, он собирается остаться. Собирается возложить на себя обязанности главы семьи. Собирается жить в этом доме. Без нее…

– Может быть, увидимся в Лондоне следующей весной, – заметила она. – Морган впервые вывезут в свет.

– Я хочу станцевать с тобой на первом балу первый вальс, – заметил Джошуа. – Мы ведь всего раз танцевали вальс, Фри, да и то не до конца: отправились искать распорядителя бала, чтобы он объявил о нашей помолвке.

Они пошли дальше по пляжу.

– Значит, первый вальс за тобой, – сказала она. Некоторое время они шли молча, не касаясь друг друга:

Фрея держала руки под плащом, Джошуа сцепил их за спиной.

– Прилив уже наступает, – заметил он, – но у нас еще полным-полно времени, прежде чем он отрежет нас от долины.

– Как ты думаешь, он покончил жизнь самоубийством? – спросила Фрея.

– Кто, Алберт? – Несколько секунд Джошуа молчал. – Он, должно быть, понял, что ему грозят большие неприятности, хотя знал, что мать его обожает, а отец находится у нее под каблуком. Впрочем, он не производил впечатления человека, способного покончить с собой. Но кто знает? Частити предъявила ему ультиматум. И я тоже. Я пригрозил ему, что если к завтрашней ночи он все еше будет находиться в радиусе десяти миль от Пенхоллоу, я убью его собственными руками. Вряд ли я на это решился бы, однако нервы ему попортил бы изрядно. И он это понимал. Мне кажется, он утонул. Наверное, от холода ноги свело судорогой, и он пошел ко дну. Он был мерзким, неприятным, злым и наверняка занимался контрабандой. Однако хватит об этом. Пора забыть.

Он остановился и взглянул на море. Фрея стояла рядом, ощущая себя крохотной частичкой необъятной Вселенной.

– Фрея, что ты собираешься делать дальше? – наконец спросил Джошуа.

Фрея насторожилась. Уже одно то, что он назвал ее «Фрея», а не «Фри» или «дорогуша», показалось странным.

– Что бы я ни стала делать, Джош, это уже будет без тебя. Мы не договаривались, что ты предложишь мне руку и сердце. Так что ты мне ничего не должен.

– А что, если мои чувства не имеют ничего общего с обязательствами? – тихо спросил он.

У Фреи перехватило дыхание, и она с ужасом поняла, что еще одно его слово, и она даст волю слезам, выставив себя на посмешище. Да как он смеет! Ей ничего от него не нужно! Резко отвернувшись, она взглянула на утесы, освещенные лунным светом. Снизу они не казались такими уж зловещими.

– Я лезу наверх, – заявила она. Джошуа вздохнул. – Что ж, очень хорошо. Наверное, пора возвращаться. Оглянуться не успеем, как начнется прилив.

– Я собираюсь залезть вон туда.. – И Фрея указала на вершину скалы, ощутив знакомую дрожь в коленях. Дыхание у нее тоже участилось, как бывало всегда, когда она заставляла себя делать то, чего особенно боялась. Девчонкой она лазила на деревья только потому, что боялась высоты.

Джошуа хмыкнул.

– Что ж, полезай, дорогуша, а я вернусь утром за твоими останками, конечно, если их не унесет в море. Эй, что ты, черт подери, задумала?

Фрея в этот момент повернулась и направилась к скалам.

– Я хочу залезть на скалу.

– Зачем? – удивился Джошуа и, догнав ее, зашагал рядом. – Ведь до прилива еще далеко. Мы успеем вернуться домой.

– Зачем? – надменно бросила Фрея. – Что за глупый вопрос? Просто мне так хочется.

Она нашла опору для ног, потом для рук, подтянулась и, обернувшись, бросила через плечо:

– Спорим, я первая доберусь до вершины?

Глава двадцать третья

Ему следовало стащить Фрею со скалы и отнести домой, применив силу, если потребуется… Естественно, потребуется! Вряд ли она пойдет домой добровольно. Наверняка начнет брыкаться, и придется сунуть ее под мышку или взвалить на плечо или – в лучшем случае – отражать ее удары, подавив желание ответить тем же, а потом заткнуть уши, чтобы не слышать ее ругани. Но по крайней мере в Пенхоллоу он доставил бы ее живой.

Это был бы ответственный поступок, а Джошуа за последнюю неделю успел уверить себя в том, что он человек ответственный. Он и в самом деле после возвращения домой сильно изменился. Из великосветского повесы, бездумно порхающего по жизни – во всяком случае, таким считали его знакомые, – превратился в зрелого мужчину, для которого долг превыше всего. И таким Джошуа намеревался оставаться до конца своей жизни.

Но вместо того чтобы отвести Фрею домой, он полез наверх следом за ней.

Да еще посреди ночи, когда порывистый ветер так и норовит сорвать со скалы.

К тому же мешали юбки Фреи, следом за которой он поднимался.

И восхождение свое он начал, сопровождая его громким хохотом. Нет, он определенно спятил. Да и Фрея, похоже, несколько не в себе. Однако в предвкушении опасности у Джошуа захватило дух, и чувство это оказалось необыкновенно приятным.

Скалы были отвесными, но не гладкими, с выступами, облегчавшими подъем. На один выступ можно поставить ногу, а за другой – ухватиться руками. О том, чтобы спуститься, не могло быть и речи. Во-первых, спускаться труднее, чем подниматься, во-вторых, уже начался прилив и по берегу до долины им было бы не добраться, разве что вплавь.

Джошуа и не думал состязаться с Фреей, кто быстрее доберется до вершины скалы. Он старался держаться к ней как можно ближе и сзади – если она вдруг сорвется, поймать ее. Однако Фрее об этом Джошуа не сказал ни слова. Еще, чего доброго, разозлится. А когда она остановилась на минуту отдохнуть, Джошуа тоже остановился, дожидаясь, когда она продолжит движение.

Он знал, что как только они доберутся до вершины, оба упадут замертво. Ноги будут дрожать мелкой дрожью, и пройдет не одна минута, прежде чем они снова смогут двигаться. А еще они будут лежать распластавшись на благословенно плоской земле, прильнув к ней всем телом, словно опасаясь, что в любую минуту могут соскользнуть вниз. И будут клясться, как клялся он всякий раз, когда мальчишкой отваживался на подобные безрассудства, что никогда больше не станет так глупо себя вести.

Последние несколько ярдов оказались самыми трудными. Голые камни кое-где сменились покрытыми землей и травой, некоторые шатались, и если не рассмотреть, поставить на такой камень ногу, наверняка полетишь вниз. Джошуа вспомнил, как, впервые поднимаясь на вершину утеса, прильнул всем телом к скале и стоял так не меньше получаса, пока невероятным усилием воли не заставил себя двигаться дальше.

Фрея же ни разу не совершила такой ошибки: не приникала к скале надолго. Не дай Бог, чтобы она это сделала. Наконец он взобрался на вершину – она представляла собой ту самую впадину, в которой они сидели несколько дней назад, – и упал рядом с Фреей лицом в траву.

Через какие-то пять минут Фрея расхохоталась.

Неожиданно для себя Джошуа последовал ее примеру.

Они лежали рядышком, прильнув к земле, словно боясь, что какая-то неведомая сила оторвет их от нее, и тряслись от смеха.

– И все-таки я выиграла, – заявила Фрея, и Джошуа снова зашелся в хохоте, словно она сказала что-то необыкновенно смешное.

– Наверное, ты боишься высоты? – спросил он, немного отдышавшись.

– Всегда боялась, – призналась Фрея. И они снова расхохотались.

Затем он повернулся на бок и взглянул на нее, а она повернулась к нему лицом.

– Тебе не холодно? – спросил он.

– Холодно? – Она удивленно вскинула брови.

В следующую минуту они бросились друг к другу, крепко обхватили друг друга руками и ногами, прильнули губами, целуя друг друга с таким исступлением, словно, бросив вызов самой смерти, победили ее.

А потом они занимались любовью с таким наслаждением, с такой страстью и с такой любовью, словно делали это в последний раз.

– Деточка моя, милая, сладкая, – шептал ей на ухо Джошуа, едва оторвался от ее губ изобрел способность говорить.

– Любовь моя… Мой любимый, единственный, – шептала Фрея в ответ.

Они одновременно достигли пика наслаждения – не прошло и трех минут с того момента, как они начали.

Тяжело дыша и смеясь, Фрея обхватила Джошуа обеими руками за шею, а он обнял ее одной рукой, а другой набросил на них плащи.

– Что ты сказала? – прошептал он ей на ушко. – Или я ослышался? Я и в самом деле твоя любовь, твой любимый и единственный, а, дорогуша?

Фрея перестала смеяться, но ничего не ответила.

– Что, потеряла дар речи? – не отставал Джошуа.

– Зачем ты все портишь, Джош? – прошептала она.

– Это ты все портишь, Фри, а не я. Ты ведь собираешься уехать через несколько дней, а мне предлагаешь проводить тебя довольной улыбкой, а потом дожидаться письма, в котором ты сообщишь о расторжении нашей помолвки, а затем с нетерпением ждать следующей весны, когда мы с тобой будем танцевать вальс, в общем, всю зиму ждать короткой встречи, а оставшуюся жизнь провести без тебя.

Фрея прерывисто вздохнула.

– Нет никакой нужды… – начала было она, но Джошуа ее перебил, зная наперед, что она скажет:

– Черт побери, Фрея! Давай наконец расставим в наших отношениях все точки над i. Той лжи, тех отговорок и уклончивых ответов, что я уже слышал, мне хватит до конца дней. Если все, что между нами произошло, ты считаешь шуткой, так тому и быть. Только скажи мне об этом честно, и я отпущу тебя, не произнеся ни слова, если, конечно, ты не беременна. Но если ты отказываешься от меня только потому, что считаешь себя обязанной соблюсти условия нашей сделки и думаешь, что я хочу превратить нашу помолвку из фиктивной в настоящую лишь из чувства долга, то черт бы тебя побрал, дорогуша, ты не права! А теперь скажи мне честно: ты меня любишь?

– Конечно, люблю, – как всегда, высокомерно ответила Фрея.

– «Конечно»… – Джошуа снова рассмеялся. Крепко прижав Фрею к себе, он продолжал хохотать, не в силах остановиться. – Неужели ты позволишь какой-то дурацкой сделке погубить нашу жизнь?

– Во время ссор, – заявила Фрея, – а мы непременно будем ссориться, Джош, у каждого из нас обязательно мелькнет мысль, не напрасно ли мы поженились.

– Какая чушь! – воскликнул Джошуа. – Хочешь, я скажу тебе правду, Фрея? Я люблю тебя, обожаю тебя, не мыслю без тебя жизни. Ты только что сказала, что любишь меня… Значит ли это, что ты хочешь выйти за меня замуж и жить вместе со мной, рожать детей, делить со мной радости и горести?

– Естественно, – ответила Фрея. – Но я боюсь, Джош.

– Почему? – удивился он.

– Мне никогда не везло в любви, – ответила Фрея. – И я не верю, что повезет. Что я буду счастливой.

– Дорогуша, дорогуша… – протянул Джошуа. – Что произошло в тот день, когда ты боялась моря?

– Я вовсе не…

– Что случилось в тот день?

Немного помолчав, Фрея ответила:

– Я заставила тебя отвезти меня на остров.

– А потом?

– Всю обратную дорогу гребла сама.

– Несмотря на то, что для этого тебе пришлось поменяться со мной в лодке местами, – уточнил Джошуа. – А что ты сделала сегодня, когда боялась лезть на высокую скалу?

– Я на нее полезла.

– А сейчас ты боишься меня любить. Значит, что ты должна делать?

Фрея пристально взглянула на него.

– Все равно любить тебя. Не задавай следующего вопроса, Джош, если не хочешь получить по носу. Сейчас ты ведешь себя так, как мои многочисленные гувернантки, которых я ненавидела всей душой. Они обычно задавали мне вопросы, а потом пытались получать правильные ответы. Ты хотел спросить меня, как я собираюсь преодолеть свой страх перед настоящей помолвкой, а потом и перед совместной жизнью с тобой?

Джошуа лишь молча взглянул на нее.

– А никакой фиктивной помолвки нет, – решительно продолжала Фрея. – Мы с тобой по-настоящему помолвлены. Но если ты вздумаешь умереть до нашей свадьбы, Джош, я после собственной смерти последую за тобой в рай или ад и задушу тебя своими руками. Ты меня слышишь?

– Да, дорогуша, – ухмыльнулся Джошуа. – А сейчас, Фри, я хочу тебе кое-что сказать и услышать твой ответ.

Он благоразумно отодвинулся от края и опустился на колени. «Весьма живописная картинка», – усмехнулась Фрея. Взяв руку Фреи в свою, он улыбнулся ей самой что ни на есть обворожительной улыбкой.

– Леди Фрея Бедвин, – проговорил он. – Не окажете ли вы мне величайшую честь, став моей женой? Я вас обожаю и жить без вас не могу.

– Ну и глупо же ты выглядишь сейчас, Джош, – бросила Фрея.

– Я знаю, дорогуша, – ответил он, послав ей губами воздушный поцелуй. – Но мне хочется, чтобы в будущем у тебя была возможность хвастаться своим внукам, что их дедушка на коленях просил тебя выйти за него замуж.

– Они ни за что этому не поверят, – возразила Фрея, – глядя на скрюченную старуху, в которую я превращусь, и пожилого красавца мужчину, каким станешь ты. – Она села и вздохнула. – Но сама я запомню эти минуты на всю оставшуюся жизнь и даже всплакну иной раз украдкой, так, чтобы никто не видел. Да, любовь моя, я выйду за тебя замуж, но лишь при условии, что ты меня обожаешь и жить без меня не можешь.

Они счастливо улыбнулись друг другу. Джош – по-прежнему стоя на коленях, чувствуя за спиной бездну, Фрея, сидя с разметавшимися по плечам волосами.

– Я все жду, когда почувствую на своих ногах кандалы, – ухмыльнулся он, – но кандалов как не было, так и нет. Никогда еще я не ощущал себя таким свободным. Может быть, вернемся домой, разбудим всех и поделимся своей радостью?

– Но ведь ничего нового они не услышат, – заметила Фрея.

– О Господи, конечно, – спохватился Джошуа. – Но мы с тобой должны это как-то отметить, дорогуша. Есть на сей счет предложения?

– О Джош, – проговорила Фрея – распахнув объятия, – прекрати молоть чепуху и иди ко мне.

– Великолепная идея, – заметил он.

* * *

На следующее утро, когда Фрея проснулась, она узнала, что Джошуа уже уехал по делам. Радость переполняла Фрею, но поделиться было не с кем, хотя ее окружали родные и друзья. Что она скажет?

Что влюблена?

Помолвлена?

Собирается замуж?

За Джошуа?

Да на нее посмотрят как на умалишенную. К тому же она не сентиментальна и не привыкла выставлять свои чувства напоказ.

Вместо того чтобы делиться своей радостью с окружающими, Фрея отправилась в деревню. Ей надо было сделать одно дело, чтобы никто не знал. При одной мысли, что тайна ее раскроется, Фрею бросало в дрожь.

– Доброе утро, – поздоровалась она, когда Энн Джуэлл открыла ей дверь и жестом пригласила войти. – Нет! – воскликнула Фрея. – Не хочу отнимать у вас время. Я на минутку.

– Но… – начала было Энн Джуэлл.

– Нет, благодарю вас, – перебила ее Фрея. – Быть может, я ошибаюсь, но мне кажется, вы не слишком счастливы, живя в деревне?

Радушная улыбка женщины несколько померкла.

– Все так добры ко мне, – заметила она. – Особенно Джошуа… то есть лорд Холлмер. Не беспокойтесь, я не стану больше пользоваться его помощью. Надеюсь, у меня скоро появятся еще ученики.

Фрея поцокала языком.

– Неужели вы думаете, меня беспокоит то, что Джошуа оказывает вам небольшую материальную помощь? Вам, интеллигентной женщине, которая никогда не жаловалась на свою судьбу, хотя и стала жертвой вопиющей несправедливости и при этом сохранила достоинство и гордость. Значит, вы хотели бы работать учительницей?

На лице мисс Джуэлл отразилось беспокойство.

– Я всегда с удовольствием этим занималась, – ответила она. – Я родом из небогатой семьи, хотя мне повезло: мне удалось получить образование. Да, я всегда хотела работать учительницей.

– Я могу предложить вам место, если пожелаете, в школе для девочек в Бате. Это вполне респектабельное заведение, и там вам будут платить жалованье, на которые вы с сыном вполне сможете существовать. Между прочим, вам будет разрешено взять его с собой. Примерно неделю назад мой поверенный сообщил мне, что им нужна еще одна учительница, по-моему, географии.

Энн Джуэлл во все глаза смотрела на Фрею.

– Я имею в этой школе кое-какое влияние, – пояснила Фрея.

Энн Джуэлл облизнула губы.

– Вы и представить себе не можете, как я была бы счастлива, – едва слышно прошептала она. – А они знают, что Дэвид незаконнорожденный?

– Да, – ответила Фрея. – Но это не имеет никакого значения. Главное, чтобы вы хорошо работали и показали себя знающим специалистом.

– Я буду хорошо работать. Конечно, буду! – Она ухватилась рукой за горло и закрыла глаза. – О Господи! В школе! В Бате! Как мне вас благодарить, леди Фрея?

– Очень просто, – решительно ответила Фрея. – Вы скажете, что это место подыскал вам поверенный, некий мистер Хэтчард. Он видел ваши рекомендации. Никого другого, кроме него, вы не знаете. Это он дал положительный ответ на ваш письменный запрос относительно этой работы. Мое имя не должно быть упомянуто, вы меня поняли? Особенно в стенах школы мисс Мартин. А главное, в разговоре с ней.

Мисс Джуэлл смотрела на нее широко раскрытыми глазами.

– Конечно, – проговорила она. – Да, конечно.

– Мистер Хэтчард напишет вам через неделю или две и пришлет официальное подтверждающее, что вы приняты на работу, и два билета для проезда в карете для вас и для вашего сына. А теперь разрешите откланяться. До свидания, мисс Джуэлл.

В этот момент дверь распахнулась, и из нее вышел мальчик, а за ним Джошуа.

– Я готов, мама! – восторженно крикнул мальчуган. – Смотри! Руки чистые. – Он повернул руки ладонями вверх, а потом перевернул их.

Фрея готова была провалиться сквозь землю. Черт подери! Неужели Джош все слышал? Если слышал, то виду не подал. Лишь в его взгляде Фрея прочла радостное удивление.

– А, Фрея, – проговорил он. – И ты здесь? Я пришел за Дэвидом. Собирался сегодня отвести детей погулять.

– А я пришла попрощаться с мисс Джуэлл, – пояснила Фрея, – поскольку скоро уеду в Линдсей-Холл готовиться к свадьбе. – Фрея вспыхнула, а когда Джошуа насмешливо ей подмигнул, одарила его яростным взглядом.

В этот момент на нее нахлынули воспоминания о прошедшей ночи.

Домой они возвращались вместе. Дэвид гордо восседал на лошади, которую Джошуа вел под уздцы.

– Знай я, что ты собираешься навестить Энн, я бы тебя подождал и мы бы поехали вместе, – проговорил Джошуа.

– – Ничего страшного, – ответила Фрея. – Перед отъездом мне нужно будет зайти еще в несколько мест.

– Дорогуша, а ты, оказывается, обманщица, – заметил Джошуа шепотом.

Резко повернув голову, Фрея взглянула в его смеющиеся глаза.

– Не беспокойся, я не выдам твою тайну.

– Какую тайну? – нахмурилась Фрея.

– Что тебя связывает с мисс Мартин? – вопросом на вопрос ответил Джошуа.

– Джош, – холодно проговорила Фрея, – тебя убить мало за то, что ты сегодня явился в этот дом. Наверное, стоял, прижавшись ухом к замочной скважине?

– В этом не было необходимости, дорогуша, – заметил Джошуа. – Ты ведь не пожелала войти, вынудив тем самым Энн оставить дверь полуоткрытой. Если бы ты зашла, увидела бы меня. Я вовсе не собирался прятаться.

– Мисс Мартин была моей гувернанткой, – буркнула Фрея. – Я над ней издевалась, и ее уволили за то, что она не могла со мной справиться, а у нее хватило наглости отказать Вулфу, когда он предложил найти ей другое место. Эта идиотка открыла в Бате школу для девочек и к тому времени, когда я об этом узнала, буквально умирала с голоду, поскольку дела у нее шли плохо. Что мне оставалось делать? – Она сердито взглянула на Джошуа.

Он ухмыльнулся и подмигнул ей. В этот момент лошадь фыркнула, замотала головой, и мальчуган рассмеялся.

– Значит, с тех пор ты была покровительницей школы. Анонимной покровительницей.

– Мисс Мартин ненавидит меня, – заметила Фрея. – Если бы она узнала, отказалась бы принять от меня помоещ и умерла бы с голоду. А меня всю жизнь мучили бы угрызения совести. Но ведь это несправедливо.

Джошуа снова хмыкнул, чем привел Фрею в ярость. В этот момент Дэвид заметил деревенских жителей и важно помахал им.

– Значит, время от времени ты находишь учителей, лишившихся работы, или учеников, у которых нет денег платить за обучение, и отправляешь в эту школу, – продолжал Джошуа. – Совершаешь добрый и бескорыстный поступок. Что, с твоей точки зрения, постыдно. – Джошуа ухмыльнулся.

– Джош! – в сердцах выпалила Фрея. – Если ты не уберешь с лица свою дурацкую ухмылку, я сама ее уберу. Считаю до трех. Раз…

– Да ты просто ангел во плоти, – продолжал подтрунивать над ней Джошуа.

– Два!

– Я люблю тебя, дорогуша, – вдруг совершенно серьезно проговорил он. – И телом, и душой, и всем сердцем.

Фрея раздраженно взглянула па него, но, не выдержав, улыбнулась. – И теперь ты всю жизнь будешь подкалывать меня тем, что я иногда бываю сентиментальна? – спросила она.

– До последней минуты, – подтвердил Джошуа, беря ее за руку.

Фрея громко расхохоталась.

– Я тебя ненавижу! – бросила она.

Она повернула голову и взглянула на него. Он был необыкновенно хорош в эту минуту: белокурые волосы, стройная фигура, лукавая улыбка.

– О, Джош, – прошептала она, – как же я тебя люблю. Можешь и этим подкалывать меня до конца жизни.

– Непременно, дорогуша, – ухмыльнулся он в ответ.

Глава двадцать четвертая

– Мне кажется, я расплачусь, – заявила Морган.

– Думаю, не стоит этого делать на людях, – заметила Фрея. – Еще подумают, что мы, Бедвины, добрые, вообразят, будто у пас есть сердце.

Элис с трудом сдерживала слезы, когда осторожно, чтобы не испортить прическу, надевала госпоже белую шляпу, отороченную мехом, и завязывала белые ленты огромным бантом чуть сбоку от подбородка.

– Белый мех на белом бархате. Да еще муфта! – с восторгом проговорила Джудит и в шутку добавила:

– Жаль, что я выходила замуж летом, а не зимой.

Выглядела Джудит просто потрясающе: темно-зеленое платье и такого же цвета ротонда, выгодно оттенявшие ее ярко-рыжие волосы. Покрой платья, бывший тогда в моде, позволял скрыть уже слегка округлившийся животик: от высокой талии ниспадали до самого пола широкие складки.

Морган, в темно-розовом бархатном платье, была до того хороша, что с ней не могла бы сравниться самая красивая женщина.

– А вот я непременно поплачу, – заявила Ева, – и на людях тоже. И пусть говорят о женах-Бедвинов все, что им заблагорассудится. – Бледно-голубое платье было ей очень к лицу.

Элис завязала ленты и, отступив в сторону, вновь заливаясь слезами. Фрея встала и взглянула на свое отражение в зеркале, стоявшем в углу туалетной комнаты.

«О Господи, – мелькнула у нее мысль, – неужели это я?» Облаченная с ног до головы в белый бархат и мех, она выглядела настоящей красавицей. Сначала, когда ей предложили сшить свадебное платье белого цвета, она презрительно фыркнула. Вот еще, станет леди Фрея Бедвин носить белое платье, пусть даже свадебное! Гораздо лучше какое-нибудь яркое.

– Ну что, Фрея? – спросила своим скрипучим безжизненным голосом тетушка Рочестер, в чьих жилах текла чистая кровь Бедвинов. – Я была права, настояв на белом цвете?

На самом деле глагол «настаивать» был не совсем уместен. Члены клана Бедвинов ничего не могли навязать друг другу, поскольку каждый отличался железной волей и необыкновенным упрямством. Однако тетушка довольно убедительно высказала свое мнение, кроме того, она славилась своим безупречным вкусом. А Фрея хотела выглядеть в день свадьбы как можно лучше.

– Я была права, что выбрала его, тетушка, – ответила она.

– Ну и ну, Фри, – донесся с порога голос Аллина, – ты выглядишь так аппетитно, что тебя хочется съесть. Хорошо, что уже почти наступило Рождество. Три свадьбы за год в нашей семье – это уж слишком, особенно для тех, кто еще не успел жениться и выйти замуж. Бьюсь об заклад, следующая на очереди Морган.

– Но сегодня твой день, Фрея, – проговорил Эйдан, заглядывая брату через плечо. – Платье просто очаровательно. А как блестят глаза! Как два бриллианта.

И они с братом отступили в сторону, давая дорогу Рэнналфу, который вел под руку бабушку. Летом, когда праздновали свадьбу Джудит и Рэнналфа, все думали, что бабушка скоро умрет, однако она мечтала дожить до первого правнука. Свадьба, затем известие о беременности Джудит и то, что молодые жили вместе с ней в Грандмезоне, вдохнули в нее силы. И она решала отправиться в Линдсей-Холл на свадьбу Фреи.

– Аллин, – проговорил Рэнналф, – будь любезен, представь меня этой красавице в белом. Ой! – Он театрально отшатнулся. – Неужели это Фрея?

– Ты выглядишь просто очаровательно, моя дорогая. Похоже, ты. безмерно счастлива, – заметила бабушка. – Но мне кажется, твоя туалетная комната едва вмещает всех собравшихся. К тому же священнику не понравится, если мы опоздаем в церковь. Пора всем выйти из комнаты, оставив Фрею с Морган и горничной.

Морган предстояло играть роль подружки невесты.

И лишь когда все удалились и шум стих, Фрея в очередной раз почувствовала волнение. Она уже испытывала это чувство после отъезда из Пенхоллоу через неделю после бала и потом каждый день в течение последующих нескольких недель, хотя Джошуа ежедневно писал ей письма. Она никак не могла поверить в то, что ее ждет счастливое будущее, и каждое письмо вскрывала с трепетом.

Как же она ненавидела это чувство незащищенности, уязвимости, щемящей любви и неверия в счастливое будущее!

Дурацкие мысли не давали Фрее покоя. А что, если Джошуа выйдет на лодке в море, лодка перевернется и он утонет? Что, если вновь полезет на скалы и сорвется? Что, если?.. Ведь могло случиться все, что угодно.

Джошуа присутствовал на свадьбе Пру, потом Констанс. Затем провожал тетушку в Нортгемптоншир к недавно овдовевшему брату, она решила взять на себя заботу о его большой семье. Частити тоже собиралась туда отправиться после свадьбы Констанс и мистера Сондерса. Однако будущей весной она намеревалась приехать в Лондон на сезон и быть представленной королеве – Фрея обещала взять на себя все расходы. Энн Джуэлл уехала с сыном в Бат месяц назад: ее ждало место учительницы географии в школе мисс Мартин.

Недели, которые Джошуа провел без нее в Пенхоллоу, показались Фрее бесконечными. Наконец он приехал.

И сегодня они обвенчаются.

Но Фрея по-прежнему была в напряжении.

Гордо вскинув голову, она обратилась к Морган:

– Ненавижу свадьбы! Все только и делают, что хлюпают носом. Нужно было просто отправиться в Лондон, купить специальную лицензию и пожениться тихонько, чтобы никто не знал, как это сделали Эйдан с Евой.

– Нет, – улыбнулась Морган, – мне так не нравится. Пошли, Фрея, Вулф уже ждет нас.

Он и в самом деле их ждал. В огромном холле, украшенном в средневековом духе – знамена, древнее оружие, – и на этом фоне казался самим дьяволом во плоти. Он оглядел сестер с головы до ног холодными серебристыми глазами, сначала Морган, затем Фрею, после чего протянул ей обе руки, к ее немалому удивлению. Вложив в них свои, затянутые в белые перчатки, Фрея взглянула на него, надменно вскинув брови.

– Ты выглядишь просто восхитительно, Фрея, – заметил Вулф, сжимая ей руки.

Вулф делает комплименты?!

– Обещаешь, что будешь счастлива? – спросил Вулф, еще больше поразив ее.

И тут Фрея почувствовала, как на глаза ей навернулись слезы. Не замечая ее состояния и не дожидаясь ответа, Вулф наклонился и поцеловал Фрее поочередно обе руки.

– Ну, и чего мы ждем? – высокомерно бросила Фрея, совладав наконец со своими чувствами. – Мне бы не хотелось опаздывать.

Они уже сидели в карете – самой лучшей герцогской дорожной карсте, – когда Фрея наконец ответила на вопрос брата:

– Обещаю, Вулф. Обещаю быть счастливой.

Порой Фрея пыталась разобраться, кого из братьев любит больше, а кого меньше. Даже составляла список. На первом месте всегда был Эйдан, возможно, потому, что столько лет провел на войне и, казалось, пропитан ею насквозь. Впрочем, Фрея всех их любила, пускай по-разному, но одинаково сильно. Она могла бы умереть за них – и за Морган тоже. Но сегодня утром – именно в этот момент – ей показалось, что Вулф ее самый любимый брат. Она готова была на все, чтобы сделать его счастливым.

Все, что происходило потом, Фрея видела словно в тумане. Карета остановилась в самом конце тропинки, пересекающей церковный двор, толпы улыбающихся деревенских жителей – 5по крайней мере ей показалось, что их толпы, – не сводили с нее сияющих глаз, а она, выйдя из кареты, быстро пошла по тропинке, где по обеим сторонам стояли голые старые тисовые деревья, а ветер, подхватывая сухие листья, бросал их ей под ноги. Краешком глаза она отметила, что Морган поправляет шлейф платья, а Вулф стоит рядом с каретой, лицо его сурово и замкнуто. Они входят в церковь под звуки органа. Вулф ведет ее по проходу, где по обеим сторонам стоят скамьи, заполненные людьми.

Внезапно туман рассеялся, и волнение улеглось.

В конце прохода стоял Джошуа, потрясающе красивый в черном парадном костюме и белой рубашке.

Ее любимый, единственный…

Однако Фрея не стала упрекать себя за дурацкие сентиментальные мысли.

Напротив, она улыбнулась. Счастье нахлынуло такой жаркой волной, что она готова была смеяться.

Джошуа улыбнулся в ответ, и в глазах его засверкали знакомые смешинки.

Фрея почувствовала, что глаза наполняются слезами. Она быстро заморгала, пытаясь сдержать их. Ну ладно, сентиментальные мысли – это еще куда ни шло, но слезы? Ни в коем случае! Джошуа потом всю жизнь будет над ней смеяться.

– Дорогие новобрачные… – начал священник.

Стояло промозглое декабрьское утро. Дул холодный ветер. Но несмотря на это, в конце церковной тропинки новоиспеченных мужа и жену ждала открытая карета, украшенная – Фрея догадывалась, что без участия Бедвинов здесь не обошлось, – лентами и шарами всех цветов радуги, а сзади старыми башмаками.

Слышался веселый перезвон колоколов.

Дома в деревне опустели – жители высыпали на улицу, принаряженные и веселые. Приподнятое настроение объяснялось еще и тем, что через час всех их ждал праздничный завтрак, устроенный герцогом Бьюкаслом.

Когда в дверях церкви появились Фрея и Джошуа, раздались приветственные крики. Сначала не очень громкие.

Вслед за женихом и невестой, шафером – им был его преподобие Калвин Мор – и подружкой невесты стали выходить прихожане, и крики усилились.

– Ну что, будем дожидаться гостей или сбежим от них? – спросил Джошуа.

– Давай сбежим, – ответила Фрея.

Взяв ее за руку, Джошуа побежал по тропинке, окаймленной старыми могучими деревьями, мимо аплодирующих улыбающихся деревенских жителей к карете, увлекая Фрею за собой.

Ей потребовалось какое-то время, чтобы сесть в карету, хотя Джошуа ей и помогал – мешал шлейф. Наконец Джошуа уселся рядом с ней, смеющейся, раскрасневшейся, слегка запыхавшейся.

Все уже высыпали из церкви во двор: братья Фреи и Морган, граф и графиня Редфилд, виконт и виконтесса Рейвенсберг – оба ласково улыбались Фрее, – бабушка Джошуа и его дядя и тетя, лорд и леди Потфорд со своими детьми, Констанс и Джим Сондерс, Частити, лорд и леди Холт-Бэррон с дочерью и ее женихом и несколько самых близких друзей Джошуа.

– Трогай! – крикнул Джошуа кучеру.

У него еще будет время пообщаться с ними в Линдсей-Холле до свадебного завтрака, а сейчас ему хочется как следует рассмотреть свою жену.

Неужели он и в самом деле женатый человек? После того как Фрея уехала из Пенхоллоу со своими родственниками, он никак не мог поверить в то, что они и в самом деле поженятся. Каждый день он с трепетом распечатывал ее письма, боясь узнать, что она расторгает помолвку.

И все-таки они поженились!

Сунув руку в большую меховую муфту Фреи, Джошуа сжал ее пальцы.

– Я сказал тебе, какая ты красивая? – спросил он.

– Что за чепуха! – воскликнула Фрея. – Тебе показалось, поскольку на мне подвенечное платье, изящная шляпка, отороченная мехом, меховая ротонда. Да и белый цвет, видимо, мне к лицу. Тетушка Рочестер посоветовала мне сшить белое платье и оказалась права.

Джошуа рассмеялся:

– Сегодня вечером я сниму с тебя все эти тряпки, чтобы посмотреть, как ты смотришься без них. Бьюсь об заклад, ты будешь еще красивее.

– Не смей мне врать, иначе я разобью тебе нос, – сердито проговорила Фрея. – Клянусь!

– Не разобьешь, – ухмыльнулся Джошуа. – Ты теперь моя жена и маркиза и должна делать то, что я тебе скажу. И отвечать: «Да, милорд», «Нет, милорд», «Как прикажете, милорд». В общем, все в таком духе. Так что рукам больше воли не давай, моя прелесть.

Ему показалось, что сейчас она накинется на него с кулаками прямо на глазах у многочисленных гостей и деревенских жителей. Однако Фрея лишь сверкнула глазами, раздула ноздри, надменно вскинула брови, после чего, запрокинув голову, расхохоталась.

– Я тебе наскучу через месяц, – заявила она.

– Думаю, уже через неделю, – возразил Джошуа. Если бы Фрея сейчас, когда смеется, взглянула на себя в зеркало, подумал Джошуа, она бы увидела, что необычайно хороша. И никакой кривоватый нос – фамильный нос Бедвинов – и чересчур темные брови ее не портят. Но он ей этого не скажет. Пока не скажет.

– Ну что, больше не сетуешь на зиму? – спросил он. Фрея покачала головой.

– Теперь это мое любимое время года, – ответила она.

– Я люблю тебя, дорогуша, – прошептал он. – Жена моя. Фрея перестала смеяться, на губах заиграла нежная улыбка.

– Да, я твоя жена, – сказала она. – А ты мой муж. И я люблю тебя, Джош, очень люблю.

Он подмигнул ей и, наклонившись, прильнул тубами к ее губам.

Они не обратили внимания на восторженные крики, раздавшиеся позади кареты. А может быть, просто не слышали: их заглушил звон колоколов.

Примечания

1

Зал для питья минеральной воды.

(обратно)

2

Hell – ад, преисподняя (англ.). – Примеч. пер.

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая . . .