«Тайны герцогини Эйвонли»

Тайны герцогини Эйвонли (fb2) - Тайны герцогини Эйвонли [The Disappearing Duchess] (пер. Ольга Анатольевна Павловская) 706K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Энн Херрис

Энн Херрис Тайны герцогини Эйвонли

Пролог

Джастин, герцог Эйвонли, обвел взглядом гостей – его окружало целое море лиц, и на каждом читалось ожидание, что сейчас он произнесет приветственную речь и вместе с невестой разрежет свадебный торт. В горле вдруг пересохло, сделалось трудно дышать оттого, что ему предстояло осмыслить и признать свершившееся: его красавица невеста, а вернее, уже супруга, Люсинда, сбежала сразу после церемонии венчания.

Они вернулись из церкви в герцогский замок, где все было готово к изысканному торжеству. Люсинда сказала, что ей нужно отлучиться, – на свадебном платье, дескать, оторвалась оборка.

– Я на минутку, Джастин. – Она улыбнулась той самой застенчивой улыбкой, которую он находил столь обворожительной.

– Конечно, любовь моя, ступай. – Джастин взял ее за руку и поцеловал в ладонь. – Ты так прекрасна, Люсинда. Я уже говорил, что обожаю тебя?

– Да, Джастин, и не раз. Я тоже питаю к тебе глубокие чувства. – Она снова улыбнулась и легко взбежала по лестнице.

Это было больше часа назад, а герцогиня так и не появилась. Еще через тридцать минут Джастин решил, что она заставляет гостей ждать непозволительно долго, и отправился в женские покои выяснить, в чем причина промедления, но обнаружил там лишь служанку Элис.

– Где твоя госпожа? Мне уже неловко перед гостями.

– Я не видела леди Эйвонли с тех пор, как вы с ней уехали в церковь, ваша светлость.

– Как это не видела? Люсинда сказала, у нее оторвалась оборка… Все ее наряды на месте? Быть может, она переоделась?

Служанка потупилась и покачала головой:

– Простите, сэр. Признаться, я отлучалась проверить, хорошо ли упакованы вещи госпожи для свадебного путешествия. А когда вернулась, мне показалось, что здесь чего-то не хватает, но не осмелюсь сказать наверняка…

Эйвонли подошел к платяному шкафу и открыл створки. Шкаф был полон изысканных нарядов, приобретенных герцогом, чтобы порадовать невесту.

– По-моему, ничего не пропало. – Он нахмурился, глядя на служанку и стараясь справиться с потрясением.

Как могла Люсинда покинуть его в день свадьбы? И что самое главное – почему?

– Хорошенько подумай, девочка, это важно. Ведь твоя госпожа не ушла бы из дома, ничего не взяв и не оставив записки.

– Здесь было старое платье… а здесь несколько безделушек, которыми леди Эйвонли очень дорожила. Теперь их нет. Но все ее драгоценности на месте, ваша светлость.

– Стало быть, твоя госпожа где-то в доме или в саду, – пробормотал Джастин, отказываясь верить очевидному. Зачем Люсинде бежать от него? В голову не приходило ни одной разумной причины. У них были прекрасные отношения, никаких ссор и разногласий. Возможно, их брак нельзя назвать союзом по любви, но он основан на взаимном уважении и искренней приязни друг к другу. Что же могло для нее измениться? Что он сделал не так? Отчего Люсинда покинула его без объяснений?

Герцог обошел покои, пытаясь найти ответы, но, не обнаружив ни единой подсказки, вернулся к взволнованной служанке.

– Тщательно обыщи покои госпожи, надеюсь, она все-таки где-нибудь оставила письмо. И будь любезна, составь список вещей, которых здесь недостает. Мне нужно понять, было ли исчезновение леди Эйвонли спланированным или спонтанным. А я тем временем займусь поисками ее самой.

Поиски ни к чему не привели: новоявленную герцогиню никто не видел.

Гости между тем уже начинали беспокоиться, пошли пересуды. Джастин ловил на себе встревоженные, заинтригованные и любопытствующие взгляды. Его истинные друзья определенно были озабочены, однако среди не слишком близких знакомых нашлось бы немало таких, кого известие о том, что невеста бросила герцога Эйвонли пусть и не у алтаря, но перед самым началом свадебного пира, изрядно повеселило бы. Мысль об этом уязвляла его самолюбие. Джастин привык ко всеобщему восхищению. Он был хорош собой, сказочно богат, и многие благородные семейства в Англии мечтали заполучить его в женихи. Он долго раздумывал, прежде чем выбрал себе невесту. Люсинда была никому не известной провинциалкой, но ее скромность и застенчивая улыбка убедили герцога, что она станет идеальной женой для человека его положения.

С малых лет Джастину прививали чувство долга. Он родился в семье с безупречной родословной и безукоризненной репутацией. У Эйвонли не было скелетов в шкафу: поколения предков не запятнали фамильную честь ни скандалами, ни позорными деяниями.

Его первое предложение руки и сердца, всецело одобренное отцом, было отвергнуто. Получив отказ, вторую невесту Джастин выбирал долго и тщательно; он уверился, что Люсинда – совершенство во всех отношениях, и вот теперь она сбежала, выставив его на посмешище перед друзьями в день свадьбы и ранив в самое сердце.

Сейчас, снова оглядев пиршественный зал и собравшихся гостей, герцог глубоко вдохнул, стараясь унять гнев и разочарование.

– Прошу простить меня, – начал он. Разговоры тотчас стихли, взгляды устремились на него – всем не терпелось услышать новости. – К сожалению, вынужден сообщить, что моей супруге нездоровится. Она не сможет присутствовать за столом. Надеюсь, это не помешает вам насладиться яствами и винами. Я всех благодарю за то, что вы пришли, и еще раз приношу свои извинения.

По лицам Джастин понял, что ему не поверили. Все заподозрили неладное, но он не стал гадать, что гости себе вообразили, ведь ничего удивительнее того, что случилось на самом деле, придумать было нельзя.

Глава 1

– Стало быть, ты все еще не знаешь, куда и почему исчезла Люсинда? – задумчиво глядя на герцога Эйвонли, подытожил Эндрю, лорд Ланчестер, его добрый друг и сосед.

– За два месяца я не получил от нее ни одной весточки, – мрачно отозвался Джастин.

Эндрю, адъютант герцога Веллингтона, недавно вернулся из Испании. Он был ранен в сражении при Саламанке, но теперь о перенесенных страданиях напоминала лишь легкая хромота.

– Я искал ее повсюду, – продолжал Джастин. – Неделями расспрашивал местных жителей, но лишь двое вспомнили, что видели ее в окрестностях поместья в день исчезновения: Люсинда шла по дороге в одиночестве.

– Ты принял еще какие-нибудь меры? – нахмурился Эндрю. – Нанял сыщиков? Объявил о награде за сведения о ее местонахождении?

– Как раз подумывал о том, чтобы втайне нанять сыщика. Предавать дело огласке, объявляя о награде, мне бы не хотелось. Если… когда Люсинда вернется, я сделаю все, чтобы оградить ее от пересудов.

– Но ты же не рассчитываешь замять это дело? – поднял бровь Эндрю. – Моя сестра Джейн была на твоей свадьбе, и, когда я приехал из Испании, она сказала, что в тот день произошло что-то странное. Джейн не сплетница, но мало ли злых языков… Моя сестра давно дружит с Люсиндой и теперь, когда от нее так долго нет вестей, не на шутку обеспокоена. Уже пошли слухи о таинственном исчезновении герцогини Эйвонли, и, как бы ты ни старался, люди все равно будут судачить.

– Твоя сестра – деликатная и добрая девушка, – сказал Джастин, вскинув взгляд на Эндрю. – Я знаю, что она давняя подруга Люсинды, и поделился с ней своей бедой. Увы, Джейн даже не представляет, почему Люсинда могла меня бросить.

– А ты уверен, что она тебя бросила? – осторожно спросил Эндрю.

Джастин нервно пригладил густые волосы.

– Почему она сбежала? – пробормотал он, будто и не услышал вопроса друга. – Я все ломаю голову. Если она не желает жить со мной, могла бы сообщить об этом до свадьбы. Почему Люсинда обвенчалась со мной и ушла, ни словом не обмолвившись?

– Не знаю, – развел руками Эндрю. – Ты уверен, что она не оставила тебе письма? И устно ничего не передавала?

– Ее служанка клянется, что не видела Люсинду после нашего возвращения из церкви. И никакой записки мы не нашли.

– Может, еще раз обыскать ее покои? Вдруг вы что-то упустили?

– Я в жизни не встречал никого добрее и очаровательнее Люсинды. – Джастин взглянул на Эндрю с отчаянием: – Отказываюсь верить, что она могла намеренно ранить меня так жестоко. Придется признать твою правоту: возможно, в этой истории все не так, как кажется.

– Если позволишь, я найду толковых сыщиков. Нужно будет сообщить им девичью фамилию Люсинды – едва ли она воспользуется твоей, Эйвонли.

– Люсинда Сеймур… Она держалась так скромно, но ее улыбка покорила меня с первого взгляда. Едва увидев ее в Хэрроугейте, я понял, что хочу взять эту девушку в жены. Она была любезна со мной, однако не давала повода для ухаживаний, держала меня на расстоянии и всегда появлялась в обществе тетушки. Лишь позднее, когда Люсинда приехала погостить к Джейн и мы встретились в вашем поместье, она перестала дичиться, и у меня проснулась надежда. – В глазах герцога отразилось страдание. – Она сказала, что питает ко мне глубокие чувства, как раз перед тем как мы расстались. Почему же после таких слов она меня покинула?

– Здесь определенно есть какая-то тайна, – вздохнул Эндрю. – Но я уверен, что Люсинда непременно вернется и все объяснит тебе, когда будет готова.

– Если бы Люсинда испытывала ко мне хоть какие-то чувства, она бы рассказала о своих неприятностях.

– Погоди-ка, Эйвонли, неужто ты в нее влюбился?

– Меня заботит ее судьба, но… боюсь, любовь мне не знакома – в родительском доме я видел слишком мало проявлений этого чувства.

– Стало быть, брак заключен не по любви? – Эндрю задумчиво покачал головой. – В таком случае Люсинда могла испугаться, что ты прогонишь ее, если вдруг выяснится правда о ней.

Герцог Эйвонли подался к нему:

– Бога ради, о чем ты?

– Насколько хорошо ты знаешь Люсинду? Возможно, ей есть что скрывать.

Джастин нахмурился:

– А почему ты об этом заговорил?

Эндрю поколебался, но все же ответил:

– Помнится, Люсинда внезапно бросила учебу в Академии, и Джейн несколько лет ничего о ней не слышала.

– Ты не знаешь, что тогда случилось?

– Не имею ни малейшего понятия. Так или иначе, это может быть никак не связано с ее нынешним исчезновением.

– Наверняка не связано.

– Тогда остается лишь дождаться, что она вернется и все расскажет.

– Надеюсь, так оно и будет, Эндрю. Я очень беспокоюсь за Люсинду. У нее с собой было совсем мало денег. Я дал ей несколько гиней на мелкие расходы во время нашего предстоящего свадебного путешествия, но на них едва ли можно прожить два месяца. Еще, возможно, у нее есть какие-нибудь драгоценности и собственные сбережения.

– Значит, ты примешь Люсинду обратно независимо от причин ее отсутствия? – нарушил молчание Эндрю.

– Она моя жена. – Джастин посмотрел на друга так, будто удивился этому вопросу. Герцог был джентльменом и человеком чести – неужели он прогнал бы супругу, если бы та пришла к нему с просьбой о помощи?

– Что ж, завтра утром я отправлюсь в Лондон и найму сыщиков, – кивнул Эндрю и похлопал Джастина по плечу. – Не теряй надежды, друг мой.

* * *

Люсинда оглядела крошечную кухню и вздохнула. Сегодня утром, еще до зари, она попыталась оттереть пол. Стало почище, но превратить эту лачугу во что-то похожее на человеческое жилье не представлялось возможным. К сожалению, на приличный дом у нее не хватило денег – гинеи, полученные от мужа на булавки, уже были потрачены.

А ведь она могла бы жить в поместье Эйвонли… Вдруг сдавило горло, по щеке скатилась слеза, и Люсинда нетерпеливо смахнула ее рукой. Наверное, герцог на нее до сих пор гневается. В день свадьбы, вернувшись из церкви и обнаружив на платяном сундуке письмо от шантажиста, она в панике сбежала, наспех завернув в шаль самые необходимые вещи. Кто и каким образом мог узнать ее тайну, проведать о том страшном и постыдном событии, случившемся пять лет назад? В первую очередь Люсинда подумала о добром имени мужа – герцог Эйвонли был уважаемым человеком, и мысль о том, что она может запятнать честь всего благородного семейства, привела ее в ужас. Люсинда знала, что выбор герцога пал на нее лишь потому, что он считал ее девицей с безупречным прошлым, скромной и добродетельной. Как же он разочаруется! Нужно было во всем признаться ему до свадьбы. Более того, нельзя было принимать его ухаживания – и поначалу Люсинда старалась держать дистанцию, но ее влекло к Джастину все сильнее, она уже была не в силах противиться велению собственного сердца и в конце концов влюбилась столь отчаянно, что не сумела ему отказать, хоть и видела, что его чувства к ней вовсе не так глубоки. Так или иначе, гнусное письмо навсегда лишит ее уважения Джастина. Он возненавидит ее и захочет освободиться от постыдного бремени, в которое она превратится, как только откроется правда.

Люсинда опустилась на колченогий стул возле кухонного очага и, закрыв глаза, постаралась прогнать воспоминания о той кошмарной ночи, когда ее, совсем юную девушку, в ее же собственной спальне обесчестил мужчина, которого она считала верным другом отца. Негодяй пригрозил его разорить, если Люсинда кому-нибудь об этом расскажет, и она молчала до тех пор, пока ее положение не стало очевидным – так случилось, что она забеременела. Тогда Люсинда попыталась объяснить родителям, что ее изнасиловали, но, поскольку она отказалась назвать имя негодяя, ей не поверили, и разъяренный отец, заявив, что больше не желает ничего слышать, отправил дочь жить к строгой бабушке. Ребенок родился мертвым, однако и после этого Люсинда оставалась в изгнании до самой кончины отца. Таково было ее наказание – он запретил ей возвращаться домой. После его смерти мать смягчилась и разрешила Люсинде съездить в Хэрроугейт в сопровождении тетушки. Там Люсин-да впервые и встретила герцога Эйвонли и там же осознала, что влюбилась в него. Тем не менее она сохраняла дистанцию, ибо считала само собой разумеющимся, что ни один достойный джентльмен не пожелает взять ее в жены, если узнает о внебрачной беременности. «Отец сказал, ты лишилась права на счастье, – напомнила миссис Сеймур дочери, прослышав, что герцог оказывает ей знаки внимания. – Я не стану отказывать тебе во всех радостях жизни, но надеюсь, ты понимаешь, что никогда не сможешь выйти замуж?»

Не забывая о гневе покойного отца и о сдержанном неодобрении матери, Люсинда сторонилась герцога Эйвонли в Хэрроугейте. Когда же они снова встретились в доме Джейн Ланчестер, та посоветовала ей прислушаться к зову сердца и дать согласие на брак. Люсинда не могла не последовать совету подруги.

Она со вздохом в очередной раз оглядела убогую кухню в сельском домике. Разлука с герцогом все эти долгие недели давалась ей нелегко, но письмо шантажиста помимо прочего содержало сведения, в которых необходимо было удостовериться. Теперь Люсинда узнала правду, и эта правда требовала от нее таких решительных действий, что ей было страшно.

От Эйвонли она убегала в панике, не представляя, что делать дальше, думая лишь о том, что не может довериться мужу, видевшему в ней достойную, добродетельную жену. Люсинда была потрясена и растеряна: шантажист не только выложил в письме ее тайну, но и как громом поразил известием о том, что ребенок, которого она считала мертвым, жив. Автор этого письма угрожал предать ее прошлое огласке, если она не заплатит ему десять тысяч фунтов, но также предлагал сообщить, где сейчас находится ее дочь, «живущая в нищете и опасности» (от этих слов Люсинда похолодела).

Во время беременности, томясь под домашним арестом и чувствуя, как дитя растет у нее под сердцем, она мало-помалу проникалась любовью к этому крохотному существу. Семья отвергла Люсинду, никого больше не заботила ее судьба, и она мысленно разговаривала с ребенком, воображая себе, что своим рождением он избавит ее от одиночества. А потом были несколько часов боли и страданий, после чего ей холодно сообщили, что девочка родилась мертвой. Люсинда долго убивалась по так и не увидевшей свет малышке, но в конце концов примирилась с этим горем и все воспоминания о нем заперла под замок в дальнем уголке сознания. Она твердо сказала себе, что отныне прошлое ничего для нее не значит. И вдруг, в день свадьбы с герцогом Эйвонли, выяснилось, что ее ребенок жив!

Мать солгала ей. Жестокость и вероломство, проявленные родителями, потрясли Люсинду до глубины души. И вместо того чтобы пойти к герцогу и сдаться на его милость – а она непременно поступила бы так, если бы не сомневалась в его чувствах к себе, – Люсинда сбежала, решив, что лучше уж ей просто исчезнуть из жизни Джастина, чем навлечь на него позор.

Первое потрясение было столь сильным, что Люсинда потеряла способность соображать. Затем, охваченная паникой и желанием убедиться, что шантажист не обманул ее насчет ребенка, она взяла старое платье, горстку безделушек и бросилась в сад. В смятении, смутно представляя себе, как быть дальше, и обливаясь слезами, она отправилась домой, в родное поместье. Лишь спустя несколько долгих одиноких дней и ночей она начала понимать, что нужно делать, – снова полюбить дитя, которое она считала мертвым.

К матери Люсинда добралась за десять дней. Та встретила ее с кислой миной. Миссис Сеймур отказалась присутствовать на свадьбе дочери под предлогом недомогания, но истинная причина ее отсутствия была ясна: она считала, что ее дочь недостойна выйти замуж за кого бы то ни было.

– Стало быть, ты образумилась, Люсинда. Поняла, что совершила глупость, не так ли? Полагаю, он выставил тебя за дверь?

– Эйвонли ничего не знает, – сказала Люсинда и гневно взмахнула письмом. – Где она, мама? Где моя дочь? Ребенок, которого я считала мертвым и которого ты украла?

Миссис Сеймур побледнела. Она немедленно опровергла обвинение Люсинды и упорно отрицала правду еще дней десять, клялась, что знать не знает о внучке, ибо та умерла при рождении. Но Люсинда не сдавалась, осаждала ее вопросами с утра до ночи, и в конце концов миссис Сеймур разрыдалась:

– Отец не разрешил бы тебе оставить ребенка. Он отдал девочку в работный дом, и… кажется, ее удочерила бездетная пара.

– Назови мне их фамилию, мама.

Миссис Сеймур покачала головой:

– Я больше ничего не знаю. Клянусь, я не расспрашивала твоего отца.

– Тогда скажи, как называется работный дом.

– Столько лет прошло… Ничего у тебя не выйдет.

– Скажи, что мне нужно, и я оставлю тебя в покое. Начнешь опять увиливать – и я изведу тебя вопросами. Я уже не та перепуганная девочка, которую ты так безжалостно обманула!

– Я не могла поступить иначе – нужно было скрыть твой позор!

– Да неужели? Если бы ты любила меня так, как мать должна любить свое дитя, ты увезла бы меня подальше, пусть даже за границу, и позволила бы мне самой растить твою внучку. Вдвоем с ней мы бы как-нибудь справились!

– Какое тебе дело до этого ребенка? Ты же уверяла нас, что тебя изнасиловали!

– Как ты можешь сомневаться в моих словах? – Люсинда печально взглянула матери в глаза. – Мужчина, так жестоко поступивший со мной, был чудовищем, и он понес бы наказание, если бы отец принял мою сторону. Но отец предпочел поверить лжи негодяя, которого называл своим другом. Этого мерзавца я ненавижу, но мое дитя невинно. Матушка, я должна ее увидеть! У меня сердце чуть не разорвалось, когда я узнала, что она жива! Я не успокоюсь, пока не прижму ее к своей груди!

– И что ты собираешься делать, когда найдешь ее?

– Пока не знаю. Но я должна удостовериться, что моя дочь здорова и счастлива.

Миссис Сеймур, устыдившись, отвела глаза. В конце концов она рассказала все, что знала, и Люсинда в тот же день покинула поместье Сеймуров.

Путь к работному дому занял две недели, и еще неделя ушла на то, чтобы получить от управляющей фамилию бездетной пары, забравшей девочку.

– Если что, я вам ничего не говорила, – добавила управляющая, глядя на выложенные перед ней Люсиндой серебряный медальон и рубиновую брошь. – Ваш батюшка велел нам отдать девочку на удочерение, а у миссис Джексон тогда как раз не было деток.

– А сейчас есть?

– О, понародились один за другим! Четверо у нее теперь, и старшему почти четыре годика. Такую ораву уж и не прокормишь, так что они будут рады избавиться от Сьюзан.

– Вы назвали мою дочь Сьюзан?

Женщина кивнула.

– Спасибо, мадам. Не подскажете теперь, где мне найти Джексонов?

– Найдете все семейство неподалеку под вывеской «Петушиная шпора».

– Супруги Джексон держат гостиницу?

– Ну, можно и так сказать, хотя многие выразились бы иначе. Коли хотите знать мое мнение, это воровской притон, а не гостиница.

– Благодарю за ответы. Надеюсь, вы меня не обманули, в противном случае я вернусь, и вы пожалеете о своей лжи. Мой муж весьма влиятельный человек, он сумеет с вами поквитаться.

– Что-то не похожи вы на жену влиятельного человека, – хмыкнула управляющая.

– Я одеваюсь так, как того требуют обстоятельства, – гордо парировала Люсинда и удалилась, стараясь унять неистово бившееся сердце.

Найти гостиницу, указанную управляющей, труда не составило. Люсинда отважно вошла, надеясь встретить там разумную мать семейства, с которой удастся столковаться о возвращении девочки. Но хозяйка оказалась сущей мегерой – огрызалась на мужа и посетителей, а чуть что, начинала громко браниться.

Люсинду она окинула подозрительным взглядом, грубо спросила, что ей нужно, и рявкнула, не дожидаясь ответа:

– Ежели работу ищешь, тебе тут делать нечего! Мужиков будешь обслуживать в другом месте, у меня приличное заведение, а не портовый кабак со шлюхами!

– Я ищу ребенка, девочку, – сказала Люсин-да. – Ее удочерили в работном доме пять лет назад.

– И на что она тебе сдалась?

– Это моя дочь. Я хочу ее вернуть.

– Да ну? – прищурилась миссис Джексон. – Тогда ладно, так уж и быть, продам ее тебе за пять сотен гиней.

– У меня остались только серебряная шкатулка и булавка с бриллиантом, подарок крестной матери, – развела руками Люсинда. – Сьюзан – моя дочь. Ее украли у меня сразу после рождения, и я лишь совсем недавно узнала, что она у вас. Умоляю, верните мне ее. Я отдам все, что у меня есть.

– Держи карман шире! Через несколько лет девчонка начнет приносить неплохой доход. У меня уже есть заказы на нее, и я могу получить кое-что получше, чем твои побрякушки. Знаем мы таких! Думаешь, нашла дурочку? Да старые извращенцы отвалят целое состояние за малолетку и я продам ее по самой выгодной цене, когда придет время!

– О нет! Прошу вас, не надо! – в отчаянии воскликнула Люсинда, не ожидавшая такого поворота. – Я добуду деньги. Она моя дочь… Богом клянусь…

– Валяй, добывай. Только цена уже выросла. С тебя тысяча гиней, – осклабилась хозяйка. – Не принесешь деньги через неделю – заключу сделку с тем, кто даст больше.

– Пожалуйста, позвольте мне увидеть Сьюзан.

– Да смотри сколько влезет. Только без шуточек! Попробуешь ее умыкнуть – позову мужа, и ты костей не соберешь.

Когда хозяйка привела из кухни худенькую, замызганную, упирающуюся девочку, Люсинда впилась ногтями в ладони – ей хотелось разрыдаться, но нельзя было показывать свои чувства миссис Джексон. Люсинда опустилась перед малышкой на колени, ласково коснулась рукой ее подбородка, и, когда девочка подняла голову, сердце чуть не выскочило из груди. Точно такие же странные, зеленовато-голубые, глаза она видела каждый день, глядя на себя в зеркало. Это была ее дочь, сомнений не осталось – управляющая работным домом не солгала.

С трудом подавив желание схватить девочку в охапку и броситься вместе с ней прочь, Люсинда улыбнулась и достала из кармана пирожное. Малышка с подозрением уставилась на лакомство.

– Это угощение для тебя, возьми. Послушай меня, Сьюзан… однажды, очень скоро, я вернусь и заберу тебя с собой. Мы будем жить вместе.

– Ага, только после того, как я получу тысячу гиней. – Хозяйка гостиницы пнула девочку. – Иди работай!

– Пожалуйста, не обижайте ее! – взмолилась Люсинда. – Я принесу деньги через неделю.

Сьюзан тем временем с опаской откусила кусочек пирожного, и в ее глазах отразилось удивление – наверное, она впервые в жизни попробовала сладкое. На пороге кухни девочка на мгновение обернулась, взглянув на добрую тетю, и шмыгнула за дверь.

– Какую работу она выполняет? – спросила Люсинда. Ее сердце разрывалось от жалости.

– Какую заставлю, такую и выполняет, – отрезала миссис Джексон. – У тебя неделя. Потом ищи ее свищи.

– Я принесу деньги, – повторила Люсинда и поспешно выбежала из гостиницы, потому что уже не могла сдерживать рыдания.

Она знала, что все ее безделушки, вместе взятые, не стоят тысячи гиней. И даже если бы она не оставила в амбаре поместья Эйвонли свое свадебное платье и теперь продала бы его, все равно не удалось бы выручить больше нескольких сотен. Выхода не было, как и времени на поездку в Эйвонли, чтобы попросить в долг у мужа. Люсинде пришлось посмотреть в лицо действительности: за неделю ей ни за что не собрать сумму, которую миссис Джек-сон требует за девочку.

Значит, девочку нужно украсть.

Дочь похитили у нее сразу после рождения. Она вернет себе Сьюзан тем же способом.

Теперь надо было продумать план. Люсинда сняла домик в соседней деревне, постаравшись не вызвать подозрений у владелицы. Купила за гроши потрепанную одежду, парик, чтобы скрыть огненно-рыжую гриву волос, накинула на голову дырявый, застиранный платок и вымазала щеки сажей. В таком виде она два раза прошлась мимо гостиницы, и выходившая во двор миссис Джексон ее не узнала. Кроме того, Люсинда выяснила, что Сьюзан заставляют по утрам выносить ведро с нечистотами сразу после того, как проснувшиеся постояльцы справят нужду.

Наконец настал решающий день. Люсинда заперла дверь сельского домика и поспешила к гостинице, чтобы уйти оттуда только вместе с дочерью. Укрывшись за телегой с сеном возле конюшни без четверти девять, она принялась ждать, а едва завидев девочку, тащившую тяжелое вонючее ведро к выгребной яме, устремилась к ней:

– Брось это, Сьюзан, идем со мной! Я заберу тебя отсюда и стану о тебе заботиться, милая. Та злая тетя больше никогда тебя не накажет.

– А ты дашь мне пирожное? – озабоченно поинтересовалась девочка.

– Конечно, дитя мое! Ты будешь есть пирожные каждый день. Бежим скорее!

Девочка поставила ведро на землю, протянула Люсинде руку, и они побежали. На перекрестке им навстречу выехала почтовая карета и остановилась, чтобы выпустить пассажира. Люсинда бросилась к кучеру:

– Пожалуйста, отвезите нас до ближайшего города!

– Мы направляемся в Уэтфорд, мэм, без остановок.

– Замечательно! – Люсинда сунула ему в руку оставшуюся мелочь. – Ребенка я посажу себе на колени.

– Вы дали мне лишних три пенса. – Кучер вернул ей медяки. – Запрыгивайте внутрь и глядите, чтобы ребенок не шалил.

Забравшись в карету, она посадила девочку себе на колени и, крепко прижав ее к груди, прошептала на ушко:

– Теперь все будет хорошо. Злая тетя никогда нас не найдет, а я позабочусь о тебе, милая. Я твоя мама, понимаешь? Тебя забрали у меня, когда ты была совсем крошкой. Я хотела назвать тебя Анджелой. Ты моя доченька. Ты Анджела. Никто тебя больше не обидит, я обещаю.

В дорогу Люсинда взяла немного еды и булочку с сахарной пудрой для дочери. С удовольствием съев лакомство, Анджела заснула, прижавшись щекой к материнской груди. От худенького тельца исходило уютное тепло, но на душе у Люсинды было неспокойно. Она вдруг поняла, что выполнена лишь часть плана. Следующий этап будет намного сложнее. Ей предстоит найти новое жилье для них обеих – ведь возвращаться в сельский домик нельзя – и источник существования. Тогда она сможет прийти к Джастину и рассказать, почему покинула его в день свадьбы.

По щекам Люсинды покатились слезы. Она горячо любила мужа и боялась, что он возненавидел ее за этот поступок. До сих пор все ее мысли были сосредоточены на том, как вернуть дочь, и лишь теперь она задумалась, как жестоко поступила с мужчиной, за которого вышла замуж. Она не нашла в себе сил открыть ему свою тайну и просто сбежала, оставив короткую записку. В записке Люсинда наспех сообщила, что ее ждет важное дело и что она вернется, как только все уладит. Наверное, он обиделся из-за того, что она ничего не объяснила, не обратилась к нему за помощью, и теперь не пожелает ее видеть.

Впервые Люсинда осознала, что, так неожиданно бросив мужа в день свадьбы, она, возможно, потеряла свой единственный шанс на счастье. Что же теперь делать?

– Где вы это нашли? – Джастин смотрел на измятое свадебное платье из самого дорогого и изысканного шелка, один из множества его даров, преподнесенных невесте. – И почему только сейчас?

– Платье было спрятано за снопами сена в амбаре, ваша светлость. – Стоявший перед герцогом арендатор чувствовал себя неуютно. – Мы заглядывали в амбар, когда искали юную леди, клянусь вам, сэр, но не догадались разворошить сено. А нынче вот пришли за кормом для лошадей, и кто-то заприметил торчавший из-под сена краешек шелков…

– Хорошо, я понял, – буркнул Джастин. – Что ж, спасибо, что принесли это мне.

Люсинда выставила его на посмешище, и сделала это намеренно. Теперь ясно, что это не похищение, – она сама спрятала платье в амбаре, преступники не стали бы ее переодевать. Да и выкуп за два месяца никто не потребовал.

Когда арендатор ушел, Джастин принялся мерить шагами гостиную. Со дня исчезновения жены он места себе не находил от беспокойства, нервы были на пределе. Куда она могла отправиться и почему покинула его в день свадьбы – на эти вопросы так и нашлось ответов. Но должен же быть хоть какой-то намек! Джастин резко развернулся и поспешил к лестнице, ведущей в покои жены. Он сам обыщет все еще раз – наверняка слуги что-то упустили!

В комнатах наверху было пусто и прибрано. Герцог начал яростно открывать дверцы шкафов, выдергивать ящики. Он обшарил каждый уголок, но безрезультатно. Взгляд задержался на шкатулке с драгоценностями. Герцог откинул крышку – все его подарки Люсинде были на месте, однако он вспомнил, что у шкатулки двойное дно, и нажал на потайной рычажок. Вот оно – ее любимая рубиновая брошь и булавка с бриллиантом, полученная от крестной матери, исчезли. Застонав от разочарования, Джастин швырнул шкатулку на пол, прошипев сквозь зубы: «Будь ты проклята, Люсинда, за то, что так бесчестно поступила со мной!» В следующую секунду, взглянув на рассыпавшиеся по полу прекрасные драгоценности и разорванное жемчужное ожерелье, он почувствовал укол совести оттого, что дал волю гневу, и, наклонившись, начал их собирать. Доставая из-под туалетного столика раскатившиеся жемчужины, он краем глаза заметил что-то белое. Это был уголок сложенного бумажного листа, торчавший из-под задней панели столика – вероятно, лист соскользнул и застрял между ней и стеной. Герцог достал бумажку и замер – у него в руках оказалось короткое послание, написанное почерком Люсинды и адресованное ему. Он принялся жадно читать:

Дорогой мой Джастин!

Прости меня, случилось нечто настолько серьезное и ужасное, что я должна немедленно тебя покинуть. Очень скоро, как только улажу дело, я вернусь и все тебе объясню. Знаю, мое отсутствие на свадебном пиру вызовет беспокойство и поставит тебя в неловкое положение, но ты можешь сказать гостям, что моя матушка внезапно заболела и я поехала ухаживать за ней. Это неправда, но сейчас я не могу дать другого объяснения. Мне нужно спешить. Я люблю тебя.

Люсинда.

Герцог схватился за голову. Ну почему он с самого начала не обыскал эту комнату со всей тщательностью?! Если бы письмо нашлось в день свадьбы, не было бы двух месяцев кошмара, волнений и душевной боли. Мрак, окружавший герцога со дня исчезновения супруги, рассеялся. Однако остались два важных вопроса.

Почему Люсинда покинула поместье столь внезапно и поспешно? И что помешало ей обратиться к нему за помощью, если случилось нечто «серьезное и ужасное»?..

Глава 2

Люсинда долго не решалась выйти из укрытия. Выглядывая из-за кустов, она наблюдала за Джейн Ланчестер, хлопотавшей в своем любимом саду. Сейчас, встав коленями на подушечку, Джейн сажала цветы, которым предстояло распуститься еще до конца года, и была всецело поглощена этим занятием.

Медлить дальше глупо, сказала себе Люсинда и, глубоко вдохнув, отважно зашагала к подруге.

– Джейн, прости за неурочный визит. Мне очень нужно с тобой поговорить.

Девушка вздрогнула от неожиданности. Пару мгновений она удивленно смотрела на гостью, а потом, порывисто вскочив, бросилась к ней и крепко обняла.

– Люсинда! Я так переживала, уж думала, тебя похитили или убили! Ах ты негодная девчонка! Трудно было подать весточку? Идем скорее в дом. Я напою тебя чаем, и ты расскажешь обо всем, что с тобой случилось. Не сомневаюсь, у тебя были веские причины для внезапного исчезновения, я так и сказала Эйвонли. Он уже знает, что ты вернулась?

Люсинда покачала головой.

– Как? – изумилась Джейн. – Он ужасно беспокоился о тебе, весь извелся. Не понимал, почему ты вдруг сбежала, и думал, что тебя похитили.

– Правда? Но я же оставила ему записку на туалетном столике, Джастин не мог ее не заметить.

– Не знаю, как так получилось, но, видимо, записку он не нашел. Мне даже пришло в голову, что это я во всем виновата, – напрасно посоветовала тебе принять его предложение руки и сердца.

– Я очень люблю Джастина. – У Люсинды задрожали губы. – Нельзя было так поступать с ним в день свадьбы, но я была в ужасном состоянии, ничего не соображала. А потом спохватилась и поняла, что надо было сразу все ему рассказать и попросить о помощи. Но тогда я могла думать только о… – Люсинда замолчала, качнув головой.

– Идем же пить чай, расскажешь мне все по порядку, – потянула ее к дому Джейн и вдруг нахмурилась, увидев размашисто шагавшего к ним мужчину. – А вот и мой братец. Ты помнишь Эндрю? Кажется, вы встречались однажды, когда он еще служил в армии.

– Наверное, мне лучше уйти… – торопливо сказала Люсинда. – Твой брат не пожелает со мной общаться после того, что я натворила.

– Ну уж нет, на этот раз ты не сбежишь! – улыбнулась Джейн. – И ты непременно должна поговорить с Эйвонли. Собственно, это первое, что тебе следовало бы сделать.

– Да, я поговорю. – Люсинда нервно сглотнула, глядя на приближавшегося к ним высокого крепкого брюнета с темными глазами, который казался угрожающе суровым.

– Герцогиня, – поклонился ей подошедший лорд Ланчестер, не подав и виду, что удивлен. – Я сказал Эйвонли, что вы непременно вернетесь. Полагаю, вы уже успели с ним пообщаться и дать объяснения?

– Люсинда хотела сначала все обсудить со мной, – заявила Джейн. – Ты не мог бы прогуляться полчасика, пока мы с ней поболтаем?

– О, в этом нет необходимости, – вмешалась Люсинда. – Я готова рассказать вам обоим, почему сбежала в такой спешке. Потому что получила письмо от шантажиста. Конечно, следовало во всем признаться Джастину и спросить у него, как мне быть, но я боялась, что он рассердится и нам придется расстаться навсегда. Ему бы не составило труда расторгнуть брак.

– Вы сказали, письмо от шантажиста? – нахмурился Эндрю. – Оно у вас сохранилось?

– Нет… – Люсинде не хотелось лгать, однако в письме было слишком много сведений, которыми она не могла поделиться с братом Джейн. Если бы он сейчас не появился, она рассказала бы подруге о том, что вернула себе дочь, но говорить об этом в присутствии сурового и совсем незнакомого мужчины не решилась. – Я не останусь на чай, извини, Джейн. Сэр, вы не знаете, герцог Эйвонли сейчас у себя в поместье?

– Да, я только что от него. Между прочим, мы с ним разослали сыщиков охотиться за вами, юная леди.

Глаза Люсинды наполнились слезами.

– Должно быть, он гневается на меня. Нужно было написать ему обо всем подробно. Теперь он не пожелает меня видеть…

– Зачем ты ее расстраиваешь? – сердито взглянула на брата Джейн, обняв подругу за плечи. – Где твоя деликатность?

– Простите, – смягчился Эндрю. – Не сомневаюсь, у вас были веские причины покинуть Эйвонли, герцогиня. Думаю, он скорее тревожится о вас, нежели гневается.

– Но я не смогу посмотреть ему в глаза…

– Сможете. – Эндрю достал из кармана белоснежный носовой платок и протянул его Люсин-де. – Если позволите, я провожу вас к герцогу Эйвонли и буду защищать. А если он рассердится, отвезу обратно к Джейн. Так вам будет спокойнее?

– Да-да, ты обязательна должна вернуться к нам, если Эйвонли не примет твои объяснения, – поддержала брата Джейн. – Но я уверена, он проявит снисходительность.

– Сегодня он прислал за мной, потому что только сейчас нашел ваше письмо, – сказал Эндрю. – Оно упало за туалетный столик, и все это время его никто не замечал. Эйвонли наткнулся на него случайно нынешним утром и немедленно сообщил об этом мне, поскольку я тоже участвую в поисках.

– Где ты все-таки пропадала? – не выдержала Джейн. – Эйвонли сразу послал человека к твоей матушке, но та сказала, что ты не появлялась.

– Я очень долго добиралась до дома. – Люсин-да отвела взгляд. – Шла пешком почти всю дорогу. Наверное, посланник герцога приехал к матери раньше, чем я.

– Почему же она не известила Эйвонли письмом, когда ты все-таки пришла к ней? – удивилась Джейн.

– Она сердилась на меня. Мы поссорились.

– Значит, все это время ты провела не в поместье Сеймуров?

– Я ушла от матери дней через десять. – Люсинда покачала головой. – Это долгая история, Джейн. Расскажу в другой раз. Сейчас мне нужно повидаться с Джастином.

– Обещай, что непременно придешь ко мне, если тебе потребуется помощь. – Джейн порывисто взяла ее за руку. – Я твой друг, Люсинда, ты всегда можешь на меня рассчитывать. Я сделаю все, чтобы поддержать тебя в беде.

– Я навлеку позор на вашу семью. Если бы ты знала… Нет, не сейчас, Джейн, прежде мне нужно поговорить с Джастином.

Люсинде необходима была поддержка подруги, но она не могла открыть ей свои секреты в присутствии лорда Ланчестера.

– Вам нет нужды сопровождать меня, – сказала ему Люсинда. – Я дойду до поместья Эйвонли пешком.

– Ни в коем случае. Я отвезу вас в фаэтоне. Джейн, я вернусь незамедлительно. Ты пока можешь выпить чаю, а потом побеседуем. После ланча мне нужно будет съездить в Лондон.

– Ты ведь навестишь меня, Люсинда? – спросила Джейн, кивнув брату.

– Конечно, и очень скоро. Возможно, раньше, чем ты думаешь, – грустно улыбнулась Люсинда.

Попрощавшись с Джейн и следуя за лордом Ланчестером к конюшням, Люсинда подумала, что, стараясь приободрить ее, подруга не знала всей правды. Да, возможно, герцог простит безрассудное бегство в день свадьбы и не потребует развода даже после того, как она расскажет о рождении внебрачного ребенка. Но Люсинда не сомневалась, что он не примет ее девочку в семью. Джейн, разумеется, даст приют любимой подруге, но девочку она тоже не примет, а если все-таки согласится взять малышку к себе, брат ей этого не позволит. Она с самого начала решила, что справится сама, найдет способ обеспечить себя и дочь, а визит подруге нанесла под влиянием минутной слабости.

– Прошу простить меня, если был с вами резок, – сказал лорд Ланчестер, помогая Люсинде сесть в фаэтон. – Я не знаю вашу историю и не догадываюсь, почему вас шантажируют, но, если вы согласитесь мне довериться, я сделаю все, что в моих силах.

– Вы очень добры, сэр. Тем не менее я не вправе обращаться за помощью – как только моя история станет всеобщим достоянием, это навлечет позор и на вас.

Эндрю улыбнулся:

– С трудом верится, что вы способны совершить что-то дурное, герцогиня.

– Спасибо, но я не хочу стать причиной ваших неприятностей.

Пока фаэтон катил по зеленым аллеям Сассекса к поместью Эйвонли, Люсинда сидела, напряженно выпрямив спину и сложив руки на коленях. На земле герцога ее сердце пустилось в галоп. Многие арендаторы, работавшие в поле, уже видели прежде новую хозяйку и теперь поворачивали голову вслед фаэтону. Стыд оттого, что она принесла этим людям столько беспокойства, стал невыносимым. А если разразится скандал в обществе, от этого пострадают все, кого она знает и любит…

– Поверьте, что бы вы ни рассказали мне, я сумею избавить от неприятностей нас обоих, герцогиня, – продолжил разговор Эндрю.

– Пожалуйста, зовите меня Люсиндой, – сказала она, покраснев. – Джастин пожелает расторгнуть брак, и вскоре я снова стану мисс Сеймур.

– Сомневаюсь, что он сделает такую глупость. – Лорд Ланчестер улыбнулся. – Но раз уж вы хотите быть Люсиндой, тогда зовите меня Эндрю, как сестра и близкие друзья.

Она вспыхнула от смущения:

– Сэр, вы очень любезны, но я не заслуживаю такого отношения.

Эндрю не ответил – они уже прибыли на место, и нужно было остановить лошадей. Но когда он помогал своей спутнице выйти из фаэтона, его улыбка стала еще душевнее.

– Я искренне желаю стать вашим другом, Люсинда. Джейн вас очень любит, а она не ошибается в выборе друзей. Не думаю, что Эйвонли откажет вам от дома, но, если это вдруг случится, мои двери всегда открыты для вас.

Люсинда застенчиво поблагодарила его.

– Теперь я долж… – Она осеклась, потому что увидела Джастина, стремительно шагавшего к фаэтону. Она устремилась ему навстречу в приступе раскаяния: – Джастин, прости меня!..

– Люсинда, милая, ты жива и невредима! Слава богу. Я думал, что потерял тебя навсегда. – Он посмотрел на Эндрю: – Ланчестер, вы нашли ее и привезли ко мне! Как мне вас отблагодарить, друг мой?

– Вы ничего не должны мне, Эйвонли. Ваша супруга пришла к моей сестре, и я привез ее к вам. Она немного нервничала, но я заверил, что вы не будете ее бранить. Герцогиня хочет рассказать вам что-то важное.

– Конечно, я не буду тебя бранить, Люсинда, и внимательно выслушаю! Идем в дом, любовь моя, ты выглядишь усталой. Ланчестер, выражаю вам безмерную признательность. Потолкуем с вами позже.

– Когда пожелаете, – кивнул Эндрю. – Я рад вашему благополучному возвращению, герцогиня. Все ваши друзья рады. Можете в любое время наведаться в гости к Джейн.

– Вы очень любезны, сэр. – Люсинда больше не могла смотреть в глаза ни лорду Ланчестеру, ни мужу. Она торопливо пошла к замку, и Джастин последовал за ней.

В холле собралась любопытствующая челядь; экономка, сделав глубокий реверанс, спросила, чего изволит хозяйка.

– Приготовьте чай, я позвоню, когда он нам понадобится, – ответил вместо нее Джастин. – Моя супруга проделала долгий путь и очень устала. К ланчу мы спустимся через час.

Люсинда была голодна и хотела пить, но спешить ей было некуда. Она доверила Анджелу заботам надежного человека и знала, что дочь будет в полной безопасности до ее возвращения.

Джастин, впустив жену в маленькую гостиную вдали от центрального входа, тоже вошел и плотно закрыл за собой дверь. Взглянув ему в лицо, Люсинда подумала, что никогда еще не видела герцога в таком смятении. Люсинда считала его добрым человеком, способным лишь на нежную привязанность, но никак не на сильные чувства. Теперь же, глядя на мужчину с плотно сжатыми губами и страданием в глазах, она его не узнавала.

– Что такого могло случиться, о чем ты побоялась сразу рассказать мне, Люсинда? Я дал обет быть с тобой в горе и в радости. Если ты попала в беду, я помог бы.

– Я знаю, – робко улыбнулась она. – И со временем пожалела, что не доверилась тебе в тот день. Но тогда меня охватила паника, Джастин. Поднявшись в свои покои по возвращении из церкви, я нашла письмо. Человек, приславший его, грозил выдать мою тайну и требовал десять тысяч фунтов. Моя первая мысль была о тебе. Я сбежала, чтобы не опорочить твою честь.

– Письмо от шантажиста лежало здесь, в твоих покоях? – потрясенно переспросил Джастин. – Могу я узнать, чем именно тебя шантажируют?

– Ты рассердишься и возненавидишь меня…

– Я никогда тебя не возненавижу.

Джастин не отрицал, что может рассердиться, но Люсинда все же собралась с духом и заговорила – торопливо, чтобы не остановиться:

– Это случилось пять с лишним лет назад накануне Рождества. Я была в поместье родителей на каникулах. У отца гостил друг. Ночью этот человек пришел в мою спальню и набросился на меня. Я проснулась в ужасе и не могла сопротивляться. Он был пьян, я помню мерзкий запах его дыхания. Я попыталась закричать, но он зажал мне рот ладонью, а под тяжестью его тела невозможно было пошевелиться. Он был лучшим другом моего отца, но… изнасиловал меня и пригрозил разорить нашу семью, если я кому-нибудь расскажу об этом.

– Изнасиловал?! Боже мой… – Джастин выглядел так, будто его с размаху ударили в солнечное сплетение. Он отшатнулся от жены, сделал несколько неуверенных шагов и рухнул в кресло. – Прости, в голове не укладывается… Для тебя это было ужасно…

Люсинда подошла к нему и опустилась на колени рядом с креслом.

– Это еще не самое ужасное, Джастин. Я еще больше страдала оттого, что не могла ни с кем поделиться. А потом, на Пасху, мать поняла, что я беременна.

Джастин смотрел Люсинде в глаза, и у него разрывалось сердце при мысли о пережитом ею кошмаре. Каким же чудовищем нужно быть, чтобы причинить зло юной, очаровательной, невинной девушке? В груди волной поднялся гнев – против мужчины, который ее изнасиловал, ибо Джастин ни на миг не усомнился в том, что жена сказала правду. Он ласково коснулся рукой ее щеки.

– Твой отец замял дело, я полагаю? Любой на его месте поступил бы так же. Что случилось дальше?

– Меня отослали к бабушке. Она плохо со мной обращалась, часто наказывала ни за что – била тростью по ладоням. Потом мне сказали, что ребенок родился мертвым. Но и после этого отец не разрешил мне вернуться в родной дом. И выходить в свет тоже не позволял. Только после его кончины мать дала мне возможность съездить с тетушкой в Хэрроугейт.

– И поэтому ты так отчужденно держалась со мной в начале нашего знакомства?

– Отец сказал, что теперь я навек опозорена и ни один приличный мужчина на мне не женится. Мать тоже считала, что я не имею права думать о замужестве. Мы с ней поссорились, когда я решила выйти за тебя. Я хотела во всем тебе признаться перед брачной ночью и попросить прощения, но увидела письмо шантажиста…

– Ты испугалась и предпочла бегство. – Джастин поднялся из кресла, помог Люсинде встать на ноги и посмотрел ей в глаза: – Ты сохранила письмо?

Люсинда медлила с ответом. Ей не хотелось лгать мужу, но, прочитав письмо, он непременно спросит, нашла ли она свою дочь, и потребует отказаться от нее, ведь иначе разразится скандал в обществе.

– Нет… Прости, Джастин, я его уничтожила. Мне нельзя было выходить за тебя замуж. Я пойму, если ты скажешь, что ненавидишь меня. Брак можно расторгнуть, я готова уйти. Все, о чем прошу тебя, – это немного денег, чтобы продержаться до тех пор, пока не найду способ зарабатывать себе на жизнь.

Она ни за что не стала бы просить мужа о деньгах, но пришлось на это пойти ради ребенка.

Джастин несколько мгновений молча смотрел на нее, потом заговорил, и тон его внезапно сделался настолько холодным, что у Люсинды по спине побежали мурашки.

– Нет, я не намерен расторгать брак. Довольно с меня пересудов, надо мной и так уже все потешаются, Люсинда. Ты моя супруга и ею останешься.

– Джастин… – Люсинда не понимала, в чем причина такой резкой перемены его настроения, и ее глаза невольно наполнились слезами. – Я понимаю, ты злишься…

– Да неужели, дорогая? Если бы ты доверилась мне с самого начала, я бы не оказался выставлен на посмешище!

– Прости, но я… – голос Люсинды дрогнул, – я не думала, что мое бегство вызовет такие последствия. Если бы ты всем сказал, что я уехала ухаживать за больной матушкой…

– Если бы твоя записка сразу нашлась, я так и сделал бы, – перебил ее Джастин и отошел к окну. – А вот если бы ты с самого начала доверилась мне, ничего дурного не случилось бы. Ты должна была все рассказать мне, перед тем как приняла мое предложение.

– Да, должна была. Но тогда я боялась, что ты не женишься на мне, узнав мою постыдную тайну.

Джастин обернулся и взглянул на нее, надменно подняв бровь:

– Тебе так хотелось стать герцогиней Эйвонли?

– Нет… – Люсинда замолчала, но, собравшись с силами, все же продолжила: – Я люблю тебя, Джастин. И надеялась, что, если мы поженимся, ты простишь меня, когда я расскажу о своем прошлом.

– То есть ты думала, что я не пойду на развод, потому что это вызовет скандал? – Он презрительно усмехнулся. – Что ж, ты не ошиблась в расчетах, дорогая. Я не намерен разводиться. Полагаю, со временем мы сумеем наладить совместную жизнь. Мне нужен наследник. Что до скандала, теперь, когда ты вернулась, его можно не опасаться. Я просто скажу всем, что ты срочно уехала к больной родственнице, а письмо, которое ты оставила мне, затерялось. Ведь отчасти это правда.

– Джастин… – Люсинда шагнула к мужу, умоляюще протянув к нему руки, но замерла, увидев, что его красивое лицо искажено гневом. – Ты не веришь в мои чувства к тебе? Ты меня не простишь?

– Я очень постараюсь простить тебя, – сухо произнес герцог. – Однако надеюсь, ты не ждешь, что я упаду перед тобой на колени и заверю, что все забыто и быльем поросло? Я питал к тебе искреннюю симпатию, но сейчас, должен признаться, не испытываю ничего, кроме разочарования.

– Пожалуйста, Джастин, не злись на меня так! – в отчаянии воскликнула Люсинда. – Знаю, я причинила тебе боль, но я и сама была в ужасном состоянии!

– Вот этого-то я и не могу понять. – В его глазах не было и намека на сочувствие. – Почему письмо от шантажиста повергло тебя в такой ужас? Быть может, потому, что ты вообще не собиралась рассказывать мне о своем прошлом?

– У меня потребовали десять тысяч фунтов за молчание.

– Надо было показать мне письмо – я заплатил бы шантажисту. А еще лучше – нашел бы его и пригрозил тюрьмой.

– Но ты бы возненавидел меня…

– Я не питаю к тебе ненависти, – устало сказал Джастин. – Я расстроен и чувствую себя преданным, Люсинда. Расскажи ты мне об изнасиловании с самого начала, я лишь пожалел бы тебя. Это не твоя вина, тут нечего стыдиться. Но твой обман, твое безрассудное бегство, твое нежелание довериться мне… Скажу честно: ты не такая, какой я тебя себе представлял.

Эти слова, достоинство, с которым Джастин их произнес, спокойный голос и страдание, отразившееся в его глазах, ранили Люсинду в самое сердце. Бремя вины сделалось невыносимым, когда она осознала, какую боль причинила ему своим необдуманным поведением. Люсинда и сама не понимала, почему не открыла мужу всю правду. Нужно было рассказать о дочери, но она все не решалась, а теперь уже поздно. Герцог либо вернет девочку той женщине, которая так дурно с ней обращалась, либо отдаст ее в другую семью, где будет еще хуже.

Нет, она не расстанется с дочерью! Люсинда провела со своей девочкой всего две недели, но никому не отдала бы ее, даже если бы знала, что приемные родители окружат Анджелу заботой и лаской.

Джастина она любила не меньше, однако его чувства к ней не оставляли выбора. Надо было сказать, что она уходит, что ее былая надежда на счастливый брак разбита, однако эти слова замерли на губах.

– Ступай в свои покои и переоденься. Это платье – неподобающий наряд для герцогини, – сухо произнес Джастин. – Я рад, что ты жива и здорова, Люсинда. Уверен, нам с тобой удастся наладить семейную жизнь.

– Да, Джастин. Я снова прошу прощения.

– Я велел прислуге подать ланч через час. Пожалуйста, не заставляй меня ждать за столом.

– Конечно, Джастин. – Люсинда вдруг почувствовала, что ее гордость тоже задета. Герцог повел себя как цивилизованный человек и держался с ледяной вежливостью, но лучше бы уж он накричал на нее… – Еще раз прошу меня извинить за причиненное беспокойство.

Джастин не ответил – лишь слегка склонил голову. Люсинда сделала реверанс и вышла из гостиной.

Разумеется, челядь сгорала от любопытства – всем хотелось узнать, где пропадала хозяйка. Тем не менее Люсинда прошествовала мимо слуг в гордом молчании. Элис была в ее покоях – похоже, занималась уборкой. Увидев госпожу, она поспешно сделала книксен.

– Простите, миледи! – Девушка выглядела взволнованной. – Его светлость обыскал ваши покои и запретил мне сюда заходить, а сегодня я вошла, и оказалось, что некоторые вещи нужно постирать и погладить – они валялись на полу…

– Поможешь мне переодеться, если найдется неизмятое платье?

– Вот этот утренний наряд совсем не пострадал.

– Тогда можешь не спешить с остальными, – улыбнулась Люсинда.

– Боюсь, герцог дал волю гневу, миледи.

– Понятно. Это все из-за меня. Тебе от него тоже доставалось?

– Иногда. Но я не в обиде на него, миледи. И очень рада, что вы вернулись!

– Элис, а если я попрошу тебя об одной услуге, ты согласишься мне помочь?

– Да, миледи, – без колебаний сказала девушка. – Я сделаю для вас все, что угодно.

– Герцог ничего не должен об этом знать. – Люсинда снова ласково улыбнулась ей. – Не беспокойся, в этом не будет ничего предосудительного. Возможно, я попрошу тебя просто передать кое-кому письмо, когда придет время.

– Конечно, миледи, можете на меня положиться. Никто об этом не узнает, жизнью клянусь!

«Наверное, служанка вообразила, что у меня есть любовник», – с грустью подумала Люсинда. Если она все же осмелится доверить Элис письмо, придется посвятить ее в свою тайну, но пока нужно соблюдать осторожность.

Люсинда твердо решила не расставаться с Анджелой – уж лучше она уйдет от мужа и будет самостоятельно зарабатывать на жизнь. Но ни одна благородная дама не наймет в качестве гувернантки или компаньонки женщину с незаконнорожденной дочерью. Остается работа швеи, тяжелый труд на мельнице или в поле. Она не может рассчитывать даже на место прислуги в приличном доме.

Джастин боится скандала – именно поэтому он предложил ей сохранить брак и попытаться построить отношения, удобные для обоих. Но Люсинда все еще питала робкую надежду, что, когда гнев и разочарование немного забудутся, он, возможно, снова увидит в ней привлекательную женщину. Терпеть его холодность было невыносимо, но мысль о том, чтобы с ним расстаться навсегда, причиняла еще больше страданий.

Люсинда утерла глупые слезы. А чего она ожидала? Должна была понимать, что муж не простит ей безрассудное бегство. Он считал ее простодушной и невинной девушкой, а теперь она для него – обманщица, желавшая утаить свое постыдное прошлое.

По крайней мере, у нее есть крыша над головой, и она вольна распоряжаться денежным содержанием, которое герцог Эйвонли любезно предоставил ей по условиям брачного договора. И все же страх, что Джастин рано или поздно раскроет ее обман, не отступал.

Она и так уже слишком жестоко ранила мужа. Но ведь она любит его всей душой, пусть он и не верит в это. Если она снова убежит, Джастин окончательно придет к выводу, что она его никогда не любила, и тогда развод будет неминуем.

Люсинде отчаянно хотелось вернуться в тот день, когда Джастин сделал ей предложение. Она бы объяснила, почему не может стать его женой, и герцог простил бы ее. Но незаконнорожденного ребенка он все равно бы не принял.

Выбора нет. Муж не должен узнать, что у нее есть дочь.

После ланча Джастин долго скакал верхом по округе, не щадя лошади. Когда Люсинда спустилась к столу, она была так прекрасна и безмятежна, что герцог невольно залюбовался ею и почувствовал, как в нем загорелось желание. Он выбрал эту женщину себе в жены, и ее признание ошеломило его и повергло в смятение. Ведь он считал Люсинду невинной юной леди и объяснял ее сдержанное поведение в Хэрроугейте природной скромностью и намерением лучше узнать его. Теперь стало ясно, что он ошибался. Перед свадьбой она даже не намекнула на внебрачного ребенка, Джастину и в голову не приходило, что его невеста не девственница. Можно ли верить в ее историю об изнасиловании? Усомнившись всего на мгновение, герцог отмел этот вопрос, признав его подлым. Пусть поначалу Люсинда не была с ним откровенна, это не повлияет на его отношение к мерзавцу, который ее обесчестил! Страдание, отразившееся в глазах супруги, когда она рассказывала о той ужасной ночи, – доказательство ее невиновности. Если бы Люсинда назвала ему имя злодея, Джастин убил бы его.

Задохнувшись от ярости, герцог принял решение отомстить негодяю, который надругался над беззащитной шестнадцатилетней девушкой.

Жаль, что Люсинда не сохранила письмо от шантажиста. В противном случае автора легко удалось бы вычислить, а так придется искать иголку в стоге сена. Кто мог подбросить ей письмо в день свадьбы? Как этот человек узнал тайну, которую отец Люсинды позаботился надежно скрыть?

Разумеется, утаить беременность от всех на свете было невозможно – на родах присутствовали врач или повитуха, и кто-то из бабушкиных слуг помогал им. Вот с них и следует начать, если он намерен затеять расследование.

А хочет ли он узнать о прошлом Люсинды больше?.. Джастин нахмурился. Люсинда имеет право на свои тайны, но все же она его жена, и ее шантажируют, а он обязан защищать ее – и не только для того, чтобы сохранить фамильную честь. Даже если шантажист получит деньги, ничего не закончится – мерзавец потребует еще, такова природа этих тварей. Единственный способ избавиться от шантажиста – или от шантажистки? – ответить угрозой на угрозу. Нужно напугать автора письма до потери сознания – и не важно, мужчина это или женщина. А если не поможет, он перейдет к действиям.

В надежности сыщиков, нанятых для поисков Люсинды, Джастин не сомневался: им можно доверять. Теперь он отправит их в дом ее бабушки, а если той уже нет в живых, пусть найдут ее бывших слуг. Открывать сыщикам тайну жены Джастин не собирался. Он лично расспросит слуг, врача, повитуху – всех, кто мог присутствовать на родах Люсинды.

Она сказала, ее ребенок умер. Но так ли это? Джастин помрачнел, представив себе вариант развития событий. Мистер Сеймур не позволил бы Люсинде растить бастарда. Вполне вероятно, он велел сказать ей, что дитя родилось мертвым, а сам отдал его приемным родителям. То есть круг людей, вовлеченных в эту историю, расширился: кто-то, знавший о тайном усыновлении, мог затеять шантаж, прослышав, что мать ребенка выходит замуж за весьма состоятельного человека. Несомненно, именно это и заставило крысу выползти из норы. При мысли об этом Джастина переполнило негодование. Затем он почувствовал укол совести, вспомнив, что и сам был слишком резок с Люсиндой. Но тогда его терзали ревность, разочарование и боль, ведь он узнал, что его юная супруга вовсе не добродетельная девица, каковой он ее считал. Разумеется, он не сдержался. Пообещал, что не станет на нее сердиться, и нарушил слово, дав волю гневу. Выслушав Люсинду, он сразу смирился с тем, что она поведала, ведь в конце концов, все это случилось до того, как они познакомились. Но потом вдруг нахлынули несвойственные ему эмоции, и он разозлился. Почему? Однажды он хотел взять в жены вдову, и ее отношения с первым мужем ничуть его не заботили. Отчего же он так разгневался, узнав, что Люсинда не девственница?

Откуда эта ревность? Ведь брак с Люсиндой изначально не был любовным союзом. Джастин осознавал, что не прав, но был не в силах простить Люсинду за то, что она не доверилась ему с самого начала. Он смотрел в глаза жены и задыхался от сердечной боли, потому что в ее глазах была мольба о том, чего он не мог ей дать. Порой боль утихала, и тогда ему казалось, что у них обоих осталось достаточно уважения друг к другу, чтобы стать благополучной семейной парой. Однако сейчас ему требовалось побыть одному.

У герцога были дела в Лондоне, и он решил тем же вечером сказать Люсинде, что уедет из поместья дней на десять. За это время Джастин рассчитывал справиться со своими чувствами. Он вернется, и тогда они начнут все заново. Для них обоих так будет лучше – построить приемлемую совместную жизнь, вместо того чтобы пережить болезненный развод.

Приведя таким образом мысли в порядок, герцог с облегчением вздохнул и, пришпорив лошадь, поскакал к дому. Слуги ничего не должны заподозрить – хватит с него пересудов. Он выпьет чаю с Люсиндой в малой гостиной, как будто ничего не случилось. Романтическую любовь Джастин считал мифом. К тому же отдать кому-то свое сердце означает обречь себя на страдания, а для брака достаточно уважения и симпатии. Необходимо было поскорее оправиться после абсурдного приступа ревности и стать сдержанным и заботливым мужем, каким он и представлял себе всегда главу семейства.

Вечером, когда Люсинда, расчесывая волосы, сидела за туалетным столиком в своей спальне, раздался стук в дверь, и Джастин попросил разрешения войти. Впустив мужа, она поймала его взгляд, который показался ей странным. Герцог молча стоял и смотрел на нее несколько мгновений. Люсин-де почудилось, что в его глазах мелькнуло желание обнять ее. – Она обрадовалась, что Джастин решил положить конец их ссоре, однако его слова лишили ее надежды.

– Прости за беспокойство, Люсинда, но за ужином я не мог с тобой поговорить, поскольку не хотел, чтобы нас слышала прислуга. Завтра я уеду в Лондон по делам. Пообещай, что ты останешься здесь и не вызовешь лишних пересудов своим поведением.

Его суровый тон задел Люсинду за живое.

– Я уже извинилась за свое поведение. Ты не веришь, что я искренне раскаиваюсь?

– Я пока не до конца разобрался в самом себе, и мне нужно осмыслить то, что я от тебя услышал. Вернусь дней через десять или раньше, и у нас будет бездна времени, чтобы получше узнать друг друга. Возможно, мы поспешили со свадьбой.

– Я так и сказала, когда ты сделал мне предложение.

– Мне казалось тогда, что я все знаю о тебе. Но, как выяснилось, я ошибался.

– Да, я понимаю. Ты имеешь право на гнев и отвращение. Я попросила у тебя прощения за то, что скрыла свое прошлое, но я такая, какая есть и какой была до нашей свадьбы. – Люсинде тяжело дались эти слова, но она не отвела взгляда и не склонила голову. – Клянусь, я не сделала ничего, чтобы привлечь внимание мужчины, который меня обесчестил.

– Ты назовешь мне его имя?

– Зачем?

– Возможно, именно он тебя шантажирует. Ты не думала об этом?

– Нет… – растерялась Люсинда. – Я вообще не думала о том, кто мог отправить мне то письмо.

– Правда? – удивился Джастин. – Но ты же понимаешь, что этот человек не отступится? Если получишь второе письмо, немедленно отдай его мне.

– Хорошо. – Люсинда потупилась. – Но первое было без подписи.

– Разумеется. Однако мы могли бы найти зацепку в самом тексте. Как он был написан? Грамотно?

– О, я не помню… Да, пожалуй, очень грамотно, ровным, разборчивым почерком, без помарок и ошибок.

– Значит, автором вполне мог быть друг твоего отца. Кто еще знал твою тайну, Люсинда?

– Родители, врач, принимавший роды, бабушка… и ее слуги. Я не сомневаюсь, что слуги обо всем знали.

– Конечно, знали. Но мало кто из слуг умеет грамотно изъясняться и тем более писать. Стиль послания сужает для нас круг подозреваемых.

– Еще у бабушки были друзья. Возможно, она с кем-нибудь обсуждала мою историю. – Люсин-да вскинула глаза на мужа: – Почему это так важно?

– Потому что я должен быть готов к новой попытке шантажа. Ты не будешь иметь с ним никаких дел. Я сам все улажу, ты слышишь меня?

– Да, конечно.

– Прекрасно. Тогда не будем больше возвращаться к этой теме без необходимости. – Джастин шагнул к жене, и на секунду ей почудилось, что он сейчас прикоснется к ней или поцелует, но герцог всего лишь взял с туалетного столика флакончик духов и поднес его к носу. – Запоминающийся аромат. Когда мы тебя искали, я порой заходил в твою спальню, вдыхал его, и мне казалось, что ты рядом, Люсинда.

– Еще раз благодарю за то, что позволил мне вернуться.

– Ты моя жена. Как я мог не позволить?

Под его пристальным взглядом у Люсинды сильнее забилось сердце. Если бы он сейчас заключил ее в объятия, она обвила бы его руками за шею и пылко ответила на поцелуй, а потом рассказала бы о дочери. Но Джастин отвел взгляд, поклонился и молча покинул ее спальню.

Люсинда несколько мгновений смотрела на закрывшуюся дверь, после чего опустилась на краешек кровати и поняла, что у нее больше нет сил сдерживать слезы. Какое-то время они беспрепятственно катились по щекам, затем она осушила соленые ручейки ладонью. Нечего себя жалеть, нужно подумать о будущем. Если она хочет сохранить существование дочери в тайне от Джастина, придется посвятить в свои планы Элис. Служанка – честная девушка, она будет передавать Анджеле послания, гостинцы и утешать малышку, если мама в какой-то день не сможет прийти.

Прежде чем вернуться к мужу, Люсинда устроила дочку в маленьком лесном домике на окраине поместья, поручив ее заботам своей старенькой няни, которая уже много лет жила в одиночестве, после того как получила отставку у миссис Сеймур. Люсинда отыскала ее, обо всем рассказала и привезла на землю Эйвонли.

– Какая хорошенькая, но совсем худышка! – заохала няня при виде маленькой Анджелы. – Конечно, милая, – сказала она Люсинде, – я буду присматривать за твоей доченькой ради тебя. Мне не понравилось, как с тобой обошелся отец. Он поступил жестоко, сказав, что ребенок умер. И я бы сделала все, чтобы тебе помочь, но меня тотчас уволили, обвинив в дурном влиянии на тебя.

– Это было несправедливо!

– Что было, то было, теперь это дело прошлое, а для нас сейчас главное – позаботиться о малютке. – Няня заулыбалась и хотела погладить девочку по головке, но та, настороженно засопев, попятилась, будто ждала подзатыльника.

– С ней очень плохо обращались, – вздохнула Люсинда. – Ты уж не наказывай ее слишком строго, няня. Она быстро всему научится.

– Конечно, научится. Я никогда не наказывала тебя, Люсинда, и этой малютке тоже нечего опасаться. Но хорошие манеры ей так или иначе придется усвоить, ведь она твоя дочь.

– Сейчас я не смогу уделять ей много времени, муж мне не позволит.

Няня грустно взглянула на Люсинду:

– Ты не открыла ему правду? Если герцог хороший человек, он непременно позволит тебе видеться с дочерью и найдет для нас приличное жилище.

– Со временем я все расскажу ему, но пока это должно оставаться тайной.

– Что ж, так тому и быть, – вздохнула няня и неодобрительно покачала головой.

Несмотря на это, Люсинда не сомневалась, что старушка будет заботиться о девочке как о родной дочери и никогда не предаст ни ее, ни свою бывшую воспитанницу.

Вероятно, Элис тоже выразит неодобрение, но Люсинда все равно решила ей довериться, поскольку у нее не было выбора.

Возможно, когда Джастин приедет из Лондона, им удастся снова стать друзьями, и тогда она поделится с ним своими секретами.

Потушив свет, Люсинда долго лежала без сна, пытаясь унять беспокойные мысли. Если муж узнает, что она не до конца раскрыла ему свою тайну, он точно возненавидит ее.

Джастин никак не мог уснуть. Он прихватил с собой в спальню графин бренди, понадеявшись, что стаканчик-другой любимого напитка поможет ему расслабиться, но не тут-то было. Желание заключить жену в объятия и страстно целовать ее разгоралось все сильнее. Сегодня вечером герцог при виде Люсинды понял, что сгорает от страсти и хочет, чтобы она стала его женой не только на словах. Почему нельзя положить конец ссоре, просто забыв обо всем в объятиях друг друга?

Джастин вспомнил слова отца: «Не забывай, что у тебя есть долг перед самим собой и перед семьей. Любые чувства, кроме чувства долга, всегда следует держать под спудом, ибо, вырвавшись на волю, они тебя уничтожат. Наш род столетиями, поколение за поколением, оберегал свою честь и достоинство как главнейшие добродетели. Не смей нарушать преемственность». Сейчас отец сказал бы, что его, Джастина, долг – расторгнуть брак, отослать Люсинду с глаз долой и жениться на девице с безупречной репутацией. Но Джастин не мог так поступить. Он был зол и ранен в самое сердце, но, несмотря на боль и негодование, страстно желал свою прекрасную супругу и был обеспокоен ее дальнейшей судьбой. Он не позволит тому, что случилось, разрушить жизнь их обоих. Нужно привести мысли и эмоции в порядок, немного остыть, и единственный способ это сделать – некоторое время побыть одному, вдали от Люсинды. Если они останутся в одном доме, он не сумеет спокойно пройти мимо ее спальни.

Глава 3

Люсинда вышла из дома засветло, сразу после того, как, стоя у окна, проводила взглядом Джастина, уезжавшего в двухколесном экипаже. Утро выдалось прохладное, и поверх платья самого простого кроя она накинула теплый плащ. С собой прихватила печенье и сдобную булочку, которые подали ей к завтраку. Анджела уплетала такие лакомства за обе щеки – наверное, потому что впервые попробовать сладкое ей довелось совсем недавно. Люсинда уже выслушала нянино ворчанье – старушка потребовала не закармливать девочку, – но материнское сердце разрывалось от чувства вины за то, что дочь росла в таких ужасных условиях, и ей очень хотелось побаловать малышку.

Люсинда мечтала жить с Анджелой в одном доме и самостоятельно ее воспитывать, пусть даже придется сказать, что это не ее ребенок, а дочь покойной родственницы. Однако и такой вариант развития событий был невозможен.

С этими невеселыми мыслями Люсинда дошла до лесного домика на окраине поместья, и Анджела, высмотрев ее из окна, бросилась навстречу. Люсинда раскрыла ей объятия, подхватила на руки и покрыла мокрое от слез личико поцелуями.

– Я думала, ты никогда не придешь! – всхлипнула девочка, с укором глядя на нее. – Ты обещала мне печенье!

– Я принесла! – заулыбалась Люсинда и снова чмокнула мокрую щечку. От девочки пахло душистым мылом, а в красивом платьице, купленном для нее Люсиндой, она выглядела очаровательно и уже не казалась такой худышкой – хорошее питание дало о себе знать. – Няня с тобой обращалась ласково?

– Да… но я хочу быть с тобой! – сообщила Анджела и, засунув в рот большой палец, обиженно уставилась на Люсинду.

Та, засмеявшись, вытащила пальчик у девочки изо рта.

– Не делай так, пожалуйста, милая, а то откусишь. Маме нужно много трудиться, чтобы вы с няней могли переехать в хороший дом. Я буду приходить к тебе, когда смогу, радость моя, но ты должна себя хорошо вести и слушаться няню.

– Она слушается, – улыбнулась подошедшая няня.

Перед тем как поставить девочку на землю, Люсинда снова поцеловала ее в щечку. Анджела тотчас побежала играть с разноцветными кубиками – няня сохранила детские игрушки своей бывшей воспитанницы.

– Прости, няня, я не могла прийти вчера вечером – боялась, что мое отсутствие будет замечено.

– Значит, ты так и не сказала ему про ребенка, – осуждающе покачала головой старушка. – Ох, не навлекла бы ты на себя беду, Люсинда.

– Я не хочу огорчать мужа. Он и так злится на меня, с тех пор как я объяснила, почему сбежала в день свадьбы. Но все же он хочет сохранить брак.

– А ты? Чего хочешь ты?

– Я… я люблю его, – дрогнувшим голосом призналась Люсинда. – Я люблю их обоих – Джастина и свою девочку. Как же мне выбрать между ними?

– Так, может, и выбирать не придется, если ты расскажешь мужу правду?

– Он не примет Анджелу. Как можно на это надеяться?

– Что ж, тебе ничто не помешает навещать дочь, пока у меня есть силы ее опекать. Но годы-то идут, мне уж почти шестьдесят, а когда малютка подрастет, ей понадобятся хорошее образование и дом поприличнее.

– К тому времени я что-нибудь придумаю, но пока умоляю тебя позаботиться о ней!

– Тебе не нужно меня ни о чем просить, милая. Я уже полюбила эту девчушку как родную дочь. Как тебя, когда ты была малюткой.

– Я знаю, няня, поэтому и пришла к тебе за помощью.

– А где сейчас твой муж?

– Уехал по делам в Лондон. Он думает, что нам обоим нужно время залечить раны. Мое признание его ошеломило.

– А представь себе, каково ему будет узнать, что у тебя есть дочь и ты ее прячешь от него? – Няня вздохнула. – Будь поосторожнее, детка, не вызови подозрение частыми отлучками к нам. Но давай-ка покончим с болтовней – поиграй с ребенком, пока есть время. Мало-помалу она привыкнет, что ты приходишь совсем ненадолго.

– Привыкнет, няня, – грустно кивнула Люсин-да. – Даже если бы она жила со мной в замке, у меня, к сожалению, не было бы возможности проводить с ней дни напролет.

– Да, так уж у вас, у богатых, заведено – малыши растут в детских комнатах и редко видят родителей.

– Нянюшка, ты такая грозная! – невольно рассмеялась Люсинда. – Вот теперь моя душа спокойна: пока ты рядом, Анджеле нечего бояться!

В замок Люсинда вернулась за полдень, и от нее не укрылся любопытный взгляд экономки – той наверняка показалось странным долгое отсутствие герцогини.

– Погода просто замечательная, поэтому я гуляла дольше обычного, – небрежно сказала ей Люсинда. – Велите подать чай в малую гостиную.

– Слушаюсь, ваша светлость.

– Пожалуйста, миссис Манн, называйте меня мадам или миледи. Я не привыкла к таким громким титулам.

– Как пожелаете, мадам. Чай приготовят незамедлительно. – Экономка направилась к лестнице, но по пути обернулась: – Час назад заезжала мисс Ланчестер. Я сказала ей, что вы отправились на моцион.

– Ах, как неудачно получилось, – расстроилась Люсинда. – Мне так хотелось с ней повидаться…

– Мисс Ланчестер пригласила вас к себе на чай нынче вечером.

– С удовольствием принимаю приглашение! Я переоденусь, а вы прикажите приготовить карету. Чай подавать не нужно – я выпью его с мисс Лан-честер.

– Но вы, должно быть, проголодались, мадам. После завтрака прошло много времени.

– О… утром я взяла с собой печенье и сдобу. Люблю, знаете ли, долгие прогулки и пикники на свежем воздухе. Будьте любезны, попросите повара подавать мне на завтрак лишнюю булочку и побольше бисквитов или пару круассанов. И еще фруктов – яблоки, если у нас есть, и прочее, чтобы я могла брать их в качестве второго завтрака с собой на прогулку.

– Да, миледи. Как пожелаете.

Было очевидно, что миссис Манн нашла просьбу хозяйки весьма удивительной. Благородные дамы не разгуливают часами без сопровождения и уж тем более не едят на людях. Но Люсинду плохо скрытое неодобрение экономки лишь позабавило.

Анджела перед уходом Люсинды из лесного домика расплакалась и цеплялась за ее юбку, не желая отпускать маму. Няня сказала, что девочка успокоится, как только она уйдет: «Детишкам не нравится, когда их родители уходят, но они быстро забывают о своем огорчении и переключаются на игры. Анджела скоро привыкнет отпускать тебя без слез. Мы начнем с ней потихоньку учиться читать, и она уже не будет так скучать». Люсинду эти слова немного утешили – в конце концов, у няни большой опыт в таких делах. Старушка привезла с собой несколько книжек, куклы и кубики, но вскоре Анджеле их будет не хватать для дальнейшего развития. Люсинда подумала, что в родовом гнезде Эйвонли наверняка есть детская комната, надо будет вечером спросить у миссис Манн и посмотреть, что оттуда можно взять для дочки, – в детских всегда хранятся старые книги и игрушки.

Настроение у Люсинды заметно улучшилось, когда она поднималась в женские покои. Открывать свой секрет Джейн она уже не собиралась, хотя была готова к этому вчера, но тогда ей помешало неожиданное появление лорда Ланчестера.

Мысли Люсинды обратились к Джастину. Интересно, у него и правда важные дела в Лондоне или он выдумал предлог, чтобы побыть какое-то время вдали от нее?..

Встреча с нотариусом заняла больше времени, чем герцог рассчитывал. Из конторы он вышел далеко за полдень и направился к своему клубу. Он снова думал о вчерашнем вечере, о Люсинде, открывшей ему дверь спальни, о своей сказочно красивой жене, при виде которой у него перехватило дух и вспыхнуло страстное желание заняться с ней любовью. Лишь глупая гордость не позволила ему покончить с их размолвкой, покрыв ее лицо поцелуями. Теперь, когда у Джастина появилось время все обдумать, ему стало ясно, что Люсинда оказалась в чудовищном, невыносимом положении, потому что так сложились обстоятельства, и он разозлился вовсе не на нее, а на самого себя – за то, что не разобрался, не проявил к ней сочувствия, – и на всех людей, причинивших ей боль. Конечно, отец Люсинды страшно разгневался, узнав о ее беременности, но ведь его дочь изнасиловали, и гнев мистера Сеймура должен был пасть на негодяя, который сделал с ней это.

Кроме того, герцог пришел к выводу, что Люсинда не пыталась заманить его в сети, чтобы получить громкий титул. Теперь было понятно, почему она так скромничала в Хэрроугейте – не из ложного кокетства, а потому, что искренне считала себя недостойной замужества. Но почему она не верила, что он выслушает ее с сочувствием и пониманием, если и правда влюбилась в него?

Джастина ранила не столько правда о прошлом жены, сколько тот факт, что она пыталась это прошлое скрыть. В конце концов, она ему доверилась, и нужно уважать ее за это, потому что… он не хочет ее потерять. Джастин не желал расторжения брака не только из-за того, что развод вызвал бы скандал в обществе и бросил тень на фамильную честь Эйвонли. Навсегда расстаться с Люсиндой ему мешало странное предчувствие, что без нее его жизнь станет пустой.

Герцогу предстояло еще несколько деловых встреч в Лондоне. После этого он отправится в Эйвонли – и все наладится. Джастин уповал на то, что его вспышка гнева не напугала Люсинду. Он сделает все, чтобы сохранить их брак, потому что не желает расставаться с супругой. И надо не забыть купить ей какую-нибудь драгоценность в знак того, что он сожалеет о своей несдержанности…

На следующий день Люсинда осмотрела детскую. Комната, в которой выросли многие поколения Эйвонли, оказалась светлой и просторной. Окна выходят на солнечную сторону, поэтому в ней, наверное, и зимой тепло. Как было бы замечательно, если бы здесь могли поселиться Анджела и няня… Лесной домик на окраине поместья не так уж и плох, но, подрастая, дочка начнет задаваться вопросом, почему она живет здесь, а ее мама – в герцогском замке за лесом.

Вздохнув, Люсинда открыла дверцы шкафа. Внутри обнаружилась целая гора сокровищ – множество книжек и игрушек для малышей. Она выбрала куклу с восковой головой – для нее можно будет шить разные наряды, чтобы Анджела была в курсе светской моды, деревянную лошадку и две книжки с картинками. Протянув руку к детским счётам, Люсинда вдруг замерла – позади послышались шаги, и она резко обернулась, почувствовав себя воровкой.

– Вы напугали меня, миссис Манн. Вам что-то нужно?

– Сегодня вы опять отправитесь на долгую прогулку, мадам? Повар спрашивает, что вам приготовить на ланч.

– О… да, я прогуляюсь. Вот, решила осмотреть детскую. Мой муж вырос в замечательном местечке.

– Да, здесь очень мило, – сказала экономка. – Желаете, чтобы детскую привели в порядок? Прежняя герцогиня считала, что нужно сделать ремонт в комнатке няни, но руки так и не дошли.

– Я непременно обсужу это с его светлостью. Спасибо, миссис Манн, вы можете идти.

– Раз уж речь зашла о ремонте, – и не подумала уходить экономка, – меня беспокоят помещения в западном крыле, миледи. Не согласитесь ли взглянуть на них, когда найдется время? Особенно на те, что в мансарде. В прежние времена там были комнаты для прислуги, но потом людей перевели в восточное крыло, потому что чердачный этаж совсем обветшал. Батюшка его светлости собирался там все подновить, да не успел. Теперь многие служанки ютятся по трое в крошечных каморках, и было бы замечательно снова переселить их в западное крыло.

– Понимаю, – кивнула Люсинда. – Сегодня же вечером я осмотрю мансарду. Вы удовлетворены?

– О, конечно, мадам, благодарю вас.

Люсинда проводила экономку взглядом и достала из шкафа счёты. С их помощью няня научит Анджелу считать. Пропажи нескольких вещей никто не заметит, ведь сюда не заходят и не будут заходить, пока… При мысли о том, что у них с Джастином может родиться ребенок, Люсинда улыбнулась. Когда это случится, она станет самой счастливой на свете!.. Нет, если Анджела не будет частью их семьи, счастья ей не видать. Ежедневные встречи – а выкроить на них время будет все труднее, когда Джастин вернется, – не заменят ей жизни под одной крышей со своей девочкой.

По щекам Люсинды покатились слезы. Она спрятала подарки для Анджелы под плащ и вышла из детской. Сладости и игрушки, конечно, порадуют малышку, но прежде всего ей нужны уютный дом и безопасность. «Так, хватит ныть», – призвала себя к порядку Люсинда. Анджела заждалась и наверняка устроит истерику, если мама задержится. Девочка уже проявляет характер. Няня умеет успокаивать деток, но все-таки она уже немолода, и порой ей приходится несладко.

– Поначалу я думала, малютка просто раскапризничалась, – озабоченно сказала няня Люсин-де. Они стояли у детской кроватки и смотрели на спящую Анджелу: щечки у девочки разрумянились, на лбу появилась испарина. – Ночью она все время просыпалась и звала тебя. Утром я пощупала ей лоб – оказался горячим, и стало понятно, что ей нездоровится.

– Может быть, у нее что-то с животиком?

– Скорее всего. Вчера вечером она поужинала, а утром отказалась от омлета. По-моему, нам лучше позвать доктора.

Люсинда положила ладонь на лоб дочери.

– Да, у нее жар. Я сама схожу в деревню. Скажу врачу, что это дочка моей покойной кузины, а ты – ее няня. Хоть отчасти это будет правдой.

– Ложь когда-нибудь навлечет на тебя беду, Люсинда, – вздохнула старушка.

– А что мне еще остается? Вот, возьми, я принесла для Анджелы кое-что, но едва ли она сейчас обрадуется книжкам и игрушкам. Побегу за доктором, няня!

До деревни Люсинда добралась быстрым шагом по узенькой тропе между деревьями. Дом врача стоял на опушке леса, посреди зеленой лужайки. Люсинда взбежала на крыльцо, громко постучала, и дверь почти сразу открылась. Ей заулыбалась добродушная розовощекая экономка:

– Ну, что у тебя стряслось, деточка?.. Ой, ваша светлость?! – Женщина смущенно присела в реверансе. – Покорно прошу простить! Я не ожидала вас увидеть… Пожалуйста, входите, миледи!

– Ваш хозяин дома? – спросила Люсинда.

– Да, миледи. Если бы вы послали за ним, он явился бы незамедлительно.

– Я решила сама прогуляться. Мне нужно с ним поговорить.

– Конечно, миледи, я провожу вас к нему в кабинет.

Люсинда последовала за экономкой, стараясь унять волнение. Нужно быть очень осторожной – врач не должен заподозрить, что она мать Анджелы, а не двоюродная тетушка.

Вернуться в Эйвонли Люсинде удалось только ближе к вечеру. Доктор внимательно осмотрел девочку и сурово спросил, хорошо ли она питается. Люсинда принялась объяснять, что ее мнимая кузина попала в бедственное положение, потом заболела и умерла, а о стесненных обстоятельствах вдовы с ребенком родственникам стало известно только после похорон.

– Мне неожиданно сообщили, что кузина при смерти. Я тотчас поехала к ней, а затем разобралась с ее делами и нашла добрую женщину, которая согласилась присмотреть за ее дочерью-сироткой, которая до сих пор плачет и зовет маму.

Тут Анджела проснулась и заревела, протянув к ней ручки. Врач, похоже, поверил в придуманную историю. Он сказал, что у малышки желудочные колики из-за неправильного питания.

– Если она долгое время недоедала, избыточная и тяжелая пища могла вызвать несварение. Не закармливайте ее, давайте овощи и каши, а мясо и сладкое вводите в рацион потихоньку.

– Это я виновата, – опечалилась Люсинда. – Мне хотелось побаловать сиротку, и я кормила ее бисквитами и пирожными. Мы непременно последуем вашим рекомендациям, доктор.

– Ко всему прочему, у девочки легкая простуда, поэтому температура поднялась, – добавил врач. – У меня есть микстура, но вам придется зайти за ней ко мне домой, если ваша светлость не возражает.

– Конечно нет! Идемте!

Люсинда понимала, что нужно будет как-то объяснить миссис Манн свое затянувшееся отсутствие, но ради дочки была готова на все.

Во взгляде, которым ее встретила миссис Манн, явственно читался упрек. Люсинда в качестве оправдания сослалась на то, что забыла о времени.

– Что ж, ваша светлость не обязаны передо мной отчитываться. Однако, если позволите, напомню вам о комнатах для прислуги в западном крыле. Хозяйки этого дома всегда заботились о благополучии служанок.

– Да, разумеется. Вчера я забыла об этом. Возможно, вам показалось, что я пренебрегаю своими обязанностями…

– Не мое дело вам указывать, мадам.

– Конечно, однако мне бы хотелось обсудить с вами также меню и простые хозяйственные вопросы, чтобы знать о личных предпочтениях его светлости.

– Как пожелаете, мадам. Вам известно, когда его светлость вернется?

– Через несколько дней. У него дела в Лондоне. Он приедет, как только управится.

– Ясно, мадам.

– Что ж, а теперь ведите меня в мансарду или куда вам будет угодно.

– Его светлость распорядился в свое время о ремонтных работах почти во всем замке, мадам, но мансарда, похоже, ускользнула от его внимания.

– Вероятно, он не знал о том, что служанки ютятся в восточном крыле.

Люсинда последовала за экономкой вверх по узкой чердачной лестнице, на которую они вышли через незаметную дверь в холле.

Осмотрев многочисленные каморки в мансардном этаже, Люсинда удостоверилась в правоте миссис Манн – здесь требовался ремонт. Покатый потолок просел в нескольких местах так, что штукатурка грозила осыпаться огромными кусками; только в двух комнатах можно было обойтись малыми усилиями.

– Нужно чинить крышу, – констатировала Люсинда, глядя на темные разводы, расползавшиеся по потолку.

– Ее залатали в прошлом году, – сказала экономка. – Теперь хорошо бы обновить побелку и заменить доски настила в тех местах, где они намокли и начали гнить.

– Да, я вижу. Что ж, я поговорю об этом с мужем, когда он вернется. Боюсь, не в моей власти принимать такие серьезные решения, миссис Манн. Потерпите, мы что-нибудь придумаем.

– Конечно, мадам. Если вас устраивает нынешнее положение вещей…

Люсинде показалось, что экономка недовольно фыркнула.

– Я обязательно все улажу, – пообещала она. – Ведь служанки могут еще немного пожить в восточном крыле?

– Да, мадам, раз уж это необходимо. Но летом там будет очень жарко, особенно если в каждой каморке живут несколько человек.

По пути в свои покои Люсинда чувствовала угрызения совести, но поступить иначе она не могла. Запретив себе об этом думать, она начала переодеваться к ужину, на который были приглашены Джейн и Эндрю Ланчестеры. Они обещали привезти с собой других гостей – не слишком близких, но добрых знакомых Люсинды, поэтому вечер обещал быть приятным для всех.

Завтра утром она наведается в лесной домик узнать, как чувствует себя доченька, а пока нужно хорошенько обдумать план по переселению Анджелы и няни в родовое гнездо Эйвонли.

Джастин решил покинуть Лондон тем же вечером. Он предполагал задержаться здесь подольше, но с делами уже было покончено, а на месте ему не сиделось. Его гнев давно прошел, и, хотя душевная боль ничуть не утихла, герцогу хотелось увидеть Люсинду, услышать ее голос, полюбоваться ее улыбкой. Еще больше ему хотелось оказаться с ней в постели в прекрасной спальне, на убранство которой к их первой брачной ночи он не пожалел ни времени, ни денег.

Джастин хмурился, размышляя о том, с чего начать их примирение и как к этому отнесется Люсинда. Казалось бы, он уже разобрался в ее чувствах, однако теперь его снова одолели сомнения. Люсинда приняла его предложение не сразу – и вполне возможно, что ее колебания объяснялись нежеланием открывать жениху тайну своего прошлого. А что, если была более серьезная причина? Быть может, она боялась интимной близости? Раньше, когда он целовал Люсинду, она ни разу не выказывала отвращения. Но для семейной жизни поцелуев недостаточно. Разумеется, если Люсинда согласилась выйти за него замуж, она готова и к выполнению супружеского долга, только вот ему не нужна покорная супруга, для которой занятие любовью – неприятная обязанность. Сначала нужно заслужить ее доверие, иначе он сам уничтожит свои надежды на счастливый брак.

Джастин позвонил в колокольчик, собираясь сказать слуге, чтобы начинал паковать вещи, но в то же мгновение слуга сам заглянул в его покои и сообщил, что прибыл посыльный от нотариуса. Сломав печать и прочитав письмо, Джастин нахмурился. Речь в письме шла о затруднениях, возникших в связи с последними распоряжениями герцога касательно завещания, и нотариус просил его как можно скорее явиться в контору. Это означало, что отъезд в Эйвонли откладывается по крайней мере на день.

Джастину не хотелось задерживаться в Лондоне, но дело было безотлагательное. Вздохнув, он надел шляпу, взял трость с серебряным набалдашником и отправился к нотариусу. Чем быстрее он управится с делами, тем быстрее увидит Люсинду.

– Микстура, которую нам дал доктор, сотворила чудеса, – сказала няня, когда Люсинда пришла к ним утром сразу после завтрака. – Анджела проснулась в хорошем настроении и съела булочку с медом.

– Она сейчас в кроватке?

– Я оставила ее наверху рассматривать картинки в твоих книжках, но, когда шла открывать дверь, слышала какую-то возню – наверное, она уже вылезла из кроватки и играет.

Люсинда поспешила в комнатку на втором этаже. Оказалось, девочка занята утренним туалетом – она сама оделась и как раз пыталась справиться с пуговками на платье, а спутанные буйные локоны свидетельствовали о том, что Анджела не считает необходимым использовать расческу. Увидев маму, малышка, как обычно, ударилась в слезы.

– Бедненькая моя, иди скорее ко мне! – Люсинда подхватила дочку на руки и, сев на кровать, усадила ее себе на колени. Люсинда заметила, что ручки и ножки Анджелы, которые раньше казались хрупкими веточками, уже заметно округлились.

– Ты почитаешь мне, мамочка? – Слезы уже высохли, Анджела повеселела.

– Конечно, детка. Пойдем вниз, устроимся в большом кресле у камина, и я почитаю тебе сказки.

Анджела спрыгнула на пол, схватила книжку с картинками и побежала к лестнице. Люсинда улыбнулась ей вслед – теперь она не сомневалась, что доченька выздоровела.

Следующие два часа обе чувствовали себя счастливыми, но, когда Люсинда засобиралась обратно в поместье, снова брызнули слезы – Анджела разревелась и вцепилась в ее юбку. Няня успокоила девочку, сказав, что мама вернется, если она будет вести себя хорошо. Малышка перестала плакать, но ее укоризненный взгляд Люсинда не могла забыть всю дорогу до герцогского замка.

Люсинда начала всхлипывать, что предвещало горькие рыдания. На тропинке попалось поваленное дерево, и, опустившись на поросший мхом ствол, она закрыла лицо ладонями. Между пальцами закапали слезы.

Она всей душой ждала возвращения Джастина, ей отчаянно хотелось его увидеть, стать наконец его женой не только по обету и сделать так, чтобы между ними не осталось больше тайн. Но пожертвовать ради этого своей дочерью было невозможно.

– Герцогиня… Люсинда?

Мужской голос прозвучал так неожиданно, что она вздрогнула, а вскинув голову, увидела в нескольких футах от себя Эндрю Ланчестера. Устыдившись своих слез, Люсинда покраснела и быстро вытерла глаза рукой.

– Лорд Ланчестер… я не слышала, как вы подошли.

– Вам нехорошо? – Эндрю приблизился, участливо глядя на нее. – Вы плакали. Я могу чем-нибудь помочь?

– Нет-нет, все прекрасно. – Люсинда гордо выпрямила спину. – Просто слезливое настроение.

– Не думал, что такие женщины, как вы, склонны к истерикам. – Эндрю протянул ей белоснежный платок. – Возможно, вас порадует известие о том, что его светлость сегодня утром вернулся в поместье.

– Неужели? – Сердце Люсинды пропустило удар. – Вы уже виделись с ним?

– По дороге сюда я заметил его карету в деревне. – Эндрю помолчал, будто не решаясь продолжить, но все же сказал: – Я думаю, у вас какие-то неприятности, Люсинда. Возможно, сейчас вам кажется, что вы сами справитесь, но, если вам все же понадобится друг, я всегда рядом.

Искреннее участие, с которым были произнесены эти слова, заставило Люсинду покраснеть.

– Вы очень добры, милорд.

– У вас действительно неприятности?

– Даже если так, боюсь, вы ничем не сможете мне помочь. Я должна сама во всем разобраться.

– В любом деле легче разобраться, если с кем-нибудь его обсудить. – Эндрю улыбнулся. – Я не стану навязывать вам свою дружбу, Люсинда. Просто хочу, чтобы вы знали: мы с сестрой всегда в вашем распоряжении.

– Спасибо вам за искреннее участие. А теперь, простите, мне надо домой. Муж будет меня искать.

– Вы любите ходить пешком?

– Да, в хорошую погоду гуляю каждое утро.

– Что ж, не буду вас больше задерживать.

Эндрю зашагал прочь по тропинке. Этот лес служил границей между двумя поместьями. Люсин-да думала, что весь заросший деревьями участок принадлежит Джастину, но сейчас вдруг поняла, что он находится на самом краю герцогских владений, и неудивительно, что его сосед лорд Ланчестер часто прогуливается в здешних местах или возвращается в свое поместье из деревни этой дорогой. Возможно, он и раньше видел ее в лесу? Или у крыльца лесного домика… Люсинда сняла этот домик через посредника и не знала, кому он принадлежит – герцогу Эйвонли или лорду Ланчестеру.

Что будет, если Эндрю узнает, что женщина, арендовавшая лесной домик для ребенка с няней, – жена его близкого друга? Наверное, бросится рассказывать об этом Джастину.

Люсинда похолодела. Быть может, уже пора во всем признаться мужу?..

Чуть позже, входя в замок Эйвонли, она трепетала от нервного напряжения. Платье помялось во время игры с дочерью, волосы растрепались, и ей не хотелось никому попадаться на глаза в таком виде. Люсинда рассчитывала проскользнуть в свои покои незамеченной и переодеться, а уже потом поприветствовать мужа. Но не успела она преодолеть и половины лестницы, как Джастин окликнул ее из холла:

– Люсинда, не соизволишь ли уделить мне пару минут?

Люсинда замерла, затем повернулась и пошла вниз по ступенькам ему навстречу:

– Конечно! Я рада твоему возвращению. Надеюсь, путешествие было приятным?

– Ты как будто не удивилась, что я дома.

– На прогулке в лесу я встретила лорда Ланчестера, и он сказал, что видел твою карету, проезжавшую через деревню.

Джастин нахмурился:

– Миссис Манн сообщила мне, что ты проводишь много времени, гуляя по окрестностям. Не думал, что тебе настолько нравится ходить пешком.

– Это мое любимое занятие. А как твои дела в Лондоне, все улажено?

– Нотариус будет держать меня в курсе. Как тебе известно, я уезжал главным образом для того, чтобы побыть в одиночестве и хорошенько подумать. Так вот, я решил, что нам обоим нужно оставить прошлое позади. Некоторые по-прежнему злословят, но я уже публично объявил, что в день свадьбы ты получила известие о том, что твоя родственница при смерти, и поэтому так поспешно уехала из поместья. Думаю, со временем люди перестанут говорить гадости, сплетни утихнут. Мы должны на всех произвести впечатление идеальной пары, а для этого я решил устроить в Эйвонли бал.

– Бал? – обрадовалась Люсинда. – Это значит, что ты простил меня?

– Это значит, что я пытаюсь оставить нашу размолвку в прошлом, Люсинда. Все случившееся – это отчасти моя вина: я слишком торопил тебя со свадьбой. Прежде чем мы станем истинными мужем и женой, нам предстоит поближе познакомиться.

Надежда на примирение, затеплившаяся было в душе Люсинды, когда он сказал о бале, погасла. Джастин опять был суров и серьезен, а она скучала по ласковой улыбке, которая не сходила с его губ в пору ухаживаний.

– Что ж, я сделаю все возможное, чтобы стать вам такой женой, какой вы желаете меня видеть, ваша светлость. – Люсинда гордо вскинула голову. – Я прикажу миссис Манн подготовиться к приему гостей. Сколько человек ты хочешь пригласить, Джастин?

– Полагаю, будет уместно позвать всех, кто присутствовал на нашей свадьбе. Тогда мы испортили им праздник и теперь должны восполнить свое упущение, тебе так не кажется?

– Да, разумеется. – Люсинда постаралась справиться с волнением. Большинство приглашенных на свадьбу были друзьями герцога, незнакомыми ей людьми, и знакомиться с ними на таком грандиозном мероприятии, которое ей же и предстоит организовать, – дело очень ответственное. Но это ее долг перед Джастином. Вернее, лишь малая часть долга.

Если бы муж сейчас обнял ее и поцеловал, Люсинде стало бы гораздо легче. А если бы он по-прежнему был тем ласковым и сдержанным джентльменом, за которого она выходила замуж, Люсинда разрыдалась бы и рассказала ему о дочери. Но перед ней был совсем другой Джастин – чужой и суровый, она его не узнавала.

– Я сделаю все, что от меня потребуется, Джастин.

– Рад это слышать, Люсинда. А теперь ступай и переоденься. Ты похожа на бродяжку. Не забывай о том, что теперь ты герцогиня.

Обида обожгла как огнем. Люсинда смотрела на мужа, недоумевая, намеренно ли он так жесток с ней или же просто не понимает, что ей и без того трудно освоиться со своим новым высоким положением в обществе, и потому она отчаянно нуждается в его снисходительности и поддержке.

В своих покоях Люсинда, почувствовавшая себя совсем одинокой, захлопнула дверь и прижалась к ней спиной, сдерживая слезы. Бремя тайны, которую нужно тщательно оберегать, и так было невыносимым, а теперь к ее печалям добавилась ледяная отчужденность Джастина.

Джастин посмотрел на свое отражение в зеркале и мысленно выругался. Он повел себя как болван – опять дал волю гневу. Надо было вручить жене подарок, купленный для нее в Лондоне, поцеловать ее, сказать, что он очень соскучился и больше всего на свете хочет, чтобы она была счастлива. Именно это герцог и собирался сделать, но при виде Люсинды в измятом платье и с растрепавшейся прической у него разом вспыхнули подозрения: она выглядела так, будто только что покинула объятия любовника. А упоминание о лорде Ланчестере окончательно вывело его из себя. Потому что ревность – глупейшее чувство, которое он не приемлет. Раньше Джастин и не думал, что способен испытывать такие бурные, дикие, примитивные эмоции, недостойные джентльмена. Джентльмен всегда рационален, уравновешен, любезен с окружающими и, прежде всего, великодушен. Острое желание убить лучшего друга не имеет с великодушием ничего общего.

Глава 4

– Прекрасный наряд, Люсинда. Тебе очень идет.

– Благодарю, Джастин. – Она слегка склонила голову, но не улыбнулась. За прошедшие два дня они научились общаться очень вежливо. Муж говорил ей комплименты и, казалось, был доволен ее успехами в подготовке бала. Но держался он по-прежнему отстраненно. – У тебя есть планы на утро?

– У меня сегодня назначена встреча в Такстеде, поеду верхом. Тебе нужна карета? Если желаешь наведаться к кому-нибудь в гости, я смогу составить тебе компанию только завтра.

– Я мало кого знаю из твоих друзей, Джастин. Слуги передали, что к нам несколько раз заезжали соседи, но меня тогда, к сожалению, не было дома. Быть может, завтра нанесем им ответные визиты?

– Непременно. Не знал, что ты пренебрегала обязанностями хозяйки. Когда приезжают гости, их нужно встречать дома.

– О… конечно, это мое упущение. – Люсинда отвела глаза. – Но я всегда на месте, если о визите условлено заранее. Я ездила в гости к Джейн Лан-честер, и она три раза была у нас.

– Все это прекрасно, однако не забывай о своем положении, Люсинда. Хозяйка поместья обязана соблюдать определенные правила поведения. Ты должна оставаться в доме с утра до вечера по крайней мере один день в неделю и отвести еще один день для поездок в гости. И разумеется, тебе надлежит быть в курсе всего, что происходит в окрестностях.

– Прости, я не знала, что от меня требуется. Ты никогда не говорил о моих обязанностях, Джастин.

Герцог несколько мгновений молча смотрел на супругу, затем выражение его лица смягчилось:

– Да, я не удосужился обсудить с тобой обязанности герцогини, и это мое упущение. Я пренебрег своим долгом по отношению к тебе, Люсинда, и прошу прощения. К сожалению, сегодняшнюю встречу я отменить не могу – она давно назначена, но завтра я буду в твоем распоряжении и отвезу тебя куда-нибудь развеяться. А сегодня вечером я расскажу, что входит в обязанности герцогини Эйвонли, и, если пожелаешь, дам тебе ежедневники моей матери – ее записи могут пригодиться.

– Да, благодарю, – кивнула Люсинда. – Больше я тебя не задерживаю, Джастин. У меня тоже есть неотложные дела.

Герцог стоял совсем близко и смотрел на нее странным, пристальным взглядом. Вдруг он протянул руку и, едва касаясь, провел пальцами по ее щеке к нижней губе. Люсинда затрепетала в ожидании поцелуя и улыбки, которая скажет ей, что тот, в кого она некогда влюбилась, вернулся. Но ожидания не оправдались.

– Ты очень красивая, Люсинда.

– Спасибо. Прости, если я опять разочаровала тебя, Джастин.

– Ничуть. Я сам виноват, что предъявляю к тебе слишком высокие требования. У тебя будет достаточно времени, чтобы научиться своим новым обязанностям хозяйки поместья.

Коротко поклонившись, герцог удалился. Проводив его взглядом, Люсинда бросилась наверх, в свои покои, надела плащ и снова сбежала по лестнице. С тех пор как вернулся муж, у нее не было возможности повидаться с дочкой. Анджела, наверное, ужасно соскучилась, и сегодня нужно уделить ей больше времени.

Лесной домик Люсинда покинула только в середине дня и поспешила в поместье. Увидев ее утром, Анджела опять расплакалась и не отходила от мамы ни на шаг, поэтому сегодня расставание с дочерью далось особенно тяжело, и Люсинда откладывала этот момент до последнего, зная, что завтра у нее не будет случая наведаться в лесной домик.

– Мама, не уходи! – плакала Анджела. – Возьми меня с собой, обещаю, я буду хорошо себя вести!

– Я не могу взять тебя с собой, милая. – У Люсинды разрывалось сердце, когда она, поцеловав дочку, передавала ее на руки няне.

Она понимала, что не в ее материнских силах сделать для дочери больше того, что уже сделано, и все-таки по дороге к замку ее терзало чувство вины. Но даже если бы она прямо сейчас забрала Анджелу с собой в Эйвонли, у нее не нашлось бы времени для дочки – подготовка к балу не оставляла ни одной свободной минуты. Предлагая ей замужество, Джастин должен был догадаться, что она не привыкла к такому большому количеству слуг и ничего не знает об укладе жизни в обширном поместье.

Если герцогу нужна супруга, способная управлять хозяйственными делами в огромном замке не хуже, чем его мать, прежняя герцогиня Эйвонли, надо было жениться на ком-нибудь другом. Или, по крайней мере, с самого начала объяснить, что от нее требуется, и дать время освоиться.

– Мы с вами снова встретились, герцогиня.

Люсинда, как и в прошлый раз, вздрогнула от неожиданности, но тотчас улыбнулась:

– Лорд Ланчестер, вы опять меня напугали! Я задумалась и не заметила, как вы подошли. Спешу домой, опаздываю к чаю.

– Если не возражаете, я к вам присоединюсь – мне нужно перекинуться парой слов с герцогом.

– Тогда вы непременно должны остаться на чай. Надеюсь, вы с Джейн будете у нас на балу?

– Я ни за что на свете не пропущу такое событие! – заулыбался Эндрю. – Первый вальс – мой, договорились, ваша светлость?

– С удовольствием окажу вам эту честь! Но только если вы будете называть меня Люсинда, сэр.

– Самая большая честь для меня – быть вашим другом, Люсинда, – поклонился Эндрю и был вознагражден застенчивой улыбкой. – Поэтому снова прошу вас обращаться ко мне тоже по имени. Джейн сейчас занята подготовкой деревенского праздника, который пройдет в следующем месяце. Ваш бал к тому времени уже состоится, и она надеется, что вы согласитесь произнести приветственную речь на открытии ярмарки. В прошлом году этот жребий выпал мне, а в позапрошлом – вашему мужу.

– Конечно, я согласна! А что мне нужно будет сказать?

– Всего лишь что вы счастливы присутствовать на празднике и желаете всем хорошо повеселиться.

– Моя мать так делала, когда мы устраивали праздники в садах поместья. – Люсинда улыбнулась. – Я помню, с каким нетерпением ждала этих маленьких подарков в детстве.

– Вы и сейчас еще совсем юная. Думаю, Эйвонли не устает баловать вас подарками.

Люсинда кивнула и отвела глаза. Лес остался позади, теперь они шли по землям, принадлежавшим герцогу. Услышав стук копыт, Люсинда оглянулась и увидела Джастина, скакавшего верхом со стороны парка.

– А вот и он! – воскликнул Эндрю. – Наверное, как и вы, спешит к чаю.

Они остановились. Герцог осадил коня на всем скаку в каких-то паре футов и теперь молча смотрел на обоих сверху вниз.

– Эйвонли, я как раз направлялся к вам и на полпути встретил вашу очаровательную супругу, которая любезно пригласила меня на чай.

– Присоединяюсь к приглашению. Рад вас видеть, Ланчестер. – Джастин спешился и повел коня в поводу рядом с ними. – Люсинда, любовь моя, ты прекрасно выглядишь. Прогулки на свежем воздухе идут тебе на пользу. Надо бы и мне побольше ходить пешком.

– Спасибо за комплимент. – Люсинда покосилась на мужа. Он задумчиво смотрел на нее, и в его глазах на этот раз не было ни злости, ни отчужденности. – Мы говорили о деревенском празднике, который состоится в следующем месяце после бала. Джейн предложила мне сказать речь на открытии, и я согласилась. Надеюсь, ты не возражаешь, Джастин?

– Джейн хочет, чтобы все хорошенько рассмотрели свою герцогиню и увидели, как она прекрасна, – усмехнулся Эндрю. – Вы же ее никуда не отпускаете, Эйвонли, вот людям и любопытно. Я сказал вашей жене, что на празднике ей достаточно будет улыбаться и хорошо выглядеть. Ну и побаловать детишек конфетами.

– Надеюсь, Люсинда скоро привыкнет к таким вещам, – сказал Джастин. – Как только она всерьез возьмется за исполнение обязанностей хозяйки поместья, я помогу ей советами.

– О, никто не ждет, что у нее сразу все получится, друг мой, – откликнулся Эндрю. – Вы ведь совсем недавно поженились, и, поскольку Люсинде пришлось какое-то время провести у постели умирающей кузины, можно считать, что у вас еще продолжается медовый месяц. Странно, что вы не увезли ее в Париж, как только она вернулась.

– Кузины, вы сказали? Я не знал, что это была настолько близкая родственница. – Джастин нахмурился. – Да, печальное событие. Но у нас еще будет время посетить Париж. А пока Люсинде нужно познакомиться с соседями и обитателями поместья, поэтому я и решил устроить бал.

– Все обожают балы в поместье Эйвонли! Какая тема выбрана на этот раз?

– Я оставил выбор за женой, – сказал герцог. – У нас уже были восточные дворцы, рыцари и драконы. А ты что предложишь, Люсинда?

До этого он ни разу не упоминал, что бал должен быть костюмированным. Люсинда возмущенно взглянула на мужа. Ну как она могла догадаться, что в Эйвонли принято проводить балы-маскарады? К счастью, воображение тотчас пришло на помощь.

– Я предложу гостям одеться ведьмами, эльфами и троллями! – заулыбалась она. – Или такая тема у вас тоже была?

– Колдовство и сказочные существа? Что-то не припоминаю, – сказал Эндрю. – Но звучит многообещающе.

– Мы можем всем раздать остроконечные шляпы и маски, – Люсинда уже загорелась этой идеей, – темные плащи для леди и домино для джентльменов. Получатся настоящие ведьмы и колдуны! Конечно, вряд ли кто-то рискнет превратиться в эльфа или тролля, но, если смельчаки найдутся, тут мне понадобится придумать что-нибудь этакое.

– Вы бросаете нам вызов, герцогиня? – Эндрю, похоже, тоже увлекся предложенной темой. – Я оставляю за собой право самостоятельно подготовить костюм. Джейн, я думаю, тоже не ударит в грязь лицом.

– Это будет забавно! – Глаза Люсинды озорно засияли. – Правда, Джастин?

– Раз уж вы оба настроены повеселиться, не стану портить вам забаву, – сухо сказал Джастин. – Я тоже что-нибудь придумаю, чтобы удивить вас.

– Я и не подозревала, что бал можно превратить в веселый праздник. Спасибо, что решил провести его ради меня, Джастин.

– Мой долг и обязанность – сделать вас счастливой, дражайшая герцогиня, – картинно поклонился он.

Люсинда не могла не заметить, что муж с трудом сдерживает раздражение.

После чая, оставив мужчин в гостиной, Люсинда поднялась в свои покои, сказав, что хочет немного отдохнуть перед ужином. На самом деле ей надо было добавить пару слов на приглашениях, которые она, по счастью, не успела разослать утром. Если бы не лорд Ланчестер, гости разочаровались бы, узнав, что их ждет обычный бал, а не феерический маскарад.

Джастин ее почему-то об этом не предупредил. Но если он хочет, чтобы она выполняла свои обязанности хозяйки поместья Эйвонли не хуже своих предшественниц, ей еще многое необходимо узнать. Она уже огорчила мужа, признавшись, что не может подарить ему свою невинность. Теперь нужно очень постараться, чтобы оказать достойный прием его друзьям.

Тем вечером за ужином Джастин был вежлив с женой, но держался отстраненно. После еды он, вопреки обыкновению, не остался в обеденном зале выпить портвейна, а последовал за ней в малую гостиную.

– Где ты сегодня повстречала Ланчестера? – спросил герцог, встав у камина и сделав глоток из бокала, который прихватил с собой.

– Мы случайно столкнулись в лесу. Я возвращалась с прогулки, а он сказал, что ему нужно с тобой повидаться, вот мы и пришли вместе.

– Ты уже обсудила с миссис Манн меню для ужина на балу?

– Да, Джастин. Я попросила ее показать мне список блюд, которые здесь принято готовить для званых вечеров, и выбрала те, что показались мне самыми подходящими. У тебя есть какие-то пожелания?

– Нет, я полагаюсь на твой вкус и на помощь миссис Манн. Она давно у нас служит, и моя матушка называла ее истинным сокровищем.

– Я всецело согласна. – Люсинда подумала, не обсудить ли с ним ремонт помещений в мансардном этаже, но все же решила отложить этот вопрос. – Мне все-таки хотелось бы получить записные книжки твоей матушки, Джастин, они мне очень пригодятся. К примеру, я бы так и не узнала о том, что в Эйвонли принято проводить костюмированные балы, если бы Эндрю об этом не заговорил.

– Эндрю? Ты его уже по имени называешь?

– О, довольно редко. Мы еще не слишком освоились в общении, и на людях всегда соблюдаем этикет. Но все-таки лорд Ланчестер – брат Джейн и твой лучший друг. К тому же мы соседи, так что в особых церемониях нет необходимости.

– Соседи, да. Но лучшими друзьями мы не всегда были. Однажды у нас дело дошло до дуэли из-за женщины. Впрочем, мы оба выстрелили в воздух, а потом отношения как-то наладились. По правде говоря, та красотка вовсе не заслуживала поединка.

– Звучит не по-джентльменски, Джастин.

– Она была оперной певичкой. Надеюсь, тебе известно, что означает этот благопристойный оборот речи.

– О, понимаю… Она была твоей любовницей?

– Поначалу нет. Я увел ее у Ланчестера.

– Значит, ты перед ним виноват…

– Наши общие приятели побились об заклад, что я не смогу это сделать. Пришлось доказывать, что они не правы. По-моему, Ланчестер до сих пор меня не простил.

– А ты бы простил на его месте?

– О боже, ну разумеется! Она ему не слишком-то и нужна была.

– Мне кажется, лорд Ланчестер не вызвал бы тебя на дуэль из-за женщины, которая ему не нужна, Джастин.

– Он вовсе не благородный рыцарь, каким ты его себе представляешь, Люсинда. Не стоит гулять с ним по лесу наедине.

– Джастин! – ужаснулась Люсинда. – Ты же не думаешь, что мы… что я… Ты не считаешь меня кокеткой?

– Нет, конечно нет. Прости меня. – Эти слова прозвучали искренне. – Я ничего подобного не имел в виду. Эндрю – здоровый молодой мужчина, и ты ему нравишься. Наедине с тобой он может воспользоваться ситуацией…

– Лорд Ланчестер – мой друг, так же, как и твой! Извини, я, пожалуй, пойду к себе, уже поздно.

Герцог поймал ее за руку, когда она направилась к выходу из гостиной.

– Нет, Люсинда, это я должен извиниться. Я вовсе не хотел тебя обидеть. Просто предупредил на всякий случай.

– Джастин, я не соблазняла мужчину, который меня изнасиловал, клянусь тебе.

– Я верю! Еще раз приношу свои извинения. – Герцог отвел глаза. – Я не собирался с тобой ссориться, Люсинда. Это все моя глупая гордыня.

Люсинда глубоко вдохнула, пытаясь справиться с эмоциями, выдохнула и тихо сказала:

– Наверное, своим поведением я уничтожила твои чувства ко мне. Боюсь, не сложится у нас супружеская жизнь.

– Мы будем стараться!

Джастин так крепко сжал ее руку, что стало больно. В его глазах вдруг вспыхнула страсть, но в следующую секунду он склонил голову и очень нежно коснулся губами ее рта, словно не рассчитывая на ответ. Но Люсинда ответила настоящим поцелуем, затрепетав от его ласки. Она лишь коснулась пальцами его затылка, хотя по спине уже бежала сладкая дрожь, пробуждая желание обвить его шею руками и прильнуть всем телом. Однако вместо этого Люсинда отстранилась, испугавшись, что герцогу не понравится такое поведение.

Выпрямившись, он мрачно взглянул на нее потемневшими глазами:

– Отправляйся спать, Люсинда. Я тебя не побеспокою.

У Люсинды упало сердце. На какой-то миг ей показалось, что муж простил ее за все, но теперь между ними снова возникло отчуждение. Что она сделала не так?..

– Что ж, доброй ночи, Джастин.

Когда Люсинда поднималась в свои покои, ее душили слезы, но она не позволила себе разрыдаться. Нужно поскорее научиться не реагировать на перепады его настроения и жестокие слова. Если таков ее удел, она станет хранить свою печаль за семью замками, а для окружающих у нее всегда должна быть наготове улыбка.

Люсинда торопливо шла по лесной тропинке – надо было вернуться в замок, пока муж ее не хватился. От вчерашней размолвки еще болела душа, и очень не хотелось новых неприятностей.

Но Джастин поджидал ее на лужайке перед домом.

– Рано встала, Люсинда?

– Ты же знаешь, я люблю прогулки на рассвете. – Она улыбнулась, чтобы скрыть тревогу. – Помнишь, как однажды ты повез меня смотреть на лебедей?

– На лебедей? – Герцог озадаченно нахмурился, но тотчас просиял: – О, конечно! Ты гостила у Джейн Ланчестер и однажды обмолвилась, что мечтаешь полюбоваться птицами на озере. Я заехал за тобой ни свет ни заря, и мы устроили пикник на берегу.

Люсинда кивнула:

– В тот день ты сделал мне предложение. Мы так чудесно провели время!

Он грустно взглянул на жену, подал ей руку, и они зашагали по дорожке.

– Мне не доставляет удовольствия ругать тебя, Люсинда. Я стараюсь вести себя пристойно, любовь моя. Прости, что мне не всегда удается обуздать свой темперамент.

– Конечно, я тебя прощаю! Ты ведь мой муж.

– Может, съездим сегодня куда-нибудь развеяться?

– Да, с удовольствием.

– Вот и чудесно!

Люсинда, державшая Джастина под локоть, чувствовала легкую дрожь. Сегодня он был так мил, как будто снова вернулся тот прекрасный мужчина, за которого она выходила замуж. Но если бы герцог вдруг узнал, куда она отлучалась ранним утром, от его гнева не было бы спасения.

Как долго еще она сможет хранить свой секрет?..

Следующие несколько дней Люсинда вставала с первыми лучами солнца. Каждое утро в семь часов она уже была в лесном домике, а к девяти тридцати возвращалась в свои покои – служанка подавала завтрак ей в постель без четверти десять. Поскольку у благородных дам не принято покидать спальню раньше полудня, Люсинда успевала спозаранку повидаться с дочерью, вернуться незамеченной и приступить к обязанностям хозяйки поместья.

В день бала она поднялась к себе, как обычно, в половине десятого и застала в своем будуаре Джастина. Он тотчас встал с кресла, окинув взглядом измятое платье и растрепанные волосы жены.

– Сегодня у нас важное событие, Люсинда. Я думал, ты воспользуешься возможностью хорошенько выспаться.

– Ты же знаешь, я люблю гулять по утрам, – спокойно и с достоинством отозвалась она. – Поскольку у меня было много хлопот в связи с подготовкой бала, я составила для себя особое расписание. Для прогулок отвела время перед завтраком, с делами успеваю управиться к ланчу, а остальное время предоставляю тебе, на случай если ты захочешь пригласить гостей или кому-нибудь нанести визит вместе со мной.

– Я тоже люблю прогулки перед завтраком. Чаще скачу верхом, но могу и пройтись. Я буду рад, если ты согласишься иногда составлять мне компанию.

– Разумеется, если это доставит тебе удовольствие. Только, пожалуйста, предупреждай меня заранее.

– Непременно. В будущем я обязуюсь каждый вечер перед ужином сообщать тебе о своих предпочтениях на следующее утро. Не думал, что мне придется назначать свидания собственной жене, но раз уж ты так занята теперь, я возьму это за правило.

Глаза Люсинды невольно наполнились слезами. Что бы она ни делала, муж всегда недоволен! Сейчас он с тем же равнодушным видом направился к двери будуара, но по пути обернулся:

– Ты кого-нибудь встретила сегодня на прогулке?

– На лесной тропинке меня обогнал один из твоих арендаторов. Больше я никого не видела. А должна была?

– Я просто поинтересовался, – сухо сказал Джастин. – К балу уже все готово, и ты можешь отдохнуть до приезда гостей, Люсинда. Ты же не хочешь выглядеть усталой на балу?

– Я ничуть не устала, Джастин. И мне нужно самой удостовериться, все ли приготовления закончены. Это наш первый бал. Я хочу, чтобы все прошло идеально и твои друзья остались довольны.

– Надеюсь, они станут и твоими друзьями, дорогая.

Как только герцог вышел из будуара, Люсинда опустилась за туалетный столик, стараясь унять отчаянно колотившееся сердце. Зачем Джастину понадобилось ждать ее здесь? Что, если он раскрыл ее тайну?

Со временем она найдет в себе силы все рассказать ему, но не сейчас. Если они поругаются перед началом бала, гости это поймут. Нужно дождаться окончания праздника, и тогда, возможно, она поведает мужу о дочери. Если Джастин узнает истинную причину ее утренних отлучек, он, по крайней мере, перестанет быть таким подозрительным.

Гости начали съезжаться после одиннадцати утра. Джастин посоветовал жене отдохнуть, но сам отправился на конную прогулку и все еще отсутствовал, так что Люсинде пришлось самой встречать друзей мужа и отдавать прислуге распоряжения о том, в какие апартаменты их проводить.

– Некоторые знакомые его светлости предпочитают всегда останавливаться в одних и тех же покоях, – сообщила ей миссис Манн за несколько дней до бала. – Я составила план размещения гостей, извольте взглянуть.

– Полагаю, в этом вы осведомлены лучше, чем я, – сказала Люсинда, бросив взгляд на длинный список. – Однако мне хотелось бы лично осмотреть апартаменты, когда они будут подготовлены к приему гостей.

В начале их знакомства экономка относилась к новой герцогине скептически, но в последнее время она заметно смягчилась. А услышав, что Люсин-да предлагает расставить во всех гостевых комнатах букеты цветов, бутылки бренди для джентльменов и вазочки с засахаренными фруктами для леди, она заулыбалась и одобрительно кивнула:

– Именно такие мелочи совершенно необходимы. Весьма предусмотрительно, миледи. Полагаю, у вас еще не было времени обсудить с его светлостью возможность ремонта в помещениях мансарды?

– Да, но я об этом не забуду, миссис Манн.

Люсинда отложила решение упомянутого вопроса, потому что все ее мысли занимала подготовка бала, а няня и Анджела пока что вполне уютно чувствовали себя в лесном домике. Дочка по-прежнему плакала, не желая отпускать маму всякий раз, когда та собиралась уходить, но уже не цеплялась ручонками за ее подол и быстрее успокаивалась, потому что привыкла, что мама навещает ее каждый день.

Как же быть, если Джастин решит отправиться вдвоем в Париж или в Лондон? Люсинде оставалось лишь надеяться, что к тому времени, когда состоится путешествие, Анджела привыкнет к жизни с няней и не будет так сильно скучать по маме.

Прибытие гостей отвлекло герцогиню от невеселых размышлений. Она приветствовала леди и джентльменов, многих из которых видела впервые, и почувствовала невероятное облегчение, когда наконец вернулся Джастин.

– По-моему, я пока справляюсь, – вздохнула она. – Но твои гости будут рады, если их встретит сам хозяин.

– Наши гости, Люсинда, – поправил Джастин. – Ты здесь хозяйка, дорогая.

– О да, разумеется.

* * *

Джейн и Эндрю Ланчестеры прибыли только к вечеру, когда все уже собрались в бальном зале. Роскошный ужин назначили на десять часов, а бал должен был начаться в семь.

Гости сняли плащи, под которыми скрывали маскарадные костюмы, и теперь все ахали и восхищались друг другом. Джейн надела зеленое платье с длинными рукавами – она сказала, это настоящий ведьминский цвет, – и распустила длинные темные волосы, а на шее у нее красовалась подвеска с лазуритом.

– Лазурит обладает магической силой! – сообщила она с улыбкой. – Но я конечно же не злая колдунья, а добрая волшебница. Куда мне до прочих гостей – некоторые выглядят так, что от них лучше держаться подальше…

Гости и правда дали волю воображению – мнения о том, как должны выглядеть ведьмы и колдуны, разошлись. Большинство джентльменов оделись в черное и выбрали средневековый стиль: чулки и просторные рубахи-котты, подпоясанные на талии и доходившие до середины бедра или до колен, в зависимости от возраста и телосложения щеголей. Многие дамы тоже предпочли обратиться к Средним векам и облачились в струящиеся платья такого же покроя, как у Джейн.

Эндрю Ланчестер, явившийся в рыцарских доспехах, тотчас направился к Люсинде, сияя улыбкой. Хозяйка бала надела бело-зеленое платье с растительным орнаментом, перехваченное под грудью искусно расшитым поясом, с которого свисали ленты, будто шелковые листья. На ее голове красовалась маленькая круглая облегающая шапочка, тоже расшитая золотыми нитями.

– Осмелюсь предположить, вы – королева фей. – Эндрю поклонился. – А я сэр Ланселот, готовый защитить всех прекрасных дам от чар зловредных колдунов.

Люсинда рассмеялась:

– Пока я не вижу здесь ни одной прекрасной дамы в опасности.

Она невольно отыскала взглядом мужа. Джастин был в котте из темно-зеленого бархата, открывавшей стройные мускулистые ноги в чулках. На одном его плече был закреплен короткий черный плащ с бахромой, на концах которой звенели стеклянные бусины. Этот плащ придавал скромному средневековому костюму что-то сказочное, эльфийское.

– Жалко, что никто не решился одеться троллем, – вздохнула Люсинда.

– Просто никто не знает, как должен выглядеть настоящий тролль. Я, по крайней мере, ни одного не встречал, – развел руками Эндрю. – А вы что-нибудь знаете о троллях?

– Ну, они живут под мостами и питаются гнилыми фруктами. Еще у них ужасные манеры и злобный нрав, – поделилась сведениями Люсинда.

– Ясно, – кивнул Эндрю. – Тогда я, пожалуй, знаком с парочкой троллей, но здесь их, к счастью, не вижу. Хорошо, что вы их не пригласили.

– Троллям не нужны приглашения! Наверное, они сами решили держаться от нас подальше.

По залу расхаживали лакеи с подносами в руках, предлагая гостям шампанское. Для придания балу колдовской атмосферы Люсинда попросила слуг нашить на одежду пауков, жаб и черных кошек, которых она собственноручно смастерила из бумаги, шелковых лент и бархата. Джастин нашел в кладовых замка огромный хрустальный шар, и он стал одним из главных элементов декора, наряду с веточками падуба-остролиста, белыми лилиями, вазами с печеньем в форме волшебниц, колдунов, жаб и черных кошек. Еще гостей ждала огненная потеха – слуги весь день готовили приспособления для фейерверка, которым приглашенные смогут полюбоваться с открытой веранды в полнейшей безопасности.

Люсинда и Джастин вместе открыли бал. Ведьмы, эльфы, колдуны заулыбались и зааплодировали, когда супружеская чета закружилась в вальсе. Затем к хозяевам праздника присоединились другие пары, и вскоре уже танцевал весь зал.

Как только Джастин отпустил жену, ее тотчас ангажировал дородный джентльмен.

– Какой чудесный вечер, герцогиня. Должен сказать, эти колдовские одежды куда удобнее тесных бриджей, которые мы все вынуждены натягивать, следуя нынешней моде.

– Колдовские одежды вам очень идут, сэр Джон, – улыбнулась Люсинда кузену Джастина. – Я рада, что вам нравится бал.

– О, я получаю истинное наслаждение! Убранство зала не похоже ни на что из того, что мне доводилось видеть. Этакий наивный, но очень милый сказочный антураж. Джастин сказал, вы сами все придумали.

– Да, мне показалось, это будет забавно. Силуэты ведьм и разной нечисти я срисовала из книжек с картинками, которые нашла в детской.

– Что ж, признаться, я чувствую себя здесь гораздо уютнее, чем на подобных мероприятиях в Лондоне, где все делается формально, чопорно, официально. А у вас тут и правда весело, милая. Джастину с вами чертовски повезло!

– Благодарю вас, сэр.

Выслушав еще пару десятков таких же комплиментов от других гостей, Люсинда наконец вздохнула с облегчением.

– Ты замечательно рисуешь, – сказала ей Джейн, когда они обе освободились от очередных кавалеров и переводили дыхание между танцами. – Я собиралась нанять художника для подготовки рождественского бала у нас в поместье, но теперь вижу, что в этом нет необходимости. Ты же поможешь мне украсить бальный зал?

– С удовольствием! – обрадовалась Люсинда и просияла, увидев приближавшегося к ним Эндрю. – Мне ужасно повезло, что твой брат упомянул о теме для бала-маскарада. Пришлось все делать в спешке, но я старалась.

– Вы позволите, герцогиня? – поклонился подошедший лорд Ланчестер.

Люсинда протянула ему руку.

Это был их второй танец. В начале вечера они кружились в строгом вальсе, теперь же весь бальный зал принялся браво отплясывать джигу, и Люсинда, захваченная всеобщим весельем, не могла удержаться от радостного смеха. Когда танец закончился и они с Эндрю раскланялись, Люсинда в замечательном настроении начала обходить гостей, желая удостовериться, что все получают удовольствие от праздника, но вдруг наткнулась на пристальный взгляд Джастина. Она улыбнулась мужу, слегка склонив голову. В его глазах не было ни враждебности, ни гнева, скорее в них читалась озадаченность. Джастин как будто размышлял над некой загадкой.

Люсинда видела, как муж танцевал с Джейн Ланчестер, с супругой сэра Джона и еще несколькими дамами, но большую часть вечера он просто ходил по залу и беседовал с друзьями.

* * *

Джастин подошел к жене перед ужином и осведомился, довольна ли она, как идут дела.

Люсинда в ответ радостно улыбнулась:

– Конечно, довольна! По-моему, все идет замечательно. Ты разве не согласен?

– Все поздравляют меня с тем, что я сделал правильный выбор, женившись на тебе, Люсинда.

– О… – Она зарделась от смущения. – Мне пришлось самой заняться убранством бального зала, потому что я не успела бы нанять декоратора в Лондоне.

– У тебя неплохо получилось. Для первого раза. Наши гости великодушно проявили снисходительность к очаровательной молодой хозяйке, дающей свой первый бал.

– Спасибо, Джастин. Я внимательно изучу записные книжки твоей матушки, чтобы не разочаровать тебя в следующий раз. Теперь я знаю, что ты предпочитаешь профессиональный подход и не приемлешь самодеятельность. – Гордо подняв голову и усилием воли сдержав слезы, Люсинда повернулась к мужу спиной и пошла к гостям.

Неужели все хвалят ее только потому, что не хотят огорчать герцогиню, впервые принимающую гостей в качестве хозяйки поместья Эйвонли? Что ж, по крайней мере, Джастин выразил свое мнение открыто: усилия жены не оправдали его ожидания.

– Ваша светлость! – К Люсинде направлялась едва знакомая дама в пурпурном платье с черной каймой; платье было искусно расшито звездами, полумесяцами и черными кошками. – Позвольте вас поздравить с успехом: бал удался на славу! Я в восторге от настенных украшений и вашей придумки с фонариками в саду.

– Вы очень добры, леди Морган. У меня не было возможности посоветоваться с мастерами по поводу декора, поэтому все выглядит немножко… по-дилетантски.

– О, вовсе нет, я как раз собиралась воспользоваться вашими талантами, Люсинда… я могу вас называть Люсинда?.. Так вот, в следующем месяце я тоже даю костюмированный бал и хотела бы узнать ваше мнение о выбранной теме. Не согласитесь ли вы обсудить это со мной завтра утром?

Люсинда вспыхнула, почувствовав глубочайшую признательность:

– С радостью, леди Морган! Большое спасибо, что оценили мой труд.

– Зовите меня Вероника, дорогая. Я надеюсь, мы с вами станем добрыми друзьями.

– Я тоже очень на это надеюсь! – Люсинда перевела дыхание от накативших эмоций. Одобрение леди Морган пришлось очень кстати после разговора с Джастином. – У меня совсем мало друзей в высшем свете.

– О, скоро у вас их будет в избытке. Вы сегодня всех очаровали.

– Вы очень добры. – Люсинда улыбнулась, ее уныние как рукой сняло. – Насчет нашего завтрашнего обсуждения. В одиннадцать вам будет удобно?

– Вполне! – улыбнулась в ответ леди Морган. – Надеюсь, вы не возражаете, что сегодня я привела племянника? Саймон сейчас гостит у меня, и ему ужасно не хотелось оставаться в одиночестве, вчера он весь вечер упрашивал взять его с собой. Вон он, видите? Прошу любить и жаловать – мистер Ройстон.

Люсинда посмотрела на стоявшего в отдалении молодого человека, который не сводил с нее странного пристального взгляда. Обнаружив, что она его заметила, молодой человек расплылся в улыбке и отвесил поклон.

– Конечно, не возражаю. Если бы я знала, что у вас гостит племянник, непременно отправила бы ему отдельное приглашение.

– Не сомневаюсь, что именно так вы и сделали бы! Благодарю вас.

С улыбкой кивнув Люсинде, леди Морган направилась к племяннику.

Люсинда снова взглянула на молодого человека, и что-то в выражении его лица заставило ее почувствовать себя неуютно. Глаза у молодого человека были холодные и расчетливые… Люсинда была уверена, что не встречала этого джентльмена раньше, но что-то в его внешности не давало ей покоя… Размышления прервал голос Джастина:

– Потанцуем?

Она изумленно обернулась, и сердце вдруг забилось быстрее – муж смотрел на нее как в первый день знакомства. Люсинда, чтобы скрыть волнение, тотчас принялась изучать список ангажировавших ее кавалеров и нашла свободный танец.

– Конечно. – Она положила руку на его протянутую ладонь. – Мы с тобой сегодня танцевали всего один раз. А в Хэрроугейте, в тот первый вечер, три раза, и тетушка запретила мне принимать твое четвертое приглашение, поскольку сочла, что это будет совсем неприлично.

– Сегодня я, как и в тот вечер, подумал, что ты самая красивая женщина из тех, что мне доводилось видеть.

Они снова закружились в вальсе, и для Люсинды объятия Джастина были радостью и мучением. Ей хотелось прильнуть к нему всем телом и отдаться во власть наслаждения танцем и близостью к любимому, но она сохраняла предусмотренную этикетом дистанцию, как и подобало герцогине. От нахлынувших чувств было тяжело дышать. Если бы не разделявшая ее с Джастином ужасная тайна, какой счастливой она могла бы стать! Что бы подумали гости, узнав, что хозяйка поместья Эйвонли прячет в лесном домике незаконнорожденную дочь? Благородные дамы, которые мило улыбаются ей весь вечер, с презрением отвернулись бы, услышав о ее позоре.

– О чем ты думаешь? – неожиданно спросил Джастин.

Люсинда вспыхнула.

– Ни о чем.

– Ты грустишь по моей вине. Я не хотел тебя обидеть, Люсинда. Прости мою оплошность. Убранство зала восхитительно, я вовсе не собирался тебя критиковать. Матушкины мастера не сумели бы сделать лучше.

– Но я не мастер.

– Да, но у тебя есть способности и художественный вкус. А еще тебе очень идет это платье. Надеюсь, ты довольна балом?

– Очень! Правда, многие просто оделись в средневековом стиле, но некоторые проявили изобретательность. Ты видел леди Морган? У нее на платье вышиты ведьмы, звезды и черные кошки!

– Не обратил внимания. Зато могу сказать, что твое платье похоже на волшебные одежды фей.

– Я королева фей! – На губах Люсинды расцвела застенчивая улыбка, которая давно не появлялась на ее лице. – А ты в этом наряде похож на эльфа.

– Так и было задумано! Ты сказала, что никто не осмелится одеться эльфом или троллем, вот я и решил тебя удивить. Но мне не удалось смастерить эльфийские остроконечные уши. Я их сделал из ткани, а они повисли, как у кролика…

Люсинда так звонко рассмеялась, что некоторые танцующие с улыбкой посмотрели в их сторону.

– Надо было их накрахмалить. Я бы помогла тебе, если бы ты спросил совета. А как тебе наряд Джейн? По-моему, зеленый цвет ей очень идет.

– Мисс Ланчестер всегда выглядит весьма элегантно, но ты затмеваешь ее красотой, Люсинда. Впрочем, ты затмила бы многих моих знакомых леди.

– Многих? – Она озорно взглянула на мужа. – Твой кузен Альфред превосходит тебя в искусстве лести. Он сказал, что я самая прекрасная женщина в Англии!

– Должно быть, Альфред снова злоупотребил спиртным… – Джастин осекся. – Прости, я не имел в виду ничего такого… – Он опять замолчал и виновато улыбнулся. – Не получилось у меня исправиться, да?

– Не получилось, но я не обиделась. – Перед ней опять был тот самый Джастин, каким Люсинда его помнила в Хэрроугейте. Он вернулся. Надолго ли? – Твой кузен очень милый джентльмен.

– Ты очень великодушна, Люсинда, и умеешь прощать. Я буду следовать твоему примеру.

– Но мне в общем-то и прощать некого и не за что. А тебе… – Люсинда тотчас пожалела о своих словах, потому что с лица Джастина исчезла улыбка.

– Давай закроем эту тему. Я принял решение. Мы станем наконец истинными супругами и забудем о прошлом.

– Ничего иного я и не желаю. – Люсинда безмятежно улыбнулась, но сердце в ее груди забилось так сильно, что пришлось сделать глубокий вдох.

В этот момент она почувствовала, что за ней наблюдают, и, оглядевшись, увидела мистера Ройстона – он снова пристально смотрел на нее. И снова в его глазах было странное выражение, похожее на тайное злорадство.

По спине Люсинды пробежал холодок. Почему этот чужой человек смотрит на нее так, будто все о ней знает?..

Саймон Ройстон не сводил глаз с прекрасной герцогини, грациозно кружившейся в танце с супругом. Сегодня вечером она несомненно имела успех. Ее первый бал удался на славу, и все вокруг только и говорили, что о ее талантах и прочих достоинствах. Все признавали, что герцог Эйвонли сделал удачный выбор.

Губы мистера Ройстона скривились в неприятной усмешке. Интересно, что скажет это благородное собрание, если узнает то, что знает он? Скоро для него настанет время распорядиться своим тайным знанием с предельной выгодой.

Беда Ройстона заключалась в том, что его желания перестали совпадать с возможностями: последние два с лишним года он жил не по средствам и приучился поправлять финансовые дела за игорным столом, но не так давно удача его покинула. Ройстон по уши влез в долги. Тетушка пожертвовала ему тысячу гиней, предупредив, что больше не станет расплачиваться с его кредиторами. Ройстон же, вместо того чтобы избавиться от долгов, поставил всю сумму на кон, затем удвоил ставку – и проиграл. Теперь ему оставалось либо бежать за границу, либо найти пещеру с сокровищами.

Пещера была рядом. Нужно было лишь протянуть руку в правильный момент.

Глава 5

Зал закончился. Гости, жившие по соседству, разъехались по домам, остальные пожелали хозяевам замка спокойной ночи и удалились в отведенные им покои.

– Вечер был замечательный! – воскликнула Джейн Ланчестер, поцеловав подругу в щеку. – Я чудесно провела время! Приезжай к нам на ужин в ближайшее время, Люсинда.

– Мне нужно свериться с расписанием визитов. На следующей неделе у нас два приглашения, но потом, кажется, будут свободные дни.

– Тогда давай сразу условимся на вторник. Эндрю на днях привезет вам официальное приглашение.

– Договорились! Надо не забыть отметить в расписании. – Люсинда протянула подошедшему Эндрю руку для поцелуя. – Надеюсь, вам понравился бал, лорд Ланчестер?

– Я в полном восторге, герцогиня! – заулыбался он. – Но к сожалению, ни одной прекрасной даме не потребовалась помощь. Возможно, мне удастся совершить подвиг в следующий раз.

– Ты ведешь себя как мальчишка, – фыркнула Джейн, потянув брата к выходу. – Я уже сочувствую твоей будущей жене!

– Зачем мне жена, если у меня есть сестра, которая пилит меня с утра до ночи? – проворчал Эндрю, но в его глазах прыгали веселые искорки, а в голосе звучала нежность.

Когда Люсинда, проводив Ланчестеров, вернулась в холл, к ней подошел Джастин.

– Несколько джентльменов желают сыграть партию в карты, придется к ним присоединиться. Все прочие уже разошлись. Ты, должно быть, очень устала, Люсинда. Я не потревожу тебя этой ночью… хотя уже, пожалуй, утро. Мы начнем новую жизнь с наступлением нового дня, любовь моя.

– Добрых снов, Джастин.

Люсинда сама не понимала, что чувствует – сожаление или облегчение оттого, что муж не проведет с ней эту ночь. Когда они танцевали и Джастин сжимал ее в объятиях, ей хотелось большего, и не только нежных поцелуев, от которых кружилась голова. Но она не знала, как поведет себя, когда дело и правда дойдет до интимной близости.

На мгновение картины той страшной ночи пятилетней давности вспыхнули перед глазами, заставив Люсинду вздрогнуть. Прежде чем принять предложение Джастина, она изгнала из памяти кошмарные воспоминания, решив, что не позволит насильнику отобрать у нее шанс на счастье. Джастин был истинным джентльменом, обходительным и ласковым, Люсинда верила, что сумеет победить свое прошлое и стать его женой. Однако охлаждение в их отношениях заставило ее усомниться в чувствах, которые питает к ней муж.

Люсинде хотелось, чтобы Джастин любил ее так же глубоко и страстно, как она любила его, но надежды на то, что ее желание осуществится, не было. Герцогу нужна жена, которая подарит ему наследников и которой он сможет гордиться. Что ж, она станет для него именно такой женой.

Поднявшись в свои покои, Люсинда застала там служанку. Девушка ждала свою госпожу.

– Отправляйся спать, Элис, я сама разденусь.

– Но моя обязанность и привилегия – помогать вам. Вы же знаете, я сделаю все, о чем бы вы ни попросили, ваша светлость.

– Пока что не попросила, но очень скоро мне может понадобиться твоя услуга. Если я доверю тебе очень личную тайну, ты же никому не расскажешь?

– Ни за что! Богом клянусь и спасением своей души!

– Тогда я непременно тебе доверюсь чуть позже, – улыбнулась Люсинда. – А пока иди спать.

Она задумчиво села за туалетный столик перед зеркалом и принялась расчесывать волосы. Джастин недоволен ее утренними долгими прогулками. Если с помощью Элис удастся привести в порядок две комнаты в мансардном этаже, можно будет поселить там няню и Анджелу. Конечно, лучше всего было бы спросить разрешения у Джастина, но он уже почти готов был простить ее, и Люсинда боялась все испортить. Пустые комнаты для прислуги находятся над гостевыми апартаментами, и большую часть года это крыло пустует. Никто не услышит там малышку, даже если она расшалится или расплачется.

Люсинду, уставшую за день, клонило в сон, но и в кровати, укрывшись одеялом, она продолжала думать о дочери. Безусловно, это будет рискованный шаг – привести свою дочь в родовое гнездо Эйвонли, – но недавно у Анджелы начался кашель, и няня считала, что виной тому сырость в лесном домике. «Здесь давно никто не жил, крыша прохудилась, теперь нас дожди заливают, – сказала она. – Лето мы еще как-нибудь перетерпим, но к зиме крышу нужно залатать, если предполагается, что мы тут останемся».

Придется солгать миссис Манн и служанкам. На Элис можно положиться, но другие не станут долго молчать о присутствии ребенка в мансарде. Возможно, ей удастся найти другое прибежище для няни и Анджелы, только вот поблизости нет ничего подходящего, а если подыскать дом подальше, она не сможет их навещать…

Люсинда понимала, что, думая о дочери, пытается таким образом отодвинуть на дальний план другие мысли. Джастин обещал не тревожить ее этой ночью, но завтра он заявит о своих супружеских правах. Люсинда перевернулась на другой бок и закрыла глаза. Она боялась их первой брачной ночи, потому что не знала, чего от нее ждать. Какой мужчина придет в ее спальню – нежный и влюбленный или равнодушный и сдержанный?

Джастин добрался до своей постели, отчаянно зевая. Гости засиделись за картами, и хозяин дома вынужден был оставаться с ними до конца, пока джентльмены не соизволили отправиться спать. И все это время он никак не мог сосредоточиться на игре.

Люсинда на балу была ослепительно прекрасна; глядя, как она танцует и весело смеется, общаясь с гостями, герцог сгорал от страсти. Ему понадобилось призвать на помощь всю силу воли в борьбе с искушением немедленно подхватить ее на руки, уединиться в спальне и предаться любви.

Джастин и сам не заметил, когда его чувства к Люсинде стали глубже. В начале ему казалось, что он питает всего лишь симпатию к милой, застенчивой девушке, согласившейся стать его невестой. Но потом что-то изменилось. Вероятно, в дело вмешались мысли о том, что в соседней спальне спит красивая женщина, с которой он обвенчан. Несколько шагов – и он может заключить ее в объятия. Но герцог не позволял себе это сделать – нужно было проявить терпение. В размолвке с супругой он винил самого себя и не рассчитывал, что Люсинда, забыв обо всем, упадет в его объятия. Он хотел от нее взаимности. Джастин не понимал почему, но для него вдруг стало важно, чтобы Люсинда его любила.

– Малышка опять простудилась, – сказала няня Люсинде, когда та удивилась, что дочка не встретила ее у порога. – Расчихалась сегодня, раскашлялась, и я на всякий случай оставила ее в постели.

– Значит, этот домик нам не подходит, – вздохнула Люсинда. – Придется подыскать для вас другое жилище. Я что-нибудь придумаю в ближайшее время, няня. А пока пойду посижу с дочкой полчасика. У нас сейчас гости в поместье, и я не могу сегодня долго отсутствовать.

У Анджелы опять был жар. Она раскраснелась и хныкала, жалуясь, что у нее болят головка и животик, а вскоре заснула.

По дороге к замку Люсинда думала о том, что ребенку необходим теплый и сухой дом. Две комнаты в чердачном этаже – то, что нужно. Остальные помещения мансарды требуют ремонта, но две комнаты как раз в приличном состоянии и должны послужить уютным прибежищем няне и Анджеле, пока она не найдет для них другой дом в окрестностях поместья.

Окончательно решив довериться служанке, Люсинда ускорила шаг. Элис раздобудет постельные принадлежности, а кто-нибудь из лакеев вычистит матрасы. В каждой комнате есть кровать, кроме этого, в одной стоит сундук для одежды, а в другой – стол и стул. Не идеальный вариант, конечно, но как временное жилье сгодится.

После завтрака Люсинда, как и было условлено, обсудила с леди Морган запланированный той бал-маскарад. За приятной беседой время прошло незаметно. Они болтали, пока к ним не присоединились проснувшиеся гости.

После второго завтрака джентльмены затеяли игру в крикет, а леди расселись вокруг лужайки в плетеных креслах и весело аплодировали лучшим спортсменам. Джастин принес своей команде самое большое количество очков и, увенчанный лаврами победителя, с довольным видом возлег на подушки у ног Люсинды отдыхать и ждать чая.

В четверть шестого леди отправились в свои покои переодеваться к ужину; чуть позже за ними последовали джентльмены. Когда Люсинда стояла перед зеркалом в своей спальне, в дверь постучали, и вошел Джастин. Он был в сорочке и бриджах, которые подчеркивали узкие бедра и открывали лодыжки. У Люсинды участилось дыхание – герцог показался ей отчаянно привлекательным в этом наряде. Внизу живота сделалось горячо – она смутно осознала, что испытывает физическое влечение к мужу. Ей захотелось остаться с ним наедине, таять в его объятиях, отвечать на поцелуи, и она испытала острое разочарование, когда Джастин остановил поспешившую к выходу служанку:

– Нет-нет, продолжайте выполнять свои обязанности, Элис. Я всего лишь принес герцогине скромный подарок. – Он положил на туалетный столик маленькую шкатулку. – Ты замечательная хозяйка, дорогая. Если так пойдет и дальше, у нас не будет отбоя от гостей.

– Завтра почти все разъедутся, Джастин.

– Я знаю, но мои кузены останутся еще на пару дней. – Он улыбнулся. – А самые близкие друзья уже сами себя пригласили в следующем месяце на охоту в моих угодьях.

Люсинда открыла шкатулку. Внутри на бархате лежала подвеска: прекрасная жемчужина на тонкой золотой цепочке.

– Это чудесно, Джастин! Спасибо.

– Я подумал, что все твои усилия стоят награды. – Он наклонился, поцеловал ее в щеку и шепнул на ухо: – Сегодня ночью я приду к тебе в спальню.

Люсинда молча кивнула. Когда герцог вышел из будуара, она посмотрела на служанку:

– Элис, у нас все готово?

– Да, миледи. Я попросила Дженкинса помочь. Мы с ним в добрых отношениях, и он очень уважает вас. Я ему сказала, вы взяли к себе сиротку, дочку покойной родственницы, и вам нужно ее пристроить где потише, потому что бедняжка расхворалась.

– А ему не показалось странным, что я попросила привести в порядок помещения в мансарде, а не детскую комнату?

– Если и показалось, он не подал виду.

– Только не думай, пожалуйста, что я хочу обмануть мужа, Элис. Просто я боюсь, что, если открыть ему правду, он рассердится и отошлет малышку прочь…

– По-моему, это ужасно, что вам приходится прятать ото всех родную доченьку, миледи, – вздохнула Элис. – Вот моя кузина тоже родила ребеночка без мужа, так с ней теперь все обращаются хуже, чем с воровкой. А я считаю, вам нечего стыдиться, миледи. Ну почему люди просто не могут принять девочку, чтобы вы с ней были счастливы?

– Так уж устроен мир, Элис. Незаконнорожденный ребенок – клеймо позора. Я не имею права требовать от мужа, чтобы он принял мою дочь. Но если мне удастся убедить всех, что она – дочь моей покойной кузины, тогда, возможно, герцог разрешит оставить ее здесь, в поместье, и уже не нужно будет ни от кого скрываться.

– Тогда почему вы не поговорите с его светлостью? Он ведь не злой человек, просто нрав у него горячий. Я уж думала, он меня прибьет, когда вы вдруг исчезли в день свадьбы.

– Бедняжка! Но ты же была не виновата! Если бы моя записка не упала за туалетный столик, Джастин не разозлился бы так.

– Должно быть, записку сквозняком сдуло. Когда я пришла в ваши покои, окно было открыто и занавески колыхались. Я закрыла ставни, а записку и не заметила.

– Надо было положить ее на кровать, но я была в такой панике, что оставила ее там, где написала. – Люсинда бросила последний взгляд в зеркало, перед тем как спуститься к ужину. – Я приведу Анджелу и няню завтра рано утром. Приготовься, пожалуйста, встретить их и проводить наверх, Элис.

– Конечно, миледи. Можете на меня положиться.

Служанка отвечала бодро, но в ее глазах было сомнение – Элис не одобряла свою госпожу за то, что она не желает рассказать герцогу правду.

Возможно, ей будет легче открыться Джастину, когда они наконец станут истинными мужем и женой. Сегодня ночью он придет к ней. Сердце Люсинды бешено колотилось, когда она спускалась по лестнице в обеденный зал. Какой будет их первая брачная ночь? Готов ли он все простить ей и обо всем забыть?..

Этим вечером гостей было мало – только родственники и самые близкие друзья Джастина, так что атмосфера создалась непринужденная. Люсин-да от души смеялась над остротами кузенов Эйвонли, то и дело поддразнивавших ее, и время пролетело быстро. Она и не заметила, как настала пора пожелать всем спокойной ночи. Джастин ничего не сказал, но в его глазах Люсинда прочла желание поскорее оказаться с ней наедине.

Она отослала Элис, как только та помогла ей раздеться, затем накинула самый прелестный из своих пеньюаров и села за туалетный столик расчесывать волосы. Она успела слегка смочить духами запястья и мочки ушей, когда дверь спальни открылась и вошел Джастин.

На нем был длинный халат из дорогого атласа. Взглянув на его голые лодыжки, Люсинда невольно подумала, что под халатом на муже ничего нет, и ее дыхание участилось. Она порывисто встала, стараясь унять волнение.

– Ты, как всегда, восхитительна, – сказал Джастин, не сводя с нее потемневших глаз. – Я весь день ждал этой минуты, Люсинда. Теперь мы наконец забудем о прошлом, обо всех размолвках и обидах и станем супругами в истинном смысле слова.

– Ты веришь, что я искренне раскаиваюсь во всех нанесенных тебе обидах?

– Я верю, что ты вовсе не хотела меня обидеть. Верю, что ты не знала, как я извелся, когда искал тебя после свадьбы и думал, что ты в беде или что тебя уж и на свете нет.

– Но если бы ты нашел мою записку, ты бы понял меня хотя бы отчасти. – Люсинда, собравшись с духом, шагнула к нему. – Я очень хочу стать тебе хорошей женой, Джастин.

– Ты уже ею стала. А я буду тебе хорошим мужем. – Он улыбнулся. – Иди ко мне, Люсинда. Нас обоих ждет только удовольствие. Я понимаю, что ты пережила страшный опыт в прошлом, и не сделаю тебе больно, не бойся. Я буду нежен и очень надеюсь, что со временем наша близость станет для тебя истинной радостью.

– Я тебя не боюсь. – Люсинда взглянула ему в глаза. – Я медлила с ответом на твое предложение руки и сердца, Джастин, потому, что сомневалась в самой себе, ибо не знала, смогу ли отозваться на твои ласки. Если ты проявишь терпение, я сумею сделать все, что ты пожелаешь.

– Тебе не нужно ничего делать, просто будь собой, – ласково сказал Джастин и, наклонившись, осторожно приник губами к ее рту.

Поцелуй был сладок и нежен, Люсинда откликнулась на него всем телом, обвила руками шею мужа, зарылась пальцами в волосы у него на затылке и не смогла сдержать вздох наслаждения.

– Ты так прекрасна, – прошептал Джастин. – У твоих губ вкус меда и вина. Ты божественно пахнешь…

– Я все сделаю ради тебя. – Люсинда провела рукой по его щеке. – Скажи, какой ты хочешь видеть меня в постели и в жизни, помоги стать женой, которой ты будешь гордиться, научи всему, что должна уметь настоящая герцогиня.

Джастин тяжело вздохнул:

– Я наговорил тебе столько глупостей, потому что был обижен и раздосадован. Пожалуйста, прости меня, Люсинда. Я уже и так горжусь тобой, ты настоящая герцогиня и была безупречной хозяйкой бала.

Она приложила палец к его губам:

– Давай не будем больше говорить. Просто люби меня. Пусть мы снова станем такими, какими были до свадьбы.

Джастин подхватил ее на руки, отнес на кровать, развязал ленты на пеньюаре и, когда тонкая ткань соскользнула с плеч Люсинды, залюбовался прекрасным телом. Ее кожа была сливочно-белой и гладкой, соски темнели на упругой, округлой груди – беременность и роды никак не сказались на красоте юной фигуры.

Он вдруг понял, что был слишком требователен к Люсинде и намеренно доводил ее до слез, хотя все, что ему нужно было от нее на самом деле, – это поцелуи, объятия и супружеское счастье.

– Это все, что мне нужно, – повторил он вслух и, склонившись над женой, принялся целовать ее грудь, лаская языком соски, отчего они сделались твердыми. Просунув руку ей под спину, он привлек Люсинду к себе и, когда она выгнулась, приник к ее рту в поцелуе.

Люсинда не отстранялась, но и не дарила ему ответной ласки. Джастин жаждал ее прикосновений, но она почти не шевелилась, лишь трепетала в его объятиях, и несколько раз с ее губ сорвался вздох. Как только ладонь Джастина скользнула между ее бедрами, Люсинда напряглась, ее глаза расширились, и он увидел в них страх, который она тотчас постаралась скрыть. Тогда он начал медленно ласкать ее пальцами, чтобы дать понять: интимные прикосновения могут быть приятными, а не унизительными. Постепенно она расслабилась и чуть слышно застонала от наслаждения.

Люсинда не оттолкнула бы мужа, если бы он взял ее прямо сейчас, однако, вопреки жаркому желанию, обжигавшему чресла, Джастин знал, что, поддавшись искушению этой ночью, он может потерять что-то важное. Он хотел, чтобы Люсинда сама требовала его ласк, ждала их с таким же нетерпением, как он ждал ее прикосновений, но чувствовал, что она слишком нервничает, страшится того, что должно произойти, и не отталкивает его лишь потому, что твердо решила идти до конца. Джастин понял, что поторопился: с женщиной, изнасилованной в шестнадцать лет, надо быть еще нежнее и терпеливее.

– Я думаю, нам нужно побольше времени, чтобы узнать друг друга, – прошептал он. – Сегодня я доставлю тебе удовольствие, но не овладею тобой, Люсинда. Тебе необходимо научиться доверять мне и принимать мои ласки, прежде чем мы станем единым целым.

– Я уже доверяю тебе. – Люсинда прижалась щекой к его груди. – Прости, если я опять разочаровала тебя, Джастин.

– Ну что ты, милая, не плачь. Позволь показать тебе, что у любви много способов дарить наслаждение.

Люсинда откинулась на подушку, глядя на мужа широко раскрытыми глазами, а он начал целовать ее грудь и живот, лаская кожу губами, кончиком языка, подушечками пальцев, спускаясь все ниже, к бедрам. Вскоре по телу Люсинды прокатилась дрожь, она приглушенно застонала, но по-прежнему не прикасалась к нему – ее руки безвольно лежали на смятых простынях. А в ее глазах Джастин увидел слезы.

– Тебе не понравилось? Прости! Я всего лишь хотел показать, что это не всегда бывает так, как случилось с тобой той страшной ночью. Хотел научить тебя получать наслаждение в супружеской постели…

Люсинда попыталась улыбнуться и уткнулась лицом в его плечо.

– Я просто подумала, что больше всего на свете хочу быть для тебя застенчивой невинной девушкой, какой ты меня себе когда-то представлял. Прости, я так тебя разочаровала…

– Нет, любовь моя, нет! – Джастин крепко обнял ее. – Тише, Люсинда, не надо плакать. Прости, это я виноват – надо было подождать до тех пор, пока ты не будешь готова.

– Мне не за что тебя прощать. – Люсинда, как котенок, свернулась в его объятиях, вжимаясь в его тело, и голос ее от этого прозвучал едва слышно. – Я сделаю все, чтобы ты мною гордился. Я буду такой женой, которой ты достоин.

– Спи, – прошептал Джастин. – У нас все получится, когда ты ко мне чуть-чуть привыкнешь.

Люсинда тихо лежала рядом с Джастином, который вскоре уснул. Он обнимал ее одной рукой, прижимая к себе, и ей было уютно, но мысли о том, что она снова разочаровала мужа, не давали покоя. Джастин был так добр с ней, но он хотел от нее большего. Того, что она не могла ему дать.

От его поцелуев и ласки в ней просыпалось желание, но она замирала в неподвижности, не зная, как ответить. Отец называл ее бесстыдной девкой и потаскухой, а бабушка насмехалась и била ее тростью, если Люсинда позволяла себе проявить какие-то чувства, кроме стыда и раскаяния.

Джастин был нежен и терпелив этой ночью, под его прикосновениями ей хотелось кричать от страсти, он доставил ей острое, неведомое прежде удовольствие, но ничего не получил взамен. Люсинда отчаянно желала быть для него хорошей женой, услаждать мужа, и все же что-то внутри не позволяло ей дать себе волю – возможно, страх снова испытать боль, но отнюдь не физическую.

Она любила Джастина, жаждала интимной близости с ним, однако была уверена, что не соответствует его высоким требованиям: муж всегда ждет от нее так много, а она еще ни разу не оправдала его ожиданий.

Если же Джастин узнает, что она лжет ему, пряча в лесном домике родную дочь, или хуже того – если он догадается, что она намерена привести девочку в замок Эйвонли… все будет кончено.

Люсинда лежала без сна, пока первые лучи рассвета не заглянули в просвет между шторами. Быть может, нужно взять Анджелу и снова сбежать из поместья? Быть может, Джастин будет только рад избавиться от никчемной жены? Конечно, поначалу он разозлится, ведь это уязвит его гордость, но потом он поймет, что так лучше. Герцог сможет расторгнуть брак и жениться на другой.

Лучше бы они не встретились… По щекам Люсинды покатились слезы. Джастин не заслуживает жены, которая ничего не может ему дать, постоянно лжет и собирается привести в его дом своего незаконнорожденного ребенка. Узнав правду, он никогда не простит ее.

Люсинда встала с кровати и на цыпочках пошла в гардеробную комнату. Там она надела платье простого кроя с застежками впереди – помощь служанки не понадобилась. Бросив взгляд на спящего мужа, Люсинда выскользнула из своих покоев и бесшумно закрыла за собой дверь.

Теперь необходимо было запрятать подальше чувство вины и прочие терзания – ее ждали Анджела и няня. Нужно привести их в замок и устроить в комнатах мансарды, пока большинство слуг не проснулись. Потом Элис скажет остальным, что девочка – дочь покойной кузины хозяйки.

Рано или поздно Джастин узнает об этом. Но есть надежда, что он поверит в ее ложь.

– Вчера на улице распогодилось, и малютке стало лучше, она уже не так сильно кашляет, – сказала няня. – Я думаю, как только она окажется в тепле, сразу поправится. Все-таки для нее здесь слишком сыро.

– В комнатах мансардного этажа в замке тепло и сухо, – заверила Люсинда. – А холодными ночами вы будете тайком перебираться в детскую – там есть камин.

Няня нахмурилась:

– Значит, ты так и не сказала мужу? А ты представляешь, как он разгневается, если найдет нас в своем доме?

– Да, я очень этого боюсь. Возможно, нам придется покинуть поместье Эйвонли и подыскать себе приют в другом месте. Уедем в какой-нибудь маленький городок, я буду работать швеей. Кроме того, Джастин назначил мне денежное содержание со дня свадьбы – я могу получить эти деньги в банке, и надеюсь, он не потребует их вернуть после развода. На первое время нам хватит.

Няня с сомнением покачала головой:

– Тебе же самой не нравится эта идея, Люсин-да. Ты всегда была честна в отношениях с людьми. Я вижу: ты любишь своего мужа. Развод с ним разобьет тебе сердце.

– А что прикажешь делать, няня? Отдать свое дитя чужим людям? Да, мое сердце будет разбито, если придется покинуть Джастина, но он не нуждается во мне так сильно, как Анджела.

– Конечно, ты очень нужна малышке, не стану спорить.

– Нам нужно торопиться! – спохватилась Люсинда. – Если успеем прошмыгнуть в мансарду, пока слуги не проснулись, ваше присутствие там еще долго никто не обнаружит. А со временем я постараюсь упросить Джастина, чтобы он позволил дочке моей покойной кузины жить с нами.

– Чем раньше ты ему расскажешь о девочке, тем будет лучше, – проворчала няня. – Если муж хорошо к тебе относится, не думаю, что он отошлет ребенка из замка. Но может, это будет не так уж и плохо? Герцог найдет для нее приличный дом с отоплением и слугами.

– Но тогда я не смогу с ней видеться каждый день. – Люсинда решительно вскинула голову. – Если Джастин любит меня, он примет моего ребенка.

– Ну что ж, тебе виднее, – вздохнула няня.

– Возьми вещи, а я понесу Анджелу.

Люсинда поднялась в спаленку. Девочка разметалась в кроватке и что-то бормотала во сне. Она так и не проснулась, когда мать подхватила ее на руки и, спустившись по ступенькам, вышла из лесного домика.

Джастин открыл глаза и провел рукой по постели рядом с собой. Люсинды не было, простыни успели остыть – должно быть, она уже давно встала. В спальне витал легкий аромат ее духов. Герцогу страшно захотелось снова обнять и прижать к себе ее горячее тело, снова предаться любовным ласкам, которые так восхитительны в эти первые минуты после пробуждения. Ночью Люсинда нервничала и была напряжена, что вполне объяснимо, учитывая пережитое ею в прошлом, но все же она откликалась на его прикосновения. Однако она и представить себе не могла, чего ему стоило сдержаться и не овладеть ею. Джастин не знал, сумеет ли обуздать себя в следующий раз, но возможно, Люсинда уже будет готова к соитию?

Вскочив с кровати, он прошелся по спальне, заглянул в гардеробную и не увидел там плаща, который был на жене вчерашним вечером. Куда она отправилась в такую рань? Ведь еще нет и восьми часов…

У Джастина накопилось слишком много вопросов. Покинув спальню супруги и отправившись в свои покои, он был задумчив, раздосадован и мрачен.

Одевшись, Джастин спустился в холл в тот самый момент, когда лакей открыл входную дверь, впустив в дом Люсинду. Она улыбнулась слуге, и герцога опять обожгла глупая ревность. Раньше эта восхитительная застенчивая улыбка принадлежала только ему, а теперь Люсинда дарит ее всем вокруг, кроме собственного мужа! Добрые намерения внезапно испарились, вопрос прозвучал слишком резко:

– Где ты была? Я проснулся, а ты уже куда-то сбежала.

– Прости. Ты так сладко спал, и я подумала, что, если прогуляюсь пораньше, успею вернуться, чтобы позавтракать вместе с тобой. Если хочешь, я надену платье для верховой езды и составлю тебе компанию на конной прогулке.

– Как-нибудь в другой раз. – Герцог нахмурился. – Почему ты так рано проснулась? Или не спала всю ночь? Ты чувствуешь себя несчастной?

– Отчего же? – Щеки Люсинды порозовели, она отвела взгляд. – Мне было хорошо с тобой, Джастин, но боюсь, ты остался недоволен мной…

– Вовсе нет! – Он порывисто шагнул к жене. – Прости, я иногда бываю слишком резок. Вернусь через час, и мы с тобой выпьем чаю в малой гостиной, если не возражаешь. Договорились?

– Конечно! Приятной прогулки, Джастин.

– Мы уже начали новую жизнь, дорогая. Я вел себя с тобой неправильно и теперь намерен воздать тебе должное.

– Спасибо, – тихо проронила Люсинда и отвернулась.

Джастин подумал, что она сейчас расплачется. Разумеется, его жена чувствует себя несчастной – она робкая и ранимая, а он обращался с ней в последнее время так сурово, был слишком резок в словах. Наверное, теперь он кажется ей чудовищем.

Направляясь к конюшням, герцог дал себе слово ни к чему не принуждать Люсинду. Он вновь станет для нее галантным кавалером, как будто не было никакой свадьбы, даст ей возможность привыкнуть к себе и получше узнать. Возможно, тогда она подарит ему свое сердце и тело, отзовется в постели страстью на страсть. Все должно быть именно так. Потому что Джастин не мог себе представить будущее, в котором они останутся друг для друга чужими людьми.

Люсинда, между тем не догадываясь о помыслах мужа, спешила по лестнице вверх, в мансарду, где Элис устраивала няню и Анджелу. Служанка превзошла все ожидания: она принесла игрушки, удобное кресло-качалку, подушки и одеяла из детской.

– Ваша малышка просто прелесть! – заулыбалась Элис, когда Люсинда вошла в комнатку; Анджела, сидя у служанки на коленях, уплетала сладкое печенье. – С нами ей будет очень хорошо, миледи.

– Здесь тепло. – Люсинда потрогала кладку дымохода. – Если в помещении этажом ниже разводят огонь в камине, тут воздух тоже нагревается. Я позабочусь, чтобы под этой комнатой всегда топили. Кажется, прямо под нами находится библиотека.

Интересно, Джастин часто проводит время среди книжных полок, если в замке нет гостей? Люсинда понятия об этом не имела, но теперь припомнила, что нередко видела по вечерам, как из-под двери библиотеки пробивается свет. Тогда другой вопрос: как здесь со слышимостью? Анджела, когда поправится, станет бегать по комнате, и еще она непременно будет веселой.

Но ведь, кроме Анджелы, в Эйвонли есть и другие малыши – на кухонном крыльце Люсинда видела мальчика лет девяти и девочку чуть постарше ее дочери. Это были детишки садовника – они каждый день приносили повару корзинки с овощами и зеленью. Если Джастин услышит детский то-поток и смех, он наверняка подумает, что это расшалились дети садовника или ветер резвится в водосточных трубах.

Люсинда собиралась хранить свою тайну от мужа как можно дольше. А что ей оставалось? Покойный отец внушил ей, что ни один уважающий себя мужчина не женится на опозоренной девице. Она не имеет права просить Джастина, чтобы он принял ее дитя. В любом случае он откажется, и тогда ей придется выбирать между мужем и дочерью, а она не сумеет это сделать. Джастин – ее законный супруг, и она его любит. Но и дочь свою она любит больше жизни. Люсинде так хотелось, чтобы ее девочка была счастлива, чтобы летом она бегала по лужайкам и играла, ни от кого не таясь, как все дети, но придется и дальше прятать ее от Джастина. Зато теперь не нужно будет надолго отлучаться по утрам из замка. Вместо того чтобы уходить из дома на два-три часа, она сможет несколько раз в день незаметно подниматься к дочери в мансарду на полчасика.

Глядя, как Элис нянчится с малышкой и улыбается ей, Люсинда подумала, что теперь Анджеле будет гораздо веселее, чем в обществе пожилой няни.

Люсинда прочитала дочке сказку, поцеловала и с легким сердцем оставила ее на попечение няни и служанки. У Элис не так много обязанностей, кроме того, что ей надлежит содержать в порядке гардероб хозяйки и помогать ей одеваться, – в замке прислуги хватает, – поэтому она с удовольствием будет проводить много времени в мансарде. Люсинда вздохнула с облегчением. Теперь, когда нет нужды постоянно беспокоиться о дочери, можно все свое внимание сосредоточить на муже. Она будет стараться во всем угодить Джастину, и, возможно, когда он наконец дарует ей прощение, она осмелится рассказать ему о дочери.

Глава 6

Джастин наведывался в библиотеку почти каждое утро, а до женитьбы часто проводил там вечера, читая в одиночестве или приглашая друзей на бокал вина. Но с тех пор, как в замке поселилась Люсин-да, он заглядывал в библиотеку лишь для того, чтобы прихватить с собой в постель книгу, которая поможет уснуть. Со дня своего возвращения из Лондона он плохо спал – мысли о том, что совсем рядом находится желанная женщина и законная супруга, не давали ему покоя. Вчера у герцога затеплилась надежда, что они смогут часто делить постель, но эта надежда погасла, когда, проснувшись утром, он не нашел подле себя Люсинды. Джастин долго скакал по угодьям, почти загнал лошадь, прежде чем принял окончательное решение и присоединился к жене за завтраком в малой гостиной. Нет, он не нарушит ее покой до тех пор, пока она сама не будет готова разделить с ним брачное ложе.

А это означало, что ему нужны хорошая книжка и бокал вина, чтобы усыпить беспокойные мысли и утолить ту жажду, которая мучает его всякий раз, когда он думает о невозможно коротком расстоянии, отделяющем его от жены. Несколько мгновений Джастин раздумывал, не могло ли изнасилование, которому Люсинда подверглась в шестнадцать лет, лишить ее способности получать удовольствие в постели. Нет, быть того не может – Люсинда не фригидна. Ее тело отзывалось ночью на его ласки, он слышал ее учащенное дыхание и сдержанный стон наслаждения. Если бы только она испытывала к нему такую же страсть, какая разгорается в нем… Так или иначе, в следующий раз приглашение в постель должно исходить от нее. Он не станет требовать от жены больше, чем она готова ему дать. Он будет терпеливо ждать ее столько, сколько понадобится.

С печальной улыбкой Джастин оглядел книжные полки и уже протянул руку к потрепанному томику Шекспира, как вдруг услышал… плач. Где-то поблизости хныкал ребенок. Где же он спрятался? Герцог осмотрелся. В просторном помещении было темно, свечи горели лишь в одном канделябре, и этого сияния было недостаточно, чтобы осветить углы. Но тут он понял, что плач доносится как будто издалека – малыш должен быть за стеной… или наверху. Джастин машинально поднял голову и уставился в потолок. Вроде бы мансардный этаж давно пустует. Миссис Манн что-то говорила насчет необходимости ремонта, но он отложил решение этого вопроса, поскольку не считал мансарду подходящим местом для жизни: летом там в любом случае будет слишком жарко, а зимой недостаточно тепло. Герцог собирался построить в поместье отдельное помещение для слуг.

Плач тем временем стих. Джастин подумал, что ему могло и померещиться, но все же нельзя было исключать, что какая-нибудь служанка прячет в доме своего малыша. Такое уже случалось. В большом замке столько помещений, что половина из них пустует круглый год, а некоторые заперты, потому что требуют ремонта или превращены в кладовые.

Герцогу совсем не нужны были сейчас лишние хлопоты, но он все же решил утром поговорить с управляющим и узнать его мнение о том, где в поместье лучше построить особнячок для слуг.

Взяв с полки книжку, он покинул библиотеку и не услышал, как ребенок наверху снова горько расплакался.

– Тише, тише, милая, – приговаривала Люсин-да, баюкая дочку на руках. – Мамочка с тобой. Все хорошо, Анджела, никто тебя не обидит.

– Мне приснился плохой сон, – всхлипнула девочка. – Потом я проснулась, а вокруг темно, и я подумала, что ты ушла навсегда, а я опять у той злой тети.

– Нет-нет, она никогда тебя не найдет, – пообещала Люсинда и поцеловала мокрую щечку. – Спи, радость моя, я буду совсем рядом, в этом доме. А утром приду к тебе опять и стану приходить каждый день.

Анджела наконец успокоилась и юркнула под теплое одеяло, которое раздобыла для нее Элис. Люсинда еще посидела с ней некоторое время, гладя по головке, затем, убедившись, что дочка заснула, тихо вышла из комнатки.

– Ты услышала плач Анджелы из своей спальни? – с ужасом спросила поджидавшая ее няня.

– Нет, я поднялась пожелать ей спокойной ночи.

– Ты уже сделала для дочери все, что было в твоих силах, Люсинда. А теперь ступайте почивать, ваша светлость, а то не ровен час супруг вас хватится.

– Да, верно. – Люсинда озабоченно посмотрела на старушку. – Ты выглядишь очень усталой, няня. Анджела совсем не дает тебе спать?

– Ну сейчас-то, повидав тебя, она сладко проспит до самого утра.

Люсинда пожелала няне спокойной ночи и спустилась по лестнице. На пути в свои покои в другом крыле она беспокойно думала, не слышал ли кто-нибудь плач Анджелы. Элис уже известила всех слуг о ребенке в мансарде, но в замке еще гостили несколько родственников и друзей Джастина, а плач наверняка доносился до библиотеки.

В спальне Люсинда сразу увидела, что на подушке лежит свежий бутон розы. Кто-то был здесь в ее отсутствие. При мысли о том, что это знак внимания от мужа, Люсинда похолодела: он заходил сюда и наверняка удивился, не застав ее в такой час. Собравшись с духом, она решительно пошла к покоям герцога и постучала в дверь спальни.

Через несколько секунд Джастин в синем шелковом халате уже озадаченно смотрел на нее с порога:

– Что-то случилось? Я заходил, но тебя не было.

– Элис понадобилась помощь – к ней в комнату залетела птица, а она ужасно боится пернатых.

– Она что, не могла позвать кого-нибудь из слуг?

– Меня это совсем не затруднило. – Люсинда не могла лгать, глядя мужу в глаза, и потупилась. – Я хотела поблагодарить тебя за цветок, Джастин.

– Я увидел, что розы уже распустились, вдохнул аромат и подумал о тебе. – Джастин улыбнулся ей, подошел ближе и, помедлив пару мгновений, будто раздумывая, поцеловал ее в щеку.

Люсинда затаила дыхание в предвкушении, что сейчас продолжится их вчерашняя ночь. Сердце ускорило биение, она думала, что Джастин, как и вчера, подхватит ее на руки, отнесет на кровать и они займутся любовью. Ей хотелось снова ощутить его ласки и поцелуи.

– Ты прекрасна, как редкий цветок, любовь моя. Но не бойся, я не потревожу тебя сегодня. Я заходил лишь для того, чтобы преподнести тебе розу и пожелать спокойной ночи.

– Ах вот как… – Несколько секунд Люсинда боролась с желанием признаться в своих чувствах, но подумала, что тем самым вызовет у него лишь презрение: Джастин сочтет ее распутной и оттолкнет.

Люсинда развернулась, чтобы муж не заметил в ее глазах готовые хлынуть слезы, ринулась в свою спальню, скинула домашнее платье и рухнула на кровать. Она сама убила любовь в сердце Джастина, когда рассказала ему о своем позоре, но вчера он все же пришел к ней, чтобы исполнить супружеский долг, а она опять все испортила. И теперь он не желает спать с ней.

Слезы не унимались, катились по щекам, будто сами собой. Люсинда не мешала им и не всхлипывала. Она тихо и неподвижно лежала, глядя в потолок.

Отец был прав. Она бесстыдная девка и не нужна ни одному уважающему себя мужчине.

Когда за женой закрылась дверь его спальни, Джастин проронил сквозь зубы проклятие. В воздухе еще витал аромат ее духов, а внизу живота нарастала тупая боль – он знал, что теперь долго не уснет, стараясь победить желание заняться любовью с Люсиндой.

Если бы он с пониманием выслушал ее страшную историю об изнасиловании, вместо того чтобы сразу дать волю гневу и ревности, тогда она, возможно, не испытывала бы страха перед ним. И если бы он не торопился так сыграть свадьбу, а предоставил бы Люсинде время получше его узнать, она наверняка доверилась бы ему до венчания и открыла тайну своего прошлого. Теперь оставалось лишь надеяться, что еще не поздно начать все заново, что Люсинда все же привыкнет к нему и поймет, каким счастливым может стать их брак.

Поставив подсвечник рядом с кроватью, герцог открыл книгу. Он взрослый, рассудительный мужчина и не сделается рабом своих желаний. Он призовет взбудораженное тело к порядку, даже если придется выскочить во двор и облить себя ледяной водой из пожарного шланга.

«Черт побери! Наша семейная жизнь должна была сложиться совсем по-другому!» – подумал Джастин и глухо застонал. Он ошибся с выбором книги – романтические сонеты Шекспира не помогли погасить бушевавший внутри огонь. Но главное – его мозг отказывался думать о чем-либо, кроме любимой жены.

На следующее утро Люсинда проснулась, когда Элис ставила на ее прикроватную тумбочку поднос с чаем и печеньем. Люсинда села, откинувшись на подушки, и улыбнулась служанке:

– Как мило с твоей стороны, Элис, но я не просила завтрак в постель.

– Мне нужно с вами поговорить, миледи… Как вы считаете, можно мне иногда приводить Анджелу в детскую? Там столько чудесных игрушек, и все они пропадают без дела.

– Я подумаю, Элис. Возможно… но только когда его светлости не будет дома.

– Я буду очень осторожна, миледи. Слуги уже знают, что я помогаю присматривать за сироткой, которую вы взяли к себе по доброте душевной. Миссис Манн вспомнила, что, насколько она слышала, вы как раз в день свадьбы уехали к умирающей кузине. И еще она считает, что это весьма великодушный поступок, но вам все же следовало оставить мужу письмо там, где он сразу нашел бы его.

– А ты сказала ей, что мой муж знает о ребенке? – Люсинда почувствовала укол совести.

– Я намекнула на что-то подобное, но в открытую лгать не стала.

– Спасибо, Элис, я так тебе признательна. Конечно, мне нужно было обо всем рассказать его светлости с самого начала, но я испугалась, а теперь это сделать уже труднее…

– Я думаю, миледи, вы имеете право воспитывать родную дочь, и ни за что не стану вас осуждать, – твердо сказала Элис.

– Я знаю, что тебе уже полюбилась Анджела, и я очень тебе благодарна, Элис. Когда-нибудь я наберусь смелости поговорить с мужем. Надеюсь, он выслушает меня и не рассердится.

Элис хотела спросить что-то еще, но в это время дверь спальни открылась, и вошел Джастин в костюме для верховой езды. Взглянув на Люсинду, он изумленно поднял брови, как будто не ожидал ее здесь застать.

– Я думал, ты, как всегда, отправилась на утренний променад, дорогая.

– Сегодня решила пропустить, – улыбнулась она. – Но если ты меня немножко подождешь, я с удовольствием составлю тебе компанию на конной прогулке, дорогой.

– Даю тебе ровно двадцать минут, – прищурился Джастин, словно бросал ей вызов. – Я пока пойду на конюшню и велю седлать для тебя кобылу. Успеешь?

– Конечно! Элис поможет мне одеться. Ровно через двадцать минут буду на крыльце!

Герцог недоверчиво усмехнулся, но ничего не сказал и покинул спальню.

Люсинда тотчас вскочила с постели, поспешно умылась из кувшина – в нем, по счастью, с вечера осталась вода, – и начала лихорадочно облачаться в элегантное платье для верховой езды из зеленого бархата, которое для нее бегом принесла Элис.

Увенчав пучок кокетливой шляпкой и не забыв тоже закрепить ее шпильками, Люсинда, улыбнувшись на прощание Элис, торопливо сбежала по лестнице, пересекла холл и выскочила на парадное крыльцо, как раз когда к нему подходили Джастин и конюх с двумя лошадьми в поводу.

При виде жены герцог заулыбался:

– Надо же, вот и наша амазонка!

Люсинда весело рассмеялась в ответ. Когда муж смотрел на нее так, у нее начинало сильнее биться сердце, и казалось, что к ней вернулся прежний Джастин, который ухаживал за ней в Хэрроугейте и в которого она влюбилась. Люсинда решила выйти за него замуж не из-за титула и состояния рода Эйвонли, а как раз из-за этой обаятельной, дразнящей улыбки.

– Просто мне не хотелось заставлять тебя ждать, дорогой.

– А я бы тебя все равно дождался. – Джастин окинул ее наряд одобрительным взглядом. – Не помню, чтобы ты надевала это платье раньше. Оно тебе очень идет.

– Я его впервые надела. Но ведь и на конную прогулку мы отправляемся вместе впервые.

– Верно, – снова улыбнулся он. – Позволь тебе помочь.

Люсинда, опираясь на его руку, сошла по ступенькам. Джастин подсадил ее в седло, сам запрыгнул на коня и кивнул груму, державшему поводья кобылы. Тот отпустил поводья и отошел. Кобыла была хоть и объезженная, но норовистая – она тотчас заплясала под своей легкой ношей, однако вскоре, почувствовав власть наездницы, пошла ровнее, и Люсинда, быстро нагнав Джастина на аллее парка, поехала с ним бок о бок.

Свежий утренний ветер ласкал лицо, предвещая скорое наступление лета. На живых изгородях распускались дикие розы, над головой густело синевой весеннее небо без единого облачко, и где-то неподалеку разливался трелью луговой жаворонок.

На окраине парка по берегу речушки, за которой стояла церковь и были разбросаны в полях деревенские домики, конь и кобыла пошли медленнее.

– Может, отпустим лошадей пастись, а сами прогуляемся у реки? – предложил Джастин.

– С удовольствием! – улыбнулась Люсинда.

Джастин спешился, помог Люсинде сойти с лошади и, привязав поводья к веткам куста, рука об руку с женой неспешно зашагал вдоль берега к старому развесистому дубу.

– Вёсны в наших краях затягиваются надолго, а потом в мгновение ока наступает лето и так же быстро пролетает. Возможно, этой осенью мы с тобой отправимся в Париж.

– Конечно, если тебе будет угодно. – Люсинда сразу подумала об Анджеле. Как же она оставит дочь, если придется надолго уехать за границу или в Лондон? Но и отказать Джастину нельзя: он обязан познакомить жену с друзьями и деловыми партнерами. Если бы Анджела была их общей дочерью, ее можно было бы без опасений оставить в поместье на попечении няни и множества слуг. Когда девочка подрастет, ей понадобятся гувернантки, учителя музыки и танцев, а потом ее нужно будет устраивать в школу для благородных девиц…

– Ты, кажется, заскучала, Люсинда? – обеспокоился Джастин. – Как мне тебя развлечь?

– Я не скучаю, здесь очень хорошо! Просто задумалась о Париже – мне ужасно хочется там побывать. И в Лондоне тоже.

Джастин остановился и, повернув ее к себе, заглянул в глаза:

– Ты счастлива? Я был резок с тобой… с некоторых пор. Но ты ведь простила меня?

– Ну разумеется! А ты простил меня, Джастин?

– Да, наверное, – честно сказал он. – Я был зол и уязвлен, мне потребовалось время, чтобы исцелить израненную гордость, но, по-моему, мне удалось с собой справиться. Я очень хочу сделать тебя счастливой, Люсинда. Хочу, чтобы мы вместе были счастливы.

– Мы обязательно будем счастливы, Джастин, если нам удастся начать все сначала.

Он провел пальцами по ее щеке, коснувшись полной нижней губы, наклонился и поцеловал.

– Нам ведь ничто не мешает все начать сначала, верно?

Щеки Люсинды вспыхнули румянцем. Герцог смотрел на нее так ласково и доверчиво, что она почувствовала себя бессовестной лгуньей.

– Джастин…

Он был слишком красив и великодушен, ей хотелось немедленно упасть в его объятия и рассказать о дочери. Слова правды уже готовы были сорваться с ее губ, но Джастин вдруг улыбнулся, и Люсинда сразу потеряла всю свою решимость. Между ними только-только начали выстраиваться добрые отношения. Признаться ему в своем обмане сейчас означает опять все разрушить. А ей так нужны эта дразнящая улыбка и одобрение в его глазах. Ей больше всего на свете нужно, чтобы Джастин ее любил.

– Я проголодалась. Давай вернемся в замок и позавтракаем.

Джастин рассмеялся и, схватив ее руку, поцеловал в ладонь.

– На мгновение мне почудилось, что ты хочешь сказать что-то беспредельно важное.

– Беспредельно важно вовремя утолять голод, – серьезно сообщила Люсинда и тотчас озорно улыбнулась, стараясь скрыть смущение. – Ты не согласен?

– Смотря о каком голоде ты говоришь.

В глазах Джастина вдруг вспыхнуло желание, истинная страсть – в этом не могло быть сомнений. Муж смотрел на нее так, что у Люсинды перехватило дыхание. И тем не менее минувшей ночью он не пришел к ней в постель. Почему?

Он снова помог ей забраться в седло. Люсинда поймала его взгляд, когда он наклонился, чтобы подержать для нее стремя. Ей казалось, что он сейчас ее поцелует, но муж лишь подсадил ее на лошадь.

Старательно отворачиваясь, чтобы он не заметил ее слез, Люсинда пустила кобылу в легкий галоп.

Джастин сказал, что простил ее, но что-то по-прежнему их разделяло.

Герцог следовал за женой на некотором расстоянии. Он жаждал заняться любовью с Люсиндой прямо на берегу реки. На долю секунды ему почудилось, что она ждет поцелуя и хочет обнять его, но она сказала, что проголодалась. Тогда его пронзило острое разочарование. Люсинда как будто одобряет и даже поощряет его ухаживания, но, оказавшись в постели, она снова не ответит на его ласки.

Джастин не знал, что и думать. Порой ему казалось, что Люсинда – влюбленная страстная женщина, а в постели она лежала безвольно и неподвижно, пока он ее целовал, хотя в конце концов ее тело откликнулось. Но только тело.

Он размышлял об этом всю дорогу к замку, пока не заметил во внутреннем дворе всадника. Лорд Ланчестер прибыл с визитом в столь ранний час. Джастин выругался сквозь зубы – при иных обстоятельствах он был бы рад видеть друга и с удовольствием пригласил бы его вместе позавтракать, но сейчас его появление оказалось очень некстати.

– Ланчестер, – кивнул герцог, спешившись и кинув поводья груму. – Как поживаете? Как дела у мисс Джейн?

– Как всегда, превосходно, – заулыбался Эндрю. – Джейн просила заехать и пригласить вас обоих к нам на ужин сегодня вечером. В меню восхитительная клубника, а также семга и оленина. Зная о вашей любви к клубнике, Люсинда, Джейн обещает специально для вас испечь кексы с клубничным джемом.

– Ну тогда мы просто не можем отказаться! – обрадовалась Люсинда. – Сегодня до полудня наши последние гости разъедутся, и мы с удовольствием поужинаем не дома.

– Значит, я привезу Джейн хорошую новость! – Эндрю подал ей руку, и они вместе вошли в холл. Обернувшись к Джастину, он сказал: – У меня к вам небольшое дело. Уделите мне время?

– Конечно, побеседуем после завтрака. Вы к нам присоединитесь, я надеюсь?

– Вообще-то я уже поел, но с удовольствием выпью с вами кофе.

По пути в гостиную Эндрю наклонился и что-то сказал Люсинде, она весело засмеялась в ответ. Джастин, наблюдая за ними, видел, что его жена чувствует себя легко и свободно в обществе лорда Ланчестера, а с ним, с мужем, она вечно напряжена, как будто между ними пропасть. Ревность снова выпустила ядовитый раздвоенный язык, с которого закапала отрава.

Странно, что Люсинда сегодня отменила свой утренний променад. Быть может, она знала, что Эндрю приедет в Эйвонли?

Мысль была подлой, но Джастин не мог избавиться от подозрения.

Люсинда между тем обернулась к нему; ее глаза сияли.

– Дорогой, Эндрю говорит, нам нужно на следующей неделе пригласить в поместье всех друзей собирать клубнику! У тебя, оказывается, такой обычай – делиться урожаем?

– Иногда у нас поспевает столько ягод, что мы сами не справляемся, – отозвался Джастин. – Тогда я приглашаю гостей на пикник, и они лакомятся клубникой с грядок.

– Тогда устроим пикник! – обрадовалась Люсинда. – Вчера я встретила садовника, и он сказал, что клубника в этом году уродилась на славу, но уже через неделю ягоды начнут гнить. Эндрю, а вы свою уже собрали?..

Ее внимание снова переключилось на гостя, и Джастин почувствовал, как в груди разгорается гнев. Он быстро призвал себя к порядку. Глупо ревновать жену только потому, что она подружилась с Эндрю. Герцог никогда не думал, что способен испытывать такую жгучую ревность. То, что когда-то было искренней и нежной симпатией к застенчивой девушке, превратилось в нечто большее – в сильное и глубокое чувство, которое Джастин никак не мог для себя определить.

После завтрака Люсинда оставила мужчин обсуждать дела и поднялась в свои покои. Элис там не было, и она не отозвалась на звонок колокольчика. Люсинде пришлось переодеваться самой и выбрать платье попроще, которое застегивалось впереди. Поправив прическу и окинув себя взглядом в зеркале, она пошла к лестнице, ведущей в мансарду, – прежде чем вернуться к Джастину, ей хотелось немного побыть с дочерью. Тут она вспомнила, о чем ее попросила Элис. Люсинда не дала служанке прямого ответа, но и не запретила приводить иногда Анджелу в детскую. Решив еще разок взглянуть на эту комнату, она направилась в восточное крыло. Там для детей был отведен целый этаж – в уютных апартаментах размещали со всем удобством отпрысков благородных семейств, гостивших в Эйвонли, а если когда-нибудь у них с Джастином родятся малыши, здесь поселится целая армия наставников и гувернанток.

Люсинда вздохнула. Пока они с мужем не начнут спать в одной постели, рассчитывать на большую семью, о которой она мечтала, не приходится. Будучи единственным ребенком, в детстве Люсин-да часто страдала от одиночества и пообещала себе, что, когда она вырастет, у нее будет четверо малышей. Теперь у нее есть дочь, осталось родить еще троих. Но загадывать на будущее Люсинда боялась. Если Джастин раскроет ее обман, между ними все будет кончено, а покинуть его сейчас она просто не смогла бы. Сегодня на прогулке, когда они шли рука об руку по берегу реки, она поняла, что этот мужчина еще ближе и дороже для нее, чем был до свадьбы.

Дверь детской была прикрыта, и оттуда доносился звонкий смех. Элис, не дождавшись ее разрешения, привела сюда Анджелу! Люсинда распахнула дверь – девочка сидела верхом на чудесной деревянной лошадке-качалке, белой с черными пятнышками. У лошадки была шелковая грива, и длинный хвост, и прекрасные темные глаза. Элис ее раскачивала, а Анджела визжала от восторга.

Люсинда тихо стояла на пороге и смотрела на них. Она еще ни разу не видела свою дочь такой счастливой; материнское сердце таяло от любви и жалости к девочке. Раз уж Элис так чудесно поладила с девочкой и умеет ее развеселить, придется взять с собой в Париж другую служанку, чтобы Элис могла заботиться об Анджеле. Наверное, это будет несправедливо, ведь Элис заслуживает удовольствия побывать в Париже. Но может быть, она сама предпочтет остаться в поместье? А в благодарность я привезу ей из Франции много подарков…

Анджела наконец заметила маму и заулыбалась, но даже не подумала слезть с лошадки и броситься к ней.

Элис с виноватым видом подошла к хозяйке:

– После второго завтрака я сразу отведу девочку в мансарду, миледи. Вы не сердитесь, что я привела ее сюда без спроса?

– Нет, Элис. Я вижу, как тебе нравится нянчиться с ней, и подумываю взять еще одну девушку, чтобы она прислуживала мне и занималась моим гардеробом, а ты могла больше времени проводить с Анджелой. Ты не обидишься на меня?

– Для меня большая честь присматривать за вашей дочкой! Миледи, у меня есть сестренка, Мэри, ей шестнадцать, и мы с матушкой как раз подыскиваем для нее работу.

– Чудесно! Непременно приведи Мэри ко мне. Если вы по очереди будете помогать мне одеваться, все подумают, что ты обучаешь сестру, и никто ничего не заподозрит. И нянчиться с Анджелой вы тоже сможете по очереди.

– Матушка нас обеих научила одевать и причесывать благородных леди, а еще содержать в чистоте их наряды. Она и сама была в услужении, пока не вышла замуж. Потом, когда мы с Мэри подросли, она хотела вернуться на службу, но все, что ей предлагали, – это работать в поле и мыть полы.

– Как несправедливо, – нахмурилась Люсин-да. – Пусть твоя матушка придет ко мне вместе с Мэри – я что-нибудь придумаю и для нее. Она умеет шить?

– О да, руки у нее золотые!

– Анджеле нужна одежда, я закажу твоей маме для нее несколько платьев. – Люсинда улыбнулась. – А теперь я немножко поиграю с моей доченькой! Потом ты сразу отведешь ее в мансарду, договорились?

– Я подумала, мы могли бы рано по утрам гулять с Анджелой в саду. Возле кухонного крыльца часто играют дети садовника, миледи, и осмелюсь сказать, что, увидев там троих детишек, герцог ничего не заподозрит.

– Да, наверное, – задумчиво кивнула Люсин-да. – Анджеле нужен свежий воздух. Когда появится возможность, я буду гулять вместе с вами, но у меня теперь столько обязанностей, что все меньше времени остается на дочь…

– Вы уделяете дочери больше внимания, чем любая другая дама вашего положения, миледи, – подбодрила ее Элис.

Люсинда кивнула. Анджела тем временем слезла с лошадки-качалки и возилась с ярко раскрашенными оловянными солдатиками. Положив рядом с ней на пол подушку, Люсинда села и взяла одну фигурку. Может быть, этот бравый драгун когда-то принадлежал Джастину?..

Анджела время от времени посматривала на маму и улыбалась, но продолжала играть, не требуя ее участия. Всего пару дней назад при виде Люсинды она бы расплакалась и попросилась на ручки, а теперь просто радуется маминому присутствию, но, если Люсинда поцелует ее в щечку и соберется уйти, уже не станет цепляться за ее подол.

Конечно, ребенку здесь гораздо лучше, чем в лесном домике. Люсинда понимала, что такими счастливыми переменами в поведении дочери она обязана Элис, однако немалую роль тут сыграли хорошее питание и сухая, теплая спаленка в мансарде.

Люсинда в задумчивости спускалась с детского этажа. Сегодня ей предстояло обсудить множество дел с миссис Манн и собрать букеты из свежих цветов, которые ранним утром принесли в холл. Гостей в этот день не ожидается, но Джастин, быть может, попросит ее посидеть с ним в малой гостиной и поиграть на спинете[1].

Теперь она уже не переживала так за дочь – здоровье Анджелы пошло на поправку, и, глядя, как дочь весело играет в детской, Люсинда испытала огромное облегчение. Если бы только она могла рассказать о девочке Джастину… Но как он к этому отнесется? Люсинда уже видела мужа в гневе, и он ясно дал ей понять, что не намерен терпеть ложь и недомолвки. Узнав, что жена скрывала от него еще одну тайну, он наверняка придет в ярость и выгонит ее с дочерью из дома.

А расставание с Джастином разобьет ей сердце.

Глава 7

Джастин уехал по делам. Миссис Манн сказала, что он сел в карету вскоре после ухода лорда Ланчестера и велел не ждать его раньше шести вечера.

– Кажется, его светлость отправился на встречу с мистером Джонстоном, – добавила экономка. – Мистер Джонстон – управляющий его светлости по делам арендаторов, миледи.

– Спасибо, я знаю, кто такой мистер Джон-стон, – кивнула Люсинда. – Если герцог рассчитывает вернуться только вечером, я не буду переодеваться к обеду и ограничусь чаем и бисквитами в малой гостиной – завтрак был очень сытный.

Закончив беседу с экономкой, Люсинда расставила свежие цветы по вазам в залах первого этажа и впервые за несколько месяцев написала короткое послание матери, в котором осведомилась о ее самочувствии и сообщила о себе, что сейчас живет в поместье Эйвонли. Запечатав конверт, Люсинда отнесла его в холл и положила на поднос к другим готовым для отправки письмам. На соседнем подносе она вдруг заметила письмо, адресованное ей, и вздрогнула, узнав почерк.

Руки Люсинды дрожали, когда она, взломав печать, развернула лист бумаги.

Твой муж потребует развода, если выяснится, что родная мать ребенка – ты, а не твоя кузина. Поэтому цена за мое молчание возросла. Ты обманщица и заплатишь мне пятнадцать тысяч фунтов. Даю тебе месяц на сбор денег, после чего сообщу, куда их доставить. Если мое требование не будет выполнено, твой муж узнает, какая ты бессовестная лгунья.

Люсинда скомкала письмо в кулаке, до боли сжав пальцы. Она бросилась в гостиную, хотела швырнуть мерзкую бумажку в огонь, горевший в камине, и вдруг остановилась. Джастин велел отдавать ему письма шантажиста, если за первым последуют другие. Но из этого письма он все узнает, начнет расспрашивать ее о ребенке и разгневается. Если она не хочет снова лишиться дочери, ей придется самой разбираться с шантажистом.

Нет, обман слишком затянулся. Она должна сама все рассказать мужу и после этого показать ему письмо.

Расправив смятый лист бумаги, Люсинда аккуратно сложила его и поднялась в свои покои переодеться для вечернего визита к Ланчестерам. В этот вечер ей хотелось выглядеть особенно элегантно и безупречно, чтобы не разочаровать Джастина.

Дела отняли у герцога больше времени, чем предполагалось, так что он вернулся уже в седьмом часу и, поспешно извинившись перед Люсиндой, сразу пошел переодеваться в свои покои – карету уже подали, и на беседу времени не оставалось, поскольку они опаздывали в гости.

– Еще раз прости за опоздание, Люсинда, – сказал Джастин, когда карета катила в поместье Ланчестеров. – Сегодня умер мой арендатор. Вдова осталась одна с пятью малыми детьми. Она боялась, что я выгоню их из поместья, раз в семье работать некому – ее старшему сыну всего десять лет, и, хоть он помогал отцу на ферме, пока не может управлять хозяйством. Я долго раздумывал, как уладить это дело, и потому припозднился.

– Но ты нашел решение?

– Оказалось, у вдовы есть брат, чернорабочий Джек Харпер. Я предложил, чтобы он взял на себя заботы о хозяйстве, пока его племянник не подрастет, а после, когда Джек останется не у дел, я пообещал подарить ему десять акров земли, если он будет хорошо заботиться о сестре и ее детишках.

– А что, если вдова решит еще раз выйти замуж?

– Если она сделает достойный выбор, я что-нибудь придумаю. – Джастин ободряюще улыбнулся жене: – Не бери в голову, дорогая, это не твои заботы. Лучше расскажи, как провела день.

– Обсудила меню с миссис Манн, украсила букетами гостиные, а всю вторую половину дня просидела с книжкой.

– Даже не прогулялась? – удивился Джастин.

– У меня… женское недомогание, – сказала Люсинда, отводя взгляд. – Прогуляюсь завтра утром.

– Я понимаю, что тебе здесь скучно, – вздохнул герцог. – Но скоро мы поедем в Лондон, и ты быстро обзаведешься там знакомствами. Станешь приглашать подруг в гости и наведываться к ним на чашечку чаю в мое отсутствие.

– Да, конечно.

Люсинда стиснула руки, лежавшие на коленях. Она сомневалась, что все еще будет женой Джастина в разгар светского сезона в Лондоне[2] – второе письмо шантажиста не оставило ей времени. Сегодня вечером она попытается обо всем забыть, чтобы не испортить званый ужин, а завтра, как только представится удобный случай, признается Джастину, что в замке находится ее дочь.

На следующее утро, одеваясь для конной прогулки, Джастин был погружен в размышления. Люсинда вчера опять загрустила, и, хотя она сослалась на женское недомогание, он чувствовал, что ее что-то гложет. Возможно, если он спросит, что ее беспокоит, она доверится ему? Или лучше подождать, пока Люсинда сама не сочтет нужным облегчить душу? Герцог решил не мучить жену расспросами. Ему казалось, что отношения между ними потеплели, а если она захочет поделиться с ним своими неприятностями, это их еще больше сблизит.

Сегодня Джастин не стал приглашать Люсинду на прогулку верхом. Недавно он заметил, что многие фермерские домики на окраине поместья обветшали. Большинство собственников не желали тратить деньги на ремонт, и, хотя обязанность призывать их к порядку в таких случаях лежала на управляющем, Джастин предпочел лично заняться этим делом. Потом, когда он вернется к завтраку, они с Люсиндой усядутся в малой гостиной, и, возможно, у них наконец состоится откровенный разговор…

Люсинда побеседовала с младшей сестрой Элис и их матерью. Они условились, что Мэри поселится в комнатах прислуги и приступит к своим обязанностям на следующий день. Миссис Браун очень обрадовалась заказу на одежду для Анджелы; она пообещала, что будет дважды в неделю приходить в замок для примерки, а шить дома.

Довольная тем, как все уладилось, Люсинда направилась в детскую. Комната Элис и Мэри находится в восточном крыле, это очень удобно. Спать Анджела будет по-прежнему в мансарде с няней, часть дня проводить в детской под присмотром одной из сестер, а по утрам гулять в саду возле кухни. Все складывалось как нельзя лучше, и, если бы не необходимость поговорить с Джастином, Люсинда была бы счастлива.

В детской она обнаружила Мэри и Элис, увлеченно игравших с Анджелой в жмурки. Увидев свою госпожу на пороге, юная Мэри покраснела от смущения и тотчас начала извиняться – дескать, она задержалась в замке поболтать с сестрой и познакомиться с малышкой.

– Я рада, что тебе так не терпится приступить к исполнению своих обязанностей, – ласково сказала ей Люсинда и засмеялась, потому что в этот момент Мэри осалили и теперь настала ее очередь надеть повязку на глаза и ловить других игроков. – А можно мне с вами поиграть?

– Конечно, мамочка! – закричала Анджела и, схватив ее за подол, потянула в комнату. Причем маленькая плутовка все устроила так, чтобы Люсинда попалась прямо в руки Мэри, ко всеобщему веселью.

Теперь уже Люсинда, надев повязку, закружилась по комнате, но ее руки каждый раз хватали пустоту под заливистый, счастливый смех дочки.

– Ну погодите, юная барышня, – грозно говорила Люсинда, давясь от смеха, – сейчас я вас поймаю!

– Не поймаешь! Не поймаешь! – хохотала Анджела. – Я здесь! Вот же я!

Люсинда знала, откуда доносится звонкий голосок, но нарочно шла в другую сторону, заставляя дочку визжать от восторга. Слышать ее смех было таким наслаждением, что Люсинда ненадолго забыла и о письме шантажиста, и о предстоящем разговоре с мужем.

– Вы не знаете, где сейчас моя супруга? – спросил Джастин у миссис Манн, снимая в холле шляпу и перчатки. – Я хотел бы с ней перекинуться парой слов до второго завтрака. Не могли бы вы подать его на полчаса позже?

– Конечно, ваша светлость. Я не видела, куда пошла герцогиня, но полагаю, она сейчас в восточном крыле, в детской.

– В детской? – удивился Джастин.

Интересно, что Люсинде там понадобилось? Ведь они не спят вместе, и едва ли она строит планы по поводу рождения наследника рода Эйвонли… Да и любые приготовления в детской комнате всегда лучше откладывать до родов. Сам он для себя решил, что и не подумает делать ремонт на детском этаже до тех пор, пока жена не скажет ему, что ждет их первого ребенка. Причиной тому послужили трагедии в его семье.

Джастин знал, что у него когда-то был младший братик, – он умер от лихорадки в возрасте трех лет. После этого у матери год за годом случались выкидыши, и, в конце концов, герцогская чета Эйвонли смирилась с тем, что Джастин останется их единственным ребенком. Быть может, именно поэтому в общении с ним мать проявляла некоторое равнодушие? Наверное, она, потеряв столько детей, боялась всей душой полюбить сына, которого судьба тоже могла у нее отнять в любой момент.

Герцог задумчиво дошел до лестницы восточного крыла и поднялся на второй этаж, предназначенный для детей. Здесь размещали самых маленьких гостей из благородных семейств, приглашавшихся в Эйвонли на праздники и званые вечера, вместе с наставниками и гувернантками. Сейчас в замке гостей не было, тем не менее Джастину вдруг показалось, что до него донесся смех ребенка. Замерев на верхних ступеньках, он прислушался. Вчера ему почудился плач в библиотеке, теперь какой-то малыш смеется… Но откуда в доме взяться малышу?

Джастин нахмурился и тихо приблизился к неплотно закрытой двери детской комнаты. Сомнений не осталось – за дверью звонко хохотал ребенок, наверное, девочка. Потом стали слышны другие голоса – женские, и один из них принадлежал… Люсинде.

Распахнув дверь, герцог застыл на пороге. В комнате шла веселая игра в жмурки на четверых. В ней участвовали служанка Люсинды, девочка лет четырех, незнакомая девушка-подросток и его жена. Люсинда с завязанными глазами как раз поймала малышку – подхватила ее, закружила по комнате, потом поставила на пол и сняла повязку, заливисто смеясь. А в следующее мгновение она увидела мужа.

Люсинда смертельно побледнела. Джастина потрясло выражение ее лица – смесь отчаяния, вины и раскаяния. Затем он посмотрел на девочку – и все понял. Сходство было поразительное. Даже если бы жена не рассказала ему, что в юности ее изнасиловали, одного взгляда в ее глаза было достаточно, чтобы догадаться, чья это дочь.

Гнев тотчас полыхнул огнем, однако герцог, невероятным усилием воли взяв себя в руки, молча поклонился супруге, развернулся и зашагал к лестнице.

Ладони сами сжались в кулаки, было невозможно дышать, в голове шумело. Люсинда снова обманула его. Снова! Она говорила, ребенок родился мертвым, но вполне вероятно, что мистер и миссис Сеймур намеренно ввели ее в заблуждение, чтобы избавить семью от еще большего позора. А потом Люсинда каким-то образом узнала, что ее ребенок жив. Как она могла скрыть это от мужа и привести дочь – незаконнорожденную! – в его дом, не спросив дозволения?! О чем она думала?! Каждый, кто увидит ее с этой девочкой, быстро сложит два и два! Неужели Люсинде наплевать на собственную репутацию и на честь рода Эйвонли? Кроме того, это преступное злоупотребление доверием мужа!

Влетев в рабочий кабинет, Джастин с силой захлопнул за собой дверь. Ему нужна была разрядка. Схватив со стола пузатую чернильницу, он размахнулся и швырнул ее в камин с такой силой, что чернила и осколки стекла брызнули во все стороны. Герцог шумно перевел дыхание; руки дрожали. Еще немного, и он разнесет весь замок на куски. Нужно бежать отсюда, пока не поздно. Выскочив на террасу через распахнутые застекленные двери, он не разбирая дороги устремился по саду к конюшням. Бешеная скачка верхом поможет прийти в себя и совладать с гневом, но не решит проблему. Что делать с женой, которую не заботят ни доброе имя мужа, ни ее собственная честь? И как поступить с ребенком, который разрушит жизнь Люсинды и закроет для нее путь в высшее общество?..

Люсинда словно окаменела. Взгляд Джастина, прежде чем он повернулся и ушел, вонзился в нее как меч. Глаза герцога полыхали гневом. И у него были все основания гневаться.

Люсинда задыхалась от стыда и отчаяния. Все это время она думала только о себе и о своей дочери, но теперь вдруг в полной мере осознала содеянное и увидела ситуацию с точки зрения Джастина. Когда жена сбежала от него в день свадьбы, он был уязвлен и рассержен. Теперь же он не просто гневается. Он ее ненавидит.

– Миледи, вы думаете, его светлость догадался?.. – пролепетала Элис, с ужасом глядя на хозяйку. – Это я во всем виновата! Не надо было приводить Анджелу сюда, но в комнатке наверху так тесно…

Люсинда как будто впала в оцепенение, она никак не могла решить, что ей делать дальше. Ясно было одно.

– Мне надо попросить у мужа прощения. Пожалуйста, отведи Анджелу в мансарду и ни в чем не вини себя, Элис. Это я привела дочку в дом. Я за все в ответе.

Перед разговором с Джастином она зашла в свои покои. Умылась ледяной водой, привела в порядок прическу и платье после игры с Анджелой, осмотрела себя в зеркале и удостоверилась, что выглядит прилично. Джастин однажды уже сделал ей замечание по поводу внешнего вида, когда она возвращалась из лесного домика. Она герцогиня и должна соответствовать самым высоким требованиям, но все время обманывает ожидания мужа. А теперь без его разрешения привела в родовое гнездо Эйвонли внебрачную дочь…

Спускаясь по ступенькам, Люсинда холодела от страха. Она боялась взглянуть в бледное от ярости лицо Джастина, поэтому, услышав от экономки, что его светлость куда-то уехал верхом, почувствовала некоторое облегчение. Покинув замок, Люсинда побрела к лесу. Было теплое весеннее утро, в кронах деревьев пели птицы, пахло папоротником и мокрой от росы травой. Впереди на тропинке показалось поваленное дерево, и Люсинда в изнеможении опустилась на него.

Какая же она эгоистичная дура! Давным-давно нужно было сказать Джастину правду! Тогда он обязательно помог бы ей, а теперь ненавидит ее и презирает…

Слезы хлынули неудержимым потоком. Люсин-да опустила голову, закрыла лицо ладонями, и ее плечи затряслись от рыданий. Она сама разрушила свое счастье, поступила с Джастином так скверно, что теперь он никогда не простит ее и не полюбит.

– Люсинда! Что у вас случилось? Почему вы так несчастны?

Подняв голову, она сквозь слезы увидела высокую широкоплечую фигуру лорда Ланчестера. Он участливо склонился к ней и, достав уже знакомый белоснежный платок, сам вытер мокрые щеки.

– Спасибо, – всхлипнула Люсинда. – Только не думайте, Джастин ни в чем не виноват, это я… я совершила ужасный поступок.

– Позвольте не поверить, что вы способны на ужасные поступки, Люсинда.

– Вы меня не знаете, Эндрю. Я сделала чудовищную глупость, и Джастин меня никогда не простит.

– Что же все-таки случилось?

Люсинда скорбно покачала головой:

– Я не могу вам рассказать, сэр. Я в таком отчаянии… и никто мне не поможет. – Она снова всхлипнула и попыталась улыбнуться. – Вы, наверное, думаете, что я истеричка?

– Ни в коем случае. Я думаю, что вы очень красивая и добрая женщина. Но я вижу, что вы в беде. Хотите, я поговорю с Джастином? Он вспыльчивый, но не злой. Быть может, мне удастся все уладить между вами.

– О нет, пожалуйста, ничего ему не говорите обо мне! Мы поссорились, он уехал на прогулку верхом, и теперь мне нужно вернуться домой, дождаться его и попросить прощения.

– Я провожу вас. Скажите Джастину, что, если он вас обидит, будет иметь дело со мной!

В голосе лорда Ланчестера прозвучала такая суровая решимость, что Люсинда с удивлением взглянула на него.

– Джастин разозлился на меня не просто так. Если бы вы знали, что я натворила, не пожелали бы со мной общаться.

Эндрю остановился, повернулся к ней и осторожно взял ее руку в свои сильные широкие ладони.

– Вы не можете сделать ничего такого, что заставит меня подумать о вас дурно, Люсинда. У вас доброе сердце, и, даже если вы совершили ошибку, я уверен, в тот момент вы считали, что поступаете правильно.

– Так и было, – тихо проговорила Люсинда. – Я думала, что поступаю правильно, защищая себя и… кое-кого еще. Но Джастин – мой муж, и он заслуживает лучшего, того, что я не могу ему дать. Если он… отвергнет меня, вы позволите мне пожить у Джейн, пока я не найду, где обустроиться?

– Все так серьезно? – нахмурился Эндрю.

Она кивнула:

– Не думайте, я не изменила Джастину. Но он имеет полное право потребовать развода и выгнать меня из дому.

Эндрю все это время держал ее руку в своих ладонях, и Люсинда осторожно высвободила ее.

– Если герцог так слеп, что не видит своего счастья, Люсинда, я сочту за честь принять вас в своем доме и оказать любую помощь.

Ее глаза снова наполнились слезами.

– Я не смею просить вас о многом, сэр. Только о приюте на то время, пока я буду искать жилье для себя и для… – Она осеклась. – Нет, простите, даже об этом я не могу вас просить!

Не дав Эндрю возможности возразить, Люсинда бросилась бежать по тропинке, оставив его в замешательстве смотреть ей вслед.

Джастин вернулся в замок к чаепитию. Бешеная скачка остудила гнев, хоть и не навела порядка в мыслях. Люсинда снова обманула его доверие, без спроса приведя в дом свою дочь. Она снова ему солгала – именно это и ранило герцога больнее всего. Он не видел оправданий ее поступку. Мать Джастина нашла бы поведение Люсинды возмутительным, недопустимым, скандальным, а отец отрекся бы от родного сына за то, что тот женился на столь недостойной женщине и опозорил фамильную честь.

Джастин прекрасно осознавал причину своего гнева – он был скорее уязвлен и обижен недоверием к нему со стороны Люсинды, чем возмущен ее ложью. Ведь он выслушал ее историю об изнасиловании и смирился с этим, а если бы она сразу рассказала о дочери, он сделал бы все, чтобы обеспечить девочке достойные условия жизни и хорошее воспитание. Разумеется, он не позволил бы оставить ее в поместье Эйвонли, но, поскольку любой матери расставание со своим дитя причиняет страдания, он разрешил бы жене иногда втайне навещать дочку.

Герцог надеялся, что еще не поздно принять меры во избежание огласки. Прислуга, конечно, уже знает, что в замке появился ребенок, но что бы ни заставило Люсинду привести сюда свою дочь, она наверняка проявила осторожность. Если и дальше действовать с оглядкой, возможно, удастся замять скандал.

Джастин поздравил себя с тем, что сумел совладать с собой и не дал волю гневу при служанках. Пусть челядь думает, что девочка находится здесь с его согласия. К тому же он еще не решил, как с ней быть дальше. Возможно, пока что лучше оставить все, как есть. Врываться в детскую и вытаскивать оттуда орущего, упирающегося ребенка нельзя. Необходимо все обсудить с Люсиндой спокойно и цивилизованно, объяснить ей, что она не может оставить при себе незаконнорожденную дочь.

Сейчас слуги накроют стол для чаепития в малой гостиной, и он мирно побеседует с супругой. Джастин уповал на ее здравый смысл: ведь должна же она понимать, что так продолжаться не может.

Люсинда знала, что муж вернулся и сразу прошел в свои покои. Она могла бы последовать за ним и принести свои извинения, но решила повременить, пока он сам не будет готов к разговору. Опустившись на кресло в малой гостиной, где обычно устраивались чаепития, если в доме не было гостей, Люсинда принялась ждать. Нервы были на пределе, поэтому, когда двери открылись, она порывисто вскочила. Но на пороге стоял не Джастин.

– Леди Мэрайя Фэншоу, – объявила миссис Манн. – Ее милость только что прибыли. Прикажете приготовить для нее зеленые покои, как обычно?

Люсинда на несколько мгновений лишилась дара речи, глядя на устремившуюся к ней красивую и чрезвычайно элегантную молодую даму.

– Дражайшая герцогиня! – заулыбалась дама, обдав Люсинду ароматом изысканных дорогих духов. – Простите, что явилась без предупреждения, но мне не терпелось с вами познакомиться. Я совсем недавно вернулась из Италии и вдруг услышала о том, что герцог Эйвонли женился!

– Рада вас приветствовать, – натянуто улыбнулась в ответ еще не пришедшая в себя Люсинда и кивнула экономке: – Конечно, зеленые апартаменты для леди… Фэншоу. И принесите нам чаю.

Гостья пару секунд внимательно разглядывала Люсинду, а потом рассмеялась:

– Понятно, вы обо мне никогда не слышали! Джастин даже имени моего не упоминал, верно? Не очень-то любезно с его стороны! Видите ли, Люсинда… Я ведь могу называть вас по имени?.. Так вот, Люсинда, мы с Джастином выросли вместе, почти как брат и сестра. Я воспитывалась в поместье Эйвонли, после того как умерли мои родители, и была без памяти влюблена в Джастина! Но, к счастью, повзрослела и вышла замуж за моего обожаемого Уинстона.

– Уинстон приехал с вами? – спросила Люсинда, успевшая немного оправиться от изумления.

– Он всегда в моем сердце, но, увы, покинул сей бренный мир. Я овдовела больше года назад и вот теперь путешествую. Конечно, мне полагалось бы носить траур, однако мне не идет черный цвет, а рыдать с утра до ночи и всячески скорбеть я не вижу смысла – Уинстон был для меня скорее любящим отцом, нежели супругом. Он безбожно меня баловал и предоставлял полнейшую свободу. Я с самого начала понимала, что от Джастина мне ничего подобного ждать не приходится, а потому разбила ему сердце и вышла за мужчину вдвое старше себя.

– Э-э… прошу вас, присаживайтесь, – выговорила Люсинда, одновременно ошарашенная и завороженная этим вихрем из слов и дорогих шелков. – Я как раз жду Джастина к чаепитию. Он уже знает, что вы приехали?

– Я каждый год приезжала сюда на каникулы, когда училась в пансионе, – не обратив внимания на вопрос, продолжала леди Фэншоу, усевшись в кресло и задумчиво поглаживая резные подлокотники. Это было любимое кресло Джастина, и красавица, похоже, чувствовала себя в нем привычно и уютно. – Я так благодарна, что вы оставили в замке все, как было, Люсинда. Боялась, что ничего здесь не узнаю, но мой милый дом остался прежним. Да-да, я привыкла думать о замке Эйвонли как о своем доме, видите ли.

В этот момент в гостиную вошел герцог, и Люсинда нервно вскочила:

– Джастин, у нас гостья. Миссис Манн принесет чай через несколько минут.

– Мэрайя! – ошеломленно воскликнул Джастин.

Дама тем временем изящно поднялась с кресла и устремилась к нему, раскрыв объятия.

– Я не знал, что ты вернулась из Италии! Могла бы прислать весточку!

– Ты всегда твердил мне, что здесь мой дом, – капризно напомнила Мэрайя и, обвив руками шею Джастина, поцеловала его в губы. – Только не говори, что теперь все изменилось. Ты все такой же бука! Бедняжка Люсинда будет счастлива моему обществу – мы создадим коалицию против тебя!

– Мэрайя, веди себя прилично! – с напускной строгостью потребовал герцог, но его глаза сияли, когда он смотрел на нее. – Люсинда, прости эту негодницу, у нее нет никакого понятия о частной собственности, и никогда не было.

– Вот видите, какой он бука! – засмеялась Мэрайя, обернувшись к Люсинде, и та подумала, что прекрасная зеленоглазая блондинка способна вскружить голову любому мужчине. – Вот поэтому я его отвергла и предпочла милейшего Уинстона, который ни разу на меня не бранился за все время нашей совместной жизни.

– Ты заморочила старику Уинстону голову, – хмыкнул Джастин, усаживаясь на стул у окна. – Он и сам не понял, как оказался у алтаря.

– Зато он был счастлив со мной до последнего вздоха! – Мэрайя весело рассмеялась. – Между прочим, он сам пожелал, чтобы я не носила по нему траур. Уинстон меня боготворил и часто повторял, что не заслуживает такого счастья!

– Вот это точно, такого он не заслужил, бедолага, – покачал головой герцог.

Мэрайя надула губки:

– Ты бука и грубиян! Я ужасно сочувствую Люсинде. Как же ей, бедняжке, с тобой несладко!

– О, моя супруга не нуждается в сочувствии.

Люсинда вспыхнула под пристальным взглядом мужа, но ее спасло появление прислуги с чаем. Следующие полчаса они наслаждались кексами и пирожными, а Мэрайя болтала без умолку, так что от хозяйки не требовалось участия в разговоре. Впрочем, Люсинда не могла не думать о том, что все могло сложиться иначе, и тогда хозяйкой сейчас была бы Мэрайя.

– Что ж, если позволите, я немного отдохну в своих покоях перед ужином, – сказала гостья. – Можете вдоволь позлословить обо мне в мое отсутствие. О нет, Люсинда, сидите, не нужно меня провожать – миссис Манн обо всем позаботится.

Но Люсинда уже поднялась с кресла:

– Я последую вашему примеру и тоже немного отдохну.

Мэрайя покинула гостиную, однако Люсинде это не удалось – Джастин удержал ее за запястье, как только она шагнула к выходу.

– Удели мне немножко времени, любовь моя.

Люсинда, посмотрев ему в лицо, наткнулась на ледяной взгляд и оцепенела, будто преступница в ожидании приговора. Едва за Мэрайей закрылась дверь, герцог указал жене на кресло и сам устроился в кресле напротив.

– Должен извиниться за Мэрайю – она не предупредила о визите. Со своей стороны прошу прощения за то, что никогда не рассказывал тебе о ней. Одно время мы были очень близки, и я бы женился на ней, но получил отказ.

– Тебе не нужно ничего объяснять. Леди Фэншоу уже рассказала мне об этом.

– Не сомневаюсь. Впрочем, у нас есть более важная тема для разговора – девочка, которую я видел в детской. У меня есть некоторые догадки, но хотелось бы услышать, что ты сказала о ней прислуге.

– Элис по моей просьбе всем сообщила, что это дочь моей покойной кузины.

Джастин мрачно кивнул:

– Стало быть, ты сохранила остатки благоразумия. Хорошо. Поразительное внешнее сходство между вами, конечно, не повод для скандала, но, если девочка останется здесь, у кого-нибудь непременно возникнут подозрения, и тогда поползут слухи.

Люсинда почувствовала, как кровь прилила к щекам.

– Прости меня, Джастин. Нельзя было позволять ей играть в детской. В мансарде тепло и уютно, но слишком тесно для ребенка. Раньше она жила в лесном домике с моей старенькой няней, там было сыро, девочка начала болеть, и я…

Брови герцога сошлись на переносице.

– Ты поселила ребенка в замке и думала, что я об этом не узнаю? Объясни мне, Люсинда, что я сделал не так? Чем заслужил подобное отношение? Ты могла бы поставить меня в известность хотя бы из вежливости.

От его спокойного, ледяного тона у Люсинды разрывалось сердце. Она не знала, что ответить. Перед ней сидел не Джастин, а герцог Эйвонли, наследник древнего, всеми уважаемого рода. Красивый, влиятельный, сдержанный. И он выражал ей свое неодобрение.

– Ты не заслужил такого отношения, Джастин, прости меня. Я с самого начала боялась сказать тебе о дочери только потому, что знала: ты велишь отослать ее прочь.

– Ты так долго пропадала по утрам в лесу из-за того, что ходила навещать дочь?

– Да… Она плакала каждый раз, когда я с ней прощалась, и не хотела меня отпускать. С ней дурно обращались в приемной семье, Джастин. Клянусь тебе, до дня нашей свадьбы я не знала, что она жива. В письме шантажиста…

– Так, – перебил герцог, – теперь я начинаю понимать. Из письма шантажиста ты узнала, что твоя дочь жива, а затем ты сбежала из поместья. Что было дальше?

– Я поехала к матери. Поначалу она отказывалась признать, что меня столько лет обманывали, но потом все рассказала. Отец велел отдать мою новорожденную дочь в работный дом и тем самым обрек ее на ужасную судьбу. Девочку удочерила бездетная пара, затем у них появились свои дети, и Анджелу превратили в служанку. Я сама видела, как ее заставляли выносить помои и нечистоты…

– Как ты убедила приемных родителей вернуть тебе ребенка?

– Я… – Люсинда опустила голову, не смея смотреть мужу в глаза. – Анджела была такая худенькая и несчастная… Я наблюдала за ней несколько дней, выждала подходящий момент и просто забрала ее с собой, а потом поселила в лесном домике на окраине поместья. Я думала, ты прогонишь меня, когда узнаешь мою тайну, и хотела попросить у тебя немного денег, потому что потратила все свои сбережения. Мне нужны были какие-то средства на первое время, а затем я собиралась найти работу, чтобы снять дом и содержать нас троих: себя, Анджелу и няню. Но я не успела поговорить с тобой об этом – сначала ты гневался, потом сказал, что не отпустишь меня из поместья…

– Ты согласилась остаться только потому, что хотела попросить денег?

Люсинда печально покачала головой. Помолчав, Джастин спросил:

– На что ты рассчитывала, когда привела ребенка в замок? Ты же понимала, что будет, если все откроется?

– Я надеялась, что, если мы представим Анджелу как дочь моей покойной кузины, люди поверят. Ведь ты позволил бы жить в своем доме моей двоюродной племяннице, правда? Если бы ты официально принял ее, ни у кого не возникло бы подозрений.

– Возможно. Если бы не письмо шантажиста. Как ты думаешь, этот человек поддержит версию о покойной кузине?

Люсинда залилась краской, и Джастин нахмурился:

– Ты получила еще одно письмо?

Она молчала, и герцог начал терять терпение:

– Люсинда, изволь сказать правду. Хватит с меня твоей лжи!

– Прости… – Она с трудом сдержала слезы. – Пожалуйста, поверь мне, Джастин, я так раскаиваюсь в том, что обманывала тебя! Сегодня вечером я отдам тебе оба письма… если ты меня не выгонишь. Джастин, я пойму, если ты не пожелаешь меня больше видеть.

– Ты все еще моя жена. Мне казалось, я довольно ясно выразился в прошлый раз, Люсинда. Мне не нужен развод.

– А моя дочь? Что будет с Анджелой?

– Я пока не решил, куда ее пристроить. Ты ведь понимаешь, что она не может жить здесь на правах твоей дочери. Если нам удастся всех убедить, что девочка – дочь твоей покойной кузины, ей будет дозволительно изредка гостить у тебя или тебе наведываться к ней, никто и не подумает дурного. Но надо было сразу поселить ее с няней на детском этаже, напрасно ты привела их в мансарду – со стороны это должно казаться весьма подозрительным. Впрочем, я поговорю с миссис Манн. Объясню, что тебе пришлось спешно забрать двоюродную племянницу к себе, потому что женщина, которая присматривала за ней после смерти матери, больше не может выполнять свои обязанности. Поскольку все случилось внезапно, тебе понадобилось где-то поселить ребенка, а предоставить ей детскую комнату ты не осмелилась без моего разрешения.

Люсинда неуверенно взглянула на мужа. Она ждала вспышки гнева, но он был спокоен, сдержан и суров. И выражение его лица ясно говорило о том, что мольбы напрасны. Глаза Люсинды наполнились слезами.

– Но я нужна своей дочери! Я люблю ее!

– Я понимаю, что девочка успела к тебе привязаться. Тем не менее даю слово, Люсинда, что о ней будут хорошо заботиться. Я не чудовище и не бесчувственный мерзавец, как ты, вероятно, обо мне подумала. Эта девочка – твоя дочь, и она получит хорошее воспитание, подобающее юной леди. Возможно, однажды я даже представлю ее в наших кругах как свою дальнюю родственницу. Пока ничего не обещаю, но, если в дальнейшем ты станешь вести себя благоразумно, я, быть может, позволю тебе изредка видеться с ней. Так или иначе, я сумею обеспечить ей лучшее будущее, чем ты.

Разумеется, герцог понимал, что без его финансовой поддержки Люсинда не справится и не сможет растить дочь в одиночку. А оказывать ей финансовую поддержку он, похоже, не собирался.

– Ты считаешь, что это справедливо? – тихо спросила Люсинда. – Забрать ребенка у матери – справедливо? Каково ей будет расстаться со мной?

У Джастина дернулся уголок рта – он пытался совладать с эмоциями, и ему это удалось, выражение его лица не изменилось.

– Она как-то обходилась без тебя в свои первые годы жизни. Девочка подрастет и привыкнет к новым условиям, которые будут гораздо лучше тех, что могла бы предложить ты, воспитывая ее в одиночестве. К тому же я не вижу другого выхода. Объявить всем, что с нами будет жить твоя внебрачная дочь, означает навлечь позор на весь род Эйвонли. Твоя репутация будет уничтожена, а твою Анджелу всю жизнь будут называть бастардом. Если же ты уйдешь от меня, возьмешь другое имя и станешь говорить, что ты вдова, одна воспитывающая ребенка, кто-нибудь рано или поздно все равно уличит тебя во лжи. Шантажист не оставит тебя в покое, Люсинда, до тех пор, пока будет уверен, что может вытянуть из тебя деньги. Или из меня. Так или иначе, я не позволю тебе уйти. Ты не считаешь, что у тебя передо мной есть некоторые обязательства? Я не принуждал тебя к браку, ты добровольно поклялась перед Господом быть со мной и в радости и в горе. Еще, насколько я помню, ты пообещала любить, почитать и слушаться меня. Намерена ли ты нарушить свою клятву?

– Джастин, прости меня. Я не хотела… – Люсинду душили рыдания оттого, что муж не понимал, как больно ей было лгать ему, и не верил, что она его любит. – Я никогда не хотела тебя обидеть…

– Твоя дочь получит безбедную жизнь и хорошее образование. Ты можешь дать ей больше? Прояви благоразумие, постарайся понять, что так будет лучше для нас всех. Я принял такое решение не для того, чтобы тебя наказать, просто в данный момент не вижу других вариантов. Да, для меня важна честь семьи, Люсинда, но это всего лишь одна из причин. Помимо прочего, я думаю об Анджеле – когда-нибудь она получит доступ в высшее общество, но, если история ее происхождения получит огласку, на ней навсегда останется клеймо позора. Не я устанавливаю правила приличия. Я даже могу с ними не соглашаться и считать их жестокими, но от этого они не изменятся.

Люсинда умирала от стыда. Джастин был абсолютно прав во всем и повел себя более чем великодушно. Он мог бы дать волю гневу и вышвырнуть ее вон без единого пенни, а вместо этого предложил ей шанс сохранить свое положение в обществе и согласился обеспечить достойное будущее ее ребенку. Люсинда, пожелав стать женой герцога Эйвонли, скрыла от него правду о своем прошлом, она лгала ему, обманула его доверие, оскорбила в лучших чувствах, а он готов сделать для нее столько хорошего. Любой другой на его месте поступил бы иначе.

Люсинда подняла голову и посмотрела мужу в глаза:

– Прости меня. Я дурно поступила, Джастин, очень дурно. Ты вправе отречься от меня и потребовать развода. Я понимаю, что своим поступком поставила под угрозу не только свою честь, но и твою.

– Хорошо, что ты осознаешь всю серьезность положения. Я уж думал, придется и дальше тебя увещевать.

Люсинде хотелось броситься к мужу, умолять его не отсылать Анджелу из дома, но в глубине души она понимала: Джастин прав. Если бы не шантажист, сказка о покойной кузине могла бы сработать. Но, с другой стороны, если бы не шантажист, она бы не узнала, что ее дочь жива… Так или иначе, Джастин предложил ей достойный выход из затруднительного положения. Люсинда была благодарна ему за великодушие и доброту, и, несмотря на это, у нее разрывалось сердце от горя.

– Если я соглашусь отдать дочь, что будет дальше?

– Ты останешься моей женой и хозяйкой поместья. Мы будем принимать гостей как ни в чем не бывало. И я, разумеется, не намерен лишать тебя денежного содержания – у тебя будут свои средства. В визитах к дочери я тебе тоже не откажу, но вы будете видеться крайне редко, Люсинда. Анджеле придется научиться жить без тебя. У тебя есть определенные обязательства передо мной и домом Эйвонли. Что касается нашего брака, об интимных отношениях между нами сейчас и речи быть не может. Когда-нибудь мне понадобится наследник, но в ближайшие годы я не потребую от тебя выполнения супружеского долга.

«В ближайшие годы…» – мысленно повторила Люсинда слова, прозвучавшие для нее похоронным звоном. Их брак будет формальным союзом без любви. Джастин простил ее за то, что перед свадьбой она не рассказала ему об изнасиловании, но теперь, когда она тайно привела в родовой замок внебрачную дочь, на прощение можно не рассчитывать. Люсин-да знала, что под маской ледяного спокойствия бушует огонь. Герцог – страстный мужчина. Не найдя удовлетворения в браке, он будет искать это на стороне и, без сомнения, заведет любовницу.

Когда-то Джастин был влюблен в леди Фэншоу, но та вышла замуж за другого. Теперь она вернулась в поместье Эйвонли вдовой. И по тому, как эта женщина смотрела на герцога, Люсинда догадалась, что она все еще испытывает к нему влечение. Будет неудивительно, если они станут любовниками. Законная супруга никак не сможет им воспрепятствовать, да и не имеет права.

– Люсинда, не надо так печалиться. – Тон Джастина смягчился. – У тебя скоро появятся новые друзья, и, возможно, со временем я тоже стану одним из них. А пока мне нужны письма, которые ты получила от шантажиста. Возможно, хоть эту неприятность я сумею для тебя уладить, раз уж ты не позволила мне помочь во всем остальном.

– Я отдам тебе письма после ужина, – сказала Люсинда. – Нам придется создавать видимость нормальных семейных отношений в присутствии леди Фэншоу, я правильно понимаю?

– Мэрайе будет приятно, если ты станешь называть ее по имени. Она – часть семьи, Люсинда. Не дай ей себя обмануть фривольными манерами – она лишь кажется беспечной и легкомысленной, но на самом деле очень дорожит своей репутацией и имеет высокие представления о чести. Не надо с ней делиться своей тайной, если не хочешь повергнуть ее в ужас.

– Как тебе будет угодно, – кивнула Люсин-да. – Если позволишь, я скажу Элис, чтобы она отнесла вещи моей дочери в детскую.

– Элис – твоя горничная, насколько я помню. А кто вторая девушка? Нянька?

– Да, они с Элис будут по очереди заботиться об Анджеле.

– Я бы предпочел, чтобы каждая из них занималась только своими обязанностями. Скажи, пусть Элис перенесет вещи. И пожалуйста, ограничь свои визиты в детскую двадцатью минутами дважды в день. Кроме того, воздержись от участия в шумных играх. Не забывай о том, что ты герцогиня Эйвонли.

Люсинда склонила голову в знак покорности и покинула малую гостиную. Она чувствовала себя униженной, но плакать ей больше не хотелось. Джастин добр к ней и не собирается отсылать Анджелу прямо сейчас – сначала он позаботится о том, чтобы найти для нее хороший дом, и она, Люсинда, должна быть благодарна мужу за эту милость. Ей хотелось схватить дочь в охапку и бежать вместе с ней из поместья, но сердце подсказывало, что, если она так сделает, будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Люсинда любила Джастина и надеялась, что в один прекрасный день он простит ее. И еще она понимала, что не сумеет самостоятельно обеспечить Анджеле такую жизнь, которую ей обещает герцог. Даже если она снимет для себя и дочери комнаты в каком-нибудь городе, у нее не будет хватать средств на жалованье няне, а оставлять девочку одну пока нельзя. Да и как снять жилье? Приличные люди не сдадут свою собственность в аренду одинокой женщине с ребенком, в итоге ничего лучше сырого домика в лесу, где Анджела заболела, ей найти не удастся. Джастин же обещает создать для ее дочери все условия, необходимые юной леди, и, возможно, он позволит ей иногда гостить в Эйвонли. У Анджелы будет шанс попасть в высшее общество и удачно выйти замуж.

Да, Джастин собирается поступить так, как будет лучше для всех. И он заслуживает жены, которой мог бы гордиться. Она, Люсинда, обязана стать такой женой, а если ей вздумается покинуть его сейчас, это вызовет скандал и навлечет позор на них обоих.

Гордо подняв голову, Люсинда вошла в свои покои и позвонила в колокольчик, призывая Элис. В тот момент она была слишком потрясена и раздавлена, но все же не могла не думать о том, кого еще, кроме дочери, она только что лишилась. Несмотря ни на что, Люсинда любила Джастина, вернее, того сдержанного обаятельного мужчину, за которого вышла замуж. Сегодня она потеряла его навсегда из-за собственного безрассудства. Возможно, однажды она будет носить его ребенка, но теперь Джастин так холоден с ней, что едва ли стоит рассчитывать на прощение. Его привязанность, забота и уважение к ней утрачены безвозвратно, и, помимо себя самой, винить ей в этом некого.

Глава 8

Снова остаться с мужем наедине Люсинде удалось только после ужина. Мэрайя весь вечер развлекала их рассказами о своем пребывании в Италии и путешествии по Франции.

– Я не знала, куда деваться от поклонников! – похвасталась она, не сводя с Джастина сияющего взгляда из-под длинных темных ресниц. – Уинстон оставил мне огромное состояние, и, разумеется, слухи об этом быстро распространились. На меня устроили облаву охотники за деньгами со всего континента, в итоге я решила укрыться в Эйвонли, дорогой Джастин. Ты ведь сумеешь меня от них защитить?

– Едва ли ты нуждаешься в моей защите, – усмехнулся герцог, но слова Мэрайи явно ему польстили. – В последнее время в Эйвонли наладилась спокойная, размеренная жизнь, но теперь, когда ты с нами, нужно устраивать побольше развлечений. Здесь ты без поклонников тоже не останешься. Кстати, как раз подоспело время летнего приема.

– Еще один обычай, о котором ты забыл мне рассказать, дорогой? – спросила Люсинда. – Для этого мероприятия я тоже должна придумать тему?

– О нет, – ответила Мэрайя, опередив Джастина. – Тематические у нас только балы. А это будет ужин al fresco[3]. Слуги вынесут столы на лужайки, мы пригласим музыкантов, станем пить ледяное шампанское и лакомиться клубникой. Надеюсь, в этом году хороший урожай?

– Мы наметили сбор клубники и пикник на следующую неделю, – вспомнила Люсинда. – Может быть, совместим это с летним приемом, Джастин? Получится веселый и не слишком официальный праздник.

– Нет-нет-нет, Джастин, ты не можешь ей это позволить! – кокетливо возмутилась Мэрайя. – Летний прием должен быть грандиозным мероприятием, таким, как всегда. Я хочу пригласить всех-всех-всех, пусть знают, что я дома!

– Хозяйка этого дома – Люсинда, – проговорил Джастин и взглянул на жену: – Что скажете, герцогиня?

– Если леди Фэншоу мечтает о грандиозном мероприятии, мы обязаны ее порадовать. Мне понадобится список ваших гостей, Мэрайя.

– О, большинство из них сами заявятся сюда в ближайшие дни. У нас ведь всегда дом был полон гостей, когда я жила здесь, правда, Джастин?

– Да уж, мой отец во всем тебе потворствовал.

– Ну вот опять ты бука! – надула губки Мэрайя. – Как вы с ним уживаетесь, Люсинда?

– О, прекрасно, – натянуто улыбнулась она и, покосившись на мужа, заметила его смущение.

– Твой батюшка всегда был добр ко мне, Джастин.

– Здоровье моего батюшки сильно ухудшилось после твоего отъезда, Мэрайя. Мать умерла, он чувствовал себя слишком старым, чтобы еще раз жениться, и вечно упрекал меня за то, что я позволил тебе выйти за лорда Фэншоу. Он мечтал, чтобы мы с тобой поженились и вместе жили в Эйвонли.

– Так или иначе, я сделала свой выбор, Джастин, пусть и жалела об этом иногда. Я бы вышла за тебя замуж, если бы мы не ссорились постоянно по пустякам.

– У тебя дар выводить меня из себя, Мэрайя, и за время нашей разлуки ты его не утратила.

– Так, давай не будем устраивать перепалку. – Леди Фэншоу поднялась из-за стола. – Идемте, Люсинда, спрячемся от него в гостиной, а он пусть пьет тут свой портвейн. Герцог сможет присоединиться к нам, когда у него улучшится настроение.

Она решительно устремилась прочь из обеденного зала, и Люсинде ничего не оставалось, как со вздохом последовать за ней. В гостиной Мэрайя удрученно улыбнулась:

– Простите, любезная Люсинда, я всегда чувствовала себя хозяйкой в этом доме, и теперь мне сложно привыкнуть к тому, что все изменилось. Конечно же устроительством летнего приема должны заниматься вы. Я вовсе не собиралась покушаться на вашу власть.

Люсинде показалось, что леди Фэншоу лукавит, но она лишь улыбнулась в ответ. Если красавица намерена внести раздор в ее отношения с Джастином, уже поздно – между герцогом и герцогиней Эйвонли разверзлась пропасть задолго до ее приезда.

– Ничего страшного, Мэрайя, я не привыкла к церемониям, но думаю, что для Джастина это важно, поэтому я надеюсь, что при гостях вы будете соблюдать приличия.

– О, всенепременно! – На сей раз улыбка Мэрайи источала беспредельное очарование. – Я и мечтать не могу о том, чтобы опозорить вас на публике – меня же немедленно все осудят!

Люсинда уже не сомневалась, что эта женщина намерена заманить Джастина в свои сети. Что ж, при нынешних обстоятельствах он может оказаться легкой добычей.

* * *

Через час, пожелав Мэрайе спокойной ночи, Люсинда наконец принесла мужу в кабинет обещанные письма от шантажиста.

– Благодарю, – кивнул он, положив сложенные листки в карман домашнего сюртука. – Не обижайся на Мэрайю, она ведет себя так, будто ничего не изменилось, но я поставлю ее на место.

– Пожалуйста, не ссорься с ней из-за меня, Джастин. У Мэрайи больше оснований чувствовать себя здесь как дома, чем у меня.

– Ты моя жена, Люсинда.

– Неужели? – печально спросила она, не в силах отвести глаз от его красивого, гордого лица.

Люсинде так хотелось, чтобы Джастин улыбнулся ей, как тогда, на берегу реки, и взял за руку. Чтобы он заключил ее в объятия и покрыл поцелуями. Но теперь она ему не нужна.

– Как тебе будет угодно, Джастин. Спокойной ночи. Желаю добрых снов.

– Спасибо, однако вряд ли твое пожелание исполнится.

Люсинда помедлила, но муж не сделал попытки ее удержать, и, развернувшись, она ушла в свои покои, чувствуя себя беспредельно несчастной. Можно было не сомневаться – Мэрайя уже победила, в ближайшее время они с Джастином станут любовниками.

А что еще она могла ожидать? Если Джастин и питал к ней теплые чувства в начале знакомства, она, Люсинда, сама их уничтожила.

Герцог внимательно прочитал оба письма и запер их в ящике стола, чтобы не попались на глаза любопытным слугам. Шантажист выдвинул Люсин-де ультиматум, и в скором времени появится третье письмо – с указанием, где оставить собранные деньги. Но на сей раз Джастин будет к этому готов. А пока нужно разослать сыщиков с заданием вычислить наконец, кто угрожает его жене.

Кем бы шантажист ни был, он должен жить в окрестностях поместья Эйвонли, поскольку знает, что здесь происходит. Герцог мысленно перебрал всех соседей, однако никого не сумел назначить на роль злодея. Кроме того, у шантажиста наверняка есть помощник среди слуг – кто-то из обитателей Эйвонли сплетничает о хозяине и его супруге, иначе чужой человек никак не мог проведать о том, что Люсинда привела сюда свою дочь.

Может, кто-нибудь из горничных строит шашни с лакеем или грумом, состоящим на службе у шантажиста? Определенно должна быть какая-то связь, потому что второе письмо подоспело слишком быстро. Возможно, кому-то проболталась служанка Люсинды? Или сплетница – миссис Манн?..

Джастин отложил дело о шантаже и принялся думать, как поступить с девочкой. Если поручить ее заботам почтенной аристократической семьи, приемные родители непременно решат, что это его внебрачная дочь. Но так все же будет лучше – мужчине позволительно иметь связи на стороне, для женщины же это означает позор и осмеяние.

Люсинда уверена, что он поступит жестоко, если отошлет ее дочь из поместья, но она не понимает, насколько суровы законы высшего света. Если бы она вышла замуж за дворянина менее высокого положения, на ее позор могли бы не обратить внимания; однако, будучи герцогиней Эйвонли, она мгновенно станет мишенью для ядовитых стрел, ее осудят раз и навсегда, выставят на посмешище, а благородные леди, считающие себя равными по статусу, захлопнут перед ней двери своих гостиных. Когда газетчики унюхают хотя бы намек на скандал, поднимется такой шум, что на нее повсюду будут показывать пальцем и потешаться. Если же Люсинда уйдет из поместья и попробует воспитывать дочку самостоятельно, ей все равно не удастся найти ни приличное жилье, ни тем более достойный заработок.

Джастин не мог позволить, чтобы такая беда случилась с его женой. И он понимал, что Люсин-да привела ребенка в замок, потому что ей некуда было идти. В глубине души герцог надеялся, что Люсинда любит его, и не мог допустить мысль о том, что та очаровательная, застенчивая девушка, с которой он познакомился в Хэрроугейте, вышла замуж за громкий титул, чтобы обеспечить безбедную жизнь себе и своей внебрачной дочери. Люсинда слишком много для него значила вопреки всему, и Джастин был намерен ее защищать, даже если она его за это возненавидит.

Черт возьми, он просто не сможет отдать ребенка в чужую семью, если это причинит Люсинде невыносимую боль! Едва услышав об этом, жена посмотрела на него так, будто он распоследний мерзавец. Но у него нет выбора! Если бы речь шла только о его репутации, он бы разрешил Люсинде оставить девочку в замке – и к черту сплетни и насмешки. Вот только на кону стоит будущее их обеих, и скандал его уничтожит. Нет, девочка должна покинуть земли Эйвонли, по крайней мере на время – до тех пор, пока он не разберется с шантажистом. Возможно, после этого удастся вернуть ее обратно, ведь никто не осудит его за то, что он принял на воспитание сироту, дочь покойной родственницы жены. Сейчас это невозможно, потому что девочка – копия Люсинды, шантажисту достаточно привлечь к ним чье-нибудь внимание, шепнуть, что они похожи как мать и дочь, – и скандала не миновать.

Быть может, лучше подыскать для ребенка хороший пансион, а не приемную семью? Достойное заведение, где с ней будут хорошо обращаться и научат всему, что необходимо знать юной леди благородного происхождения? Ведь Люсинда – наследница старинной аристократической семьи, а мужчина, обесчестивший ее, был другом мистера Сеймура, следовательно, воспитан как джентльмен, хоть и нарушил дворянский кодекс. Покарай Господь его черную душу! Попадись он в руки Джастину, не ушел бы живым…

Герцог вскочил из-за стола и зашагал по кабинету. Ярость, вспыхнувшая при мысли о насильнике, уступила место унынию. Теперь Люсинда считает мужа бессердечным негодяем из-за того, что он хочет разлучить ее с дочерью, и нет надежды снова заслужить ее любовь. Джастину казалось, что он своими руками уничтожил единственный шанс на счастливую жизнь с супругой, к которой он питает чувства, становящиеся день ото дня все глубже. Люсинда уже ненавидит его за то, что он собирается сделать, но ведь другого выхода нет.

Она ни за что его не простит, а тут еще Мэрайя свалилась как снег на голову, дразнит его, как обычно, и все усложняет.

Мэрайя была дочерью лучшего друга отца Джастина. Ее родители умерли, и прежний герцог Эйвонли, назначенный опекуном и распорядителем наследства, взял девочку в свой дом.

Джастин сжал кулаки, вспомнив, в какое негодование он пришел, узнав, что отец самочинно вложил большую часть унаследованного Мэрайей состояния в акции предприятия, которое было заведомо авантюрным и в итоге лопнуло как мыльный пузырь.

– Эти деньги принадлежали Мэрайе, как ты мог распорядиться ими столь безответственно?! – выпалил он в лицо герцогу Эйвонли, когда тот признался, что потерял не только свое состояние, но и почти все наследство воспитанницы. – И как ты теперь собираешься сказать ей об этом?

– Мэрайе не нужно знать подробности, – смутился отец. – Нотариус сам ей все объяснит, когда придет время, а пока этот день не настал, я постараюсь восполнить утраченное.

– Каким образом? Ты и нас разорил! – резко отреагировал Джастин. – Вот что, папа, отныне распорядителем наследства Мэрайи буду я, ты передашь мне свои полномочия. К счастью, у меня есть собственные средства, и мои инвестиции неизменно приносят доход.

– Как вы смеете дерзить мне, сэр?! – запоздало возмутился отец.

– Прости, папа, но Мэрайя должна унаследовать огромное состояние, а тебе, как выяснилось, нельзя доверять.

Отец с сыном сильно повздорили, тем не менее Джастин добился своего. В результате хорошо продуманных финансовых вложений ему удалось возместить лишь половину растраченного отцом наследства Мэрайи, и под влиянием чувства вины он посчитал своим долгом жениться на ней. Предлагая Мэрайе в дар свой титул и земли рода Эйвонли, Джастин хотел исправить ошибку отца. Однако Мэрайя ему отказала, заявив, что они не сходятся характерами, и вышла замуж за человека вдвое старше себя – за лорда Уинстона Фэншоу, настолько богатого, что половина потерянного наследства перестала иметь для нее значение. Муж окружил ее заботой, неустанно баловал, и Мэрайя с ним была счастлива. После смерти своего дорогого Уинстона она отправилась в Италию, потому что ей необходимо было сменить обстановку, и за время ее отсутствия Джастин забыл о чувстве вины. Но теперь оно вернулось вместе с Мэрайей.

Герцог нахмурился, вспомнив, как она вела себя за столом. Мэрайя знала, что делает, – она намеренно подрывала авторитет Люсинды как хозяйки поместья. Нужно было сразу сделать ей выговор, но растрата, допущенная отцом, не давала Джастину покоя и заставляла чувствовать себя в долгу.

У Люсинды есть все основания смотреть на него с отвращением. Если жена в конце концов решит уйти от него – что ж, он это заслужил.

Помимо прочего, герцога беспокоили вопросы – что привело Мэрайю в Эйвонли и почему она так смело заигрывала с ним весь день. Любопытно, что ей от него нужно…

Этой ночью Люсинда не плакала в подушку. Ее душа болела, но она знала, что сама во всем виновата и должна смириться со своей участью. Джастин повел себя достойно и проявил к ней снисходительность, несмотря на все ее ужасные проступки. Он мог бы отослать Анджелу прочь немедленно и потребовать развода. Большинство мужчин, узнавших о предательстве жены, поступили бы на его месте именно так.

Неожиданное прибытие леди Фэншоу казалось Люсинде спасением. Несмотря на ее заигрывания с Джастином и претензии на роль хозяйки, она понравилась Люсинде. Мэрайя была очаровательной, веселой, озорной, и ее присутствие разрядило атмосферу в обеденном зале, а Джастин даже улыбался порой, слушая задорную болтовню подруги детства. Не будь Мэрайи, обед и ужин прошли бы, наверное, в ледяном молчании.

Нужно с ней подружиться, решила Люсинда, засыпая. Мэрайя, должно быть, еще не раз наведается в поместье, и, раз уж Джастин сказал, что она – часть семьи, необходимо с ней поладить.

Проснувшись утром, Люсинда почувствовала себя отдохнувшей – она спала лучше обычного, – и, одевшись, отправилась в зеленые покои к Мэрайе.

Приглашение войти послышалось сразу, как только она постучала в дверь. Мэрайя в прелестном кружевном пеньюаре сидела в постели, откинувшись на подушки. Ее длинные светлые волосы в беспорядке рассыпались по плечам – так она выглядела еще красивее, чем прежде.

– Я так и подумала, что это вы, – сказала Мэрайя и сладко зевнула. – Горничная никогда не приносит мне завтрак раньше десяти. Люблю, знаете ли, по утрам понежиться в постели – муж меня совсем разбаловал. Ох, я так по нему скучаю…

– Очень сочувствую вашей утрате, – искренне вздохнула Люсинда, присаживаясь на краешек кровати. – Но теперь вы здесь, и мы очень постараемся тоже вас побаловать. Я пришла спросить у вас совета насчет летнего приема. У меня совсем нет опыта в организации таких мероприятий, и я подумала, что одна голова хорошо, а две лучше.

– Однако бал-маскарад вам удался на славу, насколько я слышала. Говорят, вы блистали, и я охотно в это верю. Давайте не будем зря тратить время, обсуждая какие-то там приемы, лучше расскажите-ка мне, как вам удалось женить на себе Джастина. Я думала, он навсегда останется холостяком после того, как получил от меня отказ. Судя по всему, для него все сложилось к лучшему. А для вас? У Джастина довольно суровый нрав, к тому же он вспыльчив. Полагаю, вам не слишком-то легко с ним живется.

Люсинда изобразила улыбку:

– Мы хорошо ладим. Поженились всего через несколько месяцев после знакомства, но я уже успела понять, что он преданный муж и великодушный человек, и каждый день с приятным удивлением узнаю о нем что-то новое. – Она подумала, что надо немедленно сменить тему. Джастин просил ее не откровенничать с Мэрайей, а разговор явно свернул в опасное русло. – А теперь скажите, чем бы вы хотели сегодня заняться. Мы можем вместе съездить к кому-нибудь в гости, если пожелаете. Надо всем поскорее сообщить о вашем возвращении.

– О, по пути сюда я встретила лорда Ланчестера, – сказала Мэрайя, и Люсинде почему-то показалось, что ее щеки порозовели от смущения. – Наверное, они с Джейн уже разнесли эту весть по округе, и гости сами к нам нагрянут раньше, чем вы думаете.

– У меня два приемных дня в неделю – сижу дома с утра до вечера на случай неожиданных визитов. Но теперь здесь вы, так что гости могут приезжать в любое время – обязательно кто-нибудь будет, чтобы их принять.

– Вы всегда такая любезная и гостеприимная?

– У меня, к сожалению, не так много возможностей проявить эти качества, – рассмеялась Люсинда. – Я пока не обзавелась друзьями в здешних краях, за исключением Джейн и Эндрю Ланчестеров, так что редко принимаю гостей и еще реже наношу визиты. Но я очень надеюсь найти друга в вашем лице.

– Правда? – Мэрайя улыбнулась, странно взглянув на нее. – Я тоже мечтаю с вами подружиться. А вы не обиделись, что я явилась сюда без предупреждения? Мне конечно же следовало известить вас заранее о своем визите…

– Ничуть не обиделась! Ведь это ваш дом, Мэрайя, вы здесь выросли. Если вам что-то понадобится – только попросите.

Мэрайя отвела глаза, сделав вид, что заинтересовалась узорами на одеяле.

– Эндрю сказал, вы очень добрая, Люсинда, и он прав. Как только вас начнет стеснять мое присутствие в доме, немедленно скажите мне об этом.

– Ваше присутствие никого не стеснит, Мэрайя. Оставайтесь здесь сколько захотите. А теперь, может быть, все-таки отправимся к кому-нибудь в гости?

– Я бы предпочла променад в парке или конную прогулку в вашем обществе. Если, конечно, врач вам пока не запрещает скакать верхом…

Люсинда покраснела:

– Я не беременна, так что с удовольствием составлю вам компанию на конной прогулке.

– Тогда я быстренько оденусь и через полчаса буду ждать вас в холле, договорились?

– Превосходно. Я сменю платье и присоединюсь к вам.

Люсинда, вернувшись в свои покои, переоделась в бархатный наряд для верховой езды. Однако, когда она через полчаса спустилась в холл, Мэрайи там не было. Дворецкий сообщил, что леди Фэншоу отправилась на прогулку с его светлостью и просила передать ее светлости свои извинения.

Люсинда закусила губу. Интересно, Мэрайя намеренно ее обманула или случайно встретила Джастина в холле и действовала под влиянием момента?..

Все-таки решив прогуляться, пусть и в одиночестве, Люсинда устремилась к конюшням и велела оседлать для нее кобылу. Она давно не была в деревне, поэтому выбрала тропу, ведущую туда через лес.

Утро выдалось теплое, кобыла резво шла легким галопом, и Люсинда ослабила поводья. Когда впереди уже показалась церковь, стоявшая на окраине деревни, совсем рядом, из кустов, вдруг грянул выстрел. Кобыла от испуга взвилась на дыбы, заплясала, и Люсинда, не успевшая ее окоротить, вылетела из седла. Падая, она ударилась головой о пень на краю тропы.

– Люсинда! Люсинда, дорогая, пожалуйста, очнитесь!

Люсинда, застонав, открыла глаза. Прямо над собой она увидела озабоченное лицо Мэрайи – та вытирала ей лоб платком, от которого шел аромат лаванды. Рядом стоял и мрачно смотрел сверху вниз Джастин.

– Ну слава богу! – воскликнула Мэрайя, увидев, что Люсинда пришла в себя. – Как хорошо, что мы оказались поблизости. Джастин услышал выстрел и решил разобраться, в чем дело. Бедняжечка! Вы сильно ударились?

– Кажется, нет. Только голова немножко болит, – сказала Люсинда, пока Джастин помогал ей подняться.

Она покачнулась, но муж ее удержал. Люсинда снова оказалась в его объятиях, таких знакомых и успокаивающих; ей захотелось, чтобы он прижал ее к груди и сказал, что любит и прощает. Конечно же он этого не сделал. К горлу подкатил ком, но Люсинда сдержала слезы. Джастин ее не любит. Он просто проявляет сочувствие.

– Звук выстрела напугал мою лошадь. Вы видели, кто стрелял?

– Нет, мы были слишком далеко. Это мои владения, и, если сюда забрел браконьер, спрашивается, куда смотрели мои лесничие! – Джастин был бледен и суров. – Я не потерплю беззакония. Кроме того, пуля могла попасть в тебя, Люсинда. Ты уверена, что ничего не сломала, когда упала? Нужно немедленно позвать врача.

На мгновение в его глазах отразились испуг и беспокойство, и она это заметила.

– Нет-нет, не нужно врача, у меня просто легкий ушиб. Может быть, это даже не браконьер стрелял, а твой лесничий охотился на дичь для обеда.

– Никто из моих лесничих не станет стрелять поблизости от деревни и уж тем более пугать твою лошадь. Я проведу расследование, дорогая, а пока могу лишь принести свои извинения за то, что случилось.

– Это не твоя вина! – запротестовала Люсин-да. – Надо было мне взять с собой грума, но я думала, что здесь безопасно…

– Здесь должно быть безопасно, и я даю слово, что ничего подобного впредь не случится. – Герцог замолчал с таким видом, будто ему в голову пришла неожиданная догадка.

Люсинда, убедившись, что он действительно испугался за нее, застенчиво улыбнулась:

– Не беспокойся, Джастин, со мной и правда все в порядке.

– Ты вся дрожишь. Нужно срочно отвезти тебя домой. – Он осторожно коснулся пальцами ее щеки.

– Это был просто несчастный случай, – вклинилась Мэрайя. – Не суетись так из-за пустяка, Джастин. Может, теперь прогуляемся втроем? Или вы, Люсинда, предпочитаете, чтобы Джастин помчался в замок и прислал за вами карету?

– Именно так я и сделаю! – заявил герцог. – Люсинде сейчас нельзя ехать верхом – вдруг голова закружится, и она опять упадет? Нет, я все-таки позову врача.

– Джастин, право же, не надо обо мне беспокоиться! – взмолилась Люсинда. – Я вполне способна удержаться в седле и доехать до дома на лошади, если ты поможешь мне на нее взобраться.

– Тогда мы поедем вдвоем на моем коне, а Мэрайя поведет твою кобылу в поводу. Я все же боюсь, что ты лишишься чувств в седле и не удержишься.

– Боже, какой переполох на ровном месте, – фыркнула Мэрайя. – Помнится, когда я навернулась с лошади, ты не предлагал меня подвезти, а пробурчал что-то вроде «хватит валяться в траве, сядь в седло».

– Я помню тот случай. У тебя ни одного синяка не было, разве что ушиб гордости, Мэрайя. – Джастин посмотрел на жену: – Пожалуйста, сделай как я прошу.

Люсинда не стала спорить. Сильные руки подняли ее в седло, Джастин сел позади нее, обнял одной рукой и прижал спиной к своей груди. Почувствовав тепло, исходившее от его тела, такое уютное и надежное, Люсинда чуть не расплакалась, а в следующее мгновение внутри полыхнуло желание. Она хотела снова оказаться с Джастином в постели, наслаждаться его ласками, таять от поцелуев. Она любила его всем сердцем, и сердце разрывалось оттого, что он ее не любит, а просто проявляет заботу, как истинный джентльмен. Во время скачки мускусный запах лошадиного пота и мужского тела сгустился в головокружительное зелье; Люсинда прижималась к мужу и впервые за несколько месяцев чувствовала себя счастливой. Хотелось, чтобы эта скачка длилась вечно и сильная рука обнимала ее всегда, но вот уже впереди показался замок, а затем конь, как вкопанный, встал у парадного входа.

Джастин, спешившись, осторожно помог Люсинде встать на землю. Он задержал ее в объятиях чуть дольше, чем требовалось, и ей почудилось, что сейчас он ее поцелует или скажет что-то важное – что он любит ее и прощает за все, – однако голос Мэрайи разрушил чары:

– Я проголодалась! Прогулки верхом всегда вызывают у меня зверский аппетит. Ты присоединишься ко мне за завтраком в гостиной, Джастин?

– Возможно, после того как отведу Люсинду в ее покои и удостоверюсь, что с ней все в порядке.

– Не нужно, дорогой, я в состоянии подняться по ступенькам, – сказала Люсинда. – Прилягу ненадолго. Только, пожалуйста, не посылай за врачом – мне прекрасно поможет настойка миссис Манн от головной боли.

Джастин несколько секунд смотрел на нее, будто собирался возразить, но потом кивнул:

– Как пожелаешь, любовь моя. Я через часок поднимусь тебя проведать.

Люсинда поблагодарила мужа и устремилась в холл, а затем вверх по ступенькам в свои покои. Ее душили слезы. Джастин часто обращался к ней «любовь моя». Если бы только это был не просто оборот речи!.. Она запретила себе думать о своих несчастьях – сейчас ей нужно лечь, выпить настойки, и пусть уже эта ужасная боль в затылке пройдет. Раздевшись, Люсинда отправила Элис за снадобьем и скользнула под одеяло. Чуть позже пара глотков настойки помогла ей быстро уснуть.

Люсинда не знала, что Джастин выполнил свое обещание. Через час он заглянул в покои жены, посмотрел на нее, спящую, и ушел.

Герцог, раздав указания лесничим, возвращался в замок. Он никак не мог забыть ужас, охвативший его при виде распростертой на земле жены. Люсин-да была без сознания несколько минут, и Джастин сначала подумал, что она мертва, – именно в эти страшные мгновения пришло осознание, что он может навсегда ее потерять. Герцог наконец нашел определение тому чувству, которое питал к ней и которое становилось все глубже: он понял, что любит Люсинду, и замер, как громом пораженный. Просто стоял и смотрел на жену, не в силах пошевелиться, пока Мэрайя хлопотала, вытирая ей лицо платком, смоченным лавандовыми духами, и пытаясь привести в себя.

Затем, когда стало ясно, что Люсинда жива, на герцога обрушилось невероятное облегчение, но он по-прежнему стоял в неподвижности и шагнул к супруге, лишь когда та открыла глаза. Он подал ей руку, помог подняться и прижал к себе. Сказал, что Люсинде нельзя ехать одной на лошади, поскольку она не удержится в седле, однако на деле это он сам был близок к обмороку. Его поразило необъятное чувство, прорвавшееся из глубины души на поверхность из-за незначительного, по сути, происшествия. Джастин не знал, как это чувство выразить, потому что впервые испытывал любовь – она разрывала ему сердце, и от этого хотелось умереть. Ведь если бы Люсинды не стало – как бы он жил без нее?

Давно ли в нем поселилась любовь? Неужели он полюбил Люсинду в день знакомства и не понял этого? Быть может, потому-то он так и разгневался, когда узнал, что жена утаила от него свое прошлое? Прикрывался фамильной честью и правилами высшего света, а в действительности был больно уязвлен отсутствием доверия к себе с ее стороны и боялся, что она его не любит?

Неожиданно вся эта история с внебрачной дочерью показалась герцогу не такой уж и важной. Раньше он думал только о том, как избежать скандала и спасти репутацию жены, но теперь собственное намерение лишить Люсинду общения с дочерью показалось ему бесчеловечно жестоким. Он решил обдумать все еще раз.

Когда Джастин поднялся в покои супруги и смотрел на нее, спящую, у него перехватило дыхание от эмоций. Утром все-таки надо будет послать за врачом, хотя падение явно не причинило Люсинде вреда – ей повезло.

Нет, это ему повезло, что она жива: теперь у него есть шанс все исправить. Нужно как-то преодолеть пропасть, которая разверзлась между ними. Ибо Джастин не знал, как он будет жить, если никогда больше не увидит застенчивую улыбку Люсинды.

* * *

Люсинда спустилась в главную гостиную, когда уже настало время чаепития. Там она застала Джастина и Мэрайю в компании Джейн и Эндрю Лан-честеров, а также молодого человека, который показался ей знакомым. Он был примерно одного возраста с Джастином, смазливый блондин с темными бровями и алыми губами. В его облике было что-то женоподобное. Увидев Люсинду, он тотчас отвел глаза. Она не сразу вспомнила, что встречала его совсем недавно, на бале-маскараде. Это был племянник леди Морган, тот самый джентльмен, который так пристально и странно смотрел на нее весь вечер.

– Герцогиня! – просиял лорд Ланчестер и, протянув ей руку, подвел к креслу возле камина. Погода была чудесная, поэтому огонь не разводили, но кресло рядом с очагом все равно оказалось очень уютным и теплым, потому что в нем только что сидел Эндрю. – Мы с сожалением узнали, что вы сегодня утром упали с лошади.

– О, я отделалась легким испугом, но Джастин решил, что мне нужно отдохнуть, – улыбнулась Люсинда. – Рада приветствовать вас и Джейн, а с вашим другом мы, кажется, встречались всего однажды, и нас не представили…

– Ах, это Ройстон, – пренебрежительно поморщился Эндрю. – Вряд ли вы с ним встречались – он на днях вернулся из Девона.

– Я ездил к дядюшке, – сообщил молодой человек, выступив вперед и склонившись над рукой Люсинды. – Он заболел и призвал меня к себе. Насколько мне известно, он дружил с вашим батюшкой, герцогиня. Сэр Джон Марстон – не припоминаете?

От взгляда, которым мистер Ройстон, выпрямившись, полоснул ее по лицу, Люсинда похолодела. Взгляд был насмешливый и всеведущий.

– Да… – выдавила она. Тогда, на балу, что-то во внешности этого молодого человека показалось ей странным, теперь же она ясно увидела сходство между племянником и дядей. И почувствовала удушье. Вот почему мистер Ройстон так на нее смотрел. Он все знает! Он знает ее тайну. – Кажется, сэр Джон был знаком с моим отцом.

– И с вами. Он много рассказывал о вас, герцогиня. И с удовлетворением услышал о вашей свадьбе.

Слова летели в Люсинду, как ядовитые стрелы. В них отчетливо звучала угроза.

– Как мило, мистер Ройстон. Надеюсь, ваш дядюшка… здоров?

Разумеется, она надеялась на прямо противоположное. Чего бы она никогда не пожелала сэру Джону Марстону, так это здоровья, и сейчас, глядя на его племянника, боролась с гневом и отчаянием.

– Он покинул сей бренный мир на прошлой неделе. Я вступил во владение наследством и всеми его бумагами.

Люсинда больше не могла смотреть в наглые глаза. Знает ли мистер Ройстон, что его дядя изнасиловал ее? Что после этого она родила ребенка и теперь ее дочь находится здесь, в замке Эйвонли? Люсинда не сомневалась – знает. Это было очевидно по его манере держаться, по интонациям, по тому, как дерзко он таращился на нее.

– Сожалею о вашей утрате, сэр.

– Благодарю. Я, собственно, пришел поговорить с миссис Манн. Ее кузина много лет работала экономкой у моего дядюшки и теперь собралась искать новых хозяев. Я заверил ее, что буду рад, если она останется. Наведываться в унаследованное поместье я буду нечасто, но пока не собираюсь его продавать, ибо ожидаю финансовых поступлений из другого источника.

Со стороны это казалось пустой болтовней, однако Люсинда получила очередную замаскированную угрозу и не могла этого не понять.

Подали чай. Мэрайя тотчас предложила свои услуги, но Люсинда, мило улыбнувшись ей, сказала, что сама справится, и, как и подобает хозяйке дома, наполнила чашки гостей. При этом она втайне гордилась собой, потому что ей удалось усилием воли унять дрожь в руках.

Все это время Люсинда лихорадочно размышляла, мог ли сэр Джон Марстон быть автором двух полученных ею писем. Если так, с его смертью шантаж должен прекратиться. Или шантажист находится здесь, в гостиной?

Она чувствовала на себе взгляд мистера Ройстона, холодный и расчетливый. Возможно, он узнал от дяди ее тайну и сам предпринял шантаж? Но откуда ему известно, что Анджела живет в Эйвонли? Конечно же от миссис Манн – она могла рассказать об этом своей кузине. Джастин был прав, когда опасался сплетен. Скорее всего, у миссис Манн не было дурных намерений, тем не менее невинное упоминание о девочке в письме кузине дало шантажисту все, что требовалось. Люсинда окончательно убедилась, что Джастин принял верное решение относительно Анджелы, несмотря на то что расставание с дочерью разобьет ей сердце.

Теперь Люсинда ясно представляла себе, как все начиналось. Миссис Манн написала кузине, экономке сэра Джона, о предстоящей свадьбе герцога Эйвонли, и та рассказала об этом хозяину. А что было дальше? Сам ли он отправил первое письмо с требованием денег за молчание, или же племянник узнал об изнасиловании до смерти дяди? Быть может, они вместе задумали шантаж?

Мысли Люсинды носились по кругу. Рядом весело болтали друзья, обсуждая летнюю погоду и званые ужины в окрестных поместьях, но их голоса звучали где-то далеко. Люсинда смотрела на мистера Ройстона и читала вызов в его ледяных глазах. Зачем он сюда пришел? Хочет дать ей понять, что знает о шантаже или что он сам шантажист и ему нужны деньги?

Гости задержались дольше, чем требовали приличия, и для Люсинды это было сущим мучением. Когда мистер Ройстон наконец откланялся, она, переведя дух, с сожалением проводила друзей.

– Слава богу, он ушел! – воскликнула Мэрайя, когда они остались втроем. – У меня от него мурашки бегут по коже.

– Вы о мистере Ройстоне? – спросила Люсинда.

– О ком же еще? До моего замужества он вечно к нам таскался, бродил вокруг, шпионил, что-то вынюхивал. Однажды рискнул сделать мне предложение, и я дала ему от ворот поворот. Даже если бы он был богат, а богатым его не сделает даже дядюшкино наследство, я ни за что не вышла бы за него замуж!

– Я видела его всего один раз, на балу, – сказала Люсинда, стараясь скрыть свои чувства. – Раньше мистер Ройстон никогда не наносил нам частные визиты. Странно, что он пришел вдруг сегодня.

Мэрайя рассмеялась:

– О, вероятно, он проведал о том, что несметное богатство Уинстона перешло ко мне, и вознамерился наложить на него лапу, чтобы потом все спустить за игорным столом!

– Так он игрок? – задумчиво уточнил Джастин.

– Его дядюшка был заядлым игроком, и этот такой же. Когда ему везет, не может остановиться. Но я слышала, он не так давно проигрался в пух и прах и даже собирался бежать за границу от кредиторов.

– Значит, у него финансовые затруднения? – нахмурился Джастин. – Где ты об этом слышала, Мэрайя?

– О, где-то, – беспечно махнула она рукой, вставая. – Прошу прощения, я должна вас покинуть. Мне нужно написать несколько писем перед ужином. Ты франкируешь[4] их для меня, Джастин?

– Да, конечно. – Герцог тоже поднялся с кресла. Когда за Мэрайей закрылась дверь гостиной, он повернулся к жене: – Ты сильно побледнела, когда мистер Ройстон говорил о своем дяде. Расскажешь мне, почему?

Люсинда медлила с ответом – сначала ей хотелось самой разобраться в своих мыслях, – но в конце концов она подняла голову и смело встретила взгляд мужа:

– Сэр Джон Марстон был близким другом моего отца. По крайней мере, я так думала до той ночи, когда он… напал на меня.

– Так это был он? Проклятый мерзавец!

– Я думаю, миссис Манн написала своей кузине о нашей свадьбе. – Увидев, как грозно нахмурился муж, Люсинда поспешила добавить: – Она могла просто поделиться с родственницей новостями, без злого умысла, Джастин! Ее кузина упомянула об этом сэру Джону, а тот…

– Решил тебя шантажировать, – подхватил герцог. – И кто-то по его просьбе подложил письмо в твои покои в день нашей свадьбы. Но потом сэр Джон заболел и умер. Второе письмо – определенно дело рук его племянника. Я внимательно изучил оба послания и заметил небольшую разницу в почерке. Надо думать, Ройстон подделал почерк сэра Джона, чтобы обмануть тебя. – Помолчав, герцог продолжил: – Нужно поговорить с миссис Манн. Я выясню, кто принес эти два письма, а когда подоспеет третье, допрошу посланника.

– Третье? – выдохнула Люсинда.

– Ты разве забыла? Шантажист обещал написать тебе, куда доставить деньги. И ты их доставишь на место назначения, а я посмотрю, кто их заберет, и последую за ним.

– А потом?

– Люсинда, я разберусь с шантажистом, ты можешь мне довериться.

– Да, Джастин, конечно. – Она печально взглянула на мужа. – Я так раскаиваюсь в том, что принесла тебе столько неприятностей. Наверное, ты думаешь, что лучше бы мы никогда не встретились…

– Порой у меня возникали такие мысли, – честно сказал герцог. – Я думал, что так было бы лучше для нас обоих. Но прошлое не изменишь. Ты моя жена, и нам нужно налаживать совместную жизнь.

Люсинда не могла не заметить сожаления, прозвучавшего в его голосе, и страдания, отразившегося в глазах. Она в очередной раз ужаснулась собственной глупости – нельзя было принимать предложение о замужестве, не рассказав Джастину о том, что ее обесчестил друг отца. Отвернувшись, Люсинда сморгнула слезы. Она уже не однажды спрашивала Джастина, желает ли он с ней расстаться, но муж ясно дал понять, что предпочитает сохранить брак, чтобы не бросить тень на доброе имя Эйвонли.

– Я дурно с тобой поступила, Джастин, и не устану просить прощения, – тихо проговорила Люсин-да. – Ты что-нибудь решил относительно Анджелы?

– Слуги верят, что она твоя двоюродная племянница. Тем не менее я считаю, что ей будет лучше в пансионе для девочек из благородных семейств. Есть весьма респектабельное учебное заведение на юге Девона. Там она получит надлежащее образование и будет окружена заботой. А на каникулы мы сможем изредка забирать ее. Когда твоя дочь подрастет, я найду для нее достойного мужа. Так или иначе, она ни в чем не будет нуждаться.

– Ты… очень великодушен.

Герцог устало вздохнул:

– Что еще нам остается, Люсинда? Ты же понимаешь, что я не могу оставить ребенка здесь, пока шантажист разгуливает на свободе?

– Да, конечно, не можешь. Извини, Джастин, я пойду наверх, переоденусь к ужину.

– Послушай меня, пожалуйста. – Герцог удержал жену за руку, когда она пошла к выходу из гостиной. – Ты выглядишь такой несчастной, Люсинда. Прошу, не надо так расстраиваться. Пока я ничего не в силах обещать, но, возможно, когда-нибудь Анджела будет жить здесь, с нами, под видом дочери твоей кузины.

– Правда? – Люсинда с отчаянной надеждой взглянула на мужа, и ее голос задрожал. – Анджеле так нравится играть с Элис в детской комнате… а когда ее увезут отсюда и она снова окажется среди чужих людей… – Голос сорвался. – Прости, мне нужно привыкнуть к этой мысли.

– Люсинда, я не чудовище. Я не хочу сделать тебе больно. Пожалуйста, поверь, если бы я видел другой выход…

– Я не виню тебя, Джастин. Будь я честна с тобой с самого начала, ничего этого не случилось бы.

Люсинда высвободила руку, бросилась к лестнице и взбежала по ступенькам. Она бы уехала вместе с дочерью, но слишком любила Джастина и понимала, что у нее есть обязательства перед ним и родом Эйвонли. Нельзя было приводить Анджелу в его дом. Ей следовало предоставить мужу развод и зарабатывать на жизнь шитьем. Покинуть его сейчас невозможно – разразится скандал, доброе имя Эйвонли будет опозорено. Она не имеет права так поступить с Джастином, поэтому должна согласиться на разлуку с дочерью. Анджела будет жить в хороших условиях и получит приличное воспитание, а однажды, возможно, они будут жить под одной крышей…

Джастин проронил проклятие, когда дверь гостиной тихо закрылась за его супругой. Он злился на себя за то, что снова ее расстроил. Но у Ройстона большие связи и дурной язык – стоит ему шепнуть пару слов там, пару слов здесь, всего лишь намекнуть на внешнее сходство между Люсиндой и якобы дочерью ее кузины… Доказательств никто не потребует, мгновенно распространятся сплетни, вспыхнет скандал, и Люсинду, равно как и весь род Эйвонли, заклеймят позором.

Если бы речь шла только о его чести, Джастин с этим смирился бы, но ведь главный удар будет направлен на Люсинду. Если бы девочка не была так похожа на его жену, он объявил бы ее своим внебрачным ребенком. Мужчинам его положения такие слабости прощаются, к тому же высокородство и положение в обществе спасли бы его от любых нападок, но Люсинду высший свет растерзает. Поэтому он должен защитить ее любой ценой.

Джастин решил с предельным вниманием отнестись к выбору пансиона для девочки. Он досконально все разузнает, а через пару недель лично отвезет ее туда и удостоверится, что о ней будут заботиться надлежащим образом. Герцог никому не позволил бы ее обидеть – он видел девочку, такую беззащитную и хорошенькую, и был готов на все ради того, чтобы дочь Люсинды была счастлива.

Одновременно нужно заняться делом мистера Ройстона и пресечь дальнейшие попытки шантажа, но тут придется действовать очень осторожно. Если верить Мэрайе, сэр Джон Марстон был игроком, а стало быть, племяннику мало что досталось в наследство. Если Ройстон тоже завсегдатай игорных заведений и наделал долгов, можно устроить так, чтобы он исчез из Англии и больше здесь не появлялся.

Однако прежде всего следует убедиться, что шантажист именно Ройстон. Джастин подумал, что долго ждать не придется, – преступник не замедлит потребовать то, что считает своим по праву, пусть и унаследованному от мерзавца дядюшки.

Герцог не ошибся – шантажист дал о себе знать всего через два дня.

Миссис Манн поклялась, что ей ничего не известно ни о каких неприятных письмах, доставленных в покои герцогини, и велела подчиненным, минуя Элис, показывать ей всю корреспонденцию, которую приносят на имя Люсинды. И через два дня экономка поднялась в апартаменты герцога со сложенным листом бумаги в руке. За ней следовала служанка, принявшая его у посыльного, чье описание было тотчас предоставлено Джастину. Сам посыльный ждал у входа ответа.

Герцогу достаточно было одного взгляда на почерк.

– Да, именно то, чего я ждал, – кивнул он и, сломав восковую печать, прочел текст. – Милли, передай посыльному: ответа не будет.

– Слушаюсь, ваша светлость. – Милли сделала книксен, но не спешила уходить. – Если вашей светлости будет угодно, я могу еще кое-что рассказать об этом парне.

Джастин уже собирался последовать за посыльным тайком, чтобы выяснить, кто его нанял, так что слова служанки пришлись кстати.

– Кто его послал?

– Не могу знать, ваша светлость, но парень – средний сын фермера Дженкинса, а Дженкинсы живут на землях мистера Ройстона.

Джастин удовлетворенно кивнул и отпустил девушку. Когда та вышла, он задумчиво посмотрел на экономку:

– Милли оказалась весьма полезной, миссис Манн. Прибавьте к ее жалованью в этом месяце два шиллинга.

– Благодарю вас, сэр. Желаете и впредь получать письма вашей супруги?

– Пока да. Но лишь те, которые не франкированы. Мне бы хотелось избавить ее светлость от неприятных посланий, миссис Манн, однако я не собираюсь перехватывать письма от ее друзей.

– Понимаю, сэр. Если позволите высказаться, любой, кто обидит ее светлость, заслуживает наказания. Герцогиня молода, но ведет себя весьма достойно и всем здесь полюбилась. Я вижу, как ей тяжело приходится с тех пор, как вы вернулись из Лондона и призвали ее к выполнению обязанностей хозяйки поместья. Она очень старается, сэр. Просто поначалу ей сложно было разобраться, чего от нее ждут.

– Достаточно, миссис Манн. Благодарю, вы можете идти.

Джастин проводил экономку хмурым взглядом. Похоже, его только что упрекнули в том, что он слишком требователен к супруге и недостаточно ясно объяснил ей, в чем состоят обязанности герцогини. Интересно, в доме все так считают? Обычно слуги подмечают такие вещи, и, если уж миссис Манн пытается защищать Люсинду, значит, он обходился с женой суровее, чем ему казалось.

Герцог вспомнил немой упрек, печаль и боль в глазах супруги, молча слушавшей его рассуждения о будущем Анджелы. Как он может причинять такие страдания женщине, которую любит больше жизни? Должен быть другой выход. Нужно придумать, как все уладить, не сделав Люсинду несчастной. Она не заслуживает столь жестокой кары за то, в чем не виновата.

Еще одно обстоятельство не давало Джастину покоя. Он удивился, что Люсинда так любезно приняла в доме Мэрайю и даже выказывала к ней дружеские чувства. Сам он сразу понял, что Мэрайя задумала недоброе: она откровенно флиртовала с ним и явно пыталась пробить брешь в его отношениях с супругой. Вряд ли подруга детства вознамерилась женить его на себе, когда закончится период траура по покойному Уинстону, но так или иначе она поначалу воспринимала истинную хозяйку поместья Эйвонли в штыки. Однако за последние дни ее поведение изменилось: Мэрайя перестала покушаться на авторитет герцогини и, вместо того чтобы оттеснять ее на второй план, взяла Люсинду под свою защиту, как будто та покорила ее своей добротой и ласковым нравом.

Джастина вдруг охватило отчаяние. Еще немного – и он бросился бы в покои жены, заключил ее в объятия и принялся молить о прощении. Он разрешил бы ей оставить дочь в Эйвонли, потому что готов был на все, чтобы сделать Люсинду счастливой и снова увидеть ту застенчивую улыбку, которой она завоевала его сердце и которая расцветала на ее губах теперь все реже и реже. Но это будет возможно, только если он примет опекунство над девочкой, представив ее всем как дочь покойной кузины жены и не заботясь о слухах, сплетнях и скандалах. Для этого потребуются великое мужество и решительность, однако в первую очередь придется вывести из игры мистера Ройстона. Нельзя позволить ему уничтожить Люсинду. Слухи и сплетни – одно дело; доказательства – совсем другое.

В голове Джастина начал складываться план действий. Надо лишить Ройстона бдительности и заставить его совершить ошибку. Все должны поверить в то, что девочку отвезли в пансион. А для этого ему понадобится помощница.

Джастин с довольной улыбкой поднялся на женский этаж, чтобы поговорить с Элис. Служанка, преданная герцогине, согласится ему помочь и никому не выдаст тайну. Иначе его план не сработает.

Глава 9

Настал день деревенского праздника Джейн Лан-честер. По сути, это, конечно, был церковный праздник – каждый год епархия устраивала ярмарку для сбора средств на благотворительные цели, однако главной устроительницей и душой мероприятия была Джейн. Именно она решала, сколько поставить ярмарочных шатров и прилавков, какими развлечениями порадовать местных жителей и особенно их ребятишек. Люсинда с радостью согласилась не только произнести речь на открытии, но и предоставить призы и подарки для участников детских конкурсов.

Утром она встала пораньше, отправилась в поместье друзей, и часа два они с Джейн хлопотали, занимаясь последними приготовлениями и проверяя, все ли прилавки стоят на своих местах. Ярмарку проводили в обширном парке лорда Ланчестера. Жители окрестных деревень привозили туда всякую всячину – от рукоделия до домашней выпечки и леденцов. Повара и кондитеры Джейн тоже выставляли на продажу свои творения.

– На этот раз малыши смогут купить на карманные деньги засахаренные фрукты, ириски и марципан, – сказала Джейн. – За целый кулек конфет у них попросят всего полпенни – гораздо меньше той суммы, в которую нам обошлось приготовление сладостей. Я бы с удовольствием раздавала угощение даром, но все вырученные средства пойдут в церковный фонд для бедных, ведь праздник ради того и устраивается. А мне так хочется порадовать детвору – вдруг у кого-то не хватит монеток…

– Ничего страшного, они смогут выиграть призы – конфеты, соломенные куклы и жестяные свистульки, – утешила подругу Люсинда. – Я так рада, что ты доверила мне открыть ярмарку! Но мне ужасно хотелось бы, чтобы… – Она тяжело вздохнула, не договорив.

– Что, дорогая? – Джейн участливо заглянула ей в глаза. – Иногда ты выглядишь такой несчастной…

– Мне бы хотелось привести сюда Анджелу. Она ни разу не бывала на ярмарках, и ей бы понравилось играть с другими детьми.

– А почему ты не можешь привести сюда дочь своей кузины? – удивилась Джейн. – По-моему, в этом не будет ничего особенного.

– Потому что Анджела… – Люсинда опять замолчала и отвела глаза.

– Что? Она… – Джейн заглянула ей в лицо и ахнула, обо всем догадавшись. – О нет, Люсинда, это правда?

– Да. Родители солгали мне о том, что моя дочь родилась мертвой. Ее отдали в работный дом, а я узнала о том, что она жива, и нашла ее всего несколько месяцев назад, сразу после свадьбы. Я никому не могла сказать об этом, кроме Джастина.

– Он разрешил тебе оставить ее?

– До тех пор, пока не найдет для нее достойный пансион. Анджела будет жить там и учиться, а когда-нибудь Джастин позволит ей погостить в Эйвонли на каникулах. В любом случае ее будущее обеспечено – она сможет стать гувернанткой в приличном доме или выйти замуж за хорошего человека.

– Ох, Люсинда, как это должно быть тяжело для тебя, ты ведь будешь ее видеть очень редко, – опечалилась Джейн.

– У меня сердце разрывается, – тихо проговорила Люсинда. – Но я знаю, что для Анджелы так будет лучше. И для всех нас. Джастин о ней позаботится.

– Наверное, многие сказали бы, что он поступает правильно, но я чувствую, что разлучать тебя с дочерью – жестоко и несправедливо, – покачала головой Джейн. – Милая, если тебе понадобится помощь, пожалуйста, не забывай, что я рядом.

– Сначала я хотела уйти из Эйвонли вместе с дочерью и растить ее самостоятельно. Но я не смогла, Джейн, ведь это оскорбило бы Джастина и навлекло на него позор. Нет, мне придется терпеть. И моей девочке тоже. Она очень расстроится, когда ее заберут от меня…

– Я знаю, ты очень смелая, Люсинда. Если тебе вдруг захочется навестить дочку без ведома Джастина, приходи ко мне – я все устрою.

– Да, наверное, приду… Но Джастин рассердится, если узнает об этом… Нет, я не смогу так поступить, я уже принесла ему столько неприятностей. Пожалуйста, давай лучше поговорим о празднике.

– Конечно, прости меня за бестактность.

Подруги сменили тему, и утро быстро пролетело в заботах и хлопотах по подготовке ярмарки. После ланча обе переоделись – приближался час начала торжества.

Люсинда ужасно нервничала, поднимаясь на небольшой деревянный помост. Деревенские жители и гости болтали, перешучивались и весело смеялись в предвкушении праздника, но, как только герцогиня выступила вперед, тотчас установилась почтительная тишина.

– Леди и джентльмены! – зазвучал нежный голосок. – Друзья мои! Я счастлива быть здесь сегодня и открыть для вас долгожданную ярмарку! Как многие уже знают, я жена герцога Эйвонли, но пока еще не успела освоиться со своим новым титулом герцогини. Я обычный человек и люблю простые удовольствия. Праздник – это радость для каждого, и я надеюсь, все будут сегодня наслаждаться весельем – леди, лорды и деревенские жители, а особенно ваши детишки. Специально для них мы придумали игры и соревнования, а еще приготовили множество призов и подарков, которые я с радостью вручу всем участникам. Каждый обязательно заслужит награду! А взрослые здесь для того, чтобы проявить милосердие и пополнить церковный благотворительный фонд. Я не сомневаюсь, что все вы внесете свою лепту. Еще вас ждет состязание по перетягиванию каната, к началу которого по традиции даст свисток сам герцог. В качестве приза победившая команда получит зажаренную свинью, а лучшему стрелку из лука достанется целая бочка пива! Я объявляю ярмарку открытой и всем желаю от души повеселиться!

По ступенькам помоста Люсинда спускалась под возгласы одобрения и гром аплодисментов. Где-то неподалеку бродячий скрипач заиграл резвую джигу, к нему присоединился шарманщик с дрессированной обезьянкой, которая принялась развлекать публику ужимками и акробатическими номерами, завертелась карусель и стали набирать размах качели. Гости переходили от прилавка к прилавку, охотно покупая сладости и безделушки, наперебой старались угадать, сколько бобов в кувшине, и стреляли из лука по мишеням. Ребятишки, визжа от восторга, носились между прилавками, соревновались в прыжках и метании мячиков, играли в жмурки и салки. В воздухе витал аромат жареной свинины и горячих пирогов, родители баловали детей печеными яблоками, имбирными пряниками, разноцветными леденцами на палочках.

День выдался чудесный. Теплый ветер, прилетавший со стороны любимого сада Джейн, пах розами и жимолостью. У Люсинды, занятой раздачей подарков малышам, не было времени горевать о том, что она не смогла привести на праздник Анджелу, а когда она вдруг увидела свою дочь среди других ребятишек, которые увлеченно вылавливали удочками игрушки из огромной пузатой вазы, замерла от счастья и страха. Элис и ее сестра Мэри привели девочку на ярмарку, не спросив у нее разрешения. Если бы они заикнулись о своем намерении, Люсинда, собрав всю волю в кулак, запретила бы им это сделать. Но теперь Анджела была здесь, и материнское сердце наотрез отказалось отправить ее обратно в Эйвонли.

Джастин на празднике пока не появился. Люсинда не знала, соизволит ли муж почтить своим присутствием награждение взрослых участников состязаний, и надеялась, что все обойдется – он не увидит Анджелу. Однако надежды не оправдались – чуть позже она заметила герцога в толпе, и, когда он направился к ней, на красивом лице ясно читалось неодобрение. Сердце Люсинды отчаянно заколотилось. Она любила Джастина и уже устала от бесконечных размолвок. «Господи, пожалуйста, только бы он не рассердился! – мысленно взмолилась она. – На ярмарке так весело, праздник удался на славу – зачем его портить очередной ссорой?..»

Джастина держала под руку Мэрайя, и Люсинда догадалась, что именно она уговорила его прийти. Правда, накануне, получив приглашение на ярмарку, леди Фэншоу надула губки: «Все деревенские праздники одинаковые! Одни считают своим долгом устроить благотворительную ярмарку, другие – на ней поприсутствовать, и все умирают от скуки, кроме деревенской малышни».

Люсинда понимала, что муж не станет ее ругать принародно, хотя он не мог не заметить Анджелу с Элис и Мэри, но все равно чувствовала его порицание, и от этого было стыдно и неуютно.

– Герцогиня! – возглас Эндрю Ланчестера ворвался в ее печальные мысли. – Какой замечательный день! Вам нравится? Да что я спрашиваю! Вы уже покорили сердца всех местных детишек. А вот и Джастин с очаровательной Мэрайей. Сейчас я поведаю ему об успехе его прекрасной герцогини!

Но Мэрайя не дала ему возможности заговорить:

– Люсинда, милая, ты так раскраснелась! Неужели решилась поиграть с малышней в салочки? Тобой здесь все восхищаются и наперебой рассказывают, что ты чудесно ладишь с детьми и раздаешь им сладости.

Румянец на щеках Люсинды появился совсем по другой причине, но она все же улыбнулась через силу и ответила:

– Ярмарка организована для сбора средств в пользу бедных, но ведь так приятно смотреть на детей, когда они счастливы, правда?

– О да, безусловно, – со скучающим видом отозвалась Мэрайя.

Эндрю, лучезарно улыбнувшись, подал ей руку:

– Миледи, позвольте показать вам самые злачные места этого мероприятия. Если повезет, я выиграю для вас кулек ирисок!

– Знаете что, Ланчестер? Сами ешьте эту липкую гадость! – фыркнула Мэрайя.

– Тогда, возможно, вас соблазнит бокал лимонада со льдом на террасе усадьбы? – не сдавался Эндрю, увлекая леди Фэншоу прочь.

Люсинда осталась одна с мужем.

– Ты все-таки привела сюда Анджелу? – спросил Джастин, странно глядя на нее.

– Я бы не сделала этого без твоего разрешения, Джастин. Элис привела девочку тайком, ничего мне не сказав, иначе я запретила бы. Немедленно пойду и скажу ей, чтобы вернула Анджелу в Эйвонли.

– Ничего страшного, Люсинда, пусть еще поиграет. Кажется, никто не обращает внимания на ваше сходство. Но если кто-то начнет злословить, все обернется к худшему. Через пару недель я лично отвезу Анджелу в пансион.

Люсинда сжала пальцы так, что ногти впились в ладони.

– Как тебе будет угодно, Джастин.

– Пожалуйста, не смотри на меня так, будто я монстр, – сухо сказал он. – Ты и сама знаешь, что сейчас у нас нет выбора.

– Разумеется. – Люсинда старалась успокоиться, но слезы уже навернулись на глаза. – Прости, Джастин, кажется, Джейн нужна моя помощь.

– Возможно, однажды Анджела вернется в Эйвонли, и раньше, чем ты думаешь. Поговорим об этом вечером. Если тебя не затруднит, зайди ко мне в кабинет перед ужином.

– Как пожелаешь. – Гордо вскинув голову, Люсинда устремилась прочь. Больше всего ей хотелось где-нибудь спрятаться и разрыдаться в голос, но она не могла себе это позволить.

* * *

Главная задача Джастина состояла в том, чтобы поймать Ройстона на шантаже и навсегда избавить жену от угрозы с его стороны. Ройстон будет осторожен и не выдаст себя в присутствии мужа своей жертвы, но он может разоткровенничаться с кем-нибудь другим. Джастин внимательно посмотрел на Эндрю Ланчестера, который оживленно болтал о чем-то с Мэрайей на залитой солнцем лужайке.

Можно ли доверить Эндрю тайну Люсинды? Герцог не сомневался, что Джейн уже обо всем знает, однако едва ли она станет обсуждать с братом секреты подруги. Так или иначе, в одиночку с шантажистом не справиться, а с помощью Эндрю план может сработать. Это означает, что Люсинда упадет в глазах своего друга, но такова уж цена. По крайней мере, можно рассчитывать, что Эндрю никому не проболтается…

И все же Джастина не оставляли сомнения – вправе ли он рассказать о прошлом Люсинды человеку, который ей нравится? Это же не его тайна, и он не может ею распоряжаться…

В конце концов герцог пришел к выводу, что нужно попросить лорда Ланчестера о помощи, но так, чтобы не выдать ему позор Люсинды.

Он огляделся в поисках жены – той нигде не было. Куда она могла уйти? И почему покинула праздник, который доставлял ей такое удовольствие?

Люсинда нашла убежище в летней беседке Лан-честеров. Она сидела на резной деревянной скамейке, спрятав лицо в ладонях, и горько рыдала.

Слова Джастина и его суровый тон ранили ее в который раз, но она запретила себе плакать, совладала с эмоциями и весело смеялась вместе со всеми, глядя на состязание по бегу в мешках, пока к ней не подошел тот омерзительный человек…

– Ну что за прелесть эти детишки! – промурлыкал мистер Ройстон так, что никто, кроме нее, не мог услышать. – А ваша дочурка – сущий ангелочек, и ей так нравится здесь, на ярмарке. Хотя, конечно, удивительно, что муж позволил вам выставить свой позор на всеобщее обозрение. Или ему хватило глупости поверить в вашу байку про покойную кузину?

Люсинда посмотрела ему в лицо, и все ярмарочное веселье, все краски теплого солнечного дня померкли под ледяным злорадным взглядом шантажиста.

– Я не понимаю вас, сэр. Вы, вероятно, меня с кем-то спутали. У меня нет дочери.

– Можете водить за нос других, но со мной этот фокус не пройдет, – отрезал Ройстон. – Когда мой дядюшка перед смертью исповедовался в грехах священнику, я стоял под дверью его спальни и все слышал, а потом, разбирая его бумаги, нашел необходимые доказательства. Он записал в дневнике дату вашей свадьбы и название приюта, в который отдали вашу с ним общую дочь. Дядюшка собирался продать вам сведения о местонахождении девчонки за десять тысяч фунтов, но не успел отправить второе письмо и немало подивился, узнав, что вы сбежали из поместья в день бракосочетания, да еще нашли ребенка самостоятельно.

– Вы все это выдумали, сэр. Я не понимаю, о чем вы говорите. – Люсинду била нервная дрожь, но внешне она сохраняла гордое спокойствие.

– Моему дядюшке уже не нужны ваши деньги, чтобы покрыть свои игорные долги, но я по его глупости лишился наследства и намерен восполнить утраченное за ваш счет. Нынешняя цена молчания – двадцать тысяч фунтов. Каждая неделя отсрочки будет стоить вам еще пяти тысяч. На вашем месте я бы последовал инструкциям, изложенным в письме. В противном случае вы горько пожалеете.

– Повторяю вам, сэр, вы ошиблись. У вас не может быть никаких доказательств.

– Боюсь, это вы совершаете ошибку, герцогиня. У меня есть заверенное нотариусом свидетельство врача, принимавшего у вас роды. И показания служанки, которая при этом присутствовала в качестве помощницы.

– Слово людей, получающих жалованье, против слова герцогини. Я буду все отрицать.

– Да в общем-то в вашем деле и не нужны никакие доказательства, – усмехнулся Ройстон. – Мне достаточно шепнуть о вас там, намекнуть тут – и считайте, ваша репутация уничтожена. Высшее общество обожает скандалы. Благородные дамы будут хихикать вам в лицо, прикрываясь веерами, а может, и так, в открытую. Все откажут вам от дома и предадут осмеянию.

– Вы негодяй, – с достоинством произнесла Люсинда. – Можете лгать направо и налево сколько вашей черной душе угодно. Но прежде всего налгите моему мужу – и увидите, что из этого выйдет. Он умеет вести дела с такими, как вы. А теперь избавьте меня от своего общества.

– Лучше заплатите мне, герцогиня. – Ройстон, похоже, не ожидал такого отпора. – Знаете, а ведь я мог пристрелить вас. В тот день, у церкви, помните? Я пальнул в воздух, чтобы напугать вашу лошадь, но мне бы не составило труда прицелиться в вас. Я могу быть очень опасным врагом, герцогиня, не забывайте об этом.

Люсинда гордо удалилась прочь от него и от веселой толпы, нашла в парке беседку и уединилась там. Она держалась изо всех сил во время разговора с шантажистом, но теперь слезы хлынули безудержным потоком. Джастин сказал, что отвезет Анджелу в пансион через пару недель. Если она расскажет ему об угрозах Ройстона, он сделает это немедленно.

– Герцогиня… Люсинда…

Рыдая, она не заметила, как в беседку вошел Эндрю Ланчестер и сел рядом.

– Вы были в таком чудесном настроении на ярмарке – и что же я вижу теперь? – Он взял ее руки в теплые ладони. – Кто вас так расстроил? Если Джастин, я с ним поговорю и…

– Нет-нет, это не Джастин, – всхлипнула Люсинда. – Я не могу вам рассказать… Моя история слишком постыдна, вы от меня отвернетесь.

– Ни в коем случае. Вы что, убили кого-нибудь?

Люсинда подняла голову и встретила ироничный, дразнящий взгляд.

– Все не настолько ужасно, Эндрю, но… Меня шантажирует один негодяй, грозит уничтожить мою репутацию, а скандал в высшем свете запятнает и честь рода Эйвонли.

– Могу я узнать имя этого негодяя?

– Мистер Ройстон. – Люсинда высвободила руки и стиснула их на коленях. Она уже не могла сдерживаться, и слова посыпались одно за другим. – Его дядя, сэр Джон Марстон, обесчестил меня, когда мне было шестнадцать. Он пришел ночью в мою спальню накануне Рождества и силой овладел мною. После этого он пригрозил разорить моего отца, если я расскажу об этом кому-нибудь. Я забеременела. Родители мне сказали, что ребенок родился мертвым, но в день свадьбы с Джастином я узнала, что моя дочь жива. Шантажист предложил сообщить мне, где она, за десять тысяч фунтов.

– Боже мой! Так вы поэтому сбежали из поместья? – Эндрю несколько мгновений ошеломленно смотрел на Люсинду, затем снова поймал ее руки в свои. – Сэр Джон умер, а стало быть, его племянник узнал вашу тайну и теперь шантажирует вас по примеру дяди, верно?

– Да. – Люсинда робко взглянула на него. – Теперь я вам отвратительна?

– Мне отвратительны Ройстон и его покойный дядюшка. А вы, Люсинда, всегда будете для меня прекрасной, невинной и заслуживающей уважения.

– Вы… вы очень добры.

– Джастин знает о шантаже?

– Да. Он собирается отвезти мою дочь в пансион и разрешит мне повидаться с ней, когда она подрастет. Но Ройстон требует за молчание двадцать тысяч фунтов, и цена будет возрастать на пять тысяч каждую неделю.

– Мерзавец! – гневно воскликнул Эндрю. – Какой же подлец! Придется преподать ему урок, который он не скоро забудет!

– Нет! – испугалась Люсинда. – Джастин сказал, что он сам разберется с этим человеком. Возможно, он не захочет, чтобы вы вмешивались.

– Дорогая Люсинда, я ни за что на свете не встану между вами и Джастином, но он должен понимать: чтобы избавить вас от шантажа, действовать нужно немедленно. Поверьте, негодяй Ройстон вас больше не потревожит.

– Что вы намерены сделать?

Эндрю улыбнулся. Он встал со скамейки, помог Люсинде подняться и протянул ей белоснежный носовой платок:

– Вытрите слезы, милый друг, и ни о чем меня не спрашивайте. Поверьте, вам больше не стоит переживать из-за Ройстона и портить себе настроение в такой чудесный день. Возвращайтесь на праздник. Благодарю за то, что вы мне доверились, и обещаю избавить вас от неприятностей.

– Спасибо вам, Эндрю, мне стало гораздо легче, – вздохнула Люсинда. – Только, пожалуйста, не делайте ничего такого, что может навлечь беду на вас с Джейн.

– За нас можете не беспокоиться, – снова улыбнулся он.

– Еще раз спасибо. Я не знаю, что еще сказать, сэр…

– Не нужно ничего говорить. Возвращайтесь к Джейн и наслаждайтесь праздником, герцогиня.

– Благодарю вас.

На ярмарке, разыскивая подругу, Люсинда размышляла, каким образом Эндрю хочет заставить мистера Ройстона сохранить ее секрет. Она боялась, что угрозы лишь разозлят негодяя и подтолкнут его к поспешным действиям.

Если бы Люсинде довелось присутствовать тем же вечером при беседе лорда Ланчестера и Саймона Ройстона, она бы сильно удивилась. От Эндрю можно было ожидать угроз или предложения вручить шантажисту искомую сумму, но вместо этого Рой-стон получил любезное приглашение на ужин и на партию в карты…

Люсинда постаралась воспользоваться советом друга и получить удовольствие от праздника, тем не менее мысли о дочери не давали ей покоя. Вернувшись в поместье Эйвонли, она переоделась и перед ужином спустилась в библиотеку.

Джастин встретил ее с безмятежным видом:

– Люсинда, дорогая, я очень доволен тем, как вы с Джейн подготовили сегодняшний деревенский праздник. Возможно, я был жесток с тобой в разговоре о будущем Анджелы, однако, принимая решение отвезти ее в пансион, я думал не столько о своем, сколько о твоем благе. Поверь, сейчас это наилучший выход.

– Я никогда не поверю, что это принесет мне благо. Моя дочь будет несчастна, так же как и я. Но я понимаю, что ты принял решение, которое считаешь правильным. И ты вовсе не был со мной жесток, Джастин, ведь ты мог бы увезти Анджелу завтра, однако любезно дал мне немного времени, чтобы привыкнуть к мысли о расставании с ней.

– Ты можешь сопровождать меня, когда я повезу девочку в пансион.

– Нет, так нам обеим будет еще тяжелее. Я попрощаюсь с дочерью здесь, а с тобой поедет Элис.

– Как пожелаешь, – мрачно кивнул герцог. – Если дело с шантажом уладится, ты сможешь навещать дочь и забирать ее в поместье на каникулы.

– Ты очень добр. – Люсинда сделала глубокий вдох и отважилась все ему рассказать. – Сегодня Ройстон подошел ко мне на ярмарке. Цена за его молчание выросла до двадцати тысяч и будет повышаться каждую неделю, пока я не заплачу ему.

– Ройстон говорил с тобой? – вскинулся Джастин. – Почему ты сразу мне не сказала?

– Я слишком расстроилась. – Она поколебалась, однако решила быть честной до конца. – Это Ройстон стрелял в лесу возле церкви – нарочно напугал мою лошадь, чтобы она меня сбросила. Рой-стон сказал, что мог бы убить меня тогда, и я ни на секунду в этом не усомнилась. После разговора с ним я спряталась в беседке, и там меня нашел лорд Ланчестер. Он спросил, что случилось, и я не смогла сдержаться – открыла ему всю правду. Он выслушал и велел мне ни о чем не беспокоиться, потому что он сам уладит дело с Ройстоном.

– Ланчестер так сказал? – нахмурился Джастин. – Однако странно, что ты с ним разоткровенничалась, Люсинда.

– Он был очень добр ко мне… Я думала, что, узнав о моем прошлом, Эндрю с презрением от меня отвернется, но он лишь возмутился поведением сэра Джона и Ройстона. Боюсь, он хочет пригрозить Ройстону расправой или даже избить его.

– Если бы это помогло… – с сомнением покачал головой Джастин. – Я и сам подумывал довериться Эндрю, но тогда бы пришлось раскрыть ему твою тайну, а мне казалось, я не имею на это права. Так или иначе, дело требует большой осторожности и вдвоем справиться с Ройстоном будет легче, чем в одиночку. Судя по тому, что ты рассказала о выстреле, мерзавец опаснее, чем я предполагал.

– Прости, что не сразу пришла к тебе и доверилась лорду Ланчестеру. Я была в таком отчаянии, а Эндрю проявил ко мне сочувствие…

Джастин задумчиво посмотрел на жену.

– Будем надеяться, он не натворит глупостей. Если бы у нас сегодня не было гостей, я бы съездил к Эндрю сейчас и выяснил, что у него на уме. Однако придется подождать до завтра и уповать на то, что за это время ничего непоправимого не случится.

– Прости еще раз, я очень сожалею, – тихо проговорила Люсинда.

Герцог покачал головой:

– Ты ни в чем не виновата. Это я повел себя неправильно с самого начала. Если бы я был добрее к тебе и сразу проявил понимание, ты бы доверилась мне, а не своему другу. Но я позволил собственной гордости и чувству долга встать между нами и за это приношу свои глубочайшие извинения.

– Эндрю не навредит нам, Джастин. Он ведь и твой друг тоже.

– Да, конечно. – Взгляд Джастина потеплел. – У Ланчестера горячий нрав. Хорошо бы ему посоветоваться со мной, прежде чем бросаться в битву.

– Ты не сердишься на меня? Я боялась этого разговора, но все же решилась, потому что больше не хочу ничего от тебя скрывать. – Люсин-да робко посмотрела на мужа; в ее глазах стояли слезы.

Джастин молчал. Затем он протянул руку и осторожно вытер каплю, скатившуюся по щеке жены. Люсинда, затаив дыхание, с надеждой заглянула в его глаза. Там были гнев, боль и что-то еще, отчего ее сердце забилось быстрее.

– Я счастлив, что ты мне доверилась. Между нами больше не должно быть лжи. Пожалуйста, говори мне только правду – даже если она меня ранит. Уж лучше страдать, чем пребывать в неведении.

Люсинда была готова разрыдаться. Джастин смотрел на нее так, что она сразу вспомнила все причины, по которым полюбила этого мужчину: его дразнящая улыбка, нежная забота и учтивость, с которой он когда-то ухаживал за ней, его живой ум и еще много такого, что нельзя выразить словами. Она заморгала, сдерживая глупые слезы.

– Я боялась, что ты опять рассердишься.

– Неужели я был настолько суров с тобой? – В его голосе прозвучали ласковые нотки. – Я искренне раскаиваюсь, Люсинда. Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя несчастной.

Он наклонился и поцеловал ее в губы – уже знакомым Люсинде нежным и сладким поцелуем, в котором не было страсти. Ей, как и прежде, захотелось обвить руками его шею, оказаться с ним в постели, заняться любовью. Джастин не заходил в ее спальню с той самой ночи, когда доставил ей удовольствие поцелуями и ласками, но не овладел ею, и Люсинда боялась, что он больше не хочет ее как женщину. Но, по крайней мере, муж добр к ней и проявляет уважение на публике.

– Я сама виновата в своих несчастьях, – сказала Люсинда, когда он выпрямился и отступил на шаг. – Мне следовало быть честной с тобой с самого начала. Тогда ты на мне не женился бы и мы оба избежали бы стольких неприятностей.

– Люсинда… я еще раз прошу у тебя прощения. Я не хочу, чтобы наша размолвка продолжалась.

– Мне тоже не нравится, что мы отдалились друг от друга. Возможно, нам удастся построить нормальные отношения в будущем. А теперь надо поприветствовать гостей, было бы невежливо бросить Мэрайю с ними наедине.

Гордо подняв голову, Люсинда устремилась в гостиную, и Джастину ничего не оставалось, как последовать за ней.

* * *

Герцог смотрел на супругу и не мог не восхищаться ее горделивой осанкой и самообладанием. Она вела себя как истинная герцогиня. Отчего же тогда он чувствовал леденящую пустоту внутри? Почему тосковал по той доверчивой невинной девушке, которая застенчиво улыбалась ему, когда он ухаживал за ней в Хэрроугейте? Тогда Люсинда его не боялась – что удивительно, если учесть ее прошлое и то, как с ней после этого поступил родной отец. Люсинда согласилась стать его, Джастина, женой вопреки всему, что с ней случилось. Да, возможно, ей следовало рассказать ему о своей тайне до замужества. Но Джастин знал, что женился бы на Люсинде в любом случае. Лишь его дурацкая гордость и ее обман стали причиной охлаждения их отношений.

Неужели он навсегда потерял Люсинду?

Она ясно дала понять, что сожалеет о решении выйти за него замуж, и в этом, разумеется, только его вина. Несмотря на то, как жизнь обошлась с ней, Люсинда осталась кроткой, нежной и способной любить. Отцу и бабушке не удалось сломить ее дух, но он, законный супруг, уничтожил ее чувства к себе.

Она никогда, никогда его не простит. Еще недавно Джастин надеялся, что со временем их брак станет счастливым, теперь же он в этом сомневался. Возможно, надо было ее отпустить и он повел себя эгоистично, настояв на том, что она должна остаться его женой? Люсинда с ним несчастна, это очевидно.

Что, если она влюбилась в Эндрю Ланчестера? Эта мысль вызвала у Джастина противоречивые эмоции. Он задохнулся от гнева, ревности и невыносимого чувства утраты. Герцог не сомневался, что лорд Ланчестер давно питает симпатию к его жене, хоть он и флиртовал с Мэрайей на ярмарке. А то, как Эндрю отнесся к рассказу Люсинды, и его горячее желание помочь ей – веское доказательство, что это больше чем симпатия.

Возможно, когда-нибудь ему, Джастину, и удалось бы вернуть расположение Люсинды, но, если она любит Эндрю, это все меняет.

Вопреки тому, что он рассказал Люсинде про дуэль с Ланчестером, герцог не верил, что тот способен соблазнить его жену. Эндрю был честнейшим и благороднейшим человеком, он никогда не опустился бы до подлости и мести.

Джастин был уверен в своей оценке душевных качеств друга, и он немало подивился бы, узнав, чем Эндрю занят этим вечером.

– Ройстон, вам сегодня чертовски везет! – воскликнул один из джентльменов, сидевших в приватном зале деревенской гостиницы, и с досадой швырнул карты на стол. – Я пас! Ни разу еще не видел, чтобы удача кому-то так улыбалась!

– Вот и я тоже, – задумчиво покивал Эндрю Ланчестер. – И тем не менее, господа, я просто так не сдамся. Повышаю ставку. Что скажете, Хендрикс?

– Насколько повышаете-то? А, вижу, Эндрю, на две сотни. – Сэр Филипп Хендрикс открыл изящную эмалированную табакерку, взял щепоть крепкой смеси, заправил в обе ноздри и, оглушительно, со вкусом, чихнув, посмотрел на карманные часы. – Э-э… да еще и трех утра нет. Что ж, пожалуй, поддержу вас. Повышаю на три сотни. Ну-с, Ройстон, рискнете еще раз своей удачей?

Саймон Ройстон отпил вино из бокала и со странным, бешеным выражением в глазах пододвинул к центру стола целую гору золотых гиней. Он весь вечер не отрывался от бутылки и с каждым глотком становился все безрассуднее. Везение и правда сопутствовало ему с самого начала – уже трое джентльменов вышли из-за стола, сетуя на то, что от них удача отвернулась.

– Моя ставка перекрывает обе ваши. Желаете добавить, Ланчестер?

Эндрю выставил стопку золотых монет.

– Пятьсот, – спокойно произнес он. – И еще три сотни сверху.

– Для меня это слишком, – проворчал Хендрикс и бросил карты на стол.

– Повышаю до тысячи. – Ройстон пододвинул к центру еще стопку гиней. – Открываемся, Лан-честер.

Эндрю с улыбкой выложил карты – это были всего лишь три десятки.

– Сдаюсь, сэр! – шутливо вскинул он руки, но, когда Ройстон жадно потянулся к выигрышу, молниеносно схватил его за запястье. – Сначала ваши карты, сэр.

– О, у вас не было шансов! – Ройстон продемонстрировал три туза.

– Так я и думал, – удовлетворенно сказал Эндрю и перевернул карты Хендрикса: два туза и два короля. – С каких это пор в моду вошли колоды с пятью тузами? Я сам сбросил эти тузы, и Хендрикс взял их, поэтому я точно знал: либо у вас флеш-рояль, либо вы блефуете. Но оказалось, что вы просто-напросто жульничаете.

– Я жульничаю?! – Ройстон смертельно побледнел, затем его щеки вспыхнули. – Как вы смеете обвинять меня в жульничестве? У меня с самого начала были два туза, а потом я взял третий! Если здесь кто-то и жульничает, это Хендрикс!

– А позвольте спросить, что это у вас в рукаве? – Эндрю ловко извлек из-под манжета Ройстона карту – пикового короля.

Джентльмены, наблюдавшие за игрой, возмущенно зароптали.

– Чертов шулер, – пробасил сэр Майкл Джонс. – Я проиграл ему четыреста фунтов на прошлой неделе!

– Ясно же, что не бывает такого везения! – поддержал его другой господин. – Верни наши деньги, Ройстон!

– Нет, это ложь! – Саймон Ройстон вскочил и, пошатнувшись, указал дрожащей рукой на Эндрю:

– Ланчестер подсунул мне эту карту! Я никогда в жизни не жульничал в игре!

– Я следил за вами весь вечер, – сказал Эндрю, тоже поднимаясь. – Кажется, вы хотите назвать меня лжецом?

– Да, вы бесстыдный лжец! Я не жулик!

– Тогда каким образом в колоде оказалось пять тузов? – полюбопытствовал Хендрикс. – Вы шулер и лжец, сэр. Впредь я никогда не сяду с вами за игорный стол и не приглашу в свой дом.

– Когда эта новость распространится, ваша репутация будет уничтожена, – любезным тоном сообщил Эндрю. – На вашем месте я бежал бы из Англии без оглядки.

– Будьте вы прокляты, Ланчестер! – рявкнул Ройстон. – Это ваших рук дело! Клянусь, я вас убью!

– Это вызов на дуэль? – уточнил Эндрю. – Прекрасно, я преподам вам урок. Хендрикс и вы, Джонс, будете моими секундантами?

Оба с готовностью кивнули.

– Почтем за честь, – сказал сэр Майкл Джонс. – Завтра, а точнее, уже сегодня днем велите вашим секундантам, Ройстон, связаться с нами. Мы все немного перебрали, потому стреляться сейчас вам не стоит. Дуэль состоится утром следующего дня.

– Встретимся в моем поместье на рассвете, – кивнул Эндрю. – Я позабочусь, чтобы на дуэли присутствовал врач, и предоставлю пару пистолетов Мэнтона. Должен предупредить, я был лучшим стрелком в полку. Но полагаю, вы тоже умеете обращаться с огнестрельным оружием?

– Достаточно хорошо, чтобы отстрелить ваш лживый язык! – Ройстон бешеными глазами оглядел присутствующих. – Вы думаете, что я шулер, но Ланчестер меня подставил, и все поверили ему, а не мне!

– Вам бы лучше убраться отсюда побыстрее, сэр, пока не получили взбучку, – проворчал Хендрикс. – Вы оскорбили одного из самых честных и достойных людей. Я готов подтвердить его слова против ваших в любом суде.

По пути к двери Ройстон обернулся:

– Не знаю, зачем вы это сделали, Ланчестер, но я жизнь положу на то, чтобы с вами поквитаться.

– У вас будет такая возможность на рассвете следующего дня, – поклонился Эндрю. – Советую вам поточнее прицелиться, Ройстон, потому что я никогда не промахиваюсь.

Ройстон с таким видом, как будто ему сейчас сделается дурно, захлопнул за собой дверь.

– Наглая крыса, – буркнул сэр Майкл. – Я и раньше подозревал, что он жульничает. Но как вы его вычислили, Ланчестер?

– Он странно себя вел, нервничал весь вечер, потел. И еще мне показалось, я нащупал что-то на ребре карты. – Эндрю взял со стола туза и провел пальцем по краю. – Вот, похоже на булавочные проколы, посмотрите.

– Крапленые карты! – воскликнул Хендрикс. – Должно быть, Ройстон подменил их, когда перемешивал колоду. Теперь неудивительно, что в последнее время ему стало сказочно везти. Раньше он проигрывал неделями подряд, а потом вдруг удача привалила!

– Что ж, теперь негодяй навсегда потеряет доступ в приличное общество, – спокойно сказал Эндрю.

– Лучший способ лишить Ройстона этого доступа – пристрелить его, – заявил сэр Майкл. – Ведь найдутся и такие, кто поверит его оправданиям.

– Я позабочусь о том, чтобы никто ему не поверил, – заявил Хендрикс. – Лучше уж ранить его, чем убить, Ланчестер, иначе вам придется отсиживаться во Франции, пока шум не уляжется.

– Ради удовольствия видеть Ройстона мертвым я готов пожить за границей. – Эндрю произнес это с такой злостью, что друзья воззрились на него с удивлением. – Однако вы правы, – тотчас смягчился он. – Всажу пулю ему в плечо – это будет для него хорошим уроком.

– Как бы он не сбежал до начала дуэли. Все шулеры – трусы, – заметил Хендрикс.

Глава 10

– Вы правда это сделали? – Джастин с недоверием уставился на Эндрю. – Черт возьми, зачем вы его спровоцировали? Теперь, если вы пристрелите мерзавца, вам придется покинуть королевство на неопределенное время!

Эндрю беспечно пожал плечами:

– Ну и что? У меня есть друзья в Париже и в Мадриде, с удовольствием их навещу.

– Если бы вы подождали, я поймал бы Ройстона на шантаже, пригрозил ему тюрьмой и предложил небольшую сумму, чтобы он навсегда убрался из Англии.

– Ройстон – негодяй и лжец. Он взял бы ваши деньги, а через некоторое время вернулся бы и потребовал еще.

– Это вряд ли – я бы его хорошенько напугал. – Джастин вздохнул. – Ладно, может, ваш план окажется удачнее. Ройстон опозорен, и теперь двери приличных домов для него закрыты. Но вполне возможно, что он струсит и не явится на дуэль.

– Хендрикс сказал то же самое, только мне кажется, Ройстон все-таки придет. Он неплохо стреляет и попытается меня убить, потому что без моего свидетельства у него появится возможность оправдаться и снова проложить себе дорогу в высший свет.

– Ну, я бы поставил на вас, с кем бы вы ни дрались. – Джастин нахмурился, размышляя. – Знаете, я пару раз играл с Ройстоном в вист и не заметил, чтобы он жульничал…

– Ройстон впал в отчаяние, – сказал Эндрю, не глядя на друга. – Конечно, я не собираюсь его убивать, только раню. Но мне не составит труда попасть ему в сердце – это раз и навсегда избавило бы герцогиню от неприятностей.

– Нет, мне все-таки не нравится эта идея, – покачал головой Джастин. – Во времена наших прадедов, Эндрю, смертельные дуэли были в почете, но теперь общество их не одобряет. Так и за решетку угодить можно.

– Это не слишком высокая цена за то, чтобы спасти вас и герцогиню от скандала.

– Я благодарен вам, Эндрю. Однако Люсинде и мисс Ланчестер о дуэли лучше не знать.

– Согласен. Не нужно их волновать.

– Еще раз примите благодарность за помощь, друг мой. Надеюсь, мне не стоит говорить, что имя Люсинды не должно упоминаться в этом деле?

– Разумеется. Потому я и вмешался. С вами Ройстон был бы более осторожен.

– Это верно. Люсинда сказала, что доверила вам свою тайну. Я и сам собирался это сделать, но решил, что не имею права.

– Жаль, что у меня нет возможности поквитаться с сэром Джоном, – буркнул Эндрю. – Уж он-то от меня живым точно не ушел бы.

– Если бы Люсинда сразу назвала мне его имя, я бы сам с ним поквитался. Повесить этого мерзавца мало.

– Она так настрадалась… Как мог родной отец обойтись с ней столь жестоко? – Эндрю покачал головой и улыбнулся, взглянув другу в глаза: – Вы должны гордиться ею, Джастин. Люсинда – прекрасная и очень сильная женщина. Жаль, что она не моя супруга. Честно скажу: я восхищаюсь ею, и, если бы встретил Люсинду первым, непременно попросил бы ее руки. Но я знаю, что она любит вас, и довольствуюсь привилегией быть ее другом.

– Вы человек чести, Эндрю, – склонил голову Джастин. – Нам с Люсиндой повезло, что у нас есть такой друг. Если вы не против, я хотел бы присутствовать на дуэли.

– Как пожелаете. Но, увидев вас, Ройстон может подумать, что мы намеренно заманили его в ловушку.

– Я постараюсь сделать так, чтобы он меня не увидел.

Друзья условились, что Джастин придет на место дуэли заранее и спрячется, чтобы видеть участников, при этом оставаясь незамеченным. На том они расстались, сердечно пожав друг другу руки.

Только после ухода Эндрю герцог задумался, почему, собственно, Ройстон может заподозрить, что его заманили в ловушку. Шулера поймали за руку и призвали к ответу – разве нет? Неужели Эндрю все подстроил?.. Нет, не может быть. Эндрю Лан-честер – честнейший человек, он не стал бы обвинять даже такого мерзавца, как Ройстон, в жульничестве просто так или подсовывать ему крапленые карты. Ни в коем случае! Джастин немедленно отмел подозрения. Сам бы он предпочел взять Рой-стона в тот момент, когда он явится за деньгами, и лично задать ему хорошую трепку, чтобы неповадно было. Однако оставалось надеяться, что план Эндрю сработает.

– Почему ты так добра и великодушна со мной? – спросила Мэрайя, когда они с Люсиндой совершали утренний моцион по садам поместья. – Ты же видела, что поначалу я старалась рассорить вас с Джастином. – Она наклонилась, сорвала желтую розу и вдохнула свежий аромат.

– Я подумала, что ты привыкла считать себя хозяйкой в Эйвонли, поэтому тебе трудно смириться с тем, что твое место заняла другая женщина, – улыбнулась Люсинда. – Но едва ли ты считала меня соперницей, ведь у тебя была возможность выйти замуж за Джастина, и ты ею не воспользовалась, верно?

– Джастин никогда меня не любил. – Мэрайя рассмеялась. – Его батюшка пустил по ветру мое наследство – вложил огромную сумму в предприятие, которое лопнуло, и Джастин счел своим долгом восполнить утраченное, а когда ему это удалось лишь наполовину, решил предложить мне руку и сердце в качестве возмещения убытков. Конечно, я отказалась. А теперь все это уже не имеет значения – Уинстон оставил мне больше, чем я смогу потратить, к тому же изрядная доля его состояния вложена в «голубые фишки»[5] и приносит мне баснословную прибыль.

– О… я думала, Джастин был влюблен в тебя…

– Ну разумеется, ты так думала, потому что я намеренно ввела тебя в заблуждение. – Мэрайя вздохнула. – Прости, Люсинда, мне хотелось побольнее тебя задеть, и я в этом ужасно раскаиваюсь.

– Тебе не за что извиняться. Так или иначе, ты не могла отобрать у меня то, чего нет.

– Но ты ведь любишь Джастина, разве я ошибаюсь?

– О, я очень люблю мужа. Но, увы, не уверена, что это взаимно.

– А вот и зря. Он тоже тебя любит, иначе зачем женился? – Мэрайя нахмурилась. – У вас что-то не складывается? Я сердцем чую раздор. Джастин, конечно, не жалуется, потому что щепетилен в семейных делах, но в последнее время он слишком нервный и раздражительный.

– У него есть для этого причины, – понурилась Люсинда. – Не спрашивай, какие, Мэрайя, я не могу тебе рассказать.

– Обожаю секреты! Будь на твоем месте кто-то другой, я бы вырвала все тайны калеными щипцами, но тебя не стану донимать вопросами. Знаешь, я уже привыкла думать о тебе как о лучшей подруге и буду ужасно скучать, когда мы расстанемся.

– Ты хочешь уехать? Это твой дом, Мэрайя, живи здесь, сколько пожелаешь. Джастин скажет тебе то же самое.

– Да, наверное, но не могу же я остаться здесь навсегда. – Мэрайя вдруг покраснела. – Мне нужно было тихое местечко, чтобы обдумать важное решение. Я получила предложение о замужестве от одного джентльмена, которого нахожу весьма привлекательным. Но он обожает азартные игры и кажется мне довольно легкомысленным. Вдруг он мошенник и ему нужна не я, а мои деньги?

– Вот это да! – ахнула Люсинда. – Не может такого быть. А с Джастином ты уже посоветовалась?

– Разум мне подсказывает, что посоветоваться было бы неплохо, – Джастин может задействовать свои связи и все про него разузнать. Но сердце шепчет: отбрось сомнения, беги к жениху и выходи за него замуж. Мне надоело быть вдовой, Люсинда. Хочу, чтобы рядом был любящий и заботливый мужчина. А что бы ты сделала на моем месте?

– Даже не знаю, что сказать. При других обстоятельствах я бы предложила тебе слушать свое сердце, но, учитывая, что жених склонен к азартным играм, это было бы неосмотрительно. Он может разорить тебя и сделать несчастной. Ты такая красивая, Мэрайя! Ты обязательно найдешь достойного человека, который полюбит тебя всей душой!

– Он и правда может сделать меня несчастной, – согласилась Мэрайя. – Но до этого я успею здорово повеселиться!

Люсинда посмотрела на нее озабоченно:

– Я не хочу, чтобы этот человек тебя обманул. Пожалуйста, посоветуйся с Джастином. Он подскажет, как поступить.

– Он наверняка потребует, чтобы я забыла про этого авантюриста и вышла замуж за какого-нибудь почтенного унылого джентльмена из толпы своих обожателей.

– Ты несправедлива к Джастину. Он посоветует тебе подождать и найти человека, который заслужит твою любовь и уважение.

– Я скоро поеду в Лондон. Хочешь со мной, Люсинда? Я познакомлю тебя с Себастьяном, и тогда ты скажешь, стоит ли мне еще кого-то ждать.

– С тобой в Лондон? – смутилась Люсинда. – Я не знаю, согласится ли Джастин…

– А ты всегда его слушаешь? – Мэрайя состроила гримаску. – Какие вы оба скучные! Подразни его, Люсинда, пусть поймет, что он не всегда будет получать то, что хочет. Это очень оживит ваши отношения.

– Правда?

Мэрайя продолжала весело болтать, а Люсинда задумалась. Возможно, из-за постоянного чувства вины она сделалась слишком робкой и покорной, поэтому Джастин, найдя ее скучной, не пришел в спальню во второй раз? Раньше Люсинда полагала, что муж в ней разочаровался навсегда. Но может, он всего лишь заскучал с ней? Как исправить дело, она не знала. Если только ворваться в его спальню и заявить о своих супружеских правах… Нет, тогда герцог сочтет ее распутницей. Но пока кто-то из них двоих не предпримет решительных действий, брак так и останется бесплодным, у Джастина не будет наследника. А поскольку Анджела скоро отправится в пансион, Люсинду впереди ждет пустая жизнь. У нее есть друзья и все, что нужно для безбедного существования, дни заполнены хлопотами о хозяйственных делах в поместье, но что такое жизнь без любви? Если ей удастся забеременеть от Джастина, у нее появится малыш, которому она подарит свои любовь и заботу…

– Так что, мы едем в Лондон? – нарушил ее размышления вопрос Мэрайи.

– Возможно, если ты подождешь пару недель, – вздохнула Люсинда.

– Отлично! – воскликнула подруга, беря ее за руку. – Я никуда не спешу – пусть Себастьян помучается в ожидании!

Джастин прибыл на место дуэли за четверть часа до условленного времени и подыскал себе удобный наблюдательный пункт на дереве с густой листвой – забравшись на развилку, он мог видеть поляну, при этом оставаясь незамеченным. Оба дуэлянта будут у него как на ладони, кроме того, он услышит все, что они скажут.

Первыми прибыли Эндрю и его секунданты, а также врач и независимые свидетели. Минуты летели, а Ройстон все не появлялся – Джастин начал беспокоиться, что он все-таки струсил. Однако ровно в назначенный час, не успел отзвучать церковный колокол, на поляну выехала еще одна группа всадников.

– Я, кажется, перепутал место встречи – не сразу вас нашел, иначе ни за что не опоздал бы, милорд, – сказал Ройстон, спешиваясь.

В ночь игры он был на грани нервного срыва, но теперь снова обрел и самообладание, и извечное высокомерие.

Джастин хмуро наблюдал, как два джентльмена открывают футляр с дуэльными пистолетами и секунданты Ройстона выбирают для него оружие. Оба пистолета были проверены и заряжены независимыми свидетелями, которые затем по протоколу спросили, готовы ли участники довести дуэль до конца.

– Разумеется, – кивнул Ройстон. – Это дело чести. Я не шулер и намерен защищать свое честное имя.

– Да, мы продолжаем, – жестко сказал Эндрю.

Дуэлянты встали спина к спине и приготовились разойтись в стороны. Каждому предстояло сделать двадцать шагов.

– Начинаю отсчет, – объявил Хендрикс. – Когда услышите «двадцать», разворачивайтесь и стреляйте. Раз, два, три, четыре…

Джастин смотрел, как Эндрю и Ройстон четко печатают шаг. Он почти физически ощущал напряжение секундантов.

На счете «девятнадцать» Ройстон резко обернулся и спустил курок. Пуля попала Эндрю в левое плечо. Он пошатнулся, но устоял и, развернувшись на счете «двадцать», вскинул правую руку с пистолетом. А Ройстон уже удирал прочь, только пятки сверкали.

– Чертов трус! – воскликнул Хендрикс. – Выстрелил раньше срока! Ланчестер, он сильно вас задел?

– Не то чтобы очень, – проговорил Эндрю, выронив пистолет и схватившись за левую руку. В следующее мгновение у него подломились колени, и он рухнул лицом в траву.

Хендрикс с врачом бросились к раненому, Джастин, спрыгнув с дерева, тоже побежал к нему.

– Он жив? – спросил герцог, проигнорировав удивленные взгляды.

– Да, он дышит, ваша светлость, – ответил врач.

– Неподалеку стоит моя карета, отвезите его в Эйвонли. А я попытаюсь догнать мерзавца Ройстона.

– Вы сказали, в Эйвонли? – уточнил Хендрикс.

– А вы хотите перепугать мисс Ланчестер, доставив к ней полумертвого, окровавленного брата? Мои люди о нем позаботятся. – Без дальнейших разговоров Джастин вскочил на коня Эндрю и устремился в погоню за Ройстоном.

Трус улепетывал, петляя, как всполошенный заяц, затем он свернул в лес, и герцог потерял его между деревьями, но не отказался от поисков. Негодяя нельзя было отпускать – во-первых, он бесчестно выстрелил раньше срока, в спину Эндрю, и мог его убить. Во-вторых, план Эндрю не сработал: теперь скандал вокруг Люсинды может разразиться в любой момент. Ройстон должен быть пойман и наказан.

Люсинду разбудили шум и топот в доме. Накинув домашнее шелковое платье, она спустилась по лестнице. В холле толпа незнакомых мужчин осаждала дворецкого и лакея.

– Что здесь происходит?

– Просим прощения, герцогиня, – сказал джентльмен, в котором Люсинда узнала сэра Майкла Джонса, – он был на балу. – Ваш супруг велел нам привезти сюда лорда Ланчестера. Он ранен на дуэли.

– Ранен?! – опешила Люсинда. – Немедленно несите его наверх! Мелкинс, ведите их в лучшие гостевые апартаменты и срочно пошлите за врачом!

– Я врач, ваша светлость, – подал голос один из джентльменов. – Я присутствовал на дуэли, и не на первой, надо сказать, но никогда еще не видел такого вероломства! Противник выстрелил в спину лорду Ланчестеру до окончания счета.

– Кто это был? – Люсинда похолодела от ужасного подозрения. – Неужели герцог?..

– Нет, миледи, – сказал сэр Филипп Хендрикс. – Но ваш муж каким-то образом оказался на месте дуэли, велел нам позаботиться о лорде Ланчестере и бросился в погоню за Ройстоном, который в него стрелял. Ройстон – подлец и трус, нам надо было это учесть.

У мистера Ройстона была дуэль с лордом Ланчестером?.. Ошеломленная, Люсинда последовала за мужчинами вверх по лестнице и ждала у закрытых дверей гостевых апартаментов, пока к ней наконец не вышел сэр Майкл.

– Я могу быть чем-нибудь полезной, сэр?

– Никто из нас не отказался бы от бренди, миледи, – сконфуженно сказал сэр Майкл. – Ужасно неловко было вас беспокоить, но герцог настоял, чтобы мы привезли лорда Ланчестера сюда в его карете.

– Где мой муж?

– Он преследует Ройстона, и, к стыду своему, должен признаться, что никому из нас не пришло в голову устремиться в погоню вместе с ним. Все были потрясены случившимся – мы не ожидали подлого выстрела до окончания счета. Только распоследний негодяй мог так поступить.

– Или смертельно напуганный человек. – Люсинда чувствовала себя ужасно: Джастин помчался за Ройстоном и может пострадать. Она не знала обстоятельств дела, но была уверена, что в этом есть ее вина. – Вам известна причина дуэли, сэр Майкл?

– Лорд Ланчестер поймал Ройстона на мошенничестве за игрой в карты. Ройстон объявил его лжецом и вызвал на дуэль – теперь понятно почему. Мерзавец хотел подло убить свидетеля его шулерства!

– У лорда Ланчестера опасная рана?

– Пока им занимается врач, миледи, он нам чуть позже все скажет.

– Хорошо, я распоряжусь, чтобы всем принесли бренди. Прошу вас, чувствуйте себя как дома. Надеюсь, мой муж скоро вернется.

Люсинда пошла отдать слугам распоряжение о том, чтобы гостям подали бренди, а ей чай. Встретив по дороге Мэрайю, она все ей рассказала, и та заявила, что при таких обстоятельствах ей тоже просто необходим бренди.

– Вот это да! – У Мэрайи возбужденно заблестели глаза. – Бедняжка Эндрю! Никогда бы не подумала, что он такой отважный. А Джастин-то какой молодец – кинулся в погоню за подлецом! Я в восхищении!

– А я молюсь, чтобы он вернулся целым и невредимым, – сказала Люсинда. – Пойдем, выпьешь бренди в моей гостиной. Я сойду с ума от беспокойства, если в ближайшее время не узнаю, чем закончилась погоня.

Через час врач удовлетворенно объявил, что состояние лорда Ланчестера больше не вызывает у него опасений, и сразу после этого вернулся Джастин. Его тотчас взяли в осаду Люсинда и сгоравшая от нетерпения Мэрайя, которая пригрозила, что не отстанет, пока не услышит всю историю с подробностями.

– Да в общем-то нечего рассказывать, – развел руками герцог. – Я знал о дуэли и, хоть и не имел к ней отношения, решил понаблюдать, поскольку Ройстон – тот еще подлец. Он явился в последнюю минуту с решительным видом и спустил курок на счете «девятнадцать», за пару секунд до отмашки. А когда оказалось, что Эндрю только ранен и собирается выстрелить в ответ, запаниковал и бросился наутек. Я велел отвезти Эндрю к нам, чтобы не напугать мисс Ланчестер, взял его коня и поскакал на поиски беглеца. К сожалению, я его упустил в лесу.

– Это прекрасно, что ты его упустил! – не сдержалась Люсинда. – Он ведь и в тебя мог выстрелить. Если Ройстон собирался убить Эндрю, он и тебя убил бы без колебаний.

– Вероятно, ты права, любовь моя, – улыбнулся герцог. – Теперь я объявлю награду за поимку Ройстона, и он предстанет перед судом за покушение на убийство. – Улыбка исчезла. – Ведь Эндрю жив, я надеюсь?

– Да, врач извлек пулю и зашил рану, но кажется, у Эндрю начинается жар, – озабоченно сказала Люсинда. – Он был без сознания, когда я заходила его проведать. Элис вызвалась посидеть с ним, пока не подоспеет Джейн.

– Ты уже написала ей? – спросил Джастин.

– Лучше я за ней заеду. Предложу взять с собой вещи и пожить у нас, пока Эндрю не окрепнет настолько, что сможет отправиться домой. Я уверена, Джейн захочет сама за ним ухаживать.

– Бедняжечка Эндрю! – задумчиво покачала головой Мэрайя. – Между прочим, мой бесценный Уинстон говорил, что из меня получилась бы прекрасная сиделка. Давайте-ка я займусь пациентом и отпущу Элис немного отдохнуть. И с Джейн мы тоже сможем дежурить по очереди.

– Джейн будет очень благодарна тебе за помощь, – сказала Люсинда, а когда воодушевленная Мэрайя, засучив рукава, устремилась в гостевые покои, испуганно посмотрела на мужа: – Как ты думаешь, Ройстон еще вернется?

– Вряд ли, если не хочет предстать перед судом.

– Джастин… почему ты там был? Ведь это дуэль из-за игры в карты… или нет?

– Подозреваю, что нет, – нахмурился Джастин. – Эндрю почти ничего мне не рассказал, но я не сомневаюсь, что он все это затеял для того, чтобы избавить тебя от шантажиста.

Люсинда похолодела.

– Ты хочешь сказать, что Эндрю хотел убить Ройстона?

– Я не вполне в этом уверен, любовь моя. Однако это было бы самое простое решение, ты не находишь?

– Это было бы ужасное решение!

У Люсинды задрожали губы, и Джастин тотчас обнял ее. Она прижалась к его груди, вдохнув знакомый запах, который ей так нравился.

– Да уж, неприятная история. – Он поцеловал ее в макушку. – Надеюсь, мы не слишком тебя побеспокоили, любовь моя? Я подумал, что мисс Лан-честер не справится в одиночку, поэтому распорядился привезти Эндрю сюда.

– Ты все правильно сделал! – горячо заверила его Люсинда. – В любом случае у меня не было никаких планов.

– Правда? А вчера вечером Мэрайя что-то говорила мне о поездке в Лондон. Я так понял, что это была не твоя идея?

– У Мэрайи есть в Лондоне одно дело, и ей нужен мой совет, хотя я и попыталась ей объяснить, что не слишком разбираюсь в таких вопросах. Мне кажется, ей лучше посоветоваться с тобой, Джастин, но она почему-то не хочет.

– Вероятно, потому, что заранее знает мой ответ, – усмехнулся герцог. – Завтра я ненадолго уеду из поместья, но, когда вернусь, отвезу тебя в Лондон или в Париж – куда пожелаешь.

– О… да! – У Люсинды перехватило дыхание. – Я забыла, что ты собирался лично отвезти Анджелу в пансион.

– Пока я не возьму ее с собой. Сначала сам съезжу в пансион, который находится рядом с Эйвонли, и все проверю. Если там хорошие условия, отвезу туда твою дочь, и ты сможешь забирать ее на выходные. А как только мы убедимся, что Ройстон нам больше не опасен, я найму для Анджелы гувернантку, и она будет жить здесь под видом дочери твоей покойной кузины. Так что в пансионе ей придется провести совсем немного времени.

Люсинда заглянула мужу в глаза, не решаясь поверить услышанному.

– Анджела будет жить с нами, как член семьи?

– Как наша родственница – да. Боюсь, мы никому не сможем открыть тайну ее рождения, но я не настолько жесток, чтобы лишить тебя права воспитывать родную дочь, Люсинда. Поначалу я действительно собирался отослать ее из поместья, а потом понял, что по отношению к вам обеим это будет бесчеловечный поступок. Я поговорил с Элис – она готова заботиться о девочке, пока мы не найдем гувернантку, и никому не выдаст твой секрет. По-моему, она с радостью поклянется в любом суде, что Анджела – дочь твоей кузины. Возможно, это не совсем то, о чем ты мечтала, но это лучшее, на что ты можешь согласиться, не потеряв доступа в высший свет. Поверь, если бы это было в моей власти, я бы презрел все правила приличия и позволил тебе объявить Анджелу родной дочерью. Но в результате пострадали бы и ты, и она, и наши будущие дети.

– Наши дети? – тихо повторила Люсинда.

– Я от всей души надеюсь, что они у нас будут, – улыбнулся Джастин. – Я приду в твою спальню, и мы все начнем заново. Ты согласна?

– Я об этом мечтаю, Джастин!

Чуть позже, переодевшись в полосатое дорожное платье для поездки к Джейн, Люсинда, завязывая вишневую ленту капора, посмотрела на себя в зеркало. Она была бледна, но ее глаза сияли. Вернее, блестели от слез, которые так и не пролились. Джастин был добр к ней, он решил положить конец их размолвке. Вот только Люсинда не могла поверить, что он делает это из любви к ней. Герцогу просто нужен наследник, который продолжит славный род Эйвонли.

Джейн Ланчестер, услышав новость, была потрясена и немедленно разревелась. Но ей понадобилась всего одна минута, чтобы прийти в себя, гордо вскинуть голову и сконфуженно улыбнуться подруге:

– Прости, что я дала волю чувствам. Просто на мгновение представила себе, что могу потерять брата. Я так радовалась, когда он наконец вернулся с войны… Так или иначе, Эндрю не одобрил бы мои слезы, поэтому все, бегу собирать вещи для него и для себя. Я быстро, Люсинда. Ты подождешь, или мне сказать слугам, чтобы запрягали мой экипаж?

– Конечно, подожду! Мне так неловко, что я привезла тебе дурные вести, Джейн. Я очень сожалею.

– Ты же не виновата, – запротестовала Джейн и оглушительно высморкалась. – У Эндрю горячий нрав, он дрался и на других дуэлях, я знаю. Однажды его даже арестовали за это, и только вмешательство Джастина помогло ему избежать суда, поскольку он уговорил Эндрю выстрелить в воздух, так же, как сделал его противник.

– К сожалению, на этот раз все было не так, – грустно сказала Люсинда. – Но, кажется, мы теряем время. Давай я помогу тебе собраться.

– Лакей Эндрю возьмет его вещи, а свои я сейчас сама быстро соберу. Если что-то забуду, слуги пришлют позже.

В ожидании подруги Люсинда подошла к окну гостиной, и вдруг ей померещилось, что кто-то пристально смотрит на нее из-за деревьев парка. Там никого не было, но странное чувство не покидало ее.

Вернулась Джейн с небольшим саквояжем.

– Ты и правда быстро управилась! – обрадовалась Люсинда. – Я бы не торопила тебя так, но врач обещал зайти еще раз, и я подумала, что ты захочешь с ним поговорить.

– Конечно, мне нужно узнать его мнение, – кивнула Джейн. – Едем?

Когда карета домчала их до поместья Эйвонли, Джейн сразу поспешила в гостевые покои, где лежал ее брат, а Люсинда, переодевшись, пошла в детскую. Джастин пообещал, что Анджела будет жить с ними, когда исчезнет угроза скандала. А что, если не исчезнет? Или вдруг случится что-то еще? Так или иначе, ей придется расстаться с дочерью, поэтому нужно побольше времени проводить с ней, пока она рядом.

– У него жар, – сообщила Джейн, когда Люсинда заглянула в гостевые покои справиться о здоровье лорда Ланчестера. – В бреду он говорил очень странные вещи. Хорошо, что здесь была я, а не твои слуги – они бы сильно удивились.

– Да? И что же он говорил? – осторожно спросила Люсинда.

– Например, он принял меня за свою любовницу и пытался поцеловать, – засмеялась Джейн. – А еще Эндрю заявил, что у тебя сказочно красивые глаза, Люсинда, и назвал тебя своей прекрасной герцогиней, и… и нес всякую чепуху. Ни за что не скажу ему об этом, когда он очнется, а то почувствует себя неловко.

– Я рада, что у него такая деликатная сестра, – смутилась Люсинда. – Прислать тебе второй завтрак сюда, или ты спустишься к нам в гостиную?

– Мэрайя обещала посидеть с Эндрю, пока я подкреплюсь. Приду через пару минуток.

– Чувствуй себя как дома. Пока Эндрю не поправится, все слуги в твоем распоряжении.

– Ты очень добра, Люсинда, – улыбнулась Джейн и вдруг нахмурилась. – Но я все еще не разобралась в этом деле. Зачем моему брату понадобилось стреляться с каким-то карточным шулером? И почему на дуэли присутствовал твой муж, хотя он не был секундантом?

– Мужчины часто делают глупости, – с напускной беспечностью сказала Люсинда, но сейчас же почувствовала укол совести: она не сомневалась, что Эндрю затеял эту дуэль, желая избавить ее от шантажиста. Возможно, он не собирался убивать Ройстона, а только хотел уничтожить его репутацию в глазах представителей высшего света. Так или иначе, Ройстон оказался слишком подлым и хитрым – или же был чересчур напуган, чтобы честно сразиться на поединке.

Тут Люсинде вспомнилось странное ощущение, что за ней наблюдают, появившееся в гостиной Джейн, у окна с видом на парк. Джастин надеялся, что Ройстон, сбежав от него, направился в порт, чтобы сесть на корабль и покинуть Англию. А что, если нет? Вдруг негодяй вознамерился отомстить и бродит где-то поблизости?..

Однако Ройстон должен понимать, что он навсегда лишился доброго имени. Возможно, дело о шулерстве еще можно было бы как-нибудь замять, но выстрел в спину противника до окончания счета на дуэли не сойдет ему с рук. Его никогда больше не примут в приличном обществе. А если бы Эндрю Ланчестер погиб, Ройстона повесили бы за убийство.

После второго завтрака Люсинда уговорила Джейн прогуляться. В садах поместья за все время моциона у нее ни разу не возникло того неприятного чувства – никто не преследовал ее пристальным взглядом. Они с Джейн целый час наслаждались свежим воздухом, а когда вернулись, оказалось, что Джастин уже уехал по делам, и без него дом вдруг показался Люсинде совсем пустым.

Глава 11

Утром Эндрю всех поверг в изумление, заявив, что чувствует себя прекрасно и не намерен проваляться в постели еще один день. Он галантно попрощался с Люсиндой и попросил передать Джастину, что ждет его к себе, как только тот вернется из деловой поездки.

Когда Мэрайя вызвалась проводить Ланчестеров в поместье, Джейн предложила ей погостить у них несколько дней.

– Мой братец превращается в сварливого деда, если ему приходится сидеть дома из-за болезни, – пожаловалась она. – А ты умеешь его развеселить – я слышала, как он смеялся, когда ты с ним сидела. Ты чудесно читаешь вслух и хорошо играешь в карты – будешь его развлекать.

– Мы вечером сыграли на пару шиллингов, и он был ужасно доволен. – Мэрайя посмотрела на Люсинду: – Ты не против, если я уеду ненадолго? Джастин ведь скоро вернется.

– Конечно, поезжай в гости, – улыбнулась Люсинда. – Джастин будет дома сегодня днем, а у меня полно хлопот, так что я не соскучусь.

– А потом мы поедем в Лондон! – напомнила Мэрайя, расцеловав подругу.

– Благодарю вас за гостеприимство, герцогиня, – сказал Эндрю. Его левая рука висела на перевязи. – Вы не сердитесь на меня за причиненное беспокойство?

– Как вы можете так думать после всего, что… – Люсинда осеклась. – Я очень признательна вам, Эндрю, но вам не нужно было… э-э…

– Надеюсь, я не усугубил ситуацию своим поступком, – печально вздохнул он. – Пожалуйста, не забудьте напомнить Джастину, чтобы наведался ко мне, как только вернется.

– Не забуду.

Люсинда проводила друзей до кареты и долго смотрела ей вслед. Если накануне этого дня она чувствовала себя одинокой, сейчас на нее навалились отчаяние и безысходность. Неужели теперь ее жизнь будет именно такой? Джастин был с ней ласков, говорил о детях, но даже если он будет изредка приходить к ней в спальню, то не из любви и страсти, а только потому, что ему нужны наследники.

Люсинда сморгнула слезы и вернулась в свои покои за плащом, решив прогуляться. Она давно не выбиралась дальше садов поместья и соскучилась по тем временам, когда навещала Анджелу и няню в лесном домике. Без Джастина замок казался огромным и пустым, а на душе у нее было неспокойно.

Герцог вернулся через пару часов после ухода супруги и принялся расспрашивать слуг, но Люсинду никто не видел. Лишь кто-то из лакеев сообщил, что ее светлость отправилась на моцион.

– А где наши гости? – спросил Джастин.

– Все уехали нынче утром, ваша светлость. Лорд Ланчестер почувствовал себя лучше и пожелал вернуться домой, а мисс Ланчестер пригласила леди Фэншоу провести у них в поместье несколько дней.

– Проклятье! – воскликнул герцог так яростно, что лакеи вздрогнули. – Я думал, по крайней мере, Мэрайя с ней останется!

Он энергично зашагал к лесу. Люсинда часто гуляла по лесным тропинкам – возможно, удастся с ней не разминуться. Джастин был голоден и устал с дороги. К тому же поездка принесла сплошное разочарование: пансион оказался никуда не годным. Дети живут в ужасных условиях, за ними плохо присматривают и ничему не учат. Посмотрев на все это, герцог принял решение: дочь жены будет воспитываться в поместье Эйвонли, он наймет для нее гувернантку – и к черту слухи. Теперь ему не терпелось обсудить это с Люсиндой.

Джастин бродил по лесу целый час, но жену так и не встретил. В конце концов он вернулся в поместье, надеясь застать ее в гостиной за чаем, но Люсинды там не было. Экономка сообщила, что ее светлость даже не оставила распоряжений по поводу ужина.

– Это очень странно, милорд. Помимо прочего, сегодня мы должны были обсудить меню на следующую неделю.

– Вероятно, у моей супруги сейчас другие заботы, – сказал Джастин. – Когда она вернется, скажите, что я просил ее уделить мне немного времени перед ужином.

– Конечно, сэр. Ее светлость в последнее время кажется опечаленной. – Миссис Манн поколебалась немного, прежде чем продолжить: – Мы все восхищаемся ею, сэр. Она совершила такой великодушный поступок, взяв на попечение сиротку, дочку своей покойной кузины. Говорят, ее кузина была незамужней, поэтому вы не можете оставить девочку здесь. Но что же в этом постыдного, осмелюсь спросить?

– И кто же распространяет такие слухи? – нахмурился Джастин. – Девочка рождена в законном браке. Я подыскивал для нее достойный пансион, однако склоняюсь к тому, чтобы нанять гувернантку и воспитывать ее здесь. В любом случае окончательное решение должна принять моя супруга.

– Ох, стало быть, малютка – законнорожденная? – Миссис Манн вздохнула с облегчением. – Вот ведь злые языки! Кабы я знала, тотчас пресекла бы болтовню и не замедлю это сделать при первой возможности!

– Буду вам весьма благодарен, – кивнул Джастин. – Я не желаю, чтобы о девочке сплетничали.

– Ни в коем случае, ваша светлость. Люди обожают строить домыслы, но я позабочусь, чтобы прислуга узнала правду!

Герцог, удовлетворенный тем, что удалось сделать первый шаг к узакониванию пребывания Анджелы в поместье, снова задумался о Ройстоне. С ним нужно как-то договориться. Нельзя позволить ему причинить вред Люсинде. Джастин лишь недавно начал осознавать, насколько важно для него сделать жену счастливой. Он уже не рассчитывал ни на доверие с ее стороны, ни на ответную любовь, которую сам же и погубил, но все-таки надеялся, что со временем их брак станет терпимым для них обоих.

А между тем Люсинда до сих пор не возвратилась с прогулки. Может, она решила пройтись пешком до поместья Ланчестеров? Но ведь путь неблизкий, да и расстались они с Джейн только этим утром…

Джастину не сиделось на месте от беспокойства, и он направился к конюшням, решив проведать Эндрю и справиться о его здоровье. К тому времени, когда он вернется, Люсинда наверняка уже будет дома.

* * *

Джастин приехал домой к чаю, но герцогиню по-прежнему никто из слуг не видел. И к Ланчестерам она не заходила. Джастин хмуро оглядел пустую гостиную, где жена любила проводить послеобеденное время, и поднялся в ее покои.

Элис как раз принесла из гардеробной вечернее платье для хозяйки и раскладывала его на кровати. Она обернулась с радостной улыбкой, но сразу посерьезнела:

– Я думала, это моя госпожа, ваша светлость…

– Мне сказали, она ушла на прогулку. Ты не знаешь, куда она могла направиться?

– Нет, ваша светлость. Миледи загрустила утром, после того как ее друзья уехали. Она взяла плащ, и больше ничего, ее ридикюль на месте, так что вряд ли она отправилась к кому-нибудь с визитом. И в дорожное платье для кареты она не переоделась…

– Пожалуйста, передай, что я хочу поговорить с ней перед ужином.

Джастин вернулся в свои покои. Так надолго прогулки Люсинды еще никогда не затягивались. Быть может, она в отчаянии сделала какую-нибудь глупость? Вспомнив, как он сходил с ума от беспокойства, когда жена сбежала из поместья в день свадьбы, герцог на этот раз не позволил разыграться воображению, но мысли о Люсинде настойчиво кружились в голове, пока не заломило виски. Неужели это из-за него жена столь невыносимо страдает? Он обращался с Люсиндой так, будто она совершила что-то постыдное, хотя все, что можно поставить ей в вину, – это любовь к родной дочери, которую у нее отняли и отдали ужасным людям. Самоотверженность этой женщины достойна восхищения; надо было сказать ей, что он осуждает лишь мужчину, который ее обесчестил, а она в его глазах невинна и безупречна.

Герцог любил супругу и страстно желал ее. Как же он был не прав, поставив гордость и честь рода Эйвонли выше любви к ней, позволив гневу овладеть собой, вместо того чтобы окружить ее заботой и нежностью! Джастин прекрасно понимал, что его друг тоже влюблен в Люсинду, но сердце подсказывало ему, что Эндрю Ланчестер даже не попытается ее соблазнить, если только она не придет к нему в полнейшем отчаянии. А сейчас Люсинда именно в отчаянии. Так, может быть, она скрывается в поместье Ланчестеров? Эндрю поправляется после ранения, полученного на дуэли, затеянной ради спасения Люсинды. Драться на этой дуэли должен был он, Джастин, ее муж. Если бы он тогда догнал Ройстона, наверняка убил бы его – пустил бы негодяю пулю в лоб и оставил гнить в лесу, где его никто не нашел бы. Но мерзавец как сквозь землю провалился.

Вдруг Джастин похолодел. Ройстон по уши в долгах, обвинен в шулерстве и навеки опозорен бесчестным выстрелом на поединке; кроме того, он опасается за свою жизнь. Что, если Ройстон решил отомстить Люсинде за все свои беды? У Эндрю были благие намерения, но, похоже, он лишь усугубил ситуацию…

Люсинда не ушла из поместья. Ее похитили!

Джастин принялся мерить шагами комнату. Уверенность в том, что на сей раз его жена исчезла не по своей воле, росла.

И что же делать? Сидеть и ждать, когда похититель потребует выкуп?

Герцог собирался переодеться к ужину, но передумал и пошел в покои Люсинды. Там было пусто, роскошное вечернее платье лежало на кровати, где его оставила служанка. Джастин спустился в холл, еще раз спросил лакеев, не возвращалась ли герцогиня, и получил тот же ответ. С самого утра ее никто не видел.

Джастина охватил страх. Он решил послать за бейлифом и организовать поиски, пока не стемнело. Кто-то же должен был заметить похитителя!

Люсинда очнулась от боли в затылке. Она ощупала голову – крови не было, только большая шишка от удара чем-то тяжелым. Похоже, тот, кто напал на нее, незаметно подкравшись сзади на лесной тропинке, не собирался ее убивать. Кольцо с изумрудом и жемчужное ожерелье были на месте, значит, это не грабитель. Единственный человек, желающий ей зла, – это Ройстон. Тогда где же он и что намерен делать дальше?

Глаза Люсинды постепенно привыкли к полумраку, она села и огляделась. Сквозь маленькое незанавешенное окно проникал тусклый сумеречный свет. В незнакомой пыльной комнате, где она находилась, стояли кровать, стул, стол и платяной сундук. Наверное, когда-то это была каморка прислуги, но здесь давно никто не жил.

Люсинда свесила ноги с кровати и попыталась встать. Перед глазами сразу поплыло – пришлось снова упасть на подушку. Удар по голове оглушил ее и, вероятно, вызвал сотрясение мозга. А между тем уже поздний вечер, прислуга в Эйвонли, должно быть, сходит с ума от беспокойства. Или там все уже привыкли к ее долгим прогулкам и даже не заметили отсутствия хозяйки?

Но так надолго она еще никогда не пропадала, так что миссис Манн это должно показаться странным. Интересно, она уже поделилась своими опасениями с Джастином? Ведь он должен был вернуться сегодня днем…

Люсинда вдруг устыдилась своей беспечности. Джастин конечно же дома и теперь думает, что она снова обманула его доверие и сбежала из-за того, что он намерен отправить Анджелу в пансион. Муж и не собирается ее искать, а если она сегодня так и не вернется, ужасно разгневается оттого, что по ее вине разгорится новый скандал. Зачем она нужна человеку, которому принесла столько неприятностей? Люсинда разрыдалась: она так любит Джастина вопреки всему, а ее любовь останется безответной.

Успокоившись, она снова попыталась встать и на этот раз пошатнулась, но устояла на дрожащих ногах. Туфель не было – либо они потерялись по дороге, когда Ройстон нес ее сюда, либо он их нарочно забрал, чтобы пленница не сбежала. А если отсюда можно сбежать, значит, ей удастся избавить Джастина от необходимости платить выкуп.

Добравшись до окна, Люсинда выглянула наружу. Она находилась в доме, который стоял в разросшемся саду. Вряд ли он принадлежит Ройстону. Вероятно, владелец давно покинул эти места – дом заброшен, все пришло в запустение, деревянная оконная рама почти сгнила, тропинки в саду, насколько было видно в лунном свете, пробивавшемся сквозь облака, поросли травой.

Люсинда не понимала, где оказалась: в окрестностях Эйвонли она не видела ничего подобного. Быть может, Ройстон увез ее в карете далеко от поместья?

Надо же было так попасться! Люсинда подергала оконную раму, и та легко открылась. Однако прыгать с такой высоты опасно – можно сломать лодыжку, а то и шею, поэтому Ройстон и оставил пленницу в этой комнате без опаски.

Вдруг за дверью раздались шаги, и Люсинда поспешно закрыла окно. Когда дверь распахнулась, вошел мужчина с фонарем в руке. Первым делом он посмотрел на пустую кровать, затем перевел взгляд на стоявшую у окна Люсинду.

– Мистер Ройстон, – спокойно кивнула она. – Я так и думала, что это ваших рук дело. И на что же вы рассчитываете, сэр? По-моему, вам уже следовало покинуть страну от греха подальше.

– О, именно этого и добивались ваш супруг и его друзья, – ухмыльнулся Ройстон. – Однако их ждет разочарование. Ланчестер попытался меня скомпрометировать – подсунул за игрой крапленые карты и обвинил в шулерстве. Полагаю, он надеялся застрелить меня на дуэли, но я его обхитрил.

У Люсинды по спине пробежал холодок.

– Позвольте усомниться в ваших словах, сэр. Лорд Ланчестер – честный и благородный человек.

– Ну да, такая у него репутация, поэтому с самого начала было ясно, что поверят ему, а не мне. Для меня все кончено. Придется бежать во Францию или в Италию, взять другое имя и начать с нуля. Но для этого мне нужны деньги. И ваш супруг, мадам, обеспечит мне безбедную жизнь за границей.

– Почему вы решили, что он согласится заплатить за меня выкуп?

– Он был в отчаянии, когда вы сбежали в день свадьбы и пропали на несколько месяцев, герцогиня. – Ройстон рассмеялся. – Я бы даже сказал, что мне впервые довелось понять, что значит «человек на грани помешательства». Мы встретились с герцогом Эйвонли в окрестностях поместья, оба были верхом, и я даже предложил ему помочь в поисках, но он отказался. Герцог любит вас, несмотря на ваш позор и внебрачного ребенка. Лучше бы вы заплатили мне те двадцать тысяч фунтов, что я требовал ранее, мадам. Теперь цена за ваше возвращение к мужу и мое молчание составляет пятьдесят тысяч.

– Это безумие! Никто вам столько не заплатит. И герцог откажется. Его люди вас найдут, и тогда вы предстанете перед судом. Боюсь, вас повесят, сэр, если вы сейчас же меня не отпустите. Когда вы вернете мне свободу, я обязуюсь молчать, в итоге вам удастся избежать наказания.

– Ну нет, так просто решить проблему не получится. Ваш муж с удовольствием удавил бы меня своими руками за шантаж, если бы ему представилась такая возможность. Эйвонли тот еще гордец, он не даст мне уйти от суда. Но когда я получу деньги, он до меня уже не доберется.

– Подумайте хорошенько, сэр. Как только вы меня отпустите, я вернусь домой, ничего не скажу мужу о похищении, а потом передам вам десять тысяч фунтов, которые требовал в письме ваш дядя.

– Зря стараетесь, герцогиня, – осклабился Рой-стон. – Эйвонли ради вас уже землю роет, но ему и в голову не придет искать вас здесь, потому что он даже не знает, что этот участок принадлежит мне. Пусть обшарит все вокруг, вволю понервничает, отчается вас найти – и тогда уж он заплатит выкуп как миленький.

– Ваши надежды не оправдаются. Мой муж ничего не заплатит.

– Значит, вы останетесь в этом доме навсегда.

Глаза Ройстона зловеще блестели в свете фонаря, и Люсинда поежилась.

– Если мне суждено умереть, – продолжил он, – я прихвачу вас с собой за компанию, герцогиня. Клянусь, я скорее всажу пулю вам в лоб, чем выпущу отсюда, не получив денег.

Люсинда нервно сглотнула.

– Тогда вам придется снизить цену. Даже герцог Эйвонли не соберет для вас такую сумму.

– Ваш муж невероятно богат, мадам, ему ничего не стоит раздобыть пятьдесят тысяч. – Ройстон галантно поклонился. – Желаю вам сладких снов. И пожалуйста, не вздумайте прыгать из окна – последствия вам не понравятся.

– Я с утра ничего не ела. Вы намерены уморить меня голодом?

– У меня здесь нет еды. Идея похищения возникла спонтанно. Я увидел вас в лесу в гордом одиночестве и действовал без размышлений. Утром я принесу вам завтрак, если будете себя хорошо вести. Еще раз желаю спокойной ночи.

Ройстон вышел и запер за собой дверь. Он унес фонарь, луна скрылась за облаками, и комната погрузилась во тьму. Люсинде пришлось добираться до кровати на ощупь; она медленно продвигалась, касаясь стены, пока не наткнулась на кровать коленями. Сев, пленница обхватила себя руками за плечи и задумалась.

В безжалостности Ройстона сомневаться не приходилось. Это была не пустая угроза – он и правда убьет ее, если Джастин не заплатит выкуп.

Но где же взять такие деньги? Даже поместье Эйвонли не стоит этой немыслимой суммы…

Люсинда, уставшая, замерзшая, проголодавшаяся, упала лицом в подушку. У нее ужасно болела голова. Сегодня ночью ей в любом случае не сбежать, но сейчас она выспится, а утром Ройстон принесет поесть, и тогда, набравшись сил, она что-нибудь придумает…

– Ее нет уже целые сутки! – Джастин нервно провел обеими руками по густым волосам. – Вчера я не стал поднимать тревогу, поскольку надеялся, что Люсинда вернется. Но сегодня прошу вас, Эндрю, если вы знаете, где она, скажите мне. Она не говорила, что хочет меня бросить? Может быть, она доверилась вам или Джейн?

– Она была грустная и задумчивая, когда мы вчера уезжали, – ответила Джейн за брата, – но ничего такого нам не сказала. Почему вы думаете, что она решила уйти от вас?

– Я подыскивал пансион для ее дочери, а Люсинда не хотела с ней расставаться… Простите, я говорю глупости – она конечно же не ушла бы без Анджелы, а та сейчас играет в детской. Остается только одно предположение: Люсинду похитили.

– Похитили? – опешила Джейн. – Кто мог это сделать?

– Ройстон, – мрачно сказал Эндрю. – И вероятно, по моей вине. Я собирался отбить у него охоту к шантажу, но, кажется, только все испортил. Простите, Эйвонли. Нужно организовать поиски в лесу, я немедленно пошлю за сыщиками, которых мы уже нанимали. Ройстон – подлец и мошенник, однако едва ли он причинит герцогине вред. Ему нужен выкуп.

– Ройстон должен понимать, что его жизнь кончена. Он все потерял, когда выстрелил вам в спину на дуэли до окончания счета, но похищение – тяжкое преступление. За это его ждет виселица.

– Значит, ему нечего терять, а это делает его очень опасным. Возьмите оружие, Эйвонли, и при первой же возможности стреляйте на поражение. Я поступлю так же.

Герцог нахмурился:

– Вы ранены, Эндрю. Я прошу вас в этом не участвовать. Сюда я пришел только потому, что надеялся узнать у Джейн что-нибудь о Люсинде.

– Левая рука у меня пока еще плохо слушается, но кость не задета. Я не прощу себе, если буду отсиживаться дома, пока вы в одиночку гоняетесь за Ройстоном. Кроме того, ведь это я невольно подтолкнул мерзавца к отчаянным действиям. Я повел себя неосмотрительно.

– Правда? – раздался голос Мэрайи. Она стояла на пороге гостиной. – Что вы такого натворили, лорд Ланчестер?

– Ты что, подслушивала под дверью? – рассердился Джастин. – Я думал, ты отучилась от этой дурной привычки!

– Ни в коем случае! Это очень полезная привычка, – фыркнула Мэрайя. – Если вы не в курсе, где Ройстон прячет Люсинду, возможно, я сумею подсказать.

Три пары удивленных глаз уставились на нее, и Мэрайя заулыбалась с довольным видом:

– Этот гнусный человечишка ухлестывал за мной до замужества. Я знаю, что у него неподалеку отсюда есть дом – сущая развалюха, унаследованная от двоюродной тетки. Дом изначально был в таком ужасном состоянии, что Ройстон не смог его продать, а на ремонт потребовались бы огромные средства.

– Откуда тебе это известно? – спросил Джастин.

– Ты же знаешь, я люблю старинные постройки. Однажды скакала верхом по окрестностям, увидела этот дом в запущенном саду и не удержалась, решила взглянуть поближе. Он пустовал уже несколько лет, двери были открыты, некоторые болтались на ржавых петлях. Я вошла и столкнулась с Ройстоном. Он начал ко мне приставать, но я отхлестала его по лицу стеком и убежала. Думаю, он меня так и не простил, хотя при новой встрече попытался обратить все в шутку и даже извинился.

– Почему ты сразу не рассказала мне об этом? Я бы тоже пустил в ход стек, – проворчал Джастин. – Где находится дом?

– Это старый особняк леди Ридли. Лорд Ланчестер, вы ведь должны знать о нем.

– О господи, конечно! – воскликнул Эндрю. – Ройстон пытался продать его моему отцу. Дом находится между нашими поместьями, Эйвонли, на ничейной земле, на которую никто не претендует. Там огромный фруктовый сад, давно пришедший в запустение. Отца предложение о продаже не заинтересовало.

– Едем туда немедленно, – оживился Джастин, но тут же с сомнением посмотрел на друга: – Вы уверены, что сможете удержаться в седле?

– Разумеется. Кроме того, я покажу вам дорогу. Дайте мне минутку – я только надену плащ и возьму пистолеты. Джейн, прикажи груму оседлать для меня лошадь.

– И для меня! – заявила Мэрайя. – Я тоже еду. Между прочим, с пистолетами я управляюсь не хуже, чем вы.

– Вот уж нет, ты останешься, – отрезал Джастин. – Эндрю, возьмем с собой двоих грумов – Ройстон наверняка будет отстреливаться.

– А как вы думаете, кому достанется первая пуля? – поинтересовалась Мэрайя. – Мне кажется, что Люсинде.

Все замерли, и она продолжила в напряженной тишине:

– От меня Ройстон не будет ждать подвоха. Позвольте мне тоже участвовать. Думаю, это дело лучше уладить хитростью. К тому же я очень привязалась к Люсинде и не могу оставаться в стороне, когда она в беде.

– Вам стоит к ней прислушаться, – подала голос Джейн. – Мэрайя умная женщина, и, если у нее есть идея, хотя бы обдумайте ее.

Люсинда, услышав, как внизу хлопнула дверь, тотчас выглянула из окна. В поле зрения появился Ройстон и, вскочив на коня, вскоре исчез из вида на тропинке между деревьями – вероятно, отправился за едой. Люсинда быстро осмотрелась в поисках того, что могло бы послужить оружием. Когда Рой-стон вернется и войдет в комнату, у него будут заняты руки, а это удобная возможность напасть. Ее взгляд прошелся по платяному сундуку, кровати, стулу – ничего подходящего, даже подсвечника нет. Стул оказался слишком тяжелым, чтобы поднять его для удара; тогда Люсинда, изо всех сил размахнувшись, шарахнула им о стену – раздался треск. Отломать толстую деревянную ножку удалось лишь с третьей попытки, но в конце концов она с удовлетворением посмотрела на зажатую в кулаке увесистую дубинку. Как только Ройстон переступит порог с подносом в руках, надо выскочить из-за двери и оглушить его. Он гораздо сильнее, так что план сработает только за счет внезапности.

Люсинда пристроила на кровати два валика и накрыла их одеялом, чтобы казалось, будто пленница спит. Затем она подошла к окну и принялась ждать.

Вскоре внизу опять хлопнула дверь. Люсинда прижалась спиной к стене у входа в комнату и затаила дыхание. Нервы были на пределе, она мысленно считала скрип каждой половицы – Ройстон поднимался по ступенькам. Наконец он толкнул из коридора запертую дверь, которая, разумеется, не поддалась.

– Люсинда, ты здесь?

Это был голос Мэрайи! У Люсинды чуть сердце не выскочило из груди.

– Я здесь! Ройстон уехал за едой. Будь осторожна, Мэрайя, он может вернуться с минуты на минуту!

– Отойди от двери, я выстрелю в замок.

– Хорошо!

Раздался оглушительный выстрел, замок вылетел, оставив в створке огромную дыру, дверь распахнулась, и Мэрайя вбежала в комнату. Увидев Люсинду, сжимавшую в руке ножку стула, она радостно воскликнула:

– Я знала, что ты просто так не сдашься! Джастин и Эндрю ждут снаружи. Я убедила их, что лучше мне войти первой, чтобы Ройстон в панике не застрелил тебя при виде вооруженных мужчин.

– Ох, Мэрайя, ты такая смелая! Ройстон потерял всякое понятие о чести и достоинстве. Если он поймет, что его загнали в угол, не задумываясь убьет нас обеих! Нужно скорее бежать отсюда, пока он не вернулся и не застал тебя.

– Я не боюсь эту гнусную крысу! – заявила Мэрайя. – К тому же у меня есть пистолет Уинстона. Я сама застрелю Ройстона, как только он сюда сунется!

Люсинда покачала головой:

– Это приключение не казалось бы тебе таким увлекательным, если бы тебя оглушили ударом по затылку, притащили в заброшенный дом и оставили в темноте на всю ночь, голодную и замерзшую. Давай все-таки поскорее уйдем отсюда.

Она первой начала спускаться по скрипучим ступенькам, но не успела дойти и до середины лестницы. Мэрайя оставила входную дверь распахнутой, и Ройстон переступил порог с пистолетом в руке. Он сразу прицелился в Люсинду.

– Стало быть, муж вас нашел. Где он? Вы все равно не выйдете отсюда живой.

Люсинда видела, как палец Ройстона шевельнулся на спусковом крючке: он готов был спустить курок. В этот самый момент в дом ворвались Эндрю и Джастин, а у нее за спиной раздался предупреждающий крик Мэрайи. Люсинда присела на ступеньках. Два выстрела грохнули почти одновременно – и обе пули попали в цель. Одна – в лоб Ройстона, вторая – в его спину. Он рухнул на пол.

Подняв голову, оглушенная Люсинда увидела Мэрайю – у нее в руке был маленький пистолет с серебряной рукояткой; ствол дымился. Вторым стрелял Эндрю Ланчестер – это его пуля довершила начатое Мэрайей. Люсинда с трудом поднялась на ноги, спустилась, пошатываясь, по ступенькам, перешагнула через неподвижное тело и упала в объятия подоспевшего Джастина.

– Он… он мертв? – слабым голосом произнесла она.

Эндрю, склонившийся над Ройстоном, кивнул:

– Окончательно и бесповоротно. Не знаю, чей выстрел оказался решающим – мой или леди Фэншоу, но могу заверить, что этот человек вас больше не потревожит, герцогиня.

– Спасибо, – прошептала Люсинда, со слезами глядя на Джастина. – Отвези меня домой, пожалуйста. Ройстон был подлым человеком, но сейчас я испытываю к нему только жалость. Бедная леди Морган потеряла любимого племянника. Нужно придумать, как ей об этом сообщить, чтобы она не узнала о его бесчестье…

– Не беспокойся, я обо всем позабочусь, дорогая, – ласково улыбнулся герцог. – Но если бы Эндрю не пристрелил мистера Ройстона, этого негодяя вскоре повесили бы. Кстати, имя леди Фэншоу в этой истории лучше вообще не упоминать.

– Еще чего! – возмутилась Мэрайя, спускаясь по ступенькам; ее глаза блестели от возбуждения. – Это моя пуля остановила Ройстона, когда он собирался выстрелить в тебя, Люсинда. И я поступила правильно! Я чертовски хорошо стреляю, пусть об этом узнают все!

– Вы и правда отличный стрелок, – усмехнулся Эндрю. – Позвольте выразить вам восхищение, Мэрайя, но я думаю, Джастин прав: лучше не впутывать вас в это дело. Боюсь, мне придется предстать перед судом за убийство.

– Не придется, – сказал герцог. – У меня есть друзья, которые все уладят. Вы спасли мою жену, и я не знаю, как вас еще отблагодарить. В знак признательности я поручусь за вас, Ланчестер, и за тебя, Мэрайя, перед нужными людьми, так что ваша репутация не пострадает и не будет никакой шумихи.

– Вы можете положиться на Джастина, – проговорила Люсинда и лишилась чувств.

* * *

Очнулась Люсинда в шезлонге, в своей уютной гостиной, от того, что Джастин поводил у нее перед носом горящим перышком.

– Фу, какой ужасный запах, – выдохнула она, оттолкнув его руку. – Убери сейчас же, я уже пришла в себя.

– Очень рад это слышать! – засмеялся он. – Ты долго была без сознания, мы уже разволновались.

– А где все?

– Я их выпроводил, хотя Мэрайя упиралась и кричала, что будет твоей сиделкой. Я заверил ее, что это всего лишь обморок от треволнений и с тобой все будет хорошо, когда ты придешь в себя.

– Со мной все прекрасно! Это и правда всего лишь обморок, но скорее от голода – я со вчерашнего дня ничего не ела.

– Бедная моя! С тобой ужасно обращались, и не только Ройстон. – Джастин взял ее руку в ладони. – Ты сможешь простить меня когда-нибудь? Сразу скажу: я передумал отправлять Анджелу в пансион. Она останется здесь, с нами, я найму для нее лучшую гувернантку. А когда девочка подрастет, возможно, она сама захочет провести пару лет в школе для благородных девиц, как вы с Джейн. Но поместье Эйвонли всегда будет ее домом. Я позабочусь о приданом для нее, и однажды она выйдет замуж за достойного джентльмена.

– Джастин, я на это и надеяться не смела!

– Однако нам все же придется представить Анджелу обществу как дочь твоей покойной кузины. Я открыл правду только Мэрайе – она заслужила это своим сегодняшним подвигом и сохранит наш секрет.

– Конечно, Мэрайя нас не предаст. Она уже стала моим настоящим другом, а теперь я знаю, что могу доверить ей свою жизнь. Анджеле я деликатно объясню, что она должна называть меня тетей, а не мамой. Малышка скоро к этому привыкнет, ведь мы окружим ее любовью и заботой.

– Такова уж цена, которую нам придется заплатить за счастье. Нужно было подумать об этом с самого начала, но своим нежеланием довериться мне ты слишком сильно ранила мою гордость, и я поддался эмоциям. Я очень надеюсь, что ты простишь меня и подаришь возможность доказать, что я тебя люблю.

Сердце Люсинды пустилось вскачь. Она заглянула мужу в глаза, затаив дыхание, и не осмелилась поверить тому, что там увидела.

– Правда? – На ее щеках расцвел румянец. – Я думала, ты охладел ко мне… Ты ведь так и не пришел в мою спальню во второй раз. Я разочаровала тебя тогда…

Люсинда отвела глаза, замолчав, и Джастин взял ее за руки:

– Посмотри на меня, любовь моя. Ты меня не разочаровала. Я не пришел во второй раз, поскольку мне показалось, что ты боишься интимных отношений из-за того негодяя, который тебя изнасиловал. Я думал, тебе нужно привыкнуть ко мне и к мысли о супружеской близости. – Герцог нахмурился. – О, если бы ты сразу назвала мне его имя, я бы шею ему свернул голыми руками!

– Он уже умер, – тихо сказала Люсинда. – И я не позволю воспоминаниям о нем встать между нами. – Она провела рукой по щеке мужа. – Каждую ночь я лежала в постели одна и мечтала о том, что ты придешь ко мне. Я боялась, что внушаю тебе отвращение…

– Нет! – Джастин поцеловал ее руку в ладонь. – Как ты могла такое подумать? Я люблю тебя. Я тобой восхищаюсь. Я сгораю от желания, Люсинда. Но той ночью, когда я прикасался к тебе, ты вздрагивала и не отвечала на мои ласки, и я подумал, что ты… О нет, каким же идиотом я был! Ты так молода и добродетельна, ты ничего не знаешь о любви, ты пережила только насилие. Я научу тебя, покажу, как доставлять удовольствие друг другу. Не бойся говорить мне о том, чего тебе хочется.

– Тогда, быть может… – Люсинда смущенно и робко взглянула на мужа, но вдруг в ее глазах появился озорной блеск. – Быть может, ты начнешь учить меня этой ночью?

Джастин рассмеялся:

– А ты хорошо себя чувствуешь после обморока?

– Я чувствую себя превосходно! Но мне ужасно хочется есть.

– Да неужели? – Он с улыбкой протянул руку к шнуру звонка. – Тогда я потребую срочно подать ужин.

– Но ведь всего три часа дня!

– Я почти не спал прошлой ночью и сегодня намерен отправиться в постель пораньше…

Эпилог

– Ты не устала? Может, отменим вечерние визиты? – спросил Джастин.

Они с Люсиндой наконец-то выбрались в Париж и наслаждались здесь медовым месяцем, который так и не состоялся у них сразу после свадьбы. Этим утром чета Эйвонли решила совершить речную прогулку по Сене – маленькая лодка сейчас уютно качала их на волнах; накануне они любовались роскошным Версальским дворцом и гуляли в парке, до этого успели посетить множество картинных галерей и садов, а на следующий день после приезда присутствовали на большом балу, организованном парижской знатью в их честь.

– Ты кажешься сонной в последнее время, милая. Не заболела?

– О нет, – улыбнулась Люсинда. – По-моему, я беременна, Джастин. Помню, меня все время клонило в сон, когда я носила Анджелу. Пока не могу сказать с уверенностью – еще слишком рано, и не хотелось бы питать пустые надежды, но у меня задержка и…

Она не договорила, потому что герцог приник губами к ее руке.

– Правда, любовь моя? – разволновался он. – Тогда сегодня мы никуда не поедем, тебе нужно отдыхать. Или, может быть, нам вернуться в Эйвонли?

– Вот уж нет! – засмеялась Люсинда. – Мне порекомендовали хорошего парижского врача, и я уже договорилась о встрече. После осмотра мы будем знать точно, любовь моя. И можешь не сомневаться – врач скажет, что я совершенно здорова, а сонливость в моем положении вполне естественна. Мы продолжим вести светскую жизнь и пока никому ничего не скажем. А если врач посоветует больше отдыхать, мне будет вполне достаточно послеобеденного сна.

– К советам мужа ты, пожалуйста, тоже прислушивайся. – Джастин не сводил с жены влюбленных глаз. – Я намерен тебя всячески опекать и оберегать от любых волнений, не вздумай со мной спорить!

– А я и не собираюсь! – снова рассмеялась Люсинда. – Мне ужасно нравится, когда меня всячески опекают! Но могу тебя заверить, Джастин, я превосходно себя чувствую и не стану возражать, если ты будешь делить со мной… послеобеденный сон. Вот через несколько месяцев, когда ребеночек подрастет у меня под сердцем, я, пожалуй, буду отдыхать в одиночестве.

– Ну ты и шалунья, Люсинда! – расхохотался Джастин. – Прекрасная, обворожительная, восхитительная шалунья! И я тебя люблю… Что-то запамятовал – я уже рассказывал, насколько сильно?

– Если окажется, что нет, непременно расскажи мне об этом, когда я сегодня вернусь от врача…

– Так что же, любовь моя? – Джастин, лежа в постели с Люсиндой, приподнялся на локте и с надеждой заглянул ей в глаза. – Я стану отцом?

– Да, милый! Врач считает, что все признаки уже сейчас свидетельствуют о беременности.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Я слышал, беременные испытывают дурноту по утрам.

– Некоторые и правда плохо переносят первые месяцы. Но со мной ничего подобного не было, когда я носила Анджелу, так что, думаю, и в этот раз обойдется.

– А ты уверена, что нам не стоит прервать медовый месяц? Может быть, все-таки вернемся в поместье?

– Ни в коем случае, любовь моя! – Люсинда погладила мужа по щеке. – Я ведь впервые в Париже. К тому же у меня теперь есть возможность наслаждаться твоим обществом сутки напролет. В Эйвонли ты так много внимания уделял Анджеле, что я даже начала ревновать! А теперь забудь свои тревоги и поцелуй меня. Ты уже целых два часа не рассказывал мне о том, как сильно меня любишь. Хочу послушать еще раз!

– Я никогда не устану об этом рассказывать, любовь моя!

И Джастин рассказал Люсинде снова, и этот рассказ принес удовольствие им обоим.

Примечания

1

Спинет – клавишный струнный музыкальный инструмент, род клавикордов. (Примеч. пер.)

(обратно)

2

Британский королевский двор и высший свет проводили в столице время с мая по август. (Примеч. пер.)

(обратно)

3

На свежем воздухе (ит.).

(обратно)

4

Франкирование – нанесение знака, разрешающего пересылку письма по почте и гарантирующего оплату почтового сбора. (Примеч. пер.)

(обратно)

5

«Голубые фишки» – высокодоходные и малорискованные акции. (Примеч. пер.)

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg