«Любовь князя Алексея»

Любовь князя Алексея (fb2) - Любовь князя Алексея [litres] 655K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Наталья Бочка

Любовь князя Алексея Наталья Бочка

© Наталья Бочка, 2017

ISBN 978-5-4483-7430-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

Глава 1

На рассвете, когда солнце только бросило первые лучи на зелёный горизонт, молодой князь Алексей, решил сходить на реку, искупаться.

Тропинка от поместья извилистая, того и гляди поскользнешься, покатишься. Алексей ловко перепрыгивал опасные уклоны, дорога эта с детства знакома. По ней и народ здешний на реку ходит. Хорошо тут, место тихое, заводь.

Топает Алексей, прошлое вспоминает. Как с дворовыми ребятами бегали сюда раков ловить. Тут же, в казане большом варили. Ели потом, смеялись. Клешнями друг друга пугали. Да, было время. Весёлое. Беззаботное.

Задумался Алексей, да и не углядел, скользнула нога по влажному камышу и в ложбину небольшую попала.

– Аййй!

Упал Алексей, от боли скорчился. В жар сразу бросило. Немного погодя отпустило, вроде. Мысли появились. То ли сломалось что-то в ноге, то ли вывернулось. Как так получилась?

Зашевелился, попытался встать. Больно. Руки, ноги пульсируют. Повернулся Алеша на живот, на колени встал. Огляделся. Кругом камыш склон облепил, невидно далеко. Значит и Алексея ни кто не заметит издали. Попробовал за стебли ухватиться, острый лист больно в руку врезается. Долго возился Алёша, встать пытался. Пальцы в кровь исцарапал, весь в речной грязи вымазался. Барахтается словно слепой щенок, а сделать ничего толком не может. Выдохся. Лёг. Смеётся, от безысходности и от того, что – он, князь с огромным состоянием лежит, как червяк в грязи, с простым делом справиться не может. Побарахтался ещё немного, да и оставил.

Что поделаешь, придётся ждать. Самому тут не справится. Даже если получится встать, то в обратный путь на одной ноге не доскачешь. Да и тропинка под уклон, как одолеешь? Придётся на помощь позвать. А кого? До поместья далеко. Заря только. Кто в такую рань шатается? Покричал немного «эй, да эге-гей». Ни кто не откликается.

Но тут, совсем недалеко, песня послышалась. Голос девичий, льётся быстрым ручейком, приближается. По тропинке девушка бежит. Сарафан, точно колокол и рубаха на ветру развевается.

– Ой!

Увидала Алексея, остановилась. Шаг назад сделала, бежать обратно собралась. Лицо его всё в грязи, наверняка страшным показалось.

Алексей улыбнулся:

– Доброе утро.

– И вам доброго, – остановилась, присмотрелась. Узнала.

– Упал я, – развёл руками Алексей, – ногу подвернул. Поможешь?

– Помогу, конечно, – девушка не смутилась, – А что нужно делать?

– Иди сюда. Встать помоги, – руку протянул.

– Может палку какую найти? Cподручней будет. Я живо, – не успел Алексей слово сказать, девица исчезла.

Потом вынырнула, будто неоткуда, палку несёт, лишние сучья обрывает. Подала. Взял Алеша палку, другой рукой за девушку уцепился. От боли лицо покривилось. Поднялся еле, еле. Выдохнул. Обнял девушку за плечи и поковыляли наверх мышиными шагами. Долго шли. А ведь до поместья, простым ходом, минут десять. Берег обогнули, рощицу. Почти, до сада княжеского дотянули.

Тяжело девушке тащить Алексея, но молчит, тянет. Раскраснелась вся, волосы из косы выбились. Лицо близко, жаром пышет. Глаза зелёные – озорные. Губы пухлые – смешливые. Стройный стан, с формами не малыми. Круглая, мягкая. Славная такая девица. И запах хороший, сладкий.

Устали оба. Выдохлись. Прыгает Алексей на одной ноге, останавливается часто. Утомился очень. Но, на девицу поглядывает.

Кое-как до сада добрели. Она и говорит:

– А ну, давайте я сбегаю мужиков позову или из прислуги кого.

Согласился Алексей. Притулился к дереву, посмотрел, как она побежала. Шустрая такая. Усмехнулся и присел отдышаться.

Немного погодя, набежало слуг, принесли полог большой. Посадили Алешу, да в поместье потащили.

Глава 2

Дома беготня началась. Горничные снуют, княгиня соли нюхает. Ваську конюха за доктором послали. Старый князь посмеивается, мол, много шума от простого случая возникло. Степану Алексеевичу дай повод пошутить и тут возможность не упустил.

– Что-то вы Софья Андреевна, панику разводите, – говорил он жене, – Ну, упал Алёша, подвернул ногу, это же не голову. Молод ещё, до свадьбы заживёт.

– До какой такой свадьбы? – раздраженно стонала княгиня, – вам бы всё шуточки шутить. Единственного сына и то угробить не боитесь. А если бы он покалечился?

Княгиня – женщина впечатлительная. Хоть впечатлительность эта, самой княгиней и придумана. Привычка из мелкой проблемы делать крупную и страдать от этого, складывалась годами.

– Да он молодой, прыткий. Вы матушка, очень много к сердцу берёте, – понимающе кивал князь.

– Прыткий? А лежит, вон – нога опухла. Что теперь делать? Как бы в жар не бросило. Вот вам ваши походы на речку. Научили. Ещё и купаться задумал в такую рань. Ох, ох, – и она прикладывала руку ко лбу.

Лежит Алеша в своих покоях. Слуги вокруг вьются. Хлопочут. Кто припарку ставит, кто чаю подносит. Нога болит. Ноет. К вечеру доктор приехал. Ногу осмотрел, обнадёжил – не перелом. Микстуры оставил. Отужинал с князьями и укатил.

На следующее утро проснулся Алёша поздно. Может усталость вчерашняя сморила или лекарства подействовали. Потянулся. Нога туго забинтована, неудобно. Шнурок дернул, звякнул колокольчик. Дверь отворилась, горничная вошла с кувшином, за ней Прошка слуга Алёшин. Мелкий, поджарый мужичёк. Стал Алексея одевать. А как с такой ногой оденешься, одни неудобства.

Заехал Алексей к родителям на недельку, навестить. Больше полугода провёл в Швейцарии, по здоровью. Мать настояла, а он и не возражал. Но теперь, страшно по родным местам соскучился. Затем, собирался в Петербург. Там жил у тетки последние несколько лет. Жизнь городская более привлекала, чем деревенская. В имении скучно, а в городе каждый день визиты да гулянья.

А тут, на тебе, ногу подвернул. Незадача. Сначала порывался и с больной ногой в Петербург ехать, но вовремя одумался. Теперь ждать придётся, пока поправится. Так и быть, решил отлежаться недельку. К великой радости отца и матери. Остался.

Днём с помощью Прошки в сад выходил, вечера в библиотеке отцовской за книгами коротал. Скучновато, но и в такой жизни свою прелесть можно отыскать. Когда ещё воздухом надышится, да книг начитается. В Петербурге о таком только мечтать приходится. Всё суета. Некогда остановиться.

Как-то вечером, сидит Алёша в библиотеке. Книгу читает. Кресло уютное, нога на мягкой подушке. Рядом на столике свеча. Вокруг полумрак. Шкафы с книгами, словно с тёмными боками великаны. Вот-вот, кажется, по комнате пойдут. Читает Алёша, оторваться не может. Тут, дверь скрипнула. Силуэт увидал. Горничная чай принесла с пирожными, на столик поставила и уходит. Блеснула в дверях коса русая и исчезла.

Летит время за чтением, пролетает. Очень любил Алёша почитать перед сном часок, другой. А тут, как назло, книга закончилась. А до шкафа, не дотянешься. Встать, целая проблема. Дернул колокольчик. Дверь скрипнула, снова горничная вошла, в потёмках лишь силуэт.

– Чего изволите?

– Подай-ка, мне книгу из того шкафа, – указал Алексей на угловые полки.

– Сейчас, свечу принесу, – вышла. Вскоре вернулась со свечой, – Да какую ж книгу принести?

– Со второй полки. Красную.

Осмотрела полку девушка. Книгу вытянула и обернулась.

И тут, словно глаза у Алёши шире раскрылись. Пламя свечи лицо девушки осветило.

Так это же – Она!

Та самая! Что с реки его тащила. Чуть не вскрикнул Алёша от удивления. Как мог он, про неё забыть? А вот – забыл. И теперь, стоит девушка – его спасительница. Что почти, несла его на себе.

– Ты?! – только и вымолвил Алексей.

– Я? – будто удивилась она.

– Но где же ты была всё это время? Почему не наведывалась?

– Так хозяйка с оказией, в город посылали. За кружевом, да тесьмой.

– Что ж и на минутку не могла зайти?

– Не могла. Хозяйка ругают, если без дела околачиваемся.

Платье серое, передник белый из темноты выхватывается. Лицо круглое как луна. В глазах пламя свечи отражается. Взгляд, будто добрым сиянием наполнен. Губы, чуть улыбкой тронуты.

За дверью шарканье послышалось. Подхватила девушка поднос серебряный с чашкой и скрылась. В дверях Прошка показался.

– Ваше Сиятельство, Алексей Спепаныч, не прикажите постель стелить? Поздно уж. Не начитались?

– Ещё немного, Проша, посижу.

– Как угодно, – слуга ушел.

Алексей книгу отложил.

Как так сталось, что про девушку эту, он не вспомнил ни разу? Даже не поблагодарил как следует. Ведь если бы не она, кто знает, сколько бы на тропинке лежать пришлось. Совесть Алешина зашевелилась. Заерзала. Не к лицу ему неблагодарным оставаться. Нужно этой девушке, что-то в дар принести. Думал, думал, да заснул.

Глава 3

Тридцать с лишним лет прошло с того дня как Софья Андреевна, в девичестве Виноградова, была сосватана за князя Степана Алексеевича Ершова. Тогда ему тридцать восемь минуло, ей восемнадцать.

В расцвете красоты, величаво прекрасна. Высокая и стройная, с гордой поступью и манерами царицы. Лицо точно вылито из тончайшего фарфора. Взгляд черных глаз волновал умы и оставил след не в одном молодом сердце. Но, отсутствие приличного приданного, отталкивало желающих заполучить в жены такую красавицу.

Исстрадавшийся отец Никита Мефодьевич Виноградов, разорённый после манипуляций с акциями, страстно желал отдать дочь хоть за кого-нибудь, лишь бы с деньгами. И когда, на горизонте новых знакомств замаячил князь Ершов, с миллионным состоянием, отец Софьи Андреевны тут же завёл с ним дружбу. Немного погодя, как бы невзначай, предложил породниться. Так, Степан Алексеевич – женился.

А Никита Мефодьевич, спустя пару лет, приказал долго жить, и со спокойствием в отцовской душе, присоединился к многострадальной матушке Софьи Андреевны, что померла двумя годами раньше раньше, от чахотки.

Брак с князем Ершовым, стал удачным не только от того, что Софья Андреевна получила сразу высокий титул и возможность распоряжаться немалыми деньгами. Ещё и потому, что, не смотря на юные годы, она быстро взяла в оборот покладистого и, как ей тогда казалось, пожилого мужа. Спустя пару лет властвовала в его владениях полноправной хозяйкой. Степан Алексеевич, в свою очередь, не сильно сопротивлялся, потому как был вволю пресыщен жизненными утехами и жаждал семейного очага.

Большую тревогу испытывала Софья Андреевна, когда спустя три года замужества всё ещё не была беременна. Вопрос этот настолько сильно занимал, что ни о чём другом думать она просто не могла. В обществе уже не раз затрагивалась эта тема. Знакомые девицы – те, что вышли замуж в одно время с Софьей Андреевной и даже позже, уже были на сносях. Кто-то и по второму разу. Степан Алексеевич совсем не докучал беседами на эту тему, но Софья Андреевна, всё же, испытывала некоторое чувство вины. И вот молитвы услышаны. На седьмом году супружества, княгиня родила сына, названного в честь деда – Алексеем.

Больше Софья Андреевна детей не имела.

В пятьдесят, от былого величия осталась лишь статность. Годы, порой искажают, любое, даже самое красивое лицо. Как ни старалась княгиня удержать былую привлекательность, усилия эти, не могли замедлить естественных процессов увядания. Она тратила немалые средства на борьбу с неумолимым влиянием времени. Порой казалось, что тормозить старение удавалась. И она не замечала, как обманывает себя, убеждая в вечной молодости.

Довольно рано, Софья Андреевна ощутила проблемы женского характера. Князь – Степан Алексеевич, что называется «своё отбегал», и после рождения сына княгиня осталась совсем без мужнего внимания. По воспитанию, скорее ханжа, нежели простых взглядов, а значит и проблема эта отражалась в её нраве, не слишком приятными чертами.

Характер Софьи Андреевны с годами портился. Подозрительная становилась и мелочная. Капризная и нервная. Строгость и жесткость с прислугой подчас была излишней. Всё это совсем не добавляло любви окружающих. Ещё несколько лет назад, княгине не было чуждо понимание и сочувствие, но с годами, больше закрывалось сердце от различных проявлений человечности.

Всё что осталось, от тех чувств, это безмерная любовь к сыну. Только с ним была ласковой и доброй. Только его любила и лелеяла, как никого на всём белом свете.

К мужу, Софья Андреевна испытывала, скорее, снисходительную привязанность дочери к отцу. С годами и это менялось. Князь старел, раздражительнее становилась княгиня. Теперь, это не привязанность вовсе, скорее повинность, какую, нужно отработать за титул и безбедную жизнь. Их общение напоминало разговоры воспитателя с непоседливым ребёнком. Князь в преклонном уже возрасте чудить стал больше, значит и строгое поведение княгини, было вполне оправданным.

С недавнего времени, все дела приходилось решать княгине самолично. Степан Алексеевич, по известным причинам отошел от дел и хозяйствования. А молодой князь Алексей Степанович, в обязанности связанные с поместьем и землями вступать не торопился. Софья Андреевна нередко жаловалась на такую непомерную занятость. Стараясь всё и всех контролировать, подчас, слишком много на себя взваливала. И сама же от этого страдала. Нервная болезнь и мигрени беспокоили довольно часто. Княгиня, очень легко меняла градус настроения. Насколько она, была добросердечна с гостями статусными, настолько, строга с прислугой. Иногда, с самого утра заводила бесконечную песню, замечаний и нравоучений. Порой по целым дням не выходила из своих покоев. Но и оттуда умудрялась руководить.

В такие дни, дом будто замирал. Ни кому не позволялось нарушать драгоценной тишины. Пустели коридоры и залы. Дни, когда Софья Андреевна в покоях – особые. Каждый трепещет. Ожидает. В последний раз, когда горничная Варвара принесла княгине теплый чай – получила десять розог. А дворецкий Тихон, за то, что не принёс почту вовремя, лишен был пищи на сутки. Ни кто не знает, что взбредёт в голову хозяйке. Какие наказания придумает. Каждый боится сделать что-то не так. Тихо, словно видения снуют горничные. На иконы крестятся. Авось пронесёт.

Вот, Софья Андреевна на пуховой перине лежит, с несчастным выражением на строгом лице. На голове чепец батистовый, несколько прядей выбились. Брови, словно крылья ласточки на высоком лбу. Тусклый взгляд темных глаз, остановился на резном столбике кровати. Прямой нос, бледные губы с синими прожилками.

– Подай воды, – голос слабый.

Девушка вскакивает. Воду подаёт. Садится.

– Пиши, – выдыхает княгиня, девушка хватает бумагу и перо, – конюху, карету заложить к воскресенью. Да, чтоб не как в прошлый раз, все бока отбила, до Масловых пока добиралась. Чтоб проверил всё, иначе пусть на себя пеняет. После службы, к Тетериным заверну. Что там они с приёмом решили? – Софья Андреевна задумалась надолго, потом продолжила, – Анисья, к третьему дню, пускай поторопится, собрать припасов на двадцать гостей. И меню подумает, приду проверю. И рыбу, чтобы больше не брала у того купца, слишком он хитрый. Не свежую рыбу подсовывает. Чего удумал. Сама лично пойду на рыбу смотреть. Взял в манеру. Рыбу подсовывать с душком, – княгиня грозно глянула на горничную, будто это она виновата, – Сама, поедешь с Васькой в центр, заберёшь у купца Носова заказ мой. И у Лютикова – портного справишься, к какому числу подъезжать с примерками. Что-то больно долго он, в этот раз. Да, за микстурами к аптекарю не забудь, а то знаю я, вечно что-то забудешь. Никакого толку от вас и за что я вас всех кормлю. Одни дармоеды вокруг. Никакого толку. Никакого.

До самой ночи, даёт Софья Андреевна распоряжения. Часто, утомленная горничная засыпала на стуле. Но, прислуга в этом доме, к чуткому сну приучена. А ну, если хозяйка позовёт и не откликнешься, беды не оберёшься.

Сидит девушка, не заснуть старается. Куда там, голова на плечо так и клонится.

Глава 4

Софья Андреевна и Степан Алексеевич Ершовы в обществе известны как люди очень состоятельные, а их единственный сын Алексей, наследник огромного состояния и завидный жених.

Годы ожидания ребёнка, наложили своеобразный отпечаток на отношение Софьи Андреевны к сыну. Всегда строгая с домашними, маленькому Алёше она многое позволяла.

Ангельское личико и каштановые кудри приводили в восторг всякого, кто видел ребёнка. Красота, унаследованная от матери, обезоруживала и принуждала людей снисходительно относиться ко всем Алёшиным шалостям. В раннем детстве, он не был злостным хулиганом или изворотливым хитрецом. Скорее непоседой и авантюристом.

Если бы не простой нрав отца, Алёша мог быть изнежен чрезмерной любовью матери. Ещё ребёнком он понял свою исключительность. И если бы не правильный подход учителей, кто знает, до чего могла довести бесконечная вседозволенность. Возможно, именно учителя Алексея, сыграли наиболее значимую роль в становлении его характера. То, что под влиянием родительской любви, могло стать сильно искаженным, благодаря наставникам, получилось правильным и прямолинейным.

В свое время Степан Алексеевич, потратил уйму времени и средств на то чтобы сына обучали лучшие педагоги. Затраченное не пропало даром. Княгиня же, сына, по своей указке порывалась держать, но Алёша к отцовской науке больше тянулся.

Детские капризы, сменились отроческой бесшабашностью, а затем восхищенной юностью. Иногда, всё жё, проскакивало наружу неоправданное упрямство, но вовремя пресекалась опытной рукой Синицкого, учителя математики, физики и химии.

Важное место в жизни Алеши занимала, нянька – Анисья. К ней маленький Алёша шел с любыми детскими невзгодами. Ей, доверял секреты. Иногда приходил просто для того, чтобы почувствовать её теплую руку у себя на щеке.

Анисья, полная, с добрым, некрасивым лицом женщина, стала для Алёши той притягательной точкой, к которой он, невольно всегда возвращался. Привязанность эта, едва ли не больше, чем к отцу с матерью. Сколько раз в детстве он плакал, прижавшись к большой груди Анисьи. Рядом с ней проходили тревоги и страхи. Только Анисья, могла сказать те ласковые слова, что маленький Алёша хотел услышать.

С возрастом, внешность Алеши терпела разные метаморфозы. Из ребёнка с лицом Купидона, он превратился в угловатого подростка, а затем в юношу сильно не дотягивающего до красоты Аполлона. Рост слишком высок, резкие черты. Лицо упрямое, движения порывисты. Алексей, вполне соответствовал канонам мужской красоты, которая среди женщин, имеет название – мужественная. К этому времени, больше похож на отца, но резкие черты Степана Алексеевича, усовершенствованы более мягкими чертами материнской породы.

К двадцати пяти годам, Алексей вполне самостоятельный, но пока ещё уступающий навязчивому влиянию матери. Оно было так же велико, как и влияние сына на мать. Но в характере Алексея не присутствовала властность, и пользоваться своей долей влияния ему почти не доводилось.

В свою очередь, Софья Андреевна старалась руководить сыном так, чтобы ему не было слишком заметно. И это довольно ловко у неё получалось. Случалось так, она принимала решения, а он считал, что сам их принимал. Княгиня всегда добивалась своего, в отношениях с сыном. Как, собственно, и с мужем.

В какие-то моменты Алексей понимал, что мать, играет в его делах, большую роль, чем старается показать. Но идейно, взгляды матери и сына, ни когда не наступали друг на друга, и поэтому сопротивляться Алёша не пытался. Даже, где-то, позволял матушке наслаждаться единоличным руководством.

Так постепенно, принимая якобы свои решения, Алексей получил домашнее образование, поступил в университет, закончил его и готовился устроиться на высокую должность в Петербурге. Должность эта, требовала от соискателя блестящей репутации, непогрешимого прошлого, а так же перемены некоторых жизненных укладов. Поступила рекомендация, изменить семейное положение – то есть, жениться. А значит, все силы матушки княгини, теперь направлены на выполнение этого важнейшего пункта, в блестящей характеристике сына.

Глава 5

После встречи в библиотеке Алёша больше не видел девушку. Он старался понять, где и когда она прислуживает. Но столкнуться с ней никак не удавалось. По прошествии нескольких дней, так ничего и не узнал. Задача, представившаяся легкой, оказалась немного труднее.

Алёша корил себя за то, что не расспросил девушку, не узнал имя. И как мог, даже спасибо не сказать? Кто знает, сколько часов пролежал бы в сыром камыше. Неизвестно чем бы обернулось. Алёша, не хотел быть неблагодарным. Совсем не хотел.

Однажды вечером в гостиной, княгиня жаловалась мужу на дороговизну тканей, выписанных из Парижа. И на то, какие скряги соседи Тетерины, не хотят закатить бал по случаю дня рождения дочери. Князь соглашался с женой. Он часто так делал. Приговаривал – «Ты как всегда права, душа моя». Ведь, если он, не будет согласен, это чревато, новыми претензиями и угрожает душевному спокойствию.

Алёша старался не прислушиваться к разговорам родителей и окунулся в чтение знаменитой поэмы. Весь интерес заключался в буквах и строчках. Но, как оказалось, ровно до того момента, пока матушка не позвонила и не вошла горничная. Тогда, внимание Алеши стало рассеянным.

– Пусть Лиза принесёт образцы тканей, – приказала Софья Андреевна.

Горничная удалилась и через пару минут в дверях показалась девушка с золотистыми волосами.

Это была – Она.

– Подай Степану Алексеевичу, – указала княгиня на мужа.

Девушка послушно подошла к старому князю и протянула альбом.

Алёша замер.

В свете гостиной, то ли, свет этот волшебно падал, а может, пышный интерьер дорисовал впечатление, но – девушка, показалась сказочной принцессой в платье горничной. Удивительно соблазнительные формы, только сейчас заметил Алексей. Раньше, видимо, не до того было. Но теперь, девушка предстала перед ним в совершенно новом свете. Румяна и свежа, точно великолепная булочка, только испеченная талантливым пекарем. Лицо, словно сияло изнутри. Светло-серое платье струилось и превращало каждое движение в игру фантазии соблазнённого зрителя.

Несомненно – хороша.

Этот – третий взгляд на девушку, как будто включил внутри Алёши, неизвестный механизм. Медленно, он завертелся и стал набирать обороты. То, что видел раньше, уже не считалась. Забылось. Стерлось.

Теперь, только теперь, Алексей посмотрел на девушку, в первые – по-настоящему.

– Алёша, посмотри и ты какие ткани я заказала. Там и для тебя есть. В Париже мастера не то, что наши, – голос матери, стальной пилой резанул по разгулявшемуся воображению.

– Увольте маменька, – очнулся от грёз Алексей, – Я соглашусь с тем, что выберете Вы.

– Вот за что я тебя люблю мой дорогой, ты никогда не перечишь матери, – улыбнулась Софья Андреевна.

– Что вы маменька, вам перечить себе дороже обойдётся, – шутливо произнёс Алёша.

– Вот видите, Степан Алексеевич, ваш сын во всём полагается на мой исключительный вкус. А вы, пытаетесь спорить. И если бы я вас не останавливала вовремя, то и сейчас бы бегали в крестьянском кафтане по полям. И чего у вас всё руки тянутся к рогожке да лаптям. Время сейчас не то, чтобы князю в холсты рядиться.

– Но моя дорогая, я спорю только по тем вопросам, в которых признаю большую свою компетентность. В вопросах женских, спорить с вами, Боже упаси. Я за удобство, а ваши шелка да бархаты разные, на поле не совсем к месту бывают. Согласитесь.

С того дня, появилась у Алёши новая забота. Теперь, ему очень хотелось встретиться с горничной Лизой наедине. Что-то подарить. Он вытянул из фамильных драгоценностей колечко с изумрудом в золочёной огранке. Дело за малым, встречу устроить. Ходил Алеша по дому, прихрамывал. К горничным присматривался. Но передать через кого-то столь щепетильную просьбу не решался. Если матушка узнает, хлопот не оберёшься.

Решил выжидать момента, когда самому удастся Лизу повстречать. Было пару случаев, но не удобных. То она с тазом шла, то с подносом. Потом решил – как будет. С тазом значит с тазом. Но и это не получалось. Видел Лизу пару раз, то в гостиной, то по лестнице пройдёт. И всё сильнее хотел личной встречи.

Что-то романтичное зарождалось в груди. Мечтательное.

Представлял, как подарит колечко и Лиза будет рада. Может даже в щёку поцелует. А то и в губы. Забывался Алёша, мечтал. А в мечтах этих, совсем не романтично всё поворачивалось. В другую сторону мысли заносились. Терял грань, которую в жизни переходить не престало.

Но что поделать – тело молодое. В уме фантазии расплодились. Это же – только фантазии. Ни кто о них не узнает.

Но когда спать ложился, с новой, ещё большей силой многое мерещилось. И тело начинало выкручивать. Мысли с кровати подбрасывали. Словно демон какой вселялся. И хотелось вставать, идти туда. Где Она спит. Прокрасться. И утащить её в невиданное место. И бесконечно наслаждаться, до изнеможения.

И засыпал Алёша в поту и желании.

Глава 6

В десяти верстах к северу от имения князей Ершовых, приютилась у дороги деревенька. Народ в основном бедный, избы обветшалые. Кормился с земли княжеской как мог, но больше милостью. Да всё равно впроголодь. Было немного семей и посытнее.

Вся почти деревня заключалась в двух улицах. Та, что к дороге ближе чуть длиннее, дальним концом в поле заворачивает. Последняя изба прямо в него и упирается. Старая, покосилась от времени, да без рук хозяйских. Крыша прохудилась, кое-где и дыры образовались. Залатать некому. От старости и дряхлости уж и нежилой кажется. Но зимой, путник, с удивлением обнаружит дымок над трубой.

День за днём, едут по дороге мимо той избы брички да телеги разные. Возы торговые, кареты барские. Едут купцы да господа, следуют по делам. Редкий человек захочет в ту избу постучаться.

А жила там Наталья Золотова с двумя детишками. Лиза восьми, да Васька пяти лет от роду. Жили бедно. С тех пор как отца – Василия Золотова, забрали на каторгу, за тяжкое преступление. Ушел однажды Василий в поле, землю обрабатывать. А тут случилась непогода. Вернулся домой раньше обычного, а в избе Наталья, с приезжим барином забавляется. В сердцах, потрепал Василий барина того хорошенько. Даже глаза лишил. И Наталье досталось. Долго в синяках ходила. Барин, как полагается, нажаловался в управу. Забрали Василия. Засудили. Дали пятнадцать лет каторги.

Наталья, конечно, такой беды не ждала. Считай, кормильца потеряла. Ходила Наталья в управу, плакала. Ребятишек приводила. Да всё зря. Барин, что без глаза остался, очень зол был. Не смилостивился. Если бы не глаз, может и простил бы, а так – нет.

С той поры, пошла жизнь Натальи под уклон. Жить было не на что, детей кормить нечем. Стала она приваживать гостей на ночь. А то и днём, бывало, путника зазовёт. Кто что даст за Натальины ласки, тем и жили. Народ деревенский на Наталью посматривал искоса. Бабы стороной обходили, мужики в усы посмеивались. Так жила Наталья пару лет и детишек кормила. Но пришла беда. Заболела и слегла Наталья. Недолго бедняга мучилась, да через неделю и померла.

Остались дети одни – сиротками. Соседи поначалу жалостивились, давали, кому чего не жалко. Но каждый день чужих детей не накормишься. Жили Лиза и Васька впроголодь. А зима пришла, совсем плохо стало.

Случись, на ту пору, ехали князь с княгиней возле деревеньки той, да по какой-то мелкой причине остановиться понадобилось. То ли лошадь расковалась, то ли ещё что. Теперь и не вспомнится. Вышла княгиня из кареты, а к ней девчушка с мальчонкой в ноги так и кинуться.

– Подайте ради Христа.

Сжалилась княгиня, глядя на оборванцев. Расспрашивать стала. А как узнала, что мать померла, а отца несколько лет в глаза не видали, даже слезу пустила. Посмотрела на избу, входить внутрь побрезговала. Думала не долго, посадили оборвашек в бричку к прислуге, да и в имение повезли.

С той поры Лиза в горничных, а Васька на конюшне пригодился.

Так и десять лет прошло.

Лизе минуло восемнадцать. Хороша стала. При доме, манерам кое-каким научена.

О воспитании слуг княгиня самолично заботилась. Не обученных девиц в доме не держала. Лиза в горничных да белошвейках служила, но писать и читать умела. И даже кое-какой арифметике обучена.

Работа по дому, не лёгкая, но лучше чем в дворовых или свинарках. Трудилась Лиза в полном подчинении и послушании. Строга хозяйка, а все девушка терпела, не роптала. Да и не могла она ничего другого испытывать кроме благодарности и смирения. Понимала насколько велико княжеское благодеяние. Не забывала избу, где с матерью жила и бедствовала. Из тепла, чистоты и сытости вряд ли захочется в деревню родную вернуться.

Слишком хорошо помнился тот день, когда привезли их с Васькой в имение. Грязных, голодных оборванцев. Как мыли их девки, от отвращения носы затыкали. Накормили, да спать положили в чистую постель.

Помнила Лиза и то, как одели её в платье серое с белым фартучком и к княгине в будуар привели. Как стояла, от изумления рот открыв, посреди богато убранной комнаты. И казалось, будто попала в сказочный дворец, о котором бабка давно рассказывала. Поняла тогда Лиза, детским умом своим, что должна всё усердие и силы положить, дабы не разочаровывать благодетельницу. И навсегда здесь остаться.

Глава 7

Палашка пришла Лизу на посту сменить. Девушки перемигнулись, обменялись улыбками. Выскользнула Лиза из покоев княгини, дверь затворила. Тихонько ступать старается. В длинном коридоре, свечи по канделябрам одинокими огоньками. Тихо. Покои старого князя миновала. До лестницы с десяток шагов осталось.

Вдруг за руку кто-то с силой схватил. Испугалась Лиза, чуть не вскрикнула. На рот ладонь легла. Сильная рука талию сдавила. Не вырвешься. С перепуга, Лиза зажмурилась. А когда глаза открыла, уже в темной комнате, лицо молодого князя разглядела.

– Тихо, – прошептал, – шуму наделаешь, беда нам с тобой.

Лиза кивнула. Мол, поняла. Он руку отпустил и смотрит на девушку, из объятий не выпускает.

– Что ж вы, Алексей Степанович? Напугали, – шепотом заговорила Лиза.

– Я тебя давно здесь жду.

– Зачем же? – Лиза старалась выпутаться, руки его разжать.

– Хочу подарок тебе сделать. Отблагодарить за спасение моё, – говорит Алексей и крепче руки сжимает.

– Что ж за подарок такой, коли неволей держите. Не отпускаете.

– Это – чтобы ты не убежала.

Чувствует Лиза его горячее дыхание. И руки сильные по телу блуждают, не выкрутится, не справится.

– Ваше Сиятельство, Алексей Степанович не нужно, прошу вас, отпустите, – говорит она.

А он, как не слышит. Притянул к себе, целовать стал. Она выкручивается, а он целует. Лиза сильнее вырываться стала, а он схватил за косу, голову назад откинул. В темноте глаза его страшными казались, лицо безумным. Дыхание – словно зверь голодный дышит.

Оттащил девушку от двери, на кровать упали. Лиза подскочить попыталась, но князь схватил, навалился всем телом и платье задирает. Крикнуть хотела, он рукой рот закрыл и говорит:

– Тихо. Я плохого не сделаю. Тихо.

– Не нужно. Не нужно, – повторяла она, – прошу вас, не нужно.

Почти под утро, прошмыгнула Лиза в свою комнату и на кровать кинулась. На другой кровати зашевелилось. Плачет Лиза, рыдания подушкой заглушить старается. Но Варя – соседка уже глаза трёт:

– Ну, чего такое? Ты это чего? Опять княгиня бесится? Терпи милая, она нам всем уже, во где. А что тут поделаешь, другой судьбы Господь не дал.

Подняла Лиза лицо и на Варю посмотрела. Та и ахнула. Привстала.

– Да что с тобой такое сталось? Розги пообещали?

– Нет, – сказала Лиза и из кармана футляр достала.

Варвара рот открыла:

– Это чего такое?

Щёлкнул замочек, открылась коробочка, а там колечко золотое с камушком зелёным.

Варвара с кровати вскочила.

– Это чего? Где ты взяла?

Сидит Лиза на кровати, слезы по щекам катятся. Глядит перед собой, точно в пустоту. Смотрит Варвара на платье мятое, смекнула, что за дело и рот руками прикрыла, глаза выпучила. Села рядом, обняла подругу, голову ей на плечо притулила. Задумались обе, замерли. Потом встала Варвара и Лизу на кровать уложила. Прикрыла одеялом. Футляр взяла и в шкафчик сунула. Обернулась на Лизу. Подошла, присела, по голове подругу погладила.

И говорит, задумчиво:

– Ничего милая. Видать судьба наша такая – подневольная. Плохо это или хорошо. Кто его поймёт. Неизвестно как все в жизни обернётся, как станется. Может, оно и лучше. Может, это счастье тебе улыбнулось. Не жалься. Отдайся на волю Господню. Глядишь, и поможет. И выведет. А так, что? Сидеть всё одно, весь век в этом доме. Неизвестно какая судьбинушка меня ждёт. Весь век, может, с этой княгиней и просижу. А у тебя хоть какой шанс объявился. Хоть какую корысть поиметь. Вот и не отказывайся. Бери то, что судьба сама тебе в руки даёт.

Глава 8

На утро в людской громкий плачь раздавался. Слуги столпились, кухарка прибежала. Конюхи Никита да Васька за столом кашу доедают.

Что за шум?

Паланья, ночью у княгини дежурила, а теперь криком кричит, разрывается. В грудь себя кулаком бьёт. На долюшку несчастную жалуется. Слуги всполошились, спрашивают. А Паланья рыдает, не остановиться. Что, говорят, случилось? А она, только заикается. Худо – бедно, разобрали жалобы.

Ночью, заснула Палаша и время, княгине микстуру пить, пропустила. Хозяйка утром в Палашку кувшином и кинула. Чуть голову не расшибла. И послала девку в дворовых на свинарник служить. Велела не возвращаться.

Белугой ревёт Палаша, кается. Разве могла она время проспать? Вот ведь как получилось. Теперь, в свинарках ходить, всю оставшуюся жизнь.

Жалеют слуги Паланью, да что они могут. Поговорили, пожалели да разошлись, кто куда, по службам. Остались в людской только Лиза с Варей да Анисья кухарка.

– Во как, – говорит Анисья, – поняли девки, что делается. Всё как не по Её, поди с глаз долой. Небось, Варька помнишь ещё розги свои?

– Как не помнить, сраму тогда понабралася, – Варя многозначительно посмотрела на Лизу.

Та, сидит тихонько. Лицо грустное.

– Тут, поди и не знаешь, что завтра будет. Чем обернётся, – продолжала Анисья, – я иной раз и то боюсь, не то приготовлю, так и мне юбку задерут и розгами отходят по голому заду. Тьфу ты, пакость какая. И что Ей неймётся. Так и хочет три шкуры с нас собрать. Да, раньше Она такой не была.

Анисья, много лет в доме. Как раз, молодому князю, двадцать лет назад, нянькой приходилась. Жила на особом положении. С малого, к кухне приставлена. Не было во всей округе её стряпни вкуснее. О чем и соседи княгине не раз говорили. Сама хозяйка Анисью уважала и даже с ней советовалась. Гордилась Софья Андреевна такой стряпухой. Ценила.

– Тебя не отходят, – вздохнула Варя, – Вона, как готовишь для господ. Когда они на твою стряпню жаловались?

– Это верно. Я любому, ихнему, хранцузкому повару враз нос утру.

Тут Прохор зашел кузнец, подкрепиться перед работой.

– Чего это Палашка ревёт, разоряется. За три версты слыхать? – поинтересовался.

Рассказали. Задумался. Поел по-быстрому да ушел.

До утра, Лиза глаз не сомкнула. Всё думала. Что ж теперь будет?

С самого начала, всё пыталась припомнить. Что неправильно сделала? Каким поступком повод дала? Почему князя на вольности толкнуло? Ведь казался, нормальным человеком. А тут, набросился, словно коршун на добычу. А глаза, глаза то – безумные.

Думала Лиза, как могла позволить такому статься. Почему не выкрутилась, не убежала? Боялась, шум поднять. Может, нужно было? А что если бы слуги собрались? Позор.

А княгиня? При мысли о ней, дрожь начиналась. Где-то внутри, в животе подсасывало. Страх, да и только.

То – правильно всё было, как положено. И вот – тайна. Плохая. Ощущение стыда, низости, обречённости. Нечистая теперь – порочная.

А если князь рассказывать станет? Или опять затягивать? Что делать?

Может, как Варя сказала? Ну его всё. Пусть так и будет. Чего от жизни ждать? И хоть знала Лиза, что вольна, но уходить-то страшно. Даже представлять боялась. За стенами, что? Нищета. Голод. А здесь, авось ни кто и не узнает.

А Варя? И что же, она и под пытками не скажет.

А кольцо? Вдруг найдут. Зачем оно? В благодарность? Спасибо батюшка, Алексей Степанович. Отблагодарили.

Глава 9

Едет бричка по дороге грунтовой, вдоль поля пшеничного. На козлах Васька от колдобин, да рытвин подскакивает. Ловко при этом с кнутом управляется. Бежит молодая лошадка резво, везёт важного пассажира. Сидит Степан Алексеевич, «Тише, тише Вася» – приговаривает. Но Васька почти не слушает, знай себе, кобылку подгоняет.

Кругом поле, сколько взгляд тянется. Зреет рожь да пшеница. Воздух свежий. Ветерок ласковый. Самое время для прогулки. Смотрит князь вдаль, усмехается.

– Смотри Алёша, какие просторы. Что может быть лучше этого? Ты мне скажи? Эх! Так бы и побежал по полю как в былые годы. Руки расставил бы и бежал не останавливался. Вот она наша земля, вот она родимая.

– Что это вы батюшка в ностальгию впадать начали? – Алексей рядом, верхом на вороном скакуне, отца в прогулке сопровождает.

– А как Алёша, не впадать на такое диво глядючи. Как вспоминаю я годы молодые, веришь Алёша, плакать хочется. Помнится на полях этих, сам я с крестьянами пшеницу косил. Встанем в ряд, и давай замахивать. Вжить-вжить. Да, годы были не те. Что сейчас я могу? Еле-еле ноги волочь. А тогда как оглашенный бегал. Почитай всю землю эту пешком обходил. Вот ты, много ли по своей земле хаживал?

– Я батюшка всё в учёбе. Сами знаете. Не до того мне.

– Да, да. Как же. А когда земля эта тебе достанется, тоже всё в учёбе будешь? Отдашь небось, на растерзание приказчикам. А они прощелыги, по щепке и разнесут, окаянные. Нужно Алёша к своей земле близко быть, чтобы не только самому обогащаться, но и народ обогатить. А они что, приказчики, они лишь о своих карманах думают. Как что продать с твоей земли, да где, с какого крестьянина больше содрать.

Степан Алексеевич Ершов княжеский титул от отца своего унаследовал, а тому от деда достался, ну а деду сам царь за труды, да заслуги пред отечеством пожаловал. Почти всю жизнь прожил Степан Алексеевич в имении. За редкими исключениями выезжал по надобности. Тут и родителей схоронил, и женился.

Князь Степан Алексеевич человек рачительный. Страсть как любил хозяйствовать. Порой, для дела и мужицким кафтаном не гнушался. Всех в своих имениях знал. Каждого крестьянина, что на земле работал. Сам с мужиками дело имел. Людей вокруг держал честных, без хитрости. Если дознавался, что приказчик с крестьян тянет, тут же места лишал. Всё решал по совести, по справедливости.

Внешности Степан Алексеевич примечательной. Высокий, будто тополь к небу тянется, худой, но жилистый. Черты его словно резчик в полене тесаком вырубил. Четкие, квадратные. Взгляд из-под бровей пронзительный, острый. Нрав простой, деревенский, но науками пообтесаный. В общении с князем всякий поймёт, человек он цивилизованный. В своём деле – грамотный.

Женился Степан Алексеевич во второй раз. Первая жена, в родах умерла и ребёночек придушился. Горевал князь долго. С крестьянками порой возился. Так довозился до тридцати восьми лет. Делать нечего, нужно было о будущем, да о наследниках думать. А там ему и Софью Андреевну сосватали. Отказываться князь не стал. Посмотрел на невесту единожды, пообщался немного, да и женился, недолго думал.

О женитьбе этой, он не жалел никогда. Тем более, Алёша появился. Открылось у князя, как говорят, второе дыхание. Сына в науки тут же окунул. Учителей лучших нанял. И сам, чему мог научить – учил. Возил по полям, по лугам, по охотам да рыбалкам. К земле приучал. Имением управлять. Хозяйствовать и приумножать капиталы. Советы мужские давал – как кутить, но чтобы без мотовства и беспутства.

К семидесяти годам, Степан Алексеевич сдавать стал. Если и прорывалась ещё неуёмная удаль, то здоровье не позволяло всласть ей насладиться. Руки, ноги не те, что прежде. На коне по полям не поскачешь. Только мысли теперь. Но и память стала подводить. Забывчивость откуда-то взялась. Рассеянность. Княгиня часто за это ругалась. Потому Степан Алексеевич отдаляться от жены начал. Всё больше со слугой, Иваном по окрестностям разъезжал. Или с Алёшей. Только не с женой. От неё – всё претензии, да жалобы. Утомляет. С Софьей Андреевной встречались в гостиной по пятницам или к гостям князь иногда выходил.

С Алёшей – другое дело. Часами отец и сын разговоры вели. Степан Алексеевич повторял одни и те же истории по многу раз, но Алеша терпеливо их выслушивал. Князь и сам понимал, что заговаривается и только сын не был к этому раздражителен.

Степан Алексеевич хоть и был рассеянным, но не дураком. Замечал, что-то с сыном происходит.

– Что, мой друг, ты с недавнего грустный ходишь. Задумчивый. Случилось чего? – Степан Алексеевич внимательно посмотрел на сына. Заметил, как тот покраснел. Отвернулся.

– Хорошо здесь, – улыбнулся Алёша, – грустно уезжать.

– Эко, ты завернул. Да разве же тебя гонит кто. Сам бежишь. Только вот куда? Неизвестно. Вот оно, – рукой махнул, – твоё будущее. И детей твоих. Тут и живи.

Алёша посмотрел на поля, да коня пришпорил.

Глава 10

Не думал Алёша, не гадал, что так станется. Собирался Лизу в объятьях подержать, поцеловать, если удастся – но того, что случилось, не ожидал. Не понял, как из снов в реальность – желание превратилось. Чувство безумное, силу невероятную в тело вложило. Разум помутило. Выпустило, то – чего никогда в себе Алеша не знал. Только сейчас открыл. Прочувствовал. Впервые в жизни.

Мысли в полном смятении. С одной стороны ясно – совершил нехорошее дело. С другой же стороны – хотел повторить, всё что случилось. Он узнал наслаждение, какого не ведал, и не мог теперь от него отказаться. С того дня, единственное чего желал – испытать это чувство вновь.

Легкое, почти незаметное, угрызение совести, не могло пересилить. Даже не тревожило. Алёша не считал себя виноватым в том, что заключив в объятия Лизу, все устои и принципы рухнули под напором страстного желания.

Вот куда завели мечты. Он вспоминал, как упиралась и вырывалась Лиза. Но от мыслей этих, ещё больше хотелось снова ею овладеть. Теперь, в тайники сердца закрадывались змеями более изворотливые, более хитрые мысли. Он придумывал другие ходы. Представлял Лизу своей рабыней, любовницей, содержанкой. Строил планы и не видел помех к их осуществлению.

Если бы Алёша, был простым человеком, кем угодно, мужиком, слугой или мещанином, то верно рассуждал бы иначе. Но будучи князем, воспитанным в вольности желаний, мыслил как тот, кем его воспитали. Не предполагая барьеров и ограничений к исполнению задуманного.

Впервые в жизни он строил планы, связанные с женщиной. Он чувствовал себя бывалым, опытным мужчиной. Пожившим. Осмысление этого в несколько дней переиграло всю прошлую жизнь. Алёша осознал, он повзрослел настолько, что в состоянии принимать более серьёзные решения. Осталось совсем немного времени, когда уже ни кто не сможет ему указывать. Пока, он не владел многомиллионным состоянием, но и тех денег какими распоряжался достаточно, чтобы содержать с дюжину любовниц.

Иногда он старался разгадать, о чем думает она – Лиза. Впрочем, не важно. Бедной девушке останется лишь покориться. Себе же на пользу. Ничего, привыкнет. В первый раз сопротивлялась, потом станет покладистой. Не может же она, не полюбить князя. Это невозможно. Достаточно того, что она нужна ему.

Будущее девушки представлялось Алёше вполне счастливым. При нём, она будет в богатстве и сытости. Хозяйкой жизни. А он станет лелеять её и баловать. Осыплет золотом и драгоценными камнями. Оденет в шелка и бархат. Одарит мехами. Всё. Всё что захочет, будет она иметь. От такого не отказываются.

А что ещё нужно девушке в её положении? Конечно – богатый покровитель. Ведь не собирается она всю жизнь, слушать и выполнять капризы его матери. Разве о таком может мечтать молодая девица. Как представлялось Алеше, все девицы мечтают о любви. А любви – он даст, сколько угодно.

В рассуждениях он дошел до того, что собирался предложить Лизе ехать с ним в Петербург. Там снимет квартирку – небольшое любовное гнёздышко. Будет содержать в пристойности. Наведываться в свободное от дел время. Проводить, полные блаженства ночи.

Так представлял Алёша и снова ждал подходящего момента. Чтобы поведать Лизе о своих планах. Но редкие, случайные встречи, не давали возможности даже слово сказать. А об объятьях только мечтать приходилось. Всякий раз как Лиза замечала Алексея, старалась поскорее скрыться. Это злило, но он терпеливо ждал. Обдумывал, как заманить её к себе в покои. Решил написать записку. Но как передать. Несколько раз он садился, начинал писать, но нет, это не то. И бумага, превращалась в кучу пепла.

Оставалось молодому князю, только дежурить у дверей. Как и в первый раз, когда он поймал Лизу.

Нельзя попасть в покои княгини, не минуя одной из лестниц. От парадного – лестница слишком далеко и слуги ходили по боковой, а значит мимо покоев молодого князя.

Алёша ждал. Приоткрывал дверь. Стоял, порой по часу, хотел узнать, какая из горничных прислуживает княгине. Но и тут что-то не ладилось. Лизы не было видно. Либо – в другое время она ходила, либо – другой дорогой.

Всё больше Алёша тревожился. Нога почти зажила, время подходило уезжать. А он в неведении. И хотя решение созрело давно, отсутствие согласия Лизы несколько беспокоило. Что если, он поспешил с выводами?

Но вот однажды, поздним вечером, Алёша приоткрыл дверь в коридор и разглядел, как растворяется в полумраке, в направлении дальней лестницы, знакомая фигура.

Глава 11

Покои молодого князя, Лиза повадилась дальним путём обходить. Хоть и далеко по парадной лестнице, но делать нечего. Иногда даже бежала, чтобы всё успевать и хозяйка не заметила.

Страшно боялась Лиза, встречи с молодым хозяином, глаза его безумные вновь увидеть, слов, которые сказать вздумает. Желала, чтобы забыл он поскорее о случившемся, да в Петербург укатил, от греха подальше. Хотела снова жить спокойно. На темные углы не оборачиваться.

Но, видимо – не судьба. Как столкнётся где с князем, он, жадных глаз не сводит. И молилась Лиза уже и каялась. Просила Всевышнего, чтобы отвадил это внимание. Но пока, видать, плохо просила.

И вот как-то ночью, идёт Лиза от княгини, к парадной лестнице приближается. Полумрак кругом, а чем дальше, тем хуже. Ещё чуть-чуть и на ощупь пробираться. Тут из темноты молодой князь приблизился. Потянул он Лизу за руку в нишу, где бронзовая статуя за пологом стоит. В угол втолкнул и путь перекрыл. Держит. Чувствует Лиза его теплое дыхание, руки сильные, молчит, не вырывается.

– Что же ты милая Лиза, совсем меня бросила? – шепчет молодой князь.

– Мне, Ваше Сиятельство службой надобно заниматься.

– Подождёт служба, – он помолчал немного, задумался вроде, а потом быстро так зашептал на ухо, – Я тебе предлагаю ехать со мной в Петербург. Будешь, как барыня жить, ни в чём не нуждаться. Всё чего захочешь – будет у тебя. Дом, наряды, украшения всякие. Деньги. Что захочешь. Решай, только быстро.

– Я, Алексей Степанович, в содержанках не хочу ходить. А ну как, наскучит вам, тут же меня и прогоните. Нет. Здесь хоть и тяжко, а всё же на честной службе. Я из бедного дома пришла, на богатства ваши не падкая. Мне малое нужно. И стыда натерпеться ради ваших удовольствий не хочется.

Алексей удивился. Не ожидал видно.

– Вот дурёха. Куда же я тебя выгоню. Если захочешь, напишу бумагу на твоё содержание. Если и уйдешь, то с деньгами останешься.

Лиза начала вырываться. Поняла, куда князь клонит. Но в позор ввязываться не хотела. Лучше в горничных, но по чести, чем в содержанках, но без стыда совсем.

– Пустите Алексей Степанович, а то закричу.

– Не пущу, пока ответ не дашь, – начал злиться князь, – даю тебе три дня, на размышление. Если не поедешь со мной, я и тут тебе жизни не дам. Учти это.

Он всё сильнее прижимал Лизу к стене. Руки до боли сжал. Будто злость в нем закипала.

– Что вы хотите от меня? – Лиза уже чуть не плакала, – Покоя не даёте. Тогда мне останется сбежать от вас, чтобы не тревожить. Значит, уйду со службы, делать нечего.

– Уйдёшь?! – грозным шепотом прошипел он.

– Уйду!

– Тогда я тебя из-под земли достану. Так и знай.

У Лизы слёзы покатились.

– Прошу вас, Христом Богом молю, оставьте вы меня. Ведь ничего хорошего из этого не получится. Только загубите жизнь мою. Вам что, вы побаловались да бросили. А мне, что потом? Как людям в глаза смотреть? Не хочу я погибать из-за ваших капризов.

– Что я могу, мила ты мне очень. Не сплю, ни ем – всё о тебе думаю. Соглашайся Лизонька. Клянусь, будешь со мной как у Христа за пазухой. Не обижу. Не потревожу. Только поехали. Всё для тебя устрою. Будешь хозяйкой своего дома. Что хочешь тебе отдам.

Слушает Лиза и удивляется. Сам князь, такое говорит. Убеждает. И верить почти начинает Лиза, речам его трепетным. И сдаться хочется. Согласится. И вот уже представила себя в платье с кружевными оборками. И слуг, и домик. Кольцами пальцы унизаны. Серьги и диадемы как у княгини видела. Мебель барскую, меха богатые. Карету резную с кучером. В одну минуту всё это в голове хороводом пронеслось.

Но вдруг, мать – Наталья вспомнилась. Как купцов заезжих привечала. Голод вспомнился и смерть матери.

Толкнула Лиза с силой князя в грудь и из угла вырвалась. Он, за руку схватил:

– Ну что же, – злобно процедил Алексей, – сама придёшь. Попросишься.

– Не приду. Не ждите! – выпалила Лиза. Выдернула руку и бежать.

Глава 12

Усадьба князей Ершовых – длинное двухэтажное здание цвета охры, с высокими арочными окнами и чуть выделенной цветом, лепниной. Внушительное парадное крыльцо посредине, украшенное парой монолитных львов по бокам лестницы, зрительно делило здание на две половины. В левой стороне, на первом этаже гостиная и столовая, второй этаж занимали господские покои. В правой стороне, комнаты для гостей на втором этаже, танцевальная зала и помещения для игр, на первом. Кухня, людские и комнаты слуг располагались в нижнем подвальном этаже.

Простор повсюду. Отделка комнат, согласно последним модным веяниям. Благо, Софье Андреевне во вкусе не отказать. Она не терпела устаревшей мебели. Избавлялась от всего, что могло хоть сколько-то раздражить требовательный взгляд.

Только Степан Алексеевич, не давал разыгрываться буйству фантазии жены у себя в кабинете и спальне. Князь тщательно хранил и оберегал от попыток выбросить на свалку мебель, доставшуюся от отца и деда. Во всех других комнатах княгиня властвовала, и творила с убранствами что хотела. И, преуспевала в этом занятии. Интерьеры усадьбы Ершовых считались в губернии одними из самых роскошных.

Высокое положение семейства притягивало более скромных, по статусной линейке, соседей. Софья Андреевна не противилась этому и с удовольствием принимала. Что и говорить, ей нравилось блеснуть в провинциальном обществе и положением и солидным достатком.

В воскресенье, с самого утра, подъезжали к парадному экипажи. Софья Андреевна лично гостей встречала. Звонко расцеловывалась Софья Андреевна с каждым из приезжих. Она надела маску добродушной хозяйки, всеми силами старалась показать широту души и гостеприимство. Много говорила приятного, даже пыталась шутить. Настроение её было слегка приподнятым, но взгляд зоркий и внимательный.

Шум и суета в коридорах. Комнаты быстро заполнялись приезжими. Лакеи, сундуки да чемоданы с нарядами таскают. Горничные снуют.

Гости – несколько почтенных семейств. До полудня приехали помещики: Ложкины с двумя дочерьми и сыном, Маковеевы с дочерью и сыном, Уточкины с четырьмя дочерьми и генерал Шандырин с двумя дочерьми. Помещик Яворницкий – большой друг семьи, приехал один. К обеду ожидали только Ветровых, что жили в некотором отдалении.

Софья Андреевна всегда тщательно отбирала, кому послать приглашение. Предпочтения отдавала семействам стабильным, без историй. И обязательно – с незамужними дочерьми. И вот, из каждой кареты, выпархивали как птицы из клеток девицы разных видов и возрастов. Почтенные отцы и их сыновья совсем затерялась на фоне матушек и сестёр.

Софья Андреевна гостей приглашала регулярно. Особенно в те дни, когда Алёша посещал родителей. Из всех развлечений, какие Софья Андреевна могла себе позволить, самыми любимыми, были попытки найти достойную невесту для сына. Ещё, желание общества более интересного, чем старый князь. Невозможность частых визитов, порой угнетало Софью Андреевну. В те дни, когда в имении были гости, она старалась развлекаться достаточно, чтобы не скучать до следующих встреч.

Соседям, Ершовы тоже наносили визиты. Но вот, уже пару лет, как князь отказывался от дальних поездок, ссылаясь на состояние здоровья. Софья Андреевна стала откровенно томиться. Ездить по соседям без мужа – казалось, будет выглядеть как-то странно. Приходилось чаще собирать общество у себя в имении. Это выходило не малыми расходами, но в погоне за светской жизнью княгиня средств не жалела. Она не хотела прослыть затворницей и скаредой. Тем более что желание женить Алексея способствовало большей открытости и некоторой щедрости.

В шесть – гостиная полна. Стайка девиц в пышных платьях с кринолином, в шелках и кружеве, весело щебечет у фортепиано. Хорошенькие и не очень лица, взбитые, напомаженные локоны, десятки завитков, глянцевые плечи. Ароматы духов погружают гостиную в атмосферу богатой роскоши, неповторимого ощущения праздника. Тут же, пара безусых юнцов, в радостном возбуждении от близости общества стольких девиц. Все стараются переговорить друг друга. Почти ни кто, ни кого не слушает. За фортепиано сестры Уточкины пытаются строить аккорды и играть, но в общем шуме, звуки эти кажутся неловкой какофонией.

Большая компания родителей расположилась у камина. Почтенные мамушки, занимали каждая по пол дивана. Почти все дамы в достаточно крупном весе. Отчего платья их с массой рюшей, фестонов и всяческих модных элементов напоминали необъятные колокола. В этом окружении, Софья Андреевна выглядела одиноко-стройной. Для мужчин пришлось придвинуть кресла и стулья.

Женская компания у камина, бурно обсуждала последние новости, привезённые из петербургских и московских гостиных. Темы самые разнообразные. Некоторые довольно интригующие. Те, что касаются чьих-то любовных похождений и интриг. Не забывали и о более приземлённых, про рыночные новинки, что одними приобретены скорее других, не ахти какое здоровье и о трудностях воспитания детей.

Каждая из присутствующих дам, старалась всячески нахваливать своих дочерей. Наделяли девушек талантами, какими те, возможно, и не обладали вовсе. Делали это так усердно, что каждая из девушек, казалась настоящим подарком судьбы для достойного избранника. Каким и являлся, по намёкам, Алексей Ершов. Провинциальные мамаши с энтузиазмом выкладывали, во сколько обходились наряды. Доказывали исключительность задумок, явно скопированных с европейских журналов.

Тема о приданном так же не раз всплывала и, как бы, ненавязчиво каждая маман, доносила до слуха Софьи Андреевны размеры того, чем непременно должна обладать каждая невеста. Впрочем, не всем удавалось этим похвастаться. Иные притихали и начинали с интересом разглядывать портреты родственников Степана Алексеевича.

Софья Андреевна – главенствовала. Она всячески пыталась отстоять правильность и исключительность своих мнений и беспощадно принижала мнения других собеседниц. Чем, слегка их раздражала. Но, все знали эту особенность Софьи Андреевны, и мало кто пытался с ней спорить. Потому, что от неё, зависел выбор Алексея. А, как известно, каждая из присутствующих помещиц, спит и видит свою доченьку замужем за молодым князем Ершовым.

Отцы благородных семейств обсуждали политические новости, указы, принятые и отменённые законы.

Князь Степан Алексеевич жарко спорил с давним другом – помещиком Яворницким. Обсуждали цены на рожь и пшеницу, налоги, плюсы и минусы реформы 1861 года. Каждый доказывал свою правоту. Всякий раз, когда они встречались, жесткого спора было не избежать. Степан Алексеевич выступал за реформу, но Яворницкий с большим азартом доказывал её бесполезность.

Непрерывный гул голосов, то усиливался, то вдруг утихал. То визгливые ноты некоторых дам, то басистые восклицания Яворницкого выделялись из общего звука. Гостиную наполняла атмосфера благодушия и приподнятого настроения. Казалось, не скучал ни кто.

Алексей, там, где молодежь. У рояля. Молодой князь непринуждённо болтал то с одной, то с другой из девиц. Чем неизменно, вводил их в счастливое состояние. Он был вежлив и обаятелен. Каждая из девушек, кто получил от него хоть пару фраз, чуть не падала от счастья и старалась удержать внимание Алексея как можно дольше. Он же, был непостоянен. Кидал пару слов одной, и тут же переходил к другой. Внимание его, не задерживалось ни на ком более нескольких минут. Радовало девиц лишь то, что он неизменно возвращался. И снова, вводил кого-то из них, в счастливое состояние.

Время от времени, Софья Андреевна наблюдала за сыном. Старалась понять, кому он отдаёт предпочтение. Но никак не могла уловить во взглядах Алексея, хоть малой заинтересованности. Вернее, заинтересованность была, но ко всем одинаковая. Сама княгиня, уже выделила пару кандидатур. Оставалось лишь получить подтверждение, что её выбор, хоть немного соответствует выбору сына. Но Алёша, видимо, не был настроен так серьёзно как мать, старался весело проводить время и только.

В семь доложили – кушанья на столе. Князь и княгиня пригласили гостей отобедать.

Дамы в сопровождении кавалеров переместилась в роскошную столовую. Стены в лазурной акварели, сплошь увешаны картинами, потолок расписан цветами и фруктами. По высоким окнам гардины, с обилием складок тюли, завязаны в причудливые узлы. По бокам на пьедесталах вазы с цветами. Резные канделябры на стенах. Красного дерева стол с вазами цветов и фруктов, сервирован серебром и китайским фарфором.

Женское общество со стороны княгини, мужское, по обе стороны от князя. По указанию Софьи Андреевны, молодёжь рассадили так, чтобы Алексей находился посредине, а все какие девушки есть, расположились по правую и левую руку от него, и напротив. Так, по мнению матушки, он мог бы внимательно всех разглядеть. Алексей воспользовался этой возможностью по-своему, смешил барышень, но особого внимания не на ком не задерживал.

Раздражение, Софья Андреевна хорошо умела скрывать. Только иногда поджимала губы и взглядом пыталась показать Алексею на кого-то из собеседниц. Но он делал вид, что не замечает маневров матери, или действительно, их не замечал.

Во время смены блюд, Софья Андреевна глянула на сына. И тут, заметила что-то странное. Серьёзное лицо. Взгляд сосредоточен за пределами стола. Она посмотрела в том направлении. У дверей стояли три горничных. Княгиня снова посмотрела на сына. Он, как будто, не видел никого вокруг. Но в следующее мгновение, повернулся к хорошенькой соседке и стал говорить, указывая на горничных. Девушка засмеялась, покраснела и что-то ответила. Софья Андреевна не стала придавать значения этой мелочи. Мало ли, о чём может задуматься её сын.

Ужинали шумно. В разговорах матушек, часто приторные нотки лести, обращенные к Софье Андреевне. Бесконечная хвальба и признание лидерства. Мужчины, как всегда, спорили о политике, молодёжь шутила и смеялась.

Гости довольны. Хозяева тоже.

После обеда снова собрались в гостиной. Девицы музицировали и пели. Один из молодых людей ломающимся голосом, так же спел небольшую арию. Потом, снова разговоры.

Около одиннадцати – принесли чай.

Софья Андреевна подустала, но старалась этого не выказывать. Степан Алексеевич удалился раньше, сославшись на недомогание и распорядок. У кого-то из мамаш, так же, возникло желание отдохнуть после прекрасно проведённого, по их мнению, дня. Расцеловались с княгиней и удалились. Понемногу и остальные стали прощаться на ночь. Оставалась Софья Андреевна с парой почтенных отцов.

Она, так же, не забывала кинуть взгляд на компанию у рояля. В надежде, что отведав вина, сын начнёт отдавать явное предпочтение кому-то из барышень.

Молодёжь, казалось, только-только раззадорилась. Требовали сладкого и напитков.

Софья Андреевна, уже и сама собиралась откланяться, но тут она заметила то, что смешало все её мысли.

Снова – странный взгляд Алексея. Он, неотрывно смотрел в одном направлении. Княгиня обернулась. С подносом в руках приближалась горничная. Подошла к столику у камина и стала собирать приборы.

Княгиня глянула на сына, но он уже беседовал с одной из девиц.

В этот раз, Софья Андреевна не просто заметила, а удостоверилась в том, что сын смотрит не с обычной заинтересованностью.

Он смотрит – сосредоточено, грозно, жадно.

Глава 13

Любым средством, Софья Андреевна решила выяснить вопрос. Вначале удостовериться, а уж если подтвердится, поговорить с сыном. Всё больше, раздражало легкомыслие Алексея. Она, старается подобрать подходящую партию для женитьбы сына, а он, тем временем, засматривается на горничных. Эти его взгляды, вряд ли можно назвать случайными. Полной уверенности у Софьи Андреевны не было, но стойкое подозрение уже присутствовало.

Она приказала молодым горничным прислуживать постоянно, пока в доме находились гости. Хотела подтверждения, либо развенчания подозрений. Но уже в первый день Алексей выдал себя полностью. Только одна горничная имела прямое воздействие на его внимание. Появление Лизы – приводило сына в состояние задумчивости и рассеянности, а порой раздражительности. Только в её присутствии, Алексей переставал замечать окружающих.

Итак, страхи подтвердились. Но, что означало это поведение. Тайную влюблённость или существующую связь. Тут нужно быть более проницательной, чем просто замечать взгляды. Софья Андреевна обратила внимание, что сама девушка старается избегать встреч с Алексеем. Обходит его стороной. Значит, он уже попытался добиться её расположения. Но скорее всего не возымел большого успеха. Отнюдь, девица видимо, была не в восторге от его пристального внимания. Это, утешало Софью Андреевну и давало надежду, что девушку можно, в случае чего, приструнить. Вот если бы она отвечала на его взгляды и искала их, тут пришлось бы принимать самые радикальные меры.

Убедить Алексея не быть настолько безрассудным, не представлялось особого труда. Ведь, как прирождённый князь, он, при позволении некоторой вольности в поведении, всё же, должен сохранять грани приличия.

Всем известны многочисленные истории о молодых людях высоких сословий влюбляющихся в горничных или гувернанток. Известно и то, как относится к этому общество. Одно дело, когда мужчина тайно заводит роман, не привлекая всеобщего внимания. Так делают многие. И это не считается чем-то из ряда вон выходящим. Но совсем другое дело – публичность. Порой молодой человек настолько сильно увлекается девицей, что совершенно забывает позаботиться о репутации и придаёт отношения гласности. И вот тогда, высший свет становится совершенно в другую позицию.

Как полагала Софья Андреевна, до этого вряд ли дойдёт. Нужно действовать решительно, но осторожно. Было видно – Алексей увлечён. Настолько, что даже не пытается скрыть эмоций. В этом, могла заключаться большая опасность для репутации дома Ершовых и самого Алексея.

Как-то вечером, перед сном, Софья Андреевна велела послать за Алексеем. Он пришел, уже в домашнем. Часто зевал. Видимо, выпитое вино разморило. Однако же, Софья Андреевна так хотела поговорить с сыном, что и не подумала обращать внимание на состояние усталости, которое он пытался демонстрировать всем видом.

– Мой дорогой, – проворковала она и протянула руку, когда Алексей появился в дверях, – пока ты не лёг, я хотела пару слов сказать тебе.

– Не могло подождать до завтра, я уже почти сплю, – недовольно протянул Алексей и поцеловал руку матери.

– Завтра я буду занята. Не злись. Ты же знаешь, какие на мне хлопоты. Когда ещё можно увидеть сына, чтобы ни кто не помешал. В этой суете, мы даже не можем поговорить.

– Ну хорошо, я выслушаю вас. Я не злюсь.

Он сел напротив матери в небольшое кресло и вяло откинулся на спинку.

– О чем же, так срочно, вы хотели поговорить.

– Хотела спросить, как ты находишь гостей? Есть ли хоть малая надежда, что кто-то из барышень приглянулся тебе более других. Ты так весел со всеми, что я подумала…

– Ах, маменька, вы об этом? – разочарованно перебил Алексей. – Мне приятны все барышни, что вы приглашаете. Они все – очень милые создания.

– Но, может быть, кому-то из них ты отдаёшь предпочтение?

– Маменька, что вы хотите сказать? Говорите прямо. Мне хочется спать.

– Ты знаешь, что я хочу сказать, – Софья Андреевна резко переменила тон, на строгий, в голосе появились угрожающие нотки, – ты должен выбрать себе невесту Алексей! Прекрасно знаешь, что пост, на который мы претендуем, подразумевает приличное семенное положение. Ни кто не возьмёт на такой пост человека – не женатого. Мы с тобой, не раз это оговаривали. Ты прекрасно знаешь, чего я добиваюсь всеми этими визитами и приёмами. Какие средства трачу ради твоего блага и будущего. Но ощущение складывается такое, что я бьюсь лбом в ворота, которые не открывают. Я понимаю, твоё нежелание, но прошу тебя вспомнить наконец, насколько серьёзно сейчас положение. Времени почти нет. Мы и так дотянули до последнего. Но, всё твое внимание, как я вижу, пока распространяется только на горничных!

При таких словах, Алексей, до этого размягчено сидевший на кресле и потиравший глаза, резко посмотрел на мать:

– О чём вы говорите?

– Ты знаешь о чём, – прошипела княгиня, – я бьюсь тут, над твоим достойным будущем. Из кожи вон лезу, чтобы у тебя был выбор, а ты легкомысленно проводишь время, приставая к слугам?

– С чего вы взяли, что я пристаю к слугам, кто вам сказал? – Алексей явно занервничал. Ни одно движение не могло ускользнуть от проницательного взгляда матери.

– Сказали, – схитрила княгиня, – А ты думал, ни кто ничего не видит? Нет, мой дорогой. Так дело не пойдёт. В этот раз, ты должен выбрать себе невесту. Иначе…

– Иначе, что? – осмелел вдруг Алексей.

– Иначе, мне придётся принять меры. Я не враг тебе. Ты знаешь. Всё что я делаю, только ради твоего блага.

– Но я не хочу жениться, маменька.

– Я тоже не сильно хотела выходить замуж в своё время. – Софья Андреевна несколько смягчилась и стала говорить с Алексеем как с ребёнком, которому нужно ещё и ещё раз повторять, как полезно есть на завтрак кашу. – Это было необходимо. Думаешь, я радовалась, когда мне сказали, что мой жених вдвое старше меня. Потом, конечно, я полюбила твоего отца. Но вначале, ни о какой любви и речи не было. Надо – значит надо.

– Но ведь отцу было тридцать восемь, когда он женился на вас, а мне, пока ещё, двадцать пять.

– Не забывай, что отец был уже женат, до меня. И я не понимаю, почему должна снова объяснять необходимость этого шага. Алёша, времени остаётся не так много. Скоро князь Вяземский уходит в отставку, и ты должен будешь заменить его на посту. Прошу тебя, мальчик мой, будь послушным. Ведь это так важно для тебя, и для меня. И для твоего отца тоже. Это важно для нас всех. Пойми, милый мой.

Алексей задумался. Он смотрел в одну точку. Сложно сказать, какие мысли роились в этот момент в его голове. Но Софья Андреевна почувствовала, что сумела сдвинуть камень с места и в душе ликовала, такой хитрой победе.

– Сколько у меня есть времени, для принятия решения? – вдруг спросил Алексей.

– Не больше полгода. Может меньше.

– Хорошо, – он встал с кресла, – я обдумаю. Доброй ночи.

– Не думай слишком долго. И постарайся не делать глупостей, – Софья Андреевна сделала акцент на последних словах и многозначительно посмотрела на сына. Алексей смешался, поцеловал ей руку и вышел. Как показалось Софье Андреевне, он был озадачен.

Глава 14

С недавнего времени, Лиза стала плохо себя чувствовать. Поутру мутит и тело ломит. Лень одолевает.

Как-то на кухне сидит. Рядом Анисья суетится, шкварки выжаривает.

Кухня, где Анисья для господ готовит, отдельная. Тут, она полноправной хозяйкой много лет служит. Есть пара помощниц Дуня, да Глашка, и когда дело к гостям, присылают в помощь ещё людей. Кухня просторная, светлая. Везде, куда не глянь, чистота и порядок. Очень уж, опрятная – кухарка Анисья. Не терпит чтобы, где чего валялось или насорено было. Всё на местах каждая кастрюлька, каждая сковородочка. Часто Лиза сюда приходила. Вот и теперь, с жалобой своей к Анисье.

– Тошно мне, – говорит, – занемогла я чего-то. Работать совсем неохота. Полежать бы.

А Анисья тоже не слепая. С недавнего, неладное приметила. Стала выяснять да расспрашивать. Ну и смекнула, что к чему.

– Ты, – говорит, – Лизавета, понесла видать. Ежели я чего в ентом деле и понимаю, то не пройдёт и чуток времени – родишь ты.

Лиза ахнула, как же так?

– Узнает княгиня, будет тебе беда. Она такого не смилует. Нужно уходить, по добру по здорову, пока ещё не видать. А то на свинарник, как Плашку пошлёт, там и вовсе загнёшься.

Лиза молчала. Теперь стала понимать, что злыдни её, вот – только сейчас начались. До этого, старалась не замечать. Думала, пройдёт нездоровье. Да вон, как повернулось. А что она может? Молодому князю сказать, и представить страшно. Разгневается он – беда. Как с таким вопросом к нему подступиться? Откажется, обвинит во всём. Сама, мол, виновата.

Думала Лиза несколько дней. Так ничего и не надумала. И снова к Анисье пришла, за советом. Та, юлить не стала:

– Ну даешь девка! Разве можно так загуляться, чтоб аж до такого? Головы на плечах нет? Али что? Сраму не оберёшься теперь. Как будешь поступать? Слушай меня и делай – как велю, иначе погубишь себя. С кем жеж ты так догулялася?

Лиза потупилась:

– Да я и не гуляла вовсе.

– Как жеш, он само туда влетело? – Анисья встала руки в боки, – Точно не само. Или может ветром надуло? Во как, сначала по сеновалам милуетесь, а после и не помните как получилось.

– Не миловалась я, не хотела я этого, – Лиза подняла глаза и Анисья замолчала.

Не глупая кухарка Анисья баба, чтобы не смекнуть, что к чему. Увидала она во взгляде девушки тоску собачью. Знала, что не из тех Лиза девок, которые по сеновалам ночуют. Не гулёная она. Не будет ни с кем кататься, да миловаться.

Вдруг, догадка осенила. Да и страх в глазах девушки был подтверждением.

Как же так? Алексей, считай как сын для Анисьи. С пелёнок его растила. Души в нем не чаяла. Хорошему поучала. И тут такое. Ведь и Лиза как дочь. С самого первого дня от Анисьи не отходила. Верно худо то, без матери.

Подошла Анисья ближе, на лицо девушки руки положила и посмотрела долгим взглядом.

– Не нравится мне, что я вижу. Вижу, нет твоей вины в этом.

У Лизы по щеке слеза покатилась.

– Что мне делать? Скажи. Как теперь поступить?

Прижала Анисья Лизу к себе.

– Бежать тебе нужно девочка отсюда. Хозяйка если узнают, со свету сживёт. Помяни моё слово. Скажись, что едешь к родным.

– Да куда же я пойду Анисьюшка. Ведь на всём белом свете, кроме Васьки и тебя никого у меня не осталось. За душой, ни гроша. Да и дом наш наверняка уже свалился, ветер щепки разбросал. Мне уж лучше в петлю, чем уходить.

– Ты что болтаешь? И думать о том забудь. Грех какой, – Анисья начала быстро креститься на угол с иконкой. – Нет дурёха, коли так сталось, нужно теперича расхлёбывать. Не даёт Бог испытаний, какие человек выдержать не может. Придумаем что-то, не торопись. Хотя где тут? Сколько уж будет?

– Дак с конца июня.

– Ах ты батюшки. Это почитай уж две луны. Ну, ещё есть время, придумаем как поступить.

– Может к бабке сходить. Сказывают…

– Я те схожу, чего удумала. Дурь эту из головы брось. Что бог дал, от того не отказываются.

Тут шум раздался, в кухню Варька ввалилась довольная чем-то:

– Тут ты Лиза? Пойдём на реку искупаемся. Господа с визитами укатили, а нам раздолье.

– Иди Варя, я после приду, – улыбнулась Лиза подруге.

– Давай, приходи, – и та побежала прочь.

Лиза обернулась на Анисью и снова прильнула, будто к матери дитя.

Глава 15

Софья Андреевна, всегда была уверена в блестящем будущем Алексея. Никаких других предположений она не допускала. Он, уже был исключительным – по рождению. И теперь, не требуется много усилий для достижения самых высоких целей.

В ближайшем будущем, Алексей должен стать довольно влиятельным человеком. Высокий пост, ему давно прочили. Князь Вяземский, дальний родственник Софьи Андреевны, намерено не уходил в отставку, тянул время, пока Алексей не будет готов занять пост. Фактически, должность ждала с распростёртыми объятиями. Ещё немного и Софья Андреевна, уже совсем не беспокоилась бы за судьбу сына. Осталось каких-то несколько месяцев. Всего ничего.

И, лишь выполнить небольшое условие. Так – рекомендацию. Но с намёком, если не будет исполнено, кандидатуру могут пересмотреть. Ответственный пост – ответственный человек. А неженатый мужчина, уже – попадает под сомнение.

И что? Мать бьётся над светлым будущем сына, а он тем временем развлекается. И с кем? С горничными!

Софья Андреевна могла бы простить эти мелкие шалости, если бы на кону, не стояло такое назначение. Которое, должно было вознести их семью до недосягаемых высот. Сейчас, все помыслы и действия Софьи Андреевны связаны только с этим обстоятельством. А тут такое. Алексей, видимо, не понимает, каких усилий стоило ей добиться теперешних результатов. Не для того, она оббивала пороги своих родственников, прилагала столько старания и трат, чтобы сейчас всё рухнуло.

Из-за какой-то мелкой интрижки?

Сколько приёмов она устроила за последние два года. С одной, единственной целью – найти сыну достойную невесту. Она не собиралась влиять на него в этом выборе. Предоставляла сделать это самому. Но, лично подыскивала достойных кандидаток. А что в итоге? Он, со всеми флиртует и ни кого не выбирает. Не влюбляется – два года, а может и больше.

И вот, пожалуйста! Каков результат титанических усилий? Он смотрит на горничную таким взглядом, которого княгиня, никогда не замечала у собственного сына. Ни одного раза. Этот – его взгляд, заставил Софью Андреевну получше присмотреться к горничной Лизе. Так сказать, сфокусировать внимание. И как только княгиня сделала это, тут же открыла маленькие тайны горничной.

Софья Андреевна внимательно следила за девушкой, при этом была очень осторожна и старалась оставаться незамеченной. Желание поглубже внедриться в незамысловатый ум девушки, диктовало и условия слежки. Софья Андреевна замечала каждую мелочь. Жест, взгляд, поворот головы, движение руки. Всё, что составляет поведение человека в определённых условиях. Княгиня итожила и копила. А накоплено наблюдений, было достаточно.

Лиза – какой она была до этого слежения, не интересовала Софью Андреевну совсем. Со времени, когда привезли девочку из бедной деревни и до теперь, княгиня, относилась к ней так же, как к остальным слугам. Ни чем не выделяла, ни в похвале, ни в претензии. Спрос – как со всех, одинаков. Поэтому, вспомнить точно о каких-то особенностях поведения Лизы, не могла. Других забот полно. Некогда наблюдать за горничными. Сейчас же, определённый интерес, повернул всё внимание Софьи Андреевны в сторону этой девушки.

Первое, наблюдение, можно выразить одним словом – страх. Даже невооруженным взглядом видно, девушка чего-то боится. Или кого-то. Она вздрагивала от любого звука, в том числе и от голоса Софьи Андреевны. Тем более от него. Княгиня даже поэкспериментировала. Когда Лиза расставляла на столике приборы к чаю, княгиня резко спросила о чем-то, девушка звякнула посудой и замерла. Обернулась. В глазах страх.

Второе, что заметила Софья Андреевна – рассеянность. И некоторую вялость. Ощущение недомогания. Девушка часто отворачивалась. Задумывалась над посудой, потом будто просыпалась. Она выглядела усталой, невыспавшейся. Софья Андреевна понимала, что-то происходит. Может это болезнь?

Третье наблюдение, не нравилось княгине больше двух первых. Всякий раз, когда рядом находился молодой князь, девушка становилась то излишне суетливой, то невнимательной. И старалась удалиться как можно скорее.

Софья Андреевна подытожила – что-то происходит между этой девушкой и Алексеем. Но что именно? Неделю княгиня ломала голову над этой задачей. Пыталась понять, что такое между ними. Алексей со странными взглядами и Лиза, которая их боится.

Точку поставил небольшой случай. Как-то утром Лиза принесла в будуар чай с булочками и маслом. Софья Андреевна заметила, горничная старается не смотреть на поднос. Но, в какой-то момент, девушка резко поставила его на столик и со словами -«Простите, мне не хорошо» выскочила из комнаты.

И тогда, до Софьи Андреевны, наконец, дошло – как далеко зашел её сын.

Глава 16

Лиза бежала и бежала. Сначала в уборную, где в конвульсиях стояла над тазом. Кидало то в жар, то в пот. Потом бежала к себе в комнату. Бросилась к шкафчикам и попыталась собрать вещи. Оставила. Бежала на конюшню, кричала Ваську, но его нигде не было. В кухню – к Анисье. Кинулась к ней, поцеловала в обе щёки. Снова в комнату. Расстелила платок. Побросала на него всё что достала.

Тут вошла Варвара. Увидела:

– Ты куда? – выпучила она глаза.

– Не останавливай. Ухожу я. Скажи Ваське, что я его люблю очень. Пускай служит верой и правдой.

– С ума сошла? Куда ты пойдёшь?

– Да хоть куда. Подальше отсюда. Нет сил. Не могу больше. Прощай Варюха, – растрёпанная Лиза кинулась к подруге, быстро поцеловала, схватила узел и выскочила вон.

От имения в разные стороны уходили две дороги. Лиза часто вспоминала день, когда увидала этот огромный дом впервые. Но, не забыла, с какой стороны приехали. Не раз и не два, за годы службы, взгляд останавливался на той дороге. На неё теперь и повернула. Сначала бежала. Потом быстро шла, постоянно оборачивалась. Но вскоре устала и пошла медленно. Миновала княжеский парк. За ним небольшой лесок. А там, в поле оказалась.

Когда шла через лес, не было страшно, но в поле, Лиза поняла – назад дороги нет. Теперь – одна.

Как бы ни было, а дом князей Ершовых, стал на много лет и её домом. Защитой от внешнего мира. От нищеты и голода. Там в безопасности, хоть и на службе у строгой хозяйки. Своеобразная тюрьма, из которой не уйдёшь, предпочитая её всему остальному. Неведомому. И здесь не сладко, но без грязи и унижений, которые когда-то терпела мать Лизы. Какие знала сама Лиза, выпрашивая милости у проезжих людей. Кто знает, что случилось бы тогда с десятилетней девочкой, если бы не благодеяние княгини Ершовой.

Весь путь от имения, Лиза думала об этом. Хотелось вернуться. Бросится в ноги благодетельнице, отдаться на её суд. Всё что угодно – только не нищета. Думала так Лиза, а ноги вперёд несли и несли. Чем дальше от имения, тем меньше уверенности и больше отчаяния.

Выбилась из сил. Обернулась. Имения не видать, уже и лесок далеко. Посмотрела по сторонам. Солнце встало выше, мягко светит, не парит. Кругом пшеница дозревает. Стоят стеной колосья, ежели погоня, спрячут, не найдёшь. Только нет никого вокруг. Не гонится ни кто за Лизой. Иди куда хочешь, раз решила. Смотрит девушка по сторонам, не знает куда податься.

Тут вдалеке приметила, телега едет. Крестьянка рыжую лошадь погоняет. Немного погодя подъехала, Лиза рукой махнула, баба поводья потянула, прикрикнула, лошадь послушно остановилась. Улыбнулась приветливо женщина, лицо загорелое в добрых морщинках. Руки словно мужские из-под рубахи, да сарафан дорожной пылью покрыт.

– Здравствуйте, можно с вами проехать немного? – спрашивает Лиза.

– А тебе куда надобно? – крестьянка отвечает. Лиза плечом пожала, – Да, садись что ли, кажись вдвоём веселее.

Села Лиза на телегу, сразу в душе посветлело. Не одна, видимо, пока.

– Как звать тебя, я Серафима. Все меня Фимой кличут.

– Лиза я.

Разговорились. Ехала Серафима в город, на базар. Везла разные овощи да фрукты. Немного деньгами чтоб разжиться. Одна почему? Так мужа нет. В солдаты забрали. Как-нибудь с земли, да с живности перебиваются с детьми. Не голодные, вроде, не оборванцы. Хозяйство, на дочку старшую двенадцати лет оставила, да на младших семи и пяти лет сыночков. Сама сняла, что есть с огорода на продажу, яиц с курей насобирала и поехала. И то хорошо. Не бедуют.

– А ты, куда одна одинёшенька? – Лизу спрашивает.

– А я, пока не знаю куда. Может в родную деревню. Да не помню, где она находится. Только знаю, у дороги стоит и две улицы всего. А где это – не знаю.

– Так это в ту сторону, куда я еду. Алёхино – деревня. Я там, почитай, каждый раз проезжаю. Как на ярмарку, да с ярмарки. Дорога известная. И деревню все знают. Бедная очень деревенька. Всегда кто-то прицепится из нищих. А ты живёшь там, али повидать кого едешь?

– Повидать, – ответила Лиза и задумалась.

– Аа. Ну, ясно, – улыбнулась Серафима.

Ехали долго. Почти целый день. Лиза прикорнула немного. Хоть и тряско на досках, жестко, но поспать удалось. Оказалась, усталость сильнее неудобства. Когда проснулась, стоит телега у речушки. Рыжая кобыла в воде, голову наклонила, пьёт жадно. Серафима узел вынула. Дала Лизе ломоть хлеба, пару яиц да огурец. Подкрепились и в путь.

К вечеру, завиднелась на горизонте деревенька.

– Вона – твоя деревня.

Лиза шею вытянула. Присмотрелась. Издалека, вроде она. А там, кто его знает. Подъехали. Лиза избу вспомнила, указала. Смотрит Серафима, удивляется:

– Кто же тебя ждёт в такой избе. Мухи да тараканы. Одни стены остались.

– Это – дом мой, – Лиза говорит.

Пожала Серафима плечами, да и распрощалась. Хлестнула лошадь и уехала.

Глава 17

После того, как гости благополучно разъехались, Алексей, без особого энтузиазма, но с намерением показать матери – что он не безучастен, принялся наносить ответные визиты.

Разговор с матерью, подвёл черту – от женитьбы не отвертеться. К большому удовольствию княгини, Алексей – как послушный сын, следовал её наставлениям. Более внимательно стал относиться ко всему происходящему. Он, вроде бы, осознал важность женитьбы для своего будущего и не стал отпираться, словно капризный ребёнок. Так как решается, всё-таки, его, Алексея судьба, решил подойти к вопросу с точки зрения притяжения, скорее физического. Все прочие нюансы, как он считал, мать решит за него. Требовалось, лишь подобрать кандидатку и ткнуть в неё пальцем. Остальное – не его забота. Он не желал таких хлопот, но уж коль должен сделать выбор – пожалуйста. Дальше – сами.

Алексей приятно проводил время в обществе, под пылкими взглядами особ женского пола. Присматривался к барышням, развлекался и даже получал от этого удовольствие.

В угоду матери, старался разглядеть в ком-то из них, хоть малую толику на приятность для себя самого. Было бы неверным говорить, что барышни сплошь не нравились, но по мнению Алексея должно быть ещё что-то кроме простой симпатии.

Алексей умел очаровывать. Лёгкий его характер, приятен и притягателен. Природное обаяние, действовало на девиц всех возрастов подобно магниту. Казалось, в округе и за её пределами не было ни одной молодой девушки благородных кровей, тайно или явно не влюблённой в Алексея. А что говорить о замужних и неблагородных. Так видно и те туда же.

Потому как Алексей не был, ни слеп, ни глух, он замечал проявления внимания и этим наслаждался. Осознание себя – центром вселенной, только благодаря хорошему воспитанию и несколько ослабленному интересу, не доводило Алёшу до крайностей. В другое время, он не оставался бы равнодушным к такому количеству претенденток. И обязательно, завязал бы пару, тройку любовных переписок. А возможно и тайных встреч. Но сейчас, не пользовался своей популярностью так, как мог воспользоваться ей кто-то другой, менее воспитанный и более заинтересованный. Возможно ещё и потому, что время от времени мысли Алёши, возвращались туда, где он, хотел бы оказаться – к себе домой.

Итак, Алексей наносил визиты. Развлекался и выбирал. Спустя месяц, он порядком подустал. Нужно было посетить ещё пару имений. Но Алёша хотел домой. Непонятно почему. Что-то оставленное там, дома, тянуло его. Что? Или кто?

Он откровенно скучал у помещика Уточкина. С неохотой ехал к графу Орлову. Везде погостил по нескольку дней и с чувством выполненного долга, поскорее поехал домой.

К вечеру следующего дня, усталый, но довольный Алексей подъехал к парадному крыльцу. Бросил поводья подбежавшему Ваське и остановился, посмотрел на дом. В тихой радости, что здесь, за этими стенами ждёт его та, по кому он сильно скучал в поездках. Мечтал, стремился. В этот раз, возвращение показалось – особенным.

Мягкий свет заката отражался в окнах второго этажа. Притягивал и манил. Казалось, дом впервые в жизни ласково встречает молодого хозяина. Хотелось поскорее войти, подняться по лестнице, упасть на кровать. И пускай слуги раздевают. И суетятся. Хорошо бы, сразу увидеть Лизу. Чтобы она тоже была рядом. Хлопотала вокруг него. Да, хорошо бы.

Но, в этот вечер, Алёша так её и не встретил. Он успел повидать всех, мать, отца, многих слуг. Видел конюха, кухарку. Только не Лизу. Где она? Занята? Спит? Он решил, завтра точно увидит. Нужно просто немного подождать. Ведь если нет её сегодня, то значит, будет прислуживать завтра. Ничего. Не всё сразу. С такими мыслями Алексей уснул.

Но на завтра история повторилась. Все – есть, а Лизы – нет. Что такое? Недоумение Алексея сменилось беспокойством. Поначалу он предположил, что разминулся с ней. Но к вечеру, обошел весь дом несколько раз, вдоль и поперёк. Лизы нет. Нигде.

В растерянности, Алексей стал обдумывать, как узнать? Он хотел расспросить у кого-то из слуг, но опасался разговоров и пересудов. Ведь в людской, много чего болтают. Но как ни крутил, видно, расспросов не избежать. Ни кто не сможет сказать того, что знают слуги. Решил выяснить правду, пусть даже под страхом болтовни. Это лучше, чем выведывать у матери.

Вечером, княгиня уже легла, и Алексей зашел поцеловать её на ночь. Он заприметил горничную, что прислуживала. Решил поймать её к коридоре и расспросить.

Так и сделал. Пошел к себе в комнаты, встал за дверью и начал ждать. Прошло минут десять. Горничная вышла из покоев матери. Когда она приблизилась к двери, Алеша схватил девушку за руку, быстро затянул в комнату. Девушка вскрикнула, но он приложил палец к губам, чтобы затихла. Она испугано уставилась на Алексея. А он прошептал:

– Я спрошу тебя кое о чём, но это должно остаться между нами. Поняла?

Она кивнула.

– Где Лиза? – он сказал это медленно, как бы показывая значимость вопроса и неприятие лжи.

– Я не знаю, – пролепетала горничная.

– Как не знаешь? – удивился Алексей.

– Она собрала вещи и сбежала.

– Как сбежала? – он с силой схватил девушку за плечо, – Куда?

– Не знаю. Я говорю правду. Пустите, – видно было, что ей больно, но Алексей всё держал. Потом, будто опомнился, резко отпустил.

– Куда она сбежала, говори?

– Я не знаю. Прошу вас. Пустите, меня хозяйка ждут.

– А кто знает? Кто?

– Может быть, Анисья знает, они разговаривали, – девушка чуть не плакала от боли. Алексей снова сдавил ей руку выше локтя.

– Хорошо иди, – он резко отбросил её. Горничная выскочила из комнаты.

Алеша стоял и смотрел в стену. Потом, рывком открыл дверь и пошел к лестнице. Сбежал по ступенькам.

В кухне никого. Только лампадка ещё теплится, догорает. Прокрался в людские. В темноте ничего не разобрать. С трудом отыскал комнату Анисьи. Заглянул. В маленькое окошко лунный свет пробивается. На кровати, полное тело. Похрапывает. Вошел тихонько Алёша, двери притворил. Потормошил Анисью, та не сразу зашевелилась. Голову подняла, глаза открыла. Присел Алёша на кровать, палец у рта показывает. Тихо, мол.

– Где Лиза? – шепчет.

Анисья забурчала сначала, не сразу поняла, что к чему.

– Прошу тебя. Куда она пошла? – Алёша взял Анисью за руку, – Ведь пропадёт.

Слова его просили. Глаза просили. Руки просили.

Села Анисья, одеялом прикрылась.

– Да соколик, наделал делов, а теперь – «где она?». Раньше не думал, что девку губишь? А теперь забарахтался, – Анисья сердито посмотрела на Алексея. – Не думала я Алёша, не гадала, что такими делами промышлять начнёшь. Ведь какую девку погубил.

– Да ведь я же не со зла, не с хитростью, а с открытым сердцем. Я ей, всё предлагал и деньги и дом.

– Что ей твоё – это. Один срам. Тьфу. Она, с дитём под сердцем, должна по полям скитаться. От срама твоего прятаться. Кто его знает, где она теперь ходит. Ну, угодил ты, так угодил.

Алёша закрыл лицо руками. Он и думать о таком не думал. Что же это получается, Лиза беременная. И скитается по пыльным дорогам.

– Что делать Анисья, подскажи, где искать, – с пылом схватил он за руку кухарку.

– В свою деревню, верно, подастся, – вздохнула Анисья, – Больше идти ей некуда. Нет у неё никого. Только Васька. Да и того не повидала как уходила. Бежала она, больно быстро. Видать, матушка ваша заподозрили.

Пришел к себе Алёша, упал на кровать, смотрит в потолок. Думу думает.

Часть 2

Глава 1

В деревне Алёхино, с тех давних пор, как покинули её все Золотовы, почти ничего не поменялось. Кое-как тянули алёхинские крестьяне вечную свою лямку. Одно поколение повзрослело, другое безвозвратно состарилось. Всех-то и наберётся пять, шесть десятков душ. В эти годы, родилось меньше, чем померло.

Общие очертания деревни мало чем изменились. Она была такой, как и много лет назад. Больше заброшенных изб, зияло оголенными непогодой и человеком боками. Избы что пустели, разбирались на дрова соседями. Порой, служили временным пристанищем странникам и кочующим. Приезжие поприличнее стучались в дома жилые, хоть сколько-то на вид, ухоженные. Туда, где и печка топлена и холстину, в случае чего, дадут укрыться. У тех, кто деревню ещё не покинул, достатка не прибавилось. Перебивались, кто чем может.

Крайняя изба, что упиралась в поле, давно к жизни не пригодна. Не было крыши и двух стен. Как будто перерубили наискось огромным топором. Одну часть откинули и развалили, другая осталась. Видно, не только ветер и дождь трудились над её разрушением. Но и люди. Местами спилено, срублено. Или просто разобрано. Удивительно, что за эти годы часть избы ещё осталась. Верно потому, что доски сплошь гнилью да сыростью покрыты и в топку давно уж не пригодны. Труха одна.

Постояла Лиза, поглядела, взяла узел и пошла вдоль по улице. Сумерки окутали тёмные избы, отчего они казались ещё более угрюмыми, чем при свете дня. Кругом никого. Забрешет вдалеке шелудивая собачонка, а за ней несколько подхватят. Идёт Лиза по колдобинам, то и дело спотыкается. Смотрит, у забора старушка сухонькая, на лавке сидит.

– Здравствуй бабушка.

– Чего? – потянула старуха, – А, здрасте, здрасте.

Лиза подошла поближе. Старушка видать глуховата.

– Скажите, где на ночлег можно устроиться?

– Ааа? Да ночуй не жалко, – махнула старушка рукой на избу.

– У вас можно?

– Можно, можно. Иди.

Удивилась Лиза скорому гостеприимству и калитку поспешила отворить. Пока старушка не передумала. Изба совсем потемнела от ветхости, но твёрдо стоит. У порога куры белыми пятнами. У амбара коза. Из-за угла рябой пёс выбежал, гавкнул было, да и замолчал. Вильнул хвостом и снова куда-то кинулся.

Вошла Лиза в избу, огляделась. В полумраке беленая печь видна. Об остальном лишь догадываться. Стол у окна, лавки да сундук. Старо всё и в потёмках понятно. Спертый запах перемешивался с аппетитным ароматом кислых щей. После дороги показалось Лизе – нет ничего лучше этого. Только бы не прогнали. Упала на лавку и не помнит, как в сон провалилась. Усталость одолела, твердая лавка, мягкой постелью показалась.

Утром рано проснулась, по привычке. Запах куриного бульона по избе разносится. Смотрит Лиза, а бабка уж у печки толчется. Вчера, как не живой показалась, а сейчас гляди, вертится туда-сюда.

– Проснулась уже? Иди к столу, чем бог послал, подкрепись, – проскрипела старушка.

В избе, при утреннем свете, уютнее стало. Чище. Подошла Лиза к столу, на тряпице яйцо лежит и сухарь ржаной. Чашка с похлебкой пшеничной. Кружка с молоком, видать с козы бабка надоила. С голоду, Лиза всё одним махом проглотила.

– Ах ты, бедная, – бабка подлила с кувшина, – молочка-то ещё.

Лиза и то выпила. Чувствует, тошно стало. Терпит.

В тот день, узнала Лиза всё о старушке. Больно бабка разговорчивая попалась. Целую историю рассказала. С детства и по сей день. Про трёх мужей, которых схоронила. Про то, как сына тридцать годков не видала. Всё в солдатах служит и нет от него весточки. Может и нет уже в живых. Дочку, лет пять назад схоронила. Внуки, кто куда, по городам разъехались. И не знает старушка и не помнит давно их лиц. Живет одна. Бедно. Порой голодно бывало, да привыкла уже, справляется. А так, хозяйство небольшое держит, огород. За счёт козы да кур перебивается. Осенью ходит иногда на дальнее поле, вроде ничейное, пшеничкой пополняется. Да кто чего из гостей подбросит. От них и доход небольшой. Сидит бабка у калитки почти целый день, на ночлег проезжающих зазывает. Когда – яйца, да молоко продаст. Зимой больше, потому как непогода людей останавливает. Летом меньше, но и так справляется.

Спросила Лиза и про дом свой, так бабка говорит, давно уже не было никого в том доме. Только на щепы разносят его деревенские. Да детвора лазает, играет. К жизни он не пригоден этот дом. Да уж и не дом вовсе. Так – половина. Рассказала Лиза старушке, что жила здесь, а теперь идти некуда.

– Оставайся, – та говорит, – у меня. Старая я. Сама с трудом управляюсь. А помру – так живи. Никто не выгонит – некому.

Лизе раздумывать негоже. Согласилась. Да и осталась у бабки жить, всё равно идти некуда.

Так и осень подоспела, утром стылым. Часто забарабанили в окно дожди. Небо, чуть не каждый день серой пеленой окутано. Иной раз, солнце выглянет, но тусклое сияние его уж и не греет вовсе.

Живёт Лиза со старушкой в полном ладу. Каждый день новые истории слушает. Ведёт бабкино нехитрое хозяйство. За козой да курами присматривает, небольшой огород за домом обрабатывает. Бабка хоть и старая, сколько лет – сама не может сосчитать, но потихоньку, со всеми делами ещё управлялась. А теперь, с помощницей молодой, так и совсем хорошо. На печи можно отлежаться. А Лиза поначалу суетилась, но уже всё чаше останавливаться приходится. Устаёт. Бабка такую перемену замечает. Забеспокоилась.

– Ты бы отдохнула малость, а то гляди, не ровен час – скрутит.

А Лиза всё отмахивается. Ничего, мол, справлюсь.

Как-то раз, послала бабка Лизу в поле.

– Сходи, милая, на дальнее поле, там пшеничка ничейная. Ещё остатки собрать можно, а то птицы скорее соберут. Я уже не ходок в такую даль. А добро, считай, даром пропадает.

И пошла Лиза, куда бабка направила. Всё утро брела. Вышла к полю, где дерево старое, как коряга, ветви пораскинуло. Вокруг пшеница зрелая уж зерна падают. Ни кто, видать, за полем не смотрит. А если смотрит – то плохо, вовремя урожай не собирает. Подивилась Лиза. Как могла, старым серпом пшеницы покосила. Собрала в ветошь колосьев охапку, да узлом завязала. В обратный путь повернула.

С самого утра было небо светлое, а тут потемнело вдруг. Тучи неизвестно откуда налетели, дождь мелко закапал. Ветер стал пшеницу, с силой из стороны в сторону качать. Бьются колосья друг об друга, Лизу по телу и лицу хлещут. Она руками закрывается. Дождь сильный пошел. Обливает тело девушки, холодом заволакивает. Идёт она меж колосьев, дороги не разберет. Темно кругом. Дождь, серой стеной, все стороны сравнял. Развернула Лиза холстину, колосья вытряхнула и накрылась словно пологом. Присела в грязной жиже. Дрожит. Сколько сидела неведомо. Потом дождь утихать стал. Покапал еще немного и кончился. Туча ушла, тусклое солнце показалось. Встала Лиза, осмотрелась. Куда идти не знает. Испугалась было, что заблудилась. Но тут, вдалеке дерево знакомое увидала. Повернула в ту сторону, да на дорогу вышла. Идёт мокрая, хоть выжимай. Холодная одежда к телу прилипла.

Вернулась домой уже к сумеркам. Солнце за горизонт закатилось, но ещё даёт угадать тёмные очертания деревни. Издалека видит Лиза, окна в избе темные, из трубы дым не идёт. Значит, бабка печь не поддержала. Погасла печь.

Ёкнуло сердце. Что такое?

Подошла ближе, рябой пёс у порога сидит, тихо подвывает. Открыла дверь, крикнула бабку, та не откликается. Лиза во двор вышла. За избой на дровах бабку и отыскала. Померла старушка, ещё утром, видать.

Побежала Лиза, соседям постучала. Пришел мужик старушку в избу затащил.

Не годя долго, схоронили бабку по всем правилам. Осталась Лиза в избе одна-одинёшенька.

Глава 2

Страшно не любила Софья Андреевна, когда на пути к цели встречались серьёзные препятствия. Тем более, не выносила препятствий мелких. Княгиня не привыкла к тому, чтобы проблемы, возникающие в том или ином вопросе, слишком долго решались.

Когда Софья Андреевна узнала о том, что Лиза сбежала, то испытала – огромное облегчение. Потому как, совершенно справедливо полагала, что эта девушка и есть основное препятствие для благополучной женитьбы Алексея. А тут, проблема сама отпала.

Так же, Софья Андреевна испытала разочарование и обиду. Поняла, какой черной неблагодарностью платят те люди, кого она облагодетельствовала. Ещё раз осознала, что молодые горничные все сплошь – хитрые девушки. Только и стремление у которых завладеть вниманием сына, в надежде на его благосклонность, или даже… Нет, нет. Софья Андреевна не собиралась представлять, что ещё хотят молодые горничные. Достаточно одной, что воспользовалась близким знакомством с Алексеем.

Держать взрослых горничных тоже не выход. Молодые здоровые и расторопные. И хитрость их на поверхности, а у взрослых в голове, уже более изощренные планы. Как с хозяев побольше вытянуть.

Всякий раз в общении с мужем Софья Андреевна жаловалась на то, что сын так затягивает женитьбу и как будто нарочно испытывает её не безразмерное терпение. Князь в ответ пенял на молодость Алексея и, разумно, внушал жене – всё равно, выйдет так, как хочет она.

– Не волнуйся душенька, наш сын молод, но он и умён. Понимает ответственность предстоящей женитьбы. Не думаю, что он станет препятствовать, собственной карьере.

– Хоть бы, вы Степан Алексеевич, поговорили с ним по-мужски, – сетовала княгиня, – Вас он послушает, может быть, больше чем меня. Ну что же я бьюсь, бьюсь, столько сил трачу на все эти приёмы и визиты. А в результате – ничего. Он себе спокойно наслаждается жизнью, а я, спать не могу, как начинаю думать о том, что скоро срок, а он ничего не предпринимает. Как бы потом не получилось, что придётся, срочно женить его на первой попавшейся девице. Чего ещё я должна сделать, как убеждать? Этот брак просто необходим для успешной карьеры.

И Софья Андреевна тяжело вздыхала.

– Обязательно поговорю, душенька, в самое ближайшее время, – обещал старый князь.

Быть полезным Алёше в любой науке Степан Алексеевич старался всегда. Как отец ему, а дед отцу. Теперь князь понял, что на его плечи, так же, легли и уроки – отношений сына с женщинами. И хоть сам князь не слишком в них преуспел, спустя годы жизненных перипетий с Софьей Андреевной, ему было чем поделиться с сыном и от чего постараться оградить.

Обычно, в благородных семействах отцы не учат сыновей, как обходить подводные камни в этом, щепетильном вопросе. Но, Степан Алексеевич был взглядов не слишком старомодных и старался говорить с сыном на любые, даже, порой не совсем благородные темы. Естественно – втайне от жены. Иначе не миновать хорошей взбучки.

Стычек с Софьей Андреевной, он не любил и страшился. С возрастом, она стала всё больше его раздражать. Вечные претензии жены, выслушивал без внимания, с некоторой даже апатией. Ведь если приближать это к себе достаточно близко, не миновать и ухудшения здоровья. Чего Степан Алексеевич, старался избегать, особенно последние пару лет. Он хотел покоя. Тишины. Рекомендации княгини относительно сына, Степан Алексеевич незамедлительно старался выполнять. Дабы жене не приходилось повторяться.

В один из вечеров, князь пригласил сына к себе в покои, якобы для партии в шахматы. За игрой поговорили о внешней политике, о короле Испании, об Австрии, о Турецкой компании, о новых указах царя. О будущем развитии государства. О реформе. Степан Алексеевич любил подискутировать на эти темы, так как всегда был хорошо в них осведомлён, а Алёша вполне достойный для этого собеседник и благодарный слушатель. Больше, всё же, Степан Алексеевич предпочитал для таких бесед людей старшего поколения, как например давний приятель, помещик Яворницкий. Тот всегда знал последние новости на политической арене как государства Российского, так европейских и восточных государств.

Так увлёкся Степан Алексеевич беседой, что чуть не забыл о том, чего собственно позвал Алексея. А как вспомнил, то и начал, безо всяких вступлений.

– Что там матушка наша жалуется – женится, совсем не желаешь. Уклоняешься всячески.

– Я батюшка, не уклоняюсь вовсе, просто хотелось девушку по душе подобрать, – Алексей передвинул фигурку слона.

– Эдак, можно всю жизнь искать и, заметь – не найти. Я тебе Алёша как мужчина мужчине скажу, раз у нас уже такой разговор вышел, с женитьбой – для тебя, ничего не изменится. Ты только статус поменяешь с холостого на женатого. Поверь мне, старому и надеюсь уже умудрённому человеку, женившись, ты можешь вести любой, какой захочешь образ жизни. Только иногда нужно не забывать посещать имение и жену не обижать. Чтобы как говорится – род не завял.

– Но как же, батюшка, ведь женитьба связывает по рукам и ногам.

Князь усмехнулся:

– Откуда взял ты такое мнение? Напротив – ты становишься ещё более свободным. Сам подумай, когда ты холост, все взоры обращены на тебя. Все незамужние девицы и женщины, живут мыслями заполучить такого молодца. Шагу не ступишь, чтобы не встретить надоедливых свах и поклонниц. Ты как под увеличительным стеклом. Но когда женишься, все они, тут же теряют интерес и переводят внимание на другого холостяка. Смекаешь, к чему я веду? Я знаю не одного женатого дворянина, который содержит несколько домов и даже имений, – князь хитро посмотрел на Алексея.

– Батюшка, – Алексей сделал вид, что не понимает намёков отца, – ведь, это – серьёзный шаг. Ответственность. Дети – в конце концов.

– Вся твоя ответственность в финансах. Обеспечь жену свою и детей достойным существованием и далее поступай, как заблагорассудится. Делай, как хочешь. Хочешь, живи в имении с женой, веди хозяйство. Хочешь, уезжай, приезжай. Это как кому взбредёт. Но говорю наверняка, если женат – всё, делай как хочешь. Женщины и так будут у тебя всегда. Море женщин. Океан. Вон сколько дворовых под окнами. Все твои. Эти не нравятся, других нанимай. Их тысячи на службу рвутся, в приличный дом. Им всё равно, женат – не женат. А тебе что, никаких обязательств. Всё, – князь подмигнул морщинистым веком и передвинул пешку, – только, дружок, матушке про такое не рассказывай, знаешь ведь.

Удивился Алёша тому, что отец говорит, но лишних вопросов задавать не стал. С такой стороны, на дело совсем не смотрел. Думал, если вступит в брак, всё – пропал. Закончилась свобода. Не предполагал, по запоздалой наивности, что совершенно официально сможет потакать, не всегда правильным своим интересам. И ведь верно говорит отец, всё внимание направлено на Алексея, только от того, что он холост. Богатый князь – кто скажите, не пожелает своей дочери такого жениха. А ещё и не дурён собой. Но стоит только жениться – кончено. Тяжелая артиллерия заинтересованных невест, с мамашами и папашами, тут же понесётся искать новую жертву.

Как он об этом не догадался. Простая задача, а казалась тяжелой. Если уж поступаться свободой ради дела, нужно отыскать в этом и полезные стороны.

Достаточно жениться на любой провинциальной барышне, посадить жену в имении с матушкой, чтобы хозяйничала, а самому заниматься должностью в Петербурге. Там и обосноваться. Снять хороший дом для Лизы. Чего снять, даже купить. Пусть видит, как он щедр.

Это же так просто. Почему раньше мысли эти не приходили в голову?

Алексей даже не посчитал странным то обстоятельство, что его собственный отец поучает таким вещам. Настолько пришлось по вкусу разъяснение старого князя, что уже сегодня, Алёша собрался указать матери, на понравившуюся ему более других барышню – кандидатку на роль жены.

Глава 3

Тихо в избе стало. То, глядишь, бабка историю расскажет. А тут, совсем пустота. Некому и слова молвить. С козой, да с курами немного наговоришь. Кот рыжий приблудился, смотрит с интересом, да пёс рябой уши навострил, слушает. Вот и вся компания.

По соседям Лиза не ходила, знакомства особого не вела. Иной раз ребятишки забегут, угостит – какой краюхой богата. Если кто на ночлег попросится, в другие избы направляла. Опасалась Лиза заезжих людей. Особенно, ночных визитов боялась. Если кто в окно стукнет, говорила – полна изба. Уложить некуда. Ходила, почитай, каждый день, на дальнее поле за пшеницей. Зерна, сколько могла, нанесла. Кто знает, как зимой будет. Для козы, сена заготовить старалась, чтобы и козе не голодать. Справлялась, как могла.

Только вот самочувствие совсем расстроилась. Слабость одолела, да живот тянет. Чего это? Кто поймёт?

А тут ещё, мужики деревенские стали вокруг ходить. Прознали люди, что девка одна живёт, так целый день, то один, то другой нагрянет. Лиза, дверь на засов уже и днём запирать стала. Кто их поймёт, что у кого на уме.

Один мужик, чаше всех заходил. Молодой, усталый. Глядел грустными глазами. Говорил – вдовый он, жена в родильной горячке померла. Остались трое детишек без матери. А он один, не справляется никак. Нужно и по хозяйству, и по дому успевать, и земля чтобы не стояла, и дети не голодали. Звал Лизу за себя замуж.

– Бери, – говорит, – кур да козу и ко мне в дом перебирайся.

Лиза его слушала, но всякий раз отказывала.

– Не могу, без любви.

– Да что тебе та любовь? Уважать тебя буду, не обижу. А там уж, как сладится. Мужик я не пьющий. Только под праздник немного. Детям дурного не показываю. Подумай хорошо. Что тебе одной тут оставаться? Загубишь себя.

Обещала подумать.

Сядет Лиза порой у окошка, на дорогу смотрит, имение княжеское вспоминает. Алексея. И взгрустнёт по тем дням, и пожалеет. Может, как то разрешилось бы, ведь рожают девки дворовые ребятишек и ничего. Ни кто их, за это не наказывает. И не была бы княгиня очень уж строга. Покричала бы, да остыла вскоре. Может статься, сглупила Лиза. Зачем бежала? Теперь уж и не понять, не разобраться.

Вспоминала предложение Алексея. Говорил – всё будет. Всё. А теперь вот, сидит она в глухой деревне беременная, и не знает, что делать. А чем дальше, тем страшнее. Всё в черном свете представляется. Неизвестность пугает. А что если, как жена того мужика – Лиза помирать начнёт. Кто поможет?

Каждый день почти боль тупая одолевает. То, в курятнике скрутило, сидела, встать не могла. То, у колодца вёдра хватанула, что аж вскрикнула. Боль сквозь тело прошла. Походит Лиза, полежит, вроде отпускает. Страшно – а сказать некому.

Осень промёрзлыми холодами окутала. С ноябрём пришли заморозки. Вкруг деревни оголённые поля, темнотой страшат. Небо пепельно-серое, солнца не видно. Выглянет ненадолго и снова за темную пелену спрячется.

Замерзать стала Лиза, а надеть нечего. Пришлось в бабкин сундук заглянуть. Там одёжа сплошь до дыр поношенная, да и та сойдет. Выбирать не приходится.

Куталась Лиза, как могла. А тут ещё, со сквозняка, простудилась. Слегла совсем, сил нет ни печь затопить, ни кур покормить. То в жар, то в холод бросает. Всё равно вставала. До козы в хлев шла.

Так ходила Лиза, два дня. На третий, там, в хлеву и упала без чувств.

Очнулась на холодном, влажном от куриного помёта полу. Острая боль пронизала тело. Словно ножом внутри резануло. Из горла крик рвётся. Скорчилась Лиза, по полу к двери карабкается. А живот как будто раздирает кто, потом с силой сжимает зажимает. Снова дерёт и так несколько раз. Кричит Лиза от боли и ужаса. Кричит словно оглашенная.

Вдруг, словно в тумане увидала силуэты. Голоса услышала. Сама корчится, от чужих рук отбивается.

Очнулась, лежит, вроде, на тюфяке. Старым кафтаном укрыта. Огляделась, избу не узнаёт и опять в сон провалилась.

В следующий раз, когда глаза открыла, лежит, словно в кокон завернута. Кругом бело. Яркий луч слепит. Снова в забытьё. Несколько раз, ноющая боль внутри и жар снаружи выводили Лизу из такого состояния. Потом, снова туда погружали. В какой-то из этих моментов, она разглядела лицо матери. Худое, измождённое лицо. Иногда, видела Лиза Алексея. Он склонялся над ней, и казалось, смотрит нежно. Но всё быстро исчезало и менялось. Оставалась лишь дрожь и боль.

Глава 4

Вот уже несколько дней, Алёша пребывал в некотором замешательстве. Ни как не предполагал, что обычная горничная, сможет ввести его в это непривычное состояние. Почему вышло так? Что плохого сделал? Отчего всё, повернулось против его желаний? Ведь, если бы эти желания, были только капризами, хотением выполнить задуманное, во что бы то ни стало, не оглядываясь на последствия. Но, ведь – это не так. Желания его совершенно искренние, идущие от сердца – обратились во зло. И могут стать причиной загубленной судьбы Лизы. Судьбы небезразличной ему – Алексею.

С одной стороны, он корил себя за содеянное, но с другой не понимал совсем, что в этом плохого. Ведь столько девушек, мечтает об одном лишь взгляде от него. А она – горничная, избегала его, словно взгляда прокаженного. Как она, могла не хотеть быть его любовницей? Любая девушка из прислуги станет руки целовать за подобное предложение. Такое счастье не каждой на долю выпадает. Ведь это означает богатство, роскошь, наряды. Всё. Это открывает многие двери. Но – горничная Лиза, отказывается. Почему?

В этом вопросе понятия и принципы Алексея, возможно и отличались от других, более правильных, но не настолько, чтобы вызывать осуждение. Он считал – если, на месте Лизы оказалась бы барышня благородных кровей, то конечно, такое его поведение было бы недопустимым и даже оскорбительным. Но Лиза – горничная, и разве плохо, когда хозяин желает облагодетельствовать служанку. В этом, он даже усматривал со своей стороны, какое-то благородство.

Девушки из прислуги редко выходят замуж. Часто, по причинам, от них самих мало зависящим. Иногда, по воле хозяев. Так, что плохого в том, если кто-то из них становится содержанкой самого хозяина. Ведь у Алексея, нет умысла – обмануть, но есть желание помочь. И это – никак не может быть плохо. Он считал свои побуждения вполне благородными и достойными взаимности. А ещё, разговор с отцом подействовал на Алёшу вдохновляюще. На многое открыл глаза.

Так же, он решил, что сбежала Лиза вовсе не от него, а от боязни его матери – княгини. От жесткого наказания. Осознание этого, ещё больше вводило в смятение его чувствительное сердце. Каждую ночь Алёше снились ужасные картины Лизиных скитаний. Наутро он просыпался, с желанием сию же минуту бросится её на поиски.

И всё-таки медлил, ждал благовидного предлога. Старался показать равнодушное отношение к побегу горничной, для полного усыпления подозрений матери.

А тут ещё – ливни, дороги размыли. По таким дорогам искать кого-то, бессмысленно, мучить и себя, и лошадей. А время уходило. День за днём в тревоге и сомнениях, неумолимо отдалялся тот момент, когда Алёша снова сможет увидеть Лизу.

Кто знает, где она теперь? В какой-то глухой деревне. А рядом грязь, нищета, чужие люди.

Когда он представлял всю эту отвратительную обстановку, в которой, возможно, находится теперь Лиза, то мотал головой и нервно запускал пальцы в волосы. Бессмысленный взгляд бродил по предметам. Алексей, всё не мог решить, что делать. Нужно действовать. Нельзя сидеть и думать, пока она там загибается. Или всё больше отдаляется и он, никогда уже не увидит милое лицо.

Это не правильно. Это – несправедливо.

Несколько ночей Алёша не мог сомкнуть глаз, всё думал, как поступить. Где искать? Сделать это так, чтобы ни у кого не возникло и малейших подозрений. И, прозорливая матушка, не усмотрела в его действиях умысла.

К тому времени, когда он, наконец, решил начать что-то предпринимать, минуло больше месяца. Промедление раздражало, но Алёша успокаивал себя тем, что Лиза ушла в свою деревню, а значит и найти, не составит большого труда.

Первые заморозки прочно сковали землю, появилась возможность выезжать. По дорогам потянулись длинные обозы. Купцы и крестьяне наверстывали упущенное с дождями время. Помещики, наскучавшись вволю в тишине своих имений, поспешили по соседям, наносить визиты.

Алексей поджидал удобного случая, чтобы под достаточно благовидным предлогом отлучиться надолго. В конце октября, случай такой представился. Когда матушка вызвала Алексея и сообщила о том, что тетка Анфиса прислала письмо с требованием, ускорить дело с женитьбой. Для себя, Алексей давно уже решил, какую из девиц благородных осчастливит, и теперь не замедлил оповестить мать. Он указал, на одну из дочерей помещика Уточкина. Княгиня обрадовалась и одобрила выбор сына. Алексей тут же вставил, что пора ему ехать в Петербург, уладить кое-какие дела до женитьбы. Сразу по-возвращении обещал тут же идти в церковь. Княгиня возражать не стала. Напротив, с большим вдохновением, отпустила и села писать радостный ответ тётке Анфисе.

Долго не мешкал, Алексей собрался в дорогу. Перед отъездом, послал Прошку на конюшни, порасспросить осторожно Ваську, о том, где находится деревня. Прошка в нехитрой беседе узнал у, ничего не подозревавшего, Васьки лишь приблизительные подробности.

Важным моментом, оказалось упоминание о небольшой деревеньке у дороги. Всякий, кто ездил по тому пути, сразу бы вспомнил придорожную деревеньку Алёхино. Только этим, в округе она была примечательна. И Прошка как бывалый слуга, объездивший с хозяином, что называется полмира, уже по наметкам определил нужное направление.

Туда и выдвинулись Алексей и слуга. Долго разыскивать не пришлось. К полудню прибыли на место. Деревня – как стояла, так и стоит. Ни куда не делась. У первой же тетки на лавке спросили про дом Золотовых, та сказала, дома того нет уж почти, а девица из него в другой избе живёт. Проехали куда тетка послала.

Волнуется Алексей. Что если приездом, испугает Лизу? Если прогонит? Как быть тогда? Силой ведь девку не увезёшь, кричать начнет, сопротивляться. А по-хорошему и сама не пойдёт. Тут только, у дома эта мысль его впервые посетила.

Нашли избу, подъехали ближе. Коза рядом бродит. Соскочил Алексей с коня, поводья на забор бросил, во двор вошел, осмотрелся. Тут увидел, сарай открыт, а оттуда звуки непонятные, будто стоны раздаются. Приблизился Алёша, вдруг – истошный вопль услышал. Бросился Алексей в сарай. Страшная картина предстала перед глазами. На полу, в грязи и крови, корчится Лиза. Лицо конвульсией свело, ноги подогнуты, руками вокруг шарит, голову назад запрокидывает. Кричит во весь голос. Страшно кричит.

Подбежал. А она, посмотрела мутным взором и из сознания вон. Схватил Алёша девушку, вытянул из сарая, в избу занёс. Прошка тюфяк на лавку подстелил. Положили бесчувственную Лизу. Встал Алёша над ней, смотрит ошалело. Потом к Прошке повернулся:

– Беги, узнай, может доктор какой есть и у кого бричку нанять можно.

– Да откуда Алексей Степанович, тут доктор? А брички? Лошадь и то не каждый имеет, а телегу и подавно.

– Ну хорошо, найми хоть телегу, до ближайшего города кто довезёт. Там бричку найдём.

Побежал Прохор. Алёша присел возле Лизы, глаз не сводит. У неё по лицу грязные подтёки размазаны, растрепанные волосы соломой мелкой усыпаны. Одежда: рубаха землистого цвета да сарафан – до ветхости истлела, дыра на дыре, грязью и кровью измазана. Онучи лохмотьями свисают да лапти драные.

Отодвинул Алёша ей с лица грязные локоны. Смотрит и неожиданно понимает, вот Она – Та на ком бы он женился.

Встрепенулся Алёша. Мысль эта, со скамьи подбросила. Отошел немного. «Нет, нет, нет, нет. О чём я думаю? Такого даже близко подпускать нельзя». Стал по комнате нервно ходить. Обернулся на Лизу, посмотрел долго и вышел из избы.

Тут Прошка прибежал, сказал – будет телега. Скоро мужик деревенский подъедет, вызвался до города довезти.

На дворе холодно. Облокотился Алеша о балку, поёжился и задумался крепко.

Сегодня, он берёт на себя ответственность за жизнь и будущее этой девушки. Кто она ему – неизвестно. Какое, к нему, отношение имеет – непонятно. Свои чувства Алексей и то не может определить, как назвать их – не знает. Понятно одно, он непременно хочет, чтобы Лиза была рядом. Там – где он. Неизвестно откуда появились эти желания, непонятно когда уйдут, но сопротивляться он не собирался. То, чего он хочет – правильно, так считал Алёша. А что движет этим – неважно.

Редкие хлопья снега стали падать на дорожку. Несколько снежинок упало Алексею на рукав. Он посмотрел на них, улыбнулся и зашел обратно в избу.

Тем временем, Прохор укутывал Лизу в теплую одежду. Сверху накрыл засаленной овечьей шкурой, которая много лет на печке пролежала. Пошарил по углам, нашел Лизины вещи в узелке. Вскоре приехал мужик на телеге. Постелили тюфяки, Лизу на них положили. Прошка всё проверил, не забыли ли чего. Мужику сказал, чтобы козу да кур тот устроил.

Поехали.

Мужик возле своей избы приостановился, бабу кликнул, за козой послал. Та на радостях так и побежала, платка не накинув. А то, кто другой всё хозяйство приберёт.

Глава 5

Открыла Лиза глаза, стена в розовых цветах. Огляделась, на окнах тюли ажурные, в углу шкаф. Сама лежит на просторной кровати, мягким одеялом укрыта. Комната, ароматом нежным пропитана. На столике у окна, ваза резная с затейливым рисунком, да кувшин с чашкой.

Привстала Лиза, одета в рубашку батистовую с кружевом по краю рукава. Только шевельнулась, дверь открылась. Вошла девушка, щёки веснушками усыпаны, маленькие глазки на Лизу пугливо наставила. Синее платье, да белый фартук.

– Чего изволите? – присела она в поклоне.

Лиза удивилась.

– Где я? – спрашивает.

– Вы, в своём доме. Сразу за дверью гостиная, направо столовая. А я ваша служанка – Катя, – девушка, как будто, не была удивлена вопросу Лизы, и короткое знакомство, не помешало рассказать обо всех комнатах по порядку.

Лиза в недоумении смотрела на служанку.

– Подать вам чай или кофе? Возможно, вы проголодались Елизавета Васильевна? – она сказала имя так легко, как будто произносила его каждый день.

– Нет спасибо, – ответила Лиза, но в тот же момент почувствовала себя очень голодной.

– Как проголодаетесь, сразу меня зовите, – более смело и приветливо произнесла горничная Катя и вышла.

Лиза полежала ещё немного, попыталась вспомнить, как попала сюда. Но обрывки воспоминаний не могла собрать воедино. Она откинула одеяло и попробовала встать. В животе немного ныло. Но это, уже не была та страшная боль, которая бросила её на пол в сарае. Лиза медленно встала с кровати, почувствовала слабость во всём теле. Желание поесть опять зашевелилось. Нетвёрдыми шагами, полусогнувшись, подошла к окну. Отодвинула занавеску, посмотрела, но тут же отпрянула назад.

То, что Лиза увидала, заставило спрятаться за шторой. Там, сразу за стеклом, чуть ниже уровня окна – ходят люди. Много разных людей. Они гуляли, торопились, стояли. Лиза никогда не видала так много людей сразу. Это, наверное, и есть – город. Она посмотрела дальше. Напротив – дома и там тоже ходят люди. По дороге катили кареты, брички, ехали всадники. Столько мужчин, женщин, детей.

Лизе стало страшно. Она не могла понять, как попала сюда. Что это за дом, что за город? Что за люди её приютили? Она подошла к двери, приоткрыла. Вдруг зазвенел колокольчик. Лиза вздрогнула. Сейчас за ней придут. Может, её поймали и держат теперь взаперти, чтобы выдать княгине или жандармам. Но за что? Ведь, Лиза ничего не сделала плохого.

Шаги, видимо, по лестнице. Где-то щелкнул замок. Голоса. Снова шаги. Кто-то торопливо поднимается. Ещё мгновение и Лиза увидит этого человека. Она быстро отошла в угол. Постучали, она не ответила и дверь открылась.

Вошел маленький, пожилой мужчина в очках, увидел пустую кровать и огляделся. Лиза, в испуге, прижала руки к груди.

– Что вы, голубушка моя. Рано встали, вам ещё лежать надобно, – он подошел, взял девушку за руку и медленно подвел к кровати. Лиза не сопротивлялась.

Он поставил на столик саквояж, открыл, достал какие-то трубочки и подошел к кровати. Лиза натянула одеяло, она поняла – это доктор.

– Как себя чувствуете? Болит что-то? – он пощупал её и послушал, – вид у вас сегодня вполне бодренький. Я Дмитрий Петрович Чуркин – ваш доктор, – тон его был откровенно заискивающим.

Улыбка его, казалась заученно-доброй, притворной. Редкие волосы густо напомаженные зачёсаны на одну сторону и наполовину прикрывали лысину. Шерстяной костюм, слегка обтягивал плотную фигуру. Штиблеты, натерты до зеркального блеска. Доктор, как будто, хотел показаться благодушным. Но что-то в его поведении настораживало. Было видно, он почти служит, даже раболепствует. При кажущейся приятности, Лизе он не понравился.

Но, так как, это – доктор, а она перенесла тяжелую боль, выбирать не стала и пару мгновений поразмыслив, решила воспользоваться его визитом для объяснения всех обстоятельств.

– Скажите, что со мной?

Он, довольно быстро сделался наиграно-грустным. Положил свою руку на руку Лизы:

– Крепитесь, – сделал паузу, – вы потеряли ребёнка.

– Потеряла? – не поняла Лиза.

– Да. Крепитесь. Вы молоды, для вас всё впереди, – говорил он печально, пытаясь выказывать сочувствие.

Лиза повернулась к окну и задумалась. Доктор ещё говорил слова утешения, но она уже не слышала.

Мысли были далеко. Думала ли она о том, что отныне свободна? Возможно, поступила глупо и не стоило убегать из имения. Нет ребёнка, нет и проблемы. Теперь – всё равно. Вернуться? Зачем? Для наказания.

В деревне, Лиза поняла, что способна существовать и без княжеской работы. За которую и платили только едой да подачками. В городе она может попытаться найти другое место и получать достойную плату. Но где жить? По рассказам слуг девушка знала, можно снять комнату в каком-нибудь доме, где сдают внаём. Но для этого нужны деньги. А денег нет. В любом случае, необходимо что-то предпринимать. Если не сидеть, сложа руки, то всё получится.

Оставалось выяснить, что за добрый человек её приютил. Нужно поблагодарить этого человека и идти дальше. Пока Лиза всё это обдумывала, доктор Чуркин распрощался и ушел. Немного погодя пришла горничная.

– Обедать изволите? – спросила.

– Что? – глянула на горничную Лиза.

– Обед подавать? – чуть погромче сказала горничная.

– Почему, вы – меня, об этом спрашиваете? – недоуменно прокричала Лиза.

Горничная смешалась и в свою очередь выказала недоумение.

– Вы же хозяйка. Кого мне ещё спрашивать?

– Какая хозяйка? Чего?

Горничная Катя совсем растерялась и слабо пролепетала:

– Хозяйка дома конечно. Когда изволите обед подавать?

Лиза откинулась на подушки. Она совсем ничего не понимала. Хозяйка? Этого дома? Что вообще происходит? Её явно с кем-то путают. Она не знает этого дома и никогда здесь не была. Как она может быть – хозяйкой? Это ошибка.

Глава 6

Так бы и лежала Лиза, в состоянии равнодушной задумчивости, но снова постучали. Лиза не ответила, дверь открылась.

– Можно?

В проёме стояла высокая немолодая женщина в черном платье. Строгий взгляд темных глаз буравил насквозь. Выдающийся орлиный нос и тонкие губы делали её похожей на мужчину. Так и подумал бы каждый, если бы не платье. Седые волосы зачёсаны и собраны в пучок. На поясе висел маленький блокнот и карандаш.

Лиза не издала ни звука. Женщина вошла, прикрыла дверь и встала у подножья кровати. Она смотрела, тёмными глазками и казалось, знает все, что с Лизой произошло с самого детства.

– Меня зовут – Элеонора Захаровна. В этом доме, я – экономка, – она чеканила слова, как будто, старалась навсегда закрепить их в памяти Лизы, – если у вас есть вопросы, задавайте их мне, – подобие улыбки натянулось на тонких губах.

Тон её, не оставлял никакой возможности для возражения, давая почувствовала власть этой женщины над собой, с самой первой секунды.

Лиза не понимала, почему она должна и сейчас кому-то подчиняться. То, что её здесь приютили – спасибо, но командовать собой, она пока не позволяла.

– Я бы хотела узнать, – робко спросила Лиза, – чей это дом, и что за люди меня приютили.

В глазах экономки мелькнуло любопытство. Она, видимо, не ждала подобного вопроса, но отвечала чётко и без промедления.

– На год – эта квартира ваша. Её наняли для вас. Кто именно, мне неизвестно, но думаю, вы сами должны об этом догадываться. Всё оплачено, на год. Квартира, служанка, экономка, кухарка, конюх, коляска.

Лиза была поражена. Она и в мыслях не могла представить. Кто мог такое сделать?

– Кроме того, – продолжала Элеонора Захаровна, – по надобности, будут оплачены услуги доктора, портного и поставщиков провизии. Портной зайдёт, как только прикажете. Советую уже на днях позвать его, так как гардероб ваш, уж простите, оставляет желать лучшего, а на улице почти уже зима. Одежду, в которой вас привезли, пришлось отдать в приют для нищих.

– Но я не понимаю, кто мог меня сюда привезти? И кто, всё это сделал?

– Так как, обо всём договаривались и оплачивали через слугу, я не могу ответить на этот вопрос. Думаю, в ближайшее время вы и сами обо всём узнаете. Если позволите, высказать своё мнение, то, скорее всего, это делает человек очень богатый. Полагаю, вам пока – неизвестный.

Если бы Лиза была благородного воспитания и более чувствительна, то возможно уловила бы, в тоне экономки легкие нотки насмешки. Но, всё происходящее окончательно стало непонятным и тон, и намеки экономки совсем не произвели никакого впечатления.

– Через полчаса в столовой накроют к обеду, прошу вас не опаздывать, – экономка сухо откланялась и вышла.

Лиза полежала с минуту и встала с кровати, подошла к большому шкафу у стены и открыла. Внутри, висело несколько платьев, одно она узнала. Серое форменное платье горничной для работы у княгини Ершовой. Надевать чужое Лиза не желала, поэтому надела своё. До выяснения всех обстоятельств она, всё же, решила пообедать.

Тот факт, что кто-то оплатил дом для неё, совсем не радовал. И намерение сейчас же искать работу, дабы не быть никому обязанной, прочно укрепилось. Принимать такие подарки как квартира она не собиралась, рано или поздно за всё придётся расплачиваться. Если человек сделал это, непременно захочет что-то взамен. Лиза не собиралась становиться чьей-то собственностью и всеобщим посмешищем. А значит, нужно будет уйти. Пусть, это место, занимает кто-то другой.

Звякнул колокол, инстинктивно Лиза проследовала туда, где находилась столовая. Просторная комната с овальным столом посредине, светлая и уютная. Нежный оливковый на стенах и потолке сходился с белым в замысловатых узорах. Лиза присела на резной стул. Горничная подала суп. Запах этого супа, приятно щекотнул ноздри. Лиза взяла ложку, зачерпнула из тарелки и поднесла к губам. Наслаждение, которое она испытала, можно сравнить с глотком свежего воздуха после удушья. Такого вкуса, Лиза не ведала никогда. Следом за супом подали рябчика, запеченного в виноградном листе. В жизни Лизы не было ничего подобного. Она часто видела, что едят князья, сама подавала, но никогда этого не пробовала. А тут, такое – подают, и ей самой – прислуживают.

Это только для неё.

Лиза пребывала в крайнем смущении. Было неловко. Но после обеда, мысли её стали совсем меняться. Она помнила слова экономки. Кто-то поселил её здесь для того, чтобы содержать в любовницах. И, то ли несколько дней голодания, то ли божественный вкус этой неземной пищи, уютные комнаты, или мягкая кровать, Лизе, вдруг, захотелось остаться здесь навсегда. Жить в этой квартире, выходить на улицу. Наряжаться. Быть просто свободной от всего. Чистой, красивой. Почувствовать то, что чувствуют Они. Пожить как Они. И пусть на содержании. Пусть ненадолго.

А если остаться? Принять это. Ведь ни кто, в этом большом городе, её – не знает. Покориться судьбе. И пусть так будет.

После обеда, Лиза несмело бродила по квартире разглядывала. Прошла в гостиную. Большой камин с резной решеткой, диваны с гобеленовыми рисунками, яркие панно на стенах, небольшие столики, хрустальные светильники, всё это составляло общую картину благородства и уюта. Лиза села в кресло. Тут было так хорошо, что ей показалось, будто она живет здесь, уже не один день и даже не месяц, а почти целую жизнь.

Что сказала экономка? На год, квартира оплачена. Ну и хорошо.

Глава 7

Так, до самого вечера, бродила Лиза по квартире в раздумьях и сомнениях. То присядет, то встанет, то в окно посмотрит. В гостиной на полках пару книг нашла, попыталась почитать. Не идёт чтение, мысли перебивают, путаются. Всё что-то в голове крутится. То безмятежность нападёт, то беспокойство душу тревожит.

Часы пробили девять. И сразу колокольчик зазвонил у дверей. Лиза из гостиной слышит, горничная вниз спустилась. Голоса. Сердце стучит в испуге, словно птица в клетке бьется. Шаги. Двери гостиной отворились, горничная вошла:

– Князь Ершов пожаловали. Прикажите просить?

Сжалось всё у Лизы в груди, дыхание прихватило. Страшно. Встала с дивана и к двери в спальню пошла, будто спрятаться хотела. Чёткие шаги. Он поднимается. Горничная вышмыгнула тихо, Алексей в гостиную вошел. Встал у двери. Смотрит на Лизу, а она глянула на него и со страху в спальню кинулась. Он за ней.

– Лиза!

Она в угол забилась:

– Не подходите!

– Я ничего дурного и в мыслях не имею. Только поговорить хочу. Выслушай меня, не прогоняй.

Он протянул ей руку, но она не вышла из угла.

– Послушай Лиза, я очень виноват перед тобой. Какие слова мне сказать, чтобы ты простила мое прегрешение. Я с тех пор ночи спокойно не сплю, всё думаю, как тебя обидел. Не гони меня сейчас, прошу. Я ведь, не со зла. Тянешь ты меня, словно верёвкой привязала. Не могу о тебе не думать. Прошу, не отвергай мою любовь, не отталкивай.

Лиза чувствовала, слова его искренние. Но боялась, а если лукавит, чтобы её снова заманить. Обида не давала покоя, предостерегала.

– Я не смогу предложить жениться на тебе, но могу быть с тобой, если пожелаешь. Этот дом будет твой. Пожелай только. Я говорю открыто, не таясь, все, что мне нужно – это твоя любовь. В ответ, хочу дарить тебе свою любовь. Будь ко мне благосклонна. Я искал тебя. Думал, из-за меня пропадёшь. Я знаю о том, что случилось. Но главное – ты жива.

Он говорил, и голос его окутывал словно шелк. Лиза уже не сопротивлялась, почти верила в его слова. Она представила жизнь с ним и будущее. Больше и больше поддавалась силе убеждения. И рука, что держала штору, почти опустилась. Но тут, он сделал движение в сторону Лизы и она снова вжалась в угол и выкрикнула:

– Не подходите!

Алексей остановился. Взгляд его стал напряженным:

– Не хочешь меня видеть?

Она молчала.

– Ну, хорошо. Понимаю, всё это неожиданно для тебя. Я приду завтра. Подумай над тем, что я сказал.

Он повернулся и вышел. Шаги его быстро стихли. Хлопнула входная дверь.

Лиза кинулась на кровать и лежала, пока не заснула.

Яркий солнечный свет – ослепил. Кто-то с шумом одёрнул штору, как видимо, совсем не тревожась о том, что этот шум может разбудить.

– Елизавета Васильевна прошу, вставайте немедленно!

– Что!? Чего!? – Лиза закрывалась от света рукой. – Закройте окно!

Элеонора Захаровна беспощадно шумела.

– Портной прибудет с минуты на минуту, сейчас же вставайте.

– Да отстаньте вы! Я не собираюсь никого принимать. Я уезжаю сегодня!

Экономка остановилась посреди комнаты и смотрела на Лизу недоумевающим взглядом.

– Куда это вы собрались?

– Не ваше дело, – выкрикнула Лиза, – я не должна перед вами отчитываться! Не должна! Уходите! Все уходите, вы мне не нужны! Вы, все – мне не нужны!

Она схватила подушку и швырнула в дверь. Начиналась истерика. Лиза кричала и плакала, каталась по кровати и раскидывала подушки.

Экономка несколько мгновений наблюдала, затем подошла к двери и закрыла её на задвижку. Обогнула кровать, приблизилась к изголовью. Потом резко схватила Лизу за ворот платья и отпустила ей несколько звонких пощёчин.

Лиза опомнилась. Остановилась, посмотрела на экономку, и вдруг, обеими руками потянулась к ней. Та, присела на край кровати и прижала к себе плачущую Лизу. Обняла, словно ребёнка и погладила по голове. А Лиза плакала, уткнувшись в плечо этой странной, худой женщины и не понимала, почему так происходит.

Потом Лиза затихла. А Элеонора Захаровна заговорила:

– Я могу тебя понять. Сама, когда-то, была такой. Кто знает, где могла бы я быть сейчас, возможно жить во дворце. Но нет. Я не выбрала дворец. Предпочла тяжелую работу, только потому, что кто-то там, был мне не особо приятен. Девочка, послушай меня и навсегда запомни, ты – это то, что сейчас, а не то, кем ты будешь когда-то. Бери, что даётся, не отказывайся. Не беги от хорошего. Не выбирай плохого. Мы не можем себе позволить быть как они, но можем быть рядом с ними. Тем более, не нужно пренебрегать чувствами. Если всё основано на чувствах – это лучшее, что может случиться с нами. Ты не знаешь, кто окажется в этом доме, когда ты уйдёшь отсюда. Так не уходи. Сделай его своим. И тогда ни ты, ни твои дети, больше никогда не будут скитаться. Не отбрасывай. Бери. Жизнь так коротка, что не нужно бросаться небольшими подарками, которые она дарит.

Она много чего сказала. Потом Элеонора Захаровна замолчала, посмотрела на Лизу, улыбнулась, достала из кармана платок и высморкала Лизе нос.

– А теперь вставай. Скоро портной придёт, – сказала и пошла из комнаты.

Глава 8

В Петербурге, Алёша обычно жил на улице Н. У графини Анфисы Петровны Сабанеевой, троюродной кузины матери, по отцу.

Тетушка Анфиса осталась без мужа в Кавказскую компанию. С той поры, намерения выйти замуж, не выказывала. Огромное состояние, оставленное мужем, предпочитала тратить сама и по своему усмотрению. Это лучше, нежели отдавать его в руки, новых, алчущих, соискателей внимания богатой графини. Были, правда, претенденты не менее состоятельные, чем она сама, но в нежных струнах её женской души, они не затронули тех нот, что должны были затронуть. Анфиса Петровна умела блюсти поведение и не забывала о природных потребностях. Но, об удовлетворении этих её нужд, ни кто, никогда не знал. Разве что, самые приближенные служанки.

Женщина активная и общительная, в молодые годы тётушка Анфиса была вполне хорошенькой. Она нравилась мужчинам, так же и за лёгкий, весёлый характер. Но к сорока годам, фигура и лицо претерпели больших изменений. То ли от обилия пищи, то ли от того, что графиня рано стала вдовой, но габариты её сильно увеличились. Когда-то милое личико теперь походило на мордочку английского бульдога, с той лишь разницей, что в чертах, всё же, оставалась ещё какая-то симпатичность. Одевалась тетушка, немного консервативно, но всегда с тонким вкусом. В нарядах, наблюдалась вечная классика и актуальность. Тетушка не понимала тех трат, что выходят у иных на наряды. Считала их бестолковыми и неразумными.

Анфиса Петровна, вела активную светскую жизнь. День был распланирован так, чтобы успеть посетить не меньше трёх домов. Везде, её ждали с нетерпением. Никто иной не мог принести в дом так много новостей, сколько Анфиса Петровна. От природы женщина любознательная, умная, интересная собеседница. Она блистала эрудицией даже в мужском обществе. Прирождённая спорщица и лояльная слушательница, она могла вести самые изощрённые беседы. Особенно те, что касались интриг и любовных похождений. Тетушка знала много чужих секретов, но никогда их не выдавала. Тут, она понимала, как тонка грань между знанием и вредом. Добродушный характер её притягивал и не одна графиня, княгиня или баронесса доверила ей свои тайны. Тетушка общалась, но делала это без вреда. Она обсуждала только те новости, которые являлись общедоступными и не затрагивали чьих-то интересов.

Что же касалось, интересов её собственных, на них не стоило и пытаться посягать. Если, не приведи Бог, кому-то случалось наступать на эти интересы, открывалась новая, почти тайная грань её характера – жесткость, непримиримость и даже жестокость. Она не терпела попрания собственных интересов, ни в каком, и даже самом невинном проявлении.

В Петербурге, Алёша всегда жил у тетушки Анфисы. Полностью полагался на её влияние и вкусы. С детства, испытывал к ней большую привязанность. Любил, за лёгкий характер и ласковость, какой не давала ему мать. Порой эта ласковость бывала даже чрезмерной. Тётушка выплёскивала на Алешу, много любви и нежности. Своих детей она не имела, и дарила всё обожание, какое могла подарить – Алёше. Всё в этом доме для него.

Стараниями тетушки Анфисы и университет закончил, и должность получил. Ну и конечно, она не собиралась оставлять без внимания вопрос Алёшиной женитьбы. Очень уж хотела, приложить к этому руку и составить хорошую для племянника партию.

В то время как матушка княгиня была занята поиском провинциальных барышень на выданье, тётушка Анфиса, оббивала пороги возможных невест в Петербурге. Сообща, они старались тщательно отбирать достойные кандидатуры. Не мудрено, что тётушка Анфиса была, чуть не самым желанным гостем в любом доме, где есть незамужняя барышня. Но после огромных усилий в Петербурге, Анфиса Петровна была несколько раздосадована и сделала вывод, что столичные девицы слишком уж напыщенны и разбалованы, о чем и дала знать Софье Андреевне. В письме, просила, чтобы та, искала тщательней невесту более простых взглядов.

Матушка, в свою очередь, порадовала тетку выбором Алексея. На том и остановились. Его выбор, был целиком одобрен.

Обстоятельства складывались так, что Алексей, дотянувший с выбором невесты, до последнего предела, должен был жениться практически немедленно. Необходимо вот-вот вступать в должность, а характеристики и рекомендации нужных людей – не подписаны, так как Алексей, всё ещё не был женат. Поэтому, после прибытия, тетка Анфиса приказала ему ехать, обратно в имение, чтобы, немедля вступить в брак с выбранной невестой.

В имении, к венчанию всё готово, так что, как говориться, с порога сразу в церковь.

Алексей такому повороту обстоятельств не очень порадовался, но возражать не стал. Он понимал, тянуть больше некуда. Как ни крутись – не отвертишься. Хорошо знал характеры матери и тетки. Поэтому не сильно упирался и отправился в дорогу тем же вечером.

Глава 9

Сестры Уточкины – Татьяна, Евангелина, Ольга и Мария, дочери небогатого помещика – редко выезжали. Не часто их приглашали в свои компании состоятельные соседи. Отец – Порфирий Дмитриевич Уточкин экономил, на чем только мог, чтобы у дочерей были платья для редких приёмов, на которые когда-никогда их, всё же, приглашали. У князей Ершовых бывали почаще. Всякий раз, попадали в благородное светское общество. Удивительно, что княгиня Софья Андреевна, всегда небрежная с другими небогатыми помещиками, Уточкиных приглашала с завидным постоянством.

Порфирий Дмитриевич понимал, делает она это, оттого, что сыну Алексею в самую пору подыскивать невесту, а у Уточкина, четыре дочери. Барышни не балованные, воспитанные в провинциальным укладе. Поэтому и сам Порфирий Дмитриевич и жена его Авдотья Семёновна, были всячески благодарны княгине за то, что и их скромное семейство, она рассматривает в качестве будущих родственников. Так же, он понимал, что имея на руках четырёх дочерей на выданье, с достаточно скромным приданным, должен, всеми силами, цепляться за любую, подходящую возможность для их замужества.

Дабы не ударить в грязь лицом и показать своих девочек в самом подходящем ракурсе, Уточкин не жалел средств на их наряды. В то же время, отказывал себе в необходимом количестве слуг и некоторых, даже, продуктах питания, какими раньше, он бы не пренебрег. Рассуждал так: «Вот выйдут дочери замуж, тогда и горничных наймём, и садовника, да изысками всякими побалуемся». Пока же, семейство располагало кухаркой, служанкой одной на всех, и конюхом. Многое, благородным барышням, приходилось делать самим. Пока Фрося – горничная, по комнатам порядок старается поддержать, что с таким количеством господ проблемно, они уже и оденутся и волосы друг другу уложат.

Семейство Уточкиных – очень дружное. Сестры весь день неразлучны. Какими делами займутся, всегда вместе.

Одна за другой, рождались у Порфирия Дмитриевича и Авдотьи Семёновны девочки. Сначала расстраивался, а потом перестал. Так рассудил, поместье его, не богатое, дочерей замуж выдаст, хоть при мужьях будут. За дочками, небольшое, но приданное всё же имеется. Если какая и останется незамужней, свой дом есть. А вот коли бы сын родился, то наследство, более чем скромное получается. В общем, утешал себя Порфирий Дмитриевич, как мог.

Дети, слава Богу, красавицами уродились. Все в мать и друг на друга похожие. Авдотья Семёновна смешанных кровей, вот и дети в неё одинаковые почти. Чернявые, с глазами темными, восточными. Дивился такому обстоятельству Порфирий Дмитриевич, ведь ни одна дочка, на него совсем не похожа. Ну да ничего, ведь красотой он никогда не славился.

Так и жили они, скромно. Уточкин овсом да рожью помаленьку промышлял. Землю крестьянам в аренду сдавал. Небольшими барышами, кое-как перебивались. Один день на другой похож.

Но однажды, получил Уточкин письмо от княгини. Было это после того, как от князей Ершовых месяц назад приехали, А в письме том, сама Софья Андреевна от лица сына Алексея Ершова, просит руки одной из дочерей Уточкина – Ольги. Той, что тише всех по поведению и скромнее.

От такого письма, аж подпрыгнул Порфирий Дмитриевич. По дому стал носиться, кричать, и всех созывать. Собрались в гостиной. Глядят, как отец в воздухе письмом потрясает. От возбуждения, чуть в пляс не пускается.

– Батюшка, от вас шуму много. Говорите уже не томите, – Маша, отца перекричать пытается.

А тот всё вертится, не остановишь.

– Ах, батюшка, полно, говорите, – Татьяна руки у груди сложила, на отца смотрит, улыбается. Понимает – весть хорошая.

Остановился отец. Церемонный вид принял.

– Вот! – трепыхал он письмом перед лицом жены, – говорил я, Авдотья Семёновна, что не далее как через месяц, быть нашей дочери замужем? Говорил?

– То вы так, предположения строили.

– Вот они мои предположения! Вот!

– Ну?! Так говорите, чего скачете, – Авдотья Семёновна не выдержала.

– Я скажу, всё скажу. Вот посмотрите. Сейчас увидите. Только волю дайте и узнаете.

– О Господи Иисусе, да полно уж.

– Княгиня Ершова…! – начал он.

– Приглашение прислала? – не выдержала Маша.

– Не перебивай, – цыкнула старшая Татьяна.

– Княгиня Ершова, – повторил Порфирий Дмитриевич, – от лица сына Алексея Ершова.

Все замерли с открытыми ртами. В ожидании того, что каждая из сестёр давно имеет в мечтах.

– Просит руки моей дочери, – глаза девушек в надежде расширились, отец выдохнул, – Ольги!

Все посмотрели на Ольгу. А она замерла. Будто гром в неё ударил или молния.

Тут суматоха случилась. Сестры налетели на нее, и давай целовать.

Глава 10

Кто из девиц благородных, не мечтает поскорее выйти замуж? Каждая мечтает, если она не больна умом и не феминистических взглядов. Но и те, наверняка, в глубинах подсознания чувствуют, что без замужества – совсем не то.

Не исключение – все четыре сестры Уточкины. Каждая, тайно или явно, молила приблизить, наконец, день её свадьбы. В замужестве, они видели решение всех проблем. Поскорее уйти из-под назойливой опеки родителей, стать хозяйкой собственного дома. Любить и лелеять мужа. Завести детей. Давать слугам распоряжения по-своему усмотрению. Масса всяких оснований находилось в пользу такого обстоятельства, как замужество. У каждой барышни, правда, свои причины.

Но самое потаённое желание, у всех без исключения, выйти замуж по любви. Или, хотя бы, по симпатии. Для девушек не богатых, это самое заветное. Ведь не раз они слышали истории о том, как от безысходности, барышень молодых выдают замуж за дряхлых стариков. Этого сестры очень боялись.

Но за кого выходить замуж? Ведь женихов в окрестностях, не так много. Можно даже сказать, не было почти совсем. Сын Фарафонтовых разбалованный, толстый и глупый. У Заболотных ужасно некрасивый, болезненно худой. Пара помещиков, имели сыновей возрастом помладше сестёр Уточкиных. У некоторых – отпрыски, что жили столичной жизнью и лишь изредка наезжали на побывку к родителям. Разумеется, провинциальные барышни, дочери небогатого помещика, мало вызывали интереса в столь важных персонах.

Алексей Ершов – один из таких столичных сынков появлялся, быть может, чаще других. А значит, взгляды невест всей округи, были устремлены на этого, завидного по всем статьям жениха. Сёстры Уточкины, не были исключением. Однако, как наблюдалось, Алексей не сильно стремился сочетать себя узами брака, что вполне понятно при его богатстве. А значит, вздохи околоточных невест оставались в статусе безнадёжных.

И тут – нате, пожалуйста. Алексей выбирает – Ольгу. Новость – точно тайфун пронеслась по округе. Как так? Ольгу? Да кто она такая, эта Ольга? Дочь помещика, у которого даже слуг нет.

Да, кипели страсти в тот день в гостиных почти всей губернии. А сколько мокрых подушек, сколько заломленых пальцев, закушенных губ. Не сосчитаешь.

В то время как остальные девицы, не исключая и сестёр, страдали, Ольга пребывала в состоянии легкой эйфории. Уже ничто не могло её огорчить. Ни слёзы сестер, которые она ненароком замечала. Ни брюзжание матушки, что старалась в последние дни совместного проживания, вложить побольше жизненной науки в кипевшие всепрощающей любовью мозги Ольги. Ни одно обстоятельство, не могло потревожить её мира иллюзии и мечты. Она была в этом мире, как за стеной, отделявшей от всего прошедшего. От того, что скоро не доведется видеть совсем. Как не нужно будет жить. Всё. Она уповала, лишь на будущие счастливые дни с Алексеем. Только на жизнь, которая откроется её любознательному взору уже очень, очень скоро.

Так и проводила она дни, в задумчивом молчании. И даже от сестёр немного стала отдаляться. Что сразу стало замечено и воспринято как гордыню. Но – это не была гордыня. Мечтательность и влюблённость – только и всего. Ольга была счастлива от своих мыслей. Поэтому, стремилась чаще оставаться с ними наедине. Она, влюбленная в Алексея, проводила время в мечтах о нём.

Вскоре отец приказал собирать вещи. На следующий день, скромный сундук уложили в коляску. Ольга со слезами на глазах, распрощалась с матерью и сестрами, в последний раз махнула им и покатила в неизвестность, в свою новую жизнь.

Несколько дней ждала Ольга, в имении князей Ершовых – Алексея, чтобы сочетаться с ним узами брака. Его всё не было и от волнения, в какой-то момент, девушке показалось, что он не приедет вовсе. Но княгиня бесконечно рассказывала о том, какой занятой её сын и Ольга начала относится к его отсутствию более спокойно. Еще и от того, что Софья Андреевна уверила, в церкви всё готово для их венчания. Сказала – свадьба будет не многолюдная, ведь Алексей очень занят и не сможет присутствовать тут долго.

Платье Ольга с собой привезла. Это было свадебное платье её матери, на скорую руку перешитое и немного приукрашенное согласно последней моде.

Наконец-то приехал Алексей, и тогда закрутилось совсем быстро. Череда событий пронеслась так, что к вечеру следующего дня Ольга не могла понять, что и как произошло. Сборы и одевание. Карета. Церковь. Кольцо. Карета.

И вот Ольга снова в имении. Сидит одна, в своей комнате. Алексей уехал сразу после церемонии, едва взглянув на законную свою жену. Сидит Ольга, сухой его поцелуй в церкви, вспоминает. И думает, у всех это так стремительно пролетает, или – у неё, от большой Алексеевой занятости.

Так и началась жизнь семейная. Целыми днями мужа ждёт, нотации княгини слушает. По сестрам тоскует, да по маменьке.

Глава 11

Лиза лежала на кровати, раскинув руки. Безразличный взгляд её остановился на оконном проёме, не выражал ни мысли, ни мечты. Точно пелена покрыла этот странный взгляд. Что происходило в голове Лизы, сложно представить.

Времени прошло немного, когда закрылась дверь за экономкой. Казалось в этой комнате оно – замерло. Лиза была в прострации, в совершенном безразличии ума и тела. В полном нежелании всего. Она, как и время – замерла.

Послышался звон колокольчика. Горничная Катя с улыбкой открыла дверь и пожилой, элегантный мужчина вошел в парадное, снял шляпу и протянул визитку. Горничная поднялась по лестнице, шагнула в гостиную и резко остановилась.

Она увидала хозяйку. Та стояла у окна – необычайно хороша. Лицо со спокойным, снисходительным выражением, мягкая улыбка. Платье с изумрудным оттенком, словно влитое сидело на сочной фигуре. Светлые волосы, уложенные завитками, ниспадали на ворот из черного кружева. Крупная прядь спускалась на одно плечо.

Не было больше той растерянной девушки, что ничего не могла понять. Перед горничной стояла привлекательная молодая особа, в ожидании портного или ещё кого-то.

– Елизавета Васильевна, господин Барашков – портной пожаловали, – слегка смутившись, сказала служанка.

В ответ, хозяйка чуть кивнула и величественно-спокойно сказала:

– Проси.

В тот день, портной Барашков, в радостном возбуждении спускался с парадной лестницы. При этом всячески благодарил хозяйку, провожавшую его, за столь высокое доверие. Заказ он получил более чем приличный, да ещё и задаток больше половины. Такие клиенты попадались не часто. Так же, самолюбие портного потешил тот факт, что хозяйка, слегка отставшая от столичной моды, проживая долгое время в деревне, во всём полагалась на его вкус и рекомендации. И так как, городские клиентки все сплошь, капризны и переборчивы, приятно было встретить человека, доверяющего ему – портному Барашкову, целиком и полностью.

Впервые в жизни Лиза обсуждала свой будущий гардероб. Во время разговора с портным, часто оборачивалась на Элеонору Захаровну, что присутствовала тут же, и только после её едва заметного кивка, продолжала обсуждать следующую вещь. Экономка кивала, Лиза не сдерживала желаний. Когда Элеонора Захаровна вежливо прервала, мелким замечанием, беседу с портным, Лиза поняла – для первого раза достаточно.

Она чувствовала, что начинает входить во вкус. Задор, с которым принялась за дело, удивлял. Лиза не предполагала, как легко и просто начнёт новую, совершенно неизвестную жизнь. Как любая горничная, служившая в богатом доме, она всегда мечтала о нарядах, о тех, в каких ходят благородные барышни. И вот теперь, ей позволено погрузится в состояние, о каком мечтает каждая женщина. Выбор нарядов. Это было, как счастье ребёнка, получившего игрушку, о которой он давно мечтал.

Одобрительные взгляды экономки подстёгивали, и Лиза с вдохновением говорила портному о своих задумках. Тот слушал и добавлял именно те детали, о которых так мечтала Лиза. Он понимал её с полуслова. Она была счастлива.

Сначала портной, затем обувщик, дальше белошвейки. Целыми днями люди входили и выходили. Почти все торгаши и лавочники в округе побывали с предложениями стать клиентами их магазинов. В скором времени принесли первые заказы. Лиза с восторгом примеряла наряды. Она и не подозревала, какое удовольствие это может доставлять. Хотелось ещё и ещё. Не останавливаться и покупать, заказывать, примерять и любоваться собой. Любоваться.

Она и не замечала, как из состояния неприятия ситуации и нежелания в ней находится, перешла к полному растворению в новой, изобильной жизни. Мысль о том, что всем этим она обязана Алексею, иногда проскальзывала, но не задерживалась в голове.

Когда снег покрыл дороги плотным ковром, наняли небольшие сани для прогулок. Лиза стала выезжать. В зимние дни, когда не вьюжило и не пронизывал до костей северный ветер, каталась по городу чуть не весь день. Всё для неё было ново и удивительно. Улицы, дома, реки. Мосты. За месяц объехала, почти весь город.

Новый мир открывался повсюду. Новые люди. Новые ощущения.

Лиза, могла зайти в любую лавку, выбрать понравившуюся вещь и заплатить за неё. В шляпном магазине примерить шляпку и тут же купить. В кондитерской отведать пирожное и взять дюжину с собой. У Лизы впервые в жизни были деньги. Она, ещё несмело пользовалась этим, но уже ощущала небольшую власть над людьми. Всякий раз, когда она входила куда-либо, продавцы наперебой старались услужить. Странно было видеть такое к себе отношение. Лиза понимала, что дело лишь в наличии монет в её кошельке. Но происходящее нравилось всё больше. Лиза начинала привыкать к беззаботной жизни.

Иногда, вечером, перед сном, она доставала небольшой свёрток. Разворачивала и надевала на палец колечко. Маленький изумруд переливался и играл в отблеске одинокой свечи. Лиза смотрела на него, подходила к зеркалу, крутила рукой прикладывала к лицу, к плечу. Потом, вдруг резко снимала кольцо и прятала в секретер.

Борьба, происходившая в тот момент в душе, действовала угнетающе. Лиза снова вспоминала – кто она есть. Вспоминала обиду на Алексея, за его нечестные поступки. Она пыталась не задумываться о том, что будет завтра. Но, как ни старалась отгонять плохие мысли, осознавала, в скором времени придётся, встретиться с Алексеем, для выяснения дальнейших обстоятельств судьбы. Тогда Лиза, мрачнела и впадала в состояние грустного уныния. Она знала, что за всё придётся заплатить. Чем – так же, прекрасно понимала.

Алексей нравился ей, но, то при каких обстоятельствах он воспользовался её беззащитностью, отпугивало. Возможно, в других условиях, она давно простила бы ему, но страх перенесённый при потере ребенка, ещё не забыт. И хотя Алексей, стал в этот раз – её спасителем, всё же, Лиза решила быть осторожной. Не давать большой воли.

Но, если он тратит такие средства на простую девушку, возможно, это не очередной каприз. Что если он испытывает более серьёзные чувства? Действительно, разве будет человек, так тратится, да ещё на неизвестно кого.

Но богатые, слишком переменчивы в желаниях. Сегодня любит, завтра нет. Что делать тогда?

Глава 12

Во всей этой свадебной суете, Алексей часто вспоминал о Лизе. Испуганный её взгляд и резкие слова, печалили сердце. Уверенность исчезала.

«Что если она, никогда не полюбит меня? Никогда не простит?».

Алёша делал, как ему говорили, надевал то, что одевали, шел туда, куда показывали и думал. Думал. Как во сне.

«Как неправильно я живу, неправильно поступаю. Делаю всё неверно. Зачем это? Отчего я оказался так несдержан? Ведь она помогла мне. Отчего, нехорошо на душе? И прочему, меня всё время тянет к этой девушке? Зачем всё это?»

Он шел в церковь и стоял там, слушал и очищался. Смотрел на невесту, верил в то, что всё будет так, как он хочет. Делал новые, переосмысленные выводы. Пытался обрисовать будущее более четко. Теперь, оно было понятным. Впредь, никогда не допускать плохого. Жена, семья, служба. И есть ли там место – Лизе?

Как ни старался Алёша, оттолкнуть мысли о ней, ничего не получалось. Забыть и не вспоминать, хотя бы во время венчания.

Но – это, оказалось невозможным.

Словно одержимость, какая овладела умом и телом. Он не искал ничего подобного. Но если эта девушка, была послана самим проведением, тогда на тропе, значит отказываться от неё Алёша не должен. Он верил в то, что сама судьба её направила. Он не знал, почему с таким упорством цепляется за это. Не мог себя понять. Пытался приписать эту одержимость очередным капризам, но действия его опровергали то, что это всего лишь каприз. Он думал и делал, только в направлении этой девушки. Иногда, правда, совсем про неё не вспоминал. Так, ему казалось. И спокойствие приходило, но потом снова, она ветром врывалась в мысли.

«Пусть так. Пусть, хотя бы, живёт не бедно. Не прислужницей. Пусть это будет только помощь. Ведь я виноват. Мне нет оправдания. Она слишком сильно пострадала из-за меня».

И вроде всё затихало. Решение было принято – не настаивать. Не навязываться. Если она захочет, больше никогда не видеть Алексея, он примет это и уйдёт. Оставит достаточно средств и покинет Лизу навсегда. Не появится более в том доме. Что поделаешь, если не мил. Если не судьба.

Когда молодой, женатый князь Алексей Степанович Ершов вступил в свои обязанности на службе, на него навалилось куча не разобранных дел. Так как, предшественник князь Вяземский, был в довольно почтительном возрасте и с возложенными на него обязанностями, едва справлялся. Тянул время, пока возможность была. Так как, чина он высокого, сместить его долгое время не никому удавалось. Только когда, сам министр прямо намекнул о том, что пора бы подыскать замену, высокий чиновник понял, что слишком засиделся и им уже недовольны. Нашел кандидатуру из родственников и спокойно отправился на заслуженную пенсию.

Алексей, получил на руки массу работы и с прытью молодой борзой, кинулся восстанавливать то, что было упущено предшественником. А это, кипы бумаг, горы документов. Алексею не приходилось думать не о чем кроме работы. Каждый вечер обессиленный падал на кровать, а утром, ни свет, ни заря, снова кидался в море бумаг.

Измотанный и уставший Алёша, не мог позволить себе ничего, кроме работы. Все мысли только там. Тетушка Анфиса очень тревожилась по этому поводу. Она следила, чтобы Алексей достаточно отдыхал и сытно ел. Потому, что замечала его нервозность и раздражительность. Она боялась, как бы такое старание не довело Алёшу до переутомления или даже болезни. Но он, напротив, усердствовал всё больше и говорил, что это временно, что когда приведёт в порядок дела, то и отдохнёт достаточно.

Но пошел уже третий месяц службы, а отдых всё не наставал. С утра до позднего вечера, Алёша отсутствовал. Иногда, даже ночевал в кабинете на диване. Наутро, тетушка самолично присылала ему завтрак. Беспокойство её всё усугублялось, тем более, когда она поняла, что не видать конца края этой работе. Но Алеша успокаивал и говорил, что вот-вот получит заслуженный отдых.

И однажды – это случилось. После полудня Алёша приехал домой. Тетушка была очень рада такому неожиданному обстоятельству. Вместе они отобедали, а потом Алексей откланялся, сказал, что должен проведать друзей. Тетушка посетовала на скорое расставание, но уговаривать племянника остаться не решилась. Понимая, его желание развеяться, спокойно отпустила.

И вот, он уже около парадного крыльца на улице Б. Дернул цепочку, где-то за дверью звякнул колокольчик. Он поднял голову, в окнах свет. Она там – Лиза. Он не мог признаться сам себе, как скучал. Порой, в кабинете, за кипой бумаг мерещилось её лицо. Хотелось бросить все дела и прийти сюда. Просто посмотреть на неё. Пусть, снова быть отвергнутым.

Дверь открылась. Горничная улыбнулась и пригласила войти. Алексей снял пальто и фуражку, быстро поднялся по лестнице и подошел к двери в гостиную.

Глава 13

Течет время, словно тихая река. Спокойно, легко, полно. Чередует дни и ночи. Скользят бесшумно часы, минуты. Исчезают в небытие спокойные моменты Лизиной жизни. Сколько прошло их, сколько ещё пройдёт?

Почти уже свыклась с новыми обстоятельствами, Лиза начинала скучать. Поначалу происходящее нравилось ей, каждый день событие. Но когда шкаф был полон одежды, а ящики бельём и обувью, когда пища стала уже привычной, когда город она объездила вдоль и поперёк, начала Лиза задумываться – почему же не приходит Алексей?

В тот день, когда он уходил, говорил – придёт завтра. Под навалившимися впечатлениями, Лиза совершенно об этом позабыла. Только теперь вспомнила. И задалась вопросом, почему он не пришел? Понятное дело, на завтра, она совсем его не ждала. Но, и потом, он не приходил. В суете покупок и путешествий по городу, она редко об этом вспоминала. А теперь, вдруг, задумалась, что могло ему помешать.

Так прошел месяц. Начался второй, а Алексей всё не показывается. Сначала Лизе было всё равно. Лишь небольшое любопытство. Каждый прожитый день, она вздыхала с облегчением. Затем чувство легкого беспокойства заставило тревожиться о том, что придёт кто-то и попросит освободить дом. Она старалась не допускать грустных мыслей и надеялась, что у Алексея всё хорошо, просто он не может зайти или уехал по срочным делам. Она помнила, что в имении, его тоже почти никогда не бывало. Значит, можно, не беспокоится.

Мысль, что Алексей обижен или сердится, тоже посещала Лизу часто. Она боялась, что так оно есть. Тогда, кто знает, какие действия он станет предпринимать.

К тому времени круг общения Лизы, заключался только в горничной, экономке и кучере. Больше всего, она любила поговорить с Элеонорой Захаровной. По вечерам, Лиза просила её посидеть с ней в гостиной. Потому, что вечером ощущение одиночества было особо острым. Женщина соглашалась и приносила вязание. Вместе они коротали вечера за рукоделием и беседами. Больше говорила Элеонора Захаровна. Рассказывала городские истории и сплетни. О светских мероприятиях, что устраивают господа. Поучала Лизу всяческим женским премудростям. О себе, говорила немного. Порой, Лиза задавала вопросы, на которые экономка не отвечала. И все-таки, с ней было очень интересно. Лиза не упускала случая пригласить её вечером в гостиную. Иногда экономка вежливо отказывалась, причины не объясняла. Лиза не обижалась, понимала – у каждого своё.

Всё больше, Лиза чувствовала одиночество. Она скучала и не знала чем занимать время кроме рукоделия, чтения книг и гуляния по городу. Эти занятия нравились ей, но и от них она уставала. И тогда – приходила тоска.

Всё чаще она задумывалась об Алексее. Где он? Почему не приходит? Забыл? Охладел? Два месяца никаких вестей. Возможно, он устал от её дикости. Не желает больше видеть. Лиза хотела знать ответы.

И однажды их получила.

Вечером, Лиза, как обычно, пригласила Элеонору Захаровну провести пару часов в гостиной за чаем. Экономка пришла. Она вела себя очень сдержано и где-то, даже холодно. Лизу насторожило такое поведение и немного погодя, она спросила:

– Вы часом не приболели, Элеонора Захаровна.

– Нет. Я здорова, – сухо ответила экономка.

– Отчего же тогда вы так грустны. Что-то случилось?

Лиза старалась говорить мягко, чтобы не показаться слишком грубой, если тема будет печальной. Экономка помедлила с минуту и поставила чашку на стол.

– Елизавета Васильевна, я должна вам сказать новость. Не знаю, какое влияние она будет иметь на дальнейшую вашу судьбу, но думаю, может как-то отразиться, – она замолчала.

– Говорите же, – Лиза насторожилась и обречённо посмотрела на женщину.

– Алексей Степанович – женились.

Лиза вопросительно посмотрела на экономку. Женщина кивнула. Лиза не знала, что сказать в ответ. Она провела взглядом по стенам, диванам, камину. Как будто прощаясь. Потом снова посмотрела на Элеонору Захаровну:

– Что же теперь?

– Если вы о финансах, то у нас за всё уплачено.

– Нет. Я не знаю. Простите, – Лиза встала, подошла к двери в спальню. Там остановилась и вернулась к дивану.

– А что вы советуете, – она просительно взглянула на женщину.

– Я – советую ждать.

Женился. Полюбил. Как быстро.

Буквально за несколько мгновений, стало всё меняться. Преображаться. Переходить от одного состояния к другому. Из одной пропасти в другую. Лиза, уже не удивлялась плохим новостям. В жизни её было немного хорошего. Столько всего взвалено на её хрупкие плечи. Ещё одна неприятная новость, уже не имела большого значения. Ещё одно событие, которое не радует и не приносит облегчение.

Наедине со своими мыслями, Лиза вдруг обнаружила, как часто, непроизвольно думает об Алексее. Что принимала его взгляды и слова, как должное. Что, пыталась отталкивать, но при этом хотела, чтобы он не уходил. Был рядом. Что ждёт, каждый день, ждёт и боится, что вот сегодня он опять не придёт.

Странная, голая истина. После того, как она узнала о женитьбе Алексея, внутри будто проснулось что-то большое. То, что заполнило сердце полностью. И это, не давало дышать. Больно отзывалось в каждом вдохе. Что это?

Это был – страх. Большой страх того, что она, никогда не увидит Алексея. Она вдруг, с большим опозданием осознала, чего хочет. Пусть он, хоть сто раз покидает её, но пусть всегда возвращается.

Только сейчас, этим вечером, Лиза поняла – возможно, она, потеряла то, что могло принадлежать ей всегда. Его Любовь.

Глава 14

Что может ждать человека за закрытой дверью? Радость, печаль, равнодушие, ожидание. Сложно предположить, что ты найдёшь там спустя месяцы разлуки. После того, как был отвергнут, не имел уже капли надежды. Что там?

Алексей не знал. Он старался не думать, не представлять. Он устал, хотел ещё раз, удостоверится в том, что его не терпят. Отвергают. В последний уже раз, посмотреть на Лизу и уйти навсегда. Вся прошлая уверенность, не была такой сильной. Он уже не стремился, любым путём, получить желаемое. Всё что мог он сделал. Если нет взаимности – отступиться. Зачем упрашивать и просить. Он устал. Только один раз, последний, прийти и сказать об этом.

Он толкнул дверь.

Огонь в камине озарял комнату таинственным светом. Всё здесь казалось волшебным и загадочным. Загадочные тени плясали на стенах и шторах. Загадочно стояла мебель, отбрасывая замысловатые фигуры на пол и потолок. Загадочно, сидела на диване Лиза. Взгляд её казался тоже – очень загадочным.

Молча, Алексей прошел и сел в кресло напротив. Лиза смотрела на языки пламени в камине и не двигалась. Словно мраморная статуя – прекрасна. Он так давно её не видел, и теперь, удивлённо смотрел на совершенно другую Лизу.

Золотые локоны спадали на плечи и грудь. Платье, цвета алого заката мягко струилось и казалось волшебным одеянием сказочной феи. Лиза, словно сияла или свет камина создал это волшебное сияние. Алеша никогда не представлял, что она может быть такой. Он был не в силах оторвать взгляда от этого великолепия, словно застыл. Боялся двинуться, потревожить эти волшебные мгновения. Она пошевелилась и он заговорил.

– Как вы устроились? – он попытался выйти из состояния гипнотического оцепенения.

Она как будто очнулась, посмотрела на него:

– Спасибо. Хорошо.

Спокойный голос удивил.

– Всё ли у вас есть необходимое?

– Да. Спасибо.

Он не знал, что говорить дальше. Он онемел. Когда он шел сюда, ожидал увидеть противостояние и страх, как это было всегда. Но ничего подобного. Лиза – спокойна и прекрасна.

Спустя мгновение, она сказала:

– Я благодарю вас Алексей Степанович – за всё. Вы слишком добры по отношению ко мне. Не знаю, чем смогу быть для вас полезной.

Алексей совсем не ждал таких слов. Он смешался и не сразу нашел, что ответить. Мысли спутались. Он не мог сосредоточиться на главном, на цели своего прихода. Растерялся, попытался вспомнить с чего начать. Потом вспомнил, что визит этот считал последним и, не смотря на благодушные слова Лизы, решил продолжать.

– Елизавета Васильевна, я пришел сказать, что не буду больше тревожить ваш покой. Я бы не хотел навсегда остаться в памяти вашей, человеком – который неприятен и нелюбим вами. Хочу заверить, что в положении вашем ничего не изменится. Я назначил содержание, вы можете распоряжаться им по своему усмотрению. Примите от меня это как знак моего глубочайшего уважения.

Она – неподвижна. Он продолжал:

– Если я в чем виноват, простите великодушно. Если сможете. Видит Бог, я не желал зла. Не думал совсем, сколько страданий принесёт мой малодушный поступок.

Он смотрел на неё и говорил, и начинал жалеть о том, что ещё раз не попытался убедить её в своей благосклонности. Может быть, сейчас удалось бы снискать её расположение. Да что уж, теперь видно поздно. Благородные слова сказаны, и нарушать их он не имел права. Он смотрел на Лизу, но она не отвечала. Тогда он встал:

– Ну что ж, мне пора.

Тут она, снова отвела взгляд от огня и посмотрела на Алексея.

– Прощайте, – сказал он и пошел к двери.

Возле двери он обернулся и увидел, как она закрыла лицо руками.

– Лиза, – сказал он, но она не отвечала, – Лиза, посмотри на меня.

Она взглянула.

– Лиза, скажи, что не любишь меня и я сейчас же уйду навсегда.

Он смотрела, и в глазах её блестели слёзы. Алексей подошел к ней и взял за руку. Лиза встала.

– Скажи, что не любишь, – требовал он, – скажи, что не хочешь видеть.

Она молчала и плакала.

Тогда он притянул её к себе и сжал в объятьях. Он прижимал её с такой силой, что стало трудно дышать. Но она не сопротивлялась и обвила руками его шею. Алеша почувствовал, как прильнула Лиза. Будто вихрь закружил мысли. Он ничего, совершенно ничего не соображал. Не мог даже представить такого чувства. То, что случилось сейчас в эту минуту, он не забудет никогда. Он обнимал Лизу, сжимал и целовал. Губы, волосы, плечи. Не мог остановиться и не хотел. И она не сопротивлялась, она позволяла.

Он подхватил её и увлёк в спальню. Там, в полумраке ночи, с неистовством получал всё, чего так давно желал. В этой маленькой спальне, Алексей понял, в первый раз в жизни, что значит любить женщину. Что значит быть с той, которую любишь, которую боготворишь. Понял разницу между простым насыщением и насыщением страстным. То, что он ощутил, стало сильным потрясением. Тут в этой спальне, на этой кровати, он понял, что готов на всё, на любые лишения и жертвы. Что отдаст всё, что у него попросят, лишь бы быть рядом с ней. С Лизой.

Эти дни, на пороге весны, когда пепельное небо ещё бросало снежные хлопья на обледеневшие тротуары, когда северный ветер ещё держал в стальных объятьях прохожих, когда не было и намёка на один хотя бы луч солнца, в квартире на улице Б.– бушевала весна. Бурное зарождение небывалого чувства.

Здесь всё дышало любовью и счастьем. Каждый миг все обитатели квартиры, ощущали себя частью какого-то чуда. Каждый, счастлив по-своему. Горничная Катя, постоянно получающая подарки от хозяйки, была на седьмом небе от радости. Она служила так, будто крылья росли за спиной. Она летала. Элеонора Захаровна, тоже умела радоваться чужому счастью. Даже она, сдержанная порой до холодности, но было заметно, что и она ободряет всё, происходящее в этом доме.

Лиза же, была просто счастлива от любви.

Она поняла то, что не нужно было сопротивляться. А может быть и то, что если бы она не сопротивлялась так долго, не было бы сейчас, этого сокрушительного чувства.

Всякий, свободный вечер, Алексей проводил у Лизы. Он изменился. Радостное, возбуждённое состояние его, бросалось в глаза наблюдательному собеседнику. Алексей и не скрывал. Незачем было скрывать то, что рвалось наружу. Впрочем, это и не удивляло никого. Ведь Алексей только женился, и состояние его было вполне понятным. Молодой человек влюблён и нет в этом ничего необыкновенного.

Да, он был влюблён. Безрассудно и страстно влюблён. Он не знал, что делать плакать ему или смеяться. Так сильно был впечатлён этой, выстраданной любовью. Он заслужил её и взял заслуженное. Он ни дал бы, никому даже возможности отобрать это. Жизнь наполнилась красками любви и желаний. Он поглощал всё это с таким пылом, на какой способен только молодой, красивый, богатый князь. Алексей жаждал этой любви и теперь утолял жажду. Шел, бежал, летел.

Он осыпал её цветами и драгоценностями. Свою любовь. Свою Лизу.

День за днём, ночь за ночью.

И ни кто не смог бы остановить этого круговорота. Так Алеше казалось. Всё это его – радость, счастье, осуществлённая мечта.

Глава 15

В эти дни, когда Алёша пропадал на службе, тётушка Анфиса чувствовала себя совсем одинокой. Она предполагала, конечно, что работа его сопряжена с большой ответственностью и не нормированным графиком, требующим полной самоотдачи, много времени и сил. Не зря же они так добивались должности, на которую соискателей из известных фамилий, сто пятьдесят человек. Анфиса Петровна не думала, что всё настолько серьёзно. И хоть Алексей убеждал во временной нагрузке, она замечала, что нагрузка эта никак не оканчивается. После свадьбы Алёша ни разу не вырвался в имение, повидать матушку и молодую жену. Анфиса Петровна беспокоилась, как бы, по этому поводу он не стал нервничать и срываться. Ведь невооруженным глазом заметно – как он влюблён.

Но, ничего подобного не происходило. К великому удивлению тетушки, Алёша спокойно работал, не выказывал и доли нетерпения и желания увидеться с женой.

Поначалу, это совсем не беспокоило тетушку, она стала считать, что новая его работа настолько интересна, что заполонила все помыслы. Но с недавнего времени, начала замечать странное поведение Алексея. Возбужденно-весёлое настроение его, казалось необычным, после периода нагрузок. Он много шутил, был весел, а иногда задумчив. Порой отстраненный, рассеянный. Что выглядело совсем, не так – как всегда.

Как взрослый, умудрённый опытом человек, наблюдает за молодым и подмечает каждое проявление эмоции, так тетушка наблюдала за Алексеем и видела всё чего он, возможно, показывать не хотел. Она бы назвала такое поведение – влюблённостью, и приписала бы недавней женитьбе, если бы не одно обстоятельство, узнанное совершенно случайно.

Как обычно, по средам, в полдвенадцатого дня, тётушка в полном убранстве выходила из парадного. В этот день, статную её фигуру, прикрывало почти до пят соболье манто черного цвета, на голове теплая шляпка из мериносовой шерсти отделанная перьями и кружевом. Так как, день был не ветреный, закрывать пологом коляску тетушка не приказала. Обычно она очень куталась или совсем не выходила в такой день, но визиты, назначенные на среду, старалась не пропускать. По средам, она посещала приятельниц – баронессу Куракину и её сестру. Они жили вместе, в одном из домов на улице С. Анфиса Петровна никогда не пропускала этот визит, разве, что по болезни.

Итак, она села в коляску. Кучер хлестнул лошадь и та медленно пошла. Коляска катила по грязному снегу. Кое-где он подтаял, образуя рыхлую жижу. Не было ничего привлекательного в коричневом месиве на тротуарах, грязных потоках по мостовой, промокших, почти до середины, платьев проходящих мимо женщин. Такова весенняя оттепель в городе. Тетушка, равнодушным взглядом окидывала прохожих, окна домов, проезжавшие рядом коляски. Порой, она кивала в знак приветствия. Но когда коляска удалялась, снова напускала на лицо скучающее выражение. Кучер старался маневрировать между глубокими лужами, но колёса всё равно попадали в них. И тогда, грязная струя летела на кого-то из прохожих. Вслед летели ругательства и брань.

Проехали несколько улиц. В какой-то момент тетушке показалось, что она увидела Алексея. Она обернулась. Мелькнула черная накидка с меховым воротом. Он был без шапки, расстегнут, как будто выскочил откуда-то на минуту, или собирался заскочить. Тетушка попыталась проследить взглядом, но он исчез в толпе прохожих, а коляска двигалась дальше.

Тётушка заёрзала с беспокойством. Что может Алексей делать в такое время, в районе, совершенно противоположном от места службы. Но, момент, когда она могла остановить коляску, был упущен, оставалось только задуматься этому странному обстоятельству. Немного поразмыслив, Анфиса Петровна пришла к выводу, что возможно в этом случае нет ничего необычного. По роду службы, Алексей может оказаться в любом месте города и в любое время. Ничего странного – нет.

Сестры Куракины Аделина и Анна, радушно приветствовали тетушку. Они хоть и были двоюродными, но довольно сильно походили друг на друга. Возможно от того, что заказывали портному почти одинаковую одежду, а горничная делала им однотипные прически. Если разглядывать их лица по-отдельности, то конечно, можно прямо сказать – они совершенно разные. Но когда сестры рядом, ни кто и на йоту не засомневается в родстве самом близком.

Как всегда, расселись в маленькой уютной гостиной, предназначенной для задушевных бесед. Горничная подала чай. Анфиса Петровна почувствовала, что сегодня её особенно ждали. Разговаривали о многом. В начале, обсудили гадкую погоду. Затем, прошлись по последним женским журналам из Парижа и о том, что теперешняя мода требует от женщин совсем невозможного. После этого, прошлись по благородным семействам. Но вот, Аделина, как будто невзначай, что-то вспомнила:

– Ах, да, Анфиса! На днях моя горничная была у флориста и кого, как вы думаете, она там встретила? – она игриво прищурила глаза.

– Не томите матушка, скажите же быстрее, – тетушка потянулась за пирожным, – кого же?

– Алексея вашего. Полную корзину красных роз покупал, а потом в коляску сел и уехал. Довольный такой.

Тетушка насторожилась. На мгновение ей показалось, что Аделина произнесла это с насмешкой, но баронесса добавила:

– Признавайтесь, что у вас за событие, о каком мы не знали. Может быть, сама княгиня пожаловали с молодой женой Алексея? А вы скрываете от нас их приезд.

Тетушка тут же нашлась:

– Ааа, да это так. Алёша решил меня отблагодарить за помощь.

– Но вы же совсем не любите розы. Я помню, как вы были недовольны, когда кто-то на ваши именины, забыл об этом и принёс букет.

– Вот и Алёша иногда забывает. Но от него, я могу стерпеть всё – даже розы, – тетушка наиграно засмеялась.

Дальше говорили что-то ещё, но Анфиса Петровна, уже не была внимательна и часто пропускала вопросы. Она путалась в разговоре, но старалась, всё же, проявлять заинтересованность. С большим трудом она заставляла себя не вскочить сейчас же и не кинуться домой, разыскивать Алексея.

На обратном пути было время подумать. Тетушка решила сначала разобраться, потом уж, если понадобится – действовать.

К обеду Анфиса Петровна приехала домой. Проследовала в будуар, по дороге приказала горничной прислать Фимку. Немного погодя в комнату зашел мужчина средних лет, по виду простой мужик, но опрятный, одежда почти не ношена. Он служил у тётушки подручным по разным делам, был на посылках. Брался за всякие поручения, и кто знает, какими они были. Между Фимкой и тетушкой были особые отношения. Сам Фимка был не настолько беден, каким хотел показаться. Тетушка не скупилась на вознаграждения для него.

– Прикрой плотнее дверь, голубчик, – строго сказала тетушка, снимая шляпку.

Когда она повернулась, лицо её не выказывало и грамма приятности. Из доброго, даже ласкового, оно превратилось в серьёзное и злое. Мало кто видел это выражение на лице тетушки Анфисы, но те, кто увидел – никогда не забывали. Фимка, был привычным к такому выражению лица, можно даже сказать, большей частью его и видел. С Фимкой, тетушка не церемонилась, потому как, вызывала по крайне важным поручениям.

Тетушка открыла маленький деревянный сундучок на столе и достала несколько монет.

– Проследишь за Алексеем. Куда, когда, зачем ходит, – она протянула руку.

Фимка подошел, с поклоном принял деньги.

– Слушаюсь, – он хитро посмотрел на тетушку, помедлил и тихо удалился.

Глава 16

– Алёша, мой мальчик, ты так много работаешь. Скоро я забуду, как ты выглядишь. Мы так редко стали завтракать вместе. Я почти тебя не вижу, – сетовала утром за чаем, тетушка Анфиса, – Никак не вырвешься в имение? Ведь там, жена тебя ждёт. Нужно хоть иногда и о себе подумать.

Алексей, густо намазал булку маслом.

– Что вы тетушка. Нет никакой возможности. Сейчас полным ходом к весенней сессии готовимся. Об отдыхе и думать не успеваю. А что до жены, так ничего страшного. Что ей будет? Все девицы так долго мечтают о замужестве, ещё пара месяцев разлуки роли не сыграет.

– Так-то ты к семейной жизни относишься – несерьёзно, – тетушка сделала глоток.

– Почему же, как раз даю время молодой жене пообвыкнуться на новом месте. Не годится девушке сразу в обязанности вступать. Да и маменька пусть привыкнет к компании. Что мне, им мешаться.

Тетушка усмехнулась хитро:

– А может она – хочет, этих обязанностей? Откуда тебе знать? Да и ты, в таком возрасте, потребности ваши известные. Раз уж женился, нужно бы и жену уважить.

Тут, Алексей, посмотрел пристально на тетушку и сказал совершенно неожиданное:

– Мне эта женитьба, тетушка, простите за прямоту, как собаке пятая нога. Вы с матушкой дело состряпали, вот и веселите теперь молодую. А я, службой занят. Опять же, по вашим стараниям найденную. Раз было вам так угодно, чего жалуетесь. Не я виноват, что служба столько времени занимает.

Тетушка удивилась такой речи.

– По твоему получается, что мы с матушкой для себя стараемся? – она взяла строгий тон, – Тебе же это всё и нужно.

– Служба – да. Но о женитьбе я вас не просил, – резко ответил Алесей, – хотели, пожалуйста – нате. Чего ещё вам от меня нужно?

– Ты знал, что служба без женитьбы, ни как не получается и был на это согласен.

– Я и не отказываюсь. Надо так надо. Только не заставляйте, прошу теперь вокруг жены крутиться да плясать. Мне это сейчас, совсем ни к чему.

Тетушка примолкла. Она не ожидала столь резкого тона от любимого племянника и не знала, что ещё ответить, дабы не разозлить его окончательно. Она поняла, что её увещевания не дойдут до Алексея и больше к этой теме не возвращалась. Алексей допил чай и ушел на службу.

Анфиса Петровна стала собираться для выхода с визитами. Пока горничная возилась, прилаживала шляпку, тетушка думала о странном поведении Алексея. Так не ведёт себя молодой мужчина, у которого в имении сидит и ждёт молодая, красивая жена.

Прошло пять дней, с той поры, как Анфиса Петровна дала поручение проследить за Алексеем. Но, новостей никаких. День прошел в беспокойстве. Визит, за визитом. Тетушка устала и была недовольна. Выходя от Н., она сильно ушибла ногу о лестницу двуколки. Когда откинулась на кресло в своём будуаре, была очень злой. Прикрикнула на горничную, что неаккуратно дернула за шнурок ботинка на больной ноге. Но тут, доложили – пришел посыльный.

– Зови, – отрезала тетушка.

Фимка вошел, и ей показалось, что на лице его довольное выражение, но когда – заговорил, поняла что ошиблась. Это было не довольство собой, а плохо скрываемая насмешка.

– Позвольте ручку барыня.

– Говори уж, без ручки, – осадила тетка.

– Всё узнал. Всё узнал. Всё как велели.

– Ну? – она метнула взгляд, показывая горничной на дверь. Та, поспешила выйти.

После того как двери плотно закрылись, Фимка заискивающе заговорил:

– Я безмерно уважаю ваше Сиятельство, и вы знаете мою….

– Не тяни. Говори начисто, как и что.

Фимка уловил, плохое настроение тетушки и без обиняков приступил к отчету.

– Алексей Степаныч, к женщине ходють. На улицу Б. В доме хорошем, наняли квартирку большую. Со слугами. Коляску на постоянно взяли. Одевают, обувают. Бриллиантики дарють. Цветочки, почитай кажный день посылают.

Тетушка опешила:

– Как?

– Точно. Точнее нет. Вы меня знаете, за мной проверять не надобно.

– Кто она такая?

– Неизвестно. Привез, откуда неведомо. Не городская.

– Что ещё? – тетушка сидела чернее тучи.

– Ходють туда Алексей Степаныч, почитай кажный день. Порой и до утра не выходють. Подарки посылают. Вида всегда довольного. Звать её – Золотова Елизавета Васильна. По виду, большая там у них любовь кипит.

Фимка умолк. Тетушка задумалась.

– Что ещё прикажете?

Тетушка вздрогнула, глянула на Фимку, словно только сейчас увидела. Потом будто вспомнила что-то, доковыляла до столика, достала несколько монет, протянула ему. Фимка бросился, монеты подхватил и руку успел поцеловать.

– Премного благодарен. Так я пойду? Ежели чего, зовите. Всегда рад. Всегда рад.

Он не стал дожидаться ответа. Выскользнул тихонько. А тетушка пошла к креслу и грузно опустилась в него.

Вечером она написала письмо княгине. Изложила всё как есть, просила немедленно приезжать, и добавила – иначе будет поздно.

Глава 17

После того, как улеглась свадебная суета, Софья Андреевна, наконец-то, ощутила удовлетворённость. С чувством выполненного долга, каждый вечер, восседала она в гостиной, располагая по своему усмотрению, постоянной теперь собеседницей – молодой невесткой. Это не какая-то там гостья, что приедет и уедет. Это – равный слушатель, которого можно каждый божий день просвещать. И она, ни куда не денется. Софье Андреевне так этого не хватало, что буквально с первых дней, с большим рвением, она принялась за чтение нравоучений маленькой тихой Ольге.

Та, в свою очередь, только моргала глазами да кивала. Видимо, от радости, что так скоро вышла замуж и стала княгиней, она готова было на многое. В том числе и на бесконечные беседы со свекровью, больше напоминающие не диалог, а монолог.

Наконец-то, Софья Андреевна нашла благодатную почву, в которую можно посеять зерна наставлений. Княгиня не умолкала, ни на минуту. Советовала, поучала, рассказывала. Много и часто говорила о будущем. О том, как приедет Алексей, и как они заживут все вместе, большой счастливой семьёй. Появляться дети, один за другим. При упоминании о детях, глаза Ольги светились радостью. Она, будто, о том же думала. Схожесть желаний объединяла. И через месяц Ольга была уже настолько под влиянием Софьи Андреевны, что даже одежду выбирала по её советам. Сменила распорядок и привычки. Княгиня не могла нарадоваться на послушную невестку.

Софья Андреевна писала об этом Алексею. Просила, поскорее справится с навалившимися делами, и приехать повидать молодую жену. Алексей отвечал, что очень рад тому, как ладят его жена и мать. Он непременно приедет, при первой удобной возможности.

Спустя месяц после свадьбы, Софья Андреевна стала замечать некоторое уныние в поведении Ольги. Конечно же, княгиня распознала, в чем дело и прекрасно поняла невестку. Девушка огорчена такой долгой разлукой с мужем. Так же, она скучала по родным и хотела их навестить. Княгиня не стала отговаривать невестку и Ольга уехала проведать отца с матерью.

Погостив неделю-другую у родителей, пообщавшись с сестрами, Ольга вернулась, и очень удивилась тому, что Алексей всё ещё не приехал. Софья Андреевна стала замечать явные признаки разочарования и поспешила отвлечь Ольгу более приятными новостями.

Софья Андреевна и сама уже не была довольна долгой разлукой Алексея с молодой женой. Сразу после свадьбы он укатил в Петербург. И Софья Андреевна знала, что они даже и за ручку не подержались, тем более, можно не предполагать чего-то особенного. Недовольство княгини увеличивалось ещё и от того, что в каждом письме Алексей писал о большой загруженности и невозможности приехать в ближайшее время.

Как ни стремилась княгиня, подольше удержать Ольгу возле себя, но уже начинала понимать, необходимо посылать её в Петербург. Тогда и Ольга не заскучает и Алексей обрадуется, тому, что не нужно отвлекаться от дел. Для спокойствия и благополучия сына это решение самое удобное. А она – Софья Андреевна, уж как-нибудь потерпит месяц другой без собеседницы. Как решила, так и написала тётушке Анфисе.

В ответ получила письмо, одобряющее её планы и правильность решения. Тётушка писала, что ждёт Ольгу с открытыми объятьями.

Пока молодую жену Алексея собирали в дорогу, прошло несколько дней.

Софья Андреевна получила от тётушки новое письмо. Утром, за завтраком горничная вручила его княгине. Софья Андреевна обратила внимание, что письмо как то уж слишком запечатано. Вскрыла поскорее, развернула. Взглядом быстро пробежалась по строчкам. Опустила руку с письмом и задумалась. Потом снова стала читать. Лицо её приобрело, красноватый оттенок. Оно будто вспыхнуло. Кто знал её, тот догадался бы, ничего хорошего это не предвещает.

– Варвара, – резко крикнула княгиня.

– Слушаю, Ваше Сиятельство.

– Немедленно собирай мои вещи. Я тоже еду в Петербург с Ольгой.

– Слушаюсь Ваше Сиятельство, – и девушка кинулась в гардеробные, собирать для поездки сотни платьев княгини.

Когда Софья Андреевна прочла письмо, в котором Анфиса Петровна в подробностях описывала похождения Алексея, то пришла в состояние очень близкое к нервному ступору. Тем более, когда прочла, имя любовницы сына. Княгиня не могла поверить собственным глазам и несколько раз перечитала строки с именем и фамилией.

Вот значит как? Эта горничная – и там его нашла. Видимо, для того и сбежала. С намерением шантажировать бедного мальчика. Когда он, так уязвим. Испортить кристально чистую репутацию Алексея – проще простого. Положение его, не приемлет каких бы то ни было скандалов – а тут такое. Софья Андреевна в ужасе. Как быть? Ведь это настоящая угроза. В лице коварной горничной и её ребёнка. А Алексей, так глупо, попал в расставленные сети. Необходимо немедленно предотвратить нависшую над ним опасность. Нужно спасать сына.

Но когда, после момента полной рассеянности в голове, мысли пришли в состояние хладнокровного разбора ситуации, Софья Андреевна предположила трудность выполнения такой задачи. Спасть сына от чего – от его же любви? Как мать, она готова была броситься и растерзать всю эту любовь на мелкие клочки. Вырвать её из сердца Алеши, хоть раскаленными клещами. Но как женщина, понимала тщетность поставленной задачи. Она знала, в таком деле нельзя действовать с напором, лучше переждать. Всё обдумать, взвесить, прежде чем начать что-то предпринимать. Она понимала, что горячее сердце сына, сейчас в пылу и стараться остудить его можно только себе во вред. А вот когда оно слегка потухнет – действовать. И тут, Софья Андреевна надеялась на советы и помощь тетушки Анфисы, тоже, как видно, заинтересованной в решении этой нелёгкой проблемы.

Конечно, во все эти планы, княгиня не собиралась посвящать невестку. Не нужно девушку расстраивать раньше времени. Возможно, в скорости нечему будет и расстраиваться.

Собирались, на удивление, очень быстро. Софья Андреевна от нетерпения скорее двинуться в путь, не находила себе места и применения. Горничные носились с платьями и бельём, обувью и украшениями. Софья Андреевна не помнила таких быстрых сборов.

И вот, княгиня и Ольга уже катят в экипаже по направлению к Петербургу.

Жизнь Алеши в этот период была размеренной и вполне счастливой. Он не думал о том, нужно ли ему что-то ещё. Возможно, именно от того, что больше ни в чём не нуждался. Он имел все, даже с излишком, в чём мог испытывать потребность. Именно тот спектр чувств и эмоций, который получал. Всем доволен. Домом, работой, Лизой. Радовался жизни. Всё ровно, всё хорошо. Даже слишком хорошо.

Думать – не думал о том, что обстоятельства могут поменяться.

Но однажды, поздно вечером вернулся домой и слуга, принимавший пальто и шляпу шепнул:

– Матушка княгиня приехали.

Алексей замер на мгновение и вопросительно посмотрел на слугу, тот кивнул. Алеша помедлил, затем проследовал сразу в большую гостиную. Пока шел, предчувствие нехорошее подступило. Чего это матушка без предупреждения, вдруг приехала.

Вошел. В гостиной людно. Тетка с матушкой на диванах, Ольга у фортепиано музицирует, горничные снуют. Странно Алексею увидеть их вместе.

Необычно – посмотреть на Ольгу и вдруг вспомнить, это – жена.

Матушка, при его появлении просияла, руки протянула:

– Алёшенька, милый мой. Так уж я соскучилась по тебе, да по Анфисе, не усидела дома. Не могу, говорю Оленьке, больше ждать пока сын приедет. Собрались мы, да и сами к вам прикатили. Чай, думаю, не прогоните, – она натянуто засмеялась.

Алексей к матери подошел, руки поцеловал. Потом к тетушке, ну а затем и к Ольге. Осмотрел жену быстрым взглядом. Хороша барышня, ничего не скажешь. Как-то, совсем забыл он про неё, в эти дни. С Лизой своей и про жену законную вспомнить не мог.

– Хорошо, что приехали, – говорит Алексей, – у меня, как раз, пара дней свободных намечается.

– Ах, как хорошо мы попали. Видишь Оленька, говорила я тебе, что Алёша рад будет нашему приезду. Мы сынок, погостим в Петербурге пока. А то, сам понимаешь, в имении скучновато. Да и Оленьку нужно в свет вывести. Что ей, с нами стариками в глуши деревенской сидеть.

Не ожидал Алексей такого поворота. Совсем не предполагал, что мать с женой могут в Петербург приехать. И пожалел тогда, что не наведывался к ним, со дня свадьбы. Как, сможет теперь крутится, среди такого количества народа. Не иначе, будут контроль держать, где был да, что делал.

Нет, не понравилось всё это Алеше. Совсем не понравилось.

– Мы, Алёша в честь вашей женитьбы, приём большой устроим, – вступила тётушка, – пригласим почётных гостей. А что, теперь и ты в высоком чине, можно самого князя С. позвать. Объявим бал, давненько я балов не устраивала. Нужно будет, всё как положено, в лучших традициях презентовать. Пригласим лучшего капельмейстера и поваров. Весь Петербургский свет созовём.

– Тетушка я сомневаюсь, что нужно такие торжества устраивать.

– Нет, нет, – перебила его матушка, – Анфиса права. Должны и мы, наконец, показать, кто мы и какими нитками шиты. Как ты скажешь, Оленька?

– Я – как вы, матушка, – Ольга заискивающе посмотрела на княгиню.

Алексей догадался, что он в меньшинстве, и лучше не сопротивляться такому количеству женщин, чтобы не вышло себе же хуже. Ещё он понял, что жена его – Ольга, совершенно под влиянием матушки и будет говорить и делать то, что матушка ей прикажет. И это сильно ему не понравилось. Но тут, ничего не поделаешь – виноват сам. Возможно, надо было сразу забрать жену с собой, чтобы она не находилась так много времени в имении. Хотя здесь, скорее всего, она попала бы под влияние тетушки, что не лучше, чем задушевная дружба с матушкой. Итак, Алёша сделал вывод, как ни крути, разницы большой нет, что матушка, что тетка – всё одно.

Весь вечер в гостиной шел оживлённый разговор. Алексей иногда вставлял рассеянные фразы, с чем-то соглашался. Он старался ни чем не показать невнимания, но получалось плохо.

А между тем, он пытался рассудить, как может повлиять приезд матери и жены, на его теперешнюю, благополучную жизнь. Он так удобно устроился, забыл предположить, что могут произойти перемены. И вот – они произошли.

Стали собираться ко сну.

И тогда, Алексей понял, сейчас эта девушка, что зовется теперь – женой, придет к нему в спальню и ляжет в его кровать.

Глава 18

Мысль эта, в первый раз его посетила. Конечно, он предполагал, что нужно выполнять супружеские обязанности, но в будущем – не сейчас. А тут, нате – пожалуйста. Алексей был слегка не готов, к столь непредвиденному обстоятельству. Не ждал, что момент, наступит так скоро. Нет, ждал, конечно, но не в этот день.

И вот теперь, в самом, что ни есть, остром ощущении любви к Лизе, ему подсовывают другую девушку. Законную жену. Что делать, Алёша – не знал.

Он, догадывался – выкрутится, не удастся. При такой вездесущности матушки, она точно будет знать, что происходит в опочивальне молодых. А значит, забьёт тревогу, при любой попытке Алёши дезертировать из спальни Ольги. Опять же, продолжение княжеской ветки Ершовых, не должно страдать. И Алексей решил – хотя бы изредка, всё же, выполнять свои супружеские обязанности.

К тому времени, когда он, побродив по коридорам тетушкиного дома, вернулся в спальню, Ольга уже лежала в его кровати. Тёмные волосы раскиданы по подушке, белоснежная ночная рубашка, стянута на груди тонким шнурком, глаза прикрыты, делает вид, что спит. Алеша покрутился у стола, потом скинул с себя одежду и медленно приблизился к кровати. Как ни ходи вокруг, все равно не миновать. Он задул свечу и лёг рядом с Ольгой. Закрыл глаза, попытался представить Лизу. Вздохнул, повернулся и притянул к себе жену.

Утром за чаем, Софья Андреевна многозначительно посмотрела на Ольгу, та в ответ зарделась и опустила глаза.

– Как спалось на новом месте? – обратилась к ней тётушка Анфиса.

– Спасибо, очень хорошо, – стыдливо улыбнулась Ольга.

Княгиня и тётушка удовлетворённо переглянулись. Каждая поняла это, как хороший знак. Раз Ольга довольна, следовательно, не всё так плохо, как казалось на первый взгляд.

Чуть позже, оставшись вдвоём, женщины разговаривали о сложившейся ситуации. Софья Андреевна сетовала, как так сложилось, что Алексей связался с этой горничной. И как она, эта неблагодарная девица, могла так навредить княгине, которая вытащила её из нищеты. Дала дом, работу, стол и одежду. И за всё – черная неблагодарность. Тётушка понимающе кивала. Она так же, была возмущена до глубины души:

– Как же так, матушка моя, допустила ты, чтобы в твоём собственном доме, у тебя под носом, обычная горничная охмурила, твоего сына. Да ещё и умудрилась от него забеременеть. Когда всё успелось. Ведь он только из Швейцарии вернулся и в Петербург собирался.

– Ах, и не знаю, как так случиться могло. Вот только вернулся, думаю, тогда всё и получилось. Но если она беременная из имения сбежала, то сейчас уже и ребёнок должен быть. Верно?

– Нет там ребёнка. Мой человек, точно бы знал. Может, дели куда. Хотя навряд она бы дитё отдавала. А кто его знает? Поди, их пойми. У этой прислуги, вечно всё не как положено. Детей своих, словно щенков, подкидывают в приюты да церкви. Может и она так же, чтобы не возиться.

Княгиня сделала плаксивое лицо:

– Ах, матушка, как бы вы знали, меня всё это тревожит. Капель успокоительных и не хватает. Снится мне давеча во сне, будто она с дитём приходит, положила мне на кровать его, а сама вся в крови. Вот, говорит, забирайте своё отродье. Ах, как я в ужасе проснулась, засыпать боялась.

– Что ж ты, право мать, так до нервов доводишь. Разве можно? Не ровен час и удар случится.

– Если бы её куда деть? Ведь не будет Алёше нашему спокойной жизни. Пропадёт из-за неё. Узнают в обществе, обсуждать начнут. А если на карьере отразится? Он молодой ещё, об этом, совсем не думает.

– Уж мы, сами за него подумаем, – значительно сказала тетушка.

Княгиня с надеждой глянула:

– Уж так нужно придумать, так нужно.

– Мы за Алексея, эту заботу – сами решим, – таинственно сказала тетка и обернулась на дверь, – Нева рядом, она всё стерпит, – и многозначительно посмотрела на испугавшуюся княгиню, – пошлём человека, пусть дело и решит.

Глава 19

Тревожность Алексея передавалась Лизе. Он делал вид, что всё в порядке, но озабоченность его настораживала и пугала. Встречи происходили всё реже, всё дольше приходилось ждать. Он перестал проводить тут целые вечера, не оставался больше до утра. Мало улыбался, часто смотрел на часы. Раньше он не мог просто уйти, не мог оторваться от Лизы, от её губ и глаз. Теперь прощался быстро и уходил поспешно. Все эти моменты очень тревожили Лизу. Она боялась задать прямой вопрос и получить ответ. Многое менялось, Лиза чувствовала и молчала.

Однажды, когда Алёша скоро засобирался домой, она не выдержала и спросила:

– Ты больше не любишь меня?

Он остановился, удивлённо посмотрел, оставил сюртук и подошел к кровати. Сел. Он взял руку Лизы и приложил к своей щеке.

– Что ты такое говоришь?

– Ты стал редко приходить ко мне.

Он, видимо, боролся с сомнениями. Потом вздохнул, посмотрел на Лизу и сказал:

– Матушка в Петербурге, с женой.

Лиза будто опала. Алексей продолжил:

– Я стараюсь, чтобы не возникло подозрений. Приходится сидеть с ними вечерами. Не волнуйся, как только они уедут, всё будет, как и прежде.

Он обнял Лизу:

– Как я могу не любить тебя. Не говори так никогда. Только тебя люблю, на всём свете.

– А я вдруг подумала, что ты больше не хочешь меня видеть.

– Что ты, милая. Такого не будет никогда. Если я не пришел, значит не смог. Ты должна понимать это и не сердится на меня.

– Я не сержусь. Никогда не сержусь.

– Вот и правильно. Так получается. Ты должна всегда помнить, я всё равно люблю только тебя. Хорошо?

– Хорошо.

Он поцеловал её в щёки, глаза, губы и вышел.

А она осталась. Грустная. Задумчивая.

Несколько дней Алексей не приходил совсем. Он прислал Прошку с запиской. Сообщал о невозможности вырваться и уверял в безграничной любви.

Лиза грустила, жаловалась Элеоноре Захаровне, на то, что Алексей стал редко приходить. Значит, больше времени проводит с женой. Экономка, всякий раз, Лизу успокаивала. Говорила – нужно и Алексея понять, не разорваться же ему, на мелкие кусочки. Убеждала в том, что именно Лиза, должна быть терпеливой. Для того чтобы не навредить ни себе, ни Алексею.

Лиза слушалась и терпела. Проводила время, как могла, с пользой. И очень, очень тосковала. Дошло до того, что в один из дней, ей сделалось нехорошо и экономка послала за доктором. Каково же было удивление Лизы, когда после осмотра, доктор поздравил её с беременностью. Дал массу советов и наставлений.

В этот раз, узнав о беременности, Лиза уже не была в отчаянии. Скорее наоборот. Она испытала чувство счастливого возбуждения. И объявила экономке, что в этот раз сделает все, чтобы ребёнок родился.

Целыми днями Лиза, ждала Алексея, чтобы сказать счастливую новость. Но он, не приходил. Лиза спросила совета у Элеоноры Захаровны, не послать ли записку. Экономка разубедила Лизу, сказала, что это может быть опасно.

Так в сомнениях, страхе и счастливом ожидании проходили дни.

Глава 20

А в доме тетушки Анфисы, полным ходом, шли приготовления к большому приёму. Закупалось огромное количество провизии. Мясо, рыба, овощи, свечи. Телегами и мешками торговцы везли заказы для роскошного обеда. Нанималась прислуга. Шились портьеры, скатерти и салфетки. Большой бальный зал и столовая приводились в состояние исключительной красоты и роскоши.

Бальная зала графини – Анфисы Петровны Сабанеевой, по праву, занимала одно из первых мест в городе. По красоте и богатству интерьера соревнуясь, быть может, только с бальными залами царских дворцов и парой, тройкой богатейших домов Петербурга. Во всяком случае, если и уступала, то в мелочах. Как женщина богатая, но одинокая, тетушка с большим рвением тратила деньги на обустройство дома и интерьеры, тут проявляла фантазию, на которую был способен её не слишком творческий ум. Хорошо уже то, что ей хватало сообразительности привлекать к делу всевозможных специалистов и не докучать им в работе. Поэтому, прослыть безвкусной и банальной тетушке не грозило.

Огромной величины зала украшена золотой лепниной и разнообразными фресками, работами именитых художников. Стены блистали зеркалами с золочеными рамками. Множество канделябров, бесконечное количество мелких люстр с хрустальными подвесками сияли при любом движении, отражая на стенах блики сотен свечей. Пол дубового паркета, натирался лакеями до зеркального блеска. Всё здесь дышало роскошью и торжеством. Всё, в ожидании знатных гостей. Каждая клеточка залы, проверялась тетушкой настолько скрупулезно, как если бы это было испытание на надёжность её кошелька. В этот раз, тетушка, не экономила категорически. Любимый племянник получил солидный пост и женился, следовательно – нужно достойно презентовать эти знаменательные события.

Празднование назначили на первую неделю мая. С приходом первых теплых дней. Пригласительные разослали почти всей петербургской знати.

Этот приём имел цель – отметить Алексея, в рядах наивысших чинов власти и полноценно, надолго закрепить за ним, статус влиятельного человека.

Алексей, понимал важность мероприятия и относился со всей ответственностью к предстоящему событию. В эти дни, он не мог позволить себе, быть хоть сколько-нибудь легкомысленным. В преддверии приёма, старался совсем не посещать улицу Б. Со времени приезда матери, вообще стал осторожнее. Не потому, что любовь ослабла, напротив, Алексей ощущал двойную в ней потребность. Там, в том доме, находясь рядом со своей любимой, он чувствовал себя безмерно счастливым. Но теперь – он осторожничал.

Так же, Алексей понимал, есть вещи, которые диктуют и устанавливают правила и им нужно следовать. Есть то, против чего – не стоит идти. Можно, но не нужно.

Он следовал этим правилам и подчинялся.

Подготовка к приёму входила самую активную стадию. День приближался. Во всех гостиных Петербурга не утихали разговоры о предстоящем событии. Матушка и тетушка, Алексей с Ольгой посещали салоны, наносили визиты. Алексей старался развлекать себя как мог, чтобы не засыпать от скуки. Почти неделю он не видел Лизу и очень от этого страдал. Возможность вырваться ни как не появлялась. Тогда он писал Лизе, заверял в любви, просил потерпеть до завершения празднеств.

Утром в будуаре тетушки Анфисы, Фимка переминался с ноги на ногу. Тетушка в золоченом пенсне, сидела за резным дубовым секретером, и что-то торопливо писала.

– Поди сюда, – посмотрела она поверх стёкол.

Он подошел. Дело, видимо, серьёзное. Тетушка повернулась, сняла пенсне и в упор глянула на Фимку.

– Нужно Ефим, одно дело решить.

– Понимаю, – по выражению её лица он предположил, про какое дело пойдёт речь. Тут же, будто наяву послышался ему звон монет. Он знал, ни к кому другому тетка Анфиса не станет обращаться, по деликатным вопросам. А значит, заработает Фима не мало. Нужно вытянуть из этого дела, как можно больше монет. Он быстро стал прикидывать, сколько бы с тетки взять за всё – про всё. Если конечно он – То, предполагает.

– Помнишь, ты работу для меня делал, последнюю.

– Как не помнить, хорошо помню.

– Так вот, – тетка помедлила, – нужно бы эту девицу…

Она замолчала. Фимка тоже молчал. Потом нарушил тишину:

– Рад помочь. А что положите, тетенька, Ваше Сиятельство?

– Сто рублей положу.

Фимка присвистнул:

– За такое серьёзное дело – сто рублей?

– Сколько ж ты хочешь, бездельник? – растерялась тетка, она, видимо, считала, что сто рублей более чем достаточно.

– Хоть бранитесь, тетенька хоть чего, а за такое серьёзное дело сто рубликов маловато будет. Сами понимаете, чем грозит. Пятьсот дадите, возьмусь за это дело, а нет, – и он развёл руками.

– Ну и жулик, – тетка глаза прищурила.

– Так, другого найдите. Вы ведь, моё к вам уважительное отношение знаете. Когда моей работой недовольствовались. А? Вот то-то.

– Знаешь ведь, что не пойду искать, вот и пользуешься моей добротой. Ладно, по рукам. Двести сейчас дам, а триста после работы.

Фимка улыбнулся:

– Пятьсот – сразу. Иначе дела не будет. Важное дело затеваем.

– Ох и жулик, – вздохнула тетка.

Достала сундучок, открыла, вытащила несколько ассигнаций и отсчитала пятьсот. Протянула бумажку, на которой писала. Прочти всё и запомни. Он взял бумагу и пробежал глазами.

– Запомнил?

– Да.

Она взяла бумагу и бросила в камин. Потом протянула ему запечатанное письмо и деньги.

– Ну что ж, иди тогда.

– Всего хорошего тётенька.

Глава 21

Настал день большого приёма. С утра в доме суета. Последние приготовления самые нервные.

Выходные, Алексей обычно проводил с Лизой, а тут, ни как не получается, выбраться хоть на часок. Он всё время кому-то нужен, звали куда-то, о чем-то спрашивали. Ольга, то и дело путалась под ногами. Как назойливая муха она вилась рядом и что-то беспрестанно говорила. Алексей раздражался и один раз даже прикрикнул на Ольгу. Она, лишь ненадолго затихла, но не ушла, а всё так же преследовала и надоедала.

Тетушка, то показывалась в длинных коридорах, то исчезала. Словно мифическая богиня символизирующая ветер, порой, совершенно неожиданно, она мелькала в проходах, заставляя колыхаться на пути всё, что могло колыхнуться. Цветы, портьеры, платья горничных. Не прибранная, в развивающемся, словно парус пеньюаре, Анфиса Петровна носилась, в тревоге, со скоростью, которой, поистине, позавидовала бы охотничья борзая. Тетушка раздавала указания везде, где появлялась. Голос её, эхом доносился в каждый уголок дома. Всякий раз, когда Алеша собирался расслабиться, она налетала из-за угла и давала ему новое поручение.

Матушка княгиня, отдыхала. Она отказывалась принимать участие во всей этой утренней суете. Дабы, не быть усталой к вечеру, она хотела подольше полежать в постели. Порой, справлялась об Алексее и под разными благовидными предлогами, звала его к себе.

При всей разности занятий этих женщин, Алексею казалось – задача у них одна. Сговорились, для того, чтобы не дать ему возможности уйти. Во всяком случае, так выглядели их бесконечные попытки, чем-то его занять. Когда он устал от бесцельного хождения по дому, то уединился у себя в покоях и велел слуге, ни кого не пускать.

К назначенному времени, стали съезжаться первые гости.

Кареты и коляски разных мастей с нарядными лакеями, бесконечной вереницей, подъезжали к парадному крыльцу. Считай всё высшее общество Петербурга, съехалось к графине Сабанеевой. Лакеи в парадных ливреях, красного цвета, провожали гостей к центральной лестнице, с красным сукном, где выстроились в ряд Анфиса Петровна, Софья Андреевна, Алесей и Ольга. Каждого приглашенного приветствовали лично. Казалось, это никогда не закончится. Гости поднимались, и поднимались. Алексей чувствовал усталость от этой невесёлой обязанности, встречать каждого. Но, нескончаемая река титулованных приглашенных, это то, что нужно было выдержать сегодня во, что бы то, ни стало.

Бароны и баронессы, графы и графини, князья и княгини. Потоки платьев и фраков, реки драгоценностей, перьев, цветов. Поляны сумочек и вееров, атласных башмачков. Облака пудры и румян. Море белых перчаток. И океан ароматов. Голоса, улыбки, смех. И великое множество белых мундиров. Блеск и великолепие ослепляли.

Громкие, радостные встречи. Звонкие, дружеские поцелуи. Эта вся пёстрая толпа создавала равномерный гул в вестибюлях и передней зале, а затем плавно перетекала в бальную залу.

Много знакомых лиц. Салонные завсегдатаи, неотъемлемая часть любого бала. Без них вечера становилось бы пустыми и бессвязными. Наука светского общения, сильно пострадала бы и превратилась в простое перекидывание парой вежливых фраз. Конечно, в лучших домах с детства учат правилам общения, но без виртуозов – сторожил салоны оставались бы, как пирожные без крема.

Мало кто из получивших приглашение, пропускал такие мероприятия, как бал или приём. Если только, по очень уважительной причине, коей являлись, лишь отъезд или похороны. Приглашения рассылались за несколько недель и каждый из приглашенных имел возможность подготовиться. Во всяком случае, дамы успевали заказать портным наряды соответствующие последним модным веяниям. Ни кто не хотел прослыть отставшей от моды и уж точно, каждая считала свой наряд лучшим.

Через час парадная лестница опустела, только лакеи, краснотой ливрей торжественно оттеняли белоснежный мрамор ступенек.

В огромном зале, лёгкая музыка создавала фон, но как только вошли хозяева приёма и двери за ними закрылись, оркестр заиграл польку.

Бал начался.

Не прошло и пяти минут, как множество пар кружили по залу, создавая цветной хоровод. Барышни – в светлом, с подобиями скромных причесок. Дамы – в ярких, порой даже чрезмерно, туалетах. Иной раз, мелькнёт и черное платье. Кругом, до неприличия открытые плечи и декольте. Лица, волосы, руки. Музыка гремела, пары неслись по паркету в неудержимом танце.

Алексей любил танцевать. Делал это хорошо и старался всегда показать мастерство. С детства изучал он эту науку. И можно с уверенностью сказать, преуспел в ней. На балах пребывал в ряду тех кавалеров, которыми любуются, с которыми мечтают стать в пару, самые искушенные в танцевальной науке барышни. Лёгкость его движений завораживала и влекла. Виртуозное владение искусством танца, отточенное годами, угадывалось в каждом непринуждённом жесте Алексея. Стройная его фигура в черном фраке и белоснежном жилете, плавные движения, приводили в неописуемый восторг не только девиц, но и их наблюдательных мамаш.

Алексей, как вежливый хозяин, приглашал всех подряд, старался ни кого не пропустить. Лишь раз, он станцевал с Ольгой, сказал, как идёт её волосам небесно-голубой, и снова с большим рвением принялся выполнять обязанности радушного хозяина. Настроение было легким и весёлым. Он решил, не отказывать себе в удовольствии, насладится танцевальным вечером в полной мере. Несколько туров вальса, он сумел распределить между барышнями, теми, кто оставались не удел. Тут, Алексей, проявил себя в высшей степени внимательным хозяином, что многие заметили и оценили. Особенно радовались такому его вниманию маменьки, чьи дочери явно застоялись возле них, без приглашений.

Он не замечал признаков досады на лице Ольги. Развлекался сам и развлекал других. И только когда матушка, в платье цвета лазури и с огромной брошью с изумрудами на левом плече, подошла и пожурила его тихонько, как мало он уделяет времени жене, пригласил Ольгу ещё и на тур вальса.

Музыка гремела, завлекая в водоворот танца всё больше желающих. Один ритм сменялся другим. Не останавливались музыканты, не было времени вздохнуть, тем, кто не в силах оторваться от танца. Возбуждение, царившее в зале, трудно было остановить, но время летело и вот, музыканты смолкли, повинуясь вездесущей трости капельмейстера. Настал момент отдыха.

В девять, гостей пригласили отобедать, и пестрая толпа плавно перетекла в парадную столовую. Как и ожидалось, столы ломились от закусок, деликатесов и кулинарных изысков. В сосудах и графинах разнообразные напитки. По пестрой веренице угощений, угадывалась рука богатая и щедрая.

Впрочем, ни кто и не сомневался, что стол будет изобиловать. Все, кто знали Анфису Петровну лично, так же знали, о её страсти к дорогой, вычурной еде. О гостеприимстве тетушки, ходило немало слухов. Много разговоров о заморских угощениях, коими она потчевала, всякого, кто приглашен к ней на обед.

В день приёма, Анфиса Петровна не изменяла собственным пристрастиям. Повар француз, что готовил для тетушки ежедневно, должен был потесниться и выдержать конкуренцию с китайским поваром и индусом, их – тетушка наняла, специально для дня приёма.

Гости были в восторге. Таких необычных и изысканных блюд не пробовали даже искушенные гурманы, побывавшие в разных концах света. Восхищение гостей тетушка принимала как должное и на все комплименты улыбалась самой обаятельной улыбкой.

Гул голосов не затихал ни на секунду. Такое количество людей просто не может замолчать одновременно без чьей-то на то указки.

Веселье продолжалось. После обеда, гости стали разбредаться кто куда, кто в бальную, где с новой силой заиграла музыка, кто в курительную, кто-то засел в игровой. Гости преклонного возраста, что после сытного обеда слегка осоловели, расселись в большой гостиной. Повелись разговоры о политике.

Молодежь снова за танцы. Мелодия за мелодией. Мазурка, громыхала так, что за несколько кварталов от дома тетушки, в окнах сотрясались стекла. К котильону, веселье пошло на спад.

Гости стали расходиться, далеко за два часа ночи. Музыканты играли почти до трёх, для тех гостей, что не могли ни как натанцеваться. Затем лакеи подали чай и кофе для посетителей гостиной, тех, кто стойко выдерживал все тяготы светских развлечений.

Матушка княгиня, удалилась ещё в одиннадцать, сославшись на сильную мигрень, от всей этой музыки и суеты. Алексей бродил, как неприкаянный, среди гостей. Старался быть приветливым, улыбался направо и налево. Он устал и желал только одного, чтобы поскорее всё закончилось. Ольга пыталась ходить за ним, но он, всякий раз, отсылал её в какую-нибудь компанию, якобы для знакомства.

Тётушка, занимала центральное место в гостиной. В великолепном платье из тафты персикового цвета, она выглядела необычайно свежей. С самой милой улыбкой, выслушивала слова восхищения и вежливо кивала. Гордилась проведённым вечером и величиной размаха. Веселила пожилых гостей бесконечными, пикантными историями. Кто-то из напудренных стариков засыпал сидя, тогда слуги легонько будили гостя и собирали для отправки домой.

Вечер удался на славу, как хвалилась, потом, в салонах Анфиса Петровна. Да, ни кто с ней и не спорил.

Глава 22

Примерно в то время, когда гости в доме тетушки рассаживались за обеденным столом, над парадной дверью на улице Б. зазвонил колокольчик. Человек, по виду слуга из богатого дома объявил, что имеет письмо для Елизаветы Васильевны, которое приказано отдать лично в руки и ещё кое-что передать на словах. Горничная провела слугу в гостиную и велела обождать, пока она доложит хозяйке. Через несколько минут ожидания, человек стал ходить по комнате, как видно в большом нетерпении.

Хозяйка, наконец, вышла:

– Прошу простить за ожидание. Вы, довольно поздно, мы не ждали, – сказала она, запахивая на груди шаль.

– Это вы простите за поздний визит, но Алексей Степанович, – при этих словах слуги, девушка просияла, – он дал мне поручение, вручить это письмо и передать на словах ещё кое-какие сведения.

Хозяйка быстро подошла и взяла письмо. Поспешно сломала печать и открыла. Посмотрела, недоумённо покрутила лист и сказала:

– Но тут ничего нет.

Человек огляделся вокруг:

– Правильно. Нет. Я – должен сам сказать то, что нужно. Так, – он указал глазами на дверь, – чтобы нас не услышал ни кто. Понимаете?

Девушка посмотрела на дверь, потом видно догадалась, что поручение секретное и сказала:

– Пройдёмте сюда.

Он тихо проскользнул в открытую дверь спальни, Лиза вошла за ним. На столике горела сеча. Только дверь притворилась, Лиза посмотрела на человека в ожидании, но чуть не вскрикнула. Она увидала в руке его большой нож. В глазах жесткий огонёк. До неё, вдруг, дошло, что человек этот, совсем не от Алексея.

– Знаешь, зачем я здесь? – грозный его шепот показал серьёзные намерения.

– Убить меня? – вымолвила Лиза.

– Правильно.

– Это княгиня вас послала?

– Это тебе не нужно знать. Молись что ли, – он осмотрелся по сторонам.

Лиза, почему-то, была очень спокойной, но мысли о ребёнке заставляли действовать.

– Прошу вас, выслушайте. Я жду ребёнка. Возьмите, что есть у меня, украшения, золото, деньги. Я всё отдам.

Алчный огонёк, блеснул в глазах убийцы. Он явно не торопился выполнить то зачем пришел, может от того, что хотел получить побольше, а может и потому, что никогда никого не убивал. Он медлил.

Пока он думал, Лиза кинулась к туалетному столику и достала шкатулку:

– Вот, возьмите всё. Это всё, что у меня есть, – она сунула шкатулку в руки человека.

Он открыл и ахнул. На несколько мгновений, он как будто забыл, зачем пришел. Потом вспомнил и наставил нож на Лизу. Человек явно не торопился убивать и тянул время, но какие-то звуки на улице вывели его из состояния заторможенности. Тогда он быстро проговорил:

– Сегодня, ты должна уехать. Куда хочешь. Только подальше отсюда. Чтобы я тебя больше не видел здесь. Слышишь?

– Да, да. Я поняла.

– Иначе завтра я приду снова, и тогда не будет тебе пощады. Ни тебе, ни твоему ребёнку. Ясно?

– Да, да. Спасибо. Я уеду. Сейчас же уеду.

– Смотри. Иначе, – и он показал на горло.

Лиза приложила ладони к губам и быстро кивала. Убийца спрятал нож, сунул под одежду шкатулку и выскользнул за дверь.

Прошло несколько минут, прежде чем Лиза смогла двинуться с места. Потом, она бросилась к шкафу. Судорожно хваталась за всё подряд. Резко остановилась, и открыла ящик стола. Достала коробочку. Там кольцо с изумрудом, какое Алёша подарил в имении. Села Лиза на кровать и кольцо стала разглядывать. Опомнилась, вскочила. Бросила шаль, вещи в неё завернула, бельё да пару платьев. Из ящика достала деньги, хорошо убийца за них не спросил. Оделась Лиза потеплее. Хоть и весна начиналась, да кто знает, куда идти придётся. Села она на кровать, посмотрела в последний раз на стены спальни. Комнаты, где была счастлива столько дней. Вздохнула, взяла узел и вышла тихонько.

Глава 23

На следующий день, в полдень, в будуаре тетушки Анфисы, Фимка переминался с ноги на ногу у двери и ждал появления, собственно, самой тетушки. Так как в двенадцать она ещё не встала с постели, ему пришлось подождать довольно долго, прежде чем за дверью послышались шаги. Заспанная и сильно опухшая от сна и напитков тетушка сердито глянула на пришедшего:

– Чего ты, не свет ни заря? Разве не знал, бал вчера давали? Устали все. Отдыхаем.

– Простите, тетенька великодушно. Сами сказали, сразу доложить. Так я и то сколько ждал.

– Ладно уж, говори, раз пришел, – она махнула рукой горничной и та быстро удалилась.

– Всё как вы приказали выполнено, так сказать, в полном объёме работ, – хитро улыбнулся Фимка.

Тётушка внимательно посмотрела на него, как будто попыталась понять, что именно он сделал и как всё прошло. Но спрашивать о подробностях её сиятельству не пристало, поэтому она ограничилась вопросом:

– Проблемы были?

– Никаких. Всё как по маслу прошло. Тихо и без особого шуму.

Тетушка Анфиса задумалась.

– Значит всё? Нет больше никаких проблем?

– Абсолютно, – Фимка топтался на месте, как бы намекая, не плохо бы ещё что-то дать, за хорошо сделанную работу. Но тетушка и пальцем не шевелила, и он понял, пора уходить. Хотелось конечно, поиметь всё, что можно, с этого нелёгкого и одновременно простого дела. Но, как говорится, спасибо и на этом. Он повернулся и собрался выйти.

– Смотри, чтобы тихо мне, – сказала вдогонку тетушка.

– Понимаем, понимаем, – Фимка приложил палец к губам.

Он и сам не собирался распространяться о том, как хитро всех провел. Только побаивался, вдруг девчонка где-то объявится. Но это уже не его забота. С деньгами и драгоценностями, что получил, он может ехать куда угодно и хорошо безбедно жить несколько лет. А там уж, всегда работу найдёт.

Чуть позже в маленькой гостиной Софья Андреевна оживлённо обсуждала с Ольгой вчерашний приём и бал.

– В кои-то веки, я опять побывала в самой гуще светских событий. Если бы ты знала Оленька, как давно я была на балу. Наверняка, уже лет десять прошло. Как давно это было. Тогда, я даже танцевала несколько танцев. Ах, – и она скрестила перед собой пальцы, качая головой, посмотрела куда-то вверх, а потом повторила, – Ах.

– А я в первый раз на таком приёме. Мы почти не выезжали в город, батюшка говорил, что жить в городе очень дорого.

– Тут, твой батюшка совершенно прав.

На пороге показалась тётушка в платье голубого цвета, что так шло к её уложенным буклями волосам. И хотя фигура её, в светлом выглядела довольно полной, но общий вид, ничуть не страдал.

– Мои дорогие, ну как вы тут, уже отдохнули? А где же Алексей?

– Он рано уехал, по работе, – сказала Ольга.

Тётушка посмотрела на княгиню, так, чтобы этого взгляда не заметила Ольга и многозначительно кивнула один раз. Княгиня напряглась, опустила глаза, а потом посмотрела в окно. Так сидела она около минуты пока тетушка громко не окликнула её:

– Матушка, Софья Андреевна, а что ваша мигрень, прошла не иначе. Выглядите вы сегодня вполне свежей. Отдохнули, небось. Выспались.

– Да, – рассеяно ответила княгиня, – вы совершенно правы.

– Что с вами матушка? Вы как будто чем-то расстроены, – забеспокоилась Ольга.

– Ах, нет дитя моё. Всё хорошо. Просто, – она остановилась на мгновение, – просто вспомнила свой первый бал.

Весь вечер они сидели в гостиной, разговаривали, пили чай. Вспоминали вчерашнее, прошлое и ещё много чего. И ни кто не спрашивал, где же Алексей. Ольга была удовлетворена тем, что знала – он на службе, улаживает какие-то срочные дела.

Княгиня и тетушка догадывались, что может сейчас происходить. Иногда, они грустно смотрели одна на другую и вздыхали. Они понимали, влияние их на жизнь Алексея неизбежно, и если нужно, они пойдут на любые, даже самые жесткие меры.

Глава 24

Наутро после бала, Алексей проснулся рано. Встал, быстро оделся. Ольга подняла голову от подушки и сонно спросила:

– Ты куда?

– На службу. Много срочных дел накопилось.

Вышел не прощаясь.

На улице Б. он был, уже через полчаса. Дернул за шнурок колокольчика. Спустя минуту, дверь открыла заплаканная горничная. Алексей вошел и, не снимая плаща, быстро поднялся по лестнице. Горничная кинулась за ним.

– Я сейчас позову Элеонору Захаровну, – пролепетала она.

Алексей зашел в гостиную огляделся, всё как всегда. Быстрые шаги. Он обернулся. Экономка стояла в дверях. На лице страх и недоумение.

– В чем дело? – громко и требовательно спросил Алексей.

Она приложила пальцы к губам и покачала головой.

– В чем дело? – почти прокричал он.

– Пропала. Елизавета Васильевна – пропала.

– Как пропала? Что вы говорите? Куда она могла пропасть? С чего вы взяли?

Экономка подошла к двери в спальню и распахнула её. Алексей остолбенел на пороге. Одежда раскидана. Шкафчики открыты. Видно, что здесь впопыхах собирались.

– Драгоценности все пропали, – чуть не плача, говорила экономка.

Алексей прошел в спальню и сел на кровать. Он задумался. Потом повернулся:

– Как это случилось?

– Горничная рассказала, что пришел человек, слуга. Якобы, от вас принёс письмо срочное. Сказал, на словах нужно что-то секретное передать. Горничная к Елизавете Васильевне его провела и ушла. Всё это, в девять вечера было. Утром я пришла и вот это всё увидела, – она достала платок и смахнула набежавшую слезу.

– Оставьте меня, – Алексей, сказал это почти шепотом.

– Она беременна.

– Что?

– Елизавета Васильевна беременна. Она хотела вам сказать, но вы не приходили долго. Хотела послать письмо, но это, могло быть опасно.

Алексей водил по комнате взглядом. Думал, представлял. Потом повернулся к экономке:

– Уйдите, прошу вас.

Когда остался один, снова осмотрелся. Он как будто искал. В надежде, что Лиза спряталась за дверцей шкафа и сейчас выйдет. И они будут смеяться, над всем этим розыгрышем. Алёша встал, подошел к шкафу и открыл створку, что была чуть прикрыта. Платья, платья. Он пошарил меж ними рукой. Может там за платьями спряталась Лиза.

Но – нет.

Алексей попытался начать соображать. Какой-то человек. Письмо. Стал постепенно понимать, что кто-то знал о его связи. И этот человек выкрал Лизу. Выкрал? Она не могла уйти сама. Не могла. Алёша не хотел думать о самом страшном. Не хотел даже представлять, как могло произойти. Что кто-то – человек, убийца или вор, пришел сюда к его любимой.

Алексей снова подошел к кровати, на ней лежало платье. Он взял его и закрыл им лицо. Упал на кровать и затих.

Часть 3

Глава 1

Снова дорога. Страх толкал вперёд. Заставлял озираться, каждое мгновение быть начеку. Жутко идти по ночным улицам, но выбора не осталось. Нужно бежать скорее из этого города. В каждом прохожем, виделся преследователь, убийца.

Ночью, Лиза одетая как прислуга, пришла на станцию и села в первую, что собиралась отъезжать, почтовую карету.

Она не понимала, отчего так случилось. Почему неожиданно, стала гонимой. Ведь вчера ещё время текло тихо и спокойно. Как произошло, то, что там, рядом с Алексеем она оказалась лишней. Ничего не предвещало опасности. И вот, тихая жизнь кончилась. Снова скитания и неизвестность. Страх. За себя, за будущего ребёнка.

Она боялась за свою жизнь. Не хотела быть растерзанной, задушенной, или заколотой ножом. Сжималась. Страшно представить такое. Но фантазию трудно остановить, а она рисовала ужасные образы. Лиза видела себя убитой, лежащей там, в комнате. А если бы тот человек оказался более жестоким? Не очень сговорчивым и жадным. Если бы Лиза, не показала ему драгоценности?

Думала и снова оглядывалась по сторонам. Рассматривала, во мраке салона дилижанса, сидящих людей. В любом из них, она находила признаки слежки. Каждый, казался убийцей.

Когда ехали уже довольно долго и многие пассажиры спали, приткнувшись в тесноте, друг к другу, Лиза напряженно всматривалась в их лица. Но, в конце концов, и её сморила усталость. Не заметила, как положила голову на плечо тучному господину, что давно храпел рядом.

Дилижанс сильно подбросило на кочке, Лиза открыла глаза. В маленькое оконце пробивался тусклый свет. Несколько пассажиров, видимо, вышли по дороге, двое добавилось. Тучный господин, всё спал рядом с Лизой, не обращая внимания, ни на тряску, ни на голоса.

Спустя некоторое время, Лиза осмелилась спросить у пожилой женщины с корзиной, она, уж точно не была послана, для слежки, что за город проехали.

– Скоро Т. будет. Вёрст пять ещё.

На ближайшей станции Лиза вышла. Двор, довольно многолюдный для столь раннего часа. Кругом почтовые кареты, коляски, телеги. Сновали туда-сюда люди. С узлами, чемоданами, мешками. Лиза в страхе озиралась и уже начинала жалеть, что высадилась в таком людном месте. Она не стала здесь задерживаться, и сразу пошла по дороге, которая, как казалось, вела в город, в отдалении угадывались дома.

Так и было, это Т.

Идёт Лиза меж домами, по неровной, ухабистой, мостовой. Дорога делает уклон то в одну, то в другую сторону. Будто тот, кто строил эти дома, не пытался добиться хоть какой-то ровности между ними. Поэтому, по обеим сторонам улицы, они и находились на разных уровнях высоты. Может быть, это и не было, большим неудобством для прохожих, но точно не радовало возниц. Дома почти лепились друг к другу. За вереницей каменных построек, неожиданно, начинались деревянные срубы.

Оглядывается Лиза, думает, в какой бы дом постучать. Робеет. Усталость начинает с ног валить, а как к делу подступиться не знает. Страшно ей, вдруг, прогонят сразу. Как быть тогда, что делать? Идёт, думает, а в двери не стучит. Смотрит с другой стороны, булочная. От голода, уже давно в животе сводит. Решила зайти хоть коврижку, какую купить. Зашла в булочную, от аромата сдобы, тошнота к горлу подступила. Стоит Лиза, на изобилие печёного товару любуется.

Булочница, молодая розовощёкая женщина на Лизу приветливо, так посмотрела:

– Чего желаете?

Лиза улыбнулась:

– Дайте, пирог с курицей.

– Это вы правильно выбрали, вкуснее нашего пирога во всем городе нет. Ежели один раз отведаете, то и потом захотите. А вы откуда? Вижу только приехали, – булочница завернула пирог, Лиза расплатилась.

– Да издалека я. Хочу тут работу, хоть какую, найти в прислуги или в шитьё податься. Белошвейкой могу.

Булочнице Лиза, видать, понравилась, помочь захотела.

– Сходите на улицу Лесную, к купцу Федяшину, у него вроде прислужница ушла, так кухарка просила, посоветовать кого. Только вы, ежели чего, поосторожнее с ним. Очень уж, человек он – суровый.

Поблагодарила Лиза булочницу и пошла, куда та указала. На улицу Лесную пришла к нужному дому, в ворота стукнула. Мужик калитку отворил:

– Чего надобно?

– В прислуги хочу попроситься.

– Заходи.

Двор просторный с сенями, да конюшнями. С амбаром, сараями всякими. Один дом большой, каменный, видать купеческий. Рядом два поменьше. По двору куры да утки бегают. Пара мужиков у конюшни возится. Баба с ведрами пошла, другая около сарая с цыплятами крутится.

– Проходи, – мужик Лизу одернул.

Она в дом направилась, куда указывал. Зашла в просторную прихожую, затем в комнату побольше. Остановилась у дверей, осматривается. Мебель барская, но потрепанная очень.

Из соседней комнаты тяжелые шаги послышались, со скрипом.

Входит человек в сером кафтане. Словно великан из пещеры вышел. Роста высоченного, волосы курчавые, черные как смоль, борода короткая. Взгляд из-под бровей, темный, страшный. Человек, не старый ещё. Встал, с ног до головы Лизу осмотрел.

– Чего пришла? – грубо так говорит.

– В прислуги к вам, посоветовали попроситься.

– Иди на кухню, там всё тебе скажут, – и вышел.

На кухне, посмотрела кухарка искоса. Взгляд, недобрым показался. Велела за собой идти. По дороге рассказала, что делать нужно, где спать, где есть.

В тот день Лиза, хоть и устала, к обязанностям приступила. Не мешкала.

Глава 2

Такой быстрой удачи Лиза никак не ждала. Работа, дом. Всё тут. Думала так, денег немного соберёт, и уйдёт от купца. А там, комнату снимет, чтобы ребёнка родить. Когда дитё чуть подрастёт, можно снова о работе подумать. Теперь уже, не представлялось всё в черном цвете. Если удачней сложится, так может купец не выгонит, с ребёночком разрешит остаться. Главное работать хорошо. Чтобы нареканий не было.

Сам купец Федяшин, уехал по торговым делам, на неделю другую.

Взялась Лиза за работу со старанием. В обязанностях – по дому прибираться, да хозяину к столу подавать. В первый день, как работать начала, два раза встретила в доме древнюю старушку. Та прошла мимо, будто привидение, волосы седые пол лица закрывают, рубашка на груди засалена. Кухарка сказала, это – мать купца, выжившая из ума. Ходит по дому, но никому не мешает. У неё своя служанка, много лет служит, старая, но бодренькая, пока справляется.

Поначалу, кухарка Федора строго себя держала. Как не доверяла, присматривалась. Потом смягчилась немного. Видно, Лиза ей понравилась. Но вот разговорчивей Федора не стала, на вопросы отвечала нехотя, или вовсе отмалчивалась. Странно. Обычно кухарки не злые, так думалось Лизе, когда вспоминала Анисью. Но Федора, хоть и была добротной стати, по характеру строгая очень. Вроде на кухне служила, но всё указания по дому давала. Наставляла, что и как делать, чтоб хозяину угодить.

Запустение большое в доме царило. Предыдущая служанка давно ушла, некому было прибираться. Иной раз дворовых звали, но на порядке не отразилось. Так, пришлось Лизе многое выгребать. К приезду хозяина, целыми днями чистоту наводила. За неделю много мусора вынесла. До того порядок навела, что сама Федора как увидала – ахнула. Глянула строго на Лизу, прищурилась и ушла, ничего не сказала.

Радовалась Лиза, что нашла работу. Жалованье хорошее пообещали. Правда, хозяин угрюмым показался. Так нет его пока. Глядишь, по делам будет ездить, часто сталкиваться не придётся.

И по городу Лиза прогуляться успела. Уютный городок, на большую деревню похож. Не в сравнение с Петербургом. После того, всё мелким кажется.

Как-то, во время прогулки, в булочную зашла, в ту, что по-приезде заходила. Так булочница сразу Лизу и узнала. Улыбнулась, о делах справилась. Лиза и ответила, мол, всё в порядке, работа нравится. Посмотрела женщина в упор и осторожно так, спрашивает:

– А что, Данила Кириллович, здравствуют?

– Да я его, только раз и видала? Как на работу пришла наниматься. Он, в то день и уехал.

Осмотрелась булочница по сторонам и тише говорит:

– Говаривают, он нраву-то строгого, и выпить мастак. Ты держи ухо востро. А коли, что не так, уходи подобру-поздорову.

Лиза кивнула, поговорили ещё о чем-то и распрощались. Идёт по мостовой, слова булочницы обдумывает. Но пока шла, совершенно про них забыла. Другие мысли одолели. Про Алексея, про Ваську. Где они сейчас? Элеонору Захаровну вспомнила. Представила, как вошла она, тогда, в комнату к Лизе, а там – нет никого. Как пришел Алексей, а ему говорят «Нет больше здесь вашей Лизы. Нет. Пропала.» Что он думает? Как живёт? Знает ли, что она ребёнка его, под сердцем носит?

Грустно стало Лизе и страшно опять. Как всё будет? Непонятно.

Глава 3

После того, как Алёша вернулся с квартиры на улице Б, заперся у себя в комнате. Упал на кровать и закрыл глаза.

Однажды он уже потерял и совсем не ждал, что это, может когда-нибудь повториться.

Когда Лиза бежала из имения, он, хотя бы, знал почему это случилось. Понимал, стремление уйти от гнева его матери, от расправы. Желание сбежать от него самого, в конце концов. Теперь же, когда Лиза исчезла из квартиры на улице Б., предположил, вряд ли, это случилось при обстоятельствах, от неё самой зависящих.

Алексей чувствовал чужое вмешательство. Скорее всего, Лиза стала заложницей, его же глупости и неосторожности. Он осознавал, сам повинен в том, что она исчезла. Повинен в непростительной беспечности, невнимании. Он был настолько ослеплён происходящим, так наивен, что не мог предположить, затаившейся рядом опасности. Грелся в лучах счастья и даже не подозревал о том, что оно может быть разрушено в одно мгновение.

Алёша старался не представлять худшего. Он верил, Лиза отыщется, достаточно приложить усилия. Ведь, отыскалась в первый раз. Но, на сердце скребло и ныло. И чувство невероятной тревоги беспрестанно охватывало Алексея. Он не хотел даже думать о том, что могло случиться в той комнате.

И что в итоге получилось. Так же, как тогда – она беременна. Так же – исчезла.

Хорошо помнил Алёша, душераздирающий крик, там, в деревне. Старался забыть, но не мог. А если всё повторится. Нет. Он должен отыскать Лизу и оградить от таких страданий. Он сделает все, что от него зависит. Будет разыскивать повсюду. Всегда. Не допустит, чтобы она, беззащитная и ранимая бродила где-то, с ребёнком на руках. Он не мог, просто не мог этого допустить. Оставалось только наедятся на то, что она жива. Алеша уповал на Бога, молился и просил.

Он слышал, как мать и тетка стучали, умоляли открыть дверь, но говорил, чтобы оставили в покое и они удалялись. Ночью послышался слабый стук, Прошка, тихо сказал через дверь:

– Алексей Степанович, позвольте войти. Позвольте, помочь вам.

Слова эти, будто пробудили Алёшу. Он встал, открыл дверь. И снова на кровать. Прошка вошел, тихо щелкнул замком.

– Завтра я приведу человека, который даже мышь из норы достанет. Это можете не сомневаться. Он узнает всё, что пожелаете, глаз даю, – тихо заговорил он.

Алексей привстал на локте. Надежда. Тихий голос слуги, вернул в реальность. Вытолкнул из пелены задумчивости. Направил маленький светлый луч в темные мысли Алексея.

– Проша, помоги, – только и смог он сказать.

– Завтра поутру пойду, найду его. Много историй о нем знаю. Все верные. Ни одна не выдумка. Только он сможет дело сделать. Всё узнает. Из-под земли добудет.

– Скажи ему, всё, что пожелает, будет у него. Всё, что пожелает.

Потом Алексей проваливался в дрёму и видел короткие сны. Видел Лизу и себя. Как были счастливы. Он спал, и не спал. Вставал, сидел на кровати и снова ложился.

С рассветом вышел тихо из комнаты, спустился в людскую. Разыскал спящего на мешках слугу, растолкал его. Прошка быстро проснулся, смахнул сон с лица, прихватил несколько сухарей и исчез в утреннем тумане.

Весь день, Алёша пребывал в большом волнении. Пошел на службу, старался сосредоточиться на делах. Но мысли, летали где-то далеко в дешевых трактирах. Там, где обитает всякий сброд. Там – спасение. Алёша вздрагивал при каждом звуке и оборачивался на дверь, в надежде, что вот-вот покажется Прошка.

Алеша чувствовал свою беспомощность и был зол. Невозможность действия вводила в бессильную, внутреннюю ярость. Он, кипел изнутри. Догадки приходили в голову с разных, самых невероятных сторон. Пытался анализировать, и сводилось всё к вещам не совсем приятным, но, до боли в сердце, очевидным. Пытался отбросить беспочвенные подозрения. Крутил в уме всё что угодно, развивал любые версии, лишь бы уйти от главного, самого верного ответа. Как ни старался, как не убеждал себя, вывод напрашивался только один.

Когда Алёша, вернулся со службы домой, тетушка и мать, как обычно милы и внимательны, но что-то изменилось. Обе, стали слишком уж предупредительны. Какая-то наигранная манера преобладала в них. Они – будто чувствовали его страданье и молчаливо понимали – о чём оно. Алексей заметил это. Но, как больной, старается не замечать очевидные симптомы болезни, так и он отбрасывал очевидное, считая подозрения беспочвенными. Но, как не вертелся над другими, менее реалистичными версиями, заискивающее внимание матери и тетки, прямо таки бросалось в глаза.

Почему они так ведут себя? Не потому ли – что виноваты?

Как ангела спасителя, Алексей ждал Прошку.

Того, не было весь день и только к вечеру, он заглянул в гостиную, где сидел Алексей с княгиней и тетушкой. Ольга рано ушла к себе. Алексей откланялся и вышел, к большому неудовольствию матушки.

В комнате, от нетерпения, набросился на слугу:

– Ну, Проша, выкладывай. Какие новости?

– Всё. На завтра, Алексей Степанович, давайте триста рублей по десять, или по пять. Это на расходы. Поедут люди в разные стороны – разыскивать. Приметы я дал, всё, как положено, объяснил. Можете, не беспокоится, не пройдёт и несколько дней как найдут. Это такие люди. А потом уже и за результат заплатите. Работу, выполнят, не успеете глазом моргнуть.

– Спасибо Проша, я без тебя ничего не умею. Денег дай сколько нужно. И себе возьми.

– Мне, Ваше Сиятельство, лишнего не надобно. Спасибо, что сыт и одет. Остальное это лишки, чего ими карманы набивать.

– Да, хоть кафтан то, новый себе купи.

– А что мне новый кафтан, я в старом себя хорошо чувствую. Так он ещё и не сносился. Да и сапоги, только недавно пожаловали. Сколько их нужно? Чего их, кажный день менять?

– Ну, смотри Проша, – мне для тебя ничего не жалко, бери всё что нужно.

– Всё что нужно и есть у меня. Спасибочки.

И Прошка удалился.

А Алексей и задумался, о слуге своем. Как получилось, что такого человека, он возле себя заимел. Верного да честного. Ведь Прошка, и правда, за всю жизнь, рядом с Алексеем, ни разу, не то чтобы утянул чего, и спросить для себя, ничего не спросил. Как это Алексей не замечал, жил себе, просто, приказания давал. Принимал, верную службу как должное и спасибо, порой, забывал сказать. Служба, оно понятно, но верность? Корысти совершенно никакой, это – не каждый способен. Редкий человек, словно собака какая, служит. Привяжется на всю жизнь и добро, и ласку, и кнут от хозяина стерпит. И хорошо, как хозяин справедливым окажется, без нужды не заругает. А если нет? Если бранит почем зря. А стукнет? Да что там, добрый хозяин и тот, иногда, верного пса ногой отшвырнёт. Тот перед ним, ковриком выстилается, а хозяин об этот коврик, порой и ноги вытрет. И стал Алексей, в памяти своей ворошиться, не сказал ли чего дурного, худо не сделал ли. Да и полезли словечки, да поступочки неверные. И вспомнил, как грубостью порой на Прошку наседал. Вот оно как получается. Ты ему грубости, а он тебе всё одно верой и правдой отплатить старается. Словно пёс тот, отшвырнёшь, а он руку лижет.

Стыдно стало Алексею. Стыдно.

Глава 4

К концу второй недели, на пятый день, встала Лиза рано, боялась пропустить приезд хозяина, а он, как сказано кухаркой, в любой момент нагрянуть мог. Вот и случилась. Приехали спозаранку, во дворе суета поднялась. Смотрит Лиза в окно, ворота настежь, обозов с товарами полон двор. Кругом люди, лошади, телеги.

Вышла Лиза на крыльцо, как полагается, барина встречать. Видать, кроме неё, больше некому. Федора на кухне суетится, запыхалась вся. Другие, с купцом у обоза возятся. Встала Лиза на крыльце, ждёт, покуда барин войти захочет. А он, промеж лошадей да телег носится, людям указания раздаёт. Ходит, покрикивает, руками машет.

Потом и в дом пошел. Мимо Лизы проследовал, даже не глянул. Она, за ним кинулась, вдруг, чего приказать вздумает. Он, к себе в комнаты.

– Яшка, – кричит.

Яшка – прислужник, бежит, поспевает.

Постояла Лиза немного у дверей, может чего прикажут. Чуть времени прошло, Яшка голову высунул.

– Накрывай завтрак, – говорит, – хозяин голоден, очень.

Побежала на кухню. Там Федора носится, раскраснелась.

Накрывает Лиза на стол, тут слышит, приближаются шаги громоподобные, на весь дом подмётки стучат. Обернулась, стоит перед ней Данила Кириллович, с ног до головы осматривает.

– Кто такая?

– Служанка новая, – пролепетала.

– Ааа. Ну, давай, служи. Посмотрим, на что ты вообще годишься.

Сел он за стол. Лиза вокруг вертится, а он её открыто, так, разглядывает.

– Откуда взялась?

– Из дальней губернии приехала, – Лиза вопроса не ждала, но ответ заготовила.

– А родители?

– Сирота – я.

Он улыбнулся нехорошо:

– Сирота? То, что надо.

Громко ел хозяин. И казалось, ни как не наестся. Лиза, всё несла кушанья, да на стол ставила. А он, не останавливался. Только, когда допил огромную кружку пива, вытер рот рукавом рубахи и встал. Лиза убирать со стола кинулась.

В кухне, потом, Федора долго жаловалась, что, мол, барин, как приедет нежданно, так ей приходится в одно утро три пота согнать, чтобы накормить вовремя. Лиза понимала её жалобы и выслушивала с сочувствием. Потому как, воочию убедилась, сколь резко всё меняется в этом доме. Правда, ничего необычного в том, не находила. Так как, на службе у княгини Ершовой, и не так случалось пошевеливаться. Тоже, баклуши не била.

Целый день потом, Лизу ни кто не тревожил. Вечером, кухарка велела, в хозяйской спальне к ужину накрывать. Лиза вопросов не стала задавать. Если купец так любит, на то он и хозяин, чтобы как вздумается распоряжаться.

Накрыла ужин в спальне. Как велели, водки графин поставила. Сел Данила Кириллович, а Лиза идти собиралась, хозяин остановил:

– Садись и ты, отужинай со мной.

– Я не голодна. Спасибо.

– Садись, – тон его – строгий.

– Не буду. Спасибо, – она твёрдо ответила и вышла.

Спала в эту ночь, Лиза беспокойно. Хозяйские замашки, уж больно, не по нутру. Очень строгий он и грубый. Может, уйти пока не привыкла, кто знает, какие мысли у него в уме назревают. За думами и заснула.

Несколько дней всё повторялось. К завтраку в столовой на стол накрывала, затем в доме убиралась. Вечером к ужину – в спальне, как велено.

Данилы Кирилловича, порой весь день не видно. А иногда, с утра до ночи, по двору ходит. Глянет Лиза в оконце, а он, то указки раздаёт, то с товарами возится. Странно смотреть на этого шального человека. Точно медведь большой. Даже борода его, на зверя какого, похожим делала. Добрым, совсем не казался. Была в нем и образованность некоторая и мужицкая грубость и не понятно, как, в какой момент себя поведёт. Силы, видимо, огромной, сам мешки таскает, тюками ворочает.

Удивлялась Лиза, почему семью он не завёл. Возраст его, около тридцати пяти лет, что ни есть самый подходящий. Дом полна коробка и деньгами не обижен. Человек он хваткий, вон как разжился. Самое время ребятишек разводить. Так и давно пора. А то, что строгий очень, может, если женился бы и подобрел. Спросила Лиза у кухарки, невзначай, а та испуганно посмотрела:

– Тише ты, а ну как кто услышит.

– Что ж такого я сказала?

– Забудь, вопросы эти и никому их не задавай. Слыш, чего говорю. Тем паче, ему не вздумай брякнуть. Вот ещё удумала. Интересуется.

Лиза плечами пожала, да пошла к своим обязанностям. Порой Федора совсем не в духе бывала, что и говорить с ней не хотелось. Но Лиза для себя решила, вопрос этот непременно выяснить. Как так, что у здорового мужика – семьи нет.

Иногда хворала Лиза, но старалась хвори не выказывать. Хорошо, в доме считай целый день одна. Когда-никогда хозяин заскочит и опять уходит. Или старушка мать пройдет тихонько, не заметишь. То отдыхала Лиза, то по дому слонялась, рукодельничать начала. Купила отрез, нитки, принялась для ребёночка будущего, кофточки шить да вязать. Увидала как-то Федора рукоделие, зыркнула пристально, и пошла, ничего не сказала.

Через пару недель, снова купец уехал. Опустел двор, амбары опустели. Опять Лиза, как неприкаянная по дому ходит. Служба не пыльная, чего ещё нужно. Полы вымыла, пыль смахнула и бывай здорова. Снова по городу гулять пошла. В булочную завернула. Просияла булочница.

– Как там, у купца? – спрашивает.

Лиза в ответ улыбнулась:

– Всё хорошо. Работаю. Хозяин уехал, слоняюсь теперь, заняться нечем.

– А что хозяин, не обижает, – с вопросом этим, она, как-то по-особому посмотрела.

– Нет. Не обижает. Занят, всё делами торговыми. А почему он должен меня обижать?

Булочница огляделась, никого поблизости и тише Лизе говорит:

– Говаривают, он служанку, что до тебя была, побил хорошенечко. Что там она сделала, я не знаю, у дворовых спроси. Только знаю, очень побил сильно, еле она ноги унесла.

Лиза, так рот и открыла:

– Он, конечно, строгий человек, но побить. При мне, ещё ни кого пальцем не тронул, ни разу.

– Вот я и говорю, видать, она что-то не то совсем сделала. Ты там присматривайся. Чтобы ненароком, не попасть под его кулак. Говорят, он ежели пьяный напьётся – буйный становится. А люди просто так не судачат.

– Ну, не знаю, я ему каждый день графинчик водки к ужину ставлю. Он поест, выпьет да и спать ложится.

– Ты только с опаской там будь. Гляди, не давай волю, коли что.

– Хорошо, – ответила Лиза и пошла восвояси.

А перед сном крепко задумалась. Ведь и она заметила, человек он – необычный.

Наутро, сквозь сон слышит Лиза, по комнате шаги легкие. Ходит кто-то. Открыла глаза, стоит старушка рядом с кроватью и шепчет.

– Что вы бабушка? – Лиза говорит.

А та, не видит будто ничего, шепчет. И слова доносятся:

– Уходи отсюда, уходи, уходи.

Глава 5

Если бы, ночью случилось, перепугалась бы не шуточно. Утром же, старушка совсем страшной не показалось. Отвела её Лиза в комнаты. Там, служанка на сундуке спит. Посадила Лиза старушку на кровать, та и легла сразу. Смотрит, глазами ослепшими и шепчет опять:

– Уходи, уходи.

Лиза улыбнулась, прикрыла старушку одеялом и говорит:

– Не волнуйтесь бабушка. Всё хорошо.

Тут служанка зашевелилась, глаза открыла.

– Ох. Что там?

– Всё хорошо, – Лиза на служанку глянула. Та и сама дряхлая уже, а всё прислуживает.

– Ох, ох, – стала служанка с сундука слазить.

Через пару недель, обоз купеческий вернулся. Теперь пустой. Опять суматоха во дворе. Хозяин бегает. Люди суетятся. Лиза, стол побежала накрывать. Данила Кириллович пронесся, как вихрь, в комнаты. Освежился, переоделся, вышел. К столу присел. Довольный, видать, поездкой. Всё в усы улыбается. Лиза кушанья подносит, а он за ней наблюдает.

– Ну, давай, пошевеливайся, – говорит, – неси, что там ещё есть, голодный я очень. Теперь можно и наесться до отвала и отдохнуть маленько. Несколько дней дома поваляюсь, а там и снова завязываться нужно. Весна пока, сезон теперь. Работа пошла. Давай шевелись деваха.

Лиза суетится, старается. Он из-под бровей смотрит:

– Как звать тебя?

– Лиза.

– Лизавета значит, – поел, подобрел, откинулся на стуле и на Лизу смотрит, – А что Лизавета, за муж за меня пойдёшь?

Она так и встала с посудой. Обаделая.

– Чего смотришь? Дом у меня, во какой, хозяйство. Коровы да свиньи. Курей пара сотен, утки. Денег, не сосчитаешь. Ты, я вижу, девица ничего такая, работящая. На вид – здоровая. Мне по невестам ходить, времени нет совсем. Говори, чего уставилась. Детишки у нас с тобой, что надо будут. Ты мне сразу приглянулась. Я тоже, вроде, парень ничего. Зачем тебе по домам чужим мыкаться, судьбу испытывать. Пора и своё подворье заиметь. Даю тебе два дня на размышление. Долго не думай, а то нет времени романсы водить. Туда-сюда, опять в дорогу. Мне тянуть не к чему. Я своему слову хозяин. Коли надумаешь, так сразу и в церковь пойдём.

– Вы, хозяин, больно торопитесь, – вымолвила Лиза.

– А чего мне? Я человек прямолинейный, деловой как думаю, так и говорю. Хошь не хошь. Столкуемся, значит, будешь у меня как у Христа за пазухой. А нет, будешь – дура набитая. Ну, всё я своё сказал, повторять не стану.

Он двинул тарелку с силой, что та отлетела в сторону и разбилась. Лиза вздрогнула. Кинулась, собрала в фартук осколки и ушла на кухню.

– Чего ты? – кухарка неладное заметила.

– Хозяин замуж зовёт.

– Замуж? Такого ещё не было. С чего это он тебя замуж позвал? Приглянулась что ли? Чем это, ты ему так запала?

– Говорит, приглянулась.

Федора, удивилась очень. Потом говорит:

– А тебе чего нужно, прынца ждёшь, али кого ещё. Зовёт, так иди, но учти хозяин нраву сурового. Только по евойному всё должно быть. А коли не по его, так и кулаком может показать как надобно. Ежели будешь покладистой, да обходчивой будет у тебя всё. На счёт подарков, он щедрый.

Лиза тут почувствовала, что разговор можно и в другом интересе повернуть:

– А почему он не женат ещё, ведь не молод уже, не мальчик.

А кухарка, по случаю, раздобрилась и рассказала:

– Да был он женат, и всё у него как у людей было. Только померла его жена, когда болезнь полгорода скосила и двое детишек померли. Он, как раз, в поездке дальней был, Почитай полгода странствовал. Разбогатеть хотел. А тут на город хворь страшная накинулась. Люди мерли, не то как воробьи. Так и семья его, вся полегла. Жалко детишек, да и она девка ладная была. Лет десять с того прошло, а он видать, всё ни как забыть их не может. Да разве ж такое забудешь. Приехал он бросился в дом, а там всё черно, да и мать как раз к тому времени умом тронулась.

Слушает Лиза и жалко стало хозяина. Вон чего натерпелся. А кухарка продолжает:

– Не был он тогда таким суровым. Семья у них хорошая была. Хоть и жили победнее. Это он уже после того нажился, что обозами товар возит. А тогда телегу одну взял и пошел счастья искать. Вот и нашел видать. То счастье, какого хотел, а семью потерял. А она просила его, на коленях молила не уезжать, не бросать её с детьми малыми. Но он, не послушал, уехал. Теперь, видать, себя винит в том, что они померли. А как, в чем он виноват, если болезнь та полгорода выела. Одним махом. Холера что ли.

Поняла тогда Лиза, откуда постоянная его сердитость берётся. Отчего тянется. Но о предложении его, думать, совсем не стала. Не к чему ей, это замужество. И хоть, будущее своё смутно представляла, но любовь к Алексею в сердце ничем не отодвинешь. Ни мыслями о замужестве с купцом, ни чем-то другим.

Не тешилась и мечтами по поводу будущего с Алексеем. Ведь если прислали убийцу, неспроста это. Значит не место ей там. А раз так, будет сама про себя заботиться. Жить своими трудами. И ребёночек, глядишь, в тепле да сытости родится.

На другое утро, как Лиза за завтраком прислуживала, ничего Данила Кириллович не спросил. И от сердца отлегло, может, забыл уже он разговор вчерашний. И не вспомнит.

Глава 6

Вечером, Лиза накрыла к ужину. Как обычно, графин с водкой поставила. И к себе пошла, пока хозяин отужинает дожидаться. Вскоре слышит, зовёт. Пришла, давай посуду со стола прибирать. Он сидит, смотрит.

– Что надумала? – спрашивает.

Лиза смутилась. Отвечает:

– Не могу я, за вас замуж пойти. Не любы – вы мне.

– Эка невидаль. Люб не люб. Стерпится – слюбится.

– Нет. Не могу.

Он встал. Как гора возвысился. Обошел стол и приближается. Смотрит Лиза, в глаза его пьяные, а в них желание безумное. Ждать не стала, кинулась к двери, а он за руку схватил, к себе притянул.

– Куда это ты направилась? Разговор наш, только начинается.

Лиза в испуге бьётся в его руках, а они словно железные цепи, не тронешься.

– Не юли, не вырвешься. Что ж я тебе так не люб? Вроде как, всем я вышел и наружностью, и умом бог не обидел. Что тебе надобно? Говори.

– Отпустите, прошу, Данила Кириллович. Не невольте.

Но слова на него не действуют. Стал к кровати подтягивать, руки держит. Лиза выбилась из сил в борьбе не равной. Рвётся, выдирается. А он, замахнулся и в лицо её наотмашь ударил. Упала она возле кровати, чувства на мгновение лишилась. Почти тут же, глаза открыла и поползла к двери. Он схватил её за сарафан, как котенка, поднял и на кровать кинул. Рванул рубаху с силой. Лиза крикнуть хочет, с кровати встать пытается. Он одной рукой за горло держит, другой одежду рвёт.

Но, тут она как закричит:

– Не троньте! У меня ребёнок под сердцем!

Рука, что за горло держалась, ослабла. Смотрит он, безумными глазами. Потом отпрянул, будто опомнился.

– Уходи, – страшно так, прохрипел.

Вскочила Лиза и к себе в комнату кинулась. Дверь захлопнула, на кровать села. Что делать, думает. Тут слышит, его шаги, приближаются. Сжалась от страха. Дверь открылась, вошел. Осмотрелся. А потом, спокойно так, говорит:

– Ты не уходи. Прошу тебя. Прости. Бес меня попутал. Не хотел я на тебя наброситься. Водка в голову ударила. Не уходи, ради Христа. Обещаю, не повторится это. Живи сколько нужно и дитё твоё, здесь не будет помехой. А ежели надумаешь, моё предложение принять, то я и впредь не отказываюсь. Буду тебе добрым мужем и отцом ребёнку.

Видит она, искренне хозяин кается. Кивнула неуверенно. Он вышел. А она легла на кровать и затихла. Слёзы подкатились. Плакала долго. Всё о том же, о судьбе своей печальной. Что бросает из стороны в сторону и дома, и покоя не даёт. Может и правду хозяин сказал? Что по свету мыкаться всю жизнь? Эдак, нигде счастья не будет. А тут, дом – полная чаша. Живи, горя не знай. Может и прав он? И не нужно судьбе больше противиться, принять всё как есть и благодарной быть, что не в канаве валяется и не на паперти стоит. Сколько женщин падших, за копейку себя отдают. Сколько сирот по свету бродит, побирается. Как представит Лиза нищету, так страшно становится. Как вспомнит избу и деревню, и как с Васькой по домам побирались. Тошно.

Осталась Лиза в доме, ни куда не ушла. Купец приутих, ходит, искоса посматривает. Не говорит ничего.

И снова, всё своим чередом пошло. Лиза – по дому управляется. Данила Кириллович – по делам торговым разъезжает.

Как-то кухарка спросила:

– А что, за хозяина замуж собираешься?

– Нет, – ответила Лиза.

– Что так? Али тебе жених не хорош. Любо дорого глянуть. И при деньгах. Что же тебе ещё надобно?

– Беременная я.

– Ах ты! От кого же, от него?

– Нет.

– Ну, девка даёшь. Что же ты, беременная на работу нанималася?

– Да.

– А он знает?

– Знает, – кивнула Лиза.

– И что же?

– Работай, говорит. Не выгоню.

– Ну и дела у вас творятся. Как же это он тебя оставить решился? Видать запала ты ему в сердце, коли так поступает. Не слыхала я, чтобы так бывало. Ну да ладно. Раз такие дела, то и дитё хоть какое в доме появится. Всё же веселее будет.

Лиза на Федору глянула, улыбнулась.

Глава 7

Софья Андреевна допускала, что Алексей будет, совсем не готов, увидать опустевшее любовное гнёздышко. Ожидала капризов, непредсказуемости поведения. Возможно и скандала. Как знать, что он там себе надумает?

Она рассчитывала на то, что скоро всё уляжется и забудется. Алексей успокоится и станет, уделять больше времени молодой жене. А ещё, не хотела бы Софья Андреевна, чтобы на место потерянной, пришла следующая увлечённость. А ей, матери, вечно нужно будет устранять эти преграды. С другой стороны, почему – нет? Она мать и имеет полное право, оградить сына от посягательств, разного рода, распущенных девиц. Это, можно сказать, материнская обязанность, беречь покой единственного ребёнка.

Как и предполагалось, Алексей выказывал недовольство. И очень заметно. В короткие мгновения встреч, почти не разговаривал с матерью и теткой. Едва перекидывался двумя фразами, не слишком заботился о вежливости, оставлял женщин в полном расстройстве и унынии. И словно бы, этого не замечал. Ольга, так же, пострадала. Он потребовал у тетушки Анфисы, переселить жену в другую комнату. Приказал слугам, под страхом увольнения, не пускать ни кого в личные покои.

И Софья Андреевна, и тетушка Анфиса, всячески старались показать обиженность, но на Алексея, это не производило должного впечатления. Приходилось, набраться терпения, наедятся и ждать.

День бежал за днём, а ничего не менялось. Софья Андреевна сильно беспокоилась и понемногу начинала жалеть о содеянном. Думала так, может, не слишком помешала бы эта связь его карьере. Что если они поспешили? А теперь, наверняка, он найдёт новую женщину, и кто знает, какой она будет. Ведь мужчины непостоянны в своих сердечных привязанностях и Алексей, скорей всего, не исключение. Горничную из имения можно было припугнуть или посулить ей денег, или даже заставить выполнять приказания, попытаться через неё воздействовать на Алексея. Но теперь шанс упущен, слишком плохо всё продумали. Поспешили.

В общении с Анфисой, в будуаре, они не раз касались этой темы. Почти каждый день обсуждали неприятные моменты Алёшиного поведения, старались его оправдать.

– Пройдёт немного времени и всё встанет на свои места. Не волнуйся дорогая, он забудет эту девицу и всё уляжется, – говорила тетушка.

– Я так беспокоюсь, у него было такое нежное сердце. А теперь, словно лёд. Я не переживу если он так и останется холоден со мной.

– Не волнуйся, всё это пройдёт, дай срок. Ольгу жалко. Она теперь прозябает одна в своих покоях. Он приказал на пушечный выстрел её не пускать.

– Нужно бы, как-то решить этот вопрос. Может, если увидит её вечером в спальне, не прогонит, – предположила Софья Андреевна.

– Да ты права, нужно продумать. Во всяком случае, это же мой дом, и пока, я тут приказываю, кому куда ходить, а кому нет.

– Правильно. Но как это сделать? Ведь туда не подступишься. Он будто крепость обороняет свои покои. И мышь не прошмыгнёт, не то, что человек.

– Предоставьте это мне. Не пройдёт и недели, как Ольга снова переселится к нему в комнату, и он забудет обо всех капризах. Это ребячество. Мы с вами прекрасно понимаем, что зов природы ещё ни кто не отменял. Мужчины как дети, забери у него одну конфету, он немного поплачет, предложи взамен другую, тут же согласится.

– Ах, если бы всё было, как вы говорите.

Тетушка Анфиса взялась за дело. Впрочем, за любое, дело такого рода, она бралась с большими порывами. А из чего ещё черпать вдохновение светской даме, как не из построения, либо разрушения чьих-то отношений. Разрушила одни, нужно браться за построение других. Она верила, не так уж и холоден Алексей к Ольге. Необходимо сделать лишь несколько простых действий, и он снова будет благоволить к жене. Тетушка знала, какое влияние могут оказывать маленькие женские хитрости, на простые потребности мужчины. И собиралась воспользоваться этими секретами для незаметного водворения Ольги, в спальне Алексея.

Так как родственники проживали, в доме тетушки, то хозяйкой положения, несомненно, была она. Уполномоченной принимать важные решения. Так, она, пригрозила увольнением тем же слугам, которым пригрозил Алексей.

В результате, поздно вечером того же дня, когда произошел разговор, Ольга, будто случайно, зашла в спальню к Алексею в самом прозрачном из пеньюаров какие бывают.

Глава 8

Алёша, лежал поперёк кровати и смотрел в потолок. Который день в тоске, думал о том, что ещё можно предпринять, чтоб разыскать Лизу. Уже прошло много дней. Но поиски не приносят результата. Сколько ещё нужно времени? Неделя. Месяц. Год.

А что, если она не найдётся? Что если её нет в живых? Нет, нет. Он старался отгонять эту мысль. Но, если жива, где она? Почему эти люди, так долго не могут её найти.

Он тосковал. Не противился тоске, не отгонял и находился целиком в её власти. На службе, выполнял то, что должен выполнить. Дома, не хотел никого видеть. Избегал встреч с матерью и теткой. Запретил впускать в свои комнаты Ольгу. Только бы, они все, не мешали, пребывать – в тоске.

Каждый день, ворошил воспоминания. Жил ими. Держался за них. Не хотел ничего, что могло потревожить мысли, ни каких других ощущений и эмоций. Только воспоминания о счастливых днях и тоска по ним. Алёша похудел, осунулся, был небрежным в одежде. И если бы не Прошка, который, как ни кто другой, понимал мысли и чувства хозяина, наверняка, давно забросил бы и службу. Сбежал бы куда-то, где нет никого. Закрылся и не открывал бы до тех пор, пока не услышал голос Лизы.

Эти грёзы, заводили так далеко, что казалось, будто слышен этот голос. Ласковый и желанный. И Алёша тянулся куда-то в пустоту, протягивал руки, всматривался в полумрак. Но ведение исчезало и снова тишина.

Вдруг, какой-то шорох заставил пошевелиться. Алёша повернул голову и увидал Ольгу. Она стояла, прямо напротив кровати. Рубашка, почти не скрывала стройное тело. Густые, черные волосы лежали на плечах глянцевым водопадом. Лицо её, казалось – лицом ангела сошедшего с небес.

– Алёша, – тихо позвала она.

Он сел на кровати. Ольга подошла и встала перед ним, словно видение. Протянула руки и Алёше показалось, вот сейчас, она возьмёт его за руку и взлетит. И больше не будет никаких мыслей и мучений. Всё останется здесь, в этой комнате. В слабом свете свечи, Ольга, как тень, стояла и казалась нереальной и волшебной. Странно, почему он раньше этого не замечал. Ольга, очень красива – похожа на ангела.

В какой-то момент, Алёша потянулся к ней. Тоска души, не заменяла требований тела. Он притянул Ольгу и вдохнул запах волос. Руки, как отдельное существо со своими нуждами. Алёша не пытался противиться зову плоти. Не мог остановить в одно мгновение вспыхнувшую страсть. Не чувствовал, не знал. Только делал, и ничего не мешало. Забыл, всё забыл. Окунулся в бессознательное состояние. Дал волю природе человеческой. Своей природе.

Спустя некоторое время, бессильно раскинулся на кровати. Закрыл глаза.

А потом, сказал Ольге:

– Уходи.

Утром, перед тем как уехать на службу, Алёша зашел к матери. Она улыбнулась, своей самой доброй улыбкой, но он, огорошил:

– Я прошу вас матушка, не присылать мне в комнаты Ольгу. В этом нет надобности. Если мне что-то нужно будет от неё, я сам приду.

Княгиня, тут же, выдала себя:

– Но сынок, нужно уделять больше внимания жене. Ты несколько недель живёшь отдельно от неё, так не принято.

– Позвольте мне самому решать, как принято, а как нет.

– Если не уделять времени молодой женщине, не ровен час, она начнет искать внимания где-то ещё.

Эти слова сильно разозлили Алексея:

– Я позабочусь сам о том, что касаемо меня и моей жены. Вам, как видно, не терпится внести свой вклад в мою личную жизнь. Отныне, предупреждаю вас и прошу передать разлюбезной тетушке, мою просьбу, не присылать Ольгу тогда, когда мне это не нужно. В противном случае, придётся съехать из этого дома на квартиру. И жить так, как я буду считать необходимым, а не так, как вы хотите, чтобы я жил.

Он откланялся и покинул комнату, оставив мать с плаксивым выражением на лице.

Глава 9

Со временем, всё больше понимала Лиза – в жизни, скорее всего, ничего уже не изменится. Если уберёг бог от смерти, который раз, то не стоит судьбу и дальше испытывать.

Но видно, не жить, рядом с Алексеем. Жизнь с ним всегда будет опасной, непредсказуемой. Слишком велика преграда. Разница в рождении. Дворянин и крестьянка. Нет ничего на свете, что может совместить их по закону. Остается только без закона и правила жить. Ведь живут же дворяне со своими служанками, да крестьянками. И ни кто из них, браком не сочетается. Да и пусть. Кто мешает?

Вроде решили, и свыклась с положением содержанки. Примирилась. Кажется, можно жить спокойно, любовью, и счастьем наслаждаться. Так нет. И это не получается. Есть люди, что норовят со свету свести. Всё хорошее, разрушить и забрать.

Плохо, плохо иногда жизнь построена. Только спокойствие почувствуешь, а она щёлк, и выбросит, точно птицу из гнезда. Крылья переломает, пустит в небо, лети – и не разбиться старайся.

Дни проходили незаметно, один на другой похожие. Лето пролетело нежаркое, дождливое. К концу сентября Лиза округлилась сильно, стала медлительная. Всё полежать старалась. Заботы её хоть и не были слишком тяжелые, но, всё же, утомляли. Отказаться от них не могла, без работы совсем двигаться престанет. Да и хозяину придётся другую служанку нанимать. Поэтому старалась, хоть как-то управляться. В сроках рождения путалась, не умела разобраться. Смутно предполагала, когда ребёнку родиться.

К холодам, совсем тяжелая стала. С трудом уже работу выполняла. Хозяин, ещё пару раз, про замужество заикнулся, но не соглашалась. Так пока и жили.

А как первый снег выпал, Лиза рожать начала. Два дня, почти, лежала в схватках, кричала сильно, никак разродиться не могла. Повитуха, с утра до ночи в доме сидела. Хозяин распорядился, не отходить. На второй день, Лиза уже слабо кричала. Силы совсем на исходе. Маялась очень. К вечеру, наконец, пошло дело. Мальчика, крупного, родила.

От родов, через несколько дней оправилась, снова за обязанности принялась.

Назвала пацана – Ваней. Много с дитём возилась, налюбоваться не могла. А он, ладный, настоящий богатырь. Всякую минуту, на него смотреть бежала. А когда покормить, так и вовсе про дела забывала. Только и слышно, как песни поёт да сказки рассказывает.

Чем дольше жила Лиза у купца, тем прочнее в доме обосновывалась. Тихо там, уютно. Сама тот уют и создала. Украшательства разные измышляла, забывала порой, что не в своём доме живёт. А когда вспомнит, так и ничего, Данила Кириллович не ругает.

Много чего изменилось в доме с появлением Лизы. Бельё, шторки, и скатерти, да салфеточки разные. Грубые стены вышитыми картинами украшены. Иной раз и неловко перед хозяином, но он молчал. Ничего не запрещал. Так она, дальше старалась.

Однажды, приехал Данила Кириллович с поездки дальней. Заходит в дом, на дверях занавески увидал цветастые. Пройти хотел мимо, но вдруг, остановился. Лиза у стены притихла. Повернулся он, взялся за занавесочку и говорит строго:

– Что это такое?

Лиза вопроса не ожидала, ведь раньше хозяин, не против украшений всяческих был.

– Это для красоты, занавески повесила, – отвечает.

– Для какой, такой красоты, – голос повысил, – для какой красоты? Не нужна мне здесь, вот эта твоя красота.

Дернул злобно занавеску, та прямо с карнизом и оборвалась.

– Ты что, – говорит, – мне в глаза, это всё тычешь, красоту свою. Не хочу. Издеваешься никак. Всё меня истязаешь. Видеть тебя не могу. И – это всё, видеть не могу. Уходи сейчас и на глаза мне не показывайся. Растерзала мне душу всю, наизнанку вывернула. Уходи, уходи, по добру. Нет мне сил, смотреть на тебя.

И ушел в свои комнаты. А Лиза в дверях стоять осталась. Посмотрела на занавески, что на полу валяются, и пошла поднимать.

И снова сердце в тревоге мается. Снова беспокойство и печаль. Пришла к себе, там Ванюшка в колыбельке спит. Посмотрела на сына и представила, как пойдет по дороге с ребёнком в руках. А кругом метель да снег. А ночью лес и звери вокруг бродят. Потом поля и степи. Сжалось сердце. Ну что сделаешь, как тут будешь? Ведь не виновата, что хозяин так относится. В чем вина? А жить то, где-то надо.

Сидела Лиза, на сына смотрела и с горечью в душе, решила, никуда она больше не двинется. Даже если для этого, придётся женой Данилы Кирилловича стать. Хватит. Находилась. С дитём на руках, по-другому мысли выстроились. Нет теперь дороги. Не нужна она. Если так складывается, то пусть лучше в доме да в тепле жить, а не по городам да деревням скитаться. И решила Лиза тогда, больше судьбу не испытывать, принять предложение купца. Да женой законной стать.

Глава 10

С той поры, как жена Анастасия и детишки Марьюшка и Петя от холеры померли, минуло много лет. Но, Данила Кириллович Федяшин, всё ни как не мог этого принять. Он обманывал себя тем, что представлял, будто они, уехали куда и живут в других местах сытно и счастливо. Знал – никогда не увидит их больше. Лишь памятью жил и работой.

После той беды, так было тошно, что хотел с жизнью счёты свести. Проклинал себя и буйствовал. Пил много. Все беды на свою несчастную голову призывал. Так и пропал бы в пьяном угаре, в канаве, после драки очередной. Только, видно, в судьбе наказано, выкарабкаться. Не для того родился, чтобы издохнуть как собака.

Зимой дело было. Сильно много выпил Данила, в каком-то трактире на окраине города. Вышел в ночь морозную, метель глаза застилает. Едва за угол завернул, по голове тяжелое ударило. Что дальше было, не помнит. Как раздели, разули и в сугробе замерзать кинули. Как притащили потом, в избу теплую. Как поили молоком парным, травяными отварами. Не знал он этого, не ведал. После рассказали.

Помнил только, что в бреду Анастасию увидал. Пришла и рукой машет, за собой зовёт. Он и хочет идти тянется, да не может, ноги совсем не двигаются. Звала она, звала не идёт он. Тут, повернулась и говорит: «Ты Данила, домой иди, не нужно тебе к нам. Рано ещё. Поживи. Всё у тебя будет». И ушла. Долго плакал Данила во сне, а потом проснулся.

Вокруг детишки лазают. Кто играет, кто на Данилу с интересом смотрит. Подошла женщина, вида простого.

– Очухался. И, слава Богу.

Узнал потом, что нашел его в сугробе дворник Иван, тоже из трактира выходил пьяный. Увидал, как мужики из угла выбежали, заглянул, поинтересовался. Глядь, в сугробе Данила в одних портках валяется. Жил Иван недалеко, в старой, ветхой постройке с женой, да четырьмя детишками. Кое-как, Данилу домой к себе притянул. Жена уход устроила. Вылечили, голову перевязали. Так и спасся Данила от стужи и от смертушки ранней.

И решил тогда – неспроста это. Знать, пожить ещё нужно, поработать. Взялся он за дела и, глядишь, уже из мужиков, в мелкие купцы, за несколько лет перебрался. Быстро Данила дело в оборот взял. Видать, сила его, нерастраченная сюда и пошла.

Мужику тому – Ивану, что подобрал его, по гроб жизни, Данила, благодарен остался. В дело притянул. Хорошие деньги, Иван зарабатывать стал. И семья, живёт теперь не бедно.

Много лет прошло, но и мыслей не было у Данилы о том, что пора и о новой семье задуматься. Не было, до того часа, как Лиза к нему на работу пришла, попросилась. Поначалу, с опаской смотрел, с угрюминой. Но немного погодя, теплота её, стала на Данилу действовать. Не хотел, а попал под влияние доброго характера. Посмотрит, бывало, и как будто она всю жизнь, тут, рядом была. Хорошо ему делается. Спокойно. Будни его – в разъездах, при разной погоде, скитания. Всё ни как не остановится. Раньше, не стремился в дом возвращаться, а теперь ждёт, когда назад собираться потребуется. Стал замечать, что из дома ехать не хочет.

Немного умом пораскинул и решил, хватит вдовством прикрываться, пора менять положение. Тогда и предложил Лизе замужество. Каково же, было удивление, когда она – отказала. Он, не то, чтобы не ждал, даже думать о таком не думал. Ему – купцу, уважаемому, состоятельному человеку, служанка отказала. Он и плюнул бы, не стал и огорчаться, если бы девица эта в сердце не запала. Обосновалась там прочно. Вот и захлестнула, в один момент обида, сытным ужином и водкой раззадоренная. Не сдержался, хотел снасильничать. Только как сказала она, что дитя ждёт, всё. Не смог совершить задуманное. Вспомнились детки его и жена. Горько было осознавать Даниле, до чего дошел. Но, с природой-то не поборешься, всё одно, своё норовит взять.

После того, бегал он опять по сёлам и городам. Делом торговым промышлял и о служанке Лизе не забывал. Обдумывал, как её в жены заполучить. Мочи больше нет, так жениться на ней охота. А она, как и не замечает взглядов его. Ходит, перед глазами маячит, всё по дому убирается.

А как дитя родила, так и вовсе, про хозяина не печётся. Всё с дитём возится. Хотел бы Данила Кириллович, чтобы дитё это, его было. Пацан Ванюшка, крепкий такой, увалень растёт. Что ж, отца всё одно нет, а Данила отцом хорошим будет. Подходил он к Лизе ещё, про замужество спрашивал. Нет, не хочет она. Видать всё надеется на что-то. Ждет, может кого. Так и жили пока. Он в разъездах, да заботах. А она с дитём, да по дому.

Глава 11

Как-то, возвращался Данила Кириллович, с дальней поездки. Сидит на козлах, на дорогу засмотрелся, задумался. Лошадь не шибко погоняет. Ветерок весенний виски щекочет. Вдалеке видно крестьяне на полях возятся. Точно муравьи по чернозему. Лошадь пегая борону волочёт.

Присмотрелся вдаль, Данила Кириллович, никак, скачут навстречу несколько всадников. Приблизились. Посреди дороги встали.

– Прруу, – остановил купец лошадь, насторожился. На мужиков, со своих телег искоса глянул. Видит, поднялись. Осмелел, крикнул приезжим, – Чего дорогу закрываете?

– Разговор к тебе, Данила Кириллович, имеется.

– Говори. Послушаю.

Соскочил один из всадников с коня и к купцу на козлы запрыгнул.

– Не буду ходить вокруг да около, сразу к делу подступлюсь.

– Так давай.

– Живёт у тебя в доме Елизавета Золотова, служанка?

Насторожился Данила вопросу:

– А вы кто такие, чтобы спрашивать?

– Мы люди деловые, не разбойники. Не боись.

– Ну?

– Девица эта, нашему хозяину – жена законная. Ищет он её уже, сколько месяцев и вот нашли, у тебя в доме. Теперь к мужу её привезти надобно. Дожидается очень. Обыскался.

– А чего ж, она от него, сбежала, что ли?

– Не сбежала. Искать мужа пошла – а он её ищет.

– А ежели, у неё спросим? – прищурился купец.

– Хошь спрашивай, хошь нет. А её, всё одно заберём. Вот тебе за труды, за содержание, – человек протянул кошель, туго набитый.

Взял купец кошель, не задумывался. Раз такое дело, чего от наживы отступаться. Всё одно девка, женой его быть отказывается, в сожительстве не сожительствует. Так что, нет нужды держать её в доме. А уйдёт она, о женитьбе новой можно будет всерьёз подумать. И хозяйку в дом привести. Мало, что ли девок, на выданье, по избам сидит. Решил, Данила Кириллович и дело с концом.

– По рукам, – говорит.

Приехали к дому. Ворота отворились. Заходит купец во двор, а Лиза на крыльце стоит. Дожидается. Глянул и отвернулся. Екнуло что-то внутри. Но и только.

Подошел к Лизе мужик, что деньги давал. Сказал что-то. Она того слушает, а сама на купца смотрит, глазами тоскливыми. Он лошадь разнуздать пытается, на крыльцо поглядывает. Зашла Лиза в дом. Через время, выходит, с ребёнком в платки замотанным. Посмотрела в последний раз на купца и пошла за мужиком. Больше не оборачивалась.

Встал Данила Кириллович посреди двора. Точно черный дуб среди поляны. Одинокий, крепкий, страшный. Посмотрел последний раз вслед служанке и в дом пошел.

Вышла Лиза за ворота, там коляска стоит, дожидается. Села куда велели, не сопротивлялась. И покатила в неизвестность. И снова неопределённость и страх. Лиза уже и не спрашивала. Куда везут, зачем? Только раз, посмотрела на мужика, что рядом верхом ехал и спросила:

– Вы убьёте меня?

Он глянул удивлённо:

– С чего это?

И, дальше проехал.

Глава 12

Куда ехали – неизвестно. Вскоре ночь окутала, но коляска не останавливалась. В окно, только тусклый свет фонаря пробивается, голоса всадников иногда слышны. Слов не разобрать.

Разное предполагала Лиза. Больше всего боялась, что княгиня её нашла и теперь не избежать наказания. Страшно, за себя, и за Ваньку. Что если ребёнка отберут и увезут. Ведь это – Алексея сын. Думала, если коляска остановится, можно кинуться во тьму. Бежать. Возможно, получится. Да, куда там. С ребёнком на руках, опасалась рисковать.

А если не княгиня, а Алексей людей послал. Представляла, встречу и как на грудь ему упадёт. Как пожалуется на судьбу несправедливую. Но и так боялась рассуждать, чтобы мечты не потревожить.

Ваня спал, от езды укачанный, Лиза тоже стала засыпать. Незаметно поползла дорога. Но вот, остановились. Лиза глаза открыла. Глянула в оконце, не видать ничего. Ваньку прижала, ждёт, что дальше будет.

Дверца скрипнула, открылась:

– Выходите, – голос из тьмы.

Взяла узелок, из коляски вышла. Стоит человек, фонарь в руке высоко поднимает. Огляделась. Сосны, да ели кругом. Лунный свет, сквозь кроны очертания рисует. Тут, коляска отъехала. Обернулась Лиза, сруб среди деревьев стоит. В окнах свет, на крыльце женщина в простом сарафане, в старую шаль заворачивается, от ночной прохлады подрагивает.

– Добро пожаловать, Елизавета Васильевна, – и поклонилась в ноги.

Лиза, приёму удивилась. Ничего понять не может. Глядит, то на мужика, что привёз, то на женщину. Мужик тот стоит, улыбается во весь рот:

– Проходите, не пужайтесь.

Странно всё, но по-доброму. Пошла Лиза в избу. Хорошо там, печь натоплена. Женщина следом зашла. Лицо миловидное простое, морщинистое, но старым не кажется. Представилась:

– Я, служанка ваша буду – Марья звать меня. Чего нужно говорите, не стесняйтесь. Зовите, коль что понадобится. Я стряпать и прибирать буду. Муж мой Степан, ежели чего, на дворе управляется.

Дивится, таким делам Лиза. Кто же, всё устроил? Не стала долго обдумывать, с дороги утомилась сильно. Проводила Марья Лизу в комнаты. Здесь всё устроено, чистотой блестит, кровать свежестью дышит. Рядом колыбель. Глянуть, любо дорого.

– Перекусите чего с дороги? Молочка с калачиками али посурьёзней чего нагреть.

– Нет. Благодарствуйте. Устала я, отдохну сперва.

– Ну, хорошо. Тогда утречком, утречком, – и ушла Марья не стала мешать.

Тут Ванька заерзал, закричал. Глаза открыл. Есть просит. Села Лиза на кровать, расстегнулась, да дитя к груди приложила. Сидит комнату осматривает.

Вот, опять, новый дом. Сколько ещё домов будет? Сколько по свету мыкаться? Из стороны в сторону кидаться. Где остановка? Когда?

Утром глаза открыла, потянулась сладко. По дому, запах аппетитный разносится. Что там Марья стряпает? Так Лизе есть захотелось, будто не ела неделю. Захотелось встать, пройти по комнатам и сесть за стол, съесть всё, что дадут и молоком запить.

Встала, в колыбель заглянула. Ванька лежит, глазами по сторонам водит. Руками, ногами барахтает. Улыбнулась Лиза ему, на руки взяла и вышла. А там уже полный стол для завтрака накрыт.

– Это кому ж столько? – у Марьи спрашивает.

– Всё для вас.

Глава 13

Очень чувствительная к любым переменам настроения сына, Софья Андреевна, прямо таки, страдала от теперешней, устоявшейся холодности Алексея, по отношению к ней. Она считала, прошло уже достаточно много времени, чтобы ложная сердечная привязанность к служанке, притупилась и дала дорогу другим, более правильным чувствам. Именно тут, должна, как можно лучше, сыграть роль, жена его – Ольга.

Целыми днями, Княгиня помыкала невесткой, чтобы та, как можно больше, попадалась Алексею на глаза. Но, он уходил рано, а возвращался поздно и всегда запирался в своих покоях. Поэтому, старания Ольги не приносили никаких результатов. Это сердило Софью Андреевну, до того, что она, уже перестала замечать, как дурное настроение вымещала не только на прислуге, но и на невестке, а порой даже на тетушке Анфисе. Иногда так усердствовала – обвиняла Ольгу, в том, что муж, не обращает на неё внимание. Ольга, как могла, пыталась оправдаться. А чаще замолкала и покорно выслушивала несправедливые упрёки свекрови.

Иногда Алексей, всё же, заходил к Ольге, о чем неизменно узнавала княгиня.

– Вот видишь Оленька, – говорила она, – значит вчера, ты сделала всё, как я велела. Поэтому, он пришел к тебе. Впредь, старайся неукоснительно выполнять мои рекомендации. И тогда, всё будет как нельзя лучше.

Не могла знать Софья Андреевна – в том, что Алексей ходит в спальню жены, нет ничего романтичного. Это – всего лишь, потребность молодого тела и не более. Княгиня же, приписывала эти визиты, исключительно своей заслуге. Она совсем не замечала, как несчастна Ольга, в этой, по сути, навязанной ей роли.

Алексей ни чем не изменял поведения и отношений с матерью. И это страшно раздражало и без того, от любого случая, раздражавшуюся княгиню.

Но вот однажды, совершенно неожиданно, отчуждённость Алексея прекратилась.

Обычно, каждое утро, он заходил в маленькую гостиную, где пила чай Софья Андреевна, чтобы поцеловать ей руку и холодно, сказать о том, что он идёт на службу. Это утро не было исключением. Лишь, слуга зашел вместе с Алексеем и подал ему письмо. Алексей вскрыл его и пробежал глазами.

Каково же было удивление княгини, когда она заметила, как поменялось лицо сына. Таким, она не видела его много месяцев. Он, тут же нашелся, попытался скрыть, так некстати, вспыхнувшую радость, за маской напускной вежливости. Но глаза не спрячешь. Они светились.

– Матушка, я должен срочно идти на службу, – выпалил он.

– Алексей, выпей, хотя бы, чаю, – самым милым из тонов, постаралась удержать его она.

А он, вдруг, ответил:

– Ну, хорошо. Что с вами поделаешь?

Княгиня сделала знак служанке и притихла, чтобы не выдать откровенной заинтересованности.

Что там, в этом письме? Ведь оно, заставило Алексея, много месяцев не удостоившим мать, даже элементарным проявлениям вежливости, так неожиданно, стать приветливым и добрым.

Он выпил чаю, обменялся с матерью парой, вполне приятных фраз и заспешил к выходу. У дверей он задержался и сказал:

– Вечером не ждите, у меня дела.

Софья Андреевна, так и сидела, несколько минут, с широко раскрытыми глазами, пока в гостиную не вплыла тетушка Анфиса в чепце и розовом пеньюаре. Явно, только с постели.

– Это давление, скоро загонит меня в гроб. Голова лопается. Почему я так страдаю? Доброе утро, дорогая. Я, всю ночь не могла глаза сомкнуть. Бессонница замучила. Капли что прописал доктор Мухин, похоже, совсем не помогают. Сейчас же, пошлю за ним слугу. Это невыносимо уже, – тут она заметила задумчивость княгини, – вам тоже я вижу не сладко. Погода давит на мозги? Вчера, баронесса Кривошеева, жаловалась на те же симптомы.

Она села в кресло и потрепыхала рукой, чтобы ей налили чаю.

– Что нового? Вы ещё не читали газеты? – она указала на свежую почту.

Софья Андреевна, медленно перевела взгляд с чайника на тетушку. Та замолчала.

– В чём дело, дорогая? – спустя мгновение беспокойно спросила она.

– Алексей, получил письмо, – проговорила Софья Андреевна.

– И что?

– И был очень, очень доволен. Так доволен, что даже выпил чаю и побеседовал.

– Думаешь, новая любовница?

– Не знаю, но это необходимо выяснить. Сказал, вечером не ждать.

– Вот племянничек даёт. Точно любовница. Ну, даёт. Только от одной избавились, а он уже другую нашел. Ну, Алеша, ну, угодил. А нам, теперь, что делать? Так и будем каждый раз? – она многозначительно посмотрела на княгиню, – ведь так и в историю какую, попасть можно.

– Мы должны прочитать это письмо. Чего бы, это не стоило.

И обе женщины затихли. И только слышно было, как хрустят на зубах у тетушки ванильные сухарики.

Глава 14

Вечером, того же дня, Алёша вернулся домой не поздно, как обещал. И сделал то, чего уж совсем ни кто не ожидал, спустился к ужину. Настроение его было прекрасным.

И тетушка, и княгиня старались ни чем не выказывать крайнюю степень удивления и заинтересованности. Они вели себя, будто ничего не случилось сверхъестественного и этот ужин, был таким же, как десятки других. Алеша не был слишком разговорчив, но, то, что он здесь, говорило о многом.

Какую весть он получил? Нужно было выяснить – непременно.

Ясно, из присутствующих, кроме тетушки Анфисы, этого ни кто не сможет сделать. Она и сама это понимала. Ольга, не посвященная в секреты, исключается из подобных дел. А княгиня, умеет только командовать да плакаться. Так что тетушка Анфиса, взялась за дело с хитростью лисицы и осторожностью кошки.

Было бы глупо не воспользоваться моментом, когда Алексей ужинает. И тетушка Анфиса не упустила возможности. Она сказалась больной и поднялась в свои покои. Откуда, спустя пару мгновений, тихо переместилась в комнаты Алексея. Как вошла, сразу к секретеру. Ворох бумаг, но писем нет. Верно, они в отдельном ящике, покопалась на полочках. Ничего.

Руки трясутся, слух обостренный, вдруг кто войдёт, тогда всё пропало. Роется тетушка суетливо, боится быть пойманной. Воришкой себя почувствовала. Крутилась, вертелась возле секретера, как пчела. Да, нет ничего. Эка досада. Значит у него оно – письмо. С собой носит, оставлять боится. Или спрятал где. Обернулась тетушка. Взглядом по комнате провела. Глядь, камзол то – вот он, на стуле висит. Кинулась к нему, как к последней соломинке. Тут, шаги услышала.

При комплекции не маленькой, с небывалой скоростью подскочила тетка к камзолу, руку во внутренний карман сунула, бумажку нащупала. Выхватила и за шторой скрылась. В то же мгновение, дверь скрипнула. Слуга зашел, взял сапоги Алексея и вышел.

Чувствует тетушка, сердце из груди чуть не выпрыгивает. Отдышалась, прислушалась. Вроде, нет никого. Раскрыла письмо, прочитала. Вышла из убежища, письмо на место сунула, выскользнула тихонько из комнаты.

Спустя время, княгиня к тетке в будуар пожаловала. Заговорщицки смотрит:

– Ну как?

– Плохо дело, – Анфиса говорит, – девка то эта, жива оказывается. Живёхонька. Прямо под носом живёт, за Петербургом. По южной дороге, в лесу.

– Как жива, вам же тот, ваш человек клялся – в Неве она.

– От жулик, от пройдоха. Я бы ему сейчас показала, кого обманывать вздумал. Вот-то он и пропал, после дела этого. Возможно, откупиться она сумела. От окаянный. Так вот – доверяться. Ох, и хлопоты. Ну, скажите, как обвёл вокруг пальца, поганец. Найду, не сносить ему головы.

– Что мы, теперь делать будем? А? Ведь она, Алеше скажет, что человека к ней подсылали. Так он, возненавидит, бросит нас, к ней уйдет. Вот какую змею, я собственным хлебом выкормила. Такая теперь и благодарность.

– Да, матушка моя, нам с тобой дело трудное предстоит. Нужно её, раньше достать. Послать людей, прямо сейчас. Ведь, если она с ним встретится, точно нам несдобровать. Он нас, ненавидеть всю оставшуюся жизнь будет. Нужно, чтобы она не успела про человека нашего рассказать.

– А что делать, если и убийцы продажные пошли?

– Нового найдем, да припугнём его, чтобы дело хорошо выполнил. Много денег посулим.

– Вот же, гадюка. Как она в Алёшу нашего вцепилась. Заколдовала. Ни шагу не даёт ступить. Ну, что за напасть такая.

Тетушка на диванчике полулежит, десерты кушает и морсом ягодным запивает.

– Это всё ваша доброта, сердобольная. Не можете, чтобы какую нищенку не пожалеть. А откуда вы знаете, что за люди эти нищие. Сначала тебе улыбается, служит, а повернешься, нож в спину воткнёт.

– Вы, уже куда забросили. Не всё ведь так. У вас тоже слуги имеются. Думаете, все они вас любят безумно. Небось, за спиной фигу крутят.

– Это вы правы, не знаешь, что от них и ожидать.

Так беседовали женщины каждый вечер.

А Ольга как неприкаянная, по дому скиталась, то в комнате своей за рукоделием, то в кровати лежит. Ни кому она здесь, не нужна.

Глава 15

В лесу, в тени вековых сосен, Лиза чувствовала себя защищенной. Порой она выходила из дому, гуляла среди деревьев. Смотрела вверх, туда, где озорничал, в кронах ветер и почти не касался земли. Сплошной стеной деревья, как солдаты, охраняли сруб, от чужих взглядов. Это место одновременно и глухое, и открытое. Глухое для людей, потому как можно легко, заблудится в густом, дремучем лесу. Чуть зайди за сосны и через несколько десятков шагов не отыщешь, откуда пришел. А открытое, ветру и воздуху, и тому, кто живёт здесь и знает каждую веточку. От зверей лесных обнесён дом невысоким забором.

Степан и Марья живут здесь, уж лет двадцать пять, со времени женитьбы. Изба, Степану от отца осталась. Двое сыновей тут родились и выросли. Как возмужали, в город подались, работают на господ, благо, Степан их всяким хозяйским премудростям обучил. Сам же за разную работу берётся, очень уж следопыт хороший. Если кого отыскать так это – враз.

Со Степаном и Марьей быстро Лиза подружилась. За слуг не считала вовсе. Норовила и сама, какую работу нужно, выполнить. Марья сначала противилась, мол, уплочено за службу, но потом сдалась. Уже не спорила.

Понимала Лиза, что пристанище это временное, дом чужой, но так хорошо тут, что и впору остаться. Жить лесной жизнью и никому не быть помехой. Куда ещё судьба забросит? Не стоит и загадывать. Сейчас хорошо и ладно.

Как-то гуляет Лиза с Ванечкой на руках, недалеко от дома,. Ходит, сказки малышу рассказывает. Ванечка по сторонам глазами водит, если и понимает, что, только сказать пока не может, маленький. Тут, Лиза шорох за спиной услыхала, обернулась и ахнула. Меж деревьев Алексей стоит, смотрит, улыбается.

Оторопела Лиза, с места сдвинуться не может. Подбородок дрогнул, заморгала часто. Ваню к себе прижала и на Алексея смотрит. Слёзы покатились. Подошел он, притянул к себе Лизу с ребёнком. Обнял, будто, какой мантией спокойствия укрыл. Так и стояли какое-то время, не оторваться.

И была, эта ночь, самой волшебной ночью.

Нет поцелуев слаще любимого, нет касаний волшебней, чем касания любимого. Нет слов любви желанней, чем слова любимого. Сплелась любовь их лозой, не разделится. И понятней этой ночи, не было другого времени. Только сейчас почувствовалась неразделимость их жизней. Неумение жить друг без друга, понятным стало. Только сейчас оба поняли, как необходимо быть вместе – всегда.

Утром, уехал Алексей и увёз в своём сердце, полную и незыблемую уверенность в том, что ни кто и ни когда не сможет разлучить его с этой женщиной. Ни кто и ни когда не сможет встать между ним – Лизой, и сыном.

Глава 16

Коляска остановилась.

– Это тут, – крикнул кучер, пытаясь перекричать налетевший порыв ветра, – в ту сторону как раз и будет.

Ольга осмотрелась. Лес кругом, а меж деревьев тропа видна.

– Вы бы, барышня поторопились, не ровен час дождь пойдёт, лучше бы успеть вам, туда добраться.

– Спасибо, – Ольга протянула вознице несколько монет.

– И вам благодарствуйте, – он взял деньги, засунул в грязный карман кафтана и хлестнул кобылу.

Спустя пару минут, скрылся за поворотом лесной дороги. Ольга осталась одна.

Недолго раздумывала, свернула на тропку, что указал возница и пошла быстрым шагом. Где-то в вышине деревьев, порой сверкала молния, слышались раскаты грома, ветер трепал ветви, но дождь запаздывал. Надвигались сумерки. Ольга спешила. Она не хотела слоняться по лесу во время дождя и вымокнуть до нитки. И хоть на ней был теплый непромокаемый плащ, всё же, нужно поторопиться. Тьма подступала всё ближе, скоро и небесный, скудный свет пропадёт и тогда придётся пробираться на ощупь. Ольга боялась заблудиться.

Сверкнула молния и на мгновение осветила дорогу, указала направление. Ольга пошла быстрее. Но как не торопилась, дождя было не миновать. Он обрушился сплошной, серой стеной. Скрыл то, что ещё можно было разглядеть в сумерках, и спутал все ориентиры. Тропинка быстро исчезла в мутной жиже и ноги Ольги, оказались по щиколотку в воде. Она шла не останавливалась. Струи воды стекали с плаща, но юбки быстро впитывали влагу и становились непомерно тяжелыми. Ольга двигалась, наобум, пытаясь рассмотреть дорогу в свете молний. Дождь немного поутих, будто вылил в первые моменты всё, что накопилось и теперь, капал ровным, прозрачным ливнем. И вот, наконец, среди деревьев, Ольга различила темное строение, в окнах свет.

Тот ли дом? Впрочем, выбирать не приходилось, даже если ошиблась, нужно где-то переждать непогоду, обсохнуть. Платье и нижние юбки вымокли почти до пояса. Каждый шаг давался с трудом. На крыльце девушка остановилась. Стукнула в дверной молоток и прислушалась. Капли стекали с плаща и образовывали лужу.

Послышались шаги, дверь скрипнула, и в проёме показался бородатый мужик в холщевой рубахе и штанах.

– Чего надо? – грубовато буркнул он и недоверчиво осмотрел Ольгу.

– Простите, – пролепетала она, – я заблудилась в лесу и попала под дождь. Позвольте переждать непогоду.

Мужик выглянул из проёма и посветил фонарём. Ещё раз подозрительно осмотрел Ольгу и буркнул:

– Заходи.

Она вошла в небольшую прихожую. Из двери направо выглянула женщина в темном, платье и переднике.

– Проходите, – улыбнулась она, – тут печка, погрейтесь.

Ольга вошла в просторную комнату с низким потолком, почти треть занимала печь. Женщина у стола, продолжила месить тесто и приветливо улыбалась Ольге:

– Снимайте плащ, обогрейтесь. Платье тоже, вон, вымокло всё. Садитесь к печке ближе, не то простудится недолго.

Мужик что-то проворчал из прихожей и скрылся. Из соседней комнаты слышалась тихая, задушевная песня – колыбельная. Звуки этой песни завораживали. Разливались по дому, создавая дух умиротворенности и тепла.

Ольга скинула плащ и повесила на гвоздь у двери. Подошла к печи и протянула руки.

Зачем пришла она сюда? Что заставило? Попыталась вспомнить цель своего визита. Что почувствовала она тогда, когда услыхала разговор княгини и тетушки? Ненависть? Злость? Какое решение приняла? Что за неведомая сила, острым крючком притянула в эту глушь?

Сейчас, когда почувствовала тепло и немного согрела руки, она стала мысленно возвращаться к тем целям, которые привели сюда.

Она пришла, посмотреть на ту женщину, что разрушила её мечту. Погубила любовь, Сломала жизнь. Пришла увидеть – разлучницу. Коварную и беспринципную, ту, что владела сердцем Алексея.

Песня смолкла и через несколько мгновений из темноты боковой комнаты вышла девушка.

Вот – Она. Круглое лицо, мягкие черты. Толстая коса на пышной груди. Простое платье. Девушка поздоровалась и приветливо улыбнулась:

– Вы продрогли совсем. Сейчас выпьете чаю и согреетесь. Прошу вас, – она жестом указала на лавку.

Ольга постаралась улыбнуться в ответ. Присела у стола. Девушка засуетилась, и казалось, не замечает взгляда Ольги. Налила большую кружку чаю и подала с вареньем и сушками.

– Выпейте, сразу согреетесь. И смородины откушайте, чтобы не лихорадило.

Ольга отхлебнула из кружки и снова посмотрела на девушку.

Вот Она – разлучница.

Женщина, что месила тесто, немного погодя всё прибрала и удалилась. Ольга молчала. Сейчас, перед лицом своего несчастья, она не знала, что делать дальше. Что говорить? Какие слова? Некоторое время она собиралась с мыслями. Пыталась вытолкнуть из себя хоть слово, хоть одно. Не получалось.

Девушка встала, это послужило толчком, Ольга произнесла:

– Вы, Лиза?

Девушка замерла. Потом, будто что-то поняла, ответила:

– Лиза.

Она снова села и пристально посмотрела на Ольгу:

– То-то, мне лицо ваше, знакомым показалось.

– Прошу вас уезжайте. Отпустите Алексея. Я дам вам денег, сколько попросите. Уезжайте подальше, – Ольга принизливо просила.

– Ни куда я не поеду. С чего это?

– Моя жизнь невыносима, из-за вас. Он не любит меня, не смотрит на меня. Я словно мебель, которая его окружает. Словно вещь.

Лиза смотрела с жалостью:

– Я – то чем виновна. Не любит? Его и спросите, зачем женился на вас без любви.

– Но вы, можете уехать, и он отступится, забудет.

– Зачем мне это нужно? Я люблю его, он любит меня. У нас сын.

– Сын?

– Да, сын. И не стану я уезжать, хватит. А если вы так несчастны, то сами и уезжайте. А я набегалась уже, устала, не хочу.

Лиза встала, давая понять, что разговор окончен и повернулась, собираясь уйти. Ольга тоже поднялась. В руки попала какая-то тряпка, и она нервно теребила её и скручивала.

В какой-то момент ей показалась насмешка в глазах Лизы. Ольга кинулась на соперницу. Как набросила скрученный лоскут ей на шею, как начала с силой стягивать его, Ольга не помнит. Только ярость и злость в её руках приобрели невероятную силу. Она давила и давила, старалась навсегда проучить эту наглую девицу. И только когда хрипы из горла Лизы умолкли, и тело её стало заваливаться на пол, Ольга резко отпустила концы тряпки и отпрянула от тяжело свалившейся девушки.

Ольга, в ужасе обернулась. Тишина. Она быстро подошла к плащу и накинула его. В последний раз, глянула на девушку, что лежала посреди комнаты и вышла. В прихожей, дернула засов и выскочила в ночь.

Дождь закончился. Тучи рассеялись, и четвертина месяца скупо освещала проёмы между деревьев. Впереди темнота. Стволы сосен казались призрачным лабиринтом в который нужно ступить, найти путь, для того чтобы вырваться на волю. Ольга вошла в лес. На ботинки быстро налипли комья грязи, и уже через пару минут пришлось остановиться у широкой ели. Тишина. Нет ничего, что испугало бы или насторожило, заставило бежать не оглядываясь. Всё тихо.

Здесь в темноте, в грязи, под мокрыми ветвями, Ольга громко вздохнула. Это был, вздох освобождения. Она знала, что убила, но от этого, стало легче дышать. Дом в темноте – символ новой жизни. Преград больше нет. Нет соперницы, что вытягивает всю любовь из Алексея. Нет никого, кто может помешать Алексею любить жену. Ольга улыбнулась. Эта мысль дала силы. В последний раз глянула на дом и зашагала в направлении тропинки.

Но тут, чья-то сильная рука обхватила за талию, другая зажала рот. Страшное лицо промелькнуло перед глазами, и Ольга почувствовала, как рванулось что-то в груди. Острая боль пронзила тело. Ольга стала оседать. Медленно сползала она, хваталась за кого-то в темноте. Рука уцепилась за ветку, но дернулась и отпустила. Когда осела в грязь, снова, этот дом перед глазами. В окнах свет – последнее, что увидела Ольга.

Через пару дней, какой-то крестьянин ехал по лесной дороге домой, в деревню. На обочине заметил что-то странное. Как подъехал ближе, так и речи лишился. Лежит возле сосен труп молодой девушки. По виду, из благородных. Погрузил девицу в телегу, да в город вернулся. В полицейский участок приехал. Так, мол, и так. Очень сознательный крестьянин был. Полиция уже знала, что в лесу том, банда головорезов промышляет. Так на банду ту и списали преступление. Лес, как полагается, прочесывать стали. Но, более ничего, в помощь следствию, не нашли. Да и разбойников не поймали.

Личность, как положено, установили. Оказалась убиенная женой высокопоставленного чиновника. Тут газеты, откуда ни возьмись, новость подхватили. Стало имя того чиновника на первых полосах газет фигурировать. Долго его, по-разному, теребили, да хаяли. Потом новость вышла, что чиновник тот, ушел благополучно с поста высокого, в отставку и уехал ни кто не слышал куда. И, история та, быстро всеми забылась.

Глава 17

Лиза, громко вздохнула и открыла глаза. Схватилась за горло. Попыталась крикнуть, но лишь тихий хрип вырвался из груди. Шаги, обернулась, Марья вбежала в комнату и кинулась к Лизе.

– Что с вами? Что произошло?

– Она меня убить хотела, душила меня.

– О Господи, как так? Я ненадолго только вышла, о Господи, – Марья громко причитала.

Вошел Степан. Марья набросилась на него:

– Что же ты, кому не попадя двери раскрываешь. Какой гостеприимный, а она вишь вон Лизавету Васильну убить могла.

Степан стоит, руками разводит:

– Приличная, вроде показалась.

– Ага, пускай все приличные заходят и делают что захотят. Убивают и грабят. Нате. Пожалуйста.

Лиза на ноги поднялась:

– Да не ругайте, он то откуда знал, что это – жена Алеши.

– Жена?!

– Да.

Марья долго ещё на Степана бурчала, он отмалчивался. Вышел из дома. Потом вернулся, запер двери на засовы и снова всё затихло.

Спозаранку Степан укатил куда-то. Марья возле печки колдует, пироги печёт, капусту тушит. Лиза с Ванечкой забавляется. Иногда, задумается, в окно смотрит, но на двор выходить боится, вдруг там, кто поджидает.

– Уходить мне от вас нужно, – задумчиво произнесла Лиза, – а то и себя, и вас сгублю. Если она знает, где я, то не ровен час придёт кто-то за мной. Лучше уйду.

– Да куда же вы пойдёте.

– А поеду обратно в Петербург, там квартира есть, чай и Алексей не бросит, защитит если чего.

– Ну, смотрите вам решать, мы не гоним, живите хоть сто лет.

– Спасибо, вы хорошие люди.

– Чего уж там, – Марья раскраснелась от печи.

Через пару дней Степан вернулся. Возбуждённый такой, зашел, прямо в комнату, где Лиза с Марьей сидели.

– Новость нехорошая, – говорит, – девицу эту, убитой на дороге нашли, с той стороны леса. Сказывают, тут бандиты водятся в лесу. Вот и убили её, горемыку. Не долго, по свету ходила.

Лиза в испуге руки к щекам прижала.

– Это за мной, видимо, убийцу посылали. Если она знала, где я, то и остальные не будут сидеть сложа руки.

– Да нет. Это в той стороне, – Степан махнул рукой, – тут в лесу и вправду разбойники могут быть. Кто их знает. А она, по ночам в лесу шаталась. Вот и встретились.

Лиза встала и в комнату к себе пошла. Принялась вещи собирать. Хватается то за одно, то за другое, из рук всё валится.

– Всё решено. Еду. Степан Петрович, вы меня сможете до развилки довезти, – из комнаты выглянула.

– Тогда уж, до станции, – поправила Марья – Что вам, с дитём на руках на развилке делать. Вона, тьма тьмущая бандитов развелось.

Так и решили. Собрала вещи Лиза, Ваню взяла, попрощалась с Марьей да в телегу села. Узел её, Степан тоже положил. Поехали.

К вечеру, в городе ещё достаточно многолюдно, Лиза стояла на крыльце дома по улице Б. Она дернула шнурок колокольчика и услышала, как звякнуло за дверью. Открыли не сразу. Экономка удивлённо расширила глаза.

– Матушка моя, Елизавета Васильна, ах ты, как же вы? Ну и ну. Никак не ожидала, ни как. Входите же. А я и, не тороплюсь. Мало ли, думаю, кто бродит, да в дверь звонит.

Лиза робко вошла. Она не была уверена, имеет ли право сюда приходить. Возможно, тут уже другие люди живут.

– Ах, Боже мой, – всплеснула руками Элеонора Захаровна, глядя на Ванечку, – что за чудо расчудесное. Сыночек или девочка?

– Иван.

– Ну, давайте же проходите, проходите.

Лиза вошла в гостиную, всё как всегда. Ничего не поменялось.

Экономка взяла узел и пошла в спальню. Значит – это, всё ещё квартира Лизы. Можно расслабиться. Усталость навалилась. Захотелось свалиться в кровать и не вставать до самого утра.

– Служанки пока нет, я отпустила её на месяц к родителям, в деревню съездить, не думала, что вы приедете. Надеюсь сами, справимся.

– Справимся, – эхом ответила Лиза.

В спальне она раскутала Ваню, покормила его, а когда он заснул, положила на кровать и легла рядом. Раздеваться не было сил. Свеча бледно мерцала, и лёгкие её движения рисовали на стене таинственные линии. Мыслей не было, глаза слипались. Последний отблеск свечи померк, Лиза провалилась в темноту сна.

Ключ в замке тихо повернулся, дверь открылась. Темная фигура проскользнула по лестнице, как привидение. Миновала гостиную и очутилась в спальне. В окно падает слабый отсвет уличного фонаря. Он выхватывает из темноты очертания кровати, на ней женщина, рядом ребёнок. Спят. Тихо, умиротворенно.

Рука легла на плечо Лизы, и она подняла голову. Со сна, несколько секунд присматривалась, потом резко села и протянула руки.

– Алёша, милый мой.

Он обнял её, прижал к себе.

– Лиза, моя Лизонька.

Они сидели, обнявшись. Ни кто не мог шевелиться, или раскрыть объятья. Будто, если разжать руки, то всё пропадёт, исчезнет навсегда. Так, в объятьях друг друга, они заснули.

Глава 18

Известие о страшной смерти Ольги, как гром среди неба. Такого потрясения, в доме тетушки Анфисы не было, со времён получения известия о смерти благоверного супруга.

Всё было так. За завтраком, тетушка спокойно развернула газету и прочла, большими буквами напечатанный, заголовок на первой странице – «УБИЙСТВО БАРЫШНИ В ЛЕСУ».

С обычным светским любопытством, начала читать статью. В ней рассказывалось о том, что в лесу, который расположен у южной дороги, было найдено тело благородной барышни. На теле обнаружены четыре колотые раны, предположительно нанесённые ножом. Предполагалось так же, что девушка была похищена бандитами с целью выкупа. Тетушка Анфиса с интересом читала подробности, коими изобиловала статья. Но, когда дошла до фамилии убитой барышни (что фигурировала тут же, мол, при себе, жертва имела письмо ей адресованное, с указанием точного адреса проживания и фамилии) – чашка с английским чаем, стала медленно выскальзывать из руки тетушки. Упала на мраморный пол и звон этого падения эхом пронесся по комнате.

– Глашка! – пронзительно, с переходом на визг закричала тетушка, – Глашка!

Горничная, с выпученными от испуга глазами, вбежала в будуар.

– Звали Ваше Сиятельство?

– Быстро, мне, одеваться, быстро! – Анфиса принялась лихорадочно дергать завязки на пеньюаре. В конце концов, рванула шелковый шнурок с такой силой, что он оторвался вместе с лоскутом, – Ах, боже мой, Глашка!

Глашка, скрывшаяся было за дверью, снова вбежала.

– Давай платье, дура! Софью Андреевну зови. Быстро!

Глашка снова выбежала, а тетушка начала ходить из стороны в сторону, воздевала руки к небу и причитала.

– Где же, где же эта ленивая служанка. Выгоню сегодня же. Сегодня же вон! Вон!

– Что случилось? – в комнату поспешно вошла княгиня, – Анфиса, ты сама не своя.

– Вы ещё спрашиваете? Читайте, – Анфиса указала в направлении газеты, – читайте! Ах! Я говорила, я говорила!

Софья Андреевна взяла газету, сощурила близорукие глаза и прочла заметку. Тут она стала медленно оседать. Анфиса подтянула стул, княгиня опустилась в него, как увядшее растение.

– Что же это? Как же? – пролепетала она.

Тетушка уже немного отошла от первого впечатления, посмотрела на сестру:

– Вы всё прочли?

Вошла горничная с платьем.

– Поди вон, – грозно зыркнула тетушка и снова посмотрела на княгиню, – вы поняли, где её нашли? В лесу, там, где прячется эта ваша девка.

Княгиня в испуге начала хватать ртом воздух. Она будто хотела что-то сказать, но не могла произнести ни слова.

– Более того, – мысли тетушки пульсировали и обгоняли одна другую, – туда мы послали…

Глаза княгини расширились, она поспешно приложила палец к губам.

– Да, именно туда.

– Может, это ошибка, – слабо выдавила княгиня.

– Какая уж тут ошибка, все приметы на лицо. Плюс письмо при ней было.

– Но, что же теперь нам делать?

В дверь громко постучали, горничная, не дожидаясь ответа, зашла и испугано проговорила:

– Ваше Сиятельство, там жандармы.

Тетушка и княгиня посмотрели друг на друга, так как не смотрели ещё никогда. С ужасом.

Тетушка, после нескольких поспешных манипуляций с одеждой и прической спустилась в гостиную, где ожидали двое. Один по форме, другой в штатском.

– Господа, чем имею честь быть полезна? – тетушка Анфиса, была поистине прекрасна в напускном спокойствии.

Роль, отработанная годами не давала сбоя и сейчас.

Гости представились как, следователь по особо важным делам Буракин и пристав Головинский. Они задали несколько, как показалось тетушке, хитрых вопросов, наподобие: когда и во сколько Ольга была дома, когда обнаружили её исчезновение, почему не обратились в полицию, не связывались ли с её сиятельством похитители. Тетушка Анфиса с грустным добродушием ответила на все вопросы.

Спустя полчаса, она снова поднялась к себе, где до её прихода, в страшном волнении пребывала Софья Андреевна. Как только дверь за тетушкой закрылась, княгиня взмолилась:

– Ну как?

Анфиса села, посмотрела на сестру:

– Не знаю. Не нравится мне всё это.

Глава 19

Здоровье Софьи Андреевны сильно пошатнулось. Нервная болезнь дала о себе знать именно тогда, когда княгиня совсем не ждала. Приступы глубокой депрессии сменялись истериками и слезами. Общение с ней становилось невыносимым. Тетушка Анфиса старалась проводить меньше времени в компании родственницы. Княгиня с вечными жалобами и стонами, порядком уже поднадоела. Алексей, годами жил у тётушки и со всеми своими капризами избалованного ребёнка, не сумел до такой степени наскучить, как княгиня за несколько месяцев.

По разным благовидным предлогам, Анфиса уезжала с визитами и возвращалась, когда Софья Андреевна бывала уже в постели. Чтобы не показаться невнимательной, Анфиса заходила к ней перед сном. Несколько минут беседовали и тетушка, ссылаясь на усталость, удалялась.

Софья Андреевна, страдала – от отсутствия Алексея, от смерти Ольги. Причитала и жаловалась с удвоенной силой и слуги, так же как и тетушка, пребывали в крайних стадиях терпения. После того, как две горничные уволились, Анфиса поняла, пора выпроваживать сестру в имение, так как от её нападок, страдают все. Пусть же, эти истерики, слушают собственные слуги Софьи Андреевны и её муж.

– Милая моя, тебе нужно на воздух, в деревню. Ты совсем расклеилась в городе. Поезжай поскорее на природу в имение. И князь давно пишет, что скучает по всем вам. Или, можно поехать в Швейцарию, сейчас, там удивительные пейзажи. А воздух. Какой там чудный воздух в это время.

Тетушка Анфиса каждый день заводила подобные разговоры, но княгиня, ни как не проявляла намерений уехать.

Но вот, в одно июльское утро, пришло письмо от Алексея адресованное матери. Анфиса, сгорая от любопытства, поскорее понесла княгине желанную весточку. Лицо Софьи Андреевны просияло, когда тетушка подала письмо и сказала:

– От Алёши.

Софья Андреевна, поспешно распечатала письмо, надела на нос пенсне и пробежалась по строкам. Каково же было изумление тетушки Анфисы, когда княгиня задрожала всем телом, издала истошный вопль и упала, резко вздернув руками. Она тряслась на полу, из горла доносились звуки похожие на хрипы.

Анфиса закричала:

– Софья, что с тобой?! Слуги! Сюда! Скорее! Доктора! Позовите доктора!

В комнату вбежали две служанки, глянули на бьющуюся в конвульсиях княгиню и встали как вкопанные. Анфиса кинулась поднимать княгиню, горничные поспешили на помощь. Втроём они подняли Софью Андреевну и отнесли на кровать. Та, извивалась и корчилась, а потом вдруг затихла и лишилась чувств.

Все стояли и смотрели.

– Доктора, – повторила Анфиса, уже спокойно.

Одна горничная вышла. Другая осталась рядом с хозяйкой, ждала распоряжений.

– Побудь с ней, – сказала тетушка и отвернулась, поискала глазами.

Она подобрала письмо и поспешила к себе в комнату, чтобы прочесть его. Если княгиня придёт в себя, дабы не застала тетушку за этим, не совсем приличным, занятием. А прочитать письмо нужно, как ни крути. Узнать, что пишет Алексей, и отчего у Софьи Андреевны, случился такой страшный припадок.

У себя, тетушка Анфиса открыла лист и стала читать.

«Дорогая матушка, не предполагал я, что придётся писать Вам это, но в известных нам с Вами обстоятельствах не могу поступить иначе. Не думал я, что однажды Вы – моя мать вынудите меня стать Вашим врагом. Вы, кто родил меня и вырастил. Кто был – светом жизни. Кого любил я и сейчас люблю.

Но кровью обливается, моё разбитое сердце, когда понимаю как низко Вы пали, посылая убийцу ко мне и к матери моего сына. К женщине, которая за всю свою жизнь ни сделала ничего плохого, даже помысла плохого не имела и служила Вам честно, бескорыстно.

Как Вы – моя мать, могли сделать такое? За что, моя душа, желает теперь, вас ненавидеть. Да и видеть Вас, не знаю, хочу ли теперь. Как нелегко писать. Но сказать слова эти, глядя Вам в глаза, было бы ещё тяжелее. Мне горько и больно осознавать, что отныне мы разделены. А за сим поступайте, как знаете, живите, как хотите. Я не вернусь. Мне, не место в Вашем доме и Вашей жизни. Я удаляюсь. Не знаю смогу ли когда-нибудь Вам простить.

Ваш сын Алексей».

Тетушка опустила письмо. Она поняла, что навсегда потеряла Алексея, так же как и его мать.

Часто, в гостиных она слышала, как обсуждают Алексея. А во время визитов приятельницы рассказывали, что убийство Ольги не прошло даром и для его карьеры. Мягко говоря, его попросили освободить занимаемый пост. Потому что, человек на таком посту не должен фигурировать в историях с убийствами. Говорят, Алексей оставил свой пост без сожаления, даже был рад. Она узнала, что он, так и живёт на улице Б. Не бывает в обществе, не наносит визиты. Ни кого не приглашает. Лишь пара давних друзей, бывает у него.

Тетушка Анфиса сидела с письмом в руке и думала о том, что может быть, если бы она не вмешалась в это дело, то Алексей спокойно ходил бы на службу, жил, и с женой, и с этой Лизой. И ничего бы не произошло. Подумаешь, многие чиновники имеют женщин на стороне. Многие это знают, но – мало кому, это становится препятствием для высоких рангов. Но Алексей, вынужден покинуть пост. Вследствие известных событий.

Тетушка поняла, что роль, которую она сыграла в этой истории, оказалась вовсе не такой, как хотелось изначально. А что теперь? У княгини удар. Алеша ненавидит их обоих, а Ольга убита.

Анфиса Петровна, не хотела плохого исхода, а получилось – именно так.

Глава 20

Теперь, Алеша старался быть постоянно рядом с Лизой. Он боялся, если уйдёт куда-то, она, пропадет, и он снова должен будет её искать. Он нанял охрану для их дома и если отлучался, чтобы решить накопившиеся дела, то ненадолго. А после того, как службу пришлось оставить, стал совсем мало выходить. Такое обстоятельство не слишком радовало. Жить посреди столицы и не иметь возможности хотя бы прогуляться с Лизой и Ванюшей. Алексей подумывал об отъезде. Намеревался снять небольшую виллу или дом, где-то за городом, нанять пару слуг.

Но, в начале осени, получил письмо от отца. Тот писал, что болен и вероятно не поднимется больше. Просил приехать, повидаться, возможно, в последний раз.

Такое обстоятельство, подтолкнуло к действию. Алеша, недолго собирался. В один из дождливых осенних дней усадил Лизу и ребёнка в коляску, и поехали в имение. По-приезде нашел отца, во вполне нормальном состоянии и понял, что тот написал так, от одиночества и скуки. Старый князь, был ещё тем хитрецом.

От отца, Алексей не стал скрывать обстоятельств дела и представил Лизу как женщину, с которой живёт. При этом намекнул, что ни как иначе не будет. И если отец станет выказывать недовольство, Алексей обещал не тревожить его более и отправится жить в любое уединенное место, где не будет осудительных взглядов со стороны общества и семьи. Отец, мудро рассудив, что в его возрасте, не стоит быть настолько моралистом, чтобы лишиться и сына, и хоть незаконнорожденного, но внука, пообещал вопроса этого не касаться вовсе. А к Лизе, относится не иначе как к дочери. Но от Алексея в свою очередь потребовал, вникнуть в дела хозяйские, в противном случае некому будет управлять имением. С таким раскладом, Алексей согласился и оба остались удовлетворены.

Вскоре после переезда в имение, Алексей получил письмо от тетушки Анфисы. В нём, она просила прошения за содеянные поступки и выражала надежду, что Алексей поймёт и её, и мать. Так же она уведомляла, что Софья Андреевна находится в её доме под постоянным, неусыпным присмотром докторов и уход за ней ведётся самый тщательный.

После того удара, княгиня так и не смогла оправиться, была полностью недвижима. Она не говорила, только открывала и закрывала глаза.

Хоть и был Алексей зол на мать, но в такой ситуации расценил, неважно чему она способствовала, главное, сейчас, она не должна чувствовать того, что её бросили родные люди. И если, это последние дни её жизни, то провести их она должна в своём доме. Там, где была счастлива.

Княгиню перевезли в имение.

Дальнейшая жизнь Алексея и Лизы протекала вполне однообразно. Он занимался делами, разъезжал по землям, руководил. Она в доме, на правах хозяйки. Через год Лиза снова была на сносях. И тогда, в один из дней Алексей договорился со священником из ближайшей церкви о венчании. Свадьба Алексея и Лизы, была тихой.

В течение нескольких последующих лет, Лиза родила ещё троих детей, одного сына и двух дочерей.

Вечерами Алексей и Лиза сидели в гостиной и разговаривали о делах, о детях, о планах. Иногда, Алексей брал руку Лизы и прикладывал её к губам или щеке. Иногда просто держал. Лиза ласково смотрела на мужа и улыбалась.

Что ещё нужно?

Только – быть вместе, держать руку любимой и никогда не расставаться.

(февраль – июль 2016г)

Оглавление

Часть 1

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

Часть 2

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

Часть 3

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg