«Нежданное счастье»

Нежданное счастье (fb2) - Нежданное счастье [A king without a heart] (пер. Анатолий Александрович Михайлов) 683K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Барбара Картленд

Барбара Картленд Нежданное счастье

© Cartland Promotions, 2013

© DepositРhotos.com / Tihon6, OleksandrKolos, обложка, 2017

© Shutterstock.com / creativepro, Jiffy Avril, horiyan, обложка, 2017

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2017

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2017

* * *

Все персонажи и ситуации в книге вымышленные и никак не связаны с реальными людьми или событиями

Титания пребывала в отчаянии.

На следующий день король не появился, дабы, по своему обыкновению, отправиться с ней на верховую прогулку, поэтому пришлось довольствоваться обществом Дария. Она не решилась расспросить шталмейстера, почему в семь часов утра короля не оказалось на месте.

Под седлом у нее шла горячая норовистая лошадь, на которой она не ездила прежде, так что вскоре она начала получать удовольствие от прогулки, но все-таки это было совсем не то, чем когда она каталась вместе с королем.

После полудня, когда Софи удалилась по своим делам, Дарий пригласил ее в библиотеку, где в этот час никого не было.

Титания выбрала для себя несколько книг, решив, что они развлекут ее, но почему-то мыслями она то и дело возвращалась к королю.

Она задавалась одним и тем же вопросом — как она ухитрилась обидеть его?

На следующий день все повторилось, и вечером она вынуждена была признаться себе, что ужасно скучает по королю.

Лишь ценой невероятных усилий ей удалось удержаться от слез.

«Я хочу быть рядом с ним, я хочу разговаривать с ним, — твердила она себе. — Я могу вспомнить очень многое, что, без сомнения, поможет ему в работе над книгой».

Но темнота не внимала ее мольбам.

Король же будто исчез без следа!

«Розовая серия» Барбары Картленд

Барбара Картленд была необычайно плодовитой писательницей — автором бесчисленных бестселлеров. В общей сложности она написала 723 книги, совокупный тираж которых составил более миллиарда экземпляров. Ее книги переведены на 36 языков народов мира.

Кроме романов, ее перу принадлежат несколько биографий исторических личностей, шесть автобиографий, ряд театральных пьес, книги, которые содержат советы, относящиеся к жизненным ситуациям, любви, витаминам и кулинарии. Она была также политическим обозревателем на радио и телевидении.

Первую книгу под названием «Ажурная пила» Барбара Картленд написала в возрасте двадцати одного года. Книга сразу стала бестселлером, переведенным на шесть языков. Барбара Картленд писала семьдесят шесть лет, почти до конца своей жизни. Ее романы пользовались необычайной популярностью в Соединенных Штатах. В 1976 году они заняли первое и второе места в списке бестселлеров Б. Далтона. Такого успеха не знал никто ни до нее, ни после.

Она часто попадала в Книгу рекордов Гиннесса, создавая за год больше книг, чем кто-либо из ее современников. Когда однажды издатели попросили ее писать больше романов, она увеличила их число с десяти до двадцати, а то и более, в год. Ей тогда было семьдесят семь лет.

Барбара Картленд творила в таком темпе в течение последующих двадцати лет. Последнюю книгу она написала, когда ей было девяносто семь. В конце концов издатели перестали поспевать за ее феноменальной производительностью, и после смерти писательницы осталось сто шестьдесят неизданных книг.

Барбара Картленд стала легендой еще при жизни, и миллионы поклонников во всем мире продолжают зачитываться ее чудесными романами.

Моральная чистота и высокие душевные качества героинь этих романов, доблесть и красота мужчин и прежде всего непоколебимая вера писательницы в силу любви — вот за что любят Барбару Картленд ее читатели.

Каждый из нас может испытать счастье и радость любви, как король, так и последний бедняк.

Барбара Картленд

Глава первая

1888 год

Герцог Старбрук завершил молитву, и слуги один за другим вышли из столовой.

После того как они удалились, члены семейства расселись за столом, где их уже ждал завтрак, а дворецкий и двое лакеев принялись прислуживать им.

Вдруг дверь отворилась, и порог комнаты боязливо переступила молодая девушка.

Она была невысокого роста, стройная и очень красивая, но сейчас на лице у нее были написаны тревога и страх.

Подойдя к герцогу, она наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку.

— Почему тебя не было на молитве, Титания? — резко спросил он.

— Прошу прощения, дядя Эдвард, но меня задержали, когда я возвращалась с верховой прогулки.

— Задержали? — подала голос герцогиня Старбрук с другого конца стола. — Очень подходящее слово, чтобы скрыть за ним свое легкомыслие и беспечность в обращении со временем.

— Мне очень жаль, тетя Луиза, — пролепетала Титания.

— Еще бы тебе не сожалеть, — отозвалась герцогиня. — Еще одна такая выходка, и я вынуждена буду просить твоего дядю запретить тебе конные прогулки по утрам. В любом случае это лишь напрасная трата времени.

Титания испуганно ахнула.

Впрочем, садясь за стол, чтобы приступить к завтраку, она в глубине души сознавала, что сама во всем виновата.

Утро выдалось поистине великолепное. Она так быстро мчалась по лесам и перелескам, которые так любила, что забыла обо всем и даже на миг почувствовала себя счастливой.

Вскоре она оказалась на берегу лесного озера, которое было ее излюбленным местом, потому что она верила, что в нем живут русалки.

И только там Титания сообразила, что совершенно утратила счет времени. А ведь если она опоздает к молитве, ее ждут большие неприятности.

Поэтому она пришпорила Меркурия, торопясь вернуться как можно скорее.

Но, несмотря на все ее старания, переодевшись и сбежав вниз, она увидела, что двери столовой уже закрыты.

До нее донесся раскатистый и звучный, как иерихонская труба, голос дяди, читающего молитву, на что все те, кто слушал его, откликались уважительным «аминь».

И только когда из столовой начали один за другим выходить слуги, она прошмыгнула внутрь, сознавая, что сама навлекла на себя беду.

Однако, к ее невероятному облегчению, обошлось без долгих нотаций, которые ей непременно пришлось бы выслушать при обычных обстоятельствах.

Герцог, пребывая в необычайно благодушном расположении духа, занимался письмами, каковые, по обыкновению, были сложены рядом с его тарелкой после того, как их вскрыл и просмотрел секретарь.

Со счетами на оплату и просьбами о вспомоществовании вполне успешно разбирались в конторе, тогда как внимания герцога удостаивались исключительно приватные послания. Одно из них, вскрытое первым, он сейчас и читал со слабой улыбкой на тонких губах.

С другого конца стола на него с немым вопросом поглядывала герцогиня, но она была слишком умна, чтобы расспрашивать о содержимом письма прежде, чем он сам будет готов рассказать ей о нем.

Прямо напротив Титании, по правую руку от отца, сидела ее кузина леди Софи Брук, которая только что, к полному своему удовольствию, провела первый сезон[1] в Лондоне и, вне всякого сомнения, стала одной из самых выдающихся debutantes[2] этого года.

Герцог дал пышный бал в ее честь, а немного погодя намеревался устроить еще один, но уже в собственном поместье, Старбрук-холле.

На него будут приглашены все мало-мальски важные соседи, и Титания задавалась вопросом, дозволено ли ей будет побывать на нем.

На первый бал в Лондоне ее не взяли под тем предлогом, что она до сих пор носит траур по своим отцу и матери. Это было не совсем правдой, поскольку год, который обычно положен в подобных случаях, закончился уже три недели тому.

Титания была достаточно сообразительной, чтобы догадаться: дядя вовсе не желал, чтобы она появилась на балу в Лондоне.

И дело было не только в том, что он стыдился ее матери, но и в том, что сама она была куда красивее своей кузины.

Ни самомнение, ни тщеславие были Титании решительно не свойственны, хотя девушка отдавала себе отчет в том, что очень похожа на свою мать. И хотя семейство Старбруков повело себя чрезвычайно грубо и невежливо с ее отцом, лордом Рупертом Бруком, все остальные восхищались красотой ее матери.

Они прекрасно понимали, почему лорд Руперт влюбился в нее.

А герцог Старбрук во всем пошел в своего отца.

Пятый герцог был решительно настроен сохранить голубую кровь Старбруков незамутненной, каковой она оставалась на протяжении двух последних веков, и потому заключил договоренность о том, что сын его женится на принцессе Луизе Хьюдельбергской.

Княжество это было не то чтобы очень уж известным и значительным, но правящее семейство состояло в дальнем родстве с королевой Викторией[3], и никто не посмел бы утверждать, что принцесса Луиза не годится в жены следующему герцогу.

К несчастью, второй сын, лорд Руперт Брук, расстроил отцовские планы.

Вопреки всему он женился на простолюдинке.

Однажды он отправился в Шотландию, дабы половить лосося, и остановился у старого друга, в поместье которого неизменно наслаждался свободой, каковой ему крайне недоставало дома.

Если ему хотелось прокатиться верхом, он садился на коня, и никто не поднимал из-за этого шума. Равным образом, если ему приходила блажь отправиться на рыбалку, он попросту выходил из замка и спускался к реке.

И помощникам рыболова или слугам было вовсе не обязательно сопровождать его, если только он сам не просил их об этом.

В общем, так уж получилось, что лорд Руперт предпочитал одиночество, особенно в Шотландии, где он отдыхал душой и телом после помпезности и излишней формальности, царивших в его собственном доме, как, впрочем, и в большинстве роскошных фамильных особняков, в которых ему доводилось бывать как гостю.

— Останавливаясь у меня, ты волен поступать и вести себя так, как тебе заблагорассудится, Руперт, — говорил ему друг.

Лорду Руперту частенько приходила в голову мысль о том, что это были единственные каникулы в году, когда он мог оставаться самим собой и получать от этого удовольствие.

Его приятель, глава родовитого клана, был человеком несколько необычным, поскольку родился в Шотландии и в людях разбирался куда лучше любого англичанина.

В тот год, когда лорд Руперт приехал к нему с визитом в очередной раз, других гостей в замке не оказалось, и они с лэрдом[4] проводили вечера за обсуждением тем, которые занимали обоих, как всегда бывало и в Оксфорде, где они учились вместе.

На следующее утро лорд Руперт в одиночестве отправился на реку ловить лосося. С собой он прихватил удочку и сачок, которым вываживал рыбу из реки и в котором намеревался отнести улов домой.

Он уже поймал двух лососей, как вдруг, к его невероятному изумлению, ему на крючок попалась по-настоящему крупная рыбина.

Она была больше любого лосося, которых ему доводилось видеть в реке, и он твердо решил не упустить ее. Он принялся вываживать ее, осторожно, но настойчиво, понимая, что она слишком тяжела и может запросто порвать леску.

Лосось заплыл в реку прямо из моря и потому сражался как лев, дабы вновь обрести свободу.

Битва была грозной, но лорд Руперт получал от нее несказанное удовольствие, намереваясь отнести домой свой большой улов и предъявить в качестве трофея, что сулило ему несомненные поздравления и дифирамбы.

Огромная рыбина металась и выпрыгивала из воды, и лорд Руперт понемногу травил леску, все больше опасаясь, что лосось сорвется с крючка и уплывет.

Ему нужно было каким-то образом вытащить его из воды, поскольку сачок, который он взял с собой, был слишком мал, а принесенную острогу он по глупости оставил на берегу.

И вот, к своему облегчению, он вдруг заметил, что за ним наблюдают.

По тропе к реке, к тому месту, где он стоял, спускалась молодая женщина. Он не мог хорошенько рассмотреть ее, но беглый взгляд, брошенный в ту сторону, подсказал ему, что она остановилась у него за спиной.

Вместо этого он возвысил голос:

— Вы не могли бы помочь мне, сударыня?

— Да, разумеется, — отозвалась молодая женщина.

— Где-то на берегу лежит моя острога.

— Да, вижу.

Теперь, когда он заручился посторонней помощью, поимка лосося стала делом нескольких минут.

Девушка ловко ударила рыбину острогой и передала ее ему, поскольку добыча была слишком тяжела для нее.

Лосось оказался настоящим гигантом, никак не меньше двадцати фунтов. Лорд Руперт был уверен, что его приятель придет в восторг, поскольку такие рыбины в этой части реки были настоящей редкостью.

Лишь потом он перевел взгляд на девушку, которая помогала ему, и был поражен в самое сердце.

Ему улыбалась, поздравляя с успешной добычей, самая красивая женщина на земле, которую он когда-либо видел.

Красота ее отличалась от той, которую лорд Руперт привык видеть у женщин, с коими судьба сводила его в Лондоне.

Мужчиной он был весьма привлекательным, да еще и сыном герцога, и потому его без конца приглашали на балы и вечеринки, равно как и на все званые ужины при свечах, устраиваемые в Мэйфэйр[5].

Но среди всех женщин, за которыми волочился он сам или которые преследовали его, лорд еще не встречал такой красавицы.

Впрочем, ему было бы трудно объяснить, чем она так уж отличается от прочих.

Ее личико в форме сердечка было очень юным и невинным.

Во взгляде ее огромных серых глаз, казалось, распахнувшихся на пол-лица, не было и тени флирта или кокетства. Напротив, в них таилось какое-то волшебство.

При этом она выглядела так, словно принадлежит реке и вересковым пустошам, а не тому миру, в котором жил он.

Одета она была опрятно и безыскусно, но лорд Руперт заметил, что в ее волосах, выбившихся из-под шляпки, проскальзывает рыжинка, и уверился в том, что в ее жилах течет шотландская кровь.

Тем не менее он еще не встречал шотландки, похожей на нее, и потому задался вопросом, уж не привиделась ли она ему.

Много позже, лишь узнав ее, он понял, что она была частью той мечты, что всегда жила в его сердце, но которую он уже отчаялся встретить в действительности.

Словом, лорд Руперт во все глаза смотрел на Иону, а Иона смотрела на него.

Между ними протянулась какая-то ниточка, установилась связь, которую нельзя было выразить словами или объяснить.

Они просто влюбились друг в друга с первого взгляда.

Лорд Руперт наотрез отказался подумать, о чем умолял его отец, и отложить день их свадьбы.

Они с Ионой обрели друг друга, и более ничто в мире не имело для них значения.

Отец лорда Руперта, старый герцог, пришел в ярость, хотя и признавал, что Иона — леди, а ее отец — уважаемый глава небольшого клана.

— Но они, — в бешенстве орал он на сына, — все равно недостаточно хороши для Старбруков!

Весьма сомнительно, впрочем, что лорд Руперт слышал или понимал то, что ему говорили, поскольку потерял голову от любви и лишь считал дни, оставшиеся до свадьбы с Ионой.

Он оказал собственному семейству должное уважение, пригласив ее вместе с ее родителями в Старбрук-холл еще до свадьбы.

Он вел себя как настоящий джентльмен, и старый герцог проявил вежливость по отношению к отцу и матери Ионы, но, оставшись с сыном наедине, вновь накричал на него.

— Хорошо-хорошо, она красива, не стану оспаривать очевидное! — бушевал герцог. — Но на протяжении вот уже многих веков Бруки женились на равных себе, а, что бы ты ни говорил, эта женщина тебе не ровня.

Когда Иона с родителями возвращались в Шотландию, лорд Руперт отправился вместе с ними, и они скромно обвенчались в церкви Кирка, где была крещена Иона.

Во время свадебного путешествия лорд Руперт сначала повез супругу в Париж, а уже оттуда — в Венецию, Афины и Каир. Он хотел, чтобы она повидала мир, и надеялся, что эта поездка развлечет ее так же, как неизменно очаровывала его самого.

Она наслаждалась каждым мгновением их медового месяца и всем, что им довелось повидать, с той же непосредственностью, с какой любила его.

Они настолько хорошо подходили друг другу, что инстинктивно понимали, о чем думает или чего хочет каждый.

Вскоре у них родилась Титания. Лорд Руперт и его жена обожали свою маленькую дочурку, и его нисколько не волновало, что Иона может более никогда не иметь детей.

В доме царили любовь и радость, поскольку родители были совершенно счастливы и души не чаяли в своем единственном ребенке.

Титания путешествовала вместе с ними и ночевала в странных местах. Иногда — в палатке или на спине верблюда.

Временами она сворачивалась в калачик между отцом и матерью прямо на открытом воздухе, когда они путешествовали по незнакомой местности и не могли найти подходящего места для ночлега.

Это был опыт такого рода, который привел бы в восторг большинство мальчишек, но девочки его отнюдь не приветствовали бы.

Но Титания от всего сердца наслаждалась каждой минутой, и для нее мир, состоявший из отца и матери, заключал в себе лишь любовь и безмерное счастье.

Потом лорд Руперт с супругой трагически погибли в железнодорожной катастрофе, возвращаясь домой после короткой поездки в Уэльс.

Для Титании это означало конец прежней жизни.

Так получилось, что за одну ночь она перестала быть ребенком: ее родители погибли, и она как будто сразу стала взрослой, столкнувшись со всеми неприятностями и бедами, ожидающими тех, кому пришлось взрослеть слишком быстро.

После похорон дядя приказал Титании собирать вещи.

— Ты будешь жить со мной в Старбрук-холле, — распорядился он.

Она пыталась уговорить его позволить ей остаться в доме, где родилась и выросла, ведь она была так счастлива здесь с отцом и матерью, но он коротко бросил ей, что это невозможно.

Впоследствии ей сообщили, что дом будет продан со всем его содержимым, причем девушке не разрешили оставить на память даже какой-нибудь маленький предмет обстановки, которую она так любила.

Лишь благодаря няне ей удалось сохранить кое-что из украшений и безделушек, коими так гордилась ее мать, и Титания спрятала их подальше от глаз дяди.

Собственно говоря, с собой в Старбрук-холл герцог позволил ей взять лишь няню, которая присматривала за ней с самого рождения — герцог неохотно проворчал, что она может стать горничной Титании, — и жеребца Меркурия, которого отец подарил ей годом ранее. Именно Меркурий вернул ее к жизни, поскольку теперь она могла ездить верхом по утрам.

Причина, по которой она была крайне несчастлива в Старбрук-холле, заключалась, мягко говоря, в моральной жестокости.

Ее родители были мертвы, но окружающие считали себя вправе постоянно тем или иным способом указывать ей на то, как дурно поступил ее отец, заключив столь невыгодный и недостойный его брак. В результате которого на свет появилась и она сама.

Нет, разумеется, они не говорили ей об этом прямо в лицо.

Но это явственно ощущалось в том, как они смотрели на нее, и в тоне голоса тетки, когда она разговаривала с ней.

Леди Софи была на год старше Титании и вскоре узнала, сколь умело кузина сооружает прическу и как чудесно вышивает гладью.

После этого Титания фактически превратилась в горничную на добровольных — и безвозмездных — началах.

Поначалу все было вполне невинно: «Титания, уложи мне волосы»; «Титания, почини эти кружева»; «Титания, принеси мою сумочку».

Титания оказалась куда расторопнее и способнее кого-либо из тех, кто ухаживал за Софи, и потому ее услуги требовались буквально ежечасно.

И лишь ранним утром она могла улизнуть и отправиться кататься на Меркурии, поскольку ее кузина любила спать допоздна.

Поскольку дядя полагал ее ничтожеством, сопровождения грума ей не требовалось.

Частенько Титания выбивалась из сил в попытках выполнить все требования Софи, но при этом у нее были и свои мгновения счастья.

Помимо езды верхом на Меркурии, она обнаружила в особняке библиотеку, в которой оказались и книги, составлявшие предмет гордости ее отца, но которые ей не позволили оставить себе, когда их дом был продан.

Кроме того, здесь было и множество других сочинений, которые отец читал еще в молодости, а потом цитировал дочери по памяти, когда они затевали одну из своих поучительных дискуссий.

Точно так же, как лорд Руперт разговаривал со своим другом-шотландцем, а потом и с Ионой, он разговаривал и со своей дочерью.

Он научил ее многому из того, что было не под силу любой горничной или гувернантке, а книги, которые она штудировала сначала в библиотеке отца, а потом и дяди, довершили ее образование.

Лорд Руперт в совершенстве владел многими языками, поскольку любил странствовать по свету.

Ему доставляло удовольствие разговаривать с маленькой Титанией по-французски, а потом и обучать ее правильному произношению, заставляя повторять слова за ним.

Точно так же дело обстояло и с другими наречиями, и, став старше, она обнаружила, что отцовская библиотека содержит великое множество книг на разных языках. Поскольку девушкой она была умной и сообразительной, то заставила себя прочесть их и попытаться понять, как поступила и ее мать, когда обнаружила, в чем заключаются интересы супруга, и решила во что бы то ни стало разделить их.

Крайне не нравилось ей в Старбрук-холле и то, что ни сама герцогиня, ни ее дочь никогда не говорили о чем-либо ином, кроме последних сплетен или газетных заметок об увеселительных мероприятиях в Лондоне.

Титания частенько думала, что если бы она не могла взять с собой в постель одну из книг из библиотеки, чтобы почитать ее перед сном, то, наверное, уже повредилась бы рассудком от скуки.

Никто из членов семейства даже не подозревал, что она читает книги, которые наверняка понравились бы ее отцу, но которые, несомненно, были бы сочтены ненужными и непонятными любой другой молодой женщиной.

И в то же время она была одинока.

Только Меркурий мог слушать ее восторги по поводу того или иного исторического события, о котором она узнала минувшей ночью, или очередной древнегреческой поэмы, обнаруженной ею совершенно случайно и до сих пор всплывавшей в памяти, так что она полагала себя обязанной продекламировать ему отрывки из нее.

* * *

И вот, покончив с завтраком, Титания решила: ей необычайно повезло, что никто не стал сердито бранить ее за то, что она опоздала на молитву, хотя слова тетки жгли ее как огнем.

Дядя же ее обычно полагал непунктуальность смертным грехом.

Однако, упрекнув ее сегодня утром, он принялся читать письмо, лежавшее первым в стопке корреспонденции, и потому, очевидно, ему было более нечего сказать ей.

Она уже подумывала о том, как бы улизнуть из-за стола незамеченной, когда герцог провозгласил:

— Я должен сообщить вам кое-что такое, что, по моему мнению, удивит и обрадует всех вас.

— Как интригующе, — пробормотала герцогиня.

При этих словах она взглянула на свою дочь, и Софи, которая явно думала о чем-то своем, тут же повернула голову к отцу.

Титания поняла, что в данный момент выйти из комнаты ей не удастся, и потому застыла в ожидании новостей, которые намеревался поведать им герцог.

— Я только что получил, — начал он, вновь водружая на нос очки, — письмо из Велидоса[6], каковое, как мне представляется, чрезвычайно заинтересует всех вас.

Титания тут же вспомнила, как месяц тому кронпринц Фридрих Велидосский останавливался у них в ходе своего визита в Лондон, где, очевидно, и свел знакомство с ее дядей, тетей и Софи.

Сама она, правда, сочла его ничем не примечательным и довольно скучным молодым человеком. Кроме того, было в нем и еще кое-что, что вызывало у нее откровенную неприязнь.

Титания, правда, затруднилась бы объяснить, в чем именно это «кое-что» выражалось, но от матери она унаследовала способность разбираться в людях и потому редко ошибалась, оценивая того или иного мужчину или женщину, с коими сводила ее судьба.

Словом, принц Фридрих ничуть ее не заинтересовал, и, вместо того чтобы расшаркиваться перед ним, она предпочитала попросту избегать его.

— Разумеется, мы все помним кронпринца, — заметила герцогиня. — Очаровательный молодой человек, к тому же обладающий приятными манерами, коих недостает многим англичанам.

Подобные ремарки были вполне в ее духе, особенно когда она сравнивала англичан со своими соотечественниками, причем последние, по ее словам, обладали всеми мыслимыми и немыслимыми талантами.

— И вот передо мной лежит письмо от кронпринца, — напыщенно продолжал герцог, — в котором он просит Софи как можно скорее прибыть в Велидос, где его брат-король, к полному его удовлетворению, дал согласие на их брак.

Герцогиня восторженно ахнула, а вот Титания буквально оцепенела от изумления.

Она даже не догадывалась или же попросту пропустила мимо ушей намеки на то, что кронпринц пожелал жениться на Софи и что ее дядя приложил все силы к тому, дабы устроить этот брак.

А тот, совершенно очевидно, был весьма доволен тем, что его дочь будет принята в королевскую семью, пусть даже и не слишком известную. Кроме того, поскольку жених был кронпринцем, существовала немалая вероятность того, что когда-нибудь он и сам взойдет на трон.

Герцог явно ожидал от дочери ответа на столь радостное известие, и Софи с жеманной улыбкой пропела:

— Новости просто замечательные, папа. И как скоро мы отправимся в Велидос?

— Ты отправишься туда, дорогая моя, — поправил ее герцог. — Разумеется, твой будущий супруг пригласил твою мать и меня сопровождать тебя, но, боюсь, мои обязанности в Виндзорском замке не позволят мне отлучиться немедленно, чего он от меня ожидает.

Титания знала, что герцог с нетерпением ожидал своего дежурства в Виндзорском замке и что никто и ничто не в силах помешать этому.

По тем обрывкам разговоров, что долетали до нее, она заключила, что его обязанности перешли к нему по наследству и он не имел ни малейшего намерения отказываться от них или же явить небрежение в их исполнении.

— Но если вы не поедете со мной, — горестно заявила Софи, — то мне будет очень страшно одной отправиться в чужую страну, языком которой я даже не владею.

— Я сказал, что не могу поехать сам, — язвительно ответствовал герцог, — но твоя мать, разумеется, будет сопровождать тебя, а твой будущий супруг пишет в своем письме, что в твое распоряжение будет предоставлен кто-либо из членов кабинета[7], равно как и две фрейлины, церемониймейстер и еще несколько членов королевского двора.

— Что ж, полагаю, все это прекрасно, но я буду скучать по вас, папа.

— И я буду скучать по тебе, дорогая моя, и очень сожалею о том, что не смогу присутствовать на твоей свадьбе, но ты должна постараться как можно скорее привезти своего супруга сюда, к нам, чтобы пострелять или поохотиться осенью, например.

Подобное предложение явно пришлось Софи по вкусу, как вдруг она устремила взгляд на другую сторону стола.

— А еще я возьму с собой Титанию, — высокомерно заявила она. — Никто не умеет так хорошо укладывать мои волосы, как она.

— Но я не могу уехать! — не раздумывая, воскликнула Титания.

— Почему это? — с раздражением спросила Софи.

— Потому что тогда мне придется расстаться с Меркурием, и к тому же я уверена, что в Велидосе и без меня хватает прекрасных парикмахерш.

— Это все глупости, — вмешалась в разговор герцогиня. — Если твоя кузина желает, чтобы ты сопровождала ее, Титания, то ты непременно поедешь с ней и будешь считать себя счастливицей. Большинство девушек в твоем возрасте с превеликим удовольствием отправились бы за границу.

С этими словами она поднялась из-за стола, и Титания поняла, что спорить бесполезно.

Однако же сердце у нее упало. Если она покинет Англию, Меркурия и няню, которые единственные остались у нее от прежней жизни, что станется с ней в будущем?

А герцог, словно прочтя ее мысли, заявил:

— Ты отправишься вместе со своей кузиной, Титания, и, как говорит твоя тетя, должна считать, что тебе очень повезло. А когда Софи обустроится на новом месте, на что понадобится примерно полгода или год, ты вернешься обратно, и я подберу тебе подходящего мужа.

Он немного помолчал, прежде чем продолжить:

— К несчастью, едва ли им окажется какой-либо представитель знатного рода, учитывая, сколь неудачный союз заключил твой отец. Но, по крайней мере, у тебя будет то преимущество, что ты — моя племянница, а это само по себе значит очень много.

Титания тихонько вздохнула.

Она всегда опасалась, что когда-нибудь услышит от своего дяди подобные слова.

Еще когда он устраивал брак Софи и был решительно настроен выбрать ей в мужья кого-либо знатного и влиятельного, она понимала, что рано или поздно очередь дойдет и до нее.

Но при этом она не имела ни малейшего намерения отдавать свои руку и сердце тому, кого выберет для нее дядя и кого она наверняка не будет любить.

Она хорошо помнила, как ее отец повторял снова и снова:

— Я самый счастливый человек на земле, Титания, потому что женился на твоей матери, которую искренне люблю и которая любит меня. Меня не заставили жениться на какой-нибудь глупой особе, которой нужен был лишь мой титул.

При этих словах отец рассмеялся, после чего добавил:

— Твоя мать для меня — царица любви и принцесса счастья. И найдется ли на свете мужчина, коему требуется родословная древнее?

Титания улыбнулась ему и тогда же решила, что, выйдя замуж, станет такой же счастливой, как ее отец и мать.

Стоило отцу отлучиться хотя бы на денек, как мать с нетерпением ожидала его возвращения и, заслышав, как он переступает порог, бежала к нему навстречу и обнимала за шею обеими руками, притягивая его голову к себе.

— Ты вернулся! Ах, любимый… как сильно… я по тебе скучала.

В ушах Титании прозвучал голос матери, произносящей эти слова.

— И я скучал по тебе, драгоценная моя, — неизменно отвечал отец.

После этого он страстно целовал мать.

Вот это была любовь!

Вот что значит жить с тем, кого любишь ты и кто любит тебя.

Именно об этом и мечтала Титания, пусть даже ей суждено остаться старой девой до самой смерти, но она понимала, что объяснять это дяде бесполезно.

Ей придется подождать, пока он не выберет ей жениха, и тогда она проявит храбрость, настаивая на том, что не выйдет за него замуж.

При этом она прекрасно представляла себе, как разгневается герцог и насколько неприветливо и сварливо поведет себя тетка.

Впрочем, сейчас следовало думать не об этом.

Словно повинуясь велению отца, Титания поняла, что должна сопровождать Софи, пусть даже это означало расставание с Меркурием.

И поэтому она более ничего не сказала, а лишь молча вышла вслед за теткой и Софи из комнаты. И только когда они оказались снаружи и направились к холлу, Титания ускользнула прочь.

Пробежав по коридору, она поднялась по боковой лестнице сначала на второй этаж, а потом и на третий. Она так торопилась, что, оказавшись наверху, вынуждена была остановиться, дабы перевести дыхание.

Здесь Титания отворила дверь комнаты для рукоделия, в которой, как и рассчитывала, обнаружила свою няню.

Та была пожилой женщиной, поступившей в услужение леди Руперт после рождения Титании. Она всем сердцем полюбила маленькую девочку, заботу о которой ей поручили, и целиком посвятила себя этому.

В какой-то ужасный момент, после того как погибли ее отец и мать, Титания испугалась, что дядя не позволит няне сопровождать ее в Старбрук-холл.

— Няня будет не только присматривать за мной, — сказала она ему, — но и помогать белошвейке, если таковая у вас имеется. Она замечательно управляется с иголкой и ниткой, и мама всегда говорила, что другой такой мастерицы не найти.

К счастью, к этому времени белошвейка в Старбрук-холле уже состарилась, и герцогиня начала поговаривать о том, что им надо бы присмотреть себе новую.

Поэтому няня отправилась вместе с Титанией, отчего разлука девушки с родным домом прошла немного легче, чем можно было ожидать.

Итак, она отворила дверь комнаты для рукоделия, где, как и рассчитывала, обнаружила няню сидящей подле окна и штопающей наволочку.

Девушка бросилась к ней и, прежде чем няня успела хотя бы пошевелиться, обхватила ее обеими руками за шею.

— Ох, няня, няня! — вскричала она. — Случилось нечто ужасное!

— Что, милая моя? — спросила няня. — Что тебя так расстроило?

— Софи должна выйти замуж… за принца Велидоса, — всхлипнула Титания, — и мне предстоит сопровождать ее… только потому, что я умею укладывать ей волосы.

Няня ничего не сказала и лишь крепче прижала к себе Титанию.

— Но как же я могу уехать и оставить… Меркурия? — захлебываясь слезами, продолжала Титания. — И как я могу оставить… тебя? Дядя Эдвард говорит, что я смогу… вернуться после того, как Софи обустроится на новом месте, но только потому, что он… намерен найти мне… мужа. Ох, няня, я не знаю, что мне делать.

— Быть может, все будет не так плохо, как ты ожидаешь, дитя мое, — принялась успокаивать ее няня. — Кроме того, тебе полезно сменить обстановку и побывать за границей, как раньше, с твоими мамой и папой. Тебе ведь это очень нравилось.

— Но ведь тогда… я была с ними… а не с Софи.

— Видишь ли, никогда нельзя знать заранее, что интересного ты можешь там увидеть, а я напомню его светлости, что ты можешь вернуться домой после того, как ее милость обвыкнется на новом месте.

Титания смахнула с глаз слезы.

— Наверное, ты сочтешь… меня глупой, няня, но я потеряла… маму и папу… и дом, в котором была так счастлива, а теперь мне предстоит… потерять еще и тебя… и Меркурия. У меня не осталось ничего… совсем ничего.

— Знаешь, что я сейчас сделаю? — рассудительно предложила няня. — Я приготовлю тебе чашечку чаю, и тебе сразу же станет лучше.

— Нет, спасибо. Я только что позавтракала. И я хочу совсем не чаю, няня… я хочу вернуться обратно… в наш маленький домик… где мы были… так счастливы вместе.

— Время нельзя повернуть назад, милая моя, это не удавалось еще никому. Но поездка туда, где ее милость выйдет замуж, станет для тебя новым событием, которое может оказаться волнующим и приятным.

— Очень в этом сомневаюсь, — шмыгнула носом Титания. — Папа всегда посмеивался над этими маленькими балканскими странами и говорил, что все они одинаковые и что он предпочел бы вскарабкаться на Гималаи… или пересечь пустыню Сахару.

— Это очень похоже на твоего отца, и, судя по тому, что я слышала об этой Сахаре, там очень жарко и сухо и нужно пройти много-много миль, чтобы найти хотя бы глоток воды.

Титания рассмеялась, чего и добивалась няня.

— Ох, няня, ты всегда видишь во всем светлую сторону! Если бы не возможность поговорить с тобой и, конечно же, с Меркурием, который, правда, не может ответить, я бы чувствовала себя совсем несчастной… и каждую ночь… засыпала бы в слезах.

— Что было бы с твоей стороны очень глупо, — упрекнула ее няня, — потому что тогда ты выглядела бы дурнушкой с покрасневшими глазами. А теперь послушай меня. Когда ты приедешь туда, наверняка найдешь что-нибудь забавное, и, кто знает, быть может, твой отец — упокой Господи его душу — сделает так, что ты перестанешь чувствовать себя несчастной.

Титания вновь рассмеялась, и смех ее звонкими серебристыми колокольчиками рассыпался по комнате.

— Ох, няня! Дорогая моя няня! Ты всегда умела подбодрить меня, и, разумеется, ты права. Да, пожалуй, это будет славно — уехать отсюда и более не выслушивать каждодневные упреки в том, что папа совершил большую ошибку, женившись на маме.

— Ее действительно послал ему сам Господь Бог, — сказала няня, — и твой отец всегда считал ее даром Небес. Никогда за всю свою жизнь я не видела человека счастливее, а ты просто помни об этом, когда они опять начнут говорить тебе всякие гадости.

— В общем-то, они говорят не совсем так, — ответила Титания. — Все дело в том, как они смотрят на меня и каким тоном обращаются, словно нашли меня в сточной канаве.

Няня легонько встряхнула ее.

— Ты не должна так говорить. Я всегда учила тебя, даже когда ты была совсем еще крошкой, во всем видеть светлую сторону, а в людях — только хорошее. Если они люди неприятные и сварливые, то им от этого гораздо хуже, чем тебе. Никогда не забывай об этом.

— Ах, няня, если бы ты только знала, как я тебя люблю! Если мне и впрямь придется уехать, обещай, что будешь писать мне каждый день, рассказывать, как поживает Меркурий, и смешить всякими историями, иначе я буду просто сидеть и плакать, пока не вернусь домой.

— Нет, ты не станешь делать ничего подобного. Твой отец очень рассердился бы, узнав об этом.

Титания на мгновение задумалась, а потом сказала:

— Ты права, няня, он бы устыдился меня, если бы я убежала от настоящего приключения! А ведь именно это меня и ждет. А если мне придется задержаться там дольше чем на полгода, то я на коленях приползу к королю и стану умолять его позволить тебе приехать ко мне.

— Чему-чему, а этому не бывать, — пробормотала себе под нос няня.

Она достала чистый носовой платок, вытерла им слезы Титании, после чего посмотрела на часы.

— Если хочешь знать мое мнение, — сказала она, — то ее милость уже наверняка желает, чтобы ты кое-что для нее сделала, и поднимет шум, если ты не явишься сию же минуту.

— Да, няня, — со вздохом согласилась Титания. — Пожалуй, мне и впрямь пора сойти вниз и узнать, что от меня требуется. Теперь-то я понимаю, почему, будучи в Лондоне, мы только и делали, что ходили по магазинам. А я все никак не могла взять в толк, к чему ей столько нарядов.

— Они станут ее приданым. И я совершенно уверена в том, что до вашего отъезда мне придется перешивать их все.

Титания расцеловала старушку в обе щеки.

— Я люблю тебя, няня. Ты всегда заставляешь меня смеяться, когда мне хочется плакать.

— Как я уже много раз говорила тебе, милая, ни одна женщина не может выглядеть хорошо с припухшими и покрасневшими глазами. Да и слезами горю не поможешь.

Титания вновь поцеловала ее.

— Я сойду вниз с улыбкой, — решительно заявила она, — и буду уверять себя, хоть это и неправда, что хочу поехать в Велидос.

С этими словами она выбежала из комнаты.

А няня глубоко вздохнула и вновь опустилась на прежнее место.

Пожалуй, она куда лучше самой Титании сознавала, сколько страданий выпало на долю девушки. А ведь совсем недавно она лишилась отца и матери, а в придачу — и дома, где была так счастлива.

Но хуже всего было то, что она жила там, где ее полагали нежеланной гостьей.

Здесь не было любви. Одна лишь помпезная и нарочитая кичливость собственной голубой кровью и огромное самомнение.

«В конце концов, — сказала себе няня, — несмотря на все высокомерие и спесь его светлости, какого бы цвета ни была их кровь, она течет, как и у простых смертных, если хорошенько уколоть их!»

С этой мыслью она вновь взялась за шитье.

Глава вторая

На протяжении следующих нескольких дней Старбрук-холл напоминал растревоженный улей.

С Софи приключилась истерика, поскольку приданое не доставило ей того удовольствия, на которое она рассчитывала, и она настояла на том, чтобы отправиться в Лондон для очередной примерки своего свадебного платья.

Для Титании это время стало настоящим отдохновением, поскольку она могла ездить верхом столько, сколько пожелает, и некому было чуть ли не ежеминутно давать ей новые поручения.

Однако по мере приближения даты отъезда в Велидос ее все сильнее одолевали дурные предчувствия. Одно дело — ездить за границу с отцом и матерью, которых она любила, и совсем другое — отправиться туда же вместе с Софи, которая обращалась с ней как со служанкой.

От герцогини Титания узнала, что Софи будут предоставлены две фрейлины из Велидоса, а сама она станет третьей и, очевидно, подчиненной первым двум.

— Ну, и что мне теперь делать? — с горечью обратилась она с вопросом к няне. — Как я могу уехать туда, где мне даже не с кем будет поговорить и где я никого не заинтересую как личность?

— Полагаю, ты сама удивишься, когда увидишь, как много людей проявляют к тебе интерес, — успокоила ее няня. — Ты же помнишь, как твои родители неизменно заводили друзей в чужих краях, где до той поры не видели ни одного англичанина.

Немного помолчав, она добавила:

— Я знаю, что ты должна будешь сделать, милая. Правда заключается в том, что тебе надо научиться местному наречию до того, как ты попадешь туда.

Глаза у Титании радостно заблестели.

— Ох, няня, — вскричала она, — ты такая умная! Я думала, что легко овладею языком, едва только окажусь в этом Велидосе. Но если я смогу разговаривать на нем еще до своего приезда туда, то это, разумеется, очень поможет мне.

— Тебе это будет нетрудно, учитывая, со сколькими чужеземцами тебе уже приходилось общаться. Твой отец всегда говорил, что ты, так же как и он, можешь заставить понять себя в любом незнакомом месте.

— А вот теперь ты уже льстишь мне, но, разумеется, мне очень не хочется расставаться с тобой и Меркурием.

— Не унывай. Быть может, случится что-нибудь такое, что позволит тебе вернуться. Ты должна довериться Господу в том, что он позаботится о тебе или, если на то пошло, своим отцу с матерью. Где бы они сейчас ни были, они думают и молятся о тебе.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь, — согласилась Титания. — А если я попаду в беду, то поговорю с папой и попрошу его наставить меня, как он делал раньше, когда был жив.

— Так и поступай, и вскоре сама увидишь, что так или иначе все устроится наилучшим образом.

Няня поддерживала Титанию как могла, стараясь внушить девушке оптимизм и уверенность, но, оставшись одна, давала волю беспокойству. Она-то знала, сколь неприветливо вели себя по отношению к Титании герцог и герцогиня, а уж леди Софи, по ее мнению, вообще обращалась с ней как с бессловесной рабыней.

Впрочем, тут няня ничем не могла ей помочь и лишь пообещала Титании, что будет писать ей и рассказывать, как поживает Меркурий.

Пока Софи оставалась в Лондоне, Титания проводила в седле каждую свободную минуту, но, когда кузина вернулась, все только и говорили, что о нарядах да украшениях, и, как и предсказывала няня, в самую последнюю минуту выяснилось, что добрая дюжина туалетов нуждается в срочной переделке.

Герцог добился аудиенции у королевы Виктории, и ее величество милостиво повелела, чтобы в распоряжение Софи и ее свадебного эскорта, каковой включал и герцогиню, был предоставлен броненосец, который и доставит их в Велидос.

Титания частенько обсуждала с отцом политическую ситуацию на Балканах и потому сразу же поняла, что королева воспользовалась прекрасной возможностью лишний раз продемонстрировать миру силу и мощь Великобритании.

Следуя совету няни, Титания пробралась в библиотеку и постаралась прочитать все, что смогла в ней найти, о Велидосе.

Страна располагалась на побережье Эгейского моря к северу от Греции, а это означало, что в ее языке окажется много греческих слов.

Облегчало задачу и то, что она кое-как могла объясняться на нескольких балканских языках, поскольку неоднократно бывала в тамошних странах с отцом и матерью.

Но, разумеется, самым полезным оказался словарь языка Велидоса, обнаруженный ею в библиотеке, и Титания мельком подумала, не отыщется ли в Англии хоть кто-нибудь, умеющий говорить на нем.

Поэтому она предложила Софи нанять преподавателя.

— Он мог бы обучить нас, — заявила она, — хотя бы основам языка.

— Вот еще! Почему это я должна забивать себе голову их дурацким языком? — презрительно спросила Софи. — Фридрих прекрасно говорит по-английски, и он рассказывал мне, что большинство обитателей дворца вполне сносно владеют им.

— Но ты же захочешь пообщаться с людьми в городах, — возразила Титания, — да и в сельской местности тоже.

— Если они не знают английского, — заявила в ответ Софи, — то мне не о чем с ними говорить. Только и всего.

Титания предпочла оставить свои мысли при себе.

Тем не менее она продолжила поиски любых упоминаний о Велидосе в библиотеке, что было не так-то просто, а поскольку спросить о том, что имеется в наличии, ей было некого, то и добиться сколь-нибудь существенных успехов за короткий промежуток времени не представлялось возможным.

Герцог устраивал брак своей дочери с благословения королевы Виктории и короля Велидоса Алексиуса.

Король благосклонно отнесся к тому, что герцог не стал откладывать свадьбу Софи, которая должна была состояться в стране, отныне становящейся для нее второй родиной.

Кронпринц, по всей видимости, тоже сгорал от нетерпения и писал, что все приготовления к торжественной церемонии завершены.

Две фрейлины, коим предстояло сопровождать леди Софи, прибывали в Англию десятого мая и уже на следующий день должны были отплыть обратно на британском броненосце.

Герцогиня вздумала было протестовать, что собраться и подготовиться в столь короткие сроки решительно невозможно, но герцог пропустил ее стенания мимо ушей, что означало лишь одно: у Титании и няни прибавилось работы.

Обитатели Старбрук-холла пребывали в состоянии крайнего раздражения. Софи постоянно жаловалась, что у нее мало нарядов, что ее шляпки недостаточно пышные и что она решительно не успевает подготовиться к отплытию одиннадцатого мая.

Впрочем, никто не обращал на нее ни малейшего внимания, и единственной, кому приходилось выслушивать ее жалобы, стала Титания.

При этом, за исключением няни, никого не беспокоило, имеется ли в наличии подходящая одежда у самой Титании, но старушка в конце концов настояла, чтобы они заказали несколько платьев из Лондона. Титания купила их в магазине, которому отдавала предпочтение ее мать, пока была жива.

После того как она переселилась к дяде в его поместье Старбрук-холл, он взял на себя управление ее финансами.

В завещании ее отец отписал дочери все, чем располагал; кроме того, были ведь еще и деньги, которые герцог выручил от продажи ее дома.

Средства эти лежали в банке, но Титании не разрешалось их тратить, и она не могла даже выписать чек без разрешения дяди.

Вот и сейчас она отправилась к нему в кабинет со счетами на платья, которые собиралась, по настоянию няни, взять с собой. Дядя, критически осмотрев их, заявил, что считает эти покупки пустой тратой огромных денег.

— Я полагал, что уж для тебя-то твоя няня могла бы и сшить платье, — язвительно заметил он.

— Няня всегда шила мне повседневные платья, в которых я и хожу, — ответила Титания, — включая, разумеется, блузки и юбки. Но она думает, что у меня должны быть и выходные платья на тот случай, если мне придется присутствовать на каком-либо важном мероприятии вместе с Софи.

— Полагаю подобное развитие событий крайне маловероятным, — холодно обронил герцог, — хотя, разумеется, никогда нельзя знать заранее, как поведут себя чужестранцы.

Он разговаривал с ней со столь неприкрытым презрением, что Титания с трудом удержалась от того, чтобы не заявить ему, что у ее отца было много друзей из других стран.

Она отчаянно надеялась, что сумеет обзавестись друзьями в Велидосе, и вполне отдавала себе отчет в том, что дядя намерен и впредь держать ее на положении служанки из-за, как он полагал, ее низкого рождения.

С большой неохотой герцог все-таки нацарапал свои инициалы на счетах, которые предоставила ему Титания, а это означало, что они будут оплачены его секретарем.

Затем Титания заявила:

— Дядя Эдвард, если я поеду в Велидос, мне понадобятся наличные деньги.

— Для чего? — осведомился герцог.

— Быть может, мне придется приобрести там какие-либо предметы первой необходимости, или дать на чай слугам, или сделать презент людям, которые отнесутся ко мне с добротой и благожелательностью.

— Я бы полагал, что в этом решительно нет никакой необходимости, — строго одернул ее герцог. — Какая именно сумма тебе требуется?

Титания задумалась на мгновение.

— Я бы хотела, чтобы вы перевели тысячу фунтов на банковский счет в Велидосе. Если же вы полагаете эту сумму чрезмерной, то хотя бы пятьсот фунтов.

Герцог с размаху опустил кулак на стол.

— Что за вздор! — вскипел он. — Ни одна женщина твоего возраста и подумать не смела бы о том, чтобы извести такие деньги на всякие пустяки. У тебя будет стол и кров, и потому совершенно неразумно тратить сбережения, кои следует приберечь на черный день в старости.

Титания сделала глубокий вдох и негромко сказала:

— Это мои деньги, дядя Эдвард, и я решительно отказываюсь ехать в Велидос, не имея в кармане ни гроша, а потом вымаливать у чужаков средства на то, чего я не привезла с собой.

Дядя в бешенстве воззрился на нее.

— Ты можешь полагать эти деньги своими, потому что тебе их оставил твой отец, но кто дал их ему изначально? Я, потому что я — глава семьи, а тебе известно или, по крайней мере, должно быть известно, что в аристократических семьях, подобным нашей, именно глава семьи распоряжается финансовыми средствами, выделяя их в том количестве, которое полагает нужным, для членов семьи, находящихся на его попечении.

Титания признавала, что он говорит правду.

Она часто думала, что дядя поступил крайне несправедливо, когда, унаследовав титул, выделил ее отцу содержание меньше того, которое сам получил от своего отца.

Но тогда лорд Руперт лишь равнодушно пожал плечами и сказал:

— Мой братец Эдвард всегда отличался мелочностью и скупостью. Так что я удивляюсь уже тому, что он выделил мне хоть что-то, и, уж во всяком случае, я не намерен на коленях умолять его дать мне больше.

Но, даже несмотря на скаредность и мелочность герцога, отец не испытывал недостатка в деньгах, поскольку крестная мать оставила его супруге весьма внушительную сумму.

Словом, ее отца никак нельзя было назвать богатым человеком, хотя по меркам Шотландии он считался состоятельным мужчиной.

И теперь Титания задумалась о том, не снестись ли ей со своими шотландскими родственниками — быть может, они пригласят ее пожить у них, избавив таким образом от необходимости ехать в Велидос, но потом девушка сообразила, что если она хотя бы заикнется об этом, то разразится жуткий скандал.

Вместо этого она покорно взмолилась:

— Прошу вас, дядя Эдвард, дайте мне пятьсот фунтов, чтобы я могла положить их на счет в каком-нибудь банке в Велидосе. Обещаю вам, что буду очень бережлива в своих расходах. Я просто хочу чувствовать себя в безопасности в чужой стране.

Ворча себе под нос нечто нелицеприятное, герцог в конце концов согласился, и Титания ушла от него, сознавая, что одержала победу в нелегкой битве.

В дорогу ее собирала няня, уложившая в сундуки массу полезных вещей, которые, по ее мнению, непременно пригодятся Титании на новом месте и которые ее воспитанница ни за что бы не догадалась взять сама.

Кроме того, няня сшила для нее два премиленьких повседневных платья и пообещала прислать еще несколько, как только закончит их.

— Я хочу, чтобы ты выглядела прилично среди чужих людей. Твоя мать всегда говорила, что чужеземцы почитают англичан неряшливыми и безвкусно одетыми, и ты должна всеми силами избегать подобного о себе мнения.

— Я помню эти мамины слова, — отозвалась Титания, — и, разумеется, она права. За границей они действительно выглядят старомодными по сравнению с французами, которые наряжаются потрясающе элегантно, или итальянцами, кои приберегают самые изысканные и лучшие наряды для вечера.

— Ну, в том, что мы тебе купили, ты тоже будешь выглядеть изысканно и элегантно, — улыбнулась няня, — так что держи голову высоко, милая моя, и не позволяй никому смотреть на тебя сверху вниз. Ты ничем не хуже их, а то и много лучше, что, кстати, вполне относится и к леди Софи со всей ее манерностью и жеманностью.

Титания не смогла удержаться от смеха. Она знала, что няня недолюбливает Софи точно так же, как сама она герцогиню.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты поехала со мной, няня! По крайней мере, мы могли бы вволю посмеяться над чем-нибудь забавным. Но теперь мне придется сохранять бесстрастное выражение лица. Зато я буду писать тебе и рассказывать обо всем, что со мной происходит.

— Я буду ждать твоих писем, дитя мое, и сама стану писать тебе, и тогда мы обе будем думать, будто и не разлучались.

Тем не менее Титания с трудом удержалась от слез, когда настала пора прощаться сначала с Меркурием, а потом и с няней.

— Обещай мне, няня, — взмолилась она, — что ты будешь навещать Меркурия каждый день. Я знаю, он будет скучать по мне, и ты должна объяснить ему, что я постараюсь вернуться так быстро, как только смогу, чтобы просто быть с ним рядом.

— Я постараюсь сделать все, чтобы он меня понял, а ты волнуйся не о нем, а о себе, и получай удовольствие, пока ее милость будет изображать важную принцессу.

— Мне предстоит найти кого-нибудь, кто станет смеяться со мной вместе и не будет воспринимать происходящее слишком серьезно.

Но на душе у нее скребли кошки, когда она поцеловала на прощание няню и в последний раз обняла Меркурия.

После этого Титания села в экипаж, который должен был отвезти их в Лондон, где им предстояло погрузиться на броненосец, в ожидании стоявший на рейде и готовый доставить гостей со стороны невесты в Велидос.

Герцогиня при этом ясно дала понять Титании, что, пусть даже она и приходится ей племянницей, сама она полагает ее существом низшего порядка, и потому девушка не должна попадаться ей на глаза.

Когда герцогиня и Софи поднялись на борт, их встречал лично командир броненосца ее королевского величества «Победоносный», тогда как Титании пришлось плестись вслед за горничной тетки и лакеем, который нес ручную кладь.

На борту их приветствовали сначала командир, а потом и государственный министр[8] Велидоса, коего прислали для того, дабы он сопровождал их вместе с двумя фрейлинами и шталмейстером.

Титания с первого же взгляда отметила, что обе фрейлины преклонного возраста отличаются невыразительной внешностью и несомненной напыщенностью и самомнением. Она поняла, что их выбрали для того, чтобы они сумели внушить Софи всю важность ее положения при дворе в качестве супруги кронпринца и научили ее вести себя во время свадебной церемонии.

Шталмейстером же оказался молодой человек, весьма похожий на грека, в глазах которого, как показалось Титании, поблескивали насмешливые искорки.

Но, к несчастью, Софи, стремясь произвести впечатление, никому не давала и рта раскрыть, а герцогиня уже начала жаловаться на недостатки путешествия на борту военного корабля.

Так получилось, что Титании и прежде доводилось бывать на многих военных кораблях, поскольку их командиры нередко приглашали ее отца подняться на борт в иностранных портах, где встретить англичанина было в диковинку.

Титания рассчитывала, что, как только Софи и тетка устроятся в отведенных для них каютах, сама она сможет невозбранно побродить по кораблю и исследовать его. Тем не менее она послушно держалась в тени, как ей и было приказано.

И только когда тетка и кузина ушли вниз, она вновь поднялась на палубу, где с ней заговорил шталмейстер:

— Вам не терпится отправиться в плавание, мисс Брук?

— Мне нравится выходить в море, — отозвалась Титания. — А еще я очень рада, что не страдаю морской болезнью.

— Если так, то плавание и впрямь будет необычным. Я еще ни разу не пересекал Бискайский залив без того, чтобы все до единой женщины на борту не заперлись в своих каютах.

Титания рассмеялась.

— Уверяю вас, со мной такого не случится.

Шталмейстер хорошо говорил по-английски и вел себя вполне дружелюбно, поэтому Титания обратилась к нему с вопросом:

— Вы не могли бы оказать мне одну услугу?

— Разумеется, я сделаю все, что в моих силах.

— Я хочу выучить язык вашей страны, — сообщила ему Титания, — и при этом не думаю, что это будет так уж трудно, поскольку я свободно говорю по-гречески и понимаю несколько балканских наречий.

Шталмейстер взглянул на нее с нескрываемым удивлением.

— Мне было приказано по возможности обучить леди Софи хотя бы азам нашего языка, но я и понятия не имел, что на борту окажется кто-либо, кто говорит по-гречески.

— Поскольку я еще никогда не слышала велидосского, прошу вас, скажите мне что-нибудь на своем родном языке.

Шталмейстер быстро произнес несколько совершенно непонятных фраз.

— Ну, и что же вы сказали? — осведомилась она.

— Я сказал: «Вы очень красивы, мисс Брук, и могли сойти к нам прямо с Олимпа, так что боги, которых вы оставили одних, наверняка будут скучать по вас».

Титания рассмеялась.

— Неудивительно, что я ничего не поняла. Благодарю вас за комплимент, но, поскольку мы, к несчастью, собираемся не на Олимп, то я хочу выучить как можно больше фраз на вашем языке.

— Очень хорошо, — ответил шталмейстер. — Назначим время для наших уроков?

— Разумеется, и я предлагаю, если вам это удобно, начать в одиннадцать часов утра, каким бы бурным ни оказалось море.

По лицу шталмейстера Титания поняла: он уверен, что она не появится на палубе, пока они будут пересекать Бискайский залив, и понадеялась, что сама не понадобится Софи в это время.

Когда же она вошла в каюту Софи, чтобы узнать, не требуется ли кузине чего-либо от нее, та резко поинтересовалась:

— Где ты была, Титания, и почему это ты не ухаживаешь за мной?

— Прости. Я смотрела, как корабль выходит из порта.

— Что ж, раз мама настояла на том, что Марта сначала распакует ее сундуки, ты можешь начать с моих, пока Марта не освободится.

Титания, не сказав ни слова, принялась разбирать дорожный несессер Софи. Но про себя она подумала, что Софи хотя бы ради приличия могла добавить «пожалуйста».

А уж слово «спасибо» кузина не употребляла никогда, что бы Титания для нее ни делала.

— Если и есть на свете что-либо, что я ненавижу более всего, — продолжала тем временем Софи, — так это плавание по морю. Я знаю, что со мной приключится приступ морской болезни, и потому чем раньше я прилягу, тем лучше.

И хотя Титания заверила ее, что в Ла-Манше шторма не будет, Софи настояла на том, чтобы лечь в постель.

— Я намерена оставаться здесь, — высокомерно заявила она, — вплоть до самого момента нашего прибытия, и спорить со мной бесполезно. Более того, у меня нет ни малейшего желания разговаривать с этими уродливыми старухами, которых прислали, дабы они составили мне компанию.

— Они — твои фрейлины, — предостерегла кузину Титания, — и могут обидеться, если ты откажешься общаться с ними.

— Ну и пусть. Как только я выйду замуж за Фридриха, они станут делать то, что я им скажу. В конце концов, будучи кронпринцем, он имеет очень большой вес в Велидосе.

— А как насчет короля? — осведомилась Титания.

Задавая этот вопрос, она вдруг подумала, что до сих пор о нем почти не вспоминали. Она знала, разумеется, что его зовут Алексиусом и что он приходится старшим братом Фридриху, который собирался жениться на Софи.

Но ни дядя, ни тетка ни словом не обмолвились о короле, что казалось Титании довольно странным.

Впрочем, она сказала себе, что ее любопытство сможет удовлетворить шталмейстер. Уж он-то, по крайней мере, выглядел вполне дружелюбно.

И если никто не помешает их занятиям, она сумеет расспросить его обо всем, что ее интересует.

Командир предоставил свою каюту в полное распоряжение Софи, и именно в ней они отужинали тем же вечером.

Ла-Манш, по которому сейчас шел корабль, был гладок и спокоен, как тот самый пресловутый деревенский пруд, решила Титания. Однако герцогиня заявила, что предпочитает столоваться в собственной каюте, а Софи и так уже лежала в постели.

Таким образом, за столом на ужин собрались командир, государственный министр, коего Титания сочла весьма обаятельным мужчиной, шталмейстер и обе фрейлины.

Дамы почти не говорили по-английски, зато свободно владели французским, что изрядно облегчило Титании общение с ними.

Командиру и двоим его собеседникам мужского пола было что сказать друг другу, и вскоре они заговорили о той роли, которую британские броненосцы сыграли в Средиземном море, а заодно и о том, есть ли смысл им и дальше, как несколько лет тому, нести службу и в Эгейском море.

Титания знала, что, когда русские задумали покорить Балканы и стали угрожать Константинополю, королева Виктория отправила к проливам пять броненосцев — тогда великий князь Николай вынужден был отозвать свои силы, потеряв при этом множество солдат.

Кроме того, ретирада стоила русским огромную сумму, а денег у них и так была недостача, потому они не осмелились провоцировать Великобританию на открытые военные действия.

Из-за того что Титания была женщиной, трое мужчин не предложили ей присоединиться к их разговору, но она внимательно прислушивалась к тому, о чем они говорили, находя предмет беседы чрезвычайно занимательным.

Ее отец и мать всегда разговаривали с ней на равных, посвящая в хитросплетения политической ситуации в разных уголках Европы и мира, в которых им довелось побывать.

Отчасти именно поэтому все разговоры в Старбрук-холле представлялись Титании скучными и решительно неинтересными.

Герцог, не отличавшийся красноречием, время от времени жаловался на фермеров и работников поместья, равно как и на исчезающую дичь, в чем, по его мнению, были повинны лесники и егеря, но, по крайней мере, следил за разведением своих лошадей.

Что до герцогини, то она все время стенала насчет слуг, разумеется, когда те не могли ее слышать. По ее словам выходило, что молодая прислуга отличалась фривольностью и бестолковостью, тогда как те, что постарше, попросту обленились.

От Титании не ожидали, что она присоединится к подобным разговорам, да у нее и самой не было к тому ни малейшего желания. Она с тоской вспоминала увлекательные беседы, которые вели дома ее родители, неизменно вовлекая в разговор и ее, равно как и побуждая высказать собственное мнение.

Всегда находилась какая-нибудь только что опубликованная книга, приводившая отца в восторг, а еще он получал много писем от друзей в Египте, Индии и Японии.

О какой бы стране ни заходила речь, у него всегда имелся в запасе какой-нибудь анекдот или забавная история, связанная с ней, отчего Титания с матерью покатывались со смеху.

«Как бы мне хотелось, чтобы папа оказался сейчас здесь, рядом со мной, — печально думала Титания. — Было бы очень кстати, если бы он побывал в Велидосе и смог поведать мне что-нибудь полезное об этой стране».

После того как с ужином было покончено, она поднялась на палубу. Смеркалось, на небосклон медленно всходила новая луна, а вслед за ней появились и первые звезды.

Едва она успела облокотиться о поручни, как к ней присоединился шталмейстер.

— О чем задумались, мисс Брук? — осведомился он.

За ужином она узнала, что его зовут Дарий.

— Я думала о том, как славно вновь оказаться в море, но мне хотелось бы, чтобы я направлялась в страну, о которой знаю хотя бы что-нибудь.

— И что бы вы хотели узнать о Велидосе? — полюбопытствовал Дарий.

— Все, что вы можете мне рассказать, — с жаром воскликнула Титания. — О его истории, людях и, разумеется, короле. О нем я почти ничего не знаю.

— Он представляется мне необычайно интересным человеком, — медленно проговорил Дарий, словно тщательно подбирал слова. — Но при этом он остается практически неизвестным народу Велидоса.

Титания с удивлением взглянула на него.

— Что вы имеете в виду? Наверняка, будучи королем, он играет важную роль в развитии своей страны.

— Боюсь, что нет, — отозвался Дарий. — Король Алексиус — очень мудрый человек, но он крайне сдержан, и поэтому его подданным известно о нем совсем немного. Даже тем, кто, подобно мне, служит ему, очень трудно преодолеть барьеры, которыми он окружил себя.

Титания почувствовала, как в ней просыпается интерес.

— Как странно. Никогда бы не подумала, что король может быть таким. Собственно говоря, в большинстве стран они очень заняты и постоянно пребывают в центре внимания общества.

— К сожалению, не могу сказать того же о Велидосе. Король Алексиус — сущий затворник.

— Чем же он занимается? И каковы его интересы?

— В настоящее время он пишет книгу по истории Велидоса, каковая, как вы только что заметили, практически не известна остальному миру.

— Что ж, это весьма полезные сведения, во всяком случае, — согласилась Титания. — Но, раз он пишет книгу о своей стране, она должна быть интересна ему?

— Полагаю, в том, что касается его книги, он находится в самом начале пути, когда много веков тому Велидос был еще частью Греции.

— А я и понятия об этом не имела.

— Это правда, и, разумеется, в то время наш народ, совершенно очевидно, принял философию греков, равно как и их веру в богов и богинь.

— А я и сейчас готова поверить в них, — сообщила ему Титания. — Это именно то, что должен дать ваш король своим подданным.

Дарий рассмеялся.

— Сомневаюсь, что его величество согласится с подобным предложением, даже если вам представится возможность озвучить его.

— Вы хотите сказать, что увидеться с королем необычайно трудно?

— Торжественные обеды и ужины, которые устраивают во дворце, представляются ему ужасно скучными и утомительными. Он предпочитает обедать со мной или другим шталмейстером, оказывая нам великую честь, да и нам всегда очень интересно бывать в его обществе. Правда, мне иногда хочется, чтобы те, кто подвергает его критике, сумели понять его чувства и то, как он относится к своей стране.

Титания была заинтригована. Она никак не ожидала услышать что-либо подобное. Правитель страны, в которую она направлялась, явно отличался от тех особ королевской крови, с которыми ей доводилось встречаться во время заграничных вояжей ее отца и матери.

— Расскажите мне еще что-нибудь о вашем короле, — взмолилась она.

— Я не хочу, чтобы вы сначала проявили к нему интерес, — отозвался Дарий, — а потом разочаровались. Я полагаю его исключительной личностью, но, на мой взгляд, избегая обычных людей, он совершает ошибку в том, что касается управления Велидосом.

— А вы никогда не говорили королю об этом? — полюбопытствовала Титания.

— Сомневаюсь, что он станет меня слушать. Он выбрал свой образ жизни, предоставив кронпринцу взять на себя множество тех обязанностей, которые должен был исполнять сам.

Титания была девушкой чрезвычайно проницательной, и по тону Дария она догадалась, что шталмейстер недолюбливает принца Фридриха.

— Полагаю, — неуверенно предположила она, — вы хотите сказать, что раз у вашей страны нет королевы, то моей кузине предстоит много дел.

— Быть может, она станет получать от этого удовольствие. Мне же хочется лишь одного — чтобы король вновь взял на себя часть своих обязанностей и ближе узнал тех людей, которые живут в Велидосе сейчас, а не сотни лет тому.

— Как мне представляется, проводимые им исследования захватили его целиком, — заметила Титания. — Мой отец тоже старался узнать побольше о тех странах, которые интересовали его. И я, как только достаточно повзрослела, помогала ему в этом.

— А потом вы вместе с ним посещали их?

— Я побывала во многих уголках мира и поэтому не думаю, что мне будет так уж трудно овладеть языком вашей страны.

— В таком случае мы начнем заниматься уже завтра, — пообещал Дарий, — и, разумеется, я буду очень строгим учителем. А вам придется изрядно потрудиться, если вы рассчитываете свободно говорить на нашем языке к тому моменту, как мы прибудем в порт.

Титания поняла, что он лишь беззлобно подшучивает над ней. Он явно полагал, что она не сумеет выучить язык за столь короткое время, и оттого девушка лишь еще сильнее преисполнилась решимости во что бы то ни стало заговорить по-велидосски.

Она смотрела на морскую гладь, посеребренную лунным светом, и ночь для нее таила в себе очарование, которое трудно выразить словами.

Она уже совсем забыла о Дарии, как вдруг заметила, что он пристально смотрит на нее.

— Вы очень красивы, мисс Брук, — смущенно пробормотал шталмейстер, — а мы в Велидосе любим и ценим красоту, и потому я обещаю, что в моей стране вы будете пользоваться успехом.

Титания улыбнулась в ответ.

— Очень любезно с вашей стороны подбадривать меня таким образом, но я сомневаюсь, что мне будет позволено встретиться со многими людьми в вашей стране или, чего я бы очень хотела, вволю поездить по ней.

— А что же вам может помешать? — спросил он.

Титания решила, что было бы ошибкой дать ему понять, сколь унизительно ее положение в семье, членом которой она является.

— Полагаю, — после долгой паузы сказала она, — что мне пора идти к себе, чтобы отдохнуть. Моя тетя будет недовольна, если узнает, что я нахожусь на палубе, да еще и разговариваю с вами в отсутствие дуэньи.

— А теперь вы сами создаете себе трудности, — запротестовал Дарий. — Уверяю вас, в море большинство людей склонны закрывать глаза на подобные нарушения этикета, забывая о тех социальных ограничениях, которые столь неукоснительно соблюдаются на суше.

— Мне остается лишь надеяться, что вы правы и мне не запретят брать у вас уроки. Но сейчас мне пора — я должна спросить у тети и кузины, не нужно ли сделать для них чего-либо, прежде чем я отправлюсь в постель.

С этими словами она протянула ему руку и добавила:

— Покойной ночи. Благодарю вас за то, что пообещали научить меня всему, что мне хочется узнать.

— Почту за честь и буду весьма польщен этим, — отозвался Дарий.

К изумлению Титании, он поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Покойной ночи, мисс Брук. С нетерпением жду нашего первого урока завтра.

Титания оставила его, думая, что встретила в его лице очень доброго и дружелюбного человека. Если все жители Велидоса похожи на него, то жизнь ее может стать куда легче, нежели она полагала, хотя ей по-прежнему придется ублажать тетку и Софи.

Сначала она наведалась в каюту, которую занимала герцогиня.

— Я пришла пожелать вам покойной ночи, тетя Луиза, — с порога заявила девушка.

— Ты должна была прийти ко мне намного раньше, — резко ответила герцогиня. — Чем это ты занималась все это время? Я слышала, что ужин закончился по меньшей мере час тому.

— Я была на палубе.

— Одна?

— Перед тем как спуститься вниз, со мной заговорил шталмейстер.

— Я приказываю тебе вести себя прилично, раз уж я прикована к постели и не могу присматривать за тобой. Если окажется, что ты флиртуешь с этим молодым человеком или с кем-либо еще, я запру тебя в твоей каюте до самого конца путешествия. Понятно?

На мгновение Титанию охватило неудержимое желание заявить тетке, что она не позволит разговаривать с собой в таком тоне.

Будучи достойной дочерью своего отца, она прекрасно знала, как следует вести себя, но при этом сознавала, что спорить с теткой бесполезно.

И девушка ограничилась тем, что ответила:

— Уверяю вас, тетя Луиза, что я знаю, как должна вести себя, поскольку неоднократно бывала на море вместе со своим отцом.

При упоминании лорда Руперта герцогиня негодующе фыркнула, но ничего не сказала. Она лишь окинула каюту пристальным взором, словно выискивая, к чему можно придраться.

Наконец после долгой паузы она потребовала:

— Подай мне мои очки. Они лежат на туалетном столике, а потом отправляйся к себе и ложись спать. Я уже сказала Марте, когда меня следует разбудить завтра утром.

Титания подала тетке очки и направилась к двери.

— Покойной ночи, тетя Луиза. Желаю вам хорошо отдохнуть и выспаться.

Герцогиня не снизошла до ответа.

Титания аккуратно притворила за собой дверь и зашагала к каюте Софи.

Кузина, очевидно, уже успела воздать должное вкусному ужину, поскольку пребывала в куда более благостном расположении духа, чем когда они только поднялись на борт.

— Что происходит? — поинтересовалась она. — Тебе, наверное, было ужасно скучно в обществе этих уродливых старух?

— Да, было не очень весело, поскольку трое мужчин разговаривали исключительно между собой и явно не собирались пригласить женщин присоединиться к ним.

— Именно этого я и ожидала, — проворчала Софи. — Дорога будет очень утомительной до тех самых пор, пока я не встречусь с Фридрихом.

Немного помолчав, она вдруг осведомилась:

— А что представляет собой этот шталмейстер? По крайней мере, он молод и недурен собой.

— Полагаю, его прислали для того, — медленно проговорила Титания, — чтобы до прибытия обучить тебя велидосскому.

— Если он приехал только ради этого, то его ждет неминуемое разочарование. У меня нет ни малейшего желания учить их глупый язык, и даже если бы я не возражала против того, чтобы поболтать с ним, мама пришла бы в ужас при одной только мысли о том, что он будет сидеть подле моей кровати.

Титания рассмеялась.

— Боюсь, так оно и случится!

— В таком случае его миссия закончится провалом, — фыркнула Софи. — Как я уже говорила, я не собираюсь учить никакой язык помимо того, которым владею.

Титания окинула каюту рассеянным взглядом.

— Тебе ничего не нужно? — спросила она. — Потому что я собираюсь лечь спать.

— Полагаю, что утром мне понадобится много чего, — отозвалась Софи, — но сейчас ты можешь быть свободна. Как только услышишь, что тебя зовут, приходи немедленно, Титания, чтобы ухаживать за мной. Было бы ошибкой позволить тебе бездельничать, пока мы находимся в открытом море.

— Да, конечно. Покойной ночи, Софи, и приятных тебе снов.

Кузина не удостоила ее ответом, и девушка направилась к себе в каюту, которая оказалась вполне уютной и очень походила на ту, что занимала Софи.

Титания решила, что капитан счел ее достаточно важной особой, что бы при этом ни думали ее родственницы.

Раздеваясь, она горько жалела о том, что в этом путешествии с ней не было ни отца, ни матери.

Они могли отправиться в страну, где существовал монастырь, в котором еще не бывал ни один англичанин, или в какой-либо город, где недавно обнаружились сокровища, созданные на заре человеческой цивилизации.

Всегда неизменно находилось что-либо захватывающее, что приковывало к себе внимание лорда Руперта и вызывало его интерес. И тогда он принимал решение, что должен увидеть это первым, чего бы ему это ни стоило.

«Поэтому в Велидосе я должна обращать внимание на все необычное, как сделал бы папа, — раздеваясь, думала Титания. — Надеюсь, мне представится возможность увидеть короля, который кажется мне интересным человеком, пусть даже он отгородился от современного мира».

Забираясь под одеяло, она вспомнила Меркурия и подумала, что на следующее утро он будет ждать ее и сочтет странным, что она не пришла в конюшню в семь часов, как всегда.

Правда, она объяснила ему, почему вынуждена уехать, и надеялась, что он понял ее.

«Теперь у меня нет никого, кроме няни и Меркурия, — сказала она себе. — А этот корабль уносит меня все дальше и дальше от них».

Титания почувствовала, как глаза ее наполнились слезами, и лишь поистине нечеловеческим усилием воли удержалась от того, чтобы не расплакаться.

«Я должна быть храброй, — сказала она себе. — Мне предстоит знакомство с новой страной, и я должна буду начать новую жизнь, невзирая на Софи, которая попытается помешать мне и не дать получить от этого удовольствие».

И тут она вспомнила, что добилась разрешения положить пятьсот фунтов на счет в одном из банков в Велидосе.

Она не сказала дяде всей правды о том, для чего ей понадобились эти деньги. Реальная же причина заключалась в том, что она хотела иметь возможность уехать из чужой страны и вернуться домой, если вдруг ей станет там невыносимо одиноко.

«Это всего лишь разумная предосторожность!» — сказала она себе, сознавая при этом, что обеспечивает себе путь к спасению.

Глава третья

Средиземное море встретило их безмятежной синевой и полным штилем.

Но, несмотря на это, герцогиня заявила, что предпочитает остаться в собственной каюте, а Софи поддержала мать, хотя Титания сочла несусветной глупостью с их стороны то, что они не пожелали хотя бы одним глазом взглянуть на окружающую красоту.

Вот вдали показалась Гибралтарская скала[9], за которой появилось северное побережье Африки, сменившееся, в свою очередь, видами острова Мальта, и наконец после многочисленных греческих островков в Эгейском море взорам путешественников предстало восточное побережье Греции.

Все эти виды приводили Титанию в неописуемый восторг.

Даже когда броненосец раскачивали штормовые волны в Бискайском заливе, она умудрялась не пропускать уроки с Дарием.

Они смеялись, когда книги соскальзывали со стола, и с удивлением обнаружили, что в такую погоду проще сидеть на полу, нежели в кресле.

Дарий был поражен тем, как быстро Титания усваивала основы языка Велидоса, и стоило ему один раз поправить ее, как она более уже не повторяла ту же ошибку.

Когда же он похвалил ее, она призналась:

— Честно говоря, я жульничаю, Дарий, поскольку действительно владею греческим и вижу, что буквально каждое второе слово в вашем языке имеет греческое происхождение.

— Пожалуй, его величество не поверит, когда я расскажу ему о том, что одна из гостей со стороны невесты может свободно говорить на нашем языке, — сказал Дарий.

— Таково было пожелание короля?

— Он полагает очень важным, чтобы леди Софи сумела овладеть родным языком своего супруга, но при этом, разумеется, он не подозревал о вашем присутствии на борту.

Титания подумала, что в любом случае не заинтересовала бы короля своей персоной.

Но вслух она произнесла:

— Надеюсь, что по прибытии мы произведем хорошее впечатление.

— Уверяю, вы можете быть спокойны на этот счет, — заявил Дарий.

Она улыбнулась ему, думая, что он ужасно мил и добр, но при этом девушка все время опасалась, что герцогиня узнает о том, что она берет у него уроки.

Титания ничуть не сомневалась: узнай тетка о том, что она часами просиживает одна в обществе молодого человека, она немедленно положила бы этому конец, но сейчас герцогиня чувствовала себя слишком слабой, чтобы беспокоиться о чем-либо еще, кроме собственного здоровья.

Софи пребывала в аналогичном состоянии, что давало Титании возможность целые дни проводить в обществе Дария.

После уроков они поднимались на палубу. Дарий позаимствовал у одного из моряков макинтош[10] и укутывал ее им с головы до ног.

Все это было очень забавно, они часто смеялись, и Титания уже не так остро ощущала разлуку с Меркурием.

Однако же девушка опасалась, что все переменится, когда они окажутся в Средиземном море.

Обе фрейлины с трудом добрались до кают-компании. Они выглядели очень бледными и явно страдали от морской болезни.

— Как такое может быть, — поинтересовался у Титании государственный министр, — что вам нравится море и придает вам сил, а не валит с ног, как случилось с вашими родственницами?

— Тот образ жизни, что я вела, разительно отличался от их времяпрепровождения, — отозвалась Титания. — Я чуть ли не с колыбели привыкла путешествовать с мамой и папой. И потому у меня развился иммунитет к тем трудностям и проблемам, с которыми сталкиваются другие, когда покидают твердую и надежную английскую землю.

Ее слова заставили его рассмеяться, и по тому, как он стал поглядывать на нее, девушка заключила, что он восхищается ею. От этого она даже обрела некое ощущение счастья, чего не случалось с ней с тех самых пор, как она переселилась в особняк дяди.

Пока они шли вдоль северного побережья Африки, Титания продолжала брать уроки у Дария, и они постепенно стали все больше напоминать дружеские беседы, нежели унылую зубрежку грамматики и фонетики.

— Как вы думаете, — обратилась она однажды с вопросом к своему наставнику, — у нас будет возможность побывать в Греции? Мне бы очень хотелось вновь повидать те места, которые я полюбила настолько, что чувствую себя там как дома.

Дарий улыбнулся.

— Я рад, что вы испытываете подобные чувства, которые, несомненно, доставят удовольствие и королю.

— А он тут при чем?

— Я полагал, что вам известно о том, — ответил Дарий, — что мать короля — гречанка по происхождению.

— Мне об этом никто не говорил, но мне показалось, будто принц Фридрих ничуть не похож на грека.

— В его жилах нет ни капли греческой крови.

— В таком случае я ничего не понимаю, — растерялась Титания.

— На самом деле все объясняется довольно просто, — сказал Дарий. — Король Стелос, отец нынешнего короля, женился на греческой принцессе. Она была настоящей красавицей, и они были счастливы вместе, но, к большому несчастью, она скончалась, когда их сыну Алексиусу исполнилось всего три года.

Титания внимательно выслушала все, что сообщил ей Дарий, и сочла, что дядя обязательно должен был поделиться с ней и Софи этими сведениями еще до того, как они отправились в путешествие.

— Под давлением премьер-министра и кабинета, — продолжал Дарий, — король Стелос женился вновь, на сей раз — на германской принцессе, которая, насколько я могу судить по тем портретам, что я видел, особенной красотой не отличалась, зато оказалась особой властной и деспотичной, подобно многим тевтонам.

Только теперь Титания поняла, почему ей не понравился принц Фридрих и почему она решила, что он незаслуженно важничает.

Поскольку мать его была немкой, ей стало ясно, отчего он так любит хвастать своими успехами и обращается со всеми так, будто полагает их существами низшего порядка.

— Думаю, — продолжал тем временем Дарий, — что у нашего нынешнего короля было несчастливое детство, чем, очевидно, и объясняется тот факт, что он поступает по собственному разумению, не принимая во внимание мнение кабинета министров.

— Не сомневаюсь, что они настоятельно советуют ему чаще появляться на публике и произносить прочувствованные речи, — заметила Титания. — Членам королевской фамилии подобные вещи обычно нравятся, но я всегда думала, что они могут изрядно прискучить.

Дарий ничего не ответил, и спустя несколько мгновений она добавила:

— Но если народ нуждается в нем, властитель должен попытаться помочь ему.

Дарий коротко рассмеялся.

— А вот теперь вы говорите как истая англичанка, примеряя на себя роль матери по отношению к маленьким и бедным странам, подобным нашей, которые вы взяли под свою защиту. Кроме того, вы намерены приложить все усилия к тому, чтобы мы проявили себя с наилучшей стороны и добились успеха.

— Вот, значит, чем, по-вашему, обеспокоены все англичане?

— Мне уже приходилось иметь с ними дело, — отозвался Дарий, — и, как вам наверняка известно, лучше всего это получается у вашей королевы Виктории!

— Я слышала, ее называют европейской свахой, — заметила Титания. — Полагаю, что в некотором смысле, благодаря ее возрасту и влиянию, некоторые страны и впрямь воспринимают ее как мать-заступницу.

— Вы употребили очень правильное слово, — согласился Дарий, и они дружно рассмеялись.

* * *

Броненосец миновал Сицилию и уже приближался к Греции.

Наконец-то герцогиня и Софи нашли в себе силы, чтобы одеться и появиться на обеде. И только тогда они впервые попросили обеих фрейлин познакомить их с процедурами, разработанными для свадебной церемонии.

Государственный министр объяснил дамам, кто будет встречать их по прибытии.

— Разумеется, будет присутствовать и его королевское высочество принц Фридрих, — сообщил он Софи, — а также премьер-министр, лорд-камергер и члены совета.

Выдержав короткую паузу, он продолжил:

— Прозвучат две речи, после чего, леди Софи, маленькая девочка, одетая в наш национальный костюм, вручит вам букет цветов.

— Надеюсь, мне не придется ничего говорить при этом, — заметила Софи, на лице которой отобразилось некоторое беспокойство.

— Было бы очень желательно, если бы вы произнесли несколько слов, — отозвался государственный министр. — Не сомневаюсь, что, если я напишу их для вас, вы легко сумеете повторить их.

— Если я и буду говорить, то только по-английски, — заявила Софи, тряхнув головой. — А если люди не смогут меня понять, то сами будут виноваты в этом.

Поскольку государственный министр выглядел обескураженным, в разговор вмешался Дарий:

— Позвольте мне помочь вам, миледи, и научить, как сказать хотя бы «благодарю вас» по-велидосски.

Софи заколебалась, но потом, сочтя Дария достаточно привлекательным молодым человеком, предложила:

— Давайте выйдем на палубу, присядем где-нибудь в тени, и тогда я попробую выучить два или три слова, хотя и полагаю это совершенно излишним.

— Уверен, что если вам это удастся, — тактично заметил Дарий, — то наши люди будут от вас в полном восторге. Вы должны отдавать себе отчет, миледи, что в порту вас будут встречать толпы людей, которые выстроятся и вдоль улиц, чтобы приветственными криками проводить до самого дворца.

Его слова заставили Софи задуматься о том, как она выглядит.

В результате Титании пришлось извлечь из сундуков великое множество всевозможных шляпок и платьев, поскольку Софи вознамерилась по прибытии в порт произвести на встречающих сногсшибательное впечатление.

Согласно плану, броненосец должен был появиться на рейде ровно в одиннадцать часов. С учетом времени, необходимого на то, чтобы пришвартоваться и перебросить на берег сходни, церемония приветствия должна была начаться в половине двенадцатого.

Герцогиня озаботилась своей внешностью ничуть не меньше Софи, и потому в ее каюте тоже началась суета.

При этом никому и в голову не пришло задуматься о том, что наденет по такому случаю Титания, но девушка в который уже раз мысленно поблагодарила няню за то, что та настояла на покупке нескольких красивых и дорогих платьев в Лондоне.

— Первое впечатление всегда должно быть благоприятным, — однажды сказала ей мать.

И потому Титания надела свое лучшее платье и самую очаровательную шляпку, украшенную цветами.

— Как я выгляжу, Марта? — поинтересовалась она у горничной герцогини, зная, что больше никто не проявит к ней ни малейшего интереса.

— Если хотите знать мое мнение, — отозвалась та, — то вы выглядите чересчур хорошо, мисс Титания, чтобы это доставило удовольствие ее светлости.

Титания улыбнулась.

— Она в полной безопасности, Марта. Я не в том положении, чтобы похитить у нее то, что ей по праву принадлежит!

— А вы попытайтесь хоть немного развлечься и получить удовольствие, — материнским тоном посоветовала ей горничная, — раз уж теперь оказались в новой стране. Стыд и позор, как они обращаются с вами. Я пообещала няне присмотреть за вами. Поэтому если попадете в беду — приходите ко мне.

Титанию очень тронули слова горничной, поскольку она и подумать не могла, что Марта, оказывается, подмечает происходящее и обращает на нее внимание, ведь горничная не отходила от тетки ни на шаг и редко обменивалась с девушкой парой слов.

— Вы очень добры, Марта, и, как вы можете догадаться, я ужасно скучаю по няне.

— Я знаю, что и она скучает по вас, но при этом она тоже хочет, чтобы вы здесь хорошо провели время. Вы еще слишком молоды, чтобы переживать из-за того, что другие люди важничают и гребут все под себя. Вот, например, ваши отец и мать никогда так не поступали.

— Большое спасибо вам за все, что вы только что сказали, Марта. Мне будет жаль расстаться с вами, когда вы вернетесь в Англию с тетей Луизой.

— Хорошенько запомните все, что я вам сказала, — продолжала Марта, — и не вздумайте печалиться из-за того, что оказались в чужой, незнакомой стране. Вот, кстати, ваш батюшка всегда получал от этого удовольствие, хотя его светлость частенько и говорит в его адрес всякие неприятные вещи, поскольку он много странствовал по миру, вместо того чтобы сидеть дома.

— Для папы это всегда превращалось в приключение, — признала Титания, — и няня посоветовала мне относиться к этой поездке точно так же.

— Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Быть может, хотя сейчас вам это представляется невероятным, нынешние неприятности обернутся для вас благодеянием.

— Очень на это надеюсь, и позвольте еще раз поблагодарить вас за добрые слова.

Она вышла из каюты и уже не видела, как Марта покачала головой после ее ухода.

«Стыд и позор, — повторила про себя горничная, — как его светлость и ее милость обращаются с мисс Титанией. Но с ее-то внешностью она непременно найдет себе того, кто сумеет утешить ее».

На следующее утро все проснулись пораньше и стали готовиться к прибытию.

Герцогиня взялась наставлять дочь, при этом изводя придирками Титанию, поскольку пребывала в дурном расположении духа из-за того, что ее заставили встать с кровати в столь неурочный час.

Софи уже успела отвергнуть полдюжины шляпок.

— Уверена, все сочтут, что ты выглядишь просто великолепно, — сказала ей Титания в надежде поддержать.

— Я беспокоюсь из-за Фридриха, — ответила Софи. — В конце концов, за ним наверняка охотились многие женщины, желающие выйти за него замуж, а ведь, как говорит папа, молодые и симпатичные кронпринцы на дороге не валяются! Собственно, мне просто повезло, что я сумела заполучить его.

Мимо внимания Титании не прошли слухи, ходившие в Старбрук-холле, будто изначально принц Фридрих просил у королевы Виктории руки какой-нибудь английской принцессы, но та сочла подобное поведение с его стороны чересчур самонадеянным.

— Я нахожу невозможным, — сообщила она герцогу, который как раз находился на дежурстве, — обеспечить принцессами всех правящих монархов Европы, а нынешний кронпринц даже не может рассчитывать занять трон, поскольку его брат еще совсем молод.

— Полностью с вами согласен, мадам, — согласился герцог.

Выдержав паузу, он нервно заметил:

— Позволю себе напомнить вам, мадам, что моей дочери Софи уже исполнилось восемнадцать и в этом сезоне она будет представлена вашему величеству.

Королева изумленно воззрилась на него:

— Ну разумеется, герцог, вы совершенно правы. Принц Фридрих может полагать себя счастливчиком, если по праву женитьбы станет членом вашей фамилии, которая считается одной из самых родовитых в Англии, к тому же, как я слышала, ваша дочь чрезвычайно привлекательна.

Титания узнала об этом со слов няни, которой, в свою очередь, поведала эту историю Марта, случайно услышавшая, как герцог пересказывает супруге свой разговор с королевой.

Они совсем забыли о том, что в комнате присутствует еще и горничная, или, что куда вероятнее, решила Титания, просто сочли, по обычаю многих господ, что их слуги слепы, глухи и тупы.

История эта, вполне естественно, быстро разошлась среди старших слуг поместья, которые пришли к выводу, что повезло именно леди Софи, раз она сумела заключить столь выгодный брак.

И лишь одна Титания пожалела Софи, которая, образно говоря, стала утешительным призом для принца, не сумевшего заполучить себе в жены принцессу крови.

Принц Фридрих, обряженный в роскошный мундир, сплошь увешанный орденами, уже ожидал их, когда броненосец вошел в порт.

Он первым поднялся на борт, где в кают-компании его дожидалась Софи.

На несколько минут их оставили одних, после чего к ним присоединились государственный министр, фрейлины и Дарий.

Герцогиня совершила поистине драматический выход в самую последнюю минуту перед тем, как они должны были сойти на берег, милостиво позволив Титании следовать за собой.

Принц Фридрих поцеловал герцогине руку и коротко кивнул Титании, когда она присела перед ним в реверансе.

Затем он помог Софи сойти по трапу туда, где их уже дожидались премьер-министр и прочие вельможи, чтобы приветствовать ее. Только им было дано разрешение приблизиться к помосту, на котором принимали Софи.

И только когда они расселись в открытые экипажи и направились ко дворцу, Титания смогла рассмотреть город и людей, которые в нем жили.

Он оказался столь же прекрасен, как она себе и представляла, а вдоль улиц тянулись ряды цветущих деревьев.

Толпы вокруг размахивали флагами Велидоса и «Юнион Джеком»[11], а дети, держа в руках маленькие букетики, наперегонки бросались к Софи, чтобы подарить их ей. Когда же экипажи ускоряли ход и дети не могли угнаться за ними, то попросту швыряли их вслед процессии.

Кавалькаду возглавляли эскадрон гусар и конный оркестр.

Церемония выглядела впечатляюще, и Титания не сомневалась, что принц Фридрих лично занимался ее организацией.

Она ожидала, что и дворец будет выглядеть роскошно, но тот оказался поистине великолепен. Он располагался на склоне небольшого холма, чуть в стороне от делового центра столицы, и к нему вела длинная лестница с фонтанами по обеим сторонам.

Чего Титания не ожидала увидеть, так это высоких гор на заднем плане, вершины которых по-прежнему были укутаны в снеговые шапки.

Почему-то она решила, что Велидос — равнинная страна, но теперь, когда взору ее предстали грозные пики, девушка поняла, что страна выглядит куда более впечатляюще, нежели она полагала.

Дворцовые сады утопали в разноцветье, а поскольку и деревья вдоль дороги тоже стояли в кипени лепестков, поездка получилась поистине захватывающей и волшебной, особенно под звуки едва слышной мелодии, которую наигрывал оркестр впереди.

Софи сидела в первом экипаже вместе с кронпринцем, премьер-министром и лордом-камергером, тогда как герцогиня ехала следом в обществе двоих сановников и государственного министра, который сопровождал их из самой Англии.

Титания же оказалась в одной карете с Дарием и обеими фрейлинами.

— Сейчас, — сказал ей шталмейстер, — вы видите Велидос в самом выгодном свете. К сожалению, в городе имеются и настоящие трущобы, где живут бедняки, с трудом сводящие концы с концами.

— Но вы же наверняка производите здесь какие-нибудь товары, которые можно продавать в другие страны, — заметила Титания.

— Нам трудно придумать, чем занять свой народ, а то, что здесь растет, экспортировать не так-то легко.

Тон голоса Дария показывал, что сложившееся положение вещей изрядно его беспокоит, и шталмейстер, спохватившись, поспешно добавил:

— Но, разумеется, вас это никоим образом не касается, мисс Брук, и я не должен утомлять вас или вашу кузину подобными материями.

По тону его голоса Титания догадалась, что он полагает решительно бесполезным обсуждать эту тему с Софи.

Она заметила, что, как только Софи стала бывать на людях после морской болезни, Дарий то и дело поглядывал на нее и прилагал нешуточные усилия, дабы заговорить с ней при первой же возможности, но понял, что Софи не слушает никого, кто говорит не о ней самой или ее заботах.

После нескольких попыток рассказать ей о стране, в которой ей предстояло жить, Дарий отступился и оставил ее в покое.

Процессия медленно двигалась вперед, и Титания обратила внимание на то, что многие дети, выстроившиеся вдоль дорог, одеты очень бедно. Некоторые были босиком, а у других лохмотья едва прикрывали тело.

— Ваша страна небогата? — спросила она у Дария, думая о том, что ей следовало бы задать ему этот вопрос намного раньше.

— Кажется, нам вечно не хватает денег на наши нужды, но здесь нелегко добиться каких-либо перемен. Я разговаривал об этом с королем, но, подобно всем остальным, он не в состоянии придумать, что же мы можем поставлять на экспорт. Нам остается лишь пытаться хоть как-то прокормить себя.

«Надо непременно что-нибудь придумать», — сказала себе Титания и остро пожалела, что рядом с ней нет отца.

Она вспомнила, как он делал конкретные предложения правителям стран, которые они посещали, о том, как улучшить их благосостояние и добиться процветания, и те часто претворяли его идеи в жизнь, обнаруживая, что добиваются успеха.

Она подумала, что кронпринц, в жилах которого течет германская кровь, должен быть достаточно амбициозным и желать, чтобы Велидос выгодно выделялся на фоне остальных небольших стран Балканского полуострова.

Однако у нее сложилось отчетливое впечатление, что он слишком занят собой и собственными удовольствиями, чтобы беспокоиться о бедняках и безработных.

«Пожалуй, я слишком строга к нему, — поправилась она, — но, боюсь, Софи вскоре обнаружит, что он слишком эгоистичен, чтобы заботиться о ком-либо еще, кроме себя».

Наконец они достигли дворца, и принц Фридрих повел Софи вверх по длинной мраморной лестнице, устланной ярко-алым ковром, а остальная процессия последовала за ними.

Фонтаны показались Титании очаровательными, а цветы, растущие вокруг них, оказались куда живописнее и ярче тех, что можно было встретить в садах Англии.

Но внутри дворца ее ждало разочарование.

Он был расположен очень удачно, и из него открывался величественный вид на столицу и горы вдалеке, но внутреннее убранство было унылым и обыкновенным. Прекрасных картин и изделий из фарфора и серебра оказалось куда меньше, чем она ожидала.

Ей часто доводилось бывать в тех или иных королевских дворцах, и большинство из них, особенно в Индии, буквально утопали в роскоши, радующей глаз, а многими сокровищами, выставленными на обозрение, ей хотелось бы обладать самой.

Этот же дворец, напротив, выглядел едва ли не аскетически, но она вовремя вспомнила о том, что последняя королева была немкой.

Теперь она поняла, что все, что видит вокруг, выполняет свою сугубо утилитарную роль, без излишеств, которые так радуют глаз и воображение.

Процессия проследовала в тронную залу, где уже собралось множество гостей, чтобы приветствовать их.

Принц Фридрих провел Софи на возвышение в центре комнаты и, когда все присутствующие расселись, произнес долгую приветственную речь.

Впрочем, решила Титания, ничего оригинального он не сказал. Кронпринц совершенно недвусмысленно дал понять, что полагает себя чрезвычайно умным и удачливым мужчиной оттого, что ему удалось завоевать сердце столь знатной невесты из Англии, заручившись при этом поддержкой и одобрением самой королевы Виктории.

Затем он рассыпался в похвалах герцогине и ее аристократическому семейству, что было бы вполне уместно, если бы он вновь не подчеркнул, что только благодаря его усилиям они оказались в Велидосе. Собственно говоря, он явно рассчитывал на то, что страна выразит ему благодарность за столь эпический подвиг.

Речь получилась очень долгой, и, вслушиваясь в его монотонный голос, Титания нашла его чрезвычайно утомительным, но хуже всех приходилось Софи, которая не понимала ни слова из того, о чем он говорил.

Неудивительно поэтому, что на лице кузины отображалась неприкрытая скука и ближе к концу речи она начала ерзать и озираться по сторонам.

Наконец принц Фридрих закончил перечислять собственные достижения и поклонился под вежливые аплодисменты присутствующих.

Затем с приветственной речью выступил премьер-министр, и его примеру последовали еще несколько сановников.

К тому времени Титания окончательно преисполнилась жалости к кузине.

Все они говорили на языке, из которого та выучила буквально пару слов и которые уже пробормотала, когда девочка вручила ей букетик цветов.

Сама же Титания, впрочем, пребывала в полном восторге оттого, что понимает все, что говорилось вокруг. Тем не менее она сочла речи чересчур торжественными и чрезмерно долгими.

Наконец вступительная часть завершилась, и Титания задалась вопросом, что же будет дальше.

Но вот затрубили фанфары, в дальнем конце тронной залы отворилась дверь и появились двое шталмейстеров.

Судя по реву фанфар, стало понятно, что сейчас в залу войдет король, дабы приветствовать невесту своего брата.

Титания вытянула шею, с нетерпением ожидая его появления.

С того самого дня, когда Дарий рассказал ей, что его величество окружил себя книгами, уединившись в собственном мире, она представляла его себе невысоким и невзрачным.

Но, к ее удивлению, он оказался высоким, широкоплечим и исключительно привлекательным мужчиной.

В отличие от кронпринца, одет он был в простой мундир, а на его белом кителе поблескивали острыми лучиками всего две бриллиантовых звезды по обеим сторонам груди.

Когда он вошел в тронную залу, мужчины приветствовали его поклонами, женщины — реверансами, и он поднялся на возвышение.

Сначала принц Фридрих представил его Софи, а затем и герцогине, но вот о том, чтобы познакомить его с Титанией, и речи быть не могло. Она так и осталась сидеть в отдалении, позади двух престарелых фрейлин.

Обращаясь к Софи, король произнес очень короткую приветственную речь, пожелав ей счастья и всяческих успехов в новой стране, которая отныне становилась для нее домом.

И вновь, когда король сошел с возвышения, мужчины поклонились, а женщины присели в реверансе.

Его величество покинул тронную залу.

После его ухода принц Фридрих принял командование на себя и вместе с Софи повел гостей в банкетную залу.

Шампанское за здоровье жениха и невесты лилось рекой, а некоторых изысканных блюд Титании до этой поры ни видеть, ни пробовать еще не доводилось.

Все присутствующие в тронной зале возжелали немедленно свести знакомство с Софи, и принц Фридрих без устали представлял их друг другу. У каждого находилось для нее несколько хвалебных и льстивых слов, но только один из десяти мог сделать это по-английски.

Что до остальных, то Софи оставалось лишь непонимающе смотреть на них да улыбаться.

«Разумеется, она могла хотя бы попытаться выучить язык», — думала Титания.

Однако сейчас было уже слишком поздно, и она была уверена, что после свадьбы Софи не сочтет нужным прилагать для этого ни малейших усилий.

Титания вспомнила, как Дарий рассказывал ей о том, что это была идея короля — отправить его с ними в путешествие на линкоре, дабы научить Софи языку тех людей, которыми она будет править.

Она задалась вопросом, не будет ли он теперь разочарован тем, что Дарий потерпел неудачу, или же, что более вероятно, ему просто не было до этого никакого дела.

Ей вдруг захотелось встретиться с королем немного погодя.

Черные волосы и глаза недвусмысленно свидетельствовали о том, что в жилах его течет и греческая кровь, но при этом он явно превосходил ростом среднего грека, что объяснялось, как она прекрасно понимала, велидосскими корнями.

Глядя на мужчин в тронной зале, она отметила, что почти все они отличались шириной плеч и богатырским сложением, что было несколько необычно для балканских государств, которые она посещала вместе со своим отцом.

Во внешности мужчин не было, впрочем, ничего особенно примечательного, тогда как женщины, напротив, поражали исключительной красотой. Правда, сейчас среди гостей во дворце их было совсем немного, и Титания заподозрила, что приглашение получили лишь те, кто обладал нужными связями, особенно в правительстве.

Однако те немногие, коих она успела рассмотреть, отличались несомненной привлекательностью и были довольно хорошо одеты.

Среди них наверняка отыщутся и те, кто, как полагала Титания, станут для Софи добрыми друзьями, и она надеялась, что у кузины достанет благоразумия быть с ними вежливой и обходительной.

Софи во многом походила на своего отца, считая всех, кто не мог похвастать голубой кровью, недостойными того, чтобы снизойти до них в разговоре.

Приглашение погостить в поместье Старбрук получали лишь самые важные персоны в лондонском высшем обществе, и большинство друзей дяди были или герцогами, подобно ему самому, или младшими членами королевской фамилии.

Официальные и помпезные приемы, которые дядя устраивал для подобных гостей, представлялись Титании унылыми и скучными по сравнению с теми вечеринками, что ее отец с матерью организовали во многих странах во время своих поездок.

Тогда она была совсем еще маленькой, но одну из них запомнила особенно хорошо.

Их сосед, владевший большими земельными территориями, устраивал званый ужин, и его поместье буквально заполонили несколько цыганских семейств, чувствовавших себя здесь как дома. Чтобы развлечь родителей Титании, хозяин попросил цыган спеть и станцевать для них после ужина, и после этого те преспокойно уселись за стол вместе с гостями.

Они мирно болтали о том и о сем, гадая о будущем всем желающим.

Вечеринка получилась просто замечательной, и Титания думала, что навсегда запомнит музыку, которую играли на своих необычных инструментах цыгане, равно как и то, как они пели и танцевали.

Но она и представить себе не могла, чтобы Софи и кронпринц развлекались подобным образом.

Они бы сочли унизительным для себя присоединиться к странным вечеринкам, на которые отец водил ее в Константинополе, где необычайной популярностью пользовался танец живота, а арабы демонстрировали методы своей национальной борьбы, не причиняя вреда тем, кому они бросали вызов.

Титания тихонько вздохнула.

Она не сомневалась, что любой прием, который будет устроен во дворце, окажется очень правильным и столь же неизбежно скучным.

Тем не менее она понимала, что Софи, обретя в замужестве силу и власть, несомненно, будет счастлива. Каждая женщина считала своим долгом присесть перед ней в реверансе, а мужчины почтительно целовали ей руку.

* * *

Титания испытала нескрываемое облегчение, когда они смогли наконец разойтись по своим комнатам, потому что принц Фридрих заявил:

— Завтра, в день моей свадьбы, никто не должен чувствовать себя усталым!

«Что ж, — подумала Титания, — это будет и впрямь знаменательное событие».

Пусть даже, как она подозревала, Софи начнет раздраженно жаловаться по любому поводу и без оного, а сама она будет сбиваться с ног, пытаясь угодить ей.

Выделенная ей спальня оказалась уютной и хорошо обставленной, но в то же время скучной и обыденной, как и все остальные комнаты во дворце.

Окна ее выходили на фасад, и она увидела ступеньки, по которым они поднимались ко дворцу, а на горы вдали вид открывался потрясающий.

«Как бы мне хотелось подъехать к ним поближе», — сказала она себе, будучи уверенной, что у подножия их раскинулась плоская равнина, по которой можно мчаться галопом, как в венгерских степях, где она каталась верхом вместе с отцом.

Титания глубоко вздохнула.

Софи ведь наверняка не захочет сесть в седло, а ее одну никто не отпустит, в чем можно не сомневаться.

Она вновь вернулась мыслями к Меркурию, спрашивая себя, как он там. Она все еще думала об этом, когда в дверь ее спальни постучали и в образовавшуюся щелочку просунула голову Марта.

— Ее милость своим криком подняла на ноги весь дом и срочно требует вас к себе, — взволнованно сообщила горничная. — Поскольку я не могу покинуть ее светлость, вам придется ухаживать за ней.

— Хорошо, Марта, я сейчас же отправлюсь к ней, но скажите мне, как вам показался дворец?

Марта пожала плечами.

— Обыкновенно, как все дворцы, — отозвалась она, — но, если хотите знать мое мнение, то я предпочла бы ютиться в заброшенной хижине дома, чем в роскошном особняке на чужбине.

Титания звонко рассмеялась, потому что именно такого ответа и ожидала.

А потом она поспешила к Софи, комната которой располагалась чуть дальше по коридору.

— Куда это ты запропала? — встретила ее сердитыми упреками кузина, когда она вошла к ней. — Ты ведь наверняка понимаешь, что нужна мне безотлагательно. Мне надо переодеться, но я не имею ни малейшего представления о том, что должна надеть. И я не понимаю ни слова из того, что говорят женщины, которые распаковывают мой багаж.

Титания обрадовалась тому, что у нее обнаружились помощницы и что ей не придется все делать самой.

Она поинтересовалась у кузины:

— Чем мы будем заниматься сегодня вечером? Тебе никто ничего не говорил об этом?

— Полагаю, вечером состоится званый ужин, — ответила Софи, — но в котором часу и где, я не имею ни малейшего понятия.

Она разочарованно вздохнула и добавила:

— Ты наверняка можешь сделать что-нибудь. Раз уж ты говоришь на их языке или думаешь, что можешь говорить, то спроси у них, что происходит.

— Спрошу немедленно.

Выйдя из комнаты кузины, Титания с облегчением заметила, как в комнату напротив входит одна из фрейлин, и немедленно устремилась к ней.

— Прошу прощения за то, что вынуждена потревожить вас, но моей кузине никто ни слова не сказал о том, что будет дальше, и она пребывает в полной растерянности относительно того, что ей следует надеть.

— Ах, вскоре состоится большой званый ужин, — ответила фрейлина. — Как мне представляется, все надеются, что на нем будет присутствовать сам король, хотя это и маловероятно.

— Так что же надеть моей кузине?

— Одно из своих лучших платьев и, разумеется, тиару на голову.

Титания чуть ли не бегом вернулась в спальню Софи.

Когда она рассказала кузине о планах на вечер, та заявила:

— Именно этого я ожидала. Тем не менее какой-нибудь aide-de-camp[12] или один из тех мужчин, что слоняются повсюду, должен был сообщить мне о том, что запланировано на нынешний вечер и в котором часу состоится званый ужин.

— Я уверена, что у кого-нибудь наверняка имеется программа мероприятий.

Титания вновь выскочила в коридор и почти сразу наткнулась на взмыленного aide-de-camp, спешащего вверх по лестнице.

Поскольку в руке он сжимал какой-то лист бумаги, Титания осведомилась, когда он приблизился к ней:

— Это случайно не программа ли для леди Софи? Она обеспокоена, поскольку никто не счел нужным уведомить ее о планах на нынешний вечер.

— Прошу прощения, мне очень жаль, — ответил aide-de-camp. — Полагаю, во всем обвинят меня. Но мое начальство решительно не знает, с чего нужно начинать, а тут еще и его королевское высочество принц Фридрих в самый последний момент пожелал изменить всю программу и нам пришлось спешно отпечатывать ее заново.

Титания рассмеялась.

— Я вполне понимаю ваши трудности. Так всегда бывает, когда проходит по-настоящему большой прием.

Aide-de-camp вымученно улыбнулся.

— Я получил грандиозный нагоняй, — сообщил он ей, — и мне остается лишь поблагодарить Господа за то, что свадьбы у нас играют не каждый день!

— Полагаю, следующей вам придется ждать довольно долго. Не могли бы вы снабдить меня одним экземпляром программы, иначе у меня, как и у вас, будут серьезные неприятности?

Aide-de-camp взглянул на нее так, словно увидел в первый раз, и пробормотал:

— Уверен, что никто не в состоянии рассердиться на такую красавицу, как вы.

Эти слова он произнес на родном зыке, и Титания улыбнулась.

— Благодарю вас, сударь, за любезный комплимент. Как вам наверняка прекрасно известно, нет ничего хуже, чем опаздывать, но при этом делать вид, будто явился вовремя.

— Я сообщу вам обо всем, что происходит, как только узнаю об этом сам, — пообещал aide-de-camp. — А вот если бы вы сумели как-нибудь успокоить принца Фридриха… а то он буквально рвет и мечет.

Титания взглянула на него расширенными от удивления глазами, но ничего не сказала. Она лишь подумала, как это похоже на германцев — впадать в бешенство, если что-либо идет не так. Наверное, тевтонская кровь в жилах принца Фридриха дает о себе знать, раз он ведет себя столь неподобающим образом.

Однако было бы ошибкой терять время, и потому она поспешила к Софи с программой.

— Ты как раз вовремя, — резко бросила Софи, завидев ее. — Фридрих говорил мне, что, если ему представится такая возможность, он добьется, чтобы эта страна управлялась более эффективно. Но, насколько я понимаю, они намерены в этом помешать ему только из-за того, что их вполне устраивает нынешний расслабленный и ни к чему не обязывающий образ жизни.

Титания предпочла промолчать.

Она лишь подумала, хотя и не отважилась высказать столь крамольные мысли вслух, что крайне недолюбливает принца Фридриха и что ей очень жаль, что Софи придется теперь мириться с таким супругом до конца жизни.

Глава четвертая

День свадьбы начался крайне неудачно.

Софи ударила Титанию щеткой, потому что волосы ее под вуалью были уложены не так, как ей того хотелось.

Она впервые позволила себе подобную грубость, отчего Титания разозлилась на нее, но решила сдержаться, поскольку сочла неудобным устраивать сцену в столь знаменательный день.

Поэтому она сделала Софи новую прическу, хотя и подумала про себя, что она ничем не отличается от прежней.

Затем они спустились в холл, где их уже дожидался лорд-камергер, чтобы сопроводить Софи в кафедральный собор, поскольку принц Фридрих заранее отправился туда.

Софи недовольно заметила, пока Титания помогала ей облачаться в платье:

— Меня должен был передать[13] ему сам король, но он отказался. И теперь я полагаю унизительным для себя удовольствоваться для этой роли лордом-камергером.

— Какая жалость, что дядя Эдвард не смог приехать! — вставила Титания.

— Папа был бы крайне недоволен, — проворчала Софи, — поскольку со мной обращаются далеко не с тем почтением, которое он полагал бы обязательным.

Титания и представить себе не могла, чтобы кого-нибудь могли принимать еще почтительнее, нежели Софи, которая и так была главной гостьей и самой уважаемой особой на любом мероприятии, да и в соборе внимание всех присутствующих будет обращено именно на нее.

Но девушка уже давно поняла, что бесполезно спорить с кузиной, стоило той вбить что-нибудь себе в голову. Софи неизменно настаивала, что она права, а остальные ошибаются.

Лорд-камергер в придворном платье выглядел чрезвычайно величественно, и, поскольку он был представительным и привлекательным мужчиной, пусть и пожилым, Титания подумала, что Софи должна быть довольна.

Их уже ждал роскошный экипаж со стеклянными дверцами, запряженный четверкой белых лошадей, чтобы отвезти в собор, и Титания проследовала к нему, как обычно, вслед за фрейлинами, а не в обществе Дария.

Теперь-то она понимала, что присутствие Дария на линкоре было уступкой со стороны короля, который считал, что Софи должна обязательно выучить язык своей новой родины.

Потому он на время согласился разлучиться с Дарием, который был его доверенным шталмейстером.

Из разговоров Титания узнала, что сейчас Дарий уже должен входить в собор вместе с Кастри, своим визави, еще одним личным конюшим короля.

У Софи спросили, не желает ли она, чтобы по проходу в церкви ее сопровождали в качестве подружек невесты маленькие девочки, но она наотрез отказалась.

— В церкви дети всегда только путаются под ногами, — заявила она, — а я вовсе не желаю, чтобы они отвлекали внимание собравшихся от меня.

Титания предполагала, что матери девочек уже наверняка сшили для них праздничные платьица, и сейчас им не терпится увидеть, как их дочурки принимают участие в свадебной церемонии. Теперь они явно расстроятся до слез, но это, похоже, нисколько не беспокоило Софи.

Негромко пожаловавшись Титании на свой букет, она поднялась в экипаж, поджидавший ее на заднем дворе.

Если бы она вышла через парадный вход, ей пришлось бы спускаться по ступенькам, от чего кузина отказалась категорически.

Титания услышала, как она говорит принцу Фридриху:

— Я ничуть не возражаю против того, чтобы подняться по лестнице после того, как мы поженимся, но я не намерена спускаться по ней в одиночестве, когда поддержать меня будет некому.

— У вас будет лорд-камергер, — отозвался принц Фридрих, на лице которого отобразилось удивление.

— Я буду опираться или на вашу руку, или вообще обойдусь без поддержки, — заявила Софи, гордо вскинув голову.

Поначалу Титания решила, что принц Фридрих остался доволен сделанным ему невольным комплиментом, но потом заметила, как губы его плотно сжались, словно его первым порывом было заявить Софи, чтобы она поступала так, как ей было велено.

Титания не смогла удержаться от мысли о том, что после свадьбы ему будет очень трудно справиться с Софи, но потом сказала себе, что жены у немцев обычно спокойные и невозмутимые, и заподозрила, что принц, вероятно, ожидает от Софи именно такого поведения.

Как только Софи отбыла в своем сказочном экипаже, Титания села в следующую карету и улыбнулась пожилым фрейлинам, которые явно были взволнованы происходящим.

Очевидно, Софи без обиняков заявила пожилым дамам, что не желает, дабы они вмешивались, и что на приеме, который должен был состояться после церемонии, и в самом соборе они не должны попадаться ей на глаза.

В подобном тоне она неизменно разговаривала с Титанией, а вот фрейлины разволновались и сочли себя оскорбленными в лучших чувствах.

Солнце ярко сияло на небосводе, и дорога к собору, отчасти повторявшая вчерашний маршрут, была очень красива.

Те же толпы людей вновь размахивали флагами, с любопытством разглядывая свадебный кортеж.

Процессия двигалась довольно медленно, поэтому Титания получила возможность бросить взгляд поверх голов собравшихся на магазины и лавки позади и удивилась тому, сколь они немногочисленны и как мало товаров выставлено на витринах, поскольку, как ей говорили, это была главная улица города.

Титания знала, что Софи будет разочарована, если не сможет пройтись по ним, поскольку это занятие доставляло ей настоящее удовольствие.

Собственно, только вчера кузина заявила Титании:

— Как только у нас появится свободное время и меня перестанет донимать унылое сборище местных дам, мы с тобой отправимся по магазинам. Я уверена, что нас ждут замечательные покупки.

При этом Титания прекрасно понимала, что «нас» — всего лишь фигура речи.

Она не собиралась тратить деньги, которые привезла с собой, на всякие безделушки, поскольку они могли ей понадобиться для того, чтобы уехать отсюда или для какой-нибудь иной, действительно разумной цели.

Но девушка подумала, что побывать в местных магазинчиках и лавках и впрямь было бы интересно, поскольку, как и во многих балканских странах, женщины пряли, шили и ткали прелестные вещи для продажи туристам.

«Надо привезти няне какой-нибудь замечательный подарок, — решила Титания, — ведь больше никто не ожидает, что я подарю им что-либо».

Затем она с грустью задумалась о том, сколько еще пройдет времени, прежде чем она сможет вернуться в Англию. Ей отчаянно хотелось вновь вскочить на Меркурия и ощутить заботу няни.

В распоряжение Софи, разумеется, предоставили горничную из числа дворцовой прислуги, но, поскольку ни разговаривать, ни отдавать ей распоряжения она не могла, Титания вынуждена была все время находиться при ней.

По дороге в собор Титания вдруг обнаружила, что вздыхает.

И хотя для нее было внове присутствовать на свадьбе венценосной особы, после этого знаменательного события ее, без сомнения, ожидала масса забот и хлопот.

Собор оказался чрезвычайно красивой постройкой и выглядел куда изящнее, нежели предполагала Титания, — он был битком забит теми, кого она не без оснований полагала элитой Велидоса, а перед входом собралась огромная толпа простых людей, пришедших поглазеть на торжества.

Стоило появиться Софи, как они приветствовали ее восторженными криками, и Титания подумала, что это, по крайней мере, должно доставить кузине несомненное удовольствие.

К главным вратам собора вели несколько ступеней, и Софи медленно поднялась по ним, дабы все собравшиеся могли вволю полюбоваться ее изысканным свадебным нарядом. На голове у нее красовалась бриллиантовая тиара, а вуаль была подобрана с таким расчетом, чтобы ни в коем случае не закрывать ее подвенечного платья.

Титания и обе фрейлины медленно приблизились, не делая даже попытки подняться по ступеням, пока Софи не скрылась внутри через западные врата.

Места для них были выделены на скамьях, отведенных королевской фамилии, и Титания смогла свободно осмотреть собор и насладиться зрелищем свадебной церемонии.

Король уже прибыл и восседал на чем-то наподобие трона, окруженный епископами и прочими сановными особами церкви.

Титания сочла, что выглядит он чрезвычайно впечатляюще.

«Вот сейчас он в точности похож на настоящего короля, — подумала она, — пусть даже и ведет себя не так, как подобает полновластному правителю».

Обряд венчания был выбран, как ей говорили, при непосредственном участии принца Фридриха.

Он оказался чрезвычайно долгим и зрелищным, и когда наконец архиепископ благословил новобрачных, взревели фанфары.

Пение хора и искренность, с которой архиепископ вел церемонию, произвели на Титанию неизгладимое впечатление.

Впрочем, ей оставалось лишь пожалеть, что Софи не понимает ни слова, особенно из того, что негромко произнес епископ, обращаясь к ней и принцу Фридриху перед тем, как обвенчать их.

По выражению лица кузины она поняла: та очень гордится тем, что стала супругой принца, да и сам он буквально лучился самодовольством.

Прошло много времени, прежде чем главные действующие лица покинули собор.

Титании и обеим фрейлинам пришлось ждать у подножия паперти никак не менее четверти часа, прежде чем до них смог добраться их экипаж.

Все это время она рассматривала толпу, отметив про себя, что очень многие были одеты бедно, а дети так и вовсе щеголяли сущими лохмотьями.

На лицах женщин лежала печать неизбывной тревоги, как если бы их терзало беспокойство о своих семьях, и она решила, что многие выглядят так, будто постоянно недоедают.

«Наверняка король может что-нибудь предпринять в этом плане», — подумала она и задалась вопросом, не стоит ли поговорить на эту тему с Софи и попытаться заставить кузину понять, что от нее требуется, но потом решила, что это бесполезно.

Софи не только откажется выслушать ее, но и решительно заявит, что она не намерена забивать себе голову проблемами простолюдинов, и что если они будут работать тяжело и упорно, то смогут прокормить себя.

Возвращаясь во дворец, Титания получила возможность вновь полюбоваться горными пиками, увенчанными снежными шапками.

«Эта страна настолько красива, — размышляла она, — что кто-нибудь должен постараться сделать ее процветающей».

Под этим «кто-нибудь» она, конечно же, имела в виду короля.

Тем не менее если все, что она слышала о нем, — правда, то его интересовало одно лишь прошлое, а отнюдь не будущее.

И еще одно обстоятельство угнетало ее несказанно: в будуаре, куда можно было попасть непосредственно из ее спальни, не оказалось книжного шкафа, хотя поначалу она даже обрадовалась тому, что у нее будет собственная гостиная. Но потом девушка сообразила, что, если только она не соберется написать кому-либо письмо, делать в этой комнате ей решительно нечего.

«Но ведь где-то же во дворце должны быть книги», — резонно сказала она себе.

За ужином она поинтересовалась у aide-de-camp, сидевшего рядом с ней, есть ли где-нибудь поблизости библиотека.

— У нас действительно есть большое и очень известное собрание книг, — ответил тот, — правда, я сомневаюсь, что вы когда-либо увидите его.

— Вот как? Отчего же? — с удивлением осведомилась Титания.

— Потому что в библиотеке работает его величество, — ответил aide-de-camp. — Обычно он раскладывает книги, с которыми сверяется, вокруг себя, а это означает, что ему никто не должен мешать.

— Но ведь наверняка книги есть и в других местах дворца.

— Знаете, сейчас как-то ничего не приходит на ум, — заметил адъютант, — но для вас я постараюсь навести справки. А вы, судя по всему, завзятый читатель.

— Я люблю читать, — подтвердила Титания.

При этом она подумала, что в отсутствие книг ей будет решительно нечем заняться, разве что выслушивать бесконечные жалобы Софи или пытаться развеселить удрученных фрейлин.

Она вспомнила о том огромном количестве книг, которое было собрано дома у ее отца, и что они могли бы теперь принадлежать ей, не реши герцог продать их вместе с особняком, хотя и вынуждена была признать, что библиотека в Старбрук-холле тоже была обширной.

Титания решила, что в самом худшем случае ей придется покупать книги в Велидосе, пусть даже это означает трату ее драгоценных сбережений.

Сопровождаемая приветственными криками, колышущимися флагами и цветами, которые бросали им вслед дети, процессия в конце концов достигла дворцовой лестницы.

И вот теперь, опираясь на руку принца Фридриха, Софи с превеликой радостью и готовностью стала подниматься по ступеням. На середине лестницы молодожены остановились и обернулись, дабы помахать толпе, прежде чем продолжить подъем.

Прочие экипажи, возвращающиеся из собора, объехали дворец и остановились на заднем дворе, но короля, к большому удивлению Титании, среди участников процессии она не заметила.

Ей сказали, что он покинул собор через боковой придел и вернулся во дворец другой дорогой, на которой не было толп народа.

«Скорее всего, — подумала Титания, — он не хочет отбирать у брата почитания толпы и романтического ореола».

Правда, при этом она не могла отделаться от мысли, что король руководствовался иными мотивами и, не исключено, просто устал от шума и суеты предсвадебных и свадебных хлопот.

Титания решила, что последнее ее умозаключение недалеко от истины.

По прибытии во дворец молодожены проследовали в тронную залу, дабы принять там гостей, но короля по-прежнему нигде не было видно.

Титания смотрела, как кузина пожимает руки сотням людей перед тем, как перейти в банкетную залу.

Принц Фридрих разрезал свадебный торт своим кинжалом, и все присутствующие выпили за здоровье молодых.

Титания знала, хотя остальные гости об этом и не подозревали, что жених с невестой не поедут в свадебное путешествие.

Поскольку Софи только что провела в море довольно долгое время, у нее не было желания вновь подниматься на борт корабля, да и принц хотел, чтобы она осталась в городе и присутствовала на многочисленных торжественных мероприятиях.

Просматривая программу увеселений, Титания сочла ее унылой и скучной, но при этом не сомневалась, что Софи будет в восторге оттого, что является самой важной особой на всех этих празднествах.

После того как свадебный завтрак завершился, принц Фридрих произнес еще одну, правда, короткую речь, и молодожены распрощались с гостями, удалившись в свои апартаменты, где остались одни и где им никто не мог помешать.

Титании, естественно, пришлось помогать Софи переодеться из свадебного в обычное платье.

— Все восторгались тобой, Софи, — сказала она кузине, помогая ей снять тиару, — и ты, наверное, горда тем, что теперь все эти люди зависят от тебя.

— Я подумала, что мой букет мог бы быть и пышнее, — простонала Софи, — а знай я о том, что буду носить свою собственную тиару, взяла бы мамину, поскольку она больше.

— Ты надеялась, что принц Фридрих подарит тебе королевские регалии?

— А почему нет? В конце концов, теперь я член королевской фамилии и, поскольку королевы в стране нет, я и являюсь первой леди.

Эти слова она произнесла с такой гордостью, что Титания уверилась, что это принц Фридрих внушил ей подобные мысли, поскольку сама она до такого никогда бы не додумалась.

— Разумеется, — продолжала Софи, — именно Фридрих должен быть королем вместо брата, который ведет себя как монах или отшельник.

В голосе ее прозвучало нескрываемое презрение.

— Он совсем не такой, каким я его себе представляла, — признала Титания, — и он очень красив.

— А мне он решительно не понравился, — фыркнула Софи, — и, если хочешь знать мое мнение, лучшее, что он мог бы сделать — это отречься от престола в пользу Фридриха!

Титания поняла, что разговор принял опасный оборот, и понадеялась, что Софи не станет больше обсуждать этот вопрос ни с кем, кроме нее.

Но едва она собралась попросить кузину быть осторожнее в речах, как Софи сменила тему.

— Я намерена заполучить в свое распоряжение кое-что из сокровищ короны, — заявила она. — Я слышала, что они просто фантастические. Но Фридрих говорит, что, когда он заикнулся об этом королю, тот ответил, что носить их будет только королева, а я, разумеется, ею не являюсь — пока что.

И вновь ее слова показались Титании очень странными.

Она могла понять, однако, что Софи невзлюбила короля из-за того, что он оказал ей мало внимания, да и на свадебных торжествах после возвращения тоже должен был присутствовать.

Софи скрылась в апартаментах принца Фридриха, и Титания оказалась предоставлена сама себе.

И вновь ей страстно захотелось взять в руки книгу, но она понимала, что искать их в будуаре бессмысленно. Девушка уже успела осмотреть куда более просторную и впечатляющую комнату, расположенную по соседству со спальней Софи, но и там книжного шкафа не оказалось.

Наконец, когда наступило время ужина, она сошла вниз.

Обеих фрейлин и лорда-камергера она разыскала в одной из небольших столовых, а вот Дария нигде не было видно, и она решила, что он дежурит у короля.

Первый министр и остальные сановники уже отбыли, и потому за столом царила официальная и строгая атмосфера, а присутствующие не обменялись ни словом.

Титания испытала облегчение, когда ужин закончился и она смогла наконец подняться к себе в спальню.

Заснула она быстро, и ей снилось, будто она вернулась обратно в Старбрук и скачет по лугам на Меркурии.

* * *

Проснулась она рано. После долгого сна залеживаться в постели ей не хотелось, поскольку она привыкла уже в семь утра отправляться верхом на прогулку на Меркурии.

Она мельком подумала о том, а не отыскать ли ей королевские конюшни и собственными глазами взглянуть на лошадей, принадлежащих самому королю, но потом сообразила, что, если предпримет эту вылазку без сопровождения aide-de-camp, это сочтут нарушением протокола, и фрейлины наверняка выбранят ее.

Потому она просто сошла вниз, а когда входила в холл, то увидела, как почтальон передает груду писем и посылок одному из лакеев.

Титания решила, что посылки, без сомнения, — подарки для Софи, но потом подумала, что среди писем может обнаружиться и одно для нее.

Сразу же по прибытии она не получила письма от няни, что изрядно удивило ее.

Подождав, пока почтальон не удалится, девушка подошла к столу, на котором лакей раскладывал письма и посылки.

— Доброе утро, — приветствовала слугу Титания на его родном языке. — Я хотела взглянуть, нет ли для меня письма из Англии.

Молодой лакей улыбнулся ей.

— Позвольте, я посмотрю сам, — сказал он и добавил обращение, которое можно было перевести как «миледи».

Поскольку она явно пребывала в нетерпении, он ничуть не возражал против того, что и она принялась перебирать письма и, заметив на конверте английскую марку, увидела, что оно адресовано ей. Она показала его лакею.

Титания вышла в сад позади дворца, который еще не видела, — он был полон экзотических цветов, росших повсюду.

Здесь были миндаль и еще много других фруктовых деревьев в цвету, огромные клумбы цветущих белых лилий, снежно-белых, совсем как горные пики, которые Титания видела за деревьями, а в центре лужайки был разбит прелестный фонтан со скульптурой.

Пройдя немного дальше, Титания, к своему удивлению, обнаружила террасу и ступени, ведущие к небольшому озеру. Она решила, что все это было построено в одно время с дворцом и тоже выглядело очень красиво.

Присев на мраморную скамью рядом с озером, она вскрыла письмо.

Оно было от няни, и Титания очень ждала его, поскольку рассчитывала узнать последние новости о Меркурии.

Прочтя все, что написала ей няня, она перечитала его вновь, а потом закрыла лицо руками и заплакала.

Она ничего не могла с собой поделать, и слезы безостановочно текли по ее щекам.

Ей казалось, будто небо над головой обрушилось на нее, а мир вокруг погрузился во мрак.

И вдруг за спиной у нее прозвучал мужской голос:

— Что вас так расстроило? Почему вы плачете?

Она решила, что это Дарий, поэтому молча взяла письмо, лежавшее у нее на коленях, и, не оборачиваясь, протянула его ему.

Затем она вновь прикрыла лицо ладонью и попыталась взять себя в руки.

Дарий опустился рядом с ней на скамью и стал читать письмо.

Титании же казалось, что строчки огненными письменами до сих пор стоят у нее перед глазами.

Няня писала:

«…Моя обожаемая мисс Титания!

Как и обещала тебе, я каждый день навещаю Меркурия. Он очень скучает по тебе, как и я, а мальчишки на конюшне говорили мне, что каждое утро в семь часов он подходит к двери своего стойла и ждет, что ты войдешь к нему со двора.

Они выгуливают его и устраивают ему пробежки, как ты наверняка и хотела бы, но он все равно отказывается есть и даже немного похудел. Он рад видеть меня и трется об меня носом, но ему нужна ты.

А теперь я должна сообщить дурные новости, хотя мне не хочется расстраивать тебя. Давеча вечером его светлость послал за мной и сказал, что теперь, когда ты уехала за границу, для меня в Старбрук-холле больше нет работы. Поэтому он предложил мне поискать другое место и дал на это месяц.

Милая моя, ты не хуже меня знаешь, что я всю жизнь провела с тобой и твоей дорогой мамочкой, так что теперь даже не представляю, как смогу перейти в услужение кому-либо еще.

Пожалуй, я могла бы поехать к собственной семье, но за прошедшие годы я утратила с ними последние связи и не представляю, где их теперь искать.

Надеюсь, что со мной все будет в порядке, хотя, по правде говоря, я слишком стара, чтобы начинать жизнь сначала.

Через два дня я снова напишу тебе, как и обещала, и уверена, что к тому времени Меркурию станет уже лучше.

Береги себя, и да хранит тебя Господь.

Любящая тебя няня».

Титания услышала, как зашелестела бумага, когда Дарий переворачивал письмо.

А потом незнакомый голос произнес:

— Перестаньте плакать и давайте обсудим, что можно сделать.

Титания была ошеломлена тем, что рядом с ней, оказывается, находился вовсе не Дарий, и, отняв ладонь, которой прикрывала глаза, обернулась.

К ее изумлению, она увидела перед собой короля!

Он смотрел на нее, а она даже не представляла, сколь участливое и одновременно очаровательное выражение написано на его лице.

Ее большие серые глаза были полны слез, проложивших блестящие дорожки на нежной белой коже ее щек.

— Я… думала… что вы… Дарий, ваше… в-величество, — запинаясь, пробормотала она.

При этих словах она начала приподниматься, чтобы сделать реверанс.

Но король положил ей руку на плечо.

— Сидите, — сказал он. — Я прочел письмо вашей няни. Разумеется, вы не должны позволить этому случиться.

— Но что… я могу… сделать? — убитым голосом проговорила Титания. — Мой дядя сказал, что я… пробуду… здесь всего шесть месяцев, но я и понятия… не имела, что он… намерен рассчитать няню. Ей уже скоро шестьдесят, и… это низко и подло с его стороны… выгонять ее… и заставлять искать себе другое место.

— Я согласен с вами, — заметил король. — Вот почему я предлагаю решение, с которым, уверен, вы согласитесь.

— Я подумала, — неуверенно пролепетала Титания, — что, быть может… вы позволите мне… вернуться домой. Если я вновь окажусь в Англии… дядя Эдвард наверняка позволит… няне остаться со мной, а если ему жалко денег… у меня есть немного своих, правда… ими управляет он.

— У меня есть куда лучшее предложение.

— Какое же… сир?

Тут она сообразила, что до сих пор обращалась к нему неподобающим образом, и быстро добавила:

— Прошу простить меня за то, что я… веду себя не слишком вежливо, но сейчас мне трудно думать… о чем-либо еще, кроме тех, кто остался у меня на всем свете и кто… любит меня так же… как я их.

— И кто же они?

— Это долгая история, и она наверняка утомит ваше величество, — ответила она.

— Я хочу знать, — возразил король. — Дарий говорил мне, что вы состоите на побегушках у своей кузины и тетки.

— Они стыдятся меня, и, чтобы наказать за то, что сделал мой отец, дядя Эдвард прогоняет няню — и мне страшно подумать, что он может еще и продать Меркурия.

— Уверен, что ни один человек не может быть настолько жесток, чтобы поступить подобным образом, — твердо заявил ей король. — Но то, что я намерен предложить, помешает ему совершить столь низкий поступок и рассчитать вашу няню.

Титания хотела утереть с глаз слезы.

Носового платка у нее с собой не оказалось, и потому король достал из собственного кармана белый батистовый платочек и протянул ей.

Она вытерла глаза и с мольбой взглянула на него, спрашивая себя, что же такого он может предложить, будучи уверена в том, что ничто не помешает герцогу поступить так, как он задумал.

— Вы собирались рассказать мне, почему ваши родственники столь дурно обходятся с вами.

— Потому что папа, когда был молод, без памяти влюбился в мою маму. Она была очень красива, но ее отец был всего лишь главой шотландского клана. Мой дед полагал, что все члены его семьи должны сочетаться браком только с представителями тех фамилий, в чьих жилах течет такая же голубая кровь, как и у него, и которые обладают не меньшим влиянием.

Король улыбнулся.

— Я слышал, что в Англии есть аристократы, придерживающиеся подобных взглядов, но полагал, что все это лишь досужие россказни.

— Нет, сир, это не так, и дядя Эдвард во всем похож на своего отца. Для него на первом месте стоит родословная, и именно поэтому они считают, что своим рождением я запятнала безупречную репутацию их семьи.

Король улыбнулся вновь.

— Уверен, что никто не может так думать о вас. Вы очень красивы и должны знать, что я терпеть не могу, когда кто-либо плачет при моем дворе, особенно если этот «кто-то» как две капли воды похож на богиню с Олимпа.

Титания не смогла удержаться от слабой улыбки.

— Совсем как матушка вашего величества! — воскликнула она. — Мне говорили, что она была очень красива и родилась в Греции.

— Я очень смутно помню ее, потому что мне было всего три года, когда она умерла. Но я понимаю ваши чувства, ведь моя мачеха терпеть меня не могла. Ее чрезвычайно раздражал тот факт, что для страны я буду важнее ее собственного сына.

— Она дурно обходилась с вами? — поинтересовалась Титания, вспомнив, что означенная мачеха была немкой.

Перед тем как ответить, король немного помолчал.

— Из этого письма я понял, что вы любите своего коня Меркурия и что он отвечает вам взаимностью. Однажды у меня была собака, которую я обожал. В сущности, после смерти матери она была единственной, кого любил я и кто любил меня.

Титания затаила дыхание.

В голосе короля прозвучали нотки боли, которые она уловила безошибочно.

— И что же случилось? — едва ли не шепотом спросила девушка.

— Когда меня отправили в пансион, я не мог взять собаку с собой. Но я просил всех слуг присматривать за ней, и они обещали мне это.

— И что же случилось потом? — спросила Титания.

— Поскольку она все время скулила и лаяла, потому что тосковала по мне, мачеха распорядилась отравить ее.

Голос его теперь звучал ровно и твердо, но в глазах его Титания видела боль.

— Мне очень жаль. Я знаю… как вам должно быть больно. И теперь я боюсь, что мой дядя Эдвард, поскольку он недолюбливает меня, может избавиться от Меркурия. Думаю, что предпочла бы, чтобы он умер, вместо того чтобы быть проданным кому-либо… кто будет дурно обращаться с ним.

— Здесь я не могу с вами не согласиться, и потому мы должны предотвратить подобное развитие событий.

— Но что мы можем сделать, когда я здесь, а Меркурий… в Англии?

Король коротко рассмеялся.

— Я отправлю каблограмму своему посланнику в Лондоне с сообщением, что желаю, чтобы лошадь по кличке Меркурий и…

Он помолчал.

— Как зовут вашу няню?

Титания ловила каждое его слово и потому даже не сразу смогла ответить.

Наконец она проговорила:

— Такет… мисс Такет.

Король продолжал:

— …чтобы его и мисс Такет немедленно отправили ко мне в Велидос.

Титания судорожно стиснула ладошки.

— Я не могу в это поверить, — выдохнула она. — Мне кажется, что я сплю.

— Я сказал вам правду. Кроме того, я отправлю каблограмму и вашему дяде, дав ему понять, что моя королевская воля заключается в том, чтобы ваша лошадь и ваша няня как можно скорее присоединились к вам.

На несколько мгновений Титания лишилась дара речи, а потом на глаза у нее навернулись слезы и она прошептала:

— Как вы можете быть… так добры?

— Вы сможете поблагодарить меня, когда они прибудут в Велидос, и, поскольку на это потребуется совсем немного времени, предлагаю вам опробовать моих лошадей и сравнить их с вашей.

— Вы хотите сказать… что я могу прокатиться верхом… вместе с вашим величеством?

Король вынул из жилетного кармашка часы.

— Сейчас без десяти семь, — сказал он. — Я даю вам ровно десять минут на то, чтобы встретить меня на конюшне. Дарий будет ждать вас в холле и покажет вам дорогу.

Титания вскочила.

— Вы самый лучший король на всем белом свете! — порывисто проговорила она. — Но я не верю в то, что вы настоящий.

Она не стала дожидаться ответа короля, но его смех донесся до нее, пока она бежала через сад обратно ко дворцу.

К счастью, Титания привыкла переодеваться быстро.

Ворвавшись в свою комнату, она, к своему облегчению, увидела, что приставленная к ней горничная повесила ее костюм для верховой езды в платяной шкаф.

Ей понадобилось немногим более минуты, чтобы надеть его, после чего, подхватив шляпку с тонкой газовой вуалью, она выскочила из комнаты и сбежала вниз по ступенькам.

Дарий ждал ее в холле именно там, где она и рассчитывала его найти.

Улыбнувшись ей, он сказал:

— Так я и думал, что вы побьете рекорд, а если мы побежим, то король будет очень удивлен тем, как быстро вы сумели собраться.

Не успел он договорить, как они уже бежали по длинным пустым коридорам и выскочили из дворца через боковой вход, ведущий прямо к конюшне.

Когда Титания ворвалась внутрь, то увидела, что король осматривает лошадь с боковым дамским седлом, и поняла, что она предназначена ей.

Когда она подошла к нему, он удивленно оглянулся.

— А вы вернулись намного быстрее, чем я ожидал! Вот пример для всех женщин, которых я встречал когда-либо!

Титания одарила его лукавой улыбкой.

— Надеюсь, сир, вы выбрали для меня горячую и норовистую лошадь.

— Я бы ни за что не посмел оскорбить вас, предложив вам лошадь, которая уступит в скорости моей.

Титания уже подумала было, что ей придется садиться на коня со специальной подставки, но, к ее удивлению, король обхватил ее обеими руками за талию и легко подсадил в седло.

Подбирая повод, она призналась себе, что никак не рассчитывала на подобное с собой обращение.

Впереди ее ожидало самое захватывающе приключение, которое могло когда-либо случиться.

Вслед за ней и король вскочил в седло.

Когда они бок о бок поехали к выходу из конюшни, он сказал Титании:

— Лошадь у вас под седлом доставлена из Венгрии. И, я уверен, вам известно, что венгерские кони славятся на весь мир.

— Мне доводилось ездить на них.

На лице короля отобразилось удивление.

— Вы бывали в Венгрии?

— Я совершила путешествие в Венгрию шесть лет тому вместе со своим отцом и тогда же поняла, что их слава ничуть не преувеличена. Скакать по степи — одно удовольствие.

— Не ожидал встретить в вашем лице опытную путешественницу, мисс Брук.

— А я не предполагала, сир, встретить в вашем лице чародея, который одним взмахом своей волшебной палочки развеял все мои несчастья!

Король рассмеялся.

— Меня называли по-всякому, но вот «чародеем» — ни разу!

— Я могу придумать для вас еще много имен, но боюсь, что это всего лишь сон и я проснусь в слезах, как было тогда, когда ваше величество нашли меня.

— С вами более не случится ничего подобного, — заверил он ее. — Мне нравится видеть вас улыбающейся и красивой. Женщины не должны плакать никогда.

— Няня говорит, что слезы делают меня уродливой, поэтому я определенно постараюсь больше не плакать.

— Сомневаюсь, что вы можете выглядеть некрасивой. Собственно говоря, одним своим присутствием вы делаете мир лучше.

Комплименты он отпускал сухим тоном, начисто лишенным каких-либо эмоций, отчего Титания не испытывала ни малейшего смущения, хотя и подумывала, не смеется ли он над ней из-за того, что давеча застал в столь плачевном состоянии.

Они выехали на ровный луг, и, оглянувшись, она увидела, что за ними следуют двое всадников. Лица их разглядеть она не могла, но почему-то не сомневалась, что один из них — Дарий, а второй — наверняка Кастри.

Словно прочитав ее мысли, король сказал:

— Мне не дозволяется ездить без сопровождения, но я говорю, чтобы они держались как можно дальше, потому что мне нравится чувствовать себя свободным.

— А сегодня утром, сир, я не мешаю вам испытывать подобное чувство?

— Это приключение для меня внове. Вам может показаться странным, но сегодня я впервые пригласил женщину с собой на прогулку.

— В таком случае, сир, я польщена, но, полагаю, моя няня сказала бы, что вам надо чаще бывать на людях.

Не успели слова эти сорваться с ее губ, как она решила, что ведет себя чересчур уж смело и что король может оскорбиться.

Вместо этого он сказал:

— Полагаю, ваша няня права, но я веду себя так, как мне нравится.

— Например, пишете книгу?

— Выходит, и об этом вы уже слышали? — воскликнул король.

— Мне рассказал об этом Дарий.

— Полагаю, что, подобно многим людям, вы считаете это напрасной тратой времени.

— Вовсе нет! — вскричала Титания. — Вы увековечиваете историю своей страны, что следовало бы сделать еще много лет тому назад. Но в той же мере вас должны интересовать и другие материи, сир, потому что для них требуется ваш острый ум и, как я имела счастье убедиться сама, ваше доброе сердце.

Король с удивлением взглянул на нее.

Но потом, словно не желая отвечать, предложил ей следующие полмили проскакать наперегонки.

Местность, по которой они мчались, была равнинной, а чуть в стороне текла река. Впереди высились громады скал.

По мере приближения они росли, поражая Титанию величественным и грозным видом, но сейчас ей было недосуг рассматривать их — надо было не отстать от короля.

Его конь, статью не уступавший Меркурию, горячился и легко перешел с места в карьер — пожалуй, именно лошади задавали темп скачке, стараясь обогнать друг друга.

И только когда они одновременно натянули поводья, останавливая своих скакунов, Титания сказала:

— Думаю, что вы выиграли, сир, но всего на голову.

— Вы ездите верхом лучше любой женщины, что я видел, и это больше чем комплимент, правда.

— Благодарю вас, сир. То же самое я подумала и о вашем величестве, но постеснялась произнести это вслух.

— Полагаю, — предложил король, — если мы будем кататься верхом каждое утро до тех пор, пока не прибудет ваша лошадь, то должны быть откровенны друг с другом и забыть о формальностях.

— Вы действительно имеете в виду, что я могла бы… ездить с вами верхом каждое утро? — спросила Титания, у которой от волнения перехватило дыхание.

— Я позабочусь о том, чтобы вы получили лошадь, которая достойна вас, и не думаю, что это помешает прочим вашим обязанностям, если мы и далее будем выезжать на прогулку в столь ранний час.

И только тут Титания вернулась с небес на землю, поскольку забыла обо всем, придя в восторг от совместной прогулки с королем и скачки на одной из самых горячих и стремительных лошадей, на которых ей когда-либо доводилось ездить.

Бросив на короля быстрый взгляд, она прошептала:

— Я… боюсь.

— Чего же?

— Если моя кузина узнает, что я катаюсь верхом вместе с вами, она… запретит мне эти прогулки. К тому же я уверена, что этого… не позволит и моя тетя.

— Полагаю, если мы станем вести себя умно, — возразил король, — то никто, за исключением Дария и Кастри, не будет знать о том, что вы сопровождаете меня по утрам во время конных прогулок. Они разберутся с остальными слугами, а вы успеете вернуться к тому времени, когда понадобитесь принцессе Софи.

— Как хорошо вы все придумали! — воскликнула Титания. — И теперь, после такой замечательной прогулки с вашим величеством, я буду скучать, если они прекратятся!

— В таком случае мы не должны допустить этого.

Король извлек из кармана часы.

— А теперь надо поворачивать домой.

Титания в последний раз огляделась по сторонам.

Она решила, что все это слишком хорошо, чтобы походить на правду, и что она едет верхом на лошади, которая почти ничем не уступает Меркурию.

Тем не менее король был очень добр к ней, ведь в самом скором времени к ней присоединятся Меркурий и няня.

«Я счастлива, я настолько счастлива, — сказала она себе, — что готова обнять и расцеловать весь мир!»

Глава пятая

Король и Титания первыми подъехали ко входу во дворец, немного обогнав двух aides-de-camp, которые держались поодаль, как им и было велено.

Когда они натянули поводья, останавливая коней, король сказал Титании:

— Не сомневаюсь, что вы не опоздаете, но почему вам так уж необходимо быть у своей кузины уже рано утром?

— Потому что, — ответила Титания, — ее горничная не говорит по-английски и мне приходится переводить все ее требования.

Король шутливо хлопнул себя по лбу.

— Подумать только! Но ведь это легко исправить.

Титания вопросительно взглянула на него, немного помолчала, но потом все-таки заговорила вновь:

— Мне неловко просить вас о чем-нибудь еще после того, как вы были так добры ко мне, но есть еще кое-что, чего мне отчаянно недостает.

— Чего же именно? — осведомился король.

— Книг для чтения.

На лице короля отобразилось удивление, и Титания поспешила объяснить:

— Во всем дворце не сыскать ни единой книги, за исключением библиотеки, а вы же знаете, сир, что это запретная территория!

Король сочувственно рассмеялся.

— Да, мне и в голову не приходило задуматься об этом, но, разумеется, вы получите то, что просите. Что вы предпочитаете — романы?

— Я могу попросить и более интересные книги, которые бы мне хотелось прочесть, особенно о вашей чудесной стране.

Ей показалось, будто по губам короля скользнула тень циничной улыбки, и поспешно добавила:

— Мой отец всегда старался узнать побольше о той стране, которую хотел посетить, и во время пребывания там изучал ее, как только мог, встречаясь при этом со многими людьми.

— Вы получите в свое распоряжение то, что нужно, — пообещал ей король.

Когда к ним присоединились оба aides-de-camp, он сказал, обращаясь к Кастри:

— Немедленно подберите для принцессы Софи горничную, которая говорит по-английски. Насколько я понимаю, та, которую ей предоставили, владеет только родным языком и оттого не может окружить ее должным гостеприимством.

По лицу Кастри было видно, что он полагает, будто король винит в этом упущении именно его, но его величество уже обернулся к Дарию.

— Когда у мисс Брук выдастся свободное время, отведите ее в библиотеку, чтобы она смогла выбрать книги, которые сочтет нужными. Судя по всему, ни в ее гостиной, ни где-либо еще во дворце книг для нее не нашлось.

— Полагаю, сир, — ответил Дарий, — их пришлось убрать с глаз долой, заменив безделушками и прочими objets d’art[14], когда ваша мачеха стала королевой.

— Вы хотите сказать, что они до сих пор хранятся где-то во дворце?

— Да, сир, некоторые из тех комнат, что никогда не используются, представляют собой настоящую пещеру Аладдина.

— Пожалуй, когда-нибудь мне самому стоит взглянуть на них, — задумчиво протянул король.

С этими словами он направил своего коня к конюшням, и Титания поехала рядом.

Отчетливо сознавая, что время неумолимо приближается к девяти часам, она соскользнула с седла на землю и обратилась к королю, который тоже спешился:

— Благодарю вас, сир, благодарю от всего сердца! У меня не хватает слов, чтобы выразить свои чувства.

Не став дожидаться ответа, она поспешила по вымощенному булыжником двору к задней двери, ведущей во дворец.

Король смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, после чего стал отдавать своему старшему груму распоряжения относительно того, какие лошади понадобятся ему завтра утром.

А Титания бегом поднялась к себе в комнату.

Она с трудом могла поверить, что случившееся — вовсе не часть сладкого сна, прекрасно сознавая при этом, что Софи закатит грандиозный скандал, если прослышит о ее приключениях, и потому быстро переоделась в утреннее платье.

Затем девушка вышла в будуар, где ее уже ждал завтрак.

Она быстро расправилась с угощением, но, как выяснилось, особой необходимости в такой спешке не было, поскольку Софи послала за ней лишь часом позже.

Войдя в спальню кузины, Титания увидела, что, помимо горничной, с которой она уже была знакома, принцессе прислуживала и еще одна девушка.

Софи обращалась к новенькой по-английски, после чего прежняя горничная рассказывала ей о том, какие распоряжения получила с вечера, и та выкладывала одежду, которая требовалась Софи.

— Ага, а вот и ты, Титания, — окликнула ее Софи, когда кузина вошла в комнату. — Мне наконец-то прислали новую горничную, которая говорит по-английски. Что ж, полагаю, лучше поздно, чем никогда.

— Не сомневаюсь, что теперь тебе станет гораздо удобнее, — негромко ответила Титания.

— Тебе придется взять ее под опеку, дабы избавить меня от необходимости объяснять ей мои требования, — не терпящим возражений тоном распорядилась Софи.

Но сегодня она вовсе не выглядела такой раздраженной, какой обыкновенно бывала по утрам, и Титания от всей души понадеялась, что она будет счастлива в браке.

Немного погодя стало известно, что принц Фридрих намерен взять Софи с собой в город, где они должны получить особый свадебный презент от членов парламента Велидоса, вручение которого почему-то не состоялось давеча.

Софи пришла в крайнее возбуждение, настаивая на том, что должна выглядеть безупречно, и примерила несколько шляпок, прежде чем осталась довольна своим внешним видом.

Когда же ей доложили, что принц уже ждет ее, она поспешно бросилась вниз.

Титания облегченно вздохнула и отправилась к себе в будуар, куда вскоре должен был подойти Дарий, чтобы отвести ее в библиотеку.

Она не была разочарована.

Он вошел в комнату уже через пять минут, и Титания сразу же вскочила.

— Теперь я могу без опаски побывать в библиотеке? — поинтересовалась она у Дария.

— Да, вполне, и я отведу вас туда другой дорогой, чтобы лакеи, которые дежурят в холле, не увидели вас.

— Мы с вами похожи на заговорщиков, — с улыбкой заметила Титания.

— Собственно говоря, — возразил Дарий, — так оно и есть. Уверяю вас, все обитатели дворца будут чрезвычайно изумлены, если узнают, что вам дозволено отрывать его величество от работы в библиотеке.

— Я была вынуждена просить его предоставить мне книги для чтения, — пояснила Титания. — Не могу же я целыми днями бить баклуши.

Дарий рассмеялся.

— Не могу представить себе, чтобы вы сидели без дела. Уверен, мы непременно придумаем что-нибудь, дабы развлечь вас.

Титания ничего не ответила, подумав про себя, что ей нужно занятие, а не развлечение.

Дарий повел ее вниз по боковой лестнице, и они миновали несколько безлюдных коридоров. Наконец они добрались до библиотеки, расположенной в другом крыле дворца.

Дарий сообщил ей, что они вошли через другую дверь, а не ту, что предназначалась для остальных посетителей.

Титании хватило одного взгляда, чтобы понять: она попала в настоящую сокровищницу литературы, которая оказалась именно такой, как она и надеялась.

До верхних полок под самым потолком можно было добраться с балкона с балюстрадой, оформленной в виде изящных позолоченных лепестков.

Титания поняла, что в комнате находятся тысячи книг.

Тут она заметила перед дверью, через которую ее провел Дарий, большой письменный стол, за которым спиной к ним сидел сам король.

Но, прежде чем Дарий заговорил, тот почувствовал их присутствие и встал.

Титания вспомнила, что должна сделать реверанс, и восторженно произнесла:

— Это самая роскошная библиотека из тех, что я когда-либо видела! Вам необыкновенно повезло, что в вашем распоряжении есть все эти великолепные книги.

— Я придерживаюсь такого же мнения, — согласился король, — но до сих пор я не встречал никого, кто пришел бы в восторг от такого собрания сочинений.

— Полагаю, они великолепны, и мне хотелось бы прочесть все книги до единой!

Король расхохотался.

— Итак, что конкретно вас интересует? — осведомился он.

— Мне бы хотелось знать, над чем вы сейчас работаете, — ответила Титания.

Войдя в комнату, она заметила, что на полу, рядом со столом, сложены горы томов, а несколько книг лежали раскрытыми на столе.

— Полагаю, Дарий сообщил вам, что я пишу книгу по истории Велидоса. Совсем недавно, например, я узнал о том, что один из королей, правивший здесь столетие или около того назад, заинтересовался религией. Соответственно, он пригласил представителей всех тогдашних ведущих конфессий прибыть в Велидос и рассказать ему о своих верованиях.

— Эта тема привела бы в полный восторг и моего отца.

— В настоящее время, — продолжал король, словно бы не услышав реплики Титании, — я занимаюсь изучением религии, о которой, уверен, вы никогда не слышали, — суфизма[15].

Титания коротко рассмеялась.

— Напротив, я слышала о нем, сир, и даже встречалась и беседовала с несколькими суфиями во время наших поездок на Ближний Восток.

Король смотрел на нее так, словно не верил ни единому ее слову.

Титания продолжала:

— Не сомневаюсь, что в этой замечательной библиотеке найдется немало книг о мистицизме в исламе, да и, как вам, разумеется, известно, суфии обладают неистощимым запасом всевозможных легенд и историй.

Она взглянула на короля, ожидая его реакции, но тот лишь кивнул головой:

— Продолжайте.

— По мнению папы, они вознесли поэзию на недосягаемую высоту и, что лично мне представляется куда более значимым, привнесли песни и танцы в жизнь ремесленников и крестьян.

Король опустился на стул.

— Ушам своим не верю! — воскликнул он. — Не может такого быть, чтобы вы рассказывали об этом мне. Я не встречал в Велидосе никого, кто хотя бы знал о существовании суфизма.

Титания улыбнулась.

— А кто еще пожаловал на встречу с вашим предшественником, сир? Быть может, я слышала и о них.

Король опустил взгляд на разложенные перед ним бумаги, и у Титании возникло такое ощущение, будто он специально выбирает одно из самых малоизвестных и трудных религиозных течений, прежде чем ответить:

— Дзен-буддисты, например. Что вам известно о них?

Судя по всему, он бросил ей вызов.

— Я побывала в нескольких их монастырях и восхищаюсь их резьбой по камню, в которой они описывают свои взгляды на «мудрость, пришедшую извне».

Титания задумалась и на мгновение умолкла.

— Папе, разумеется, в отличие от меня, разрешили войти внутрь монастыря, и он записал несколько рассказанных ему легенд, показавшихся ему крайне интересными.

— Я бы хотел взглянуть на заметки вашего отца.

В ответ Титания лишь беспомощно всплеснула руками.

— Мне не позволили сохранить их, но дома, не исключено, остались одна или две его тетради. Мой дядя продал дом моего отца вместе со всем его содержимым, включая и все его записи о наших путешествиях за границу.

В голосе ее прозвучали нотки боли, которые не остались незамеченными королем.

— Расскажите мне о других религиях, с которыми вы познакомились, путешествуя со своим отцом.

— Разумеется, я была совсем еще юной, когда мы ездили за границу, — сказала Титания. — Но, полагаю, многое из того, что я видела тогда, еще нуждается в осмыслении. Мы побывали в Египте, и мне ужасно хотелось разгадать секреты, которые скрывает в себе сфинкс! Помню, что пирамиды буквально покорили меня, и я старалась не пропустить ни слова из споров, которые вели эксперты относительно того, для чего и как они были построены, что значили для самих египтян.

— Египет тоже интересует меня, — признался король.

И вновь Титания, задумавшись, выдержала паузу, прежде чем добавить:

— Мне известна одна очень необычная религия, которая могла быть представлена на встрече у вашего предшественника, но большинство людей не знают о ней почти ничего.

— Какая именно?

— Папа называл ее «Мудростью леса», — ответила Титания.

При этих ее словах король вновь взглянул на нее так, словно не верил своим ушам.

— Ведь именно в лесах Индии люди медитировали и искали единения с «миром вне мира». Мы разговаривали с некоторыми индийцами, страдавшими от невыносимой жары и холода, а также от диких зверей и укусов насекомых в девственных лесах, где они пытались овладеть силами, выходящими за пределы Вселенной.

Эти слова она произнесла мечтательным голосом.

Девушка вспоминала, как встречалась с некоторыми аскетами и что они при этом рассказывали. Но потом она испугалась, что и так наговорила слишком много, и устремила на короля вопрошающий взгляд.

— Полагаю, — сказал тот, — вы были ниспосланы мне богами, чтобы помочь в тот самый миг, когда я уже решил, что уперся в непробиваемую стену. А еще с этого момента мне бы хотелось обращаться к вам по имени.

— Очень любезно с вашей стороны, сир. Меня зовут Титания, и я буду рада помочь вам всем, чем смогу, но, как я уже говорила, в то время я была еще очень юна. Мне едва исполнилось пятнадцать, когда мы встретили тех, кто искал мудрости в опасных горах или в дебрях джунглей.

— То, что вы уже рассказали мне, Титания, принесет мне необычайную пользу, но я все равно хочу, чтобы вы поискали в памяти то, что могли забыть, но что, не сомневаюсь, сможете вспомнить.

Титания рассмеялась.

— Вот теперь вы говорите так, как разговаривали с папой некоторые жрецы и адепты. Да, звучит, конечно, весьма туманно, но, в сущности, все эти громкие слова сводятся к одному — они хотели добиться просветления, стать лучше и перенестись из того мира, в котором жили, в нечто более возвышенное.

— Думаю, это как раз то, чего хотим мы все, — заметил король.

— К сожалению, не все…

Она думала о своих дяде и тете, которые были вполне довольны собой.

— Итак, вам придется помогать мне, — продолжал король, — но взамен я могу предложить вам свободу пользования моей библиотекой. Вы можете приходить сюда когда вам вздумается, брать все, что пожелаете, но, прошу вас, подыскивая что-либо для себя, не забывайте искать и то, что может помочь мне в написании книги.

— Разумеется, сир, с большим удовольствием. Поскольку ваша книга так много для вас значит, я уверена, что она поможет и другим людям.

Впрочем, высказав подобную мысль, девушка не была уверена, что она приходила в голову и королю.

Она пыталась дать ему понять, как наверняка поступил бы и ее отец, что он должен жить реальной жизнью для своих людей, а не витать в облаках в поисках неизведанного.

Впрочем, Титания решила, что совершила ошибку, начав так быстро отпускать провокационные замечания.

Она направилась к спиральной лесенке, что вела на балкон.

— Я могу подняться по ней? — спросила она.

— Я и сам собирался предложить вам это, поскольку книги, которые вас интересуют, стоят на верхней полке в самом дальнем конце.

— В таком случае надо будет посмотреть, нет ли среди них книг, которые я уже читала, а вот если они написаны на вашем родном языке, мне предстоит нелегкий труд.

— Не думаю. Дарий рассказал мне о том, как быстро вы научились свободно говорить по-велидосски.

— Хотела бы я, чтобы это было правдой, — отозвалась Титания. — Но ваш язык очень похож на греческий, а на нем я научилась разговаривать едва ли не раньше, чем начала ходить.

— Я вам не верю! — воскликнул король. — Разве что Дарий был прав, когда говорил мне, что вы, вне всяких сомнений, — реинкарнация одной из богинь Олимпа!

— Я никогда не была о себе столь высокого мнения, — улыбнулась Титания.

К этому времени она уже поднялась на балкон и теперь смотрела на короля сверху вниз.

А он, глядя на нее, вдруг поразился тому, как же она красива.

Волосы ее золотистым ореолом блистали на фоне темных обложек позади нее, и он понял, что ничуть не удивился бы, если бы она вдруг растаяла в воздухе, как мимолетное видение, нечто эфемерное и несуществующее, порожденное игрой его воображения.

Он смотрел, как она идет по балкону.

Время от времени она поднимала руку, бережно, словно священнодействуя, прикасаясь к обложкам.

Король попробовал было вернуться к работе над книгой, но обнаружил, что ждет, чтобы Титания обернулась и заговорила с ним.

Прошло довольно много времени, прежде чем она перегнулась через перила балкона.

— Я нашла здесь три книги, сир, которые мне бы очень хотелось прочитать. Одна из них посвящена дзен-буддизму, так что мы с вами сможем обсудить ее позже. Я могу взять их с собой?

— Я уже сказал вам, Титания, что все, чем я располагаю, принадлежит вам.

— Так говорят на Востоке, сир. Будьте осторожнее, чтобы я не поймала вас на слове!

Она улыбнулась, и он заметил, что на щеках у нее появились ямочки, отчего она стала еще очаровательнее.

Титания прошла по балкону, прижимая к груди три книги, переплетенные в красную кожу, и король поспешил принять их у нее из рук, прежде чем она сошла с последней ступеньки лестницы.

— А теперь я прошу позволения покинуть вас, сир, потому что мешаю вам работать, чего, как мне говорили, вы терпеть не можете.

— Только не тогда, когда мне помогают так, как это только что сделали вы, — возразил король. — Я хочу, чтобы вы прочли эти книги, Титания, а потом пришли ко мне и рассказали, что именно вы почерпнули из них и что могло бы заинтересовать меня.

— Я начинаю беспокоиться о том, что ваше величество ожидает от меня слишком многого, а мне очень не хотелось бы разочаровывать вас.

— У меня такое чувство, что я не буду разочарован. Кстати, я уже отправил каблограммы вашему дяде и своему послу, так что имею все основания надеяться на то, что и ваша няня, и Меркурий присоединятся к нам так скоро, как только это возможно.

— Как вы можете быть… так добры? И как выразить вам, сир… мою благодарность?

— В словах нет нужды. Думаю, мы оба понимаем, что это боги свели нас.

— Мне остается лишь надеяться, что это действительно так, и снова поблагодарить вас, сир.

Присев перед ним в реверансе, она вышла в дверь позади его письменного стола.

Титания обнаружила, что снаружи ее ждет Дарий, который и забрал у нее книги.

— Я рад, что вы нашли для себя кое-что интересное.

— Там миллион книг, которые мне интересны, Дарий, и, поскольку читаю я быстро, пожалуйста, не дайте королю забыть о том, что мне нужно занять не только руки, но и голову.

— Я бы сказал, что в вашей голове достаточно знаний и без книг, — заметил Дарий. — Но вот что я хотел спросить: не хотите посмотреть на город сегодня днем?

— С удовольствием.

— В таком случае я отвезу вас туда после обеда, — сказал Дарий, — хотя, боюсь, вы будете крайне разочарованы, если ожидаете, что он похож на Париж, или Лондон, или еще какую-нибудь мировую столицу.

— Я скажу вам, что думаю о нем, после того, как увижу все своими глазами, — пообещала ему Титания.

За обедом она с облегчением отметила, что ни Софи, ни принца Фридриха нигде не видно, а немного погодя узнала, что, поскольку у них начался медовый месяц, они обедают в своих апартаментах.

Поэтому она обедала в обществе Дария, Кастри и двух фрейлин.

Когда престарелые дамы узнали о том, что Дарий намерен устроить ей экскурсию по городу, то настояли на том, что одна из них обязательно должна сопровождать ее.

— Разумеется, если вы хотите поехать, — не раздумывая, согласилась Титания, — это будет замечательно. И вам не придется то и дело выходить из экипажа, как мне. Вы сможете не спускать с меня глаз и при этом не переутомиться!

Она заметила, как на лицах давно уже немолодых фрейлин отобразилось облегчение.

Она узнала, что утро выдалось для обеих чрезвычайно утомительным, поскольку им пришлось сопровождать Софи и почти все это время они провели на ногах.

Когда Титания вместе с Дарием въехали в город, она вновь обратила внимание на то, сколь немногочисленны здешние магазины и как унылы. Собственно говоря, покупать в них было практически нечего.

Зато на нее в очередной раз произвели неизгладимое впечатление цветущие деревья и цветы, которые росли, казалось, в самых неподходящих местах, но ее шокировали босоногие детишки, обряженные в лохмотья, а скопления полуразвалившихся хибар в кварталах поодаль от главной улицы и вовсе выглядели ужасающе.

Титания сочла, что обращать на это внимание своих спутников нет смысла, но задалась вопросом, почему ничего не делается для процветания этой прекрасной страны.

Когда Титания вернулась во дворец, Софи немедленно прислала за ней, чтобы она объяснила новой горничной, какие платья она обычно носит и в каком порядке на ее туалетном столике должны лежать щетки и гребни.

Нашлась и дюжина других вещей, которые Софи могла бы прекрасно объяснить и сама.

— Надеюсь, ты ведешь себя прилично, — заявила кузина Титании, когда та уже собралась уходить. — Ты не должна выходить с одним из этих aides-de-camp без сопровождения фрейлины.

— Они сочтут утомительным следовать по пятам за мной или тобой, — возразила Титания.

— В таком случае ты должна оставаться во дворце, — не мудрствуя лукаво, коротко бросила Софи.

Титания с облегчением ушла от кузины и свернулась клубочком на софе, обложившись книгами.

Некоторые пассажи в них ей очень хотелось обсудить с королем, тем не менее она полагала, что он всего лишь проявил вежливость, сказав, что она может ему помочь.

«Он очень умен, — подумала она, — и почему он должен беспокоиться обо мне?»

Однако же, готовясь отойти ко сну, она в очередной раз задалась вопросом, не забыл ли король о том, что сам пригласил ее на верховую прогулку в семь часов утра.

Он действительно имел в виду то, что сказал, или это была всего лишь дань вежливости?

* * *

На следующее утро она встала раньше обычного и, одеваясь, ощутила легкое беспокойство и даже тревогу.

Пройдя боковыми коридорами, она вышла из дворца на конный двор, где ее уже поджидал старший конюх.

— А вы сегодня рано, мисс, — приветствовал он ее на родном языке, — но его величество еще вчера выбрал лошадь, на которой вы сегодня поедете.

У Титании екнуло сердце — значит, король ничего не забыл, и сегодня, как она и надеялась, они отправятся на прогулку вместе.

Войдя в конюшню, она увидела, что лошади уже оседланы, и та, которую выбрал для нее король, произвела на девушку прекрасное впечатление.

Это оказался рослый жеребец, по словам старшего грума, доставленный сюда из Венгрии, и Титания ни на минуту не усомнилась, глядя на него, что в жилах его течет кровь арабских скакунов.

Она как раз обсуждала с конюхом его стать, когда прибежавший мальчишка-помощник сообщил, что снаружи ее уже ждет король.

Лошадей поспешно вывели из конюшни и, как и ожидала Титания, оказалось, что короля сопровождают Дарий и Кастри.

Она присела в реверансе перед королем, улыбнулась обоим aides-de-camp, а они в ответ пожелали ей доброго утра.

— Сегодня утром у нас будет необычная прогулка, — предупредил ее король, когда они двинулись в путь. — Я полагаю, что вы должны непременно повидать самые разные уголки моей страны.

— Здесь так красиво, — вздохнула Титания, — а ваши горы буквально покорили меня.

— Я их покажу вам как-нибудь в другой раз. А теперь давайте поскачем наперегонки, как давеча, потому что, как мне представляется, наши кони ждут от нас именно этого.

Они пустили коней с места в карьер, и, когда после долгой скачки натянули поводья, останавливая скакунов, король сказал:

— Полагаю, эта часть страны покажется вам чуточку более населенной, нежели та, что вы видели вчера. А вон там расположилась небольшая деревня, которая всегда представлялась мне чрезвычайно живописной.

— Ой, позвольте мне взглянуть на нее, сир, — взмолилась Титания.

Король добродушно улыбнулся, и они поехали к деревне.

Как он и говорил, поселение оказалось весьма живописным и состояло из небольших домиков, среди которых, к вящему изумлению Титании, обнаружилось и несколько торговых лавок. Правда, они выглядели голыми и пустыми даже по сравнению с теми магазинами, которые она вчера видела в городе.

Она остановила коня перед одной из них, в которой продавалась мебель, чудесно инкрустированная перламутром и составленная из разных пород деревьев, — настоящее произведение искусства.

— Никогда еще не видела такой красоты! — восторженно ахнула Титания.

Услышав ее слова, откуда-то с заднего двора вышел мужчина, вне всякого сомнения, создатель этой замечательной мебели, и почтительно поклонился им.

— Эта мебель продается? — спросила у него Титания.

— Продается, мадам, — ответил он. — Но, увы, в этой маленькой деревушке у нас бывает очень мало покупателей.

Титания вновь окинула мебель взглядом, и тут ей в голову пришла замечательная идея.

Обернувшись к королю, она заговорила с ним по-английски, чтобы лавочник ничего не понял:

— Именно такой магазин должен быть у вас в городе. Тамошние лавки почти пусты, им нечего предложить покупателям, и теперь я понимаю, почему у вас так мало туристов в Велидосе, несмотря на его красоту.

Король в изумлении уставился на нее.

— Полагаю, вы правы, — после долгой паузы признал он. — Действительно, если подумать, нам почти нечего предложить гостям.

Титания развернулась к мужчине, который с любопытством смотрел на нее.

— В этой деревне есть другие ремесленники, столь же умелые, как вы? — поинтересовалась она.

Он коротко рассмеялся.

— Мы беженцы, мадам. Во время сербско-турецкой войны нам пришлось бежать вместе с семьями, и мы были очень напуганы.

Титания вспомнила, что двенадцать лет тому назад, в 1876 году, Турция вторглась в Сербию, причем турки проявили неслыханную жестокость в бою и по отношению к тем, кого покорили. Всех в Англии, включая мистера Дизраэли, премьер-министра, их поведение повергло в шок.

— Мы бежали сюда, — продолжал мужчина. — Моя сестра с мужем держат небольшую лавку в нескольких шагах отсюда, в которой она продает замечательные кружева и тесьму. Я знаю, мадам, что она будет чрезвычайно горда, если сможет продемонстрировать вам свое искусство.

И Титания убедилась, что он нисколько не преувеличивает.

Кружева и впрямь оказались исключительными, к тому же их было много, потому что, как с горечью призналась мастерица, покупателей у нее почти не было.

Неподалеку был еще один магазин, принадлежавший родственникам мужчины и его жены, с детскими игрушками. Одни были вырезаны из дерева, а другие сшиты из лоскутьев старой материи.

Все они были просто потрясающими, и Титания ничуть не сомневалась, что любой ребенок с радостью играл бы ими.

Воздав им заслуженные похвалы, она обернулась к королю:

— В ряду магазинов, что стоят вдоль главной улицы с практически голыми витринами, я видела несколько пустующих зданий, которые, по словам Дария, не работают вот уже несколько лет.

Король подъехал к первому магазинчику, спешился и принялся внимательно рассматривать мебель. К этому времени их уже догнали Дарий и Кастри.

Дарий взял коня Титании под уздцы, когда она соскользнула с седла, чтобы присоединиться к королю.

— Никогда не видела столь изящной работы, — воскликнула она. — Вам наверняка известно, сколь искусны и умелы жители некоторых балканских государств и как много туристов посещают их страны в надежде приобрести что-либо, а не просто полюбоваться великолепными видами.

— Я понимаю, что вы хотите сказать, — пробормотал король.

Он отвел в сторонку мужчину, который занимался изготовлением мебели, и за ними последовали его родственники. Король обратился к ним со словами:

— У меня есть для вас предложение. Полагаю, ваши замечательные таланты лишь втуне пропадают здесь, где, по вашим же словам, бывает слишком мало посетителей. Я хочу, чтобы вы переехали в город, где на главной улице пустуют несколько магазинов. Я также гарантирую, что вам не придется платить ренту в течение первого года или двух, пока вы не сможете позволить себе этого. Убежден, что если вы и дальше продолжите работать столь же искусно, то вскоре от покупателей у вас не будет отбоя.

Закончив свою короткую речь, он улыбнулся, и тут вперед шагнула сестра мужчины, которая плела кружева и тесьму.

Опустившись перед королем на колено, она поцеловала ему руку.

— Вы спасли нас, — сказала она. — Сможем ли мы когда-либо отблагодарить вас за столь щедрое предложение?

— Вы уверены, добрый господин, — робко подал голос мужчина, делавший детские игрушки, — что можете позволить себе передать нам магазины без арендной платы?

— Вижу, что вы не узнали меня. Я король этой страны, и, полагаю, вы не столкнетесь ни с какими трудностями, разве что вам придется украсить свои новые магазины, чтобы сделать их привлекательными для тех, кому вы намерены продавать свои изделия.

Было совершенно очевидно, что люди, слушавшие его, ошеломлены и растеряны.

Пока Титания и король разговаривали с ремесленниками, не обращая внимания на то, что происходит вокруг, жители деревушки заметили их лошадей, и вскоре небольшая толпа, обуреваемая любопытством, подошла ближе, чтобы видеть, что здесь происходит.

Когда же они разобрались в происходящем, король узнал, что в деревне имеется еще один умелец, который варит очень вкусные сладости для детишек.

Еще одна супружеская пара плела корзины, и они со всех ног побежали домой, чтобы продемонстрировать королю образцы своей работы.

— Думаю, что пустующих магазинов хватит на всех! — с восторгом воскликнула Титания.

— Вот что я вам всем скажу, — заявил король. — Сейчас я вернусь во дворец, отправлю кого-нибудь с инспекцией, и он доложит мне, сколько всего есть помещений, после чего устроит так, чтобы те, кто желает перебраться в город, могли сделать это в самое ближайшее время.

Немного помолчав, он добавил:

— А пока что я желаю приобрести шесть предметов этой прекрасной мебели, кружева на платье для этой леди и двадцать пять игрушек, которые останутся во дворце.

По толпе пронесся ропот одобрения, а потом раздались крики восторга и благодарности.

Когда они отъехали, Титания обернулась к королю:

— Сир, вы сделали этих людей счастливыми. Отныне они будут верно служить вашему величеству и станут любить и почитать вас до конца дней своих.

К ее удивлению, король ответил не сразу, а когда наконец заговорил, его слова поразили ее:

— Вы не должны заставлять меня играть роль, для которой я не гожусь.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, сир.

— С тех пор как взошел на трон, я запер свое сердце на замок, и сейчас мне уже слишком поздно меняться.

— Вы совсем не такой, — без раздумий возразила Титания. — Почему вы так о себе думаете?

— Потому что я желаю быть именно таким и намерен оставаться таким и впредь.

Дальше они ехали молча и, лишь оторвавшись от шталмейстеров, Титания вновь обратилась к нему:

— Вы должны объясниться. Ваши слова ошеломили меня, поставили в тупик.

На мгновение ей показалось, что король откажется разговаривать с ней, но потом он все-таки ответил:

— Когда давеча я застал вас в слезах, то сказал вам, что хорошо понимаю ваши чувства.

— Из-за того, что потеряли любимую собаку? — прошептала Титания.

— Не только собаку, но и все остальное, что было мне дорого. После смерти матери со мной осталась няня, которая, наверное, была очень похожа на вашу. Когда мне исполнилось шесть, мачеха отослала ее прочь, заменив молодой женщиной, немкой, как и она сама. Ей было сказано сделать из меня мужчину, и меня, что называется, стали дрессировать с утра до ночи. Затем, когда я стал немного старше, ее сменили учителя, продолжившие мое воспитание в той же манере.

— Мне больно думать об этом, — негромко отозвалась Титания.

Но ей показалось, будто король не расслышал ее слов, потому что продолжал:

— После рождения Фридриха мачеха вообще возненавидела меня, поскольку именно я был наследником престола, а не ее сын.

— Должно быть, вам пришлось очень нелегко, — сочувственно вздохнула Титания.

— Что бы я ни делал, все было неправильно, но у меня была собака, которую я любил и которая любила меня.

— А потом вы потеряли и ее?

— Вернувшись домой после школы и обнаружив, что она погибла, я решил, что больше никогда не доверю кому-либо свое сердце и свою любовь.

— Но как можно столь жестоко и дурно поступить с молодым юношей, совсем еще ребенком?

— Моя мачеха хотела сделать так, чтобы у меня не было друзей. Если я привозил с собой школьного друга, она высмеивала и презирала его, добиваясь того, чтобы его более никогда не приглашали к нам.

Король коротко рассмеялся, но в смехе его не было веселья. После недолгого молчания он продолжил:

— Вы можете себе представить, что происходило, если я проявлял интерес к какой-либо девушке. Но вскоре я научился избегать представительниц женского пола, поскольку их интерес ко мне грозил для меня унижением.

— Но в конце концов вы вырвались из этого круга. Ваш отец умер, и вы стали королем.

— Я стал королем, и первое, что сделал, — отправил мачеху обратно к ее родственникам в Германию. Но вы, наверное, понимаете, что к этому времени я уже хорошо усвоил урок, который она мне преподала, и более не намеревался страдать, как было тогда, когда умерла моя мать.

— И тогда вы решили всем показать, будто у вас… нет сердца.

— Это не было вопросом притворства, — резко бросил король. — У меня действительно нет сердца, как нет и ни малейшего желания страдать, как прежде.

С этими словами он пришпорил коня, посылая его в галоп, и Титании пришлось подстегнуть своего скакуна, чтобы не отстать от него.

Во дворец они вернулись быстро, поскольку королю было явно не до разговоров.

И только когда они въехали на конный двор, Титания неуверенно произнесла:

— Вы не забудете о тех людях из деревни, которым обещали свою помощь?

— Быть может, у меня и нет сердца, — холодно отозвался король, — но я держу свое слово и не намерен отступаться от него.

— Прошу прощения, сир, — извиняющимся тоном пролепетала Титания, но он ее уже не слушал.

Сойдя с коня, которого придержал один из грумов, он, не сказав Титании более ни слова, зашагал ко дворцу и скрылся из виду.

А девушке показалось, будто солнце спряталось в темные тучи и весь мир погрузился в непроглядный мрак.

Ведь она была так горда и рада, когда он проявил доброту к тем людям в деревне… Он решил не только их проблемы, но и дал городу такой необходимый ему шанс на возрождение.

Теперь же он, похоже, рассердился на нее, и ей хотелось броситься за ним и извиниться.

Но едва она успела спешиться, как рядом оказался Дарий.

— Вы поступили очень умно, — сказал он. — Люди преисполнены благодарности, да и весь город будет поражен тем, что король наконец-то начал проявлять к ним хоть какой-то интерес.

— Но ведь премьер-министр и его коллеги наверняка должны отдавать себе отчет в том, что если они хотят, чтобы сюда приезжали туристы и оставляли здесь свои деньги, то их надо чем-то привлекать.

Дарий улыбнулся.

— Они мужчины, и такие мысли им в голову не приходят. Но, разумеется, вы правы. Как я уже говорил, вы умница.

Титания прочла в его глазах восхищение.

— Но король на меня рассердился.

Дарий покачал головой.

— Я так не думаю. Мне кажется, он давно хотел улучшить жизнь своего народа, но запрещал себе даже думать об этом, поскольку желает оставаться в стороне, отгородившись от мира книгами, вместо того чтобы просто жить и получать от этого удовольствие.

— И вы думаете, он может переменить свое отношение? — спросила Титания.

— Полагаю, вы заставили его сделать первый шаг, который, как известно, бывает самым трудным и важным. Первая капелька воды способна превратиться в бурный поток, который нужен всем нам.

— Но у меня все равно неспокойно на душе. Боюсь, я расстроила его, — пробормотала Титания.

Они уже шагали в сторону дворца, и ей до сих пор казалось, что солнце зашло за тучи и что король по-настоящему рассердился на нее.

Когда они подошли к двери, Дарий предложил:

— Если хотите поменять книги, я могу заглянуть к вам и сообщить, когда гроза пройдет.

— Благодарю вас, — отозвалась Титания и взбежала по лестнице к себе в комнату.

Она вскоре может понадобиться Софи, да и, в любом случае, кузина не должна узнать о том, что она ездит с королем на прогулку.

«Быть может, этого более никогда не случится», — расстроенно подумала она.

Рядом с ним ей было хорошо и радостно, совсем как давеча, когда он слушал, как она рассказывает ему о суфиях, дзен-буддистах и тех, кто искал просветления в лесу.

«Пожалуй, он и слушать меня больше не станет», — сказала себе Титания и едва не расплакалась.

Но поделать с этим она сейчас ничего не могла, поэтому позавтракала в одиночестве и стала ждать вызова Софи.

Девушка опасалась, что, придя к кузине, обнаружит, что той уже все известно, но, как оказалось, Софи всего лишь желала рассказать ей о том, что придумал для супруги на сегодня Фридрих.

— Мы отправимся осматривать линкор, — сообщила она Титании, — и Фридрих хочет, чтобы корабль был назван в его честь.

— А король позволит это?

Софи пренебрежительно рассмеялась.

— Да кому какое до этого дело? Он давно уже никому не интересен. Он занят лишь тем, что пишет какую-то дурацкую книгу, которую никто не станет читать, а страной на самом деле управляет Фридрих.

И вновь Титания сочла, что разговор свернул в опасное русло, но кузина беззаботно продолжила болтать:

— Разумеется, Фридрих должен стать подлинным правителем, и я полагаю, что рано или поздно это непременно произойдет. Люди сыты по горло королем, которого они никогда не видят и который нисколько ими не интересуется.

Софи отвернулась от Титании, чтобы полюбоваться собой в зеркале.

— Кажется, королевская корона будет мне к лицу, — самодовольно продолжала она. — Став королевой, я заполучу сокровища короны, которые собирали на протяжении многих веков, — Фридрих говорит, что они безумно красивые и дорогие.

— Думаю, Софи, ты должна быть осторожна, — неуверенно предположила Титания. — Если кто-нибудь услышит эти твои речи, то люди будут… шокированы. В конце концов, король был миропомазан на трон, и этой страной правит он, что бы о нем ни говорили.

— Он не делает ничего, ровным счетом ничего, — возразила Софи. — Это Фридрих инспектирует войска, ну, те, что имеются в наличии, надзирает за теми, кто строит корабль, чтобы тому присвоили его имя, да и вообще его встречают радостными криками везде, где бы он ни появился.

Титания подумала про себя, что приветственные крики во время свадебных торжеств отнюдь не выглядели искренними, как того можно было ожидать.

Но говорить об этом Софи она по понятным причинам не стала.

Вместо этого она поинтересовалась у кузины, что та планирует надеть.

Поскольку речь зашла о ней, Софи тут же позабыла обо всем, кроме собственной внешности.

Глава шестая

Титания пребывала в отчаянии.

На следующий день король не появился, дабы, по своему обыкновению, отправиться с ней на верховую прогулку, поэтому пришлось довольствоваться обществом Дария. Она не решилась расспросить шталмейстера, почему в семь часов утра короля не оказалось на месте.

Под седлом у нее шла горячая норовистая лошадь, на которой она не ездила прежде, так что вскоре она начала получать удовольствие от прогулки, но все-таки это было совсем не то, чем когда она каталась вместе с королем.

После полудня, когда Софи удалилась по своим делам, Дарий пригласил ее в библиотеку, где в этот час никого не было.

Титания выбрала для себя несколько книг, решив, что они развлекут ее, но почему-то мыслями она то и дело возвращалась к королю.

Она задавалась одним и тем же вопросом — как она ухитрилась обидеть его?

На следующий день все повторилось, и вечером она вынуждена была признаться себе, что ужасно скучает по королю.

Лишь ценой невероятных усилий ей удалось удержаться от слез.

«Я хочу быть рядом с ним, я хочу разговаривать с ним, — твердила она себе. — Я могу вспомнить очень многое, что, без сомнения, поможет ему в работе над книгой».

Но темнота не внимала ее мольбам.

Король же будто исчез без следа!

Софи с Фридрихом были заняты с утра до вечера, нанося визиты в городе. Кроме того, они выезжали в соседние городки, которые располагались достаточно близко, чтобы до них можно было доехать за час или два.

Софи была совершенно счастлива, поскольку полагала, будто супруг развил столь кипучую деятельность из-за того, что хотел показать ее людям, и считала это заслуженным комплиментом себе.

А вот Титания не могла отделаться от мысли, что у принца Фридриха имелись другие причины выставлять себя напоказ.

На третье утро она отправилась в условленное время на конюшню, рассчитывая застать там одного лишь Дария.

Но там ее ждал король.

При виде его сердце замерло у нее в груди, а потом забилось часто-часто, и небо будто стало ярче.

Тем не менее она заметила, хотя могла и ошибаться, что король не смотрит в ее сторону.

Он всего лишь вежливо произнес:

— Доброе утро, Титания. Сегодня я выбрал для вас особенную лошадь и надеюсь, что она вам понравится.

— Не сомневаюсь, сир.

Ей отчаянно хотелось рассказать ему, как она рада тому, что он вернулся, что они вновь едут рядом, но потом сочла, что было бы ошибкой торопить события.

Со двора они выехали рысью, после чего, по обыкновению, пустили лошадей галопом, оставив далеко позади Дария и Кастри.

Титания обратила внимание на то, что сегодня король повел ее совсем другим маршрутом. Они направлялись к горам, высившимся впереди, грозным и величественным, укрытым снеговыми шапками.

Горы являли собой великолепное зрелище. Было нечто такое в горах и лесах, что неизменно вызывало у нее восхищение. Они были частью духовного мира, который так интересовал ее отца и короля.

С самого детства она верила, что в лесах живут гоблины и феи, а в горах обитают боги и богини.

Она задалась вопросом, позволит ли ей король когда-либо подняться в горы, и решила, что это было бы захватывающим приключением.

Они долго мчались галопом, после чего придержали лошадей и пустили их шагом.

И вот тогда король проговорил голосом, который вдруг показался Титании очень холодным, буквально ледяным:

— Я обещал показать вам горы и намерен сдержать слово.

— Они великолепны, — отозвалась Титания. — Но я вот о чем подумала — вы никогда не искали в них золото?

Король с удивлением взглянул на нее.

— Почему вы думаете, — осведомился он, — что в этих горах может быть золото?

— Если помните, — ответила Титания, — недавно его залежи были обнаружены в Австрии, а русские добывают в своих горах больше золота, чем любая другая страна в мире.

Король по-прежнему не сводил с нее глаз, и на лице его было какое-то странное выражение.

Девушка тем временем продолжала:

— Папа рассказывал мне о том, что золото было найдено в Калифорнии и Австралии, и я не вижу причин, почему бы ему не обнаружиться здесь. Или, если уж не золоту, то хотя бы меди или цинку, которые тоже являются очень полезными ископаемыми.

Король в раздражении прищелкнул языком.

— Почему я сам не додумался до этого? А ведь вы совершенно правы, и мне прекрасно известно, что большие залежи золота найдены в Ливии, некоторых других странах, расположенных на побережье Эгейского моря, равно как и в Персии и Индии.

В голосе его вдруг прорвалось сдержанное недовольство.

— Как же я мог оказаться таким глупцом, чтобы не подумать о том, что в моих горах могут быть залежи золота или, как вы говорите, других полезных ископаемых?

Судя по всему, он был настолько зол на самого себя, что Титания не могла хотя бы не попытаться утешить его.

— Как говорила моя няня: «Никогда не поздно исправить собственную ошибку».

— Вы совершенно правы, Титания, и я займусь этим немедленно. Если мы найдем золото или что-либо иное, что может помочь моему народу, то это будет целиком и полностью ваша заслуга.

— Мне не нужна слава, сир. Я просто обратила внимание на то, что многие дети бегают босиком, одеты в сущие лохмотья, и сочла странным, что для них ничего не делается.

— Я очень хорошо понимаю, что вы имеете в виду, и мне стыдно за себя.

Поскольку королю было явно интересно, Титания заговорила с ним о горах, виденных ею в других странах, но при этом не могла удержаться от того, чтобы вновь не упомянуть о богатых золотых жилах, найденных в других частях света.

К тому времени как они повернули коней, собираясь отправиться в обратный путь, она поняла, что король решительно настроен немедленно проверить на практике ее предположения.

Про себя она взмолилась о том, чтобы он нашел то, что ищет, и чтобы эти находки принесли счастье и процветание его обездоленной нищей стране.

За разговорами на обратном пути оба и не заметили, как пролетело время.

До замка оставалось уже совсем недалеко, и они быстро приближались к нему.

И вдруг с кучи некрупных валунов и булыжников, на которой он играл, чуть ли не под самые копыта королевского коня скатился маленький мальчик.

Его величество, продемонстрировав великолепную реакцию и умение управлять конем, не позволил тому растоптать ребенка копытами, но малыш упал на острые камни и заплакал от боли.

Король и Титания разом натянули поводья, останавливая своих скакунов.

Не говоря ни слова, Титания протянула королю поводья и, соскользнув с седла, бросилась к мальчику.

Подбежав, она увидела, что он совсем еще малыш, к тому же очень бедно одетый. Бедняжка упал на острый камень и поранил коленку, которая обильно кровоточила.

Она обняла его обеими руками и попыталась успокоить:

— Все в порядке, ничего страшного не случилось. Но, полагаю, лошадь сильно испугала тебя.

Оказавшись у нее в объятиях и внимая ее словам, малыш перестал плакать, но к этому времени из его разбитой коленки натекла целая лужа крови.

Титания оглянулась на короля.

— Ваше величество, вы не могли бы дать мне свой носовой платок?

Король вынул из кармана платок и бросил ей, а она перевязала коленку мальчугана.

Порез был большим и рваным, но неглубоким и должен был зажить достаточно быстро. Затем Титания подняла его на руки и огляделась по сторонам, высматривая, нет ли еще кого-нибудь поблизости.

Рядом с валунами играли еще двое детишек, и Титания окликнула их.

— Чей это мальчик и где он живет?

Ей сказали, что его зовут Аякс и что живет он в той части города, о которой она никогда не слыхала.

Держа мальчика на руках, Титания подошла к королю и передала ему то, что сообщили ей мальчишки.

— Полагаю, мы должны отвезти маленького Аякса домой. В таком состоянии сам он дойти не сможет.

— Насколько я понимаю, — заметил король со слабой улыбкой, — теперь на меня ложится ответственность еще и за него.

Он наклонился с седла, и Титания передала ему Аякса.

Король посадил малыша перед собой на седло и подождал, пока Титания не сядет на своего коня, что далось ей с некоторым трудом.

Двое aides-de-camps по-прежнему походили на крошечные точки вдалеке, и ждать их смысла не было, решила она.

Король поехал вперед, послав своего скакуна шагом, чтобы не напугать Аякса, которому на самом деле вовсе не было страшно, и он восторженно завопил:

— Айджи[16]… едет верхом… на лошади… очень-очень большой… лошади!

Без сомнения, он был горд и счастлив оказаться под защитой самого короля, когда они въехали в город.

Прохожие на улицах провожали изумленными взглядами своего повелителя с маленьким мальчиком в седле.

Аякс был одет чисто и опрятно, вот только одежда его была заношена до дыр, и обут он был в старые сандалии, прохудившиеся настолько, что из дырок на носке торчали пальцы.

Король, похоже, знал дорогу туда, где жил Аякс. Как и следовало ожидать, это оказалась узкая улочка с полуразвалившимися домами по обеим сторонам. Оконные стекла были разбиты, кирпичи выпадали из стен, а двери зияли гигантскими трещинами.

В толпе на улице было много детей, и все они застыли с открытыми ртами, глядя, как к ним на прекрасных чистокровных лошадях приближаются король с Титанией.

Они проехали по улице совсем немного, прежде чем Титания услышала, как кто-то закричал:

— Это король, я знаю, это сам король!

Мужчины и женщины благоговейно подхватили этот возглас и всей толпой двинулись за всадниками.

Король попросил Аякса показать, где находится его дом, и мальчуган протянул ручонку вперед.

Когда они подъехали к дому, за ними уже толпой шли местные жители.

И вот, когда король натянул поводья, придерживая коня, из толпы выбежала какая-то женщина и бросилась к двери дома Аякса, громко окликая кого-то внутри.

Через мгновение из дома вышла моложавая женщина. На вид ей было лет тридцать или около того, и в молодости она, вне всякого сомнения, была настоящей красавицей. Но тяжелая жизнь, полная невзгод и лишений, преждевременно состарила ее.

Она в полном недоумении и растерянности уставилась на Аякса, сидящего в седле перед королем.

— Мама, мама, Айджи едет на лошади! — закричал он.

Женщина, которая окликнула ее, заставив выбежать на улицу, проговорила шепотом, который тем не менее разнесся по всей улице:

— Это король… король привез Аякса домой!

Мать Аякса подошла к королю, и он произнес:

— Ваш мальчик упал на камни. Он немного поранил колено, но я не думаю, что это слишком серьезно.

— И вы привезли его? — с благоговейным трепетом ответила она.

— Думаю, поездка на моей лошади пришлась ему по вкусу.

— Это очень любезно со стороны вашего величества, — сказала женщина и протянула руки к Аяксу.

Прежде чем передать ей мальчика, он сунул руку в карман и вынул оттуда золотую монету.

— Ну вот, теперь ты должен купить подарок для своей мамы и себя, — произнес он, обращаясь к Аяксу.

— Скажи спасибо его величеству, — подтолкнула его мать.

Зажав монетку в кулачке, Аякс протянул ручонки к королю, и тот, хотя, как показалось Титании, и с некоторым колебанием, наклонился и поцеловал ребенка в щеку.

Затем он протянул малыша матери, и люди вокруг захлопали в ладоши и разразились приветственными криками.

Эта сцена была столь трогательной, что Титания почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы.

Они с королем повернули коней и поехали обратно по улице, а толпа провожала их громкими приветственными криками, даже когда они уже свернули на главную улицу.

И только здесь, когда они пришпорили скакунов, собравшиеся понемногу начали отставать.

Титания ничуть не сомневалась, что история эта облетит весь город и, несомненно, это пойдет на пользу репутации короля.

Она не стала говорить об этом вслух, но подумала, что, судя по тому, как он поглядывает на нее со слабой улыбкой на губах, его величество угадал, о чем она думает.

Вернувшись на дворцовую конюшню, они застали там Дария и Кастри, пребывавших в большом волнении, поскольку адъютанты не знали, что с ними приключилось.

Из-за того что они отстали довольно сильно, шталмейстеры не видели ни того, как король подсадил Аякса себе на седло, ни того, что они углубились в город, а не свернули к дворцу.

— Мы были потрясены, ваше величество, — сказал Дарий, — когда, прибыв сюда, не застали здесь ни вас, ни мисс Брук.

— Мы были неподалеку, — сообщил ему король, — но у нас появился пассажир, маленький мальчик, который поранил колено, и его надо было отвезти домой.

— Его мать и все прохожие на улице были очень благодарны, — добавила Титания. — Улочка оказалась жалкой и грязной, а дома на ней пребывают в поистине ужасающем состоянии.

— То же самое можно сказать и о большинстве улиц города, — проворчал Дарий.

Король нахмурился.

— Почему никто не доложил мне, что все так плохо? — с упреком спросил он. — Их необходимо отремонтировать и привести в порядок. Наверняка правительство осведомлено об истинном положении вещей.

— Полагаю, все упирается в деньги, ваше величество, — ответил Дарий.

Король перевел взгляд на Титанию.

— Кажется, я знаю, как решить эту проблему. Сразу же после обеда вызовите ко мне премьер-министра и членов кабинета. Я дам им аудиенцию.

— Будет исполнено, сир, — отозвался Дарий.

Титания решила, что пора возвращаться к себе, на случай если Софи пошлет за ней.

— Благодарю ваше величество за чудесную прогулку, — сказала она королю. — По-моему, сегодня утром вы сделали счастливыми несколько человек, особенно Аякса.

— А вы направили мои мысли в нужном направлении. Будет интересно, что из этого получится.

— Нам остается надеяться, что это будет золото, — сказала ему Титания, — но я совершенно уверена, что вы будете удовлетворены и другими металлами, ведь, как мне говорили, они почти столь же ценны.

— Должен ли я процитировать вашу няню, — осведомился король, — и сказать, что готов довольствоваться малым?

Титания негромко рассмеялась и повернулась, собираясь уходить, но король остановил ее:

— Я должен был еще утром первым делом сообщить вам, что вчера вечером пришла каблограмма с известием о том, что ваша няня и Меркурий отбыли вчера из Тилбери.

— Как славно! — вскричала Титания. — Жду не дождусь, чтобы показать вам Меркурия.

— Я сочту себя униженным, если он посрамит моих собственных лошадей.

— Ни в коем случае! Но я буду очень рада, когда он вновь будет со мной. Спасибо, большое вам спасибо!

При этих словах она подняла голову, глядя на короля, и глаза их встретились.

А потом вдруг оказалось, что ей очень трудно отвести взгляд.

И только вернувшись в свою комнату, Титания подумала о том, что утро выдалось очень необычным, причем вовсе не из-за того, что случилось с Аяксом, и не из-за реакции короля на ее предложение насчет разведки в горах.

Все дело было в том, что поначалу он вел себя сдержанно, холодно и отстраненно, и она даже решила, что они более не смогут быть друзьями. Но совсем недавно, разговаривая о няне и Меркурии, он вдруг снова стал таким же, как и во время их первой встречи.

«Несмотря на то что я расстроила его, сейчас, очевидно, он простил меня», — сказала себе Титания, и от радости ей захотелось запеть во все горло и пуститься в пляс.

Софи послала за ней часом позже. Тут же выяснилось, что кузина пребывает в крайне дурном расположении духа, поскольку нитка жемчуга, которую она надела вчера, порвалась на приеме у официальных лиц Северного города.

Вины Титании в этом не было, но Софи пожаловалась на то, что за ней плохо ухаживают, что никому нет дела до того, как она выглядит, и что все ее наряды требуют особого внимания.

Все эти упреки были несправедливы, но Титания имела долгий опыт общения с кузиной, а потому не стала возражать, молча проглотив все оскорбления, которыми та осыпала ее, и это расстроило ее.

Если Софи узнает о том, что по утрам она катается на лошадях с королем, то может случиться все, что угодно, ведь она была уверена, что история о том, как король отвез Аякса домой, еще до наступления ночи разнесется по всему городу, передаваемая из уст в уста.

Можно было не сомневаться, что кто-нибудь непременно перескажет ее принцу Фридриху, присовокупив, что короля сопровождала молодая женщина. А это немедленно, решила Титания, укажет на нее.

Она задалась вопросом, что станет делать, если Софи запретит ей ездить на прогулки с его величеством. Кроме того, кузина придет в бешенство, когда узнает, что няня и Меркурий направляются сюда, во дворец.

Но едва ли Софи отправит их обратно, хотя и может устроить большие неприятности няне.

Помешать этому Титания никак не могла, отчего ее беспокойство лишь усилилось.

Немного погодя, после того как Софи удалилась, Титания обнаружила, что не может усидеть на месте, не говоря уже о том, чтобы взяться за книги, принесенные ею из библиотеки.

Она принялась расхаживать взад-вперед по своему будуару.

И вдруг ей пришло в голову, что в библиотеке просто должны найтись одна или несколько книг о золотодобыче, которые явно заинтересуют короля.

Она вспомнила одну книгу на эту тему, которая была у ее отца, и задалась вопросом, не стоит ли поискать ее здесь. Почему-то она не сомневалась, что король еще не читал ее, хотя это означало, что ей придется хорошенько потрудиться, дабы отыскать ее.

«Если я займусь этим прямо сейчас, — решила она, — то смогу предъявить ее, когда мы начнем обсуждать этот вопрос».

Она вышла из комнаты и, стараясь остаться незамеченной, отправилась в библиотеку тем необычным маршрутом, который показал ей Дарий.

Войдя через дверь, расположенную позади письменного стола короля, она с удовлетворением отметила, что никто не встретился ей по пути.

Взобравшись по лесенке на балкон, она принялась перебирать старинные тома в поисках трудов, которые могли бы содержать полезные сведения по геологоразведке и золотодобыче.

Она нашла одну книгу, которая показалась ей интересной, хотя та была очень старой, написанной больше века тому, так что вряд ли окажется полезной, решила Титания.

Что ж, по крайней мере, начало было обнадеживающим, но дальнейшие поиски ни к чему не привели.

Тогда она решила, что следует осмотреть полку на противоположной стороне, почти напротив письменного стола короля, и на этот раз ей повезло.

Она обнаружила книгу, которая, по ее мнению, наверняка должна была заинтересовать короля, поскольку в ней содержались сведения о том, где были обнаружены большие запасы золота в других странах и какой тип геологоразведки применялся при их поисках.

Опустив книгу на пол балкона, она решила присмотреться к полке повнимательнее, чтобы понять, не отыщется ли здесь еще что-нибудь полезное.

И в следующий миг услышала голоса.

Ей не хотелось, чтобы ее увидели, и потому она быстро присела на корточки.

Титания ожидала, что в библиотеку войдет слуга или aide-de-camp, поскольку король еще попросту не успел бы вернуться из города.

Осторожно глядя в просвет между позолоченными листьями балюстрады, она увидела, как дверь, через которую вошла она сама, распахнулась.

К ее удивлению, порог переступил принц Фридрих, за ним вышагивали двое aides-de-camp, всегда сопровождавших его.

Титания была шапочно знакома с обоими и полагала их похожими на своего господина, крайне самодовольными и не интересующимися никем более типами.

Принц Фридрих огляделся по сторонам, желая удостовериться, что в библиотеке никого нет.

Затем он заговорил приглушенным голосом, разительно отличавшимся от его обычной громогласной манеры:

— Видите, вы легко сумеете проникнуть сюда через эту дверь. Король будет сидеть к вам спиной и, разумеется, будет читать или писать свою книгу.

Последние слова он произнес с нескрываемым презрением, отчего Титания не на шутку разозлилась.

— Предположим, он услышит нас? — спросил один из aides-de-camp по имени Генри, которого Титания особенно недолюбливала.

— Он ничего не услышит, — решительно заявил принц Фридрих. — Стилет пронзит его насквозь, и, если нажать на него достаточно сильно, король умрет на месте. Кто из вас возьмется за это?

Он взглянул на второго aide-de-camp, который поспешно отвел глаза.

— Я… не смогу… сделать этого… ваше королевское высочество, — срывающимся голосом заявил он.

— Подобная трусость не в твоем характере. Я обещаю вам важные посты при дворе, как только стану королем.

Оба aides-de-camp предпочли промолчать, и принц продолжил:

— Вы прекрасно понимаете, что его новая политика привлечения ремесленников из глухих деревень в город и то, что он привез раненого мальчика на своем коне домой, заставляет народ смотреть на него по-новому.

Принц Фридрих выдержал паузу, словно надеясь, что его aides-de-camp скажут хотя бы слово.

Но, видя, что оба хранят молчание, он продолжил:

— Я рассчитывал, как известно вам обоим, на то, что если он достаточно долгое время будет оставаться отшельником, народ потребует, чтобы я занял его место, а он тихо отречется от престола. И то, что происходит сейчас, нарушает мои планы.

— Я знаю, ваше королевское высочество, это крайне трудно, — заговорил наконец Генри, — но, быть может, если мы устраним девушку, то он вернется к своему прежнему поведению, которое вполне вас устраивало.

— Ею я займусь позже, — прорычал принц. — С ней вполне может произойти досадный несчастный случай. Например, она выпадет из окна или утонет в озере. На девчонку можно не обращать внимания.

— Но если она перестанет путаться под ногами, — стоял на своем Генри, — это может привести к тому, что король вернется к политике изоляции.

— Уже слишком поздно, — резко бросил принц. — Я слишком долго ждал. Я намерен стать королем, и ничто не сможет мне помешать.

Он взглянул сначала на одного aides-de-camp, а потом на другого.

— Очень хорошо. Поскольку я не могу допустить, чтобы вы все испортили, то сделаю это сам. Все, что нам нужно сделать, — это открыть окно как раз позади его стула, и это продемонстрирует всем, как именно убийцы проникли в библиотеку и убили короля, пока он работал над своей книгой.

— Ваше королевское высочество очень умны, — заметил Генри, а второй aide-de-camp пробормотал нечто нечленораздельное в знак согласия.

— Итак, все решено, — удовлетворенно заявил принц Фридрих, — и мы сделаем это сегодня же вечером, как только стемнеет. Если нам повезет, короля никто не хватится до самого утра, когда придет время проводить его в спальню.

Он вновь окинул библиотеку взглядом.

Титания поспешно отвернулась, чтобы по какой-нибудь роковой случайности принц не разглядел блеск ее глаз между позолоченных листьев.

Затем Фридрих перевел взгляд на письменный стол.

На губах его заиграла неприятная улыбка, словно он уже видел своего сводного брата мертвым и знал, что сам стал королем Велидоса.

Резко повернувшись на каблуках, он вышел из библиотеки, и двое aides-de-camp последовали за ним, закрыв за собой дверь.

Титания до сих пор не могла поверить в то, что только что услышала.

Она дрожала от ужаса.

Ей было настолько страшно, что еще долго после ухода принца Фридриха с подручными она не могла пошевелиться.

Неужели он действительно вознамерился собственноручно убить короля? И она тоже должна погибнуть неким загадочным образом от его руки?

Замысел был подлым и коварным, и девушка поняла, что предотвратить его может один-единственный человек на свете — она сама.

Теперь надо сделать так, чтобы ни одна живая душа не увидела, как она выходит из библиотеки, поскольку кто-нибудь может случайно обмолвиться об этом принцу Фридриху, и если он заподозрит, что она подслушала его, то, вне всякого сомнения, немедленно убьет ее.

Был только один способ не дать этому случиться — оставаться на этом самом месте вплоть до возвращения короля.

Каждая минута ожидания растянулась для нее на целый час.

Она уже начала опасаться, что принц Фридрих изменил свои планы и каким-то образом убил короля прежде, чем тот успел вернуться во дворец. Впрочем, даже терзаясь страхами, она понимала, что все это лишь игра ее воображения.

Она должна сохранять спокойствие и рассудительность, если хочет спасти короля.

Наконец, когда время близилось к пяти часам пополудни, главная дверь библиотеки распахнулась и в помещение вошел король в сопровождении слуги, который спросил, не желает ли его величество чаю.

— Нет, благодарю, — отозвался король, — но немного погодя я бы не отказался от бокала шампанского. Позаботьтесь о том, чтобы поставить бутылку на лед.

— Будет исполнено, ваше величество.

Слуга поклонился и вышел из комнаты.

Король подошел к своему столу, и только тогда Титания отважилась подняться на ноги и начала спускаться вниз.

Король удивленно взглянул на нее.

— А я даже не подозревал о вашем присутствии, Титания. Полагаю, вы искали себе очередную книгу для чтения.

А Титания со всех ног бросилась к нему.

Подбежав к нему вплотную, она замерла и несколько мгновений не могла вымолвить ни слова.

Она лишь смотрела на него во все глаза, и он заметил, что она вся дрожит.

— Ради всего святого, что случилось? — спросил он. — Что здесь происходит и почему вы так расстроены?

Титания вытянула руку и оперлась об него, чтобы не упасть, после чего шепотом, ничуть не походившим на ее привычный голос, пролепетала:

— Принц Фридрих… собирается… убить вас… и я тоже… должна умереть!

Слова ее прозвучали бессвязно и невнятно, и король уставился на нее с таким видом, словно отказывался верить своим ушам.

Но потом, видя, что она действительно расстроена, спокойно сказал:

— Давайте присядем, и вы расскажете мне о том, что произошло.

Он увлек Титанию на софу подле камина, и девушка послушно опустилась на нее.

При этом она обеими ладошками сжимала его руку, словно боялась, что если отпустит его, то потеряет навсегда.

— А теперь расскажите мне, что случилось, — повторил король.

Медленно, подбирая каждое слово и дрожа всем телом, Титания поведала ему о том, чему стала свидетелем.

Она объяснила ему, что пришла в библиотеку за книгой о золотодобыче, а потом услышала голоса и решила, что это слуги, и, поскольку в библиотеке она находилась без разрешения, спряталась на балконе.

Затем она рассказала, как в библиотеку вошел принц Фридрих, и попыталась вспомнить каждое сказанное им слово и каждый ответ, данный ему aides-de-camp.

Король не перебивал ее.

Его пальцы лишь крепче сжали ладошку Титании, и он не сводил с нее глаз.

Наконец, описав заключительную сцену, когда принц, перед тем как уйти, окинул библиотеку пристальным взглядом, она в отчаянии воскликнула:

— Вы должны спасти себя… немедленно отдайте приказ о его аресте. Ох, прошу вас… поверьте мне… поверьте тому, что я вам рассказала!

— Я верю вам, — негромко ответил король. — И хочу, чтобы вы поступили мудро и храбро, отправившись к себе в комнату.

— Но он может… прийти и убить меня… как обещал!

— Вас будут охранять, хотя об этом никто не будет знать, — попытался успокоить ее король. — Я хочу, чтобы вы заперли дверь, а всем, кто проявит к вам интерес, отвечали, будто вам нездоровится, вы легли в постель и не желаете, чтобы вас беспокоили.

— А что… будете делать вы?

— Благодаря вам, — с особенным выражением заявил король, — я теперь надеюсь дожить до завтрашнего дня.

Взяв ее руку, которой она по-прежнему держалась за него, он поднес ее к губам и поцеловал.

— Спасибо вам, Титания. А теперь вы должны немедленно оставить меня, потому что мне предстоит еще многое сделать.

— Обещайте… что будете осторожны, — взмолилась Титания.

— Обещаю.

— Вы должны дать мне знать… немного погодя, сегодня вечером, если что-нибудь случится. Вы же понимаете, что я не смогу… уснуть и буду горячо молиться о том, чтобы… вы… не пострадали.

— Именно этого я от вас и хочу. Верьте, что добро победит зло, как должно быть.

Король встал и на мгновение задумался.

— Было бы ошибкой позволить кому-либо увидеть, как вы выходите из библиотеки, потому что принц Фридрих может случайно узнать о том, что вы были здесь, когда он приходил сюда, дабы составить заговор с целью убить меня.

— Поэтому я… и оставалась здесь до тех пор, пока вы… не вернулись.

— Вы поступили очень храбро, — сообщил ей король, — но достанет ли у вас смелости для того, чтобы вернуться тем же путем, который показал вам Дарий?

— Да, сир, разумеется.

— А потом обязательно запритесь и помните, что к вашей комнате не позволят подойти никому, кроме вашей горничной.

Король повел ее к двери, через которую в библиотеку проник и принц Фридрих, и заметил, что, переступая порог, она вздрогнула всем телом.

Он проводил ее до двери, выходящей в сад.

— А теперь быстро ступайте к себе в комнату, — сказал он. — Не задерживайтесь нигде и начинайте молиться, потому что это нужно нам обоим.

Титания приостановилась и взглянула ему в лицо.

Ей вдруг показалось, что, когда глаза их встретились, как и сегодня утром, он взглянул на нее с каким-то странным выражением.

Отвернувшись, она поспешила в сад. Девушка была почти уверена, что ее никто не видел.

А король вернулся обратно в библиотеку.

Он позвонил в колокольчик, которым вызывал не слуг, а двух своих aides-de-camp, когда они были ему нужны, и Дарий с Кастри немедленно откликнулись на его зов, дабы узнать, что ему понадобилось.

Когда они закрыли за собой дверь, король пересказал им все, что сообщила ему Титания, и отдал необходимые распоряжения.

Оба пришли в ужас, но повиновались беспрекословно, на что он и рассчитывал, и поспешно удалились.

После этого король, по своему обыкновению, отужинал в одиночестве. Слуги ушли, и вместо них появились Дарий и Кастри.

— У вас все готово? — спросил король.

— Да, сир, — откликнулся Дарий.

Войдя в библиотеку, он погасил свет везде, кроме своего письменного стола.

Совсем недавно он распорядился провести во дворец электричество, что для многих стало настоящим чудом.

Тем временем Дарий и Кастри внесли в библиотеку какой-то тяжелый предмет и опустили его на стул перед письменным столом короля.

* * *

Часом позже принц Фридрих и двое его aides-de-camp пробрались в сад. На ногах у них были башмаки на каучуковой подошве, поэтому двигались они совершенно бесшумно.

Войдя в королевскую столовую, они очень медленно пересекли ее и приоткрыли дверь, ведущую в библиотеку.

Принц увидел своего сводного брата, который склонился над столом и что-то писал.

Лицо принца выражало мрачное торжество, когда он тихо двинулся вперед.

Вот он замахнулся и изо всех сил вонзил лезвие острого и длинного стилета, зажатого в кулаке, в беззащитную спину короля.

Не успел он разжать пальцы, сомкнутые на рукоятке, как в комнате вспыхнул яркий свет.

Портьеры на высоких окнах раздвинулись, и в комнату вошли король, премьер-министр, лорд-камергер и лорд верховный судья.

На балконе появились Дарий и Кастри с револьверами в руках.

Принц Фридрих в оцепенении уставился на них.

Затем он опустил взгляд на манекен, в который только что вонзил стилет. Он был очень похож на живого человека, только без лица, и на голове у него был парик для придания сходства с королем.

На мгновение в библиотеке повисла тишина.

А потом заговорил король:

— Я очень сожалею о том, что нечто подобное все-таки произошло, Фридрих, и что тебе настолько не терпелось занять мое место, что ты был готов убить меня.

— Я могу все объяснить, — быстро произнес принц. — Это была всего лишь шутка. Розыгрыш.

Король не удостоил его ответом и продолжил:

— Тебе не хуже меня известно, что наказанием за измену и покушение на жизнь короля является отсечение головы.

Один из aides-de-camp принца испустил дикий крик и повалился на пол.

— Нас заставили принять в этом участие, нас вынудили силой! — закричал он.

Король не обратил на него внимания.

— Однако я решил, — продолжал он, по-прежнему в упор глядя на принца, — что, поскольку ты приходишься мне сводным братом, следует любой ценой избежать скандала, связанного с теми, кто носит наше имя, поэтому я намерен проявить исключительное милосердие.

— Я могу все объяснить… — вновь начал было принц, но король поднял руку, призывая его к молчанию.

— Мне не нужны ни твои объяснения, ни публичный суд. Я решил, что ты вместе со своей супругой немедленно отправишься в ссылку. Завтра рано утром ты отплывешь на остров Платикос, где останешься до конца дней своих. Ты можешь взять с собой все, что пожелаешь, и ты и твоя жена ни в чем не будете знать нужды.

Он немного помолчал.

— Но если ты попытаешься покинуть Платикос и когда-либо вновь ступить на землю Велидоса, то предстанешь перед лордом верховным судьей, который осудит тебя по законам нашей страны за покушение на жизнь своего короля.

Принц Фридрих потерпел полное поражение и сознавал это.

Он развернулся и, не говоря ни слова, вышел из комнаты в сопровождении обоих своих aides-de-camp, заливавшихся слезами.

Глава седьмая

Оставив короля заниматься приготовлениями по предотвращению покушения на собственную жизнь, задуманного принцем Фридрихом, Титания вбежала в свою спальню и упала на колени подле кровати.

Она как никогда горячо молилась о спасении жизни короля.

Ей казалось, что нет ничего ужаснее, чем завтра или даже сегодня вечером узнать о том, что заговор удался и он погиб.

Она задалась вопросом, буде такое случится, достанет ли у нее смелости рассказать правду, но потом решила, что, пожалуй, в том не будет никакого смысла, если он умрет.

— Спаси его, Господи… Умоляю тебя, спаси его, — словно в бреду, горячо шептала она.

И вдруг она поняла, что любит короля.

Она не сознавала этого раньше, потому что знала о любви слишком мало.

Находясь рядом с ним, она испытывала радость и восторг, а когда он отдалялся от нее, не приходя на утреннюю верховую прогулку, погружалась в меланхолию.

И вот теперь она наконец поняла, что отдала ему свое сердце.

Она полюбила его беззаветно и, если он умрет, не сможет больше жить.

— Я люблю его, Господи, — молилась она, — прошу тебя, спаси его… пожалуйста… умоляю.

Ей казалось, будто ее молитвы на крыльях любви возносятся на небеса и обязательно будут услышаны Господом.

В конце концов она сообразила, что сложившееся положение грозит смертельной опасностью не только королю, но и ей самой.

— Я — никто, — прошептала она. — Если я умру, никто даже не обеспокоится, а вот если погибнет он… то все, что могло принести пользу этой стране, так и останется неосуществленным. И народ будет скучать и тосковать о нем, пусть даже не отдавая себе в этом отчета.

Она молилась до тех пор, пока не услышала, что пожаловали служанки с горячей водой для ее ванны, как делали всегда перед ужином.

Она с огромным трудом держала себя в руках, разговаривая с горничными на их родном языке, и надеялась, что выглядит спокойной.

Сегодня вечером она заявила им, что у нее болит голова, и потому она не сойдет к ужину, а просит их принести ей легкие закуски прямо в комнату.

Они очень озаботились тем, что ей нездоровится, и потому, чтобы ее притворство не раскрылось, приняв ванну, она улеглась в постель и обессиленно откинулась на подушки.

— Надеюсь, с вами ничего серьезного, мисс, — сказала одна из горничных. — Здесь иногда свирепствует лихорадка, и тогда люди чувствуют себя очень плохо.

— Со мной все будет в порядке, — ответила Титания. — Я просто немного переутомилась.

— Это все ваши катания верхом, — вставила другая служанка и продолжила: — Я слыхала, что его величество привез раненого маленького мальчика к его матери, когда ездил верхом на прогулку сегодня утром.

— Кто рассказал вам об этом? — спросила Титания.

— О, да все об этом только и говорят внизу, а весь город поражен добротой нашего короля.

Титания не смогла сдержать улыбки, поскольку надеялась, что именно так подданные станут отзываться о своем повелителе.

Она лишь опасалась того, что Софи узнает о ее совместных прогулках с королем, поскольку служанки, ухаживавшие за ней, естественно, были осведомлены об ее утренних экзерсисах.

Когда они пожаловали, она уже вышла из комнаты, а по возвращении сменила костюм для верховой езды. Титания взяла с них слово, что они никому не скажут о том, что по утрам она катается верхом.

И вот теперь она задавалась вопросом, представится ли ей вновь такая возможность.

Она решительно не представляла, что станется с Софи после того, как король вынесет обвинение принцу Фридриху, и ей даже не хотелось думать о том, какое наказание предусмотрено в Велидосе за государственную измену.

Зато она прекрасно знала, что в таких случаях в лондонском Тауэре осужденному отрубали голову.

Титания пребывала в таком волнении, что не смогла съесть ни кусочка тех изысканных блюд, что ей подали в спальню на ужин.

Когда поднос с угощением унесли, она сказала служанкам, что не желает, чтобы ее беспокоили, поскольку собирается поспать, и они в ответ пожелали ей покойной ночи.

Наконец-то она осталась одна.

Она терзалась дурными предчувствиями и буквально сходила с ума оттого, что не знала, что происходит внизу и что сейчас делает король.

Ей было мучительно больно представлять, что в самый последний момент случилось что-либо непредвиденное и он погиб.

— Я люблю его… я люблю его, — молилась Титания. — Прошу тебя, спаси его.

* * *

Много позже, уже около полуночи, когда Титания еще не спала и продолжала молиться, она вдруг услышала стук в соседнюю дверь, которая вела в ее будуар.

Она спрыгнула с постели и, набросив домашнее платье, бросилась к двери.

На пороге стоял Дарий.

— Что… случилось? — выдохнула она.

— Все в порядке, — ответил Дарий. — Вы спасли жизнь его величеству.

Титания сделала глубокий вдох и лишь величайшим усилием воли заставила себя не разрыдаться от облегчения.

— Благодаря вам его величество подготовился и, когда в библиотеку вошел принц Фридрих, за портьерами уже спрятались свидетели того, что он намеревался предпринять.

Он рассказал Титании о манекене, о том, кто выступил в роли свидетелей и как они с Кастри затаились на балконе.

— Его королевскому высочеству было явлено милосердие, — закончил Дарий свой рассказ. — Его величество отправил его и принцессу в ссылку на Платикос. Это очень красивый остров, на котором есть чудесный дворец, построенный еще дедом его величества для отдыха.

— И они должны будут… оставаться там? — с опаской поинтересовалась Титания.

— Им запрещено покидать остров, но в остальном у них будет все, что они только пожелают.

Облегчение оказалось настолько неожиданным и ошеломляющим, что Титания даже испугалась, что сейчас у нее подогнутся колени и она упадет на пол.

— А теперь я вынужден покинуть вас, — сказал ей Дарий, — потому что его величество пожелал, чтобы вы немедленно узнали обо всем, а также просил вам передать, что завтра утром он не сможет отправиться с вами на прогулку.

— Да, разумеется, я все понимаю.

— Вы повели себя храбро, и все, кто знает правду о случившемся, считают себя в долгу перед вами и выражают вам самую искреннюю благодарность.

К удивлению Титании, он опустился на одно колено и, взяв ее руку в свои, бережно поцеловал.

Не сказав более ни слова, он развернулся, подошел к двери будуара и оставил ее одну.

Титания вернулась в постель и забралась под одеяло.

Она снова начала молиться, но теперь это было благодарение за то, что Господь услышал ее мольбы.

Король остался жив.

* * *

На следующее утро Титания проснулась поздно.

Вчера после ухода Дария она еще долго не могла заснуть и даже сейчас испытывала легкую сонливость.

Но стоило ей вспомнить, что король остался жив, как будто лучик солнца упал на нее и согрел душу и сердце.

«Надо вставать, — решила она. — Интересно, когда я смогу увидеться с ним?»

Этот вопрос она задавала себе непрестанно. Титания хотела увидеть его собственными глазами и убедиться, что он действительно цел и невредим, выжил после столь дьявольской попытки покушения.

«Он такой добрый и замечательный, и теперь, когда он начал проявлять интерес к своему народу, ему предстоит еще очень многое сделать, чтобы Велидос превратился в процветающую страну».

Она вдруг вспомнила, что книгу о золотодобыче, которую отыскала для короля, чтобы он прочел ее, она оставила на балконе в библиотеке.

Она наверняка лежит на том же месте, где она сама пряталась от принца Фридриха, и Титания решила, что, когда король пошлет за ней, расскажет ему о книге.

Позавтракала она в одиночестве. Ей не хотелось покидать будуар или спальню до тех пор, пока ей не скажут, что она вновь вольна распоряжаться собой.

Она полагала, что кузина сейчас укладывает вещи, чтобы отплыть на корабле вместе с принцем Фридрихом на Платикос, и ничуть не беспокоилась о том, что Софи возжелает, даже если позволят, попрощаться с ней.

Часы показывали уже половину десятого, когда наконец в дверь ее спальни постучали.

Титания открыла.

На пороге стояла горничная, говорившая по-английски, та самая, которая в последнее время прислуживала принцессе Софи.

— В чем дело, Криста? — спросила Титания.

— Ее королевское высочество, — ответила Криста, — говорит, что вы отправляетесь с ней на Платикос. Вы должны поспешить и поскорее уложить свои вещи. Их королевские высочества отбывают через два часа.

Титания, не веря своим ушам, уставилась на женщину.

— Вы сказали… что я должна… сопровождать принцессу?

— Так она говорит, мисс.

Титания оттолкнула горничную и бросилась вперед по коридору.

В голове у нее не было никаких мыслей. Ее гнал вперед беспросветный ужас. При мысли о том, что ей придется отправиться в ссылку вместе с Софи и принцем Фридрихом, у нее кровь стыла в жилах.

Пробежав через холл, она свернула в коридор, ведущий к библиотеке.

Распахнув дверь, она ворвалась в комнату.

Короля она заметила в дальнем конце. Он не сидел за своим письменным столом, а стоял у окна.

На звук ее шагов он обернулся.

Когда Титания подбежала к нему, он увидел выражение ужаса на ее лице.

— В чем дело, что случилось?

Титания бросилась к нему на грудь и ухватилась за него обеими руками, чтобы не упасть.

— Мне… сказали, — с трудом переводя дыхание и запинаясь, выговорила она, — что я должна… отправиться вместе с Софи… в ссылку. Прошу вас, пожалуйста… не заставляйте меня… Прошу вас… позвольте мне… остаться здесь.

Слова эти сорвались с губ Титании прежде, чем она успела осознать, что только что сказала.

Король обнял ее и прижал к себе.

— Неужели вы думаете, я могу потерять вас? — спросил он.

Губы их встретились.

Он поцеловал ее, и поцелуй этот получился не мягким и нежным, а жадным и требовательным, словно он давно мечтал об этом и более не мог сдерживаться.

А Титании показалось, будто перед ней вдруг распахнулись врата рая и ее окутал божественный свет.

Ощутив прикосновение его губ, она прижалась к нему всем телом и растворилась в нем.

Она отдала ему не только свое сердце, но и душу.

Король целовал ее до тех пор, пока ее не охватило такое чувство, будто она более не принадлежит этому миру, а парит в небесах, пребывая на седьмом небе от счастья.

Но вот он оторвался от ее губ и взглянул на нее сверху вниз.

— Я люблю вас, — сказал он глубоким и звучным голосом.

— И я тоже… люблю вас, — прошептала Титания, — и готова скорее умереть, чем уехать… и больше никогда не видеть вас.

— Вы не умрете, любимая, а будете жить, чтобы показать мне, как я должен любить свой народ.

Титания спрятала лицо у него на груди.

— Вы… действительно сказали… что любите меня? — прошептала она.

— Я полюбил вас с того самого момента, как увидел, но потом решил, что не имею права на это чувство, потому что неизменно лишался всего, что было мне дорого.

Титания поняла, что он вспоминает о том, как потерял свою собаку и как жестоко обошлась с ним мачеха.

В ответ она, не отдавая себе отчета в том, что делает, лишь еще крепче прижалась к нему и сказала, словно разговаривая сама с собой:

— Никто и никогда больше не причинит вам зла.

— Я надеялся, что именно это вы мне и скажете, — вздохнул король, — но при этом я ужасно боялся.

Титания с удивлением взглянула на него.

— Боялись…. Чего?

— Что мне не разрешат жениться на вас, — ответил король.

Титания тихонько ахнула.

Почему-то мысль о замужестве даже не приходила ей в голову, когда она думала о короле и о том, что любит его.

— Но, разумеется… нет, — сказала она. — Я уверена, что вам действительно… не позволят… жениться… на простолюдинке.

— Неужели вы полагаете, — спросил у нее король, — что я готов был предложить вам меньшее? Пусть даже морганатический брак[17]. Моя дорогая, за это я еще сильнее люблю вас.

В голосе его прозвучали обуревавшие его чувства, а в глазах светилось выражение такой преданной любви, что Титания ощутила, как по ее телу пробежала дрожь.

Она вновь уткнулась лицом ему в грудь.

— Я… не понимаю, — пролепетала она.

— Я пытался не дать волю чувствам, говоря себе, что едва ли вы сможете полюбить меня и потому я должен в зародыше подавить свое влечение к вам. Но это оказалась выше моих сил.

— И поэтому… вы… не пришли на прогулку? — спросила Титания.

— Да, но когда понял, что не могу потерять вас и что не смогу прожить без вас ни дня, мои молитвы были услышаны.

— Ваши… молитвы?

— Я молился всем богам, о которых мы с вами говорили, и, разумеется, потому что я грек, молился еще и богам Олимпа, среди которых была и богиня любви.

Он крепче прижал ее к себе, и Титания вновь ощутила, как по телу ее пробежала дрожь.

Король продолжал:

— А потом словно прозвучал голос свыше и я понял, что должен сделать.

— И… что же?

— Я отправил каблограмму своему послу в Лондоне и приказал ему прислать мне фамильное древо вашей матушки.

Титания в изумлении уставилась на него.

— Но для чего? — спросила она. — И какое… отношение… это имеет… к нам?

— Мне трудно объяснить, но мне показалось, что какая-то сила, могущественная и грозная, подсказала мне, что я должен сделать.

По-прежнему не выпуская Титанию из своих объятий, он увлек ее к письменному столу.

— Вот что пришло сегодня утром, — сказал он, — и только что было расшифровано.

Он протянул Титании листок бумаги, она с удивлением взглянула на него и стала читать.

«…В ответ на просьбу Вашего Величества сообщаю, что отец леди Руперт Брук был главой старинного клана Мак-Хелмсов, ведущего свою родословную еще от пиктов. Его супруга, Иза Фалкнер, была прямым потомком Роберта Брюса, короля Шотландии с 1306 по 1329 годы.

Надеюсь, что Ваше Величество желало получить именно эти сведения.

За сим остаюсь покорным и смиренным слугой Вашего Величества».

Сообщение было подписано послом, и Титания долго смотрела на листок бумаги, прежде чем сказала:

— Я знала, что мама приходилась дальней родственницей Роберту Брюсу, но англичане всегда ненавидели его, потому что он изгнал их из Шотландии еще до того, как взошел на трон.

— Что бы англичане о нем ни думали, король всегда остается королем. А это значит, драгоценная моя, что мы сможем пожениться. Вы станете моей королевой и поможете мне превратить Велидос в такую страну, которой можно будет гордиться.

Титания обняла его.

— Я не верю, что это происходит со мной наяву. Мне кажется, я сплю. Никогда и представить себе не могла, даже после того, как поняла, что люблю вас… что мы можем стать… мужем и женой.

— Мы поженимся немедленно, — заявил в ответ король, — потому что я не могу жить без вас ни минуты. Кроме того, наверняка по городу уже распространились сплетни о том, что мой бесчестный сводный братец отправляется на Платикос. Поэтому мы должны дать нашим людям иную пищу для разговоров, а что может быть лучше королевской свадьбы?

— У них уже… была одна, — пробормотала Титания.

— Наша будет совсем другой, и именно вы, дорогая моя, сделаете ее таковой. Они увидят зрелище, которое будут помнить до конца дней своих.

Обхватив короля за шею, она притянула его голову к себе.

— Вот это я и хотела услышать от вас. Вы такой замечательный, и я хочу, чтобы ваш народ узнал об этом и… полюбил вас так же… как люблю я.

— Пока вы меня любите, все остальное не имеет значения.

— Я люблю вас… всем своим существом, — ответила Титания, — и мое сердце и душа отныне принадлежат вам. Но вы уверены — точно-точно, — что ничто не помешает нам… быть вместе?

— Я уверен в этом полностью, — ласково улыбнулся ей король. — И, моя дорогая, поскольку вы хотите, чтобы наш народ был счастлив, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы он был так же счастлив, как мы.

Глядя на него, Титания подумала, что еще никогда не видела столь счастливого мужчину.

В глазах короля светилась такая любовь, что она почувствовала, как в груди у нее разгорается ласковый солнечный свет.

Словно угадав, какие чувства она испытывает, он притянул ее к себе.

Король целовал ее так, что она потеряла счет времени и не могла думать более ни о чем, кроме волшебного прикосновения его губ.

Наверное, лишь часом позже король сказал:

— К этому времени корабль Фридриха должен был отплыть, и сейчас я собираюсь объявить о своей помолвке с вами и о том, что мы поженимся через четыре дня.

Он смотрел на Титанию так, словно боялся, что она станет возражать против столь скорого бракосочетания.

Но она знала, о чем он думает, и потому ограничилась тем, что сказала:

— Мы действительно должны ждать… так долго?

Король рассмеялся.

— Я тебя обожаю, — сообщил он ей, — ты всегда говоришь то, чего никто не ожидает. Помимо всего прочего, драгоценная моя, я хочу узнать тебя и все, что можно и нельзя, о тебе. Кроме того, я уже распорядился пригласить в Велидос самых опытных золотоискателей и прочих разведчиков недр, чтобы они занялись изысканиями в наших горах.

— Это просто чудесно! — воскликнула Титания. — И я не сомневаюсь, что, раз Господь был так добр к нам, мы найдем что-нибудь фантастически ценное, что принесет пользу и благосостояние всей стране.

— Помимо всего прочего, стране принесет колоссальную пользу уже одно ты, что ты станешь ее королевой, — добавил король.

И он вновь принялся целовать ее.

* * *

То, что король решил, что они должны пожениться уже через четыре дня, стало для Титании хоть и весьма приятной, но неожиданностью, поскольку у нее оставалось очень мало времени для того, чтобы совершить приготовления.

Он сказал ей, что уже подумывает о том, чтобы устроить фейерверк для взрослых, а для детей карусель и прочие аттракционы, которых они еще никогда не видели.

Узнав, что он уже отдал необходимые распоряжения, Титания обвила его руками за шею и воскликнула:

— Ты просто замечательный, именно такой король, каким я тебя всегда представляла.

— Сначала я думаю о том, чего хотела бы ты, — признался он, — а потом понимаю, что именно так и должен поступить.

Они шли по дворцу, держась за руки, и придворные и слуги встречали их приветливыми улыбками.

Титании казалось, будто она живет в раю, который не могла себе и вообразить.

Поскольку король планировал развлечения и празднества для своего народа, Титания решила, что она должна сделать так, чтобы ее свадьба ничуть не походила на бракосочетание Софи.

Она обратилась к Дарию:

— Сколько в Велидосе городов?

Он на мгновение задумался и ответил:

— Полагаю, восемь из них можно, пожалуй, назвать городами, а все остальное — лишь крохотные деревушки.

— Тогда я скажу вам, что вы должны устроить немедленно…

Дарий обратился в слух, а она принялась перечислять:

— Я хочу, чтобы каждый город прислал маленькую девочку шести или семи лет, которая станет одной из моих подружек невесты. Если прибавить двух из столицы, получится всего десять. Они наденут белые платья, которые матери легко могут сшить для них из дешевого муслина, а мы во дворце снабдим их венками на голову и дадим маленькие букетики, которые они будут нести в руках.

— Замечательная мысль! — воскликнул Дарий. — Она придется по душе всем.

— Так я и думала, — продолжала Титания, — и предлагаю, чтобы король издал указ, согласно которому от каждого города должен быть выбран юноша шестнадцати лет, как и двое от столицы, которые наденут национальные костюмы и будут сопровождать правителя в качестве телохранителей, не считая, разумеется, его стражи.

Дарий пришел в восторг и от этой идеи, равно как и король, когда узнал о ней.

— Я так и знал, что ты что-нибудь придумаешь, дорогая, — сказал он Титании.

Ответить она не смогла, поскольку он принялся целовать ее.

Что же до ее собственного свадебного платья, то ее вдруг посетило вдохновение, и она послала за той женщиной, что когда-то изготавливала в деревне прелестные кружева. Оказалось, что мастерица уже перебралась в один из пустующих магазинов на главной улице столицы.

Титания принесла ей белое платье, которое купила по настоянию няни перед самым отъездом, и, когда к нему добавили шлейф и украсили кружевами и тесьмой, оно превратилось в настоящее произведение искусства.

Такой наряд не постыдилась бы надеть на свою свадьбу и сказочная фея.

Король приказал доставить ему драгоценности короны, которые впервые увидели свет после смерти его матери. Они сильно отличались от тех, что были изготовлены для его мачехи.

— Их, — хриплым голосом повелел он, — надо продать, а на вырученные деньги построить больницу в городе.

Драгоценности же его матери были изготовлены греческими ювелирами и отличались необычайной красотой.

Титания примерила корону и роскошное бриллиантовое ожерелье и по выражению глаз своего короля поняла, что выглядит просто очаровательно.

Она не забыла его рассказ о том, как поступила его приемная мать. Не только драгоценности короны были убраны с глаз долой, но и многие другие произведения искусства, украшавшие дворец прежде.

Как и говорил Дарий, их глазам и впрямь предстала настоящая пещера Аладдина, когда они вместе принялись осматривать комнаты, в которых хранились вещи, отвергнутые его мачехой.

Здесь пылились великолепные образцы дрезденского и китайского фарфора, а золотые кубки весело сверкали драгоценными камнями.

Обнаружились здесь и канделябры, которые королева-немка сочла чересчур экстравагантными, поскольку в них могло разместиться множество свечей.

В забвении пребывали и коллекции инкрустированных драгоценными камнями табакерок, а также, к вящему восторгу короля, картины известных мастеров. Мачеха же его сочла, что с ними стены выглядят перегруженными.

Король распорядился, чтобы все вещи вынесли отсюда, отчистили, привели в порядок и расположили в тех местах, где они находились раньше. Некоторые из слуг постарше отлично помнили, где стоял каждый предмет.

Титания, увидев, во что превратились доселе скучные и унылые приемные, захлопала в ладоши от радости.

— Вот теперь дворец немного начал походить на тот, в котором должен жить ты, — сказала она королю.

— Я хочу, чтобы он стал и твоим, — ответил он, — а еще я думаю, что нам стоило бы повидать мир, дабы пополнить нашу коллекцию.

— Я бы очень этого хотела, — просто ответила она. — Я очень счастлива оттого, что, где бы мы ни находились, я чувствую себя как в раю.

— В точности так думаю и я, — вздохнул он.

Несмотря на спешку, все их свадебные планы были успешно претворены в жизнь.

В довершение ко всему Дарий сообщил Титании, что ее няня и Меркурий должны прибыть в Велидос как раз накануне королевской свадьбы.

— Мне более нечего желать! — воскликнула она, благодаря Дария со слезами на глазах.

Когда Титания выехала из дворца в сопровождении лорда-камергера, на улицах было намного больше людей, чем во время свадьбы Софи.

В королевском экипаже со стеклянными дверцами она отправилась в собор.

Толпа встречала ее радостными криками, и на лицах всех, кто смотрел на нее, играли улыбки.

Подружки невесты застыли в ожидании у подножия соборной паперти — они сами походили на россыпь цветов в венках и с маленькими букетиками в руках.

Десять маленьких славных девчушек были полны радостного волнения, как и их родители.

Титания нашла несколько слов для каждой из них, и, когда они последовали за ней к западным вратам церкви, толпа взорвалась приветственными криками, ведь они являли собой чудесную картину.

— Да здравствует королева! Желаем счастья и долгих лет жизни!

Собор был набит битком, и многие зрители столпились у входа, поскольку сидячих мест для них не нашлось, но Титания позаботилась, чтобы ее старушка няня сидела в первом ряду.

На входе Титанию приветствовал дружный рев фанфар, и она увидела, что король уже ждет ее в конце прохода. Она с трудом сдержалась, чтобы не броситься к нему со всех ног.

Молодые люди в национальных костюмах живописной шеренгой выстроились по обе стороны прохода.

Подойдя к королю, Титания не удержалась и сунула свою ладошку в его руку.

Он бережно, но крепко сжал ее пальцы.

А потом, когда архиепископ начал службу, Титания была уверена, что ангелы поют у них над головами и сам Господь благословляет их брак, ведь это Он соединил их, когда они молились Ему.

Король водрузил на ее голову корону, и Титания стала молиться о том, чтобы оказаться достойной его доверия и веры всего народа.

После окончания службы король, взяв Титанию под руку, медленно двинулся по проходу, а молодые люди в национальных костюмах проследовали за подружками невесты.

Когда они вышли наружу через западные врата, то являли собой столь счастливое зрелище, что толпы народа внизу взорвались криками восторга.

Люди принесли с собой лепестки цветов, которыми осыпали новобрачную, и теперь уже никто не посмел бы усомниться в том, что их радость исходит от чистого сердца.

Крепко держась за короля одной рукой, Титания другой помахала собравшимся.

Она понимала, что только теперь начинается эпоха его настоящего правления, и была намерена приложить все силы к тому, чтобы благодарная память о его царствовании осталась в веках.

Во исполнение распоряжений короля целое поле было превращено в игровую площадку для детей. Здесь были не только карусели, но и ярмарочные балаганы со сказочными персонажами, и десятки других аттракционов, которые должны были работать до позднего вечера.

Фейерверк ошеломил всю столицу, и в целом городе не нашлось бы никого, кто не поднял бы бокал вина или сока за здоровье и счастье жениха и невесты.

У подножия дворцовой лестницы собралась целая толпа, которая издавала восторженные крики до тех пор, пока к ним не вышли король с королевой.

Разумеется, не кто иной, как Титания предложила сойти по ступеням к толпе, которой не давали подняться наверх выстроившиеся шеренгой солдаты.

Король и Титания остановились в нескольких шагах от людей, и он произнес короткую речь, поблагодарив соотечественников за то, что они пришли к ним на свадьбу и разделили их счастье.

Он сказал, что начиная с этого момента, поскольку теперь рядом с ним его прекрасная королева, они начинают новую эпоху, за время которой надеются сделать всех граждан Велидоса богатыми и счастливыми.

— Но мне нужна ваша помощь, — провозгласил король. — Как вам наверняка известно, у нас имеется масса домов, которые нуждаются в ремонте и покраске. Кроме того, мы хотим привлечь в свою страну туристов, которые помогут нам достичь процветания, в котором так нуждаемся мы все.

Толпа вновь разразилась радостными криками.

— Я хочу, чтобы каждый из мужчин, тот, кто не связан иными обязательствами или важной работой, приложил все силы к тому, чтобы сделать из нашей столицы образцовый город, красоте и благосостоянию которого будут завидовать остальные страны.

По толпе прокатился негромкий ропот одобрения, а он продолжал:

— Я хочу, чтобы каждая женщина, полагающая себя искусной рукодельницей, коими большинство из вас и являются, начала изготавливать вещи, которые мы сможем продавать. Уверен, что уже через несколько месяцев туристы со всей Европы захотят узнать, что тут у нас происходит, и приедут в Велидос.

Теперь толпа внимала ему уже молча, ловя каждое слово.

— Мы должны будем предоставить им гостиницы, отели и иное жилье и удобства, возводить которое я намерен начать немедленно. Но, как я уже говорил, достичь этого можно тогда, когда все граждане нашей страны помогут мне своими талантами и верой в то, чего мы пытаемся достичь.

Титания обратила внимание на нескольких мужчин в толпе, по виду репортеров, которые записывали каждое слово короля.

Когда он умолк, раздались бурные аплодисменты и крики, которыми собравшиеся выражали готовность помочь и трудиться ради общего дела.

— Я так горжусь тобой, Алексиус, мой супруг и король, — прошептала Титания ему на ухо. — Ты вдохнул надежду и веру в свой народ, и я знаю, что они сделают все, что в их силах, дабы твои мечты о будущем сбылись.

Молодые не скоро смогли вернуться во дворец.

А когда они все-таки попали внутрь, король, ни с кем не попрощавшись, повлек Титанию вверх по лестнице.

— Мы исполнили свой долг, — сказал он ей. — Теперь ты нужна мне самому.

И он повел ее по коридору, но не в ее спальню, а в ту, что была частью королевских покоев.

Она знала, что ею всегда пользовались королевы Велидоса, и, когда они вошли в нее, внутри их не ждали ни горничная, ни камердинер.

Король затворил за собой дверь.

— Ну вот, любимая, наконец-то мы одни. Этого момента я ждал с самого утра.

— Свадьба получилась великолепной, — мечтательно вздохнула Титания.

— А ты была самой красивой невестой, о которой может только мечтать любой мужчина.

Он бережно снял с ее головы тиару, заменившую корону, и расстегнул колье, сверкавшее жемчугами и бриллиантами у нее на шее.

Титания подумала, что сейчас он поцелует ее, но вместе этого он расстегнул ей пуговицы на спине.

Потом он сказал:

— Ложись в постель, любимая, пока я избавлюсь от своего пышного убранства и мишуры. Я вернусь через несколько минут.

Он удалился в свою комнату, а Титания сделала, как он велел.

Повесив свое свадебное платье на стул, она надела прелестную ночную сорочку, разложенную на кровати.

Откинувшись на подушки, она подумала, что просто невозможно испытывать большее счастье или благодарность Богу за то, что он подарил ей такого замечательного мужа.

Титания могла легко представить себе, мужчину какого сорта выбрал бы ей в мужья дядя.

Ей казалось невозможным, что после долгих лет унылого и беспросветного существования, когда к ней относились как к досадной помехе, она вдруг стала королевой чудесной страны.

Дверь отворилась, и вошел король.

Но он не направился к ней, как она ожидала, а сначала раздвинул портьеры.

В небе висела полная луна, и яркими точками на черном бархате ночи перемигивались звезды.

Он постоял несколько мгновений у окна, запрокинув голову, словно разговаривая с Господом, а потом повернулся и подошел к Титании.

Она оставила зажженным лишь маленький ночник у кровати.

Титания и понятия не имела, как прелестно она выглядит с рассыпавшимися по плечам светлыми волосами и серыми глазами, в которых светилась любовь к своему королю.

Он лег в постель и притянул ее к себе.

А когда она свернулась клубочком, прижавшись к нему, он сказал:

— Неужели это происходит на самом деле? После всего, что случилось со мной в жизни, я до сих пор не могу поверить, что ты моя и что тебя никто у меня не отнимет.

— Я твоя отныне и навсегда, — заверила его Титания, — и больше никто и никогда не сделает тебе больно, мой замечательный супруг. Я всегда буду заботиться о тебе и защищать.

В ответ король лишь крепче прижал ее к себе.

— А я буду защищать тебя, — пообещал он глубоким звучным голосом. — Я люблю тебя, дорогая моя, ты станешь для меня всей жизнью, в которой я буду видеть и слышать только тебя одну.

— Боюсь, что тебе придется думать и о многих других вещах, — негромко сказала ему Титания. — Но, пожалуйста, давай будем все делать вместе, так нам будет веселее и мы сумеем преодолеть любые трудности.

— Я люблю тебя, обожаю, — прошептал король, и губы их встретились.

Сначала он поцеловал ее трепетно и нежно, словно она представляла для него невероятную ценность.

Но потом, почувствовав, как ее охватывают экстаз и упоение, он стал настойчивее.

Титании казалось, будто они вместе взбираются на высокие горы, касаясь снеговых шапок на их вершинах.

Ей представлялось невероятным, что можно испытывать столь острую радость и не умереть от наслаждения.

Это и была любовь.

Именно ее она искала и уже отчаялась найти, точно так же, как король запер свое сердце на замок, потому что боялся, что оно вновь и вновь будет страдать и кровоточить.

Она обвила его руками за шею.

— Я люблю тебя… люблю, — пыталась она сказать ему, но губы их были заняты поцелуем.

— Я обожаю и боготворю тебя, моя славная Титания, и мое сердце, которое ты вернула мне, принадлежит тебе отныне и навсегда.

И вот, когда она отдалась любимому душой и телом, Титания была на седьмом небе от счастья, и вокруг нее рассыпались серебром звезды.

Они оба оказались в раю, который ждал только их одних.

Он был наполнен любовью.

Той любовью, которую ждут и ищут все люди на земле, но обрести которую удается лишь немногим счастливчикам.

Это божественная любовь, которая длится вечно.

Сноски

1

Лондонские сезоны — время года, когда семьи английских аристократов возвращались в Лондон после осенне-зимних каникул и принимали участие в парламентских заседаниях и светских мероприятиях с февраля по август. (Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.)

(обратно)

2

Debutante (франц.) — девушка, впервые выходящая в свет.

(обратно)

3

Виктория (1819–1901) — королева Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии с 20 июня 1837 года и до смерти. Викторианская эпоха стала периодом наибольшего расцвета Британской империи.

(обратно)

4

Лэрд — шотландский землевладелец, помещик.

(обратно)

5

Мэйфэйр — фешенебельный район Лондона.

(обратно)

6

Велидос — вымышленная страна на Балканах.

(обратно)

7

Кабинет — здесь: правительство.

(обратно)

8

Государственный министр — здесь: первый заместитель министра соответствующего ведомства, член кабинета министров.

(обратно)

9

Гибралтарская скала — монолитная известняковая скала высотой 426 метров, расположенная в южной части Пиренейского полуострова, в Гибралтарском проливе. Скала находится на территории Гибралтара, британской заморской территории. В древности была известна как один из Геркулесовых столбов.

(обратно)

10

Макинтош — непромокаемое пальто, прорезиненный плащ.

(обратно)

11

«Юнион Джек» — разговорное название британского национального флага.

(обратно)

12

Aide-de-camp (фр.) — адъютант, личный помощник.

(обратно)

13

Имеется в виду следующее. Первым по проходу в церкви к алтарю идет жених. Там он ждет невесту, которую подводит к нему отец для свершения брачной церемонии. В отсутствие отца эту роль выполняет друг семьи или самый важный из гостей.

(обратно)

14

Objets d’art (франц.) — предметы искусства, произведения искусства.

(обратно)

15

Суфизм — мистико-аскетическое направление в исламе.

(обратно)

16

Айджи — уменьшительно-ласкательное от «Аякс».

(обратно)

17

Морганатический брак — брак между лицами неравного положения, при котором супруг (или супруга) более низкого положения не получает в результате этого брака такого же высокого социального статуса.

(обратно)

Оглавление

«Розовая серия» Барбары Картленд

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg