«Павловский вальс»

Павловский вальс (fb2) - Павловский вальс 1121K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Луи Бриньон

Люттоли Павловский вальс

Санкт-Петербург. Васильевский остров. Апрель 1855 года.

Глава 1

– Спасите…убива…ю…т!

Вслед за истошным женским воплем, из-за угла Вознесенского переулка на Офицерскую улицу, вылетела корзина с цветами. Пролетев по воздуху несколько шагов, корзина ударилась об мостовую и поскакала дальше.

Вслед за корзиной, из-за угла вылетел Артур Астольц, очень высокий молодой человек с низко посаженными, бегающими глазами. Астольц был облачён в мундир курсанта морского кадетского корпуса. Придерживая фуражку, он побежал по офицерской улице. Следом за ним, выскочил ещё один курсант, Андрей Акатьев, темноволосый, краснощёкий юноша среднего роста. Придерживая фуражку, он во всю прыть устремился за своим товарищем. Следом выскочил третий курсант, Никита Анчуков, невысокий полный юноша с круглым и весьма добродушным лицом. Тяжело дыша, он побежал вслед за первыми двумя своими товарищами. Следом за ними появилась встревоженная женщина в цветастом платье. Удивительно, но, совершив весьма непростое путешествие, корзинка, ни в какой её части не пострадала. Даже цветы оставались в корзине. Не успела продавщица обрадоваться, как колесо проезжающей кареты переехала корзину и покатилась дальше.

– Изверг! – закричала женщина и помчалась вслед за каретой. Карета остановилась. Женщина подлетела к кучеру. Между ними мгновенно завязался ожесточённый спор.

В это самое время произошло сразу два события: Никита Анчуков споткнулся и, растянувшись на мостовой, начал взывать о помощи:

Первые два курсанта побежали назад. С криком: «Поднимайся, Никита», они подхватили его под мышки и потащили к ближайшему переулку с названием: «Прачешный».

Из-за угла выскочил четвёртый курсант, высокий светловолосый юноша с нежными, почти женственными чертами лица. Это был граф Пётр Азанчеев. Взгляд юноши буквально метал молнии. Он стремительно понёсся вслед за первыми тремя:

– Пётр! – раздался впереди взволнованный крик. Не выпуская из виду своего преследователя, первые трое курсантов исчезли в переулке.

– Лучше добровольно сдавайтесь! – заорал им вслед Пётр.

Пётр промчался мимо кареты, возле которой продолжалась ожесточённая перепалка, и со всей скоростью залетел в переулок. Здесь он остановился, а затем нырнул в арку под домом и вбежал во двор прачечной. Здесь он снова остановился. Не представлялось понять, что происходит впереди. Обзор закрывали ровные ряды свежевыстиранного белья. Между рядами с бельём висел густой пар.

Недолго думая, Пётр нырнул под первый ряд с бельём и оказался лицом к лицу с…девичьей косой. Девушка стирала. Руки проворно скользили по корыту с горячей водой, которое стояло на низеньком деревянном столике. Девушка даже не заметила его и продолжала стирать. Пётр незаметно обошёл девушку и нырнул под второй ряд с бельём. До его уха донеслось приглушённое хихиканье, а следом и шёпот:

– Пётр не найдёт нас здесь! Подождём, а потом выйдем.

Пётр устремил гневный взгляд в сторону доносившегося голоса, а следом, бесшумно начал продвигаться вперёд.

Все трое курсантов продолжали хихикать, когда перед ними внезапно появился Пётр. Мгновенно возникла мёртвая тишина. Но ненадолго. Никита Анчуков вышел вперёд и, выставив указательный палец в сторону Петра, как мог внушительно сказал:

– Анна, моя родная сестра. Я могу сказать о ней всё, что мне заблагорассудится!

Пётр спокойно огляделся по сторонам. Справа от него стояло корыто с замоченным бельем. Над корытом вздымались клубы пара. Он сорвался с места и подскочил корыту, а в следующее поднял его и побежал с ним к тому самому брату Анны.

– Анна моя сестра, – закричал Никита и в то же мгновение завопил от боли. Пётр обрушил на него корыто с водой и бельём. Корыто с грохотом опрокинулось ему на ногу, оставив на голове дымящееся бельё. Пока Пётр расправлялся с братом Анны, оба остальных его товарища метнулись к верёвкам и исчезли.

– Трусы! – грозя кулаком, закричал им вслед Пётр. – Вы мне ещё ответите за все те мерзости, которые говорили о нас с Анной.

Пётр повернулся к Никите. Тот сидел возле стены и стонал, держась за правую ногу. По лицу и мундиру стекали струйки воды. Как ни странно, бельё всё ещё оставалось на голове. Пётр стащил бельё вместе с фуражкой. Потом отделил бельё от мокрой фуражки и водрузил её обратно на голову. Пока Пётр поправлял фуражку Никите, за его спиной бесшумно появились Андрей Акатьев и Артур Астольц. Оба сжимали в руках скрученное бельё, с которого стекали капли воды и подавали выразительные знаки Никите, прося завладеть вниманием Петра. Никита сразу смекнул, в чём дело.

– Пётр, прости меня. Я ведь не со зла…

– Успокойся, Никита, – остановил его Пётр, – я тебя больше не трону. Но, не смей никогда, никогда…насмехаться над Анной. За себя я прощу, а вот за Анну – никогда.

– Не буду, не буду, – ответил Никита. Как ни странно, он действительно доводился родным братом любимой девушке Петра. Заметив очередной жест за спиной Петра, Никита поспешно добавил. – Анна говорила, что собирается сегодня к Ольге Владимировне.

– К матушке? – Удивился Пётр. Он совсем не замечал опасность. – Матушка мне ничего не говорила. Да и Анна тоже… – в этот миг его атаковали, одновременно обрушивая на спину и голову град ударов скрученными простынями. Пётр закричал от боли и отскочил в сторону, но удары продолжали сыпаться. Он вначале прикрывался руками, а потом резко рванулся вперёд и сбил с ног Артура. Этот ход внёс смятение в стан врагов и дал ему кратковременное преимущество. Изловчившись, он нанёс несколько сокрушительных ударов ему по лицу. В этот момент, Никита обхватил его сзади за шею руками и повалил на землю. Пока Пётр карабкался, пытаясь выбраться из цепких объятий Никиты, Акатьев без устали охаживал его простынёй. Потом и Артур снова поднялся на ноги. Удары с двух сторон посыпались на Петра с новой силой. Ну а поскольку Никита всё ещё держал Петра, доставалось и ему.

– Меня-то за что? – заорал Никита, выпуская из объятий Петра. Пётр откатился по земле в сторону и быстро поднялся на ноги. На какой-то момент драка затихла. С одной стороны стоял он, с другой стороны стояли три его товарища.

– Сигналим прекращения огня? – раздалось со стороны превосходящих сил противника. В ответ, Пётр потянулся к голове, но поскольку фуражку куда-то подевалась, он начал расстёгивать мундир. Он снял мундир и аккуратно положил на стол рядом с корытом. А потом с криком:

– На абордаж! – бросился на противников. Драка закипела с новой силой. Пётр получал удары с трёх сторон, но не отступал и орудовал кулаками так быстро, как только мог.

Раздались свистки. Невесть откуда появилась полудюжина жандармов. Драка всё ещё кипела, когда они бросились разнимать курсантов. Пётр дрался, наклоняя голову, поэтому и не увидел, как между мелькающими простынями возникло лицо жандарма. Раздался хлёсткий удар и всё мгновенно затихло. Жандарм лежал на земле и не подавал признаков жизни. Товарищи Петра смотрели на него с ужасом. А сам Пётр смотрел на гневные лица жандармов. Потом посмотрел на того, кто лежал на земле и коротко спросил:

– В трюм?!

Когда жандармы вывели всех четверых из переулка, карета сбившая корзину с цветами уже уехала, а женщина с довольным видом пересчитывала деньги. Завидев курсантов, которых уводили жандармы, она радостно помахала им вслед рукой.

Ну и самое удивительное в драке между курсантами состояло в том, что все четверо слыли неразлучными друзьями. Четыре «А» – Азанчеев, Акатьев, Анчуков, Астольц. Именно так их называли остальные кадеты. Справедливости ради надо сказать, что у Петра Азанчеева имелось ещё одно прозвище, при упоминании которого он сразу приходил в ярость. И причиной тому стал преподаватель немецкого языка, достопочтенный Александр Прех. Пётр являлся наилюбимейшим из его учеников, и это обстоятельство оказало последнему дурную услугу. Нередко в здании кадетского корпуса раздавался тонкий голос преподавателя немецкого.

– Гер Питер! Гер Питер! – именно так он взывал к Петру. В результате чего Пётр и получил прозвище «Гера».

Глава 2

Уже вечерело, когда «Дрожки» ведомые извозчиком в голубом кафтане выехали на Вознесенский проспект и покатились в сторону Адмиралтейства, чей шпиль возвышался впереди. Спустя несколько минут, «дрожки» остановились у парадного входа красивого двухэтажного особняка с освещёнными окнами.

Заплатив извозчику положенные восемьдесят копеек, Никита чуть ли не бегом направился к парадному входу и затряс в колокольчик. Дверь почти тотчас же отворилась, и показался пожилой слуга в ливрее. Он так и застыл на пороге, узрев Никиту.

– Что с вами? – только и смог вымолвить обескураженный слуга.

– Дрался! – бросил Никита с важным видом.

Отодвинув слугу в сторону, он, не раздеваясь, побежал прямо в столовую. Стол уже был накрыт, но никого из семейства на месте не оказалось. Никита так проголодался, что никого не стал дожидаться. Он даже забыл фуражку снять.

Когда в столовой появилась его достопочтимая матушка, Перина Альбертовна Анчукова, Никита уплетал в обе щеки заливную рыбу. Перина Альбертовна представляла собой воистину образец красоты и изящества. Это была высокая светловолосая женщина с ярко голубыми глазами и повадками светской львицы. Она обожала выставлять напоказ любую, даже самую незначительную мелочь, если только эта самая мелочь характеризовала её с наилучшей стороны и всё происходящее воспринимала только с точки зрения отношения к ним высшего общества.

– Боже, Никита! – с ужасом оглядывая сына, вскричала Анчукова. В этом коротком восклицании, Анчукова выразила все чувства, которые она испытала при виде сына.

Следом за супругой, появился отец Никиты, Альфред Робертович Анчуков. Это был невысокий, лысоватый мужчина с брюшком пятидесяти пяти лет. Он был старше супруги на четырнадцать лет и составлял ей полную противоположность. Завидев Никиту, он вначале остановился, а потом удивлённо спросил:

– А почему у тебя фуражка грязная? И как ты можешь, есть с такой губой? Она же вздулась как яблоко.

– И это всё что ты можешь сказать? – гневно обрушилась на него супруга. – Нашего сына едва не убили, а тебя только фуражка интересует.

– Дорогая моя, – попытался было возразить Анчуков, но супруга и не собиралась давать ему спуска. И причина состояла не столько в Никите, сколь в постоянном желании воспитывать супруга, который на её взгляд слишком легкомысленно относился к престижу семьи.

Никита даже не собирался слушать, как его матушка отчитывает батюшку. Он уже давно перестал обращать внимание на эти явления. Единственно его удивляло поведение отца. Тот никогда не перечил супруге. И это не зависело от сути вопроса.

В то время, когда Анчукова отчитывала супруга за опоздание к Коршуковым и почему-то при этом показывала рукой в сторону Никиты, в столовой появилась очаровательная молодая девушка. Это и была Анна, сестра Никиты. Ей только исполнилось восемнадцать лет. Анна заслуженно считалась одной из признанных красавиц высшего света. Всё в ней выглядело совершенным. Тонкие губы, обрамлённые нежными щёками, на которых играл лёгкий румянец. Ярко голубые глаза, обрамлённые длинными ресницами и изогнутыми бровями. Тонкая шея, обрамлённая русыми локонами. Даже родинка возле носа казалась идеальной. Исключение составлял разве лишь взгляд. В нём прослеживалась некая гордость за собственные достоинства. Впрочем, таким исключением страдали и прочие красавицы высшего света.

Едва появившись в столовой, Анна весело расхохоталась. Не переставая есть, Никита бросил на сестру недовольный взгляд.

– Кто это тебя так? – с любопытством поинтересовалась Анна.

– Кто ещё? Твой жених! – буркнул в ответ Никита.

Слова «твой жених» произвели на Анчукову ошеломляющее впечатление. Забыв о супруге, она гневно вскричала:

– Пётр Азанчеев? Граф Пётр Азанчеев? Это он тебя избил? За что?

– Снова судачили о нас с Петром. За что ещё?! – вместо брата ответила Анна. – А я ведь предупреждала, говорила «не зли его», – напомнила брату Анна и с довольным видом продолжала. – Ты получил то, чего заслуживал уже давно. Ты даже не представляешь насколько приятно на тебя смотреть.

Никита хмыкнул.

– Ты бы посмотрела на Андрея Акатьева. У него нос круглым стал. А у Артура Астольца правый глаз заплыл, да так, что он всё время крутится, когда разговаривает. Ничего не видит. Пётр нам троим поддал, но и мы ему ввалили. У него вся рожа разбита. Только глазки и сверкают.

– Никита! Боже! Как ты разговариваешь? – ужаснулась Анчукова. – Это же язык торговцев и извозчиков.

– Ну если рожа разбита…чего тут красивые слова искать…

Никита откинулся назад и с удовольствием откинулся назад. В животе перестало урчать. Появились приятные ощущения.

– Он сильно пострадал? – с беспокойством спросила Анна.

– Да не особо, – лениво потянувшись, ответил Никита.

– И не стыдно вам? Втроём на одного?!

– Так его только так. Будто сама не знаешь?!

– Я пойду к нему…

Слова сестры вызвали у Никиты приступ смеха. Анну разозлило, не то, что он смеялся, а то, что смеялся прямо ей в лицо.

– Я попрошу Петра, чтобы он тебе ещё поддал, – гневно пообещала Анна. Она не замечала обескураженный взгляд матери. Анчукова схватилась за руку супругу, и сделал вид, будто ей плохо. И всё из-за слова Анны «поддал».

– Сначала найди своего дорогого Петра!

– Что это значит? – нахмурившись, спросила Анна.

– То и значит, что не найдёшь его, – отдышавшись от смеха, но с откровенной насмешливостью ответил Никита. – Нас домой отпустили, а его в трюм поместили.

– Кто его поместил в трюм? – не поняла Анна.

– Жандармы. Они нас всех четверых взяли. Нас отпустили, а Петра в трюм.

Анчукова находилась в полуобморочном состоянии. Супруг усадил её в кресло и начал успокаивать.

– А почему Петра не отпустили? – спросила Анна.

– Он одному жандарму в глаз дал. Тот, брык, и на землю. Лежал как мёртвый, но потом очухался. Петра сразу под «склянку» сдали и в трюм.

– Какие ещё склянки? – закричала Анна, и тут же обратившись к отцу, потребовала предоставить в её распоряжение карету. – И слушать ничего не хочу. Я еду к Азанчеевым., – отвечала она, отметая любые возражения родителей. Анчуковым ничего не оставалось кроме как подчиниться. Они всегда уступали, когда Анна проявляла характер.

– «Анкерок» с собой прихвати! – насмешливо крикнул ей вслед Никита. Заметив осуждающие взгляды родителей, он счёл нужным пояснить свои слова. – Это такой…бочонок с водой, который держат в шлюпках на случай кораблекрушения.

Глава 3

Особняк Азанчеевых находился совсем недалеко, на берегу Фонтанки. Он превосходил особняк Анчуковых не только размерами, но и внешним видом. Это был двухэтажный дом, построенный на погребах. Первый этаж состоял из холла, гардеробной, кухни, подсобных помещений и комнат для прислуги. С холла первого этажа на этаж второй этаж, вела мраморная лестница с позолоченными перилами. Второй этаж предназначался строго для членов семейства и был разделён на две части овальным холлом. Слева от холла находилась гостиная, столовая, комната для чаепития, для курения и прочих нужд, таких как игра в карты или шахматы. Справа от холла, располагались личные комнаты членов семейства и четыре комнаты для гостей, которые всегда содержались в безукоризненном состоянии. Впрочем, как и всё прочее в доме. Шесть слуг постоянно жили в доме. Управляла всеми пожилая сухощавая дама по имени Лиза. Ещё был кучер Фёдор. Он жил в маленькой пристройке возле конюшни и неотлично находился при Азанчеевых.

Фасад здания, между первым и вторым этажом, украшали скульптуры двенадцати ангелов. Руки ангелов были подняты ладонями вверх. Над каждым ангелом была сооружено окно с позолоченным обрамлением. При взгляде на особняк создавалось впечатление, что ангелы только для того спустились на землю, чтобы поддерживать окна, которые в ином случае могли просто обвалиться. Широкая, массивная дубовая дверь, служившая парадным входом, была увенчана гербом графов Азанчеевых: мечом, сплетённым с розой.

С крайней левой стороны особняка была сооружена арка для проезда во внутренний двор. Азанчеевы содержали собственную конюшню, прачечную и небольшую пекарню. Они жили на широкую ногу и вполне могли себе это позволить. Солидный доход приносили имения. Но несравненно большую прибыль они получали от четырёх фабрик, которыми владели в Санкт-Петербурге. И это был далеко не полный список того, что принадлежало семье Азанчеевых.

Сама семья Азанчеевых состояла из: Ольги Владимировны Азанчеевой, Олега Алексеевича Азанчеева и графа Петра Алексеевича Азанчеева.

Пётр являлся самым младшим членом семьи и, тем не менее, носил титул графа. Даже его матушка, Ольга Владимировна не имела права носить этот титул. Не носил его и отец Петра. А почему так случилось? Виной всему был покойный граф Пётр Азанчеев, свёкр Ольги Владимировны. Взяв на руки новорождённого Петра, он воскликнул:

– Вот он, граф Азанчеев!

Он составил завещание, согласно которому передал внуку, названному его именем – титул, а вместе с титулом все обязанности и права главы семейства Азанчеевых. Передал, минуя сына и старшего внука Олега. Через год после того он скончался. А спустя два года упокоился и отец Петра. Лихорадка унесла его жизнь.

Олегу исполнилось двадцать шесть лет. А Петру исполнилось только двадцать. Олег был старше Петра на шесть лет. Как и вся мужская часть Азанчеевых, Олег, несомненно, обладал привлекательной наружностью, но не столь притягательной как у Петра. Он, как и Пётр был отлично сложён и в полной мере обладал внешностью, позволяющей женщинам считать мужчину красивым. Они с Петром были похожи. Но только внешне. Олег обладал болезненным самолюбием и при всяком удобном случае упоминал о несправедливости по отношению к нему со стороны покойного графа Азанчеева и не раз упрекал в том свою матушку. Он не мог смириться с тем, что ему предпочли младшего брата. Олег обладал сложным характером и нередко ссорился. Но при этом всегда старался не доводить ссоры до той грани, после которой больше не будет возврата. И в этом он составлял полную противоположность Петру. Пётр старался избегать ссор, но уж если они начинались, он шёл до конца. Олег хорошо знал это качество младшего брата. Он понимал, что ему никогда не хватит духу поступать как Пётр. И оттого ещё больше злился на него и на себя. Но в целом, это был вполне добродушный молодой человек. Все его обиды, как правило, длились не более самой беседы, в которой он их высказывал.

Ольга Владимировна Азанчеева, прекрасно знала характер Олега. Она знала, что Олег недолюбливает своего брата Петра и всячески пыталась исправить. Это была мать, в самом полном и самом прекрасном смысле этого слова. Весь смысл её существования заключался в сыновьях, Олеге и Петре. Всё её мысли и поступки так или иначе были связаны с ними. Ольге Владимировне исполнилось сорок пять лет. Это была невысокая женщина с очень строгим взглядом. Ещё большей серьёзности ей добавляли очки на серебристой оправе. Она всегда зачёсывала волосы назад и носила платья с высоким воротником, плотно облегающим шею. При первом взгляде на неё создавалось впечатление, что она немедленно начнёт вас отчитывать. В обществе, Ольга Владимировна считалась женщиной строгих взглядов. Что вызывало немало слухов, в основном негативных. Но в действительности, этот образ предназначался, в большой степени для сыновей и в меньшей степени для слуг. Но и те, и другие давно поняли, что Ольга Владимировна добрейший души человек. Они это понимали, но делали вид, будто относятся к ней, так как она и показывает.

Глава 4

В то время, когда Анна Анчукова собиралась поехать в дом к Азанчеевым, Ольга Владимировна беседовала в гостиной со своим поверенным, Михаилом Акатьевым. Михаил Акатьев доводился родным отцом Андрею Акатьеву, другу Петра. Слушая его, Ольга Владимировна то и дело поддавалась вперёд и взволнованно прижимала руки к груди.

– Михаил Андреевич, что же будет? Что же будет? – с волнением спрашивала Ольга Владимировна.

– Не стоит беспокоиться, – раздался уверенный ответ, – дело разрешиться в ближайшие два – три дня. Граф Азанчеев уже принёс свои извинения и выразил готовность возместить ущерб, вызванный его действиями. Жандарм в целом не пострадал, если не считать небольшой вздутости на подбородке. Его подержат несколько дней для приличия, а затем без каких-либо обвинений выпустят на свободу.

– Несколько дней? – в ужасе вскричала Ольга Владимировна. – А где он будет спать? Что он будет есть?

– Граф Азанчеев просил передать, что чувствует себя прекрасно и ни в чём не нуждается!

Ольга Владимировна не сразу поверила, Ей казалось, что поверенный говорит всё это лишь для того чтобы успокоить её. Она сомневалась лишь до той поры, пока поверенный не рассмеялся. Правда он тут же принёс извинения и объяснил причину своего веселья.

– Ему даже нравится находиться за решёткой. Граф Азанчеев сравнивает своё положение со штормом. Если не считать раздражения, которое испытывают жандармы всякий раз, когда он «управляет кораблём», выглядит его пребывание в жандармерии вполне…весело. В целом, как и объяснил сам граф Азанчеев: «он попал в шторм и как капитан судна не имеет права допустить кораблекрушения. А для этого, первым делом необходимо выбросить всё лишнее за борт.

– В каком смысле «выбросить всё лишнее за борт»?

– Полагаю, речь шла о матрасе, одеяле и скромной еде, которую я попросил ему передать от вашего имени!

– Пусть только вернётся. Я ему покажу «кораблекрушение», – Ольга Владимировна не успела, как следует разгневаться, ибо в это мгновение в гостиной появилась взволнованная Анна. Она слышала последние слова. Как следствие, у неё на глазах появились слёзы:

– Всё плохо? – только и смогла вымолвить Анна.

Ольга Владимировна быстро распрощалась с поверенным, чтобы тут же подойти к Анне. Она обняла Анна и как могла мягко успокаивающе сказала:

– Что ты, милая моя? Что ты? Не надо плакать. В особенности из-за этого неблагодарного мальчишки. Пока мы здесь волнуемся, он развлекается в жандармерии. В шторм он попал…настоящий шторм начнётся, когда он вернётся домой. Пойдём, пойдём… – Ольга Владимировна усадила Анну на дивана и протянула ей платок. – Я только что разговаривала с господином Акатьевым. Он заверил меня, что все вопросы исчерпаны. Пётр вернётся домой через несколько дней.

– Я так испугалась, – Анна взяла платок и вытерла слёзы, – я думала, с ним случилась беда!

– Да что с ним может случиться? – в гостиной появился Олег. Он был навеселе. Он часто приходил навеселе. – Это же граф Азанчеев, собственной персоной. То, что дозволено ему, не дозволено другим смертным.

– Олег! Прекрати немедленно! – Ольга Владимировна со всей строгостью посмотрела на сына. Тот в ответ насмешливо заулыбался.

– Нижайше прошу прощения. Я совсем забыл, что в этом доме дозволяется лишь восхвалять графа Азанчеева. Напоминайте мне матушка, напоминайте почаще о сем факте, дабы вскорости мне будет должно осознать собственную ничтожность.

– Олег пьян. Не обращай на него внимания, – слова Ольги Владимировны были предназначены для Анны. – Он сейчас пойдёт спать, – Ольга Владимировна бросила выразительный взгляд на сына, получив в ответ шутовской поклон. – А утром принесёт свои извинения, как тому и положено…

– Непочтительному сыну, – закончил за неё Олег. – Я могу и сейчас принести свои извинения. Как вы пожелаете матушка. Так всегда было и так всегда будет.

На пороге появилась Лиза. Заметив её, Ольга Владимировна извинилась перед Анной, бросила ещё один выразительный взгляд в сторону Олега и только потом вышла из гостиной.

Едва Ольга Владимировна ушла, как Анна холодно произнесла, адресуя свои слова Олегу:

– Вы ведёте себя отвратительно. И это поведение оскорбляет меня и мои чувства по отношению к вашему брату. Я настоятельно требую прекратить нападки в адрес Петра. Он не заслуживает ни одного из ваших слов. В то же самое время как вы заслуживаете наихудшего порицания за столь недостойное поведение неуместное ни в одном приличном обществе.

– Сколько слов? – Олег послал Анне насмешливую улыбку. – Вы полагаете, меня волнует ваше мнение? Или мнение общества? Не путайте меня с вашей дражайшей матушкой. Да и вы, впрочем, недалеко от неё ушли. Хотите правду? При всей моей неприязни к Петру, я бы никогда не пожелал ему такой супруги как вы. Я по крайне мере могу, пусть и не самым приятным образом, признать, что Пётр много лучше меня самого. Ну а вы, сидите здесь и плачете с таким видом, будто для вас это обязанность. Обременительная обязанность. Вам ведь не Пётр нужен, а более высокое положение в обществе. Возможно, вы его и любите, но не так сильно как себя и то самое общество, в котором, по вашему мнению, мне нет места. И последнее, сударыня. Если говорить о недостойном поведение в обществе, то именно так выглядят ваши попытки вмешаться в дела нашей семьи. И более всего это касается моих с Петром отношений.

– После того как я стану графиней Азанчеевой, вы ни одного дня не останетесь в этом доме.

Олег расхохотался. На пороге возникла Ольга Владимировна. Она переводила взгляд с гневного облика Анна на смеющегося Олега, пытаясь понять, что же произошло в её отсутствие.

– Пожалуй, Анна Анчукова с Петром Азанчеевым составят чудесную пару, – смеясь, заметил Олег, – Вы даже не представляете матушка, насколько мне отрадно предвкушать столь значимое событие. Разумеется, – Олег внезапно стал серьёзным, – как только сие событие состоится, я незамедлительно отправлюсь в одно из наших имений и более не вернусь в этот дом.

Последние слова Олега были предназначены для Анны, и она приняла их с видимым удовлетворением, а Ольга Владимировна с откровенной растерянностью. Раскланявшись, Олег покинул гостиную.

Ольга Владимировна ещё долго беседовала с Анной. Большей частью они обсуждали будущую помолвку Анны и Петра, которую они собирались отпраздновать со всей пышностью.

После короткого, но небольшого сопротивления, Ольга Владимировна уступила Анне, которая мечтала устроить помолвку в Павловске.

Глава 5

Утреннее солнце освещало сотни лодочек и маленьких судёнышек на единственном парусе, которые плыли по Фонтанке. Все лодочки и судёнышки, были до отказа заполнены людьми. Все эти люди приехали в основном из окрестностей Санкт-Петербурга с одной единственной целью – посетить гостиный двор. Не было в России лучше торгового места. Тысячи и тысячи самых разнообразных, а порой и удивительных товаров ежедневно и ежечасно выставлялись на продажу. Оттого, раз или два в год, а порой и чаще, люди, в основном с весьма скромным заработком спешили в Гостиной двор. Такая поездка считалась самым лучшим праздником. И лучше всего остального тому служили подтверждением радостные лица людей плывущих по Фонтанке.

На одном из таких судёнышек идущим под парусом примостились не менее тридцати человек. Они сидели на грубо сколоченных лавочках, а иные и вовсе на том, на чём обычно сидят все люди, прямо на палубе, как гордо называл порядком изношенные доски сам капитан судёнышка. Облачённый в некое подобие морского мундира, он стоял на корчме и с важным видом отвечал на вопросы пассажиров. Услышав один из восторженных криков, капитан весомо и обстоятельно начал объяснять:

– Дом с ангелами принадлежит графам Азанчеевым. Лет двадцать как он построен. Чего у них там только нет. Сказывают, они даже кузню поставили, чтобы ковать лошадей. И покупать будете у них. В гостином дворе у них своя часть. Прямиком с ихних же фабрик поставляется.

Ангелы на фасаде уже стали отчётливы видны. И они стали причиной ещё одного восторженного голоса. На сей раз, капитан ничего не сказал. Причина его молчания была до удивления проста – он просто не понял ни слова, поскольку речь звучала на немецком языке.

– Папенька, папенька, вы только взгляните какое чудо?! – говорила молодая девушка, весьма и весьма привлекательной внешности указывая рукой в сторону возвышающегося впереди особняка Азанчеевых. – Как хороши эти ангелы и сколько в них возвышенного чувства! Папенька, позвольте отлучиться ненадолго по прибытию на берег? Он так хорош, что мне не терпеться рассмотреть его как следует.

– Хорошо, хорошо! – раздался в ответ мужской голос.

– И мне бы хотелось, – раздался второй девичий голос, который прозвучал более скромно.

Следом прозвучал третий девичий голос, в котором сквозило откровенное раздражение:

– Ты везде видишь возвышенные чувства!

Кому же принадлежали эти голоса? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо запастись терпением и бросить самый внимательный взгляд на семью из четырёх человек, которые сидели во втором ряду прижавшись друг другу.

С левого края сидел Иоганн Лукас, худощавый мужчина высокого роста с бородой. Рядом с ним сидела его старшая дочь Анна. Именно она просила позволения рассмотреть дом Азанчеевых. Рядом с Анной и третья по счёту от края, сидела средняя дочь Иоганна Лукаса – Мария. Именно ей принадлежал второй голос. И четвёртая, последняя, была Катарина – младшая дочь Иоганна Лукаса. Именно она выразила недовольство старшей сестре Анне.

Семейство Лукас переехала в окрестности Санкт-Петербурга, а именно в город Павловск из небольшого австрийского городка Фельдкирх. Иоганн Лукас, получил предложение от великого князя Константина Николаевича Романова. Ему предлагалось стать врачом военного лазарета в Павловске с окладом в 450 рублей за год. Кроме того, ему дозволялось заниматься частной практикой в свободное время. Коротко обсудив предложение, семья переехала на жительство в Павловск. Это знаменательное событие произошло десять лет назад. Они купили небольшой дом недалеко от Павловского вокзала. Дом состоял из трёх комнат, двух больших и одной маленькой. В одной комнаты разместились все три дочери. Во второй разместились они с супругой. Опочивальня супругов стала так же маленькой аптекой, где Иоганн Штраус изготовлял лекарства. Третья и самая большая с русской печью, стала для них и гостиной и столовой и приёмной для больных.

Через три года после переезда, мать Катарины, не выдержав сурового русского климата скончалась. Иоганн Лукас стал вдовцом с тремя малолетними дочерями на руках. О возвращение домой уже не могло быть и речи. Его любимая супруга лежала на кладбище в русской земле. Он не мог её оставить. Да и дома в Австрии его уже ничего хорошего не ждало. Найти работу врача в родном городе не представлялось возможным, а это означало верный голод. Будь он один, возможно и справился бы, но с дочерями на руках переезд становился невозможным. Тщательно всё взвесив, Иоганн Лукас решил остаться навсегда в России. Денег почти всегда не хватало. Он отказывал себя во всём ради возможности лишний раз порадовать дочерей.

Старшей дочери Анне исполнилось двадцать два года. Она была первенцем. Иоганн Лукас любил и баловал её больше всех. Анна пошла в отца, высокая и стройная, светловолосая с яркими голубыми глазами. Она привлекала взоры мужчин везде, где бы ни появлялась, даже на короткое мгновение. Анна всегда тщательно одевалась и ещё тщательней следила за своей внешностью. Нрав отличался высокомерием и заносчивостью. Эти качества часто проявлялись в спорах с сёстрами. Она не без основания считала себя самой красивой из сестёр и не выносила когда в её присутствии, мужчины обращали внимание на Марию. Анна грезила замужеством и, несмотря на крайнюю бедность семьи Лукас, надеялась подыскать достойную партию. При всех своих недостатках, она любила семью.

Мария исполнился двадцать лет. Она была на два года младше и являлась едва ли копией своей старшей сестры. Но только внешне. Это была девушка с очень ранимой душой. Даже самое незначительное обстоятельство она могла переживать часами и днями.

Третья и самая младшая дочь Катарина не блистала красотой, но обладала несомненной привлекательностью. С длинными чёрными волосами, с карими глазами и смуглой кожей …она немного напоминала цыганку. Обладая невысоким ростом и хрупким сложением, она не имела даже отдалённого сходства со своим отцом и сёстрами.

Катарина отличалась от сестёр, как внешностью, так и характером. Во внешности она, несомненно, уступала сёстрам, но во всё остальном, безусловно, превосходила. Несмотря на юный возраст, а ей только исполнилось семнадцать лет, она превосходно говорила на пяти языках. Русский язык давно стал ей родным. Она владела им так же хорошо как немецким, так и родным, алеманнским диалектом. Кроме того она владела французским, итальянским и английским языками. И в этом имелась несомненная заслуга её покойной матушки. Характер же отличался удивительным упорством и твёрдостью. Катарина прекрасно владела собой и в отличие от сестёр не позволяла себе легкомысленных разговоров и уж тем паче, легкомысленных поступков. Она никогда не жаловалась на тяжёлую жизнь, никогда не показывала свои переживания и никогда не отступала перед трудностями. Первое впечатление о ней всегда оказывалось ошибочным. Катарина мало разговаривала. И это качество зачастую воспринималось незнакомыми людьми как слабость. Они пребывали в заблуждение ровно до того мгновения пока не начинали проявляться сильные черты Катарины. Сёстры и даже её собственный отец были не в состояние повлиять на её решения, если Катарина упорствовала. Как правило, такие решения всегда оказывались верными. И со временем, Иоганн Штраус научился слушать и ценить мнение младшей дочери. Он всегда мог на неё положиться в отличие от старших дочерей.

Все эти качества прекрасно сочетались в Катарине и уходили лишь в те мгновения, когда она позволяла себе немного помечтать. Катарина не придавала значения ни своей внешности, ни своим нарядам. Наверное, от того, на неё почти никто не обращал внимания. Как ни странно, отсутствие внимания радовало её. Ведь только так она могла оставаться наедине с собой.

Нередко по ночам, она устраивалась на подоконнике, ставила перед собой свечу и смотрела через окно на огни Павловского вокзала, где почти каждый день проходили музыкальные вечера. Где выступали знаменитые музыканты и оркестры. Где собиралось высшее общество едва ли не со всей России и уж точно со всего Санкт-Петербурга. Звуки музыки, правда, едва слышно, но всё же доносились до её слуха. Дивная музыка уносила её на площадь Павловского вокзала. Она представляла на площади сотни танцующих пар и… себя. Все смотрели только на неё, а она искала взглядом того единственного, кто станет её кавалером. На этом месте мечта всегда обрывалась. Она никак не могла найти того с кем хотела бы танцевать. Все лица вокруг вызывали у неё разочарование. И тогда Катарина уступала место сёстрам. Анну и Марию она представляла с лёгкостью. Они сразу находили себе кавалеров. Обе сияли от счастья. Итогом её мечтаний всегда становилась одна и та же волнующая картина: Катарина видела, как кавалеры опускаются на колени и в присутствии высшей знати делают предложение сёстрам. Она радовалась и танцевала. А танцевала она всегда одна. Но не только в своих мечтах. Зачастую и только глубокой ночью, в особенности зимой, когда замерзала речка Славянка, Катарина отправлялась туда, дабы, пусть на короткие мгновения и всего лишь отчасти, но осуществить свою мечту. Она скользила по льду и напевала мелодию столь полюбившегося ей Павловского вальса.

Глава 6

Катарина едва сдерживала раздражение. Едва они сошли на берег, как Анна, а вслед за ней Мария и Иоганн Лукас отправились в сторону особняка Азанчеевых. Пришлось и ей отправится за ними. Она только и слышала восторженные слова Анны наподобие этих:

– Вы только взгляните папенька, какие чудные узоры?! И как изящно сочетаются линии переплетающие розу с мечом. Этот герб олицетворяет самые лучшие чувства. Ах, папенька, кабы и мне такой дом с таким гербом…

– Как можно быть такой легкомысленной? – поражалась в душе Катарина. Её так и тянуло уйти, но она не могла покинуть семью. Ей всё время казалось, что люди вокруг смотрят на них и насмехаются.

Неожиданно дверь с гербом отворилась и оттуда вышли две женщины. Судя по одежде, это была прислуга. До Катарины донёсся озабоченный голос одной из женщин.

– Говорю тебе, в тюрьме он. Жандарма избил. Своими ушами слышала. Невеста егошняя приходила вчерась вся в слезах. Того гляди в обморок упадёт.

– Чего не упасть-то?! Такого красавца себе отхватила. Да и душой красив, наш граф Пётр Азанчеев. Сколько лет здесь, ни разу грубого слова от него не слыхивала. Всё ласково да всегда по имени отчеству кличет. Не верится, что в тюрьме. Ан выпустят?

– Выпустят. Сама слыхивала.

– Ну и слава Богу!

Катарина слышала эти слова, но совершенно не придала им значения. Но Анна думала совершенно иначе. Она с Марией заговорила, с восторгом обсуждая, теперь уже владельца особняка.

Удивительно просто, – думала Катарина, слушая сестру, – как она так определила в этом графе столько достоинств?! Появись он сейчас, наверняка побежит к нему знакомиться. Нет, я больше не выдержу её болтовню. Надо что-то придумать. Только Катарина об этом подумала, как в голову пришла великолепная мысль. Она неожиданно для самой себя расхохоталась. Но тут же захлопнула рот и поспешно двинулась осуществлять свою идею.

– Ты куда, Катарина? – окликнул её отец, Иоганн Лукас. Между собой в семье, они всегда разговаривали на немецком языке.

– Говорят, платья слишком быстро разбирают. Не успеем купить, – озабоченно ответила Катарина, краем глаза наблюдая за Анной. Услышав испуганное: «Папенька», она удовлетворённо хмыкнула. В следующую минуту, Анна, едва ли не бегом обогнала Катарину.

Семья Лукас совершенно растерялась среди всего этого хаоса. Мимо и в обе стороны проносились кареты с гербами и разукрашенными дверцами, извозчики на Дрожках, одинокие всадники, скрипящие повозки и телеги. А ведь были ещё и грузчики, которые торопливо проносились с мешками на шее. В воздухе висел нескончаемый скрип, грохот, крики и Бог знает что ещё. Шум не прекращался ни на мгновенье. Иоганн Лукас то и дело останавливал дочерей, с тревогой наблюдая за приближающей каретой. Они мчались с такой скоростью, что любая близость с ними могла завершиться весьма плачевно. Относительная тишина наступила, когда они пробились в ряды с женским одеянием. А здесь семейство Лукас поджидала другая беда. По проходу между рядами прохаживались элегантно одетые женщины самого разного возраста и зачастую в сопровождение слуг. Многие бросали в сторону сестёр Лукас откровенно презрительные взгляды. Взгляды эти ничуть не волновали Катарину. Не волновали до той поры, пока к сёстрам не обратилась напрямую одна великосветская дама. Неизвестно по какой причине, дама держала над головой зонт, хотя все они находились в здании и непогода им не угрожала. Возможно, зонт служил лишь для того, чтобы наилучшим образом выставить напоказ белую перчатку из шёлка.

– До чего же у вас дурные платья, – брезгливо заметила она, окидывая сестёр презрительным взглядом, – да к тому же они изрядно изношенные. Невозможно понять какого они цвета, да и пахнут дурно. Ещё и заштопаны… – присмотревшись, добавила дама, – а эти ваши… шапки лишь издали напоминающие приличный дормез, выглядят просто отвратительно. До чего же дурные платья… – повторила она.

– Дурные платья всё же лучше дурных манер! – ответила сразу Катарина, – вызывая своими словами смех, как у покупателей, так и продавцов. Один из них сделал знак, подзывая к себе Катарину. Катарина прошла рядом с той самой дамой и остановилась у прилавка с пожилым, лысоватым мужчиной. Позади него стояли два молодых человека, судя по всему его сыновья. Все трое улыбались.

– У меня слишком мало денег, поэтому нужны, самые что ни на есть недорогие платья! – во всеуслышание объявила Катарина.

– Дикарка! – дама с зонтом выплюнула это слово на ломанном французском языке.

В ответ послышались знаменитые слова на чистом французском языке:

– Всегда к вашим услугам, мадам!

Это стало последней каплей для дамы с зонтом. Сделав вид, что она оскорблена присутствием столь невоспитанной девушки, дама вздёрнула подбородок и гордо удалилась.

Как ни удивительно, но это маленькое происшествие расположило продавцов по отношению к семейству Лукас. Они начали подзывать их к своим прилавкам и предлагать весьма недурные платья за скромную цену.

Анна и Мария, радовались всякий раз когда им расточали комплименты. И более всего это касалось элегантно одетых мужчин и военных. Катарина же всем своим видом напоминала неприступную крепость готовую разразиться артиллерийскими залпами при малейшей попытке штурма. Если у кого и возникала мысль заговорить с нею, то она исчезала сразу же и навсегда.

Прекрасно зная характер сестёр, и в особенности Анны, Катарина оставила их и стала искать прилавки с книгами. Вот что действительно её интересовало. Она не могла себя позволить и платье и книгу. Но хотя бы посмотреть на книги она ведь могла. Её поиски почти сразу привели к желаемому результату. И даже больше. Глядя на многочисленные полки с книгами, Катарина испытывала благоговейный трепет. С молчаливого разрешения хозяина прилавка, Катарина выбрала одну книгу. На обложке книги коленопреклонённый мужчина держал руку своей дамы. Или не своей? Катарина намеревалась выяснить это обстоятельство. Она погрузилась в чтение, да настолько, что перестала обращать внимание на время. Она читала до той поры, пока хозяин лавки не отобрал у неё книгу и не указал на выход. Так и не узнав, что случилось с главными героями книги, она отправилась в обратный путь. Завернув в очередной проход между рядами, она видела множество шляпок. Одну из таких шляпок держал в руках молодой военный с тонкими усиками. Улыбаясь и расточая комплименты, он предлагал эту самую шляпку в качестве подарка…Анне.

Анна уже собиралась принять подарок, когда появилась Катарина. Анна мгновенно нахмурилась. Она ждала неприятностей от Катарины и не ошиблась. Катарина с самым вежливым видом осведомилась у военного, кем ему приходится дама, которой он собирается сделать подарок.

– Кем прихожусь? – военный слегка растерялся, но тут же принял учтивый вид и как мог вежливо ответил. – Никем, к сожалению. Это всего лишь знак внимания.

– Знак внимание незнакомой даме, которой вы собираетесь… – Катарина сделала паузу, показывая всем своим видом, что ожидает продолжения от военного. Прекрасно понимая, что ничего не сможет ответить, военный извинился и быстро ретировался.

– Как ты смеешь вмешиваться в мою жизнь? – прошипела Анна в сторону Катарины.

– А как ты смеешь быть столь легкомысленной? – спокойно ответила Катарина. – Ты недостаточно глупа для того чтобы не понимать чего именно ждал от тебя этот военный.

– А тебе какое дело? – разозлилась Анна. – Может я ему просто понравилась, и он захотел сделать мне подарок?

– Ты не примешь подарков от незнакомых мужчин, – с отчётливой угрозой произнесла Катарина.

– Ненавижу тебя! – закричала Анна и вся в слезах ушла.

Катарина выждала немного времени и только после этого пошла вслед за Анной. Её встретил укоризненный взгляд Иоганна Лукаса.

– Перестань мучать сестёр! – только и сказал он.

Спустя час они уже покидали Гостиный двор, направляясь в Павловск. Анна не смотрела в сторону Катарины, всем своим видом показывая, что не собирается с ней разговаривать.

Глава 7

Директор морского корпуса, Богдан фон Глазенап, прохаживался между своим столом и тремя курсантами. Все трое стояли навытяжку и ждали вопросов.

Фон Глазенап подошёл к Артуру Астольцу.

– Позвольте спросить кадет, что у вас с глазом? Вы всё время пытаетесь его открыть, но поскольку он весь заплыл, сделать это не так просто. Со стороны это выглядит так, будто вы смотрите на меня свысока. Так что у вас с глазом, кадет Астольц?

– Пчела укусила! – чётко, по-военному ответил Астольц.

– Пчела, значит укусила? А почему у вас глаз синий?

– Такая пчела попалась!

Фон Глазенап ничего не ответил. Он только сделал шаг вправо и внимательно всмотрелся в лицо Акатьев.

– Знаете, кадет, когда смотришь на ваш нос, создаётся впечатление, что на нём штамповали монеты!

– Вот, вот, – оживился Акатьев, – монета всему и виной. Я её к носу привязал…ну… чтобы дыхание отработать. А потом поскользнулся и прямо носом в землю.

– Удивительно просто до чего вы изобретательны. Ну а вы кадет? – Фон Глазенап устремил взгляд на распухшую губу Никиты Анчукова. – Небось, тоже пчела укусила или монету не туда привязали?

– Рыбой отравился, – не моргнув глазом отчеканил Никита. – А с неё косточка прямо в губу воткнулась. Вот она и распухла.

Фон Глазенап одобрительно покачал головой.

– Прекрасно. Просто прекрасно. И в качестве особого расположения за вашу откровенность, собираюсь возложить на вас особую ответственность. Но это после того, как появится Азанчеев. Кстати, почему его всё ещё нет?

– Кадет Азанчеев сидит в трюме! – раздался единый ответ.

– Полагаю, этот трюм находится…не на нашем корабле?

Все трое отрицательно покачали головой.

– Ну что, ж, тогда начинайте втроём, а для кадета Азанчеева мы позже изыщем способ поощрения.

Спустя час все трое, закатав штанину до колен, мыли полы в столовом зале, который по своим размерам превосходил любые другие помещения в здание.

– Скоро выпуск, а мы, почти офицеры русского морского флота, полы моем, – с досадой бросил Артур. Он несколько раз макнул тряпку в ведро с водой, выжал и, опустившись на коленки начал неторопливо тереть ею пол.

– Не надо было начинать, – откликнулся Андрей. Он мыл полы между столами и оттого была видна только часть его головы. – Знал ведь, что Пётр рассердится.

– Он всегда сердится! – отозвался Артур.

– Не всегда! – возразил Никита. Он мыл полы у самой дальней стены. Оттого и приходилось едва ли не кричать. – У него две занозы. Анна и Гера. Не тронешь их, и слова не скажет в ответ.

Внезапно раздался хохот. Смеялся Андрей.

– Ты чего радуешься? – закричал в его сторону Артур.

– Вспомнил, как он жандарма положил. Нас бил и ничего, а его одним ударом уложил. То ли жандарм хилый попался, то ли мы больно крепкие оказались.

Разговоры мгновенно смолкли. В столовом зале появился…Пётр. Он был бос, штанина закатана до колен. Фуражка так же отсутствовала. В руках Пётр держал полное ведро воды и тряпки. Он шел, насупившись и ни на кого не смотрел. Выбрав себе свободное место подальше ото всех остальных, Пётр намочил тряпку и, опустившись на коленки, стал ожесточённо мыть пол. Некоторое время стояла тишина, нарушаемая лишь звуком выжимаемых тряпок. Хотя все четверо молчали, обстановка накалялось с каждым мгновением и грозила перерасти в новую драку. Выражалось это в угрюмых взглядах, которыми в основном обменивались Артур и Пётр. Однако, они не могли не понимать что им грозит в случае очередной драки. И это обстоятельство сыграло главную роль. Постепенно, обстановка начала успокаиваться. Казалось, всё уже закончилось. Но взрыв всё же произошёл. И тем самым горящим фитилём, который поджёг порох, стал Андрей.

С криком: «Охладись», он окатил Петра остатками воды из своего ведра.

– Грязная же… – закричал Пётр и, схватив ведро, побежал вслед за Андреем. Тот с хохотом скользил между столами не давая окатить себя водой. Так продолжалось до той поры, пока он не оказался перед Никитой. Тот недолго думая окатил Андрея остатками воды из своего ведра.

Андрей закричал. Никита расхохотался, но тут же заорал благим матом. Артур вылил воду из своего ведра ему за шиворот. Но порадоваться он не успел, так как Пётр плеснул ему в лицо почти полное ведро.

– Глаз, мой глаз, – закричал Артур. После этого логика событий полностью исчезла. Все мгновенно вооружились тряпками и вступили в бой. Каждый сражался только на своей стороне. И никто не отступал. Они били друг друга тряпками и хохотали. Перевес сил постоянно смещался с севера на юг и с запада на восток. Так продолжалось до тех пор, пока в зал не вбежал один из кадетов и не закричал:

– Господа! Господа! Выпуск ускорили. Отправляемся на Черноморский флот. Возобновились военные действия в Крыму!

Все четверо бросили тряпки и с криком «Ура», начали обнимать друг друга. Ещё было живо в памяти прошлогоднее сражение при Синопе, когда русская эскадра наголову разгромила турецкую эскадру. Каждый из них грезил о морских походах и сражениях. И каждый раз они побеждали в своих мечтах. Оттого и радовались все. Им всем выпала возможность отличится в битвах, и стать одними из этих, перед отвагой и доблестью которых, они всегда восхищались.

Глава 8

После возвращения домой в Павловск семьи Лукас, Анна устроила настоящий скандал. И причиной этого скандала стала Катарина. Анна обвиняла её во всём, начиная от зависти заканчивая тяжёлым положением семьи. Она кричала и плакала. Требовала, чтобы Катарина перестала вмешиваться в её жизнь. Просила отца повлиять на неё. Клялась, что уйдёт из дома и ещё наговорила всяких разных гадостей в адрес Катарины.

Катарина с упорством достойным самого лучшего применения, спокойно парировала все выпады в свой адрес и говорила, что не позволит Анне вести себя столь легкомысленно по отношению к незнакомым мужчинам.

– Выходи замуж и как угодно обхаживай своего супруга, – каждый раз отвечала с твёрдостью Катарина, – улыбайся, принимай комплименты и подарки. Да всё что угодно можешь сделать.

– Как я выйду замуж, если ты мне не даёшь ни с кем и словом перемолвиться? – кричала в ответ Анна.

– И не дам, – спокойно отвечала на это Катарина.

– Папенька! – кричала Анна, обращаясь за помощью к отцу.

Но Иоганн Лукас ничего не мог поделать с Катариной. Когда Катарина упиралась, переубедить её было невозможно. Он понимал мотивы поведения Катарины, ровно, как и мотивы поведения Анны. Катарина пеклась о чести доброго имени, а Анна любила чувствовать внимание окружающих. Мария оставалась где-то посередине между ними. Мария долго молчала, но потом решила поддержать Анну. Иоганн Лукас махнул рукой и, прихватив табак, вышел из дома.

Он устроился на завалинке и начал набивать трубку. Из окон доносились истеричные голоса Анны и Марии. И ровный голос Катарины. Иоганн Лукас закурил. Он прекрасно знал, чем всё закончиться и оказался прав. Спустя четверть часа крики смолкли и раздались громкие рыдания. Из дома вышла Катарина и села рядом с отцом.

– Ушли в слезах спать?! – спросил Иоганн Лукас.

– Да! – спокойно ответила Катарина.

– Почему ты не даёшь им спокойно жить? Пусть делают что пожелают!

– Я бы отступила, если б речь шла о достойном человеке с серьёзными намерениями. Но ведь Анна готова с каждым встречным обмениваться любезностями. Она только себе хуже делает. Пойдёт худая молва и тогда она вообще замуж не сможет выйти. А ведь у неё и сейчас почти нет надежды на благополучный брак.

Катарина всегда своими рассуждениями ставила его в тупик. Так произошло и на этот раз. Иоганн Лукас решил, что на сегодня достаточно скандалов.

– Что будешь делать завтра?

– Пораньше встану, приготовлю лекарство для деда Макара. Потом пойду к нему домой сломанную ногу лечить. Это недалеко отсюда. Всего в двух верстах. Он обещал заплатить. Деньги возьму и сразу домой. Картошка вся заросла. Надо прополоть. Ну и надобно стиркой заняться. В прошлый раз собиралась, да мы в Санкт-Петербург уехали.

Иоганн Лукас молча слушал. Катарина сама взвалила на свои плечи хлопоты за всю семью. Не раз он пытался её отговорить, но Катарина стояла на своём. Переубедить её не представлялось возможным. И он этому был безмерно рад. Иоганн Лукас никогда не беспокоился о семье, даже если отсутствовал целыми неделями. Он всегда знал, что Катарина и без него прекрасно со всем управится.

Что с ней-то будет? – невесело думал Иоганн Лукас поглядывая на дочь, – сама-то небось и не думает о своём счастье. Всё о сестрах. Ну да ладно. Выдадим замуж Анну с Марией, а уж потом подумаю о Катарине, – решил он.

– У начальника станции подагра, – сообщил он Катарине, – просит помощи. На следующей неделе и начнём лечение. Пойдёшь со мной? Покажу, как с подагрой справится.

Катарина радостно кивнула. Она любила ходить с отцом. И любила смотреть на поезда. В тот миг она даже не подозревала, что это предложение полностью перевернёт её жизнь.

Глава 9

Приблизительно в то же самое время, когда Иоганн Лукас беседовал со своей дочерью Катариной, Пётр бодрой походкой входил в дом Анчуковых. Мамы Анны лишь мельком с ним поздоровалась, хотя прежде встречала его со всем добродушием и радостью. Пётр с пониманием принял эти изменения. С её молчаливого одобрения, он отправился в комнату Анны.

Анна ждала приход Петра. Ждала с огромным нетерпением. От Никиты она узнала, что Петра освободили. Она была уверена, что он прибежит к ним домой просить прощения. В ожидание его прихода, она несколько раз изменила место своего сидения и выражение своего лица. Она никак не могла определиться в том, как ей следует себя повести с ним. То ли рассердится, то ли расчувствоваться, то ли сделать вид, будто вообще его не замечает.

Но когда он вошёл и, опустившись на колени, прижался губами к её рукам, она сразу растаяла. Растаяла, но не хотела уступать так сразу.

– Я сердита на вас Пётр, – голос Анны ничуть не отражал сказанных слов. – Вы повели себя безответственно и огорчили всех нас.

– Я так соскучился по вас, – признался Петр, бросая на Анну взгляд полный любви и беря её руку в свои. – И так мечтал увидеть, что не смог удержаться. Анна, милая, любимая моя Анна, я приготовил для вас столько красивых слов, но все они ничтожны по сравнению с моими чувствами. Вы олицетворяете для меня всё самое прекрасное на земле. Я преклоняюсь перед вами и трепещу, как снизошедшим и дарующим счастье ангелом. Простите же меня, простите. Для меня не существует худшего наказания, нежели ваш сердитый взгляд. Что я должен сделать, Анна? Как мне заслужить ваше прошение?

– Пообещайте, что никогда больше не станете делать того, что вы сделали с бедным жандармом и я…постараюсь вас простить, – отвечала на это Анна с важностью и достоинством.

– Всё что пожелаете, Анна, – сжимая её руку, отвечал Пётр, – только улыбнитесь и назовите моё имя так, как умеете только вы.

– Здравствуйте, Пётр!

Пётр засиял от счастья. Он с обожанием смотрел на Анну. И этот взгляд вызвал у неё на щеках румянец. Оба замолчали и наслаждались присутствием друг друга. Вопреки обыкновению, Анна не стала убирать свою руку из рук Петра. Она желала поощрить его. И не только за прекрасные чувства, которые он ей дарил. Была ещё одна причина.

– Это правда, что вас скоро отправят на войну? – придавая голосу глубокую печаль, спросила Анна.

– Правда, к сожалению. Но вы не беспокойтесь за меня. Я вернусь к вам целым и невредимым. Я обязательно вернусь к моей милой Анне. Вы ведь будете меня ждать, Анна?

Анна, к великой радости Петра, несколько раз кивнула.

– Я хотела сделать больше, – прошептала Анна, – я хотела, чтоб вы чувствовали себя спокойно в минуты страшной опасности. Я желала поддержать вас в тяжёлую минуту. Только по этой причине и в беспокойстве за вашу жизнь, я, забыв о гордости, говорю эти слова. Хотите ли вы, Пётр, связать со мной жизнь, как о том говорили не раз?

– Анна, как вы можете сомневаться в моих чувствах? – Вскричал с обидой Пётр.

– Тогда позвольте мне официально стать вашей невестой. Позвольте именно в таковом качестве дожидаться вас с войны. Пусть все видят и знают, что я люблю и жду вас!

– О, Анна, Анна, – У Петра на мгновение слёзы выступили на глазах, – вы снова проявили ту красоту души, перед которой я всегда преклонялся. Может ли человек в моём положение мечтать о большем счастье? Если вы спрашиваете моего мнения, то я не только соглашаюсь, но и благодарю вас. Всем сердцем благодарю. Клянусь вам Анна, вы никогда не пожалеете о своём решение!

– Пойдёмте к матушке! – просто сказала Анна. Она взяла под руку счастливого Петра, и они вместе вышли из комнаты.

Анчукова ждала этой минуты долгие месяцы, так как мечтала и видела свою дочь графиней Азанчеевой. Но когда её мечты обрели реальность, она даже виду не показала, что рада.

– Для начала следует спросить мнение Ольги Владимировны, – сказала она, когда Пётр и Анна сообщили о своём решение. – Лишь после этого мы обсудим этот вопрос.

– А если нам всем вместе поехать к матушке? – робко предложил Пётр. – Обсудим всё вместе. И если на то будет ваша с матушкой воля, решим в какой день справить помолвку. Времени до отправки на фронт остаётся всё меньше, – добавил Пётр, видя, что Анчукова нахмурилась.

– Матушка, прошу вас, не отказывайте Петру, – попросила Анна.

– Хорошо! Едем! – Анчукова согласилась, к вящей радости и Петра и Анны.

Двумя часами позже, Ольга Владимировна, Анчукова, Пётр и Анна, уже сидели в гостиной и бурно обсуждали предстоящую помолвку. Как и предполагал Пётр, Ольга Владимировна сразу и с большой радостью согласилась. Следом за ней согласилась и Анчукова. В данном случае не оставалось сомнений в том, что и её супруг выразит согласие. Они долго обсуждали предстоящую помолвку и, в конце концов, решили, что справят помолвку за два дня до отъезда Петра на фронт. Справят в Павловске. Они все уедут в Павловск заблаговременно, а Пётр приедет в самый день помолвки. Ему необходимо было привести в порядок дела, в одном из имений перед отправкой на фронт. На том и порешили. Пётр завтра же отправлялся в имение, а Ольга Владимирова с Анчуковой и Анной должны были заняться приготовлениями к помолвке. Ближе к полуночи все разошлись донельзя довольные прошедшим разговором. А Пётр, ещё очень долго не мог уснуть:

– Анна, моя невеста! Анна моя невеста! – счастливым шёпотом повторял он.

День, о котором он мечтал последние пять лет, с того мгновения когда впервые увидел Анну, обещал вскоре настать.

Глава 10

Стояла прекрасная летняя погода. Лучи, пробиваясь сквозь ветви деревьев, отбрасывали солнечные зайчики на тропинку усеянную листвой.

Катарина, в стареньком платье с длинными рукавами, подпрыгивала вверх и, раскрыв ладони, пыталась поймать эти самые солнечные зайчики. На какой-то миг ей удавалось задержать их в своих руках, но как только они выскальзывали, раздавался звонкий смех.

Катарина просто радовалась. Радовалась солнцу, деревьям и опавшей листве, радовалась обществу отца и вообще даже самым незначительным мелочам.

Иоганн Лукас видя дочь в таком приподнятом настроение, не мог сдержать улыбку. Она и его заразила своим весельем.

– Катарина! – окликнул её Иоганн Лукас, – угомонись дитя моё. Тебя могут заметить со станции и счесть легкомысленной. – Наедине он всегда разговаривал с дочерями на немецком языке. Так происходило и на этот раз.

И действительно, сквозь деревья очень хорошо просматривалась и сама станция, и люди, стоявшие на перроне. Людей этих легко можно было различить, вернее, разделить на две части по одежде. Одетые побогаче стояли на перроне. Одетые победней сновали по перрону.

– Хорошо! – Катарина перестала подпрыгивать, остановилась и подождала отца. Как только он поравнялся с ней, она взяла его за руку и приняла степенный вид. – Так лучше?

– Намного, – признал Иоганн Лукас и тут же услышал звонкий смех дочери, добавил. – Я не возражаю против смеха, если только он не раздаётся в присутствии почтенного начальника станции. Аристарх Рудольфович страдает от подагры и может расценить твой смех как насмешку над свой болезнью. Я потеряю пациента, а вы лишитесь возможности купить новые платья.

– Какое несчастье для… Анны. У неё каждое утро начинается в мечтах о новом платье. – Катарина вновь звонко рассмеялась, но заметив упрёк во взгляде отца, тут же вернула себе степенный вид.

– Анна мечтает побывать на музыкальном вечере и тебе это известно. Не стоит над ней насмехаться.

– Я и не думала, – просто ответила Катарина, – только эта мечта не осуществима. Туда приезжают одни графы и князья. Высший свет, лучшие музыканты. Я слышала, что для музыкальных вечеров дамы готовят свои наряды зимой. На каждый вечер отдельное платье, туфельки, веер, сумочку и драгоценности. Даже ваш уважаемый начальник станции не осмеливается отвести туда дочерей. Одного платья будет недостаточно.

– Иногда случаются чудеса! – ласково возразил дочери Иоганн Лукас. Они шли медленно, наслаждаясь окружающей природой. Катарина держала отца под руку и улыбалась, слушая его слова. – Порой одно мгновение может изменить всю жизнь. Со мной такое случалось. Я собирался уехать в Вену и заняться там врачебной практикой. Когда я садился в дорожную карету, появилась твоя матушка. В руках она несла корзину с цветами. И вот результат. Вместо Вены я оказался в маленьком русском городке.

– Ты ни разу не рассказывал о встрече с матушкой! – Катарину мгновенно охватило любопытство. Она устремила на отца умоляющий взгляд. – Пожалуйста, расскажи, как всё происходило. Ты сразу в неё влюбился?

– С первого взгляда, – признался, улыбаясь, Иоганн Лукас, – я до сих пор не понимаю, почему поступил так странно. Вместо того чтобы уехать, я забрал свои вещи и пошёл следом за твоей матушкой. Я шёл за ней долго. И она меня заметила. Она остановилась и повернулась ко мне. Позже она рассказывала, что приняла меня за грабителя, который хотел отнять у неё цветы, но увидев меня с двумя большими саквояжами, она так растерялась, что не смогла ничего сказать. Я тоже молчал. Мы оба молчали и смотрели друг на друга. Потом я спросил: «есть ли у неё супруг?». Она ответила: «нет». Тогда я предложил ей выйти за меня замуж. Она ничего не ответила. Просто ушла. Я снова пошёл за ней. Она вошла в дом. Я вошел следом за ней. Её родители обедали в это время. Я попросил её руки.

– И что они ответили? – смеясь, спросила у него Катарина.

– Её отец предложил отпустить саквояжи, которые я всё ещё держал в руках. В тот же вечер, я признался ей в любви. Спустя месяц мы поженились. До самого рождения Анны, она мне ни разу не сказала о своих чувствах. И только потом она призналась, что уже в первую встречу влюбилась в меня без памяти. Ты такая же, как твоя мать, – Иоганн ласково потрепал дочь по волосам, – никогда и слова не скажешь о своих чувствах, даже если они причиняют тебе невыносимую боль. Я не раз наблюдал за твоими ссорами с Анной. Она искренне верит в то, что ты её ненавидишь. Ей следовало бы обратить внимание на твои поступки, а не на твои слова. Тогда бы она поняла, как сильно ты её любишь. Или просто посмотреть в твои глаза. В них никогда не бывает ненависти. Только забота и любовь. Жаль, что Анна не понимает тебя.

Катарина не отвечала и не смотрела на него. Иоганн Лукас остановился и взяв дочь за плечи развернул лицом к себе.

– Я прав! Ты смущена и пытаешься увернуться от прямого взгляда, – уверенно заявил он, вглядываясь в её глаза. – Когда ты молчишь, просто собираясь возразить, я вижу спокойствие. Когда собираешься обрушить на меня свои убийственные доводы, в твоём взгляде появляется отчётливое напряжение. А когда смотришь прямо и не отводишь взгляд, это верный признак самого худшего или самого лучшего твоего качества – упорства. Для меня этот взгляд как сигнал к отступлению. Анна и Мария могли избежать многих неприятностей, если б научились распознавать этот взгляд.

Катарина помимо воли рассмеялась. Они двинулись дальше по тропинке. Иоганн Лукас поглядывал в сторону дочери и улыбался. Она тоже улыбалась, но…разглядывая носки своих старых туфелек. Судя по всему, она была смущена словами отца. Он никогда раньше не показывал, что настолько хорошо знает Катарину.

– Анна моё сердце, Мария душа, а ты – руки, ноги и голова, – неожиданно признался Иоганн Лукас и ту же спохватившись, попросил прощения.

Катарина звонко рассмеялась и крепче взяла отцу под руку.

– Не извиняйся. Это правда и я её знаю.

– Но это не значит, что я не люблю тебя, – успокаиваясь, заметил Иоганн Лукас. – Я люблю тебя, но не так как Анну и Марию. Им я всегда нужен, а ты всегда сама справляешься…вот и станция…Аристарх Рудольфович наверняка нас заждался…

Разговор прервался. Спустя минуту Иоганн Лукас входило в маленькое помещение, предназначенное для работников станции. Катарина осталась стоять снаружи. Она с любопытством оглядывали людей на перроне, время от времени бросая взгляд на часы, которые готовились преодолеть отметку в пять часов вечера.

Её внимание сразу же привлёк низенький мужчина с весьма впечатляющим брюшком. Откинув край пиджака, он засунул руку в жилет, словно подчёркивая золотую цепочку, край которой был закреплён поверх кармана. С важным видом поглядывая по сторонам, он в буквальном смысле слова… выудил часы, открыл и демонстративно на них уставился. Его не смущало, что прямо напротив него висели часы такой же формы, но гораздо большей величины. Рядом с ним стояла женщина, судя по всему его супруга и две маленькие девочки. Одежда на всём семействе отличалась прежде всего дороговизной. И это обстоятельство всячески подчёркивалось семейством.

Катарина продолжала незаметно осматривать людей, когда на перроне появилась целая группа мужчин в военной форме. Все они были одеты с иголочки и обладали безупречной выправкой. Шагах в четырёх справа от Катарины находилось ещё одно семейство, сплошь состоящее из прекрасного пола. В центре стояла дородная женщина в чёрном платье и усиленно обмахивалась веером, а вокруг неё словно бабочки сгрудились шесть молодых девиц. Едва увидев военных, они стали издавать «ахи» и «вздохи». До Катарины донёсся мечтательный голос одной из них:

– Маменька, не устаю благодарить за ваше великодушие. Музыкальный вечер в Павловске зрелище чудесное. Взгляните как хороши собой эти военные, как воспитаны…возможно вы знаете одного из них?

– Да, маменька, – вторил ей второй голос, – похлопочите о нас. Оставив на время скромность, я бы выбрала того высокого военного, который идёт вторым по счету.

Катарина невольно перевела взгляд на того самого военного, который шёл «вторым по счёту». Он, безусловно, был хорош собой. Да и остальные выглядели весьма неплохо. Но у Катарины они не вызвали ровно никаких чувств, кроме любопытства. Но и оно скоро превратилось в раздражение. Семейство рядом не переставало восхищаться военными, и это обстоятельство выводило её из себя. Она от всей души пожелала отцу возвращаться, дабы как можно скорее избавиться от назойливого общества.

Стали раздаваться паровозные гудки. Люди на перроне воодушевились и задвигались. Спустя несколько минут на станцию медленно вкатился паровоз, таща за собой открытые пассажирские вагоны полные людей. Над открытыми вагонами возвышался целый лес шляпок, цилиндров и фуражек.

Всё вокруг окутало паром. Катарина некоторое время вообще ничего не могла рассмотреть. И уже когда пар рассеялся, она снова увидела военных. Они стояли перед супружеской парой и о чём-то с ними говорили. По отдельным словам и почтительным взглядом, Катарина поняла, что прибыл великий князь Константин Николаевич Романов вместе со своей супругой.

Они почти сразу же ушли в сопровождение военных и ещё каких-то людей. Катарина испытала некоторое злорадство, услышав рядом с собой разочарованные вздохи.

– Как возможно позволить себе подобное легкомыслие? – в душе поражалась она. – Едва увидев этих военных, они готовы выбрать их себе в кавалеры. Да ещё не стесняясь, говорят об этом своей матушке.

Людей на перроне стало гораздо больше. Посему Катарина на время забыла о семействе и погрузилась в рассмотрение новоприбывших пассажиров. В основном, безусловно это были представители высшего света Санкт – Петербурга. Она сделала этот вывод, не только основываясь на внешности, но и по доносившимся до неё обрывкам слов. Почти все обсуждали предстоящий музыкальный вечер и знакомых, которых они могут встретить на этом самом вечере.

У Катарины перед глазами мелькало одно великолепное платье за другим. Ничего кроме восхищения это зрелище у неё не вызывало.

Она оставалась спокойной вплоть до того мгновения, пока до неё снова не донёсся голос одной из девиц уже знакомого ей семейства.

– Боже, Лиза, ты только посмотри на этого военного. До чего ж он хорош собой…мне сейчас станет дурно…

– До чего ж они дурно воспитаны, – с раздражением подумала Катарина и тут с некоторым удивлением услышала второй голос.

– Ой…он и правда бесподобен…я кажется, влюбилась в него…

Любопытство оказалось сильнее. Катарина незаметно скосила взгляд вправо и увидев куда смотрело всё семейство, проследила эти взгляды. Шагах в двадцати от неё стоял высокий молодой человек лет двадцати в мундире лейтенанта морского флота. Он держал в руках фуражку и оглядывался по сторонам. Великолепная белоснежная форма идеально облегала тело, а черты лица отличались благородством и мягкостью. В сочетании с голубыми глазами и тонкими усиками они могли представлять серьёзную угрозу для любой женщины. И эта угроза становилась гораздо ощутимее из-за выражения лица. Мало того, что офицер выглядел неотразимо, он ещё и радостно улыбался. А глаза буквально сияли от счастья. От него буквально волнами исходило очарование. И одна такая волна понеслась в сторону Катарины.

Вначале ей показалось, что она видит перед собой…скульптуру. Она не могла оторвать взгляда от офицера ни на мгновение. Он так сильно её притягивал к себе, что она неосознанно сделала несколько шагов вперёд, совершенно не отдавая себе отчёт в том, что со стороны такое внимание выглядит, по меньшей мере, весьма некрасиво.

Внезапно, все люди на перроне исчезли. Появилась площадь и…музыка. Она увидела свою руку в другой руке. Она танцевала и видела перед собой лицо этого офицера.

Видение длилось лишь одно короткое мгновенье или больше? Катарина не знала. Когда она пришла в себя, офицера нигде поблизости не оказалось. Он исчез. Не оглядываясь по сторонам, Катарина вернулась назад и прислонившись к стене здания посмотрела на свои руки. Они дрожали. Она несколько раз подула на них, видимо полагая, что они замёрзли в летнюю погоду. Не помогло. Тогда она решительно затрясла руками. Но результат оказался совсем неожиданный. Внутри неё возникла волна ужасающий силы. Сметая всё на своём пути, она обрушилась на Катарину и в мгновение ока подчинила своей воле. Забыв обо всём включая собственного отца, она бросилась на поиски офицера.

Глава 11

Павловский вокзал включал в себя целый комплекс зданий и сооружений, включая гостиницу, ресторан, летние галереи и парк с павильонами, каналами, мостиками и прочими восхитительными мелочами.

Сюда приезжали целыми семьями. День проходил в прогулках по парку, поеданию всякого рода вкусностях и прочих увеселениях. А вечером, оставив детей на попечение гувернанток, родители отправлялись на концерт. Те же, кто приезжал без детей, с удовольствием прогуливались по летним галереям в одиночестве или под руку со своей спутницей или спутником. Народу всегда приезжало много. Благо поезда из Санкт – Петербурга приходили на станцию едва ли ежечасно.

Оркестр располагался на открытой террасе второго этажа Павловского вокзала, а площадь перед зданием становилась огромным концертным залом и танцевальной площадкой. Выступали всегда самые известные музыканты. Последнее обстоятельство превращало Павловск из простого провинциального городка в культурный и музыкальный центр России.

Всё именно так обстояло и в этот день. Дети гуляли по парку в сопровождение гувернанток, вкушая различные сладости. Позади них шли родители. Другие гуляли по летним террасам. А иные столпившись на берегу крохотного пруда с восторгом наблюдали за плавающими лебедями. По каналу, выстроившись одна за другой, плыли одна за другой лодки. За веслами, как правило, располагался мужчина, а женщина или семейство занимали место на носу лодки. Женщины закрывались от палящего солнца зонтами, а мужчины обливаясь потом делали вид будто никогда не чувствовали себя лучше чем сидя за вёслами под палящими лучами.

В ожидании прибытия Петра, Анна прогуливалась по Павловскому парку вместе с его другом Артуром. Артур всё время расточал Анне комплименты, которые она принимала с вниманием достойным будущей графини Азанчеевым. Они заходили всё дальше и дальше. А людей рядом с ними становилось всё меньше и меньше. Так продолжалось до тех пор, пока они не остались в полном одиночестве. Убедившись, что они одни, Артур взял руку Анны и приложился к ней страстным поцелуем. Анна никак не отреагировала на этот поступок. Только высвободила руку и пошла дальше. Артур догнал её и пошёл рядом с ней. Он ничего не говорил. Анна тоже молчала. Так молча они вступили на мост Кентавров. Артур давно питал чувства к Анне, но тщательно скрывал их ото всех. Он не раз пытался поговорить с ней, но всё время не получалось. Но сейчас, когда они остались совершенно одни, такая возможность представилась.

– Я люблю вас, Анна!

– Я собираюсь замуж за Азанчеева, – ответила на это Анна.

– Вы любите его?

Анна не отвечала. Тогда Артур схватил Анну за плечи и развернул к себе лицом. Он одно мгновение всматривался в лиц Анны, а потом…впился в её губы и начал целовать. Анна почти сразу же ответила на поцелуй. В это миг на тропинке появился брат Анны, Никита. Он увидел, как Артур и Анна целуются. Заслышав звук шагов, Анна и Артур быстро разомкнули объятия. Анна пошла дальше, а Артур остался стоять на мосту. Никита подошёл к Артуру и с хмурым видом бросил:

– Не будь сволочью! Анну любит Пётр!

– Я тоже люблю Анну, – ответил на это Артур.

Никита отрицательно покачал головой.

– Нет, ты её не любишь. Ты просто завидуешь Петру. Ты всегда ему завидовал. Теперь я понимаю смысл всех этих язвительных насмешек над чувствами Анны и Петра. Ты их хотел поссорить и нас втянул в это. Никогда не думал, что ты настолько низкий человек.

– Остановись, иначе придётся пожалеть, – предостерёг его Артур с весьма мрачным видом.

– Я уже пожалел. Пожалел, что называл тебя своим другом.

Никита повернулся и бросился вдогонку за сестрой. Вскоре он её догнал и зашагал рядом с ней.

– Это был всего лишь невинный поцелуй, – не глядя на него сказала Анна. – Ничего серьёзного. Я люблю Петра.

– Анна, не играй с Петром, – предостерёг её Никита. – Если Пётр узнает о твоём невинном поцелуе, всё закончится плохо. Очень плохо.

– Ты… ему скажешь?

– Нет. Но я промолчу не ради того чтобы скрыть твой мерзкий поступок. Я сделаю это только из уважения к чувствам Петра. Сегодня у него помолвка. Я не хочу омрачать самый счастливый день в его жизни. Но ещё одна подобная выходка и я ни на что не посмотрю. Скажу, даже если буду знать, что убьёт тебя. А ты подумай ещё раз, стоит ли тебе выходить за него замуж.

– Я люблю его!

– Видимо, нет, раз позволяешь другим мужчинам целовать себя. Ладно. Там уже все тебя ждут. Пётр приехал. Ищет тебя. Подумай хорошенько. Помолвка состоится только через три часа. Время у тебя ещё есть.

Оставив сестру, Никита быстро зашагал прочь.

Глава 12

С Катариной творилось нечто очень странное. Вначале она бросилась на поиски этого офицера, но потом словно осознав весь ужас своего поступка, она заставила себя пойти домой. Удивительно, что обретя относительное спокойствие, она так и не вспомнила об отце. А ведь он мог остаться и ждать её или пойти на поиски. Все мысли Катарины занимал этот самый офицер. Она запомнило его лицо в мельчайших деталях. Запомнила лучше, чем лица сестёр и даже отца. И это лицо постоянно стояло у неё перед глазами. Она даже иногда останавливалась и обходила его. Но по понятным причинам, такое действие не приносило ожидаемого результата.

Желание увидеть его снова усиливалось с каждым мгновением, превращаясь в нестерпимую боль.

– Не смей даже думать, – повторяла она, имея в виду саму себя, – он обычный военный и ничем не отличается от других военных. Так что забудь его и иди домой.

Возникло короткое молчание, после которого Катарина разразилась на себя гневной тирадой.

– Ты не посмеешь вернуться, не посмеешь…это даже не легкомысленный поступок…это низость и даже подлость…откуда вообще такие мысли берутся? Ещё немного и ты станешь такой же, как Анна. Даже хуже…она хотя бы просто разговаривает с незнакомыми мужчинами, а ты готова бежать к нему…как это мерзко…как недостойно… я тебе не позволю, никогда не позволю опуститься до такой степени…иди домой, помогай отцу и ссорься с Анной как ты делаешь это всегда…или танцуй одна…всё что угодно только не смей возвращаться…прошу тебя…

Катарина остановилась, закрыла двумя руками лицо и с отчаянием прошептала:

– Что со мной происходит, господи? Я должна его увидеть ещё раз, должна…но он…никогда не обратит на тебя внимания…ты для него никто…ничего кроме презрения ты не получишь… – она боролась с собой из последних сил, но не выдержала и сдалась собственным чувствам.

Не задумываясь о том, что она делает и чем это может обернуться, Катарина со всех ног бросилась обратно.

Только недавно Катарина отвергала любую возможность присутствия среди представителей высшей знати. А сейчас, она ходила среди них в стареньком платье и поношенных туфлях, с распущенными волосами и заглядывала едва ли каждому в лицо. Одни отшатывались от неё в сторону, другие провожали удивлёнными взглядами. А Катарина искала и искала офицера, позабыв обо всём на свете.

Она увидела его совершенно неожиданно. Офицер стоял спиной к ней, но Катарина сразу почувствовала, что это он.

Пётр находился в полном одиночестве. Он подкармливал лебедей кусочками хлебами. Замечтавшись об Анне, он совершенно не замечал того, что происходило вокруг. В противном случае он попросту не смог бы не обратить внимания на странное поведение Катарины. Вначале Катарина обошла его с левой стороны и попыталась рассмотреть лицо, но поскольку Пётр стоял у самой кромки воды и его взгляд был обращён на пруд, сделать это ей не удалось. Тогда Катарина сделала полукруг и обошла его с правой стороны. Когда снова не получилось, она отошла назад, а затем, ускоряя шаг, направилась прямиком на него.

Пётр ничего не замечал до той самой поры, пока на него не налетела Катарина. Он успел подхватить её за талию и не дал опрокинуться на землю. На какой-то миг их руки сплелись. Пётр помог ей подняться и в этот миг услышал очень странные слова:

– Я…я не смогла сдержаться…

Пётр вначале устремил удивлённый взгляд на незнакомку, но затем открыто улыбнулся.

– Вероятно, вы сударыня имели в виду слово «удержаться»? – уточнил он и, отследив неуверенный кивок, поклонился. – Граф Пётр Азанчеев. Это мне должно попросить прощения. Я должен был заметить вас раньше!

– А ты не теряешь времени зря? – раздался рядом с ними вкрадчивый голос Анны. Она подошла к Петру и устремила неприязненный взгляд на Катарину. Пробормотав невнятные слова, Катарина поспешно отошла в сторону.

– Какой ужас, какой стыд…как я могла опуститься до такой низости, – в смятении шептала Катарина.

Анна смотрела вслед Катарине с откровенным презрением. Под стать взгляду прозвучал и голос.

– Пётр, кто это грязная нищенка?

– Понятия не имею, – ответил Пётр и тут же шёпотом добавил. – Дорогая Анна, вам следует высказываться более мягко в отношении других людей. Где вы были Анна? Я жду вас уже около часа.

Женщина что-то ответила, но Катарина уже не слышала. В сердце с каждым ударом звучало имя «Пётр». Она хотела уйти, бежать со всех ног, но так и не смогла этого сделать. Даже презрительные слова, брошенные ей вслед, не произвели должного впечатления. Катарина попросту не замечала их. Она остановилась в десяти шагах и устремила взгляд на лебедей. Катарина составляло резкий контраст со всеми, кто находился в парке. Но ей не было никакого дела до них. Она пыталась смотреть на лебедей, но голова то и дело поворачивалась в сторону Анны и Петра. Катарина хорошо слышала каждое слово.

– Я заслужила ваше прощение? – спрашивала Анна. – Если нет, так я готова просить прощение весь оставшийся вечер. Простите меня, Пётр. Я так замечталась о вас, что потеряла счёт времени.

– Родная, любимая моя Анна, смогу ли я отплатить за вашу доброту, нежность и столь удивительные и милые моему сердцу слова? – пылко отвечал на это Пётр.

– Я ваша невеста, Пётр и всецело принадлежу вам. Помните об этом всегда. Все мои мысли всегда о вас и только о вас. Я люблю вас и с каждым днём всё сильнее.

Раздался смех. Подхватив под руку Петра, Анна повела его за собой. То и дело слышался счастливый голос Петра и слова любви, предназначенные для Анны.

Постепенно всё вокруг Катарины пустело. Люди уходили. Она же не отрывала взгляда от двух лебедей. Они долго тёрлись шеями, а затем, прижавшись, друг к другу медленно поплыли.

Катарина чувствовала себя всё хуже и хуже. Она всё слышала и чувствовала себя так, словно потеряла очень дорогого человека. Она даже не пыталась бороться с собой. Она стояла и…оплакивала в душе разлуку с человеком, который за короткие мгновения стал до боли близким и родным.

Где-то поблизости зазвучали чарующие звуки «Павловского вальса». Услышав звуки музыки, Катарина пошла на них. Она хотела увидеть его ещё раз для того чтобы…попрощаться.

И она увидела его. Пётр танцевал с Анной. Его лицо сияло от счастья. Он так радовался, когда она так страдала. Чувствуя невыносимую боль, Катарина бросилась прочь.

Иоганн Лукас ждал дочь до поздней ночи. Её отсутствие тревожило его всё сильней и сильней. Он уже собирался отправиться на поиски Катарины, когда она вошла домой. Он собирался, как следует отругать дочь, но так и не сделал этого. Выражение её лица совершенно ошеломило его. Катарина молча прошла за печь и почти сразу же вышла, держа в руках ножницы, карандаш и несколько листов бумаги. Она села и разложила всё на столе. Потом взяла один лист бумаги и разрезала на четыре части. Три отложила в сторону, а одну часть положила перед собой и взяла карандаш.

Весь облик Катарины, её взгляд, даже движения выглядело очень и очень необычно. И вскоре Иоганн Лукас понял, что именно он увидел в дочери. В ней словно остановилась жизнь.

– Катарина, – тихонько окликнул он дочь, но она его не слышала. Тогда он подошёл, наклонился и поглаживая голову дочери снова её позвал.

– Я словно снова потеряла матушку, – раздался в ответ горестный шёпот, – я не знаю, не понимаю что происходит со мной…почему я веду себя так плохо…и почему зная обо всём…не могу смириться…

Иоганн Лукас пытался вникнуть в слова дочери, но они звучали бессвязно и ничего ему не могли объяснить. Он хотел поговорить с ней, но понимал, что она не сможет его услышать в таком состоянии. Пока он молчал, раздумывая как ему поступить, Катарина начала рисовать. Она прекрасно рисовала с детства. Штрих следовал за штрихом, линия за линией. Очень скоро на бумаге появилось очертания мужского лица. С каждым мгновением оно становилось всё более отчётливым. Катарина старательно выводила каждую деталь лица. Чем дольше она рисовала, тем печальнее становилась. Заметив в её глазах слёзы, Иоганн Лукас совершенно растерялся. Катарина никогда не показывала своих чувств. Чтобы ни случилось, она никогда не плакала.

– Катарина, – начал было Иоганн Лукас, но не смог продолжить. Из глаз Катарины одна за другой выкатывались слезинки и падали на бумагу, размывая рисунок. Она плакала и пыталась восстановить размытые линии. Но слёзы текли снова, вновь размывая линии. Она снова их восстанавливала, и снова они размывались. Со стороны это было похоже на некое безумие. Иоганн Лукас внезапно понял, почему его дочь находится в таком состоянии.

– Бедное дитя…ты полюбила… – воскликнул он.

Двумя днями позже, семьи Азанчеевых провожали своих сыновей. Все четверо, Андрей, Никита, Артур и Пётр отправлялись вместе на войну. Их путь лежал в Крым, на корабли Черноморского флота. Перед самим отъездом Петра, Олег отвёл его в сторону. Олег долго молчал, а потом обнял Петра и прошептал:

– Береги себя, слышишь? Береги себя!

Глава 13

Все попытки поговорить с Катариной после того самого вечера, когда Иоганн Лукас увидел её плачущей, оказались тщетными. Катарина упорно отказывалась отвечать на вопросы отца. Как только он пытался заговорить с ней на эту тему, Катарина либо сразу уходила, либо находила себе дело и молча им занималась. Иоганна Лукаса беспокоило поведение Катарины всё больше и больше. Но он прекрасно знал характер Катарины. Если она не хотела говорить, ничто не могло на неё повлиять. Она, как и её покойная матушка, хранила чувства глубоко в душе, оберегая их от всех. И неважно, какими были эти чувства.

Иоганн Лукас сразу понял, какие именно чувства испытывала Катарина, но он и представить не мог, что они приведут к столь резким изменениям в поведение Катарины. Она продолжала выполнять всё то, что делала раньше и даже с большим усердием. Но на этом всё сходство с прежней Катариной заканчивалось. Она всё чаще и чаще уходила из дома, предпочитая прогулки в одиночестве любым другим занятиям в свободное время. Её больше не радовали разговоры с отцом, хотя она и продолжала с ним беседовать. Она всё реже ссорилась с сёстрами, а порой даже отмалчивалась, когда они нападали на неё с несправедливыми упрёками. Чего раньше никогда не наблюдалось. С каждым днём, Катарина всё больше отдалялась от семьи, и Иоганн Лукас не видел никакой возможности воздействовать на дочь.

Так продолжалось до одного очень удачного вечера для семьи Лукас. Однажды его срочно вызвали к роженице. Ею оказалась супруга богатого купца, которая вместе с семейством направлялась в Санкт-Петербург. Роды разрешились самым лучшим образом. Супруг и счастливый отец щедро наградил его за труды. О чём на следующее утро Иоганн Лукас радостно сообщил всем трём дочерям. И здесь произошло удивительное событие. Катарина, прежде никогда не проявлявшая особого интереса к подобного рода событиям, вдруг оживилась. Мог ли Иоганн Лукас не радоваться столь благостным переменам. Он сразу и без малейших колебаний отмёл в сторону просьбы Анны и Марии.

– Я достаточно вас баловал подарками, теперь настал черёд Катарины, – сказал Иоганн Лукас. И уже обращаясь к самой Катарине, спросил, чего она хочет.

Анна и Мария только плечами пожимали. Катарина никогда и ничего не просила. Посему, они пришли в крайнее удивление, когда услышали, как она сказала:

– Хочу, папенька!

– Проси всего что пожелаешь! – обрадовался Иоганн Лукас. – Обещаю, я сделаю всё, что только в моих силах.

– Давайте снова поедем в Санкт-Петербург и купим наряды для Анны. Ведь ей первой выходить замуж. Только поедем как в прошлый раз. Мне хочется посмотреть…на тот дом, который так понравился Анне. В прошлый раз мне не удалось его рассмотреть, – попросила, краснея Катарина.

– Особняк графа Азанчеева? – воскликнул Иоганн Лукас, вгоняя Катарину в ещё большее смущение. – И нечего стыдиться, – добавил он, неправильно истолковав смущение Катарины. – Это прекрасный поступок. Впрочем, я и не ожидал услышать ничего иного. Ты всегда заботишься о сестрах. Особенно об Анне, – Иоганн Лукас сопроводил свои слова выразительным взглядом. Но взгляд был совершенно излишним. Анна пребывала в полной растерянности. Чтобы Катарина попросила купить ей платье? Невозможно. Она издевается надо мной, – решила Анна. Только она собиралась обрушиться с упрёками на Катарину, как услышала её голос:

– Папенька, прошу вас, поедем прямо сейчас…не то ведь не успеем?!

Радостно отследив кивок отца, Катарина ласково положила руку на плечо Марии и так же ласково сказала:

– В следующий раз мы обязательно купим и для тебя нарядов. Но сейчас…только для Анны. Пусть хотя бы один день в её жизни станет настоящим праздником.

Катарина ушла готовиться. Вслед за ней ушёл и Иоганн Лукас. Анна не могла сдвинуться с места. Ею владело оцепенение:

– Да как такое возможно? – бормоча, повторяла она.

– На самом деле Катарина всегда о нас заботилась. Мы лишь не желали признавать эту истину.

Мария вслед за Катариной вошла в комнату.

Следом за сёстрами вошла Анна. Она никак не могла поверить в искренность Катарины. Ей казалось, что она засмеётся и скажет, что пошутила. Но всё оказалось самой настоящей правдой. К величайшему удивлению и радости Анны, спустя час семейство Лукас сели на поезд, следующий с Павловского вокзала в Санкт-Петербург.

Во второй половине дня всё семейство уже выбиралось из лодки напротив особняка Азанчеева. Здесь семейство по настоятельной просьбе Катарины разделилось. Она осталась на берегу, а Иоганн Лукас с Анной и Марией отправились в гостиный двор за покупками. Катарина обещала вскоре присоединиться к ним. Лукас даже не удивился просьбе Катарины. Она в последнее время вела себя столь странно, что он уже ничему не удивлялся. Он наделся, надеялся, что её печали пройдут и Катарина станет прежней.

Поступками Катарины управляла столь мощная стихия, что она едва не постучала в дверь. Она не знала, что скажет и как сможет объяснить свой приход, но чувствовала, что умрет, если не увидит его ещё раз. Один раз, только один раз посмотреть на него, и я никогда более его не потревожу – повторяла она как заклинание. Никакие доводы рассудка не помогали. Она приводила сотни себе причин, по которым она должна немедленно присоединиться к семейству, но все они рассыпались в прах. Катарина напрягала все свои силы, чтобы избежать того позора, который наверняка ждал её в доме Азанчеевых, но рука так и тянулась… к розе переплетённой с мечом. Ожесточённая борьба грозила завершиться полным поражением, но к счастью из дверей дома вышел здоровенный мужик. Это был кучер Фёдор. Он закрыл за собой дверь и с откровенным удивлением посмотрел на Катарину.

– Мне необходимо увидеть графа Азанчеева. Он дома? – Катарина пришла в ужас от собственных слов. Она даже не предполагала, что слова ровно, как и чувства станут жить собственной жизнью.

– Граф Пётр Азанчеев? – переспросил Фёдор и тут же, нахмурившись, ответил. – Ушёл-то барин. На войну ушёл. Теперича разве только через год возвернётся. А может и более. Даст Бог живым и здоровым вернётся. Худо тебе? – Фёдор всматривался в лицо Катарины. Оно менялось с каждым мгновением, пока не стало мертвенно бледного цвета. – Переживаешь за барина? – понял он и признался, что все в доме беспокоятся за него. – Сходи помолись за барина. Легче станет. А знаешь что? Я тут собрался идтить за барина помолиться. Хочешь со мной? – предложил неожиданно Фёдор. Отследив едва различимый кивок, Фёдор повёл Катарину по направлению к Исаакиевскому собору.

Голова Фёдора то и дело поворачивалась в сторону Катарины. И каждый раз в них светилось подлинное изумление. Ему давно следовало уйти, но он никак не мог этого сделать. И причиной тому была Катарина. Вернее её слова. Фёдор слышал как сокрушались по барину и его невеста, и брат и даже Ольга Владимировна, но даже близко не испытал того благоговейного трепета, который навевали слова незнакомки. Она не плакала и не стенала как остальные. Она стояла на коленях подле иконостасом и устремив взор куда-то вниз, разговаривала…то ли с собой, то ли с барином, то ли с одним из святых во множестве изображённых на иконах.

– Ах, Пётр, Пётр, – молитвенно сложив руки, с закрытыми глазами шептала Катарина. И в голосе том было столько тоски, что некоторые из молитвуствующих, подобно Фёдору оставив собственные помыслы, обратили взоры к Катарине. – Простите меня, простите, я не смогла с вами попрощаться, не смогла проводить в страшный путь, уготованный вам судьбой. Я так спешила, так спешила, но не успела. Я виновата перед вами…виновата в том, что не оказалась рядом в тяжёлый для вас час, не обняла, не сказала какой вы прекрасный человек, не призналась в своих чувствах, не поклялась, что каждый из дней моей жизни будет принадлежать вам и только вам. Я клянусь сейчас. Клянусь в том перед Богом. Я буду молиться, ждать и…любить…

Фёдор не мог далее оставаться в церкви. Его могли хватиться. Надо же, – думал он покидая церковь, – любит-то как нашего барина. А он видать так и не полюбил. Да и с чего любить-то? У него красавица невеста есть. Не чета этой…бедняжке. Жаль её, да что тут поделаешь.

Когда Фёдор возвращался, у самого дома к нему подошёл незнакомый человек и взволновано спросил: Не видел ли он молодую девушку, черноволосую в жёлтом платье?

– Как не видать?! – отвечал Фёдор. – Печалилась больно. Сам проводил в «Исаакий». Она и сейчас там.

Мужчина несколько раз поблагодарил Фёдора. Это был Иоганн Лукас. Долгое отсутствие Катарины вызвало у него беспокойство. Он вернулся и не обнаружил дочь. Тогда заволновался ещё больше и начал расспрашивать прохожих. К счастью ему почти сразу же попался Фёдор. Иоганн Лукас поспешил в Исаакиевский собор. И действительно, Катарина находилась там. Она не прекращала молиться. Иоганн Лукас подошёл к ней и хотел окликнуть, но так и не сделал этого. До его слуха донесся шёпот дочери:

– Я знаю, что вы не любите меня и никогда не полюбите…возможно вы даже презираете меня или…ненавидите…я и это приму с покорностью, но…даже вы не сможете запретить мне любить вас…никто не сможет. Даже мне это не по силам. Моё сердце принадлежит вам, Пётр, принадлежит с того самого мгновения когда я увидела вас на станции…отныне и навсегда…только вы…только вы один, Пётр…

– Катарина, – Иоганн Лукас окликнул с глубокой нежностью.

Катарина вздрогнула, повернулась и устремила на отца невидящий взгляд. Иоганн Лукас взял её за плечи и помог подняться.

– В Павловске есть церковь. Сможешь там помолиться. А сейчас, пойдём, пойдём. Время позднее. Не успеем уехать.

Слово за слово, Иоганн Лукас вывел Катарину из собора. Он повёл её в гостиной двор. Там уже ждали Анна и Мария. Прихватив покупки, они отправились в обратный путь. За всю дорогу до самого Павловска, Катарина не проронила и слова. Как и Иоганн Лукас. Он смотрел на Катарину и отчётливо понимал, что ничем не сможет ей помочь.

Глава 14

Одним из поздних вечеров, приблизительно через две недели после отъезда сына, Ольга Владимировна вышивала в гостиной. Она вышивала тёплый свитер и думала о Петре. Где он? Добрался ли? Где служит? И бережёт ли себя? К общему в таких случаях беспокойству добавлялись и многочисленные слухи о сотнях кораблях противника с несколькими тысячей пушек и огромной армией. И вся эта громада направлялась к берегам Крыма. Об этом писали все газеты Санкт-Петербурга. Ольга Владимировна, ранее не выносившая всех этих сплетен, как она их называла, теперь каждое утро начинала с чтения газет. Каждый раз она выискивали признаки улучшения обстановки, но так и не находила. Рано или поздно снова наступит мир, – успокаивала она себя после каждого прочтения.

И сейчас она думала о сыне и войне. К беспокойству добавлялась и некая гордость за Петра. Она знала его и знала, что он никогда не посрамит имя Азанчеевых. Но как бы на рожон не полез? Вопросы и противоречия. Они владели Ольгой Владимировной всё время. Наверное, как и любой любящей матерью. Она не могла не беспокоиться за сына. Как не могла не понимать, что он обязан был выполнить свой долг.

В гостиной появился Олег. Он выглядел совершенно трезвым. После отъезда Петра, он ни разу не прикоснулся к спиртному. Всё время старался поддерживать Ольгу Владимировну, хотя и сам беспокоился за Петра не меньше её. Его что-то тревожило. Ольга Владимировна поняла это, когда Олег закинул ногу на ногу и начал тереть колено правой рукой. Он делал это неосознанно. Он всегда это делал неосознанно. Ольга Владимировна хорошо знала эту его привычку. Она означала, что Олега что-то мучает.

– Рассказывай! – продолжая вышивать, негромко проронила Ольга Владимировна.

Олег устремил на неё недоумённый взгляд.

– Вы о чём, матушка?

– Ты чем-то взволнован. Я это вижу и хочу узнать причину!

Олег сразу помрачнел. Ольга Владимировна заметила эти перемены и от волнения даже перестала вышивать.

– Судя по всему, всё даже хуже чем я думала. Ты получил весточку…от Пётра?

– В каком-то смысле, да!

– Он…ранен?

– В каком-то смысле, да!

– Олег! Что случилось?

– Мы должны помешать этой свадьбе. Пётр не должен жениться на Анне!

Ольга Владимировна облегчённо вздохнула, но только для того, чтобы обрушиться с упрёками на Олега:

– Да как ты можешь, Олег? Разве тебе не совестно? Твой брат на войне, перед лицом смерти…

– Вот именно, – гневно закричал Олег, – Пётр на войне, а она, его невеста, проводит время в увеселениях. И ты хочешь, чтобы я на всё это спокойно смотрел?

– О чём ты говоришь, Олег?

– Я только что от Малобольских, – Олег успокоился так же внезапно, как и разозлился. – Анна там. Танцует, веселиться. В общем, счастлива вполне. Возле неё увиваются десятки ухажёров. И почти все величают её графиней Азанчеевой. Она с ними танцует. И не только, но и позволяет всякие мелкие вольности. И это на виду всего общества. Ведёт себя с непозволительной легкомысленностью. И не только по отношению к Петру, но и к нашей семье. Мне по этому поводу уже высказали. Оказывается, это не первый выход Анны. Она просто умиляется своей будущей роли в качестве графини Азанчеевой. И бывает везде, где только возможно. Да и матушка её ничуть не отстаёт от дочери.

Ольга Владимировна с недоверчивостью выслушала сына.

– Анна совсем не такова, какой ты её описываешь!

– Да снимите уж свои очки, матушка! Вы в них ничего не видите! – раздражённо ответил Олег. – Анне нужен граф Азанчеев и все преимущества, которые с ним связано. До Петра ей дела нет. Она твердит, что любит его. Но разве так ведут себя любящие люди? Только он уехал, она начала кокетничать и жеманиться. Да и ещё всякий раз намекать кому не лень о том, что её уже сейчас вполне можно считать графиней и относиться соответственно.

– Мне странно всё это слышать. Я никогда не представляла Анну такой, какой ты её описываешь.

– Матушка, она показывала лишь то, что Пётр хотел видеть. Она знает, что он влюблён в неё без памяти вот и бессовестно пользуется этим. Она и меня пыталась унизить. Ещё до помолвки указала на дверь.

– Невозможно! – бледнея, вскричала Ольга Владимировна.

– Вы же не думаете, что я могу солгать вам, матушка?

Ольга Владимировна отрицательно покачала головой.

– Я молчал только потому, что она относилась с должным уважением к моему брату. Но его я унижать не позволю. Я хочу поехать к ней и откровенно поговорить.

– Я сама поеду. И немедленно.

Ольга Владимировна отложила вышивание и затрясла в колокольчик. Как только пришла Лиза, она приказала приготовить карету.

– Еду к Анчуковым!

Лиза была удивлена поздним визитом, но не сказала и слова. Она молча кивнула и быстро удалилась.

– Я подожду вас здесь! – сказал Олег вслед уходящей Ольге Владимировне.

Ольга Владимировна переоделась и уже через четверть часа ехала в карете, направляясь в дом к Анчуковым. Ей не верилось, что Анна способна вести себя столь непозволительно. Просто не верилось. Она не думала о том, как объяснит свой визит. Ей хотелось глядя в глаза Анне задать вопросы, которые появились после рассказа Олега.

Карета остановилась. Прежде чем Фёдор открыл дверь, Ольга Владимировна услышала смех. Вне всякого сомнения, смеялась Анна. Этот смех неприятно резанул ей слух. Он звучал развязно с изрядной долей вульгарностью. Ольга Владимировна резко отворила дверцу кареты и вышла. Взгляду ей предстала карета запряжённая четвёркой лошадей. Справа от кареты, недалеко от освещённого входа, ведущего в дом Анчуковых… стоял незнакомый мужчина. Он стоял на коленях перед Анной и покрывал поцелуями её руки. Она и не пыталась убрать их. Она смеялась и подзадоривала кавалера.

– Как вы смеете? – гневно закричала Ольга Владимировна.

Мужчину словно ветром сдуло. Он прыгнул в карету. Через мгновение она резко тронулась с места и укатилась.

– Простите, – пробормотала Анна, – это всего лишь…

– Следуйте за мной! – резко оборвала её Ольга Владимировна, направляясь к двери. Дверь была отворена. Видимо ждали Анну. В холле Ольгу Владимировну встретила с распростёртыми объятиями хозяйка дома. Но она так и застыла, когда послышался ледяной голос Ольги Владимировны:

– Я разрываю помолвку. Я так же категорически запрещаю использовать имя моего сына вместе с именем Анны. Прощайте!

– Пётр, сам попросил меня веселиться. Не понимаю, чем вы недовольны? Да и какое вы имеете право вмешиваться в отношения графа Азанчеева и его невесты? – с откровенным вызовом спросила Анна.

– Прекрасно, что мне довелось увидеть ваше подлинное лицо! – Ольга Владимировна бросила на Анну презрительный взгляд. – Надеюсь, в дальнейшем вы избавите нашу семью от своего внимания?!

– Зря надеетесь! – криво усмехаясь ответила Анна. – Пётр любит меня. Ни вы, ни кто другой, не сможете изменить эту истину.

– Использовать чувства Петра…мерзко. Просто мерзко. Других слов я не нахожу. В ближайшее время Пётр будет извещён о моём решении. Вам никогда не стать графиней Азанчеевой. Никогда. Я позабочусь об этом.

– Не вам решать, кто станет графиней Азанчеевой! – крикнула ей вслед Анна.

Ольга Владимировна вышла на улицу и села в карету. Её всю трясло.

– Как я могла так ошибиться в Анне? – повторяла она до самого дома.

Едва увидев Ольгу Владимировну, Олег вскочил на ноги.

– Всё гораздо хуже, чем ты рассказывал, – с ходу бросила Ольга Владимировна. – Анна ведёт себя просто омерзительно и даже не пытается это скрыть. Я не хочу волновать Петра, сейчас, когда он в опасности. Но как только он приедет, я всё ему расскажу. Я скорее умру, чем позволю ему жениться на Анне.

Анна же в это самое время, захлопнула дверь перед самым носом матери, которая всё пыталась вызнать причину ссоры с Азанчеевой. Анна не собиралась слушать мать. Она вообще никого не собиралась слушать. Она чувствовала тягу к жизни и развлечениям, но при этом и мысли не допускала о том, чтобы расстаться с мечтой, которую она лелеяла целых пять лет, с момента встречи с Петром. Поразмыслив о своём положение и возможных будущих неудобствах, Анна решила опередить Ольгу Владимировну. Пётр должен был от неё всё узнать. Анна прекрасно знала его характер. Он никому не позволял задевать Анну. Он бы и матери не позволил.

Через минуту, Анна уже писала письмо:

«Дорогой, мой самый дорогой на свете человек! Мой милый и нежный Пётр! Мой жених и будущий супруг! Моя бесконечная любовь и смысл жизни! Ты и представить не можешь, как я тосковала по тебе всё это время. Каждый день, с утра до вечера я думала о тебе. Сотни вопросов и все страшные. А если, в то время, когда я думаю о тебе, ты находишься в смертельной опасности? Может, ты ранен? Может тебе холодно или голодно? Напиши мне Пётр, напиши, иначе я сойду с ума, или умру, мучаясь от неизвестности. Ах, Пётр, как же тяжела разлука с тобой…я смею надеяться, что и ты скучаешь по своей Анне. Хотя, может я и ошибаюсь. Ты такой красивый и возле тебя столько женщин…они смотрят на тебя так, что мне хочется убить их всех до одной, но сначала закричать: Не смейте на него смотреть! Только я могу, только я…Мне так тоскливо, так тоскливо. Сегодня, я впервые позволила себе ненадолго выйти из дома и сразу прокляла себя за это. На улице меня поджидал меня какой-то мужчина. Он бросился на колени и прежде чем я успела понять что происходит, он…он поцеловал мою руку. Но хуже всего то, что ваша уважаемая матушка стала свидетельницей этой гнусной сцены. Я ничего не успела ей объяснить. Не успела ничего сказать в свою защиту. Она совершенно справедливо отчитала меня. Я понимаю, что сама во всём виновата. Бесконечно виновата перед тобой и твоей матушкой. Я готова была на коленях вымаливать у неё прощение, но она слушать ничего не пожелала. Она запретила приходить к вам в дом. Но не только. Даже не знаю, как и сказать…ваша матушка разорвала нашу с вами помолвку и наше с вами будущее. Я люблю вас всей душой, но вынуждена с покорностью принять решение вашей матушки. Прощайте Пётр. Это моё последнее к вам письмо.

P.S. У меня к вам последняя просьба. Ничего не говорите вашей матушке. Я бы не хотела стать причиной ссоры между вами. Несмотря ни на что, я буду ждать вашего возвращения. С любовью к вам, Анна.

Анна сложила письмо и надписала сверху: Отправить в штаб Черноморского флота, графу Азанчееву.

Глава 15

Тем временем, все четыре лейтенанта прибыли в Севастополь, на место своей будущей службы. Первым делом следовало отправиться в штаб и получить назначение на корабли. Этим они и занялись. Пётр, Никита, Артур и Андрей шагали по улицам Севастополя и полный грудью вдыхали морской воздух. Сбылась их мечта. Очень скоро они будут на корабле и вступят в бой с противником.

Андрей толкнул в бок Петра.

– Ты тоже заметил?

Пётр кивнул. Город им показался мрачным. На улицах находилось немало гражданских и военных. Все как один выглядели подавленными. В воздухе так и висела гнетущая тишина.

– Я тоже заметил, – подал голос Артур. – А ты? – вопрос был адресован Никите.

– Не твоё дело! – огрызнулся в ответ Никита.

Пётр и Андрей, только и могли, как осуждающе покачать головой. Никита всю дорогу беспричинно злился на Артура. И это злость никак не проходила. Хорошо, хоть Артур с пониманием принимал все выпады Никита в свой адрес. Иначе не миновать ссоры. Ни Пётр, ни Андрей не знали причину злости Никиты. Но Артур знал. Он опасался, что Никита разозлится и всё расскажет Петру. Последствия могли стать для него весьма печальными. Артур успел тысячу раз пожалеть о том злосчастном поцелуе. И не потому что, он не желал Анну. Он желал ей сильнее чем когда бы то ни было. Но страх перед ответными действиями Петра был гораздо сильнее. Артур знал, что Пётр не простит ему этого поцелуя. И он, возможно, не стал бы драться на кулаках. Пётр вполне мог вызвать его на дуэль. И тогда Артур оказался бы перед выбором: Бесчестье или смерть! Пётр стрелял великолепно. Он никогда не промахивался. Артур тому был сам свидетелем не однажды. Сам он так и не научился толком стрелять и не представлял угрозы для любого серьёзного противника. Именно страх раз за разом заставлял его смолкать перед Никитой. Он надеялся, что они попадут на один корабль. Но только вдвоём. Без Петра и Андрея. Потому что, Андрей, несмотря на свою изнеженность, обладал столь же сильным характером, как и Пётр. Он мог рассказать Петру, а мог и сам за него ответить. Этих двоих стоило опасаться. А с Никитой он бы поладил. При всей своей злости, это был добряк, который не представлял бы для него опасности, не стань он свидетелем того злосчастного поцелуя.

Обо всём этом думал Артур, следуя позади Никиты. Никита сам ускорил шаг, чтобы не идти рядом с Артуром.

Один за другим все четверо, в приподнятом настроении вошли в штаб. Здесь все выглядели ещё более мрачными. Приметив дежурного офицера по штабу, все четверо направились к нему и чётко, по-военному доложили о прибытии.

– На корабли желаете получить назначение? – переспросил их дежурный офицер и коротко бросил. – Следуйте за мной.

Он вывел всех четверых на балкон, откуда открывался великолепный вид на Севастопольскую бухту. В бухте красовалась целая эскадра, состоящая из линейных кораблей и фрегатов. У всех кораблей паруса были подняты. Казалось ещё мгновение, и они ринутся вперёд, навстречу морской стихии.

Раздался пушечный выстрел. Ядро повредило мачту одного из фрегатов. Все четверо поддались вперед, словно не веря своим глазам. В этот момент началась канонада. Один за другим ядра летели в сторону кораблей, разрывая их на части. Канонада стихла так же внезапно, как и началась. Повреждённые огнём орудий, корабли эскадры стали медленно погружаться в воду.

– Пойдёте на второй бастион, – сказал им дежурный офицер, – там сейчас двадцать орудий. Людей не хватает.

– Позвольте, – заволновался Артур. – Как на второй бастион? Я же морской офицер…

– Здесь все морские офицеры, – оборвал его дежурный офицер. – Но у нас больше нет флота. Поэтому будем воевать на суше. Я подпишу приказ. Оставайтесь здесь.

Они остались вчетвером. Артур никак не мог успокоиться.

– Так нельзя, – повторял он, – нас обязаны отправить на корабли. Я не хочу и не могу воевать на суше.

– Замолчал бы что ли, – закричал на него Никита, – и так на душе тошно, а тут ты ещё ноешь. Морской офицер? Куда поставят там и будешь сражаться.

Несмотря на гнетущую обстановку, Пётр с Андреем невольно улыбнулись. Вот уж от кого, а от Никиты они не ожидали услышать таких слов. Судя по всему, среди них всех, он единственный сохранял присутствии духа. Пётр и Андрей ничего не сказали, но и им было не по душе служить ан суше. Они всю жизнь мечтали о море. И вот тебе….домечтались. Но что оставалось делать? Следовало подчиниться приказу. Они рассуждали подобным образом, поскольку даже близко не подозревали, в каком тяжёлом состоянии находится Севастополь.

Вторым бастионом оказался укреплённый пункт на возвышенности. Насыпь из земли и песка разделённая на двадцать почти ровных частей с бойницами и проходами для подноса снарядов к орудиям. За насыпью стояли несколько землянок. Именно там отныне им предстояло жить. Артур был просто в ужасе от будущего места службы. Пока они осматривали укрепления, появился лысоватый мужчина средних лет в морском мундире капитан-лейтенанта.

– Командир второго бастиона, Ершов! – представился он.

Все четверо вытянулись в струнку и доложили о своём прибытии с указанием фамилии и звания.

Ершов улыбнулся.

– Здесь в таких формальностях нет необходимости. Мы не на корабле, к величайшему сожалению. Устраивайтесь в офицерской землянке. Она у нас одна, но в ней достаточно места. Скоро обед. Мы все обедаем вместе. А вы как угодно. В общем располагайтесь. И особо не высовывайтесь. Время от времени нас обстреливают. Впрочем, вы скоро сами со всем убедитесь.

– Мне это место не нравится, – пробормотал Артур, оглядываясь вокруг себя.

Они выглядели совсем не привычно среди прочих солдат и офицеров. И тому причиной были новенькие мундиры, которые никак не вязались с запыленной, а порой и грязной формой прочих сослуживцев.

Сделав глубокий вздох, Пётр пошёл первым делом знакомиться с офицерами. Чуть помедлив, за ним последовали Андрей и Никита. Последним поплёлся Артур.

Глава 16

Раздался оглушительный вой, а вслед за ним земля содрогнулась от взрывов. Вся землянка мгновенно ожила. Пётр выскочил босой в одной рубашке и несмотря на холод, ветер и взрывы во всю прыть устремился к «левому борту», как называли орудия расположенные с левой стороны. Он подбежал к одному из орудий и сразу же взобрался на насыпь, чтобы увидеть, где находится противник. Его кто-то схватил сзади, стащил вниз, а в следующее мгновение, накрыл своим телом. Рядом, очень близко раздался мощный взрыв. В ушах Петра зазвенело. Он попытался подняться, но его не отпускали. Следом раздалось ещё два взрыва.

– Они всегда стреляют по три раза. Хитрые больно, – раздался голос его спасителя. Он откатился в сторону и помог Петру подняться. Пётр посмотрел на насыпь, потом посмотрел на воронку позади насыпи. Не оставалось сомнений в том, что это рядовой спас ему жизнь. Но благодарить, не было времени.

– К орудию! – закричал Пётр, первым бросаясь выполнять свой приказ. Его спаситель не отставал от него и всё время подсказывал, что нужно делать. Вот и первый выстрел по наступающим цепям противника. Пётр поднёс фитиль к орудию. Раздался грохот. Орудия откатилось назад. Выстрел следовал за выстрелом. В перерывах между выстрелами, Пётр вставал на коленки и смотрел в бойницу, по совету того же рядового. Потом снова подносил фитиль к орудию. Он никого не замечал вокруг. Только просил снаряды. Вокруг всё заволокло дымом. Над всем бастионом непрерывно грохотали орудия. И не только над бастионом. Канонада доносилась и спереди и справа.

Орудие раскалилось докрасна от выстрелов. Пётр в очередной раз хотел поднести фитиль, но его остановил спокойный голос Ершова:

– С таким рвением, вы всех нас погубите! Надобно охладить орудие. Да и вам надобно охладиться!

Ершов ушёл. Пётр отложил фитиль в сторону и снова взглянул на своего спасителя. Тот успел откуда-то притащить ведро воды и сразу окатил им пушку. Она зашипела в ответ.

Спасителю Петра на вид было около сорока лет. Это был бородатый мужчина с блестящими глазами. Его глаза постоянно блестели. Чувствовалось, что он радуется возможности сразиться с противником. Пётр позавидовал ему. Мало что спас мою жизнь, да ещё и храбрец каких мало, – последний вывод он сделал, когда увидел, как этот самый спаситель поднялся и побежал по насыпи, открывая себя для выстрелов противника. Но канонада к тому времени стихла. И выстрелов не было слышно. Наступило временное затишье.

Рядом с Петром снова появился Ершов:

– Это Семён Постов. Держитесь от него подальше!

– Он мне жизнь спас! – Пётр не сумел сдержать негодования.

– Он же вас и под пули бросит, – резко ответил Ершов, – ещё недавно, он состоял в чине капитан-лейтенанта, Затем был разжалован за трусость.

– Невозможно. Он совсем не похож на труса.

– Постов уплыл на шлюпке один. Он бросил своих товарищей умирать в холодной воде. За то и был разжалован. Имейте это в виду, лейтенант Азанчеев.

Пётр проводил взглядом уходящего Ершова, потом посмотрел на насыпь. Постова там уже не было. Потом огляделся по сторонам. Особого ущерба бомбардировка не нанесла. Даже раненых в пределах видимости не наблюдалось. Впереди сновали солдаты. Они то и дело подносили заряды к орудиям. Рядом с ним неожиданно возник мальчик. Он протянул Петру кувшин с водой. Вид кувшина вызвал у Петра жажду. Он приложился к горлышку и очень долго пил. Потом вернул кувшин обратно и поблагодарил мальчика. Тот ничего не ответил. Просто побежал дальше. Сквозь дым проступили очертания Никиты и Андрея:

– Ты чего босой? Холодно ведь?! – ещё издали радостно закричал Андрей.

Никита и Андрей подбежали и начали обнимать его так, словно не ночевали вместе в землянке, а не виделись несколько лет. Пётр тоже обнимал их и смеялся. Это был их первый бой и все остались живы.

Эту картину с улыбкой наблюдал Ершов и его заместитель, поручик Есаулов.

– Какого мнения о новичках? – спросил Есаулов, вместе с Ершовым наблюдая за встречей друзей.

– Радуются как дети, – Ершов широко заулыбался. – Впервые порох понюхали, оттого и радуются. И что тут скажешь? Молодцы все трое. Анчуков и Акатьев сразу побежали помогать бомбардирам, а этот, – Ершов указал на Петра, – сам встал у орудия. Вроде, как и бомбардировать толком не умеет, но не сдаётся. Напором берёт.

– Азанчеев, первым побежал среди офицеров!

– Вот, вот, – оживился Ершов, – о том и говорю. Первым и будет в бою. За чужими спинами прятаться не станет, как этот…как его?

– Лейтенант Астольц! – подсказал Есаулов.

– Нашёлся-то лейтенант?

– Нашёлся. Говорит, живот прихватило, вот и не успел вместе со всеми.

– Понятное дело. Чего ещё могло случиться?

– Что будем с ним делать? С Астольцом?

– Дай ему немного времени. Пусть освоится. Нелегко ведь ему. На корабле собирался служить, а тут на тебе и в помощники к бомбардиру. Дадим время, поможем. Пусть освоится. Самого наверное, совесть мучает.

Внезапно снова раздался рёв. Снаряды начали ложиться рядом с бастионом. Все бросились к орудиям и открыли ответный огонь по батареям противника. С той стороны снова стихла канонада. И сразу на бастион были брошены цепи пехоты и кавалерия. Орудия вели почти непрерывный огонь, не позволяя противнику приблизиться. Цепи поднимались три раза и три раза отступали. Лишь к вечеру бой начал утихать. Пришло сообщение о том, что противник перебрасывает большие силы, включая много орудий. Битва только начиналась и все это хорошо понимали. Поздней ночью, Пётр, Андрей и Никита, сели писать письма домой. Артура не было. Он занимался подвозом бомб до самого утра. А потом, не выспавшись, побежал вместе со всеми отражать очередную атаку противника.

– Я же сказал, подтянется, – сказал Ершов, наблюдая за действиями Астольца.

Второй день пребывания на бастионе оказался гораздо тяжелее первого. Бомбардировки позиций второго бастиона прекращались только для того, чтобы пехота могла пойти в атаку. Создавалось ощущение, что к противнику постоянно прибывают свежие силы. Несмотря на явное преимущество противника, особенно в батареях, атаки отбивались одна за другой. К вечеру противник снова откатился и затих. Все уже посчитали бой завершённым, когда прямо на позиции разорвались несколько снарядов. Два офицера были убиты прямым попаданием и ещё семь человек ранены. Среди них оказался и Андрей Акатьев. Осколки раздробили левую ногу. Когда Пётр, Никита и Артур прибежал к нему, Андрей сидел на земле и держась за окровавленную ногу постоянно стонал. Ногу Андрея быстро перевязали, а потом сразу уложили на носилки. Ранение оказалось весьма тяжёлым.

– Отвоевался! – раздался чей-то голос.

Пётр и Никита сами несли носилки с Андреем. Они же его бережно уложили в повозку и ободряли как только возможно до самого отъезда. А перед тем как лошадь тронулась, они по очереди обняли Андрея и пожелали скорейшего выздоровления.

За всей этой сценой следил Артур.

– Вот он, путь домой! – думал он, глядя как увозят Андрея. – И честь свою сохраню…и рядом с Анной буду, пока Никита с Петром живот будут надрывать. А может, и сгинут здесь. Он только сейчас мог признаться себе, что всегда желал смерти Петру. Он его ненавидел. Ненавидел всегда. Может поэтому и подружился. Он завидовал всему, что имелось у Петра, и никогда не было бы у него самого. Начиная от дома и богатства заканчивая Анной.

Оставалось только обдумать детали, чтобы никто не догадался о подлинной причине его ранения. Но и здесь ему повезло. Даже придумывать ничего не пришлось. Он услышал, как возле него обсуждали ночную вылазку в стан противника. Целью была батарея противника.

– Ночная вылазка? Конечно, – обрадовался в душе Астольц. Оставалось только выбрать подходящее время и осуществить свою идею.

Глава 17

– Что? – весь облик Ольги Владимировны выражал вопрос. Она стояла в холле и ждала, когда Олег заговорит.

Олег позволил слуге помочь снять с себя куртку. Только после этого он ответил:

– Это Андрей Акатьев. Он ранен. В ногу ранен. Везут домой. Отвоевался. С Петром, Никитой и Артуром всё в порядке. Воюют вместе. Держатся друг друга. Да Андрей сам всё расскажет. А пока только отписал домой, чтобы не беспокоились.

Ольга Владимировна вздохнула с величайшим облегчением. Последние несколько дней, только и носились слухи о гибели кого-то из кадетов, отправленных на службу в Севастополь.

– Слава Богу, Пётр жив и здоров!

– Там ужас что творится, – говорил Олег, направляясь вслед за матерью в гостиную, – французы англичане спешат взять Севастополь. Город осадили. Измором решили взять. Да и этого мало показалось. Каждый день бомбардируют по несколько часов. Но наша армия держится. Да об этом весь город говорит. До чего там город, – Олег махнул рукой и сел в кресло, рядом с камином. – Вся Россия говорит.

– Что будет? Что будет? – взволнованно повторила Ольга Владимировна. – Сил сколько навалилось. Выдержим ли?

– И не такое выдерживали, – уверенно ответил Олег, – но будет нелегко. Вон, французов сколько нашло. Тьма. Да ещё и англичан с турками. Нелегко будет, – повторил Олег.

– Дай-то Бог, – поддержала сына Ольга Владимировна, – уж и годов несколько спокойно прожить невозможно. Всё война да война. Сил нет терпеть.

– То не наша вина!

В дверях показалась Лиза.

– Анна Анчукова пожаловали! – сообщила она.

Ольга Владимировна мгновенно нахмурилась. Олег отвернулся и устремил взгляд на горящий огонь в камине. На пороге появилась Анна Анчукова:

– Я хотела попросить у вас прощения, – не входя в гостиную, сказала Анна, – я пришла попросить прощения. Чтобы вы не сказали, я приму с покорностью.

– Зачем вы здесь? Разве я не запретила вам приходить в наш дом? – резко спросила Ольга Владимировна.

– Прошу прощения за то, что посмела ослушаться вашего приказа, но мне невозможно было не прийти. До нас дошли слухи о ранение Петра…

– Он здоров и прекрасно себя чувствует. А если вы оставите его в покое, будет лучше чувствовать ещё лучше! – тон Ольги Владимировны был всё так же резок.

– С ним всё хорошо? Правда? Я просто хотела убедиться. Простите меня. Позвольте мне хотя бы изредка навещать вас. Мы бы могли разговаривать о Петре. Я так по нему скучаю…

– Прочь! Немедленно! – вскакивая с места, закричала Ольга Владимировна. – Никогда! Слышите? Никогда я не позволю вам приблизиться к моему сыну. Прочь! И не смейте никогда появляться в этом доме.

– Простите меня, простите. Я не знаю, почему вы на меня злитесь, но подчинюсь вашему приказу – сказала Анна и с самым разбитым видом ушла.

– Бессовестная лицемерка! – Ольга Владимировна ходила по гостиной и никак не могла успокоиться. – Как она посмела только явиться в наш дом после всего, что произошло?!

Анна вышла из дома и села в карету. Как только дверца захлопнулась, лицо её искривила злая гримаса:

– Погоди у меня старая ведьма. Я покажу тебе «прочь»! Ты вместе со своим сыном Олегом ещё милостыню просить будете. Уничтожу вас! Уничтожу!

На самом деле, Анна и не собиралась просить прощения. Она устроила весь этот театр единственно для слуг. Они всё слышали и наверняка начнут судачить по всем углам. Скоро весь город узнает, какая она, Ольга Владимировна Азанчеева. Да и будет кому подтвердить её слова когда Пётр вернётся. Анна шаг за шагом окутывала паутиной семью Азанчеевых, но ни Олег, ни Ольга Владимировна этого не замечали.

Глава 18

Лето набирало силу. Всё время стояла жара. В доме семейства Лукас почти ничего не изменилось. Все дружно готовили запасы на зиму. Это касалось как дров, так и съестных припасов. Впрочем, исключение всё же имелось. Анна всё чаще и чаще проводила время, посещая разные увеселительные места в Павловске. Эти посещения носили достойных характер. Анна всегда возвращалась рано и никогда не позволяла себе ничего лишнего. Она прекрасно понимала, что у неё мало надежды, подыскать достойную партию. А в случае появления слухов она могла лишиться и этой надежды. Ни отец, ни сёстры не мешали ей заниматься поиском мужа, хотя и не одобряли её поведения. Но что ещё оставалось делать? Этот вопрос и заставлял всех мириться с поведением Анны. День проходил в трудах, а вечером вся семья собиралась за чаем и обсуждала следующий день.

Иоганн Лукас почти каждый день по несколько часов проводил в лазарете. Большей частью именно с помощью его усилий эпидемия брюшного тифа не получила распространение. Больше того она медленно уходила из жизни города.

Иоганн Лукас не раз порывался поговорить с Катариной, но она всякий раз уходила от откровенного разговора. И хотя внешне она никак не показывала свои чувства, отец снова оказался прав. День ото дня ей становилось всё хуже и хуже. Её ничего не радовало. Она перестала спорить с сёстрами и говорила только тогда, когда ей задавали вопрос. Мысли о Петре постоянно владели ею и на мгновение не хотели опускать. Порою она вообще никого не замечала. Такое поведение не могло остаться незамеченным. Не только отец, но и сёстры начали догадываться о причинах её постоянной печали. Катарина без устали трудилась весь день, а ночью когда все засыпали, она рисовала. Рисовала снова и снова портрет Петра. Так происходило и этой ночью.

Русская печь едва слышно потрескивала, отбрасывая отблески пламени на деревянный пол и наполняя избу теплом. Рядом с печью лежала охапка дров. На печи весело пыхтел чайник.

Дверь, скрипнув, приоткрылась. На пороге показалась Катарина, облачённая в ночную рубашку, босая с распущенными волосами. В руках она держала подсвечник с одиноко горевшей свечой. Катарина бесшумно выскользнула из комнаты и тихо затворила за собой дверь. Затем крадучись обошла печь и склонилась над сундуком, в котором они хранили старые вещи. Она поставила подсвечник на пол, открыла крышку сундука и покопавшись извлекла оттуда деревянный ларец. Оставив крышку сундука открытой, она прижала ларчик к груди, подняла подсвечник и направилась к столу. Здесь она остановилась и прислушалась. Тишина успокоила её. Катарина поставила подсвечник на стол, затем села и открыла ларчик. Крышка бесшумно откинулась, открывая взгляду стопку ровно нарезанной бумаги, рисунки и несколько карандашей. Первым дело Катарина извлекла карандаши. Вслед за ними, она извлекла рисунки и разложила их перед собой.

Все рисунки выглядели одинаково. Они изображали лицо молодого человека с самых разных сторон. Неизменными оставались только глаза. Они светились от счастья. И это, несомненно, был Пётр. По мере того как Катарина смотрела на рисунки выражение её лица менялось. Проходили минуты, но она смотрела и смотрела на свои рисунки. Смотрела с глубокой нежностью и улыбалась. Пламя свечи освещало глаза Катарины полные любви. В эти мгновения, Пётр был с ней рядом. Рисунки оживали и разговаривали с ней. Катарина слушала и отвечала. Шёпотом отвечала, чтобы никто в доме не мог её услышать. Она долго разговаривала с Петром, а потом достала из шкатулки чистый лист, взяла карандаш и начала рисовать новый образ, который подсказало ей воображение. Лицо Петра появлялось и исчезало среди снежной вьюги. Именно этот образ она хотела запечатлеть.

Катарина настолько увлеклась рисованием, что не услышала шаги отца.

Снаружи хлопнула дверь, а следом раздался грохот. Катарина выбежала в сени и сразу же замерла. Перед дверью лежал отец. Он был без сознания. Катарина бросилась на колени рядом с ним и сразу приложила руку ко лбу. Следом появились заспанные Анна и Мария. Увидев отца лежащим на полу, обе испуганно закричали.

– У него высокая температура, – встревоженно сообщила Катарина, – надо уложить его в постель и накрыть одеялами.

Они втроём не без труда отнесли отца в его комнату и положили на постель. Катарина взяла одеяло, чтобы укрыть отца и тут её взгляд упал на живот. Она отбросила одеяло и стала быстро раздевать отца. Вначале на пол полетел сюртук, потом жилет и рубашка. Обнажив отца до пояса, Катарина издала испуганный крик. Живот был вздут, а на груди виднелась отчётливая сыпь.

– Только не это, – прошептала Катарина и тут же радостно вскричала, – язык, надо ещё посмотреть язык… если не будет сыпи…свечи, принесите свечи…

Мария бросилась вон и почти сразу же вернулась с подсвечником в руках. Она встала с ним над головой отца, а Катарина приоткрыла его рот и заглянула внутрь. В глаза бросился тёмный налёт на языке.

– Брюшной тиф… – Катарина без сил опустилась на край постели и бессильно опустила руки на колени.

– Папа, папа, – Анна и Мария одновременно зарыдали.

– Замолчите, – закричала на них Катарина, – он ещё не умер и не умрёт. – она оглянулась по сторонам, – конечно, у нас есть корни «Аира». Разбавьте уксус с водой, оботрите им всё тело и переоденьте в тёплую одежду. А я пока приготовлю лекарство.

Анна и Мария бросились выполнять указания Катарины. Несмотря на глубокую ночь всё в доме завертелось с невероятной быстротой. Сёстры постоянно сновали из одной комнаты в другую, что-то заносили и выносили. При этом едва ли не каждую минуту они надеялись, что отец придёт в себя.

Ближе к утру всё успокоилось. Всё необходимое было сделано. Катарина напоила отца отваром против брюшного тифа и села возле изголовья, ежеминутно прикладывая руку ко лбу. Несмотря на все старания, температура не спадала. Это был плохой признак, но она не хотела верить собственным знаниям. Катарина беспокоилась всё больше. И под конец попросила сестёр сходить за врачом в город.

– А я пока присмотрю за отцом!

Сёстры вернулись ближе к полудню. С ним вместе пришёл пожилой врач. Он внимательно выслушал рассказ Катарины. Она рассказала, что делалось и как. Потом врач внимательно обследовал Иоганна Лукаса. Закончив обследование, он обратился к Катарине.

– Милочка моя, – сказал врач, – вы сделали всё возможное в этой ситуации. Я не в состояние сделать больше. Болезнь протекает тяжело, но хуже всего, что она запущена до невозможности. У вашего отца не первый день такая высокая температура. Это очевидно.

– Он лечил больных брюшным тифом последний месяц, – тихо ответила на это Катарина.

– Видимо, он сразу заразился. Организм долго находился под воздействием высокой температуры и совершенно ослаб. Вам надо готовиться к самому худшему. Исход может наступить в самое ближайшее время. Сегодня или завтра. Он много не протянет. Сожалею.

Откланявшись, доктор ушёл. Как он и говорил, Иоганн Лукас умер следующей ночью оставив трёх дочерей сиротами и без каких-либо средств к существованию.

Глава 19

Артур продумал всё, вплоть до самой мельчайших деталей. Он уйдёт вместе с другими в ночную вылазку. По пути отстанет и отсидится в одной из воронок, которыми усеяны все подступы ко второму бастиону. Просидит там часа три, а потом… выстрелит себе в ногу. Если выстрел окажется неудачным, он выстрелит и во второй раз, уже в другую ногу. Для этой цели он припас второй пистолет. Всё, что угодно, – думал Артур, – лишь бы не оставаться среди всего это кошмара. Месяц непрерывных боёв. Каждый день рядом с ним умирали люди. Он считал чудом, что всё ещё остаётся в живых. Далее испытывать судьбу уже было опасно.

Как следствие этих размышлений, спустя чуть больше месяца после прибытия на второй бастион, Артур решил осуществить затею, которая позволила бы ему с достоинством вернуться домой. Следовало изначально пресечь любые возможные сомнения. По этой причине, он сделал то, чего никогда не делал за всё время пребывание на войне. А именно, рискнул повести себя так, как и все остальные его товарищи. Он с самого утра и до вечера, метался по всему бастиону и появлялся везде, где только можно. И при этом даже не пытался спрятаться от огня неприятеля. Как следствие, его действия не остались незамеченными.

Ершов не стал возражать, когда Артур попросился пойти в ночную вылазку. А перед самым уходом, к нему подошёл Никита и впервые попросил беречь себя. Здесь, на войне, Артур даже ему завидовал. Этот добродушный толстячок оказался на удивление стойким. Он ни в чём не отставал от Петра. Бился с ним плечом к плечу и так же как он брался за самые опасные задания. Они оба в равной мере заслужили уважение своих товарищей. Кто бы подумал? – задавался вопросом Артур, пожимая руку Никите. Это был хороший знак. Никита больше остальных мог заподозрить его. Теперь же подозрения отпали. Он на мгновение представил, как расстроится Никита его ранению. Время шло. Надо было уходить. Снаружи уже стояла группа из шести человек. Все были вооружены пистолетами, ножами и несли на себя мины. Как только Артур вышел, к нему поднесли мину и стали осторожно подвязывать верёвками к спине. Взгляд Артура выхватил Петра. Пётр сидел возле костра и читал письмо. На плечи была накинута шинель. Артур знал, что это письмо от Анны. Пётр его уже несколько дней читал. Это было первое и единственное письмо от Анны. Сам же он успел отправить ей дюжину писем. Вид письма разозлил Артура. Но, ничего, – думал он, сжимая зубы, – скоро я буду рядом с Анной. Ты будешь продолжать читать письма, а я буду держать её руку.

Приготовления закончились. Ершов лично всех напутствовал:

– Никакого геройства, – предостерёг он, – и если вас обнаружат, расходитесь и идите по одному.

Как кстати! – со злорадством подумал Артур. Он снова бросил взгляд на Петра. Тот не обращал на него ни малейшего внимания.

Прозвучал приглушённый сигнал. Семеро человек, один за другим, перебрались за насыпь и поползли к укреплениям врага. Артур полз первым. Он хотел, чтобы все его видели. Он полз и молил французов открыть огонь. Без него вся его затея была обречена на провал. Его чаяния вскоре оправдались. С той стороны начали интенсивно стрелять. Пуля засвистели над головой. До уха Артура донеслось отрывистое: «расходимся». Артур сразу взял левее. Там больше всего было воронок, а значит и возможность оставаться незамеченным была больше. Только следовало, отползи подальше от насыпи и поближе к окопам противника. Но не настолько близко, чтобы подвергать свою жизнь опасности. Спустя четверть часа он нашёл такое место. Скатившись в воронку, Артур привалился плечом к земле. Потом достал два пистолета и положил рядом с собой. Оставалось только выстрелить в себя.

Пётр действительно читал письмо Анны третий вечер подряд. Он пребывал в гневе по поводу действий матери. Как она может так плохо вести себя с Анной в моё отсутствие? – поражался он. – Разве она не знает, как сильно я её люблю? Пётр хотел в первый же день отписать матери гневное письмо, но не стал делать из-за просьбы Анны. Он прекрасно понимал, что тем самым поставит её в неловкое положение. Поговорю с ней по поводу Анны после возвращения, – решил он. Посему он отписал матери письмо, не упоминая об Анне. Но Пётр даже матери не мог позволить встать между ним и Анной.

Дочитав письмо, Пётр отправился спать. Утро обещало стать тяжёлым. Впрочем, как и во все предыдущие дни.

А вот Никите не спалось. Он всё тревожней вглядывался в сторону противника. Никита беспокоился за…Артура.

Спустя около двух часов после ухода группы, вдали прогремели несколько взрывов. Никита подбежал к насыпи. А вместе с ним ещё несколько человек. Задание было выполнено. Оставалось ждать возвращение группы. Почти сразу после взрывов противник открыл ожесточённый огонь. Второй бастион не отвечал. За редким исключением, они никогда не отвечали ночью. Снарядов всегда не хватало, поэтому их приходилось беречь.

Спустя около получаса после взрыва, на насыпи появились двое из группы. Один из них был ранен в руку. Его сразу же стащили вниз и перевязали. Потом появились ещё двое, целые и невредимые. Прошло ещё около часа, но больше никто не появлялся. Приходилось предполагать самое худшее насчёт трёх последних участников группы.

Недолго думая. Никита прихватил пистолет и полез на насыпь.

– Ты куда? – закричали на него.

– У меня там друг! – не оборачиваясь, ответил Никита.

Артур никак не мог решиться выстрелить в ногу. Он приложил дуло пистолета к внутренней стороне бедра, но никак не мог нажать на курок.

– Ну же, будет совсем не больно. Там нет костей, значит, будет совсем не больно. Ну же… – он зажмурил глаза и заставил нажать на курок. Прогрохотал выстрел. Мгновенно появилась боль и кровь. Он застонал и в этот миг над его головой раздался крик полный ярости.

– Трус! Ничтожный трус!

Никита спрыгнул в воронку и схватив Артура за грудь, заорал:

– Мразь. Ничтожество! Под офицерский суд пойдёшь… – прогрохотал второй выстрел. Никита отпустил руки и опрокинулся спиной на землю. Не выпуская из рук дымящийся пистолет, Артур быстро выбрался из воронки и пополз в сторону насыпи. Потом поднялся и, пригнувшись, побежал.

Петра разбудила артиллерийская канонада. Ещё не открыв как следует глаза, он схватил шинель, выбежал из землянки и помчался к «левому борту». Там уже находился Семён Постов. Подтягивались и другие солдаты. Орудие Петра сделал несколько выстрелов в сторону противника. Огонь с той стороны сразу прекратился, поэтому и они перестали стрелять. Только наблюдали, ожидая атаки пехоты.

– Вашего друга увезли. Ранен в ногу.

Пётр встрепенулся и устремил взгляд на Семёна. Тот прислонился к насыпи и копался в карманах шинели, видимо в поисках табака.

– Кого?

– Лейтенанта Астольца.

– Ранение тяжёлое?

– Не особо!

Пётр облегчённо выдохнул.

– А Никита где? У него спрошу, что там с Артуром случилось.

– Анчуков? Не знаю. Не видел.

Пётр побежал на поиски Никиты. Того нигде не было. Пётр забеспокоился и начал расспрашивать сослуживцев. Очень скоро он узнал, что Никита побежал спасать Артура и больше не вернулся. В это время снова начали раздаваться выстрелы. Забыв обо всём на свете, Пётр бросился к насыпи.

– Куда? – заорал ему вслед Ершов, но Пётр его не слышал. Он перебрался через насыпь и с криком: «Никита», побежал навстречу артиллерийским залпам.

Он ещё издали услышал стоны. Пётр побежал на эти звуки. Стоны становились всё явственнее. Он подбежал к воронке и с криком «Никита» скатился вниз. Никита стонал, зажимая руками окровавленную грудь. Глаза его были полузакрыты. Губы стали почти белыми.

– Сейчас, сейчас, потерпи, – Пётр сбросил свою шинель, быстро расстегнул пуговицы и снял мундир. Он тут же приложил мундир внутренней стороной к груди Никиты, потом приподнял его и затянул рукава мундира за его спиной. Затянул так сильно, как только мог.

– Это…Артур в меня стрелял… – раздался прерывистый шёпот.

Пётр замер.

– Артур выстрелил…себе в ногу…я увидел…поэтому он выстрелил в меня…я говорю чтобы ты знал…Пётр не трогай его…пусть живёт…мразь…пусть живёт…я прошу…не трогай его…обещай…обещай…

На глаза помимо воли наворачивались слёзы. Пётр вытер их рукавом рубашки и несколько раз кивнул.

– Просто знай…какая это мразь…но не трогай его, – снова прошептал Никита, – я хочу чтобы ты был счастлив…и ещё…Анна, – он закашлялся и сразу громко застонал.

В воронку скатился Семён. Пётр оглянулся на него. Тот без слов всё понял. Они вдвоём вытащили Никиту из воронки и понесли в сторону насыпи. Их сразу увидели свои. Они открыли огонь, по противнику прикрывая их отход.

Как только они перенесли Никиту через насыпь, его подхватили санитары. Никиту быстро перевязали, положили в повозку и повезли в лазарет, в Севастополе.

Вечером этого же дня, Ершов подошёл и положив руку на плечо Петра, сказал:

– Крепитесь! Никита Анчуков умер! Мне только что об этом сообщили!

Глава 20

В середине августа, Азанчеевых навестил Андрей Акатьев. Он почти вылечился. Только прихрамывал на правую ногу. Хромота осталась после ранения и на всю жизнь. Ольга Владимировна и Олег очень тепло приняли Андрея. Андрей недолго пробыл на войне, но впечатлений, суд по всему, хватила надолго. Сейчас на фронте наступило затишье. И это не могло не радовать.

Андрей рассказал, что начал работать вместе с родителем. Родитель его являлся поверенным лицом и вёл дела крупных промышленников.

– Знакомлюсь с новыми людьми, завожу связи. Работаю словом, – рассказывал Андрей за чашкой чая, – флота мне уже не видать. Так что, приходится на суше трудиться.

– Родитель ваш, наверное, как рад?! – спросила Ольга Владимировна.

Андрей улыбнулся.

– Рад. Только и повторяет: Молодец. А если ещё и внуков мне подаришь, счастливым умру!

Ольга Владимировна и Олег рассмеялись. Правда, Олег сразу же перестал смеяться. И причиной тому стал укоризненный взгляд матери. Она ему повторяла те же слова несколько лет подряд, но Олег и не думал жениться.

– Как там, у Анчуковых? – спросил Олег.

– А как может быть? – тихо ответил Андрей, – плохо им. Родители ещё держатся, а вот Анна…всё время убивается по брату. И не думал даже, что она так сильно любила Никиту. Они всегда ссорились. Анна всё время повторяла, что терпеть его не может. А вот потеряла его и в себя прийти не может. Смотреть на неё невозможно. Да чего тут говорить…я сам никак не опомнюсь. Всегда думал, что из нас четверых, если и уцелеет, так только Никита. Никто не верил, что выдержит на флоте. В кадетах-то едва мог выдержать. А как попал на войну, сразу изменился. Вон и Артур говорит, геройски воевал Никита.

– Артур Астольц? – спросил Олег. Он знал друга Петра.

– Он самый. Неделю назад приехал. Его тоже в ногу ранило. Он уволился со службы после ранения. Не хочет больше служить. Говорит: не могу видеть, как мои друзья на войне погибают. Как приехал, так каждый день у Анчуковых. И помогает, и поддерживает. Я больше с Петром дружил, а он с Никитой. Вот такие дела.

Андрей замолчал, а потом засобирался идти.

– Останьтесь ещё немного, – попросила Ольга Владимировна.

– С радостью, да не могу. Дела ждут. Сообщите, как весточка от Петра придёт.

Откланявшись, Андрей ушёл.

– Зря мы не пошли! – подал голос Олег. – Следовало пособолезновать. Горе ведь.

– Я не могу туда пойти после всего, что случилось, – ответила Ольга Владимировна, – мне всей душой жаль Никиту, но это ничего не меняет в наших отношениях.

– Да, и правда, жаль Анну! – пробормотал Олег. – Он сел у камина и начал набивать трубку табаком. А потом затянулся и выпустив дым, добавил. – Хотя чего там жалеть. Не пошли, так не пошли.

Андрей был прав. Анна действительно находилась ужасном состояние. Она всегда относилась к Никите свысока, и даже с некоторым презрением. Но его смерть потрясла её до основания. До его гибели, Анна и не осознавала, что Никита был единственным человеком, которого она по-настоящему и всей душой любила.

Слёзы так и наворачивались на глаза. Анна сидела в своей комнате, у тумбы с зеркалом и не переставая плакала. В комнате появился Артур. Он бесшумно вошёл и так же бесшумно затворил за собой дверь. Потом опустился на колени рядом с Анной и с чувством прошептал:

– Анна, не плачьте! Вы разрываете мне сердце своим плачем! – он прижался губами к её руке. Потом ещё и ещё раз. Анна плакала, ничего не замечала. Артур развернул её руку и начала покрывать поцелуями ладонь и запястье. Потом он остановился и посмотрел на Анну. Анна была настолько поглощена горем, что ни на что не обращала внимания. Артур приподнял край платья и прижался губами к её ноге. Он поднимал платье всё выше и выше, и целовал ногу Анну. Его руки заскользили по бёдрам Анны. Она продолжала плакать и не останавливала его. Помедлив мгновение, Артур подхватил Анну на руки и покрывая поцелуями заплаканное лицо, понёс к кровати. Он уложил Анна на постель и впился в её шею страстным поцелуем. Анна застонала. Услышав стон, Артур совсем голову потерял. Он лёг на Анну и начал покрывать страстными поцелуями шею и плечи, а потом впился в её губы. Она извивалась перед ним и всё время шептала:

– Не надо, пожалуйста не надо, остановись, я люблю Петра… – Анна попыталась оттолкнуть Артура, но он убрал её руки и резко задрал платье.

Служанка несла поднос с графином воды в комнату Анны. Когда она открыла дверь, она увидела, как Артур раз за разом вторгается в Анну. Служанка сразу закрыла дверь ушла.

Артур тяжело дыша поднялся с постели и начал быстро одеваться.

– Ты мне омерзителен – равнодушно сказала Анна, – но всё равно приезжай в Павловск в субботу… вечером.

Глава 21

В конце августа, поступил общий приказ о переходе на северную сторону Большой бухты. Этот манёвр создавал водную преграду между русской армией и объединёнными армиями противников. Защитники Севастополя, в том числе и защитники второго бастиона, оставили свои позиции, предварительно взорвав всё, что они не смогли с собой забрать и то, что могло пригодиться противнику. Уже оттуда, с Большой бухты они с печалью смотрели, как топят остатки Черноморского флота.

Война приняла позиционный характер. Бомбардировки войск почти прекратились. Противник уже не имел возможности атаковать, хотя и сосредоточил огромные силы в Крыму. А с прекращением бомбардировок пошли слухи о скором мире. К этому всё и шло.

Вылазки в обе стороны продолжались с переменным успехом. Пётр не раз участвовал в таких вылазках. И почти всегда при нём находился Семён Постов. Он словно ангел-хранитель защищал Петра, следуя за ним везде и повсюду. Пётр молча принимал эту странную дружбу. Именно, дружбу. Он сдружился с Семёном, когда никто другой не желал с ним знаться. Семёна все презирали, хотя он десятки раз доказывал свою храбрость, порой совершая безрассудные поступки и подвергая опасности жизнь без особой надобности. Как ни странно, Пётр нуждался в Семёне. После того как убили Никиту, он никак не мог успокоиться. Его так и тянуло отправиться в Санкт-Петербург, найти Артура и убить его. Убить его, но не на дуэли, как поступил бы с любым другим человеком, а собственными руками. Пётр люто ненавидел Артура, но ещё больше уважал обещание данное Никите перед самой смертью. У него не оставалось ни одной возможности расправиться с Артуром. Но он не знал, сможет ли сдержаться, окажись они лицом к лицу. Поступок Артура находился за гранью даже самого мерзкой человеческой сущности. И тем страшнее должно стать наказание, – думал Пётр, – но снова вспоминал Никиту и снова призывал себя не поддаваться гневу. Эти мысли мучили его до тех самых пор, пока ему в голову не пришла простая, но весьма очевидная мысль. Он может найти любую причину и вызвать Артура на дуэль. А если Артур откажется, он будет преследовать его и открыто называть трусом. Ему не будет покоя. Никогда не будет. К чёрту Артура, – неожиданно разозлился на себя Пётр, – почему я не могу подумать об Анне? О моей милой, любимой Анне! С того раза она ни разу не написала мне, а я ведь ей писал так часто как только мог. Верно, до сих пор обижена на меня. Да и смерть Никиты…ничего, как только приеду в Санкт-Петербург, всё брошу и буду только рядом с ней. Надобно, отписать ей. С горем живёт.

Пётр сидел на каменном выступе, смотрел на море и звёздное небо. Смотрел и думал об Анне.

– Не помешаю?

Даже не оборачиваясь, Пётр знал, что это Семён. Он узнавал его голос из всех других. Голос Семёна всегда звучал одинаково виновато, так, словно просил прощения.

– Это правда? – неожиданно спросил у него Пётр.

Судя по напряжённому молчанию, Семён понял, что именно имел в виду Пётр.

– Правда!

– Как это случилось?

– Корабль подбили. Он начал тонуть. Я как капитан, должен был оставаться на судне до последнего. Но я испугался. Я спустил шлюпку, сел в неё и уплыл. Один уплыл. Экипаж уже находился в воде. Они кричали и протягивали руки ко мне. В нас продолжали стрелять. Я испугался, что снаряды попадут в шлюпку и я умру. Я уплыл один оставив умирать моих товарищей в холодной воде. Так всё и было.

– Ты не похож на труса! – только и сказал Петр, выслушав Семёна.

Сзади раздался мучительный голос:

– Я бы душу отдал за право вернуться в тот день. Как закрою глаза, так слышу, как они кричат, вижу, как они протягивают ко мне руки. Ни одного дня покоя не было с того дня. Что ни сделаю, ничего не помогает. Жизнь давно стала в тягость. Только и мучаю себя с утра до вечера. Не думал, даже убегая, что такие тяжкие пытки терпеть буду. Всё повторял, пусть рядовой, но живой. А сейчас только и думаю, пусть умер бы тогда на корабле. Всё же полегче бы стало.

– Тяжело когда тебя товарищи ненавидят!

– Правильно ненавидят. Но дело в них. От совести спасу нет. Она страшнее всего. Такие муки уготовит, что никто другой придумать не сможет. И рвёт тебя на куски, рвёт твою душу и сердце. Нет страшнее наказания, чем совесть. Не спасёшься от неё. Будешь корчиться в муках и смерти просить.

Пётр не понимал, о чём говорит ему Семён, но чувствовал его отчаяние. Ему хотелось помочь ему, но он не знал, как это сделать и можно ли помочь.

Они просидели до самого утра, ни слова не говоря, а потом разошлись. А утром по лагерю пронёсся слух: Начались мирные переговоры. Война близилась к концу. Странно, но никого эта весть не обрадовала. На их земле всё ещё находился неприятель. Они не могли с этим смириться. Кто-то, скорее от досады, выпустил несколько снарядов в сторону противника. Почти сразу же в ответ раздался артиллерийский огонь. Одна из бомб залетела на укрепления и попала прямиком в склад с минами. Раздался столь сильный взрыв, что земля содрогнулась.

Пётр одним из первых побежал в сторону горевшего склада. Недалеко от склада он увидел несколько раненных солдат. И среди них…Семёна. Семёну оторвало обе ноги. Он улыбался, когда умирал.

Глава 22

Катарина развила бурную деятельность. Она забросила все домашние дела и с утра до вечера носилась пешком по окрестностям Павловска и в самом Павловске. Невзирая ни на снег, ни на ветер, она бежала к больным и радовалась, даже если ей давали скудные продукты вместо денег. Иначе поступать она не могла. Они оказались в очень тяжёлом положении. Со смертью отца, они потеряли годовой доход, который позволял им выживать в самые трудные времена. Приходилось самой зарабатывать на жизнь себе и сёстрам. Настали нелёгкие времена, но Катарина не отчаивалась. Она всё время подбадривала сестер, и всё время искала новые источники дохода, коими могли являться только больные. Ничего иного, кроме того, чему отец научил её, Катарина не знала. Вот и пришлось заняться врачеванием.

После смерти отца, Анна и Мария пребывали в полном унынии. Они словно в одночасье изменились. Даже Анна. Она больше не пыталась ссориться. Наоборот. Она только и спрашивала, что и как надо сделать. Анна с Марией помогали Катарине, как только могли. Смерть отца объединила трёх сестёр. Они понимали весь ужас своего положения. Никто больше не думал ни о новых платьях, ни о чём другом, новом из одежды. Приходилось обходиться тем, что уже имелось. Иначе они могли попросту умереть с голоду.

Как только Катарина возвращалась домой, а бывало это всегда под вечер, обе сестры бежали к ней, помогали раздеться и сразу усаживали возле печи, которую разогревали до красна к её приходу. А когда она согревалась, сажали её за стол, где Катарина уже ждала скудная, но приготовленная заботливыми руками еда.

Но сегодняшним вечером Катарина запаздывала. Анна и Мария не знали, куда себя деть от беспокойства. Они слонялись, то и дело подкидывали дрова в печь, а потом всматривались в окно, пытаясь рассмотреть сестру сквозь морозные узоры. Каждый шорох заставлял их стремительно нестись в сени. И Анна, и Мария в душе страшились, что Катарина, подобно отцу, войдёт – упадёт и больше никогда не поднимется. Это ощущение беды никогда их не покидало. Это была основная причина их беспокойства. Так и не дождавшись Катарины, Анна и Мария пошли спать.

Ближе к утру раздался стук в дверь. Анна и Мария прямо с кровати бросились в сени. Они насилу отодвинули засов. Взглядам сестёр предстала полностью заледенелая Катарина. На волосах едва ли не сосульки висели.

– Роды принимала. Целых два рубля заработала! – прямо с порога гордо объявила Катарина.

Издавая ахи и вздохи, сёстры завели Катарину в комнату и общими усилиями стали стягивать с неё тулуп. Тулуп словно застыл и прирос к телу Катарины. Насилу стащили. Её полностью раздели, обтерли тело полотенцами, одели в сухую одежду и сразу усадили перед печью, греться.

– Никогда не задерживайся так поздно, – попросила Мария. – Мы от волнения едва не умерли.

– Приходи раньше, даже если будут больные, – стараясь говорить строго, но с нежностью глядя на Катарину, поддержала сестру Анну.

– Нельзя! – только и ответила Катарина.

– Почему нельзя? – спросила Мария.

– У нас совсем не осталось денег. То и гляди в долг пойдём просить. Поэтому и нельзя. Надо работать. Много работать. Тогда сможем справиться.

– И сколько это будет продолжаться? – тихо спросила Мария.

– Не знаю! – после короткого молчания ответила Катарина. – Сколько надо, столько и буду работать. Каждый день буду работать.

– Сегодня ты не будешь работать! – заявила Анна тоном, полагающимся старшей сестре. – Отдохни…

– Не могу. У меня есть больные. Надо идти. Только немного согреюсь. Поем. И сразу пойду.

– Катарина?!

– Вы знаете, что я пойду. Так что не трудитесь меня отговорить.

На время воцарилась тишина. Анна и Мария смотрели, как Катарина греет руки у печи. Отблески огня высвечивали спокойное лицо с безмятежным взглядом.

– Откуда у тебя столько сил берётся? – с удивлением и даже некоторым восхищением, спросила Анна.

– Я знаю! – закричала Мария, хлопая в ладоши. – Из шкатулки. У Катарины волшебная шкатулка. Как посмотрит в неё, сразу силы прибавляются. Я тоже решила посмотреть…

– Вы же поклялись мне! Вы же поклялись не открывать шкатулку! – закричала Катарина.

– Мария пошутила, просто пошутила, – успокаивающе произнесла Анна. – Она ничего не видела. Она даже не дотрагивалась до твоей шкатулки. Как и я. Но нам очень хочется узнать, что ты там прячешь. Можешь рассказать? Нам очень интересно. Почему ты скрываешь от нас? Да, и что там может быть?

– То, что принадлежит только мне и навсегда останется со мной! Моя мечта, которой никогда не суждено сбыться, – тихо ответила Катарина. – Никогда не открывайте шкатулку. Никогда. И никогда не просите меня рассказать, что там лежит.

Катарина всегда очень остро воспринимала упоминание о шкатулке. Посему сёстры сочли за благо сменить тему. Они принялись дружно уговаривать Катарину. Она должна была хотя бы немного отдохнуть после бессонной ночи. Но все уговоры оказались тщетными. Катарина ушла, как только согрелась и немного подкрепила силы.

Так она и работала. Изо дня в день. И каждую ночь, прежде чем отправится спать, она открывала шкатулку и смотрела на рисунки. Именно они давали ей силу. Именно они не позволяли упасть духом.

Глава 23

В десятых числах декабря, Артур сидел в гостиной облачённый в пальто. Нога была закинута на ногу. В руках он держал цилиндр и трость. Во всём облике ощущалось нетерпение. Он то и дело поглядывал в сторону окна. За окном непрерывным потоком ниспадал снег. Артур ждал Анну. Она пошла переодеваться и должна была подойти с минуты на минуту. Они должны были поехать в Павловск. Эти поездки стали своего рода традицией. Они ездили в Павловск каждую неделю. Гуляли в парке до самого вечера. А ночью со всей страстью предавались любовным утехам. У них даже имелся особый номер в гостинице при парке. И всегда в этих поездках их сопровождали родители Анны. Это было придумано для отвода глаз. Родители первыми отправлялись в Павловск. Затем в дом Анчуковым приезжал Артур, и они вместе уезжали в Павловск. И второе тоже было сделано с умыслом. Открытые посещения Артуром дома Анчуковых должны были снять все подозрения в случае, если бы их увидели в Павловске. Так думала Анна. Так считал Артур, который и не думал жениться на Анне. Впрочем, как и она не желала становиться его женой. Анна не только не отказалась стать графиней Азанчеевой, но и окрепла в своём решении. Но…она не желала отказываться от собственных прихотей. Такое положение дел вполне устраивало Артура. Ему льстило, что женой Петра станет женщина, которая отдала ему первенство в постели.

В то время, как Артур с удовольствием предвкушал предстоящий вечер, у дома Анчуковых остановилась карета. Из кареты вышел…Пётр. Расплатившись с кучером, он подошёл к двери и позвонил в колокольчик. С его губ не сходила счастливая улыбка. Как только дверь открылась, он быстро прошёл в дом, поднялся по лестнице и вошёл в гостиную. При виде Артура, счастливая улыбка исчезла. Он стал быстро меняться в лице. Вскоре оно стало почти чёрным. Не сводя глубокого мрачного взгляда с Артура, он тяжело проронил:

– Соболезновать явился?

Погружённый в мысли Артур не слышал, как вошёл Пётр. Заслышав голос, он обернулся, увидел Петра и сразу же направился к нему с распростёртыми объятиями.

– Мразь! – Пётр чувствовал почти неопределимое желание убить Артура.

– Что ты себе позволяешь? – гневно закричал Артур. – Как ты смеешь? Ты…

– Замолчи, или тебе даже сам Господь Бог не поможет!

Артур побледнел. Пётр подошёл к нему и сверля глазами, мрачно бросил:

– Ты жив только потому, что я обещал Никите не трогать тебя. Да, да, – добавил Пётр, увидев ужас в глазах Артура. – Я знаю, что это ты убил Никиту. Он мне рассказал перед смертью. Он рассказал, как ты прострелил свою ногу, а потом выстрелил в него. Сейчас, я не стану марать об тебя руки. Только ради Никиты не убью. А теперь пошёл прочь из этого дома и никогда более не возвращайся сюда. В противном случае мне придётся рассказать кто убил Никиту. Прочь! Мразь! Ничтожество! Трус!

Артур стоял бледный как мертвец. За такие оскорбления следовала незамедлительная сатисфакция.

– Не уходишь? – приятно удивился Пётр. – Неужто у такого негодяя как ты появилась честь? Каков подлец? – с притворным восхищением добавил Пётр, – наверное, сейчас вызовет меня на дуэль, мерзавец.

Артур обошёл Петра и быстро вышел из гостиной.

– Чувствую себя так же хорошо как если бы убил подлеца. А возможно, даже лучше, – пробормотал Пётр. – И на душе стало легче.

В гостиную вошла Анна. Увидев Петра, она вначале остолбенела, так как ожидала увидеть Артура. Но потом…закричала Пётр. Подбежала к нему и взяв его лицо в свои руки покрыла его поцелуями.

– Анна, любимая моя Анна, – шептал растроганный Пётр обнимая её. – Как долго я мечтал вас увидеть. Как мечтал обнять и сказать, как сильно я люблю вас…

Внезапно Анна перестала его целовать, отстранилась и отступила назад.

– Ваша матушка, – прошептала она, опуская глаза.

Пётр сразу понял, о чём говорит Анна. Он взял Анну за руку и с нежностью прошептал:

– О том не беспокойтесь. Никто не сможет помешать нашей свадьбе. Даже матушка. Я немедленно с ней переговорю по этому поводу. А сейчас мне пора. Я ещё дома не был. Сразу к вам приехал.

– Вы…вернётесь?

Пётр улыбнулся.

– Сегодня же вечером. И мы с вами отправимся, куда пожелаете.

– К Малобольским, – радостно вскричала Анна. – Я хочу всем вас показать. Всем. Пусть знают, что мой Пётр вернулся.

Анна крепко поцеловала его в щеку и сразу же убежала. Пётр стоял и счастливо улыбался ей вслед, а потом нахмурился. Следовало поговорить с матушкой обо всём.

Ольга Владимировна и не подозревала, что Пётр вернулся. Они с Олегом пили чай в гостиной и обсуждали Анну в свете приезда Петра:

– Служанка прямо в постели застала Анну с этим…Артуром. Что будет, если Пётр обо всём узнает? Как ему сказать? И надо ли говорить? Ума не приложу, – сокрушалась Ольга Владимировна.

– О чём вы матушка? – едва ли не гневно осведомился Олег. – Да о них весь Санкт-Петербург судачит. Все знают, что господин Астольц любовник Анны Анчуковой. Они, не скрываясь каждую субботу в Павловске проводят. Скажем мы или не скажем, неважно. Пётр всё одно обо всём узнает.

Откуда-то снизу донеслись радостные крики:

– Барин приехал! Барин приехал!

Ольга Владимировна так поспешно встала, что едва не опрокинула чашку с чаем. На пороге гостиной возник Пётр. Они с Ольгой Владимировной крепко обнялись. Она расцеловала его и повела к столу. Олег вышел навстречу брату. Они с Петром крепко обнялись и поцеловались. Пётр так спешил, что не успел раздеться. Он передал заснеженную шинель и фуражку Лизе. А та в свою очередь передала служанке. Обе сразу же ушли.

– Рассказывай, как воевал! – Ольга Владимировна не сводила с сына умиленного взгляда. – Как жил? Что делал?

– Рассказывай! – попросил Олег. Он выглядел не мене радостнее Ольги Владимировны.

– Рассказывать особо нечего, – отвечал Пётр, – все месяцы одна и та же картина. Бомбардировки и атаки противника. Ну а мы, мы отбивались, как могли. Так и жили. Ночью несколько часов, если удавалось поспать. А утром снова бой. Легче стало только, когда в Большую бухту перебрались. Стрелять в нас стали меньше, но и там…временами нелегко приходилось.

– Ты возмужал! Даже немного изменился. Словно старше стал! – Ольга Владимировна потянулась к лицу Петра. Он взял её руку и поцеловал:

– Устал с дороги. Мне бы искупаться и переодеться к вечеру.

– К вечеру? – удивлённо спросила Ольга Владимировна.

– Мы с Анной собираемся в гости к Малобольским! – коротко ответил Пётр.

Олег нахмурился и бросил на Петра осуждающий взгляд.

– Ты первым к ней поехал? – спросил Олег.

Пётр кивнул.

– Как ты мог, Пётр? Как мог не заехать в отчий дом, а поехать…к этой… – заметив мрачный взгляд брата Олег замолк.

– Олег, я тебе многое прощал, – тихо, но с отчётливой угрозой предостерёг Пётр, – но если позволишь себе оскорбительные высказывания в адрес Анны, я вынужден буду ответить. И крайне неприятно ответить. Я запрещаю тебе плохо отзываться об Анне. Ровно, как и вам, матушка, – Пётр перевёл твёрдый взгляд на Ольгу Владимировну. – Я и только я один буду решать на ком мне надобно жениться.

– Ты никогда не разговаривал со мной таким тоном, – очень тихо сказала Ольга Владимировна.

– Вы вынудили меня. Анна мне написала о том, что вы разорвали помолвку и запретили ей появляться в нашем доме. Тогда я вам ничего не сказал. Но сейчас вынужден сказать. Вернее повторить. Только я один буду решать на ком мне жениться.

– Пётр, ты не знаешь, – начало была Ольга Владимировна, но Пётр резко её перебил.

– Я всё знаю. И эту историю с поцелуем руки в вашем присутствии. Анна обо всём мне рассказала. Она ничего от меня не скрывает. Она же сообщила, что с покорностью принимает ваше решение, каковое, на мой взгляд, является несправедливым по отношению к Анне и в высшей степени оскорбительным по отношению ко мне. А сейчас мне пора идти. Прошу простить.

Пётр встал и вышел из гостиной. Ольга Владимировна и Олег пребывали в прескверном состоянии:

– Она опередила нас. Теперь Пётр не поверит ни единому слову.

– Я ему всё скажу. Он должен поверить. – Олег вышел на лестничную площадку и закричал изо всех сил. – Слышишь Пётр? Ты любишь недостойную женщину. Анна недостойная женщина. Она обманывает тебя.

Спустя мгновение рядом с Олегом возник Пётр. Он нанёс хлёсткую пощёчину Олегу. Олег не удержал равновесие и свалившись на лестницу, покатился по ступенькам вниз. Пётр не ожидавший такого развития событий помчался вслед за Олегом и успел подхватить его только в холле. Одновременно, Ольга Владимировна с криком выбежала из гостиной.

Олег держался за правую ногу и стонал от боли. Пётр придерживал его за плечи. В холл выбежали слуги. Ольга Владимировна убрала руки Петра и сама обняла Олега.

– Иди! – закричала она в лицо Петру. – Иди, развлекайся со своей Анной. Ты в полной мере заслужил это унижение.

Пётр молча поднялся и направился в свою комнату.

– Вызовите врача, – приказала слугам Ольга Владимировна. – Кажется, у Олега сломана нога.

Ольга Владимировна оказалась права. У Олега оказалось сломано колено. Врач наложил твёрдую повязку на сломанное колено и оставил опиум, который помог бы справиться с болью.

Глава 24

– Катерина Ильинична чудо как хороша и добродетельна. И приданное есть. Лучшей супруги и пожелать нельзя!

Пётр с хмурым видом смотрел на пожилого человека с круглым брюшком. Бросив эти слова, он удалился с бокалом вина в руках. Раздражение Петра росло с каждой минутой. Как только Анну приглашали на танце, возле него оказывался кто-то похожий на этого человека с брюшком и многозначительно намекал на женитьбу. При этом имелись в виду все, кроме Анны. Да ещё и эти многозначительные взгляды, которые на него бросали представители обоих полов. С учётом того, что он уже слышал от Олега, все эти действия вызвали у него вопросы и сомнения. Но Пётр не хотел верить этим полу понятным намёкам. Он знал, что Анна не способна на ложь. Предательство он и вовсе исключал. Анна была для него ангелом. Сомневаться в ней, значило сомневаться во всём. Тем не менее, вечер был напрочь испорчен.

Анна постоянно следила за ним и видела, что он пребывает не в духе. После короткого размышления, она решила, что лучше прервать вечер. Это решение, несомненно, обрадовало бы его. Именно так она и поступила. Анна во всеуслышание объявила, что граф Азанчеев только сегодня прибыл в Санкт-Петербург и нуждается в отдыхе. Посему они вынуждены уйти.

Пётр сразу оживился и устремил благодарный взгляд на Анну. Она как никто другой, очень тонко чувствовала его настроение. Если он и ошибался, то совсем немного.

Уже когда они ехали в карете домой к Анчуковым, Пётр решил откровенно рассказать Анне о своих сомнениях. Он не мог допустить, чтобы они омрачали его чистые чувства.

– Анна, не хотите ли мне рассказать нечто, о чём мне должно знать?

Вопрос Петра прозвучал вполне ожидаемо. Она знала, что так или иначе придётся отвечать на него, и была полностью готова ответить.

– Почему вы спрашиваете? – Анна придала голосу напряжение.

– Я должен, обязан спросить. Если в моё отсутствие ваши чувства изменились или произошло нечто, о чём вы хотите рассказать? Не бойтесь и не стыдитесь. Скажите откровенно. Чтобы я не услышал, обещаю, что вы и слова упрёка не услышите от меня. Мне лишь важна ваша искренность и ничего более. Я поверю каждому вашему слову. Смелее Анна, будьте со мной честны.

Анна всё ещё считала Пётра влюблённым в неё простачком, поэтому и самодовольно заулыбалась. Благо было темно, и Пётр не мог этого видеть. Придав голосу печаль, она с твёрдостью ответила.

– Во всём виноват ты. Ты один Пётр.

– Я? – вскричал Пётр. – Но каким же образом?

– Ты молод, красив, знатен, богат. Многие семьи мечтают породниться с тобой. Но они не могу этого сделать, потому что ты уже помолвлен. Вот они и начали распускать обо мне гнусные слухи. Они дошли до совершенной низости….они заявили будто у меня есть…я скажу со всей откровенностью и так как мне передали…они пустили слух будто у меня есть любовник…да не один…

– Достаточно! – заревел от ярости Пётр. – Я найду этих клеветников и языки всем поотрезаю. Не переживайте из-за этих мерзавцев. Не переживайте моя милая Анна. Я всех поставлю на место. С завтрашнего дня будем ездить по всем домам, и я посмотрю, кто осмелится на вас косо взглянуть…

О лучшем исходе и мечтать было нельзя. Анна весьма трогательно попрощалась с Петром. Она даже немного всплакнула. Пётр покинул её в неописуемом гневе.

В комнате Анну ждала записка от Артура с таким содержанием: «Жду вас на нашем месте в следующую субботу без возражений». Анна и не собиралась возражать. Присутствие Петра придавало особую остроту её отношениям с Артуром.

Уже со следующего дня, Пётр принялся с точностью выполнять обещание данное Анне. В доме Азанчеевых воцарилась тяжёлая атмосфера. Пётр постоянно пропадал. Он проводил время с Анной, посещая различительные торжества, балы и прочие увеселительные события. Он всегда возвращался ночью. Иногда навеселе. И почти перестал разговаривать с Ольгой Владимировной. К Олегу, который лежал со сломанной ногой, он и вовсе не заходил.

После последних событий, Пётр словно провёл черту и не позволял её пересекать. Все увещевания со стороны Ольги Владимировны оставались без ответа. Ольга Владимировна прекрасно понимала, чьих рук это дело, но ничего не могла поделать. Пётр слепо верил Анне.

Пётр даже не пытался выслушать Ольгу Владимировну. Он был обижен и считал, что она ненавидит Анну. По этой причине и пытается сорвать их свадьбу. Исходя из этих соображений, он полагал, что любые её слова будут сказаны с целью оклеветать Анну.

Единственным человеком за исключением Анны, который понимал и поддерживал Петра, оставался Андрей. После приезда Петра, они сдружились ещё ближе. С ним Пётр проводил столько же времени, сколько и с Анной.

А Ольга Владимировна, не переставая искала способ спасти сына от позора и роли шута, на которой его обрекла Анна. Ей было невыносимо видеть, как Петр, раз за разом защищал Анну, тем самым унижая себя в глазах общества. Это не могло, не должно было дольше продолжаться. Но Пётр ничего не хотел слушать. Оставался только один способ убедить его…он должен был увидеть всё своими глазами. Это было чрезвычайно опасное решение, но иного выхода не оставалось.

Ольга Владимировна тайно наняла сыщика, чтобы следил за Анной и Артуром. Результат получился почти сразу же. Сыщик уже на третий день сообщил необходимую информацию. Для этого всего-то надо было поговорить с одной из служанок, которая сообщила, что Анна как обычно готовится к поездке в Павловск вместе с родителями. Сыщик разузнал, в какую гостиницу они ездят, хотя это было совершенно излишне. В Павловске имелись только две гостиницы, одна при парке, вторая при железнодорожной станции. А уже в самой гостинице, с помощью небольшого вознаграждения, узнал о всех подробностях встреч Анны и Артура. Всё это было с точностью передано Ольге Владимировне. Она щедро вознаградила сыщика и сразу же направилась в свою комнату.

Достав перо, бумагу и чернила она задумалась. Письмо следовало составить анонимно. К тому же Пётр мог узнать её почерк. Она переложила перо в левую руку и начала выводить кривые, но понятные буквы:

– Ваша невеста сделала вас посмешищем перед всем Санкт – Петербургом. Прозрейте, наконец, и оставьте эту порочную и коварную особу. Она не принесёт вам ничего кроме страданий. Она играет с вами. Играет с вашей честью, встречаясь со своим любовником прямо у вас на виду. Если вы станете сомневаться в правдивости этих слов, будьте в гостинице при Павловском вокзале сегодня ровно полночь. Вы застанете Анну с любовником в одном из номеров гостиницы. Ваш преданный друг!

– Отдам его утром в субботу, – прошептала Ольга Владимировна, складывая письмо. – Пусть случится то, что должно случиться. Я или навсегда потеряю Петра или верну назад своего сына.

Глава 25

Зима повсеместно предъявляла свои права. На Павловск внезапно обрушились снегопады и морозы. Катарина сидела на подоконнике, подобрав под себя колени, и слегка повернув голову вправо, смотрела через маленькое отверстие на здание Павловского вокзала. Чёрные кудри ниспадали на спину и плечи. Из под подола изношенной ночной рубашки выглядывали голые ступни. Перед ступнями стоял подсвечник с одиноко горящей свечой. Пламя свечи колебалось, отбрасывая лёгкие тени на фигуру Катарины.

С уст Катарины сорвался грустный шёпот.

– Пётр! Как же мне не хватает вас? Мне тяжело на душе. Я боюсь не справиться. Я боюсь не за себя. Что будет с Анной и Марией, если я не смогу справиться? Кто им поможет? У них никого нет. У меня? У меня есть вы. Без вас я давно бы опустила руки…

Застывший на окне иней постепенно исчезал под лёгким нажимом указательного пальца Катарины. Нежный женский пальчик, увенчанный простеньким серебряным колечком, медлительно описывал один круг за другим. В такт движениям иней отступал, открывая взору панораму за окном.

Один за другим появлялись снежные сугробы. Вначале сугробы казались совершенного белого цвета, но чем дальше они находились от окна, тем больше сливались с чернотой ночи. Казалось, что чернота никогда не закончится, но внезапно всё изменилось. Появились слабые огни. Постепенно огни становились всё ярче и вскоре приобрели форму полукруглого здания. Палец застыл, а потом, оставляя еле заметную дорожку на инее, заскользил вниз, уступая место тоскливому взгляду.

– Это вы меня простите за то, что я вас не заметил…

Сколько раз она повторяла в душе слова Петра и ту же задавалась вопросом. А что если бы заметил? Что если он придал своим словам особое значение? Что если он…обратил на неё внимание? Сердце замирало в ожидании ответа. Она снова восстанавливала события того дня с той лишь разницей, что вместо невесты с Петром находилась она. В своих мечтах именно она являлась его невестой. Именно ей он счастливо улыбался. И именно ей признавался в любви.

– Только на одно мгновение…только на одно мгновение увидеть тебя, взять твою руку в свою и сказать, как сильно я тебя люблю… – прошептала Катарина.

Неожиданно губы Катарины раскрылись и издали мягкий звук. Потом звук зазвучал снова и снова. Постепенно звуки становились всё ровнее и нежнее. Полилась мелодия, в которой каждый бы узнал тот самый теперь уже знаменитый «Павловский вальс».

Катарина напевала, обняв руками колени, и не отрывая взгляда от маленького отверстия.

Сейчас, там далеко, на пустой площади она видела только одну танцующую пару. Она видела себя и Петра. Они сплели руки, кружились и не отрываясь смотрели друг на друга…

Громкий стук в дверь заставил её вздрогнуть. Катарина спустила ноги с окна, схватила шаль со стула и обернувшись ею поспешила встретить ночного гостя… Катарина босиком вышла в сени, подошла к двери и взявшись за засов, спросила «кто там»?

– Аристарх Рудольфович нижайше просил вас прийти. У него зачался острейший приступ подагры. Невмоготу терпеть.

– Сейчас, только соберусь и пойду, – ответила через дверь Катарина.

– Да уж до станции довезу вас. А вот обратно придётся пешим идти. Потеплей оденьтесь. Снежок больно крепко наваливает.

Катарина быстро оделась, обулась в валенки, обернула голову тёплой шалью и, прихватив сумку с лекарствами вместе с отцовской душегрейкой, вышла из дома и села в сани.

Глава 26

Ночной Павловск дремал. То и дело над крышами домов заваленных снегом, вздымались клубы пара. Повсюду снег и тишина, нарушаемая лишь лаем собак. Улицы выглядели совершенно безлюдно. Даже привычных извозчиков не было заметно. Снежный покров становился всё выше, ибо снег шёл не переставая.

Часы показывали за полночь, когда на одной из улиц Павловска показалась карета на санях, запряжённая четвёркой лошадей с занавешенными окнами. Мягко скользя по заснеженной дороге, она направилась в сторону вокзала.

Пётр спешно направлялся из Санкт-Петербурга в Павловск. Вместе с ним, в поездку отправился и Андрей. Андрей не пожелал отпустить друга одного, ибо тот пребывал в неописуемой ярости и готов был убить кого угодно. Причиной столь срочной поездки послужило анонимное письмо. Они находились на приёме у Никольских, когда слуга вручил им письмо. Неизвестный «преданный друг», сообщал в письме о том, что Анна этой ночью встречается в гостинице при Павловском парке со своим любовником.

Пётр сразу же поехал домой и взял ящик с пистолетами. После этого, даже не переодевшись, они вместе отправились в Павловск.

Андрей то и дело поворачивал голову влево и с опаской поглядывал то в сторону друга, то в сторону ящика с пистолетами, который лежал на сиденье между ними.

Пётр нервничал. Заметно нервничал. Он без конца перекладывал трость из одной руки в другую. Без видимой причины снимал цилиндр, а потом с отчётливой злостью возвращал обратно на голову. Расстёгивал и застёгивал пуговицы на пальто. При этом он едва ли не ежеминутно выглядывал в окно.

Андрей всё отчётливее понимал, что он попросту обязан успокоить друга иначе могло произойти непоправимое.

– Возьми себя в руки, Пётр. Не стоит придавать такое значения анонимному письму, – попросил Андрей.

– Не стоит? – гневно вскричал Пётр. – Да я убить готов всех этих мерзких клеветников. Они только и пытаются очернить Анну. Они ненавидят её. Ненавидят этого чистого ангела с прекрасной душой. Мне уже надоели эти постоянные ухмылки и пространные намёки на сложность брачных отношений.

– И что ты обо всём этом думаешь? – спросил Андрей.

– Некто умышленно распространяет гнусные слухи об Анне. Я уверен в этом. Возможно, это и в правду родители дочерей, которых желают выдать за меня замуж. В случае если я поверю всем этим слухам, они могут добиться своей цели, разлучив меня с Анной. Такого же мнения придерживается сама Анна. Мы пока не знаем кто эти люди. Но обязательно узнаем.

– А у тебя? У тебя есть сомнения относительно Анны?

– Нет! – отрезал Пётр. – Она любит меня, и я никому не позволю подвергнуть сомнению столь возвышенное чувство.

– Видимо сомнения всё же есть, раз ты взял с собой пистолеты!

Пётр замолчал, но ненадолго.

– Это письмо…вывело меня из себя. Мне необходимо убедиться в лживости этого послания.

– А если всё окажется правдой? Как ты поступишь?

– Я даже думать об этом не хочу!

Пётр начал перекладывать трость из одной руки в другую, а потом, разозлившись, открыл дверцу и выбросил её наружу.

Я не должен отходить от него ни на шаг, – наблюдая за поведением друга, с тревогой думал Андрей.

Карета стала замедлять ход и вскоре остановилась. Пётр выглянул из окна и сразу же повернулся к Андрею.

– Я не желаю оскорблять Анну своим подозрением, но намерен до конца выяснить, насколько соответствует истине полученное мной письмо. По этой причине, я хочу попросить тебя услуге, Андрей.

– Ты хочешь, чтобы я всё разузнал? – догадался Андрей.

– Я приказал Фёдору не подъезжать к гостинице, чтобы не вызвать лишних толков. Гостиница в двух минутах ходьбы отсюда. Пойди туда и всё разузнай, как следует. Но разузнай очень осторожно. Поговори с портье. Заплати ему достаточно, чтобы он всё рассказал. Если я начну задавать вопросы, об этом может узнать Анна. Ты понимаешь меня?

Андрей кивнул два раза подряд.

– Не беспокойся. Вопрос слишком щепетильный и я буду действовать предельно аккуратно.

– Благодарю тебя, Андрей!

Андрей покинул карету. Пётр откинулся на спинку карету. Время потекло с изнывающей медлительностью. Он гнал от себя любую мысль о возможном предательстве Анны. Но сомнения всё сильнее и сильнее вкрадывались ему в душу. Вспомнился разговор с матерью. Он слепо верил Анне. А если он ошибся? Если она действительно предала его?

– Нет, нет и нет, такое невозможно, – прошептал Пётр, – она не могла заверять меня в любви, говорить о преданности и в то же время предавать. Это слишком жестоко…она не могла поступить так с человеком, который её любит…

Четверть часа прошли в напряжённом ожидании. Несмотря на холод, на лбу Петра появились капельки пота. Почему Андрей задерживается? – с тревогой думал Пётр.

Ожидание завершилось, когда дверца открылась и Андрей, стряхивая с себя налипший снег, опустился рядом с Петром.

– Что ты узнал? – нетерпеливо спросил у него Пётр.

– Анна приехала сюда с родителями! – коротко ответил на это Андрей.

– Я так и знал, так и знал, – радостно вскричал Пётр, – милая, родная, любимая моя Анна. Она просто не способна не предательство.

– Не спеши, – остановил его Андрей. Что-то такое прозвучало в его голосе, отчего Пётр мгновенно напрягся. – Я прошу тебя набраться мужества и выслушать меня.

– Так это правда? – Андрей не мог видеть выражение лица Петра в полумраке, но услышал, как его голос задрожал.

– Я беседовал с портье. Анна действительно приехала с родителями, но…портье по секрету рассказал мне о том, что Анна частенько наезжает к ним в гостиницу и проводит там ночь… с неким мужчиной. У неё есть любовник. В этом не может быть сомнений. И это наш друг, Артур. Прямо сейчас Анна находится с ним в номере. Я заплатил портье. В случае если ты захочешь наведаться к ней, он проводит тебя прямо к ним в номер.

Пётр молча вытащил пистолет из ящика.

– Я могу тебя остановить? – спросил Андрей.

– Меня сейчас даже Господь Бог не остановит!

Не выпуская из рук пистолет, Пётр покинул карету. В лицо ему хлынул снежный поток, но он ничего не видел кроме впереди горящих огней. Вокруг не было ни единой души.

– Какой позор, – шептал он, сжимая рукоятку пистолета, – она втоптала моё имя, мою честь… в грязь…сделала посмешищем, шутом… клянусь, ты будешь наказана Анна, жестоко наказана…

Пётр решительно двинулся в сторону здания гостиницы. Не дойдя до гостиницы, он начал замедлять шаг, а потом и вовсе остановился.

В одном из освещённых окон на втором этаже, появился силуэт женщины. Она прильнула к окну, раскинув руки. Это, вне всякого сомнения, была Анна. За её спиной появился силуэт мужчины. Руки мужчины легли на грудь Анны, а голова склонилась к шее. Анна откинула голову, назад подставляя шею его поцелуям. Пётр узнал Артура.

Яростно сжимая кулаки, граф Азанчеев невидящим взглядом смотрел на Анну и Артура. В голове билась только одна мысль…убить, убить, убить обоих.

– Убью их, а потом застрелюсь сам, – сжимая зубы, прошептал граф Азанчеев.

Глава 27

Передав лекарство и наставления начальнику станции, Катарина незамедлительно отправилась в обратный путь. Снежные хлопья стали крупнее и падали гораздо чаще. В скором времени, всё вокруг могло занести сугробами, как не раз бывало.

Поразмыслив, Катарина решила за благо сократить дорогу. Для этого, всего лишь следовало пройти по дну привокзального пруда, который наверняка успел покрыться льдом. Так, во всяком случае, считала сама Катарина.

Однако её затея подверглась серьёзному переосмыслению едва она вышла к берегу пруда. Поверхность пруда была занесена снегом. Из – за снега не представлялось возможность понять насколько крепок был лёд.

Короткая заминка закончилась громким восклицанием:

– В худшем случае немного искупаюсь в проруби!

Она прекрасно осознавала, насколько глупо прозвучали эти слова, но, тем не менее, решительно двинулась вперёд. Ноги сразу провалились в снегу и наткнулись на лёд. Судя по всему, он был довольно крепок. Облегчённо вздохнув, Катарина бодро пошла наперерез к противоположному берегу. Неожиданно для себя, она потеряла равновесие, подлетела в воздух, и опрокинулась на спину, вздымая вокруг себя снежные брызги. Некоторое время Катарина лежала неподвижно, а потом звонко рассмеялась и воскликнула:

– Что же вы стоите, сударь? Разве вам трудно подать руку даме? Так – то лучше, – добавила Катарина хватаясь за воображаемую руку. Она поднялась и начала стряхивать с себя снег, при этом продолжая беседу с воображаемым кавалером.

– Сударь, будьте так любезны, позаботиться о моей шали. Она намокла. Следует стряхнуть с неё снег и вернуть мне. Да, благодарю вас, сударь…

Катарина сняла с головы шаль и начала стряхивать с неё снег. Чёрные кудри рассыпались по плечам и стали быстро покрываться снегом.

– У меня руки замёрзли. Я забыла варежки, – с досадой воскликнула Катарина. Зажав шаль под мышкой, она стала дуть на свои руки. Потом медленно убрала их от себя и протянула вперёд. – Вы хотите согреть мои руки? Так возьмите же их и согрейте, сударь…нет, это слово слишком холодное…вы… Пётр…мой Пётр. Знаете сколько ночей я мечтала увидеть свои руки в ваших? И вот сейчас…это произошло…держите их, Пётр…держите и никогда не отпускайте… – голос Катарины задрожал. Она стояла и держала руки перед собой ладонями вниз, совершенно не замечая, что они уже все в снегу. Минуты текли одна за другой. Катарина стояла на льду с вытянутыми руками, а мечтательный взгляд был направлен в сторону мостика, очертания которого виднелись сквозь стену снега.

– Потанцевать с вами, Пётр? Вы приглашаете меня танцевать? Нет? Почему же? Между нами пропасть…вы красивы, богаты и знатны, а я некрасива, бедна и не принадлежу к высшему обществу…но всё же… вы же можете сделать исключение для меня…маленькую уступку…готовы? Вы готовы танцевать со мной всю жизнь? Так танцуйте же, Пётр, танцуйте со мной…

Напевая мотив «Павловский вальс», Катарина закружилась одна по льду.

Пётр уже протянул руку собираясь открыть дверь гостиницы, когда его слуха коснулись нежные звуки. Он сразу узнал эту мелодию. Это был «Павловский вальс». Под него он танцевал с Анной в день своей помолвки. Мелодия подобно живительной воде стала заливать бушующий в нём огонь ярости. Понемногу им овладевало потрясение. Именно сейчас, когда он собирается покончить со всеми и в том числе с собой, раздаётся та самая музыка, которая сделал его таким счастливым. Что это? Предостережение? И почему именно сейчас? – пробилась в голову мысль.

Мелодия его притягивала к себе настолько сильно, что он не смог противиться этому чувству. Подчиняясь неведомым для себя силам, Пётр повернулся и пошёл прочь от гостиницы…

Он не понимал куда идёт, но с каждым шагом, мелодия становилась всё явственнее. Он поднялся на маленький мостик и здесь остановился. Голос раздавался где-то очень близко. Снегопад мешал увидеть человека напевавшего «Павловский вальс». Присмотревшись, он заметил чёрные кудри. Разгоняя снег, они взлетали вверх и опускались. Неожиданно мелодия смолкла, и до него донёсся женский голос полный невыразимого счастья.

– Никто и никогда не сможет дотронуться до моего сердца…кроме тебя…даже если мне придётся ждать всю жизнь…даже если я буду страдать каждый из этих дней…только ты…ты один будешь держать мои руки в своих….и я будут любить тебя….любить всем сердцем…я буду тебя любить даже если не останется надежды…а в тот день когда твоё сердце услышит меня…я подарю тебе прекрасную дочь…

Не сводя взгляда с чёрных кудрей, Пётр с мукой прошептал.

– Одна здесь, в холодную ночь…танцует и поёт среди снега…вот кто любит…вот кто готов страдать за свою любовь…а я готов был проклясть любовь. Готов был покончить с собой, не имея сил, противостоят боли. По сравнению с ней я лишь ничтожный трус. Мне нужно поговорить с этой девушкой…

Пётр двинулся вперед, не выпуская из виду чёрные кудри.

Зажимая в руке шаль, Катарина пыталась выбраться на противоположный берег. Ноги постоянно скользили, отчего она откатывалась назад. Пришлось встать на коленки и цепляясь руками за снег выбираться.

– Подайте же руку, сударь, – смеясь, воскликнула Катарина, по привычке разговаривая сама с собой. Но на сей раз её просьбу явно услышал кто-то свыше.

– Я уже собирался помочь вам, прошу прощения сударыня, – донёсся до неё голос.

В следующее мгновение, Катарина почувствовала, как кто-то схватил её за руку, вытащил на берег, а потом, схватив за плечи, приподнял и поставил на ноги. Всё произошло так быстро, что она не успела даже удивиться. Но в следующее мгновение её ждало подлинное потрясение. Узрев перед собой лицо человека, о котором она мечтала, Катарина потеряла дар речи. У неё появилось твёрдое чувство, что воображение решило с ней сыграть злую шутку.

– Ваши руки замёрзли, сударыня. Неужели вы этого не чувствуете? – вскричал Пётр. Он тут же забрал у Катарины шаль и бросил её на снег. Затем начал растирать её руки своими руками. А потом, снял свои перчатки и надел её на руки Катарины. Она всё ещё не могла прийти в себя от происходящего, но голос Петра она всё же услышала.

– Я пришёл поблагодарить вас. Сами того не зная вы спасли мою жизнь. Девушка, которую я любил…предала меня. Моя невеста предала меня. Мы были помолвлены с ней. А сегодня…сегодня я застал её вместе с любовником. Я хотел убить их на месте, но не сделал этого только благодаря вам. Всё закончилось…любовь, мечты…всё разлетелось на мелкие кусочки…но вы не дали провалиться в пропасть…

– Спасибо… – Катарина не могла поверить, что сказала такое.

– Меня не за что благодарить, – Пётр неверно истолковал благодарность Катарины. Да он и не мог истолковать её иначе. – Я рассказал вам только потому, что мы незнакомы. Я не знаю вас. Вы не знаете меня. Сейчас мы расстанемся и забудем об этой встрече. И ещё… – он снял с безымянного пальца обручальное кольцо. – Это моё обручальное кольцо. Мне оно больше не нужно. На внутренней стороне выгравировано два слова «Навеки вместе». Для меня эти слова стали символом предательства и лжи. Вам же они дают надежду. Возьмите его, – Пётр взял руку Катарины и вложил в неё кольцо. Не отпуская её руки, он с глубоким чувством добавил. – Смотрите на него когда будете страдать и вспоминайте о своей любви. А если вашу любовь тоже предадут…отдайте кольцо тому человеку, который предаст вашу любовь.

Оставив кольцо в руке Катарины, Пётр исчез за стеной снега.

– Возможно ли такое? – дрожащим голосом прошептала Катарина. Всё её тело горело от прикосновений Петра. Сердце ликовало. – Он держал мои руки…он обнимал меня…он говорил со мной…он дал мне надежду… – она поднесла кольцо к губам и покрыла поцелуями.

Глава 28

Задребезжал рассвет, но Пётр не возвращался. Андрей успел в сотый раз пожалеть о том, что отпустил его одного. Чего он только не передумал за время ожидания. И всякий раз приходил к выводу, что эта поездка в любом случае, добром не закончилась бы. Характер друга позволял предполагать наихудшее развитие событий.

Услышав скрип отворяемый дверцы, Андрей было прибодрился, но заметив мощную грудь, густую бороду и шапку, снова расстроился. Это был всего лишь кучер Фёдор.

– Снежок крепчает. Дорожки заносит. Не доберёмся до дома…избави нас Господь от напасти, – кучер перекрестился и уж потом закончил короткую речь. – Ехать немедля надобно, барин.

– Поедем, Фёдор, поедем! Скоро придёт Пётр. Тогда сразу и поедем.

– Хозяин давно тута стоит, – откликнулся Фёдор, – я уж просил у «его». Молчит…может ждёт кого?

– Пётр здесь? – поразился Андрей.

Андрей буквально вылетел из кареты и сразу увидел Петра. Тот стоял с опущенной головой рядом с каретой и что-то внимательно рассматривал под ногами. Ни цилиндра ни пальто на нём не оказалось. Как не было и пистолета, с которым он ушёл. Чёрный фрак стал белым. На волосах лежал снег, а по лицу стекали струйки воды. Взгляд застыл.

Андрей не на шутку испугался. Произошло непоправимое, – понял он.

Подскочив к Петру, он схватил его за плечи и затряс изо всех сил, одновременно выкрикивая один и те же вопросы:

– Она жива? Отвечай, она жива? Ты убил её? Отвечай, Пётр…что ты с ней сделал?

– Ничего, – последовал равнодушный ответ, – она жива и здорова и…Артур тоже…не пострадал. Я им даже слова не сказал…просто ушёл…

– А где твой пистолет?

– Не знаю….потерял, наверное,…не помню…

– Пойдём!

Андрей подхватил Петра под руку и повёл к карете. Он помог ему устроиться на сиденье и только потом сам сел и закрыл за собой дверцу.

– Едем, Фёдор! – закричал Андрей.

Карета сразу же дёрнулась с места и покатилась. Андрей сосредоточил всё своё внимание на друге.

– Да ты весь в снегу. Ты заболеешь! – вырвалось у него. – Давно ты вернулся? Почему ты молчишь? Что случилось?

– Не знаю…не знаю, Андрей, – тихо ответил Пётр, – я видел Анну вместе с Артуром в окне…я пошёл убивать…и я бы убил их обоих…никто и ничто не могло меня остановить…но я остановился…я услышал «Павловский вальс»…это музыка звучала в самые счастливые мгновения моей жизни…и прозвучала в тот миг когда я собирался их убить…это было похоже на злой рок, нет…нет, скорее на удивительное волшебство….и это волшебство подавило все прочие мои мысли…оно притягивало меня преодолевая волю…и я пошёл…

Андрей слушал затаив дыхание.

– Я увидел девушку…она танцевала одна среди снежных сугробов и пела…потом говорила прекрасные слова…и тогда я понял, что именно меня остановило…эта девушка не просто пела…она выражала свои чувства…я даже передать не могу, что это было…каждая нота «Павловского вальса» была наполнена любовью и…преданностью. Её чувства ошеломили меня. Эта девушка любила…и я не просто слышал её слова, я их чувствовал…

– Она спасла твою жизнь, – сказал Андрей, пожимая локоть Петра.

– Спасла! Но для чего? Я не знаю…

– Как её имя?

– Не знаю. Я не спросил имени. Да я даже лицо не разглядел. Только отдал ей своё обручальное кольцо и ушёл.

– А как ты поступишь с Анной? – осторожно спросил Андрей. – Разорвёшь помолвку?

– Нет! – после короткого молчания ответил граф Азанчеев. – Я не стану разрывать помолвку. Анна соткана из коварства. Что ж, наказание будет соответствовать поступкам Анны.

– Что ты собираешься сделать?

Взгляд графа Азанчеева загорелся зловещим огнём.

– На музыкальном вечере в Павловске всё начиналось, там и завершится. Анна будет жестоко наказана. Она сделала из меня посмешище для всего Санкт-Петербурга. Что ж, посмотрим, как ей самой приглянется подобная роль!

– Мне становится страшно, – признался Андрей, – что за месть ты задумал?

– Для начала следует ускорить дату моей свадьбы с Анной. И Артуру ничего не говори. Не думаю, что он появится. Но если появится, веди себя с ним так словно ничего не произошло.

– Чего? – Андрей аж рот разинул от удивления.

– В моих отношениях с Анной ничего не меняется. Я тот же самовлюбленный идиот над которым втихомолку потешается весь город. Имей это в виду, если придётся отвечать на вопросы о наших с Анной отношениях.

На том разговор и завершился. Пётр погрузился в молчание и до самого Санкт – Петербурга не проронил ни единого слова. Андрей же раздумывал над словами друга пытаясь уяснить для себя смысл его поведения. Он частенько поглядывал в его сторону, но лицо последнего оставалось совершенно непроницаемым.

– Месть на холодный рассудок, может ли быть вещь страшнее? – думал Андрей. – Остаётся догадываться о его замыслах. Если такой человек как Пётр обрекает себя на роль шута после того как убедился в измене своей невесты…значит он готовит страшный удар. И целится прямо в сердце, чтобы убить наповал…

Глава 29

Печь весело трещала, распространяя жар по всей избе. На печи стояло корыто с водой. Над корытом поднимались клубы пара. Рядом с печью аккуратно лежали стопки дров. Они поднимались почти до самого потолка. Посредине стола стояла кастрюля, от которой исходили манящие запахи. Варённая картошка, вяленная рыба и сушёное мясо нарезанное тонкими ломтиками, еда от которой даже у сытого человека мог разыграться аппетит. Даже в праздники у семейства Лукас не бывало столько еды.

Анна и Мария успели оценить все эти вкусности по достоинству. Обе сидели за столом и с явным удовольствием поглощали пищу. Время от времени они поглядывали на огромную охапку дров возле печи. Пока они спали, Катарина успела приготовить еду и нанести дров. Оставалось только удивляться такой сноровке. Мария выразила эти мысли вслух.

Но Анна и сама ничего не понимала. Они стали высказывать различные предположения и едва не поссорились из-за этого.

Неизвестно чем бы всё закончилось, если б не открылась дверь и не вошла Катарина в лёгком платье с закатанными рукавами. Верхняя пуговица воротника на платье была расстёгнута. Волосы разметались по плечам. Она была обута в валенки и держала в руках несколько заледеневших в полный рост платьев.

Широко улыбаясь себе под нос, она начала развешивать платья вдоль печи, там, где они по обыкновению сушили одежду.

Сёстры изумлённо уставились на Катарину. В такой холод, она ходит в одном платье, развешивает белье, да ещё и улыбается. С учётом того, что они уже видели, приход Катарины произвёл на них ошеломляющее впечатление.

Мария встала из-за стола и направилась в спальню. Почти сразу же она оттуда вышла и вошла в комнату отца. Выйдя из комнаты отца, она вернулась обратно на место и удивлённо заметила.

– Похоже, она всю одежду отстирала!

Развесив платья, Катарина подошла к столу и села на своё место. Она налила суп и под неотрывным вниманием двух удивлённых взглядов взяла ложку. Но есть Катарина не стала. Она начал помешивать суп ложкой совершенно не замечая никого вокруг. Она всё время улыбалась, а потом…неожиданно для всех, заливисто рассмеялась.

– Ты здорова? – осторожно спросила у неё Мария.

– Осталось совсем немного, – ответила на это Катерина.

Сёстрам оставалось только гадать, о чём именно шла речь. Они смотрели на Катарину, широко раскрыв рот. А она снова начала помешать суп и широко улыбаться. Глаза Катарины в прямом смысле слова – сияли. Сёстры не могли понять причину её необычного поведения.

– Ну раз уж сегодня ты такая…весёлая, может и постельное бельё постираешь? – вкрадчиво попросила Анна.

Мария бросила на неё грозный взгляд.

– Да. Спасибо, – не переставая улыбаться, ответила Катарина.

– Что ещё за «спасибо»? Ты издеваешься надо мной? – Анна не на шутку рассердилась. Она собиралась обрушиться на Катарину с гневной речью, но так и застыла с поднятой рукой.

Катарина встала из-за стола. Спустя минуту, она уже опускала постельное бельё в кипящее корыто с водой. После этого она одела тёплые рукавицы и вынесла корыто в сени. Затем затворила распахнутую дверь. Спустя несколько мгновений из сеней донёсся радостный голос Катарины. Сёстры навострили уши:

– Знаю, знаю…это очень плохо…я не должна так поступать….тебе плохо, ты страдаешь…а я радуюсь…знаю, но ничего не могу с собой поделать… – раздался радостный смех. Смех быстро прекратился и послышался виноватый голос, – прошу прощения…я постараюсь больше не смеяться… – за этими слова раздался новый взрыв смеха, гораздо громче предыдущего.

Сёстры не пропускали ни единого слова из странных речей Катарины. К тому времени, когда она начала следующий диалог с собой, их всерьёз обеспокоило её состояние.

– Ещё раз прошу прощения…мне так стыдно…я пытаюсь расстроиться, но у меня не получается…мне всё время хочется смеяться. Подайте же руку, сударь, – новый взрыв радостного смеха, – я разговаривала с собой. Я часто разговариваю с собой…но такого продолжения даже в мечтах представить не могла…я не должна была благодарить…я поступила просто ужасно.

– Может дать ей немного опиума? – пробормотала Анна, поглядывая с опаской на дверь. – Катарина явно не в себе.

Голос Катарины становился всё тише и тише. Она продолжала говорить, но здесь в комнате не могли расслышать её слова. Неожиданно раздался хлопок. Сёстры разом бросились в сени. Но сени были пусты. Они вернулись обратно и прильнули к окнам. Взглядам предстали полуразвалившийся забор, снежные сугробы и несколько рядов замёрзшего развешанного белья. Показалась Катарина с охапкой белья. Увязая по колено в снегу, она прошла вдоль забора и начала развешивать бельё. Она, не переставая улыбалась и ничего не замечала.

Развесив бельё, она стала жестикулировать руками и что-то говорить. Сёстры напрягали слух, но так и ничего не смогли расслышать. Неожиданно для них, Катарина снова рассмеялась, а затем подхватила подол платья и закружилась на снегу. Через мгновение она завязла в снегу и упала, потом выбралась и снова продолжила кружиться. Катарина падала снова и снова. Снега на её одежде и на волосах становилось всё больше и больше. Но она даже не пыталась его стряхнуть. Каждый раз она вставала и продолжала кружиться.

Мария неожиданно схватила руку Анны и весело закричала.

– Бежим!

Обе сорвались с места и выбежали из дома. Они обежали дом и с разбега навалились на Катарину. Потом хохоча, поднялись. Держась за руки они пытались танцевать, но каждый раз то одна то другая падали на снег и остальным приходилось её поднимать. Каждый раз, когда это происходило, раздавались взрывы хохота. Они смеялись впервые после смерти отца.

Глава 30

Карета выехала на набережную и спустя несколько минут остановилась у величественного особняка. Попрощавшись с Андреем и наказав кучеру отвезти его домой, Пётр вошёл в дом.

В холле его встретила Лиза. Увидев хозяина без шляпы, пальто и трости она удивилась, но не подала виду.

– Где матушка? – спросил у неё Пётр.

– В гостиной. – Почтительно ответила Лиза.

Не задавая больше вопросов, Пётр поднялся по лестнице на второй этаж и прошёл в гостиную.

Когда Пётр появился в гостиной, Ольга Владимировна напряглась. Она устремила на сына пронизывающий взгляд, словно пыталась прочитать его мысли.

– Поехал или не поехал? – думала она с возрастающим напряжением.

Пётр опустился на колени и прижался губами к руке матери.

– Простите, матушка. Я вёл себя глупо и не прислушивался к вашим словам и за это жестоко наказан.

– Значит, ты ездил в Павловск? – тихо спросила Ольга Владимировна. Пётр поднялся и устремил на мать удивлённый взгляд и тут услышал проникновенный голос:

– Да, это письмо написала я. Я знала, что рискую твоей жизнью и провела самую страшную ночь в своей жизни, дожидаясь твоего возвращения. Но иного выхода не оставалась. Я не могла позволить Анне и дальше унижать тебя. А ты не желал меня слушать. Тогда я наняла сыщика и с его помощью узнала, где состоится встреча Анны с любовником. Потом написала тебе. Только так я смогла открыть тебе глаза на правду. Я рада, что ты не снизошёл до мести и не разрушил свою жизнь. Она того не стоила.

– Но это не значит, что она останется безнаказанной.

– Оставь её Пётр, – попросила Ольга Владимировна, – пусть живет, как пожелает. Просто разорви помолвку. Если хочешь, я сама поеду к Анчуковым и всё скажу.

– Вы этого не сделаете, матушка! Боле того, я не собираюсь разрывать помолвку. Напротив, я собираюсь назначить день нашей свадьбы.

Ольга Владимировна побледнела.

– Ты это говоришь даже после того как узнал что она тебя предала? Я не узнаю тебя, Пётр!

– Доверьтесь мне, матушка, – попросил Пётр, – я совершил ошибку, не поверив вам. Но сейчас всё обстоит иначе. Анна лгала глядя мне в лицо. Она заверяла меня в своей любви и в то же время встречалась с любовником. Если б она откровенно обо всём рассказала, я бы простил её. Но она использовала мою любовь самым мерзким способом. Не просите меня всё забыть или простить. Я не смогу.

– В таком случае, почему ты говоришь о свадьбе с Анной? – растерянно спросила Ольга Владимировна.

Взгляд Петра сверкнул мрачным огнём.

– Я приготовил для неё особое блюдо и подам горячим прямо на стол.

Пётр ушел, оставив Ольгу Владимировну в полной растерянности.

– Он не собирается жениться. Это очевидно, – вполголоса произнесла Ольга Владимировна. – Тогда…для чего ему нужна свадьба? Что он задумал?

Пётр отправился прямиком к Олегу. Тот встретил его угрюмым взглядом. Не говоря ни слова, Пётр опустился в кресло и вытянув ноги закрыл глаза.

– Не смей здесь спать? – возмутился Олег. – У тебя есть своя комната. И вообще, уходи отсюда. Я не желаю тебя видеть.

– Так и не смотри! – не открывая глаз, ответил Пётр. – Я всю ночь не спал и буду благодарен, если ты помолчишь.

– Ещё чего? – возмутился Олег. – Мало приходишь в мою комнату, да ещё и рот мне затыкаешь. Матушка! – во всю силу лёгких воззвал Олег.

Ольга Владимировна услышала крик Олега и немедленно явилась на зов.

– Уберите его отсюда! – рука Олега остановилась на Петре.

Увидев спящего Петра, Ольга Владимировна сняла с себя шаль и укрыла её сына.

– Пётр узнал про измену Анны. Оставаясь здесь, он наверное пытается выпросить у тебя прощение.

– Вы сговорились? – поинтересовался Олег. – Это что ещё за такой странный способ просить прощения?

– Не злись. Пусть поспит. А потом он сам уйдёт!

– Только один раз, – предупредил Олег.

– Конечно, – согласилась с ним Ольга Владимировна.

– Хорошо. А сейчас вели принести опиум. У меня начинаются боли!

– Сейчас всё принесут!

Ольга Владимировна вышла. Олег некоторое время смотрел на брата, а потом вытащил одну подушку из под головы и запустил ею в Петра со словом: «Убирайся». Пётр даже не пошевелился. Он крепко спал или делал вид, что спал. Прибыл посланник от Анчуковых. Они устраивали бал в честь двадцатилетия своей дочери и особо приглашали Азанчеевых. Слово «особо» было подчёркнуто дважды.

Глава 31

Спустя несколько дней, Пётр стоял перед зеркалом и придирчивым взглядом осматривал новенький фрак. Фрак сидел на нём безукоризненно, но он то и дело поправлял его и потом снова смотрелся в зеркало.

– Ты выглядишь бесподобно! – входя к нему в комнату улыбаясь, заявила Ольга Владимировна. – Но ты напрочь забыл о времени. Уже девять часов вечера – время, указанное в приглашение, в качестве начала бала.

– Уже еду!

– Пожалуйста, сдерживай свои чувства!

– Я именно это и делаю, матушка!

Пётр поцеловал руку матери и обойдя её направился к двери. В вестибюле его встретил Фёдор. Он помог ему одеть пальто, передал цилиндр и трость, а затем открыл перед ним дверь. Поблагодарив его, Пётр вышел из дома. Снаружи его ждала карета.

– К Анчуковым, Фёдор! – бросил Пётр, садясь в карету.

– Понятно, барин, – раздался в ответ бас кучера.

Карета покатила по мостовой. Пётр плотно закрыл занавесь на окне и, положив трость на колени с тихой яростью прошептал:

– Ну что же, дорогая моя невеста…начнём игру, вернее продолжим её, однако слегка изменим правила. И что же я жду от бала? Ты сама должна назначить дату нашей свадьбы. А я…и на этот раз позволю себя уговорить…

Часы показывали ровно десять, когда Пётр вошёл в зал полный гостей. Стараясь держаться как можно неприметней, он выискивал взглядом Анну. Это оказалось делом не совсем простым. Повсюду вокруг него буквально проплывали десятки дам в великолепных платьях. Но вот показалось знакомое лицо. Анна стояла в окружение толпы поклонников. Она выглядела просто обворожительно в розовом платье с открытыми плечами. Шею обрамляло жемчужное ожерелье. Волосы были красиво уложены с помощью золотых булавок. Недалеко от неё стояли родители в окружение незнакомых ему людей.

Поскольку Анна его не замечала, Пётр решил «попасться» на глаза своему будущему тестю. И с этой целью выдвинулся и стал медленно продвигаться вперед, не упуская из виду родителей Анны. Наконец его заметили. Раздался радостный голос Анчукова:

– А вот, наконец, и вы, дорогой граф. Мы уже и не надеялись!

Оставив гостей, Анчуков радостно поспешил навстречу Петру.

Пётр прекрасно понимал, что возглас Анчукова привлечёт к нему внимание Анны. Выждав паузу, он посмотрел в её сторону. Она смотрела прямо на него и приветливо улыбалась. Пётр придал себе равнодушный вид и слегка наклонил голову, приветствуя невесту. Анна была, несомненно, удивлена подобной холодностью. В этот миг, Пётр остановил молодую женщину, которую прежде никогда не видел и, склонившись, поцеловал ей руку приправляя поцелуй громкими словами, которые услышали многие, в том числе и Анна:

– Вы слишком прекрасны для этого бала, сударыня!

Женщина явно собиралась продолжить разговор, но в этот миг снова подошёл Анчуков. Они раскланялись и обменялись комплиментами. Между ними завязалась короткая беседа. Краем глаза Пётр заметил, что Анна слегка побледнела.

– Я даже не начинал моя дорогая, – подумал он с некоторым злорадством.

Объявили мазурку. Все поклонники Анны одновременно и с откровенной завистью посмотрели на Петра. Анна сама на него смотрела. Первый танец, несомненно, принадлежал ему. Но Пётр медлил. В середину зала начали выходить мужчины и женщины. У Анчукова, да и не только у него, медлительность Петра вызвала удивление.

– Разве вы не собираетесь приглашать Анну на танец? Первый танец ваш, граф.

– Я с удовольствием его уступлю и предпочту ему игру с шахматами с вами за трубкой хорошего табака, – как мог любезно ответил Пётр. – Надеюсь, вы примете моё предложение?

– О, граф, – Анчуков аж весь засиял. – Приму с превеликим удовольствием.

Он тут же подхватил Петра под руку и повёл в соседнюю комнату, где стояли столы для игры в шахматы. Они уселись за стол. По знаку Анчукова слуги принесли две раскуренные трубки.

Анчуков слыл непревзойдённым игроком в шахматы и мог играть днями напролёт. Пётр знал эту черту характера, поэтому и решил её использовать. Ход на самом деле очень тонкий. Он мог спокойно игнорировать Анну и одновременно получал сильного союзника в случае обострения ситуации. Во всех прочих случаях, Анчуков первым бы высказал своё недовольство. Опоздать на двадцатилетие собственной невесты, да к тому же полностью её игнорировать. Да ещё и ничего не подарить. Во всех прочих случаях его поведение сочли бы «не соответствующим», но сейчас он не сомневался, что Анчуков бросится на его защиту. Ведь он всё это сделал ради возможности провести немного времени с будущим тестем.

– Ваш ход, граф! Вы играете белыми фигурами.

Анчуков с откровенным удовольствием затянулся и выпустил струю дыма.

Пётр бегло оглядел шахматную доску, затем выдвинул вперёд пешку и затянулся вслед за Анчуковым. Тот сделал ответный ход. Игра пошла быстро и вперемежку с разговором.

– Прекрасный табак. Просто божественный, – с восхищением заявил Пётр. – Откуда вы его привезли?

– Это большой секрет. Но я вам его раскрою. Вы ведь мне почти как сын. – Довольный собой и своей речью, Анчуков сделал ответный ход и снова затянулся.

Со стороны зала донеслась музыка, а вслед за ней начал раздаваться настоящий грохот. Обе дверцы были настежь отворены, отчего и музыка была громкая, и имелась возможность наблюдать за танцующими парами. Именно на них устремил недовольный взгляд Анчуков.

– Терпеть не могу это прихлопывание ног и прочие неприятности, кои присутствуют в мазурке. Слишком шумно, излишества много.

– Мне мазурка тоже не по душе! – признался тут же Пётр.

Анчуков широко заулыбался.

– Дорогой вы мой друг, а я и не подозревал что у нас с вами столь много общего!

– Признаться откровенно, я наслышан про ваше умение играть в шахматы и давно желал предложить партию! – придав голосу робость, сделал очередное признание Пётр.

– Напрасно, сударь, напрасно. Сочту за честь в любое время.

Мазурка завершилась. Объявили следующий танец. Потом третий. Пётр продолжал играть в шахматы с Анчуковым и старался не обращать внимания ни на что вокруг. Необходимо было вывести Анну из равновесия, но она не должна была ничего заподозрить.

Игра продолжалась с переменным успехом. Очень скоро Пётр понял, что не сможет долго продержаться против Анчукова. Тот играл слишком хорошо. Но выходить на сцену раньше времени он не собирался. Он хотел вынудить Анну совершить шаг навстречу.

– Полагаю, нам стоит поторопиться, – донёсся до него голос Анчукова.

– Вы хотите закончить игру?

– Ни коим образом, но Анна, – Анчуков понизил голос до шёпота, – она уже несколько раз бросала в нашу сторону недовольный взгляд.

Пётр порадовался тому, что всё это время не оглядывался по сторонам.

– Женщины всегда требуют к себе внимания, и мы подчиняемся их желаниям. Но Альфред Робертович, дорогой, разве мы не можем проявить толику слабости к нашим собственным желаниям?

– Анна будет в бешенстве, – самодовольно заявил Анчуков и тут же чертыхнулся, – к нам направляется моя супруга. Вид у неё весьма неприветливый.

Анчуков, а вслед за ним и Пётр положили трубки в вазу и одновременно поднялись, приветствуя приход полной дамы в излишне обтянутом корсете. Анчукова сложила веер и уже собиралась заговорить, но её опередил Пётр.

– Прошу прощения, сударыня, – почтительно произнёс он, отвешивая низкой поклон, – я так жаждал сыграть в шахматы с вашим супругом, что напрочь забыл о простых правилах учтивости и не приветствовал вас должным образом. Мне нет оправдания. Остаётся добавить, полагаю для всех очевидную истину – вы выглядите просто обворожительно.

Недовольство с лица Анчуковой словно ветром сдуло. Она широко заулыбалась, но услышав следующие слова Петра, так и застыла с широко распахнутыми глазами.

– Я с превеликим удовольствием откажусь от радости стать супругом вашей дочери… – насладившись растерянностью супругов, Пётр выдержал паузу и только потом с чувством продолжил. – Взамен желал бы оказаться рядом с вами за день до того как вы приняли предложение вашего супруга.

– Вы мне льстите, граф!

Слова Петра доставили удовольствие Анчуковой. И она даже не пыталась скрыть это.

– Ничуть, сударыня! А если вы позволите нам доиграть партию, я буду весьма признателен.

– Не забывайте, мой дорогой граф, Анна празднует своё двадцатилетие. Вы просто обязаны находится рядом с ней, – судя по улыбке Анчуковой, она уже уступила просьбе Петра.

– А разве я нахожусь не рядом с ней? – с притворным удивлением спросил Пётр. – Я непременно окажу ей внимание, но правильно ли будет если в такой день она из – за меня будет лишена возможности наградить своим драгоценным вниманием прочих гостей? Я не столь требователен.

Кивнув Петру, Анчукова улыбаясь, удалилась, а они снова уселись за шахматы.

– А вы опасный человек, граф, – заметил Анчуков. – Уж не собираетесь ли вы приударить за моей супругой?

– Поверьте, мне вполне хватает вашей драгоценной дочери!

Анна едва сдерживала нетерпение. Закончился третий танец, а Пётр даже не думает с ней танцевать. Он даже не поздравил её. Она терялась в догадках. Подобное поведение совсем не было присуще жениху. Он всегда находился рядом с ней на балах и ревновал любого, кто оказывал ей повышенное внимание. И вдруг такие резкие перемены. Такое равнодушие…

Анна почти не обращала внимания на комплименты, которые в большом количестве ей расточали поклонники. Больше того, она покинула их, как только увидела свою матушку.

– Что он сказал? – нетерпеливо спросила Анна, едва приблизившись к матери.

– Они ещё немного поиграют, а потом придут, – успокаивающе ответила Анчукова. – Не стоит беспокоиться.

– Не стоит беспокоиться? – гневно переспросила Анна. – Бал скоро закончится, а он даже не подошёл поздравить меня. На меня уже сейчас косятся и посмеиваются. Я не знаю, почему он так поступает, но намерена выяснить это незамедлительно.

Анна с решительным видом направилась в соседний зал.

Завидев дочь, Анчуков вскочил с места и пошёл ей навстречу. Пётр не видел, кто идёт, но по частоте звука каблучков определил, что это вполне могла быть Анна. На всякий случай, он изобразил глубоко задумчивый вид и уставился на шахматную доску. Анчуков вернулся в сопровождение дочери. Анна встала прямо над головой Петра и сверлила его взглядом. Сам же он не сводил задумчивого взгляда с шахматной доски.

– Пётр! – не выдержала Анна.

Пётр поднял голову и почти сразу заулыбался. Потом встал и радостно сказал:

– Я задумался. Вы…то бишь ваш уважаемый батюшка поставил меня в безвыходное положение, но кажется, мне всё же удалось найти выход и свести игру к ничьей. Хотя при благоприятном стечении обстоятельств, пожалуй, я смогу даже выиграть.

– И это всё что вы можете сказать? – спросила поражённая Анна. – Да что с вами случилось?

– Простите. Возможно я веду себя несколько странно, – виновато ответил Пётр, – это всё из – за предстоящего переезда. Столько дел навалилось одновременно, что я просто место себе не нахожу.

– О каком переезде идёт речь?

– Разве я вам не говорил?

Пётр устремил притворно удивлённый взгляд на Анну. Она отрицательно покачала головой. Он перевёл взгляд на Анчукова. Тот вслед за дочерью затряс головой.

– Должно быть просто забыл. Непростительная ошибка. Через месяц я уезжаю в Европу. На год или два. Попутешествую, мир посмотрю. Отдохну немного. Погреюсь на солнышке во Франции. Но сначала обязательно заеду в имение на недельку – другую, дела приведу в подарок.

Анна в буквальном смысле слова, остолбенела, услышав эти слова. Анчуков тоже растерялся и стал с беспокойством поглядывать на дочь.

– А как же наша свадьба? – спросила Анна, как только у неё появился голос.

– Какая свадьба? – едва ли не с откровенным злорадством переспросил граф Азанчеев. – Вы же сами перед помолвкой отложили её на неопределённое время. И вы как всегда правы, моя дорогая. Мы слишком торопим события. Я, впрочем, как и всегда готов подчиниться вашим решениям.

Анчуков заулыбался. Анна же некоторое время сверлила взглядом графа Азанчеева, а потом, выделяя каждое слово, спросила:

– Вы действительно готовы подчиниться любому моему решению?

– Приказывайте, моя королева! – Пётр покорно склонил голову.

– Сейчас мы это увидим!

Взяв отца за руку, Анна ушла, оставив его одного. Глядя им вслед он мрачно усмехнулся и едва слышно прошептал:

– Ты сама назовёшь дату своего наказания, высокомерная и коварная бестия!

Петру не пришлось долго ждать. Не прошло и пяти минут, как музыка смолкла, и раздался радостный голос Анчукова.

– Спешу сообщить радостную весть. Долгожданная свадьба моей дочери с графом Азанчеевым состоится ровно через две недели, двадцать третьего декабря сего года. Порадуйся за них, дорогие друзья!

Раздались шумные рукоплескания. Под шум оваций появился Пётр. Он отвесил гостям общий поклон, затем в ответ на взгляд Анны поклонился и ей. Подошёл, взял её за руку и громогласно объявил:

– Наша свадьба состоится через две недели в Павловске. Там мы впервые объявили о нашем счастье, там же и сыграем свадьбу.

Пока все аплодировали, Пётр наклонился к Анне и тихо спросил:

– Вы довольны?

– Настолько, что готова простить вашу невнимательность ко мне!

Пётр ещё раз поклонился Анне.

– Прошу у всех прощения, – неожиданно громко объявил Пётр, – к сожалению, я должен незамедлительно покинуть бал и что ещё хуже, общество моей невесты. Свадьба скоро, а мне ещё столько всего надо сделать. Я прошу, даже настоятельно требую оказать честь своим присутствием на нашей свадьбе всех здесь присутствующих.

Пётр отвесил общий поклон, получив взамен гром аплодисментов.

– Надеюсь, вы не станете сердиться на меня, – извиняющим тоном обратился он к Анне. – Я покидаю вас в столь важный день.

– Я не из тех капризных жён, кои пытаются всегда поучать мужей, – под общий смех ответила Анна. – Идите и поступайте так, как посчитаете нужным.

– Я так и сделаю.

Пётр поцеловал руку Анны, тепло попрощался с её родителями и направился к выходу. Уже устраиваясь в карете, Пётр прошептал:

– Осталось потерпеть совсем немного…всего две недели….

Вернувшись домой, Пётр переоделся и уединился в своём кабинете с двумя рюмками и бутылкой конька. Попивая коньяк, он стал дожидаться Андрея.

Андрей приехал, когда часы показывали далеко за полночь. Как только он сел в кресло, Пётр налил коньяк в пустой бокал и протянул ему. Андрей отпил глоток вина.

Пётр стукнул свой бокал о бокал Андрея, а потом опорожнил его до дна.

– Расскажешь, что случилось на балу? – осторожно спросил Андрей.

Пётр равнодушно пожал плечами.

– Ничего особенного. Я просто сыграл партию в шахматы с её отцом.

– Я целый вечер следил за Анной. Она была просто в бешенстве. Никогда её такой не видел.

– Выкинь из головы у нас есть дела поважнее, – посоветовал Пётр. – Я прошу тебя заняться приготовлениями к свадьбе. Пригласи всех кого только сможешь, а потом езжай в Павловск и приготовь всё там. Я хочу, чтобы масштаб свадьбы поражал воображение уже в ходе самой подготовки. Найми лучший оркестр, лучших музыкантов. Закажи самую изысканную пищу. Обставь всё с великолепием. И займись всем этим незамедлительно.

– Это всё? – с иронией поинтересовался Андрей.

– Нет, не всё. Нужно будет заказать свадебное платье или найти хорошего портного, который сможет сшить его в кратчайшие сроки. Но сделать это необходимо в полной тайне. Никто не должен знать. Ты понимаешь?

– Не понимаю. Впрочем, это неважно. Меня интересует другой вопрос. А сам ты чем будешь заниматься в то время когда мне придётся носиться из Санкт – Петербурга в Павловск и готовить твою свадьбу?

– Мне надо найти подходящую девушку!

– Какую девушку?

– Пока не знаю. Как только узнаю, сразу сообщу.

– Надеюсь, ты знаешь что делаешь, – пробормотал Андрей, протягивая свой бокал.

– Можешь не сомневаться, – заверил его Пётр.

Он налил коньяка и себе и Андрею. Они выпили и попрощались. Андрей отправился домой, а Пётр в свою спальню.

Глава 32

День для Катарины начался замечательно. С утра она приняла несколько больных с незначительными травмами и сумела заработать немного денег. Она находилась в приподнятом настроении и делала перевязки с удивительной проворностью. Сёстры в это самое время готовила еду. Они, все трое переглядывались между собой и улыбались. С того самого дня когда они взявшись за руки танцевали на снегу, в доме всё чаще и чаще раздавался смех.

Как только ушёл последний пациент, они уселись за стол. Катарина выложила на стол заработанные деньги, и они радостно начали их пересчитывать.

– Если так пойдёт и дальше, мы сможем купить новую одежду! – лукаво щурясь, заметила Катарина. Анна и Мария завизжали от восторга.

Неожиданно дверь отворилась, и на пороге появился маленький старичок в шубе. Опираясь на трость и шаркая ногами, он подошёл к столу и коротко представился:

– Мальниц Авраам Евстафьевич!

Катарина решила, что это очередной пациент, но Авраам Евстафьевич сразу же вывел её из заблуждения.

– Я с позволения будет сказать пришёл по иному поводу, – он говорил негромко, но от него буквально веяло неприятностью. – А вы преуспеваете, как я погляжу, – его взгляд остановился на деньгах, разложенных на столе. – Рад. Очень рад вашим успехам. Но вернёмся к цели моего визита. Видите ли, сударыня, дело в том, что ваш батюшка задолжал мне триста рублей. Долговые записки имеются. Имеется так же закладная под дом. Срок оплаты истёк, но деньги мной не получены. Если я их не получу к концу следующей недели, боюсь мне придётся забрать ваш дом. Не хотите ничего сказать по этому поводу?

– Триста рублей? – Катарина была потрясена грандиозностью суммы. Она могла заработать эти деньги разве что за год. Анна и Мария бросали на неё взгляды полного отчаяния. Катарина лихорадочно искала выход, но ничего даже отдалённо напоминающее спасительный круг, не приходило ей в голову. – Вы можете дать нам один месяц времени?

– Безусловно, – старичок кивнул, – я глубоко сочувствую вашему горю и не могу остаться в стороне от ваших несчастий. Ровно через месяц я приду за деньгами. Если их не будет, я заберу ваш дом. А это, – старичок сгрёб все деньги со стола и положил в свой карман, – я возьму в качестве компенсации за ожидание.

Он ушел, оставив после себя полнейшее уныние. Мария ушла в спальню, и оттуда вскоре раздались рыдания. Анна выглядела совершенно подавленной. И только Катарина не теряла присутствие духа.

– Что мы будем делать, когда нас выкинут на улицу? – тихо спросила Анна.

– Я найду выход, – уверенно ответила на это Катарина, – не стоит отчаиваться раньше времени. У нас есть ещё время. Вы поешьте. Я скоро вернусь.

Даже не пообедав, Катарина облачилась в душегрейку, одела валенки, обвязала голову шалью и вышла из дома. Спустя час она уже беседовала с фельдшером лазарета.

– Да что вы дорогая моя, – сказал ей фельдшер, – мы сами получаем крохи. Какая уж тут работа…

Покинув лазарет, Катарина обошла едва ли не весь город в поисках работы. Но куда бы она ни приходила везде получала один и тот же ответ: «Работники не требуются».

Катарина вернулась домой поздней ночью. Усталая и голодная. Она разделась и прошла к столу. Она даже не взглянула на остывшую еду. Мысли одна тяжелей другой наваливались на неё. Они оказались в положение, из которого не имелось ни одного выхода. Даже если б им удалось снять дом что представлялось делом почти невозможным, она могла потерять практику отца и остаться без средств к существованию. Да и как бы они сняли дом, не имея никаких средств? Остаться в зиму на улице едва ли не означало верную смерть. О себе она не думала. Как Анна и Мария перенесут эти лишения? И перенесут ли?

С каждым мгновением ей становилось всё более невыносимо на душе. Катарина достала из ларца кольцо, поцеловала и прижала его к груди. Затем достала тонкую серебряную цепочку оставшуюся ей после смерти матери и вдев в неё кольцо повесила на шею. Кольцо легло на грудь. Прижимая его к сердцу, Катарина прошептала:

– Ты поможешь мне,…я знаю…

Пётр в это самое время сидел в кабаке за бутылкой вина и оценивал девицу, которая ходила среди посетителей в вульгарном платье и совершенно открыто предлагала свои услуги.

Он уже несколько дней бороздил Санкт – Петербург в поисках девушки, но так никого подходящего и не нашёл. Девушка необходима ему была для осуществления мести. И она должна была обладать некоторыми обязательными качествам. В их число входила глупость, жадность, бедность, принадлежность к низшему сословию и прочие худшие качества. Внешность девушки для него не имела никакого значения.

За эти несколько дней ему удалось поговорить с двумя десятками претенденток, но никто полностью не соответствовал нужным качествам. Дело кажущееся слишком простым неожиданно стало чрезвычайно сложным, что не входило в его планы. До свадьбы оставалось не больше недели и следовало немедленно сделать выбор.

Лишь благодаря этим мыслям, он и поманил вульгарную девицу пальцем. Девица тут же села за его стол. От неё за версту несло винным перегаром.

– Как твоё имя? – преодолевая отвращение, спросил у неё граф Азанчеев.

– Мадле! – ответ последовал в сопровождение томного взгляда. Девица приблизила своё лицо к лицу Петра, но он отодвинулся назад и задал новый вопрос.

– Что ты готова сделать за деньги?

– Всё что скажешь!

Он и не ожидал другого ответа.

Слишком вульгарна, слишком, – с отвращением думал граф Азанчеев, – рядом с ней я и пяти минут не выдержу.

Бросив на стол мелочь, он вышел из кабака и сел в карету.

– Куда ехать, барин? – спросил у него Фёдор.

– Давай домой, а там видно будет. Будь всё проклято!

Вернувшись домой, он немного поговорил с матушкой, зашёл проведать Олега. Попытался снова поговорить с ним, но снова без видимого результата. Олег не хотел с ним разговаривать. Тогда он отправился в кабинет. Здесь ему и пришла в голову отличная мысль.

– Чёрт, я же не там ищу! – воскликнул он опускаясь в кресло, – искать в Санкт – Петербурге просто опасно. Слухи могут быстро распространиться по городу. Следует проехаться по окрестностям, и начну я с Павловска. Заодно и с Андреем повидаюсь. Посмотрю, как идут приготовления к свадьбе. Решено. Завтра пораньше и выеду.

Глава 33

Уже в десять утра следующего дня, Пётр выходил из кареты на Павловском вокзале. Андрея он застал в концертном зале. Андрей до хрипоты спорил с лысоватым мужчиной во фраке, судя по всему являющемуся дирижёром оркестра. Спорил и тыкал ему бумажкой в лицо.

– Для меня важно чтобы первым зазвучал «Павловский вальс». Всё остальное на ваше усмотрение. – подал голос Пётр.

– Это ты, слава Богу, – обрадовался Андрей и указывая на дирижёра раздражённо добавил, – никак не можем договориться. Я ему одно, а он мне совсем другое.

– Вы ведь совершенно не слышите моих слов, – с не меньшим раздражением возразил на это дирижёр.

Пётр счёл за благо вмешаться в разговор.

– Не ссорьтесь, господа. Хотя о чём я говорю? Можете делать все, что только душе заблагорассудится. Я весь день собираюсь провести в Павловске, – добавил он, обращаясь к Андрею, – заканчивай свои дела и к полудню приходи в ресторан. Пообедаем вместе.

Андрей кивнул и сразу же возобновил свой спор с дирижёром, а Пётр покинул концертный зал. Следовало незамедлительно заняться поисками. Медленно оглядываясь вокруг себя, он вышел из здания.

Погода стояла просто великолепная. Мороз, солнце, деревья покрытые снегом.

Вздохнув полной грудью, Пётр улыбнулся. Настроение значительно улучшилось. Его взгляд привлёк тот самый мостик, где он стоял и смотрел на удивительную девушку, которую он называл про себя не иначе как «Волшебство». Пётр часто вспоминал эту девушку. А когда вспоминал, жалел, что не спросил её имени. Они могли стать прекрасными друзьями. Он даже лицо её не помнил, потому что толком не успел рассмотреть. Да и не того было.

Повинуясь внезапному порыву, он неторопливо направился в сторону того самого мостика. Неожиданно внимание Петра привлекла девушка. Она разговаривала с пожилым мужчиной. Девушка была одета в душегрейку и валенки. Голова её была покрыта ужасной шапкой, которая ко всему прочему основательно износилась. Ничего более несуразного Пётр в жизни не видел. До него донеслись слова девушки:

– Мне очень нужна работа….прошу вас… нам нужны деньги и мне просто необходимо работа. В городе я не смогла найти работу. Последняя надежда на вас. Вы же знали моего отца. Помогите же его дочери…

Слова девушки тронули Петра. Он решил, что даст этой девушки денег и уже собирался осуществить своё намерение, как ему в голову пришла мысль получше.

– Я бы рад, да не могу помочь, – услышал Пётр голос мужчины, – у нас все места заняты. Сходи в ресторан, в гостиницу, в концертный зал. Сейчас у них работы много. На следующей неделе сюда съедется весь Санкт – Петербург на свадьбу графа Азанчеева с Анной Анчуковой.

– А когда состоится свадьба…графа Азанчеева? – спросила девушка.

– Через неделю. Приходи и наверняка получишь работу.

Пётр увидел как девушка, пошатываясь, пошла прочь. Он поспешил вслед за ней и очень быстро нагнал.

– Вам нужны деньги, сударыня? – именно так окликнул Пётр…Катарину. Услышав голос, она вздрогнула и резко обернулась.

– Вы? – только и смогла вымолвить Катарина. Она смотрела во все глаза на Петра, не веря тому, что снова его встретила.

– Вы знаете меня? – удивился было Пётр, но тут же махнул рукой. – Впрочем, неважно. Я случайно подслушал ваш разговор. Вы нуждаетесь в деньгах, а я вам могу помочь. В обмен на небольшую услугу. Что скажете? – Пётр устремил выжидательный взгляд на Катарину.

Катарина растерялась настолько, что никак не могла собраться и ответить.

– Тысяча рублей, – весомо добавил Пётр, приняв её растерянность за сомнения. – Деньги вы получите сразу. В обмен мне нужно три месяца вашей жизни.

– Вы же собираетесь жениться… – вырвалось у Катарины.

Пётр не дал ей договорить. Он не замечал, что творилось с Катариной, поскольку был занят собственными мыслями. Может, потому её слова были снова истолкованы неправильно.

– Я не предлагаю вам стать моей любовницей. Можете, не расстраиваться на сей счёт. Моё предложение иного рода. Мы могли бы обсудить его, к примеру, у вас дома? Крайне важно поставить в известность и ваших родственников, если таковые имеются. Итак, готовы ли вы меня выслушать?

Катарина едва нашла в себе силы кивнуть в ответ.

– Прошу следовать к моей карете, сударыня, мы поедем к вам домой, – Пётр галантно подал ей руку и тут же с удивлением заметил, – вы дрожите сударыня, а ведь так тепло одеты.

Спустя четверть часа, карета остановилась возле дома. Пётр вышел первым и подал руку Катарине. Они вместе вошли в дом.

Услышав шум, Анна и Мария вышли из комнаты. Увидев Катарину в сопровождении прекрасного одетого молодого человека, который к тому же выглядел чрезвычайно привлекательно, они растерялись.

– Граф Азанчеев, – коротко представился он, сопровождая свои слова лёгким поклонам.

– Анна Лукас!

– Мария Лукас!

По очереди представились девушки.

– А вы? – Пётр устремил вопросительный взгляд на Катарину.

– Катарина… Лукас…

Пётр задержал взгляд на Катарине. С ней определённо происходило что-то странное.

– Уж не больны ли вы, сударыня? Вы постоянно бледнеете, краснеете, и ещё Бог знает, что с вами происходит… – он перевёл взгляд вниз. Катарина вцепилась двумя руками в свою душегрейку пытаясь унять дрожь вызванную словами графа Азанчеева.

– И руки ваши дрожат. Возможно, вы простыли?

– Мы недавно похоронили отца! – печально ответила Мария.

– Прошу прощения, – Пётр нахмурился, – простите мою бестактность. Примите мои соболезнования, сударыни. Очень жаль, очень жаль. Однако дело приведшее меня не терпит даже малейшей отсрочки. Мы можем поговорить? – Пётр устремил взгляд на Катарину.

Отследив едва заметный кивок, Пётр со словами «с вашего позволения», сел за стол.

– Прошу вас! – он указал Катарине на место напротив себя. – Вас я тоже попрошу остаться, – добавил он, заметив, что сёстры собираются уходить. Анна и Мария остались. А Катарина молча заняла указанное место. На мгновение взгляды Катарины и Петра встретились. Граф Азанчеев почувствовал странное беспокойство, но тут же отмёл его в сторону и приступил к делу.

– Для начала я бы хотел обратиться ко всем вам с просьбой. Вне зависимости от исхода разговора, никто кроме нас не должен узнать правду. В противном случае я не смогу рассказать причину приведшую меня сюда. Вы можете дать такое обещание?

Отследив три утвердительных кивка, он уверенно продолжил.

– Возможно, и даже наверное вас удивят мои слова. Даже вызовут возмущение. Вы посчитаете их оскорблением. Не беритесь судить до той поры, пока не выслушаете до конца. Хотя о чём я говорю? Принимайте их как сами того пожелаете. – Он сделал короткую паузу, снова оглядел всех трёх сестёр, потом достал из кармана исписанный лист бумаги и пачку денежных ассигнаций. Всё это он положил перед собой. – Здесь одна тысяча рублей. Целое состояние. Особенно в вашем положении, – добавил он с ударением. – А в случае выполнения моих условий, ровно через три месяца я передам вам во владение небольшое имение с годовым доходом в две с половиной тысячи рублей. Это означает безбедное существование до конца вашей жизни. Здесь всё указано, – он указал рукой на бумагу. – Этот документ – прошение о разводе. Он вступит в силу ровно через три месяца и ни днём позже. Я вас не задержу, можете не сомневаться. Это не в моих интересах. И поскольку я вижу всё время удивлённые взгляды, остаётся упомянуть услугу, которую я жду получить в обмен на деньги…мне нужна супруга.

– Что? – Катарина вздрогнула и вскинула непонимающий взгляд на графа Азанчеева. – У вас же есть супруга…

– Невеста, – поправил её Пётр, – свадьба назначена на конец этой недели, но я не собираюсь на ней жениться. Мне необходимо жениться на любой другой женщине. Неважно на ком жениться. Попросту говоря…я хочу купить себе жену на следующие три месяца.

Главное требование к моей супруге – беспрекословно подчиняться моим приказам в течение всех этих трёх месяцев. Чтобы я не сказал должно быть выполнено без возражений. В противном случае условия договора не будут иметь силы. В качестве особой услуги, на весь срок нашего с вами брака, я готов предоставить в ваше распоряжение две ночи…скажем в каждый вторник и пятницу. Вы сможете использовать их по своему смотрению. Я не стану задавать вопросов о том куда вы идёте и зачем. Единственно, вы должны держать в секреты свои посещения. Но жить вам придётся в моём доме. Ну и самое главное. Я просто обязан вам сообщить, для чего всё это делается. Уже говорилось о моей свадьбе. Я хочу явиться на свою свадьбу под руку с супругой. Она будет представлена в качестве моей супруги именно в день моей свадьбы. До того дня никто не будет знать о ней.

Пётр не сводил взгляда с Катарины. Это девушка с простеньким лицом и бесформенной фигурой, которую ещё больше портила несуразная одежда… странным образом притягивала его.

– Моя супруга будет представлена высшему свету Санкт – Петербурга, но не стоит беспокоиться. Чем хуже будет выглядеть моя супруга, тем лучше. И особую прелесть для меня имеют дурные наклонности и отсутствия признаков должных манер поведения в обществе. Вы, сударыня, по моему мнению, соответствуете всем этим требованиям. Видите, я предельно откровенен. Ответ мне нужен немедленно. Времени не остаётся. Необходимо ещё должным образом подготовить невесту. Свадебное платье и прочие мелочи. Так каков будет твой ответ?

Катарина встала. Не оглядываясь на Петра ушла в спальню и закрыла за собой дверь.

– Вы говорите ужасные вещи, сударь, – Мария даже не пыталась сдержать возмущение, – ваше предложение оскорбительно, а слова…

– Я готова принять предложение!

Анна с решимостью заняла место Катарины и устремила прямой взгляд на Петра.

– Не смей! – закричала на неё Мария. – Не смей, иначе ты мне больше не сестра.

– А разве у нас есть выбор? – тихо спросила в ответ Анна.

Мария хотела резко ответить, но замолчала, а через мгновение гордо вскинула голову и непреклонно заявила.

– Хорошо. Тогда я приму это предложение.

– Нет, я! Ты не посмеешь.

– Ещё как посмею.

Мария села рядом с Анной и вызывающе медленно положила руки на стол.

Пётр с удовлетворением следил за перепалкой сестёр. У него появился выбор. Но кого выбрать? Да ладно, выберу Анну, – подумал Пётр и тут же с удивлением услышал свой собственный голос.

– Сожалею, но моё предложение касается только Катарины! Жаль. Придётся продолжить поиски супруги. Ещё до конца сегодняшнего дня, я должен найти подходящую девушку. Желаю счастливо оставаться. Прощайте!

Пётр поднялся и поклонился сёстрам, а потом неторопливо направился к двери.

Что я делаю? Да какая мне разница? – задавался в душе вопросом графа Азанчеев. – Разве имеет значение, какая из сестёр станет моей супругой?

Он уже взялся за ручку двери когда его уха достиг тихий шёпот Катарины:

– Не уходите…я согласна…я на всё согласна…

Глава 34

Несмотря на все увещевания сестёр, Катарина подписала прошение и передала его Петру.

– Прекрасно, сударыня, – удовлетворённо отметил Пётр. Он сложил прошение вдвое и спрятал в карман. – Деньги ваши, – он указал рукой на ассигнации. – С этой самой минуты вы обязаны выполнять все мои распоряжения беспрекословно. Ровно через три месяца вы уйдёте из моей жизни без любых возражений. А сейчас, вам необходимо собрать вещи. Мы немедленно отправляемся в Санкт – Петербург. Берите самое необходимое.

– Я не оставлю сестёр. Они поедут со мной. Теперь у меня есть деньги, и я смогу сама их обеспечить, – Катарина старалась не смотреть на графа Азанчеева.

– Справедливо, – не мог не признать Пётр. – В таком случае поедем все вместе, а за вашими пожитками вернёмся позже. Через два часа я заеду за вами. Будьте готовы к тому времени.

Пётр покинул дом в приподнятом настроении. Катарина проводил его уход долгим взглядом. Потом сплела свои пальцы и стала их пристально рассматривать. Сёстры нависли над ней с возмущёнными лицами.

– Как ты могла опуститься до этого человека? Ты хотя бы понимаешь, что он собирается с тобой сделать? – закричала Мария. – Он собирается выставить тебя на посмешище. Представить в качестве жены в день своей собственной свадьбы на другой женщине. Разразится страшный скандал. Ты будешь жестоко, жестоко унижена. Тебя будут презирать. На тебя будут показывать пальцем. Да что с тобой, Катарина? – вскричала Мария, хватая её за плечи и заглядывая в глаза. – Ты никогда и ни от кого не принимала деньги. А сейчас этот человек в лицо…в лицо сказал, что собирается тебя купить и делать все, что ему вздумается…

Катарина сняла с плеч руки сестры и медленно встала.

– Я приняла решение! Что бы вы не говорили, вам не удастся изменить его! – твёрдо вымолвила Катарина.

– Тогда езжай одна, – закричала ей в лицо Мария, – мы не поедем.

– Как угодно, – равнодушно ответила на это Катарина. – Я ухожу. Если вы не передумаете к моему возвращению,…я поеду одна.

Ни слова не добавляя, Катарина вышла из дома.

– Я совершенно ничего не понимаю, – призналась Анна. – Когда я приняла шляпку от того поручика…она едва ли не убить меня хотела. Всю ночь твердила о легкомысленном поведении. Поверить не могу, что Катарина могла согласиться на такую низость…

– Она жертвует собой ради нас. Разве непонятно? – с горечью ответила ей Мария. – А хуже всего то, что мы не способны изменить её решение. Ты лучше меня знаешь характер Катарины. Она может стать твёрдой как скала и в мгновение ока соорудить вокруг себя неприступную крепость. Все доводы и увещевания будут отскакивать от этой крепости.

– Именно, – согласилась с ней Анна, – а ворота крепости откроются, только если мы согласимся с её решением.

– И что нам делать?

Мария устремила растерянный взгляд на Анну. Анна пожала плечами.

– А что мы можем сделать? Единственно находится рядом с Катариной и всячески её поддерживать. Возможно, будет не так плохо, как нам кажется. И не забывай ещё об одной черте Катарины, она очень сильная и всегда могла постоять за себя.

– Начнём собираться в путь? – Мария впервые за последние часы улыбнулась.

– А что ещё нам остаётся делать?

Позже, когда они складывали платья в сундук, Мария сказала Анне:

– Ты не такая злючка как раньше. Я не ожидала от тебя такого поступка, – Мария имела в виду предложение Петра, которое Анна собиралась принять.

На что Анна ответила в несвойственной ей манере.

– Я хотела защитить Катарину. Впервые жизни я могла это сделать, но она не позволила и снова взвалила всю тяжесть на свои плечи.

Они посмотрели друг на друга, а после потянулись навстречу, нежно обнялись и одновременно заплакали.

Катарина в это самое время стояла перед могилой отца с опущенной головой. Недалеко от места где она стояла, проходили похороны. Около двух десятков человек сгрудились вместе и слушали священника, который нараспев молился за упокой души некого Феофана Ракова.

Постояв немного, Катарина наклонилась и стала осторожно очищать могилу от снега. Она делала это совершенно непроизвольно и при этом она тихо обращалась к покойному отцу:

– Вам верно всё известно, батюшка, – говорила она продолжая убирать снег голыми руками, – не знаю простите ли меня…ведь я даже стосковаться по вам не успела….я оставляю вас одного и уезжаю…я буду вас навещать, но разве так должно поступать когда вы не щадили себя ради нашего счастья…я недостойна вашего прощения, но всё же питаю надежду получить благословение и понимание…ведь он страдает, батюшка. Пётр глубоко страдает по причине предательства своей невесты. Пётр любил её, а она предала… и чтобы он не говорил, как бы не пытался очернить себя бездушностью и безразличием… я знаю, я чувствую, батюшка…сердце его изранено и истекает кровью…я покидаю вас, батюшка ради того кто мне дорог не меньше чем вы…вас нет, но его ещё можно спасти…прощайте, батюшка…

Катарина почувствовала небольшое облегчение. Она всегда держала чувства глубоко внутри себя и никогда никому не показывала. Она всегда находила силы, чтобы противостоять любым, даже самым страшным печалям. Но сейчас, находясь на могиле отца, Катарина отчётливо осознала, что впервые в жизни у неё может не хватить ни сил, ни мужества…ведь ей предстояло противостоять своей мечте, своему счастью и своей любви.

Когда она вернулась домой, сёстры успели собрать и сложить немногочисленные пожитки у дверей. Она прошла к сундуку, взяла свою шкатулку и с ней в руках села за стол. Сёстры сели рядом с ней. Никто из них троих не проронил ни слова до самого прихода Петра.

Пётр явился в сопровождение Фёдора. Фёдор с молчаливого согласия сестёр вынес пожитки, сложил на их крыше кареты и крепко перевязал.

– Едем? – Пётр устремил на сестёр вопросительный взгляд.

– Катарина не успела собрать… – начала было Мария, но Катарина быстро её перебила.

– Успела. Едем.

Прижимая к груди ларец, она направилась к двери.

Пётр не удержался от удивлённого восклицания. Указывая на ларец, он спросил:

– И это всё что у вас есть?

– Всё самое дорогое мне! – тихо ответила Катарина.

– Удивительно. Вы забыли деньги, которые я вам дал, – Пётр указал на стол где всё ещё лежали ассигнации, – но забрали этот непримечательный на вид…грубый ящичек. Что вы в них храните? Драгоценности?

– Я никому не позволяю заглядывать в эту шкатулку. Лучше вам узнать об этом сейчас. А деньги заберёт Анна.

Не глядя на Петра, Катарина вышла, оставив дверь открытой. Вслед за ней направились сёстры.

– Прошу вас!

Пётр вышел вслед за Анной и Марией. Катарина уже стояла возле кареты. Сёстры подошли к ней и остановились.

– Чудесная погода, – заметил Пётр, имея в виду ярко сиявшее солнце, – и чудесное начало дня, – добавил он, имея в виду совершённую сделку.

– Всё готово. Можем ехать, барин.

– Заедем сначала в наш старый дом, а потом поедем домой, – ответил на это Пётр.

– Как скажете, барин, – прогрохотал сверху Фёдор.

Пётр услужливо открыл дверцу кареты при этом не преминув заметить.

– Я бы попросил вас Анна и вас Мария, сесть слева. Катарина же сядет со мной справа. Она должна привыкнуть ко мне. Надеюсь, вас не слишком затруднит моя просьба?

Сёстры молча выполнили просьбу.

– Прекрасно, – с удовлетворением отметил Петр, усаживаясь на сиденье рядом с Катариной и закрывая за собой дверцу. – А вот этого делать не стоит, – недовольно добавил он, заметив, что Катарина пытается отодвинуться от него. – Не стоит выражать открыто свою неприязнь ко мне, если рядом находится ещё кто-то. Мы станем супругами. Вы должны вести себя соответственно и достойно по отношению ко мне. Не забывайте этого…

Карета тронулась с места, постепенно ускоряя ход.

Катарина вплотную придвинулась к Петру и взяла его под руку.

– Что вы делаете? – возмущённо вскричал Пётр.

– То чего вы просите. Мы ведь станем супругами, – раздался ответ. – И ещё…вам следует вести себя соответственно и достойно по отношению ко мне…дорогой Пётр.

Напротив прозвучал приглушённый смех. Пётр с хмурым видом покосился на Анну и Марию. Те, увидев этот взгляд мгновенно замолкли. Пётр покосился на… шапку, поскольку Катарина так и не переоделась. Тот же тулуп и те же валенки.

Шапка по непонятной причине вызвала у Петра волну раздражения. Ему захотелось сорвать её с головы Катарины и выбросить в окно, но он сдержал своё желание. Как ни странно, он даже не помышлял о том, чтобы освободить свою руку.

– С чего я взял, будто она глупа? – поражался себе Пётр. – Удивительно просто, насколько тонко она воспользовалась моим промахом. Я даже ответить ей не в состоянии. Ну да ладно. По крайней мере, она ведёт себя слишком развязно. Уже хорошо, хотя и не совсем понятно. А ведь по ней и не скажешь, что она способна на такой поступок…разговаривает мало, одевается как наш дворник Никита. Интересно, сколько ещё сюрпризов сокрыто в этой девице?

Понемногу Катарину охватывала дремота. Она поёрзала, а потом к неудовольствию Петра положила голову ему на плечо и заснула. Ненавистная шапка стала тереться об щёку Петра. Он терпел столько, сколько мог, но под конец не выдержал.

– Надо избавиться от этой напасти, – пробормотал Пётр.

Стараясь как можно меньше тревожить Катарину, Пётр полуобернулся и ухватив шапку двумя руками стал снимать её с головы Катарины. Едва он приподнял шапку, как из под неё посыпались чёрные кудри. Пётр с откровенным удовольствием выбросил шапку через окно кареты.

– Что вы делаете? – растерянно спросила у него Мария.

– Я собираюсь познакомить вашу сестру с моей матушкой. Она может попросту не выдержать такого зрелища. Достаточно будет валенок и этой странный шубы с непонятным воротником, который, по всей видимости, всегда так вызывающе торчит.

Ответил Петр, задёргивая занавесь.

– Это душегрейка. – Мария, а вслед за ней и Анна, опустили головы. Чуть позже они стали одёргивать края платья стараясь прикрыть им потёртые носки своих туфель.

Пётр понял, что своими словами поставил Анну и Марию в неловкое положение. Неизвестно почему, но ему захотелось сгладить неприятное впечатление о себе.

– Грубость и высокомерие мне никогда не были присущи, сударыня. Изредка я позволяю себе некоторую вольность суждений. Обычно это происходит лишь в отношение близких мне людей. Не знаю почему, но ваше присутствие придаёт мне лёгкость и спокойствие коих часто недостаёт. Я сам удивлён. Но это ни в коей мере не извиняет меня. Нижайше прошу прощения, но шапку уже не вернуть.

Анна и Мария одновременно улыбнулись. Напряжение сразу же ушло. Между ними завязался непринуждённый разговор. Понемногу, Анна и Мария узнавали о жизни Петра. Он отвечал откровенно и почти ничего не скрывал. Сёстры отвечали откровенностью на откровенность. И рассказывали о своей жизни. Нередко беседа прерывалась тихим смехом. К тому времени, когда они подъехали к старому особняку на окраине Санкт-Петербурга между ними успели установиться тёплые отношения. Все трое были донельзя довольны знакомством.

Пока Фёдор заносил пожитки в дом, Пётр показывал Анне и Марии дом, комнату за комнатой. Они шли следом за ним и внимательно слушали. Катарину оставили в карете, так как она всё ещё спала.

– Здесь шесть комнат, – говорил Петр, открывая двери и показывая обстановку, – столовая, гостиная и ещё небольшая комната, где мы обычно играли в карты или шахматы. – Дом в вашем распоряжении. К вечеру, я пришлю к вам кухарку и горничную. Они помогут вам быстро освоиться. Выбирайте любые комнаты, которые вам понравятся, и устраивайтесь. Если у вас возникнут вопросы, я с удовольствием на них отвечу. Ни о чём не беспокойтесь, – добавил он, направляясь к лестнице. Уже у двери, Анна и Мария принялись его благодарить.

– Не стоит благодарностей, – мягко остановил их Пётр и после короткой паузы негромко добавил. – Надеюсь, вы понимаете, что Катарине придётся жить вместе со мной. Мне необходимо познакомить её со всей семьёй и подготовить к свадьбе. Но вы сможете видеться каждый день.

И Анна и Мария с пониманием отнеслись к словам Петра.

– Прекрасно, – подытожил Пётр, – завтра Катарина приедет к вам. Надо будет подобрать свадебное платье. Самое лучшее платье. Денег не жалейте. Я всё оплачу. В этом вопросе я склонен положиться на вас. Никто из моей семьи по понятным причинам не сможет сопровождать Катарину. Но Фёдор будет с вами весь день. Он знает куда ехать. И ещё, – Пётр улыбнулся, – надеюсь, я не огорчу вас снова, если попрошу купить несколько новых платьев? Я всё оплачу. И не возражайте, – непреклонно добавил Пётр, – я знаю, что у вас есть деньги, но прошу вас, примите этот подарок в знак доброй дружбы. Это будет нашей маленькой тайной. Никто и ничего не узнает.

Пётр поклонился и вышел. После его ухода, Анна и Мария лукаво переглянулись.

– А граф чудо как хорош, – Анна засмеялась.

– Я начинаю думать, что Катарина оказалась мудрее нас, – Мария засмеялась вслед за сестрой. Они взялись за руки и закружились. Жизнь для них заиграла всеми красками, открывая возможности от которых начинала кружиться голова.

Пётр вернулся в карету и сел на прежнее место. Карета тронулась с места. Почувствовав присутствие Петра, Катарина снова взяла его за руку и положила голову ему на плечо сопровождая эти действия сонным голосом:

– А где мои сёстры?

– Они будут жить отдельно от тебя. Я обо всём позабочусь. Ты сможешь завтра с ним встретиться.

Пётр приготовился к возражениям.

– А где моя шапка?

– Я её выбросил, – со злорадством ответил Пётр.

Ну сейчас она точно разозлится и устроит ссору, – подумал он.

– Спасибо. Она мне совсем не нравилась. Я ещё посплю немного…

Пётр растерянно смотрел, как она ёрзает, устраиваясь на его плече. Она снова озадачила его своим ответом. Он осознал, что совершенно не представляет, что она скажет и как поступит в следующую минуту.

Глава 35

Ольга Владимировна вышивала сидя перед камином, когда в гостиной появились Пётр с Катариной. Затворив за собой двери, Пётр подвёл Катарину к своей матушке. Ольга Владимировна оставила шитьё и мягко улыбаясь, пошла навстречу сыну. Они обнялись. Пётр поцеловал руку матери. Ольга Владимировна устремила любопытный взгляд на Катарину.

– Надеюсь, ты представишь свою спутницу, – не переставая улыбаться, спросила она у Петра.

Пётр не замедлил выполнить просьбу матери.

– Прошу любить и жаловать, матушка. Катарина Лукас. Моя будущая супруга, графина Азанчеева.

Катарина неуклюже присела, отдавая ей дань уважения. Ольга Владимировна вначале замерла, но тут же строго спросила:

– Что это за странная шутка, Пётр?

– Это не шутка, матушка. Я намерен жениться на Катарине в течение ближайшей недели. Разумеется, никто не должен об этом знать до дня моей свадьбы.

– Ты с ума сошёл, – гневно вскричала Ольга Владимировна и переходя на французский язык продолжала, – для того чтобы отомстить своей невесте, ты хочешь погубить свою жизнь и жениться на этой невежественной деревенщине?

– Прошу прощения, но вам лучше поговорить без меня, – внешне спокойно заметила Катарина на чистом французском языке.

– Оставайтесь здесь, – жёстко ответил Пётр, – матушке придётся примириться с моим решением.

– Удивительно, что вы, – Ольга Владимировна гневно очертила фигуру Катарины указательным пальцем, – знаете французский. Неважно… – она устремила гневный взгляд на сына и перешла на итальянский язык. – Как такая мысль только могла прийти тебе в голову? Ты только посмотри на неё…на это…я даже не знаю что это такое…

– Душегрейка, – подсказал ей Пётр.

– Вот именно, – гневно продолжала на итальянским языке Ольга Владимировна, – она некрасивая, неуклюжая, у неё вообще нет фигуры и она наверняка глупа, хотя и знает французский. Где ты её вообще нашёл?

– В Павловске, – тоже на итальянском и с откровенным злорадством ответил Пётр. – Я её купил за тысячу рублей или она продала себя за эту сумму. Как вам будет угодно. Она принадлежит мне. И я определённо на ней женюсь, матушка. Скажу больше…я сделал свой выбор, основываясь на желании иметь супругу коей присущи наихудшие человеческие качества. Я не предполагал, что она знает французский язык. Для меня это неприятный сюрприз. Но решение принято, и оно останется неизменным.

– Ты не женишься на ней, – с угрозой предостерегла Сына Ольга Владимировна, – я никогда не позволю этому случиться. Это очень серьёзный поступок и он будет иметь тяжёлые последствия для тебя. – Ольга Владимировна запнулась, но тут же воскликнула. – Конечно. Как я сразу не поняла? Ты этого и добиваешься. Ты хочешь восстановить против себя весь высший свет, поэтому и выбрал девушку без роду и без какого-либо намёка на манеры.

– Возможно, вам следует выбрать для разговора другой язык или мне стоит покинуть комнату!

Ольга Владимировна и Пётр одновременно устремили удивлённые взгляды на Катарину. Она говорила на итальянском языке и куда лучше, чем они.

– Ещё я знаю немецкий и английский. Суд по вашим взглядам, вам не удастся свободно поговорить в моём присутствии. С вашего позволения!

Катарина вышла из гостиной.

– Проклятье, – с досадой вырвалось у Петра, – в чём ещё я ошибся?

– Нехорошо получилось, – заметила Ольга Владимировна и тут же гневно добавила, – но это не меняет моего решения. Я не позволю тебе жениться на ней. Если понадобится, я применю все свои возможности для того чтобы остановить тебя. Сядь и подумай обо всём, а я позабочусь о нашей гостье.

– Я не стану менять своего решения! – вслед за Ольгой Владимировной прозвенел твёрдый голос Петра.

Ольга Владимировна застала Катерину прямо за дверью. Она по привычке рассматривала сплетённые руки. Ничто во внешнем облике не указывало на обиду или нечто похожее. Она казалось совершенно спокойной, чем немало удивила Ольгу Владимировну.

– Я прошу прошения за свои слова, – начала было Ольга Владимировна…но Катарина мягко её остановила.

– Я согласна с вами во всём. И мне очень стыдно перед вами. Я…прошу прощения за свой поступок, но мне очень нужны деньги. Мы с сёстрами остались без средств к существованию. Ваш сын спас нас всех, и поэтому…я полностью подчинюсь его решениям. И это не зависит от того что скажут или сделают другие, даже самые близкие ему люди. Простите меня, но иначе поступить мне невозможно. Вы можете возненавидеть меня, и я приму это с должным пониманием и уважением.

Ольга Владимировна была совершенно ошеломлена этими словами. Ей совершенно ясно указали на место. Но сделали это с таким изяществом, что она даже разозлиться не смогла. Ко всему прочему сказанные слова подразумевали благородство и несомненную честность.

– Прошу вас следовать за мной! – попросила Ольга Владимировна.

Катарина вслед за Ольгой Владимировной вошла в просторную комнату с двумя большими окнами и огромной кроватью. Обстановка комнаты была продумана до мельчайших деталей.

– Это комната для гостей, – Ольга Владимировна взяла со стола колокольчик и показала Катарины, – позвоните, если понадобится помощь. У нас в доме шесть слуг. Всеми слуга управляет, Лиза. Обычно мы отдаём распоряжение ей, а она направляет слугам.

Убедившись в том, что Катарина её внимательно слушает, Ольга Владимировна продолжила.

– Вам принесут горячую воду и одежду. Вымойтесь, как следует и переоденьтесь. Позже мы решим, что с вами делать.

Оставив Катарину одну, Ольга Владимировна отдала нужные распоряжения Лизе, а затем вернулась в гостиную. Увидев лицо сына, Ольга Владимировна поняла, что любые уговоры бесполезны.

– Я позволю Катарине остаться здесь на ночь. Но утром её здесь не должно быть, – ледяным голосом сказала Ольга Владимировна. – И я не позволю сделать из нашей семьи посмешище для всего Санкт – Петербурга. Если к утру ты не изменишь своего решения, мы очень серьёзно поссоримся.

– Я женюсь на этой девице вопреки твоей воле! – Пётр был непоколебим в своём решение.

– Почему бы тебе просто не отказаться от Анны? – голос Ольги Владимировны смягчился.

Пётр мгновенно пришёл в ярость.

– Никогда. Она должна понести наказание за свой мерзкий поступок. Я заставлю её расплатиться за всё, и ты меня не остановишь.

– Если ты не изменишь своего решения, я пойду и расскажу всё Анчуковым. Я остановлю это безумие, – закричала в лицо сыну Ольга Владимировна.

Пётр мгновенно почернел. Голос прозвучал тихо, но в нём прозвучала открытая угроза.

– Если ты помешаешь мне, я убью её любовника, потом Анну, а в конце сам застрелюсь. Слово чести.

Пётр ушёл. Ольга Владимировна без сил опустилась в кресло. В глазах появились слёзы.

– Боже мой…Боже мой, – в смятение прошептала она, – он даже через меня готов пройти чтобы осуществить свою месть. Я и представить не могла, насколько тяжело он переживает измену Анны. Нельзя ему мешать, нельзя…иначе может произойти непоправимое…

До её слуха донёсся громкий крик. Кричал Олег. Видимо у него снова начались боли. Вытирая рукой слёзы, Ольга Владимировна поспешила в комнату младшего сына.

Глава 36

Катарина очень долго нежилась в горячей воде. Она впервые принимала ванну, да ещё в своей комнате. Пусть и временной комнате. Да ещё и это мыло, которое так чудесно пахнет. Обычно она купалась очень быстро, но на сей раз на купание ушло целых пять часов. За это время, горничная Дашенька, как она сама себя назвала, трижды подливала горячей воды.

Катарина с сожалением покинула ванну. Часы показывали за полночь. Она оглянулась по сторонам. На постели аккуратно лежало свёрнутое платье. На полу перед платьем стояла пара изящных домашних туфелек украшенных серебристыми узорами. Она впервые видела такие красивые туфли. Катарина не удержалась от соблазна и сразу же надела их. Туфли оказались немного великоватыми, но очень удобными.

Внезапно до Катерины донеслись душераздирающие крики. Она быстро надела платье и выбежала из комнаты. Она поднялась этажом выше и сразу поняла, что крики доносятся из полуоткрытой двери, сквозь которую пробивалась полоска света.

Катарина подошла и без раздумий открыла дверь. В глаза сразу попалась фигура Ольги Владимировны. Она нервно ходила по ковру и постоянно смотрела влево. Катарина вошла внутрь и увидела молодого человека с бледным лицом. Он лежал в постели и корчился от боли. Лицо его исказила гримаса.

– Тише, – прошептала Ольга Владимировна при виде Катарины и указывая взглядом в сторону сына так же тихо добавила. – Это Олег, брат Петра и мой старший сын. Две недели назад он упал с лестницы и сломал колено. С тех пор и мучается.

Катарина ни слова, ни говоря, обошла Ольгу Владимировну и, приветливо улыбнувшись Олегу, села на постель. Тот на мгновение замер, а потом снова закричал от боли.

Катарина неторопливо откинула одеяло и потянувшись к брюкам, подняла обе штанины чуть выше колен. Она сразу поняла, что сломано правое колено. Переломанное колено выделялось краснотой, отёком и слегка изменённой формой.

Она положила руку на сломанное колено и стала его ощупывать.

Ольга Владимировна совершенно растерялась и не знала как себя вести. Она и представить не могла, что Катарина так странно себя поведёт.

– Что вы делаете? И кто вы вообще такая? – Олег, наконец, обрёл голос и уставился на Катарину совершенно изумлённым взглядом.

– Разве мы незнакомы? – Катарина улыбнулась Олегу. А сама тихонько надавила на сломанное колено.

– Нет. Я в первый раз вижу! – растерянно ответил Олег. – А мы раньше…встречались?

– Вероятно, нет. Хотя мне показалось иначе, – она начала надавливать на колено, передвигаясь по кругу, и в то же время разговаривала с Олегом. – У вас очень приятная внешность. Вы такой же красивый, как и ваш брат.

– Какое отношение к разговору имеет мой брат? – раздражённо спросил Олег. – Почему все в этом доме в разговоре со мной всегда приплетают Петра? И что вы делаете с моей ногой?

– Ничего. – Катарина убрала руки от ноги. В это мгновение в комнату вошла Лиза подносом. На подносе лежала чашка с лекарством.

Ольга Владимировна не сводя удивлённого взгляда с Катарины взяла чашку с подноса и собиралась наклониться над Олегом, но Катарина быстро поднялась, забрала у неё из рук чашку и поднесла её к носу.

– Опиум. Так я и думала.

– Что же тут странного? – удивилась Ольга Владимировна. – У него сильные боли. Мы всегда даём опиум.

– На этот раз он потерпит! – Катарина поставила чашку с опиумом на стол.

– Мама! – заорал Олег. – Убери её отсюда. Она смерти моей хочет.

Ольга Владимировна потянулась было к чашке, но так и не взяла её.

– Не вмешивайтесь, матушка!

– Что вы сказали? – растерянно переспросила Ольга Владимировна.

– Я попросила не вмешиваться. Олег, – Катарина указала на него рукой, – бессовестно вас обманывает. У него нет никаких болей. Он просто хочет получить опиум.

– А хотя бы и так, – вызывающе дерзко заявил Олег. – Не лезь не в своё дело, понятно? – с угрозой добавил он.

– Олег? – возмущённо воскликнула Ольга Владимировна. – Как ты можешь нас мучить?

Катарина демонстративно поставила опиум на поднос и попросила Лизу его унести.

– Не смей её слушаться! – закричал Олег. Но его крик не помог. Уступая настойчивым просьбам Катарины, Лиза ушла, унося с собой поднос.

– Вернись, Лиза, – в ярости кричал Олег, – вернись или…

– Или что? – с любопытством поинтересовалась у него Катарина. – Сам пойдёшь за опиумом?

– Подожди, – грозя ей кулаком, гневно бросил в ответ Олег, – как только начну ходить первым делом с тобой рассчитаюсь.

– И как же ты начнёшь ходить, если днями напролёт принимаешь опиум?

– А тебе то, что за дело? – угрюмо поинтересовался Олег.

– И не стыдно тебе? Обманываешь всех вместо того чтобы набраться немного храбрости и…

– Я не хочу тебя слушать.

– Очень жаль, но тебе придётся выслушать правду.

Ольга Владимировна осторожно вышла из комнаты. Впервые переживания за Олега на время ушли, оставив после себя лёгкость. Катарина всё больше и больше вызывала у неё восхищение. Эта девушка молчала, когда её унижали, но не отступала, когда другие страдали.

Она всё ещё не понимала Катарину, но чувствовала, что может привязаться к ней.

Глава 37

– Что это за мерзкая вонь?

Около шести часов утра, Пётр вышел из комнаты, встал в коридоре и принюхивался. Откуда-то с первого этажа несло тяжёлым и даже отвратительным запахом.

– Ты тоже почувствовал этот запах?

Рядом с ним появилась Ольга Владимировна.

– Ещё бы не почувствовать такую вонь?!

Из комнаты Олега вышла Лиза и направилась в их сторону. Пётр остановил её.

– Что за вонь, Лиза?

– Катарина растапливает свечи! – почтительно ответила Лиза.

– Зачем? – не понял Пётр.

Лиза пожала плечами.

– Она лепит из свечей большую лепёшку!

– Большую лепёшку? Какого чёрта она этого делает? – Пётр пришёл в раздражённое состояние.

– Пётр! – одёрнула его Ольга Владимировна.

Пётр извинился перед Лизой. Как только она ушла, он раздражённо пробормотал.

– Я сам выясню, что не так с этой девицей!

В этот миг в конце коридора появилась незнакомая ему девушка. На руках она несла поднос, на котором видимо и лежала та самая «толстая лепёшка».

– А вы кто такая? – удивлённо спросил у неё Пётр.

На лице девушки появилось удивление.

– Странно, что именно вы задаёте этот вопрос, – ответила она и вошла в комнату Олега.

– У Олега появились друзья? – Пётр перевёл удивлённый взгляд на свою матушку.

– Да что с тобой, Пётр? – рассердилась Ольга Владимировна, – ты уже и не помнишь, кого приводишь в дом.

– Катарина? – поразился Пётр. – Неужели она?

– Прелестна, не правда ли? И великолепно сложена. Не удивительно, что ты не узнал её. Чуть не забыла, – неожиданно воскликнула Ольга Владимировна. – Я передумала насчёт Катарины. Она может оставаться в этом доме столько, сколько пожелает, и я не буду тебе мешать. Поступай, как знаешь.

– И с чего вдруг такие резкие перемены? – с подозрением поинтересовался Пётр.

Катарина в это время разговаривала с Олегом. А Олег с любопытством поглядывал на стол где лежал поднос с восковой лепёшкой.

– Будешь меня слушаться и через неделю начнёшь ходить, – говорила Катарина, закатывая левую штанину брюк Олега.

– Откуда ты знаешь?

– Я выхаживала людей после очень тяжёлых переломов. У тебя попроще. Если не бояться боли, можно очень быстро встать на ноги.

– Я не боюсь боли! – высокомерно заявил Олег.

– Мне стало легче на душе.

Катарина ушла к столу, подхватила на руки горячий воск и перекатывая его с рук на руки, приложила к сломанной чашке. Потом прижала воск руками, чтобы он плотнее лёг к ноге. Олег дико заорал и начал дергаться, призывая на голову Катарины все возможные несчастья.

– Поджарить меня хочешь? – что было силы, закричал Олег.

– Ты же не боишься боли? Вот и терпи, – Катарина рассмеялась.

В комнату ворвались Ольга Владимировна и Пётр. На глаза им попалась извивающаяся фигура Олега и смеющаяся Катарина. Уловив два удивлённых взгляда, она коротко пояснила:

– Я наложила на ногу Олега горячий воск.

В этот момент Олег потянулся, собираясь снять воск.

– Только посмей, – предупредила его Катарина, – у меня внизу ещё полно воска осталось. Принесу и оберну им твои руки.

Олег откинулся на подушки и к изумлению одновременно и Петра, и Ольги Владимировны, рассмеялся. Лицо исказила гримаса боли. Он смеялся и стонал одновременно.

– Жжёт как в Аду. – Олег простонал эти слова вперемежку со смехом.

– А ты чего ожидал? Хочешь ходить, терпи!

Катарина села на постель к Олегу и двумя руками упёрлась в лепёшку, вдавливая её в ногу.

– Ты же убьёшь его! – Пётр был в ужасе от действий Катарины.

– Олегу надо двигаться иначе он может стать калекой, – не глядя на Петра начала объяснять Катарина, – после таких переломов всё под кожей твердеет. Если он начнёт двигаться в таком состоянии может снова повредить ногу. Надо её основательно согреть и только потом смягчить твёрдость. Как только опухоль спадёт и появится мягкость, он сможет ходить.

Приправляя слова делом, она ухватила ногу Олега по обе стороны от коленной чашки и стала медленно приподнимать и сгибать. Олег перестал стонать и весь напрягся. На лбу у него стал выступать пот.

– Больно? – Катарина смотрела на Олега и продолжала медленно сгибать ногу.

Олег отрицательно покачал головой. Катарина продолжала сгибать, пока он не закричал «больно».

Катарина вернула ногу в прежнее положение, а затем повторила предыдущие действия.

Пётр и Ольга Владимировна с откровенным восторгом следили за действиями Катарины.

Катарина сгибала и разгибала ногу, а потом попросила Олега встать.

– Воск? – Олег бросил на неё вопросительный взгляд.

– Его нельзя снимать. Воск расслабляет ногу. Сейчас это особенно важно.

Опираясь на Катарину, Олег поднялся и встал на правую ногу и потянулся к костылям.

– Нет! Попробуй сам без посторонней помощи. Можешь подпрыгивать на одной ноге, но надо хотя бы касаться сломанной ногой пола иначе всё бесполезно.

Катарина отпустила Олега и отошла на несколько шагов.

– Я не смогу, – простонал Олег.

– Неужели струсил? – поинтересовалась Катарина.

– Я? Трус?

– А что мне ещё думать, если ты боишься сделать несколько шагов?

Олег разозлился. Он коснулся сломанной ногой пола и скривившись от боли сделал несколько шагов. Он очень сильно хромал, но шёл без посторонней помощи. Он дошёл до дальней стены, вернулся обратно и совершенный бледный упал на кровать.

– Ты молодец! – похвалила его Катерина. Она помогла ему лечь и заботливо укрыла одеялом. – Дальше будет легче. Будем накладывать воск утром и вечером, пока ты не сможешь ходить, не чувствуя боли. И не вздумай принимать опиум, иначе все наши усилия пропадут даром, – предостерегла его напоследок Катарина.

Олег задержал её руку в своей и заглядывая в глаза с надеждой спросил:

– Ты скоро вернёшься?

– Я не отойду ни на шаг, пока ты не начнёшь танцевать, – заверила его Катарина.

Она аккуратно обошла Петра и вышла из комнаты.

– Я забыл поблагодарить Катарину, – расстроенно воскликнул Олег. – Она из-за меня всю ночь не спала, а я даже не поблагодарил.

– Как ты себя чувствуешь? – Ольга Владимировна села на постель и взяла руку Олега.

– Хорошо. Даже очень хорошо, – радостно признался Олег. – И мне очень понравилась Катарина. Я подумываю сделать ей предложение. Как ты считаешь? – Олег устремил вопросительный взгляд на свою матушку.

– Сожалею, но место супруга уже занято, – раздался над ним насмешливый голос Петра. – На Катарине собираюсь жениться я.

– Как ты? – поразился Олег. – Ты же женишься на Анне Анчуковой.

– Я немного изменил свои планы.

Все ожидали от Олега вспышки гнева, но он неожиданно для них радостно улыбнулся.

– Она будет мне сестрой. Разве это не прекрасно?

– Похоже, от неё все в восторге, – недовольно пробормотал Пётр, – как я только мог так жестоко обмануться?

– Ты это о чём? – не понял Олег.

– Да, так. Мне необходимо поблагодарить Катарину. Оставляю вас наедине.

Пётр вернулся в свою комнату, оделся в привычный костюм и снова вышел. На всякий случай он заглянул в комнату Олега. Катарины там не оказалось. Он прошёлся по всем комнатам. Зашёл в комнату для гостей, но нигде её не нашёл. Пётр спустился в гостиную, затем обследовал весь второй этаж. Безрезультатно.

Куда же она подевалась? – удивлённо думал Пётр.

Он спустился на первый этаж и зашёл на кухню. И здесь, наконец, увидел её. Катарина вполголоса беседовала с Лизой. До Петра донёсся озабоченный голос Лизы:

– Его светлости не нравится запах плавленого воска!

– Я потерплю пока, Олег выздоровеет, – подал голос Пётр, направляясь прямо к ним. Лиза сразу ушла. А Катарина, заслышав его голос, вздрогнула и только потом обернулась к нему лицом. От Петра не укрылось странное поведение Катарины.

Она меня боится, – догадался Пётр. Ему захотелось прогнать страхи Катарины. Он как мог мягко обратился к ней:

– Сударыня, я искал вас, так как желал поговорить. Должен признаться мне доставило удовольствие наблюдать за вами. Вы блестяще справились. Я хочу поблагодарить вас за моего брата. Вы отнеслись к нему со всем участием, хотя вполне могли не обращать на него никакого внимания. У Олега тяжёлый характер. Даже мне порой не просто поладить с ним. Вам же это удалось без всяких усилий. Я даже немного завидую. И матушка, и Олег восхищены вами. А ведь вы и дня не пробыли у нас дома. Я не нахожу слов способных оценить по достоинству ваши поступки. За мои же приношу глубочайшие извинения. Утром я не узнал вас. И не удивительно. Я и не предполагал, что вы настолько очаровательны.

Пётр заметил, что Катарина старательно избегает его взгляд, и это обстоятельство его немного расстроило. Хуже того. Она видимо и не собиралась с ним говорить. Разве я не ясно дал понять, что меня бояться не стоит? – с разочарованием подумал Пётр.

– Вначале я полагал, что вы не разговорчивы в силу своего характера, но став свидетелем вашего разговора с Олегом я изменил мнение. Вы сударыня, определённо обладаете убедительным красноречием. По этой причине мне непонятно ваше молчание.

Пётр замолчал, ожидая услышать ответ Катарины. Но она не произносила ни слова.

– Вы ничего не скажете?

– Я…я стараюсь…

– Стараетесь? Вот как? Ах, да…понимаю, – Пётр начал быстро мрачнеть, – Я вам неприятен?! И причиной тому наш договор?

Катарина вскинула на него изумлённый взгляд.

– Не утруждайте себя объяснениями сударыня. Я прекрасно понимаю ваши чувства ко мне. Они, безусловно справедливы и не мне их оспаривать.

Пётр поклонился и ушёл. Четвертью часами позже Ольга Владимировна застала Петра в гостиной. Судя по выражению лица, он пребывал не в лучшем состоянии духа.

Заметив вопросительный взгляд своей матушки, Пётр расстроенно бросил:

– Я неприятен Катарине. Она даже разговаривать со мной не хочет.

– А какого отношения ты ожидал? – спросила у него Ольга Владимировна. – Она ведёт себя, как и любой другой человек, оказавшийся в безвыходном положении и принявший унизительное предложение. Катарина будет подчиниться твоим решениям, но неприязнь по отношению тебе будет только расти.

– Действительно. Чего я ожидал? – задумчиво повторил Пётр, обращаясь к самому себе. – И стоит ли вообще беспокоиться? Так или иначе, я доведу это дело до конца.

Откуда-то снизу донёсся смех Катарины. Он звучал настолько заразительно, что Ольга Владимировна непроизвольно начала улыбаться. Пётр же, наоборот, нахмурился ещё больше.

– Пойду, узнаю, что там происходит!

Ольгу Владимировну заинтриговал смех Катарины, и она хотела выяснить, в чём дело.

На лестнице ей встретилась Лиза. Лиза тоже смеялась.

– Что у вас там происходит? – улыбаясь, спросила Ольга Владимировна.

– Все смеются, ваша светлость!

– И почему они смеются?

– Это всё Катарина. Она всех заразила своей весёлостью!

– А что так развеселило Катарину?

– Картошка!

– И что смешного в картошке?

– Не знаю, – смеясь, призналась Лиза, – на кухне ведро картошки стоит. Катарина уже несколько раз перебрала его. И каждый раз смеётся. Когда мы спрашиваем, почему она смеётся, она отвечает: «картошка смешная».

Ольга Владимировна рассмеялась и сразу же устремилась вниз. И действительно, она застала Катарину за перебиранием картошки. Катарина снова и снова заливалась смехом. Ольга Владимировна не стала её беспокоить. Не переставая улыбаться, она вернулась в гостиную и тут снова рассмеялась.

– Похоже, это заразно, – с раздражением пробормотал Пётр, – надо уехать из дома и немного развеяться иначе покоя не будет.

Никто даже близко предположить не мог истинную причину веселья Катарины. Справедливости ради надо заметить, что несчастная картошка не имела ни малейшего отношения к происходящему. Пётр же даже не подозревал, что истинной причиной радости Катарины являлся он сам. Как не подозревал что каждое сказанное им слово, Катарина впитывала всем сердцем. И если не отвечала ему, то только по одной причине – она чувствовала себя слишком счастливой. Её чувства напоминали огромную волну, которая могла принять какую угодно форму, подхватить и унести куда угодно.

Глава 38

Ольга Владимировна, к величайшему удивлению Петра, решила отправиться вместе с Катариной за покупкой свадебного платья. Пётр не стал ей возражать. Только попросил воздерживаться от любых даже от малейших намёков на предстоящую свадьбу с Катариной при встрече со знакомыми. Чуть позже он попросил Лизу пригласить Катарину. Она явилась почти сразу же и сразу присоединилась к беседе Петра с Ольгой Владимировной.

– Сударыня, вам предстоит нелёгкий день. Вы должны провести его путешествуя по Санкт – Петербургу, – Пётр говорил медленно и время от времени бросал на Катарину быстрый взгляд. Она слушала его очень внимательно, и он это видел. – Подберёте свадебное платье. Так же придётся обновить весь ваш гардероб. Купите десяток платьев…ну и всё остальное необходимое…

– Мне ничего не нужно! – быстро ответила Катарина.

– Сожалею, но вам придётся подчиниться моему решению, – насмешливо возразил Пётр. Он ожидал возражений, но к его удивлению Катарина лишь покорно кивнула головой. – Меня радует ваше желание в точности следовать взятым на себя обязательствам. Надеюсь, вы и дальше будете соблюдать данные мне обещания. Пока это всё. Матушка будет неотлучно находиться с вами. Это её собственное желание, – уточнил Петр, заметив удивлённый взгляд Катарины. Катарина перевела взгляд на Ольгу Владимировну. Та, подтверждая слова сына дважды кивнула. – Можете заехать к сёстрам и взять их собой. Им так же необходимо обновить гардероб. Я всё оплачу. Встретимся вечером и всё обсудим.

Пётр остался доволен своей речью и был просто уверен, что Катарина начнёт его благодарить. Судя по всему и Ольга Владимировна ожидала того же.

– Вы уезжаете? Куда?

– Прошу прощения, – от вопроса Катарины Пётр на мгновение растерялся. – Вы спрашиваете, куда я уезжаю? Я правильно понял?

– Правильно…но я не собиралась спрашивать, – Катарина сбилась и смутилась, но почти сразу же вскинула голову и осторожно поинтересовалась. – Я ведь должна знать, где собирается провести весь день мой супруг?

– Ваш будущий супруг! – поправил её Пётр и тут же решил дать совет. – Не стоит слишком увлекаться ролью супруги. Я… – он замолчал уловив многозначительный взгляд Катарины направленный в сторону Ольги Владимировны. До него сразу дошло, что Катарина намекает на разговор в карете, когда он попросил её вести себя соответственно положению супруги. – Конечно, я сам вас просил, – с раздражением произнёс Пётр, – но не стоит напоминать мне об этом столь часто.

Он направился к двери, но остановился и хмуро глядя на Катарину, добавил:

– Я еду в Павловск, проследить, как идут приготовления к нашей с вами свадьбе!

– Хорошо! – вырвалось у Катарины.

– Я не спрашивал вашего разрешения! – разозлился Пётр. – Я просто поставил вас в известность.

– Хорошо! – повторила Катарина.

– Что вы хотите сказать этим «хорошо»?

– Мне трудно объяснить!

– А вы уж постарайтесь, сударыня!

Ольга Владимировна слушала, переводя изумлённый взгляд с Катарины на Петра.

– Я…соглашалась с вами, – нашлась Катарина.

– Прекрасное оправдание, но звучит…я бы сказал немного оскорбительно. – Пётр бросил на Катарину раздражённый взгляд. – Вы считаете меня недостаточно умным для того чтобы выслушать вас? Или себя недостаточно вежливой для того чтобы объяснить собственные слова? Впрочем, неважно. Мне надо ехать.

Испытывая глубокое раздражение Пётр покинул гостиную, а потом и дом. Он нанял извозчика и отправился в Павловск, где намеревался провести весь день. Им с Андреем так и не удалось встретиться в прошлый раз, а ведь предстояло обсудить так много.

Оставшись наедине, Ольга Владимировна взяла Катарину за руку и как могла мягко обратилась к ней:

– Вы вся пылаете от… – Катарина вскинула на неё беспомощный взгляд и покраснела ещё больше. – Вы вся пылаете от негодования и мне понятны ваши чувства!

Катарина ожидала услышать нечто совершенно иное потому и растерянно уставилась на Ольгу Владимировну.

– Я сама осуждаю поведение Петра. Я категорически не одобряю того что он собирается сделать, как не одобряю его отношение к вам. Но прошу вас понять, Пётр прекрасный человек. Я говорю не потому что являюсь его матерью, – по прежнему мягко продолжала Ольга Владимировна. – Петру сейчас очень тяжело, хотя он и не проявляет свои чувства. Пётр вот уже несколько лет любит недостойную женщину. Она его предала. Теперь он одержим мыслью отомстить ей. Прошу вас всего лишь набраться немного терпения и не судить его слишком строго. Я пытаюсь ему помочь, но у меня не получается. Возможно, вместе мы могли бы совершить невозможное и вернуть его к нормальной жизни. Если вы мне поможете, я буду благодарна вам до конца своей жизни.

Катарина потянулась и нежно обняла Ольгу Владимировну.

– Не беспокойтесь, матушка, – прошептала Катарина, – я буду рядом с ним, даже если это станет невыносимо для меня.

– Благодарю вас, благодарю, – Ольга Владимировна поцеловала Катарину в обе щёки и улыбаясь сквозь слёзы предложила: – Поедем? Нас ждут ваши сёстры и покупки. Я подыскала для вас подходящую шляпку и плащ. Надеюсь, они вам понравятся.

– Они мне уже понравились. У меня никогда не было такой красивой одежды, – Катарина засмеялась.

– Вы ещё не видели красивую одежду, моя дорогая! Как мне видится, уже к вечеру вы обзаведётесь первыми поклонниками.

Ольга Владимировна повела Катарину за собой в свою комнату. Там, несмотря на упорные возражения Катарины, она помогла ей переодеться и приготовиться к выходу.

Когда они уже садились в карету, Ольга Владимировна с видом знатоком заметила.

– У вас прекрасные волосы, но вы не придаёте им должного значения. Мы с вами исправим это маленькое недоразумение.

Глава 39

Ресторан наполовину пустовал. Проведя весь день в хлопотах, Пётр и Андрей зашли в ресторан поужинать. Пётр весь день всё осматривал и задавал вопросы Андрею. В конечном итоге он остался доволен приготовлениями к свадьбе. Андрей сделал всё как нельзя лучше. Да он и не сомневался в том, что ему это удастся. Вперемежку с едой между ними завязался оживлённый разговор. Большей частью говорил Андрей, а Пётр внимательно слушал и пил водку. Чарку за чаркой.

– Основное действие будет происходить на сцене концертного зала, – с воодушевлением рассказывал Андрей, – ты только представь…зал полный гостей, на сцене стоит невеста со своим отцом. Звучит «Павловский вальс». Ты выходишь на сцену. Отец подводит невесту к тебе, и вы начинаете танцевать. Весь зал рукоплещет, пока вы танцуете. Музыка заканчивается и на сцену выходит целая процессия во главе с Ольгой Владимировной. Гостям разносят бокалы с шампанским. Они пьют. Раздаётся крики «горько». Вы целуетесь, и в это время на сцену начинают сыпаться цветы. Выходят артисты и начинают танцевать вокруг вас. Танцуя, они подбирают цветы и бросают их в вас. Вы спускаетесь со сцены и идёте к гостям принимать поздравления. Музыка звучит не переставая. А потом начинается настоящий праздник…

– Мне и этого достаточно, – прервал его Пётр, – надеюсь, ты сообщил обо всём Анчуковым?

– Конечно, – подтвердил Андрей, – я им подробно всё отписал. Они тоже должны участвовать в…

– Прекрасно! – подытожил Пётр. – Всё идёт просто прекрасно. Я у тебя в долгу, Андрей!

– Меня беспокоит эта свадьба, – признался Андрей, – у меня чувство будто ты собираешься отменить всё в последний момент и устроить скандал.

– Твои усилия не пропадут даром, – заверил его Пётр и тут же словно невзначай добавил. – Просто мы внесём некоторые изменения.

– И какие же изменения ты намерен внести?

– Мы идём принимать поздравления гостей. На этом можно остановиться.

Андрей некоторое время гневно смотрел на Петра, а потом резко спросил:

– А как же праздничный банкет и свадебный бал?

– Боюсь, к тому времени у нас не останется гостей, – спокойно ответил Пётр.

– Я так и знал, – вскричал было Андрей, но увидев, что на него оглядываются другие посетители ресторана, понизил голос до шёпота. – Ты собираешься отменить свадьбу и устроить скандал.

– Я не собираюсь отменять свадьбу!

– Пётр, – Андрей устремил на него выразительный взгляд, – ты не можешь держать меня в неведении относительно своих планов.

– Ты прав, Андрей, – согласился Пётр и коротко добавил. – Я собираюсь жениться. Вот и вся тайна.

– Ты и так женишься, – раздражённо заметил Андрей.

– Моей супругой станет другая женщина!

– Что? – Андрей изменился в лице и не мигая уставился на Петра.

Пётр выглядел совершенно спокойным и заговорил ровным голосом, словно предстоящая свадьба касалась не его, а совершенно другого человека.

– Ты всё прекрасно продумал, Андрей, но…в той части где я выхожу на сцену и танцую с невестой, мы внесём незначительные изменения. Я выйду не один, а…вместе со своей супругой. И мы начнём танцевать. А может, и не начнём. Я ещё не решил. – Он снова одним залпом опрокинул чарку с водкой.

– Боже мой, Боже мой, Боже мой, – растерянно повторял Андрей, – ты представляешь, какой разразится скандал? Невеста стоит ждёт венчания, сотни гостей… Батюшка, и тут ты со своей супругой…это хуже чем просто отменить свадьбу…гораздо хуже…это пощёчина да ещё какая…при всех своих недостатках Анна не заслуживает такого унижения.

– Заслуживает! – жёстко возразил Пётр. – Я принял решение и не собираюсь отступать. Да и выбор у меня небольшой. В противном случае я не сумею отмыть свою честь от коварства Анны. Для того чтобы очиститься от грязи, я должен втоптать её в грязь. Я должен сделать это перед всеми. Точно так же, как она это делала.

– Ты мстишь женщине! И мстишь крайне жестоко!

– Я предоставлял ей выбор. Анна могла уйти по собственной воле, но она предпочла остаться и продолжала играть с моей честью. Теперь же ей придётся уйти, подчинившись моей воле. Я счёл нужным раскрыть тебе все мои планы, – продолжал Пётр. – Разумеется, я не стану упрекать, если ты не пожелаешь участвовать во всей этой комедии. Но я всё же осмелюсь просить тебя остаться. Без твоей помощи мне не обойтись.

Андрей выслушал Петра и задумался. Предложение, по сути, было неприемлемым для него, но…

– Я помогу тебе, – не без труда ответил Андрей. – Я знаю, как ты любил Анну. Она поступила с тобой несправедливо, жестоко. Я лишь надеюсь, что отомстив ей, ты сможешь забыть обо всём и оставить её в прошлом.

Пётр положил свою руку на руку Андрея и слегка пожал её. Андрей улыбнулся.

– Осталось дело за самым малым. Нужно найти жену.

– Я уже нашёл её.

– Неужели? Так быстро? – удивился Андрей.

– Можно сказать…я купил её. Она находилась в безвыходном положении. Ей очень нужны были деньги. Я ей и предложил деньги. Много денег. В обмен она должна три месяца старательно изображать мою супругу.

– Во что ты превращаешься, Пётр? – Андрей укоризненно покачал головой. – Она хотя бы знает, что её ждёт?

– Знает. Я заплатил ей достаточно, чтобы она могла быстро забыть все унижения, которые ей предстоит перенести. Она воспринимает наш договор вполне спокойно и честно выполняет свои обязательства.

– Удивительно просто, – не выдержал Андрей, – это так не похоже на женщин.

– Она странная, – Пётр помимо своей воли рассмеялся. – Настолько странная, что находясь рядом с ней, я порой забываю даже об Анне.

– И в чём выражается эта странность? – не без любопытства поинтересовался Андрей.

– Я выбрал её случайно и только потому, что считал глупой невеждой с отвратительными манерами. Она мне очень не понравилась, поэтому я её и выбрал.

– Желал сделать больнее Анне?

– Вот именно, – подтвердил Пётр. – На деле всё оказалось несколько иначе. Она умна. Я бы сказал, даже слишком умна. Постоянно ставит меня впросак своими ответами. Разговаривает на четырёх языках и знает медицину. Она живёт у меня всего лишь один день, но за это время успела расположить к себе всех, включая слуг и даже моего брата Олега. Моя матушка вообще едва ли в неё не влюблена.

– Ты меня заинтриговал, – признался Андрей, – мне не терпится познакомится с…

– Её зовут Катарина, – подсказал Пётр. – Она австрийка по рождению. Ей 18 лет. Отец был врачом. Вероятно, он и научил её медицине.

– Красива?

– Трудно сказать. Меня не интересует её внешность. Меня вообще ничего с ней не связывает, только обязательство, которое продлится ровно три месяца. Так что можешь приударить за ней. Разумеется после того как мы с ней расстанемся. Кстати, у неё есть две прелестнейшие сестры. Тебе обязательно надо с ними познакомиться. Можем завтра нанести им визит. Я представлю тебя.

– С удовольствием, – обрадовался Андрей и не преминул пожаловаться, – ты даже не представляешь, как мне надоели все эти дамы из высшего общества. Выглядят всегда одинаково и говорят одни и те же слова.

– В таком случае тебя ждёт приятный сюрприз. А я, постепенно погружаюсь в болото. И что примечательно, мне даже не хочется из него выбираться, – Пётр выпил водки и попросил принести ещё графин.

– Достаточно! – попросил Андрей. – Ты уже и так пьян.

Пётр махнул рукой. Как только принесли графин, он одну за другой опорожнил две рюмки.

– Ты мне друг, Андрей! – неровным голосом продолжал говорить Пётр. – Тебе я могу сказать то, чего никому не говорю. Я мёртв. Я мёртв, Андрей. Будь проклята Анна! Будь проклята! Будь проклята. Это она затащила меня в это болото. Но я не хочу из него выбираться. Да и не выберусь. Да и зачем? Будь всё проклято! – он выпил еще, несмотря на уговоры Андрея не делать этого. Пётр быстро пьянел и оттого становился всё более разговорчивым. – Я бы ложь и лицемерие Анны простил бы. Я бы даже её измену вынес и возможно простил бы. Не остался бы с ней, не смог бы любить, но простил бы. Но никогда не смогу простить измену с Артуром. Она нанесла мне два жестоких удара одновременно.

– Артур подло поступил. Я от него такого не ожидал, – хмуро бросил Андрей.

Пётр разразился пьяным смехом.

– Не ожидал? От этой мрази? Да я придушил бы его собственными руками, если б не поклялся Никите. Ах да, ты ведь не знаешь! Никто не знает…кроме меня. Это Артур убил Никиту.

– Пётр! Перестань, – попросил Андрей, – ты зол на него, но не стоит бросаться такими страшными обвинениями.

– Это правда! – Пётр выпил ещё одну рюмку. – Никита сам мне рассказал перед смертью. Артур не хотел воевать, вот и решил сам себя ранить. Никита увидел, как Артур выстрелил в себя и за это был наказан. Артур убил его, а потом явился к Анне и уж не знаю как, стал её любовником.

– Анна знает? – с совершенно мрачным видом спросил Андрей.

– Узнает. Во время свадьбы. Она нанесла мне два удара и получит в ответ столько же.

– Артур?

– Пусть живёт. Никто из нас его не тронет. Ни ты, ни я. Пусть купается в лучах…своего позора. Я ему этого от души желаю. Смерть слишком прекрасное наказание для этой мрази.

– Я вызову его на дуэль! – с решимостью произнёс Андрей. – Я убью его.

– Ты этого не сделаешь. Никита просил не убивать его. Мы и не убьём. А вот жизнь сделаем невыносимой. И не пытайся спорить, – добавил Пётр, увидев, что Андрей сбирается возразить. – Мы оба люди чести. Я дал слово Никите, и мы должны уважать это слово. Другое дело если этот негодяй наберётся смелости и бросит вызов. В этом случае, не останется иного выхода кроме как драться на дуэли. Но он этого не сделает.

– Я заставлю его!

– Я уже пытался, но у меня ничего не получилось. Он молча стерпел все оскорбления и ушёл с таким видом, будто я ему дифирамбы пел. Мерзавец! Да и Анна подстать ему. Лжёт, лицемерит, настраивает меня против семьи, унижает перед всеми. Удивительно просто, как она находит время для Артура. Я приехал, но её даже это не остановило. Мерзкая, дешёвая дрянь, – Пётр резко ударил по столу. Рука задела чарку. Водка разлилась по столу. Посыпались осколки. С ладони закапала кровь.

– Ты поранился? – забеспокоился Андрей, но Пётр его остановил. Он достал из кармана платок и сам перевязал свою руку. Затягивая узел, он использовал свободную руку и зубы. Закончив с перевязкой, Пётр подозвал официанта и указал перевязанной рукой на стол.

– Приберите здесь всё и принесите мне графин водки!

– Ты становишься неуправляемым, когда напиваешься, – предостерёг его Андрей.

– К чёрту, – процедил сквозь зубы Пётр, – всё к чёрту…

Одна чарка следовала за другой. Андрей пытался остановить Петра, но тот постоянно пил водку и с глубокой горечью постоянно повторял одни и те же слова:

– Будь ты проклята, будь проклята…мерзкая, дешёвая дрянь…

Глава 40

Катарина с Ольгой Владимировной сразу отправились за Анной и Марией. Ольга Владимировна с откровенным умилением наблюдала за встречей сестёр. Они нежно обнимались и постоянно задавали друг другу вопросы. Словом вели себя так, будто не виделись очень давно. Катарина настолько преобразилась за один день, что сёстры не сразу её признали. Они привыкли постоянно видеть её в стареньком платье со сбитыми волосами. А сейчас перед ними стояла элегантная особа в красивой одежде. Даже волосы были аккуратно уложены и наиболее выгодным образом подчёркивали маленькую шляпку.

Катарина познакомила Ольгу Владимировну с сёстрами, а затем все вместе они отправились за покупками. Вскоре карета подъехала к «Гостиному двору».

Ольга Владимировна улыбалась, наблюдая за сёстрами. Они всё время говорили, зачастую перебивая друг друга. Судя по всему, они были полны впечатлений и горели желанием поделиться друг с другом. Едва они вышли из кареты, Ольга Владимировна очертила веером здание Гостиного двора.

– У нас целый день впереди. И мы проведём его здесь. Но для начала нам следует подобрать свадебное платье для Катарины!

Анна радостно взвизгнула и подхватив Марию под руку буквально потащила её вслед за Катариной и Ольгой Владимировной. Они остановились у первой же лавки с подвенечными платьями.

– Начнём отсюда!

Ольга Владимировна вошла первой. За ней по очереди вошли все три сестры. Их встретили две опрятно одетые и приятны на вид женщины. Пока Анна и Мария с восторгом осматривали целую вереницу платьев аккуратно развешанных вдоль стен, Ольга Владимировна беседовала с продавщицами. Очень скоро обе засуетились, затем подхватили Катарину, и повели в соседнюю комнату.

Катарина примеряло третье свадебное платье подряд. Все они на её взгляд были просто чудесными, но Ольга Владимировна всякий раз требовала примерить следующее платье. Она стояла перед зеркалом и рассматривала собственное отражение.

– Какое чудесное платье, – не переставая крутиться вокруг Катарины, повторяла Анна, – ты выглядишь неотразимо.

– И правда прекрасное платье, – соглашалась с ней Мария. Она стояла неподалёку и не сводила взгляда с Катарины. Она по настоящему радовалась за сестру. Катарина выглядела счастливой и постоянно улыбалась.

– Не нравится. Корсет слишком широкий, а подол слишком узкий, – Ольга Владимировна и на сей раз осталась недовольна. – Нам нужно нечто особенное.

– Есть платье из белого атласа украшенное жемчугом и шёлком, – ответила на это одна из продавщиц. – К платью прилагаются туфельки с серебристыми пряжками, фата, и накидка из тончайшего тюля.

С молчаливого одобрения Ольги Владимировны, Катарину в четвёртый раз завели в комнату. Она с неохотой расставалась с платьем. Переодевание заняло чуть больше четверти часа. Когда продавщицы вывели Катарину, обе сестры ахнули, а Ольга Владимировна засмеялась.

Катарину подвели к зеркалу.

– Это не я, – вырвалось у неё. Она совершенно изумлённо рассматривала собственное отражение.

– Ты, – заверила её Ольга Владимировна. Она взяла её за плечи и развернула лицом к себе, затем весьма придирчиво оглядела. – Плечи открыты и это очень хорошо, они у тебя нежные и смуглые, твоя кожа прекрасно сочетается с белым цветом, – заметила Ольга Владимировна. – Декольте идеально подчёркивает твою шею, но нет и намёка на вульгарность. Прекрасно. Талия обтянута. Корсет подходит тебе идеально. А эти кружева восхитительны. Ты выглядишь просто неотразимо. Мы покупаем это платье.

Анна и Мария не только были согласны с мнением Ольги Владимировны, но и готовы были сказать гораздо больше.

Они покинули магазин в великолепном настроении. Катарина чувствовала себя совершенно счастливой. Она ходила как во сне и всё видела через туман. Неужто и вправду моя мечта сбылась? Неужто я и вправду выхожу за него замуж? – спрашивала она себя раз за разом. Ответы на эти вопросы вызывали у неё волны подлинного ликования. Пусть это и ненадолго, пусть Пётр и не любит её, пусть будет всё что угодно, но…за каждое мгновение рядом с ним она готова была умереть.

Катарина с улыбкой слушала восторженную болтовню Анны. Желания Анны осуществлялись, даже больше чем она ожидала. Она могла не только купить себе сразу несколько платьев, но и выбирать из них самые лучшие. Марию так же переполняли чувства, но он высказывала их гораздо сдержанней.

Какие они разные? – думала с улыбкой Ольга Владимировна. От неё не укрылось состояние Катарины. После покупки свадебного платья, Катарина словно отрешилась от происходящего. Они посетили десяток разных лавок. Покупали платья, шляпки, веера, сумочки, заколки, нижнее бельё и прочие необходимые вещи для женского гардероба. Катарина ни разу не высказала желания купить что – либо. Она соглашалась со всем, что ей говорила Ольга Владимировна. В это же самое время Анна и Мария вели восторженные разговоры едва ли не о каждой покупке.

– Интересно чем заняты её мысли? – думала Ольга Владимировна, поглядывая на Катарину. Она похожа на Петра. Такая же спокойная с виду. Мало разговаривает и молчит, даже когда её оскорбляют. Наверняка она делится со своими переживаниями с сёстрами. Надо при случае поговорить с ними, – решила Ольга Владимировна. Ей в глаза бросилась счастливая улыбка Катарины. В эти самые мгновения Катарина представляла Петра. Что он сделает, когда увидит её в свадебном платье? Что он скажет? Её воображение тут же предложила несколько ответов. И каждый из этих ответов вызывал у неё счастливый смех.

– Перестань смеяться. На тебя обращают внимание! – прошипела над её ухом Мария.

– Мне нужны деньги! – попросила Катарина. – Они у тебя?

– Да!

Катарина забрала две ассигнации и быстро исчезла из виду. Ольга Владимировна, да и Анна с Марией, даже не успели спросить, куда она идёт.

Они уже завершили все покупки, уложили их с помощью кучера Фёдора и сами сели в карету, когда появилась Катарина. В руках она несла большой букет цветов и три маленьких свёртка. Один из свёртков она передала Ольге Владимировне, когда садилась в карету со словами.

– Это вам, матушка!

– Мне? – Ольга Владимировна растерялась, так как не ожидала получить подарок. С молчаливого согласия Катарины, она развернула свёрток. В нём оказалась маленькая коробочка. А в коробочке лежал золотой медальон в виде монеты с гравировкой: «Дорогой матушке на память».

Ольга Владимировна едва не расплакалась когда прочитала надпись. Она обняла Катарину и долго не разжимала объятий. Карета тронулась в обратный путь.

Глава 41

Ольга Владимировна не без удовольствия следила за действиями Катарины. Катарина вручила Олегу букет цветом со словами: «Это тебе за смелость».

– Мне впервые дарят цветы!

Олег радостно засмеялся и с удовольствием вдохнул в себя аромат цветов.

– Это тоже тебе! – Катарина протянула ему свёрток.

– Мне? Подарок? – Олег растерялся и стал озираться по сторонам, не зная, куда положить цветы.

– Я их положу в воду, а ты посмотри подарок. Надеюсь, он тебе понравится…

Катарина забрала цветы и опустила их в вазу, которая стояла на столе. Потом взяла вазу и поставила её на тумбу рядом с кроватью Олега. Олег едва ли не с трепетом открыл свёрток, а затем и маленькую коробочку. В коробочке оказался ещё один золотой медальон с надписью «Восстану вопреки».

Олег некоторое время молча рассматривал медальон. Было заметно, что он растроган подарком.

– Можно я поцелую твою руку, – внезапно попросил Олег.

Катарину улыбнулась и потянувшись обняла Олега. В этот миг вошёл Пётр. Он был пьян и находился в крайне отвратительном настроении.

– Чёрт, – с притворной весёлостью закричал он, – а вы тут времени не теряете.

Катарина мгновенно отпрянула от Олега и устремила испуганный взгляд на Петра.

– Похоже, ты решила ублажить моего брата. Я не возражаю, но денег больше не дам. Так и знай. Будешь всё делать…бесплатно.

– Пётр! – раздались одновременно два гневных голоса, Олега и Ольги Владимировны. Катарина мгновенно побледнела.

– В чём дело? – насмешливо поинтересовался Пётр. – Вам пришлись не по вкусу мои слова? Почему? Она продалась мне, значит могла продастся любому другому. Так почему не мой несчастный больной брат? Он даже ходить не может. К тому же это я его ударил. По моей вине он здесь лежит и страдает. Значит, мне и отвечать. Так и быть. Я доплачу Катарине за брата.

– Это мерзко. Не смей её оскорблять, – закричал Олег в лицо Петру. – Ты не смеешь!

– Пётр, как ты можешь говорить такие ужасные вещи? – Ольга Владимировна просто поверить не могла, что слышит от сына такие слова.

– А в чём дело? – зло поинтересовался Пётр и указывая на Катарину, добавил. – Они все продажные. Всё зависит от цены. Я вот к примеру заплатил и могу делать с ней всё что пожелаю. Мне вот тоже захотелось уложить её в свою постель. И я это сделаю, – Пётр неожиданно подскочил к Катарине и схватив её за руку выволок из комнаты.

– Останови его, – чуть не плача закричал Олег матушке.

Ольга Владимировна выскочила в коридор, и побежала вслед за ними надрываясь от крика:

– Не смей, Пётр! Не смей.

– Я сделаю что пожелаю!

Пётр втолкнул Катарину в свою комнату, захлопнул дверь перед носом матери и запер дверь на ключ. Тут же раздался стук в дверь и полный ярости голос Ольги Владимировны.

– Пётр не смей так поступать, иначе я тебя возненавижу!

– Ну и прекрасно! Мне уже всё безразлично, – отозвался Пётр и сверля взглядом бледную Катарину, процедил сквозь зубы. – Раздевайся!

– Я не…могу, – прошептала Катарина, – не могу…

– Конечно можешь, и должна. Я тебе помогу…

Пётр подошёл к Катарине, расстегнул сверху несколько пуговиц и рывком стянул с неё платье. За платьем полетела всё остальная одежда Катарины. Он раздевал её, пока она осталась перед ним стоять полностью обнажённая.

– Пётр! – плача умоляла за дверью Ольга Владимировна. – Отпусти её!

– Отпусти её подлец, – раздался бешенный крик Олега. Он несмотря на боль приковылял вслед за матерью и начал бить в дверь пытаясь её сломать.

Пётр сбросил с себя одежду, потом подхватил обнажённую Катарину на руки, отнёс на постель. Он лёг на неё сверху и с бессильной злобой процедил сквозь зубы:

– Будь ты проклята! Будь ты проклята…продажная, дешёвая дрянь.

Каждый раз вторгаясь в неё, он повторял:

– Будь ты проклята! Будь проклята…продажная, дешёвая дрянь…

Голоса за дверью затихли, но Катарина знала что Олег и Ольга Владимировна всё ещё там. Пётр лежал рядом, обнажённый. Он крепко спал. Катарина встала с постели и подобрала одежду. Одевалась она очень медленно. Ей надо было успокоиться. Поступок Петра внёс в душу опустошение. Она бы с радостью отдала то, что он забрал силой, но…Пётр не захотел. Он презирает меня! Он ненавидит меня! Я для него дешёвая дрянь и всегда останусь такой. В ушах не переставая звенели его слова. Именно они убивали Катарину, а не поступок Петра.

Катарина открыла дверь и вышла. Ольга Владимировна и Олег действительно ждали в коридоре. Один взгляд на Катарину и они всё поняли.

– Он меня купил и может делать всё что захочет. Не мешайте ему! И…не обвиняйте…

Катарина направилась в свою комнату.

Глава 42

Пётр просыпался очень тяжело. Голова нестерпимо болела. Но боль физическая была не сравнима с болью душевной, которая ворвалась к нему вместе с воспоминаниями о прошлой ночи. Пётр сел на кровати и обхватив двумя руками свою голову, с отчаянием прошептал:

– Боже мой, боже мой,…как я мог? Какие демоны в меня вселились? На виду у Олега, матушки и всего дома…боже мой…что я с ней сделал? Как мог поступить так бесчестно? Будь я проклят, будь проклят…что мне делать? Я даже прощения не смогу попросить за своё омерзительное поведение…да она никогда и не простит меня…броситься на колени перед ней…нет, нет…она презирает меня, ненавидит…я только сделаю ей больнее…лучше вообще не приближаться к ней и не разговаривать…да так будет лучше…

Пётр поднялся и стал быстро одеваться. Ему невыносимо было находиться дома. Необходимо было срочно уехать. Но он не успел. В комнату вошла Ольга Владимировна. Она устремила на сына гневный взгляд и коротко потребовала объяснений.

– Она знала, на что шла, – не глядя на неё ответил Пётр.

– Пётр!

Пётр устремил холодный взгляд на Ольгу Владимировну.

– Я требую, чтобы никто не вмешивался в наши отношения. И повторяю ещё раз…она знала на что шла когда соглашалась подписать договор и стать моей супругой. Она мне предоставила право распоряжаться собой. Я это и сделал. Плохо или хорошо? Не знаю. Что сделано, то сделано. Ничего не вернёшь назад.

– Это подло и ты это знаешь!

– Ну и что из того? – внезапно и зло закричал Пётр. – Что прикажешь мне делать? Броситься на колени и молить о прощении?

– Да! – гневно закричала в ответ Ольга Владимировна. – Встань на колени и моли о прощении до тех пор, пока она тебя не простит. Ты хотя бы представляешь что произошло? Эта милая девушка вчера купила для нас троих подарки. Она купила три медальона. Один мне, второй Олегу, а третий – тебе. Ты вошел, когда она дарила медальон Олегу. Такой прекрасный поступок. Как ты мог, Пётр? Как ты мог её так жестоко оскорбить?

– Она скоро станет моей супругой. Рано или поздно это всё равно бы случилось. Так что, я не стану просить прощения.

– Пётр! – гневно закричала Ольга Владимировна.

– Я сказал, не стану! – твёрдо ответил Пётр. – И вообще, мне ничуть не стыдно за свой поступок. Оставьте меня в покое, матушка и дайте пройти.

– Я раньше противилась вашему браку с Анной. Но сейчас я бы с радостью согласилась. Вы с Анной достойны друг друга…оба бездушные создания.

Ольга Владимировна резко вышла из комнаты. Пётр вышел вслед за ней. Поспешно спустился по лестнице. Взял пальто, трость, цилиндр и вышел на улицу. Вопреки обыкновению, он прошёл во внутренний двор и попросил Фёдора приготовить карету. Потом стоял и ждал, следя за приготовлениями Фёдора.

– Что значит «ничуть не стыдно за свой поступок?» Как я мог сказать такое матушке? И вообще, как я мог сказать такие ужасные слова после всего, что сделал с Катариной? Я ведь сожалею. И очень сильно, но соврал…или не соврал? – Пётр прислушался к своим ощущениям. Ничего похожего хотя бы отдалённо на совесть, не ощущалось в душе. Обычно он мучился и страдал даже из-за гораздо меньших ошибок, но сейчас происходило нечто непостижимое. Он внезапно осознал, что сказанные матери слова соответствовали истине. Он действительно не сожалел.

– Да что это со мной? – Пётр взялся за свою грудь и слегка затряс себя. Видимо, он надеялся таким образом пробудить свою совесть. Но она так и не проснулась. – Может права матушка, и я стал похож на Анну? – в смятение подумал Пётр. – Невозможно, невозможно назвать мой поступок иначе, чем ничтожным, мерзким, презренным, весьма оскорбительным, злым, гадким, негодным… подлым, конечно подлым, никак не мог вспомнить это слово…ещё…хотя и этого должно хватить, – он снова прислушался к своим чувствам, а потом снова затряс себя. Никакого видимого результата. В душе царил покой. Такой покой он чувствовал только до отправки на войну. Этот вывод настолько поразил Петра, что он уверился в том, что перестал чувствовать, или стал бездушным, как говорила матушка.

– Фёдор! – закричал Пётр.

Фёдор тут же прибежал на зов.

– Посмотри мне в глаза и скажи «подлец».

– Барин, – Фёдор с ужасом попятился назад.

– Да не мне скажи, а просто посмотри в глаза и скажи.

– А, вона как, – с облегчением выдохнул Фёдор.

– Ну…

– Подлец!

Пётр устремил гневный взгляд в сторону Фёдора.

– Ты даже не посмотрел на меня, но мне всё равно захотелось тебя убить!

– Барин…

– Это я к слову…

Фёдор с опаской наблюдал за Петром. Тот всё время хмурился и разговаривал сам с собой. Он прислушался.

– Да что это со мной такое? Теперь я только на других злиться могу? Странно всё это…очень странно. Ну да ладно. Не чувствую так не чувствую. Думать то я могу.

– Барин, – осторожно окликнул его Фёдор, – мы едем или как?

– Куда?

– Не знаю, барин!

– Тогда чего спрашиваешь? – рассердился Пётр. – Хочешь ехать вот и езжай, а меня оставь в покое…хотя нет, я тоже поеду. Не могу оставаться дома. Только не сейчас…

К тому времени, когда Пётр сел в карету, его состояние вызывало серьёзное беспокойство у Фёдора.

– Попрошу прощения у Катарины, а там как она решит, – уже в карете решил Пётр.

Глава 43

Андрей всё время следил за Петром. И следил с откровенным удивлением. Как и договаривались прошлым вечером, Пётр заехал за ним и они поехали в старый дом, навестить Анну и Марию. Странности начались сразу, как только они сели в карету.

– Куда мы едем? – спросил у него Пётр.

Андрей вначале удивился, но потом решил, что всему виной водка. Пётр слишком много выпил и ничего не помнил. Но этот вывод продержался ровно до второго вопроса.

– Я порядочный человек…или нет?

– Что это за странный вопрос, Пётр?

– Обычный вопрос. Так да или нет?

– Да! Как ты можешь сомневаться?!

– А я и не сомневаюсь. Мне просто захотелось услышать твоё мнение. Вдруг, ты замечал какие-то вещи или недостойные поступки, о которых я не жалел?! – выговаривая эти слова, Пётр едва ли не с надеждой смотрел на Андрея.

– Я не понимаю тебя. Ей Богу, не понимаю.

– Так замечал или нет?

– Наверное, замечал – Пётр облегчённо выдохнул, – только я уж и не помню, – Пётр устремил в сторону Андрея раздражённый взгляд.

– Ты мой друг! Самый лучший друг! Мы столько лет провели рядом, а ты не помнишь ни одного моего недостойного поступка?

– Не помню. Да ты просто не можешь совершить недостойного поступка!

– Ещё как могу, – пробормотал Пётр и тут же заулыбался. – Конечно, – закричал Пётр, – вот поэтому я ничего и не чувствую. Я раньше просто не совершал недостойных поступков. А я – то никак в толк не мог взять, что это со мной происходит. А я уж думал, Бог знает что…

Андрей, конечно же ничего не понимал. Он видел, что Пётр находится в возбуждённом состоянии и приписал это мыслям об Анне.

– Да забудь ты об Анне хотя бы ненадолго, – попросил его Андрей, – она не заслуживает того. Отвлекись, выпей ещё если надо. Только перестань думать об Анне.

– Что за Анна? – спросил Петр, думая о своём.

– Что за Анна? – поразился Андрей. – Да что с тобой такое, Пётр? Ты что… свою невесту забыл?

Пётр наморщил лоб, словно пытался что-то вспомнить.

– А, а… ты про эту Анну. А что с ней случилось?

– Может тебя к врачу отвезти? – осторожно спросил Андрей.

– Нет. Мы лучше к сёстрам Катарины поедем. Я должен извиниться перед ними. А потом отвезу их к Катарине. Она будет рада.

– Заодно и меня познакомишь! – подхватил Андрей.

– Зачем?

Андрей некоторое время смотрел на рассеянное лицо Петра, пытаясь придать его словам хоть какое-то разумное объяснение. Для него стало очевидно, что Пётр просто не слушает его. Или слушает время от времени. Его голова была чем-то занята. И это «что-то» настолько занимало его, что он даже об Анне забыл. Только бы обо мне не забыл, – думал Андрей с беспокойством, – иначе кто меня представит?

К радости Андрея, Пётр в точности выполнил своё обещание. Он представил Андрея, сначала Анне, а потом и Марии. Они встретили их у дверей и с непосредственностью, покорившую Андрея с первой минуты, пригласили их в столовую. Девушки усадили их за стол и поспешно удалились. Вскоре они вернулись с подносами. Анна подала чай, а Мария разложила вазочки с конфетами и печеньем. Только после этого они присоединились к мужчинам. Андрей оторвать глаз не мог от Анны. Она чувствовала его внимание. Потому видимо и заливалась румянцем всякий раз, когда он смотрел на неё.

Мария заговорила с Петром к радости и Андрея и Анны. Они узнавали друг друга, помешивая ложкой чай и бросая украдкой взгляды. Вернее, украдкой бросала взгляды Анны. Андрей же не сводил с неё взгляда. Он незаметно для самого себя выпил весь чай. Он не замечал, что чашка пуста, но Анна это видела. Она взяла чашку Андрея и вышла. Спустя несколько минут, она снова появилась и краснея произнесла:

– Прошу вас, сударь!

– Премного благодарен, сударыня! – ответил Андрей, принимая чашку из её рук. Анна вернулась на место и в это миг Мария рассмеялась. Ни Андрей, ни Анна не поняли причину смеха Марии, поскольку были заняты совершенно другим. Заметив недоумённые взгляды, Мария улыбаясь пояснила:

– Пётр…

– Мария, – одёрнула её Анна. – Не надо обращаться фамильярно к его светлости.

– Его светлость сам настаивал на подобном обращение, – вместо Марии ответил Пётр. – Да и Андрея не стоит звать «сударь». Вам ведь он понравился? – Пётр смотрел прямо на Анну.

Анна покраснела.

– Ваше сиятельство… – начала была Анна, но Пётр с откровенным раздражением её перебил.

– Все беды из-за того, что мы плохо себя знаем и даже не хотим узнавать. Вот, к примеру, Андрей, видно же, что он в вас по уши втрескался, а сидит с таким видом, будто всю жизнь мечтал стакана чая попить. А вот вы Анна, смотрите на Андрея так, словно желаете его обворовать. Хотя вполне очевидно, что он и вам понравился. Я тоже молчу и ничего говорю, хотя у меня такое чувство, что во мне ни совести, ни души, ни сердца не осталось.

Андрей поднялся. Он весь покраснел от стыда и не смел даже взглянуть в сторону Анны. С Анной дела обстояли куда хуже. Она уткнулась в стол и не поднимала головы. Она хотела уйти, но боялась выдать себя уходом. Ей действительно понравился Андрей, но она не ожидала такой проницательности от Петра и уж тем более такой откровенности. Что касается Марии, она переводила растерянный взгляд с Петра на Андрея, а с Андрея на Анну.

– Я, наверное, пойду. Мне пора… – смущённо пробормотал Андрей.

– Тебе ведь понравилась Анна?! Ты, что не хочешь с ней поговорить? Сделать предложение? – удивился Пётр.

– Хочу! – вырвалось у Андрея. Он снова покраснел.

– Анна?!

Анна не поднимая головы, кивнула.

– Вот и поговорите наедине. Познакомьтесь. И не пытайтесь завуалировать свои чувства бездушными фразами, – посоветовал Пётр.

Андрей подошёл к Анне и предложил руку. Анна поднялась и смущённо улыбаясь, взяла его под руку. Они вместе ушли в соседнюю комнату.

Пётр посмотрел на Марию.

– Я хорошо поступил или плохо? Почему я спрашиваю? – добавил он, приметив удивлённый взгляд Марии, – у меня пропало ощущение…ну вы понимаете? Нет? Постараюсь объяснить…хотя чего тут объяснять? Пропало и всё.

– Это прекрасный поступок, – с чувством ответила Мария, – просто прекрасный. Мы все будем благодарны вам до конца жизни. У нас ведь ничего нет за душой. А Анна…так мечтала выйти замуж. Вы даже не представляете, что для нас сделали.

– Вот и славно, – с облегчением произнёс Пётр. – Не думайте ни о чём. Ни о каком приданном. Андрей не таков. Он прекрасный человек…не чета мне… и станет самым лучшим супругом для Анны.

– Вы себя оговариваете! – возмутилась Мария.

– Всего лишь пытаюсь говорить правду…хотя и она у меня вызывает некоторые сомнения…

– Вы хорошо себя чувствуете? – озабоченно спросила Мария.

– Прекрасно. Просто прекрасно, – воскликнул Пётр. – А ведь должен был чувствовать скверно. Очень скверно. Вот это и странно…ну и ладно. Мария, я бы попросил вас и Анну поехать к нам в дом и навестить Катарину. Андрей вас отвезёт. А я…у меня…неважно…мне должно уехать на несколько дней. Был бы весьма признателен, если б вы всё это время находились рядом с Катариной.

– Нам только в радость побыть с Катариной, – счастливым голосом воскликнула Мария.

– Вот и прекрасно. Скажите Андрею, что я заеду к нему при возвращении.

Пётр поклонился Марии и не задерживаясь ушёл. Он хотел разобраться с собой и с теми изменениями, которые в нём происходили.

Глава 44

Мария нарадоваться не могла глядя на Анну. Её глаза просто источали счастье, когда она смотрела на Андрея. Да и он всё время радостно улыбался, отчего лицо приобретало нежное, почти мальчишеское выражение. Одними улыбками действиями Андрея не ограничились. Он изначально попросил Фёдора остановиться у первой же ювелирной лавки. Стоит ли говорить, что чувствовала Анна, когда Андрей вывел её из кареты, и она увидела ювелирную лавку. Её самая заветная мечта приобретала осязаемые черты в течение очень короткого времени.

Мария аж прослезилась, когда увидела на безымянном пальце Анны сверкающий перстень.

– Я сделал предложение вашей сестре, и она оказала мне честь согласием, – торжественно обратился Андрей к Марии. – Это всего лишь подарок. Мы обменяемся кольцами во время помолвки, которая по нашему общему решению, должна состояться в ближайшем времени.

Мария с Анной заплакали, не стесняясь Андрея. Они обнялись и долго не разжимали объятий.

– Я так рада за вас. Так рада, – шептала Мария, вытирая слёзы.

Андрей смотрел и понимал, что они счастливы. По-настоящему счастливы. Они как-то стали для него сразу родными. И конечно, Анна. Анна плакала от счастья. Он сам был счастлив не меньше Анны, но только улыбался. Таковы, к сожалению мужчины.

Ольга Владимировна приняла всех с распростёртыми объятиями и сразу проводила в гостиную. Услышав голоса сестёр, в гостиную пришла Катарина. Её бледное лицо составляло разительный контраст с лицами сестёр, которые буквально сияли от счастья. Они нежно обнялись с Анной и Марией. Ольга Владимировна представила Андрея. После чего, Мария громко воскликнула:

– Пётр!

Ольга Владимировна побледнела, а Катарину мгновенно охватил ужас. Они знают, – поняла Катарина.

– Пётр, чудо как хорош! – радостно вскричала Мария. – Я просто не могу словами выразить как он хорош. Это такое счастье знакомство с ним. У вас чудесный сын, Ольга Владимировна, просто чудесный…

В то время как Катарина и Ольга Владимировна приходили в себя от удивления. Андрей сделал шаг вперёд и торжественно объявил:

– Я сделал предложение сударыне Анне, и она оказала мне честь согласием!

Катарина всплеснула руками и бросилась обнимать Анну. Потом она более степенно поздравила Андрея и сказала, что очень рада этому союзу. Оставив Ольгу Владимировну разговаривать с Анной и Андреем, Мария подхватила Катарину и вывела из гостиной.

– Это всё Пётр устроил, – зашептала Мария, едва они остались одни.

– Пётр?!

– Он, да так красиво всё сделал и так быстро, – Мария засмеялась, – не успели прийти, а он уж Андрею и предлагает сделать Анне предложение. Я чуть со стула не упала, когда он при всех сказал, что Андрей и Анна понравились друг другу. Сразу всё понял. Раньше них. Ну и поженил их. Слышала бы ты как он говорил… – Мария мечтательно завздыхала, – вот бы и мне встретился такой как Пётр…а ты что невесёлая? – добавила Мария всматриваясь в лицо Катарины. – Случилось что?

– Ничего. Я просто рада за Анну. И не надеялась ведь, – тихо ответила Катарина.

– Пётр ей счастье принёс! Он к нам очень уважительно относится, словно и не было того разговора. Ничем не покажет, что не ровня ему…что с тобой? Тебе плохо? Ты бледная как воск!

– Я просто рада, просто рада за Анну, – прошептала Катарина, – я очень рада. Ты иди. Я только в комнату поднимусь и обратно приду.

Катарина поднялась в свою комнату и сразу достала ларец. Она открыла крышку и взяла в руки один из рисунков с Петром. Прижимая его к губам, она быстро зашептала:

– Спасибо тебе, спасибо тебе за Анну. И за Марию. И за счастье, которое ты им принёс. А обо мне не думай. Я ведь и не надеялась заслужить твою любовь…

В это самое время, Пётр находился в гостинице и писал письмо Катарине.

Одна за другой на чистом листе появлялись ровные буквы.

– «Дорогая Катарина…. – начал было писать Пётр, но не стал продолжать. Он смял бумагу и взял новый лист. – «Уважаемая Катарина» – он остановился и долго смотрел на эти слова, потом судорожно вздохнул и прошептал: – Как я смею говорить об уважении? Эти слова прозвучат для неё как мерзкая насмешка. Нет, нет…я не смею говорить об уважении после того что случилось…

Пётр смял листок и положил его рядом с первым. Снова взял чистый лист и начал писать:

«Катарина! Я обидел вас. Жестоко обидел. Поверите ли вы, что мне неизвестны мотивы поступка, о котором я так сильно сожалею. Я словно одержимый демонами желал причинить вам наихудшие страдания. Мне стыдно вдвойне, ибо там, где следовало наказывать, я смолчал, а вас сделал виновной за своё молчание. Хочется броситься перед вами на колени и молить о прощении. Но мне не достаёт мужества. Я знаю, что вы презираете меня, ненавидите и…не простите. И всё же я надеюсь…Пётр».

Подписавшись, Пётр сложил письмо и…задумался. Его взгляд был устремлён на исписанные строки. Помедлив, он переложил два предыдущих письма перед собой, взял подсвечник и поджёг их прямо на столе. Он переводил взгляд с горящих писем на письмо, которое держал в руках. Оба письма уже догорали, когда он медленно положил на них и третье, последнее письмо. Оно мгновенно вспыхнуло ярким пламенем.

– Не смей, не смей никогда более причинять ей боль, – прошептал Пётр, – пусть ненавидит меня, пусть презирает. Я приму это с покорностью и никогда не потревожу её покой.

Глава 45

Следующим утром, Ольга Владимировна и Катарина завтракали в столовой, оживлённо обсуждая события предыдущего вечера. Катарина часто смеялась и много говорила о предстоящей помолвке Анны и Андрея. Ольга Владимировна нарадоваться не могла, наблюдая за ней. Она ждала, что Катарина уйдёт в себя или что ещё хуже, возненавидит их всех. Но она сумела выдержать это тяжкое испытание и не сломаться. Казалось, отныне она будет такой же радостной как и прежде. Вошла Лиза. Она разлила горячий чай и уже собиралась уходить, но Ольга Владимировна остановила её.

– Где Пётр? – спросила Ольга Владимировна. – Почему он не идёт завтракать?

– Его светлость сказали, чтобы не ждали его! – ответила Лиза.

– А когда он вернётся? Он что дома не ночевал?

Лиза отрицательно покачала головой.

– Его светлость уехал!

– Куда он уехал? Зачем? Он предупредил, когда вернётся?

– Его светлость ничего не сказал. Только попросил собрать свои вещи и сказал, что уезжает и больше не вернётся.

– Спасибо, Лиза!

Лиза ушла.

– Пётр совсем перестал со мной считаться. Я даже не знаю, увижу ли его? Ничего. Может это даже лучше. А ты почему ничего не ешь? – заботливо спросила Ольга Владимировна у Катарины.

– Не хочу, – тихо ответила Катарина. Она приложила салфетку к губам и опустив её в тарелку попросила разрешения удалиться. Ольга Владимировна не стала её удерживать. Как только Катарина ушла, она сама отправилась в комнату к Олегу.

Олег полулежал в постели и читал книгу. Ольга Владимировна подсела к нему и несколько раз тяжело вздохнула. Олег сразу понял, что матушка расстроена:

– Чем вы обеспокоены, матушка?

– Даже не знаю, как следует поступить, – с тревогой в голосе призналась Ольга Владимировна. – Катарина всё утро была такая счастливая. Радовалась, смеялась…но только упомянули имя Петра как она мгновенна…потухла. В ней не осталось жизни,…она даже есть перестала.

– Есть только один выход! – Олег отложил книгу в сторону и устремил на матушку печальный взгляд. – Несмотря на всё что совершил Пётр, она защищает его. Пытается не допустить ссоры в нашей семье. И это наверное прекрасное качество. Но она сама страдает от его присутствия. Пётр каждый раз будет напоминать ей о том, что произошло. Мы можем помочь ей только одним способом – оградить от Петра. Другого пути нет.

– Катарина не согласится, Олег. Я уже беседовала с ней. Она дала слово. Она заключила договор с Петром и, ни при каких обстоятельствах не сможет отказаться. Несмотря на весь испытанный ею ужас, она считает себя обязанной Петру. А Пётр бессовестно пользуется благородством Катарины, – гневно закончила Ольга Владимировна.

– Так поговори с ним, – предложил Олег, – пусть оставит её в покое.

– Да. Другого выхода не остаётся, – согласилась Ольга Владимировна, – а если он не согласится, я переселю Катарину в такое место, где она сможет чувствовать свободной от общества Петра.

Они ещё долго говорили, обсуждая разные мелочи и в конце сошлись на том, что поговорят с Петром, как только он появится. Они не позволят ему и дальше беспокоить Катарину. Оба, безусловно, заботились о Катарине.

Но ни Олег, ни Ольга Владимировна и представить не могли, что всё обстоит с точностью наоборот. Катарина действительно ужасно себя чувствовала, но только по одной причине – из-за внезапного отъезда Петра.

Катарина стояла у окна и смотрела на заснеженную набережную по которой сновали одинокие прохожие. В душе с возрастающий тоской звучали два слова «он уехал».

В эти мгновения Катарина не думала ни о себе, ни о том, что ей пришлось вынести по вине Петра. Она не думала о своих страданиях. Удивительно, но она продолжала любить Петра с тем же самозабвением и с той же беззаветной преданностью. Она готова была вытерпеть любые муки за право видеть его, за право разговаривать с ним. Даже если он относился и отзывался о ней с презрением.

Прошло несколько дней. От Петра не приходило никаких вестей. Катарина не отходила от окна, прислушивалась к каждому голосу и бежала всякий раз, когда входная дверь хлопала. Она ждала Петра, ждала его каждую минуту. Ольга Владимировна и Олег как могли её поддерживали. Они полагали, что Катарина испытывает ужас от предстоящей свадьбы и не раз предлагали ей отказаться от договора с Петром, но всякий раз она с упорством отвергала эти предложения. В итоге, дома у Азанчеевых повисло напряжённое ожидание. Все ждали, когда появится Пётр и что он скажет.

Никто из них и не подозревал, в каком ужасном состоянии находился все эти дни, Пётр. Запершись в гостиничном номере, он только и думал о том, что сделал с Катариной. Анна и всё что с ней было связано, почти перестали его беспокоить. До самого последнего вечера предшествующего дню свадьбы он так и не мог решить, как ему следует поступить. Петром владело сильное желание послать свадьбу к чёрту вместе с Анной и её родителями. Он по-прежнему хотел её наказать, но теперь его останавливала Катарина. Он больше не хотел причинять ей боль. И это чувство возобладало над чувством мести. И он вероятно бы отказался от желания отомстить Анне, но…тогда пришлось бы отказываться и от свадьбы с Катариной. Сама мысль об этом была для него невыносима. Он не хотел и не мог от неё отказаться. Он жаждал прощения, он жаждал её общества, он тосковал по ней…

Раньше ему нужна была Катарина для того чтобы отомстить Анне. Сейчас же ему нужна Анна для того чтобы заслужить прощение Катарины. Измученный собственными мыслями и сомнениями, Пётр принял тяжелое решение. Он должен довести всю эту историю со свадьбой до конца. Катарина получит его имя, станет обеспеченной и уважаемой дамой в обществе. Он создаст все условия для её счастья, но никогда не беспокоит своей настойчивостью. Он будет оберегать её, заботиться о ней, но никогда не подойдёт близко.

Ты будешь счастлива, клянусь своей жизнью, – прошептал Пётр, садясь писать письмо Катарине.

Катарина находилась в своей комнате, когда вошла Лиза и вручила ей письмо. Лиза сразу вышла иначе бы стала свидетельницей очень странной сцены. Приложив письмо к губам, Катарина закружилась на месте, потом несколько раз поцеловала, снова закружилась, положила письмо на кровать, радостно засмеялась, и спрятали руки за спиной. Её так и тянуло вскрыть письмо, но она удерживала себя целую вечность как она сама считала. Когда на самом деле почти сразу же бросилась к нему и вскрыла письмо.

– «Сударыня, – писал Пётр, – надеюсь, вы не успели забыть о наших с вами договорённостях. Завтра в полдень мы венчаемся с вами. Будьте готовы к десяти часам. За вами приедет карета и отвезёт в церковь. Я буду вас ждать у алтаря. Венчание пройдёт очень быстро. Никто посторонний не будет присутствовать на венчании. Если матушка с Олегом пожелают присутствовать, можете приехать вместе с ними. Можете пригласить так же ваших дорогих сестёр, Анну и Марию. Пётр».

Катарина влетела с письмом в комнату Олега и с самого порога закричала:

– Пётр хочет, чтобы завтра венчались. К десяти часам я должна быть готова. Я ведь не успею приготовиться. … – Катарина исчезла так же внезапно, как и появилась. Но потом снова возникла на пороге и закричала:

– Помогите мне, матушка. Может попросить Фёдора отправиться за Анной и Марией? Они помогут…

Она снова исчезла.

Ольга Владимировна и Олег переглянулись. Общую мысль выразил Олег.

– В толк не возьму, как Петру удалось внушить страх Катарине… у неё ведь такой сильный характер…

Глава 46

Венчание, как и говорил Пётр, прошло очень быстро. На венчание присутствовали Анна, Мария, Олег и Ольга Владимировна. Андрей готовился их встретить в Павловске, поэтому и не смог приехать на венчание. Пётр вёл себя очень сдержанно. Он даже не поцеловал Катарину, когда батюшка нарёк их супругами и предложил поцеловать невесту. И не потому что ему не хотелось это сделать. Он просто не посмел приблизиться к Катарине. Такое поведение несколько ободрило Олега и Ольгу Владимировну, но безусловно расстроило Катарину. Хотя она чувствовала себя настолько счастливой, что поцелуй или вернее отсутствия такого никак не повлиял на её настроение. Она стала супругой Петра. Пусть ненадолго, пусть нежеланной, но супругой. О большем она и мечтать не смела.

После венчания все вместе поехали в Павловск, где и должны были развернуться основные события. Пётр поехал вместе с Катариной. Олег, Ольга Владимировна, Анна и Мария поехали в другой карете. Олег вначале не хотел ехать, но затем решил, что не может оставлять Катарину одну в такое тяжёлое время. Он как мог успокаивал Анну и Марию. Они волновались за сестру, поскольку хорошо знали, какая свадьба её ждёт.

Пётр не мог отвести взгляда от Катарины.

Как она прекрасна, как прекрасна в этом свадебном платье, – повторял он в душе и снова смотрел на Катарину не в силах отвести взгляд. Им овладело дикое желание броситься перед ней на колени и целовать, целовать её руки. Забыть обо всём и увезти её далеко, – думал Пётр и тут ему в глаза бросился яркий румянец на лице Катарины. Пётр сразу понял, что она чувствует себя неуютно. И виной всему его навязчивость. Он слишком долго на неё смотрит. Ему показалось, что ещё немного и Катарина скажет, насколько сильно его презирает. Катарина действительно что-то собиралась сказать, но Пётр не позволил ей этого сделать. Он не смог бы вынести этих слов.

– Молчите, не нужно слов. Всё и так ясно. Хотите выпить?

Катарины отрицательно покачала головой.

– Дело ваше. А вот мне стоит пропустить пару рюмочек.

Пётр извлёк из под сиденья заранее приготовленную бутыль с водкой и два бокала. Один он положил обратно.

– Вам не стоит пить. Не пейте, пожалуйста, – попросила его Катарина, но Пётр не послушал. Одну за другой он опорожнил три бокала водки.

– Чувствую себя довольно мерзко, – признался он наливая четвёртый бокал, – как никак придётся разбить сердце Анне…чёрт бы её побрал…хотя нет…она сейчас оказывает мне услугу, огромную услугу, – Пётр опорожнил четвёртый бокал и налил снова.

– Остановитесь! – взмолилась Катарина. – Вам нельзя столько пить.

– Не стоит беспокоиться, – с развязностью отвечал Пётр. Чувствовалось, что водка уже начала вносить некоторые изменение в его поведение. – Вам не стоит беспокоиться, – уточнил он, – а вот Анчуковым самое время готовить сани для отступления. Мерзавцы…знаешь что? – в упор спросил Пётр у Катарины. Затем опорожнил бокал и сам же ответил на свой вопрос. – Я ненавижу Анну не из-за того, что она предала меня, а по причине того, что сделала из меня такое же ничтожество как она сама.

Пётр налил снова водки в бокал и тут почувствовал, как Катарина схватила его за руку не позволяя выпить.

– Пётр, пожалуйста, выслушайте меня…

– Нет. – Пётр осторожно высвободил свою руку. – Никогда меня не касайтесь. Никогда…вы не заслуживаете такого человека как я… – он залпом выпил и попросту не заметил, что после его слов Катарина резко побледнела. Пётр имел в виду, что она много лучше его самого. Что он недостоин Катарины. Ему было невдомек, что его слова могут быть расценены иначе. Но Катарина эти слова восприняла, так как он и сказал. Она недостойна его.

Когда они прибыли на Павловский вокзал, вся привокзальная площадь пестрила каретами.

– Ух ты, сколько народа….на славу повеселимся, – пробормотал Петр, выбираясь из кареты. Он огляделся по сторонам с видом хозяина положения. Видимо оставшись довольным увиденным, Пётр с довольным видом заулыбался. Катарина вышла из кареты вслед за ним и сразу устремила беспокойный взгляд в сторону Ольги Владимировны. Ольга Владимировна в окружении Олега, Анны и Марии спешила к ним. Из здания в жилете без фрачного костюма вышел Андрей и прихрамывая побежал прямиком в сторону Петра. Пётр же в это самое время…считал кареты.

– Семь десятков… вот славно… будет, чем себя потешить…хорошо не убил эту паршивицу с любовником…лишил бы себя такого дивного зрелища…

Увидев его в таком состоянии, Ольга Владимировна всплеснула руками и испуганно воскликнула:

– Пётр, как ты мог в такой день?

Остальные, включая Катарину подавленно молчали. Ольга Владимировна собиралась вновь заговорить с Петром, но тут подошёл запыхавшийся Андрей. Он выглядел крайне взволнованным и постоянно спотыкался из-за хромоты.

– Все ждут. Зал полный гостей. Анчуков с дочерью стоит на сцене концертного зала. Анна в свадебном платье. Все ждут только Петра, – выпалил он на одном духу.

Пётр заулыбался.

– Прекрасно, – весьма довольным голосом заявил он, – идём, поприветствуем гостей и счастливую невесту.

– Ты никуда не пойдёшь, Пётр, я прошу тебя, – взмолилась Ольга Владимировна, – ты унизишь всех нас и себя.

– Матушка, он никого не станет слушать, – зло бросил Олег. – Ему нравится унижать людей.

– Вот именно, – Пётр отвесил брату шутовской поклон. – Я иду!

Услышав эти слова, Катарина взяла его под руку, но Пётр вырвал свою руку и отшатнулся от Катарины.

– Ты не пойдёшь!

Никто не ожидал услышать этих слов. Пётр устремил на Катарину непонятный взгляд и негромко, но очень твёрдо произнёс:

– Ты с честью выполняла взятые на себе обязательства. Сейчас я расскажу, чего тебе следует делать в следующие три месяца…ты будешь развлекаться,…ты будешь ходить на балы, танцевать и развлекаться. Ты будешь жить так, как только тебе захочется и делать всё что заблагорассудится. Заведи себе друга или лучше…любовника, – Катарина резко вскинула голову собираясь ответить, но Пётр не позволил. – Я настаиваю на своём праве. Ты обязана повиноваться. Заведи себе любовника и наслаждайся жизнью. Мне…ты больше не нужна…

Пётр отвернулся от Катарины собираясь уйти.

– Пётр! – попыталась остановить его Ольга Владимировна.

Пётр приложил палец к губам.

– Тише матушка. Мой выход. Могу вас заверить в том, что вы ничего подобного не видели и никогда не увидите! Уезжайте отсюда и забирайте с собой…Катарину. Вам нечего здесь делать.

Пётр двинулся было вперёд, но Андрей схватил его за руку и потащил за собой.

– Я проведу тебя через заднюю дверь. Надеюсь, у тебя не хватит мужества или скорее глупости довести свою затею до конца.

– Господи! Господи! – только и повторяла с ужасом Ольга Владимировна. – Пётр всех нас опозорит. Мы даже из дома выйти не сможем…какой стыд, какой стыд…поехали отсюда, поехали…мы ни минуты здесь не останемся, – Ольга Владимировна взяла Катарину за руку, но она высвободила свою руку.

– Вы езжайте, а я пойду к нему!

– Катарина, ты никуда не пойдёшь! – в один голос закричали Олег и Ольга Владимировна.

– Катарина! – взмолилась Анна и Мария. – Не иди. Разве ты не видишь, в каком он состоянии? Пётр пьян и ничего не хочет слышать!

– Я не оставлю его! И не пытайтесь меня отговорить!

Катарина повернулась и решительно направилась вслед за Андреем и Петром.

Глава 47

– Граф Азанчеев!

Концертный зал, заполненный до отказа гостями, разразился аплодисментами. Анна слегка одёрнула платье и тут же приняла торжественный вид. В это самое время, в противоположной части сцены, за кулисами, Андрей непрестанно крестился, призывая высшие силы избавить его от последствий предстоящего скандала.

Сопровождаемый взглядом Андрея полного откровенного ужаса, Пётр вышел на сцену. Его приход встретили аплодисментами. Пётр развёл руки в стороны и в таком положении несколько раз поклонился. Зазвучала музыка. Следуя заранее приготовленному сценарию, Анчуков с Анной направились к нему торжественным шагом.

– Я решил внести небольшое изменение и прошу вас вернуться обратно. – Пётр отвесил поклон Анне с её отцом и оставался в таком положении пока они не выполнили его просьбу и не отступили назад. И отступили с заметным удивлением.

– Я попрошу прекратить музыку, – громко попросил Петр, обращаясь к дирижёру. Музыка сразу смолкла. Едва это произошло, как Пётр громко обратился к залу:

– Прошу прощения дамы и господа, но мне необходимо сказать несколько слов, прежде чем мы продолжим свадебные торжества. И я желаю, чтобы мои слова слышали все.

За кулисами после этих слов раздалось движение. Рядом с Андреем появилась Катарина. Не успел он удивиться, как следом появились Ольга Владимировна, Олег и Анна с Марией. Все были бледны и смотрели на Петра, который стол на сцене, совершенно пьяный.

– Дамы и господа! Хочу вам поведать о том, как я провёл последние месяцы на войне. Не поняв того как я там жил, вы не поймёте того как я чувствую себя сейчас. С чего же начать? – Пётр на мгновение задумался, а потом продолжил с ещё большей силой. – Я воевал вместе со всеми против грозного противника. Не хвалюсь, но никто не посмеет сказать, что я не стоял в первых рядах, когда мы отбивали атаки или шли на штурм, что я не прикрывал грудью своих товарищей, что не готов был умереть, защищая свою родину. Мне всегда удавалось с честью выполнять свой долг. Никогда, никогда…даже находясь перед лицом смертельной опасности, даже не помышлял о поступках способных опорочить честь. Жизнь того не стоила. Что жизнь по сравнению с честью?

Зачем я всё это вам рассказываю в такой важный для меня день, спросите вы, – продолжал Пётр, – а за кулисами все внимали каждому его слову. – Я постараюсь объяснить. Знаете, каково это находится под градом пуль? Когда канонада не прекращается ни на минуту? Когда каждый следующий выстрел может стать последним для тебя? Вы знаете насколько невыносимо ожидание смерти? – зал затихнув, внимал каждому слову Петра. Он же сделав паузу снова с силой продолжал. – Но знаете, что страшнее смерти? Это когда рядом с тобой разрывает на куски твоего друга. Это когда ты пытаешься собрать его останки чтобы похоронить с достоинством. Но даже тогда мне не было так тяжело, как в тот день, – Пётр повернулся и в упор посмотрел на Анну, – как в тот день, когда я увидел вас вместе с любовником.

Зал ахнул. Слова Петра, безусловно потрясли многих. Но молчание не прерывал никто за исключением Анчукова. Он закричал, адресуя свои слова Петру:

– Как вы смеете, сударь? В такой день оскорблять мою дочь? Вы порочите мою честь…

Сама Анна молчала. Она пребывала в растерянности и не знала, как поступить. То ли остаться на сцене, то ли уйти и попытаться избежать надвигающегося скандала.

Пётр подошёл к Анчукову и сквозь зубы с яростью процедил:

– Не смейте говорить о чести. Вам неведомо значение этого слова. Вы со своей супругой сами возили дочь к любовнику. Так что, молчите и слушайте. Иначе, клянусь Богом, я не ограничусь одними словами. Чудо уже, что я до сей поры сохранил терпение. Поверьте, я могу убить и за меньшее оскорбление.

Анчуков замолчал и от страха даже выпустил руку дочери.

– А вы? – Пётр перевёл взгляд на Анну. – Я ведь просил сказать правду. Я спрашивал, изменились ли ваши чувства ко мне. А вы что делали? Вы знали, как сильно я люблю вас, и пользовались моими чувствами, обманывая раз за разом. Своей ложью вы даже поссорили меня с матушкой. Чего вы добивались? Хотели жить в своё удовольствие так и жили бы. Достаточно было бы простого слова, и я ушёл бы без единого упрёка. Зачем? Зачем? – закричал Пётр. – Я даже смерти не позволял запятнать свою честь, а вы играли ею и втаптывали в грязь.

– Прости, прости, Пётр, – прошептала Анна. В глазах у неё стали появляться слёзы. – Я и правда тебя люблю. Очень люблю. Я ошиблась, просто ошиблась. Никогда больше…я не поставлю под сомнение нашу любовь.

Пётр расхохотался и отошёл от Анны.

– Удивительная лицемерка! – громко бросил он в зал, потом повернувшись к Анне, так же громко спросил. – Ты думаешь, только я стал жертвой твоего лицемерия и предательства? Нет. Есть ещё одна жертва, которую я уважал и любил всей душой. Ты и его предала. Ты не понимаешь о чём идёт речь? Прекрасно. Потому что очень скоро ты начнёшь гореть в Аду, Анна. А я покажу этот путь. Итак. С чего же начать? – Пётр снова повернулся в зал. – Как-то раз затеяли ночную вылазку. Наш друг Артур Астольц тоже вызвался пойти. И пошёл. Вылазка лишь частично удалась. Несколько человек не вернулись назад. Не вернулся назад и Артур Астольц. Никита, – Пётр посмотрел на Анну, – твой брат Никита, – Пётр снова повернулся к залу, – Никита Анчуков, один, отправился на выручку нашему другу Артуру. Но не вернулся обратно. Когда я об этом узнал, я сразу же отправился на поиски Никиты. И нашёл его в одной из воронок, раненного. И вот что мне рассказал Никита: Он нашёл нашего друга Артура в тот самый момент, когда тот прострелил себе ногу. А потом, чтобы избавиться от свидетеля…выстрелил в Никиту. Ты спала с убийцей своего брата! – закричал Пётр в лицо Анне. – Ты спала с убийцей своего брата!

– Ты лжёшь. Ты просто хочешь мне отомстить! – закричала в ответ Анна и сорвавшись с места, побежала прочь. Вслед за ней затрусил Анчуков.

– По себе судит о людях, – философски заметил Пётр. – Ну и последнее. Хочу объявить всем, что сегодня я благополучно женился ещё до того как сюда пришёл. Вся эта свадьба лишь ширма. Я хотел перед всеми унизить Анну…и я это сделал. Счастливо оставаться!

Пётр зашёл за кулисы и не обращая ни на кого внимания, удалился. В зале постоянно слышались возмущённые голоса. Гости дружно направились было к выходу, но их остановил голос…Катарины.

– Не уходите! Прошу вас!

Один за другим все останавливались и устремляли удивлённые взгляды на юную особу в свадебном платье, которая стояла на сцене:

– Прошу вас останьтесь! Не уходите! Будьте сегодня не гостями, но добрыми друзьями способными понять страдания и боль человека, который любил и был жестоко наказан за свои чувства. Позвольте его семье попросить прощение и встретить своих добрых друзей с улыбкой, не склоняя головы.

Несколько слов, но что они сделали? В зале возникла необычная тишина.

Из-за кулис появилась Ольга Владимировна. Она подошла к Катарине и громко, но с гордостью сказала:

– Позвольте представить супругу моего сына, графиню Азанчееву!

Начали раздаваться аплодисменты. Вскоре весь зал рукоплескал Катарине. Ольга Владимировна спустилась в зал вместе с Катариной. Она подводила её к гостям и представляла. После чего следовал обмен приветствий.

За кулисами Андрей только и качал головой.

– Ну и дела, – бормотал он время от времени, – чтобы так просто войти в общество, да ещё и скандал уладить…глазам не верю.

– Это же Катарина! – раздался рядом с ним радостный голос Анны.

– Поможете мне. Заодно и представлю вас, – Андрей подмигнул Анне и Марии. – Самое время сейчас.

Мало понемногу свадебные торжества начали набирать обороты. Часть слышался смех. А уж когда музыка зазвучала, началось настоящее празднество.

Лучше всего происходящее описала пожилая дама в пенсне:

– Вам не кажется? – спрашивала она у другой пожилой дамы. – Вам не кажется, что свадьбы без жениха смотрелись бы гораздо интереснее?

Но не все веселились в этот вечер. Анна со свадьбы поехала прямо домой к Артуру. Увидев её, он был донельзя удивлён. Слово за словом, Анна пересказал всё, что произошло:

– Ты ведь ему не поверила? – только и спросил Артур.

– Конечно, нет. Он узнал про наши отношения, поэтому и отомстил так подло, – с яростью отвечала Анна. – Я виновата и слово бы не сказала. Но Никита…это настолько подло, что я никогда ему не прощу. Отныне, Пётр мой злейший враг. Я не успокоюсь, пока не отомщу ему.

Пока Анна нервно расхаживала по комнате, Артур размышлял над своим положением. А оно было хуже некуда. Доказать что это он убил Никиту, Пётр бы не смог никогда, но репутацию ему подпортил. Пётр представлял для него серьёзную угрозу. Он не оставит его в покое. Это было очевидно. И если он не справится с этой угрозой, она рано или поздно уничтожит его. В голове его постепенно зрел план – как избавиться от напасти по имени Пётр.

– Я знаю, как его наказать, но мне нужна твоя помощь!

– Он перед всеми кричал, что я сплю с убийцей Никиты! – в бешенстве закричала Анна. – Да я в Ад готова спустится ради того чтобы наказать его!

Приблизительно это от тебя и требуется, – подумал Артур, но вслух сказал совершенно другое.

– Для начала мы сделаем его жизнь невыносимой, а потом и ударим, да так, что он канет в вечность.

– Что я должна сделать?

– Я подскажу!

Глава 48

Утро следующего дня в доме Азанчеевых напоминало нечто вроде ожидания взрыва пороховой бочки. Ольга Владимировна никак не могла совладать со своим беспокойством. Она с минуты на минуты ожидала появление Петра, и понятия не имела, что он выкинет на сей раз. Конечно, она волновалась за Катарину. Катарина всегда безропотно принимала оскорбления Петра, и это должно было закончиться. Пётр не имел никакого права обижать Катарину. В особенности после того, что произошло вчера. Ольга Владимировна умилялась всякий раз, когда вспоминала вчерашний вечер. Но вместо ожидаемого прихода сына, пришли незваные гости.

Ольга Владимировна с Катариной находились в гостиной, когда до них донеслись голоса из вестибюля.

Лиза провела гостей. Ими оказались супруги Вавиловы. Ольга Владимировна знавала их прежде, но не слишком хорошо. Они никогда не обменивались визитами, и оттого их приход показался Ольге Владимировне весьма странным.

– Пришли-с засвидетельствовать почтение графине Азанчеевых!

Состоялся обмен поклонами. Катарина видя, что Ольга Владимировна молчит и странно на неё смотрит, решила ответить за неё.

– Матушка рада вас видеть. Прошу вас отпить с нами чаю, – Катарина указала на диван и тут снова уловила странный взгляд Ольги Владимировны. Гости между тем и не думали двигаться. Катарина растерялась. Она не понимала, почему все молчат и смотрят на неё. Это молчание продолжалось до той поры, пока не раздался голос Ольги Владимировны:

– Прошу прощения, они лишь вчера поженились.

Ольга Владимировна подошла к Катарине и тихо прошептала:

– Они тебя имеют в виду!

– Меня? – вырвалось у Катарины. Она опешила и устремила изумлённый взгляд в сторону четы Вавиловых, которые всё ещё ждали ответа. – Вы…пришли ко мне?

– Простите, графиня Азанчеева всё ещё не в состоянии привыкнуть к новому положению. Она благодарна вам и просит отпить с нею чаю.

– Рады с вами познакомиться, сударыня!

Вавиловы поклонились Катарине. После некоторого замешательства, Катарина поклонилась в ответ и произнесла несколько любезностей. После чего все четверо уселись вокруг стола. Лиза почти сразу же принесла чай и сладости.

Несмотря на очевидные знаки Ольги Владимировны, Катарина самолично разлила чай, чем заслужила восхищение четы Вавиловых. Они несколько раз поблагодарили Катарину.

Завязался неторопливый и ничего не значащий разговор. Все происходило чинно и достаточно спокойно, во всяком случае, для Катарины. Спокойно, до той самой поры пока Вавилова не обратилась к ней просьбой.

– Будем весьма обязаны, если ваша светлость выхлопочет для нас и двух наших дочерей на бал, который даёт его высочество в Павловском дворце.

Вавилова смотрела прямо на Катарину и ждала ответа. Катарина же смотрела на Ольгу Владимировну полагая, что именно ей адресована просьба. Возникло неловкое молчание. Вавилова смотрела на Катарину. А Катарина на Ольгу Владимировну. Наконец, до Катарины дошло, что обращаются снова к ней.

– Вы хотите, чтобы я поговорила с её высочеством? – осторожно спросила Катарина.

Отследив радостный кивок, она растерянно спросила: – Но как? Я даже не знакома…

В это мгновение в гостиной появилась Лиза и коротко сообщила:

– Прибыл посыльный от её высочества. Он привёз письмо для графини Азанчеевой!

– Не смеем задерживать!

Супруги Вавиловы откланялись и незамедлительно покинули дом Азанчеевых. Катарина спустилась вниз и лично взяла письмо у посыльного. Ей понадобилось совсем немного времени для изучения содержимого. После чего, Катарина попросила передать искреннюю благодарность великой княжне.

– Я с радостью принимаю предложение её высочества! – добавила Катарина.

Посыльный откланявшись ушёл. Катарина же, которой владели совершенно противоречивые чувства, вернулась обратно в гостиную и прямо с порога сообщила:

– Её высочество попросила её сопровождать в детский приют в одну из ближайших недель. Она заедет за мной, и мы вместе поедем.

– Это великая честь для тебя! – сказала Ольга Владимировна.

Катарина замолкла, всем своим видом показывая, что слушает Ольгу Владимировну. Та не замедлили объяснить ситуацию.

– Великая княжна построила приют на свои собственные средства и опекает его. В приюте содержат больных детей. Она наезжает туда каждую неделю и следит за тем, чтобы дети ни в чём не нуждались. В таких поездках великую княжну сопровождают только самые близкие к ней люди. Такое приглашение всегда считалось знаком особого расположения. А в твоём случае это даже больше чем знак расположения. Великая княжна сама собирается за тобой заехать. Даже не знаю, что и думать…но понятно одно, ты будешь представлять нашу семью.

– Я не смогу – вырвалось у Катарины, – я даже не знаю как себя вести с ними…

– Ты представишь нас достойно. Я не сомневаюсь в этом. Не притворяйся и не пытайся понравиться великой княжне. Хотя мои слова явно излишне. Ты просто не сможешь всего это сделать.

– Но почему я? – снова вырвалось у Катарины. – Почему великая княжна остановила свой выбор на мне?

– А ты не понимаешь? У тебя новое положение. Мы потом обо всём поговорим. Сейчас тебе следует подумать о предстоящей поездке. Великую княжну всегда сопровождают фрейлины и придворные дамы. И они не всегда благожелательны. Помни об этом.

Не переставая давать наставления и советы, Ольга Владимировна повела её в комнату Петра. Катарина не сразу осознала, куда именно её привели. Но когда поняла, с ужасом вскричала:

– Это же его комната!

Ольга Владимировна развела руки в сторону.

– Я приказала перенести твои вещи сюда. Вы супруги. Прости, но иначе поступить нельзя. Пойдут слухи. Мне бы не хотелось, чтобы о ваших отношениях с Петром судачили на всех раутах. К тому же и насколько я знаю, Пётр собирается уехать. Мне с трудом далось это решение, но сейчас стало легче на душе. Я не знаю, почему Пётр поступил с тобой столь жестоко, но уверена, что он никогда больше не потревожит тебя. Он ведь неплохой человек, – Ольга Владимировна поцеловала Катарину в лоб и тихо попросила. – Я знаю тебе очень трудно преодолеть свою ненависть к нему, но всё же…попытайся простить его. Ты бы стала ему прекрасной супругой. Я надеюсь, что отношения между вами наладятся иначе бы и не помыслила поселить тебя в этой комнате.

– У меня к нему нет ненависти. Вы ошибаетесь, матушка, – так же тихо ответила Катарина.

– Ну вот и прекрасно, – Ольга Владимировна с облегчением вздохнула. – Поговори с ним. Сейчас после того как история с Анной осталась позади, нам всем необходимо успокоиться и попытаться понять и простить друг друга. Хорошо?

Катарина не ответила ни слова. В её душе звучал только один вопрос» «Что скажет Пётр?».

– Мне порой очень трудно понять тебя, – донёсся до неё голос Ольги Владимировны, – в этом ты похожа на моего сына. Пётр всегда глубоко прячет свои чувства. Его невозможно понять до той поры пока эти чувства не выходят наружу.

– Они уже вышли, матушка. Он всё сказал. Нам невозможно быть вместе.

– Я понимаю тебя. Ты вправе отказать в прощении. Поступай, так как сама посчитаешь правильным! Если не хочешь оставаться в комнате Петра прикажи Лизе снова перенести вещи.

Ольга Владимировна вышла оставив Катарину. Оставшись одна, Катарина взялась за цепочку и вытащила спрятанное на груди кольцо. Глядя на него она прошептала:

– Приходи, приходи…Пётр…можешь и дальше презирать меня, но только приходи…

Глава 49

Пётр проснулся поздно с омерзительным чувством по отношению к самому себе. До чего я докатился? – думал он, стоя перед зеркалом в ванной и разглядывая собственное отражение. – Что я делаю? И почему я это делаю? Непонятно. Думал, накажу Анну и станет легче…но стало только хуже. Я сам себе отвратителен. Ну и прекрасно. По крайней мере, я не стану подозревать совесть в бегстве.

Пётр умылся, оделся и отправился обедать в ресторан при гостинице. Он заранее решил, что сядет на самом видном месте. И пусть посмеют хоть слово сказать. У него под рукой была перчатка. Он готов был бросить её в лицо первому, кто отзовётся нелестно о вчерашнем вечере. Он так и сделал. Ресторан был наполовину полон. В ожидании подачи блюд, Пётр огляделся по сторонам и сразу заметил несколько, как ему показалось, презрительных взглядов.

– Ну же, – почти весело поощрял Пётр, – одно слово, всего одно слово…

– Прекрасный вечер случился в Павловске. Мы остались весьма довольны. Весьма!

Пётр с откровенным удивлением смотрел на пожилую даму, которая стояла возле его столика и приветливо смотрела на него. Спохватившись, он встал и поклонился.

– И графиня Азанчеева хороша. Весьма хороша.

Дама ушла, оставив Петра в глубокой растерянности.

Что бы это значило? – думал Пётр до той самой поры, пока не появился официант. Не успел он приступить к обеду, как появился Андрей. Он пребывал в прекрасном расположении духа.

– Приятно видеть, что ты всё ещё не потерял аппетит! – сказал он, устраиваясь напротив Петра.

Пётр ничего не ответил. Он даже не поздоровался с Андреем.

– Совесть не мучает? – поинтересовался Андрей.

– Нет!

– Неужто, совсем не мучает? Катарине вчера пришлось весь вечер за тебя отдуваться!

– Катарина была на свадьбе? – Пётр есть перестал и устремил на Андрея растерянный взгляд.

– Странный вопрос. Учитывая то обстоятельство, что ты прошёл мимо нее, когда уходил со сцены. С другой стороны, в тебе было столько водки, что и не мудрено…

– Катарина была на свадьбе?

– Как ты ушёл, вышла на сцену и попросила прощения за тебя. Да так, что я едва не заплакал. Никто не ушёл со свадьбы, хоть и жених отсутствовал. Катарина весь вечер бегала в свадебном платье и ухаживала за гостями. Все ушли довольные. Скандал так и не случился. Признаться не ожидал такого от Катарины. В один миг всех расположила к себе. Ты бы слышал что о ней говорили. Многие были в восторге от неё и считали, что тебе ужасно повезло. Я сам так считаю. Не знаю, где ты её встретил, но без участия кого-то свыше, тут явно не обошлось.

Слово за словом, Андрей подробно рассказал обо всём, что случилось после его отсутствия.

Не ушла! Не ушла! Но почему? – в смятение думал Пётр. – Что ей до меня? Или её беспокоит будущее положение графини Азанчеевой? Скорее всего. Ну что ж, по крайней мере, она печётся о своём имени. Я и этим не могу похвастать.

– Ты не собираешься поехать домой? Сейчас, когда ты женат, твоё пребывание здесь выглядит оскорбительным по отношению к Катарине. Надеюсь, ты это понимаешь?

– Вполне. Поеду засвидетельствовать своё почтение Катарине, то бишь графине Азанчеевой.

Андрей предложил поехать с ним. Пётр только порадовался, услышав это предложение. Он понимал, что просто обязан предстать перед Катариной. Но… такой казалось бы незначащий визит давался ему с огромным трудом. Скажу ей несколько слов и на этом всё, – подумал он садясь в карету вместе с Андреем.

Катарина обсуждала с Ольгой Владимировной предстоящую встречу с великой княгиней, когда на пороге внезапно возник Пётр вместе с Андреем. Катарина резко встала и так же резко побледнела. Пётр заметил эти изменения. Она наверняка ненавидела его. Да и не могло быть иначе после того что случилось.

Пётр подошёл к матери, поцеловал её руку, а затем направился к Катарине. Катарина не могла поверить, что Пётр и ей собирается поцеловать руку, поэтому замешкалась. Пётр посчитал эту заминку неприязнью на свой счёт, когда Катарина едва могла дышать, чувствуя прикосновения губ Петра. Этот короткий миг вызвал у неё целую бурю чувств. Она так и осталась стоять на ногах. И это выглядело странно, поскольку все остальные уже сели. Пётр нахмурился. Ему казалось такое поведение недвусмысленным намёком на разницу в положение.

– Вы бы не могли…сесть, сударыня? – спросил Пётр. – Или же мне придётся встать.

Катарина молча опустилась на диван.

– Ваша покорность не может не вызывать восхищения, – с лёгким раздражением произнёс Пётр, – но должен напомнить, что отныне мы с вами супруги. Вы могли бы вести себя…более раскованно.

– Хорошо! – только смогла ответить Катарина.

– Почему вы всё время повторяете это слово?

– Пётр! – Ольга Владимировна бросила на него укоризненный взгляд.

Пётр пребывал в раздражённом состоянии, и это бросалось в глаза. Он не ответил матери, но снова обратился к Катарине.

– Когда вы говорите «хорошо», у меня появляется чувство, что за этим словом последуют другие. К примеру… «плохо» или «нельзя», – Катарина вскинула на Петра изумлённый взгляд. – Вы бы не могли…в виде небольшого исключения, разумеется, использовать и другие слова.

– Что мне сказать? – с трудом выдавила из себя Катарина, вгоняя своими словами в растерянность и Ольгу Владимировну и Андрея. После того, чему они все стали свидетелями на свадьбе, эти слова прозвучали более чем странно.

– Полагаю, я полностью заслужил эти слова, – с хмурым видом произнёс Пётр и продолжал. – И всё же осмелюсь предложить вам небольшую прогулку наедине. Мне необходимо поговорить с вами. На улице чудесная погода. Идёт снег. Вам наверняка понравится. А если нет, вы всегда сможете вернуться домой.

– Вы хотите…прогуляться со мной? – Катарина готовила себя к холодному отношению со стороны Петра, поэтому и растерялась.

– Если вы не возражаете?

Катарина отрицательно затрясла головой.

– Я подожду вас снаружи!

Пётр ушёл. Катарина всячески призывала себя не торопиться, но ноги так и понесли её вслед за Петром. Она выскочила из дома в одном платье и домашних туфлях. Пётр, некоторое время ошарашенно смотрел на Катарину, а потом, как мог мягко сказал:

– Поверьте, я понимаю и уважаю ваши чувства. Я заслужил такое отношение. Целиком и полностью. Но прошу вас, не надо столь явно выказывать свои чувства.

Несмотря на снег, Катарина покраснела.

– Не желаете вернуться и одеться? Я подожду.

– Мне не холодно! – Катарина ничуть не кривила душой. Ей было даже жарко.

Пётр снял с себя пальто и накинул его на плечи Катарины. Катарина замерла, когда он коснулся её волос своими руками. Пётр уложил волосы Катарины на воротник, потом взял за плечи, легонько развернул к себе и застегнул все пуговицы на пальто. После этого он предложил ей руку. Катарине не сразу удалось высвободить руку из складок пальто. Но наконец, у неё это получилось и она сразу взяла Петра под руку.

Катарина всё время боялась вспугнуть эти чудесные мгновения. Это утро стало для неё самым прекрасным в жизни. Пётр был рядом с ней. Он ухаживал за ней и сейчас…шёл рядом. Все эти ощущения придавали ей смелости, которой ей недоставало с того мгновение когда Пётр предложил ей стать ему супругой.

– Я хотела поблагодарить вас за Анну. И за Марию. Вы прекрасно к ним отнеслись!

– К ним, но не к вам! – ответил Пётр, подставляя руку в перчатке под летящие снежинки. – С вами я повёл себя с вами самым гнусным образом.

– Вы, – начала было Катарина, но Пётр не дал ей продолжить.

– Я не жду прощения, но желал бы со всей откровенностью рассказать, почему это произошло. И прежде всего, хотел бы объяснить все оскорбительные слова, кои я употреблял, – Пётр почувствовал, как вздрогнула Катарина, и понял, что она испытывает в эту минуту. – Вы можете не верить мне, сударыня, но ни одно из этих слов не было сказано в ваш адрес.

– Что? – Катарина ещё раз вздрогнула. – Что вы сказали?

– Правду. Я был зол на Анну. Именно её я имел в виду, употребляя все эти ужасные слова, что никоим образом не извиняет меня. Попросту говоря, я сорвался на вас. И это истина, которую я не могу не признать. И оттого мне так скверно на душе. Но и это ещё не всё. Видите ли, мне не просто об этом говорить, поскольку вы можете меня посчитать законченным негодяеем…дело в том, что я, по непонятной для меня причине, совершенно не сожалею о своём чудовищном поступке по отношению к вам. И это очень странно…обычно я очень щепетилен в таких вопросах. И за это я хочу особо попросить прощения. – Пётр решился посмотреть на Катарину. Она улыбалась. Да с такой нежностью, что у него сердце зашлось. – Вы не злитесь?

– Нет! – тихо ответила Катарина. – Я рада.

Пётр смотрел на неё и понимал, что Катарина говорит правду. И этот вывод совершенно его потряс. Он не понимал, почему Катарина относится к нему с таким снисхождением.

– Я мучилась и страдала, – призналась Катарина, – но причиной были ваши слова. Я не понимала, почему вы так сильно разозлились на меня.

– И в мыслях не было, – заверил её Пётр. – Никогда, ни одного дня, я не испытывал к вам ничего за исключением восхищения. Вы вели себя гораздо более достойно, чем ваш покорный слуга. И это глубоко ранило меня.

– Почему? Почему моё поведение ранит вас?

– Вы обладаете всеми теми качествами, которые я так мечтал увидеть в Анне.

– Могу я спросить?

– Прошу вас!

– Давно вы любите Анну?

– Пять лет или более. Мы признались в любви, будучи ещё совсем юными. Позвольте и мне задать вопрос.

– Прошу вас!

– А вы Катарина, вы любили?

– Я и сейчас люблю!

– Вы влюблены? – это признание поразило Пётра в самое сердце. Он даже предположить не мог, что Катарина любит другого мужчину.

– Тогда зачем…

– Он любит другую женщину. Ему я не нужна.

Пётр остановился. Вместе с ним остановилась и Катарина.

– Я знаю, что недостоин этой чести. Но всё же…я прошу вас стать мне другом, Катарина. Обещаю, что никогда более не потревожу ваш покой. Никогда не дам повод для недовольства. Вы мне нравитесь. Я чувствую в вас душу близкую, родственную, способную понять меня как никто другой. Позвольте быть рядом с вами и поддерживать вас.

– Хорошо!

Пётр рассмеялся. И этот смех принёс с собой лёгкость для Катарины. Пусть он её не любит, но разве не прекрасны его слова и поступки? Ей стало хорошо на душе. Она засмеялась вслед за Петром, да так звонко, что он опешил. Катарина смеялась рядом с ним. Это было похоже на чудо.

– Я согласилась, когда сказала хорошо! – смеясь, уточнила Катарина. – Я и раньше соглашалась, хотя мне это не нравилось.

– Вот как? – удивился Пётр. – И что же вам не нравилось?

Они пошли обратно. И вскоре вошли в дом. Ольга Владимировна и Андрей вытянули шеи, когда снизу раздались голоса. Через минуту в гостиную вошли Пётр и Катарина. Оба улыбались и не замечали никого кроме себя.

– Нет уж, будьте любезны, договаривайте, – требовал Пётр.

Катарина вытянула руку и начала загибать пальцы:

– Вы с недостаточным вниманием относитесь к матушке. Вы полностью игнорируете Олега. Вы начали пить и постоянно пропадаете.

– Последнее совершенно незаслуженно. Я часто отлучаюсь по неотложным делам. Мне что, каждый раз спрашивать разрешения?

– Вы могли бы предупреждать о своих поездках, чтобы мы не волновались.

– Так вы волнуетесь? Никогда бы не подумал. Хотя о чём я говорю? Вы обо всех в доме волнуетесь. И удивляться тут нечему. Следовательно, мне должно сообщить вам, что я уезжаю сегодня в имение и вернусь только через три дня?

– Вы уезжаете? Когда?

– Прямо сейчас! В имение накопились дела. Мне должно поехать туда незамедлительно.

Они вышли из гостиной продолжая беседовать. Андрей лукаво кивнул им вслед.

– Дай-то Бог, – пробормотала Ольга Владимировна, – Пётр лучшей супруги не найдёт. Вот бы понял, как ему повезло.

Глава 50

Пётр вернулся домой поздно ночью и сразу отправился спать. Войдя в свою комнату, он услышал странный звук, нечто похожее на таинственный шёпот или нашёптывание. Крайне озадаченный этим явлением он стал озираться по сторонам. Очень скоро его взгляд остановился на подушке. Из – под подушки торчали в прямом смысле этого слова… чёрные кудри.

Пётр не сразу сообразил, кто это мог быть.

– Катарина? – глядя на кудри совершенно растерянно прошептал Пётр. – Она здесь…

Пётр взял горящую свечу со стола и с ней в руках осторожно обошёл кровать. Сделав ещё два бесшумных шага, он склонился и осветил спящую фигуру Катарины.

Вопреки общепринятым правилам засыпания, именно подушка лежала на голове Катарины. Она по привычке спала на левом боку. Левая рука исчезала где-то под складками одеяла, а правая лежала поверх одеяла ладонью вверх. Лицо было бледным. Чёрные реснички слегка вздрагивали. Рот оставался полуоткрытым, а губы постоянно шевелились, издавая тот самый звук, который и услышал Пётр. Волосы разметались в разные стороны. Часть из них лежала на полуоткрытых плечах и на кружевном воротнике ночной рубашки. Две верхние пуговицы ночной рубашки у самой шеи были расстёгнуты. Сквозь просвет между пуговицами были хорошо заметны края тонкой, серебристой цепочки.

Пётр очень долго смотрел на лицо Катарины. Смотрел с невыразимой нежностью и боялся пошевелиться, чтобы не вспугнуть очарование этого мгновения. Неожиданно его внимание привлекли следы от ссадин на ладони Катарины. Им мгновенно овладело неудержимое желание прижаться губами к этим ссадинам. Он попытался бороться, но сразу потерпел сокрушительное поражение. Опустившись на колени, Пётр склонил голову и коснулся губами ладони Катарины.

– Пётр…

Катарина прошептала это слово во сне. В нём слышалась такая сильная боль, что Пётр отшатнулся, а в следующее мгновение бросился вон из комнаты. Он вбежал в кабинет, запер за собой дверь, опустился в кресло и судорожно прошептал:

– Будь я проклят, будь проклят. Я жестоко надругался над ней, осквернил тело и душу прекрасного ангела…она глубоко страдает…невыразимо страдает…она никогда не забудет…никогда…

До самого утра, Пётр так и не сомкнул глаз. Он всё время вспоминал последний разговор с Катариной. Она не захотела причинять ему боль. Теперь он это понимал. Слишком легко она простила его. Слишком легко. Уже тогда должен был понять всё. Она подарила ему покой, но сама в душе страдала.

Как только задребезжал рассвет, он оделся и тихо покинул дом. Ему не хватало воздуха. Не обращая на снег и холодный ветер, Пётр поглощённый мрачными мыслями, медленно побрёл вдоль безлюдной набережной. Неожиданно он поймал себя на странной мысли. Анна, он перестал о ней думать. Все его мысли занимала Катарина. Я влюбляюсь в неё? – раз за разом спрашивал Пётр и не находил ответа. Но ответ существовал где-то в глубине его сердца. Он просто гнал этот ответ от себя.

– Да чего тут думать? – прошептал Пётр. – Катарина всё одно влюблена. Да и мне ли помышлять о любви Катарины? Она ангел. А я лишь недостойный супруг.

Катарина проснулась рано. В комнату через окна проникали отблески утреннего рассвета. Ещё не открыв глаза, она знала, что Петра рядом с ней нет. Он не придёт. Конечно, он не придёт. Но она надеялась. У неё сердце замирало от мысли, что она могла утром проснуться в его объятиях. Катарина оделась и уже собиралась выходить, когда заметила пропажу подсвечника. Она поставила подсвечник на стол когда ложилась спать. Его мог забрать только Пётр. Значит, он приходил, когда она спала. Пришёл, увидел её в своей постели и ушёл. Он не мог поступить иначе.

Отбросив от себя тяжёлые мысли, Катарина отправилась вниз готовить для Олега восковую «лепёшку». Олегу становилось всё лучше и лучше, но она с завидной настойчивостью заставляла его разогревать ногу каждую утро.

День прошёл в хлопотах. Катарине старалась занять себя всевозможными делами, дабы хотя бы на время не думать о Петре. Ольга Владимировна не раз пыталась удержать её в гостиной, но всякий раз эти попытки не имели успеха.

Ближе к вечеру в гостиной вокруг ярко пылающего камина собрались все за исключением Петра. Олег пребывал в прекрасном настроении и заражал всех своей весёлостью. Мария, Катарина и Ольга Владимировна невольно улыбались, слушая его бессмысленную болтовню. Анна и Андрей тоже слушали, но только для вида. Они постоянно обменивались влюблёнными взглядом и лёгкими фразами. Анна при всякой возможности выставляла напоказ руку с перстнем, чем каждый раз вызывала радостную улыбку на губах Андрея.

– Она улыбнулась мне, – тем временем Олег уже рассказывал историю из своей жизни, – я счёл эту улыбку приглашением к решительным действиям. Я пригласил её на танец и чувствовал себя счастливым ровно до того мгновения пока она не призналась в том, что её супруг ужасный ревнивец и не сводит с нас взгляда. Это произошло уже после того как мы с ней вышли на балкон подышать свежим воздухом. Наша беседа имела совершенно безобидный характер, но была воспринята как оскорбление. Этот ревнивец распалялся всё больше и больше. Несколько раз он намекал мне на некие последствия, коих мне не удастся избежать. У меня и в мыслях не было приударить за его супругой, но во мне заиграл дух противоречия. Я решил слегка позлить этого неуклюжего великана. – Олег расхохотался.

– И дело могло закончиться весьма плачевно для тебя, – улыбаясь, подал голос Андрей. – И не только для тебя. Пётр мог пострадать.

Слово «Пётр» оказало магическое внимание на Катарину. Она мгновенно превратилась в слух. От неё не укрылись изменения происходящие с Олегом. Он мягко заулыбался и так же мягко произнёс:

– Пётр был рядом. Я никогда не просил его, но он всегда оказывался рядом со мной в самые тяжёлые мгновения жизни. И в тот вечер, прежде чем я осознал серьёзность положения, он уже действовал.

Ольга Владимировна осуждающе покачала головой. Она знала подробности этой истории, которая случилась ещё во времена учёбы Петра в кадетском корпусе. Олег недоумённо пожал плечами:

– Всего лишь лёгкий флирт, Матушка!

– Лёгкий флирт? – переспросила Ольга Владимировна. – Из-за него Пётр дрался на дуэли.

– Он дрался на дуэли? – восторженно воскликнула Анна. – Я обожаю такие истории. Расскажите, прошу вас. Расскажите все подробности. – просьба была адресована Ольге Владимировне. Ольга Владимировна кивнула в сторону Андрея.

– Андрюша присутствовал и при ссоре и при дуэли. Он лучше всех знает эту историю.

Анна обратила умоляющий взгляд на Андрея. Тот рассмеялся и с молчаливого одобрения Олега, ответил на просьбу своей невесты:

– Рассказывать особо нечего. Действительно, супруг этой дамы оказался редким ревнивцем. Пётр догадался, что он собирается бросить вызову Олегу и решил действовать первым. Он сделал вид будто то наступил ему на ногу, затем затеял ссору и уже под конец вызвал его на дуэль. Я имел честь состоять секундантом Петра. Пётр подождал, пока этот ревнивец выстрелит в него. Тот выстрелил и промахнулся. А Пётр попросил соперника заменить выстрел на возможность принести извинения. О чём они говорили я не знаю, но в конце оба остались довольны таким необычным знакомством и расстались друзьями. Они и сейчас находятся в прекрасных отношениях.

Сам Олег ничего не подозревал до самого последнего момента. Он даже не знал, что состоялась дуэль.

– Ужас просто, стоять и смотреть, как в тебя стреляют, – не выдержала Мария.

От одной мысли, что Петра могли убить, Катарина едва не потеряла присутствие духа. Она несколько раз изменилась в лице, а потом по привычке сплела пальцы и уставилась на них.

– Анна Анчукова пришла!

Голос Лизы привёл всех без исключения в состояние лёгкого потрясения. Никто, никто не ожидал, что она явиться к ним в дом. Ольге Владимировне ничего не оставалось кроме как просить пригласить гостью. В гостиной воцарилась напряжённая тишина. Она продлилась ровно до того мгновения пока не вошла Анна.

Лицо Анны совершенно изменилось. Оно больше не выражало уверенность в себе. Теперь взгляд выражал отчаяние. Раскрасневшиеся глаза указывали на слёзы. Похоже, она плакала перед приходом в дом Азанчеевых.

Анна коротко со всеми поздоровалась. Потом подошла и попросила прощения у Ольги Владимировны. Не получив ответа, она ещё раз извинилась и сказала, что хочет поговорить с Петром. Узнав, что его нет дома, она попросила разрешения дождаться его возвращения. Ольге Владимировне ничего не оставалось кроме как согласиться. Анне предложили кресло. Она села и сложив руки на коленях, стала молча возвращения ждать Петра.

С момента её прихода разговор более не клеился, переходя в отдельные и весьма общие фразы.

Глядя на Анну, Катарина с одной стороны чувствовала жалость, с другой стороны ревность. Она попыталась подавить в себе неприязнь к Анне, но ревность быстро сокрушила эту попытку.

Более часа прошло. Анна волновалась всё больше и больше. Все только и ждали, когда появится Пётр и избавит их от присутствия Анны.

Пётр появился внезапно в белоснежной рубашке и с полотенцем в руках. Волосы полностью вымокли. По лицу и шее струилась вода. Он вытирал голову, когда вошёл в гостиную. Пётр явно не ожидал увидеть столько людей, поэтому слегка смутился и попросил прощения за свой вид. При его появлении Анна встала.

Катарина не в силах была отвести от него взгляд. Он выглядел таким домашним, родным и потрясающе красивым. Ей на мгновение показалось, что сердце остановилось от нахлынувших чувств. Она даже незаметно постучала по своей груди. Но впереди её ждало ещё большее потрясение. Пётр первым делом подошёл к ней и со словами:

– Вы сегодня особенно прекрасны, сударыня! – поцеловал ей руку. Потом поцеловал руку матери, поздоровался кивком с остальными и обратился к Анне.

– Мне казалось, все вопросы исчерпаны. И тем не менее вы здесь. Чему обязан, сударыня?

– Пётр! – Анна устремила умоляющий взгляд на него. – Я не смогу жить дальше, зная, что вы презираете меня. Я пришла молить вас о прощении.

– Все ваши слова совершенно излишне, я простил вас, сударыня! – ответил на это Пётр.

– Пётр! – Анна подошла и попыталась взять за руку, но Пётр не позволил ей. – Чтобы вы обо мне не думали, как бы не относились, я люблю вас. Я всегда вас любила. И чтобы вы не говорили, я знаю, что и вы меня любите. Я знаю, что вы женились назло мне. Я знаю, что вам ненавистен этот брак и ваша супруга. Пожалуйста, Пётр, умоляю вас…что я должна сделать чтобы вернуть вас? Как мне вымолить у вас прощение? Как загладить вину и доказать свою любовь?

Разговаривая с Анной, Пётр незаметно наблюдал за Катариной. Она выглядела счастливой ровно до того мгновения пока не заговорила Анна. Внешне она никак не показала, что слова Анны ей неприятны, но улыбка с лица исчезла и она побледнела. Анна причинила ей боль своими словами. В этом не оставалось никаких сомнений. Он понял, что должен незамедлительно выдворить Анну из дома и никогда больше не позволять ей приезжать сюда. Следствием этих мыслей стали несколько отрывистых слов:

– Что вы хотите, сударыня?

– Я не могу уйти не получив надежды, – снова взмолилась Анна. – Я должна вам многое рассказать, Пётр. Прошу вас, приезжайте завтра ко мне домой. Только наедине с вами, я смогу обо всём рассказать.

– Хорошо. Но сейчас и мне необходимо сказать вам несколько слов наедине! Прошу вас!

Пётр подал руку Анне и вывел её из гостиной.

– Как он может? После того что она с ним сделала, он снова ей верит, – Олег выразил общие мысли.

– Боюсь, он так сильно любит Анну, что готов ей всё простить! – с хмурым видом добавила Ольга Владимировна.

Мария незаметно пожала руку Катарины. Она знала сестру и не сомневалась, что Катарина переживает из-за оскорбительных слов Анны.

Тем временем, внизу в вестибюле происходил серьёзный разговор. Лиза стояла чуть поодаль, держа в руках шубу Анны, и слушала резкие слова Петра.

– Ещё раз посмеешь явиться сюда и оскорбить мою супругу, я позабуду обо всех своих благих намерениях.

Анна собиралась возразить, но Пётр не дал ей этого сделать.

– Избавь меня от сцен, – морщась от презрения, попросил он, – мне хорошо знакомо и твоё удивительное лицемерие и твоё коварство. Я даже презирать тебя не могу. Мне тебя просто жаль. Но не настолько чтобы позволить тебе вновь запятнать меня грязью. Уходи и никогда больше не возвращайся. Ты меня поняла?

– Пётр, – на глазах Анны появились слёзы.

– Ты просто бесподобна, – Пётр весело улыбнулся, – в своё время я сильно недооценил твои способности. Отбрось в сторону свои ужимки и скажи прямо, чего ты хочешь.

– Нас никто не посещает из друзей. А я…лишена возможности посещать светские салоны, балы и торжества. Как только я появляюсь, все отворачиваются от меня, – сквозь слёзы призналась Анна.

– И что прикажешь делать? Стучать в каждый дом и просить их относится к тебе с уважением? – поинтересовался Пётр.

– Нет, – Анна вытерла слёзы и устремила умоляющий взгляд на Петра, – но если ты согласишься навещать нас, скажем два раза в неделю, всё изменится. Мне уже намекнули на это близкие друзья. Как только твоя карета появится у нашего дома, они распахнут двери для меня.

– Ну если дело в карете, – Пётр по непонятным для себя причинам пришёл в отличное расположении духа. – Хорошо. Я помогу тебе. В течение следующих четырёх недель, карета будет стоять возле вашего дома дважды в неделю. Взамен ты пообещаешь мне никогда не возвращаться сюда и никогда, ни при каких условиях не отзываться неуважительно о моей супруге.

– Ты милосерден, Пётр. Я всегда была о тебе высокого мнения, – начала было Анна, но Пётр весело её перебил.

– А вот я просто счастлив. Ты меня не разочаровала, Анна.

По знаку Петра, Лиза помогла её одеться и проводила до двери. Уже у самой двери Анна повернулась и сказала Петру:

– Ты сильно изменился. Ты стал другим, Пётр.

Анна ушла. Пётр весело взглянул на Лизу и приложив палец к губам тихо сказал:

– Фёдор дважды в неделю должен посещать дом Анчуковых. Пусть выбирает для поездок любое свободное время. И не забудьте меня предупредить перед каждой такой поездкой. Я ведь могу и забыть. Разумеется, это наша маленькая с вами тайна, о которой никто не должен узнать.

Пётр вернулся в гостиную просто в прекрасном расположении духа. Не замечая хмурых взглядов, он с готовностью сообщил о результатах своей беседы с Анной:

– Буду посещать Анну дважды в неделю.

По непонятной для всех причине, Пётр после этих слов рассмеялся. На самом деле причина его веселья была до удивления проста. Он спокойно разговаривал с Анной и не только, но и согласился ей помочь. Только сейчас он отчётливо почувствовал, что Анна больше не волнует его. Она ушла, уступив место гораздо более сильному чувству. Пётр посмотрел на Катарину. Её кресло пустовало. Она ушла.

Анна Анчукова села в карете и произнесла только два слова: «он согласился». Рядом опираясь двумя руками на трость, сидел Артур.

– Прекрасно! Я этого ожидал! Как он отнёсся к оскорблениям в адрес супруги?

– Они его задели. Ради неё он и согласился.

– Прекрасно, – повторил Артур. – Теперь мы знаем его слабое место.

– Что дальше? – спросила Анна.

– Дождёмся выхода в свет четы Азанчеевых и устроим небольшое представление.

Глава 51

Анна и Мария вошли в комнату вслед за Катариной. Катарина стояла у окна. Заслышав шум, она обернулась. Сёстры по очереди обняли её. Обе понимали, что Катарина находится не в лучшем настроение и пришли её ободрить.

– Мы так давно не разговаривали друг с другом. Мне не хватает этих бесед, – призналась Анна. Она снова обняла Катарину и с чувством добавила. – Тебе и только тебе я обязана своим счастьем. Скоро будет помолвка. Летом состоится свадьба. Андрей почти каждый день навещает меня. Я мечтала о деньгах и положении в обществе, а получила ещё и любовь в придачу. Смогу ли я расплатиться за всё, что ты сделала для меня?

– Я очень рада за тебя, Анна, – Катарина сжала ей руку и попыталась улыбнуться. – Ты даже не представляешь насколько рада. Вы обе очень дороги мне. Мне хочется видеть всех нас счастливыми. Мы двое уже устроили свою жизнь. Осталось только уладить сердечные дела Марии.

– У меня нет ничего такого, – поспешно возразила Мария. При этом она смутилась и залилась краской.

– Мы с Катариной прекрасно видим твой интерес к Олегу. Он ведь тебе нравится? Признавайся, – потребовала Анна.

– Нравится! И даже очень. – Краснея, ответила Мария. – Но он ничего такого не говорил.

– Скажет, обязательно скажет, – Катарина легко пожала руку Марии. – Олег похож на Анну. Он долго молчать не может и сразу выплёскивает все свои чувства наружу. Он на тебя смотрит влюблёнными глазами и скорее всего, признается в своих чувствах в ближайшее время.

– Пётр и на тебя смотрит влюблёнными глазами, – возразила на это Мария, – но ведь тебе он ничего не говорил? Или говорил?

Обе сестры с любопытством уставились на Катарину. Она отрицательно покачала головой.

– Пётр любит Анну. Мы поддерживаем дружеские отношения. Потом он мне сам сказал, что я ему не нужна. Меня вполне устраивают такие отношения. По истечению трёх месяцев у меня появятся собственные средства и положение в обществе. Чего ещё желать от жизни? Могла ли я мечтать о такой жизни в нашем старом доме, зачастую не имея достаточно пищи?

– А ты изменилась, – не могла не заметить Анна, – раньше тебя не волновали деньги и положение в обществе. Я рада, что ты прислушалась к моим советам. Надеюсь и, Мария последует по нашему пути. Олег прекрасная партия для неё. У него, конечно, нет титула, но есть состояние.

– И сердце, – добавила Катарина. – Олег прекрасный человек. Мария будет с ним счастлива.

Они обнялись. С момента дня приезда это был первый такой откровенный разговор между ними. Однако всех троих ждал сюрприз в виде…Олега. Он вошёл без стука и с весьма виноватым видом заявил:

– Прошу прощения, но вы…оставили дверь открытой. Я не собирался подслушивать, но поскольку речь шла обо мне, – Олег развёл руками в сторону. Этот жест вызвал жгучую краску на лице Мария. Она не знала, куда спрятаться от весёлого взгляда Олега. Пока Анна и Катарина пытались осмыслить значение этих слов, Олег сразу вывел конечный результат.

– Мне ваши планы по душе. Я бы даже сказал, что они совпадают с моими собственными. Я собирался поговорить с Катариной, поскольку глубоко уважаю её и с вами, Анна, но поскольку вы уже дали своё согласие, мне остаётся лишь обзавестись двумя прекрасными сёстрами и ещё более прекрасной супругой…

Олег подошёл к Марии и встав на одно колено протянул руку приправляя своими действиями торжественными словами:

– Прошу вашей руки, Мария. Я люблю вас!

Мария медленно вложила свою руку в руку Олега. Катарина и Анна счастливо засмеялись и начали их поздравлять. Не сводя влюблённого взгляда с Марии, Олег, не отпуская её руки поднялся, обнял и прильнул к её губам.

– Пойдём! – Катарина взяла Анну за руку и повела к двери.

– А не опасно их оставлять вдвоём? – с тревогой спрашивала Анна, направляясь следом за Катариной.

– Я не Пётр! – прозвенел им вслед голос Олега.

Катарина с Анной вышли и затворили за собой дверь. Анна тут же перехватила руку Катарины и поволокла её в конец коридора. Здесь они остановились. Анна взяла Катарину за плечи и развернула лицом к себе. Тревожно вглядываясь в её лицо, она резко спросила:

– Что это значит? О чём говорил Олег? Что с тобой сделал, Пётр?

– Ничего, – коротко ответила на это Катарина.

– Он надругался над ней!

Олег и Мария, держась за руки, подошли к ним. Слова Олега потрясли Анну и Марию. У Марии в глазах появились слёзы, а Анна схватила Катарину за руку и потребовала ответа:

– Это правда? Олег сказал правду?

– Пётр, мой супруг и волен поступать так как пожелает. Никто не смеет его оскорблять! – Катарина резко вырвала свою руку из рук Анны и устремила на Олега неприязненный взгляд. – Я не ожидала таких слов от тебя.

– Ну а сколько можно молчать? – разозлился Олег. – И почему ты постоянно его защищаешь? Он мерзко поступил…он заслуживает твоей ненависти, он заслуживает твоего презрения. Не надо его жалеть, Катарина. Он не достоин жалости. Гнусный насильник…я сам готов вызвать его на дуэль…

– И что же тебя мешает? – раздался голос Петра.

Словно почувствовав угрозу, все четверо обернулись и…замерли. Пётр выглядел совершенно мрачно и сверлил Олега жёстким взглядом. Олега не отступил перед его взглядом. Он выступил вперёд и коротко произнёс:

– Я готов защищать честь моей сестры!

– Прекрасно! Жди здесь!

Пётр повернулся и ушёл. Все три сестры были в ужасе от происходящего. Но если Анна и Мария испуганно смотрели в конец коридора, Катарина пыталась найти слова, которые могли бы остановить ссору братьев.

Пётр почти сразу появился. В руках он держал ящик. Он подошёл к Олегу и открыл крышку ящика. В ящике лежали два пистолета.

– Бери! – жёстко сказал Петр, указывая Олегу на пистолет.

Мария рванулась вперёд со словами «остановитесь», но Пётр буквально пригвоздил её к месту ледяным взглядом.

– Бери пистолет! – закричал он в лицо Олегу.

Катарина склонилась к Анне и прошептала, чтобы она бежала за Ольгой Владимировной. Анна мгновенно исчезла. Тем временем, Олег с решимостью взял пистолет в руки. Второй пистолет взял Пётр. Пустой ящик с грохотом упал на пол.

– Расходимся на три шага. Стреляем вместе по счёту «три».

Катарина в сотый раз порывалась остановить ссору, но каждый раз наталкивалась на взгляд Петра. И этот взгляд останавливал её.

Пётр повернулся, отсчитал три чётких шага, повернулся и стал ждать Олега. Олег тоже отсчитал три шага и повернулся лицом к Петру. Пётр оглядел Олега и с мрачной решимостью изрёк:

– И запомни, если ты не выстрелишь в меня, я назову тебя трусом и буду везде повторять что ты трус. Отказ от выстрела будет равнозначен потере чести. Ты до конца жизни никому не сможешь посмотреть в глаза. А теперь ты должен прицелиться в меня. Я начинаю считать…

– Будь ты проклят! Будь ты проклят, – закричал Олег и нажал на курок. Грянул выстрел. Одновременно звук выстрела совпал с криком Катарины и криком Ольги Владимировны. Она прибежала в сопровождении Анны и Андрея. Пуля слегка оцарапала правая руку Петра поверх локтя. На рубашке стала быстро проступать кровь. Катарина бросилась к Петру, но была остановлена криком полным неописуемой ярости:

– Не подходи!

Пётр бросил свой пистолет к ногам Олега, повернулся, прошёл между Анной и Ольгой Владимировной и вскоре исчез из виду. Олег выронил пистолет из рук. Он весь сотрясался от дрожи. Каждую чёрточку лица покрывала мертвенная бледность. Губы издавали лихорадочный шёпот:

– Я чуть не убил родного брата,…я едва не убил его, он спасал мою жизнь, а я едва не убил его…я едва не стал убийцей своего брата…как я мог выстрелить? Боже…никогда себе не прощу…

Катарина, Анна, Мария и Ольга Владимировна были не в силах сказать что-либо. Ссора двух братьев их всех потрясла до глубины души. Пока женщины стояли и растерянно смотрели друг на друга, Олег резко наклонился, поднял пистолет Петра и приложил дулом к виску. Одновременно раздались четыре крика полные ужаса:

– Прости меня брат, – закричал Олег, собираясь пустить себе пулю в голову, но…так и не сделал этого. Рука Олега задрожала. В глазах стали быстро появляться слёзы. Вскоре они закапали на щёки. Олег смотрел прямо на…Петра. Пётр вернулся и шёл прямо к брату. Он подошёл к Олегу и спокойно забрал пистолет из дрожащей руки:

– Ты уже доказал свою храбрость, – тихо сказал ему Пётр, – к тому же я сам вынудил тебя драться. Тебе не в чем себя винить.

– Ты не стал бы в меня стрелять…я знаю, – дрожащим голосом ответил Олег, – но я…я мог тебя убить…

– Не мог. Ты всегда отвратительно стрелял!

– Я не промазал, а ты всё врёшь…

Олег засмеялся и крепко обнял Петра.

– Прости, прости меня…

Пётр похлопал его по спине и отстранившись мягко сказал глядя прямо ему в глаза:

– Ты поступил достойно, защищая честь женщины. Чтобы я ни сказал, не будет иметь ровно никакого значения. Я не смогу ни оправдаться, ни даже объяснить свой поступок. И никто кроме меня не должен понести за него наказание.

– Почему ты раньше молчал? – тихо спросил у него Олег. – Почему не попросил прощение?

– А чтобы это изменило? – грустно спросил у него Пётр.

Пётр пожал руку Олегу и, повернувшись, ушёл. Помедлив мгновенье, Катарина бросилась за ним следом и успела нагнать в конце коридора. Глядя им вслед, Олег негромко проронил, адресуя свои слова Ольге Владимировне:

– Я попросил руки Марии. Она согласилась. Благословите, матушка!

– Я вас благословлю, – гневно надвигаясь на Олега, закричала Ольга Владимировна. Олег попятился назад и вскинул на неё удивлённый взгляд. – У меня сердце едва не остановилось, а он жениться собирается.

– Матушка…

– Я вам покажу «матушку», – по мере того как Ольга Владимировна приходила в себя, гнев в ней нарастал. – Я сама готова вас убить раз и навсегда. Только посмейтесь ещё раз поссориться. Клянусь, я забуду все правила приличия и накажу вас как вы того заслуживаете. Ты меня слышишь? – закричала она в лицо Олега.

– Матушка, может, мы поговорим наедине? – попросил Олег, кивая в сторону Марии.

– Они уже давно стали мне родными дочерями и наверняка меня понимают.

Ольга Владимировна обняла сначала Анну, а потом Марию и уж потом закончила:

– Я бесконечна счастлива, дети мои. Держите крепко друг друга за руки и никогда не отпускайте. И постарайтесь…постарайтесь сдерживать свои чувства иногда. Вы сами видите, к чему это может привести…да ладно, не будем больше о моих сыновьях. Они не заслуживают ни нашего внимания, ни нашего понимания. По крайней мере, этим вечером. Пойдёмте, посмотрим, чем заняты Катарина и Пётр. О них я беспокоюсь больше всего.

После такой обнадёживающей речи, все весело и дружно ринулись в гостиную.

Глава 52

Пётр сидел на диване и постоянно морщился от боли. Рядом с ним сидела Катарина, и ежеминутно заглядывая ему в глаза, перевязывала руку. Именно в таком положении их и застали Ольга Владимировна, Андрей, Мария, Анна и Олег. Олег уже оправился настолько, что смог сообщить радостную весть брату. Пропасть существовавшая между братьями едва ли с первого дня возвращения Петра – исчезла. Появилась прежняя лёгкость. Олег смотрел на брата влюблёнными глазами. То что сделал Пётр, не могло не восхитить его. Впрочем, все остальные свидетели поступка имели ровно такое же мнение. Пётр сумел показать, что жизнь для него стоит не так дорого как совершённая ошибка. При этом он не просил прощения и не готов был простить себя. Бесспорно, и он сам и его поступки выглядели теперь совершенно иначе. И осознание этой истины привносила радость всем и в первый черёд Катарине. Она радовалась не за себя, а за Петра, Олега и Ольгу Владимировну. Все они тяжело переживали и почти перестали разговаривать друг с другом. Она же никогда и не помышляла упрекать Петра.

– Сударыня, вы собираетесь перевязать меня всего? – донёсся до неё голос Петра.

Катарина устремила на него удивлённый взгляд, а потом посмотрела на руку. Она перевязала её почти до плеча.

– Простите!

Катарина под общий смех сняла повязку и снова перевязала рану.

– Так гораздо лучше! – признал Пётр и обращаясь ко всему сразу, спросил. – А разве мы не собираемся отпраздновать такое важное событие? А тебе, – Пётр устремил многозначительный взгляд на Олега, – могу подсказать, где матушка хранит свою заветную шкатулку.

– Подбиваешь меня на воровство? – удивлённо спросил у него Олег, в то время как все остальные недоумённо смотрели в сторону Петра. Все за исключением Катарины. Она сразу поняла, что именно имеет в виду Пётр, но ничего не сказала.

– Ладно. Раз ты у нас такой понимающий, я сам совершу это самое воровство.

– Ты собираешься меня обокрасть? Верно, я не так поняла?

Ольга Владимировна с удивлением проследила за тем как Пётр встаёт и выходит из гостиной. Все с любопытством ждали продолжения. Пётр очень скоро вернулся, держа за спиной здоровую руку и сразу же спросил, обращаясь ко всем одновременно:

– Кто скажет, что у меня в руке?

Катарина подняла руку.

– Прошу вас, сударыня!

Пётр устремил на неё любопытный взгляд. Катарина в ответ улыбнулась.

– Если судить по тому, что вы решились ограбить матушку, думаю у вас в руке…золотое кольцо. Или даже два золотых кольца.

Пётр показал, что находилось в руке. Катарина угадала. На ладони действительно поблёскивали два золотых кольца.

– Уж если решили, так не оттягивайте ни с помолвкой, ни со свадьбой, – посоветовал Пётр. Он передал кольца матери под восторженный крик Олега.

– Как я сам не додумался, – вскричал он, но тут же осёкся и устремил вопросительный взгляд на Марию. Мария радостно кивнула головой и, это стало знаком для всех. Все одновременно засуетились и забегали по гостиной. Но только для того чтобы перебраться в гостиную. Вскоре из погреба принесли несколько бутылок шампанского. Появились закуски. Всё делалось на ходу и очень быстро. Однако спешка никак не влияла на торжественность обстановки.

Олег и Мария, под радостные крики обменялись кольцами. Бокалы наполнили шампанским. Слово взяла Ольга Владимировна. Она поздравила жениха и невесту:

– До чего же я рада, – говорила она едва ли не со слезами на глазах, – Андрюша мне как сын. Анна, Мария и Катарина стали родными дочерями. Мне вот для счастья ничего больше и не надо. Видеть вас всех вместе родные мои, вот таким радостными и улыбающимися. Настоящая семья. Давайте поднимем бокалы и выпьем за нашу новую семью, а потом снова и снова будем поздравлять Олега и Марию с таким счастливым событием.

Все радостно поддержали тост. Бокалы опустели и снова наполнились. Шампанское искрилось словно отражая улыбки за столом. Застолье длилось до поздней ночи. Когда настала пора разъезжаться по домам, Олег вызвался проводить Анну и Марию домой. Они собирались пройтись пешком. И это зимой в снегопад. Как только они засобирались, Пётр заметил взгляд Катарины. Судя по всему, ей очень не хотелось расставаться с сёстрами.

В то время когда Катарина думала как бы поехать вместе с Олегом, рядом с ней раздался осторожный голос:

– Сударыня, не хотели бы прогуляться вместе со всеми и…со мной?

Ольга Владимировна осталась наедине с Лизой.

– Такого в жизни своей не помню – призналась Ольга Владимировна, – чтоб столько тревог, ужаса и радости в один день. Слава Богу, всё закончилось помолвкой…

Глава 53

Пётр снова уехал в одно из имений. С его отъездом, время для Катарины остановилось. Она постоянно грустила и часами смотрела в окно. Однажды, им принесли приглашение от кузины Ольги Владимировны. Она приглашала всё семейство на бал. Последнее время они мало приглашали гостей, да и к ним почти никто не ходил. Ольга Владимировна посчитала, что наступила время повеселиться и стряхнуть с себя налипшие тревоги.

Несмотря на живейшее возражения Катарины, Ольга Владимировна буквально заставила её идти на бал. Её сёстры Анна и Мария так же поехали вместе с Олегом и Андреем.

Уже на балу Катарина пыталась приободриться и веселиться вместе со всеми. Поклонники шли за ней, выпрашивая очередной танец. Для Катарины впервые оказавшейся на балу такое отношение казалось странным. Она наивно считала, что следует танцевать с одним кавалером, что в обществе считалось верхом неприличия, даже если этот кавалер твой собственный супруг или супруга.

Но Катарина оставалась само собой и наотрез отказывалась танцевать. Она стояла возле одой из колон и улыбаясь следила за сёстрами, которые кружились в танце вместе со своими кавалерами. Она не заметила появление Петра. Пётр же сразу приметил Катарину. Он сразу прижался к стене позади колон и огромной вазы с цветами. Ему хотелось понаблюдать за Катариной, прежде чем подойти к ней. Возможно, так он сможет лучше понять её. Никаких иных мыслей у Петра не было. Он видел грустное лицо Катарины и невольно сравнивал её с Анной. Анна всегда находилась в центре праздника. Танцевала и радовалась. А Катарина…Пётр увидел, как к Катарине подошли и пригласили на танец. Она отрицательно покачала головой и что-то сказала в ответ. Следом подошли ещё трое и каждый раз тот же ответ. Пётр чувствовал как с каждым отказом у него в душе появляется новая волна нежности к Катарине. Он не был эгоистом, но до чего же приятно было наблюдать за ней. Интересно, она и мне откажет? Пётр собрался пригласить Катарину на танец, но в этот момент заметил Артура и весь напрягся. Артур шёл прямо к Катарине.

Артур действительно направлялся к Катарине. Но прежде чем это сделать, он несколько раз внимательно оглядел зал. Он хотел скомпрометировать Катарину. Да так, чтобы Пётр обо всём узнал. Но только не в присутствии Петра, ибо такой шаг мог закончиться для него весьма печально, с учётом той ненависти, которую уже питал к нему Пётр. Поэтому лишь убедившись в том, что он отсутствует, Артур отправился осуществлять свою затею.

Пётр увидел как в ответ на приглашение Артура, Катарина отрицательно покачала головой. Но Артур не уходил. Они о чём-то заговорили с Катариной. Пётр быстро пошёл вперёд, намереваясь положить конец этой беседе. Сделав несколько шагов, он замер. До обострённого слуха Петра донёсся страстный шёпот Артура:

– Вы прекрасны, сударыня! Я уже долгие дни мечтаю оказаться у ваших ног. Будьте снисходительны к вашему покорному рабу и вознаградите его за преданность волшебной ночью, скажем завтра в семь часов вечера в неком прелестном местечке, о котором я смогу сообщить самые точно сведения, если вы только соблаговолите выйти следом за мной на балкон.

Артур поклонился и отправился прямиком в сторону балкона. Выйдя на балкон, он оставил дверь слегка полуоткрытой.

Пётр с невероятным напряжением следил за Катариной, повторяя в душе только два слова «не иди». Прошло одно мгновение, второе, третье и…Катарина пошла в сторону балкона. Пётр сжал руки в кулак и с бессильной яростью посмотрел ей вслед.

Катарина вышла на балкон. Увидев её, Артур заулыбался, и собирался было поцеловать ей руку, но…получил звонкую пощёчину.

– Достаточно ясно? – гневно поинтересовалась у него Катарина и тут же с угрозой добавила. – Я не хотела омрачать праздник скандалом, но если вы ещё раз посмеете приблизиться ко мне, я дам вам пощёчину при всех!

Катарина вошла обратно в зал и направилась прямиком к Ольге Владимировне. Она не замечала презрительного взгляда Петра. Как и не заметила, как он ушёл. Пётр покинул бал, не сказав никому ни единого слова.

Катарине тоже не хотелось больше оставаться. У неё остался неприятный осадок после слов этого Артура Астольца, как он сам представился. Именно о своём уходе она и собиралась поговорить с Ольгой Владимировной, но дорогу ей внезапно преградила…Анна Анчукова.

– Графиня Азанчеева! – Анна театрально поклонилась. Катарина кивнула и собиралась обойти её, но услышала притворно ласковый голос. – Вам известно о посещениях графа Азанчеева? – Анна нарочно возвысила голос, чтобы её услышали и другие гости. И они услышали. Да не только они. Услышали Анна с Марией, Олег и Андрей. А так же Ольга Владимировна. И ещё два десятка человек. – Судя по выражению вашего лица, известно. Пётр дважды в неделю посещает меня, и мы с ним прекрасно проводим время. Удивительно, не правда ли? Пётр предпочёл вас в качестве супруги, а меня…в качестве своей любовницы. Надеюсь, вы не станете возражать против наших встреч и в дальнейшем?!

Анна не договорила и криво улыбаясь, посмотрела вслед Катарине.

Катарина не чувствуя под собой ног бежала к двери. Ей хотелось исчезнуть навсегда или умереть на месте. Катарина даже шубу не взяла. Она выбежала в одном платье и сразу упала в снег. Катарина поднялась, сделала несколько шагов и снова упала. У неё не осталось сил, чтобы подняться. Всё тело трясло с неудержимой силой. Анна и Мария нагнали её, когда Катарина безуспешно цепляясь за снег, пыталась встать на ноги. Тут же подоспели Олег, Андрей и Ольга Владимировна. Они подхватили Катарину и буквально занесли в карету.

Всю дорогу до дома Катарину била непрерывная дрожь. Она даже выйти не смогла самостоятельно. Олег с Андреем подхватили её под руки, и повели домой. Ольга Владимировна распорядилась уложить Катарину в своей комнате. Ни они, ни Анна с Марией, ни на миг не отходили от Катарины, пока она не забылась глубоким сном.

Все пятеро собрались в гостиной для того чтобы решить как следует поступить. Далее терпеть поведение Петра не представлялось возможным. Именно об этом откровенно высказалась Мария:

– Вы видели, в каком ужасном состоянии находилась Катарина. Я никогда её такой не видела. Да, она не плачет. Она никогда не плачет. Она не плакала даже тогда, когда отец умер у неё на руках. Она просто не умеет плакать. Но это…просто слов нет. Катарина даже стоять на ногах не могла.

– Такое ужасное оскорбление. Уму непостижимо, – поражался Олег, – как мог Пётр связаться с Анной после того что ему пришлось перенести?

– Я бы не стал делать поспешные выводы, – возразил Андрей. – Анна могла и солгать. Прежде всего, надо спросить Петра.

– О чём спрашивать? – рассердилась Анна. – Он постоянно ездит к ней домой. Для чего? Можешь ответить?

Андрей развёл руками в сторону и устремил взгляд в сторону Ольги Владимировны.

– Завтра Катарина уедет из нашего дома, – после коротко молчания решила Ольга Владимировна, – она мне особенно дорога, но я больше не могу смотреть на её страдания. Как только Катарина проснётся, мы начнём готовиться к отъезду. Пусть пока поживёт с вами, – Ольга Владимировна устремила взгляд на сестёр. Обе согласно кивнули.

– Это лучший выход. Катарина должна уехать, – сказала Анна и тут же вздрогнула.

– Я не согласен! – Андрей оглядел всех и только потом продолжил. – Мы не можем принимать такое решение без согласия Петра.

– Как ты можешь, – начала было Анна, но Андрей резко её прервал.

– Вы его не знаете. Если мы разозлим Петра, будет только хуже. Надо спокойно с ним поговорить. Он не будет возражать и не станет чинить препятствия. Но если Катарина уедет, не поставив его в известность, он может разозлиться. И вот уж тогда никто его не остановит. Ещё раз повторяю, не стоит его лишний раздражать. Это опасно.

По сути все понимали справедливость слов Андрея. Нельзя было игнорировать Петра по очень многим причинам. Они всё ещё раздумывали, когда в гостиную ввалился пьяный Пётр. Все тут же устремили в его сторону настороженные взгляды. Пётр же оглядел всех мутным взглядом. Вытянув руку, он указал на противоположную стену и мрачно изрёк.

– Я подожду ещё один …день…если она пойдёт я убью этого мерзавца…если не пойдёт я всё равно убью этого мерзавца…

Пошатываясь, Пётр вышел из гостиной.

– Да, лучше подождать ещё один день, – выразила всеобщие мысли Ольга Владимировна.

Глава 54

Пётр проснулся, когда стрелки часов указывали на полдень. Голова ужасно болела после вчерашней попойки, но он заставил себя подняться. Следовало немедленно покинуть дом. Он просто не смог бы смотреть в глаза Катарине после того как она согласилась стать любовницей Артура. Но у него всё ещё оставалась надежда. Если сегодня вечером она останется дома, следовательно, не всё потеряно и он попробует поговорить с ней. Если же её не будет…тогда конец всему. Он не сможет больше уважать её, не сможет находиться рядом…нет, ещё рано делать выводы. Пётр наскоро умылся, оделся и, не позавтракав спустился в вестибюль. К счастью, Катарины нигде не было видно.

Он отправил Фёдора в дом Анчуковых, а сам нанял извозчика и поехал в Павловск. Пётр уезжал в Павловск всякий раз, когда отправлял Фёдора в дом Анчуковых. Вначале он поехал безо всякой цели. Но потом эти поездки стали для него нечто вроде ритуала. Пётр поднимался на тот самый мостик, где впервые и единственный раз увидел ту загадочную девушку и часами с ней беседовал. Для него она являлась олицетворением чистой любви. У неё он пытался получить ответы на мучившие вопросы.

Катарина же проснулась рано утром и сразу же принялась искать себе работу. Но на сей раз ей пришлось отменить все дела. Пришло сообщение от великой княжны. Она собиралась заехать за Катариной и взять её собой в приют.

Как и ожидалось, в сопровождении большой свиты на нескольких каретах, великая княжна самолично заехала за Катариной. Однако сама она не вошла в дом и даже не приветствовала Катарину. Катарину просто посадили в последнюю карету и повезли в приют.

И в приюте, великая княжна не заговорила с Катариной. На неё вообще никто не обращал внимания. Она шла последней и слушала, как великая княжна беседует с детьми, а её свита едва поддакивает едва ли не каждому её слову. Как ни странно, подобное, хотя и непонятное равнодушие позволило Катарине чувствовать себя совершенно свободной от любого рода обязательств по отношению к великой княгине. Рассуждая подобным образом, она и не подозревала, что великая княгиня следит за ней. И очень пристально следит. Великой княжне хотелось понять графиню, прежде чем она побеседует с ней.

Переходя от кровати к кровати, на которых лежали дети от двух до десяти лет, великая княжна ни на минуту не упускала из виду Катарину. Она заметила, что Катарина отстала от свиты и только для того чтобы поговорить с больными детьми.

Возле одной девочки Катарина задержалась особенно долго. Девочка лежала на спине сложив руки на животе, и выглядела настолько печальной, что Катарина не смогла пройти мимо. Она села на кровать и взяла руку девочки.

– Как тебя зовут? – спросила у неё Катарина.

В ответ молчание. Девочка только посмотрела на неё грустными глазами. Катарине очень захотелось обрадовать девочку. Повинуясь внезапному порыву, она сняла с головы шляпку и вложила её в руки девочки со словами «она твоя».

Девочка мгновенно оживилась. У неё появился такой взгляд, словно произошло нечто необыкновенное, а потом…она заливисто засмеялась и прижала шляпу к груди. Катарина поцеловала её в лоб, встала с кровати, повернулась и…наткнулась на десятки осуждающих взглядов. До неё донёсся осуждающий шёпот:

– Она не понимает, насколько вульгарно выглядит с распущенными волосами? Да ещё в присутствии её высочества…

Катарина слышала и другие слова, гораздо менее приятные. Она поняла, что совершила ошибку, отдав свою шляпку, и собиралась принести извинения, но в эту минуту её взгляд привлек пожилой мужчина с мальчиком на руках. Мальчик был совершенно синий и не подавал признаков жизни. Мужчина положил мальчика на стол прямо перед великой княжной и печально произнёс:

– Мы его нашли на улице. Он совершенно замёрз. Не знаю, возможно ли его спасти…

Великая княгиня и вся свита сгрудились за столом.

– Какой ужас, – начало была великая княгиня, но тут же осеклась и застыла от гневного крика.

– Что вы делаете? Он может потерять руки, ноги или даже умереть!

Пока свита растерянно оглядывалась, Катарина быстро протиснулась к столу, и бросив великой княжне.

«Отойдите ваше высочество» сняла с себя шубу и укутав ею мальчика, взяла его на руки.

– Где печь? – вопрос Катарины был адресован мужчине, который принёс мальчика. Мужчина растерянно указал направление.

– Масло, жир, всё что есть…быстро, – крикнула ему Катарина и схватив мальчика понеслась вперёд. Она перебежала две комнаты, прежде чем увидела печь. Уложив мальчика на шубе, она открыла дверцу печи, давая жару выйти наружу.

Проделав всё это с молниеносной быстротой, Катарина стала с невероятной скоростью растирать ему ступни. Она совершенно не замечала, что за её спиной стоит великая княжна со всей своей свитой и внимательно наблюдает за всем, что она делает.

Со ступней, Катарина перешла на руки. С рук перешла на грудь.

– Ну же, – говорила она почти с отчаянием, – заплачь, заплачь миленький…помоги мне немного…тебе должно быть больно, очень больно…

Прошло несколько минут и…наконец, раздался детский плач. Катарина с глубоким облегчением выдохнула. Принесли жир и масло. Катарина проворно смазала тело жиром и полностью завернула в шубу. Теперь оставалось надеяться, что последствий обморожения удастся избежать.

Она поднялась, чтобы размять тело. Заметив великую княжну, Катарина растерялась, но тут же взяла себя в руки и попросила прощения за свои слова.

Великая княжна улыбнулась в ответ.

– Вы всё сделали правильно. Полагаю, нам следует познакомиться поближе. Это можно сделать во время бала в Павловском дворце. Надеюсь, вы почтите нас своим присутствием?

– Ваше высочество, а нельзя вместо меня пригласить Вавиловых вместе с дочерями? – спросила Катарина, приводя своим вопросом свиту великой княжны в состоянии лёгкого шока.

– Что такое? – поразилась великая княжна.

– Я не очень хорошо знаю Вавиловых, – глядя в лицо великой княжне призналась Катарина, – у меня вообще нет знакомых. Вавиловы первыми поздравили меня и попросили меня поговорить с вашим высочеством. Тогда мы ещё не были знакомы и, я не знала что ответить. Сейчас другое дело. Мы ведь с вами уже знакомы.

– Святая простота! – великая княжна рассмеялась и взяв Катарину за руку прошептала ей на ухо. – Вам не стоит отказываться, дорогая моя. Я пошлю приглашение Вавиловым, но вы будете у меня в долгу…мы уходим, – уже громко добавила она, отстраняясь от Катарины. – Вы идёте снами, графиня?

– Нет. Я хочу остаться до той поры, пока ему не станет лучше, – Катарина показала на мальчика. – Если будет позволено вашим высочеством, я бы хотела помогать в приюте. Мне знакома медицина. Я могу быть полезной детям.

– Хорошо!

Катарина присела, провожая уход великой княжны. Едва она скрылась из виду, Катарина снова опустилась на корточки перед мальчиком.

Всего этого Пётр просто не мог знать. Ближе к вечеру, он отправился обратно в Санкт – Петербург. Ровно в семь часов вечера он вошёл в дом. В холле его встретила Лиза. Пётр сразу же спросил о матушке и брате.

– Почивают! – коротко ответила Лиза.

– А моя…супруга? – после короткой борьбы с собой спросил Пётр.

– Отсутствуют!

– Отсутствуют? – Пётр побледнел, но больше не задавал вопросов.

Пётр поднялся в свой кабинет и заперся на ключ. Потом достал коньяк, взял бокал и опустился в кресло. Одного бокала оказалось мало. Он тут же выпил второй, а за ним и третий. Стало немного полегче. Его взгляд неотрывно следил за стрелками часов.

– Они собирались встретиться в семь часов вечера. Сейчас начало восьмого. Прежде Катарина никогда не уходила из дома одна. О чём это говорит? О том, что если она не вернётся в ближайшие два часа…она вернётся, она обязательно вернётся…Катарина никогда не сможет поступить со мной так жестоко…только не Артур. Только не этот негодяй… – Пётр наполовину опорожнил очередной бокал. Ему не следовало напиваться. Ведь когда Катарина вернётся, он должен будет поговорить с ней.

– Если вернётся… – почти с отчаянием прошептал Пётр, – а если даже не вернётся…я сам во всём виноват…я подтолкнул её на измену…но Артур…какая разница кто? – вскричал в ярости Пётр. – Она не может, не должна предавать меня… – он тут же затих и залпом осушил остатки коньяка. После этого он снова наполнил бокал и надолго задумался. Он не шевелился, пока в дверь не раздался осторожный стук.

– Пётр! – раздался за дверью осторожный голос Андрея. – Нам необходимо поговорить.

– Все разговоры переносятся на утро, – пьяным голосом возвестил Пётр. – Поговорим за завтраком. Сейчас мне необходимо поразмышлять над одним очень важным вопросом.

Андрей спустился в гостиную и передал всем ответ Петра.

– Мы подождём и поговорим с Петром, – сказал Андрей, пресекая возможные возражения, – я не стану ничего делать, не поговорив предварительно с Петром. Тем более что и Катарины нет дома. Мы не можем решить этот вопрос без них.

Пётр позвонил в колокольчик. Спустя минуту раздался стук в дверь. Пётр поднялся и отворил дверь. На пороге стояла Лиза.

– Моя супруга вернулась? – спросил у него Пётр.

Лиза отрицательно покачал головой.

– Сообщите мне, как только она придёт!

Пётр закрыл дверь, вернулся в кресло. Часы показывали половину одиннадцатого. Надежды больше не оставалось. Катарина была с любовником.

– Ты отправила меня прямиком в ад… – закричал Пётр. Именно в это мгновение он осознал, что всей душой любит Катарину. И тем страшней для него стала реальность.

Пётр выпил ещё два бокала подряд, положил голову на стол и через мгновение забылся крепким сном.

Ему снились кошмары. Кто-то постоянно кричал и требовал у него ответа. Пётр не мог увидеть кто это и не мог услышать вопрос. Он не сразу проснулся от стука. Пётр некоторое время приходил в себя, а потом с трудом поднялся и открыл дверь. На пороге стояла Лиза.

– Её сиятельство вернулись и пошли почивать! – сообщил он.

Пётр кивнул, снова закрыл дверь и посмотрел на часы. Они показывали пять утра.

Глава 55

Утром за завтраком собрались Андрей, Олег, Ольга Владимировна, Анна, Мария и Катарина. По обыкновению им прислуживала Лиза.

– Пётр не вернулся? – спросила у неё Ольга Владимировна.

– Его светлость дома и собирается спуститься к завтраку.

За столом возникло ощутимое напряжение. И с каждым мгновением это напряжение стало расти. Анна подбадривала взглядом Андрея. Ольга Владимировна и Олег обменивались молчаливыми взглядами. Катарина бесцельно ковыряла вилкой в тарелке. Мария оглядывала всех и тут же бросала ободряющий взгляд на Катарину. Среди всеобщей тишины раздались быстрые шаги.

Пётр вошёл в столовую, прошёл к столу и сел напротив Катарины. Не обращая ни на кого внимания, Пётр приступил к завтраку. Он ел молча, но никто даже не пытался с ним заговорить. От Петра просто исходила угроза. Он бы мрачен. Брови сдвинуты к переносице. Скулы постоянно играли на лице. Он даже вилку сжимал так, что она согнулась в его руках. Взгляд Петра был устремлён в тарелку, поэтому он не видел, как Андрей делал всем отчётливые знаки, давая знать, чтобы они молчали. Пётр напоминал ураган готовый разразиться в любое мгновение.

– Мы должны поговорить, Пётр! – нарушила молчание Ольга Владимировна.

– Я вас слушаю, матушка! – коротко ответил Пётр.

Несмотря на настойчивые знаки Андрея, Ольга Владимировна снова заговорила. И заговорила с отчётливым гневом:

– Как ты мог Пётр? Ты и…Анна…как ты мог, Пётр?

Катарина резко побледнела, но взгляда от тарелки не подняла.

– Вы это о чём? – недоумённо спросил у неё Пётр. Он даже есть перестал от удивления. – Что такого у меня с Анной?

– Не будь таким циничным, Пётр. Мы знаем, что ты посещаешь Анну. Твоя карета постоянно стоит у её дома.

– Неужели? Значит, вы все собрались здесь, чтобы дать мне наставления по поводу моих встреч с Анной? – Пётр одним движением руки снёс все, что стояло перед ним на столе. Тарелка, рюмка и графин полетели на пол и разлетелись в кусочки.

Все за столом замерли и, не мигая смотрели на Петра, от которого буквально исходили волны ярости. Оглядев всех за столом, Пётр процедил сквозь зубы:

– Почему бы нам не переменить тему? К примеру, поговорить о том, как вы сударыня провели прошлый вечер? – Пётр устремил на Катарину презрительный взгляд. Это был откровенно презрительный взгляд. И этот взгляд поразил Катарину в самое сердце.

– Благодарю вас. Ему стало намного лучше! – сумела выдавить себя Катарина.

– Кто бы сомневался?! Верно, оттого вы выглядите такой…усталой? Трудились без устали?

– Да. Я почти не спала… – Катарина так и не смогла договорить.

Эти слова мгновенно привели Петра в бешенстве.

– Ваша прямота чудовищна, просто чудовищна… – закричал он в лицо Катарины, – вы дешёвая девка продающая себя первому встречному мужчине. Вы мерзкое создание без чести и сердца. Я презираю вас, я ненавижу вас…да так как ещё никого не ненавидел. Завтра же я подам прошение о разводе. Забирайте имение и убирайтесь вон. Прочь с моих глаз…и никогда, слышите никогда, не смейте показываться мне на глаза. А я отправляюсь прямиком в ад…

Пётр отшвырнул стул в сторону и почти бегом выскочил из столовой. Не успел он уйти, как все разом бросились к Катарине. Она обмякла и стала валиться на бок. Когда её подхватили, она уже была без сознания.

– Немедленно отвезите её в дом к сёстрам, а я вызову врача! – распорядилась Ольга Владимировна.

Пётр вышел из дома только с одной мыслью – найти Артура. Он посещал одного знакомого за другим, пока ему не сказали, что Артур собирался посетить салон некого Брандштейна. Выяснив где это находится, Пётр незамедлительно отправился туда. Привратник его сразу же впустил в дом. Пётр поднялся по лестнице и вошёл в переполненный зал. Почти сразу ему в глаза бросилась знакомая фигура. Артур беседовал с двумя незнакомыми ему людьми. Не останавливаясь, Пётр прошёл прямо к Артуру. Взяв его под руку, он отвёл его в сторону и тихо прошептал:

– Ты можешь попытаться спасти свою жизнь или умереть достойно. В противном случае, ты будешь жить с позором, и я тебя всё равно убью.

Пётр отстранился и отвесил ему мощную пощёчину. Артур попятился назад и опрокинулся на спину. Все разговоры мгновенно стихли.

Артур вскочил на ноги и гневно закричал:

– Я требую сатисфакции!

Пётр поклонился.

– Граф Азанчеев к вашим услугам. Где и когда?

– Мне надо привести дела в порядок перед дуэлью. Поэтому, через четыре дня. В девять часов утра. За гостиницей «Моль» есть уютное местечко.

– Оружие? – Пётр задавал вопросы отрывисто и чётко.

– Пистолеты!

– Ваши или мои?

– Мои!

– Прекрасно. Буду благодарен, если вы приведёте с собой второго секунданта для меня!

– Я окажу вам эту услугу, сударь! – ответил Артур.

Они раскланялись, после чего Пётр ушёл. Сразу после его ухода, Артур попросил не обращать внимания на ссору.

– Граф неоднократно оговаривал меня и пытался поссориться. И причиной тому всегда была Анна Анчукова. Он винил меня в порочных связях со своей невестой.

Ближе к вечеру, Ольга Владимировна вместе с Олегом отправилась в старый дом. Ольга Владимировна беспокоилась о состоянии здоровья Катарины. Её увезли в бессознательном состоянии и, с той поры она больше не видела Катарину. Все её вещи тоже перевезли.

Всё оказалось даже хуже, чем она предполагала. Не успела Ольга Владимировна войти, как к ней подбежала взволнованная Мария вся в слезах и воскликнула:

– Ей плохо. Очень плохо. Катарина ни с кем не хочет разговаривать.

Ольга Владимировна поспешила вслед за Марией в комнату Катарины. Олег пошёл вслед за ними. В комнате уже находились Андрей и Анна. Анна вытирала платком слёзы и смотрела на Катарину. Катарина сидела в кресле и рассматривала свои сплетённые руки. Взгляд был безжизненным и выражал полную пустоту.

– Дитя моё! – Ольга Владимировна придвинула стул и села рядом с ней. – Соберись, не давай печали овладеть тобой. Пётр очень плохо поступил. Очень. Мы все будем рядом с тобой и оградим тебя от его нападок.

– Оставьте меня, – прошептала Катарина, – я хочу умереть, дайте мне умереть…

Она закрылась после этих слов и ни с кем больше не разговаривала.

Глава 56

Приблизительно в то же самое время, Артур нервно ходил в скромном номере привокзальной гостиницы. Вопреки заведённой привычке, он не стал останавливаться в своём номере. И не только, но и гостиницу сменил. Он не желал, чтобы его присутствие было замечено. У него имелись на то веские причины. Артур нервничал, но только до прихода низенького человека в затхлом костюме.

– Он всё ещё здесь? – только и спросил Артур.

Последовал кивок.

– Стоит на мосту. Пьяный. Едва держится на ногах.

Артур аж расцвёл после этих слов. Он передал деньги своему посетителю и попросил немедленно уехать из Павловска. Как только дверь за ним закрылась, Артур, довольный собой расхохотался.

– Бедняга, – пробормотал Артур, имея в виду Пётра. – Я был уверен, что он не сможет сдержаться, и погубит себя. Но он сделал много лучше. Мне даже усилий прилагать не придётся. Какая жалость, что дуэль так и не состоится. А ведь он так жаждал меня убить…

Артур подошёл к саквояжу и вытащил из него…пистолет. Это был тот самый пистолет, который уронил Пётр в ночь, когда собирался убить Анну с Артуром. Артур увидел, как Пётр подошёл к гостинице. Он уже собирался сбежать, когда увидел, как Пётр уходит. Он решил не испытывать судьбу и сразу после визита покинул Анну. Тогда он и увидел пистолет. Он взял его с собой без видимой цели. Но сейчас пистолет поможет ему воздать Петру за всё. Артур собирался уничтожить Петра самым жестоким способом. Для полного осуществления его плана оставалось начертать последний штрих. Артур засунул пистолет во внутренний карман, сел в кресло, закинул ногу на ногу и стал спокойно ждать.

Ближе к полуночи в дверь раздался стук.

– Входи! – не вставая с места, крикнул Артур.

Дверь открылась, пропуская Анну.

– Закрой дверь на ключ! – попросил её Артур.

Анна молча выполнила его просьбу, а потом подошла и встала перед ним.

– Пётр здесь? Что ты собираешься с ним сделать? – тихо спросила Анна.

– Ничего! – спокойно ответил Артур.

– Как ничего? Ты же обещал? – гневно вскричала Анна.

– Я и выполняю своё обещание. Пётр будет наказан!

– Я не понимаю…

– А между тем всё предельно просто, – так же спокойно продолжал Артур, – как это ни печально сознавать, но для того чтобы наказать Пётра…мне нужна ты.

– Я знаю, – начала было Анна, но Артур перебил её.

– Боюсь, что нет. Все эти поездки к тебе домой и та маленькая сценка, когда ты при всех объявила о своей любовной связи с Петром, служили только одной цели…убедить всех в вашей связи и пресечь возможные сомнения в будущем, – Артур достал пистолет из внутреннего кармана и наставил его на Анну. – Кстати, Пётр говорил правду. Это я убил Никиту.

Артур нажал на курок. Раздался выстрел. Анна схватилась руками за грудь и опрокинулась на спину. Артур наклонился над Анной. Анна была мертва. Открытые глаза смотрели прямо на него.

– Жаль, ты была так неистова в постели…

Артур бросил пистолет на ковёр и вышел. Снаружи его ждал сутулый мужчина лет сорока облачённый в ливрею. Артур передал ему пачку денег со словами:

– Когда всё закончится, получишь вдвое больше. Всё помнишь?

– Помню! Помню! – раздался в ответ тихий шёпот.

Артур кивнул ему и быстро пошёл по коридору. Он незаметно вышел из гостиницы, сделал полукруг, обходя людные места, и направился в сторону парка. Здесь среди заснеженных деревьев, он спрятал коня. Он даже каретой не стал пользоваться. Лишние свидетели были ни к чему.

– Бедняга, – насмешливо пробормотал Артур, взбираясь в седло, – ему так и не удастся убить меня, а ведь Пётр так об этом мечтал.

Спустя час после его ухода, в номере гостиницы, где лежала мёртвая Анна появились два жандарма в сопровождение того самого человека в ливрее, с которым разговаривал Артур.

Один из жандармов спросил у него, видел он в этом номере кого-то кроме жертвы. Мужчина в ливрее кивнул.

– Ты знаешь его? – снова спросил жандарм.

– Да. Я узнал его. Он останавливался у нас прежде, – последовал ответ. – Это был граф Азанчеев.

Глава 57

Зимнее утро. Мороз. Ветви деревьев изнемогающие под тяжестью снега. Осёдланный конь без всадника привязан к дереву. Ещё карета с кучером. Рядом с каретой стоят два человека и поглядывают на часы. Это секунданты, которых пригласил Артур. Сам он в превосходном расположении духа расхаживает перед секундантами. Артур всем своим видом показывает, что предстоящая дуэль ему не страшна. Ещё бы, он ведь уверен, что Пётра арестовали за убийство Анны. Улыбка слетает с его лица, когда на дороге появляется всадник. Взметая снежную пыль, он мчится к ним. Пётр осаживает коня и привязывает его к дереву. Потом подходит, приветствует секундантов и своего противника.

Следуя коротким указаниям секундантов, Артур вместе с Петром начинает готовиться к дуэли. Артур ошеломлён и лихорадочно ищет выхода. Он не хочет драться с Петром. Он знает, что тот его убьёт.

Пётр и Артур в белых рубашках стоят лицом к лицу и слушают секундантов.

– Расходитесь на двадцать шагов. Каждый делает по десять шагов. Поворачиваетесь, и на счёт «три» одновременно стреляете! Прежде чем дать сигнал к началу дуэли, я просто обязан спросить, не хотите ли вы мирно завершить это спор?

– Нет! – коротко ответил на это Пётр.

– Я готов принять извинения от графа. Если таковые будут даны. Я готов завершить ссору миром.

– Я уже сказал – нет! – жёстко повторил Пётр.

– Но вы обязаны назвать причину, – возразил на это Артур. Он, не переставая искал способ остановить дуэль. – Я могу умереть. По меньшей мере, я должен знать причину.

Секунданты поддержали это требование. Петру ничего не оставалось, как подчиниться.

– Хорошо, но прежде я хочу взять слово со всех здесь присутствующих, что причина дуэли не будет предана огласке без моего разрешения.

Прозвучали три торжественных «да».

– Графиня Азанчеева. Моя супруга. Вот причина.

– Графиня Азанчеева, – недоумённо переспросил Артур, – позвольте сударь, но я не сделал ничего такого, что могло бы выглядеть оскорбительным в ваших глазах.

Заметив мрачный взгляд Петра, Артур поспешно добавил:

– Да, признаю…я позволил себе некоторую вольность в отношении вашей супруги. Но сударь, я уже понёс наказание. Ваша супруга дала мне заслуженную пощёчину. Я попросил прощения. На этом инцидент бы исчерпан.

– Неужели? – мрачно переспросил Пётр. – А теперь попробуйте рассказать всё, от начала и до конца не упуская ни одной подробности.

– Пожалуйте сударь, – радостно откликнулся Артур. – Я осмелился пригласить вашу супругу на танец. Она отказалась. Потом, я предложил… – он осёкся, но уловив взгляд Петра быстро продолжил. – Встретиться с графиней на следующий день в семь часов вечера. Потом предложил сообщить подробности встречи на балконе. Я вышел на балкон и стал дожидаться. Пришла графиня и сразу же дала мне пощёчину. Она обосновала свой приход тем, что не хотела устраивать скандал из-за меня. Потом предупредила, чтобы я никогда не приближался к ней. И ушла. Это всё, клянусь вам, сударь.

Пётр некоторое время смотрел на Артура. Почти все, что он сказал, совпадало с тем, что видел и слышал он сам. Исключение составлял лишь балкон. Он говорит правду, – понял Пётр. И осознание этой истины вызвало у него смех. Он рассмеялся и мгновенно пришёл в прекрасное расположение духа.

– Вы согласны завершить ссору мирно? – решил на всякий случай уточнить один из секундантов.

– Нет, – весело ответил Пётр, – этот человек сделал непристойное предложение моей супруге. И я обязательно его убью, но…с лёгким сердцем.

Пётр повернулся спиной к Артуру. Он тоже вынужден был повернуться спиной к Петру.

– Расходимся, господа! Десять шагов. Поворачиваемся и насчёт «три» стреляем.

Лёгкий треск снега возвестил о начале дуэли. Оба дуэлянта сделали по десять шагов, повернулись, подняли пистолеты и прицелились.

– Один… – внезапно раздался выстрел. Пистолет Артура дымился. Пётр упал на колени и повалился на бок с пистолетом в руках. Снег вокруг него стал окрашиваться в красный цвет. Артур бросил пистолет, вскочил на лошадь и ускакал.

– Бесчестный негодяй! – закричали ему вслед секунданты и сразу же бросились на помощь к Петру.

Глава 58

Анна и Мария всю ночь глаз не сомкнули. Они ни на минуту не отходили от Катарины, но её состояние не улучшалось. Катарина оставалась безучастной ко всему. Она по прежнему молчала и наотрез отказывалась от еды.

Анна ежеминутно выходила из комнаты и спускалась вниз. С минуты на минуту должен был приехать Андрей. Он должен им подыскать новый дом. Она место себе не находила. Её пугала сама мысль о том, что может явиться Пётр. Когда Андрей явился, Анна всполошилась. Андрей выглядел просто ужасно. Бледное лицо, печальное глаза и лихорадочная речь.

– Всё отменяется, – прямо с порога сообщил он. – Пётр дрался на дуэли. Он ранен. Его сейчас везут домой. Мне надо ехать к нему.

Андрей исчез так же внезапно, как и появился. Анна с огромным облегчением вздохнула и упомянула о провидении наказывающем грешников. Анна поднималась наверх, когда столкнулась с Марией.

– Попросила свой ларец! – радостно сообщила она. Спустя минуту она уже бежала обратно с ларцом в руках. Они вместе вошли в комнату. Мария передала ларец Катарине. Катарина положила его на колени.

– Доигрался, – громко сообщила Анна.

– Кто? – не поняла Мария.

– Кто ещё? Это чудовище…граф Азанчеев…

Анна не замечала, что с Катариной стало твориться неладное. Она заволновалась.

– А что с ним случилось? – спросила Анна.

– На дуэли дрался. Тяжело ранен. Сейчас везут домой…

Ларец с грохотом опрокинулся вниз. Из груди Катарины вырвался сдавленный крик: «Пётр»!

Она вскочила с кресла и стремительно выбежала из комнаты. Анна и Мария побежали вслед за ним.

Пётр находился в бессознательном состоянии. На лице не кровинки. Глаза были закатаны. Он дышал прерывисто. Грудь бурно вздымалась. Его занесли в гостиную, и осторожно положили на диван. Вся рубашка была пропитана кровью. Ольга Владимировна плакала не переставая. Олег как мог, старался поддержать её, но у него самого в глазах стояли слёзы. С минуты на минуту должен был приехать доктор. Всюду сновали слуги. Ольга Владимировна и Олег стояли возле Петра и ежеминутно поглядывали на дверь. Заслышав шаги, они приободрились, но буквально застыли от ужасного крика. В гостиную вбежала Катарина, а следом за ней Анна с Марией.

– Пётр!

Катарина бросилась на колени перед Петром, и стала целовать его руки, повторяя одно слово «Пётр»!

Она гладила его по лицу, и снова целовала руки и снова звала по имени.

Все были потрясены. Они были потрясены порывом Катарины возможно даже больше чем ранением Петра.

– Дайте… во…ды, – закричала сквозь слёзы Катарина, – быстрее воды, быстрее… – она разорвала окровавленную рубашку без конца повторяя, – ты не умрёшь, не умрёшь…я рядом, Пётр, я всегда была рядом с тобой Пётр…я не дам тебе умереть…не дам…Пётр, – Катарина закрыла руками лицо и зарыдала, – можешь ненавидеть меня, можешь не позволять мне находиться рядом с собой…только живи, живи Пётр…

– Боже мой, боже мой, – только и могла повторять Ольга Владимировна, – боже мой…

Принесли воду и полотенца. Слёзы градом катились по её щекам, когда Катарина намочила полотенце и начала дрожащими руками быстро отирать кровь с груди, для того чтобы увидеть рану. Чуть ниже левого плеча зияло сквозное пулевое отверстие. Катарина только и успела прошептать:

– Рана не опасна….он будет жить…

Все силы разом покинули её. Она упала и потеряла сознание. Все бросились к ней и шумно захлопотали. В этот миг появился доктор и сразу начал обследовать рану Петра. После короткого осмотра он подтвердил слова Катарины. Рана была весьма неприятной, но не опасной. Как только доктор обработал и перевязал рану, его попросили осмотреть Катарину. Её положили тут же напротив Петра, на другой диван.

Доктор осматривал Катарину дольше, чем Петра. Анна вертелась рядом с ним и постоянно задавала вопросы.

– Часто у неё случаются обмороки? – поинтересовался доктор у Анны.

– Дважды или трижды случались, – ответила Анна.

– Не удивительно. Она сильно истощена и к тому же, вполне возможно ждёт ребёнка. Ей необходимо хорошо питаться и меньше волноваться. На этом всё. Я вернусь вечером.

Доктор ушёл, оставив всех в полнейшем смятении. Все только и могли, как разводить руками в разные стороны и хватать ртом воздух. Никто не знал, что сказать и нужно ли вообще говорить.

Камин отбрасывал отблески огня на склонённую фигуру Катарины. С той самой минуты, когда она пришла в сознание, Катарина не отходила от Петра. Она постоянно прикладывала руку ко лбу и следила за всеми изменениями, которые с ним происходили.

Анна, Мария, Андрей и Олег и Ольга Владимировна тоже находились в гостиной. Они наблюдали за Катариной и приходили к выводу, что ничего не понимают в чувствах или им просто не доводилось видеть такие сильные чувства.

Катарина взяла двумя руками руку Петра и голосом полным счастья тихо прошептала:

– Ты скоро поправишься…очень скоро…

Услышав голос Катарины, Ольга Владимировна обратилась к ней с вопросом, который её мучил все последние часы.

– И давно ты любишь Петра? – негромко спросила она.

– Я не…

– Не смей отрицать, Катарина! После того, чему мы здесь встали свидетелями… – Ольга Владимировна не смогла закончить и указала рукой на Петра.

Катарина устремила на его закрытые глаза глубоко нежный взгляд.

– Да. Я давно люблю его!

– Пётр знает? – тихо спросила Ольга Владимировна.

Катарина отрицательно качнула головой.

– Почему ты ему не сказала?

– А зачем?

Этот короткий вопрос всех потряс. Именно в нём заключались все ответы. Пётр не принимал Катарину. Он оскорблял и унижал её. И это была плата. Плата, которая платила Катарина за право любить Петра.

– Мы завтра же всё ему расскажем! – решительно произнесла Ольга Владимировна.

– Нет! – Катарина отрицательно покачала головой. – Не трудитесь понапрасну. Вы знаете нрав Петра. Он лишь разозлится ещё больше.

– Не разозлится, – Ольга Владимировна положила руку ладонью вниз на голову Катарины. – Не посмеет. Ты возможно, носишь его ребёнка. Он не может от тебя отказаться.

– Я обещала ему подарить дочь. Я выполнила все свои обещания. Через два дня я уеду. И не останавливайте меня. Я не останусь. И никто меня не удержит.

– Пётр удержит!

– Пётр уже всё сказал. Он не станет меня удерживать. И прошу вас, матушка…дайте мне попрощаться с ним. Он скоро придёт в сознание. Я не хочу, чтобы он увидел меня.

Никто не проронил и слова. Все молча поднялись и вышли. Оставшись наедине с Петром, Катарина положила ладонь на его щёку и с невыразимой нежностью прошептала:

– Пётр, мой Пётр…моё сердце и сейчас бьётся только ради тебя…но я должна покинуть тебя…у меня не осталось больше надежды…

Катарина покрыла поцелуями его руки, а затем поднялась и быстро вышла из гостиной. Глаза Петра открылись, и в них светилось…изумление.

Катарина вернулась домой, сразу прошла в свою комнату, сняла с шеи кольцо и положила в красный мешочек. Затем начала писать письмо.

Глава 59

Пётр полностью пришёл в себя ближе к утру. В памяти мгновенно вспыхнул образ рыдающей Катарины. Он видел её лицо, слышал её слова, и раз за разом задавал себе один и тот же вопрос: Что это было и как это возможно?

Ему удалось дотянуться здоровой рукой до колокольчика и позвонить. На зов тут же явилась Ольга Владимировна. Пётр сразу огорошил её вопросом:

– Ты знаешь, где была Катарина два дня назад, когда вернулась домой поздно?

– Кончено знаю, – ответила Ольга Владимировна, – великая княжна пригласила её в свою свиту. Они поехали в детский приют. Катарине пришлось остаться из-за мальчика. Он оставался на улице и замёрз. Она сумела его спасти…ты что делаешь? – с откровенным ужасом спросила Ольга Владимировна.

Не обращая внимания на острую боль, Пётр поднялся и встал на ноги.

– Вели принести мне одежду. Мне надо срочно поехать в старый дом. Я должен немедленно повидать Катарину.

– Ты слышишь себя? – поинтересовалась Ольга Владимировна. – Ты только вчера слёг с пулевым ранением, а сегодня собираешься уехать. Хочешь умереть?

– Мне самому пойти за одеждой?

Этот вопрос свёл на нет любые возможные возражения.

Ольга Владимировна помогла ему одеться, а затем помогла спуститься вниз. Потом накинула ему на плечи пальто. Хотела надеть шляпу, но Пётр отказался. Тогда она вывела его из дома и помогла сесть в карету.

– В наш старый дом, Фёдор! – крикнул Пётр. – Как можно быстрее, Фёдор! Быстрее!

Карета помчалась со всей возможной скоростью. Пётр открыл окно и подставлял лицо снежным порывам. Она его любит, любит…у него не оставалось больше сомнений. Когда он вспоминал её голос, то, как она целовала его руки…сердце раздирала боль. Что он ей скажет? Как объяснит все эти чудовищные оскорбления? Сможет ли получить прощение?

– Я недостоин прощения, недостоин, недостоин, – лихорадочно шептал Пётр. – Как я посмел заподозрить в предательстве столь чистого и нежного ангела?! Она же пыталась со мной поговорить, а я не стал слушать,…не стал,…истину олицетворяла она, а я явился лишь мерзким её подобием. Она любила меня, а я каждый раз вонзал ей нож в сердце…

Он всё время торопил Фёдора и едва дождался того мгновения когда карета остановилась возле старого дома. Не дожидаясь помощи Фёдора, он сам вышел из кареты. Боль раз за разом пронизывала его тело, но он её почти не чувствовал. Да и что была физическая боль по сравнению с тем, что творилось у него в душе.

Пётр вошёл в дом и с замиранием позвал Катарину. Никто не отозвался на его голос. Верно куда-то ушли, – догадался Пётр. – А может, просто не слышат?

Пётр стал осматривать комнату за комнатой, каждый раз, стуком возвещая о своём приходе. Он отворил очередную дверь, но там тоже никого не оказалось. Пётр уже хотел закрыть дверь, но в этот момент ему в глаза бросились десятки рисунков разложенных на столе. Рисунки привлекли его внимание. Он подошёл к столу и взял один из рисунков. Что-то дёрнулось в груди. Портрет, он был похож на него самого. И остальные портреты тоже были похоже на него…Пётр с величайшей растерянностью рассматривал свои портреты. Взгляд Петра перемещался всё дальше и дальше пока не остановился на деревянном ларце. Он вспомнил этот ларец. Тогда Катарина взяла его с собой. Кажется, она тогда сказала, что этот ларец самое дорогое, что у неё осталось. Повинуясь непонятному, но притягательному чувству, Пётр открыл крышку ларца. В глаза бросился маленький красный мешочек, обвязанный золотистой нитью. Мешок лежал на листке бумаги. Листок был наполовину исписан. В самой верхней части большими буквами было выведено два слова «Дорогой Пётр». Пётр медленно вытащил листок из под мешочка и начал читать:

– «Дорогой Пётр! Я уезжаю навсегда. Но прежде чем уехать, я должна рассказать вам правду. Впервые мы с вами встретились на станции. Вы тогда прошли мимо и даже не заметили меня. В тот миг я даже не поняла что случилось. Мне захотелось увидеть вас ещё раз. И желание это было столь сильно, что я бросилась вас искать как безумная. И вскоре нашла. Вы стояли на берегу пруда. Помните девушку, которая едва не сбила вас с ног? Это была я, Катарина…

– Боже мой – прошептал Пётр, – конечно ты, я теперь вспоминаю тот день. Как я мог забыть тебя? Как мог забыть? Это была ты, ты…моя милая Катарина… – он снова углубился в чтение.

– Я полюбила вас всей душой. Полюбила, не имея никакой надежды. Вы стали моей мечтой. Вы становились моим другом поздними вечерами и вы, только вы…давали мне силы, когда умер мой отец и, когда становилось невыносимо тяжело на душе. Вы же протянули мне руку, когда не оставалось ни одного другого выхода. Теперь вы знаете, почему я приняла ваше предложение. Но и это ещё не всё. У нас с вами состоялась ещё одна встреча, которую вы наверное успели забыть. Вы появились передо мной, словно ожившая мечта и отдали своё обручальное кольцо. Помните, что вы мне сказали, когда отдавали обручальное кольцо? Кольцо ваше, Пётр…

Пётр не мог отвести взгляд от красного мешочка. Прошло одно мгновение, второе, третье и он…дрожащей рукой взял мешочек и развязал нитку. Потом медленно опорожнил содержимое мешочка. Раздался звон. Пётр поднял кольцо. Это было его обручальное кольцо с гравировкой «Навеки вместе».

Пётр положил кольцо обратно и пошатываясь направился к двери.

Часом спустя вернулись Катарина, Анна и Мария. Катарина сразу же ушла в свою комнату. Ей необходимо было дописать письмо. В ларце письмо не оказалось. Оно лежало на столе, рядом с кольцом. Катарина помнила, что положила всё в ларец, однако не придала значению этим незначительным обстоятельствам и продолжила прерванное письмо.

– «Кольцо ваше, Пётр, но я не могу его вернуть. Я так сильно вас люблю, что всё ещё не готова расстаться со своей мечтой. Прощайте, Пётр»!

Катарина сложила письмо и положила обратно в ларец. А кольцо поколебавшись, снова надела на шею.

– Завтра я уеду, – прошептала она, – завтра я уеду и мы расстанемся навсегда…

Глава 60

Увидев Петра, Ольга Владимировна всполошилась. Каждую чёрточку его лица покрывала смертельная бледность.

– Что с тобой, Пётр? – без конца спрашивала Ольга Владимировна.

– Это из-за ранения, – ответил Пётр и тут же попросил разрешения удалиться. – Простите, матушка, но у меня есть срочное дело. Надо отправить прошение о разводе на высочайшее имя.

– Прошение о разводе? – Ольга Владимировна изменилась в лице. – Пётр, я прошу тебя не спешить. Ты многого не знаешь…

Пётр молча отвернулся и зашагал прочь. Ольга Владимировна собиралась пойти вслед за Петром, но подошла Лиза и сообщила, что пришли жандармы.

– Жандармы? – с удивлением спросила Ольга Владимировна. – Что им нужно?

– Не знаю.

– Пусть войдут!

Ольга Владимировна спустилась в вестибюль и самолично встретила двух жандармов.

– Что вас привело, господа? – спросила она у них.

– У нас есть приказ арестовать графа Азанчеева, – сообщил один из жандармов.

– Арестовать моего сына? – не поверила Ольга Владимировна. – Верно, вы ошиблись?

Один из жандармов протянул ей бумагу. Это был приказа об аресте Петра с указанием точного места жительства и полного имени.

– Я ничего не понимаю, – призналась Ольга Владимировна, – но надеюсь, что это недоразумение скоро разъяснится. Мой сын у себя в кабинете. Следуйте за мной, господа!

Ольга Владимировна в сопровождение жандармов вошла в кабинет к Петру. Пётр встретил приход жандармов недоумённым взглядом. Один из жандармов обратился к Петру с вопросом:

– Вы, граф Азанчеев?

– Да. Я! – ответил Пётр.

– Вы обвиняетесь в убийстве. Следуйте за мной!

– Вот и славно, – тихо ответил Пётр. Он взял бумагу, лежащую на столе и, передал матушке. – Прошение о разводе. Передайте по назначению. Это моя последняя просьба, матушка!

– Последняя просьба? Что это значит? – вскричала Ольга Владимировна. – И куда вы его ведёте? Он же ранен.

– Так надо. Не волнуйтесь за меня.

Пётр поцеловал руку матушке и вышел вслед за жандармами. Ольга Владимировна пошла вслед за ними. На лестнице им встретился Олег.

– Что это значит? – вскричал он при виде жандармов.

– Позаботься о матушке! – только и сказал ему Пётр. – Ни во что не вмешивайся. Меня обвиняют в убийстве. Я сам всё улажу. Произошло просто недоразумение. Я скоро вернусь домой.

– Хорошо! Только не смей мне лгать. Ты понял? Не смей лгать. Мы будем ждать тебя! – Олег осторожно обнял Петра.

Пётр кивнул головой Олегу и Ольге Владимировне. Его вывели из дома, посадили в карету и увезли в неизвестном направлении. Ольга Владимировна без сил опустилась на ступеньку лестницы. Она выглядела совершенно подавленно. Олег сел рядом и обнял её за плечи.

– Почему у нас всё происходят неприятные события? Почему, Олег? Я даже не успела поговорить с Петром. Он так и не узнал о своём ребёнке.

– Всё будет хорошо, матушка, – утешал её Олег, – ты же слышала, что сказал Пётр. Это всего лишь недоразумение. Пойдём в гостиную. Ты немного согреешься. У тебя руки холодные как лёд.

Олег помог матушке подняться и обняв за плечи повёл в гостиную. Там он усадил её в камин и накинул на плечи шаль. Потом позвонил в колокольчик. На зов явилась Лиза.

– Подайте горячего чаю для матушки, – распорядился Олег. Сам он придвинул кресло и заговорил с Ольгой Владимировной. Очень скоро оба пришли к выводу, что Пётр просто не мог совершить убийство. Это была простая ошибка, недоразумение. И ничего больше.

В гостиной появился радостный Андрей. Увидев Ольгу Владимировну и Олега с хмурыми лицами, он забеспокоился.

– Что случилось? Петру стало худо? – спросил он.

Олег отрицательно покачал головой.

– Его увезли жандармы. Обвиняют в убийстве.

– В убийстве? – недоумённо переспросил Андрей. – Верно какая-то ошибка. Я немедленно поеду в полицию и всё толком разузнаю.

– Езжайте, Андрюша. Езжайте, узнайте всё и сообщите нам, – Ольга Владимировна встрепенулась. – Мы будем ждать вас.

– Я приеду, как только всё узнаю! – пообещал Андрей и сразу ушёл.

В это самое время, Петра ввели в маленький кабинет с круглыми окнами. В воздухе буквально висел тошнотворный запах. Навстречу Петру вышел маленький толстячок в казённом мундире с отличиями титулярного советника.

– Превечагин Аполлинарий Андреевич, – коротко представился титулярный советник и, указывая рукой на стул, добавил. – Прошу вас, граф!

Пётр молча занял предложенное место. В тот момент, когда он положил руки на стол, его лицо исказила болезненная гримаса. Он медленно убрал левую руку и положил на колени.

– Мне известно о дуэли и о вашем ранении. Я не задержу вас надолго. Этот разговор пока всего лишь простая формальность, – с участием произнёс Превечагин, занимая место с обратной стороны стола напротив Петра.

– Окажу любую посильную помощь, сударь! Можете не сомневаться! – Пётр снова сморщился от боли, но голос прозвучал довольно твёрдо.

– Не сомневаюсь, – с готовностью ответил Превечагин и переходя непосредственно к теме предстоящей беседы, искренно добавил. – Поверьте, граф, мне самому неприятна встреча в таком виде, но как говорится, положение обязывает. Вы готовы отвечать на мои вопросы?

Пётр кивнул.

– Меня интересует двадцать пятое февраля сего года. Где вы были? Куда ездили? С кем встречались? Подробно расскажите о том, как провели весь день. Я имею в виду день, когда вы ударили господина Астольца, что и стало причиной последующей за ссорой дуэли.

– Ничего особенного, – спокойно ответил Пётр, – первую половину дня я провёл дома, а вторую половину дня провёл в Павловске.

– В Павловске? Где именно?

– На Павловском вокзале и в Павловском парке!

– Благодарю вас за откровенность, и прошу со всей внимательностью отнестись к следующему вопросу. Он чрезвычайно важен. Вы посещали гостиницу при Павловском вокзале?

– А почему вы спрашиваете? – осведомился Пётр.

– Просто отвечайте на вопрос!

– Возможно, – после коротко замешательства ответил Пётр. – В тот день я много выпил и не очень хорошо помню события в Павловске. Если б вы мне помогли вспомнить…возможно я бы ответил на ваш вопрос.

Превечагин понятливо кивнул.

– Хорошо. Гостиница связана с убийством, в котором вас обвиняют. И если вы не посещали гостиницу…

– Я посещал гостиницу! – быстро ответил Пётр.

– Вот как… – Превечагин откинулся на спинку стула и устремил на Петра недоумённый взгляд. – Вы же не помнили?

– Я вспомнил и очень отчётливо.

– Хорошо. И что же вы делали в гостинице?

– Подрался… наверное, – Пётр устремил вопросительный взгляд на Превечагина. Тот встрепенулся, услышав слово «подрался».

– Вы помните драку? А женщину? Женщину в голубом платье?

– Что-то припоминаю. Действительно присутствовала женщина. И действительно платье было то зелёное то ли голубое. Вероятно я…я ударил её спутника, перевернул стол?

– Вы ударили женщину!

– Я бы никогда не поднял руку на женщину, – вырвалось у Петра. Он быстро замолчал, чем вызвал подозрения у Превечагина.

– Вы же были пьяны? Вполне могли и не владеть собою. Согласны?

Пётр замолчал, но через мгновение медленно кивнул, чем вызвал неподдельное восхищение у Превечагина.

– Ваша откровенность не может не вызывать уважение. Я просто обязан предостеречь вас граф от необдуманных слов в дальнейшем.

– Благодарю вас. Но мне нечего скрывать, – просто ответил Пётр.

– Прекрасно! Я задам вам ещё несколько вопросов, после чего вы спокойно сможете отправиться домой. Мы продолжим наши беседы по мере необходимости и только после того как вам станет лучше, – Превечагин имел в виду болезненные гримасы время от времени появляющиеся на лице Петра.

– Спрашивайте!

– Вначале я обрисую вам полную картину преступления. И лишь потом задам интересующие меня вопросы. Я наслышан о вас как о человеке чести и уверен, что вы не станете скрывать правду вне зависимости от причин. Я бы не собирался посвящать вас в детали преступления. Но… ваши ответы убедили меня в обратном и заставили предполагать самое худшее. А ведь ваше положение и так выглядело весьма неблаговидным. Убита женщина, – продолжал уверенно говорить Превечагин, не сводя проницательного взгляда с Петра. – Убита, в номере гостиницы при Павловском вокзале. Вы хорошо знали убитую. Это не кто иная как…Анна Анчукова.

– Анна убита? – вырвалось у Петра. Он хотел сказать ещё что-то, но замолчал. Спустя мгновение у него появился подавленный вид.

– Да, – коротко ответил Превечагин, – убита Анна Анчукова. Убита из этого пистолета. – Превечагин выдвинул ящик, вытащил оттуда пистолет и положил его перед Петром. – Мы нашли его на месте убийства. Из этого пистолета была убита Анчукова. Вам знаком этот пистолет?

Петру хватило одного взгляда для того чтобы узнать своё оружие. На рукоятке пистолета красовались две буквы «АП». Он всё оружие помечал этими буквами.

– Это мой пистолет! – уверенно ответил Пётр.

– Это очень опасный ответ, – предостерёг его Превечагин.

– Это мой пистолет. В этом не может быть никаких сомнений, – твёрдо ответил Пётр.

– Весьма неприятно, весьма, – задумчиво проговорил Превечагин, – у нас вами получается невесёлая картина, весьма невесёлая…в один и тот же день вы откровенно провоцируете, а потом и вызываете на дуэль господина Астольца, а затем едете в Павловск, и проводите там весь день. Это время соответствует приблизительному времени убийства. На месте убийства находят ваш пистолет. Вас видят в гостинице во время убийства. Если принимать во внимание общеизвестные факты, свидетельствующие о том, что Анчукова являясь вашей невестой, имела интимную связь с господином Астольцом,…дело принимает для вас скверный оборот, весьма скверный. Я просто обязан вам задать ещё один вопрос, – Превечагин сделал паузу и только потом не глядя на Петра продолжил, – это вы убили Анну Анчукову?

– Да!

Превечагин ожидал такого ответа, поэтому просто молча кивнул головой.

– Готовы подтвердить письменно?

– Да!

Превечагин макнул перо в чернильницу и начал быстро писать. Спустя четверть часа он положил исписанный листок перед Петром. Пётр пробежался глазами по тексту, а потом попросил Превечагину передать ему перо.

– Я просто обязан вас предупредить, – тихо обратился к Петру Превечагин, – если вы подпишите эту бумагу – вы подпишите себе смертный приговор!

– И это станет справедливым наказанием для меня! – Пётр подписал, вернул перо обратно и попросил Превечагина об услуге.

– Всё что в моих силах, Граф, – пообещал Превечагин. – Не беспокойтесь.

– Вы должны запретить любые свидания со мной. Это касается всех без исключения. Я ни кого не хочу видеть. И особенно это касается…моей супруги. Ни одна её просьба в отношении меня не должна быть выполнена, ни одна. Ни встреч, ни помощи, вообще ничего. Я надеюсь на вас, сударь.

– А если ваша супруга не придёт? Мне следует известить её о неприятных событиях, кои имели место.

– Делайте, что угодно, но только не позволяйте ей приближаться ко мне.

– Будьте уверены, никто вас не побеспокоит!

Петра увели. Превечагин встал и долго ходил по комнате. Встреча с Петром оставила у него в душе странное беспокойство и, он никак не мог от него избавиться.

Глава 61

Ольга Владимировна с Олегом ждали Петра до самого утра, но он так и не вернулся. Они провели ужасную ночь терзаемые сомнениями и тревогой. Единственное что им удалось узнать это имя убитой. То, что была убита Анна, лишь усилило их тревогу.

Утром приехал Андрей. Он выглядел крайне удручённо. Почти сразу же стало ясно, что он привёз плохие вести.

– Всё против него. Улики практически бесспорны. Он был на месте убийства и оставил там свой пистолет. К тому же, Пётр признался в убийстве Анны. Положение хуже некуда.

Новости, привезённые Андреем, буквально сокрушили Ольгу Владимировну.

– И что сейчас будет? – тихо спросил Олег.

Андрей пожал плечами.

– А что может быть? Дело передадут в суд. А там судебные слушания и приговор. Надежды почти нет никакой. Все газеты трубят об этом убийстве и называют Петра убийцей.

– Эх, Пётр, Пётр, – судорожно прошептала Ольга Владимировна, – зачем? Ну зачем ты это сделал? Почему не смог усмирить свой гнев? Сколько раз мы пытались образумить тебя, но ты так никого и не послушал. И вот страшный результат…

Андрей поднялся.

– С вашего позволения, я поеду. Катарина сегодня уезжает. Хочу попрощаться с ней.

– Как только она уедет, привези Анну и Марию сюда! – попросил Олег, – матушке нелегко придётся. Пусть побудут с ней, пока…всё не закончится…

– Хорошо! – Андрей кивнул.

– Катарина знает? – Ольга Владимировна устремила вопросительный взгляд на Андрея. Тот отрицательно покачал головой.

– Не говори ничего. Ей и так очень тяжело. Она просто не выдержит.

Андрей ничего не ответил. Он не был готов согласиться с Ольгой Владимировной.

Меньше чем через час он уж входил в старый дом Азанчеевых. Андрей стал свидетелем трогательной сцены. Три сестры без конца обнимались. Анна и Мария плакали навзрыд, а Катарина пыталась их утешить.

– Полагаю, Катарина никуда не поедет! – вместо приветствия сказал Андрей. Он выглядел таким расстроенным, что этого нельзя было не заметить. Заметив ужас в глазах Катарины, Андрей не стал тянуть. – Анна Анчукова убита. Пётр находился в это время с ней. А рядом с телом Анны нашли его пистолет. Пётр арестован. Его обвиняют в убийстве Анны.

Два часа спустя в дверь титулярного советника Превечагина раздался стук. Вошёл жандарм и сообщил, что его хочет видеть графиня Азанчеева.

– Проводите! – попросил Превечагин.

Он самолично встретил Катарину и проводил её до стула.

– Чем могу помочь, сударыня? – опускаясь напротив Катарины, спросил Превечагин.

– Мне не позволяют увидеться с супругом! – Катарина говорила спокойно, но весь её облик выражал решимость.

– Сожалею, – Превечагин развёл руками в сторону, – это решение исходит от вашего супруга. Он запрещает посещать себя. И в особенности этот запрет касается вас.

– Я предполагала такой ответ, – не теряя присутствия духа, ответила Катарина, – но он ничего не изменит. Мой супруг никого убивал. И он бы никогда не совершил столь подлого убийства, как о том кричат все газеты.

– Боюсь, мне придётся вас огорчить. Против него имеются неопровержимые улики. Да и он сам признался в убийстве и письменно подтвердил признание. Всё слишком очевидно и…

– Пётр не убил Анну, когда застал её вместе с любовником, так зачем ему сейчас её убивать?

– Боюсь уже ничего нельзя поделать. Дело передаётся в суд. Только в суде возможно доказать его невиновность, но это труд безнадёжный и напрасный. Посудите сами, вначале он без объяснения причин ударяет господина Астольца, любовника Анны, своей бывшей невесты, затем едет в Павловск что уже доказано свидетельскими показаниями. Его там видели приблизительно в то же самое время, когда произошло убийство. Так вот, после этого в номере гостиницы находят мёртвое тело Анны. А рядом с ним пистолет вашего супруга, что тоже подтверждено. Даже без его признания он был бы обвинён в убийстве с очень большей долей вероятностью. А вместе с признанием…

– Пётр не убивал!

Превечагин развёл руками.

– Боюсь, ваше мнение ничего не изменит. Я ничем не могу вам помочь.

– Его…не освободят?

– Неприятно это говорить, но вашему супругу грозит смертная казнь. Его будут содержать в тюрьме до вынесения приговора.

Катарина поднялась и пошатываясь направилась к двери. Превечагин проводил её уход сочувственным взглядом.

Поразмыслив, Превечагин решил наведаться в гости к Петру. Он застал его лежащим на койке. Неподвижный взгляд был устремлён в потолок. Он даже не пошевелился, когда отворилась дверь и, вошёл Превечагин.

– Вам ничего не нужно? – с участием спросил Превечагин.

Пётр отрицательно покачал головой.

– Должен известить о том, что меня посещала ваша супруга.

Услышав эти слова, Пётр заволновался, и это показалось странным Превечагину. Тем не менее, он поспешил успокоить Петра.

– Мы отказали ей в посещениях!

– А что…она? – выдавил из себя Пётр.

– Она уверена, что вы оговариваете себя. Счёл своим долгом сообщить и спросить, не изменили ли вы своё решение по поводу встреч?

– Нет! – раздался твёрдый ответ.

Как только Превечагин ушёл, холодный взгляд Петра ушел, уступая места нежности.

– Я знал, чувствовал, что ты придёшь…ты не могла поступить иначе, но и я не могу поступить иначе. Ты и сейчас простишь меня, но….я себя уже простить не смогу…

Глава 62

Сергей Павлович Касаткин сидел за столом и читал книгу. Время от времени, он поправлял очки и бросал взгляд на догоравшие свечи. Это был мужчина лет пятидесяти в полном расцвете сил с твёрдым лицом и пронизывающим взглядом. Большую часть жизни он проработал в судах и сумел накопить огромный опыт. Он мало разговаривал и всегда по существу. Детей у него не было. Но была супруга – Клавдия Касаткина, невысокая женщина с короткой стрижкой и острым взглядом. Она была на четыре года моложе супруга и так же как он работала в суде, но в качестве адвоката.

В то время как супруг читал книгу, Клавдия слонялась вокруг стола, стараясь привлечь его внимание.

Сергей Касаткин, рассмеялся.

– Я тебе услышал. Так что можешь остановиться и сказать, что тебя беспокоит, – насмешливо бросил он супруге.

Супруга не заставила себя просить дважды и сразу обратилась с вопросом:

– Когда начнутся слушания по делу графа Азанчеева?

– Через неделю!

– И что ты обо всём этом думаешь?

Сергей Касаткин от удивления даже очки снял.

– Я правильно понимаю? Ты хочешь узнать мнение судьи до начала заседания?

– Нет! – Клавдия придвинула стул и села напротив супруга. – Я хочу услышать мнение человека, который прекрасно разбирается в подобных делах.

– Ну, если тебе нужно мнение обычного человека, но не судьи, я пожалуй рискну предположить, что уже на втором заседании будет вынесен приговор. И он будет весьма неприятным для графа Азанчеева.

– Смертная казнь?

– С учётом материалов дела ничего другого не остаётся. Полагаю, любой судья бы вынес обвинительный приговор, даже не имея признательных показаний обвиняемого. Но поскольку они имеют место, нет ни одного основания для затягивания дела. А почему тебя интересует дело графа Азанчеева?

– Это всё, Полина, – задумчиво ответила Клавдия, – она заставила меня засомневаться. Мы вчера с ней разговаривали. Она только и говорит об Азанчееве. Полина присутствовала на свадьбе графа. Она не понимает, зачем ему надо было убивать бывшую невесту, если он перед всеми расторг с ней все отношения? Чем больше я думаю о вопросе Полины, тем больше он меня беспокоит.

– Ты считаешь, что граф Азанчеев оговаривает себя? Ты, правда, так считаешь?

Клавдия неопределённо покачала головой.

– Я бы очень хотела разобраться в этом деле!

– Дорогая моя, кроме признания графа Азанчеева, существуют ещё и неопровержимые доказательства? А как с ними быть?

– Понятия не имею. Но я хочу предложить графу Азанчееву свои услуги.

Сергей Касаткин рассмеялся.

– Вот почему ты выпытываешь моё мнение. Спешу тебя огорчить, дорогая моя. Граф Азанчеев отказался от защиты. И здесь я ничем не могу тебе помочь.

– Отказался? Тебе не кажется это странным?

– Это тебе всё кажется странным. А я принимаю во внимание факты и признание.

– Да уж, романтик из тебя никудышный.

Супруги вместе рассмеялись. Разговор перешёл на другие темы. Граф Азанчеев был забыт, как и многие другие, которых судил Сергей Касаткин.

В ночь перед судом, все кроме Катарины собрались в гостиной дома Азанчеевых. Анна как могла, пыталась успокоить Ольгу Владимировну. Она не выпускала платок из рук и время от времени заливалась слезами. Олег и Андрей выглядели донельзя мрачными. В гостиную вошла Мария:

– Катарина заснула. Боюсь, не выдержит она всего этого ужаса, – с печалью сказала Мария, – горюет так, что сердце разрывается, когда смотрю на неё.

– Ей тяжелее всего. Тяжелее чем даже мне и матушке.

Олег подвинулся. Мария села рядом с ним.

– Ума не приложу, зачем ему надо было убивать Анну?! – продолжал расстроенно Олег, – чего ему не хватало? И Катарина была рядом. Нет, чтобы любить и радоваться жизни…

– Пётр всегда был таким, – Ольга Владимировна вытерла платком глаза, – всегда очень остро относился к вопросам чести. Вот и результат.

– Неужто совсем нет надежды? – тихо спросила Мария у Олега. Олег отрицательно покачал головой.

– Счастьем можно считать, если он получит пожизненное заключение! – подал голос Андрей. – Чего я только не делал?! К кому только не обращался?! Везде один и тот же ответ: спасти вашего друга не представляется возможным. Мы могли бы как-то помочь, но ведь Пётр от любой помощи отказывается. Никого к себе не подпускает.

– Не хочет запятнать нас бесчестием, – тихо сказал Олег. – Он никогда не позволит другим отвечать за свои поступки. Я всегда гордился, что у меня такой брат.

В гостиную вошла Катарина. Она выглядела совершенно изнеможённой. В глазах так и застыла печаль.

– Поспала бы, – сказала ей Анна.

– Не могу, – Катарина села рядом с Ольгой Владимировной и сразу обняла её за плечи. – Позвольте, я с вами побуду матушка. Мне тяжко одной. Справиться не могу. Только и думаю о том, что завтра будет. Пусть хоть пожизненное получит. За ним пойду на край света. Только бы жив остался. Ничего у Бога не прошу больше.

– Несчастное дитя, – прошептала Ольга Владимировна глядя её по голове, – мы вместе понесём эту страшную ношу. И за то не могу сына простить. Свою жизнь погубил. Но и нам радости не оставил. Как ты мог, Пётр? Как мог так жестоко поступить с нами?

– Ничем уже не помочь, – подал голос Олег. – Разве только чудо произойдёт.

– Брошусь в ноги судье, – прошептала Катарина, – умолять буду, чтобы пощадил его. Иного не остаётся. Может и сжалиться надо мной.

В гостиной снова повисла гнетущая тишина, как часто случалось в последние дни. Анна и Мария не знали, как помочь Катарине. Что сделать, чтобы успокоить её? И возможно ли успокоить? Более всего они опасались того часа, когда у неё не останется более надежды. Они не знали, как поступит Катарина, если Пётру вынесут обвинительный приговор.

Глава 63

Дело об убийстве Анны Анчукова вызвало широкий общественный резонанс. Оттого уже с самого утра собралось много народа. Все желали попасть в зал суда и стать свидетелями судебного процесса. Впрочем, какого процесса? По мнению значительного большинства, приговор мог быть вынесен уже на первом заседании. Что ничуть не убавляло интереса.

Как только двери в зал суда открылись, туда хлынула толпа и стала занимать места. Чуть ранее туда вошли Катарина, Анна, Мария, Олег, Андрей и Ольга Владимировна. Они все пришли для того чтобы не оставлять Пётра в тяжёлый час. Их усадили во втором ряду, слева от места, предназначенного для обвиняемого. Почти сразу же, двое жандармов ввели Петра. Он исхудал, но выглядел бодро. В его адрес посыпались оскорбительные выкрики из зала. Андрей, было, поднялся, но Ольга Владимировна не позволила. Петра усадили на место обвиняемого. После чего, с двух сторон от него встали жандармы.

– Вы не сможете всем заткнуть рот! – только и сказала Андрею, Ольга Владимировна.

Катарина не сводила взгляда с Петра. Она видела его только спины, но надеялась, что Пётр повернётся. Но Пётр не повернулся.

Появился судья, Сергей Касаткин. Зал встал. Судья прошёл на своё место, взял молоток и ударил им по столу:

– Дело об убийстве Анны Анчуковой. Заседание первое! – Сергей Касаткин сел в кресло и обратился к обвинителю со словами, – прошу вас Михаил Георгиевич!

Зал затих. Обвинитель вышел вперёд. Он откинул край пиджака и засунул руку в карман жилета. В таком положение и с глубоким пафосом, обвинитель обратился к залу:

– Произошло ужасное, просто чудовищное убийство. Убита молодая, красивая женщина, которая только начинала жить. Убита Анна Анчукова. Убийца не позволил Анне стать супругой, он не позволил ей стать матерью прекрасных детей. И она никогда уже ею не станет. Но история убийства Анны Анчуковой гораздо страшней, чем мы могли бы себе представить. Ведь налицо коварный и жестокий умысел. Это было не просто убийство, а череда осознанных шагов направленных на то, чтобы уничтожить юную жизнь. И виновник всему этому, – обвинитель указал на Петра, – граф Азанчеев. Эту жестокую игру затеял именно он. Посудите сами, – прохаживаясь перед залом, продолжал с пафосом обвинитель. – Обвиняемый возвращается после войны и узнаёт, что невеста ему изменила. Как и любой человек в его положение он может сразу ответить на оскорбление. Но он не делает этого. Вместо того, он устраивает свадьбу с Анной Анчуковой, на которую является со своей супругой. Вы только вдумаетесь…каким коварством нужно обладать чтобы придумать такой план… – дав залу возможность «подумать», обвинитель продолжил говорить и пафос в голосе звучал всё отчётливее. – Но и этим не ограничились действия обвиняемого. В последующем он проявил себя как совершенно безнравственный и хитрый человек. Будучи женатым, он открыто вступил в любовные отношения с Анной Анчуковой. Они встречались постоянно, ибо несчастная жертва всё ещё надеялась на прощение. Она не осознавала, что попала в лапы к хищнику, который мечтал отомстить за поруганную честь. Что же происходило дальше? А дальше настал конец этой ужасной игры. Обвиняемый убивает Анну Анчукову и бросает вызов её любовнику, господину Астольцу. В первом случае, он надеется остаться безнаказанным, а во втором случае, он уверен, что убьёт её любовника, так как является превосходным стрелком. Но господину Астольцу удалось вырваться из лап смерти. А вот Анне Анчуковой…не удалось. Я требую, – зал затаил дыхание. – Смертной казни для обвиняемого. И считаю это ничтожным наказанием за его деянием.

В зале раздались осуждающие крики в адрес обвиняемого. Судья застучал молотком, призывая всех к тишине.

– Прошу вас, граф! – с этими словами судья обратился к Петру.

– Мне нечего сказать! – раздался равнодушный ответ.

– Нечего сказать? – удивлённо спросил судья. – Вы отдаёте себе отчёт в том, что у вас больше не будет возможности высказаться в свою защиту?

– Я целиком и полностью согласен с обвинением. Всё правда, – с твёрдостью ответил Пётр.

– Даже вот как…ну что ж, в таком случае не вижу оснований для затягивания процесса. Мы продолжим завтра в полдень. Тогда и будет объявлен приговор. Если у вас будет что сказать, поверьте, лучше вам это сделать до оглашения приговора.

– Мне нечего сказать! – с той же твёрдостью ответил Пётр.

– Следующее заседание состоится завтра в полдень! – судья ударил молотком по столу и покинул зал суда. Пётра сразу вывели. Он так и не посмотрел в сторону семьи. Люди начали покидать зал. Никто больше не сомневался в том, какая именно участь ждёт обвиняемого. Олег поддерживал Ольгу Владимировну за руку, когда они покидали здание суда. Она едва стояла ногах. Они уже садились в карету, когда увидели, как Катарина бросилась на колени перед судьёй, которые тоже садился в карету. До них донёсся стон Катарины:

– Он не убивал, клянусь вам…оставьте хотя бы надежду…

– Очень жаль, но ничем не могу помочь! – жёстко ответил судья и сел в карету. Карета тронулась, а Катарина так и осталась стоять на коленях у дороги. Олег и Андрей бросились к ней, подхватили под руки и занесли в карету. Катарина находилась почти в бессознательном состоянии.

Глава 64

Несмотря на все уговоры, Катарина не захотела оставаться дома.

– Я буду с ним рядом, и никто меня не остановит, – повторяла она.

Всем пришлось принять её решение. Они и снова все вместе поехали в зал суда и заранее заняли там места в том же самом втором ряду. Зал был снова переполнен. И снова Петра привели два жандарма. Оставалось ждать кульминации короткого процесса. И такой кульминацией стал приход судьи. Первым делом он обратился с вопросом к Петру.

– Вам есть, что сказать суду?

– Нет! – Пётр встал, а потом сразу сел.

– Ну что ж, тогда приступим к делу, – судья придвинул к себе бумаги. Он уже принял решение приговорить графа Азанчеева к смертной казни и именно это собирался объявить. – Прежде чем огласить приговор, считаю своим долгом сообщить, что ко мне с прошением обратилась графиня Азанчеева…

– Протестую! – Пётр встал.

Судья устремил на него донельзя удивлённый взгляд.

– Против чего вы протестуете, голубчик? – поинтересовался судья.

– Вы не имеете права принимать во внимание прошение графини Азанчеевой!

– Даже вот как?!

Судье на глаза попалась его жена, Клавдия. Она аж привстала с места. Её взгляд призывал действовать. А собственно, что изменится, если мы повременим с приговором? Да и поведение обвиняемого выглядит необычно, весьма необычно, – подумал судья.

– А знаете, я пожалуй соглашусь, – спокойно ответил судья.

– Благодарю вас!

– Не за что, голубчик, не за что, поскольку я имел в виду вашу супругу!

– Я протестую! – Пётр снова встал. – У вас есть все доказательства. У вас есть моё признание. Нет никаких причин затягивать дело.

– А знаете что? Пожалуй, мы со всей тщательностью расследуем ваше дело.

– Вы не имеете право! – гневно закричал Пётр.

– Я вам ещё защитника назначу!

– Я протестую! – снова закричал Пётр.

– Уведите его! – приказал судья.

Пётр было попробовал сопротивляться, но его насильно увели. Судья постучал молотком, утихомиривая зал.

– Решение принято окончательно, – со всей строгостью произнёс судья, обращая свои слова к залу. – Мы со всей тщательностью проведём судебный процесс. Если вина обвиняемого подтвердится, он так или иначе будет наказан. Госпожа Касаткина, вы готовы защищать обвиняемого.

– Да, ваше превосходительство!

– Следующее заседание состоится через три дня. Подготовьтесь, как следует.

Ещё один удар молотком завершил второе заседание.

Глава 65

Ольга Владимировна только и делала, что обнимала Катарину и повторяла: сегодня ты спасла его жизнь». Катарина плакала и смеялась одновременно. Все переживания за судьбу выливались вместе со слезами. У неё появилась надежда. Для неё это было подарком судьбы. В душе она уже прощалась с Петром. Как только Ольга Владимировна разжала свои объятия, Олег и Андрей по очереди поцеловали руку Катарины и выразили восхищение твёрдости её характера.

– Это удивительно. Это просто удивительно, – восхищённо повторял Андрей, – как вам удалось убедить судью? Он известен своей твёрдостью…и вот такой оборот. Я уже и не надеялся. Думал…всё…

Анна и Мария обнимали Катарину и подбадривали её всеми возможными словами.

– Клавдия Касаткина прибыли! – объявила Лиза.

Клавдия Касаткина вошла в гостиную и сразу улыбнулась, оглядывая присутствующих.

– Я защищаю графа Азанчеева. Пришла к вам за помощью.

Все разом засуетились вокруг неё. Каждый пытался как-то оказать внимание ей. И больше всех старалась Катарина.

– Да что вы. Что вы? – улыбаясь, повторяла Клавдия Касаткина. Её усадили возле камина, накрыли плечи шалью, поставили маленький столик, на котором сразу появились сладости и чашка на блюдечке. Через минуту в чашку уже наливали горячий чай.

Наконец, когда уже ничего не оставалось сделать для гостьи, все начали успокаиваться.

– Мне надо поговорить с вами.

Один за другим, все молча расселись по дивану и креслам.

– Откровенно поговорить, – убедившись в том, что все её внимательно слушают, продолжила Клавдия Касаткина, – положение у графа Азанчеева крайне тяжёлое. Думаю, вы сами это прекрасно осознаёте. Поэтому, мне крайне важно знать о нём всё. Я не смогу выстроить защиту, не зная подробности отношений в вашей семье. И для начала, я бы хотела обратиться к графине Азанчеевой.

Катарина с готовностью кивнула.

– Какие у вас отношения с мужем? С одного взгляда можно понять, что вы его любите. А как он к вам относится?

– Хорошо!

– Безобразно! – подала голос Ольга Владимировна. – Он относится к Катарине безобразно.

Клавдия устремила в сторону Катарины мягкий взгляд:

– Я не смогу помочь вашему супругу, если вы не будете со мной откровенны!

– Спрашивайте! – с твёрдостью ответила Катарина.

– Вы его любите?

– Да!

– Он…вас любит?

– Нет!

– Вы давали ему повод… – Катарина с таким возмущением посмотрела на Клавдию Касаткину, что она невольно рассмеялась. – А он вам давал повод для ревности?

– Да!

– Между вами существуют супружеские отношения?

– Нет!

– Следовательно, ваш супруг действительно являлся любовником Анны Анчуковой?

– Да!

– Вы уверены?

– Да!

– И на чём основывается ваша уверенность?

Катарина несколько раз глубоко вздохнула.

– Он по два раза в неделю к ней ездил. Анна Анчукова мне в лицо сказала, что они с Пётром любовники.

– Удивительно, что после всего этого вы ещё любите своего супруга!

Видя, что Катарина не отвечает, Клавдия Касаткина продолжила.

– Как давно продолжались любовные отношения вашего супруга с Анны Анчуковой?

– Месяц, может быть. Я точно не знаю.

– А кто знает?

– Фёдор! Кучер! – ответила Ольга Владимировна. – Он возил Пётра к Анне Анчуковой.

– Можно его позвать?

– Конечно! – Ольга Владимировна зазвонила в колокольчик. Как только Лиза пришла, она попросила привести Фёдора.

В ожидании кучера, Клавдия уделила внимание чашке с чаем.

– Звали барыня! – прогрохотал с порога Фёдор.

– Проходи Фёдор. Госпожа Касаткина желает задать тебе несколько вопросов, – Ольга Владимировна указала на ней рукой. – Отвечай со всей честностью, – предупредила его напоследок Ольга Владимировна.

Фёдор устремил выжидательный взгляд на Клавдию. Та не заставила себя ждать.

– Вы ездили в дом Анчуковых?

– Я! – ответил Фёдор.

– Ну и как выглядел граф Азанчеев?

– Так он всегда одинаково выглядит. Только однажды с ним странность случилась. Стоит и сам с собой разговаривает. Вроде как у него совести нет. Это он сам сказывал, – добавил Федор, заметив возмущённые взгляды, – потом попросил меня обозвать себя. Ну я и обозвал. Так он убить меня хотел. Сам повелел, а я виноватым стал.

– С чем это было связано? Не помните?

– Как не помнить?! Он велел мне коней запрягать, а потом как закричит: «если хочешь ехать вот и езжай, чего ко мне пристал?».

– Так это у вас в конюшне случилось?

– Там!

– Да я тебя не про то спрашиваю, – с лёгким раздражением сказала Клавдия. – Я про дом Анчуковых. Как выглядел граф Азанчеев когда выходил из дома Анчуковых? Может одежда помятая была или чего другое странное?

Все в гостиной устремили сочувственные взгляды на Катарину. Она же не поднимала головы.

– А мне-то откуда знать? – удивился Фёдор. – Я его там не видал.

– Как же не видел, если вы целый месяц вместе ездили?

– Не было такого. Я завсегда один ездил!

– Вот это да, – вырвалось у Клавдии Касаткиной.

Все в гостиной удивлённо переглядывались, а Катарина широко распахнула глаза. В них светилось подлинное изумление.

– Ты хочешь сказать, что граф Азанчеев ни разу с тобой не ездил в дом Анчуковых? – уточнила Клавдия Касаткина.

– Ни одного раза. Я завсегда один ездил.

– А зачем ты туда ездил? Какой смысл?

– Знать не знаю, – ответил Фёдор, – его светлость да Лиза приказывали.

– Кто такая Лиза?

Ольга Владимировна затрясла в колокольчик. Почти сразу же появилась Лиза. Все молча указали на неё рукой.

– Это вы приказывали Фёдору ездить в дом Анчуковых?

Лиза кивнула.

– Зачем?

– Его светлость приказал!

– Граф Азанчеев?

– Да!

– А зачем он это сделал? Чем мотивировал своё распоряжение? – задала очередной вопрос Клавдия.

– Лиза, – обратилась к ней Ольга Владимировна, – речь идёт о жизни моего сына. Если тебе что-то известно, расскажи. Расскажи, Лиза.

– Так чем же мотивировал своё решение граф Азанчеев? – снова спросила Клавдия Касаткина.

Лиза указал рукой на Катарину.

– Это из-за её светлости!

– Из-за меня? – Катарина растерялась.

– Я была там, когда его светлость и Анна Анчукова разговаривали. Анчукова плакала и просила прощения, но его светлость сказал, что не верит ей и попросил назвать настоящую причину её прихода. Тогда Анчукова сказала, что в обществе её никто не принимает. Ещё сказала, что если возле их дома увидят карету его светлости, начнут принимать. Тогда его светлость согласился посылать карету к дому Анчуковых, но взамен потребовал, чтоб она относилась, – Лиза снова указала рукой на Катарину, – к её светлости с уважением и ни в каком месте не отзывалась бы о ней плохо.

– Совершенно очевидно, что они не были любовниками, – пробормотала под нос Клавдия Касаткина, – и почти наверняка Анчукова лгала, когда говорила, что граф Азанчеев её любовник. Удивительно и…странно. Вам плохо? – вопрос был адресован Катарине. Её грудь бурно вздымалась. Она даже положила руки на грудь, словно стараясь успокоить себя.

– Нет, нет, – прошептала счастливым голосом Катарина, – вы продолжайте, продолжайте…

– Да спрашивать-то больше не о чем, – ответила Клавдия. – Приведите Фёдора и Лизу на следующее заседание суда. Мне надо будет допросить их перед судом.

– Это поможет Петру? – с надеждой спросила Ольга Владимировна.

– Я бы рада ответить положительно, но пока рано делать выводы. У обвинения есть оружие убийства и свидетель. Это очень серьёзные основания для вынесения обвинительного приговора. А ведь есть ещё ваш сын, который всячески пытается очернить себя. И мне непонятно, зачем он это делает. Но трещины в обвинение уже пошли. Это несомненно. Вот если бы нам удалось доказать, что причиной дуэли между Астольцом и графом Азанчеевым была не Анна Анчукова, тогда бы версия о мести любовникам могла бы разрушиться. И вот это уже бы помогло. Я смогла бы зацепиться, поскольку убийство Анчуковой не выглядело бы столь безупречно как сейчас. Чёрт, – вырвалось у Клавдии Касаткиной. Она попросила прощения и устремила странный взгляд. И чем дольше она смотрела она на Катарину, тем больше той становилось не по себе.

Анна и Мария переглядывались с Олегом и Андреем, потом переводили взгляд на Катарину, а с Катарины на Клавдию Касаткину. Ольга Владимировна растерянно оглядывалась, пытаясь понять причину столь пристального внимания к Катарине.

– А вы уверены, что ваш супруг не любит вас?

У Катарины мгновенно кровь прихлынула к лицу. Она в одно мгновение покраснела и запинаясь, ответила:

У ве…ре на…

– А почему вы спрашиваете? – вмешалась в разговор Ольга Владимировна.

– Да странно как-то всё выглядит, – задумчиво пробормотала Клавдия Касаткина. – Все вокруг считают, что граф Азанчеев думает об Анне Анчуковой. А сам граф Азанчеев в это самое время думает о своей супруге. А если причина дуэли не Анна Анчукова, а вы? – она устремила взгляд в сторону Катарины.

Катарина отрицательно качнула головой.

– Нет, нет, нет, он бы не стал из-за меня…

– Вы приблизительно о том же говорили, когда речь шла об отношениях вашего супруга с Анной Анчуковой. И вы ошиблись. Не может быть, что вы и сейчас ошибаетесь?

Н…нет, – не совсем уверенно возразила Катарина.

– У вас не случалось ничего…с этим господином Астольцом?

Катарина замерла, и некоторое время вообще не шевелилась. В глазах так застыло изумление.

– Было… – прошептала она растерянно, – он пригласил меня на танец, я отказалась. Потом, потом…он сказал, что хочет встретиться со мной на следующий день в семь вечера…для любовных утех…потом сказал, что ждёт меня на балконе чтобы обсудить детали…я не хотела устраивать скандал, поэтому пошла и дала ему пощёчину, сказала, чтобы он никогда не смел ко мне подходить…

– Граф Азанчеев мог слышать ваш разговор?

– Нет. Его не было на балу.

– Подождите, подождите, – вспомнил Олег, – это же в тот день было, когда он явился пьяный и грозился кого-то убить…

– И правда, – вспомнила Ольга Владимировна. – Это было именно в тот день.

– На следующий день в семь вечера? Так вам сказал господин Астольц? – спросила Клавдия Касаткина.

Катарина кивнула.

– А вы не помните, где вы были на следующий день в семь вечера?

– Я была… – Катарина запнулась и оглядела всех беспомощным взглядом.

– Она была с её высочеством, – ответила за неё Ольга Владимировна. – И пришла только на следующее утро.

– Так это была банальная ревность? – воскликнул Андрей и заметив удивлённые взгляды, пояснил. – Та сцена, которую закатил Пётр. Это же было в то же утро, когда Катарина вернулись с приюта.

– И правда, – раздались удивлённые голоса.

– Пётр меня ещё спрашивал, где была Катарина в тот самый вечер, – вспомнила Ольга Владимировна.

Катарина только успевала переводить растерянный взгляд по гостиной.

– Уже лучше, – воодушевилась Клавдия, – если причина дуэли графиня Азанчеева, то это ой как облегчит дело. Так или иначе, мы скоро будем точно знать, насколько наши предположения соответствуют действительности.

– И как вы это узнаете? – спросила Ольга Владимировна.

– Вызову в суд секундантов. На любой дуэли присутствуют секунданты. Ну а там посмотрим, как всё сложится. Это, конечно рискованный шаг, но нам особо и выбирать не из чего. А в случае, если секунданты скажут, что причина дуэли графиня Азанчеева, мнение общества переместится в нашу сторону. Одно дело, когда пытаешься убить любовника своей бывшей невесты. Но совсем другое дело, когда пытаешься убить человека, который оскорбил твою супругу. Это поступок, заслуживающий уважения. Так он и будет принят. Меня и нынешнее положение радует. Оно уже не безнадёжно. Я и не ожидала услышать столько всего, – призналась Клавдия.

– А кто ожидал? – спросила Ольга Владимировна. В гостиной раздался облегчённый смех.

– Мы прекрасно поговорили. Мне пора. Надобно подготовиться к судебному заседанию. – Клавдия встала, сняла с плеч шаль и положила её аккуратно на кресло. Все снова засуетились, но она попросила не провожать её. Уже покидая гостиную, она снова обратилась к Катарине:

– Граф Азанчеев никоим образом не подвергал сомнению ваши отношения. Больше того. Совершенно очевидно, что он желал оградить вас от неприятностей. Вы действительно уверены, что ваш супруг не любит вас? У меня вот складывается совсем иное впечатление.

Клавдия Касаткина ушла, оставив Катарину в полной растерянности.

Глава 66

– Заседание началось! – судья ударил молотком по столу. – Защита? Вам есть что сказать?

– Да, ваше превосходительство!

Клавдия Касаткина сидела в двух шагах от Петра, но он всем, чем только можно показывал, что его ничто не связывает с этой женщиной.

Клавдия Касаткина заняла место перед трибуной суда.

– Я прошу позволения вызвать для свидетельских показаний кучера, который ездил в дом Анчуковых.

– Зачем?

Судья бросил в сторону Пётра суровый взгляд. Именно Пётр и задал этот вопрос.

– Прошу вас! – разрешил судья.

– Я не понимаю, зачем надо вызывать кучера? – не унимался Пётр. – Он же…неграмотный.

– Я могу продолжить и без вас, голубчик!

– Я протестую! Я отказываюсь вызывать кучера. Мне не нужны его свидетельства. Мне вообще не нужна защита. Я категорически протестую!

– Выведите его из зала! – приказал жандармам судья.

– Это беззаконие! – гневно закричал Пётр. – Вы обязаны принимать во внимание моё мнение.

Жандармы подхватили Пётра и вывели из зала под шумные крики.

– Прошу вас! – повторил судья.

В зале появился Фёдор. Он, как и положено занял трибуну свидетеля, потом дал клятву и устремил почтительный взгляд на судью. Тот указал ему на Клавдию Касаткину. Та спокойно и громко заговорила, обращаясь одновременно к судье и к залу.

– Прежде чем опросить свидетеля, я хочу воспользоваться своим правом и ответить уважаемому обвинителю.

Обвинитель встал, поклонился и снова сел на место.

– Я верю, что такой человек как граф Азанчеев, не мог совершить обдуманное, хладнокровное убийство. Я верю, что он, как и любой другой муж, уважает и любит свою супругу. Я считаю, что он оговаривает себя и собираюсь доказать это три истины. А теперь, позвольте начать опрос свидетеля.

В зале возникло волнение, но судья быстро восстановил тишину и снова повторил:

– Прошу вас!

Клавдия Касаткина подошла к Фёдору.

– Вы работаете у Азанчеевых кучером?

– Да! – ответил Фёдор.

– Вы ездили в дом Анчуковым в последнее время?

– Да!

– Как часто ездили?

– Два раза в неделю!

– В течение, какого времени?

– С месяц!

– А было такое, что вы ездили…один в дом Анчуковых?

– Да!

– Сколько раз вы ездили один? Два? Три раза?

– Я завсегда ездил он!

В зале снова заволновались. Судья постучал молотком, восстанавливая тишину.

– Вы хотите сказать, – Клавдия Касаткина показала руками на зал, – всем нам, что Граф Азанчеев ни разу с вами не ездил в дом Анчуковым?

– Ни разу. Я всегда без него ездил!

– У меня больше нет вопросов к свидетелю!

Судья посмотрел на обвинителя. Тот встал и коротко произнёс:

– Не вижу смысла. Слова кучера ничего не меняют!

– Свидетель свободен! – судья устремил вопросительный взгляд на Клавдию Касаткину. – Я не понимаю, какой смысл в этом опросе?

– Наш уважаемый обвинитель назвал графа Азанчеева и Анну Анчукову любовниками. Он так же предположил существование некого плана, по которому действовал мой подопечный. Я хочу доказать, что всё это неправда.

– Это не особо поможет вашему клиенту!

– У меня есть ещё аргументы, ваше превосходительство!

– Мы выслушаем ваши аргументы со всей внимательностью!

– Прошу вызвать следующего свидетеля!

– И сколько их у вас? – осведомился судья.

– Трое, ваше превосходительство!

Судья посмотрел на обвинителя. Тот пожал плечами, как бы говоря, что они никак не изменят положение.

Тем временем, Лиза дала клятву и встала на место свидетеля.

– Будьте любезны рассказать уважаемому суду о разговоре, которому вы стали свидетелем. О разговоре между графом Азанчеевым и Анной Анчуковой.

– К нам в дом пришла…

– В дом к Азанчеевым? – уточнила Клавдия Касаткина и попросила употреблять при разговоре имена и фамилии, чтобы всем было понятно о ком идёт речь.

– В дом Азанчеевых сразу после свадьбы его светлости…графа Азанчеева, пришла Анна Анчукова. Она ждала пока придёт граф Азанчеев. Потом они спустились в холл. Анна Анчукова плакала и просила графа Азанчеева помочь ей.

– Почему?

– Анчукову не принимали в обществе. Она сказала, что ей намекнули друзья…если карета графа Азанчеева появится возле дома Анчуковых, для Анны Анчуковой снова откроются все двери. Граф Азанчеев согласился помочь ей. В обмен попросил, чтобы она относилась с уважением к его супруге, графине Азанчеевой.

– У меня нет вопросов. Передаю свидетеля обвинению!

Обвинитель встал и подошёл к Лизе.

– И что вот так просто всё было? Никаких сцен? Просто пришла, попросила и ушла?

– Анна Анчукова плакала!

– Вот! – обвинитель повернулся в сторону зала, а потом снова повернулся к Лизе. – И почему она плакала?

– Говорила, что любит его и хочет получить прощение.

– А что граф Азанчеев?

– Смеялся!

– Конечно, смеялся. Что он ещё мог сделать? Он ведь над её горем смеялся?

– Нет. Граф Азанчеев не поверил словам Анны Анчуковой, поэтому и смеялся. Назвал её лицемеркой и попросил, чтобы она прямо сказала, чего от него хочет. Тогда Анна Анчукова и попросила присылать к ней карету.

Обвинитель бросил недовольный взгляд на Лизу. А потом направился к своему стулу со словами:

– В сущности, это ничего не меняет!

– Меняет, Михаил Георгиевич! – возразил судья. – Совершенно очевидно, что граф Азанчеев не состоял в любовной связи с Анной Анчуковой. Кроме того, он ей оказал услугу. Добавлю, что он даже не пытался встретиться с Анчуковой. Это она к нему пришла. Мотив убийства размывается. Сейчас не всё столь очевидно. Жду ещё сюрпризов. Они у вас имеются?

Клавдия Касаткина кивнула к удивлению всей семьи Азанчеевых, если считать Андрея, Анну и Марию в их числе. Они думали, что всё на том и закончится, но услышали, как за спинами кто-то прокричал: «Мезенцев».

В зале суда появился молодой человек в элегантном костюме и сразу занял место свидетеля.

Клавдия Касаткина приступила к опросу.

– Вы присутствовал на дуэли между графом Азанчеевым и Артуром Астольцом?

– Да! Я был секундантом Астольца!

– Назовите причину дуэли!

Мезенцев слегка качнул головой.

– Не могу. Я связан словом графу Азанчееву!

– Сейчас речь идёт о жизни графа Азанчеева!

– Я связан словом графу Азанчееву! – твёрдо повторил свидетель.

Клавдия Касаткина некоторое время молчала, а потом негромко спросила:

– Речь идёт о жизни человека, которому вы дали слово. Его обвиняют в ужасном преступление – хладнокровном убийстве женщины…

– Невозможно! Только не Азанчеев! – воскликнул свидетель. – Такого быть не может.

– У вас есть основания для такого вывода?

– Господи, это же Азанчеев. Он же не этот негодяй Астольц!

Зал начал волноваться. Судья снова и снова стучал молотком.

– Почему вы назвали Астольца негодяем?

– Сколько можно? И какое имеет значение кем является Астольц? – подал голос обвинитель.

– У вас будет возможность допросить свидетеля, – ответил судья, давая знак Клавдии Касаткиной продолжить допрос.

– Так почему вы назвали Астольца негодяем? – в упор у свидетеля спросила Клавдия Касаткина.

– Да потому что он негодяй и есть, – гневно ответил свидетель. – Мы их развели на двадцать шагов. Они должны были стрелять на счёт «три». Но Астольц не стал дожидаться счёта и сразу выстрелил в графа Азанчеева.

– Подлец! Негодяй! – раздались из зала возмущённые крики.

– Прошу тишины. Прошу тишины! Дайте нам спокойно выслушать свидетеля!

Последние слова судьи сразу возымели действие. Зал затих.

– Нам очень важно узнать причину, – настойчиво продолжала просить Клавдия Касаткина, – и я объясню почему. Графа Азанчеева обвиняют в том, что он пытался убить Анну Анчукову и Артура Астольца из-за их любовной связи.

– Граф Азанчеев действительно жаждал убить Астольца. Он не желал слушать оправданий и даже сказал, что убьёт его с лёгким сердцем, после того как выслушал объяснения Астольца.

– Каково рода были эти объяснения?

– Они касались причины дуэли!

– Вы всё ещё не готовы назвать нам причину?

В ответ последовало молчание.

– Причиной была…Анна Анчукова?

– Нет!

Клавдия Касаткина облегчённо выдохнула, а вместе с ней облегчённо вздохнул едва ли не весь зал.

– Так и быть, – свидетель посмотрел на Клавдию Касаткину, а потом посмотрел в зал. Он видел, что все ждут от него узнать причину. – Я нарушу слово ради самого графа Азанчеева.

– Вы готовы назвать причину? – Клавдия Касаткина не могла поверить своей удаче.

– Графиня Азанчеева. Она причина дуэли. Астольц сделал непристойное предложение графине. За это его и хотел убить граф Азанчеев!

– Думаю надо сделать перерыв на неделю. Продолжим заседание в следующий четверг! – судья ударил молотком по столу.

Глава 67

Превечагин с откровенным удивлением смотрел на…Сергея Касаткина.

– Вы мне понадобитесь, голубчик! – только и сказал он.

Спустя четверть часа они уже тряслись в карете по дороге в Павловск. Превечагин недоумённо посматривал в сторону Касаткина, прикидывая в уме возможные причины этой. Но лицо Касаткина оставалось непроницаемым. Он был сосредоточен и о чём-то напряжённо размышлял. Это было заметно по трости. Касаткин, то вжимал её двумя руками в пол кареты, то приподнимал и вертел пальцами.

Касаткин заговорил, когда Превечагин уже и не ждал.

– Не волнуйтесь, голубчик! Вы всё узнаете. Но для начала, я хотел побеседовать с вами. Мне не хотелось вызывать вас в суд и тому имеются серьёзные основания. А поговорить я желал по делу касаемо убийства Анны Анчуковой.

– Всё что в моих силах, ваше превосходительство, – ответил Превечагин.

– Прекрасно. Я и не ожидал услышать иного ответа. И вот что меня тревожит. У меня возникли серьёзные сомнения относительно виновности графа Азанчеева. Настолько серьёзные, что я решил лично заняться этим делом. Вы же его допрашивали после задержания. Каковы ваши впечатления?

– И по сей день сомневаюсь, – признался Превечагин.

– И почему же?

– Во время допроса создавалось ощущение, что он ничего не понимает. Он был пьян во время убийства. Только этим я объяснял его забывчивость.

– Интересно. Очень интересно. Предположим, что он оговаривает себя. Как бы вы объяснили найденный возле тела пистолет графа Азанчеева и свидетельские показания этого швейцара или кто он там?

– Если исходить из невиновности графа Азанчеева, то объяснение может быть одно…пистолет украли, а свидетеля подкупили.

– А вы знаете, мы думаем с вами одинаково, – довольным голосом констатировал Касаткин. – Очень похоже на чей-то дьявольский план, созданный единственно, чтобы уничтожить графа Азанчеева.

– Но он ведь признался. Граф Азанчеев человек чести. Он не стал бы оговаривать себя по такому ужасному обвинению.

– Оставим в стороне признание графа Азанчеева. Меня в данном вопросе, больше интересует господин Астольц!

– Кто? Астольц? А он какое имеет отношение к делу?

– Пока не знаю. Но у меня есть подозрения на сей счёт. И эти подозрения возникли после последнего заседания, когда мы с супругой отправились к одной её знакомой. Разговор снова зашёл о графе Азанчееве. И вот она рассказала очень интересную историю. Граф Азанчеев на свадьбе обвинил Анчукову в связи с убийцей её брата. Граф Азанчеев утверждал, что именно Астольц убил Никиту Анчукова, который, как известно храбро защищал Севастополь. Если это правда, так наверняка граф Азанчеев представлял угрозу для Астольца. Я уж не говорю о том, что мы просто обязаны проверить, насколько эти утверждения соответствуют действительности. Добавим сюда историю с дуэлью, где этот самый Астольц повёл себя не лучшим образом, и получим те самые сомнения, которые меня одолевают. Да и само дело рушится на глазах. И не любовники они вовсе. И дрался он не из-за Анчуковой. Меня лишь признание графа Азанчеева останавливает и пистолет со свидетелем, иначе уже сегодня бы его освободил. Графа поневоле придётся оставить напоследок. А вот со свидетелем и пистолетом придётся разбираться сейчас.

– Вы желаете допросить свидетеля? – догадался Превечагин.

– Мне показалось странным, что обвинение не вызвало его на опрос. Судейские правила предусматривает первоочередным допрос основного свидетеля. А как же иначе? Конечно, обвинитель может и не вызвать его в суд. Но это ему не поможет. Моя дражайшая половина полна решимости допросить этого свидетеля со всем пристрастием. Но сначала я с ним поговорю. Возможно, дело сразу развалится. А если нет, тогда пусть и вызывает в суд. Видите, я вполне откровенен с вами.

– А ваша супруга не рассердится?

– Конечно, рассердится. Но тут скорее вопрос субординации. У меня есть право вести судебное расследование по своему усмотрению. И я намерен сполна воспользоваться своим правом.

На том разговор и завершился. Они молчали вплоть до того времени, пока не приехали в Павловск.

Глава 68

– Микин! Ваше превосходительство желало его видеть!

Управляющий привокзальной гостиницей, завёл мужичка в ливрее в свой личный кабинет, где расположились Касаткин и Превечагин.

– Можете идти! – излишне жёстко бросил Касаткин управляющему гостиницы. Тот, кланяясь, попятился к двери и сразу исчез.

Касаткин нарочно придал жёсткости своему голосу. Он видел, что Микин напуган и желал усилить это действие.

– Ты знаешь, что бывает за клевету на такого человека, как граф Азанчеев? – Касаткин следил за Микиным, как коршун следит за добычей. Он увидел, что тот стал едва ли не зелёного цвета и понял, что Микин лгал, указывая на графа Азанчеева. Ещё немного и он рассыпается, – подумал Касаткин. – А ты назвал его убийцей. Ты назвал графа Азанчеева убийцей. Сколько тебе дал денег Астольц? – заорал Касаткин.

– Триста рублей. Ей-Богу. Триста рублей, – пролепетал помертвевший от страха Микин.

– Триста рублей? Так много? – приятно удивился Касаткин. – До приезда сюда, я подумывал в какое место тебя отправить…в Сибири, – уточнил Касаткин, чем едва не отправил в обморок Микина. – Но потом я решил сначала выслушать тебя. Я ещё подумал, может и правда человек запутался…

– Запутался, запутался, – поспешно подтвердил Микин.

– Вот если он мне правду расскажет про убийство, я пожалуй ещё подумаю над этой мыслью, – продолжал Касаткин, – а если нет…

– Запутался!

– Ну если запутался, тогда рассказывай как всё было.

– Всё расскажу, всё, – вытирая струившийся пот с лица, лихорадочно заговорил Микин. – Я и раньше знавал Астольца. Он частенько заезжал в гостинице при Павловском парке. Мелкие поручения давал.

– Какого рода поручения?

– Он тайно встречался с Анной Анчуковой. А я им если надо что принести или отнести и так по мелочам. Всё по мелочи. Где полтинник даст, а где и целый рубль даст. А потом и говорит: «Хочешь целую тыщу заработать?». Как не хотеть? Тогда и сказал, что надо указать на графа Азанчеева.

– Ты не спеши, не спеши. Рассказывай всё подробно. За что? Как? Когда? Где? Всё рассказывай.

– Да он особо и рассказывал. Сказал только, чтобы я ждал возле двери с его номером, а как Анчукова умрет, чтоб я на графа Азанчеева показал.

Касаткин переглянулся с Превечагиным.

– Так прямо и сказал? Когда Анна умрёт?

Микин закивал.

– Прямо так и сказал.

– Ты стоял у дверей. И что дальше?

– Сперва он, значит Астольц пришёл. Потом пришёл какой-то человек. Не видел его никогда.

– Слышал, о чём говорили?

– Мужик какой-то пьяный стоял на мосту. Вроде об нём.

Касаткин и Превечагин снова обменялись понятными друг другу взглядами.

– Дальше что?

– Человек этот ушёл. За ним Анна Анчукова пришла. Минутки две или три пробыла в номере. Потом выстрел услышал. Вышел Астольц. Спросил, помню ли что сказать и дал триста рублей. Я в номер зашёл и увидел Анчукову мёртвую, а рядом с ней пистолет лежал. Я вызвал жандармов и сказал, как мне Астольц велел.

– Вы знаете, что делать, – слова Касаткина были адресованы Превечагину. Он кивнул.

– И этого с собой заберём, – он кивнул в сторону Микин. Тот снова позеленел и попятился назад. – Это для того чтобы ты у нас под рукой был и никуда не делся. Дашь показания как положено. В письменном виде, отпустим тебя. Понимаешь о чём я?

Микин быстро закивал.

– Ну и прекрасно.

Уже садясь в карету вместе с Микиным и Превечагиным, Касаткин удивлённо заметил:

– Диву даёшься чего от глупости дойти можно. Весь город переполошили, хорошего человека чуть не повесили и всё из-за этого вот Микина. Неужто никто не сподобился поговорить с ним по душам?

Глава 69

Пётр услышал, как дверь в камеру открывается и поднялся с постели. Узрев перед собой судью, он на время потерял дар речи. Касаткин затворил за собой и задал один короткий вопрос:

– Почему?

– Почему? – переспросил Пётр. – Я был пьян…и.

– Прекратите граф! – оборвал его Касаткин. – Вы себя оговариваете. И я хочу знать почему? По какой причине?

– Я не оговариваю! – твёрдо ответил Пётр. – Это я убил Анчукову.

– Её убил ваш бывший друг Астольц. Он уже задержан и дал признательные показания. Это Астольц всё подстроил. Когда вы приходили в гостиницу, вы обронили там пистолет. Он его нашёл и убил им Анчукову, чтобы свалить вину на вас. А вы ему подыграли. Вы обвиняли Анчукову в связи с убийцей брата. А сами защищаете его? Вы защищаете Астольца, который хладнокровно застрелил и Никиту Анчукова и Анну Анчукову? Вас совесть не мучает?

– Я не знал!

Слова Касаткина вызвали у Пётра смятение.

– Я вас спрашиваю снова и имею на то право…почему?

– Мне трудно объяснить! – не поднимая головы, ответил Пётр.

– Я заслуживаю услышать ответ на свой вопрос. Ответ честный.

– Не могу…только не сейчас…мне тяжело…

– А когда? И самое главное, где?

– Где?

– Вы же не думаете, что я оставлю невиновного человека в тюрьме?

– Не думаю!

– Вот и прекрасно. Я вас отпущу, но не раньше, чем вы, как человек чести, пообещаете мне рассказать всё как есть, ничего не утаивая. А я как человек чести, пообещаю вам, что не стану пересказывать ваши слова.

– Хорошо!

– Вот и прекрасно! Остаётся узнать, где и когда мы с вами встретимся.

Глава 70

– А где Катарина? – спросила, усаживаясь в кресло, Клавдия Касаткина. – Мы же договорились все вместе поговорить?! Через два дня судебное заседание, а у меня ничего нет. Даже свидетеля нет. То ли сбежал, то ли увёз кто…управляющий гостиницей ничего толком не объяснил. Только и повторял: «не велено». Так, где Катарина?

Ольга Владимировна, Анна, Мария, Олег и Андрей улыбались.

– Загадочно как, – Клавдия Касаткина легко рассмеялась.

– Она в своей комнате, – не переставая улыбаться, ответила Ольга Владимировна.

– Ну так пошлите за ней!

– Она не придёт!

– Почему? – удивлённо спросила Клавдия Касаткина.

– Ну как говорит сама Катарина «ей стыдно».

Все за исключением Клавдии Касаткиной рассмеялись.

– Вы меня заинтриговали, – призналась Клавдия Касаткина.

– Ну в этом отчасти и вы виноваты!

– Я?

Ольга Владимировна снова засмеялась.

– Катарина такая с тех пор, когда услышала про дуэль. Как приехали домой, она сразу в свою комнату побежала. То смехом заливается, то клянёт себя за то, что Пётр в тюрьме, а она радуется. И всё снова и снова. Бедняжка. Исстрадалась вся. Думала, Пётр ненавидит её. А как поняла, что любит…место себе не находит и никак успокоится не может.

– Такое с ней уж раз случалось, – вспомнила Анна. – Раз поднялись утром, а на столе блюда приготовлены. Возле печи охапка дров до потолка. Зима, а она водном платьице бегает и бельё развешивает. И всё время смеётся, а потом ругает себя чем ни попадя.

Клавдия Касаткина улыбаясь выслушала Ольгу Владимировну и Анну.

– Это хорошо. Очень хорошо. Но нам надо понять, что делать дальше. Поговорим ещё. Авось, что и получится. Подумаем вместе. Вдруг что получится. У меня просто нет другой возможности помочь ему. Ясно, что смертного приговора уже не будет, поскольку мотив, как сказал судья, размывается. Но есть ещё показания свидетеля и пистолет. А это грозит ему серьёзным наказанием. Поэтому, приведите сюда Катарину. Пусть смеётся, обвиняет себя, но поможет мне разобраться с кое-какими вопросами.

Анна и Мария вскочили с места и побежали за Катариной. А остальные занялись чаепитием.

Анна и Мария осторожно вошли в опочивальню графов Азанчеевых и бесшумно закрыли за собой дверь. Оба посмотрели на кровать. Из под одеяла торчали чёрные кудри.

– Мы знаем, что ты не спишь. Так что не надо притворяться.

– Я сплю! – раздался в ответ сонный голос.

– Катарина!

– Что?

– Почему ты не приходишь? Там Касаткина пришла. Тебя ждёт.

– Мне стыдно! – раздался из под подушки виноватый голос. – Ему так плохо. Он сидит в тюрьме. С ним всё что угодно может случится…а я…не могу за него переживать – над подушкой показалось виноватое лицо со смеющимися глазами.

Анна знала, что сказать.

– Ты должна пойти! Ей нужна твоя помощь чтобы спасти Пётра.

– Спасти Пётра? – Катарина быстро выбралась из под одеяла и начала лихорадочно поправлять платье. Анна и Мария поспешили ей помочь. – Вы только следите за мной. Если что не так, ущипните побольней. Сколько дней уже, а никак не проходит.

– Да, любит он тебя, любит, – пробормотала Мария, одёргивая платье Катарины.

На лице Катарины начали появляться смешные гримасы.

– Не говорите мне этого слова. Пётр… – Катарина заливисто засмеялась и закружилась на месте. Анна с Марией поймали Катарину и начали успокаивать. Не сразу, но Катарина начала успокаиваться.

– Вот видите, – упавшим голосом сказала Катарина, – никак не… – она снова расхохоталась. Правда почти сразу же замолчала и устремила виноватый взгляд на сестёр. – Я не могу пойти.

– Ты не пойдёшь спасать Пётра? – лукаво спросила Анна.

Катарина с решительным видом направилась к двери. И даже открыла её. Потом снова закрыла и прижала руки к груди.

– Ты поступаешь плохо, очень плохо, он страдает в тюрьме, ещё неизвестно что с ним будет, а ты радуешься…это просто бессердечно…лучше стало, – Катарина открыла дверь и вышла.

Анна и Мария вышли вслед за Катариной и сразу подхватили её за руки, чтобы она не передумала и не вернулась обратно.

– Граф Азанчеев всё ещё в тюрьме и ему грозит серьёзное наказание, – такими словами встретила Катарину, Клавдия Касаткина.

– Я знаю, знаю, но ничего не могу с собой поделать, – пробормотала Катарина, – мне так плохо…

– По вам не скажешь!

Катарина заливисто рассмеялась, но тут же издала некое подобие виноватого стона и опустив голову быстро села на диван рядом с Ольгой Владимировной.

– Я теперь понимаю, что тебя рассмешило в картошке, – заметила Ольга Владимировна.

Катарина уткнулась ей в плечо и затряслась от беззвучного смеха.

– Видимо придётся дожидаться ответов между смехом и покаянием, – Клавдия Касаткина сделала лишь очевидный для всех вывод. – Ладно. Не будем ждать Катарину. Она нас слышит и слава Богу. Давайте перейдём к теме нашего разговора. Итак. Как я уже говорила, у нас остаются три преграды: Это сам граф Азанчеев со своим признанием. Здесь мы бессильны. Далее свидетель. Здесь мы тоже пока бессильны. Остаётся пистолет. Если граф Азанчеев не убивал Анчукову, значит, это сделал кто-то другой. И этот кто-то намеренно или не намеренно использовал это оружие. Я склонна предположить, что это было сделано намеренно, поскольку Анчукова и граф Азанчеев были хорошо знакомы. То есть, связь просматривается. Катарина?

Катарина больше не смеялась и слушала её со всем вниманием.

– Нет, – Катарина отрицательно покачала головой, – если б я знала…

– Вы должны что-то знать. Иначе просто быть не может.

Все взгляды обратились к Катерине. Она же растерянно смотрела на Клавдию Касаткину.

– Подумайте, Катарина. Хорошо подумайте. Должно быть что-то. Но неспроста ведь мы всё время натыкаемся на вас. В каком бы направлении мы бы не пошли, везде…везде, появляетесь вы. Все поступки Пётра связано с вами. Я не удивлюсь, если Пётр оговаривает себя из-за вас.

– Что? – Катарина побледнела. – Вы думаете, что он из-за меня признался в убийстве?

– Да. Я так думаю. Другой причины я не вижу. Возможно, случилось что-то, что заставило вашего супруга пойти на такой шаг. Вы ничего такого не помните?

– Случилось кое-что, – начал, было, Олег, но Катарина его прервала.

– Нет. Он сам мне сказал, что ни о чём не сожалеет.

– А если…он соврал?

– Я умру, если это окажется правдой, – прошептала Катарина.

Клавдия Касаткина решила успокоить всех, иначе ей бы не удалось разобраться во всех этих семейных отношениях. А именно они, по её мнению, были ключом к разгадке.

– Пистолет? У кого-то есть мысли по поводу пистолета? Его могли украсть из дома? Или…граф Азанчеев мог его потерять?

– Точно! – вскричал Андрей, пугая всех в гостиной своим криком. – Я вспомнил. В тот день, когда Пётр получил анонимную записку и пошёл убивать Анну с Артуром. Он пошёл с пистолетом, а вернулся без него. Я спросил, где пистолет? А он ответил, что потерял его.

– Он пошёл убивать Анчукову с Астольцом? – с откровенным ужасом переспросила Клавдия Касаткина.

– Да. Когда впервые узнал, что Анна ему изменила с ним. Но он их не убил.

– Почему?

– Как позже рассказывал сам Пётр, он хотел убить их обоих, а после застрелится.

– И почему он передумал?

– Пётр рассказывал, что услышал, как кто-то напевает «Павловский вальс» в то самый миг, когда собирался осуществить своё намерение. Он говорил, что этот голос подчинил его своей воле настолько, что он обо всём забыл. Пётр увидел девушку. Она танцевала одна, среди снега и напевала «Павловский вальс». А потом признавалась кому-то в любви. Для него эта девушка всегда оставалась символом той самой чистой любви, о которой он всегда мечтал. Пётр отдал ей своё обручальное кольцо и ушёл. После этого случая Пётр многократно возвращался на это место в надежде увидеть её снова, но ему так и не удалось. Он… – Андрей не договорил. На пороге гостиной неожиданно появилась Лиза.

Глава 71

Лиза громогласно объявила:

– Его превосходительство пожаловал!

– Кто? – не поверила Клавдия Касаткина, но уже через минуту ей пришлось созерцать собственного супруга на пороге гостиной.

– Не угостите ли меня чаем? – спросил Касаткин прямо с порога.

– Уже несу, – раздался позади него голос Лизы.

– Вот и прекрасно!

Не обращая внимания на изумлённые взгляды, Касаткин подвинул стул к камину и начал греть руки у огня. В гостиной на время воцарилось растерянность. Они не знали, как отнестись к приходу судьи.

– Ты ведь понимаешь, что это непорядочно?! – гневно осведомилась у него супруга.

– Что вы? Что вы? – поспешно заговорила Ольга Владимировна. – Мы всегда рады…

– Да я не о том, – Клавдия Касаткина указала на супруга пальцем. – Если он пришёл к вам в гости, это может значить только одно – он мне свинью подложил.

– Дорогая, это всего лишь вопрос субординации. Не стоит принимать слишком близко к сердцу.

– Кончено! – воскликнула Клавдия Касаткина. – Как я сразу не поняла?! Надо было понять, когда я услышала это «не велено». Это ведь ты умыкнул моего свидетеля?

– Не твоего, а нашего. И не «умыкнул», а задержал.

Все включая Катарину, пытались вникнуть в смысл разговора между судьёй и адвокатом, но судя по недоумённому выражению лиц, им так и не удалось это сделать.

Ольга Владимировна делала недвусмысленные знаки Клавдии Касаткиной, которые означали нечто вроде: «прошу вас, не разговаривайте с ним так грубо».

– Это мой супруг! – заявила Клавдия Касаткина указывая на судью и не давая опомниться продолжила. – Если он здесь, значит дело закрыто, и граф Азанчеев освобождён.

Все застыли и устремили напряжённые взгляды в сторону Касаткина. Он, даже не оборачиваясь, почувствовал эти взгляды.

– Только не спрашивайте меня, где сейчас граф Азанчеев. Я не могу сказать. И не ищите его. Он попросил меня никому не сообщать.

– Граф Азанчеев уехал? – удивлённо спросила Клавдия Касаткина.

– В одно из имений. Он хотел побыть один. Но он вернётся ровно через одну неделю. Я взял с него слово, что он приедет к нам домой и всё откровенно расскажет. Я же пообещал ему, что не стану никому пересказывать его слова. Но я не обещал ему, что буду слушать один. Так что, если кто-то захочет услышать, почему граф Азанчеев оговорил себя, милости просим к нам домой, ровно через неделю, в шесть часов вечера. Он приедет на час позже. Я именно это пришёл сказать. А теперь, пойдём. Оставим их одних.

Касаткин подхватил супругу под руку и вывел из гостиной. Они ещё стояли в холле, когда наверху раздались ликующие возгласы и радостный смех.

– И что он тебе рассказал? Подожди. Я сама скажу. Его подкупили?

Касаткин обнял супругу.

– Всё расскажу, когда приедем домой.

А в гостиной начался настоящий праздник. Все поздравляли друг друга, но более всех остальных – Катарину.

Глава 72

Ольга Владимировна, Анна, Мария, Олег, Андрей, Катарина, все пришли в дом Касаткиных. Все хотели услышать откровения Пётра. Многие его поступки всё ещё не укладывалось у них в голове. И сейчас многое могло стать на своё место.

Касаткин встретил их и проводил в смежную с кабинетом комнату. В последнюю минуту, туда юркнула и его супруга. Ей тоже хотелось всё услышать.

– Там всё прекрасно слышно. Главное не шумите, и подсвечник держите подальше от двери, – сказал Касаткин, затворяя дверь.

Никто и не собирался шуметь. Все только молча переглядывались, и бросала многозначительные взгляды друг на друга. Наверное, только Катарина не шевелилась. Она смотрела на свои сплетённые пальцы и…волновалась. Она очень волновалась, но всячески пыталась успокоить себя. Она ждала Пётра с надеждой, но и страшилась услышать его рассказ.

Когда внезапно раздался голос Пётра, все затаили дыхание.

– Прошу вас в кресло напротив. Я и водочки приготовил. Надеюсь, не откажетесь по чарочке?

– Не откажусь. Даже от двух чарочек, – раздался голос Петра.

– Ну, давайте выпьем. За вашу свободу!

Раздался едва различимый щелчок. Все поняли, что они чокались перед отпитием.

Спустя минуту, снова раздался голос Касаткина.

– А это за вашу семью!

Снова щелчок. Опять пауза и снова голос Касаткина.

– Ну, давайте и третью…за память Никиты и Анны Анчуковых!

Снова щелчок. Опять пауза и…голос Пётра.

– Что вы хотите услышать?

– Всё. От начала и до конца. Признаться, я ничего не понимаю. Почему вы всё это затеяли. У вас положение, состояние, прекрасная супруга…

– Это всё не просто объяснить.

– Ещё по одной?

– Не смей его спаивать, – прошипела Клавдия Касаткина в сторону двери.

– Легче будет, – раздался у её уха шёпот Ольги Владимировны.

– С удовольствием! – раздался голос Пётра.

Щелчок. Пауза и снова голос Касаткина.

– Легче стало?

– Намного!

– Вот и прекрасно. У меня к вам небольшая просьба. Дело в том, что мы с супругой обсуждали возможную причину вашего поступка. И в некотором роде даже заключили пари. Я, исходя из собственного опыта, предположил, что причиной вашего решения могли стать некие события имевшие место на войне. Такие события всегда тяжело переживать, а порой и невозможно. А вот моя дражайшая супруга просто уверена, что причиной всему графиня Азанчеева. Я ведь прав?

– Нет! Права ваша супруга!

Катарина так сильно вздрогнула, что на неё обратили внимание.

– Вы оговорили себя из-за графини Азанчеевой?

– Да!

– Но почему? Что такого могло случиться? Знаете, мне трудно представить любой поступок графини, который мог подвигнуть вас к такому страшному решению. Она что… пыталась вас убить?

– Мне тяжело объяснить.

– Я могу вам помочь!

– Был бы только рад! Мне уж давно невыносимо на душе. Сам желал поговорить с вами.

– Вот и прекрасно. Давайте, начнём сначала и шаг за шагом разберёмся в причинах.

Возникла пауза. Все в соседней комнате внимали каждому звуку и временами бросали взгляд на поникшую Катарина. Она опустила голову на грудь и перебирала пальцы обеих рук. Плечи то и дело вздрагивали, выдавая чувства, которые она испытывала.

До них снова донёсся отчётливый голос Касаткина.

– Речь идёт о неком поступке графини Азанчеевой, который подвиг вас к собственному обвинению?

– Нет!

– Нет? Следовательно, речь может идти о неких качествах графини Азанчеевой, которые вы…недолюбливаете?

– У Катарины нет таких качеств.

В это мгновение, Катарина вскинула голову и с изумлением посмотрела на дверь.

– Нет, значит? Я бы сказал, что мы движемся в обратном направлении. Хорошо. Как бы вы описали свою супругу? Что вы видите, кода думаете о ней?

Возникло молчание. Катарина вцепилась обеим руками в платье. Вся её жизнь, всё, зависело от ответа Пётра. И она его услышала.

– Волшебство!

– В каком смысле, волшебство?

– Она как сказочный цветок. Каждый лепесток, каждый…несёт с собой волшебство.

– Больше похоже на слова любви. Я ожидал услышать нечто противоположное. Вы влюблены в свою супругу! Это очевидно.

– Влюблён? Слишком холодное слово по сравнению с тем, что творится в моей душе. Один взгляд Катарины… и я словно оказываюсь в бушующем океане наедине со стихией. Отовсюду на меня надвигаются огромные волны, и я не в состоянии им противостоять. Катарина испытывает такие же чувства ко мне. Если это любовь, пусть так и будет. Для меня она ангел. Прекрасный ангел. Я боготворю её.

Из глаз Катарины выкатилась слеза и покатилась по щеке. За ней выкатилась вторая слеза и покатилась вслед за первой. Слёзы, выкатывались всё быстрее и быстрее. Она закрыла лицо руками и беззвучно зарыдала.

Ольга Владимировна бесшумно пересела к Катарине и обняла за плечи.

– Да? – снова раздался голос Касаткина. – Я всё меньше и меньше вас понимаю. Если подытожить ваши слова, у нас получается весьма странная картина. Вы с супругой всей душой любите друг друга и такое положение дел настолько вас расстраивает, что вы решаете покончить с жизнью. Я не вижу смысла в вашем поступке, если только вы не собирались умереть…от радости.

В комнату снова проник голос Петра.

– Это решение сложно объяснить, но я постараюсь. Чтоб вы лучше поняли причину моего поступка расскажу об одном человеке. Со мной вместе служил человек по имени Семён. Он был капитаном корабля. Корабль потопили. Он должен был уйти последним, но он сбежал первым. Уплыл в шлюпке один, оставив умирать в воде людей из своего экипажа. При мне он уже был рядовым. Его разжаловали за трусость. Семён однажды спас мне жизнь. После смерти Никиты мы сблизились. Я никогда не мог поверить, что он струсил. Это был отчаянный храбрец и всегда первым шёл под пули. И не только. Он словно искал смерти. Его разорвало на части едва ли не на моих глазах. Я собирал и хоронил его останки. Знаете, что он сказал мне перед самой смертью? Самый страшный приговор этот тот, который выносит тебе совесть.

– Начинаю понимать. Вы испытываете вину? Вину за некий поступок? Я слышал что-то краем уха. Вроде вы что-то такое сделали, но о чём шла речь, мы не знаем. Ваша семья не пожелала обсуждать этот поступок. Я знаю всё со слов супруги.

– Я насильно вступил в отношения с Катариной! Скорее всего, они это имели в виду.

– Вот оно что? Голубчик, но вы же супруги?! И такое действие не может считаться преступлением. Конечно, это очень и очень…неприятно для супруги, но чего только не случается в браке.

Клавдия Касаткина гневно посмотрела на дверь. Ольга Владимировна к этому времени почти успокоила Катарина. Она гладила её плечи постоянно и что-то очень тихо шептала на ухо. В ответ, Катарина кивала головой и вытирала слёзы руками.

– Я никогда не сожалел о том, что принудил Катарину к отношениям! – раздался голос Петра.

Теперь уже все за исключением Катарины гневно посмотрели на дверь. Снова раздался голос Петра.

– Странно, да? Я сам был растерян и ничего не понимал. Я обрушивался на себя с гневными обвинениями, я корил, себя, упрекал…чего я только не делал, но совесть так и не заговорила. А в душе царило ощущение полного покоя. И только потом, в тюрьме, размышляя над своим странным поведением, я всё понял. К тому времени моё сердце словно было мертво из-за предательства Анны. Но после той ночи оно снова забилось. Но билось оно теперь только ради Катарины. Я думал, что именно тогда и полюбил её. Можете не верить, но после той ночи, я даже лицо Анны вспомнить не мог. Словно Анны и не было никогда. Да и не любил я Анну. Скорее просто восхищался ею и убеждал себя, что люблю. Она была красива, всегда была окружена вниманием. Но что такое любовь я узнал от Катарины.

– Думал? Вы не были уверены, что влюблены в свою супругу?

– Я полюбил её гораздо раньше. Полюбил, не видя её и не зная о её существование.

В комнате выражение лиц менялось с удивительной быстротой. Ещё минуту назад они были разгневаны на Петра, а теперь недоумённо переглядывались. В конечном счёте взгляды останавливались на Катарине. Но она была удивлена гораздо больше остальных. У неё реснички так и хлопали по застывшим слезинкам.

– Вы говорите очень странные вещи, граф! – раздался голос Касаткина.

– Я же говорю, волшебство! – донёсся в комнату голос Петра. – А случилось это волшебство, когда матушка прислала мне анонимное письмо. Я поехал в Павловск, чтобы удостовериться в измене Анны. Когда измена стала очевидной, я взял пистолет и направился к ним в номер. Я был полон решимости убить их и застрелиться. Поверите, если я скажу, что на тот момент меня ничто не могло остановить? Измена Анны, да ещё с убийцей Никиты…это было свыше того, что я мог вынести.

– И что же вас остановило?

– «Павловский вальс». Кто-то напевал «Павловский вальс». Я стоял у двери, но не мог войти. Этот голос…я вам даже передать не могу, что со мной стало твориться…этот голос в один миг подчинил своей воле…это был как…зов. Некая сила обхватила меня и понесла на этот зов. Я взошёл на мостик. Шёл сильный снегопад, поэтому я никак не мог увидеть, что происходит. Я только слышал «Павловский вальс». Потом появилась девушка. Она пела и танцевала совсем одна среди снежных сугробов. Потом признавалась кому-то в безнадёжной любви. Каждый звук, каждое слово проникали прямо в моё сердце. Я не просто слышал, я чувствовал её любовь. И эта стало для меня той данью подлинной любви, которая заставляет преклонить колени…

Возникла тишина. Но вскоре голос Петра зазвучал с новой силой.

– Для меня эта девушка навсегда осталась волшебством, сказкой. В ту ночь я просто не мог уйти, не поговорив с ней. Я рассказал ей об измене Анны и отдал своё обручальное кольцо. Я попросил её передать кольцу человеку, который предаст её любовь…так же как Анна предала мою.

Все в комнате с откровенным удивлением следили за Катариной. Она лихорадочно пыталась открыть верхнюю пуговицу своего платья. Наконец ей это удалось. Дрожащей рукой она вытянула цепочку с кольцом и зажимая его в руках устремила взгляд полный отчаяния на дверь. Катарина начала понимать…она всё начала понимать.

– Потом этот замысел, со свадьбой, – снова раздался голос Петра. – Я хотел наказать Анну явившись на свадьбу с супругой. Надо было найти подходящую девушку. Меня просто тянуло в Павловск. Я поехал туда. Там и увидел Катарину. Ничего ужаснее я в жизни не видел. Это была просто бесформенная масса одежды. Но она меня странным образом притягивала. Ну а потом свадьба. Я и себя, и семью, и более всех, Катарину, обрёк на позор. Но Катарина всё превратила в сказку. Она всё время так делает. К чему бы она не прикасалась, всё начинает расцветать.

– Я всё ещё не понимаю? – донёсся голос Касаткина. – Я всё ещё не понимаю причину вашего поступка.

– Я купил Катарину на три месяца для свадьбы. Они с сёстрами находились в очень тяжёлом положении, а я воспользовался этим. Всё чтобы я не сказал, она выполняла без возражений. Чтобы не сделал, прощала. Она и снова появлялась передо мной за очередным оскорблением или унижением. И я сполна её награждал ими. Я считал, что все её поступки связаны с договором. Но даже деньги в моём понимании, не могли довести человека до такого состояния. Она со всеми была равной, а со мной оставалась униженной и, даже не желал пытаться изменить положение. Это всё продолжалось до моего ранения. Я просто от души благодарен этому мерзавцу Астольцу за то, что выстрелил в меня раньше времени. Иначе я бы так ничего и не узнал.

– Дуэль действительно произошла из-за вашей супруги? Я спрашиваю, потому что шли слухи об Анне Анчуковой. Да и она сама, как мне известно, в лицо вашей супруге назвала вас – своим любовником.

– Можете не верить, но за пять лет наших отношений, я лишь однажды поцеловал Анну. У нас никогда не было близких отношений и уж никак не могло быть после того как Катарина стала моей супругой. Анна солгала. А дуэль? Да, этот негодяй сделал непристойное предложение Катарине. Я был там и всё слышал. Я услышал и время встречи. Он приглашал Катарину встретиться следующим вечером. Я ждал, что Катарина не пойдёт, но вечером её не оказалась дома. Она пришла только под утро. Я решил, что она была с Артуром. Я старалась сдержать себя, но не смог. Мне хотелось уничтожить весь мир. Наутро я наговорил Катарине много ужасных слов, а потом поехал убивать этого мерзавца Астольца. Но он согласился умереть достойно. Ну а потом, случилось то, чего я никак не ожидал…Катарина пришла. Пришла после того как я усомнился в ней и так жестоко оскорбил. И не только, Она плакала и целовала мои руки. Она сказала, что любит меня. Она сделала всё это, думая, что я нахожусь в бессознательном состоянии. Но я все видел и слышал. Наутро я поехал к ней домой только с одной мыслью – броситься на колени и молить о прощение. Дома никого не было. Я стал заходить из комнаты в комнату.

Возникла короткая пауза, после чего снова донёсся голос Петра.

– Знаете, я даже помыслить не мог, что когда-то испытаю то, что испытал, когда увидел вместе Анну и Артура. Но меня ждал гораздо более страшный удар…я вошёл в комнату. На полу лежали рисунки. Десятки рисунков. И везде был я. Везде…я увидел шкатулку. Когда я впервые увозил Катарину из дома, она только эту шкатулку забрала. Она даже деньги забыла, но шкатулку прижимала к груди, как самое дороге сокровище. Я открыл шкатулку и увидел письмо адресованное мне…Катарина возвращала мне кольцо, которое я ей дал…это была она…та девушка, то самое волшебство…а я был тем кого она любила…и это был приговор. Справедливый приговор. Я уничтожил её любовь. И это преступление гораздо страшнее любого другого. Вот поэтому когда пришли жандармы, я не стал возражать. У меня не осталось Катарины. А без неё…мне и жизнь не нужна.

Дверь отворилась и показалась Катарина. Она плакала. Петр, заслышав шум, обернулся и замер.

– Ты не дочитал письмо,… – прошептала в слезах Катарина и показала кольцо, которое висело у неё на шее, – я никогда его не отдам, никогда…я люблю тебя, Пётр, люблю…не уходи больше…не убегай от меня…

– Я не знаю что сказать, – с глубоким отчаянием прошептал Пётр, – я не знаю…

– Обними меня, просто обними…

Пётр опустился на колени и со стоном обнял Катарину за талию.

– Я люблю тебя, люблю, всем сердцем и всей душой, – лихорадочно шептал Петр, обнимая Катарину, – отныне будем только мы, только мы вдвоём.

– Втроём, Пётр. У нас скоро будет дочь!

Эпилог

Катарина ещё не проснулась, но на её устах заиграла счастливая улыбка. Она чувствовала, как Пётр целует её руки. Она открыла глаза. Пётр действительно примостился на полу рядом с кроватью и целовал руку Катерины. Заметив, что она проснулась, он широко улыбнулся, но потом стал сразу серьёзным:

– Я вот спросить хочу: Что ты там всё время шепчешь во сне?

– Неправда. Я не шепчу! – обиженно ответила Катарина.

– Ещё как шепчешь. А потом говоришь «Пётр». А потом снова шепчешь. Мне даже не по себе становится. Я всегда где-то посередине нахожусь между твоим шёпотом. Ты часом…не колдуешь?

Катарина устремила на Петра гневный взгляд.

– Я так и знал. Иначе как объяснить, что я люблю тебя с каждым днём всё сильней? – спросил Пётр.

– А кто первый начал? – поинтересовалась у него Катарина. – Пусть я шепчу, но ты даже слова не сказал. Даже не посмотрел на меня. Просто прошёл мимо и забрал с собой всё, что у меня было.

– Ладно. Давай разберёмся…

– Потом разберётесь. Уже почти полдень. Мы уже час ждём вас к завтраку, – раздался за дверью голос Ольги Владимировны. – Касаткины пришли. Андрей с Анной приехали. Олег с Марией. Мы только вас ждём.

Катарина мгновенно всполошилась. Под хохот Петра, она скатилась с постели и побежала к шкафу.

– Не так быстро! – Пётр поймал Катарину и подхватил на руки.

– Пётр нас ждут! – Катарина попыталась выбрать из его рук, но Пётр не позволил.

– Я скучал по тебе, пока ты спала, – сказал он, легко касаясь своими губами губ Катарина.

– Вот поэтому и скучал. Я пока спала, скуку на тебя нагоняла.

Пётр рассмеялся и поставив Катарину на ноги снова поцеловал. В ответ она потянулась, обвила его за шею руками и быстро, быстро зашептала:

– Не уезжай, пожалуйста, в имение. Или уж возьми меня с собой. Или давай проведём весь день в этой комнате?!

– И чёрт с ним, с завтраком.

– Нет! – Катарина снова всполошилась и начала быстро одеваться. Не упуская её из виду, Пётр и сам начал одеваться.

Их появление за столом было встречено шумными возгласами. Некоторые приветствовали их, другие выказывали недовольство, третьи пеняли на некую непонятную зависимость от чувств. Катарина и Пётр принесли общие извинения и сразу приступили к завтраку. Оба успели основательно проголодаться. Вслед за ними последовали и остальные.

– С тобой всё хорошо? Ты хорошо себя чувствуешь? – осведомилась Ольга Владимировна у Катарины.

– Да. Очень хорошо! – смущённо призналась Катарина. Она словно стыдилась своего счастья.

– Я спрашиваю…ну ты понимаешь, что именно имеется в виду, – многозначительно добавила Ольга Владимировна. Катарина мгновенно покраснела. Она поняла, о чём её спрашивают.

– Может Катарина и поняла, чего не скажешь обо мне, – заметил Пётр. – Вы намекаете на ребёнка, которого она носит?

– Тебе обязательно обо всём надо знать? – сердито спросила Ольга Владимировна.

– Да, если это касается Катарины!

– Тебе не понравится, – раздался голос Анны, после чего все засмеялись.

Пётр перестал, есть и устремил на Катарину притворно гневный взгляд.

– Чего ты такое сделала?

Катарина собиралась ответить, когда снова раздался голос весёлый Анны:

– Она радовалась, когда ты сидел в тюрьме!

– Неправда! – закричала было Катарина, но, не выдержав взгляда Петра, рассмеялась вместе с остальными.

– Ты над моим горем смеялась? – не поверил Пётр. Он оглядел всех за столом и все за исключением Касаткина, кивнули. – Катарина?! – удивлённо воскликнул Пётр, но тут же нахмурился и указывая рукой на Катарину, – подожди, подожди, я кажется, припоминаю. И правда, ты радуешься моему горю. В ту ночь, когда я рассказал тебе о своих муках, ты сказала мне странное слово… «спасибо». Точно. Ты поблагодарила меня…

Катарина всячески пыталась справиться со своим смехом, но у неё никак не получалось.

– Она потом и дома всё время смеялась, – подала голос Мария, – всё время просила у тебя прощения и смеялась.

– Значит, когда у меня горе, ты всегда радуешься? – уточнил Пётр.

– Нет. Первый я радовалась, потому что встретила тебя. А второй раз, потому что узнала о твоей любви ко мне, – обиженно поглядывая на сестёр, пояснила Катарина.

– И тебя не смущали некоторые детали касающиеся меня?

– Я не могла удержаться, – Катарина произнесла эти слова с виноватым видом. – Можешь меня наказать. Я приму это без возражений.

– Хорошо. Тогда поженимся.

Катарина не ожидала такого ответа, поэтому звонко расхохоталась.

– Что это за прихоть, Пётр? – рассердилась Ольга Владимировна. – Вы уже женаты!

– Он шутит, матушка, шутит! – сквозь смех подала голос Катарина.

– Я не шучу!

Катарина вскинула на него взгляд, и увидел совершенно серьёзное выражение лица, сразу перестала смеяться.

– Ты не шутишь?!

– Нет. Я хочу, чтобы у нас была настоящая свадьба. И я хочу, чтобы она случилась в Павловске. Ещё я хочу, чтобы мы с тобой танцевали под музыку «Павловский вальс».

– Пётр… – Катарина едва не расплакалась от счастья. Это было то самое сокровенное, о чём она всегда мечтала.

И мечта Катарины вскоре исполнилась. Окружённые двумя сотнями гостей, они вдвоём танцевали под музыку «Павловский вальс». «Павловский вальс» соединил их сердца, он же сплёл их руки и указал дорогу к долгой и счастливой жизни.

Несколько месяцев спустя, Пётр вбежал в дом и побежал наверх, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Он ворвался в комнату и радостно закричал:

– У меня есть дочь!

Изнеможённая после длительных родов, Катарина полулежала на постели и радостно улыбалась Петру. Слева от кровати в ряд стояли Анна, Мария и Ольга Владимировна. На руках Ольги Владимировны посапывал новорождённый младенец.

Пётр бросился к Катарине и непрестанно благодаря за дочь покрыл поцелуями её руки.

– Могу я взять её на руки? – спросил у Катарины счастливый Пётр.

– Можешь, – осторожно ответила на это Катарина, – но не сейчас. Позже…

– Почему же? – поинтересовался Пётр. – Почему я не могу взять свою дочь на руки?

– Потому что это не совсем…дочь…

– Ты же обещала?! – возмутился Пётр.

– Я и не отказываюсь от своего обещания, – заверила его Катарина, – но сейчас тебе придётся взять на руки сына.

Пётр бережно забрал младенца из рук матери. Поцеловал его в лоб и радостно сказал:

– Не знаю с чего, твоя матушка решила подарить мне дочь?! Я-то всегда мечтал о сыне.

Катарина звонко рассмеялась. В этот миг её взгляд встретился с взглядом Петра. Им пришлось столько страдать, прежде чем они стали единым целым.

– Я люблю тебя и, всегда буду любить! – прошептала Катарина.

– Ты для меня всегда останешься тем волшебством, который предстал передо мной из снега и наградил любовью, – прошептал в ответ Пётр.

Счастливой и долгой жизни Катарина и Пётр! Вам и вашему сыну!

Мне же самое время к другим моим героям. Сейчас меня ждут герои будущего романа «Шут с родословной».

Ещё немного от автора

Эта книга два года пролежала в папке «Незавершённые». Я писал её под музыку Глинки «Павловский вальс» или «Вальс Фантазия». Признаться, Глинка до недавнего времени мне совсем не нравился. Я его даже не собирался слушать. Однажды, я пришёл домой и услышал «Павловский вальс». Я слушал музыку, и комната передо мной растворялась, превращаясь в застывший пруд, окружённый заснеженными деревьями. И на том пруду, одна, танцевала юная девушка. Она была счастлива, потому что любила и несчастна, потому что любовь оставалась лишь призрачной мечтой. Волшебство, да и только…

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56

Глава 57

Глава 58

Глава 59

Глава 60

Глава 61

Глава 62

Глава 63

Глава 64

Глава 65

Глава 66

Глава 67

Глава 68

Глава 69

Глава 70

Глава 71

Глава 72

Эпилог

Ещё немного от автора Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg