«Под сенью апельсиновых деревьев»

Под сенью апельсиновых деревьев (fb2) - Под сенью апельсиновых деревьев (пер. Иван Немичаев) 2250K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Линда Белаго

Линда Белаго Под сенью апельсиновых деревьев

Переведено по изданию:

Belago L. Im Land der Orangenblüten: Roman / Linda Belago. – Köln: Bastei Lübbe, 2012. – 720 S.

Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства

© Bastei Lübbe, 2012

© DepositРhotos.com / lunamarina, mihtiander, обложка, 2014

© Shutterstock.com / Sherry Yates Young, обложка, 2014

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2014

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2014

* * *

Суринам… Самое маленькое государство Южной Америки славится не только великолепной природой, но и непростой историей. Три долгих века страна была колонией Нидерландов, сахар и экзотические фрукты отсюда поставляли по всей Европе.

Писательница Линда Белаго всерьез заинтересовалась историей Нидерландов и открыла для себя множество удивительных фактов о жизни колоний XIX века. Она пишет о времени, когда мысль о необходимости отмены рабства уже завладела умами, но до воплощения мечты многих поколений о свободе еще оставались десятилетия. Из исторических фактов, сухих строчек отчетов, воспоминаний исследователей автор создала живое повествование с яркими персонажами, полное достоверных деталей, приключений, неожиданных поворотов сюжета. Линда Белаго дала героям полную свободу, позволила самим принимать решения, а не следовать ее воле. Именно поэтому герои столь достоверны, им сопереживаешь всей душой и веришь, что в конце пути каждый из них обретет то, что заслужил. Познакомимся же с ними поближе.

У девятилетней Джульетты погибли родители. Девочка отчаянно нуждалась в душевном тепле, но ее ближайший родственник, дядя Вильгельм, казалось, лишенный сердца, пекся только о прибыли. Джульетта была богатой наследницей, но заполучить ее деньги дядя не смог, а значит, нечего и возиться с лишним ртом – девочку отдали в пансион. Спустя несколько лет она узнала, что родственники планируют отправить ее в монастырь! Поэтому предложение о замужестве от излучающего уверенность плантатора она приняла с радостью. Ей казалось, что вдовец Карл Леевкен сможет полюбить ее и в далеком Суринаме она обретет счастье… После свадьбы мечты Джульетты развеялись. Южная Америка, прекрасный край, оказалась вовсе не такой, как ей представлялось. Все, чем владел ее супруг, было добыто пóтом и кровью бесправных рабов, а сам он оказался жестоким и властным человеком. Лишь один человек, бухгалтер Жан, отнесся к ней по-дружески. Только с ним она чувствовала себя свободно. С ним и с рабами, которые полюбили молодую хозяйку. Сможет ли она помочь им и защитить от гнева супруга? Сможет ли не сломаться, когда на себе почувствует тяжесть кулаков Карла?

Страна цветущих апельсинов приготовила Джульетте множество испытаний. Но даже после самого сильного тропического ливня из‑за туч выходит солнце. Бесконечно далекое небо услышит ее молитвы, и прекрасные звезды Суринама будут к ней благосклонны.

Вас ждет удивительная история, знакомство с миром, где под сенью апельсиновых деревьев разрушаются иллюзии и сбываются мечты!

Моим родителям

Что такое жизнь? Извлекай уроки из прошлого, мечтай о будущем, живи настоящим

Пролог

Объединенное королевство Нидерландов, 1850 г. Роттердам. Эльбург

Когда карета съезжала вниз к дому, копыта лошадей взметнули в воздух целое облако красной песчаной пыли.

– Пора бы уже пойти дождю. Ох уж эта жара… – Ян Ванденберг похлопал себя по темному пиджаку, вытряхивая из него мелкие песчинки.

Его супруга Хелена, сидевшая в открытой карете спиной к кучеру, протянула руку своей дочери Джульетте:

– Пересаживайся ко мне!

Однако девятилетняя Юлия, как ее любовно называли родители, покачала головой:

– Мама, мне отсюда лучше видно.

Она прижалась к руке отца, подставляя лицо прохладному встречному ветру.

На протяжении нескольких недель гнетущая жара парализовала людей и животных. Радуясь, что в этот июньский вечер им удалось на пару часов вырваться из душной конюшни, лошади перешли на дороге на бодрую рысь. На улицах Роттердама в теплом вечернем воздухе постепенно просыпалась жизнь.

Юлия гордилась тем, что родители взяли ее с собой на ужин к своим друзьям. Это было уже не в первый раз, и, как всегда, она радовалась этому, но и нервничала тоже. Все ее мысли вращались вокруг изысканного общества, которое она сегодня посетит. Сосредоточившись так, что даже ее маленький ротик искривился, девочка еще раз мысленно припомнила все то, на что нужно было обращать особое внимание: не забыть сделать вежливый книксен перед хозяйкой дома и правильно пользоваться столовыми приборами. Юлия надеялась, что там не будет слишком сложных блюд. С устрицами у нее всегда были проблемы, и она часто сажала пятна себе на одежду. И, не дай бог, вытереть нос рукавом! Ей так хотелось все делать правильно. Она надеялась, что ее родители смогут гордиться ею и похвалят ее за хорошее поведение.

Юлия восхищалась своей матерью, которая всегда держалась очень уверенно, со спокойной элегантностью. Отец девочки, представитель высшего света Роттердама, тоже пользовался любовью и уважением и как гость, и как хозяин дома. Он всегда умел направить беседу в нужное русло и любил оживлять ее шутками. Когда повариха семьи Веркендамов во время одного из их последних визитов так пересолила суп, что хозяйка дома покраснела до коней волос, а гости закашлялись, отец Юлии мило улыбнулся и заметил, что сие блюдо, конечно, весьма экзотично, но тем не менее вкусно. И его слова подействовали – все продолжали есть, хоть и обильно запивали суп вином. Юлия хотела когда-нибудь стать такой же, как ее родители.

– Ну, садись же рядом с матерью, иначе скоро ты будешь похожа на девочку, сделанную из пыли.

Ян Ванденберг пересадил своего светловолосого кудрявого ребенка на мягкое сиденье напротив себя. Юлия оторвалась от своих мыслей и испуганно посмотрела на свою одежду. На ее платьице уже виднелась легкая красноватая пыль. Нет, в грязной одежде она не могла явиться к ужину!

Хелена попыталась стряхнуть пыль легким движением руки.

– Не страшно, сокровище мое, ничего не видно! – Затем она спрятала локон дочери под маленькую шляпку, обняла девочку за плечи и нежно прижала к себе. – Смотри, теперь мы вдвоем абсолютно чистые, а твой отец похож на подметальщика улиц. Может быть, его в таком виде даже в дом не пустят…

Юлия подняла глаза и озабоченно посмотрела на отца. Однако тихий смех матери дал ей понять, что эти слова были сказаны в шутку.

Никто из них в тот момент не подозревал, как трагически закончится этот летний день.

За несколько улиц от них какой-то кучер остановил свою упряжку – четверку мощных бельгийских лошадей-тяжеловозов, запряженных в повозку, нагруженную тяжелыми бочками с вином. Несколько мальчиков, расхрабрившихся под действием свежего вечернего бриза, решили поозорничать, пощекотав одну из лошадей длинной палкой, и дразнили ее до тех пор, пока она не начала махать хвостом и лягаться. При этом задняя нога животного запуталась в вожжах, которые кучер привязал к козлам. Вожжи резко и сильно дернулись, рванув удила передних лошадей в упряжке. Одна из них испугалась, поднялась на дыбы, и тут же вся упряжка рванула вперед в неконтролируемом галопе. Проказники моментально сбежали на задний двор, хорошо понимая, что их шутка зашла слишком далеко. Прибежавшему кучеру оставалось лишь беспомощно смотреть вслед своей повозке. Бочки с грохотом стали падать и еще сильнее перепугали лошадей. Прохожие разбегались в стороны, когда четверка тяжелых лошадей, запряженных в повозку, со страшной скоростью мчалась по улице.

Кучер Ванденбергов успел заметить только то, что его лошади насторожились и слегка замедлили бег, но в это мгновение упряжка без кучера уже выскочила из‑за поворота. Его лошади отпрянули в сторону, но у них не было ни малейшего шанса избежать столкновения. Четыре тяжеловоза всем весом ударили в карету, а в следующее мгновение въехали друг в друга также повозка и карета. Трясущиеся тела лошадей, рвущаяся кожа, ломающееся дерево… Карету Ванденбергов отбросило в сторону. Кто-то закричал. Последнее, что увидела Юлия, была серая мостовая, которая летела прямо на нее. Затем наступила темнота.

– Мама?

Неужели ей все это приснилось? Юлия попыталась открыть глаза, однако ее тяжелые веки дрожали, словно крылья мотылька, и первый же луч света ослепил ее. Неужели она спала?

– Т‑с‑с… лежи спокойно, – послышался чей-то голос вдалеке.

– Мама? – Юлии наконец удалось открыть глаза и моргнуть.

– Нет, это я, Марит.

Юлия с трудом узнала худощавое лицо своей няньки. Та склонилась над ней и осторожно убрала со лба девочки пропитанную пóтом прядь волос.

– Лежи спокойно, Джульетта, слышишь?

– А что случилось? – Юлия чувствовала себя очень странно. Она попыталась сдвинуться с места, однако острая боль в ноге заставила ее вздрогнуть.

Марит положила руку ей на плечо и осторожно уложила девочку на подушку:

– Джульетта, тебе нужно лежать спокойно!

Тон ее голоса не допускал никаких возражений. Юлия опустилась на подушку, и, еще до того, как голова коснулась ее, девочка опять погрузилась в состояние, похожее на глубокий сон, но безо всяких сновидений.

Когда спустя несколько часов Юлия снова проснулась, она с большим трудом смогла поднять отяжелевшие веки. Девочка, ничего не понимая, огляделась по сторонам и обнаружила, что лежит в своей комнате. Тяжелые гардины, которые висели на окне, собственно, больше для декорации, теперь были плотно задернуты. Однако на улице, казалось, было светло. Отчего же она лежит в постели средь бела дня? Попытавшись приподняться, Юлия вновь ощутила острую боль в ноге. Неужели она ранена?

Что же случилось? Почему она чувствует себя такой усталой?

У Юлии закружилась голова, а потом все вокруг снова погрузилось в темноту.

Когда доктор Маартен немного позже зашел в комнату Джульетты Ванденберг, Марит поднялась со своего стула. Она нервно комкала носовой платок. Взглянув на Юлию, няня прошептала:

– Она два раза ненадолго просыпалась, но теперь снова спит. – По лицу няни было видно, как она волнуется о ребенке.

Доктор Маартен кивнул, поправил на носу пенсне и задумчиво посмотрел на девочку.

– Бедняжка. Какая трагедия!

Он уже давно знал Ванденбергов, а Джульетту держал на руках еще тогда, когда та была грудным ребенком.

– Она спрашивала о матери. – Марит вытерла носовым платком покрасневшие глаза.

Ее усталое лицо побледнело, а серое домашнее платье измялось.

Доктор Маартен успокаивающе положил руку ей на плечо:

– Марит, я знаю, что самое худшее у Джульетты еще впереди, но она должна будет узнать правду, как только снова придет в сознание. Мы с тобой это уже обсуждали.

Марит тихо всхлипнула и кивнула.

– Идите и хоть немного отдохните, а я побуду с ней. – Доктор сел на стул, на котором до этого возле Юлии сидела Марит.

Нянька в нерешительности стояла у кровати.

– Ну, идите же…

Юлия зашевелилась, и врач наклонился к ней, чтобы посмотреть, открыла ли она глаза. Но веки девочки по-прежнему были опущены. Казалось, что бессознательное состояние Юлии наконец-то перешло в целебный сон.

Когда на следующий день Юлия проснулась, ей наконец-то удалось сформулировать несколько ясных мыслей.

– Что с моей ногой? Я смогу бегать? – озабоченно спросила девочка, взглянув на толстую повязку.

– У тебя перелом. Доктор Маартен говорит, что твоя нога заживает хорошо. – Марит ласково погладила свою подопечную по щеке, а затем укрыла одеялом ее забинтованную ногу.

– А сколько это продлится?

– Тебе придется полежать еще несколько недель, пока кость не срастется, – сказала нянька и снова села на стул рядом с кроватью Юлии.

– Как же так вышло? И где мама?

Ответа не последовало.

Немного позже в комнату вошел доктор Маартен. Он улыбался, однако у него на лбу обозначились глубокие морщины.

– Ну, Джульетта, я вижу, что ты снова пришла в себя. – Он подошел к ней ближе и обернулся к няньке: – Марит, прошу вас на некоторое время оставить нас одних.

Когда Марит покинула комнату, врач присел на край кровати.

– Как дела сегодня? – Он сжал руки на коленях, и Юлия увидела, как костяшки его пальцев побелели от напряжения.

– Очень хорошо, господин доктор.

– Как нога?

– Уже меньше болит, – храбро отвечала она, пытаясь улыбнуться доктору.

Однако при виде его серьезного лица улыбка сошла с лица Юлии.

Он взял ее руку в свою.

– Джульетта, мне нужно кое-что тебе сказать. – Казалось, он искал подходящие слова, затем тихо продолжил: – С тобой и твоими родителями произошел несчастный случай. Твои родители получили тяжелые ранения. – Врач глубоко вздохнул. – Иногда ранения бывают такими тяжелыми, что уже не могут больше зажить.

Он сделал паузу.

Юлии вдруг стало очень холодно. Слова доктора Маартена эхом звучали у нее в ушах: «Несчастный случай… ранения…»

Ее родители получили тяжелые ранения! Но где же они? Она должна быть с ними! Она… Юлия испуганно посмотрела на врача, увидела его серьезное лицо, темные глаза, печальный взгляд которых остановился на ней. Вдруг осознание того, что случилось, обрушилось на нее всей своей тяжестью и девочка почувствовала, как ее захлестнула волна глубокой печали и у нее перехватило дыхание.

«…что уже не могут больше зажить», – так сказал доктор.

– Это означает, что мама и папа… умерли? – услышала Юлия свой вопрос. Ей казалось, что ее собственный голос доносится до нее откуда-то издалека. Точно так же, как и голос доктора Маартена.

– Да, дитя мое.

Вслед за этими словами сознание покинуло ее.

Следующие несколько дней Юлия провела в полубессознательном состоянии – это было нечто среднее между бодрствованием и сном. Она снова и снова надеялась на то, что сейчас распахнется дверь и она увидит веселое лицо матери.

Но этого не случилось.

Юлия погрузилась в меланхолию. Она не знала, что ей делать со своей болью, она не могла даже плакать. Когда ей разрешили вставать с постели, ее душевное состояние едва ли улучшилось. Ребенок, который когда-то так весело смеялся, стал тихим, молчаливым.

Марит постоянно уверяла ее, что все будет хорошо, однако Юлия все время ощущала отсутствие родителей, и это причиняло ей почти физическую боль. И домашние слуги, которые уволились и больше не появлялись, и мебель, которую накрыли белыми простынями, – все свидетельствовало об обратном.

Юлия пыталась внушить себе, что все останется по-старому. Однако она видела страшные сны: будто бы она сидит одна в большом доме, везде царит пустота и темнота, и с ней больше никого нет. Или же ей снилось, что она очутилась в доме для сирот. Когда-то Юлия вместе с матерью посетила один такой дом и принесла детям маленькие подарки. Мать объяснила ей, что у этих ребятишек больше нет родителей, которые могли бы заботиться о них. Теперь во сне Юлия видела себя среди этих детей.

Марит очень старалась сделать все для того, чтобы повседневная жизнь ребенка была как можно лучше. Однако она утаивала от Юлии, что теперь все будет совсем не так, как та привыкла. Никто не хотел затрагивать эту тему, пока однажды это не стало неизбежным. В сентябре Марит попыталась организовать праздник в честь десятилетия Юлии, сделав его как можно торжественнее. Некоторые девочки из когда-то большого круга друзей ее родителей приняли приглашение и постарались хотя бы на несколько драгоценных часов показать Юлии, что ее жизнь стала прежней. Однако потом даже Марит вынуждена была посмотреть правде в глаза и уступить настояниям адвоката семьи Ванденбергов. Нужно было принимать решение.

Поскольку наследство Ванденбергов не могло быть передано десятилетней девочке, теперь управление им должен был взять на себя ее ближайший родственник. И вскоре после выздоровления Юлии такой родственник объявился – быстрее, чем всем хотелось бы.

Однажды утром в октябре в доме Ванденбергов вдруг началась суматоха. Из кухни впервые со дня рождения Юлии запахло пирогом.

– Что случилось? У нас будут гости?

Юлия нашла свою няньку в одной из комнат, предназначенных для приема гостей: Марит открывала окна, чтобы проветрить комнату.

Ответ няньки был коротким и не удовлетворил Юлию:

– Да.

Она отодвинула девочку в сторону, чтобы взбить перины на кроватях. Вообще-то это входило в обязанности домашних служанок, однако все они за последние недели покинули дом Ванденбергов и стали искать себе новых хозяев. В доме остались только Марит и старая повариха.

Юлия некоторое время с удивлением наблюдала за тем, что делает Марит. Почему ей до сих пор ничего не сказали о госте и почему Марит скрывала от нее его имя? С тех пор как родители Юлии погибли, в дом Ванденбергов больше не приходили гости. Да и кто бы стал их принимать?

– Джульетта, ступай в свою комнату. Я сейчас приду и помогу тебе одеться. – Марит подтолкнула девочку к двери, и Юлия в задумчивости удалилась.

Вскоре после этого Марит, по-прежнему немногословная, помогла Юлии надеть нарядное платье и уложила ее волосы в красивую прическу. Девочка безропотно позволила проделать это с собой и лишь смущенно поправила платье. Оно не доставало до пола, и под чулками было видно, что ее левая нога все еще заметно тоньше, чем правая. Доктор сказал, что со временем это пройдет. Прежде Юлия не обращала на это внимания, зато теперь, когда она была так нарядно одета, это бросалось в глаза, и ей стало немного стыдно. Марит никак не отреагировала на смущенный взгляд девочки и повязала еще одну ленту на ее золотистые волосы.

– Так, а теперь пойдем, – решительно сказала она и подтолкнула Юлию к двери.

Внизу в доме все комнаты были чисто убраны. Кто-то снял простыни с мебели. В салоне был уже накрыт стол для кофе. У Юлии стало неспокойно на душе.

Затем она услышала, как к дому приближается карета. Сначала раздался негромкий звон лошадиной упряжи, который был слышен даже в коридоре, потом – хруст мелкого гравия на въезде к дому, когда карета остановилась. Марит подошла к двери, чтобы открыть ее, в то время как Юлия нерешительно стояла в холле. Девочка чувствовала себя совершенно одинокой. Ей так хотелось, чтобы родители были сейчас рядом с ней…

Юлия немного расслабилась, когда увидела, что в дом заходит господин Ламмерс. Он был адвокатом и нотариусом отца Юлии и регулярно наносил визиты их семье. После того как Марит почтительно поприветствовала его, господин Ламмерс подошел к Юлии:

– Mejuffrouw[1] Ванденберг, я рад снова видеть вас в добром здравии!

Юлия сделала книксен и поблагодарила его, как ее учили. И тем не менее настороженность не оставляла ее. У господина Ламмерса был неуверенный вид. Он напоминал испуганную белку, и его нервозность сразу же передалась Юлии.

Тут послышался стук колес еще одной кареты, подъезжавшей к дому. Юлия вопросительно взглянула на Марит. Кто это? И что здесь нужно господину Ламмерсу?

Однако прежде чем кто-либо успел хоть что-то сказать, в дом вошел еще один гость. Когда Юлия взглянула в его лицо, ее глаза расширились и на короткий миг в них загорелась надежда. У нее захватило дух, однако затем девочка поняла свою ошибку. Сходство этого человека с ее отцом было поразительным. Но, конечно, это был не он.

– Джульетта, это твой дядя Вильгельм Ванденберг. – Марит подтолкнула Юлию к мужчине.

– Джульетта, я рад снова видеть тебя, – преувеличенно любезно сказал он. В его голосе, однако, не было ни радости, ни сердечности.

Юлия послушно сделала книксен и, ища поддержки, ухватилась за руку Марит. Девочка не припоминала, чтобы у нее был дядя. Она была почти уверена в том, что еще никогда его не видела. Неужели ее родители когда-нибудь упоминали о нем? Юлии показалось, что она вспомнила, как отец однажды говорил о своем брате. Или же она все это придумала? Девочка с задумчивым видом последовала за Марит, которая сопроводила всех к столу, а затем отпустила руку Юлии и пододвинула ей стул. И только сейчас девочка заметила, что лицо Марит словно окаменело.

– Спасибо. – Кивок дяди был знáком для няньки покинуть комнату.

Юлия смотрела ей вслед, ища поддержки. Неужели ей придется сидеть за столом со взрослыми людьми? Юлии стало страшно. А что, если она что-то сделает неправильно?

Однако мужчины поначалу не обращали на нее внимания. Господин Ламмерс отодвинул кофейный прибор в сторону и открыл свою кожаную сумку. Он вынул оттуда стопку бумаг и тщательно разложил их перед собой на столе. Вильгельм Ванденберг с недоумением посмотрел вокруг и, не найдя никого из слуг, в конце концов сам налил себе кофе. На пирог, от запаха которого у Юлии еще утром текли слюнки, мужчины даже не посмотрели. И у девочки тоже пропал аппетит.

Она вздрогнула, сидя на стуле, когда господин Ламмерс обратился к ней:

– Поскольку вы снова находитесь в добром здравии, – господин Ламмерс немного помедлил, в то время как его руки лихорадочно перебирали документы, – нам необходимо подумать о том, что делать с вами дальше. Ваш дядя, – он коротко кивнул в сторону Вильгельма Ванденберга, – прибыл из Амстердама, чтобы принимать решения вместо вас. Он как ваш ближайший родственник теперь является вашим опекуном.

Юлия переводила взгляд с одного на другого. Она ничего не поняла. Опекун?..

Что означает слово «опекун», Юлия узнала раньше, чем ей бы того хотелось. Уже через несколько дней она находилась на пути в пансион. Девочка сидела в карете со своим дядей и смотрела в окно. Теперь поездка в карете уже не доставляла ей удовольствия, и, кроме того, это была далеко не приятная прогулка.

Воспоминания о прощании тяжелым грузом лежали у нее на сердце. Она думала о Марит, которая стояла перед домом, нахмурившись, пыталась скрыть свою печаль и в конце концов шепнула ей на ухо несколько ободряющих слов. Юлия не могла представить себе, как она будет жить без своей няньки.

Марит всегда была в ее распоряжении, и Юлия считала большой удачей, что у нее такая любящая нянька. Девочка знала нянек из других семей, и те иногда бывали настоящими драконами. Марит же, в отличие от них, никогда не бранилась, даже тогда, когда Юлия порвала свое новое платьице. Она рассказывала Юлии перед сном истории и заплетала ей красивые косы. Кто же теперь будет помогать Юлии одеваться? Кто будет приводить в порядок ее волосы? Она ведь сама этого не сделает! И что теперь будет с Марит?

Расставание произошло слишком быстро. Дядя Вильгельм торопил ее с отъездом и в конце концов довольно бесцеремонно затолкал в карету. Юлии оставалось лишь бросить прощальный взгляд на родительский дом. Он был таким тихим и мирным. Увидит ли она его еще когда-нибудь?

Они уже несколько часов ехали на север мимо убранных полей и голых деревьев. Порывы ветра гнали по небу темные облака. Их карета проезжала через маленькие села, которые были уже готовы к предстоящей зиме, через леса, где сухая листва танцевала на ветру. Юлию пробрал озноб, и она теснее запахнулась в толстое пальто, а нос спрятала за высоким воротником. Ткань хранила запах дома. Она пахла воском для натирания полов и шариками от моли, и Юлии даже показалось, что она уловила аромат духов своей матери. Когда после несчастного случая ей разрешили вставать, девочка тайком ходила по дому в поисках чего-нибудь, что могло бы напомнить ей о родителях. Она принюхивалась к подушкам, к носовому платку, обнюхала даже пепельницу в салоне, где папа по вечерам всегда выкуривал сигару. Но эти мимолетные приятные мысли и чувства быстро уступили место острой боли и огромной пустоте в ее душе. Воспоминания были неразрывно связаны с родительским домом – а он теперь отдалялся миля за милей, с каждым ударом лошадиных копыт. Воспоминания, казалось, все больше бледнели, теряя четкость.

Юлия чувствовала себя нехорошо в обществе дяди Вильгельма. За все время, прошедшее с момента его приезда, он лишь отдал ей пару коротких приказов относительно подготовки к поездке, а в остальном вообще не проявлял никакой заботы о ней. Зато его гораздо больше заинтересовала обстановка в доме ее родителей, и он внимательно осмотрел каждый предмет мебели, в то время как господин Ламмерс перелистывал длинные списки и, в силу служебных обязанностей, сопровождал его. В тот судьбоносный день Марит в конце концов торопливо вывела Юлию из комнаты, сказав, что господа должны еще обсудить кое-какие важные вопросы. Таким образом, остальные решения принимались в полной тайне от Юлии.

Жизнерадостность, которой отличался отец Юлии, казалось, была совершенно не свойственна ее дяде. Он вел себя по отношению к племяннице холодно и отстраненно. Панический страх девочки перед будущим, казалось, совершенно не трогал его. Вот теперь Юлия несколько раз посмотрела на него, но он не отрываясь глядел в окно. Девочка на какое-то время задумалась, задать ли ему несколько вопросов, которые тяжким грузом лежали у нее на сердце, однако первой заговаривать со взрослыми не полагалось. Поэтому она стала снова смотреть в окно.

Юлия не знала, где находится ее будущая школа. И очень удивилась, когда они пропустили несколько поворотов на Амстердам.

Девочка вопросительно посмотрела на дядю. И на этот раз получила ответ на свой немой вопрос.

– Пансион для девочек «Адмираал ван Кинсберген» находится в Эльбурге, – произнес он.

Юлия вздрогнула. В Эльбурге? Она не имела ни малейшего понятия о том, где находится этот город, однако с каждым часом поездки ее надежда на то, что в будущем она сможет жить в непосредственной близости от своих родственников, становилась все слабее. Опечаленная, Юлия сжалась в комочек на мягком сиденье кареты. Она почти не знала этих людей, а ее дядя оказался совсем другим, нежели ее отец, однако в своем незавидном положении она все же надеялась на помощь родственников – а теперь эта надежда была безжалостно разрушена.

Когда наступил вечер, их путешествие еще не закончилось. Юлия провела бессонную ночь в маленькой холодной комнате на постоялом дворе. Хозяйка постоялого двора, за чью юбку цеплялось несколько сопливых детей, посочувствовала девочке и вечером принесла ей теплого молока и два пряника. Однако Юлия даже не прикоснулась к угощению. Она не могла проглотить ни крошки.

На следующее утро они продолжили путь. Лишь вечером кучер направил упряжку через мост маленького города Эльбурга, находившегося на расстоянии целого дня пути от Амстердама. Юлии хотелось есть, она устала и с трудом сдерживала подступающие к глазам слезы. Она не хотела плакать в присутствии дяди.

Переулки становились все ýже, и в меркнущем свете дня Юлия увидела многочисленные дома, построенные очень близко друг к другу. Казалось, что архитектор, спроектировавший этот город, старался разместить как можно больше домов на ограниченном пространстве. Может быть, при других обстоятельствах эта теснота показалась бы девочке уютной, теперь же действовала на нее угнетающе и лишь ухудшила ее настроение, заставив нервничать. Карета еще несколько раз повернула, прежде чем наконец остановилась перед внушительным зданием.

В то время как Юлия нерешительно выбиралась из кареты вслед за своим дядей, открылся главный вход и навстречу прибывшим вышла высокая худая дама. Желудок Юлии судорожно сжался.

– Mijnheer[2] Ванденберг, я очень рада вас видеть. Надеюсь, что ваша поездка была приятной, – сказала дама и вежливо поклонилась, прежде чем бросить взгляд на Юлию, которая смущенно стояла рядом со своим дядей. – Ты, должно быть, Джульетта? – В голосе женщины не было даже намека на теплоту. И вообще, она производила впечатление особы очень строгой и не терпящей возражений. – Меня зовут Анна Бюхнер. Я директор.

Она окинула Юлию быстрым оценивающим взглядом. Девочка робко сделала книксен перед женщиной, а та снова обратилась к ее дяде:

– Прошу вас, заходите. Мы вкратце обсудим остальное. Джульетта! – Женщина хлопнула в ладоши, и в дверях тут же появилась девушка в униформе прислуги. – Мерль проводит тебя в твою комнату, а я попозже зайду за тобой.

Юлия последовала за служанкой в дом. Мерль вела ее по скудно освещенным и, казалось, бесконечным коридорам. Наконец девушка остановилась перед одной из дверей и открыла ее. Почтительно поклонившись Юлии, Мерль сказала:

– Ванденберг, вот ваша комната.

Девушка пропустила Юлию в комнату и вслед за ней проскользнула туда. Служанка зажгла маленькую масляную лампу на столе, а затем так же тихо выскользнула в дверь и исчезла в коридоре.

Юлия с любопытством осмотрелась по сторонам. Учитывая размеры здания, комната казалась крохотной. Вдоль стен стояли кровать и шкаф, посередине – стол с двумя стульями, а стол для умывания находился в углу за дверью. У Юлии забрезжила надежда: две кровати! Казалось, ни одна из них пока не занята, но, может быть, она будет жить здесь с соседкой?

Девочка подошла к узкому окну и бросила взгляд на внутренний двор, где между маленькими грядками были проложены посыпанные крупным песком, ухоженные дорожки. «Как в монастырском саду», – невольно пришло ей в голову. Юлия присела на край кровати, не зная, что же ей теперь делать. Не оставалось ничего иного, кроме как ждать. Девочке было холодно, однако в комнате не было печки. Юлия очень устала.

Простыни на кровати были влажными. Девочка боролась с желанием несмотря ни на что прямо в одежде упасть на кровать и с головой укрыться одеялом.

Юлия, опустив голову, задумчиво рассматривала вытертые половицы. Через эту комнату явно прошло бесчисленное множество маленьких ног. Неужели другие девочки поначалу тоже чувствовали себя такими же одинокими, как она сейчас? Все здесь казалось ей мрачным. Лишь с большим трудом Юлии удалось сдержать подступавшие к глазам слезы. «Ты должна быть сильной», – повторяла ей Марит. И мама, наверное, тоже хотела бы, чтобы она была такой.

Прошла целая вечность, а за Юлией так никто и не пришел. Девочка выскользнула в коридор и подошла к одному из окон. Оттуда ей была видна улица перед школой. Карета ее дяди стояла у главного входа в здание, еле различимая в призрачном свете. От теплых лошадиных тел вверх поднимались облака пара и смешивались с ночным туманом. Затем из двери вышел Вильгельм Ванденберг. Он сел в карету и уехал, даже не обернувшись.

Часть 1 Прощай!

Объединенное королевство Нидерландов. Суринам. 1858–1859 гг. Эльбург. Амстердам. Плантация Хеегенхут

Глава 1

Юлия с письмом в руке бежала по коридорам пансиона. По лестнице вверх, за угол и вдоль еще одного коридора. За это время она досконально изучила здание. Юлия жила здесь вот уже более восьми лет. Но только три года назад, со времени вступления фрау Конинг в должность директора пансиона и с того момента, как почти одновременно с этим событием в ее комнате поселилась София, девочка стала чувствовать себя относительно хорошо. Пансион стал ей домом, однако все же это был не родной дом.

Госпожа Конинг взяла на себя руководство пансионом после того, как ее предшественница, которая когда-то принимала Юлию, после многочисленных скандалов вынуждена была уволиться. Увольнение госпожи Бюхнер стало для Юлии благословением. Новую директрису девочка воспринимала с восхищением и благоговением. Благодаря госпоже Конинг все изменилось – и не в последнюю очередь лично для Юлии.

Пансион для девушек «Адмираал ван Кинсберген» был основан много лет назад в стенах бывшего монастыря в качестве дополнения к находившейся также в Эльбурге школе для мальчиков, которая пользовалась чрезвычайно большой популярностью.

Но, несмотря на все ожидания, пансиону для девочек так и не удалось достичь уровня школы для мальчиков. Когда количество учениц перестало увеличиваться, директором пансиона назначили опытного педагога – госпожу Бюхнер. И, действительно, поначалу все шло хорошо. Однако для всех осталось загадкой, что именно в дальнейшем вызвало резкое изменение в настроении этой дамы. Директор Бюхнер через непродолжительное время, еще перед приездом Юлии, впала в религиозный фанатизм, который скорее вредил авторитету школы, чем шел ей на пользу. Все больше и больше семей стало забирать девочек из школы. И так продолжалось до тех пор, пока там не остались только те ученицы, у которых просто не было иного пристанища. Юлия часто спрашивала себя, знал ли ее дядя о том, какой репутацией пользуется эта школа. Конечно, она ни разу не решилась задать этот вопрос. Он просто отдал ее сюда и больше никак о ней не заботился. Дядя следил лишь за тем, чтобы деньги за ее обучение выплачивались вовремя и чтобы один раз в году Юлия приезжала к нему на три недели. Однако этим все и ограничивалось. Семья дяди оставалась для девочки чужой. Непродолжительное пребывание в гостях не привело к установлению доверительных отношений.

Юлия никогда бы не решилась пожаловаться на обстановку в пансионе. И, таким образом, она почти пять лет страдала от многочисленных и всегда одинаковых богослужений в холодной, как погреб, монастырской часовне, которые составляли бóльшую часть ее повседневной жизни, и терпеливо посещала казавшиеся ей бесконечными часы молитв.

Затем, незадолго до того, как школа чуть было окончательно не прекратила свое существование, бразды правления были переданы госпоже Алиде Конинг, и многое в пансионе изменилось. Новая директриса ввела современный учебный план и разрешила своим подопечным регулярно выходить в город. Не говоря уже о новых печках, которые она приказала установить в здании… Ее действия вскоре начали приносить свои плоды: очень быстро в школе стали появляться новые ученицы. И среди них – София. Юлия удивлялась изменениям, которые происходили вокруг. Ей казалось, будто кто-то сначала надолго приостановил время, чтобы затем заставить часы идти быстрее. Всего за несколько недель темные коридоры, по которым гуляли сквозняки, превратились в светлые, теплые, оживленные вестибюли. Юлия как зачарованная прислушивалась к голосам девочек, слышала их тихий смех и видела разноцветные платья. Но тем не менее она была поначалу слишком робкой, чтобы поддаться всеобщему настроению.

Алида Конинг прекрасно разбиралась в людях, и Джульетта Ванденберг поначалу вызывала у нее беспокойство. Девочка была замкнутой. Казалось, она навсегда потеряла интерес к жизни. Это было неудивительно, если учитывать ее историю, а также средневековые нравы, которые раньше царили в этой школе. Алида Конинг приняла мудрое решение: поселить жизнерадостную Софию в комнату к Джульетте. Софии, обладавшей веселым нравом, удалось избавить свою соседку от оков робости. Джульетта постепенно раскрывалась.

В первые годы в Эльбурге Юлия была совершенно одинокой и оставалась наедине со своими детскими заботами и нуждами. Она скорее провалилась бы сквозь землю от стыда, чем доверилась бы кому-нибудь. Тем более что ее бывших соучениц, казавшихся ей очень богобоязненными, похоже, еще не коснулись физиологические изменения. Сама же она давно со стыдом прятала свое тело, становившееся все более женственным. Превращение из ребенка в женщину внушало Юлии страх. А с кем она могла обсудить свои страхи? Ни ее соученицы, ни госпожа Бюхнер не могли бы ей ничем помочь, а в пансионе в то время любые посторонние разговоры, например о моде и тем более о молодых мужчинах, были строжайше запрещены. Когда сюда приехали новые ученицы, перед Юлией внезапно открылся мир юных дам – совершенно новый для нее, увлекательный и одновременно пугающий. Юлия робко пыталась проникнуть в него. И только София раскрыла ей глаза: юные девушки были весьма рады тому, что у них растет грудь. И даже ежемесячный «позор» вдруг стал совершенно нормальным явлением, а не поводом для молитв, тянувшихся целыми днями. Юлия надолго запомнила тот день, когда София отвела ее в сторонку и с бессовестной откровенностью стала говорить с ней об определенных физиологических явлениях. Юлия покраснела как рак, однако София быстро ее успокоила: «Все это совершенно нормально!»

Впервые в жизни у Юлии появились подруги, а в лице директрисы она нашла человека, которому можно было доверять. Госпожа Конинг хоть и не смогла заменить ей мать, однако все же сумела стать примером на пути во взрослую жизнь, на пороге которой Юлия теперь стояла. Девочке все чаще приходили мысли о том, что пора позаботиться о своем будущем. Ее соученицы уже давно рассуждали о том, что они будут делать после окончания школы. Юлия же не имела ни малейшего понятия, куда ведет ее путь. Она могла представить себя в роли учительницы. Ее дядя пока что еще никоим образом не высказался по этому поводу. Неужели ей придется принимать решение самостоятельно? Вряд ли. Мечтала ли она о свадьбе, как остальные юные девушки? Об этом Юлия даже думать боялась. Где она могла бы найти себе подходящего жениха? Чаще всего она сразу же отгоняла такие мысли, однако совсем выбросить их из головы ей никогда не удавалось.

Юлия, с трудом переводя дыхание, вбежала в комнату. София испуганно вскочила:

– Джульетта, что случилось?

Юлия, не говоря ни слова, протянула ей письмо. Светлые локоны выбились из туго закрученного пучка и теперь в беспорядке падали на ее покрасневшие щеки. Юлия рассеянно заправила пряди волос за уши.

– Прочти! Они не хотят, чтобы я ехала к тебе. Я должна явиться к ним!

София, бросив на нее вопросительный взгляд, взяла в руки письмо. Юлия присела на край своей кровати, стараясь успокоиться.

– Ну, читай же! – нетерпеливо и настойчиво произнесла она.

София уселась на свою кровать и развернула листок бумаги. Юлия заметила, как на ее лице появилось сначала недоумение, а потом злость.

– Джульетта… но… Ты ведь должна… Мы же так радовались! – София огорченно посмотрела на подругу.

Юлия лишь беспомощно пожала плечами.

– Я точно так же удивилась, когда госпожа Конинг отдала мне это письмо. Я никогда не думала, что они не согласятся. Мне так не хочется к ним ехать! – вздохнула она. – Ты ведь знаешь, как я ненавижу эти ежегодные визиты. Если бы я все-таки могла поехать к тебе…

Юлия печально посмотрела на подругу. Они уже все спланировали. Впервые Юлия должна была поехать на зимние каникулы к Софии. Ей хотелось отправиться туда гораздо больше, чем к дяде. Девочки в письме попросили разрешения у родственников Юлии. Однако ответ их не обрадовал.

– Ах, послушай, не может быть все так плохо. В прошлом году ведь там было… довольно мило. – София старалась спасти ситуацию. Она знала, что означала эта поездка для Юлии. Однако если ее дядя решил проявить упрямство, то сопротивляться бесполезно.

Когда после вступления Алиды Конинг в должность директора приблизились первые летние каникулы и все девочки, кроме Юлии, начали оживленно паковать свои вещи, директриса и здесь придумала выход.

– Джульетта, ты разве не поедешь летом к своему дяде? – спросила она.

Юлия печально покачала головой:

– Нет, мне разрешено бывать там только зимой, летом их семья уезжает за город. А я… Они не хотят…

Директрисе стало жаль девочку. Неужели Джульетта должна проводить самое прекрасное время года в этих темных каменных стенах?

– А может быть, ты могла бы поехать к Софии? Я спрошу разрешения у ее семьи, – неожиданно предложила она. И таким образом впервые за многие годы дала Юлии возможность почувствовать, что такое семейный уют.

Семья Софии пришла в восторг от этого предложения. Может быть, еще и потому, что сама София рядом со своими тремя старшими братьями чувствовала себя немного одинокой. Семья де Вееков сердечно приняла Юлию. Она же поначалу чувствовала себя несколько неловко, потому что не хотела никому навязываться. Однако ее робость вскоре прошла, и Юлия от всей души наслаждалась пребыванием у Софии. С тех пор каждые каникулы, кроме вышеупомянутых трех недель зимой, Юлия проводила у Софии в сельском поместье Халлерскоге, пребывавшем в семейной собственности де Вееков на протяжении многих поколений. Это был прекрасный старый дом, построенный среди таинственных лесов и окруженный узкими каналами-креекенами, в которых плавали утки. На лугах паслось множество прекрасных лошадей. Этот дом был полон жизни и любви. У Софии была большая семья, и там все время царило оживление. Они вместе организовывали пикники, к ним часто приезжали гости, а кульминацией лета всегда был большой охотничий бал. Для Юлии время, проведенное в Халлерскоге, было словно чудесный сон. Там у нее была своя комната, там ей разрешалось носить красивые платья, там ее вовлекали в жизнь семьи. Мать Софии никогда не делала разницы между Юлией и своими родными детьми. И иногда вечером, перед тем как уснуть, Юлия в душе благодарила Алиду Конинг за помощь.

Итак, мечте о зимних каникулах у Софии не суждено было сбыться.

Как всегда, когда нужно было обсудить какие-то заботы и проблемы, Софию и Юлию потянуло из тесноты пансиона на улицу, на природу. Первые пять лет пребывания в пансионе Юлия не видела красот городка Эльбурга, довольствуясь видом из окна. Она знала только дорогу в церковь. Тем сильнее Юлия наслаждалась свободой на протяжении последних трех лет.

Было начало декабря, и на улице заметно похолодало. Девушки тепло оделись. От их дыхания образовывались маленькие белые облачка, а под ногами шуршала опавшая со старых дубов листва. Подруги задумчиво шли рядышком по широкой дороге между старыми крепостными стенами города и грахтом – глубоким каналом, окружавшим весь Эльбург.

Эта дорога, расположенная за пределами городской стены, находилась всего в нескольких минутах ходьбы от пансиона, и многие жители Эльбурга приходили сюда, чтобы прогуляться и отдохнуть, что едва ли было возможно в маленьких тесных переулках внутри города, где часто проезжали кареты. Летом семьи собирались здесь на пикник, а дети играли на лужайках. Молодые кавалеры катали своих избранниц на маленьких лодках, и иногда парочки тайно высаживались в тени больших деревьев. Наблюдение за влюбленными всегда было любимым развлечением для юных девушек из пансиона. Однако теперь, зимой, тут было очень мало людей.

Юлия вздохнула:

– Не знаю, почему мой дядя возжелал, чтобы я непременно приехала к нему.

Для нее и в самом деле было загадкой, почему ее дядя каждый год настойчиво требовал, чтобы она встречала Новый год в его доме. Юлия не находила общего языка ни с ним, ни с его женой, ни с его дочерьми.

– Может быть, его мучает совесть, из‑за того что он отправил меня сюда? – сердито добавила она.

София нежно обняла подругу. Она сама очень радовалась предстоящей возможности провести каникулы вместе с Юлией и поэтому разделяла ее разочарование.

– Ах, Джульетта… Мне кажется, что они хотят как лучше. – София сама почувствовала, какими бессмысленными были ее слова.

Подруги добрались до старой оборонной башни, фундаментные стены которой служили им наблюдательным пунктом, и сели на скамейку. Несколько уток пытались пройти по тонкому льду к воде, а два больших лебедя плыли по каналу, перебирая лапами под низко свисавшими, припудренными белым инеем ветками вербы.

– Это всего лишь три недели, – снова начала София.

– Уже восемь лет это всего лишь три недели, но мне их действительно всегда хватало по горло, – горячо возразила Юлия.

Затем ей в голову пришла идея.

– Может быть… если я заболею, то, по крайней мере, тогда смогу остаться здесь?

– Боже мой, Джульетта! Тебе восемнадцать лет. Не веди себя, как ребенок! На Новый год твой дядя всегда устраивает большой прием, да? Там у тебя, по крайней мере, будет хоть что-то, чему ты сможешь порадоваться: красивые платья, танцы, музыка, интересные люди… А на Пасху мы снова поедем к нам.

София старалась скрывать свою печаль по поводу сорвавшихся планов. Подруге и без того было тяжело.

Юлия все еще сердилась, однако София была права: ежегодные праздники в доме дяди до сих пор были небольшой радостью, которая, по крайней мере, служила для нее хоть какой-то компенсацией. И не в последнюю очередь потому, что семья ее дяди за несколько дней до праздника, да и после него, не особенно занималась Юлией. Нельзя сказать, что в остальное время они слишком уж заботились о ней, однако надоедливые разговоры о «бедном ребенке» на какое-то время прекращались. Поскольку никто из дядиной семьи, за исключением Вима, двоюродного брата Юлии, не находил с ней общего языка и даже не пытался сделать это, все ограничивались тем, что снова и снова жалели Юлию, потому что она потеряла своих родителей, свой дом и вообще… Это притворное сочувствие не давало ей никакого утешения – как только она возвращалась в пансион, эта семья снова забывала о ней на целый год.

– Амстердам такой красивый город! Там чудесные улицы, магазины. Ты познакомишься со многими людьми! Это так волнует!

София сделала еще одну попытку подбодрить свою подругу, но постепенно у нее закончились аргументы. А у Юлии по-прежнему было такое лицо, как будто семь дней подряд шел дождь.

– И к тому же там будет твой кузен… этот Вим.

– Да, Вим.

Это был маленький луч света, и в этом Юлия должна была себе признаться. Кузен Вим, сын Вильгельма, был единственным членом дядиной семьи, к кому она относилась хорошо. Когда Юлию, пробывшую в пансионе больше года, впервые вызвали в Амстердам, Вим был еще маленьким и довольно нахальным мальчишкой, однако сейчас он превратился в юношу. Будучи ребенком, Юлия ни за что не соглашалась играть вместе с Вимом, который был младше ее на два года, даже когда видела, что мальчик тоже с трудом терпит общество сестер и матери. Зато она всегда находила с ним общий язык. И, кроме того, Вим вносил некоторое разнообразие в скучные будни в доме дяди. Юлия невольно улыбнулась. Перед ее внутренним взором предстал светлый чуб кузена и его хитрые глаза. Она вспомнила, как однажды, когда ей было около двенадцати лет, Вим предложил ей украсть кусочек свежеиспеченного пирога из кухни. Юлия отказывалась – ей не хотелось оставить неприятное впечатление о себе в доме своего дяди и тем более прослыть воровкой. Однако она поддалась искушению и уговорам Вима. Это было приятное, щекочущее, волнующее чувство. Они не попались на краже, как и предсказывал Вим.

Время, оставшееся до каникул, пролетело слишком быстро.

– Джульетта, идем! Мне кажется, что кареты уже поданы.

София стояла в дверях, готовая к отъезду.

Юлия читала, лежа на кровати, уже одетая по-дорожному. Ей абсолютно не хотелась никуда спешить. Под строгим взглядом Софии она недовольно захлопнула книгу и положила ее на маленький ночной столик. Вздохнув, девушка встала с кровати, поправила сначала покрывало, а затем свое простое коричневое платье и испытующе посмотрела на себя в зеркало.

В тот день, когда она впервые приехала в Эльбург, из этого зеркала на нее взглянула маленькая девочка. Теперь же она видела отражение юной женщины. Правда, Юлия не была такой высокой, как София, но зато там, где нужно, у нее были несколько более плавные изгибы, чем у ее худощавой подруги.

Все девушки считали Юлию привлекательной – у нее были золотистые волосы, тонкие черты лица и маленький, чуть заостренный носик.

– Ты выглядишь как настоящая аристократка, – любила шутить София.

– Да-да, и однажды верхом на коне прискачет принц и спасет меня, – обычно отвечала Юлия, и между синими, как море, глазами у нее появлялась глубокая морщинка – как всегда, когда она сердилась. И теперь на ее лице застыло недовольное выражение, когда она, вздыхая, поправляла шляпку.

Последние несколько дней София снова и снова пыталась заинтересовать Юлию преимуществами Амстердама, однако ее старания увенчались лишь незначительным успехом. Над Амстердамом нависала тень дяди, и это вызывало у Юлии скорее страх, чем радость. Он был ей чужим человеком, который бесцеремонно влез в ее жизнь, вырвав Юлию из родного, привычного окружения. Иногда она ужасно злилась на него. К тому же дядя явно был больше заинтересован в ее наследстве, чем в ней самой, в этом Юлия уже успела убедиться. Она мало интересовалась деньгами и не понимала, что ей делать с наследством, доставшимся от родителей. Однако она, судя по всему, была довольно хорошо обеспечена. Госпожа Конинг как-то намекнула ей, что в финансовом смысле ей не стоит ни о чем беспокоиться.

Каждый раз, когда Юлии надо было ехать в Амстердам, она боялась, что дядя снова сумеет что-нибудь отнять у нее и даже заслать ее куда-то помимо ее воли. Воспоминания о неприятном прощании восемь лет назад и боль от этого все еще глубоко сидели в ее душе. Родителей отняла у нее судьба. Однако родину, отчий дом, все, что было ей дорого, отнял у нее он, ее дядя. В сердце Юлии поселился неистребимый холод по отношению к этому мужчине. Он не любил ее, он не хотел, чтобы она была рядом с ним. И это не изменилось за столько лет.

София, заметившая, что Юлия погрузилась в размышления, решительно положила руку ей на плечо, пытаясь ее утешить.

– Ну, идем, посмотрим, приехали ли кареты. – София подтолкнула подругу к двери.

Когда София через окно в коридоре увидела карету своих родителей, она, приподняв юбку, побежала к ней так быстро, как только позволяли правила приличий. На какое-то время Юлия почувствовала радость за свою подругу. Родители Софии действительно были хорошими, сердечными людьми.

Когда Юлия вскоре после этого вышла за главные ворота пансиона, она теснее запахнула накидку. Было раннее утро двадцатого декабря – очень холодное утро. Перед домом царило оживление. Мать Софии с распростертыми объятиями подошла к Юлии:

– Джульетта, как чудесно видеть тебя снова! Как твои дела?

– Спасибо, хорошо, мефрау[3] де Веек, – любезно сказала Юлия, хотя ее слова не вполне соответствовали действительности.

Теперь, когда девушка осмотрелась на площади перед школой, она увидела карету своего дяди. На дверце сияли переплетенные золотые буквы «WV», что означало «Вильгельм Ванденберг». Кучер скорчил недовольную мину – в конце концов, ему пришлось довольно долго ждать. Однако Юлия больше сочувствовала лошадям, которые были вынуждены стоять на холоде. Она отбросила угрызения совести, еще раз с тоской помахала рукой подруге и снова взяла себя в руки, чтобы в очередной раз нанести дяде обязательный визит.

Глава 2

Вильгельм Ванденберг стоял у окна своего кабинета и, погруженный в раздумья, смотрел на торговый квартал Амстердама, который раскинулся прямо перед его домом.

Маргрет, его жена, когда-то отказывалась селиться здесь, однако для Вильгельма было важно жить вблизи конторы. Большой земельный участок и строительный план дома, который вполне соответствовал их общественному положению, в конце концов убедили Маргрет. Позже многие купцы поселились по соседству с ними, и теперь здесь было одно из лучших мест в городе. Что, между прочим, Маргрет постоянно комментировала следующим образом: «Я всегда была за то, чтобы здесь поселиться».

Вильгельм вздохнул. Маргрет… Когда-то она была довольно привлекательной, но сейчас… Его супруга была маленькой и жилистой. Ее седые волосы были гладко причесаны, и в простых старомодных платьях с накрахмаленными воротничками она выглядела старше своих пятидесяти шести лет. Ей самой, казалось, нравилась роль стареющей матроны. Маргрет твердой рукой управляла домашним хозяйством и слугами, не упуская возможности покомандовать мужем и детьми. Причем с двумя почти взрослыми дочерьми – Мартой и Доротеей – она обходилась гораздо ласковей, чем с сыном Вимом.

Честно говоря, Вильгельм Ванденберг побаивался своей жены, а точнее, ее вспыльчивой натуры и импульсивных враждебных выходок при попытках возражать ей, и, что еще хуже, ее обмороков во время споров. Кроме того, Маргрет время от времени безо всякого стеснения и даже в присутствии детей заявляла мужу, что ей не нравится его образ жизни. Иногда Вильгельм хотел набраться мужества, чтобы сказать ей в лицо, что именно из‑за ее командного тона ему так часто приходится убегать из дому. Благодаря вкусной еде и достаточному количеству вина ему удавалось забывать о своей раздражительной супруге.

Вильгельм провел рукой по седым, уже значительно поредевшим волосам и поместил свое массивное тело за письменный стол. Он задумчиво погладил темную крышку стола, изготовленного из благородного дерева. Дела Вильгельма шли уже не так успешно, как раньше, конкуренция, особенно за последние два года, резко возросла. У Вильгельма Ванденберга уже давно была монополия на некоторые импортные товары, в частности на сахар из колоний, и он мог бы еще долго ее удерживать, однако несколько лет назад на рынок стали прорываться изобретательные и более ловкие купцы, предлагавшие сахар по более низким ценам, что сильно осложняло его жизнь. Сахар, изготовляемый из сахарной свеклы, заставил цены резко упасть. Прибыль была мизерной, и экономическое положение Вильгельма уже не соответствовало высоким запросам его семьи. Маргрет даже помыслить не могла о том, чтобы изменить свой жизненный уклад. А в ближайшие годы им еще предстояло выдать замуж дочерей, что также должно было проделать громадную брешь в его кассе. Если для них вообще найдутся подходящие мужья. Вильгельм прикинул, что в этом вопросе ему придется выкручиваться за счет своего капитала. Однако его все же не оставляла надежда, что для его дочерей отыщутся мужья, соответствующие их общественному положению и способные самостоятельно обеспечивать семью после свадьбы. По крайней мере, до тех пор придется держать свои торговые дела на плаву. И не в последнюю очередь ради единственного сына, который в конце концов должен будет унаследовать его дело, пусть даже мальчик в настоящее время строил совсем иные планы, что немало сердило Вильгельма. Но Вим когда-нибудь должен был поумнеть.

И к тому же в запасе у Вильгельма был еще один козырь: Джульетта. Скрепя сердце он когда-то согласился стать опекуном своей племянницы, хотя его покойный брат даже не упомянул в завещании его имени. Управлять и обеспечивать? Да, на это он имел право. Однако распоряжаться? Нет!

– Благородный брат! – Вильгельм почувствовал, как его охватывает злость – злость, которая поднималась в его груди снова и снова, несмотря на то что его брат уже восемь лет был мертв.

Поначалу они вместе вели торговлю. Они могли бы вдвоем создать небольшую империю, если бы Ян Ванденберг не был таким трусом и не предпочитал бы действовать только по закону. Просто деловой мир был таким суровым, что иногда приходилось немного шельмовать – это Вильгельм, в отличие от Яна, уяснил очень рано. И в конце концов братья рассорились из‑за этого. Младший Ян пошел своим путем и, к большому огорчению Вильгельма, добился немалых успехов. Фирма Ванденберга в Роттердаме процветала, в то время как дела Вильгельма в Амстердаме уже приходили в упадок.

В любом случае, Джульетта была небольшим залогом. Ее отец завещал ей весь свой капитал. И пусть даже она имела право получить его только тогда, когда ей исполнится двадцать один год, Вильгельм все же не оставлял надежды когда-нибудь воспользоваться этой возможностью. Может быть, ему удастся устроить подходящий брак, а лучше всего выдать ее за человека, который, не колеблясь, вложит капитал Джульетты в «надежное дело» ее дяди. Если девушка вступит в брак до совершеннолетия, ее имущество перейдет к ее супругу. Вильгельм снова и снова обдумывал этот план и не видел никаких причин, чтобы не претворить его в жизнь. Единственной проблемой была сама Джульетта, которая, конечно, будет сопротивляться. В этой связи некоторое беспокойство вызывала также характеристика Джульетты, выданная новым руководством пансиона. В ней не только подчеркивались школьные успехи его племянницы – девушка показала хорошие знания нидерландского, немецкого, французского и английского языков, математики и истории, – но также ее выдающиеся способности. «Выдержка и примерное поведение позволяют рекомендовать ее для дальнейшего получения образования учителя», – так было написано в характеристике. При одной мысли об этом Вильгельм сердито ударил кулаком по столу. Дай бог, чтобы девчонке еще не успели внушить эту мысль! Ох уж эти современные нравы: женщины могут работать! Вильгельм хотел видеть Джульетту добродетельной замужней дамой, а не женщиной, которая ради призвания отказалась от брака. В таком случае от нее не будет никакого толку. Старая директриса в этом отношении была ему более симпатична, пусть даже в остальном производила отталкивающее впечатление, и в этом Вильгельм вынужден был себе признаться. «Она почти как Маргрет», – невольно подумал он.

Маргрет и Джульетта… Тетя и племянница по какой-то причине никогда не находили общего языка. Восемь лет назад Маргрет категорически высказалась против того, чтобы забрать сироту в свой дом. Сочувствие сочувствием, но в конце концов у нее самой трое детей, а этого более чем достаточно. Вильгельм не ожидал ничего иного. Они поспешно начали искать возможность пристроить племянницу к кому-нибудь из знакомых. Сыновья и дочери многих из них посещали пансионы, и кто-то рассказал Ванденбергам о пансионе для девочек в Эльбурге. Якобы это хорошее заведение с грамотным руководством – по крайней мере, так о нем говорили. И это, как они тогда отметили, можно было профинансировать за незначительную плату – в отличие от привилегированных пансионов в Роттердаме или Амстердаме. Таким образом, решение было принято в пользу школы, расположенной в маленьком городке возле озера Велювемеер. Это идеальное место для ребенка! И, очевидно, удачный выбор! Оттуда никогда не поступало жалоб. Тетя и дядя ежегодно получали положительный отчет о поведении и об успеваемости Джульетты.

Большего они и не желали. Вильгельм был довольно равнодушен ко всему, что касалось его племянницы. Она не особенно ему мешала, а благодаря своей спокойной натуре была скорее приятна. Маргрет же, напротив, по какой-то причине невзлюбила Джульетту. Вильгельм ухмыльнулся. Наверное, его супруга просто ревновала, ведь Джульетта с годами превратилась в очаровательную девушку. Где-то в глубине души он сознавал, что она выглядит гораздо привлекательнее, чем его собственные дочери.

Маргрет постоянно давала ему понять, с каким нетерпением она ждет того момента, когда можно будет избавиться от ответственности за эту девушку, хотя, в общем-то, ей самой племянница не создавала никаких проблем.

Именно сегодня Маргрет указала на то, что время пребывания Джульетты в пансионе скоро закончится. Надо будет выдать ее замуж или же отправить в монастырь, чтобы она стала диаконисой…

– Ты хочешь отправить ее в монастырь? – не веря своим ушам, спросил Вильгельм у жены.

– Мы же не можем забрать ее к себе в дом! – возмущенно набросилась на него Маргрет, готовая вот-вот упасть в обморок.

Вильгельм вздохнул. Монастырь для диаконис стоил довольно дорого… при этом будет потеряна половина наследства. Не говоря уже о том, что невозможно будет насильно заставить Джульетту уйти от бренного мира. Нет, гораздо лучше найти для нее подходящего жениха. И нужно сделать это как можно быстрее.

Вильгельм налил себе виски из стеклянного графина, стоявшего на письменном столе. Собственно говоря, напиток предназначался для гостей, но сейчас ему самому следовало немного взбодриться. Вильгельма ожидал довольно неприятный деловой разговор. Явился с визитом один из его поставщиков – Карл Леевкен. Этот человек совершил утомительное путешествие в Амстердам, чтобы лично переговорить с Вильгельмом. Вильгельм предчувствовал, что ничего хорошего этот разговор ему не сулил. В последние годы он начал урезать выплаты своим поставщикам. Вильгельм надеялся, что это ничем ему не грозит – в конце концов, эти люди находились очень далеко и даже письма доходили туда за несколько недель, а что касается судебных требований, то они могли идти много месяцев. Кроме того, плантаторские хозяйства в настоящее время были довольно убыточными и многие из его поставщиков, конечно, были рады, что вообще получают хоть какие-то деньги. Однако же, если Леевкен сейчас начнет требовать выплату задолженности… Кто знает, сколько еще поставщиков последуют его примеру?

Пока что, впрочем, еще ничего не было потеряно, и теперь надо было предотвратить худшее. Вильгельм восстановил в памяти то, что он знал о Леевкене. Этот человек был владельцем плантации сахарного тростника в Суринаме, одним из самых крупных производителей сахара и, без сомнения, человеком, которого Вильгельм обманул на крупную сумму.

Суринам… Где же он находится? Где-то в джунглях Южной Америки. Вильгельм надеялся, что Леевкен обладал скорее крестьянским характером и был потомком склонных к авантюризму колонистов, которые много десятилетий назад искали свое счастье в дальних странах. Между тем многие купцы из Нидерландов сами держали плантации по ту сторону океана, однако в Суринаме ими управляли местные директора. Потому что жить там никто не хотел: слишком жарко, слишком влажно, слишком далеко от цивилизации…

Как бы там ни было, но выражать свои мысли Леевкен умел: «Относительно пока что не произведенных выплат я лично нанесу Вам визит в декабре этого года», – сообщил он в письме. Казалось, что на плантации все же имеется, по крайней мере, более-менее образованный секретарь. Даже адвокат Вильгельма призвал его сохранять спокойствие, надеясь, что этого человека с плантации можно будет пока что успокоить небольшой компенсацией.

Когда Карл Леевкен немного погодя зашел в кабинет Вильгельма Ванденберга, тот поначалу лишился дара речи. Перед ним стоял не похожий на крестьянина владелец плантации, а мужчина, одетый в аккуратный костюм, сшитый из дорогой ткани. За ним, словно темная тень, следовал здоровенный чернокожий парень, который принял у своего хозяина шляпу и пальто, чтобы сразу же послушно и незаметно занять место у двери, в то время как Леевкен подходил к Вильгельму. Хозяин дома несколько секунд изумленно рассматривал чернокожего слугу, на котором хоть и была европейская одежда, но не было обуви. Затем Вильгельм вспомнил о своем госте. Сейчас он не имел права проявлять удивление, в конце концов, он хотел произвести на Леевкена впечатление уверенного в себе человека. Однако уже во время приветствия Вильгельм почувствовал со стороны Леевкена такую волну уверенности в себе, которая окончательно лишила его спокойствия. Тон Леевкена не допускал сомнений в том, что этот человек привык повелевать.

– Мийнхеер Ванденберг, как приятно познакомиться с вами! Давайте присядем.

Вильгельм почувствовал, что у него отнимают роль хозяина. Что только вообразил о себе этот человек? Пока Вильгельм обходил свой письменный стол, чтобы снова тяжело опуститься на сиденье, Леевкен уже уселся, расслабленно откинулся на спинку стула и забросил ногу за ногу. От Вильгельма не укрылось, что его гость быстро и оценивающе оглядел помещение. Хорошо, что он принимал Леевкена дома, в своем рабочем кабинете, который выглядел намного презентабельнее, чем его контора. Тем не менее Вильгельм чувствовал себя как-то непривычно неуверенно, хоть и старался изо всех сил не подавать вида. Он решительно поднял глаза и внимательно посмотрел на визитера.

Леевкену на вид было около сорока лет. У него была слегка загорелая кожа, темные волосы и выразительные зеленые глаза. Статный, импозантный мужчина, хотя и гладко выбритый, в то время как в Европе вошло в моду носить усы и бороду.

– Разрешите предложить вам выпить? – спросил Вильгельм твердым голосом и указал на графин.

Однако, прежде чем он успел оглянуться, черный слуга его визитера уже очутился возле стола и стал разливать напиток в стоявшие на нем бокалы. Леевкен кивнул ему, и негр моментально вернулся на свое место.

– Пожалуйста. – Вильгельм указал на бокал, стараясь не комментировать поведение слуги.

Однако он чувствовал себя не в своей тарелке. Кто хозяин этого дома?

– Мийнхеер Ванденберг, давайте сразу же перейдем к делу. В расчетах, которые вы нам предоставили, мы обнаружили некоторые неточности. Речь идет о весьма значительной сумме. – Леевкен пристально посмотрел прямо на Вильгельма, и его зеленые глаза на миг, казалось, потемнели.

Вильгельму тут же стало ясно, что примитивные оправдания, которые он подготовил для тупого «лесного человека» с плантации, не стоили ломаного гроша. Леевкен знал, чего он хочет, и приехал сюда не для того, чтобы довольствоваться мелочами, не говоря уже о том, чтобы выпрашивать их. В голове у Вильгельма промелькнула мысль о том, что уровень жизни в колониях далеко не так низок, как принято считать.

Вильгельм постарался собраться с мыслями. Наверное, ему не следовало пить. Его реакция немного ослабла. Он посмотрел в направлении окна, чтобы сосредоточиться. На улице шел снег.

Вильгельм напрягся и уселся поровнее. Леевкен не должен был подумать, что перед ним не равный ему собеседник.

– Мийнхеер Леевкен, я чрезвычайно сожалею, что вы проделали столь дальнее путешествие, чтобы… Мы могли бы урегулировать это в письменном виде…

Леевкен прервал Вильгельма с неким подобием ухмылки:

– Мийнхеер Ванденберг, я приехал в Европу ни в коем случае не из‑за вас. У меня есть дела поважнее. Но раз уж я здесь, у нас есть возможность выяснить и это.

Вильгельма бросило в пот.

– Разумеется… В любом случае, я рад вашему визиту. – Он откашлялся, лихорадочно думая о том, как ему дальше вести разговор. – Я уже отдал указание своему отделу рассчетов еще раз проверить прохождение всех платежей. Вы же понимаете, что в таком большом деле, – он сделал выразительный жест, – я не имею возможности заниматься всем лично. К сожалению, потребуется еще несколько дней, пока не будут предоставлены все документы. Я надеюсь, что у вас будет возможность и время еще раз зайти ко мне.

Леевкен кивнул:

– Я пробуду в Амстердаме еще некоторое время. Думаю, что тогда мы сможем устранить эти недоразумения. Всегда очень неприятно, когда бухгалтерия не сходится из‑за чьей-то некомпетентности.

Вильгельм чувствовал себя так, будто ему дали пощечину. Леевкен не мог бы выразиться яснее по поводу того, какого мнения он был о Вильгельме. Вильгельма разозлило то, что его унизили, но он старался, несмотря на злость, мыслить ясно. А что, если взять и отказаться от сотрудничества с Леевкеном? Эта мысль показалась ему весьма заманчивой, однако Леевкен был надежным поставщиком и товар у него был первосортный. Вильгельм не мог от него отказаться. Понадобится много месяцев, чтобы найти ему замену, а Вильгельму не хотелось проявлять свою слабость и, будучи импортером, переходить на дешевый сахар из сахарной свеклы. Вильгельм со страхом понял, что у него нет другого выхода, кроме как занять деньги и отдать их Леевкену или на чем-то сэкономить. Только вот на чем? В душе Вильгельма происходила борьба, однако сейчас ему надо было в первую очередь как-то умилостивить этого Леевкена. Тем более что он пока что не был уверен в том, что его отдел расчетов сможет достаточно быстро исправить это «недоразумение».

– Мийнхеер Леевкен, двадцать третьего декабря мы даем ужин и будем рады принять вас в качестве гостя, – сказал Вильгельм так любезно, как только мог, хотя все в нем противилось этому приглашению.

Леевкен поднялся:

– С удовольствием. Значит, через несколько дней мы увидимся снова. Я дам о себе знать.

Черный слуга тут же подошел к своему хозяину, протянул ему шляпу, пальто и открыл дверь.

Вильгельм вынужден был поторопиться, чтобы успеть выйти вслед за ними. Краем глаза он увидел, как Маргрет исчезла в двери в конце коридора. Вот любопытная баба! Каждый раз, когда Вильгельм принимал посетителей в своем доме, она кралась по коридорам в надежде получить хоть немного информации для сплетен с дочерьми. Этот Леевкен был для нее, конечно, именно тем, что надо.

В тот момент Вильгельм еще не знал, что Леевкен в ближайшем будущем даст им намного больше тем для разговоров.

Глава 3

Вскоре после того, как карета выехала за границу города, Юлии захотелось вернуться назад, в маленький уютный Эльбург, а еще лучше – поехать в деревню к своей подруге. Амстердам всегда казался Юлии непонятным, необозримым, серым. Этот город производил на нее впечатление места, в котором царят грязь и хаос. Неисчислимое количество людей шлялись здесь в полутьме по улицам, а снег, валивший в это время с неба, на немощеных улицах и дорогах превращался под многочисленными лошадиными копытами и колесами карет в коричневую, похожую на суп массу, которая брызгала вверх, долетая до маленьких окошек кареты.

Уже наступил вечер, когда карета проехала через каменные ворота имения Ванденбергов. Справа и слева от въезда красовался ухоженный парк, обрамлявший дорогу, которая, несмотря на густой снегопад, все же производила хорошее впечатление. Юлия снова не преминула оценить имение как величественное и почти кичливое. В городе было не много домов, рядом с которыми росли бы сады. Дом же ее дяди красовался посреди большого земельного участка. Это было широкое трехэтажное здание из красного камня с белыми окнами. К входной двери вели многочисленные ступеньки, а над ними возвышался широкий, опирающийся на толстые колонны балкон. Интересно, что сказал бы ее дядя, если бы когда-нибудь увидел ее маленькую комнатку в пансионе? Впрочем, это, казалось, его вообще не интересовало…

Юлия отбросила печальные размышления и приготовилась выйти. Карета, проскрипев колесами по дорожке, усыпанной мелким гравием, остановилась, и кучер открыл перед Юлией дверь.

Она торопливо стала подниматься по ступенькам наверх, изо всех сил стараясь не поскользнуться на голом камне. Для защиты от снега девушка набросила на голову платок, чтобы во время свидания с семьей своего дяди не произвести плохого впечатления. Ветер и снег на миг ослепили Юлию. Опустив голову, она вбежала в открывающуюся дверь холла и очень перепугалась, чуть не столкнувшись с каким-то мужчиной, который как раз выходил из дома.

– Ой, извините! – Юлия неловко шагнула в сторону и сразу почувствовала, как натолкнулась на кого-то спиной.

Она повернулась и увидела перед собой яркие белки глаз человека с иссиня-черной кожей. Девушка отпрянула.

– Извините, – услышала она свое бормотание.

– Джульетта! Прекрасно, что ты здесь.

За спиной незнакомца в двери показалось лицо дяди, так похожее на лицо ее отца. Но как он располнел за прошедший год! Его дряблые щеки свисали, а огромный двойной подбородок не могла скрыть даже борода. А тут еще и эта наигранная любезность… У Юлии мороз пробежал по коже.

В этот момент ей стало ясно, как неуклюже она ввалилась в дом. Ей надо было подождать, пока ее пригласят.

– Извини, дядя, что я так… – Юлия почувствовала, что краснеет. – Там такой сильный снегопад, дядя Вильгельм, – пробормотала она.

Юлия, как подобает, слегка присела перед Вильгельмом Ванденбергом и перебросила свой покрытый снегом платок на руку. Затем она украдкой взглянула на гостя.

Вильгельму Ванденбергу, выражение лица которого было довольно кислым, не оставалось ничего иного, кроме как представить друг другу Юлию и гостя.

– Мийнхеер Леевкен, это моя племянница – Джульетта Ванденберг.

Мужчина уже сделал шаг навстречу Юлии и поцеловал ей руку.

– Чрезвычайно рад познакомиться с вами, – сказал он приглушенным голосом, не отрывая глаз от лица девушки.

Юлия смущенно смотрела на свою обувь, под которой уже образовались небольшие лужицы от тающего снега. Она до сих пор ужасно стеснялась взрослых мужчин, особенно когда они обращались к ней с соответствующей ее положению вежливостью, а не приветствовали ее, как ребенка.

Снаружи послышался негромкий звон лошадиной упряжи. К дому вверх по дороге подъезжала еще одна карета.

Вильгельм недовольно наблюдал за этим.

– Ваша карета подана. Значит, мы увидимся через несколько дней, – сказал он, пытаясь как можно скорее распрощаться со своим визитером.

– Мийнхеер Ванденберг. Мейюфрау Ванденберг.

Леевкен обернулся и, прежде чем отправиться через снежную круговерть к своей карете, бросил на девушку короткий взгляд. Чернокожий слуга последовал за ним и закрыл дверь.

Вильгельм покачал головой:

– Босиком! И чего только не позволяют себе эти колонисты по отношению к своим слугам!

Затем, однако, он вспомнил про Юлию, которая все еще смущенно стояла в холле. Теперь дядя уже не старался, чтобы его слова звучали вежливо.

– Мы ужинаем в шесть, не опаздывай! – бросил он.

Юлия заставила себя улыбнуться.

Дядя еще в холле перепоручил ее домашней служанке, которая провела девушку в одну из комнат, предназначавшихся для гостей. По дороге Юлия с любопытством рассматривала все вокруг. И снова роскошная обстановка дома произвела на нее огромное впечатление. На полу лежали мягкие ковры. Картины в золоченых рамах украшали стены коридоров. Каждый раз, приезжая сюда, Юлия обнаруживала несколько новых предметов мебели, причем очень изысканных. Казалось, что тетка Маргрет очень любила менять обстановку.

Комната для гостей не шла ни в какое сравнение с той маленькой комнатушкой в пансионе, в которой жила Юлия вместе с Софией. Здесь была большая, выложенная кафелем печь, дающая приятное тепло, а маленькие серебряные светильники заливали светом просторное помещение.

– Я сейчас распоряжусь, чтобы наверх внесли ваши вещи. Желает ли мейюфрау Ванденберг еще чего-нибудь? – Девушка-служанка вежливо поклонилась, но Юлия только покачала головой. Очевидно, это было достаточным поводом для того, чтобы покинуть комнату, и служанка быстро удалилась.

Юлия некоторое время стояла посреди комнаты, пребывая в нерешительности, затем умылась и, после того как ее багаж принесли в комнату, переоделась. Ей не хотелось предстать перед семьей дяди в измятом дорожном платье. Вскоре служанка снова постучала в дверь и провела Юлию вниз, в столовую. Вот и наступил момент, перед которым девушка всегда испытывала тайный страх: первая встреча.

Тетка Маргрет коротко и довольно холодно поприветствовала Юлию, окинув ее испытующим взглядом:

– Как прекрасно, что тебе удалось приехать к нам.

Юлия чуть не рассмеялась. «Удалось приехать…» Можно подумать, что у нее был выбор!

Ее кузины послушно стояли рядом с теткой Маргрет и оценивающе рассматривали Юлию. Марта была невысокого роста, и хотя она была всего лишь чуть-чуть старше Юлии, однако выглядела, словно точная копия своей матери. Ее волосы были гладко зачесаны назад и собраны в пучок. На Марте было платье с накрахмаленным твердым воротничком, который, как сразу отметила про себя Юлия, уже не соответствовал моде. Доротея же пошла в отца: она была почти на целую голову выше матери и сестры, и у нее были очень широкие бедра. Она улыбнулась Юлии глуповатой, беспомощной улыбкой во все свое широкое, краснощекое, похожее на луну лицо. Доротея была далеко не такой проворной, как Марта, и мать с сестрой держали ее в ежовых рукавицах. К Юлии она тоже не испытывала особой симпатии.

В этот момент из комнаты, находившейся рядом, вышли Вильгельм и его сын. У Вима был несколько разгоряченный вид, и он в первый момент даже не заметил Юлию.

– Отец, я уже сказал ему, так что прошу тебя! Неужели ты запретишь мне пригласить в дом своего друга?

Маргрет обратилась к сыну с легким упреком в голосе:

– Вим, у нас гости!

Только теперь молодой человек заметил Юлию. Он неуклюже, с отсутствующим видом коротко поздоровался с ней, чтобы снова сердито взглянуть на отца. Тот же вскинул руки, словно защищаясь:

– Вим, позже…

Юлия сдержалась, чтобы не улыбнуться. Ее кузен совсем не изменился.

Юлия сидела за столом, бросая взгляды по сторонам и стараясь не дать заметить никому из присутствующих, что она тайком их всех рассматривает. Маргрет и Марта сидели очень прямо и манерно ковырялись в своих тарелках. Доротее предоставили место рядом с Юлией, и она, не стесняясь, набирала себе в тарелку всяких лакомств, для того чтобы немедленно и с наслаждением их проглотить. Вильгельм и его сын вполголоса спорили. Они обсуждали празднование Нового года, однако подробностей Юлия разобрать не могла. Вим, казалось, не уступал отцу, что заметно раздражало Вильгельма.

Наконец тихий спор мужчин вывел Маргрет из себя.

– Вильгельм, если Виму непременно хочется пригласить этого Хендрика, то пожалуйста… разреши ему.

Вильгельм сразу же умолк, а на лице Вима отразилось удовлетворение. Он не смог удержаться, чтобы не поддразнить отца:

– Ты ведь тоже пригласил гостей!

Коварный удар достиг своей цели: Маргрет тут же вопросительно взглянула на мужа. Изменения в планах и в списке гостей, особенно когда речь шла о столь важном празднике, всегда повергали ее в ужас. Юлия уже знала об этом и втайне радовалась, наблюдая за унижением дяди. Тот бросил на сына грозный взгляд, сделал большой глоток из своего бокала и пожал плечами:

– Ну, этот Леевкен… Раз уж он находится здесь, в Европе, было бы невежливо не позвать его на ужин. Он заедет, и я приглашу его на новогодний бал.

Маргрет вздохнула и жеманно промокнула салфеткой уголки рта.

– Надеюсь, что он хотя бы оставит в гостинице своего слугу, а не то этот негр распугает мне всех гостей, – ядовито сказала она.

Каждое ее слово следовало воспринимать всерьез.

Юлия внимательно прислушивалась к разговору за столом. Леевкен? Не тот ли это мужчина, с которым она столкнулась, входя в дом в день своего приезда?

Предновогодние дни в доме Ванденбергов были полны хлопот. В связи с этим все, казалось, полностью забыли о существовании Юлии, что ее, однако, не особенно опечалило – она привыкла к тому, что в доме дяди никто не проявлял к ней интереса. Девушка молча наблюдала за подготовкой к ужину.

Двадцать третьего декабря каждого года Ванденберги открывали завершавшие год праздники, приглашая компаньонов по торговле и знакомых. Юлия с любопытством ожидала появления вышеупомянутого Хендрика. Судя по словам Вина, речь шла о его школьном товарище, который был весьма интересным молодым человеком. Каждый раз, когда Вим говорил о Хендрике, его глаза загорались. Этот молодой человек учился в том же пансионе, что и Вим, и явно являлся для него примером для подражания. Время от времени Хендрик писал статьи для амстердамских газет, то есть выполнял работу, которая вызывала восхищение Вима, к огромному неудовольствию Вильгельма, который не раз выражал надежду на то, что сын пойдет по его стопам.

Хендрик приехал с утра и действительно оказался весьма приятным собеседником. Уже во время обеда Юлия заработала сердитый взгляд и ядовитое замечание со стороны Маргрет, когда решилась заговорить с Хендриком о правах женщин.

– Этому вас учат в пансионе, Джульетта? – въедливо поинтересовалась тетка.

Юлия предпочла не отвечать на этот вопрос, зато теперь в глубине души радовалась предстоящему ужину. Благодаря Хендрику вечер, конечно же, будет интересным. А Леевкен с его экзотической аурой послужит волнующим дополнением к этому весьма скучному в прочих отношениях событию.

Первый час ужина, однако, прошел как всегда скучно. Дядя Вильгельм, очевидно, дал Хендрику и Виму указание вести себя за столом сдержанно: Хендрик ограничился вежливой беседой, и Вим тоже не пытался как-то оживить разговор. Юлия тоскливым взглядом обвела собравшихся за столом и на другом конце, рядом с дядей, увидела Леевкена. Во время их новой встречи, состоявшейся несколько часов назад, его обаяние приковало к нему ее внимание. К тому же его смуглое лицо выделялось на фоне благородной бледности остальных гостей. Юлии нравилась манера поведения Леевкена – она исподволь рассматривала его, когда он с независимым видом приветствовал остальных гостей. При этом дядя Вильгельм не отходил от него ни на шаг. Леевкен, казалось, был для него особо важным гостем, да и остальные проявляли к владельцу плантации внимание и любопытство, ведь он был так не похож на бесцветных пожилых гостей.

Словно почувствовав на себе взгляд Юлии, Леевкен посмотрел прямо на нее. Затем он слегка кивнул ей, подняв при этом бокал. Сердце Юлии вдруг замерло, а затем подпрыгнуло. Она тут же вспомнила о хороших манерах: порядочной девушке не пристало так пристально смотреть на мужчину. Она быстро отвела взгляд и постаралась сосредоточиться на разговоре.

Когда общество после трапезы удалилось в салон, Леевкен уселся в одно из кресел и приказал подать себе вина. Хендрик и Вим присоединились к нему.

У Хендрика проснулось любопытство журналиста, и он начал расспрашивать Леевкена:

– Значит, у вас есть плантация сахарного тростника в Суринаме?

– Да, молодой человек, это так, – коротко ответил Леевкен.

Юлия незаметно подошла чуть ближе. Может быть, ей удастся узнать больше об этом человеке? Суринам… Неужели она не слышала о нем раньше?

Между тем Хендрик с ожиданием взирал на Леевкена:

– Вы возделываете свои земли с помощью рабов?

На лице Леевкена появилось насмешливое выражение, и он небрежно забросил ногу на ногу.

– Разумеется, – сказал он с улыбкой и пригубил вино.

– А что вы думаете по поводу того, что некоторые из членов правительства собираются высказаться за отмену рабовладения в колониях?

Хендрик не стеснялся затрагивать неприятные темы.

Юлия почувствовала, что в атмосфере возникло легкое напряжение.

Однако Леевкена, казалось, это нисколько не смутило.

– Вы знаете, Хендрик, я думаю, эти люди не отдают себе отчета в том, что тем самым они лишат колонии экономической основы. Без рабов мы не сможем сохранять высокую производительность труда, и до тех пор, пока правительство не найдет альтернативы, оно определенно поостережется принимать решение об отмене рабства.

Он говорил спокойно, глубоким, властным тоном. Было видно, что этот человек не позволит втянуть себя в дискуссию.

– Однако разве вам не кажется, что существуют другие пути, помимо применения рабского труда? Можно ведь было бы привлечь рабочих из Европы.

Теперь уже Леевкен слегка нагнулся вперед и внимательно посмотрел на Хендрика:

– Если вас интересует информация на эту тему, то вам должно быть известно, что такие попытки уже предпринимались и все они потерпели позорное фиаско, связанное с телосложением европейцев, а также с их нежеланием трудиться.

Хендрик вспотел, когда Леевкен продолжил:

– Негр сам по себе, благодаря своему телосложению и физическому состоянию, просто создан для работы на плантации. Тем более что эти люди намного лучше, чем европейцы, переносят тамошний климат. При правильном руководстве, соответствующем их умственным способностям, они выполняют намного больше заданий, чем любой светлокожий рабочий.

Вим сердито посмотрел на Леевкена:

– Однако рабство унижает достоинство человека!

Леевкен рассмеялся:

– С чего вы это взяли? Рекомендую молодым господам сначала самим нарисовать картину содержания рабов, прежде чем они будут высказываться против рабства. Мы даем этим неграм работу, жилье и питание. Если же предоставить их самим себе, как это уже случилось в некоторых странах, они сразу же вернутся к прежнему, дикому образу жизни, который для большинства из них заканчивается нищетой и алкоголизмом. Рабство обеспечивает безопасность этого народа. Тем более, как я уже сказал, землю в жарких странах лучше всего обрабатывать с помощью негров.

Хендрик презрительно фыркнул. Однако прежде чем он что-либо ответил, к их кругу примкнул Вильгельм Ванденберг. Вероятно, он опасался, что Хендрик и Вим досаждают его гостю неуместными темами.

– Вим, Хендрик, мийнхеер Штреевер хотел бы поговорить с вами. Вы не могли бы оказать ему эту честь?

Юлия усмехнулась про себя, отметив тактический ход дяди. Мийнхеер Штреевер владел не только торговым домом, но и небольшой типографией, которая главным образом распространяла экономически важные новости. Несомненно, Вим и Хендрик тут же изъявили желание поговорить с ним. «Touché[4], дядя Вильгельм, ты освободил мийнхеера Леевкена от них обоих», – подумала Юлия.

– Мийнхеер Леевкен, я надеюсь, что эти молодые люди не слишком вам досаждали? – Дядя Вильгельм жестом приказал долить вина Леевкену.

– Никоим образом… – Леевкен поднял бокал в честь хозяина дома. Тут к ним присоединились еще два гостя, и дядя Вильгельм был вынужден отвлечься на них.

Юлия со смущением заметила, что она вдруг осталась за столом наедине с Леевкеном. Тот пригубил из своего бокала, уселся поудобнее и обратился к Юлии:

– Мейюфрау Ванденберг, рад видеть вас снова.

Юлия почувствовала, как ее ладони увлажнились и сердце забилось чаще.

Глава 4

Дни, оставшиеся до Нового года, пронеслись как одно мгновение. В доме Ванденбергов наступил день, когда должен был состояться большой бал.

Тридцать первого декабря сразу после обеда Юлия начала готовиться к празднику. Она тщательно оделась. Темно-красное бальное платье, несмотря на широкую юбку с кринолином и шелковые нижние юбки, изящно охватывало ее фигуру. Юлия по совету Софии несколько недель назад купила его в Эльбурге. Собственно говоря, на ее вкус оно было несколько вызывающим, однако София поклялась ей, что это платье соответствует последней моде и что Юлия выглядит в нем просто потрясающе. Теперь Юлия не могла не согласиться со своей подругой. Когда она двигалась в этом наряде, ей казалось, что она не идет, а парит в воздухе.

Может быть, для нее найдется партнер. Правда, Юлия танцевала не особенно хорошо, однако любила это занятие. Разумеется, в пансионе в парах танцевали только девочки. Совсем другое дело, когда тебя ведет мужчина. Юлия надеялась, что общество приглашенных гостей не будет состоять исключительно из пожилых деловых партнеров и знакомых ее дяди. В прошлом году она была вынуждена танцевать со старичком, который, хоть и обращался с ней весьма любезно и вообще, казалось, был счастлив, что ему доверили право танцевать с ней, однако был ужасно медлительным и малоподвижным. К тому же от него не очень хорошо пахло. Тогда уж лучше Хендрик или Вим, хотя они оба вряд ли будут блистать среди танцоров.

Помимо ее воли высокая фигура загорелого чужестранца, то есть того, с кем она говорила во время ужина, появилась перед ее внутренним взором. Этот Леевкен из Суринама… К сожалению, их беседа была очень короткой. Тетке Маргрет не понравилось, что Юлия разговаривала с этим мужчиной наедине, и она поспешила отправить племянницу снова за женский стол. Юлия даже не рассердилась на нее за это, ведь, кроме пары вежливых фраз, она от волнения все равно ничего не смогла бы из себя выдавить. Вим упомянул о том, что Леевкен тоже будет сегодня здесь. Может быть, он умеет танцевать? Как бы там ни было… Юлия была исполнена решимости хорошенько развлечься, и теперь, если Леевкен заговорит ней, она не будет заикаться, как беспомощная девочка-подросток.

Одна из служанок помогла ей сделать прическу. И тут у Юлии было некоторое преимущество – благодаря длинным светлым локонам. Ей не нужно было, как некоторым другим женщинам, закалывать кверху часть волос. Юлия решила сделать себе прическу с пробором посередине. Заплетенные в косу волосы она попросила заколоть на затылке черепаховыми гребнями. А по бокам ее лицо обрамляло несколько длинных локонов. Довольно рискованная современная вариация, которая, по словам Софии, в настоящее время была последним криком моды, но которую тетка Маргрет непременно осудит своим строгим взглядом. Юлия заранее торжествовала, представляя, как вытянутся лица ее двоюродных сестер. Хоть она и не была особенно тщеславной, однако когда речь шла о ее кузинах, у нее иногда возникало желание чем-то козырнуть. Юлии хотелось сегодня выглядеть хорошо, и взгляд, брошенный в зеркало, убедил ее в том, что ей это удалось. Каким-то образом она чувствовала, что этот вечер изменит ее жизнь.

Когда она спускалась по лестнице, ее внизу уже ждали Хендрик и Вим.

– Мейюфрау Ванденберг, – Вим отвесил Юлии низкий поклон и галантно взял ее под руку, – разрешите сопроводить вас к столу?

Юлия от души рассмеялась.

За столом уже сидело множество людей, а остальные гости маленькими группками стояли в зале и вели беседу. У Юлии перехватило дыхание, когда в другом конце зала она увидела Леевкена. Он еле заметно улыбнулся ей.

Тетка Маргрет попросила всех к столу.

Поев, гости разбрелись по комнатам первого этажа. Юлия зашла в большой зимний сад, расположенный в задней части дома, в котором было свободное пространство для танцев. Здесь музыканты исполняли танцевальную музыку. Юлия чувствовала себя хорошо, и постепенно напряжение стало покидать ее.

Ужин прошел без осложнений. Ее соседи по столу оказались не слишком скучными, и она уже выпила целый бокал шампанского, после которого у нее в животе приятно защекотало. Интересно, что сейчас делает София? Семья де Вееков сегодня тоже дает бал. Юлия быстро отогнала эту мысль – ведь здесь ей было не так уж плохо.

Юлия остановилась возле одного из больших окон зала. В саду зажгли факелы, и в их сиянии снег на кустах заблестел, как в сказке.

– Снег на королевских пальмах встречается крайне редко, – произнес знакомый глубокий мужской голос позади нее.

Юлия испуганно вздрогнула. Она обернулась и взглянула прямо в темно-зеленые глаза.

– Мийнхеер Леевкен! Я рада…

Теперь он стоял прямо перед ней.

– Мейюфрау Ванденберг, – проникновенно сказал он и указал на растение рядом с собой, – у нас они вырастают намного выше, но ведь там они, естественно, растут под открытым небом. В здешнем климате это невозможно.

Юлия с трудом вырвалась из ловушки его взгляда, который, казалось, бесконечно глубоко проник в нее. Она ощутила холод, а затем ей вдруг стало жарко. Она почувствовала, как кровь прилила к ее лицу. «Скажи хоть что-нибудь…» – промелькнуло у нее в голове. Она старательно искала слова.

– О, неужели климат на вашей родине настолько отличается от европейского? – удалось произнести ей.

Леевкен улыбнулся Юлии и встал рядом с ней у окна.

– Мейюфрау Ванденберг, Суринам расположен в тропиках, и у нас тепло круглый год…

– Вы можете называть меня Джульеттой…

Юлия была рада, что ей больше не нужно смотреть ему прямо в глаза, но одновременно в ее душу закрались сомнения: не слишком ли рано она предложила ему обращаться к ней по имени? Взгляд этого мужчины вызвал у нее в голове целую бурю мыслей, чего никогда раньше не случалось. Сейчас она украдкой рассматривала его профиль. Его кожа загорела на солнце. На лице Леевкена было всего несколько морщин, хотя он, по всей вероятности, был значительно старше, чем она. От него исходила природная уверенность в себе. Юлия быстро перевела взгляд на искрящийся снег:

– Так значит в Суринаме не бывает снега? – Она сама поняла, насколько глупо прозвучал ее вопрос – ведь он, в конце концов, говорил о тропиках. В тот же момент девушка, опомнившись, попыталась скрыть свою неуверенность за притворной улыбкой.

– Нет, – коротко рассмеялся Леевкен, – но зато там есть огромное количество природных красот, которые, извините меня, никакой европеец даже не может себе представить, если лично никогда не видел. – Он говорил негромко, но очень уверенно.

Юлия понимала, что ей надо его о чем-то спросить, чтобы он продолжал говорить.

– А где вы оставили вашего черного человека, который недавно был с вами?

– Черного человека? – усмехнулся Леевкен. – Черного человека зовут Айку, он – мой домашний слуга. Нет никакой необходимости брать его с собой на бал. – Он снова повернулся к Юлии, все еще улыбаясь. – Или вы думаете, что у вашего дяди недостаточно своих слуг в доме? Давайте найдем удобное место, и я расскажу вам еще немного о своей родине.

Он протянул Юлии руку и, прежде чем она успела решить, прилично это или нет, уже вел ее в другую комнату.

После двух бокалов шампанского в голове у девушки словно развязался какой-то узелок и она смогла разговаривать с Леевкеном более свободно.

Он рассказал ей, причем не без гордости, о своей плантации под названием Розенбург, расположенной на реке Суринам.

– Но там же наверняка есть опасные звери!

– О да, конечно, в джунглях водятся хищники, но они держатся подальше от домов!

– А вы женаты? – Эти слова вырвались у Юлии совершенно непроизвольно и неожиданно даже для нее самой.

Когда девушка поняла, какой неприличный вопрос она только что задала, она покраснела и потупила взор.

Зеленые глаза Леевкена потемнели.

– Моя жена скончалась пятнадцать лет назад.

– О… извините, соболезную.

Эта фраза была произнесена из вежливости, и Юлия вынуждена была признаться себе, что она не испытывала при этом никакого сожаления. Что с ней происходит?

Леевкен испытующе посмотрел на нее:

– Вам не нужно извиняться, Джульетта. Это произошло очень давно, много лет назад. А что касается Суринама… У этой страны есть и свои отрицательные стороны, и я это признаю. Но один-единственный взгляд на ее чистое звездное небо возмещает очень многое.

– А что вы выращиваете на своей плантации?

Юлия сочла, что пришло время сменить тему. Леевкен стал подробно рассказывать ей о жизни на плантации и о выращивании сахарного тростника.

Время пролетело совершенно незаметно. В конце концов Леевкен отвел Юлию назад, в зимний сад, где множество пар двигалось в такт музыке.

– Вы обещаете мне танец, Джульетта? – серьезно спросил он.

Слегка опьяневшая Юлия хихикнула:

– Да, с удовольствием. Но я уже пообещала танец своему кузену и его другу. Вам придется встать в очередь.

– Ну, когда я смотрю на все это, – сказал Леевкен, окинув взглядом пьющих, болтающих и танцующих гостей, – я понимаю, что вас, очевидно, ждет разочарование. Мне кажется, что ваш кузен и его друг…

– Что вы имеете в виду? – с любопытством спросила Юлия, когда он внезапно замолчал.

– Да посмотрите сами, – Леевкен указал в направлении молодых людей. – Мне кажется, что им вполне хватает друг друга.

И действительно, ни Хендрик, ни Вим не обращали внимания на то, что творилось вокруг них, не говоря уже о том, чтобы пригласить женщин на танец. Наверное, они снова обсуждали газету, которую собирались вместе издавать на деньги своих отцов…

Юлия с наигранным возмущением улыбнулась и просунула руку под локоть Леевкена.

– Тогда… тогда мне, наверное, придется изменить очередность и держаться поближе к вам. – Она, хихикая, взяла еще один бокал шампанского с подноса, который им протянула служанка.

Леевкен сдержанно улыбнулся:

– Мне это доставит удовольствие.

Когда музыка снова заиграла, он увлек Юлию в круг танцующих. Девушка поставила свой бокал на поднос и бросила торжествующий взгляд на кузин, а затем с готовностью позволила закружить себя в танце.

– Пожалуйста, называйте меня просто Карл, – прошептал ей на ухо Леевкен. Еще никогда Юлия не находилась так близко ни к одному мужчине.

Она воспринимала его прикосновение к ее руке, к ее плечу как жест собственника, однако Леевкен был прекрасным партнером и Юлия наслаждалась танцем – под его руководством, под его опекой, в его руках.

В полночь музыканты прервали игру. Дядя Вильгельм решил ни в чем себе не отказывать и устроил фейерверк. Когда закончился танец, Юлия слегка покачивалась, у нее кружилась голова.

– Давайте выйдем на улицу и посмотрим фейерверк прямо с веранды.

Карл провел ее к двери, где служанка протянула им пальто. Сердце Юлии все еще учащенно билось, а от их дыхания в зимнем ночном морозном воздухе появлялись маленькие облачка. Карл подвел ее к балюстраде. Здесь все еще было темно.

– Вам действительно не холодно? – И, словно это само собой разумелось, Карл обнял Юлию за плечи и слегка прижал ее к себе.

У девушки на миг замерло дыхание. Нет, ей не было холодно, напротив, ее охватил странный жар. Прежде чем она смогла что-либо сказать, первые заряды фейерверка взорвались над их головами и вниз посыпался огненный дождь.

В то время как другие гости зачарованно смотрели в небо, Юлия еще раз повернулась к Карлу. Она хотела сказать ему, как наслаждается этим вечером. Но прежде чем она смогла произнести хоть слово, ее глаза встретились с его бездонным взглядом. Глаза Леевкена казались в темноте почти черными. Он притянул ее к себе и поцеловал. Его мягкие теплые губы коснулись ее губ, и Юлии показалось, что она вот-вот упадет в обморок.

На следующий день Юлия боролась с головной болью. Неужели она выпила слишком много шампанского? После вчерашнего вечера у нее осталась масса впечатлений. Однако все воспоминания обрывались на том месте, когда губы Карла коснулись ее губ.

После обеда в дамском салоне Юлия встретила своих кузин. Сначала она хотела просто повернуться и уйти – у нее не было никакого желания видеться с ними, и к тому же до сих пор неприятно стучало в висках. Однако она вспомнила правила вежливости и подсела к кузинам.

– Чаю, Джульетта? Ах, какой прекрасный праздник был вчера! – в голосе Марты прозвучала насмешка, не предвещавшая ничего хорошего. – Ты ведь так чудесно развлекалась с этим Леевкеном…

Кровь бросилась Юлии в лицо. Неужели Марта видела их поцелуй?

Однако ее кузина лишь слегка наморщила нос и изобразила на своем лице сочувственную улыбку:

– Ну да ладно, я тебе не завидую. Все равно тебе одна дорога – в монастырь.

Юлия окаменела. Она с недоумением воззрилась на кузину. Что сказала Марта? В ушах у Юлии зашумело. Монастырь?

Марта хотела как можно дольше насладиться потрясением Юлии.

– Неужели ты думаешь, что наш отец выдаст тебя замуж? Ведь сначала наша очередь. – Марта с улыбкой прикоснулась к руке Доротеи.

Юлия слышала голос кузины, словно он доносился откуда-то издалека. Она не знала, какое будущее приготовил для нее дядя. Но то, что он может сослать ее в монастырь, ей никогда даже на ум не приходило. Внезапно Юлию охватил панический страх перед будущим. Неужели ей не дадут права решать, кем она станет?

Глава 5

Довольный Карл Леевкен сразу же после Нового года отправился к Вильгельму Ванденбергу. Может быть, это будет самая выгодная сделка, которую он совершал в Европе? Как иногда случай все же бывает благосклонен к людям…

После вечернего приема в Святой вечер у Ванденбергов один из гостей любезно предложил Леевкену подвезти его до гостиницы. Этот человек, правда, явно выпил лишнего, однако Карл с удовольствием принял его предложение. Он не испытывал особого желания в такой поздний час ждать наемную карету, а Амстердам в это время года был неприветливым и холодным.

Как только они уселись в карету, мужчина совершенно бесцеремонно обратился к Карлу:

– Ну что? Неужели вы положили глаз на маленькую племянницу Ванденберга? Ну да, эти юные девицы, конечно, обладают определенной привлекательностью. На такого, как я, они даже не посмотрят, а вот на вас… – Он похлопал Карла по плечу. – Ваши шансы чрезвычайно высоки.

Карл лишь слегка улыбнулся. Собственно говоря, он не собирался обсуждать эту тему с посторонним человеком. Конечно, короткий разговор с госпожой Ванденберг доставил ему определенное удовольствие. Ее светлые волосы, бледная кожа, невинный взгляд… Карл с удовольствием отметил, что он все еще способен очаровывать молодых дам.

Однако затем его собеседник с заговорщическим видом нагнулся к нему и, подмигнув, прошептал:

– Насколько мне известно, эта малышка – настоящий клад, и поэтому дядя старается держать ее на коротком поводке. Ей досталось прекрасное наследство. Однако оно заморожено до тех пор, пока…

Его слова снова пробудили интерес Карла.

Когда на следующий день он навел справки, то был поражен величиной капитала Джульетты. Очень интересно…

Леевкен быстро обдумал ситуацию. Его банк в Суринаме недавно дал ему понять, что ему нужно лучше заботиться о своих деловых связях. Пока что дела у него шли довольно хорошо, но в это жестокое время конкурентной борьбы нужно было либо добиваться соответствующего признания, чтобы выдержать экономическое давление, либо же просто сдаваться. Последнее для него было неприемлемым. Поэтому Леевкен скрепя сердце поехал в Европу.

Дома директор банка посоветовал ему еще кое-что:

– Если вы хотите и дальше расширять свое дело, вам необходимо установить хорошие отношения со своими соседями. В случае если они когда-нибудь разорятся… пусть уж лучше их земля отойдет к вам, Леевкен, чем к каким-нибудь авантюристам из Европы, или вообще снова превратится в джунгли. Ваша плантация расположена очень удачно, и если вы не наделаете глупостей, то сможете стать одним из тех, кто даже из кризиса сумеет извлечь прибыль. Леевкен, вы слишком долго скрываетесь на своей плантации. Вам следует принимать участие в общественной жизни. Сейчас это особенно важно. Может быть, вам нужно снова жениться – нельзя недооценивать влияния женщин. И, – добавил он с самодовольной улыбкой, – может быть, у вас даже появится наследник мужского пола.

Общественная жизнь не особенно привлекала Карла. У него были и другие возможности поразвлечься. Однако после того как он встретил Джульетту, он еще раз все обдумал. Эта девочка могла бы укрепить его банковские счета. Ее не стыдно показать в обществе, она получила образование и воспитание, соответствующее ее положению. Юлия Ванденберг, обладающая кротким нравом и прекрасными манерами, казалась ему идеально подготовленной к тому, чтобы быть хорошей супругой и заботливой матерью. По крайней мере, Леевкен ожидал этого от девушки, которая воспитывалась в женском пансионе.

Конечно, дамы в колонии будут стараться завоевать расположение молодой женщины из Европы, как они боролись за все, что попадало туда в свежем виде из Старого Света.

Таким образом, сделав один-единственный ход, он мог бы снова войти в высшее общество, не прилагая к этому особых усилий. Его жена могла бы создать ему прекрасную репутацию. Разумеется (и это было небольшой каплей дегтя), ему придется расстаться со свободной жизнью. По крайней мере, вести ее уже не так открыто.

И все же Юлия была совсем не такой, как те женщины, которых Леевкен имел обыкновение выбирать: негритянки, за которыми не было необходимости ухаживать, – рабыни делали все, что им приказывали. Например, Сузанна…

Однако Джульетта была еще очень молода и ее можно было воспитать соответствующим образом. С ней особых трудностей не возникнет.

Приглашение Вильгельма Ванденберга на новогодний бал пришлось как нельзя кстати. В новогоднюю ночь Леевкену удалось убедиться в том, что он понравился Джульетте. Безусловно, он обвел ее вокруг пальца. Его план, казалось, начал удачно осуществляться. Если он привезет с собой в Суринам молодую жену, это, несомненно, будет иметь положительные последствия.

Большое приданое было для Леевкена чем-то вроде дополнительного приза. Теперь он попросит руки Юлии у Вильгельма Ванденберга – а тот, учитывая положение, в котором оказался, будет настоящим дураком, если откажет. В случае необходимости Карл даже мог бы оказать ему некоторую помощь в принятии решения, например, пригрозив сделать достоянием общественности то, что Ванденберг обманывает своих поставщиков. Однако, может быть, это и не понадобится. Ванденберг был жадным…

Карл с довольным видом откинулся на сиденье кареты.

Ах, как все утомительно здесь, в Европе, и прежде всего – эта мерзкая погода, но скоро он снова будет дома и сможет вернуться к прежнему образу жизни.

– Моя племянница? Вы в своем уме? Я даже не знаю вас толком, а вы… вы ведь почти незнакомы с этой девушкой!

Вильгельм Ванденберг вскочил со своего места и, сложив руки за спиной, стал ходить взад-вперед по рабочему кабинету.

Он явно воспринял предложение Карла как наглость. Однако Леевкен также заметил, что Вильгельм что-то напряженно обдумывает, – скорее всего, деловую сторону его предложения. Поэтому Карл совершенно спокойно сидел на своем месте, время от времени делая небольшой глоток виски из стакана.

– Не надо притворяться, Ванденберг. Я послушал, что говорят люди, и, оказывается, до сих пор эта девочка была для вас обузой, колодкой на ноге. Восемь лет в пансионе, почти никаких контактов с вашей семьей… Ах да, вы ведь уже навели справки о монастыре.

– Я не позволю делать мне такие замечания! Я болею душой за благополучие своей племянницы! – В голосе Вильгельма Ванденберга отчетливо слышалось возмущение. Но было в этом голосе и нечто еще: Вильгельм Ванденберг явно клюнул на приманку.

Карл поднял руки, словно защищаясь.

– Ах, не надо мне ничего рассказывать, Ванденберг! Я знаю все. В конце концов, это ведь не секрет, что малышка является наследницей своего отца. Таким образом, она – очень богатая невеста, и, само собой разумеется, вы не собираетесь выдавать ее за первого встречного.

Карл слегка наклонился вперед, сложив руки на коленях. При этом он неотрывно смотрел на Вильгельма Ванденберга, который между тем уже снова стоял за своим письменным столом, вцепившись в спинку стула.

– Сделка, которую я вам предлагаю, наилучшим образом соответствует вашим желаниям. Признайтесь, Ванденберг, вы не в состоянии оплатить свои долги. По крайней мере, не ограничивая себя во всем. И неизвестно, кто еще может появиться здесь, если вдруг выяснится, что вам не удалось меня провести. – Карл говорил тихо, но очень отчетливо и с легкой угрозой в голосе. – Однако если вы выдадите за меня свою племянницу, ваш долг будет погашен. В конце концов, я ведь получу ее приданое. И я мог бы изъявить готовность, имея в виду наши новые, теперь уже родственные, отношения, делать вам поставки на протяжении всего следующего года по немного сниженной цене. Что, естественно, быстро станет достоянием общественности, и тогда некоторые из ваших конкурентов будут вынуждены перейти на более дешевый европейский сахар, вследствие чего цены на наш качественный сахар в нужное время опять повысятся. Так что еще раз подумайте над моим предложением. – Карл похлопал рукой по стопке бумаг, которая лежала перед ним на письменном столе. Это были документы о выплатах, которые предстояло сделать…

Вильгельм упал на стул и некоторое время молча смотрел на свои пальцы.

– Так что же мне делать? – в конце концов с подчеркнутой неохотой спросил он.

Карл поднял глаза к потолку:

– Именно то, друг мой, что должен делать опекун юной девушки! Обещайте мне руку Джульетты и позаботьтесь о том, чтобы она дала свое согласие.

Вильгельм Ванденберг выпрямился. Он принял решение:

– Она согласится!

Карл с довольным видом кивнул и встал. Его черный слуга уже стоял рядом, готовый помочь ему надеть пальто.

– Пожалуйста, сообщите мне, как только поговорите с девочкой, – коротко сказал Леевкен Ванденбергу, не произнося прощальных слов. – И поторопитесь. Мой отъезд запланирован на конец месяца. К этому времени Джульетта должна быть готова.

С этими словами он покинул комнату.

Глава 6

Юлия с трудом шла по снегу в парке за домом. Она не чувствовала холода и не обращала внимания на красоту заснеженных деревьев.

Монастырь… Это слово снова и снова проносилось у нее в голове. И у девушки возникали болезненные воспоминания о ненавистных часах в пансионе, которые они посвящали молитвам. Марта безжалостно и не без определенного удовольствия сообщила, что ее родители намереваются уже следующим летом отправить Юлию в обитель диаконис.

Для Юлии это было словно пощечина. Нет! Она ни в коем случае не позволит сослать себя в монастырь. Если бы только она могла придумать какой-нибудь выход!

Если бы здесь была София, ей бы определенно пришло в голову какое-нибудь решение. Юлия чувствовала себя ужасно одинокой.

Конечно, она уже не раз думала о том, что же будет с ней, когда закончится учеба в пансионе, однако каждый раз отгоняла эти мысли – ведь этот день был еще так далеко. А сейчас девушка с болью поняла, что время приближается… Следующим летом ей придется покинуть пансион. Придется расстаться с Софией. Каким коротким было отведенное ей счастье! Горькие слезы побежали по щекам Юлии. Для других девочек само собой разумелось, что они вернутся обратно в круг своей семьи, чтобы родители в нужный момент передали руку дочери мужчине, изъявившему желание жениться на ней. А кто захочет жениться на Юлии?! На «серой пансионской мыши», как когда-то, несколько лет назад, обозвала ее Марта. А дядя Вильгельм? Вряд ли он будет искать для нее жениха – ведь сначала ему нужно удачно выдать замуж собственных дочерей. Марта кое в чем была права.

Юлия понимала, что ей придется подчиниться воле дяди.

На следующий день, после бессонной ночи, дядя вызвал к себе Юлию. Она догадывалась о том, что он хотел ей сказать.

Юлия вошла в его кабинет, сознавая свое бессилие.

– Дядя Вильгельм, ты хотел поговорить со мной?

– Садись, Джульетта. – Он указал на один из стульев, стоявших перед его письменным столом. – Как ты себя чувствуешь?

Этот вопрос застал Юлию врасплох, ведь дядю обычно никогда не интересовало ее самочувствие.

– Спасибо, хорошо, – нерешительно ответила она.

– Итак, Джульетта, следующим летом ты окончишь школу. Мы с твоей тетей задумываемся о том, что будет с тобой дальше.

Юлия сидела на стуле, нервно теребя платье.

– В связи со сложившейся ситуацией я и Маргрет подумали о том, что для тебя было бы вполне неплохо провести несколько лет в обители диаконис.

Юлия постаралась сделать удивленное лицо. Может быть, таким образом ей удастся убедить дядю изменить его решение.

– Это… монастырь? – заикаясь, пробормотала она.

– Да, дитя мое. Подумай, тебе ведь уже восемнадцать лет, а подходящего мужчины, желающего просить твоей руки, пока что нет. Окончив школу, ты останешься одна. Мы, к сожалению, не можем забрать тебя к себе, ты же знаешь… А в обители диаконис ты окажешься среди женщин, которых объединяет схожая судьба.

Юлия сердито посмотрела на дядю:

– Но я не хочу в обитель! Вы не имеете права так со мной поступать! Что я там буду делать? Молиться целыми днями? Лучше уж… Может быть, я смогу стать учительницей?

– Дитя мое, в любом случае в монастыре у тебя будет время подумать над тем, кем ты хочешь стать. Сестры-монахини, конечно, помогут тебе в этом, а для одиноких молодых женщин обитель диаконис – это… вполне подходящее место.

– Но я же не хочу туда! – повторила Юлия, чувствуя бессилие. У нее больше не было аргументов.

– Ну да, если ты так этого не хочешь… Конечно, нельзя сказать, что совсем нет желающих жениться на тебе. Просто… Нет, я думаю, что это не очень хорошая идея, и скорее всего, этот господин сказал так просто под влиянием настроения.

Вильгельм откашлялся.

– Господин? Какой господин? – В глазах Юлии промелькнула надежда.

Все это было совершенно неожиданно для нее. В нынешней ситуации она скорее бы отдала свою руку одному из дядиных старых кривоногих партнеров по торговле, чем позволила упрятать себя за монастырские стены.

– Ах! – Дядя махнул рукой, словно защищаясь от нее. – Лучше бы я совсем о нем не вспоминал. Этот наглец… Я даже не знаю, что он себе думает. Как будто мы можем отдать тебя замуж за первого встречного.

– Да кто же это, ради бога?! – воскликнула Юлия. – Дядя, я хочу узнать это сейчас же!

– Это Леевкен. У них в колониях какие-то странные обычаи. Он просто заявился сюда и…

– Карл Леевкен… просил моей руки? – Юлия густо покраснела.

– Я сразу сказал ему, что о таком мезальянсе не может быть и речи. Этот мужчина намного старше тебя, да и к тому же живет в совершенно дикой стране.

В голове у Юлии стремительно проносились мысли. У нее на переносице образовалась глубокая морщинка. Неужели это была соломинка, за которую она должна ухватиться? Брак с почти незнакомым человеком…

Вильгельм с удовольствием дал ей подумать, позволив себе тем временем сделать глоток виски. Затем он глубоко вздохнул и продолжил:

– Я сказал ему, что сначала ты должна пожить в монастыре. Если он и дальше будет проявлять к тебе интерес, чего, учитывая столь дальнее расстояние, вряд ли стоит ожидать… Честно говоря, я думаю, что на этом все и закончится.

Теперь все зависело от Юлии. Все-таки Леевкен был лучше, чем любой из этих пожилых мужчин со скверными зубами и толстыми животами. А если еще вспомнить об обители…

– Я согласна! – Юлия выпрямилась, объявляя свое решение. – Я выйду замуж за Карла Леевкена.

– Но Джульетта… нет! Это невозможно! Тебе ведь придется уехать с ним в Суринам…

– Если он просил моей руки, – теперь она говорила уже твердым голосом, – то я скажу «да». Я выйду замуж за Карла Леевкена и уеду с ним в Суринам.

Юлия смотрела в зеркало, поправляя волосы. Что же она наделала? Теперь у нее уже нет пути назад.

Однако отправиться в монастырь… Она все еще не могла прийти в себя. Все, что угодно, только не это. Свадьба была не самым неудачным выходом. Пусть даже она состоится второпях. В общем-то, Юлия совершенно не знала Карла Леевкена. Однако каждый раз, когда она вспоминала о новогодней ночи, ее охватывало приятное оживление. Конечно, он повел себя немного неприлично. Однако его губы… Юлия прижала пальцы к губам. Ей все еще казалось, будто она чувствует его дыхание на своих щеках.

Нет, помолвка с Леевкеном была верным решением! Ей стоит выйти за него замуж хотя бы для того, чтобы освободиться от когтей дяди Вильгельма. Кто знает, что еще ему может прийти в голову? Ее ждет либо одеяние сестры-монахини, либо брак с кем-нибудь из этих бледных скучных мужчин. А так у нее, по крайней мере, была хотя бы иллюзия того, что она сама приняла решение.

Юлия никогда не чувствовала привязанности со стороны дяди или тетки. Зато Карлу Леевкену она понравилась, иначе он вряд ли поцеловал бы ее в тот вечер. Он хорошо выглядел, был образованным и, кажется, довольно богатым человеком. Так чего же ей еще желать? И к тому же он жил в незнакомой, волнующей стране. Да, этот мужчина годился ей в отцы, но…

«Такой шанс у меня будет только один раз в жизни», – эта мысль посетила Юлию в кабинете Вильгельма и теперь накрепко засела в ее голове.

Теперь она не сможет вернуться в пансион. Юлия с тоской подумала о Софии. С другой стороны, ее подруга следующим летом тоже покинет школу, так что их пути так или иначе разойдутся. Она могла бы написать ей письмо…

А сейчас должен приехать Карл! Маргрет сразу же пригласила его на ужин, чтобы обсудить подробности. Удивительно, но тетя, казалось, даже обрадовалась этой помолвке. Наверное, она была рада, что вскоре избавится от Юлии. Марта и Доротея, напротив, сделали испуганные лица.

– Как ты можешь уехать с незнакомым мужчиной в страну, в которой полным-полно… негров?

Ее кузины явно не могли себе представить, что можно добровольно покинуть родное, безопасное гнездо. Для них цель жизни заключалась в том, чтобы послушно сидеть здесь, рожать детей и сплетничать с такими же, как они, скучающими дамами. Вероятно, в качестве альтернативы они скорее выбрали бы монастырь.

Зато Юлия уже видела себя в пышной красоте далекой тропической колонии. Это сулило приключения.

Джульетта Леевкен, хозяйка плантации Розенбург… Мысль о том, что она хотя бы раз в жизни самостоятельно приняла решение (и, как ей казалось, не самое плохое), окрыляла Юлию. Может быть, ее кузины просто завидовали тому, что она раньше них выйдет замуж.

Юлия решительно встала и еще раз проверила свое платье. Она хотела выглядеть сегодня хорошо – нет, сногсшибательно… Не дай бог Карл передумает! Именно в этот момент она оставит образ бледной девочки из пансиона и наконец станет взрослой. При одной мысли о том, что скоро она снова встретит Карла, сердце Юлии забилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Девушка еще раз быстро припудрила нос и спустилась вниз.

– Я чрезвычайно рад видеть вас, Джульетта! – Карл, приветствуя Юлию, поцеловал ей руку и прошептал на ухо несколько слов, причем его заговорщический тон свидетельствовал о том, что эти слова были чем-то бóльшим, чем обычные вежливые фразы. Юлия тут же снова почувствовала волнение, в то время как Маргрет и Вильгельм Ванденберги приглашали гостя к столу.

Леевкена посадили рядом с Юлией, и она слегка задрожала, когда он словно нечаянно положил ладонь на ее руку. Девушке казалось, что отпечаток его пальцев горел на ее коже. Почему же она теряла контроль над собой, когда он был рядом с ней?

Юлии пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы следить за разговором за столом.

Вима, казалось, эта встреча застала врасплох, по крайней мере, на его лице отразилось сильное удивление, когда его отец сообщил ему, по какому поводу все собрались. Юлия старалась не встречаться с вопросительным взглядом кузена, сосредоточившись на Карле.

– Мийнхеер Леевкен. – Маргрет сложила свою салфетку, тем самым давая понять, что пришло время поговорить о важных вещах. – Когда вы собираетесь уезжать? Мой вопрос касается даты.

– Корабль отплывает двадцать восьмого января. Я уже позволил себе заказать подходящую каюту для нас двоих.

Юлия знала, что ей предстоит совершить путешествие сразу же… сразу же после свадьбы. Но чтобы так скоро? Двадцать восьмого января? Сегодня было уже девятое!

– Хорошо. Я думаю, что свадьба должна состояться двадцать второго. Таким образом, мы смогли бы заказать все необходимое и соблюсти приличия. – Казалось, Карл Леевкен все нужные встречи и даты держал в голове. – А после этого у нас будет достаточно времени, чтобы подготовиться к путешествию. Я отдам необходимые распоряжения.

Маргрет бросила беглый взгляд на Юлию, сидевшую напротив нее, и ощутила нечто похожее на сочувствие. Неужели ее племянница не понимает, что о ее свадьбе говорят так, словно речь идет о таможенном оформлении и отправке какого-то товара?

Юлия только коротко кивнула ей. В ее взгляде, казалось, вспыхнул страх, но когда она подняла глаза на Карла, они снова засияли.

Порыв сочувствия в душе Маргрет быстро угас. Ладно, пусть эта наивная девочка идет навстречу своей погибели. Ведь было очевидно, что этот мужчина не любит ее.

Глава 7

Платье было чудесным. Юлия старалась двигаться осторожно, потому что оно было таким легким, что ей казалось, будто она обнажена.

Девушка надела шелковое нижнее белье, украшенное кружевами и вполне подходящее к платью. До сих пор Юлия никогда не задумывалась о красивом нижнем белье. Но вскоре она будет вынуждена… раздеться перед мужчиной… перед Карлом…

Юлия осторожно поворачивалась перед большим зеркалом. Швея поправляла материю то тут, то там, подкалывая рукава на нужную длину.

– Как чудесно! – говорила она при этом. – Вы выходите замуж и уезжаете за океан?

Юлия выдавила из себя лишь короткое «да». До сих пор Суринам представлялся ей в виде воздушного замка, но теперь, когда ей все чаще приходилось говорить об этом, постепенно стал приобретать реальные очертания. И ее страх становился все сильнее. На что же она решилась? Этот край был таким далеким и чужим…

Все, что ей до сих пор было известно о Суринаме, она почерпнула из кратких описаний Карла и из сухих фактов, которые собрал Вим с журналистской старательностью.

– Суринам находится на Атлантическом побережье и окружен Британской Гвианой, Бразилией и Французской Гвианой. – Вим повернул маленький глобус и указал пальцем на маленькое пятнышко, почти неразличимое на фоне американского континента. – Европа на протяжении двух столетий использует Суринам в качестве колонии. Англичане заложили ее основу, затем Нидерланды заполучили эту страну, чтобы потом дважды уступить ее англичанам. И лишь в 1814 году Нидерланды снова стали хозяевами этой колонии. Благодаря сахарному тростнику, какао и хлопку Суринам является для Европы одним из важнейших поставщиков.

Вим старательно излагал факты и цифры, которые, однако, не особенно помогали Юлии представить свою будущую жизнь.

Швея, казалось, пришла в восторг.

– Я часто слышала, что молодые господа из колонии – народ весьма старательный. А культура там, говорят, очень подвержена влиянию англичан. Вот если бы только эти индусы не были такими безбожниками!

– Индусы? – Юлия удивленно взглянула на швею, которая поправляла платье на уровне щиколотки. – Я ведь уезжаю не в Индию, – сказала она, с трудом сдерживая смех.

– Но, деточка, куда же тогда? – изумленно спросила швея.

– В Суринам. Он расположен на Южноамериканском континенте.

– Суринам? Разве это не та страшная страна, где множество дикарей? Ох… Извините. – Швея явно смутилась из‑за своего бестактного замечания. Она поспешно постаралась исправить ситуацию: – Вы должны знать, что мой брат – моряк. И, конечно, время о времени он рассказывает разные истории о дальних странах. – Женщина выпрямилась и стала внимательно рассматривать творение своих рук.

Юлия не обиделась на нее за откровенность. В ней проснулось любопытство. Наконец-то появился хоть кто-то, кто что-нибудь знал об этой стране, а не только удивленно приподнимал брови, когда слышал о ней.

– Так что же ваш брат рассказывал о Суринаме?

Швея с задумчивым видом посмотрела на девушку. Юлия быстро добавила:

– Мой будущий муж, конечно, только и рассказывает об этом, но мне кажется, что это очень интересно – услышать истории о своей новой родине от кого-нибудь еще.

Из‑за этой маленькой хитрости Юлия немножко покраснела. На самом деле Карл Леевкен не разговаривал с ней с тех пор, как были названы сроки свадьбы и отъезда. Но, конечно, в этом не было злого умысла. В конце концов, у Юлии и Карла не было ни одной свободной минуты, которую они могли бы провести вместе и тем более в беседе друг с другом. Юлия объясняла это постоянным присутствием тети во время редких визитов Карла – при такой спешке им следовало соблюдать приличия. И, кроме того, ее будущий муж, естественно, имел свой заполненный до отказа график встреч, ведь последние дни пребывания в Европе нужно было провести с пользой для дела. Однако, несмотря на это, Юлия испытывала разочарование. Карл ведь должен был понимать, что многие вопросы не давали ей покоя. Почему он не удосужился выслушать ее, не говоря уже о том, чтобы ответить на них?

– Ну да… – Швея немного помедлила. – Вы знаете, мой брат – простой матрос, он не вращается в высшем обществе, – в конце концов нерешительно сказала она. – Ну… только… в общем… Он когда-то рассказывал мне, что в этой стране какой-то совершенно необычный климат, в котором… в котором негритянское население чувствует себя лучше, чем белые. А негров там очень много.

Юлия рассмеялась. Да, это рассказывал и Карл, но эти люди были работниками на плантациях и слугами, как Айку, который следовал за Карлом по пятам.

– Ну, и мой брат… он говорил, что там вроде бы время от времени возникают проблемы с местными неграми. У них на борту часто бывали солдаты, которые направлялись туда, чтобы… чтобы взять ситуацию под контроль. Но это, конечно, не коснется ни вас, ни вашего мужа. – Швея в подтверждение своих слов кивнула головой. – Там очень много вкусных фруктов. Моего брата зовут Йост. Так вот, Йост говорил, что моряки всегда в восторге, когда после длительного плавания у них появляется возможность пополнить запас продуктов.

Путешествие за океан! Об этом Карл вообще с ней не говорил.

– А как долго ваш брат бывает в плавании? – Юлия надеялась, что швея не услышит страха в ее голосе.

Та же, однако, сосредоточенно задумалась.

– Вы имеете в виду Суринам? Туда и обратно?

– Только туда, – тихо сказала Юлия, впервые понимая настоящее значение этих слов.

– О, проходит довольно много времени, прежде чем туда доберешься. Хотя плавать на современных кораблях вроде бы стало приятнее. Во время последнего плавания через океан мой брат был в пути всего лишь дней сорок.

Юлия сглотнула. Это больше, чем месяц! Швея заметила ее удивленный взгляд.

– Не беспокойтесь, дитя мое. Путешествовать на корабле не так опасно, как по суше.

Однако эта мысль ни в коей мере не успокоила Юлию. Оказалось, что существуют вещи, о которых ее будущий муж до сих пор не поставил ее в известность.

Назначенное столь поспешным образом венчание состоялось в маленькой часовне. Тетя невесты пригласила друзей и знакомых, чтобы скамьи не выглядели осиротевшими. В присутствии Маргрет никто не решился задавать никаких вопросов о свадьбе. Юлии очень хотелось, чтобы на ее венчании присутствовали ее подруги из пансиона, однако Маргрет отклонила эту идею. Она заявила, что дальняя поездка стоит очень дорого, да и к тому же снова начались занятия в школе. Юлия об этом почти забыла. Она ведь тоже должна была вернуться в пансион еще неделю назад. А теперь, окруженная чужими людьми, вдруг почувствовала себя очень одинокой.

В мечтах она представляла себе свою свадьбу несколько иначе. Немного торжественней и не такой… импровизированной. Все прошло молниеносно, а процедура подписания брачных документов в регистрационном офисе больше напоминала заключение делового договора. А что касается последующих празднеств… Для основательной подготовки и небольших сюрпризов времени не оставалось. Было достаточно сложно своевременно сшить свадебное платье. Таким образом, все было каким-то обыденным и даже несколько скучным: после церемонии свежеиспеченные супруги и гости отправились на праздничный, но не особенно пышный обед к Ванденбергам.

Дядя Вильгельм произнес тост. Юлия и Карл приняли поздравления.

Этот день пронесся мимо Юлии. В ее воспоминаниях он слился с другими праздничными обедами за этим столом, смешался с другими речами, с другими пустопорожними беседами со многими людьми, имен которых она не знала. Даже волнующего покалывания при легком прикосновении Карла она больше не испытывала. Впрочем, он к ней почти и не прикасался… Когда гости ушли, у Юлии возникло такое чувство, словно она просыпается от какого-то бессмысленного сна.

В конце концов Карл все же взял ее за руку, и Юлия почувствовала, как ее охватывает страх. Перед ней неотвратимо стояло то, что называется «первой брачной ночью». Конечно, у нее было определенное представление об этом, однако на практике…

Ей так хотелось, чтобы рядом с ней оказалась опытная женщина, которая могла бы дать ей совет. Однако о Маргрет в этой роли не могло быть и речи, а ее кузины… Нет, Юлия скорее откусила бы себе язык, чем стала бы советоваться с ними!

По дороге в гостиницу, где остановился Карл, Юлия нервничала все больше и больше. Карл предоставил ей небольшую «отсрочку казни»: проводил ее в комнату и, извинившись, тактично вышел на короткое время. Юлия испытывала растерянность в чужой, незнакомой комнате. Ее личные вещи были уже доставлены в гостиницу, так что… Юлия открыла свой чемодан, надела тщательно сложенную ночную рубашку, забралась на большую кровать под одеяло и стала ждать.

Вскоре появился Карл. Его окружал легкий запах алкоголя. Закрыв за собой дверь, он ненадолго замер на месте в темной комнате. Затем Юлия услышала, как он разделся, и вслед за этим Карл залез к ней в кровать. Под одеялом он взобрался на нее и поцеловал в губы. Его язык проложил себе дорогу между ее губами, и этот поцелуй был не столько нежным, сколько властным. Юлия попыталась увернуться, однако это, казалось, скорее подстегнуло Карла.

Он задрал ее ночную рубашку, обхватил руками за бедра и решительно притянул ее к себе. Юлию охватило странное чувство – нечто среднее между стыдом, страхом и возбуждением.

– Карл, я… – Она снова попыталась освободиться от него.

– Тс… Джульетта, я знаю, что делаю.

Когда он вошел в нее, она почувствовала короткую резкую боль. Его движения становились все быстрее и быстрее. Ее страх рос. Юлия больше не контролировала происходящее. Кроме того, Карл был тяжелым. Однако когда она попыталась оттолкнуть его, он только сильнее вдавил ее в подушки. Он причинял ей боль, однако Юлия не решалась издать хотя бы звук. Она была рада, когда все закончилось.

После того как Карл тяжело сполз с нее, он удостоил ее коротким довольным взглядом. Конечно, это не могло сравниться с тем, к чему он привык, зато сейчас она принадлежала ему. Наконец спектакль окончился.

Глава 8

Вскоре Юлия уже не знала, что творится у нее в голове. Последующие дни были ужасно хлопотными, к тому же и по ночам ей не было покоя. Карл брал то, что ему принадлежало. Юлия же не получала от этого никакого удовольствия. Ночи внушали ей скорее страх, и грубая манера Карла лишь усиливала его. Юлия когда-то слышала выражение – «бремя брака». Наверное, имелась в виду определенная обязанность? Она не могла уснуть рядом с мужем.

Зато днем она его почти не видела.

Карл велел ей не скупясь приодеться как следует, поскольку возможности для этого в Суринаме были ограничены. При этом Айку постоянно находился рядом с Юлией. Все пялились на черного человека, когда он, хорошо одетый, однако как и прежде босой – и это зимой! – ходил вслед за ней по магазинам. Юлия поначалу немного боялась его, однако вскоре оказалось, что он вполне безопасен. К тому же Айку заботился о том, чтобы новый гардероб Юлии немедленно попадал в гостиничный номер Карла.

Вот и сейчас – не успел Айку с пакетами в руках исчезнуть в боковой комнате, где он имел обыкновение спать на полу на циновке, как в комнату зашел Карл. Он притянул к себе молодую жену и требовательно поцеловал ее.

– Карл, не надо! – попросила Юлия, когда он наконец-то оставил ее губы в покое.

Неужели она будет вынуждена терпеть это еще и днем?

– Вещи нужно упаковать в чемоданы, да и Айку может в любой момент вернуться… – Юлия провалилась бы от стыда сквозь землю, если бы слуга застал их врасплох.

И Карл, к ее удивлению, отпустил ее. Юлия воспользовалась этой возможностью, чтобы сменить тему.

– Скажи, Карл… Айку… я имею в виду… Он немой?

Юлия много думала об этом. Она уже несколько дней ходила со слугой по городу, однако он не издал ни звука. Неужели он не мог говорить? А может быть, не хотел? Может быть, рабам не разрешалось разговаривать с белыми людьми?

Карл присел на край кровати и, как это часто бывало, стал вертеть на пальце перстень, который носил не снимая. Это было довольно странное украшение – грубое толстое кольцо, в котором, казалось, было что-то спрятано. До сих пор Юлия не решалась спросить, какое значение для Карла имело это кольцо.

В конце концов он неохотно ответил на ее вопрос об Айку:

– Нет, ему… Ах, Джульетта, собственно говоря, женщине ни к чему об этом знать.

Юлия заподозрила нечто страшное.

– Что с ним сделали?

– Ну, понимаешь… ему отрезали язык.

– О боже, как это ужасно! – Юлия испуганно закрыла рот рукой. – Кто же с ним так поступил?

– Негры иногда между собой весьма… Но тебя не должно это заботить, – коротко ответил Карл.

Юлия была потрясена. Такого она не ожидала. Какая же должна быть причина для того, чтобы отрезать человеку язык? И какие еще ужасы пришлось перенести Айку?

– А почему он не носит обуви? – наконец, придя в себя, спросила она заикаясь.

Карл рассмеялся:

– Он просто этого не любит. А дома, в Суринаме, негры все равно все время бегают босиком. Иди сюда…

И он снова притянул ее к себе.

– Ты еще узнаешь все, что касается рабов, когда мы будем на месте.

Казалось, что это была тема, на которую Карл не любил говорить или которую он считал слишком незначительной.

– Кроме того, есть более важные вещи. Я, например, хотел попросить тебя сделать мне одолжение.

– Какое? – спросила Юлия, пытаясь освободиться от его объятий.

– Ты не могла бы купить кое-что для моей дочери?

– Для дочери? – Ошеломленная Юлия вырвалась из его рук.

– Ну да. Я не очень силен в том, что касается дамских туалетов.

– Дочь! – Юлия, не веря своим ушам, смотрела на Карла. – У тебя есть дочь? Почему же ты никогда мне об этом не рассказывал?

Карл пожал плечами:

– Джульетта, как ты знаешь, я – вдовец. В этом случае дочь не является чем-то предосудительным.

Юлия почувствовала, как в ее душе поднимается гнев.

– Предосудительным? Нет. Но почему же ты сделал из этого тайну? Ты должен был рассказать мне об этом раньше.

– Должен был? Разве это что-то изменило бы? – Карл выжидающе посмотрел на нее.

Юлия не знала, что ему сказать.

– Сколько… сколько же ей лет? – наконец спросила она.

Карл задумался.

– Семнадцать, – произнес он.

Юлия бросила на него недоверчивый, испуганный взгляд:

– Карл, твоя дочь всего на год моложе меня!

Он пожал плечами:

– Тем лучше. Вы будете понимать друг друга.

Юлия прикусила губу.

– Как ее зовут? – в конце концов тихо спросила она.

– Мартина, – невозмутимо ответил Карл. Он, казалось, вообще не замечал, как испортилось настроение у Юлии. – И она сказала, что ей хотелось бы пару красивых накидок и две шляпки. Купи то, что тебе понравится. Как ты уже сказала… вы ведь почти одного возраста.

Карл попрощался с женой, поцеловав ее в лоб.

– Айку, ты будешь сопровождать миссис, – коротко приказал он слуге, который послушно ждал за дверью. – Она сделает еще несколько покупок. Для миси Мартины.

При упоминании этого имени лицо Айку на короткое время напряглось, но затем он кивнул так же покорно, как и раньше.

Юлия вздохнула:

– Айку, вы не могли бы…

– Джульетта! – Карл резко обернулся к ней, грубо перебив. – К рабам не обращаются на «вы»!

И с этими словами он исчез.

Юлия уселась перед зеркалом. Ее чувства были в смятении. Оказывается, она теперь не просто замужняя женщина. У нее есть приемная дочь! Падчерица! И вообще, может быть, есть еще члены семьи, о которых она не имеет ни малейшего понятия. Может быть, у Карла есть родители? Братья и сестры?

Кто знает, о чем еще он умолчал! Уже не в первый раз Юлия почувствовала, как в ней растет злость по отношению к мужу – и нечто похожее на страх перед собственной храбростью. Чужой, незнакомый человек, чужая страна, новая семья… Иногда Юлия вынуждена была очень наглядно представлять себе монастырь в качестве альтернативы, чтобы не сомневаться в правильности своего решения.

Спустя два дня ранним утром молодожены отправились в порт. Юлия даже испугалась при виде огромного багажа, который у них накопился. Для транспортировки чемоданов в порт понадобилась дополнительная карета.

Хотя этот день, двадцать восьмое января, был холодным и сырым, в порту царило оживление. Повозки подъезжали и отъезжали, пассажиры устремлялись на набережную. Семьи громко прощались – некоторые с тоской, некоторые с радостью. Дядя Вильгельм и его жена решили не утруждать себя проводами Юлии к кораблю, и уж тем более не стали делать этого ее кузины. Они все еще злились, из‑за того что Юлия первой добралась до гавани под названием брак. Юлия постепенно понимала, что теперь это не ее семья. А была ли она у нее вообще? Юлия заставила себя отказаться от ненужного копания в душе. Ее семьей сейчас был Карл Леевкен и его дочь, которую она знала только по имени.

Юлия увидела несколько больших парусных кораблей, ожидающих отплытия. Куда же все они отправлялись? В Америку? В Индию? Она старалась определить, на каком из них поплывут они с Карлом. Воздух был насыщен запахами моря. Кричали чайки, и волны плескались о причал.

Чем ближе их карета подъезжала к кораблям, тем большее количество народа открывалось взору. Юлия с удивлением наблюдала за тем, что берут с собой на корабли другие пассажиры: громоздкую мебель, огромное количество ящиков, а из некоторых тесных контейнеров, раскачивавшихся на кранах над кораблями, доносилось лошадиное ржание.

Карл успокоил жену:

– В Европе люди просто идут в магазин и покупают все, что им нужно. А нам сначала приходится заказывать товар, а потом ожидать его доставки. Пока заказ дойдет… В общем, это совершенно естественно, что гости из‑за океана закупают себе в Европе как вещи, необходимые для повседневного обихода, так и предметы роскоши.

Учитывая колоссальный объем багажа, Юлия больше не считала, что корабли огромные и надежные. Чувствуя себя неуверенно в толпе, она схватилась за руку Карла. Он же, казалось, не замечал страха и сомнений своей молодой жены. Карл стряхнул ее руку со своей и мимоходом извинился, прежде чем уйти и оставить Юлию и Айку рядом с ручной кладью.

Когда Карл исчез в толпе, Юлия все еще не знала, на каком корабле они отправятся в плавание. В первый раз она обрадовалась, что Айку был рядом с ней. Огромный чернокожий мужчина казался молчаливой скалой посреди прибоя, и люди осторожно обходили его. Может быть, он даже внушал им страх. Юлия спросила себя, радуется ли Айку тому, что вернется домой, ждет ли его там жена, семья…

– Джульетта!

Неужели кто-то позвал ее по имени?

– Джульетта! – Из толпы вынырнул светлый пучок волос.

– Вим?! – крикнула Юлия.

Молодой человек, с трудом переводя дыхание, остановился перед ней.

– Хорошо, что я успел тебя догнать!

– Что ты здесь делаешь, Вим? – Юлия очень обрадовалась, увидев кузена, хотя они попрощались еще вчера.

– Я же не мог просто так отпустить тебя! – Вим с любовью посмотрел на свою двоюродную сестру.

У Юлии стало теплее на душе. Он был единственным в этой семье, для кого она что-то значила.

– Я хотел попрощаться с тобой по-настоящему, со слезами, помахать платочком, и тому подобное! – Он хитро улыбнулся, прежде чем его лицо стало серьезным. – И, кроме того, еще есть кое-что, что я должен тебе сказать. То, что я услышал, хотя, собственно говоря, не должен был этого слышать. Это так называемое журналистское расследование… так сказать…

Юлия закатила глаза.

– Ну, говори же, что у тебя такого важного? – беззаботно спросила она.

Вим всегда умел из каждой мелочи сделать тайну. Может быть, ему в голову пришла какая-то ужасная тропическая болезнь, от которой он хотел ее предостеречь?

Вим бросил взгляд на Айку.

– Он понимает по-нидерландски? – недоверчиво спросил он.

– Я думаю, что да. Но он не может говорить, – ответила Юлия.

Вим наморщил лоб и оттащил ее на пару шагов в сторону. А затем произнес, понизив голос:

– Этот Леевкен… Он женился на тебе только затем, чтобы прибрать к рукам твое наследство.

Юлия удивленно подняла брови.

– Мое наследство? – спросила она недоверчиво.

– Да, твое наследство! Как ты думаешь, к кому перешло наследство твоих родителей?

– Мое наследство? Ну, когда мне будет двадцать один год, я все же его получу.

Вим засмеялся:

– Да, Джульетта, это было бы возможно, но только до свадьбы. Сейчас Леевкен является распорядителем твоего наследства, пока ты не достигнешь совершеннолетия. И, на мой взгляд, он скорее всего не будет экономить и умножать его для тебя. – Лицо юноши было серьезным, в глазах отражалось беспокойство. – Вчера вечером, после того как вы с нами попрощались, я случайно услышал разговор своих родителей. Они сказали такое, что в голове не укладывается. Но это правда, я проверил. В кабинете отца есть документы…

– Ты рылся в бумагах отца? – Юлия укоризненно посмотрела на кузена.

Вим схватил ее за руки выше локтей, что повлекло за собой угрожающий взгляд Айку.

– Да послушай же меня, Джульетта! У моего отца, оказывается, был огромный долг перед Леевкеном, и он был не в состоянии его выплатить. А теперь ты… Да, ты, так сказать, являешься расплатой за его долги!

Юлия была потрясена.

– Джульетта! – Вим с мольбой смотрел на нее. – Мой отец и этот Леевкен одним миром мазаны! Один хладнокровно продал тебя, а другой купил.

– Но ведь… Но ведь дядя Вильгельм хотел отдать меня в монастырь, и я… Я сама приняла решение в пользу Карла. Я…

– Какой там монастырь! – Вим энергично тряхнул головой. – Они бы не потащили тебя за волосы в монастырь, не говоря уже о том, что сестры-диаконисы требуют денег за вступление к ним. Но даже если бы это было так, тебе пришлось бы там оставаться не дольше трех лет! В двадцать один год ты получила бы свое наследство на руки. А теперь… теперь его получит Леевкен!..

Вим не успел договорить. Чья-то рука легла на его плечо.

– О, юный мийнхеер Ванденберг! Как любезно с вашей стороны, что вы захотели попрощаться с моей женой. – Карл возник позади Вима, злобно глядя на него.

– Мийнхеер Леевкен… – Вим не позволил Карлу запугать его. – Я…

Карл грубо перебил его:

– Да, я разрешаю вам попрощаться. Но очень быстро, прошу вас. Нам пора идти на корабль. Прощайте, мийнхеер Ванденберг, и передайте вашему отцу привет от меня.

– Джульетта!.. – Вим, казалось, хотел сказать что-то еще, однако остался на месте с опущенными плечами.

Да и было уже слишком поздно. Джульетта Леевкен сама выбрала свою судьбу.

Карл схватил Юлию за руку и стал подталкивать ее перед собой. При этом он невежливо отпихнул в сторону несколько человек, тоже проталкивавшихся к кораблю, а затем потащил Юлию к трапу, по которому пассажиры поднимались на борт.

Юлия оглянулась назад. Вима уже нигде не было видно, зато ее глаза на миг встретились с глазами молодой, так же испуганно оглядывавшейся по сторонам женщины в скромной одежде сестры-миссионерки. Несмотря на то что в ее взгляде тоже был страх, женщина все же подарила Юлии ободряющую улыбку, пока ее не подтолкнул какой-то мужчина, стоявший в очереди:

– Ну, иди же, Эрика. Мы всех задерживаем.

Глава 9

Эрика испуганно осмотрела потрепанные гамаки в трюме корабля. Она знала, что путешествие в далекий Суринам будет нелегким, однако не ожидала, что ближайшие недели будет вынуждена провести на одном из таких лож. Эрика думала, что здесь будут матрацы, набитые соломой, или жесткие нары из дерева, и к ним она бы даже могла привыкнуть. Однако эти раскачивающиеся спальные места, подвешенные так близко друг к другу между деревянными ребрами остова корабля… При волнении на море гамаки, конечно же, будут сталкиваться друг с другом…

Ее мужа, Райнгарда, наоборот, это, казалось, совсем не пугало. Он ловко забрался в один из гамаков, опустил ноги вниз и, болтая ими, взглянул на Эрику сияющими глазами:

– Посмотри, это очень удобно!

И в подтверждение своих слов раскачал гамак так, что канаты, на которых он был подвешен, заскрипели.

Эрика покачала головой, удивляясь его детскому энтузиазму. Райнгард с самого начала загорелся этой идеей, когда в маленькой евангелической общине моравских братьев, которых еще называли «гернгутерами», объявили о наборе молодых крепких супружеских пар для работы за границей в качестве миссионеров. Он приложил много стараний для того, чтобы заполучить это место для себя и для Эрики. Райнгард мечтательным взглядом смотрел из окна их маленькой комнатушки на хмурое немецкое небо и старался убедить жену в том, что поступил правильно:

– Видишь ли, так мы сможем посмотреть мир и донести до многих людей радость слова Божьего.

Эрика не решилась высказать свои опасения вслух. Конечно, ей тоже хотелось нести добро в мир и работать во славу Господа. Но неужели это должно происходить на другом конце света, в Суринаме? С Индией она, быть может, еще смогла бы подружиться, там ведь, в конце концов, было несколько больших общин гернгутеров. Однако в Суринаме, как было известно Эрике, имелась всего одна маленькая миссия, которой противостояла огромная страна с большим количеством еще не крещеных жителей.

После свадьбы Эрика радовалась тому, что у нее будет размеренная жизнь в Германии. Она считала идею Райнгарда мечтой и была весьма удивлена, когда он сразу же принял предложение поехать в Нидерланды, чтобы там ожидать места миссионера. Однако же он, в конце концов, был ее мужем, которого она любила и с которым была счастлива, а значит, должна была следовать за ним – все равно куда.

Ее озабоченность по поводу миссионерских дел все же усилилась, когда несколько недель спустя, находясь в своей нидерландкой квартире, Эрика случайно услышала разговор между Райнгардом и братом Лютцем, который несколько месяцев назад вернулся из Суринама. Собственно говоря, она испытывала к своему мужу данное ей Богом бесконечное доверие, однако, когда Эрика, накрывая стол для чая, услышала обрывки их разговора, она не удержалась от того, чтобы, покинув комнату, не постоять немного за дверью.

Брат Лютц рассказывал об ужасных вещах, происходивших в Суринаме, в том числе из‑за болезней и тяжелого климата – многие европейцы там умирали или через короткое время, уже тяжело больные, возвращались в Европу. Однако это было еще не все. Он поведал о враждебности по отношению к миссионерам, как со стороны колонистов, так и со стороны туземцев. Не говоря уже о неграх, сбежавших с плантаций и живущих в лесах.

– Хорошо все обдумайте, брат Райнгард. Я имею в виду, вы ведь еще молоды, а ваша жена – она ведь такое нежное создание. Лучше найдите себе миссию где-нибудь в Европе. Там тоже нужно нести людям слово Божье.

– Неужели вы хотите мне сказать, что жители Суринама не достойны того, чтобы услышать слово Божье? – Голос Райнгарда звучал почти возмущенно.

Он встретился с братом Лютцем, чтобы узнать как можно больше о своей новой родине. И то, что тот безо всяких оговорок советовал ему не отправляться туда, показалось Райнгарду чудовищным. В конце концов, община гернгутеров поставила перед собой задачу нести слово Божье по всему свету.

– Нет, брат Райнгард, я просто не хочу, чтобы вы шли навстречу своей погибели. Работа там не идет ни в какое сравнение с деятельностью в тех местах, где уже существует хорошо развитая миссионерская структура. В Суринаме, скорее всего, вы будете действовать в одиночку…

– На все воля Божья. Это не может быть борьбой, – перебил его Райнгард.

– Нет, брат мой. Говоря о борьбе, я не имею в виду насилие. Хотя… – Брат Лютц помедлил. – Да, там задача действительно очень трудная. – Он глубоко вздохнул, и казалось, что ему было очень тяжело говорить с Райнгардом – с одной стороны, в духе братской общины, но с другой, высказывая сомнения, основанные на собственном опыте.

Эрика услышала достаточно. Слова брата Лютца внушили ей огромный страх. Она была молодой женщиной, а с некоторых пор – еще и счастливой женой Райнгарда, и представляла себе свою дальнейшую судьбу несколько иначе. Она хотела растить детей под защитой общины, а не вести образ жизни миссионеров-одиночек в джунглях Южной Америки. Райнгард умышленно пропускал мимо ушей предупреждения брата Лютца.

Муж Эрики, как и прежде, был в восторге от того, что будет выполнять богоугодную работу.

– Эрика, просто сидеть в общине мы сможем и тогда, когда состаримся, – сказал он ей с нежной улыбкой. – Я считаю, что будет прекрасно, если наши дети вырастут в гуще событий. Ты только представь, какой хорошей подготовкой это станет для них.

Эрика задумчиво наморщила лоб.

Теперь, когда она добралась до своего временного жилья в утробе корабля, весь этот план по-прежнему казался ей страшным сном. Эрику мало вдохновляли приключения, скорее ее заботило их будущее и физическое здоровье.

Казалось, что нечто подобное происходило также с Йозефой Бюргерле, которая стояла рядом с Эрикой и причитала вполголоса. Семья Бюргерле была еще одной парой, избранной для поездки в Суринам. У Йозефы был бледный вид, впалые щеки, хотя она вряд ли была старше Эрики больше, чем на десять лет. Ее муж тем временем просто игнорировал ее тихий протест. Брат Вальтер был значительно старше своей жены, его волосы уже поседели, а лицо, казалось, окаменело, превратившись в маску недовольства. Те немногие слова, с которыми он обратился к жене, поднимаясь на корабль, были произнесены хотя и тихим, но строгим голосом. Эрика прониклась сочувствием к этой женщине. Насколько ей было известно, за плечами у семьи Бюргерле уже была дальняя дорога из общины на юге Германии, а в Амстердаме у супругов почти не было времени на отдых.

Брат Вальтер между тем в коротких резких выражениях выяснял отношения с каким-то грубого вида мужчиной по поводу дырявых одеял, которые один из матросов занес в трюм. На мужчину, казалось, произвело впечатление хладнокровие миссионера, и он быстро сдался. Коротко кивнув, брат Вальтер передал Йозефе и Эрике по одному одеялу. Эрика вежливо поблагодарила его, что, однако, не вызвало у него никаких эмоций.

Эрика спрятала свой небольшой багаж в один из деревянных ящиков, стоявших под гамаками. Капитан корабля «Zeelust»[5], который указал, где им размещаться, сказал пассажирам твиндека:

– Вы можете появляться на палубе только тогда, когда я дам на это разрешение.

Эрика сначала подумала, что он обращается к группе рабочих в потрепанной одежде, которым выделили часть гамаков и от которых сильно пахло спиртным.

– Это лесорубы из Германии, – шепнул ей на ухо Райнгард.

Однако когда Эрика вопросительно взглянула на капитана, тот лишь мрачно ответил, злобно взглянув на нее:

– Это относится ко всем пассажирам средней палубы.

Эрику охватило чувство страха перед замкнутым пространством. Как же она на протяжении нескольких недель будет находиться вместе со всеми этими людьми здесь, в такой тесноте?

Женщина мысленно вознесла к небесам тихую молитву и попыталась успокоиться. Пусть Господь Бог услышит ее и даст ей силы пережить это путешествие.

Глава 10

Юлия, находившаяся на верхней палубе, чувствовала себя примерно так же. Слова Вима глубоко потрясли ее, и пусть даже она не хотела признаться в этом себе самой, однако думала об этом больше, чем ей хотелось. Снова и снова Юлия приходила к выводу, что Вим не прав. Она сама выбрала Карла Леевкена, и этот союз не имел никакого отношения к ее наследству. Впереди у нее была жизнь, на которую она решилась, и Юлия изо всех сил старалась нарисовать себе Суринам в самых светлых красках. Конечно, она иначе представляла себе жизнь с Карлом, но даже он со временем научится обращаться с ней более бережно.

Каюта Карла и Юлии была маленькой, но удобной. Однако уже через несколько часов после того, как судно вышло из порта, Юлия почувствовала, что ей не хватает воздуха. Карл бросил куртку на кровать, а затем исчез где-то внутри корабля. Когда через некоторое время он не вернулся назад, а теснота маленького помещения все больше и больше душила Юлию, женщина схватила свою накидку и стала искать дорогу на палубу.

Немного погодя Юлия уже стояла у поручней и смотрела на проплывающий мимо пейзаж. Уже несколько миль корабль «Zeelust» двигался по Североголландскому каналу – из Амстердама мимо Алькмаара в сторону Ден Хельдера. Он плыл через страну, вместо того чтобы сразу выйти в открытое море. Карл объяснил Юлии по дороге в порт, что большой залив Зюдерзее, то есть бухта, которая простиралась до самого Амстердама, была слишком мелкой для того, чтобы там могли пройти большие, тяжелогруженные суда. Поэтому и был построен этот канал, о котором Юлия раньше ничего не знала. Правда, сказал Карл, существовал еще один путь через каналы в Роттердам, но поскольку корабли на этом пути должны были тянуть лошади, он был более продолжительным и, таким образом, уступал более короткому пути к морю.

Роттердам! Да, Юлия помнила, как, будучи еще ребенком, смотрела на лошадей, которые тащили по каналам большие торговые корабли. Как они с матерью и отцом стояли на берегу и…

Юлия резко отогнала эти мысли. Ей нужно было смотреть вперед, в будущее.

В последующие дни она робко исследовала корабль, начиная со своей каюты на верхней палубе. Высокие мачты, многочисленные палубные надстройки и такелаж внушали Юлии страх. По палубе постоянно бегали матросы. Они тащили канаты или карабкались наверх, к парусам. Странно, но на корабле, как и в тесной каюте, вряд ли можно было двигаться свободно. Каждый метр, казалось, выполнял особую задачу. Однажды один из матросов, проникшись к Юлии сочувствием, когда она, вынужденная уступить место одному из моряков, забилась в угол, указал на несколько ступенек, ведущих к палубной надстройке. Там было спокойнее.

– Это место отведено специально для пассажиров, мейюфрау. – Матрос позволил себе бросить тоскливый взгляд на сменяющиеся за бортом корабля пейзажи. – Ранним летом здесь прекрасный вид на поля тюльпанов, – заметил он тихо.

Юлии показалось, что в его молодых глазах светится не жажда странствий, а скорее тоска по родине.

На палубе было еще холодно, и, вероятно по этой причине здесь почти не было пассажиров. Что, впрочем, не смущало Юлию – ей нужно было время, чтобы подумать. Слова Вима не выходили у нее из головы. Неужели Карл действительно женился на ней только ради денег? Юлии не хотелось в это верить. Карл был так мил с нею, так… По крайней мере, он был таким в Амстердаме, и, по крайней мере, когда рядом с ними находились другие люди. Сейчас же, на корабле, он лишь изредка сопровождал свою жену, не говоря уже о том, чтобы вести с ней долгие беседы, о которых она так мечтала. Собственно говоря, Юлия видела его лишь во время обеда и ужина. Затем он с радостным видом исчезал в трюме корабля, чтобы ночью появиться снова, уже навеселе.

– Лучше всего убивать время за карточной игрой, – смеясь, сказал он, когда Юлия однажды заговорила с ним об этом.

Неужели он и в Амстердаме так много пил? После их свадьбы, конечно, нет. А прежде? И что, собственно говоря, она вообще о нем знала?

Тем временем корабль прошел между северной частью материка и островом Тексел через Марсдип, морской пролив с сильным сезонным течением. Были подняты большие паруса, что сразу же позволило судну «Zeelust» набрать бóльшую скорость.

Организм Юлии отреагировал тошнотой на усиливающуюся качку в открытом море. В последующие дни она страдала от морской болезни и потому почти не видела английского побережья с его знаменитыми меловыми скалами, когда «Zeelust» проходил через пролив Ла-Манш. Правда, Карл сказал, что тошнота скоро пройдет и волны успокоятся, как только они оставят позади Северное море. Юлия же опасалась, что не доживет до этого. И вообще, Карл почти перестал с ней разговаривать. Отчаявшаяся, одинокая, Юлия целыми днями лежала в маленькой душной каюте, куда Карл заходил только для того, чтобы отоспаться. Вместо того чтобы заботиться о жене, он проводил время с другими пассажирами-мужчинами, играя в карты и распивая спиртные напитки. Запах перегара по ночам не добавлял Юлии здоровья и не улучшал ее самочувствия. Поцелуи Карла, от которых на Новый год у нее захватывало дух, теперь вызывали приступы тошноты. И тем не менее ее муж не отказывался от своих супружеских обязанностей. А Юлия не решалась ему противиться.

«Zeelust» оторвался от Европейского материка и вышел в Атлантику. Море стало тише, и Юлия наконец почувствовала себя лучше. Ее желудок успокоился, и она затосковала по свежему воздуху. Впервые за неделю Юлия решила подняться наверх, чтобы занять свое любимое место на палубе. Карл, как обычно, не появлялся, а сегодня утром даже не поинтересовался ее самочувствием.

Юлия стояла на палубе, вцепившись в поручни, и жадно вдыхала соленый морской воздух, когда услышала позади себя голос.

– Видимо, девушка, это ваше первое морское путешествие? – Маленькая полная дама смотрела на нее отчасти весело, отчасти с сочувствием.

И действительно, у Юлии был довольно-таки жалкий вид. В последние дни, в том случае, если ей вообще удавалось хоть что-то удержать в желудке, она питалась только водой и корабельными сухарями. Юлия побледнела, у нее под глазами залегли темные круги. Волосы она собрала кое-как в некое подобие прически.

– Самое плохое уже позади, – весело сказала ей женщина, подходя ближе. – Как только мы минуем Английский канал[6], вам станет лучше. – Она ободряюще улыбнулась Юлии.

Юлия с трудом заставила себя улыбнуться в ответ.

– Меня зовут Вильма Коогер. Называйте меня просто Вильма. – Дама протянула Юлии руку. – Я рада, что нашла на палубе женщину-пассажирку. Не могу сказать, что мы единственные дамы на борту, но, насколько я знаю, другие дамы чувствуют себя хуже, чем вы. Они все еще нездоровы.

– Джульетта Ванд… извините, Леевкен. Называйте меня Джульетта Леевкен.

Вильма с понимающим видом кивнула.

– Леевкен? Хм… Ты недавно вышла замуж, девочка? Да, и мне пришлось долго привыкать к своей новой фамилии. – Она подошла к поручням и встала рядом с Юлией. – Ваш муж тоже плывет на этом корабле?

Вопрос, наверное, был задан из вежливости. Какая молодая женщина отправится в такое путешествие одна?

Юлия кивнула:

– Да.

– И он шляется по кораблю вместе с другими мужчинами, верно?

Юлия пожала плечами. Ей нечего было на это возразить.

– Эх, мужчины! – Вильма презрительно фыркнула. – Мой Генрих в свое время вел себя точно так же, пусть мы и редко путешествовали. Но если уж куда-то выезжали, то я не видела его неделями.

Юлия не решалась задать интересующий ее вопрос, однако Вильма, казалось, поняла, о чем она думала.

– Мой Генрих умер восемь лет назад. Я возвращаюсь из Гронингена – была там в гостях у своей сестры. Когда-то она вышла замуж и переехала в Нидерланды. Сейчас дела у нее идут не очень хорошо.

– Мне очень жаль. – Юлия не знала, что сказать.

– Ах, девочка, все это не так уж страшно. Я рада, что скоро снова окажусь дома. Ведь в Европе такая ужасная погода. Давайте немного пройдемся – вам пойдет на пользу прогулка на свежем воздухе, да и мне приятно ваше общество.

С этими словами Вильма повернулась и пошла вперед. Юлия последовала за ней. Она тоже была рада внести некоторое разнообразие в свое путешествие.

Не торопясь женщины обошли по периметру верхнюю палубу корабля.

Юлия сразу же прониклась к Вильме симпатией. В этой женщине чувствовались материнская доброта и решимость, но прежде всего она любила рассказывать. Наконец-то Юлия узнала подробности о путешествии на корабле и о развлечениях, которым предавались дамы во время плавания. Когда погода была хорошая, они, например, имели обыкновение встречаться здесь, на верхней палубе, для бесед и рукоделия. Значит, Юлия не будет чувствовать себя одинокой во время плавания.

Вильма также рассказала, что на передней части верхней палубы обычно стоят столы и стулья.

– Но поскольку остальные дамы все еще нездоровы, капитан, кажется, пока что не приказал установить там мебель. Конечно, здесь нет такой роскоши, как на больших пассажирских кораблях, просто Суринам еще не является желанной целью. – Вильма коротко засмеялась, замедляя шаг и глядя на пенный след, оставляемый кораблем. – Однако плавание стало намного приятнее, чем раньше, когда пассажиры были просто бесполезным приложением к множеству товаров, которые перевозили суда.

Вильма заказала чай корабельному юнге, который спросил, чего она желает.

– И принеси нам стол и два стула, ведь погода сегодня достаточно хорошая.

Воздух со дня их отплытия стал намного теплее, и солнце время от времени появлялось между облаками.

– Приятный парнишка, – заметила Вильма, когда юнга стремительно бросился выполнять пожелания дам и тут же принес им стулья. – Так значит, Джульетта, вы недавно вышли замуж? А где же вы познакомились со своим мужем? – В словах Вильмы чувствовалось дружеское любопытство.

Она уселась поудобнее.

Юлия с готовностью поведала ей свою историю. Однако о своих сомнениях и о якобы состоявшейся сделке между Карлом и ее дядей она все же умолчала, хотя ее распирало желание поговорить об этом с кем-нибудь, и уж тем более с женщиной.

Вильма, явно удивленная, подняла брови:

– Ну, тогда вы недолго раздумывали!

Юлии казалось, что колония Суринам была не слишком большой; может быть, там все знали друг друга?

– Вы знаете моего мужа? – немного робко спросила Юлия.

– Леевкена? – Вильма кивнула. – Ну, знаю – это, пожалуй, слишком сильно сказано. Но слышать я о нем, конечно, слышала.

– И что же? – спросила Юлия. Она понимала, что это было неслыханно – расспрашивать случайную знакомую о собственном муже. Однако любопытство победило. – Что о нем говорят?

Вильма ненадолго задумалась.

– Ну, у него имеется большая плантация сахарного тростника. Вы должны знать, что владельцы плантаций – народ весьма своеобразный. Но не беспокойтесь: Карл Леевкен вообще-то вполне… вполне уважаемый человек.

Больше из Вильмы ничего невозможно было вытянуть – ни о Карле, ни об особенностях Суринама. Юлия подумала, что этот разговор напоминает ее диалог со швеей. Та тоже выражалась осторожно. Слишком осторожно, по мнению Юлии.

Благодаря новой знакомой время теперь проходило немного быстрее. Между тем они плыли уже четырнадцать дней. В каютах на верхней палубе в общей сложности размещалось около двадцати пассажиров. Юлия регулярно встречалась с Вильмой. А вскоре стала видеть и других женщин, отправившихся в путешествие вместе с ней. Зато мужчины очень редко появлялись на свежем воздухе, и это бросалось в глаза. Женщины ничего не предпринимали, чтобы что-то изменить. Казалось, они скорее были рады, что их мужья чем-то заняты.

Юлия старалась узнать из разговоров как можно больше о своей новой родине. Некоторые сведения звучали очень странно для ее слуха. Так, женщины главным образом жаловались на нехватку домашних слуг в Нидерландах и на их избалованность.

– Я буду рада, когда снова окажусь дома. – Лаура Фрэйкен, дочь высокопоставленного суринамского офицера, отложила вышивку в сторону. – Я было хотела взять с собой свою личную рабыню, но отец высказался против – мол, климат для нее слишком плохой, да и, как он посчитал, возникнет чересчур много затруднений с одеждой и обувью.

Юлия вспомнила Айку, который храбро шагал босиком по снегу. Она не видела его с самого отплытия и не имела ни малейшего понятия о том, где его разместили.

– Да, – вступила в разговор другая женщина, – я когда-то взяла с собой свою Хену, и она, походив в обуви пару дней, вообще не смогла становиться на ноги и все время проболела. Так что в Нидерландах действительно лучше отказаться от чернокожих слуг.

– Но разве в Суринаме слуги не носят обуви? – Юлия с удивлением посмотрела на женщин.

– Рабам не разрешается носить обувь, дитя мое, – тихим голосом пояснила Вильма.

– А почему?

Вильма пожала плечами:

– Ну, их же нужно каким-то образом… В общем, они должны всегда помнить о своем положении.

В последующие часы Юлия узнала еще кое-что о своих будущих слугах. Оказывается, рабам запрещалось не только носить обувь, но и говорить по-нидерландски и смотреть господам в лицо.

– Он просто не любит обуви, – таким было уклончивое объяснение Карла, когда Юлия однажды спросила его о босых ногах Айку.

Юлии было трудно представить себе повседневную жизнь в окружении угнетенных домашних слуг, и наконец-то она поняла, что отличало Айку от слуг дяди Вильгельма в Амстердаме: чернокожий человек был не только слугой, он был беззаветно предан своему господину. Может быть, даже боялся его. В общем, информация о новой родине скорее обескуражила Юлию, чем внесла ясность в ее представления.

Когда погода улучшилась еще больше, в передней части палубы стали появляться до сих пор не знакомые Юлии пассажиры. Она предполагала, что эта часть корабля отведена для матросов, однако эти люди не были похожи на экипаж корабля.

– Что это за люди, Вильма, и почему они только сейчас вышли на палубу? – Юлия за это время уже перестала стесняться задавать вопросы.

– Ах, это искатели счастья и братья по вере… Капитаны стараются держать их под палубой как можно дальше, чтобы не было никаких беспорядков. Кроме того, у них такой вид, что другие пассажиры… – Вильма кивком головы указала на ту часть корабля, где обычно находились пассажиры с верхней палубы, – …зачастую не в восторге от этого соседства.

Юлия наморщила лоб, и Вильма с готовностью продолжила объяснения:

– С тех пор как на некоторых реках в Суринаме было найдено золото, все больше и больше странных людей стремятся попасть в эту страну. Новым поселенцам теперь вроде бы даже выделяют целые регионы в центральной части. Среди них много немцев. Говорят, это потому, что там есть хорошие участки леса, а эти люди знают толк в вырубках, а также в плотницких и столярных работах.

Вильма задумалась.

– Я не считаю это хорошей идеей, ведь большинство переселенцев плохо переносят здешний климат.

– Однако Карл говорил, что погода в Суринаме очень приятная. – Юлия надеялась, что хотя бы не все ее иллюзии будут развеяны.

Вильма коротко засмеялась.

– Ну, это можно рассматривать и так, и эдак. Конечно, весь год в Суринаме царит приятное тепло и даже во время сезона дождей мерзнуть не приходится. Но там очень душно, и это не идет ни в какое сравнение с европейской летней жарой. – Вильма устремила взор к горизонту. – И, к сожалению, этот климат несет с собой такие болезни, которые невозможно сравнить ни с какой европейской заразой. Хуже всего – лихорадка.

– Лихорадка?

– Существует много видов лихорадки. Некоторые лишь причиняют страдания больному, другие могут убить его. – Вильма указала на нескольких незатейливо одетых людей на передней части палубы, которые как раз собирались на своего рода молитву. – Слава богу, в Суринаме есть небольшая община секты моравских братьев – гернгутеров. Члены этой общины заботятся о рабах, а также ухаживают за больными.

Юлия посмотрела вниз, на эту маленькую группу. Среди гернгутеров было несколько женщин. Почтительно опустив голову, они слушали мужчину, который громко читал какую-то книгу, вероятно, Библию. Напротив них, в другом углу, между канатами и различной корабельной утварью, сидело несколько мужчин в истрепанной одежде. Они курили и играли в карты. Наблюдение за этими пассажирами подвигло Юлию на то, чтобы задать вопрос, который занимал ее все эти дни.

– А где же находится наш раб, Вильма?

Женщина оттопырила нижнюю губу:

– Раб? Я думаю, что у него все хорошо. Наверное, вам лучше спросить об этом у своего мужа, Джульетта.

Больше из Вильмы ничего невозможно было вытянуть – она сменила тему. Юлия удивилась. Стоило ей задать хотя бы один не очень удобный вопрос, как ее тут же утешали, заявляя, что ей не стоит беспокоиться или лучше спросить об этом у своего мужа. Где-то в глубине души она начала подозревать, что эта страна далеко не такая прекрасная и романтичная, какой она себе ее вообразила. Содержание рабов в ней вызывало много вопросов.

Юлию не оставляли мысли об Айку. В конце концов, в Нидерландах он прислуживал и ей тоже. Она вскоре перестала бояться этого человека, убедившись в его добродушии. То, что она не видела Айку на палубе, вызывало у нее обеспокоенность.

Вечером Юлия спросила у Карла, который как раз собирался идти играть в карты:

– А где, собственно, Айку? Я не видела его со дня отплытия.

Карл махнул рукой, словно отбрасывая что-то:

– Ах, он находится под палубой. Существует предписание: рабы во время плавания через океан должны быть размещены в безопасном месте.

– В безопасном месте? Что это означает? Его что, посадили под замок?..

Карл покачал головой.

– Тебе не нужно об этом знать! – оборвал он жену. – А теперь оставь меня в покое. Я договорился о встрече.

Карл покинул каюту, оставив сердитую Юлию в одиночестве. Но она не желала довольствоваться таким ответом.

Глава 11

Уже через несколько дней путешествия под палубой корабля Эрика пришла к убеждению, что это – первое по-настоящему тяжелое испытание в ее жизни, которое уготовил ей Господь. Помещенные в трюмы, как скот, пассажиры средней палубы не могли выйти наружу. Оптимистичные предположения Райнгарда о том, что капитан вскоре разрешит им выбраться на верхнюю палубу, не подтвердились. Днем открывали лишь дверь на палубу, чтобы хоть немного ослабить стоящую в трюме вонь. Однако на трапе постоянно находился матрос, следивший за тем, чтобы никто не выходил наверх.

Эрика строила предположения по поводу того, почему их не выпускают на свежий воздух. Но одного взгляда в угол, где находились лесорубы, а также на Йозефу было достаточно, чтобы получить ответ. В то время как лесорубы в любое время дня и ночи прикладывались к прихваченным с собой бутылкам, которые, казалось, были их единственным багажом, а также убивали время за игрой в карты, Йозефа лежала в своем гамаке, борясь с морской болезнью. Брат Вальтер тоже стал еще бледнее, однако стоически сопротивлялся приступам тошноты. Что касалось Райнгарда, то на его физическом состоянии плавание никак не сказалось. Правда, унылое настроение под палубой заставило его вести себя более сдержанно и им тоже овладела тоска, однако он по-прежнему хоть и тихо, но все еще восторженными словами говорил с Эрикой, главным образом о чудесной стране, которая их ожидает. Каждый день он обещал жене, что именно сегодня они получат доступ к верхней палубе.

Матрос по фамилии Фергер, в обязанности которого входила охрана двери в задней части средней палубы, ведущей к грузовым трюмам, каждый раз насмешливо фыркал.

– Забудь об этом, парень, – высокомерно заявлял он, сидя в своем гамаке. – До тех пор пока мы не выйдем из канала и не пройдем мимо Англии, капитан никого наверх не выпустит. Дело в том, что в прошлый раз эти сельские работяги так напились, что поломали почти все надстройки на палубе. А крестьяне, которых он должен был переправить за океан, целыми днями так рыгали на палубу, что полностью ее изгадили. И вот теперь капитан старается держать всех под палубой, где одни могут цепляться за свои бочки, а другие – за ведра. – И он со злорадной ухмылкой указал на Йозефу, обхватившую руками ведро. Ее непрерывно тошнило.

Эрика вздохнула:

– А сколько времени пройдет, пока мы минуем Англию?

Фергер лишь пожал плечами и снова улегся в свой гамак.

Эрика подозревала, что он не совсем добровольно занял пост охранника. Но, с другой стороны, здесь, внизу, ему не приходилось заниматься тяжелым физическим трудом. Дважды в день Фергер поднимал свое массивное тело из гамака, шел вверх по трапу, а через некоторое время возвращался назад, держа огромный горшок с едой. Маленький худенький корабельный юнга шел следом за ним, неся корзину, полную корабельных сухарей. Ежедневный суп был жидким, в нем никогда не было мяса, однако там все же плавали овощи. Питание было скудным, но этого было вполне достаточно.

– Мы ведь находимся не в первом классе, – бросил Райнгард Эрике, когда она, подняв брови, размешивала жидкую бурду. – И вообще, у нас скоро будет очень много экзотических лакомств.

«…если мы до тех пор не помрем от голода», – подумала Эрика, а затем жадно съела свою порцию.

Фергер всегда отсыпал в свою миску самую большую порцию, а затем посылал юнгу с остатками пищи вниз, в грузовые трюмы. И всегда, когда юнга появлялся наверху, его лицо было бледным, а вид – испуганным. Эрика не могла понять, что юноша делает внизу с остатками супа, и однажды спросила об этом матроса.

– Там скот… две скотины, – хрюкнул Фергер и ухмыльнулся.

– Свиньи? – уточнила Эрика, но не получила ответа.

Ей на ум не пришло больше ни одно животное, которое можно было бы держать на корабле и кормить остатками супа.

Когда через четырнадцать дней пассажиры средней палубы наконец-то получили разрешение выйти на свежий воздух, Эрика была разочарована открывшейся перед ней картиной. Перед ней было море, широкая водная гладь, ни кусочка суши на горизонте, никакой обрамленной пляжами линии побережья. Бесконечность, безграничность этой картины сразу же дала повод Йозефе запричитать. Ее муж сказал, что лучше всего провести сейчас небольшой молебен, необходимый для того, чтобы уменьшить опасности и тяготы дальнейшего путешествия. В то время, когда компания лесорубов уселась на носу палубы между канатами и короткими веревками и снова стала предаваться обильным возлияниям, группа гернгутеров нашла себе защищенное от ветра место.

Эрике с трудом удавалось понимать смысл слов, которые произносил брат Вальтер. Она снова и снова с любопытством и осторожностью поднимала голову, чтобы осмотреть корабль. Райнгард бросил на нее укоризненный взгляд. В конце концов, это была ее обязанность – повторять молитву. Однако он был все же рад, что его жена не превратилась на море в такое жалкое, хнычущее существо, как Йозефа.

До отъезда между ними возникла некоторая напряженность. Слишком много вопросов нужно было решить за очень короткий срок. В такой обстановке, бывает, слово заходит за слово… Райнгард не мог понять опасений своей жены. Эрика быстро смирилась с тем, что ей придется держать при себе мысли об их миссионерском путешествии. И вообще, ей не пристало жаловаться.

Сейчас, медленно обводя взглядом корабль, Эрика увидела на палубе у кормы какую-то палубную надстройку. Ее внимание привлекли люди, которые там находились. Возле поручней сидели дамы в изящных платьях. Они расположились на настоящих стульях! Взгляд Эрики на короткое время остановился на одной из молодых женщин, которая, казалось, с любопытством разглядывала пассажиров в передней части палубы.

«Интересно, каково это – плыть на таком судне первым классом?» – пронеслось в голове у Эрики. Спят ли там пассажиры на кроватях или отдыхают в раскачивающихся гамаках так же, как и они? Наверное, они спят в постелях и еда там определенно лучше, чем жидкий суп. «Подумай о бедных людях в Индии», – вспомнила Эрика слова матери. Ее мать, царство ей небесное, всегда порицала Эрику, когда ту одолевали алчные мысли о хотя бы небольшой роскоши. Теперь она сама упрекнула себя: таких желаний у нее быть не должно. В конце концов, они ни в чем не нуждались… кроме свежего воздуха, личного пространства и здорового питания.

Эрика снова опустила голову, сосредоточившись на словах брата Вальтера.

С этого дня пассажирам средней палубы разрешили на пару часов выходить на верхнюю палубу. Эрика всегда жадно ожидала момента, когда матрос откроет люк. Однако им позволяли находиться только в передней части корабля, нигде больше капитан их видеть не желал, поскольку средняя и задняя части палубы были предназначены для пассажиров первого класса, и пассажиры со средней палубы могли бы помешать высокопоставленным корабельным гостям – так с важной миной ответил маленький корабельный юнга Эрике на ее вопрос о том, почему палуба разделена канатом. Эрика не обиделась на капитана. Поведение лесорубов нельзя было назвать образцовым, и чем дольше продолжалось путешествие, тем недовольнее и наглее они становились. Под палубой почти каждый день вспыхивали ссоры, причем рабочие ссорились не только между собой, но и с братом Вальтером, чей покой они нарушали. Райнгард же, напротив, попытался подружиться с наиболее сдержанными из мужчин, однако потерпел неудачу. Рабочие не желали иметь ничего общего с каким-то «святошей». Кроме того, Райнгард не хотел с ними пить и ничего не понимал в карточной игре.

Через несколько дней плавания море снова стало неспокойным. Пришлось закрыть люк, поскольку волны захлестывали верхнюю палубу. Желудок Йозефы опять начало выворачивать наизнанку. В такой болтанке даже некоторые лесорубы не сумели удержать свои напитки внутри себя. После того как из‑за качки упали ведра, в которые путешественники справляли нужду, и никто, кроме Эрики и Райнгарда, даже не попытался убрать с пола вонючую жижу, Эрика тоже почувствовала подступающую к горлу тошноту.

– Мне нужно на свежий воздух! – воскликнула она.

Чувствуя, что ее вот-вот стошнит, она устремилась по трапу наверх. И ей было все равно, имеет она право сегодня находиться на палубе или нет. Ей нужно было просто выбраться из этого смрада.

Глава 12

Юлия собрала все свое мужество. Ей не давал покоя вопрос, где находится Айку. У нее появилась возможность выяснить это – поднялся ветер, и корабль сильно раскачивался на волнах. Он угрожающе скрипел и стонал. Большинство пассажиров предпочитали не выходить на палубу.

Женщина шла медленно, цепляясь за поручни, по направлению к носу корабля. Она быстро пролезла под канатом, который служил ограждением. Юлия предполагала, что в этой части корабля можно будет спуститься вниз, к другим каютам. Неожиданно ее сердце забилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди – ведь она была уверена в том, что ей здесь находиться нельзя, и не знала, от чего ее мутило – от страха или от качки.

Вдруг в нескольких метрах от нее, за деревянной надстройкой на палубе появилась женщина. Она боролась с ветром, пытаясь удержать на голове платок. Когда корабль подбросило на волне и он сделал большой прыжок, женщина зашаталась. Юлия подбежала к ней, схватила за руку и таким образом предотвратила ее падение. На нее с благодарностью взглянули карие глаза на белом, как снег, лице.

– Спасибо. Эта качка… Я думала, что хуже уже не будет…

Юлия помогла женщине ухватиться за поручни.

– Посмотрите на горизонт и несколько раз глубоко вдохните. Мне это всегда помогает.

И на самом деле лицо незнакомки через несколько минут порозовело. Юлия отпустила ее руку. Обе женщины спрятались от ветра за палубной надстройкой.

– Спасибо еще раз. Собственно говоря, все хорошо, просто сегодня… сильные волны… и на нашей палубе… – Незнакомка говорила по-нидерландски, однако в ее речи явственно слышался немецкий акцент. Женщина стыдливо опустила глаза. – Извините меня, я ведь не представилась… Эрика Бергманн.

– Джульетта Леевкен. – Юлия ободряюще улыбнулась Эрике, и при ближайшем рассмотрении обнаружила, что ее новая знакомая вряд ли старше ее самой. Молодая женщина пробудила в Юлии любопытство.

– Вы родом из Суринама или это ваше первое путешествие туда?

Лицо Эрики приобрело озабоченное выражение.

– Мы являемся членами общины моравских братьев.

– Ах!

Юлия не знала, что на это ответить. Правда, она слышала, что моравские братья, или гернгутеры, являются общиной евангелической Церкви, однако, поскольку она никогда не проявляла особого интереса к вопросам, связанным с верой, она не могла решить, как ей к этому относиться.

– А что вы будете делать в Суринаме? – спросила Юлия, вместо того чтобы продолжить разговор об общине.

На лице Эрики появилась улыбка.

– Мой муж Райнгард будет работать там в миссии, а я буду ухаживать за больными.

Юлия узнала от Эрики, что они родом из Германии, из Вюртенберга, и перед отъездом несколько недель прожили в Нидерландах, чтобы подготовиться к путешествию и изучить язык.

– А вы… родом из Суринама? – Эрика подняла на Юлию глаза, исполненные надежды.

Юлия покачала головой:

– Нет, мне эта страна тоже незнакома. Там живет мой муж.

Она надеялась, что Эрика не станет расспрашивать ее дальше. Юлии было бы неприятно признаваться перед глубоко верующим человеком, что она вышла замуж за Карла ради того, чтобы избежать монастыря.

Однако Эрика воскликнула лишь: «Как чудесно!» и затем посмотрела на Юлию своими карими невинными, как у косули, глазами.

– А что вас привело сюда, на переднюю часть палубы? У вас ведь там наверху очень комфортно.

– Я… я лишь хотела посмотреть, где находится наш слуга.

– Ох. А как его зовут? Может быть, я его знаю?

– Айку.

Эрика наморщила лоб.

– Нет, этого имени я никогда не слышала. Может быть, его можно найти среди лесорубов?

– Он… Скорее, нет… Айку чернокожий.

Теперь Эрика сделала удивленное лицо.

– Чернокожего на нашей палубе я не видела. Вы, наверное, ошиблись. Они ведь… определенно размещены где-то в кормовой части палубы, при своих господах.

– Нет. Поэтому я и хотела посмотреть, где он.

Лицо Эрики наконец снова приобрело естественный цвет. Теперь она просто сияла.

– Ну, тогда идемте со мной, мефрау Леевкен. Я знаю тут кое-кого, у кого можно спросить об этом.

Эрика, покачиваясь, но уже в хорошем расположении духа обошла несколько палубных надстроек и направилась к трапу, ведущему вниз, в трюм.

Там они наткнулись на матроса, который изо всех сил боролся с сильным ветром, пытаясь закрыть дверь. Юлия спросила себя, случайно ли он оказался здесь или же находился тут в качестве охранника.

– Мир вам, добрый человек! – Эрика вынуждена была кричать из‑за сильного ветра. – Эта дама, – указала она рукой на Юлию, – хотела бы пройти к своему чернокожему слуге. Вы не могли бы подсказать нам, где он находится?

Матрос удивленно посмотрел на женщин. Казалось, он вообще не ожидал увидеть сегодня кого-нибудь на палубе.

– Ах да! Его, наверное, поселили внизу, в трюме, – крикнул он в ответ.

– А как я могу туда попасть? – Юлия встала рядом с Эрикой.

– Хм… Мефрау, мне кажется, вам не следовало бы… – Матрос явно не хотел отвечать на ее вопрос.

– Говорите же! – Юлии эта ситуация казалась весьма странной.

– Ну, тогда вам придется пройти через твиндек, среднюю палубу, а затем в грузовой трюм. Там сидит матрос Фергер. Может быть, он сможет вам помочь.

– Спасибо.

Прежде чем Юлия успела опомниться, Эрика проскользнула мимо матроса и исчезла на трапе, ведущем в трюм.

– Идемте со мной. Я знаю, где мы сможем его найти, и… – Эрика отдавала себе отчет в том, что Юлия привыкла к большему комфорту, – …здесь не так, как на вашей палубе. Мне кажется… Пожалуйста, смотрите под ноги.

Юлия немного помедлила. Разве ей разрешено заходить в эту часть корабля? «Да ладно, – подумала она, – в конце концов, я ищу своего слугу!»

Она подобрала юбку и последовала за Эрикой Бергманн вниз по трапу.

Средняя палуба в этой части корабля не состояла из кают, как ожидала Юлия, а была огромным сплошным помещением, в котором вдоль прохода рядами висели гамаки. Они сильно раскачивались в такт волнам. В гамаках лежали пассажиры, и по многим из них было видно, что болтанка явно не пошла на пользу их здоровью. Некоторые из мужчин, которых Юлия прежде видела на палубе за игрой в карты, при ее появлении начали шептаться и отпускать шуточки в ее адрес. Здесь была ужасная теснота, да и пахло не особенно приятно. Теперь Юлия поняла, что ей в своей каюте было гораздо комфортнее путешествовать.

Какой-то мужчина оторвал глаза от книги, которую читал, с удивлением увидев женщин, проходивших мимо его гамака.

– Эрика, где ты пропадала?

– Райнгард! – Эрика остановилась. – Это мой муж Райнгард, а это – мефрау Леевкен. Я сейчас вернусь. Просто я хотела показать этой даме дорогу.

Юлия коротко кивнула мужчине.

Эрика поспешно пошла дальше по проходу, пока они не добрались до трапа, ведущего куда-то вниз. В последнем гамаке перед трапом лежал мужчина с мрачным взглядом.

– Матрос Фергер!

Юлия была удивлена. Она не ожидала от Эрики такой решительности.

– Эта дама хочет пройти к своему чернокожему слуге… Вы не подскажете нам, где мы можем его найти?

Фергер удивленно хрюкнул, однако, принимая во внимание присутствие Юлии, все же тяжело поднялся со своего гамака и пошел по трапу вниз, в нутро корабля. Юлия и Эрика робко последовали за ним.

Им пришлось спуститься еще по двум трапам, следуя за Фергером, пока матрос наконец не остановился перед какой-то дверью.

– Сюда, пожалуйста, дамы! – Он толчком распахнул дверь и при этом неприятно ухмыльнулся, словно подсмеиваясь над принятыми в высшем свете правилами вежливого общения.

– Спасибо. – Юлия старалась сохранять уверенный тон.

Она вошла в темное помещение. Пока ее глаза привыкали к полумраку, она услышала звон и испугалась, увидев возле стены две темные фигуры, прикованные цепью. Эрика резко втянула воздух и сочувственно посмотрела на Юлию.

Юлия пришла в ужас.

Когда Айку узнал хозяйку, он удивленно взглянул на нее, а затем быстро опустил голову. Его лицо заметно похудело. В комнате сильно воняло человеческими экскрементами, и Юлии показалось, что в угол прошмыгнуло какое-то маленькое, покрытое шерстью животное. Она с озабоченным видом сделала шаг к рабу, однако тот стыдливо согнулся перед ней.

– Айку! Ты хорошо себя чувствуешь?

Чернокожий еле заметно кивнул. Только сейчас Юлия увидела, что оба раба были совершенно голыми. Она отвела взгляд, не желая причинять еще больше неприятностей черным мужчинам.

– Почему на них ничего нет? – обратилась она к Фергеру.

– Ну, иногда здесь внизу бывает жарко, мефрау. А чувствуют они себя великолепно. – Ухмылка толстого матроса, похожего на быка, стала еще шире.

Юлия сама не знала, чего она ожидала. Однако то, что она увидела, превосходило возможности ее воображения. Она постаралась сохранять хладнокровие.

– Отведите нас снова наверх!

Юлия с сердитым видом поднималась по трапу. Ей придется поговорить с Карлом. Как он мог допустить, чтобы этих людей на много недель заковали здесь внизу цепями, словно негодяев, совершивших тяжкие преступления?

Эрика, сгорая от стыда и пошатываясь, шагала следом за Юлией. Правда о том, как обходятся с рабами на ее новой родине, глубоко потрясла ее.

Глава 13

Кири проснулась от громких криков.

– Тетя Грена!

Кири, жившая в маленькой хижине на плантации Хеегенхут, заметила, что циновка, на которой обычно спала тетя Грена, была пустой. Девочка тихо встала и отодвинула чуть в сторону занавеску, которая закрывала дверной проем. В ночной тьме Кири увидела между хижинами несколько факелов. Крики приближались. Мимо нее пробежали какие-то люди. Вдруг кто-то схватил Кири за руку и потащил из хижины.

– Тетя Грена? – испуганно вскрикнула Кири.

– Беги! Они жгут поселок! Беги! Прячься!

Грена, едва переводя дух, оттолкнула Кири прочь.

Кири бросилась в лес. Ветки хлестали ее по лицу, а жесткие листья больно ранили ноги. Вокруг она слышала шум, производимый другими беглецами. Чем дальше Кири бежала, тем тише становились звуки. Тетю Грену она потеряла из виду.

Через некоторое время Кири остановилась. Она больше не могла бежать – ей казалось, что ее легкие вот-вот разорвутся. Девочка напряженно вслушивалась в ночь, однако, кроме собственного шумного дыхания, ничего не слышала. Сделав большой крюк, Кири прокралась назад, к тому месту, где лес подходил к маленькому поселению рабов на плантации Хеегенхут.

В воздухе висел едкий дым. Хижины горели. Испуганная Кири спряталась между высокими корнями дерева.

Значит, это действительно произошло. Слухи об этом ходили уже пару недель, и остальные рабы явно были напуганы.

– Этим он навредит всем нам, – шептала старая Фура. – Всем. Мы – самое ценное его имущество.

Тетя Грена выглядела обеспокоенной и, словно защищая Кири, обняла ее за плечи.

Несколько недель назад белый масра[7] с плантации во время охоты застрелил одного из лесных негров.

Собственно говоря, он хотел убить ягуара, который уже несколько месяцев наводил страх на окрестности. Но в любом случае, было попадание в негра намеренным или случайным, не стоило хозяину еще и насмехаться над мертвым.

– Нечего этому негритянскому отродью шляться по лесу! – таким был единственный комментарий масры.

Рабы, которые сопровождали белого во время охоты, вернулись в деревню взбудораженными. Страх распространился очень быстро. Вокруг плантации Хеегенхут, далеко в стороне от больших поселений, действовал закон джунглей. Там царили лесные негры. Собственно говоря, рабы с плантации поддерживали с лесными неграми хорошие отношения. Им даже разрешалось вести торговлю и обмен. Лесные негры с удовольствием принимали урожай с плантации, а взамен давали дерево для строительства хижин. Конечно, они уже давно жили в мире с колонистами, однако все еще испытывали гнев по отношению к белым – в конце концов, лесные негры были всего лишь беглыми рабами или их потомками. Если же какой-нибудь хозяин плантации решил бы бороться с лесными неграми, мир закончился бы. А рабам с плантации тогда пришлось бы хуже всех. Они были самым ценным имуществом хозяина, без них на плантации ничего нельзя было сделать. Таким образом, как можно нанести самый чувствительный удар хозяину? Вот именно – навредив его рабам.

И этой ночью слухи подтвердились. Лесные негры напали на маленькое поселение рабов, подожгли хижины, убили мужчин, а женщин забрали с собой. Кири подозревала, что с белым масрой обошлись не лучше. «Его они, наверное, тоже убили», – печально подумала она, дрожа в своем укрытии. Собственно говоря, белый масра был хорошим. Его рабы жили лучше, чем остальные, да и к Кири он всегда относился по-доброму. Конечно, ее уже однажды подвергали наказанию цветные надзиратели – бассиа, но в остальном жаловаться ей было не на что. Тем более что она не была настоящей рабыней с плантации. Настоящим рабом с плантации был лишь тот, кто там родился, чья семья там жила и чья пуповина была там закопана.

А Кири не знала, где она родилась. Она закрыла глаза и с тоской подумала о своей тетке Грене.

Если говорить честно, на самом деле Грена не была ее теткой, но именно она растила Кири последние годы и заботилась о ней. Где родилась Кири, не знал никто. Грена утверждала, что этого ребенка принес ей речной бог. Это произошло почти пятнадцать лет назад.

Грена тогда попросила у своего масры разрешения оставить ребенка у себя. И лишь много лет спустя, когда Кири узнала, что Грена вообще ей не тетка, когда она поняла, что была не такой, как остальные дети, ей захотелось выяснить, как она на самом деле сюда попала. Ее кожа была немного светлее, чем у других рабов, волосы были волнистыми, а не курчавыми, а черты лица – тоньше, чем у негров с плантации. Однажды Кири услышала, как две старые болтливые женщины сплетничали о ней:

– Маленькая Кири, наверное, мулатка.

Кири спросила у Грены, что означает слово «мулатка», но та лишь отмахнулась от нее: не следует волноваться из‑за чужой болтовни. Позже девочка сама нашла ответ на свой вопрос, когда одна из рабынь, которую звали Лину, родила ребенка со светлой кожей. Масра очень разгневался из‑за этого, потому что мулатов не разрешалось привлекать к работе на плантациях. Таким образом, Лину обманула его, лишив одной рабочей силы. Кто был отцом ребенка, этого Кири так никогда и не узнала. Однако чем старше она становилась, тем чаще слышала о том, что женщины-рабыни рожали детей-мулатов, а имена их отцов никогда не называли. Иногда эти дети исчезали, и никто не говорил о них ни слова.

Из‑за того что у Кири была более светлая кожа, ей не разрешалось выходить с остальными рабами на поля. Вместо этого она работала помощницей на кухне масры.

Девочка тихо всхлипывала. Ей надо было бежать отсюда. Кири лихорадочно раздумывала над тем, что же ей делать. Лодки! Она могла бы спрятаться в одной из них.

Кири выбралась из укрытия и потихоньку пошла к реке, обходя огороды. Под сенью леса девочка, пригнувшись, прокралась к берегу, а оттуда – к месту, где стояли маленькие лодки с плантации. Кири тихонько забралась в одну из них и спряталась под навощенными тентами, которые были там сложены.

Она старалась сдержать дрожь. Когда Кири все же услышала чьи-то поспешные шаги, приближавшиеся к ней, она окаменела от страха. Неужели лесным неграм понадобились еще и лодки? Девочка услышала, как двое мужчин шепотом разговаривали между собой, затем лодка закачалась, Кири почувствовала, что лодку оттолкнули от берега и она заскользила по реке. Девочка покрепче прижалась к голым доскам днища, стараясь не шуметь под тяжелым тентом.

Через некоторое время Кири снова услышала голоса. Она узнала их – они принадлежали двум молодым рабам с ее плантации. Мужчины, казалось, почувствовали себя в безопасности и стали говорить громче. Кири уловила слова «нападение», «смерть» и «повезло». По всей видимости, рабы радовались тому, что им удалось убежать. Они говорили о том, как добраться до города. Кири лежала под тентами, и ей было очень страшно, что ее обнаружат. Кто знает, что эти мужчины могут с ней сделать?

Глава 14

Карл стоял перед Юлией, злобно глядя на нее.

– Ты можешь хотя бы раз сделать то, что тебе говорят? – произнес он громким голосом. – Почему тебе взбрело в голову шляться по кораблю? Передняя часть палубы отделена не зря. И я сказал тебе, что тебя это не должно интересовать! Айку – негр, раб, и то, что с ним происходит, совершенно нормально. Он получает воду и пищу, и раз в два дня ему разрешается выходить на палубу, чтобы размять ноги. Так все делают.

Юлия была уверена, что слова ее мужа не соответствуют действительности, иначе Эрика хотя бы раз увидела рабов на палубе. В конце концов, выход из трюма был только один.

– Но так нельзя, – тихо возразила Юлия.

У нее прерывался голос. Ее поразил охвативший Карла гнев. Он еще никогда на нее не кричал.

Карл упер руки в бедра и угрожающе наклонился к жене:

– Эти негры очень глупые, Джульетта. Некоторые из них даже пытаются спрыгнуть с корабля, так что все это делается для их же безопасности. – С этими словами он отвернулся и поправил свою куртку. – И, кроме того… Ты не должна испытывать симпатию к неграм!

И опять в его глазах появился угрожающий блеск, заставивший Юлию замолчать. Она не могла больше себя обманывать – за несколько недель пребывания на корабле Карл очень сильно изменился.

Она не могла оставить Айку на произвол судьбы там, внизу, глубоко в трюме! В поисках помощи Юлия на следующий день обратилась к Эрике. Еще раз проходить за ограждение было рискованно. Однако Юлии нужно было поговорить с Эрикой. В конце концов, она не могла бросить Айку в беде.

– Вы не могли бы… Мой муж не желает… – Юлия сама не знала, как объяснить Эрике, что она не может заботиться о здоровье Айку.

– Ваш муж не желает, чтобы вы связывались с дурным обществом. – Эрика видела, как мучается эта женщина, и произнесла вслух именно то, что не решалась сказать Юлия.

Эрика с понимающим видом кивнула и через ограждение пожала Юлии руку:

– Никаких проблем. Я этим займусь.

Глаза Эрики снова заблестели, словно она обрадовалась такой задаче.

– Но этот матрос. Этот Фергер…

Эрика отмахнулась:

– Не беспокойтесь, по отношению к нам он ведет себя очень сдержанно. Наверно, он думает, что мы пожалуемся нашему Богу, если он не будет с нами любезен. – Эрика захихикала. – Обращайтесь ко мне просто Эрика, хорошо?

Юлия с благодарностью посмотрела на свою новую союзницу и подругу.

– С удовольствием. Меня зовут Джульетта.

Эрика приняла из рук Юлии маленький пакет. Дело в том, что за завтраком Юлия тайком припрятала немного хлеба и сыра, пока муж за соседним столом разговаривал с каким-то мужчиной. Теперь она отдала еду Эрике, чтобы та отнесла ее Айку.

Так они поступали и в последующие дни. Женщины встречались поздно вечером возле ограждения.

– Вы можете… Я имею в виду, я не знаю, как вас кормят, но если вы хотите… там достаточно еды.

Юлии пришла в голову мысль, что питание миссионеров тоже весьма скудное.

Эрика покачала головой:

– Спасибо, Джульетта, но нам хватает того, что дает нам Бог. Я думаю, что Айку эта еда нужнее.

Между тем Эрика уже высказала Юлии свои подозрения о том, что Фергер кое-что оставлял для себя из того рациона, который выделялся на корабле для чернокожих. Поэтому она стояла рядом с матросом, следя за тем, как он передает чернокожим принесенный для них пакет. Отбирать еду у рабов Фергер не решался. Эрика заметила, что хотя он любил бахвалиться и орать, но всегда старался держаться от рабов на безопасном расстоянии. Юлию успокаивала мысль о том, что Айку хотя бы находится в безопасности.

Пощечина была неожиданной для Юлии, а удар оказался очень сильным.

Она в ужасе схватилась за щеку, пытаясь сдержать навернувшиеся на глаза слезы:

– Что?..

Карл, покачиваясь, ворвался в каюту и грубо схватил жену за руку, а затем влепил ей пощечину.

– Я предупреждал тебя, чтобы ты не связывалась с неграми! Ты что, думала, я не узнаю, что ты вытворяешь? Сегодня ко мне обратился капитан. Он спросил: неужели меня не устраивает то, как он обращается с рабами? До его ушей дошло, что наш раб получает весьма приличный дополнительный рацион. Теперь с этим будет покончено. И… – Карл злобно взглянул на Юлию. – Держись подальше от этих святош!

На следующее утро под левым глазом у Юлии красовался огромный синяк. В таком виде она не решилась выйти на палубу. Что подумают остальные женщины, когда ее увидят?

Когда Вильма постучала в дверь и спросила Юлию о ее самочувствии, та попыталась отделаться от нее:

– Я чувствую себя не очень хорошо, Вильма. Пожалуйста, лучше не заходите, чтобы… чтобы я вас не заразила…

Однако от Вильмы было не так легко отделаться.

– Ах, дитя мое, хуже мне, наверное, уже не будет.

Когда она зашла в каюту, Юлия смущенно натянула одеяло на голову, чтобы скрыть свое лицо.

Вильма сразу же заподозрила неладное. Она громко щелкнула языком, после того как потянула одеяло вниз:

– Ну, девочка, что же с вами случилось? Это явно не заразно!

– Я споткнулась… о стол.

Юлия сама понимала, как неубедительно звучит ее объяснение. Ей было ужасно стыдно.

– Стол? Хм… – Вильма уселась на край кровати и заговорила материнским тоном: – Бедная девочка! Ваш Карл иногда бывает… не очень приятным человеком. Верно?

Юлия залилась слезами. Участие Вильмы глубоко тронуло ее, и страх, напряжение, тоска прошедших недель вырвались наружу. Вильма, утешая, обняла Юлию и стала терпеливо ожидать, пока слезы не иссякнут.

– Вы знаете, может быть, он ведет себя так странно… потому что… мужчины здесь очень много пьют… У некоторых на корабле появляется настоящее бешенство из‑за замкнутого пространства. Он разозлился на вас?

Юлия кивнула.

– Наверное, приревновал?

На это Юлия, всхлипывая, пожала плечами. Вильма вряд ли отнесется с пониманием к ее заботе о рабе, поэтому Юлия предпочла промолчать.

– Ах, деточка, мужчины иногда бывают очень трудными… и, может быть, ваш Карл… слишком беспокоится о вас? После истории с его первой женой… А теперь еще и эта женитьба.

Юлия насторожилась. Карл никогда не рассказывал ей о своей первой жене.

– Вильма, а что случилось с первой женой Карла?

Женщина удивленно посмотрела на нее:

– А разве он сам ничего вам об этом не говорил?

Юлия покачала головой:

– Только то, что она уже давно умерла… А о существовании своей дочери он сообщил мне только после свадьбы.

Взгляд Вильмы помрачнел.

– Ну, это не слишком вежливо с его стороны. Не знаю, хорошо ли то, что я вам сейчас расскажу, однако, думаю, вам надо об этом знать. Тогда в колонии ходило очень много слухов… Фелис, первая жена Карла Леевкена, была дочерью чиновника, занимавшего очень высокий пост, поэтому она была довольно известным человеком в городе. И все были крайне удивлены, когда она оставила городские развлечения и переселилась на плантацию. – Вильма издала короткий смешок. – Ну, это иногда случается с молодыми людьми. Так вот, некоторое время все шло хорошо. Когда у них родился первый ребенок, девочка, отец Фелис устроил большой бал. А потом Фелис якобы забеременела еще раз. Но теперь ее очень редко видели в городе и в доме ее родителей. – Вильма понизила голос. Ее глаза потемнели. – Одна знакомая рассказывала мне тогда, что Фелис очень сильно изменилась. Наверное, она погрузилась в меланхолию… Бедняжка.

Юлия внимательно слушала рассказ Вильмы. Она в очередной раз поняла, что совершенно ничего не знает о своем муже.

– К тому времени, когда должен был родиться ребенок… в общем, случилось нечто ужасное. – Вильма опустила глаза. – Говорят, что Фелис, скорее всего, не смогла справиться с одиночеством на плантации. Она страдала душевным заболеванием. Да, эта страна иногда готовит нам тяжкие испытания…

– И что с ней произошло, Вильма? – нетерпеливо спросила Юлия, хотя и не была уверена в том, что вообще хочет об этом знать.

Вильма отвернулась.

– Фелис покончила с собой, бросившись в реку, – в конце концов сказала она. – Это было ужасно! Ее нашли лишь несколько дней спустя. Ну и…

– А что произошло с ребенком? – Юлия чувствовала себя словно под наркозом. Какая трагедия там разыгралась?

– Ребенка не нашли. Никто не знает, родила ли Фелис, прежде чем совершить самоубийство, или забрала его с собой на тот свет… Никому не известно, что на самом деле случилось той ночью на плантации Розенбург. – Вильма вздохнула. – После этого отец Фелис устроил Карлу Леевкену нелегкую жизнь. Он считал, что это зять довел его дочь до самоубийства. С тех пор ваш Карл удалился от общества.

Юлия была потрясена. Какой ужас! Но, может быть, именно этим объяснялось поведение Карла. Может быть, он еще не смирился со своей потерей. В Нидерландах ему стало легче, но теперь, когда он возвращался на родину, его, видимо, снова начали мучить воспоминания. Юлия решила впредь относиться к мужу с бóльшим терпением. Может быть, его перепады настроения связаны с этой историей.

Юлия обняла Вильму.

– Я благодарна вам, Вильма, за то, что вы мне об этом рассказали. Может быть, это и вправду поможет мне несколько лучше понять Карла.

Женщина ободряюще пожала Юлии руку.

– Завтра, деточка, снова приходите на палубу. Не прячьтесь здесь внизу одна, это нехорошо.

С этими словами Вильма попрощалась.

Однако Юлии хотелось спрятаться куда-нибудь подальше, под одно из одеял, и лучше всего – навсегда. Несмотря на объяснения и благие намерения, она испытывала страх. Страх перед Карлом. Ее еще никто никогда не бил.

Глава 15

Кири умирала от жажды. Ее губы пересохли и потрескались, и, кроме того, у нее в желудке урчало так громко, что этот звук почти заглушал тихий плеск воды. Пока лодка плыла по темной реке, ночь закончилась. А потом солнце нагрело тент. Однако мужчины не замечали присутствия Кири. Они продолжали работать веслами, направляя лодку вниз по реке. Пару раз они сворачивали в один из каналов, служивших водными путями, соединявшими всю страну, и говорили о том, что они будут делать в городе со своей вновь обретенной свободой.

Лишь поздно вечером они добрались до своей цели. Кири удивилась, что мужчины спокойно направляют лодку к оживленным водным путям, однако, похоже, они были уверены в том, что делают. И действительно, на них никто не обращал внимания, иначе их давно бы уже задержали. Лодка постепенно стала замедлять ход и, покачиваясь, приблизилась к одному из причалов, где и остановилась. Мужчины сразу же куда-то убежали.

Кири подождала еще некоторое время, но, не услышав ни звука, осторожно подняла тент и огляделась. По другую сторону причала она увидела дома, много домов. Неужели она попала прямо в Парамарибо, в столицу? Она еще никогда там не была, но других больших городов здесь, собственно говоря, не было.

Тело Кири одеревенело от долгого лежания. Девочка выбралась из своего укрытия и осторожно выглянула из‑за причала, чтобы рассмотреть находящуюся за ним улицу. Нигде не было видно ни одного человека. Насколько ей позволяли онемевшие ноги, Кири спешила найти укрытие в темноте между домами. Мысли вихрем проносились у нее в голове. Что же ей делать? Стала ли она теперь беглой рабыней? Кири знала, что угрожало сбежавшим рабам. Или же она стала свободной, потому что, собственно говоря, никогда не работала на плантации? В конце концов, она там не родилась и никто ее не покупал.

Тем временем девочку одолела сильная жажда, которая отодвинула на задний план остальные проблемы. Кири нужна была вода. На заднем дворе одного из домов она обнаружила бочку, в которую с крыши стекала дождевая вода. Кири жадно набрала ценную влагу в руки, поднесла ее ко рту и напилась. Затем девочка крадучись пошла дальше.

В одном из садов Кири увидела дерево манго, увешанное фруктами. Воровать нельзя, это она знала, но ей так хотелось есть, а на дереве было полным-полно плодов… Мучаясь угрызениями совести, Кири осторожно сорвала один плод и направилась дальше.

Здания здесь были совершенно иными, не похожими на большой дом хозяина плантации Хеегенхут. Они стояли вплотную друг к другу, с узкими проходами на улицу для рабов и высокими воротами для проезда карет. Кири показалось, что строения здесь были расположены по кругу. Она почувствовала, что ее несколько угнетает эта теснота. Задние дворы, казалось, служили рабам местом для жилья и работы. Маленькие хижины прижимались к заборам и сараям. Время от времени какая-нибудь из собак издавала тихое рычание, когда Кири кралась мимо. Задние дворы были совсем не такими чистыми, как можно было предположить, глядя на фасад.

Кири предпочла снова перейти на улицу перед домами. Под защитой высоких деревьев, обрамлявших улицу, она чувствовала себя в бóльшей безопасности. Белые люди, наверное, еще спят, а вот что касается чернокожих, то от них можно было ждать чего угодно… Лишь бы не залаяла ни одна из собак…

Когда забрезжил рассвет, Кири увидела, что снова находится недалеко от порта. Сначала она пряталась за большими ящиками. Когда все больше и больше людей, в основном темнокожих, стало появляться на улице, Кири почувствовала себя чуть увереннее и решилась выйти из своего укрытия.

Она с любопытством ходила вокруг, предаваясь множеству новых для себя впечатлений. Остальные люди не обращали на нее никакого внимания. Когда же она заметила поблизости повозку с фруктами, то услышала, как снова урчит у нее в животе. Кири осторожно подошла к повозке, стараясь вести себя как ни в чем не бывало. На земле валялось несколько апельсинов, некоторые из них были слегка раздавлены. Ведь то, что лежит на земле, никому не принадлежит, а значит, это нельзя назвать воровством? Если она сейчас просто поднимет один из апельсинов… Когда Кири убедилась в том, что за ней никто не следит, она подняла большой плод и поспешно удалилась в одну из боковых улиц, где натолкнулась на белого солдата. Тот грубо отпихнул ее:

– Эй, девушка! Ты что, ослепла?

Кири ужасно испугалась и отшатнулась назад, при этом апельсин упал на землю.

– А ну-ка, что у тебя тут такое? – Солдат одной рукой схватил ее за запястье, а другой поднял фрукт.

Кири попыталась освободиться от его хватки, но он только крепче сжимал ее руку. Солдат снова вытащил ее на широкую улицу, осмотрелся по сторонам и увидел повозку с апельсинами. Между тем перед повозкой уже стоял большой мулат, стараясь сдвинуть ее с места.

– Эй, может быть, это один из твоих плодов? – Солдат торжествующе поднял вверх апельсин.

Мулат лишь пожал плечами и продолжил толкать повозку.

– Я ничего не сделала! Апельсин валялся на дороге, – заикаясь, сказала Кири на языке рабов.

В конце концов, рабам запрещалось говорить по-нидерландски, но они обязаны были понимать этот язык, потому что, естественно, ни один из белых не снисходил до того, чтобы использовать язык рабов.

– Тихо! – Солдат явно рассердился, из‑за того что не может уличить Кири в преступлении. – Ну, подожди, – проворчал он, – так легко ты от меня не отделаешься. Я не сомневаюсь, что ты воровка. Проклятое негритянское отродье! Посмотрим, что скажет на это комендант!

Мужчина грубо потащил девочку за собой. Кири оглядывалась по сторонам, ища помощи, но никто из людей не обращал внимания ни на нее, ни на солдата.

Когда они пересекали дорогу, ведущую в гавань, навстречу им вышел какой-то белый человек. Он был огромного роста, с водянистыми глазами и большим красным носом.

– Михельс! Куда ты так торопишься? – Мужчина, широко расставив ноги, встал перед солдатом. – А ну-ка, кого ты тут поймал?

Солдат, державший Кири, заметно вздрогнул, и на его лице появился испуг.

Большой человек с любопытством воззрился на Кири:

– Тебя что, потянуло на молоденьких, Михельс?

– Нет. Я поймал ее на воровстве. Уйди с дороги, Баккер.

– Ну, не торопись ты так… Насколько я помню, за тобой имеется небольшой должок. Наверное, надо будет поговорить с твоим комендантом, может быть, он оплатит за тебя твои карточные долги? – Мужчина хрипло рассмеялся, и в этом смехе послышалась угроза.

Солдату явно стало не по себе. У него на лбу выступили капли пота.

– Сейчас у меня нет денег. Тебе придется еще немного подождать.

Он попытался пройти мимо.

– Михельс! Я не люблю ждать! – рявкнул высокий мужчина на солдата, а затем еще раз взглянул на Кири. – Но я бы для начала согласился на небольшой залог… Говоришь, что ты застал ее за воровством… Наверное, у этой малышки нет хозяина?

Солдат, казалось, поразмыслил о своих возможностях, а потом пожал плечами.

– Ладно, забирай ее. – Он подтолкнул Кири вперед. – И не спрашивай меня, кому она принадлежит. Если мне кто-нибудь задаст этот вопрос, я отвечу, что ничего не знаю!

С этими словами он подтолкнул Кири к мужчине.

– Эй! – крикнул Баккер, но солдат уже исчез.

Кири задумалась о том, как бы ей убежать, однако прежде чем решилась на это, Баккер грубо схватил ее за шиворот.

– Вот и хорошо. Очень хорошо… Ну, идем со мной.

Он, казалось, был весьма рад такому «залогу».

Баккер потащил Кири на грязный задний двор и уже хотел затолкнуть в дверь какого-то деревянного сарая, но девочка ловким движением вырвалась и бросилась бежать так быстро, как только могла. Однако через несколько шагов мужчина все же догнал ее. Он грубо схватил Кири за волосы.

– Ты останешься здесь! Такая молодая девка принесет мне хорошую сумму. – Держа ее одной рукой за волосы, другой он стал вытаскивать ремень из своих штанов. – А чтобы ты сразу поняла, кого здесь должна слушать…

Первый же удар, который пришелся по спине, заставил Кири упасть на колени. После нескольких ударов девочка уже почти не чувствовала боли. Свернувшись в клубок, она валялась на грязной земле.

Мужчина наконец оставил ее в покое. Он резким рывком поднял ее на ноги и затолкал в деревянный сарай. Дверь со скрипом захлопнулась. Добравшись до угла, девочка упала на колени и тихо застонала.

– Ну вот, Баккер опять нашел свежее мясо, – услышала она в темноте низкий мужской голос.

И в ответ прозвучал женский голос:

– Да ведь она еще ребенок! Бедняжка! Посмотри, что он с ней сделал.

Чьи-то черные руки появились из темноты и помогли Кири сесть. Ей дали попить тухлой воды из калебасы. Кири хотела сказать «спасибо», однако ей не удалось произнести ни слова. Истощенная, избитая, испытывая страшную боль, она опустилась на землю и легла на живот.

Девочка не знала, сколько времени так пролежала, но в какой-то момент она пришла в себя. Осторожно, краем глаза, Кири осмотрелась по сторонам. Двигаться она не решалась.

Дровяной сарай был маленьким и темным, здесь воняло мочой и…

Кири с трудом подавила приступ тошноты.

– Как ты? Пришла в себя?

Перед ее глазами появилась голова пожилой чернокожей женщины. Ее дыхание было зловонным. Когда Кири подняла на нее глаза, лицо женщины сморщилось в слабой улыбке. Девочка осторожно села, стараясь ни к чему не прикасаться своей исполосованной спиной. Свежие раны от побоев причиняли ей боль при каждом движении. Их жгло, словно огнем, и Кири очень хорошо знала, что в них ни в коем случае не должна попасть грязь.

– Где я? – спросила она тихо.

Из другого угла дровяного сарая раздалось презрительное хрюканье:

– На городской помойке.

– Ну зачем ты пугаешь девочку? – Старуха бросила в темный угол сердитый взгляд.

– Зато это правда! И бояться Баккера она тоже должна. Кто знает, что он собирается с ней сделать?

Старуха успокаивающе положила ладонь на руку Кири. Девочка заметила, что руки у женщины изуродованы. Пальцы криво торчали в разные стороны и казались не очень подвижными.

– Кто такой этот Баккер? – Голос Кири звучал уже чуть громче.

Она с благодарностью выпила еще один глоток воды из калебасы, которую ей протянула женщина.

– Баккер, – тихо фыркнула женщина, – это работорговец. И, как видишь… не особенно удачливый. – При этом она указала на свои руки и на мужчину в углу, который, как заметила Кири, тоже был каким-то кривым.

– Не знаю, откуда ты сюда попала, девочка, но, наверное, было бы лучше, если бы ты призналась, от кого ты убежала… Хуже уже не будет. Может быть, он тебя и отпустит.

Кири печально покачала головой:

– Я, наверно, все равно попала бы к торговцу рабами. Наша плантация… масра…

Она вкратце рассказала историю набега на плантацию.

Женщина глубоко вздохнула:

– Лесные негры из буша? Хм… Я не люблю такое говорить… Но теперь уже все равно, поймал ли тебя Баккер или один из таких же, как он. Может быть, тебе повезет и он не отправит тебя в один из… публичных домов.

Старуха, кряхтя, уселась рядом с Кири на землю.

– Что теперь будет с нами? – Кири с надеждой взглянула на женщину.

– Посмотрим, деточка. Подождем, пока Баккер найдет кого-то, кто нас – тебя, меня или его, – она указала на мужчину, сидящего в углу, – купит.

Глава 16

– Это бесчеловечно!

Эрика не могла сдержать гнев.

Райнгард сокрушенно посмотрел на нее:

– Брат Лютц рассказывал, что с рабами здесь обращаются не очень хорошо…

Эрика фыркнула и бросила сердитый взгляд на Фергера, который, как и раньше, бóльшую часть времени проводил в своем гамаке.

– Скот… А я думала, что у вас на борту есть несколько свиней или… А вы там, внизу, держите людей на цепи!

Эрика была рада, что познакомилась на палубе с Джульеттой Леевкен, и в душе была благодарна ей за то, что уже на корабле получила представление о том, что ее ожидает. У Джульетты был ужасный вид, когда в трюме корабля она обнаружила рабов, прикованных к стене цепью. Потом Эрика, правда, удивилась, что Джульетта не знала, как перевозят рабов, но не стала дальше расспрашивать ее. Зато она с удовольствием продолжала выполнять ее просьбу и заботилась о рабах. Это, правда, было задачей не из приятных, но, в конце концов, она должна была столкнуться с реальностью, которая неизбежно ожидала ее, как будущую медсестру, в миссии. Так что Эрика смогла начать свою службу уже здесь, на корабле.

Райнгард сначала наблюдал за тем, что делает его жена, с некоторым недовольством. Он не доверял колонистам, да и брат Лютц предупреждал его о высокомерии и недоброжелательности, с которыми местное население относилось к миссионерам в Суринаме. Однако Эрика заверила его, что Джульетта – особый случай и она с удовольствием поможет молодой женщине улучшить жизнь рабов. Райнгард предоставил ей возможность действовать. В глубине души он был рад тому, что в его жене наконец-то проснулась жажда деятельности и она с энтузиазмом начала выполнять свою новую задачу. Эрика не только сама относила рабам пакеты с едой, не оставляя Фергеру ни единого шанса поживиться, но и таскала в трюм свежую воду и с помощью маленького корабельного юнги раздобыла несколько тряпок, чтобы чернокожие мужчины могли хотя бы немного помыться.

Однажды Эрика взяла с собой сестру Йозефу, однако та при виде сидящих на цепи чернокожих перепугалась и сразу же удалилась. Эрика чувствовала, что Йозефе будет тяжело жить в новой стране.

Но и молодой Джульетте Леевкен тоже, кажется, там придется нелегко. Эрика еще раз на короткое время увидела ее на палубе. При этом Джульетта выглядела несколько испуганной и попыталась спрятать синяк под глазом за широкими полями шляпы. Она сказала, что ее муж сейчас ведет себя не очень сдержанно и пока что она не может продолжать передавать Эрике еду для рабов.

Эрика почувствовала горе молодой женщины.

– Не беспокойтесь, я буду заботиться о них и дальше, – пообещала она Джульетте.

Благодаря настойчивости Эрике удалось заставить хитрого Фергера отдавать рабам больше еды.

Ближе к концу путешествия Эрику все больше и больше мучили приступы тошноты. Вскоре она поняла, что причиной этого является не волнение на море – в конце концов, в начале путешествия она не страдала от морской болезни, а за это время волны даже стали спокойнее. То, о чем Эрика от всей души мечтала еще до начала путешествия, теперь причиняло ей скорее огромное беспокойство: она ожидала ребенка!

Первого ребенка. Пока что Эрика ничего не сказала об этом Райнгарду. Она хотела сделать ему сюрприз, сообщив радостную весть уже на новой родине. Тем более что она сама еще не была вполне уверена в том, что сможет радоваться появлению этого ребенка. Вновь и вновь ее одолевали сомнения. У Эрики появились угрызения совести, из‑за того что она не воспринимает ребенка так, как полагается.

В Европе, под защитой общины гернгутеров, среди своих братьев и сестер по вере она радовалась бы своей беременности. Дети были благословением. Однако теперь, на пути к чужой стране, в новых обстоятельствах, которые будут возникать… Неизвестность, а также понимание того, что через несколько месяцев ей придется еще и заботиться о ребенке – все это очень беспокоило Эрику.

Эрику охватывал страх при мысли о многочисленных ужасных заболеваниях, которые ожидали их в тропиках. Останется ли она здоровой? Останется ли здоровым Райнгард? И прежде всего не случится ли чего-нибудь с ребенком? Эрика даже не знала, где и как они будут жить в ближайшие месяцы. Ее радость по поводу беременности была омрачена. Обстановка на палубе создавала дополнительные неудобства, так что Эрика чувствовала себя хуже, чем когда-либо.

Лесорубы из‑за длительного пребывания в тесном пространстве стали злобными и раздражительными и все чаще ссорились с братом Вальтером и Райнгардом. При этом муж Эрики постоянно пытался помирить их, тогда как брат Вальтер, напротив, лишь усиливал злобу мужчин, отвечая им цитатами из Библии.

Эрике становилось нехорошо при мысли о будущем. Если брат Вальтер и дальше будет вести себя так же бескомпромиссно, он не сможет выполнять работу в колонии. В общем, обстановка была напряженной и нервной. Скорее бы они наконец добрались до места.

Глава 17

Юлия с тоской смотрела на горизонт. Вскоре в пределах видимости должна была появиться земля. Несмотря на приятный морской ветерок, Юлия чувствовала, как заметно изменился климат. Это путешествие привело ее из холодной нидерландской земли сюда, где было так тепло, как редко бывает в Нидерландах даже летом. Хихикая, женщины уже рассказывали Юлии о том, как можно облегчить себе жизнь в условиях тропической жары. Юлия покраснела, когда поняла, что большинство этих советов касались нижнего белья. Она же не могла… О нет! А если кто-нибудь это заметит?

Она тосковала по твердой почве под ногами. Постепенно ей надоело слушать болтовню женщин на верхней палубе. Разговоры были однообразными и вращались вокруг одних и тех же тем: домашнее хозяйство, дети, рабы. Вильма тоже стала далеко не такой словоохотливой, как раньше. И Эрика… Но с тех пор как Карл… Юлия лишь раз в страхе и спешке поговорила с Эрикой и теперь иногда махала ей рукой. А позже предпочла не привлекать к себе внимания и держаться подальше от передней части верхней палубы.

– Не беспокойтесь, Джульетта, я буду продолжать заботиться об Айку, – пообещала ей Эрика и, бросив смущенный взгляд на синеватую отметину под глазом Юлии, добавила: – Пожалуй, будет лучше, если вы больше не будете давать вашему мужу повода для… для беспокойства.

Поведение Карла по отношению к ней, история с Айку, удар в лицо… С тех пор Юлия старалась избегать Карла, что в тесноте каюты было почти невозможно. Она с грустью призналась себе, что ее влюбленность уже угасла, уступив место медленно подкрадывающемуся страху перед этим мужчиной. Юлия была вынуждена постоянно проявлять бдительность по отношению к своему мужу и старалась предугадать его настроение. Если Карл уже сейчас обращается с ней так, что же тогда будет на плантации? Юлия пыталась отогнать эти мысли.

Боязнь замкнутого пространства… Может быть, это плавание действительно сказалось на Карле сильнее, чем она предполагала. Юлия тихонько вздохнула, возлагая большие надежды на скорейшее прибытие в Суринам.

Время от времени в небе стали появляться птицы – большие птицы с переливчатыми розовыми перьями и со смешными длинными ногами. Похоже, они летели в сторону суши. Однако Юлия пока что не смогла обнаружить ничего, похожего на землю.

Она разочарованно присоединилась к другим женщинам, которые, как и раньше, сохраняя душевное спокойствие, занимались рукоделием.

– Придется еще немного подождать. – Вильма заметила нетерпение Юлии. – Наслаждайтесь последними днями на приятном морском воздухе, скоро вам его будет не хватать.

Другие женщины одобрительно рассмеялись вместе с ней.

Постепенно на верхней палубе начали появляться мужчины. Даже Карл все чаще и чаще стал прогуливаться вместе с Юлией вдоль поручней. Она послушно позволяла ему выводить ее на палубу. По мере того, как они приближались к побережью, его настроение заметно улучшалось. Юлия даже решилась с ним поговорить. Однако при этом она сохраняла осторожность, боясь разозлить его.

– Город Парамарибо находится в нескольких часах езды от Розенбурга, – объяснил ей Карл, когда Юлия робко спросила, встретит ли она снова своих попутчиц.

– Ну да. Но время от времени я смогла бы брать карету и…

Карл рассмеялся:

– Ну, тогда лошадям придется плыть по воде!

– Плыть?

– В Розенбурге нет карет. К городу не ведет ни одна дорога. Единственный путь – река. А постольку я не могу постоянно выделять тебе негров-гребцов… Ты уж найдешь себе занятие на плантации. Да и к тому же там живет моя дочь Мартина.

При упоминании о падчерице у Юлии возникло неприятное ощущение в желудке. Как эта девушка отреагирует на ее появление?

– Сначала мы остановимся на два дня в городе, мне нужно решить кое-какие дела. А затем поедем дальше, в Розенбург.

Между тем теперь на носу корабля постоянно находился матрос, измерявший глубину воды. Место здесь было коварным, недалеко отсюда в море впадала река Суринам, и подводные песчаные косы были причиной постоянных изменений глубины. Когда наконец на горизонте появилась земля, Юлия испытала разочарование. Она представляла себе, что побережье будет иным: с огромными песчаными пляжами и пальмами. Однако отсюда, издали, было видно лишь синее море, сразу же переходящее в ярко-зеленые джунгли. Даже тогда, когда они подплыли ближе, ей не удалось разглядеть четкой разделительной линии между водой и лесом.

Вскоре Юлия увидела другие суда.

– Кораблям приходится ждать, пока наступит морской прилив, лишь тогда им можно будет зайти в реку и дойти по ней до города, – объяснил ей один из матросов.

Когда они через несколько часов, показавшихся Юлии бесконечными, вошли в русло реки, женщина стояла на палубе, стараясь впитать в себя как можно больше впечатлений от этой новой страны. Уже сейчас пахло иначе, чем в океане, не говоря о Нидерландах. Воздух здесь был густым, насыщенным пряными ароматами. С берега доносились крики не известных Юлии зверей. Тут, оказывается, водились обезьяны и попугаи, об этом она узнала из разговоров женщин. Юлия попыталась рассмотреть хоть что-то в переплетении ветвей, однако ей это не удалось. А вскоре между пышной зеленью появились первые плантации. Юлия увидела огромные дома хозяев плантаций, обращенные фасадом к реке и окруженные бесчисленными маленькими строениями, которые сияли на солнце белизной. Первое впечатление от плантаций было прекрасным. Неужели она вскоре тоже будет жить в таком же внушительном поместье?

Вечером 13 марта 1859 года корабль «Zeelust» медленно поднимался по реке Суринам. Равнодушие и даже раздражение, царившие последние несколько недель на корабле, сменились радостным оживлением.

Когда в поле зрения Юлии появился порт, она снова удивилась. Женщина ожидала увидеть настоящий порт, как в Амстердаме. Однако порт столицы Суринама, города Парамарибо, вряд ли был на него похож. Скорее это была природная бухта. Несколько больших кораблей стояло на якоре посреди реки, и везде на воде плавали лодки. «Корьялы», – вспомнила Юлия их название. Именно так Карл называл эти маленькие лодки. Чернокожие мужчины сидели в этих ореховых скорлупках и мощными ударами весел гнали их по воде.

Пока Юлия смотрела на пестрое оживление вокруг корабля, к ней подошел Карл.

– Добро пожаловать в Суринам. – Он скрестил руки на груди и прислонился к деревянным поручням. Казалось, он пребывал в хорошем настроении.

И вдруг Юлия почувствовала, что именно сейчас наступил подходящий момент. Со времени их отплытия слова Вима постоянно звучали у нее в ушах и ей не давал покоя вопрос: зачем Карл на ней женился. Явно не по любви, в этом она уже убедилась. Во время плавания Юлия еще надеялась, что Вим ошибся, однако поведение супруга все больше и больше подтверждало ее подозрения. И вдруг она почувствовала, что не хочет ступить на землю Суринама, не получив прежде ответа на мучающий ее вопрос.

– Карл… – Юлия помедлила.

Хотя у ее мужа сегодня, похоже, было великолепное настроение, оно могло быстро измениться. За время плавания Юлия уже успела хорошо его изучить. И хотя рядом с ним было много пассажиров, так что вряд ли он решится…

– Ты женился на мне только из‑за моего наследства?

Наконец вопрос был задан, и Юлия невольно отшатнулась от Карла.

Он, однако, лишь самодовольно рассмеялся и ответил, даже не взглянув на нее:

– Джульетта, мне было бы неприятно знать, что такая милая девочка, как ты, будет жить в монастыре. Стань мне хорошей женой, и у тебя будет все, что нужно.

Затем Карл бегло взглянул на нее, и этот взгляд, в котором читался холодный расчет, сказал Юлии правду. Она попала в западню. Палуба корабля закачалась у нее под ногами, но Юлия не упала.

Часть 2 Дальние берега

Суринам, 1859 г. Парамарибо. Плантация Розенбург

Глава 1

Первые шаги Юлии на новой родине были робкими и неуверенными. Когда она вечером наконец-то почувствовала под ногами твердую почву, ее телу поначалу было трудно привыкнуть к новым ощущениям. Она постоянно раскачивалась, как на корабле, и старалась полностью сосредоточиться на том, чтобы идти прямо. Карл же, казалось, чувствовал себя совершенно иначе. Он быстрыми шагами удалился с причального пирса.

Юлия обрадовалась, когда рядом с ней внезапно появился Айку. Раб перенес длительное плаванье через океан, казалось, безо всяких последствий и теперь был одет, пусть даже и бедно. Он быстро взглянул на Юлию, прежде чем взяться за ее ручную кладь. В глазах раба светилась благодарность. Однако это продолжалось всего несколько секунд, и Айку снова сделал пару шагов назад.

– Деточка, я желаю вам всего хорошего! – Вильма приобняла Юлию. – Когда будете в городе, дайте мне знать!

– Вильма… Спасибо большое за все!

Юлии было больно прощаться с этой женщиной. Она с тоской посмотрела вслед Вильме. Юлия была тронута ее душевной заботой во время плавания.

Эрика тоже подошла к Юлии, чтобы попрощаться. Все чувства немки, казалось, отражались на ее лице.

– Я не знаю, останемся ли мы в городе, однако, может быть, мы когда-нибудь увидимся снова… Я желаю вам счастья в вашей новой жизни! Айку, берегите Джульетту!

Раб кивнул Эрике и приложил правую руку к сердцу, слегка поклонившись. Эрика улыбнулась, прежде чем обнять Юлию, а затем заторопилась вслед за группой миссионеров, которая уже удалялась от порта.

У Юлии было так тяжело на душе, что хотелось плакать. Что ожидало ее в чужой стране, с мужем, который купил ее как… Как что?

Юлия в подавленном настроении шла следом за Айку. Далеко впереди, посреди людского потока она увидела Карла. Неужели он не мог хотя бы подождать ее? Когда женщина наконец догнала мужа, он как раз давал указания двум крепким чернокожим парням заняться их багажом.

– Моя новая жена, – коротко представил он Юлию.

– Миси.

На мгновение Юлии показалось, что в глазах рабов промелькнуло нечто, похожее на любопытство, прежде чем оба снова почтительно опустили глаза. Затем рабы ушли, чтобы забрать багаж с корабля. Между тем Карл уже позвал кучера одной из карет, ожидавших сбоку дороги, и помог Юлии сесть в нее.

Через некоторое время карета медленно поехала по широкой портовой дороге Ватеркант. Оба черных парня и Айку с тяжелыми чемоданами следовали за ней пешком. Юлии очень хотелось спросить, почему нельзя было погрузить в карету весь багаж, но она все-таки удержалась от этого.

Уже издали перед ней открылся красивый вид на огромную площадь, а за ней в ухоженном парке виднелось внушительное здание. Карл объяснил, что это – резиденция губернатора.

Несмотря ни на что, у Юлии проснулся интерес к этой стране. Она зачарованно рассматривала все вокруг. Дома стояли вплотную друг к другу и своей пестротой напоминали маленький нидерландский город, и не в последнюю очередь причиной этого были многочисленные каналы – грахтены и креекены, пересекавшие город. Время от времени карета с грохотом проезжала по деревянным мостам. Лишь большие тропические пальмы, широкие листья которых отбрасывали на аллею негустую тень, не совсем вписывались в привычный образ. Они напоминали о том, что Юлия находилась на другом континенте. Удушливая жара дополняла картину. Юлия быстро поняла, что совет ее попутчиц был не шуткой.

Даже названия улиц напоминали о Нидерландах. Здесь были Ораньестраат, Ватермоленстраат и Кайзерстраат, по которым они теперь въезжали в город.

Вокруг царила разноцветная неразбериха. Маленькие магазинчики повернули свои прилавки в сторону дороги. Возле них суетились люди всевозможных оттенков кожи, от светло-коричневого до иссиня-черного. Женщины, закутанные в пестрые одежды и платки, несли на головах большие корзины с фруктами. Мужчины толкали перед собой тележки с товарами, упакованными в мешки. Повозки побольше, запряженные длинноухими лохматыми ослами или мулами, ожидали на краю улицы. Повсюду играли дети. И все почтительно уступали дорогу карете белого человека, а белые люди, казалось, в этой стране вообще не ходили пешком.

Через непродолжительное время карета остановилась перед одним из домов.

– Мы на месте.

Карл помог Юлии выйти из кареты. Взглядом, исполненным ожидания, она окинула дом. Это было трехэтажное здание белого цвета с зелеными ставнями. Вход в дом вел на узкую крытую веранду, на которою можно было взойти по боковой лестнице. Над верандой возвышался такой же узкий балкон, опиравшийся на деревянные колонны. Слева находились большие деревянные ворота, которые, вероятно, вели на задний двор. Через маленькую дверь рабы вносили багаж.

Карл пошел вперед и уже находился наверху, перед дверью.

– Ну, в чем дело? Ты идешь? – нетерпеливо спросил он. Заметив, что Юлия смотрит сверху на чернокожих, он недовольно проворчал: – Это калитка для негров. Ну, идем же!

Юлия торопливо взошла по ступенькам на веранду и оттуда через открытую входную дверь проследовала в дом.

– Масра Леевкен. – Полная, небольшого роста рабыня, на которой был надет безупречно чистый накрахмаленный платок и такой же фартук, приветствовала Карла в маленьком холле возле входа.

– Фони. – Он передал рабыне свою куртку и кивнул головой в направлении Юлии. – Это моя новая жена, Джульетта.

– Миси. – Фони тут же опустила глаза.

Юлия любезно кивнула ей.

Тотчас же из двери, ведущей в заднюю часть дома, появился Айку. В руках он держал поднос, на котором стояли графин и стакан. Айку наполнил стакан и подал его Карлу.

Юлии снова стало жаль раба. Неужели Карл совсем не дал ему возможности отдохнуть после такого утомительно плавания? Ее муж одним глотком осушил стакан и снова поставил его на поднос.

– Фони, приготовь нам поесть. Мы проголодались с дороги.

Служанка опустила голову и, переваливаясь с боку на бок, вышла через дверь, расположенную в задней части дома.

– Джульетта…

Карл провел Юлию в боковою комнату – маленький уютный салон. Женщина удивилась изысканной обстановке этой комнаты, изящной мебели, со вкусом подобранной обивке. Карл уселся в одно из кожаных кресел и взял в руки стакан, который подал ему Айку.

– Какой-нибудь напиток для миси, – коротко сказал хозяин.

Раб тут же поспешно вышел из комнаты.

– Садись, Джульетта. – Карл указал на второе кресло. – Этот дом обставляла моя первая жена. Однако я мало им пользуюсь. Мартина время от времени бывает здесь, но в остальном…

Юлии стало не по себе. Правда, теперь этот дом был в каком-то смысле и ее домом, однако все здесь было непривычным и чужим. И это здание, как сразу же почувствовала Юлия, носило на себе отпечаток другой женщины, Фелис, какой бы она ни была. Узнает ли она хоть что-нибудь еще об этой женщине?

– Здесь красиво, – тихо произнесла Юлия и опустила глаза.

Когда Айку появился с прохладительным напитком для хозяйки, Юлия взяла у него стакан и вежливо поблагодарила. Раб очень смутился, а затем его лицо снова окаменело. Карл коротким жестом выслал его из комнаты.

– Джульетта, рабов не благодарят. Их предназначение – служить нам. В Нидерландах можно вежливо обращаться со слугами, здесь же – нет, – с нажимом сказал он.

Юлия хотела что-то возразить, однако Карл предупреждающе поднял руку.

– Ты должна приспосабливаться к обычаям этой страны, – резко заявил он. – А с моими неграми здесь обращаются так, как я скажу! Никаких «пожалуйста», никаких «спасибо»!

Юлия пришла в ужас. Единственное, что она могла сделать – лишь коротко кивнуть.

В дверях появилась Фони и объявила, что кушать подано.

Когда Юлия вошла в столовую, расположенную с другой стороны холла, она удивилась, увидев пышно накрытый стол. После несколько однообразной пищи на корабле, которую они получали последние недели, у женщины появился аппетит. Фони пододвинула Юлии стул, стоявший напротив того места, где сидел Карл. Юлия вовремя сдержалась, чтобы не сказать «спасибо», и вместо этого просто коротко кивнула рабыне.

Фони, казалось, прекрасно знала свое дело: блюда были приготовлены великолепно. Однако многое из того, что лежало на подносе и на тарелках, было Юлии совершенно незнакомо. То, что она приняла за картофель, оказалось сладким на вкус, а с овощами все было наоборот – у овоща, который сладко пах, был такой острый вкус, что у Юлии на глазах выступили слезы. Карла это, казалось, даже позабавило.

– И к этому тебе тоже придется привыкнуть, – ухмыляясь, сказал он.

После еды Карл провел жену на верхний этаж. Там было несколько спален, одну из которых он отвел для своей супруги. Юлия очень обрадовалась тому, что будет жить в комнате с балконом.

– Да, и следи за тем, чтобы над кроватью всегда была сетка от москитов. А теперь отдыхай. – И с этими словами Карл исчез.

Юлия увидела, что ее чемодан уже стоит в комнате. «Вряд ли мне стоит распаковывать вещи», – подумала она. Ведь завтра они поедут дальше, на плантацию.

Юлия подошла к окну. Оказывается, в нем не было стекла! Кончиками пальцев женщина пощупала тончайший шелковый батист, которым, словно сеткой, был затянут оконный проем.

Заходящее солнце заливало улицу красноватым вечерним светом. Пальмы отбрасывали длинные тени. На улице кое-где виднелись люди, преимущественно чернокожие. Юлия открыла дверь, выходящую на балкон. И в ней тоже не было стекла. Юлия прислонилась к косяку, закрыла глаза и глубоко вдохнула пряный вечерний воздух. Было тепло и влажно. Время от времени проносился ветерок, словно прохладное дыхание приближающейся ночи.

Неприятное ощущение отвлекло Юлию от размышлений. Бесчисленное количество маленьких комаров уселось на ее руки и приготовилось укусить ее. Юлия с отвращением стряхнула насекомых, вернулась в дом и быстро закрыла за собой дверь. Так значит, вот почему над кроватью была натянута сетка!

В дверь постучали. В комнату вошла Фони, держа миску, из которой шел дым, и поставила ее на подоконник. Юлия с удивлением взглянула на нее.

– Смокопату, против комаров! – Служанка почтительно кивнула и снова поспешно удалилась из комнаты.

Юлия вспомнила о настойчивом предупреждении Карла и вновь удержалась и не поблагодарила Фони. Поначалу от едкого дыма у нее слезились глаза, однако после того как рабыня снова закрыла за собой дверь, дым, казалось, стал улетучиваться через окно, так что по комнате он больше не распространялся. Затем Юлия поняла: дым из этой миски отпугивал надоедливых насекомых. Женщина тихо вздохнула и опустилась на кровать. Значит, это и есть ее новая родина. Что же с ней теперь будет?

Она была исполнена решимости извлечь из этой ситуации как можно больше пользы. В принципе, эта страна была довольно красивой. И такой экзотичной! Однажды Юлия вместе со своими соученицами побывала в оранжерее – строении с пальмами и фруктовыми ароматами. А теперь она находилась в стране, в которой действительно произрастала вся эта роскошь. Может быть, у них на плантации даже есть сад? Плантация… Какие люди там живут? Конечно, множество рабов. Юлия по-другому представляла себе общение и совместную жизнь с ними. Ей казалось, что она будет вести себя с ними как со слугами, однако, похоже, тут с рабами обращаются не как со слугами, а скорее как с животными. Юлия твердо решила держаться с ними дружелюбно.

На душе у нее было неспокойно, и прежде всего потому, что она ожидала первой встречи со своей падчерицей. Найдут ли они общий язык? Юлия в душе надеялась на это. Теперь она зависела от Карла, и ей пойдет на пользу, если она поладит с его дочерью.

А в остальном она до сих пор ничего не знала о семье Карла. Были ли живы его родители? Может быть, они тоже живут на плантации? Эта мысль вызвала у Юлии болезненное воспоминание о собственных родителях. Что они сказали бы о ее решении уехать в Суринам? Наверное, до этого бы не дошло. Ведь Карл женился на ней только из‑за приданого. От этой мысли Юлии снова стало больно, как от удара ножом. Может быть… Может быть, если она постарается ему понравиться, все будет не так уж плохо.

На следующее утро Юлия поднялась с постели уставшей: жара очень плохо действовала на нее. Женщина несколько раз просыпалась и вставала, чтобы сменить мокрое от пота белье. Кроме того, она долго не могла уснуть и лежала, погруженная в свои мысли, прислушиваясь, не придет ли к ней муж, но потом в конце концов провалилась в беспокойный сон. Карл не появился, зато комары все же нашли путь в ее комнату и даже под сетку и несколько раз будили Юлию.

Умывшись, женщина нашла в своем чемодане самое легкое платье, которое можно было носить в соответствии с ее общественным положением. Причесываясь, Юлия заметила, что из‑за влажного воздуха ее волосы стали курчавыми. Ранним утром ее комната напомнила ей огромную, заполненную паром прачечную ее бывшего пансиона.

После того как Юлии удалось кое-как придать себе привлекательный и пристойный вид, она сошла вниз. Карл уже сидел за столом для завтрака и читал газету. Фони стояла наготове. Она налила хозяйке чашку крепкого черного кофе. Юлии, собственно говоря, больше хотелось бы выпить какой-нибудь прохладительный напиток, однако она не решилась попросить об этом служанку.

Но все же она не смогла устоять перед другим желанием. Конечно, говорить об этом за столом было неприлично, однако… Юлия смущенно почесала руку. Несколько комаров все же укусили ее.

Карл опустил газету.

– Привыкнешь, – только и сказал он, прежде чем снова уткнуться в газету.

И вообще, он был не слишком словоохотлив. Юлии очень хотелось спросить, чем они будут сегодня заниматься. Может быть, он покажет ей город? Однако ее надежда рассыпалась в прах, когда Карл встал и попрощался:

– Мне нужно заняться делами.

Разочарованная Юлия, пребывая в нерешительности, осталась за столом в одиночестве. Она испугалась от неожиданности, когда рядом с ней возникла Фони. Домашняя рабыня протянула ей маленький тигель и указала на руку Юлии, на которой образовалось несколько больших красных волдырей.

– Спасибо, Фони, – сказала Юлия вопреки грозному предупреждению Карла.

Фони улыбнулась в ответ, показав белоснежные зубы, а затем снова исчезла в задней части дома. Поняла ли Фони, что сказала ей Юлия? Правда, она улыбнулась, но, может быть, это было лишь данью вежливости?

Юлия считала здешнее общение очень сложным. На корабле женщины рассказывали ей, что рабам не разрешается говорить по-нидерландски. Хотя слуги понимали этот язык, но отвечать им разрешалось только по-своему. Язык рабов женщины на корабле презрительно называли «таки-таки», что означало то же самое, что «бла-бла» или просто лепет. Официально же этот язык назывался «негритянским английским», и на слух Юлия воспринимала его как сильно искаженный нидерландский, в котором просто менялись местами слоги, пропускались или добавлялись буквы, а некоторые слова заменялись английскими. Опять же, белые люди на языке рабов не говорили, но понимали его. Таким образом, Юлии, наверное, придется выучить также и «негритянский английский». Как-никак, английский язык она все же изучала в пансионе, а учеба ей всегда давалась легко. Она надеялась, что здесь в скором времени ей удастся произнести первые слова.

После завтрака Юлия в нерешительности сидела за столом. И что же теперь ей делать? Карл ушел куда-то, и она осталась одна. Можно ли ей будет хотя бы изучить получше этот дом? Несмотря на то что ее разбирало любопытство и ей очень хотелось взглянуть на остальную часть дома, Юлия решила все же для начала внимательно изучить свою комнату. Она чувствовала себя тут посторонней. Она была здесь гостьей, а не хозяйкой, а совать всюду свой нос в чужих домах не полагалось.

Едва Юлия успела зайти в свою спальню, как какой-то грохот заставил ее вздрогнуть. Подойдя к окну, женщина увидела, что небо затянуто тучами, низко висевшими над крышами домов. Затем Юлия увидела молнию, следом за которой раздался угрожающий раскат грома. Поднялся сильный ветер, и в его порывах затрепыхали пальмовые ветки. Пошел дождь.

Юлия отошла на шаг назад и закрыла дверь. Капли дождя, словно жемчужины, собирались на тонкой ткани, которой были затянуты окна. Может быть, надо закрыть ставни? Однако Юлия зачарованно наблюдала за тем, как вода лилась с неба. Это был не дождь, а настоящий потоп. Карл рассказывал жене о двух ежегодных сезонах дождей, и она попыталась вспомнить, в какие месяцы они наступают. Кажется, в середине апреля. Значит, первый сезон дождей продолжался до августа. Второй сезон, как она припоминала, длился с декабря до февраля, то есть зимой, если здесь она вообще бывает. Только сейчас Юлия поняла, что почти восемь месяцев сезона дождей не обязательно означают хорошую погоду. А теперь дождь лил как из ведра, хотя, собственно говоря, сезон дождей еще не наступил. Юлии стало интересно, какие еще сюрпризы готовила ей погода.

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Тучи рассеялись, и снова показалось солнце. От мокрых улиц сразу же стали подниматься облака пара, и легкая прохлада быстро исчезла.

Вдруг Юлия почувствовала себя ужасно одинокой. Она скучала по Софии и по пансиону, и даже по тесноте своей маленькой комнаты. Как бы ей хотелось сейчас вместе с Софией прогуляться вдоль городской стены, посмотреть на уток, плавающих по озеру, поговорить со своей подругой! Юлия скучала по Виму, который сейчас уж точно знал бы, что нужно делать. На миг она затосковала даже по кораблю, по разговорам с другими женщинами. Интересно, что сейчас делают Эрика и Вильма?

Юлия попыталась сдержать наворачивающиеся на глаза слезы. Она должна быть сильной и храбро смотреть в будущее. Если бы она только знала, что ее ожидает! Юлия провела еще одну беспокойную ночь в одиночестве в своей комнате.

Несмотря на предыдущие планы, на следующий день Карл объявил жене, что их пребывание в городе продлится еще несколько дней.

– Мы уже получили приглашение, – сказал он, и на его лице появилось выражение какого-то странного довольства.

Юлия не знала, радоваться ей этому или нет. Конечно, было бы прекрасно заиметь связи в колонии. Однако и здесь для Карла она будет всего лишь средством для достижения цели.

И к тому же Юлия очень сильно страдала от тропического климата. Конечно, она ожидала, что в Суринаме будет тепло. Но чтобы так! Днем было жарко и душно, и Юлии казалось, будто она не может дышать. К тому же она страдала от постоянного головокружения. Пот ручьями стекал у нее по спине. Хотя Фони регулярно приносила ей освежающие напитки и влажные полотенца, они не особенно облегчали ее страдания. Вечером Юлия обрадовалась, когда солнце исчезло с неба, а воздух немного посвежел и стал прохладнее. Но и этой ночью про сон, который мог бы принести ей отдохновение, нечего было и думать. Юлия ворочалась между мокрыми от пота простынями и несколько раз вставала, чтобы переодеться в сухую одежду. Как же она выдержит это на протяжении длительного времени?

На следующий день Юлия сидела в своей комнате перед зеркалом, стараясь привести себя в порядок и придать себе нарядный вид. Ей было страшно уже от одной мысли о том, что придется надеть на себя платье из тяжелой ткани, и, кроме того, ее волосы в теплом и влажном воздухе постоянно курчавились и на голове у Юлии царил настоящий хаос. И снова на помощь хозяйке пришла Фони. Служанка принесла ей приятно пахнувшее масло, которое нанесла на волосы Юлии.

– Фони, у этого масла чудесный аромат! – Юлия вовремя удержалась от того, чтобы не сказать рабыне «спасибо».

– У миси волосы как золото. Рабыня миси будет рада сделать из них прическу.

Юлия удивилась тому, что Фони оказалась разговорчивой. Очевидно, это объяснялось также и тем, что Карла не было поблизости. Кроме того, Юлия обрадовалась, что так хорошо понимает язык домашней рабыни.

– Но у меня ведь вообще нет рабыни, – тихо заметила Юлия, в то время как Фони помогала ей надевать вечернее платье.

– Масра найдет рабыню для миси. У каждой миси есть рабыня. Без рабыни никак нельзя, – объяснила Фони Юлии с важным видом.

Юлия еще рассматривала себя в зеркале, когда с нижнего этажа внезапно раздался женский голос:

– Отец!.. Отец!

– Ой! – испуганно воскликнула Фони и поспешно убежала.

Юлия была застигнута врасплох. Это могла быть только Мартина!

Женщину охватил нервный зуд. Почему Карл не предупредил ее о том, что она встретится здесь со своей падчерицей? Ее муж с момента их прибытия с утра до вечера был занят своими делами. Он уходил из дому рано утром и возвращался очень поздно. В редкие моменты, которые он проводил вместе с Юлией, он вообще не обращал на нее внимания.

Она быстро еще раз поправила свое платье. А затем пошла вниз.

В маленьком холле Фони как раз помогала какой-то молодой женщине снять летний жакет. Юлия застыла на лестнице и воспользовалась этим моментом, чтобы внимательно рассмотреть дочь Карла. Мартина была лишь немного ниже Юлии. Свои темные волосы она завязала в сложный узел. Черты ее лица были резкими, но правильными – сходства с отцом невозможно было не заметить. Когда девушка увидела Юлию, стоявшую на лестнице, ее большие карие глаза сузились, превратившись в щелочки. Она сердито, как кошка, посмотрела на Юлию.

– Кто вы такая? Что вы делаете в нашем доме?

Поскольку Мартина при этом укоризненно взглянула на Фони, та почувствовала себя обязанной объяснить:

– Это миси Джульетта…

– Мейюфрау Леевкен… Мартина! – перебила рабыню Юлия и торопливо стала спускаться вниз по лестнице.

Пожилая служанка опустила глаза и замолчала. Юлия предпочла сама представиться Мартине. Но что ей сказать? Короткие вопросы девушки, заданные сердитым тоном, свидетельствовали о том, что отец ничего не сказал ей о своей новой жене. Как же, ради бога, объяснить ей, что она теперь ее мачеха? Юлия глубоко вздохнула, затем изобразила на лице дружелюбную улыбку и протянула Мартине руку в знак приветствия.

– Я чрезвычайно рада, что наконец познакомилась с вами, – сказала она так сердечно, как только могла.

Мартина окинула ее презрительным взглядом и проигнорировала этот жест вежливости. Затем на ее лице появилось высокомерное выражение. Она задрала кверху свой острый нос.

– Ах, неужели отец опять нанял гувернантку? Я ведь сказала ему, что больше этого не потерплю! Фони, а где отец?

– Масра Карл скоро вернется. Не желают ли миси, чтобы им в салон принесли прохладительный напиток?

Фони, казалось, хотелось побыстрее удалиться.

Мартина пожала плечами и передала домашней рабыне свою шляпу.

– Да, но побыстрее, мне ведь нужно еще умыться и переодеться. Мы сегодня вечером собираемся к ван Беккерам. Отец вчера вечером специально послал за мной. – И, обращаясь к Юлии, она добавила: – Ну, вы тоже пойдете с нами.

Мартина жестом приказала Юлии следовать за ней. Юлия, не говоря ни слова, пошла за своей падчерицей.

Глубоко вздохнув, Мартина уселась в одно из кресел и с сомнением посмотрела на Юлию, прежде чем указать ей на кресло напротив.

– Неужели он специально притащил вас сюда из самой Европы? Я ведь сказала ему, что не желаю больше никаких гувернанток или домашних учителей. У нас с ними были серьезные неприятности. – Мартина заговорила поучительным тоном. – Но вы, конечно, без проблем сможете куда-нибудь устроиться. Большинство семей здесь ищут хорошо образованных воспитательниц и нянек для своих детей. А у негров имеются определенные недостатки.

Фони вошла в комнату с подносом и двумя бокалами, которые она поставила на низенький столик, прежде чем поспешно удалиться.

Юлия не знала, смеяться ей или сердиться из‑за поведения Мартины. Эта девушка, казалось, не только внешне походила на своего отца. Она вела себя как маленькая повелительница. Юлия поняла, что ей придется нелегко со своей высокомерной падчерицей. Мартина вряд ли радостно прыгнет ей на шею, даже если мачеха сразу же объяснит ей ситуацию. Конечно, Юлия не рассчитывала на радушный прием, однако ей хотелось бы видеть хоть чуть-чуть больше сердечности со стороны девушки при первой встрече. И не только по отношению к себе.

– Так вот, Мартина… Ваш отец не нанял меня в качестве гувернантки. Он…

Как бы ей все объяснить?

Пока Юлия искала подходящие слова, из холла послышался голос Карла. Вскоре после этого он вошел в салон:

– Мартина, ты уже здесь?

Девушка вскочила и бросилась ему на шею:

– Отец! Как я рада!

Взгляд Карла пребегал с Мартины на Юлию и обратно.

– Вижу, ты уже познакомилась с Джульеттой?

– Э‑э… нет. Отец, я же тебе сказала. – Мартина повернулась к Джульетте. – Я уже сказала мейюфрау… Джульетте, что не хочу нанимать новую гувернантку. Но она, конечно, найдет себе другое хорошее место…

– Гувернантку? – Карл наморщил лоб. – Мартина, это не то, что ты думаешь.

Он подтолкнул дочь к креслу и затем уселся сам:

– Мартина, значит так… Это Джульетта. Мы с ней поженились в Европе. Таким образом, она – моя новая жена, а твоя мачеха.

Юлия заметила, что Карл сообщил дочери эту новость безо всяких эмоций, но тем не менее на всякий случай улыбнулась Мартине. Юлия надеялась, что, несмотря на несколько необычные обстоятельства, она все же найдет подход к этой девушке. В конце концов, им предстоит вместе жить на плантации. Однако ледяной взгляд, который бросила на нее Мартина, уничтожил надежду.

– Мачеха? – тихо вздохнула Мартина, а затем, обращаясь к Карлу, сердито воскликнула: – Как же ты мог?! Неужели ты думаешь?.. – Лицо Мартины залилось краской гнева. Она резко встала и выскочила из комнаты.

Карл громко крикнул ей вслед:

– Мартина, вернись немедленно!

Однако девушка его не послушалась.

Качая головой, Карл потер руки:

– Ничего, скоро она успокоится.

Карл заказал наемную карету, которая после захода солнца повезла их по улицам города. Мартина сидела напротив Юлии молча, отвернувшись от нее. Конечно, Юлия иначе представляла себе знакомство со своей падчерицей. Она тоже чувствовала себя так, будто ее застигли врасплох.

Холодное молчание, как показалось Юлии, длилось целую вечность. Наконец карета остановилась. Карл помог жене выйти из кареты и взял ее под руку. Мартина с недовольным видом шла вслед за ними к внушительному городскому дому.

Окна были ярко освещены, и оттуда доносилась музыка. Юлия все это время пребывала в расстроенных чувствах из‑за поведения Мартины и лишь теперь поняла, что это ее первое появление в обществе вместе с Карлом. Внезапно она разнервничалась. Кому ее представят в первую очередь? Сумеет ли она все сделать правильно? Существовали ли в этой стране особые правила поведения, о которых она ничего не знала? Карл, конечно, очень разозлится, если она сегодня его опозорит. А как зовут хозяйку дома? Юлия забыла ее имя. Но сейчас все равно было слишком поздно: раб, одетый в ливрею, но с босыми ногами, уже встречал их на пороге.

Как только семейная пара Леевкенов вошла в салон, она привлекла к себе внимание большей части гостей. Карл поздоровался с некоторыми из присутствующих в отдельности и представил Юлию. Хозяйка дома, Шарлотта ван Беккер, полная блондинка с красными щеками, сразу же взяла гостью под свое покровительство:

– Ах, как прекрасно, что я наконец познакомилась с вами! Я много слышала о вас. Вы не хотите пойти со мной? Дамы, конечно, обрадуются вашему обществу.

Возражать было бесполезно, и Юлия освободилась от руки Карла и последовала за Шарлоттой ван Беккер к дамам. И действительно, хозяйка не обманула ее: женщины сразу же засыпали Юлию вопросами. Что нового в королевском доме? Что сейчас в моде? Как получилось, что она вышла замуж за Карла и уехала в Суринам?

У Юлии шумело в голове. Так много новых имен и лиц! Она старалась любезно отвечать на все вопросы, но о том, что касалось ее замужества, промолчала. Когда время от времени она бросала взгляд на Карла, он поощрительно поднимал бокал шампанского за ее здоровье, чтобы затем снова вернуться к разговору с мужчинами.

– О Джульетта, это – Мария Марвийк… Мария, разрешите вам представить Джульетту Леевкен… Теперь, когда вы, так сказать, стали соседями… – Шарлотта ван Беккер подтолкнула еще одну даму поближе к Юлии.

– Я так рада, что наконец познакомилась с вами. – Мария Марвийк схватила Юлию за руку и пожала ее, не переставая говорить. – Мы живем на плантации Ватерверееде. Она находится рядом с Розенбургом.

Марии Марвийк было около пятидесяти лет. Она была маленькой и жилистой, и по ее лицу можно было понять, что ее жизнь не всегда была легкой. В когда-то рыжеватых волосах были заметны серебристые пряди.

– Ах, мефрау Лееевкен! Или вы разрешите называть вас Джульеттой? – Мария даже не стала ждать ответа. – Я так взволнована! Надеюсь, теперь вы часто будете бывать у меня в гостях?

Мария Марвийк бодро продолжала вести разговор, стоя рядом с Юлией. А Юлия не знала, что ей отвечать. И вообще, что в этой стране означало слово «соседка»? Может быть, ей придется совершать утомительное путешествие по реке, чтобы добраться до Марии? Или же это означало, что от плантации Розенбург до соседней существовала дорога по суше? Да и вообще, разрешит ли ей Карл бывать в гостях у этой женщины? Мария показалась Юлии довольно милой. Интересно, в каких отношениях она с Мартиной? Может быть, у нее самой есть дочери, которые…

Каждое новое знакомство порождало больше вопросов, чем ответов. Вскоре в голове у Юлии все смешалось. Она стала ограничиваться любезными кивками и короткими вежливыми фразами. Юлия устала, но радовалась тому, что дамы довольно хорошо к ней относятся. Каждая проявляла к ней интерес, и Юлия за короткое время получила множество приглашений на кофе. Правда, она не знала, сможет ли принять их все, но отказаться было бы невежливо. Юлия не могла запомнить все новые имена и сомневалась, что снова узнает этих женщин. Она сослалась на то, что сначала ей нужно освоиться на плантации. В ответ на это новые знакомые засы́пали ее советами. Вечеру, казалось, не будет конца.

Мартина во время приема старалась держаться подальше от Юлии, и когда мачеха встретилась с ней взглядом, что-то недовольно прошептала женщине, стоявшей рядом с ней. Юлии очень хотелось узнать, кто эта женщина. Была ли она членом их семьи? А может, это подруга Мартины? Она, по крайней мере, не очень интересовалась Юлией, или, точнее говоря, не так досаждала Юлии вопросами, как остальные дамы, однако время от времени бросала на нее любопытные взгляды.

У Юлии почти не было времени на то, чтобы перевести дух, потому что уже на следующее утро Карл велел ей подготовиться к вечеру – им надо было решить кое-какие дела, и она должна была упаковать вещи, поскольку на следующий день им нужно было отправляться на плантацию.

– А где же Мартина? – нерешительно спросила Юлия. Сегодня она еще не видела девушку – казалось, та не ночевала дома, а на столе для завтрака было накрыто только на две персоны.

Карл презрительно фыркнул:

– Она предпочитает жить у своей тетки. Мартина останется в городе еще на пару дней.

Тетка? Может быть, это та женщина, с которой девушка вчера стояла рядом? Может быть, это даже сестра Карла? Нет, Юлия не увидела между ними никакого сходства. А может, это сестра Фелис, матери Мартины? Юлия не решилась спросить об этом, однако, скорее всего, так и было.

На протяжении всего дня Юлия усердно занималась подготовкой к отъезду из города. Правда, для нее работы было немного: Фони заботливо уложила в чемоданы все ее вещи.

Карл появился сразу же после обеда.

– Ты готова?

Юлия кивнула и последовала за ним на улицу. Там снова стояла наемная карета.

Они ехали по улицам Парамарибо, и Юлия внимательно смотрела по сторонам. Увиденное было похоже на то, что она знала в Европе, однако, с другой стороны, все было чужим. Они ехали по аллеям, таким же, как у нее на родине, но на деревьях были совершенно другие листья и плоды. Большие пестрые птицы летали между ветвями, издавая резкие, пронзительные звуки. Чернокожие женщины, идущие по улицам, были наряжены в пестрые одежды, на головах у них были искусно завязанные платки. Юлия вспомнила о маленьких цветных иллюстрациях из школьных учебников. Ей всегда было интересно читать и слушать рассказы о других народах и культурах. Теперь, когда она сама попала в эту среду, к своему большому удивлению Юлия увидела не только негров, но и нескольких азиатов. Каким ветром занесло их сюда? Ей очень хотелось спросить об этом у мужа, однако тот как раз с мрачным видом отдавал какие-то указания кучеру. Карл, казалось, пребывал не в самом лучшем расположении духа. Юлия решила промолчать. Местность, по которой они ехали, выглядела не очень ухоженной. На душе у Юлии стало неспокойно. Что здесь понадобилось Карлу?

Карета остановилась. Карл вышел из нее, и Юлия, подчиняясь его нетерпеливому требованию, последовала за ним. Постепенно она стала чувствовать себя собачкой, которая послушно бегает за своим хозяином.

Карл перешел с широкой улицы в какой-то мрачный квартал. Возле одного из обветшалых домов он остановился и постучал в дверь.

Мужчина, который открыл дверь, имел такой же неухоженный вид, как и местность вокруг.

– А, Леевкен! Ты пришел, чтобы оплатить свои долги? – Он обнажил гнилые остатки зубов в широкой ухмылке.

– И за этим тоже. Разреши нам войти, Баккер.

Карл поспешно прошел мимо мужчины в дом. Юлии показалось, что ее муж не хотел, чтобы его кто-нибудь заметил. Она вошла вслед за ним.

В доме стояла ужасная вонь, и даже в полутьме было видно, что здесь давно никто не убирал. Несколько толстых мух взлетело с грязной посуды, громоздившейся на столе, и нахально зажужжало возле гостей.

– Разреши тебе представить мою жену. – Карл кивком головы указал на Юлию. – Ей нужна личная рабыня.

Во взгляде Баккера промелькнула жадность, и он угодливо засуетился:

– О да, да! Я тут как раз получил свежий товар.

Он исчез и вскоре появился снова, толкая перед собой темнокожую девочку. Она выглядела очень жалко в своей ободранной одежде. Девочка покорно стояла, не поднимая глаз.

«Да она же совсем еще ребенок», – с ужасом подумала Юлия, исполненная сочувствия.

Карл, однако, подошел к девочке, грубо схватил ее за плечи, внимательно посмотрел на нее и стал медленно поворачивать. Когда взгляд Юлии упал на израненную спину девочки, она испуганно стала хватать воздух ртом и закрыла глаза. Карл тоже увидел шрамы, однако не проявил ни капли сочувствия.

– Ты что мне хочешь всучить, Баккер? – презрительно произнес он. – У этой штучки не слишком товарный вид.

– Это не я. – Баккер, словно защищаясь, поднял руки. – Наверное, она плохо вела себя у предыдущего хозяина.

И он противно засмеялся.

– А у тебя нет никого постарше, поопытней?

Карл схватил девочку за подбородок и заглянул ей в рот. У Юлии в голове пронеслись сцены из прошлой жизни, когда, еще будучи ребенком, она однажды вместе в отцом побывала на конном рынке. Отец лично хотел отобрать лучших животных для своего экипажа. Он тогда точно так же заглядывал в рот лошадям, как сейчас Карл девочке.

Тем временем мужчины как ни в чем не бывало продолжали торговаться.

– Леевкен, сейчас хорошие рабы расходятся, как сладкие апельсины. Ты же знаешь, как это бывает… Эта рабыня действительно неплохая. Может быть, она еще слишком молода, но зато такая свежая…

– Да ладно, перестань. Она же ничего не умеет. – Карл толкнул девочку: – Ты что-нибудь умеешь? Говори!

Девочка прошептала, глядя на свои босые грязные ноги:

– Масра, я умею готовить еду. Я работала на кухне…

– Вот видишь, Баккер, это девочка с кухни… Нет… Такого добра нам не надо. Значит, если у тебя нет никого другого… – Карл повернулся, собираясь уходить.

Баккер, который возвышался позади девочки, словно огромный, грозный великан, скривил лицо.

– Подожди-ка, Леевкен. – Баккер снова исчез за дверью и вскоре появился со старой чернокожей женщиной.

Старуха стыдливо пыталась спрятать свои искореженные, как корни, ладони, бросая на Карла и Юлию умоляющие, исполненные надежды взгляды.

– Баккер, это что еще за шутки? Мне нужна здоровая, крепкая рабыня… А не такая. – Карл покачал головой и повернулся к выходу.

– Я ведь прошу за малышку вполне приемлемую цену, но раз ты не хочешь… Кармен с удовольствием возьмет ее в свой дом. Солдаты и матросы любят таких крошек.

Юлия не знала, кто такая Кармен, но то, как Баккер произнес слово «дом», явно означало, что речь шла не об обычном здании.

Карл, казалось, призадумался:

– Так сколько же ты хочешь за эту малышку?

Баккер сделал серьезное лицо:

– Можешь забрать ее за две сотни.

Карл повернулся к Юлии:

– Идем, Джульетта. Нам придется поискать в другом месте.

– Леевкен, это ведь действительно приемлемая цена! Мне же тоже как-то надо жить!

– Пф… – Карл схватил Юлию за руку и подтолкнул к двери.

Юлия увидела разочарование на лицах обеих рабынь. У нее разрывалось сердце. Одним движением она освободилась от Карла и остановилась:

– Я хочу, чтобы ты купил эту девочку!

Карл замер и удивленно, даже сердито, посмотрел на Юлию.

– Нет, об этом не может быть и речи, – процедил он сквозь зубы.

Баккер, напротив, решил не упускать свой шанс:

– Вот видишь, у твоей жены наметанный глаз… Она знает, что когда-нибудь из этой девочки выйдет хорошая, верная рабыня. Ну, давай, можешь забрать ее за сто восемьдесят!

– Сто тридцать.

– Ладно, сто пятьдесят, но это мое последнее слово. – Баккер скрестил руки на груди.

– Бумаги есть?

– Конечно, будут у тебя бумаги. Я ведь почтенный торговец!

Баккер ухмыльнулся и принял у Карла пачку денег. Затем он подтолкнул девочку к Юлии и жестом приказал старухе снова уйти в заднюю часть дома.

Юлия печально смотрела вслед старой женщине. Ей очень хотелось забрать с собой и ее, но этого Карл уже не потерпел бы. Однако, по крайней мере, ей удалось помочь хотя бы девочке.

– Вот и прекрасно. Ну что, Леевкен? Выпьем по глотку за хорошую сделку?

Юлия облегченно вздохнула и, пока мужчины у стола поднимали стаканы, стала внимательно рассматривать девочку. Испуганная малышка стояла перед ней, опустив глаза, и лишь ее дрожащие пальцы выдавали, что она испытывает страх.

– Как тебя зовут? – тихо спросила Юлия.

– Кири, – робко прошептала девочка.

Глава 2

Эрика была приятно удивлена. Условия для проживания в одном из домов общины гернгутеров в Парамарибо были намного лучше, чем те, которые были на корабле. Они с Райнгардом получили маленькую квартирку, где была спальня и гостиная, оказавшаяся намного бóльше, чем она ожидала. Эрика уже представляла, как живет в хижине из глины – в конце концов, она мало знала о порядках в колонии. К тому же обстоятельства их путешествия на корабле побудили ее к самым диким предположениям. Но здесь, в этих комнатах, они смогли хорошо устроиться со своим немногочисленным, нехитрым скарбом.

Крайне непривычным для Эрики было обращение с рабами. Вопреки ее предположениям, моравские братья также держали значительное количество домашних и полевых рабов.

«Все это бедные души, которые больше никому не нужны», – так оправдывал это обстоятельство руководитель маленькой общины. Однако Эрика подозревала, что братья были явно не против того, чтобы у них самих были слуги.

Сначала Эрика отказалась, когда ей выделили рабыню по имени Додо. Додо была неопределенного возраста, у нее были длинные, как у лошади, зубы, и к тому же она была слепа на один глаз. Однако затем Эрике все же пришлось воспользоваться ее помощью. Поскольку у них была одна-единственная кухня, в которой к тому же все делали рабы, и Эрика мало что знала об имеющихся запасах, да и приготовление пищи из них также было для нее загадкой, ей не оставалось ничего иного, кроме как поручить это задание Додо. Старая рабыня явно обрадовалась тому, что сможет наконец-то поработать. Эрике становилось не по себе при мысли об эксплуатации человека человеком, однако поначалу она просто не знала, что делать.

Кулинарное искусство Додо тем не менее быстро убедило Эрику в том, что стряпню необходимо поручать кому-нибудь из местных жительниц. Эрике удавалось приготовить лишь безвкусную кашу из пары вареных бананов, поскольку она не знала, что делать с другими продуктами. Додо же удивляла свою новую хозяйку аппетитными супами, жареной рыбой и всевозможными сладостями.

Кроме того, Додо обладала чрезвычайно выраженным талантом наблюдателя.

– В конце концов, миси должна хорошо есть, ведь миси ест за двоих, – заметила она спустя несколько дней, когда ставила миски на стол, за которым сидели Эрика и Райнгард.

Сначала Райнгард вопросительно посмотрел на рабыню, затем его глаза округлились и он, сияя, взглянул на Эрику.

– Это правда?

Эрика покраснела. Ей было неловко из‑за того, что она еще не сообщила мужу о своей беременности. Однако первые дни в Суринаме выдались очень хлопотными. Райнгард радостно вскочил, чуть было не опрокинув стул, и заключил Эрику в объятия.

– Я так рад! Когда это произойдет? Это чудесно, Эрика! Я буду отцом! – Он не дал жене сказать ни слова.

– Райнгард, ты меня задушишь! – Эрика решительно отодвинула его. Однако, увидев его сияющее лицо, не могла не заразиться его радостью. – Тебе придется подождать до октября.

Эрику и Йозефу отправили работать в лечебницу общины. У Эрики до сих пор было мало опыта в этой области, ее образование ограничивалось теорией. Йозефа же, напротив, хорошо знала, как ухаживать за пациентами, она уже работала медсестрой. Однако болезни и условия, в которых жили больные, поставили их перед новыми трудностями. Пациентами были исключительно рабы и мулаты. Белые колонисты доверяли только собственным врачам, которые, однако, не лечили чернокожих. Правда, имелся также врач для черных и мулатов, который требовал оплаты за свои услуги и у которого для лечения бедняков был только один час, да и то раз в неделю. К тому же колонистам не нравилось, когда их рабы ходили к подозрительному «негритянскому» врачу.

В этом городе, таким образом, моравские братья с их маленькой лечебницей были единственным ежедневно открытым медицинским заведением для рабов. Ситуация явно не улучшалась из‑за того, что некоторые рабы предпочитали сначала обращаться к сомнительным знахарям-целителям и только тогда, когда болезнь заходила слишком далеко, были вынуждены являться к моравским братьям.

Йозефа быстро преодолела робость и страх перед этими людьми, однако постоянно злилась. Она лечила раны, из которых, как правило, нужно было удалять огромное количество личинок мух и гноя, и постоянно выковыривала из подошв у детей рабов яйца вездесущих песчаных блох, возмущенно ворча при этом о том, что то же самое могли бы сделать и их матери, и при всем этом учила Эрику самостоятельно проделывать основные процедуры.

Вскоре все говорили о том, что две медсестры взяли на себя работу в лечебнице. Их предшественники, казалось, были очень рады, что избавились от этой задачи. Очевидно, они и без того были загружены свыше всякой меры. Вечно недовольная Йозефа вынуждена была вступить в пререкания с братьями.

– Брат Вайнет, а как вы до сих пор лечили такие раны?

Йозефа критическим взглядом осмотрела рану десятилетнего мальчика-раба, который ударил себя по ноге топором. С тех пор как это случилось, прошло несколько дней, и, казалось, рана уже жила своей собственной жизнью. Мальчик жалобно плакал, когда Йозефа снимала с его ноги грязную повязку.

Брат Вайнет отошел на шаг назад и с отвращением отвернулся.

– Мы поливаем рану спиртом, а остаток вливаем в рот пациенту. Это лучше всего, – проворчал он недовольно, в то время как одна из рабынь – помощниц в лечебнице – уже появилась с соответствующей кружкой наготове.

– Тогда неудивительно, что рана в таком состоянии. Мы немедленно это прекратим! Эрика, мне нужна свежая вода и чистая тряпка.

– Если вы собираетесь лечить так тщательно каждого, вам понадобится много времени, – сердито заметил брат Вайнет, явно удивленный тем, что сестра Йозефа намеревалась более добросовестно заботиться о раненых.

– Это ведь самое меньшее, что требует от нас Бог. Тем более что чрезмерное потребление алкоголя явно не идет на пользу миссии, – резко ответила Йозефа.

Обычно она не нападала на членов общины, однако в лечебнице на протяжении длительного времени работали спустя рукава, а этого она терпеть не собиралась. Йозефа позаботилась о том, чтобы лечебницу немедленно привели в порядок, чтобы имеющийся материал был тщательно очищен и помещен на хранение и чтобы заказ на важные покупки нашел свой путь на корабль в Европу. Йозефа, которая так страдала во время плавания через океан, здесь проявила удивительную энергию.

И по этому поводу братья-старожилы тоже стали проявлять недовольство.

– Если вы здесь окажетесь, а я не смогу вас вылечить, значит, вы сами будете в этом виноваты, – упрямо отвечала Йозефа.

– Собственно говоря, в таких случаях мы обращаемся к врачу колонии, – заметил брат Вайнет, опустив глаза.

Йозефа решительно фыркнула:

– Ах, так значит, в том, что касается рабов, вы полагаетесь на собственное умение, но это не распространяется на вам подобных? Теперь будем экономить деньги на лечении наших братьев, а Бог поможет нам справиться с болезнями.

Эрике было понятно, что ни один из братьев не захочет, чтобы Йозефа его лечила. Однако с этого момента она получила полную свободу действий в своей лечебнице.

Глава 3

Желудок Юлии бунтовал. Она была рада, что выдержала длительное плавание через океан, а теперь Карл утром снова усадил ее в лодку. Лодка эта была не только маленькой, она еще и раскачивалась на речных волнах намного сильнее, чем большое судно на море. Юлия с неприятным чувством наблюдала за тем, как город удаляется все дальше и дальше от нее.

Им придется провести в лодке несколько часов. С началом прилива лучше всего плыть вверх по реке. На носу лодки был натянут навощенный тент, представлявший собой своего рода павильон, в котором можно было сидеть на мягких матрасах и подушках, спрятавшись от солнца и дождя. Эти так называемые лодки с тентами были единственным средством передвижения за пределами города.

Вскоре Юлии захотелось встать и размять ноги, однако это оказалось невозможным в столь ненадежном транспортном средстве. Она попыталась хотя бы время от времени переставлять ступни, но вскоре у нее заболело все тело. Карл растянулся рядом с ней и почти сразу же спокойно захрапел.

Вдоль берега тянулся густой тропический лес. Время от времени можно было видеть плантации. Однако река была настолько широкой, что, кроме строений, на плантациях ничего невозможно было рассмотреть.

Посредине лодки сидел Айку, а рядом с ним – двое черных парней, которые непрерывно работали веслами. Иногда рабы тихо переговаривались друг с другом. Юлия видела, как их крепкие мускулы работают, преодолевая сопротивление воды, однако на блестящей иссиня-черной коже не выступило ни капли пота. Юлия же, напротив, опять чувствовала себя так, словно на нее вылили ведро воды. Ее одежда прилипла к телу, а волосы лежали на спине, словно теплый шерстяной шарф.

Когда женщина опустила руку в воду, чтобы хоть чуть-чуть освежиться, Айку обернулся к ней и предостерегающе покачал головой.

Юлия испуганно отдернула руку. Неужели в реке водились опасные животные? Она окинула взглядом багаж, который лежал между ней и скамейками для гребцов, и ее взгляд остановился на носу лодки – там, сгорбившись, сидела Кири.

«Моя рабыня…» – подумала Юлия. Слово «рабыня» все еще было неприятным для нее. Над ним, казалось, тяготели злоба и насилие. И, судя по тому, что Юлия до сих пор увидела в этой стране, белые люди действительно не отличались хорошим отношением к своим рабам.

Юлия достаточно насмотрелась на это в городе. Чернокожие здесь были ничем иным, как двуногими рабочими животными, которые обязаны были следовать за своим хозяином, как собаки, а при любой возможности, которую только можно себе представить, служить ему, как дрессированные. Юлия с удивлением спрашивала себя, почему вообще в этой нидерландской колонии до сих пор существовали рабы – ведь рабство в Нидерландах было отменено еще сорок пять лет назад. Она подозревала, что это связано с их использованием в качестве бесплатной рабочей силы. И кроме того… кого вообще в Европе интересовала орда чернокожих на другом конце света? Пока изысканные дамы получали свой кофе, сахар и тонкие изделия из хлопка, их это устраивало.

Карл с недовольным видом неоднократно требовал от Юлии, чтобы она не проявляла сочувствия к рабам.

– Все негры ленивые, глупые и подлые. Их нужно держать в строгости, иначе они очень скоро сядут нам на голову.

Юлия заметила на это, что чернокожие ведь тоже люди, в ответ на что Карл нервно фыркнул:

– Ты что, набралась этого у своего наглого кузена?

После этого Юлия отказалась продолжать с ним дискуссию.

Со времени их прибытия в Суринам Карл с головой погрузился в привычную и удобную для него колониальную жизнь. Это означало, что он лишний раз избегал пошевелить даже пальцем – в конце концов, для этого существовали рабы.

– Твоя Кири тоже привыкнет к этому на плантации. У меня там есть опытные женщины, которые будут руководить ею, – заявил Карл.

Юлия, однако, не знала, хотела ли она этого, ведь до сих пор она сама прекрасно себя обслуживала. Конечно, наличие слуг она воспринимала как очень приятную помощь, но не до такой же степени, как то, что происходило здесь! Уже на корабле Юлия услышала от других женщин, что тут, в Суринаме, считалось совершенно нормальным, когда рабы помогали своим хозяевам ухаживать за телом, а также одеваться и раздеваться. То, что девочка-служанка застегивала ей платье или укладывала ее волосы в прическу, для Юлии было еще приемлемо. Но как можно было поручать рабыне уход за интимными частями тела?

Теперь Юлия с тревогой смотрела на Кири, сидящую на носу лодки. Может быть, она оказала девочке медвежью услугу, выбрав ее? Что теперь означало для самой Юлии быть «миси»? Какие задачи будут на нее возложены?

В какой-то момент бормотание негров стало громче и Карл проснулся.

Они приближались к плантации. Поначалу Юлия могла увидеть не много, потому что настоящий густой лес из разнообразных растений загораживал вид. Однако затем в непосредственной близости от берега за зеленью открылся вид на равнину. Там находился сад. Нет, даже не сад, а парк с невысокими живыми изгородями, цветущими кустами и большими деревьями. К сожалению, этот вид открылся всего лишь на короткое время, потому что вскоре заросли на берегу реки стали более высокими. Юлия не могла дождаться конца поездки. Неужели это и была плантация Розенбург? Неужели это – ее будущая родина?

Юлия, охваченная волнением, на деревянных ногах вышла из лодки и зашагала вслед за Карлом вверх по склону прибрежного холма. Вид сверху, открывшийся перед ней, сразу же затмил все неудобства плаванья.

– Добро пожаловать в Розенбург! – На лице Карла появились гордость и удовлетворение.

Юлия в самом деле пришла в восхищение. На краю густо засаженного деревьями парка, где разрослись отдельные группы невысоких кустов и пышно цветущих растений, возвышался дом хозяина плантации. Господский дом представлял собой широкое деревянное строение, выкрашенное в белый цвет, на окнах были зеленые ставни. Здание стояло на каменном цоколе – может быть, для защиты от наводнения? В передней части была устроена большая веранда, к центру которой вела лестница. Над верандой находился балкон, однако он был намного шире, чем балкон в их городском доме. Юлия была потрясена. Понятие «господский» очень хорошо подходило к этому зданию. К дому вела дорога, с обеих сторон обрамленная лимонными и апельсиновыми деревьями.

Их прибытие не осталось незамеченным. Едва они сделали первые шаги в направлении дома, как рабы устремились к ним, чтобы поприветствовать. В честь вернувшегося домой масры группа негров даже исполнила короткую песню. Карл удостоил толпу чернокожих коротким кивком и, еще до того, как закончилось пение, двинулся к дому. Юлия была разочарована тем, что ее муж так небрежно отнесся к стараниям этих людей. Она ненадолго остановилась перед рабами, подождала, пока закончится песня, а затем с улыбкой кивнула певцам, но ей пришлось поторопиться, чтобы догнать Карла, который уже стоял перед входом.

Юлия ужасно испугалась по дороге к дому, когда откуда-то прилетел здоровенный зеленый попугай и приземлился рядом с ней на дорожке. Наклонив голову, он обошел вокруг Юлии, посматривая на нее снизу вверх.

Карл обернулся и, явно озадаченный, уставился на птицу. Затем он подошел к попугаю и ногой оттолкнул его в сторону, на что птица отреагировала недовольным криком. Она расправила крылья и угрожающе открыла клюв.

– Не обращай на него внимания, он ничего тебе не сделает, – буркнул Карл, пошел дальше и вскоре исчез во входной двери.

Юлия обошла попугая. Когда Карл удалился, птица успокоилась и теперь шагала, забавно кивая головой, вслед за Юлией.

Перед верандой уже собралось несколько любопытных рабов. Вдруг внезапно открылась еще одна дверь на веранде и большая крепкая негритянка появилась возле балюстрады.

– Вам что, нечего делать? – крикнула она рабам, которые тут же устремились к площадке перед зданием. – Айку! Занеси багаж в дом.

Женщина окинула беглым взглядом Кири, которая беспомощно остановилась перед домом, и знаком приказала ей следовать за остальными рабами. Затем она обернулась к Юлии, которая застыла перед дверью.

– Миси, – покорно сказала чернокожая женщина и открыла перед Юлией дверь.

Юлия очутилась в маленьком холле. Слева и справа были двери. Лестница вела на верхние этажи.

Юлия была потрясена. Она не ожидала, что обнаружит здесь дом в европейском стиле. На стенах красовались зеркала в золотых рамах, а на стенах, обшитых темным деревом, висело множество картин.

– Джульетта, ты где? – Карл появился из двери, расположенной слева, и встал рядом с Юлией.

Она оторвала взгляд от стен и последовала за ним в роскошный салон.

– Садись, Джульетта.

Карл опустился в одно из удобных кресел. По его зову сразу же появилась рабыня, которую Юлия уже видела на веранде. Рабыня была высокого роста, у нее было широкое лицо, плоский нос, пышные женские формы и иссиня-черная кожа. Глаза негритянки настороженно блестели. Юлия сразу же почувствовала уважение к этой представительной женщине.

– Амру, это миси Джульетта, моя новая жена. Приготовь-ка что-нибудь, мы проголодались. А завтра ты покажешь ей дом и плантацию.

Рабыня кивнула.

После ужина Карл извинился, объяснив, что у него еще есть дела в кабинете. Он приказал Амру подготовить комнату для Юлии.

– Джульетта, ты пока что можешь подождать на веранде. Амру отведет тебя наверх, как только твоя комната будет готова.

Юлия устало опустилась на один из стульев, стоявших на веранде. Отсюда открывался великолепный вид на реку, убегавшую вдаль и казавшуюся в вечернем свете черным потоком.

Воздух тут был немного лучше, чем в городе, однако и здесь вечерняя духота спадала очень медленно. Над кустами, растущими перед домом, летало несколько мотыльков. Юлия удивилась их огромным размерам. Казалось, что в этой стране все вырастало больше и пышнее, чем в Европе.

Она испугалась, когда, хлопая крыльями, снова появился зеленый попугай. Он уселся на балюстраду и стал элегантно прохаживаться по ней, рассматривая Юлию со всех сторон.

Юлия боялась этого попугая и облегченно вздохнула, когда он не изъявил желания напасть на нее. Она получше присмотрелась к птице. Перья попугая переливались зеленым цветом, а наглые хитрые глаза, казалось, внимательно ее изучали. Время от времени попугай раскрывал свой клюв, однако никаких звуков не издавал. Красивая птица…

– Ну, что ты? – тихо сказала Юлия.

Птица тут же остановилась и стала кивать головой, словно соглашаясь с ней. Юлия улыбнулась – по крайней мере, здесь хотя бы птицы были настроены дружелюбно.

Из боковой двери на веранду вышла Амру.

– Миси, ваша комната готова. – Чернокожая женщина с изумлением уставилась на птицу. – Нико! – удивленно воскликнула она, а затем покачала головой, пробормотала что-то непонятное и знаком указала Юлии идти в дом.

Юлия встала, чтобы последовать за Амру, однако та не пустила ее в дверь, из которой только что вышла сама.

– Нет! – Она насмешливо покачала головой и показала на правую дверь. – Рабы здесь. Миси эта дверь. – И Амру распахнула перед Юлией левую дверь.

Юлия пребывала в смешанных чувствах. Значит, у дома было два входа, причем один из них предназначался только для белых. Она посчитала все это довольно сложным.

Амру сопроводила ее на верхний этаж. В коридоре слева от лестницы было четыре двери. Амру провела Юлию мимо первой и коротко сказала, указывая на дверь слева:

– Масра Карл.

Перед второй дверью она остановилась.

– Миси Джульетта, пожалуйста…

Юлия вошла в помещение. Это была светлая комната, половину которой занимала огромная кровать, стоявшая с правой стороны. Слева Юлия заметила еще одну дверь, которая, очевидно, вела в комнату рядом, где спал «масра Карл». Женщина быстро отогнала неприятную мысль, на которую натолкнула ее эта дверь. Карл определенно захочет… Юлия подошла к большому окну. Отсюда перед ней открывался еще более живописный вид на реку, чем с нижней веранды. Юлия кивком отпустила рабыню:

– Амру, теперь я справлюсь сама.

Девушка очень устала, дорога была чрезвычайно утомительной. Однако прошло еще некоторое время, прежде чем она смогла уснуть. Сначала Амру принесла ей в комнату кружку свежей воды, затем, немного погодя, появилась с маленькой дымящейся плошкой в руке – средством против москитов.

Амру в ожидании остановилась возле хозяйки. Юлия не могла понять, чего еще хочет от нее рабыня, пока та не указала на ее платье. Юлия покачала головой:

– Нет, я разденусь сама. Ты можешь идти, Амру.

Рабыня пожала плечами и покинула помещение. Юлия с облегчением вздохнула. Пусть в Суринаме это было в порядке вещей, но лично ей было бы неприятно, если бы какая-то чужая женщина раздевала ее.

Пока Юлия снимала одежду и умывалась, ее взгляд упал на дверь в смежную комнату. В городе Карл не приходил к ней по ночам. Неужели сейчас он снова захочет?.. У Юлии мороз пробежал по коже.

Вопреки ее страхам, Карл этой ночью не пришел. В глубине души Юлия очень этому обрадовалась. Когда на следующее утро она спустилась вниз, оказалось, что он уже уехал.

– Масра Карл отправился на поля, – сообщила Амру Юлии, наливая ей кофе.

После завтрака рабыня показала Юлии плантацию. Перед домом, вместе с попугаем, появившимся вчера вечером, свою новую хозяйку ожидала также Кири. Маленькой рабыне дали новую одежду, но девочка все еще выглядела усталой и измученной. Юлия почувствовала угрызения совести из‑за того, что вчера вечером после прибытия не позаботилась о ней. Где ее разместили? Сейчас Кири медленно шла следом за двумя взрослыми женщинами, внимательно глядя по сторонам. В конце концов, она тоже должна была познакомиться со своим новым домом.

От фасада вокруг дома тянулась небольшая аллея апельсиновых деревьев. На них висели спелые плоды, распространявшие сладковатый аромат. В задней части дома также имелась веранда, а над ней – узкая галерея, к которой вела деревянная лестница. Это был, вероятно, ход на верхний этаж, предназначенный только для рабов.

По многочисленным предметам обихода, находившимся на веранде, Юлия заключила, что она служила только для хозяйственных целей. На циновках, лежавших на полу, сидели две девочки и отскребали горшки от копоти. Обе почтительно поприветствовали новую миси. Юлия любезно кивнула им в ответ.

Юлия удивилась огромной территории позади главного дома. Там, где в Европе как правило находился сад или парк, тут был большой хозяйственный комплекс. От лестницы прямая, как стрела, дорога шла между ухоженными грядками, что напомнило Юлии монастырский сад. Здесь росли пальмы и другие деревья, увешанные плодами. Амру показывала хозяйке отдельные растения и называла их:

– Ананас, манго, банан, апельсин.

Юлии, однако, эти названия ни о чем не говорили. Кроме апельсинов, фрукты были ей незнакомы. Сможет ли она запомнить их все? Выбор здесь казался ей весьма богатым.

По левую сторону находилось здание, напоминавшее главный дом в миниатюре. Амру объяснила Юлии, что там находятся дополнительные комнаты для гостей. В доме напротив была кухня, однако в хорошую погоду для приготовления пищи использовалось место для костра перед задней верандой. К кухне примыкал огромный прохладный склад, на крышу которого отбрасывало тень огромное дерево. После того как глаза Юлии привыкли к слабому свету внутри склада, она заметила, что все полки там были заполнены.

Рядом с кухней был расположен хлев, с обратной стороны которого находился открытый загон для домашних животных. Юлия увидела там несколько свиней, кур и других, похожих на кур, птиц. К этому сараю примыкала конюшня, в которой стояли лошади Карла. Две гнедые кобылы дремали в тени кустов. Юлия протянула руку через забор и нежно погладила одну из кобыл по мягким ноздрям. Раньше, бывая в гостях у Софии, она всегда с удовольствием каталась верхом на лошади. Правда, София, как опытная наездница, часто выговаривала ей:

– Джульетта, ты должна держать корпус ровнее, а руки – свободнее.

Однако, несмотря на это, прогулки верхом доставляли Юлии удовольствие. Разрешат ли ей здесь хотя бы раз сесть на лошадь? Глядя на толстые животы кобыл, можно было сделать вывод, что они беременны. Жеребца, однако, нигде не было видно – наверное, Карл уехал на нем верхом. Перед конюшней сидел чернокожий мужчина, полировавший кожаное украшение для лошади. Увидев женщин, он вскочил на ноги и снял помятую шляпу.

Амру, до сих пор шествовавшая с серьезным лицом, впервые улыбнулась:

– Миси Джульетта, это мой муж Йенк. Он ухаживает за лошадьми и остальными животными.

Йенк был почти на целую голову ниже Амру. Его кроткий, доверчивый взгляд, который он бросил на жену, был полон любви к ней. Йенк немного проводил женщин.

В сарае, находившемся неподалеку, между несколькими крепкими волами стояли шесть мулов. Юлия слышала, что эти животные очень послушны и сильны. Однако в первый момент они показались ей смешными из‑за огромных ушей.

– Это хорошие животные. Крепкие, сильные животные, – подтвердил Йенк.

Дальше за сараем и конюшней, слева и справа от дороги, находились другие хозяйственные постройки. Юлия увидела столярную мастерскую, где изготовлялись бочки. Там же находились и другие мастерские, назначения которых Юлия так и не поняла.

Пройдя мимо зданий, они свернули налево, на еще одну дорогу, и вскоре добрались до мельницы, на которой выжимали сок из сахарного тростника. Правда, сейчас она не работала, однако Амру объяснила Юлии, что следующего урожая ждать уже недолго. Сезоны урожая были каким-то образом связаны с луной и разливами рек. Юлия не совсем понимала объяснения Амру – она еще плохо изучила язык рабов, и, кроме того, у нее не было никаких знаний о производстве сахара.

Юлия с любопытством заглянула в большую мрачную постройку. В ней стояли различные машины, бочки и большие чаны и пахло сладковатым дымом.

Прямо к зданию мельницы от реки был проведен креек – небольшой канал. Амру объяснила Юлии, что мельница приводится в движение с помощью воды. Вода в канале была мутной, зеленоватой. Несколько водяных птиц испуганно взлетели, хлопая крыльями, когда Юлия подошла к берегу. Шагавший позади нее с важным видом попугай отреагировал на это хлопаньем крыльев и криками, похожими на утиное кряканье.

Юлия и Кири одновременно испугались, что снова рассмешило Амру. Юлия с любопытством разглядывала рабыню. Амру уже чувствовала себя увереннее в ее присутствии. За пределами дома у рабыни был не такой строгий вид, и вообще она казалась спокойной и сердечной женщиной. Юлия все больше проникалась доверием к ней.

Они пошли обратно по дороге к хозяйственному двору и заметили там несколько деревянных хижин. Амру сказала, что здесь живут надсмотрщики. Юлия испугалась злобного лая собак, раздавшегося в одной из хижин, и даже Амру и Кири вздрогнули. Амру быстро повела Юлию дальше к одной из больших построек, которая, собственно говоря, состояла только из крыши, опиравшейся на столбы. Это было помещение для собраний рабов.

Юлия не увидела здесь ни скамеек, ни столов, зато на полу лежало множество циновок. Она пока не имела ни малейшего понятия о том, сколько рабов жило и работало на плантации. Однако, когда они, обойдя дом для собраний рабов, пошли вдоль живой изгороди, Юлия догадалась, что, видимо, речь шла о большом количестве людей. За живой изгородью был расположен настоящий поселок. Большое количество хижин стояло вдоль дороги. Повсюду бегали куры, а перед хижинами лежали, привязанные на веревках, тощие, костлявые собаки. Все хижины были построены довольно просто – их стены были сплетены из ветвей, прикрытых большими пальмовыми листьями. Крыши тоже, казалось, полностью состояли из пальмовых ветвей. Перед каждым жилищем имелось место для разведения костра.

Деревня вела обычную, повседневную жизнь. То тут, то там раздавались чьи-то голоса: кто-то пел, какая-то женщина звала своего ребенка, чей-то младенец плакал, а остальные смеялись. Перед некоторыми хижинами сидели женщины. Они чистили горшки или плели большие корзины. У большинства из них у груди или на спине были подвязаны дети, а несколько полуголых малышей играли возле матерей.

Когда рабы увидели белую женщину, вся деревня сразу же затихла. Юлия испугалась этой внезапной тишины, и у нее возникло чувство, будто она тут всем мешает. Женщины вскочили на ноги и почтительно поприветствовали миси, опустив взгляд, однако краешком глаза с любопытством рассматривали ее. Юлия приветливо поздоровалась с женщинами – в конце концов, она ведь сама решила любезно обращаться с рабами. Это снова вызвало улыбку у Амру, и Юлия подумала, что опять допустила оплошность. Она сделала знак женщинам, чтобы те продолжали свою работу.

Юлия вспомнила о Кири, которая все это время тихо шла следом за ними.

– Кири, тебе тоже выделили хижину?

Девочка смущенно кивнула.

– Ты мне ее покажешь?

Юлия надеялась, что вскоре ей удастся растопить лед в отношениях с маленькой рабыней, ведь им придется постоянно общаться друг с другом.

Кири забежала вперед на несколько метров, а затем остановилась перед обветшалой, старой хижиной.

– Ох! – вырвалось у Юлии. – Ведь она… Ну да… Тут хоть крыша не протекает?

Амру обняла Кири за плечи и ободряюще прижала девочку к себе. Обернувшись к Юлии, она поспешно объяснила:

– Миси, мужчины помогут Кири отремонтировать хижину. Просто больше не было ни одной свободной хижины, миси.

Юлия кивнула, но приняла твердое решение в ближайшие дни проверить, действительно ли хижина Кири будет отремонтирована.

Посетив поселение для рабов, Юлия была потрясена. Она нигде не увидела подтверждения тому, что эти люди грязны, ленивы или ведут себя как дикари. Все здесь было простым, но чистым и содержалось в порядке.

Позади хижин простирались многочисленные ухоженные огороды. Дальше дорога привела к одному из крееков, который на этот раз был проложен поперек дороги. Оба берега были соединены широким деревянным мостом.

Амру остановилась и указала вдаль:

– Это поля сахарного тростника.

Юлия не имела понятия о настоящей величине плантации, однако, взглянув на прямую дорогу, которая пересекала поля, она не увидела им конца. До сих пор у Юлии было лишь слабое представление о том, как возделывают сахарный тростник, но теперь она с удовольствием пошла бы дальше и, может быть, даже увидела бы рабочих. Однако Амру повернула к господскому дому, где они продолжили осмотр.

На этот раз они поднялись по ступенькам на веранду с задней стороны дома. Обе девочки, которые все еще чистили там горшки, замолчали, а попугай Нико уселся на деревянную балюстраду и несколько раз покачал головой.

– Нико, сахар, – вдруг совершенно отчетливо произнес он.

Юлия изумленно уставлась на птицу:

– Да он умеет говорить!

Она слышала о говорящих попугаях, но то, что теперь перед ней сидела птица, которая действительно произнесла несколько слов, восхитило ее.

Чернокожие девочки захихикали.

– Но он говорит не со всеми, миси, – смеясь, ответила Амру.

Домашняя рабыня задумчиво посмотрела на птицу.

– Мы давно не видели Нико, – сказала она.

На задней веранде тоже было две двери. Юлия вошла через свою дверь в маленький коридор, Амру же вместе со следовавшей за ней Кири появилась из двери с левой стороны и указала хозяйке на правую дверь. За ней Юлия обнаружила еще один салон.

– Комната для миси, – объяснила Амру.

Оказывается, здесь был даже дамский салон. Юлия нерешительно огляделась по сторонам. Мягкая мебель была оббита тканью с изящным цветочным рисунком, на столах и на комоде лежали искусно связанные крючком кружевные скатерти и салфетки, а на настенной полке стояло несколько книг. И снова Юлии показалось, что она находится в гостях у незнакомой женщины. У женщины, которая только что вышла из этой комнаты. Затем Юлия взяла себя в руки. Теперь она была хозяйкой в этом доме!

Дверь из дамского салона вела в холл. Амру указала рукой на еще одну дверь с правой стороны.

– Рабочий кабинет масры Карла, – сказала она, не делая, впрочем, никаких попыток открыть дверь.

Следующая комната была уже знакома Юлии.

– Это салон для гостей, – напомнила Амру.

С противоположной стороны была столовая. Помещения за ней, казалось, относились к хозяйственной части дома. Амру повела Юлию к лестнице, а затем – в правое крыло дома. Там тоже был коридор с четырьмя дверями. Амру указала налево.

– Это комнаты миси Мартины, – произнесла она, а затем, указывая направо, пояснила: – Гости.

Преодолев несколько лестниц, они добрались до левого крыла, где находилась спальня Юлии. Амру направилась ко второй двери справа, и Юлия очутилась в ванной – с принадлежностями для купания! Юлия обрадовалась. Ей до сих пор так не хватало возможности как следует помыться. Следующая дверь вела из ванной к деревянной лестнице с наружной стороны дома, которая в свою очередь вела к задней веранде.

– Когда миси Джульетта захочет искупаться, мы принесем воду наверх.

При этом Амру удостоила важным взглядом Кири, которая бесшумно, как тень, следовала за женщинами. Девочка кивнула.

На обратном пути Юлия остановилась перед дверью в коридоре, куда она еще ни разу не заглядывала.

Амру посмотрела на Юлию и на Кири, и на ее лице появилось странное выражение.

– Миси, эта комната – табу для всех. Так говорит масра Карл.

Юлия наморщила лоб. Табу? С чего бы это? Но, прежде чем она успела спросить об этом Амру, рабыня поспешно отвлекла ее внимание.

– Может, миси хочет сейчас принять освежающие напитки на веранде? – И, обращаясь к Кири, добавила: – Кири, а ты пойдешь и наполнишь таз для мытья в комнате миси.

На этом знакомство с плантацией закончилась.

Осмотр поместья, как вскоре оказалось, был кульминацией первой недели пребывания Юлии в Розенбурге. Дни на плантации проходили быстро и были усыпляюще однообразными. Карл по утрам еще до завтрака отправлялся на поля. Его постоянно сопровождал Айку. Раб рано утром тихо проходил по коридору и следил за тем, чтобы все было в порядке и его господин был доволен, когда проснется. Уже через несколько дней Юлия научилась различать шаги в коридоре. Она слышала тихие шлепки босых ног, при этом Айку делал большие шаги, а Амру – маленькие, но ступала твердо. Поступь Кири была легкой и торопливой.

Карл, объехав плантации сахарного тростника, возвращался ненадолго домой и завтракал с Юлией, однако при этом почти все время читал газету. Газета никогда не была свежей, поскольку «летучий торговец» привозил ее лишь раз в неделю на своей лодке, однако Карл упорно перелистывал ее каждый день.

После завтрака он садился за свой рабочий стол. Надсмотрщики и бригадиры, так называемые бассиа, сплошь мулаты, появлялись у него и отчитывались перед ним. Здесь же обсуждались работы, которые предстояло выполнить, и так до тех пор, пока к полудню на стол не подавали небольшой обед. Между тем жара на улице становилась невыносимой. До наступления вечера в доме отдыхали. Карл имел обыкновение перед отдыхом выпивать свою порцию драма – крепкого спиртного напитка из сахарного тростника. Вечер хозяин дома тоже начинал с большого стакана этого напитка, прежде чем приступить к обильному ужину. Айку знал предпочтения своего масры и постоянно стоял рядом с ним, держа поднос наготове.

О Юлии ее муж не заботился. Она каждый день к положенному времени послушно появлялась к столу, надеясь, что Карл скажет ей хотя бы пару слов.

Она представляла себе свой приезд сюда несколько иным – более волнующим, более оживленным. Юлия мечтала о том, что Карл будет вовлекать ее в жизнь на плантации или же она сможет выполнять какую-нибудь работу по дому. Но все оказалось иначе.

Когда в один из дней суета стала заметнее и в воздухе повисло напряжение, Юлия из любопытства спросила домашнюю рабыню, что происходит.

– Миси, сегодня начинается сбор урожая, – объяснила ей Амру.

Юлия обрадовалась: наконец-то хоть какое-то развлечение! Она быстро переоделась. В доме Юлия носила простое легкое платье, но там, на улице, оно вряд ли будет соответствовать ее положению.

Когда Юлия уже хотела выйти из дома, чтобы впервые в жизни побывать возле мельницы для сахарного тростника и понаблюдать за сбором урожая, ее остановил Карл:

– Куда ты собралась?

– Я думала… я хотела побывать на мельнице, – тихо сказала Юлия.

Однако Карл развеял ее надежды:

– Ничего подобного! Во время сбора урожая ты будешь находиться дома. На мельнице ты будешь только мешать. И, кроме того, там опасно!

– Но я ведь хотела лишь посмотреть, – осторожно возразила Юлия.

– Джульетта, ступай в дом!

Было видно, что Карл не потерпит возражений. Огорченная Юлия поплелась назад в здание.

Она скучала. Чем же занимаются женщины на плантациях? Через пару дней Юлии надоело отдыхать и она стала привыкать к климату. Однако с утра до вечера рядом с ней не было никого, кроме рабов. У Юлии не было никаких обязанностей по дому. Она часто задавала себе вопрос: признаю́т ли ее вообще в этом доме как миси? Юлия не понимала, что она как миси должна делать. Если бы Карл сказал ей, какие задачи на нее возложены! Все домашнее хозяйство на протяжении многих лет велось без миси. Амру с легкостью всем управляла, и у Юлии не было повода давать ей указания.

От скуки Юлии даже захотелось, чтобы из города вернулась Мартина. Правда, их первая встреча была не особенно приятной, однако Юлия надеялась, что здесь, на плантации, ей удастся найти подход к падчерице. Ведь девушка, наверное, тоже скучает!

От безысходности Юлия даже начала разговаривать с попугаем Нико. Птица явно обрадовалась этому. Всегда, когда Юлия выходила из дома, Нико тут же появлялся неподалеку и упорно следовал за ней.

Как и Кири. Девочка-рабыня за это время стала выглядеть лучше. Она казалась довольно бодрой и внимательно наблюдала за всем, что делает Юлия. Кири получила от Амру указания постоянно находиться рядом с миси на тот случай, если та изъявит какое-либо желание. Однако чаще всего Кири просто без дела стояла рядом, в то время как ее миси пыталась хоть как-то отвлечься от однообразного распорядка дня.

Через несколько дней Кири уже знала, какие прически любит Юлия, какую одежду она предпочитает и когда желает получить какой-нибудь напиток. Хозяйка все чаще давала Кири мелкие поручения. Ей было жаль девочку, которая целыми днями вынуждена была находиться рядом с ней. Юлии было очень непривычно чувствовать себя одинокой и в то же время никогда не оставаться одной.

Глава 4

– Джульетта! Мартина приехала!

Голос Карла прогремел из холла на весь дом.

Когда Юлия вышла на веранду, она увидела Мартину и какого-то молодого человека. Они поднимались вверх от реки, а за ними следовали два чернокожих парня.

– Кто это? – удивленно спросила она.

Никто не сказал ей, что к ним приедет гость.

В последние дни Юлия часто задумывалась о том, какими будут ее отношения с Мартиной. Было бы неплохо иметь здесь хотя бы одну союзницу. В глубине души Юлия сомневалась в том, что сможет подружиться с Мартиной, однако твердо решила хотя бы попытаться найти подход к своей падчерице. Их первая встреча прошла весьма неприятно для обеих сторон. «Я сожалею, Мартина, что мы застали тебя врасплох. Для меня эта ситуация является такой же неожиданной, как и для тебя», – вот что хотела Юлия ей сказать.

Между тем Мартина и ее спутник зашли на веранду. Мартина поздоровалась с отцом, но не обратила никакого внимания на мачеху. На самом деле Юлия не очень этому удивилась, хоть и надеялась на иную встречу. Она растерялась оттого, что Мартина привезла с собой на плантацию гостя. Юлия внимательно посмотрела на незнакомца.

На вид ему было двадцать с небольшим, хотя не исключено, что ему уже исполнилось тридцать. Волосы мужчины были по-военному коротко и аккуратно подстрижены. Он был чуть ниже Карла, но крепкого телосложения. Поднимаясь по ступенькам на веранду, мужчина окинул Юлию презрительным взглядом. В этом взгляде было что-то хитрое, выжидающее, что Юлии совсем не понравилось. Она заставила себя не опускать глаз.

– Питер, рад снова видеть тебя. – Карл протянул мужчине руку, а другой по-дружески похлопал его по плечу. – Разреши представить тебе Джульетту, мою новую жену.

За спиной Питера Мартина тихо, но презрительно фыркнула.

Карл не обратил внимания на невежливое поведение дочери и, обращаясь к Юлии, продолжил:

– Это Питер Брикк, жених Мартины. Он врач дистрикта.

Жених? Юлия еще раз быстро взглянула на гостя. Значит, она не только жена и мачеха. Вскоре она станет еще и тещей.

Питер коротко поприветствовал Юлию, прежде чем снова обратится к Карлу:

– Чудесно! Я уже слышал, что ты в Европе занимался не только деловыми вопросами.

При этом Питер бросил на Юлию такой взгляд, что она окаменела. Если бы в его глазах не было враждебности, женщина, быть может, даже сочла бы его приятным молодым человеком. Однако сейчас у нее в душе поднялась волна возмущения.

Карл же, напротив, казалось, ничего не замечал.

– Заходите в дом. Айку, принеси напитки! Амру, приготовь еду!

По дороге в салон для гостей Мартина с видом собственницы взяла Питера под руку и стала что-то шептать ему на ухо. Питер наклонил к ней голову, слушая ее, но Юлия заметила, что он по-прежнему искоса, с презрительным выражением поглядывает на нее.

В салоне они уселись в кресла. Юлия сидела прямо, сложив руки на коленях. Питер внушал ей страх. Возникшее в последние дни чувство, что она находится у себя дома, было грубо разрушено. Приезд Мартины четко указал Юлии на то, что этот дом ей не принадлежит. Она поняла, что была здесь гостьей, и к тому же нежеланной.

– Ну и как вам нравится в Суринаме, Джульетта?

Юлии очень захотелось напомнить Питеру о том, что ему следует обращаться к ней «мефрау Леевкен». Однако, поскольку у Карла были весьма дружеские отношения с этим человеком, она предпочла этого не делать.

– Спасибо, очень хорошо, – вместо этого ответила она.

– Вы, наверное, знаете, что иногда местный климат не идет на пользу европейцам. Так что если у вас когда-нибудь возникнут проблемы со здоровьем…

– Спасибо, у меня отличное здоровье.

Юлию передернуло при мысли о том, что, заболев, она будет вынуждена довериться этому мужчине. Карл же, сам того не осознавая, пришел ей на помощь: отвлек Питера от Юлии, начав расспрашивать о городских новостях.

Юлия машинально следила за разговором. Она не знала ни фамилий, ни людей, носивших их, и не имела ни малейшего понятия, о чем шла речь. В какой-то момент у нее возник вопрос – как дела у Вильмы и у Эрики? Юлия надеялась, что вскоре ей удастся увидеться с ними в городе. Вот только разрешит ли ей это Карл? Юлия молча наблюдала за Мартиной, которая ловила каждое слово жениха и время от времени пыталась вставить поспешное, но абсолютно неуместное замечание. Щеки девушки раскраснелись. Безусловно, она была влюблена в Питера. Юлия спросила себя, что заставило этого мужчину связать свою судьбу со столь юной девушкой, почти ребенком? Юлия была всего на год старше Мартины, но сейчас, наблюдая за падчерицей, чувствовала себя очень старой. Правда, Мартина выглядела как молодая женщина и определенно могла бы понравиться своему ровеснику. Питер же был… взрослым мужчиной.

За столом Карл и Питер вели оживленный разговор. Прежде чем они удалились в кабинет, Карл коротко заявил женщинам:

– Кстати, на завтра нас пригласили Марвийки с плантации Ватерверееде. Поэтому будьте готовы вовремя.

Мартина не попрощавшись исчезла в своей комнате.

Юлия выбежала на улицу – ей был необходим свежий воздух. Гнетущая атмосфера в доме не давала ей дышать. Юлия не хотела оставаться в одиночестве и поэтому не стала прогуливаться, как обычно, по саду перед главным входом, а выбрала дорогу вокруг дома. Нико последовал за ней.

На задней веранде Амру как раз начищала ножи, ложки и вилки. Она испуганно встала, когда Юлия стала подниматься к ней по ступенькам.

– Миси Джульетта, у вас все в порядке? Миси звала меня?

– Нет, Амру, все хорошо, не беспокойся. – Юлия села на старый стул рядом с рабыней.

Амру удивленно и весело взглянула на нее.

– Миси, здесь, позади, не место для миси.

– Ах, Амру, я знаю, что мне нельзя здесь находиться, – сказала Юлия, с трудом сдерживая слезы. – Однако я все время одна. Мартина по-прежнему не разговаривает со мной, а Карл сейчас с этим Питером…

При упоминании о Питере по лицу Амру пробежала тень. Юлия сделала вывод, что рабыня его недолюбливает. Значит, интуиция не обманула ее.

Амру уже хотела что-то ответить, но тут откуда-то издалека послышались крики. Юлия встала и огляделась по сторонам. Даже попугай Нико встревожено захлопал крыльями. Амру тоже встала. В отличие от Юлии она долго не раздумывала о том, откуда доносится шум. Сердито ворча себе под нос, рабыня подобрала юбку и твердыми шагами направилась по дороге в сторону поселка рабов. Юлия немного помедлила, но затем все же последовала за ней.

Амру целенаправленно спешила к одной из дальних хижин, откуда доносился крик. Это была хижина Кири! Не раздумывая, рабыня ворвалась внутрь, а затем сразу же вышла наружу, громко ругаясь и толкая перед собой двух чернокожих парней. За ними из хижины выскочила Кири. Испуганная девочка поправляла помятое платье, пытаясь спрятаться за Амру. Молодым мужчинам, казалось, все это доставляло удовольствие. Они попытались схватить Кири и даже стали толкать Амру. При этом они вопили и громко смеялись.

– Что здесь происходит?

Лишь когда Юлия, с трудом переводя дыхание, появилась перед парнями, они отскочили в сторону и опустили глаза. Кири спряталась за миси.

– Оставьте девочку в покое! – Юлия старалась говорить как можно тверже, несмотря на то что сама с трудом переводила дух. И, казалось, ей это удалось – парни быстро убежали.

Амру послала им вслед громкую тираду, из которой Юлия не поняла ни слова. Затем рабыня снова повернулась к Юлии и Кири. Амру поправила на девочке платье, утешая, обняла ее за плечи и мягко подтолкнула в направлении господского дома.

– Пойдем со мной, дитя мое.

Юлия продолжала судорожно хватать воздух ртом – теперь уже скорее от волнения и от осознания того, что она впервые в жизни отдала приказ рабам.

– Что хотели эти парни от Кири? – Юлия очень надеялась на то, что ее подозрения не оправдаются.

Однако взгляд Амру не сулил ничего хорошего. Обычно очень спокойная, рабыня, казалось, кипела изнутри. Ее глаза сузились, превратившись в щелки.

– Люди масры Питера всегда творят безобразия, когда здесь появляются. Но им разрешают приезжать. Масра Карл даже приказывает…

И только теперь Юлия поняла, что оба чернокожих парня были теми самыми рабами, которых Питер привез с собой. Амру сердито продолжала:

– Ну, вообще-то они должны были… они должны были позаботиться о девочках…

Слово «позаботиться» Амру в буквальном смысле выплюнула и при этом еще раз поправила платье на Кири. Затем она обняла девочку за плечи.

– Как это – позаботится о девочках? – робко спросила Юлия, хотя уже знала ответ.

Она в ужасе прижала руку ко рту и испуганно смотрела на Кири:

– Ты имеешь в виду, они и девочки… Но девочки… Разве они хотят? То есть…

Амру покачала головой и опустила глаза. Казалось, ей не хотелось перечить своему хозяину.

– Так распорядился масра Карл, поскольку в нашем поселке мало молодых мужчин и все мы как бы одна семья. Слишком мало детей, слишком мало рабов…

Юлия лишилась дара речи. Значит, Карл нанял этих парней в качестве… в качестве племенных жеребцов, для размножения? Она была вне себя от гнева. Юлия чувствовала, как в ней поднимается огромная волна ярости.

Не помня себя от злости, Юлия ворвалась в дом и вошла прямо в рабочий кабинет Карла.

Муж сердито посмотрел на нее:

– Джульетта, что это значит? Ты же знаешь, что мы с Питером…

– Я должна поговорить с тобой, Карл. Немедленно!

– А это не подождет?

– Нет, не подождет.

Юлия понимала, что это было бы ошибкой – начать разговор не наедине с Карлом, но тот и не собирался просить Питера выйти из комнаты.

– Парни господина Брикка хотели… – Юлия ненадолго задумалась, как ей лучше сформулировать свою мысль. – …Хотели изнасиловать Кири.

Она сердито посмотрела на Питера и увидела, что на его лице появилась насмешливая улыбка.

Глаза Карла потемнели.

– Джульетта, Питер привозит этих парней специально для этой цели, когда приезжает сюда. Рождаемость среди негров… Оставь все как есть, не вмешивайся! Лучше всего вообще не ходи в поселение рабов, там тебе все равно нечего делать. Тебе придется привыкнуть к способам размножения рабов.

– Карл, Кири ведь еще ребенок, ей далеко до того, чтобы…

Карл откинулся на стуле. Стыдливость жены, казалось, развеселила его.

– Тебе не удастся долго защищать ее. Эти негры как крысы. Если бы они могли, то набрасывались бы друг на друга где угодно, даже на улице. Лучше просто привыкни к этому. И… – его взгляд стал темнее ночи, – и ты тоже, будь добра, держись подальше от половозрелых мужчин!

Кровь бросилась Юлии в лицо. Неужели она действительно должна вести такие разговоры с Карлом, да еще в присутствии Питера?

– А сейчас, пожалуйста, уходи. Нам нужно еще кое-что обсудить.

Тон Карла давал понять, что он не потерпит возражений.

Юлия в гневе выскочила из комнаты, но тут же в ней проснулся страх. Неужели она допустила ошибку? Она надеялась, что Карл снова не… Однако ей ведь придется хоть иногда оказывать сопротивление своему мужу. Беспокойство за Кири пересилило страх, и Юлия приняла решение.

Она позвала Амру.

– Я не допущу, чтобы Кири… с этими… Пока что она останется при мне. Позаботься, пожалуйста, о том, чтобы ей постелили циновку в моей спальне.

У Амру был растерянный вид.

– Масра Карл будет сердиться. Рабам не разрешается спать в доме…

– Мне все равно, Амру, – упрямо возразила Юлия.

И надо же было случиться, чтобы именно сегодня Карлу взбрело в голову посетить Юлию. Подогретый большим количеством алкоголя, он поздно ночью вошел, покачиваясь, через смежную дверь в комнату жены и при этом чуть не упал, зацепившись за Кири, которая лежала на циновке рядом с кроватью хозяйки.

– Что за черт?

Кири отреагировала быстрее, чем Юлия, и поспешно убежала через дверь в коридор, а дальше по задней лестнице – прочь из дома.

– Джульетта! Проклятье! Что здесь делает эта негритянка?

Юлия прямо сидела в кровати, испуганно прижимая к груди одеяло.

– Кири спит здесь, потому что…

Больше она ничего не успела сказать. Карл за руку вытащил ее из постели.

– Я выбью это из тебя… Не настраивай против меня рабов. – Он сжимал руку Юлии так крепко, что ей стало больно. – А сейчас иди-ка сюда. Я покажу тебе, что парни Питера должны были сделать с девочками…

Юлия с отвращением позволила мужу исполнить его намерение. Она знала, что любое сопротивление только еще больше раззадорит его.

На следующее утро встревоженная Юлия в первую очередь спросила Амру о Кири.

– С ней все в порядке. Я оставила ее ночевать у себя. Я уже старая, и у меня есть муж. К нам эти парни не зайдут, – успокоила ее Амру.

Юлии стало легче оттого что хотя бы Кири находится в безопасности.

О собственном состоянии Юлия не хотела даже думать. Муж был очень грубым, и все ее истерзанное тело болело. У Карла, казалось, исчезли любые внутренние ограничения. Теперь он был дома. Он был господином и брал то, что ему принадлежало. Юлия надеялась, что он уже утратил к ней интерес, потому что с тех пор, как они сошли с корабля, ее муж вел себя очень сдержанно. Но прошлая ночь лишь сильнее укрепила ее во мнении, что Карл… что мужчины… Одна только мысль об этом вызывала у Юлии тошноту.

После обеда Юлия безо всякой охоты готовилась к предстоящему визиту к соседям. Значит, Мария Марвийк все же осуществила свои планы и пригласила их на ужин.

– Кири, ты такая умелая!

Юлия старалась говорить как можно дружелюбнее. Ей на самом деле по-прежнему было жаль эту девочку, и, в конце концов, Кири не имела никакого отношения к тому, из‑за чего у Юлии было плохое настроение.

Девочке действительно удалось сделать Юлии почти безукоризненную прическу. Она явно обрадовалась похвале и протянула хозяйке принадлежности для грима.

Юлия задумчиво рассматривала себя в зеркале. При других обстоятельствах она бы с удовольствием ими воспользовалась, но теперь лишь с неохотой напудрилась. От поездки к Марвийкам ей отвертеться не удастся, она это знала. Юлия расправила плечи и посмотрела на Кири.

– Может ли твоя миси выйти в таком виде из дому?

Кири кивнула.

Карл, казалось, забыл о вчерашней ссоре и о том, что было ночью. По крайней мере, он не упомянул об этом ни единым словом, даже не наказал Юлию своим невниманием. Более того, Карл галантно предложил супруге свою руку, когда она, готовая к отъезду, появилась на веранде.

– Ты прекрасно выглядишь!

Юлия лишь приподняла брови. Она больше не верила притворной любезности Карла.

– Айку, птица!

Повинуясь словам Карла, Айку схватил Нико, который топтался у ног Юлии. Попугай громко запротестовал и попытался укусить раба за палец. Однако тот, очень умело держа птицу, повязал ей на ногу ленту. Другой конец ленты был привязан к столбику веранды.

– Что это значит?! – сердито воскликнула Юлия. – Оставь птицу в покое!

– Юлия, – Карл указал на попугая, который залез под веранду, – ты же не хочешь появиться у Марвийков с этим чучелом?

Юлия вынуждена была признать, что это действительно была бы не очень хорошая идея. Поскольку Нико за пределами дома следовал за ней по пятам, он, конечно же, не преминул бы полететь за лодкой, а значит, его надо было каким-то образом удержать в Розенбурге.

Тихо вздохнув, Юлия смирилась с неизбежным. Она пошла вслед за Карлом к реке, где уже стояла лодка. Мартина и Питер устраивались поудобней под тентом.

Юлия постаралась сесть подальше от Карла, Питера и Мартины. Вынужденная близость вызывала у нее отвращение, а Юлия уже знала, что плыть им предстояло почти час.

По прибытии к Марвийкам Юлию ожидал еще один сюрприз. Не только потому, что Марвийки жили в довольно помпезном доме, но и потому, что Карл, как только ступил на твердую почву, словно преобразился. Снова он был тем очаровательным, красноречивым мужчиной, с которым Юлия познакомилась в Амстердаме. Спесь слетела с него. Юлия не знала, радоваться ей или беспокоится о его душевном состоянии. В любом случае она не верила своему мужу.

– Джульетта, как я рада видеть вас снова! – Мария Марвийк сразу же бросилась навстречу гостье и обняла ее. – Моего мужа Девиса вы ведь уже знаете?

Юлия не могла вспомнить, представляли ли ее этому высокому худощавому мужчине. Своим видом он напомнил Юлии пастора, который у них в пансионе читал проповеди во время воскресного богослужения. Мария Марвийк схватила гостью за руку и дружески пожала ее.

– Вы знаете, иногда на плантации бывает так одиноко. Поэтому я чрезвычайно рада, что по соседству с нами снова живет женщина.

От Юлии не укрылось, что Мария при этом искоса взглянула на ее падчерицу. Значит, Мартина была не слишком любезной соседкой. Да и что общего может быть у пожилой дамы с девушкой вроде Мартины? Но подходит ли на роль подруги для Марии сама Юлия?

Супруги Марвийк проводили гостей в столовую. Стол был накрыт изысканным столовым серебром, и нарядно одетые девушки-рабыни расставляли напитки и закуски. Юлия едва удержалась от смеха – белые фартуки и чепчики на курчавых волосах представляли собой разительный контраст с босыми мозолистыми ногами служанок.

На плантации Розенбург домашним служанкам разрешалось носить простые, повседневные одеяния. Они, как уже узнала Юлия, состояли у женщин из панги – широкой юбки, сделанной из одного полотнища, и ангиса – платка. Мужчины также носили панги или простые брюки. Блузки и рубашки рабы надевали только тогда, когда имели дело с белыми. В своих поселениях и на полях черные мужчины отказывались от этого. Женщины же, напротив, всегда старались быть полностью одетыми, по крайней мере, в присутствии надзирателей и белых мужчин. В городе они даже носили довольно пышные платья. Несмотря на это, Юлии пришлось привыкать к тому, что большинство женщин ходили босиком. Юлия не знала, есть ли праздничная одежда у домашних рабов в Розенбурге, но не могла представить в таком виде ни Амру, ни Кири.

– Ну, Джульетта, как вам Розенбург?

Мария Марвийк придвинулась ближе к Юлии. Мужчины углубились в профессиональный разговор о ведении дел на плантации, а Мартина ограничилась тем, что смотрела влюбленными глазами на Питера.

– Мне очень нравится жить в Розенбурге. – Юлия постаралась выдавить из себя улыбку. И, по крайней мере, то, что ей нравилась плантация, не было ложью.

– Да, это очень хорошее поместье, – согласилась с ней Мария. – Однако уже несколько лет там не было хозяйки, и ходят слухи, что женщины-рабыни делают все, что хотят, – шепотом добавила она, не преминув при этом снова бросить взгляд на Мартину.

Юлия наморщила лоб. Она не знала, что ответить. До сих пор ей казалось, что в Розенбурге все находилось в исключительном порядке.

Мария Марвийк заметила ее колебания, но неправильно их истолковала.

– Ну, для развития ребенка не очень хорошо, если он будет расти под строгим надзором своей бывшей кормилицы, – пояснила она.

Юлия понятия не имела о том, что имеет в виду Мария, однако подозревала, что речь идет об Амру. Она собиралась сказать что-нибудь в защиту чернокожей экономки, в душевной доброте которой была абсолютно уверена, но Мария уже сменила тему:

– Вы поедете на бал, который дает губернатор? Ах, я так рада этому событию! Даже несмотря на то, что многочасовые плавания на лодке уже утомительны для меня. Но этот праздник нельзя пропустить ни в коем случае. Я имею в виду… Я понимаю, что вам приходится привыкать к здешнему климату. Но этот бал вы обязаны посетить.

Юлия вопросительно посмотрела на Карла, но тот вообще не обращал на нее внимания.

– Я думаю, это будет решать Карл, – ответила она.

Юлия задумалась. Бал, который дает губернатор… Конечно, Карл не упустит возможности продемонстрировать там свою супругу.

Мария продолжала оживленно болтать, пока на стол подавали главное блюдо, и не прекращала трескотню до самого десерта. Юлия слушала ее в пол-уха. Она удивлялась тому, как звали домашних рабов у Марвийков. Девис Марвийк ко всем из них без исключения обращался по именам греческих богов и богинь. Афина приносила суп, Дионис разливал вино, а маленькая Персефона подавала мясо. Юлия не думала, что рабы сами так нарекли своих детей, однако не решалась спросить об этом. Да и когда? Мария Марвийк говорила без остановки. Юлия ограничивалась любезными кивками и короткими вежливыми комментариями. До тех пор пока Мария Марвийк снова не сменила тему.

– Может быть, вы наконец подарите Карлу долгожданного наследника. Жаль видеть такую прекрасную плантацию без мужчины, которому можно было бы передать дело, – произнесла она, пожалуй, слишком громко.

Юлия от неожиданности закашлялась и быстро прикрыла рот салфеткой. Внезапно остальные разговоры за столом прекратились.

– Мария!

Девис бросил на жену строгий взгляд, а Карл неожиданно пристально посмотрел на Юлию и улыбнулся. Его улыбка показалась жене двусмысленной. Мария лишь пожала плечами и снова принялась за еду.

Юлия оцепенела. До сих пор она даже не задумывалась об этом. Ночи, которые Карл проводил в ее постели, скорее всего, не останутся без последствий. До сих пор, правда, она не забеременела… Она была уверена в этом.

Неужели Карл выбрал ее по этой причине? В качестве молодой, здоровой… племенной кобылы?

Юлия глубоко вздохнула и сделала большой глоток вина из своего бокала. Она призвала на помощь самообладание и придала своему лицу непроницаемое выражение. Взгляд, брошенный по сторонам, наткнулся на помрачневшее лицо Питера, да и Мартина выглядела не менее испуганной. Юлия смутилась и сосредоточилась на еде.

Мария, казалось, не заметила напряжения, которое повисло в воздухе, и опять сменила тему. Юлия облегченно вздохнула, когда Мария нашла себе новую жертву и тем самым отвлекла от нее внимание.

– Питер, а как идут ваши дела?

– Очень хорошо, спасибо.

– А правда ли, что к негритянскому врачу в городе обращается очень много людей?

Питер сердито поморщился.

– Ну, я бы сказал так: с тех пор, как он здесь появился, мне больше не нужно возиться с кафрами.

– Я считаю чудовищным то, что он получил разрешение на врачебную практику. – Мария презрительно фыркнула. – Я имею в виду, что этот человек даже не говорит на нашем языке. Что же будет дальше? Им разрешат учиться читать и писать?

Лицо Девиса стало еще серьезнее, чем раньше.

– Ходят слухи, что правительство вообще хочет отменить рабство. Это безумная идея, ведь мы уже знаем, что вышло из этого во французской колонии.

– Немыслимо… немыслимо, – поддержал его Карл. – Говорят, что там целые плантации находятся в руках негров. Что же они там выращивают? Бананы?

Мужчины рассмеялись.

– Джульетта, Карл купил вам по крайней мере хоть одну рабыню? – с интересом спросила Мария.

Юлия заставила себя кивнуть.

Было уже поздно, когда они отправились в обратный путь. Юлии было немного страшно плыть на лодке в темноте. Однако рабы находили обратный путь в Розенбург с уверенностью лунатиков. Поездка сопровождалась гнетущим молчанием. Мартина сидела, тесно прижавшись к Питеру, который, в свою очередь, погрузился в размышления. Карл дремал. Напоследок он не преминул выпить с Девисом несколько бокалов за хороших соседей. Юлия надеялась, что это не подвигнет его ночью снова явиться к ней…

Юлия была измучена, у нее болела голова. Ей было очень трудно выдерживать болтовню Марии Марвийк.

Когда они причалили в Розенбурге, Айку пришлось помогать хозяину выбираться из лодки. Однако настроение Карла, казалось, было подогрето алкоголем, а после того, как он вздремнул, оно стало еще лучше.

– Да, наследник… – Он уже не мог говорить четко, но его взгляд и то, как он попытался схватить Юлию за руку, не оставляли сомнений в его намерениях. – Это, конечно, уже могло бы случиться… – Промахнувшись, он поймал за руку Мартину. – А поскольку моя малышка скоро меня покинет… – заплетающимся языком пробормотал он.

У Питера был сердитый вид.

– Карл, ты пьян. Айку, отведи масру в его комнату.

Айку подтолкнул Карла, который все еще держал Мартину за руку, в направлении дома.

Юлия облегченно вздохнула. Ей сполна хватило событий этого вечера. Она тоже хотела пойти в дом, когда перед ней вдруг возник Питер. Юлия испугалась.

– Послушайте, Джульетта, – произнес он тихо, но с угрозой в голосе, – я не знаю, что подвигло вас согласиться на предложение Карла. Но вы хотя бы осознаете, зачем он женился на вас?

– Уйдите с дороги, Питер. – Юлия старалась придать своему голосу твердость.

Однако Питер не собирался отпускать ее. Более того, он приблизился к ней еще на шаг. На фоне неба он выглядел словно грозная тень.

– Вы были ничем иным, как удачной покупкой. Не забывайте этого! И не вздумайте обустраиваться здесь по-семейному. Плантация должна перейти к Мартине, и так оно и будет.

– Послушайте, Питер, я не понимаю, что вы имеете в виду. А сейчас, будьте любезны, уйдите с дороги, – ответила ему Юлия так спокойно, как только могла.

Питер действительно дал ей пройти. Юлия поспешно вошла в дом. Ее трясло.

Глава 5

И снова Эрика не могла разделить энтузиазм Райнгарда. Правда, ее муж за первые два месяца пребывания в Суринаме несколько подрастерял свой энтузиазм, заметив, каким было здесь истинное положение вещей, и прежде всего обращение белых с чернокожими. Однако он сам себя подбадривал словами о том, что ситуация улучшится, если негры станут хорошими христианами. Эрика уже не разделяла этой уверенности. Благодаря работе в лечебнице она сталкивалась с чернокожими чаще, чем ее муж, который до сих пор осуществлял общий контроль, и знала, что эти люди придерживались собственных верований. Они не были безбожниками, как любили утверждать белые люди, а верили в нескольких богов. Каждый бог имел свою сферу влияния: один отвечал за воду, другой за землю, третий за работу, а четвертый – за здоровье. Эрика не могла бы похвастаться глубокими познаниями в этой области, но заметила, что вера помогала чернокожим людям жить и справляться с болезнями. Конечно, это было непросто, поскольку некоторые, необходимые для выздоровления западные методы лечения вступали в противоречие с теми, что предлагали знахари. Однако Эрика в большинстве случаев находила компромисс, который позволял больному следовать как советам знахаря, так и указаниям медсестры. Какая разница, что именно помогало этим людям выздороветь? Главное, что здоровье вернулось. И, конечно, знания целителей и знахарей заслуживали уважения.

Пожилая знахарка по имени Дерама, с которой Эрика познакомилась через одну из своих пациенток, оказалась неистощимым источником полезной информации.

Молодая рабыня пришла в лечебницу рожать. Девочка была худой, истощенной, ее ребенок вот-вот должен был появиться на свет. Когда оказалось, что роды не продвигаются, а Эрика и Йозефа к тому же еще и опасались, что положение ребенка было неправильным, мать роженицы вызвала Дераму. Правда, Йозефа попыталась протестовать, и казалось, что молитвы, которые она читала, стоя на коленях рядом с содрогающейся в схватках девочкой, были сейчас единственной надеждой, однако Эрика дала свое согласие. Она готова была принять любую помощь, которая могла бы спасти жизнь матери и ребенка. Дерама, увешанная колдовскими амулетами, сразу же принялась за дело, не обращая внимания на белых медсестер. Она сожгла пучок каких-то целебных трав и стала произносить заклинания, на что Йозефа из своего угла отреагировала укоризненным покачиванием головы. Но затем знахарка нагнулась к роженице, произнесла успокаивающие слова и что-то влила ей в рот из маленькой бутылочки. Девочка сразу же расслабилась, и ее дыхание стало спокойнее.

После этого Дерама велела Эрике расстелить на полу чистую простыню. Вместе с матерью она сначала поставила девочку на ноги над простыней. То, что последовало за этим, Йозефа позже прокомментировала как действо дьявольское и противоестественное. Эрика была потрясена. Знахарке с помощью странных перемещений беременной удалось перевернуть ребенка в правильное положение. Набравшаяся сил благодаря таинственным каплям, роженица между тем настолько пришла в себя, что смогла оказывать акушерке активную помощь. За самое короткое время гордая бабушка смогла принять на руки внука.

Эрика, окрыленная успехом, попросила знахарку время от времени заглядывать в лечебницу. Она часто слышала ее имя и знала, что чернокожие очень уважали эту женщину. Кроме того, сама Эрика надеялась кое-чему научиться у Дерамы. Средства лечебницы были еще очень скромными, и многие болезни удавалось лишь кое-как залечить, а не избавить от них пациента. К радости Эрики, знахарка тут же согласилась. Йозефа снова громко запротестовала, и остальные члены общины также не одобрили этой идеи. Эрика дала им обещание не спускать с Дерамы глаз.

На протяжении нескольких недель знахарка регулярно приходила в лечебницу. Между ней и Эрикой установились доверительные отношения, возникшие на общей основе – на желании помогать людям.

Теперь перед Эрикой встала новая проблема. Райнгард сообщил ей, что наконец-то получил благословение на путешествие к плантациям в глубине страны. Он надеялся, что жена разделит его радость и даже будет сопровождать его. Однако Эрика, живот которой уже заметно округлился и подвижность которой была весьма ограничена, засомневалась.

– Райнгард, я не думаю, что мне и нашему ребенку эта поездка пойдет на пользу, – возразила она.

Изумленное лицо Райнгарда выражало его чувства.

– Но ведь это же было нашей целью – поехать в эти места и…

Эрика, успокаивая, положила ладонь на его руку. Она все же немного сердилась на Райнгарда, из‑за того что тот, несмотря на радость по поводу предстоящего отцовства, на самом деле, казалось, не очень-то обращал внимание на ее беременность.

– Послушай, мы должны подождать, пока ребенок появится на свет, а потом я смогу тебя сопровождать.

В глубине души Эрика надеялась на то, что, когда у них родится ребенок, ей удастся отговорить Райнгарда от поездки вглубь страны или даже в джунгли. Об этих регионах не говорили ничего хорошего. И о плантациях тоже. Закон, который позволял миссионерам посещать рабов на плантациях, был довольно новым, а большинство хозяев и управляющих вообще считали эту идею глупой. Некоторые из них даже не позволяли миссионерам причаливать к их владениям, так что это было бы путешествием в неизвестность. По лицу Райнгарда Эрика видела, что он разрывается на части. Он видел в этом свое призвание, она знала это и боялась, что ни она как его супруга, ни даже его еще не рожденный ребенок не смогут изменить его планы.

– Хорошо, Эрика, тогда оставайся здесь, в миссии, а я все же поеду…

Женщина пришла в ужас:

– Райнгард! Неужели ты хочешь, чтобы я… Я ведь тогда останусь совсем одна!

– Ты будешь в безопасности! Йозефа и другие члены общины позаботятся о тебе, когда наступит срок. – Он вздохнул. – Я должен ехать, пусть даже и с тяжелым сердцем. Надеюсь, ты это понимаешь.

Эрика грузно опустилась на стул. Вместе со страхом предстоящих осенью родов – а до тех пор Райнгард ни за что не вернется – ей придется носить в сердце еще и тревогу о своем где-то путешествующем муже. Она сочла его решение эгоистичным, но ничего не сказала. Что она могла возразить против возложенной Богом миссии?

– Береги себя, – пробормотала Эрика, и горячие слезы побежали по ее щекам.

Райнгард уже направил свои мысли на ближайшее будущее.

– Меня не будет всего несколько месяцев, ну, может быть, чуть дольше… А когда я вернусь, ты снова будешь здоровой и крепкой, и, если на то будет воля Божья, наш ребенок родится сильным и здоровым, чтобы в будущем сопровождать меня. Может быть, я даже найду какое-нибудь прекрасное место, где мы смогли бы работать вместе.

Когда шестого июня лодка с Райнгардом и еще двумя братьями из общины покинула Парамарибо, Эрика стояла на берегу и махала им рукой на прощание. В сердце у нее была странная пустота.

Глава 6

Юлия была очень расстроена. В первые недели пребывания в Суринаме она уже нанесла визиты всем соседям, чтобы познакомиться с ними поближе. Карл всюду брал ее с собой, совершая многочасовые плавания на лодке вверх и вниз по реке, несмотря на сезон дождей, который между тем уже начался, несмотря на жару, москитов и затяжной дождь, которые делали пребывание в лодке не очень приятным.

Уже само понятие «соседи» было явным преувеличением. Кроме плантации Марвийков, до которой можно было добраться за час, ни одна из плантаций не находилась ближе, чем за несколько часов плавания, а это не то расстояние, которое можно преодолеть, чтобы заглянуть к кому-нибудь на чашечку кофе. Карл, казалось, играл вновь обретенную роль мужа и демонстрировал соседям Юлию, словно новую куклу. Он всегда требовал, чтобы она была хорошо одета и мило, по-дружески входила в доверие к соседям.

– Надень что-нибудь нарядное, сделай красивую прическу…

Каждый раз, слыша это, Юлия кипела от злости. Даже понятие «познакомиться» было неточным. Под бдительным взором Карла Юлия не решалась высказывать свое мнение. Она послушно повторяла то, что приказывал говорить ей муж.

К тому же Карл, окрыленный этими поездками, начал по ночам чаще заглядывать к жене. Юлия возненавидела эти визиты. Карл вызывал у нее отвращение, когда в пьяном виде взбирался на нее. Она лежала тихо и абсолютно неподвижно, надеясь, что так он скорее оставит ее в покое.

Однако визиты к соседям имели и положительные стороны: Юлия могла оставлять плантацию и встречаться с другими людьми. Дома она иногда чувствовала себя предметом меблировки – там на нее не обращали внимания ни Карл, ни Мартина, не говоря уже о Питере. Однако, как только поступало приглашение на ужин, Карл снова вспоминал о своей молодой красивой жене, такой образованной и вежливой.

Юлия уже поняла, что визиты к соседям помогали ее мужу приобретать хорошие куски земли. Экономическое положение плантаций почти везде было напряженным, золотые времена для колоний закончились. Многие колонисты сдались либо вынуждены были вести жестокую борьбу за сохранение своих владений. Для многих соседей визит Карла Леевкена и его молодой красивой жены был очень своевременным. Как бы мимоходом подписывались договора, и за самое короткое время площадь плантации Розенбург удвоилась. Юлия спрашивала себя, не злоупотребляет ли муж ее обаянием, не является ли она для него и в данном случае средством для достижения какой-то цели. Если бы Карл хотел купить землю, он мог бы просто сделать соответствующее предложение… Однако Юлия вскоре поняла, что в колониях было не принято говорить с соседями о собственном капитале и о своих владениях. Здесь любой из уважаемых владельцев плантаций или управляющих скорее откусил бы себе язык, чем сказал: «Мои дела плохи, я вынужден продать землю». Таким образом, общество ело и вело беседы, и пока дамы с важным и гордым видом водили Юлию по саду, мужчины продавали Карлу участки своей земли, которые якобы «были невыгодно расположены» и которые «можно было бы с удовольствием уступить соседу». Разумеется, совершенно бескорыстно. Ведь у всех дела шли хорошо!

О том, что именно ее приданое позволяло Карлу совершать эти покупки, Юлия предпочитала не думать.

Несмотря на многочисленные визиты, на шкафчике в холле у входа в дом все еще лежала целая стопка приглашений. Юлия могла понять любопытство приглашающих. Возможно, она сама через пару лет, а может быть, даже и через пару месяцев тоже будет с нетерпением приглашать и принимать гостей или встречаться с кем-нибудь за пределами плантации.

К счастью, рвение Карла через пару недель иссякло и он чаще всего стал отказываться от визитов. Казалось, что он достиг своей цели и ему надоело покупать землю. На новые поля были посланы рабы, чтобы навести там порядок, и Карл снова стал предаваться радостям колониальной жизни.

К их числу относилось и то, что Карл каждый вторник прощался с плантацией, чтобы отправиться в Парамарибо. Он уезжал в город и возвращался лишь в четверг. Юлию это весьма удивляло: разве ее муж не говорил, что нечасто пользуется городским домом? Карл даже не спрашивал жену, хочет ли она сопровождать его. С ним уезжал только Айку. А Юлия с таким удовольствием поехала бы снова в город! Наверное, поездки ее мужа были связаны с обширными покупками земли, а об этом Юлия не хотела даже слышать.

Карл и Мартине не разрешал его сопровождать.

– Отец, пожалуйста! Я не видела тетю Валерию уже несколько недель! – восклицала девушка.

Ответ Карла был грубым.

– Мартина, теперь у тебя есть мачеха. Будет лучше, если ты останешься здесь и вы наконец начнете привыкать друг к другу.

Он даже не замечал того, что таким насильственным сведением семьи в одно целое достигал прямо противоположного эффекта.

К счастью, в Розенбурге также иногда с короткими визитами появлялись проезжающие мимо соседи. Хорошим тоном здесь считалось принимать у себя людей, которые плыли вверх или вниз по реке, если те хотели отдохнуть или дальнейшая поездка была невозможной. В конце концов, именно для этих целей и служил маленький домик для гостей, стоявший позади главного здания.

Карл, вероятно, прослыл не очень гостеприимным хозяином, однако через пару недель после приезда Юлии и после их первых визитов к соседям проезжавшие мимо путешественники время от времени снова стали ненадолго останавливаться в Розенбурге.

В таких случаях Карл всегда издавал недовольное фырканье, однако в одном или другом из гостей все же находил собутыльника. Мартина в большинстве случаев не появлялась. Юлия часто сердилась на высокомерное поведение своей падчерицы.

Сама же Юлия, напротив, наслаждалась общением с внешним миром. Она познакомилась со многими интересными людьми. Среди них был один молодой ботаник, который за два дня рассказал ей о флоре и фауне этой страны больше, чем Карл за несколько недель. Юлия встретила также молодую еврейскую парочку, направлявшуюся в Йоденсаванну – еврейское поселение, которое после разрушительного пожара 1832 года было уже безлюдным, но его регулярно посещали люди, ухаживавшие за старинными захоронениями и могильными камнями.

Когда Юлия оставалась с Карлом, Питером и Мартиной, ей казалось, что на их дом набрасывали пелену, из которой она вряд ли могла вырваться.

Юлия заметила, что чернокожие вели себя с гостями гораздо проще, чем белые. Здесь с удовольствием принимали каждого, и когда рабы-гребцы очередных гостей появлялись в поселке, их дружески встречали и угощали. И лишь тогда, когда приезжали рабы Питера, в хижинах воцарялась угнетающая тишина. Слава богу, теперь это происходило нечасто. Дистрикт Питера был довольно большим, и, уезжая в отдаленные места, мужчина не показывался в Розенбурге целую неделю. Для Мартины это каждый раз было чем-то вроде маленького конца света. Когда жених объявлял, что ему надо уехать, она так жалобно плакала, цепляясь за его одежду, что Юлии хотелось расхохотаться. Постепенно она стала замечать, что Питер на самом деле очень рад отдохнуть от своей юной невесты. Юлия тоже радовалась каждый раз, когда он уезжал. Но Питер часто бывал на плантации Розенбург и задерживался там дольше, чем ей бы того хотелось. Юлия старалась не попадаться ему на глаза: его поведение на реке пару недель назад вызвало у нее страх. Между тем она уже пришла к твердому убеждению, что Питер руководствовался исключительно расчетом: Мартина была для него хорошей партией, не больше и не меньше. А Юлия, очевидно, стояла у него на пути.

Где-то в глубине души женщина надеялась, что Мартина опомнится. Юлии становилось страшно от одной мысли о том, что ей придется воспринимать Питера в качестве зятя. Однако мужчины в подходящем для женитьбы возрасте, да еще и с хорошим положением в обществе, казалось, встречались в этой стране так же редко, как дни, когда можно было замерзнуть. Если бы… Да, если бы Юлии удалось найти общий язык с Мартиной, может быть, тогда она могла бы предупредить свою падчерицу об опасности.

Но это было недостижимо.

Однажды после обеда, когда Питер уехал, а возвращение Карла ожидалось только вечером, Юлия собралась с силами и решила сделать еще одну попытку наладить отношения с Мартиной. У девушки было достаточно времени на то, чтобы успокоиться и привыкнуть к присутствию Юлии. Может быть, теперь она будет реагировать на ее слова более сдержанно.

Юлия нашла падчерицу в дамском салоне, где та занималась рукоделием.

Несмотря на то что Мартина сощурила глаза и бросила на мачеху мрачный взгляд, Юлия уселась напротив нее в кресло и тоже положила себе на колени какую-то вышивку. В комнате воцарилось напряженное молчание. Оно длилось до тех пор, пока Юлия не решилась его прервать.

– Какую красивую скатерть ты вышиваешь, Мартина. – Юлия указала рукой на искусную работу в руках девушки.

Мартина молчала, упрямо глядя на ткань.

– Мартина, ты не думаешь, что нам с тобой пора поговорить?

– Я не знаю, о чем нам говорить, – тихо ответила Мартина, не поднимая глаз.

Хотя это был не тот ответ, на который надеялась Юлия, тем не менее начало было положено.

– Так уж получилось, – спокойно продолжила Юлия, – что теперь я здесь живу. Ты не считаешь, что мы могли бы лучше понимать друг друга, если бы познакомились поближе?

Мартина, фыркнув, отложила рукоделие в сторону. Она встала, бросив на Юлию враждебный взгляд. Ее детские большие глаза при этом сузились, превратившись в щелки, а губы она сжала так крепко, что они слились в одну линию. Затем девушка резко заявила:

– Я не знаю, зачем нам это делать. Я также не знаю, зачем мой отец вообще привез тебя сюда! Ему не нужна жена и тем более наследник, а уж мне, видит бог, не нужна мачеха. Раньше все было хорошо. И не думай, что я или кто-нибудь другой позволит тебе здесь распоряжаться! Можешь очаровывать попугая, но не меня!

С этими словами Мартина выскочила из комнаты, чуть не сбив с ног Амру, которая как раз несла напитки.

Домашняя рабыня сокрушенно посмотрела вслед девушке. Затем она повернулась к Юлии:

– Миси Джульета должна дать время миси Мартине. Миси Мартина долго жила одна со своим отцом.

Юлия растерялась.

– Ах, Амру, что же мне делать? – Она посмотрела на рабыню, ища поддержки. – Я ведь не хотела, чтобы так получилось. Я думала… может быть… И вообще, какое отношение ко всему этому имеет птица?

Юлия бессильно опустилась в кресло.

Амру поставила поднос и протянула хозяйке стакан.

– Миси Мартина выросла без матери, – медленно произнесла негритянка. – Только я и другие женщины-рабыни заботились о ней. Время от времени ей также разрешалось ездить в город к тетке. Миси Мартина не знает, как обращаться с белой женщиной в доме. Масра Карл несколько раз пытался нанять гувернанток, но все они через пару недель увольнялись.

И, помолчав, Амру тихо добавила:

– Миси Мартина, наверное, очень тоскует по своей матери.

Юлия напряженно раздумывала. Мартина была еще ребенком, когда умерла ее мать. А ничего, и Юлия знала это по собственному опыту, нет болезненнее для ребенка, чем потеря любимого человека.

Ее саму даже сейчас иногда охватывала внезапная, бесконечно глубокая печаль по родителям. Разве она могла упрекать за это Мартину?

– Наверное, ты права, Амру, я должна дать ей время, – в конце концов сказала Юлия.

Мартина и дальше вела себя по отношению к Юлии раздраженно и враждебно. Она либо игнорировала мачеху, либо пыталась настроить отца против Юлии с помощью мелких уколов. Что ей, к большому сожалению, иногда удавалось.

– Отец, Юлия опять забыла приказать Кири почистить столовое серебро… Отец, Джульетта снова вызвала к себе Амру, хотя та как раз была у меня…

Юлия, конечно, сердилась из‑за этого, однако воздерживалась от соответствующих замечаний, поскольку не хотела еще сильнее разжигать вражду. Разумеется, Кири, будучи ее личной рабыней, должна была также выполнять кое-какую работу по дому. Но постоянная чистка столового серебра казалась Юлии такой же бессмысленной, как и остальные глупые занятия, именно поэтому она и не хотела заставлять свою рабыню заниматься этим. Тем более что кроме Кири и Амру в доме было еще пять служанок, которые при необходимости могли им помогать. И, конечно, нельзя было забывать про Айку. Восемь черных слуг обслуживали троих белых. Юлия считала, что этого более чем достаточно.

Кроме того, поведение Мартины по отношению к Амру заставляло Юлию качать головой. Амру должна была днем и ночью являться к Мартине по первому зову. Для этого имелась ночная служанка, девочка, которая спала на задней веранде и в случае необходимости, когда Мартина хотела ее видеть, бежала в поселок рабов и вызывала Амру из ее хижины. Даже если речь шла лишь о том, что Мартина возжелала надеть свежую ночную рубашку, потому что та, которая была на ней, пропиталась пóтом. Днем Амру должна была помогать Мартине ухаживать за телом, одевать ее и выполнять любые поручения, которые только могли прийти в голову юной хозяйке, например, натягивать канву или подавать носовой платок. Юлия спрашивала себя, ведет ли себя Мартина так только сейчас или же так было еще до ее приезда. Однако постепенно ей становилось ясно, что это было обычное поведение девушки, потому что Амру, которая всегда была очень решительной и обладала неоспоримым авторитетом в глазах домашних рабов, старалась угодить молодой миси.

Когда Юлия заговорила на эту тему с Амру, та лишь пожала плечами.

– Это естественно, миси Джульетта. В остальных домах все точно так же. У каждого белого человека есть личные рабы, а я – личная рабыня миси Мартины.

Амру, казалось, смирилась со своей участью, однако Юлия отчетливо ощущала, что при этом чернокожая рабыня чувствует себя не очень хорошо. Время от времени Юлия это замечала и тогда вызывала к себе Амру. Негритянку это явно радовало, а Мартина краснела от злости, если не сразу получала то, что желала, или если вместо Амру для удовлетворения ее желаний появлялась другая девушка-служанка.

Юлия твердо решила освободить Амру от этого ярма. В конце концов, Мартина уже не была ребенком и могла надеть чулки самостоятельно или же, если вообще это было нужно, позвать одну из девочек. Пусть даже Амру была личной рабыней Мартины, вряд ли она должна была по первому ее зову бросать все, чем занималась, а работы у нее было предостаточно. Амру отвечала за кухню и за огород при доме, за фрукты и за курятник. Кроме того, она обучала девочек-служанок, заботилась о масре Карле, если Айку не было на месте, и очень старалась воспитать из Кири достойную помощницу для Юлии.

Юлия была исполнена решимости обсудить этот вопрос с Карлом, пусть даже в остальное она изо всех сил старалась не вмешиваться, не говоря уже о том, чтобы что-либо требовать. Однако сейчас… В конце концов, она ведь должна когда-нибудь взять на себя обязанности хозяйки Розенбурга. По крайней мере, это всегда подчеркивал Карл, когда они бывали в гостях у соседей. А может, Мартина нарочно провоцировала ссоры, чтобы избежать скуки?

Когда однажды вечером Юлия увидела, что ее муж находится в хорошем настроении и к тому же, как ей показалось, еще не пьян, она затронула эту тему.

– Послушай Карл, сейчас, когда Мартина вскоре собирается выйти замуж, и вообще, уже стала взрослой…

Он вопросительно посмотрел на жену, однако, казалось, не насторожился из‑за того, что она ему сказала.

– Мне кажется, пора бы ей выделить в качестве личной рабыни одну из девушек, ведь у Амру и так достаточно работы, – храбро продолжила Юлия.

Карл отложил газету в сторону и ненадолго задумался.

– Хорошо, выбери ей служанку.

На этом тема, похоже, была закрыта.

Юлия была поражена, что он вообще прислушался к ее мнению, и была чрезвычайно довольна ответом, который получила. Однако она очень сильно недооценила бурю, которую Мартина вскоре подняла в ответ на это.

Глава 7

Кири сидела перед своей маленькой хижиной и задумчиво зашивала одно из своих платьев. Как же ей наконец-то повезло! Правда, она не решалась показываться масре на глаза, а миси Мартины и уж тем более масры Питера боялась как огня… Однако миси Джульетта была не такой, как остальные белые, которых Кири знала до сих пор. Может быть, потому, что та сама жила в этой стране недавно? И Амру, та тоже была доброй и немного напоминала Кири тетку Грену. Девочка тихо вздохнула.

Ее размышления были прерваны возбужденными криками, раздавшимися где-то рядом, через пару хижин.

– Но она не должна так поступать! – Это был голос девушки Лив, которая громко жаловалась своей матери. – Мама, поговори с Амру!

Кири встала и с любопытством подошла ближе, как и некоторые другие женщины и девушки. В ответ на ее вопросительный взгляд одна из женщин прошептала:

– Лив должна стать новой личной рабыней миси Мартины.

Кири уже слышала от миси Джульетты, что Амру нужно было освободить от лишних обязанностей. Девочка считала, что это хорошая идея, но понимала, что новой личной рабыне миси Мартины придется нелегко.

Лив тем временем плакала в объятьях своей матери.

– Но я ведь ничего не умею! Почему именно я? – рыдала она.

Увидев Кири среди других женщин, она сердито посмотрела на нее:

– Это твоя миси во всем виновата! Это она устраивает тут беспорядок. Если бы вы не появились на плантации, все осталось бы по-старому.

Мать Лив, утешая, обняла ее:

– Ах, дитя мое, причем тут Кири? Это решение приняла миси Джульетта, и это ее право. А то, что она выбрала тебя… Она ведь поступила так не со зла.

Кири была неприятна эта ситуация, и она ушла к своей хижине. Вскоре после этого разошлось и маленькое собрание женщин, а Орла – почти слепая старая рабыня, жившая в хижине рядом с Кири, – пришла к хижине Кири, хромая и опираясь на палку. Девочка боялась этой старухи, мутно-серые глаза которой смотрели в пустоту.

Орла направилась прямо к Кири и, кряхтя, села рядом с ней. Девочка испугалась: чего хочет эта старуха?

Орла наклонила голову и дружелюбно произнесла:

– Ты – хорошая девочка. – При этом она благосклонно кивнула и улыбнулась своей беззубой улыбкой. – Не беспокойся, твоя миси все решила правильно. Лив просто боится, что миси Мартина когда-нибудь заберет ее с собой, к масре Питеру… Но пока что она здесь.

Кири с благодарностью посмотрела на старую Орлу. Остальные рабы хотя и приняли Кири дружелюбно, но никто о ней особенно не заботился. А поскольку у девочки не было семьи, иногда ей бывало очень одиноко.

– Мой сын тоже работает в доме, – задумчиво сказала старуха. – Этот дом видел много ужасов…

У Кири мороз пробежал по коже. Старуха снова нагоняла на нее страх. Неужели она не в своем уме?

Когда Орла заметила, что Кири слегка отодвинулась от нее, она снова устремила мутные глаза на девушку:

– Твоя миси – добрый дух. Она прогонит темные тени. Но тебе придется помочь ей. Будь храброй, дитя мое…

С этими словами старуха со стоном поднялась и, хромая, пошла своей дорогой. Кири смотрела ей вслед. Она не знала, что думать об этой старой женщине.

Позже Кири на задней веранде встретила Амру. Девочка уселась на одну из циновок и стала молча наблюдать за тем, как рабыня готовит еду. После окончания обеда и до ужина Кири чаще всего была свободна и ей разрешалось заниматься своими делами. Ее миси уходила в свою комнату, чтобы почитать и отдохнуть.

– Амру, – Кири очень хотелось узнать побольше о старой Орле, – скажи, Орла всегда здесь жила?

Амру удивленно обернулась к девочке.

– Орла разговаривала с тобой?

Кири кивнула.

– Странно. Собственно говоря, она почти ни с кем не общается, с тех пор как…

Амру снова повернулась к горшкам, от которых поднимался пар.

Однако Кири не отставала:

– Почему? Что здесь произошло?

Амру покачала головой, не поворачиваясь к ней:

– Ах, Кири, иногда лучше не ворошить прошлое.

Девочка поняла, что так больше ничего не добьется.

– Орла говорила о своем сыне, – вместо этого заметила она. В этот момент Кири начала понимать, о ком идет речь. – Скажи, Амру, разве Айку – сын Орлы?

– Не вороши прошлое, Кири! – раздраженно ответила Амру, и по ее тону было ясно, что она не хочет об этом говорить.

Однако любопытство Кири лишь усилилось. Она уж разузнает, что здесь случилось. Ей казалось, что все это как-то связанно с ее миси.

Амру приказала девочке навести порядок в комнате миси, пока та сидела на веранде и читала. Кири послушно отправилась наверх.

Она тщательно проветрила постель и выскребла пол, сначала помыв его водой, а затем натерев половинками апельсинов, до тех пор пока дерево не заблестело и в коридоре не распространился свежий, приятный запах. Ничто не должно испортить настроение миси.

Кири с тревогой заметила, что миси Джульетта в последнее время стала какой-то подавленной. Возможно, однообразная жизнь на плантации действовала ей на нервы, да и ни масра Карл, ни миси Мартина не были с ней особенно любезными – похоже, ее это угнетало. И вообще, белые люди какие-то странные. Зачем масра Карл привез сюда миси Джульетту из далекой страны, если теперь совсем о ней не заботится?

Кири гордилась тем, что у нее есть собственная миси. Раньше девочка восхищалась личными рабынями белых миси. Им разрешалось носить красивые платья, и вообще, они пользовались разными поблажками. Теперь Кири сама была одной из них. Конечно, говоря по правде, она была далеко не такой умелой, но действительно старалась изо всех сил. Миси должна знать, что Кири – послушная, хорошая девочка. Не дай бог, чтобы в голову миси пришла мысль отослать ее назад в город, к этому Баккеру! При одном воспоминании о грязном деревянном сарае Кири затошнило.

Поведение ее миси было совершенно иным, чем у остальных благородных дам. Один тот факт, что хозяйка в большинстве случаев говорила с ней по-нидерландски, мог бы, наверное, довести изысканных дам до обморока, если бы они узнали об этом. В конце концов, с рабами полагалось говорить на языке таки-таки. Слава богу, Кири и миси чаще всего бывали одни. Кроме того, миси пока что не умела толком говорить на языке негров. Кири гордилась тем, что уже многому ее научила. Естественно, большинство рабов понимали нидерландский язык, вот только говорить на нем им не разрешалось. Будучи ребенком, Кири часто получала от тети Грены наказание в виде засунутых в рот горьких листьев юк-юк, когда решалась произнести вслух хотя бы одну фразу по-нидерландски. Но все же это было лучше, чем быть избитой надсмотрщиком-бассиа. Кири быстро поняла, что нужно прикидываться дурочкой и делать вид, будто не умеешь говорить по-нидерландски.

Раньше каждые два месяца на плантации появлялся какой-нибудь «брат». Кири это казалось смешным. У нее вообще не было братьев. Как же мог этот мужчина быть братом всем остальным людям? Этот «брат» читал рабам какую-то книгу – и даже на их языке. Кири, правда, понимала не все, что он рассказывал, однако это было приятное разнообразие в монотонной повседневной жизни на плантации. В книге говорилось о каком-то боге и о многих других вещах: например, там были рассказы о людях, которых притесняли и мучили. Это напомнило Кири историю ее собственного народа, однако Грена сказала ей, что это совсем другое. Многие из рабов примкнули к вере этого брата, и им на головы вылили воду. Это давало рабам преимущество: некоторым белым, похоже, нравилось, когда другие люди верили в их бога, а «брата» в таких случаях всегда хвалили. Кири, однако, слышала также о том, что с некоторых плантаций «брата» прогоняли. Он иногда бывал сердитым, когда возвращался к ним, а рабы молились и другим, собственным богам.

Рабы исходили из того, что бог белых людей не может за всем уследить и было бы разумно просить помощи у других богов или просто задабривать их – в зависимости от обстоятельств.

Для Кири все это было слишком сложно. Иногда ей очень хотелось научиться читать – может быть, тогда она нашла бы ответы на многие вопросы. Однако рабам не разрешалось учиться. Белые считали их глупыми и ленивыми.

Разрешит ли ее новый масра приходить «брату» на его плантацию?

Кири боялась масры Карла. Приехав в поселение на плантации Розенбург, она заметила, что рабы не особенно обрадовались возвращению своего масры из дальних странствий. Песня, которую они запели, была жалобной. И хорошо, что масра не понял слов на старинном языке.

На следующий день после своего возвращения, как только рассвело, он тут же назначил некоторые наказания. Его бассиа, которые несколько ослабили поводья за время его отсутствия, теперь стремились продемонстрировать хозяину свою преданность и сразу же после восхода солнца привязали некоторых рабов к деревьям и наказали их плетьми. Такие деревья имелись на каждой плантации, а в Розенбурге, кроме того, была еще и специальная яма, которую Кири видела, проходя по плантации. Яма была просто углублением в земле, в которую беременные рабыни должны были укладываться животом вниз, а потом их били плетьми.

Масра похвалил надсмотрщиков-бассиа, которые все были мулатами. Кири знала: большинство мулатов относили себя скорее к белым людям, чем к черным. В общем-то, речь шла только о цвете кожи, и каждый мулат, кожа которого была хоть немного светлее, чем у остальных, чувствовал свое превосходство. Кири знала: в том, что касается ее происхождения, тоже не все ясно, однако до сих пор считала себя скорее негритянкой, чем белой.

Старая рабыня в деревянном сарае Баккера рассказала Кири, что в городе мулатов гораздо больше, чем на плантациях. За это время появилось много свободных рабов, так называемых манумиссис, которые были выкуплены у господ или даже смогли сами себя выкупить. Кири вспомнила о лесных неграх. Она не могла понять, как им удалось получить свободу. Старуха объяснила Кири, что масра имеет право не только покупать рабов, но может покупать их и выпускать на свободу. Правда, это было очень дорого, однако дети таких рабов тоже были свободными.

Кири задумалась над этим. Что же может потом делать свободный раб? Кто будет его кормить, где он будет жить? Старая женщина в ответ на ее расспросы лишь засмеялась, а затем ответила серьезно: «Многие белые дарят своим черным “подругам по играм” свободу и продолжают давать им деньги и снабжают их и дальше – это называется суринамским браком, или суринамской семьей. Итак, если ты вырастешь привлекательной девушкой, тогда…» – И старуха сделала неприличный жест.

Кири не могла себе представить, что бывают черные женщины, которые по доброй воле занимаются «этим» с белыми мужчинами. Насколько она знала, белые просто брали все, что хотели. Но опять же, если это могло привести к тому, чтобы получить свободу…

Погруженная в размышления, Кири поставила ведро в коридор. Пол в комнате должен был высохнуть, и ей придется подождать, прежде чем можно будет продолжить уборку. Кири решила пока что помочь Амру и побежала наверх по задней лестнице. А про ведро забыла.

Глава 8

– Она не может так поступить!

Мартина, красная от злости, уставилась сначала на Юлию, а затем на Карла.

– Отец, я не могу… без Амру… Я не хочу Лив!

Юлия чуть не улыбнулась при виде такого всплеска ярости, однако постаралась сохранить серьезное выражение лица. Она, сидя за столом, объявила Мартине о том, что Амру больше не будет находиться в ее распоряжении в качестве личной рабыни.

– Мартина, Лив может выполнять приказы, которые ты будешь ей отдавать, так же хорошо, как и Амру. – Юлия старалась говорить решительным тоном.

Мартина заплакала. Но от злости или от горя – этого Юлия сказать не могла. Всхлипывая, девушка повернулась к отцу, который до сих пор слушал эту беседу, спрятавшись за газетой. Теперь же, однако, он резко скомкал газету.

– Мартина, ты уже не ребенок. Джульетта права: пришло время тебе обзавестись молодой рабыней. В конце концов, ей придется сопровождать тебя еще несколько лет. А Амру…

– Но эта Лив такая неуклюжая дура. Она же не сможет…

Жестом Карл приказал дочери замолчать.

– Достаточно. Или ты берешь Лив, или не получишь никого.

Мартина вскочила на ноги и выбежала из комнаты. Юлия обеспокоенно посмотрела ей вслед. Она, правда, ожидала, что ее предложение вызовет протест со стороны падчерицы, однако то, что она устроит сцену…

Карла же это больше не занимало. Он кивнул Айку, который немедленно принес ему полный стакан драма, и приступил к еде, словно ничего не случилось.

– Пожалуйста, скажи Амру, что на следующей неделе приедет бухгалтер. Она должна подготовить ему комнату в доме для гостей.

Он даже не заметил кивка Юлии.

После обеда Юлию отвлекли от чтения чьи-то сердитые голоса. Из любопытства она спустилась вниз.

Когда она вышла из дома через черный ход и выбежала на дорогу, у нее перехватило дух. Она отказывалась верить своим глазам.

Кири, обнаженная по пояс, была привязана лицом к стволу дерева. Рядом с ней с палкой в руке стоял один из надсмотрщиков Карла. Мартина со злобным лицом орала на него:

– Я сказала пять раз, Густав! Пять раз!

Когда мулат размахнулся, чтобы нанести удар, Юлия одним прыжком очутилась перед ним.

– Что здесь происходит? – Она оказалась как раз между Густавом и Кири.

Мартина враждебно посмотрела на нее:

– Уйди с дороги! Твоя Кири заслужила наказание.

Юлия уперла руки в бедра и сердито взглянула на Мартину:

– Да? Какое же преступление она совершила?

– Она оставила ведро в коридоре, и я чуть не споткнулась об него, – въедливо ответила Мартина.

– Густав, отвяжи Кири! – приказала Юлия так спокойно, как только могла. – Ну, давай же!

Ей больше всего хотелось вырвать палку из руки надсмотрщика и преподать хороший урок Мартине.

– Густав, ты будешь делать то, что я скажу, – угрожающим тоном произнесла Мартина.

Она, казалось, не собиралась сдаваться.

Мулат не двигался. Он явно растерялся.

– Что здесь за шум? – На веранде появился Карл.

– Отец! – Мартина начала всхлипывать так, что могла разжалобить любое сердце, и подбежала к отцу. – Рабыня Джульетты Кири вела себя плохо, она оставила в коридоре ведро, а теперь Джульетта не хочет, чтобы ее наказали как полагается. – Ища помощи, Мартина вцепилась в руку Карла.

Карл явно не имел ни малейшего желания заниматься этим вопросом.

– Ведро? Хм… – Он раздумывал недолго. – Джульетта, отойди в сторону. Густав – один удар, – приказал он затем.

Юлия не верила своим ушам:

– Карл! Как ты можешь…

– Отойди от Густава, Джульетта. – Карл явно разозлился. – Если Кири провинилась, ее нужно наказать. А если ты сама обращаешься с ней халатно, то…

Густав, напуганный присутствием хозяина, подошел на шаг ближе к Юлии и Кири.

Юлия угрожающе посмотрела на него.

– Не дай…

У Карла лопнуло терпение. Он подошел к Юлии и схватил ее за руку. Как только он рывком оттянул ее в сторону, Густав размахнулся и Кири получила сильный удар по голой спине. Юлия вздрогнула. Мартина же довольно улыбнулась, задрала голову вверх, повернулась на каблуках и исчезла в доме.

Карл потянул Юлию в дом, по коридору, прямо в свой рабочий кабинет, и громко захлопнул за собой дверь.

– Джульетта, хватит, наконец! Ты должна привыкнуть к тому, как следует обходиться с рабами! Разумное наказание просто необходимо.

– Но Карл…

– Молчи, ни слова больше! Даже не пытайся возражать мне или надсмотрщикам. К чему это приведет, если… Я требую, чтобы с сегодняшнего дня ты вела себя так, как подобает!

Юлия выскочила на улицу и помчалась по дороге в поселок рабов. У нее на щеках горели слезы.

Когда женщина добежала до хижины Кири, оттуда как раз выходила Амру. Юлия молча пробежала мимо нее.

– Кири?

Девочка сидела на циновке, нагнувшись вперед.

– Миси Джульетта?

Юлия опустилась на колени рядом с ней:

– Кири, мне так жаль…

Толстый красный рубец протянулся через всю спину Кири. В тех местах, где он пересекал старые шрамы, кожа лопнула. Запах какой-то мази ударил Юлии в нос. Очевидно, Амру уже обработала спину Кири.

– Миси Джульетте не нужно меня жалеть. Я ведь должна была убрать ведро, и тогда бы…

– Ах, Кири, перестань. Причина не в этом!

Юлия с любовью положила ладонь на ее руку. Она испытывала угрызения совести из‑за случившегося.

Кири слегка пожала плечами:

– Я же сказала миси, что это нормально. Все белые люди бьют своих рабов…

Юлия решила взять Кири под свое покровительство. Пусть даже она не могла помочь другим рабам, но она хотя бы убережет от беды Кири.

Ей становилось плохо при мысли о том, что Густав или кто-то из других бассиа чуть что пускал в ход палку. Юлия уже слышала, что по утрам, после того как Карл возвращался со своих объездов и после соответствующего доклада надсмотрщиков наказанию подвергался то один, то другой взрослый раб. Однако эти наказания приводились в исполнение за мельницей для сахарного тростника, поэтому до сих пор Юлия их не видела.

– Что же они сделали? – спросила она Амру.

Негритянка лишь пожала плечами.

– Некоторые говорят, что больны и не могут работать. Надсмотрщики проверяют это, и, если они считают, что раб просто ленится, тогда…

– Но кто из надсмотрщиков может точно сказать, больны рабы на самом деле или нет?

– Никто. Но это видно после наказания. Кто затем идет в поле, тот здоров…

Юлия изумленно покачала головой. Все в ней протестовало против такого рода обращения с людьми и такого образа мыслей. Однако у нее не было никаких идей, как защитить рабов. Но она поклялась себе, что все же что-нибудь предпримет для того, чтобы их защитить.

Из‑за всех этих неприятностей Юлия совсем забыла о предстоящем визите бухгалтера. Однажды утром по дороге в дамский салон она чуть не столкнулась с каким-то молодым человеком, который выходил из рабочего кабинета Карла со стопкой бумаг в руках.

– О, извините! – Пара синих глаз удивленно воззрилась на женщину. – Меня зовут Риард… Жан Риард. Я… – Он смущенно поправил светлую прядь волос, заложив ее за ухо.

– Вы, конечно, бухгалтер. – Юлия любезно улыбнулась ему. – Мой муж упоминал о том, что вы приедете, – сказала она, внимательно глядя на него.

Жан Риард был высоким, но не худым и очень мускулистым. Он был совсем не похож на бухгалтера. Скорее он выглядел как человек, который привык к физическому труду.

– Да, сегодня рано утром как раз был прилив. Прошу прощения за то, что до сих пор не представился. Вы, наверное…

– Джульетта Леевкен, новая хозяйка этого дома. – Смех Юлии прозвучал немного грустно, и молодой человек наморщил лоб.

– Очень рад. Чрезвычайно рад, – тем не менее поспешно сказал он. – Я хотел… Я как раз иду на веранду. Там до обеда можно поработать на свежем воздухе. – Он указал на стопку бумаг.

– Тогда не буду вас задерживать. – Юлия еще раз улыбнулась Риарду и шагнула в сторону.

Девушка опустила пяльцы с вышивкой себе на колени и вздохнула. Почему она должна сидеть одна в салоне, в то время как в доме были гости? Хорошо, бухгалтер не был гостем, он приехал сюда, чтобы поработать, однако… Карл был на плантации, на полях, а Мартина… Юлия не знала, где сейчас находится ее падчерица. Скорее всего, она где-то мучила Лив бессмысленными распоряжениями. Юлия решительно взяла свое рукоделие и пошла на веранду.

Жан Риард сидел за столом, глядя в бумаги, и даже испугался, когда Юлия присоединилась к нему.

– Вы ведь не будете возражать, если я составлю вам компанию? Обещаю, что не помешаю вам работать. – Юлия указала на свободный стол.

– Конечно! Пожалуйста, садитесь. – Риард, казалось, смутился.

Юлия села и постаралась сразу же сосредоточиться на рукоделии. Однако уже через несколько минут попугай Нико обнаружил, что на веранде появилась Юлия. Птица подлетела к ней, хлопая крыльями, и стала прогуливаться по балюстраде взад-вперед у нее за спиной.

– Кажется, кто-то вас здесь очень любит, мефрау Леевкен.

Риард указал на попугая, который теребил воротничок на платье Юлии.

Женщина за это время потеряла страх перед своим пернатым спутником. Она нежно отодвинула Нико в сторону.

– Да, – засмеялась она. – Иногда он так любит меня, что готов съесть.

Нико ограничился тем, что стал чистить клювом перья.

– Как вам удалось так быстро его приручить? Я имею в виду… Вы ведь совсем недавно в этой стране. – Риард зачарованно смотрел на птицу. В его глазах появилось любопытство. Он тихо пробормотал: – Amazona ochrocephala.

– Извините?

– О, эта порода называется «суринамский амазон», – сказал он. В его голосе отчетливо слышалось восхищение.

– Разве вы орнитолог? – засмеялась Юлия.

Риард пожал плечами.

– Нет. Но когда я был ребенком, у меня было мало развлечений, и поэтому…

Юлия осторожно погладила Нико указательным пальцем по перьям на груди:

– Я не приручала его. Он появился, когда я приехала сюда, и с тех пор…

– О! Но вы уже знаете, что это означает?

Юлия с удивлением посмотрела на молодого бухгалтера.

– Нет, мне об этом неизвестно. А в чем дело?

Он отложил карандаш и облокотился на стол:

– Ну да, такая птица… Эти попугаи в природе образуют постоянные пары и остаются вместе до тех пор, пока один из них не умрет. Если кому-то удастся приручить такую птицу, она воспринимает его, как бы сказать… Ну, словом, этот человек заменяет ему партнера.

Юлия сначала наморщила лоб, а затем подняла брови.

– Действительно? Вы имеете в виду, что я теперь… партнерша Нико? – При этой мысли она невольно улыбнулась.

– Очень похоже на то, – засмеялся Риард и указал на Нико, который наблюдал за Юлией, стыдливо склонив голову набок.

– Вы так хорошо все тут знаете. Вы родом из Суринама?

Риард кивнул:

– Да, я родился здесь, но некоторое время жил в Европе – в Нидерландах и во Франции. Знаете ли, моя мать была француженкой. Более того, вся ее семья родом из Франции. А отец был нидерландцем.

– О! Тогда вы… так сказать, выросли в международном окружении.

Риард засмеялся:

– Oui[8]… Да, иногда мне было непросто с моими родителями: каждый из них хотел наложить на меня отпечаток своего происхождения. Хотя они сами, собственно говоря, родились в этой стране, а свою историческую родину знали только по коротким поездкам. Но эта традиция очень тщательно соблюдается здесь, в Суринаме, независимо от того, из какого уголка Европы ее сюда завезли.

Юлию удивила такая откровенность – в конце концов, они ведь совсем не знали друг друга, а Риард уже говорил о своей семье.

Общество этого мужчины не было неприятным для Юлии, и все же он был совсем другим, чем пожилые гости, которые обычно останавливались на плантации.

– К сожалению, я пока еще не очень хорошо изучила здешнюю культуру. Я редко выезжаю за пределы плантации. Хотя, имея дом в городе, можно было бы делать это чаще… Но зато мой муж как минимум раз в неделю бывает там. Вы живете в Парамарибо?

Риард кивнул.

– Теперь уже да. Раньше у моих родителей тоже была плантация в верховьях реки Пары, однако со временем она стала слишком маленькой, чтобы можно было вести там хозяйство с выгодой. – Он задумчиво посмотрел в направлении реки. – Мой отец, наверное, с удовольствием увидел бы кого-нибудь из своих детей в качестве преемника, однако время было против него.

– У вас есть братья и сестры?

– Сестра. Она вышла замуж и теперь живет в Северной Америке. Мой брат, к сожалению, умер несколько лет назад.

– О, примите мои соболезнования. – Юлия действительно была опечалена.

Риард покачал головой:

– Он был намного старше меня. Я был поздним ребенком и почти не помню его.

– А ваши родители живут в Суринаме?

Риард снова покачал головой, но на этот раз опустил глаза.

– Нет, они умерли, – запинаясь, произнес он. – Они переселились в город, после того как отказались от плантации, однако я думаю, что они так и не смогли по-настоящему пережить эту потерю. Все же плантация на протяжении четырех поколений находилась в руках семьи моего отца. – Он тихо вздохнул. – Эта страна меняется… И многим старикам чрезвычайно трудно смириться с этим.

Когда Риард снова поднял голову, его взгляд встретился с взглядом Юлии и на несколько мгновений ему показалось, что время остановилось.

Затем Нико прервал паузу своим криком.

Бухгалтер, явно смущенный, вспомнил о своих бумагах. Надо же было случиться так, чтобы сейчас, сидя напротив молодой и чрезвычайно привлекательной жены Леевкена, он должен был подсчитывать расходы по содержанию его второго городского дома. Риард как бы случайно накрыл их другими бумагами. Знала ли эта женщина, что ее муж уже очень давно состоит в так называемом «суринамском браке»?

Глава 9

Последние недели жизнь Юлии на плантации проходила чрезвычайно монотонно, за исключением визита Жана Риарда, который внес в ее будни приятное разнообразие. Однако теперь определенные события бросали тень на эту жизнь. Юлия, собственно говоря, думала, что сейчас, в конце июля, когда продолжался сезон дождей и ежедневно, не менее одного раза, землю поливал настоящий ливень, на плантации будет еще скучнее.

Но она ошиблась. Карл выгнал полевых рабов на посадку сахарного тростника, поскольку саженцы лучше всего приживались во влажной почве, как объяснила ей Амру. Однако что-то витало в воздухе, и в доме Юлия почувствовала какое-то беспокойство, появившееся уже несколько дней назад. Карл был очень раздражен и более молчалив, чем обычно. Он отказался от еженедельных выездов в город и раньше, чем всегда, отправлялся объезжать поля.

– Приближается полнолуние, – ответила Амру Юлии, когда та спросила у нее, что происходит. Негритянка пожала плечами. – Опять предстоит сбор урожая.

Как связаны между собой луна и урожай, Юлия не знала. До сих пор она имела слабое представление о том, как возделывают сахарный тростник. Карл в ответ на ее просьбу грубо заявил, что не считает необходимым информировать ее об этом: женщинам нечего этим заниматься. До сих пор Юлия вынуждена была по его приказу в дни сбора урожая оставаться в доме. А во время немногочисленных визитов в поселение рабов она не могла много разузнать. Да и вообще, рабы так или иначе вели себя по отношению к ней очень сдержанно: «Да, миси», «Нет, миси», «Все в порядке, миси». Она чувствовала, что рабы относились к ней хорошо и не испытывали никакой враждебности, однако четко давали ей понять, что она не принадлежит к их общине. А Юлии так хотелось узнать побольше об их культуре и образе жизни! Пусть даже Кири время от времени рассказывала ей то одно, то другое – многие вопросы оставались без ответа, и не в последнюю очередь потому, что личная рабыня Юлии сама была новым человеком на плантации.

После чрезвычайно скучного утра, когда перестал лить дождь и, возможно, на пару часов установилась сухая погода, Юлия недолго думая решила все же самостоятельно выяснить, что это такое – сбор сахарного тростника. Она хотела хотя бы одним глазком увидеть это, оставаясь на безопасном расстоянии. Карлу вовсе необязательно об этом знать. Юлия была рада покинуть дом.

Возле мельницы для выжимки сока из сахарного тростника уже царила суматоха. Загруженные доверху повозки, запряженные мулами, по размокшим дорогам подъезжали к мельнице. Там тростник выгружали, а повозки возвращались назад, на поля. Мулы были мокрыми, под упряжью скапливался пот. Рабы, сопровождавшие повозки, тоже выглядели измученными. Внезапно с поля на своем жеребце прискакал Карл. Его лицо было мрачным, а в руке он держал длинную плеть, которую обычно носили с собой надзиратели.

– Пошевеливайтесь!

Он взмахнул плетью, и она опустилась на раба, который как раз вел одну из повозок обратно на поля. Юлия услышала короткий, резкий щелчок. Но ни мул, ни раб даже не вздрогнули. Оба зашагали быстрее, а Юлия спросила себя, кого же из них настигла плеть Карла.

По всей вероятности, было бы лучше, если бы Карл не увидел ее здесь. Можно было с уверенностью сказать: он сочтет, что женщина тут только мешает.

Юлия осталась в тени большого дерева, наблюдая за происходящим. Вода в крееке, находившемся позади мельницы, стояла слишком высоко. Юлия вспомнила, как Амру, знакомя ее с плантацией, объясняла ей, что мельница приводилась в движение силой воды. И теперь, когда в полнолуние наблюдался самый высокий прилив, было самое время собирать созревший сахарный тростник и выжимать из него сок.

С места, на котором стояла Юлия, она не могла рассмотреть, что происходило внутри мельницы. Она видела лишь рабов, которые под присмотром бассиа, стоявших на своих постах возле больших входных ворот, разгружали повозки с сахарным тростником. Содрогнувшись от ужаса, женщина заметила, что на спинах многих мужчин виднелись свежие рубцы. Надсмотрщики, а также Карл, казалось, в эти дни не очень-то церемонились с рабами.

Юлия наблюдала за тем, как ее муж повернул коня и снова поскакал в направлении полей.

Когда он пропал из виду, Юлия подошла немного ближе к мельнице. Она промокнула носовым платком пот со лба: была середина дня, и солнце палило с неба. Во время сезона дождей, особенно тогда, когда не шел дождь, стояла такая влажная духота, что все мечтали о наступлении сухого времени года. Комары докучали всем днем и ночью.

Внезапно внутри мельницы раздались взволнованные крики. Два бассиа покинули свои места у ворот и поспешили в здание. Джульетта затаила дыхание.

Вскоре оба надсмотрщика снова вышли на улицу. Они тащили с собой какого-то раба, который издавал тихие, жалобные звуки. Только когда они бросили его на землю, Юлия увидела, что мужчина был ранен. Он лежал, скорчившись, а на мокром песке вокруг него быстро образовывались красные пятна. Юлия не верила своим глазам. Неужели надсмотрщики хотели оставить его там? Не медля ни секунды, она устремилась к рабу, мимо озадаченных бассиа. По всей вероятности, никто здесь не ожидал появления миси.

Юлия с ужасом увидела, что правая рука мужчины была раздроблена до локтя. Из огромной раны фонтаном била кровь.

– Приведите помощь! Позовите Амру!

Юлия опустилась на колени перед раненым, но не знала, что делать. Она заговорила с мужчиной, пытаясь его успокоить. Краем глаза Юлия заметила, что ни один из бассиа не сдвинулся с места. Их внимание снова было направлено на других рабов. Юлия вскочила и встала перед надсмотрщиками:

– Этот мужчина тяжело ранен! Ну же, шевелитесь! Приведите помощь!

– Миси, нам запрещено уходить. Мы должны присматривать здесь. Это приказ масры.

С равнодушным видом один из надсмотрщиков указал на повозки, запряженные мулами. Юлия поняла, что против приказа масры она бессильна. Женщина бросила полный отчаяния взгляд на жалобно стонущего раненого, затем подобрала юбку и помчалась в направлении дома.

– Амру! – Едва переводя дыхание, Юлия подбежала к задней веранде, где, как обычно, хлопотала чернокожая рабыня. – Там раненый человек… Ты должна пойти со мной.

Сердце Юлии неистово колотилось, и от непривычного напряжения – бега по такой жаре – она едва могла дышать.

Слава богу, Амру сразу же поняла, что у миси случилось нечто очень серьезное. Быстрыми шагами, почти бегом, она направилась следом за Юлией к мельнице для сахарного тростника. Увидев человека, лежавшего на земле, негритянка тут же поняла всю серьезность положения.

Еще на бегу Амру вытащила из кармана юбки бинт. Она опустилась на колени рядом с раненым и умелыми руками затянула повязку на руке выше раны, чтобы остановить кровотечение. Мужчина был без сознания. Юлия даже подумала, что он умер от потери крови, однако потом с облегчением увидела, что его грудная клетка еще поднимается и опускается, пусть даже еле заметно.

– Мы должны помочь ему, Амру… Нужен врач… Необходимо позвать врача.

В этот момент Юлия услышала приближающийся стук копыт.

– Что здесь происходит? Джульетта! – Карл остановил коня рядом с женщинами.

Животное тяжело дышало, с его морды капала пена. Юлия выпрямилась, поправляя на себе испчаканное платье.

– Джульетта, что ты тут делаешь? Разве я не говорил тебе… И вообще, на кого ты похожа?

Он злобно смотрел на нее сверху вниз, вместо того чтобы обратить внимание на раненого.

– Карл, этому человеку нужен врач!

– Врач? – Карл презрительно засмеялся, но затем его лицо стало серьезным и он уставился на Юлию гневным взглядом. – Джульетта, немедленно отправляйся в дом, – приказал он жене. – Тебе здесь сегодня делать нечего, ты только мешаешь рабочим.

Юлия изумленно смотрела на него. Человек истекал кровью, а Карл кричал на нее и требовал отправиться в дом?

– Но…

Карл покачал головой:

– Никаких «но»! Давай, убирайся отсюда, я не хочу видеть тебя здесь! – С этими словами он резко дернул поводья, повернул коня и галопом умчался снова на поля.

Юлия даже не думала уходить.

– Амру, что мы можем сделать?

Негритянке удалось остановить кровотечение, и она с трудом выпрямилась.

– Ну, миси, работники часто получают тяжелые раны возле валов мельницы. Бассиа и масра всегда говорят, что они сами виноваты, раз не соблюдали осторожность. В наказание…

– …их оставляют здесь умирать? – Юлия растерялась. – Как же можно так распоряжаться человеческой жизнью?

За это время она уже узнала, что рабы все же представляли определенную ценность для владельцев плантаций. Несмотря на жестокость, с которой белые обращались с рабами, те все же были силой, без которой ничего невозможно сделать. Речь шла не о людях, а о дорогой рабочей силе.

Амру пожала плечами и указала на раненого:

– Он больше не сможет работать, поэтому…

– Амру! Он ведь еще жив! – с ужасом воскликнула Юлия. – Значит, мы должны ему помочь!

Она не хотела оставлять этого раба умирать, как это, к ее ужасу, было принято на плантации. Вдруг ей в голову пришла идея.

– Разве у вас в поселении рабов нет… знахаря, лекаря или кого-нибудь в этом роде? – Она умоляющим взглядом посмотрела на домашнюю рабыню. – Прошу тебя, неужели нельзя ничего сделать?

Амру разрывалась на части. Неужели ей придется воспротивиться строгому приказу масры? Но, с другой стороны, таково было желание миси. Конечно, Амру тоже считала, что нельзя бросить раненого на произвол судьбы, пусть даже при таких обстоятельствах возникала опасность для нее самой.

– Кебо! – Негритянка решительно окликнула мальчика лет десяти, который собирал возле мельницы стебли сахарного тростника, упавшие с повозок. – Беги и позови сюда Йенка.

Юлия удивленно посмотрела на Амру:

– Сюда должен прийти твой муж?

Рабыня немного испуганно и смущенно опустила глаза:

– Йенк – наш… доктор для рабов.

Юлия была удивлена. До сих пор она даже не предполагала, что в поселении рабов есть свой доктор.

Вскоре появился Кебо, за которым шел Йенк. Муж Амру, похоже, тоже прибежал сюда с поля. Юлия надеялась, что она не навлечет неприятностей также и на него. Йенк быстро взглянул на Амру, затем приподнял раненого, уложил его здоровую руку себе на плечо и взвалил раба на спину. Он потащил его на себе в поселок рабов. Юлия хотела пойти следом за ним, однако Амру удержала ее.

– Миси Джульетта, вы ничего больше не сможете сделать. Вам следует немедленно вернуться в дом.

Юлия хотела запротестовать, однако Амру настоятельно повела ее в дом. Только сейчас Юлия почувствовала, как сильно подействовало на нее то, что она пережила – она была мокрой от пота, грязной, у нее болела голова, и она еле держалась на ногах. Женщина с трудом добрела до веранды, а затем у нее потемнело в глазах.

Когда Юлия снова пришла в себя, она увидела, что лежит в своей кровати. Кири стояла рядом с ней и промокала ей лоб влажным полотенцем. Юлия хотела встать, однако, как только она подняла голову, у нее все поплыло перед глазами. Она тут же уронила голову на мягкую подушку.

– Кири, что происходит? – вялым голосом спросила Юлия.

– Миси Джульетта должна лежать. У миси Джульетты температура.

– Температура? – Юлия не чувствовала жáра, скорее ей было холодно. – А что с тем человеком с мельницы?

Кири пожала плечами:

– Не знаю. Амру сказала, что я должна оставаться возле миси.

– Сходи в поселок и посмотри, что с ним. А затем ты придешь сюда и все расскажешь мне.

Юлия взяла у Кири из рук полотенце. Ей не нужен был холодный компресс – не помешало бы еще одно одеяло. Юлию бил озноб.

Кири пребывала в нерешительности:

– Вы уверены, миси?

– Ну, иди уже!

– Да, миси. – Кири сделала неуклюжий книксен и поспешно вышла из комнаты.

Температура? Юлия прислушалась к своим ощущениям. Собственно говоря, если не обращать внимания на головокружение и озноб, она чувствовала себя хорошо. При этом в комнате, конечно же, было тепло. Неужели она все-таки заразилась перемежающейся лихорадкой, которой так часто заболевали белые люди в этой стране? Все-таки она совсем недолго здесь жила, а в той местности, где эта болезнь была распространена, вообще никогда не бывала.

Внезапно дверь распахнулась и Амру, толкая перед собой Кири, вошла в комнату.

– Ты останешься возле миси. Я так сказала! – строго приказала домашняя рабыня девочке, а затем уже более мягким тоном обратилась к Юлии: – Миси Джульетта должна отдыхать. Миси изволит еще что-нибудь?

Негритянка строго взглянула на нее, и Юлия не решилась спросить, как себя чувствует раненый человек.

Она покорно покачала головой:

– Спасибо, Амру, нет.

На следующий день Юлии стало лучше. Однако Амру пока что не разрешала ей вставать с кровати, заявив, что при высокой температуре нужно отдыхать. Юлия была согласна с ней, но ей очень хотелось проведать раненого раба, чтобы узнать, в каком он состоянии. Мысли о нем не выходили у нее из головы.

Полнолуние закончилось, и вместе с ним закончились дни сбора урожая. Жизнь на плантации, казалось, снова немного успокоилась.

Утром Карл отправился в город. Перед отъездом он заглянул к Юлии, однако выглядел не особенно озабоченным.

– Слушайся Амру, и тогда быстрее поправишься, – проворчал Карл. И не сказал ни слова о том, что случилось на мельнице.

На следующее утро Амру наконец разрешила Юлии сменить кровать на шезлонг на веранде. В комнате Юлия тосковала без свежего воздуха. Она снова чувствовала себя хорошо – наверное, все же это был просто приступ слабости. О том, что она могла серьезно заболеть перемежающейся лихорадкой, она даже не думала.

– Амру, что с раненым рабом? – снова спросила Юлия.

Домашняя рабыня принесла ей немного овощей и взбивала подушки, пока Юлия ела.

– Он чувствует себя лучше. Йенк… обработал рану.

Однако ее взгляд выдавал, что она лжет. Юлия забеспокоилась:

– В чем дело, Амру? Возникли еще какие-то проблемы? Может быть… может быть Питер мог бы посмотреть раненого, когда в следующий раз сюда приедет?

Амру резко покачала головой:

– Нет, не нужно, чтобы масра Питер занимался рабами. Масра Карл…

– …все равно не разрешит этого, – со вздохом закончила за нее Юлия.

Постепенно она начинала понимать, как здесь обстоят дела.

– Скажи, у твоего мужа… были неприятности, из‑за того что он помог раненому?

Юлия надеялась, что Карл хотя бы разрешал рабам помогать друг другу. А Йенк, будучи старшим конюхом и ухаживая за лошадями Карла, занимал более привилегированное положение, чем полевые рабы.

Амру лишь проворчала:

– Миси не должна так много думать о рабах, – а затем исчезла в доме.

Юлия в задумчивости осталась сидеть в своем шезлонге. У нее пропал аппетит.

Женщина была чрезвычайно удивлена, когда немного погодя к ней пришла Мартина. Обычно та старалась не попадаться Юлии на глаза, не говоря уже о том, чтобы разговаривать с ней. Однако теперь Мартина сама вышла на веранду и села на стул напротив Юлии.

– Да… – нерешительно начала падчерица, глядя при этом не на Юлию, а куда-то на реку. – Лихорадка – это ужасно. Это бич всей колонии.

Юлия удивленно подняла брови. В этой фразе было больше слов, чем Мартина сказала ей со дня их знакомства. Однако, помня о предшествующих событиях, Юлия не думала, что это – проявление доброй воли со стороны Мартины.

И тут же в голосе падчерицы послышалось злорадство.

– Вот и Питер говорит, что нельзя допускать в эту страну пришлых из Европы. Они мрут от лихорадки, как мухи. В своем последнем письме он написал мне, что некоторые из миссионеров, которые недавно прибыли в Парамарибо, уже в первые недели умерли именно от лихорадки. – Мартина бросила на Юлию притворно сочувствующий взгляд. – Разве они плыли не на том же корабле, что и вы?

Карл, похоже, рассказал ей о знакомстве Юлии с Эрикой. Слова Мартины очень огорчили Юлию. Эрика! Дай бог, чтобы речь шла не о ней! Как у нее дела? Ах, если бы ей хоть раз разрешили поехать в город, чтобы увидеться со своей знакомой! У Юлии свело желудок болезненным спазмом. Она поняла, как ей не хватало человека, с которым она могла бы поговорить, которому она могла бы довериться. Ей не хватало друга.

Когда Карл вернулся из города, Юлия робко спросила его, знает ли он, где остановились моравские братья.

– Тьфу, надеюсь, что их сразу же отослали подальше в джунгли. Они ведь только будоражат рабов, – таким был его ответ.

Юлия знала, что Карл отзывался об этих людях так же плохо, как и остальные хозяева плантаций. Однако ее скорее интересовала информация о месте проживания гернгутеров, чем его мнение о миссионерах, которое было весьма нелестным. Как-то во время одного из званых ужинов Юлия решилась заговорить с женой хозяина дома об гернгутерах. И та отреагировала очень импульсивно:

– Ах, эти миссионеры больше никогда не появятся у меня на плантации! И вы, дитя мое, постýпите благоразумно, если не пустите их на свою.

Однако она не сказала об этой проблеме ничего конкретного.

У Юлии было очень много вопросов, но не было никого, кто мог бы на них ответить. Кири тоже мало что могла ей сказать.

– Братья из этой общины раньше часто приходили на нашу плантацию, и масра не возражал против этого, – болтала она, причесывая щеткой волосы Юлии. – Но я слышала, что другие масры запрещают братьям причаливать к их земле.

Девочка, казалось, пребывала в неведении относительно многих вещей, так же как и сама Юлия.

– А рабы… они верующие? – Юлия точно не знала, как расспросить об этом Кири. – Я имею в виду… у вас есть… у вас есть Бог?

Кири лишь пожала плечами:

– У нас есть много богов, да еще и Бог, который есть у белых. Но многие белые не хотят, чтобы мы верили в их Бога, а другие – такие, как братья – говорят, что есть только один Бог и что этот Бог – общий Бог, и наш тоже.

Юлия начала понимать, о чем шла речь.

Глава 10

Эрика устало опустилась на стул. Прошло уже несколько дней, с тех пор как она перестала работать в лечебнице. Йозефа считала, что для нее это вредно – работать сейчас, когда до родов оставалось так мало времени. Был конец сентября. Эрика чувствовала себя так, словно была большим раздутым мехом. Ее ноги отяжелели, а в душной полуденной жаре она едва могла дышать. С утра Эрика убирала в помещении, но в ее маленьком жилище больше работы не было. От Райнгарда со времени его отъезда известий не было. Эрика утешала себя тем, что у него, наверное, не было возможности посылать письма из центральной части страны.

Она забылась непродолжительной тяжелой дремотой, когда рабыня Додо, тяжело дыша, вдруг вбежала в ее маленькую комнату.

– Миси… – заикаясь, произнесла она, – там, в порту, лодка…

– Райнгард!

Эрика вскочила и выбежала из комнаты. Перед миссией она чуть не столкнулась с Йозефой.

– Эрика! Что случилось? Тебе нельзя…

Однако Эрика, не говоря ни слова, побежала дальше. Йозефа, предчувствуя неладное, последовала за ней, хоть и в более умеренном темпе. Недалеко от причала для небольших лодок она догнала Эрику, и Додо, тоже тяжело дыша, появилась там вслед за женщинами.

«Райнгард!» – хотела позвать Эрика, но из ее горла вырвался лишь хрип.

– Миси, лодка. Муж миси… Миси не волноваться!

– Ну, говори же! – нетерпеливо прикрикнула на рабыню Эрика. От волнения у нее закружилась голова, однако ведь здесь должен был находиться вернувшийся Райнгард. – Где он?

Рабыня молча смотрела на свои босые мозолистые ноги.

– Говори!

Та наконец кивком головы указала на один из складов:

– Там…

Эрика, щурясь от солнца, повернулась и, поддерживая руками свой круглый живот, направилась к воротам.

– Райнгард? – нерешительно позвала она.

В сумеречном свете склада она попыталась разглядеть людей, однако там никого не было. Когда Эрика хотела обернуться, чтобы отругать рабыню, ее взгляд упал на несколько больших деревянных ящиков. Нет, это были не деревянные ящики, а… гробы!

Эрика потеряла сознание.

Когда Эрика пришла в себя, она обнаружила, что лежит в своей маленькой квартирке. Неужели все это ей приснилось?

От внезапной боли в животе женщина вздрогнула. Снаружи доносились взволнованные голоса.

Йозефа глухо ругала кого-то:

– Как ты могла! Она же беременна! Можно ведь было сказать ей об этом как-то иначе!

Эрика повернула голову к стене и тихо всхлипнула. Значит, это был не сон. Райнгард мертв. МЕРТВ. Как это случилось?

Дверь открылась. Йозефа подошла к кровати Эрики.

– Ах, дитя мое! Мне так жаль! Эта неотесанная рабыня… Я…

– Как он умер? – голос Эрики был тонким и дрожащим.

Йозефа взяла ее за руку:

– Дитя мое, трупа Райнгарда там не было! Эта дура хотела сказать тебе об этом, но ты потеряла сознание.

– Разве он не?..

– Нет. Но известий от него тоже нет. Раб, который привез… бренные останки наших братьев, сказал лишь, что третий брат поехал еще дальше вглубь страны, еще до того как… до того как остальные заболели лихорадкой. – Йозефа ободряюще коснулась плеча Эрики. – Значит так, Эрика, успокойся. Может быть, с твоим мужем все в порядке. – Однако ее голос звучал не очень убедительно.

– Лучше бы мы не приезжали в эту страну! – горько воскликнула Эрика.

Она умирала от страха за своего мужа. Где он был? Был ли он один? Здоров ли он?

Йозефа пришла в ужас:

– Дитя мое, не говори так! Вас позвал Господь!

Господь! А что теперь наделал этот Господь? Но прежде чем Эрика смогла хоть что-то ответить, резкая боль, похожая на судорогу, пронзила ее живот и женщина согнулась.

Йозефа вскочила на ноги:

– Ребенок! Эрика, у тебя начались роды!

«Только не сейчас!» – было первой мыслью Эрики. Ведь еще слишком рано! Она хотела сопротивляться схваткам, однако ребенок изо всех сил рвался на свет.

Четырнадцать часов спустя Эрика вообще ничего не соображала. Она повиновалась инстинкту самосохранения, который приказывал ей не терять присутствия духа. Однако роды не продвигались. Йозефа и Додо сидели возле кровати Эрики, вытирая ее лоб холодными полотенцами. Йозефа пыталась с помощью молитв помочь ей родить.

Однако Эрика чувствовала, что ей сейчас нужно больше, чем Божья помощь. Между двумя схватками она с мольбой обратилась к Йозефе:

– Пожалуйста, пошли за Дерамой!

Йозефа с ужасом посмотрела на нее:

– Эрика, ты же не хочешь, чтобы эта… эта… Нет, твоего ребенка не может принимать какая-то негритянка, – изумленно сказала она.

Однако Эрика чувствовала, что это – ее единственный шанс. Ее и ребенка. Она не могла больше ждать.

– Позови ее! – Эрика так сильно впилась ногтями в руку Йозефы, что та вскрикнула от неожиданности. – Приведи ее немедленно!

Прежде чем Йозефа успела отреагировать, Додо уже вскочила на ноги.

Дерама обследовала ослабевшую Эрику. Несколько раз она недовольно качала головой, давая Йозефе понять, что роженице не пришлось бы так долго страдать, если бы ее позвали раньше. Дерама дала Эрике какой-то сладковатый на вкус настой, и немного погодя роды наконец пошли нормально.

Через некоторое время довольная Эрика смотрела на маленькое розовое существо, которое чуть погодя смогла взять на руки. Женщина сияла от счастья. Боль последних часов быстро забылась. Это был ее сын. Сын Райнгарда. Волна нежности захлестнула ее. Ее муж вернется, он будет держать на руках своего ребенка!

– Я назову его Райнером, – прошептала Эрика, чувствуя, как маленькая ручка вцепилась в ее палец.

Глава 11

Кири в первый момент не поняла, что ее разбудило. Еще сонная, она повернулась в своем гамаке и уставилась в темноту, царившую в ее хижине. Огонь в очаге недалеко от гамака почти потух. Теперь, после сезона дождей, спать в гамаке было лучше, чем на земляном полу. Дождь, длившийся несколько месяцев, пробудил к жизни всяких вредных насекомых, и количество комаров в начале сухого сезона достигло невообразимой величины. Поэтому в хижинах разжигали маленькие костры, дым от которых отгонял надоедливых кровососов.

Кири это не очень нравилось. Когда-то на прежней плантации однажды ночью грудной ребенок выпал из гамака и получил сильные ожоги. Пусть Кири и позаботилась о том, чтобы у нее был густо сплетенный гамак, но, несмотря на это, она в это время спала не очень спокойно.

Однако разбудили ее не комары. Кири снова напряженно вслушалась в темноту. И где-то вдалеке услышала очень тихий низкий рокот барабанов. Этот звук словно овладел ею изнутри. Кири показалось, будто барабаны зовут ее к себе.

Данси! Кири пока что не очень сблизилась с остальными рабами, и никто не сообщил ей, когда состоится массовый танец. Но она не могла обижаться за это на других рабов. В конце концов, Кири много времени проводила в доме масры с белой миси. Танцы и праздники для рабов были запрещены под страхом наказания, за исключением тех, которые разрешал сам масра. И так было по всей стране. Кири, конечно, знала, что такие танцы проводились несмотря ни на что, и, разумеется, раньше она даже принимала участие в некоторых из них. Ее сразу же охватило волнение. Стоило ли ей туда пойти? Не прогонят ли ее другие рабы? Однако барабаны говорили с ней на своем языке. Они не допускали никаких возражений.

Кири поспешно закуталась в накидку, обернув ее вокруг бедер, и выскользнула из хижины.

В поселке рабов было тихо, глухие звуки доносились откуда-то с полей. Был ли этот танец как-то связан с приездом бродячих торговцев, которые прибыли сюда вечером на своих лодках?

Лесные негры. Собственно говоря, владельцы плантаций были обязаны сами снабжать своих рабов всем необходимым, однако лесные негры за это время научились вести с рабами торговлю всякого рода предметами. Большинство из этих предметов они изготовляли не сами, а выменивали у туземцев, однако негры на плантациях всегда нуждались в каких-то мелочах, а у них самих было на обмен то, что интересовало лесных негров: иголки и рыболовные крючки, ткань и горшки. Хозяева плантаций, как правило, смотрели на эту торговлю сквозь пальцы, потому что чем больше рабы снабжали себя сами, тем дешевле обходилось хозяевам их содержание. Правда, надзиратели-бассиа имели приказание проверять пропуска, выданные лесным неграм белыми владельцами почты, однако сами владельцы почты со времени подписания мирного договора, состоявшегося около ста лет назад, прекрасно уживались с лесными неграми. Существовали правила, которые необходимо было соблюдать, и определенная бюрократия, от которой эти люди были далеки, однако она имела значение для колонистов.

Бассиа использовали эту возможность прежде всего для того, чтобы запастись спиртным. Поэтому приезды лесных негров были им она руку. И сегодня было как всегда. Кири вечером видела надзирателей, нагруженных небольшими бочками – значит, с их стороны в настоящее время опасности не предвидится. Масра был в городе, следовательно, для рабов это тоже была удобная возможность.

Девочка испугалась до полусмерти, когда чья-то рука легла ей на плечо.

– Кири?

– Амру? – Девочка опустила глаза.

Конечно, сейчас экономка отошлет ее назад, в хижину. Кири уже приготовилась к тому, что ей запретят здесь находиться. Однако Амру, казалось, ненадолго задумалась. Затем она подтолкнула Кири.

– Ладно, пойдем со мной, ведь когда-нибудь остальные тоже должны признать тебя, – дружелюбно сказала она.

Кири не поверила своим ушам, но с радостью пошла следом за Амру по дороге через поля. После окончания сезона дождей повседневная жизнь рабов стала спокойнее. Во время сезона дождей полевые рабы должны были наряду с выполнением своих повседневных обязанностей собирать урожай, поддерживать в надлежащем состоянии водоотводные каналы и высаживать новые саженцы на полях. Это означало, что объем работ для них, несмотря на плохую погоду, удваивался. А сейчас, в сентябре, стало легче. К тому же на несколько дней спала жара, а время сбора следующего урожая еще не наступило.

Сейчас, идя по всегда скользкой земле плантации сахарного тростника, Кири изо всех сил старалась не упасть и не сбиться с пути. Она не могла сказать, как далеко они зашли на поля, но, конечно, достаточно далеко, чтобы ни один белый не заметил, что здесь происходит.

Внезапно Амру свернула в стену зарослей сахарного тростника высотой с человеческий рост. Кири чуть не потеряла ее из виду. Стебли больно хлестали девочку по голой коже на руках и ногах.

Однако уже через пару шагов Кири очутилась на просторном поле, скорее всего на том, с которого уже был убран тростник. Сахарный тростник был здесь срублен низко, значит, пройдет еще несколько недель, пока он вырастет. Почва на поле была намного суше, чем на дороге.

Посреди поля горел большой костер, вокруг которого собрались рабы. Амру увлекла Кири за собой в круг и жестом приказала ей сесть. Некоторые из рабов с любопытством разглядывали Кири при свете костра, однако никто не предпринял попыток прогнать ее. Прийти сюда под покровительством Амру означало то же самое, что быть признанным за своего. Теперь барабанщики ускорили темп ударов. Сердце Кири колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Муж Амру Йенк вышел на середину внутреннего круга, обошел вокруг костра и произнес несколько заклинаний, которые должны были умилостивить духов. Кири не совсем поняла, о чем идет речь. Она, правда, знала несколько ритуалов, но при таком еще не присутствовала – что было неудивительно, ведь, в конце концов, существовало неисчислимое множество всяких ритуалов. Да и те отличались на разных плантациях. Тетка Кири когда-то объясняла ей, что первые рабы, которые за много поколений до этого попали в Суринам, привезли с собой в эту страну разные обычаи. Эти обычаи смешались затем с обычаями так называемых «рабов соленых вод», которых не очень давно завезли сюда из Африки. Тетка взволнованно рассказала ей о том, что, хотя ввоз рабов уже давно был запрещен, время от времени сюда приходили корабли с «живым товаром».

Винти – так белые люди назвали культуру, которая развилась из традиционных обычаев, причем точного определения винти они не давали. Тетка предупреждала Кири, что белые люди именовали так все, что казалось им чужим, страшным или противоречило их собственной вере. Конечно, проведение любых культов винти также было официально запрещено.

Кири напряженно смотрела на огонь. Может быть, здесь делали любовный приворот? Или кто-то попросил духов о защите от болезней? Причин для данси было предостаточно. Рабы с удовольствием собирались на данси, потому что это позволяло им отвлечься от мрачной повседневности. Пусть даже была опасность того, что кто-нибудь из белых мог узнать об этом бесчинстве, что могло повлечь за собой наказание для шамана и лекаря рабов в виде ударов плетью, а для остальных жителей поселка – в виде ограничения в питании и поставке продуктов. Однако желание вступить в контакт с духами было так сильно, что чаще всего община шла на риск.

После того как колдун завершил танец вокруг костра, рабы затянули тихую песню. Сидящие у костра негры стали раскачиваться быстрее и быстрее в такт ударам барабанов. Их голоса становились все громче. Затем три танцора вышли в круг. Три молодых мужчины были празднично разрисованы светлой глиной – пимба. Их черная кожа блестела в свете костра, в то время как они ритмично двигались в такт песне.

Словно в трансе, Кири рассматривала их мускулистые тела. В последние месяцы она даже не думала о том, чтобы нравиться молодым мужчинам. Потеря родного поселка, время, проведенное у Баккера, а затем жизнь у новой миси – все это заставило Кири забыть о том, что она – юная девушка, которая постепенно превращается в женщину. Здесь, у костра, при виде танцующих мужчин в ней проснулось какое-то тоскливое чувство, которое она сама не могла объяснить. Один из них, который, наверное, был на два или три года старше ее, притягивал к себе ее взгляд. У него были крепкие плечи и сильные руки. На его груди в отблесках пламени Кири разглядела ритуальную татуировку и шрамы, похожие на жемчужины, которые в призрачном свете костра казались ей почти живыми: при гибкой игре мышц танцора они, как змеи, обвивались вокруг его груди.

На миг взгляд танцора встретился с взглядом Кири. При этом она не могла бы с уверенностью сказать, действительно ли он посмотрел на нее или же просто, увлеченный танцем, случайно бросил взгляд в ее направлении. Кири показалось, что в этот момент ее сердце остановилось.

Танец закончился гортанным криком, и сразу же стихла песня. Йенк, выполняя обязанности шамана, обрызгал танцоров какой-то жидкостью, которая, казалось, вблизи костра тут же начала испаряться с горячей кожи танцоров. Затем раздались еще три удара барабанов и колдовство закончилось. Рабы встали и снова отправились в сторону поселения. Некоторые мужчины стали забрасывать костер землей, чтобы потушить его. Завтра ничего больше не будет напоминать о том, что происходило этой ночью на поле.

Кири торопливо шла следом за Амру. Перед ее внутренним взором все еще стоял пылающий костер и гибкое тело танцора.

На следующее утро, когда Кири проснулась в своем гамаке, она сначала подумала, что это был сон. Однако небольшие царапины болезненно напомнили о прогулке через заросли сахарного тростника. Ей это не приснилось. Кто же был этот танцор, от которого у нее прошлой ночью захватило дух?

Глава 12

Юлия уже излечилась от лихорадки. К тому же Амру успокоила ее, сообщив, что многие белые, приехавшие сюда, вынуждены были поначалу бороться с этой болезнью.

– Это все из‑за жары, – сказала она и велела Юлии беречь себя.

Карл и Мартина уехали в город. Карл должен был вернуться только послезавтра. Мартина хотела некоторое время провести у своей тетки, и Юлию это вполне устраивало. Падчерица уже несколько раз сообщала ей о том, что в последнее время довольно много приехавших сюда белых людей умерло от лихорадки. При этом в ее голосе звучала насмешка, и Юлии показалось, что во взгляде Мартины была надежда на то, что с ее мачехой случится то же самое. В любом случае, слово «приличия» было до сих пор не знакомо этой девушке. Юлия знала, что Мартина терпеть ее не может, но чтобы так откровенно желать ей смерти…

Юлию это злило: в конце концов, Мартина могла хотя бы чуточку постараться, чтобы поладить с ней. С другой стороны, Юлия успокаивала себя тем, что девушка, наверное, ревнует отца к новой жене.

Без Карла и Мартины Юлия чувствовала себя на плантации гораздо лучше. У нее было такое ощущение, что теперь она может свободно дышать, а не оглядываться на каждом шагу.

После случая на мельнице Карл очень внимательно следил за тем, чтобы Юлия как можно реже общалась с неграми. Если она задерживалась у рабов дольше, чем было необходимо, или если Карл заставал ее за беседой с ними, он приказывал жене немедленно это прекратить. Юлия в таких случаях всегда покорно кивала, бормотала себе под нос извинения и уходила. С Карлом лучше было не спорить.

Однако ее муж приказал своим надзирателям не спускать с Юлии глаз во время его отсутствия. Когда она вместе с Амру стояла на задней веранде и рабыня рассказывала ей о нескольких вариантах приготовления кассавы (Юлии все еще было не по себе оттого, что этот корнеплод, собственно, был ядовитым, однако после обработки его вполне можно было использовать по нескольким назначениям), Амру бросила многозначительный взгляд в направлении бассиа-надзирателя, который шел по дороге в поселение рабов и, увидев хозяйку, замедлил шаг. Юлия рассердилась. Неужели ей запрещено свободно передвигаться? Чего, собственно, добивался Карл? Чтобы она, словно восковая кукла, сидела на стуле и шевелилась только по его приказу? Для него, наверное, так было бы лучше всего.

Но Юлия даже не думала позволять мужу ограничивать ее свободу. Девушка была рада, что наконец-то закончился сезон дождей и она могла снова бывать на свежем воздухе. Месяцы, которые в Европе принесли бы с собой осень, здесь, в Суринаме, оказались самыми приятными и напоминали скорее весну, пусть даже очень теплую. Природа опьянела от огромного количества воды. Все росло и цвело, распространяя тяжелый сладкий аромат, причем так пышно, что Юлия часто стояла в саду, словно зачарованная, и ей казалось, что она видит, как буквально у нее на глазах тянутся вверх растения. Женщина с тоской подумала о том, что приближается день ее рождения. Вспомнит ли об этом Карл?

Юлия попыталась упорядочить свой день. При этом она ориентировалась на Амру, которая все время была на ногах и всегда находила, чем заняться. Таким образом, Юлия не чувствовала себя такой одинокой, по крайней мере, у нее была хотя бы иллюзия того, что она участвует в жизни плантации.

– А у вас тут есть что-нибудь вроде школы? – однажды утром спросила Юлия у Амру, когда та сопровождала ее в поселение рабов.

Мужчины были на полях, и там же находились надсмотрщики.

– Школа? – Амру издала презрительный смешок и посмотрела на Юлию так, словно та пошутила. – Что там будут делать наши дети? Им ведь не разрешают учиться.

Она с недоумением покачала головой и пошла дальше.

Юлия же ненадолго задержалась, наблюдая за маленькими курчавыми детишками, которые собрались в одной из хижин вокруг какой-то женщины.

Амру заметила ее колебания.

– Мура следит за детьми, пока остальные работают, – объяснила она, взглядом указав на руки Муры.

Юлия содрогнулась от ужаса. У рабыни не было одной руки.

– Она не может работать как все. Несчастный случай. Поэтому она наблюдает за детьми.

Тем временем Мура показывала детям, как плести циновку. Она умело зажимала конец стебля между коленями, чтобы здоровой рукой направлять нити, куда нужно. Некоторые из малышей внимательно слушали ее и смотрели, другие играли палочками или дремали. Дети выглядели здоровыми и производили хорошее впечатление: были чистыми и упитанными.

– Но было бы чудесно, если бы они могли кое-чему научиться, – мечтательно произнесла Юлия при виде них.

– Чему, миси? – презрительно спросила Амру. – Нам запрещают писать, а значит, и читать. Мы учим наших детей тому, как стать хорошими рабами: это именно то, чего хотят от нас белые люди.

Юлия почувствовала горечь в словах чернокожей женщины. Она прекрасно понимала ее чувства: слишком долго рабы страдали под гнетом белых людей. Однако это не означало, что так должно оставаться всегда. Юлия не очень давно слышала о дискуссиях об отмене рабства и даже читала на эту тему статьи в газетах Карла. Для нее этого было достаточно, чтобы добиваться своего.

– Но ведь говорят, что рабовладение могут отменить через пару лет! И к тому времени было бы хорошо, если бы ваши дети научились читать и писать! – наивно возразила она.

Амру с горечью рассмеялась:

– Ах, миси, если бы я смогла дожить до этого дня…

Юлия же, однако, была уверена в том, что Амру и остальные рабы обязательно доживут до этого. Как бы там ни было, Англия и Франция уже давно отменили рабовладение и издали соответствующие законы. Нидерланды в своих колониях отставали от этих стран, но было очевидно, что и они когда-нибудь поддадутся общему давлению. Ведь даже на родине уже сейчас сформировался довольно большой фронт борьбы за отмену рабства. Карл и остальные владельцы плантаций хоть и безоговорочно отклоняли эту тему, но Юлия была уверена, что они не смогут вечно закрывать на это глаза. Отмена рабства означала бы большие изменения для страны. И, в отличие от колонистов, проживавших здесь на протяжении длительного времени, Юлия не испытывала страха перед этим. Напротив, ей становилось не по себе при мысли о том, что она будет вынуждена провести здесь остаток своей жизни в качестве рабовладелицы. Юлия возлагала большие надежды на то, что ситуация изменится. Может быть, тогда она сможет чувствовать себя тут комфортно. Среди свободных людей.

Мысль о детях больше не покидала Юлию. Позже она сидела на веранде. Нико у ее ног поедал кусок банана, а Кири принесла ей холодный напиток. Юлия продолжала думать о детях рабов.

Эта тема приобрела для нее новое значение. Карл некоторое время назад недвусмысленно дал Юлии понять, что он считает ее виновной в том, что она до сих пор не объявила ему о своей беременности. Однажды вечером алкоголь развязал ее мужу язык и он напустился на нее:

– Милую же женушку я себе нашел! Она разваливает мое домашнее хозяйство, а сама даже не может выполнять свои женские обязанности!

Юлия вздрогнула. Конечно, она отдавала себе отчет в том, что ночные визиты Карла к ней служили не для того, чтобы доставлять ей радость. Он думал только о себе, и, конечно же, она знала, что ему нужно обзавестись с ее помощью наследником. И, хотя его домогательства в последнее время стали более редкими, не совсем ясно было, почему она до сих пор не забеременела. При этой мысли Юлия почувствовала комок в горле. Она ничего не могла понять. Если сходились мужчина и женщина, то это ведь должно было неотвратимо когда-нибудь привести к появлению детей. По крайней мере, так она до сих пор думала. Почему и как могло получиться, что именно ей не удавалось забеременеть, Юлия не знала. Неужели причина действительно в ней? До сих пор Юлия никогда не сомневалась в своей женственности, и, казалось, была вполне здоровой. Или же нет? Она не знала, как проявляется беременность. Когда-то София сказала ей, что несомненным признаком является отсутствие месячных. Юлия, однако, не заметила никаких изменений в этом отношении. У нее в душе накопилось много вопросов, которые буквально жгли ее, а рядом с ней не было никого, кому можно было бы довериться. Она чувствовала себя бесконечно одинокой.

Женщина отогнала эту мысль и сосредоточилась на детях рабов. До тех пор пока она не может заниматься собственным ребенком, она могла бы с успехом и удовольствием посвящать себя детям рабов. И, может быть, благодаря этому ей удастся установить контакт с женщинами-рабынями.

Уже на следующий день Юлия пешком отправилась в поселение рабов. Ей было все равно, увидят ее надсмотрщики или нет. Юлия надеялась, что сможет объяснить Карлу причину своей отлучки, если возникнет такая необходимость.

Кири озабоченно шла следом за своей миси. Девочка уже знала: все, что делает ее миси, в случае чего отразится на ней. То, что миси сейчас так интересуется детьми-рабами, Кири не нравилось. Она знала, что это не понравится и масре Карлу.

Юлия направилась к Муре. Рабыня была удивлена, однако не стала возражать против ее присутствия. То, что желала миси, следовало выполнять беспрекословно.

Юлия заметила удивление негритянки и дружески улыбнулась ей. Однако она не стала ничего объяснять Муре, а вместо этого сосредоточила внимание на детях. Юлия знала, что нужно сначала завоевать доверие детей, в конце концов, ведь они переняли у своих родителей страх перед белыми людьми. Еще до того, как ребенок-раб научится ходить, его уже обучали опускать глаза, если к нему приближался белый человек.

Стайка детей мгновенно замолчала, когда Юлия как ни в чем не бывало села рядом с Мурой и кивком головы дала понять, что не собирается им мешать. Мура, помедлив, продолжила работу. Сегодняшний урок тоже был посвящен плетению циновки. И только тогда, когда Юлия взяла плетение в руки и попыталась делать такие же петли, лед тронулся. Дети хихикали, стараясь своими маленькими пальчиками придать нужное направление неумелым пальцам Юлии. Мура, казалось, не знала, удерживать ли своих подопечных или терпеть возрастающее любопытство Юлии. Поначалу она бранила детей за то, что они слишком близко подходят к миси. Юлия, однако, снова и снова ободряюще улыбалась рабыне и даже усадила к себе на колени одну из маленьких девочек. Она не испытывала страха от соприкосновения с детьми и надеялась, что дети, да и сама Мура, перестанут ее бояться.

Они долго сидели вместе и плели циновку, которая удлинялась сантиметр за сантиметром. И лишь когда вечером в поселок вернулись полевые рабы, а дети постепенно друг за другом стали исчезать в хижинах своих родителей, Юлия тоже встала и попрощалась с Мурой.

– Я надеюсь, мне можно будет прийти к вам снова? – спросила она, улыбаясь.

– Миси может приходить в любое время, – сияя, сказала Мура, и при этом забыла опустить глаза.

– Ты сошла с ума? Ты сидишь вместе с рабами? – Карл разбушевался, когда, вернувшись из города, узнал от своих верных надсмотрщиков, что делала его жена во время его отсутствия.

Они сидели за столом. Карл от злости опрокидывал в себя один стакан драма за другим. Это был уже третий или четвертый. Айку не уставал снова и снова наполнять стакан своего господина.

– Прекращай это! Я не хочу больше видеть тебя в поселке рабов! – орал Карл, злобно глядя на жену.

– А иначе что? – прервала его Юлия твердым голосом. Она боялась такой реакции мужа, однако ей надоело, что с ней обходятся, как с узницей. – Ты прикажешь привязать меня к дереву и выпороть плетью?

Она сердито бросила салфетку на тарелку. У нее снова пропал аппетит.

Карл покраснел от злости. Затем на его лице вдруг появилась подлая улыбка и он угрожающе наклонился к Юлии.

– За это будет расплачиваться твоя Кири. Для тебя ведь важно, чтобы она не пострадала, не так ли? Так что будет лучше, если ты не станешь меня сердить.

С этими словами он встал и бросил злобный взгляд на Кири, которая стояла у двери, где была обязана ждать свою хозяйку во время ужина.

– Ты согласна со мной, девочка? Ты уж проследи, чтобы твоя миси не наделала глупостей, – с издевкой произнес Карл, прежде чем выйти из комнаты.

Потрясенная Юлия осталась сидеть за столом. Кири стояла, опустив глаза, и тихо плакала.

Конечно, Юлия не хотела подвергать Кири опасности. В конце концов, она ведь обещала ей защиту и до сих пор ей это неплохо удавалось. Ее рабыню больше ни разу не привязывали к дереву. Но Юлия не знала, что будет, если Карл станет допрашивать Кири. Девочка вряд ли решится солгать своему масре.

Однако сам Карл подсказал Юлии решение. Его отсутствие со вторника по четверг давало ей определенную свободу. Таким образом, Юлия в среду с утра отсылала Кири к Амру, а та, в свою очередь, говорила Муре привести детей до обеда в сад возле дома. Там, в тени больших деревьев манго, они встречались с Юлией. Здесь малыши были в безопасности от надсмотрщиков, которые в рабочее время редко могли отлучаться с полей или даже появляться возле дома. Амру и других домашних служанок Юлия не боялась. Амру заботилась о том, чтобы никто из рабов не видел, что там происходит.

Кири также была в безопасности: она не могла следить за хозяйкой, так как у нее было достаточно работы. Сама же Юлия была довольна таким решением, и поначалу у нее не возникало опасений, что Карл о чем-то узнает. Она подавляла в себе страх перед ним. Если она не сохранит хоть немного своего личного пространства, то к чему это приведет?

Однако при этом Юлия забыла, что Мартина рано или поздно снова вернется на плантацию.

Кири боялась дней, когда масра уезжал с плантации. Слишком силен был ее страх, что масра все же узнает, чем занимается миси в это время.

Амру успокаивала девочку:

– Когда ты сидишь здесь, ты, в конце концов, не можешь знать, что сейчас делает миси. – Она заговорщически улыбнулась. – А миси сама приказала тебе быть тут, у меня.

Кири в глубине души надеялась, что масра тоже воспримет это так, если все же однажды узнает о происходящем.

Амру, казалось, это доставляло удовольствие. То, что миси за спиной масры так ей доверяет, значительно поднимало ее авторитет среди рабов. Встречи Юлии по средам с Мурой и детьми привели к тому, что жизнь в поселке для рабов стала гораздо легче, пусть даже некоторые из матерей боялись, что их детей тоже ожидает наказание, если масра обо всем узнает. Амру успокаивала их:

– Миси позаботится о том, чтобы с детьми ничего не случилось.

Очень полезным помощником в этом деле оказался попугай. Нико испытывал глубокое отвращение к мужчинам, в особенности к надзирателям. Если он видел кого-то из них даже издали, то реагировал на это громким хлопаньем крыльев. Тогда на дереве манго, на котором он имел обыкновение сидеть, пока Юлия занималась с детьми, раздавался адский шум, после чего дети сразу же убегали и прятались в густом кустарнике на краю сада. Если один из надзирателей действительно проходил мимо сада, он видел в тени под деревом только Юлию.

Мура тоже не очень хорошо чувствовала себя во время такой игры в прятки. Ее уж точно ожидало бы жестокое наказание. Однако общение с миси шло детям на пользу. Они очень быстро полюбили Юлию, да и, в конце концов, Мура не могла возражать миси.

– Амру, почему, собственно говоря, белые не хотят, чтобы рабы умели читать и писать?

Кири часто сама думала об этом. Ведь, казалось бы, что в этом плохого?

Амру пожала плечами и продолжила полировать большой медный горшок, держа его на коленях.

– Наверное, они боятся, что мы вовсе не такие глупые, как они о нас думают.

– Но ведь есть рабы, которым это разрешено, не так ли?

В городе Кири обратила внимание на некоторых мулатов, бегавших по улицам с папками для бумаг под мышкой.

Амру вздохнула:

– Но ведь это не чернокожие, Кири. Если цветной человек носит в себе кровь белого человека, то белый относится к нему благосклоннее. Чем светлее кожа, тем больше желание быть похожим на белых людей. Посмотри на бассиа.

Да, Кири знала, что мулаты склонялись к тому, чтобы считать себя людьми более высокого сорта, чем черные рабы. Хотя происхождение их самих было весьма сомнительным. Все это заставило Кири изменить направление мыслей. Однажды, когда они с Амру были наедине, она решилась задать вопрос, который давно ее мучил.

– Амру?

Женщина опустила тряпку. Иногда Кири задавала слишком много вопросов. Девочка помедлила, но ей очень хотелось знать.

– Недавно… ночью… ну, ты помнишь…

Амру подняла брови.

Кири смущенно опустила глаза. Она знала, что о таких событиях не принято говорить вслух. Слишком велика была опасность того, что это услышит кто-нибудь, для чьих ушей это не предназначалось. Однако она непременно хотела узнать, кем же был тот молодой мужчина-танцор.

Бывая в поселке рабов, Кири то и дело оглядывалась по сторонам, надеясь встретить его. Постепенно она узнала всех жителей поселка. Тот таинственный молодой человек не был одним из них, в этом она была уверена.

Тем более что у него были татуировки, которые бросались в глаза и по которым его легко можно было узнать.

– Там был один танцор, с татуировками… Ну, ты помнишь? – в конце концов прошептала Кири.

Амру широко ухмыльнулась:

– Ах! Маленькая Кири интересуется мужчинами! Да и пора бы, ты уже давно выросла из детского платьица…

Кири почувствовала себя очень неловко.

Амру улыбнулась ей.

– Можешь выбросить его из головы, Кири, – ласково сказала она и снова занялась своим горшком.

Однако любопытство Кири еще не было удовлетворено.

– Почему?

Может быть, Амру все-таки что-нибудь ей расскажет?

Амру опустила горшок и заговорщически наклонилась к Кири:

– Этого парня ты даже не имела права видеть. Слышишь?

– А что с ним не так? – успела спросить Кири, прежде чем ей в голову пришел ответ. – Разве он не с нашей плантации?

– Да, именно. – Амру говорила еще тише, чем прежде. – Дэни – свободный. Лесной негр, марон! Белые или надзиратели застрелили бы его, если бы узнали, что он без разрешения находился на нашей плантации!

Марон? Кири вспомнила горящие хижины, и на миг ей даже показалось, что она слышит крики жителей деревни. С тех пор, с того момента в Хеегенхуте… мароны внушали ей страх. Затем она опомнилась. Теперь она была далеко, очень далеко от того места, где мароны напали на их плантацию. Этот Дэни, конечно, был родом из мирного племени.

Глава 13

Юлия научилась усмирять взрывной темперамент Карла. Когда он был на плантации, она играла роль послушной жены, пытаясь создавать впечатление, будто полностью взяла на себя управление домом. Она вела с мужем дружеские непродолжительные беседы, а во время его ночных посещений лежала молча и ни на что не жаловалась. Но в душе Юлия благодарила Бога за каждый час, когда не должна была находиться рядом с Карлом, а его отъезды в город снимали груз с ее души. Тогда хотя бы недолго она могла побыть сама собой.

В октябре с началом жаркого, сухого сезона из города на плантацию возвратилась Мартина в сопровождении Питера.

Она с удовольствием рассказывала отцу за столом о событиях в доме тетки. Карл же никогда ни о чем ее не расспрашивал, что удивило Юлию. Казалось, он не хотел больше поддерживать никаких контактов с семьей умершей жены. Или этого не хотела семья Фелис? Юлия этого не знала. Мартину же, казалось, там всегда желали видеть и принимали благосклонно. Жизнь в городе нравилась ей, и Юлия предполагала, что Карл время от времени требовал, чтобы Мартина снова возвращалась на плантацию. Как-никак, тут его дочь находилась под контролем – и Питер тоже.

Однажды Юлия случайно услышала, как Питер и Карл говорили о том, что Мартине в ноябре исполнится восемнадцать лет. Юлии пришлось подавить поднявшуюся в ее душе злость. Мартина, Мартина! Карл не только забыл о дне рождения Юлии, он даже остался в этот день в городе! Однако своей дочери он определенно сделает дорогой подарок. Затем разговор приобрел неожиданный поворот: в марте, когда погода будет благоприятной, между малым и большим сезонами дождей можно будет устроить свадьбу – так предложил Питер. Карл, казалось, не возражал и несколько дней спустя официально объявил о своем решении. У Питера был довольный вид, и Юлии пришлось скрепя сердце выразить свою радость, чтобы не разозлить Карла.

Мартина пришла в восторг.

– О, отец, мы организуем большой праздник! Тетя Валерия об этом позаботится!

Однако Карл неожиданно возмутился:

– Этого мне только не хватало! Свадьба состоится здесь!

У Мартины от злости покраснело лицо.

– Но мы же не можем праздновать тут, на плантации! У нас нет зала! А поездка? По отношению к гостям это…

Карл громовым голосом прервал ее:

– Никаких дискуссий! Ты – моя дочь, и если ты будешь выходить замуж, то только на моей земле. Нам Валерия не нужна! – Он указал на Юлию. – Джульетта – твоя мачеха, она сможет все организовать!

На этом разговор был окончен.

Мартина, как это часто бывало, тут же скрылась в своей комнате. Питер проигнорировал эту сцену и выпил с Карлом, а Юлия сидела и не знала, что ей делать. Организовывать свадьбу для своей злобной падчерицы было последним занятием, которому бы она хотела посвящать свое время. До марта оставалось всего пять месяцев.

Юлия ломала голову над тем, как организовать свадьбу, соответствующую их общественному положению. Она едва была знакома с обычаями этой страны, а уж тем более с тем, как здесь празднуют свадьбы. Ее собственную свадьбу вряд ли можно было использовать в качестве примера. Хотя, с другой стороны… Хотела она этого или нет, все же это была идеальная возможность добиться признания со стороны Карла. Как-нибудь она с этим справится. А когда свадьба состоится, Питер, скорее всего, заберет Мартину с собой в город. Юлия надеялась на это. В конце концов, он там работал. Значит, несколько месяцев ей придется постоянно ссориться с Мартиной, но зато потом…

– Ну, вы взяли на себя великую задачу. – Жан Риард рассмеялся, когда во время очередного визита узнал от Юлии о том, что она должна заниматься организацией свадьбы.

Как всегда, когда он по работе приезжал в Розенбург, Юлия вышла на веранду, чтобы составить ему компанию.

– Ах, – отмахнулась Юлия. – У нас большой дом, хорошая кухня, достаточно персонала, а Амру – самая лучшая экономка, которую только можно пожелать. Я думаю, свадьбу с парой гостей здесь вполне можно устроить!

– Пара гостей? – Риард отложил карандаш в сторону и откинулся на спинку стула.

Слова Юлии, похоже, его развеселили.

– Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что парой гостей вы не обойдетесь? – улыбаясь, сказал он. – Такая свадьба всегда является великим событием, и в гости к вам заявится половина колонии, не говоря уже о том, что замуж выходит внучка семейства Фиамонд… Кстати, они об этом уже знают? Я имею в виду… члены семьи Фиамонд не обрадуются, если узнают, что их отстранили от подготовки к свадьбе.

– Фиамонд? – Юлия вопросительно посмотрела на него.

Риард вздохнул:

– Мать Фелис Фиамонд принадлежала к одному из самых больших и влиятельных семейств Суринама. Вы разве этого не знали?

Юлия сглотнула.

– Ну да… Мартина часто бывает в городе у своей тетки… Я думала… Я ведь не знала… – Юлия и сама не понимала, что хотела сказать.

До сих пор все хранили молчание, когда речь заходила о первой жене Карла – матери Мартины. Риард, наклонившись через стол, понизил голос:

– Я не хочу, чтобы вы, мефрау Леевкен, попали в ловушку. Вы должны заранее навести справки о том, какие отношения существуют между семьей Фиамонд и мийнхеером Леевкеном. Вы в колонии человек новый, а общественная жизнь здесь очень сильно переплетена и осложнена. Я и сам точно не знаю, что тогда произошло, это было еще до того, как я поселился в городе. Однако время от времени появляются слухи об этом, а значит… Фиамонды должны будут присутствовать на свадьбе Мартины, даже если это не понравится ни вам, ни вашему мужу. Я просто хочу заранее предупредить вас: это будет непросто.

Юлия в замешательстве уставилась на него. Вот это да! Она не владела важной информацией. Как хорошо, что Риард, по крайней мере, предупредил ее. Юлия бросила на него благодарный взгляд, а затем, извинившись, удалилась в свою комнату. И снова женщина почувствовала себя ужасно одинокой.

Естественно, Мартина сделала все, чтобы обострить ситуацию. Она не изъявила ни малейшего желания сказать Юлии хотя бы слово по поводу ее планов на свадьбу. Через несколько дней Юлия начала сомневаться в том, что ей удастся организовать торжество так, как хочет Карл, но против желания Мартины. Когда падчерица объявила ей, что ее тетка Валерия собирается поселиться у Марвийков на плантации Ватерверееде и все взять под свой контроль, Юлия вздохнула с облегчением. Однако она не учла мнения Карла. Когда тот услышал, что сестра его бывшей жены хочет взять на себя руководство свадьбой, в доме Леевкенов разразился скандал.

Карл бушевал:

– Чтобы до свадьбы даже ноги этой женщины не было на моей плантации! А Мартина должна прекратить общение с ней!

Было ясно, что если будет не так, как он решил, он и вовсе отменит свадьбу.

Атмосфера в Розенбурге была напряженной. Казалось, что вот-вот раздастся взрыв.

Мартина же, очевидно, унаследовала от отца не только гордость, но и упрямство, и была явно не готова так быстро сдаться. В те дни, когда Карл находился в городе, девушка пользовалась его отсутствием для того, чтобы сесть в лодку и отправиться к Марвийкам, у которых поселилась ее тетя. Там они, недосягаемые для Карла, планировали проведение свадьбы. И вообще, они говорили очень много. Юлия даже знать не хотела о чем, но они наверняка перемывали ей косточки. А ей это было почти безразлично. Она воспользовалась временем, когда Карла и Мартины не было на плантации, для того чтобы снова посвятить себя детям‑рабам, у которых были карие круглые глаза и курчавые волосы. Общение с детьми поднимало ей настроение и давало возможность на пару часов забыть о свадьбе.

Однако с тех пор как Мартина вернулась в Розенбург, Питер тоже поселился на плантации. Поэтому, даже если он время от времени выезжал на другие плантации, чтобы выполнять обязанности врача, Юлии постоянно приходилось быть начеку, ведь Питер имел очень неприятную привычку появляться внезапно. Его присутствие раздражало Юлию, и она даже не могла понять, почему. Его поведение, его угрожающий тон, когда он обращался к ней – все вызывало у нее отвращение.

Когда Карл уезжал в город, Питер обыкновенно контролировал работу на полях. Утром он седлал коня, однако всегда возвращался раньше, чем Карл. Юлия однажды наблюдала за тем, как Питер говорил с надсмотрщиками. Они встречали его с таким же благоговением, как и хозяина. Юлия не знала, какие полномочия Карл делегировал своему будущему зятю, но настроение в поселении рабов после появления Питера лучше не стало.

Однажды после обеда, ожидая возвращения Карла, Юлия отправилась на заднюю веранду, надеясь встретить там Амру и Кири. Однако там была одна Кири: она готовила овощи на ужин.

– А где же Амру? – Юлия с удивлением огляделась по сторонам, потому что оставлять кухонную работу без присмотра было не в обычаях Амру.

Кири лишь пожала плечами и смущенно посмотрела в пол.

– Ну, говори же, Кири!

– Миси, Амру пошла в поселок, там, наверное, что-то… Я и сама не знаю.

– Хм…

Юлия, недолго думая, отправилась в поселение рабов. Если Амру считала какой-то вопрос важным, значит, это действительно было так.

К удивлению Юлии, ей даже не пришлось идти к хижинам. В большом доме для собраний было много рабов. Несколько голосов громко протестовали, однако Юлия не сразу поняла, о чем идет речь. Перед рассерженной толпой стояли Питер, надзиратели и Амру, у которой был сокрушенный вид. Когда Юлия вошла в дом, один из надзирателей поднял рывком одного из рабов, вытолкал его на улицу и замахнулся плетью.

– Нет! – Юлия подобрала юбку и бросилась вперед. – Что здесь происходит? – решительным голосом спросила она.

– Джульетта, тебе здесь не место! – На лице Питера отчетливо читалась злоба. – Уходи!

– Пока что это и моя плантация тоже, Питер! Что сделал этот человек? За что его нужно наказать плетью? Что здесь вообще происходит, Амру?

В поисках поддержки Юлия посмотрела на домашнюю рабыню.

Амру медлила. Что лучше – довериться миси или послушаться масру Питера? Амру приняла решение в пользу миси.

– Миси Джульетта, масра Питер сегодня сократил количество продуктов, выдаваемых рабам. Люди рассердились. Кроме того…

– Зато этот сброд, по крайней мере, будет лучше работать! – возмущенно воскликнул Питер. – Все они слишком раскормлены, а это не идет им на пользу. От этого они становятся ленивыми. – И со злобным видом добавил: – Все это согласовано с Карлом.

Юлия презрительно фыркнула:

– Ах да, чудесно! Но это все равно не причина для того, чтобы наказывать этого человека. – Она указала на раба, который лежал на земле перед надсмотрщиком.

– Он был зачинщиком. Он посмел жаловаться! – объяснил Питер.

Юлия подошла к рабу:

– Вставай!

Но мужчина по-прежнему закрывал руками голову в ожидании ударов плетью.

– Вставай! Тебе ничего не будет, – пообещала Юлия спокойным голосом и посмотрела на надсмотрщика так сердито, что тот даже попятился. – Скажи, что хотел, – приказала она рабу.

Но тот был настолько испуган, что предпочел бы скорее провалиться сквозь землю.

– Миси, не сердитесь, миси, не сердитесь, – вот и все, что он смог произнести.

Что, однако, было немало, если подумать о том, что впервые на этой плантации раб вообще смог хоть что-то сказать по поводу своего проступка. Юлия не могла себе представить, чтобы этот раб, который жалобно, как ребенок, лепетал, мог устроить здесь бунт. И только когда Амру подошла к нему и прошептала на ухо несколько слов, он решился сказать Юлии:

– Миси должны понять: наши маленькие огороды в это время дают небольшой урожай, а теперь, когда нам сократили паек, дети… Я не знаю…

– Здесь пока что никто ничего сокращать не будет. – Юлия придала своему лицу решительное выражение и строго посмотрела на Питера. – Амру, прикажи людям отправляться на работу. А ты, Питер, иди за мной.

Питер, казалось, хотел возмутиться против этого приказного тона, однако все же последовал за Юлией в дом.

Нехорошо было вести споры в присутствии рабов, и Юлия это понимала. Нестабильность в доме хозяина плантации могла вызвать беспокойство среди негров. Однако Юлия не могла и дальше терпеть такое поведение Питера. Войдя в салон, она резко обернулась:

– Что ты себе, собственно, позволяешь? Насколько я знаю, ты вообще не имеешь никакого отношения к рабам! Откуда такой внезапный интерес к ним, Питер?

Питер подло ухмыльнулся и подошел к Юлии на шаг ближе.

– Джульетта, тебе придется к этому привыкнуть. После нашей с Мартиной свадьбы я буду играть здесь важную роль. Уясни это себе. И вообще, тебе незачем заступаться за негров. Это не пристало даме, занимающей высокое положение в обществе.

Он взял прядь волос Юлии и начал с ней играть. У женщины по спине побежали мурашки.

– Ты будешь и дальше послушно исполнять роль куколки для Карла. Без наследника ты всего лишь еще одна женщина в доме. – Его тон был таким же холодным, как и взгляд, которым он окинул ее. – И, насколько я могу судить по своему медицинскому опыту, в ближайшее время ты вряд ли подаришь мужу наследника. Может случиться так, что со временем у него исчезнет интерес к тебе.

Презрительно фыркнув, Питер отпустил волосы Юлии и небрежно развалился в одном из кресел.

– Кроме того, если до его ушей дойдет, какое внимание ты уделяешь неграм во время его отсутствия, это его не обрадует. С какой стороны ни взгляни, у тебя сейчас не очень завидное положение, и я надеюсь, что ты отдаешь себе в этом отчет.

Юлия сердито смотрела на Питера. Она не позволит загнать себя в угол.

– А если я расскажу Карлу о том, что Мартина тайно встречается со своей теткой, вы можете забыть о своих планах по поводу Розенбурга! Тогда, может быть, не будет никакой свадьбы!

Юлия увидела, как Питер вздрогнул в своем кресле. Значит, она попала в точку! Юлия повернулась на каблуках и покинула помещение, оставив потрясенного Питера одного. Одно очко в ее пользу. Несмотря на волнение и мужество, которое ей пришлось проявить, чтобы дать отпор Питеру, несмотря на то, что ее сердце разрывалось на части, Юлия улыбнулась.

В этот раз ей пришлось изобразить приступ лихорадки, чтобы избежать общества Карла, Мартины и прежде всего Питера. Юлия попросила Амру принести собравшимся ее извинения и предпочла остаться одна в комнате. Кири сразу же забеспокоилась, когда Юлия сказала, что ей нехорошо. Понадобилось некоторое время, чтобы объяснить служанке, что на самом деле она не больна. На лице рабыни было написано облегчение, когда Юлия в своей спальне объяснила: ей просто хочется побыть одной и, честно говоря, у нее ничего не болит. Однако в душе она даже обрадовалась, что Кири так о ней заботится, а не просто исполняет свои обязанности. Юлия сказала ей несколько ласковых слов и отослала к Амру. Ей нужно было побыть одной, ей нужно было подумать.

Пусть даже Юлия успешно отразила нападение, Питер недвусмысленно дал ей понять, какая роль отводится ей на плантации. А что, если он сказал правду? И если она не сможет подарить Карлу наследника, то всю жизнь проведет лишь в качестве живого украшения, а плантация все больше и больше будет отходить Питеру и Мартине. Юлии эта мысль показалась невыносимой. Однако в этом не было ничего невероятного, ведь Карл, в конце концов, был уже немолод, а в этой стране существовало великое множество болезней, которые неожиданно могли прервать человеческую жизнь. Юлия, будучи женой Карла, вполне имела право унаследовать Розенбург, и она это знала, однако муж никогда не доверил бы ей управление плантацией, пока бразды правления были в его руках. И тут, очевидно, Питер был для Карла на первом месте; может быть, Карл уже отдал по этому поводу соответствующие распоряжения. Юлия этого не знала. Ей надо было соблюдать осторожность и по отношению к Питеру тоже. Никто не мог бы сказать, какое влияние он имел на Карла. Юлия приняла решение: пока Питер находится на плантации, ей следует как можно меньше общаться с детьми рабов. У нее разрывалось сердце от одной мысли об этом, но вероятность того, что Карл обо всем узнает, была слишком велика.

В обеденное время в доме было тихо, и Юлия предалась сну. Ее разбудил скрип половиц в коридоре. Ни Амру, ни Кири в это время не ходили по дому, и другим рабам тоже не разрешалось мешать ее послеобеденному отдыху. Юлия выскользнула из постели и босиком подкралась к двери. Она осторожно приоткрыла дверь, посмотрела в коридор и увидела, как мелькнул рукав рубашки Карла, исчезающего в той комнате, которую ей не показала Амру. Что понадобилось ему там? Юлия тихо закрыла дверь и снова легла в постель.

Эта комната была «табу» – так сказала ей Амру, водя ее по дому. Тогда Юлия не восприняла всерьез важное выражение лица негритянки. В конце концов, внизу тоже были комнаты, которые использовались только рабами и куда вряд ли заходили белые. Юлия предполагала, что это – помещение для гостей, которое не использовалось, или, быть может, чулан, поэтому больше не стала ломать над этим голову, особенно после того, как когда-то нажала на ручку двери и обнаружила, что комната закрыта на ключ. Однако сейчас в ней проснулось любопытство.

Вечером, когда на плантацию опустилась ночь и утих оглушительный вечерний концерт обитателей леса, Юлия лежала в кровати и прислушивалась к глухим звукам. Кири часа два назад принесла ей напиток для сна и налила свежей воды в сосуд для мытья. Юлия спросила, ушли ли спать остальные.

– Миси Мартина снова спорила с масрой Карлом о свадьбе. Она рано ушла к себе в комнату. Масра Карл и масра Питер пили драм. Затем масра Питер также ушел. Масра Карл в одиночку выпил еще два стакана, а потом Айку отвел его спать, – с готовностью рассказала Кири.

– Спасибо, Кири. Ты тоже можешь идти.

Подозрения Юлии подтвердились. Она слышала, как Карл в соседней комнате заплетающимся языком давал указания Айку. Наконец голос ее мужа затих.

Тогда Юлия решила, что наступил удобный момент для того, чтобы узнать, что же скрывалось за этой дверью. Женщина встала и надела на себя шелковый пеньюар. Сначала она осторожно подошла к двери, которая разделяла ее комнату и спальню Карла. Как Юлия и ожидала, оттуда доносился тихий храп. Когда Карл напивался, он обычно спал очень крепко. Даже когда ему перед отходом ко сну приходило в голову осчастливить Юлию, после этого он засыпал как убитый, и если Юлия вставала, чтобы помыться, то его это не беспокоило. У женщины мороз пробежал по коже: она не любила вспоминать об этих ночах и обычно сразу же старалась выбросить их из головы.

Юлия осторожно выскользнула из своей комнаты и прошла несколько шагов по коридору. Когда она нажала на ручку двери, ведущей в комнату, дверь, к ее удивлению, открылась. Юлия проскользнула в образовавшийся проем и постаралась как можно тише закрыть за собой дверь. Ее сердце колотилось так, словно готово было выскочить из груди. Юлия пару раз глубоко вздохнула и обернулась, чтобы осмотреться в помещении.

Когда ее глаза привыкли к сумеречному свету, она с трудом узнала кое-какие предметы мебели. Юлия сделала несколько робких шагов по комнате, стараясь ни на что не натолкнуться, пока не остановилась перед чем-то, стоявшим посередине. Перед ней была детская колыбель с балдахином из шелкового батиста! Это была детская! У Юлии перехватило дыхание. Неужели Карл в радостном ожидании их будущего ребенка приказал оборудовать здесь детскую комнату? Но затем Юлия ощутила, что в этой комнате царила мрачная атмосфера. Тут пахло пылью, воздух был затхлым, а когда Юлия осторожно провела пальцем по пологу на колыбели, ткань слегка затрещала. В эту комнату редко входили. Юлию пробрал озноб, и она теснее запахнула пеньюар. Затем женщина осторожно выбралась из комнаты, вернулась к себе и забралась под простыню. Что все это означало? На корабле Вильма рассказывала ей о том, что первая жена Карла Фелис была снова беременна, когда… когда…

Юлия не могла себе представить, чтобы беременная женщина могла покончить с собой. Что же могло заставить Фелис наложить на себя руки?

О сне можно было забыть. Юлия беспокойно ворочалась в постели. А была ли эта кровать ее кроватью? Может быть, раньше здесь лежала Фелис и глубокой ночью тоже думала о чем-то, и эти мысли в конце концов побудили ее… Юлии стало дурно от одного предположения об этом. Она резко вскочила, завернулась в тонкую простыню и улеглась на кушетку возле окна. Помещение, залитое слабым лунным светом, показалось ей призрачным и чужим.

На следующий день попугай Нико первым почувствовал мрачное настроение Юлии. Не успел он приземлиться на веранде, как тут же сделал несколько уморительных прыжков на балюстраде, словно хотел ее развеселить.

Амру принесла Юлии чашку горячего какао. Служанка обратила внимание на бледно-серые круги под глазами миси, однако сочла их следствием недомогания, которое Юлия якобы чувствовала последнее время.

– Какао пойдет на пользу миси.

Взмахом руки Амру попыталась отогнать птицу подальше от чашки. Нико любил таскать маленькие чайные ложки, чтобы играть с ними.

– Ах, оставь его в покое. – Юлия взяла ложку и протянула ее Нико, который сразу же радостно поскакал в угол веранды, держа в клюве свою добычу.

Юлия решила навести кое-какие справки. Несколько вопросов не давали ей покоя, и если кто-то и мог прояснить ситуацию, то только Амру.

– Амру?

Домашняя рабыня уже повернулась, собираясь уходить.

– Миси желает еще что-нибудь?

– Нет. Я хотела тебя кое о чем спросить.

Амру посмотрела на Юлию.

– Комната наверху предназначалась для ребенка Фелис?

Лицо Амру застыло.

– Масра Карл говорит, что никто не должен заходить в эту комнату, миси!

– Я знаю, Амру. Я только один раз заглянула туда. Скажи мне, что тогда произошло?

– Миси, я… – Взволнованная Амру мяла в руках свой фартук. – Может, миси лучше спросить об этом масру Карла?

– Амру, я точно знаю, что он не будет говорить со мной об этом… А кому еще я могу задать этот вопрос? Пожалуйста, скажи мне!

Амру вздохнула и тяжело опустилась на ступеньки веранды у ног Юлии.

– Миси Фелис была красивой и очень приятной женщиной, – начала она. – Масра Карл и миси Фелис были чудесной парой… Их свадьба здесь, в Розенбурге, стала большим событием. Много людей, много гостей…

Амру еще раз глубоко вздохнула, однако сразу же бросила на Юлию пристыженный взгляд.

– Извините, миси, я, конечно, имею в виду…

– Да ладно, Амру. Я знаю, что Карл очень любил Фелис.

Амру лишь кивнула в подтверждение. На какое-то время она задумчиво замолчала, наблюдая за попугаем, который все еще старательно возился с ложкой.

– Нико – птица миси Фелис. Когда-то Айку принес его из лесу, он его там нашел. Птичка была маленькая и слабая, наверно, выпала из гнезда. Собственно говоря, Айку хотел отнести попугая детям в поселок. Но когда миси Фелис увидела маленькую птичку… Она выкормила попугая и назвала его Нико. С тех пор Нико всегда был рядом с ней. А когда миси Фелис умерла, попугай куда-то исчез и долго не прилетал.

Юлия задумчиво рассматривала птицу. Сейчас ей стало понятно, почему Карл, а также Мартина с таким удивлением отреагировали на его появление. Ее взгляд снова обратился к Амру, сидевшей у ее ног. Негритянка смотрела прямо перед собой, погрузившись в раздумья. Юлия видела, что воспоминания огорчают рабыню. Юлия подождала еще немного, надеясь узнать больше, однако Амру, казалось, больше не имела желания что-либо рассказывать. Юлия со вздохом отпустила домашнюю рабыню, которая удалилась от нее тяжелыми шагами.

Через некоторое время Юлии пришлось снова присоединиться к мужу, падчерице и ее жениху во время совместных обедов и ужинов. Ее отсутствие могло вызвать недовольство Карла, и она ведь не могла вечно прятаться от Питера и Мартины. Юлия снова набралась сил и почувствовала, что может им противостоять.

Мысли о покрытой пылью детской комнате и растущем недовольстве Карла по поводу все не наступающей беременности очень печалили Юлию, однако она не знала, как изменить ситуацию.

Главной застольной темой снова была предстоящая свадьба. Мартина пожаловалась:

– Отец, я не могу ничего организовать. Тетя Валерия… – И она тут же замолчала, очевидно, поняв, что сболтнула лишнего.

Питер с потерянным видом бросил салфетку на стол. Глаза Карла сузились, превратившись в щелочки. Он сердито уставился на дочь:

– Что я говорил по поводу того, что будет, если ты и твоя тетка?..

– Отец, я…

– Замолчи! С меня хватит! Свадьба откладывается до тех пор, пока ты не будешь готова планировать ее вместе с Джульеттой.

Мартина разрыдалась. Теперь и Питер огорчился. Он не ожидал, что его будущий тесть действительно осуществит свою угрозу.

– Карл, прошу тебя! Мы найдем выход, – попытался он спасти ситуацию.

Однако на этот раз даже Питер не смог уговорить Карла.

Несколько дней спустя на плантации появился Жан Риард. Юлия всегда радовалась, когда приезжал этот молодой человек, и старалась составить ему компанию, насколько это позволяли приличия. Но на этот раз она сидела хмурая, с задумчивым взглядом, на своем обычном месте на веранде и даже не пыталась завязать с ним разговор.

Бухгалтер, который сразу же почувствовал, что в Розенбурге очень напряженная обстановка, лишь на второй день нерешительно спросил Юлию, что случилось.

Женщина открыла ему свою душу:

– Я хотела бы организовать хорошую свадьбу для Мартины, однако… Она категорически отказывается разговаривать со мной. Как я могу помочь ей в таком случае?

Жан Риард был терпеливым слушателем, но не смог дать ей никакого совета. Ему было жаль Юлию, которая стала игрушкой в руках других людей. Он видел, как все больше и больше эта молодая женщина теряет интерес к жизни и погружается в депрессию. Повинуясь внутреннему импульсу, Риард, утешая, положил ладонь на ее руку:

– Мефрау, я…

Их взгляды встретились, и слова стали больше не нужны.

Юлия не знала, что с ней случилось. Каждый раз, когда она думала о молодом бухгалтере, в ее груди словно порхал мотылек. Ей становилось то жарко, то холодно, а затем хотелось пить. Она чувствовала себя не очень хорошо. После их последней встречи на веранде Риард на следующий день на рассвете уехал обратно в город. Юлии, собственно говоря, следовало думать совсем о другом, но она ничего не могла с собой поделать: молодой бухгалтер не выходил у нее из головы. Она пыталась забыть о нем, однако когда вспоминала нежное прикосновение его руки, его голубые глаза, его светлые волосы…

Когда через несколько недель Риард приехал снова, она каждый день, каждый час боролась с угрызениями совести, из‑за того что в глубине души была рада его появлению. Неужели она влюбилась? Юлия этого не знала.

В один из декабрьских вечеров, когда все, как обычно, молча сидели за столом, а мысли Юлии находились где-то далеко, Мартина вдруг что-то сказала. Это было событием, потому что с тех пор, как отец отменил свадьбу, она просто игнорировала его. В отношениях между Питером и Карлом тоже появилась трещина. Юлия взяла себя в руки и сосредоточилась на том, что происходит в данный момент. Но тем не менее она не расслышала того, что Мартина только что заявила. А та с покрасневшими щеками сидела над своим супом, и у Питера тоже был какой-то испуганный вид. То, что Карл смотрел на свою дочь, прищурив глаза, опять не предвещало ничего хорошего.

– Что ты сказала?

– Я беременна.

Юлия не была уверена в том, что действительно услышала эти слова. Однако реакция Карла не допускала никаких сомнений. Он встал так резко, что его стул опрокинулся. Айку, который, как всегда, исполняя свою службу, стоял возле двери, вздрогнул.

Лицо Карла залилось краской гнева.

– Питер, немедленно в мой рабочий кабинет!

Проходя мимо, он схватил своего будущего зятя за руку и потащил его за собой. Дверь громко захлопнулась, но тем не менее Юлия успела услышать, как Карл заорал:

– Как такое могло случиться? Питер!

Мартина сидела на своем месте, сжавшись в комок. Юлия не знала, что сказать. Она молча ковырялась в своей еде, однако ей так и не удалось съесть ни кусочка.

Через какое-то время дверь кабинета Карла снова распахнулась. Хозяин дома тяжелыми шагами вернулся обратно в столовую, а за ним следовал подобострастно глядящий на него Питер. Карл остановился во главе стола, не преминув бросить гневный взгляд на Мартину, и злобно рявкнул:

– Поженитесь весной! Не дай бог, если… Вы это очень хитро придумали!

Карл повернулся на каблуках, взял стакан драма с подноса, который с готовностью держал перед ним Айку, и удалился к себе.

Питер оживился. Как только исчез Карл, он снял с лица маску раскаяния, и на ее месте появилась торжествующая злобная усмешка победителя. Питер властным жестом хозяина положил руку на плечо Мартины:

– Вот видишь, дорогая, у него не было другого выхода, кроме как сказать «да». – И, бросив косой взгляд на Юлию, он презрительно добавил: – Мы уж своего добьемся.

Глава 14

Кири серьезно беспокоилась о своей госпоже. Миси Джульетта потеряла аппетит и ела как птичка. Ее лицо было нездорового бледного цвета, а глаза, казалось, смотрели куда-то в пустоту и всегда были печальными.

Кири очень старалась поднять настроение своей миси. Она снова и снова рассказывала ей всякие мелочи из жизни детей в поселке рабов. Они ведь всегда доставляли ее хозяйке такую большую радость. Однако миси была теперь осторожной. Кири слышала, как масра Питер угрожал ей рассказать масре Карлу о том, как она заботится о рабах. А что это означало, знала не только Кири. Таким образом, миси Джульетте приходилось избегать встреч с рабами, и, может быть, поэтому она была такой печальной. Что-то угнетало ее. Если бы Кири только знала что!

С горя Кири призвала на помощь Амру. Домашняя рабыня наморщила лоб, и ее руки задумчиво стали мять полотенце для посуды, которое она только что использовала: она то разворачивала, то сворачивала его.

– Амру, что мне делать? Я боюсь, что моя миси заболеет. – Кири действительно очень встревожилась.

Амру неторопливо опустилась на один из старых стульев на задней веранде и знáком пригласила Кири сесть напротив. Девочка, однако, присела на корточки рядом с Амру. Она решалась садиться на стул только тогда, когда миси ей это разрешала. Правда, стулья здесь предназначались не для господ, но единственными рабами, которые сидели на них, были Амру и Айку.

Амру снова разгладила полотенце.

– Кири, мне кажется, что миси несчастлива, потому что она еще не подарила ребенка масре, – сказала она серьезно.

Кири очень удивилась. До сих пор ее миси не походила на женщину, которая желает подарить масре ребенка. Кроме того, Кири знала, что масра очень редко посещает миси Джульетту по ночам. Дело в том, что миси в таких случаях всегда приказывала Кири утром немедленно поменять простыни и постелить свежее белье, пока миси мылась, причем мылась так долго, словно не была в ванной несколько дней. Даже Кири чувствовала запах табака и алкоголя, которые масра приносил с собой в постель, и она предполагала, что миси отдавалась масре ночью не совсем добровольно. Но девочка никогда никому об этом не говорила.

Она слышала от других рабов, что белые люди иногда заключают браки, которые не основаны на любви, и белые женщины очень часто не имеют права выбирать себе мужа.

Правда, над женщинами-рабынями тоже всегда висела угроза, что масра с плантации сам назначит мужчин, которые должны будут принимать меры, чтобы на свет появлялось достаточное количество детей-рабов. Однако женщины очень умело уклонялись от таких «осеменителей».

Лучше всего было притвориться беременной или больной, тогда эти мужчины старались обходить тебя десятой дорогой. Хуже всего, если белого господина одолевала похоть при виде привлекательной рабыни. Тогда черные женщины должны были воспринимать его как неизбежное зло. Да, за это время Кири поняла, откуда появилось столько мулатов.

Отношения между рабами редко контролировались масрой или бассиа, пока это были рабы с одной и той же плантации. Женщина-рабыня имела право отклонить притязания своих почитателей. А вот у белых, казалось, все было иначе.

Но это была лишь одна сторона вопроса. Почему ее миси заполучила в мужья именно этого масру, Кири не знала, да и вряд ли когда-либо узнает. Но почему миси до сих пор еще не носила под сердцем ребенка, если этого хотел масра и она, – вот что для Кири было загадкой. Ведь на самом деле забеременеть было совсем нетрудно, и большинство рабынь скорее жаловались на частые беременности.

Миси казалась Кири совершенно здоровой. По крайней мере, ничто не указывало на то, что она не может иметь детей. Но на самом деле Кири не очень хорошо разбиралась в таких вещах.

– Амру, ты думаешь, что у миси не может быть детей?

Амру тихо засмеялась.

– Миси молодая и сильная. – Затем она наклонилась к Кири и приглушенным голосом добавила: – А вот масра… Кто знает?

Кири с удивлением уставилась на домашнюю рабыню. Об этом она даже не подумала.

– Да, но у него ведь уже есть… Как же может быть, чтобы…

– Кири, некоторые деревья со временем перестают плодоносить, – сказала Амру, хитро подмигнув.

Девочка ненадолго задумалась. Конечно, проблемы могли быть также и у масры. Но тот, и в этом Кири могла бы поклясться чем угодно, никогда не будет искать причину неудачи в себе.

– Амру, как ты думаешь, мы могли бы чем-то помочь миси? Я имею в виду…

Амру, казалось, погрузилась в собственные мысли. Рабы не должны были вмешиваться в дела белых, но миси пришлась ей по душе, она к ней привыкла…

– Я поговорю с Йенком. Может быть, мы попросим помощи у духов и богов. Правда, я не думаю, что они будут помогать белым, однако, если миси и дальше будет продолжать в том же духе, она заболеет, и – тут ты права – тогда будет плохо всем нам.

Несколько дней спустя Кири проснулась глубокой ночью оттого, что зашелестела занавеска, закрывающая вход в ее хижину. Девочка вздрогнула. С тех пор как однажды на другой плантации… Она до сих пор боялась нападения.

– Тсс… Это я. – Из темноты появился силуэт Амру. – Идем со мной. Быстро! И веди себя тихо.

Кири тут же спрыгнула из своего гамака, обернула бедра тканью и последовала за Амру.

Когда они оставили позади границу поселения, Амру обратилась к Кири:

– Я поговорила с Йенком. Сегодня будет встреча, и там ты можешь попросить милости у богов для своей миси.

По телу Кири пробежала нервная дрожь. Она еще никогда не проводила такого ритуала. Сможет ли она сделать это так, чтобы он подействовал?

На этот раз они пошли не на поля сахарного тростника, а по узкой тропинке сначала до границы леса, а потом чуть дальше, в лес. Теперь они находились на запретной территории: никому из рабов не разрешалось пересекать границы плантации. Кири нервно сглотнула. Если надзиратели их заметят, они спустят на них своих кровожадных собак, а те искусают рабов, как только догонят. Но Амру стремительно шла вперед.

Где-то через час они вышли на маленькую просеку, на которой горел небольшой костер. Вокруг него сидело несколько человек. Амру подтолкнула Кири внутрь маленького круга и жестом велела сесть. Кири попыталась узнать в слабом свете костра остальных присутствующих. Она разглядела одного мужчину и одну женщину из своего поселка рабов, Йенка, еще какого-то незнакомого мужчину и – Дэни! У девочки перехватило дыхание.

Поначалу все внимание, казалось, было обращено только на мужчину и женщину из поселка рабов. Йенк произнес несколько заклинаний, потом монотонно запел, время от времени касаясь длинной украшенной палкой плеча мужчины и женщины.

Кири вопросительно посмотрела на Амру. Та нагнулась к ней и прошептала:

– Эти двое хотят жить вместе как муж и жена и просят защиты у богов.

После того как Йенк обрызгал пару какой-то остро пахнущей жидкостью из калебасы, он улыбнулся им и кивнул. На лице женщины появилось облегчение, а мужчина поблагодарил Йенка. Затем колдун повернулся к Кири и жестом приказал ей встать.

– Ты раньше делала это?

Кири отрицательно покачала головой.

– Ладно, я буду произносить заклинания вместо тебя, но жертву ты должна принести сама, и при этом четко и твердо в мыслях произнести свое желание, обращаясь к богам.

Жертву? Кири задумалась.

Однако затем она увидела, что взгляд Дэни остановился на ней. Девочка храбро кивнула. Теперь у нее не было пути назад.

В то время как Кири стояла в середине маленького круга, Йенк бегал вокруг нее и костра, тихим голосом произнося заклинания. Постепенно его голос становился громче, а остальные присутствующие отвечали ему тихим пением. Когда все голоса замерли на одной ноте, Йенк вскинул руки, а Дэни встал, сунул руку в мешок, который был у него с собой, и протянул Кири сначала нож, а затем курицу. Девочка не могла понять, была ли птица еще живой.

Дэни тихо прошептал ей на ухо, приблизив губы к уху:

– Ты должна отрубить курице голову и дать крови стечь в костер.

Кири пошатнулась. Конечно, она видела, как отрубают головы курам, но сама никогда еще не убивала их.

Дэни протянул ей курицу. Неужели она сейчас действительно должна будет?.. Кири секунду помедлила, но отступать было уже поздно. Она храбро схватила курицу за шею, стараясь не обращать внимания на то, дрожит птица или нет. Пение остальных снова стало громче. Кири подошла к костру, подняла нож и нанесла удар, словно отрубая конец кабачка.

Затем она схватила тело птицы, перевернула его и дала крови стечь в огонь. При этом Кири закрыла глаза и очень четко представила себе свою миси, у ног которой играет маленький, одетый в белую одежду ребенок.

Было ли это правильно? На всякий случай девочка тихо произнесла свое желание вслух:

– Пожалуйста, сделайте так, чтобы моя миси родила здорового ребенка!

И только тогда, когда пение утихло, Кири открыла глаза. Йенк взял у нее мертвое тело птицы и положил руку ей на плечо:

– Ты хорошо это сделала!

Кири снова села в круг. Ее колени слегка дрожали.

Амру с улыбкой обняла ее за плечи:

– Деточка, в следующий раз лучше не закрывай глаза, а то ты еще, чего доброго, отрубишь собственные пальцы.

Все засмеялись.

Йенк пустил по кругу калебасу с крепким напитком, а затем все встали.

Вдруг рядом с Кири появился Дэни. Девочке показалось, что у нее остановилось дыхание.

– Ты такая храбрая. – Он улыбнулся ей, и их взгляды встретились. – Мы еще увидимся, – весело прошептал Дэни и вместе с другим мужчиной исчез в кустах.

А в это время Амру, Йенк и новоиспеченная супружеская пара направились к плантации.

– Кири, идем, нам надо возвращаться!

Девочка словно очнулась ото сна и побежала, догоняя Амру.

Они некоторое время молча шли по лесу, и вскоре к Кири снова вернулся дар речи.

– Амру? – произнесла она.

Кири старалась идти как можно ближе к Амру – остальным не обязательно было слышать то, что она говорит.

– Амру, а почему сегодня ночью Дэни был здесь?

Старая рабыня рассмеялась:

– Мы же должны были где-то раздобыть курицу. Украсть ее с плантации трудно. А курица…

Кири увидела заговорщическую улыбку на лице Амру.

– Теперь ты кое-что должна Дэни, а значит, он снова придет и захочет встретиться с тобой.

Сердце Кири забилось так часто, словно готово было выскочить из груди. Он опять захочет с ней встретиться! Причина, по которой был проведен ритуал, была уже забыта.

Глава 15

Эрика с печальным видом сидела в тени высоких королевских пальм, обрамлявших гавань. Она слушала тихий плеск воды и наблюдала за тем, как несколько птиц пытались стащить рыбу с рыбацких лодок. Райнер лежал рядом с ней в корзинке и спал. Он был спокойным ребенком. Дерама предупредила Эрику:

– Береги своего сына: он родился немного раньше срока. Хорошо его корми и почаще бери с собой на свежий воздух. Белые люди растят своих детей изнеженными, а им надо сразу же привыкать к здешнему климату. Тогда позже им будет легче. И не носи малыша с собой в лечебницу: это слишком опасно для него.

Эрика следовала советам старой знахарки. Она, как только снова встала ноги, везде брала сына с собой.

Обязанностей у нее было не особенно много. Йозефа занималась немногочисленными пациентами, а братья-миссионеры всю необходимую работу возложили на рабов. Эрике оставалось лишь прогуливаться и смотреть, чтобы все было в порядке. Таким образом, у нее вошло в привычку вечером, когда постепенно спадала дневная жара, уходить в порт. Здесь, где всегда бурлила жизнь, она чувствовала себя ближе к мужу, здесь ей легче думалось.

Эрику одолевало желание броситься на поиски своего супруга. Она очень тосковала по нему. Ей так хотелось снова увидеть его. Но как? У нее не было денег, не было доходов и был маленький ребенок. Так что же, сидеть и ждать? Нет, это не выход. После родов Эрика быстро набралась сил. За Райнером легко было ухаживать, он был здоровым ребенком. Может быть, через несколько месяцев она сможет решиться на путешествие. Однако была еще одна проблема – деньги. Ей придется заботиться о себе самостоятельно, денег от общины она не получит. Миссионерская деятельность не была направлена на обогащение. Значит, уехать она пока что не сможет.

Эрика так углубилась в свои мысли, что не сразу заметила лодку, причалившую недалеко от нее. Целая толпа белых детей с громкими криками вскарабкалась на мол и стала там играть. Крепкая женщина высокого роста, за которой следовала рабыня, державшая у нее над головой зонтик от солнца, наблюдала за этой сценкой. Прямо перед скамейкой, на которой сидела Эрика, два мальчика затеяли борьбу. Один толкнул другого, и, прежде чем женщина, стоявшая позади, смогла хоть что-то сказать, второй мальчуган споткнулся и с отчаянным криком упал с края мола, но все-таки успел уцепиться за швартовный кнехт. Его ноги болтались над водой.

Эрика среагировала первой. Она вскочила и, сделав несколько быстрых шагов, очутилась возле мальчика, схватила его за шиворот и вытащила снова на твердую землю. Тот сразу же с ревом побежал к своей матери, однако вцепился не в ее юбку, а в юбку рабыни, которая наблюдала за происходящим, разинув рот. Рабыня и дальше продолжала держать одной рукой зонтик над головой хозяйки, а другой обняла мальчика, успокаивая его.

Затем наконец оцепенение спало с белой женщины, и она подошла к Эрике, несмотря на то, что ее зонтик от солнца не успел за ней последовать. Она обеими руками схватила Эрику за руку и от всей души стала ее благодарить:

– Спасибо! Спасибо! О, боже, он мог утонуть!

Однако прежде чем Эрика успела ответить, женщина неожиданно отпустила ее руку, схватила мальчика, который толкнул другого, и влепила ему звонкую пощечину. Ребенок тут же помчался к рабыне и вцепился в ее юбку, и теперь уже оба мальчика рыдали, уткнувшись в истрепанную юбку служанки.

– Извините, эти дети выводят меня из себя… Джетта, а ну-ка позаботься о том, чтобы они успокоились!

Рабыня Джетта передвинула детей назад, себе за спину, и поспешила с зонтиком к хозяйке. Остальные четверо детей между тем уже выстроились за рабыней, однако, испуганно глядя на белую женщину, вероятно, свою мать, боялись издать хотя бы звук.

– Меня зовут Фрида ван Драг, – снова обратилась высокая женщина к Эрике. – Я должна еще раз вас поблагодарить. Разрешите пригласить вас завтра вечером на кофе – это, пожалуй, самое малое, что я могу для вас сделать.

Эрика, бросила взгляд на стоявшую на скамейке корзинку, в которой спокойно спал маленький Райнер, не обращая внимания на весь этот спектакль, и уже хотела отказаться от приглашения, но тут взгляд госпожи ван Драг упал на ребенка и у нее вырвался возглас умиления:

– О, у вас грудной младенец… Разрешите?

Она нагнулась над корзинкой и блестящими глазами посмотрела на малыша.

Эрика обдумала ситуацию. До сих пор у нее почти не было знакомых среди белых колонистов. Может быть, было бы полезно завести среди них связи. Фрида ван Драг, казалось, не замечала скромного одеяния Эрики, выдававшего в ней сестру из миссии, а возможно, ее это просто не смущало. Многие колонисты недолюбливали миссионеров. Однако как нанести визит даме из высшего общества, имея на руках грудного ребенка? Райнер, правда, был спокойным ребенком, но что будет, если именно в гостях он начнет капризничать?

– Ах, прошу вас! – Женщина снова выпрямилась, оторвав взгляд от Райнера. – Я буду очень рада, если вы сможете зайти ко мне в гости. Я нечасто бываю в городе и всегда рада, если кто-то составляет мне команию. Вам удобно будет завтра около пяти часов заглянуть ко мне, на Форгреетенстраат, двенадцать?

У Эрики, несмотря на сомнения, не было сил отклонить любезное приглашение этой женщины.

– И смело приносите с собой малыша. Я люблю детей! – радостно воскликнула Фрида. – Мы увидимся завтра, мефрау?..

Эрика покраснела. Как невежливо с ее стороны. Она ведь даже не представилась!

– Бергманн… Эрика Бергманн.

– Мефрау Бергманн… В пять часов на Форгреетенстраат, двенадцать. Я буду очень рада, – сказала женщина, а потом обратилась к рабыне: – Джетта, поторопи детей. Здесь очень жарко, а карета ждет.

И Фрида ушла, ведя за собой рабыню и кучу детей.

Эрика чувствовала себя застигнутой врасплох. Она уселась на скамейку рядом со своим сыном и нежно провела пальцем по нежной детской щечке.

На следующий день Эрика снова пребывала в нерешительности. Неужели ей действительно стоит принять это приглашение? Отказаться было бы невежливо, поэтому она уложила маленького Райнера в корзиночку, укрыла его красивым вязаным одеяльцем, чтобы скрыть пятна на повседневном покрывале, сама же надела одно из своих лучших платьев и отправилась к дому госпожи ван Драг.

Эрика удивилась, очутившись перед внушительным городским домом. Ван Драги, похоже, были довольно богатыми людьми. На ее стук дверь открыла босоногая девочка-рабыня в накрахмаленном фартучке. Девочка сделала книксен и провела Эрику в шикарный салон, в котором уже ждала Фрида ван Драг. Увидев Эрику, она вскочила на ноги и очень любезно поприветствовала ее:

– Как чудесно, что вы пришли! Я очень рада. Присаживайтесь, пожалуйста.

Фрида усадила Эрику на один из стульев с мягкой обивкой, которые стояли возле небольшого столика из благородного дерева.

– А вот и малыш! – Фрида ван Драг на мгновение застыла возле Райнера, лежавшего в своей корзинке, окинула его ласковым взглядом, а затем села на стул напротив Эрики. – Еще раз спасибо за то, что вы вчера спасли Геерта. Не дай бог, чтобы он упал в воду…

Девочка-рабыня в накрахмаленном фартучке тихонько проскользнула в комнату, держа поднос с чашками и кофейником.

Когда она поставила одну чашку на стол, Фрида ван Драг ловким движением руки неожиданно ударила ее по пальцам. Девочка вздрогнула.

– Не так!

– Да, миси. Извините, миси.

Эрика при всем желании не могла понять, в чем заключалась ошибка рабыни. Девочка же, напротив, сразу сообразила, в чем ее оплошность, и поправила чашки, повернув их так, чтобы ручка была направлена в правую сторону.

– Так-то лучше. – Фрида одарила ее скупой улыбкой.

Девочка сделала книксен и поспешно вышла из салона. Эрика задумчиво подняла брови.

Фрида ван Драг, казалось, была очень щепетильной персоной. У нее сразу же возник неизбежный вопрос:

– Эрика, расскажите мне, что вы делаете здесь, в Суринаме? Давно ли вы тут живете?

Эрика немного помедлила, надеясь, что Фрида ван Драг не относится к миссионерам так же критически, как другие колонисты. К ее облегчению, женщина, услышав ее ответ, лишь благосклонно кивнула.

Собственно говоря, Эрика не осмеливалась задавать вопросы этой богатой женщине. Однако неловкая пауза подсказала, что теперь ее очередь вести разговор.

– А у вас есть плантация? – сделала робкую попытку Эрика.

Фрида ван Драг сразу же зацепилась за ключевое слово:

– О да, у нас есть большой участок леса возле Вайкабо креек.

Хотя Эрика не знала, где находится этот креек, однако с понимающим видом кивнула.

Затем последовал подробный пересказ жизни Фриды ван Драг в поместье Бель Авенир – так назывались плантация и лесной участок. Это название означало «хорошее будущее». Эрика узнала, что Фрида ван Драг родила двенадцать детей, из которых, однако, четырех вынуждена была похоронить. С мечтательной улыбкой женщина погладила себя по животу:

– Через пару месяцев у моих малышей будет еще сестричка или братик.

Затем последовал подробный рассказ о ее муже Эрнсте и посыпались жалобы на ни на что не способных рабов на плантации, на погоду и на болезни. Госпожа ван Драг трещала без умолку, и через час у Эрики уже болела голова. Лишь тогда, когда Райнер зашевелился в своей корзинке, Фрида ван Драг остановила поток своей речи.

– О, ваш малыш проголодался. К сожалению, у меня в доме нет кормилицы.

Эрика испугалась. Никогда в жизни она не приложила бы своего ребенка к груди чужой женщины! Любезно, но тем не менее с радостью она воспользовалась возможностью попрощаться.

– Это было так мило с вашей стороны. – Фрида ван Драг пожала ей руку. – Я буду очень рада, если вы еще раз придете ко мне в гости.

Вернувшись в миссию, Эрика села на стул и глубоко вздохнула. Затем она торопливо приложила Райнера к груди, потому что он уже начал кричать в своей корзинке от голода.

Потом Эрика еще раз обдумала разговор с Фридой ван Драг.

За столь короткое время Эрика узнала об этой стране и о жизни колонистов больше, чем за последние месяцы. Встреча с Фридой утомила ее, однако она радовалась тому, что ей наконец удалось завязать знакомство за пределами лечебницы и миссии. Даже если это будет утомительно, Эрика решила еще раз пойти в гости к Фриде ван Драг. Она понимала, что в миссии она не сможет заработать достаточно денег, чтобы отправиться на поиски Райнгарда. Поэтому оставалось надеяться на то, что ей удастся найти себе какую-нибудь подходящую работу где-нибудь в колонии. Все, что ей для этого было нужно – связи, и тут Фрида ван Драг могла бы ей помочь.

Таким образом, два дня спустя Эрика снова сидела напротив Фриды ван Драг и пила чай из тонкой фарфоровой чашки. На этот раз ее уже не так сильно отвлекала обстановка: дорогая мебель, изящные кружевные накидки и покрывала, а также красиво одетые девушки-рабыни, и Эрика смогла сосредоточиться на беседе. Перед этим она некоторое время обдумывала, взять ли ей с собой Райнера, однако затем решила оставить его в миссии на попечении Додо, которая довольно хорошо умела обращаться с ребенком и, конечно, могла несколько часов позаботиться о нем. Старая рабыня высказала весьма интересное замечание, когда Эрика рассказала ей о своем посещении Фриды ван Драг:

– О, миси Эрика не спросила миси ван Драг о своем муже? Вайкабо креек находится как раз в том направлении, куда он отправился, когда поехал в хинтерланд![9]

Эта информация вызвала у Эрики такое волнение, что она даже задрожала. Она не могла дождаться, когда сможет спросить об этом Фриду ван Драг. Наконец беседа повернула в нужное русло, на что Эрика и надеялась.

– Ну и как, вы останетесь в миссии или планируете поработать в каком-нибудь другом месте? – Взгляд Фриды ван Драг излучал любопытство.

Эрика по привычке опустила глаза.

– Нет, я хотела бы… Мой муж находится где-то в хинтерланде, и я бы хотела поехать к нему, – робко сказала она. А затем поспешно добавила: – Может быть, он даже побывал у вас, ведь мне сказали, что Вайкабо креек был как раз на его пути.

Хозяйка задумчиво покачала головой.

– Нет, деточка, к сожалению, я не могу его вспомнить. – Она пожала плечами. – Это, конечно, мужественное решение – пуститься в столь дальнее путешествие с таким маленьким ребенком. А у вас есть деньги на дорогу?

Эрика набрала в грудь побольше воздуха – ей нужно было воспользоваться этим шансом. Если не сейчас, то когда еще ей представится возможность поговорить об этом с дамой из высшего света?

– Я думала, что могла бы работать у кого-нибудь домашней воспитательницей или нянькой.

Правда, Эрика знала, что в воспитательницы для детей се́мьи охотней всего нанимали молодых учительниц с хорошим образованием. Разумеется, лучше всего, чтобы они были не замужем и не имели детей, и к тому же спрос на домашних учительниц был не особенно велик, по крайней мере, в городе все дети из богатых семей ходили в школу. Поднос с завтраками и обедами три раза в день им носили в школу рабыни, и к тому же это не совсем соответствовало тому, что Эрика себе представляла.

Она много думала об этом, однако никакой другой возможности она не видела – в конце концов, у нее не было специального образования.

Фрида ван Драг, казалось, на короткое время задумалась, а затем отставила свою чашку в сторону и с восторженным выражением лица тихо захлопала в ладоши.

– Мефрау Бергманн, мефрау Бергманн, как все удачно складывается! Я имею в виду… Вы должны знать, что именно с этой целью я приехала в город. Все мои дети… Плантация… То есть я, уже ломая руки от отчаяния, ищу молодую воспитанную женщину, которая могла бы работать у нас на плантации воспитательницей. Рабыни не годятся на эту роль… У них же нет никакого образования! Да, как кормилицы и няньки для малышей они вполне подходят, но если вы хотите, чтобы из ваших детей вышел толк…

Эрика не верила своим ушам. Неужели судьба так благосклонна к ней? Она устремила на Фриду ван Драг взгляд, исполненный надежды.

– Да, вы имеете в виду, что я… Вы бы?..

– Конечно, деточка! Я вижу, что вы великолепно подходите на эту должность! Я была бы очень рада.

Но Эрика пока что не решалась торжествовать.

– А Райнер? Я имею в виду, не будет ли вам мешать, если я привезу с собой ребенка? – Эрика ожидала, что будет трудно найти работу, пока Райнер не подрастет.

– Об этом не беспокойтесь. Ваш ребенок среди моих не будет особенно выделяться, и думаю, вы достаточно добросовестный человек, чтобы не забывать из‑за младенца о своих обязанностях. Итак, договорились?

Фрида протянула Эрике руку через стол.

Эрика была несколько обескуражена таким предложением. Собственно говоря, она сначала хотела только завязать контакты. Но теперь это уже не имело значения. «Это шанс!» – подумала она в радостном волнении и с робкой улыбкой протянула руку Фриде ван Драг.

– Прекрасно! Уезжаем через два дня. Как вы считаете, вы успеете справиться со своими делами?

Эрика кивнула. Ей было почти нечего паковать. В душе она ликовала: теперь она будет чуть ближе к Райнгарду, и это произойдет быстрее, чем она ожидала!

Часть 3 Сидя в одной лодке

Суринам, 1860 г. Плантация Розенбург. Плантация Бель Авенир. Парамарибо

Глава 1

Юлия наблюдала за маленькой, изящной птицей, которая, зависнув в воздухе, на лету пила нектар из апельсиновых цветков. До свадьбы Мартины оставалось всего несколько недель. По приказу Карла Юлия послушно написала несколько дюжин приглашений и передала их двум специально освобожденным от полевых работ рабам, которые отправились в длительную, многодневную поездку вверх и вниз по реке, для того чтобы доставить приглашения получателям.

По возвращении рабы привезли целую стопку подтверждений. При одной мысли о том, что в скором времени им придется каким-то образом размещать в Розенбурге так много людей, у Юлии похолодело внутри. Мартина до сих пор злилась на нее, поскольку Карл ни на шаг не отступал от своего требования, настаивая на том, чтобы организацией свадьбы занималась Юлия. Теперь приглашения были разосланы, но оставалось еще очень много работы.

Юлия с грустным видом рисовала что-то на листке бумаги, который, собственно, предназначался для того, чтобы на нем были составлены заметки к свадебному меню. Однако после того как Амру подробно изложила свои планы по этому вопросу, у Юлии здесь не осталось никаких предложений. А даже если бы предложения и нашлись, ей пришлось бы все записывать, а потом все равно читать вслух Амру. У Юлии не было ни малейшего опыта в этих вопросах, и, кроме того, упорное молчание Мартины не очень ей помогало.

Над тем, чем накормить гостей, которые приедут на свадьбу, Юлия ломала голову меньше всего. Амру полностью владела ситуацией. В общей сложности подготовкой к празднику занималось очень много молчаливых помощников. Юлия была рада этому обстоятельству и испытывала чувство благодарности по отношению к домашним рабам, которые так дружно поддерживали ее. Их, казалось, совсем не смущало то, что хозяйка пока не может поставить себя на полагающееся ей место. В качестве посредника выступала Кири. Она постоянно держала свою миси в курсе происходящего, а Юлия затем могла докладывать Карлу о состоянии дел. Так, по крайней мере, создавалось впечатление, будто она владеет ситуацией. Карл чаще всего с довольным видом кивал головой, соглашаясь с тем, что делает его супруга.

Как это часто бывало, теперь Юлия одиноко сидела на веранде с листком бумаги на столе и мечтала о каком-нибудь собеседнике. Хотя это было не совсем так, в этом она должна была признаться… Эх, поскорей бы вернулся господин Риард! Одна лишь мысль о нем делала ее счастливой. Юлия мечтала о том, как будет сидеть вместе с ним на веранде, она скучала по глубокомысленным разговорам с ним. Женщина в душе надеялась, что бухгалтер сможет дать ей совет в этой сложной ситуации. И все-таки она пребывала в растерянности, потому что со времени его последнего визита что-то изменилось. Она погладила себя по руке, словно чувствуя приятное покалывание, вызванное его прикосновением. Юлия откинулась назад в своем кресле, думая о нежном взгляде Риарда.

Однако в конце своего последнего визита бухгалтер неожиданно сообщил, что пропустит следующий срок приезда, а теперь, когда наступил сухой сезон, работы было не так уж много и в приезде бухгалтера не было особой необходимости. Юлия надеялась, что, может быть, встретит его в городе на праздновании Нового года. Однако Карл отказался от поездки на праздник с семьей, поскольку Мартина тяжело переносила беременность. Постоянная тошнота, рвота – честно говоря, она уже была похожа на привидение.

– В таком состоянии ты все равно не сможешь побывать ни на одном балу, – недовольно проворчал Карл.

Мартина, которая обычно использовала любую возможность для того, чтобы побывать в городе, выслушала эти слова без проявлений недовольства. Бóльшую часть времени она проводила в своей комнате, окруженная заботами старательной Лив, которая в глубине души радовалась тому, что ее хозяйка, забеременев, стала более обходительной. Или, точнее говоря, у Мартины просто не было столько сил, как раньше, чтобы срывать свое плохое настроение на личной рабыне.

Правда, она все еще часто кричала на Лив и мучила девушку оскорблениями и ругательствами, однако наказание, приводимое в исполнение с помощью палки надзирателя, осталось в прошлом, потому что Мартина, как правило, почти не спускалась на нижний этаж, не говоря уже о том, чтобы выйти из дома.

Карл же, напротив, продолжал каждую неделю бывать в городе, что, между прочим, уже начинало злить Юлию.

Она почти год находилась на плантации, а он за все это время даже ни разу не спросил, не хочет ли она побывать в городе. О Мартине, которая до наступления беременности неделю-другую проводила у своей тетки, в качестве компаньонки для Юлии не могло быть и речи. Юлия скорее прикусила бы себе язык, чем спросила бы у Мартины, можно ли вместе с ней поехать в город.

Но Юлии так хотелось еще раз туда попасть… Или хотя бы оказаться на какой-нибудь плантации в другой части страны.

Однако, кроме плантации Розенбург, городского дома и соседних плантаций, Юлия пока что ничего не видела. Она слышала, что в других местах страны ландшафт намного разнообразнее и что там, кроме джунглей, были также широкие саванны и даже горы. Однако она видела лишь насыщенную зелень, которую можно было наблюдать с плантации, а также темную воду реки, нескончаемым потоком движущуюся мимо плантации в направлении моря.

Юлия вздохнула и отложила карандаш в сторону. Между тем уже начало смеркаться и миллиарды цикад начали свой вечерний концерт, прерываемый низкими голосами живущих на деревьях обитателей леса. Попугай Нико сидел на балюстраде веранды и тоже, казалось, к чему-то прислушивался. Юлия глубоко вдыхала прохладный воздух приближающейся ночи. Во время сезона засухи стояла высокая температура, а жара была просто невыносимой. Зато вечера и ночи, напротив, были очень приятными.

Юлия встала, сняла платок с плеч и, покинув веранду, направилась в сад.

По вечерам некоторые растения испускали дурманящий аромат, а большие ночные бабочки летали вокруг цветков апельсиновых деревьев. Маленькие колибри кружили возле них. И, как это часто бывало, красота природы заставила Юлию забыть о повседневных неприятностях. Это пышное, сладкое, пестрое великолепие невозможно было сравнить с растительным миром Европы. Юлия мысленно повторила названия растений в саду, которые она знала. Некоторые из них смог припомнить Жан Риард, а другие назвала Амру на разговорном языке рабов. Как же Юлии хотелось узнать названия остальных растений! Она поискала бы в городе книгу, которая могла бы ей в этом помочь. Однако поездка туда должна была состояться в необозримом будущем, а Юлия не решалась попросить Карла привезти ей что-нибудь. Может быть, молодой бухгалтер…

Она остановилась и посмотрела на небо, на котором загорались первые звезды. Да, хотя бы в одном Карл оказался прав: небо над Суринамом было очень темным, а звезды светили чрезвычайно ярко. Юлия никогда раньше такого не видела. Сияние далеких светил всегда действовало на нее успокаивающе.

Юлия медленно шла в темноте между кустами и пальмами, обходя здание вокруг. В доме кто-то зажег свечи, и их слабый свет, пробиваясь сквозь окна, сопровождал ее.

На задней веранде было тихо. Когда Карл уезжал в город, здесь не готовили роскошных ужинов. Юлия предпочитала легкий ужин на передней веранде. Мартина почти ничего не ела, а Питер, которого Карл, узнав о беременности дочери, перевел из гостевой комнаты в господском доме в комнату в доме для гостей, не ужинал вместе со всеми.

Юлия уселась на ступеньки задней веранды и улыбнулась. Мартина громко протестовала, когда Питера удаляли из господского дома. Но Карл ужасно рассердился: как-никак, было понятно, что ему с самого начала не следовало размещать Питера так близко к Мартине. А теперь удаление его из дома, так сказать, задним числом вместе с его постелью было ничем иным, как беспомощной попыткой придать предстоящей свадьбе хоть какое-то подобие приличия. Питер, однако, послушно подчинился этому распоряжению: вероятно, он боялся, что иначе его планы будут нарушены. Юлии было противно слушать, как Питер говорил только то, что хотел слышать его будущий тесть. Того, что его слова – притворство, казалось, не замечал никто, кроме Юлии. Питер просто воплощал свой план в жизнь, и больше ничего.

Тихие голоса внезапно отвлекли ее от размышлений. Юлия попыталась определить, откуда они доносятся, однако никого не увидела.

Это было странно, поскольку она предполагала, что домашние рабы в это время уже находятся в своем поселке, и, кроме того, если бы они выходили из дома, то им пришлось бы идти мимо нее. А полевые рабы в столь поздний час не стали бы ходить между хозяйственными постройками возле господского дома. Домашние животные были накормлены. Кто бы это мог быть? Когда голоса приблизились, Юлия различила низкий мужской голос и голос девушки. Они, казалось, спорили. Голос девушки был очень высоким. Мужской голос отдавал короткие указания.

Юлия не могла ничего различить в сумерках, но ей показалось, что голоса доносятся с другой стороны здания. Они приближались сзади к дому для гостей. Юлия знала, что там тоже была специальная дверь для слуг. Но поскольку в настоящее время в доме, в одной из его комнат, проживал только Питер, Юлия не могла сообразить, кто еще там сейчас мог находиться.

Она встала и под защитой кустов прокралась к дому для гостей. Небольшая тропинка, протоптанная садовниками, шла между стеной дома и живой изгородью вокруг здания. Юлия остановилась и осторожно выглянула из‑за угла. Она увидела большую мужскую фигуру, стоявшую с другой стороны дома и придерживавшую дверь. Другой рукой мужчина схватил за руку невысокую девушку, пытаясь затащить ее в помещение.

Юлия лихорадочно раздумывала, что же ей делать. Нужна ли этой девушке помощь? Было уже темно, Амру и домашние рабы были в поселке, а Питер вряд ли поспешит ей на помощь. Юлия увидела, как мужчина заставляет девушку войти в дом… И вдруг девушка перестала сопротивляться. Вскоре после этого дверь снова распахнулась и фигура мужчины исчезла в направлении поселка рабов. Затем Юлия услышала над головой тихий шум и звук открывающейся в доме двери. Она взглянула наверх и увидела слабый луч света, пробивающийся из одной из комнат.

Женщина осторожно прокралась вдоль стены. Совсем рядом с ней стояло несколько бочек и ящиков. Если бы ей удалось взобраться на них, то она, быть может, смогла бы… Юлия помедлила, однако любопытство победило. Может быть, это одна из служанок, которая что-то натворила в доме для гостей? Может быть, Амру приказала мужчине наказать ее? Юлия подобрала юбку и осторожно взобралась на ящик. Слегка наклонившись вперед, она смогла заглянуть в комнату. Там слабо горела всего одна лампа, стоявшая на маленьком столе. Сердце Юлии чуть не выскочило из груди, когда кто-то прошел возле окна. Это был Питер. Юлия отшатнулась. Неужели он увидел ее?

– Раздевайся! – услышала она его приказ.

Он был в комнате не один. Затем Юлия услышала тихий жалобный плач девочки. Женщине показалось, что у нее в груди сжался холодный кулак. Она снова наклонилась вперед и заглянула в окно. И не поверила своим глазам: Питер стоял в комнате, и из одежды на нем были одни лишь брюки. Что касается девочки, то Юлия видела только ее плечо и руку, и, когда девочка стала раздеваться, как ей было приказано, Юлия на короткое время разглядела еще и маленькую, похожую на цветочный бутон, грудь. Юлия моментально поняла: девочка совсем юная.

Юлия попыталась рассмотреть ее лицо, но чуть не упала с ящика. Лишь краем глаза она различила на шее девочки зеленое ожерелье, прежде чем, балансируя, успела вцепиться в шершавую деревянную стенку.

Сердце Юлии готово было выпрыгнуть из груди. Тем не менее она заставила себя удержать равновесие и снова заглянула в окно.

Картина, которая предстала ее взору, запечатлелась в памяти Юлии как самый страшный кошмар. Питер схватил ребенка за волосы и движением руки заставил встать на колени, а другой в это время начал что-то делать у себя в брюках.

Юлия хотела громко закричать, однако у нее пропал голос и она лишь закрыла ладонью рот от ужаса. Она почувствовала, как ящики под ней зашатались, и инстинктивно отпрыгнула в сторону, чтобы не упасть. Женщина прижалась спиной к стене дома и прислушалась, надеясь, что Питер ничего не заметил. Она подождала немного, но никто не вышел, чтобы посмотреть, что случилось. Юлия лихорадочно соображала, что же ей делать. Она не могла оставить девочку там, наверху, на произвол судьбы, но понимала, что вмешиваться сейчас не имеет смысла. Кто знает, что сделает Питер, когда Юлия застанет его на месте преступления?

Она быстро обежала вокруг дома для гостей. Ее взгляд упал на загон для домашних животных, тихо хрюкавших в темноте. Свиньи! Юлия подбежала к изгороди, распахнула ворота и, несколько раз резко взмахнув руками, заставила животных выскочить из загородки. Свиньи, громко визжа, воспользовались шансом обрести свободу. Затем Юлия бросилась в направлении главного дома плантации, пробежала через заднюю веранду и темный коридор и заскочила в дамский салон. Отсюда она могла наблюдать за тем, что происходит внизу.

Юлия с облегчением увидела, что ее идея увенчалась успехом. Испуганные громким хрюканьем и визгом, проснулись остальные животные, и первые мужчины из поселка рабов с факелами в руках прибежали сюда, стараясь поймать их. Вероятно, эта суматоха между зданиями и громкие крики помешали Питеру, и вскоре он в застегнутых брюках появился в двери дома для гостей и стал громко кричать, отдавая указания. Девочку Юлия не увидела, однако надеялась, что той удалось скрыться в безопасном месте.

Усталая Юлия прокралась в свою комнату. Наверное, будет лучше, если никто не узнает о том, что она была на улице. Юлия испытывала глубокое отвращение к Питеру: сейчас, когда Мартина чувствовала себя плохо, он получал от маленьких девочек-рабынь то, что хотел. От одной лишь мысли об этом Юлии стало дурно. Кем были эти девочки? И как часто им приходилось подвергаться этому? Как взрослый мужчина вообще мог так поступать? Необходимо что-нибудь предпринять… Вот только что?

Глава 2

Плантация Бель Авенир находилась гораздо дальше от города, чем могла подумать Эрика. В этой стране пара часов плавания на лодке означала то же самое, что и удаление от цивилизации. Первые недели, которые Эрика провела в доме ван Драгов, показались ей ужасными. Как только Эрнст ван Драг уходил из дома (что происходило каждое утро, причем очень рано – он уезжал для того, чтобы контролировать рабочих на лесных участках), начинался настоящий хаос. Невоспитанных, наглых детей вряд ли можно было укротить – это не удавалось ни домашним рабыням, которых, хотя они и очень старались, милые детки едва ли воспринимали всерьез, ни самой Фриде ван Драг, которая скрывалась в своих покоях, куда ее отпрыскам вход был запрещен. Младшие члены этого семейства не испытывали уважения и к Эрике, тем более что они быстро обнаружили, как можно ее отвлечь. Они заставляли маленького Райнера плакать, а потом делали все, что хотели. Дисциплина и порядок в этом доме воцарялись только тогда, когда хозяин был на месте. Под строгим взглядом высокого мужчины дети затихали, и хотя бы предвечерние часы проходили более-менее спокойно.

По вечерам Эрика чувствовала себя совершенно разбитой. Беспокойство из‑за детей, наблюдение за которыми, собственно, и было ее задачей, и постоянные попытки успокоить Райнера, который из‑за шума вокруг становился все капризнее, очень нервировали Эрику. Она не знала, как взять ситуацию под контроль, и уже начала сомневаться в том, что это было хорошей идеей – согласиться на должность воспитательницы в Бель Авенир. В доме жили шестеро детей: Геерт, Харм, Ян, Рутгер и девочки – Эдит и Анка. Два старших сына, Антон и Фриц, уже переселились в город и ходили там в школу. Девочки были испуганными созданиями. Они в основном сами себя занимали – играли с куклами или ходили следом за чернокожей кормилицей, вцепившись в ее юбку. А вот четверо мальчиков в возрасте от шести до десяти лет были настоящими маленькими тиранами. Если они не дразнили своих сестер, то командовали домашними рабами, которые послушно исполняли все, что требовали от них юные масры, какими бы глупыми ни были их приказы.

Эрика приходила в ужас каждый раз, когда видела, насколько у этих детей отсутствует уважение по отношению к людям. Они обращались с домашними рабами, как с дрессированными обезьянами. В доме ван Драгов существовала традиция: каждый ребенок, которому исполнялось пять лет, получал в качестве подарка ко дню рождения личного маленького раба. Этот ребенок-раб был на два или три года старше, чем его новый хозяин, и обязан был служить ему в любое время, не проявляя собственной воли и желаний. Ведь только так, заявил хозяин дома Эрнст ван Драг, когда Эрика обратилась к нему с вопросом по поводу такого обычая, дети смогут научиться правильному обращению с подчиненными и сами воспитают себе надежных и преданных домашних слуг.

Эрика снова и снова раздумывала над тем, как ей взять под контроль эту ораву. В конце концов ей помог случай.

Однажды с утра, когда Эрика хотела приступить к выполнению обязанностей домашней воспитательницы и попыталась усадить за стол всех шестерых детей, она в соседней комнате случайно застала Харма, который дразнил маленького Райнера, наверное, надеясь на то, что им удастся избежать надоедливого урока, если ребенок Эрики будет кричать. Эрика увидела, как восьмилетний мальчик так больно дернул маленького Райнера за ручку, что грудной ребенок вздрогнул от боли и закричал. У нее перед глазами повисла красная пелена. Накопившаяся в ней за последние недели ярость разрядилась, как взрыв, при виде того, как мучают ее сына. Эрика схватила Харма за плечи, развернула его и изо всей силы влепила ему звонкую пощечину. Прежде чем ребенок смог отреагировать, она наклонилась к нему так, что ее лицо очутилось прямо перед расширенными от страха глазами мальчика.

– Если я еще хотя бы раз, – угрожающим тоном произнесла она, – увижу тебя за этим занятием, я расскажу обо всем твоему отцу, а потом… да бережет тебя Бог. Ты почувствуешь, что будет, когда он узнает, что вы не выполняете его требований.

Из глаз мальчика покатились слезы. У Эрики тут же появилось чувство вины из‑за того, что она так грубо обошлась с ним. Харм проскользнул мимо нее из комнаты. Пока Эрика успокаивала Райнера, она слышала, как Харм поспешно усмирял своих братьев и как они послушно уселись за стол. Ее приступ гнева явно внушил детям уважение.

Эрика надеялась, что Харм ничего не расскажет родителям об этом случае. Она чувствовала себя не в своей тарелке и не знала, как ей самой к этому относиться. Однако реакция Харма на ее угрозу неожиданно открыла перед ней новые возможности в обращении с детьми. К Эрнсту ван Драгу дети испытывали большое уважение, и Эрика решила использовать это в своих целях.

Конечно, ей было бы приятнее, если бы дети самостоятельно проявляли необходимое уважение к ней и вообще ко всем взрослым людям. Но уж если не получается по-другому, пусть будет хотя бы так. Одного намека на то, что об их проделках станет известно отцу, хватало, чтобы заставить детей хотя бы на короткое время превращаться в маленьких ангелочков. Наконец-то у Эрики появилось ощущение, что она владеет ситуацией.

Даже Фрида ван Драг произнесла несколько хвалебных слов, когда через несколько дней заметила, что утренние громкие крики и возня в доме поутихли. Хозяйка дома между тем уже носила перед собой внушительных размеров живот, ведь до родов оставалось всего несколько недель. Постоянно окруженная двумя личными рабынями, она сполна предавалась страданиям беременных и приказывала то искупать себя, то вытереть полотенцами, то покормить, то уложить поудобнее, чтобы после короткого перерыва снова призвать рабынь себе на помощь. Эрика заподозрила, что беременность для Фриды ван Драг была ничем иным, как средством для достижения цели – во-первых, она была в центре внимания, а во-вторых, ей не надо было заниматься детьми. Последние два десятилетия Фрида, несмотря на двенадцать беременностей, вела не самую тяжелую жизнь.

О том, что эти многочисленные беременности имели еще одну причину, Эрика в то время еще не догадывалась.

На плантации Бель Авенир вместе с чернокожими рабами трудилась группа немецких лесорубов, выполнявших обязанности бригадиров и руководивших рабами, которые выполняли работы на лесных участках. В то время как мужчины основную часть недели проводили где-то глубоко в лесах, откуда сплавляли дерево прямо по каналам и рекам в направлении города, женщины сидели дома на плантации и заботились о домашнем хозяйстве, огородах и детях.

Когда Эрика в первый раз увидела дома немцев, которые, словно в маленькой деревне, сгруппировались вокруг центральной площади, ей пришлось бороться со слезами – так сильно это напомнило родину. Правда, лесорубы были родом из Шварцвальда и говорили на грубом диалекте, но уже одни деревянные домики с резными ставнями и цветами, стоявшими на подоконниках, вызвали у Эрики такие воспоминания об отечестве, что у нее на миг перехватило дыхание. Ей вспомнилась прежняя жизнь в Германии, под защитой общины, вместе с Райнгардом…

Пять жен бригадиров начали свою жизнь на чужбине, выбившись из отчаянной бедности, и изо всех сил старались извлечь из нового положения максимальную пользу. И поскольку здесь им, очевидно, и вправду жилось намного лучше, чем раньше в далекой Европе, от них редко можно было услышать жалобы. Они с большим рвением обрабатывали небольшие участки земли, которые выделил в их распоряжение хозяин плантации, и каждый день благодарили Бога за то, что он привел их на эту богатую землю.

После разговоров с женщинами отношение Эрики к новой родине постепенно стало меняться. Пусть даже Суринам поставил ее перед тяжелым испытанием, раньше ей жилось не так уж плохо. А эти женщины уже познали гораздо больше горя и нужды. Они рассказывали Эрике о бедности, голоде и лишениях, которые им пришлось перенести. По сравнению с этим лихорадка, жара и тропические ливни в их глазах были такими мелочами, которые легко можно было пережить. С такой точки зрения Эрика до сих пор не рассматривала ситуацию, в которой оказалась. Она надеялась, что за несколько недель заработает достаточно денег, чтобы продолжить поиски Райнгарда в хинтерланде. Но разрешат ли ван Драги ей уехать? Эрика еще не думала об этом. И куда ей ехать дальше, еще не знала.

Эрика была уверена, что уж как-нибудь это выяснит. А пока что она была счастлива, что добралась хотя бы сюда. Она уже давно не чувствовала себя так близко к мужу.

Однако и в Бель Авенире горе и радость находились гораздо ближе, чем предполагала Эрика.

Глава 3

Ссора, случившаяся за ужином между Мартиной и Карлом, была внезапно прервана, когда Айку жестом показал, что прибыл гость. Сердце Юлии слегка подпрыгнуло, но она постаралась, чтобы в такой напряженной обстановке по ее виду никто ни о чем не догадался. Господин Риард? Сколько же недель пришлось ей ждать, чтобы снова его увидеть?

Какой чудесный повод отвлечься от бесконечного спора по поводу подготовки к свадьбе! Мартина в очередной раз нажаловалась на Юлию: ей казалось, что организация свадьбы продвигается недостаточно быстро, и она снова захотела привлечь к этому свою тетку, но Карл опять запретил ей это самым строгим образом. Юлия не чувствовала за собой вины, в конце концов, именно Мартина была особой, которая пресекала все попытки наладить с ней общение. За это время придирки падчерицы стали отскакивать от Юлии, как капли летнего дождя: стоит ли обращать внимание на избалованную и невоспитанную девушку? Питер решил вступиться за свою будущую супругу, чем еще больше разозлил Карла.

Между тем их дискуссия нагоняла на Юлию скуку. Почему ее муж так не любил семью своей покойной жены, для нее, как и раньше, оставалось загадкой. Юлия старалась узнать как можно больше о семье Фелис, но натыкалась на стену молчания. Даже Амру заметно вздрагивала каждый раз, когда Юлия случайно упоминала об умершей хозяйке дома.

Может быть, она сможет узнать что-нибудь у тетки Мартины? Однако Юлия не знала, захочет ли та вообще с ней разговаривать. Если семья Фелис будет вести себя так же, как и Карл…

Из коридора послышались голоса, и Юлия устремила взгляд на дверь. Однако, к ее глубокому разочарованию, Карл немедленно встал из‑за стола и встретил бухгалтера прямо на пороге, чтобы немедленно увести его в свой рабочий кабинет. Юлия успела увидеть лишь высокую фигуру Риарда, исчезнувшую в дверном проеме, и постаралась усмирить внутреннее волнение, охватившее ее.

На следующее утро Юлия заняла свое место на веранде, надеясь на то, что бухгалтер захочет выполнять свою работу на свежем воздухе. Она не была разочарована: вскоре он появился в дверях со стопкой бумаг в руках. Увидев Юлию, Риард помедлил, но затем тоже сел за стол.

– Доброе утро, мефрау, – тихо сказал он.

– Доброе утро, мийнхеер, – еле слышно ответила Юлия.

О, небеса! Юлия ругала себя за излишнюю робость, ей не хотелось, чтобы эта встреча, о которой она так давно мечтала, была такой сдержанной. Юлии не терпелось поговорить с Риардом, расспросить его о многом, а больше всего… больше всего ей хотелось, чтобы он снова коснулся ее руки. Однако вместо этого наступило неловкое молчание. Юлия попыталась сконцентрироваться на своем рукоделии и как-то уменьшить нервный зуд. Она ни в коем случае не хотела, чтобы Риард заметил, что она нервничает.

Молодой человек уткнулся носом в свои деловые бумаги.

Юлия лихорадочно искала подходящий предлог, для того чтобы начать разговор, однако ничего умного ей в голову не приходило. Вдруг в двери, предназначенной для рабов, появилась Кири. Юлия по ее лицу сразу же поняла, что что-то стряслось.

– Кири, что-то случилось?

Риард оторвал взгляд от бумаг.

– Миси Джульетта… я ищу Амру. Вы не знаете, где она?

Юлия встала и отложила рукоделие в сторону.

– Мне кажется, Амру сейчас наверху, у Мартины. Так что же произошло, Кири? Почему ты так испуганно на меня смотришь?

Обычно рабы не обращались к Амру по пустякам. Значит, у Кири было какое-то важное дело. Однако девочка покачала головой и повернулась, чтобы уйти.

– Секунду! – воскликнула Юлия и чуть было не вышла вслед за Кири в дверь, предназначенную для рабов, однако затем опомнилась и покинула веранду через выход для белых, чтобы затем поймать свою личную рабыню в коридоре за столовой.

Она схватила девочку за плечи и внимательно посмотрела ей в глаза.

– Ну, говори же, что стряслось!

Кири уставилась в пол и не знала, что сказать.

– Ну, я должна позвать Амру. В деревне… одна девочка…

Юлия пристально посмотрела на Кири.

– Что случилось с девочкой? Какую девочку ты имеешь в виду?

– Амру должна ее осмотреть. Она…

Юлия повернулась и побежала к лестнице. Не утруждая себя соблюдением правил, она крикнула:

– Амру!

Рабыня тут же появилась наверху лестницы, держа свежие простыни. Обычно в доме так громко не кричали, и негритянка с удивлением смотрела на Юлию, стоявшую внизу.

– Кири говорит, что ты немедленно должна пойти в поселок для рабов. Там что-то случилось с какой-то девочкой!

Амру встрепенулась. Она отложила простыни в сторону и торопливо пошла вслед за Юлией. Они вышли через заднюю дверь и направились в поселок.

В поселении для рабов Кири указала на одну из хижин. Амру помедлила.

– Миси Джульетта, вам лучше подождать здесь.

Она исчезла в хижине, оставив беспомощную Юлию рядом с ее личной рабыней.

– Что случилось? Эта девочка заболела? – озабоченно спросила Юлия, но Кири ничего ей не отвечала.

В дверном проеме хижины появилась голова Амру.

– Кири, принеси свежей воды и чистые полотенца.

Девушка бросилась прочь.

Юлия почувствовала напряжение, царившее вокруг. Что-то здесь не так, и если кому-то требовалась помощь, а она оказалась неподалеку, то тоже хотела помочь. Юлия решительно последовала за Амру внутрь хижины.

Свет здесь был сумрачным, а в воздухе чувствовался какой-то странный металлический запах. Юлия увидела лежащую в гамаке девушку, над которой склонилась Амру и еще одна женщина. Юлия подошла ближе. Женщина-рабыня испуганно взглянула на Юлию, чтобы тут же опустить глаза.

– Миси…

Амру тоже взглянула на хозяйку и сердито поморщилась.

– Миси лучше этого не видеть, – настойчиво произнесла она.

– Так в чем же дело? – Юлия протиснулась между рабынями и сразу же испуганно отшатнулась.

В гамаке лежала совсем юная девушка. Юлия не могла определить, чей это ребенок, хотя некоторое время старалась запомнить имена многочисленных рабов. Состояние девочки было ужасным. Ее лицо опухло, глаза заплыли. Губы полопались, и из них сочилась кровь. Несмотря на темную кожу, вверху на теле девочки виднелись темно-синие гематомы. Ниже тело было накрыто тканью.

– О боже! Что случилось? – заикаясь, произнесла Юлия и закрыла рот рукой, увидев, что не только в верхней части тела ткань была испачкана кровью.

В хижину вошла Кири и протянула Амру калебасу с водой и несколько чистых кусков ткани.

Амру повернулась к Юлии:

– Миси Джульетта, вам лучше уйти!

Юлия молча кивнула. Однако она никак не могла оторвать взгляд от девочки. Застыв от ужаса, Юлия смотрела на ее ожерелье. Оно было зеленого цвета! Юлию затошнило от ужаса, и она, чуть не сбив Кири с ног, выскочила из хижины.

На улице Юлия судорожно хватала воздух ртом. Когда она снова смогла собраться с силами, ее ужас превратился в ярость.

Питер!

Так быстро, как только могли нести ее ноги, Юлия побежала в направлении дома. Возле задней веранды она увидела Жана Риарда, идущего ей навстречу.

– Что случилось? – Его лицо выражало неподдельную тревогу.

Юлия хотела проскочить мимо него, однако он удержал ее за руку. Она остановилась, а затем залилась слезами.

Риард осторожно отвел ее к деревьям. Юлия, не стесняясь, бросилась ему на грудь и горько расплакалась:

– Эта свинья… Он… он…

– Все хорошо. – Риард осторожно обнял ее, и они некоторое время молча стояли в тени деревьев.

Юлия быстро успокоилась, с благодарностью взяла носовой платок, который протянул ей Риард, и промокнула слезы.

– Спасибо. Просто… я…

Ее трясло.

– Так что же случилось? – В голосе Жана Риарда отчетливо слышалась тревога.

Юлия помедлила. Она не могла, не имела права сказать ему о том, что произошло. Слишком… слишком чудовищным было то, что она только что увидела. Она всхлипнула и произнесла так храбро, как только могла:

– Ничего… ничего, все уже хорошо. Просто я…

Риард не стал больше расспрашивать ее, однако подарил ей понимающую улыбку.

Юлия старалась сохранять самообладание, по крайней мере, не проявлять своих чувств. Когда позже ей пришлось сидеть за одним столом с Питером, в ее душе снова поднялись отвращение и гнев. Она попыталась собраться с мыслями, и у нее быстро созрело решение: надо что-то предпринять. Возможно, это был лишь вопрос времени, когда следующая девочка станет очередной жертвой Питера. Юлия подумала, не поговорить ли ей с мужем, однако быстро отогнала эту мысль. Карл, как и прежде, не отличался гуманным отношением к рабам. Кроме того, он до сих пор ничего не предпринимал, когда рабы Питера насиловали его рабынь. Однако если сейчас станет известно, что его будущий зять… Это, вероятно, вызовет скандал. Юлия слишком хорошо знала, что такое гнев Карла – она боялась, что эта история ударит и по ней.

В последующие дни Юлия несколько раз наносила визиты в поселок рабов. Последние недели она была так занята ненавистными приготовлениями к свадьбе, что почти не находила времени на то, чтобы уделять внимание жителям поселка. Однако теперь Юлия недремлющим оком наблюдала за девочками-рабынями. Все, казалось, были целы, за исключением пострадавшей девочки, которая постепенно поправлялась. Попытки Юлии расспросить Амру о том, что произошло, потерпели неудачу. Домашняя рабыня с горестным выражением лица лишь пожала плечами и коротко ответила Юлии, что это – дело рабов. Отец, наверное, так воспитал свою девочку.

– Отец вряд ли смог бы так поступить со своим ребенком! – возмутилась Юлия, однако замолчала, увидев выражение лица рабыни.

У Амру ей ничего не удастся выяснить. И Кири тоже мало чем могла ей помочь: она, казалось, и вправду ничего не знала о том, что произошло.

Единственным человеком, который не закрывал глаза на непорядки на плантации, был бухгалтер Жан Риард. Он снова и снова с озабоченным видом задавал Юлии вопросы. Но та, однако, не хотела рассказывать ему о том, что тяжким грузом лежало у нее на сердце. Так что они часто просто молча сидели на веранде друг напротив друга: Юлия, которая, погрузившись в свои мысли, наблюдала за попугаем Нико, и Риард, читавший свои бумаги. В конце концов молодой человек заговорил:

– Как идут дела с подготовкой к свадьбе, мефрау Леевкен? До этого знаменательного дня осталось всего несколько недель.

Юлия уронила вышивку на колени.

– Мартина ничего не позволяет мне делать, – вырвалось у нее. – Я с удовольствием помогла бы ей торжественно отпраздновать это событие. В принципе, всем распоряжается Карл – он решает, как все должно происходить. Мартина злится и капризничает, а я оказалась меж двух огней.

Юлия вздохнула. В тот же миг она почувствовала облегчение: так подробно она еще никому не рассказывала об этой проблеме. Да и кому она могла бы об этом рассказать?

Риард, казалось, почувствовал волнение своей собеседницы. Он наморщил лоб, отложил в сторону карандаш и задумчиво посмотрел вдаль. Затем он коротко и тихо рассмеялся.

– Мейюфрау Леевкен настаивает на том, чтобы ее тетя взяла все под свой контроль, – в конце концов сказал он.

Короткие, но резкие прения за столом не укрылись от его внимания.

– На самом деле это серьезная проблема. Потому что, насколько я знаю мийнхеера Леевкена, он вряд ли позволит себя уговорить. Мне кажется, что разногласия между семьями…

Юлия пожала плечами. Она уже давно это заметила.

– Из‑за чего они рассорились?

Риард с заговорщическим видом наклонился к ней.

– На самом деле я не должен был вам этого говорить, – тихо вздохнул он, – но, поскольку, кажется, никто, кроме меня, этого не сделает, я считаю, что вы имеете право узнать о том, что здесь произошло. Так вот: ходит очень много слухов об обстоятельствах смерти мефрау Леевкен. Поймите меня правильно, я не хочу никого обвинять или пугать вас. Однако поговаривали, что не обошлось без участия мийнхеера Леевкена. Очевидно, родители мефрау Леевкен тоже так считали и много спорили по этому поводу. В конце концов это свело старого мийнхеера Фиамонда в могилу. Тогда его жена стала ожесточенно бороться с мийнхеером Леевкеном, чтобы хотя бы забрать назад приданое своей дочери. По поводу ребенка мефрау Леевкен тоже велись острые споры. Фиамонды пожелали забрать Мартину к себе, однако им позволили лишь видеться с ней время от времени. Поэтому мейюфрау Леевкен ездит в город к своей тетке. Ее бабушка тоже еще жива, однако она постоянно болеет.

– Ох! – Юлия ничего не знала о драме, разыгравшейся после смерти Фелис. – Значит… значит, у меня нет никаких шансов что-либо исправить, – сказала она подавленно.

– Нет, мефрау Леевкен, разумеется, такая возможность есть! Я думаю, что, хоть ваши отношения с мейюфрау Леевкен оставляют желать лучшего, однако…

Юлия презрительно засмеялась.

– …однако вы могли бы… Не знаю, как воспримет это Мартина…

– Ну, говорите же. – Юлия действительно была благодарна за любую идею, которая помогла бы разрядить обстановку.

– Согласитесь с тем, чтобы мейюфрау Леевкен получила то, чего она желает. Поезжайте вместе с ней к ее тетке в город и привлеките ее к организации свадьбы. Мийнхееру Леевкену ведь не обязательно об этом знать. Таким образом у вас будет одной проблемой меньше, а мейюфрау Леевкен, может быть, станет более обходительной. – И, подмигнув, Риард добавил: – Валерия Фиамонд, собственно говоря, очень милая женщина. Вам не следует ее бояться. В конце концов, вы последняя, кто может себя в чем-то упрекнуть. Вы ведь не имеете ко всей этой истории никакого отношения.

Несколько дней Юлия раздумывала над предложением Риарда. В общем-то, это была неплохая идея. Мартина добилась бы исполнения своего желания, ведь ее свадьба была бы организована в соответствии с ее общественным положением. Очевидно, девушка очень внимательно прислушивалась к мнению тетки. К тому же Юлия считала: вероятность того, что Мартина выдаст их план Карлу, вряд ли существует.

Юлия предполагала, что Мартина на протяжении всех этих лет, находясь в городе в семье своей матери, чувствовала себя лучше, чем на плантации, где была вынуждена предаваться скуке. Хотя, конечно, в материальном смысле она никогда ни в чем не нуждалась. Впрочем, в остальном Карл, вероятно, был не особо заботливым отцом. Так что привязанность Мартины к тетке объяснялась многими причинами, и Юлия в чем-то даже могла ее понять. Она смутно помнила первые дни в пансионе – без семьи, без подруг. Иногда ей ничего не хотелось так сильно, как чтобы у нее была семья: мама, сестра или подружка, которой можно было бы доверять.

Может быть, они с Мартиной в конце концов поладят. Мартина никогда не давала повода сомневаться в том, что она не любит свою мачеху. Но, как бы там ни было, она все же была падчерицей Юлии. Может быть, пришла пора немного изменить их отношения?

Свадьба должна была состояться в конце марта. Карл снова перенес сроки. Он не имел понятия, с какими дополнительными расходами это будет связано. Для Юлии было бы лучше, если бы праздник состоялся только после большого сезона дождей, однако в августе у Мартины уже будет ребенок, а представить себе рождение ребенка до свадьбы было немыслимо! Таким образом, у них не оставалось иного выхода, как отпраздновать свадьбу сейчас. Время поджимало. Теоретически все было организовано, однако до практического воплощения было еще очень далеко.

И, кроме того, имелись дополнительные аргументы, которые убеждали Юлию в разумности этого плана: Питер не упустит возможности поехать с Мартиной в город и, таким образом, будет находиться подальше от девочек-рабынь. И сама Юлия наконец-то покинет плантацию и окажется в городе. А если уж она будет там, то, вероятно, сможет встретиться с Жаном Риардом.

Юлия вознамерилась претворить его идею в жизнь. Правда, она еще не знала, как воспримут ее решение Мартина и Питер, но надеялась, что сможет их убедить.

Когда немного спустя наступило время отъезда Риарда, Юлия проводила его к берегу, где его ждала лодка:

– Мийнхеер Риард, вы… вы будете… Я имею в виду, вы будете в городе? – Юлия не знала, как сформулировать свой вопрос.

Но он, казалось, понял ее и храбро улыбнулся ей, причем в его синих глазах засияли радостные искорки:

– Разумеется. И я зайду к вам в гости, когда вы будете в городе. Очень жаль, что вы до сих пор не видели ничего, кроме плантации.

Юлию согрело приятное тепло. Ей показалось, что у нее в животе бьют крыльями тысячи мотыльков.

– Я буду рада. Всего вам доброго.

– Мартина, мы можем с тобой поговорить?

Юлия встретила падчерицу в дамском салоне, где Мартина вязала крючком распашонку для своего будущего малыша. Пока что ее беременность не была заметна, и, поскольку свадьба должна была состояться через несколько недель, Мартине не придется скрывать свой живот. Это было главной заботой Карла, поскольку свадьба по столь очевидной причине казалась ему крайне постыдной.

Мартина подняла глаза и сердито посмотрела на Юлию своим кошачьим, выжидательным взглядом.

– Какая прекрасная идея насчет свадьбы опять появилась у отца?

Мартина и Юлия общались лишь тогда, когда этого нельзя было избежать. И это происходило чаще всего в тех случаях, когда Карл что-то приказывал, а на Юлию ложилась незавидная задача довести этот приказ до своей падчерицы, что обычно заканчивалось ссорой, хотя Юлия никоим образом не была повинна в том, что Карл давал такие указания. Если бы Карл обращался непосредственно к Мартине, его дочь, может быть, вела бы себя не так агрессивно по отношению к Юлии, однако он, казалось, даже получал определенное удовольствие, сталкивая жену со сварливой дочерью.

– Нет, Мартина. Я хочу кое-что тебе предложить.

Юлия уселась напротив падчерицы, Мартина окаменела в кресле. Юлия сделала вид, будто ничего не замечает. Женщина надеялась, что ей удастся объяснить Мартине: она не хочет ничего плохого. Поэтому она спокойным голосом продолжила:

– Мартина, я знаю, что ты настроена против того, что я делаю. Но это не приносит пользы ни тебе, ни мне, а я ведь тоже хочу, чтобы твоя свадьба стала незабываемой. Ты обязательно хочешь привлечь к подготовке свою тетю. Однако твой отец этого не потерпит. Я, кстати, тоже не совсем его понимаю. – Юлия глубоко вздохнула. – Поскольку некоторые вопросы нужно решать в городе, мы могли бы вдвоем уехать на некоторое время в Парамарибо, чтобы там заниматься подготовкой к свадьбе. Что касается меня, я ничего не имею против того, чтобы ты все организовывала с помощью своей тети. Но перед твоим отцом мы должны сделать вид, будто мы ее не привлекаем. Ты меня понимаешь? Я не хочу иметь неприятности со своим мужем и думаю, что у тебя тоже нет желания ссориться с отцом.

Юлия храбро взяла Мартину за руку и пожала ее:

– Может быть, так будет проще для нас обеих?

Мартина, казалось, хотела возмутиться. Однако затем по ее лицу стало понятно, что искушение перевесило сомнения.

– Мы поедем в город? К тете Валерии? И ты ничего не скажешь отцу? – В ее взгляде читалось недоверие.

Юлия закивала головой и твердо посмотрела Мартине в глаза.

– Это останется между нами, Мартина, – пообещала она.

Вдруг лицо девушки просветлело. Таким Юлия его еще никогда не видела.

– Правда? Когда мы поедем?

Карла было нелегко убедить в том, что для подготовки к свадьбе им придется съездить в Парамарибо. Казалось, он противился не столько планам Мартины поехать в город, сколько желанию Юлии ее сопровождать.

– Почему вы здесь не можете ничего уладить? – недовольно ворчал он.

Юлия была возмущена. Неужели Карл в первые дни после прибытия показывал ее в городе везде, где только можно, а в последующие месяцы таскал по соседям, чтобы затем навечно заточить на плантации, словно пленницу? Почему он так вел себя, когда у нее возникало желание поехать в город? Здесь, на плантации, она была ему не нужна. В городе, по крайней мере, Юлия могла бы играть роль куколки, что явно ему нравилось.

Затем Мартина все же убедила отца. Может быть, действительно было бы неплохо, если бы дочь с мачехой показались в городе. Совет держаться поближе к высшему свету в колонии, ради чего он привез молодую жену в эту страну, снова прозвучал у него в голове. А времена не становились лучше. Свадьбу Карл рассматривал как неизбежное зло, но также и как подходящую возможность усиленно заняться установлением деловых контактов. Бухгалтер не оставил у него никаких сомнений: дела на плантации снова обстояли не лучшим образом. Пришла пора привлечь резервы, а они состояли из приданого и наследства Джульетты.

Глава 4

Кири волновалась. Не из‑за предстоящей поездки в город, нет. Женщины из поселка ожидали, когда появятся лодки лесных негров, которые должны были привезти различные товары из хинтерланда. Кири надеялась, что с ними приедет и Дэни. Она давно его не видела, однако в ее мечтах снова и снова возникало мускулистое тело молодого мужчины, на котором, казалось, танцевали татуировки.

Надежды Кири были не напрасными. Как только прибыли лодки, Дэни первым легко выпрыгнул на берег, одарив девочку сияющей улыбкой. И у Кири тут же вылетели из головы все слова, которые она хотела ему сказать.

Однако у мужчин было много забот с разгрузкой лодок. Женщины суетились вокруг них, словно испуганные куры, и взволнованной трескотней комментировали каждый товар, который выгружался на берег. Торговые отношения с лесными неграми для рабов на плантациях были единственной возможностью приобрести вещи, которых тут не было. Уезжать с плантации без разрешения им было запрещено, а получить пропуска, которые должен был выписывать им масра, было практически невозможно. Лишь рабы, которые были гребцами на лодках и отвозили господ в город или на другие плантации, имели контакт с внешним миром. Однако их возможность снабжать сотни людей предметами, которые те желали раздобыть, была ограничена: в конце концов, они же не могли во время поездок усаживать белых господ на разноцветные рулоны тканей или на что-либо подобное. Поэтому рабы заказывали большое количество товаров через лесных негров. Некоторым из них было разрешено выезжать в город, а у других, опять же, имелись торговые связи на реках и плантациях. Хотя белые колонисты без особого удовольствия смотрели на то, что лесные негры поддерживают контакты с рабами на плантациях – ведь в глазах населения страны этот безбожный народ из джунглей находился значительно ниже рангом простых полевых рабов, – однако колонисты, по крайней мере, были освобождены от такого зла, как закупка и доставка товаров для своих рабов. Большинство хозяев плантаций, таким образом, ограничивались тем, что всего раз в год привозили простую ткань и раздавали ее рабам, которые затем дополнительно украшали себя различными безделушками, приобретенными у лесных негров. У последних ткани были даже дешевле, а в основном это была обменная торговля.

В это утро на берегу царила суматоха. Здесь торговались изо всех сил. Женщины отчаянно ругались, но и смеялись не меньше, а в общем все происходило ко всеобщему удовольствию.

Кири наблюдала за этой суматохой, стоя немного поодаль. Она, правда, тоже изготовила ожерелье из маленьких розовых ракушек, которых не было далеко вверху против течения реки, поэтому украшения из них высоко ценились у жен лесных негров и у рабов в хинтерланде, однако сейчас даже не подумала о том, чтобы обменять его на какую-то полезную вещь. Девочка с задумчивым видом уселась на поваленный ствол и стала перебирать хрупкое ожерелье пальцами. Собственно, ей ничего не было нужно. Ей, как домашней служанке и личной рабыне миси, делали некоторые поблажки. Кроме всего прочего, она могла получать в свое пользование старую одежду хозяев дома, которую можно было перешить на себя. При этом перешивание одежды было неписаным законом – ни один раб не имел права ходить в одежде белых, за исключением домашней униформы, но ведь униформу ни один белый никогда не надел бы.

Разумеется, такие поблажки иногда вызывали зависть у других девочек и женщин, однако, поскольку Кири была девушкой скромной и с удовольствием делилась с остальными кусками материи, это недовольство держалось в допустимых пределах.

Когда толпа женщин постепенно рассеялась, чтобы унести покупки в поселок, Дэни не спеша подошел к Кири. Девушка почувствовала, как у нее запылали щеки.

– Ну что, малышка? – насмешливо произнес он, садясь рядом с ней и отламывая кусок хлеба из кассавы, который только что выторговал для себя.

Дэни протянул хлеб и Кири. Она приняла угощение и попыталась улыбнуться.

– Ну как, помогла курица? – спросил он, подмигивая.

Кири поначалу не поняла, что он имеет в виду. Затем ее охватил жар – она вспомнила о ночи, когда проводила ритуал для миси. В ее воспоминаниях это событие скорее было связано с чем-то другим. Кири сразу же начала мучить совесть, потому что принесенная в жертву курица пока что не помогла. Может быть, она просто недостаточно сильно в это верила? Или же была отвлечена чем-то другим?

Вместо ответа девушка пожала плечами и впилась зубами в хлеб, боясь, что ее голос прозвучит хрипло, оттого что она нервничает. Когда Дэни нагнулся к ней поближе, она чуть не подавилась.

– Ты сегодня ночью снова придешь на данси? – прошептал он.

Кири ничего не знала о предстоящем празднике, и в этом не было ничего удивительного. Обычно рабы не разговаривали между собой о таком событии. Как правило, о данси знали только непосредственные участники: слишком велика была опасность того, что об этом прознают белые. И тем не менее Кири кивнула. Она уж придумает, как и где…

– Хорошо, значит, там и увидимся!

На лице Дэни появилась широкая улыбка. Он встал, подмигнул Кири и побежал догонять других мужчин, которые ушли в поселок.

Сердце Кири билось так часто, что чуть не выпрыгивало из груди.

Это было нетрудно – среди ночи пристроиться к нескольким рабам, которые выскользнули из поселка. Кири не спала, прислушиваясь к каждому шороху, и тоже отправилась в лес.

Никто не наткнулся на нее, когда она кралась по полям, а Дэни сразу же выбрал себе место рядом с ней. Йенк, очевидно, знал, что он ждет ее. Кири со страхом подумала о том, не слишком ли открыто она себе ведет, если сейчас, безо всякой уважительной причины, занимает место у костра. Однако остальные рабы с плантации были слишком заняты собой, так что никто из них не удостоил ее ни единым взглядом.

Снова здесь, как оказалось, происходил ритуал заклинания, и снова были две пары, лесные негры и Йенк в роли шамана. Лесные негры, наверное, раздобыли необходимые для этого ритуала предметы, потому что для проведения некоторых специфических церемоний иногда требовались весьма необычные вещи – например, хвосты обезьян или большая кожа игуаны, найти которую на плантации было очень трудно. Дэни снова улыбнулся Кири, и некоторое время они молча сидели друг возле друга. Огонь костра согревал их лица, а заклинания, произносимые колдуном, убаюкивали, создавая впечатление нереальности происходящего.

Через какое-то время Дэни прервал молчание, шепнув Кири:

– Скажи-ка, ты ведь родом не с этой плантации?

Девушка покачала головой:

– Нет, я приехала с новой миси.

Он кивнул и снова замолчал. Затем Дэни спросил:

– Ну и как, ты не скучаешь по месту, где закопана твоя пуповина?

Кири была удивлена, что для Дэни это старое поверье, по-видимому, что-то значило. Поверье гласило о том, что каждый человек привязан к тому месту, где закопана его пуповина. Это было одной из причин, почему рабы на протяжении всей жизни держались одного места – своей плантации, – даже не думая о том, что для них могло существовать кое-что еще. Однако у самой Кири была маленькая проблема, связанная с этим поверьем.

– Я вообще не знаю, где закопана моя пуповина, – тихо сказала она и опустила глаза, потому что это печалило ее.

Кири в очередной раз осознала, что на самом деле у нее не было ни родины, ни семьи.

Дэни удивленно поднял брови:

– Ты этого не знаешь? О, как жаль!

Кири стало стыдно из‑за того, что ей неизвестно, откуда она родом.

– А где зарыта твоя пуповина? – спросила она с любопытством, не в последнюю очередь для того, чтобы сменить тему разговора.

– Моя? Там! – Дэни указал на лес.

Теперь засмеялась Кири:

– Здесь? В лесу? Ты родом из No-Меri-Мi-Kondre? – Она захихикала.

«No-Меri-Мi-Kondre» была любимой историей среди рабов в этой стране; выражение это означало «Оставь меня в покое». Это было место, откуда нет возврата, потому что человек, знавший, где оно находится, должен был навсегда в нем оставаться. Говорили, что там жили злые духи и лесные негры, сбежавшие с плантаций и скрывавшиеся в лесу. Они ловили людей и приводили их в эту деревню. Тетя Грена часто рассказывала Кири эту историю, когда та была маленькой, – наверное, для того, чтобы помешать ей убежать в лес.

Дэни, ухмыляясь, покачал головой.

– Нет, не оттуда, хотя… Когда я был ребенком я иногда пытался найти эту деревню, – произнес он задумчиво. – Нет, я здешний. Я имею в виду, что я родом из Розенбурга, – добавил он с улыбкой.

Кири была поражена.

– Как? Ты родился на плантации, но живешь в лесу и… Не понимаю.

Дэни кивнул.

– Это длинная история… Я расскажу тебе в следующий раз.

Он посмотрел на девушку с заговорщическим видом, а затем поднялся с места. Кири заметила, что остальные негры тоже собирались уходить.

Ее мысли, однако, продолжали вертеться вокруг услышанного. Если Дэни был родом с плантации, значит, у него все же есть семья? А как он попал к лесным неграм? Она находила все это очень странным и, думая о своем, ощупью продвигалась в темноте по краю плантации сахарного тростника.

Глава 5

– Я остаюсь здесь!

Юлия чуть не поперхнулась кофе, когда Питер объявил эту новость за завтраком за два дня до отъезда в город. Мартина нервничала и целыми днями хлопотала, упаковывая свои вещи, и Юлия спрашивала себя, как надолго рассчитывает задержаться в городе ее падчерица. Юлия полагала, что они пробудут в городе две или три недели, однако Мартина собиралась так, словно вообще не думала сюда возвращаться. Она явно была рада, что покидает плантацию.

Юлия надеялась, что Питер тоже так думает. В конце концов, Карл с самого начала держал его на коротком поводке. Правда, Питер имел право посещать окружающие плантации и работать на них как врач, однако там было не много пациентов. Даже если Карл давал ему задание на полях, там Питер был просто хорошим надсмотрщиком. Поэтому бóльшую часть времени Питер бродил по Розенбургу, ничего не делая и пытаясь вникнуть в управление плантацией. А в последнее время он стал проявлять интерес к новейшим медицинским разработкам – по крайней мере, ему приходили большие посылки из Европы. На вопросы Питер всегда отвечал с важным видом:

– Я занимаюсь исследованиями. – Так он называл свою деятельность, которая, казалось, нравилась ему больше, чем работа практикующего врача.

– Но Питер! – возмутилась Мартина. – Ты же не можешь… Мы ведь хотели…

Карл сердито смотрел на будущего зятя.

– Ты будешь сопровождать женщин в город, и это не подлежит обсуждению.

Юлия всерьез обеспокоилась. Если Питер действительно не поедет с ними, если он во время контрольных объездов Карла и его еженедельных отлучек останется здесь, на плантации, совершенно один, кто знает, что он будет делать с девочками-рабынями? Нет, об этом не могло быть и речи.

Юлия собрала все свое мужество:

– Я тоже считаю, что ты должен нас сопровождать! Представь себе, что с Мартиной что-нибудь случится. Я ни за что себе не прощу, если рядом с нами не будет врача.

Ее аргумент возымел свое действие. Карл сразу же с ней согласился, и Мартина стала вытирать слезы со щек.

Питер, однако, лишь презрительно фыркнул. Его беременная будущая жена, похоже, была для него скорее обузой. Взгляд, который он бросил на Юлию, казалось, мог убить ее.

После завтрака Карл отправился в город. В четверг, когда ожидалось его возвращение, Юлия с Мартиной и Питером, а также с личными рабами должны были с наступлением прилива отправиться в город. Питер воспользовался отсутствием Карла, чтобы сорвать свое плохое настроение на Юлии. С издевательской ухмылкой он вразвалку вошел вечером на веранду и облокотился на перила.

– Ну, теперь негритянские дети будут пребывать в печали, из‑за того что им на некоторое время придется лишиться милости миси.

Юлия твердо решила не поддаваться на провокацию и сосредоточилась на собственных записях, которые хотела привести в порядок перед поездкой в город. Как бы там ни было, эти записи были нужны для подготовки к его же свадьбе.

– А знает ли Карл, чем ты занимаешься, когда он в городе? Я имею в виду… Может быть, ему совсем не понравится то, что ты так заботишься о подрастающем поколении его рабов?

– Собственно говоря, это в его же интересах, если его рабы будут воспитываться богобоязненными и старательными людьми.

У Юлии чуть не вырвалось слово «образованными». Образование для рабов было несыханным делом. Она не хотела еще больше провоцировать Питера.

– И вообще, Питер, если ты заметил, я уже давно не появлялась в поселке рабов. – Конечно, Юлия там бывала, однако теперь она старалась, чтобы ни Питер, ни Мартина этого не видели.

Но, казалось, Питер очень хорошо знал, как он может уязвить Юлию. Он продолжил начатую тему:

– Сначала я вообще не хотел ничего рассказывать Карлу. Наверное, это пустяки. – Он сделал подчеркнуто презрительный жест. – Но я все-таки удивился, когда недавно поймал двух негритянских детей за тем, что они рисовали на песке что-то похожее на буквы. Наверное, я все-таки должен был бы ему… Ну да, Карл очень несдержан с рабами. Когда мы с Мартиной поженимся, он даст мне, как своему преемнику, больше прав, и тогда здесь будут другие порядки…

Возмущенная Юлия ловила воздух ртом.

– Если кто-то и имеет право здесь распоряжаться, то только я!

Питер злобно рассмеялся:

– Ах, Джульетта, как печально, что ты не смотришь правде в глаза. Ты женщина, бездетная женщина. Что ты можешь сделать здесь, на плантации? Кем ты можешь распоряжаться? – Его сарказм невозможно было не заметить. – Будущее принадлежит мне и Мартине. Карл ведь уже не молод, и если он однажды… Мы оставим тебя здесь в качестве тещи. – Он махнул рукой. – Или ты, быть может, предпочтешь вернуться в Европу? – спросил он с улыбкой, но затем его голос стал суровым: – Плантация перейдет к нам. Ты, молодая, неопытная вдова, вряд ли будешь в состоянии ею руководить.

У Юлии лопнуло терпение. Что возомнил о себе этот человек? Она резко ответила:

– Ах, Питер, как мило с твоей стороны, что ты возьмешь на себя мое обеспечение. Но пока что ты даже не женат на Мартине, и при определенных обстоятельствах может случиться так, что до этого и не дойдет. – Она заставила себя посмотреть на него твердым взглядом. – Как ты думаешь, Питер, что скажет Мартина, если узнает, что во время ее беременности ты проводишь время с маленькими девочками-рабынями?

Одна лишь мысль об этом снова вызвала у нее тошноту, но Юлия знала, что сейчас ей нельзя поддаваться слабости. Она выложила свои козыри на стол. Лицо Питера на миг изменилось, и Юлия поняла, что он в ее руках.

Он фыркнул:

– Это бессовестная ложь.

Юлия почувствовала его еле сдерживаемую злость и снова уставилась в свои бумаги, лежащие перед ней на столе. Ей нельзя колебаться! Она набрала в грудь побольше воздуха и сказала так спокойно и четко, как только могла:

– Ах, недавно, когда свиньи вырвались из загона… Питер… Хорошие отношения с рабами имеют свои преимущества. Можно видеть и слышать то, что обычно хозяева плантаций никогда не узнают.

Она почувствовала, что ее слова возымели свое действие, и сделала небольшую паузу, во время которой собрала все свое мужество.

– И чтобы ты знал, – сказала Юлия, глядя прямо на него, – если мне еще раз доведется услышать о том, что… Мне придется поговорить об этом с Мартиной и с Карлом. И твое прекрасное будущее здесь, в Розенбурге, быстро растворится в воздухе.

Лицо Питера побагровело от ярости, и он уставился на нее горящим взглядом.

– Это что, шантаж? – фыркнул он.

– Считай это добрым советом, – ответила Юлия так спокойно, как только могла.

Она надеялась, что Питер сдастся, но лишь еще больше разожгла в нем злобу. В его глазах она увидела желание уничтожить ее. Питер подошел к ней ближе:

– Ах да, раз уж мы заговорили об этом. Как ты думаешь, что, собственно, твой Карл три дня в неделю делает в городе? – Он на мгновение замолчал, и Юлии очень захотелось убежать отсюда, но вместо этого ей пришлось выслушать, что сказал затем Питер: – Так вот, он, как почти все мужчины, содержит там черную проститутку, потому что его женушка не может дать ему того, что ему хочется! А ты, наверное, этого не знала?

Юлия была потрясена. Но она собрала все силы, чтобы не подать виду, и равнодушно пожала плечами:

– Карл взрослый мужчина и имеет право делать то, что ему нравится. Но, я уверена, – она подняла яростный взгляд на Питера, – Карл не насилует детей!

Питер повернулся на каблуках и исчез в доме.

Юлия вздохнула. Слезы горели у нее на глазах, а в горле образовался болезненный комок. Питера она, похоже, победила, но Карл… Что делал ее муж у нее за спиной? Она ведь изо всех сил старалась быть ему хорошей супругой. А то, что ей не удавалось забеременеть… Она и сама не знала, в чем причина. Может быть, Карл слишком редко к ней являлся? Его интерес к ней почти угас. Юлия не любила его, но тем не менее все еще надеялась, что в будущем их брак будет более гармоничным. Известие о том, что ее муж содержал в городе вторую жену, стало для нее болезненным ударом. Значит, она для него действительно была всего лишь средством для достижения цели. А когда тебя используют, это еще хуже, чем когда тебе изменяют.

На следующий день Питер с мрачным выражением лица сел в лодку, которая должна была отвезти их всех в город. Шесть крепких рабов-гребцов, Юлия, Кири, Мартина, Лив, Питер и два его раба, а также багаж… В лодке было довольно тесно.

Юлия старалась не смотреть на Питера. У Мартины было приподнятое настроение. Она взволнованно болтала со своим женихом, который отвечал на ее лепет встревоженными взглядами.

Обе девочки-рабыни нервно ерзали на своих местах. Для них такое путешествие было непривычным. Лив вообще никогда еще не покидала плантации, а для Кири это была скорее малоприятная поездка в прошлое. Она не любила вспоминать свое предыдущее пребывание в городе у работорговца Баккера.

Юлия не знала, правильно ли она поступила. Перед отъездом она чуть не поссорилась с Карлом. Он вернулся из города в плохом настроении, а тот хаос, который царил на плантации, разозлил его еще больше. Попугай Нико не хотел, чтобы его привязали на веранде, и Айку пришлось очень сильно постараться, чтобы усмирить птицу. Карл вмешался и схватил попугая так грубо, что тот потерял пару перьев. Юлия вскрикнула, но не стала перечить мужу. Да и что она могла сделать?

Заботы о том, как пройдут следующие несколько недель, угнетали ее. Уживется ли она с Питером и Мартиной в городе? А что, если Мартина опять начнет капризничать? А что, если Питер в городе начнет издеваться над Юлией? Как-никак, теперь он в определенном смысле был у нее в руках, а с этим он никогда не смирится. Наверное, Питер попытается натравить их с Мартиной друг на друга. А тут еще и Карл… Он был далеко не в восторге от того, что Юлия изъявила желание поехать в город. Теперь, после намеков Питера, Юлия понимала причину: наверное, ее супруг опасался, что она может поймать его на горячем. Ему нужно заниматься в Парамарибо делами – так он всегда ей заявлял. Но, как сказал бухгалтер, именно он занимается в городе основными вопросами. А Карл более привычно чувствовал себя верхом на лошади, чем за письменным столом. Юлия решила выяснить, что же ее муж делал у нее за спиной. Она была очень зла на него. Если он обманывал ее, то она должна об этом знать.

Они двигались довольно быстро, а Питер еще и подгонял рабов, чтобы они гребли без перерыва. Собственно говоря, на одной из плантаций была предусмотрена промежуточная остановка, но до прилива река в направлении города была полноводной, хорошо проходимой, а Юлия не испытывала желания проводить время до следующего отлива среди чужих людей, пусть даже Мартина и рабы выглядели усталыми. И, таким образом, еще до наступления вечера они прибыли в город. Количество снующих по реке лодок становилось все больше и больше, а затем перед Юлией открылся вид, который она заметила еще при первом прибытии в Парамарибо. Снова в широкой речной бухте стояло на якоре несколько больших кораблей, вокруг которых сновало множество маленьких лодок.

Юлия осознала, в какой глуши она провела последние месяцы. При мысли о том, что она снова окажется в городе, женщина занервничала. Она ведь там почти ничего не знала. То короткое время, которое они с Карлом сразу после приезда провели здесь, казалось Юлии давно забытым сном. Теперь ей придется некоторое время справляться со всем одной. Честно говоря, Юлия усомнилась в собственном мужестве. Да и Кири выглядела испуганной. В глубине души Юлия надеялась, что Жан Риард сдержит свое обещание и нанесет ей визит.

После того как они вышли в порту из лодки, Питер нанял две кареты.

– Джульетта…

Лицо Мартины снова приобрело естественный цвет. Длительное путешествие в лодке сказалось на ней не самым лучшим образом, и Юлия видела, как ее падчерица отчаянно борется с тошнотой. А теперь, казалось, она снова набралась сил, как только почувствовала под ногами твердую землю.

– Джульетта, я надеюсь, ты не рассердишься. Мы с Питером предпочли бы остановиться у моей тетки. Нам нужно так много обсудить, а дом на Кайзерстраат… Ну, там немного тесновато, ты ведь меня понимаешь? – Мартина виновато посмотрела на мачеху.

Юлия лишь кивнула. Да и что она должна была сказать? Даже если бы ей или Карлу это не понравилось, она вряд ли могла бы помешать планам Мартины. Между тем рабы Питера уже распределили багаж по разным каретам, и, таким образом, обе кареты разъехались в разные стороны от порта. В одной ехала Юлия с Кири, сидящей позади нее возле багажа, поскольку раб не имел права садиться в одну карету с господином, в другой – Мартина и Питер. За ними бежали рабы Питера и испуганно огладывающаяся Лив. Юлия надеялась, что Питер в городе не будет…

Когда они добрались до Кайзерстраат, перед дверью их дома уже стояло несколько человек. Старая домашняя рабыня Фони – Юлия запомнила ее круглое добродушное лицо, – две домашние служанки и пожилой, слегка ссутулившийся чернокожий мужчина встретили Юлию и Кири у входа.

– Миси Джульетта! Я рада, что миси приехала в город.

Фони сразу же стала заботиться о Юлии по всем правилам. Она взяла у нее шляпу, зонтик, помогла снять накидку, которую Юлия набросила на себя для защиты от палящего солнца, и целеустремленно подтолкнула Кири в хозяйственную комнату для того, чтобы затем выслать ее в передние комнаты с подносом, на котором было немного овощей и прохладительный напиток. Юлия чуть не рассмеялась, поскольку дома на плантации Кири уже давно не нуждалась ни в чьих указаниях, если речь шла о желаниях миси. Там она привыкла действовать самостоятельно, что было также на руку Амру – в конце концов, Кири должна была стать хорошей личной рабыней.

У Юлии не было причин жаловаться на нее. Кири за это время стала неотъемлемой частью ее жизни, и она привыкла к тому, что девушка бóльшую часть дня проводит вместе с ней.

– Кири, пожалуйста, сделай все необходимое для того, чтобы я сейчас же там, наверху, могла освежиться.

Юлии не надо было ничего добавлять: Кири тут же бросилась исполнять ее желание. И женщина была рада, что скоро у нее в комнате будет стоять свежая вода с розовым мылом – именно то, что она любила. А после этого Кири уйдет к себе, потому что, как и раньше, Юлия отклоняла любую помощь рабов при раздевании, не говоря уже о мытье. Правда, она знала, что это входило в их задачу, однако не хотела перенимать этот обычай.

Теперь Юлия уселась в салоне и глубоко вздохнула. Вот она и в городе. Она осмотрелась по сторонам. Тут ничего не изменилось со времени ее прошлого визита. Все аккуратно стояло на своих местах, везде было чисто, а пол благоухал свежим ароматом апельсинов. Юлия не могла себе представить, что Карл бывал здесь дважды в неделю и даже пил спиртное и курил сигары вместе со своими партнерами по торговле.

По дороге в свою комнату Юлия остановилась перед первой спальней, в которой Карл отдыхал после их приезда. Она слегка приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Кровать, а также остальная мебель были накрыты белыми простынями. Зачем Фони каждую неделю выполнять столько работы, если Карл каждый вторник вечером появлялся здесь и только сегодня утром уехал?

Юлия понимала, что теперь ей придется заняться делами Карла в городе. По крайней мере здесь, в своем городском доме, он, кажется, не останавливался.

Она потерла лоб. У нее разболелась голова. Ладно, она подумает об этом позже. А сейчас ей в первую очередь хотелось снять с себя измятое дорожное платье и немного поесть. Хотя Амру подготовила довольно большое количество дорожного провианта для путешествия на лодке, в присутствии Мартины и Питера Юлия не могла проглотить ни кусочка во время всей поездки.

Глава 6

Эрика быстро установила контакт с женами лесорубов, пусть даже на первый взгляд они казались несколько грубоватыми и простыми. Но именно Реза Мюллер, полноватая женщина, перешагнувшая пятидесятилетний рубеж, очень понравилась Эрике своим решительным нравом. Получилось так, что Эрика теперь могла спокойно оставлять маленького Райнера у Резы, в то время когда сама занималась воспитанием детей семьи ван Драгов. Атмосфера в доме была напряженной: Фрида ван Драг вот-вот должна была родить.

Джетта, ее верная личная рабыня, почти ежедневно выражала в беседе с Эрикой озабоченность тем, что при родах могут возникнуть осложнения. Эрика знала, что Джетта присутствовала почти на всех родах в доме ван Драгов и теперь каждый день сравнивала роды, которые заканчивались благополучно, с неудачными. Эрика спрашивала себя, совместимо ли это со здоровьем – рожать столько детей? Конечно, это было богоугодным делом, но когда Эрика вспоминала собственную беременность… Переживать это состояние почти постоянно на протяжении стольких лет – такого представить она себе не могла. И Реза тоже выразила озабоченность. Она уже несколько лет жила в поместье Бель Авенир, и ее беспокоило то, что происходило в доме.

– Все больше и больше детей, которых невозможно усмирить. Женщина должна бы поберечься, чтобы ее дети не стали сиротами. Роды здесь, так далеко от города… Конечно, повитуха-негритянка знает свое дело, но ведь никому не известно…

Однако опасения оказались напрасными: Фриде ван Драг повезло и ее роды были быстрыми и легкими. Эрика была рада, когда обнаружила ее в постели здоровой и бодрой, с маленькой розовой Геммой на руках. Фрида ван Драг сияла, хотя возле глаз у нее залегли темные круги.

– Разве она не прелесть? Какое счастье…

Хозяйка дома должна была, как полагалось белой даме, оставаться в постели еще не менее шестнадцати дней. Это обстоятельство было до сих пор непонятно Эрике. Жены рабов получали три дня отдыха после родов, прежде чем снова явиться на работу, да и она сама недолго выдержала постельный режим – не больше недели. В конце концов, она ведь была не больна.

Но, несмотря на эти привилегии, состояние Фриды не улучшилось, а ухудшилось. Эрика недоумевала. Однажды вечером Джетта с озабоченным лицом появилась перед немкой:

– Миси Эрика, у вас ведь есть опыт в лечении болезней?

Когда Эрика ответила утвердительно, Джетта отвела ее в спальню хозяйки дома. Та лежала в постели и, кажется, спала, однако при ближайшем рассмотрении Эрика обнаружила нездоровый, лихорадочный румянец на ее щеках. Она бросила встревоженный взгляд на корзиночку, в которой лежала маленькая Гемма. Ребенок сразу же после родов был отдан чернокожей кормилице, полную грудь которой с удовольствием сосал. Дитя выглядело упитанным и здоровым.

– Миси, посмотрите, пожалуйста.

Джетта осторожно откинула легкое летнее одеяло, и Эрика ужаснулась: ноги Фриды ван Драг были красными и распухли так, что, казалось, вот-вот могли лопнуть.

– Это филяриоз? – спросила Джетта со слезами на глазах.

Эрика кивнула. Не нужно было быть врачом, чтобы сразу же распознать одну из трех самых страшных болезней этой страны, перед которыми люди испытывали настоящий ужас. Наряду с лепрой и проказой филяриоз был бичом этого региона, и Эрике уже приходилось лечить нескольких пациентов с этим заболеванием. Филяриоз вызывал страшные отеки ног. Эту болезнь также называли «ноги слона», и она сильно уродовала заболевшего человека, а его подвижность была крайне ограничена. Не говоря уже о тяжелых приступах лихорадки, которые мучили больного много раз в году. Можно было облегчить течение этого заболевания, но полностью излечиться от него было невозможно. Фрида ван Драг никогда не выздоровеет, это Эрика поняла сразу. Она приказала Джетте раздобыть полотенца для холодных компрессов и отнести Гемму к кормилице. Передача филяриоза от человека к человеку была, правда, маловероятной, ведь считалось, что переносчиком заболевания являются комары, однако Эрика не хотела подвергать риску ребенка.

Эрнст ван Драг тоже был очень огорчен, когда вечером услышал от Эрики это известие. Он хорошо понимал, что это означало. Его жена нуждалась в постоянном уходе до конца жизни и… и о супружеских отношениях можно было забыть. В городе у Эрики было несколько пациенток с таким заболеванием. И ей по секрету сказали, что мужчины тоже болеют филяриозом. Однако у них болезнь поражает не только ноги, но и… Эрика несколько раз видела мужчин, которые с трудом передвигались. На них были широкие, похожие на платья накидки. Без сомнения, для любого мужчины это было ужасно.

Значит, Гемма будет последним ребенком в семье ван Драгов. Однако Реза прокомментировала это весьма хладнокровно: «Ну, девять детей вполне достаточно».

С этого момента Эрика вынуждена была взять на себя не только наблюдение за детьми ван Драгов, но и уход за Фридой. Та довольно быстро приходила в себя благодаря примочкам и настойкам, понижающим температуру, однако впала в глубокую депрессию, когда осознала, что ее ожидает.

– Мефрау, ведь очень много людей живет с этой болезнью долго и счастливо, – попыталась успокоить ее Эрика.

И ее слова соответствовали действительности. Заболевшие люди между приступами, если отвлечься от распухших конечностей, не испытывали никаких неудобств и даже могли вести привычный образ жизни. Однако Фрида ван Драг боялась худшего. Кроме того, она не решилась бы появляться среди людей с отекшими ногами, боясь за свое положение в обществе.

После родов ее трудно было вытащить из постели, а во время редких визитов на нижний этаж дома Фрида выглядела раздраженной, особенно по отношению к детям. Эрика старалась держать своих подопечных под контролем и подпускать их к матери по одному или по двое, чтобы не заставлять Фриду нервничать.

Дети, которые уже давно были ограничены в общении с матерью, конечно же, не понимали, почему она, несмотря на то что Гемма давно появилась на свет, все еще больна. Эрика попыталась осторожно рассказать старшим детям о том, что случилось с Фридой. При этом она даже не подумала, что об этой болезни им уже известно от женщин-рабынь. Геерт сразу же с отвращением отвернулся и прошептал своему брату Харму, что с этого момента он больше не будет подходить к матери, потому что она ему противна. Эрика пришла в ужас, ведь этого она как раз и боялась. Эдин и Янка тут же расплакались. Эрика попыталась успокоить их и объяснить мальчикам и девочкам, что они могут смело подходить к своей матери. При этом Эрика была уверена, что опасности заразиться от матери для детей не существует. Фрида ван Драг выдерживала дистанцию по отношению к своим отпрыскам.

А вскоре на семью ван Драгов обрушилось еще одно несчастье: дети заболели расстройством желудка, и это очень изматывало Эрику и домашних рабов. Все, кроме маленькой Геммы – и Эрика благодарила Бога за то, что он пощадил грудного ребенка, – лежали в своих комнатах и наперебой жаловались на понос и рвоту. Эрика на всякий случай отнесла Райнера к немцам, чтобы хотя бы он не заразился.

Когда после обеда Эрика добралась до постелей девочек, она устало вытирала пот со лба. В хозяйственных помещениях Джетта и Лора уже несколько дней кипятили полотенца и белье, чтобы уничтожить инфекцию. Джетта озабоченно посмотрела на грязное домашнее платье Эрики.

– Миси Эрика должна переодеться. Дайте мне ваше платье, я тут же брошу его в котел!

Эрика в ужасе посмотрела на себя. Несколько больших пятен «украшали» ее серое домашнее платье. Это было последнее чистое платье, остальные сушились после стирки. Однако сушка во влажном тропическом воздухе продолжалась долго.

– У меня больше нет одежды. – Эрика устало опустилась на стул.

Джетта рассмеялась:

– Нет проблем, миси. Сейчас я кое-что принесу миси.

И не успела Эрика возразить, как Джетта умчалась прочь. Через некоторое время она вернулась, неся с собой большой пестрый кусок ткани, служившей рабыням платьем. Эрика покачала головой:

– Джетта, я же не могу…

– Ну, миси ведь не может ходить голой!

Джетта была права: пару часов можно провести и завернувшись в ткань. Эрика мечтала о свежей, чистой одежде. Фрида отдыхала в своей комнате, да и дети уснули от усталости. Эрика взяла ткань у рабыни и исчезла в своей комнате.

Помывшись, Эрика попробовала завернуться в одежду рабыни. В конце концов, после многочисленных попыток ей удалось кое-как закрепить на себе материю, на которой не было ни крючков, ни петель. Правда, одно плечо осталось обнаженным, из‑за чего Эрика сразу же стыдливо покраснела, однако холодная на ощупь ткань, к удивлению женщины, была намного легче и приятней, чем любая другая одежда. Теперь ей оставалось отнести свое грязное платье в прачечную и бросить его в котел, где вываривалась одежда. Приоткрыв дверь, Эрика выглянула в коридор: в доме было тихо. Тогда она, как была, босиком быстро побежала по коридору.

Джетта взяла у Эрики платье и довольно заулыбалась, взглянув на нее.

– Миси выглядит хорошо. – Она поправила на плече Эрики какой-то узелок и лукаво подмигнула.

Несмотря на это Эрике стало немного стыдно.

Но это было еще не все. Одна из девочек зашла в прачечную, удивленно остановилась, увидев Эрику в пестрой ткани, и заявила, что масра Эрнст требует, чтобы она явилась к нему и доложила о состоянии детей. Эрика судорожно сглотнула. Не могла же она в таком виде…

Однако до тех пор пока ее собственная одежда высохнет, могло пройти еще много времени, а ей ни в коем случае не хотелось сердить Эрнста ван Драга. Он привык, чтобы его указания исполнялись незамедлительно. Эрика вздохнула:

– Где я могу найти масру?

– На веранде.

И девочка, хихикая, убежала.

Эрика собралась с силами и отправилась на веранду.

Когда она вышла наружу, Эрнст ван Драг ошеломленно воззрился на нее. Эрика тут же стала извиняться:

– Детям стало лучше, но у меня не осталось чистой одежды.

Она не могла понять, что выражал взгляд Эрнста ван Драга. Эрика пристыжено опустила глаза, и тут поняла, что, ко всему прочему, она была еще и босиком. Какая оплошность! Теперь у нее определенно возникнут неприятности с хозяином дома.

Эрика не заметила того, что глаза масры похотливо заблестели, когда он увидел ее нежные белые плечи в вечернем красноватом свете, и что экзотический наряд на сдержанной и безупречной Эрике скорее возбудил, чем рассердил его.

Глава 7

Юлия застывшим взглядом смотрела на улицу перед домом. Она не решалась выйти наружу. Прилично ли ей выходить из дома в одиночку? Конечно, она могла попросить сопровождать ее Фони или Хедама – старого сгорбленного домашнего раба. На улице время от времени Юлия видела женщин, проезжавших мимо дома в красивых маленьких каретах, за которыми всегда бежали слуги. Но, с одной стороны, она не знала, где можно заказать такую карету, а с другой – не могла сказать кучеру, куда ее везти. А что касается прогулки пешком… Тут вообще не было белых людей, которые ходили бы пешком. Значит, Юлия будет привлекать к себе внимание, если выйдет погулять на улицу. Но все равно ей очень хотелось выбраться наружу – Юлии не терпелось увидеть город.

Когда после обеда ей доложили о прибытии гостя, Юлия удивилась. О Мартине и Питере она ничего не слышала со времени их приезда. Неужели это они?

Юлия быстро умылась и поспешила вниз. Там, в холле, стоял Жан Риард. Ее сердце на секунду остановилось, а щеки запылали.

– Мефрау Леевкен, рад вас видеть. – Он галантно взял ее руку и поцеловал тыльную сторону кисти.

Юлия невольно улыбнулась – на плантации он никогда не вел себя так официально. И никогда не был так хорошо одет, как она теперь с радостью отметила. В Розенбурге Риард носил практичные хлопчатобумажные рубашки, теперь же стоял перед ней в жакете. Его светлые волосы были тщательно зачесаны назад, а синие глаза лукаво блестели. Сердце Юлии подпрыгнуло.

– Мефрау Леевкен, я тут подумал, что вы, наверное, хотели бы посмотреть город. Я приехал в карете, так что, если у вас есть свободное время, буду рад вас сопровождать.

– Разумеется, у меня есть время.

Юлия тут же приказала Фони подать ей зонтик от солнца, шляпу и перчатки, а затем под руку с молодым человеком сошла по лестнице вниз к карете.

Парамарибо был воплощением образа процветающего колониального города. На улицах находилось множество людей разных оттенков кожи. В ушах у Юлии шумело от многочисленных голосов. Она слышала крики торговцев, которые, сидя в маленьких лавках, расхваливали свои товары; болтовню женщин-рабынь, которые встречались маленькими группками на обочине дороги; радостные вопли полуголых цветных детей, шумно носившихся по улицам. Радостное настроение захватило и Юлию – как все же тихо и одиноко было на плантации! Правда, она никогда не жила в большом городе, да и в маленьком Эльбурге, кроме базарных дней, тоже ничего особенного не происходило, однако простое присутствие множества людей являлось для нее приятным разнообразием после размеренной обыденности в окружении одних и тех же лиц.

Кири следовала за каретой пешком. Это, опять же, было несложно, потому что Жан Риард дал указание кучеру ехать медленно. Юлия была благодарна ему за такую предусмотрительность – в конце концов, она ведь не могла ехать по городу одна с молодым человеком. Правда, она не думала, что кто-нибудь здесь помнит ее, но, в конце концов, никогда не знаешь…

Может быть, у нее даже будет возможность увидеть Эрику и Вильму? Если бы она только знала, где их искать… Эрика, наверное, находилась в миссии. Об этом можно будет спросить у господина Риарда. Но вот Вильма… Город был не маленьким.

Юлия была рада, что Риард не забыл о своем обещании и теперь возил ее по городу. Иначе одиночество, вполне вероятно, настигло бы ее и тут. Юлия с восхищением смотрела на кирхи и синагоги, старые колониальные здания и недавно построенные дома. Риард рассказал о двух больших пожарах, которые опустошили город пару десятков лет назад, вследствие чего возникло много новостроек. Юлия внимательно слушала его. Бухгалтер еще на плантации произвел на нее впечатление довольно образованного человека, но здесь он проявил себя во всем блеске своей эрудиции. Ему было что рассказать. Подмигнув, он подчеркнул значение искусно завязанных тюрбанов на головах рабынь. Поскольку рабыням было запрещено в обществе разговаривать о своих хозяевах или поддерживать между собой слишком тесные отношения, они использовали в качестве средства общения платки и тюрбаны. Таким образом, головные уборы сообщали важнейшие подробности из жизни своих хозяек – например, роды, смерть, семейное положение, возраст, а также соответствующее настроение. Жан Риард указал на женщину, стоявшую на обочине дороги. Ее платок был уложен так, что на нем образовалось множество острых уголков.

– Это означает «оставь меня в покое», – засмеялся он. – Я узнал об этом еще в детстве от своей кормилицы.

Юлия едва могла поверить тому, что услышала, но когда внимательнее рассмотрела, какими разными были узлы на платках, как эти платки были переброшены и завязаны…

Жан Риард попросил остановить карету возле большого парка, и дальше они пошли пешком. Кири торопилась за ними, чтобы держать над Юлией зонтик – за каждой дамой, которая встречалась им на пути, обязательно шла рабыня. Без сомнения, Кири старалась не слишком приближаться к своей миси и вскоре вспотела, держа на вытянутой руке зонтик над головой Юлии.

В парке под высокими деревьями была приятная тень, а от реки веял бриз, который приятно освежал.

Юлия молча шла рядом с Риардом. А тот тем временем показывал ей то одну, то другую птицу или какой-то куст и рассказывал о них все, что знал. Но теперь его внимание все больше сосредоточивалось на Юлии. Он все дольше задерживал на ней свой взгляд и нежно улыбался ей. Само собой разумеется, Юлия взяла его под руку.

Они присели отдохнуть на одну из скамеек.

– Я… – Риард смущенно положил руки на колени. – …Я был бы рад, если бы вы разрешили мне прийти к вам еще раз, пока вы будете в городе, – медленно произнес он.

– Ну конечно! – Его смущение тронуло Юлию до глубины души. Только что он говорил с ней совершенно непринужденно, а теперь этот простой вопрос, казалось, с трудом сорвался с его губ. – Я буду только рада. Я ведь, в сущности, сейчас совершенно одна, – шутливо проговорила Юлия, пытаясь снять напряжение.

Риард склонил голову:

– Хм… Вот именно. Мне не хотелось бы ставить вас… в неловкое положение… Мийнхеер Леевкен может…

– Ах, мийнхеер Риард, я не думаю, что возникнут проблемы, если вы, как бухгалтер нашей плантации, окажете мне честь, показав город. – Юлия весело подмигнула ему и добавила шепотом заговорщическим тоном: – Карла здесь нет. А когда он приедет в город… Ему не обязательно об этом знать… И, кроме того, мы здесь не одни. – Она указала на Кири, которая сидела немного в стороне, в тени под деревом.

Молодого бухгалтера, казалось, обеспокоило то, что теперь у него появится тайна, которую он должен будет скрывать от своего работодателя. Но, с другой стороны, было бы невежливо отказать его жене, пожелавшей, чтобы он составил ей компанию. Глаза Риарда радостно заблестели.

– Значит, вы разрешите мне завтра снова за вами заехать?

На следующий день, однако, в городском доме Леевкенов первым появился не Риард, а Мартина.

– Джульетта, тетя Валерия считает, что настало время ей познакомиться с тобой лично, учитывая то, что она… что мы все же совместно планируем свадьбу.

Было видно, что Мартине очень не хотелось передавать Юлии это приглашение, однако она была связана договоренностью с ней. Валерия могла участвовать в подготовке к свадьбе лишь до тех пор, пока у Карла сохранялась иллюзия, будто руководит организацией праздника Юлия. Мартина между тем уже, очевидно, осознала, что это был единственный путь привлечь к подготовке свою тетку и что лучше не сердить отца.

– С удовольствием.

Юлия попыталась улыбнуться. У нее внутри все сжалось от охватившего ее волнения. Значит, она наконец познакомится с семьей бывшей жены Карла. Раньше Юлия внушала себе, что это будет не так уж плохо, но сейчас, когда это знакомство должно было вскоре состояться, испугалась. Как эти люди к ней отнесутся? Какую кашу она заварила? В конце концов, семья Фиамондов одна из самых богатых и уважаемых в Парамарибо. Юлия сглотнула. Ладно, она уж как-нибудь справится с этой ситуацией, в конце концов, она ведь сама это предложила.

– Завтра во время чая, – коротко объявила Мартина и исчезла.

Юлия осталась одна. У нее стоял ком в горле. Когда вскоре после этого приехал Риард, чтобы, как они договаривались, забрать ее с собой, настроение Юлии было уже не таким приподнятым, как вчера. Ее мысли все время вертелись вокруг встречи с Валерией.

– Вам плохо? – Риард встревоженно посмотрел на Юлию, когда она в очередной раз не отреагировала на его обращение.

Она покачала головой:

– Нет, нет, все в порядке. Все хорошо. Вот только… Завтра я должна явиться к Фиамондам, чтобы познакомиться с теткой Мартины Валерией.

Риард вопросительно поднял брови:

– Но ведь это было запланировано заранее?

– Да, – вздохнула Юлия. – Но я все же немного боюсь.

– Да не беспокойтесь, они же вас не съедят… – Риард бросил на Юлию ободряющий взгляд.

Она подарила ему благодарную улыбку. Риард действительно был верным другом – единственным, который был у нее в настоящий момент.

И вдруг ее взгляд упал на женщину, одетую в простую одежду общины моравских братьев. Женщина шла по краю дороги. Юлия тут же вспомнила об Эрике.

– Стойте! Стойте! – взволнованно воскликнула она. – Мы можем остановиться?

Риард приказал кучеру остановить карету, и Юлия выпрыгнула из нее. Подобрав юбку, она побежала вслед за женщиной.

– Извините! Мефрау, извините! – Еле переводя дух, она догнала женщину.

Та удивленно остановилась:

– Да?

– Извините, что напугала вас, но, может быть, вы знаете Эрику Берг… Бергманн?

– Ну конечно. – Женщина приветливо улыбнулась.

– Вы можете сказать мне, где я… Она живет в городе?

– О, вынуждена вас разочаровать, – ответила женщина. – Мефрау Бергманн некоторое время назад уехала в хинтерланд. Я даже не знаю, когда мы можем рассчитывать на ее возвращение.

Юлии пришлось взять себя в руки, чтобы не выглядеть слишком разочарованной.

– Жаль! Но спасибо за информацию.

Она задумчиво попрощалась с женщиной и вернулась к карете, где Риард с любопытством посмотрел на нее.

– Кто это?

– Ах, на корабле я познакомилась с молодой женщиной. И я подумала… Но ее уже нет в городе. – Юлия действительно была разочарована.

– Жаль. – Голос Риарда был исполнен сочувствия.

– Да, очень жаль. Мне бы так хотелось снова встретиться с ней.

Поздно вечером Юлия дала указание Кири приготовить несколько платьев. Она задумчиво исследовала свой гардероб, не в состоянии решить, какое из платьев надеть для визита к Фиамондам. Юлия сердито покачала головой. Почему этот вопрос так ее занимает? Ведь, в конце концов, речь шла о свадьбе Мартины. Юлия понимала, что попытка объясниться просто перенесена на более ранний срок, и в глубине души признавалась себе, что у нее всегда было такое чувство, будто она вынуждена во всем равняться на Фелис. На Фелис, таинственную первую жену Карла, на Фелис, которая была любимой матерью ее падчерицы. Но кому, собственно говоря, она должна что-то доказывать? Карл оказался далеко не самым верным и заботливым супругом, да и Мартина по-прежнему вела себя, как дикая кошка. Неужели Юлия все еще хотела добиться у них признания? Конечно, ей было больно, оттого что ее брак с Карлом оказался не таким, как она надеялась. Но Юлия все же постаралась как можно быстрее забыть свое разочарование по этому поводу и сосредоточилась на других: на рабах с плантации, на Кири… на Жане Риарде! Эти люди действительно стали близки ее сердцу и в каком-то смысле заменили семью. Однако сейчас, здесь, в городе, Юлию настигло понимание того, что и в следующие годы она будет лишь красивым приложением к своему супругу, которого она не любила и не желала.

Юлия упала на кровать и уставилась в потолок. То, что она при этом измяла некоторые из платьев, которые Кири заботливо расправила, ее не смутило.

Мысли Юлии унеслись далеко-далеко. А что было бы, если бы она приехала в эту страну без Карла? Это, конечно, невероятно, но, предположим, что это произошло. Или если бы она родилась и жила здесь. Может быть, она познакомилась бы с привлекательным мужчиной, подходящим ей по возрасту… С таким мужчиной, как Жан Риард.

Юлия ненадолго погрузилась в мечты о том, что было бы, если бы Жан Риард оказался на месте Карла. Может быть, они смогли бы за это время создать маленькую счастливую семью? Семью… Юлия резко села на кровати и отогнала эти мысли. Жан от нее, замужней женщины, был так же далек, как Суринам от Европы. Ей нельзя было даже думать о том, чтобы… Но ее мысли тут же снова вернулись к синим глазам Риарда и к маленьким ямочкам на его щеках, которые появлялись, когда он смеялся. Вчера Юлия из‑за своих забот о предстоящей встрече с Валерией с трудом следила за тем, что он говорил, а сейчас не могла сосредоточиться на встрече, потому что ее мысли постоянно уносились к Жану Риарду. Что же с ней происходит? Юлия чувствовала себя усталой, и ее лихорадило.

На этот раз карета быстро ехала по улицам города. Ее прислала семья Фиамондов, и Юлия приказала Кири оставаться дома, на что Фони отреагировала странным, задумчивым взглядом.

Юлия с любопытством осматривала окрестности. Некоторые из улиц были ей уже знакомы, здесь она была с Риардом, но затем они попали в не знакомый ей квартал. Улица тут была шире, мелкий белый песок ярко блестел на солнце. Тут и там Юлия видела мальчиков-рабов, которые метлами, сделанными из пальмовых листьев, подметали дорожки перед домами, причем дома были довольно большими. Как с удивлением отметила Юлия, все здания производили внушительное впечатление и стояли не так тесно друг к другу, как на Кайзерстраат. Эта местность была предназначена для дорогого жилья, поняла Юлия, и это лишь усилило ее волнение. Затем карета въехала в запасные ворота ухоженного поместья, проехала через пальмовый сад и остановилась.

Юлия выходила из кареты, когда в дверях появилась Мартина и поздоровалась с ней.

– Тетя Валерия уже ожидает, – весело сказала она.

Юлия глубоко вздохнула и пошла вслед за падчерицей. Та очень уверенно двигалась по дому. «Вероятно, она в детстве проводила здесь больше времени, чем в Розенбурге», – подумала Юлия. Она попыталась представить себе, как Мартина, будучи еще маленькой девочкой, в развевающемся платьице бегает по этим коридорам. Или, точнее говоря, не бегает, а ходит, потому что по таким коридорам не бегают даже дети. Юлия испытывала такую же робость, как когда-то в гостях у своего дяди. Там она всегда должна была вести себя тихо: тихо двигаться и тихо разговаривать. И лишь ее двоюродный брат регулярно нарушал эти правила, что неоднократно делало его мишенью для упреков со стороны матери. Тетка Маргрет… Юлия содрогнулась. Не дай бог, чтобы в лице Валерии Фиамонд ей встретился именно этот типаж.

Мартина провела Юлию в светлый, изящно обставленный дамский салон. За столом, на котором стоял тончайший фарфор, сидела женщина.

– Тетя Валерия, это Джульетта, – довольно вежливым тоном сказала Мартина.

Похожая на ангела женщина встала и подошла к гостье. Юлия с первого взгляда почувствовала симпатию к ней и едва могла оторвать от нее взгляд. Валерия Фиамонд была немного выше Юлии. Ее светлые, как песок, волосы были изящно и немного старомодно зачесаны наверх, а зеленое платье из тончайшего шелка даже не шуршало. Эта женщина была прекрасна! Однако не только ее красота притягивала Юлию. У этой женщины был очень приветливый вид. Она была улыбчивой, ее окружала аура доброты. Казалось, она не может сделать никому ничего плохого. Юлия сразу же почувствовала себя рядом с ней хорошо и расслабилась, позабыв про сомнения, которые она испытывала перед этим визитом. Зеленые глаза Валерии смотрели прямо на Юлию. Тетя Мартины протянула гостье руку.

– Джульетта, я чрезвычайно рада, что наконец лично познакомлюсь с вами, – сказала она ласковым, мягким голосом. – Моя мать приносит свои извинения за свое отсутствие. Она не очень хорошо себя чувствует.

Валерия указала на стул:

– Давайте присядем. Я так много слышала о вас, хоть на приеме у нас не было возможности обменяться хотя бы парой слов.

На языке у Юлии вертелось язвительное замечание: «Вы слышали обо мне от Мартины? Вряд ли она сказала в мой адрес что-нибудь хорошее!» Однако, учитывая приветливость этой женщины, она опомнилась и вежливо ответила:

– Я тоже очень рада.

Валерия, конечно, была в состоянии составить собственное мнение о ком бы то ни было.

Юлия была уверена, что Валерия Фиамонд заметила напряженные отношения, установившиеся между ней и Мартиной, однако не подавала виду. Вместо этого она провела племянницу и гостью к столу и завела разговор о всяких пустяках, которые всем помогают освоиться. Юлия была благодарна ей за такую деликатность. Мартине, наверное, было трудно находиться в их обществе: одна ее любила и заменяла ей мать, а другая была ненавистной мачехой. Юлия удивлялась тому, как Валерия вела себя в такой ситуации. Эта женщина действительно производила грандиозное впечатление.

Вскоре Валерия завела разговор о свадьбе. Подготовка шла великолепно. Валерия уже подыскала поварих и дополнительных слуг и даже наняла человека по имени Ивон Корнет для установки декораций. К удивлению Юлии, Валерия тут же представила ей его.

– У нас ведь так мало времени! Будет лучше, если свадьбой будет заниматься кто-нибудь опытный. Ивон прекрасно подходит для этого!

Юлия вынуждена была согласиться с Валерией. Француз, имевший непривычно женственный вид, во время дальнейших переговоров кружился возле дам, словно мотылек вокруг фонаря. Нельзя сказать, что Юлии это было неприятно, и она вынуждена была признаться себе, что у Ивона не только хороший вкус, но и сам он очень забавный.

К облегчению Юлии, Валерия сразу же посвятила ее во все подробности. Таким образом, Юлия была в курсе всего. И, в принципе, ей не оставалось ничего иного, кроме как соглашаться с ее предложениями. Позже Карл даже не догадается, кто в действительности дергал за ниточки. Валерия, подмигнув Юлии, дала ей понять, что она вполне это одобряет и нисколько не сожалеет, что потом не она будет пожинать плоды своих трудов.

– Ах, да ладно, – сказала она. – Главное, чтобы у Мартины была прекрасная свадьба. Я в долгу перед Фелис.

До сих пор она ни словом не упомянула о своей сестре, а Юлия поостереглась задавать вопросы на эту тему. Однако виноватый взгляд Валерии пробудил любопытство в ее гостье. Какой же была тетя Мартины?

У Юлии, однако, не оставалось времени ломать голову над этим вопросом, потому что уже на следующий день она обсуждала у Валерии букеты цветов и декорации, и, кроме того, вечером ожидался приезд Карла. Несмотря на то что его семья находилась в городе, он, судя по всему, не хотел отказываться от своих еженедельных визитов.

Его приезд отравил радость Юлии от ее пребывания в городе. Она уже дважды провела несколько чудесных послеобеденных часов с молодым бухгалтером, да и встречи с Мартиной и Валерией прошли лучше, чем она ожидала. Теперь, когда приедет Карл, всем в его присутствии придется притворяться. Мартина собрала свои вещи и в сопровождении Лив переехала в городской дом, к Юлии. В конце концов, она ведь не могла жить в семье своей матери, в то время когда ее отец был в городе. Питер вовремя сбежал от них, решив нанести визит одному из своих старых друзей. Юлия предполагала, что приготовления к свадьбе действовали ему на нервы. Зато теперь, по крайней мере, она не окажется в неприятной ситуации и ей не придется находиться в городском доме в его обществе. Но по этой же причине настроение Мартины омрачилось.

Карл прибыл поздно вечером. Юлия и Мартина договорились между собой о подробностях – не дай бог, чтобы кто-нибудь из них проболтался!

На следующее утро Карл, однако, проявил мало интереса к свадьбе. С мрачным лицом он сидел за столом, нетерпеливо прислушиваясь к докладу Мартины. Он, казалось, даже не удивился тому, что Юлии за столь короткое время удалось нанять поварих и слуг. Карл рассердился, не встретив в городе будущего зятя. При упоминании об Ивоне Корнете Карл удивленно взглянул на жену:

– Иво… кто?

Мартина тут же заверила отца, что этого молодого человека ей рекомендовала одна из ее бывших школьных подруг. По ее словам, в настоящее время он является самым искусным организатором праздников во всем Суринаме. Он даже исполнял заказы для дочерей губернатора.

– Сколько же это все будет стоить?

Карл сердито сдвинул брови, однако больше ничего не сказал. Вскоре он попрощался с ними, приказав Фони подать ему шляпу и жакет и объявив, что, может быть, он появится лишь поздно вечером и ждать его к ужину не надо. Мартина и Юлия одновременно с облегчением вздохнули.

Юлия воспользовалась этой возможностью, чтобы в конце концов выяснить некоторые важные вещи. Едва Карл вышел из дому, как она позвала Кири и отвела ее в сторонку:

– Незаметно последуй за масрой. Я хочу знать, чем он занимается целыми днями.

Глава 8

Когда Кири вышла на улицу, она мгновение помедлила. Холодок пробежал у нее по спине. Неужели ей действительно придется одной ходить по городу? Да, миси ей это приказала. Девочка торопливо последовала за каретой, в которую сел масра. К счастью, на улице было довольно оживленно и карета не могла ехать слишком быстро. Кири торопливо шла за ней по краю улицы. С тех пор как она стала жить у миси Джульетты, Кири никогда не ходила по городу в одиночку. Ее либо сопровождал кто-нибудь из домашних рабов, когда она делала закупки для Фони, либо же она была вместе с миси Джульеттой и масрой Жаном.

В душе Кири проснулись воспоминания о том, что она пережила в городе, после того как убежала с плантации, подвергшейся набегу. Белый солдат, который так грубо набросился на нее; торговец рабами Баккер, вонючий сарай, в котором она была вынуждена, скорчившись, жить несколько недель… Кири надеялась, что теперь уже никто не подумает, что она – дичь, на которую можно охотиться. Иначе миси никогда не найдет ее в этом большом городе.

Эти мысли заставили Кири замедлить шаг, и она чуть было не потеряла карету из виду. Девочка собралась с духом – ведь у нее была задача – и пошла быстрее. Чем раньше она узнает, куда поехал масра, тем скорее сможет вернуться назад к миси.

А карета тем временем ехала все дальше и дальше. Домá на краю дороги становились беднее, и на дорожках для пешеходов все чаще встречались белые люди, шедшие пешком – безошибочный признак того, что местность здесь была не предназначена для богачей. Наконец возле одного из угловых домов карета остановилась: дальше она все равно бы не могла проехать, потому что в конце улицы начинались огороды.

Масра Карл вышел из кареты, а кучер стал разворачиваться обратно. Кири спряталась за угол дома. С этого места ей было видно, как масра подошел к угловому дому и, не постучав, вошел в дверь. Кири стала ждать.

Солнце поднималось все выше, и постепенно у Кири начали болеть ноги. Она присаживалась на корточки, прислонившись к стене дома, когда никого не было вблизи, но быстро вскакивала и расхаживала взад-вперед, как только появлялась карета или мимо проходил пешеход. В конце концов, никто не должен был думать, будто она слоняется тут без дела. И именно тогда, когда Кири стала размышлять над тем, где бы ей сейчас раздобыть глоток воды, со стороны садов и огородов появилась высокая чернокожая женщина. Девочка приготовилась к тому, чтобы изобразить озабоченный вид, но, к ее удивлению, женщина приблизилась к тому же дому, в котором несколько часов назад исчез ее масра, и вошла туда. Через ту же самую дверь, что и масра!

Сбитая с толку Кири спряталась в тени, которую отбрасывала стена дома. Значит, масра скоро справится со своими делами и захочет вернуться назад.

Однако ничего подобного не произошло. Когда солнце стало клониться к вечеру, Кири надоело ждать. Рассердится ли на нее миси, если она сейчас вернется домой? Ведь она узнала не очень много. Кири даже не могла сказать миси, как называется улица, на которой она уже несколько часов ждала масру.

Когда в конце улицы появилось двое чернокожих мальчиков, Кири обратилась к ним:

– Послушайте, вы можете мне кое-что сообщить?

Мальчики, которым на вид было лет по двенадцать, захихикали. Кири указала на угловой дом:

– Кто там живет, вы знаете?

Мальчишки снова захихикали. Один из них пожал плечами, зато другой сделал важное лицо и кивнул:

– Я знаю, кто там живет.

– Ну, говори же, – нетерпеливо попросила Кири.

– А что мы за это получим? – хитро спросил один из мальчиков.

Кири вздохнула:

– У меня ничего нет.

И, словно в подтверждение своих слов, она дернула себя за платье.

Мальчик коротко и мрачно взглянул на нее, но затем его лицо стало хитрым. Он что-то прошептал своему другу на ухо, и тот снова захихикал.

Кири нетерпеливо закатила глаза:

– Ну, говорите же!

Теперь мальчики, казалось, смутились. Один из них, правда, продолжал ухмыляться до ушей, однако смотрел в землю.

– Если ты хочешь это знать, ты… ты должна… – Он поддернул свои поношенные штаны, словно хотел подтянуть их кверху.

– Еще чего! – Кири сердито скрестила руки на груди.

Чего только не придумает эта малышня!

– Пожалуйста! – ухмыльнулся тот, что был ниже ростом.

Кири огляделась по сторонам. Никого не было видно.

– Ну ладно.

Кири быстро задрала подол платья чуть выше колен. Мальчики запищали от смеха и тут же развернулись, чтобы удрать, но Кири ухватила одного из них за шиворот.

– Ты пообещал ответить на мой вопрос! – сердито произнес она.

Мальчик пытался вырваться.

– Ну ладно! Тебя интересует вон тот дом?! Отпусти! Отпусти!

Кири ослабила хватку.

– Там живут Сузанна и масра Карл. – Одним рывком мальчик освободился из рук Кири и со смехом побежал вслед за своим другом.

– Масра Карл? – Ошеломленная Кири осталась стоять на краю дороги.

Ей нужно было возвращаться домой, чтобы отчитаться перед миси. Даже если этот отчет ей не понравится.

Карл не явился домой ни вечером, ни ночью. Он вообще не появился. Юлия после отчета отпустила Кири, которая вернулась в городской дом усталая и явно смущенная. Она должна была поесть, а затем ложиться отдыхать. Сама же Юлия еще несколько часов лежала без сна в своей комнате, прислушиваясь к шорохам в доме. И как-то незаметно уснула.

Утром место Карла за столом пустовало. Неужели он остался у этой женщины, у Сузанны? Неужели она была членом его суринамской семьи, о которой говорил Питер?

Мартину же, казалось, нимало не смутило отсутствие отца. Она, скорее всего, мечтала о том, чтобы побыстрее наступил вечер, когда Карл снова уедет на плантацию, а она переберется к Валерии – до его следующего визита.

После обеда Карл на короткое время появился в городском доме. Он проворчал извинение по поводу своего длительного отсутствия, объяснив его торговыми делами, и, попрощавшись, снова уехал в Розенбург.

Мартина упаковала свою сумку и в сопровождении Лив отправилась к Валерии. Юлия осталась вместе с Кири в городском доме.

Глубоко задумавшись, Юлия ушла в свою спальню. Если у Карла действительно была любовница, то, наверное, благодаря этому она могла бы добиться растожения их брака. Ведь на протяжении уже многих месяцев у них не было настоящей семейной жизни. Юлия даже не могла вспомнить, когда он последний раз приходил к ней в постель… Женщина содрогнулась при одном воспоминании о запахе алкоголя, исходившем от Карла. Нет, для нее было даже лучше, что он к ней не приставал. Но как же развод? Такая возможность действительно существовала? Однако тогда она вряд ли сохранит за собой какие-либо права. Она останется без средств к существованию, ведь ее капитал после заключения брака перешел к Карлу и теперь она не сможет получить свои деньги даже на свой двадцать первый день рождения. И вообще, найдется ли здесь хоть один судья, который сможет развести их лишь на том основании, что Карл имеет связь с цветной женщиной?

Юлия оценивала шансы на это как очень низкие. Вероятно, над ней просто посмеются – в конце концов, в этой стране почти каждый белый мужчина имел обыкновение развлекаться с рабынями. Нет, это было безнадежно. Юлия, как и раньше, была прикована к Карлу. И даже если бы ей дали развод, что бы она делала в этой стране одна и без денег?

В душе Юлия проклинала своего дядю. Как он мог так с ней поступить? Наверное, это принесло ему немалую выгоду. Юлия знала от Риарда, что плантация Карла делала поставки преимущественно для конторы Ванденберга. Юлия чувствовала себя, как кобыла, которую продали на конном рынке.

Карл после возвращения в Розенбург довольно быстро стал наносить еженедельные визиты в город. Когда Юлия задумалась об этом, то поняла, что он, скорее всего, сразу же после прибытия в Парамарибо поехал к Сузанне. Значит, эта женщина существовала в его жизни еще до свадьбы. Юлия чувствовала себя обиженной и снова осознала, что была лишь средством к достижению цели.

Муж на протяжении нескольких недель демонстрировал ее на соседних плантациях, тем самым устраняя подозрения в непристойном поведении. После этого он засадил жену дома, надеясь таким образом искупить свои прежние прегрешения. Юлия с горечью поняла, что у Карла действительно был такой план. Осуществился ли он, она не могла сказать, но, по крайней мере, во время своих визитов к соседям он заключил несколько хороших сделок. Постоянные отношения с соседями он поддерживать не желал. Здесь каждый занимался собственной землей. Конечно, такое событие, как свадьба Мартины и Питера, представляло возможность добиться признания среди соседей, но на самом деле Карла это не занимало и он все возложил на плечи жены.

Но, с другой стороны, если он живет так, как хочет, может, и она сможет поступить так же? По крайней мере, теперь на плантации она не будет так быстро ему уступать. Карл, казалось, некоторым образом нуждался в ней, пусть даже с экономической точки зрения. Эта мысль принесла Юлии определенное удовлетворение. И к тому же она ни в коем случае не хотела уступать Питеру. Никто не знает, что он способен сделать с рабами на плантации.

Питер с самого начал знал, что происходит за ее спиной, в этом Юлия была совершенно уверена. А Мартину такие вещи, очевидно, вообще не интересовали. У нее скоро будет собственная маленькая семья, и Юлия ей не нужна. Для нее Карл навсегда останется отцом, хоть с черной любовницей, хоть без нее. Вероятно, Мартина воспринимала эту связь как вполне естественную. И кто знает, может быть, у них с Питером будет происходить то же самое – по крайне мере, он уже сейчас проявлял интерес к девочкам‑рабыням.

Юлия была потрясена порядками, существовавшими в Суринаме.

– А где, собственно, пропадает Питер? Не пора ли ему возвращаться в город?

– Питер? Он пользуется возможностью посетить некоторые плантации на реке Паре, пока еще является врачом.

Мартина ответила на вопрос Юлии высокомерным тоном. Она и ее будущий муж уже совершенно открыто говорили о том, что Питер после свадьбы собирается окончательно переселиться на плантацию Розенбург. Тем более что за это время в стране появилось достаточно врачей и Питер не скрывал, что выбрал эту профессию только по двум причинам: по настоянию своего отца и потому, что благодаря этому ему удалось учиться в Европе. Ни о каком призвании не было и речи. Скорее всего, Питер все больше и больше склонялся к тому, чтобы в будущем стать управляющим плантацией.

Юлии становилось жутко от этой мысли. Мартина за это время стала довольно общительной, и когда Юлия оставалась с ней наедине, они даже вели короткие разговоры, причем Мартина уже не пыталась затеять ссору. Наверно, она действительно была благодарна Юлии за то, что та помогла ей выбраться в город. Пока что беременность Мартины была незаметна, однако вскоре после свадьбы она больше не сможет путешествовать. А уж когда появится ребенок…

Но когда речь заходила о плантации, Мартина, совершенно не стесняясь, говорила о своей будущей жизни с Питером в Розенбурге. Однако имя Карла, не говоря уже о Юлии, никак не упоминалось в ее рассуждениях. Юлия приписывала это наивности Мартины – та вообще зачастую казалась не от мира сего. Но иногда женщину все же охватывал страх, что за ее спиной уже были заключены какие-то договоренности, о которых она ничего не знала. Не дай бог, Карл уйдет на покой и переселится к своей суринамской семье. Тогда ей, Юлии, придется доживать свои дни в качестве жены для прикрытия и стареющей соломенной вдовы в этом городском доме… или даже на плантации – в ежовых рукавицах Питера.

Юлия вздохнула. Как бы там ни было, до тех пор у нее еще оставалось время.

Женщины снова сидели за чаем в дамском салоне у Валерии. Ивон показывал им различные образцы букетов, украшений и декораций для столов. Юлия не преминула отметить, что все это было сделано с большим вкусом. Валерия и Мартина, напротив, затруднялись принять решение, и тем самым процесс затягивался.

Юлия ерзала на стуле. Риард сказал, что вечером ее ждет сюрприз. Она испытывала нетерпение и заранее радовалась его обществу.

После того как букеты цветов были наконец утверждены к всеобщему удовольствию сторон, Юлия поспешно извинилась и приказала кучеру отвезти ее назад, в городской дом.

Кири после обеда тщательно выгладила любимое платье миси, и теперь, когда та зашла в свою спальню, там уже стоял тазик с розовой водой, для того чтобы она могла освежиться. Юлия очень старалась выглядеть хорошо. Ради молодого бухгалтера? Может быть.

Когда Юлия взглянула на себя в зеркало, у нее на губах появилась улыбка. С тех пор как она осознала, что ее брак был фарсом, она еще больше стала ценить встречи с Риардом. А почему бы ей не позволить себе немножко поразвлечься в городе? Скоро она снова вернется на плантацию, где время течет так медленно.

– Кири, сегодня вечером ты свободна, – сказала Юлия девочке и стала с волнением ждать, когда за ней заедет Риард.

Они отправились вместе в парк, находившийся вблизи дворца губернатора. Сады здесь были особенно роскошными и вечером источали пьянящий аромат. В парке после короткой прогулки Юлия и ее спутник добрались до маленького театра под открытым небом. Там напротив сцены стояло несколько столов и стульев, а вокруг горели факелы, и чернокожие слуги в европейской одежде подносили охлажденное шампанское и бутерброды с жареным хлебом к столам, за которыми собиралось все больше и больше людей.

– О! А что это такое? – Юлия при виде этой обстановки пришла в восторг. – Театр под открытым небом?

Молодой человек гордо кивнул. Он провел ее к столу, где стояло всего два стула, и предложил занять место. Вскоре после этого Юлия уже пила маленькими глотками из бокала шампанское, напряженно ожидая, что же будет происходить на сцене. За столами вокруг сидело множество белых людей, но были там и чернокожие посетители. Это были, наверно, так называемые «свободные чернокожие», поскольку рабам посещение театра было запрещено.

Юлия со дня приезда в город все время пыталась изучить сложную иерархию, связанную с цветом кожи: в зависимости от оттенков наблюдались отличия в социальном положении. Чем темнее кожа, тем ниже было положение человека – это нетрудно было понять. Однако, с другой стороны, в городе жили также свободные чернокожие люди, и, опять же, там было много белых людей, которые не гнушались заниматься простой работой. Но в глазах богатого колониального общества они стояли не очень высоко.

Когда занавес открылся, на сцене появилась молодая мулатка и запела. Потом туда выходило много актеров, которые пели или произносили тексты. Юлия понимала не весь текст, составленный на французском и английском языках, однако образы говорили больше, чем слова. Речь шла о любви, измене и ревности, а в конце было трогательное примирение. Юлия была потрясена и чувствовала себя на вершине блаженства. А между тем вокруг уже царила глубокая ночь и лишь факелы и лунный свет озаряли лица зрителей.

В свете факелов Юлия заметила, что Риард весело поглядывает на нее. До нее дошло, что все время, пока шло представление, она была сосредоточена на спектакле. Но теперь, после того как стихли аплодисменты и слуги снова стали разносить напитки, Юлия смущенно посмотрела на Риарда.

– Извините, что я весь вечер не обращала на вас внимания, но я… я давно уже не…

– Хорошо. Я надеюсь, вам понравилось?

– Это было очень красиво. Спасибо, что вы привели меня сюда, мийнхеер Риард.

– Может быть, мы… – Он поднял свой бокал. – Я имею в виду, мы можем опустить обращение на «вы». Это всегда так… – Он смущенно улыбнулся.

– С удовольствием, если вы… то есть ты… – Юлия была рада, что уже стемнело: она надеялась, что он не заметит, как ее лицо залилось краской.

«О боже, что подумал бы Карл?» – пронеслось у нее в голове. Юлия тут же отогнала эту мысль и сосредоточилась на синих глазах человека, сидевшего напротив.

– Я очень рад, Джульетта.

– Жан.

И они подняли свои бокалы.

Немного погодя они под покровом ночи отправились на прогулку по парку к тому месту, где их ожидала карета.

Маленькие ночные птички летали в лунном сиянии вокруг деревьев парка, через который тянулись тщательно ухоженные и посыпанные песком дорожки. Юлия и Жан шли очень медленно и вскоре остались одни.

– Жан, это был чудесный вечер! – Юлия снова взяла его под руку и в подтверждение своих слов притянула ближе к себе.

Ей нравилась его близость, легкий аромат, исходивший от него, его манера говорить. С ним она чувствовала себя превосходно.

Жан остановился и повернулся к ней:

– Мне тоже очень понравился этот вечер, Джульетта… Юлия, и если… Если я…

Юлии показалось, что у нее в груди запорхали мотыльки. Такого с ней еще никогда не бывало. Все вокруг нее словно отодвинулось куда-то вдаль. Здесь, сейчас, в этот момент, в этом саду, на этой залитой лунным светом дорожке существовали только они вдвоем. Ее глаза искали его глаза, и их взгляды встретились. Он нежно погладил ее по щеке, ласково взял за подбородок и приблизил свои губы к ее губам. На мгновение Юлии показалось, что весь мир вокруг нее замер. Когда их губы разъединились, она с трудом перевела дух.

– Юлия… если бы это было в моей власти… я бы каждый вечер дарил тебе эту радость. И каждый день… и…

Он нежно погладил ее по щеке. Тело Юлии отреагировало на это приятным ознобом. А затем они услышали чьи-то шаги. Волшебство исчезло. Жан сделал шаг назад, и его лицо снова стало серьезным.

– Юлия… извините меня. Нам нужно отойти подальше. Там кто-то идет.

Она машинально снова взяла его под руку, и они вместе пошли к карете.

Приехав в городской дом, Юлия вошла в спальню и упала на кровать.

– Миси, с вами все в порядке? – Кири, вносившая в комнату тазик со свежей водой, остановилась.

– Да, Кири, все хорошо.

Юлия не знала, что с ней произошло. Такого взрыва эмоций, как тогда, когда… когда его губы искали ее губы, она еще никогда не ощущала. Она надеялась, что вскоре снова увидит Жана.

К ее большому сожалению, с того вечера Жан стал держать себя с ней несколько прохладно. Его визиты снова приобрели более официальный характер, и теперь он водил ее только в оживленные места и больше никогда не выходил с ней вечером. Сначала Юлия старалась увидеть в его поведении положительные стороны, и, кроме того, как она убеждала себя, пока что они не совсем отдавали себе отчет в своих чувствах. Но все больше и больше Юлия стала замечать, как сильно тоскует по нему, по его близости, по его голосу. Когда Жана не было рядом, его отсутствие вызывало в ней болезненное вожделение. Конечно, это было очень тактично с его стороны, что он старался не компрометировать ее. Но иногда у Юлии было такое ощущение, что она вот-вот взорвется.

На следующей неделе Карл снова приехал в город. И на этот раз Юлии захотелось увидеть все собственными глазами. Когда он утром попрощался с ней, она заказала карету и, руководствуясь описаниями Кири, стала давать указания кучеру, куда ехать.

Улицы в этом городе почти все были прямыми, нужно было лишь следить за тем, чтобы своевременно поворачивать. Когда Юлия в конце концов добралась до нужной улицы, она приказала кучеру остановиться и подождать ее: последний отрезок дороги она хотела пройти пешком. Юлия специально оделась неброско, чтобы не привлекать к себе внимания. Тут было не много людей, и к тому же это была такая местность, где белая женщина вполне могла ходить пешком одна.

Увидев в конце улицы дом, который описала ей Кири, Юлия остановилась. У нее не было никакого плана, в своих мыслях она всегда только подходила к этому дому. Что же ей сейчас делать? Может быть, Карл все же поехал куда-нибудь в другое место? А если он все-таки здесь? Что будет, когда он ее тут увидит? И вдруг ее идея – выследить его – показалась Юлии очень глупой. Она тут же развернулась, чтобы вернуться на угол улицы, где ее ждал кучер. И при этом она чуть не столкнулась с высокой темнокожей женщиной, которая появилась перед ней, неся полную корзину фруктов.

– Ой, извините! – Юлия машинально опустила глаза.

В этот момент у нее вылетело из головы, что извиняться перед цветными в Суринаме не принято.

– Да ничего страшного. – Женщина любезно улыбнулась ей, когда Юлия подняла глаза. – Вы заблудились? Вы с таким беспомощным видом стояли здесь на дороге.

У женщины были тонкие черты. Ее лицо было совсем иным, чем у африканских рабов с их пухлыми губами и широкими носами. Юлия не могла определить ее происхождение, но то, что женщина была красивой, сразу же бросалось в глаза.

– Да… заблудилась… – Юлия не знала, что сказать. – Но, кажется, мне нужно туда.

Она смущенно пробормотала «спасибо», проскользнула мимо женщины и пошла вниз по улице.

Однако через пару метров она ненадолго остановилась, собралась с силами и оглянулась. Чернокожая женщина продолжила путь и теперь как раз повернула к входу в последний дом, а затем исчезла в нем. У Юлии перехватило дыхание. Это была Сузанна!

Глава 9

Поначалу Эрика никак не реагировала на замечания Эрнста ван Драга. С тех пор как он увидел ее в одеянии рабыни, он стал время от времени отпускать по этому поводу комментарии. Эрика заметила его странный взгляд и предположила, что он порицает ее. Ей и без того было стыдно стоять перед хозяином плантации в такой одежде, но тогда у нее не было выбора. Эрика лишь надеялась, что он быстро забудет об этом случае, если она будет добросовестно работать.

К сожалению, вышло иначе.

Все началось с того, что он якобы случайно встретил ее на дороге от поселка лесорубов к плантации.

– Ах, Эрика! Ну что, вы снова наносили визит своим землякам?

Эрнст ван Драг встал на дороге прямо перед ней. Эрика сначала хотела честно ответить, что она оставила Райнера у Резы, чтобы можно было сразу же начать урок с его детьми, но тут он крепко схватил ее за руку. Ван Драг приблизил свое лицо к ее лицу.

– Или ты снова была в поселке рабов, девочка? Хм… Может быть, мне следовало бы подарить тебе одно из платьев рабынь?

Эрика испуганно вырвалась из его рук.

– Я… Мне нужно к детям, – заикаясь, проговорила Эрика и бросилась бежать к дому так быстро, как только могла.

Господин ван Драг громко рассмеялся ей вслед.

В этот день Эрика не могла собраться с мыслями. Неужели хозяин дома лишился рассудка?

После обеда она предпочла забрать своего сына у Резы и отправилась к ней в сопровождении Джетты.

– У тебя все в порядке, Эрика? Ты такая бледная. – Реза озабоченно посмотрела на свою молодую подругу.

– Все хорошо, Реза. Я… я просто немного устала.

Жена лесоруба наморщила лоб, однако ничего не сказала.

Когда Эрика с Райнером на руках вернулась к дому плантатора, на улице уже смеркалось. Джетта попрощалась с ней на повороте к поселку рабов и отправилась домой.

Взойдя на веранду, Эрика очень сильно испугалась, увидев в полумраке на одном из стульев силуэт Эрнста.

– Отнеси ребенка в кровать, а затем приходи сюда, Эрика. – Его тон не терпел возражений.

Эрика поспешно вошла в дом. Теперь он обязательно выгонит ее с работы, именно из‑за этого случая! То есть отныне она может забыть о дальнейших поисках своего Райнгарда. От мысли о том, что вскоре ей придется вернуться в город, не имея никаких средств к существованию, на глаза Эрики навернулись слезы. Что же с ней будет потом? Эрике не хотелось возвращаться назад в общину моравских братьев, а больше никого в этой стране она не знала. Кроме, может быть, Джульетты, но та была очень далеко, и кто знал, находилась ли она вообще в этой стране и помнила ли о ней. Как и где ей жить, как заработать деньги? И что будет, если она больше не сможет обеспечивать Райнера? Ладно, может быть, она еще получит где-нибудь место воспитательницы, но тогда она никогда не найдет Райнгарда. Эрика и так слишком задержалась у ван Драгов. Собственно говоря, она надеялась, что быстрее соберет деньги на свою поездку. Эрика всегда думала, что домашние воспитатели хорошо зарабатывают, и того, что оплата будет такой мизерной, не ожидала. Она сердилась на себя, из‑за того что не спросила об этом заранее. А лесные негры, которые в хинтерланде контролировали весь транспорт, требовали с пассажиров чудовищную плату за проезд. «Пятьсот гульденов», – так ответил один из боцманов на ее вопрос, сколько будет стоить дорога в хинтерланд. Для того чтобы собрать такую сумму, ей понадобится целая вечность.

Эрика уложила спящего Райнера в его кроватку. У нее в голове роились мысли. Наконец она решительно встала, быстро поправила прическу и свое серое домашнее платье. Если ее сейчас уволят, Эрика хотела, по крайней мере, достойно выглядеть в глазах своего работодателя.

Когда Эрика вернулась на веранду, Эрнст ван Драг все еще сидел на своем месте. На столе рядом с наполовину наполненным стаканом стоял пустой графин. На Эрику повеяло запахом драма. Она внутренне подготовилась к разговору, который должен был за этим последовать, и хотела извиниться. Может быть, ей удастся предотвратить самое плохое.

Эрнст ван Драг тяжело поднялся со своего места: он явно выпил уже очень много.

– Идем со мной! – сказал он повелительным тоном и подчеркнул свой приказ жестом.

В темноте он обошел главное здание и подошел к находящимся за ним хозяйственным постройкам, прежде чем распахнуть дверь рядом со складом.

– Заходи внутрь!

Эрика была удивлена. Все это показалось ей очень странным.

– Если… если вы хотите уволить меня, то просто… просто скажите мне об этом, пожалуйста!

– Уволить… Ладно, посмотрим! – Ван Драг тихо и хрипло засмеялся. – Заходи.

Он указал на дверь, и Эрика быстро шагнула внутрь, чтобы не раздражать его еще больше.

Она обнаружила, что находится в одной из небольших комнатушек, которые, собственно говоря, предназначались для гостей. На столе горела маленькая масляная лампа.

– Вы могли бы… вы могли бы обсудить это со мной на веранде. – У Эрики появились серьезные опасения, которые усилились, когда хозяин дома закрыл дверь на ключ и, таким образом, отрезал ей путь к отступлению.

– Надень вот это! – Он указал на пестрое платье рабыни, которое висело на стуле рядом со столом.

Эрика с удивлением посмотрела на него:

– Я должна?..

– Ты же хочешь сохранить свою должность, не так ли? – прорычал ван Драг сквозь зубы. – Так что делай то, что я тебе говорю!

Эрика стояла, словно окаменев, посреди комнаты. Ей стало очень холодно.

– Ну, не ломайся, давай… – Он подошел к ней на шаг ближе и стал срывать с нее платье.

– Нет! – Эрика попыталась удержать платье, но у нее не было никаких шансов противостоять Эрнсту.

– Тихо! – Ван Драг неожиданно ударил ее в лицо, и Эрика почувствовала на губах вкус крови.

Поскольку ее собственная одежда уже сползла с тела, Эрика быстро схватила пеструю ткань. Тихо всхлипывая, она завернулась в нее.

– Делай, как надо! Ты должна выглядеть как… как недавно… Сними обувь! И распусти волосы!

Ван Драг запустил пальцы в ее волосы, собранные в пучок. Эрика попыталась вырваться из его рук, однако мужчину, казалось, охватило безумие. Он грубо толкнул ее, пожирая похотливым взглядом, когда она, босоногая, с распущенными волосами, закутанная в пеструю ткань, стояла посреди комнаты.

– Если ты хочешь здесь остаться, тебе придется кое-что сделать для меня… белая рабыня!

Прежде чем Эрика поняла, что с ней происходит, ван Драг снова схватил ее и толкнул на маленькую кушетку, служившую кроватью. Он грубо задрал ее платье, а другой рукой начал копаться в брюках.

– Ты всегда притворялась послушной девочкой… но по сути ты белая рабыня! – Он тяжело дышал. – Я недавно понял: ты – такая же, как и остальные испорченные рабыни… только умело это скрываешь… Ты такая же похотливая тварь, как и все эти бабы… но не такая грязная.

Одним грубым толчком он вошел в нее. Эрике показалось, что от боли она теряет сознание. Когда она издала несколько жалобных звуков, ван Драг закрыл ей рот рукой. Снова и снова он грубо вонзался в нее, пока, почти бездыханный и насквозь пропотевший, не обмяк, лежа на ней. Но это длилось всего секунду. Затем ван Драг встал с довольным выражением лица и посмотрел на нее сверху вниз. Эрика, заливаясь слезами, попыталась чем-нибудь прикрыться.

– Ну, вот так… Платье можешь оставить себе, будешь брать его с собой, когда я тебя позову! – И с этими словами он покинул комнатку.

Эрика была словно в трансе. Она какое-то время неподвижно лежала, затем, преодолевая боль, с трудом встала, собрала свою порванную одежду и под покровом темноты прокралась в дом.

Возле задней двери ее тело сжалось, как в судороге, и ее вырвало прямо за кустами.

Эрика изо всех сил старалась вести себя тихо – не исключено, что кто-то мог увидеть ее в этом состоянии. Чувствуя во рту вкус слез, крови и горькой желчи, она наконец добралась до своей спальни. Закрыв дверь на засов, Эрика, всхлипывая, упала на пол.

Как он мог так с ней поступить? Испытывая отвращение, она стащила с себя платье рабыни. Эрика чувствовала себя грязной. Тихо, чтобы не разбудить спящего ребенка, она пробралась к лохани и, как смогла, вымылась с помощью тряпки. То, что при этом у нее под ногами образовалась большая лужа, Эрику не беспокоило. Снова и снова она терла свои ноги и между ногами, до тех пор пока ее кожа не стала гореть и на ней уже не осталось следов происшедшего.

Эрика небрежно бросила тряпку на пол, залезла под одеяло и натянула его до подбородка. Она лежала, дрожа, глядя в темноту и стараясь сосредоточиться на тихом, мерном дыхании своего ребенка. Только бы не думать о том, что ей только что пришлось пережить! Не думать об этом!

Глава 10

Время в Парамарибо пролетело слишком быстро. Когда Карл в третий раз приехал в город, он приказал Юлии и Мартине снова отправляться с ним на плантацию. Юлия не хотела этого, но заставила себя промолчать. Она боялась навлечь на себя его гнев.

Мартина тоже была не в восторге от предстоящей поездки.

– Но Питер ведь еще… – предприняла она осторожную попытку.

– Он и сам найдет дорогу к плантации, – проворчал Карл. – Лишь бы успел к свадьбе.

Он был прав: свадьба должна была состояться через неполные три недели и все остальное надо было уладить на плантации.

Юлия с грустным видом упаковывала свои вещи, чтобы вместе с Мартиной, Кири и Лив вернуться в Розенбург. Возможно, Питер испугался и больше не приедет к ним… Конечно, Юлия понимала, что это просто мечта – Питер ни за что не позволит отобрать у него шанс заполучить плантацию. Это он выразил весьма ясно.

Ивон Корнет тоже через пару дней должен был поехать в Розенбург на грузовой лодке, полной декораций и свадебных украшений. Кроме того, первые гости ожидались уже за несколько дней до свадьбы. Юлия хотела съездить к соседям, для того чтобы обсудить размещение гостей: в конце концов, все не смогли бы поместиться в Розенбурге, ведь вряд ли кто-то уедет в тот же день. Свадьба казалась всем прекрасной возможностью отдохнуть.

У Юлии болела голова, когда она думала о том, сколько всего ей еще нужно сделать. Правда, Валерия пообещала ей позаботиться о гостях, которые приедут из города, и дала Юлии длинный список с именами, кого где лучше всего разместить. Но Юлии было бы намного проще, если бы Валерия была рядом с ней. Однако это было немыслимо: Карл ни на шаг не отступал от своего решения, а тетю Мартины, так же, как и свою бывшую тещу, он терпел в качестве гостей только ради дочери. Сама мысль о присутствии этих особ на свадьбе раздражала его. Эта игра в прятки была несколько утомительной для нервов всех ее участников. Впрочем, Мартине, а также Валерии, казалось, она определенным образом доставляла удовольствие. Питер же держал свое мнение при себе, да и к тому же отсутствовал. Юлия между тем больше не испытывала угрызений совести из‑за того, что у нее есть секреты от Карла. В конце концов, он сам многое скрывал от нее.

Пока Юлия вместе с Кири тщательно складывала свою одежду, собираясь возвращаться на плантацию, ее мысли вновь и вновь уносились к Жану. Он ни единым словом не упомянул о ночном поцелуе. Может быть, он не почувствовал того, что почувствовала она? К сожалению, у Юлии больше не было возможности побыть с ним наедине. Она бы с удовольствием еще раз ощутила его руку на своей коже. И в то же время она ругала себя: «Джульетта, ты ведь замужняя женщина!»

Но чего стоил брак с мужчиной, который охотнее проводил время с чернокожей подругой? Юлия убедилась, что не шла ни в какое сравнение с Сузанной. Хотя Юлия была довольно привлекательной, ей нечего было противопоставить этой темнокожей, экзотической красавице. Юлия была просто маленькой белой куклой Карла. Она была воплощением того, что колония ожидала от жены владельца плантации.

В течение нескольких дней после возвращения хозяев плантация Розенбург превратилась в пчелиный улей. Ивон заблаговременно начал подготовку сада. Он сооружал павильоны и приносил огромное количество столов, стульев и безделушек со своей лодки. За ним следовала целая толпа рабов, которые таскали, расставляли и устанавливали предметы там и тут. Мартина в основном находилась в центре происходящего и давала дополнительные указания, в то время как Питер, который между тем как-то внезапно здесь возник, наблюдал за этим зрелищем, сидя на веранде со стаканом драма. Карл же каждое утро пораньше садился на своего жеребца, чтобы всего этого избежать. Между тем Юлия распорядилась, чтобы ей выделили лодку, на которой она отправится к соседям. По большей части это занимало у нее несколько часов, однако побыть на реке было довольно приятно. Кири всегда была рядом с ней, а Амру заботилась о том, чтобы им вдвоем во время поездок не приходилось страдать от голода.

Прибыв к соседям, Юлия обычно вела короткие разговоры и передавала список с именами гостей, что, собственно, было излишним, ведь все уже и так друг друга знали и гости сами сообщили о своем прибытии. Радость от скорой встречи ощущалась повсюду. Дети возвращались домой, на плантации, родственники наконец-то снова приезжали в гости, а дружеские отношения получали новую поддержку. Собственно говоря, сама свадьба оказалась на втором плане. Юлия мучительно осознавала: прожив в этой стране целый год, она так и не подружилась с ее жителями. Некоторые соседи, казалось, с трудом вспоминали ее.

После короткого разговора о списке гостей хозяйки настаивали на том, чтобы попотчевать Юлию, и таким образом ей почти везде приходилось оставаться на продолжительное время за чашкой кофе, до тех пор пока она с начинающимся отливом или приливом, в зависимости от направления поездки, могла продолжать путь.

Затем в Розенбург приехали первые гости. Сначала все собирались на плантации и лишь позднее занимали отведенное им жилье. Юлия быстро устала от бесконечных приветствий и необходимости постоянно сохранять на лице любезную улыбку. Карлу всегда удавалось быстро выйти из затруднительного положения. Он приветствовал дам учтиво, но кратко, чтобы затем обратиться к мужчинам, которых подозрительно быстро сопровождал в мужской салон. Многословное приветствие и угощение женщин он предоставил Юлии и Мартине.

Рабы Ивона оказались хорошо обученным и малозаметным, но ловким персоналом. Хотя Амру морщилась, как это часто бывало в последние дни, когда у нее перехватили бразды правления, однако она и ее маленькие домашние служанки едва ли смогли бы сами справиться с таким наплывом требовательных гостей.

Мартина очень старательно исполняла роль невесты. К сожалению, у нее периодически возникали приступы тошноты, что она, конечно же, пыталась скрыть. До сих пор никто не знал о ее беременности, и так должно было оставаться – таково было распоряжение Карла. Питер, правда, говорил, что, скорее всего, все обо всем догадаются, когда Мартина родит ребенка на пятом месяце беременности. Однако Карл грубо отругал его за это:

– Друг мой, как бы там ни было, уж ты бы помолчал – нельзя сказать, что ты в этом не виновен. У тебя еще есть время, чтобы обдумать, как ты потом все это объяснишь.

Юлия же предполагала, что через несколько месяцев этот вопрос больше никого не будет интересовать. Когда именно Мартина родит ребенка, большинству, вероятно, абсолютно все равно.

Когда приехали Валерия и ее мать, Карл вообще не показался им на глаза. Некоторые гости заметили его невежливость по отношению к Валерии, однако ее радостный вид сгладил это впечатление. Юлия была рада, что Карл упорно избегал встреч с Валерией и своей бывшей тещей, потому что теперь она сама могла обходиться с этими гостями совершенно непринужденно. Причем с матерью Валерии, бабушкой Мартины, это было непросто. Юлия и эта женщина никогда не встречались в городе, несмотря на частые визиты Юлии в дом Фиамондов. Теперь оказалось, что у мефрау Фиамонд было мало общего с дочерью. Она казалась холодной, отстраненной. Валерия же, напротив, встречала Юлию с обычным дружелюбием. Карл не заметил, что во время пребывания в городе между ними завязались теплые отношения. Между тем женщины даже обращались друг к другу на «ты», за исключением случаев, когда Карл был поблизости.

Гораздо сложнее Юлии было общаться с другим гостем. Когда приехал Жан, ей пришлось опустить голову, чтобы никто не увидел, как ее щеки залились румянцем. Он приветствовал ее вежливо, но отстранено. Другого она от него и не ожидала. Но в душе надеялась…

23 марта, день свадьбы, был очень насыщенным. Ивон не пожалел сил. Был запланирован прием с завтраком, затем небольшая предварительная месса в саду. Потом бракосочетание, обед, кофейный стол, а вечером – бал.

Уже с утра гости заполнили плантацию, словно рой жужжащих мух. Юлия знала лишь немногих из них, хотя накануне лично поприветствовала почти каждого. По группкам, которые образовались, можно было четко понять: эта свадьба была по большому счету лишь поводом снова встретиться, поболтать и отдохнуть. Марвийки с соседней плантации Ватерверееде, казалось, сделали из этого собственный маленький семейный праздник – на следующий день предстояло обручение их дочери.

Во время бракосочетания, которое, несмотря на строгий график, затянулось вплоть до душного полудня, Юлия наблюдала за происходящим из первого ряда, сидя возле Карла. Мартина выглядела прелестно. Ее платье идеально скрывало маленький животик, а роскошная прическа, украшенная белыми орхидеями, привлекала внимание к лицу. Если ничего не знать о беременности, ее невозможно было заметить. Утром Мартина выпила чаю, приготовленного Амру, который должен был предотвратить тошноту. Правда, невеста скривилась, но затем залпом выпила горький напиток – нельзя было допустить, чтобы во время бракосочетания она почувствовала недомогание.

Тем временем Юлия надеялась, что этот чай был достаточно крепким, ведь по мере того, как усиливалась жара, лицо Мартины все больше и больше бледнело.

Во время длинной проповеди священника, который с мокрым от пота лбом стоял на своем маленьком помосте, мысли Юлии уносились далеко. Как же скромно прошла ее собственная свадьба! Они с Карлом сочетались браком в Амстердаме, в маленькой часовне, уставленной скамейками, на которых сидели чужие люди. А эта свадьба была воплощением мечты любой женщины. Интересно, если бы Карл женился на ней в Суринаме, тогда ее свадьба была бы такой же? Может быть, тогда он тоже не жалел бы ни средств, ни сил? Однако, взглянув на мужа, Юлия быстро вернулась к реальности. Для него, конечно, его свадьба была именно такой, как он и хотел: тихой и немноголюдной. Весь этот шум действовал ему на нервы, и угрюмое выражение его лица красноречиво свидетельствовало об этом.

Юлия злилась на мужа. Неужели он даже на свадьбе дочери не мог быть хоть чуть-чуть веселее! Если уж она вынуждена была изображать из себя прилежную жену, даже не будучи матерью невесты, неужели это было бы слишком много – требовать от него, чтобы он хотя бы на несколько дней взял себя в руки как отец невесты? Но Карла привлекали лишь вечера со спиртными напитками в компании гостей-мужчин, причем он брал с собой в свое царство только избранных. Айку неустанно носил стаканы и бутылки со склада в направлении мужского салона, а запахом сигар пропитался весь дом.

Амру предусмотрительно не заселила с самого начала некоторые гостевые комнаты на плантации, поскольку, исходя из опыта, знала, что ночью всегда найдется кто-нибудь, кто будет не в состоянии добраться на лодке до места ночлега. В конце концов, Юлия тоже не хотела отправлять пьяных мужчин в дом к соседям. Она лишь надеялась, что Карл сегодня будет знать меру и этот день закончится без неприятных сцен.

Когда гости наконец смогли поздравить молодоженов и все постепенно устроились в саду под тенистыми пальмами, Юлия облегченно вздохнула. Теперь они перейдут к менее напряженной части торжества. Она дала распоряжение Кири заранее подготовить в ее комнате холодную воду, чтобы можно было освежиться.

Когда Юлия возвращалась из дома, она наткнулась на Валерию. Юлия, собственно говоря, надеялась где-нибудь встретить Жана. С тех пор как они в городе… с тех пор как… она больше не говорила с ним наедине.

– Джульетта, давай пройдемся, – неожиданно предложила Валерия.

Юлия сначала хотела извиниться и отказаться, но потом передумала.

Женщины вместе пошли к реке.

– Это было чудесное бракосочетание. – Валерия улыбнулась Юлии.

Юлия уже хотела было возразить, что это заслуга Валерии, а не ее, когда та взяла ее за руку и ласково похлопала по ней.

– Хорошо, Джульетта, я сделала это для Мартины, и сделала с удовольствием. Ради Фелис. – Взгляд Валерии немного затуманился. – Ты должна знать… Свадьба Карла и Фелис… тоже была чудесной, хотя и состоялась не под счастливой звездой.

Юлия удивленно взглянула на Валерию. Она думала, что Карл женился на Фелис, пребывая на вершине блаженства. Судя из того, что она слышала до сегодняшнего дня, они были идеальной парой.

– Но я полагала…

– Ах, Джульетта, в этой стране многое не является тем, чем кажется. Ты, похоже, тоже веришь в историю о большой любви Фелис и свадьбе под пальмами, о которой можно только мечтать. – Валерия смущенно опустила глаза. – Но все было по-другому… Моя сестра… Наш отец хотел выдать Фелис замуж за юриста из Европы. Но Фелис не пожелала выходить за этого мужчину и тем более не хотела переезжать в Европу. Это привело к ссоре. А затем она вышла за Карла. – Валерия тихо вздохнула. – Я нисколько не верю, что она действительно любила Карла, хотя он был ей предан. Его уважение к ней в самом деле было искренним. Но Фелис, полагаю, вышла за него только для того, чтобы остаться в этой стране и чтобы отец был доволен.

– Ох! – Юлия потеряла дар речи.

Она не знала, что сказать, услышав это. Она всегда считала, что Фелис была сияющей от радости невестой.

– Фелис решила жить на плантации, потому что просто не могла уехать с чужим мужчиной в чужую страну.

Юлия могла это понять, особенно когда вспоминала собственную историю. Какой же глупой она была!

– Ну да. Но Карл и Фелис… Я всегда думала, что у них был счастливый брак.

Между тем женщины подошли к маленькому павильону у берега реки. Сюда еще не забредал ни один из гостей. Валерия села на скамейку, а Юлия разместилась возле нее. Пусть остальные гости подождут. Казалось, для Валерии этот разговор был очень важен, а Юлия горела нетерпением узнать больше о своей предшественнице, особенно сейчас, поскольку, как оказалось, ее представление о Фелис было совершенно неверным.

Валерия молча смотрела на реку. Потоки горячего воздуха мерцали над водой. Обе женщины испуганно вздрогнули, когда к ним присоединился попугай Нико. Затем они рассмеялись.

– Нико, ты все еще здесь? – Валерия нежно погладила попугая указательным пальцем по грудке, что ему, к удивлению Юлии, явно понравилось.

Обычно ему это было не свойственно, особенно если это касалось прикосновений людей, за исключением Юлии, тем более что сегодня утром Айку довольно грубо схватил попугая и привязал, чтобы тот не приставал к гостям.

– Ты освободился? – Юлия усмехнулась, когда птица в ответ на ее вопрос закивала головой.

Валерия тоже засмеялась.

– Нико был гордостью Фелис. Она вырастила его, после того как Айку принес его из леса. Собственно говоря, он хотел отдать попугая детям рабов, но Фелис настояла на том, что сама будет о нем заботиться. Мне кажется, что в последние месяцы незадолго до… Здесь он был ее единственным другом.

– Но, Валерия, ты не можешь так говорить! Я все же полагаю, что Карл… Когда Фелис снова забеременела…

Валерия тихо фыркнула:

– Карл? Он абсолютно не обращал внимания на Фелис. После того как Мартина появилась на свет, Фелис становилась все молчаливее… Мне кажется, что одиночество не пошло ей на пользу. Мне следовало чаще ее навещать.

– Нет, в этом определенно нет вашей вины. Иногда… иногда невозможно понять, что происходит с человеком, – возразила Юлия.

– Я об этом знала. – Валерия с горечью сжала губы, и слеза покатилась по ее щеке. – К сожалению, я знала об этом очень хорошо. Но я не могла ей помочь. Особенно после… после того как она забеременела.

Юлия видела печаль на лице Валерии и была потрясена до глубины души. Она попыталась утешить ее:

– Ну да. Но многие женщины впадают… в некоторое уныние, когда беременны, и это не означает, что они… Кроме того, если кто-то и должен был отреагировать, то это наверняка был бы Карл, я имею в виду, когда его жена…

– В том-то и дело, что он не обращал на нее внимания и, как бы сказать, отталкивал от себя…

– Ах, ну зачем ему надо было так поступать? Ты считаешь, что все и вправду было так плохо?

Юлия не могла себе этого представить, особенно такого поведения со стороны Карла, тем более что поначалу он, очевидно, действительно любил Фелис. И все-таки ее тронуло до глубины души, что Валерия до сих пор принимала все это так близко к сердцу. Юлия, успокаивая, взяла за руку Валерию, которая теперь плакала так, что слезы ручьем текли по ее щекам.

– Почему же он не мог с Фелис… Он, будущий отец!

– В том-то и дело… Джульетта, Карл не был отцом ребенка!

Глава 11

У Кири болели ноги. В последние дни она бегала так много, как никогда в жизни. Каждый раз, как только ее миси давала ей передохнуть, тут же появлялась Амру и посылала девушку куда-нибудь с новым заданием. Теперь, усталая, Кири плелась в поселок рабов. Свадьба заканчивалась. Обслуживанием гостей должны были заниматься домашние рабыни и персонал Ивона. Домашняя прислуга Розенбурга все равно не могла сравниться со слугами в красивых ливреях, и поэтому девушки ограничивались тем, что носили подносы из кухни в сад, где вышколенные лакеи принимали их и умело сервировали столы. Кири все это казалось слишком помпезным, однако она еще никогда не видела миси Мартину такой счастливой, как в этот день. Да и у миси Джульетты тоже был довольный вид. Когда началась более спокойная часть вечера, она отослала Кири.

– Пойди отдохни. Следующие дни будут не легче, – сказала она.

Но у Кири, несмотря на боль в ногах, не было желания отдыхать. В честь молодоженов масра выдал рабам щедрую дополнительную порцию питания, и уже с обеда женщины-рабыни готовили на больших кострах праздничный ужин. Кири подумала, что все это не обошлось без миси Джульетты – без нее их стол не был бы таким богатым. Миси попросила масру во время праздника поощрить и рабов.

На сегодняшнем празднике рабы будут в своей компании, потому что надзиратели тоже получили небольшую бочку крепкого драма и им дали разрешение получать еду с кухни. Большинство из них, наверное, уже напились, а вообще-то им было запрещено слишком сильно увлекаться алкоголем. За этим масра следил очень строго.

Чем ближе Кири подходила к поселку, тем сильнее ей бил в нос запах жареного мяса. Ее желудок отреагировал на это громким урчанием, ведь она с утра ничего не ела.

На самом краю поселка собралось множество рабов. Раздавался смех. Несколько мужчин устанавливали барабаны. Кири надеялась, что они находятся на достаточном удалении от плантации и сада и не станут мешать белым гостям своей музыкой. Однако танцы были все-таки разрешены. Кири заранее радовалась, ведь до сих пор она участвовала только в тех праздниках, которые проходили ночью в обстановке полной секретности где-нибудь в лесу или среди полей сахарного тростника.

Кири с благодарностью приняла еду, которую раздавали женщины, и села немного в стороне, прислонившись спиной к стене своей хижины.

Между тем уже стемнело и лишь пламя костра освещало окрестности. Танцоры, которых становилось все больше, отбрасывали длинные призрачные тени, а музыка убаюкивала Кири. Это был праздник, а не заклинание духов, поэтому здесь царило буйное веселье. Люди сидели рядом, шутили и смеялись.

Кири, сытая и довольная, прислонилась к прохладной стене хижины и закрыла глаза. Она на мгновение вспомнила свою старую плантацию и тетку Грену. Там тоже бывали такие праздники, и Кири, тогда еще совсем маленькая, сидела на земле и зачарованно смотрела на длинные языки пламени, а в это время рабы танцевали вокруг огня.

– Эй! Ты что, заснула?

Кири испуганно вздрогнула. Перед ней стоял Дэни – большой и блестящий от пота. Он решительно взял ее за руку и заставил подняться на ноги.

– Идем танцевать!

Прежде чем Кири смогла хоть что-то ответить, он уже потащил ее к костру. И ее ноги независимо от ее воли сами стали двигаться в такт ударам барабана. Дрожь охватила все ее тело. Кири моментально проснулась. Она не могла противостоять желанию полностью отдаться музыке. Все быстрее и быстрее Кири вместе с другими рабами танцевала вокруг костра. Она присоединилась к женщинам, плясавшим во внутреннем круге, а во внешнем круге отплясывали мужчины. При каждом повороте ее взгляд на миг встречался с взглядом темных глаз Дэни. Музыка становилась все интенсивнее, а пение рабов, стоявших вокруг, громче.

Кири, словно в трансе, позволила увлечь себя. И вот в какой-то момент (она даже не знала, как долго она танцевала), чья-то сильная рука схватила ее и вытащила из хаоса музыки. У девушки закружилась голова. Ей надо было на что-то опереться, и она обнаружила, что стоит, прижавшись к Дэни.

Он отвел ее немного в сторону от костра, к хижинам. Не говоря ни слова, он обхватил ее лицо своими большими руками и закрыл ей рот поцелуем. Кири на мгновение показалось, что у нее подгибаются колени, а затем все ее тело охватила дрожь возбуждения. Так близко она еще не подходила ни к одному мужчине. Дэни гладил ее по плечам и по спине, и, пока он одной рукой притягивал ее к себе, другая рука уже искала ее грудь. Его поцелуй становился все настойчивее, и Кири почувствовала, что ее тело прижимается к его телу.

– Не здесь…. давай уйдем… а то другие…. – тем не менее сбивчиво пробормотала она.

Дэни мягко, но решительно подтолкнул ее в темноту между хижинами, туда, где к ним примыкали высокие кусты. Когда он осторожно уложил ее на землю, Кири почувствовала, что лежит на мягкой подстилке из пахучей зелени. Над ней простиралось черное небо с мигающими звездами, а отдаленные отблески костра заливали окрестности теплым красноватым светом. Кири закрыла глаза и полностью отдалась нежным прикосновениям Дэни. Она попыталась ни о чем не думать, но понимала, что с первого же дня, когда она увидела его у костра, ее тело тосковало по его телу.

Позже они расслаблено лежали друг возле друга. Костер между тем уже догорел, и до их зеленого ложа доносились отдаленные разговоры. Дэни играл с ее волосами.

– Ты никогда не думала о том, чтобы уйти отсюда?

Кири чуть не рассмеялась:

– Уйти? Куда? Чтобы меня сразу же поймали? Я ведь рабыня.

– Да, но есть места, где человек, даже если он… Ну, в общем, где его никто не найдет.

– Ах. – Кири отмахнулась. – Это всего лишь разговоры. До сих пор всех рабов, которые пытались бежать, – я имею в виду тех, которых я знаю, – ловили надзиратели. Они посылают за беглецами собак, и к тому же надзиратели на лошадях передвигаются намного быстрее, чем рабы пешком. И…

– И что?

Кири опустила глаза:

– Мне ведь так хорошо у миси, я не могу жаловаться. Без меня…

– Ты считаешь, что она без тебя не обойдется. – Дэни презрительно рассмеялся. – Кири, твоя миси сможет купить себе новую рабыню на любом углу. Через несколько недель она даже не вспомнит, как тебя звали.

– Нет, миси Джультта не такая. Когда она меня… когда масра купил меня, она была новым человеком в этой стране. И мне кажется, она была рада, что у нее есть я.

– Тьфу! – Дэни выпрямился, опираясь на локти. – Давай честно: ты могла бы уйти со мной, а я бы постарался, чтобы ты покинула это место и… Сегодня на это никто даже не обратит внимания. Мы сядем в мою лодку, и пока кто-нибудь заметит, что тебя тут нет…

– Нет! – резко сказала Кири.

Она села и снова завернулась в платок. Ей вдруг стало холодно. То, что она только что пережила в объятиях Дэни, было просто бесподобно. Такого с ней еще никогда не случалось. Но о том, чтобы сразу же принять решение и убежать вместе с ним, не могло быть и речи.

Его лицо было изумленным.

– Ты правда не хочешь? Я думал… каждый раб мечтает об этом…

Теперь у Кири появилось что-то вроде сочувствия к нему. Дэни, наверное, действительно любил ее, если сразу же предложил ей бежать вместе с ним. Кири, словно извиняясь, протянула ему руку и нежно погладила его по ладони.

– Дэни, я так не могу. Я нужна здесь…

– Но ты подумаешь об этом, да? Ты как… как моя жена среди свободных негров ни в чем не будешь нуждаться. Это я тебе обещаю.

Как его жена? Для Кири это действительно было слишком. Она только что в первый раз отдалась мужчине, а теперь он хотел…

– Я подумаю. – С этими словами она подняла Дэни на ноги и снова потащила его в направлении костра.

Глава 12

Карл не был отцом ребенка? Юлия снова и снова думала о значении этих слов. Это проливало свет на ситуацию с таинственным самоубийством Фелис. До сих пор Юлия исходила из того, что Фелис в приступе безумия бросилась в реку. Однако если она была беременна от другого мужчины, а Карл узнал об этом, то какие же страсти, наверное, разыгрались здесь, на плантации! Уже от одной мысли об этом Юлии стало плохо. Ее мысли вращались вокруг одного вопроса: что тут произошло?

Лишь сделав над собой огромное усилие, Юлия смогла сосредоточиться на других гостях. Ей с трудом удавалось вести короткие бессодержательные разговоры.

– Все в порядке? У тебя какой-то… отсутствующий вид…

Юлия даже не заметила, как рядом с ней появился Жан.

Она почувствовала близость и доверие своего друга, о котором так сильно мечтала, однако сейчас эта близость была опасной.

– Нет, все хорошо… Я просто немного устала.

Жан взял бокал шампанского у лакея, как раз проходившего с подносом мимо, и подал его Юлии:

– Вот, это должно помочь, у тебя ведь был трудный день.

Когда Юлия брала бокал, ее пальцы на мгновение коснулись его пальцев. И тут же все мысли о Фелис вылетели у нее из головы. Это было в прошлом. Здесь и сейчас – это реальность. Щекочущее напряжение, которое возникло между ними, сразу же заставило ее сердце биться чаще, и мотыльки в животе тут же затрепетали крыльями.

«Не здесь! – уговаривала себя Юлия. – Не сейчас!» Однако мысли о поцелуе не давали ей покоя. Чувствовал ли Жан то же самое? Их взгляды ненадолго встретились. Что отражалось в его глазах? Вожделение? Как из одной маленькой секунды возникает целая вечность? Юлия заставила себя отвести взгляд.

– Юлия, я…

– Не здесь, Жан, пожалуйста… не надо. Я… я должна заниматься остальными гостями. – И Юлия убежала, пока ее чувства не одержали верх над разумом.

Целый вечер она старалась сосредоточиться на других гостях, но ее глаза снова и снова искали Жана. А тот или вежливо беседовал с гостями, или с задумчивым видом сидел в одиночестве за столом. Он, однако, сразу же замечал, когда взгляд Юлии останавливался на нем, и тут же смотрел на нее в ответ, после чего она опускала глаза.

Поздно вечером большинство гостей уже попрощались, чтобы разъехаться по домам или остановиться в гостевых комнатах на плантации. Ивон приказал расставить факелы, которые освещали бы сад.

– Праздник удался.

Юлия даже не испугалась, когда рядом с ней вдруг появился Жан. Она очень устала и мечтала лишь о свежей воде, чтобы помыться, и о холодных простынях в своей постели. Однако ей придется ждать до тех пор, пока не уедет последний гость. Молодожены, извинившись, ушли еще пару часов назад. Естественно, под бесстыдное хихиканье гостей. «Если бы они знали… что это будет уже не первая брачная ночь!» – подумала Юлия.

– Да, Ивон действительно проделал большую работу. – Юлия старалась не смотреть на Жана.

– Такая прекрасная ночь! Может, немного прогуляемся? – И он, приглашая, повернулся в сторону реки.

Юлия помедлила. Оставшиеся гости, казалось, были заняты собой, а Карла и его друзей нигде не было видно. Они с Жаном пошли по дорожке, по которой Юлия раньше гуляла с Валерией.

Они не видели, что за ними наблюдает пара очень внимательных глаз.

Они молчали, им нечего было сказать. Юлия вряд ли смогла бы облечь в слова то, что она сейчас чувствовала. Ее тело мечтало о том, чтобы прислониться к плечу Жана, почувствовать его руки… Но разум противился этому. Она не имела права…

На берегу они остановились и стали смотреть на темный, убегающий куда-то поток. В лунном сиянии маленькие волны блестели серебром, а тихий плеск выдавал, что река даже ночью несла в себе жизнь.

Жан повернулся к Юлии, и на мгновение у нее появилась надежда, что он сейчас обнимет ее и прижмется своими губами к ее губам. Но этого не случилось. Недалеко от них послышались чьи-то шаги и неразборчивые обрывки фраз. Юлия испуганно отшатнулась. На дорожке между кустами появился Карл, за которым шли Питер и Айку.

– Что здесь происходит?

У Карла заплетался язык от выпитого алкоголя. Но его чувства, казалось, еще не были затуманены настолько, чтобы он не мог заметить, что тут случилось. Прежде чем Юлия успела хоть что-нибудь сказать, он грубо схватил ее за руку.

– Так, значит, тебе это нравится! Ты, маленькая проститутка, за моей спиной… С молодым… – Он грубо отшвырнул ее себе за спину. – А вы… вы… – Карл, шатаясь, сделал шаг к Жану.

Однако тот, успокаивающе подняв руки, отступил назад и нашел слова быстрее, чем Юлия:

– Я сопровождал вашу жену. Ей стало нехорошо… И я…

– Нехорошо, нехорошо… Я же не слепой! Вы… вы… Уйдите с глаз моих и никогда больше не появляйтесь на моей плантации! Этого еще не хватало!

Карл схватил Юлию и стал толкать ее перед собой в сторону дома. То, что его при этом видели некоторые гости, удрученно наблюдавшие за этой сценой и шептавшиеся друг с другом, Карл даже не замечал. Он затолкал Юлию в ее комнату, захлопнул за собой дверь и сорвал с себя рубашку:

– Я тебе сейчас покажу! Тебе молодого захотелось, да? Иди сюда… – Он бросил ее на кровать и стал срывать с нее платье.

В этот момент оцепенение спало с Юлии. Она была не в состоянии отреагировать, когда он схватил ее там, у реки, потому что его появление было внезапным. Но сейчас… Она подозревала, что муж ей угрожает.

– Карл, ты пьян. Это совсем не то, что ты…

Оплеуха, которую он ей отвесил, была такой сильной, что Юлия упала на спину на подушки. Она почувствовала кровь на своих губах. Прежде чем она смогла снова выпрямиться, Карл уже очутился на ней, ухватив ее за горло так, что она чуть не задохнулась, а другой рукой раздвинув ей ноги.

– То, что ты хочешь, ты можешь получить и от меня. Моя жена не будет таскаться с другими мужчинами!

Юлия чуть не потеряла сознание, когда резкая боль пронзила ее тело.

Она не знала, что Карл сказал гостям, когда она не вышла, чтобы попрощаться с ними, как полагается. Она не знала ничего о том, что после праздника происходило в саду и в доме и кто наводил там порядок. Следующие дни прошли, словно в тумане. Юлия тихо лежала в своей кровати. Она разрешала приближаться к себе только Кири. Девочка-рабыня была встревожена состоянием, в котором находилась ее миси. Лицо Юлии было заплывшим, губы – разбитыми, а простыни были испачканы кровью. Кири помыла свою миси и надела на нее свежую ночную рубашку. Юлия позволяла ей делать все, ничего не комментируя. И лишь когда Кири хотела позвать Амру, чтобы та осмотрела раны на губах и синяки на лице миси, Юлия отказалась:

– Нет, Кири, не нужно… Пожалуйста… Занимайся мною сама. Я никого не хочу видеть.

Кири послушалась ее. Когда, однако, на следующее утро она снова обнаружила свою миси в таком состоянии, и через день – тоже, девочка, ничего не говоря Юлии, все же тихонько прокралась к Амру.

– Масра… Я не знаю…. Я беспокоюсь о миси Джульетте.

Однако Амру лишь печально пожала плечами:

– Кири, это должны решать между собой только масра и миси. Даже если тебе трудно это выдержать. Масра очень зол на миси, и я даже точно не знаю… но могу себе представить. Ухаживай за ней и будь всегда рядом. – Она предупреждающе подняла палец. – Но никогда никому об этом не рассказывай. Если об этом узнает масра, он забьет тебя до смерти.

Кири знала, что от хозяина этого вполне можно было ожидать, поэтому всерьез отнеслась к совету Амру. Сама же Юлия не понимала, что с ней происходит. Целыми днями она лежала, не думая ни о чем, в затемненной комнате, а вечером замирала от ужаса, лишь только слышала шаги Карла. То, что этот человек делал с ней каждую ночь, убивало в ней жизненные и душевные силы. Она не хотела покидать комнату, не хотела находиться на улице, не хотела ничего есть и прежде всего не хотела никого видеть.

Однажды утром, когда Карл был на плантации, кто-то постучал в дверь Юлии. Она удивилась, но выдавила из себя еле слышное: «Да?»

В комнату вошел Айку. Юлия, стоявшая у окна, отступила на шаг назад. Неужели Карл прислал сюда даже своего личного раба?

Айку опустил глаза, выражая таким образом сожаление и извиняясь. Он вел себя робко, почти испуганно, и, похоже, пришел сюда не по приказу Карла. Юлия взяла себя в руки. Айку ей не следовало бояться. В конце концов, он никогда не желал ей ничего плохого.

– Айку?

К ней снова вернулся голос. Айку поднял правую руку, в которой держал маленький мешочек, и показал Юлии, что он ей кое-то принес.

– Что там у тебя такое? Это для меня?

Он торопливо кивнул и развязал шнурок на мешочке.

Из него выпал возмущенно орущий попугай Нико, который сразу же бросился к Юлии в поисках помощи.

– Нико!

На лице Юлии промелькнула улыбка. За последние дни она почти забыла своего пернатого друга.

– Спасибо, Айку.

Теперь на обычно безучастном лице раба появилась некое подобие улыбки и он быстро исчез из комнаты миси.

Юлия села у окна. Нико вспорхнул на ручку изящного дамского кресла и, склонив голову, с любопытством стал разглядывать хозяйку.

«Ну что? Ты по мне скучала?» – казалось, хотел он ей сказать.

Юлия ласково погладила его по перьям на груди, которые он распушил с довольным видом.

Общество Нико направило мысли Юлии в другое русло. Может быть, Карл обращался с Фелис точно так же, как и с ней в последнее время? Он хотел, чтобы она принадлежала только ему… Тот факт, что она разговаривала с другим мужчиной, привел его в бешенство. Жан! Каждый раз, когда Юлия думала о нем, у нее болело сердце. Что теперь с ним будет?

Карл никогда особо не интересовался ею, скорее всего она была для него лишь игрушкой. Но теперь, когда ему показалось, что на нее претендует кто-то другой, это явно его встряхнуло.

Юлия отдавала себе отчет в безнадежности нынешней ситуации. Здесь, на плантации, она была как в тюрьме. Что теперь она сможет сделать?

И именно сейчас, когда она снова была готова погрузиться в тяжелое равнодушие, попугай больно ущипнул ее за палец.

– Ой!

Он насмешливо посмотрел на нее и покачал головой. И в этот момент, когда Юлия взглянула в глаза маленькой птице, которая, казалось, хорошо знала ее, она приняла решение. Нет, она не будет беспрекословно подчиняться своей участи! Она не позволит Карлу так обращаться с ней! Она не закончит свои дни, как Фелис. Она не даст Карлу сломить себя. И свою добровольную изоляцию может прервать только она сама.

Юлия встала и посмотрела на себя в зеркало. Синяки на лице стали бледнее. Когда она не сопротивлялась, Карл ее не бил. И он постепенно стал терять интерес к ней. Его визиты становились все реже, и, в большинстве случаев, причиной их было алкогольное опьянение. Юлия решила выйти из комнаты.

По лицам Кири и Амру было видно, что они испытали облегчение, когда у Юлии снова, казалось, пробудился интерес к жизни. У нее было такое чувство, словно они предугадывают любое ее желание. Вскоре ей снова стало нравиться бывать на веранде, однако теперь она всегда старалась выбирать для этого такое время, когда Карла не было возле главного дома и там не показывались ни Мартина, ни Питер.

Однако совсем избежать контактов с ними было невозможно. Когда Карл заметил, что Юлия стала выходить из своей комнаты, он настоял, чтобы она опять присутствовала во время завтрака, обеда и ужина. Юлия подумала, не стоит ли ей снова удалиться к себе, однако потом приняла другое решение. Нет, она не позволит Карлу себя запугать!

Мартина не говорила Юлии ни слова. Питер время от времени злорадно ухмылялся. Было нетрудно догадаться, кто во время свадьбы натравил Карла на Юлию и Жана.

Часть 4 И случилось так, что…

Суринам, 1860–1862 гг. Плантация Бель Авенир. Плантация Розенбург. Парамарибо

Глава 1

Фрида ван Драг умерла рано утром в сентябре. Густой туман поднялся над рекой и забрал с собой ее душу. Так, по крайней мере, надеялась Эрика. Обычно эта болезнь не приводила так быстро к смерти, однако приступы лихорадки в последнее время стали повторяться все чаще и были настолько сильными, что в конце концов сделали свое дело. Эрика в душе благодарила Бога за то, что он прекратил страдания этой женщины. И это касалось не только ее больного тела.

За это время Эрика поняла, почему Фрида ван Драг на протяжении многих лет спасалась, убегая из одной беременности в другую: лишь так она могла удерживать своего мужа на расстоянии. Эрнст ван Драг был настоящим чудовищем. Днем он вел себя холодно, отстраненно и высокомерно по отношения к своим детям и подчиненным. Его настоящее лицо проявлялось только с наступлением темноты, когда он приказывал Эрике приходить к нему в комнату. После того как он первый раз изнасиловал ее, Эрика поначалу надеялась, что этим все и окончится, но очень быстро поняла, что ошибалась. Он снова и снова приказывал ей явиться к нему в одежде рабыни и набрасывался на нее.

Эрика превратилась в тень, однако старалась держать себя в руках. Часто она в отчаянии думала о том, чтобы поделиться с кем-нибудь своей бедой. Но с кем? С Джеттой? Эту мысль Эрика быстро отогнала. Чем могла помочь ей домашняя рабыня? Эрика доверяла Джетте, но не хотела подвергать опасности и ее. Можно было представить, что будет, если Эрнст ван Драг узнает: она рассказала другим о совершенном над ней насилии. Нет, лучше ничего не говорить.

Эрика старалась отвлечься, занимаясь детьми. Они, правда, не очень опечалились из‑за смерти матери, лишь самые маленькие пролили несколько слезинок, но через пару недель забыли о ней. Мать была для них холодным, чужим человеком, который управлял домом, почти не выходя из своих покоев. Честно говоря, дети Фриды ван Драг уже давно росли без матери. При мысли об этом сердце Эрики обливалось кровью. Как можно было выпустить в этот бессердечный мир столько маленьких душ? Что будет с этими детьми? Кем они станут при таком отце? Эрнст не воспитывал, а дрессировал их, и Эрика надеялась, что он хотя бы не будет бить девочек. Лишь бывшие кормилицы и домашние рабыни давали детям некое подобие любви, что, однако, не удерживало маленьких деспотов от того, чтобы командовать рабами, которым они совсем недавно жаловались на свои обиды.

Эрика старалась держать своего сына подальше от этого семейства. Райнер гораздо лучше чувствовал себя у лесорубов. Он уже лепетал и за это время начал, поддерживаемый руками Эрики, делать первые шаги по пыльному двору между хижинами, широко расставляя ножки.

Через несколько недель, после того как Эрнст ван Драг еще несколько раз изнасиловал ее, Эрика решила бежать. Она уже почти целый год жила в этой семье, и ее терпению пришел конец. Если она останется здесь, то просто не переживет этих пыток. Она могла бы попросить у Эрнста расчет, но он ни за что ее не отпустит, в этом она была уверена. Таким образом, ей оставалось только одно – побег. Конечно, это было рискованно, особенно для маленького Райнера, однако другого выхода Эрика не видела. Ей было плохо, но пока она остается здесь, лучше ей не станет. Ее тело было истерзано и постепенно переставало ей повиноваться. У нее почти пропал аппетит, и ее постоянно тошнило. Эрика объясняла это психологическим давлением.

Что касается тошноты, то ее причину вскоре определила Джетта, у которой глаз был наметан.

– Миси Эрика беременна? – однажды утром, подмигивая, спросила она, когда Эрика в очередной раз отодвинула завтрак, сунув Райнеру в маленькие пальчики несколько кусочков фруктов.

Эрика окаменела и лихорадочно стала подсчитывать дни задержки. Затем она вскочила, выбежала на улицу и там, рядом с входом в кухню, ее стошнило прямо в кусты. Этого не могло быть! Этого не должно быть! Только не от этого человека! Однако чем дольше Эрика думала об этом и прислушивалась к себе, тем яснее ей становилось: она ждала ребенка.

Эрика была потрясена, но заставила себя сохранять спокойствие. Ребенок ни в чем не виноват. Постепенно она поняла, что беременность давала ей шанс – может быть, благодаря своему новому состоянию она сможет не подпускать к себе Эрнста ван Драга. Он всегда оставлял свою жену в покое, когда та ждала ребенка. В своих извращенных наклонностях он, видимо, не заходил так далеко, чтобы испытывать похоть к беременным. Так что Эрика не преминула сообщить ему эту новость.

– Что? Беременна? – заорал ван Драг. – Вот так всегда с вами, потаскухами! Вы никогда за собой не следите!

Но с этого дня он оставил Эрику в покое.

Эрика почувствовала облегчение. Однако тем не менее она понимала, что проблема не решена, а лишь отодвинута на время. Когда родится ребенок – его ребенок, – Эрнст уж точно ее не отпустит, а снова будет использовать в качестве объекта для удовлетворения своей похоти. Ей нужно бежать.

Эрика стала обдумывать свой побег. Бежать по суше было слишком опасно: у надзирателей с лесной плантации был острый глаз. Кроме того, физическое состояние Эрики на нынешний момент не позволило бы ей длительное время передвигаться пешком по непроходимым лесам, тем более что ей пришлось бы нести на себе Райнера. Она даже не знала, где находятся ближайшие плантации, так что, скорее всего, ее схватят раньше, чем она успеет пробраться в такое место, где она и ее ребенок будут в безопасности. Нет, первый участок пути ей придется преодолеть по крееку. Если она выберет подходящий момент, то вода быстро унесет ее подальше от плантации, за пределы досягаемости ее хозяина, а остальное сложится само собой. Итак, ей нужна лодка.

Эрика выяснила, где стоят маленькие лодки, и понаблюдала за тем, что там делается. Днем, до наступления темноты, лодки с рабами все время причаливали и отчаливали, значит, ей придется дождаться ночи, а затем украсть одну из лодок. Эрика не имела ни малейшего понятия о том, как нужно работать веслами, однако надеялась, что течение в канале будет нести ее к большой реке, а затем – в направлении города. Это не могло быть очень тяжело! А теперь ей следовало позаботиться о том, чтобы набраться сил. Но отправляться в путь надо было до того, как беременность сделает ее неповоротливой.

Эрика не беспокоилась о еще не рожденном ребенке; собственно говоря, она даже не думала о новой жизни, зародившейся в ее теле. Женщина испытывала противоречивые чувства. Существо, которое росло в ней, было Божьим даром. Дети были даром Бога! Она должна была согласиться с этим, даже если эта жизнь зародилась в ней помимо ее воли. Однако Эрика сомневалась, что ей это удастся. На плантации Бель Авенир это уж точно невозможно. Но, может быть, в другом месте, где больше ничто не будет напоминать ей об отце этого ребенка… Может быть, Райнгард даже… Эрика страшилась того момента, когда ей придется сообщить мужу о том, что она носит под сердцем ребенка от другого мужчины, но тогда она могла бы сказать ему и… Ах, она этого еще не знала.

Райнер крепко спал. Эрика после обеда дала ему вдоволь наиграться, а затем накормила кашей. Розовые щечки малыша блестели, время от времени он тихо причмокивал губами. Она сможет перенести его в лодку, пока он будет спать. Эрика тщательно завернула в полотенце немного хлеба и фруктов. Свои немногочисленные пожитки она упаковала в котомку, которую она сможет нести вместе с ребенком. Все было готово. Эрика нервничала, сидя в своей комнате и ожидая, когда сумерки сменятся ночной темнотой.

В какой-то момент Эрика засомневалась. Неужели она и вправду сможет оставить детей ван Драга одних? Но, в конце концов, у них были кормилицы и домашние рабы, которые смогут о них позаботиться. Прощаться с немецкими лесорубами Эрике тоже было тяжело. Их поселок всегда давал ей утешение и напоминал о родине. Эрика взяла себя в руки. Ей нельзя здесь оставаться. Она резко встала, взяла на руки Райнера, котомку с вещами и тихо прокралась на улицу.

– Куда ты собралась?

Эрика испугалась до смерти, когда на веранде из темноты появилась высокая фигура Эрнста ван Драга. Женщина судорожно прижала Райнера к себе.

– Ты что, решила сбежать? А тебе известно, что ожидает беглых рабов? Или нет?

Он подошел к ней еще на шаг, и ей в лицо ударил алкогольный перегар. Эрика отшатнулась, однако по-прежнему крепко прижимала к себе спящего ребенка.

– Нет, я… я…

Позади нее раздался тихий звон стекла, когда она натолкнулась на один из маленьких столиков. Эрнст ван Драг приблизился к ней еще на шаг. Его глаза заблестели в темноте, когда он крепко схватил Эрику за руку, которой она прижимала к себе Райнера.

Чтобы не упасть, Эрика взмахнула свободной рукой, ища опору. Вдруг она нащупала что-то холодное. Кружка? Бутылка? Эрика схватила этот предмет и занесла руку, одновременно подавшись вперед. Она изо всех сил ударила Эрнста ван Драга. Когда кружка попала ему по голове, стекло разбилось. Ван Драг от неожиданности пошатнулся.

– Ну… ну… Ах ты, маленькая потаскушка! Ты что же, хочешь…

Его голос звучал как-то странно. Эрика увидела, что Райнер беспокойно завертел головой. Значит, скоро он проснется. От страха у нее по щекам побежали слезы. Она уже не различала фигуру ван Драга. У нее была только одна цель: спасти себя и своего ребенка. Эрика еще раз ударила ван Драга и заметила, что попала в цель. Нет, он не имел права ее задерживать. Он ее не остановит! Она била его снова и снова, ослепнув от страха и паники. Вдруг ван Драг издал булькающий звук и упал на спину. Эрика бросила кружку, обхватила двумя руками Райнера, который тихо захныкал, и побежала к реке так быстро, как только могла.

Она чуть не упала, споткнувшись о какой-то корень на тропинке, но затем восстановила равновесие и прошептала Райнеру несколько слов, надеясь, что он успокоится. Если он сейчас громко заплачет, это услышит вся плантация.

Эрика бросила свою котомку с пожитками в первую попавшуюся лодку и затолкала ее ногой под сиденье. Райнера она тоже уложила в лодку, прежде чем снова выскочить на причал.

Эрике показалось, что прошла целая вечность, прежде чем ей удалось развязать веревку дрожащими пальцами. Она чуть не упала в грязь, когда сталкивала лодку в воду. Эрика быстро запрыгнула в качающуюся лодку и схватила весло в беспомощной попытке направить лодку по течению. Однако течение подхватило лодку и она быстро поплыла вниз. Эрика с облегчением вздохнула.

Женщина дрожала всем телом. Она ранила Эрнста ван Драга, а может быть, даже… Нет! Об этом ей нельзя было думать! Но даже если она только ранила его… Ее будут искать. Может быть, даже будут судить и посадят в тюрьму. Что же она натворила?

Эрика не могла уснуть. Она сидела в лодке, обдумывая случившееся. Райнер спал на подстилке в другом конце лодки. Его, казалось, не особенно волновали события этой ночи. Что же ей теперь делать? Если ее начнут искать, то все равно найдут. В конце концов, ей не удастся вечно прятаться вместе с Райнером, особенно учитывая ее состояние.

Усталая, растерявшая все свое мужество, Эрика обратила взор к небу. Скоро должно было взойти солнце. Нежная розовая полоса уже опустилась над кронами деревьев. И вдруг, словно движимая невидимой рукой, лодка закачалась. Сначала еле заметно, затем все сильнее и сильнее. Что это? Пороги? Скалы? Эрику охватил страх. Райнер заворочался. Эрика хотела положить ребенка поближе к себе, но для этого ей надо было пройти по лодке.

Оглянувшись по сторонам, женщина увидела веревку, которой лодка раньше была привязана к причалу. Эрика обмотала свободный конец вокруг своей руки и, шатаясь, попыталась встать. Это было роковой ошибкой. Лодка накренилась, и, прежде чем Эрике удалось восстановить равновесие, она упала за борт. Холодная вода сомкнулась над ней и выдавила воздух из ее легких. Фыркая и взмахивая руками и ногами, женщина вынырнула на поверхность.

Райнер!

Болезненный рывок вытянул Эрику из воды. Веревка! Она свисала из лодки!

Эрика не умела плавать, но течение несло ее следом за лодкой. Женщина отчаянно пыталась грести свободной рукой, чтобы подобраться ближе к лодке, что ей в конце концов все-таки удалось благодаря нечеловеческому напряжению. Эрика вцепилась обеими руками в борт и из последних сил попыталась подтянуться, однако чуть не опрокинула лодку. Невозможно! Если она будет залезать в лодку, то Райнер может упасть в воду. Эрика лихорадочно раздумывала. Ее пальцы болели. Долго она так не выдержит. Но если ей удастся хотя бы чуть-чуть управлять лодкой, может быть, тогда она сможет причалить к берегу?

Между тем течение было уже не таким сильным, и, казалось, лодка преодолела пороги. Эрика устало огляделась по сторонам. Какой из берегов, левый или правый, ближе – этого сказать она не могла. Женщина пыталась повернуть лодку, и постепенно ей это удалось. Эрика собрала все силы и стала плыть против течения. Затем лодка ударилась о сучья – значит, они почти добрались до берега. Но руки Эрики онемели, и она с ужасом почувствовала, как ее пальцы отпускают борт лодки.

Лодка снова повернулась носом по течению и стала уплывать от Эрики. Женщина держалась за веревку, отчаянно загребая свободной рукой. Тонкие ветки стоявших в воде деревьев вырывались у нее из рук, когда Эрика пыталась ухватиться за них. Вдруг что-то сильно ударило ее в грудь. Толстая ветка! Эрика вцепилась в нее. Если ей удастся обвязать веревку вокруг ветки, тогда, может быть, Райнер… Кто-нибудь все равно найдет лодку. Веревка лежала поверх ветки, значит, надо хотя бы раз нырнуть и обвязать ее, а ее тело, как надеялась Эрика, задержит лодку. У нее больше не оставалось сил. Райнер… Райнгард…

Пока Эрику не покинуло сознание, она еще раз глубоко втянула в себя воздух и проскользнула под веткой. Женщина успела почувствовать, как натянулась веревка и лодка одним рывком остановилась, а затем вода вытолкнула Эрику наверх. Она попыталась перевернуться на спину, чтобы посмотреть, действительно ли лодка остановилась. Нос лодки медленно покачивался вверх и вниз всего в нескольких метрах от Эрики, а над ее головой всходило жаркое солнце.

Последнее, что услышала Эрика, был тихий лепет ее сына.

Глава 2

Сын Мартины родился душной августовской ночью. Он приветствовал мир возмущенным криком, огласившим весь хозяйский дом на плантации. У Юлии стало легче на душе. У Мартины почти два дня продолжались схватки, и даже Питер стал проявлять беспокойство, когда в родовой деятельности не отмечалось никакого прогресса. Однако Амру и знахарка из поселка рабов пытались вселить в них уверенность в благополучном исходе. Юлия помогала женщинам как могла, приносила им горячую воду и свежие полотенца. Измученная Мартина смирилась с ее присутствием, и Юлия изо всех сил старалась внушить падчерице мужество, хотя сама находилась в шоковом состоянии. Юлия еще никогда такого не видела, а при одной мысли о том, что ей самой, может быть, когда-нибудь придется вот так же…

Амру попыталась успокоить ее:

– Миси, это самая прекрасная боль, которую может испытывать женщина. А когда ребенок появится на свет, все очень быстро забудется.

Но тем не менее Юлию трясло от страха, особенно в последние часы, когда ребенок Мартины стал наконец неудержимо рваться в этот мир.

Мартина держалась мужественно, но под конец окончательно выбилась из сил. Она посмотрела на своего сына, а затем потеряла сознание. Она уже не видела, как Амру и Юлия помыли малыша, завернули его в чистые простыни и положили возле нее. Раздувшийся от гордости Питер заглянул, чтобы посмотреть на сына. Однако Амру быстро выпроводила его из комнаты:

– Миси Мартине нужен покой.

Юлия осталась рядом с падчерицей, несмотря на то что сама чувствовала себя очень усталой и измученной.

Карл появился лишь на следующее утро. Он быстро оглядел своего внука, а затем бросил на Юлию многозначительный взгляд. Что отражалось в нем – злость или молчаливый упрек? Юлия этого не знала. Она сама во время беременности Мартины часто задумывалась о том, почему у нее нет детей, однако у Юлии не было объяснения, почему она не может зачать.

– Джульетта?

Мартина проснулась, когда Юлия вытирала ей лоб влажным полотенцем. Она по-прежнему не доверяла падчерице, но с уважением относилась к тому, как Мартина держалась прошлой ночью.

– Мартина, все хорошо! – ласково сказала она. – Вот, посмотри. – Юлия осторожно положила спящего ребенка на руки родильницы.

На лице Мартины появилось выражение тихой радости.

– Разве он не красавец? И такой крепкий! – Она нежно поцеловала своего сына.

Затем Мартина подняла глаза и положила ладонь на руку мачехи:

– Спасибо, что была со мной.

Юлия была потрясена выражением доверия на ее лице. Она выдержала взгляд Мартины, а затем ее взгляд обратился на ребенка.

– Отдохни. Я пришлю Амру, чтобы ты… Я имею в виду, ты ведь хочешь… Или вызвать кормилицу?

У большинства белых младенцев были черные кормилицы. Бытовало мнение, что это полезно для здоровья и фигуры молодых матерей.

Но Мартина решительно покачала головой:

– Нет, я сама буду кормить своего сына грудью. Ты только посмотри, какие у него глазенки…

Юлия оставила мать и младенца одних: ей нужно было умыться и что-нибудь съесть, потому что у нее уже урчало в желудке.

В коридоре Юлия встретила Питера. Он толкал перед собой черную женщину, державшую на руках спеленатого ребенка.

– Мартина проснулась? – коротко спросил новоиспеченный отец. – Я привел кормилицу.

– Мне кажется, кормилица не потребуется, Питер, – сказала Юлия так спокойно, как только могла.

Он сделал удивленное лицо:

– Но…

– Мартина сама хочет заботиться о ребенке.

Юлия надеялась, что Питер не будет устраивать скандал.

Она подтолкнула рабыню к выходу. Та явно обрадовалась тому, что теперь ей не надо будет несколько месяцев заниматься вторым, и к тому же белым, грудным ребенком, и оставила потрясенного Питера стоять в коридоре.

Они больше не говорили на эту тему. Лишь Карл однажды недовольно изрек:

– Значит, Мартине в течение следующих недель придется заботиться о ребенке в любое время дня и ночи, а в этом нет никакой необходимости. Зачем, в конце концов, тогда нужны рабыни?

Маленький Мартин требовал к себе много внимания. Юлия видела в нем сочетание черт сварливого отца и эгоистичной матери. Едва в доме становилось чуть-чуть спокойнее, как раздавался пронзительный плач ребенка. Мартина кормила его грудью, пеленала, купала и успокаивала, как могла. Однако это длилось недолго – у нее иссякли силы.

– Миси Мартине следует позволить ребенку покричать. Он должен научиться понимать, что получит все, но в свое время, – качая головой, упрекнула Амру Мартину за излишнее самопожертвование.

Но молодая мать упрямо вздернула подбородок:

– Амру, ты можешь поступать так со своими детьми. Но Мартин…

Ее любящий взгляд остановился на ребенке. Юлия подняла глаза к небу. Она тоже считала, что Мартина перегибает палку. Она не подпускала к ребенку даже Лив. Регулярное недосыпание и недоедание сказывались на ее организме, и через четыре месяца после родов Мартина стала похожа на привидение. Питер превратился в невидимку. Он, правда, гордо держал своего сына на руках, когда тот мирно спал, но как только ребенок начинал плакать, быстро передавал его матери. Питер снова переселился в дом для гостей, аргументируя это тем, что не может отдохнуть, из‑за того что Мартина каждые два часа бегает к ребенку. В душе Юлии, однако, проснулся страх: она боялась, что по ночам он опять станет насиловать девочек-рабынь. Поздно ночью она выскальзывала на улицу и глазами Аргуса наблюдала за домом для гостей. Но там все было тихо. Казалось, Питер научился обуздывать свои инстинкты.

Однажды утром, когда Мартина и Юлия после завтрака отправились на веранду, молодая мать вдруг зашаталась и едва успела сунуть ребенка в руки Юлии, прежде чем у нее подогнулись колени.

Юлия закричала:

– Амру, быстрее!

Даже попугай взволнованно летал вокруг, хлопая крыльями.

Домашняя рабыня вбежала на веранду и помогла Мартине подняться, а затем усадила ее на стул. Она стала обмахивать молодую мать полотенцем, неодобрительно качая головой.

– Миси Мартина просто слишком много взяла на себя.

Юлия тоже выказала беспокойство.

– Мартина, так больше продолжаться не может, – осторожно произнесла она. – Ты ведь приносишь себя в жертву ребенку. Я думаю, пора искать какой-то выход. Одна из девочек все же могла бы…

– Нет! – Мартина, дрожа, сидела на веранде. Она с трудом отставила в сторону стакан с водой, который принесла ей Амру. – Я не хочу, чтобы одна из девочек… Они же совсем не знают, как…

Юлия вздохнула:

– Но Мартина, тебе нужно немного отдохнуть! И ты ведь не оставишь Мáртина без внимания. За ним будут ухаживать всего пару часов в день, чтобы ты могла поспать и поесть.

– Но…

Юлия могла понять страх Мартины, уверенной в том, что никто не сможет так хорошо заботиться о ее сыне, как она сама, но, поскольку сама Мартина с трудом держалась на ногах, надо было принимать решение, и очень быстро.

Однако проблема заключалась не только в матери, которая так неохотно отдавала сына в чужие руки, а прежде всего в самóм своевольном ребенке. Нельзя сказать, что не предпринимались попытки приучить Мартина к другим рукам. Но мальчика было очень трудно обмануть, и он начинал плакать при виде любого незнакомого человека, который пытался носить его на руках или начинал укачивать в колыбельке. И Лив, и Кири, и даже Амру потерпели сокрушительное поражение и с растерянным видом отдали ребенка матери.

Юлия задумчиво смотрела на маленького мальчика, который все еще мирно лежал у нее на руках. И вдруг у нее созрело решение.

– Я могу иногда забирать его к себе, – уверенно сказала она.

Мартина наморщила лоб:

– Ты?

Юлия хитро улыбнулась:

– Да, и буду делать это с удовольствием. Смотри, у меня на руках он ведет себя спокойно. А если у тебя благодаря этому появится немного времени для себя…

С той поры Юлия забирала Мартина по утрам сразу же после кормления. Ребенок был спокоен и доволен, и, действительно, с Юлией он вел себя лучше, чем с кем-либо другим. Ей без труда удавалось укачать его, чтобы он снова заснул, если мальчик просыпался слишком рано и начинал капризничать. Ей даже удавалось вызывать у него улыбку, потому что она позволяла ему играть со своими пальцами.

Мартина после недолгих сомнений с благодарностью приняла эту помощь. В первые дни она беспокойно прокрадывалась следом за Юлией, однако когда увидела, что Мартин чувствует себя хорошо, использовала выигранное время для того, чтобы выспаться. Уже через три недели она снова набралась сил и выглядела намного здоровее.

Питеру же, напротив, такое соглашение совсем не понравилось. Он сердито наблюдал за Юлией, когда она брала на себя заботы о его сыне, однако, поскольку Мартин даже у него на руках плакал до тех пор, пока его детское личико не становилось пунцовым, Питеру не оставалось ничего иного, кроме как смириться с такой договоренностью.

В душе у Юлии зародились нежные чувства к маленькому существу. Теперь она задумчиво и с любовью наблюдала за спящим грудным младенцем и все чаще испытывала печаль от того, что у нее до сих пор нет ребенка. Карл… Ну, просто он вел себя так, словно это было в порядке вещей.

Отказался ли Карл от желания иметь собственного наследника, после того как родился Мартин? С тех пор как его внук появился на свет, он больше не приходил к Юлии. Она была этому только рада – ведь его визиты не доставляли ей никакого удовольствия.

И тем не менее Карл, как и прежде, раз в неделю уезжал в город. Может быть, именно у Сузанны он получал то, чего хотел? Юлия несколько раз задумывалась над тем, не поговорить ли ей с Карлом о его суринамском браке. Однако страх перед его гневом заставил ее отложить этот разговор. Может быть, разумнее всего воспринимать вещи такими, какие они есть? И когда Карл оставил ее в покое, жизнь в Розенбурге стала вполне сносной.

За это время Юлия успела полюбить плантацию, как родной дом. Здесь жили люди, которые много значили для нее: Кири, Амру, а также другие рабы, к которым она приросла сердцем. И, конечно, Мартин и даже Мартина, ответственность за которых она теперь чувствовала. Карл и Питер были неприятными, нежелательными тенями, которые пару раз в день нарушали мир и спокойствие в доме, но в большинстве случаев они исчезали так же быстро, как и появлялись. Один Бог знал, чем Карл целыми днями занимался в своем рабочем кабинете или на полях и как убивал время Питер в доме для гостей. Когда их не было рядом, Юлия наслаждалась жизнью.

Вот только если бы не эта неутолимая тоска по Жану… Ей не хватало его. Юлия спрашивала себя, что он делает в городе. Нашел ли он себе новую работу? Скучает ли по ней?

Глава 3

Эрика услышала чьи-то приглушенные голоса. Она попыталась открыть глаза, но веки показались ей такими тяжелыми, словно были налиты свинцом. Ей трудно было не впасть снова в бессознательное состояние, из которого она только что попыталась вырваться. Эрика сосредоточилась на тихих голосах, и чем больше ее душа просыпалась, тем яснее она осознавала, что не понимает, о чем говорят люди вокруг нее. Она не знала этого языка.

Где она? Что произошло? Тихий плач ребенка окончательно вернул ее в реальность. Райнер!

Когда Эрике наконец удалось открыть глаза, она увидела, что вокруг царит полумрак. Сначала она подумала, что это объясняется ее состоянием, однако потом заметила, что в помещении на самом деле довольно темно. Она лежала на спине. Эрика с трудом попыталась опереться на локти. Из темноты появилась чья-то рука, которая осторожно прижала ее к постели. Эрика попыталась оттолкнуть эту руку, однако снова беспомощно упала на спину.

– Райнер? Где… где мой ребенок?

– Женщина оставаться лежать, – прямо возле ее уха произнес кто-то.

Он был тихим и хриплым, и Эрика повернула голову, пытаясь понять, кто сидит возле нее. Из сумерек вырисовались контуры чьей-то фигуры. Эрика увидела два миндалевидных темных глаза на круглом лице. Она испуганно отшатнулась.

– Где я?

Постепенно к ней возвращалась память. Лодка… Она сбежала с плантации. Река, качающаяся лодка. Райнер… Незнакомое существо, словно угадав ее мысли, встало и исчезло в темноте. Эрика попыталась подняться и вдруг узнала тихий лепет, который приближался к ней из темноты. Ее сердце подпрыгнуло.

– Райнер!

Эрика опять оперлась на локоть и увидела, как ее сын приближается к ее постели. Она протянула к нему руки и с благодарностью почувствовала прикосновение его щеки к ее ладони. Райнер быстро вскарабкался на постель и прижался к ней. Эрика онемела от счастья. Райнер не утонул! Снова и снова она покрывала его светловолосую голову поцелуями. Слезы счастья текли по ее лицу. Райнер не утонул. Она не утонула. Эрика мысленно поблагодарила Бога за их спасение.

Однако где же она теперь находилась?

– Женщина кушать, – услышала она голос рядом.

Эрика покачала головой. Ей не хотелось есть.

– Женщина должна есть. – Существо снова встало и удалилось.

Эрика попыталась определить, где она находится. Неужели она лежала в хижине?

Она определенно находилась под крышей. В том направлении, где исчезла фигура, виднелась темная зелень леса.

Райнер, который возился рядом с матерью, что-то непрерывно лепетал. Эрика с удивлением заметила, что ее сын был совсем голеньким. Его шею украшали многочисленные пестрые ожерелья. Райнер гордо указал на пестрые жемчужины и ракушки, а потом помахал рукой существу, которое вновь вошло в помещение.

Эрика наконец поняла, что это женщина: ее большие обвисшие груди были обнажены. На ней не было ничего, кроме набедренной повязки! У незнакомки была приземистая крепкая фигура, а кожа была красноватой. Значит, это не рабыня и не белая женщина. Гладкие, иссиня-черные волосы были ровно подстрижены на лбу, а сзади были распущены и свободно спадали на плечи. Эрика стыдливо отвела глаза. Она так и не смогла привыкнуть к виду обнаженной кожи – по ее мнению, даже рабыни были довольно легкомысленно одеты, а эта женщина…

Незнакомка протянула Эрике корзину, которую держала в руках:

– Вот здесь. Женщина кушать!

С этими словами она поставила корзину рядом с Эрикой.

Райнер тут же бесцеремонно засунул руку в корзину и сунул себе в рот что-то вроде лепешки. Эрика с нежностью посмотрела на сына. Ему, похоже, была уже знакома эта еда.

Эрика тем не менее все еще не чувствовала голода, хотя и знала, что еда пойдет ей на пользу. Она задала вопрос, который вертелся у нее на языке:

– Где я?

– Женщина упала в реку. Мужчины племени оайанов на охоте находить женщину возле лодки, а в лодке – маленький мужчина. – Женщина ласково потрепала Райнера по щечке и вложила ему в жадно протянутую ручку еще одну маленькую лепешку. – Женщина холодно и теперь долго спать. Но сейчас женщина снова просыпаться. Я – Яминала! – Она похлопала себя ладонью по груди и довольно улыбнулась.

«Оайаны? Что это за племя? Это индейцы? Туземцы?» – Мысли вихрем проносились у Эрики в голове. Конечно, она знала, что Суринам сначала населяли индейцы: это ей несколько раз объяснял Райнгард. И, конечно, она слышала, что в тропических джунглях до сих пор жили некоторые племена туземцев. Рабы с плантаций даже время от времени вели с ними обмен, если этому не мешали лесные негры. Но до сих пор Эрика не встречала никого из туземцев. Они жили вдали от цивилизации, и это ей тоже неоднократно объяснял Райнгард. В конце концов, он ведь отправился к дикарям, чтобы окрестить их в истинную веру. Неужели она сейчас находилась среди них? Эрика внимательно посмотрела на женщину, которая стояла рядом с ее постелью. Та, казалось, была дружелюбной и доброжелательной. Кроме того, она, очевидно, хорошо заботилась о Райнере.

Женщина протянула Эрике лепешку, взятую из корзины. Эрика оробела. Разве в джунглях не было каннибалов? В городе о них рассказывали много леденящих душу историй.

Однако когда ее желудок отозвался урчанием, а Райнер, по-прежнему очень довольный, лег рядом с ней и начал играть, предварительно съев несколько этих лепешек, Эрика тоже взяла одну. Она нерешительно откусила кусочек и ощутила на языке неожиданно приятный сладкий вкус. Эрика с благодарностью взяла еще две сочные лепешки и почувствовала, как в ней просыпается воля к жизни.

– Женщина долго спала. Женщина вставать. – Яминала поднялась и взяла корзину. – Женщина приходить!

Эрика села в постели, но у нее закружилась голова. И, кроме того… кто-то раздел ее! Эрика стыдливо попыталась прикрыться куском ткани, но обнаженными оставались либо ее груди, либо колени. Лучше уж колени. Райнер спрыгнул с ее постели и побежал на улицу. Эрика, покачиваясь, встала и последовала за Яминалой из хижины.

Выйдя на улицу, Эрика очутилась на небольшой площади между многочисленными приземистыми крышами. Вокруг возвышались огромные деревья. Перед хижинами тут и там сидели женщины. Дымились маленькие костры. Посреди площади расположилась группа мужчин, а вокруг них играла толпа голых детей, за которыми гонялось несколько щенков. Среди этих детей был и Райнер. Жители поселка не обратили на Эрику особого внимания. Некоторые взглянули на нее и кивнули.

Одна из женщин жестом подозвала Яминалу и Эрику к себе и подала знак, чтобы они сели. Эрика попыталась сесть так, чтобы при этом не сползла ткань, закрывавшая ее тело. Затем женщина протянула им две небольшие мисочки и налила туда из калебасы какой-то напиток.

Яминала одним глотком опустошила мисочку. Эрика помедлила, отгоняя свободной рукой огромных черных мух, а затем осторожно пригубила напиток. Ее губы пересохли, и ее мучила жажда. Варево оказалось острым и горьким, но по пути от горла в желудок напиток оставлял приятное тепло. Это алкоголь? Эрика недоверчиво посмотрела на Яминалу, но когда обе женщины ухмыльнулись и показали ей, что она должна выпить все, она тоже осушила свою мисочку одним глотком.

Эрике показалось, что у нее в горле вспыхнул небольшой костер. Напиток был крепким, крепче, чем стакан драма, с помощью которого Эрика на плантации пыталась избавиться от мыслей об Эрнсте ван Драге. Теперь она почувствовала, как по всему ее телу распространяется тепло.

Затуманенным взором она наблюдала за тем, как Райнер играет с другими детьми. Время от времени он поглядывал на мать и махал ей ручкой. У Эрики потеплело на сердце. Она надеялась, что теперь находится достаточно далеко от плантации Бель Авенир. Достаточно далеко от Эрнста ван Драга. Сквозь туман в ее голове прокралась мысль: ребенок! Беременность. Может быть… из‑за падения в реку нее случился выкидыш? Нет! Она не имела права так думать!

Глава 4

Глаза Карла превратились в узкие злобные щелочки, и Юлия невольно съежилась, потому что знала, что за этим последует. Мартина только что с радостным видом появилась за столом. В руке она держала приглашение от Валерии. Сейчас, когда Мáртину было уже несколько месяцев, семья Фиамонд настаивала на том, чтобы наконец-то увидеть своего правнука и внучатого племянника. Мартина с воодушевлением болтала. Ее ожидала поездка в город. Ей ведь так долго пришлось от этого отказываться! Но когда она заявила, что Юлия должна сопровождать ее…

– Как это кстати для тебя! – Злобные глаза Карла, устремленные на Юлию, казалось, метали молнии через стол. – Ты сразу же сможешь броситься в объятия к своему бухгалтеру! Нет! Ты останешься здесь!

– Но отец! – Мартина была не готова сдаваться без боя. При этом, конечно, ее заботила не столько Юлия, сколько собственные интересы. – Джульетта должна поехать со мной! – решительно заявила она. – Кто еще сможет взять на себя заботу о Мáртине? – И Мартина жадно набросилась на еду.

Для нее все было просто. Но не для ее отца.

– У тебя ведь есть девка-негритянка. Вот пусть она и занимается ребенком!

– Лив? Ах, отец, не говори глупостей! Ты ведь сам знаешь, что устраивает Мартин, когда Лив пытается взять его на руки.

Лив за это время стала живой тенью Мартины. Она послушно выполняла любую работу и со стоическим терпением выносила вечное нытье своей хозяйки. Однако ей действительно приходилось нелегко с сыном миси, потому что Мартин, очутившись на руках у рабыни, начинал орать что было сил. Судя по всему, малыш считал, что никто, кроме Мартины и Юлии, не имеет права прикасаться к нему.

– Тогда пусть тебе поможет твой муж.

Питер тихо кашлянул.

– Ах, Карл, ты знаешь, я думаю…

Карл сделал небрежный жест, словно что-то отбрасывая. Он не скрывал, что не сомневается в отцовской несостоятельности своего зятя.

– Значит, Мартина, ты тоже останешься на плантации, – резко сказал Карл.

На этом разговор для него был закончен.

Мартина была возмущена.

– Отец! Ты не можешь вечно скрывать от прабабки ее правнука! Люди в городе уже говорят об этом!

Карл поднял на нее глаза:

– Кто говорит? Твоя тетка?

Он очень хорошо знал, что после его ночной выходки на свадьбе у Мартины по городу ходили слухи.

– Ах, отец, пожалуйста! Мне так хочется снова побывать в городе и…

– Значит, мы поедем все вместе! – Карл решительно встал и покинул помещение.

– Все вместе? – Мартина удивленно взглянула на Юлию.

Но та лишь пожала плечами.

В один из вторников февраля от причала плантации Розенбург отчалили сразу две лодки. В первой находились Мартина, Мартин, Питер и Лив, а также огромное количество багажа, состоявшего в основном из детских вещей. В другой лодке сидели Юлия, Карл, Кири и, ко всеобщему удивлению, Айку, которого Карл обычно, отправляясь в город, оставлял на плантации.

Теперь Юлия с тоской смотрела с балкона на улицу. Карл, конечно, будет проводить время в Парамарибо без нее. И не отпустит ее в город одну.

Со стороны Мартины ожидать помощи не приходилось. Сразу же после приезда в город она взяла карету и отправилась в дом Фиамондов, заявив отцу, что жить будет у Валерии, аргументируя это тем, что не может постоянно возить Мартина туда-сюда, а при необходимости вызовет к себе Юлию. Карл пришел в ярость, однако ничего не мог поделать со своей дочерью.

Юлия уже смирилась с тем, что эта поездка в город станет для нее спектаклем, который она будет вынуждена смотреть с балкона, но вдруг Фони объявила о появлении какого-то мальчика-раба. Худощавый мальчик, не отрывая испуганного взгляда от своих босых ног, почтительно передал какое-то письмо для миси Джульетты. Сердце Юлии вдруг забилось так, что чуть не выскочило из груди. Она приказала дать мальчику апельсин, поблагодарила его и отослала прочь.

Может быть, это письмо от Жана? Знал ли он, что она в городе? Нет, он не решится дать знать о себе, пока Карл находится вместе с ней. На подгибающихся ногах Юлия направилась в салон и уселась в одно из кресел. Дрожащими пальцами она вскрыла конверт и увидела, что письмо написано женским почерком. Юлия испытала разочарование.

Карл недовольно оторвался от газеты:

– От кого это? – спросил он.

Юлия заметила его недоверие. Она была уверена: он догадывался, что она лишь ждет возможности, чтобы встретиться с Жаном.

Юлия посмотрела на подпись.

– От Мартины!

И тут же ее мысли обратились к маленькому Мартину. Неужели что-то случилось с ребенком? Юлия почувствовала, что скучает по малышу. С момента его рождения она каждый день была рядом с ним, и теперь ей не хватало его нежного запаха и даже его испачканного слюнявчика.

Юлия пробежала глазами письмо. Мартина писала: было бы хорошо, если бы мачеха как можно быстрее посетила ее у Фиамондов.

– Хм… – Карл на короткое время задумался, прежде чем сообщить жене о своем решении.

Уже по его голосу было ясно, что желание дочери пришлось ему не по вкусу.

– Ладно, поезжай к Мартине, Джульетта. Айку будет тебя сопровождать. В конце концов, ты ведь приехала в город ради того, чтобы помогать заботиться о Мáртине.

Однако его слова не оставляли сомнений: Айку должен будет следить за Юлией.

Затем Карл встал.

– Ну, тогда я тоже…

Юлию не удивило то, что ее муж не перестал посещать Сузанну, хотя вся его семья была в городе. Юлия даже облегченно вздохнула про себя: по крайней мере, Карла не будет здесь сорок восемь часов.

Она приказала Кири упаковать кое-какие вещи. Если Мартина послала за ней, значит, это было срочно. Может быть, она или Мартин заболели? Очевидно, Юлии придется задержаться у Фиамондов, так что лучше сразу взять все необходимое.

Вскоре после этого Юлия отправилась в путь. Айку и Кири следовали за каретой пешком.

Юлия с отсутствующим видом смотрела на белые цветы апельсинов, растущих вдоль аллеи, по которой они ехали. Неизбежно ее мысли снова вернулись к Жану и к тому вечеру в парке. Там тоже цвели апельсины… Ночное небо было усеяно мириадами звезд, когда… Юлия вздохнула. Она просто не могла выбросить этого мужчину из головы, как ни старалась.

У Фиамондов Юлию первой встретила Валерия.

Юлия разволновалась.

– Валерия, что-то случилось с ребенком или с Мартиной? – тихо прошептала она, рассматривая спящего на руках Валерии малыша.

Свободной рукой Валерия махнула преданно следовавшим за своей миси Кири и Айку, давая им знак выйти. Затем она улыбнулась.

– Нет, не беспокойся, все в порядке. – Она осторожно покачала ребенка.

Юлия подошла ближе и нежно погладила Мартина по щеке. Затем посмотрела в глаза Валерии:

– Но зачем же тогда вы меня вызвали?

– Джульетта, ты ведь определенно скучала в городском доме вместе с Карлом, не так ли? – Валерия с заговорщическим видом подмигнула Юлии. – Я подумала, что здесь тебе будет веселее.

Юлия улыбнулась. Сюда Карл ни в коем случае не придет, Валерия была права.

– Сегодня вечером я хотела прогуляться в парке. Может быть, ты захочешь пойти со мной?

Сердце Юлии подпрыгнуло. Она почувствовала вкус свободы.

Несколько часов спустя три женщины и ребенок в сопровождении рабов с радостным настроением отправились на прогулку. Когда им вскоре как бы случайно встретился Жан, у Юлии на какой-то момент возникла мысль, что эту встречу могла подстроить Валерия. Ее сердце опять забилось так, словно готово было выскочить из груди, а колени стали ватными, когда ее глаза на миг встретились с его глазами. Затем Жан поприветствовал дам:

– Джульетта! Мейюфрау Фиамонд, мефрау Брикк! Я рад видеть вас. – В его голосе слышался неподдельный восторг.

Валерия радушно ответила на его приветствие, и Юлии показалось, что она подмигнула Жану. Одна лишь Мартина несколько озадаченно уставилась на них.

В этот момент Мартин тихо заплакал в своей корзинке.

Валерия немедленно переключила внимание на него:

– Ох! Мне кажется, что он проголодался. Мартина, может быть, мы найдем где-нибудь укромное местечко? Айку, пожалуйста, возьми мой зонтик! Джульетта, может быть, ты немного прогуляешься с мийнхеером Риардом, пока мы будем заниматься Мартином?

Мартина, казалось, хотела запротестовать, но промолчала. Айку нерешительно переводил глаза с Юлии на Валерию, но затем вспомнил о только что отданном ему приказе и послушно потащился с зонтом следом за Валерией.

Не успела Юлия прийти в себя, как Жан тут же взял ее под руку и повел в глубину парка. Кири на почтительном расстоянии плелась за своей миси.

Юлия быстро огляделась по сторонам. Что будет, если их кто-нибудь увидит? Затем она отогнала эту мысль. Разве она не мечтала об этом моменте? Она была счастлива. Все ее естество жаждало близости с Жаном, и теперь она чувствовала на себе его взгляд.

– Я по тебе скучал. – Он улыбнулся ей.

Юлия сглотнула:

– Жан, я так сожалею. Тогда на свадьбе… Я не знаю, что за бес вселился в Карла. Наверное, кто-то подсказал ему… Как ты теперь живешь?

– Ах, Джульетта, не беспокойся. У меня все в порядке. Бухгалтер нужен всем. – Он заговорил тише: – Твой муж, я имею в виду, Карл… Он…

Юлия опустила глаза:

– Ах, Жан! Карл… ужасно ревнив.

Она почувствовала, что ее вот-вот захлестнут воспоминания, и у нее на глазах выступили слезы. Нет, она не хотела говорить об этом, это было уже в прошлом. Сейчас она была здесь, с Жаном. Юлия вздохнула и постаралась сосредоточиться.

– Мартина получила приглашение от Фиамондов и непременно хотела, чтобы я поехала с ней – ей приходится нелегко с грудным ребенком. Карл сначала вообще был против того, чтобы мы ехали в город. Но он ведь не может вечно прятать ребенка от Фиамондов. Так что он поехал с нами и велел Айку меня сторожить. Что тот и делал до того момента, пока Валерия его не… – Она бросила на Жана многозначительный взгляд. – Признайся, Жан, все это было спланировано заранее?

Он хитро улыбнулся:

– Скажем так: чисто случайно я несколько дней назад встретил мейюфрау Фиамонд, и тогда…

– Ага, значит я все же права! – Юлия с наигранным негодованием покачала головой.

В этот момент она была бесконечно благодарна Валерии.

– Джульетта, я должен был непременно увидеть тебя снова, – сказал Жан. Его глаза смотрели прямо в глаза Юлии. Его взгляд был полон тоски.

Жан увлек Юлию на тенистую аллею и нежно погладил по щеке.

– Жан, нет! Мы… – Юлия поспешно оглянулась.

Кири осталась на главной аллее, ожидая, пока ее миси снова появится.

– Джульетта, мы должны видеться чаще! – В голосе Жана прозвучала мольба. – Мейюфрау Фиамонд намекнула на то, что ты, может быть, теперь будешь чаще приезжать с Мартиной в город.

Юлия колебалась. Больше всего на свете ей хотелось проводить каждую минуту с Жаном. Но, с другой стороны… Что будет, если Карл узнает об их встречах?

– Жан, это невозможно! А если Карлу станет известно об этом? Мартина ведь…

– Карл ничего не узнает, – уверенно произнес Жан. – Пока что ты будешь говорить, что была у Фиамондов. Там он тебя искать не будет. Кроме того, даже если он будет в Парамарибо, его дом… находится в другом конце города. И к тому же у него есть весьма приятное занятие.

Юлия помедлила. Слова Жана звучали убедительно, но тем не менее они рисковали. А что, если их кто-нибудь увидит?

– А что насчет Мартины и Питера?

Жан притянул Юлию к себе, обхватил ее лицо ладонями и поцеловал. Затем он на мгновение прижался лбом к ее лбу и проникновенно взглянул ей в глаза:

– Никаких возражений. Я хочу увидеть тебя снова! Пожалуйста! Мартиной и Питером займется мейюфрау Фиамонд, я в этом уверен.

– Но Айку…

– О нем тоже можешь не беспокоиться. – Жан многозначительно улыбнулся. – Айку тебе не стоит опасаться. Он тебя не выдаст.

Конечно, Айку не сможет рассказать Карлу о том, где находилась его хозяйка и с кем она встречалась. Но полной уверенности в этом у Юлии не было. Айку, если захочет, найдет возможность передать своему масре информацию.

Жан заметил сомнение Юлии и заглянул в ее глаза:

– Джульетта, Айку – последний человек, который нас предаст. Он ненавидит Карла.

Юлия изумленно посмотрела на него. Для нее это было неожиданностью. До сих пор она не подозревала, что Айку испытывает к своему хозяину неприязнь. В конце концов, раб с утра до вечера преданно служил ему. Конечно, Карл обращался с ним дурно, но пока Айку ни в чем не провинился… Однако, прежде чем Юлия смогла задать Жану волнующие ее вопросы, он взял ее за руку.

– А сейчас нам пора уходить, – прошептал он и повел ее назад, к Мартине, Валерии и ребенку.

Женщины с младенцем устроились в тени под деревом. Мартина играла со своим сыном, который лежал на одеяле и с довольным видом дрыгал ножками. Валерия радостно улыбнулась Юлии, когда они с Жаном приблизились к ней.

– О, вот и вы! Мартин уже насытился, а значит, мы можем идти дальше. Вы проводите нас еще немного, мийнхеер Риард?

– Извините, мейюфрау Фиамонд, но мне, к сожалению, нужно идти. Было очень приятно встретить вас, мефрау Брикк. – Жан вежливо поклонился на прощание дамам и подарил Юлии долгий взгляд.

– До встречи, Джульетта!

После возвращения на плантацию Юлия нечасто виделась с Жаном. Карл отказывал ей в желании поехать в город. И лишь тогда, когда Мартина опять настояла на этом, согласился и разрешил им остаться в городе на несколько дней.

Каждый раз, когда Юлия встречала Жана, ей было все труднее отказываться от его общества.

– Тебе не кажется, что ты можешь чаще приезжать в город?

Этот вопрос прозвучал настойчиво. Но они не могли рисковать. И без того хватало сложностей: каждый раз Юлии приходилось заезжать к Валерии, оставлять Айку у Фиамондов, а еще лучше – давать какое-нибудь задание Кири, а также заботиться о том, чтобы отвлечь Мартину, и все для того, чтобы потом на короткое время остаться наедине с Жаном. Правда, опасаться Кири следовало меньше всего, она всегда прощалась со своей миси с довольной улыбкой, но Юлия не решалась отсутствовать дольше, чем несколько часов.

Сегодня она задумалась, когда Жан пригласил ее к себе домой. Юлия уже несколько раз отказывала ему. Ей больше нравилось встречаться с ним где-нибудь в общественных местах. Жан никогда не оказывал на нее давления, однако в присутствии других людей они не могли вести себя так, как им обоим хотелось. Но сейчас был апрель, сезон дождей, гулять под открытым небом было почти невозможно. И в конце концов Юлия согласилась зайти к Жану домой.

Она покраснела, когда Жан провел ее мимо квартирной хозяйки в свое жилище.

– Мефрау Тоомпсон, – сказал он и любезно кивнул женщине, словно не замечая ее любопытного взгляда.

Юлию не оставляло чувство, что она делает нечто запретное, неприличное, чудовищное. И многозначительный взгляд старой мулатки не особенно улучшил ее состояние.

– Не бойся, она не болтлива, – попытался успокоить Юлию Жан, когда они поднялись по деревянной лестнице, ведущей на верхний этаж старого городского дома.

Но чувство тревоги не покидало женщину. И лишь когда дверь за ними захлопнулась, Юлия немного расслабилась и с любопытством огляделась вокруг.

Квартира была маленькой, и обстановка в ней была бедной: стол, стул, кровать и шаткая этажерка, служившая одновременно шкафом. Юлия испытала угрызения совести: как Жану живется теперь, без хорошо оплачиваемой работы на плантации? Она надеялась, что Карл не стал рассказывать в высшем свете о нем каких-либо историй, ведь слухи в колонии распространялись мгновенно. Бухгалтера, который приставал к женам хозяев, никто бы не взял на работу. Всегда, когда Юлия затрагивала эту тему, Жан уходил от разговора: у него все хорошо, она не должна ни о чем беспокоиться. Но Юлия обратила внимание на то, что он реже стал приглашать ее выпить кофе и что его одежда постепенно изнашивалась.

Теперь Жан осторожно снял с нее платок, которым она накрыла свои волосы и плечи, чтобы защитить их от дождя, и аккуратно повесил его на спинку единственного стула.

– Присаживайся, – сказал он, улыбаясь.

Юлия осторожно села на стул.

– Джульетта…

Жан опустился перед ней на колени и взял ее руки в свои. Он нежно поцеловал кончики ее пальцев.

Теплая волна накрыла Юлию. Если не принимать во внимание торопливых поцелуев и легких прикосновений, они до сих пор отказывались от близости – их тайные встречи и без того были опасными. Юлия наклонилась вперед и поцеловала Жана в губы – сначала сдержанно, затем все требовательнее. Он погладил ее по шее и провел пальцами по вырезу ее платья.

Тело Юлии отреагировало на это прикосновение легкой дрожью. Ее дыхание участилось. Все в ней тосковало по его объятиям, однако в глубине ее души таился страх. Всему, что Юлия знала об отношениях между мужчиной и женщиной, она научилась у Карла. Но все же она не могла припомнить, чтобы ее тело так реагировало на прикосновения мужа. Он был грубым, крепко и нетерпеливо, по-хозяйски хватал ее…

Жан же напротив… Юлия была благодарна ему за то, что он не торопил ее. У нее было такое чувство, что в любой момент она может сказать ему «нет». Впрочем, у Юлии не было ни малейшего желания делать это. Чем требовательнее Жан ее касался, тем сильнее ее тянуло к нему.

Он осторожно поднял ее на ноги и расстегнул ее платье. Жан постепенно стягивал его вниз, покрывая ее поцелуями. Юлия прижалась у нему обнаженным телом. Она хотела быть как можно ближе к нему, хотела чувствовать его каждой клеточкой. Жан уже не мог скрывать своего возбуждения и прижался к ней.

Тесно обнявшись, они улеглись на узкую кровать. Юлия помогла Жану снять рубашку. Его кожа была теплой и мягкой. Кончиками пальцев Юлия провела по его телу, повторяя линии его мускулистой спины. Это тело носило на себе отпечаток физического труда. Неужели Жан всегда был таким крепким? Все мысли исчезли, когда он начал ласкать ее грудь. Ничто другое не имело для нее значения. У Юлии кружилась голова от счастья.

– Я люблю тебя.

Жан нежно убрал у нее со лба влажный локон.

Они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Юлия избегала смотреть ему в глаза.

– Жан… ты ведь знаешь, что мы не…

Он отодвинулся от нее и перевернулся на спину:

– Да, знаю… Ты замужем. Но все же!

Юлия заметила, что волшебство исчезло. Только что они были единым целым, а теперь непреодолимая стена – ее замужество – снова возникла между ними.

– Может быть, мы придумаем, как тебе развестись с Карлом. – Жан, казалось, всерьез рассматривал такую возможность.

– Ты считаешь, что я об этом не думала? – тихо прошептала Юлия.

– Мы могли бы сбежать отсюда и начать новую жизнь. Мы могли бы иметь собственную плантацию! – Жан, похоже, по-настоящему воодушевился.

– Ах, Жан. – Юлия слегка оттолкнула его. – А на что мы будем жить? Без Карла я не имею никаких средств к существованию, а ты…

Жан заметно вздрогнул, когда она обвела взглядом его комнату.

– Я справлюсь. Я буду зарабатывать достаточно денег, чтобы обеспечивать нас с тобой, – решительно произнес он.

Юлия тихо вздохнула:

– Да, может быть… Когда-нибудь.

Она считала, что у них не было будущего. Юлия безвольно опустила голову на его подушку.

Глава 5

Когда Юлия с Мартиной вернулись из города, обстановка на плантации была напряженной. Карл был раздражен, а Питер ходил, как побитая собака.

– Амру, что случилось? – Юлия сразу же нашла домашнюю рабыню, чтобы выяснить, что здесь произошло.

У Амру тоже было плохое настроение. Она переставляла горшки на задней веранде, тихо ругаясь.

– Миси лучше спросить об этом масру Питера, – недовольно сказала негритянка.

– Амру, ну говори же! – с мольбой воскликнула Юлия.

Рабыня с грохотом опустила горшки в лохань с водой для мытья посуды и вытерла руки о свой покрытый пятнами фартук.

– У масры Питера появилась идея, как победить лихорадку. И теперь все дети заболели!

– Заболели? – Юлия не могла понять, о чем говорит Амру. – А что он сделал?

Амру скрестила руки на груди и сердито фыркнула:

– После того как миси уехали в город, масра Питер приказал собрать всех детей. Он дал им что-то съесть. Масра Карл присутствовал при этом и сказал, что это средство от лихорадки. На следующий день все дети заболели.

Юлия не могла ничего понять. Питер ведь был врачом, почему же после его лечения дети заболели? Она не могла разобраться в этом и решила зайти к Мартине. Может быть, та уже успела что-нибудь узнать у Питера.

Она нашла свою падчерицу на передней веранде, где та с энтузиазмом уговаривала Мартина вскарабкаться по ее ноге, хотя мальчик был еще слишком мал для этого.

Юлия уселась на стул напротив Мартины и перешла сразу к делу:

– Ты уже говорила с Питером?

– Да. Давай, Мартин, поднимайся! Поднимайся!

– Ну и что? Он сказал, что здесь случилось, пока нас не было?

– Кто?

Юлия закатила глаза:

– Ну, Питер!

Мартина подняла сына за крепкие ручонки.

– А в чем дело? Что должен был сказать мне Питер?

Юлия встала. Видно, от Мартины ей ничего узнать не удастся: та думала совсем о другом. Но Юлии эта новость не давала покоя. Она покинула веранду и, обойдя вокруг дома, направилась в поселение рабов.

Там царила подозрительная тишина. Дети не играли на улице, а перед хижинами у костров сидело очень мало женщин.

Юлия направилась к хижине Муры и позвала рабыню. Мура тут же с удивленным лицом вынырнула из полумрака своего жилища:

– Миси Джульетта?

– Мура, что с детьми? Амру сказала, что…

Из хижины раздался тихий жалобный плач. Юлия протиснулась мимо Муры внутрь хижины.

Внучки Муры, две девочки трех и пяти лет, лежали в своих гамаках. Их темные лица осунулись, глаза заплыли. Когда у одной из малышек начались судороги, Мура поспешила к ней и стала поддерживать ей голову, пока ребенка тошнило в миску. Юлию охватило сочувствие. В то же время она испытала угрызения совести, из‑за того что ее не было здесь в тот момент, когда она была нужна. Что бы ни сделал Питер, но если бы она осталась в Розенбурге, то, может быть, смогла бы это предотвратить.

– Чтобы этого больше не было!

Карл все еще пребывал в гневе на Питера, и не проходило ни единого обеда, чтобы он не дал ему это понять. Как-никак, часть женщин несколько дней были вынуждены не выходить на работу на поля, поскольку им пришлось ухаживать за своими больными детьми.

Между тем Юлия наконец выяснила, что произошло: Питер вел какие-то, как он их называл, «исследования», и в ходе них опробовал свои знания на детях.

– Он ужасно много читал на эту тему, – гордо сообщила Мартина.

Карл отреагировал одной-единственной фразой:

– Он не должен был испытывать свои снадобья на наших рабах.

Сам же Питер ничего не говорил. Его, казалось, больше огорчало то, что эксперимент прошел неудачно.

– Кого, ради бога, он собирался лечить? Дети ведь были совершенно здоровы! – Юлия надеялась, что получит более-менее вразумительный ответ от Мартины, но та вообще не интересовалась тем, что происходит в поселении рабов.

– Ах, Питер хотел испытать новое лекарство, чтобы рабы не болели. Лихорадка такая тяжелая болезнь, да и отец жалуется, что его рабы, подхватив ее, не появляются на полях.

Через несколько дней Юлия случайно услышала на веранде разговор Питера и Мартины. Питер громко жаловался жене на Карла. Юлия замерла у порога, прислушиваясь.

– Он не имеет об этом ни малейшего понятия! Я тщательно изучил отчеты из Нидерландов и досконально следовал советам доктора Йовентуса. В конце концов, он добился в Индии хороших результатов!

– Может быть, индусы не такие, как наши рабы, – ответила Мартина, качая на коленях сына.

Через занавеску Юлии было видно, как малыш протягивает свои ручонки к Питеру. Однако его отец, как всегда, вообще никак не отреагировал на это. Собственно говоря, Питер полностью игнорировал ребенка, за исключением тех случаев, когда рядом был Карл.

Ответ Мартины, казалось, не понравился Питеру.

– Да что ты в этом понимаешь!

Махнув рукой, он покинул веранду и направился в сад.

Юлия вздохнула с облегчением. Хорошо, что он не пошел в дом. Она немного подождала, а затем вышла на веранду, стараясь не подавать вида, что подслушала их разговор. Мартин радостно запищал, увидев Юлию, и протянул к ней свои ручонки.

– Ну что, малыш, как твои дела?

Юлия села рядом с ними.

Мартина еще некоторое время смотрела вслед Питеру. Затем она вздохнула и повернулась к Юлии.

– Что, негритянские дети уже выздоровели?

Юлию обескуражил такой внезапный интерес.

– Да, они, похоже, благополучно перенесли все это.

– Ах, Джульетта, Питер ведь только хотел помочь. Неужели мой отец никогда ему этого не простит?

Разумеется, вскоре Карл успокоился. Через пару недель этот случай, казалось, был забыт и все на плантации пошло своим чередом. Юлия снова не упускала возможности каждый день появляться в поселке рабов.

Карл стал более внимательно наблюдать за своими рабами. Или же он боялся, что Питер без его разрешения опять проведет эксперимент? Юлия этого не знала. У нее теперь появилась совершенно иная забота. По утрам ее стала мучить тошнота, а настроение колебалось, как листья пальмы на ветру. Только что ее душа пела от счастья – и вдруг, мгновенно, безо всякой видимой причины ей приходилось сдерживать слезы. Юлия испугалась, что заболела чем-то серьезным. В конце концов, в этой стране можно было подцепить какое-нибудь редкостное тропическое заболевание. Юлия старалась скрывать свое состояние, но однажды утром Кири увидела, как ее хозяйку ни с того ни с сего стошнило в тазик для умывания.

– Миси нехорошо?

– Нет, нет, все в порядке, Кири. – Юлия надеялась, что рабыня на этом успокоится. Однако от нее не укрылся испытующий взгляд Кири.

– Может быть, привести Амру?

– Нет!

Когда через пару дней Юлия вообще не смогла утром встать с постели, ей не оставалось ничего иного, как послать Кири за Амру. Лучше уж черная экономка, чем Карл, Мартина и тем более Питер.

Амру неторопливой походкой вошла в комнату Юлии. Конечно, Кири доложила ей о состоянии своей миси. Однако вид у Амру был не особенно озабоченным.

– Миси Джульетта, Кири сказала…

Амру не успела договорить, поскольку Юлию опять стошнило. Легкий запах еды, который прочно въелся в одежду Амру, крайне отрицательно подействовал на нее.

Когда Юлия наконец оторвалась от тазика, она с возмущением увидела, что Амру широко улыбается.

– Амру, я не вижу ничего смешного. Мне кажется, что я заболела, – выдавила из себя Юлия.

Негритянка, подобрав юбки, села на кровать рядом с ней.

– Миси Джульетта не больна.

От Амру пахло жареным салом и рыбой. Юлия с трудом подавила поднимающуюся к горлу тошноту.

– Нет, мне кажется, я больна, Амру. Ведь это продолжается уже некоторое время.

Слезы покатились у Юлии по щекам. Она даже не могла сказать, отчего она плачет. Она чувствовала себя слабой и разбитой. Совершенно очевидно, что она заболела, и Амру должна была видеть это.

– А я говорю, что миси Джульетта не больна. Я думаю, скорее… – Негритянка снова ухмыльнулась. – Я думаю, скорее миси Джульетта находится в интересном положении.

Юлия растеряно уставилась на экономку:

– Что?

Затем у нее словно пелена спала с глаз. Мартина! У нее же были точно такие симптомы, когда она была беременна Мартином. Конечно! Юлия лихорадочно стала подсчитывать в уме дни, когда у нее в последний раз… Боже милостивый! У женщины закружилась голова.

– Амру, оставь меня, пожалуйста, одну и… и ничего не говори масре. Пожалуйста, ничего никому не говори! – с трудом произнесла Юлия.

Амру с понимающим видом кивнула и покинула комнату.

Юлия повернулась на бок в своей постели и уставилась в окно. Она беременна! И у нее не было никаких сомнений в том, кто отец ребенка. В конце концов, Карл уже несколько месяцев не наносил ей ночных визитов. Слезы снова побежали у нее по щекам. Что же ей теперь делать?

Ближе к обеду воздух, казалось, снова дрожал от жары. Резкие крики банановых певунов стихли – верный признак того, что приближается полуденный зной.

Юлия, потея, мечтала забраться в прохладное помещение, однако ей приходилось сидеть здесь, на веранде, рядом с мужем. Обычно бодрый, попугай Нико нахохлился и спрятался в дальний угол веранды, когда появился Карл.

Айку уже несколько раз наполнял стакан хозяина драмом, и Юлия видела, как вздрагивают веки Карла, – значит, он снова выпил слишком много. Ее муж уже с утра вернулся с объезда в плохом настроении, и лучше было не привлекать к себе его внимания.

Айку, похоже, думал так же. Раб торопливо набил трубку Карла табаком и удалился в дом.

За апельсиновой аллеей Юлия увидела Муру с ее подопечными. Ни один ребенок, казалось, не спешил. Для них этот еженедельный ритуал был так же неприятен, как и для Юлии. Карл долго откладывал это, но с тех пор как Питер использовал детей для своих опытов, казалось, у него к ним снова проснулся интерес. Каждую субботу Карл посылал гонцов, чтобы к нему вызвали Муру и детей. Юлия вынуждена была составлять ему компанию, он на этом настаивал.

– Ты ведь так чутко относишься к рабам. По крайней мере, ты сможешь убедиться в том, что они чувствуют себя хорошо.

Дети испуганно прятались друг за друга, и Мура вынуждена была призывать к порядку то одного, то другого ребенка. Карл фыркнул и выпустил большое облако дыма. Дети сегодня, конечно, не могли рассчитывать на добрые слова из его уст. И вообще, когда они могли на это рассчитывать?

Юлия испугалась, когда Карл ни с того, ни с сего ударил рукой по деревянным перилам веранды. Злобная улыбка промелькнула на его лице, когда он поднял руку, показав раздавленное тело большой бабочки-монарха. При виде жалких, расплющенных крыльев когда-то красивого мотылька у Юлии пробежал мороз по коже.

Большая толпа детей под руководством Муры тем временем вышла на площадку перед домом. Малыши с опущенными глазами выстроились по росту в одну линию. Карл обвел их взглядом, а затем почти незаметным кивком головы дал Муре знак. Старая рабыня подняла руки, и дети тут же запели: «Odi Masra, odi Misi! Fai Masra dan? Fai Misi dan?»[10]

Юлия смотрела на маленькие круглые глаза, со страхом взиравшие на Карла, и старалась послать им ободрительную улыбку. Ее муж медленно встал и сошел на три ступеньки вниз, на площадку. Дети тут же протянули ему свои руки ладонями кверху. Они опустили головы, чтобы он мог заглянуть им за уши. Скорее из наглости, чем из интереса Карл небрежно концом палки заворачивал уши то одному, то другому ребенку. Малыши при этом морщились от боли, но не издавали ни звука. Юлия ненавидела этот момент. Она знала, что Мура очень добросовестно заботится о своих подопечных. «Вместо того чтобы мучить детей, которые, несомненно, были чистыми, Карлу следовало бы проверить уши своих надзирателей», – сердито подумала она. Некоторые из них совершенно отказались от ухода за своим телом.

Дойдя до последнего мальчика, Карл на мгновение помедлил, словно внимательно рассматривая его руки, а затем молниеносно размахнулся и опустил палку на его ладони. Резкий громкий щелчок заставил всех содрогнуться.

Колени мальчика на секунду подогнулись, но он, несмотря на боль, сразу же взял себя в руки и, тяжело дыша, выпрямился. Карл ухмыльнулся, на этот раз уже довольно. Именно такими он хотел видеть своих будущих рабов: выносливыми и покорными.

Когда он повернулся и снова направился к веранде, Мура хлопнула в ладоши и стала прогонять детей с площадки. Малыши, так медленно шедшие сюда, тут же сорвались с места, чтобы побыстрее исчезнуть. У Юлии запершило в горле, когда она издали увидела, как Мура, утешая наказанного мальчика, обняла его за плечи.

– Это негритянское отродье когда-то было более плодовитым. – Карл тяжело рухнул на свой стул и потянулся к очередному стакану с драмом. – Они же размножались, как крысы. Не понимаю, почему в последние годы у них так мало приплода.

Он сделал большой глоток из стакана и протянул трубку всегда готовому услужить Айку, чтобы тот снова набил ее табаком.

Юлия наморщила лоб и, словно случайно, положила руку на живот. Как Карл отреагирует на ее беременность и, что гораздо важнее, как ей устроить так, чтобы ее муж поверил, будто именно он является отцом? Существовал только один путь… Если Карл узнает правду, то… Юлия содрогнулась от ужаса.

Глава 6

Эрика потянулась и вышла из хижины.

Как всегда, жизнь в деревне шла своим чередом. Женщины готовили еду, плели гамаки или ткали короткие набедренные повязки, которые здесь носили вместо одежды. Дети играли между хижинами, а мужчины, которые не ушли на охоту, занимались своим охотничьим снаряжением или вырезали фигурки из дерева.

Яминала и другие женщины племени приняли Эрику очень сердечно. Ей казалось, что она жила здесь уже целую вечность, а не каких-то пару недель. После первоначальных опасений Эрика хорошо приспособилась к обстоятельствам. Туземцы были мирными и дружелюбными. Казалось, их абсолютно не смущало то, что среди них находится белая женщина. Никто не спрашивал ее, откуда она появилась, никто не интересовался, не хочет ли она отсюда уйти. Эрика просто жила здесь. Глубокое впечатление на нее произвели обычаи этих людей. В селении племени оайанов все делилось поровну. Если мужчины приносили с охоты добычу, каждая семья получала свою долю, а женщины выпекали на горячих камнях у костра достаточно лепешек, чтобы каждому достался хотя бы маленький кусочек. Дети бегали по всему поселку и смело заходили в любую хижину. Даже спать они ложились там, где им вздумается. Если кто-то из малышей чувствовал, что ему хочется есть, то обязательно находилась женская грудь, которая его покормит, а если кто-то плакал, то обязательно находилась чья-то рука, которая его приласкает и утешит. Сначала это казалось Эрике странным, однако она быстро привыкла к простому и дружелюбному обращению, принятому здесь.

У нее возникли сложности с приготовлением пищи. Мужчины зачастую приносили из походов фрукты и рыбу, а изредка – крупную дичь. Но если они убивали какого-то зверя, то было невежливо отказываться от выделяемой ей части добычи, пусть даже Эрика не имела ни малейшего понятия, как приготовить ящерицу или обезьяну. Она также не знала, что можно сделать из мяса ленивца или тапира. Ну и, кроме того, у нее не было собственного очага для приготовления пищи. Поэтому она все отдавала Яминале, в хижине которой жила, как и раньше. Яминала готовила из мяса острые и густые супы или же жарила его над костром, чтобы затем разделить с Эрикой и Райнером. Когда женщины племени сидели вместе, Эрика с удивлением наблюдала за тем, как они постоянно суют себе в рот кусочки испеченного хлеба и жуют его, чтобы затем выплюнуть их в большую калебасу.

Однажды Эрика не смогла больше сдерживать свое любопытство и спросила Яминалу, для чего они это делают. Однако та лишь с улыбкой протянула ей кружку, в которой находился крепкий спиртной напиток. Сначала Эрика ничего не поняла. Но затем… ее стошнило.

Эрика не знала, как давно находится здесь, потому что в этом поселке все дни были похожи один на другой. Она даже не могла бы с уверенностью сказать, хочет ли она вообще уйти из этого племени. И если да, то куда? Может быть, ей стоит попытаться добраться до города? Вернуться обратно в лечебницу миссии? Йозефа быстро поймет, что Эрика беременна, а без Райнгарда… И вообще, если в городе пойдут разговоры о том, что случилось на плантации Бель Авенир, ее сразу же арестуют, как только ее нога ступит на городскую землю.

А может быть, ей следует еще раз попытаться найти своего мужа? Эрика уже почти два года ничего о нем не слышала и ужасно тосковала. Все ее расспросы – на плантации Бель Авенир, в семьях, друживших с ван Драгами или живших на соседних плантациях, даже у торговавших с ними лесных негров – ничего не дали. Райнгард бесследно исчез. Жив ли он вообще?

Конечно, она могла бы спрятаться на какой-нибудь плантации, расположенной подальше от Бель Авенир. Эрика была почти уверена в том, что слухи о ее побеге уже распространились далеко вокруг, даже в отдаленных регионах. Жители Суринама жадно впитывали любые новости, и, в конце концов, Эрнста ван Драга знало очень много людей, которые легко поверят в его историю о «неблагонадежной домашней учительнице», если он не расскажет чего-нибудь похуже. Кроме того, Эрике не удастся долго скрывать свою беременность. О том, что действительно произошло на плантации Бель Авенир, она никогда никому не расскажет. Эрику трясло от страха и стыда, когда она вспоминала, что с ней делал Эрнст ван Драг. Она старалась выбросить эти мысли из головы. В крайнем случае, с помощью этого отвратительного пойла из калебасы…

Нет, на самом деле у нее не было выбора. Учитывая все это, и ей, и прежде всего Райнеру среди индейцев было безопасней, поэтому надо было оставаться именно здесь.

Мальчик явно чувствовал себя в племени оайанов очень хорошо. Его не было в хижине, когда Эрика проснулась, но за это время она уже привыкла не бояться за сына. Поначалу она опасалась укусов насекомых и змей, но потом заметила, что кто-то из взрослых постоянно находился рядом с играющими детьми, и Райнер беззаботно присоединялся к своим товарищам по играм.

Яминала всегда успокаивала ее. Однажды, находясь в селении, она описала рукой круг и прокомментировала беспокойство Эрики простой фразой:

– Мы все выросли здесь большие и здоровые. Не надо беспокоиться.

И снова Эрика вынуждена была признаться себе в том, что Яминала права. В индейской деревне все жители были упитанными и отличались отменным здоровьем. Даже самые старые из них находились в отличной форме. У piaai, то есть у сельского знахаря, почти не было работы.

За это время Эрика привыкла к царящей здесь обстановке. Впервые за очень долгое время она вновь стала спать крепко и без сновидений.

– Почему ты была на реке одна?

Яминала кулаками месила тесто в миске, а Эрика сидела рядом с ней и чистила маниоку. До сих пор никто в деревне не спрашивал ее, откуда она пришла. У оайанов гостей было принято принимать просто, и те имели право оставаться в племени столько, сколько пожелают. Часто из самых дальних мест сюда приходили люди, проводили пару недель в племени, а затем снова исчезали. А некоторые женщины оставались навсегда. Никого это не беспокоило, никому не мешало, и каждому гостю тут были рады. Правда, светлокожая Эрика бросалась в глаза, но, поскольку она хорошо вписалась в общину, на это никто не обращал внимания. Даже ее беременность не вызывала ни у кого вопросов. Оайаны были мирным народом. Если кому-то требовалась помощь, как это было с Эрикой на реке, они обязательно, словно это само собой разумелось, оказывали ее. Лишь с некоторыми племенами лесных негров у них время от времени возникали ссоры. Однако за это время племя оайанов переселилось так далеко вглубь хинтерланда, что даже такие споры возникали очень редко. Между тем Эрика уже узнала, что они находятся на берегу безымянной речушки, далеко от остальных поселений. Мужчины, которые ее нашли, возвращались с охоты и подобрали Эрику, поскольку там, где она находилась, не было ни одной плантации.

– Я хотела попасть в город, – тихо ответила Эрика.

– Ты все еще хотеть этого? – Яминала продолжала месить тесто.

Эрика не знала, что ответить.

– Тогда ты должна спросить у Кайяку. Через пару дней он с мужчинами будет плыть в сторону моря.

Эрика медленно кивнула и весь остаток дня не могла найти себе покоя. Целую ночь она пролежала без сна, уставившись в темноту. Действительно ли она хотела поехать в город? Эрика в первую очередь подумала об Эрнсте ван Драге: отдал ли он приказ искать ее? С другой стороны, она ведь не может вечно сидеть здесь, у туземцев. А в городе… Может быть, за это время Райнгард уже вернулся? Она оставила сообщение для мужа в миссии у Йозефы. Однако до самого дня побега с плантации Бель Авенир Эрика ничего не слышала о муже. Прошло почти два года… Неужели за это время он не пытался как-то дать ей знать о себе? Эрику охватил страх, что ее мужа постигла та же участь, что и двух других братьев из миссии. А что, если Райнгард уже вернулся в город и теперь разыскивает ее? А что, если он слышал о том, что сделала его жена в Бель Авенире, о том, что она ранила человека… или даже совершила нечто худшее? А что, если он поверит слухам, даже не выслушав ее? Ей нужно было его найти.

Но Эрика никогда не сможет рассказать мужу о том, что с ней сделал Эрнст ван Драг, никогда! А если он узнает, что она напала на этого человека, она уж найдет, чем это объяснить. Райнгард ее муж, он поверит ей. И Эрика решилась: она поедет в город, пусть даже это будет опасно, потому что здесь она Райнгарда не найдет никогда.

Поездка на лодке длилась, казалось, целую вечность. Кайяку и другие мужчины постоянно делали остановки, иной раз даже на несколько дней. Они причаливали у каждого из небольших поселений туземцев, разбросанных по берегам реки, а однажды даже вернулись назад, чтобы встретить кого-то, кто за день до этого отсутствовал. Эрика, сидя в лодке, изо всех сил успокаивала Райнера. Ребенок приходил в восторг, если кто-то из мужчин давал ему весло и он, как взрослый, мог им грести. Эрике казалось опасным, что ее ребенок сидит так близко к борту. Мужчины же смеялись и разрешали Райнеру делать то, что ему нравилось.

Однако самой Эрике было не по себе. У нее возникали воспоминания о бегстве, о воде, о холоде и о паническом страхе смерти. Но она взяла себя в руки: в этой стране без лодки просто не обойтись. Сколько же времени она провела в племени оайанов? Пожалуй, много месяцев. Эрика уже давно перестала считать дни и ночи. Да и Райнер за это время привык к жизни в поселке, затерянном в приречных тропических джунглях. Эрика надеялась, что и к цивилизации он привыкнет так же быстро.

Слава богу, во время поездки они не столкнулись ни с кем, кому бросилось бы в глаза, что белая женщина путешествует в компании туземцев. В джунглях между тем деньги тоже были в ходу. Мужчины племени оайанов иногда работали лоцманами на больших кораблях и лодочниками на грузовых лодках.

Туземцы работали также проводниками на маленьких лодках и требовали хорошую оплату, прежде чем снова исчезнуть в тропических джунглях, если им не мешали лесные негры, которые присвоили себе право распоряжаться на реках. Между людьми из племени оайанов и маронами существовала конкуренция, и туземцам пришлось убедиться в этом на собственном болезненном примере. Яминала неоднократно намекала на это в разговоре с Эрикой.

Когда они наконец прибыли в город, у Эрики болело все тело. В то время как туземцы сразу же направились к рынку, расположенному рядом с портом, она некоторое время беспомощно постояла у причала в своем поношенном домашнем платье, сжимая в одной руке узелок с немногочисленными пожитками, а другой держа за руку Райнера, который внимательно рассматривал все вокруг. При отъезде из города он был еще грудным младенцем. Возможно, он даже не помнил о своей жизни на плантации.

Мальчик нетерпеливо тянул за руку свою мать, и Эрика наконец сдвинулась с места. Она посадила Райнера себе на бедро и пошла в направлении миссии.

Когда она подходила к зданиям, ее снова охватил страх, что, возможно, в городе уже распространились слухи о том, что произошло в Бель Авенир. Эрика замедлила шаг и поставила Райнера на ноги. В этот момент Додо – одна из рабынь, работавших в лечебнице, – появилась из‑за угла, держа в руке корзину. Она остановилась на месте и от неожиданности оторопела. Затем рабыня уронила корзину и бросилась к Эрике. Райнер от страха заплакал и спрятался за спиной у матери.

– Миси Эрика, миси Эрика!

Крик Додо сразу же привлек внимание других жителей миссии. Некоторые вышли на улицу и пытались рассмотреть, что так взволновало рабыню.

Додо схватила Эрику за руку и, часто кланяясь, стала трясти ее. Эрике было ужасно неловко.

– Додо, хватит… Отпусти меня! – взмолилась она, одновременно стараясь успокоить Райнера.

– Миси Эрика идти со мной. У миси Эрики есть голод? Ох! Это масра Райнер? Очень большой стал.

Додо, не переставая засыпать Эрику вопросами, стала подталкивать ее к главному зданию. Позади них уже собралась небольшая группа людей, с любопытством разглядывавших Эрику. Однако сама Эрика не увидела среди них знакомых лиц.

В доме рабыня торопливо посадила Эрику и Райнера за стол и поставила перед ними тарелку с едой.

– Додо, подожди же. Додо!

Лишь когда Эрика заговорила с рабыней резким тоном, Додо с удивленным видом остановилась:

– Миси?

– А где миси Йозефа?

Хотя Йозефа Бюргерле никогда не была подругой Эрики, однако, как бы там ни было, благодаря совместному путешествию в Суринам и месяцам работы плечом к плечу в миссионерской лечебнице между ними завязались хорошие отношения.

– Ох. – Додо опустила глаза.

Эрика заподозрила неладное.

– Масра Вальтер… Случилось несчастье. – Додо промокнула слезы своим усеянным пятнами фартуком. – Миси Йозефа совсем заболела от печали, села на корабль и уплыла на родину.

Это известие потрясло Эрику. Она твердо рассчитывала на то, что здесь, в миссии, все будет по-старому.

– А кто теперь занимается лечебницей?

– Ах, на корабле, на котором миси Йозефа уплыла на родину, прибыла миси Клара. Привести миси Клару? Миси Клара – хорошая медсестра.

Эрика покачала головой и усадила Райнера к себе на колени. Ребенок жадно схватил с тарелки лепешку. В желудке у Эрики заурчало.

– Подожди, пока я поем. А затем я пойду с тобой к миси Кларе.

Она с благодарностью откусила кусок хлеба, который подала ей рабыня.

Клара Деккер была очень высокой. У нее были волосы цвета меди и голос, от которого сотрясались стены. При первой встрече Эрика уставилась на эту женщину, не в состоянии промолвить ни слова, и лишь потом к ней вернулся дар речи. Сама же Клара была неразговорчивой, и ее приветствие было очень кратким. Но тем не менее через пару дней Эрике удалось узнать у Клары о том, что случилось в миссии. Клара пожатием плеч прокомментировала отъезд Йозефы и троих братьев:

– Я этого не понимаю.

Во время разговора Клара передвигала кровати в лечебнице, наводя порядок. То, что на одной из кроватей лежал пожилой раб, который приходил в себя после бесчисленных укусов маленького паука, ее не смущало.

– Здесь на самом деле не так уж плохо. Погода хорошая, никто не заставляет трудиться с утра до вечера, да и больных не так уж много.

И в самом деле, в лечебнице было подозрительно тихо. Эрика предположила, что Клара отпугивает людей. Казалось, что рабы из миссии становились ниже ростом на несколько дюймов, когда мимо них проходила Клара. При этом она ничего плохого им не делала. Собственно говоря, она была хорошим человеком. Если бы только не ее внушительный рост…

Разумеется, на уме у Эрики было совершенно другое.

– Может быть, Йозефа оставила для меня какое-то известие? Или… или здесь появлялся кто-нибудь еще?

Клара наморщила лоб, задумавшись. Затем коротко сказала:

– Нет.

Эрика помолчала. Значит, Райнгард в городе не появлялся.

– Ты ожидаешь известия, сестра?

Печальное выражение лица Эрики, казалось, заставило Клару что-то вспомнить.

– Собственно говоря, да. Я надеялась, что здесь появится мой муж, Райнгард. Два года назад он уехал в хинтерланд, и с тех пор я ничего о нем не слышала…

– Хм. – Клара удивленно приподняла брови и бросила короткий укоризненный взгляд на округлившийся живот Эрики.

Эрика пристыжено опустила голову. Она не могла объяснить Кларе положение, в котором очутилась, да и не собиралась этого делать.

– Ты говоришь, Райнгард? Хм. – Клара опустилась на одну из кроватей, которая тут же заскрипела и заметно прогнулась. – Да, когда-то приходило известие из Батавии. Это было где-то около года назад. Кто-то из братьев писал, что теперь он получил подкрепление. Поскольку я не знаю никого из братьев, кто числился бы без вести пропавшим или местонахождение которого было бы не установлено, с тех пор как я здесь нахожусь…

– Батавия? – с надеждой спросила Эрика. – Это ведь миссия на реке Коппенаме? Я могла бы туда…

Клара встала, уперев руки в бедра, и строго посмотрела на Эрику:

– Сестра, как давно ты находишься в этой стране?

– Около двух лет.

Клара фыркнула:

– Ну, ты здесь не многому научилась, не так ли? – Невозможно было не услышать упрека в ее голосе. – Да, Батавия – это один из наших миссионерских пунктов, но это – лечебница для прокаженных! Так что поездку туда можешь выбросить из головы!

– Для прокаженных? – Эрика побледнела. – Но…

– Никаких «но», девочка. Тот, кто однажды туда попал… Администрация колонии не любит, когда оттуда возвращаются.

– Но ведь каким-то образом можно узнать, действительно ли Райнгард там находится!

Клара раздумывала.

– Мы могли бы послать ему письмо.

– Письмо? – фыркнула Эрика. – Я уже два года ничего не слышала о своем муже. Может быть, он болен, может быть, ему нужна моя помощь… Я должна поехать туда!

– Тогда подумай хорошенько, как это сделать. Тем более что тебе нельзя никуда ехать в твоем… состоянии.

Эрика виновато опустила глаза. Ребенок… Она все еще не хотела думать о своей беременности, хотя ее было уже невозможно скрыть.

Лицо Клары немного смягчилось.

– А пока что ты можешь помогать мне здесь.

Глава 7

Подействовало! У нее все получилось. Пусть даже не сразу, а через очень долгое время.

Кири была уверена в том, что ее ночной ритуал наконец-то принес свои плоды: духи услышали ее, и теперь миси беременна. Правда, миси не сказала ей об этом прямо, зато Амру делала какие-то странные намеки. Да и потом, эта постоянная тошнота… Кири знала об этом от женщин-рабынь. Это был несомненный признак.

Кири, однако, удивляло то, что миси еще никому не рассказала о своей беременности. Даже Амру, которая, конечно, знала об этом, официально не была в это посвящена. Кири не полагалось рассуждать на эту тему, однако со временем она стала проявлять нетерпение.

Девушка размашистым шагом шла между хижинами поселения рабов. Было уже поздно. Она приготовила ванну для миси, а затем та разрешила ей уйти.

Теперь кое-что изменится, Кири была в этом уверена. Если у масры наконец появится ребенок (и лучше всего, если это будет сын), то он больше не станет раз в неделю ездить в Парамарибо. Кири хорошо знала, чем он там занимался. Но прежде всего в дураках окажется масра Питер. Кири захихикала. Все рабы возмущались поведением масры Питера, и когда распространился слух о том, что он вместе с миси Мартиной когда-нибудь получит в наследство плантацию, рабам это очень не понравилось. Однако на самом деле у них не было выбора, и Кири слишком хорошо знала, что никакие возмущения не помогут, ведь рабы не могли выбирать себе хозяев, но если какой-то масра обращался с ними хорошо, рабы с большей охотой работали для него. А масра Питер уже испортил отношения с рабами. Его грубые манеры, бессмысленные приказы надсмотрщикам, а теперь еще и странные опыты с лекарствами…

По-другому обстояло дело с миси Джульеттой. Рабы доверяли ей. Она никогда не обижала их и старалась делать все возможное, чтобы им было хорошо. Если ее сын хотя бы наполовину унаследует эти качества, он станет уважаемым масрой. Если бы только его отцом не был масра Карл и если бы сын не перенял его качеств… Но тут уж миси, конечно, проследит за этим.

– Почему ты сегодня такая веселая?

Кири испугалась, когда кто-то схватил ее за руку и затащил за хижину.

– Дэни! – удивленно воскликнула она. Ее сердце подпрыгнуло. – Зачем ты меня пугаешь?

Дэни ласково улыбнулся ей:

– Эй, а как насчет того, чтобы проявить хоть немного радости? Мы ведь так давно не виделись!

Кири позволила мужчине прижать ее к себе.

Он был прав: последний раз она видела его еще до отъезда в город.

– Ну, говори же, чему ты так радуешься? Или ты просто подумала обо мне? – Он пощекотал ей шею.

– Дэни, не надо… – Кири осторожно отодвинула его в сторону.

– Ах, перестань! Остальные уже возле лодки, и мне сейчас нужно уезжать. А я так надеялся встретить тебя…

Она почувствовала, как его сильные руки обхватили ее, и он снова притянул ее к себе. Откуда-то издалека послышался свист.

– Мне нужно уходить, маленькая Кири, – прошептал Дэни ей на ухо. – Но через три недели мы снова приедем. Будешь меня ждать?

У Кири не было возможности ему ответить. Он еще раз поцеловал ее и исчез.

Ее сердце успокаивалось очень медленно. Оно стучало так, словно Кири бежала несколько часов. Три недели… Конечно, она будет его ждать! Она уже сейчас скучала по нему.

В последующие дни Кири прилагала максимум усилий, чтобы миси Джульетта чувствовала себя хорошо и чтобы ей всего хватало. Но тем не менее миси казалась очень удрученной и состояние ее здоровья начинало вызывать опасения.

Был очень душный день. Даже дикие звери в джунглях притихли. Попугай Нико, нахохлившись, сидел на балюстраде. Сезон дождей в этом году начинался особенно бурно. Воздух, казалось, вибрировал, и уже пахло дождем. Амру во время приготовления пищи несколько раз озабоченно останавливалась и смотрела сначала на небо, а затем – на реку. Издалека донесся глухой раскат грома. Кири ждала, пока будет готова еда, которую она должна была отнести миси. Миси Джульетта удалилась в свою комнату. Ей стало плохо из‑за такой неприятной погоды.

– Нехорошо, – пробормотала Амру. – Нехорошо. Кири, отнеси это миси. Если что-то понадобится – я в деревне.

Амру дала Кири тарелку и миску с едой для миси, а затем убежала с веранды, даже не убрав кухонную посуду. Это было не похоже на нее. Кири задумчиво наморщила лоб, но затем заторопилась в комнату миси.

Раскаты грома приближались. Их звуки казались еще более угрожающими и становились все громче.

– Побудь со мной, Кири. Эта погода…

Миси Джульетта сидела в мягком кресле у окна и заметно вздрогнула, когда молния ударила где-то неподалеку.

Кири уселась на циновку, лежавшую на полу. В душе она была рада, что может оставаться в доме, особенно тогда, когда начался дождь. Гроза, конечно, быстро пройдет, а она никуда не торопилась.

Однако дождь все шел и шел. Миси почти не притронулась к еде, а все читала книгу. Кири сидела у ее ног на циновке и плела маленькую корзинку. Обычно рабы просто сидели рядом со своими господами и ждали, когда те прикажут им уходить или дадут новые указания. Миси Джульетта же считала все это ненужным и разрешала Кири в ее присутствии заниматься мелкой ручной работой. «Если ты составляешь мне компанию, то также должна чем-то заниматься», – объяснила она своей служанке.

Они обе вздрогнули от испуга, когда Карл, промокший до нитки, внезапно с грохотом распахнул дверь.

– Почему вы здесь сидите? Спускайтесь вниз, нужно убрать вещи. Быстро! – крикнул он, подходя к миси, причем его сапоги оставляли большие грязные лужи на деревянном полу. Затем, схватив жену за руку, он поднял ее с кресла. – Ты тоже! – рявкнул он.

Уже таща миси к дверям, он мимоходом дал пинка Кири. Та вскочила на ноги и поторопилась за ними.

– Карл, в чем дело? Отпусти меня! – Миси Джульетта резко освободилась от хватки масры.

Но Кири увидела, что он тем не менее резко толкнул ее в направлении лестницы.

– Что случилось? – заорал он. – Дом сейчас будет под водой, а ты спокойненько сидишь наверху! Давай, скажи рабыням, что им нужно выносить. Я должен вернуться на поля, а ты оставайся в доме и лучше всего перебирайся на верхний этаж, к Мартине и Питеру!

– Выносить? – По лицу миси Джульетты было видно, что она не поняла ни слова из того, что сказал ей масра Карл.

Однако масра лишь выругался и бросился мимо них на первый этаж, а потом выбежал из дома.

Внизу на лестнице уже стояли домашние служанки с широко открытыми от страха глазами. Кажется, никто из них толком не знал, что теперь надо делать. А затем через заднюю дверь влетела Амру.

– Бегом, бегом! – замахала она руками. – Все, что можете унести, тащите на верхний этаж.

Теперь к девушкам вернулась жизнь, и они торопливо разбежались по комнатам.

– Амру, что случилось? Объясни, ради бога!

Миси Джульетта все еще стояла на самой нижней ступеньке лестницы, и Кири замерла рядом с ней.

– Разлилась река! Вода поднимается! Быстрее, – коротко ответила Амру.

Кири краем глаза увидела, как вздрогнула миси.

– Неужели вода поднимется до самого дома? – испуганно спросила она, однако Амру уже исчезла в столовой.

Кири еще никогда не видела такой суматохи. Домашние девочки-рабыни между тем нагруженные скатертями, покрывалами, занавесками и посудой, пробегали мимо нее и миси на верхние этажи. Кири не могла себе представить, что река может подняться до главного дома плантации… Не может дождь быть таким сильным. Да и вообще, дожди здесь шли постоянно, но так, чтобы вода поднялась до самого дома… И чтобы при этом она унесла вещи…

Амру со встревоженным видом появилась в дверном проеме:

– Миси Джульетте лучше уйти наверх.

Та, однако, даже не пошевелилась.

– Амру, что будет с поселком рабов?

В ее голосе слышалось беспокойство.

Амру лишь пожала плечами и опять исчезла.

И вдруг миси оживилась.

– Кири, идем со мной! – громко сказала она, подобрала юбку и выскочила из дома на улицу.

– Ох, миси, не знаю, хорошо ли это?

Кири понимала, что обязана следовать за миси, однако решилась на протест. Она со страхом бросила взгляд на огород, по которому уже понималась вода. Река за это короткое время, казалось, стала шире в два раза.

Однако миси не допускала никаких возражений.

– Мы должны бежать в поселок, к хижинам! – И она помчалась вперед.

Кири, спотыкаясь, поторопилась следом за миси. Почва размякла, и ноги погружались в нее по щиколотку. А сверху дождь лил как из ведра. Резкие порывы ветра колыхали пальмы и поднимали воду.

В поселении рабов женщины, держа детей на руках или за руку, в нерешительности стояли перед своими хижинами.

– Где ваши мужчины? – еле дыша, прокричала миси сквозь шум бури, уже стоя перед ними.

– Масра послал всех на поля. Нужно следить, чтобы водоотводные канавы не переполнялись, иначе…

– Что иначе?! – взволнованно воскликнула миси. – Поселок вот-вот уйдет под воду, а масру заботят только его поля?

Она, казалось, какое-то время вообще ничего не могла понять, а затем крикнула решительным голосом:

– Кири, вперед! Посылай всех к дому для гостей, всех женщин и детей! И чтобы никто не остался в поселке. Пусть все поднимаются на верхний этаж!

Поначалу женщины-рабыни растерялись. То, что требовала от них миси, было неслыханно: им было приказано идти в гостевой дом, дом для белых? Они в нерешительности топтались в грязи. Тем временем миси забрала из рук рабыни ее грудного младенца, чтобы мать могла вести за руки еще двоих детей. Вода была им уже по щиколотки и продолжала подниматься.

– Ну, вперед! – решительно приказала миси Джульетта.

Женщины наконец зашевелились. Кири бегала от хижины к хижине, а затем снова к господскому дому, где миси помогала старухе Орле подниматься по ступенькам. На верхнем этаже между тем стало уже тесно. Женщины-рабыни сидели на корточках в коридоре. Никто из них не решался зайти в комнаты. Когда они вместе с миси подняли старуху по лестнице наверх, вода уже дошла до нижних ступенек.

– О боже, сколько еще она будет подниматься?

Миси Джульетта, не веря глазам, смотрела на коричневую жижу, которая прокладывала себе дорогу внизу. Дождь лил не переставая. Порывы ветра раскачивали дом, и матери держали своих детей за руки, защищая их.

На улице постепенно стемнело. Миси еще раз обошла коридор.

– Ваши дети при вас? Не остался ли кто-нибудь в поселке?

Женщины молча кивали и смотрели на миси благодарными взглядами.

– Сейчас мы ничего не сможем сделать. Нам придется подождать, пока вода уйдет, – спокойным голосом сказала миси Джульетта, глядя в окно и думая о трагедии, которая могла начаться там внизу, под покровом надвигающейся ночи.

Вода уже поднялась более чем на метр.

Кири нашла в шкафу в гостевой комнате одеяло и накинула его миси на плечи:

– Миси должна сесть.

Миси Джульетта благодарно взглянула на нее.

– Надеюсь, с мужчинами на полях ничего не случится, – пробормотала она.

– Уж они позаботятся о себе, – попыталась успокоить ее Кири.

Однако она сама слышала, что ее голос звучит не очень убедительно.

– А где Питер? Где он, собственно говоря, пропадает? – Миси Джульетта снова встала и выглянула в окно.

Кири надеялась, что масра Питер сейчас не появится в доме для гостей. Он определенно очень сильно разозлится из‑за того, что женщины-рабыни сидели в коридорах. Хотя его комнаты всегда были заперты на замок, как шептались домашние девочки, однако не исключено, что какая-то из дверей была не закрыта, а если кто-то из женщин…

Взгляд Кири упал на миси. Та дрожала от волнения. Ее одежда промокла до нитки.

– Миси Джульетта должна переодеться, иначе она заболеет. Можно, я… Можно, я посмотрю? Может быть, я найду сухую одежду?

Миси устало кивнула.

Кири убежала и нашла в одной из комнат для гостей поношенную одежду. Служанка провела миси в комнату и помогла ей переодеться. Миси Джульетта слегка пошатывалась, однако довольно крепко держалась на ногах.

– Миси нехорошо? – Встревоженная Кири поддерживала хозяйку под руку.

– Ничего, мне уже лучше, – пробормотала миси Джульетта тихим голосом.

– Миси должна немного отдохнуть… Это волнение… в состоянии миси… – сказала Кири.

Миси пристально посмотрела на служанку, и ее глаза расширились от ужаса.

– Откуда ты знаешь?

Кири пожала плечами:

– У миси те же признаки, что и у любой другой женщины…

Больше она не успела ничего сказать. Миси Джульетта схватила ее за руки, чего раньше никогда не делала, и пристально посмотрела на Кири. По глазам миси ничего невозможно было понять.

– Кири, ты не должна никому об этом говорить, слышишь? Никому, – произнесла она с мольбой.

Ошеломленная Кири кивнула головой. Такой она свою хозяйку еще не видела.

– Но миси Джульетта… Масра будет рад…

Она с удивлением увидела, как миси упала на деревянный стул, закрыла лицо руками и заплакала.

– Миси… все хорошо… Я ведь не хотела… – заикаясь, пробормотала Кири.

Прошло еще некоторое время, прежде чем миси пришла в себя. Кири терпеливо ждала. Все это ей не нравилось. Миси наконец-то забеременела. Так почему же она не радовалась, а сидела на стуле и плакала?

– Ах, Кири, ничего хорошего, – в конце концов сквозь слезы сказала миси. – Я… Ребенок… Масра не…

Кири закрыла рот рукой. Какой же глупой она была!

Глава 8

– Как ее назвать?

Клара качала на руках маленькую новорожденную девочку. На обычно грубоватом лице медсестры появилось умиленное выражение.

Эрика же просто лежала и смотрела в потолок. Этой ночью на страну не только обрушилась непогода. Этой ночью Эрика также родила дочку. Она не знала, как назвать этого ребенка. До последнего момента она старалась не думать об этой беременности. Даже когда после завтрака она встала из‑за стола и у нее по ногам побежали околоплодные воды, Эрика отказывалась воспринимать то, что происходит.

Во время схваток она чувствовала себя так, словно издали наблюдает за происходящим. Это было не ее тело, которое теперь вынуждено было переживать кульминацию унижений, нанесенных ей Эрнстом ван Драгом.

– Эрика, ну скажи же! Посмотри, она такая сладенькая! – не отставала Клара.

«Ханни», – пронеслось в голове у Эрики.

– Ханни, – тихо прошептала она, отвернувшись в сторону.

– Ханни. Да, Ханни – красивое имя, – довольно произнесла Клара. – Ну, а я сейчас пойду посмотрю, все ли в порядке в лечебнице, а потом снова вернусь… Маленькая Ханни. – Она отдала ребенка Эрике и исчезла.

Эрика не решалась взглянуть на девочку. Однако когда малышка вскоре тихо заплакала, Эрика не выдержала. Она робко повернулась к маленькой девочке и пристально посмотрела на нее. Нет, ребенок был совсем не похож на своего отца. Но Эрика не испытывала к девочке никаких чувств. Когда она впервые взяла на руки Райнера, она была исполнена любви и счастья, а теперь у нее в душе ничего не шевельнулось. Если бы, по крайней мере, Райнгард…

Тихо вздохнув, Эрика приложила ребенка к груди.

– Девочка ни в чем не виновата, – повторяла она снова и снова. – Девочка ни в чем не виновата!

Зато Райнер был в полном восторге от своей маленькой сестры. С самого первого дня он очень бережно относился к Ханни. С важным выражением лица он выслушал торжественную речь Клары, обращенную к нему: «Вот твоя маленькая сестричка, которую ты должен любить и защищать». С уморительно серьезным выражением лица мальчик кивнул головой.

Ханни, как и Райнер, была спокойным ребенком, и за ней легко было ухаживать. Эрику это устраивало – можно было иногда просто забыть о ней. Когда малышка спала, ее мать отставляла ее корзинку в сторону. Эрика снова стала работать в лечебнице, хотя Клара сначала неодобрительно отнеслась к этому:

– Лучше подумай о себе и о своем ребенке!

Но именно этого Эрика и не хотела – думать о ребенке. Если Ханни, проснувшись, начинала тихонько пищать, Эрика всегда ждала, не подойдет ли к ней Додо или Клара, которая просто обожала малышку, и только если поблизости действительно никого не было, брала девочку из корзинки, быстро кормила ее, а затем укладывала обратно.

Время от времени Эрику мучили угрызения совести. Она была плохой матерью для этой малышки. Однако она стала ее матерью не по своей воле.

Женщина с нетерпением ожидала, когда пройдет несколько недель после рождения ребенка. Больше всего ей хотелось как можно быстрее пойти в администрацию колонии, чтобы выписать себе пропуск в Батавию. Однако Клара наблюдала за ней недремлющим оком. Эрика робко попыталась снова объяснить ей свои мотивы.

– Я ведь должна найти своего мужа, – с мольбой произнесла она.

– В первую очередь ты должна заботиться о своих детях, – решительно ответила ей Клара, причем Ханни волновала ее явно больше, чем Райнер.

Таким образом, Эрике не оставалось ничего иного, кроме как тайком отправиться в администрацию колонии. К сожалению, там ей не смогли дать информацию так быстро, как она надеялась.

После многократных визитов и огромного количества заполненных бланков она получила аудиенцию у соответствующего чиновника.

– В Батавию, так-так… – Маленький круглый человек, чье лицо напоминало Эрике рыльце поросенка, поправил свои очки.

Затем он посмотрел на Эрику водянистыми голубыми глазами и покачал головой:

– Итак, мефрау Бергманн, я не знаю… Я просто не знаю…

Эрика была близка к отчаянию. Не только потому, что каждый раз, когда нужно было отправиться в администрацию, ей приходилось лгать Кларе. Эрике действовали на нервы и бесконечное ожидание, и упрямые чиновники.

– Я всего лишь хочу узнать, что случилось с моим мужем! – вырвалось у нее.

– Мефрау, я вас понимаю, но пропуск туда – еще не все. Я имею в виду… Вы ведь не хотите остаться там навсегда?

– Нет. Я… У меня же дети, – честно призналась Эрика.

– Вот видите! Поехать туда – это одно, а вот вернуться назад – совсем другое. В конце концов, мы несем ответственность за весь город. Мы рады, что с помощью Батавии нам удалось хоть как-то уменьшить эту проблему… И если теперь каждый будет ездить туда и обратно, когда ему вздумается… – Мужчина наклонил голову набок. – Боюсь, что не смогу выписать вам пропуск.

Глава 9

Вода нанесла меньше ущерба, чем ожидала Юлия. В главном доме, который был расположен выше всех остальных построек, лишь нижний этаж был слегка затоплен. Благодаря Амру и стараниям домашних служанок пострадало незначительное количество предметов мебели. Мартина, Мартин и Питер со спокойной душой переждали непогоду на верхнем этаже и даже не заметили, что Юлии и Кири не было в доме.

Зато нижний этаж в доме для гостей пострадал гораздо больше. Пол был покрыт слоем ила, доходившим до щиколоток.

Но больше всего пострадал поселок рабов. Там вода не только унесла с собой жалкие пожитки, но и разрушила несколько хижин.

Когда усталые мужчины на следующий день вернулись с полей, Юлия уже следила за работами по расчистке поселка. Карл ехал верхом на коне между хижинами. Он остановил жеребца рядом с Юлией и спрыгнул на землю:

– Вода дошла даже сюда?

Юлия лишь кивнула.

– А что в доме?

– Все не так уж плохо.

– Никто не пропал?

– Нет, Карл! – Юлия сердито отвернулась. – И женщины и дети все живы и здоровы. Я отвела их в дом для гостей, когда поднялась вода.

– Что ты сделала? – не веря своим ушам, уставился на нее Карл.

Юлия знала, как он к этому отнесется, и подготовила соответствующие аргументы. Она была уверена, что приняла правильное решение.

– А что, я должна была оставить их здесь, под открытым небом, на произвол судьбы? Ты посмотри, как высоко поднялась вода! – Она указала на коричневые полосы на стенах хижин.

– Хм… – буркнул Карл. – Вода еще никогда не поднималась так высоко, – задумчиво сказал он.

Он взял лошадь под уздцы и повернул в направлении конюшни.

– Может быть, так оно и лучше… – проворчал он.

Юлия удивленно посмотрела ему вслед. Она уже приготовилась к тому, что ей придется оправдываться. То, что она впервые услышала от Карла похвалу, ошеломило ее.

Вода, затопив поселок, проложила себе дорогу до самых полей. Однако там нанесенный ущерб был незначительным, именно благодаря самоотверженной работе рабов. Продолжительный дождь хоть и заполнил водоотводные канавы, но сами поля почти не пострадали.

Юлия в задумчивости вернулась к женщинам, которые уже занимались своими огородами, находившимися за хижинами. Много растений и кур погибло, однако ни одна женщина, ни один ребенок не пострадали. Юлия с облегчением смотрела на эту сцену.

– Питер, ты тоже мог бы проявить заботу, – набросился Карл вечером за ужином на зятя. – Я всю ночь был на полях. А ты? Кто тут должен всем заниматься? Моя жена?

Юлия не верила ушам.

Лицо Питера побагровело.

– Я был со своей женой и с сыном! Какое мне дело до этого негритянского сброда? Они ведь умеют плавать!

– Этот негритянский сброд – мои рабы, и за каждого я дорого заплатил. И они нужны мне! Без них тебя бы тоже здесь не было! Но о таких мелочах господин доктор явно не думает! – Карл вышел из себя. – Ты постоянно рассуждаешь о том, что однажды, в один прекрасный день, ты будешь руководить плантацией вместе с Мартиной. Значит, тогда ты не сможешь просто спрятаться в теплую постельку! – Он снова знаком приказал Айку налить ему спиртного. – Юлия поступила разумно. – Карл поднял стакан и кивнул жене.

Юлия заставила себя улыбнуться. Затем она встала из‑за стола:

– А сейчас я пойду к себе. Я устала.

Она поспешила уйти к себе в комнату, потому что действительно смертельно устала. Кири последовала за ней. У девушки-рабыни был задумчивый вид, когда она помогала Юлии переодеваться ко сну.

– Что-то не так, Кири? – решила облегчить ей задачу Юлия.

Она знала, что рабы сами без приказания ничего не скажут. Им просто запрещалось это делать.

– Ох, миси, нет! Но все же… Я не знаю…

– Говори. – Юлии была явно неприятна эта ситуация.

– Что будет делать миси Джульетта… Я имею в виду, что она скажет масре Карлу по поводу?..

Юлия сглотнула.

– Кири, я не знаю. Не знаю, – честно ответила она.

Кири отвернулась, но затем все же сообщила о том, что ее так явно беспокоило:

– Ну да, миси, лучше всего будет, если масра Карл… если он будет считать, что это он – отец ребенка. Тогда масра Карл не станет…

Юлия посмотрела на девушку с благодарностью. Она тоже об этом думала. Точнее говоря, у нее просто не было иного выхода. Если Карл узнает, что она забеременела от другого… Юлия все время ломала голову, пытаясь найти решение. Карл уже давно не был с ней. А она… Сама она никогда не предлагала ему себя, и если сейчас это сделает, то он, конечно же, что-то заподозрит.

Юлия вздохнула:

– Кири, я знаю, но… Я не могу…

Кири кивнула. Ей было известно о том, что происходило в этой постели. Ей не один раз приходилось по утрам помогать Юлии мыться, и она приносила своей миси мазь, чтобы смазать ссадины и царапины, которые оставлял на ее теле Карл.

И вдруг лицо девушки прояснилось.

– А если масра… Он ведь сегодня был очень доволен миси, не так ли? – Она просияла. – О, миси, можно я выйду? Пожалуйста, это очень важно…

Юлия равнодушно подняла руки:

– Ладно, иди. Я устала, и мне нужно прилечь.

Было уже далеко за полночь, когда в дверь комнаты Юлии постучали. Женщина испуганно проснулась. В дверь проскользнула Кири.

– Миси Джульетта, не пугайтесь! – Она подошла к кровати Юлии, широко улыбаясь. Ее зубы белели в темноте.

– Кири, что случилось? – сонным голосом спросила Юлия.

– Миси, масра… – Кири указала на дверь. – Масра очень хотел зайти к миси.

Юлия вопросительно посмотрела на Кири:

– И он прислал тебя, чтобы…

Если Карл чего-то хотел от Юлии, он всегда просто приходил к ней из своей спальни, однако сейчас была открыта дверь в коридор, через которую только что вошла Кири. И тут появился Карл, который буквально висел на Айку. Слуга с большим трудом удерживал масру на ногах.

Кири пожала плечами и серьезно посмотрела на свою хозяйку.

– Миси, масра очень много выпил.

Айку утвердительно кивнул.

– Однако если масра обязательно хочет спать у миси…

– Джуль… ли… етта… – заплетающимся языком пробормотал Карл, который, опираясь на плечо Айку, с трудом продвигался в сторону кровати.

Юлия машинально отодвинулась подальше, и Айку стал раздевать своего хозяина.

Юлия наморщила лоб, однако не стала мешать рабам. Она со страхом смотрела на Карла, но скоро успокоилась. В таком состоянии Карл вряд ли представлял для нее опасность.

Кири еще раз подошла к Юлии. Указывая на Карла, она прошептала:

– Сейчас масра будет спать. Но завтра утром он должен думать, что…

Теперь до Юлии наконец дошло, чего добивалась Кири. Если Карл действительно потребовал, чтобы его привели к ней, то это случилось как нельзя кстати. Карл подумает, что он и Юлия… Она с благодарностью сжала руку рабыни.

На следующее утро Юлия особенно приветливо пожелала доброго утра Карлу, которого мучило похмелье. Он же удивленно огляделся по сторонам, пробормотал что-то неразборчивое и, покачиваясь, побрел в свою спальню. Юлия не видела его до полудня. Зато утром она отвела Кири в сторону и потащила ее в сад.

– Это было блестяще, Кири! Я от всего сердца благодарю тебя! Но что, ради бога, дал ему Айку? Карл всю ночь спал как убитый.

Кири отмахнулась.

– Да какая разница, миси Джульетта? Какая разница? – Но затем ее лицо стало серьезным и даже мрачным. – А сейчас миси придется немного подождать, пока…

Юлия кивнула и посмотрела в глаза девушке долгим взглядом.

– Кири, никто никогда не должен узнать об этом. Не забудь!

– Я буду отцом! – Сказав это, Карл выпятил грудь.

Юлия выждала около четырех недель, прежде чем сообщить ему радостную весть. Карл на какой-то момент задумался, словно стараясь что-то вспомнить… а затем довольно ухмыльнулся.

– О, это чудесно!

Мартина, казалось, искренне обрадовалась за Юлию, когда та сообщила о своей беременности остальным членам семьи. С тех пор как на свет появился Мартин, отношения между мачехой и падчерицей заметно потеплели.

Питер же, напротив, нахмурился. Юлия надеялась, что ни Карл, ни Питер не догадаются подсчитать, сколько времени длится ее беременность. Она и так ждала слишком долго. Через пару недель у нее округлится живот.

Благодаря известию о беременности Юлии настроение в доме Леевкенов заметно изменилось. Амру и Кири вздохнули с облегчением, Мартина была рада за свою мачеху. Единственным человеком, чье настроение стало хуже, был Питер. Карл же пребывал в прекрасном расположении духа. К удивлению Юлии, он даже изменил свое отношение к ней. Его тон стал значительно любезнее, иногда он даже спрашивал о ее самочувствии.

А однажды утром он приказал домашним рабам убрать в осиротелой детской комнате. Когда Юлия вышла из спальни, ее внимание привлекло необычное движение на верхнем этаже главного дома плантации. Амру уже снимала там занавески.

– Масра Карл говорит, что нужно подготовить комнату для будущего ребенка.

Юлия была потрясена. Ее беременность, казалось, прогоняла из этого дома мрачные тени. То, что ребенок, которого она носила под сердцем, был не от Карла… Эту мысль она отгоняла, как только могла. Иногда ее охватывала глубокая тоска по Жану, и прежде всего тогда, когда Мартина и Питер уезжали в город.

Этот ребенок имел право только на одного отца – Карла. Юлия долго сопротивлялась этому, однако это было единственным выходом. То, что происходило у нее в душе, не имело никакого значения. Она должна была оставаться сильной ради ребенка. Она не имела права руководствоваться чувствами.

Однако через несколько недель Юлия все же не выдержала. Уже наступил сентябрь, и она не виделась с Жаном почти пять месяцев. Она горела желанием встретиться с ним снова, хотя бы ненадолго, всего лишь на мгновение.

– Я считаю, что Джульетта должна еще раз поехать с нами в город, потому что вскоре она не сможет никуда выезжать. – Мартина помогла Юлии.

Падчерица очень хорошо помнила, как чувствовала себя в первое время после родов. Юлия была убеждена, что Мартина верила: отец будущего ребенка – Карл. Валерии и Юлии действительно удалось держать в секрете их тайные встречи с Жаном. С одной стороны, это успокаивало Юлию, с другой – ее мучили угрызения совести. И она, и ее ребенок всю свою жизнь будут вынуждены мириться с этой ложью.

На этот раз Юлии непросто было улучить момент, чтобы хоть ненадолго улизнуть. Мартина настояла на том, чтобы ее мачеха тоже жила у Валерии, поскольку Питер остался на плантации. Юлии становилось не по себе от одной мысли о том, что Питер останется там, однако ее тоска по Жану была сильнее, чем опасения.

– Ах, что ты будешь делать одна в нашем городском доме? – спросила Мартина, и Юлия ничего не смогла ей ответить.

И снова Валерия спасла Юлию. Однажды после обеда она забрала с собой Мартину и Мартина.

– Джульетта, ты что-то плохо выглядишь. Может, будет лучше, если после обеда ты немного отдохнешь? – настойчиво произнесла она.

Юлия с благодарностью кивнула и исчезла в своей комнате, пока в доме не воцарилась тишина. Она понимала, что теперь находится в долгу перед Валерией.

Юлия стала искать наемную карету. Она надеялась, что застанет Жана в его квартире. Она должна была увидеть его. Непременно.

Когда через непродолжительное время карета остановилась перед домом Жана, Юлия заставила себя еще немного подождать. За это время ее беременность стала заметной. Что она хотела ему сказать? Рассказать о том, что это его ребенок? Или лучше оставить его в уверенности, что отец этого ребенка – Карл? Однако прежде чем Юлия успела разобраться со своими мыслями, входная дверь открылась и любопытная госпожа Тоомпсон высунула нос на улицу.

– Я… я хотела увидеть господина Риарда… Он дома? – заикаясь, спросила Юлия.

Мулатка осмотрела Юлию с головы до ног, причем без всякого смущения задержала взгляд на ее животе.

– Не-а, миси. Его тут нет.

– А когда он вернется?

– Вам не повезло, миси. Он уехал несколько недель назад. А его комнату я сдала новым жильцам.

– Как уехал? – Юлия изумленно смотрела на мулатку. – Но…

Госпожа Тоомпсон равнодушно пожала плечами:

– Не знаю. Он собрал свои вещи, заплатил за проживание и уехал.

– Спасибо. – Юлия повернулась и опять села в карету.

Жан уехал. Зачем? Куда? Направился он в Европу или в Америку? Почему он ничего не сообщил ей? Неужели он был равнодушен к ней? Она даже не могла заплакать, хотя у нее стоял ком в горле.

К концу беременности Юлию мучили ужасные кошмары. Ей снилось, что Карл сразу же догадался: это не его ребенок. Он выбрасывал жену на улицу, и она была вынуждена жить в городе одна, без денег, с ребенком на руках, как падшая женщина. Юлия снова и снова просыпалась от кошмара, вся мокрая от пота. И вместе с тем она чувствовала бесконечную любовь к маленькому существу, которое вырастало внутри нее. Это был ее ребенок и ребенок Жана. Ребенок от единственного мужчины, которого она любила. И она будет защищать этого ребенка, даже если ради этого ей придется лгать всю жизнь.

Глава 10

Генри родился солнечным декабрьским утром, на три недели раньше срока. Долгая ночь очень сильно измучила Юлию. Она никогда бы не подумала, что ей придется вынести такую боль. Однако теперь, когда она держала на руках нежного розового ребеночка, воспоминания о муках моментально улетучились.

– Крепкий мальчик, – довольно улыбнулась Амру.

Кири сияла от радости и не отходила от Юлии ни на шаг. Они вдвоем помогали хозяйке последние несколько часов.

Карл появился лишь тогда, когда младенец был уже вымыт и мирно спал, завернутый в чистые пеленки.

– Мой сын! – Он гордо поднял ребенка вверх и подержал его перед собой.

На мгновение Юлия похолодела от страха, боясь, что Карл увидит: это не его ребенок. Однако лицо Карла излучало добродушие. В его глазах не было ни следа недоверия. И постепенно напряжение оставило Юлию. Если Карл никогда не будет испытывать сомнений, то и никто другой не выскажет подозрений.

Юлия с самого начала доверила Кири подержать маленького Генри на руках. Она наблюдала за тем, как Амру терпеливо рассказывала девушке все, что та должна была знать, чтобы правильно обращаться с грудным ребенком: как его держать, как пеленать и многое другое. Юлия не сомневалась в том, что Кири готова на все ради ее ребенка.

В отличие от Мартина, который в первые месяцы своей жизни держал в напряжении всех домашних, Генри был спокойным младенцем: он никогда не кричал, никогда не проявлял нетерпения. С очаровательной детской улыбкой он терпеливо ожидал, пока на него обратят внимание, и радостно гулил, когда за ним ухаживали.

Юлия быстро оправилась после родов, и когда ей снова можно было вставать, брала ребенка на руки и весь день носила его с собой.

Карл ругал ее:

– Ты хотя бы не брала Генри с собой в негритянский поселок. Кто знает, чем он может там заразиться!

Однако Юлия не позволяла сбить себя с толку:

– Ах, да что там! Ведь все рабы здоровые и бодрые. Что с ним может случиться?

Кири время от времени задумчиво поглядывала на ребенка. Иногда у нее появлялся страх, что обман будет раскрыт. Однако она старалась выбросить эти мысли из головы: миси прекрасно сыграла свою роль, а раз так, то и она будет делать то же самое.

От девушки не укрылось, что масра Питер время от времени сердито и очень внимательно рассматривает малыша. Миси Джульетта шепнула ей на ухо, что он сердится, потому что чувствует себя свергнутым с трона. Кири на короткое время задумалась об этом, прежде чем поняла, что имела в виду миси: масра Питер осознавал, что его будущее на этой плантации поставлено под угрозу. Однако Кири это было безразлично. Она была мало связана с масрой Питером, его женой и их ребенком. С того дня, как родился Генри, она еще больше отдалилась от них. У них были свои собственные личные рабы, и они вели вполне самостоятельную жизнь на плантации или в городе. Даже если масра Питер когда-нибудь станет хозяином этой плантации, Кири это не затронет: она последует за миси Джульеттой.

В честь своего новорожденного сына масра Карл организовал праздник. Рабов отпустили после полудня, и разрешили им устроить вечером танцы в поселке. Масра даже выдал неграм дополнительную порцию мяса.

– Они сразу же должны видеть в маленьком хозяине хорошего масру, – объявил он миси Джульетте в присутствии Кири, которая весьма удивилась такой необычной заботе о рабах.

Разумеется, этот праздник был желанным поводом для лесных негров причалить на своих лодках к плантации. Кири снова и снова спрашивала себя, каким образом они так быстро узнавали о событиях в Розенбурге. Еще до того как были принесены дрова для костра, она встретилась в поселке рабов с довольным Дэни.

Кири в последнее время смотрела на него совершенно другими глазами. Подходил ли он на роль ее мужа и отца ее детей? Об этом нечего было и думать. Дэни был мароном, лесным негром, а значит, им никогда не разрешат пожениться. Впрочем, если бы Кири однажды стала свободным человеком… Но кто ее выкупит? Дэни вряд ли соберет столько денег.

Да и к тому же у нее была миси Джульетта. Разрешит ли она Кири уйти? В настоящий момент девушка и сама этого не хотела. Но позже, когда маленький масра Генри вырастет и она не будет нужна миси так, как сейчас… Что будет тогда? Кири отогнала эту мысль. Сейчас она просто радовалась предстоящему вечеру.

Настроение было приподнятым, и алкоголь лился в больших количествах. Однако Кири не пила вместе со всеми. Ей еще надо было успеть вернуться в главный дом, поскольку с тех пор, как родился Генри, ей разрешали спать на циновке в конце коридора. И пусть это было не так уж удобно, но Кири не хотела отказываться от этого, потому что так она могла быстрее оказаться рядом с миси и масрой Генри.

Однако когда Дэни ласковыми поцелуями заманил девушку за хижину, Кири все же не смогла устоять. И получилось так, что было уже поздно, когда она, разгоряченная и счастливая, отправилась назад к главному дому.

Переходя через хозяйственный двор, Кири слишком поздно заметила у себя на пути какую-то тень, ведь мысленно она все еще была в другом месте.

– Ну, малышка, куда это ты собралась? – В лицо ей ударил перегар драма.

Масра Питер грозно встал у нее на пути.

– Я… Мне нужно к миси… – Кири попыталась проскользнуть мимо него.

Питер грубо схватил ее за руку и потащил в направлении дома для гостей.

– Твоя миси может чуть-чуть подождать, – холодно сказал он.

– Нет! Мне действительно нужно… Пожалуйста, отпустите меня!

До Кири дошли слухи, которые ходили об этом масре. Плохие слухи… Ей стало страшно.

Однако масру Питера ее возражения не волновали. Он толкнул девушку на лестницу, ведущую наверх к его помещениям. К его рабочим комнатам, как он их называл. Кири еще никогда туда не заходила. Здесь не разрешалось находиться никому, кроме масры Питера и его личного раба. Теперь масра ногой распахнул первую дверь и втолкнул Кири в полутемное помещение.

Там везде были расставлены столы с маленькими и большими стеклянными сосудами и стоял странный резкий запах.

– Мне нужно к миси Джульетте, а не то она будет искать меня! – Кири предприняла еще одну попытку убедить масру.

Однако тот лишь засмеялся.

– Искать? С чего бы она стала искать тебя, маленькую девку-негритянку? Она будет спать, как и остальные. Это только вам, неграм, все нет покоя. Танцульки, блуд… Твой друг опять появлялся в поселке? – Питер схватил Кири за руку и притянул ее поближе к себе. – И ты снова раздвигала перед ним ноги? Иди сюда… Я знаю, ты такая же похотливая сучка, как и остальные негритянские девки!

Теперь Кири по-настоящему испугалась. Масра был пьян, и она попала в западню.

– Пожалуйста, – жалобно произнесла она, – мне нужно идти…

– Ты останешься здесь! Мне все равно, с какими неграми ты таскаешься… А теперь ты будешь вести себя послушно, иначе может случиться так, что масра Карл очень сильно рассердится на твою нежную, утонченную миси.

Кири окаменела и больше не могла сопротивляться. Что узнал масра Питер?

– Ну, вот видишь, я так и думал… Ты такая же подлая, лживая сука, как и твоя миси… – С этими словами он нанес Кири такой сильный удар в лицо, что девушка упала спиной на узкую кушетку, служившую масре кроватью, когда он не ночевал в главном доме.

Он тут же набросился на нее и сорвал ткань, прикрывавшую ее тело. Затем масра Питер силой раздвинул ей ноги и грубым толчком вошел в нее.

Кири лежала, словно парализованная. Ее мозг отмечал боль, которую он ей причинял, однако тревога о том, что он может навредить миси или маленькому масре Генри, выболтав о них то, что он, собственно, не должен был знать, лишила ее возможности сопротивляться.

Когда Питер закончил, он за руку вытащил Кири из кровати и грубо толкнул ее к двери:

– А теперь пошла вон! Но смотри, если я тебя позову, ты обязана явиться ко мне, ясно? Не забывай: твоя миси – лживая стерва, и если масра Карл узнает об этом… Да сжалится над вами Бог.

Кири помнила об этом всегда… Всегда, когда Питер вызывал ее к себе.

Глава 11

– Карл, если хотя бы половина негров благодаря этому средству не так часто будет болеть лихорадкой, ты окажешься в выигрыше.

Питер уговаривал своего тестя уже несколько дней подряд. Он утверждал, что рецептура, которую он разработал, абсолютно безопасна, и это доказали опыты, проведенные в Индии. Питер настойчиво повторял об этом снова и снова. При этом он барабанил пальцами по стопке бумаг, которую постоянно выкладывал перед Карлом. Но тот все же упорно отказывался читать эти статьи.

Юлия наморщила лоб. Они сидели за столом. Мартин сидел на собственном стульчике, а Генри дремал в корзинке рядом с матерью. Юлия надеялась, что Карл не поддастся на уговоры Питера. Эти медицинские эксперименты казались ей очень опасными и подозрительными. Но ради сохранения мира в семье она не решалась высказать свои возражения вслух. С тех пор как Генри появился на свет, Карл стал относиться к ней мягче. Иногда он даже напоминал ей человека, за которого она когда-то вышла замуж в Нидерландах. Однако его ласковое обращение, скорее всего, больше относилось к ребенку, чем к Юлии. А в сердце Питера, напротив, росла ревность, и не заметить этого было невозможно. Однако, поскольку после случая с заболевшими детьми тесть изменил свое отношение к нему, Питер вел себя более сдержанно. Бóльшую часть времени он проводил в доме для гостей, в своей «лаборатории», как он ее называл. Мартина, Юлия и дети спокойно жили в главном доме. Мартина после рождения Генри стала все больше отдаляться от Юлии. Потеплевшие было отношения, которые установились между ними, теперь заметно охладели. В конце концов, Генри был единокровным братом Мартины, и она не ожидала, что он когда-нибудь у нее появится. А теперь ей придется делить с ним благосклонность отца…

Мартин тоже не хотел мириться с новым членом семьи и постоянно плакал, требуя к себе внимания. Он делал так всегда, если ему казалось, что все заботятся не о нем, а о Генри.

– Питер считает, что он может заработать очень много денег, если ему удастся наладить продажу этих медикаментов в Суринаме. – Мартина, как и прежде, старалась поддержать своего мужа.

– Но у вас и так хорошо идут дела. – Юлия не понимала жадности Питера.

– Ну да. Но теперь, когда появился Генри… Отец ведь не делает тайны из того, что он надеется: Генри когда-нибудь унаследует плантацию.

Юлия рассмеялась:

– Мартина, посмотри на этого маленького червячка. – Она указала на корзинку. – До тех пор пока он сможет здесь хоть что-то сделать…

Однако после слов Мартины Юлия поняла, что на самом деле означало рождение Генри. Он был преемником Карла, мужчиной-наследником плантации Розенбург. А ведь он даже не был сыном Карла. Она быстро выбросила эту мысль из головы. Для всех Генри – сын Карла, и так должно оставаться и впредь.

В конце концов Питер получил поддержку с совершенно неожиданной стороны. В поселке рабов некоторое время смущали умы разговоры об отмене рабства. И пусть даже это должно было произойти только в 1863 году, но уже сейчас было заметно, что рабы испытывали страх и надежду.

Это беспокойное настроение было на руку Питеру. Карл очень сильно возмущался по поводу решения правительства об отмене рабства. Как и многие другие владельцы плантаций, он испытывал тревогу по поводу того, что потеряет дешевую рабочую силу, и идея Питера пришлась как нельзя кстати.

– Именно поэтому мы должны начать эксперимент. Теперь, Карл, ты не сможешь покупать новых негров! Тебе придется обходиться теми рабами, которые у тебя уже есть.

По этому пункту даже Юлия вынуждена была согласиться с Питером. Она много думала над этим: если даже в колонии торговля рабами будет запрещена, а рабство будет полностью отменено, это поставит плантаторов перед неразрешимой проблемой. Как теперь удержать рабов на плантации?

– Они найдут какое-нибудь решение, – недовольно проворчал Карл.

– Но было бы неплохо, если бы негры пребывали в добром здравии.

Питер явно действовал Карлу на нервы, и он хотел навсегда избавиться от этой темы. Юлия не поверила своим ушам, когда ее муж сказал:

– Ладно, делай то, что считаешь необходимым, однако не трогай детей и женщин, а возьми только пару мужчин, без которых можно обойтись.

– Карл! – Возмущенная Юлия вскочила на ноги. – Ты не можешь этого допустить!

Она была в ужасе.

– Сядь, Джульетта! – прикрикнул на нее муж.

– Карл, прошу тебя, пожалуйста! – умоляющим голосом сказала она.

Однако Карла, казалось, не тронули ее мольбы.

– Я сказал, что ты должна сесть. Питер прав: нам нужно посмотреть, что мы можем сохранить до следующего года. Нужно начинать уже сейчас. И если его лекарство действительно поможет…

– Тогда в следующем году у нас на полях во время сбора урожая будет на треть больше людей, которые обычно не могли работать из‑за проклятой лихорадки. – Питер с победным видом откинулся на спинку стула.

– Может быть, ты бы сам для начала проглотил свое средство? – набросилась на него Юлия.

Она очень хорошо помнила его смех, когда детей рвало до потери сознания. «Они уж как-нибудь очухаются», – сказал тогда Питер. И лишь когда Карл призвал зятя к ответу, тот выказал раскаяние, но, скорее всего, лишь для того, чтобы умилостивить своего тестя. В поселке же, возле детей, он больше не появлялся.

– Джульетта! – Резкий тон Карла не оставлял и тени сомнения: дискуссия закончена.

Юлия чувствовала свою беспомощность. Ее сердило то, что она никак не может повлиять на развитие событий и что теперь все в руках Питера. Единственное, что она могла предприняла в этом отношении, – это лично наблюдать за тем, что делает Питер. По ее мнению, он отобрал слишком много мужчин. Они сидели с испуганными лицами под крышей большого дома для собраний рабов и ждали «лечения».

Двое надсмотрщиков стояли у входа. Ни один раб не решился возражать.

– С вами ничего не случится, лекарство должно вам помочь. – Юлия сама мало верила своим словам, однако старалась успокоить мужчин, насколько это было возможно.

Через час всем сделали по уколу, и рабы быстро пошли назад, в поселок.

– Сколько времени нужно ждать, чтобы узнать, не случилось ли с ними чего-нибудь? – Юлия не могла удержаться от этого вопроса, хотя, собственно, избегала разговаривать с Питером.

Питер ухмыльнулся.

– Дорогая теща, – надменно начал он, – ничего с ними не случится. Разве что у этих мужчин больше никогда не будет приступов лихорадки.

Его высокомерие глубоко задело Юлию.

– Ну, будем надеяться…

Прошло ровно три дня, когда несколько рабов слегло.

– Это обычные побочные действия, – заявил Питер, по-прежнему уверенный в собственной правоте.

Карл тем временем уехал в город. К вечеру следующего дня умер первый человек.

Наутро у Амру был встревоженный вид. Такой свою домашнюю рабыню Юлия еще не видела.

– Все в порядке, Амру? – обеспокоенно спросила она.

– Нет, миси… В поселке проблема, – нерешительно пробормотала Амру.

Ее взгляд выражал серьезную тревогу.

Юлия сразу же насторожилась:

– Что случилось? Что, Питер опять?..

– Нет, миси, но… Сегодня ночью кое-кто из мужчин, которых лечил масра Питер, сбежал.

– Сбежал? – Юлия не поверила своим ушам. За побег с плантации полагалось строгое наказание.

– Люди боятся, миси. Они решили обратиться к…

Юлия все поняла. Если в поселке рабов знахарь больше ничем не мог помочь, рабы обращались к лекарям лесных негров – не столько потому, что считали, будто медицинские познания последнего были более глубокими, сколько потому, что рабы думали, будто этот человек связан с духами больше, чем их собственный колдун.

– Они боятся, что умрут. – Амру опустила глаза.

Юлия сглотнула:

– Я не могу упрекать их за это. А бассиа уже об этом известно?

У надзирателей был строгий приказ немедленно, взяв с собой собак, отправляться на поиски беглых рабов, если отсутствовал хотя бы один из них. То, что эти специально обученные псы, когда их спускали с поводка, делали с чернокожими… У Юлии по спине пробежал мороз. Она видела на теле старого полевого раба зажившие раны от укусов собак. По сравнению с этим наказание бичом или плетьми было гораздо меньшим злом. И это знал каждый раб.

Амру покачала головой:

– Хорошо.

Таким образом, у рабов, по крайней мере, был хоть небольшой, но все-таки шанс, что они отделаются сравнительно легко.

Сейчас надо было действовать быстро.

– Но эти мужчины хотят вернуться, не так ли? – спросила Юлия.

Амру энергично закивала головой:

– Конечно, миси, ведь у них здесь семьи!

– Боже мой, где же он?

Юлия вместе с Кири уже более двух часов стояли на берегу реки. Они ждали Карла. Взволнованная Юлия ходила по берегу взад и вперед, а за ней перепархивал с места на место такой же взволнованный попугай Нико.

Юлия решила, что лучше всего встретить Карла на берегу. От нее он должен был услышать о том, что здесь произошло. Может быть, ей удастся убедить его в том, что нужно будет подождать беглых рабов, а не сразу же устраивать охоту на них.

Наконец она увидела, как вверх по реке приближается лодка.

– Джульетта, почему ты стоишь здесь, в темноте, у воды? – Голос Карла был сердитым.

– Карл, нам с тобой нужно поговорить! Питер…

– Только не сегодня, Джульетта. Я устал. Айку, отнеси мои вещи в дом. А ты, птица, пошла вон!

Карл дал Нико такого пинка, что из попугая полетели перья. Птица исчезла в темноте. Юлия хватала воздух ртом, однако старалась держать себя в руках.

– Карл, пожалуйста, это очень важно! Питер… Мужчины…

– Неужели это не может подождать до утра? – Карл грубо отпихнул Юлию в сторону, чтобы пройти к дому.

– Карл! Один человек уже умер… а другие…

Карл резко повернулся.

– Что? – Его взгляд омрачился, и он повернулся в направлении поселка рабов.

В этот момент из тени живой изгороди, обрамлявшей дорогу, ведущую к поселку рабов, вышел Йенк.

– Масра Карл…

– Йенк? Ты что здесь делаешь? Ты почему не в поселке?

Только теперь Карл удивился.

– Масра Карл, пожалуйста! – Йенк упал на колени перед своим хозяином. – Мужчины… Они боялись… Но они вернутся.

Йенк, будучи шаманом и знахарем, был также кем-то вроде старосты. Все, что происходило в поселке, неизбежно касалось и его.

– Вернутся? Это значит, что… Надсмотрщики отправились на поиски?

Йенк покачал головой:

– Масра, я же говорю, что они вернутся. Пожалуйста…

– Ты не доложил надзирателям?

– Карл, пожалуйста, выслушай его! – Юлия предчувствовала беду.

– Не лезь не в свое дело! Ты что же, опять собираешься защищать своих друзей-негров? – вспылил Карл.

– Карл, если бы Питер не…

Но Карл уже повернулся к Йенку и схватился за плеть, которая всегда висела у него на поясе.

– Еще чего не хватало! И ты тоже наносишь мне удар из‑за угла… Везде бунтуют негры…

Первый удар пришелся по плечам мужчины.

– Ты обязан немедленно докладывать, если кто-то пускается в бега! – На Йенка обрушился второй удар.

– Карл, прекрати!

Юлия хотела броситься между Карлом и Йенком, однако ее опередила Кири. Девушка, сохраняя присутствие духа, оттолкнула миси в сторону, иначе следующий удар плети неизбежно пришелся бы по Юлии. Миси зашаталась и опустилась на колени. Кири получила удар плетью по лицу и упала на землю.

– Негритянское отродье! Что, теперь все бунтуют? Это неслыханно! – злобно орал Карл.

– Карл! Перестань!

Однако он, словно охваченный безумием, снова размахнулся, чтобы ударить кого-то из рабов, стоявших перед ним на коленях. Кири закрыла лицо руками, а Йенк согнулся в ожидании следующего удара.

Юлия, пошатываясь, пошла к Карлу. Она была вне себя от ужаса. Эти люди не сделали ничего плохого! Она натолкнулась на что-то твердое и машинально схватилась за него. Это было весло.

– Карл! – отчаянно закричала Юлия, однако того уже ничто не могло остановить.

По рукам Кири ручьями бежала кровь, Юлия слышала ее запах. Она поняла, что Карл забьет девушку до смерти, если она сама сейчас ничего не сделает. Юлия собрала все силы и подняла весло.

Когда весло опустилось на затылок Карла, раздался глухой звук. Карл резко остановился и повернул голову. Взгляд, который он бросил на Юлию, выражал удивление. Затем он, как подрубленное дерево, свалился на землю. Юлия отшвырнула весло в сторону и поспешно бросилась к Кири. Девушка, свернувшись калачиком, лежала на земле и жалобно плакала.

– Кири! Все в порядке, Кири? – ласково спросила Юлия. Она осторожно отняла руки девушки от лица. – Кири, дай я посмотрю. Пожалуйста, Кири!

У Юлии перехватило дыхание, когда ее служанка наконец подняла голову. Удар плети пришелся поперек лица. Возле левого глаза кожа была разорвана, и из‑за большого количества крови Юлия не могла осмотреть рану.

– Йенк? – еле слышно произнесла она. – Йенк, мы должны ей помочь!

Когда Юлия повернулась, она увидела, что Йенк стоит, наклонившись над Карлом. Плечи раба тоже были покрыты кровавыми полосами.

– Йенк!

– Миси Джульетта… Мне кажется, масра…

– Иди сюда и помоги мне!

Юлия почти кричала, пытаясь поднять Кири. Девушка, похоже, потеряла сознание и бессильно висела у нее на руках.

– О, духи! – Йенк подошел к Юлии и стал осматривать рану Кири.

– Йенк, помоги ей, пожалуйста, пожалуйста! Ты должен ей помочь!

Старик наклонился и, несмотря на свои раны, поднял Кири на руки.

– Я отнесу ее в поселок, миси.

Юлия тоже поднялась, чтобы пойти с ними.

– Нет, миси, – настойчиво сказал Йенк. Он указал на Карла. – Миси не должна… Масра…

Теперь и Юлия повернулась к неподвижно лежащему Карлу.

– Он?..

Йенк кивнул.

Юлия окаменела от ужаса. Она ведь ударила его всего один раз! Быть этого не может! Карл был таким сильным мужчиной…

Она в ужасе опустилась на колени рядом с безжизненным телом мужа. Карл был мертв! Юлия была словно в тумане. Она не любила этого человека, но все-таки… Ведь она этого не хотела. Как бы там ни было, это он привез ее в эту страну. Он был ее мужем. А она его убила! Нет… Это была необходимая оборона! Но кто ей поверит? Что теперь будет? Мысли лихорадочно проносились у Юлии в голове. Генри! А что, если ее сейчас арестуют? Несчастный случай… Это был несчастный случай! Что же ей делать?

Юлия взяла в руки весло и посмотрела на него. Затем она бросила весло в речку. Когда его унесло течением, она повернулась и побежала в направлении дома.

В салоне она увидела Питера и Мартину.

– Питер! – с трудом переводя дыхание, крикнула Юлия с порога. – Питер… Карл у реки поскользнулся и… Камень… Мне кажется, там лежал камень… Он…

Питер сразу же вскочил на ноги и выбежал наружу.

– О, боже! Отец!

Мартина хотела броситься вслед за мужем, однако Юлия схватила ее за руку.

– Мартина, останься здесь.

– Но я должна… – Она попыталась вырваться из рук мачехи.

– Мартина! – Юлия резко покачала головой.

Глава 12

Мартина была безутешна.

Питер подтвердил смерть Карла, когда вернулся от реки. Он приказал Айку и еще нескольким рабам отнести тело масры в дом для гостей.

– У него перелом черепа. Бог знает, как он мог так удариться, – сказал он плачущей Мартине, бросив многозначительный взгляд на Юлию.

Однако та упорно молчала.

Мартина настояла на том, что она будет сидеть у тела покойника.

Юлия не знала, кто – Айку, Амру или Питер – переодел Карла и уложил его на смертном одре. Ей было все равно. Она отсидела положенное время рядом с трупом мужа. Однако, едва выйдя из дома для гостей, Юлия поспешила в поселок рабов.

Йенк отнес Кири в свою хижину и стал ее лечить.

Юлия испугалась, увидев девушку. На голове у Кири была толстая повязка, а часть лица раздулась и посинела. Раны девушки беспокоили Юлию намного больше, чем смерть Карла. По щекам хозяйки бежали слезы, когда она сидела на корточках рядом с постелью своей служанки. К тому же, на беду, у Кири еще и поднялась температура. Она явно была не в себе и никак не реагировала на тихие слова Юлии.

Амру подошла к хозяйке сзади и, утешая, положила руку ей на плечо, что, собственно, было неслыханным для рабыни.

Однако Юлия была благодарна, что Амру была рядом с ней. Но даже утешение рабыни не избавило ее от чувства вины.

– Амру, она ведь выздоровеет, правда? – заикаясь, спросила Юлия.

– Миси, мы должны ждать. Температура высокая… – Йенк через регулярные промежутки времени вливал в рот Кири какой-то настой.

– Сможет ли она снова?.. Я имею в виду глаз…

Йенк лишь печально взглянул на Юлию:

– Не знаю, миси Джульетта. Мы увидим это лишь тогда, когда я смогу снять повязку.

Амру ласково провела рукой по голове Кири.

– Бедная девочка… Но зато хотя бы… – Она прикусила губу.

– Что? – Юлия вопросительно посмотрела на Амру.

Та вздохнула, затем серьезно взглянула на хозяйку.

– По крайней мере, с ребенком ничего не случилось.

– С ребенком? – Юлии понадобилось время, чтобы понять, что только что сказала Амру.

– Ты имеешь в виду, что Кири?.. Она ничего мне об этом не говорила.

Амру лишь пожала плечами:

– Я тоже не подозревала об этом, до тех пор пока… Ну, это уже заметно.

Юлия не знала, видели ли Йенк и Кири то, что на самом деле произошло у реки. То, что Карл поскользнулся и ударился головой, было и оставалось официальной версией. Никто не ставил ее под вопрос.

Карла похоронили жарким апрельским днем в глубине парка. Там уже стоял один крест – с именем Фелис, однако лишь как знак памяти, потому что ее семья настояла на том, чтобы ее похоронили в Парамарибо в семейном склепе.

Кири выздоравливала очень медленно. За это время ее перевели в принадлежавшую ей маленькую хижину, где теперь за ней ухаживала старая Орла. Юлия приходила к девушке каждый день и по нескольку часов молча сидела рядом с ней. Корзинку с Генри она ставила возле постели Кири. Может быть, тихий радостный лепет Генри поможет Кири выйти из бессознательного состояния?

Старая Орла время от времени шумно вздыхала и смачивала губы Кири водой.

Через четыре дня после похорон Карла в хижину зашел Айку. Юлия удивленно взглянула на него, когда он протянул ей какой-то маленький сверток и сразу же исчез. Она развернула его. Там лежал перстень Карла. Юлия не хотела притрагиваться к нему. Это было странное украшение. Ей вспомнилась гостиница в Амстердаме, когда она впервые увидела этот перстень на пальце у Карла. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.

Орла затуманенным взором пристально вглядывалась в перстень. Затем она пробормотала что-то непонятное. От Юлии не укрылось, что на лице старухи попеременно отразились страх, ярость и ненависть.

– Орла, что означает этот перстень? – осторожно спросила она.

Старая негритянка опустила глаза. Юлия не рассчитывала получить ответ, однако затем рабыня тихо произнесла:

– Миси… Мой сын не сделал ничего плохого. То, что боги сводят воедино, человек должен признавать. Но белые люди думают иначе. Белая женщина и черный мужчина… Когда человек не должен о чем-то рассказывать, у него отнимают язык. Если кто-то хочет сделать другого человека своим вечным слугой, он должен отнять у этого другого часть тела, сжечь ее и носить с собой. Так было за много поколений до нашего рождения, когда наши предки еще жили в старой стране, на старой земле. Это очень страшное наказание и вообще, самое страшное, что может быть.

Юлия чуть не уронила перстень:

– О, боже! Ты же не хочешь сказать, что в этом кольце?..

Орла лишь пожала плечами.

– Присмотри за Генри, я скоро вернусь, – сказала Юлия и выбежала из хижины.

У нее словно пелена спала с глаз. Она наконец-то поняла, что произошло здесь много лет назад. Айку… Фелис… Ребенок!

Юлия пробежала между хижинами, но не увидела там Айку. А когда возвращалась к дому хозяев плантации, то заметила его у реки. Еле дыша, Юлия остановилась рядом с рабом.

– Айку…

Он опустил глаза.

– Я не имела ни малейшего понятия…

Юлия взяла раба за руку и вложила в нее перстень.

По лицу Айку бежали слезы, когда он посмотрел на нее взглядом, исполненным благодарности.

На следующее утро он исчез, а через несколько дней исчезла и старая Орла, сидевшая у постели больной Кири.

Глава 13

Кири снились кошмары. Лихорадка мучила ее тело, и лишь изредка разум девушки прояснялся.

Она не имела ни малейшего понятия о том, как долго здесь лежит, и уже не помнила, что произошло. Постепенно к ней возвращалось сознание, и Кири с трудом начала открывать глаза и понимать, что происходило вокруг нее.

У нее перед глазами все расплывалось, и прошло очень много времени, прежде чем Кири поняла, что с ними что-то случилось. Она осторожно начала ощупывать свое лицо, пока кто-то не убрал бережно ее руку от лица.

– Нет, Кири.

Кири знала, что уже слышала этот голос, но прошло еще некоторое время, прежде чем она вспомнила, кому он принадлежит.

– Дэни? – радостно спросила она.

– Да. – Он взял ее за левую руку и тихонько сжал ее.

– Что случилось?

– С тобой произошел…

– …несчастный случай, – послышался чей-то голос.

– Амру?

И снова Кири попыталась ощупать свое лицо. На этот раз ей никто не мешал. Девушка осторожно прикоснулась к коже возле левого глаза. Она вздулась и болела, и Кири нащупала большой рубец, который тянулся прямо посередине. Она испугалась и изо всей силы попыталась открыть глаз, но у нее ничего не вышло.

– Мой глаз! Что с моим глазом?

Она попробовала встать.

– Лежи, Кири, – строго приказала ей Амру.

Девушка могла видеть правым глазом, но ей приходилось очень сильно напрягать его.

– Кири, пожалуйста. – Это снова был голос Дэни.

Наверное, он сидел слева от нее.

Она смогла увидеть его лишь тогда, когда повернула голову влево.

– О нет! Я слепая… Неужели я ослепла?

Дэни лишь сжал ее левую руку, которую все время держал в своих ладонях.

Кири хотела еще раз свободной рукой прикоснуться к своему лицу. Однако Дэни взял и эту руку в свои и крепко стиснул ее:

– Кири, все будет хорошо. Главное, чтобы теперь ты выздоровела. Температура была такой высокой… Мы уж думали…

И тут внезапно в голове у Кири пронеслись картины: вечер у реки, миси…

– Миси?..

– С миси все хорошо. Она очень беспокоилась о тебе, – ласково сказала Амру.

– А масра?

Амру лишь покачала головой.

Несколько часов спустя к Кири вернулось зрение. К девушке пришла Юлия. По ее лицу было видно, как она обрадовалась, что Кири снова очнулась, однако девушка явно чувствовала, что за дружелюбной улыбкой скрывается большая тень. Рабыня спрашивала себя, что же случилось, пока она лежала без сознания, однако не решилась задать этот вопрос вслух.

Юлия вынула маленького Генри из корзиночки и уложила его рядом с Кири.

– Он скучал по тебе, Кири, – ласково сказала она.

Кири протянула маленькому масре свои пальцы. Он ухватился за них своими пальчиками и довольно загулил.

Юлия очень осторожно подбирала слова.

– Кири, почему ты ничего не сказала по поводу… Я имею в виду…

Кири поначалу не поняла, о чем говорит ее миси, однако затем отвернулась. Миси не должна была видеть, как сильно мучит ее эта тема.

– Миси, я думала… Я не хотела…

– Но, Кири, это же прекрасно! Подумай, Генри и твой ребенок… Они будут друзьями, в этом можно не сомневаться.

Кири попыталась улыбнутся:

– Да, миси, определенно!

– А кто же отец твоего ребенка? У тебя есть друг?

Кири кивнула. Она никогда не рассказывала миси о Дэни. Он и без того сильно рисковал, свободно перемещаясь по поселку рабов. Собственно говоря, у него как у лесного негра не было на это никакого права, и всегда существовала опасность того, что бассиа поймают его или, что еще хуже, об этом узнает масра. Однако теперь масры не было, Кири это уже поняла. С ним тоже произошел несчастный случай.

Юлия, сама об этом не догадываясь, коснулась самой страшной тайны Кири. Вопрос отцовства тяжким грузом лежал у девушки на душе. Она точно не знала, кто на самом деле был отцом ее ребенка – Дэни или…

Масра Питер часто вызывал Кири к себе. Девушка старалась забыть об унижении и о боли, которые он ей причинял. Не раз она была близка к тому, чтобы оказать ему сопротивление, однако мысль о последствиях заставила Кири отказаться от этого. Она старалась держать происходящее в тайне, и даже миси ничего не заметила.

А теперь масра Карл был мертв. Значит, масра Питер не сможет выдать ему тайну о том, что Генри – не его сын. Может быть, отныне масра Питер перестанет ее мучить? Теперь, конечно, миси станет хозяйкой Розенбурга и все будет хорошо. И, может быть, малыш, которого она, Кири, носит под сердцем – все же ребенок Дэни. Она желала этого больше всего на свете.

Глава 14

Юлия не знала, что будет с плантацией после смерти Карла. Однако время шло, и нужно было принимать решение. Питер, разумеется, сразу же взял руководство Розенбургом на себя, и Юлия не имела ни малейшего понятия о том, как шли дела. Мартина все еще пребывала в трауре.

Первые недели после смерти Карла Юлия провела, словно в бреду. Она постоянно боялась: вдруг обнаружится, что произошло на самом деле. Однако Йенк и Кири упорно молчали, и Юлия до сих пор не была уверена, знали ли они, что там действительно произошло.

Йенк объяснил состояние Кири в двух словах, сказав, что это несчастье случилось с ней у колодца. Цепь сорвалась и попала Кири в лицо.

Его собственные раны никого не интересовали, ведь почти у каждого раба были на спине такие рубцы.

Питеру вообще было безразлично, что произошло с личной рабыней Юлии. Лишь Мартина однажды спросила об этом у мачехи. После того как Юлия избавилась от страха, она рассказала падчерице историю с колодцем.

– Какой ужас! Твоя рабыня выздоровеет? Ах, какие тяжелые настали времена! – Мартина, казалось, даже не догадывалась о том, что эта рана могла быть как-то связана со смертью ее отца.

Юлия как раз вернулась от Кири. Это был относительно прохладный день в начале мая. Ничто не указывало на то, какие еще несчастья он принесет.

На веранде она встретила Питера, который сидел, небрежно положив ноги на стул. Он встретил Юлию презрительной улыбкой:

– Ты опять была у своих друзей-негров? Как ты, возможно, убедилась, все мужчины пребывают в добром здравии. То есть мой эксперимент прошел успешно.

Между тем все сбежавшие рабы вернулись обратно. В суматохе после «несчастного случая» с Карлом их отсутствие никому не бросилось в глаза. Мужчины действительно выздоровели, все, кроме одного: еще один раб умер после «лечения» Питера.

– Успешно? – Юлия в гневе сжала кулаки. – Два человека умерли!

– Двое из шестнадцати, – уточнил Питер.

У Юлии не было ни малейшего желания вести с ним дискуссию. Она попыталась пройти мимо Питера в дом, но он остановил ее движением руки:

– Нам надо поговорить.

Юлия подозревала, что ничего хорошего ей это не сулит, но замерла на лестнице.

– Чего ты хочешь? – холодно спросила она.

– Теперь я возьму на себя руководство плантацией.

Юлия ожидала, что ей придется вести с Питером этот разговор, поэтому хорошо продумала свои аргументы. Теперь она, стараясь оставаться спокойной и сдержанной, хотя внутри у нее все кипело, сказала:

– Я думаю, что это не тебе решать, Питер. Плантация должна перейти к наследнику-мужчине, а это Генри. И я как его мать…

Питер залился тихим злобным смехом, а затем встал со стула и подошел к Юлии. В его глазах, устремленных на нее, была угроза.

– Ни ты, ни твой ублюдок не имеете права ничего требовать!

– Генри…

– Ах, перестань! Я до сегодняшнего дня не понимаю, как Карл мог быть таким дураком, что позволил подсунуть себе этого кукушонка. Джульетта, я – врач. Карл уже давно был не в состоянии иметь детей… Иначе его черная проститутка в городе нарожала бы ему кучу ублюдков. И ты, наверное, тоже, скорее всего… Нет! Этот ребенок точно не от Карла.

У Юлии подкосились ноги. Она зашаталась и вынуждена была схватиться за перила.

– Но Карл признал Генри своим сыном, и в бумагах записано…

Питер отмахнулся:

– Ну и что? И что ты будешь делать? Руководить плантацией, пока этот ублюдок станет достаточно взрослым? Нет, я сам позабочусь о том, чтобы мне было передано руководство плантацией.

– Тебе это не удастся, Питер! – Юлия сердито посмотрела на него.

– О нет, удастся, дорогая теща, и ты ничего против этого не сделаешь. Будет жаль, если твой сын останется один, потому что его мать упекут за решетку. «Несчастный случай с Карлом…» Ты понимаешь, о чем я?

Юлия почувствовала, как кровь отливает от ее лица. Он все знал! Она была у него в руках. Юлия проскочила мимо Питера и бросилась в дом.

Меньше чем через неделю Юлия, Мартина и Питер сидели перед широким письменным столом судьи. Юлия была так расстроена, что даже не запомнила имени этого человека.

Она до последней минуты лихорадочно раздумывала над тем, как предотвратить то, что случится сейчас. Однако ей ничего не приходило в голову. Если Питер заговорит…

Судья посмотрел на бумаги поверх очков, которые сидели на кончике его орлиного носа, перелистал пару страниц и с довольным выражением лица повернулся к Питеру:

– Таким образом, все улажено.

Судья бросил на Юлию понимающий взгляд, сложив руки, словно для молитвы, и опираясь локтями на стол.

– Мефрау Леевкен, хочу еще раз выразить вам свое искреннее сочувствие. У вас, конечно, есть много вопросов. Я рад, что ваш зять изъявил готовность заниматься делами семьи. Конечно, вам как вдове полагается пенсия. А ваш зять, – он кивком головы указал на Питера, – будет и дальше обеспечивать вас всем необходимым на плантации. Я знаю, как это тяжело для женщины… да еще в такие молодые годы потерять мужа. Но вы не беспокойтесь.

– Джульетта, Питер все уладит. – Мартина снова промокнула слезы носовым платком и погладила руку мачехи.

Однако судья продолжал:

– Чтобы вы могли распоряжаться счетами, необходимо ваше согласие на то, чтобы ваш зять взял опеку над Генри Леевкеном. – Он пододвинул к Питеру еще одну бумагу и ручку. – Остальное вам придется обсудить с банком.

Юлия в ужасе вскочила на ноги:

– Опеку?

Судья с сочувствием посмотрел на нее:

– Мефрау Леевкен, чтобы управлять наследством вашего сына, ваш зять должен быть его опекуном. Лишь так он сможет руководить плантацией и вести дела. Он ведь уже обсудил это с вами.

Питер окинул Юлию холодным взглядом.

– Конечно… – Юлия опустила голову.

У нее не было выхода. Она беспомощно смотрела, как Питер ставил свою подпись на бумаге.

В последующие дни оправдались самые плохие предчувствия Юлии. С того момента, как Питер взял на себя руководство плантацией, женщина почувствовала, что у нее окончательно отняли власть. Карл хотя бы предоставлял ей определенную свободу действий. Питер же запретил Юлии любое вмешательство, касающееся плантации или рабов. Она вынуждена была беспомощно смотреть на то, как он сократил питание рабам до минимума и отменил помощь, которая, собственно, была им положена.

– Они ведь все равно получают то, что им нужно, от лесных негров. Зачем я буду тратить деньги на материю, одежду или гамаки? – говорил Питер.

Он оставил Юлии лишь Кири: в конце концов, та была ее личной рабыней. Таким образом Юлия могла хотя бы позаботиться о том, чтобы Кири питалась лучше, чем рабы на плантации. Особенно сейчас, когда служанка была беременна.

Амру тоже была недовольна. Питер приказал ей не готовить больше таких роскошных завтраков, обедов и ужинов в господском доме, как раньше. Он тщательно проверял кладовки, как, собственно, контролировал на плантации всех и каждого.

Юлия никогда бы этого не допустила. Однако у нее были связаны руки. Питер недвусмысленно дал ей понять, что ни на минуту не задумается, чтобы посадить ее за решетку, если она решится пойти против него.

Уже через три недели у Юлии было такое ощущение, будто Питер отнимает у нее даже воздух.

Мартина тоже ничем не могла ей помочь. Она, как и раньше, обожествляла своего мужа и недоумевала по поводу того, за что Юлия так не любит Питера.

– Он ведь всего лишь пытается сохранить плантацию, Джульетта.

– А каким образом он это делает? Заставляя рабов голодать, Мартина? Это ведь ничего не даст.

– Ах, Джульетта, почему ты ему не доверяешь?

Больше всего Юлии хотелось рассказать падчерице о том, почему ее муж не заслуживает доверия. Но она ничего не сказала. Ей следовало думать о Генри.

Однако Юлия не могла больше терпеть такое существование. Ей надо было уехать отсюда. Если она окажется в городе, то, может, узнает хоть что-нибудь о Жане. Юлия долго размышляла об этом, но не нашла никакой зацепки относительно того, где он может быть. Возможно, Валерии Фиамонд кое-что известно. В конце концов, она жила в городе и знала там гораздо больше людей, чем Юлия. Может быть, с ее помощью Юлия узнает что-нибудь о Жане. Она должна была выяснить, где он.

Теперь, когда Карла не стало… Может быть, они смогли бы… Жан, определенно, нашел бы решение проблемы. Может быть, ей с его помощью даже удалось бы вытеснить Питера с плантации, даже если для этого пришлось бы рассказать, чем шантажирует ее зять. Все было бы лучше, чем оставаться на плантации. В настоящее время было лишь вопросом времени, когда Питер доведет Розенбург до разорения, в этом Юлия была уверена.

Через несколько дней за обедом Юлия собралась с силами и произнесла:

– Питер, что ты думаешь по поводу моего переезда в городской дом? Я имею в виду, что… Когда вы с Мартиной бываете в городе, вы все равно почти всегда останавливаетесь у Фиамондов. Городской дом пустует, а значит, я могла бы…

– Ты хочешь уехать с плантации? – Мартина изумленно посмотрела на мачеху.

– Да, я на некоторое время хотела бы переселиться в город.

Питер нахмурил лоб и бросил на Юлию сердитый взгляд. Затем он пожал плечами:

– Как хочешь.

Юлия удивилась тому, что он так быстро согласился, но у нее стало легче на душе.

– Хорошо. Тогда через несколько дней мы уедем.

– Мы? – Питер громко расхохотался.

– Генри, Кири и я…

– Джульетта, ты что, забыла, что я являюсь опекуном твоего ребенка?

– Нет. Но…

– Никаких «но»! Генри останется в Розенбурге.

– Неужели ты хочешь отобрать у меня еще и моего ребенка?

– Ты можешь остаться здесь, если тебя это не устраивает.

И опять он бросил на нее этот странный взгляд.

Юлия вздрогнула.

В последующие часы она лихорадочно раздумывала, как ей поступить. Здесь, на плантации, ничто не изменится, а ей нужно было найти Жана. Находясь на плантации, она никогда не узнает, где он. Но могла ли она оставить Генри одного? Малышу было всего пять месяцев.

Питер ничего не сделает ребенку, ведь Генри был полноправным наследником Розенбурга. Да и Мартина была здесь. Пусть даже отношения между мачехой и падчерицей были не идеальными, Мартина все же заботилась о Генри как о собственном ребенке. Да и Амру тоже могла помочь ей. Ведь Юлия уезжает ненадолго, может быть, на несколько недель. И она в любое время может вернуться назад на плантацию. Тоска по Жану взяла верх. Он придумает, что делать, и поможет ей освободить плантацию от Питера.

Юлия позвала свою личную служанку:

– Кири, я некоторое время проведу в городе.

– Я должна упаковать ваши вещи, миси?

– Да, пожалуйста.

– Когда мы уезжаем?

Юлия подошла к ней вплотную и крепко взяла ее за плечи:

– Кири, послушай, для меня это сейчас не просто, однако… – Она отпустила Кири и отвернулась. – Я поеду одна. Ты останешься с Генри.

– Но… – заикаясь, пробормотала Кири. В ее голосе слышалось разочарование.

– Никаких «но», Кири. Для меня это и так достаточно тяжело. Мне не разрешают брать с собой Генри, а с ним ты умеешь обращаться лучше, чем кто-либо другой. Ты должна беречь его!

– Конечно, миси. – Кири опустила глаза, и Юлия заметила, что ее рабыня плачет.

– Кири, я не буду долго отсутствовать, обещаю.

– Да, миси.

Юлия еще не подозревала, что не сдержит своего обещания.

Часть 5 Не все то золото, что блестит

Суринам, 1862 г. Парамарибо. Батавия. Плантация Розенбург. Лагерь золотоискателей

Глава 1

Юлия стояла под полуденным солнцем, обливаясь пóтом. С утра прошел проливной дождь. Затем тучи рассеялись и солнце согрело улицы так, что от них стал подниматься пар. Юлия опять ожидала прибытия одного из больших грузовых судов, которые регулярно совершали рейсы между Суринамом и Северной Америкой или Европой.

После того как в прошлые две недели она исчерпала в городе все возможности, чтобы узнать, куда уехал Жан, и не получила ни одного ответа, который мог бы ей помочь, она решила попытать счастья в порту. Валерия, которая помогала Юлии искать Жана, тоже ничего не знала. Жан, казалось, исчез с лица земли.

Если он покинул страну, то, может быть, кто-то из капитанов вспомнит его. К сожалению, ее затея до сих пор не увенчалась успехом. Но, это, по крайней мере, позволяло ей надеяться на то, что Жан по-прежнему находится в Суринаме. Однако если он покинул страну по суше, то лишь небеса могли знать, где он сейчас.

Маленькие шлюпки с корабля «Юстина» медленно подплывали к причалу. Юлия старалась издали различить, в какой из них находится капитан. У моряков зачастую не было дел более срочных, чем как можно быстрее исчезнуть в одном из портовых кабаков или же посетить дам в одном из домов, о которых лучше не говорить в приличном обществе. И тут надо было быстро перехватить капитана.

– Джульетта?

Юлия испуганно вздрогнула, когда женский голос за ее спиной произнес ее имя. Она удивленно обернулась – и взглянула прямо в карие, кроткие, как у косули, глаза.

– Эрика!

Женщины сразу же бросились друг к другу и обнялись. Пусть даже когда-то во время путешествия через океан они не всегда имели возможность проводить вместе достаточно времени, однако события, которые произошли с ними во время плавания, все-таки сблизили их. Юлия очень обрадовалась встрече.

– Эрика, как у вас дела?! – взволнованно воскликнула она, отстраняя подругу.

Юлия заметила, что, несмотря на радость встречи, на лице Эрики лежала какая-то тень.

– У вас все в порядке? Как дела у вашего мужа?

Эрика печально потупилась.

– Ох! Извините меня, если я… Но я так рада вас видеть!

Эрика робко улыбнулась:

– Джульетта, а что вы делаете здесь, в порту? Вы кого-то ждете?

Глаза Юлии потемнели.

– Нет, не совсем, – уклончиво ответила она.

В этот момент причалили лодки с экипажем корабля.

– Не уходите, Эрика. Я сейчас вернусь!

Юлия быстро пошла к матросам. Капитаном «Юстины» был маленький бородатый человек в поношенной форме. На вопрос Юлии, не припоминает ли он пассажира, внешность которого она ему описала, он ответил коротким «нет». Юлия, собственно, и не ожидала ничего другого, но тем не менее испытала глубокое разочарование. Она ссутулившись вернулась к Эрике, которая ждала ее в тени под деревом.

– У вас такой вид, словно вы только что получили плохое известие.

Сочувствующий взгляд Эрики согрел сердце Юлии. Они так давно не виделись, но тем не менее испытывали симпатию друг к другу.

– Эрика, вы хотели бы… Я имею в виду, я ведь не знаю, есть ли у вас время, но… Мы могли бы зайти ко мне на чашечку кофе.

Эрика на некоторое время задумалась, прежде чем ответить утвердительно. Юлия обрадовалась. Она взмахом руки подозвала наемную карету, и вскоре после этого Фони подала обеим женщинам в городском доме плантации Розенбург дымящийся кофе и сладкое печенье.

– Я с недавнего времени снова нахожусь в городе. Мой муж Карл… С ним произошел несчастный случай.

Это было похоже на прорыв плотины. Юлия не могла иначе. Она рассказывала и чувствовала, что у нее с души спадает тяжесть прошедших лет. Начиная от не принесшей счастья свадьбы вплоть до нынешней ситуации, когда Питер присвоил себе плантацию и даже отобрал у нее сына.

Эрика молча слушала Юлию, время от времени сочувственно кивая ей. Затем она тоже рассказала о том, как сложилась ее жизнь в этой стране. По выражению ее лица Юлия догадывалась о том, что было много событий, которые выходили за рамки того, что Эрика могла описать словами. Юлия слишком хорошо знала, каково это – таскать с собой целый мешок неприятных воспоминаний.

Через несколько дней Эрика пригласила Юлию к себе в лечебницу миссии. У Юлии заболело сердце при виде того, как маленький Райнер беззаботно играет с другими детьми. Она очень тосковала по Генри, и ее мучили угрызения совести из‑за того, что она оставила его на плантации. Однако она отогнала мрачные мысли. Она должна была находиться здесь, и именно ради сына. Юлия не могла без боя отдать Питеру плантацию, она должна была предпринять что-то, а для этого ей нужно найти Жана. Если бы только она не была обречена на бездействие в этом городе! Юлия не имела ни малейшего понятия о том, где ей еще искать его – ничего, абсолютно ничего не указывало на то, куда уехал Жан.

Эрику, казалось, отдолевали похожие мысли. Юлия чувствовала, как тяжело ее подруге находиться в неведении о судьбе своего мужа.

– А если ты попытаешься попасть туда просто так… я имею в виду… без пропуска?

Откровенные разговоры упрочили нежные узы дружбы между ними, и Юлия предложила подруге перейти на «ты». Теперь они сидели на скамейке во дворе миссии и наблюдали за детьми. Райнер с двумя чернокожими мальчиками бегал вокруг дерева. Ханни сидела на руках у Эрики и дремала. Юлия обратила внимание на то, как отстраненно вела себя Эрика по отношению к этому ребенку. И, конечно, она поняла: поскольку муж Эрики уже давно пропал без вести, Ханни не могла быть его ребенком. Однако Юлия поостереглась спрашивать об этом Эрику. Либо ее подруга сама когда-нибудь расскажет ей обо всем, либо это навсегда останется тайной. Юлия не хотела отягощать их недавно завязавшуюся дружбу неприятными вопросами.

– Самое плохое, что может случиться – это что ты вернешься назад с пустыми руками.

– Но если я поеду… ну, ты знаешь куда, – прошептала Эрика. Она избегала говорить в миссии о Батавии, потому что если Клара пронюхает о том, что она до сих пор вынашивает мысль об этом… – Может быть, я оттуда уже не вернусь. Мне ведь неизвестно, что там происходит.

– Ах, они же не могут удерживать тебя там силой! – Юлия, правда, мало что знала о Батавии, но, наверное, люди не могли зайти так далеко. – Эрика, это ведь лечебница, а не тюрьма!

– Именно поэтому. Если я снова вернусь оттуда в город и кто-нибудь узнает об этом, меня могут посадить в тюрьму, именно из страха, что я являюсь переносчицей болезни!

От такого аргумента не могла отмахнуться даже Юлия. Жители Парамарибо были стреляными воробьями. За последние годы в городе свирепствовало несколько эпидемий, от которых особенно пострадало белое население. Люди постоянно испытывали страх перед эпидемиями. Тот, кто добровольно отправлялся в лечебницу для прокаженных, был источником опасности, хотя никто точно не знал, как передается эта болезнь.

Юлии пришла в голову идея.

– Может быть, я смогу тебе помочь?

Эрика удивленно взглянул на нее:

– Ты?

Юлия пожала плечами:

– За последние недели я познакомилась почти со всеми капитанами здесь в порту. В конце концов, конечно, найдется человек, который командует кораблем, снабжающим Батавию.

В глазах Эрики появилась надежда.

– И ты думаешь, что я смогу сесть на этот корабль?

– Ну да, конечно. За деньги моряки готовы на многое.

Огонек надежды тут же погас.

– Деньги? У меня нет денег.

Юлия положила ладонь на руку подруги:

– Эрика, давай сначала выясним, сможем ли мы отыскать этого капитана, а дальше будет видно. А насчет денег не беспокойся, мы их найдем.

– Но я же не могу взять их у тебя!

Юлия отмахнулась:

– Насчет этого не беспокойся. Питер очень хорошо меня снабжает, и я буду рада, если эти деньги пойдут на благие цели.

То, что Юлия хочет отдать ей свои сбережения, Эрике знать было не обязательно.

– А что делать с Кларой? Если она услышит, что я…

Юлия перебила Эрику:

– Ты не должна ничего рассказывать Кларе. Можешь сказать ей, что хочешь побывать на плантации, на которой раньше работала.

Лицо Эрики окаменело.

– Нет! – громко воскликнула она.

В ее голосе отчетливо прозвучала паника.

– Эрика, успокойся! Ты ведь на самом деле поедешь не туда. Ты должна просто так сказать.

Эрика глубоко вздохнула и в конце концов кивнула.

– Но как быть с детьми?

– Я ведь тоже пока что тут. А поскольку Клара безумно любит детей, с этим проблем не будет.

Эрика все еще не могла решиться.

– А лечебница? Клара рассердится, если я уеду сейчас.

– Ах, она ведь и раньше руководила лечебницей в одиночку. Я надеюсь, что ты будешь отсутствовать не так уж долго, и думаю, что пробуду в городе еще несколько недель, до тех пор пока… Я тоже могла бы там помогать.

Юлия на самом деле уже почти не надеялась найти Жана. Может быть, хотя бы Эрике повезет. Но, как бы Юлия ни тосковала по своему ребенку, она не могла заставить себя отправиться в обратный путь в Розенбург. Этот шаг означал бы капитуляцию, и она не хотела его делать.

– У этого судна даже нет названия, – прошептала Эрика, когда они с Юлией подошли к маленькому паруснику, который, согласно имевшейся у Юлии информации, служил для поставки продовольствия в Батавию.

Парусник был пришвартован в самом дальнем углу порта.

Юлия могла понять удивление подруги. Ухоженным, как некоторые другие корабли, этот парусник не выглядел. Большие куски краски отвалились от деревянных бортов, а пестрые паруса свидетельствовали о том, что их много раз латали.

– Не знаю… – замешкалась Эрика.

– Ну, идем же, пока он не утонул.

Юлия подошла ближе к паруснику. На борту мулат с молотком в руке ремонтировал шаткую палубную надстройку. Юлия остановилась на причале и кашлянула. Однако крик вездесущих чаек и других морских птиц заглушил этот звук. Юлия посмотрела на Эрику и пожала плечами, а затем громко крикнула:

– Вы меня слышите?

Темнокожий человек удивленно повернулся к ней.

– Мы ищем капитана этого корабля.

Мужчина опустил молоток и подошел к поручням:

– Это я. Чем я могу вам помочь?

У Эрики был такой вид, словно она хотела сбежать отсюда. Юлия схватила ее за рукав и подтолкнула ближе к борту судна, чтобы той не пришлось напрягать голосовые связки. Ведь не каждый в порту должен был знать, что у них за дело.

– Хм… Этот корабль ходит в Батавию?

Мулат широко ухмыльнулся:

– Да. У вас что, есть кто-то, кто… кого я должен туда отвезти?

– Нет… То есть… мы…

Неужели жители города действительно отправляли туда своих больных?

Мужчина прошел немного вдоль поручней, открыл люк и выдвинул оттуда сходни.

– Может быть, дамам лучше обсудить этот вопрос на борту?

Юлия подтолкнула Эрику вперед и шепнула ей:

– Ну, иди же!

Напряженная Эрика пошла впереди подруги по шаткому дощатому трапу.

На борту капитан выжидающе посмотрел на обеих женщин.

– Итак, понимаете… – начала Юлия, – речь идет о том, что кто-то хочет поехать туда, но не так, чтобы… Ну, эти пропуска очень трудно получить.

Мужчина сделал серьезное лицо:

– Понимаю. Но ведь вы же знаете, что в Ба… что там не так… Ну да, я имею в виду, что там не курорт, как вам известно.

К Эрике наконец вернулся дар речи.

– Да, мы это знаем. Я… Мой муж… Мы подозреваем, что он там.

– Значит, вы хотите отправиться в… Разве ваш муж… я имею в виду… Он что, пациент?

– Нет. Я думаю… Я точно не знаю, но, собственно говоря, он миссионер.

– Хм… Да, там есть два белых миссионера. Но я никогда не захожу в лечебницу. Одного из них я всегда вижу только издали, а второго вообще ни разу не встречал.

Теперь снова заговорила Юлия:

– Вы могли бы, разумеется, за определенную плату, отвезти туда кое-кого?

Мужчина, казалось, задумался.

– Пожалуйста! – Эрика, не отрываясь, смотрела на него своими невинными, как у лани, глазами.

Капитан наморщил лоб:

– Ну, ладно. Но это будет недешево, ведь для меня существует определенный риск. Вы понимаете, что я имею в виду? И нужно будет соблюдать определенные правила на судне… и прежде всего там, на месте.

Лицо Юлии прояснилось.

– Это не проблема! – воскликнула она и решительно подтолкнула Эрику. – Когда вы отчаливаете?

– Я отчаливаю через три дня, рано утром. Было бы неплохо, если бы вы, – капитан бросил на Эрику пристальный взгляд, – взошли на корабль еще затемно. Все остальное мы решим потом.

Хотя Клара недоверчиво посмотрела на Эрику, когда та с легкой дрожью в голосе заявила, что ей нужно на несколько дней поехать на плантацию, на которой она раньше работала, однако сказала только: «Конечно, я присмотрю за детьми».

Райнер закапризничал: ему совсем не понравилось, что мать отправится в путь без него.

– Через несколько дней я вернусь, Райнер, – заверила его Эрика.

На самом деле они с Юлией даже забыли спросить у капитана, как долго продлится плавание.

Однако дольше, чем неделю, она, конечно, отсутствовать не будет. Чтобы не вызвать подозрений у Клары из‑за своего ночного путешествия, последние часы перед отплытием Эрика провела у Юлии. О сне можно было забыть.

Женщины молча сидели друг напротив друга. Юлия думала о Жане. Если бы только ей в голову пришла хоть какая-то идея о том, как найти его!

Эрика тихонько вздыхала. Юлия догадывалась, что на самом деле ее подруга очень боялась встречи с мужем. В конце концов, у него ведь имелись причины, по которым он более трех лет не давал о себе знать. А возможность для этого у него была – по крайней мере, он мог бы послать в миссию письмо. Юлия подозревала, что Эрику не ждет ничего хорошего. Но она также знала, что Эрика должна наконец получить ответы на свои вопросы. Она чувствовала, что происходит в душе у ее подруги.

На исходе ночи они отправились в порт. Юлия приказала старому рабу Хедаму сопровождать их. В это время наемные кареты не ездили, а двум белым женщинам было слишком опасно ходить ночью по улицам. И пусть даже Хедам не очень подходил на роль защитника, они могли положиться на его молчание. Юлия впервые по-настоящему обрадовалась тому, что рабам запрещено задавать вопросы.

Хедам преданно следовал за женщинами по темным улицам до самого корабля, пришвартованного в дальнем конце причала. Маленькая лампа, болтавшаяся на палубе, освещала деревянный трап, ведущий на борт.

– Вот! – Юлия сунула в руку Эрике маленький кошелек с монетами. – На дорогу и на все, что может тебе понадобиться!

Эрика нерешительно смотрела на этот дар. Юлия знала, что ее подруге было тяжело брать у нее деньги.

– Все в порядке. Поезжай и найди своего мужа! – сказала она и, пока Эрика не успела ничего возразить, потащила ее по трапу на палубу корабля.

Из деревянной надстройки, которая, вероятно, служила укрытием, появилась фигура капитана.

– Идите сюда! – Он жестом подозвал Эрику к себе, а ее спутнице лишь коротко кивнул.

Юлия торопливо сошла с корабля. Теперь все, что могло произойти с Эрикой, было в руках Божьих. Юлия лишь надеялась на то, что Бог наконец-то протянет свою спасительную руку своей верной дочери. Было понятно, что Эрика рассказала Юлии лишь небольшую часть того, что она пережила в Суринаме. Юлия подозревала, что у ее подруги были веские причины умолчать об остальном. Она задумчиво зашагала в душной июльской ночи обратно к городскому дому.

Глава 2

Кири изо всех сил старалась, чтобы маленький Генри не почувствовал отсутствия своей матери. Однако, поскольку мальчик и без того воспринимал ее, как достойную замену, и был слишком мал, чтобы задавать соответствующие вопросы или даже понять то, что происходило, тревога Кири почти не имела под собой оснований. Но она чувствовала себя очень плохо в доме плантатора. Близость масры Питера, когда тот находился здесь, а не на полях или в своей лаборатории, была ей неприятна. Правда, он оставил ее в покое, с тех пор как миси Джульетта сообщила ему о беременности Кири, но все равно девушка ужасно боялась, что он передумает.

Со времени отъезда своей миси она ночевала в детской комнате Генри, затем с утра занималась им в господском доме, а при малейшей возможности забирала его с собой в поселок рабов.

Правда, миси Мартина несколько раз выражала опасения по этому поводу, но Амру объяснила ей, что Генри великолепно чувствует себя на руках у Кири. Да и масра Питер, казалось, был не в восторге, когда Кири и Генри много общались с миси Мартиной и маленьким масрой Мартином.

Масре Питеру ребенок Юлии был нужен только как заложник. Это Кири поняла из многочисленных споров, которые возникали между ее хозяйкой и масрой Питером перед отъездом миси Джульетты.

Миси Джульетта неохотно оставила ее и Генри.

– Кири, когда я вернусь, все будет хорошо! – сказала она на прощание.

Кири возлагала на это большие надежды, ведь с тех пор, как масра Питер стал управлять плантацией, их жизнь ухудшилась. Рабы начали роптать и не признавали нового масру. Он позволял бассиа много вольностей, которыми те бесстыдно пользовались, обходясь с рабами грубее, чем следовало. С другой стороны, масра Питер никому не позволял вмешиваться в аграрные вопросы. Несмотря ни на что, на плантации все должны были работать сообща, для того чтобы обеспечить дальнейший рост насаждений. Некоторые из опытных, давно работавших на полях негров выражали недовольство по поводу того, что масра Питер неправильно организовал посадку растений, и это принесет плохой урожай. Но как только такие возражения доходили до ушей масры, он приказывал бассиа крепче держать рабов в узде.

Кроме того, рабы боялись, что масра возобновит свои странные опыты с лекарствами.

Спустя неделю Кири каждый день надеялась, что ее хозяйка вернется домой. Но миси Джульетта все не приезжала. Кири утешала себя мыслями о том, что у миси, по-видимому, есть причины на то, чтобы так долго отсутствовать. Но чем дольше продолжалось ее отсутствие, тем тревожнее становилось у Кири на душе.

– А что, если миси больше не вернется? – однажды спросила она у Амру.

– Кири, здесь остался ребенок миси. – Амру ласково погладила маленького Генри по щеке. – Конечно, она вернется, не сомневайся.

Однако Кири мучили кошмары: миси не вернулась, Питер воспитал из Генри подлого человека, а сама Кири родила белого ребенка… На этом месте девушка каждый раз просыпалась от ужаса, вся мокрая от пота. А что, если этот ребенок действительно от масры Питера? Будет ли хозяин претендовать на него? Не как на своего наследника, нет – как на раба?

Кири ничего не сказала Дэни о том, к чему принуждал ее масра Питер. Только после рождения ребенка будет видно, кто его отец. Кири боялась этого момента, когда Дэни и всем остальным станет ясно, что он не является отцом ее малыша. Девушка все время ломала над этим голову, и чем дольше она об этом думала, тем сильнее убеждалась в том, что отцом ребенка был не Дэни.

Несмотря на то что масра Питер значительно ограничил визиты лесных негров и лишь изредка разрешал им причаливать к плантации, Дэни всегда находил способ проведать Кири. Ей это льстило. В первое время после «несчастного случая» она стыдилась своего лица из‑за шрама. Но Дэни брал ее за руку, нежно проводил кончиками пальцев по ее лицу и бормотал: «Маленькая Кири, для меня ты самая красивая девушка во всей стране».

Кири не могла сдержать слезы. Такую симпатию к ней еще никто не проявлял. Она лишь надеялась, что не разочарует его. По мере того, как рос ее живот, Кири все больше и больше отдалялась от Дэни. Он списывал это на перепады настроения и с радостью ждал появления ребенка. «Когда твоя миси вернется и на плантации все снова наладится, я спрошу у нее, можем ли мы с тобой пожениться. Пусть даже так, как женятся белые».

Кири всем сердцем надеялась, что так оно и будет.

Глава 3

Эрика сидела на шаткой деревянной доске, которая служила скамьей, и всматривалась вдаль. Утреннее солнце уже стояло высоко в небе и нагревало воздух. Все еще можно было видеть болотистую прибрежную зону. Капитан направил судно от Парамарибо через канал Ваника к речке Сарамака. Оттуда им надо было выйти через устье реки в море, для того чтобы потом у Форта-Нассау опять войти в реку Коппенаме. Это была самая опасная часть поездки. Видит бог, судно капитана Пароно не было приспособлено для плавания по морю. Дерево, из которого оно было сделано, даже на реке скрипело и трещало, едва течение немного усиливалось. Однако Пароно всегда успокаивал Эрику: его «старая девочка» выдерживала и более трудное плавание. Эрика надеялась на то, что именно это плавание не станет последним для парусника.

Ее временное пристанище на корабле нельзя было назвать комфортным. Капитан выделил Эрике маленький угол в палубной надстройке, где также находился штурвал. Женщина не могла отдохнуть там в дневное время – ей было неприятно, когда Пароно стоял за штурвалом так близко к ней.

Его место для сна находилось где-то под палубой. Если ему вообще удавалось поспать. Пароно стоял на своем месте днем и ночью, лишь время от времени, если позволяла река, присаживаясь на табурет, стоящий возле рулевого колеса, на которое он закидывал ноги. О том, что он дремал, можно было догадаться лишь по выглядывающей из-под его широкополой шляпы курительной трубке, которая переставала дымиться.

Пароно был молчаливым и лишь изредка заговаривал с Эрикой. Однако утром он жестом подозвал ее к себе и объяснил с серьезным выражением лица, как она должна вести себя в Батавии:

– Не дотрагивайтесь ни до чего руками, ничего не ешьте, пейте только воду с корабля и прогоняйте детей прочь, если те будут слишком назойливыми. Вы должны понять: если я снова возьму вас с собой в город и вы заболеете… и при этом обнаружится, что я вас перевозил, я потеряю разрешение на работу.

Эрика кивнула. Между тем ей уже по-настоящему стало страшно. Она не знала, что ожидает ее в Батавии.

Несколько часов спустя, уже во второй половине дня, она наконец-то рассмотрела у берега реки Коппенаме первые постройки. Пароно направил свою «старую девочку» прямо к причальному трапу. Едва жители лечебницы заметили судно, как все больше и больше людей стало собираться у берега. Когда судно подплыло ближе, Эрика увидела, что среди них были даже дети и старики.

Как только парусник пришвартовался, из толпы вышел одетый в белое мужчина. Эрика слышала, что эту лечебницу уже несколько лет возглавляет католический священник. Сейчас она почувствовала уважение к нему. Эрика уже давно не считала себя благочестивой дочерью Всевышнего. Слишком много событий, а также собственных поступков заставили ее усомниться в Боге.

Эрика ждала на палубе, в то время как Пароно разговаривал со священником. Тот пару раз удивленно посмотрел на Эрику, но потом кивнул и дружелюбно подозвал ее к себе.

– Добро пожаловать в Батавию. Моя фамилия Дондерс. Пожалуйста, простите мне мое удивление, но у нас тут нечасто бывают гости.

Женщина опустила глаза и тихим голосом ответила на приветствие Дондерса:

– Меня зовут Эрика Бергманн. Я надеюсь, что не доставлю вам неприятностей своим неожиданным визитом.

Пастор Дондерс, смеясь, покачал головой:

– Нет, нет, что вы! Не беспокойтесь ни о чем, мефрау Бергманн. Пароно только что рассказал мне, как вы… Но мы находимся так далеко от города. Я уверен, что никаких проблем не возникнет.

Затем его лицо стало серьезным.

– Давайте немного пройдемся, – предложил он и повел Эрику через толпу.

Пароно начал сгружать товары с парусника. Он позволил лишь одному мужчине подняться с ним на палубу в качестве помощника; страх перед болезнью был написан на лице у капитана.

Эрика, напротив, не слишком переживала по этому поводу. Пастор выглядел здоровым и крепким, да и большинство людей у причала не проявляли никаких признаков болезни.

Когда они отошли немного дальше, пастор Дондерс снова заговорил:

– Значит, вы приехали сюда на поиски своего мужа?

Эрика кивнула. Ей пришлось собраться с силами, чтобы не расплакаться. Она надеялась, что у пастора не было для нее плохих новостей.

Дондерс, казалось, почувствовал груз, который лежал на душе у Эрики, и доброжелательно улыбнулся ей:

– Успокойтесь. Ваш муж здесь.

Эрика не поверила своим ушам. Даже если она несколько лет страстно желала услышать эту фразу и перед поездкой все время мысленно повторяла ее, все же она прозвучала неожиданно. Женщина дала волю слезам.

– Райнгард действительно здесь? Где он? С ним все хорошо?

Дондерс тяжело вздохнул. Он остановился и посмотрел ей в лицо.

– Мефрау Бергманн, ваш муж чувствует себя соответственно обстоятельствам, – осторожно произнес он. – Вы должны знать… Он прибыл сюда не как миссионер… а как пациент.

Эрике показалось, будто земля разверзлась у нее под ногами. До последней секунды она надеялась найти Райнгарда в Батавии, точнее говоря, она внушила себе, что он ревностно исполнял свой долг миссионера. То, что он действительно находился здесь, потрясло ее. Но то, что он оказался тут, потому что… Осознание этого обрушилось на нее, как удар.

Прошло некоторое время, прежде чем Эрика снова смогла говорить.

– Могу ли я… могу ли я, несмотря на это, увидеть его?

– Конечно. Я лишь хотел предупредить вас. Пожалуйста, следуйте за мной.

Глава 4

Юлия стояла в отделении лечебницы и складывала полотенца. После отъезда Эрики она каждый день приходила сюда, помогала Кларе и присматривала за детьми. Это давало ей, по крайней мере, ощущение того, что она востребована. Желание вернуться к своему ребенку ежедневно одолевало Юлию, но она должна была еще немного подождать, пока Эрика снова не вернется домой. Она обещала это своей подруге.

Эрика отсутствовала почти неделю. Это вызывало у Юлии беспокойство. Было ли ошибкой то, что она посадила Эрику на корабль? А если в дороге с ней что-нибудь случилось? А если произошло несчастье? С другой стороны, Юлия не знала, сколько времени занимает дорога до Батавии, и у нее не было знакомых, у которых можно было бы спросить об этом или о возможных происшествиях на реке. Она то и дело ходила в порт, однако теперь не только расспрашивала о Жане, а еще и ждала Эрику, пусть даже обе затеи казались ей безнадежными. Между тем Юлия уже расспросила каждого капитана о местонахождении Жана, ведь это были одни и те же корабли, которые возвращались домой из плавания вдоль побережья или из соседних стран. Большие суда из Америки и Европы пришвартовывались здесь так редко, что Юлия опасалась: чтобы обойти всех капитанов, ей понадобятся годы. В ее душу закралось отчаяние. Юлия решила дождаться возвращения Эрики и сразу же отправиться в обратный путь в Розенбург.

Юлия как раз разложила оставшиеся полотенца в предусмотренные для этого шкафчики, когда в дверь больницы постучали.

– Да?

Додо зашла внутрь, подталкивая перед собой девочку-мулатку, которой на вид было около десяти лет.

– Миси Джульетта, а где миси Клара?

– У Клары сейчас посещение на дому. А что такое, Додо? Что-то с малышкой? – От Юлии не укрылось то, что по щекам девочки катятся слезы.

– Нет, миси, с ней все в порядке. – Додо подтолкнула девочку на пару шагов вперед и спокойным тоном предложила ей: – Ну же, поговори с миси!

– Миси, – малышка неуклюже поклонилась, – я пришла из‑за своей мамы. Она больна и не может встать, – почти прошептала она.

Юлия подошла к девочке и положила руку ей на плечо. Ребенок испуганно отпрянул.

– Все хорошо, я не сделаю тебе ничего плохого. – Юлия присела на корточки. – А теперь расскажи-ка спокойно, что с твоей мамой?

Девочка шмыгнула носом:

– Я… я не знаю… У нее высокая температура, и она лежит. Я… я искала медсестру, но не нашла ее. Мне кажется, что мама умирает.

– Ну, так быстро не умирают. – Юлия успокаивающе погладила ее по руке. – Сейчас мы еще немного подождем сестру Клару, а затем посмотрим, что с твоей мамой, хорошо?

Девочка вытерла лицо рукой и кивнула.

Юлии стало жаль малышку. Мало того что она боялась за свою маму, ей, определенно, было плохо уже от одной мысли о том, что ее мать разозлится, узнав, что она пошла в миссионерскую организацию. Несмотря на то что лечебница предлагала помощь всем без исключения, рабы и мулаты лишь изредка приходили сюда. Разве только если хозяин какого-то раба приказывал ему явиться сюда или в случае, если какой-нибудь мулат настолько нуждался в деньгах, что не мог себе позволить обратиться к знахарю или городскому цветному врачу.

Страх перед тем, что миссионеры связывают свою помощь с религией, сдерживал их. Впрочем, Клара не отличалась особой набожностью. Для нее на первом месте было здоровье человека, независимо от его цвета кожи и вероисповедания. Правда, исполинский рост не особенно облегчал ей задачу.

Прошло немного времени, прежде чем Клара вернулась от больного, которого посещала на дому. Едва Юлия успела рассказать ей историю девочки, как монахиня из миссионерской организации снова стояла у дверей со своей сумкой.

– Додо, вызови извозчика.

Немного погодя Клара усадила девочку возле мрачно смотревшего на них кучера, а затем и сама села сзади в повозку возле Юлии.

– Если она будет бежать за нами, то мы никогда не доберемся, – сказала Клара.

Юлии нравился ее решительный характер.

Через несколько минут Юлию охватило нехорошее предчувствие. Она знала местность, по которой они ехали. Она также знала улицу, на которую они свернули и – знала дом, перед которым ребенок остановил кучера.

Это был дом Сузанны!

Юлия вошла в здание с неприятным чувством. Больше всего ей хотелось убежать, но она храбро шагала вслед за Кларой, которая без колебаний последовала за маленькой девочкой через входную дверь.

Ребенок повел обеих женщин вверх по лестнице и вдоль короткого коридора в затемненную спальню. На кровати у окна лежала женщина.

– Мефрау? – громко произнесла Клара, для того чтобы обратить на себя внимание.

Однако женщина, лежавшая в постели, никак не отреагировала на ее слова. Клара отставила свою сумку и подошла к кровати.

Девочка села на край кровати и взяла мать за руку. Юлия тоже подошла ближе. Несмотря на то что бронзовая кожа женщины казалась бледной и была совершенно мокрой от пота, Юлия узнала ее: это была Сузанна.

– Кто тут? – произнесла больная. Ее голос был тихим и хриплым.

– Все хорошо. Мы из миссионерской лечебницы. Нас привела ваша дочь. Она волнуется. Вы больны, но мы вам поможем, – сказала Клара так уверенно, как это было возможно, а затем обратилась к девочке: – Ты можешь принести нам миску холодной воды и пару полотенец?

Девочка кивнула и убежала.

Клара обеспокоенно смотрела на Сузанну.

– Мы должны позаботиться о том, чтобы сбить температуру и сделать ей холодные компрессы. Ну что за люди – вечно обращаются за помощью слишком поздно!

Юлия замешкалась, решая, помочь ли Кларе освободить Сузанну от ее насквозь пропитанной пóтом одежды. Мысли путались у нее в голове. Это была суринамская жена ее мужа. И, таким образом, эта женщина тоже была… вдовой! А девочка, которая привела их сюда, была дочерью Карла?

Затем Юлия опомнилась. Эта женщина тяжело больна. Была она любовницей Карла или нет – сейчас она нуждалась в помощи.

Вскоре девочка вернулась. С обеспокоенным выражением лица она забилась в угол комнаты и стала наблюдать за действиями белых женщин. Они обмотали тело Сузанны холодными полотенцами и сменили постельное белье. Затем Клара влила в рот больной жаропонижающие капли.

– Теперь нам остается только ждать. Джульетта, вы не могли бы побыть с этой женщиной, пока она снова не придет в сознание?

Юлия большими глазами посмотрела на Клару. Нет! Конечно же, она не могла… здесь… у…

Но Клара даже не стала ждать ее ответа. Она мимоходом погладила девочку по голове:

– Я вернусь через пару часов. До того времени твоей маме должно стать лучше.

Юлия, сбитая с толку, осталась в комнате. Она заглянула в большие, широко открытые карие глаза девочки, которая с надеждой смотрела на нее, и выпрямилась. Она останется тут.

– Подойди и сядь возле мамы. Это пойдет ей на пользу, – приветливо сказала Юлия.

Ребенок сразу же взял мамину руку в свои ладошки.

– Она же выздоровеет, не так ли? – робко спросила девочка.

Юлия кивнула. Она надеялась на это, но не могла ничего обещать. Она не могла быть такой же оптимисткой, как Клара. Казалось, слишком много людей в этой стране умирало от лихорадки.

Сев на стул в углу комнаты, Юлия стала молча наблюдать за женщиной, лежавшей в кровати. Сузанна все еще была красивой, хотя ее щеки ввалились. Юлия помнила ее тонкие черты, хотя видела ее лишь раз, да и то мельком. Узнает ли ее Сузанна? Знала ли она вообще Юлию? Они же лишь раз случайно столкнулись, когда Юлия… Но известно ли Сузанне, кто она? Карл определенно ничего не рассказывал ей о своей законной жене.

Потом Юлия вспомнила о девочке, пододвинула стул и села возле кровати.

– Назови мне свое имя, малышка.

Девочка нерешительно посмотрела на нее.

– Миноу. Меня зовут Миноу.

– А, Миноу. – Юлия не смогла удержаться от того, чтобы не спросить: – А где твой отец?

Девочка смущенно посмотрела на свои руки, потом бросила быстрый взгляд на маму и пожала плечами.

– Он уже несколько месяцев не приходит. Мама… мама говорит, что он, пожалуй, исчез навсегда.

– У тебя есть братья или сестры, Миноу?

Девочка неожиданно засмеялась и кивнула:

– О да! У меня есть взрослый брат. Вико.

– И где же твой взрослый брат?

Девочка снова пожала плечами.

– Когда папа больше не пришел… Вико сказал, что теперь он должен сам зарабатывать деньги, и ушел куда-то.

У Юлии свело желудок. Возможно, она отняла у детей отца, а у этой женщины – мужа. Карл был тираном у себя дома, в Розенбурге, но, по сути, она ничего не знала о его второй жизни в городе, от которой он не отказывался, несмотря на брак с ней.

Клара вернулась через несколько часов. Она обследовала больную и затем, довольная, подняла глаза.

– Температура, похоже, снижается.

Юлия почувствовала облегчение. Все это время она думала о том, что может произойти, если Миноу и Вико сейчас потеряют еще и мать.

– Завтра мы снова придем. – Клара упаковывала свою сумку. – Ты должна как можно чаще менять компресс и держать его на лбу у своей мамы, слышишь? – сказала она девочке.

Миноу кивнула.

– Хорошо. А когда твоя мама проснется, она должна много пить.

Юлия, уходя, бросила обеспокоенный взгляд на Миноу и Сузанну.

– До завтра, Миноу! – тихо сказала она и вышла за Кларой из дома.

После того как они сели в наемную повозку, Клара презрительно фыркнула.

– Посмотрите – и здесь то же самое. Вот как женщины живут на содержании белых мужчин. Когда им действительно нужна помощь, те испаряются.

Юлия удивленно посмотрела на Клару. Такие вспышки ей, собственно говоря, были не свойственны.

– Откуда вы знаете, что эта женщина живет на содержании белого мужчины? – с любопытством спросила она.

– Ах, Джульетта, мне известны здешние порядки. У детей, рожденных от белых мужчин, всегда более светлая кожа, можете мне поверить. Отец этой девочки сейчас наверняка чинно восседает в кругу своей белой семьи. Прелюбодей!

Кларе легко было быть такой решительной, она как-никак все же была сестрой-монахиней из миссионерской организации. То, что свободный образ жизни колонистов вызывал у нее отвращение, Юлия могла понять.

Юлия испытывала противоречивые чувства. Приехав в городской дом, она не находила покоя. Мысли беспорядочно теснились у нее в голове. Да, когда-то она ненавидела Карла за то, что у него были отношения с другой женщиной. Но позже Юлия даже радовалась этому, поскольку он стал все реже и реже беспокоить ее по ночам… С тех пор как он умер, она старалась думать о нем как можно меньше. А теперь воспоминания обрушились на нее с новой силой. Юлии волей-неволей еще раз пришлось столкнуться с прошлым Карла. Она не могла бросить на произвол судьбы Миноу и больную Сузанну.

Глава 5

Пастор Дондерс провел Эрику по дорожке между маленькими чистыми хижинами лепрозория к зданию, расположенному рядом с деревянной часовней. Этот дом был немного больше, чем остальные. Дондерс кивнул Эрике, постучался в дверь, а затем отошел назад. Пальцы Эрики впились в носовой платок, который постоянно был у нее в руках со времени ее прибытия в Батавию. За дверью раздались чьи-то шаги, а затем она распахнулась.

Райнгард!

Эрика громко всхлипнула. Ее муж стоял прямо напротив нее с удивленным взглядом и открытым ртом. Он был немного более худым, чем пару лет назад. Его волосы поредели.

– Эрика!

Женщина развела руки и сделала шаг ему навстречу. Лицо Райнгарда тут же помрачнело, и он отшатнулся.

– Нет! Нельзя! – громко воскликнул он.

Эрика ошеломленно опустила руки:

– Райнгард?

– Да, Эрика! Боже мой… я… послушай… я… – Райнгард опустил глаза.

Он даже не подал ей руки и вообще прятал свои руки в длинных рукавах куртки с капюшоном, которая была на нем.

– Заходи, – тихо сказал он.

Он сделал шаг в сторону, пропуская ее, и Эрика вошла в маленькую комнату.

Там было чисто. Обстановка была простой. На полке над узкой кроватью стояло несколько книг.

– Садись. Садись, пожалуйста. – Райнгард пододвинул Эрике единственный стул, который был в комнате. – Я ведь не знал, что ты… мне так жаль… Я должен был…

Эрика смотрела на него, и у нее вырвались слова, которые уже давно камнем лежали у нее на душе:

– Райнгард… Почему ты все эти годы не давал о себе знать?

Райнгард отвернулся, и она не могла видеть его лицо.

Прошло еще некоторое время, прежде чем он заговорил.

– Эрика, я уже очень давно здесь нахожусь, – медленно произнес Райнгард. – Мы тогда плыли по рекам в центральную часть страны. На плантациях к нам относились не… не особенно любезно. – Он опустил голову. – И однажды мои спутники заболели. Лихорадка очень быстро убила их, и никто больше не мог им помочь.

– Я думала, что ты умер! – вырвалось у Эрики. – Я думала… – Ее пальцы снова впились в носовой платок. И это при том, что она твердо решила ни в чем не упрекать мужа.

Райнгард снова повернулся к ней, опустив глаза. Затем он тихо продолжил:

– Я знаю, ты, наверное, злишься на меня из‑за того, что я был тебе плохим мужем. Но я тогда поехал дальше, попросил, чтобы меня отвезли в джунгли. Я хотел увидеть, как живут там люди, хотел нести им слово Божье. Я очутился в одной деревне, где жили лесные негры. Я не пробыл там и полгода, как… – Он поднял взгляд и посмотрел на Эрику глазами, полными слез, а затем правой рукой, все еще прикрытой рукавом, приподнял длинный рукав на левой руке.

Эрика окаменела от ужаса. На левой руке Райнгарда почти не было пальцев.

– Ой… – Она была не в состоянии сказать что-то еще.

Эрика смущенно попыталась перевести взгляд на что-нибудь другое.

– Эрика! – Теперь в голосе Райнгарда было отчаяние. – Я рассчитывал, что ты решишь, будто я умер. Таким, как я стал, я не мог быть тебе мужем! Я не знаю, почему Бог покарал именно меня. – В его голосе звучала глубокая печаль. Он пожал плечами и стал беспокойно ходить по комнате. – Ты не должна была меня искать!

– Но, Райнгард, я ведь… я… у нас…

Осознание того, что Райнгард больше никогда не сможет вернуться к ней, обрушилось на Эрику всей своей тяжестью, несмотря на то что она все время убеждала себя: вполне возможно, с ним просто что-то случилось, а возможно, его уже нет в живых. Но ситуация, в которой она очутилась, была хуже, чем можно было себе представить.

– Эрика, поверь мне, я думал о тебе каждый день. Мне очень хотелось сообщить тебе, что… Но это было невозможно. Этого нельзя было делать… – Райнгард тяжело вздохнул. – Что… что с нашим ребенком?

При мысли о Райнере Эрика улыбнулась:

– О Райнгард… Райнер уже такой большой! Иногда он бывает таким же упрямым, как и ты в свое время, – нежно добавила она.

О Ханни Эрика не сказала ничего. Райнгард никогда не вернется назад, и она решила, что будет лучше ничего не говорить ему об еще одном ребенке. Ее муж будет задавать ей вопросы, даже может подумать, что она… Нет! Она этого не хотела. Эрика любила его все эти годы, и он не должен думать, что она была ему не верна.

Они проговорили целую ночь. Эрика узнала, что Райнгард работает здесь учителем: учит детей, находящихся в лепрозории. «Какая противоречивая задача, – подумала она. – Даже если эти дети вырастут и им будет дарована долгая жизнь, они никогда не выйдут за пределы этой лечебницы». Но она ничего не сказала, чтобы не обидеть Райнгарда.

Ее муж был очень высокого мнения о пасторе Дондерсе. Он, а также две чернокожие медсестры были единственными, кто не заразился этой страшной болезнью. Их задача заключалась в том, чтобы сохранять лечебницу и поддерживать контакт с правительством страны, обеспечивающим более-менее приемлемую жизнь для людей в Батавии. Человек, заболевший проказой, мог дожить до старости. Вот только ни один здоровый человек ни за что добровольно не хотел находиться вблизи больного. Сюда ссылали прокаженных со всей страны. Райнгард рассказал, что часто в Батавию приходили лодки с измученными, полумертвыми рабами. Эрика заметила, что работа здесь очень важна для ее мужа, и это наполнило ее гордостью.

Когда начало светать, они замолчали. Пароно предупредил Эрику, что отплывает рано утром. Разлука близилась, и на этот раз они расстанутся навсегда. Эрика не могла оставаться здесь, а Райнгард не мог находиться в городе, среди здоровых людей.

Эрика разрывалась на части. Она вообще уже не знала, что и думать. До вчерашнего дня в ее душе еще теплилась надежда на то, что муж вернется к ней и они будут жить дальше одной семьей. Ей было тяжело смириться с тем, что этого никогда не будет и что с этого момента ей придется жить одной, зная: Райнгард находится очень далеко и еще не умер, но и живым его назвать уже нельзя.

Когда Эрика несколько часов спустя взошла на корабль, она чувствовала себя полностью опустошенной. И, словно в трансе, она смотрела, как за горизонтом исчезает Батавия.

Обратную дорогу Эрика провела словно в полусне. Долгие часы она сидела на деревянной скамейке и смотрела на воду. Даже когда пошел проливной дождь, она не сошла с места. Капитан Пароно, казалось, сочувствовал женщине, которая теперь действительно навсегда потеряла своего мужа. Он молча принес Эрике потрепанное одеяло и накинул его ей на плечи, но она никак не отреагировала на его присутствие.

Мысленно Эрика была уже очень далеко. Она думала о своей прежней жизни с Райнгардом, вспоминала Германию, а также многочисленные эпизоды из своей поездки сюда, в Суринам. Иногда она тихонько смеялась или плакала. Потеря, казалось, могла разорвать ее душу. Что же ей теперь делать? Она осталась одна с Райнером… и Ханни. Если она решит вернуться назад, в Европу, ей понадобятся деньги. В миссии она ничего не заработает. Может, ей попытаться снова наняться воспитательницей… Но воспоминания о том, что ей пришлось пережить у ван Драгов, заставили Эрику содрогнуться. Она не знала, что ей теперь делать. Просто не знала. В глубине души она надеялась, что это плавание никогда не закончится.

Через три дня Пароно подошел к ней:

– Мефрау?.. Мефрау! Не хочу вам мешать, но сегодня днем мы прибываем в Парамарибо. Может быть, вы… Будет лучше, если вы сойдете с корабля, когда стемнеет.

Эрика лишь кивнула.

Когда на горизонте появились первые дома, Эрика спряталась в палубной надстройке. Пароно коротко кивнул ей, а затем снова сосредоточился на штурвале.

Через некоторое время он пришвартовал свою «старую девочку» к причалу, а потом еще раз вернулся к Эрике и снял шляпу.

– Мефрау, мы прибыли, – любезно сказал он.

Эрика передала ему маленький кошелек с деньгами. Она не знала, сколько монет было внутри, однако Джульетта должна была позаботиться о том, чтобы их хватило.

Пароно заглянул в кошелек:

– Спасибо. Сейчас я покину корабль. Меня ждет семья.

Эрика кивнула.

– А вы потом, пожалуйста…

– Да, я уйду с корабля только тогда, когда стемнеет. Спасибо, капитан Пароно. И не беспокойтесь, это плавание останется между нами.

Он подарил ей благодарную улыбку и спрятал маленький кошелек в карман.

«Хороший человек», – думала Эрика, ожидая наступления темноты.

Под покровом ночи Эрика пешком добралась до лечебницы. Она не хотела привлекать к себе внимание, поэтому села на маленькую скамейку во дворе и стала ждать рассвета.

Когда солнце взошло над крышами домов, первой в миссии проснулась Додо. Негритянка, еще сонная, идя через двор к колодцу, обнаружила на скамейке Эрику. Додо от изумления вскинула руки. Эрика едва успела знаком показать ей, чтобы она вела себя тихо.

Додо подбежала к ней, размахивая руками. Казалось, она от души радуется тому, что увидела Эрику.

– Миси Эрика! Миси Эрика! Как прекрасно! Дети очень обрадуются! Миси Эрика голодна? Я сейчас приготовлю завтрак, – сказала Додо взволнованным шепотом.

После путешествия, проведенного в тишине, кудахтанье рабыни резало Эрике слух. Но здесь была жизнь, ее жизнь, а движения и чувства были частью этой жизни.

– С удовольствием, Додо. Да, я хочу позавтракать! – Эрика улыбнулась рабыне и встала.

Немного позже сонный Райнер забрел в кухню миссии. Увидев мать, он широко раскрыл глаза.

– Мама! – радостно закричал мальчик и прыгнул к ней в распростертые объятия. – Мама, ты снова здесь! Как было на реке?

Он взволнованно задавал ей один вопрос за другим, уютно устроившись у нее на коленях.

Вскоре после этого в кухне появилась Клара с Ханни на руках. Медсестра тоже обрадовалась, что Эрика благополучно вернулась. Эрика потрепала дочь по щеке, но глазенки Ханни искали лишь Клару, которая тут же дала ей ложечку каши.

Эрика тихо вздохнула. Ей надо уделять больше внимания этой маленькой девочке. С какой бы любовью Клара ни заботилась о Ханни, все же это была дочь Эрики. Придется привыкнуть к этому – в конце концов, Ханни не виновата в том, что произошло с ее матерью. И если все будет так, как решила Эрика, малышка никогда об этом не узнает.

Когда Эрика сидела в миссии, держа Райнера на коленях и наблюдая за тем, как хлопочут Додо и Клара, она вдруг почувствовала, что всем довольна. Собственно говоря, жизнь в этой стране была не такой уж плохой. Европа была далеко, и за это время она стала чужой для Эрики. Ее родина теперь здесь, и здесь она построит дом для себя и своих детей.

Глава 6

На следующее утро Клара, направляясь к Сузанне, заехала в карете за Юлией.

– Эрика снова здесь, – сообщила она Юлии без особых эмоций, видимо, мысленно уже находясь рядом с больной.

– О! – Юлия заколебалась.

Она горела желанием снова увидеть Эрику и узнать, как прошла ее поездка, нашла ли ее подруга своего мужа, привезла ли его с собой. Но, с другой стороны… Для Юлии это означало, что ей самой пора подумать о возвращении в Розенбург.

Прошло уже четыре недели, с тех пор как Юлия уехала оттуда. Опять-таки это означало, что ей надо попрощаться с мыслью о том, чтобы найти Жана. Рушились ее надежды на счастливое будущее в Розенбурге без Питера. Юлия отогнала эту мысль. Сначала они поедут к Сузанне.

Когда они с Кларой приехали туда, то обнаружили, что Сузанна все еще слаба, но жар уже спал. Юлия держалась на втором плане, когда Клара обследовала Сузанну и еще раз приготовила ей свежие компрессы.

Миноу сидела на краю кровати возле матери. По виду девочки Юлия определила, что та очень устала.

– Ты уже ела что-нибудь, Миноу?

Девочка покачала головой:

– Нет, я хотела оставаться рядом с мамой.

Юлия была тронута.

– Идем со мной. Посмотрим, может быть, мы найдем какую-нибудь еду для тебя. За твоей матерью сейчас очень хорошо ухаживают.

Юлия взяла девочку за руку и провела ее на нижний этаж.

В маленькой чистой кухне было не очень много продуктов, с которыми Юлия знала, что делать. С тех пор как она стала жить в этой стране, и вообще с тех пор, как она покинула пансион, где им преподавали домоводство, ей не приходилось самостоятельно готовить. Юлия беспомощно огляделась по сторонам, однако затем обнаружила корзину с бананами. Она сунула в руки Миноу сразу два банана.

Затем Юлия снова окинула взглядом кухню, но, кроме куска хлеба, уже покрытого плесенью, в этом доме ничего съедобного не было. В душу Юлии закралось подозрение.

– Как давно твоя мать болеет?

Миноу, уписывавшая банан за обе щеки, задумалась.

– Недели две, миси, – сказала она наконец.

Юлия вздохнула. С тех пор девочка, наверное, ни разу не ела досыта. Юлия решила, что прикажет Фони завтра собрать пакет с продуктами, чтобы в этом доме снова была еда. Ведь и Сузанне, возможно, не помешает подкрепиться.

Клара спустилась по лестнице вниз и заглянула в дверь кухни.

– Джульетта, я сейчас поеду назад, в лечебницу миссии. – Искоса взглянув на Миноу, она добавила: – Вы могли бы сегодня еще раз заглянуть сюда и немного подежурить? Было бы хорошо, если бы этой женщине через два часа снова сделали холодный компресс.

Юлия послушно кивнула. А что еще ей оставалось делать?

Когда она немного позже зашла с Миноу в комнату больной, Сузанна спала. Юлия села на стул, а Миноу – снова на край кровати.

Юлия смотрела на женщину и раздумывала. Она терялась в догадках. Что она здесь делает? Что подумает Сузанна, когда придет в себя и увидит ее? Юлия отогнала эту мысль; в конце концов, она находилась тут по заданию лечебницы.

Юлия задумчиво смотрела на Миноу. Была ли девочка похожа на Карла? Нет, Юлия не могла бы этого сказать. Может быть, Карл вообще не был отцом детей Сузанны? Но и этого Юлия не могла себе представить. Даже с ней Карл был чрезвычайно ревнив, а от черной любовницы вообще не потерпел бы… Но кто мог знать об этом наверняка? Карл любил детей. И гордился Генри, хотя тот… Мысль об этом причинила Юлии боль и заставила ее вспомнить, по какому поводу, собственно, она находилась в городе. Жан!

Она бросила своего ребенка на произвол судьбы и попусту тратила время здесь, в Парамарибо. Она ведь собиралась искать Жана и, поскольку не нашла его, должна была как можно быстрее возвращаться обратно на плантацию, пусть даже все в ней противилось этому. Тут, в городе, подальше от Питера и воспоминаний о Карле, Юлия чувствовала себя хорошо. Однако она очень тосковала по своему сыну, по его мягким детским волосам, по толстеньким ручонкам и радостному визгу. Юлия надеялась, что ребенку без нее хорошо. Кири, Амру и даже Мартина заботились о нем, в этом Юлия была уверена.

Сузанна зашевелилась и отвлекла Юлию от мыслей.

– Мама? Мама, ты меня слышишь? – Миноу склонилась над больной, с надеждой ожидая, когда она проснется.

Сузанна очень медленно открыла глаза. Казалось, что ей нужно время, чтобы понять, где она находится. Когда она взглянула в лицо своей дочери, на ее лице появилась легкая улыбка.

– Миноу, – прошептала она, подняла руку и погладила ребенка по щеке.

В глазах девочки стояли слезы.

– Мама, ты больна. Я привела медсестер из миссии. Они тебе помогли. Пожалуйста, не сердись!

В первый момент по лицу Сузанны пробежала тень. Затем она улыбнулась дочери.

– Не беспокойся, – произнесла она слабым голосом. – Ты все сделала правильно, девочка!

Миноу просияла. Она повернулась и дернула Юлию за рукав. Та встала и положила руку на плечо Миноу:

– У вас храбрая дочь, Сузанна.

Женщина удивленно посмотрела на Юлию:

– А кто?..

На миг у Юлии появилась надежда, что Сузанна не узнает ее. В конце концов, их никто не представлял друг другу, а Карл, конечно, прилагал максимум усилий, чтобы этого никогда не случилось. Однако (и Юлия знала об этом, глядя сейчас в глаза Сузанны) какая женщина не попыталась бы выяснить, кто еще был в жизни ее мужчины?

Юлия видела, что Сузанна обеспокоенно оглядывает комнату, и пристально посмотрела на нее.

– Все хорошо! – спокойно сказала она. – Миноу, ты не могла бы на минутку спуститься вниз или даже выйти на улицу?

Просьба была недвусмысленной.

– Но…

– Не беспокойся, Миноу, я чувствую себя хорошо. Иди!

Удивленная девочка покинула комнату. Сузанна слегка приподнялась на постели:

– Джульетта! Что вы здесь делаете?

Теперь ее голос звучал твердо.

Юлия не могла ее обманывать:

– Сузанна, все действительно было так, как сказала Миноу! Она пришла в лечебницу и позвала нас сюда. Это на самом деле случайность. Я ведь не знала…

– Вы… вы работаете в лечебнице миссии? – Это, казалось, потрясло Сузанну больше, чем присутствие Юлии в этом доме.

Юлия пожала плечами:

– Да. Это долгая история.

Сузанна покачала головой.

– А я думала, что белые миси не должны работать.

Юлия почувствовала презрение этой женщины, однако постаралась по возможности оставаться спокойной.

– Сузанна, мне кажется, сейчас главное, чтобы вы выздоровели, а потом мы поговорим обо мне… если хотите.

– С меня нечего взять. Карл ничего мне не оставил.

Юлия была потрясена:

– Вы что, думаете, что я хотела?.. Нет! Я ведь здесь не для того, чтобы… Сузанна, пожалуйста, давайте через пару дней поговорим об этом спокойно, хорошо?

– Ну, если вы очень этого хотите… Я, правда, не знаю, о чем нам с вами говорить, но так тому и быть. – И она устало закрыла глаза.

Глава 7

– Эрика! Как прекрасно, что я вижу тебя снова! Я уже начала беспокоиться. – Юлия в тот же день радостно приветствовала подругу. – Рассказывай! Ты нашла Райнгарда?

Эрика улыбнулась.

– Да.

– Это же чудесно! – Юлия обрадовалась от всей души. – Ну, и как он? Он вернется в город? – Юлия разволновалась и потащила Эрику за рукав в салон городского дома. – Фони, принеси нам, пожалуйста, что-нибудь выпить. Эрика, садись же.

Но улыбка уже исчезла с лица Эрики.

– Эрика, все в порядке?

Эрика потупила взор и стала поправлять платье.

– Нет. Райнгард не вернется в город. Он не может этого сделать.

Юлия видела, в каком отчаянии пребывает ее подруга. Она, правда, не поняла, в чем дело, однако встала и, утешая Эрику, обняла ее за плечи:

– Ах, Эрика…

Эрика не плакала, но все ее тело дрожало, словно у нее внутри шла борьба.

– Он… он должен оставаться в Батавии. А я… я должна… каким-то образом одна…

– Но ты ведь все равно в последние годы справлялась одна. – Юлия не знала, что сказать, однако не решалась спросить, что же произошло на самом деле.

– Да, но я всегда думала, что однажды мы снова будем вместе.

Осознание того, что теперь она окончательно будет предоставлена своей судьбе, казалось, было для Эрики тяжелее, чем те годы, когда она оставалась одна. Она, запинаясь, рассказала Юлии о том, что ей пришлось пережить за последние дни.

Юлия молча слушала ее, а потом беспомощно взглянула на подругу.

– Но ты ведь не хочешь покинуть Суринам, не так ли?

Она не просто очень боялась за Эрику и детей, но и испытывала подспудный страх из‑за того, что теперь потеряет ее. В конце концов, это была ее единственная союзница, которой Юлия могла доверять здесь, в этой стране. Эрика, однако, лишь слабо покачала головой.

– Даже если бы я и хотела, то не смогла бы. У меня нет денег, а такая поездка с маленьким ребенком… с двумя маленькими детьми, – поправила она себя, – была бы слишком рискованной. Ну и, кроме того, куда мне ехать? В Германию? Что я там буду делать? Вернусь в общину в качестве вдовы, которой я, собственно говоря, еще не являюсь?.. Все это очень сложно.

Некоторое время Юлия молчала.

– Ах, Эрика… Я так хотела, чтобы твоя поездка прошла иначе, – сказала она, а затем добавила: – Да и со мной за время твоего отсутствия кое-что случилось. Собственно говоря, я должна благодарить тебя за то, что мне пришлось заменять тебя в лечебнице… – И Юлия рассказала Эрике о своей встрече с Сузанной.

Эрика изумленно уставилась на подругу:

– Ты имеешь в виду, что ты и бывшая любо… твоего мужа… Что вы встретились?

– Ну да, любовница… Я не знаю, правильно ли будет назвать ее так. Сузанна не его… Точнее говоря, она была…

Юлия не знала, как описать словами эту запутанную ситуацию. Она была действительно слишком сложной, и Юлия в последние дни часто спрашивала себя, насколько распространены были такие связи в колонии. Лучше было вообще не думать об этом.

Эрика прервала ее размышления:

– Ты за это время что-нибудь слышала о Жане?

Юлия печально покачала головой:

– К сожалению, уже некоторое время нет никаких вестей и из Розенбурга. Я надеюсь, что там все в порядке.

Правда, она сама не совсем этому верила, потому что Питер был непредсказуемым и мог использовать ее отсутствие как угодно.

– А что ты собираешься делать сейчас? – Эрика вопросительно посмотрела на Юлию. – Я имею в виду, ты хочешь вернуться?

Юлия пожала плечами:

– Я должна вернуться, прежде всего из‑за Генри. Как можно скорее. Но сначала я хочу подождать, пока у Сузанны все снова будет в порядке. Я не смогу спать спокойно, зная, что она и ее дети живут в бедности, лишь потому что Карл не позаботился о них!

Сузанне становилось все лучше и лучше. На следующий день и через день Юлия дала указание Фони собрать кое-какие продукты в кухне городского дома и взяла их с собой, отправляясь в дом к Сузанне. Миноу, волнуясь, уже ждала ее у двери и сразу же сунула нос в корзинку.

Сузанна сидела в кухне, когда Юлия вошла в дом. Сегодня им придется поговорить.

– Вы не должны слишком баловать ребенка. Мы не можем… Когда вы перестанете к нам приходить, Миноу будет разочарована, – сказала Сузанна и задумчиво посмотрела вслед дочери, когда та, с кексами в руках, сияя от счастья, вышла из кухни. Затем женщина опустила взгляд. – Нам не нужно подаяние.

Юлия села за стол рядом с ней.

– Сузанна, я принесла не подаяние. Я принесла вам кое-что из еды, поскольку вы были больны и не могли самостоятельно позаботиться о себе и своем ребенке, – упрямо произнесла она. – И вообще, я делаю это с удовольствием, – добавила Юлия тихим голосом.

– Зачем? – Теперь Сузанна смотрела на Юлию. В ее взгляде было неподдельное удивление. – Зачем вы это делаете? Вы ведь должны злиться на меня.

Юлия рассмеялась:

– Сузанна! Я? Я ведь даже четырех лет не прожила в этой стране. А вы, напротив… Вы были здесь задолго до моего появления, и с Карлом тоже… – Юлия не чувствовала ни обиды, ни горечи. – А с каких пор, разрешите спросить, вы знали Карла?

Горькая усмешка промелькнула на лице Сузанны.

– Я – дочь бывшей няньки Карла. Дочь рабыни. Когда я родилась, Карлу было десять лет. С самой первой секунды я была его собственностью. Моя мать умерла, когда мне было двенадцать. Я осталась в семье Леевкенов.

– О! А ваш отец?

Сузанна немного помолчала, а затем тихо ответила:

– Знаете, в этой стране… У меня не было отца. Моя мать принадлежала отцу Карла, который… Вы понимаете, о чем я?

Сузанна не только с самого начала была рабыней Карла, но и, вероятнее всего, была его сестрой по отцу! Его сводной сестрой! Таким образом, ее дети…

Юлия содрогнулась от этой мысли.

– О, боже! – вырвалось у Юлии. – Мне так жаль! Я ведь не знала… – Юлия была в ужасе. Она сокрушенно добавила: – Значит, вы уже… уже очень давно знали Карла.

Сузанна пожала плечами:

– Да, собственно говоря, всю жизнь. Вот как бывает в этой стране.

– А ваши дети? – Юлия должна была это выяснить. – Я имею в виду, Карл – их отец?

Сузанна кивнула:

– Да, оба ребенка от Карла.

Юлия удрученно замолчала.

– Кстати, Карл был очень счастлив, когда вы подарили ему сына. Хотя…

– Хотя что?

– Ну, последние годы я не беременела. Кажется, Карл больше не… Ну, вы понимаете… Он был на самом деле доволен, что вы подарили ему сына. Мой сын ведь никогда не смог бы стать его наследником.

– Карл говорил с вами об этом? – Юлия снова была удивлена.

– Конечно. Он очень много говорил о плантации.

Юлия не переставала удивляться. В конце концов, Сузанна всю свою жизнь провела рядом с мужчиной, для которого никогда не могла стать законной женой. И вообще, хотела ли она этого? Или же союз с Карлом был заключен помимо ее воли?

Сузанна опустила глаза и тихо спросила:

– Я слышала… произошел несчастный случай… И поскольку Карл не вернулся…

Юлия поняла, что эта женщина действительно испытывала к нему какие-то чувства.

– Да, несчастный случай…

Юлия не хотела об этом говорить.

– Если бы я знала… Я бы распорядилась, чтобы вас поставили об этом в известность.

И снова у нее появилось чувство вины, которое в последнее время так часто одолевало ее.

Юлия все еще испытывала угрызения совести, из‑за того что отняла у Мартины отца, но сейчас осознала, что разрушила целую семью. Но это была необходимая оборона! «Действительно необходимая оборона», – пыталась успокоить она себя.

– Карл вам что-нибудь… Я имею в виду, он вам что-нибудь оставил? – осторожно спросила Юлия.

Сузанна тихо засмеялась:

– Нет.

– А этот дом? Он принадлежит вам?

– Нет, дом – собственность плантации. Зять Карла… ваш зять уже сообщил мне, что этот дом плантация вскоре не будет в состоянии оплачивать. И что я должна подыскать себе другое жилье.

– Что? – Юлия вскочила на ноги.

Это было похоже на Питера!

– Он не может выбросить вас на улицу, вас и ваших детей! Я имею в виду, мы ведь все… вы с Мартиной…

Сузанна махнула рукой.

– Такое родство здесь не признается. Родственниками в Суринаме являются люди с одинаковым цветом кожи. – В ее голосе даже не было горечи.

Юлия понимала, что Сузанна права. Никто из белых людей не признал бы, что у него есть дети от цветного человека. Наследники, появившиеся на этот свет не по своей воле, предлагали себя в качестве рабочей силы, а выкупленных на свободу «подруг по играм» белые хозяева снабжали тайно. Но признаться в этом публично? Никогда!

Юлия слышала об одном случае, когда молодой человек пару лет назад попытался бороться за права своей цветной жены. Через несколько месяцев общественного осуждения и унижений он был вынужден уехать с ней в Европу. Юлия была уверена, что в Европе люди были более терпимыми, чем в этой маленькой колонии. Точнее говоря, в Европе уже не было рабства.

Она была исполнена решимости помочь Сузанне.

– Не беспокойтесь. Пока что я тоже имею право голоса на плантации.

Это было ложью, ведь Питер практически по всем правилам лишил ее родительских прав. Но теперь, когда речь шла не только о ней или о Генри, но и о Сузанне и ее детях, Юлия снова почувствовала в себе мужество для борьбы с Питером. Она должна спасти плантацию. А для этого ей нужна помощь Жана. И она его найдет.

Глава 8

Духота была невыносимой. Даже Кири вспотела, что было необычно, ведь до сих пор она прекрасно себя чувствовала в этом климате и не понимала, почему белые люди так тяжело его переносят. Может быть, причиной этого была ее беременность? Между тем ее живот было уже невозможно скрывать, и у Кири было такое чувство, будто она с каждым днем становится все круглее и круглее.

Масра Генри тоже страдал от жары. Кири почти полностью раздевала мальчика. Миси Мартина возмущалась из‑за этого и требовала, чтобы Кири снова надела на него распашонку. Амру лишь качала головой и давала Кири указание пойти с масрой Генри в поселок.

– И не одевай его! – шептала она ей на ухо.

Масра Мартин, напротив, уже несколько дней ходил с красным лицом и иногда даже подозрительно покачивался, потому что миси Мартина, несмотря на жару, надевала на него рубашечки и курточки.

Амру посоветовала миси Мартине немножко облегчить мальчику жизнь, однако та лишь сердито ответила:

– Я не могу допустить, чтобы он бегал, словно негритянский ребенок.

То, что масра Питер ничего не сказал по этому поводу, хотя он как врач должен был знать, что нельзя носить теплую одежду в такую погоду, еще больше рассердило Амру. И вообще, у домашней рабыни все чаще и чаще бывало плохое настроение. Раньше Амру всем здесь руководила. Масра Карл был сложным человеком, но, по крайней мере, он предоставлял ей право распоряжаться домашним хозяйством. Однако миси Мартина с некоторых пор стала перечить Амру. Ее муж снова и снова призывал ее «поставить негритянский сброд на место».

И в поселении рабов настроение было подавленным. Из‑за жары участились случаи лихорадки, и первые мужчины уже свалились из‑за болезни.

Масра Питер очень возмутился из‑за того, что снова пропадала рабочая сила, а затем заявил, что будет принимать меры. Его первые указания надзирателям-бассиа заключались в том, чтобы согнать мужчин плетками с постелей. Однако это сошло лишь в первые дни, до тех пор пока рабов не пришлось уносить с полей в их хижины. Они просто теряли сознание, не выпуская мачете из рук. Они действительно были больны, и через неделю, не приходя в сознание, умер первый человек.

Амру и Йенк делали все возможное, чтобы оказать помощь в поселке. Йенк готовил настои и целебные мази, а ночью знахарь и здоровые рабы тайком выходили на поля, чтобы возле костра попросить духов о помощи. Однако это был тяжелый год. Погода не становилась лучше, не было даже легкого ветерка. Душный воздух днем и ночью собирался между хижинами.

Когда заболели первые дети, Амру подняла тревогу. Она решилась обратиться к миси Мартине. Та сидела с детьми на веранде, а рядом с ней на циновке на корточках устроилась Кири.

– Нужно давать рабам больше еды. Больным детям нужно хорошо питаться.

Миси Мартина ненадолго задумалась. Когда масра Питер пришел с полей, она решилась заговорить с ним об этом, однако ее муж решительно отверг предложение Амру.

– Ага, валяться в постели, да еще и обжираться – это негры очень любят! Этого не будет! Кто мало работает, тот должен меньше есть.

– Но, Питер, может быть… Я имею в виду… хотя бы детям?

– У всех наших негров есть огороды и поля для выращивания продуктов питания – вот пусть сами себя и снабжают. Если они обленились до такой степени, что не хотят обрабатывать собственные огороды… Мартина, экономическое положение на плантации не такое уж хорошее, чтобы я мог откармливать их, как личинок. Я еще раз попытаюсь применить медикаменты, у меня есть новая рецептура из Европы…

Миси Мартине при этом явно стало плохо.

– Но в прошлый раз…

Однако ее возражения не привели к тому, чтобы масра Питер успокоился. Наоборот, он возмутился еще больше:

– Да что ты в этом понимаешь! Состав лекарства был еще раз изменен, и теперь никаких проблем не будет. Кроме того, мы получим компенсацию, если опробуем это средство здесь, на наших рабах.

Когда Кири сообщила Амру, чем закончился разговор, черная экономка презрительно фыркнула:

– Если масра будет продолжать в том же духе, скоро у него вообще не будет рабов.

Кири тоже чувствовала себя все хуже и хуже. Она уже находилась на шестом месяце беременности, а из‑за ужасной жары ей казалось, что она пропитывается водой, как губка. Иногда по вечерам Кири лихорадило, и тогда она тщательно обкладывала свои ноги холодными компрессами. Она не имела права болеть, пока на плантацию не вернется миси Джульетта.

Однако ситуация становилась все хуже и хуже. Еще никогда так много рабов не болело лихорадкой. Почти в каждой хижине был хотя бы один больной.

Прошло немного времени, и масра Питер приказал перенести больных в дом для собраний и сделал им уколы. Каждый, кто отказывался делать укол, был беспощадно высечен плетьми, пока «добровольно» не подставил руку.

Ночью перед этим двое парней, больных лихорадкой, которые еще могли самостоятельно передвигаться, попытались покинуть плантацию.

– Лучше мы умрем в лесу, чем от лекарства белого человека, – сказали они.

Когда бассиа заметили, что рабы сбежали, они пустили по их следу собак.

Амру умоляла масру Питера подождать:

– Лихорадка приходит и уходит каждый год!

Но он прогнал ее.

Через несколько дней, после того как масра Питер «полечил» людей, некоторым из них стало еще хуже. К лихорадке добавились рвота и обмороки. Рабы больше не понимали, где находятся, дети все время плакали, кричали или вообще не могли говорить.

В поселении рабов начался хаос.

Глава 9

Когда Юлия через пару дней пришла в дом Сузанны, та как раз заносила корзину с фруктами в кухню.

– Сузанна, вы считаете, что уже достаточно окрепли? Не надо этого делать. Я принесу вам что-нибудь…

– Джульетта, я собрала это не для себя. Вы понимаете, я ведь как-то должна зарабатывать себе на жизнь.

Сузанна с первого дня обращалась к Юлии по имени. Казалось, она не хотела произносить фамилию «Леевкен». Юлия не сердилась на нее за это. В общем-то, было бы лучше, если бы они познакомились при других обстоятельствах. После беседы о Карле обе избегали упоминать его имя. То, что нужно было сказать, уже было сказано.

Сузанна поставила корзину с фруктами на стол и пододвинула к себе стул, на который устало опустилась. По ее лицу было видно, что это стоило ей некоторых усилий. Лихорадка, очевидно, ослабила ее сильнее, чем ей хотелось признавать.

– Завтра с утра мне нужно будет отнести их на базар.

– Вы и вправду думаете, что сможете это сделать? – Юлия тоже села за стол.

– Если фрукты сгниют, мне это не поможет.

– А огород… огород тоже принадлежал Карлу?

Юлия вдруг испугалась, что Сузанна лишится не только крыши над головой, но и средств к существованию.

Сузанна покачала головой:

– Нет. Огород достался мне от матери. Он небольшой, но его как раз хватает на то, чтобы мы могли кормиться и еще кое-что продавать.

Юлия задумалась, чем она может помочь Сузанне. Денег эта женщина не возьмет: для этого она была слишком горда.

И вдруг в голову Юлиии пришла идея.

– Огород при городском доме! Он, правда, находится на другом конце города, но то, что там вырастает, мы все равно не можем съесть. Может быть, вы могли бы собирать излишки и продавать их?

Сузанна наморщила лоб. Она на минуту задумалась.

– А ваша домашняя рабыня возражать не будет?

Юлия пожала плечами.

– Я думаю, урожая с этого огорода достаточно, чтобы обеспечивать потребности городского дома и кормить Фони и Хедама. И при этом там все же остаются излишки. Хедам недавно жаловался, что он вынужден многое выбрасывать, потому что в доме не было никого, кто мог бы это съесть. Значит, если вы не против… Я думаю, что никто не будет возражать, если вы станете собирать там урожай и относить излишки на рынок. В качестве компенсации вы могли бы также ухаживать за огородом. Хедаму определенно нужна помощь, а Фони занимается исключительно домом.

Сузанна все еще не была уверена в том, что тут нет никакого подвоха.

– Но я ведь не могу просто так продавать ваши фрукты и овощи… Не знаю.

Юлия закатила глаза. Гордость Сузанны восхищала ее, но ведь она предлагала это от чистого сердца.

– Ну, тогда отдавайте вырученные деньги в городской дом, а я буду платить вам за то, что вы продавали наш товар.

Теперь уже Сузанна улыбнулась:

– Договорились!

Юлия была довольна. Таким образом, она, по крайней мере, могла помогать Сузанне так, чтобы это не выглядело как милостыня.

Не успели женщины попрощаться, как с улицы послышались крики:

– Мама! Мама!

– Это Миноу!

Встревоженная Сузанна бросилась к двери, но в коридоре столкнулась с кем-то, кто как раз входил в дом.

– Ох!

Сузанна закрыла рот руками, а в следующую секунду вскинула их и обхватила шею вошедшего человека. Юлия отошла на шаг в сторону, чтобы посмотреть, кто пришел. Она увидела, что Сузанна целует юношу в лоб, обхватив его лицо ладонями.

Она выглядела очень счастливой, потому что может обнять своего взрослого сына. Миноу тоже сразу бросилась к нему с многочисленными вопросами. Нашел ли он золото? Видел ли в речке опасных ящериц? А может, даже кого-то из лесных духов?

Когда юноша повернулся в сторону кухни, он удивленно посмотрел на Юлию, однако ничего не сказал. Он любовно взял свою маленькую сестру на руки и понес ее в кухню.

– Миноу, дай же мне сначала войти в дом.

Юлия заколебалась. Может быть, ей лучше сейчас уйти? Или Сузанна не будет возражать, если она останется? Дело в том, что и самой Юлии было очень интересно узнать, что расскажет молодой человек. К ее облегчению, Сузанна жестом пригласила ее к столу, прежде чем снять с полки маленькую бутылку, а потом произнесла тост за Вико. Затем она сделала маленький глоток и пустила бутылку по кругу.

Юлия заметила, что Вико по-прежнему с любопытством смотрит на нее. Да они ведь так и не познакомились. Вот только как ей представиться? Сузанна опередила ее.

– Вико, это Джульетта Леевкен. Жена вашего умершего отца.

Сузанна быстро расставила все по местам. Удивленная Юлия сглотнула.

Миноу от волнения ничего толком не расслышала. Брови Вико сдвинулись. От Сузанны это не укрылось. Она толкнула его в бок и объяснила:

– Джульетта работает в лечебнице миссии и пришла сюда, так сказать, по службе.

– Мать, ты болела? – Вико с тревогой посмотрел на Сузанну.

– У меня всего лишь немного поднялась температура. Теперь снова все в порядке, – сказала она. – А теперь рассказывай, что тебе довелось пережить?

Вико стал рассказывать о жизни в хинтерланде, где люди возле рек искали золото. Ситуация там, по его словам, была весьма непростой. Похоже, эти регионы вообще не были исследованы и рабочих туда посылали наугад. Некоторые из них уже погибли. Если им удавалось найти в реке или канале немного золота, они обязаны были сдавать его бригадиру. Их обыскивали.

– Между тем теперь они обшаривают все уголки, где человек может хоть что-то спрятать, и речь идет не только о лодке и багаже. – Вико указал на свое тело. – Лишь после этого выдают заработную плату.

Вико бросил маленький мешочек со звенящими монетами на стол.

– Но это не идет ни в какое сравнение с затратами, – вздохнул он.

– Вот видишь, я ведь сразу тебе сказала, чтобы ты не надеялся, будто вернешься сюда с целым мешком золота. – Слова Сузанны должны были прозвучать, как шутка, однако по ее лицу Юлия поняла, что именно на это она и рассчитывала.

Юлия вскоре попрощалась: она не хотела мешать воссоединившейся семье. Уже сидя в карете, она подумала, что забыла задать один вопрос, и эта мысль обожгла ее: почему она не спросила Вико про Жана? Золотоискатели! Об этом она не подумала. Может быть, Жан тоже был там? Больше всего Юлии хотелось вернуться назад, однако вскоре она опомнилась. Эти трое должны сначала отдохнуть. И к тому же какова вероятность того, что Вико встретил Жана?

Юлия вздохнула. Она знала, что ей пора подумать о возвращении в Розенбург. Однако она тут же отогнала эту мысль.

Утром следующего дня Сузанна вместе с Хедамом пошла на огород. Юлия после обеда заказала дрожки, чтобы сопроводить домой Сузанну, которая набрала целую корзину корнеплодов и фруктов.

Однако Сузанна оробела, прежде чем сесть к Юлии в карету. Цветная и белая женщины в одной карете – это было неслыханно!

– Ах, перестаньте! – Юлия решительно указала ей на место рядом с собой.

В конце концов Сузанна смущенно опустилась на сиденье.

– Джульетта, а если нас кто-нибудь увидит? Тогда ваша репутация очень сильно пострадает.

Юлия громко рассмеялась:

– Моя репутация? Мне кажется, у меня ее нет.

По дороге некоторые белые люди, сидевшие в своих каретах, удивленно вертели головами, а одна женщина даже покраснела, как рак, когда Юлия как ни в чем не бывало помахала ей рукой. Юлия получила удовольствие, какого уже давно не испытывала.

– Завтра о нас будет говорить весь город, – захихикала она.

Сузанна ответила ей встревоженным взглядом. Было видно, что она обрадовалась, когда карета наконец остановилась перед ее домом.

Дети радостно встречали свою мать. Вико тщательно вымылся, причесался и надел свежую одежду. Он приветствовал Юлию любезно, однако сдержанно, и она очень явно почувствовала, что он испытывает определенную настороженность по отношению к ней, но не могла обижаться на него за это: такое положение дел было очень необычным.

Юлия распорядилась, чтобы Фони положила ей с собой пирог, и теперь поставила его на стол, что вызвало у Миноу восторженный возглас.

Сузанна варила свежий кофе и рассказывала Вико об идее Юлии по поводу сада и огорода.

– Я, так сказать, буду помогать собирать урожай, – закончила она свой рассказ. В ее голосе слышалась гордость.

Вико нахмурился. Было видно, что его мучат угрызения совести.

– Мне очень жаль, мать, что я не привез домой побольше денег.

Сузанна отмахнулась от него:

– Ах, мальчик, не переживай из‑за этого. Мы как-нибудь выкрутимся.

Но Вико, казалось, не успокоился.

– Кстати, в одном из лагерей золотоискателей я встретил человека, который раньше работал на от… – Вико запнулся на этом слове и быстро поправил себя: – Работал в Розенбурге.

Юлия удивленно взглянула на него. Она лишь ждала подходящего момента, чтобы спросить о Жане, и теперь чуть не поперхнулась.

– Как… как он выглядит?

– Он вроде бы был там бухгалтером, – сказал Вико с набитым ртом.

– Что? – Юлия закашлялась.

– Может быть, вы его тоже знаете. Его зовут Жан Риард.

Юлия какое-то время ошеломленно смотрела на Вико. А потом у нее из глаз хлынули слезы.

Глава 10

Кири кормила масру Генри, когда масра Питер, читавший газету, злобно фыркнул. Но масра Генри скорее предпочитал играть с серебряной ложечкой, чем соглашаться, чтобы ее вместе с кашей запихивали ему в рот. Липкими пальчиками он старался снова и снова схватить эту ложку, а Кири прилагала максимум усилий, чтобы каша не падала туда, куда она не должна была падать, – на пол.

Миси Мартина, которая уже дважды сердито смотрела на них, хотела отругать Кири, но в этот момент масра Питер с гневным видом скомкал газету и швырнул ее на стол. Все удивленно посмотрели на него. Даже пальчики масры Генри замерли в воздухе, а его большие круглые глаза с удивлением и испугом уставились на взрослого человека.

– Это невероятно! Король действительно хочет отменить рабовладение. Создается комиссия, которая совещается, что теперь нужно делать. Что они себе думают? Что будет с колонией, если нам больше нельзя будет держать рабов?

Миси Мартина лишь пожала плечами и продолжила завтракать.

– Питер, не возмущайся. Король находится в Европе, а губернатор уж как-нибудь это уладит.

– Ах, он такой же друг негров! Я посмотрю, как ты будешь оглядываться по сторонам, если тебе вдруг придется одеваться самостоятельно.

В ответ на это миси Мартина удивленно уставилась на мужа. Кири чуть не рассмеялась, и даже Лив, которая в это время делила завтрак маленького масры Мартина на маленькие кусочки, скорчила насмешливую гримасу, однако затем быстро опустила голову.

Явно разозленный масра Питер выскочил из‑за стола. Миси Мартина приказала Лив присматривать за масрой Мартином и тоже покинула комнату.

Когда господа ушли, Кири облегченно вздохнула. Она все еще испытывала страх перед масрой Питером, хотя тот уже несколько недель не трогал ее. То, что она ежедневно вынуждена была видеть его и прислуживать его семье, не облегчало ей жизни.

Лив тоже немного расслабилась. Она уже давно была личной рабыней миси Мартины, а теперь отвечала еще и за масру Мартина. Однако казалось, что она так к этому и не привыкла.

– Отменить рабство… – Лив покачала головой. – Такого ведь никогда не будет.

– Но раз это написано в газете… – с надеждой произнесла Кири.

– Ах, Кири, ты что, не знаешь, что время от времени там пишут разную ерунду? Вспомни, что масра Карл иногда читал вслух: вроде бы существуют лодки, которые плавают под водой, а в Европе есть кареты без лошадей, которые ездят с помощью пара или как-то так. Я всему этому не верю.

Кири же, напротив, хотелось в это верить. Что бы она сделала, если бы была свободной…

Когда позже, во время обеденного сна масры Генри, Кири пошла в поселок рабов, она внезапно остановилась от удивления. Уже издали она заметила толпу и, когда подошла поближе, увидела, что рядом с масрой Питером стояли бассиа с плетками и собаками, а на другой стороне – рабы и впереди них Йенк.

Кири остановилась. Сейчас лучше было не ходить туда. Если в последние дни некоторые рабы выражали протест, который бассиа немедленно подавляли с помощью плетей, то сегодня здесь собрался весь поселок. Она попыталась разобрать в общем гуле отдельные слова. Очевидно, только что умер еще один человек, которого перед этим «лечил» масра Питер.

Кири испугалась и побежала так быстро, как только могла, назад к господскому дому на плантацию, где позвала Амру. Выглянула миси Мартина:

– Что здесь за шум?

Кири увидела, что Амру бросила все и бегом выскочила из дома, и последовала за ней, не переставая удивляться.

Когда женщины прибежали в поселок рабов, противостояние усилилось. Масра Питер с багровым лицом стоял впереди и, время от времени указывая на Йенка пальцем, орал:

– Ты своими фокусами все же взбунтовал рабов! Теперь сделай так, чтобы они пошли на работу! Немедленно!

Йенк беспомощно поднял руки:

– Масра, я тут ни при чем. Люди боятся…

Масра Питер выхватил из рук бассиа плетку и ударил Йенка. Тот упал на землю. Стоявшая рядом с Кири Амру тихо вскрикнула и хотела броситься к мужу, но Кири удержала ее на месте. Остальные рабы сначала отпрянули, но потом снова сплотились. По лицам мужчин было видно, что на этот раз все очень серьезно.

– Если вы сейчас же не пойдете на работу, я прикажу натравить на вас собак, – срывающимся голосом кричал масра Питер.

Даже надсмотрщики за его спиной стали с недоумением переглядываться. Собаки были выдрессированы так, что кусали каждого раба, до которого могли добраться. Одно дело спускать их с поводка в лесу, чтобы они искали беглых рабов, и совсем другое – отвязать их в поселке. Это могло закончиться катастрофой. Ведь бассиа получили приказ немедленно убивать любую собаку, которая сорвалась с привязи на территории плантации.

Угроза масры заставила рабов заколебаться, однако они по-прежнему стояли на месте.

– Дай мне собаку! – Масра Питер дернул за поводок, на котором удерживал пса бассиа, стоявший рядом с ним.

Огромный серый пес, из пасти которого стекала слюна, угрожающе зарычал.

– Дай же его мне!

Озадаченный бассиа отдал поводок. Масра Питер отпустил собаку. Животное удивленно остановилось, а затем сразу же сделало огромный прыжок в толпу черных тел, стоявших перед ним. Рабы бросились врассыпную. Многие из них кричали. Все пытались спастись бегством.

Масра злорадно засмеялся:

– Ну, бегите!

Наконец очнулась миси Мартина.

– Питер, ты что, сошел с ума? – крикнула она, а затем приказала одному из надсмотрщиков: – Принесите ружье и застрелите собаку!

Амру подбежала к Йенку, который лежал на земле перед масрой Питером.

– Хватит. – У масры Питера было странное выражение лица. – Теперь будем говорить по-другому.

– Питер, прошу тебя…

Миси Мартина больше ничего не успела сказать – масра Питер со всего размаху влепил ей оглушительную пощечину.

– А ты, – заорал он, – иди в дом, где тебе и положено находиться!

Миси, чуть не упав, отшатнулась, испуганно схватившись за щеку.

За хижинами раздался выстрел и короткий вой: бассиа застрелил собаку. Но тем не менее пес уже успел покусать тех, кто попался ему на пути. Многие рабы лежали на земле, держась за окровавленные ноги. Женщины, которые наблюдали за происходящим из хижин и, испугавшись за своих детей, закрыли входы, как только собака выскочила на улицу, теперь сами выбежали наружу, пытаясь помочь своим мужьям.

– Возьмите его и подвесьте на дереве! – приказал масра Питер и ударил Йенка ногой.

Амру упала перед масрой на колени.

– Пожалуйста, масра… пожалуйста, не надо… – умоляла она.

– Он взбунтовал тут всех и должен быть наказан, – сказал Питер. – Возьмите его и подвесьте на дереве, как раньше! Это приказ! – хладнокровно произнес он.

Амру попыталась удержать мужа за руку, но бассиа оттолкнул ее прочь.

«Он сказал, как раньше!»

Это навело ужас на рабов.

Бассиа отнесли Йенка к дереву, привязали его запястья к ногам, а затем между локтями и коленями просунули крепкую палку, и в таком виде головой вниз прицепили к толстой ветке. «Качели для попугая» – так назывался этот вид наказания, вернее, метод пытки, который был запрещен уже несколько лет назад. Кири беспомощно смотрела, как Амру снова и снова умоляла масру пощадить ее мужа. Миси Мартина в это время, всхлипывая, стояла позади Кири и только жалобно причитала:

– Что с ним случилось? Зачем он это делает?

Масра Питер довольно посмотрел на висящего на дереве раба, стряхнул пыль со своих брюк и пошел назад к господскому дому. Амру, плача, осталась рядом со своим мужем. Масра Питер выставил двоих надсмотрщиков для охраны, чтобы никто не вздумал освободить Йенка.

Амру провела там три дня. Она ничего не ела и не пила. Никому из рабов не удалось уговорить ее уйти оттуда.

На четвертый день Йенк умер.

Глава 11

– Эрика, я должна поехать туда.

Юлия только что на одном дыхании рассказала своей подруге все, что узнала от Вико.

Эрика наморщила лоб:

– Я даже не знаю…

Юлия не могла понять, почему Эрика не выражает восторга. Она ведь нашла Жана! Она знала, где он. Юлия была разочарована и даже немного разозлилась на подругу. Эрика должна понимать, что она чувствует.

– Эрика, ты, в конце концов, сама отправилась в Батавию, чтобы найти Райнгарда, – упрямо произнесла Юлия.

О том, что эти слова болью отзовутся в душе подруги, она не подумала.

– Вот именно, Джульетта, – тихо сказала Эрика. – Я съездила в Батавию. Ну и что? Что мне с этого? Теперь я знаю, что мой муж больше никогда ко мне не вернется.

– Да, но Жан…

Юлия разделяла боль своей подруги. Но с Жаном ведь все было совершенно иначе!

– Джульетта, ты когда-нибудь задумывалась о том, что у него могли быть какие-то причины для того, чтобы исчезнуть и не давать о себе знать.

Да, Юлия об этом думала, однако быстро находила вполне логичные объяснения.

– Тогда ведь все было иначе. Он же ничего не знает…

Эрика скрестила руки на груди и пристально посмотрела на Юлию.

– Ты уверена? Я имею в виду… что он все еще был бы с тобой?

У Юлии на глазах выступили слезы. Эрика сказала именно то, чего она боялась все эти месяцы, – что Жан больше не хочет ее видеть и именно поэтому скрылся.

– Да, он хотел провести свою жизнь со мной и говорил мне об этом. А сейчас мы можем быть вместе. Значит, я буду искать его.

Юлия упрямо повернулась на каблуках и покинула лечебницу.

Она направилась в порт, все еще сердясь на Эрику. Но чем дальше, тем отчетливее Юлия понимала, что она, собственно говоря, злится не на подругу, которая, в конце концов, желала ей только добра. Скорее, Юлия злилась на себя, потому что мысль о том, что она гоняется за призраком, все же упорно засела у нее в мозгу. Но, с другой стороны, правду можно будет узнать только тогда, когда она наконец найдет Жана. Ей нужно попасть туда, где моют золото. И чем быстрее, тем лучше. Юлия, махнув рукой, подозвала наемную карету и приказала ехать к дому Сузанны.

– Вам туда нельзя! – рассмеялся Вико. – Как вы себе это представляете?

Юлия не хотела слышать никаких возражений. После огромной работы, которую ей пришлось проделать, чтобы выяснить, где находится Жан, она никому не позволит остановить ее так близко от цели.

– Вико, ты же знаешь, где находится Жан, и мог бы провести меня туда. Я заплачу тебе за это! – быстро сказала Юлия, хотя в данный момент не знала, где сможет раздобыть деньги.

Своих денег у нее было мало. Питер выдавал ей гроши, а то, что ей удалось накопить, Юлия отдала Эрике для поездки в Батавию. Но она могла бы попросить деньги у Валерии. Конечно, Валерия ей поможет!

Пока Юлия размышляла, Вико махнул рукой:

– Это невозможно. Вы же женщина… Поездка туда длится несколько дней. И там очень опасно. Лучше подождите, когда этот Жан вернется в город.

– На это у меня больше нет времени! Я уже так давно его ищу!

Юлия села на стул в кухне Сузанны и понуро опустила голову. Вико, казалось, сочувствовал ей. То, что бывшая белая жена его отца сдружилась с его матерью, цветной любовницей, он явно находил странным. Но то, что эта женщина так заботилась о его больной матери и о маленькой сестре, вызвало у него огромное уважение. Вико уже поблагодарил ее за это. А теперь она надеялась, что он ей поможет. Вико пока что относился к этому скорее скептически, но потом пододвинул к столу стул, сел на него и скрестил руки. Подумав несколько минут, он обратился к Юлии:

– Предположим, что мы отправимся в эту поездку. Нам понадобится лодка и три гребца, провиант на несколько недель и… Очень хорошо было бы иметь ружье. Но все это стоит очень дорого.

Юлия подняла голову. В ней забрезжила слабая надежда.

– И это все? Отлично! Я могу раздобыть деньги, но об остальном придется позаботиться тебе. Я не знаю, где можно купить оружие.

Вико снова ухмыльнулся:

– Договорились.

– Договорились.

У Юлии камень упал с души. Она уже боялась, что он не согласится.

Однако следующей преградой оказалась Сузанна. Она не соглашалась с тем, чтобы ее сын отправлялся в столь опасное путешествие. Сузанна была рада, что Вико целым и невредимым вернулся из диких джунглей, а теперь ему снова придется туда отправиться?

– Об этом не может быть и речи! Джульетта, при всем уважении к вам я не могу этого разрешить. И все из‑за того, что вам хочется снова увидеть своего бухгалтера.

– Жан не мой бухгалтер. – Юлия не рассказывала ей, что произошло на плантации из‑за Питера. – Без Жана я могу потерять Розенбург!

Сузанна пожала плечами:

– Это меня не касается!

– Нет? – Юлия повысила голос. Она могла понять тревогу Сузанны и ее заботу о Вико, но здесь, в конце концов, речь шла о большем. – А что будет с этим домом? Что будет с городским домом и огородом? Все это является частью плантации. Если я потеряю Розенбург, то потеряю и все это. Раз уж мы об этом заговорили… Именно плантация позволяла вам все эти годы вести ту жизнь, к которой вы привыкли. Карл давал вам такую возможность. Вы в долгу перед людьми, которые там работают, и должны помочь им, чтобы плантация не попала в руки Питера.

Сузанна сложила руки на груди и повернулась к Юлии спиной. Юлия знала, что она затронула больную тему. Сузанна никогда не согласится с тем, что тоже является частью плантации.

– Я не хочу потерять еще и своего сына, – ответила Сузанна. Теперь она говорила очень тихо.

У Юлии потеплело на сердце.

– Я тоже этого не хочу. Я сделаю все, чтобы мы были оснащены как можно лучше. Вико получит все необходимое, чтобы безопасно довести нас туда и вернуться назад. – И, помолчав, она добавила: – Речь идет о нашем будущем. Если я не попытаюсь, то…

Сузанна молча кивнула.

Следующие дни были посвящены подготовке к поездке. Юлия пошла к Валерии и попросила у нее денег. Это далось ей нелегко – ей было стыдно. Но другого выхода не было.

– Я все верну, Валерия.

– Ах, Джульетта, речь ведь идет и о Мартине, и о плантации. Я дам тебе деньги, но с одним условием.

Юлия с удивлением посмотрела на Валерию. Она не могла даже предположить, о чем Валерия может ее попросить.

– Видишь ли, Джульетта, моя мать – уже старая женщина, и когда-нибудь… я останусь одна. Мне уже сейчас страшно при мысли об этом. Я дам тебе деньги, если ты пообещаешь, что я потом смогу переселиться к вам. У меня больше никого нет. А стареть в одиночестве… Я очень этого боюсь.

Юлия была потрясена такой откровенностью, однако была польщена оказанным ей доверием. Она улыбнулась:

– Разумеется. Мы рады будем видеть вас в любое время.

Юлия вручила Вико деньги, необходимые для подготовки к поездке. Юноша отнесся к этому поручению очень серьезно. Он дал Юлии задание приобрести те товары, которые ему как мулату нельзя было покупать, а сам занялся покупкой лодки и наймом трех крепких парней, которые должны были грести. Эти парни обрадовались такой работе, потому что все равно хотели отправляться на золотые прииски, а для такой поездки им пришлось бы очень долгое время откладывать деньги и сидеть на голодном пайке.

Вико пригласил Юлию в порт, чтобы показать ей лодку. В первый момент женщина пришла в ужас. Это была не лодка, а ореховая скорлупка. Юлия думала, что они отправятся в дорогу на одной из больших лодок, которые нужно было тянуть канатом с берега, но это была всего лишь обычная лодка-корьял, едва вмещавшая пять человек с небольшим багажом.

Вико заметил ее встревоженный взгляд.

– Не беспокойтесь, маленькие лодки крепче, чем большие. А поскольку нам придется преодолевать несколько порогов и даже водопадов, то эта лодка – именно то, что надо.

– Водопадов? – Юлию затошнило.

– Да, водопадов и… хм… Вам надо бы… – Вико смущенно посмотрел на ноги Юлии. – Вам надо бы купить себе пару крепких сапог. Потому что именно водопады нам придется обходить пешком, и тогда хорошие сапоги очень вам пригодятся.

Сапоги! Этого еще не хватало. Юлия вздохнула.

Именно сапоги и оказались настоящей проблемой. Женщины в колонии не носили сапог. Прошла целая вечность, прежде чем Юлия нашла сапожника, который смог предложить ей пару сапог, которые, однако, были сделаны для мужчин и болтались у нее на ногах. Ей придется надеть толстые чулки, чтобы не потерять свою обувь.

Усталая Юлия наконец отправилась домой. Она приказала кучеру остановиться у еще одного магазина – ей нужно было купить кое-какие мелочи. И вдруг чей-то голос позади нее воскликнул:

– Джульетта Леевкен! Как прекрасно, что я встретила вас!

Это была Мария Марвийк. Юлия тоже была удивлена, встретив тут, в городе, соседку, ведь до сих пор она не видела в Парамарибо никого из знакомых, кроме Валерии.

– О, добрый день! – ответила Юлия любезно, хотя у нее, собственно говоря, не было никакого желания затевать длинную беседу с Марией Марвийк.

– Ваши негры уже успокоились? Мы слышали, что у вас были проблемы. – Соседка сразу же перешла к делу.

Юлии с трудом удалось скрыть удивление.

– Наши негры? – осторожно переспросила она.

– Да, мы слышали, что среди них вроде бы есть бунтовщики.

– Нет, это какое-то недоразумение. Все в порядке, – ответила Юлия.

Мария, очевидно, не знала, что Юлия давно уже не была на плантации. Юлия заставила себя еще немного поболтать с Марией Марвийк о пустяках, а затем торопливо вернулась в городской дом.

Мысли о плантации не оставляли ее. Что случилось в Розенбурге? В какой-то момент Юлия уже готова была выбросить из головы планы о путешествии и вернуться на плантацию. Но если бы там были серьезные проблемы, то ее обязательно поставили бы в известность. Однако, с другой стороны, даже если бы там и возникли проблемы, то что она могла сделать, ведь она была в руках Питера? Юлия хотела спасти Розенбург, но для этого ей была необходима помощь. Сначала она найдет Жана, а потом сразу же поедет в Розенбург.

В городском доме Фони уже упаковывала вещи Юлии. Багажа было больше, чем ожидалось.

– Фони, я не могу взять все это с собой. – Юлия заглянула в сумки. – Немного нижнего белья и одно запасное платье. Этого должно хватить.

– Как, только одно платье? – Фони, ничего не понимая, покачала головой.

– Я ведь отправляюсь не на увеселительную прогулку.

Юлия вытащила из багажа те немногие вещи, которые хотела взять с собой, и дала Фони указание убрать остальные.

Когда Юлия стояла перед маленькой котомкой, которая на несколько недель должна была вместить все ее вещи, ей вдруг стало очень страшно. Она, правда, не рассчитывала на роскошь, но багаж ее действительно был очень скромным.

Через два дня Юлия уже стояла в порту, готовая к отплытию. Вико спрятал ее маленькую котомку под одной из скамеек в лодке и выделил женщине место на корме.

Эрика и Сузанна пришли в порт, чтобы попрощаться с отъезжающими. На их лицах отражалось сомнение в успехе предприятия. Но обе отказались от дальнейшей критики. Сузанна между тем уже поняла, что поездка Юлии должна была пойти на пользу плантации, а Эрика не могла отговаривать подругу от этой затеи, ведь она сама недавно совершила очень рискованное путешествие, чтобы найти своего мужа.

Их объединяла надежда на то, что скоро они снова увидятся.

Глава 12

Амру больше не говорила ни слова. Кири серьезно беспокоилась о домашней рабыне. С тех пор как умер ее муж, замученный на дереве по приказанию масры Питера, Амру выполняла свою работу равнодушно, ни с кем не говорила ни слова и игнорировала белых господ. Кири надеялась, что Амру не навлечет на себя еще и немилость масры Питера. Дети тоже страдали из‑за этого. Масра Генри и масра Мартин, очевидно, видели в Амру кого-то вроде бабушки, у которой всегда находилось для них ласковое слово и которая вытирала им рты или пальцы. С тех пор как Йенка не стало, Амру относилась к детям так, словно те стали невидимыми. Масра Генри часто плакал, когда протягивал к негритянке свои ручонки, а та проходила мимо него, даже не удостоив малыша взглядом.

Испортились также отношения между масрой Питером и миси Мартиной. Сразу же после этого случая они еще раз поссорились и с той поры перестали разговаривать друг с другом. Миси Мартина чаще всего уходила с маленьким масрой Мартином в свои комнаты и появлялась лишь тогда, когда масра Питер находился либо на полях, либо в доме для гостей. Настроение на плантации было подавленным.

А затем миси Мартина заболела. Лихорадка! Кири и Лив изо всех сил старались облегчить своей миси жизнь. Каждые пару часов они меняли ей холодные компрессы и следили за тем, чтобы воздух в комнате был как можно прохладнее. Когда масра Питер узнал об этом, он очень рассердился. Он зашел в комнату к жене и стал ругать ее:

– Ты и сама так же разленилась, как это негритянское отродье?

Миси расплакалась. Затем он наорал на Кири и Лив, которые сидели возле ее постели:

– Не торчите здесь, как дуры! Идите работайте! У вас что, больше нет никаких дел?

Испуганные рабыни немедленно вышли. И лишь когда масра Питер уехал, они решились снова зайти в комнату миси. Та, заплаканная, лежала в своей постели.

– Лив, Кири, подойдите сюда.

Обе рабыни удивленно опустились на корточки рядом с ее кроватью.

– Слушайте меня внимательно, – тихо сказала миси Мартина. – Нам нужно немедленно уехать отсюда в город, лучше всего уже сегодня ночью. Питер… Я не знаю, какой бес в него вселился, – всхлипнула она. – Но я очень боюсь его. Генри тоже в опасности. Мы с детьми должны уехать отсюда! К Джульетте.

– Но миси, как же мы сможем отсюда выбраться? – Лив удивленно взглянула на свою хозяйку.

Кири же, напротив, лихорадочно размышляла над этим. Для нее не было ничего лучше, чем покинуть плантацию. Она уже много раз обдумывала различные возможности. С плантации не мог уйти ни один раб. Масра Питер или бассиа, наверное, заметили бы это быстрее, чем исчезновение собственной жены и детей. Но если все же…

У Кири появилась идея. К вечеру сюда должны были прибыть лесные негры. Если Дэни будет с ними (а Кири была почти уверена, что он тоже приедет), тогда он, может быть, сумеет им помочь.

Кири встала и снула в руку Лив свежие компрессы, которые принесла для миси Мартины. Рабыня серьезно посмотрела на хозяйку дома:

– Миси Мартина, я подумаю, что можно сделать. Не беспокойтесь, мы сегодня же ночью покинем плантацию. Лив, упакуй необходимые вещи, а после этого займись масрой Генри и масрой Мартином. Постарайся, чтобы к вечеру они устали. А мне нужно кое-что уладить.

С этими словами Кири выскочила из помещения.

В первую очередь она пошла к Амру. Кири отвела домашнюю рабыню в сторону и рассказала ей о том, что приказала ей миси и что она собирается делать. Амру кивнула, но промолчала.

– Ты сможешь сегодня вечером сделать так, чтобы масра крепко спал? – спросила Кири.

Амру положила руку ей на плечо и еще раз кивнула. Кири облегченно вздохнула. Теперь она была уверена в том, что Амру ей поможет. Домашняя рабыня знала, как лечить некоторые болезни. В том числе ей было известно великолепное снотворное. Кири оставалось надеяться, что Амру сумеет каким-то образом подсунуть его масре.

Затем Кири побежала к реке. Ей не пришлось долго ждать, когда вдали появится лодка лесных негров.

Мужчины причалили. Женщины из поселка рабов собрались вокруг лодки. Кири отвела Дэни от реки в сторону, в укромные кусты, и шепотом объяснила ему, что происходит на плантации.

– Ты сделаешь это? Я имею в виду, ты сможешь отвезти нас в город? Ты нам поможешь?

Дэни улыбнулся и обхватил лицо Кири своими большими сильными ладонями:

– Конечно, Кири. Правда, у меня нет пропуска. Но если твоя миси будет с нами, то проблем не возникнет. Будьте после полуночи у реки, я буду вас ждать.

У Кири будто камень упал с души.

Ожидание изматывало женщин. Лив почти каждые полчаса накладывала миси Мартине новые компрессы, чтобы как можно больше сбить температуру. Уже само плавание было достаточно опасным, а если учесть то, что на борту была больная, риск был крайне высоким. Однако миси Мартина была исполнена решимости покинуть плантацию, чего бы ей это ни стоило.

Вскоре после полуночи Лив и Кири достали детей из кроваток. Масра Мартин и масра Генри мирно спали. Кири вдруг подумала: а не помогла ли Амру и детям крепко уснуть?

Амру подняла миси Мартину с постели. Молодая хозяйка очень ослабела и передвигалась с трудом. Все замерли от ужаса, когда она нечаянно наткнулась на стул, который с грохотом упал на пол. Но Амру жестом велела им поторапливаться и указала в направлении дома для гостей. Значит, масра Питер вечером вообще не возвращался в главный дом. Но это не очень успокоило Кири.

Пока маленький караван добрался до реки, ее сердце колотилось так, словно готово было выскочить из груди. На какое-то время она даже испугалась, подумав, что Дэни подвел их. Однако затем его лодка выплыла из-под полога свисавших ветвей. Дэни взял у Лив и Кири детей, уложил их между скамейками, помог забраться в лодку миси Мартине, а потом также Лив и Кири.

– Теперь нам нужно постараться добраться до миси Джульетты, пока нас не поймал масра Питер. Миси Джульетта поможет нам, – прошептала Кири.

Дэни кивнул и оттолкнул лодку от берега. Однако Кири не знала, будут ли они на самом деле в безопасности, когда доберутся до города, или же только еще сильнее разозлят масру Питера.

Глава 13

Они поплыли не вверх по реке Суринам, а через Комевини к Коттике, а затем хотели пройти через Ване креек к Марони.

Каждый раз, когда Юлия думала, что они уже покинули обитаемую местность, за поворотом реки снова появлялась какая-то плантация. И Юлия была рада этому, ведь ей не приходилось спать под открытым небом.

Они уже три дня находились в пути, и теперь несколько часов им встречались лишь руины многочисленных брошенных усадеб. Большие скелеты домов стояли на берегу, а джунгли постепенно отвоевывали плантации, оставленные хозяевами несколько десятков лет назад. Юлия получила полное впечатление о том, какими блестящими были прежние времена в этой стране. Сто лет тому назад эти регионы действительно процветали.

Вико сказал Юлии, что, начиная с этих мест, дальше шли поселения лесных негров. На реке Марони был еще один пост, где жил какой-то немец, но, по словам Вико, он был довольно странной личностью.

Вико рассказал также, что с тех пор как эти плантации были заброшены, сюда уже давно, даже по ошибке, не забредал ни один белый человек. А когда в верховьях реки Марони было найдено золото, пришлось поначалу вести долгие и упорные переговоры с вождями лесных негров, чтобы золотоискатели получили право пересекать эти земли. В конце концов хитроумные лесные негры извлекли выгоду из этой ситуации, поскольку в их руках находились самые удобные пути снабжения и они знали их лучше всех; к тому же они вели торговлю с каждым, кто с этого момента проходил через их области.

В лесах время от времени встречались лагеря французских беженцев. На реке Марони все еще не было единства относительно точного места нахождения границы. Но в одном не приходилось сомневаться: если кому-то удавалось убежать из Французской Гвианы и добраться до Суринама, такой человек становился свободным.

Поскольку французы все еще любили ссылать своих преступников в эту негостеприимную страну джунглей для мучительных попыток освоения колоний, которые чаще всего были обречены на неудачу, эти люди снова и снова пробовали перебраться через реку. На французской стороне, как рассказал Вико, было несколько военных постов, но к ним нельзя было причаливать на лодке.

– Однако, несмотря на это, там нас после долгого путешествия ожидает роскошный обед, – подмигивая, сказал Вико Юлии.

Это был последний пост перед водопадами. Юлия даже не подозревала, в какие джунгли заведет их Вико. На берегу водного пути были видны лишь густые джунгли. Обезьяны, никого не боясь, прыгали по веткам, а под сенью свисающих лиан даже среди бела дня на берег решались выходить морские свинки. Они, как объяснил Вико, совсем не родственники настоящим свиньям, у них большие зубы-резцы, как у мышей. Юлия не знала, чему ей больше удивляться – мышам размером с собаку или Вико, который обладал такими обширными познаниями.

Трое остальных парней были очень молчаливыми. Иногда они бросали насмешливые взгляды на Юлию, очевидно, считая белую женщину сумасшедшей. Время от времени она задумывалась над тем, как же они вернутся назад, если эти трое останутся в лагере золотоискателей. Но у Вико, конечно же, был план. По крайней мере, Юлия на это надеялась.

Вечером они причалили к большой песчаной косе посреди реки.

– Здесь лучше – сюда не доберутся дикие звери, – сказал Вико.

Юлию все это пугало. Она еще никогда не ночевала под открытым небом.

Вико вонзил в землю весла крест-накрест лопастями вверх и набросил на них тент. Место под ними он предложил занять Юлии.

Сами же парни улеглись вокруг маленького костра, который перед этим разожгли.

– Но вы не должны снимать сапоги! – предупредил Вико Юлию. – Здесь водятся маленькие вампиры. Они очень любят кусаться.

Юлия испуганно поджала ноги и завернулась так тщательно, как только могла, в тонкую ткань, которую Фони настоятельно просила ее взять с собой. Юлия упаковала эту ткань с неохотой, однако здесь, на песчаной косе, мысленно поблагодарила домашнюю рабыню за ее настойчивость. Укусы комаров были невыносимыми. Эти бестии преследовали путешественников целыми роями и использовали любую возможность, чтобы искусать своих жертв. Почему-то больше всего по вкусу им пришлась Юлия.

Женщина почти не спала этой ночью. Если так будет продолжаться и дальше, она будет совершенно измученной, когда доберется до Жана.

Два дня спустя они причалили к вышеупомянутому французскому посту на реке Марони.

Как только путешественники сошли с лодки, к ним навстречу бросилась цветная женщина. Она говорила на дикой смеси негритянского английского и французского языков. Юлия попыталась вспомнить свои скудные познания французского, почерпнутые еще в пансионе. Однако кроме merci beaucoup[11], ей в голову больше ничего не приходило, а благодарить было еще слишком рано.

Дежурный по посту через короткое время с важным видом появился из своей хижины. Когда он увидел Юлию, его глаза засияли, и он изо всех сил постарался поприветствовать ее, как настоящую даму. Он представился как Пьер Гудар и вскоре распорядился, чтобы цветная женщина, которую он называл Элодией, приготовила им что-нибудь поесть.

Вико оказался прав: Юлию и ее цветных сопровождающих накормили почти царским ужином.

Комнат для гостей не было, и Юлии снова пришлось ночевать под тентом, однако, наевшись до отвала и выпив хорошего вина, которое, как по волшебству, где-то раздобыл Гудар, она спала лучше, чем когда бы то ни было.

На следующее утро состоялось трогательное прощание. Гудар взял с Юлии обещание, что на обратном пути она опять остановится у него. Юлия не имела ни малейшего понятия, сможет ли она сдержать свое слово, но этот мужчина так обрадовался им, что она не решилась ему отказать.

После этого поста местность постепенно перешла в гористую. Причем горы как таковые распознать было невозможно. Зелень тропических джунглей поднималась и опускалась вдали, и путешественникам все чаще стали встречаться непреодолимые речные пороги. Водный путь становился все труднее, и, когда появились первые большие водопады, Юлии и ее спутникам пришлось выйти из лодки.

Мужчины привязали себе на спину немногочисленные пожитки, подняли лодку над головой и по заросшим тропинкам понесли ее в обход водной преграды. Юлия торопливо шла за ними, стараясь не споткнуться или, не дай бог, не упасть.

Остроконечные листья низкорослых кустов больно царапали ей руки, когда она пыталась хоть как-то защитить свое лицо. Но, несмотря на трудности, Юлия не могла оторвать взгляд от пышной красоты, в которую погружалась. Бесчисленные орхидеи обрамляли тропу. Если кто-то нечаянно задевал цветочные грозди, оттуда вверх поднимались сотни испуганных мотыльков и пришельцы на какое-то время словно попадали в яркое пестрое облако. Тяжелый сладковатый аромат растений окружал Юлию, так что ей было трудно дышать.

Путь был трудным и отнимал все силы. Юлия не привыкла к такому способу передвижения и была очень благодарна Вико за то, что он посоветовал ей купить сапоги. Без них ей было бы невозможно ходить по этому бездорожью. Тем не менее путешественники очень медленно продвигались вперед. Когда они наконец снова смогли сесть в лодку, ноги Юлии стали тяжелыми, как свинец, и очень болели.

К тому же на пути их дважды останавливали посты лесных негров. Мужчины очень долго спорили, жестикулируя, и Юлия большей частью не понимала, о чем они говорят. Однако, получив несколько бутылок со спиртным и горсть монет, лесные негры разрешали им идти дальше.

Юлия не уставала удивляться предусмотрительности Вико – казалось, он продумал все. От нее, однако, не укрылось, что каждый раз, когда они оставляли лесных негров позади, он облегченно вздыхал.

– А что, с этими людьми могут возникнуть проблемы? – робко спросила Юлия после второй такой встречи.

Вико пожал плечами:

– Может быть. Они могут не пропустить путешественников, потому что сначала должны спросить разрешения у своего так называемого каптена, и, если не повезет, тот должен будет посоветоваться со своим гранманом.

Встретив удивленный взгляд Юлии, он принялся ей объяснять:

– У лесных негров есть отдельные семьи, так называемые осо. Вместе они составляют так называемую би, причем у членов одной би вроде бы есть общая африканская мать. – В его голосе прозвучало восхищение.

– Это что-то особенное? – с любопытством спросила Юлия.

Вико опустил глаза:

– Ну да. По крайней мере, эти люди знают, откуда они родом.

Юлия почувствовала, как это важно для него. Вико немного помолчал, прежде чем твердым голосом продолжить пояснения:

– Би входят в ло. Члены одного ло имеют общую историю, например, если они попали в Суринам на одном и том же корабле или же они родом с одной и той же плантации. И теперь они живут вместе в селах и образуют общее племя. У каждого села есть староста, то есть каптен, а у каждого племени – свой предводитель, гранман.

– Сложно все это, – сказала Юлия.

Вико тихо рассмеялся:

– Да. Отличить белых от рабов, конечно, намного проще.

Юлия пристыженно замолчала. До сих пор она не знала, что между лесными неграми существуют такие сложные отношения. Она представляла себе скорее разбросанные тут и там неорганизованные поселения. Такие неорганизованные, какими оказались позже лагеря золотоискателей.

Глава 14

Кири почувствовала облегчение, когда они утром прибыли в Парамарибо. Было непросто успокаивать обоих детей в лодке, после того как они проснулись. К тому же у миси Мартины в пути снова поднялась температура. Но она очень старалась, чтобы ее сын ничего не заметил.

Лив и Кири пришлось помогать Дэни грести, и от непривычного напряжения они очень устали. Кири всерьез стала беспокоиться о своем ребенке, однако в тот момент у нее, по крайней мере, никаких жалоб не было.

Дэни помог женщинам добраться до городского дома. Затем он поспешно вернулся назад к лодке, чтобы выбраться из города: слишком велика была опасность того, что из‑за отсутствия пропуска его схватит полиция.

Фони удивленно смотрела на людей, которые стояли перед дверью городского дома. Ей понадобилось время, чтобы узнать их. Но затем она немедленно позвала Хедама, и старый домашний раб как раз успел подхватить миси Мартину, когда она чуть не упала, несмотря на то что Лив и Кири поддерживали ее.

– Отведи миси в ее комнату, – приказала Хедаму Фони. – А вы двое отнесите детей наверх, помойте их и уложите спать, а то у них очень усталый вид. А затем приходите в кухню, я приготовлю вам поесть.

Лив и Кири сделали, как им было велено, хотя у них болели все кости. Кири по дороге в комнату прислушивалась, не раздастся ли голос миси Джульетты. Неужели она не заметила, что они прибыли сюда? И тут в голову Кири внезапно пришла мысль: миси Джульетты могло здесь и не быть. Нет, это невозможно!

После того как Кири помыла и переодела Генри, после чего ребенок сразу же уснул, она устало поплелась вниз на кухню. От запаха вареных бананов и хлеба у Кири заурчало в желудке: она со вчерашнего дня ничего не ела.

– А миси Джульетты разве нет? – наконец-то решилась она задать вопрос, от которого у нее было неспокойно на душе.

Ее опасения подтвердились, когда домашняя рабыня повернулась к ней и покачала головой:

– Нет, миси Джульетта… в отъезде.

– В отъезде? А когда же она вернется?

Фони лишь пожала плечами и снова занялась своими горшками.

Лив, которая между тем тоже пришла в кухню, бросила на Кири вопросительный взгляд. Но Кири тоже не знала, что это значит. Ее одолевал страх, что масра Питер их здесь найдет. А если миси Джульетты тут нет… Кири тяжело вздохнула.

Состояние миси Мартины ухудшилось. Она несколько раз спрашивала о Джульетте, но Кири лишь робко отвечала ей, что миси сейчас нет, ее ждут позже. Она не хотела еще больше волновать миси Мартину известием о том, что Джульетта в отъезде.

Когда Кири снова пошла в кухню за свежей холодной водой, она увидела там высокую худощавую мулатку, сидевшую с Фони за столом.

– Я Сузанна. А ты, наверное, Кири? Твоя миси много рассказывала о тебе, – приветливо сказала она.

Кири с удивлением посмотрела на женщину: это была суринамская супруга масры Карла! Девушка не могла понять, как эта женщина попала сюда и что ей здесь было нужно. Чтобы не дать Сузанне заметить ее растерянность, Кири сразу же перешла к делу:

– Мне опять нужна свежая вода для миси Мартины.

Мулатка наморщила лоб:

– Ей все еще не стало лучше?

Кири озабоченно покачала головой:

– Нет. Боюсь, что температура опять поднимается.

Женщина резко встала.

– Я вызову помощь. Миси нужно лечить, – сказала она, выходя из кухни. Однако в дверях она ненадолго остановилась: – А кто-нибудь вообще сообщил тетке миси Мартины о вашем приезде?

И Фони, и Кири покачали головами. Об этом действительно никто из них не подумал.

Не прошло и часа, как Сузанна вернулась в городской дом в сопровождении двух белых женщин. Одна из них была высокой, рыжеволосой и была одета в униформу медсестры. Другая была маленькой, изящной, в простом рабочем платье.

– Кири, это сестра Клара и миси Эрика.

Кири вежливо поздоровалась с женщинами и отошла от кровати миси Мартины. Сестра Клара сразу же склонилась над больной, а Эрика тем временем обратилась к Кири:

– Мы… Я хорошая знакомая Джульетты. Мы поможем мефрау Брикк. Дети тоже с вами? Они хорошо себя чувствуют?

Кири кивнула:

– Да, миси, мальчики чувствуют себя хорошо.

Она задумчиво посмотрела на свои ноги. Кири не знала, можно ли доверять миси Эрике. Но, с другой стороны, та, казалось, знала о детях, даже интересовалась их самочувствием. Кроме того, она пришла, чтобы помочь миси Мартине. И если она действительно была подругой миси Джульетты, то наверняка знала, где та находится. Но тогда она, Кири, должна решиться спросить… хотя это было строжайше запрещено. Все равно, ей нужна определенность. Кири собрала все свое мужество.

– Миси… миси Джульетта… – Взглянув на Мартину, Кири понизила голос и прошептала: – Когда же она вернется?

Эрика вздохнула:

– Ах, девочка, если бы я знала…

Это был не тот ответ, на который надеялась Кири. Все это показалось ей очень странным, но она не решилась расспрашивать дальше. Теперь на первом месте была забота о миси Мартине.

– Хорошо, что Сузанна нас позвала. – Миси Эрика озабоченно смотрела на миси Мартину. – Клара, как у нее дела?

– У нее высокая температура, как и следовало ожидать. Мы должны охлаждать ее тело. Ей нельзя было плыть на лодке. Зачем… – Сестра Клара не успела больше ничего сказать.

– Где моя племянница?

Миси Валерия вбежала в комнату.

– Мартина? – Она удивленно посмотрела на женщин, которые стояли вокруг постели миси Мартины. – О нет! Мартина…

Миси Эрика вкратце рассказала миси Валерии о том, что случилось. Как только она закончила, снизу раздались голоса.

– Это не дом, а проходной двор! Всем немедленно выйти из комнаты. Пациентке нужен покой! – приказала сестра Клара.

Голоса в коридоре стали громче. Кири испугано вздрогнула и спряталась за миси Эрикой.

– Кто это? Муж Мартины? – Миси Эрика уже подходила к двери, когда увидела испуганное лицо Кири. – Кири, что случилось?

– Миси… миси Мартина не хотела, чтобы мы… Масра Питер… Сегодня ночью мы тайно уехали с плантации, – заикаясь от испуга, проговорила Кири.

– Тайно? – Миси Эрика переводила взгляд с Кири на миси Валерию, в то время как остальные, казалось, только теперь стали понимать значение этих слов. – Ох!

– Я все улажу, – сказала миси Валерия. Ее голос был исполнен решимости.

В этот момент дверь с грохотом распахнулась и в комнату ворвался масра Питер. На какой-то момент он остановился, а затем рыкнул:

– Кто вы такие? Что вы делаете в моем доме? – Затем его взгляд упал на миси Валерию. – А ты как тут оказалась?

Однако прежде чем миси Валерия успела что-либо сказать, сестра Клара, которая только что стояла, наклонившись над постелью миси Мартины, выпрямилась и встала во весь рост перед масрой Питером.

– Это ваша жена? – решительно спросила она.

Когда он коротко кивнул, она тем же тоном продолжила:

– Хорошо. Она очень больна, поэтому вам не следует поднимать такой шум. Сейчас мы спустимся вниз и все обсудим. Вашей жене нужен покой.

Сестра Клара скрестила руки на груди и вызывающе посмотрела на масру Питера.

– Это моя забота, я – врач! – закричал масра Питер.

– Ах так? Почему же вы тогда допустили, чтобы ваша жена в таком состоянии отправилась в город? Значит, вы не смогли ей помочь, не так ли?

Кири испуганно сжала губы. Она еще никогда не слышала, чтобы кто-то так разговаривал с масрой Питером.

Ему, вероятно, это тоже показалось чудовищным.

– Что вы себе позволяете? – рявкнул он и попытался пройти мимо сестры Клары к кровати миси Мартины.

Однако сестра Клара, недолго думая, схватила его за плечи и вытолкнула из комнаты:

– Я сказала, что этой женщине нужен покой!

Масра Питер был настолько потрясен, что даже не подумал сопротивляться.

Сестра Клара сопроводила масру Питера вниз, а Кири, миси Эрика и миси Валерия поспешно пошли следом за ними. Испуганная Лив осталась у кровати своей миси.

Внизу в коридоре они встретили Фони и Сузанну, которые держали на руках масру Генри и масру Мартина. Тем временем сестра Клара, которая была выше масры Питера на две головы, уже почти вывела его в дверь. Однако сейчас он очнулся, освободился от ее хватки и повернулся:

– Я требую немедленно пропустить меня к жене! И детей вы мне тоже сейчас же отдадите! Мы сегодня вернемся на плантацию!

Однако к миси Валерии вернулся дар речи. Она встала перед Фони, Сузанной и детьми.

– Малыши останутся здесь, Питер, – сказала она спокойным голосом.

– Нет, мы уедем. Уже сегодня! – Он попытался оттолкнуть миси Валерию с дороги, чтобы схватить детей.

И снова сестра Клара оказалась быстрее. Она схватила масру Питера за руки и вытолкала его за дверь.

– Да, да, вы можете уезжать. Но ваши жена и дети останутся здесь до тех пор, пока она не выздоровеет, – сказала сестра Клара голосом, не допускающим никаких возражений.

Тем временем позади нее Кири, миси Эрика, миси Валерия, Сузанна и Фони встали защитной стеной вокруг детей. Лицо масры Питера побагровело от злости, и он в конце концов выскочил из дома.

– Это вам даром не пройдет! – с угрозой крикнул он.

Лицо сестры Клары, которое еще секунду назад было таким серьезным, растянулось в широкой улыбке.

– Ну, вот мы ему и показали! Что это за тип? Неужели это зять Джульетты?

– Да, – ответили миси Эрика и миси Валерия в один голос, а миси Эрика добавила:

– Ты только что выставила его из его же собственного дома, Клара!

Сестра Клара лишь пожала плечами.

Глава 15

Вико направил маленькую лодку в один из многочисленных притоков. На берегу реки повсюду можно было видеть маленькие лагеря с хижинами, готовыми вот-вот развалиться, либо с потрепанными палатками. То тут, то там дымились костры. Все имело неухоженный и какой-то беспорядочный вид.

– А где люди? – Юлия ожидала, что увидит их на реке.

– Они ушли дальше в лес. Там есть небольшие ручьи, вытекающие из каменистых склонов. Возле них находят золото, которое вымывается из земли.

Юлия с любопытством осмотрелась по сторонам. Все вокруг заросло густым диким лесом. Между деревьями висели клубы тумана, из которых время от времени вылетали птицы. Звуки в тропических джунглях были приглушенными.

Когда их лодка причалила к берегу, Юлия сразу увидела, что местность недалеко за береговой линией поднимается в гору. Мужчины затащили лодку между корней мангровых деревьев и привязали ее там. Затем три парня пошли в лес, чтобы найти бригадира.

– Мы сразу же отправимся в лагерь и будем ждать там, – сказал Вико Юлии и пошел впереди нее вдоль берега.

На небольшой просеке стояло множество кое-как сколоченных хижин. Нигде не было видно ни души.

– А ты уверен, что Жан здесь?

Юлия вспотела. Она была грязной и чувствовала, что вид заброшенного лагеря и ее собственная усталость наполняют ее душу отчаянием.

– Когда я уезжал отсюда, он, по крайней мере, был еще тут. Нам придется подождать: люди вернутся из лесу только вечером.

Вико подсел к одному из кострищ и несколько раз подул в него, пока там не появилось маленькое пламя.

– Садитесь. Это может занять много времени.

Юлия опустилась рядом с Вико. Она уже привыкла сидеть на земле и укутывать платьем ноги так, чтобы не выглядеть неприлично и чтобы вверх по ногам не вскарабкались насекомые.

Однажды, когда они сделали привал на речном острове, большой таракан дополз чуть ли не до… Вико и парни несколько часов смеялись над странным танцем Юлии. О грязи она уже давно перестала думать. После семи ночей, проведенных на голой земле, ей было почти все равно. Юлия лишь надеялась на то, что скоро снова вернется в цивилизацию, пусть даже поездка обратно будет не более комфортной, чем дорога сюда.

Юлия задремала, однако сразу же проснулась, когда до ее слуха донесся мужской хохот. Из зарослей на краю лагеря появилась первая группа рабочих, которые тут же стали зубоскалить, увидев у костра Юлию.

– О, неужели губернатор посылает к нам девушек? – загорланили они.

Юлия быстро уселась прямо и стала приводить в порядок волосы в жалкой попытке хоть как-то сохранить приличия. Все больше и больше мужчин выходило на просеку, и Юлия попыталась отыскать среди этих грязных исхудалых физиономий лицо Жана.

– Джульетта?! – От группы отделилась фигура мужчины и торопливо приблизилась к ней. – Что, ради бога, ты здесь делаешь?

Перед ней, недоверчиво глядя на нее, стоял Жан. Юлия сначала не узнала его. Его испачканное лицо заросло колючей бородой, одежда была грязной и изорванной.

Юлия была на седьмом небе от счастья. Она так долго искала Жана, так долго тосковала по нему, а теперь он наконец стоял перед ней! Она вскочила на ноги и бросилась ему на шею.

– Жан, слава богу, что я тебя нашла! – прошептала Юлия ему в волосы. Слезы радости текли по ее щекам.

Мужчины громко захохотали и захлопали в ладоши.

– Джульетта… Джульетта… Ну, ладно. – Жан ласково разжал ее руки и отодвинул ее от себя.

Он обратился к мужчинам, стоящим вокруг:

– Так, ребята, хватит! Вы что, не хотите есть?

Рабочие отпустили еще пару грубых шуток, однако затем направились к кострам.

Жан приветливо поздоровался с Вико, прежде чем увести Юлию на берег реки, где им никто не мог бы помешать.

Не веря своим глазам, Жан качал головой. Их взгляды встретились. Он не мог оторвать от нее глаз.

– Что ты задумала? Почему ты здесь? А если об этом узнает Карл?..

По щекам Юлии все еще текли слезы. Она перебила его:

– Ах, Жан! Карл мертв. Так много всего случилось…

Всхлипывая, она рассказала ему, что произошло со времени их последней встречи. Она рассказала о ребенке и о смерти Карла, однако умолчала о подробностях.

– Карл мертв? И ты хочешь сказать, что… Ты и я… У нас есть ребенок?

Юлия кивнула:

– Да, у нас есть сын. Его зовут Генри. Я хотела рассказать тебе об этом еще раньше, сообщить тебе о нем, но ты исчез… – В ее голосе прозвучал упрек.

– Джульетта… Я был уверен, что у наших отношений нет будущего. Мы бы только принесли друг другу несчастье, да и Карл… Ничего из этого не вышло бы. – Он сокрушенно опустил голову. – Я даже не догадывался… Если бы я знал… А ты уверена, что не Карл является отцом этого ребенка?

– Да!

Жан тяжело сглотнул.

– А где сейчас Генри?

Когда Юлия рассказала ему о том, что Питер присвоил себе плантацию и удерживает Генри в качестве заложника, Жан сердито фыркнул. Таким Юлия его еще никогда не видела.

– Мерзавец! Я ведь всегда знал, что у него ужасный характер. Но это ни в какие ворота не лезет!

– Жан, именно поэтому я здесь!

Юлия взяла его за руку и заглянула ему в лицо. Как же ей его не хватало! Каждая клеточка ее тела мечтала о нем. Она хотела провести с этим мужчиной остаток дней, никогда больше не отпускать его от себя. Ему нужно просто вернуться с ней в город, а вместе они уж как-нибудь разберутся с ситуацией в Розенбурге.

– Я в одиночку ничего не могу сделать против него! Я надеялась, что ты мне поможешь. Может быть, нам удастся отобрать у него плантацию. Я имею в виду, в конце концов, я являюсь наследницей Розенбурга!

Жан задумался. Через некоторое время он сказал:

– Джульетта, правда на стороне Питера. Ты как женщина не можешь взять на себя управление плантацией.

Это Юлия знала и без него. И даже нашла решение.

– Мне это известно. Но если ты… – произнесла она нерешительно.

– Если я… что? Ты думаешь, что Питер просто так отдаст нам плантацию, если мы вернемся туда вдвоем? Никогда в жизни! И даже если тебе удастся обратиться в суд, у него больше шансов выиграть процесс. Тем более что Мартина тоже имеет определенные права на плантацию.

– Да. Но Генри… – запротестовала Юлия.

– Он ведь не сын Карла…

– Но этого не знает никто, кроме нас двоих, и никто не должен об этом узнать.

Жан помедлил.

– Нет, я так не могу. Мне пришлось бы постоянно лгать ребенку.

Юлия почувствовала, как ее охватывает разочарование. Об этом она не подумала. Жан был прав: он никогда не сможет признать Генри своим сыном, потому что будущее Генри на плантации неизбежно связано с отцовством Карла. Не существовало ни единого аргумента против этого.

Жан смахнул у нее со лба мокрую прядь волос и нежно поцеловал.

– Я так рад, что ты меня нашла! Иначе бы я никогда… Ну да, у меня были другие планы, но сейчас, когда я знаю, что у меня есть сын и я вам нужен…

Юлия почувствовала его губы на своей коже и нежно сжала его руку. Она нашла его, и ничто другое уже не имело значения. Они как-нибудь справятся, должно же быть какое-то решение! Пусть даже в настоящий момент она понятия не имела, каким оно будет.

Юлия осторожно отстранилась.

– Ах, Жан! Что же нам теперь делать? Я хочу вернуть себе своего ребенка! Но это ведь означает, что я должна буду подчиняться Питеру и надеяться, что он будет кормить меня и моего сына до конца жизни. А что потом ждет нас? Питер ни за что не потерпит твоего присутствия на плантации.

Жан провел пальцами по ее руке.

– Может быть и по-другому, – сказал он задумчиво. – Если мы вернемся в город, я признаю Генри своим сыном и мы просто оставим Питеру плантацию, ни один суд ничего не будет иметь против этого. А Питер будет рад, что избавился от тебя и от ребенка.

Юлия уже думала об этом, однако в этом деле было одно «но».

– А что будет со всеми людьми: с Амру, Кири, Лив и другими рабами? Получается, что я брошу их на произвол судьбы!

– Кири – твоя личная рабыня, ты имеешь право взять ее с собой, куда захочешь. И Амру, и другие рабы живут на плантации гораздо дольше, чем ты. Они справятся с ситуацией. Мы могли бы начать все сначала, может быть, на собственной маленькой плантации!

Юлия рассмеялась:

– А как ты это устроишь, Жан? Ни у тебя, ни у меня нет денег.

Теперь рассмеялся Жан. Он взял Юлию под руку и повел ее к хижинам.

– Вико, – подмигнул он парню, который все еще сидел у огня, – проследи, пожалуйста, чтобы нам никто не помешал.

Вико отреагировал на это указание широкой ухмылкой.

В хижине было очень душно. Жан занавесил мешковиной дверной проем и расстегнул свой пояс.

Юлия озадаченно посмотрела на него:

– Жан, я не знаю… Как, прямо здесь?

Жан тихо засмеялся:

– Это не то, что ты думаешь. Подожди.

Он приспустил штаны и стал возиться с поясом, который был затянут вокруг бедер. На нем висел маленький плоский кожаный мешочек. Жан ухмыльнулся, когда увидел облегчение на лице Юлии.

– Неужели тебе мое обиталище кажется недостаточно пригодным для любви? – спросил он, подмигнув ей. Затем Жан высыпал из мешочка на руку приличную кучку золотых крупинок. – Этим я мог бы позолотить твою кровать.

Юлия одарила его нежным взглядом. Она робко, кончиками пальцев, прикоснулась к благородному металлу.

– Ты имеешь в виду, что это для того, чтобы начать все сначала? Для нашей плантации?

Жан кивнул.

– Я знаю кое-кого в городе, кто хорошо мне заплатит. – Он тщательно ссыпал золото в кожаный мешочек, крепко привязал его к бедрам, а затем снова натянул штаны.

– Так, а сейчас давай поедим. Ты ведь, наверное, очень проголодалась во время своего путешествия. – Он ущипнул Юлию за обе щеки, чтобы они порозовели, и подмигнул ей: – И, пожалуйста, сделай радостно-усталое лицо, когда мы будем выходить отсюда.

Он мог бы и не щипать ее за щеки – лицо Юлии и так было красным, как помидор, когда они выходили из хижины и чернокожие мужчины, сидевшие перед ней, дружно показали в широких ухмылках свои белые зубы.

Глава 16

– Вико сказал, что это очень опасно, – произнесла Юлия, прижимаясь к плечу Жана.

Они сидели в слабом свете догорающего костра. Остальные обитатели лагеря уже отправились на покой. И снова Юлия с удивлением отметила, как много звуков в ночных джунглях. Цикады трещали здесь гораздо громче, чем в обжитых местах, древесные лягушки квакали на разные голоса, а издалека доносились гортанные и раскатистые крики зверей. Юлия предпочитала не знать, кто издавал такие страшные звуки.

Жан подбросил немного влажных дров в костер. Едкий дым надежно удерживал на расстоянии мириады москитов.

– Да, это опасно. Бригадиры проверяют каждого, кто покидает лагерь. Некоторые уже придумали весьма необычные способы тайно вывезти золото. И я могу их понять. Плата за работу тут действительно невысокая. Если бы я раньше об этом знал… – Жан тихо вздохнул. – Если нам не удастся вывезти отсюда мешочек, в городе мы останемся с пустыми руками. Надо, чтобы это удалось! Ладно, мы что-нибудь придумаем. – Он притянул Юлию к себе. – А теперь давай попытаемся уснуть. У меня впереди еще несколько тяжелых дней, до тех пор пока мы не сможем уехать.

Когда Жан на следующий день рано утром исчез в лесу, Юлия воспользовалась отсутствием мужчин, чтобы впервые за много дней тщательно помыться и постирать свою одежду. Воздух был тяжелым, плотные облака тумана висели между деревьями возле реки. Кроме звуков леса, ничего не было слышно. Вокруг летали птицы и насекомые.

Юлии было жутковато. Она еще никогда не оставалась одна. Она внимательно посмотрела на воду – здесь водились кайманы и змеи. И от кустов и деревьев тоже следовало держаться подальше – так посоветовал ей Жан. Здесь было царство жителей джунглей, а человек являлся нежеланным гостем, на которого, однако, можно было напасть, чтобы укусить, воткнуть в него жало или навредить ему каким-либо иным образом.

Юлия только-только закончила мыться и стирать, как в одной из хижин раздалось тихое дребезжание. Женщина остановилась как вкопанная. Собственно говоря, в лагере не должно быть никого. Мужчины отправились в лес на поиски золота, а три чернокожих парня, которые через несколько дней должны были заменить тех, кто уезжал домой, отправились на охоту. Таким образом, Юлия была в лагере одна.

За дребезжанием послышался царапающий звук. Потом опять тихое дребезжание и опять царапанье.

Юлия прислушалась:

– Кто там?

Никакого ответа, вместо него снова дребезжание. Юлия испугалась. А если это вор? Какой-нибудь лесной негр или даже туземец?

Юлия быстро огляделась вокруг. Ей нужно было оружие – на случай, если в голову чужаку придет идея ограбить женщину.

Она нашла толстую палку и взяла ее в руку. Женщина осторожно прокралась ближе к хижине, из которой доносились эти звуки, но они на тот момент уже стихли. Юлия старалась вести себя как можно тише. Однако песок под ее сапогами громко скрипел.

Раздался шорох, потом произошло какое-то быстрое движение, и вдруг навстречу ей выпрыгнуло небольшое страшилище с желтыми зубами. Юлия закричала, уронила палку и бросилась бежать. По фырканью, раздававшемуся позади, она поняла, что зверь преследует ее.

Рядом с хижиной Юлия увидела несколько ящиков с продовольствием и одним прыжком очутилась сверху. Лихорадочно обернувшись, она разглядела покрытого серой шерстью зверя с уродливой головой, длинной мордой и голым, как у крысы, хвостом. Зверь поднялся на задние лапы, словно намереваясь и дальше преследовать Юлию. Она в панике стала карабкаться выше, пока не забралась на крышу хижины.

Юлия с трудом залезла наверх и при этом так сильно оттолкнулась ногой от верхних ящиков, что они с грохотом обрушились вниз. Зверь отпрыгнул, а когда из ящиков посыпались бананы и другие фрукты и овощи, издал громкий писк.

Он с наслаждением стал пожирать свою добычу. Юлия тем временем сидела на крыше и с часто бьющимся сердцем сокрушенно думала о своем положении. Она не могла спрыгнуть вниз, потому что было слишком высоко, и не могла спуститься, потому что ей было не на что опереться. К тому же пока это маленькое чудовище рыскало внизу, Юлия предпочитала оставаться на крыше.

Лишь через несколько часов, показавшихся Юлии бесконечными, с охоты вернулись три чернокожих парня. Тем временем серый зверь, насытившись, разлегся в тени хижины и стал издавать громкие храпящие звуки.

– Эй… Тсс… – Юлия пыталась говорить как можно тише.

Когда парни увидели ее на крыше, они обменялись удивленными взглядами. Тем временем испуганная Юлия указывала пальцем на спящее животное. Мужчины посмотрели в том направлении и громко расхохотались, увидев зверя. Чудище проснулось и быстро скрылось в лесу. Парни все еще смеялись, попеременно тыча пальцами то в Юлию, то на дорогу, по которой убежал зверь, и хлопали себя руками по бедрам.

Юлии стало стыдно.

– Да, очень весело! А не могли бы вы помочь мне слезть вниз?

Парни поставили ящики один на другой и, все еще ухмыляясь, помогли ей спуститься на землю.

Когда мужчины вечером вернулись в лагерь, эта троица, конечно же, сразу рассказала всем, как они обнаружили Юлию на крыше.

– Ты позволила опоссуму загнать себя на крышу? – Жан недоверчиво посмотрел на Юлию, а затем широко улыбнулся.

– Я рада, что смогла вас развеселить, – сердито фыркнула Юлия. – А как насчет того, чтобы подумать кое о чем более важном? Через два дня нам надо возвращаться в город, а мы еще не знаем, как…

Жан сел рядом с Юлией у костра:

– Сегодня у меня появилась одна идея. Но для того чтобы ее осуществить, завтра тебе придется кое-что сделать…

Жан и Вико сидели на веслах, стараясь, чтобы лодка спокойно плыла вниз по течению. Они направлялись к постам охраны лагеря, чтобы подвергнуться обычной процедуре обыска рабочих и их багажа. Если бы они уехали в город, не останавливаясь там, то охрана сразу бы известила об этом полицию.

– Итак, нам нужно привлекать к себе как можно меньше внимания, – сказал Жан.

Его план был столь же гениален, сколь и опасен. Юлия сидела на носу лодки и беспокойно ерзала. Поскорей бы оставить позади себя охрану!

У них в ногах в маленьких клетках квохтали три черные толстые курицы.

– Мефрау, прошу вас…

– Только не прикасайтесь ко мне! – громко произнесла Юлия, обращаясь к худому белому охраннику.

Тот лишь широко ухмыльнулся, обнажив ряд гнилых зубов. Он вытер руки о свою засаленную рубашку. Вико и Жан уже прошли процедуру досмотра.

– Вы не можете так поступить! Это же дама! – воскликнул Жан.

– Дама, дама, – передразнил его мужчина. – Странно уже то, что эту даму занесло сюда… Мефрау, если вы сейчас не… Тогда…

– Ну ладно.

Юлия зашла в маленькое помещение охраны и разделась до нижнего белья.

– Пожалуйста! – Она подняла руки вверх и повернулась кругом.

Жан продолжал протестовать:

– Это неслыханно! Вы даже от женщин требуете…

– Послушайте, если бы вы знали, сколько мулатов уже пытались вывезти отсюда золото с помощью своих девочек, вы бы так не возмущались. Приказ есть приказ! – крикнул мужчина на улицу.

Он с ухмылкой взял свою палку, которая была прислонена к стенке, и ею задрал нижнюю юбку Юлии выше колен.

– Что это?.. Нет! – крикнула Юлия, но ничего не могла поделать.

– Так, а что у нас тут такое-е‑е‑е?

Охранник ткнул палкой в широкую кожаную ленту, повязанную у Юлии на ноге выше колена. Он подошел к ней поближе и одним резким движением сорвал ленту. Юлия от такого неожиданного прикосновения даже отпрыгнула в сторону. Однако охраннику не было никакого дела до полуобнаженной женщины. С мерзким смехом он вышел из конторы и сунул под нос Жану небольшой кожаный мешочек:

– Хоть белые, хоть черные, хоть коричневые. Когда речь идет о золоте, вы все одинаковы!

Жан изобразил огорчение. Юлия снова оделась.

Охранник открыл мешочек и высыпал оттуда себе на руку несколько золотых крупиц. Он удивленно заглянул в мешочек:

– Эй, человек, тут что-то маловато…

– Это, – всхлипывая так, что можно было разжалобить любое сердце, проговорила Юлия, – было припасено нам на свадьбу…

– Ну, тогда вам придется финансировать ее из других источников. Золото будет конфисковано! – холодно заявил охранник и тщательно спрятал мешочек в большой железный ящик. – Так, теперь обыщем лодку, и вы можете двигаться дальше.

Он тяжелым шагом в сопровождении Юлии, Вико и Жана направился к берегу.

В лодке охранник заглянул под сиденья, перерыл багаж, пощупал каждый шов на брюках, воротники рубашек и даже основательно перетряс куриц в их клетках, на что те ответили сердитым кудахтаньем.

Через добрых два часа обыск закончился и Юлия, Жан и Вико смогли опять сесть в лодку. И лишь тогда, когда будка охранников скрылась из виду, Юлия облегченно вздохнула:

– Фу, пронесло!

У Жана тоже был довольный вид.

– Он мог написать на нас заявление в полицию, хотя там было всего пару крупиц золота.

Вико ухмыльнулся и покачал головой:

– Жан, твоя идея просто гениальна. И все же мне жаль потерянного золота.

– Нам надо было позволить парню найти хоть что-нибудь. Если бы он не стал обыскивать Юлию, мы провезли бы и это золото. А так, – Жан похлопал ладонью по одной из клеток с курами, – мы безопасно провезли золото мимо него.

– Жаль только, – заметила Юлия, – что куры из‑за этого будут вынуждены распрощаться с жизнью.

Для нее это был единственный неприятный момент во всей истории.

– А, они так или иначе попали бы в суп. Радуйся, что у старого Горвена нашлось несколько лишних кур, а мне удалось выкупить их у него. – И Жан еще раз изобразил свой разговор со стариком: – Ну, всего три курицы, не будь таким жадным! Я хочу устроить маленький праздник, когда вернусь в город, а твои куры самые лучшие!

Горвен поставил себе задачу с помощью небольшого курятника, который он устроил позади своей хижины, несколько улучшить свои доходы в лагере золотоискателей. Хотя куры размножались здесь не так хорошо, как в городе, но время от времени изголодавшиеся золотоискатели могли позволить себе куриный суп или курицу, зажаренную над костром.

Когда Жан изъявил желание купить сразу трех кур, Горвен заворчал:

– Оставь другим хоть что-нибудь. Пока цыплята подрастут настолько, чтобы их можно было есть, пройдет еще много времени. Это последние курицы.

Слава богу, что у Юлии сохранилось несколько монет, которые Жан мог отдать Горвену. Таким образом, за день перед отъездом Жан с тремя курами стоял перед хижиной.

Юлия очень устала. Половину ночи она заталкивала золотую добычу Жана в кукурузные зерна, которые утром, одно за другим, скормила курам. Птицы явно обрадовались такому плотному завтраку. Юлия лишь надеялась, что они не сдохнут сразу же, как только…

Но пока что птицы выглядели довольно бодро. Жан и Юлия провезли золото мимо охраны. Через несколько дней они снова будут в городе, а потом – и Юлия была в этом уверена – все будет хорошо.

Часть 6 Дыма без огня не бывает

Суринам, 1862 г. Парамарибо. Плантация Розенбург. Поселок лесных негров

Глава 1

– Это невероятно! – Эрика вбежала в лечебницу, размахивая газетой. – Клара! Клара, где ты пропадаешь? – крикнула она, с трудом переводя дыхание.

Медсестра высунула голову из комнаты:

– Ты чего раскричалась, Эрика?

Эрика быстрыми шагами направилась к ней.

– Вот, ты только посмотри! Они объявили об этом официально! – радостно сказала она, указывая на газету.

– Что? – в голосе Клары явно слышалось нетерпение.

Эрика глубоко вздохнула, прежде чем громко заявить:

– Ну… рабство отменяется!

Клара недоверчиво посмотрела на свою коллегу:

– Что? Не верю! А ну-ка покажи.

Клара взяла из рук Эрики газету и пробежала глазами строчки. Она воззрилась на Эрику удивленными глазами, а затем закричала на весь коридор:

– Додо, Минна, Якоб, немедленно идите сюда!

В лечебнице быстро собрались все сотрудники и рабы, и даже три пациента приподнялись в своих кроватях.

Клара встала перед собравшимися и с серьезным видом заявила:

– Слушайте внимательно. То, что я вам сейчас прочитаю, очень важно!

Она набрала полную грудь воздуха и стала читать:

«Объявление губернатора.

Всему населению рабов колонии Суринам!

Его величество, наш высокочтимый король, повелел, чтобы рабство в колонии Суринам с 1 июля 1863 года было отменено на вечные времена. С этого дня вы все свободны!

Король желает, чтобы каждый, находящийся под его отеческой защитой, прожил время до этого так давно ожидаемого события спокойно и радостно.

Я с уверенностью ожидаю июль 1863 года и надеюсь, что до тех пор вы благодаря своему трудолюбию и послушанию окажетесь достойными благословения короля.

Я также ожидаю, что вы и после освобождения будете исполнять свои обязанности, как свободные люди, и будете подчиняться правлению объединенного королевства. У вас будет постоянная работа за справедливую оплату, и вы сможете прокормить себя и свои семьи.

Я рад, что от имени короля могу сообщить вам эту благую весть».

Не было слышно ни звука, когда Клара подняла глаза и медленно сложила газету. Затем все одновременно заговорили.

Тем временем Эрика застывшим взглядом смотрела на обратную сторону газеты, которую Клара сунула ей в руки. Там в небольшой рамке жирным шрифтом было напечатано: «Продажа с аукциона плантации Бель Авенир: хорошие лесные угодья, 20 немецких рабочих и 120 рабов-негров». И шрифтом помельче там же было написано:

«В связи с кончиной моего отца в результате несчастного случая, происшедшего несколько месяцев назад, я вынужден выставить плантацию на продажу. Заинтересованные лица могут обратиться в администрацию Парамарибо. Фриц ван Драг».

В ушах у Эрики зашумело. Ей показалось, что земля уходит у нее из-под ног.

В тот же день, но уже гораздо позже, Эрика сидела в кухне городского дома и разговаривала с Кири, Лив, Фони, Хедамом и Сузанной об отмене рабства. Эта новость вызывала множество вопросов и эмоций.

– А разве мы… Я имею в виду, что же мы будем делать потом? – У Кири был несколько испуганный вид.

Эрика попыталась объяснить ей:

– Я слышала, что будет какой-то переходный период, и это время каждый бывший раб должен будет отработать у своего работодателя.

Фони недовольно фыркнула:

– Значит, мы все же не будем свободными?

– Отнюдь. Но вам нужно будет поработать на старом месте какое-то время, и, наверное, вам за это даже выплатят деньги.

Сузанна покачала головой:

– Деньги? Не смешите меня! Ни один белый не будет платить рабу за труд.

Эрика знала, что Сузанна не была больше рабыней, поскольку Карл уже несколько лет назад дал ей вольную, чтобы она могла жить в городе. Однако Эрика слышала от бывших рабов, что те всегда чувствовали себя скорее невольниками, чем свободными людьми. Эта зависимость наложила отпечаток на их мысли и поведение с самого детства, и отвыкнуть от этого было очень трудно. На практике чаще всего мало что изменялось. Возможно, то же самое чувствовала Сузанна.

– Деньги? Деньги, на которые можно что-нибудь купить? – Лив долго сидела молча и только слушала.

– Да, – кивнула Эрика. – Я говорю о деньгах, за которые вы сможете купить себе то, что захотите. И, насколько я знаю, вы даже получите некоторую компенсацию.

Кири ухмыльнулась.

– Мы получим деньги за то, что нас отпускают на свободу? – спросила она.

В ее голосе отчетливо прозвучало удивление.

– О! – По лицу Лив было видно, как напряженно работает ее мозг. – Я куплю себе пару башмаков. Нам ведь разрешат носить обувь, миси Эрика?

Девушка поднялась и стала ходить по кухне. При этом она медленно переставляла ноги, подражая даме высшего света и виляя бедрами. Остальные рассмеялись.

Теперь встала и Эрика.

– Но до тех пор пройдет еще некоторое время. И тем не менее вы должны свыкнуться с мыслью, что скоро вы будете уже не рабами, а работниками, – улыбаясь, сказала она, а затем серьезно добавила: – Я посмотрю, как там Мартина.

Смех тут же стих. Мартина все еще чувствовала себя очень плохо. Бóльшую часть времени она находилась в беспамятстве из‑за высокой температуры и почти никого не узнавала, даже своего ребенка.

Ее супруг побывал здесь всего лишь раз, да и то в сопровождении полиции. Однако полицейский оказался дружелюбным, и Кларе удалось убедить его в том, что Мартина находится в тяжелом состоянии и вплоть до выздоровления должна пребывать в городском доме.

– Давайте, нанесите и вы мне удар в спину! – возмущенно воскликнул Питер.

Глаза полицейского стали узкими, как щелочки, и он ответил ледяным голосом:

– Если вы не дадите медсестрам возможности выполнять их работу и поставите под угрозу здоровье своей жены, я привлеку вас к ответственности. Наверно, я не должен упоминать о том, что вам как врачу это не пойдет на пользу?

Лицо Питера приобрело нездоровый темно-красный цвет.

– Я еще вернусь! – процедил он сквозь зубы и, резко повернувшись, ушел.

С тех пор его больше никто не видел. Хедам слышал, что он вроде бы вернулся назад, на плантацию. Однако Эрика не чувствовала себя в безопасности. Она испытывала страх перед этим мужчиной. Такого обращения с собой он явно не потерпит. Эрика всерьез беспокоилась о Мартине, детях и девушках-рабынях. Тем более что Кири вскоре предстояло родить. Будет лучше, если все они останутся здесь, в городе. У Питера был сумасшедший блеск в глазах…

Глава 2

Сочувствие Юлии к своим пернатым попутчицам уменьшалось с каждым днем. Куры беспрерывно кудахтали, били крыльями, да и пахло от них не особенно приятно. Если бы эти птицы не были таким ценным грузом, она с удовольствием выбросила бы их в реку. Но Юлия послушно несла их мимо водопадов, время от времени кормила листьями, которые срывала с кустов, и тщательно рассматривала помет в маленьких клетках.

– Ничего не случится, – снова и снова говорил ей Жан. – Золото такое тяжелое, что останется внутри птиц. Поэтому их и придется потом…

Именно в этом месте разговора Юлия морщилась:

– Да ладно. Я знаю, какая участь их ждет.

Они быстро продвигались вперед и наконец приблизились к первой плантации.

Семья Фреденбургов очень любезно принимала Юлию во время ее поездки туда, и женщина уже внутренне ликовала. Кровать! Вода из тазика! Мыло! Юлия радовалась комфорту цивилизации. Но теперь, однако, хозяйка дома критически посмотрела на Юлию, когда та, грязная, как лесоруб, и к тому же в сапогах, появилась на ее веранде. Кроме того, она, очевидно, поменяла трех чернокожих парней на ободранного белого мужчину, который в своей засаленной одежде золотоискателя тоже не вызывал особого доверия.

– Молодые люди могут переночевать у надсмотрщиков, – в конце концов, наморщив нос, сказала Юлии хозяйка.

Юлии очень хотелось провести эту ночь с Жаном. Но им придется еще некоторое время подождать – для пары, не состоявшей в браке, было просто неслыханно спать в одной постели.

Однако вечером им все же удалось незаметно от хозяев плантации встретиться у реки. Взявшись за руки, они гуляли по берегу.

– Ты действительно думаешь, что золота хватит, чтобы начать новую жизнь?

– Конечно. Тем более что сейчас продается много плантаций по выгодным ценам. Многие хозяева отказываются от них.

Глаза Жана заблестели. Он, казалось, действительно радовался при мысли, что скоро станет владельцем собственной земли.

– Но ведь плантаторы не без причин отказываются от своих владений, – сказала Юлия, заставив его задуматься.

– Да, потому что они ведут хозяйство, не учитывая требований времени. Я как бухгалтер очень долго имел с ними дело. Они транжирят деньги, вместо того чтобы вкладывать их в развитие своих же плантаций. Лет пятьдесят или сто назад это еще не было проблемой, ведь тогда эта страна буквально утопала в деньгах. – Жан остановился и взглянул в глаза Юлии. – Однако теперь все меняется, и я считаю, что будет прекрасно, если мы, начиная жизнь сначала, сможем открыть новую страницу.

У Юлии потеплело на душе. Она очень боялась, что Жан больше ее не хочет, что он уехал, потому что… Однако она ошибалась: он все еще любил ее и мечтал связать с ней свое будущее!

Однако чем ближе они подплывали к городу, тем неспокойнее становилось на душе у Юлии, тем сильнее на передний план выходили проблемы. Предоставит ли ей Питер свободу действий? Жан считал, что Питер согласится, если ему оставят плантацию Розенбург и не будут выдвигать никаких требований. В конце концов, это было то, чего он всегда хотел. Юлия, однако, не была в этом уверена. Теоретически все это звучало вполне логично, однако на практике… В голове у Юлии роились мысли. В Розенбург было вложено ее наследство, деньги ее родителей. Неужели она без боя должна будет отдать все это Питеру? И, кроме того, на плантации живет много рабов и их детей. У Юлии становилась тяжело на душе, когда она думала о том, что ей придется оставить их во власти Питера. И вообще… Чем ближе они подплывали к городу, тем отчетливее Юлия понимала, как сильно она привязана к этой плантации. Несмотря ни на что, Розенбург стал ее домом.

Она не стала делиться с Жаном своими мыслями, не желая отягощать сомнениями вновь обретенное счастье. Жан ведь так радовался их совместному будущему и использовал долгие часы пребывания в лодке, чтобы поговорить с Вико о современных методах ведения хозяйства на плантациях. Он даже предложил ему должность «организатора», как он ее назвал, потому что слово «надсмотрщик», по его мнению, было слишком жестоким. Жан хотел, чтобы на его плантации не было рабов, а были рабочие, которые ни в коем случае не должны страдать от издевательств.

– Хорошо работают только здоровые и довольные люди, – рассуждал он.

Вико кивал, соглашаясь. Во время путешествия он снова и снова поражал Жана и Юлию своими обширными познаниями. На вопрос Юлии, откуда у него вся эта информация, ведь он никогда не ходил в школу, юноша ответил:

– Я умею слушать, – и подмигнул.

– Твои мать и сестра тоже могут сразу же отправиться с нами на новую плантацию, – воодушевленно предложил ему Жан. – Джульетте понадобится помощь в домашнем хозяйстве, а поскольку Кири некоторое время будет заниматься собой и своим ребенком, нам пригодится каждая пара рук.

Кири! Юлия надеялась, что у нее хорошо идут дела. А Генри… Она ведь оставила его одного на несколько месяцев. Угрызения совести нахлынули на нее, как волна, и женщина расплакалась.

– Джульетта, с тобой все в порядке? – Жан со своего места не мог дотянуться до нее из‑за клеток с курами. Он с тревогой посмотрел на Юлию.

– Да, все хорошо. Это лишь… Ах, ничего.

Все были рады, когда к вечеру 10 августа 1862 года наконец добрались до Парамарибо. Вико быстро попрощался со своими попутчиками и заторопился домой, к матери. Жан и Юлия отправились к городскому дому, неся с собой клетки с курами и свой небольшой багаж. Это была дальняя дорога, но, несмотря на усталость, Юлия была рада, что наконец снова может пройтись. Они не обращали внимания на удивленные взгляды многочисленных прохожих, которые те бросали на странную пару с еще более странным багажом.

Добравшись до городского дома, Юлия оставила кудахчущих кур на узкой веранде. Она удивилась, когда дверь открыл Хедам, а не Фони.

– Миси Джульетта, как хорошо, что вы вернулись!

Выражение лица старого раба заставило Юлию забыть об усталости после долгого путешествия.

– Хедам, что случилось? Где Фони?

– Ох, миси! Фони у Кири. Кири… – заикаясь, сказал старик.

– Кири? Кири здесь? Почему она не на плантации? Что случилось? Она хорошо себя чувствует?

Юлия не понимала, что происходит. Затем догадалась:

– Ребенок… У Кири начались схватки?

Не дожидаясь ответа, Юлия помчалась в дом, оставив недоумевающих Хедама и Жана одних. Она сразу же хотела зайти через черный ход во двор, где находилось жилье рабов, однако перед дверью салона изумленно остановилась. Там на полу, на одеяльце, сидел Генри. Он сидел! Боже мой, неужели прошло так много времени? Каким большим он стал! Юлия бросилась к ребенку:

– Генри!

Маленький мальчик изумленно смотрел на нее.

– О Генри… Ты здесь…

Юлия подняла своего сына и прижала его к себе. Каким он стал тяжелым! Он внимательно рассматривал ее своими большими круглыми глазами и хватал маленькими пальчиками за волосы. Юлия рассмеялась, и слезы счастья побежали по ее щекам. Затем она вспомнила о Жане:

– Жан! Жан!

Жан вошел в дом вслед за ней и остановился в дверях. Когда он увидел Юлию с сыном, с его сыном, у него на глазах тоже выступили слезы. Генри повернул к нему голову и сразу же протянул ему навстречу свои маленькие ручонки, издавая радостные звуки.

– Посмотри, мне кажется, ты ему понравился, – с любовью улыбнулась Юлия.

– Миси Джульетта!

Лив с Мартином на руках появилась в двери и прошла мимо Жана.

– Миси Джульетта! Как хорошо, что вы здесь!

Юлия недоверчиво посмотрела на нее:

– Лив? Неужели вы все здесь? Что, ради бога, произошло?

У служанки не было времени для долгих объяснений.

– Миси Джульетта, мы с миси Мартиной здесь. Кири… Все это, наверно, слишком трудно для нее. Ребенок… Кажется, он появится на свет немного раньше срока.

Юлия вспомнила, что собиралась бежать к Кири.

– Вот, вы должны познакомиться. – Она передала Жану в руки маленького Генри.

Жан какое-то время озадаченно рассматривал ребенка, словно хрупкое изделие из фарфора.

– Я должна взглянуть, что с Кири!

И с этими словами Юлия выскочила через черный ход на улицу.

Когда она вошла в маленькую темную комнатку в одной из хижин рабов, расположенных на заднем дворе, всегда служившую Кири убежищем во время ее пребывания в городе, то сначала увидела там Фони и Эрику.

– Эрика? – Юлия удивилась не меньше их. – С Кири все в порядке?

– Джульетта, ты вернулась? – Эрика отошла на шаг в сторону.

Кири лежала на своей циновке. Под ней было несколько подушек. Она вся вспотела и выглядела измученной.

– У Кири все хорошо.

Теперь и Кири заметила, что в помещении находилась Юлия.

– О, миси! Хорошо, что миси здесь. А я вот как раз… – Родовая схватка отобрала у нее силы, и она не договорила.

Юлия подошла к постели своей личной служанки.

– Я думаю, что у тебя сейчас есть дела поважнее! – Она улыбнулась Кири.

– С Кири все в порядке, однако роды затягиваются, – объяснила Эрика.

Юлия серьезно посмотрела на свою подругу.

– А что тут делаете вы все: ты, Кири, Лив, дети и Мартина? – прошептала она.

– Идем со мной!

Эрика кивнула Фони, которая тут же заняла ее место у постели Кири, и подтолкнула Юлию к выходу из хижины.

На улице она вытерла пот со лба и удивленно посмотрела на клетки с курами, которые Хедам вносил с улицы на задний двор через калитку, предназначенную для рабов.

– Прекрасно, что ты снова здесь, Джульетта. – В голосе Эрики послышалось облегчение. – Ты нашла Жана? – осторожно спросила она.

– Да. – Юлия улыбнулась. – Он сейчас в доме, знакомится с Генри.

– Я рада за вас!

Юлия почувствовала, что ее подруга говорит искренне, однако в ее голосе было что-то еще, подсказавшее Юлии, что Эрика встревожена.

– Давай зайдем в дом, Джульетта. Мне все равно нужно сменить Сузанну.

– Сузанну? Сузанна тоже здесь?

– Давай зайдем в дом, я объясню тебе все внутри, – только и сказала Эрика и быстро зашагала к дому.

В кухне Эрика налила себе в стакан воды, а затем наполнила стакан для Юлии.

– Давай, садись. – Эрика сложила руки на столе и стала рассказывать: – Значит, так… За последние две недели здесь кое-что произошло. Вскоре после твоего отъезда сюда приехали Кири и Лив с Мартиной и детьми. Мартина непременно хотела попасть в город, к тебе. На плантации она боялась за себя и за малышей.

– Боялась?.. – Юлия знала, что у этого страха могла быть только одна причина. – Питер! – выдохнула она.

Эрика кивнула.

– Джульетта, Мартина тяжело больна. У нее уже несколько недель держится высокая температура, и Клара говорит… Нам кажется… – Эрика сокрушенно покачала головой и опустила глаза.

– Ох. – Юлия была потрясена. – Она… Я имею в виду, можно ли мне зайти к ней?

Эрика кивнула:

– Да, идем, поднимемся наверх.

У кровати Мартины сидела Сузанна с миской воды на коленях и постоянно смачивала лицо и руки женщины.

– Сузанна! – прошептала Юлия.

Мулатка подняла на нее удивленные глаза, затем отложила тряпку в сторону и отставила миску. Она встала и подошла к Юлии.

– Хорошо, что вы снова здесь! – сказала она с облегчением. Однако, бросив взгляд на Мартину, добавила с озабоченным видом: – Миси Мартине плохо. Она лишь изредка приходит в сознание и тогда… тогда спрашивает о вас. Я надеялась, что вы успеете. – Сузанна опустила глаза.

Юлия была потрясена. Ее мучила совесть из‑за того, что она бросила плантацию и людей, живших там, на произвол судьбы. Что же произошло? Юлия с благодарностью посмотрела на мулатку.

– Спасибо, Сузанна. Можно мне?..

– Да, конечно. Можете подойти к ней. – Сузанна указала на стул, стоявший рядом с кроватью Мартины.

– Давайте спустимся вниз, – сказала Эрика, увлекая за собой Сузанну. – Вам ведь тоже нужно попить.

Юлия на мгновение удивилась взаимному доверию, которое здесь все демонстрировали друг другу. Затем она села у кровати падчерицы и взяла ее за руку, которая, несмотря на высокую температуру, была холодной как лед.

– Мартина? – ласково прошептала Юлия.

Мартина никак не отреагировала.

Юлия молча сидела возле нее. Если бы только она осталась на плантации! Может быть, тогда болезнь Мартины не зашла бы так далеко? Что же случилось? Почему Мартина предпочла в таком состоянии, да еще и с детьми, убежать в город?

Во время дежурства Юлии Мартина так и не пришла в себя. Когда Сузанна через некоторое время вернулась обратно, Юлия сначала спросила ее о Кири. Ее личная служанка лежала в родовых схватках, но роды затягивались, и Эрика была уверена, что они будут продолжаться еще долго.

Юлия возвратилась в дом. Ей нужно было обязательно узнать, что случилось, поэтому она отправилась на поиски Лив.

Личная служанка Мартины все еще сидела в салоне вместе с Жаном и детьми. Жан от счастья, что у него есть сын, совсем забыл о времени. Он, все еще потный и грязный с дороги, сидел на полу и играл с ребенком. Юлия с любовью наблюдала за этой сценой. Вот о чем она всегда мечтала.

– Жан! Я рада, что вы вдвоем так прекрасно понимаете друг друга, однако я считаю, что тебе не мешало бы помыться, – нежно сказала она.

В этот момент Генри протянул к ней свои ручонки. Сердце Юлии подпрыгнуло, и слезы радости выступили у нее на глазах. Он не забыл ее! Она уже начала всерьез беспокоиться, что ребенок из‑за долгого отсутствия будет воспринимать ее как чужую. Юлия подошла к Генри и взяла его на руки. Она нежно потерлась носом о его щеку. Какой у него приятный запах!

– Ты так считаешь? – Жан с любовью посмотрел на них и встал. – Я скоро вернусь, маленький мужчина. Обещаю. И мы снова будем играть.

– Ну же, Жан, оторвись от него. Ты должен быть красивым ради своего сына, – поддразнила его Юлия.

Однако ей не удалось полностью вытеснить тревогу из своего сердца. Жан тут же почувствовал, что что-то не так.

– А в остальном все в порядке? У тебя не очень довольный вид, – произнес он, в то время как Юлия выпроваживала его в коридор.

– У Кири родовые схватки. Мартина тяжело больна и лежит наверху. Я не знаю, что произошло. Для начала я должна узнать, что случилось. – Она указала на сидящую в салоне Лив.

– Может быть, я… Я могу остаться с вами, если хочешь.

– Нет, все в порядке. Сначала я хочу поговорить с ней наедине.

– Хорошо. Но потом ты мне все расскажешь, да?

– Да, конечно.

Жан вышел через заднюю дверь во двор, где был колодец и стояла лохань для купания.

Юлия вернулась в салон. Генри она усадила на пол, дала ему игрушку в маленькие пальчики, а затем с серьезным лицом уселась напротив Лив в кресло.

– Итак, Лив, теперь спокойно расскажи мне, что случилось.

Служанка сразу же испугалась.

– Миси Джульетта не должна сердиться. Масра Питер был очень злой… Мы… Я ни в чем не виновата, – заикаясь, стала объяснять она.

– Нет, Лив, я знаю, что ты тут ни при чем. Но все же расскажи мне, пожалуйста, с самого начала, что случилось, хорошо? Иначе я не смогу помочь. Почему миси Мартина захотела уехать в город?

Лив подробно рассказала ей, что произошло в Розенбурге. О заболевших рабах, о новых медицинских опытах Питера, об умерших мужчинах, о многочисленных ссорах между масрой Питером и миси Мартиной.

– Масра Питер даже бил миси, – тихим голосом сообщила служанка.

А дальше она поведала о том, что случилось с Йенком и что Амру сильно изменилась, а потом миси Мартина тоже заболела, но, несмотря на это, приказала ехать в Парамарибо. Масра Питер уже появлялся в городе и устраивал скандалы, даже приводил полицию, однако сестра Клара, миси Валерия и миси Эрика его…

Юлия пришла в бешенство, однако улыбнулась, представив себе, как высокая Клара встала на пути у Питера, что ему явно не понравилось. Однако затем гнев все же взял верх.

Этого не должно было произойти. Бедная Амру!

– Джульетта! Джульетта! – Эрика вбежала в дом. – Началось!

Юлия вскочила на ноги.

– Лив, все в порядке, вы все сделали правильно, – настойчиво произнесла она. – Теперь все будет хорошо! – уверила она рабыню и побежала вслед за Эрикой к постели Кири.

Через полчаса Кири родила девочку. Та была очень маленькой и слабенькой, но у нее был сильный голос и очень курчавые черные волосы. Более курчавые, чем у Кири.

– Какая красивая девочка! – Юлия вложила в руки родильницы только что вымытого ребенка. У Кири был счастливый вид. – Ты уже знаешь, как ее назвать?

Кири внимательно посмотрела на дочку, а затем ее лицо просияло.

– Да, миси Джульетта, я назову ее Карини.

– Карини! Какое прекрасное имя! Дэни будет очень рад увидеть свою дочь.

По лицу Кири пробежала тень, но затем она пробормотала:

– Да, Дэни будет рад.

Глава 3

Состояние Мартины ухудшалось с каждым днем. Теперь и Валерия проводила много времени у постели своей племянницы.

– Я бы могла забрать ее к себе, – виноватым голосом объяснила она Юлии. – Однако тут, – она окинула Эрику, Сузанну и Фони благодарным взглядом, – ей лучше. Кроме того, Мартина непременно хотела остаться здесь, чтобы не пропустить твой приезд, она повторяла об этом с самого начала. Я очень боюсь за нее.

Еще недавно женщинам удавалось поить Мартину водой с ложечки, но теперь ее горло распухло так, что можно было вливать в нее лишь несколько капель, выжимая их из тряпочки на губы.

Клара покачала головой, когда после дальнейшего обследования она вышла к Юлии и к Валерии:

– Мне кажется, что такое состояние долго не продлится.

Юлия пришла в ужас:

– Неужели мы больше ничего не сможем сделать?

Клара покачала головой:

– Теперь все в руках Божьих.

Юлия снова села рядом с кроватью Мартины и взяла падчерицу за руку. Она долго сидела так и раздумывала, пока вдруг не почувствовала, что Мартина очень слабо сжимает ее ладонь. Юлия даже испугалась – ведь Мартина в последние дни почти не подавала признаков жизни.

– Мартина? – прошептала она, – Мартина, ты меня слышишь?

– Дорогая… Мы тоже здесь. – Валерия подошла к Мартине и нежно погладила ее по голове.

– Джульетта… Тетя Валерия, – тихо прошептала Мартина.

– Да, мы здесь, Мартина.

– Джульетта, ты должна… Мартин… Прошу тебя, я не хочу, чтобы… Питер.

– Тсс… Мартина, тебе нельзя волноваться.

Юлия положила руку на лоб своей падчерице и почувствовала, что та словно горит изнутри. Она даже на короткое время подумала, не бредит ли Мартина. Но затем та открыла глаза и не отрываясь посмотрела на Юлию. Теперь слова Мартины были слышны намного четче, хотя по ней было видно, каких нечеловеческих усилий ей это стоит.

– Джульетта, позаботься о Мáртине, пожалуйста! И не отдавай Питеру плантацию, обещай мне это! Тетя Валерия, ты должна ей помочь! Джульетта, борись за плантацию. Питер не имеет на нее прав…

Глаза Мартины снова закрылись. Ее дыхание участилось и стало поверхностным.

– Мартина… Мартина! Я обещаю тебе это! Я буду заботиться о твоем сыне. А плантация…

– Мне так жаль… Мне так жаль!

– Мартина, все хорошо. Тебе не надо ни о чем сожалеть и ни за что извиняться.

Юлия никогда бы не подумала, что смерть Мартины так тронет ее душу. А может быть, на ней сказалось нервное напряжение последних месяцев или, скорее, последних лет?

Когда Мартина сделала последний вдох, Юлия отрешенно смотрела на нее. И лишь когда Эрика взяла подругу за плечи и осторожно вывела из комнаты, по щекам у Юлии побежали слезы.

Юлия все плакала и плакала. Она никому не разрешала утешать себя, даже Жану. Но наступил момент, когда слезы иссякли. Юлия легла на кровать и стала смотреть в потолок, пока ее не сморил сон.

Она спала два дня и две ночи. На третий день она проснулась, когда утреннее солнце осветило комнату. Юлия уселась на постели и стала наблюдать за тем, как маленькие пылинки танцуют в солнечных лучах. Она еще в детстве любила наблюдать за этим. В детстве…

Юлия позволила себе предаться воспоминаниям, и теперь перед ее внутренним взором пробежала вся ее прежняя жизнь: потеря родителей, пансион, ненавистный дядя, знакомство с Карлом, путешествие в Суринам. Итог был отрезвляющим. Ей было почти двадцать два года, однако за всю жизнь она еще никогда не делала ничего по своей воле. Ну, может быть, только в последнее время. А в остальном всегда другие люди решали, как ей поступить. Однако теперь она была свободной, у нее за спиной больше не было дяди, который командовал бы ею, и не было мужа, который принуждал бы ее делать то или это. У нее прекрасный ребенок. И еще у нее есть Жан. Ей принадлежала часть плантации, пусть даже Питер думал иначе, потому что плантация частично финансировалась ее деньгами, наследством ее родителей. Теперь, глядя на танцующие пылинки, Юлия решила: она будет бороться за Розенбург! Ради себя, ради Генри и Мартина, а также ради многих других людей, жизнь которых зависела от этой плантации. Судьба распорядилась так, что Розенбург стал их родиной, и теперь она так просто от нее не откажется. Какой бы привлекательной ни была идея Жана о том, чтобы начать все сначала… Да, они начнут новую жизнь, но – в Розенбурге!

И Жану придется согласиться с ней. Или он будет помогать ей, или… Нет! Никаких «или» быть не могло… Он будет держаться вместе с ней, в этом она была уверена.

Глава 4

Жан запротестовал, когда Юлия решила ехать на плантацию одна, чтобы сообщить Питеру о смерти Мартины.

– Джульетта, это опасный человек! Может быть, будет лучше, если я поеду с тобой? – настойчиво заявил он.

– Нет, это я должна сделать без тебя. Ведь со мной будет Сузанна, и он не решится причинить нам вред. Когда Питер увидит нас вместе, остальное он додумает сам, а я пока что не хочу давать ему козырь, который он может применить против меня.

– Ах, да у него нет ничего против тебя, – попытался успокоить Юлию Жан. – Ведь ты только хочешь вернуть себе то, что принадлежит тебе по праву.

Юлия кивнула. Она не рассказала Жану, что именно Питер, очевидно, тогда в день свадьбы направил Карла по их следам. Питер, конечно, знал больше, чем им бы хотелось. При этом для Юлии оставалось загадкой, как ему удалось проникнуть в их тайну. Да и потом, Карл… Хотя Питер как врач официально подтвердил смерть Карла от несчастного случая, однако, судя по тому, как он всегда в разговоре с Юлией подчеркивал слово «несчастный случай», он, вероятно, догадывался, что именно произошло тогда на реке. И теперь он совершенно сознательно будет использовать это против нее, как она и предполагала.

Смерть Мартины на самом деле не внесла никаких изменений в эту ситуацию.

Юлия надеялась, что теперь, после смерти жены, Питер добровольно откажется от плантации. Однако, с другой стороны, она отдавала себе отчет в том, что он всегда использовал Мартину лишь как средство для достижения цели, Юлия заметила это уже при первой встрече с ним.

Ей надо было отправляться в Розенбург. И не в последнюю очередь потому, что она должна была посмотреть, как идут дела у Амру и других рабов. Юлия подозревала, что на плантации произошло гораздо больше событий, чем рассказала ей Лив, и об этом можно было догадаться по намекам Марии Марвийк.

Доверие рабов к белым людям, вероятно, за это время было разрушено. Юлия уже несколько месяцев не ступала на землю Розенбурга. Мартина никогда особо не заботилась о рабах, а Питер лишь использовал их в своих целях. Юлия надеялась, что присутствие Сузанны поможет ей снова завоевать доверие рабов. Она вместе с Жаном придумала план, как прогнать Питера с плантации. Но его исполнение зависело от того, удастся ли ей убедить хотя бы некоторых из рабов в его эффективности. Ведь эти люди должны будут выступить против Питера в суде. И это, опять же, будет непросто, учитывая происшедшие события. Юлия надеялась на Сузанну и на объявление об освобождении рабов, которое она хотела прочитать им. Насколько она знала Питера, он, конечно, ничего не сказал об этом рабам на плантации.

Таким образом, Юлия наняла в порту лодку с четырьмя крепкими гребцами и отправилась вверх по течению.

Когда Юлия прибыла на плантацию, там не было видно ни одного человека.

– Пожалуйста, сразу же иди в поселок рабов. Чем быстрее мы переманим рабов на свою сторону, тем лучше. Не дай бог, чтобы Питер нас опередил, – сказала она Сузане, прежде чем сама торопливым шагом отправилась к господскому дому на плантации.

Впервые ей некогда было рассматривать пышно цветущие апельсиновые деревья в саду, которыми она всегда с таким наслаждением любовалась.

Юлия, никому ничего не говоря, вошла в дом. В конце концов, это был ее дом!

– Есть тут кто-нибудь? – крикнула она твердым голосом.

В задней части здания раздался какой-то грохот, а затем в коридоре появилась Амру. Юлия испугалась. Когда-то полная, крепкая домашняя рабыня теперь была похожа на собственную тень. Амру очень сильно похудела. Одежда болталась на ее тощем теле, а волосы стали седыми. Амру выглядела старой и апатичной.

Она подошла к Юлии, заплакала и, как мешок, рухнула перед ней на колени. Юлия была потрясена до глубины души.

– Амру, встань… Встань, пожалуйста! – ласково сказала она.

Она подняла женщину на ноги и обняла ее. Амру рыдала у нее на плече.

– Все будет хорошо, Амру… Мне бесконечно жаль, что меня здесь не было. Я… я слышала, что наделал Питер, и…

– И что же я наделал? – внезапно раздался холодный голос. – Ах, посмотрите, блудная вдова вернулась! Как мило! Ты случайно не привезла с собой мою жену-истеричку и моего сына? – Питер со злобной ухмылкой оперся на дверной косяк.

Юлия встала перед ним на расстоянии вытянутой руки.

– Питер, твоя жена умерла, – спокойно сказала она.

В лице Питера ничего не изменилось.

Амру позади нее жалобно всхлипнула.

– Ну, она была не в своем уме. Да так, пожалуй, и лучше. – Ничего в голосе Питера не выдавало, что он опечален.

Юлия твердо посмотрела ему в глаза:

– Питер, я здесь потому, что хочу вернуть себе плантацию!

Он громко рассмеялся.

– Ах, Джульетта, мы это уже проходили! – Он, казалось, и в самом деле развеселился. – У тебя нет никаких шансов. Забудь об этом.

Юлия, однако, не думала сдаваться:

– Отнюдь, Питер, у меня есть шанс. То, что ты сделал… Мы в городе подали на тебя в суд. Ты без причины подвергал пыткам рабов, и они умерли от твоей руки. Ты знаешь, что это означает. Любой судья в этой стране будет рассматривать это именно так.

Питер с угрожающим видом подошел вплотную к Юлии:

– Ты мне угрожаешь? Ты? Ты, убийца, у которой к тому же есть внебрачный ублюдок? Ты хорошо подумала?

Юлия отошла на шаг назад и заставила себя снова твердо посмотреть ему в глаза:

– Кому скорее поверят: бедной, слабой женщине, которая к тому же еще и овдовела, или мужчине, который зверски мучает рабов и заставляет их умирать, как бешеных собак.

С этими словами она резко повернулась и пошла к двери. Ее сердце часто билось от волнения. А что, если она сейчас выйдет на веранду, а там никого не окажется? Однако, отворив дверь, Юлия с облегчением вздохнула. Сузанна выполнила свою задачу в кратчайшие сроки: снаружи перед верандой собрался весь поселок рабов.

Питер остановился от неожиданности, когда выскочил вслед за Юлией в дверь, чтобы удержать ее.

– Что здесь происходит? – рявкнул он.

Один из пожилых мужчин подошел к хозяйке и поклонился ей:

– Миси Джульетта, мы очень рады, что вы снова с нами!

Юлия почувствовала, что он сказал эти слова искренне.

– Спасибо, я тоже рада, – благодарно ответила она и повернулась к Питеру.

Она постаралась вложить в свои слова и в свой голос как можно больше уверенности:

– С сегодняшнего дня эта плантация снова моя! Питер, мы ждем тебя завтра в городе, чтобы оформить передачу владения.

С этими словами Юлия повернулась и пошла в сопровождении Сузанны к причалу.

– У тебя ничего нет против меня, Джульетта! Ничего! – заорал Питер.

– Отнюдь! – раздался не менее громкий голос.

Питер испугался, поскольку к Амру, как оказалось, снова вернулся дар речи.

Юлия остановилась и с благодарностью и ободрением посмотрела на Амру. Пожилая женщина тем временем присоединилась к ней.

– Я пойду с миси. Я буду требовать справедливого наказания за смерть своего мужа!

Тут же из толпы вышли еще две женщины.

– Своими уколами он убил наших мужей! – закричали они. – Мы тоже поедем с миси!

– Ни черта у вас не выйдет! – Питер схватился за плетку, висевшую у него на поясе.

– Вот этого, Питер, я бы на твоем месте делать не стала. – Юлия сердито посмотрела на него, а затем повернулась к женщинам: – Идемте. Завтра мы увидим его в городе.

Глава 5

Юлия очень нервничала и потому плохо себя чувствовала. Они вместе с Эрикой, Сузанной и Амру стояли перед административным зданием суда колонии. Здесь Юлия когда-то поставила свою подпись под документом о том, что она передает Питеру плантацию и право опекунства над ее сыном.

Сегодня она попытается изменить все это. И снова, уже в который раз, ее одолевали сомнения, получится ли это у нее. Теперь Юлии больше всего хотелось убежать как можно дальше, однако возврата уже не было.

– А если он не приедет?

– Приедет! – успокоила подругу Эрика.

– Если бы здесь был Жан!

Юлии хотелось плакать. Жана не было с ней по той же самой причине, по которой он не мог поехать с ней на плантацию. Они не имели права давать Питеру ни единой зацепки, иначе, узнав, что они снова нашли друг друга, он, определенно, будет настаивать на том, что Генри не является сыном Карла.

– Вот он идет! – Сузанна дернула Юлию за рукав.

Юлия увидела Питера, который быстрыми шагами направлялся к зданию, а по пятам за ним шел похожий на хорька седовласый мужчина. Юлия испугалась: неужели Питер нанял адвоката? Может быть, ей нужно было сделать то же самое? Однако теперь было слишком поздно. Если бы с ней пошла Валерия… Но та предпочла остаться с детьми в городском доме.

– Важнее, чтобы рабыни… то есть чернокожие женщины были с тобой. От их показаний будет гораздо больше пользы, чем от моего присутствия, – сказала она.

Через короткое время они собрались в служебной комнате судьи. Она представляла собой некое подобие маленького зала суда. Впереди стоял стол судьи, а за ним в два ряда выстроились стулья. Юлия и Эрика уселись в первом ряду слева на крайние стулья, а Питер со своим сопровождающим устроился справа. Сузанна и Амру вместе с двумя другими женщинами-рабынями, как полагается, встали позади у стены. В этом помещении им сидеть не разрешалось.

Как и надеялась Юлия, это был не тот судья, который отдал когда-то Генри Питеру. Жан навел справки: после объявления новых законов о рабах и провозглашения отмены рабства в администрации колонии произошли некоторые изменения. Старые чиновники ушли в отставку, а во многих официальных инстанциях появились новые, либерально настроенные люди. Юлия надеялась, что этот судья был одним из них.

Судья долго молча изучал заявление, которое Юлия с помощью Жана подала сюда несколько дней назад. Юлия старалась сдержать дрожь.

Теперь существовало три варианта развития событий: судья либо отклонит все обвинения и признает правоту Питера, либо пойдет по пути длительных судебных заседаний, либо, учитывая тяжесть обвинений, тут же вынесет приговор.

Судья прокашлялся и без обиняков перешел к делу:

– Мийнхеер Брикк, вам предъявлены обвинения в многочисленных проступках в отношении доверенных вам рабов. Что вы можете сказать по этому поводу?

Питер встал:

– Все это ложь!

Амру сердито фыркнула, что повлекло за собой сердитый взгляд судьи в ее сторону.

– Мефрау Леевкен, вы подали это заявление. Что вы можете сказать по этому поводу?

Юлия, у которой от страха дрожали колени, встала и рассказали судье все, что она узнала от Кири и Лив, а теперь и от Амру.

– Мы к тому же привезли с собой в город двух рабынь, которые клятвенно заверяют, что медикаменты, которыми мийнхеер Брикк «лечил» их мужей, навредили им так, что они от этого умерли.

Судья наморщил лоб:

– Мефрау Леевкен, я думаю, что вы согласитесь со мной: эти рабыни вряд ли обладают необходимыми медицинскими познаниями, чтобы судить об этом. Мийнхеер Брикк, что вы можете сказать как врач?

Питер шепотом посовещался со своим сопровождающим, а затем с притворно-вежливой улыбкой, которая должна была настроить судью в его пользу, заявил:

– Там все испортил знахарь. Если бы негры прислушались к тому, что говорил им я, до этого бы не дошло.

И так продолжалось все оставшееся время: Юлия высказывала обвинения, Питер старался оправдаться, а судья выслушивал все это с непроницаемым выражением лица.

– Мефрау Леевкен, – в конце концов сказал он, – таким образом, вы хотите, чтобы мийнхеер Брикк был привлечен к ответственности за смерть раба Йенка и, кроме того, за смерть остальных людей и чтобы вам было возвращено право опекунства над вашим сыном, а также чтобы вам было передано руководство плантацией и… также право опекунства над сыном мийнхеера Брикка?

Юлия кивнула, хотя сейчас, когда она услышала все свои требования, ей самой показалось невероятным, что они будут удовлетворены по всем пунктам.

Мужчина задумчиво посмотрел на них.

– Я вынесу судебное решение через три дня, – заявил он. – Прошу в пятницу, в одиннадцать часов, снова прийти сюда.

Питер покинул зал с каменным лицом.

Юлия вздохнула и подарила судье исполненный надежды взгляд. Затем ей тоже пришлось покинуть комнату.

Глава 6

– Миси!

Ночью с четверга на пятницу взбудораженная Лив вбежала в спальню Юлии. Рабыня была так перепугана, что даже не обратила внимания на Жана, который лежал рядом с Юлией и теперь смущенно натянул на себя одеяло.

– Миси Джульетта, идите быстрее сюда!

– Лив, что случилось? – Юлия выскочила с постели и набросила на себя пеньюар.

– Дети! Дети исчезли!

– Что?

Ужас охватил Юлию. Она пробежала мимо Лив по коридору в комнату, где спали Генри и Мартин. Кроватки были пусты. Юлия выбежала из детской комнаты и закричала:

– Жан!

Он выскочил из комнаты Юлии в одних брюках и босиком. Собственно говоря, они хотели держать в тайне то, что по ночам делили постель, однако сейчас было не до того, где ночевал Жан. Он поспешно набросил на себя рубашку.

За несколько секунд все пришло в движение. Фони прибежала со двора в дом, а немного погодя внизу в коридоре появилась даже Кири, чей послеродовой «отпуск» еще не закончился.

Пока женщины предавались отчаянию, Жан стал внимательно исследовать помещение.

– Джульетта, дверь на заднюю лестницу открыта! Фони, Лив, кто-нибудь из вас сегодня выходил через эту дверь?

Обе отрицательно покачали головами.

На заднюю лестницу можно было выйти через дверь, которая вела к узкой наружной лестнице-стремянке. Ею пользовались рабы в том случае, когда господа не хотели, чтобы они входили через главный вход. Юлия всегда считала, что в этой стремянке нет никакой необходимости, ведь тут домашние рабыни ходили по общей лестнице.

Жан стал осматривать дверь:

– Да ведь тут кто-то… Фони, принеси-ка сюда лампу!

Рабыня торопливо убежала и вскоре появилась с маленькой масляной лампой.

Жан быстро сделал вывод:

– Замок был взломан!

Он осмотрел дверь детской комнаты, а затем еще раз дверь, ведущую к наружной лестнице.

– Джульетта, я не могу пока ничего сказать, но мне кажется, что кто-то похитил мальчиков!

Юлия в ужасе вскрикнула. Ей не надо было долго думать над тем, кто мог это сделать. Тем более что Питер хорошо знал, куда вела лестница и какая комната находилась рядом с ней.

– Какой мерзавец! Как он мог? Фони, пошли Хедама в полицию. Немедленно!

Фони поспешила на задний двор и разбудила старого домашнего раба, который был единственным человеком, проспавшим всю эту суматоху. Но зато теперь он быстро вскочил на ноги и торопливо удалился.

Юлия и Лив в это время зажгли свет во всем здании.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем двое сонных полицейских вошли в дом.

– Значит, вы считаете, что это ваш зять похитил детей? – недоверчиво спросили они.

– Да, конечно он! – сердито воскликнула Юлия.

Почему эти парни сразу же не вызвали поисковую группу? Пока они закончат свои расспросы, Питер будет уже очень далеко!

– Хм… да… Мефрау, тогда вам придется завтра утром прийти в отделение и написать заявление.

– Завтра? Вы сошли с ума? До тех пор он может что-нибудь сделать с детьми!

Жан положил руку на плечо Юлии:

– Джульетта, успокойся, пожалуйста…

– А вы, собственно, кто такой? – недоверчиво спросил один из полицейских.

– Я? Я – друг семьи, – сказал Жан твердым голосом. – А теперь извините нас, пожалуйста. Утром мы придем в отделение полиции.

И с этими словами Жан провел полицейских наружу.

– Но Жан! – Юлия, не веря своим ушам, посмотрела на него.

Для нее было загадкой, почему он отослал этих мужчин прочь, ведь они должны были искать детей!

Жан, однако, стал успокаивать ее:

– Они все равно не начнут поиски до утра. А нам нужно отправляться в дорогу. – Еще говоря это, он вытаскивал из гардероба свою куртку. – Возьми с собой пару вещей и приходи в порт. Мне кажется, я знаю, куда собирается направиться Питер.

С этими словами Жан выскочил за дверь.

Юлия приказала Фони собрать кое-какую одежду и несколько одеял. Сама она побежала наверх в свою спальню и вытащила из тайника в шкафу маленький мешочек с монетами. В конце концов, никогда не знаешь, что может случиться, а с помощью денег многое становилось возможным. Затем Юлия торопливо вернулась в салон. Время, казалось, застыло.

Когда Кири появилась в салоне с Карини на руках, Юлия решительно отмахнулась от нее:

– Кири, тебе нельзя с нами! Подумай о малышке.

Кири стала возражать Юлии, даже зная, что этого делать нельзя. Речь шла о более важных вещах.

– Миси, Карини поедет с нами. Рабыни уже через три дня после родов обязаны снова выходить на поля. Я могу нести Карини на себе.

Юлия недоверчиво посмотрела на свою служанку. Та, однако, была исполнена решимости:

– Миси, в последние месяцы я нянчила Генри, словно собственного ребенка. Если сейчас с ним что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу!

– И я пойду с вами, миси. – Амру появилась за спиной Кири, и на ее лице тоже была написана глубокая тревога.

– Ну, ладно.

Юлия чувствовала, что не имело смысла устраивать дискуссию. К тому же из‑за этого они лишь теряли драгоценное время. Она с обеими рабынями отправилась в порт.

Уже брезжил рассвет, когда они добрались до порта. Жан прибежал к ним навстречу по берегу. Он с удивлением взглянул на Кири и Амру, а затем сообщил, что ему удалось выяснить:

– Питер нанял лодку и, насколько мне известно, поплыл вверх по течению. Несколько матросов видели его, когда возвращались на свои корабли пару часов назад. С Питером был чернокожий мужчина и двое детей – так они сказали.

– Неужели он хочет вернуться на плантацию? – Юлия вопросительно посмотрела на Жана.

Тот лишь пожал плечами:

– Может быть. Возможно, ему нужно что-нибудь забрать. Но оставаться там он не будет, он не дурак.

Юлия умирала от страха за обоих детей. Чего хочет Питер? Почему он забрал детей?

На лице Жана тоже отражалась озабоченность:

– Мне не хотелось этого говорить, но этот человек сумасшедший!

Юлия знала, что Жан был прав.

– Мы должны последовать за ним, нам нужен корабль! – воскликнула она, оглядывая берег.

Однако здесь все еще было тихо. К берегу не было привязано ни одной из маленьких весельных лодок, которых днем обычно было очень много.

– Я кое-что знаю… – пробормотала Юлия и бросилась вперед.

Жан изумленно посмотрел ей в след, а затем помчался за ней. Удивленные рабыни остались на берегу.

Понадобилось некоторое время, прежде чем они на самом дальнем причале нашли кораблик, который возил Эрику в Батавию. Юлия облегченно вздохнула. Она знала, что это – парусник. На паруснике можно было плыть вверх по течению быстрее, чем на весельной лодке, и к тому же он не зависел от приливов и отливов.

Юлия забарабанила кулаками по деревянному борту.

– Капитан Пароно! Капитан! – позвала она, с трудом переводя дыхание.

Прошло некоторое время, показавшееся ей вечностью, прежде чем на палубе открылся люк и на трапе появился заспанный мужчина.

– Что за черт… – Он удивленно уставился на Юлию. – Мефрау, что вы здесь делаете? Я ведь вас где-то видел!

– Да, когда-то вы… Впрочем, не важно. Послушайте, нам срочно нужен корабль, который отвезет нас вверх по реке. Мы заплатим вам любую цену. – Юлия с мольбой посмотрела на капитана Пароно.

– Мефрау, я не могу. Завтра я должен…

Вперед выступил Жан и тоже, с трудом переводя дыхание, заговорил:

– Послушайте, даже если завтра вы должны куда-то плыть, мы заплатим вам в два… нет, в три раза больше. Главное, чтобы вы отвезли нас по реке вверх!

– Вы заплатите тройную цену? – Капитан Пароно поскреб подбородок. – Правда?

– Да, тройную цену, – подтвердила Юлия.

Пароно довольно улыбнулся.

– Пожалуйста… поднимайтесь на борт. Мой корабль находится в вашем распоряжении. – И он поспешно выдвинул трап на причал.

Не прошло и полчаса, как они забрали Амру, Кири и Карини и отправились по реке в направлении плантации Розенбург.

Они добрались до плантации к обеду. Конечно, парусник такой величины не мог причалить непосредственно к берегу, так что Пароно пришлось несколько раз позвонить в маленький колокол на борту. Рабы с плантации немедленно поспешили к берегу и на маленьких корьялах подплыли к кораблю, чтобы перевезти пассажиров на берег.

Юлия засыпала людей вопросами. Однако те лишь пожимали плечами:

– Мы понятия не имеем, миси, приехал ли сюда масра Питер.

Едва ступив на берег, Юлия и Амру, подобрав юбки, бросились к главному дому. Жан крикнул им вслед:

– Подожди, Джульетта. Подожди же!

Но Юлия не остановилась. Жан, чертыхаясь, пустился бегом за женщинами.

Главный дом плантации казался заброшенным, лишь одна из домашних девочек-служанок, потрясенная столь внезапным набегом, застыла от испуга в коридоре.

– Где масра? Говори! – Юлия схватила ее за плечи и стала трясти.

– Миси… масра Питер… – заикаясь, пробормотала девочка, – масра Питер… Разве он не в городе?

Амру освободила девочку из рук Юлии и заговорила с ней спокойным тоном:

– Сегодня рано утром масра еще раз побывал здесь? Может быть, в доме чего-то не хватает? Он взял с собой багаж?

Девочка лишь покачала головой.

Жан, стоявший в дверях, повернулся к реке:

– Куда же делся этот подлец?

– О Жан, если он… если он направился еще куда-нибудь, мы никогда его не найдем!

Юлия уткнулась лбом в плечо Жана.

Кири примчалась со стороны поселения рабов так быстро, как ей только позволял грудной ребенок, привязанный к спине.

– Миси! – Она, задыхаясь, остановилась на веранде. – В поселке говорят, что масра Питер сегодня утром был здесь. Он забрал с собой женщину, которая будет ухаживать за детьми.

Юлия еще сильнее заволновалась:

– Кто-нибудь знает, куда он собирался плыть?

Кири покачала головой:

– Нет. Но один из мужчин узнал чернокожего, который был вместе с масрой Питером. Кроме того, в лодке был еще один человек. Люди в поселке говорят, что это лесной негр.

– Лесной негр?

Кири кивнула.

Жан беспокойно ходил по веранде взад-вперед, а затем резко остановился:

– Я думаю, что Питер хочет спрятаться с детьми где-нибудь в хинтерланде. Наверно, он собирается тебя шантажировать. От него можно ожидать всего, чего угодно.

Юлия всхлипнула:

– Что нам теперь делать?

– Либо ждать, пока он даст о себе знать, либо искать его.

– Ждать, пока он даст о себе знать? Это невозможно! Это может затянуться на несколько недель. И кто знает, что Питер за это время сделает с мальчиками.

Одна мысль об этом вызывала у нее панику.

Жан кивнул.

– Значит, нам нужно их искать, – решительно сказал он.

– Вот только где? – Юлия посмотрела на реку.

Кири вдруг заволновалась:

– Миси, Дэни наверняка знает, где их нужно искать.

– Хорошая идея, Кири. Но сначала нам нужно найти его самого.

Кири отмахнулась от этого возражения.

– Миси, это не должно быть проблемой. Полевые рабы… Я имею в виду мужчины, которые…

Юлия поняла, что Кири едва не проболталась о том, в чем рабы, собственно, никогда ни при каких обстоятельствах не признавались своим хозяевам: они тайно покидали плантацию. Юлия знала, что это могло означать для Кири, и была очень благодарна своей рабыне за смелость. Никогда ни за что она не использует эту информацию против своей служанки.

– Позови этих людей!

Кири медлила.

– Кири, скажи рабам, что им за это ничего не будет.

Кири убежала. Немного погодя она пришла с четырьмя рабами с плантации. Те смущенно опустили глаза перед Юлией. Однако та и не думала их наказывать.

– С вами ничего не случится! Мне все равно, что вы делали. Важно лишь то, чтобы вы отвели нас к лесным неграм, туда, где живет Дэни. Пожалуйста!

Мольба, прозвучавшая в голосе Юлии, оказала действие на мужчин. Они быстро переглянулись, пожали плечами и затем кивнули. Юлия хотела сразу же помчаться за ними, однако Жан удержал ее.

– Нам нужно взять с собой немного провианта, ведь все мы со вчерашнего дня ничего не ели. И надо бы позаботиться также о капитане Пароно. Кроме того… У вас на плантации есть оружие?

Юлия удивленно взглянула на него:

– Да, у надсмотрщиков.

– Хорошо. Оно может нам пригодиться.

Амру, обнимавшая за плечи домашнюю служанку, подтолкнула ее к дому.

– Я позабочусь о провианте. – Она еще раз повернулась к Юлии. – Миси, если вы разрешите, я останусь здесь, на плантации. Если масра Питер все же вернется сюда, люди из поселка потом помогут мне…

– Спасибо, Амру. – Юлия была тронута готовностью помочь, которую выказывали рабы.

Два часа спустя они снова были на реке. Юлия, нервничая, стояла на палубе и смотрела на берег, словно могла разглядеть там следы Питера и детей. Конечно, она не заметила ничего подобного.

Уже смеркалось, когда мужчины-рабы знаками показали, что корабль нужно остановить. Пароно сразу же бросил якорь. И тут же из‑за кустов к ним устремились маленькие лодки.

– Миси, это мужчины из племени Дэни! – Кири явно заволновалась.

Юлия знала, что Кири не видела Дэни, с тех пор как они уехали в город. Нет, со времени рождения Карини.

Лесные негры поздоровались с черными рабами, а белых людей окинули недоверчивыми взглядами.

Наверное, не так уж часто случалось, что белые каким-то образом добирались сюда и тем более просили о том, чтобы их отвели в поселок, что именно и сделал Жан.

Лесные негры недолго поспорили друг с другом, затем пожали плечами и знаками подозвали путешественников к лодкам.

Юлия быстро перелезла через поручни корабля Пароно и устроилась в одном из маленьких корьялов. Кири и Жан сели в другие лодки, потому что корьялы вмещали не более двух пассажиров.

Лесные негры поплыли к берегу, где лодки исчезли в узких проходах между корнями мангровых деревьев, скрытые свисающими до самой воды ветвями.

Посреди зарослей было проложено множество маленьких водных путей, которые вели к берегу. Здесь все было хорошо замаскировано.

Юлия и ее спутники покинули лодки и вскоре пришли в поселок, расположенный на большой лесной поляне. Зеваки сразу же собрались вокруг пришельцев.

– Кири? Кири, ты что здесь делаешь? – Дэни протолкался сквозь толпу и, сияя от счастья, поздоровался с девушкой.

– Дэни!

Кири в нескольких словах сообщила, зачем они сюда приехали. Между тем Дэни увидел ребенка у нее на спине. Он с умилением рассматривал маленькое существо.

– Это девочка или мальчик?

Кири засмеялась:

– Это девочка, и ее зовут Карини.

– О! – Дэни протянул ребенку руку и тихо засмеялся, когда Карини уцепилась за его указательный палец.

Юлия неохотно нарушила эту идиллию:

– Дэни, мы можем поговорить? Это действительно срочно!

– Да, конечно. – Он оторвался от ребенка и торопливо направился в одну из хижин.

Сразу же после этого из хижины появилась какая-то фигура.

Юлия и Жан не поверили своим глазам.

– Айку?! – одновременно воскликнули они.

Дэни не смог удержаться от ухмылки:

– Миси Джульетта, масра Жан, это наш каптен Айкуваканаса. – И, обращаясь к Айку, добавил: – Отец, у белых людей срочное дело.

– Отец? – Теперь Юлия вообще ничего не понимала.

Жан тоже, явно огорошенный, смотрел на Айку, который теперь был одет в традиционную одежду и украшен пышными ожерельями и ножными браслетами.

Отец. В голове у Юлии все смешалось. Если Дэни был сыном Айку, а раб Айку был любовником Фелис, первой жены Карла… значит, Дэни…

Неужели это возможно?

Она подумает об этом потом.

– Айку, Питер взял в заложники сына Мартины и моего ребенка, Генри. Говорят, что он поплыл вверх по течению. Нам нужна помощь!

Айку не медлил ни секунды. Он поднял руку – и тут же рядом с ним появилось десять крепких мужчин. Затем он кивнул Юлии и указал на реку.

– Это наши самые лучшие охотники и следопыты, они будут сопровождать вас, – сказал Дэни. – Я тоже поеду с вами!

Глава 7

Капитан Пароно направил свою «старую девочку» на середину реки. Справа и слева к кораблю были привязаны маленькие корьялы лесных негров. Поскольку мужчинам не нужно было грести, корьялы двигались очень быстро.

– Лесной негр, который был с масрой Питером, не является членом нашего племени.

Дэни стоял впереди на носу корабля рядом с Юлией и Жаном. Кири вынуждена была остаться в поселке, хотя и протестовала против этого. Однако Дэни объяснил ей, что с этого момента для нее и для ребенка будет слишком опасно находиться вместе с ними. Жан озабоченно посмотрел на Юлию, однако не стал спорить с ней о ее дальнейшей поездке.

– Я думаю, что знаю, откуда он, – продолжал Дэни. – В верховьях притока реки Суринам живет еще одно племя. Правда, оно, – он поморщился, – не особенно любезно относится к чужакам.

– А почему же они дают убежище такому мерзавцу как Питер? – спросил Жан.

Дэни пожал плечами:

– В этой стране за деньги можно купить почти все.

Они находились в пути всю ночь, и лишь на следующее утро Юлия заметила волнение чернокожих, которые теперь попали на территорию пресловутого племени лесных негров. Дэни и еще один человек стояли на носу и внимательно смотрели на оба берега.

Юлия испугалась, когда Дэни вдруг поднял руку. Это был знак для Пароно, чтобы тот немедленно остановил корабль.

Едва якорь погрузился в воду, как из прибрежных зарослей появилась лодка. Там сидел человек.

Он направил свой корьял наперерез кораблю.

– Чего вы хотите? – крикнул он.

Жан подошел к поручням:

– Мы ищем белого человека с двумя детьми.

Лесной негр в лодке засмеялся.

– Здесь никого нет. Убирайтесь вон! – Он сделал попытку развернуть свою лодку.

– Послушайте! – крикнул Жан. – Этот человек – преступник, и за его поимку назначена награда.

Мужчина помедлил.

– Награда?

Юлия хладнокровно вытащила из кармана небольшой мешочек с деньгами и помахала им. Звон монет был четко слышен.

– Ну да, я так думаю… Мне кажется, сегодня рано утром он тут проплывал…

– Куда он направлялся? Вы это знаете?

Лесной негр мотнул головой:

– Вверх по реке, по-моему. А я сейчас получу награду?

Жан поморщился и покачал головой. Но Юлия взяла из мешочка две монеты и бросила их человеку в корьяле. Тот ухмыльнулся.

– Джульетта! Может быть, он солгал, лишь бы получить плату! – сказал Жан.

Юлия внимательно посмотрела ему в глаза:

– Нет, не солгал, я это чувствую. Питер был здесь. Кроме того, любые средства хороши, лишь бы наконец найти детей.

Пароно поднял якорь, и довольный лесной негр уплыл на своей маленькой лодке.

Была вторая половина дня, и солнце жгло палубу. Жан раздал воду для питья. Они не загрузили провиант в поселке лесных негров, и для десяти человек еды было маловато. Юлия сделала лишь маленький глоток. Ее желудок уже не урчал, хотя со вчерашнего дня она ничего не пила и не ела.

– Вот! – Жан протянул ей спелый плод манго. – Поешь, иначе ты, чего доброго, упадешь в обморок.

Юлия с отвращением откусила от сладкого фрукта. Она сидела здесь и ела, а в это время ее сын…

Вдруг над рекой раздался гулкий выстрел. Все вздрогнули. Мужчины тут же упали на палубу. Жан потащил Юлию вниз. Раздался еще один выстрел.

Дэни приподнялся и прислушался. Затем он встал на ноги и знаком показал Пароно, чтобы тот остановил корабль. Но капитан испуганно покачал головой.

– Бросайте якорь! Выстрел был сделан не в нашу сторону! – сказал Дэни и показал другим, что можно встать. – Мне кажется, это был охотник.

Едва он произнес эти слова, как раздался еще один выстрел и рядом с Жаном и Юлией от борта отлетела щепка.

– Разворачивайся! Разворачивайся! – крикнул один из сидевших на корточках мужчин.

Пароно одной рукой вращал лебедку якорной цепи, а другой пытался переложить руль. Юлия находилась рядом с капитанской кабиной и прислушивалась к воцарившейся тишине. Плыть вниз по реке, по течению, было проще всего. Это понимала даже Юлия.

– Стреляли в нас, в этом нет сомнения! – Жан озабоченно посмотрел на Дэни, который сидел на носу на корточках.

Тот кивнул в подтверждение его слов, а потом на четвереньках перебрался к ним.

– Мы сейчас спустимся вниз по течению, затем остановимся, лучше всего между маленькими островами, мимо которых мы только что проплыли. Затем сегодня ночью на маленьких лодках мы переправимся на сушу и попытаемся пройти через лес. Даже лесной негр не будет стрелять без причины. Я думаю, что мы находимся в нужном месте.

Пароно умело направил свой корабль в узкий проход между двумя заросшими лесом речными островами. Там парусник находился в защищенном месте, и с реки его почти не было видно. Но до захода солнца все нервничали и вынуждены были, согнувшись, сидеть на палубе. Затем лесные негры отвязали свои корьялы и вместе с Юлией и Жаном переправились на берег. Пароно получил приказ ждать на корабле и, как только остальные вернутся назад, немедленно отплывать. У Юлии появилось нехорошее предчувствие. Было ужасно темно, можно было видеть не дальше, чем на пару метров.

На берегу Дэни помог ей выйти из корьяла. Лесные негры с уверенностью лунатиков шли сквозь заросли. Жан и Юлия находились в середине группы, но тем не менее они, беспомощно держась за руки и спотыкаясь, с трудом продвигались вперед.

Им показалось, что прошла целая вечность, с тех пор как они отправились в путь. Была уже полночь, когда человек, шагавший впереди, внезапно замер. Остальные тихо пробрались к месту, где он остановился, и, опустившись на корточки, стали внимательно вглядываться в лес. На некотором расстоянии был виден слабый отблеск костра.

– Это не поселок лесных негров! Это чей-то лагерь, – прошептал Дэни. – Идемте.

Группа, образовав большую дугу, стала приближаться, заходя со стороны реки, и Юлию это удивило. Но вскоре она поняла, что тем самым они отрезают возможный путь к бегству. К тому же ветер у реки так шумел в деревьях, что поглощал звуки, которые могли бы их выдать.

Сердце Юлии билось так, словно готово было выпрыгнуть из груди. Жан отпустил ее руку и схватился за винтовку, которую нес с собой. Идущие впереди мужчины спрятались за укрытие, а Юлия стала внимательно смотреть вперед. И действительно, в лесу на небольшой полянке рядом с палаткой горел костер. У огня сидели два человека.

– Питер! – взволнованно прошептала Юлия, но мужчины сердито посмотрели на нее.

– Ты останешься здесь, понятно? – приказал Юлии Жан.

Он кивнул остальным и показал сначала направо, а потом налево. Мужчины поняли и разделились.

По его знаку они широким фронтом стали приближаться к поляне. Все пути к бегству были отрезаны.

– Питер! – Голос Жана прозвучал глухо и угрожающе.

Юлия из своего укрытия увидела, как спутник Питера сразу же поднял руки вверх и остался сидеть, как окаменевший. Однако Питер вскочил на ноги, сжимая оружие.

– Ах, благородный господин, любовник моей тещи, – засмеялся он и направил оружие на Жана.

– Отдай детей! Все кончено, – произнес Жан решительно.

Даже если он и боялся, то не подавал виду.

– Дети! – фыркнул Питер. – Если я не получу плантацию, детям конец.

Он сделал шаг к маленькой палатке.

Жан прицелился в него:

– Предупреждаю тебя в последний раз.

Слева от Жана появился Дэни, который тоже направил оружие на Питера.

– Ох, как мило. Почти семейная встреча. Даже маленький ублюдок Карла явился сюда.

Юлия слышала, как Дэни презрительно фыркнул, но не тронулся с места. Она, дрожа, сидела в своем укрытии. В этот момент рабыня с Мартином на руках вылезла из палатки. Это на какой-то момент отвлекло Питера, и Жан выстрелил.

Пуля попала Питеру в плечо, что, однако, не помешало тому выстрелить из винтовки, прежде чем он упал на землю. Рабыня закричала и обхватила ребенка руками. Юлия выскочила из своего укрытия и бросилась к женщине, в то время как мужчины накинулись на Питера.

– Мартин! – Юлия вырвала ребенка из рук рабыни.

Затем она отодвинула полог палатки в сторону.

– Генри? Генри!

Малыш лежал на голой земле и с трудом проснулся.

Юлия прижала обоих детей к себе. Затем она внимательно осмотрела мальчиков. Оба, казалось, были целы и невредимы. Она с облегчением крепко обняла их обоих.

Рабыня лежала на земле и плакала:

– Миси Джульетта, я…

– Вставай, ты тут ни при чем. Вставай, – ласково сказала Юлия.

Затем она огляделась по сторонам.

Лесные негры держали Питера и его сообщника под контролем. От них больше не исходило никакой опасности. Из плеча Питера текла кровь, и он, громко ругаясь, пытался освободиться от веревок, которыми его связали. Но где же Жан? Юлия окинула взглядом поляну и увидела, что он лежит на земле. Дэни сидел на корточках рядом с Жаном. Юлия бросилась к нему, держа испуганных детей на руках:

– Дэни, Жан, что случилось?

Жан с перекошенным от боли лицом выпрямился, ощупывая свою ногу.

– О, боже, он в тебя попал?

– Пуля прошла по касательной.

Дэни помог Жану снять рубашку и тщательно перевязал ею рану, прежде чем поставить Жана на ноги. Жан застонал и озабоченно посмотрел на детей:

– С мальчиками ничего не случилось?

– С ними все в порядке.

Юлия успокоила Мартина, который заплакал, протягивая руки к отцу.

Генри же, напротив, только сонно глазел на весь этот хаос, сидя у Юлии на руках, и сосал большой палец.

Негры, подталкивая Питера, вели его и его сообщника к кораблю Пароно. Дэни поддерживал Жана, а Юлия шла за ними с Генри на руках. Один из лесных негров нес протестующего Мартина через заросли. Рабыня испуганно шагала за ними, а за нею следовали остальные лесные негры.

Взойдя на корабль, они усадили связанных похитителей возле мачты парусника, а двое лесных негров стали рядом с ними. Бегство было невозможным.

Юлия отдала Дэни своего сына и занялась обработкой раны Жана. На лодке не было никаких медикаментов, однако Юлия нашла две бутылки спиртного и открыла одну из них. Сначала она дала Жану сделать большой глоток, а затем вылила остаток на рану. Жан громко застонал.

– Извини, – сочувственно пробормотала Юлия и покрепче затянула временную повязку.

Дэни подошел к Юлии:

– Все заживет. У нас в поселке раной займется лекарь. А теперь давайте отчаливать.

Он жестом подал знак Пароно, чтобы тот поднял якорь.

Глава 8

Сразу же после отплытия парусника взволнованная Кири бегала по поселку, пока Айку в конце концов не отвел ее в свою хижину. Там, на ложе из одеял и подушек, девушка, к своему удивлению, увидела еще одну знакомую ей особу.

– Орла! – воскликнула она.

– Кири, это ты? Как прекрасно, что ты здесь! Там, на улице, столько всего произошло. Присаживайся ко мне и расскажи, что случилось.

Кири села рядом со старухой и рассказала ей о событиях последних месяцев.

Орла приподнялась, нащупала руку Кири и крепко сжала ее:

– С твоей миси ничего не случится, и маленький масра тоже вернется живым и здоровым.

В этот момент Карини, привязанная к спине матери, тихонько заплакала. Кири достала ее из платка, чтобы покормить грудью.

– Это твой ребенок? – прошептала Орла.

– Да, мой. Это дочка Дэни, – ответила Кири тихо.

– Значит, это моя… правнучка?

Орла осторожно ощупала голову ребенка и нежно погладила его волосики своими старыми кривыми пальцами.

Кири задумчиво посмотрела на старуху:

– Ты расскажешь мне, как… Я имею в виду Дэни… Айку… Я чего-то не понимаю.

Орла снова опустилась на свое ложе:

– Ах, дитя мое, это такая долгая история…

– У меня достаточно времени.

Орла рассказала Кири о том, как ее семья еще тогда, когда были живы родители масры Карла, жила на плантации Розенбург. Старуха не тратила много слов, повествуя о жизни на плантации, но Кири поняла, что это было тяжелое, полное лишений время. Отец масры Карла был хорошим примером для своего сына в том, что касалось жестокости и насилия. Однажды родители Орлы попытались сбежать и присоединиться к своим родственникам, которые уже жили в лесу как свободные лесные негры. Однако надсмотрщики заметили беглецов и спустили на них собак. Сама Орла была еще маленькой и не могла быстро бегать. Собаки повалили ее на землю.

– Хвала богам, они не загрызли меня до смерти. Однако бассиа снова забрали меня на плантацию. Моя семья сбежала, а я была еще слишком маленькой, чтобы это понять. Когда я стала старше, я нашла себе мужа, и у нас родился сын – Айку.

У Орлы никогда не возникало желания повторить побег.

– Мое место было на плантации, – сказала она задумчиво, проводя пальцами по шраму на своей ноге. А затем тихо продолжила: – Когда Айку начал встречаться с миси Фелис, для меня это было трагедией. Я много раз говорила мальчику, что это добром не кончится! Когда родился Дэни, Амру и я попытались убедить масру Карла, что ребенок умер во время родов. Но он сразу же ворвался в комнату, увидел цветного малыша и силой забрал его у нас. Его охватила ненависть, и он приказал Айку утопить ребенка. Айку пошел с младенцем к реке, однако не утопил его, а уплыл вместе с ним. Масра с берега ничего не мог сделать, а когда он послал лодки вдогонку, Айку уже убежал. Он отнес ребенка к моей сестре в поселок лесных негров. Айку знал, что там малыш будет в безопасности. Сам он решил вернуться назад, на плантацию, из‑за миси Фелис. Но когда он пришел, было уже слишком поздно! Миси бросилась в реку, а масра… Ну, да ты ведь знаешь, что он сделал с Айку.

Кири некоторое время ошеломленно молчала.

– Значит, Дэни – брат миси Мартины? – удивленно спросила она.

И задумалась. Если Карини все же не дочь Дэни, а ребенок масры Питера, значит, опять же, ее малышка является родственницей маленького масры Мартина. Кири покачала головой, чтобы выбросить эти мысли из головы. Карини была ребенком Дэни! Она должна быть ребенком Дэни! Ни во что другое Кири верить не хотела.

Кири уснула от усталости рядом с ложем Орлы.

На следующее утро ее разбудили громкие крики. Кири встала, привязала спящую дочку себе на спину и вышла из хижины. Орла спала, тихо похрапывая.

На улице между хижинами уже собралось несколько человек.

– Лодка возвращается!

Взволнованная Кири помчалась к причалу для маленьких корьялов. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем маленькие лодки наконец пристали к берегу.

– Миси Джульетта!

Кири помогла своей изможденной миси выйти из лодки.

– Кири, все хорошо! Дети у нас!

В голосе миси слышалось облегчение.

Следующим подплыл корьял, в котором сидел масра Жан с маленьким масрой Генри на руках, а также еще один мужчина с масрой Мартином на коленях. А потом еще один корьял, в котором сидел масра Питер под охраной лесного негра. Когда мужчины высадили его на сушу, Кири охватило желание отомстить. Она презрительно плюнула масре Питеру под ноги и с ненавистью посмотрела ему в глаза. Он хотел наброситься на нее, но двое мужчин удержали его.

– Эй, белый человек, осторожно! Здесь не твоя земля.

– Он получит заслуженное наказание, Кири!

Масра Жан оттолкнул миси Джульетту и Кири от причала. Он сильно хромал, но передвигался самостоятельно.

Айку устроил своим людям и белой миси достойный прием.

– Айку. – Миси Юлия опустила глаза. Она обратилась к нему по его старому имени. – Я очень благодарна тебе за то, что ты нам помог. Без твоих людей нам никогда бы не удалось освободить детей. Я перед тобой в большом долгу, – сказала она.

Айку отмахнулся от нее и хлопнул в ладоши.

– Это нужно отпраздновать! – воскликнул Дэни, и тут же люди пришли в движение.

Дэни отвел масру Жана в хижину знахаря, который занялся его раной, а затем отпустил Жана на праздник.

Масру Питера и его сообщника мужчины крепко привязали к двум деревьям. Один из них вылил какую-то зеленоватую жидкость на рану масры Питера. Масра заорал, однако тут же замолчал, встретив злобный взгляд своего охранника. Дети из поселка насмехались над пленниками и тыкали в них длинными палками.

Кири вывела миси Джульетту с детьми на середину поселка, где вскоре был зажжен большой костер. Миси выглядела изможденной. Она присела на корточки и украдкой посмотрела на каптена селения, которому масра Жан рассказывал о том, что там произошло.

– Кири, ты уже знаешь, почему Айку здесь находится? – прошептала миси.

Кири кивнула, гладя по голове то масру Генри, то масру Мартина.

– Да, миси Джульетта, это долгая история.

Больше она ничего не успела сказать, потому что к ним присоединился Дэни. Он смущенно поглядел на хозяйку Кири:

– Миси Джульетта, если вы… Вы ведь сказали, что вы в долгу перед моим отцом.

– Да, и я отвечаю за свои слова. А что ты имел в виду? – Миси одарила его улыбкой.

– Ну, я бы хотел… Кири и я… Вы разрешите нам…

– Ну конечно, конечно! – Миси просияла. – А когда в следующем году отменят рабство, ваша жизнь станет еще счастливее, я в этом уверена!

Дэни обнял Кири:

– Да, значит, ты сможешь жить у меня!

Кири с благодарностью утонула в его объятиях. Карини у нее на спине издавала тихие звуки.

Глава 9

Юлия, волнуясь, стояла на набережной.

Они вместе с Жаном, Кири, Эрикой, Валерией, Сузанной и Амру пришли в порт, чтобы посмотреть, как Питера привезут на корабль, на котором он покинет страну.

– Ты действительно хочешь на это посмотреть? – спросил Жан.

– Я должна увидеть, как его вывезут из страны, иначе у меня не будет ни минуты покоя.

Последние недели выдались очень тяжелыми. Сразу же по возвращении в город они передали Питера в полицию. На допросах он отчаянно защищался. Сначала он обвинил Юлию в том, что она хотела отобрать у него ребенка, затем утверждал, что она и Жан являются мошенниками, которые вознамерились украсть у него плантацию. Когда полицейские не поверили и этой версии, Питер запаниковал и, пытаясь отвлечь от себя подозрения, стал обвинять Юлию, Кири, Йенка и даже Жана в убийстве Карла.

У Юлии чуть не остановилось сердце, когда полицейский попросил ее высказаться по этому поводу.

– Так кто же все-таки его убил? – озадаченно спросил он Юлию. – Вы, ваша рабыня, ваш любовник?

– Никто, – твердым голосом ответила Юлия. – Это был несчастный случай.

В общей сложности судебные заседания прошли благополучно. Валерия нашла хорошего юриста, который представлял интересы Юлии.

– Спасибо, Валерия, – сказала Юлия. – Я должна вам… деньги…

– Да ладно, Джульетта, ты ничего мне не должна. Если ты будешь хорошо заботиться о Мáртине, а я… Если позже я смогу жить у вас…

Юлия, не сдержавшись, бросилась ей на шею. Эта женщина так много сделала для нее.

– Конечно, Валерия, мы всегда вам рады.

Питера к тому же обвинили рабы с плантации, которые благодаря Эрике и Сузанне довольно уверенно давали показания против своего масры. Юрист посоветовал Юлии не вмешиваться в это, чтобы ее не обвинили в давлении на свидетелей.

На судебный процесс, по мнению Юлии, положительное влияние оказала также начинающаяся эмансипация негритянского населения. Белые правители стали более требовательно относиться к преступлениям против рабов в этой стране, так что по большинству из пунктов Питер был признан виновным. Однако преступления в области медицины должны были рассматриваться в Европе, потому что только там другие врачи могли бы сделать заключение по поводу действий Питера и сделать свою правовую оценку. Юлии все это не очень нравилось. Она предпочла бы знать, что ее зять пожизненно будет сидеть в тюрьме.

– Он туда все равно попадет, хоть тут, хоть в Нидерландах, – сказал ей Жан.

Благодаря тому, что Питер был осужден, Юлия наконец получила плантацию и право опекунства над своим ребенком. Кроме того, она получила также право опекунства над Мартином. У нее стало легче на душе, ведь она сдержит обещание, данное Мартине. Теперь, когда четыре солдата сопроводили Питера на корабль, у Юлии даже подогнулись колени. Неужели это наконец случилось? Неужели она наконец сможет мирно жить в этой стране?

Последний взгляд, брошенный на нее Питером, заставил женщину окаменеть.

Юлия уже на набережной сердечно распрощалась с Валерией, Эрикой и Сузанной.

Эрика приняла решение продолжить работу в лечебнице миссии, а также в созданной ею небольшой организации по оказанию помощи Батавии. Таким образом она могла помогать Райнгарду хотя бы на расстоянии.

Юлия поддержала подругу в этом начинании.

– Может быть, мы сможем оказать вам помощь в виде пожертвований, как только дела на плантации пойдут лучше, – сказала она. – Ты и дети в любое время будете желанными гостями в Розенбурге.

Эрика дружески обняла ее:

– Ах, Джульетта, даже если мы с тобой будем просто поддерживать связь, это уже очень поможет мне.

Вико тоже должен был сразу отправиться на плантацию – в конце концов, Жан предложил ему хорошую должность. Жан между тем проверил финансовое состояние Розенбурга, и действительно оказалось, что содержать второй дом было уже невозможно. Несмотря на то что у них, благодаря золоту Жана, все же был некоторый капитал, они должны будут хозяйничать очень разумно, чтобы плантация вскоре снова могла приносить прибыль.

Сузанна должна будет вместе с Миноу переселиться в городской дом семьи Леевкенов. Это было бы облегчением для Хедама и Фони, учитывая их возраст. Сузанна должна была занять место экономки в городском доме. Помимо этого она имела право обрабатывать огороды и поставлять продукты на рынок.

– Скоро я приеду к вам в гости, – сказала Валерия, когда Юлия прощалась с ней. – А сейчас вам всем нужно позволить себе немного отдохнуть.

Вечером Юлия, Жан, дети, Амру и Кири наконец-то добрались до Розенбурга. Юлия была измучена и испытывала противоречивые чувства. Они охватили ее сразу же после прибытия на плантацию. Здесь произошли ужасные события, но здесь же она пережила и самые прекрасные моменты. Она была рада возвратиться сюда, однако испытывала страх перед будущим.

Жан, казалось, почувствовал ее беспокойство.

– Не волнуйся. Питер исчез лет на пятнадцать, и кто знает, какой приговор он получит в Европе. Не думаю, что мы когда-нибудь о нем услышим! – Он пригубил драм из своего стакана и посмотрел на Юлию с любовью, в то время как солнце медленно садилось за горизонтом.

– Надеюсь на это! – вздохнула Юлия тихо. Она выпила глоток вина и посмотрела на реку. – Все здесь кажется таким мирным.

Жан проследил за ее взглядом:

– Тени прошлого поблекнут, Джульетта. Ты боролась за эту плантацию, а теперь пришло время жить.

Она одарила его благодарным взглядом. Затем Юлия посмотрела на Генри и на Мартина, которые, сидя на циновке перед верандой, играли с черепахой.

– Надеюсь, что эти события не причинили им обоим никакого вреда, – произнесла она.

Жан задумчиво посмотрел на детей, а затем улыбнулся и положил ладонь на руку Юлии:

– Пора наконец появиться в этом доме мужчине, который станет детям достойным примером для подражания. А тебе… Тебе на плантации, в конце концов, нужен хороший бухгалтер.

Словно в подтверждение этих слов в воздухе раздался крик птицы, и в следующее мгновение на перила веранды уселся попугай.

– Нико!

Юлия хотела протянуть руку к попугаю, но в этот момент снова послышалось хлопанье крыльев. На безопасном расстоянии от людей на деревянное ограждение приземлился еще один попугай. Нико тут же перебрался к своему сородичу и начал любовно поправлять ему перья своим клювом.

– Да, теперь все будет хорошо! – довольно сказала Юлия и сжала руку Жана.

Эпилог

Суринам, 1863 г. Парамарибо

Первого июля 1863 года ранним утром, в шесть часов, Кири, как и многие другие рабы, стояла перед дворцом губернатора. Она вместе со своей миси приехала в город специально в честь этого праздничного дня.

Двадцать один пушечный выстрел провозгласил о начале дня, в который на свободу будут отпущены около сорока тысяч рабов.

Едва прозвучал последний выстрел, как на улицах образовались первые праздничные шествия. Все пошли к украшенным церквям, где начинались богослужения. Теперь уже свободные, рабы с этого дня должны были стать также добрыми христианами. За последние недели они не задумываясь последовали призывам к массовым крещениям – все, что угодно, было лучше, чем рабское существование. Кири окрестилась сама и окрестила Карини. Миси Джульетте даже удалось убедить Дэни принять христианскую веру, иначе их с Кири не смогут записать в церковную книгу как мужа и жену – так она сказала. Дэни, недовольно ворча, дал свое согласие, однако во время церемонии крещения держал в руке маленький обиа – амулет, олицетворяющий великого бога лесных негров, Гран Гадо.

После богослужения и большой праздничной речи губернатора в городе начались праздники.

Большинство белых людей взирали на суматоху с некоторым недоверием. Из Нидерландов на случай возможных волнений сюда даже прислали пять военных кораблей, которые стояли на якоре на реке. Однако все проходило мирно.

Кири с Карини на руках стояла в толпе и, не веря своим глазам, смотрела на празднество. С сегодняшнего дня все изменится, с сегодняшнего дня она имела право делать многие вещи, которые до сих пор были ей запрещены.

Кири улыбнулась, вспомнив о Лив. Та, получив небольшую компенсацию, которую выплатили каждому рабу, купила себе пару туфель. Сегодня, как только забрезжил рассвет, она надела их и неуверенными шагами пошла вслед за Кири в город. Едва они дошли до большой площади, как Лив сняла обувь.

– Да в них же невозможно двигаться! – сердито воскликнула она.

Кири же не стала тратить свои деньги. Рабам дали не много денег, в отличие от бывших рабовладельцев, которые получили за каждого раба по триста гульденов. За потерю…

Некоторые из владельцев плантаций перевели эти деньги в Европу и сами уехали туда – везде царил страх перед местью бывших рабов. Семья Марвийков буквально сбежала из страны.

В Розенбурге рабов опасаться не стоило. Масра Жан и миси Джульетта сразу же заявили о своей готовности составить трудовое соглашение с каждым из негров на плантации. Миси и масра очень старались возродить плантацию, они даже планировали открыть маленькую школу. Они действительно хотели, чтобы рабочим у них жилось как можно лучше, и Кири это чувствовала. Одним из самых удивительных событий для нее стало присвоение фамилий. Большинство белых хозяев давали своим рабам какие-то нелепые прозвища, лишь бы можно было занести их в списки. Миси и масра, однако, долго раздумывали. Затем они вызвали каждого из рабов к себе и торжественно произвели «крещение».

Амру, самая важная особа в доме, получила честь носить фамилию Розенбург. Теперь ее звали Амру Розенбург.

Кири и Дэни вместе с Карини получили фамилию Розенберг. Затем появились фамилии и у остальных: Розенбуш, Розенфельд и даже Розенрот[12].

Кири очень гордилась тем, что она навсегда получила право носить в качестве фамилии название плантации.

Теперь она была Кири Розенберг.

С этого дня она стала свободной.

Послесловие

Суринам продолжительное время был просто маленьким белым пятном на географической карте – кусочек земли на северо-западном побережье Южной Америки, густо заросший джунглями и кустами саванны, от болотистого побережья до высоко вздымавшихся гор в хинтерланде.

Правда, Суринам был открыт еще в 1499 году, но лишь во второй половине шестнадцатого века первые искатели приключений вступили в этот негостеприимный для европейцев регион. Даже упорные слухи о том, что именно в Суринаме находится легендарная золотая страна El Dorado, привлекали туда не очень много эмигрантов. А те, кто пускался в рискованное путешествие, вынуждены были бороться с тропическими болезнями и стойко защищавшими себя местными племенами индейцев. При этом большинство европейцев через короткое время погибали.

Многие страны предпринимали попытки колонизовать Суринам, и все они наталкивались на сопротивление индейских племен. Так продолжалось почти сто восемьдесят лет, пока в 1650 году здесь не возникло первое европейское поселение.

В 1657 году Суринам, который тогда еще назывался Нидерландской Гвианой, отошел по Бредскому мирному соглашению к Нидерландам. Англичане взамен получили Нью-Амстердам, который сегодня называется Нью-Йорк.

Многочисленные трудности при освоении новых, недавно созданных плантаций белые люди преодолевали с помощью оживленного импорта черных рабов из Западной Африки.

Однако ввоз рабов повлек за собой новые проблемы. Многие из них убегали от своих хозяев и основывали в тропических джунглях поселения. Вскоре количество так называемых «маронов» выросло настолько, что они вполне могли оказывать сопротивление белой колониальной власти.

Между 1730‑м и 1739‑м годами время от времени возникали вооруженные конфликты, вследствие которых нидерландской колониальной власти пришлось заключить мирные договоры.

Свободные поселения позволяли беглым рабам сохранять собственную культуру и религию. Со временем традиции различных племен и народов сплелись в своеобразную культуру, которую до сегодняшнего дня с большим чувством собственного достоинства сохраняют соответствующие народы.

И только в 1863 году, довольно поздно по сравнению с другими странами и колониями, рабство в Суринаме было отменено. Вследствие отмены рабства были потеряны рабочие руки, что привело в страну в качестве дешевой рабочей силы яванцев и индийцев из азиатских колоний Нидерландов. Участь этих людей, работавших по контракту, впоследствии, к сожалению, была не намного лучше, чем участь бывших африканских рабов, которые именно в этой стране подвергались особо жестокому обращению.

Отмена рабства и расцвет торговли сахаром из сахарной свеклы в конце концов привели к упадку плантаторских хозяйств. Вследствие этого многие европейцы покинули страну. В Суринаме проживает только около одного процента европейцев и людей европейского происхождения. В Суринаме наряду с нидерландским языком как официальным говорят еще на шестнадцати языках.

Суринам часто называют «миром в миниатюре» – это маленькая молодая страна, которая лишь в 1954 году получила право самоуправления, и только в 1975 году – независимость. В восьмидесятые и девяностые годы двадцатого столетия снова возникли политические волнения, вызвавшие броские заголовки в газетах всего мира. Путч и последовавшая за ним партизанская война раздирали страну. И лишь в 1992 году удалось установить более-менее стабильный демократический порядок.

С тех пор в этой стране стало спокойнее.

Сегодня в Суринаме, под сенью тропического леса, проживает около шестисот тысяч человек, из них двести сорок две тысячи – в столице страны, Парамарибо. Около восьмидесяти процентов площади Суринама до сих пор покрыто настоящими, нетронутыми тропическими джунглями. Дороги проложены только вдоль побережья и от Парамарибо до международного аэропорта, который находится приблизительно в пятидесяти километрах от города в центре страны. Небольшие песчаные дороги, ведущие к поселениям индейцев и лесных негров в саванне и джунглях, являются единственными транспортными путями. Однако многие поселения находятся так глубоко в джунглях на реках, перекрытых порогами, что туда едва ли, даже по ошибке, кто-то когда-нибудь забредет.

Предпринимаются робкие попытки организовать так называемый «зеленый» туризм. Однако чтобы хорошо чувствовать себя в этой стране, нужно быть индивидуалистом и любителем природы.

Во время своих исследований я познакомилась с разными сторонами этой страны и с многочисленными слоями ее населения. Здесь явно заметны усилия по интенсивному преодолению прошлого. Большим вызовом являются зачастую противоречивые сведения о колониальных временах: отчеты о жителях страны поступают преимущественно от белых колонистов, военных или путешественников. Информация от рабов или даже лесных негров является скорее скудной и по большей части изобилует пробелами. Поскольку с темнокожими людьми в середине девятнадцатого века в Суринаме обращались очень жестоко, материал, который я находила (и это меня не удивило), был окрашен преимущественно в мрачные тона.

Не в последнюю очередь именно из‑за этого я в данной, придуманной мною, истории позволила себе художественную свободу и описала некоторые явления такими, какими они могли бы быть. Это, например, относится к описанию деятельности моравских братьев, или гернгутеров. Здесь пришлось прибегнуть к некоторым художественным приемам, чтобы ввести в ход повествования Эрику, Клару и других ангажированных фигур. На самом же деле гернгутеры действительно вели работу по развитию этой страны.

Медицинские эксперименты Питера Брикка над рабами тоже входят в перечень художественных приемов. В то время заболевания лихорадкой являлись большой проблемой колонии. Малярия, желтая лихорадка и другие тропические болезни зачастую приводили к смерти больных. Многие заболевания, а также пути их распространения в девятнадцатом веке еще не были изучены.

Еще одним заболеванием, которое тогда внушало ужас всему миру, была лепра, то есть проказа. Обычно прокаженных размещали в отдельных лагерях, дабы избежать распространения болезни. Сегодня проказа считается излечимой, пусть даже способ заражения еще не удалось выяснить до конца.

Я позволила себе ввести некоторых реальных персонажей, однако их действия и мысли являются выдуманными. Точно так же, как и плантации с семьями их владельцев и рабов. Одно дело – опираться на реальные события, и совсем другое – изложить их соответствующим образом. Я, в основном, старалась вставить события в соответствующие временные рамки – небольшие отклонения во временной последовательности здесь также были поставлены на службу вымыслу. И, разумеется, сегодня слово «негр» больше не является политически корректным. Правильнее было бы написать «человек». Но тогда колонисты были еще очень далеки от этого.

Время, проведенное с Юлией, принесло мне море радости. Многое из задуманного не нашло места на этих страницах, которые я с большим удовольствием написала. Я немного опечалилась, когда была вынуждена оставить Юлию и остальных героев этой книги первого июля 1863 года.

Как я вообще вышла на эту страну?

Это произошло летом на побережье Нидерландов. В одном из павильонов на пляже я заказала себе горячее какао. Молодая, красивая и очень бойкая официантка принесла его мне. Мы разговорились. Она приехала из Суринама и как раз пребывала здесь год в качестве студентки по обмену. Меня увлекла ее биография, история ее жизни и рассказы об этой маленькой, почти забытой стране, а самое главное – повествование о ее семье. Ее прапрабабушка, которая была родом из Нидерландов, в середине девятнадцатого века вышла замуж за владельца плантации из Суринама…

Благодарности

Если бы предположение о том, что автор, совершенно одинокий и всеми покинутый, находится в своей коморке, «высиживая» текст, было верным, то это действительно была бы унылая работа. Однако, к счастью, все происходит совершенно иначе. С момента возникновения художественного замысла до тех пор, пока книга будет написана, автор встречает невероятное количество приятных, интересных, волнующих людей, которые вносят свой вклад в то, чтобы из маленькой идеи выросла большая история.

И всем этим людям, которые сопровождали меня последние месяцы, я хотела бы выразить благодарность.

Во-первых, огромное спасибо C.G., без тебя эта книга никогда бы не получилась. Затем, разумеется, спасибо моим агентам и читателям, советникам, которые меня курировали, а также издательству.

В качестве помощниц выступили также S.P., J.B. и D.G. Без многочисленных разговоров и дискуссий с ними очень многое мне не удалось бы так легко написать. И, наконец, спасибо моему любимому мужу, который несмотря ни на что всегда поддерживал меня, заступался за меня и не обижался на меня, когда я «окапывалась» за письменным столом, обложившись книгами, и уплывала в далекий Суринам.

Об авторе

Линда Белаго с самого детства благодаря своей семье связана с Нидерландами. История этой страны уже давно вызывает у нее особый интерес. В связи с профессиональной деятельностью ей пришлось много путешествовать по Европе и побывать за океаном. В настоящее время Линда Белаго проживает вместе с мужем недалеко от немецко-нидерландской границы.

Сноски

1

Мейюфрау. Обращение к девушке или незамужней женщине (нидерландск). (Здесь и далее примеч. пер.)

(обратно)

2

Мийнхеер, господин (ниделандск.).

(обратно)

3

Госпожа (обращение к замужней женщине) (нидерландск).

(обратно)

4

Туше, удар, нанесенный по всем правилам фехтования (фр).

(обратно)

5

«Радость моря» (нидерландск).

(обратно)

6

Пролив Ла-Манш.

(обратно)

7

Искаженное «мистер». Так рабы называли своих хозяев.

(обратно)

8

Да (фр.).

(обратно)

9

Незахваченная территория, граничащая с колониями (нем.).

(обратно)

10

Добрый день, масра, добрый день, миси! Как дела, масра? Как дела, миси? (негр. англ.).

(обратно)

11

Большое спасибо (фр.).

(обратно)

12

Розовый куст; розовое поле; красный, как роза (нем.).

(обратно)

Оглавление

Пролог

Часть 1 Прощай!

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

Часть 2 Дальние берега

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

Часть 3 Сидя в одной лодке

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Часть 4 И случилось так, что…

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

Часть 5 Не все то золото, что блестит

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

Часть 6 Дыма без огня не бывает

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Эпилог

Послесловие

Благодарности

Об авторе Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg