«Ренегат»

ПРОЛОГ

Февраль 1865 года

Еще не зарядили пушку, а он уже знал, что снаряд обязательно угодит в корабль, на котором он плыл. Когда снаряд описывал дугу, прорезывая воздух непривычно светлой ночи, казалось, что он летит чересчур медленно, но попадание было точным. Туман, ранее скрывавший направление движения корабля, рассеялся, оставив лишь несколько влажных, рваных лоскутьев, клубящихся в воздухе, как пар над чайником для заварки.

«Призрак», корабль, который он чрезвычайно неосмотрительно приобрел в результате весьма сомнительной сделки, покидал воды Северной Каролины, как подбитая лиса, готовая к тому, что ее вот-вот разорвет на куски свора гончих.

Для Райса Реддинга этот рейс был почти прогулочным: управление судном взяли на себя первый помощник капитана и лоцман. Он вышел в море набраться новых впечатлений, сделать бизнес, а главное — постараться забыть момент слабости, из-за которой он потерял то, к чему стремился всю жизнь.

Помощник капитана пытался удержать корабль на плаву, но судно накренилось, и Райс, стараясь сохранить равновесие, споткнулся о бочонок с гвоздями, прикрепленный к палубе. Гвозди для гробов. Ему говорили, что гвозди пользовались огромным спросом в Конфедерации. «Погребальный товар», — непочтительно подумал он.

Сказочному везению пришел конец. Реддинг уже знал это, когда снаряд разорвался на корме судна и лавина горящих обломков дерева и раскаленного металла обрушилась вниз, туда, где находился экипаж корабля. Он услышал пронзительные крики, почувствовал жгучую боль сразу в нескольких местах, а потом кровь липкой струёй потекла по телу.

Реддинг успел заметить, как два матроса пытались поднять белый флаг, но были сбиты следующим выстрелом. Затем в небе появились зажигательные ядра, и еще, и еще… Он закрыл глаза. Реддинг много раз слышал, что, умирая, человек как наяву видит события прошедшей жизни. Ему не особенно хотелось вспоминать свою…

Всю жизнь его сопровождало ненавистное слово «ублюдок». Первой это слово произнесла его мать. Проститутка. Снова и снова она повторяла, что он, Райс, был ошибкой. «Господский выродок, — гнусавила она. — Это из-за тебя он вышвырнул меня вон». Райс знал, что мать пыталась избавиться от него, но обычные средства не помогли, и теперь она ненавидела сына за живучесть, за то, что, еще будучи в ее чреве, он всеми силами цеплялся за жизнь.

Еще один снаряд попал в судно, и оно дало крен налево, а может, на подветренную сторону, а может, куда-то еще, После многих месяцев, проведенных в море, ему бы следовало разбираться в этом, но сейчас все выглядело как-то смазано, неопределенно. Даже события собственной жизни вспоминались ему не так, как они происходили на самом деле.

Конюшня. Он лежит, истекая кровью, избитый кнутом. После смерти матери домом его стала конюшня; он ухаживал за лошадьми, а взамен получал хлеб и крышу над головой. Однажды он был недостаточно проворен, и его избили конским хлыстом. Ему было восемь лет, но боль и унижение Райс запомнил на всю жизнь. Он поклялся тогда, что больше никому не позволит себя ударить. Никому.

Лондон. Почти семь лет он перебивался здесь, не брезгуя ничем: шмонал по карманам, передергивал карты. Что угодно за пенс. А за то, чтобы набить желудок, он бы и душу продал.

А потом в его жизни появился Натан Карруперс, негодяй, меченая шельма. Даже сейчас, глядя в глаза смерти, Райс вспомнил его недобрую усмешку. Натан был обольстителем. Вором. Шулером. Он научил Райса, как соединить в себе эта три качества и достичь в этом совершенства. Они познакомились на одной из улиц Лондона, когда после долгого преследования в надежде на богатую добычу Райс настиг и чуть было не обчистил Натана. Натан мгновенно распознал в юном уличном хулигане талантливого ученика, последователя. Обстоятельства вынудили Натана покинуть Лондон, и Африка оказалась прелестным местом, где можно было затеряться и загрести кучу денег.

Африка… Пропитанная солнцем и опасностью земля, где Райс отшлифовал свои природные способности, где он приобрел повадки хамелеона, где он выучился убивать.

— Покинуть корабль!

Приказ почти потонул в глухих мольбах и стонах, которые исторгало судно, прощаясь с жизнью. Палуба накренилась, и Райс был вынужден крепко ухватиться за веревку, служившую поручнем. Груз, предназначенный для умирающей Конфедерации, ускользал в воду. Груз, за который он уже расплатился, часть его состояния, его богатство.

Все беды из-за пары карих глаз…

Райс вернулся в Лондон богатым человеком. Вернулся один. Натан остался лежать в могиле за сотни миль от дома, на африканской земле. Перед смертью он оставил Райсу бриллиант, превосходный камень, который Натан добыл неизвестно где и как. Он скончался от лихорадки, прежде чем успел указать место. А может, и не собирался этого делать вовсе. Натан никогда не был щедрым человеком, хотя имел желание казаться таковым. К тому времени у Райса уже были собственные сбережения. И значительные. Он прошел хорошую школу у Натана. Райс научился вести себя как приличный человек. Он выучился многим вещам: чтению и письму, хорошим манерам, а также азартным и интимным играм. Он научился вскрывать сейфы, ремеслу, которое в свое время ускорило отъезд его напарника из Англии.

Реддинг испытывал постоянную потребность чувствовать себя в безопасности, быть неуязвимым для окружающих. Годы балансирования на грани выживания, проведенные в Лондоне, почти лишили его совести, а у Натана ее не было вовсе.

Райс обладал уникальной способностью к языкам, и Натан видел в нем желанного партнера по своим многочисленным махинациям. Вначале они вели жизнь джентльменов удачи. Они выслеживали поселенцев, пересекавших опасные пустыни, и обыгрывали их на привалах, получив приглашение вместе скоротать длинный, скучный вечер. А потом… у Натана появился план. Впрочем, у него всегда были планы.

Когда Натан умер, Райс принял твердое решение вернуться в Англию. Несмотря на то, что он полюбил Африку с ее бескрайними прериями и причудливыми красками, у него никогда не было ощущения родственной связи с этой землей. Ему не давало покоя, разъедая изнутри, смутное стремление к какой-то другой жизни, к чему-то, чего он полностью не осознавал и не мог выразить словами. Мать говорила ему, что он был сыном благородного человека. Может быть, пришло время ему занять место среди тех, кому он всегда завидовал.

Бриллиант делал его состояние достаточным, чтобы соперничать с самыми богатыми семьями Англии. Но добиться положения в обществе Реддинг не смог. Деньги лишь открыли ему дорогу в великосветские притоны, где цвет Лондона предавался азартным играм, а его подмоченная репутация обсуждалась в будуарах светских львиц. Райс очень быстро обнаружил, что дальше полусвета он не продвигается, даже после того, как выиграл одно из самых старых поместий в Англии.

А затем он встретил Лорен Брэдли и Адриана Кэбота, брата того человека, чье имение он выиграл. Впервые в жизни Райс узнал, что такое великодушие и самопожертвование, наблюдая, как Лорен сражается во имя того, чтобы вернуть имение своему возлюбленному, и делает это даже тогда, когда думает, что потеряла любимого навсегда.

Итак, в момент слабости, единственный за всю его сознательную жизнь момент слабости, Райс Реддинг совершил немыслимое: в непредсказуемом припадке великодушия он простил долг.

Райсу почудилось потрескивание огня, затем он почувствовал, как кто-то тянет его за руку. Это был лоцман.

— Господин Реддинг! Вам нужно прыгать сейчас же. Прыгайте, ради Бога!

Черт возьми! Разве сейчас не февраль? Тем не менее, он жив.

Райс прыгнул. Тело его судорожно извивалось, агонизировало, сотрясалось в объятиях ледяной воды. Он прикладывал титанические усилия, чтобы выплыть из глубины на поверхность, боясь, что легкие его разорвутся, если он не окоченеет раньше. И Реддинг поклялся, что если он выберется живым из этой передряги, он больше никогда в жизни не совершит необдуманного поступка, особенно ради кого-нибудь другого. Никогда!

ГЛАВА 1

Тюрьма Либби. Ричмонд. Виргиния. 1865

На секунду Райду Реддингу показалось, что он находится в раю, и ангел принял облик женщины. Но холодный аналитический ум довольно скоро вывел его из заблуждения. Совершенно ясно, что он не сделал ничего достойного, чтобы претендовать на такое замечательное место. Напротив. Если бы Райс допускал существование ада, он должен был находиться именно там. В том месте, где Реддинг обнаружил себя, были все признаки преисподней, кроме раскаленных углей, а ими, видимо, было набито его тело. И если в таком месте находился ангел, то это можно было рассматривать как насмешку Всевышнего.

Все тело горело. Райс непроизвольно застонал от почти невыносимой боли в боку. Он попытался вспомнить, что произошло, но в сознании всплыли крики, ружейные выстрелы и судорожная, перекручивающая тело агония, которая длилась на протяжении многих дней, пока он то терял сознание, то приходил в себя. Райс помнил рывки, пронизывавшие тело болью, когда его переносили в тряский фургон, серую форму, брань и опять боль. Боль он запомнил лучше всего. Райс Реддинг уже не помнил своего существования вне ее.

Ангел приблизился к нему, держа в руках кувшин с водой. Мутным взглядом Райс следил за тем, как женщина-ангел опустила салфетку в кувшин и отерла пот с его лица. В жизни не испытывал он прикосновений более нежных и милосердных.

Неожиданно Райс вспомнил, что она уже делала это раньше. Ему был знаком аромат, окутывающий женщину, легкий, цветочный, запоминающийся на фоне всех других запахов — грязи, крови, смерти.

Реддинг попытался шевельнуться, но чуть не задохнулся от боли. Черт подери! Все тело горело. У него были ранения и раньше, но таких — никогда. Никогда Райс не испытывал такого невыносимого жжения, разъедавшего всю левую половину тела.

— Воды, — удалось ему прохрипеть сквозь слипшиеся губы. Женщина кивнула, и у Райса перед глазами мелькнула прядь темных волос, выбившаяся из-под белого чепчика, и живые лиловые глаза. Нет, конечно, это был не ангел. Реддинг цинично уверял себя в том, что ангел не может быть столь прекрасным. Опыт его общения с женщинами не оставлял в этом никакого сомнения. Женщина, подложив ему руку под голову, помогла Райсу сделать глоток из чашки, которую она держала в другой руке. Он знал, что быстро пить нельзя: не в первый раз Райс просыпался от томительной жажды. Однако было трудно удержаться и не проглотить всю воду одним махом.

Глоток за глотком… Райс медленно утолил жажду, удивляясь терпению женщины. Вдруг он почувствовал свой собственный нехороший запах и поморщился. Интересно, почему это не беспокоит ее?

Райс выпил всю воду и вознегодовал на себя за то, что не хотел отпускать ее. Он предпринял титаническое усилие и выпростал руку из-под зловонного одеяла и постарался рассмотреть те части тела, которые не были упакованы в голубую больничную пижаму. Потом Райс решил сбросить с себя одеяло, но женщина опустила руку на его плечо.

— Вы заболеете, — произнесла она. Говорила она медленно и протяжно.

Странное предостережение, подумал Райс, особенно, если принять во внимание его состояние. Он никогда не чувствовал себя хуже, чем сейчас. Но Райс заставил себя расслабиться и попытался улыбнуться.

— Заболею?

Огоньки юмора заплясали в ее удивительных глазах.

— Еще больше заболеете, — ответила женщина. — Сейчас вы выглядите намного лучше, чем вчера и позавчера.

Райс попытался сесть и придать себе мало-мальски достойный и независимый вид, но он был слаб, как слепой котенок.

— Где же, черт возьми?

Женщина наклонила голову, как бы с удивленным осуждением взывая к его благоразумию.

— Вы не янки, — полувопросительно-полуутвердительно произнесла она.

Райс попытался изменить положение тела еще раз, но его захлестнула новая волна боли, и он закрыл глаза, помогая себе сдержаться, чтобы не застонать, чтобы не показать слабости. Он ненавидел это — демонстрировать свою слабость. Он всегда презирал это. Давным-давно он научился тому, как надо скрывать боль и унижение под маской безразличия.

— Нет, — наконец выдавил из себя Райс.

— Англичанин?

— Из Уэльса, — ответил Райс, стараясь понять, где он находится и почему. Но, с другой стороны, он не был уверен, что действительно хочет знать это. И вообще у него появилось скверное предчувствие.

— Вы сражались на стороне янки?

Ее голос был так нежен и слаб, что ему приходилось напряженно прислушиваться, чтобы четко различить его среди стонов и всхлипов, наполнявших комнату.

Райс вновь прикрыл глаза, вспоминая события нескольких прошедших недель.

Доброе дело. Одно доброе дело, и — посмотрите, что из этого вышло. Все, больше никогда! Несчастье — порождение слабости. Он знал это. Он всегда знал это. Реддинг проклинал себя за осквернение собственных принципов.

Он до сих пор оставался в неведении относительно своего местонахождения.

— Тюрьма Либби, — пояснила женщина.

— Что еще такое тюрьма Либби?

Мягкие черные ресницы, обрамлявшие восхитительные лиловые глаза, широко распахнулись, брови изогнулись в изумлении.

— Тюрьма Конфедерации для офицеров североамериканской армии, майор. Вам, безусловно, знакомо это название.

— Но я не…

Неожиданный проблеск сознания: побег. Побег в офицерской форме. Райс тяжело вздохнул: злая ирония переполняла его. Боже, раньше он был пленником янки. По-видимому, сейчас он пленник Конфедерации.

— Вы не… кто?

Кто, черт возьми, поверит ему?

На территории военных действий, одетый в форму противника…

Взгляд Райса упал на испачканную голубую рубашку, брошенную на кровать. Темная, негнущаяся, с запекшейся кровью… Форма майора, спаси и помилуй!

В его сознании возникали какие-то смутные тени, неясные образы. Но даже сейчас Реддинг не смог дать здравого объяснения тому, как он сюда попал. От недовольства собой он плотно сжал губы, потом вновь посмотрел на женщину.

— Кто вы?

— Сюзанна Фэллон, — ответила она и взглянула на соседнюю койку. — Весли мой брат. Полковник Весли Карр.

Итак, ее брат был также пленником. Но как она оказалась здесь? Почему она помогла ему? Райс знал, что она это делала. Его сознание хранило воспоминание о нежных руках, о голосе, настойчиво возвращавшем его обратно, когда ему хотелось ускользнуть в желанную темноту.

Райс отчетливо различил стоны и попытался оглядеться.

Комната была набита до отказа. Все койки были заняты. Люди лежали даже на полу. Некоторые раненые хрипели, метясь на постелях, другие лежали смирно. В комнате было только одно окно, но очень высоко. Стены потускнели от грязи. Невыносимая вонь, тошнотворный, приторно-сладкий запах нездоровья и смерти мешал дышать.

Райс попытался сосредоточиться на том, что только что сказала женщина. Ах да… брат…

— Ну, как он?

— Он потерял ногу. И… его воля к жизни… — свет потух в ее глазах.

Живи. Райс запомнил это слово, обращенное к нему. Он вспомнил, что когда боль была совершенно нестерпимой и он мечтал оказаться по другую сторону жизни, женщина удержала его.

Ее брат застонал, и Сюзанна отошла. Теперь ее внимание принадлежало кому-то другому, в другом месте, но не ему. Райс ощутил необъяснимую утрату. Одно ее присутствие магически исцеляло.

В постоянном монотонном шуме, наполнявшем комнату, он различил, как она предлагала кому-то воду едва слышным голосом, произносила слова утешения и ободрения. Голос женщины напоминал Райсу нежную мелодичную песню или журчание струйки воды в медленном потоке. Райс закрыл глаза и прислушался, сосредоточиваясь только на ней, концентрируясь, чтобы притупить жгучую боль.

Обрывки слов, фраз.

— Вес… подумай о ранчо… об Эрин.

И судорожный ответ. Сломлен. Повержен.

— Да, я… черт меня подери… Я уже не человек…

— А я? Ты мне нужен. Потеряв тебя, я теряю все. — В голосе женщины слышалась невыносимая тоска, и Райсу захотелось ударить человека, заставившего ее страдать. Странно… Он никогда никого не защитил, за исключением, быть может… но это была не помощь, а развлечение, как он уверял себя.

— У тебя есть Марк.

В путаных фразах мужчины Райс слышал горечь и покорность судьбе. Последовало долгое молчание.

— Я не знаю… Я ничего не слышала…

Райс открыл глаза и попытался увидеть женщину. Плечи ее были слегка опущены, поза подчеркивала усталость и горе, но тем не менее Райс чувствовал в ней волю и силу сродни его собственной. И опять ему вспомнилось, как она возвращала его из небытия.

Неожиданный всплеск подсознания заставил Реддинга ужаснуться: он не любил быть в долгу, он не хотел быть обязанным кому бы то ни было. Черт возьми! Он ведь ни о чем ее не просил. Следовательно, ни черта и не должен. Райс сжал зубы, стараясь не прислушиваться к разговору, который происходил рядом с ним, но глаза, уши, мозг были прикованы к соседней койке. Он вынужден был признать, что не желает ничего пропустить мимо ушей, несмотря на то, что естественное чувство самосохранения предостерегало его от излишнего любопытства.

— Уходи, Сюзанна… Оставь меня.

— Не могу.

— Твои симпатии отданы моим врагам.

— Будь ты проклят, Вес.

Ругательство, исторгнутое устами прекрасной женщины, прозвучало как гром среди ясного неба.

Слуха Реддинга коснулся новый, незнакомый звук: скрежет ключа, которым открывали комнату, и скрип отворяемой двери. В глубине палаты отозвался неприятный звук каблуков, царапающих каменный пол. Райс повернулся, чтобы посмотреть, что происходит, и почувствовал такую боль, будто все черти ада одновременно вонзили в него вилы.

— Миссис Фэллон, вам пора уходить, — голос был грубым и принадлежал человеку в потертой форме цвета калифорнийского ореха.

— Спасибо, сержант, за то, что позволили мне побыть здесь подольше, — произнесла женщина, вставая. — Я приду завтра.

— Хорошо, мадам.

— И еще. Не могли бы вы попросить врача присмотреть за этим больным, — она указала на Райса. — Его еще сильно лихорадит.

— Вы знаете, у нас нет лекарств.

— Но вода у вас, по крайней мере, есть, — тон ее был одновременно вызывающим и доверительным.

— Хорошо, я передам вашу просьбу врачу, — пробормотал сержант.

Голос женщины мгновенно изменился: стал сладким, как патока.

— Спасибо, вы очень любезны, сержант.

Райс напрягся. Возможно, это было следствием того, что глаза сержанта источали неприкрытую негу, отдыхая на фигуре миссис Фэллон. «Забудь об этом, Реддинг, — скомандовал Райс сам себе. — Сюзанна Фэллон и ее брат разговаривали о человеке по имени Марк. Сержант назвал ее миссис. Она в беде». Это заключение Райс сделал всего несколько минут назад. Он всегда неплохо разбирался в людях.

В ее характере мягкость и сила сочетались так причудливо, что первоначально это ввело его в заблуждение. Интересно, является ли это отличительной чертой всех американок? Как бы там ни было, а он не позволит больше заманить себя в ловушку. Но, несмотря на принятое решение, Райс продолжал следить, как женщина натягивала перчатки. Прежде чем последовать за конвоиром, она пристально и печально посмотрела на Реддинга. Он услышал клацанье замка, и свет померк в темной, душной комнате.

Райс попытался шевельнуться еще раз теперь, когда она не могла видеть его слабости. Он почувствовал, как пот заструился по лицу и боль с новой яростью пронзила тело. Тем не менее ему удалось опереться на руку и осмотреться.

Ее брат Вес лежал спокойно, устремив пустой взгляд к потолку. Но, как бы почувствовав, что Райс смотрит на него, повернулся. Лицо у него было худым и бледным, темно-каштановые волосы тонкими грязными прядями свисали на лоб.

— С возвращением в ад, — сказал Вес, и гримаса исказила его лицо. — Вы выглядели лучше, когда были без сознания.

У Райса заурчало в желудке. Он не был уверен в том, что сможет поесть, но он также знал, что ему не будет лучше, если он останется голодным.

— А как здесь насчет еды?

Вес весело улыбнулся.

— Чертовски мало. Но до того, как моя сестрица разыскала меня здесь, было еще меньше. Правда, меня это особенно не волнует.

То что Вес произнес, звучало как констатация, без эмоций, без сожаления, и Райс неожиданно понял, что имела в виду Сюзанна, говоря о потере воли. Интересно, как бы чувствовал себя он, Райс, если бы лишился ноги? Он не смог себе даже представить этого.

— Как ваша сестра проходит сюда?

— Она замужем за героем Республики, — в голосе Весли вновь зазвучала горечь. — Она очень терпелива.

Итак, она замужем. За сторонником Конфедерации. А ее брат — янки. Интригующе. Не менее интригующей, загадочной была сама женщина и взгляд ее бездонных лиловых глаз, который, казалось, проникал внутрь. Реддинг беззвучно выругался. Присутствие женщины ничего не меняет в его жизни. Она несет свой крест, а он оценил ситуацию и довольно скоро отправится отсюда восвояси.

Райс медленно опустился на койку, чувствуя, как боль наполняет его тело, как огневой вихрь пронзает всю левую его половину. Райс прикрыл глаза, как бы защищаясь от боли, и вновь увидел ее. Вот она наклонилась над ним, салфеткой протерла ему лицо, дотрагиваясь до него с такой теплотой и нежностью, какой он не знал прежде. С нежностью, которая ранит, потому что она неведома ему. Неожиданна. Невыразима. Райс попытался внушить себе, что женщина ведет себя так потому, что ей что-то надо от него. Но что? Что у него есть?

Реддинг повернулся на уцелевший бок и изгнал все мысли, чему он научился очень давно.

* * *

Сюзанне удалось дойти до ворот тюрьмы раньше, чем слезы полились из глаз. Она начала быстро-быстро моргать, пытаясь загнать их обратно. Ей нужно быть сильной. Во имя Веса. И для нее самой. Их осталось только двое. Война забрала почти все.

Ее муж Марк умер в тюремном госпитале у янки несколько месяцев назад, но по каким-то причинам информация об этом поступила в Ричмонд только на прошлой неделе. Конечно, Сюзанна догадывалась об этом. Люди Марка, которым удалось избежать засады, устроенной янки, видели, как он упал после нескольких выстрелов, направленных в него. Они не имели права возвращаться за ним, чтобы не привести за собой разведчиков-янки. До официального сообщения о смерти мужа Сюзанна сделала несколько запросов, но ответы не прояснили дела. Поэтому, сохраняя надежду наперекор здравому смыслу, она проделала путь из Техаса в Ричмонд: сначала на скоростном лайнере из Галвестона на Багамы, оттуда на борту одного из контрабандистских суденышек в Чарльстон и, наконец, поездом добралась до Ричмонда. Она должна была знать все. Она должна была попытаться помочь Марку, если оставалась мельчайшая доля вероятности того, что он остался в живых. Она обязана была сделать это для него. Все, что в ее силах, и много больше.

Сюзанне не удалось разыскать мужа, но она нашла отчаявшегося, больного брата.

Она сердито смахнула слезы. У нее не хватило духу рассказать Весу о смерти Марка. Они с младенческого возраста были как братья. Развела их война, и каждый пошел по тому пути, который выбрала его совесть.

До того, как Марк ушел служить разведчиком в армию генерала Ли, он сделал все возможное, чтобы помочь Весу и ей, он даже женился на ней, хотя знал, что сердце ее не принадлежит ему полностью. В округе, где недолюбливали ее семью за симпатии к североамериканцам, Марк оставил жену под защитой своего имени, имени офицера армии Конфедерации.

Марк хотел, чтобы она согласилась принять его ранчо и его имя. Словно предчувствуя, что не вернется, он сказал, что хотел бы оставить свою землю тому, кто любит и бережет ее. Он знал, как трепетно она заботилась о земле, о ранчо, о лошадях. К тому времени старший брат Марка уже погиб на войне, и на свете не оставалось других Фэллонов. Сюзанна знала, что Марк любит ее всей душой, и после его смерти несла бремя вины за то, что не отвечала ему чувством такой же силы.

Она искренне желала любить его, потому что он был прекрасным во всех отношениях человеком, но женщина испытывала к нему более дружеские, нежели супружеские чувства. В ее отношении к мужу не было ни чувственности, ни страсти, и она знала, что это заставляет его страдать. Сюзанна вышла замуж за Марка, потому что он желал этого неистово. Он доверил ей свою землю и свою жизнь. Она надеялась, что дружба перерастет в любовь, которой он жаждал. Все говорили, что так и случится.

Больше этой возможности не представится. Сюзанна даже не знала, где находится его тело. Мысль об этом была ее постоянной болью. Невозможность забрать тело и увезти его на Край Света, на ранчо, которое он так любил, угнетала ее. И рассказать обо всем, что случилось Весу она тоже не может, во всяком случае пока он не обретет силу и мужество. В его нынешнем состоянии слабости и беспомощности он не выдержит следующего удара. Поэтому Сюзанна несла бремя одна так же, как она делала это три года назад, когда умер их отец.

Сюзанна медленно брела к пансиону, где остановилась. Нижний этаж был превращен в госпиталь. То же самое было почти во всех домах. Всегда, когда была возможность, Сюзанна помогала ухаживать за ранеными. Ее муж и брат воевали в разных армиях. Гражданские чувства Сюзанны были исковерканы. К раненым она относилась как к беспомощным, но живым существам. Для нее не было ни янки, ни джонни.

У женщины ныло в желудке, но аппетита не было. Тюрьма Либби, кажется, навсегда избавила ее от желания есть. Сюзанна ела только то, что могла себе позволить при весьма ограниченных средствах. Сейчас, когда Ричмонд осаждали с трех сторон, продукты стоили бешеных денег. И хотя средства у Сюзанны почти иссякли, ей надо было выкроить на дорогу домой для себя и брата.

Ее мысли вернулись к загадочному человеку, который занимал койку рядом с Весом. Он получил такие тяжелые ранения, что сначала она не предполагала, что он выживет. Но в нем было нечто, некое внутреннее упорство, что обращало на себя внимание даже в первые дни его пребывания в госпитале. Когда его внесли в палату, он был без сознания, но выглядел как смертельно раненный ястреб. Нахохлившийся хищник, уязвленный состоянием неестественной для себя слабости.

Однажды в юности она нашла молодого умирающего ястреба, попыталась его выходить, но он все равно умер.

Несмотря на тяжелое состояние, глубоко в темных глазах раненого майора мерцал огонь, который для Сюзанны был признаком жизнестойкости такой силы, какой не было даже у молодого ястреба.

За последние месяцы Сюзанна стала немного разбираться в медицине, и она лечила его раны припарками собственного приготовления. Инфекция подорвала жизненные силы организма, и рана его долго не заживала. Но майор воспрянул духом, и началось восстановление организма. Если бы он мог передать хоть малую толику непобедимого духа Весу!

Невольно, из уважения к его стойкости Сюзанна стала ухаживать за незнакомцем, побуждая его еще яростнее сражаться за жизнь, как будто она могла дать ему то, что Вес отказывался принять. Женщина отчетливо не осознавала, почему она так настойчиво заботилась о янки; почему то, что присутствовало в нем, в его темных, бездонных глазах, странным образом волнующих ее, всколыхнуло смутные, неопределенные, но глубокие чувства в ее душе; почему потемневшее, с резкими чертами лицо, которое выглядело еще более устрашающим из-за щетины, казалось ей чрезвычайно привлекательным. Интуиция подсказывала ей, что он опасный человек. Сюзанна чувствовала это «нутром», и она была смущена тем, что он интересует ее в значительно большей степени, чем ей хотелось бы, потому что это еще больше усугубляло ее вину перед Марком.

Сегодня она была вознаграждена. Ее ястреб будет жить.

Если бы еще Вес мудро воспринял то, что произошло с его телом, и обрел прежний интерес к жизни! Может, майор ему поможет, поделится своей жизнестойкостью?

Сюзанна закрыла глаза. Больше она не могла думать о болезнях и неудачах. Она не станет думать и о будущем, которое становится все более туманным, неясным, неопределенным.

Женщина стремительно направилась к пансиону. Раненые остро нуждались в ее помощи.

ГЛАВА 2

Наступило прелестное утро, омрачаемое только шумом недалекой канонады. Сезон пронизывающе-холодных дождей миновал, позднее мартовское солнце приятно пригревало, кружевные облака шаловливо резвились в небе и навевали воспоминания о ярких весенних рассветах Техаса. Воспоминание о доме было таким отчетливым, что Сюзанна видела почти наяву дикие гиацинты, ковром устилающие все пространство от дома до горизонта. Она всем сердцем любила родные места и была уверена, что стоит им добраться до дома, как Вес будет здоров. Если бы она только смогла перевезти его на родную землю, которая без них оставалась одинокой и брошенной!

Сюзанна позволила себе капельку надежды. Майор с приятным английским акцентом вчера чувствовал себя намного лучше, шел третий день, как к нему вернулось сознание. Было видно, что сильная боль не отпускает его, но он быстро набирал силу, а глубокий огонь, вспыхивающий в его темных глазах, разгорался все ярче. В нем было нечто большее, чем стремление выжить. Сюзанне хотелось поточнее определить это «нечто». Возможно, изюминка заключалась в его равнодушно-отстраненном отношении к миру, а может быть, его странности объяснялись просто тем, что он был пленником, был ранен и находился вдали от дома. Казалось, что он наблюдает за всем происходящим бесстрастно, даже слегка насмешливо, будто жизнь для него была чем-то вроде курьезной шутки.

В отличие от многих офицеров он не выражал недовольства по поводу лечения. Главным в его поведении было настороженное внимание. Иногда, когда он думал, что за ним никто не наблюдает, мерцание его хищных глаз выдавало тревогу и выжидание благоприятного момента. Даже будучи больным и ослабленным, он был готов к действию!

Сюзанна утверждалась в своем оптимистичном взгляде на жизнь, она мысленно строила планы на будущее. У нее появилась… идея. Дикая идея, но все же… возможно… Идея наполняла Сюзанну такой же высокой надеждой, что и та, которая гнала ее через всю страну и привела в этот разодранный войной уголок земли. Женщина молила Бога, чтобы эта же сила помогла ей и Весу добраться до места, которое они оба любили.

Это место было полно опасностей. Оно привлекало многих нечистых на руку людей, готовых сделать все возможное, чтобы не допустить туда ее и Веса. Этим местом была их родина.

Эту землю ее предки отстояли в трех войнах, умирали на ней и рождались вновь. Здесь были их общие с братом душа и корни. Все, чем дорожил Вес, было связано с родной землей. Сюзанна должна была сохранить бесценное достояние, которое принадлежало ей, Весу и Марку. Она должна привезти брата домой. И, возможно, именно сейчас у нее появилась возможность осуществить свое намерение. Когда Сюзанну насквозь пронзил луч света, отраженный темным ликом незнакомца, наваждение, подавлявшее ее врожденную веру в конечное торжество добра над злом, развеялось.

Райс Реддинг. Майор Райс Реддинг.

Казалось, что само это имя наделено силой, независимой от его носителя и, возможно, думала женщина, если Райс Реддинг участвовал в чужой для него войне, у него есть и честь в придачу к имени. За время болезни он ни слова не сказал о семье, не назвал ни одного имени, не проявил никаких привязанностей. Должно быть, у него и дома-то не было, куда можно было бы вернуться. Возможно…

Сюзанна размышляла. Ей необходимо обладать такой же физической силой, которую, она уверена, скоро обретет майор. Ей необходима такая же воля, которую она почувствовала в нем. Ей все это необходимо ради Веса.

Майор присутствовал в ее мыслях постоянно, и ее постоянная внутренняя нужда в нем стала в некоторой степени даже раздражать Сюзанну.

Последние четыре года она управляла двумя ранчо: ранчо Марка, которое теперь принадлежало ей, и родовым поместьем Карров, завещанным Весу. Она надевала брюки и скакала верхом, как мужчина; она не поддалась на угрозы братьев Мартинов, которые снова и снова старались вынудить ее продать землю; она усвоила стиль поведения, который еще лет пять назад считала бы неприличным для себя. Сюзанна верила в свои способности, но у нее просто-напросто не хватит физических сил доставить Веса домой, будь он даже и в лучшем, чем сейчас, состоянии.

Через неделю или около того Райс Реддинг обретет необходимые для дальнего пути силы. Сюзанна никогда не видела, чтобы кто-нибудь поправлялся так быстро. Может быть, он согласится помочь ей и Весу.

Но почему он должен согласиться? — спорила она сама с собой. — Почему? План ее был довольно нелеп, но она уже не могла отказаться. Она, как и Реддинг, может быть очень упорной. А кроме того, она уже помогла ему. Может быть, он хоть чуточку чувствует себя обязанным. Там, где речь идет о спасении брата, ей не до высокой морали. И вдобавок — ее земля. Надо использовать все возможные средства.

И Сюзанна начала разрабатывать стратегический план, который сделал бы честь любому генералу.

* * *

Райс очнулся от сна, который не придал ему бодрости, Было темно. Холодно. Введенный в заблуждение внезапным ночным пробуждением, он не сразу понял, где он. Затем он попытался вспомнить, что с ним произошло, постарался выстроить смутные воспоминания в четкую последовательность.

Он вспомнил руки, вторые внезапно и грубо схватили его.

— Давай двигай вперед, ты, проклятый англикашка.

Офицер издевался над ним, и Райсом овладела ярость. Никто никогда не смел к нему прикасаться.

Райс попробовал высвободиться из чужих рук, но его запястья были скованы спереди наручниками, и он почувствовал себя так, как много лет назад, когда его, мальчика, владелец конюшни стегал кнутом.

Райс поклялся тогда, что никому не позволит так обращаться с собой. И никто не смел его тронуть. Никто из тех, кто остался здравствовать, не мог похвалиться, что задел Райса Реддинга.

Райс повернул голову, чтобы разглядеть человека, захватившего его в плен. На него свирепо таращил глаза верзила в форме майора североамериканской армии. Райс был готов к тому, что в любой момент может получить от него пулю в спину.

Райсу официально сообщили, что не имеют права задерживать его надолго. Он был англичанином, гражданином страны, не участвующей в военных действиях. Его бы и продолжали рассматривать в качестве представителя нейтральной стороны, даже несмотря на то, что он перевозил груз, предназначенный Конфедерации, через территорию, блокированную янки, но его корабль был взорван вне территориальных вод юго-восточного побережья Соединенных Штатов. После того, как он вплавь добрался до берега, его схватили моряки янки и доставили в федеральные войска. Райс не знал, какова судьба других членов экипажа «Призрака». Его отправили в Вашингтон в сопровождении конвоя, состоявшего из майора и двух рядовых кавалеристов. Они тряслись почти сутки по пути в столицу, и на утро следующего дня Райс, наконец, получил галету.

— Пошевеливайся, — скомандовал майор, и Райс почувствовал острую боль между лопатками: офицер усилил приказ ударом винтовки в спину. Реакция Реддинга была мгновенной. Ни один человек не ударил Райса Реддинга, не расплатившись за это сполна. Он провел семь лет на улицах Лондона, потом десять лет служил проводником в Африке и знал все приемы, помогающие выжить в любых условиях.

Райс резко повернулся. Его стиснутые наручниками запястья рванулись вверх и вбок, оттуда обрушились на шею офицера и в одну секунду переломили ее. Затем он ринулся вниз, схватил винтовку, выпавшую из рук майора, навел ее на двух ошеломленных солдат, которые в это время седлали лошадей.

— Бросьте винтовки!

— Но, майор… — пробормотал один из них, но приказ выполнил.

— Ключи! — скомандовал Райс, поднимая руки, скованные железом.

Солдат приблизился к нему, не спуская глаз с винтовки.

— Быстрее, — угрожающе процедил Райс.

Достаточно было только взглянуть в стальные глаза, англичанина, чтобы кинуться выполнять приказ. Солдатик опустил руку в карман майора и, разгибаясь с ключами в руках, произнес:

— Он мертв…

— Конечно, мертв, — отчеканил Реддинг голосом, заставившим двух мужчин содрогнуться. — С вами будет то же самое, если не будете подчиняться беспрекословно.

Они подчинились: сняли с него наручники и замкнули их каждый на своей руке. Затем Райс поставил их спинами к дереву и связал свободные руки солдат таким образом, что два тела окольцевали дерево. Райс рассудил, что он оставляет солдат недалеко от дороги, и они сумеют привлечь внимание, их хватятся и спасут. Он переоделся в форму майора, вскочил на лошадь покойного, других лошадей отпустил с богом. Реддинг ухмыльнулся, глядя на незадачливых кавалеристов, и пустил свою лошадь галопом. Двумя часами позже он очутился в самой гуще войск Конфедерации. То, что на этой территории базируются части джонни, было для Райса полной неожиданностью. Он не успел слова вымолвить, как был навылет прострелен пулей. Кровавый туман клубился перед глазами Реддинга, когда он падал с лошади.

Сейчас, переворачиваясь, он вновь ощутил знакомую боль. Райс услышал свои собственные стоны, почувствовал, как судороги пробегают по всему телу. Всем своим существом он оставался в прошлом. Райс противился необходимости строить планы даже на ближайшее будущее. Но он сохранял веру в себя. Ему всегда удавалось выходить сухим из воды.

Когда глаза Райса привыкли к темноте, он начал пристально осматривать комнату, изучая крепкую кирпичную кладку стен и забитое окно. Все это было прочным, и Райс решил, что столь тщательное исследование было упражнением в совершении бесполезных действий. Он был не в силах даже переползти через комнату. И уныние овладело им.

А затем он разглядел над собой очертания знакомого лица, почувствовал сладкую свежесть дыхания, ощутил тончайший аромат роз, увидел прелестные лиловые глаза. Боль начала было отступать, пока Райс не догадался, что прекрасное видение было порождением его больного ума. Он выругал сам себя. Не хватало ему еще расстройства психики.

Он не нуждается в этой женщине. Он ни в ком не нуждается. В поддержке нуждаются только слабые. А слабым он никогда не был. Только однажды. И он раскаивается в этом. Черт побери, сейчас он действительно в этом раскаивается.

Еще раз она появилась в полдень, осветив мрак сиянием солнца. Райс никогда не подозревал, что человек может излучать свет. Но с ней было именно так, и, несмотря на обещание, которое он дал себе ночью, Райс почувствовал своеобразное тепло внутри, горячую и острую тоску не по женскому телу, а по прикосновениям рук этой удивительной женщины. Он никогда бы не поверил, что может испытывать возвышенные чувства к женщине, если бы реальность не убеждала его в обратном. Но он ни в коем случае не хотел испытывать этих бесполезных эмоций.

Сюзанна ободряюще улыбнулась ему, и волны удовольствия окутали Райса, хотя, трезво мысля, он должен был рассматривать улыбку как одобрение того, что он смог самостоятельно сесть на кровати. Райс отругал себя за то, что распустил нюни. Улыбки воспринимались им как маски, а не искреннее проявление чувств. «Запомни, — говорил он себе, — она должна чего-то хотеть от тебя». Он утвердился в этой мысли, когда заметил в ее глазах завораживающе-обманчивый блеск.

Сюзанна несла в руках пару самодельных костылей и корзинку. Следом за ней шел конвоир с кувшином воды. Быстрота, с какой она приручила обычно грубых охранников, была достойна восхищения.

Поприветствовав Райса улыбкой, Сюзанна сосредоточила свое внимание на брате. Она выглядела усталой и озабоченной, даже, пожалуй, грустной, но в ее поведении не было отчаяния. Вес не проявил никакого интереса к костылям. Сюзанна — теперь даже в мыслях он называл ее по имени — Сюзанна — присела в ногах койки.

— Ты испробуешь их, Вес?

— Нет.

— Ну, пожалуйста, — в ее голосе звучала мольба и настойчивость.

Райс старался отвлечься от разговора между братом и сестрой и не мог. Напротив, он стал жадно прислушиваться.

— Черт подери! Я не хочу зависеть от пары палок.

— Может быть, ты собираешься остаться здесь навсегда?

— Оставь меня одного, Сью. Черт с ними, с костылями. Оставь меня в покое.

Сюзанна отвернулась в надежде скрыть навернувшиеся на глаза слезы, но наткнулась на мрачный лик Райса. Их взгляды встретились на секунду, показавшуюся обоим часами, и Райс внезапно воспарил и прикоснулся к вечности.

Они создали вокруг себя напряженное пространство, насквозь пропитанное волнами взаимопритяжения, и даже в своем болезненном состоянии Райс чувствовал, как все части тела, не потерявшие чувствительности, испускают такой жгучий жар, который заглушает даже боль.

У него вдруг появилось странное ощущение близости, как будто нечто, вроде невидимых цепей, приковало их друг к другу. Судьба? Он не верил в судьбу. Каждый сам строит свое будущее. Как умеет.

Странные и незнакомые чувства овладели Реддингом, заставляя ощутить себя слабым и неуверенным в себе. Именно эти качества он презирал в людях.

Райс безотчетно жаждал дотронуться до женщины, прижать ее к себе, защитить. Он хотел бы положить конец горю, которое заставляет печалиться эти удивительно выразительные, говорящие глаза. Его руки рванулись, чтобы помочь ей, успокоить ее, Сюзанна взирала на протянутые руки, жаждущие защитить ее, с изумлением, которое сменилось тем же чувством обретения родственной души, какое испытал и Реддинг.

Сюзанна протянула руку. Их пальцы встретились, и они обожглись друг о друга. Искра, теплившаяся глубоко внутри, вспыхнула ярко, и они вдвоем очутились под небесным куполом в состоянии неземного блаженства, отделенные от всего мира.

Райс резко отдернул руку. Ему приходилось испытывать сильные чувства: ненависть, дикие амбиции, но никогда ничего похожего на этот взрыв — как будто снаряд ударил и разнес на куски его защитную броню. Райс пытался наскоро обрести контроль над своими чувствами, которые были так новы и неожиданны, что он не знал, как обуздать их.

«Вожделение, — объяснил он себе. — Обычное вожделение. Ну, может быть, не совсем обычное, но от этого оно не перестает быть вожделением». Реддинг не знал ничего другого и ни во что другое не верил.

Сюзанна продолжала стоять неподвижно — руки протянуты к нему, глаза полны удивления и сомнения. Потом глаза расширились еще больше, руки упали по сторонам. Женщина резко развернулась и вышла, оставив корзину и костыли.

Мысленно обругав себя, Райс закрыл глаза, стараясь смирить бурю внутри. О Боже! Он обнаружил в себе чувство, о существовании которого никогда не подозревал. Райс испытывал физическое мучение от овладевающего им желания ощущать ее, обнимать, защищать. Он уныло усмехнулся. Райс Реддинг, влюбленный, как школьник! Он всегда презирал состояние беззащитности, в котором пребывали несчастные страдальцы от любви. Женщины существовали для развлечения и ни для чего больше. Даже Лорен Брэдли была предназначена для развлечения. Для него было забавой помочь ей. Может быть, размышлял Райс, эти неожиданные, необъяснимые изменения произошли с ним из-за ранения, которое подорвало его естественные защитные силы и чувство здравого смысла?

В гневе он повернулся к Весу, который лежал, вперив взгляд в дверь, за которой скрылась Сюзанна. Райс пренебрежительно перевел взгляд с лица полковника на костыли, которые лежали рядом с койкой.

— Черт возьми! Как в одной семье могли вырасти такие разные дети?! — Вес повернул голову в сторону Райса. — Похоже, что весь характер достался вашей сестре.

— Подите к черту, Реддинг.

Райс презрительно дернул плечами.

— Вы всегда так легко сдаетесь? — поддел он Веса. — Я думал, американцы более мужественные люди.

Вес заскрежетал челюстями. Он сел и попытался дотянуться до костылей, свесив левую ногу на пол. Одной рукой он оперся о перекладину костыля и медленно, превозмогая боль, приподнял тело. Костыль выскользнул, и Вес повалился на кровать, обливаясь потом. Он взглянул на Райса: в темных насмешливых глазах светилось презрение. Карр вновь потянулся за костылем. На этот раз ему удалось встать и схватить второй костыль. Он сделал один шаг, затем другой. Природная грация Веса компенсировала уродство походки безногого человека. Еще несколько шагов. Боль была невыносимой. Он довел себя до изнеможения. Потерянная нога ныла, как будто была на прежнем месте, и Вес наступил на нее при ходьбе. Это нарушило ритм движения, и он рухнул на пол всем телом, пронизанным болью. К человеку на соседней койке полковник испытывал ненависть такой силы, какой не чувствовал никогда и ни к кому. Вес почувствовал, как чьи-то сильные руки подхватили его, помогая подняться. Он мгновенно понял, чьи это руки, и, зная, что майор болен так же, если не сильнее, с негодованием, но должен был отдать должное силе его хватки. Вес уклонился от помогающих рук и, превозмогая боль, оперся на костыль, чтобы подняться на ноги и вернуться к койке.

Совершенно измученный, Карр повалился на кровать, негодуя на себя, негодуя на человека рядом. Тем не менее он чувствовал легкий трепет победы.

Райс насмешливо наблюдал за нескрываемой яростью полковника. Он ухмыльнулся, испытывая порочное чувство удовлетворения.

* * *

Почему она сбежала? Она никогда так себя не вела. Сюзанна опомнилась только за пределами тюрьмы, совершенно одурманенная собственной реакцией на происшедшее. В ее первоначальный план входила вербовка майора, но, когда она встретилась с ним взглядом, у нее подкосились ноги. Она почувствовала жжение внутри, прилив горячей крови, в которой растворились и растеклись по телу ее чувства, Сюзанна утонула в темных глазах майора, которые, казалось, проникают в душу и извлекают оттуда самое сокровенное. Она вся трепетала, забывая слова, которые собиралась произнести. Она сгорала в пламени, вспыхнувшем между ними.

Сюзанна сбежала, чтобы сохранить себя. Сейчас она стояла за оградой, и ее била непривычная дрожь. Как же теперь она сможет обратиться к майору с просьбой сопровождать ее в поездке через всю страну? Она никогда не вела себя так с мужчиной. На секунду она прислонилась к кирпичной стене, забыв об охранниках, с любопытством наблюдавших за ней. Сюзанна точно знала, что ее поведение там, в тюрьме, не было следствием женского одиночества. Господь свидетель, она не была обделена мужским вниманием. На нее обращали внимание с тех самых пор, как Марк ушел на войну. Привлекательный капитан контрабандистского судна, офицеры здесь, в Ричмонде. Почему же тогда темноволосый майор из Уэльса? Раненый. Немытый. С потемневшим лицом, наполовину заросшим щетиной, с глазами, которые больше выслеживают, чем чувствуют. Он выглядит, как бандит, а не как офицер. Женщина глубоко и тяжело вздохнула. Осмелится ли она попросить мистера Реддинга помочь им добраться до Техаса? Может быть, эта секунда взаимопритяжения была просто случайностью, спровоцированной его болезнью, ее усталостью? Мираж? Плод воображения?

Нужда поборола неуверенность. Сюзанна решила, что доставить Веса домой можно только при содействии Райса Реддинга. Просто-напросто ей придется контролировать свои чувства, что она с успехом делала на протяжении последних пяти лет. Она сможет. Она выдержит.

Сюзанна не учла только, что у нее до сих пор дрожали поджилки, что мурашки бегали по спине, и внутри все было объято жаром.

* * *

На следующий день Райс Реддинг поймал себя на том, что ждет ее прихода. Он старался подавить в себе нетерпеливое ожидание, оправдывая себя тем, что всему виной тюремная скука, что любое развлечение было бы кстати, тем более то, которое сопровождается угощением.

Тем не менее он весь напрягался всякий раз, когда дверь отворялась. Реддинг представлял себе, как обрадуется женщина, когда увидит брата на костылях. Неожиданно он почувствовал удовлетворение от сопричастности к ее радости, совершенно отринув те неблаговидные действия и слова, которые заставили Веса взяться за костыли.

Как бы то ни было, полковник Весли Карр тренировался ходить на костылях. Пять шагов вчера, десять утром, еще раз — в полдень.

Весу удалось преодолеть еще несколько метров, и он возвращался к койке, когда железная дверь, заскрипев, открылась, и Сюзанна вошла в палату в сопровождении конвоира.

Она всегда улыбалась прелестно, но раньше ее улыбка была омрачена печалью. Сегодняшняя улыбка была чистой, искренней. Улыбка облегчения. Улыбка радости.

Чертов глупец! Лучи ее улыбки озарили все его существо и добрались до самого сердца, о существовании которого он раньше не подозревал. Райс не был уверен, что доволен открытием, что сердце его действительно на месте, что оно таилось до поры до времени, выжидая момента, когда он будет обессилен, чтобы выбраться из засады и заявить о себе. Черт возьми! Сейчас он возьмет себя в руки и загонит сердце обратно. Пусть немедленно отправляется туда, откуда выскочило.

— Вес, — безмятежно произнесла Сюзанна, пребывая в совершеннейшем неведении того, что она разбередила душу человека, наблюдавшего за ней. Женщина поставила свой саквояжик рядом с кроватью Веса и захлопала в ладоши, как это делают дети, когда увидела, что брат, хоть и неловко, но передвигается на костылях.

— Ты все-таки делаешь это!

Вес поморщился.

— Всего несколько шагов, — наконец снизошел он и, нахмурившись, бросил злобный взгляд в сторону Райса.

Заметив это, Сюзанна посмотрела на Райса с неожиданным восхищением и благодарностью, что его удивило. Его заслуги здесь не было никакой. Он лишь насмехался над человеком, которого презирал. Полковник Весли Карр был олицетворением того, над чем Райс всегда глумился. Судя по тому, что он понял из подслушанного разговора, этот человек воевал, отстаивая принципы. Райс в принципы не верил. Принципами сыт не будешь. На принципах не построишь своего счастья. Райс определил, к какому типу людей принадлежит Весли Карр. Чертовски честен. Всегда отважен до безрассудства. Райс, хотя жизнью особенно не дорожил, рисковать ради принципов никогда бы не стал. Ради денег — да. Но во имя принципа?

Райс встретил ослепительную улыбку Сюзанны своей, оценивающей, которая заставила женщину вспыхнуть. Но она не отвела глаз, и ему снова показалось, что смущение ее замешано на капле обмана. Он не мог в этом убедиться, потому что Сюзанна повернулась к брату, наблюдая, как Вес проделал еще несколько шагов, прежде чем с удовлетворением растянуться на койке.

Женщина потянулась к своему саквояжику и, как Санта-Клаус, торжественно достала оттуда яблоко.

— Это вместо награды, — произнесла Сюзанна. Вес обвел глазами раненых. Яблоко притягивало жадные, голодные взоры.

— Я… не могу.

Сюзанна вновь потянулась к саквояжу, достала еще несколько яблок и ножичек.

— Если по кусочку, то хватит всем.

— Ты кого-нибудь ограбила? — спросил Вес сестру. Сюзанна была довольна и этому проблеску юмора, первому за долгое время лечения в госпитале. Раньше Вес был очень остроумным человеком.

— Я соврала. Совсем немного. Я сказала, что это для раненых.

— И все решили, что для армии Конфедерации? — с горькой иронией уточнил Вес.

— Они могут думать, что им угодно, — ответила Сюзанна, утаив, что за яблоки ей пришлось отдать ожерелье их матери. Сейчас в Ричмонде драгоценности ничего не стоили, но зеленщик заметил и похвалил ожерелье, а Сюзанна подумала, что яблоки могли бы поднять Весу настроение. Ради этого она бы не пожалела ничего. Ожерелье — только вещица. А Вес — единственный близкий ей человек, оставшийся в живых. Она бы и душу отдала, лишь бы увидеть подобие прежнего Веса, которого она обожала. Неожиданно он улыбнулся.

— Моя изворотливая маленькая сестричка.

Вес взял кусочек яблока, и стало ясно, что он наслаждается нежным, изысканным вкусом плода.

Потом Сюзанна порезала остальные яблоки на кусочки и пошла вдоль коек угощать раненых. Райс получил свой кусочек последним. Как и вчера, она была смущена, когда пальцы их рук соприкоснулись, взгляды встретились, но она не убежала.

— Спасибо, — прошептала женщина. Райс медленно покачал головой, проклиная всех и вся, но она не отводила испытующих глаз.

— Это не я.

— Нет, это вы, — она нагнулась и поцеловала его в лоб. Райс ощутил пылающий огонь в том месте, где ее губы коснулись кожи, а потом жар перекинулся на все тело. Он едва удержался, чтобы не притянуть и не прижать ее к себе. Взаимопритяжение их тел было так велико, что он почти чувствовал, как искры пробегают между ними. Он видел, как дрожали пальцы женщины, когда она передавала ему дольку яблока. Затем Сюзанна быстро отошла, как будто почувствовала — и испугалась — что огонь, вспыхнувший между ними, был огнем желания. Она прошлась по рядам коек, перемолвилась словечком с каждым офицером, спросила, не надо ли помочь — написать письмо или принести воды.

Райс наблюдал за ее грациозными движениями, вслушивался в звуки нежного голоса и вдруг вспомнил резкие слова, которые она бросила брату вчера. Действительно, странное сочетание нежности и силы. Шелк и сталь. Опасно как сто чертей.

Реддинг прикрыл глаза и не открывал их, пока она не ушла.

ГЛАВА 3

Грязные кирпичные стены тюрьмы Либби день и ночь содрогались от шума. Для узников тюрьмы звуки канонады были сладостны. Они означали, что янки наступали, все теснее окружая город.

Райс подобной эйфории не испытывал. Наступление не сулило ему ничего хорошего, наоборот, могло раскрыться, что он, гражданское лицо, убил офицера североамериканской армии. В первые дни пребывания в госпитале, будучи в состоянии бреда, он, вероятно, назвал свое настоящее имя. Очевидно, ему не придется долго ждать, чтобы обнаружилось, что в рядах североамериканской армии нет такого офицера — Райса Реддинга. У них, наверное, уже напечатаны плакаты, где имя Райс Реддинг значится под заголовком «разыскивается».

И кое-что еще. Он наслаждался встречами с Сюзанной Фэллон. Ее визиты примиряли его с угрюмыми конвоирами, скудостью стола, отсутствием воды и наличием грязи. С несвободой.

До настоящего момента свобода не была особенно важна. Райс не мог никуда деться, даже если бы захотел. Он был просто-напросто слишком слаб. Прошло всего несколько дней, как рана Реддинга начала заживать после тяжелого нагноения, и он знал, что своим излечением обязан примочкам, которые ставила Сюзанна. Но рана еще кровоточила и болела. Инфекция проникла глубоко внутрь.

Сюзанна не только лечила, она ухаживала за ним. На следующий день после того как Вес прошелся на костылях, она побрила брата, а затем, обернувшись к нему, с улыбкой смущения спросила, не хочет ли он быть следующим клиентом.

Райс ощупал свое лицо. Черт подери! Он весь зарос щетиной! Должно быть, он выглядит как сам дьявол. Реддинг не был уверен, что он уже достаточно силен, чтобы побриться самостоятельно. Он долго колебался, прежде чем согласиться. Конечно было бы чертовски приятно вновь почувствовать себя чистым и гладко выбритым, но он даже не подозревал, в какое волнение приведут его прикосновения ее пальцев. Сюзанна взяла горячую салфетку, но долго не решалась приложить ее к лицу майора прежде, чем намылить ему щеки. Прикосновения ее пальцев вызывали у него горячую, нервную дрожь, которая начиналась в том месте, к которому она притрагивалась, а заканчивалась в паху. Райс чувствовал легкие похлопывания, но не был уверен, что он действительно хочет, чтобы она продолжала.

Но потом они взяли себя в руки.

— Я никогда не брила никого, кроме папы и брата, — поведала женщина и, проказливо улыбнувшись, пообещала не наносить физических увечий.

Майор никак не мог расслабиться, хотя никаких серьезных причин для волнения, казалось, не было. Что это он, черт подери, так беспокоится, брила она кого-нибудь или нет? И что это ему так понравилась ее улыбка? Беззаботная и беспечная, она еще больше украшала ее рот, чем печальная.

Он не сдержался и улыбнулся ей в ответ. Улыбка получилась слегка тревожной, потому что нечто в ее глазах просило об осторожности. Обычно они были широко раскрыты, но сейчас — как будто…

Райс отогнал эту мысль, приписав ее своей природной подозрительности. Женщина орудовала бритвой под присмотром солдата-джонни. Райс чувствовал точные движения бритвы и должен был сидеть смирно. Эти движения лезвия волновали его, казались ему глубоко личными, интимными, возбуждали кровь. Ему хотелось вскочить, прижать ее к себе, бросить на койку. Он прикрыл глаза в надежде успокоить страсть. А потом женщина исчезла. Он взял салфетку, которую она оставила, и вытер себе лицо. Если бы она дотронулась до него еще раз, он бы не выдержал и взорвался.

Это происходит потому, объяснял он сам себе, что ни одна женщина не брила его раньше, не ухаживала за ним, не прикасалась к нему так нежно и так умело. Это был забавный интимный опыт, который оставил по себе воспоминание не в одной точке тела.

С тех пор он брил сам себя, не желая оказаться в зависимом положении, памятуя, что с ним случилось однажды. А улыбка ее стала казаться ему двусмысленной. Это был знак-предупреждение.

Тем не менее Райс постоянно ловил себя на мысли о том, что с нетерпением ждет ее приходов, и негодовал на себя за это, но ровно до тех пор, пока не видел ее и не слышал ее нежного голоса.

До сих пор он никому не сообщил, что он не майор североамериканской армии, а — Господи помилуй! — перебежчик, человек, прорвавшийся через блокаду. И только по одной причине: он действительно сомневался в том, что ему поверят. Но это не было полной и окончательной правдой.

Чтобы остаться честным перед самим собой, а он не привык лукавить, он должен был сознаться, что не хочет лишиться общения с Сюзанной, даже в таком проклятом месте, как тюремный госпиталь. Он был очарован, восхищен ее разнообразными талантами. В некотором смысле она была похожа на бриллиант, который оставил ему Натан. Она была многогранна. Она была восхитительна. Даже бесценна. Но она была не для него.

Реддинг беспрестанно ворочался на койке. За сегодняшнее утро он перевернулся столько же раз, сколько за все предыдущие дни. Каждое движение причиняло боль, рана едва затянулась, но он делал над собой усилие, зная, что тренировка — это единственный способ обрести прежнюю силу. Каждым своим движением он поддразнивал Карра, заставляя и его делать то же.

Сейчас Вес уже мог преодолеть весь путь до конца комнаты. Но после каждой тренировки, обессиленный, он с руганью бросался на кровать и устремлял к потолку невидящий, безнадежный взгляд, полный отчаяния.

Райс мог понять состояние полковника, но при этом твердо знал, что он бы так себя не вел. Реддинг был нацелен на выживание. Он нашел способ уничтожить неравенство, на которое был обречен с рождения. Ублюдок, отродье проститутки, рожденное в конюшне, он стал хозяином своей судьбы и утер носы (опустошил карманы) так называемым благородным.

Железная госпитальная дверь открылась, и Райс замер в надежде увидеть Сюзанну. Он, кажется, перестал дышать, когда она показалась. От запястий до лодыжек женщина была затянута в гладкое темно-синее платье. Материал был тонким, и кое-где помялся, но игра света и тени оживили ее лицо, выгодно подчеркнув поразительный лиловый цвет ее глаз.

У Сюзанны не было ни корзинки, ни саквояжа с едой. Только маленькая холщовая сумочка. В лице ее читалась суровость. Женщина направилась к брату.

Сюзанна не услышала от него ни слова приветствия. Обычное унылое молчание. Она опустилась на колени рядом с койкой Веса.

— Говорят, правительство покидает Ричмонд. Пройдет еще несколько дней, Вес, и ты будешь свободен.

— Черт с ними, — ответил он резким, низким голосом. — Думаешь, меня это волнует? Какой смысл имеет свобода для мужчины с одной ногой? Для человека, который больше не мужчина?

— Я бы приняла Марка, каким бы он ни был, — твердо ответила женщина.

Райс весь сжался. Марк. Ее муж. Реддинг долгое время и не вспоминал о существовании ее супруга.

— Прости меня, Сью. За Марка, — произнес Вес срывающимся голосом. — Есть еще новости?

— Да, есть.

Настало время открыть ему правду. Она не могла больше таиться. Для того, чтобы совершить то, что она задумала, нужна его сила.

— Он скончался. В госпитале янки, — как она ни крепилась, голос ее дрожал. — Я узнала это несколько недель назад, но я… не хотела тебе говорить.

У Райса сжалось внутри. Интересно, будет ли кто-нибудь сожалеть о нем так же, задрожит ли когда-нибудь голос женщины, говорящей о нем. Смешная мысль. Черный Валлиец — так называли его те, чьего признания он когда-то добивался. Только одна женщина воспринимала его иначе. Другая женщина. В чем-то немного похожая на Сюзанну. Она совсем его не боялась.

Черт возьми! Он повернулся на другой бок, стараясь не слушать, как шепчутся брат и сестра. Но не мог. За ее признанием последовало долгое молчание. А потом — «О Боже мой», — произнесенное Весли.

Почувствовав сострадание в голосе Веса, Райс снова перевернулся и увидел, как полковник взял руку сестры и крепко сжал ее.

— Лучше бы ты сказала мне, — в голосе Веса звучало горькое сожаление. — Ты одна вынесла это все. Наш отец. Я. Марк. Боже мой, я тебе больше не нужен.

Впервые Райс испытал симпатию к Весу Карру. И злость тоже.

— Тебе было не до того… вдобавок еще плохие новости, — произнесла Сюзанна.

— Значит, тебе пришлось скорбеть одной. Опять! Господи! Прости меня, Сюзанна.

Искреннее горе, вызванное кончиной неизвестного Марка, заставило Райса страдать от неожиданной ревности. Очевидно, Марк Фэллон был дорог им обоим. Райс возненавидел внезапное чувство одиночества, на мгновение овладевшее им, и постарался безжалостно изгнать его из своего сердца. Он не имеет отношения к этим людям и их внутренней жизни. Он ничего не хочет. Еще несколько дней, и у него будет достаточно сил и для того, чтобы попытаться выбраться отсюда, и для того, чтобы объяснить властям Конфедерации, кем он был на самом деле.

А что потом? Назад в Англию. Назад к тем, кто преклоняется перед ним за его богатство и презирает его за его рождение? Назад в цивилизованную Англию, которую он научился ненавидеть?

Разговор иссяк, наступило молчание. Райс не знал, сколько времени оно длилось. Неожиданно он услышал ее голос.

— Майор Реддинг?

Райс повернулся, его глаза решительно встретили ее озабоченный взгляд.

— Миссис Фэллон, — произнес он медленно и уважительно.

— Вес уснул. Как вы себя чувствуете?

Райс подвинулся, стараясь, чтобы на лице не отпечаталась гримаса боли. Ему это удалось. Он продумал мимику лица и, перебрав весь арсенал, предпочел вместо ответа выгнуть бровь, как бы удивляясь ее вопросу.

— Я не должна спрашивать? — слова понимания плавно текли как ручеек, струящийся с обрыва. Холодный. Освежающий. Она сдерживала свою боль, чтобы залечить его рану.

Он пожал плечами, моментально капитулировав. Трудно было не сделать этого, когда на тебя взирают дьявольски заботливые глаза.

— Мне значительно лучше, — сказал он, — и думаю, что этим обязан вам.

Она слегка покраснела.

— Я думаю, вы бы поправились и без меня.

— Нет, — с уверенностью утверждал Райс, пока глаза его блуждали по возвышенности ее груди. Его так и подмывало прикоснуться к ней, дотронуться до ее груди. Желание становилось безудержным. Райс едва сдерживал себя.

— Я так не думаю, — сказал он с улыбкой, которая, он опасался, была в большей степени распутной, чем благодарной. А может, и не боялся. Может, она опять убежит, как черт знает что.

Сюзанна беспокойно теребила сумочку. Это было первое проявление неуверенности, которое он в ней заметил, и она неожиданно показалась ему беззащитной, а потому еще более привлекательной.

— Янки… очень скоро будут здесь, может быть, уже утром.

Он всмотрелся в нее, в ее глаза, глубину которых подчеркивал цвет платья, в ее слегка дрожащие губы.

— Ваш муж был в армии Конфедерации?

— Да.

— А на чьей стороне ваши политические симпатии?

— На стороне тех, кто еще остался в живых, — горько ответила она. — Я хочу, чтобы война закончилась.

Райс видел, как закусив губку, Сюзанна старалась загнать обратно набегающие слезы. Она подняла руку как бы затем, чтобы удержать слезы, и он внутренне содрогнулся.

Неуверенность была не в характере этой сильной женщины, которая на протяжении последних двух недель сражалась за жизнь брата, была занята делами, связанными со смертью мужа, и жила в осажденном городе.

— А вы, майор… вы, должно быть, рады…

Попасть обратно в руки к янки?

Ни за что, черт возьми. Его могут расстрелять за любое из содеянных им преступлений. Больше всего он опасался расследования по поводу майора Реддинга, которого никогда не существовало, или погибшего майора Ховарда, который незадолго до появления Райса Реддинга был откомандирован сопровождать вполне конкретного валлийца.

Господи! Ему надо выбираться отсюда. Он слишком долго это откладывал. Его мозг заработал четко, как всегда, формулируя проблему и рассматривая пути ее разрешения. У него не было никаких документов, не было удостоверения личности. Но была она — миссис Фэллон — была жена офицера Конфедерации, героя, как выразился Карр. В его мозгу начала созревать идея.

Он был уже в состоянии передвигаться. С дикой болью, но мог. Если на карту поставлена его жизнь, он потерпит, сколько потребуется.

Сюзанна Фэллон подошла к майору, и уронила холщевую сумочку. Ее рука, невероятно холодная, легла на его лоб. Потом Сюзанна улыбнулась.

— Жара нет,

Она слегка откинула грубое одеяло, чтобы посмотреть, хорошо ли закреплена грязная повязка, стягивающая рану на боку. Прикосновение ее руки к коже возбуждающей волной разлилось по всему телу. Райс испытывал неуместное в больнице напряжение и знал, что внизу, под одеялом, также напряжен орган, воплощающий его принадлежность к мужскому полу.

Сюзанна осторожно размотала бинты, а он лежал, стиснув челюсти, пока она осторожно отдирала полотняную салфетку, приставшую к ране. Женщина промыла рану, положила новую салфетку, принесенную из дома, и вновь перебинтовала его.

Пока она занималась перевязкой, Райс всматривался в ее выразительные глаза. Должно быть, Сюзанна и раньше ухаживала за больными или ранеными. Может быть, часто. Слишком уж она умело и добросовестно все делала. Она ни разу не содрогнулась при взгляде на его уродливое ранение или на еще более отвратительный обрубок ноги Веса.

— Майор… — начала она, но смутилась. Он поднял бровь, любопытствуя.

— Мне… мне нужна помощь.

Предчувствие не подвело Реддинга. Он насторожился.

— Есть ли у вас… Есть ли вам, куда податься?

Райс снова вопросительно поднял бровь.

— Я имею в виду, что война почти закончена. Янки, без сомнения, не будут лечить вас здесь, — ее глаза остановились на повязке, скрывавшей тяжелую рану.

Если бы она знала… Как раз они-то и захотят задержать его здесь, но совсем не по той причине, о которой она думает. Но его устраивал ход ее мыслей.

Он пожал плечами, ожидая развязки.

— Я должна пробираться к дому, — медленно произнесла женщина, — в Техас. Там не все благополучно, и мы можем потерять все, чем владеем, если не вернемся вовремя. Но мне нужна помощь. Одной с братом мне не справиться, — она запнулась. — Я не могу оставить его здесь в том состоянии, в котором он находится. И… и… домой. Ему нужно домой. Там он поправится.

Тревога и надежда сдавили ей горло.

— Что значит неблагополучно дома?

— Некие люди хотят завладеть нашей землей. Они убили нашего управляющего. Вчера я получила известие об этом.

Она вздохнула, как бы раздумывая, правильно ли она поступает, обращаясь за помощью к нему.

Он отмеривал слова ответа медленно, осторожно.

— Когда бы вы хотели отбыть?

— Как можно скорее. Я знаю, Вес нездоров, вы — тоже, но потом… — она запнулась, и окончание предложения он не расслышал.

— Как вы предполагаете передвигаться?

— Фургон. Я уже купила фургон, — ответила она, — и упряжку лошадей.

Райс задумался над услышанным. Фургон? Оба — Вес и он — могут путешествовать таким образом. Верхом было бы трудно.

— Наверное… так как янки уже близко, вы должны считать нас здоровыми. Никто из нас обузой не будет.

Сюзанна прикусила губку.

— Я… я старалась… — она не договорила, что ее попытка уговорить Веса провалилась. Это было очевидно и так.

— Миссис Фэллон, — медленно, спокойно и четко произнес он, — я не хочу быть здесь, когда в город войдут янки. — Он наблюдал, как ее глаза расширяются от удивления.

— Почему?

Реддинг не решался рассказать женщине все. Ее брат полковник североамериканской армии, ее муж был республиканцем. Ее собственные пристрастия были сосредоточены на семье, а не на политике. А он занимал положение, которое позволяло ему помочь ее семье. Так же, как и она могла бы помочь ему.

— Я не совсем тот, за кого меня принимают, — ответил он.

— Кто же вы, майор? — ее голос понизился до шепота и выражал неуверенность.

Ренегат. Картежник. Аферист. Джентльмен удачи. Все это и еще кое-что. Человек, с которым вы не должны иметь ничего общего.

Но он не хотел ее пугать. Он нуждался в ней. Так же, как она нуждалась в нем.

— Достаточно сказать, что янки были бы рады меня видеть, но совсем не по той причине, о которой вы думаете. Вы поможете мне выбраться отсюда?

Сюзанна долго, внимательно и строго всматривалась в его лицо и глаза.

— Вы поедете с нами с Техас?

Техас. Боже милосердный! Это край света. Он так же далек, как и Африка. Райс припомнил тот последний раз, когда он сделал что-то для другого человека, и поклялся, что никогда не повторит этого вновь.

Но сейчас надо действовать не для кого-то другого. Сейчас — для себя. Сделка, в результате которой обе стороны получают желаемое: он — побег, она — его временную помощь.

Интересно, не дьявол ли толкает его на эту сделку? Но ясно же — черт побери! — что сейчас нет другого места, куда бы он мог отправиться. Никто его не ждет в Англии. Да и нигде не ждет. Он никому не нужен.

Он кивнул в знак согласия. А потом засомневался, не попал ли он из огня да в полымя?

Не следовало бы пренебрегать правом выбора между этими двумя прелестными местечками.

ГЛАВА 4

Наступило воскресенье 2 апреля 1865 года, зловещий для жителей Ричмонда день. Паника и ужас охватили город, похожий на потревоженный муравейник. Толпы возбужденных страхом горожан хлынули на улицы и заполонили весь город. Войска генерала Ли оставляли Ричмонд, и походные военные марши отзывались в сердцах обывателей погребальным звоном, возвещавшим поражение Конфедерации.

Сюзанна спешила вниз по улице к правительственным учреждениям, чтобы успеть подать прошение об освобождении двух военнопленных из тюремного госпиталя и тем самым выполнить свою часть сделки, заключенной с майором Реддингом. Ее мысли были заняты вопросом, почему она поверила Райсу Реддингу. Это было опрометчиво. Особенно после того, как незнакомец сознался, что не является тем, за кого себя выдает. Стоило ли заключать соглашение с человеком, о котором она почти ничего не знает? Неужели она пошла на это только потому, что несколько дней назад ей взбрело в голову, что Райс ее последняя надежда? Или потому, что не привыкла менять свои решения? Нет. Сюзанна твердила себе, что продолжает поддерживать отношения с Райсом, потому что другого выхода не видит.

Доверяя майору, она полагалась на свою интуицию, которая её никогда не подводила. Валлиец вселял в нее уверенность, которая, как ей казалось, проистекала из его обширного жизненного опыта. Сюзанна готова была поклясться, что в задуманном ею предприятии она руководствовалась только заботой о брате и о земле, которую любила она, любил Марк и оставил на ее попечение. Она обещала мужу позаботиться о земле и о ранчо. И это она вполне могла сделать для покойного супруга.

А Райс Реддинг? Едва ли это было его настоящее имя.

Она будет вести себя осмотрительно, чрезвычайно осторожно. Кроме того, с ними будет Вес, забота о котором потребует ее полного внимания.

Она хорошо знала брата. Ему было присуще врожденное покровительственное отношение к слабым. Она была уверена, что, если ей удастся задеть эту струну, он вновь превратится в могучего, сильного мужчину, каким он был раньше. Ей будет тяжело играть роль беспомощной женщины, потому что она давно уже перестала быть таковой. Сюзанна не только не зависела от мужчины, но и не хотела бы этого. Но для Веса она готова превратиться в слабое, зависимое, беспомощное создание. Только бы это помогло ему вновь обрести силу духа!

Ее охватили противоречивые чувства: вины, надежды и — даже — страха перед незнакомцем. Она не могла сдержать теплой, нервной дрожи, волнами омывающей всю ее плоть, медленно и капризно пробуждающуюся в предчувствии неизведанно-запретного. Сюзанна старалась приглушить эмоции, но не могла.

Все же главным для нее оставалось то, что она направляется домой, а он — вместе с нею. В некотором смысле это было правильно, почти неизбежно.

Неожиданно Сюзанна вспомнила о письме из Техаса, которое она получила два дня назад, и мысли ее приняли совсем другое направление.

В течение последних лет на ранчо случались неприятности — непрошенные гости ломали изгороди и крали скот. Но все это были досадные происшествия, с которыми она и ее управляющий Стэн Грин могли справиться. Последнее письмо принесло скорбную весть о том, что Стэн убит, а кражи участились. Кроме того, Мартины, которые на протяжении двух последних лет пытались купить у нее землю, перекупили их долговые расписки, срок оплаты по которым истекал через пять месяцев. Добиться отсрочки платежей будет невозможно.

Сюзанна закусила губу. Ей это помогало не расплакаться. Майор Реддинг, кем бы он ни был на самом деле, казалось, послан свыше в ответ на ее мольбы. Она чувствовала это. Как бы то ни было, именно он заставил Веса взяться за костыли. Брат ничего не рассказал ей, но во взглядах, которыми обменивались мужчины, было нечто, что заставляло ее думать именно так. К сожалению, они не испытывали расположения друг к другу.

Враждебность и соперничество были теми чувствами, которые связывали их. Но Вес сейчас нуждался именно в таком отношении к себе.

Итак, Сюзанна заключила сделку. Когда майор поставил свое странное условие, у женщины не было времени размышлять над его подоплекой. Если бы Сюзанна была благоразумной женщиной, она несомненно, сразу отвергла бы предложение незнакомца.

Райс таил в себе некую загадку. Непонятно, почему он все время напряжен и насторожен, почему очевидную по его поведению необходимость ускользнуть от янки он скрывает под маской безразличия, и почему он все-таки открылся ей. Только сейчас она отчетливо поняла, что таинственный незнакомец — это темная лошадка, и она совершенно не знает, кого пригласила в попутчики. Тем не менее Сюзанна была настроена решительно.

Она воинственно протискивалась сквозь обезумевшую объятую страхом толпу, запрудившую улицы Ричмонда. Город питался противоречивыми и преувеличенными слухами, которые передавались мгновенно, как зараза, вызывая ужас и панику.

Для военных оставался свободным один-единственный путь к отступлению, и, покидая Ричмонд, войска Конфедерации заполонили улицы, ведущие к выходу из города, создавая давку.

Было ясно, что для Ричмонда следующее утро будет утром капитуляции.

На улицах царили сумятица и хаос, но в присутственных местах неразбериха была еще большей. Сюзанна ходила из учреждения в учреждение, разыскивая людей, к которым она могла бы обратиться за содействием, офицеров, которые раньше оказывали ей помощь, хоть кого-нибудь, кто знал Марка. Наконец она натолкнулась на полковника Эвана Кэрея, одного из бывших приятелей Марка. В свое время по ее просьбе он тщательно проверил списки военнопленных и в одном из них обнаружил сведения о Весе. Несмотря на страшную занятость, он доброжелательно выслушал ее просьбу об освобождении Веса и еще одного военнопленного и подписал ей два документа на освобождение.

— Не знаю, помогут ли они вам, миссис Фэллон, — сказал он. — Но попробуйте. Почему бы и нет. День или два не имеют никакого значения. — Он встал. — Все кончено, — добавил он с горьким осознанием поражения. — Только Богу известно, какая участь ждет Юг Америки. Я чертовски сожалею о смерти Марка, — он протянул ей бумаги.

— Спасибо вам, — сказала Сюзанна и быстро завладела документами, пока полковник не передумал.

Сжимая в руках драгоценные бумаги, Сюзанна, работая локтями, пробиралась сквозь толпу к конюшне, где находились купленные ею лошади и фургон.

Вокруг творилось невероятное: вниз по улице потоками лилось виски. Мужчины и женщины, белые и черные черпали опьяняющую жидкость ковшами, многие хлебали прямо из сложенных ладоней. Сюзанна услышала взрыв, за ним — другой. И вот уже казалось, что все пространство Вселенной пропитано порохом и взрывами. Вдали она увидела огонь.

Наконец женщина добралась до конюшни. Несколько мужчин стояли снаружи и пачками предлагали бесполезные теперь деньги, выпущенные Конфедерацией, владельцу конюшни.

— У меня больше нет лошадей, — устало отнекивался он. — Все проданы. — Он заметил Сюзанну и поспешно провел ее внутрь. — Выбираетесь отсюда, миссис. Весь город сошел сума.

Хозяин приказал мальчику впрячь лошадей в фургон, отвел Сюзанну в сторонку и показал ей винтовку.

— Советую вам приобрести эту штучку, миссис, — он внимательно посмотрел на женщину. — Вы умеете с этим обращаться?

Сюзанна кивнула. Большинство уроженок Техаса владели оружием. Оружие было необходимостью. Только оружие защищало от непрошенных гостей — людей и животных. Сюзанна была метким стрелком.

— Будьте осторожны, миссис. Сейчас подонки шныряют везде. Грабят. Воруют.

Сюзанна внимательно оглядела винтовку.

— Разве вам она не нужна?

— У меня есть еще. И, по правде говоря, я сомневаюсь, чтобы янки позволили нам держать оружие. А вы уезжаете из города.

Женщина благодарно кивнула и бережно спрятала винтовку под скамью фургона.

По пути в госпиталь нужно было заехать еще в два места. Во-первых, надо было раздобыть одежду для Веса и таинственного майора — в грязной окровавленной форме североамериканской армии им далеко не уехать. Во-вторых, она должна была забрать свои вещи из пансиона.

Мурашки бегали по телу, когда она правила по улицам, кишащим пьяными людьми.

Все надежды на спасение Сюзанна возлагала только на одного человека, на человека, которому полностью не доверяла. Все в его облике свидетельствовало об уверенности и силе. Именно в этом она нуждалась больше всего. Но его глаза… глаза были настороженными, следящими за происходящим вокруг как бы из засады. Они оставались застывшими, немигающими и расчетливыми, даже когда майор улыбался. Именно выражение глаз придавало ему сходство с хищной птицей.

Сюзанна вновь погрузилась в раздумья. Не совершила ли она зловещей ошибки, доверившись ему? А был ли у нее выбор?

Ей необходимо попасть домой, и она не может бросить Веса на произвол судьбы. Кроме того, она прекрасно осознает, что одной ей с Весом не справиться.

Тюремный начальник лишь мельком взглянул на документы, предъявленные Сюзанной. Тюрьма почти обезлюдела. Половина солдат уже покинула ее, присоединившись к отступающим частям Конфедерации. Охранять тюрьму осталась горстка добровольцев. Лейтенант, исполняющий обязанности начальника тюрьмы, сказал Сюзанне:

— Если вам удастся вывести их отсюда, они ваши.

Сюзанна не решалась оставить лошадей и фургон без присмотра; наступило время, когда никому нельзя было доверять. Лейтенант перехватил ее тревожный взгляд, брошенный на ветхий фургон.

— Не беспокойтесь, я присмотрю за ним, миссис Фэллон.

Женщина благодарно кивнула, подхватила сумку, набитую одеждой, которую ей удалось достать, и последовала за охранником на территорию военного госпиталя. Крепко прижимая к себе сумку, Сюзанна не переставала умолять небо, чтобы Вес и майор были в состоянии отправиться в путь. Месяц прошел с тех пор, как Весу ампутировали ногу, и недели — после ранения майора. Майора, который, может быть, и не майор вовсе.

Когда Сюзанна вошла в грязную комнату, мужчины бодрствовали. Глаза майора были как всегда настороженными, глаза брата — апатичными. Женщина уповала на то, что скоро в них заиграют веселье и юмор, как бывало до войны. Сначала она подошла к Весу.

— Можешь ли ты передвигаться?

— Зачем?

Сюзанна на секунду замерла. Она ничего не говорила брату раньше, не желая его беспокоить. Пришло время сделать это.

— Я только что получила письмо, написанное два месяца назад. Стэна Грина убили, лошадей и скот угнали с двух ранчо. Вместо Стэна управляющим наняли Джайма, но он запуган.

— Это Мартины?

Сюзанна утвердительно кивнула.

— Все думают на них.

Вес выругался, потом горько усмехался.

— Что мы можем сделать? Женщина и калека.

— Ты бы мог использовать свой авторитет.

— Ты шутишь, Сью? В Техасе голубая форма, как красная тряпка для быка.

— Как ты думаешь, под чьим управлением будет теперь Техас? — Она торопливо произносила лишние сейчас слова. — Наверное, Севера.

— Проклятие… Наши… твои соседи теперь заклюют меня. В тот день, когда я отправился в армию, меня разве что не вымазали дегтем и не обваляли в перьях. Меня никогда не примут там. Поезжай-ка лучше без меня.

Сюзанна не стала рассказывать брату, что, несмотря на все усилия Марка, соседи ее не приняли и что их ранчо были для арендаторов как бельмо на глазу. Не поведала она Весу и о том, какие изменения произошли в округе, как много мужчин погибло на войне. Вместо этого Сюзанна твердо произнесла:

— Ты нужен мне, Вес. — И это не было ложью — она всегда будет нуждаться в брате. — Кроме того, отец завещал семейное ранчо тебе. Ты не можешь отказаться от него.

Наступило напряженное молчание.

— Как, черт возьми, мы доберемся до дому? Я даже не знаю, смогу ли я ехать верхом.

— Майор Реддинг обещал нам помочь.

Вес развернулся и уставился на Райса. Было ясно, что валлиец слышал весь разговор.

— Ему-то это зачем? — подозрительно спросил Вес. Райс пожал плечами, но поймал предупреждающий взгляд Сюзанны.

— Ваша сестра предложила мне работу. Война закончена. В госпитале мне больше нечего делать, а миссис Фэллон нуждается в помощи.

— На загонщика скота вы мало похожи, — произнес Вес. Райс снова дернулся.

— Это что, ваше условие? Что-то не припоминаю, чтобы я сказал, что собираюсь служить у вас загонщиком скота или еще кем-нибудь. Но помощь в пути я вам оказать готов. Кроме того, мне всегда хотелось познакомиться с американским Западом. Сейчас представился случай.

Вес продолжал упрямиться:

— Я хотел бы знать…

Но Сюзанна его перебила:

— Вес, у нас нет времени. Ричмонд охвачен паникой. Если мы не уедем сейчас, нам уже не выбраться отсюда никогда.

— Почему именно сейчас?

— Может быть, тебе безразлично, что происходит на ранчо, твоем и моем. Мне нет. Я хочу получить то, что осталось после Марка. Я обещала ему это. Ты, кстати, тоже.

— Но почему сейчас? Почему не подождать, пока в город войдут наши войска?

Сюзанна колебалась. Она спиной чувствовала, как Райс Реддинг насторожился.

— Они могут… задержать тебя. Или майора Реддинга. По медицинским или другим соображениям.

— Это предательство.

— Да нет же, — Сюзанна торопливо уговаривала брата. — Мы отправляемся домой, потому что война закончена, — ее голос молил, и женщина утомленно опустилась на койку. — Вес, она уже закончена. Скоро все разойдутся по домам. Ни тебе, ни майору Реддингу сражаться больше не придется. Ты сделал больше, чем многие другие. Теперь, пожалуйста, помоги мне, — произнося все это, Сюзанна жалобно смотрела на брата широко раскрытыми глазами. Притворство во спасение, оправдывала себя Сюзанна.

— Я ни на что не годен, — упорствовал Вес.

— Конечно, нет. И не будешь ни на что годен, если будешь продолжать жалеть себя, — уколола брата женщина. На протяжении разговора с Весли она ощущала на себе испытующий взгляд майора. Неожиданно ей пришла в голову мысль, что незнакомец живет жизнью, полной тайн и недомолвок, и просто так у него их не вытянешь.

Майор одарил ее одной из своих улыбочек. Эта оказалась вызывающей и почти издевательской, как будто он сомневался в том, что Сюзанна способна реализовать тот план, который они наметили. И кое-что еще заметила женщина в его глазах: он, как ястреб, терпеливо следил за каждым движением своей жертвы. Никто бы никогда не догадался, что от решения Веса зависит судьба Райса Реддинга. Никто, кроме нее. Она знала. Вернее, она чувствовала это.

— Мы должны ехать, — проговорила она, вновь обращаясь к Весу. — Но сначала вам следует переодеться. Народ в городе обезумел.

Сюзанна протянула каждому по свертку, не давая больше брату возможности возражать, приняв решение за него. Мысленно она умоляла Веса согласиться.

Райс перевел взгляд на полковника: Вес готов был сдаться, капитулируя перед страдальческим выражением лица сестры. Майор снова посмотрел на Сюзанну: в ее озабоченных глазах уже поблескивал отблеск одержанной победы.

— Я подожду вас за дверью, — и не давая мужчинам времени на ответ, Сюзанна вышла.

— Она всегда так по-хозяйски распоряжается? — поинтересовался Райс вполне миролюбиво.

Вес свирепо сверкнул глазами и начал стаскивать с себя рубашку.

* * *

Лейтенант, на которого были возложены обязанности по управлению тюрьмой, подозрительно оглядел своих бывших подопечных, переодетых в гражданское. Сюзанна мгновенно обезоружила его парой слов и улыбок которая, по убеждению Райса, могла бы разбить дюжину сердец разом.

— Мы отправляемся домой, лейтенант. Желаю вам счастья.

— И вам того же, мадам. Будьте осторожны.

Как заметил Реддинг, к мужчинам ни пожелания, ни предостережения не относились.

Рассматривая фургон и лошадей, Райс гадал, смогут ли они отъехать от города хотя бы на дюжину миль. Лошадиные ребра настойчиво выпирали сквозь облезлую шкуру. Клячи выглядели весьма уныло, но могли бы дать фору тому, что Сюзанна называла гордым словом фургон. Зрелище было жалким: колеса болтались на осях, деревянная обшивка расползалась в разные стороны и испускала тяжкий вздох всякий раз, когда повозка приходила в движение.

Вес с трудом проковылял от своей койки до фургона и безмолвно рухнул на скамью внутри. Райс устроился рядом с Сюзанной на передней скамье.

Когда фургон, подпрыгивая, выехал за пределы тюремного двора и оказался на улице, Райс оглянулся. Арестанты прилипли к оконным решеткам, но охранники в серой форме даже не обратили на это внимания.

По небу расползалось оранжевое зарево. Райс слышал громыхание взрывов. Сейчас, когда тюремные стены не преграждали путь звукам, выстрелы были намного громче. Когда фургон выехал на многолюдные улицы, к шуму канонады добавились и другие громкие звуки: ружейная пальба, крики, лошадиное ржание. Мостовые сотрясались от топота сотен, тысяч сапог отступающих солдат-джонни.

— Править буду я, — сказал Райс, и это больше походило на приказ, чем на просьбу.

Но он сразу же наткнулся на глухое сопротивление с ее стороны.

— Я вполне справлюсь сама, майор, — голос Сюзанны приобрел несгибаемую твердость.

Сейчас, когда они сидели так близко друг к другу, в женщине проснулись чувства, которые она не собиралась тревожить. Теплая дрожь волнами спускалась по позвоночнику всякий раз, когда она и майор как бы нечаянно касались друг друга или встречались глазами.

— Миссис Фэллон, — не унимался Реддинг, — я ни на секунду не сомневаюсь в том, что вы умеете править, ни в том, что вам по плечу любое дело, какое вы задумаете, но я чертовски устал от безделья.

— Но… ваша рана?

— Она дьявольски ноет вне зависимости от того, делаю я что-либо или нет, — грубо оборвал ее Райс.

Он совершенно ясно дал понять женщине, что не потерпит никаких обсуждений, что решения будет принимать он, хотя в глубине души знал, что даже натягивание поводьев мешает заживлению раны. Но опыт подсказывал ему, что смятение чувств и недоговоренность могут только помешать в управлении даже этой унылой упряжкой лошадей.

Когда фургон вывернул на главную дорогу, Райс Реддинг увидел отступающие части и ужаснулся. Многие были босы, а их серые, превращенные в лохмотья мундиры побурели от грязи и пота. Отступающие американские части перемежались с фургонами, доверху набитыми домашним скарбом. Встречались и убогие тележки; их толкали вручную мужчины и женщины, стараясь спасти годами нажитое добро. Все это двигалось по одной дороге, начинавшейся за пределами обреченного города. Все чаще слышались пушечные выстрелы, лошади в испуге шарахались и прядали ушами.

Мироздание, казалось, было подавлено войной. Ясное утро перетекало в серый, дымный, смрадный полдень; оранжевое с утра небо кровило.

Райс направил лошадей в объезд брошенной повозки со сломанным колесом. Напряжение, с которым он сжимал вожжи, отдавалось колющей болью в боку. Он почувствовал, что рана увлажнилась, но не придал этому особого значения, понукая лошадей двигаться вперед, боясь, что они остановятся и откажутся тащить фургон или какие-нибудь люди с тупыми, тусклыми глазами схватят лошадей под уздцы и отберут и кляч, и фургон.

По дороге с трудом продвигался вперед отряд кавалерии, прижимая гражданских к обочине и освобождая середину для обессиленных, изнуренных солдат Конфедерации, которые устало брели по дороге.

День клонился к вечеру. Дорога становилась все более и более многолюдной. Лошади едва продвигались, с трудом преодолевая дюйм за дюймом.

Не успели беглецы отъехать от города на приличное расстояние, как Райсу снова пришлось придерживать лошадей, чтобы дать дорогу очередной кавалерийской части, следующей в сопровождении артиллерии.

* * *

Сюзанну основательно растрясло, что было неудивительно при наличии многочисленных ухабов, равномерно покрывавших дорогу, и отсутствии рессор.

Ерзая по скамье и вертясь, чтобы размять затекшие мускулы, она неожиданно наткнулась взглядом на четырех мужчин, медленно передвигающихся вдоль обочины навстречу общему потоку. Они были в форме и выглядели весьма подозрительно.

Сюзанна огляделась по сторонам: кавалерийский отряд был далеко впереди, всадники тряслись в седлах, уныло опустив головы, не видя ничего, кроме голой дороги под копытами лошадей. Огромное пустое пространство отделяло Сюзанну и ее спутников от солдат. Позади едва переставляли ноги несколько раненых. Помощи ждать неоткуда.

Загадочная четверка не на шутку встревожила Сюзанну. Двое мужчин восседали на муле. У каждого под ремень был подсунут пистолет. Двое других передвигались пешком, один из них сжимал в руках винтовку. Четыре пары глаз были устремлены на фургон и лошадей. Сжавшись от страха, Сюзанна взглянула на брата и на майора Реддинга.

Вес, мертвенно бледный, лежал с закрытыми глазами. Реддинг сидел, привалившись к спинке скамьи, плотно сжав губы. Женщина знала, что, как и Вес, он испытывал мучительную, изнуряющую боль.

Сюзанна наклонилась и незаметно достала из-под сиденья винтовку. Она представила себе, как скверно чувствовал себя майор, если он, бывший всегда начеку, не заметил ничего подозрительного. Женщина спрятала винтовку в складках юбки. Ей не хотелось, чтобы майор раньше времени обнаружил, что она запаслась оружием. Оно было необходимо на случай, если неизвестный майор предпримет что-нибудь нехорошее против нее или Веса.

Сюзанна еще раз взглянула на Реддинга и поняла, что он заметил приближающихся мужчин. Он сидел, напружинившись, и неожиданно напомнил женщине свернувшуюся кольцами змею.

Мужчина с винтовкой наперевес остановился шагах в пяти от фургона. Он алчно шарил глазами по их бедной колымаге, пока не встретился взглядом с Сюзанной.

— Не найдется ли у вас еды для подыхающих от голода солдат?

Сюзанна нащупала рукой приклад винтовки и, изогнув бровь, как это часто делал майор, спросила:

— Солдат?

За несколько последних секунд лицо майора невероятно преобразилось. Теперь это было лицо тупицы, олуха. Но четверо мужчин не знали в отличие от Сюзанны, что тупица — это то слово, которое никогда не будет применимо к Райсу Реддингу.

У него созрел какой-то план. Женщина чувствовала, как под тесной рубашкой перекатываются мускулы; все его существо источало воинственность и угрозу.

Вожак направил на них винтовку.

— Если у вас нет еды, мы заберем лошадей и колымагу.

Сюзанну осенило, что именно сейчас Райс Реддинг бросится на мародеров, хотя в его нынешнем состоянии у него не было никаких шансов справиться с четырьмя бандитами. Мгновенно оценив ситуацию, она положила левую руку на плечо Райсу, а в правой крепко сжала винтовку.

— Вряд ли это у вас получится, — мягко сказала она, не обращая внимания на недоумение Райса.

Бандит на секунду замешкался, потом криво ухмыльнулся:

— Вам так не попасть, — его палец лег на курок. Сюзанна, не целясь, выстрелила ему в бедро. Мужчина громко и скабрезно выругался и упал на колени, стискивая раненую ногу.

Выстрел насторожил военных. От группы кавалеристов отделился офицер и поскакал к фургону. Одновременно с этим двое мужчин верхом на муле затрусили по дороге, третий уцелевший рванулся в придорожный кустарник. Когда всадник приблизился, раненый вор стонал и корчился от боли. Офицер охватил взглядом Сюзанну, которая все еще сжимала в руке винтовку.

— Мадам?

— Он… они хотели отобрать у нас фургон.

Райс повернулся, чтобы получше рассмотреть женщину. Она сидела совершенно спокойно, придерживая сбоку винтовку. Лицо ее казалось бледным, но дрожи в руках не было. Райс не мог позволить себе выказать удивление, но внутренне он был поражен и восхищен. Он никогда не видел, чтобы женщина так ловко управлялась с оружием. Даже в Африке, где опасность подстерегает на каждом шагу. Это его-то ангел с нежнейшими пальчиками!

Райс оценил это по достоинству и повеселел. Сегодня он узнал свою спасительницу с другой, незнакомой стороны. Это было восхитительно! Сюзанна обладала сложным набором неповторимых, взаимоисключающих черт, которые делали ее не похожей ни на одну из известных ему женщин.

Восхищение ее поступком и ею самой переросло в физическое возбуждение. Райс остро почувствовал, что он мужчина, и эта боль была не менее мучительной, чем боль от незаживающей раны.

Офицер посмотрел на Райса, потом на Веса, делающего безуспешные попытки приподняться.

— Эти люди?..

— Раненые, — ответила Сюзанна, и Райс отметил необычно мелодичные переливы ее голоса, явно предназначенные офицеру.

— Это мой брат и… мой кузен.

— Куда вы направляетесь, мадам?

— В Техас.

— Боже милостивый! Да знаете ли вы, что между нами и Техасом находятся три или четыре североамериканские армии?

Она кивнула.

— Но они не помешали мне добраться из Техаса до Ричмонда несколько месяцев назад, — она помолчала в нерешительности, затем произнесла:

— Мой муж сражался в армии генерала Ли.

— Сражался?

— Он погиб, — скорбно сказала женщина, и Райс заметил сочувствие в глазах офицера.

— Как его звали, мадам?

— Марк Фэллон. Полковник Фэллон.

— Я наслышан о нем. Это ведь он захватил вражеского генерала, не так ли?

Сюзанна снова кивнула.

— Мне сообщили, что он пропал без вести, поэтому я стала пробираться в Ричмонд, чтобы выяснить правду. Я узнала о его смерти неделю назад. Кроме того, у нас дома несчастье.

— Сейчас везде беда, мадам. Я думаю, вам не стоит путешествовать таким отчаянным способом, особенно с двумя тяжелоранеными, — он оглядел фургон. — Офицеры получили приказ конфисковывать все средства передвижения и лошадей, необходимые армии.

Райс хотел вмешаться, но Сюзанна вела свою партию безупречно. Он с интересом наблюдал, как ее глаза набухают слезами. Райс достаточно хорошо изучил эту женщину, чтобы иметь основания сомневаться в искренности этих чувств. Сюзанна Фэллон при необходимости не чуралась лжи, и это ему нравилось. Очень даже нравилось. Безусловно, она была самой глубокой и противоречивой женщиной из всех, кого он когда-либо встречал.

А впереди их ожидала бесконечная дорога, полная неисчерпаемых возможностей!

— Пожалуйста, мадам, успокойтесь, — утешал ее офицер. — Я напишу документ, освобождающий вас от конфискации. Я надеюсь, он вам пригодится. Но я по-прежнему не думаю…

— Благодарю вас, — признательно прошептала Сюзанна, — но я надеюсь, что мы с майором сумеем побеспокоиться о нашей безопасности.

Офицер посмотрел на мужчину, корчившегося в пыли, И на винтовку в руках женщины.

— Не сомневаюсь. Грабитель, я думаю. Окрестности Ричмонда кишат ими. Вонючие стервятники.

Он запнулся и полез в свою дорожную сумку за листком бумаги. Нацарапав что-то, офицер протянул документ Райсу

— Я прикажу двум моим солдатам сопровождать вас в течение следующих двух часов. Позже они должны будут присоединиться к отряду.

Офицер попрощался с Сюзанной и поскакал нагонять свою часть. Через несколько минут он отдал приказ, и два солдата на лошадях повернули в сторону фургона. Подъехав поближе, один из них отрапортовал:

— Мадам, мы будем сопровождать вас.

Сюзанна посмотрела на раненого бандита.

— А что делать с этим?

— Оставим его здесь. Авось его дружки придут за ним. Мы не можем тратить время на грабителей и дезертиров.

Он обратился к Райсу:

— Сэр, я думаю, можно трогать.

Райс поднял глаза на Сюзанну:

— Кузина, — насмешливо проговорил он, — едем?

Она не только превосходно обращалась с оружием, но и виртуозно лгала.

Женщина кивком дала согласие. Райс натянул вожжи, фургон, подпрыгивая, покатился вперед в сопровождении двух кавалеристов. Райс повернулся к Сюзанне и смерил ее долгим оценивающим взглядом. Он знал ее мягкость и милосердие, он знал ее решительность и твердость, только что он убедился в том, что Сюзанна может быть безжалостной и жестокой.

Она убрала винтовку обратно под скамью и улыбнулась ему слегка смущенно, как будто сомневалась, одобрит ли он ее поступок.

— Я не буду обузой для вас. Я буду помогать защищаться.

— Вы могли бы дать винтовку мне.

— Я не знала, умеете ли вы обращаться с оружием.

Он усмехнулся.

— Правда ли это, миссис Фэллон? А может быть, вы не хотели, чтобы я знал о существовании оружия? — в голосе его не было обиды, только легкое подтрунивание.

Сюзанна поняла, что ее объяснение было нелепым. В конце концов, он воевал и, конечно, умел держать в руках оружие. Она подозревала, что майор владел им превосходно. Сюзанна судорожно придумывала очередную отговорку, но в глубине души понимала, что будет снова легко разоблачена. Она понимала также, что этот разговор нельзя не закончить. Поэтому, напустив на себя простоватый вид, она одарила его наивным взглядом и половиной объяснения:

— Я выросла в Техасе. У нас много бандитов.

— Я тоже с ними сталкивался, — услышала она в ответ.

— А не могли бы вы поведать мне о них и о многом другом? — это было сказано как нельзя более кстати, и Райс в очередной раз убедился, что не следует недооценивать миссис Сюзанну Фэллон.

Он кивнул головой, соглашаясь.

— Кто же вы, майор?

— Реддинг. В самом деле существует майор Реддинг.

— Кто же существует еще?

— Сейчас уже не имеет смысла интересоваться этим, миссис Фэллон.

— И вы не собираетесь рассказывать мне обо всем, не так ли?

Райс повернулся к ней лицом. На нее смотрели такие темные и глубокие глаза, что Сюзанна засомневалась, существует ли на свете живая душа, способная проникнуть в тайну этих глаз. Иногда в глазах этого странного человека появлялся кровожадный блеск, и он становился похож на ястреба, выслеживающего добычу. Эти глаза ни разу еще не выдали своих секретов.

Сюзанну охватила нервная дрожь, но она знала, что это в большей степени трепет ожидания, чем страха, хотя взгляда Реддинга было достаточно, чтобы любой здравомыслящий человек стал относиться к нему с опаской.

— Могу сказать только, что обычно я держу свое слово и не нарушаю условий договора.

— Обычно?

— Я не верю в абсолютные понятия, миссис Фэллон, и не знаю ничего абсолютного. Кроме смерти, может быть.

— И вы никогда не изменяете своему выбору относительных величин?

Вместо ответа он сложил губы в гримасе, которая могла означать все что угодно. Это начинало злить Сюзанну.

— Мы совершенно свободны, — наконец процедил он. — Запомните, никаких абсолютных понятий.

Сюзанна ощутила следующую волну дрожи, на этот раз — ледяную, струящуюся по позвоночнику, и… жар, спирально восходящий из сакрального места вверх по животу. Жар и лед. Два проявления одного и того же. Две стороны монеты.

Женщина поймала на себе тяжелый пристальный взгляд.

— Я лучше посмотрю, как там Вес.

Он изогнул бровь, глаза его сверкнули. Сюзанна уже поняла, что потерпела поражение.

Чего она добилась, расспрашивая его? Боже милосердный! Никто никогда не волновал ее, как он. Сюзанна чувствовала себя нелепой, глупенькой, влюбленной девочкой. Нет, поправила она сама себя, не девочкой. В ее чувстве к нему и в земном томлении плоти не было ничего детского. В этом-то и заключалась проблема.

Сюзанна вздохнула, трепеща и испытывая липкое физическое желание. Она принуждала себя сдвинуться с места, но тело отказывалось ей подчиняться, как будто Райс испытывал на нем силу своей мужской привлекательности.

Пройдут недели, может, месяцы, прежде чем они доберутся до Техаса. Боже правый! Где был ее разум, когда она обратилась к майору с просьбой сопровождать их домой?! Сюзанна с трудом оторвала взгляд от Райса и скрылась внутри фургона. Она прилегла на скамью.

Время текло медленно. Путники тащились по разбитой дороге, запруженной людьми и животными. Им часто приходилось уступать дорогу отступающим частям джонни.

Сгустились сумерки, и наступила ночь. Тусклый отсвет далекого пожарища едва освещал им путь. Город был охвачен пламенем. Райс различал взрывы, доносившиеся со стороны Ричмонда. К шуму далекой канонады примешивалось громыханье пушек, которые тащила за собой отступающая армия, стоны раненых, которых перевозили на санитарных повозках. Райсу пришло в голову, что вид дороги мог бы служить иллюстрацией к дантовскому «Аду». Этой книгой он особенно восхищался. Она была созвучна темной части его души.

Никто больше не интересовался, кто они и откуда, особенно после того, как у них появилось сопровождение. Больше всего Райс опасался нескромных вопросов, но командиры отступающих частей едва бросали на них взгляд и следовали дальше.

Постепенно шум канонады утих, отсветы пожара стали меркнуть, хотя громыханье тяжелых орудий по дороге и размеренный шаг солдат продолжали сотрясать пространство ночи.

Отдохнув, Сюзанна подсела к Райсу, на скамейку возницы. Взглянув на него, она молча отобрала у Реддинга вожжи. Майор даже не пытался сопротивляться: силы его были на исходе.

К ночи Райс обессилел. Он был доволен, что Сюзанна не видела его раны. Он чувствовал, как липкая влага просачивается сквозь бинты, и знал, что кровотечение может истощить его организм, каким бы могучим здоровьем он ни обладал. Несколько часов подряд концентрацией внимания и усилием воли он загонял боль внутрь. Этому он научился давно. Но сейчас Райс беспокоился, не упустил ли он время. Он всеми силами заставлял себя не потерять сознания. Но это было все труднее и труднее. Он чувствовал, как его тело теряет тяжесть, скользит… ускользает…

ГЛАВА 5

Дрожащими руками Сюзанна подхватила тело Райса, не давая ему упасть на дорогу. С помощью Веса она уложила майора на скамью внутри фургона и сняла с раны запекшиеся бинты. Очень жаль, что пришлось забрать недолеченных пациентов из тюремного госпиталя, но ее поддерживало явное желание Райса исчезнуть из Либби. По сути дела, это было условием сделки, после выполнения которого майор был согласен сопровождать ее и брата в Техас.

Раньше Сюзанне казалось, что он поправляется быстро. Правда, она давно могла бы догадаться, что он будет вести себя именно так: вечно насмешливая улыбка на лице, как маска, скрывала его истинные чувства и мысли. Только что Сюзанна убедилась, что ни ей, ни кому-нибудь другому он даже не намекнет, если будет мучительно страдать или даже умирать.

Было ясно, что уже много часов подряд он истекал кровью. Ей следовало бы предвидеть такой результат путешествия, но майор выглядел так раскованно, когда поддразнивал ее… Она обязана была предвидеть это. Эта мысль не давала ей покоя. Нужно было вспомнить, как вел себя ночной ястреб, подобранный ею несколько лет назад. Пернатый хищник не обращал внимания на свою рану вплоть до момента смерти.

Райс Реддинг. Само имя было чеканным, твердым. Оно могло принадлежать только темному, загадочному мужчине, который так походил на хищную птицу. На ее ястреба. Думая о майоре, Сюзанна с некоторых пор стала употреблять местоимение мой. Он принадлежал ей. И Сюзанна думала о Реддинге именно так, хотя понимала, что это не только не мудро, но и опасно.

Странная привязанность возникла еще тогда, когда он впервые открыл глаза в госпитале, будучи невероятно слабым, наблюдал за ней с удивленным восхищением. Взгляд майора растревожил сердце женщине, и она продала бы душу дьяволу, лишь бы увидеть снова его насмешливую улыбку, вопросительно изогнутые брови, глаза, взирающие на мир с неприкрытым цинизмом. Возможно, правда, что у нее не осталось ни кусочка души для продажи. Последние несколько недель она весьма свободно обращалась с правдой, особенно несколько последних часов. Сюзанна никогда не предполагала, что ложь может быть такой легкой и действенной. Она никогда не относилась к себе, как к человеку, манипулирующему правдой и другими вечными категориями, но теперь Сюзанна внесла свою лепту и в это искусство. Она безупречно сыграла свою роль в общении с властями Конфедерации; с майором, хотя в отношении последнего Сюзанна пребывала в сомнении: неясно было, кто кем манипулировал и в чем его интерес. Как далеко ей придется зайти? Предчувствие подсказывало, что чертовски далеко. Путь до дома был долгим…

У нее почти не осталось чувства собственного достоинства, оно с легкостью уместилось бы в дамской сумочке. Война навсегда изменила натуру Сюзанны. Иллюзии развеялись. За время войны мягкость и порядочность исчезли с лица земли, и Сюзанна не хотела быть среди слабых и мягких, какова бы ни была расплата.

Ее мать ужаснулась бы, узнай она о перемене, произошедшей с дочерью. Но мать умерла, как умерли многие другие. Теперь для Сюзанны не осталось в жизни никаких ценностей, кроме земли, которую она любила, и людей, о которых она хотела бы заботиться. И она сделает что угодно для их блага.

Такие мысли мелькали в мозгу женщины, пока она снимала прилипшие бинты. Грубые швы, наложенные торопливой рукой хирурга, разошлись, обнажив кровоточащую рану. Когда же это произошло? Теперь накладывать швы придется ей. Сюзанна вздрогнула и поморщилась. По краям разрыва образовался отек. Рана была воспалена и гноилась. Смуглая от рождения кожа побледнела. Сюзанна не удержалась и провела рукой по жестким темным волосам на теле. Они были влажными от крови и пота.

Зачем ему было править фургоном?

— Не можем ли мы помочь вам, мадам? — речь была медленной и протяжной.

Кто бы это мог быть? Кавалерийский эскорт давно покинул их, солдаты торопились догнать свою часть, и Сюзанна сделала остановку невдалеке от отряда пехотинцев, расположившихся на ночной привал. После того как Сюзанна едва ли не на лету подхватила майора, потерявшего сознание, у нее не было другого выхода.

Два пехотинца предлагали ей свою помощь.

— Есть виски? — спросила женщина.

— Нет. Мы могли бы помочь вам с раненым, — предлагал один, пока другой помогал Весу выбраться из фургона.

— Нет ли среди вас доктора?

— Нет, мадам.

— Тогда нужно развести костер.

Сюзанна надеялась, что майор Реддинг пробудет без сознания еще несколько минут. Пока двое мужчин устраивали майора под деревом, Сюзанна искала в сумочке бесценные сокровища: иголку и нитку, которые она всегда носила с собой.

Она подошла к Райсу. Он слегка вздрогнул, открыл глаза и усмехнулся над своей беспомощностью:

— Кажется, у меня это входит в привычку, — проговорил он медленно, с усилием преодолевая каждое слово. — Что, черт возьми, произошло?

— Вы настаивали на том, чтобы править…

— Не за этим ли вы меня нанимали?

— Я вас наняла?

Сюзанна не была уверена в том, кто кем должен руководить в дороге. На время путешествия было бы разумнее передать руководство мужчине. Майор слабо усмехнулся, и Сюзанне стало ясно, что он прочитал ее мысли. Женщине стало не по себе.

— Что-нибудь еще? — оскалился Райс.

— Мне бы тоже хотелось это знать, — ответила Сюзанна слегка дрожащим голосом. Она не хотела подпадать под его воздействие, но не могла устоять перед вызывающим и распутным взглядом.

— Я до сих пор не понимаю, почему… А, черт, — выругался майор сквозь зубы, и женщина поняла, что он вот-вот может опять потерять сознание. — Вы доверились мне, ничего обо мне не зная. Говорил ли вам кто-нибудь, что вы самая необыкновенная женщина на свете?

— А вам говорил кто-нибудь, что вы самый назойливый мужчина?

— Довольно часто. Но так деликатно — никто. — Райс попытался сесть. Тело его было значительно тяжелее, чем всегда, голова — легче. Сюзанна поддержала его.

— Не садитесь. Нужно залатать вашу рану.

Темные брови сошлись у переносицы.

— Рана не затянется, если не наложить швы, — добавила она. — Но… у меня нет ничего такого, даже виски.

Секунду майор размышлял, потом кивнул. На лице его снова появилась загадочная полуулыбка. — Не думаю, что вам нужно виски для этих целей, — в глазах его мерцал дьявольский огонь. — Употребите ваши чары.

Сюзанна ответила ему ободряющей улыбкой. Руки ее перестали дрожать. Тем не менее она пребывала в нерешительности.

— Миссис Фэллон, — проговорил Райс, — поверьте мне, в жизни случаются вещи и похуже. Несколько стежков — это ерунда.

Сюзанна надеялась на то, что он сказал правду. Но даже если швы ерунда для майора, ей самой они представлялись серьезным испытанием. Во-первых, она боялась причинить ему боль, во-вторых, она никогда раньше не накладывала швы.

Кажется, он снова прочитал ее мысли.

— Подумайте о том, что вам нужно попасть домой, миссис Фэллон. Вы же этого хотите больше всего на свете, не так ли?

Это было правдой. Но так же искренне и сильно она хотела уберечь его от боли. Сюзанна заставила себя думать о чем-либо постороннем.

— А чего хотите вы, майор?

Легкое движение губ, и вместо тайны на лице обозначилась усмешка.

— Не думаю, что вы хотели бы получить правдивый ответ, миссис Фэллон.

Смысл сказанного был ясен обоим. Сюзанна закусила губу, сдерживая прилив жара. Он вновь дразнил ее, вызывающе косясь темным глазом и чувственно облизывая губы. Неожиданно Сюзанна подумала, что мучается гораздо сильнее, чем он.

Она склонилась над раной, приказывая рукам быть твердыми, и воткнула иглу в рваный край кожи. Реддинг даже не вздрогнул. Сюзанна заставила себя сосредоточиться только на стежках. Нельзя ни на что обращать внимания. Только стежки. Туда и обратно. Не думаю, чтобы вы хотели получить правдивый ответ. Эти слова застряли у нее в мозгу. Боже мой, они звучали так вызывающе!

Наконец, операция была завершена. Сюзанна перевела взгляд на лицо Реддинга и поняла, что он все время наблюдал за ней. Его взгляд напоминал взгляд ястреба. Ей бы хотелось разглядеть в его глазах боль, какое-нибудь другое чувство, которое бы свидетельствовало о том, что в нем живо что-то человеческое. Но майор только небрежно скосил глаза на затянутую рану.

— Благодарствуйте, — бросил он так небрежно, как будто она подала ему пенни, а не занималась тем, что разрывало ей душу.

Райс Реддинг осмотрелся, теперь уже опершись на руку Вес сидел, обессилено привалившись к дереву. Трое мужчин в поношенной серой форме собирали палки и сучья для костра, бросая нескромные взгляды на Сюзанну. Райс не осуждал их. Костер разгорелся, и языки пламени устремились к небу. Огонь выхватил из темноты высокую, роскошную фигуру женщины. Несмотря на то, что была поздняя ночь и Сюзанна должна была выглядеть смертельно усталой, каждое движение женщины свидетельствовало о неукротимой жизненной силе, которой ее наградила природа. Неукротимая. Это было подходящее слово для нее, думал Райс, вспоминая, как твердо и решительно она накладывала швы. Он был слегка удивлен ее сосредоточенностью, и использовал это изумление, чтобы заглушить собственную боль. Но сейчас, когда все закончилось, он чувствовал себя хуже, чем во время операции, гораздо хуже.

Майор запрокинул голову в небо. На севере виднелись тусклые следы пожарища. Дым и пыль толстым слоем обволакивали землю. Время определить было невозможно. Должно быть, уже раннее утро, а миссис Сюзанна Фэллон еще и не ложилась, суетясь вокруг раненых мужчин.

Она нуждается в нем. Именно это Сюзанна говорила майору в тюрьме. Кажется, ситуация изменилась.

С самого начала он нуждался в ней. Сначала она помогла ему выжить, а потом — ускользнуть от янки. Не нравится ему это. За всю жизнь на Райса ни разу не брызнул золотой дождь благодеяний. Правда, и сам он добра людям не делал. Только однажды. И он твердо знал, что не собирается повторять этот опыт. Потому-то ему не нравилось, что стоило ему остаться с Сюзанной наедине, как у него сразу улучшалось настроение. Он знал, что женщина тоже испытывает странное, но не физическое влечение к нему, которое увеличивается, вместо того чтобы сойти на нет. Ему эта взаимность совсем не нравилась. Он чувствовал эту обоюдную симпатию, даже когда Сюзанна продавливала иглу сквозь кожу в боку, даже когда ее пальцы задевали воспаленные раны. Черт подери! Все эти чувства, симпатии и прочее, делали его совершенно беспомощным. Она его обезоружила. Проклятие, это заставляет его усомниться в правильности собственного взгляда на мир. Пересмотр жизненных ценностей он не совершал очень давно. И Райс Реддинг решил не сдаваться.

* * *

— Миссис Фэллон, я действительно думаю, что не нужен вам. Вы прекрасно владеете и оружием и искусством недомолвок. Вы даже искуснее меня, — нетвердо сказал Реддинг.

Сюзанна не поняла, сделал он комплемент или, напротив, уколол ее.

— Стараетесь избавиться от ваших… — она в нерешительности прервала фразу, потом завершила ее с неожиданно дразнящей улыбкой, — не абсолютных обещаний?

Именно это он и собирался сделать, и Райсу не особенно по душе пришлось то, что она мгновенно разгадала его тактику и уколола его его же оружием. Она была талантливым учеником. Цепким и хватким. Майор пожал плечами:

— Кажется, я в большей степени обуза, чем…

— Вы будете таковым, если не перестанете пытаться руководить и брать на себя слишком много, — произнесла Сюзанна, довольная тем, что ей удалось одержать верх на его же территории. — Кроме того, мне вы не нужны. Вы нужны Весу. И я не позволю вам нарушать слово, больше оно абсолютного или меньше.

Райс молча выругался. Он уже получил свою долю упреков, моральных синяков и шишек, но это прямое и резкое замечание ранило его глубже предыдущих.

— Ваш брат может со всем справиться сам, — грубо оборвал майор женщину.

— Нет, еще нет. Сейчас он лишь существует. Но даже это уже достижение. Если бы вы видели его в госпитале до того, как пришли в сознание… Он был полностью деморализован Он бы…

Райс так и не узнал, что могло произойти с Весом. Сюзанна резко повернула голову в сторону, но ее слегка дрожащая рука продолжала оставаться на его плече. Боже! Как, наверное, она устала! Черт возьми! Двое калек, фургон-развалюха и пара полумертвых кляч, а она собирается проехать тысячи верст!

Райсу не нравилось постоянное восхищение, которое вызывала у него миссис Фэллон. Она была чертовски упрямой глупышкой.

— Черт возьми, я ему неприятен, — сказал Райс о Весе.

Сюзанна снова обернулась к нему, и Райсу показалось, что глаза ее были влажны от слез, впрочем, может быть, всему виной причудливая игра пламени.

— Да, это так, — созналась Сюзанна, — он вас недолюбливает, потому что вы ведете себя вызывающе и хотите поставить его на колени. Я не имею права осуждать его.

Она умела дерзить. Это была уже вторая неприятность, сказанная за последние несколько минут. Райс подавил глухое рычание.

— Вы действительно собираетесь пересечь всю страну в этой… в этом фургоне?

— Пока не раздобудем чего-нибудь получше, — ответила женщина с такой наивностью, которую Райс нашел в высшей степени нелепой.

— У вас есть хоть сколько-нибудь денег? — поинтересовался майор и был почти доволен, когда поймал ее подозрительный взгляд. Он радовался тому, что Сюзанна не слишком доверчива.

Она оставила без ответа его вопрос и, в свою очередь, поинтересовалась:

— Не хотите ли воды?

— И если что-нибудь найдется, то поесть — тоже.

Сюзанна выглядела смущенной:

— Мне очень жаль. У нас крайне мало продуктов. У меня почти не было времени, да и большинство магазинов было закрыто, — голос ее упал до шепота, — но у меня есть несколько галет и сыр.

— Любовь моя, это звучит как приглашение на пир.

В голосе его звучала ласка и нежность. Райс произносил это слово сотни, тысячи раз раньше, но никогда у него не было такой мощной подоплеки, как сейчас. Сюзанна Фэллон залилась краской. Майор это заметил и усмехнулся про себя.

Женщина отправилась к фургону и вернулась с едой. Бесцеремонно стряхнув галеты ему на колени, Сюзанна пошла к брату, захватив с собой салфетку с оставшейся едой. Пока майор медленно жевал, давая возможность желудку привыкнуть к пище, Сюзанна оставалась с Весли.

Райс сильно ослабел. Любое движение давалось ему адским напряжением воли. Однако после еды он почувствовал себя бодрее, и еще лучше — после воды. Сюзанна была права. Надо ко всему относиться проще, если он хочет быть годным хоть на что-либо.

Реддинг повторно принял решение сопровождать Сюзанну и ее брата. По крайней мере еще немного.

Майор перевернулся на спину и закрыл глаза, погрузившись в размышления над тем, каким образом она стреляла и умудрилась не промахнуться. Начав с винтовки, он рисковал зайти слишком далеко и решил воздержаться от дальнейших раздумий. В отношении ее недавнего вдовства у Реддинга не было никаких угрызений совести. Абсолютно никаких.

В Англии большинство браков основывалось на соображениях удобства и семейных связях. Сам он имел альковные отношения со многими замужними женщинами и с еще большим числом вдовушек. Имея такой опыт, мучиться угрызениями совести перед вступлением в очередную связь было практически невозможно. Тем не менее личность ее покойного мужа была небезразлична Райсу. Размышляя над этими вопросами, он и уснул.

* * *

Сюзанна лежала без сна, разглядывая звезды, едва различимые за серым, плотным туманом. Она была слишком утомлена и возбуждена, чтобы уснуть. Слава Богу, она была на пути к дому. Но рядом с ней не было Марка.

Пологие холмы. Дикие цветы. Небо такое чистое и голубое, что даже больно долго смотреть на него. Она истосковалась по родной земле. Интересно, смогут ли холмы Техаса излечить ее от непонятного томления? Правда, Сюзанна не была уверена в своем желании излечиться.

* * *

Рано поутру Сюзанну разбудило громыханье пушки по дороге. Небо все еще было затянуто серой пеленой. Дорога была вновь занята отрядами джонни, медленно, как бесконечная змея, ползущими на юго-запад. Сюзанна протерла глаза, прогоняя сон, чувствуя себя разбитой и не отдохнувшей. Волосы, которые она заплетала в тугие косы, распустились и неаккуратными прядями падали на лицо. Сюзанна подозревала, что выглядит как Медуза Горгона.

Женщина приподнялась и огляделась. Вес уже проснулся и сидел у костра, за которым присматривал ее ястреб, — нет, майор Реддинг, отчитала она сама себя. Она почувствовала на себе его испытующий взгляд. Ей хотелось продемонстрировать ему уверенность и независимость.

Каждое движение майора было сдержанным и точно рассчитанным. Внешне он был похож на бандита: лицо его вновь заросло жесткой щетиной. Сюзанна вспомнила, как брила его несколько дней назад. Она нервничала, руки у нее дрожали. Она задрожала и сейчас, когда осознала интимность этой процедуры. Наблюдая за Райсом Реддингом.

Сюзанна вновь ощутила ноющую боль, давшую знать о себе глубоко изнутри.

Сюзанна зачесала волосы назад. Майор улыбнулся и направился к ней.

— Миссис Фэллон, — внешне обращение его было безукоризненно вежливым, но в тоне его играла насмешка, — я согрел немного воды. Не желаете ли умыться?

Сюзанна постаралась не заметить липкого, заигрывающего взгляда.

— Какие у нас новости?

Райс пожал плечами и кивнул в сторону солдат.

— Они говорят, что генерал Ли собирается присоединиться к Джонсону в Каролине, но… Боже мой! Вы только посмотрите на них! Босые, голодные оборванцы! Как они собираются сражаться? — Он запнулся на минуту и ответил сам себе со странным сочетанием восхищения и презрения:

— Боевого духа достанет на то, чтобы прикончить еще несколько человек, а дальше?

— Несколько янки?

— Никому не известно, что взбредет им в голову. Час назад прискакал курьер и передал, что янки захватили Ричмонд, но Грант приказал своим солдатам не стрелять по отступающим джонни.

— Как Вес? — Сюзанна оглянулась на брата.

— С утра он немного размялся и даже подбросил несколько прутиков в костер.

Сюзанна протерла глаза.

— В мешке осталась горсть кофе, — сообщила она, не будучи уверенной, что у них есть время пить кофе. Но, с другой стороны, почему бы и нет?

Райс с любопытством взглянул на женщину:

— Что еще у нас есть?

Сюзанна задумалась над ответом. У нее было очень мало еды и очень мало денег. Останется ли майор с ними, если узнает об этом? Сейчас проверим, решила Сюзанна. Она вытащила из-под скамьи мешок, в котором обычно хранят зерно. Сейчас в нем лежали их скудные запасы. Райс взял его и, заглянув внутрь, усмехнулся.

— Тут больше, чем я думал, и меньше, чем я надеялся, — он опустил мешок на землю.

— Не рассчитывайте на многое.

— Нет, конечно. Я перестал это делать довольно давно, — в голосе не было сожаления, только трезвый взгляд на вещи.

Но пассивное согласие майора казалось Сюзанне циничным и ранило больше, чем сожаление. Ей стало обидно, но она решила не показывать вида.

— У меня денег не много, но они есть. Мы с вами сможем договориться.

Слушая Сюзанну, Реддинг широко улыбался.

— В данный момент я не требую денег, миссис Фэллон, но я не удивлюсь, если вся армия Конфедерации, оставив надежды на интендантов, обратится за материальной помощью к вам.

— Вы останетесь с нами? — серьезно спросила Сюзанна.

— Я ведь сказал, что да, — ответил Райс легко и просто.

— Ну… тогда вы, очевидно, захотите изменить сумму. Абсолютных величин не бывает, не правда ли?

— Вы помните все и всегда, миссис Фэллон?

Она кивнула.

— То, что для меня важно, всегда.

Реддинг неопределенно хмыкнул.

— Вы, должно быть, думаете, что от меня больше неприятностей, чем пользы.

— Не думаю, чтобы вы были искренни, майор.

— Как это понимать?

— Мне бы не хотелось пускаться в объяснения, — ответила женщина. Сюзанна и не смогла бы ничего объяснить, даже если бы захотела. Но ее удивляло то, что при его самоуверенности Райс сомневался в том, что может принести пользу.

Секунду он ломал голову над ее недомолвками, потом улыбнулся.

— Неужели добрые люди никогда не предупреждали вас, что надо держаться подальше от незнакомцев?

— Я не считаю вас незнакомцем. Я видела вас в самом плачевном состоянии, не припоминаете?

Он нахмурился, вспоминая первые дни пребывания в госпитале: вонь, грязь, зараза.

— Майор…

— К вашим услугам, миссис Фэллон, — шутливо отозвался он.

Сюзанне было неприятно, что он произнес это «миссис Фэллон», как будто специально держал дистанцию. Но даже это не могло нарушить магнетического притяжения, которое возникло между ними.

— Мне бы хотелось знать, почему вы стремились покинуть Либби?

— Ну… это длинная история.

— И вы не готовы ее поведать?

— Нет, — благодушно, но твердо прервал ее Райс, и женщина поняла, что ей не суждено узнать ничего нового.

С минуту майор разглядывал ее, как бы уговаривая задать другой вопрос, но после краткого молчания поднял мешок с земли…

— Я приготовлю кофе, а вы, если хотите… проделайте то… что нужно проделать…

Сюзанна вспыхнула с головы до ног. Ну вот, опять. Джентльмены не напоминают о естественной надобности. Другой вопрос, хочет ли он быть джентльменом.

Она кивнула и быстро отвернулась, чтобы не видеть неприличного блеска его циничных глаз.

Сюзанна поискала глазами брата. Вес ковылял к фургону. Она вспомнила его довоенную удаль и стать. К горлу подступил комок, ей стало трудно дышать. Ни в коем случае нельзя обнаружить жалость. Для Веса нет ничего хуже жалости и сожаления по утраченному здоровью. Именно поэтому важно присутствие майора. Он никого не жалел. Сюзанна непроизвольно сжала руки в кулачки, непрерывно следя за братом. Он устроился рядом с костром с чашкой кофе.

— Сью, — неуверенно окликнул ее Вес. Женщина оглянулась на его зов.

— Скажи… он… Реддинг… сказал тебе что-нибудь неприятное?

Сюзанна вздрогнула. Вероятно, лицо ее горело. Она покачала головой.

— Нет, он просто предложил сварить кофе, пока я умываюсь.

Вес изучающе смотрел на сестру.

— Мы можем обойтись и без него, Сью. Кроме того, мы можем дождаться янки.

А потом дожидаться еще и еще чьей-либо помощи? Несмотря на некоторую уверенность в себе, Вес нуждался в посторонней помощи. Ночью ему понадобилась помощь, просто чтобы выбраться из фургона. Если ему придется передвигаться верхом, он будет нуждаться в поддержке, чтобы оседлать коня и спуститься на землю. Все железные дороги на юге разбиты, все порты закрыты. Если они будут дожидаться чьей-то услужливой помощи, у них и дома-то не останется. Нет, им нельзя ждать. И они не могут кочевать одни.

Вес пристально разглядывал Райса.

— В нем есть что-то, что не… — он не мог подобрать точное слово. Сюзанна хорошо понимала, что имеет в виду ее брат, но не хотела, чтобы Вес об этом догадался.

— Может быть, это потому, что он иностранец?

— Тогда что он делает в армии янки?

Она пожала плечами. Слава Богу, Вес спал, когда во время загадочной беседы в госпитале майор Реддинг сообщил ей, что он совсем не тот человек, за которого его принимают.

— Мне это не нравится, — решительно произнес Вес. — Я за ним понаблюдаю.

Сюзанна довольно улыбнулась. Это было именно то, на что она рассчитывала. Не потому, что она опасалась незнакомца, а потому, что это могло поднять дух Веса. Майор заставлял Веса беспокоиться о нем больше, чем Вес беспокоился о себе. Она согласно кивнула.

— Я знала, что могу положиться на тебя.

Вес неожиданно подозрительно посмотрел на сестру, но она как бы не заметила его взгляда.

— Как ты думаешь, там за деревьями, безопасно?

Лицо Веса прояснилось.

— Я провожу тебя немного.

Сюзанна радостно согласилась.

Она не удержалась и оглянулась назад. Ее ночной ястреб закончил пить кофе и стоял, привалившись к фургону. По лицу его блуждала самодовольная улыбка.

ГЛАВА 6

Прошло уже пять дней с тех пор, как фургон ни шатко ни валко катился по ухабам, и три дня с того вечера, когда Сюзанна наложила Райсу швы

Глядя на майора, она радовалась его чудесному выздоровлению. Райс уже без труда справлялся с обязанностями возницы. От природы смуглая кожа его загорела, исчезла пугающая бледность. А его тело! Гибкое, сильное, мускулистое, все движения которого были так чувственны, притягивало взгляд. Сюзанна много раз, но тщетно зарекалась пялить на него глаза. Женщина объясняла свой неискоренимый интерес к майору необходимостью следить за его здоровьем, но в глубине души знала, что это ложь.

Всякий раз, когда они нечаянно касались друг друга или он ей помогал выйти из фургона, Сюзанна явственно чувствовала, как всепроникающий огонь, мгновенно распространяясь, сжигает ее изнутри. Ощущение было невыносимо сладким, пьянящим и очень сильным. И чем настойчивее были попытки женщины смирить разгоряченное тело, тем мощнее непокорная плоть восставала против насилия.

Главные силы отступающей армии повернули на юг, чтобы объединиться с войсками генерала Ли. Сюзанна и ее спутники продолжали движение по своему маршруту. Редкие путники попадались им на дороге: раненые солдаты, разбредающиеся по домам, посыльные, курьеры, немногочисленные кавалерийские отряды. Основной поток беженцев и отступающих солдат иссяк. Зарево над Ричмондом давно пропало из виду.

Из-за постоянной тряски у Сюзанны невыносимо болело то место, упоминание о котором неприлично в отношении леди. На ладонях появились мозоли и ссадины, кожа на руках шелушилась. У всех троих животы урчали от голода, но они договорились экономить продукты, и ели очень мало.

С наступлением темноты лошади начали спотыкаться, и Сюзанне показалось, что они уже не могут тянуть фургон дальше. Да и сама она устала. Очевидно, та же мысль пришла в голову майору. Он указал на далекий огонек, мерцающий в темноте.

— Похоже на ферму. Надеюсь, там нам удастся запастись водой, а может, и раздобыть немного еды.

Сюзанна, вспомнив, что у нее в мешке осталось всего несколько галет, головка засохшего сыра и немного вяленого мяса, согласилась. Майор натянул вожжи, лошади повернули на ухабистую дорогу, поверхность которой была изрыта тяжело груженным транспортом. Фургон неуклюже подскакивал на ухабах. Неожиданно одно колесо крякнуло и раскололось, напоровшись на какое-то препятствие. Фургон накренился и одним углом уперся в землю. Лошади рвали поводья в беспомощной попытке вытащить повозку. От ужаса покорные, усталые клячи обрели молодую прыть. Фургон задумчиво колыхался, но с места не трогался. Все, что было внутри, включая трех немощных путников, заскользило влево. Взбесившиеся клячи разорвали постромки и, обретя свободу, ускакали в лес. От сильных рывков фургон потерял зыбкое равновесие, упал набок и, медленно кувыркаясь, полетел под откос.

Сквозь затуманенное сознание Сюзанна слышала стоны Веса и ругань майора. Райс инстинктивно обнял ее и прижав к себе, смягчил падение, но не смог уберечь ее голову от удара об обод колеса.

Потом Райс услышал грубую брань за несколько футов от себя и отметил, что Вес по крайней мере жив. Майор ясно осознавал, что тело Сюзанны надежно покоится под его собственным, но еще отчетливее он ощущал его неподвижность. Райс перевалился на бок, освобождая ее от тяжести.

Светила луна. Перевернутый фургон отбрасывал на землю уродливую тень. В полной темноте Райс едва различал лицо Сюзанны. Она лежала неподвижно. Рана майора давала о себе знать мучительной болью, но он сосредоточил все свои мысли на Сюзанне.

— Сью, — настойчиво звал Вес.

— Она здесь, — откликнулся Райс.

Майор нашел запястье Сюзанны. Пульс едва прощупывался. Таким же слабым было дыхание. Руки Райса поползли вдоль тела женщины. Открытых ран или переломов он не обнаружил.

Сюзанна слегка шевельнулась, и его рука нечаянно скользнула по ее груди. Женщина затрепетала. Райс ощутил свое собственное ослабевшее дыхание. В горле застрял комок. Ему чертовски захотелось пожалеть ее, прижать к себе, позаботиться о ней. Хоть немного.

— Миссис Фэллон?

Сюзанна подняла руку, и майор поймал ее ладошку в свою, крепко сжал ее, стараясь передать пожатием руки уверенность в благополучном исходе.

— Все в порядке, миссис Фэллон, — произнес Райс много жестче, чем ему бы хотелось.

Райс услышал, как Вес пытается самостоятельно выбраться из-под обломков фургона.

— Сестра!

— Что случилось? — спросила Сюзанна слабым, прерывающимся голосом.

— Случилось то, что должно было случиться: фургон развалился.

Теперь, когда Райс убедился, что ничего серьезного с ней не произошло, речь его вновь приобрела оттенок насмешливого цинизма.

— А что с Весли?

— Со мной все в порядке. Мы беспокоились о тебе.

Голос Веса был много сильнее, увереннее, чем когда бы то ни было раньше. Может быть, Сюзанна Фэллон была права в том, что человек обладает большим запасом мужества, чем он сам предполагает. Самосожаление на время покинуло полковника Карра.

Сюзанна пошевелилась. Райс чувствовал, какое у нее легкое и сильное тело. Он испытывал неизвестное ему доселе чувство сострадания. Майор так и не смог припомнить, когда он в последний раз о ком-нибудь позаботился, совершил что-то значимое для другого человека. Наверное, этого и не было в его жизни. Некоторое сожаление он испытывал много лет назад, когда умерла его мать. Но это не было настоящим горем. Ушла из жизни женщина, которая ни разу не сказала ему доброго слова, не приласкала его. Это была потеря чувства некоторой защищенности, которая необходима каждому ребенку. Сейчас он испытывал нечто другое. Беспокойство? Сожаление? Что бы это ни было, ему не нравилось положение, в которое он попал. Это нарушало его душевное равновесие. Любовь была для Реддинга спортом. И ни разу с тех пор, как в нем проснулся мужчина, Райс не выпустил чувства из-под контроля.

Покончив с душещипательными воспоминаниями, майор решил оценить ситуацию, в которой они оказались. Ужас! Они находились между двумя враждующими сторонами, одна из которых была бы не прочь наложить на него лапу. Они остались без лошадей. Фургон, очевидно, восстановлению не подлежал. Денег не было. А он нес ответственность за женщину и ее брата-калеку.

Райс размял затекшее тело, проверяя, целы ли руки и ноги. Он был в порядке.

Сюзанна изредка шевелилась, и Райс решил, что с ней тоже все хорошо. Он поднялся.

— Мы не можем здесь больше оставаться.

Вес подполз к Сюзанне. Она полулежала, приподнявшись на локте.

— Я никак не могу найти костыли, — пристыжено прошептал он.

Слова и тон Веса могли бы вызвать жалость даже у майора, если бы в это время он не отчитывал себя за то, что размяк от одного вида беспомощной женщины.

— Ей нельзя двигаться, — отчеканил Райс. — Я пойду на огонек и разузнаю, где мы находимся, и постараюсь найти лошадей.

Наступило тяжелое молчание.

— Черт подери, — выругался наконец Вес. Райс расслышал в его чертыханье и боль, и отчаяние, и вторично испытал непривычную симпатию к полковнику.

— Нельзя оставлять ее без присмотра, — бросил он уже на ходу.

— Я жива, — прошептала Сюзанна. — Не говорите обо мне так, будто меня уже нет.

Двое мужчин одновременно повернулись к ней. Лицо женщины в лунном свете, просачивающемся сквозь ветви деревьев, казалось бледным. Но губы были сжаты так, как она это делала в самые решительные минуты жизни.

— Я себя прекрасно чувствую, — твердила Сюзанна, пытаясь встать. Попытка закончилась провалом, и женщина со стоном опрокинулась навзничь.

Райс дотронулся до ее лодыжки. Нога распухала буквально на глазах. Реддинг слегка потянул за стопу.

— Я думаю, что это простое растяжение, но она не может передвигаться. А наш фургон годится только на дрова. Пойду разыскивать лошадей.

— А что мне делать, если случится какая-нибудь неприятность? — раздраженно и беспомощно спросил Вес.

Винтовка. Райс сощурился, вглядываясь в темноту. Он начал поиски с освещенной лунной поляны. Райс отыскал костыль и мешок с остатками провизии. Он опустил руку в мешок и нащупал тупой нож. Лучше, чем ничего. Но все равно. Нужно искать винтовку.

Майор вспомнил годы, проведенные в Африке. Сколько ружей прошло через его руки! Он многое бы отдал за то, чтобы сейчас сжимать в руках одно из них. В Англии он всегда ходил с маленьким дерринджером, а в собственном доме в Лондоне хранил небольшой набор оружия. Джентльмены пользовались им, чтобы защитить свою честь. У Реддинга ни разу не возникла в этом необходимость, возможно, потому, что природа не наградила его этим качеством.

Честь — что бы ни скрывалось за этим словом — была абстракцией, абсолютной величиной. Райс Реддинг не мог позволить себе рисковать жизнью ради такой безделицы. С молоком матери он впитал истину: чтобы победить, нужно напасть первым. В любое сражение он вступал только для того, чтобы сохранить свою жизнь.

Сейчас, без оружия, майор чувствовал себя уязвимым. Можно было надеяться только на себя. Ему очень не хотелось оставлять Сюзанну и ее брата в лесу ночью без всякой защиты.

Райс продолжал поиски винтовки. Куда, к дьяволу, она могла запропаститься?

Луна скрылась за облаком — видимость стала еще хуже. Передвигаясь в потемках, Райс зацепился ногой за какой-то предмет. Он нагнулся в надежде, что это винтовка. Реддинг мысленно обратился к Всевышнему, хотя сомневался в его существовании… а ладонь его уже благодарно поглаживала смертоносное железо. Райс был уверен, что Сюзанна при необходимости сумеет воспользоваться винтовкой. Он полагался на женщину как на защитника обоих остающихся, и первым побуждением Райса было вручить оружие не полковнику, а ей.

Пришла пора и Весу начать проявлять активность и приносить пользу. Для начала было необходимо приспособиться ездить верхом с одной ногой. С самого начала было очевидно, что рано или поздно придется пересаживаться на лошадей: уже в Ричмонде фургон дышал на ладан.

Райс остановился в нерешительности, стараясь определить свое местонахождение и обдумать дальнейшие действия. Они. Он им больше не нужен. Он может позвать кого-нибудь на помощь и убираться.

Райс испытывал искушение поступить именно так. Смущение и сексуальное влечение к женщине заставляли его уехать.

С другой стороны, несмотря на однажды произнесенные слова об относительности всех понятий, он привык держать свое слово и не нарушал оговоренных условий. В этом заключалось его понятие о совести. Он невесело усмехнулся над собой. Ирония обстоятельств.

— Майор Реддинг? — в голосе Сюзанны слышались тревожные нотки, и Райсу стало ясно, что он не может бросить брата и сестру. По крайней мере не сейчас. Он останется с ними до тех пор, пока Вес не сможет защищать их, пока они не научатся обходиться без его помощи. Тогда он оставит их без опасения и выворачивающего наизнанку душу чувства вины. Это было новое для Райса чувство.

Где им раздобыть лошадей? Он вспомнил о счете в лондонском банке, на котором хранилась весьма приличная сумма денег, накопленных в результате торговых операций, игры на бирже, тонко просчитанных вложений. Сейчас польза от этих денег была нулевая. У Райса не было ни фартинга при себе, не было даже бесполезного конфедератистского доллара. Когда он попал в плен, с него сняли все, включая часы. В данный момент майор был обладателем пары ботинок, которые он стащил с убитого им офицера-янки, и чужого белья, которое раздобыла для него Сюзанна. Ну что ж, когда-то у него и этого не было.

Реддинг зашагал к тому месту, где сидели в ожидании брат и сестра, протянул Весу винтовку.

— Я скоро вернусь, — пообещал Райс и пошел в направлении далеких огней.

* * *

Тихо переступая, майор выбирал места потемнее. Свет вывел его к добротному дому и амбару. Мерцающий огнями дом выглядел как рождественская елка. Невдалеке темнели еще строения. Во дворе стояла санитарная повозка. Вокруг костра сидели солдаты. Очевидно, это было что-то вроде госпиталя.

Райс щурился, стараясь по цвету мундиров определить, кто это — янки или джонни. Странно, что нет часовых. Майор подкрался ближе: джонни.

Недалеко от костра топтались привязанные к изгороди лошади. Тощие и изможденные, они были не намного лучше тех, которых путники потеряли во время аварии.

Райс решил было просто подойти к солдатам, но вспомнил, что совсем недавно его чуть не убили в подобной ситуации. Янки были уже близко, а он чертовски остерегался любых задержек и промедлений. Райсу не улыбалось также быть пойманным и посаженным под стражу конфедератистами. Кроме того, он всегда брал то, что хотел, не спрашивая разрешения, и, черт возьми, он не собирался менять свои привычки. Угрызения совести Реддинга не мучили.

Обычная сделка. Пара-тройка лошадей за тех двух кляч, которые от них сбежали. Солдаты, конечно, их отыщут, когда отправятся на поиски своих, пропавших.

Три, решил майор, но потом отказался от своего намерения.

Вес и Сюзанна заподозрят неладное, как только он появится с тремя новыми клячами и скажет, что сменял их на двух доходяг, которые тащили их фургон. И так как брат с сестрой горят желанием побыстрее и без неприятностей добраться до дома, они, пожалуй, отвергнут конокрадство как способ добывания транспортных средств.

С тяжелым вздохом изнемогающего под бременем нравственных ценностей человека он решил подождать, пока солдаты улягутся и уснут. Когда подошло время, майор ползком подобрался к изгороди. Ни одного часового. Такое впечатление, что уснувшие, зная, что война окончена, были слишком утомлены, чтобы выставить караульных. Райс предполагал, что люди, спящие вокруг костра, были ранеными, а лошади предназначались для санитарной повозки.

Майор выбрал пару коняг, которые выглядели посвежее других, и начал резать постромки. И бросил. Черт возьми! Нет седел. А без седла, черт бы побрал все на свете, Вес Карр не сможет даже удержаться на лошади.

Амбар. Райс лег на брюхо и пополз к амбару. Приблизившись, он услышал голоса, доносившиеся изнутри, и сообразил, что амбар служил убежищем для раненых. Майор осторожно развернулся и пополз обратно к изгороди. Там он все-таки перерезал веревку и освободил двух лошадей. Затем, крадучись. Райс двинулся к лесу, ведя за собой двух кляч. Отойдя на безопасное расстояние, он вскочил на одну из них и пустил шагом.

* * *

Впервые с тех пор, как она покинула Техас, Сюзанна потеряла надежду. Несмотря на многочисленные разочарования и мытарства, выпавшие на ее долю, долгое время ей удавалось сохранять оптимизм. Сюзанна твердо верила, что отыщет своего мужа, что Вес поправится и обретет прежнюю уверенность в себе, что они вернутся к родному очагу. Но сейчас она поняла, что их бегство из Ричмонда было глупостью. Даже хуже. Было настоящим безумием бежать из осажденного города в сломанном фургоне, запряженном двумя доходягами, которых ей удалось раздобыть, потому что они не были нужны никому.

Женщина прислонилась спиной к перевернутому фургону. Лодыжка ныла, но это было терпимо, Сюзанна не хотела, чтобы ее синяки и шишки были препятствием в передвижении. Если Райсу Реддингу покажется, что она и Вес задерживают его, то это будет равносильно тому, что он их бросит. А у Веса довольно своих проблем, не хватало ему еще беспокоиться о ней.

Боже милосердный! Сюзанна гнала от себя мысль, что майор может их покинуть.

Тьма поглотила его как свое собственное порождение. Он растворился в темноте, как создание ночи. Это было как бы напоминанием о том, кем он был. Или не был.

Женщину охватило чувство одиночества, покинутости. Сюзанна затрепетала при воспоминании об удивительной нежности его рук, испытанной ею, когда он ощупывал ее тело, о сострадании, звучащем в его голосе, о беспокойстве о ней. Сюзанна уже давно не задумывалась над тем, нравится ей или не нравится, когда ее опекают, жалеют. У нее не было выбора.

Шло время. Райс не возвращался. Полковник Весли Карр начал проявлять беспокойство.

— Я не доверяю ему, — со знакомым недовольством проворчал Вес. — А что, если он не вернется?

Несамостоятельность брата покоробила Сюзанну.

— Нам не остается ничего другого, кроме как поверить ему, — ответила Сюзанна, не в силах ссориться с братом.

Женщина начала было пододвигаться к Весу, но вскрикнула от боли. В ответ она услышала беспомощную брань брата.

— Ты ударилась. Тебе больно?

— Из меня просто чуть не вышибло дух, а так все в порядке. — Сюзанна утаила от брата, что еще раньше ушиблась головой. Он подполз к сестре, взял ее за руку.

— Ты уверена? Я могу попытаться…

— Он вернется, Вес. Я уверена, что он вернется.

— Все равно, мне это не нравится, — упрямо возразил Вес. — Объясни мне, ради Бога, почему мы не могли подождать в Ричмонде?

— Город горел. А что, если бы мы оказались там, как в подожженной ловушке?

— Янки не допустили бы этого.

Сюзанне захотелось посмотреть брату в глаза, но было довольно и того, что он держал ее за руку. Она чувствовала беспокойство Веса. Раньше, до войны, обо всех членах семьи заботился он. Он был сильным. Ответственным. А на протяжении многих прошедших недель он был просто беспомощным калекой.

— Вес, мне необходимо вернуться домой, — прошептала Сюзанна.

— Боже мой, Сью, я бы очень хотел тебе помочь.

— Ты и так помогаешь тем, что ты рядом.

Сюзанна услышала вздох недоверия, но она сказала правду. За последние годы в ее жизни было очень много потерь, и то, что Вес выжил, было чудом. Она приняла бы его, чтобы с ним ни случилось, и то же сделает Эрин. В этом Сюзанна была уверена.

— А задумывалась ли ты над тем, почему твой майор так поторопился покинуть Либби? — вопрос был неожиданным и, казалось, не имел отношения к предыдущему разговору

Сюзанна молчала. Ей бы тоже хотелось знать, почему.

— Я думаю… я уверена… мы можем доверять ему, — нерешительно проговорила женщина.

— Весь вопрос в том, насколько.

— У нас нет ничего из того, что нужно в пути.

— У нас нет денег?

— Очень мало.

Вес снова тяжело вздохнул. Им предстояло преодолеть еще тысячу миль или немного больше.

— У тебя ветер в голове, Сью.

— Наступит время, когда ты перестанешь так думать.

— Наверное, когда у меня будут две ноги.

Сюзанна сжала руку брата.

— Вес, я благодарна тебе и Богу, что ты, жив. Я знаю, что Эрин почувствует то же самое.

— Может быть. На первых порах.

— Она ждала тебя пять лет.

Короткий горький смешок.

— Она скоро поймет, что потратила это время впустую.

— Вес…

— Сейчас я не могу даже отправиться за подмогой. От меня будет еще меньше пользы, когда придет время чинить фургон, — сказал Вес. — Самостоятельно я не могу даже твердо держаться на ногах. И мы зависим от этого…

От моего ночного ястреба.

Брат и сестра погрузились каждый в свои невеселые думы, разговор иссяк. Они ждали. Он ждал. Она ждала…

Вес ползал по земле, стараясь отыскать второй костыль. Ему было ясно, что майор не вернется. И почему он должен был возвращаться?! Райс прекрасно знал, что продукты и деньги были на исходе. Лошади пропали.

С самого начала Вес не доверял майору. В нем было нечто грязное, безжалостное, нечто, что за годы службы в армии Вес научился определять в мужчинах и квалифицировал это как нравственную ущербность. Это можно было бы назвать отсутствием сострадания, бережного отношения к жизни вообще во всех ее проявлениях. Вес убедился в том, что майор становился обаятельным и переставал быть таковым так же просто, как открывал и закрывал глаза. Полковнику было больно смотреть, как сестра подпадает под очарование Райса и как она ведет себя с ним. Еще меньше ему нравился способ, которым они удрали из тюремного госпиталя. Совершенно ясно, что Реддингу есть что скрывать, и Весу не нравилось, что у такого бегства была, по всей вероятности, нечистая подоплека, и, во-вторых, то, что они с Сюзанной были замешаны в этом грязном деле. И в то же время Вес был не в силах что-либо изменить. Он понимал, что сестра торопится домой. Бог свидетель, в ее жизни было уже достаточно потерь, чтобы не потерять хотя бы ранчо Марка. А он, ее брат, не мог ее защитить! Черт возьми! Он сам едва держался на ногах. Если бы только он не был таким беспомощным! Мысленно он проклинал войну, эту ночь и в особенности Реддинга, кем бы он ни был на самом деле.

— Вес?

Очевидно, забывшись, он выругался вслух.

— Сью, мне кажется, что человек, которого ты наняла в помощь или для чего-то еще, исчез вместе с лошадьми.

Молчание Сюзанны свидетельствовало о том, что она, пожалуй, согласна с братом.

Он увидел, как она вновь попыталась подняться, вскрикнула и рухнула наземь.

— Сью?

— Минутку… У меня немного закружилась голова.

Вес опустил глаза на свою жалкую культю: еще пульсирующий обрубок был тщательно перебинтован и… оставлен чахнуть. Полковник перевел взгляд на единственный костыль. Ему еще не приходилось обходиться одним, но кому-то надо отправляться за подмогой, и он не мог позволить, чтобы это была Сюзанна.

Но как это сделать?

Похоже, весь характер достался ей. Черт! Почему он вспомнил эти слова Реддинга? Веса охватила ярость: Райс бросил их в беде. Злость была сильнее сомнений. Полковник схватил костыль и начал подтягивать свое тело. С третьей попытки Весу удалось выпрямиться. Сделав шаг, он споткнулся и упал, но поднял себя снова. На этот раз он действовал увереннее. Если бы он перестал ощущать покалывания, пощипывания, боль в правой несуществующей ноге! Эта боль дезориентировала его, позволяла думать, что нога на месте, и Вес автоматически шагал ею, теряя равновесие. Он сделал еще один робкий, неловкий шажок, как бы подпрыгнул, и… продвинулся вперед.

Ему предстояла прогулка длиною в вечность. Стиснув зубы, полковник сделал еще один «подпрыг», полушажок-полупрыжок. И еще один. Видит Бог, он двигался!

— Что, черт возьми! — Вес и Райс почти столкнулись друг с другом в тени деревьев, росших вдоль дороги.

— Мне показалось, я просил вас оставаться с миссис Фэллон, — раздраженный голос Райса доносился сверху. Майор сидел верхом на лошади. Вес облокотился на костыль. Он ненавидел себя за то, что почувствовал облегчение при виде майора.

— Я думал…

— Сделайте одолжение, не думайте больше. Это вредно для нас обоих, черт возьми!

Вес пришел в негодование.

— Эти лошади не похожи на наших.

— Они и не наши. Я их обменял. Двух уставших на двух отдохнувших. — Райс приблизился к Весу — Держитесь за мою ногу, а костыль дайте мне.

Вес пребывал в нерешительности.

— Вам предстоит небольшая конная прогулка, — грубо бросил Райс.

Вес не двинулся с места.

— Послушайте, — произнес майор, — я объясняю только один раз. Нам повезло — мы ехали по главной дороге, и нас никто не тронул, хотя мы производили впечатление ненормальных. Мне бы не хотелось сейчас попасть в лагерь джонни с офицером-янки. Побывав в плену, я не собираюсь больше рисковать. А теперь, черт возьми, забирайтесь сюда, — Райс протянул руку. Вес молча подал майору костыль, наблюдая, как тот переложил его в правую руку, затем протянул полковнику левую. — Держитесь, — скомандовал Райс, что Вес и сделал, удивляясь, как Райсу удалось так быстро вернуть прежнюю силу.

С помощью майора Вес вскарабкался на лошадь и, устроившись позади валлийца, он внезапно ощутил гордость.

Посмаковать это чувство ему не удалось: Райс вернул ему костыль и, ударив лошадь, пустил ее рысью.

ГЛАВА 7

Сюзанна привыкла относиться к себе, как к сильной и выносливой женщине. Падение и растяжение сухожилий ее не пугало, но когда путники остановились на вынужденный ночной привал, Сюзанна почувствовала себя обессиленной и крайне измученной. Время от времени больное сознание отказывалось четко фиксировать действительность: события и лица беспорядочно сменяли друг друга, будущее свободно перетекало в прошлое и обратно. Когда сознание прояснялось, то мысли и душевные силы возвращались к Весу и Райсу: если она чувствует себя так скверно, каково должно быть им, тяжело раненным?

В темноте Сюзанна едва различала очертания человека верхом на лошади. Это был Райс Реддинг.

— Я обменял лошадей, — сухо сообщил он, находясь еще на значительном расстоянии от Сюзанны.

Нарочитая сухость тона свидетельствовала о том, что этой фразой он предполагал отделаться от дальнейших расспросов.

— Я думаю, нам надо пошевеливаться. Недалеко отсюда стоят воинские части джонни.

Сюзанна бросила вопросительный взгляд на Веса. В ответ он неопределенно пожал плечами.

Райс быстро собрал их немудреные пожитки: одно из платьев, остатки еды, после секунды размышлений — корзиночку с шитьем. Затем он покрыл тремя одеялами лошадь, нетерпеливо переступающую в ожидании седока.

Поразмыслив немного, майор сунул Весу саквояж с вещами и второй костыль, который ему удалось разыскать по дороге. Повернувшись к Сюзанне, он отчеканил:

— Вы сядете со мной.

— Нет, — вмешался Вес.

Райс пропустил его слова мимо ушей. Он обращался к Сюзанне.

— Вашему брату будет трудно сохранять равновесие. Если бы у меня было седло… я был бы спокоен за него, но…

Он не сказал открыто, что брат и сестра просто свалятся с лошади, если поедут вместе, но предыдущая фраза плохо скрывала именно этот смысл.

— Мы оба хорошие наездники, — слабо запротестовала Сюзанна.

Вес оскорблено сверкал очами. Женщина опасалась того, что может произойти, сядь она вплотную к Райсу Реддингу. Сюзанна хотела бы поразмыслить над ситуацией, но времени было крайне мало, а Райс был жесток:

— У вашего брата нет ноги, у вас растянута лодыжка, ни у кого из нас нет седел и поводьев. Думаю, с нас достаточно происшествий и несчастных случаев. Если вы нуждаетесь в моем сопровождении, Сюзанна едет со мной.

Райс повернулся спиной к Весу и Сюзанне, и было очевидно, что никаких возражений он не потерпит. Майор привел лошадь, оставленную им в негустой роще, и подвел ее к Сюзанне. Затем подал ей руку, не оставляя возможности выбора.

С помощью майора Сюзанна мгновенно оказалась на лошади. Она сидела позади Райса. Платье высоко задралось, обнажив безупречные ноги. Сюзанна с тоской вспомнила о бриджах, которые она носила в Техасе.

Реддинг пришпорил лошадь и пустил ее рысью. Женщина сразу же оценила мастерство майора; он был превосходным наездником, таким же искусным, как Марк.

Чтобы не упасть, Сюзанна должна была держаться за Райса. Но, едва дотронувшись до его обнаженного торса, она отдернула руку с извинениями, будто боится задеть рану. Это была половина правды. Их ноги соприкасались. Она оценила силу его мускулов, его мужскую мощь, порождающую жар в ее изнемогающей плоти. Сюзанна всеми силами сопротивлялась зову естества: старалась сидеть, упершись руками в собственные бедра, старалась погрузить себя в приятные воспоминания о доме, о реке, по берегам которой раскинулись заливные луга, о холмах, каждую весну покрывающихся голубыми цветами.

Женщина прикрыла глаза, пытаясь сохранить красочные видения, но вместо этого вспомнила, как майор ощупывал ее тело после аварии. Нежность. Мягкость. Мечта. Само воспоминание об этом было невыразимо приятно. Никогда в жизни она этого не испытывала. Такого растворения в другом существе, готовности принадлежать ему полностью она не знала с Марком.

Сюзанна вырвалась из грез и заставила себя подумать, что была не права. Напротив, с Марком ей было хорошо. Значительно лучше, чем может быть с этим загадочным, темным валлийцем.

Дом. Надо думать о доме. Марк. Вспомни о Марке. Не думай о человеке, в чью спину упирается твоя грудь. Не думай о нежных ворсинках, которыми покрыта его спина, не думай о запахах, которые источает его тело. Не думай, как ему удалось встряхнуть и возродить твою душу, пробудить тебя от долгого сна, заставить забыть о возрасте и положении.

Часы близости. Дни. Недели… Глупо было бы рассчитывать на такое блаженство. Тем не менее женщина трепетала в предчувствии именно таких часов, дней, недель. Она была на пути к дому со своим ночным ястребом.

* * *

Сюзанна сладострастно вгрызалась в грудку зажаренного цыпленка, позволяя дразнящему запаху и божественному вкусу оповестить всех и напомнить ей самой, что совести у нее осталось с гулькин нос.

Размышление по поводу совести было поблажкой, которую Сюзанна в походной жизни позволяла себе нечасто. Ее раздумья включали в себя и сомнения в том, что Райс Реддинг терзался когда-либо угрызениями того, чего у него никогда не было.

Действительно, майор выглядел чрезвычайно довольным собой, когда некоторое время назад вынырнул из темноты ночи с двумя полупридушенными цыплятами. Добыча пришлась как нельзя более кстати: у путешественников не было ни денег, ни вещей для обмена.

Предъявляя суду щедрый дар, Райс Реддинг насмешливо разглядывал двух своих обвинителей, готовый к язвительным вопросам и ответу, который, он точно знал, ни брат, ни сестра не хотели бы слышать. В запасе у них не было ничего, кроме твердокаменных галет, подобранных с земли после аварии. Поэтому ни Сюзанна, ни даже Вес не потребовали от поставщика провизии, обязанности которого исправно исполнял Райс, чтобы он вернул худощавых пташек хозяевам.

Итак, Сюзанна и ее брат, оба больные и измученные, доведенные до полуобморочного состояния, молча наблюдали, как майор Райс Реддинг сложил костерок, позаботившись, чтобы он был незаметен со стороны дороги, ощипал и вычистил цыплят. Все это он проделал с таким мастерством, с каким выполнял любое дело, за которое брался. Сюзанна была уверена, что Реддингу по плечу все, что только может быть доступно смертному, а с прочим он справился бы с помощью дьявола.

Сюзанна наслаждалась обильным пиршеством, облизывая пальцы, чтобы не упустить даже самую малую толику чудного цыпленка.

Вес не отказался от трапезы, но во время позднего ужина выказывал недовольство, недружелюбие и подозрительность по отношению к собственному благодетелю.

Сюзанна знала, что майор наблюдает за ней. Глаза его светились озорством, когда он нарочито медленно облизал пальцы, передразнивая миссис Фэллон. Женщине пришла в голову мысль, что то, что сейчас выглядит вполне к месту и не травмирует эстетического чувства, в повседневной, обыденной жизни считалось бы плохими манерами, невоспитанностью.

Получив от жизни свой кусок земного наслаждения в виде приготовленного на костре цыпленка, Райс завершил ужин. Медленные повороты языка, вызывающе ленивые движения, казалось, давали понять, что настало время, когда Райс Реддинг не прочь вкусить удовольствия иного рода. Прямо напротив него сидела женщина. Их взгляды скрещивались, она кожей чувствовала его тепло, вдыхала приторный теперь запах цыпленка, смешанный с его теплыми мужскими запахами.

Сюзанна почувствовала прилив горячей, пульсирующей крови. Она сделала глубокий вдох, утихомиривая неспокойное сердце, стараясь сбить, ослабить внутреннюю дрожь. Женщина осознавала, что должна немедленно освободиться от чар майора, иначе она бросится прямо в его объятия, невзирая на то, что в футе от них сидит ее брат.

— Майор Реддинг, — она осеклась, изумившись тому, каким незнакомо-хриплым показался ей собственный голос.

Реддинг встретил ее обращение простодушным взглядом, хотя она прекрасно понимала, что ничего простодушного в майоре не было.

— Я думаю, пришло время покончить с формальностями, — мягко сказал он. — Майор… это не совсем… точно. Зовите меня просто Райсом. — Глубокий, завораживающий, почти неземной голос заставил прозвучать это имя музыкой сфер.

За сим последовал комментарий Веса, который сидел, вглядываясь в темноту, думая горькие думы и разминая затекшие мускулы.

— А как точно? — в лоб спросил он.

— Думаю, правильнее было бы обращение «капитан», — произнес Райс, широко улыбаясь.

Он напустил еще больше тумана, сдабривая свои тайны издевательской любезностью. Вес оскорблено вспыхнул, прекрасно понимая, что Райс играет с ним, как кошка с мышкой, но, впившись в Райса, он не отпускал его.

— Кто же вы, в конце концов? Мы все равно это узнаем.

Райс равнодушно пожал плечами.

— Зачем? И что вы сделаете потом?

Вес сжал кулаки.

— Мы в вас не нуждаемся.

— Вы — нуждаетесь, — грубо рявкнул Райс. — Или вы предпочли бы поужинать последними галетами?

Враждебность, возникшая между мужчинами, сменила напряжение интимного переживания, связывавшего Сюзанну и Райса. Она внимательно посмотрела на Реддинга. Его глаза были прикованы к ее фигуре, и ей показалось, что жар, воспламенивший их, еще теплится.

— Капитан чего? — с легкой хрипотцой в голосе спросила Сюзанна.

Райс смерил язвительно-насмешливым взглядом Веса, посмотрел на его сестру и с легкой усмешкой произнес:

— Что-то вроде капитана корабля-контрабандиста.

Сюзанна застыла с открытым ртом. Даже самое дикое воображение не могло бы преподнести такой сюрприз.

— Корабль-контрабандист?

Реддинг криво усмехнулся.

— Я бы сказал… нечто вроде… блокадного перебежчика. Мой корабль подорвали во время первого же рейса в Чарльстон. Приключение не состоялось.

Сюзанна как зачарованная наблюдала за выражением его лица. Половина рта криво ухмылялась, вторая светло улыбалась. Казалось, что говорил кто-то третий. Очень забавно.

«Водевильная развязка может получиться у этой истории», — подумала Сюзанна.

— Почему вы не сообщили об этом властям Конфедерации? — задал очень простой вопрос Вес.

— Я не мог рассчитывать, что мне поверят… Без документов. В форме майора североамериканских войск…

Вес сверил Райса глазами.

— Это не объяснение.

— Янки захватили меня в плен, по дороге в Вашингтон мне удалось бежать от конвоя. Я попал к джонни в форме, которую… я позаимствовал у одного из конвоиров. К сожалению, джонни начали стрелять раньше, чем я пустился в объяснения. Я не думаю, что, найди янки меня в тюрьме Либби, они бы отнеслись ко мне снисходительнее.

При слове «позаимствовал» глаза майора-капитана потемнели, и Сюзанне почудилось дыхание смерти. Глаза Райса стали ледяными, колючими, и у женщины забегали мурашки по спине. Она знала, что Вес испытывал те же чувства. Он жестко переспросил:

— Вы хотите сказать, что вы убили конвоира?

— Не то же ли самое совершали вы? — Райс уставился на полковника немигающими темными глазами.

— Для меня это была война, — ответил Вес, — а для вас приключение, не так ли?

— Да, это так. Я не верю, что такую бойню можно устроить из-за принципов.

— Вы хоть во что-нибудь верите?

Райс улыбнулся.

— Только в себя, полковник. Только в себя.

Он лениво поднялся.

— Я устал от этих разговоров. Пойду посмотрю, нет ли кого вокруг.

— Реддинг?

Райс сделал несколько шагов и остановился в нерешительности, потом повернулся на голос Веса. Изогнул бровь.

— Это самая нелепая история, которую мне приходилось слышать.

— Да, невероятная, не правда ли? — Райс глубоко вздохнул и ухмыльнулся, оставляя на долю Сюзанны и ее брата гадать, где правда, где ложь. Только в отношении принципов все было ясно.

* * *

На протяжении следующих дней Райс Реддинг был необычно лаконичен и отрешен, как будто сожалел о своей откровенности с братом и сестрой, как ни мало он им открыл. Он постоянно поддерживал бешеный темп передвижения, не давая роздыху ни людям, ни лошадям.

У Сюзанны и Веса хватало сил только на то, чтобы неловко спешиться и в изнеможении опуститься на землю, когда они, наконец, останавливались на ночлег. Пока они приходили в себя, Райс Реддинг занимался лошадьми. Сюзанна всегда считала себя хорошим наездником, но она сильно натерла ноги о потные бока лошади. Кожа покрылась мелкими язвочками и саднила. Другая немаловажная часть ее тела ныла от постоянного соприкосновения с костистым задом клячи.

Прошла неделя, нет, чуть больше, с тех пор, как они «поменяли» лошадей. Райс — теперь мысленно она называла его только так — был неутомим и беспощаден, не разрешая им отдохнуть. На лице Веса постоянно лежала печать боли, губы были плотно сжаты, но он ни разу даже не заикнулся о дополнительном отдыхе. Также мужественно держалась и женщина. Райс Реддинг навязал им бешеный темп передвижения. Сюзанна не знала истинной причины скоростной скачки, в которой сама участвовала, и не задавала лишних вопросов: скорость была ей на руку, так как это совпадало с ее желанием добраться до дома как можно скорее.

Усталость, которая на протяжении нескольких дней не покидала Сюзанну, частично объяснялась постоянной близостью к Райсу: им приходилось делить круп лошади. Томление не пропало, она постоянно чувствовала, что рядом с ней мужчина, но теперь, когда они останавливались, первое и единственное, чего хотела женщина, — забыться в глубоком сне. Даже голая земля была предпочтительнее крутых боков костистой клячи.

Пересев на краденых лошадей, путешественники начали петлять, избегая встреч с воинскими частями и даже с одинокими путниками. По ночам, сразу же после остановки на привал, капитан Реддинг внезапно исчезал и возвращался, держа в руках то пойманного зайца, то собранные в лесу ягоды. Правда, обильной добыча была не всегда.

Очередным даром Райса было седло и одежда.

Однажды путешественники остановились на ночлег в покинутой сельской усадьбе. Сгущались сумерки. Райс как всегда пропал в поисках ночной добычи. Сюзанна опустилась на землю рядом с Весом, отдыхающим у дерева.

В этот вечер они сделали остановку позже обычного: их проводник долго искал укромное место рядом с водой. Они все еще находились между двумя армиями, и у них запросто могли забрать лошадей, тем более, что на троих у них была всего одна винтовка.

Покинутая усадьба была для путешественников находкой в прямом и переносном смыслах. Война не пощадила поместье: луна освещала скелет дома и кучи золы, по которым легко угадывалось место сожженного амбара. Дом был разграблен, но Райс разыскал в глубине сада колодец и огромный развесистый дуб, под сенью которого можно было укрыться от ветра и посторонних глаз.

Брат и сестра вдоволь напились воды из колодца. Вес напоил и обмыл свою лошадь. Некоторые действия он совершал как ритуальные обряды. Ни смертельная усталость, ни трудности передвижения на костылях не заставили его отказаться от самоличного ухода за лошадью. Завершив ритуал, он прохромал к тому месту, где Сюзанна складывала костер, и, обессиленный, лег на голой земле. Им предстояло ждать Райса. Сюзанна знала, как ненавидит Вес это ожидание: оно было проявлением зависимости от неприятного ему человека, но полковник все еще был слаб и продолжал овладевать искусством передвижения на костылях. Он страдал от боли, время от времени переживая ее вспышки. Недавно Вес признался сестре, что до сих пор чувствует такую жгучую боль в ампутированной ноге, что едва может ее терпеть, а как можно бороться с тем, чего нет? Культя еще не зажила окончательно. Постоянная тряска мешала ране затянуться, и Сюзанна с беспомощным состраданием несколько раз наблюдала за тем, как брат перевязывал свой обрубок, не позволяя ей больше совершать эту неприятную процедуру.

Сюзанна взглянула на собранный ею хворост для костра. Если Райс не принесет чего-либо пригодного в пищу, в костре не будет необходимости. Им следует избегать случайного и неслучайного любопытства и без необходимости костер не разводить.

После аварии Райс Реддинг присвоил себе право осуществлять контроль за их единственной боевой единицей — винтовкой. Он просто-напросто забрал ее, когда привел других лошадей взамен пропавших, и не вернул до сих пор. Сюзанна, продолжая опасаться, что Райс сбежит от них, не промолвила, тем не менее, ни словечка.

Ему бы уже пора вернуться. Он никогда не отсутствовал так долго. Тревога овладела женщиной, и она подошла к брату. Он сидел с закрытыми глазами, согнув в колене здоровую ногу. Лицо Веса оставалось в тени, так что Сюзанне пришлось опуститься рядом с ним на колени. Он выглядел измученным. Вес приоткрыл глаза и нежно потрепал сестру по щеке.

— Ты тоже, должно быть, смертельно устала, Пуговка. Давай я тебе помогу.

Сюзанна покачала головой, отказываясь от помощи, по настроение у нее улучшилось. Прошли годы с тех пор, как он последний раз назвал ее Пуговкой. Скрывая свои чувства, она произнесла:

— Тебе нужно копить силы.

Пришла пора для традиционного вопроса Веса.

— Где же твой друг?

Даже в словесной форме Вес как можно дальше отстранялся от Райса Реддинга.

Друг. Кем бы только ни мог быть Райс Реддинг… Но Сюзанна не обнадеживала себя мыслью о наличии между ними дружеских отношений. Когда ей хотелось добиться его дружеского расположения, он остался глух к ее молчаливому предложению.

Бесконечная скачка должна была вымотать Реддинга, но несколько ночей подряд женщина слышала, как он вставал, уходил куда-то и отсутствовал часами. Тем не менее по утрам он выглядел намного более свежим и отдохнувшим, чем она и Вес.

Райс по-прежнему оставался для нее загадкой. И за долгое время их знакомства Сюзанна ни на дюйм не приблизилась к ее разрешению. До сих пор она не знала истинной причины, по которой он остался с ними. Можно было с уверенностью сказать, что это не было страхом за жизнь, потому что в дальнейшем он проявил себя как бесстрашный и бесстрастный человек. Он всегда был готов к преодолению трудностей. Любыми средствами. Сюзанна ни разу не заметила проблеска доброты в его глазах, в то время как двусмысленностью они светились всегда.

Со временем Сюзанна пришла к заключению, что он менее стоек, чем она, к их постоянной близости. Женщина заметила, как напрягается его тело, когда она случайно касается его, как сильно он сжимает челюсти, чтобы не дать себе расслабиться. Она начинала яростно ненавидеть его стальное самообладание и гадала, каким образом он поведет себя, если почувствует сильное искушение и утратит самоконтроль.

Опасная мысль. Но мало-помалу она примирилась и даже сжилась с этой опасностью. Она даже нравилась ей. А это была еще более опасная мысль.

Сюзанне передалось неожиданное беспокойство Веса. Она подняла голову: к ним приближался капитан Реддинг. Лишь очертания человека на лошади можно было различить в темноте, но Сюзанна знала, что это он. В его посадке и манере держаться была неуловимая грация, вызывающая дерзость, которую Сюзанна не замечала ни у кого другого. Сердце женщины бешено забилось, неосознанно она провела рукой по волосам, стараясь пригладить своенравные растрепанные пряди и заплести их в косу.

Только потом Сюзанна заметила нечто необычное. Это «нечто» заключалось в том, что капитан сидел в добротном седле. В руках он держал узелок с бельем и брюки, которые и сбросил в руки женщины.

Реддинг слабо улыбнулся Сюзанне и заговорил тихим теплым голосом, почти шепотом, так что его слова не доносились до Веса:

— Так как мне доставляет удовольствие любоваться вашими ногами, — шептал он, двусмысленно улыбаясь, — я не мог не заметить, что их не миновало воспаление.

Сюзанна порозовела, покраснела, стала пунцовой… несмотря на жесткий внутренний приказ держать себя в руках. Она старалась осматривать ноги и ухаживать за ними, когда, ей казалось, никто ее не видит. Вероятно, Райс был наблюдательнее, чем она предполагала. И как он догадался, что она мечтала о брюках?!

И еще седло! Бог мой! Как оно им необходимо! Как оно нужно Весу!

Несмотря на то, что Вес был отличным наездником, с одной ногой он взбирался на лошадь, прилагая неимоверные усилия. Ему было стыдно обращаться за помощью к Райсу, но он был вынужден это делать. Сейчас, когда появилось седло, Вес прекрасно справится со всем самостоятельно. Сюзанна даже не сомневалась в том, что седло предназначалось её брату.

У Райса было припасено кое-что еще. Он спешился, взял лошадь под уздцы, подошел к Весу и, наклонившись, сказал:

— Армия генерала Ли сдалась в плен.

Полковник распрямился. Он был весь внимание. Глаза его блестели необычно живо. Тем не менее первый вопрос задала Сюзанна.

— Война окончена? Вы в этом уверены?

— В той степени, в какой покончено с генералом Ли. Это известие передается в войска курьерами. На одного я наткнулся по пути. Джонни позволено иметь при себе лошадей и личное оружие. Это великодушное решение. Кроме того, не было никакого мародерства по отношению к побежденным.

— В той степени, в которой покончено с генералом Ли? — спокойно переспросил Вес. — А что известно об остальных армиях? Генерала Джонсона в Каролине? Кирби Смита в Техасе? Других?

Реддинг пожал плечами.

— Генерал Ли сдался. Это то, что известно всем.

Сюзанна прикрыла глаза и прошептала:

— Закончена! Бог мой! Сколько убитых!

— А для вас, Реддинг, — Вес жалил капитана взглядом, — закончена ли война для вас?

Задавая один вопрос, таящий в себе много смыслов, Вес хотел бы получить ответ на все.

— Я не знаю, — честно признался Райс. И это соответствовало действительности. Он убил офицера североамериканской армии, будучи гражданским лицом. Сейчас он не мог четко изложить свои намерения. Ему оставалось только пожимать плечами.

— По крайней мере, это облегчит наше путешествие, ведь сейчас начнется массовое передвижение людей: солдаты с той и с другой стороны будут расходиться по домам. Мы сможем затеряться в толпе.

Вес пристально посмотрел на Сюзанну.

— Дома нас ждет много горя, Пуговка.

Райс вопросительно переводил взгляд с брата на сестру и обратно. Сюзанна объяснила ему:

— В наших краях большинство симпатизировало южанам. Почти каждая семья потеряла кого-нибудь из мужчин. Они пали в борьбе с янки.

— Все, кроме Мартинов, — горько добавил Вес.

Райс еще не во всем разобрался. Сюзанна продолжала объяснение:

— Мартины — жадные, алчные люди. Они вступили с нами в войну, и сейчас для них наступило самое благоприятное время.

В голосе Сюзанны было не меньше горя и сожаления, чем в речи ее брата.

— Годами они постоянно угрожали нам, и, наконец, не осталось никого, кто мог бы поставить их на место. — Она повернулась к Весу. — И мне безразлично, что думают о тебе окружающие. Ты мне нужен, Вес. Я не могу остановить их одна, сейчас, когда Марк… — голос ее оборвался. Женщина резко повернулась спиной к мужчинам. Стыд за то, что уже несколько дней она не вспоминала о Марке, и опустошенность бередили ей душу, ныло сердце. Много воды утекло с тех пор, как она, Вес и Марк скакали верхом по полям, плавали в реке и мечтали на ее берегах. Да полноте, было ли когда-нибудь это благословенное время? Было и прошло. Почти все близкие оставили ее: мама и папа, Марк и наполовину брат. С ней осталось его физическое тело, оболочка, руины прежнего уверенного в себе человека с сильно развитым чувством ответственности и мужеством воплощать планы в жизнь. Сейчас Вес казался таким робким, неуверенным, что был, скорее, бременем, чем защитником. Сюзанне постоянно хотелось подойти к нему, погладить по голове и пожалеть. Но это было бы самым плохим из того, что она могла сделать. Жалость была ему противопоказана. Чтобы возродиться, он должен был почувствовать себя мужчиной снова.

Сюзанна повернулась и нашла глазами Райса. Несмотря на длительный срок, в течение которого они находились бок о бок, он продолжал оставаться для нее загадочным человеком.

Прислонясь к дереву, Райс продолжал наблюдать за братом и сестрой, как будто они лицедействовали на сцене. На лице его не отражалось других чувств, кроме разве что любопытства зрителя, ожидающего развязки драмы. В конце концов Вес произнес:

— Я поеду с тобой. До Техаса.

В глазах полковника, устремленных на Райса, читалось и другое: «Я не могу доверить сестру вам».

Райс передернул плечами, как бы демонстрируя, что мнение полковника не имело для него, Райса, никакого значения, что, по мнению Сюзанны, полностью соответствовало действительности.

Райс присел на корточки и с нарочитым интересом разглядывал кучу хвороста для костра. Сегодня он замешкался с выполнением обычных привальных обязанностей, отбирая седло у курьера, юного солдатика, почти мальчика, которого он встретил по дороге во время ночной охоты. Реддинг не стал отбирать у юноши последние продукты, только слегка связал его и стреножил лошадь, отпустив ее пастись невдалеке. В конце концов, джонни ранили его и заключили в тюрьму. Отмщение, которое принял на себя этот мальчик, по мнению капитана, было очень мягким. Но он не принес ничего съестного Сюзанне и ее брату. У курьера в запасе были только сухари, а выглядел он очень заморенным. Райс подумал тогда, что новости будут важнее сухарей. Он ожидал, что сообщение обрадует его подопечных, но Вес лишь опечалился, а Сюзанна предалась своим мрачным воспоминаниям.

Ее муж. Покойный муж. Райса охватило тоскливое одиночество, чувство, которое, ему казалось, он уничтожил в себе очень давно, а сейчас выяснилось, что все эти годы оно жило в нем, скрываясь под маской безразличия.

Конечно, дьявол свидетель, он не мог оставаться бесстрастным, каждое мгновение ощущая теплое женское тело вплотную к своему. Особенно остро он ощущал ее присутствие, когда, утомившись в пути, она расслаблялась и отдыхала, опустив голову ему на плечо. Единственное, что он мог предпринять, чтобы не испытывать постоянного, изнуряющего волнения, это гнать и гнать лошадей, не давая роздыху людям, чтобы к вечеру валиться от усталости без единой мысли в голове и даже без намека на желание. Тем не менее его природная выносливость, удесятеренная неудовлетворенностью, толкала его на ночные приключения: он осматривал окрестности, охотился, подворовывал. Последнему он научился еще в детстве.

Избитый хлыстом хозяином конюшни, он вскорости оставил это место, чтобы ничто не напоминало ему о боли и унижении, и долго жил воровством. В будущем его ждала петля или в лучшем случае исправительные работы, если бы он не встретил Натана Каррутерса. Он вышколил Райса, научил его чтению, письму и еще многому такому, о чем лучше не вспоминать. Они стоили один другого и понимали друг друга с полувзгляда. Их тандем просуществовал более десятка лет. Натан учил его грамоте и хорошим манерам, Райс выступал наставником в делах, требующих ловкости рук и всякого рода мастерства сомнительного толка. Это был взаимообогащающий обмен.

Райс очнулся от воспоминаний, обнаружив, что к нему прикованы две пары глаз, а в воздухе разлита напряженная тишина.

— Пойду позабочусь о лошадях, — грубо прервал он молчание. — Сегодня мне не повезло с провизией, так что нет необходимости разжигать костер.

Райс подошел к лошади и благодарно потрепал ее за холку. Бедное животное. На лошадином крупе сохранились отметины от ударов хлыстом, и, если Реддинг не потерял чутья, коняге здорово досталось в жизни.

— Ты заслужила отдых, — шепнул Райс на ухо лошади, — и дубовых листочков. Будь уверена, скоро ты их получишь.

Лошадь вскинула голову и ответила благодарным ржанием. В ней это было первым проявлением лошадиного жизнелюбия.

— Приходишь в себя? Я тоже.

Райс отвел животное в глухое укромное место с густой высокой травой и стреножил лошадь.

Он мечтал еще об одной лошади, чтоб избавить эту от двойного бремени. Во время своих ночных отлучек он выискивал одинокого путника, безразлично, янки или джонни, но не наткнулся ни на кого, кроме курьера. Что-то удержало Райса от того, чтобы отобрать у всадника лошадь. Отобранное седло юноша смог бы заменить новым с большей легкостью, чем отобранную клячу другим животным.

Черт побери! Уж не становится ли он милосердным?! Потрепав напоследок лошадь, Реддинг свернул налево к рощице. После дня, проведенного в седле, нужно было размять и поупражнять ноги. Ноги должны быть сильными и выносливыми, но уж, конечно, не для того, чтобы сбежать от молодой особы с тревожащим душу взглядом лиловых глаз, будящих воображение и воспоминания, которых он хотел бы избежать.

Приблизившись к роще, он обнаружил, что попал на небольшое фамильное кладбище, обнесенное невысокой железной изгородью. Ветви развесистого дуба оберегали от дождей крохотный участок земли, покрытый надгробными плитами с поминальными надписями. Некоторые Райс разобрал. Поколения одной семьи. «Сильвия. Родилась в 1808. Умерла в 1815. Она присоединилась к ангелам на Небесах», «Давид Меткалф. Родился в 1840. Умер в 1861. Пал с честью в битве при Манассас. Он был нашей надеждой».

Были и другие надгробия с надписями. Реддинг задумался над эпитафией «Пал с честью… Он был нашей надеждой». Райс никогда не верил в существование чести как категории, имеющей отношение к реальной жизни.

«Во всяком случае, — думал он, глядя на могилы, — должно быть, забавно иметь семью».

Надписи свидетельствовали о том, что родственники заботились друг о друге. Интересно, какая могла бы быть у него семья? Он даже вообразить этого не мог.

— Какое умиротворение, — раздался грустный мягкий голос, и Райс остолбенел. Он не слышал, как подошла Сюзанна, а это означало, что он потерял бдительность. Это нехорошо. Может быть, причиной всему усталость? Или женщина? Он даже не обернулся.

— Умиротворение? — переспросил Реддинг, криво усмехаясь. Он не мог удержаться от привычной гримасы, маски, которую он напяливал на себя в присутствии Сюзанны.

— Я думаю так, — голос женщины слегка дрогнул. Он обернулся и посмотрел на Сюзанну.

— Ваш муж тоже?

— И много, много других.

Женщина подняла глаза на Реддинга. В уголках прятались слезы. Райс, ругая себя за мягкотелость, раскрыл объятия, и Сюзанна упала ему на грудь.

У большинства людей есть возможность выбора, их выбор был предопределен.

Райс ощутил приятное покалывание, шевеление плоти. Казалось, помимо собственной воли он сжимал в объятиях тело сильной, независимой женщины, в глазах которой стояли слезы, голос надламывался, тело сотрясалось от рыданий. Неожиданно ему захотелось принять на себя все ее горе. Это было настолько необычно для него, так ему не свойственно, что потрясло так сильно, как не многое в жизни потрясало.

Реддинг приказал себе отступить на шаг назад, сделать глубокий вдох и все хорошенько обдумать. Холодное аналитическое «alter ego» требовало совершить это немедленно. Но уже зародилось нечто другое, еще более сильное, удивительное. Страстное желание, которое толкало его вперед. Он наклонил голову и прикоснулся губами к ее волосам с такой нежностью, которая удивила даже его самого. Это было волшебное прикосновение. Волосы у нее были мягкими, как шелк. Его губы скользнули ниже, по лбу, Сюзанна откинула голову, и их взгляды встретились. В ее глазах он увидел бездну вопросов. И желание, и нужду в нем, которые она не могла скрыть. И страх. Страх перед неизведанным, перед безграничным, всепоглощающим потоком, в который им предстояло погрузиться.

Джентльмен должен был бы с уважением отнестись к ее чувствам. Но он не был джентльменом. Его губы приблизились к ее губам и замерли в ожидании искусного ответа. Сюзанна ответила ему нежной порывистостью. Это было совсем не то, что он ожидал.

В поведении Сюзанны Райс заметил удивление и… интерес к его поцелуям, но более всего в ней было наивности неопытности, которую трудно было предположить и женщине, побывавшей замужем. Создавалось впечатление, что она не очень хорошо знала, что нужно делать.

Он знал.

Чувствуя трепетание женского тела, он страстно прижал ее к себе, ища губами ее губы. Райс прижимался к ней губами сначала мягко, потом сильно, требовательно. Губы его со свирепой настойчивостью возбуждали женщину. Он старался сдерживаться, чтобы не смять ее, не причинить ей боли, уберечь от синяков, которые могли быть следствием его жесткой несдержанности. Язык Райса медленно погружался в рот женщины, лаская, исследуя, требуя. Ее наивность, неуверенные ответные ласки еще больше разжигали его страсть. Была Сюзанна замужем или нет, он чувствовал, что ее никто не целовал так страстно и требовательно, что она никому не отвечала так искренне. Он не просто чувствовал, знал почти наверняка, хотя такая неопытность была внове для него. Неискушенность женщины пленяла и… сбивала с толку.

Райс чувствовал, как мощное напряжение распространялось по всему телу, знал, что то же испытывает и женщина. Ее била дрожь в одном ритме с ним; ее губы страстно прижимались к его губам, ее руки крепко и властно обвили его шею. Язык Сюзанны осторожно, очень осторожно дотронулся до его языка и закружился в медленном сексуальном танце. Они оба были вовлечены в то, чему противостоять не имели ни сил, ни желания. Все убыстряющиеся любовные ласки воспламенили в Райсе желание такой неистовой силы, что ему захотелось слиться с ней здесь и сейчас. Но нерешительность Сюзанны, застенчивость ее прикосновений предупреждали его о том, что для полной победы необходим длительный и медленный штурм. Райс слегка отстранился и заглянул ей в глаза.

— Сюзанна, — прошептал Реддинг.

Английский акцент придавал слову напевность. Райс произнес ее имя как заклинание любви.

Этого он делать не собирался. Но ведь и чувствовать так сильно и искренне он не собирался.

Пристально глядя на женщину, Райс медленно и нежно провел кончиком пальца по ее лицу — от ямочки на подбородке, по щеке до разреза глаз, осторожно стер след слезинки, которая несколько минут назад сбежала по ее лицу. Лиловые, омытые слезами глаза казались цветами, освеженными росой. Ее глаза блуждали по его лицу.

Райс не был уверен в выражении своего лица, поэтому легко прижался к ней губами, стараясь выразить нежность, превратить поцелуй в нечто, объединяющее их, понятное обоим и не страшное.

Обыкновенное влечение мужчины к хорошенькой женщине, одинокой женщине. И ничего более, — объяснял он себе. Но не все получалось гладко.

Когда их губы сливались в жгучем поцелуе, он испытывал такое упоительное чувство, которого никогда не испытывал раньше. Это не было голой страстью, которую можно обуздать. Райс никогда не ощущал жизнь так остро, как в эти благословенные минуты; никогда не испытывал таких переживаний. Искатель приключений, живший внутри его, попал в ловушку. Полностью и навсегда. Опасное чувство, сказал он себе. Но размышлять об этом было некогда.

Пока Райс контролировал себя и был хозяином своей плоти, тело его походило на сжатую пружину, готовую всякий момент распрямиться. Теперь оно почти не подчинялось своему хозяину.

Поцелуи участились, слившись в один непрерывный поцелуй. Изнемогая от страсти, они растворялись друг в друге, погружаясь в безграничный поток любви. Райс следовал на фаллический зов своего тела, зная, что и женщина слышит его: она прижималась, льнула к нему в желании, силой не уступающем его собственному.

Рука Райса потянулась к пуговке на платье женщины, потом пробежала по ее лицу. Он почувствовал влагу ее ресниц на своей щеке. Легче росинки. Больнее ножевых ран. С трудом он поднял голову. Одна слезинка вызвала целый поток слез. Слезы умиротворения, что делало их всесильными. Слезы, выворачивающие душу мужчины наизнанку.

Райс впервые допустил мысль о существовании у него души. Стараясь стереть слезы, Реддинг с бесконечной заботой несколько раз провел языком по щекам Сюзанны, вбирая солоноватую влагу, пока губы его вновь не нащупали ее рот. Прислушиваясь к властным толчкам плоти, Райс пребывал в сомнении не более доли секунды, затем, мягко поцеловав женщину, с непостижимым донкихотством отступил назад, честя себя на все лады, называя неисправимым дураком. Сюзанна вся была в его власти, на полшага до полного растворения в нем. К своему удивлению, Райс обнаружил, что не в силах преодолеть эти полшага. Не сейчас. Потом. Когда не будет слез, струящихся из глаз, которые разглядели в нем нечто более значительное, чем он был на самом деле.

Райс уже овладел собой, а ее руки все еще совершали то, что он делал минуту назад: пробегали пальцами по его лицу, как бы помогая мозгу запечатлеть образ любимого. Прикосновения были такими волнующими, горячими, доверчивыми, что он не мог отстраниться и стоял, пригвожденный к месту. Райс никогда не испытывал такой нежности, передаваемой прикосновениями пальцев.

Он почувствовал боль, которая разительно отличалась от всех испытанных им физических страданий. Боже милосердный! От боли разрывалось сердце, которого никогда не было, душа рвалась из груди, и мучительно агонизировал тот мужской орган, с которым раньше он связывал слово «любовь». Черт возьми! Безудержно пульсируя, он рвался к женщине. Реддинг снова приблизился к Сюзанне. Она откинулась назад.

— Марк…

— Ваш муж мертв, — Райс жестко и жестоко мстил за собственную слабость, внимательно следя, как обида туманит ей глаза.

— Я знаю, но…

Но ее любовь или нечто подобное осталось, догадался Реддинг. Что другое могло ее сдерживать, когда тело искало любви? Он приказал себе расслабиться. Проклятие! Реддингу не пристало соревноваться с мертвецами. Ни сейчас, ни когда бы то ни было. Это было неравное состязание, а он не любил неравной борьбы, хотя перевес был на его стороне.

Вняв разуму и немудреному расчету, Реддинг смягчился.

— Но… что? — он баюкал ее голосом. Два слова, отпущенные им на свободу, порхали в воздухе, как бабочки.

— Я не знаю! — закричала Сюзанна и уставилась на него огромными, опушенными ресницами очами.

Реддинг обладал голосом мистической гипнотической силы. Его речь была похожа на мурлыканье тигра перед трапезой. Его глаза горели кровожадным огнем, хотя капля человечности еще сохранялась в них, рот кривился в язвительной усмешке. Мгновенное перерождение поразило Сюзанну.

Ни один человек не имеет права быть таким циничным. Должно быть, его наглость имеет какие-то причины, — оправдывала Сюзанна поведение Райса, но даже необходимость оправдывать его причиняла ей боль. Сама она страдала уже от одной мысли о том, что кто-то может причинить боль ее ястребу. Странное чувство. Райс Реддинг, без сомнения, мог побеспокоиться о себе сам.

Тем не менее Сюзанна не переставала вспоминать о смертельно раненом ястребе, которому она безрезультатно пыталась помочь. Исступленное сражение за жизнь, которое вела птица, отчаянный вызов смерти глубоко поразили Сюзанну.

Нельзя сравнивать. Райс Реддинг — расчетливый хищник, ястреб, вольное создание природы.

Бежать. Надо бежать от него, как будто за тобой гонится дьявол.

Она знала, что надо, но ноги сами приросли к земле. Марк был ее искренним другом, но желанным мужем — никогда. У нее никогда не было потребности прикоснуться к нему, приласкать его, как Райса. Она никогда не испытывала таких вулканических толчков, какие совершало ее лоно, когда рядом был Райс, ни беспредельной нежности, как к своему ночному ястребу.

Райс заставил ее познать и последовательно пережить взаимоисключающие чувства: доверие и страх, безопасность и ужас, мягкость и грубое желание, которые проникали в самые тайные, священные уголки ее существа.

Бежать. Она взглянула на него. Он следил. Выжидал. Одна половина рта вызывающе усмехалась.

И Сюзанна… сбежала. Сюзанна, которая одна несла на себе груз по присмотру за двумя ранчо, которая одна пересекла разорванную войной страну и вырвалась из двух окружений, которая в одиночку сражалась с Мартинами, совершила то, что она поклялась никогда не делать. Сюзанна, которая гордилась собой за то, что никогда не отступает, сбежала.

В реальности внутреннее отступление и паника выразились в том, что она резко развернулась и направилась к месту привала.

Это было самым тяжелым испытанием в ее жизни.

ГЛАВА 8

Следующее утро было очень трудным для Сюзанны. Как противостоять тому, чему противиться невозможно? Даже когда ты знаешь, что должен сопротивляться.

После бурного вечера с поцелуями Сюзанна провела бессонную ночь. Она уже подумала о том, чтобы пересесть к Весу. Это было бы самым благоразумным. Но после некоторого раздумья женщина отвергла эту мысль. Райс приторочил к седлу Веса костыли и саквояж, вещи, которые они раньше по очереди держали в руках во время дневных переходов. На лошади брата Сюзанне места не оставалось.

В конце концов она решила, что не стоит впутывать Веса в свои амурные дела и оставила все, как было.

По правде говоря, Сюзанне трудно было бы оставаться благоразумной и отказаться от тех сладостно-болезненных, пронзительных мгновений, которые сулило ей соседство с Реддингом. Вновь и вновь она уверяла себя, что справится с собой, сможет держать себя в руках.

Наутро женщина обнаружила, что в отличие от нее капитан совершенно не был взволнован. Он провел утро, насвистывая сентиментальную песенку, и во взгляде, которым он одарил Сюзанну, не было и тени вечерней страсти и нежности. Забавляясь, он оценивающе разглядывал женщину, натянувшую брюки. Они были тесноваты в бедрах и подчеркивали ее чувственную женственность.

В брюках ей было удобнее и вольготнее, чем в платье.

— Очаровательно, — произнес Реддинг так, что Сюзанна не поняла, сарказм это или восхищение.

Но что бы это ни было, Сюзанна почувствовала себя так, как будто патока заструилась по позвоночнику.

Когда Райс помогал ей взбираться на лошадь, он задержал ее руку в своей на секунду дольше, чем обычно. После минувшей ночи Сюзанна значительно острее чувствовала силовое поле, которое возникало между ними всякий раз, когда они находились рядом. Любое прикосновение к его телу вызывало в ней возбужденное покалывание. Нет, не покалывание. Жар. Жар и пламень. Теперь их объединял теплый поток, где были свои приливы и отливы. Достаточно было самого малого толчка, чтобы они слились в этом беспредельном, всепоглощающем потоке.

Сюзанна наблюдала, как в титаническом напряжении немела спина Райса, когда она обхватывала его за талию. Не зная точно, чего он хочет, она с уверенностью могла сказать, что Райс Реддинг лежит сейчас распластанным у ее ног в тревожно-радостном ожидании.

Сюзанне казалось, что брат обо всем догадался. Теперь Вес взбирался на лошадь и спешивался без помощи капитана. Он избегал разговоров с Реддингом, но глаз с него не спускал. Было похоже, что полковник Весли Карр копил силы для ответного сокрушительного удара.

Сюзанна, Вес и Райс были в пути все утро, и все утро между ними ощущалась натянутость. Она разделяла их, обрекая на одиночество. Даже брата и сестру, которые раньше были так близки.

Сюзанна не могла разорвать оболочку горечи и самосожаления, которой отделил себя от жизни Вес.

Интересно, долго ли может сохраняться напряженность в отношениях без того, чтобы не разрешиться сильным взрывом?

Понимая состояние брата, Сюзанна даже подумать не могла о том, чтобы предложить Райсу Реддингу покинуть их. Именно благодаря его предприимчивости, изворотливости, уму и обаянию они значительно приблизились к дому. Ей не к лицу было забывать об этом.

Райс был виртуозным лжецом. Сюзанна удивлялась, с каким совершенством он манипулировал словами и людьми. Но ведь и она не брезговала ложью. Чтобы выжить Чтобы помочь Весу. Чтобы помочь Райсу Реддингу. Чтобы помочь самой себе. Чтобы попасть домой, в Техас.

Только бешеный темп скачки, навязанный Райсом, удерживал женщину от опрометчивых поступков, не позволял ей полностью отдаться чувствам, которые с каждым днем становились все сильнее.

Иногда Реддинг производил на Сюзанну впечатление человека, за которым гонится дьявол. Иногда ей приходила в голову мысль, что он хочет побыстрее избавиться от бремени, которое взвалил на себя. Чувство самосохранения заставляло женщину придерживаться последнего объяснения, хотя оно было обидным для нее. Реддинг действительно причинял ей боль, заставляя страдать. Господи помилуй!

Два дня спустя путешественники узнали, что Авраам Линкольн убит… Застрелен в театре. Эту новость им сообщили в маленькой деревушке, расположенной около самой границы с Северной Каролиной.

Путники пересекали гористую местность, где на пологих склонах холмов или в невысоких равнинах ютились деревеньки. Одну из них они облюбовали с вершины холма. Сверху были видны разбросанные по равнине строения, школа, церковь, кузница, мельница и продуктовая лавка. Здесь не было солдат, военная форма не бросалась в глаза, и Сюзанна неожиданно для себя предложила купить в поселке овса для лошадей, яиц и муки для них самих. А если удастся, то бекона и кофе.

Она вынуждена была назвать Реддингу сумму, которой владела: тридцать долларов золотом и две тысячи ценными бумагами Конфедерации, совершенно бесполезными.

Утром Сюзанна переоделась в платье и устроилась впереди Райса, по-дамски свесив ноги на одну сторону. Такая посадка означала, что она вплотную прижималась к мужчине, почти сливалась с ним, но Сюзанна знала, что война не меняет сельских обычаев, и если чужестранцы рассчитывают на помощь местных жителей, следует строго соблюдать традиции.

Когда Райс, Сюзанна и Вес приблизились к магазинчику, их взору открылась такая картина: на пятачке перед лавкой теснилось несколько фургонов, на крыльце несколько мужчин громко обсуждали последние новости и переругивались.

Внезапно, как бы повинуясь чьему-то молчаливому приказу, они оставили перебранку и одновременно уставились на вновь прибывших. Местных жителей было шестеро: четверо среднего возраста, двое молодых; у одного молодого человека черная повязка скрывала пораженный или отсутствующий глаз, у другого болтался пустой рукав. Все четверо настороженно изучали пришельцев, через несколько секунд сначала один, а потом и все остальные сняли шляпы и поприветствовали Сюзанну.

Невдалеке, как оказалось, стоял седьмой. Он не притронулся к шляпе, хотя приблизился на несколько шагов к крыльцу, чтобы лучше слышать.

Райс помог Сюзанне спрыгнуть на землю и проводил ее к входу в магазин. Вес, которому было тяжело спускаться, остался на лошади.

— Мадам, — вступил в разговор один из мужчин, в голосе и в глазах его блестело любопытство.

Сюзанна обвела селян взглядом и заметила в их глазах нечто отличное от обычного интереса к <ииострашЙ> В воздухе висели напряженность и настороженность. Атмосфера была накалена как в <вдпаный> полдень, готовый разразиться грозой.

— Есть ли какие-нибудь новости? Поновее, чем капитуляция генерала Ли? — первой задала вопрос Сюзанна.

Один из шести, раздавив окурок того, что он считал сигаретой, процедил:

— Да, мадам, можно сказать, что есть. Мы получили сообщение по телеграфу, что пристрелили Линкольна. Сюзанна закатила глаза, изображая боль и сожаление. Четыре с половиной года назад ни ее брат, ни отец не голосовали за Линкольна. Правда, она слышала, что он был порядочным человеком.

— За этим должна последовать кровавая расплата, — угрюмо предрек один из мужчин. — О! Простите, мадам. Я хотел сказать, что это дело рук кого-то из южан.

— Джефферсон Дэвис удрал к Шарлотте в Северную Каролину, — добавил другой, — а вся армия янки — будь они прокляты — за ним.

— Ну, а теперь все кончилось?

— Нет, мадам. Некоторые части еще держатся в Северной Каролине, Джорджии, Алабаме и даже, как я слышал, в Техасе.

Молодой человек с повязкой на глазу прибавил:

— Старина Кибри Смит из Техаса, думаю, просто так не сдастся.

В разговор вмешался Райс.

— А нет ли войск янки поблизости?

— Шерман рыщет по всей Северной Каролине в поисках Джеффсрсона Дэйвиса, — встрял в разговор какой-то мужчина. — А, черт, что у тебя за акцент? — подозрительно спросил он же.

Райс озарил присутствующих ослепительно миролюбивой улыбкой.

— Английский. И я, черт возьми, не хочу попасть в лапы к янки.

Этого оказалось достаточно, чтобы развеять враждебность и настороженность.

Один из собеседников выступил вперед и предложил:

— Не могу ли я чем-нибудь помочь вам?

— Не вы почтенный хозяин этого магазина? — Человек утвердительно кивнул.

— Мы рассчитывали прикупить немного провизии: муку, соль, может быть, немного зерна.

Неожиданно у торговца округлились глаза.

— Бумажки Конфедерации? Бизнес и патриотизм — вещи разные.

Райс покачал головой и вынул монетку, полученную чуть раньше от Сюзанны.

— Нет, золотой.

Хозяин лавчонки заметно повеселели приветливо продолжал:

— Товаров у меня осталось немного. Военные конфисковали большую часть, оставив взамен бесполезные расписки. Но немного муки и бекона у меня найдется. Зерна нет совсем. Но, — тут он просиял, — зато есть свежие яйца и, — он оглядел путешественников с головы до ног, — если у вас отыщется еще немного золота, я смогу предложить вам кое-что из одежды.

Райс отрицательно замотал головой.

— Нет, нет. Нам нужны только продукты. Если вы не возражаете, — произнес он очень благовоспитанно, что обычно помогало быстро достичь результата.

Сюзанне и Райсу понадобилось не больше минуты, чтобы выбрать необходимые продукты. Они покинули магазин, унося с собой мешочек муки, большой кусок бекона, галеты и шесть драгоценных яиц. Им не удалось раздобыть ни соли, ни кофе, ни овса для лошадей.

Выйдя из магазина. Райс передал мешок с продуктами Весу, вскочил на лошадь, помог Сюзанне устроиться на прежнем месте, впереди себя. Это было единственное место, где могла разместиться женщина в платье.

Хозяин магазинчика вышел проводить их.

— Вам следует быть очень осторожными. В горах орудуют банды дезертиров. Они нападают на путешественников и даже совершают налеты на небольшие фермы.

В ответ Сюзанна очаровательно улыбнулась, и шесть шляп взлетело в воздух.

На обратном пути Райс оглянулся: шестеро мужчин завершив беседу, собирались расходиться. Седьмой наблюдал, как они расходятся по домам. Райс приметил его еще раньше. Незнакомец проявлял излишний интерес к Сюзанне и к их золоту.

Райс почувствовал озноб, мурашки побежали по спине. Интуиция подсказывала ему недоброе.

Их следующий бросок был более продолжительным и более трудным, чем предыдущие. Сюзанна, привыкшая провопить долгие часы в седле, когда она объезжала ранчо, буквально без сил рухнула на землю, когда они остановились на привал.

Они оставили равнину позади и поднялись вверх, в поросшие лесом горы.

Сюзанна была уверена, что Райс чем-то обеспокоен, но ни о чем его не спросила. По пути капитан несколько раз оглядывался и даже пустил лошадей по ручью с очевидным намерением скрыть следы.

Женщина не понимала, почему он это делает. Мужчины в магазине выглядели достаточно безобидно, за последние несколько дней им не встретились ни янки, ни джонни. Но сомнений в том, что ее ястреб тревожится, не было. Сюзанне оставалось только гадать, не следствие ли это его природных, хищнических инстинктов. Женщина не могла объяснить себе, почему она все время думает о нем как о хищнике, хотя это не по мешало ей довериться Райсу и вверить его попечению две жизни.

Когда путешественники остановились на отдых, Реддинг помог Сюзанне спешиться, подождал, покуда ее брат благополучно сползет на землю, сделал им отмашку рукой и умчался прочь.

В необъяснимой печали Сюзанна не знала, что и подумать: то ли Райс специально держался подальше от нее, то ли их неожиданное свидание на кладбище заставило его думать о ней как о глупой и пустой женщине, которая не знает, чего хочет.

Она действительно не знала. Нет, не совсем .так. Она знала и стеснялась своего желания. Даже стыдилась его.

Сюзанна всегда снисходительно относилась к своим друзьям и членам своей семьи. Семья была для нее самой большой ценностью в жизни.

Из-за этого она и вышла замуж за Марка. Она платила ему долг лояльностью и снисходительностью за все, что он сделал для нее и для брата. Смерть Марка не должна была поколебать ее возвышенного отношения к супругу. А сейчас Сюзанна чувствовала себя виноватой и неблагодарной из-за того, что преданность ее стала менее глубокой. Но Боже милосердный! Она никогда не предполагала, что ее будет бросать в дрожь от кривой улыбки какого-то мужлана, или она будет млеть от единого его прикосновения, или дрожать, когда он просто помогает ей вскочить на лошадь или спешиться. К ней никто никогда не прикасался так, как это сделал он несколько ночей назад, с такой смесью свирепости и нежности. Никто не покидал ее так, как это делал он, исчезая по своим загадочным делам.

Размечталась глупенькая! Сюзанна с пристрастием отчитала себя за самокопание и пустую трату времени. На небе сияла луна полная и прекрасная, и достаточно яркая, чтобы можно было легко выбрать место и развести костер.

Яйца. У них были яйца. И бекон. И мука. Немного воды, и она сможет приготовить лепешки.

Вес распрягал свою лошадь. Это было для него достаточно трудно, но последнее время он вменил уход за лошадью себе в обязанность. Когда Вес обнаружил, что может делать вещи, которые раньше считал недосягаемыми для себя, он обрел уверенность в собственных силах и ощутил внутренний подъем. Иногда он спотыкался и падал, но это не мешало его душевному выздоровлению. Вес изменился даже внешне: глубокие морщины, спутники боли, стали разглаживаться. Райс — теперь Сюзанна называла его только так, потому что слова «майор» и «капитан» плохо вязались с этим темным человеком — больше не помогал Весу. Хотя, быть может, главная помощь и заключалась в том что он давал понять полковнику, что тот в состоянии справиться со всякой мужской работой. Сначала Сюзанна беспокоилась, что Райс требует слишком много, но потом убедилась в том, какое это прекрасное оздоравливающее средство. Не доверяя незнакомцу и не полагаясь на него, Вес не желал принимать от Райса поблажек. Таким образом, он приноровился все делать сам, будь то умывание в бурном потоке или чистка лошадей.

Брат стреножил свою лошадь и поднялся, опираясь на костыль. Потом, подпрыгивая, приблизился к дереву и привалившись к стволу, долго не мог отдышаться.

— Где, черт возьми, шляется Реддинг?

— Может быть, ему просто хочется побыть одному.

— Он всегда один, — выпалил Вес, и Сюзанна вынуждена была признать, что это очень верное наблюдение. Даже когда они были вместе, он оставался в одиночестве.

Только однажды ночью, короткий промежуток времени, он действительно был с ней. И тогда луна светила ярче, чем обычно.

Сюзанна наклонилась так, чтобы брат не видел ее лица и подобрала с земли несколько сухих веток. Было бы хорошо размяться и пройтись после долгой скачки. В лесу она довольно скоро насобирала охапку хворосту для костра. Женщина вспомнила, что Райс предостерегал ее разводить огонь без крайней надобности, и решила дождаться его возвращения.

Вес позволил себе расслабиться и прилег у подножия дерева, смертельно усталый. Он все еще был очень слаб, и, к сожалению, их вынужденная диета не способствовала его выздоровлению, он все время оставался полуголодным.

Неожиданно странный шум в лесу привлек внимание Сюзанны. Нервы ее напряглись, но это не было связано с приближением Реддинга. Он всегда решительно выходил на свет, а не скрывался в кустах.

Сюзанна увидела, как встрепенулся и насторожился Вес, распознав опасность. Боже праведный! Единственное их оружие, их винтовка, была у Реддинга. Где-то в мешке, небрежно сброшенном братом на землю, был нож. Женщина встала так, чтобы заслонить своим телом мешок, пока шарила в нем в поисках ножа. Куда бы его положить?

Сюзанна переоделась в брюки и мужскую рубашку сразу после того, как они покинули деревушку. Она закатала штанину и засунула нож в ботинок так, что смертоносный металл холодил кожу.

Едва она успела это проделать, как на поляну вышли трое мужчин. В одном из них Сюзанна с легкостью опознала нелюдимого селянина, который этим утром стоял возле крыльца магазина. Он был старше всех. Двое других были значительно моложе.

— Где же третий? — плутовато спросил один, даже не стараясь скрыть своих нечистых намерений. Им ответил Вес.

— У него была причина оставить нас.

Двое молодых вопросительно посмотрели на человека, бывшего утром в магазине. Совершенно ясно, что он был у них за главного.

— Ну, ничего, — прогундосил бандит. — Это был ино… иностранец.

Не смог даже правильно сказать.

— Тогда ты и маленькая леди… — растягивая слова, распорядился один из молодых.

— Что вам надо? — требовательно спросил Вес. В его голосе слышалась былая строгость и авторитет.

— Ну, конечно, деньги. Мы так понимаем, что вы янки И золотишко у вас есть. Мы только хотим забрать то, что вы у нас отобрали во время войны.

— Этот золотой был последним, — Сюзанна старалась врать правдиво. Она отвечала твердо и громко в надежде, что Райс услышит ее голос. — Поэтому третий покинул нас.

— Мы не верим вам, мисс. Интересно будет узнать, где вы прячете свои денежки.

Один из бандитов двинулся на Сюзанну Вес схватился за костыль, пытаясь подняться. Молодчик выбил костыль ногой и рассмеялся, глядя, как Вес рухнул на землю. Потом парень подобрал оба костыля и забросил их подальше в кусты. И снова направился к женщине. Сюзанна попыталась выхватить нож, но мародер перехватил ее руку и завел за спину.

— Хорошенькая леди, не так ли?

— Она не леди. Леди штанов не носят.

К ним приблизился вожак.

— Ну, милашка, как дела? Где денежки?

Сюзанна уже подумывала о том, чтобы отдать им золото. Жизнь дороже. Но она опасалась, что как только бандиты получат деньги, она и Вес расстанутся с жизнью. Райс. Где же Райс? Далеко ли отсюда? Нужно как-то предупредить его.

Женщина заорала так истошно, что кровь должна была застыть в жилах у тех, кто слышал этот крик. Горы ответили эхом. И сразу же огромная рука зажала ей рот. Сюзанна укусила бандита за руку, и пока он менял руки, заорала что было силы снова. Вожак заткнул ей рот кляпом.

— Черт возьми! Она орет на весь мир, — прошипел он.

— Поблизости никого нет.

— А может, она лгала нам, и иностранец рядом, — вожак взглянул на одного из молодых. — Олли, посторожи, на тот случай, если они врут.

— Но, па…

— Делай, что говорю. Покараулишь, потом Амос сменит тебя.

Человек с прокушенной рукой угрюмо развернулся и побрел в лес. В руке он сжимал обрез.

Сюзанна задрожала от страха. Что случилось с Райсом? Она в который раз подумала, что ничего о нем не знает. Женщина надеялась, что услышав ее крик, Райс бросится на помощь. Он был очень нужен сейчас, когда пришла настоящая беда.

Грабители продолжали сводить с ней счеты. Вожак подошел к Сюзанне, рванул рубашку и куском материи связал сзади руки. Она посмотрела на Веса. Пока внимание бандитов было приковано к женщине, он медленно продвигался вперед. Лицо его белым от ярости, унижения и боли.

Старый бандит просунул руку под лохмотья рубашки и принялся ласкать ее грудь.

— Этот калека — твой любовник?

Сюзанна уставилась на него глазами, полными презрения.

— Я люблю пламенных женщин, — продолжал бандит, — но сначала я хочу получить денежки. Подумай, а не то я прирежу твоего любовничка. Когда захочешь рассказать мне, где золотишко, просто кивни мне, милашка. — Он передал Сюзанну в руки другого бандита и, вынув нож, угрожающе направился к Весу. Винтовку он прислонил к дереву.

Сюзанна наблюдала за братом. В глазах его сверкал бешеный огонь. Бог помогает людям, вдохновленным такой пламенной решимостью. Но он был еще так слаб… Тем не менее она не удивлялась, когда Вес, протянув руку, поймал запястье руки, в которой главарь сжимал нож, рванул ее на себя и повалил бандита на землю. Полковник ползком передвигался с такой скоростью, которой от него никто не ожидал. Двое мужчин покатились по земле, борясь за нож, в то время как третий держал Сюзанну.

Вожак заверещал от боли, когда лезвие ножа вошло в мякоть его руки. Он вырвался из рук Веса и со всего размаха обрушил удар сапога на еще не заживший обрубок ноги. Вес согнулся пополам. Тело его билось в агонии от нестерпимой, мучительной, смертельной боли. Бандит поднялся на ноги и обтер нож.

— Сейчас я укорочу тебе вторую ногу, — прорычал он и пошел, спотыкаясь, на Веса.

Сюзанна пыталась вырваться из рук молодого грабителя, но не могла оказать серьезного сопротивления из-за связанных рук.

В отчаянии женщина изо всех сил толкнула молодчика, и они оба покатились по земле, отвлекая внимание вожака, нависшего над Весом.

Неожиданно хлопнул выстрел. Сюзанна бросилась в сторону, а ее мучитель, грязно ругаясь, пытался подняться на ноги. Вслед за выстрелом послышался крик и стоны. Женщина вскочила на ноги, ища глазами брата. Вес пытался подняться, упираясь спиной в дерево. Напавший на него бандит, скрючившись, катался по земле. Посылая проклятия, он зажимал рану на ноге, из которой струйкой стекала на землю кровь.

Посреди поляны в ярком свете луны стоял Райс Реддинг. Его поза напоминала стойку хищника перед схваткой На лице Райса застыла гримаса презрения. В одной руке он крепко держал винтовку; другая рука небрежно поигрывала обрезом, принадлежащим Олли, высланному в дозор.

— Подойди ко мне, — коротко бросил Райс Сюзанне. Она оглянулась на бандита, который несколько минут назад не давал ей шелохнуться. Казалось, он застыл от ужаса. Наверное, и она бы замерла от страха, столкнись лицом к лицу с человеком, наставившим на нее винтовку А может быть, бандит одеревенел от почти осязаемых волн угрозы и гнева, исходящих от Райса. Глаза его внушали ужас. Они были пусты, в них не отражалось ни единого чувства.

— Сюда, Сюзанна, — повторил Реддинг, впервые обращаясь к ней на «ты» и по имени. Обращение прозвучало очень холодно, как будто было произнесено чужим, незнакомым человеком.

Сюзанна медленно направилась к нему. Райс посмотрел на ее связанные за спиной руки и жестом приказал Весу бросить ему нож. Вес молча повиновался. Райс бросил обрез на землю, свободной рукой поднял нож и быстро освободил Сюзанну.

— А теперь бери обрез.

Он молча ждал, пока она выполняла приказание. Теперь Реддинг переключил внимание на вожака, корчащегося на земле.

— Итак, ты собирался укоротить этому парню ногу, — Райс говорил надменно и бесстрастно, и тон его подчеркивал страшное намерение. — Хотелось бы мне знать, как бы ты вел себя на его месте. А как бы тебе понравилось жить без обеих ног?

Ни один из присутствующих — ни Сюзанна, ни тем более главарь, потерявший от ужаса дар речи, — не сомневались, что это не пустая угроза.

Прежде чем Сюзанна и бандиты опомнились. Райс аккуратно прицелился в здоровую ногу мародера, не ту, где уже зияла рана, нанесенная Весом.

— Нет!! — умолял главарь. Райс взглянул на Веса.

— А ты что скажешь?

К этому времени Весу удалось разыскать в кустах один костыль и подняться. Он посмотрел на Сюзанну. Она догадалась, что брат не хочет, чтобы на ее глазах произошла жестокая расправа.

— Отпусти их.

— У тебя благородное сердце, полковник Карр, гораздо благороднее, чем у меня, — проговорил Райс с улыбкой, которая ни в коей мере не смягчила металл в его голосе.

— Где Олли? — спросил молодой бандит. — Где мой брат?

— Этот негодяй… — произнес Реддинг с самым высокомерным из всех высокомерных оттенков голоса, которые он хранил в запасе. — Подозреваю, что он подох. Он просто-напросто слегка переоценил себя. Ничего личного, уверяю вас.

Реддинг впился глазами в бандита, который раньше держал Сюзанну.

— А теперь твоя очередь, падаль. Ты плохо обращался с леди. Это уже личное.

— Реддинг, — невозмутимо и холодно обратился к нему Вес, — отпусти их. Они больше не могут причинить никому вреда.

— Сюзанна?

Сюзанна медленно кивнула головой, соглашаясь с братом. Ярость и страх улеглись.

Сейчас звериный оскал Райса Реддинга пугал ее больше, чем час назад трое мародеров. Райс колебался. Четыре человека — Вес, Сюзанна и двое грабителей — с замиранием сердца следили, как его палец нащупывает курок. Он производил впечатление совершенно бездушного существа. Райс как бы прикидывал, как его действия отразятся на отношениях брата и сестры. В конце концов он опустил винтовку.

— Ты не стоишь пули, — сожалея произнес Райс, — но за то, что ты угрожал женщине, ты понесешь наказание. В качестве военного трофея мы забираем ваших лошадей.

— Трофея? — простонал молодой бандит.

— Старая английская традиция, мой юный друг. Победитель забирает добычу. А сейчас у вас есть три минуты чтобы исчезнуть. Будьте любезны, покидая нас, выберите направление, противоположное тому, где пасутся лошади. Я провожу вас, чтобы вы не заблудились.

Вожак попытался приподняться с земли.

— Я не могу идти. Не могли бы вы оставить нам…

— Я мог бы прикончить тебя, если тебе тяжело, — произнес Райс голосом, полным дружелюбия и сострадания.

— Будь ты проклят…

Райс улыбнулся.

— Ты теряешь время. Запомни, три минуты. А сейчас осталось две с половиной.

Раненый повернулся к Сюзанне.

— Леди… — голос его молил.

Женщина повернулась спиной к бандиту и направилась к Весу.

— Две минуты, — неумолимо отсчитывал ледяным голосом Райс. Тон, каким он выговаривал слова, не оставлял никакого сомнения в исходе дела в случае, если бедолаги не уберутся восвояси.

— А тело моего брата? — спросил молодой человек, оглянувшись на лес.

— Он немного опередил вас, — прокомментировал Райс. — Придете позже и похороните его с почестями. Если вы видите смысл в такого рода церемониях.

Так или почти так можно было бы выступать в палате лордов. Сюзанна подумала, что речь Реддинга многим людям могла бы показаться очень приличной, вежливой; тем людям, которые не поймут, что за внешней формой — пустота, отсутствие всякого чувства.

— Итак, у вас осталась минута, — продолжал Реддинг. Двое больше не разговаривали. Тот, кого называли Амос, подошел к раненому отцу и помог ему подняться; сам при этом споткнулся и упал. Он обратился с последней мольбой к Райсу:

— Вы не можете прогнать нас так: без лошадей, без оружия.

— Вы ошибаетесь. Я — могу. И я сделаю это. Сомневаюсь, чтобы ваши намерения были чище, когда вы угрожали моим друзьям.

— Мы сожалеем.

— Нет, — отрубил Реддинг. И очень вежливо прибавил:

— Я хорошо запомнил ваши лица, и в следующий раз, когда мы встретимся, надеюсь, со мной не будет леди…

Только легкое подрагивание мускула на щеке смазывало впечатление, которое производил мягкий и вкрадчивый голос Реддинга.

Пока парочка неудачливых налетчиков, спотыкаясь, покидала поляну, Райс оглянулся на Сюзанну.

— С вами все в порядке?

Женщина кивнула в ответ, находясь все еще под впечатлением происшедшего, совершенно ошеломленная тем, что долгое время она находилась бок о бок с человеком, который был только что готов убить другого человека без всякого сожаления.

— Карр?

Вес оглянулся и посмотрел Райсу прямо в глаза. Сумеречные тени скрывали выражение глаз Веса, хотя ссутулившаяся, даже слегка сгорбленная фигура выдавала поражение и уязвленное самолюбие.

— Мы крайне признательны вам, Реддинг, — выдавил из себя полковник.

Райс отреагировал ответным пристальным взглядом.

— Вы сделали все возможное.

Вес безрадостно улыбнулся.

— Да, все что я мог, — горько вздохнул он. Райс обратился к Сюзанне.

— Не можете ли вы привести сюда их лошадей? Они находятся вон там, чуть севернее. — Он указал направление. — А я проверю, не заблудились ли наши гости.

Реддинг забрал у Сюзанны обрез, подошел к Весу и сунул ему оружие в руку. Потом быстро развернулся и исчез в лесу.

Сюзанна, не глядя на брата, отошла к кустам за вторым костылем, нашла и отдала его Весу. Полковник хмуро оперся на деревяшку, даже не поблагодарив сестру. Вид у него был унылый.

Сюзанна чувствовала себя так же неловко, как и Вес. Она обманывала себя, думая, что понимает поступки Райса. Несколько последних минут убедили ее вполне, что он остался для нее такой же загадкой, какой был при первой встрече. Она не знала второго человека, который был бы так же бесстрастен, неподвластен эмоциям и так же готов покалечить или даже убить человека, уже не представляющего опасности, как Райс Реддинг. Он спас им жизнь и при этом оставался неким чужеродным вкраплением, человеком, который мог переступить черту; для которого не существовало никаких нравственных запретов; который был подвержен единственной страсти — победить.

А может быть, он хотел казаться таким человеком?

— Пойду поищу лошадей, — бросила Сюзанна Весу.

— Пуговка, — окликнул полковник сестру.

Сюзанна остановилась.

— Не кажется ли тебе странным, что он появился в тот самый момент… как будто он ожидал их налета.

— Как он мог? Ты же видел, как мы петляли, а он все время оглядывался.

— Я подозреваю, что некоторые капитаны кораблей-перебежчиков и английские джентльмены обладают и еще одним умением…

Сюзанна широко раскрыла глаза.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не могу это четко сформулировать, — сбивчиво говорил Вес, — но я точно знаю, что с ним дело нечисто. Мне бы не хотелось, чтобы ты доверяла ему так слепо, как ты это делаешь.

— Но сегодня…

— Сегодня он исполнил то, что давно входило в его планы: отобрал лошадей. Подумай об этом. Вспомни, когда и как он появился. Подумай о том, что он забрал c собой винтовку и распоряжается ею по своему усмотрению.

Сюзанна и не нуждалась в предупреждениях… Ей уже давно пришло в голову то же самое. И даже больше. Значительно больше.

ГЛАВА 9

Райс следовал за двумя проходимцами достаточно долго. Когда у него появилась уверенность в том, что они убрались восвояси и этой ночью вернуться не смогут, он повернул назад к лагерю. Пока Реддинг следил за мародерами, гнев его мало-помалу развеялся.

Он давно уже не испытывал такого жгучего бешенства. За время своей сознательной опасной жизни Райс выработал в себе привычку жестко контролировать себя. Ему казалось, что он убил в себе чувства — злобу, сострадание, горе, — естественные для обычных людей, обывателей: образ жизни, который он вел, не позволял ему выражать эмоции. Для таких, как он, чувства были роскошью.

Для таких, как он… Он был ничуть не лучше, чем эти трое, которые только что напали на Сюзанну и ее брата. Разница между ними заключалась лишь в том, что он бы не вел себя так грубо. Натан обучил его более изящным способам получения добычи.

Черт возьми! Он напрасно тратит свое время. Ему нет нужды нянчиться с двумя романтичными простаками! Ну и родственнички! Один другого чище! В душе полковник Весли Карр так же нежен и мягкосердечен, как и его сестричка. Качество довольно странное для солдата.

Реддинг нутром чуял, что ему бы надо догнать этих двух негодяев и прикончить их. Они бы расправились с Сюзанной и ее мягкотелым братцем именно так. А может, сделали что и похуже. А сейчас его звериное чутье предсказывало ему беды пострашнее этой. Хозяин лавки предупредил, что здесь, в горах, рыщут банды дезертиров. Эти мародеры пошли втроем, рассчитывая на легкую победу, но у них могут найтись подельники поблизости.

Райс последовательно вспомнил все события минувшего дня.

После того, как они покинули лавку, в работу включились его звериные инстинкты. Шестое чувство, которое сослужило ему и Натану добрую службу в Африке, настойчиво предупреждало его об опасности. Он решил не говорить своим компаньонам, боясь, что эффект неожиданности будет разрушен.

В глубине своей темной души он особенно и не расстраивался из-за предстоящего нападения, в котором он не сомневался, для него это была возможность разжиться лошадьми и оружием. Если бы он был один, он бы просто спровоцировал этих подонков на нападение, чтобы отобрать у них необходимое. Но с ним была дама. Присутствие Сюзанны заставило Райса предварительно обшарить все окрестности и подготовить ситуацию таким образом, чтобы избежать кровавой перестрелки.

Итак, прочесывая лес, он увидел, как трое разбойников осторожно крались к поляне. Он дождался момента, когда они выставили часового. Райсу не составило большого труда бесшумно подкрасться к молодчику сзади, зажать ему рот и свернуть шею. Потом Реддинг перегнал лошадей на другое место, чтобы двое других не смогли бы ими воспользоваться, если бы им удалось смыться. Все шло как по писаному. Единственное, чего Райс не предусмотрел, так это своего гнева, когда он увидел, как лапают Сюзанну. Ярость комом стояла у него в горле, туманила глаза, он едва сдерживал бешеное рычание.

Реддинг презирал людей, которые не умели владеть собой. Сейчас он презирал сам себя. Он внушал себе, что Сюзанна Фэллон была обычной женщиной, каких он во множестве повидал на своем веку. Она была только средством для достижения желаемого, и относиться к ней следовало как к средству. Он не должен делать для нее исключения. Он и так совершил много поступков, противоречащих его установке из любой ситуации извлечь пользу для себя: он оставил в живых этих подонков, которые с часу на час могли вернуться с дружками и стереть их в порошок, под умоляющим взглядом Сюзанны он снял палец с курка и оставил старому бандиту ногу целехонькой. Он все время делал не то, что соответствовало его убеждениям.

Но, черт подери! Он не собирается меняться. Он никогда ни в ком не нуждался, даже в Натане. Натан был полезным компаньоном, другом — никогда. С самого начала их знакомства юный Райс, к счастью, догадался, что их отношения будут строиться на основе взаимной выгоды, полезности друг для друга, что Натан был генетически не способен беспокоиться о ком-либо, кроме себя, и что представлять себе вещи иначе было бы роковой ошибкой.

Опыт прожитой жизни предупреждал Райса, что для него будет непоправимой ошибкой принять на себя заботы о брате и сестре, которые вскорости поймут, кем он был на самом деле.

Тем не менее до сих пор Райс не мог забыть ни ужаса, застывшего в глазах Сюзанны, когда он неожиданно предложил покалечить или убить этих двух негодяев, ни презрительного выражения лица Карра. Реддинг тряхнул головой — не время предаваться бредовым раздумьям. Но на душе остался неприятный осадок, а мысли текли по замкнутому кругу.

Надо было собираться и уносить ноги. Сейчас же. Несмотря на то, что все были страшно измучены.

Пора отделаться от брата и сестры. В ближайшем крупном городе он мог бы отыскать банк, перевести деньги с лондонского счета, занять шикарный номер в шикарном отеле… Он заслужил удовольствия, которые можно получить за деньги: чистое белье, выдержанное вино и — как он мог упустить это — женщину… Опытную женщину.

Но почему-то собственные мечтания не увлекли его. Разразившись грубыми уличными проклятиями, хорошо знакомыми еще с лондонского детства, проклятиями, которые, очевидно, смутили бы даже полковника Карра привыкшего к солдатской брани, он продолжал шагать в сторону поляны, где оставил брата и сестру.

Там стояли три лошади, приведенные Сюзанной, и в свете луны Райс мог хорошенько рассмотреть их. От его внимания не ускользнули ни их достоинства, ни клейма армии США. Все они были с седлами и специальными мешками, притороченными к седлам.

Не обращая внимания на брата и сестру, в лучших бандитских традициях Райс перво-наперво обшарил мешки. Там лежали драгоценности, мужские часы, бесполезные расписки Конфедерации и немного долларов США. Реддинг молча пересчитал деньги. Восемьдесят долларов. За драгоценности можно будет выручить больше.

Райс снова запаковал мешки и повернулся лицом к двум молчаливым наблюдателям.

— Нам бы лучше уехать. Бандиты могут позвать на помощь своих дружков.

Сюзанна была в нерешительности.

— Драгоценности… Их надо вернуть владельцам…

Райс с сожалением посмотрел на нее.

— Вы до сих пор ничего не поняли, миссис Фэллон. — Он усиленно подчеркнул это «миссис», что отдалило их друг от друга на тысячи миль, как будто не было ежедневной дурманящей близости и радостно-щемящих мгновений на кладбище. Казалось, что он намеренно увеличивал расстояние между ними. — Они убьют вас и вашего брата медленно и мучительно, так, как, наверное, убили владельцев этих драгоценностей. Но, если вы решились твердо придерживаться принципов, вы можете отнести эти сокровища владельцу магазина, а заодно рассказать всем, что с вами приключилось.

— А вы? — прошептала Сюзанна.

— Я направляюсь на Запад. Безразлично, с вами или без вас, — бесстрастно заявил Райс.

Сюзанна в смятении взглянула на брата, ища поддержки. Вес стоял, опираясь на костыли. Винтовку он прислонил к дереву.

— Он прав, — нехотя процедил Вес, — владельцы, безусловно, убиты, а если нет, найти их невозможно. А переслать, драгоценности сюда мы сможем всегда…

Сюзанна изо всех сил противилась скорому отъезду.

— Ты так устал, — повторяла она, и было невозможно понять, кого из двух она имеет в виду.

— Лучше усталый мужчина, чем мертвый, — съязвил Райс.

Вес, тяжело опираясь на костыли, нагнулся, подобрал винтовку, и медленно подволакивая ногу, прохромал к одной из свежих лошадей. Одной рукой опираясь на костыль, второй он убрал винтовку в чехол. Далее он замешкался.

— А что мы будем делать с нашими лошадьми?

— Подгоним их к ручью, где сочная трава, и отпустим. Они заслужили хороший отдых.

Вес согласно кивнул и взялся за луку седла.

Лошадка оказалась более прыткой, чем та, на которой он ехал раньше. Она неожиданно рванулась, и Вес распластался на земле. Мгновение он лежал без движения, затем сел и в отчаянии обхватил голову руками. Сюзанна с замирающим сердцем посмотрела на Райса. Реддинг знаком запретил ей помогать брату. Просидев еще несколько секунд без движения, Вес, наконец, взялся за костыли и медленно поднялся. На этот раз, приблизившись к лошади, он тихо стал нашептывать ей что-то на ухо, успокаивая ее, а может быть, себя. На этот раз Вес одержал победу.

Не говоря ни слова, Сюзанна подошла ко второй лошади. Как по мановению волшебной палочки рядом с ней оказался Райс, подставляя руку, чтобы женщине было удобнее вскочить на лошадь. Каждый раз, когда Райс помогал ей, Сюзанна восхищалась выносливостью и силой мужчины. Его руки, плечи, корпус контрастировали с приятным английским выговором, свойственным джентльменам. При взгляде на мощную фигуру в голову приходили мысли о природном, естественном развитии организма, что входило в противоречие со строем его речи и аристократическим произношением.

Райс помог Сюзанне и сразу же отошел прочь, как бы оберегая себя от ненужных эмоций. Он уходил, слегка сгорбившись, что-то в нем напоминало утомленного скачкой Веса. Неприступный.

Райс снял вожжи с загнанных лошадей, одни дал Весу, взял себе другие и с неподражаемой грацией вскочил в седло.

Вслед за Реддингом они выезжали с поляны по залитой луной тропинке. Как всегда, Райс выглядел одиноким и неуязвимым, и было ясно, что именно таким он и хотел быть.

* * *

Путешественники сделали привал только в полдень следующего дня. Преодолев более тридцати миль, все были утомлены.

Вес болтался в седле как тряпичная кукла. Он знал, что выглядит жалко. Он молча умолял Реддинга сделать привал, но вслух не мог выдавить из себя ни звука. Унижение минувшей ночи было слишком живо, слишком болезненно. Он был не в состоянии защитить свою сестру. Схватка с бандитами ясно показала ему, как много он потерял на войне, как мало у него осталось.

Чувство беспомощности, угнетавшее его с момента попадания в полевой госпиталь джонни, начало пожирать его с новой силой. Еще несколько дней назад Весу казалось, что он обрел некоторую уверенность в себе, научился передвигаться и держаться в седле. Но все это выбили из него прошлой ночью, как выбили костыль, единственную подпорку в жизни.

Вес старался не думать об Эрин. Он позволил себе несколько туманных воспоминаний о ней за последние дни, когда еще лелеял слабую надежду на совместную жизнь, но сейчас… Как он будет защищать женщину? Чудом было уже то, что она ждала его. Пуговка сказала, что она ждет. Прошло четыре года с тех пор, как он видел ее последний раз, с тех пор, как он осторожно предложил расторгнуть помолвку. Эрин отказалась и писала ему чудесные письма, которые помогли ему уцелеть в этой проклятой войне. Она была одной из очень немногих, кто понял его решение сражаться на стороне североамериканцев. Эрин и Марк. Его друг Марк.

Муж его сестры.

Но Марк погиб. Он был глубоко порядочным человеком, и тем не менее Вес сомневался в необходимости и правильности его брака с сестрой. Он опасался, что Сюзанна согласилась вступить в брак больше в силу дружеских чувств и чувства благодарности, нежели по любви, которую женщина должна испытывать к мужчине. Такая страстная, истинная любовь была у них с Эрин. Когда они были вместе, все вокруг преображалось. Вес желал Сюзанне именно такой любви. Он хотел бы видеть радость и счастье в ее глазах, беззаботную улыбку на губах. Она заслужила счастье. Последнее время она несла бремя, непосильное для женщины.

А сейчас Вес беспокоился за сестру. Его пугал тот огонь, которым загорались глаза Сюзанны, когда она смотрела на Реддинга. То, что сестра симпатизировала Реддингу, настораживало и оскорбляло Веса до глубины души. Особенно остро он почувствовал это несколько часов назад, во время расправы над бандитами. За годы войны он видел тысячи смертей и тысячи убийств, но у него вызывала омерзение хладнокровная жестокость Райса Реддинга. Английская речь, свойственная высокородной аристократии, была призвана скрыть нечистое прошлое, в котором, по мнению Веса, было много крови и насилия. В Реддинге было много странного и некрасивого, что не вязалось с понятием «джентльмен». К винтовке он относился с особым почтением, как относятся к старшему другу, всегда готовому помочь. Каждое движение, которое проделал несколько часов назад Реддинг, и то, как он бесшумно подкрался к поляне, свидетельствовало о глубоком, естественном, как характер, двуличии. Вес заметил и хищнический голодный блеск, который иногда вспыхивал в глазах у Реддинга при взгляде на Сюзанну. Но сейчас было неудачное время, чтобы напрямую высказать свои мысли Сюзанне, особенно после нападения. Особенно после того, как он сам понял, что не может защитить сестру. Кроме того, она была упряма, как техасский мул. Прекрасным доказательством упрямства было ее замужество. Ни один человек не смог отговорить ее от этого шага. Тогда она была уверена, что поступает правильно. Сейчас, задумав их переезд в Техас, она снова была убеждена в своей правоте.

Сюзанна легкомысленно доверилась человеку, который сопровождал их, человеку, чья нравственная нечистоплотность не требовала особых доказательств. Порядочный человек интуитивно чувствовал это и сторонился Реддинга. Вес ощущал это особенно остро, когда на лице Реддинга появлялась двусмысленная улыбка, которая контрастировала с выражением глаз и, как подозревал Вес, не соответствовала внутренним помыслам Райса.

Единственное, чего не понимал полковник, так это почему Райс Реддинг продолжал оставаться с ними. Вначале он нуждался в них, в помощи Сюзанны, но сейчас обстоятельства изменились: они в Реддинге нуждались, а он в них — нисколько. Ему было бы лучше в одиночку. Исходя из своего личного опыта, Вес был готов поклясться, что у Реддинга напрочь отсутствовало чувство ответственности, а если и было, то в минимальном количестве. Полковник предполагал, что Реддинг отделается от них еще в самом начале пути, а может быть, и прихватит кое-что с собой. То, что Райс еще находился с ними, противоречило представлению Веса о Райсе и молодчиках такого пошиба. За этим что-то скрывалось. И не самое благородное. Труд наемного рабочего на ранчо его явно не прельщал, эту причину можно отбросить сразу. Райс Реддинг принадлежал к тем редким людям, которые выживают при любых обстоятельствах, но Вес не мог представить себе статного англичанина с великосветским выговором и наглой ухмылкой, пасущим коров.

Оставалось одно — Сюзанна, хотя Райс помыкал ею разве что чуть меньше, чем Весом, а его предпочтение заключалось в редких взглядах изголодавшегося по женской ласке мужчины. Но это было единственное объяснение, и все, что Вес мог предпринять, это не оставлять их наедине. Так или иначе он должен быть начеку.

* * *

Дни были похожи один на другой. По подсчетам Весли, за день они преодолевали от тридцати до сорока миль. За годы войны он научился точно отмерять расстояние. Это была утомительная скачка как для людей, так и для лошадей. Как подозревал Вес, у каждого была личная причина спешить, даже у Реддинга. Должно быть, он хотел отделаться от них поскорее.

Вечерний ритуал оставался неизменным. Как только они останавливались на привал, Райс исчезал и часто возвращался с добычей. Иногда ему удавалось подстрелить какое-нибудь мелкое животное, например, зайца, а однажды он принес заднюю ногу оленя. К его возвращению разжигали костер. Обычно они останавливались вблизи водоемов, и пока Райс охотился, а Вес разводил огонь, Сюзанна умывалась и плескалась в воде.

Несколько раз Райс разделил с ними трапезу. Сюзанна пыталась вызвать на откровенность молчуна Реддинга. Она расспрашивала его о Лондоне и о столичных модах. Он отвечал с готовностью и обворожительным шармом, который приводил Сюзанну в восторг, а Веса — в бешенство. Но любая попытка заглянуть в прошлое Реддинга оканчивалась крахом.

Однажды вечером Весу удалось кое-что выудить.

— Вы были в составе армии Великобритании? — начал он.

Райс настроился позабавиться.

— Боюсь, что мне не подходит армейская дисциплина.

Вес мог держать пари, что это соответствует действительности. Но это не было ответом на вопрос.

— Где вы научились так хорошо… — он запнулся.

Райс вопросительно изогнул бровь, как бы поощряя Веса продолжать.

— …владеть оружием?

— Все мы в Англии охотники, — с ухмылкой ответил Райс. — Разве вы не слышали? Охота — излюбленное занятие английских джентльменов.

— Надеюсь, в Англии охотятся не на людей?

— Вы делаете одолжение этим негодяям, называя их людьми.

— Мы обсуждаем не этот вопрос, Реддинг.

— Неужели? А что мы обсуждаем?

— Ваше прошлое. Я полагаю, мы имеем право знать о нем.

— Мое прошлое, Карр, не вашего ума дело. — Иронии как не бывало. Только металлический блеск глаз.

— Черт побери, Реддинг, моего. Все, что связано с тобой будет касаться и меня, пока ты путешествуешь с моей сестрой и со мной.

— Пока ты и твоя сестра путешествуете со мной, — поправил его Райс. — Состав группы можно изменить, как только пожелаешь.

Сюзанна прервала воцарившееся напряженное молчание.

— Вы сказали, что были капитаном судна-перебежчика. Вы моряк?

Когда Райс повернулся к женщине, выражение лица его немного смягчилось.

— Я был на корабле только в качестве пассажира.

— Тогда… как?

Райс пожал плечами.

— Это кара. Когда начинаешь чувствовать себя непобедимым, наступает расплата. То же самое — когда начинаешь скучать.

— А вы испытывали оба чувства, не так ли? — вкрадчиво продолжала допрос женщина.

— Редкая неудача, — быстро и криво ухмыльнулся Реддинг.

— Так вы очутились в тюрьме Либби? Вы скучали и были разочарованы?

Райс, прищурившись, изучал Сюзанну. Интересно, как ей удавалось выглядеть такой привлекательной после целого дня бешеной скачки? Кроме того… мужская одежда обычно не красит женщину. Ее темные волосы казались рыжеватыми в отблесках костра, а лиловые глаза мягкими и покорными. Она постоянно удивляла Райса своей выносливостью. Сюзанна никогда не жаловалась, даже когда, он точно знал, она готова распластаться на земле в изнеможении. Реддинг не раз загонял лошадей, пытаясь узнать, сколько она может выдержать. Но ни брат, ни сестра не сдавались. Против воли он уважал Весли Карра за стойкость и выдержку. Но не любил.

Сюзанна ждала ответа. Райсу пришлось сосредоточиться, чтобы припомнить ее вопрос. Вы скучали и были разочарованы?

— Немного, — бросил он.

— Почему?

— Я старался вести себя как джентльмен. А это не всегда уместно.

Он опять усмехался над собой, что было невыносимо для Сюзанны. Ухмылки выводили ее из себя. Но в его последней насмешке было много незащищенности, уязвимости. Это тронуло Сюзанну, и ей стало жаль Райса.

— Вы были землевладельцем? Помещиком? — голос Веса выражал сомнение.

— А также — сыном лорда, — отчеканил Реддинг с еще более язвительной ухмылкой. — Теперь вы ознакомлены с моим прошлым. Вы удовлетворены? Вы чувствуете себя в большей безопасности. — Он поднялся. — Я иду мыться. А вам лучше бы уснуть. Мы отправляемся рано утром.

Разговор иссяк. Сюзанна хотела было остановить Реддинга, но ей показалось, что, услышь Райс еще хоть слово, он взорвется. Раньше он вел себя более сдержанно.

Вес молчал. Ему тоже почудилось, что они растревожили то, что лучше было не беспокоить. После непродолжительного молчания Вес произнес:

— Он прав, Сью. Давай устраиваться.

Чтобы подвигнуть ее на это, Вес лег, и вскоре по ровному дыханию Сюзанна определила, что брат уснул. Она не могла последовать его примеру. В ушах у нее звучала последняя реплика Райса: сын лорда… Это было самым загадочным из того, что он сказал за последнее время, особенно если учесть тон, каким были произнесены эти слова. По хорошему английскому произношению, строю речи и по манере держаться его можно было бы принять за лорда. Но все остальное явно не соответствовало представлению Сюзанны о высшей аристократии. С другой стороны, к Райсу Реддингу были неприменимы общепринятые нормы.

Сюзанна знала, где его найти. Какая-то мощная сила неумолимо влекла ее к Реддингу, хотя она прикладывала титанические усилия, чтобы не оставаться с ним наедине. Во время стычки с бандитами в нем проявились качества которые напугали женщину. Ее разгадывание Райса было похоже на рассматривание предмета сквозь призму, когда кажется, что вещь, которую ты разглядываешь, распадается на части, потом эти части собираются вновь, расцвеченные необыкновенным образом. Никогда нельзя знать заранее, что ждет тебя при каждом следующем повороте стеклышка. Это одновременно пугает и очаровывает. Очаровательный ужас. Ужасное очарование.

Сюзанна не загадывала на будущее, но она точно знала, что многое потеряла, когда пересела с лошади Райса на другую. Она перестала ощущать тепло его тела. Сколько бессонных ночей провела она, вспоминая его поцелуи, неистовую ярость, укрощенную любовью к ней. Ее била дрожь, когда она думала, как остро нуждается в буйных чувствах, в страсти, которую он сдерживает в себе. Сюзанна страстно желала, чтобы все повторилось вновь.

Последние несколько лет она не жила, а выживала. Она потеряла одного за другим почти всех близких. Все ее внимание было отдано ранчо и земле, но только сейчас женщина с определенностью поняла, что для нее этого было недостаточно.

Марк. Гнетущая тоска переполняла ее при воспоминании о супруге. Она хотела бы относиться к нему как к живому. Частично это объяснялось чувством вины, которое сейчас стало даже сильнее, потому что она только что осознала, чего был лишен Марк. Она ни разу не разделила с ним необузданного, распутного, фривольного, земного чувства, которое воспламеняло ее сейчас, придавая смысл жизни. То, что любовь имеет не только возвышенный, но и физический оттенок, она поняла несколько дней назад. До настоящего времени она только играла роль супруги, выполняя то, чего от нее ожидали; то, что, она думала, она должна делать.

За несколько мгновений ночи Райс узнал всю ее подноготную, вывернул наружу все скрытое и сокровенное. Так лущат горох, освобождая от оболочки целомудренное зернышко. Ему это удалось. Теперь ее очередь. Она хотела бы снять с него пласт за пластом, слой за слоем все наносное, чтобы узнать, что он есть на самом деле.

Сюзанна нашла Реддинга там, где и предполагала. Он стоял на берегу реки, прислонившись к дереву. Несмотря на вальяжность позы, тело его испускало неукротимую пульсирующую энергию. Напряжение выдавало внутреннюю сумятицу. Сюзанна точно уловила это, потому что сама была напряжена.

Райс повернулся, как будто почувствовав, что она его рассматривает.

— Вам нужно отдыхать, — сказал он.

— То же нужно и вам, — отпарировала Сюзанна.

— Мне много не нужно. Я не привык отдыху.

— В отличие от обычных людей, — мягко закончила Сюзанна.

— Идите обратно, миссис Фэллон. Ступайте.

— Я не могу уснуть…

— С этими трудностями вы сможете справиться сами.

Сюзанна проигнорировала его почти враждебный тон.

— Я не поблагодарила вас за… ночь.

Райс резко повернулся, шагнул к ней, пальцем приподнял ей подбородок, так что теперь женщина смотрела ему прямо в глаза.

— Вы меня чертовски испугались.

— Да, — ответила Сюзанна, пристально глядя на него. Она знала, что должна быть откровенной с ним. — Кажется, вы становитесь другим человеком.

— Не совсем другим, миссис Фэллон, — Райс не упустил возможности подчеркнуть голосом это «миссис». В нее впились глаза ястреба. Взгляд был дерзким. — Вы видите то, что хотите видеть, верите тому, чему хотите верить. А когда вы увидели реального человека без романтических прикрас, вы позорно отступили. Уносите ноги, миссис Фэллон пока не скушали больше, чем ваш желудок в состоянии переварить.

В его словах, интонации была намеренная грубость и пренебрежение. Сюзанна никогда не слышала таких непочтительных речей, но она уже не могла остановиться, отступить, несмотря на взбунтовавшееся чувство собственного достоинства.

— А что, есть еще что-нибудь, что можно попробовать на зубок? — Сюзанна вела себя как дитя, дразнящее тигра, дитя, которое не ведает сокрушительной силы зверя и, дурачась, продолжает захватывающую, рискованную игру со смертью, пока зверь позволяет себе не более, чем предупреждающее рычание.

Райс ехидно ухмыльнулся:

— Вы и ваш брат чрезмерно любопытны. А не хотелось бы вам узнать, каким образом я раздобыл форму, в которой меня привезли в тюрьму? — Это был вызов, брошенный таким дерзким тоном и в такой вызывающей манере, что Сюзанна была готова заткнуть уши и уйти. — Или как я оказался на судне-перебежчике? — продолжал злорадствовать Реддинг. — Я поведал вам о том, что было следствием неудачного стечения обстоятельств и скуки. Не хотите ли вы знать, как я подавляю приступы тоски? Вы знаете, они у меня случаются довольно часто. В том случае, о котором мы вспоминаем, это была игра в «кому повезет» с одной американкой. Ее целомудрие против того, что она страстно хотела получить для мужчины, которого она… думала, что любит. Итак, я привез ее в довольно известное место свиданий, и мы сделали нашу игру.

Реддинг на мгновение замолчал, как бы подчеркивая значительность слов, и продолжал:

— Я ставил против ее чести и репутации, миссис Фэллон. Это то, чем я занимаюсь в жизни. И я думаю, вы не захотите играть со мной.

Тигр оскалил клыки. Но ребенок уже не мог остановиться. Сюзанна была зачарована опасностью и красотой зверя.

— Почему же вы не бросили нас?

Он улыбнулся знакомой, кривой, дразнящей улыбкой.

— Было интересно.

— Другая игра?

— Вы мудрая женщина, — согласился Райс.

— Когда же вам наскучит игра?

— Мне уже скучно, миссис Фэллон.

Сюзанна понимала, что она должна уйти. Порядочная женщина не должна слушать двусмысленных речей. Реддинг был на грани срыва, а Сюзанна — во власти чувственных желаний. Ей хотелось прикоснуться к нему, ощутить бархат его кожи и в томлении ждать ответной нежности.

А в действительности Сюзанна уперлась пристальным взглядом в его холодное лицо хищника. В лице Реддинга не было ничего мягкого или нежного, только грубая реальность. Но женщина готова была принять и это. Почти не сознавая, что делает, Сюзанна поднялась на цыпочки, приблизила свое лицо к лицу Райса, разглаживая рукой глубокую морщину, прорезавшую посередине его открытый, мужественный лоб.

— Не делайте этого, — взмолился Райс, но это уже была капитуляция.

Его губы устремились на поиски ее губ. Он целовал ее именно так, как она мечтала.

Первый поцелуй Реддинга был напоен злобой; холодной, тяжелой злобой. Но в нем уже был мятущийся порыв, бунт страсти, которая, обрушившись на них как вихрь, сметала все на своем пути: все предосторожности, страхи, сдержанность. Райс и Сюзанна прильнули друг к другу с такой силой, что слились в одно. Их губы соединились в горячем, нерасторжимом поцелуе, который был свидетельством их предназначенности друг другу. Сюзанна ощущала это всем существом. Она была рождена, чтобы в назначенный час оказаться в назначенном месте со своим избранником.

Сюзанна языком проникла в глубь его рта, ласкала его язык, нежно всасывая и вновь отпуская его на свободу, нежно проводила языком по губам, захватывая их то вместе, то порознь. Райс томился и млел. Сюзанна и сама поражалась своему искусству. Она решила, что, когда наступает срок, каждая женщина превращается в весталку.

Сюзанна почувствовала, как его губы нежно прижимались к ее шее, опускались все ниже и ниже, заставляя трепетать все ее красивое здоровое тело. Он бережно обнял ее и одной рукой принялся ласкать ей грудь. Его длинные опытные пальцы то нежно гладили, то сдавливали сосок, и казалось, ее грудь была сотворена точно по форме его руки. Его рот приблизился к ее уху, губы мягко обкусывали и мяли мочку, пока ей не показалось, что она вот-вот сойдет с ума от вожделения, от горячего желания чего-то другого, большего, сакрального. Ее ладони поползли вверх и утонули в его густых темных волосах.

— Черт возьми, — стонал Райс, и она знала, что маска циника и скучающего бездельника медленно сползает с него. Разгоряченные друг другом, они воспламенялись еще больше.

Сюзанна очнулась, стоя на коленях; рядом с ней был Райс, его пальцы обжигали ей кожу. Единственным препятствием к ее целомудрию оставалась тонкая сорочка.

Ее пальцы исследовали его крупное, мускулистое тело под грубой рубашкой. Было так восхитительно соблазнять его, играть мужской страстью. Он дрожал от желания и игривых, капризных прикосновений, а она раззадоривала его, прикасалась к нему то нежно и мягко, то властно и сильно, требуя завершения. Райс крепко прижал ее к себе, и она почувствовала, что его твердая, пульсирующая мужская плоть оказалась в преддверии мягких складок ее податливого тела. Сюзанна расслабилась. Она почувствовала сильную, требовательную пульсацию, жар и отзвука своем чреве, вызывающий дрожь во всем теле. Райс жадно искал ее губы, он сыпал на нее голодные поцелуи, но что-то сдерживало его. Райс откинулся назад.

— Вы уверены, миссис Фэллон? — он вновь употребил слово, указывающее на ее статус, как будто желая напомнить ей о долге и предостеречь от легкомысленных поступков.

Вместо ответа Сюзанна пробежала губами по загорелому лицу. Это было невыразимо приятно.

— Миссис Фэллон? — требовательно спросил Райс.

— Мне казалось, вы любите развлечения и азартные игры, — кокетничала Сюзанна, удивляясь собственному бесстыдству.

Райс медленно провел рукой по ее лицу, слегка сжал пальцами ее губы.

— Я играю только с теми, кто знает правила и придерживается их.

— Та, другая женщина знала правила?

— Не хуже меня, — уверил ее Райс. Сюзанна усмехнулась.

— Соблазнительница?

— Может быть.

— Вы всегда говорите загадками, — мягко посетовала Сюзанна, все еще играя прядью его волос. — Если вообще говорите.

Вместо ответа он прильнул к ней губами, воспламеняя ее снова. Их тела соединились как бы во вспышке отчаяния. Сюзанна боялась потерять его. Для Райса это был способ положить конец вопросам, на которые у него не было ответов. Иногда он затруднялся ответить даже самому себе, кто же он есть на самом деле.

Страсть нарастала. Райс искал пуговицы на сорочке. Вдруг они услышали, как кто-то звал ее по имени. Громкие крики сопровождались треском веток. Вес шел напролом через кустарник.

И она вновь оказалась в одиночестве.

Глава 10

Райса Реддинга никогда не посещали высокие, благородные, возвышенные, альтруистические мысли.

Однажды судьба подарила ему уникальную возможность проявить человеколюбие, но результаты не соответствовали ожиданиям. Тогда он совершил якобы благородный поступок в большей степени, чтобы потешить себя, а не помочь ближнему. Убедившись в полном отсутствии навыка творить добрые дела, Райс утешил себя тем, что это был опыт изучения людских нравов. Игра, как впоследствии сообщил он Сюзанне. Он решил не проводить более подобных опытов и продолжал гордиться собственной неуязвимостью, независимостью и нечувствительностью к чужому горю.

Сейчас он был удручен собственным поведением. Должно быть, в потемках его души вес эти годы тлели угольки здоровых, человеческих чувств. Иначе почему он не воспользовался тем, что ему предлагали?

Райс знал, что Сюзанна могла принадлежать ему в любое время, когда он пожелает. Всякий мужчина чувствует готовность женщины отдаться. Реддинг знал это и в тот момент, когда Вес прервал то, что могло стать замечательной интерлюдией между двумя развлечениями.

Райс уговаривал себя, что ему просто не повезло. Но произойди такое год назад, он не упустил бы и менее удобного случая.

К сожалению, Сюзанна нравилась ему. Это было фактом. Райс никогда не был влюблен раньше и не знал, как следует себя вести. Как ни старался он уничтожить в себе любые проявления симпатии к женщине, нечто глубоко внутри противились тому, чтобы причинить ей малейшую боль.

Хотя Реддинг прикладывал серьезные усилия, чтобы искоренить это в себе, ему нравилось все, что имело отношение к Сюзанне.

Если необходимость вынуждала ее, Сюзанна не пренебрегала ложью. Ему и это нравилось. Ему правилась ее упрямая решительность. Ему правилось, что она никогда не жаловалась. Ему нравилось, что она начисто была лишена лицемерия: Райс ни разу не услышал от Сюзанны пустых морализаторских нравоучений, когда он не совсем благопристойным путем добывал то, в чем они нуждались.

Ее решимость добраться до дому, заботиться о брате была так же сильна, как в свое время его, когда Реддинг решил победить судьбу, добиться денег, места под солнцем, обеспеченной и беспечной жизни. Цели у них были разные, его, безусловно, менее возвышенная, однако стойкость и решительность обоих были соразмерны.

Райсу очень нравилось, как женщина краснеет, как ее лиловые глаза в восхищении задерживаются на его лице. Ему нравилось, как она выглядела в брюках, как грубая ткань обтягивала прелестные впадины и выпуклости. Особенно ему нравилось, что ее тело идеально соответствовало его фигуре, Сюзанна и он были как будто специально созданы друг для друга. Ему нравилось, как во время езды Сюзанна обхватывала его торс руками, а ее головка доверчиво и томно ложилась ему на плечо. Но он ее потерял.

Райс знал, что он часто оставляет за собой пепелище. Раньше его это совершенно не беспокоило. Чаще всего это было заслуженно. Люди становились его жертвами из-за собственной жадности или зависти. Но сейчас интуиция подсказывала ему, что, если Сюзанна Фэллон попадет о разряд жертв, то и он не избегнет кары и сам превратится в жертву. А Райс этого не желал.

Шли дни за днями. Райс по-прежнему сторонился Сюзанны. Ни словом, ни жестом он не дал попять, что той ночью произошло нечто значительное для него.

Сюзанне было неприятно, что Райс внезапно исчез из ее внутренней жизни, как бы испарился, но она чувствовала, что он сделал это для нее, чтобы Вес не узнал о том, что почти произошло. Иногда женщине приходило в голову, что ее партнер вел себя довольно необычно для человека, который заявил, что больше всего на свете любит играть в азартные игры.

Почему он сторонился ее? Она терялась в догадках до тех пор, пока случайно не подметила огонь желания в его глазах и не удостоверилась, что его отступление не было следствием потери интереса к ней.

* * *

Когда месяц спустя путешественники приближались к границе штата Техас. Сюзанна знала о Реддинге едва ли больше, чем во время их первой встречи. Самой яркой чертой его характера была удивительная жизнестойкость, умение выжить любой ценой.

Они до сих пор оставались чужими друг для друга, — она, Вес и ее ночной ястреб. Как странно, думала Сюзанна со щемящей тоской в сердце, которая с некоторых пор стала ее постоянной спутницей, что человек, являясь частью группы, одновременно может и не быть ею, оставаясь совершенно изолированным от других. Это было за рамками здравого смысла, как и все остальное, что имело отношение к Райсу Реддингу.

Той ночью Райс скрылся в темноте, прошептав:

— Проклятие! Ваш братец выбрал неудачное время… а может быть, наоборот, удачное…

Она едва успела застегнуть рубашку и пригладить волосы, как появился Вес с перекошенным страданием и тревогой лицом. Он оглянулся по сторонам. Никого. Сюзанна успокоила его, сказав, что отлучилась по нужде. Вес сделал вид, что удовлетворился ее объяснением.

Той ночью Сюзанна так и не увидела Райса. Должно быть, он вернулся, когда она уснула. Утром он, весело насвистывая, седлал лошадей, как будто ничего не случилось.

В течение следующих дней Райс был неуловим. С наступлением ночи он, как дикий зверь, исчезал, и Сюзанна беспокоилась, что однажды он не вернется. Но к утру он всегда был в лагере. Насмешливая улыбка не сходила с его лица, в то время как глаза оставались непроницаемыми. Иногда он ел с ними, иногда нет.

Райс и Вес сохраняли настороженные, сдержанно-учтивые отношения, которые не имели ничего общего с дружескими. После сакраментальной ночи Вес не оставлял сестру одну, ходил за ней по пятам. Сюзанна знала, что это означало.

Наверное, Райс Реддинг думает, что она забыла о нем, оставила его.

Это подозрение заставляло ее страдать. Неужели Райс не чувствует, что ее бросает в жар всякий раз, когда он помогает ей вскочить в седло? Неужели он сможет забыть поцелуи и страсть, которая едва не поглотила их обоих?

Но даже если гордость позволит ей задать Реддингу эти вопросы, — а она, наверное, не посмеет, — Сюзанна знала, что ответа не получит. В крайнем случае услышит ничего не значащую отговорку.

Каждый день сокращалось расстояние до дома. Каждый день они скакали до изнеможения, пока у лошадей не подкашивались ноги.

По вечерам Рейс и Вес осторожно мыли лошадей, поили, при малейшей возможности старались дать им хорошего корма. Мужчины согласились бы голодать сами, а лошадей накормить вволю. Это было единственным, что объединяло их.

По мере приближения к дому Сюзанна стала замечать в брате изменения. Он значительно лучше управлялся с костылями и держался в седле, но с каждым днем становился все мрачнее и мрачнее.

Однажды, когда они сделали остановку в маленьком городке на Миссисипи, чтобы пополнить запасы провизии, Вес ненадолго исчез, а когда появился, от него попахивало виски. На вопросительно-осуждающий взгляд Сюзанны он ответил, обороняясь:

— У меня болит нога.

Сюзанна знала, что его беспокоит не нога. Он мучился другой, нестерпимой болью. Ее настораживал потухший взгляд Веса. Его мучения не имели ничего общего с физическими страданиями.

— Виски тебе не поможет, — ответила Сюзанна, хорошо понимая, что слова здесь бессильны.

— Неужели нет? А что поможет, моя маленькая сестричка? — ерничал Вес.

Хотела бы она знать. Сюзанна догадывалась, что Веса страшит встреча с Эрин. Он все время сравнивал себя нынешнего с тем беззаботным и сильным мужчиной, каким он был до войны: прекрасным наездником и лучшим стрелком в штате. Появившаяся было у него уверенность в своих силах исчезла после нападения этих дезертиров.

— Ну, не виски же, — сказала женщина более резко, чем собиралась, и увидела удивление в глазах брата. Впервые она не отнеслась к Весу снисходительно. — Кроме того, у нас очень мало денег, — подлила она масла в огонь.

Сюзанна передала Весу на хранение остатки денег, полагая, что чувство ответственности поднимет его в собственных глазах. У Райса были деньги, отнятые у воров. Оба мужчины были очень осмотрительны в тратах, они покупали только необходимые продукты: небольшие порции муки, бекона, кофе. Едва ли не единственным, что купил Райс помимо еды, был маленький карманный дерринджер для Сюзанны, как крайняя мера предосторожности. Он показал женщине, как его удобнее носить и пользоваться им.

Лицо Веса пылало, он старался не встречаться глазами с Сюзанной, что было ему совершенно не свойственно. Ей хотелось плакать, но она знала, что это только осложнит ситуацию. Гнев мог бы помочь больше, чем жалость.

Время от времени они останавливались на фермах или плантациях, расположенных по пути к дому. Во время одного разговора с хозяйкой фермы Сюзанна открыла для себя нечто новое в Райсе Реддинге. Он был хамелеоном и лицедеем. Сюзанна была поражена, когда во время одной из коротких остановок на плантации он заговорил на диалекте штата Техас.

Стояла нестерпимая жара, и они решили напоить лошадей.

С поля их увидела женщина, которая копошилась там вместе с пятью детишками. Когда она разогнулась, на лице ее был написан ужас. Райс поспешил успокоить ее: говор его стал напевным, слова протяжными.

— Мадам, — мурлыкал он, — мы были бы вам крайне признательны, если вы разрешите нам взять у вас немного воды.

Под его взглядом, приправленным трогательно-просящей улыбкой, женщина мгновенно растаяла. Она даже предложила им дымящееся жаркое на ужин.

Когда они покинули гостеприимный дом, Райс выглядел чрезвычайно довольным собой. Сюзанна молча вопросительно смотрела на Реддинга, а Вес резко и прямо потребовал объяснений.

— Это мой маленький талант, — сообщил Райс с прежней вызывающей улыбкой, — у меня способность к языкам. Долгое время я слышал ваш говор, а сейчас решил попробовать.

— Какие еще маленькие таланты есть у вас? — холодно поинтересовался Вес.

— Я, черт возьми, неплохой игрок, — скромно ответил Райс.

— О Боже, — прошептал Вес, но больше вопросов не задавал.

Сюзанна тоже ни о чем не спрашивала. Каждый предыдущий вопрос тянул за собой последующий, а она знала, что Райс не был расположен к допросам. Чем дальше они общались с Реддингом, тем больше вопросов у них возникало и тем меньше ответов они получали.

Сюзанна заметила, что Райсу нравилось дразнить Веса, хотя не понимала, почему. Сначала она думала, что Реддинг руководствуется альтруистическими мотивами: заставить Веса превозмочь себя. Теперь она сомневалась в правильности своей догадки.

В репертуаре Райса было всего две песенки, которые могли бы стать символом его противоречивости. Одна, по его словам, уэльская колыбельная, вторая — английская морская песня под названием «Пьяный моряк», исполнение которой доводило Веса до бешенства. И Сюзанна подозревала, что именно поэтому Райс Реддинг насвистывал и напевал ее значительно чаще.

Вряд ли между двумя этими мужчинам когда-нибудь смогут возникнуть добрые отношения.

Все чаще Сюзанна стала задумываться над тем, что произойдет, когда они доберутся до дому. Душа ее разрывалась на части. Одна часть стремилась в родной дом, где Сюзанна родилась и выросла. Родное гнездо привлекало ее даже больше, чем обширный, роскошный особняк Фэллонов, где она жила после замужества. Другая часть приходила в отчаяние при мысли, что приезд домой означает потерю Райса Реддинга.

* * *

Откинувшись в седле, Райс Реддинг рассматривал реку Сабин. По другую сторону раскинулся штат Техас.

В Англии он читал о Техасе. Англичане восхищались американским западом: дикие, заброшенные земли, полные индейцев и приключений. Позже он услышал, с каким почтением и благоговением говорят об этом крае Сюзанна и Вес. Райс так до конца и не понял, о каких обязательствах перед этой землей они толковали.

После того как он выиграл поместье, Райс попытался заняться чем-то вроде усовершенствований в ведении сельского хозяйства, но очень скоро возненавидел это занятие. Он надеялся на то, что сельская природа и каждодневные хлопоты восстановят его душевное равновесие, но очень скоро совершенно потерял покой и обнаружил полное отсутствие интереса к возделыванию земли, посадке культур, сбору урожая и прочим сельским радостям. Реддинг нанял было управляющего, который на поверку оказался нечист на руку, и успокоение навсегда покинуло его душу. Райс почувствовал себя еще более одиноким, чем прежде, более того, он стал предметом для насмешек из-за того, что пытался стать тем, кем не был на самом деле. Это была ошибка, которую он никогда не повторит.

Техас! Он имел какую-то магическую власть над двумя его компаньонами-обвинителями. Для Реддинга это слово означало лишь окончание обязательства сопровождать в пути брата и сестру за то, что они помогли ему бежать из Либби. Он продолжал думать о Весе и Сюзанне именно так: судьи, хозяева. Он сделал все возможное, чтобы пресечь развитие отношений с ними.

Райс вздохнул. Он обогнал своих спутников мили на две. Он скакал впереди как обычно. Все что угодно, лишь бы держаться подальше от этих говорящих, завораживающих лиловых глаз, которые настигали его везде, преодолевая все защитные укрепления, возведенные им. Правда, Сюзанна, наконец, перестала смотреть на него, как на олицетворение героизма. Последнее время вид у нее был воинственный, и, несмотря на то, что это ранило Реддинга, так было лучше для них обоих.

Одна неделя! Еще неделя, и он доставит их к месту назначения. Райс уже строил личные планы. Земли Сюзанны и Веса располагались милях в сорока от Остина. Райс полагал, что, будучи столицей штата, город был достаточно крупным, чтобы иметь свой банк. Сначала Реддинг собирался получить через этот банк деньги, а затем найти способ перебраться в Лондон. Правда, шансов на реализацию плана было немного. Но и остаться в Техасе Райс не мог.

За последние недели оборонительные укрепления Райса были сметены полностью. После той ночи, когда он почти овладел Сюзанной, ему стоило громадных усилий держаться подальше от женщины. Если бы речь шла просто о том, чтобы уложить ее в постель, а потом забыть, ему бы потребовалось не более минуты. Но теперь это стало для него невозможным.

Сюзанна открыла в нем пласты нежности, о существовании которых он даже не подозревал, и ничего хорошего из этого выйти не могло. С детства Реддинг усвоил, что о слабых и беззащитных не заботятся. А вот если ты никому не доверяешь, обмануть тебя невозможно, если ты полагаешься только на самого себя, тебя невозможно разочаровать и обречь на страдания.

Итак, Реддинг, сохраняя дистанцию, задавал своим компаньонам такой темп передвижения, что к вечеру они валились с ног от усталости, себя он загонял еще немилосерднее, так что к ночи все тело немело, чему он был очень рад. Он всегда укладывался в стороне от брата и сестры, в лес уходил далеко, чтобы Сюзанна не могла его найти. Он часто скакал в авангарде, объясняя Сюзанне и Весу, что разведывает путь. Райс, как зверь, всегда чувствовал приближение беды, что не раз спасало их.

Путешественники преодолели огромное расстояние. Миля за милей Райс чувствовал, как растет его сила, крепчают мускулы, тело наливается несокрушимой мощью. В пути обострились его природные инстинкты.

За время жизни в Лондоне Райс забыл удовольствие от тренировки физических и умственных способностей. Сейчас он понял, что Лондон притупил в нем естественные порывы, изуродовал саму его сущность, когда он пытался быть тем, кем не был на самом деле. Тогда зачем ему помышлять о возвращении?

Затем, что он не может оставаться здесь. Он не может остаться с женщиной, которую он желает не так, как он желал других, а так, что в конце концов его чувство к ней может разрушить его самого, его жизнь.

Сюзанну привлекало то, что она видела на поверхности, она рисовала себе мужчину, который помог ей. В действительности же он преследовал корыстные цели. Сюзанна не видела реального Реддинга — ублюдка, вора, лицемера. И мошенника. С него и этого было достаточно. Но таким набором качеств, к сожалению, не сможет удовольствоваться Сюзанна Фэллон.

Реддинг не собирался дожидаться, пока она раскусит его.

* * *

Привал путешественники сделали на луизианском берегу реки Сабин. Утром следующего дня они переберутся на другой берег.

А сейчас им предстоял необычный ужин: дикий индюк, которого Райсу удалось подстрелить еще днем. Изысканной трапезой они отмечали свое появление на границе родного штата. Сюзанна даже растрогалась, когда увидела, каким радостным светом лучились глаза Райса, добывшего дичь к знаменательному для нее дню.

Реддинг разделил с братом и сестрой радость завершения длительного путешествия. Вызывающая улыбка, раздражающая Веса и Сюзанну, ушла с его лица.

Они остановились на привал значительно раньше обычного. День клонился к вечеру. Солнце стремительно исчезало за горизонтом. Всадники спустились вниз по течению реки, где русло сужалось, и отыскали спокойное, укромное место. Первоначальным намерением Райса было сразу перебраться на другой берег реки, но он заметил морщинки усталости на лице Сюзанны и крепко сжатые губы Веса. Полковник Карр чувствовал себя значительно бодрее, чем первоначально предполагал Райс, и если бы он не пил на протяжении последних десяти дней, было бы совсем хорошо. Реддинг невольно восхищался Весом. Райсу было неприятно в этом признаваться, но он сомневался, что смог бы вести себя достойнее, принимая во внимание незаживающую рану и сам факт возвращения в родные края, где тебя все ненавидят. Нужно обладать очень сильным духом, чтобы не сломаться в этих обстоятельствах и с достоинством войти в дом.

Но это были проблемы Карра. Не его. Пусть каждый решает свои проблемы. Он, Райс Реддинг, доведет свое дело до конца и будет свободен. Опять свободен.

Райс в замешательстве наблюдал, как Сюзанна готовит тушку индюка. Ошпарив птицу кипятком, женщина проворно ощипала ее. Сюзанна подняла голову и натолкнулась на оценивающий взгляд Райса.

Она вспыхнула, стыдливо пряча глаза. «Ну, и видок», — подумала Сюзанна: запылившаяся в дороге одежда, грязные, лохматые волосы, руки в крови. Она закусила губу.

— Я привыкла заниматься этим дома.

— Я думал, что у большинство южан есть рабы, — полувопросительно произнес Райс.

— Отец не верил в рабство, поэтому он и Вес поддерживали северян.

Сюзанна взглянула на брата. Он был занят разведением костра и выстругиванием вертела.

— Он сражался вместе с Сэмом Хьюстоном за свободу. Он не мог понять, почему одни люди должны обслуживать других.

— А что думаете вы?

— Я согласна с отцом.

— Но ваш муж был противоположного мнения, не так ли? — Райс не часто спрашивал о Марке.

— В отношении рабства он разделял мнение отца. Они расходились во взглядах на государственное устройство Америки.

— Столкновение идей, — подначил Райс. Сюзанна задумчиво покачала головой.

— Нам всем было непросто.

— Но убеждения превыше всего? — ехидство возвращалось к Реддингу.

— Я затрудняюсь ответить, — печально сказала Сюзанна. — я в том не разбираюсь.

— Зато вы прекрасно разбираетесь в индюках.

Они изменили тему, и Сюзанна с облегчением перевела дух.

— Подозреваю, что я умею делать массу дел. Наш отец разводил скот или, вернее, пытался этим заниматься. Ему хотелось улучшить местную породу коров, и он тратил все что имел, на породистых бычков. Юридическая практика не приносила ему дохода, и мы с Весом привыкли делать все по хозяйству.

— Так вы и научились стрелять?

Сюзанна утвердительно кивнула.

— Этому необходимо научиться, если живешь в Техасе. Вы сами скоро в этому убедитесь.

Наступило тяжелое молчание. Сюзанна поняла, что проговорилась, выразив вслух то, о чем мечтала. Райс резко выпрямился и без дальнейших расспросов бросил:

— Пойду сполоснусь перед ужином.

* * *

Наступили сумерки, когда Сюзанна закончила работу, и Вес насадил индюка. Райс еще не вернулся. Сюзанна не знала, будет ли он с ними ужинать. Но она знала, что он очень чистоплотен. Как и Вес, он купил себе смену белья и часто стирал его сам. Ему не приходило в голову просить женщину сделать это, хотя Сюзанна регулярно стирала одежду себе и Весу. Каждый вечер Райс брился, снимая с лица слой щетины, которая нарастала за день и делала его похожим на бандита.

Сюзанна взглянула на руки, вымазанные в крови и облепленные перьями. Женщина стояла на развилке и гадала, в какую сторону пошел Райс. Сама она решила отправиться в противоположную. Он слишком ясно и последовательно давал ей понять, что не желает встречаться с ней наедине. В конце концов Сюзанна решила пойти влево, где деревья росли гуще. Речка была мелкая и грязная, течение медленное. Сюзанна мечтала о чистом ручье, где она могла бы вымыть голову, выкупаться целиком и почувствовать себя по-настоящему чистой. В ту речку, которую женщина видела перед собой, она даже заходить не решалась, полагая, что смыв с рук кровь, она запачкает их в речной грязи.

Однако было очень жарко, а вода, несмотря на сомнительную чистоту, могла освежить.

Женщина опустила руки в воду и нашла, что это приятнее, чем она предполагала. Сюзанна вскарабкалась на берег, сияла ботинки и хлопчатобумажные носки. Потом она как можно выше закатала штанины и спустилась в воду, вспоминая свое отчаянно-безрассудное детство, когда она неприлично высоко поднимала юбки и забиралась в воду.

Ее пальцы месили грязь на дне реки. После потных ботинок ноги отдыхали, погружаясь в прохладный ил. Вода доставала ей уже до щиколоток.

Неожиданно Сюзанна услышала всплески и шлепки по воде и, осторожно ступая, пошла вдоль излучины реки. За поворотом она остановилась, разглядывая мужчину, который плавал посередине реки, где, должно быть, образовалось нечто водоема или естественного бассейна.

По темным волосам Сюзанна мгновенно поняла, кто это. Она наблюдала, как широкими гребками он прорезывает поверхность воды, и увидела могучую обнаженную спину. Он держался на воде так уверенно, как будто был порождением этой стихии. Неожиданно в голову ей пришел шальной вопрос: интересно, целиком ли он обнажен? Поворачивай назад, — шептала себе женщина, но не могла оторваться от увлекательного зрелища. Она стояла как зачарованная. Такой Сюзанна помнила себя той ночью, когда они целовались на кладбище. Вдруг Райс повернул голову, и Сюзанна по выражению его лица поняла, что Реддинг ее заметил. Она сделала шаг назад, полумертвая от мысли, что ее застукали за подглядыванием, что не считается благопристойным занятием для леди. От смущения и переживаний Сюзанна зацепилась ногой за корягу и плюхнулась в воду, нелепо размахивая руками. Женщина попыталась встать, но вновь поскользнулась и зачерпнула грязи в закатанные штанины. Единственное, чем она была довольна так это тем, что теперь деревья скрывали ее от насмешливых взглядов Реддинга.

Сюзанна в отчаянии обхватила голову руками. Куда девалась строгая, сдержанная Сюзанна Фэллон? Она была так подавлена и смущена тем, что с ней произошло. Но она не будет плакать. Не будет. Последний раз она плакала на кладбище после того, как узнала о капитуляции генерала Ли. Это был плач по всем погибшим, искалеченным, вернувшимся и не вернувшимся с войны. Сейчас было бы впору оплакивать себя, свое непонимание ситуации, свои пустые желания, свою страстную жажду любви.

Неожиданно, как гром среди ясного неба, на ее плечо опустилась рука Райса. Сюзанна взглянула на него из-под полуопущенных ресниц. Она подумала, что выглядит как лохматая одинокая ведьма, сидящая в мутной воде. Ей не хотелось даже глаз поднимать на Райса, но удержаться от любования им было выше ее сил. Сюзанна подняла глаза и долго не могла оторваться. Он натянул брюки, очевидно, в спешке. Они прилипли к обнаженному телу Реддинга, как вторая кожа. Солнце отражалось в каждой капельке воды, высыхающей на его прекрасном торсе. В тюрьме он был худым и щуплым, но сейчас, несмотря на скудную пищу, он выглядел прекрасно, и можно было смело назвать его тело атлетическим. Реддинг был широк в плечах, с выпуклой грудью, без единой жиринки, на руках шарами перекатывались бицепсы. Нижняя часть тела была поджарой. Мокрые штанины облепили стройные, сильные ноги с мощными мускулами. Скользя взглядом по телу Райса, Сюзанна хотела, но не могла избежать созерцания очевидного. Облепившие тело штаны подчеркивали, выпячивали возбужденный, напряженный, вожделеющий орган, достойный отдельного описания. Представляя себя растрепанной и грязной, Сюзанна не могла объяснить себе этого неразборчивого возбуждения.

Женщина подняла голову и посмотрела Райсу прямо в лицо. Глаза его излучали ясный чистый свет, тихую радость, не имеющую ничего общего с обычным саркастическим блеском.

— Там, где я был, вы могли бы умыться получше, — сказал Райс с наивным озорством. — Течение там быстрее, и вода чище.

Райс поймал ее руку и помог подняться. Сюзанна печально прикоснулась своей головой, и он понимающе улыбнулся. Райс расплел ей косу. Глаза его потеплели, когда ее густые волосы волнами разбежались по плечам.

— Я подстрахую вас, если вы не умеете плавать, — предложил Райс.

Предложение было настолько ошеломляющим, что Сюзанна только молча воззрилась на Реддинга. Он ответил ей двусмысленной улыбкой.

— Не волнуйтесь, я не буду снимать брюки, а ваши… так намокли, что мокрее уже не станут.

— Я умею плавать, — смущенно пролепетала Сюзанна.

— Да, я уже в этом убедился.

Легкий озноб пробежал по спине женщины. Ноги не слушались ее. Она желала только одного: раствориться в этих темных, радостно-насмешливых глазах.

— Пойдемте, — слегка подтолкнул Райс женщину. Она вышла на берег. Вода ручьями лилась с нее. Сюзанна замешкалась, глядя на свои ботинки, оставленные на берегу. Райс заметил их, нагнулся, поднял.

— Нам надо поторапливаться, — усмехаясь, говорил он, — а то ваш брат пойдет нас искать с винтовкой.

— Он занят индюком.

— Это ненадолго, — поддразнивал Райс Сюзанну, и она догадалась, что он намекает на несостоявшуюся любовь, прерванную вторжением Веса.

Сюзанна терялась и не находила слов. После той ночи Райс вел себя как чужой. Сюзанна знала, что он ничуть не смущается Веса, но боялась задать ему прямой вопрос, чтобы не нарушить хрупкого взаимопонимания, воцарившегося между ними. Волшебное единение возникало только тогда, когда Райс позволял ему возникнуть. Эта мысль заставляла Сюзанну страдать.

Они обошли излучину и остановились у того места, где лежали его вещи. Райс опустил на землю ботинки Сюзанны и поднял кусок простого мыла, который возил с собой в походной сумке. Это снова навело женщину на мысль, что, несмотря на долгое совместное путешествие, они оставались чужими, посторонними людьми. Он ни разу не попросил ее постирать что-нибудь из белья, как бы боясь попасть в зависимость, которая накладывает обязательства взаимной услуги. Хотя она и Вес были обязаны ему очень многим. Райс поймал ее внимательный взгляд, повел плечами, и Сюзанна поняла, что он прочел ее мысли.

— Мне нравится все делать самому, — ответил Реддинг на ее молчаливый вопрос. На этот раз улыбались только губы, глаза оставались непроницаемыми и бесстрастными.

Он, как моллюск, захлопнул створки своей раковины, оберегая себя от назойливых взглядов и вопросов.

* * *

Сюзанна погрузилась в воду, направляясь точно туда, где плавал Райс. Дно ушло из-под ног, и она попала в холодное течение. Вода здесь действительно была чище. Сюзанна снова подплыла к берегу, нащупав дно, распрямилась, чтобы вымыть голову. Совершив эту нелегкую процедуру, она вновь устремилась на середину реки. Она плыла легко, широкими гребками рассекая поверхность воды, и вспоминала, как резвились Вес, Марк и она еще детьми. Они бегали на речку тайно, пренебрегая запретами. Марк приносил из дома пару старых штанов и рубашку, чтобы Сюзанна, выйдя из воды, могла переодеться в свое сухое платье.

Эти дни миновали навсегда.

Наплававшись вдоволь, Сюзанна повернула обратно. Райс сидел на берегу, наблюдая за ней. Он уже натянул на себя рубашку, надел ботинки, а сейчас расчесывал свои густые волосы.

Сумерки перетекали в ночь, на небе зажглись звезды и высветилась четвертинка луны.

— Вы выглядите, как фея реки, — нараспев проговорил Райс, когда Сюзанна, выйдя из воды, приблизилась к нему.

— Боюсь даже интересоваться, как выглядят эти существа.

— Очень соблазнительно. Но нам надо поторапливаться.

Сюзанна застыла в нерешительности. Ей не хотелось покидать место, где он хоть на некоторое время сбросил с себя подозрительность и настороженность.

— Нельзя ли мне воспользоваться вашей расческой?

Он молча протянул ей гребень, любуясь, как женщина приводит в порядок головку. Зубья расчески утопали в густых волосах Сюзанны.

Вдруг Райс молча взял расческу из ее рук и мягко провел ею от корней до кончиков волос. В том, как он это проделал, было море заботы, ласки, нежности. Это было интимное действо, вновь сблизившее их.

Сюзанна почувствовала себя так, как будто принимает ванну из теплого меда. Он нежил ее. Она принимала его ласки. Однажды она уже была погружена в этот невесомый, обволакивающий эфир. Это был их мир. Мир, который они сотворили только для себя, и Сюзанна внезапно испугалась, что он снова покинет ее, оставит одну, позволит ей погрузиться в одинокие печальные думы.

Райс закончил причесывать ее, но пальцы его на секунду задержались возле лица Сюзанны. Она медленно повернулась к нему.

— Райс?

— Хмм…

То, что он исторг из себя, было наполовину стоном, наполовину вздохом, и Сюзанна не сомневалась, что в эту секунду в душе его борются противоречивые чувства.

Сюзанна бросилась ему на грудь, стремясь разделить фонтанирующую страсть и нежную признательность. Она чувствовала в Райсе то же, что и в себе. В его и своем теле. Во внезапной твердости сосков, крепко упиравшихся ему в грудь, в металлической твердости его мужской плоти. Женщина тяжело дышала, боясь произнести хоть слово, которое может нарушить их слитность или воздвигнуть между ними непреодолимое препятствие.

— Сюзанна, вы сами не понимаете, что вы делаете.

Она подняла глаза.

— Да, — сказала она, не соглашаясь. Слова не имели значения.

Она слышала, как мощно и громко работает его сердце. Опустив голову, она прижалась ухом к груди Райса.

— Однажды вы уже испугались меня, — напомнил ей Райс.

— Я думаю, я всегда буду слегка опасаться вас, — правдиво ответила женщина.

— Какая вы мудрая женщина.

— Да, но, кажется, это ничего не значит, — посетовала она.

— Глупышка.

— Я знаю.

— О, черт возьми! Спасите меня от этой американки, — жалобно взмолился Реддинг.

— Расскажите мне о другой, — попросила Сюзанна.

— Может быть, когда-нибудь, — увильнул Райс, и Сюзанна почувствовала, что он уходит, покидает ее.

— Наступит ли это «когда-нибудь»?

Райс больше не отвечал. Он отвернулся, чтобы поднять ее ботинки.

— Лучше наденьте это. Я пойду вперед.

— Райс… Скажите… Вы останетесь с нами? Когда мы доберемся до дома? Мы… Я… Вы нужны мне…

— Я нужен вам… примерно как… тиф или круп.

Реддинг говорил без издевки, но в том, что он говорил, был подтекст, второй план. Сюзанна не вполне расшифровала смысл сказанного. Может быть, за этим скрывалась ирония.

— Именно поэтому вы все время убегаете?

Он остановился.

— Я не убегаю.

— Тогда останьтесь.

Это был вызов. Так вызывающе разговаривал раньше только Райс.

— Я обещал сопровождать вас только до Техаса.

— Вам так не терпится вернуться в Англию?

Наступило молчание. В некотором роде оно тоже было ответом. И вновь Сюзанна задумалась о его прошлом, о его прежней жизни.

Райс повернулся и в два прыжка оказался возле нее. Он нагнулся и поцеловал ее. Тяжелый, грубый поцелуй, лишенный мягкости и нежности. Райс наказывал ее жестоко. Сюзанна испугалась: она слишком долго дразнила разъяренного зверя.

Райс не ждал от нее никакого ответа. Он просто пользовался ею. Грубо, как насильник. Сюзанна вспомнила его хладнокровие, когда Райс чуть не убил человека, и то, как расчетливо он осмотрел вещи, принадлежащие мародерам, без всякого сострадания к их предыдущим владельцам.

Сюзанна вполне осознала, что он был совершенно прав, когда несколько недель назад поучительно внушал ей, что она видит то, что желает видеть. И ее обуял страх, ужас, которого она еще не знала в своей жизни. Сюзанна испугалась жестокой грубости Реддинга и своих исчезающих чувств.

Казалось, что он находил удовольствие, видя ее испуг. Но внезапно он отступил.

— Никогда не дразните зверя, — предупредил Райс, и в который раз женщина изумилась тому, что он точно читает ее мысли. Зверь. Ястреб. Хищник. Она дрожала от страха с головы до ног. Губы болели. Сюзанна чувствовала резь в глазах. Она на секунду прикрыла их, а когда открыла вновь, Райса не было.

ГЛАВА 11

По дороге в лагерь Райс чувствовал себя неловко. Ему было стыдно. Должно быть, так чувствует себя мощный буйвол, копытом ударивший котенка.

Черт возьми! Ему надо было возвращаться в лагерь сразу после купания. Но Сюзанна вызывала нежную жалость, сидя на копчике в грязной воде. Он был не в силах пройти мимо, хотя следовало поступить именно так. Своей сопливой жалостью он только осложнил положение.

Когда Сюзанна обращает на него взор, полный любви, он чувствует необходимость совершить что-то грубое, злое, иначе любовные томления могут закончиться скверно для них обоих.

Только что он совершил низкий поступок: вместо того чтобы нежно омыть поцелуями ее лицо, он дико и жестоко надругался над женщиной. Ему казалось, что этот бессовестный поступок заставит ее понять, кто он на самом деле и избавит Сюзанну от романтического, благоговейного отношения к нему как к герою. И это было только начало саморазвенчивания.

Сумерки уже давно окутали землю, деревья и людей. Странная плотная мгла сгущалась в воздухе. Эта зловещая почти осязаемая темнота не предвещала ничего хорошего.

Вес сидел у костра, поддерживая огонь. Несмотря на темноту, от Райса не укрылся рыщущий, ощупывающий взгляд Веса.

— Сюзанна?

Райс как обычно небрежно передернул плечами.

— Я ходил на реку мыться и бриться, — он сразу же изменил тему разговора. — Соблазнительный запах.

Вес подозрительно поглядывал на Реддинга, но, поняв, что придраться не к чему, расслабился. В молчании прошла минута, но казалось, что с губ его вот-вот сорвется вопрос. Чего бы ни касалось любопытство Веса, Райс не был расположен отвечать на вопросы.

Реддинг приблизился к костру и срезал кусочек мяса с тушки. Заполняя паузу, он прокомментировал очевидное:

— Вы уже почти дома.

Вес ворошил тлеющие угли в костре.

— Сомневаюсь, чтобы понятие «дом» имело отношение ко мне, — ответил он безучастно. — Если бы мы не были под защитой имени Марка, нас бы давно спалили. Ума не приложу, как Сью собирается воевать с ними. Бог свидетель, я не гожусь в помощники. — Вес вынул откуда-то фляжку и надолго приложился к ней. Райс сразу же определил, что это не вода.

Вес небрежно и невнятно произносил слова: в речи, обращенной к Райсу, не было обычной настороженности, напротив, она была искренней и открытой. Кроме того, он необычно медленно проглатывал жидкость. Так пьют или после долгой жажды, когда горло, нёбо и язык пересохли, позабыв вкус воды, или когда пьют то, что вовсе водой не является.

— С ними? — переспросил Райс.

— Почти с целым округом. Особенно с семьей Мартинов. Они положили глаз на наши земли еще до войны, пытаясь выкупить их, а когда стало известно, что я воюю на стороне северян, решили попросту выжить нас. Но мой отец и Сюзанна оказались менее сговорчивыми и более упрямыми, чем рассчитывали Мартины. Особенно Сью. После смерти отца она одна отстаивала наши земли, и Бог знает, что произошло, пока она отсутствовала.

Райс больше ничего не хотел слышать. Он не хотел ни знать, ни вмешиваться в их проблемы. Это были чужие сложности. Не его. Он обещал только сопровождать их в пути. Больше он ничего не обещал. После того, что только что произошло на берегу, Сюзанна не захочет, чтобы он остался с ними. Он, черт возьми, в этом уверен.

— Реддинг…

Райс не хотел продолжать разговор. Он поднялся.

— Реддинг… Вы согласитесь на ту работу, которую Сюзанна предложила вам?

— Нет, — категорически отрезал Райс.

— А если… я вас попрошу об этом?

Райс в изумлении уставился на собеседника. Обычное беззаботное безразличие Райса было поколеблено нерешительной просьбой его постоянного оппонента.

— Но вы никогда не желали иметь со мной что-либо общее.

Вес колебался. Было видно, что разговор дается ему кровью, потом и самоунижением. Полковника, безусловно оскорбляла роль просителя.

— Вероятно… я ошибался в вас.

— Нет, не ошибались — мне было — удобно с вами, ничего более.

— В чем же заключалось ваше удобство, разрешите узнать?

Больше не было необходимости скрывать истину; напротив, именно сейчас и требовалась искренность.

Если Сюзанна не поймет или не захочет понять сразу, кто он такой, то полковник Карр сообразит моментально и откажется от его услуг.

— Я убил майора североамериканской армии, — холодно объяснил Реддинг. — Одного из ваших. Я не мог рисковать, оставаясь в Либби, чтобы быть освобожденным янки. Я не хотел ждать, пока меня разоблачат.

— Значит, вы действительно были контрабандистом?

— Очень недолго.

— Почему же вы не сообщили об этом джонни?

Райс пожал плечами.

— У меня не было удостоверения личности. Это был мой первый рейс, и я не был ни с кем знаком. Я не думал, что кто-нибудь мне поверит.

— Где вы научились так безупречно владеть оружием?

Глаза Райса недобро сверкнули.

— Вы задаете слишком много вопросов.

Пришел черед зловеще ухмыльнуться Весу.

— Реддинг, вы только что вручили мне оружие против себя…

Райс вторично изумленно уставился на Веса. Действительно, только что в припадке болтливой откровенности он вручил свою судьбу своему противнику. Он стремился поступить с полковником так, как получасом раньше поступил с его сестрой: вызвать отвращение, свести на нет благодарность, которую они подспудно к нему испытывали, а он не желал принимать. Вместо этого он, Райс Реддинг, поставил на карту свою жизнь, отдал ее в руки своего постоянного обличителя.

— Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь заинтересовался этой историей, — с показным безразличием промолвил Реддинг.

— Если вы были контрабандистом, вы были гражданским лицом, а значит, вас могут обвинить в убийстве.

— Конечно, я мог бы прикончить вас, — паясничая, сообщил полковнику Райс. — Или в крайнем случае смыться.

Незаметно было, чтобы последнее замечание поставило Веса в тупик. Он отхлебнул еще.

— Конечно, можете, — почти миролюбиво согласился он. — Но не думаю, чтобы вы исполнили первую угрозу. Что касается второй, то очень скоро янки будут контролировать все въезды и выезды из страны. А может, уже контролируют.

Райс сжал челюсти. Он не любил, когда его щелкали по носу. С другой стороны, было бы не правильным недооценивать противника.

— Чего вы хотите?

— Еще на несколько недель занять ваше время. До тех пор, пока мы не узнаем, что нас ждет дома.

— Вы удивляете меня, Карр. Не думаю, чтобы вам приятно было бы видеть меня рядом с вашей сестрой.

— Мне неприятно, но я не хочу, чтобы она плохо кончила. Сюзанна достаточно страстный и безрассудный человек, чтобы поступить очень необдуманно. — Вес ощупал свою уродливую культю. По скулам перекатывались желваки. — Вы нужны нам. Бог свидетель, мне это неприятно, но сейчас у меня нет выбора.

— Кроме шантажа?

Вес посмотрел Реддингу прямо в глаза.

— Да.

Райс горько усмехнулся.

— Я тоже ошибался в вас.

Вес не дрогнул.

— Да, вот что, Реддинг… Держитесь подальше от Сюзанны.

Райс улыбнулся, хотя ему было не до шуток.

— Идите к черту, полковник.

* * *

Через шесть дней путешественники достигли границ родовых владений Карров. Райс уже знал, что эти земли принадлежат Весу, в то время как Сюзанна, будучи единственной наследницей имущества Марка, владела соседним участком. Ранчо Сюзанны называлось Край Света. Оба участка граничили с рекой Колорадо, но владение Сюзанны было раза в три обширнее.

Предки Карров и Фэллонов входили в число Старых Трех Сотен, первых поселенцев, которых привел на Запад Стефен Остин. Первоначально колонисты получили одинаковые наделы, но Фэллоны, скупая земли, существенно расширили свои владения. Участок Карров остался в своих первоначальных границах.

Из поколения в поколение мужчины в семье Карров больше внимания уделяли юридической подготовке и практике, чем благоустройству и облагораживанию собственных владений.

Кое-что из этого Райс узнал за время полуторамесячного путешествия, остальное — три дня назад.

Это произошло, когда Вес во всеуслышание объявил, что Райс останется с ними еще на некоторое время. Реддинг заметил счастливое изумление, вспыхнувшее в глазах Сюзанны. Зловещая гримаса на лице Реддинга омрачила ее радость.

Ему рассказали о Мартинах — Харди, Ловелле и Кейте. Сюзанна объяснила, что Мартины положили глаз на оба поместья, потому что земли, омываемые рекой, были самыми плодородными в округе и десятилетиями давали обильный урожай. Во время войны Мартины не дремали. Они последовательно скупали участки вдоль реки. И теперь собственность Фэллонов и Карров стояла на пути их абсолютного земельного господства над левым берегом реки.

Райс услышал и узнал больше, чем хотелось бы, о Марке, покойном муже Сюзанны. Марк был единственным человеком, который поднялся на защиту Веса и его отца-юриста, когда они примкнули к северянам. Рассказ о Марке сопровождался яростной ревностью, которая буквально пожирала Райса, удивляя его самого своей силой. Какое ему, черт побери, дело до покойника?

Потому что ему, покойнику, принадлежала Сюзанна.

Мысль, доведенная до абсурда. Реддинг мог бы весьма просто овладеть Сюзанной, но по какой-то дурацкой причине не воспользовался случаем. Он нашел дюжину причин для самооправдания: он, мол, не насилует наивных простушек — от них больше неприятностей, чем удовольствия, дайте ему опытную проститутку в любое время, и он себя проявит. Бог свидетель, он не желает осложнять свою жизнь. Он не желает связываться ни с кем, кто будет пытаться ограничивать его свободу.

Только однажды, в припадке откровенности с самим собой, Райс допустил другую, истинную причину: им руководил глубокий, беспричинный страх открыться и оказался беззащитным перед человеком, который мог бы заставить его страдать так, как он не мог позволить этого никому. Стоит только Сюзанне догадаться, кто он такой, она отвергнет его с ужасом и презрением, и ему будет не вынести этого унижения.

Итак, Реддинг продолжал недоумевать, почему, черт возьми, он остался. Он почти уговорил себя пренебречь угрозами Веса. Райс всегда выходил сухим из воды, и нет оснований предполагать, что именно в Америке он столкнется с непреодолимыми препятствиями. Реально Карр не в силах удержать его. А если учесть способности Райса перенимать чужой говор, то он неуязвим. Если понадобится, Райс сможет сыграть роль французского матроса. Но вначале он должен раздобыть денег. А в этом деле Вес Карр мог ему помешать.

То, что полковник унизился до угрозы, заинтриговало Райса. Он ни на секунду не допускал мысли, что Карр изменил мнение о нем. Объяснение могло быть только одно: Райс был полезен Весу и Сюзанне, а Вес в конечном счете оказался прагматиком. Мысль показалась занятной. Интересно, как далеко может зайти Весли Карр?

* * *

Путешественники остановились на торговой площади небольшого городка узнать последние новости. Джефферсон Дэйвис и его сподвижники были захвачены в Джорджии. Вильям Квоптрил, один из последних партизан, по слухам, погиб. Кирби Смит, командовавший остатками уцелевших войск Конфедерации, вел переговоры. Очевидно, об условиях капитуляции. Часть территории Техаса оставалась в руках джонни, но солдаты, понимая, что война окончена, дезертировали сотнями, мародерствовали и грабили на дорогах

Путешественники узнали, что закон в Техасе не выполняется. За время войны существенно поредели ряды конной полиции, призванной следить за исполнением законов, многие подразделения в полном составе ушли в армию.

Отряды, действующие на территории, контролируемой силами Соединенных Штатов, были распущены. В Техасе царили беспокойство, неразбериха, сумятица.

Всадники свернули с главной дороги на дорогу, ведущую во владения Карра. Райс не мог отвести глаз от лица Сюзанны, зачарованный выражением нетерпеливого ожидания.

Сначала, было решено заехать в родовое поместье и узнать новости, а потом отправиться на Край Света.

На повороте дороги, ведущей к ранчо, Райс придержал лошадь, пропуская вперед брата и сестру.

Деревянная арка обрамляла въезд во владения Веса, и слово «Карр» было вырезано наверху, посередине арки.

Брат и сестра пустили лошадей рысью. Райс из-за их спин лицезрел сцену возвращения в отчий дом. Внезапно его взору открылось то, что одновременно с ним увидели Сюзанна и Вес, — остов сгоревшего дома. На фоне голубого безоблачного неба уродливо чернела каменная, наполовину разрушенная кладка очага. Слева громоздились остатки амбара. Изгородь сломана, столбы выкопаны и повалены на землю. Руины, оставленные в живописнейшем месте на берегу реки, выглядели мрачно и уныло, вызывая в сердце тоску и чувство утраченной связи с прошлой, беззаботной жизнью. Неподалеку валялся гниющий труп коровы, наполовину обглоданный хищными животными и птицами. Вокруг не было ни одного божьего создания. Райс подъехал и остановился рядом с Сюзанной, у нее было белое, охваченное ужасом лицо. Вес, казалось, окаменел. Райс спрыгнул с лошади и пошел на пепелище. Что бы здесь ни произошло, случилось это не очень давно. В противном случае вместо коровьего трупа они бы нашли обглоданные кости. Райс приблизился к фундаменту дома и нагнулся над тем, что раньше было надежным родовым гнездом. Руки его утонули в груде пепла. Он оглянулся на Веса и Сюзанну, горько и безмолвно застывших там, где он их оставил.

— Кто-нибудь должен был быть здесь?

— Мигель, — прошептала женщина. — Мигель и его сыновья. Они должны были присматривать за домом до приезда брата. Я их просила об этом.

Райс обошел пепелище. Внизу, за домом, расстилались поля, превращенные сейчас в выжженную пустыню. Торчащие кое-где обугленные стебли и снопики давали представление о том, что здесь некогда было плодородное поле. Было совершенно ясно, что не несчастный случай, а хорошо продуманный, подлый вандализм встречал Сюзанну и Веса.

Реддинг вернулся к лошади. Сюзанна, запинаясь, спросила:

— Это животное… это… случайно не бык?

Райс отрицательно покачал головой, вскакивая на лошадь.

— Нет

— Отец пытался скрещиванием вывести новую, улучшенную породу животных. У нас был бык, которого отцу прислали с севера. Король Артур.

Губы Райса с облегчением распустились в улыбке.

— Не беспокойтесь, это не Король Артур.

Реддинг обратился взором к Весу. Полковник оставался безмолвным и безучастным. Глаза его сухо блестели бессильной злобой.

— Что будем делать? — пытался вывести его из оцепенения Райс. Вес молчал. Потом он направил лошадь к невысокой обгоревшей изгороди, обрамлявшей небольшой участок земли за домом. Должно быть, это было семейное кладбище. Вес угрюмо-беспомощно склонил голову над надгробной плитой. Сюзанна повернулась к Райсу

— Наш отец умер два года назад. Вес не смог тогда прибыть на похороны.

— А ваша мама?

— Пятнадцать лет назад. В родах.

— Никого не осталось?

Сюзанна горестно покачала головой.

— У нас было еще два брата. Один умер в пятилетнем возрасте от укуса ядовитой змеи. Второго убили индейцы несколько лет назад.

Лошадь Райса беспокойно перебирала ногами, и он знал, что животному просто-напросто передалась его нервическая напряженность.

— Почему вы не присоединитесь к брату?

— Я думаю, ему нужно некоторое время побыть одному.

В речи Сюзанны звучала мягкая всепонимающая и всепрощающая грусть. Звуки ее голоса волнами участия отозвались в сердце Райса. Сюзанна обратилась к нему.

— У вас есть семья?

— Нет, — неожиданно грубо обрубил Реддинг.

— А что с вашими родителями?

Глаза женщины пристально и ровно следили за ним. Но было ясно, что за внешней сдержанностью скрывается бездна чувств.

Реддинг еще раз внимательно обвел глазами окрестности, разрушенный дом, где Сюзанна провела столько лет от рождения до замужества. Может, в конце концов, ему повезло: если у тебя ничего нет, ты не можешь ничего потерять.

Или можешь?

Райс вообразил, как спокойно и размеренно протекала жизнь дома в его прежние, счастливые, безоблачные дни. За домом расстилались безбрежные поля хлопчатника, убегающие к горизонту покатые холмы были убраны дикими цветами; внизу радовали глаз сочными травами заливные луга, а солнце светило так ярко, что было больно глазам. Он представил себе Веса и Сюзанну озорными детьми, резвящимися во дворе. Отец зорко наблюдал за ними. В то время прислуга убирала террасу, выходящую на реку. Все прошло. Пропало. Развеялось как дым пожарища. Дом. Уют. Мечты.

Реддинг поискал глазами Веса. Тот по-прежнему стоял, опираясь на костыли, низко опустив голову. Лучше не мечтать ни о чем, тогда не будет разочарований.

Тем не менее Райс чувствовал себя опустошенным. Это было во много раз больнее, чем раны, которые он недавно получил.

Райс всегда был один, но он внушал себе, что это вовсе не означает, что он одинок. Реддинг никогда не позволял идее одиночества овладеть сознанием из-за ужаса, каким она могла пропитать все его существо. У него не было верных надежных друзей. Дружеской взаимопомощи он противопоставлял принцип «полагаюсь только на себя». Так он оберегал себя от предательства.

— Райс! — голос Сюзанны прервал его размышления. Он неохотно повернулся навстречу ее любопытству.

— Я спрашивала вас о семье.

Реддинг окинул ее взглядом с головы до ног. Женщина вздрогнула и поежилась: пустота его глаз удержала ее от расспросов.

Райс хотел успокоиться, но не знал, как. Сейчас он был слишком незащищен, но привычка скрывать чувства стала частью натуры. Реддинг развернул лошадь и пустил ее на вершину холма, откуда он мог оглядеть окрестности. Всюду царило мертвое спокойствие, как будто все живые существа, испугавшись, покинули это место. Воздух был пропитан насилием, преступлением, бедой и грехом. Но эти абстрактные понятия были созданы низкими устремлениями людей. Опустошение было результатом примитивной зависти, темных проявлений человеческой натуры, которые он замечал везде. Раньше бы это не потрясло Реддинга, как сейчас. За время путешествия через покалеченную войной страну он видел бездну разрушений, крови, злобы. Покинутые и разграбленные дома. Выгоревшие поля. Ненависть. Горе. Одиночество.

Как ни странно, страшные воспоминания подействовали на его сознание только сейчас. Реддинг убеждал себя, что он был сторонним наблюдателем и никем больше. Зрителем, каким он был всегда. Человеком, который извлекает выгоду для себя, откуда только возможно.

Странно, но он был потрясен. Дремлющая в нем ярость зародившаяся при виде завистливого вандализма искала выхода. Он мог объяснить собственное возбуждение только интересом к Сюзанне и даже — черт возьми! — к Весу Карру.

Райс расслабился, сидя в седле, и стал ждать. Ему оставалось только гадать, что, черт возьми, происходит с его судьями.

* * *

Вес чувствовал, как глаза набухают слезами. Последний раз он плакал в детстве, когда умер его верный пес, первая в его жизни собака. Сейчас горя было столько, что человеческое сердце не в силах вместить. В целом мире не хватило бы слез, чтобы оплакать его потери. А он не может выпустить наружу ни слезинки. Он, полковник Карр, не может позволить себе залиться слезами перед сестрой. Тем более — перед англичанином, которому, насколько раскусил его Вес, вообще не знакомы простые, человеческие чувства.

Он посмотрел на надгробный камень на могиле отца. Сюзанна писала, что по форме камень напоминает сердце. Вес подозревал, что отец умер от разрыва сердца, а не сердечного истощения.

В пятнадцать лет его отец сражался вместе с Сэмом Хьюстоном за независимость Техаса, а потом принимал активное участие в становлении государственности на этой земле. Вознаграждением за это была последующая неприязнь всех бывших друзей.

Вес повторил путь отца. В своих политических симпатиях он был под влиянием непоколебимой приверженности отца Соединенным Штатам. Честь понуждала Веса к решительным действиям. Он не мог оставаться дома и ждать, пока другие сражаются за свои убеждения. И он отправился на восток, где вступил в полк североамериканской армии, чтобы не сражаться со своими.

Сейчас все, что он любил, исчезло. Кроме Сью. Умер отец, Фрэнк Карр, которым Вес гордился и восхищался. Сгорел дом, который он унаследовал. И Эрин, на которой когда-то давно он собирался жениться, стала для него недоступна. Вес вернулся домой калекой, который даже не в состоянии защитить сестру, еще менее он способен отстоять дом и землю.

У Веса не было даже начального капитала, с которого можно было бы начать возрождение. Ни физического, ни морального, ни финансового. Карры никогда не были состоятельными людьми. Его отец занимался юридической практикой в штате, где количество юристов на душу населения превосходило все другие территории Америки. Но Весли, как и его отец, питал благородные мечты принести пользу людям.

По всей территории Техаса бродил дикий скот. Животные были выносливы, неприхотливы к пище, почти не нуждались в уходе. Фрэнк Карр предположил, что скрещивание особей восточных пород с полудикими животными прерий было бы результативным. Из приплода можно было бы отобрать здоровых особей и собрать их в небольшое стадо. Потом этих животных можно было бы продавать для улучшения породы домашнего скота жителям округа. Этим Карры принесли бы реальную пользу фермерам и внесли бы свой вклад в процветание штата.

До войны было мало желающих купить у них породистых животных. Но Вес и его отец смотрели в будущее, Будущее сулило процветание западным штатам и расширение сети железных дорог.

Мечты развеялись, разбитые войной, четырьмя годами смерти и убийств.

А у Веса не было душевных сил на восстановление себя и хозяйства.

Сейчас он мог радоваться только тому, что Сюзанна в безопасности. Ради этого он вынужден был прибегнуть к шантажу. Вес до сих пор не понял, остался ли Реддинг, устрашенный его угрозами, или в силу своих прихотей. Вес не доверял англичанину. Правда, последнее время их загадочный компаньон держался на приличном расстоянии от его сестры.

Отчаявшись, Вес понадеялся на то, что Райс Реддинг будет меньшей угрозой для Сюзанны, чем Мартины. В конце концов, он, Вес, будет поблизости, чтобы не дать совершиться злу.

Вес наклонился и прикоснулся к надгробному камню на могиле отца. Этот камень был скорбной вехой на его жизненном пути. Он отделял детство от зрелости, мечты от реальности, душу от тела.

— Я люблю тебя , — прошептал Вес, я обещаю позаботиться о Сюзанне.

Превозмогая рыдания, замершие в горле, он медленно развернулся на костылях и поковылял к тому месту, где его терпеливо ждала Сюзанна.

Пришел ее черед. Женщина скомандовала:

— Теперь отправимся на Край Света.

* * *

Даже со значительного расстояния Райс был поражен Краем Света. После зрелища пепелища родового ранчо Карров он на многое не рассчитывал. Остов дома подсказал ему, что он не был ни велик, ни богат.

Как и у Карров, дом Марка стоял на взгорье. Обширное строение было расположено необычайно живописно. Чуть ниже господского дома располагались амбар, дом для прислуги и работников. Все было тщательно, заботливо, с предосторожностью обнесено частоколом. Райс с неким злорадством гадал, каково сейчас Весу, который с очевидностью понимает, что сестра оказалась намного состоятельней, чем он. В Англии подобные ситуации спровоцировали бы разрыв родственных связей.

Но на лице Веса читалось только облегчение. Подъехав ближе, путешественники различали уже табуны лошадей, пасущихся в загонах, работников, снующих возле амбара.

Один из них отделился от других и побежал навстречу хозяевам.

— Сеньор Вес! Сеньора Фэллон! Рады приветствовать вас дома! — он встал на колени и перекрестившись, прошептал:

— Благодарю тебя, дева Мария.

Сюзанна спешилась.

— Мигель… Слава Небесам… Мы проехали мимо дома и… — Тень сострадания и печали легли на лицо мексиканца.

— Они убили Рамона. Мы предчувствовали беду… Рамон остался присмотреть за домом, пока мы перегоняли Короля Артура на Край Света, и…

— Когда это случилось?

— Четыре дня назад, сеньора.

Сюзанна прикрыла глаза. Если бы они ехали быстрее. Она сжала руку Мигеля.

— Примите мои соболезнования. Вы знаете, кто это сделал?

— Да, мы знаем, но у нас нет доказательств. Шериф сказал, нужны доказательства.

— Шериф Пэлей?

Мексиканец замотал головой.

— Нет. Его тоже убили… вскоре после вашего отъезда. Примерно в одно время с сеньором Грином.

— А Джайм?

Джайм Пауэр был помощником управляющего Стэна Грина, который долгие годы служил у Марка.

— Он здесь. Но каждую неделю мы теряем все больше лошадей и скота. Вот почему так много лошадей здесь, в загонах. Сейчас, когда вы и сеньор Вес…

Мексиканец внимательно посмотрел на Веса и запнулся. Он только что заметил, что правая нога Весли была перевязана и заканчивалась выше колена.

— Все в руках Всевышнего, — пробормотал Мигель на родном языке.

Сюзанна молча перевела с испанского. Женщина заметила, как под нескромным взглядом съежился Вес, и переключила внимание Мигеля на третьего спутника.

— Мигель, познакомьтесь, это сеньор Реддинг, наш друг.

Мигель поприветствовал Реддинга и печально повернулся к Сюзанне.

— Сеньора, есть какие-нибудь известия о сеньоре Фэллоне?

Он знал, какова была цель отъезда Сюзанны. Женщина замерла. Боль, тяжелое чувство вины, которые она старалась скрыть в спешке и суете путешествия, занимая себя заботами о Весе и беспокойством о двух ранчо, с новой силой нахлынули на нее. Здесь, на земле, которую Марк так любил, где он вырос, покойный супруг оживал в ее воображении. Ей казалось, что Марк встречает их на крыльце дома. Он приветливо улыбался.

— Он умер, Мигель. В Виргинии.

Мексиканец опустил голову.

— Я очень сожалею, сеньора. Так много хороших людей сложили голову. Пойду поищу сеньора Джайма. Он будет очень рад вашему возвращению. Вашему и сеньора Веса.

Молодой мексиканец, мальчик, не старше двенадцати лет, подошел к всадникам и взял лошадей под уздцы. Вес и Райс спешились и последовали за Сюзанной. Она поднялась на крыльцо дома и там замешкалась. Это был дом Марка. Я хочу, чтобы Краем Света владел кто-то, кто любит эту землю так же сильно, как я. Сюзанна помнила не только слова, но и тон, каким они были сказаны так ясно и отчетливо, как будто Марк произнес их только что.

— Я обещаю тебе это, — дала она молчаливую клятву. — Я буду заботиться о ранчо ради тебя, в память о тебе.

Сюзанна услышала перестук костылей за спиной и отворила дверь в просторную комнату, самую большую во всем доме.

Там все оставалось на своих, привычных для нее местах. В середине задней стены выделялся громадный каменный камин. Коллекция ружей украшала другую стену. Сколько себя помнила Сюзанна, столько и висело здесь оружие. Дорогой пушистый ковер скрывал сосновые половицы. Добротная, уютная мебель, казалось, приглашала в свои объятия усталых путников. Сюзанна вспоминала, как здесь отдыхали Марк, его брат и отец, а у их ног лежали послушные псы. Все трое мужчин умерли. И, несмотря на то, что она пожила здесь последние четыре года, Сюзанна неожиданно почувствовала себя незваной пришелицей, вторгшейся в чужой дом, полный призраков.

— Сюзанна?

Она повернулась на голос Веса. Брат стоял на пороге, опираясь на костыли. Глазами он искал Сюзанну.

— Здесь витают тени и воспоминания, Вес.

— Я понимаю тебя, — брат протянул ей руку, дружески ее подбадривая. Сюзанна прижалась к нему и разрыдалась, не стыдясь своих слез. Какая-то часть ее сознания до сих пор сопротивлялась мысли о смерти Марка. Почему она так мало любила его? Она любила его преданно и возвышенно, но немного не так, как он того желал.

Женщина закусила губу, отгоняя слезы. Нельзя сдаваться. Впереди ее ждало много дел и испытаний. У Сюзанны давно было предчувствие: если она сломается, ей никогда не обрести душевного спокойствия, никогда не возродить себя как личность.

Сюзанна обернулась к двери. В простенке стоял Райс. Нет, не просто стоял. Привалившись спиной к косяку, он внимательно осматривал комнату, исследуя ее дюйм за дюймом. Он детально рассмотрел все предметы в комнате, все оценил, все взвесил.

Сюзанна ощутила знакомую дрожь. Ее наполняло ощущение чистоты, ясности, довольства, когда глаза их встречались. Но на сей раз на смену безмятежному любованию пришло и захлестнуло ее чувство вины, вины и непристойности происходящего. Это был дом Марка. Безусловно, оплакать супруга она должна одна, без…

А потом в комнату вошла Ханна, вытирая руки о передник, который она носила, не снимая. Ханна, дочь одного из первых техасских поселенцев немецкого происхождения, была экономкой, кухаркой и вела домашнее хозяйство. Сюзанне казалось, что Ханна жила в этом доме всегда. Она почти заменила мальчикам мать. И часто по-матерински приглядывала за Сюзанной, когда та была еще девочкой.

Глаза у Ханны были на мокром месте. Она ковыляла навстречу Сюзанне, спеша заключить ее в свои объятия.

— Мигель рассказал мне о Марке, — произнесла она плачущим голосом.

Сюзанна укрылась в складках необъятного, доброго, теплого тела Ханны и почувствовала себя маленькой девочкой. Ханна была в ее жизни всегда. Единственное, неизменное, что было в ее жизни, это Ханна, потому что даже Вес изменился и превратился в наполовину чужого человека.

Сюзанна вынырнула из объятий старой женщины.

— Ханна, Вес останется с нами, а также… мистер Реддинг. Он помогал нам добраться до дому.

Как и Мигель, Ханна оценивающе посмотрела на Райса.

— Он будет жить в пристройке дома для работников, — неожиданно вмешался Вес. Ему едва удалось выжать из себя одну улыбку для Ханны.

Сюзанна посмотрела на брата, потом на Райса, который по-прежнему давил косяк. Хотя поза его была довольно развязной, женщина заметила, что он испытывает некоторую неловкость.

— Дом для работников. Это прекрасно, — отозвался Райс. — Тем более, что я не задержусь надолго.

В голосе его опять слышался английский акцент. Техасский говор, которым он тешил себя, был отринут. Сюзанна заметила удивление на лице Ханны, которое появилось при первых звуках незнакомой речи.

Что-то странное творилось с Райсом.

Самоуверенность пропала. Он выглядел иначе, не так как всегда, хотя во внешнем облике его ничего не изменилось. Он выглядел как-то… робко.

Сюзанна посмотрела на Веса: глаза брата широко раскрылись от изумления.

В течение полутора месяцев Райс поражал ее своими разнообразными талантами. На этот раз он сменил лицо. Но почему? Зная Райса, можно было предполагать, что у него есть причины для этого. Но какие?

ГЛАВА 12

Райс долго ворочался на низкой кровати, стараясь найти удобное положение. После полуторамесячных ночевок на голой земле тонкий, выношенный, бугристый матрас и тот казался слишком мягким. Реддинг привык засыпать под возню божьих тварей, копошащихся рядом с ним в траве. Сопенье, храп и тяжелое дыхание дюжих молодцов, расположившихся на соседних койках, мешали ему заснуть.

Помещение было занято едва ли на четверть. Райс насчитал десять мужчин. Шестеро из них были мексиканцами. Они недоверчиво косились на него, и Райс не стал набиваться к ним в друзья. Четверо других были очень молоды, не старше восемнадцати. Похоже, здесь собрались те, кто по возрасту или здоровью не мог быть в строю.

Таким же юным был и Джайм, управляющий. На первый взгляд, он был слишком молод для такой ответственной работы. Очевидно, после трагической кончины старого управляющего Джайм был наиболее подходящей кандидатурой. В общем, Райс нашел всех этих людей жалкими, нелепыми, не идущими ни в какое сравнение с тем, что он слышал о братьях Мартинах.

Реддинг убеждал себя, что это его не касается. Он выполнил свои обязательства и вне зависимости от угроз Веса задержится здесь настолько, сколько будет нужно, чтобы получить деньги через банк.

Реддинг принял это решение в день приезда на Край Света, наблюдая за Сюзанной. Когда женщина вошла в дом, глаза ее были полны слез. Он не мог не заметить также, что известие о кончине Марка Фэллона глубоко потрясла всех домочадцев. Судя по всему, Марка любили. Очевидно, он был хорошим человеком. Полная противоположность ему, Реддингу, который избегал общения с такими образцовыми, положительными людьми.

Ну и ладно. Пусть Сюзанна хранит свои чертовы воспоминания и живет среди теней. У него ни малейшего желания меняться. Реддинг был вполне доволен собой и не собирался ничего менять ни в себе, ни в своей жизни в угоду кому бы то ни было.

Однако он решил разыграть комедию и прикинуться слабаком, неженкой. Конечно, ему не удастся облапошить Веса или Сюзанну, но Райс решил, что был смысл не раскрывать своих способностей широкому кругу зрителей. Время еще не пришло. Жизненный опыт подсказывал ему, что чужие заблуждения часто играют тебе на руку.

Особенно громкий храп исторгал сосед по спальне, обосновавшийся за две койки от Райса. Черт возьми! Уже много лет он не спал в компании с мужчинами. Обеспеченность дает много преимуществ, которые человек, к несчастью, не ценит должным образом.

Реддингу пришли в голову мрачные мысли о Весе. Карр точно знал, что он делает. Он думает, что Райс у него в кулаке. Он думает, что может удержать Райса на расстоянии от Сюзанны. На самом деле единственной причиной, по которой Реддинг избегал женщины, было соблюдение его собственной безопасности. Не ее. Не Веса. И он, Реддинг, остался только потому, что Край Света был хорошим местом, чтобы переждать беспорядки, царящие в стране и попытаться поправить свои финансовые дела.

Райс встал и прошел к двери. Осторожно открыл ее. Легкий ветерок нес прохладу с реки. Небо было чистым. Райс направился к загону. Прислонившись к стволу, нес службу сторож с винтовкой в руке. Райс кивнул ему и прошел мимо.

— Сеньор, не ходите далеко. Один из моих сыновей спустился вниз, а сейчас он… как сказать… нервный.

— Вы ожидаете какой-нибудь напасти?

— Не знаю, поняли ли презренные собаки, что сеньора вернулась. Я боюсь за нее.

Мексиканец оглядел Райса с головы до ног и остался доволен или разочарован.

— Опасно бродить здесь без винтовки.

Райс пожал плечами.

— С винтовкой, может быть, еще опаснее.

— Сеньор не владеет оружием?

Райс уклонился от прямого ответа.

— Нам в Англии не нужны винтовки.

— Тогда вы должны быть очень осторожны. Вы друг сеньоры, и будете заманчивой мишенью для ее недругов, как и все мы.

— Почему же вы тогда остаетесь здесь?

— Мой отец сражался вместе с дедом сеньора Марка при Сан-Хусинто. Он спас жизнь моему отцу. С тех пор мы неразлучны с семьей Фэллонов, их судьба — наша судьба.

— Даже если вас ждет смерть?

— Да, сеньор. Разве в вашей стране не ценят преданность?

Реддинг хотел было ответить, что преданность — удел дураков. Но слова, очевидно, не произведут никакого впечатления на собеседника. Зачем он, к черту, ввязался в эту беседу?

— Вы надолго к нам, сеньор?

— Нет, — отрубил Реддинг.

— Но вы проделали весь этот путь… — в тоне мексиканца звучал настойчивый вопрос.

— У меня была сделка с миссис Фэллон. Ей нужно было помочь в пути. Я здоровый, сильный мужчина…

— Вы проделали долгий путь, сеньор. Время сейчас очень опасное.

— Я давно научился избегать опасностей.

— И вы избежите их сейчас?

— Да.

Глаза мексиканца разочарованно потухли, он повернулся к Реддингу спиной, выражая презрение.

— Да, сеньор, — пробурчал он на прощанье. — Мой сын постреливает в сумерки по кустам. Мне было бы неприятно, если бы он оказался виновным в вашей смерти.

— Я вполне разделяю это чувство, — ответил Реддинг учтиво, почти чопорно.

Реддинг внутренне самодовольно ухмыльнулся, заметив в глазах мексиканца выражение презрительного негодования. Он поздравил самого себя. Наконец-то он вновь стал тем, кем хотел стать. Райс потер от удовольствия руки.

— С вашего позволения, я вернусь в дом.

Райс наслаждался отвращением, которое ему удалось вызвать у Мигеля, хотя и сам толком не знал, зачем разыгрывать весь этот спектакль.

Бог свидетель, ему и раньше приходилось строить из себя дурака. И не один раз. И он никогда не оставался в накладе.

Интересно, к чему приведет сегодняшний розыгрыш?

* * *

Вес и Сюзанна дождались возвращения Джайма. Он приехал поздно вечером. На юном лице лежала печать ответственности и усталости. Он радостно приветствовал Сюзанну и Веса, но поник, узнав о кончине Марка. Возраст позволял Джайму расплакаться, но уже через небольшой промежуток времени он был весь погружен в рассказы о «делах», так он называл неприятности, которые у них случались все чаще.

Он только что загнал в корраль небольшой табун лошадей. Теперь вместо того, чтобы позволять лошадям и коровам мирно пастись на пастбищах, как было принято раньше, каждое утро пастухи выгоняли животных в луга, следили за ними целый день, а вечером загоняли обратно. Это было очень утомительным занятием, требующим много сил, времени и людей. В результате небольшое стадо коров ослабело от частых перемещений, и только лошади из табунов Края Света были в форме. Они числились среди лучших местных пород. Эти лошади появились в результанте длительного скрещивания выносливых, неприхотливых местных лошадей с особями, полученными при тщательном отборе потомков первых лошадей, завезенных испанцами в Новый Свет, и чистокровных восточных скакунов.

В то время как отец Веса сосредоточился на разведении крупного рогатого скота, семья Фэллонов занялась разведением лошадей, что оказалось значительно более выгодным делом. Техасцы любили хороших лошадей. До войны любимым развлечением местных жителей были конные бега. Во время войны лошади пользовались устойчивым спросом, но по другой, утилитарно-кровавой причине. И до и после войны в Крае Света можно было приобрести животных для любых целей.

Как ни странно, спрос на рогатый скот не был таким стабильным. Расцвет скотоводства, которым грезили Вес и его отец, не вполне реализовывался на практике, и обыватели в большинстве своем довольствовались тем, что в изобилии паслось вокруг них. Вес предчувствовал, что вот-вот наступит его время. Война закончилась, племенной скот должен быть в цене в силу необходимости улучшать поголовье. Скоро линии железных дорог начнут опоясывать дикие прерии Запада, что неизбежно приведет к увеличению миграции. Юг Америки был совершенно истощен войной. Солдаты Севера будут непременно искать нечто лучшее, чем работа на заводах и фабриках. Еще во время войны Вес заметил неутоленную жажду работы в глазах своих соратников, тоскующих по сельскому труду. Запад может стать землей обетованной и для северян, и для южан, которые захотят начать новую жизнь.

Отец Веса был провидцем. Он на десятилетия опередил свое время. Скоро его мечты начнут воплощаться в жизнь. Но не Вес будет их осуществлять. Другие. Джайм и Мигель совершенно ясно дали ему это понять. Заботы об улучшении свойств племенного скота истощили сердце Фрэнка Карра. Небольшое состояние, которое ему удалось накопить, и деньги, которые удалось занять, пропали после смерти отца. Остались одни долги. Вес даже не представлял себе, как с ними расплатиться. Полковник был уверен, что он не в силах вновь начинать восхождение, у него не было ни сил, ни — главное — желания воспрянуть духом и подняться материально. Для чего? Во имя чего? У него никогда не будет семьи. Не может же одноногий инвалид позволить себе жениться на Эрин. Он не в силах испытывать сильные чувства. Даже ненависть. Даже к Мартинам. Годы войны иссушили его, выжали из него все соки. То, что он пытался шантажировать Реддинга, кем бы ни был этот проходимец — англичанином, валлийцем, черт знает кем, — свидетельствовало о его Веса Карра, душевной беспомощности.

Сюзанна поднялась к себе только после того, как, закончив отчет, Джайм отправился в свою комнату. Днем, когда Вес как бы в наказание отправил Райса спать в дом для работников, она не вмешалась, хотя мотивы поведения брата были ей не вполне ясны. У него не было права поступать так, и он, безусловно, знал об этом. Это был ее дом. А Вес явно нарывался на скандал. Но просчитался.

После того как Сюзанна покинула нижний холл, Вес некоторое время сидел молча, размышляя о жизни, оплакивая свое будущее, которое казалось пустым и беспросветным. Потом он встал и отыскал запасы напитков, оставленные еще Марком. Выбрав себе бутылочку, полковник плюхнулся в широкое, мягкое, удобное кресло, костыли упали на пол, но он не стал их подбирать. Вес сделал глоток, потом еще один. Почувствовав подергивание нерва в давно отрезанной ноге, полковник нехорошо выругался. Проклятие! Почему же эта боль не проходит? Может быть? Он скользнул взглядом вниз, но чуда не произошло. Ноги не было. Жалкий обрубок ноги был запакован в штанину. Зачем ему длить эту муку?

Вес сделал длинный глоток из бутылки.

* * *

Утром Сюзанна обнаружила брата в кресле. Наверное его уже видела Ханна. Женщина подумала так, потому что по дому разносился дразнящий аромат кофе. Радость по поводу предстоящего удовольствия была омрачена неприглядным видом Веса. Сюзанна знала, что Вес тайком попивает в дороге, но она никогда не видела брата в таком безобразном виде: с отвисшей челюстью, с кислым запахом спиртного, вырывающимся вместе с дыханием. Рядом с креслом валялась пустая бутылка виски.

Сюзанна подошла и легонько потрепала полковника по плечу.

— Вес.

Он с трудом очнулся. Разлепив один глаз. Вес сквозь щелку оглядел Сюзанну, пока не открылся второй. Когда его сознания достиг солнечный свет и все происходящее, Карр застонал от стыда.

— Который час? — промямлил он.

— Ты знаешь, уже завтрак. У нас кофе. Настоящий кофе. Бекон.

Вес закрыл глаза и зарычал.

— Вес, — мягко попросила его Сюзанна. — Не пей. Не делай этого. Ты слишком нужен мне.

— Забудь об этом, Сью. Я не нуждаюсь во лжи. Черт возьми! Не надо меня поддерживать враньем. И ты, и я знаем, что я ни на что не гожусь. Ты прекрасно поняла это, когда на нас напали паршивые ворюги.

— Я знаю, что ты можешь вес, если захочешь и постараешься. Ты преодолел полстраны.

— Все благодаря проклятому бритту, — горько заметил Вес.

— Поэтому ты отослал его спать с рабочими?

— А ты хочешь, чтобы он спал где-нибудь в другом месте?

Вопрос Веса был непривычно груб.

— Ты только что сказал, что мы обязаны ему…

— Это не совсем то, что я сказал, — отрекся Вес. — Ты можешь быть уверена, что у него были личные мотивы, чтобы совершить эту поездку.

— Но не для того, чтобы остаться здесь.

Вес отреагировал не сразу. Выглядел он побитым.

— Я не уверен в этом, Сью. Держись от него подальше. Я встречал мужчин, как Реддинг. У них нет совести. Нет души. Возможно, нас устраивает бездушная, но деятельная часть Реддинга. Но не надейся найти в нем что-нибудь больше.

Вес коснулся рукой щетины на подбородке и почувствовал исторгаемое им самим зловоние. И усомнился в том, что он лучше Реддинга.

— Пойду приведу себя в порядок, — Вес попытался улыбнуться. — Как хорошо пахнет кофе.

Полковник нагнулся, нащупал костыли и медленно поднялся. Боже! Его мутило. Голова гудела. Во рту было ощущение, будто туда натолкали хлопка.

— Вес?

Он услышал мягкий голос сестры и обернулся.

— Я так рада, что ты здесь, со мной.

Слова Сюзанны обессиливали его, лишали воинственности и решительности. Он едва нашел в себе силы кивнуть и заковылял из комнаты.

* * *

До завтрака оставалось время. Достаточно для того, чтобы выйти из дома и увидеться с ним. С Райсом Реддингом. Было удивительно проснуться утром в своей собственной постели, а рядом — никого. Оказалось, что она привыкла, просыпаясь, видеть, как Реддинг пакует их немудреные пожитки, седлает лошадей, ей нравилось наблюдать за движениями его сильного, гибкого, хорошо развитого тела. Сюзанна находила удовольствие в разглядывании его лица. Ей никогда не надоедало любоваться им и гадать, какие тайны таят его темные глаза. Даже здесь, в доме покойного Марка, он затмевал ей все, кроме чувства вины перед мужем.

Сюзанна вышла на крыльцо и посмотрела в направлении дома для работников. Мужчины были уже в седлах, готовые гнать табун на пастбище. Женщина пригляделась, но Райса между ними не обнаружила. Там распоряжался Джайм. Понаблюдав за ним, Сюзанна оценила, как возмужал и окреп он за последние несколько месяцев.

Где же Райс Реддинг? Его жеребца в загоне не было. Неужели он все-таки бросил их? Может быть, он воспринял вчерашнее приказание Веса поместить его вместе с работниками как оскорбление? Сюзанна вполне допускала это. Ее так и подмывало оседлать лошадь и броситься разыскивать Райса. Но она не могла. Не могла, пока Вес находился в таком мрачном расположении духа, как сейчас. Так же сильно, как она стремится к Райсу, она должна поддержать брата, вернуть ему силы, веру в себя и мужество, каким он обладал раньше. Она никогда не сможет достичь желаемого, если не выкажет ему пренебрежение или открыто будет навязывать ему свою волю. Итак, она вошла в дом, направилась в кухню и поинтересовалась у Ханны, не надо ли чем-нибудь помочь.

К завтраку Сюзанна пригласила Мигеля. Им надо было как следует разобраться в ситуации. Мигель ухаживал за стадом, принадлежащим Весу, которое ему удалось уберечь. Фрэнк Карр умер во время войны. После кончины отца Сюзанна отправила Мигеля и его сыновей присматривать за ранчо, вести хозяйство, ухаживать за скотом. Семья Мигеля жила в ее родном доме до налета. Сейчас его оставшиеся в живых сыновья поступили в распоряжение Джайма, а сам Мигель помогал молодому управляющему.

В процессе беседы женщина не удержалась и задала вопрос, который вертелся у нее на языке.

— Вы не видели сеньора Реддинга?

— Видел, сеньора. Сегодня утром он отправился на верховую прогулку. Ночью мне удалось отговорить его, но утром…

Мигель сделал рукой жест, выражавший безнадежное отчаяние. Сюзанна прекрасно поняла его смысл. Она знала, как трудно бывало отговорить Райса от совершения того, что он задумал. Мигель продолжал с серьезной убежденностью:

— Я думаю, следует научить сеньора Реддинга стрелять.

Сюзанна и Вес переглянулись, стараясь стереть догадку с лица. Если Райс Реддинг вошел в роль, у него должна быть причина для этого. Сюзанна и Вес могли только догадываться о тайных мотивах такого поведения. С губ Веса уже была готова сорваться обличительная речь, но Сюзанна взглядом охладила его пыл. В конце концов Вес промямлил что-то вроде «мы позаботимся о нем» и хмуро умолк.

— Он прекрасный наездник, — как ни в чем не бывало, продолжал Мигель, — но не берет с собой винтовку. Он просто не отдает себе отчета в том, какой опасности подвергает свою жизнь. Он просто… — Мигель запнулся, раздумывая, не оскорбит ли он гостя финалом предложения, — новичок в наших краях.

То впечатление, которое Райс произвел на Мигеля, привело Сюзанну в состояние шока. Реддинг оказался даже более одаренным лицедеем, чем она предполагала. Но почему он пустился в эти игры? Женщина припомнила то, что он сказал ей ночью несколько недель назад. Это то, чем я занимаюсь в жизни. И я думаю, вы не захотите сыграть со мной. Какую игру он затеял сейчас?

— Я не буду слишком надоедать ему заботой, — сухо сообщил Вес.

— Как скажете, — обескуражено согласился Мигель. — Он ваш друг.

— Едва ли, — нечетко промямлил Вес, и Сюзанна надеялась, что была единственным человеком, кто расслышал и понял.

— Не знаете ли вы, куда он направился? — поинтересовалась Сюзанна, стойко выдержав мрачный взгляд Веса.

— Вдоль реки. Он поскакал в направлении вашего ранчо.

— Я обязательно предложу ему поупражняться в стрельбе, — торжественно пообещала Сюзанна.

— Спасибо. Хотелось бы избежать крови.

— Можем ли мы положить конец кровопролитию и разбою? — над этим Сюзанна размышляла постоянно.

— Я не знаю, — задумчиво ответил мексиканец. — Может быть, сейчас, когда вы вернулись, все и уладится, — его сорвался. — Вот если бы сеньор Марк…

— Я знаю, Мигель, — мягко остановила его Сюзанна. — Он бы способствовал воцарению всеобщего согласия, я не уверена, что хоть кто-нибудь прислушается ко мне или Весу. Вероятно, нет, если страсти в округе так накалены.

— Сеньора, так много народу погибло! Многие семьи потеряли мужчин и попали в зависимость к Мартинам, продавшись им. С теми, кто ведет себя независимо, как мы, безжалостно расправляются: угоняют скот и лошадей, разворовывают всякую живность. Многие семьи были вынуждены занимать крупные суммы денег, чтобы выжить во время войны без мужчин, ушедших на фронт, они не могли собрать урожай, а сейчас не могут расплатиться с долгами. Мартины скупают долговые расписки, — Мигель тоскливо качал головой.

Заем. Сюзанна знала, что Марк брал заем, чтобы купить чистокровных скакунов. Она знала и то, что через пару лет они могли бы продать несколько породистых экземпляров и расплатиться с долгами, но сейчас каждая особь была на учете и необходима для селекционной работы. Если некоторых уже не украли…

— Мигель, сколько лошадей мы потеряли?

— Уже десять. Поэтому Джайм распорядился каждый вечер загонять табуны в коррали.

Сюзанна задумалась над материальным положением семьи. Каждый доллар должен быть на учете. Деньги понадобятся и Весу, чтобы начать восстанавливать ранчо и продолжать разведение скота. Нельзя больше допускать краж или какого-то другого вредительства.

Сюзанна закончила завтракать.

— Пойду поищу сеньора Реддинга.

— Только не одна, — наставлял ее Вес. Женщина спокойно растолковала брату:

— Четыре года я ездила одна, без сопровождающих. Кроме того, я возьму винтовку Я обещаю тебе быть осторожной. А кстати, не хочешь ли осмотреть библиотеку?

Вес замер в нерешительности. Он был обласкан ее мягким голосом и почтительным обхождением.

— Я… право… не знаю…

В их беседу вмешался Мигель.

— Беда всегда приходит ночью, сеньор.

Вес еще раз пристально посмотрел на сестру.

— Ты обещаешь мне быть осторожной?

— Я не буду выезжать за пределы наших земель.

— Если ты не вернешься через несколько часов…

— Ты отправишься разыскивать меня, — договорила за него Сюзанна и, не давая брату опомниться, быстро пошла в свою комнату переодеваться. Мысли путались у нее в голове. Она всегда приходила в смятение не только в присутствии Реддинга, но и когда начинала думать о нем.

У себя в спальне Сюзанна облачилась в старую амазонку, лиловый цвет которой подчеркивал удивительно глубокий цвет ее глаз.

Последние месяцы Реддинг постоянно видел ее то в мужском костюме, то в помятом и потертом платье. Сюзанна с удовольствием причесалась. Вечером она вымыла волосы, а сейчас аккуратно уложила их и украсила сзади бантом. Сюзанна взглянула на себя в зеркало и осталась довольна собой. Она похудела за время путешествия, но больше не выглядела оборванкой.

Сюзанна медленно обвела взглядом спальню. Всего одну ночь провела она здесь вместе с Марком. Четыре года назад. Дух его, несомненно, обитал здесь. Она чувствовала это так же ясно, как вчера внизу, в гостиной, где она провела много времени в кругу семьи Фэллонов.

— Я сама потеряла тебя, Марк, — взволнованно шептала Сюзанна. Она остро ощущала потерю друга, но не мужа.

Женщина вышла из дому, отыскала в загоне кобылку, на которой привыкла совершать объезды ранчо. Свою дорогую Фэнси. Лошадь благодарно заржала, когда Сюзанна ласково потрепала ее за холку. Кобылка была маленькой, но очень резвой. Гнедая, цвета полночи, повадками она напоминала хорошо воспитанную леди. Кобылка была подарком Марка. У нее был необыкновенно легкий шаг, благодаря которому любая, даже самая продолжительная скачка превращалась в удовольствие. Сюзанна сама снарядила кобылку для конной прогулки, потом принесла деревянную подставку, чтобы удобнее было сесть в дамское седло. Женщина не хотела никого беспокоить. Рабочих рук было мало, работы много. Мужчин на ранчо — раз, два и обчелся. Кроме того, она привыкла все делать сама. И она не хотела вызывать ненужное любопытство. Она хотела встретиться с Райсом Реддингом, быть уверенной, что он все еще здесь знать, что он…

Она не знала точно, что. Но твердо знала, что хочет быть с ним. Ей необходимо было чувство безопасности, которое возникало только в присутствии этого странного человека.

* * *

Сюзанна пустила лошадь вдоль реки по хорошо наезженной тропинке, соединяющей ранчо Карров и Фэллонов. Семьи были тесно связаны друг с другом. Добрососедские отношения сложились еще при жизни отцов.

Сюзанна не знала, каким путем и когда будет возвращаться Райс и вернется ли он вообще. Она знала о нем ничтожно мало. О Марке она знала все, и могла предсказать любой его поступок и даже мысль. Она знала, что Марк всегда ведет себя правильно, порядочно.

Может быть, поэтому ее так очаровал Райс. Он был полной противоположностью Марку. Непредсказуем, как летняя гроза.

Добравшись до холма, на котором раньше возвышался дом Карров, Сюзанна разглядела жеребца. Его жеребца.

Он приветливо заржал, почуяв кобылку Сюзанны. Прежде чем ответить, воспитанная Фэнси повернула голову, как бы спрашивая позволения у Сюзанны. Женщина с неудовольствием подумала, что кобылка-то ничуть не лучше хозяйки: воспитание не мешает ей соблазниться первым встречным самцом.

Сюзанна пришпорила лошадь. Сердце ее билось в такт участившемуся биению сердца Фэнси.

Наконец Сюзанна заметила Райса. Он стоял на коленях в траве. Женщина спешилась (это было значительно легче, чем усаживаться в боковое седло) и направилась к Реддингу, ведя под уздцы свою кобылку. Фэнси тихонечко ржала.

Райс с помощью длинной палки выискивал что-то в траве. Увидев Сюзанну, он застыл как бы в изумлении. Сюзанна знала, что изумление — элемент игры, ей казалось, что на самом деле он поджидал ее здесь. У Райса была чрезвычайно развита интуиция, и застать его врасплох было практически невозможно. При ее приближении он распрямился и встал в полный рост. Как обычно Сюзанна отметила про себя, что он высок и привлекателен. Винтовка, непременный спутник Райса во время их продолжительного путешествия, исчезла. Без нее он выглядел незащищенным и беспомощным, как младенец.

— Миссис Фэллон, — с обычной ухмылкой обратился он к Сюзанне.

— Майор Реддинг, — парировала она. Реддинг миролюбиво улыбнулся.

— Ну, что, тогда просто Сюзанна.

— Мне тоже больше нравится просто Райс.

— Что вы делаете здесь одна? — полюбопытствовал он, как бы не обратив внимания на ее иронию.

— По-моему, я здесь не одна, — в голосе Сюзанны послышалось недовольство.

— Ах да, вы здесь со мной. Что же вы делаете здесь со мной?

— Я стараюсь убедить вас, что нужно научиться стрелять, — отвечала Сюзанна, дьявольски постреливая глазами. — Мигель беспокоится за вашу жизнь.

— Это хорошо.

— Что значит это представление?

— Никогда не позволяйте своему противнику узнать, в чем ваша сила.

— Или слабость?

— Слабость — особенно.

— А у вас есть какие-нибудь слабости?

Лишь на мгновение глаза его потеплели, затем сделались холодными и колючими как всегда.

— Конечно, нет, миссис Фэллон.

— У нас в доме вы можете доверять всем, — укоризненно сообщила Сюзанна. — Мы годы прожили бок о бок.

— Я не доверяю никому, — резко ответил Райс. С последними словами исчезли остатки любезности.

— Никому?

— Никому.

— Вы должны чувствовать себя очень одиноким.

Реддинг неопределенно покачал головой.

— Зато живым.

Сюзанна сделала еще одну попытку.

— Вы не доверяете даже мне и Весу?

— Вам и Весу я особенно не доверяю.

— Почему?

Райс оценивающе зацокал языком.

— Миссис Сюзанна, я никогда не доверяю хорошеньким женщинам и порядочным мужчинам. Из всего, что мне стало известно о вашем покойном супруге, я сделал вывод, что, будь он жив, я бы его возненавидел.

— А вы бы ему понравились.

Ее утверждение заставило Райса якобы в недоумении изогнуть бровь.

— В людях он ценил мастерство. Хорошую работу.

— Он был образцовый мужчина, — в устах Реддинга это отнюдь не звучало похвалой.

— Нет, — вздохнув, медленно подыскивала слова Сюзанна. — Он не был совершенством. Он был милым, терпимым. Но он бывал и безрассудным, у него был взрывной характер.

— И вы любили его? — Райс попытался при помощи иронии выставить на посмешище ее и Марка, но у него это получилось плохо. Печальный смысл и насмешливая форма вопроса противоречили друг другу. Он понадеялся, что Сюзанна не распознает гадкой иронии.

Женщина подняла глаза на Реддинга. В них отражалось глубокое страдание. Внутри у Райса все переворачивалось от жалости. Та часть его души, которая оказалась способной к состраданию, скорбела из-за того, что он обидел женщину. Холодная, аналитическая, бесстрастная часть вкушала удовольствие, что удалось внести разлад в чужую душу. Реддинг придушил в себе участие, вернее, он надеялся, что ему удалось справиться с размягшей половиной своей души. Он ждал ответа.

— Марк был моим лучшим другом, — просто ответила Сюзанна.

Ее незатейливый ответ больно ранил Реддинга. Для него эти простые слова звучали как речь на чужом языке. У него никогда не было друзей. Он никогда никому не доверял. Однажды, несколько месяцев назад, он протянул руку помощи Лорен Брэдли, и Господь знает, во что это ему обошлось — материально и физически. Черт побери! Даже эмоционально. Хотя ему не нравилось признаваться, что он обладает хоть какими-то чувствами.

— Мне не кажется, что вы ответили на мой вопрос.

Райс презирал себя за то, что стремился выдавить из женщины ответ, который может обескуражить его самого. Но он не мог удержаться.

Взгляд ее сделался почти трагическим, когда она искала в его лице намек на расположение, на чувство. Он сделал шаг назад. В их странных отношениях это было больше, чем движение. И Сюзанна болезненно отметила это.

— Почему вы вернулись сюда? — спросила она, стараясь держаться равнодушной, безучастной к любым проявлениям его чувств.

Реддинг пожал плечами.

— Право, не знаю. Просто так. Осматриваюсь. Для человека, который в равной степени не знаком с этими краями, оно ничуть не хуже и не лучше любого другого.

Райс ни словом не обмолвился о кусочке шпоры, который он только что нашел и тщательно спрятал.

— Вы могли поехать с Джаймом.

— Я не пастух, — отрубил Реддинг, — и не собираюсь им становиться.

— А что вы собираетесь делать?

— Спросите своего братца.

— Причем здесь Вес?

— Он у вас немного шантажист.

— Не думаю, чтобы вас что-нибудь могло остановить… Если вы хотите уехать…

Проклятие! Она слишком быстро все схватывает. К своему изумлению, он согласился с Сюзанной.

— Конечно, меня не удержишь. Но сперва мне нужно сделать несколько дел. Завтра я собираюсь отправиться в Остин.

— Это долгий путь.

Бровь его изогнулась, и Сюзанна поняла, что сказала глупость. Разве это могло остановить Реддинга?

— Пойдемте со мной, — неожиданно предложила женщина.

— Куда?

— Это мое любимое место, — в ее голосе звучала и просьба, и надежда.

Сюзанна протянула руку Реддингу, а он опомнился, когда в ответ уже протянул свою. Райс также обнаружил, что настроение его чудесным образом изменилось: он повеселел. Сюзанна привела Райса на вершину холма, потом они немного спустились вниз. Здесь раскинул ветви старый, могучий дуб. На концах его ветвей зеленели молоденькие, нежные побеги, напоминая о весне, о грядущем великолепии, будя надежды. Сюзанна подвела Райса к стволу дерева и указала вниз. Там разноцветными лоскутами причудливой формы раскинулся ковер из диких цветов. Солнечны лучи играли золотыми и желтыми оттенками. Еще ниже расстилалась бесконечная равнина, уходящая к горизонту и дальше — в бесконечность.

— Раньше там паслись наши стада, — рассказывала Сюзанна. — Это место всегда казалось мне мирным и безопасным, хотя сюда совершали набеги индейцы.

На Райса снизошел покой, невыразимое чувство родственности этому месту и самой природе, которое убаюкивало его. Он никогда не испытывал кровной связи ни с кем и ни с чем. Он ощущал себя листом, оторвавшимся от ветки и летящим по ветру. Ему не за что было уцепиться в этой жизни. Однажды Реддинг попытался бросить якорь и вести оседлую жизнь положительного человека, но из этого ничего не вышло. Ему было непривычно, неловко, неудобно, он вернулся к прежнему бродяжничеству.

Другое дело Сюзанна. Ей было хорошо везде. Она везде чувствовала себя уютно, почти как дома. Несчастье шло за ней по пятам, но она продолжала излучать свет и добро, которые привлекали к ней людей. Райс удивлялся ее магическому влиянию на Веса. Благодаря ей полковник преобразился. Реддинг наблюдал за женщиной в их многотрудном путешествии — никаких жалоб, никаких просьб, она терпеливо преодолевала расстояния, которых бы не выдержали большинство мужчин. Райса возбуждала и притягивала ее загадочность. Сюзанна перевернула его представление о женщинах. Она поставила его в тупик.

И даже более того.

Он все еще сжимал ее руку. Ее пальцы нежно обвились вокруг его, по жилам струился огонь.

Сегодня Сюзанна выглядела чертовски привлекательно. Ей был к лицу костюм для верховой езды. Волосы были перехвачены сзади лептой. Она казалась задумчивой нежной амазонкой. И печальной. Очи её были опущены долу. Райс подумал, что женщина до сих пор находится во власти воспоминаний о семье. О покойном супруге.

Реддинг тяжело вздохнул. Только жесткая дисциплина, которой он укрощал себя последние две недели, позволили ему держаться в стороне от Сюзанны. Чтобы не сломаться, Райс убеждал себя, что он делает это во имя своего блага, а вовсе не для женщины.

Но сейчас запреты, наложенные на мужскую природу, теряли всякую силу. Он желал ее. Он не хотел, чтобы она думала о другом, даже о покойном муже.

Райс был готов подчиниться непобедимому зову плоти. Нутро его горело пламенем, в паху клокотал вулкан, готовый исторгнуть бесценную жидкость. Райс терял самообладание. Он уже не мог заставить возбужденный орган успокоиться.

Реддинг и раньше испытывал страсть, но такого яростного вожделения, с которым невозможно было совладать, никогда. Он был одержим желанием раствориться в женщине, утопить себя в ней. В своем высшем проявлении это было могущественное, невыразимое желание объединения, слияния, не имеющее ничего общего с удовлетворением элементарной сексуальной потребности.

Реддинг прижал Сюзанну к себе и мгновенно ощутил ответные волны желания. Райс медленно погружался и был готов утонуть в ее бездонных, страстных, лиловых очах, сияние которых странным образом одухотворяло их слияние.

Сюзанна приподнялась на цыпочки. Их губы встретились, и она одарила его таким чистым, целомудренным, но полным любви поцелуем, который смел все преграды между ними, тщательно возведенные Реддингом. Он знал, что теперь его никто и ничто не остановит.

Сейчас он возьмет все, что ему полагается. На последствия — плевать.

ГЛАВА 13

Райс никогда не верил в существование рая. Даже когда впервые увидел Сюзанну в госпитальной палате и у него мелькнуло подозрение, что это ангел, он все равно не верил в существование наднебесья. По крайней мере ему бы там места не нашлось.

Но сейчас он вплотную приблизился к райским кущам. Как еще можно объяснить пламенное чувство, обжигающее тело и влекущее его туда, вверх. Реддинг чувствовал мощное, пульсирующее биение собственного сердца, органа, который был давным-давно заживо погребен в здоровом теле. Сначала Реддинг хотел поцеловать Сюзанну сильно и страстно, чтобы поскорее выплеснуть желание и успокоиться, но, когда его губы приблизились к ее лицу, они сами по себе сделались мягкими, нежными, ласкающими. Он чувствовал все нарастающее давление в паху и рвущиеся удары своего самого, как выяснилось, чувствительного органа.

А она оказалась такой мягкой, податливой. Тело ее источало нежнейший волшебный запах! В отличие от лондонских дам, пахнущих дорогостоящими духами, Сюзанна пахла свежестью росы и ароматом диких цветов.

Она вела себя совсем не так, как подавляющее большинство леди в подобных ситуациях. Реддинг привык к мелодраматическому закатыванию глаз и заламыванию рук при якобы прощании с якобы целомудрием.

В Сюзанне не было фальши. В глазах ее светилась искренняя любовь. У него снова мелькнула мысль о ее невинности. Но как бы ей удалось сохранить невинность? Она уже была замужем. За человеком, о котором она, безусловно, заботилась, и которому хотела доставить удовольствие.

Мысль о Марке неожиданно вызвала в Реддинге злобу. Он варварски впился губами в Сюзанну с жестокостью, которую раньше не выпускал наружу.

В неосознаваемом желании мести он сильно сжал ее в объятиях. Реддингу хотелось напугать женщину, стереть с ее лица любящий взгляд, который требовал высоких чувств и благородных отношений.

Он не хотел, чтобы кто-нибудь так смотрел на него.

Почему ее взгляд имел на него такое сильное влияние? Почему под этим взглядом он смягчался и больше очаровывался, чем брал от нее?

Райс скользнул рукой по ее левой груди. Сосок упруго отозвался на прикосновение. Тогда Райс продолжил игру: он ласкал, возбуждал ее тело. Сюзанна рванулась ему навстречу. Ее руки уже были под рубашкой Реддинга, игриво бегали по спине. Райс весь горел.

— Сюзанна, — стонал Реддинг.

Губы его спускались по подбородку на шею, где трепетала, пульсировала жилочка. Райс успокаивал, утешал ее губами. Они еще не были вместе, но уже двигались в едином ритме. Тело его было уже частью их единой, совместной сущности и не подчинялось приказам разума.

— Я ведь просил тебя не дразнить зверя, — шептал он, покусывая мочку ее ушка, возбуждая ее кончиком языка. Сюзанна млела, таяла, нежилась. Его возбужденный фаллос требовательно бился, властно заявляя о себе. Сюзанна чувствовала удары его разгоряченной плоти сквозь складки юбки. Райс тяжело дышал. Он знал, что женщина уже готова принять его. А может быть, она готова сейчас принять любого? Кого угодно? Она вынесла горя больше, чем все окружающие ее. Он, Райс Реддинг, подвернулся ей под руку, когда ей был нужен мужчина. Может быть, все это не более, чем физиология?

И ему нужна была женщина. Черт возьми! Как ему требовалась женщина! И не более того.

Реддинг посмотрел вокруг. Внизу по откосу прыгал заяц. Шумя крыльями, пролетела птица. Лошади обменивались дружелюбным ржанием. Совсем рядом с ним пчела собирала нектар с каких-то диких цветов. Везде был мир и покой. Природа отдыхала.

Райс поднял Сюзанну и перенес туда, где трава росла гуще. Аккуратно положил ее и сам сел рядом, одну ногу согнув в колене и распрямив другую. Опустив подбородок на колено, он пробежал пальцами по ее руке от запястья до плеча.

— Прелестная Сюзанна, давайте вместе совершим путешествие, — это было нежное приглашение. Но он заметил, что ее взгляд омрачился.

— Это то, о чем вы говорили. Райс? Путешествие, приключение, игра… не так ли?

— Это то, что я могу предложить вам, прелестное дитя. Ничего другого. Даже в будущем.

Пытаясь удержаться от слез, Сюзанна закусила губку. Реддинг точно знал, что женщина оскорблена его словами, но не хочет показать этого. Слегка припухшие от его жадных поцелуев губы обидчиво подрагивали. Она все еще была опасна для него. Ему хотелось взять свои слова назад, сказать ей что-нибудь другое, что заставит ее прелестные глазки сиять радостью.

Одаренный лгун, каким он был, он тем не менее не мог обмануть ее в этом. Не ее. Ее — не мог. Не имел права.

Ему удавалось сломить сопротивление самых избалованных и неприступных куртизанок Англии. Но ни в одной из них он не замечал такого трепетного предвосхищения любви, такой тонкой чувственности, нескрываемого страстного желания. Он никогда не слышал такой барабанной дроби, которую выбивало его сердце, когда он прикасался к ней, просто вглядывался в нее и замечал собственное вожделение, отраженное в ее глазах. В ней была прямота, честность и правдивость. В ней была правда. Такая, какая существует в природе и редко встречается в отношениях между людьми. Не это ли качество он хочет победить и задавить в ней? Не хочет ли он развратить ее, сделать похожей на себя?

Ну, не выродок ли он по своим помыслам, кроме того, что он ублюдок по рождению? Его уже нельзя спасти, искупив грехи его. Реддинг знал, что он уже не сможет остановиться. Кроме того, его подстегивал, звал, притягивал завораживающий взгляд ее лиловых глаз, в котором светилось собственное желание. И доверие. Боже, помоги ему! Доверие. Им — желанию и доверию — невозможно было противостоять. В голове его мелькали обрывки мыслей, а пальцы уже расстегивали пуговицы на амазонке.

Его пальцы нежными, широкими движениями гладили ее мягкую кожу. Сердце учащенно забилось, он напрягся, сдерживаясь, чтоб не взять ее грубым приступом, как того требовала его мятущаяся плоть. Райс освободил Сюзанну от верхнего платья. На ней оставалась тончайшая сорочка, которую туго натягивали рвущиеся к нему груди. Реддинг приспустил сорочку так, чтобы ртом дотянуться до соска. Он чувствовал трепетание ее тела. Сюзанна руками вилась вокруг него.

Они раскинулись на траве вольно и невинно. Райс был натянут как стрела. Сюзанна млела. В ее глазах сияло удивленное наслаждение. Райсу казалось, что женщина испытывает его впервые. Он на миг оторвался от Сюзанны сорвал с себя рубашку и отбросил в сторону. Затем расстегнул брюки, но не решился снять их. Она молча, с благоговением наблюдала за мужчиной. Лик ее дышал теплотой, кожа была горячей, слегка влажной, зовущей. Сюзанна подняла руку и прикоснулась к темным волосам, прикрывающим грудь, потом кончиками пальцев побежала дальше, скользя по упругим выпуклостям его мускулистого тела, дальше ниже…

Райс с трудом сдерживал спазм, спровоцированный возбуждающими движениями ее рук. Ни следа не осталось от его хваленого самообладания, попранного женщиной с нежными руками и глазами, в которых светились одновременно желание и доверие. А еще эти глаза пугали. Это было мощное, всесокрушающее сочетание.

Неожиданно ему захотелось вернуть ее на землю, сказать ей, что он не собирается оставаться в Техасе. Он никогда не собирался здесь оставаться. Его здесь ничего не удерживало. Если он останется, в один прекрасный день она раскусит, кем он был, а он не хотел, чтобы это произошло. И кроме всего прочего, у него не было желания состязаться с призраком.

К сожалению, тело не обратило никакого внимания на его рваные мысли. Оно не проявляло ни стеснений, ни колебаний, ни страхов, ни желания удержать в себе собственное содержимое. Тело было воплощенное желание. Его тело культивировало это желание самым изысканным образом, отвечая на каждое ее прикосновение, принимая свои не подвластные разуму решения.

Райс испытывал неземное наслаждение, когда Сюзанна губами проводила по его груди, пробегала языком по его мускулистому торсу. Райс помог женщине освободиться от панталон, и его рука уютно устроилась во впадине между ее ног. Он слышал шепот благодарности, восхищения и взрыв волнения, когда ее тело неожиданно аркой выгнулось над ним. Сюзанна бессознательно выкрикивала его имя, и один звук ее голоса приводил его в неописуемый восторг. Эта женщина дарила ему не только физическое наслаждение. Душа его пела, вырываясь наружу. Сюзанна больше не вспоминала мужа. Райс прижал ее к себе, губы ее раскрылись.

Эта ее чертова доверчивость! Она заставляла трепыхаться его сердце, ослабляла волю, довела его до сумасшествия, до потери рассудка. Его язык, блуждая по мягким бугоркам ее нёба, ласкал и нежил ее, проходился по губам. Наконец, Райс решился.

Он снял сапоги, вынул нож из чехла на бриджах и вынырнул из штанин. Райс приблизился к Сюзанне, готовый взорваться в ней, выплеснуть из себя многомесячную потребность в женщине, в ласке. Он ловил губами ее губы, готовясь поглотить ее любовь и выплеснуть свою.

Райс чувствовал дыхание женщины, быстрое и теплое. Последней мыслью было предостережение от быстрого вторжения. Медленнее, — говорил он сам себе, — прошло, наверное, несколько лет с тех пор, как она… последний раз…

Он не хотел причинять ей боль. Все в нем восставало против нанесения ей малейшего неудобства, хотя он знал, что просто будучи рядом с ней, подчиняя ее своим желаниями, он уже ущемляет ее.

Ему не был знаком этот водоворот чувств, сладость доверия, которым Сюзанна пожаловала его.

Сейчас он войдет в женщину. Сейчас он возьмет ее. Райс проскользнул глубже в тело Сюзанны, чувствуя медовую влагу застенчивой, но вожделеющей плоти. Она обвила руками его тело, стиснула его в своих объятиях, понуждая глубже проникнуть внутрь, выгибаясь ему навстречу, затем уводя таз в сторону, приглашая его следовать за ней, вместе с ней. Сюзанна убыстряла ритм. Вдруг Райс услышал нечеловеческий крик и увидел, что тело ее извивается под ним в агонии.

Остановиться он не мог. Не сейчас. Еще немного. Реддинг слышал, как женщина удовлетворенно постанывала, чувствовал поцелуи, которыми она исступленно покрывала его тело, прижимаясь к нему. Он старался продлить ее наслаждение, свое наслаждение, бесценные мгновения растворения друг в друге.

Сюзанна покусывала мочку его уха, проводила ноготками по ложбинке на спине. Райс блаженствовал.

Сюзанна думала — Боже милостивый! Она не знала, о чем она думала. Счастье и радость волнами разливались по всему телу. Райс был создан как будто специально для нее. Так остро она никогда не чувствовала. Он осторожно и нежно стучался к ней, потом медленно опускался в нее, с каждым движением проникая все глубже и глубже, пока она не почувствовала, что не может совладать со щемящими щекочущими движениями мужской плоти и вот-вот взорвется в исступлении. Она кричала от чистой, прозрачной радости, которую ей доставил Райс Реддинг. Он мог бы продолжать дальше, но ей было не по силам вынести эту сладостную муку. Она отвечала ему тем, чем отвечало тело женщины на ласки мужчины с сотворения мира. Сюзанна извивалась под Райсом, заставляя его проникнуть глубоко в ее лоно, пока не захватила его полностью, и тогда только она выжала из него всю до капли бесценную мужскую жидкость. Ни одно из испытанных ею раньше удовольствий нельзя было сравнить с только что полученным наслаждением.

Райсу показалось, что он рассыпался на миллионы бриллиантовых осколков, пока Сюзанна держала его в себе. Теперь она расслабилась, позволяя ему выбраться, но он не был утомлен и не хотел двигаться. Он заглянул ей в глаза, боясь найти в них страх, отвращение, но в них сияла благодарность, бесценный дар, полученный им.

Единственный подарок за всю жизнь.

Райс приблизил свое лицо к ней с такой нежностью, которая изумила его самого. Как она могла принять его с такой готовностью? Зная о нем так мало? Сюзанна одарила его ответным взглядом бездонных лиловых глаз.

— Я не знала, что это может быть так прекрасно.

Ее слова обрушились на него неожиданностью, хотя Райс подозревал, что сексуальный опыт Сюзанны невелик. Она была робка, слишком робка, и первые ее движения свидетельствовали о том, что она как бы примеривается, приспосабливается, не будучи уверенной, что все делает правильно. Реддинг никогда не был деликатным любовником, предпочитая наслаждаться удовольствием, а не доставлять его партнерше. Женщины, с которыми он проводил время, никогда не жаловались, не требовали большего, но теперь он был уверен, что к Сюзанне отнесся с любовью и нежностью. Иначе, чем к другим.

Я и не знала, что это может быть так прекрасно.

— Ваш муж?

— Он отбыл… к Миссисипи со своим подразделением на следующий день после нашей свадьбы.

Радостный блеск в ее глазах потускнел, и Райсу захотелось успокоить женщину. Одновременно ему хотелось поподробнее разузнать о ее жизни. Райс спрашивал молча, глазами.

Лицо Сюзанны, разгоряченное любовью, зарделось еще сильнее, но она не проронила ни слова. Она посмотрела в небо, где недвижно застыл ястреб, высматривая добычу на земле. Внезапно птица пропала из виду, и женщина вздрогнула. Глаза Райса, усыпленные любовью, вновь стали страшными и настороженными. Темными. Таинственными. Изучающими. Как глаза ястреба, высматривающего жертву.

Руки его оставались нежными и заботливыми. Казалось, глаза и руки принадлежали разным людям. Она не знала, кому из них можно доверять, но она и так уже доверилась, не правда ли? Только что она отдала ему часть себя, часть, которая по праву принадлежала Марку.

Сюзанна не любила вспоминать их брачную ночь. Выражение лица Марка, когда он понял, что жена притворяется, чтобы не обидеть его, не будучи в силах отвечать на его ласки, было ужасным. «Все будет хорошо», — успокаивал ее супруг, но Сюзанна знала, как задето его мужское самолюбие, и поняла, что брак был роковой ошибкой. Еще она поняла, что обманула порядочного человека, подсунув ему вместо любви порцию благородной, но бесполезной благодарности за то, что он сделал для ее семьи.

С Райсом Реддингом ей не пришлось делать над собой никаких усилий. Сюзанна никогда не верила изречению, гласящему, что каждой женщине предназначен единственный мужчина. Не верила, пока не увидела в госпитале Райса Реддинга и все внутри у нее перевернулось от мгновенного узнавания своего, единственного мужчины, принадлежащего только ей. Может быть, Реддинг — ее судьба.

Она стремилась, пыталась преодолеть это чувство. Особенно после столкновения с грабителями. Тогда он показался ей грубым, холодным и жестоким, и она не была уверена, что сможет смириться с такими проявлениями в своем избраннике. Но ее сопротивление было подобно тому, как если бы она стала прятаться от солнца, которое дает и пестует жизнь.

Но говорить с Райсом о Марке она не могла. Это была больная и запретная тема. Она не могла простить себе, что не была такой, какой супруг желал ее видеть.

После той ночи Сюзанна забеспокоилась, что у нее не в порядке что-то, что не дает ей возможности удовлетворить супруга, но сейчас все сомнения исчезли.

Ее тело еще нежилось в лучах воспоминаний о прошедшей близости и том великолепии чувств, которое этой близости сопутствовало. Но она уже ощущала холодок разъединения, он медленно уходил в себя, покидал ее, увеличивая расстояние, между ними. Все это она разглядела в его ястребиных глазах.

Но даже ястребы ищут себе пару.

Хищник снова парил в небе. На этот раз в когтях он держал выслеженного зайца. Прислушавшись, Сюзанна неожиданно обнаружила, что природа замерла. Ястребиная охота совершалась в абсолютном безмолвии.

Сюзанна посмотрела на своего спутника. Его глаза следили за птицей. Женщина подняла руку и провела по его лицу, изумляясь, тому, как из грубых частей природа собрала изящное целое.

— Ты напоминаешь мне ястреба, — улыбаясь, сказала Сюзанна.

Темная бровь вопросительно изогнулась.

— Ночного ястреба, — уточнила женщина.

— Могу ли я полюбопытствовать, почему? — голос выдавал истинное изумление Райса. Сюзанна склонила голову, раздумывая над ответом.

— Ястребы… довольно… экстравагантные создания.

Он улыбнулся. Впервые за долгие месяцы их знакомства он просто улыбнулся. Улыбка преобразила даже его глаза, он казался добрым, милым, доступным.

— Удивляюсь, как это могло прийти тебе в голову, и что ты имеешь в виду? — Райс продолжал улыбаться.

Сюзанна задумалась над ответом. Она имела в виду прежде всего внешность, но слова ее могли иметь и другой, более общий и глубокий смысл.

— Все, — шептала она.

— Хорошо, я это запомню, любовь моя, — ворчал Райс, пробегая пальцами по ее спине, возвращая ее в блаженство.

Любовь. Слово было сказано лениво, разнежено, но светло. Как бы то ни было, звучало оно приятно, произнесенное нараспев низким грудным голосом.

У Сюзанны не было времени ломать голову над словами, потому что Райс снова устремился к ней губами и прервал ее размышления и наблюдения за живой природой.

Любовь затмила все.

* * *

Реддинг второй раз занимался с женщиной любовью.

Теперь движения его были размеренными. Он терпеливо ждал, пока она пройдет весь путь, чтобы оказаться на вершине вместе.

Сюзанна была уверена, что будет желать его всегда, всегда с нетерпением ждать его требовательной жадности, перемежающейся с приступами нежности. Как всегда, он был непредсказуем. Но женщина больше не стремилась разгадать его, развеять очарование таинственности.

Райс возбуждал, щекотал, раззадоривал ее языком, руками, губами, а потом медленно, значительно медленнее, чем в первый раз, вошел в нее, продвигаясь небольшими ритмичными толчками, пока ей не стало казаться, что она вот-вот лишится рассудка от вожделения, пока мир не закружился в таком водовороте, что, казалось, ее сейчас выбросит за пределы Вселенной. А потом она познала, что такое экстаз, истинная страсть, о существовании которой в себе раньше Сюзанна не подозревала.

Тело Райса содрогнулось, и он поплыл на волнах блаженства, крепко держа Сюзанну в своих объятиях. Женщина почувствовала теплую, приятную усталость, которой их окутало, как теплой периной в холодную, зимнюю ночь.

Она все еще слышала удары его сердца, чувствовала его дыхание на своей щеке, и ничто в ее жизни не казалось таким естественным, истинным, сотворенным именно для нее, как этот совершенно не известный ей мужчина.

Сюзанна поцеловала Реддинга. Со всей любовью, страстью, восхищением, которые он разбудил в ней, она поцеловала Райса Реддинга. Медленно, нежно, мягко, но вдруг почувствовала его резкое, порывистое дыхание.

— Не надо, — торопился высказаться Райс. — Не думай.

Сюзанна беззаботно провела язычком вдоль морщин, возле глаз и на подбородке.

— Не надо… что?

— Подумай, что существует больше, чем…

Он путался в словах, хотя обычно речь его текла плавно и гладко. Сюзанна догадывалась, что он хотел сказать. То что он затрудняется в выборе слов, заранее несколько смягчило боль, которая возникнет, когда слова будут найдены и произнесены.

Сюзанна замерла в ожидании. Но Реддинг молчал. Вместо продолжения, он высвободился из ее объятий и стал одеваться. Райс повернулся к ней спиной. На коже темнели следы порезов и глубокий шрам с рваными краями. Сюзанна удивилась, что не нащупала его рукой, пока гладила Райса.

Реддинг оставался в неведении относительно внимательного изучения его спины. Он быстро натянул рубашку, которая мгновенно прилипла к мокрому от пота телу. Сюзанна, лежа, наблюдала, как он закатывает рукава, потом расслабленно потянулся за своей одеждой.

Она едва успела юркнуть в сорочку, как он, уже полностью одетый, приблизился к ней вплотную. Глаза его были удивительно чисты, выражение лица — робким и застенчивым. Он помог ей одеться и застегнуть пуговицы. Когда процесс одевания завершился. Райс, замявшись, потянулся к волосам женщины, зачесывая их назад.

— У вас роскошные волосы, — похвалил он. — Черт возьми! Я не хочу, чтобы это закончилось так просто! — Это было первое искреннее признание, которое он сделал.

— Спасибо, — с достоинством ответила Сюзанна. Он продолжал стоять в нерешительности, как будто не знал, что сказать.

— Я не предполагал… что это… случится, — наконец выдавил из себя Райс.

— Я знаю, что вы не предполагали, — ответила Сюзанна. — Но я предполагала.

— Нам следует поторопиться, — произнес Реддинг, но с места не сдвинулся.

Она была очаровательна! Сюзанна стояла на холме, и ветер перебирал ее локоны.

— Да, пожалуй, — согласилась она, но тоже не тронулась с места.

Сюзанна не могла. Ноги не слушались ее. Ей хотелось прирасти к этому холму, куда она приходила за мечтами и грезами, а теперь будет приходить за воспоминаниями.

Райс подошел к ней, взял ее за руку. Черт подери! Он вдруг неожиданно грубо потащил ее туда, где паслись их лошади, и помог ей устроиться в седле.

— Назад я поеду с вами, вы не будете в одиночестве.

Сюзанна повела плечами.

— Я привыкла ездить одна, — и, указав на винтовку, прибавила, — кроме того, я умею стрелять.

Он неожиданно ухмыльнулся.

— Я помню.

Райс и в самом деле прекрасно запомнил холодность, с которой Сюзанна выстрелила в мародера, пытавшегося захватить их фургон. Но она целилась в ногу, в то время как Реддинг стрелял бы в самое сердце. Существенная разница.

Райс не стал настаивать на продолжении беседы. Он направился к своему жеребцу, терпеливо перебиравшему копытами. В этом животном самец чувствовался за версту. Райсу это нравилось. Он похлопал жеребца по шее, и тот угомонился. Конь требовал жесткой руки. Реддингу это пришлось кстати: можно будет отвлечься от того, что произошло на холме. Райсу требовалось время для обдумывания своего дальнейшего поведения. Ему надо было побыть одному. Но он не мог позволить Сюзанне возвращаться одной. Особенно после налета на ранчо, происшедшего несколько дней назад. Вес был набитым дураком, потворствуя опасным прихотям своей сестры, и еще большим дураком, не предвидя их возможной дальнейшей встречи. Райс подъехал к Сюзанне.

— Почему бы вам не продать Край Света? — неожиданно спросил он. — Ранчо слишком велико для вас… и Веса.

Сюзанна сжалась.

— Я заботилась о нем четыре года.

— Но ведь раньше у вас не случалось таких неприятностей, не так ли?

— Изредка случались.

— Сюзанна, продайте.

Он видел ее внутренне сопротивление.

— Марк не одобрил бы этого, поэтому…

— Поэтому что?

Она запнулась. Лиловые глаза смотрели затравленно. Ее муж. Неужели причиной был он? Неужели она продолжала думать о Марке Фэллоне, джентльмене? Неужели она мечтала, чтобы он, а не Райс Реддинг приобщил ее к радостям любви? Почему она причиняет ему, Райсу, такую боль? Черт возьми! В любом случае его здесь скоро не будет. Это будет наилучшим выходом для нее. И для него. Тогда почему эта мысль заставляет его ощутить адскую пустоту, ничто?

Это утро было… интересным, действительно интересным и даже знаменательным. Но не более того. Реддинг выругался. Он не любил устраивать диспуты с самим собой. Годами он обходился без этого. С тех пор как научился управлять своим сознанием. Нужно будет возобновить эту практику.

— Что делает ваш брат? — поинтересовался Райс, имея в виду то, что Вес смотрит сквозь пальцы на поездки Сюзанны в одиночестве даже после нападения на ранчо Карров.

— Он слишком много выпил вчера.

Райс недобро улыбнулся.

— Он не сможет быть вам хорошим помощником, вы это понимаете?

Сюзанна обернулась.

— Все будет хорошо. Просто он вернулся домой и обнаружил, что ранчо… его… нашего дома нет.

Молчание Реддинга было красноречивее слов. Он презирал себя за это. Ему следовало бы найти для женщины слова участия и успокоения, а не тревожить ей душу. Но придется. Он не может позволить ей воображать о происшедшем больше, чем оно того заслуживает. То, что случилось, вовсе не означает, что он останется, будет помогать ей или заботиться о ней. Реддинг поймал на себе ее взгляд. Серьезный, озабоченный, но беззащитный, который проникал во все скрытые уголки его души. Он удивлялся и. восхищался тем, что Сюзанна никогда ничего не просила: ни помощи, ни обещаний, ни надежды. В отношениях с женщинами он к этому не привык.

Потом они молча ехали по тропинке, пока вдали не показалось ранчо. Около крыльца сгрудились всадники. Райс заметил, что из дома вышел Вес. Даже издали было видно, что полковник вне себя от ярости.

— Боже мой, — прошептала Сюзанна, — Мартины.

Не успел Райс опомниться, как женщина пришпорила кобылку и галопом понеслась к дому.

Райс снова выругался и галопом потрусил за ней.

ГЛАВА 14

— Убирайтесь отсюда.

— Слишком сильно сказано для одноногого калеки, да к тому же янки… Особенно если учесть, что мы приехали с добрыми намерениями.

Глядя на пятерых возбужденных молодцов, Вес сожалел, что не захватил винтовку. Он не успел опорожнить бутылку виски, когда услышал странный шум. Полковник надеялся, что виски снимет тяжелое похмелье, но ему стало еще хуже.

— Эй, приятель. Мы слышали, что ты вернулся с войны. Не скажешь ли, почему ты не последовал на север, со своей вонючей армией?

Сдерживая ярость, Вес отвечал:

— А что, Харди, делал ты во время войны? Грабил и убивал?

Человек, к которому обращался Вес, потянулся к винтовке, но спутник перехватил его руку. Рядом с загоном он заметил трех мужчин, которые оставили работу и наблюдали сцену у крыльца, и двух всадников, скачущих к дому.

— Карр, — шелково проговорил миротворец, — мы не хотим причинять тебе вреда. Мы просто хотим побеседовать с мисс Сюзанной. Мы слышали, она вернулась вместе с тобой. До нас уже дошли дурные слухи о Марке. Я скорблю о его кончине.

Самодовольный вид и сытое предвкушение поживы выдавали лживость уверений говорящего.

К дому подскакала Сюзанна в сопровождении Райса.

— Что тебе здесь надо, Ловелл? — налетела она на собеседника Веса.

Старший из братьев недружелюбно усмехнулся.

— Мы слышали, Марк скончался. Мы приехали выразить соболезнование.

Тут Ловелл уставился на Реддинга. Он долго и внимательно изучал спутника Сюзанны. Мартин отметил его превосходные физические данные. От его взгляда не укрылось и отсутствие винтовки. Он взвесил все «за» и «против» и, решив, что Райс им не помеха, вновь обратился к Сюзанне.

— Я также собирался сказать, что мы скорбим по поводу неприятностей с вашим старым ранчо. Пожар или что-то еще, я думаю… Мы решили по-соседски предложить вам помощь.

— Слушаю, — бесстрастно проговорила Сюзанна, но Райс заметил недобрый огонек в ее глазах. Однажды он уже видел подобное.

— Я покупаю оба ранчо. Я даю хорошие деньги, — Ловелл взглянул на Сюзанну. — Вы сможете неплохо устроиться в Остине.

— Что ты называешь хорошими деньгами?

— Ну, принимая во внимание долги, которые числятся за этим ранчо, думаю, пять тысяч — красная цена.

Сюзанна ухмыльнулась.

— Один скот стоит дороже.

— Вы уверены в этом, мисс Сюзанна?

— Даже после всех краж, совершенных вами, Ловелл, — Сюзанна вещала низким, могильным голосом. — А что касается пожара, то я догадываюсь, чьих это рук дело.

Райс восхищался Сюзанной с первых минут знакомства, но сейчас она была просто бесподобна. В ней не было ничего от чистой наивной девочки, с которой он только что занимался любовью. Перед ним восседала стальная леди. Райс наслаждался видом обескураженных мужчин, явно не рассчитывавших встретить столь яростный отпор.

— Вы не сможете извлечь никакого дохода из этих земель, мисс Сюзанна.

— Для всех вас — миссис Фэллон, — жестко отрезала Сюзанна. — Доход мы извлечем. И очень скоро. А теперь — ступайте.

— Подумайте над нашим предложением, миссис Фэллон. Оно остается в силе в течение недели. Подумайте хорошенько. Как вы и ваш… калека собираетесь управляться со всем этим?

Сюзанна оглянулась на Райса. То же сделал и говорящий.

— Кто вы? — спросил он.

Райс, не обращая внимания на Ловелла, обратился к Сюзанне.

— Мне показалось, вы говорили, будто на Западе почти не осталось дикарей, — издевался он над братьями и двумя их приспешниками.

В глазах всех троих Мартинов вспыхнула злость. Нетрудно было заметить их родство. У всех троих были одинаковые мясистые рыла, одинаково холодные, бледно-голубые глаза. Даже среди удавов можно было найти более привлекательные экземпляры. Райс оставался невозмутимым.

— Иностранец, — усмехнулся один из братьев.

— Щеголь, — прошипел другой. — Денди.

Должно быть, на них произвела впечатление царственная посадка Реддинга, а может, выражение превосходства с каким он говорил и взирал на них. Единственное, на кого он не походил, так это на джентльмена удачи, кем Райс был на самом деле. Сюзанна восхищалась актерским даром Реддинга. Но неожиданно ее укололо подозрение: а не было ли лицедейства в том, что он совершил час назад? Женщина постаралась отогнать эту мысль. Надо сосредоточиться на Мартинах.

Рука Сюзанны потянулась к винтовке, которая была всегда при ней. Женщина хорошо знала Мартинов. Эти не побрезгуют выстрелить в безоружного человека. Райс выглядел весьма довольным собой и как бы не догадывался, что он только что нанес оскорбление самым подлым и низким тварям во всем Техасе.

Старший брат вновь обратился к Сюзанне.

— Вам стоит научить своего гостя хорошим манерам, особенно, если он не носит с собой винтовки. Не следует ходить без оружия.

Райс скроил убийственную ухмылку.

— Я полагал, что знакомлюсь с цивилизованной страной.

— Он знакомится, — загоготал один из Мартинов, — послушайте только, он — знакомится.

Ловелл пропустил мимо ушей насмешки брата и прицепился к Райсу.

— Вы хотите сказать, что мы не цивилизованные?

— Вы не расстаетесь с оружием, — пояснил Райс, наслаждаясь негодованием братьев. — Сейчас только дикари ходят, обвешанные ружьями.

Реддинг заметил, что пока внимание Мартинов было приковано к нему, Вес успел проскользнуть в дом и вернуться с винтовкой. С самого начала Райс вырабатывал тактику поведения на случай нападения бандитов Мартинов. Пятеро незваных гостей были вооружены до зубов. На стороне Сюзанны были только Райс и работники, до сих пор наблюдавшие за скандалом издали. Вес вначале тоже не был вооружен. К счастью, он успел.

— Вы что, не слышали, что велела вам моя сестра?

Мартины и два их прихвостня обернулись на голос Веса, который стоял на крыльце, поигрывая оружием.

— Ступайте прочь с нашей земли.

Сюзанна, воспользовавшись минутным замешательством среди мужчин, навела винтовку на старшего и пригрозила:

— Ты что, Ловелл, не слышал моего брата?

— Запомни, — сквозь зубы проговорил Мартин, — я даю тебе одну неделю. — Он перевел взгляд на Райса. — А ты лучше убирайся отсюда подобру-поздорову. Я не люблю иностранцев.

— Я испуган, весь дрожу и сделаю, как вы велите, — промямлил Реддинг с неуловимой усмешкой. Палец Сюзанны лег на курок. Ловелл Мартин пристально, угрожающе посмотрел на женщину, кивнул четверым мужчинам. Они развернули коней и умчались прочь.

Вес наблюдал за ними до тех пор, пока всадники не скрылись из виду и не утонули в клубах грязной пыли. Потом он опустил обрез, привалился спиной к косяку и прикрыл глаза. Райс спрыгнул с лошади и помог спуститься Сюзанне. Женщина поспешно бросилась к брату. Реддинг едва переставлял ноги, готовясь к миллиону вопросов. Но он не был ни расстроен, ни взволнован, ни обескуражен. Вес строго взглянул на Райса.

— Где вы были?

Подозрительным взглядом он зацепился за травинки, запутавшиеся в волосах у женщины. Сюзанна вспыхнула.

— Знакомился с вашими краями, — отвечал Реддинг, зная, что это вызовет бешенство у Карра.

Но ему не нравилось, что, во-первых, от Веса попахивало спиртным, во-вторых, что он позволил застать себя врасплох. — Пока вы тут попиваете, — уколол он Веса.

— Черт возьми, кого вы тут из себя строили?

Райс прекрасно понял, что имел в виду полковник.

— А, вы имеете в виду это маленькое представление? Просто я дал вам время подготовиться к тому, к чему вы должны быть готовы каждую минуту. Вы должны быть начеку всегда.

Райс умело полоснул по больному месту. Вес опустил глаза. Коснувшись рукой небритого подбородка, он вновь посмотрел на Райса.

— Вы правы, Реддинг. Насчет Мартинов вы правы. Но я давно предупреждал вас: держитесь подальше от моей сестры.

— А что вы сделаете, если я не выполню вашей просьбы? — Райс откровенно смеялся над полковником.

— Я убью вас.

— Кишка тонка, — Райс повернулся спиной к Весу и наткнулся на умоляющий взор Сюзанны. Неожиданно он обозлился на нее и на самого себя. Промолчав, она отреклась от сегодняшнего благословенного утра. Ясно, что ей стыдно за то, что произошло между ними. Ну и ладно. Почему бы и нет?

Реддинг резко повернулся и направился к своему жеребцу. Одним прыжком оказавшись в седле, он пришпорил коня и унесся куда глаза глядят.

* * *

Райс отдыхал, сидя верхом на лошади, упираясь правой пяткой в изгиб седла. Он все еще пользовался кавалерийским седлом военного образца.

Внизу текла река. Райс долго следил за Мартинами, чтобы быть уверенным в том, что они действительно убрались с территории Фэллонов, а потом свернул к реке.

Он не понимал до конца причины ярости, клокотавшей в нем. Но ему она не нравилась. Ярость и злость мешали холодному рассудку. Злоба ведет за собой ошибки. Злоба всегда мешает довести дело до конца. Реддинг понял это очень давно. В конце концов, чего он добивается? Чтобы она объявила всему миру, что переспала с ним?

Он никогда не вел себя бесцельно. Никогда. До настоящего момента, черт бы его побрал! Все чувства, клокотавшие внутри, неожиданно вырвались наружу. Так на мелкие осколки разбивается бутыль с молодым вином, если туда добавить слишком много дрожжей.

Сюзанна.

Изменчивая. Переменчивая Сюзанна. Возбужденная Сюзанна. Нежная Сюзанна. Страстная Сюзанна. Черт бы ее побрал!

Он собирался отправиться в Остин завтра. Но Мартины изменили его планы. Оставить Сюзанну и Веса одних было все равно, что сунуть новорожденных котят в волчье логово. Райс знал, что Сюзанна примет бой, если бой будет ей навязан, и не мог допустить этого. Он не мог отдать и Весли Карра на милость этих варваров.

Почему — вот чего не мог понять Реддинг. Он путешествовал с Натаном. Сражался вместе с ним. Странствовал с ним. Но никогда не испытывал даже намека на обязательства по отношению к своему компаньону. Восхищаясь полным и абсолютным отсутствием совести у Натана, Райс никогда не любил его. Они были удобны друг для друга. Ничего больше. Даже после долгих лет, проведенных вместе. Реддинг всегда был уверен в том, что Натан, не дрогнув, поднимет на него руку, если это будет ему выгодно. Правда, Райс был убежден, что это-то как раз Натану и не выгодно. Так почему же в течение двух месяцев он, Райс Реддинг, не может избавиться от чувства ответственности за парня, который его за человека не считает?

Райс спрыгнул с лошади, подошел поближе к воде и начал бросать в реку камешки, наблюдая, как от каждого голыша расходятся круги, расширяются и исчезают.

Неделя. Очевидно, у них в запасе есть неделя. Потом начнутся неприятности. Значит, он отправится в Остин, как и собирался, совершит формальности, необходимые для перевода и получения денег. Наверное, надо будет задержаться в городе на пару дней. Он может успеть по-настоящему хорошо провести время с женщиной. Он все выбросит из головы. Сюзанна — это примитивная страсть, ничего больше. Он слишком долго обходился без женщины.

А Вес Карр? Черт возьми! Этот проклятый калека, должно быть, повредился умом, чтобы пить в такой опасный момент.

Итак, Райс перебирал в уме золотые жизненные принципы: не позволять вмешивать себя в чужие дела, никогда не брать на себя заботу о своем ближнем и дальнем, и наконец, быть настороже и не позволять дергать себя за слабые струнки.

Все, что ему было нужно, это пара дней.

* * *

Сюзанна почувствовала, что Райс уехал еще до того, как ей об этом сообщили. Это было, как если бы вдруг наступило солнечное затмение.

Мигель сказал, что Райс ускакал еще до рассвета, расспросив, как добраться до Остина. Реддинг не сказал, когда вернется. Он не сказал, вернется ли вообще. Сюзанна не была уверена, что это произойдет.

Вчера днем, после ссоры, она заметила в его глазах огонь ярости. Что-то вроде разочарования в ней.

Наверное, ей следовало открыться Весу хотя бы частично, настоять, чтобы Райс жил в доме, защитить мужчину, с которым она была близка. Но Вес был все еще так слаб духом, что Сюзанна боялась, что открытое неповиновение подтолкнет его к выпивке.

Эрин! Интересно, знает ли Эрин, что они вернулись? Ведь Мартинам это каким-то образом стало известно, а среди поселенцев, обитающих вдоль реки Колорадо, новости распространяются мгновенно. Сюзанна иногда встречалась с Эрин, сообщала ей о Весе. По крайней мере то, что знала сама. И Эрин все еще ждала. Наперекор желанию семьи, члены которой были против любых отношений Эрин с человеком, которого они считали отступником. Сюзанна была уверена, что родственники перехватывают письма Веса к Эрин, и стала сама передавать их девушке в тайном месте.

Сюзанна знала и то, что Вес больше не хочет жениться, собираясь разорвать помолвку, которую они заключили до войны, до того, как семья Эрин осудила вступление Веса в армию северян, до того, как он потерял ногу. Но Сюзанне было известно и то, что Вес до сих пор любил пламенную, неугомонную, рыжеволосую дочь владельца самой обширной плантации в округе. Женщина видела отсветы этой любви в глазах брата еще в госпитале. Сейчас, когда его невеликое владение, их родовое ранчо, сгорело. Вес уверен, что он ничего не может предложить Эрин.

Сюзанна подозревала, что Эрин и ее семья тоже испытывают материальные затруднения. Макдугалы поднялись и нажили богатство за счет рабов и хлопковых плантаций. За последние годы им не удалось сбыть много хлопка, а рабство стало уже достоянием истории. Благосостояние семьи Эрин может рухнуть, как карточный домик, а сами они могут стать жертвами алчных Мартинов.

Родители Эрин едва терпели Сюзанну. От полного неприятия ее спасло замужество. Но на ней стояло клеймо сестры предателя. Сюзанна знала, что мистер Магдугал был убежденным сторонником Конфедерации и отделения, как и муж его дочери Сэм, который помогал тестю управляться по хозяйству. Сын Макдугалов, единственный кровный брат Эрин, был убит в самом начале войны. В семье остались две дочери: Хэза, которая вышла замуж за Сэма Хэрриса, и Эрин.

Эрин, несмотря на давление, которое оказывали на нес Син и Мэри Макдугалы, отказывала всем женихам в округе в течение последних четырех лет, утверждая, что ее помолвка с Всели Карром остается в силе, и она или выйдет замуж за него или не выйдет замуж вовсе.

Сюзанна считала, что они были красивой парой, Эрин и Вес. Сама Сюзанна не испытывала любви к тому, кто любил ее, а сейчас влюбилась в того, кто ее не любит. А Вес… он любил и был любим. Но не мог принять любви. Сумасшедший. Они оба потеряли рассудок.

Сюзанна до сих пор не могла понять, как это она умудрилась по уши увязнуть в любви к своему ночному ястребу, к человеку, который олицетворял собой тайну. К человеку, который избегал всяческих привязанностей и обязательств. К человеку, в отношении которого она не была уверена, увидит ли его снова.

Лучше об этом не думать. Сюзанна заставила себя подумать о Мартинах. Неделя. У них есть в запасе неделя. Потом начнутся неприятности. Надо бы поговорить с соседями и узнать, что происходило в округе в ее отсутствие. Может быть, сейчас, когда война окончена, они все объединятся и покончат с Мартинами?

Вес, хвала Небесам, отправился утром на пастбище вместе с Джаймом. Он не притронулся к выпивке, по крайней мере Сюзанне не было известно о том, что он пил. Вес был чрезвычайно встревожен сообщением Мигеля об исчезновении Райса Реддинга.

После отъезда Веса и Джайма Сюзанна обошла весь дом, пока не пришла к окончательному решению повидать Эрин и съездить на Перекресток Якоба, в маленький торговый центр, носивший гордое название город. Ханне нужны были продукты, Сюзанне — информация и какое-то занятие, чтобы окончательно не сойти с ума. Сюзанна собиралась взять коляску и постараться избавиться от мыслей о загадочном валлийце.

* * *

Дом Макгдугалов выглядел потертым и обшарпанным, совсем не такой игрушечный, как четыре года назад, когда был красой и гордостью округа. Изгороди покосились. Хлопковые плантации были засажены едва ли на четверть. Работников в поле почти не было. Домишки рабов выглядели нежилыми.

Семья Макдугалов принадлежала к ряду семейств, живущих за счет труда многочисленных рабов. Очевидно, она была самой богатой плантаторской семьей. Богатство наращивалось таким образом: зерно, закупленное в магазине, превращалось в хлопок, хлопок поступал в магазин. Когда рабы Макгдугалов прослышали о поражении на юге и о том, что в Мексике можно найти убежище, они стали исчезать. Сейчас почти не осталось рабочих рук, чтобы ухаживать за хлопком и таким образом расплатиться с долгами. Как Вес и Сюзанна, Макдугалы жили в страхе возможной потери ранчо.

Сюзанна ехала по дороге к дому Макдугалов, когда одна фигурка на овощном поле распрямилась, и оказалось, что это Эрин. Там же, на поле, Сюзанна разглядела Хэзу и Сэма, а также одного из домашних слуг. Эрин помахала рукой и пошла навстречу, убирая с лица налипшие рыжие локоны, выбившиеся из-под шляпки. Она была похожа на кого угодно, только не на хорошо одетую, улыбчивую девушку, которую помнил Вес.

Эрин подошла, силясь улыбнуться.

— Когда рабы узнали, что война закончилась, почти все сбежали. Отец пообещал по акру земли тем, кто останется, но рабочих рук все равно не хватает, даже чтобы собрать четверть хлопка. Овощей и фруктов — еще меньше. Мы все помогаем, чем можем. Нет ли новостей от Веса? — выпалила девушка.

— Он дома, — сообщила Сюзанна, выходя из коляски. Эрин обратила лицо к небесам с благодарственной молитвой. Когда она снова взглянула на Сюзанну, на лице ее читалось беспокойство.

— У него… все в порядке? Почему он не приехал с тобой? Когда я могу его увидеть?

Сюзанна замешкалась.

— Он был ранен, Эрин. Ему сейчас трудно.

— Ранен? Куда?

— В правую ногу. Он потерял ее.

— Дева Мария, — прошептала Эрин, но потом, собравшись с духом, твердо продолжала, — но, к счастью, он жив. Мне надо его увидеть.

Сюзанна нервно покусывала губу.

— Я должна предупредить тебя, Эрин. Он думает, что было бы правильнее расторгнуть помолвку… потому что он не сможет обеспечить тебе достойное существование.

Сюзанна не смогла вымолвить слово, которое Вес произносил чаще других, — калека.

— Ну, нет, он сможет, не так ли? — Эрин была в замешательстве. — Я ведь так долго ждала.

Сюзанна отдала должное боевому настрою Эрин. Она всегда была темпераментной особой, и Сюзанне казалось что они с Весом были бы прекрасной парой. Сейчас она хотела убедиться в том, что Эрин не обидит Веса даже ненароком.

— Тебе действительно безразлично, что у него нет ноги?

— Конечно, нет. Но совсем не в том смысле, который ты вкладываешь в вопрос. Мне не безразлично, так как я знаю, что он страдает. Я почти чувствую это. Но это вовсе не значит, что я позволю ему оставить меня старой девой. Еще до войны я говорила Весу, что выйду за него и ни за кого больше. И я от своего не отступлюсь. Я поеду с тобой.

— Что скажет твоя семья?

— Им это вряд ли понравится, но им и раньше это не нравилось. Я не разделяю их убеждений по поводу войны и рада, что рабству конец, — но неожиданно девушка сникла. — Не знаю, сможем ли мы сохранить наши земли. Последние два года мы не могли заплатить налоги.

Сюзанна осторожно закинула удочку:

— Я слышала, Мартины скупают земли.

— То, что не смогли украсть, — с презрением выдавила из себя Эрин. — Они забрали у нас последний урожай хлопка, сказав, что доставят его в мексиканский порт. Но их человек вернулся с пустыми руками, объяснив, что по дороге все отобрали бандиты. Недавно из банка пришло извещение, что Мартины сделали заявку на покупку нашей плантации.

— А сколько еще других они собираются скупить? — поинтересовалась Сюзанна. Она ничего не знала о событиях последнего времени. Сюзанна слышала только какие-то сплетни домочадцев. Соседи по округу сторонились ее и ее семьи.

— Я могу назвать с дюжину.

— Мы подозреваем, что Ловелл Мартин спалил ранчо Веса, — поделилась соображениями Сюзанна. Эрин кивнула, соглашаясь.

— Я слышала об этом. Конечно, сквозь закрытые двери. При мне отец не упоминает имени Веса.

— А про других ты что-нибудь знаешь?

— Доказательств нет, но угнали скот Эмбри и потоптали поля. Они были вынуждены распродать свои земли.

— Как ты думаешь, пострадавшие могут объединиться?

— Нечто вроде добровольных сторожей, как несколько лет назад?

Сюзанна кивнула.

— Я не знаю, — честно призналась Эрин. — У всех такие потери…

— Вес…

— Здесь, в Техасе, Вес последний человек. Округ еще пышет ненавистью.

Эрин умолчала, что не последняя роль в поддержании недоброжелательности и неприязни принадлежит ее семье.

— А как Марк? Ты же отправлялась в Виргинию разузнать о Марке…

— Он умер, Эрин. В Виргинии.

Эрин пылко обняла Сюзанну.

— Мне так жаль, Сью.

Сердце Сюзанны сжалось. Они так много времени проводили вместе: Вес и Эрин, она и Марк. Танцевали, веселились, устраивали пикники, участвовали в благотворительных делах церкви.

Сюзанна продолжала рассказ.

— Так я и разыскала Веса. Он был в тюрьме Либби, в Ричмонде.

— В тюрьме? О, Сюзанна!

— Я была счастлива, что нашла его.

— И ты в одиночку преодолела путь через всю страну?

— Нам помогли.

Эрин вопросительно посмотрела на Сюзанну.

— Один… валлиец. Он был в тюрьме вместе с братом. Я думаю, он много сделал для него.

— Валлиец? А он-то что делал в тюрьме Конфедерации?

— Я точно не знаю.

Эрин пришла в еще большее замешательство, но затем ее интерес к Весу заслонил думы об иностранце.

— Ты не против, если мы отправимся на Край Света вместе?

— Мне нужно купить кое-что на Перекрестке Якоба. Кроме того, утром Вес отправился с Джаймом на пастбище. Я не знаю, когда они вернутся.

— Мне все равно, — упрямилась Эрин, — я хочу его встретить, когда он приедет.

— Думаю, что тебе не стоит рассчитывать на радушный прием. А меня он просто убьет.

— Ничего, я позабочусь, чтобы этого не случилось, — произнесла Эрин с чувством женского превосходства. — Подожди, я скажу Хэзе, что еду к тебе на обед.

Девушка исчезла прежде, чем Сюзанна успела слово вымолвить. Сюзанна видела, что Эрин ссорилась с сестрой, видела, как от досады дрожит у Эрин подбородок, когда она возвращалась назад.

— Подожди, пожалуйста, пока я переоденусь, — попросила Эрин. — Вид у меня, должно быть, ужасный.

— Может быть, все-таки лучше отложить визит? — переспросила Сюзанна.

— Нет, — решительно заявила Эрин. — Никто не сможет удержать меня вдали от Веса, ни папа, ни Сэм, ни сам Господь Бог. Но я не желаю, чтобы Вес видел меня такой замарашкой.

Сюзанна понимала это даже слишком хорошо. Она не забывала, что во время их изнурительного путешествия из Виргинии в Техас, она выглядела, как чернорабочий, а ей хотелось предстать перед Райсом прелестной леди. Но она беспокоилась и о Сине Макдугале.

— Отца нет, — по секрету сообщила Эрин, — и, я думаю, Сэм еще не знает о приезде Веса. Но нужно поторапливаться.

* * *

В доме Макдугалов не было всегдашней суеты, которую создают бесчисленные слуги. Сюзанна поднялась вслед за Эрин наверх, подождала, пока девушка вымоется и сменит одежду. Вместо старого хлопчатобумажного платья Эрин надела простое, но необыкновенно изящное синее платье, которое подчеркивало голубизну ее глаз. Эрин зачесала волосы назад, перевила их голубой лентой и натянула перчатки на покрасневшие руки. Щеки ее уже горели радостным предвкушением, а глаза сияли синевой летнего неба. Сюзанна надеялась, что Вес не омрачит радости, брызжущей из девушки.

На переодевание ушли буквально минуты. Эрин была в нетерпении: четыре года прошло с тех пор, как Вес ушел на войну. Эрин поймала руку Сюзанны, а сама Сюзанна вприпрыжку, как девочка, спустилась по лестнице. Она прекрасно понимала нетерпение Эрин. Если бы только она, Сюзанна, знала, когда вернется Райс Реддинг! Кабы знать!

* * *

Ханна с улыбкой встретила Эрин.

— Вы совсем пропали, мисс Эрин.

— Надеюсь, Вес встретит меня не хуже, — Эрин заметно нервничала.

Она задала Сюзанне миллион вопросов о Весе, пока они ехали к Перекрестку Якоба, а потом домой. Как он выглядит? Как он себя чувствует? Спрашивал ли о ней? Что он рассказывал о войне? Собирается ли он восстанавливать свое ранчо?

Сюзанна только мечтала о том, чтобы знать ответы на эти вопросы.

— Они скоро уже вернутся, — сообщила Ханна, — не хотите ли лимонада?

— Лимонад? — удивилась Сюзанна. — Я сто лет не пила лимонаду.

— Я купила лимоны четыре недели тому назад, — рассказывала Ханна, — и берегла для торжественного случая. Теперь, когда ты и твой брат вернулись домой, этот случай наступил.

Воцарилось глубокое молчание. Было бы лучше, если бы Марк вернулся с вами. Эти слова не были произнесены вслух, но витали в воздухе.

Эрин нервно начала расхаживать по комнате, и в конце концов предложила Сюзанне выйти на воздух и подождать Веса там. Сюзанна подумала, что это самое неподходящее, что можно было сделать, но промолчала. Женщина боялась, что брат просто-напросто сбежит при виде Эрин, а сделать это удобнее на лошади, чем на костылях. Сюзанна была убеждена, что, если встреча произойдет в комнате, Вес не сможет выдержать яростный напор Эрин и сдастся на милость победителя. Должно быть, почувствовав состояние Сюзанны, Эрин вернулась в дом. Девушка продолжала расспрашивать о путешествии через страну, и над Сюзанной нависла тень Райса Реддинга. Женщина не очень складно поведала о тяжелых переходах, мародерах и грабителях, не упоминая и стараясь не думать о своем ночном ястребе. Это было слишком болезненно.

— Где же он? — спросила Эрин, когда уже было неприлично не поинтересоваться незнакомцем.

— Вес?

— Нет, глупенькая. Человек, который приехал с вами.

Сюзанна изобразила безразличие.

— Он отправился в Остин.

— Он вернется?

Вернется ли он? Должен вернуться.

— Я не знаю, — призналась женщина.

— Расскажи мне о нем.

— Я знаю очень мало. Он валлиец, — но даже это Сюзанна произнесла мягко, бережно, надеясь, что Эрин не расслышит этих чувств в голосе.

— Я никогда не встречала никого из Уэльса. Он чем-то отличается от нас?

Боже мой, да он отличается от нас всем. Совершенно, другой человек.

— Немного.

— Сюзанна, ты ничего не рассказываешь.

Знаю. Я не могу.

— Нечего рассказывать. Он просто хотел познакомиться с Западом.

Сюзанна взглянула на Эрин и неожиданно поняла, что подруга совсем ее не слушает. Она задавала вопросы, просто чтобы скрыть возбуждение.

— Все будет хорошо, Эрин, — мягко успокоила Сюзанна девушку.

— Будет ли? Иногда он бывает глупо упрямым. Кроме того, мы так давно не виделись.

Приближающийся топот копыт избавил Сюзанну от следующих вопросов. И вот — всадники во дворе.

Сюзанна замерла, услышав стук костылей на крыльце. Она чувствовала, что Эрин вся дрожит. Девушка крепко схватила Сюзанну за руку.

Этот страх и неопределенность были знакомы Сюзанне.

Весь день они были ее спутниками. Они рвали женское сердечко дни и недели напролет. Это было связано с человеком, о котором она хотела бы заботиться и не была уверена, что он хотел того же в отношении ее. Сюзанна даже помыслить не могла о слове любовь. Просто не могла. Сюзанна заставила себя вернуться в реальность.

Дверь открылась, и вошел Вес.

Одежда на нем была испачкана. На лбу блестели капельки пота. Когда он снял шляпу, под ней обнаружились прилипшие к черепу темные волосы. Он выглядел невероятно усталым. Как будто с рождения, без отдыха он ковылял на своих проклятых костылях.

Войдя, он сразу же уткнулся глазами в Эрин.

Вес выпрямился как только мог. Лицо его побелело. Его темно-синие глаза стали колючими и злыми, холодными как лед, отражающий темно-синий свод.

Резким, скрежещущим голосом он спросил:

— Что, черт возьми, ты здесь делаешь?

ГЛАВА 15

Райс честно пытался развлечься. Он посетил все салуны. Он пересмотрел всех доступных женщин, перещупал их взглядом знатока, вызвав ответные похлопывания ресницами, раздраженные гримаски отвергнутых и нескромные заигрывания. Реддинг пытался польстить себе их нетерпением, но прекрасно знал, что это часть их бизнеса и входит в оплату. Тем не менее соблазнительные атаки проституток на него были более страстными и частыми, чем на других мужчин.

Райс знал, что предпочтение частично объяснялось одеждой. Первую остановку он совершил у галантерейного магазина, хотя и был немало удивлен, отыскав таковой в юной столице Техаса. Реддинг любил хорошую, добротную подогнанную по фигуре одежду, В этой роскоши он никогда себе не отказывал. Ему нравился контраст плотной дорогой черной верхней одежды с мягкими линиями тонкой белой рубашки. В магазине Райс расплачивался монетами, отобранными у мародеров.

Поступая так, Реддинг не испытывал угрызений совести. Когда он получит свои деньги, он сполна вернет долг Сюзанне и Весу. Сейчас респектабельный вид был для него не менее важен, чем украденные лошади тогда. Чтобы убедить банковского служащего предпринять все возможные усилия для перевода денег из Лондона в Остин, он должен выглядеть солидным англичанином. При желании и необходимости Райс был чертовски представителен. Он был неподражаем, разыгрывая высокомерного барона или графа.

Имея в своем арсенале безупречную одежду, стрижку, дорогие духи, Реддинг отправился в самый большой банк города. Бросив лишь один взгляд на высокого, представительного мужчину с надменными чертами лица, клерк мгновенно пропустил Реддинга к управляющему банком. Это был невысокий мужчина средних лет. Жозиах Бейкер лучился желанием оказать Райсу услугу, особенно когда тот представился как лорд Райс Реддинг, а также назвал сумму, которую просил перевести.

— Вы собираетесь обосноваться у нас, лорд..?

— Мистер Реддинг, — снисходительно поправил его Райс. — Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь знал о титуле.

— Мистер Реддинг, — с готовностью подхватил банкир. Глазки его алчно вспыхнули. — Значит, вы предполагаете обосноваться в наших краях?

— Да, я предполагаю, — голосом поощрял его Райс, зная из опыта, что титул и перспективы развития предпринимательства могут улучшить взаимопонимание. Управляющий откровенно хотел, чтобы Райс открыл свое дело именно у них в штате, а главное, — чтобы в его банке была размещена такая крупная сумма денег. Кроме того, как большинство американцев, он благоговел перед титулованной особой.

Райс не испытывал даже намека на угрызения совести. В конце концов это была просто маленькая ложь. Его отец был лордом, а Райс был однажды владельцем огромного поместья. Небольшой натяжкой было только то, что он был незаконнорожденным, а поместье выиграл на пари.

— Надеюсь, что вы выберете именно наш банк для ведения наших будущих дел, — мечтал управляющий. — Мы считаемся самым надежным банком в Техасе. Не так много банков сохранили довоенную платежеспособность.

Райс взял предложенную сигару, зажал ее между носом и верхней губой, с пренебрежительным видом втянул ноздрями воздух, испытывая аромат сигары. Только после этого Реддинг позволил предложить ему прикурить.

— Именно поэтому я предпочел обратиться к вам. Вы ведь сможете все устроить, не так ли?

Банкир пустился в долгие объяснения.

— Работа железных дорог и портов еще не наладилась. Мы не полностью владеем информацией, но я лично сделаю все возможное. Тем не менее на это уйдет… не меньше восьми и не больше двенадцати недель. Пароход в Англию, процедура получения денег, обратный путь.

Райс глубоко затянулся и развалился в кресле. После долгих месяцев, в течение которых он был лишен всякого курева, аромат сигары показался ему восхитительным.

— Я бы хотел, чтобы наши планы остались между нами, — приватно обратился он к управляющему.

— Конечно, мистер Реддинг. Мы соблюдаем интересы наших клиентов.

Он внимательно оглядел Райса, как бы взвешивая все «за» и «против», и наконец решился.

— Может быть, вы желаете получить небольшой аванс?

Высокомерный, леденящий взгляд Реддинга поставил банкира на место.

— В этом нет необходимости.

Необходимости нет, а фундамент на будущее есть.

— Ну конечно, нет, — управляющий суетливо искал слова. — Где я смогу найти вас, когда поступят деньги?

— Я остановился на ранчо к югу от Остина. Я сам буду поддерживать с вами связь.

— Да, конечно, — согласился управляющий. Было ясно, что визитер не собирается сообщать дополнительных сведений о месте своего пребывания. Управляющий отнес это на счет просьбы лорда Реддинга о конфиденциальности. Он рисовал себе радужные перспективы их совместной деятельности. У иностранцев, несомненно, были планы начать какое-то большое дело, если принять во внимание ту огромную сумму, которую он просил перевести. Банк нуждался в солидных состоятельных клиентах именно сейчас, когда война пустила по миру многих бывших клиентов.

— Выпьете что-нибудь, мистер Реддинг? — предложил Жозиах Бейкер.

Райс задумался. Фамильярность такого рода была неслыханной дерзостью в Англии, но здесь она могла пойти на пользу. Вполне вероятно, ему понадобятся деньги до того, как вернется служащий из Лондона. И Реддинг барственно принял предложение. Реддинг восхищался своей игрой, наблюдая, как управляющий суетливо достает бутылку виски. По темному цвету густой жидкости Райс понял, что виски превосходного качества.

Управляющий принялся разливать виски по высоким стаканам. Райс, развалившись в кресле и наслаждаясь сигарой, осматривал кабинет. На бюро лежала стопка бумаги.

— Что нового слышно о войне? — спросил Реддинг.

— Наконец-то сдался Кирби Смит. Федеральные войска должны прибыть сюда со дня на день. Я не любил Аббу Линкольна, но похоже, юг дорого заплатит за его смерть. — Он подал Райсу виски. — Бог знает, чего нам ждать. Проклятые подстрекатели втянули нас в эту игру. Я был приверженцем Сэма Хоустона… как и большинство в Остине. Я думаю, решение властей Техаса выйти из состава Соединенных Штатов это то, что окончательно подкосило его. Но у Техаса великое будущее. Великое.

— За будущее, — Райс поднял стакан, наблюдая, как с каждым глотком управляющий мягчеет.

Дело сделано. Райс отправился на поиски новых утех или по крайней мере — забвения. Он яростно сопротивлялся воспоминаниям о Сюзанне и о том утре, которое они провели вместе, он не желал делать различий между тем утром и предыдущими приключениями.

Итак, Реддинг шатался по салунам Остина, надеясь, что хоть одна из доступных женщин вызовет в нем волнение, которое вызывала Сюзанна. Таким примитивным способом он собирался доказать себе, что в его жизни ничего не изменилось.

Но это было не так. Обычно ему нравились блондинки. Но все блондинки, которые ему подворачивались в Остине, оставляли его холодным, как январская ночь в Уэльсе. Стоило ему погрузить руки в обильные телеса очередной прелестницы, как он тут же вспоминал о гибкой талии Сюзанны. Что бы он ни делал, тело Райса оставалось равнодушным, даже самый отзывчивый орган ни разу не дернулся навстречу его плотоядным подружкам.

Райс чувствовал себя как чертов евнух.

Первоначально он собирался провести в городе несколько дней и насладиться прелестями столицы. Но уже в полночь Райс понял безнадежность своего предприятия.

Ему не нравилась ни одна из раскрашенных женщин. Ему не нравился набор услуг, предлагаемых за деньги. Он не желал никого, кроме Сюзанны.

Реддинг покинул последний салун довольно рано. Трезвый. Он даже не захотел выпить, потому что не мог забыть Веса. Райс не собирался загонять себя в гроб выпивкой. Но он прекрасно понимал, почему это делает Вес Карр. Вес презирал в себе калеку. Это Райс чувствовал каждым дюймом кожи. Вот что происходит, когда позволяешь втянуть себя в чужую жизнь.

Теперь у него не было выбора. Двенадцать недель, двенадцать чертовых недель, пока прибудут его деньги. Двенадцать недель, за которые он должен разделаться с Мартинами.

Реддинг решил отказаться от первоначального намерения провести в городе пару порочных дней. Было ясно, что проститутки не помогут, перемена обстановки не поможет, выпивка не поможет.

Надо брать в руки свою судьбу. Райс полагал, что пришла пора сразиться с собственными демонами и победить их. Он должен доказать себе, что Сюзанна — это помрачение разума, временное помутнение рассудка, заминка на пути Райса Реддинга, бессердечного и безжалостного. Убедить женщину в том, что он не тот, кто ей нужен, можно было, только раскрыв свое истинное лицо, чтобы она сама отшатнулась от него.

* * *

Эрин и не думала отступать, когда Вес появился в комнате и грубо наорал на нее. Она дала ему ответ, которого он заслуживал.

— Хочу узнать, как ты держишь свое слово, — парировала девушка.

— Забудь об этом! Ты свободна!

— Не нужна мне такая свобода!

На секунду глаза Веса потеплели, потом он разозлился еще больше.

— Я не собираюсь жениться на тебе, Эрин. Я отделался от этого желания.

Слова его были намеренно жестоки, и все трое знали это. Сюзанна физически чувствовала боль Эрин.

— Неужели? — мягко переспросила девушка. Вес проковылял вперед и сел в одно из больших удобных кресел.

— Пойми, Эрин, я изменился. Того мальчика, которого ты знала… его уже больше не существует.

— Я тоже не прежняя девочка, — она сняла перчатки и показала Весу натруженные руки. — Мы с сестрой работаем на полях. Я выучилась зашивать и штопать одежду. Я умею готовить. Это тебя не интересует? Мои руки тебя не беспокоят? Все мы изменились, Вес. Мы не могли не измениться. Не изменилось только одно: я люблю тебя, как и раньше. Я всегда буду любить только тебя.

— В этом нет ничего хорошего, Эрин. У меня ничего нет. Я потерял ногу и не могу самостоятельно даже восстановить свой дом.

Эрин не выдержала. Она оторвалась от Сюзанны, подошла к Весу и присела на подлокотник. Девушка принялась разглаживать морщины на его лице, гладила лоб, подбородок. Потом наклонилась и медленно поцеловала Веса. Наконец он ответил. Жадно. С отчаянием.

— Я люблю тебя, — прошептала Эрин, когда они оторвались друг от друга. — Я так долго жила без тебя. Я молилась и молилась, чтобы ты вернулся домой.

Эрин почувствовала, как слезы подступают к глазам. Но это не были слезы жалости к Весу. Это было страдание по упущенному времени, по минутам, дням, годам, проведенным без любимого.

— Это нехорошо, — принялся за свое Вес. — Я не хочу, чтобы ты связала свою жизнь с калекой.

— Я уже связана с тобой, — ответила девушка. — Разве ты этого не знал?

— Твоя семья…

— Моя семья не смогла отговорить меня раньше, и уж, конечно, не сможет сейчас.

— Нас ждет еще одна, местная война. Я совсем не хочу чтобы ты была в нее втянута.

— В ней принимает участие и мой папа. Мартины и их… их друзья… хотят и у него отобрать землю.

— Черт подери, Эрин. У тебя ничего не выйдет. Тебе не удастся уговорить меня. У меня нет ничего. Вообще ничего. Я должен начинать с нуля и не уверен, смогу ли.

— Что касается «начать с нуля», то это предстоит нам всем, включая и мою семью. А ты можешь делать то, что ты хочешь.

Эрин потерлась щекой о его щеку, и Весу захотелось всю ее вобрать в себя. Он желал этого больше всего на свете, но он должен был сдерживаться. Ради девушки. Ради самого себя.

— Я хочу ходить на двух ногах, я хочу помогать кобыле жеребиться, я хочу клеймить скот и делать много других вещей, которые впредь я смогу только хотеть.

Включая любовь. Как он сможет любить ее? Как сможет он теперь зажать ее ноги своими и пригвоздить к кровати, о чем он мечтал не однажды?

Вес оглянулся, ища поддержки у Сюзанны. Но она исчезла. Он чувствовал, как Эрин ведет рукой по его лицу, и закрыл глаза. Прошло так много времени с тех пор, как он прикасался к ней. Сразу после ампутации он начал изгонять Эрин из своей памяти, но это никогда не получалось. Четыре года она была с ним. Он думал о ней долгими, одинокими ночами и во время сражений, и в бесконечных военных переходах. Он старался выжить ради нее. Ожидание. Нескончаемое ожидание.

Эрин всегда искрилась жизнью. Ее глаза лучились озорством и любовью. Стоило ей стукнуть входной дверью, как сердце Веса начинало бешено колотиться, его плохое настроение исчезало от одной ее улыбки. Но в жизни она привыкла ко всему самому лучшему, отборному, изысканному, к слугам и деньгам, а у него сейчас не было даже дома, куда он мог бы привести жену.

Вес даже не мог допустить мысли о том, что Эрин увидит его уродливый обрубок, который временами давал о себе знать изнурительной болью, которая заставляла его ночами чувствовать давно отрезанную ногу. Он не мог даже просить Эрин разделить с ним ночи, полные кошмаров, ночи, когда он отважно, но безнадежно сражался с призраками и воспоминаниями прошлого.

— Иди домой, Эрин, — решительно настаивал Вес.

— Сью пригласила меня на обед.

— Тогда обедай с ней одна, — грубо бросил Вес. — Я поем в доме для работников.

— Опомнись, Вес, мы же обручены.

— Я разрываю помолвку.

— Ты не можешь этого сделать. Ты же любишь меня.

— Нет, — упирался жених. Эрин наклонилась и губами прикоснулась к его губам, сначала светло и нежно, потом требовательно и настойчиво, выплескивая через поцелуй желание, копившееся долгих четыре года. Сначала Вес сопротивлялся, но потом его губы открылись ей навстречу в неистовой ответной страсти. Наконец он обнял ее и заключил в сильные, крепкие, надежные объятия. Эрин почувствовала в нем то пламя страсти, в котором они сгорали с первого дня, как ощутили друг в друге мужчину и женщину. Им всегда тяжело было удержаться от желания физического слияния, но Эрин была твердо уверена, что настанет день, и они поженятся, и сдерживалась. Эта же мысль облегчала ей душу на протяжении четырех лет войны.

Сейчас пламя разгорелось с новой силой, сильнее, чем раньше, потому что она боялась потерять его, четыре года проведя в молитвах и ожидании, вскрикивая во сне от одиночества. Теперь, когда Вес вернулся, Эрин тем более не могла отказаться от него.

Вес всем существом был устремлен к девушке. Она чувствовала, как он напряжен, как готово к любви его большое тело, видела, с каким трудом он сдерживает себя.

— Я люблю тебя, — шептала Эрин, стараясь не прерывать поцелуя и слыша ответные стоны вожделения.

Эрин ясно осознавала, что она в силах победить его глупое, но якобы высокое чувство, которое мешало Весу жениться на ней. Она сметет все преграды, стоящие на его пути к ней.

Вес был не в силах противостоять страстному желанию и все сильнее сжимал Эрин в объятиях. Он слишком долго ждал, чтобы сейчас оставаться бесчувственным. Каждая клеточка его плоти отзывалась на прикосновение ее теплого, родного тела, пьянящего аромата шелковистых волос. Он согласился бы век просидеть на этом месте, обнимая девушку. На секунду Вес позволил себе тень надежды, что когда-нибудь…

Вес наслаждался близостью с любимой, припав к ее губам, изливая в поцелуе свою боль и желание.

Без слов они поведали друг другу все. Эрин прижималась к нему, отвечая на ласки мужчины с такой готовностью, смелостью, откровенностью, каких она никогда раньше не проявляла, отбросив за ненадобностью внешнюю жеманность, которой всю жизнь обучала ее мать. Она была ему нужна. Он знал это. Если бы он только понял, что вместе они вынесут все невзгоды!

Эрин медленно сползла с подлокотника на краешек кресла. Потом, ни о чем не подозревая, она пересела к Весу на колени, не замечая, что нечаянно прижала культю к ножке стула. Неожиданно Вес издал полустон-полурычание, исказившее его лицо. Только спрыгнув на пол, Эрин поняла, что случилось.

— О Вес, — шептала девушка, дрожа всем телом от сознания того, что заставила его страдать. — Что же делать?

— Ступай домой! — рычал Вес. Голос его срывался. — Убирайся от меня!

— Ну нет.

Эрин решительно и нежно сопротивлялась. Она вглядывалась в любимое лицо: оно выглядело еще более сильным и волевым, чем раньше. Таким сделало его страдание, проложив глубокие морщины вокруг рта и глаз. Особенно изменились глаза. Раньше они искрились лукавством и радостью. Теперь они были полны мрачных, затаенных дум. Вес был прав. Он действительно сильно изменился. Возмужал. Но и она изменилась. Четыре года ожидания превратили ее во взрослую женщину. Но теперь она знала главные вещи в жизни. И самой главной был Весли Карр.

— Ну пожалуйста, — Вес почти умолял ее, и это рвало сердце Эрин. Весли Карр никогда никого ни о чем не просил. Девушка изменила первоначальное решение, рассудив, что в этот день она не сможет добиться большего. Она поняла, что боль дает себя знать, и малейшее новое неловкое движение вызовет новую волну страданий.

— Ну хорошо, — покладисто согласилась Эрин. — Я оставлю тебя. На один день. Только на один день. Но я ждала тебя четыре года, полковник Весли Карр, и у меня нет никакого желания позволить себя обмануть.

Не давая ему опомниться, девушка наклонилась и очень осторожно поцеловала жениха. Это был долгий, любящий, горячий, опьяняющий поцелуй, который подчеркивал истинность каждого сказанного ею слова.

Пока Вес приходил в себя, Эрин уже выскользнула из комнаты.

* * *

Райс начал присматриваться к дому издалека. Над крышей вился дымок, усиливая впечатление гостеприимного пристанища. Райс вспомнил Риджели, огромное имение, которое он выиграл на пари. Помещичий особняк был раз в шесть больше, чем ранчо Сюзанны, но тот был холоден и неуютен, а ранчо казалось обжитым и безмятежно спокойным. Реддинг относился к английскому особняку почти враждебно, может быть, потому что на нем была кровь человека, который покушался на самоубийство, когда дом отошел Райсу. Реддинг сидел в этом покинутом, заброшенном особняке, почти дворце, надеясь, что новое приобретение откроет ему двери в те слои общества, к которым он хотел приобщиться. Но этого не случилось. А у него не было ни интереса, ни умения управляться с таким хозяйством, и поля стояли запущенные и голые, а арендаторы были угрюмые и ленивые. По правде говоря, Райс испытывал облегчение, возвращая имение его настоящему владельцу.

Ранчо было настоящим домом. Но чужим. И он не настолько глуп, чтобы повторить ошибку.

Двенадцать недель. У него в запасе двенадцать недель чтобы решить проблемы с Мартинами. Двенадцать недель отделяют его от полной свободы, когда он сможет уехать куда глаза глядят, делать что угодно, чего душа пожелает.

Двенадцать недель с Сюзанной. Он не должен дать ей понять, что остался на ранчо, чтобы помочь ей. Он не хочет быть героем в ее глазах. Все что угодно, только не герой. Он сыграет роль заправского дурака! И он справится с ролью отменно!

Райс оглядел свою одежду. Он купил еще пару рубашек и брюки. За последние несколько лет он привык к хорошей одежде. Кроме того, она соответствовала образу денди или как говорят на Западе, неженки, щеголя. Райсу также было приятно, что его вид и поведение будет раздражать Веса, который был прекрасно осведомлен о разнообразных талантах Реддинга.

Нужно держаться подальше от Сюзанны. Она была главной опасностью для Райса и основным препятствием на пути осуществления его планов. Подтверждением этому было то, что вчера он отходил ко сну один, как закоренелый добропорядочный семьянин, отлучившийся на пару дней от семьи.

После того как целый вечер ему строили глазки, Райс нашел, что все женщины в салунах только слабое подобие Сюзанны, которая единственная заставила его почувствовать себя мужчиной два дня назад. Он просто не мог заставить себя лечь с кем-нибудь из девиц в постель.

Проклятие! Похоже, это будут невыносимые двенадцать недель.

* * *

Сюзанна первой увидела Райса. Целый день она выглядывала из окна, хотя полагала, что было бы почти невероятным, если бы он вернулся так быстро. А может, он вообще не вернется.

Возвращение Райса вызвало у женщины почти восторг. Он скакал так ловко, так легко, как будто бы родился в седле. Так держатся на лошади настоящие английские лорды.

На самом деле ей было безразлично, кем он был. Имело значение, что он был лордом ее сердца и что с ним она чувствовала себя в безопасности. Это было особенно важно после недавней ссоры с Весом. Одно воспоминание об этом заставило женщину нахмуриться.

Вчера в полдень Вес спешился и отправился прямо в свою комнату. Сюзанна подозревала, что он собирается приложиться к бутылке, как он сделал накануне, после отъезда Эрин. Тогда Вес отказался от обеда, обозвал Сюзанну предательницей за то, что она без предупреждения пригласила в дом Эрин, и захлопнул дверь. Утром он уехал еще до завтрака.

Наконец-то Вес включился в работу. Сюзанна была рада и этому. Судя по всему, большую часть ночи брат провел без сна. Сюзанна слышала постукивание костылей. Уже рассветало, а Вес все ещё не спал.

Бедная Эрин! Вчера он ее отослал домой. Но по крайней мере она знала, что ее ждет и к чему она должна быть готовой. Эрин знала Веса с детства и была совершенно уверена, что сможет восстановить прежнюю близость, что в конце концов Вес смирится с отсутствием ноги, и жизнь войдет в привычную колею. Его жизнь с Эрин. Их жизнь.

О человеке, которого, как ей казалось, она любила, Сюзанна не знала ничего. Она не знала, где его родина, где он выучился смертоносным искусствам, которыми владел в совершенстве, как он собирается строить свою жизнь дальше.

Сюзанна знала, что Вес любит Эрин, и это поддерживало надежду в девушке, а у нее, Сюзанны, не было подобной уверенности в своем ночном ястребе. Как и полагалось хищнику, который улетает, склевав добычу, Райс без зазрения совести исчезал, взяв то, что ему предлагали. Так или иначе, но на этот раз он вернулся! Сюзанна вышла на крыльцо. Смеркалось. Жеребец был в пене, а Реддинг выглядел спокойным и расслабленным. И вызывающе нарядным в белой рубашке, черных обтягивающих брюках и темном, плотном шерстяном пальто. Вызывающий и отрешенный. На щеках Райса слегка пробивалась щетина, но глаза не были уставшими. Темными, настороженными и беспокойными, как обычно.

— Миссис Фэллон, — поприветствовал он Сюзанну с обычной ухмылкой.

Сюзанне оставалось только гадать, с этим ли человеком провела она волшебные, незабываемые часы.

— Мы не ждали вас так скоро, — отважилась женщина.

— Но вы же предполагали, что я вернусь?

Это было скорее утверждение, чем вопрос. Оно насторожило женщину чем-то неуловимым, может быть тем, что он как всегда угадал ее мысли.

— Я надеялась.

— А ваш брат?

— Вы спрашиваете, надеялся ли он на ваш приезд, или интересуетесь, как он себя чувствует?

Реддинг спешивался долго и лениво.

— Я знаю ответ на первую часть вопроса, так что перейдем сразу ко второй.

— Не думаю, что стоит быть уверенным и в первой.

Вес прекрасно понимал, как они нуждаются в Райсе Реддинге. Он просто не хотел признавать этого. Но долго думать о Весе в данную минуту Сюзанна не могла. Райс был слишком близко.

Он выглядел неприступным. Но он всегда казался Сюзанне таким, безразлично, был он в грязной рубахе с закатанными рукавами или — как сейчас — безупречно нарядным, аристократично холодным и изысканно элегантным. Реддинг выглядел так, как будто на секунду отлучился из английской гостиной. Вернее сказать, Сюзанна предполагала, что такой вид соответствует чопорным английским гостиным, хотя личного опыта в этом вопросе у нее не было, Эта мысль больно ее уколола. Она так мало знала о своем избраннике!

— Больше никаких неприятностей не произошло?

Женщина отрицательно покачала головой, не в силах оторвать взгляд от этого нового для нее Райса Реддинга. Он сменил уже так много личин! Дюжина людей в одном человеке! Их объединяло только тело — плотное, сильное, мощное. Голос, речь, даже глаза менялись в доли секунды.

— Вы изменились, — заметила Сюзанна, чувствуя себя не в своей тарелке.

Райс как обычно пожал плечами.

— У меня оставались деньги, отобранные у мародеров, а я люблю хорошую одежду, особенно ту, которая хорошо на мне сидит.

Неужели он ездил в Остин только за новой одеждой? Или зачем-то еще? Мысли сталкивались и мешали друг другу в бедной головке Сюзанны. В сердце царила сумятица. Ах, да, деньги! Женщина почувствовала разочарование в своем кумире. Она и Вес должны дорожить каждым долларом, а он… С другой стороны, это были деньги Райса. Бесспорно. Ее и Веса давно бы не было в живых, если бы не его адское хладнокровие. Тем не менее Сюзанна была раздосадована и обижена тем, что Райс уехал, ничего не сказав, и истратил большие деньги, не обсудив с ней ни первого, ни второго. Это еще раз демонстрировало его отдельность от них, нежелание быть другом и напарником. А он, казалось, и не догадывался, что ей нужны какие-то объяснения. Ну хорошо, нет — так нет.

Райс рассматривал Сюзанну с нарочитым недоумением. Она поняла, что он мечтает улизнуть. На лице Реддинга застыло обычное выражение: принимайте меня таким, каков я есть, иначе я уберусь отсюда к черту… Это вызывало раздражение. Но, возможно, было секретом его привлекательности. И — Боже милосердный! — он привлекал ее все больше и больше. Тело Сюзанны мелко дрожало от желания, болело, ныло в тоске по нему. Сюзанне казалось, что она излучает волны желания, так сильна была ее страсть и влечение к Реддингу. Он чувствовал ее состояние.

— Вы проделали долгий путь, — произнесла Сюзанна вместо слов любви. — Ужин уже готов. Вы составите мне компанию?

Райс изобразил изумление.

— Я полагаю, ваш брат наказал меня, и мое место — дом для работников.

— Это мой дом, — оборонялась Сюзанна.

— Я этого не заметил, — пропел Реддинг на диалекте Техаса.

За время отсутствия ему удалось улучшить произношение.

Ответ Реддинга ввел Сюзанну в замешательство. Это был вызов, провоцирующий ее пренебречь мнением брата. И не только в вопросах обеда, ужина, сна. Реддинг приблизился к ней. У женщины перехватило дыхание, Сюзанна едва сдерживалась, чтобы не броситься к Райсу. Пространство вокруг них было наэлектризовано желанием близости. Сюзанна подняла глаза на Реддинга и успела заметить в уголках его глаз ответное чувство. Он сделал еще шаг навстречу.

— Вы действительно думаете, что это хорошая мысль? — промурлыкал тигр. Обманчиво, мягко и нежно.

— Нет, — ответила женщина. — Но мне все равно.

— А старшему брату, пожалуй, не все равно. — Он насмехался, как бы нащупывая путь к достижению цели.

— Вес… поднялся к себе. Я не думаю, что он спустится к ужину. — Сюзанна слышала в своих собственных словах зовущие и заманивающие нотки и изумилась тому, какой опытной соблазнительницей она вдруг стала. Но ему это нравилось. Ее ночному ястребу.

Райс впился в нее глазами хищника. Сюзанна знала, что желание не обошло и его, иначе бы его здесь уже не было. Ему не хотелось быть здесь. Она знала об этом. Райс был настолько поражен, что однажды потерял контроль над собой, что его недовольство собой было почти осязаемым. Но, очевидно, и он не мог совладать с собой.

Итак, она ждала, уже зная, что он согласится. Так и есть — Райс согласно кивнул.

— Но сначала я должен умыться с дороги,

Сюзанна пыталась ничем не выказать победного торжества, стараясь шествовать в дом важно, как дама, а не прыгать, как вертлявая девчонка. Но это ей мало удалось. Впрочем, и ему не удалось ответить отказом.

ГЛАВА 16

Обширная гостиная показалась Сюзанне тесной. Ханна накрыла на стол и ушла к себе в кухню, как будто догадываясь, что не стоит нарушать интимность происходящего.

Вес, как и предполагала Сюзанна, не стал спускаться к столу. После приезда Эрин полковник пребывал в мрачном, угрюмом, воинственном расположении духа, и Сюзанне не хотелось, чтобы он тучей нависал над обеденным столом. К ужину не было припасено ничего особенного. Подавали обычное жаркое (из одного котла с работниками), свежевыпеченный хлеб и только что сбитое масло. После тюрьмы Либби и полуторамесячного полуголодного пайка для Райса это было настоящее пиршество, хотя он побаловал себя дорогими яствами в Остине. Интересно, думал он, не присутствие ли женщины придает этой немудреной пище и остроту, и аромат, и вкус?

Лиловые глаза Сюзанны мерцали дьявольским блеском, как будто она была твердо уверена, что соблазнила мужчину наперекор его желанию. Когда в глазах ее появлялся этот блеск, огонь нечистой силы, это значило, что Сюзанна ворожит, творит обман, очаровывает, привораживает. И все это очень проникновенно, искренне.

Райс совершал над собой невероятные усилия, чтобы не выпустить из рук столовые приборы, медленно и тщательно пережевывать пищу и постараться найти для своих мозгов какое-нибудь другое занятие, кроме постоянных раздумий о глубоких, выразительных глазах, нежной коже и аромате свежих цветов, источаемом женщиной напротив.

Надо было отдать должное жаркому: оно было превосходным. Единственное, что Райсу оставалось делать в предложенной ситуации, это жевать, жевать и жевать, работать челюстями. А в это время под столом другая анатомическая часть его тела рвалась и жадно требовала, чтобы утолили ее голод. Чтобы снять некоторое напряжение и охладить пыл непослушного органа, Райс предложил очень скользкую тему для обсуждения.

— Вы так и не сказали, как поживает ваш брат.

Сюзанна колебалась, не решаясь ответить, и по морщинке, пролегшей между бровями, Райс понял, что произошло нечто нехорошее. Было ясно, что Сюзанна разрывается между чувством симпатии к своему брату и душевной потребностью обсудить то, что с ним происходит. Райс догадывался, о чем не решалась заговорить Сюзанна. Он уже видел подобное в своей жизни: медленный распад личности как следствие пьянства. У Веса, безусловно, были веские причины искать забвения, но Сюзанну могло бы устроить не объяснение, а изменение ситуации.

Что делать женщине, на глазах которой опускается ее родной брат?

— Что случилось? — мягко настаивал Райс.

— Вчера Вес встретился с девушкой, на которой собирался жениться до войны.

— И она решила, что он ей больше не нужен? — предположил Реддинг.

Сам он не был объектом приложения женской верности за двумя исключениями, одно из которых сидело напротив него.

Сюзанна отрицательно покачала головой.

— Вы не знаете Эрин. Нет, она желает выйти за него замуж так же страстно, как и раньше.

У Райса блеснула догадка. Чертов осел! В отличие от Веса Райс полагал, что, если предлагают, надо брать. Единственной причиной, из-за которой он колебался, стоит ли соблазняться Сюзанной вновь, была его собственная независимость и безопасность. Он не хотел больше позволять впутывать себя в чужие дела — и так по уши увяз. Он не хотел взваливать на себя ответственность за других людей.

И уж конечно, Райс Реддинг не собирался отвечать за проклятого Веса Карра.

Сюзанна продолжала взирать на своего героя с надеждой, разрывающей ему нутро.

— Что же он не хочет жениться на ней? — переспросил Реддинг, намеренно не понимая сути проблемы.

Сюзанна, прищурившись, следила за Райсом, как будто подозревая, что он вновь паясничает и водит ее за нос.

— Ну конечно же, он хочет. Они давно влюблены друг в друга.

Женщина сознательно не обратила внимания на его циничный взгляд, выражающий сомнение в существовании любви вообще.

— В чем тогда заключается проблема?

— В его ноге, конечно, — нетерпеливо отрезала Сюзанна, прекрасно понимая, что Реддинг давно догадался обо всем сам.

— Если он покончит с проклятой жалостью к самому себе, он добьется всего, чего захочет. В Англии я был знаком с отставным солдатом, потерявшим ногу. Не было дела, которым он не смог бы заниматься. И с успехом.

Это была ложь. Он не знал никаких одноногих. Но глаза Сюзанны уже туманились слезами, а страшнее дамских слез для Райса ничего не было.

— Каким образом?

Райс впопыхах сочинял:

— У него был специальный протез. Ему даже костыли не были нужны.

Глаза Сюзанны прояснились, но ее нижняя губка продолжала дрожать.

— Как вы думаете, не сможем ли мы найти мастера, чтобы он сделал Весу протез?

Черт подери! Ну и влип же он! Нет, еще можно выбраться! Его мозг начал усиленно разрабатывать возможные варианты. Как известно, у Райса были удивительные способности к языкам и говорам, но у него был еще один бесценный дар — умение импровизировать — который не раз спасал ему шкуру в Африке.

— Может быть, — осторожно согласился он, кляня себя на чем свет стоит за то, что вообще поинтересовался Весом. Он ругал себя, пока вдруг не заметил на лице женщины светлой улыбки, которая означала веру Сюзанны в то, что он. Райс Реддинг, подлец, вор, выродок, всемогущ. Если бы она только знала, кто он. Райс посчитал за лучшее заняться ужином, но на этот раз еда показалась ему безвкусной, как опилки. Он заставлял себя проглотить кусочек, но из-за проклятого одноногого дурака ужин не лез в глотку.

Сюзанна заметила, что Реддинг вновь пытается воздвигнуть преграду между ними, и изменила тему разговора.

— Мартины пытаются скупить земли не только у нас, но и у других семей.

На этот раз Райс не стал всматриваться в ее глаза, найдя это слишком опасным для себя.

— Да?

— У половины семей в округе. Они скупают долговые расписки, а потом случается какая-нибудь неприятность — поля потоптаны, скот угнан, работники убиты. Таким образом, арендатор не в силах выплатить долг.

Ну нет! Он уже понял, к чему этот разговор! Затянуть его в болото, где он и завязнет по самое некуда. Он не собирается ни о ком заботиться, никого выручать. Ему наплевать на людей, которые выказывают недружелюбие Сюзанне, видимо, из-за ее братца.

Райс попробовал разжевать жаркое, и оно показалось ему еще хуже, чем в прошлый раз. Горчило.

— Очень много авторитетных людей, к чьему мнению прислушивались, убиты на войне. Более двух третей мужского населения в нашем округе ушли воевать и погибли. Здоровых мужчин, которые бы могли сразиться с этими разбойниками, почти не осталось.

— Почему ваш муж оказался так далеко на востоке?

— Его отряд послали в Шилах. На него обратили внимание и предложили ему быть разведчиком. Таким образом, он двигался впереди армии.

— А Вес?

— Он не хотел сражаться против своих друзей и соседей, поэтому он отправился добровольцем на восток. Они вполне могли встретиться как враги — Марк и Вес. Я думаю, это очень беспокоило Веса. Мы выросли вместе. Марк и Вес были близки, как братья. Кроме Эрин, только Марк выступил в защиту Веса, когда тот решил драться за северян. Марк был единственным, кто защитил моего отца, когда папа выступал против отделения от США. Мы очень многим обязаны Марку.

Вот почему она вышла за него замуж. Неожиданно Райс понял это. В то утро она не сказала, что любит мужа; только то, что он был ее лучшим другом, а сейчас… она сказала, что обязана ему. Не любит, а обязана. Это объясняло Реддингу некоторые поступки Сюзанны, хотя такого простодушия и наивности Райс никогда не понимал. Он припомнил кое-что еще из того, что говорила ему она. Марк не одобрил бы этого, ответила она, когда он спросил, почему бы ей не продать ранчо.

Она была благородна и честна, как и ее брат. Их обоих объединяло несокрушимое упрямство. После того как Сюзанна вывела их из окружения в Ричмонде, Реддинг предполагал, что в ней значительно больше хитрости и изворотливости. Прямота и наивность женщины скорее расстроили его, а новая версия ее замужества скорее обрадовала и воодушевила.

Кажется, Сюзанна оставалась безучастной к его раздумьям и предпочла вернуться к теме, которую он не хотел обсуждать.

— Шериф не предпринимает никаких решительных действий. Все в округе уверены, что Мартины его подкупили. Арендаторы судачат о бдительности, об отрядах добровольцев для защиты плантаций, но не находится никого, кто мог бы сплотить людей.

Райсу определенно не нравилось, как она на него поглядывала. Совсем не нравилось. Он зевнул как бы от скуки.

— Кто-нибудь найдется, — вставил он, якобы не понимая ее намеков и не принимая приглашения занять место вождя, — если люди действительно беспокоятся, они найдут способ защитить себя. — Райс замешкался и от безнадежности предложил:

— Может быть, ваш брат…

— Он сражался на стороне янки. Ни один человек в Техасе не прислушается к его мнению.

— Ну, тогда это их проблемы. Почему это так беспокоит вас?

Сюзанна закусила губку.

— Они мои соседи.

— Это совсем не значит, что они беспокоятся о вас или хотя бы дружелюбно настроены по отношению к вам.

— Райс?

— Нет, — категорически отказался он.

Сюзанна посмотрела на него многозначительно и испытующе, что всегда заставляло его думать, что женщина ловит кошку там, где ее нет.

— В любом случае, — Реддинг все-таки пустился в пустые объяснения, — почему они должны прислушиваться ко мне? Во-первых, я англичанин, во-вторых, щеголь, неженка и искатель приключений. И ничего больше.

— Не всегда, — она проказливо улыбнулась. — Но щеголь вы отменный.

Райс обругал себя за то, что перешел при Сюзанне на этот чертов техасский говор.

— Они никогда не послушают чужака, тем более — иностранца.

— Сомневаюсь, — горячо заговорила Сюзанна. — В вас есть что-то такое…

— Что заставляет их питать ко мне отвращение, — завершил Райс фразу, припомнив отношение к себе Веса.

— Как долго вы собираетесь пробыть здесь? — неожиданно сменила тактику Сюзанна.

— Это зависит от того, как долго смогут терпеть мое присутствие в доме для работников.

— Вы можете перебраться сюда, когда захотите.

Глаза Райса расширились в притворном ужасе.

— А что скажет Вес?

— Здесь я хозяйка.

— Ну… в нашем с вами общении есть некоторые пикантные детали…

— Он со всем согласится.

— Сомневаюсь,

Вес согласится, когда адское пекло превратится в январский мороз, а Райс не собирался задерживаться так надолго.

Реддинг отодвинул тарелку, встал, не стесняясь, потянулся, как привык делать после обеда. Он слишком много времени провел в седле. Сегодня был длинный день. Много времени было отпущено провидением на раздумья. Довольно давно Реддинг пришел к выводу, что размышление очень рискованное занятие для тех, у кого дела идут хорошо. Надежнее всего следовать велениям инстинкта, а инстинкт требовал, чтобы он бежал отсюда во весь дух. Райсу было неприятно, что Сюзанна выглядит такой соблазнительной, покладистой и печальной. Не такая уж она и нежная, напомнил он себе. Она держалась в седле не хуже заправского ковбоя, вынесла, не пикнув, все тяготы долгого переезда, четыре года управляла двумя ранчо. Не забудь об этом. А сейчас ей что-то надо от него.

Ее трудности заключаются в том, что сейчас их желания не совпадают. Или совпадают не полностью.

— Я приглашаю вас перебраться в дом, когда вам будет удобно, — повторила Сюзанна. — У нас есть еще спальня.

— Случайно, не ваша? — он был жестоко откровенен. Потом он заставил себя искоса злобно посмотреть на женщину, и оказалось, что это нетрудно.

На лице Сюзанны отразилась досада, обида, которую он намеренно нанес ей циничным вопросом.

— Если… я соглашусь… вы останетесь? — приятные модуляции ангельского голоса обрамляли чугунную решительность.

Предложение Сюзанны бомбой разорвалось у него в сердце. Она в открытую готова стать его любовницей, не стесняясь даже брата. Райсу вспомнилось предложение, сделанное другой женщиной, год назад, в Англии. Боже Всемогущий. Он не хотел, чтобы еще одна женщина думала, что она может пожертвовать собой в обмен на его помощь. Это было бы несмываемым оскорблением для его личности, для его мужского достоинства.

— Нет, миссис Фэллон. Совсем не то. Я остаюсь до тех пор, пока не буду готов уехать. За это время я сделаю все, чтобы помочь вам разобраться с Мартинами. Вам, а не вашим соседям. Не Весу. Мне наплевать на них.

Неожиданно Реддинг рассердился на себя и на нее. На нее за то, что пыталась вовлечь его не только в свои, но и в чужие дела. На себя за то, что хотел ее так страстно, что готов был согласиться на все. Почти на все.

Рука Сюзанны легла ему на плечо.

— Извините, — попросила она. — Я не собиралась втравливать вас в то, в чем вы не хотите принимать участия.

— Нет, вы собирались, — резко возразил Райс, криво ухмыляясь, но сглаживая острые углы.

— Я прогуляюсь вместе с вами, если вы не возражаете.

— Вы полагаете, я не найду дорогу в дом для работников?

— Я боюсь, что вы пройдете мимо и больше никогда не вернетесь.

— Я ведь пообещал вам протез — деревянную ногу!

Они были уже за дверью. Небосвод был украшен неполным диском луны, проплывающей над макушками деревьев. Невдалеке заржал жеребец, и ему приветливо ответила кобылка. Неуемные кузнечики стрекотали в траве, создавая постоянный звуковой фон всему, что происходит в ночи Легкий, прохладный ветер перебирал верхушки деревьев в саду. Великолепный бык, Король Артур, бил копытом в коррале.

Несмотря на бессонную ночь и утомительную скачку из Остина, Райс был бодр и оживлен, как всегда, когда он чувствовал близость Сюзанны. Реддинг опасался, что, потеряв самообладание, схватит ее, крепко обнимет и начнет безостановочно целовать эти сладкие, зовущие губы, дарующие неземное наслаждение.

Боже милостивый! Райс чувствовал, как ее присутствие заставляет мощно увеличиваться его мужской орган. Почему, черт возьми, он вяло пробездельничал вчера, когда его специально вывезли развеяться?! Почему из всех женщин он выбрал Сюзанну Фэллон?

Райс горячо ощутил ее крошечную, но сильную ладошку на своем плече. Жар от прикосновения проникал сквозь одежду и посылал возбуждающие сигналы по всему телу. Он желал ее даже сильнее, чем раньше. Это желание выпирало так, что становилось просто неприлично.

— Спасибо за то, что вы вернулись, — поблагодарила Сюзанна.

— Мне больше некуда было деться.

— Я… я боялась потерять вас.

— Не делайте этого, миссис Фэллон, — предупредил Реддинг, хотя знал, что на самом деле предупреждение относилось к нему самому. Он с ужасом вспомнил день, проведенный вдали от нее, вдали от улыбки, которая зовет и дразнит.

— Может быть, вы расскажете мне что-нибудь о себе, — попросила Сюзанна.

— Мне почти нечего рассказывать.

Она недоверчиво взглянула на Райса.

— То, как вы подражаете иностранной речи… — Райс неопределенно хмыкнул. — …и отпугиваете людей одним взглядом, — добавила Сюзанна. Реддинг вопросительно изогнул бровь.

— Этот грабитель в Виргинии чуть с ума не сошел от страха от одного вашего взгляда, — улыбаясь, проговорила женщина. — Я и сама иногда побаиваюсь вас, когда вы рассержены.

Другая бровь последовала за первой, образовав морщинку у переносицы.

— Кажется, моя свирепость вас не особенно беспокоит.

— Я опасаюсь главным образом за других. Трудно бояться того, кто спас тебе жизнь.

— Я приложу максимум усилий, чтобы быть грозным, — произнес Реддинг, слегка улыбаясь. Улыбка преображала его суровое лицо.

Сюзанна почувствовала, что сердце ее бьется быстрее. Райс выглядел вполне доступным. Таким он был несколько дней тому назад на ее любимом месте, на холме у сгоревшего ранчо. Сюзанна прильнула к нему, наслаждаясь близостью сильного, молодого мужского тела, вспоминая, какой мучительно-сладкой эта близость может быть.

— О, миссис Фэллон, вы не должны так поступать.

— Почему? — невинно подняла на него глаза Сюзанна. Райс опустил голову. Глаза его давно привыкли к темноте, но как он ни старался, ничего не мог разглядеть в глубине ее лиловых глаз. Они лишь напоминали ему о страсти, которой сияли два дня назад, когда он… Реддинг помотал головой, прогоняя наваждение.

— Вы интересовались моим кошмарным прошлым, — к Райсу вернулась обычная насмешливая улыбка.

— Оно было страшным?

— Да, очень. Даже слишком страшным для ушек юной леди, — ответил он на безупречном английском, который был отличительной чертой людей, принадлежащих к высшему классу в Англии.

Сюзанна пальчиком прикрыла ему рот. Это получилось у нее так чувственно, так невероятно соблазнительно, маняще…

— Я уже так давно не была леди…

— Вы всегда будете только леди, — насмешка исчезла. Он удивил не только ее, но и себя прямотой и искренностью слов, шедших от сердца.

— Даже… в следующий полдень?

— Тогда — особенно.

Райсу захотелось поймать ее палец губами, а потом бесконечно долго покусывать его, не выпуская на свободу. Ему хотелось облизать ее всю — от макушки до кончиков ног.

— Райс…

— Хм… — он нарочно повернулся к ней спиной.

— Не отворачивайтесь от меня. — В улыбке, с которой он оглянулся на женщину, сквозило распутство и бесстыдство.

— Я подумал, что вы испугались разделить со мной комнату.

— Я испугалась не вас, а того, как вы это предложили. — Сюзанна замолчала, подыскивая слова, потом добавила:

— Жестоко.

Реддинг опять отвернулся.

— В моем характере есть жестокость, миссис Фэллон, разве вы этого не заметили?

— Я думаю, вы хотите заставить меня поверить в это, — ответила Сюзанна. — И выработать у меня иммунитет к жестокости. Для моей же пользы, разумеется.

— Я никогда ничего не делаю ради других людей.

— Вы сказали, что однажды совершили такой поступок.

— И до сих пор сокрушаюсь об этом, — ответил Райс. — Это было мне уроком. Сейчас я намного осторожнее.

— Вы совершили много добрых дел ради меня и Веса, — заспорила Сюзанна.

— У меня были свои причины для этого.

— Каковы же эти причины? — поинтересовалась она. — Да… я знаю. Сначала вы хотели побыстрее выбраться из Либби, но затем… у вас было много возможностей покинуть нас.

Он неопределенно пожал плечами.

— Мне некуда было ехать.

Сюзанна озадаченно посмотрела на него.

— Я никогда не поверю, что вы назвали истинную и единственную причину.

— Думайте, что хотите.

— Перебирайтесь к нам в дом, — снова предложила Сюзанна.

Райс прикоснулся к ее лицу, снова провел пальцем по щеке.

— Миссис Фэллон, вы не очень этого хотите. А я не хочу сражаться с вашим братом.

— Я не хочу, чтобы вы уехали от нас, уехали из Техаса.

— Я не уеду.

— Минуту назад вас со мной не было. Вы были где-то далеко. Где? В Англии?

Райс не мог солгать ей, особенно когда она была так близко. Просто он старался, может быть не очень успешно, спрятаться от беспорядочных, противоречивых чувств, которые Сюзанна вызвала в его душе.

— Вы вернетесь обратно в Англию?

— Я не знаю.

За время их знакомства Сюзанна всего несколько раз слышала неопределенный ответ.

— А что за жизнь в Англии?

Райс слегка расслабился.

— Холодно. Очень дождливо. Туман. Англия очень зеленая страна, может быть, благодаря постоянному дождю. Здесь все более… золотое. Похоже на Африку.

— На Африку?

— Несколько лет я провел в Африке, — сообщил Реддинг с отсутствующим видом, который совсем не соответствовал моменту выдавливания драгоценной крупинки правды о своей жизни. Сюзанна ухватилась за эту крупинку как за самое дорогое сокровище. Африка. Экзотическая и далекая. Может быть, именно пребывание в Африке накладывало на него печать таинственности, делало его непохожим на других?

— Что… вы делали в Африке? — спросила Сюзанна, не в силах сдержать любопытства. Она вся дрожала от нетерпения.

Поддавшись на уговоры Сюзанны, Райс криво усмехнулся и начал свой рассказ.

— Я был наемником, миссис Фэллон, — объяснил Реддинг, усиленно подчеркивая «миссис». — Я сопровождал поселенцев вглубь страны.

Он почему-то утаил, что у него были и другие занятия.

Сюзанна была изумлена, заинтригована еще больше чем раньше. Африка. Для нее она была не более, чем названием континента в учебнике географии. С Райсом Реддингом было связано столько загадок, и эта новость скорее добавила новые тайны, чем раскрыла старые. Акцент и строй речи выдавали в Райсе образованного человека. Однажды Райс, усмехаясь, бросил, что он сын лорда, однако так несерьезно сообщил об этом, что Сюзанна сомневалась, можно ли принять это за чистую монету. Как мог человек высокого происхождения стать наемником в далекой Африке? А затем, как бы невзначай, оказаться в тюрьме Либби? Однажды он сказал, что причиной всему была любовь к риску и заключенное пари. Но, к сожалению, это весьма неполное объяснение.

— Именно поэтому вы блестяще владеете различными видами оружия? — поинтересовалась женщина. — И замечательно управляетесь с лошадью?

Реддинг кивком головы подтвердил правоту ее догадки.

— Техас в некотором смысле напоминает мне Южную Африку: покатые холмы, равнины, пространства такие обширные, что можно днями скакать, не встретив ни единой живой души.

— Вы сказали… Вы сопровождали поселенцев? — произнесли ее уста, а глаза жадно упрашивали: расскажи еще.

— Я путешествовал с представителями некоей компании, имеющей отношение к освоению новых территорий, которая предполагала колонизировать южную часть страны. Я выступал в качестве проводника, охотника, охранника.

«Игрока, перебежчика, охотника за драгоценностями», — пронеслось у него в мозгу.

Сюзанна нащупала руку Райса.

— На что похожа Африка?

— Это то же самое, что спросить, на что похожа Америка — объяснил Райс. — Африка второй по величине континент и имеет много общих черт с вашей страной: богатые леса, бескрайние равнины, безграничные пустыни.

— А кто направляется туда?

Райс пожал плечами.

— Люди, которые думают, что за радугу можно ухватиться рукой, но никогда не дотягиваются, таким образом, они всегда в движении. Романтики, искатели приключений или те, кто ими становится, кто покупает землю, но не знает, что с ней делать. — В словах Реддинга звучало море цинизма. — Идеалисты и миссионеры. Они приходят в Африку строить новое общество и обращать в свою веру аборигенов, которые сопротивляются чужим богам. Пришельцы силой навязывают свои привычки и обычаи людям, чьи ценности зачастую превосходят их собственные.

— А вы? Как вы чувствовали себя там?

— Ах, любовь моя, да что я! Я нигде не чувствую себя уютно.

В голосе Реддинга звучало легкое раздражение, досада на себя и свою жизнь, но такое незаметное, что Сюзанна почти не обратила на него внимания. Райс еще не успел восстановить душевное равновесие, а женщина уже требовала:

— Расскажите мне о животных Африки.

— Они очень эффектны, хотя судьба их зачастую трагична, — темные глаза Райса засветились каким-то особенным трогательным блеском. — Животные — гордость и богатство Африки. Они бродят огромными стадами. Газели, антилопы, жирафы, зебры. Прайды львов. Фламинго. Птицы самых невероятных расцветок, самого причудливого вида. Все это было… и все это я потерял.

Сюзанне казалось, что сейчас Реддинг ей более близок, чем даже тогда, на холме, потому что сейчас он поделился с ней частичкой себя, частичкой своей жизни. Сюзанна не могла хорошо объяснить своих ощущений, но ей хотелось, чтобы этот вечер длился и длился… бесконечно. В Райсе было какое-то напряжение, которое привлекало ее, какая-то демоническая сила, которая одновременно настораживала и манила.

— Вы любите Африку, не правда ли?

— Да, наверное. Тогда я не думал об этом. Тогда я думал об Англии и о своем возвращении. Не понимаю, почему. Наверное, я похож на этих смешных людей, которые бредут по миру за радугой, чтобы, приблизившись, убедиться, что она исчезла.

В словах Реддинга была болезненная, обезоруживающая откровенность, неожиданно он распахнул перед Сюзанной душу, которую обычно держал за семью печатями.

Райс привалился к столбу загона и улыбнулся.

— Итак, никогда не гоняйтесь за радугами, любовь моя. Они очень ненадежны.

— Но они красивы и доставляют радость, — вставила Сюзанна.

— Любуйтесь ими на расстоянии… и если обнаружите, что радуга, которая привлекла ваше внимание, не более чем преломленный солнечный свет, отвернитесь на минуточку, и она исчезнет.

— Как вы?

— Никто никогда не сравнивал меня с радугой.

Сюзанна игриво наклонила голову.

— Нет, конечно, вы слишком плотны и вещественны для этого.

— Ах, Сюзанна, напротив, я бесплотен. Я то, что выдумали вы. Иллюзия. Совсем как радуга.

— Но вы ведь не чувствуете себя бесплотной иллюзией?

Нет, конечно. Он чувствовал себя очень даже мужчиной. Возбужденным, страстным мужчиной, и каждый взгляд, брошенный на Сюзанну, раззадоривал его сильнее и сильнее. Темные волосы женщины были перехвачены сзади лентой. Сюзанна посматривала на него вызывающе. Черт! Где его самообладание?! Райс наклонил голову, Сюзанна поднялась на цыпочки и губы их соединились в долгожданном поцелуе. Казалось сам воздух вокруг был напоен желанием. Реддинг обвил ее гибкое страстное тело руками и властно обнял. Он почти болезненно желал ее ласкать, трогать, щекотать, заставить ее трепетать в своих объятиях. Он почувствовал в паху огонь испепеляющей страсти, страсти, которая возникала при виде этой удивительной женщины и пропадала с ее уходом. Что из этого выйдет? Что будет, когда он уедет?

Мысль о разлуке разбавила страсть отчаянием.

Если бы здесь можно было где-нибудь уединиться… Но увы… Уж он бы позаботился о том, чтобы проникнуть в дом тайно, несмотря на ее непристойное предложение. Райса не особенно беспокоило, что подумает Вес, если застанет их, но ему не хотелось доставлять женщине неприятности, а Райс точно знал, что ссора с братом не доставит Сюзанне радости.

С Божьей помощью Райс становился великодушным. Но он ненавидел то, что вытворяла с ним Сюзанна: слой за слоем она счищала с него заскорузлый цинизм и самодовольство, так что теперь он и сам толком не знал, кто он.

Реддинг опустил руки мягко, но решительно, избегая смотреть в глаза женщине.

— Сегодня у меня был очень трудный день.

— Вы позавтракаете с нами утром?

— Не думаю, чтобы это было мудрым поступкам, любовь моя.

— Почему?

— Неужели надо объяснять?

— Только если вы чувствуете не то, что я…

Он с любопытством поднял бровь.

— Как это?

Сюзанна попыталась описать то, что описать невозможно.

— Голод, — после некоторого раздумья произнесла она, — но относящийся совсем не к еде.

— Оказывается, вы можете быть довольно откровенной… Вы меня понимаете?

— Понимаю. И это самое удивительное. Я всегда была образцом благопристойности. Почти всегда, — исправилась она.

Райс улыбнулся с восхищением и удивлением.

— Образец благопристойности? Путешествующий по стране? Постреливающий по людям? В мужских брюках? Видно, дорогая моя, вы недолго побыли в образе благочестивой девицы.

Волны тепла обволакивали Сюзанну всякий раз, когда он произносил «любовь моя» и «дорогая». Как будто он в самом деле имел в виду именно эти понятия. Но не успела Сюзанна полюбопытствовать, какое содержание ее спутник вкладывает во все эти нежные словечки, как он отступил назад.

— Спокойной ночи, миссис Фэллон, — произнес он, но в его словах не было обычного сарказма, только благожелательность, которая заставила ее быстро-быстро хлопать ресницами, пока он не скрылся в доме для работников.

* * *

Приоткрыв дверь в дом, Сюзанна на мгновение замерла, прислушиваясь к ночным звукам.

Черт возьми! Он мог бы разделить с ней постель сегодня ночью. Что он наделал! Черт возьми! Он полагал, что великодушие не заразно. Спаси Бог, если он ошибся, думал Реддинг, переступая порог дома для работников.

Вес выглянул из окна, не зажигая света. Ему так больше нравилось. Темнота соответствовала мрачному состоянию его души.

Он наблюдал, как Райс Реддинг, приблизившись к Сюзанне, мягкими, ловкими движениями обнял ее за талию, как два силуэта слились в один, странно колеблющийся в лунном свете.

Вес прикрыл глаза, стараясь уверить себя, что это ярость пронизывает его до кости, но он знал, что это не правда. Полковника мучила пустота в его собственной душе. Ненависть в душе. Отчаянное одиночество.

Как бы он хотел сделать то же самое с Эрин: заключить ее в свои объятия и сдаться на милость нежного повелителя. Лаской и заботой Эрин снимет его боль, ночные кошмары, мучительные воспоминания.

Вес сглотнул и почувствовал во рту горький, неприятный привкус виски. Он распробовал больше: отвращение к самому себе, к тому, во что он превратился.

Реддинг ушел от Сюзанны, и Вес почувствовал мгновенное облегчение. Он не просмотрел их связи. Черт! Не хочет ли пришелец, чтобы он, Весли Карр, стал глухим и слепым?

Безногим он уже был.

Калека. Временами он забывал об этом, например, по утрам, когда, просыпаясь, он чувствовал боль в ампутированной ноге, но каждое утро его собственное тело сообщало ему, что он недоделанный, не такой, как все. Калека.

Сюзанне он ничего не сказал. Вес знал, что они нуждались в Реддинге, и это обстоятельство заставляло его страдать, напоминая о его ущербности. Он не мог защитить своей сестры и своего имущества и был вынужден прятаться за спиной этого искателя приключений. Если не хуже.

Вес отвернулся от окна и посмотрел на бутылку на столе. Надо бы выпить еще. Боже! В забытье он надеялся получить то, чего не мог получить в реальности.

Весли Карр сжал челюсти. Не сегодня. Может быть, если сегодня он продержится без следующей бутылки, завтра обойдется вообще без выпивки. Он должен это сделать. Если не ради себя, то хотя бы ради Сюзанны. Он не может оставить ее на растерзание Реддингу.

ГЛАВА 17

— Билл и фургон запаздывают!

Обычно новости не вызывали таких потрясений, но в этот вечер Вес и Сюзанна вскочили, прервав едва начавшийся ужин.

В полдень Билл Моррис уехал в город за провизией. Вес бросился собираться.

— Поднимайте мужчин! — приказал он Джайму — Я поеду с вами.

Сюзанна ощущала себя больной и покинутой. Предчувствие камнем лежало на сердце. Билл — молодой работник. Он иногда пропускал стаканчик-другой в салуне, но Сюзанна была уверена, что сейчас, когда он знал о всеобщем беспокойстве, задержала его не выпивка.

Сюзанне хотелось поехать с Весом. Но он взваливал на себя все больше и больше обязанностей по дому, и ей не хотелось замедлять его постепенное душевное выздоровление, она боялась поколебать его уверенность в себе.

Боже Всемогущий! Сюзанну бесило, что ей остается только сидеть и смотреть, как брат собирается в дорогу, быть только наблюдателем, а не участником. Но ради Веса она должна смириться. Полковник понял, что он может руководить, принимать решения, быть полезным и необходимым человеком на ранчо. И он воспрял духом.

А Райс… После поцелуев у корраля он был сдержан и держался на расстоянии. Женщина не знала, где ее герой и что делает, и это заставляло ее нервничать еще больше. Она мечтала о том, чтобы он всегда был рядом. Уверенность и спокойствие Райса благотворно действовали на Сюзанну. Кроме того, ей бы хотелось, чтобы Райс отправился с Весом, тогда она была бы спокойна. Но с этим пожеланием она не могла обратиться ни к одному, ни к другому. Сюзанна чувствовала себя опустошенно-беспомощной, сдавленной между двух огней: потребностью в активной деятельности и необходимостью сдерживать себя, чтобы позволить распоряжаться Весу.

Вес проковылял к стойке с оружием и выбрал себе винтовку.

За последние три недели Сюзанна потеряла бдительность и позволила себе надеяться, что Мартины оставят в покое. Ей следовало бы знать их лучше.

Сюзанна и Вес ждали неприятностей сразу по истечении недельной отсрочки, но тогда ничего не произошло. Сейчас она догадалась, что Ловелл Мартин рассчитывал именно таким образом усыпить их бдительность.

Вес предпринял некоторые меры предосторожности. Скот пасся под присмотром усиленной охраны. Была увеличена численность ночных дозоров. Это означало, что люди работали по семнадцать-восемнадцать часов в сутки. Нервы у всех были напряжены.

Сюзанна часто задумывалась над тем, что думают работники о Райсе Реддинге, если они не продолжают относиться к нему как к новоприбывшему или гостю хозяев. Ни один из работников не задал ни одного вопроса по поводу нового человек на ранчо, с его присутствием смирились.

Сюзанна заметила, что Реддинга избегают. Он был не такой, как все. А Райс был, казалось, доволен положением отщепенца. К нему не относились враждебно или недружелюбно. Но ни в какие отношения, кроме поверхностно-вежливых, с ним не вступали. Ему чаще говорили «добрый день», чем «привет». Райс избегал работы на ранчо, в течение дня он частенько исчезал, и надолго, хотя по ночам иногда стоял в карауле. Он сторожил всегда один — одинокое, безмолвное изваяние, — и работники не были уверены, будет ли от него хоть какая-то польза, если придется принять участие в настоящей схватке.

После разговора у загона Райс тщательно избегал Сюзанну. Приветствуя ее, он издали приподнимал шляпу, насмешливо улыбался и уходил. Он был так же неуловим, как и прежде. Он шел своим путем, не желая становиться ничьим спутником. Райс никогда не принимал участия во всеобщих трапезах, часто возвращался на ранчо поздно и направлялся прямиком в дом для работников.

Вес ясно дал понять Сюзанне, что будет осуществлять братское попечительство. Казалось, он принял решение не оставлять ее и Райса наедине. Полковник начал приезжать домой на обед, прогуливался вместе с сестрой по вечерам, предпринимая самые невероятные ухищрения, чтобы не упустить Сюзанну из виду.

Женщина с горечью думала, что покровительство и защита не имеют смысла: у Райса Реддинга, очевидно, пропал к ней интерес.

Эта мысль подтачивала ее морально, разрушала ее психику.

Сюзанна наблюдала, как Вес собирается в дорогу. Ей хотелось, чтобы рядом с ней остался Райс, но даже не догадывалась, где он может быть на самом деле. Сюзанна знала только, что рано поутру он ускакал в неизвестном направлении.

От одиночества у Сюзанны разрывалось сердце. Ей была необходима его поддержка, его природная прозорливость, уверенность в том, что все невзгоды можно преодолеть и победить; хотела надеяться, что Билл жив, а Вес не попадет в беду. Сюзанне нужно было, чтобы Райс одобрил ее бездеятельность и передачу всей полноты власти в руки Веса.

И вообще — она хотела его, хотела так, что ее скручивало мучительно-сладкой болью.

Интересно, перестанет ли она когда-нибудь дожидаться его с нетерпением?

* * *

Вес оседлал коня и был готов двинуться на выручку Биллу во главе отряда из пяти человек.

Они обнаружили фургон на полпути от Перекрестка. Повозка была разграблена, лошади исчезли, Билл погиб, раздавленный фургоном.

Визит к шерифу ничего не дал.

— Должно быть, несчастный случай, — изрек служитель закона. — Ведь никаких пуль на месте происшествия не было.

Вес едва сдерживал гнев.

— Я также не вижу провизии, за которой ездил Билл, — съязвил он.

Шериф долго и тяжело смотрел на полковника.

— Будьте осторожны, полковник, вас недолюбливают в округе. Я предполагаю, некоторые местные жители считают, что имеют право забрать то, что валяется на дороге.

— Собираетесь ли вы предпринять какое-либо расследование?

— Да, я расспрошу об этом происшествии всех вокруг, но думаю, что вам не стоит на что-либо рассчитывать.

Вес кипел негодованием, но… вхолостую. Его предупреждали, что шериф подкуплен, а сейчас он видел это собственными глазами. Шериф, несомненно, покрывал Мартинов.

— Тогда я сам займусь этим делом, — проскрежетал Вес. Шериф оглядел его довольно презрительно.

— Одноногий янки будет сражаться за справедливость?

Те же слова употребили в ссоре с ним и Мартины, и Вес почувствовал нарастающее чувство беспомощности. Слова, произнесенные шерифом, были лишним доказательством того, что между ним и Мартинами недавно состоялся разговор. Веса так и подмывало врезать в циничную, наглую физиономию шерифа, но этого ни в коем случае нельзя было допустить. Полковник сжал зубы, вскарабкался на лошадь и пустился галопом, слыша за спиной скабрезные насмешки.

* * *

Райс вернулся спустя два часа после отъезда Веса. После того, как ему поведали новость о Билле, он зашел в дом, чтобы скрасить Сюзанне томительное ожидание.

— Вы хотите, чтобы я отправился следом за ними? — прямо спросил он.

Сюзанна оказалась перед необходимостью принять труднейшее решение.

— Нет, — наконец выдавила она из себя.

Женщина знала, что Вес никогда не простит ей, если она пошлет Райса Реддинга ему в няньки. Она долго мечтала, чтобы Вес принял на себя обязанности по управлению ранчо, и, когда он, наконец, отважился, она не должна была вмешиваться в его деятельность.

Ожидание было мучительнее активного действия. Райс пристроился в кресле у стены, намеренно соблюдая дистанцию. У Сюзанны складывалось впечатление, что повторения сладостно-болезненной близости не будет.

Женщина предложила Реддингу перекусить и удивилась, когда он согласился. Он ел с выражением ленивого безразличия, которое никак не вязалось с лихорадочным блеском глаз.

Райс вышел на кухню и моментально очаровал Ханну, хотя она была очень разборчива в людях. Он расспросил ее о семье, выудив такие детали и подробности, каких даже Сюзанна никогда не слышала. Неожиданные воспоминания Ханны немного отвлекли ее от тяжких предчувствий.

Если бы Сюзанна не была обеспокоена поездкой и долгим отсутствием Веса, она бы, несомненно, предприняла атаки на Райса.

Наконец, женщина услышала топот копыт и бросилась к дверям. Шестеро мужчин вернулись. От радости Сюзанна закружилась по комнате и неожиданно нашла себя в объятиях Райса. Повернувшись через минуту к двери, она увидела гневное лицо Веса, который успел подняться по ступеням.

Сюзанна перевела взгляд на Райса. Тот встретил Веса обычной издевательской ухмылкой.

— Вы опоздали на чертовски вкусный обед, — проговорил Реддинг. — Удалось вам найти пропавшего Билла?

— Он мертв, — отрубил полковник. Ухмылка сбежала с лица Реддинга.

— Вы знаете?..

— Я знаю, но не могу ничего доказать. Шериф дал мне донять, что, будучи янки, я должен быть готовым к любым проявлениям недоброжелательности.

— Ну, тогда они начались, — сказал Райс холодным, могильным голосом.

— Да, начались, — подтвердил Вес с нотой тяжкого груза в голосе.

* * *

Этой ночью Вес, Сюзанна и Джайм решили, что работники больше не будут поодиночке покидать ранчо, а Сюзанна отныне не будет предпринимать самостоятельных вылазок ни к Эрин, ни на старое ранчо.

Сюзанна знала, что исключением будет Райс, который не терпел никаких ограничений. Как бы для того, чтобы это стало ясно всем, он исчез сразу же после возвращения Веса. Правда, к удовольствию женщины, наутро он отправился с другими загонщиками на пастбище. Сюзанна вышла проводить мужчин, и ее сердце учащенно забилось при виде Райса.

Райс заметил ее. Она стояла на крыльце, на ней было синее платье, и он знал, что если подойти к Сюзанне поближе, то будет видно, как цвет платья подчеркивает глубину ее глаз.

Черт подери! Он хотел бы быть в состоянии отринуть это прелестное наваждение, как отверг много разных привлекательных вещей в своей жизни. Но эта женщина змеей заползла в его сердце и разлеглась там, как дома, и не имело значения, держал ли он дистанцию, воздвигал ли преграды между ними — освободиться от нее он не мог.

Райс начал было надеяться, что угроза Мартинов была преувеличенной, что его помощи не потребуется и что он сможет уехать, не оставляя за спиной незавершенного дела. Незаконченное дело. Вот что удерживало его на ранчо. Не совесть, не симпатия или какая-нибудь другая чепуха. Просто он любил быть хозяином положения, а Мартины задели его.

Итак, сегодня утром он решил прогуляться. Райс хотел, чтобы на него обращали как можно меньше внимания. Сколько раз за последние дни он намеревался пробраться в дом?! Сколько раз он собирался влезть в окно ее спальни?! Сколько раз он воображал, что целует ее в шею, в грудь?! Сколько раз он собирался вонзить в нее свой трепетный кинжал?! Но он не может потакать своим капризам. Однажды ему уже пришло в голову, что, если он возьмет ее, могущественное влечение исчезнет. Но этого не случилось. Наоборот, зов плоти стал еще сильнее, безудержнее. Желание обладать ею превратилось в доминирующее чувство. С ним он вставал и ложился. Райс и во сне не был спокоен и свободен от желания. Иногда он просыпался в холодном поту. Вернее, он просыпался вслед за своим бессонным органом, всегда готовым к работе. Райсу приходилось прилагать стоические усилия, чтобы сдерживать себя и не сокращать дистанции между собой и Сюзанной.

Если этого не делать, случится катастрофа. Бедствие. Для нее. Для него. У них нет будущего. Он не был женихом, не хотел быть и мужем, даже если, узнав подробности его жизни, Сюзанна не откажется выйти за него замуж. Если он уступит своему желанию, за ним останутся искривленные судьбы, разбитые надежды, выжженная пустыня вместе плодородной почвы. А он не хотел причинять ей вреда. И себе тоже. С самим собой у Райса никогда не было проблем, и он не станет создавать их искусственно.

Чтобы употребить свою наблюдательность и тонкий ум на что-нибудь полезное, Райс начал осматривать местность, через которую пролегал путь на пастбище. Он уже в достаточной мере изучил окрестности, а теперь у него появилась возможность ознакомиться буквально с каждым дюймом земель, прилегающих к ранчо, с пастбищами, с пограничными владениями.

И с тайными убежищами! Никогда не знаешь, когда придется искать приюта в тайных, скрытых от посторонних глаз местах.

Лениво развалившись в седле, Райс зорко следил за происходящим, взгляд его цепко хватался за каждый кустик, дерево, холм, пещеру.

Несмотря на разрушительную одержимость Сюзанной Фэллон, Райс наслаждался прогулкой. Стоял необычно погожий день: почти безоблачный, теплый и нежаркий. На небо было больно смотреть — взгляд мог отдохнуть разве что на случайном легком облачке. Небеса трепетали от прозрачной чистоты и переливов бело-золотых солнечных лучей. Реддинг припомнил редкие дни отдыха в Африке, простое физическое удовольствие от верховой езды, когда каждый мускул и каждая клеточка чувствуют здоровую отдельность и одновременно спаянность в могучем теле! Припомнил радость, которую несет солнце плодородной, животворящей земле и которая доступна ему, Райсу Реддингу, потому что он тоже часть этого таинственного, непостижимого, глубоко одухотворенного мироздания.

Ах, если бы его разум не отвлекался на мелкие любовные безумства! Прелестное, темноволосое, божественное безумие! Наваждение, за которое несешь ответственность. Черт возьми! Он ненавидел ответственность. Всегда ненавидел. Она связывает человека по рукам и ногам, ограничивает его свободу, его выбор.

Отягчающее обстоятельство, самое печальное в его ситуации, заключалось в том, что он не мыслил и не хотел другого выбора, кроме как остаться здесь. Но это был не его дом. Он знал это. У него вообще не было дома. Чистое сумасшествие — иначе и не назовешь ситуацию, в которой он находился.

Райс понаблюдал, как Вес и Джайм стреножили лошадей и выставили караульщиков вокруг пастбища. Джайм старался услужить, угодить Весу, но полковник словно не замечал управляющего.

Райс гадал, видел ли Вес, как он обнимался с Сюзанной недели две назад. Если видел, то это повод для следующего шантажа. Реддинг с удовлетворением отметил, что в это утро Вес был трезв как стеклышко и от него не пахло виски, как это частенько было раньше. Лицо у полковника тоже не было опухшим, как в первые недели возвращения в Техас.

Довольно скоро бездействие наскучило Реддингу, он подал Весу знак и пришпорил жеребца. Повернув на запад, Райс отправился исследовать ту часть территории, с которой он еще не был знаком досконально. Он прекрасно знал, что Вес будет беспокоиться о нем, но гнал от себя мысль о чужих печалях. Вес, черт бы его побрал, может думать что хочет.

Реддинг задумался. Вчерашнее убийство, несомненно, первый стежок на саване, который Мартины ткут для Сюзанны и ее брата. За ним последуют другие. Райсу хотелось бы знать побольше о врагах.

Рука Реддинга скользнула по прикладу винтовки. Райс в отличие от остальных обитателей ранчо не носил специального ремня, к которому крепится винтовка. У него был такой в Африке, и Райс опасался, что внимательный наблюдатель отметит, как привычно и легко носит иностранец винтовку на боевом ремне, а это может вызвать нежелательные домыслы. По тому, как мужчина носит оружие, всегда можно сказать, умело ли он с ним обращается. Привычное обхождение с оружием, как с повседневным аксессуаром, всегда дает о себе знать, а Райсу не хотелось раньше времени раскрывать карты. Враги Сюзанны дорого бы дали за такие сведения.

Сюзанна. Почему мысли его начинаются и заканчиваются этим именем? Женщины никогда не задерживались в его памяти дольше нескольких часов, в крайнем случае — недели, если были ловки и умелы в интимных делах.

Райс был знаком с Сюзанной уже несколько месяцев, и его восхищение женщиной, желание обладать ею росли день ото дня. Он никогда ни к кому не относился в постели так, как к Сюзанне, с такой медленно нарастающей нежностью и лаской, о которых он и сам не подозревал. Он и сам блаженствовал во время их интимных встреч. Одно воспоминание о пламенной Сюзанне вызвало сладкое напряжение во всем теле, включая и самый непокорный орган. Райс заставил себя сосредоточиться на повседневных, но жизненно важных вещах, или, вернее, менее опасных вещах, чем живот Сюзанны.

Райс пришпорил жеребца, надеясь, что быстрая скачка развеет грешные мысли. Он был уже на значительном расстоянии от Веса и других ковбоев. Больше часа езды отделяло их друг от друга. Райс оценил расстояние, поднявшись на холм, и оттуда увидел невесть откуда взявшихся всадников.

Если бы он не был поглощен мыслями о Сюзанне, наверное, он бы почувствовал их приближение раньше. Но этого не случилось. Мозг его мгновенно начал просчитывать варианты развития ситуации. Что бы предпринял настоящий Райс Реддинг, чьей жалкой копией он был сейчас? Убежать или встретить врагов так же надменно, как он разговаривал с ними некоторое время назад, на Краю Света? Черт возьми! Это следствие невнимательности, погруженности в раздумья о Сюзанне. Это она сделала его беспомощным.

Проклятие!

Всадников было около двенадцати, может быть, больше. Они приближались быстро. Мысленно Райс перебрал свое вооружение: винтовка и нож за голенищем. Райс положился на свою природную мудрость. Он развернулся и вонзил шпоры в бока жеребцу.

Он бы совершил задуманный трюк, если бы жеребец не угодил копытом в заячью ногу. Животное с разгона повалилось на бок. Райсу хватило времени только на то, чтобы, выбраться из-под лошади, подняться и отряхнуться, как его окружили. Двое удальцов направили на него винтовки. Старшим среди всадников был Харди Мартин. Райс заставил себя принять беззаботный вид и стал за раненой лошадью. Жеребец, очевидно, сломал ногу. Райс глазами нашел винтовку. Она была зачехлена и прикреплена к седлу.

— А-а, болтливый щеголь, — ухмыльнулся Харди. — Скакать на лошади ты тоже не умеешь, как я посмотрю.

— Дикарь, — надменно ответствовал Райс, не в силах удержаться, чтобы не поиздеваться над отвратительной скотоподобной рожей.

Райс двинулся к лошади и винтовке. Его остановил выстрел в землю, поднявший столбик пыли у его ноги.

— Я уверен, что даже варвар позволил бы мне прекратить страдания несчастного животного.

Харди взглянул на одного из своих людей:

— Пожалей лошадь.

Парень вскинул винтовку и прикончил жеребца. Райса охватило глубокое сожаление, почти горе. Лошадь верно служила ему, а он любил животных больше, чем людей. Не забыть бы припомнить Мартинам смерть четвероногого приятеля. Если у него вообще появится возможность что-нибудь кому-нибудь припомнить. Глядя на свирепого Харди Мартина, в этом можно было усомниться.

Теперь винтовка Реддинга была погребена под недвижным телом жеребца. Райс выругался про себя, а губы его расплылись в улыбке:

— Чем могу служить, джентльмены?

Харди взревел.

— Пришло время научить тебя хорошим манерам.

— Учить будете вы? — в показном смущении поднял брови Райс.

Интересно, с прискорбием думал Реддинг, избавится ли он когда-нибудь от привычки зубоскалить. Ну да ладно, будь он проклят, если они увидят, как он пресмыкается. Даже худший из англичан, думал он с валлийской надменностью, не позволил бы себе лизать пятки этим подонкам.

Харди взглянул на одного из своих людей.

— Лошадь сдохла. Придется ему прогуляться пешком.

Тот удовлетворенно качнул головой.

— Я помогу ему.

Райс молча наблюдал, как всадник доставал веревку сделал петлю и… Райс быстро наклонил голову, и веревка шлепнулась на землю. Процедура повторилась еще и еще раз. Человек прищуривался, примеривался, бросал лассо, и оно вновь и вновь возвращалось к нему. Райс топтался на месте. Так продолжалось до тех пор, пока одному из наездников не удалось приблизиться, набросить петлю и быстро затянуть ее до того, как Реддинг успел скинуть веревку. Райс попытался дотянуться до ножа, но его свалили на землю, потянув за веревку. Затем кавалькада пустилась в путь. За всадниками, как пес на привязи, бежал Райс Реддинг.

Райс споткнулся и упал на спину, но его продолжали тащить. Реддинг не раз пытался подняться, но его волокли все дальше и дальше, не давая ни времени, ни возможности встать. Цепляясь за острые камни, он изодрал одежду. Из плеча уже сочилась кровь. Со стороны он выглядел как мешок с картофелем, который беспечные хозяева волоком тащат по земле.

Неожиданно лошади остановились, и перед Райсом возник Харди. Совершенно бесстрастно он наблюдал, как Реддинг медленно, превозмогая боль, поднимался на ноги. Харди, мерзко ухмыляясь, бросил взгляд на своих приспешников.

— Давайте проверим, чего стоит этот неженка.

Один из головорезов спешился и зашагал к Райсу. Рывок веревки свалил Реддинга на землю, а спешившийся разбойник стащил с него сапоги. Из одного выпал нож.

— Эй, парни, смотрите сюда! Не пригодится ли нам этот ножичек?

— Нет, черт возьми, — ответил Харди, — должно быть, это приспособление для вырезания по дереву или что-нибудь в этом роде. Свяжите ему руки и поставьте на ноги.

Парень отрезал от мотка кусок веревки и засунул нож под ремень. Черт возьми! Все тело Райса было разодрано до крови и саднило. Но ярость была сильнее боли, сильнее предосторожности.

Спешившийся бандит, решив, что Райс усмирен, наклонился, чтобы связать ему руки. Это была его ошибка. Райс моментально забыл о первоначальном плане притвориться английским денди. Он забыл обо всем на свете. В долю секунды, пока еще никто не успел опомниться, Реддинг выхватил свой нож из-за ремня растяпы и всадил его в брюхо своему мучителю, потом сгреб парня за грудки и бросил поперек лошади. Бедное животное шарахнулось от неожиданности и сбросило тело. Райс вновь перехватил врага и вцепился ему в шею, собираясь отправить парня вслед за майором янки. В это время множество рук впилось в Реддинга.

— Не убивайте его, — услышал он чей-то вопль, очевидно Харди. — Еще не время.

Райс почувствовал, что ему угрожает опасность из-за спины. Повернувшись, он увидел, что один из «мальчиков» Харди целится ему в голову из пистолета. Он попытался освободиться, стряхнуть с себя молодцов, удерживающих его, но противников было слишком много. Грянул выстрел, и все растворилось в темноте. Райс очнулся оттого, что на него брызгали водой. Он попытался шевельнуться, но не мог. Руки его были связаны за спиной, шея была сдавлена петлей. Оставалось только вздернуть его. Рубашки на Райсе не было, сапог тоже.

— Он более храбр, чем я предполагал, — оценивающе процедил Харди, сидя в седле и глядя вниз на Реддинга. В руке его болтался конец веревки, которая перетягивала горло Райсу.

— Понадобится одно мгновение, чтобы ты захрипел, — Харди плотоядно улыбнулся своей шутке.

Он повернулся к одному из своих подручных, который суетился под покойником. Тело мертвеца лежало поперек лошади.

— Ты отвезешь Хупера?

Его собеседник кивнул.

— Тогда в путь. Я придумал небольшое развлечение. Здесь недалеко отличное дерево. — Он повернулся к Райсу:

— Не возражаешь против небольшой прогулки?

Райс ничего не ответил, стараясь сдерживать ярость. Он и так переусердствовал. Уже дважды за сегодняшний день он допустил беспечность. Реддинг стоял молча, стараясь держаться прямо, зная, что он истекает кровью от дюжины ран.

Харди пустил лошадь медленным шагом, не оглядываясь на пленника. Ослабленная веревка начала натягиваться. Райс хотел пить. Боже милостивый! Он мучился от жажды. Но ноги его уже пришли в движение. Реддинг пытался ступать как можно мягче по выжженной, горячей земле и острым камням. Он не должен натягивать веревку, иначе шея его просто будет сломана или он задохнется. А он еще не был готов к смерти. Не сейчас. У него наклевывалось новое дело на этой земле.

Он должен свести счеты с этими негодяями, и он не собирался умирать, пока не рассчитается с ними.

Сюзанна! Он попытался думать о Сюзанне. Не о боли. Не о жажде. Не о мучениях — о Сюзанне: о ее лиловых глазах и улыбке, о свежем запахе ее волос.

Райс старался двигаться быстрее, чтобы не затягивать веревку, но это становилось все труднее. Петля сдавливала ему глотку, затянувшись, когда он споткнулся. Правда, Харди замедлил шаг лошади, точно боясь слишком рано прикончить свою жертву. Лошадь шла шагом, но Райс начал выдыхаться, он сбил себе ноги в кровавое месиво, задевая босыми ступнями за острые камни, и, кроме того, он спотыкался значительно чаще, чем раньше.

Реддинг не знал, какое расстояние они преодолели, когда, наконец, Харди остановился под огромным раскидистым тополем. Мартин перебросил конец веревки через ветку и обвязал ее вокруг ствола. Райс вынужден был стоять прямо, иначе он обрекал себя на смерть от удушья. Веревка чуть-чуть провисла, но послабление было незначительным. Райс ждал, что будет дальше. И дождался.

Харди кивнул одному из своих ковбоев, тот достал хлыст.

— Посмотрим, как танцует наш щеголь, — предложил Харди. — И как он молит нас о прощении за свой длинный язык.

— И за Хупера, — добавил кто-то. Хлыст щелкнул, поднимая пыль вокруг Райса. Они хотели заставить его прыгать. А он принуждал себя оставаться недвижным.

— Ну, покойник, можешь начинать просить о помиловании, — предложил Мартин. — Или, может быть, вначале займемся манерами?

Райс никогда никого ни о чем не просил, тем более — не умолял. И теперь не собирался.

— Презренные твари. Пресмыкающиеся, — процедил он с отвращением.

Харди подал знак своему человеку, тот взмахнул бичом. Плетеный хлыст обвился вокруг груди, сдирая кожу. От боли Реддинг закрыл глаза. Слава Богу, хлыст помиловал его едва затянувшуюся рану. В следующий раз ему может не повезти. Кроме того, он не мог двигаться — не больно-то подвигаешься с веревкой на шее.

Удар бича вернул Реддинга в прошлое. Много воды утекло с тех пор, как хлыст другого человека обжигал его молодое тело, заставляя почувствовать собственное ничтожество. Тогда в собственных глазах он был не человеком, хуже пса. Тогда он ничем не мог себе помочь. Но сейчас… Сейчас совсем другое дело… если он выживет, конечно.

Райс заставил себя поднять глаза на Харди. Тот выглядел озадаченным, так же, как и человек с кнутом. Они не могли понять, почему он не валялся в ногах, вымаливая прощение, и не приплясывал, избавляя себя от ударов бича. Это было тем, на что они рассчитывали, собираясь позабавиться. Но Райс знал, что хлыст настигнет его везде, и будь он проклят, если доставит им хоть каплю удовольствия.

Было ясно, что еще несколько ударов, и он потеряет сознание. Райс крепко, как прикованный, стоял на земле, тело кровоточило. Веревка слишком туго перетягивала шею: Реддинг уже не мог стоять навытяжку.

Бандиты совещались. Реддинг понял, что они решают его судьбу. Кое-что ему удалось расслышать.

— Пожалуй, Ловеллу это не понравится. Не следует предпринимать решительных действий без его приказания.

— То, что произошло с Биллом, выглядело как несчастный случай.

Но Харди, кажется, отверг предложение о помиловании.

— Он же видел всех нас.

— Он убил Хупера, — настаивал кто-то. — Если он сболтнет лишнее, мы скажем, что встретили его на лошади Хупера. Предъявим тело убитого. Тогда его повесят вполне законно.

— Ну ладно, — Харди начал соглашаться. — Высокомерный ублюдок… кажется, перестал паясничать.

Пока бандиты обсуждали его судьбу, Райс заставлял себя держаться прямо. Веревка крепко стягивала шею. Все тело горело.

Неожиданно Харди ухмыльнулся.

— Мы предадим его в руки Провидения. — Он взял нож и перерезал веревку, охватывающую ствол дерева. Райс рухнул на колени. Харди подошел к нему.

— Видишь, что случилось с тобой, когда ты попытался украсть одну из моих лошадей, — проговорил он. — Мы поймали тебя на месте преступления, не так ли, ребята? Наши законы не делают поблажек иностранцам.

Харди уставился на Райса.

— Если пойдешь жаловаться, я скажу шерифу, что поймал тебя с поличным; что ты удирал на лошади Хупера, только мы не можем разыскать его. Я скажу, что не повесил тебя, потому что ты иностранец и все такое, а я только немного проучил тебя. Но закон может поинтересоваться, что же случилось со стариной Хупером, тогда мы, выполняя наш гражданский долг, поможем шерифу найти его тело.

Харди повернулся к человеку с хлыстом.

— Я думаю, требуется еще урок. Здесь, в Техасе, мы не любим иностранцев. Особенно из высшего общества.

Хлыст просвистел еще и еще раз, обрушиваясь на бренное тело Райса. Крест-накрест. Тело Реддинга сотрясалось в агонии. На коже вздувались набухшие кровью рубцы.

— Ступай прочь из Техаса, — напутствовал Харди полумертвого Реддинга, — а не то в следующий раз непременно вздерну тебя. Тогда отправишься не на прогулку, это будет по-настоящему долгий путь.

Райс принуждал себя держаться на ногах, пока не смолк топот копыт. Потом, скрючившись, Реддинг бессильно повалился на землю, и кровь его, смешиваясь с грязью, оставляла на траве некрасивые ржавые пятна. Райс Реддинг харкал пылью и кровью.

ГЛАВА 18

— Черт бы тебя побрал, мальчик, я же сказал, что тороплюсь.

Мальчишка Райс сражался с гнедым жеребцом, пытаясь водрузить на него седло. Обычное ласковое поглаживание не помогало. Жеребец как будто взбесился. Райс заметил следы жестоких побоев на крупе животного и понял его бешенство и испуг.

Мальчуган мечтал стать мощным, как этот жеребец, и размести своих мучителей. Но пока он помалкивал, зная наперед, что любое его слово вызовет подзатыльник, а то и похуже.

Райс еще раз попытался перекинуть седло через спину лошади, но он был мал, всего десять лет, а жеребец бушевал в стойле, пытаясь сокрушить стойки и разнести конюшню в щепочки.

Владелец жеребца грубо и жестоко схватил коня под уздцы, поднял хлыст и принялся безжалостно хлестать животное. Райс рванулся прочь из конюшни.

Неожиданно хлыст прошелся и по его спине, разорвав слишком тонкую рубашку. Мальчика опалило болью, из раны потекла кровь.

— Куда, маленький, ленивый ублюдок? — кричал мужчина.

Райс, слабый от недоедания и болезней, которые не покидали его в сырости сарая, где он спал, размахнулся и нанес обидчику ответный удар. Совершив этот безумный бессмысленный поступок, рожденный бессилием и безнадежностью, десятилетний мальчишка вырвал хлыст из рук оторопевшего от неожиданности хозяина, ударил его еще раз и в страхе выбежал вон.

К несчастью, он не был достаточно быстр, ловок и удачлив. Хозяин схватил его за развевающиеся лохмотья рубахи, а потом на него обрушились удары бича. Мальчик сжался в комок. Таким образом, превратившись в точку, ему иногда удавалось противостоять голоду и одиночеству, темному, всеобъемлющему ужасу, который окутывал Райса и от которого он так никогда и не смог избавиться полностью.

В ушах продолжало звенеть унизительное прозвище. Ублюдок.

Оно походило на те слова, которые в отчаянии выкрикивала его мать.

— Ты, барское отродье, он не хотел тебя. — От этих слов мальчик корчился, как от побоев. Каждое слово отпечаталось в его мозгу на всю жизнь.

— Лучше бы ты помер.

Сознание Райса туманилось. Он сражался с небытием, боясь, что может не очнуться. Он вспомнил клятву, данную им в детстве. Когда он вырастет, никому не позволит обижать себя. Никто не посмеет назвать его ублюдком. Никто…

Никто. Никто из обидчиков не останется в живых. Он обязан выжить. Он должен добраться до Края Света. А потом… он заставит кое-кого заплатить по всем счетам. Они заплатят за все сполна.

* * *

Разыскал его Вес.

Ближе к вечеру Вес и один из сыновей Мигеля гнали лошадей с дальнего пастбища в загон. По дороге полковник обратил внимание, что невдалеке кружат стервятники. Вес решил проверить, что привлекло хищников, питающихся падалью. Может, какое-нибудь некрупное животное, может, еще что-нибудь. То, что он увидел, заставило его остолбенеть. Подъехав к месту, где ожидал найти падаль. Вес разглядел очертания человеческого тела, потом, увидев разметавшиеся черные волосы, он интуитивно распознал в распластанном человеке Райса Реддинга. Подъехав еще ближе, он даже присвистнул от изумления. Если бы не знакомая шевелюра, он бы не смог узнать валлийца. Райс был вывалян в грязи и крови. Кожа была почти полностью содрана. Лицо в кровоподтеках и синяках, как будто с ним вдоволь поработал неумелый мясник. Вес принялся внимательно изучать следы на песке. Несомненно, они принадлежали Райсу, несомненно, он откуда-то приполз в это гиблое место. Вес не мог взять в толк, откуда полз Реддинг, долго ли он пробыл без сознания. Да и жив ли он вообще.

Полковник спешился, достал флягу и подал знак сыну Мигеля подъехать. Узнав в полутрупе Реддинга, молодой мексиканец перекрестился.

— Сеньор, он жив?

Вес с трудом опустился на единственное колено и нагнулся над Райсом. На шее валлийца болталась веревка. Карр ее перерезал, и мгновенно на этом месте вздулся огромный красный рубец. Вес нащупал пульсирующую жилочку на кровоточащей шее Реддинга и облегченно вздохнул. Полковник осмотрел синяки, раны, кровоподтеки. Штаны на Реддинге были изодраны в клочья. Руки связаны за спиной. Вес быстро перерезал веревку.

— Мне кажется, его проволокли по земле, а потом били кнутом. Бог знает, что еще с ним сделали. Ублюдки.

Вес недолюбливал Реддинга, но он бы не пожелал такой участи даже злейшему врагу, кроме, пожалуй, того человека, который совершил кровавое злодеяние.

Реддинг оставался в Техасе из-за него, Веса, из-за его угроз, из-за его сестры.

— Черт бы побрал всех этих негодяев, — прошептал полковник.

А потом он подумал о сестре, и у него пересохло в глотке. Весу хотелось перевезти Райса в какое-нибудь укромное место, не на Край Света, но подходящего убежища не было.

Карр знал, что никто из соседей ему не обрадуется. А Реддингу был нужен врач. Срочно.

Вес плеснул водой в лицо валлийца и был вознагражден тем, что тот медленно открыл глаза и минуту бессмысленно смотрел на полковника, пока опухшие губы не изобразили нечто вроде ухмылки.

— Я бы лучше выпил это, а то вы меня чуть не утопили.

Райс с трудом выдавливал из себя слова. Скрежет и бульканье, доносившиеся из глотки, свидетельствовали о долгой жажде.

Вес не мог сдержать улыбки. Горбатого могила исправит. Он помог Райсу приподнять голову и поднес флягу к его губам. Карр видел, как жадно Реддинг ловил каждую каплю, и снова выругался про себя.

— Если вы не собираетесь отдавать Богу душу, я подниму вас, — предложил он Райсу.

— Тогда я смогу отомстить проклятым выродкам, — не отрывая глаз от полковника, прошептал Реддинг.

Несмотря на плачевное состояние, в котором находился Райс, Вес был страшно доволен, что валлиец возненавидел именно Мартинов. Он подозревал, что братья допустили смертельную ошибку, оставив Реддинга в живых. Такого свирепого выражения лица, как у Райса, Вес не видел ни у кого даже на войне. На лице валлийца застыла холодная, несгибаемая, решительная ярость, от которой даже у Карра забегали мурашки по спине. Он вспомнил исказившую лицо Реддинга гримасу, когда тот расправлялся с мародерами несколько месяцев назад, так вот: она была приятно дружелюбной по сравнению с тем, что было написано на лице Реддинга сейчас. Молчаливая, из глубины существа идущая ненависть печатью лежала на физиономии их гостя. Вес понял, что отныне война, которую вели он и Сюзанна, стала и войной Райса Реддинга. На долю секунды он даже испытал жалость к Мартинам.

— Кто это вас так? Ловелл Мартин?

— Нет, его братец.

— Не обратиться ли нам к шерифу?

Райс отрицательно покачал головой.

— Теперь это мое дело.

Эти слова прозвучали как клятва. Райс пошевелился и застонал от боли.

— Шериф, очевидно, подкуплен ими. Мартин сказал… если я обращусь за помощью к закону, он и его люди скажут, что они поймали меня, после того как я украл лошадь, что они только проучили меня. А потом они обнаружат тело человека… которому эта лошадь принадлежала.

Весу показалось, он знает, что скажет Реддинг дальше.

— А что случилось… с этим человеком?

— Я убил его, — ответил валлиец совершенно бесстрастно.

— И после этого… вас оставили в живых?

— В назидание другим, я думаю, — ответил Райс. — Кроме того, они не были уверены, что я вернусь оттуда, — он поднял глаза. — Если бы не вы…

— Я увидел стервятников.

Райс прикрыл глаза.

— Не знаю, много ли я прополз. Мы были около старого тополя… Там меня… немножко… вешали.

— Боже, — сокрушенно вздохнул Вес. — Это по крайней мере три мили отсюда. Как, к черту, вам удалось?

Он посмотрел на распластанное в пыли тело Реддинга. Руки, плечи, спина сочились кровью.

У них не было времени на разговоры. Нужно было промыть и забинтовать раны.

— Вы можете встать? — спросил Карр.

Райс снова открыл глаза. Вернее, это были не глаза. Он уставился на полковника матовыми бельмами. Но у него хватило сил кивнуть.

— Вы поедете на лошади Джесуса. Он сможет прокатиться и без седла на одной из лошадок, которых мы перегоняем. Он поможет вам вскарабкаться на лошадь.

Райс кивнул еще раз, потом опустил голову и уставился на свою исполосованную, кровоточащую грудь.

— Дайте вашу рубашку, — попросил он.

Вес ответил оторопелым удивленным взглядом.

— Вашу… рубашку… Я не хочу… пугать Сюзанну. Спина… наверное… еще хуже…

— Ей все равно придется увидеть это.

Райс покачал головой.

— Нет… вы… или Ханна… перевяжете меня.

— Нет, — отказался Вес. — Она, а не я выхаживала вас в госпитале.

— Вы не можете понять. Я не хочу, чтобы она… увидела меня… таким. Даете слово?

В конце концов Вес был вынужден согласиться. Он не знал, как сдержать слово, но совершенно ясно, что Райс не тронется с места, пока не услышит обещания. Но Вес слишком хорошо знал свою сестру. Она сразу же начнет суетиться вокруг раненого. Проклятие!

— Даете слово?

— Даю, — хмуро откликнулся Вес. В конце концов это была первая просьба Райса. Полковник поднялся, опираясь на костыли, потом, нагнувшись, помог подняться Райсу. С другой стороны Реддинга придерживал Джесус. Мексиканцу было семнадцать лет. На вид он был некрупным, но жилистым и сильным парнишкой. Реддинг ухватился за Веса, и полковник испытал нечто вроде удовлетворения оттого, что теперь он, Весли Карр, помогает Райсу Реддингу. И проклятые костыли не были в этом помехой.

Райс качнулся, и Вес увидел, как плотно сжались губы, заходили желваки на скулах валлийца. Должно быть, он испытывал нестерпимые мучения. Никогда раньше полковник Весли Карр не встречал такого самообладания… Три мили… Господи, помилуй!

— Вашу рубашку, — разлепив губы, попросил Реддинг.

Вес снял рубаху и протянул ее Райсу.

— Кровь все равно просочится сквозь ткань, — предупредил он.

— Раны подсохли, — ответил Райс, осторожно просовывая руки в рукава.

Вес не переставал изумляться терпеливой стойкости упрямца. Он послал мексиканца в город за доктором.

Юноша замешкался.

— Сможете ли вы управиться и с лошадьми и с сеньором?

Вес кивнул.

— Как только мы посадим сеньора Реддинга на лошадь, все пойдет как по маслу.

Реддинг кивком подтвердил. Мексиканец с сомнением подвел жеребца к Райсу, сложил ладони чашечкой и наклонился, чтобы сеньор мог упереться ногой в подставленные руки. Райс взялся за луку седла, оперся левой ногой о руки мальчика и мучительно проволок тело в седло. Стременами он воспользоваться не мог.

— Сеньор, вы сможете удержаться в седле?

Неизвестно. Но он выживет, как выживал раньше. Райс благодарно кивнул.

— Спасибо, — с трудом произнес он, глядя на окровавленные ладони мексиканца.

— Не за что, сеньор. Я привезу доктора.

— Будь осторожен.

— Они убили моего брата. Я всегда осторожен, но когда-нибудь я за него отомщу.

— Мы сделаем это вместе, — пообещал Реддинг. — Вместе отомстим.

* * *

Райс всеми силами старался удержаться на лошади. Он не был уверен, что не обманул Веса и Джесуса, пообещав, что с ним будет все в порядке. Откровенно говоря, он не знал, сможет ли он благополучно добраться до ранчо.

Он слишком долго существовал только за счет стальной ненависти. Много раз он готов был сдаться на милость Харди Мартина, но нечто внутри противилось малодушию и восставало против того, чтобы доставить врагу удовольствие.

Сейчас ему надо было найти точку опоры. Что-то внутри себя, чтобы выжить. Не Сюзанна. Не жалость, которую он прочтет на ее лице, не ужас, если она заметит следы ударов хлыста. Особенно, если она разглядит еще и старые. Они смутно, но просматривались на теле.

Одна женщина, с которой он переспал, заметила их и задала несколько неприятных вопросов. С тех пор он или занимался любовью, не снимая рубашки, или держался так, чтобы рубцы не были видны. Так было и с Сюзанной.

Быть избитым кнутом это так… унизительно, так… недостойно мужчины. И этот след от веревки на шее… Райс проглотил ком в горле. Во рту оставался привкус унижения. Злость поддерживала в нем сознание, и мозг начал разрабатывать варианты мщения. Он уничтожит Мартинов.

Но сперва он унизит их.

Война Сюзанны отныне стала его войной.

* * *

Сюзанна, как дикое животное, заточенное в клетку, непрестанно ходила из угла в угол. Она боялась сойти с ума от ожидания. Женщина надеялась, что Райс Реддинг вернется еще до ужина. Вес тоже опаздывал. Другие ковбои прискакали уже час назад и сказали, что Вес спешит домой.

Где же они были?

Надо было ей утром поехать с ними, чтобы теперь ее не угнетало собственное бессилие, зависимость от ожидания.

А Райс? С каким нетерпением она ждала его сегодня! С каждым днем желание видеть его, чувствовать рядом нарастало.

Утром она украдкой увидела, как он выезжает со двора вместе с Весом и Джаймом. Она еще подумала, неужели Райс изменил свое отношение к работе, но потом один из ковбоев вернулся и сказал, что в полдень Реддинг ускакал куда-то один.

Даже воспоминание о Райсе было болезненным. Каждый дюйм ее тела властно требовал его прикосновения. Душа болела. Она так заботилась, так беспокоилась о нем! Ее вечно ускользающий, неуловимый ястреб.

— Едут! Едут!

Сюзанна услышала крик и бросилась на крыльцо.

Двое мужчин и небольшой табун лошадей. В человеке, который держал веревку, направляющую табун, Сюзанна узнала брата. Другой человек…

Боже Всемогущий! Это был Райс. Она узнала его по темным волосам. Все остальное было неузнаваемо: это была не его лошадь, не его посадка… Он едва держался в седле… плечи опущены… согбенная фигура… и…

Потом она разглядела кровь на рубашке и синяки на лице. Кровавые, сбитые до кости ступни его безжизненно свисали, стремена болтались без дела.

У Сюзанны бешено заколотилось сердце. Пальцы ее сжались в кулачки. Она утробно закричала и бросилась к Райсу. Он едва поднял на нее глаза. Вес распорядился:

— Позови кого-нибудь на помощь.

— Что случилось? — заикаясь, спрашивала Сюзанна, не в силах оторвать взгляда от Райса.

— Я тебе расскажу все позже. Ради Бога, сбегай за Мигелем или Джаймом, надо перенести его в дом.

Сюзанне не пришлось никуда отлучаться. Неожиданно их окружили много мужчин, а Вес руководил ими, как он делал это раньше.

Сюзанна едва ли хорошо понимала, что происходит вокруг. Она почти ничего не видела, кроме порезов, синяков, ран, от которых истекал кровью ее ястреб. Смуглое лицо его было непривычно бледным. Губы крепко сжаты, что, как знала Сюзанна, было признаком нестерпимой боли.

— О Райс, — только и шептала она.

Сердце рухнуло вниз. Сюзанна приблизилась к Реддингу и попыталась прикоснуться к нему. Он уклонился. Женщина отдернула руку. Райс с трудом перевел на нее взгляд и проговорил:

— Со мной все в порядке.

Потом он сполз с лошади, морщась от боли, когда его ступни, превращенные в живое мясо, коснулись земли.

Джайм был уже рядом. Он подхватил неуклюжее, больное тело. Но Райс выпрямился, напрягшись всем телом. Черт возьми! Как невероятно болит, рвет все тело! Джайм не знал, что они сделали с его спиной. Никто не знал, кроме подростка-мексиканца и Веса, и по некоторым причинам он взял с них слово молчать. Итак, сжав зубы, Реддинг не проронил ни звука, когда Джайм помогал ему идти, придерживая за иссеченную спину.

— Во вторую спальню направо, — распорядилась Сюзанна.

— Сью!

Она обернулась на зов Веса.

— Останься здесь, — приказал браг.

— Но…

— Если ты желаешь ему добра, ты останешься здесь.

— Нет! — отрезала женщина.

— Черт возьми! Это то, о чем просил он!

Последняя фраза остановила Сюзанну.

— Что случилось?

— Харди Мартин.

— Но его ноги…

— Я не знаю всего, — признался Вес. — Но у нас впереди уйма времени, а сейчас он не хочет об этом говорить.

— Я могу помочь.

— Джесус уже отправился за доктором.

Вес не был склонен к долгим переговорам. Сюзанна покраснела, на глаза навернулись слезы.

— Что ты сделал для него? — вопрос был резким, продиктованным боязнью за Райса. Вес пожалел, что дал обещание Реддингу.

— Лично для него, Райса Реддинга, я не сделал ничего. Но о человеке, который живет на нашем… на твоем содержании, я достаточно позаботился. Можешь назвать это нарушением законов гостеприимства, но я не пойду против его воли.

Какой-то частью своего сознания Сюзанна отметила неожиданную решимость Веса, но другая часть была поглощена исключительно Райсом и стремлением помочь ему.

Если ты желаешь ему добра, ты останешься здесь!

Сердце женщины разрывалось в тревоге о нем, о ее ночном ястребе. Но она желала ему добра. Господи, помилуй его! Она желала ему добра.

Вес оглянулся на Ханну. Экономка суетливо металась по дому.

— Приготовьте горячую воду и много полотенец! И мазь. И виски. Много виски, — распорядился полковник. Он заковылял на костылях наверх, в комнату, куда положили Райса. Сюзанна до крови искусала себе губу, а затем бросилась помогать Ханне. Если уж больше она ни на что не годна, она будет помогать греть воду и собирать полотенца. Может, найдутся и бинты.

Сюзанна почти ослепла от слез. Она наливала воду в котлы, а Ханна бросала дрова в печку.

Это была ее вина. Это она упрашивала Райса остаться, в то время как он рвался отсюда. Она и Вес. Они оба в ответе за то, что произошло.

Сколько еще может вынести его несчастное тело?

Тяжкое ранение, из-за которого он оказался в Либби, потом инфекция, а теперь это. Сюзанна не знала, насколько это опасно. Неопределенность была хуже всего. Она не знала точно, что произошло. Может быть, в него стреляли. Женщина знала, что Харди Мартин был очень жесток. Однажды, когда они еще учились в школе, она и Марк увидели, как он тайком мучает собаку. Марк бросился на Харди, побил его на глазах у одноклассников, которые собрались на крики Сюзанны. Харди не простил этого позора ни Марку, ни ей.

Ловелл был более опытным, искушенным человеком, чем его брат, более коварным, но не менее злобным и безнравственным. До войны Мартины ничего собой не представляли. Вернувшись в Техас, Сюзанна изумилась тому, какое состояние они нажили за время национальных бедствий. И чем больше они наживали, тем завистливее и жаднее становились.

Вода закипела. Сюзанна сдвинула один котел в сторону и на его место поставила другой, а затем понесла воду в спальню. За ней следовала Ханна с полотенцами, целебной мазью и бутылкой виски.

За дверью шел разговор, но слишком невнятный, чтобы что-то разобрать. Женщина постучала, дверь отворили, Джайм взял у нее воду и другие принадлежности. Сюзанна едва успела разглядеть Райса со спины. Изголовье кровати почти полностью скрывало его тело.

— Ну, как он? — шепотом спросила женщина.

— Все будет в порядке, миссис Фэллон. Пошлите доктора сюда, как только он появится, — попросил Джайм.

— Может быть… я могу помочь?

Управляющий отрицательно покачал головой.

— Не думаю, мисс Сюзанна. Ну… разве что… не найдется ли ночной сорочки Марка или его отца?

Вот, наконец-то. Хоть какое-то занятие. Сюзанна с готовностью кивнула.

— Я поищу.

Женщина оставила Ханну на крыльце встречать доктора, а сама побежала в комнату, где четыре года назад она провела единственную ночь с Марком. С момента возвращения на ранчо она не прикасалась к вещам покойного мужа. Сюзанне было даже неизвестно содержимое шкафа. Она закрыла глаза. Горестные воспоминания нахлынули на Сюзанну. И еще… Неужели она похожа на черного вестника? Со всеми, кого она любит, происходят несчастья. Ее отец, Марк, Вес. Теперь очередь Райса. Ей надо было согласиться с его отъездом. Если он поправится, пусть едет! Надо сказать ему, что они больше не нуждаются в его помощи. Сюзанна поникла под грузом отчаяния, горя, опустошенности и страха. Отчаяние и горе она испытывала по отношению к себе. Горе и страх за Райса.

Ночная сорочка! Так мало она может сделать для него! Наконец, она нашла одну. Льняную. Светлую. Но как ни старалась, Сюзанна не могла вообразить Райса Реддинга в ночной сорочке. Его плотное, молодое, гибкое мужское тело не должно скрываться под ночной рубашкой.

Что они с ним делают?

Женщина тяжело вздохнула, закрыла шкаф и, прихватив сорочку, направилась к спальне, где лежал раненый Реддинг. Сюзанна передала рубашку через едва приоткрывшуюся дверь, стараясь заглянуть внутрь и увидеть любимого.

— Еще немного, — услышала она, как Вес уговаривал Райса.

Сюзанна изумилась врачующей мягкости его голоса. Это было разительно непохоже на грубый, осипший голос, каким нередко брат перебранивался с ней.

— Еще несколько глоточков, — продолжал увещевания Вес. В голосе его звучали нежность и сострадание, какие последний раз она слышала еще до войны.

— Черт возьми! Я не хочу. — Голос Райса был также не похож на его обычный мелодичный аристократический говор, это был голос… кого? Сюзанна не смогла точно определить, кому мог принадлежать такой голос, но не ее любимому.

— Черт бы меня побрал, если я прочищу хотя бы одну вашу рану, если вы не выпьете еще виски, — произнес Вес с твердостью, которая бы порадовала сердце Сюзанны в обыденной ситуации, но сейчас она почти не обратила на это внимания.

А потом Джайм крепко-накрепко закрыл дверь, оберегая Райса от пустого любопытства и неожиданного вторжения. От ее вторжения.

Сюзанна прислонилась к двери, чувствуя себя покинутой и одинокой. Замерев ненадолго, она вдруг встряхнулась. Неожиданно она поняла, что ей жалко саму себя. И Райсу жалко ее. Но Райс никогда не одобрял жалости, обращенной на самого себя. Сюзанна закусила губку, проглотила слезы и пошла на крыльцо встречать с Ханной врача.

* * *

Райс подавил стон. Виски помогло. Виски, от которого он отказывался. По глазам Веса Реддинг понял, что полковник догадался, почему он отказывался от спиртного. Он не хотел попасть в зависимость, он не хотел, как Вес, становиться рабом виски и своих желаний.

Лицо Веса пылало от неприятной догадки, но он продолжал настаивать.

— У нас нет других обезболивающих, и я не буду обрабатывать ваши раны, если вы не выпьете еще.

Райс сделал несколько глотков, потом еще. Он старался не напрягаться и не съеживаться, когда Вес промывал ему раны на спине полотенцем, смоченным в горячей воде. Спина была вся иссечена бичом, красные полосы накладывались одна на другую, утопая в мякоти тела. На Райсе не осталось живого места.

Вес и Джайм соорудили вокруг Райса мягкие валики из подушек, чтобы он по возможности избежал соприкосновения с твердой поверхностью, но когда это происходило несмотря на хитроумные действия целителей, боль была мучительной, заставляющей все тело содрогаться в агонии. Райс сосредоточился на этой боли, он как бы со стороны отсчитывал каждую секунду мучений, каждое прикосновение, вызывающее страдания. Ему надо было хорошенько все запомнить, чтобы все до мельчайших подробностей воспроизвести в своей памяти, когда он начнет расправу над Харди Мартином.

— Боже мой, — прошептал Джайм, — поскорее бы приехал доктор Кэмпбелл.

— Я только об этом и думаю, — присоединился к нему Вес.

Райс молчал. Лицо у него было белее бумаги. Казалось, усилием воли он отключил все чувства.

Вес закатал рубаху на спине Райса. Теперь он заметил и старые рубцы, но ничего не сказал. Его уважение к Райсу Реддингу росло с каждой минутой. Он подумал, что сам, возможно, хныкал бы как ребенок, если бы кто-нибудь проделывал подобную процедуру над ним. Да, он определенно восхищался валлийцем. До сих пор он не мог представить себе, как человек, который уже не человек, а груда мяса, изрубленная на куски, мог протащиться три мили по пыльной, каменистой прерии.

Наконец, процедура очищения ран завершилась. Больше они ничем не могли помочь Райсу. Без указаний доктора Вес опасался промыть их еще и виски.

— Можете ли вы перевернуться? — спросил он. Реддинг приподнялся, превозмогая слабость.

— Я бы не хотел даже пробовать.

— И так достаточно, — успокоил его Вес, наклоняясь с намерением промыть раны на груди. — Почему бы вам не отправиться в Англию? — неожиданно спросил он.

— Мне показалось, вы просили меня остаться. По-моему, я был вам страшно нужен, иначе вы не стали бы шантажировать меня.

— Я был не прав. Это наши дела. Это наша война.

— Была вашей войной, — сквозь крепко сжатые зубы процедил Реддинг.

Вес видел, как на скулах у Райса ходуном ходили желваки, когда он принялся прочищать очередную рану.

— Мне очень жаль, — мягко, извиняясь, произнес он, удивляя сам себя. — Я… мы… не должны были втягивать вас в свои… отношения.

Райс посмотрел ему прямо в глаза.

— Не извиняйтесь. Я бы, наверное, сдох, если бы вы меня не подобрали.

Вес ухмыльнулся.

— Я так не думаю. Вы с большим упрямством держитесь за жизнь, чтобы отказываться от нее без борьбы.

Райс не отрываясь смотрел Карру прямо в глаза.

— В этот раз я подошел слишком близко к Небесным вратам. Слишком близко.

Рука Веса застыла в воздухе, бровь изогнулась в немом вопросе. Он напоминал Райсу себя прежнего.

— Это вас забавляет? — гневно спросил он.

— Только то, что в конце концов вы допустили, что ничто человеческое вам не чуждо и вы подчиняетесь всем законам, придуманным для смертных. Почему вы были без винтовки? — продолжил разговор Вес.

— Хотел ввести неприятелей в заблуждение, — откровенно признался Райс. — Очень давно, наблюдая жизнь, я вывел заключение, что нельзя раскрывать врагам своих истинных возможностей. Обычно это себя оправдывает. К сожалению, утром я был рассеян.

— Думаю, что не стоит спрашивать, почему.

— Да, не надо, — согласился Реддинг. — Но этой ошибки я больше не повторю.

Улыбка исчезла с лица Веса, но прикосновения не перестали быть осторожными, бережными.

Он почти закончил, когда в дверь постучали, и на пороге появился пожилой человек с черным саквояжем в руке. Ему понадобилось бросить лишь поверхностный взгляд на то, что раньше было Райсом, чтобы предположить:

— Мартины?

Вес кивнул. Доктор подошел к краю кровати и протянул Реддингу руку:

— Доктор Кэмпбелл. Глядя на вас, я думаю, что вам чертовски повезло.

— Они просчитались, — добавил Райс. Доктор не стал тратить время на разговоры. Он ощупал лохмотья кожи и мяса, болтающегося на спине и груди Реддинга.

— Я должен кое-где наложить швы, иначе останутся уродливые шрамы.

Взгляд врача остановился на затянувшейся ране на боку, с которой Райс был доставлен в госпиталь тюрьмы Либби.

— Похоже, вы ведете насыщенную жизнь, мистер … ?

— Реддинг, — быстро вставил Вес. — Он гостит у нас.

Доктор сокрушенно покачал головой.

— Времена изменились. Теперь я занят значительно больше, чем раньше. Подозреваю, что имею дело в основном с жертвами Мартинов и их людей.

— И никто не собирается противостоять им? — спросил Вес.

— Слишком мало осталось сильных и здоровых мужчин, — ответил доктор. Он упомянул с дюжину погибших — все друзья Веса или его отца. — Все напуганы. — Он оглядел Веса с ног до головы и заметил пустую, подвязанную штанину. — Я рад, что ты вернулся, Вес. Ты нам поможешь.

Вес скептически улыбнулся.

— Вы ждете помощи от янки? — Это были горькие слова насмешка над самим собой.

— Со временем все забудется.

— Не думаю, чтобы у нас было время.

Доктор укоризненно произнес:

— Это не похоже на слова Весли Карра, которого я знал. Он, как я помню, ни перед чем не останавливался. — Доктор изменил тему разговора. — За дверью находится одна молодая особа, которая нервничает. Почему бы вам вдвоем не выйти и не успокоить ее, а я в свою очередь позабочусь о мистере Реддинге.

Вес вопросительно посмотрел на Райса.

— Скажите ей, что со мной все в порядке, — наказал он.

Доктор терпеливо дождался, пока Вес и Джайм выйдут, и сосредоточил все свое внимание на Райсе.

— Ну как?

Райс как бы удивленно поднял бровь.

— Все в порядке? — переспросил доктор.

— Нет, черт побери.

Доктор удовлетворенно кивнул.

— Тогда за работу.

* * *

Доктор Кэмпбелл задержался еще на пару часов, после того как выпил кофе, приготовленный Сюзанной. Женщина всматривалась в каждое движение его лица в надежде распознать хотя бы намек на истинное состояние Реддинга.

— Он страдает от страшной боли, ему надо много отдыхать. Но судя по его энергии и настрою, вам придется силой удерживать его в постели.

Сюзанна была готова разрыдаться. Никто — ни Вес, ни Джайм — не рассказал ей толком, что произошло.

— В каком состоянии, — обратилась она к доктору, — он находится? Какие ранения он получил?

— Раны, порезы, синяки, ушибы. Он весь избит. Надо уповать только на время и на Господа Бога… Интересный человек… Откуда он?

— Из Уэльса, — вставил незаметно подошедший Вес, и Сюзанна сообразила, что надо скрыть предыдущую часть разговора, касающуюся травм Райса. В конце концов, самое главное, что ее ночной ястреб будет жить.

— Могу я его увидеть?

Доктор ответил отрицательно.

— Я дал ему снотворное. Мистер Реддинг отказывался принять лекарство, пока я не объяснил ему, что покой и отдых — единственное средство, которое может поставить его на ноги. Я надеюсь, вы не хотите помешать ему?

Когда проводили доктора, Сюзанна повернулась к Весу.

— Что же с ним произошло?

Вес кратко поведал ей историю Райса. — Харди Мартин и его люди напали на Райса, привязали его к лошади и протащили по земле. Он должен благодарить Всевышнего, что после этой процедуры остался в живых. Не думаю, что Харди не хотел его прикончить, но он слишком труслив, чтобы сделать это самостоятельно. А если бы Реддинга нашли мертвым где-нибудь в прерии, то обвинять было бы некого.

— Но если бы он выжил…

— Харди решил, что Райс изнеженный, безответный путешественник. Он припугнул Реддинга на случай, если тот выкарабкается и надумает искать защиты закона. Они обвинят его в краже лошадей и убийстве одного из подручных Харди.

— Это мы вынудили его остаться, — печально заметила Сюзанна.

— Я не понимаю, зачем ты пригласила его ехать с нами в Техас, — полувопросительно проговорил Вес. Сюзанна замешкалась с ответом.

— Ты помнишь… когда мы были детьми… я принесла раненого ястреба домой?

— Он умер, — нахмурившись, припомнил Вес.

— Я знаю, — мягко заметила женщина. — Так вот в госпитале Райс мне напомнил этого ястреба. Дикий и свободный… и у него была такая страшная рана. Открытая. Я подумала, может быть…

— Может быть, можно спасти этого? Так ты подумала? — переспросил Вес. — Как я припоминаю, тот ястреб сильно поранил тебя….

Сюзанна нахмурилась. Сейчас он вспомнит, как обидел ее этот ястреб, Райс Реддинг.

— Как бы то ни было, мы должны заставить его уехать отсюда. Он достаточно пострадал.

Пристальный взгляд Веса преследовал ее.

— Теперь ты не сможешь никакими силами добиться этого, дорогая моя сестричка.

— Но…

— Если ты попросишь его оставить ранчо, он найдет какое-нибудь другое пристанище поблизости. Он жаждет отомстить Харди Мартину, и — бьюсь об заклад — разбойник от него не уйдет.

Сюзанна, чуть не плача, подняла глаза на брата.

— Что мы наделали, Вес?

— Твой ястреб ступил на тропу войны, Сью.

* * *

Запакованный в льняную сорочку, распухший от бинтов, опоясывающих его вдоль и поперек, Райс корчился, лежа на животе. Он принял лишь каплю опиума, который оставил для него доктор. Райс не хотел, чтобы мозг отключился.

Реддинг запомнил все, что рассказал доктор, пока занимался его ранами на груди и накладывал швы на спине. Райс расспросил врача о Мартинах; о каждой семье, в которой был хотя бы один несчастный случай, вроде кражи или поджога; о благосостоянии Мартинов и о том, каким путем они его нажили; о шерифе.

В разговоре доктор перескакивал с предмета на предмет, стараясь отвлечь пациента, пока он сшивал куски кожи и накладывал швы. Закончив перевязывать стопы, он облегченно вздохнул.

— Вам нельзя подниматься на ноги по крайней мере с неделю.

На это пациент ответил таким отчаянным взглядом, который, несомненно, расстроил доктора. Но другими, более приятными прогнозами доктор не мог его побаловать.

Помимо прочего, польза от беседы с мистером Кэмпбеллом заключалась в том, что теперь Райс обладал информацией, которая давала ему возможность строить планы на ближайшее будущее.

Реддинг мог лежать и размышлять. Десять семей, чьи земли располагались вдоль реки или вдоль ручьев, питавших реку, имели зуб на Мартинов. Шесть других сдались и распродали свои земли. Итак, десять семей!

Проблема заключалась в том, чтобы объединить их усилия.

Райс припомнил, что говорила Сюзанна во время совместного ужина. Им нужен вожак, лидер. За Весом они не пойдут. Очевидно, люди не примкнут ни к кому, кто связан с Весом. Шрамы войны еще слишком свежи. Как же быть?

Реддинг вспомнил, что Сюзанна назвала его ястребом. Ночным ястребом. Мысли роились и путались в голове. Лидер. Нужен лидер. Может быть, ему удастся сотворить его. Может быть, вожаком сможет стать тот, кого арендаторы не знают, но кому доверяют. Реддинг предполагал, что он и один смог бы справиться с Мартинами, истребив их по одному. Но так поступать он не хотел. Он не хотел, чтобы тучи сгустились над Сюзанной, чтобы тень подозрений легла на нее.

У Райса было и еще одно желание, более сильное и менее филантропическое. Он хотел заставить Мартинов страдать. Для этого было нужно, чтобы богатство уплывало у них из-под носа, а они не знали, куда и почему.

А потом… придет время, и он уберет их.

Ночной ястреб. Хорошее прозвище. Похоже на прозвище английских разбойников с большой дороги, которые уже канули в Лету. Вполне приемлемое прозвище.

Райс не мог уснуть. Раны не давали покоя. Он лежал, думал, строил планы. И улыбался. Улыбка была чистой. Без примеси цинизма и издевки.

ГЛАВА 19

С замиранием сердца Сюзанна понесла утренний кофе и завтрак Райсу. Она была настроена так решительно, что никто не посмел ее удерживать.

Как обычно, Райс удивил ее. Сюзанна ожидала увидеть полуживое существо, а на нее весело поглядывали ясные, полные лукавства глаза. Сюзанна могла бы поклясться, что он ждал ее.

Усилия, совершаемые Реддингом во имя выздоровления, всегда вызывали уважение Сюзанны. На этот раз она была ошеломлена сильнее прежнего. Райс хватался за жизнь, как сорняк. Чем сильнее ты стараешься избавиться от него — срезаешь, выкапываешь, топчешь, — тем пышнее он разрастается по всем грядкам.

Сюзанна улыбнулась верно найденному сравнению. Это был единственный сорняк, который бы она любовно разводила в своем огороде.

Райс настороженно изучал выражение лица Сюзанны. Она с улыбкой взирала на своего ночного ястреба, держа в руках поднос. Мягко говоря, Реддинг выглядел несколько нелепо в ночной рубашке. Этот вид одежды мало соответствовал его натуре. Несоответствие проявлялось во всем. Белое полотно рубашки контрастировало с темным цветом его волос, его глаз, смуглой кожей и с темной щетиной, проступившей на щеках. Сюзанна подумала, что Райс впервые в жизни вырядился в такой благочестивый наряд. Впрочем, если бы ее спросили, она бы не смогла объяснить, почему в голову лезут подобные пустые мысли. Нелепая мысль развивалась дальше. Она породила горячее, нескромное чувство, которое, возникнув, разливалось по всему телу.

— Я только что подумала, — начала разговор Сюзанна, — что вы несокрушимы. Я думала, что увижу вас полумертвым.

— Для этого пришлось бы постараться не одному трусливому негодяю.

Сюзанна подошла к кровати, опустила поднос.

— По-моему, он неплохо поработал, — возразила женщина.

— Нет, любовь моя, спустя рукава, — небрежно отозвался Райс. — Я вырос на улицах Лондона. Уличных мальчишек Господь Бог делает более выносливыми и прочными, чем домашних.

Уличный мальчишка из Лондона. Еще одна драгоценная новость о его жизни. Как и в прошлый раз, известие породило слишком много вопросов, ничего не проясняя. Сын лорда. Уличный мальчишка. Африка. Капитан корабля-контрабандиста. Во всей совокупности сведений не было смысловой связи. Сюзанне оставалось только гадать, действительно ли он хотел приоткрыть завесу над тайной своей жизни или дразнит ее. Взглянув Реддингу прямо в глаза, она убедилась, что хотел.

Райс никогда не проговаривался. Никогда не произносил непродуманных слов. Почти никогда. Он сказал именно то, что собирался сказать, а сейчас затаился в ожидании ответа.

Сюзанна не разочаровала его. Кокетливо наклонив голову, она принялась вышучивать собеседника.

— Уличный мальчишка. Наемник в Африке. Что еще майор Реддинг?

Сюзанна язвила.

— Конечно, не майор.

— Ну, что вы, — не унималась Сюзанна. — Нет ничего необычного в том, что вы майор.

У Реддинга мгновенно изменилось выражение лица. Оно выражало неуверенность, как будто он не ожидал получить такой ответ.

— Вы ни о чем не хотите меня спросить?

Сюзанна улыбнулась.

— Уже очень давно я поняла, что вы расскажете только то, что сами хотите рассказать.

Реддинг выпростал из-под одеяла изуродованную побоями и бинтами руку и накрыл ею ладошку Сюзанны.

— Вы исключительная женщина, миссис Фэллон.

— Вы тоже уникальный человек, — в тон ему ответила Сюзанна. — Доктор сказал, что любой другой на вашем месте уже давно бы отдал Богу душу. Я предполагала увидеть чуть не труп, а вы, оказывается, почти здоровы.

— Ну, не совсем здоров. Но через несколько дней поправлюсь полностью.

— Доктор сказал, вам понадобится несколько недель.

Райс поднял бровь, что выражало недоумение по поводу позиции доктора.

— А что потом? — спросила женщина и замерла.

— А потом я займусь тем, о чем вы меня просили. Побеспокоюсь о вас и ваших соседях.

Сюзанна решительно замотала головой, отказываясь.

Она уже не улыбалась. Она умоляла:

— Я больше этого не хочу.

— А чего вы хотите?

— Я хочу, чтобы вы были свободны и здоровы. Я не хочу, чтобы вас избивали. Особенно из-за меня. Вес тоже этого не хочет.

Реддинг не был уверен в отношении последнего.

— Я собираюсь заняться этим совсем не из-за вас.

— Что вы собираетесь предпринять?

Тут откровенность Райса иссякла. Сюзанна поняла это. Райс взял ее ладошку, приблизил к губам и неожиданно поцеловал так романтически нежно, трогательно и трепетно, что от изумления женщина не смогла вымолвить ни слова. Сюзанна молча подняла глаза на Райса и увидела то, что не ожидала увидеть никогда: некую затравленность. Глаза его напоминали глаза несправедливо обиженного и побитого пса.

— Благодарю вас за заботу обо мне, любовь моя, — искренне проговорил Реддинг.

Неожиданно Сюзанну осенило. Никто никогда не заботился о нем. Но, нет. Не может этого быть. Многие люди, несомненно, проявляли к нему внимание. Как можно было не позаботиться о ее ночном ястребе? Как может кто-то хладнокровно пройти мимо, если она, например, постоянно пребывает в тревоге о нем, в готовности разделить с ним беды и печали; если она любит его так беззаветно и безрассудно, что опасается одного: слишком явно обнаружить свое чувство?

Минуты интимного откровения истекли, благоприятная возможность не была использована. Реддинг оставил ее руку и уже давно пил кофе.

— Райс?

Он оторвался от еды и посмотрел на женщину. В глазах не было и намека на ту родственность душ, которая теплилась во взгляде минуту назад.

— Что вы собираетесь предпринять? — повторила Сюзанна вопрос, оставшийся без ответа.

— Я собираюсь снова наведаться в Остин. Как только смогу. Может быть, через пару дней.

— Это не совсем то, о чем я спрашиваю.

— Вам лучше этого не знать.

Райс был уверен, что дал исчерпывающий ответ.

— А Весу?

— Весу тоже.

— Вы вернетесь на ранчо?

Глаза его стали непроницаемыми.

— Я еще не знаю.

Сюзанна сжала кулачки. Ее не покидало тревожное предчувствие беды. Он не сможет один победить Мартинов. Но Сюзанна догадывалась, что это именно то, к чему он стремился.

— Уезжайте из Техаса, — попросила женщина.

— После того, что вы и ваш брат предприняли, чтобы я остался?

— Пожалуйста, уезжайте.

— Нет.

Ответ был резкий и решительный, и его безапелляционность неприятно задела Сюзанну. Она предложила ему воды, а потом спросила:

— Не желаете ли… побриться?

Реддинг поднял руку и ощупал щеки и подбородок.

— Боюсь, что для меня это будет пыткой… по другой причине.

Сюзанна провела взглядом по молодому телу Реддинга, скрытому под одеялом и ночной рубашкой. Многослойная ткань была не в состоянии скрыть причину, которая вызывала беспокойство Райса. С трудом оторвав взгляд от одеяла, прикрывавшего нижнюю часть торса и ноги, Сюзанна поинтересовалась:

— Что бы я могла сделать для вас?

— Расскажите мне все подробно о ваших соседях, обо всем, что совершили Мартины. Доктор Кэмпбелл поведал мне кое-что, но я бы хотел знать больше. Как можно больше.

— Зачем?

Реддинг твердо и властно посмотрел на женщину.

— Эрин, — вместо ответа промолвила Сюзанна, поняв, что правдивых объяснений не добьешься.

— Эрин?

— Невеста Веса. Моя подруга. Она знает всех.

Райс недоуменно спросил:

— А вы не знаете?

Сюзанна с запинкой объяснила:

— Я… перестала общаться с некоторыми соседями.

Реддинг внимательно изучал Сюзанну.

— Это… неприятно вам, не так ли?

Сюзанна повторила его обычное подергивание плечами.

— Мне это безразлично.

Райс кивнул, но она прекрасно поняла, что он не поверил. По правде говоря, то, что многие соседи отвернулись от нее, было Сюзанне обидно и неприятно. Она всегда была склонна поддерживать добрососедские отношения, но последние четыре года Сюзанна провела вне общества.

— Не могли бы вы пригласить Эрин сюда?

— С радостью, — ответила Сюзанна. — Честно говоря, я удивлена, что она так долго не показывается.

— Их встреча с Весом не была особенно удачной, — напомнил Райс.

Сюзанна подозрительно оглядела Реддинга. Скользнула взглядом с лица на грудь, живот и ниже… Женщина так и не узнала истинного состояния его здоровья. Она хорошо помнила, как он выглядел вчера, когда Вес привез его: поникшие плечи, опухшие, окровавленные ноги, не ноги, а кровавое месиво, избитое лицо, все в синяках и кровоподтеках. Сегодня синяки и места ушибов начали менять цвет.

— Сможете ли вы сделать это? — переспросил он. Сюзанна кивнула. Конечно, она пригласит Эрин. Если бы он попросил ее станцевать на раскаленных угольях, наверное, она выполнила бы и эту просьбу. Унизительно конечно, но правда.

Райс сделал еще глоток кофе. Рука его двигалась медленно и осторожно. Так осторожно, что сердце разрывалось на части. Реддинг поднял глаза и поймал выражение жалости в ее взгляде.

— Расскажите мне все, что вам известно.

И она начала.

* * *

Сюзанна оставила его через несколько часов.

Время перевалило за полдень. Райс поднялся на ноги. Он ненавидел проклятую ночную рубашку — шутовской наряд! — но она прикрывала ему спину. Тем не менее он чувствовал себя идиотом. Он всегда спал обнаженным и не любил лишних вещей.

Райс проверил, сможет ли он ходить. Боже! Как болели ноги!

Реддинг выглянул в окно. Прошло уже более суток с тех пор, как он столкнулся с Харди Мартином.

Как много изменилось за это время! Когда Сюзанна умоляла его уехать, уверяя, что Вес согласен с ней, он почувствовал слабость, которая моментально сбила первоначальный боевой настрой.

Никто никогда не беспокоился о нем. То, что о нем кто-то заботился, было новым ощущением, неиспытанным чувством, новым… бременем.

Сюзанна? Частично он ее понимал. Она была самой… о черт! Кем она была? Самой терпимой по отношению к нему? Терпеливой? Прощающей? Никогда не изведав ни одного из перечисленных чувств, он не был уверен в определении.

Ну, а Весли Карр? Здесь Райс уж совсем ничего не понимал. Он не удивился тому, что спас его именно Вес. Проклятый идиот ринулся бы спасать любого, кого угораздило попасть в положение, аналогичное тому, в котором оказался Райс, но доброжелательность одноногого калеки, доброта и сострадание, с которыми он промывал раны Реддинга, потрясли Райса до глубины души. А его уговоры, почти мольбы о том, чтобы Райс уехал из Техаса, были уже выше всякого понимания.

Обмозговав создавшуюся ситуацию, Реддинг объяснил ее с присущим ему рационалистическим цинизмом: Вес предложил ему покинуть ранчо, потому что в результате стычки с Мартинами он, Райс, был в большей степени бременем, чем подмогой. Только таким мог быть ход мыслей Веса, рассудил Райс.

Но планы Веса не имели для него никакого значения. Не только потому, что Райс привык считаться исключительно с собственными желаниями и амбициями, но и потому, что Вес не мог принять участия в битве против Мартинов: любой издалека узнает одноногого полковника. Кроме того, Вес был слишком благороден. Месть Реддинга не предусматривала снисходительно-высокого отношения к врагам.

Через окно Райс увидел, как Сюзанна направляется к загону. Волосы ее были небрежно заколоты сзади. На Сюзанне было очень простое, без вычурностей платье, но никого прелестнее этой женщины Райс в жизни не встречал. У него перехватило дыхание, когда он вспомнил, с каким волнением она ласкала его взглядом. Она смотрела будто…

Как будто он мог начать жизнь сначала и стать тем, кем ей хотелось бы, чтобы он стал. Правда, когда его война с Мартинами завершится, она скорее всего будет сторониться его, как прокаженного. Нет. Сюзанна этого не сделает. Но ее прекрасные лиловые глаза могут наполниться страхом и ужасом от содеянного им. Значит, он должен исчезнуть еще до того, как страх поселится в ее глазах. Но почему эта мысль так чертовски сильно его мучает?

* * *

Сюзанне не пришлось приглашать Эрин. Девушка сама прикатила в коляске, предварительно сделав покупки на Перекрестке Якоба. Она уже слышала о несчастье в доме Фэллонов. Никто ничего не знал точно. Никто не передавал обрывков сплетен иначе как шепотом.

Кроме вопросов, Эрин привезла с собой новости. В штат прибыли федеральные войска. Кое-кто видел, как Ловелл Мартин разговаривал с командиром соединения.

Райс, изнемогающий от бездействия и лежания в постели, совершил путь из своей спальни в гостиную; кроме бинтов, на ногах у него не было ничего. Стопы чертовски саднили и болели. Ноги распухли так, что ни одни сапоги не могли их вместить. Сюзанна принесла ему на выбор: сапоги покойного мужа, Веса, крестного отца. Реддинг чувствовал себя как стервятник, которому предлагают падаль.

Ему, безусловно, приходилось надевать на себя одежду умерших, но в том, что предлагалось ему сделать сейчас, было нечто отличное от предыдущей практики. Это было более личным, интимным делом. И ему оно не пришлось по душе. Именно поэтому Райс возненавидел проклятую ночную рубашку, принадлежавшую покойному Марку Фэллону. К счастью, сегодня Реддинг перекочевал в одну из своих собственных рубах. Он надевал ее, предварительно перебинтовав торс, так что кровавые следы не грозили уменьшить его и без того скудный гардероб.

Сказать, что он был не в духе, значит, ничего не сказать. Сюзанна весь день бегала вокруг него на цыпочках. Когда Райс появился в дверях гостиной, женщина пробормотала что-то насчет распоряжений доктора, но поймала один из его суровых взглядов, который решительно советовал ей держаться подальше и не совать нос в чужие дела.

Сюзанна действительно не знала, что делать с Реддингом. Он был неугомонным больным. Он не давал себе покоя и отдыха, хотя любое движение причиняло ему страдание.

Райс поинтересовался, где Вес, и неодобрительно заворчал, когда узнал, что тот уехал с Джаймом на пастбища. Реддинг проглотил завтрак, галантно поблагодарил Ханну, но, когда он обернулся к Сюзанне, глаза его были затянуты непроницаемой пеленой.

Поднявшись из-за стола, Райс проковылял к стулу, стоящему у стены, затем, отдохнув немного, вернулся на прежнее место и развалился на стуле у стола, морщась от боли.

Сюзанна, обрадовавшись сперва, что он составил ей компанию за едой, очень скоро поняла, что ее герой не в настроении и не расположен даже к короткой беседе. Вчера он выжал из нее все известные ей сведения о соседях, сегодня она была ему не нужна. Реддинг был погружен в собственные мысли и планы, которыми, очевидно, не собирался с ней делиться.

Райс попросил Сюзанну принести бумагу и карандаш и принялся что-то чертить и набрасывать, но Сюзанна даже не догадывалась, что. Оставшись недовольным первым наброском, он скомкал лист бумаги и взялся за следующий.

Испортив несколько листов, Реддинг, казалось, приблизился к желаемому.

Сюзанна оставила его в гостиной и отправилась на кухню помогать Ханне. Несколько работников приехали в полдень домой перекусить. Они забрали с собой еду для остальных мужчин. Сюзанна уже подумывала о том, чтобы присоединиться к «посыльным» и отправиться с ними на пастбища, но тут подоспела Эрин. Она, безусловно, рассчитывала застать Веса. Девушка была продуманно и привлекательно одета.

Сюзанна сидела, как удивленно расширились глаза Эрин при виде Райса, и знала, почему. Райс был на два дюйма выше Веса, а лицо, даже в синяках и побоях, было очень выразительным.

— Эрин, — представила Сюзанна девушку, запоздало сообразив, что они не встречались раньше. — А это Райс Реддинг. Это он сопровождал нас из Виргинии в Техас. Райс, это Эрин Макдугал, моя лучшая подруга.

Сюзанна не знала, чего можно ждать от Райса. Он направил все свое внимание на Эрин, очаровывая ее. Реддинг низко и церемонно поклонился девушке, поднес к губам ее руку. Эрин бросила быстрый, недоуменный взгляд на Сюзанну, но та лишь снисходительно улыбнулась и повела плечами.

— Как я рад вас видеть, мисс Макдугал, — ворковал Реддинг, не обращая внимания на выражение ужаса на лице девушки, появившееся после пристального рассматривания синяков и кровоподтеков, коими в изобилии была украшена физиономия Райса.

— Не могу ли я поинтересоваться, что произошло? — перво-наперво спросила Эрин.

Пока Сюзанна раздумывала над ответом, Райс перехватил инициативу:

— Небольшое столкновение мнений, мисс Макдугал, — объяснил он с очаровательной улыбкой, которую силились изобразить избитые губы.

Сюзанне хотелось просто избить его и избрать для этого способ, более изощренный, чем тот, который избрали Mapтины. После целого дня холодного пренебрежения к ней он разливался соловьем перед ее приятельницей.

Райс, конечно же, не забыл пустить в ход великосветское произношение. Он был совершенно английским денди, очаровательным и безобидным, с перебинтованными ногами. Хамелеон.

Эрин оглянулась в надежде увидеть жениха.

— А где Вес? — поинтересовалась она. Сюзанна заговорщицки подмигнула ей.

— Он на пастбище. Занят лошадьми.

— Я приехала… сказать вам, что прибыли федеральные войска. Небольшой контингент стоит на Перекрестке Якоба. Там же я узнала, что у вас произошло несчастье.

Райс неопределенно хмыкнул.

— Мы разошлись во мнениях по поводу моей национальности, — сказал он с ленивым безразличием. — Мне припоминается, что они называли это «проломить череп щеголю».

Эрин дружелюбно сощурилась, и Сюзанна улыбнулась. Эрин всегда отличалась добрым, отзывчивым сердцем. Но, очевидно, Райсу в ней было интересно совсем другое. Сюзанна оставила их и отлучилась послать одного из немногих оставшихся на ранчо работников за братом. Она просила передать брату, что дома его ждут новости, о которых он должен узнать как можно скорее. Федеральные войска. Сюзанна не знала, хорошие это новости или плохие, введены войска для защиты населения или с другой целью.

Когда Сюзанна вошла, Эрин и Райс находились в гостиной. Женщине было неприятно увидеть их вместе. Райс, как павлин, распустил хвост и, очаровывая девушку, плел вокруг нее кружева, расставлял силки. С Эрин Райс пытался вести себя как джентльмен. Но ведь он не был джентльменом и неоднократно подчеркивал это в разговорах с Сюзанной…

Сюзанна отчитала сама себя. Она достаточно насмотрелась на Реддинга, чтобы знать, что он преследует какую-то цель. У него во всем была своя корысть. Но в глубине души ей было очень неприятно видеть, как он рассыпается перед другой женщиной. «Вспомни вчерашний день», — сказала она сама себе. — «Вчера он поцеловал тебе руку с такой нежностью…»

Но может быть, это было таким же лицемерием, как сегодня? Сюзанна знала, что Реддинг был непревзойденным актером.

Райс расспрашивал Эрин о ее семье, и минуту спустя он уже знал об украденном хлопке. Сюзанна была поражена разговорчивость Эрин. Девушка так и сыпала суммами потерь, ценами на хлопок, перспективами будущих продаж в цифрах. Сюзанна не понимала, зачем Реддинг интересуется мельчайшими подробностями хозяйственной жизни семьи Макдугалов, почему Эрин с такой охотой все ему рассказывает. Потом Райс начал выуживать у девушки сведения о каждом известном ей человеке в отдельности: размеры понесенного ущерба, кражи, совершенные Мартинами, и прочее.

Реддинг вычерпывал из Эрин информацию так ловко, что, Сюзанна была уверена, девушке было невдомек его истинное намерение — выпытать вполне определенные сведения. Эрин была как будто загипнотизирована Реддингом, его магическим, завораживающим взглядом. А когда Райс узнал все, что хотел, он просто-напросто отвалился от стола и откинулся на стуле. Глаза не выражали больше ни интереса, ни расположения.

Но было уже поздно. Сюзанна была так увлечена наблюдением за Реддингом, что не заметила приезда брата, а Вес из-за двери заметил две склоненные головки — Эрин и Райса. Сюзанна очнулась, услышав его гневный голос:

— Какая трогательная сцена.

Ревность и ярость вибрировали в голосе, Сюзанна понимала брата слишком хорошо. Ей понравилось и покровительственно-собственническое отношение Веса к Эрин.

Лицо девушки, секунду назад казавшееся сосредоточенным и увлеченным, осветилось чистой, светлой радостью при виде Веса, в то время как Райс решил отомстить полковнику за неожиданное вторжение обычной издевательской ухмылкой, которая так раздражала Beca.

Глядя на метаморфозы, произошедшие с каждым участником действа, Сюзанна едва сдерживала улыбку.

Вес грозно посмотрел на Райса, затем перевел взгляд на Сюзанну.

— Вы посылали за мной?

Она кивнула.

— Эрин рассказала нам, что штаб федеральных войск расположился в Остине, а на Перекрестке Якоба стоит войсковая часть. Военные осуществляют всю полноту власти.

Вес проковылял к обширной, удобной софе и расположился в ней, не отрывая взгляда, полного тоски, от Эрин.

— Что думают об этом наши соседи? — озабоченно спросил он.

— Им это не нравится, — ответила девушка. Вес вздохнул.

— Наверное, это не изменит отношения ко мне, но я должен отправиться в штаб и дать объяснения по поводу исчезновения из тюрьмы Либби. — Он стрельнул глазами в сторону Сюзанны. — Бог знает, как я объясню это.

Эрин не знала, как относиться к происходящему. Она переводила взгляд с Веса на Сюзанну, потом на Райса, который, развалившись, сидел в кресле с видом человека, которого происходящее не касается.

— Люди видели, как Ловелл Мартин беседовал с их самым главным капитаном, — добавила Эрин.

— С капитаном? А ты не запомнила его имени?

Эрин с досадой покачала головой. Вес внимательно посмотрел на Райса.

— Это может существенно повлиять на ситуацию. Армия может захватить власть.

На секунду глаза Райса потемнели, взгляд, брошенный в сторону Веса, стал настороженным и враждебным. Но это длилось всего секунду, и Сюзанна сомневалась, что Эрин заметила изменения в Райсе. Девушка была полностью поглощена Весом.

— Нет, — просто ответил Райс, давая понять, что к нему федеральные войска не имеют никакого отношения. А он к ним. Затем он медленно, лениво поднялся и, потянувшись, сказал:

— По-моему, пришло время соснуть. Мисс Макдугал был рад с вами познакомиться.

Реддинг твердым шагом направился к двери, как будто у него никогда не болели ноги.

Райс нес себя с таким высокомерием и надменностью, каких ему еще не удавалось изображать.

ГЛАВА 20

Как только Вес увидел Эрин, губы у него пересохли, а небо стало жестким, как жесть.

Как только Райс завершил свой театральный выход, Сюзанна выскользнула в кухню под предлогом необходимости распорядиться насчет обеда.

Некоторое время понадобилось Весу, чтобы додумать до конца мысли о том, благо или зло введение федеральных войск. Веса беспокоила мстительная натура Райса. Он не знал конкретно, на что способен Райс Реддинг, но точно знал, что на многое. Сам Вес предпочел бы передать их дело с Мартинами на рассмотрение военным, но Райс ясно дал понять, что не разделяет его намерений.

При взгляде на Эрин и ее лучезарную улыбку все разрозненные, так до конца и не додуманные мысли Веса улетучились. Эрин тосковала по нему, и ее тоска остро и мучительно царапала полковнику сердце. Ему была необходима надежная поддержка девушки. Ее улыбка. Ее жизнерадостность и деловая хватка.

Весу мешал дышать комок, неожиданно застрявший в горле. За последнюю неделю полковник понял многое: что он может выполнять большое количество дел, на которые раньше боялся замахнуться даже мысленно, что он не был бесполезным существом, но он… не был и полноценным нормальным мужчиной.

— Спасибо, что ты приехала к нам с новостями. Не думаю, что кто-нибудь другой поторопился бы привезти нам это известие.

— Ваши работники все равно бы узнали об этом, — ответила Эрин, внимательно изучая каждую черточку на лице любимого. — Ты же понимаешь, что это просто предлог.

Эрин простодушно улыбнулась. Такой детской улыбкой могли наградить ее только гномы или другие сказочные существа, подумал Вес. Доверчивая наивность девушки была безмерной. За это он ее и любил.

Сейчас в ее глазах читался вопрос, на который у полковника пока ответа не было. Он уже значительно больше был уверен в себе, но достаточно ли этого?

Полковник Весли Карр потерял не только ногу, но и положение в обществе. Он был парией, и не желал такой судьбы Эрин.

Нет, определенно, он не мог просить ее разделить с ним остаток жизни. Еще не время. Особенно пока не завершится история их отношений с Мартинами; пока он не будет уверен, что он в состоянии самостоятельно защитить ее.

Может быть, потом, позже.

Эрин опустилась рядом с ним на диван, завладела его рукой и крепко сжала ее.

— Я совсем потеряла тебя, Вес. Было мучительно, когда ты был за тысячи миль отсюда, но сейчас это… пытка. Я ищу предлог, чтобы приехать, боюсь, что ты возненавидишь меня.

Вес погладил ее по голове.

— Я не могу тебя возненавидеть, чертенок, — Вес неожиданно для себя употребил прозвище, которое придумал специально для нее. — Просто… мне нужно продумать и закончить кое-какие дела.

Эрин так много собиралась ему сказать. Она хотела уверить Веса, что для нее не имеет значения, что он потерял ногу. Но девушка чувствовала, что для подобных уверений время еще не настало. В отношении Веса она всегда знала, что будет кстати, а что нет. Эрин догадывалась, что он присоединится к янки задолго до того, как Вес принял это решение. Девушка видела, какое трудное сражение ведет ее жених с самим собой, и заставляла себя быть сдержанной и терпеливой. Она любила Веса всю жизнь, с той поры, когда они с Сюзанной были еще детьми, а Вес и Марк взяли на себя роль их защитников. День, когда Вес сделал ей предложение, был самым счастливым в ее жизни; день, когда он отправился на войну, самым печальным.

Теперь он дома. Суровый и несчастный, вместо того чтобы предаваться радостям жизни. Осторожный в тех вопросах, в которых раньше был сорвиголова. Вес изменился. Но в чем-то он остался прежним. За страдания, которые ему пришлось претерпеть, которые морщинами легли на его открытое и некогда добродушное лицо, Эрин любила его еще больше. Она уважала и ненавидела одновременно его высокое чувство ответственности, достоинства, чести, его неколебимое служение тем, кого он любил.

Как ей убедить возлюбленного, что только он может сделать ее счастливой, что только он с ногой или без — может сделать ее жизнь осмысленной?

— Что ты думаешь о нашем госте? — неожиданно спросил Вес, и Эрин, задумавшись, замешкалась с ответом. Она поняла, что Вес хочет отвлечь ее от раздумий, но в его вопросе, кроме прочего, звучало и настойчивое любопытство. Девушка вспомнила, что первый вопрос, который задал полковник, входя в дом, прозвучал довольно грубо, и хитроумно ответила:

— Он… очарователен.

— Очарователен? — Вес был готов взорваться. Эрин отметила это. Может быть, это ревность? Ей это понравилось. Очень понравилось. Это было отмщением за недавнее красноречивое заявление Веса о том, что он готов отринуть ее.

Эрин кивнула.

— В самом деле, — невинно продолжала плутовка. — Он забавен. Никогда раньше я не встречала англичан.

Вес скис и возымел вид человека, проглотившего клопа.

— Забавен? — переспросил он.

— Ты все время повторяешь за мной, — укоризненно заметила Эрин. — Надеюсь, он задержится у вас надолго.

— Ты надеешься?

Прядь темных волос упала Весу на лоб. Он нахмурился и выглядел очень свирепо, как будто его неожиданно накачали воинственностью. Глаза его, тусклые и блеклые еще несколько дней назад, сверкали боевым задором. Жизнь и страсти возвращались к Весли Карру.

В Эрин тоже пылал огонь жизни и любви, но она старалась сдерживаться. Девушке нравилось негодование жениха, его ярость, которая сказала ей много больше, чем он сам.

Мисс Макдугал невинно кивнула, подтверждая свое отношение к Реддингу. Наверное, не стоило обижать Веса, но ей казалось, что были хороши все средства, способные вывести его из летаргии, из состояния отчаяния, которому Эрин была свидетельницей в свой первый приезд. Гость Сюзанны привел девушку в недоумение. Ей казалось, что у их разговора есть неведомая ей подоплека, но точно определить ее Эрин не могла. Она поняла, что Сюзанна увлечена валлийцем. Скрыть это было невозможно. Но кроме обаяния, которое, несомненно, было в Реддинге, в нем было еще нечто, что вызывало ее беспокойство.

— Держись от него подальше, — неожиданно приказал Вес.

— Почему? — удивилась Эрин. — Он же ваш гость.

— Он не гость, — отрезал Карр.

— Кто же он? — у девушки широко раскрылись глаза от любопытства и от того, как быстро Вес стал мрачнее туч.

Бог мой! Что он может ей сказать?! У Веса не было в запасе подходящего, разумного ответа. Он и сам точно не знал, каким образом валлиец вторгся в их жизнь, заставив, например, его, Веса, беспокоиться о себе.

— Работник, — пробормотал он.

На лице Эрин обозначилось явное недоверие. Никто не вел себя так непохоже на работника, как сибаритствующий, обворожительный Реддинг. Девушка не преминула отметить и тот странный, мгновенный интерес, который он к ней проявил и тут же потерял.

— Собирается ли он остаться у вас?

— Не знаю, — с неохотой ответил Вес.

Это было еще одно сомнительное утверждение, но Эрин проглотила и его.

В процессе разговора Эрин пододвигалась все ближе и ближе к жениху, и когда, наконец, они оказались сидящими вплотную друг к другу и их губы встретились, Эрин почувствовала крепкие объятия Веса и пробуждающееся в нем желание.

Сюзанна вошла было в комнату, но замерла на пороге: Эрин блаженствовала в объятиях Веса. Сюзанна развернулась и быстро ретировалась в кухню.

Кухня была новой, недавно оборудованной. Тут был насос для накачивания воды и плита. Старая кухня, узкая и холодная, использовалась теперь как кладовая. Когда Сюзанна впервые увидела новое кухонное помещение, оно показалось ей верхом роскоши, она и теперь иногда так думала.

Но все это не имело большого значения. Она бы с удовольствием жила в самом захудалом месте с минимумом удобств, но только с Райсом. К сожалению, Сюзанна знала, что этому не бывать. Он никого не подпустит так близко к себе. Сюзанна надеялась, что хоть брату удастся устроить свое счастье. Эта надежда согревала сердце женщины.

Сюзанна помогла Ханне приготовить ужин. Она надеялась, что Вес пригласит Эрин и они объявят о предстоящей свадьбе. Сюзанна подошла к двери.

Ярко светило послеполуденное солнце. Сюзанна заметила, что на ранчо возвращается табун лошадей. Потом она увидела Райса. Он стоял в тени, у амбара, вдалеке от людей. Валлиец был поглощен беседой с Джесусом. Как он выбрался из дома, никем не замеченный? Из кухни Сюзанна не слышала ничего, кроме отзвуков разговора между Весом и Эрин, она не слышала, чтобы скрипнула дверь или пискнула половица. Кроме того, Реддинг не должен был выходить из дома, выполняя предписания врача, он должен был находиться в постели, отдыхая, оберегая свои израненные стопы от мучений, причиняемых ходьбой.

Как всегда, глядя на Райса, Сюзанна вступила в спор сама с собой. Материнское чувство подталкивало ее выбежать и побранить Райса за проступок; чувство зрелой женщины советовало ей понять его, именно это чувство подсказывало Сюзанне, что он с презрением отвергнет любое увещевание.

Сюзанна прекрасно понимала, что силой или строгостью Райса удержать невозможно.

Итак, ей оставалось следить, гадая, почему Райс, избегающий контактов с другими работниками, был так расположен к Джесусу.

Сюзанна думала о Райсе. С первого взгляда казалось ужасным, что она могла полюбить такого человека. Вернее сказать, казалось бы ужасным, если, кроме жестокости, не заметить в нем других качеств: нежности и сострадания, которые, честно говоря, проявлялись довольно редко, но шли из глубины сердца.

Сюзанна снова перебрала в памяти все, что ей было известно о Реддинге. Очень мало. Капельку сведений о себе он обронил здесь, намеренно проговорился там. Единственной постоянной, связывающей все события его жизни, было одиночество. Он ни разу не упомянул никого, кроме женщины, с которой он вел опасные игры. Реддинг всегда был один. Одиночка, которому неведом другой способ существования.

Может быть, он и не желал для себя другой жизни. Сюзанна не знала. Иногда в нем проскальзывало нечто неуловимое, свидетельствующее об обратном.

Но вот, закончив беседу с Джесусом, он направился к дому. Реддинг ступал твердо, даже грациозно, как будто ноги не были перебинтованы после мучительных порезов. Он двигался с тем же высокомерным пренебрежением, которое отпугивало окружающих.

Сердце женщины ныло от нерастраченной потребности любить и быть любимой, от неудовлетворенного желания, от готовности излить на Реддинга ласку и заботу, переполнявшие ее. Сюзанна томилась желанием выплеснуть на него свою любовь.

Надо признаться, добиться ответного чувства она тоже хотела. Сюзанна мечтала о прикосновениях его сильного молодого, горячего тела, она вновь хотела бы испытать, как бьется и трепещет его мужская плоть в ее мягком, податливом влажном лоне. Она истекала любовью. Она вожделела нутром. Сюзанна никогда не испытывала такой животной страсти. Все ее существо трепетало предчувствием… невероятного события.

— О Райс, — затаив дыхание, млела Сюзанна, следя за тем, как он обходит вокруг дома. Неожиданно ее осенило: должно быть, он проникает в дом через окно. Но зачем?

Почему так много тайн связано с ним?

Боже милосердный, почему?

* * *

В очередной раз Реддинг попытался натянуть сапоги. Черт возьми! Ступни ныли. Правда, с большим трудом ему удалось втиснуть ноги в самые большие сапоги из тех, что принесла Сюзанна.

Завтра он собирался снова отправиться в Остин. Ему нужны были некоторые вещи, которые можно было раздобыть только в городе. Во-первых, неклейменая лошадь. Во-вторых, еще кое-что из одежды. В-третьих, некоторые инструменты. В-четвертых… В голове Райс держал целый список необходимых вещей.

Реддинг находился в нетерпеливом предвкушении борьбы. Одну из ролей в трагедии, которая должна будет развернуться по его сценарию, Райс предложил Джесусу. Нетерпение подростка отомстить за брата было надежной порукой успеха. Райс знал, что Джесус не проболтается о просьбе, с которой он к нему обратился. Мексиканец дал слово не проговориться даже отцу — Реддинг объяснил, что в противном случае могут пострадать обитатели ранчо. Но уверенность Райса в Джесусе основывалась отнюдь не на честном слове. Райс уже знал, что мальчик — нет, он был уже настоящим мужчиной — ни словом не обмолвился о ранах и старых шрамах на спине Реддинга. Он был надежным человеком. Райс доверял ему, как мало кому доверял: мексиканец уже себя показал.

Тем не менее нельзя втягивать Джесуса глубоко в опасную игру. Райс не хотел, чтобы мальчонка пострадал.

Итак, Райс попробовал ходить в сапогах, которые все еще сильно сдавливали незажившие, перебинтованные ноги. Мучение. Но он пошел, приучая себя к неудобству. Так Реддинг делал всегда, наперекор себе, тренируя волю и терпение. Это была его единственная защита в жизни.

Во всяком случае — была раньше. Сейчас мысли Райса вертелись вокруг Сюзанны и его любви к ней. Это наваждение заставило его быть грубым с женщиной сегодня поутру в то время, как его единственным желанием было уложить ее в постель и погрузиться в ее тело.

Его нетерпеливый резвый орган доставлял Райсу не меньше мучений, чем израненная спина. Он никого не хотел так сильно и настойчиво, как эту женщину. Особенно сегодня утром, ее прекрасные лиловые глаза источали такое же томление плоти, как и то, что переживал он. Всякий раз, когда Райс бросал на Сюзанну даже поверхностный взгляд, тело его наливалось тяжестью и желанием излиться в этот изумительный, естественный, божественный сосуд. Он никогда ни от кого не испытывал такой сильной физической зависимости. Сейчас было неподходящее время менять привычки. Реддинг не желал себе сильных потрясений. Он не хотел изменять или разрушать себя.

Наблюдение за Весом и его девушкой ничего не прибавило к жизненному опыту Райса. Правда, он поразился первоначальному гневу Веса и тому, как он мгновенно улетучился при виде Эрин, которая в свою очередь при взгляде на жениха засветилась, как церковная свечка.

Пока Вес и его барышня обнимали друг друга глазами, выражение лица у обоих было телячьим. Реддинг надеялся, что по крайней мере со стороны сам так выглядеть не будет.

* * *

Почему не исчезает мучительная, тянущая боль в паху?

Райс согласился разделить ужин с Весли, Эрин и Сюзанной. Правда, так и не поняв, почему он это сделал. Развлечение, объяснил он себе, но вместо развлечения он почувствовал нечто вроде пустоты и одиночества при взгляде на Эрин и Веса.

Было очевидно, что Вес продолжал глупо упрямиться, но не менее очевидным было и то, что мало-помалу девушка одерживает верх. Сюзанна послала одного из ковбоев передать Макдугалам, что Эрин остается на ужин, а потом ее проводят домой.

Райсу понравилась девушка. Это утверждение удивило бы его самого, но оно соответствовало действительности. Когда Эрин смотрела на Веса, она не только не замечала, она на самом деле не видела пустой штанины. Это было удивительным и прекрасным. В этом не было высокого благородства — Райс ненавидел благородство, — в этом была правда. Реддинг думал, что полковник ведет себя как дурак, отказываясь от девушки, которую любит безмерно.

Тогда почему бы ему самому не жениться на Сюзанне? Он поднял глаза и встретился с ней взглядом. Онемение тела, которое беспокоило его все утро, — боль, желание, требовательное влечение к женщине — вновь распространилось по всему телу.

Ответный взгляд выдавал вожделение и стремление к нему, мужчине. Райс почувствовал содрогание и шевеление плоти и начал решительную борьбу с собой.

Молодые люди почти завершили ужин, когда раздался крик:

— Всадник!

Вес и Райс немедленно вскочили. Вес заковылял к стойке с оружием. Теперь его трудно было застать врасплох. Райс выбрал себе винтовку. То же сделала и Сюзанна, и они втроем бросились на крыльцо. Сюзанна открыла дверь. Эрин выглядывала из-за их спин, но именно она первой узнала всадника.

— Это Сэм, — сообщила она. — Муж сестры Эрин, — пояснила Райсу Сюзанна, и Вес прислонил винтовку к стене и проковылял на костылях на крыльцо. Эрин вышла за ним.

— Сэм? — осторожно начал Вес.

Сэм Хэррис был одним из самых яростных его оппонентов, когда Вес решил воевать на стороне северян. Хэррис не замечая Веса, обратился к Эрин.

— Твой отец… в него стреляли сегодня в полдень.

Эрин побледнела.

— Он?..

Сэм Хэррис горестно кивнул. Лицо его исказилось яростью и горем.

— Он хотел испробовать только что выезженную лошадь. Мы уговаривали его взять кого-нибудь в компанию, но он отказался, говорил, что это его задержит.

— Кто? — недобро поинтересовался Вес. Сэм долго колебался, как бы превозмогая нежелание вступать в разговор с Карром, а потом сумрачно ответил:

— Как всегда… свидетелей нет. Он запаздывал, и мы отправились на поиски мистера Макдугала. Мы нашли его мертвым. Лошадь исчезла.

— На ней было клеймо? — Вес обнял Эрин. Одной рукой он опирался на костыль, другая поддерживала девушку. Она была бледна.

— Нет, — горько ответил Хэррис. — У нас почти не осталось рабочих рук, — потом он обратился к Эрин. — Поедем, я провожу тебя домой. Сейчас ты должна быт рядом с матерью.

— Я поеду с Эрин, — решительно проговорил Вес.

— Нет!

Вес пристально взглянул на Сэма.

— Сэм, война закончена. Мы все нужны Эрин.

Голос его приобрел уверенность и силу, удесятеренную присутствием девушки. Сейчас она действительно нуждалась в его поддержке значительно больше, чем он в своей гордости.

— Сэм, пожалуйста, — попросила Эрин упавшим голосом. — Я хочу, чтобы он поехал с нами.

— Твой отец… — Сэм не закончил фразы. И эта незавершенность очевиднее всего свидетельствовала о новой реальности в их жизни. Син Макдугал больше не мог противиться ее решению. Эрин проглотила слезы и продолжала стоять, крепко уцепившись за Веса.

Сэм помрачнел еще больше, однако он беспомощно пожал плечами:

— Делай, как хочешь.

— Я тоже поеду с вами, — вставила Сюзанна.

Но Вес повернулся к ней и покачал головой.

— Я не знаю, когда вернусь. Думаю, что Макдугалы не смогут переварить тебя и меня вместе.

Это было неприятное, но справедливое утверждение. Вес должен был исполнить свой долг по отношению к Эрин, но одновременно он понимал, что не следует испытывать терпение Сэма. Вес бросил испытующий взгляд на Райса, однако, принимая во внимание многочисленные ранения последнего, полковник не слишком беспокоился о том, что Райс останется наедине с Сюзанной.

Сюзанна продолжала настаивать на своей поездке в дом Макдугалов. Затем, смирившись со своей участью, она попросила Эрин:

— Если я тебе понадоблюсь, пришли за мной.

Эрин кивнула. Она стояла, тесно прижавшись к Весу, как бы прося у него защиты. На лице Веса читалась решительность. Он дернул поводья, и лошади понеслись.

Сюзанна осталась с Райсом. Они вошли в дом и остановились друг против друга. Глубоко в глазах Сюзанны застыло горе и сострадание к подруге. Райс обнял се.

— Когда же это, наконец, прекратится, — заплакала женщина, — эти гнусные убийства.

Реддинг крепче и крепче прижимал ее к себе, наслаждаясь прикосновением ее упругой груди. Совершенно естественно их губы слились в терпком поцелуе. Райс взял Сюзанну на руки и отнес в свою спальню. Его сила, казалось, не уменьшилась от обильной кровопотери и ранений.

На этот раз они почти не тратили времени на любовные заигрывания. В действиях Сюзанны и Райса не было ничего поверхностного, наносного, не имеющего глубинной связи с вековыми отношениями между мужчиной и женщиной. Только нетерпение и откровенное желание отдаться друг другу двух людей, которые слишком долго сдерживали себя, чья страсть уже выплескивалась за пределы человеческого терпения. Райс почти сорвал с нее одежду. Сюзанна стянула с него брюки, пуговицы посыпались на пол. Женщина начала было расстегивать на нем рубашку, но Реддинг властно перехватил ее руку; тогда ее пальцы опустились вниз и нащупали возбужденный, роняющий бесценную влагу фаллос. Сюзанна совершила то, чего никогда не делала раньше: пробежала пальцами по нежной кожице, чувствуя, что от каждого прикосновения фаллос напрягается так сильно и пульсирует так упруго, что просто непонятно, как может он еще удерживать свое содержимое.

И Райс не выдержал. Он опустил Сюзанну на подушки. Его руки находились на уровне ее плеч. Женщина оказалась замкнутой в пространстве, ограниченном мужским телом. Тюрьма ее мечты.

Райс вошел в нее властно и нежно, повелевая устремиться ему навстречу. Сюзанна чувствовала только свое лоно, как будто все пять чувств переместились вниз живота.

Она погрузила руки в его роскошные волосы. Тело Сюзанны выгибалось, изгибалось, а внутри ее уже шла работа: он требовал, погружаясь и приподнимаясь, и ей это нравилось. Сюзанна смаковала присутствие возлюбленного в себе, длила и растягивала удовольствие от каждого движения мужской плоти. Сюзанна дорожила каждым мгновением таинства, в котором принимали участие мужчина, женщина и мироздание.

Страх Сюзанны за любимого, боль за него, ее новое страдание за Эрин — все проявилось в ее борьбе за новую жизнь, за обновление, за радость. Они чувствовали друг друга и действовали в едином ритме, как одно целое. Сюзанна заглянула в глаза Райсу. Чувственность. Желание. Страсть. Бездна страсти. Сюзанна замедлила ритм и изменила движение. Теперь ее бедра совершали плавные круговые движения. Влекущий, призывный танец в постели. Райс отнесся к ней как к опытной танцовщице. Они поднимались по спирали под небесный купол любви, желание пробивалось робкими толчками, которые постепенно становились сильнее, Сюзанна открывала для себя обширные, неизведанные, манящие пространства и ощущения любви, каждое следующее сладостнее и пленительнее предыдущего, пока, наконец, она не почувствовала, что вот-вот взорвется в требовательном ожидании высшего наслаждения.

Женщина вся горела, нервы будто обнажились, принимая наслаждение, которое он творил для нее. Его тело, раскинутое над ней, вибрировало, опускаясь и поднимаясь, ублажая ее прихоть.

— Сюзанна… — шептал Реддинг. Его тело трепетало от наслаждения. — Бог мой! Сюзанна…

Женщина не могла вымолвить ни слова. Она только слегка постанывала, когда он обнял ее и они вместе вознеслись на пик страсти, вершину того, названия чему в человеческом языке нет.

ГЛАВА 21

Сюзанна и Вес провожали в последний путь Сина Макдугала. Его хоронили на маленьком семейном кладбище вблизи некогда обширных угодий.

Эрин и ее сестра, обе бледные, поникшие, поддерживали безутешную мать. Домашняя прислуга, а также женщины и ребятишки с окрестных ферм пришли проститься со своим хозяином и работодателем. В глаза бросалось почти полное отсутствие мужчин, что заставило Сюзанну еще раз осознать, как много людей полегло за прошедшие четыре года. К кровавому военному счету добавляли новых убитых Мартины.

— Прах прахом… — монотонно читал священник.

Но в жизни еще так много радостей, думала Сюзанна, имея в виду наслаждения, к которым она приобщилась совсем недавно. Так много предстоит еще сделать, сотворить. Интересно, довелось ли Сину Макдугалу испытать все земные утехи? Сюзанна надеялась, что да.

Она взяла Веса под руку. Женщина догадывалась, что брат хотел бы находиться рядом с Эрин, но его невеста разрывалась между матерью и сестрой и пока была недоступной для отщепенца Весли Карра.

В эту минуту Сюзанна сострадала брату даже сильнее чем раньше. Может быть, потому что ее собственные мучения заставляли ее более остро воспринимать боль окружающих.

Он уехал три дня назад, на следующее утро после волшебной ночи любви. Сюзанна тянулась к нему всей душой, но Райса не было.

Женщина закрыла глаза, ища отдохновения в монотонном чтении священника.

Солнце нещадно палило, а Сюзанна дрожала как в ознобе. Вес дружески обнял и поддержал ее. Сюзанна тряхнула головой, стараясь избавиться от воспоминаний, образов, мечтаний и сосредоточиться на печальном настоящем.

Райс. Куда он поехал? Почему он не попрощался перед отъездом? Неужели она не заслужила нежного поцелуя после долгих безумств? Неужели она недостойна слов, которые каждая женщина хотела бы услышать после неистовых ласк протяженностью в ночь? Правда, на этот раз она знала, что Реддинг вернется. Не знала, когда. Любить Райса Реддинга было все равно что любить призрак.

Слова были сказаны, цветы брошены на крышку гроба, и Сюзанна тепло пожала руку Эрин. Сэм, старший мужчина в доме, пригласил собравшихся в дом. Сюзанна заметила, что малочисленных мужчин он приглашал особо, но Веса упорно обходил стороной. Кое-кто из бывших приятелей поприветствовал Весли Карра кивком головы, но былой сердечности и дружелюбия не было заметно даже в прежних друзьях.

Сюзанна испытывала боль за Веса, ей было мучительно неприятно видеть вместо радушного лица приклеенную маску, которой отверженный полковник защищал себя от осуждения и презрения. Сюзанна накрыла своей ладошкой ладонь брата и дружески сжала ее. Вес взглянул на сестру сверху вниз и горько улыбнулся:

— Прости меня, Сью, я и тебя сделал отверженной.

— Ты мне дороже дюжины этих… — горячо откликнулась Сюзанна.

А потом к ним подошла Эрин, очевидно, пренебрегая материнским запретом.

— Ну, конечно, — присоединила Эрин свой голос в защиту жениха. — Конечно, ты лучше их всех. Спасибо, что пришел.

Эрин приподнялась на цыпочки и при всех поцеловала Веса. Карр пожирал ее глазами.

— С тобой все в порядке? Хочешь, я останусь?

Эрин отказалась.

— Не сейчас. Мама и так очень расстроена. Я приеду завтра сама.

Вес кивнул, соглашаясь, наблюдая, как Эрин присоединяется к матери и сестре. Сюзанна заметила, как от напряжения побелели и одеревенели пальцы брата, впившиеся в костыль.

— С Эрин все будет в порядке, — шепнула Сюзанна брату. — Она значительно сильнее, чем кажется.

— Я знаю, — ответил Вес, — вернее, я наконец начинаю понимать это.

Сюзанна и Вес медленно направились к коляске, сопровождаемые осуждающими взглядами бывших друзей и добрых соседей.

* * *

Соблюдая все меры предосторожности, Райс приблизился к ранчо Мартинов. Одежда на нем была черного цвета, под уздцы он вел гнедого жеребца, так что конь и его хозяин растворялись в темноте.

Реддинг наблюдал за жизнью двухэтажного дома две ночи подряд, приближаясь, когда начинало вечереть и сумерки изменяли цвет неба и земли, делая воздух густым и непрозрачным. Ночи стояли безлунные. Свет лился только из окон дома, отчего тени на земле казались плотными и непроницаемыми.

Райс старательно отбрасывал все мысли о Сюзанне, хотя каждое мгновение тело напоминало о ней тягучей, сладостной, ноющей болью. Прошло уже три ночи с тех пор, как они были вместе, а память его еще сохраняла остатки восторга, испытанного с Сюзанной, а тело жаждало новой встречи.

За три дня он сделал многое. Будучи в Остине, он напомнил Жозиаху Бейкеру, управляющему банком, о его первоначальном, вероятно, опрометчивом предложении аванса, настаивая на том, чтобы банк принял в залог «семейную реликвию», одну из тех драгоценных вещиц, которые он нашел в сумке бандитов. Он берег эти безделушки на всякий случай, несмотря на предложения Сюзанны и Веса отослать их какому-нибудь авторитетному в Виргинии человеку с просьбой проследить, чтобы драгоценности вернулись к наследникам их владельцев. Сейчас эти дорогие безделицы оказались более чем кстати.

Получив деньги, Райс отправился на поиски искусного плотника и кузнеца. Райс обращался ко многим специалистам, показывая им чертеж замысловатой деревянной фигуры и выслушивая ответные соображения. Наконец, он выбрал одного плотника и одного кузнеца, свел их и попросил вместе выполнить заказ. Реддинг пообещал вернуться за деревяшкой в назначенное время и оставил мастерам изрядную сумму на вдохновение.

Кроме того, Реддинг купил кое-какие инструменты, одежду, две пары сапог и гнедого жеребца, на котором и подъезжал к ранчо Мартинов, оставив свою каурку в конюшне, принадлежащей семье по фамилии Диас. Обратиться к Рамону Диасу посоветовал ему Джесус. Некогда отец Сюзанны помог Диасу выиграть спор и отстоять свое право на землю, и он был рад оказать ответную услугу семье своего спасителя. Когда Райс, призвав на помощь все свое обаяние, объяснил мексиканцу, что он помогает Весу и Сюзанне в борьбе с грабителями и мародерами, Диас предложил ему любую помощь. Райс оставил у него на ферме жеребца и кое-какие приспособления для будущего отмщения.

Райс организовал все очень четко. На обратном пути из Остина он встретился с Джесусом, а потом отправился на ферму Рамона Диаса, расположенную милях в двадцати на восток от ранчо Сюзанны. Ферма Диаса была слишком мала, чтобы привлечь внимание Мартинов. Рамон вел довольно замкнутую жизнь, занимаясь в основном хозяйством, женой и тремя дочерьми.

Райс нашел временный приют в маленькой ветхой конюшне, появляясь на свет божий только с наступлением темноты, когда он и его лошадь превращались в бесплотные тени, почти сливающиеся с темнотой.

Реддинг слышал, что Мартины часто совершают грабительские набеги по ночам, поэтому он обосновался в низинке на берегу реки, следил и ждал, зорко наблюдая за происходящим на ранчо в бинокль, купленный в Остине.

В первую ночь не произошло ничего необычного, только бесконечная суета вокруг дома, но за ворота никто не выбирался.

На вторую ночь Райс поудобнее устроился возле дерева и стал ждать. Он был очень упорен в достижении цели.

Райс любил ночь. Особенно такую ясную и прозрачную, какая выдалась на этот раз. Реддинг медленно поднял глаза к небу. В темной бездне, открывшейся его взору, едва виднелся тоненький серпик луны. Земля освещалась бесчисленной сетью бриллиантовых, шевелящихся, вздыхающих звезд, будто некий сказочный великан швырнул вверх пригоршню бесценных драгоценностей, и теперь они украшали небесный свод, вызывая мысли о высоком, чистом, прекрасном. Одна звезда сияла ярче других… Как Сюзанна, промелькнуло в мозгу у Райса. Он поскорее отогнал от себя поэтические фантазии. Если он и не был кем-то, то поэтом. Особенно в эту ночь. На сегодня он запланировал немало гнусных дел.

На ночные вылазки Райс одевался подобно герою романтических фантазий: черная хлопчатобумажная рубашка, перехваченная в талии широким поясом узких, обтягивающих ноги брюк, заправленных в сапоги черной кожи. Ансамбль завершали широкополая шляпа цвета воронова крыла на узеньком кожаном ремешке, застегивающемся на подбородке, и черный шелковый шейный платок.

Райс усмехнулся, оглядывая свое претенциозное обмундирование, однако одежде в грядущем предприятии была отведена своя, особая роль. Райс Реддинг собирался перевоплотиться в Ночного Ястреба, сделать его легендарным героем, на помощь которого могли бы рассчитывать фермеры, живущие почти на осадном положении, и при одном упоминании имени которого трепетали бы Мартины. Чтобы добиться этого, Райс должен был создать новый образ, который в сознании местных жителей не был бы связан ни с Сюзанной, ни с Весом ни с эксцентричным англичанином, гостившим у них.

Ночной Ястреб будет уроженцем Техаса, местным жителем. Так решил Райс во время длительных размышлений на следующий день после стычки с Мартином. Он мог бы запросто прикончить Харди Мартина, но оставались два его брата, а Райс не хотел, чтобы Сюзанне и Весу пришлось расплачиваться за убийство, совершенное им. По опыту он знал, что было бы лучше, если бы отмщение стало бы делом всего округа, и ни на одного человека не могли бы указать пальцем. Единственным способом достичь этого было бросить сплачивающий всех клич и создать героя.

Итак, в конце концов он станет героем. Хорошо бы, на короткий срок. Идея была выполнимой, и в данный момент главной задачей Реддинга было заставить Мартинов расплатиться сполна по всем счетам. Расплата будет медленной и мучительной. Согласно сценарию Райса Реддинга, Мартины должны будут кусать от бессилия локти, наблюдая, как рушится их благосостояние и замыслы по грядущему обогащению. Ради этого он готов стать даже героем.

Райс поднес к глазам бинокль: по двору сновали люди, седлая коней. Райс расслабился, прислонившись к дереву. Интересно, сколько человек покинет ранчо?

Он продолжал наблюдение. В доме один за другим потухли окна. Значит, все. Райс знал, что Ловелл Мартин женат, что означало, что в доме останется по крайней мере одна женщина. Хорошо бы она легла спать в одной из спален на втором этаже.

Райс ощутил обычную дрожь нетерпения, знакомого возбуждения, которую он испытывал всегда в минуты опасности.

Блестела вода в реке. Пахло сыростью. Слева пролетела, шелестя крыльями, сова, лягушки славно выводили свою песню.

Райс с наслаждением погрузился в звуки ночи, чувствуя родственную связь со всеми летающими, прыгающими, бегающими, ползающими, но чувствуя и свою отдельность, несливаемость с этим миром. Он любил одиночество и ответственность только за себя и перед собой.

Всадники по одному на рысях устремились в прерию, но Райс заставил себя оставаться на месте. Они обязательно должны были выставить часового.

Спустя четверть часа после отъезда Мартинов Реддинг осторожно выбрался из засады. Его жеребец был привязан в чаще. В черном одеянии Райс казался тенью в царстве теней. Ноги его все еще болели, но Реддинг, пренебрегая болью, быстро пересек поле, отделявшее его наблюдательный пункт от дома Мартинов.

На секунду он замер в высокой траве и огляделся. Действительно, Мартины выставили караульных. Двое, насколько он мог разглядеть: один у амбара, другой на крыльце дома. Оба вели себя беззаботно. Первый сидел, развалившись на стуле, прислонившись спиной к двери амбара, второй на крыльце с наслаждением покуривал сигару. Винтовка его небрежно стояла рядом у стены.

Кого же обезвредить первым?

Райс остановил свой выбор на часовом у дома. Можно было без труда забраться на веранду, которая шла по периметру дома, и утихомирить сторожа. Если это сделать быстро и тихо, может, со вторым и связываться не придется.

Райс подполз к террасе, снял сапоги. По деревянному настилу веранды он двигался совершенно бесшумно. На поясе у него был закреплен ремень для винтовки, который Райс купил в Остине. Тоже черный. Винтовку Райс держал наготове. Он бесшумно зашел за спину часовому, который довольно глупо вглядывался вдаль, где скрылись всадники. Райс поднял приклад и с силой опустил его на голову сторожа. Добил он его уже на полу.

Реддинг задумался над планом дальнейших действий. Стоит ли успокоить второго, чтобы в случае чего тот не поднял шума? Ведь где-то поблизости должны находиться люди. Или ему следует проникнуть в дом, надеясь на то, что второй сторож не заметит исчезновения напарника? Райс решил так и поступить. Он прислонил незадачливого сторожа спиной к стене. Парень был жив. Некоторое время он пробудет без сознания, а утром очнется с проломленной башкой.

Реддинг приоткрыл дверь в дом и на секунду замер, давая возможность глазам привыкнуть к темноте. Он чиркнул спичкой, держа пламя между ладоней так, что свет падал только туда, куда направлял его Райс. Он искал несгораемый шкаф или сейф. В них Мартины должны хранить долговые обязательства, которые они скупали у кредиторов. Реддинг должен был торопиться, но при этом не совершать неосторожных движений. Райс никого не обнаружил в гостиной и двинулся дальше, туда, где, наверное, располагался кабинет. Действительно, несгораемый шкаф и сейф находились здесь. Спичка догорела почти до конца, и пламя начало обжигать руки. Райс задул огонек и наощупь направился к шкафу. Здесь он зажег вторую спичку и быстро выдвинул ящик. Пусто!

Тогда Райс подошел к сейфу. Черт возьми! Много воды утекло с тех пор, как он вскрыл свой последний сейф. Это было еще одно искусство, которому его обучил Натан, а неудачное вскрытие сейфа — одной из причин, по которой Натан вынужден был покинуть Лондон. Райс почти никогда не зарабатывал деньги вскрытием сейфов. У него не было в этом необходимости, так как талант картежника позволил ему сколотить более чем достаточную сумму со значительно меньшим риском. Но он никогда не отказывался от получения новых знаний и обучился вскрывать сейфы, тренируясь на старом железном ящике на складе в Виктории.

Райс сосредоточился, вспоминая все, чему научил его Натан. Приставь ухо к замку, слушай щелчки, ручка должна поворачиваться без затруднений. Спички ему уже были не нужны. Райс делал все наощупь, глаза давно привыкли к темноте.

Райс взялся за ручку, и… Ничего не произошло. Щелчков не было. Реддинг старался припомнить ощущения пальцев, какое он испытывал при вскрытии сейфов.

Он и Натан исчезли, прихватив с собой груз, предназначенный для отправки в глубь черной страны. Их наняли в качестве сторожей. Это было все равно, что послать волка караулить овечье стадо. Это случилось, когда Натан и Райс приземлились в Африке, не имея за душой ничего.

В сейфе на складе не было ничего интересного. Натан просто развлекался, объясняя Реддингу, как вскрыть его, а затем обучение продолжалось на другом сейфе, принадлежащем торговцу, который наивно пытался обжулить их. Они просто забрали то, что им принадлежало по праву. Натан собирался взять больше, но Райс запротестовал. Этот горе-делец не сможет отправиться за ними, чтобы забрать излишек; если они возьмут лишнее, они станут как бы мечеными.

Достаточно. Достаточно воспоминаний. Черт возьми! Как быстро летит время! Вдруг Реддинг услышал щелчки, и его пальцы почувствовали ритм поворота ручки замка. Еще три щелчка, и… сейф открыт. Райс чиркнул спичкой и заглянул внутрь. Пачки денег. Кипы бумаг. Он взял одну подшивку. Долговые обязательства. Пламя снова обожгло пальцы, и он зажег следующую спичку. Закладная. Почему она здесь? А потом он злорадно ухмыльнулся, разобрав слова. Хлопок. Вот он, черт возьми! Хлопок Макдугалов. Надо быть сумасшедшим, чтобы хранить такие документы, или бумажной крысой, если твой сейф дает показания против тебя.

Огонь снова опалил ему пальцы. Следующая спичка. Эта будет последней. Исчезнуть нужно до того, как очнется сторож на веранде или его напарнику покажется подозрительным столь долгое молчание. Кроме того, Райс чутко прислушивался к звукам наверху. Пламя вспыхнуло, освещая закладную. Товару было продано на двадцать пять тысяч долларов. Райс пересчитал зеленые пачки. Ровно двадцать пять семьсот. Он сгреб кипы бумаг, закладную, деньги. Потом вынул из кармана рисунок с изображением черного ястреба и положил его на то место, где раньше лежали документы. Аккуратно закрыл сейф. Кабинет был самой дальней комнатой в доме. Он подошел к окну, открыл его и выскользнул наружу. Осторожно, но спокойно Райс нашел и подобрал оставленные сапоги и быстро двинулся по склону в лес, где был привязан его жеребец.

Уже подойдя к лошади, Райс услышал вопли, доносившиеся из дома, а потом винтовочный выстрел.

Реддинг отвязал лошадку, легко вскочил в седло, все еще держа сапоги в руках. Услышав еще крики, он пришпорил лошадь и растворился в чаще.

* * *

Эрин с сестрой наконец-то уговорили мать прилечь. Последний гость, упившийся в стельку, покинул поминальный стол. Син Макдугал был поклонником и хранителем древних ирландских традиций. Виски за столом текло рекой, гости истребили запасы, которых хватило бы, чтобы в течение нескольких дней кормить федеральные войска. Гости вели себя шумно, чтобы не сказать весело.

Эрин вышла во двор. Ее окутала ночная прохлада. Девушка всем сердцем желала, чтобы Вес был сейчас с нею. Вчера на похоронах он был так скован… Отверженный. Она очень остро чувствовала его страдание.

Вдруг Эрин услышала топот копыт и удивилась, не позабыл ли кто из гостей дорогу домой. Вспомнив об отце, она сжалась от страха. Теперь никто не мог чувствовать себя в безопасности даже на своей собственной земле. Эрин поглядела в ту сторону, откуда доносился перестук копыт, сожалея, что у нее нет оружия.

Из дома вышел Сэм. В руке он держал винтовку. Всадник должен был вот-вот показаться. Наездник совершенно сливался с чернотой ночи, и только топот коня выдавал его приближение.

Сэм вскинул винтовку — всадник пустил коня шагом и поднял руки, свидетельствуя о своих мирных намерениях. В одной руке он держал кожаный чемоданчик. Таинственный всадник почти вплотную приблизился к девушке.

— Мисс Эрин, — напевно, по-техасски произнес он. На Сэма и его винтовку он даже не обратил внимания. — Подарок, — снова пропел всадник, нагибаясь и опуская чемоданчик прямо в руки Эрин. — Я надеюсь, это поможет вам в этот печальный день.

Широкополая шляпа скрывала глаза незнакомца, а маска — нижнюю часть лица. Но его манера поведения странным образом убеждала, что у незнакомца не было дурных намерений.

Сэм подошел поближе.

— Кто вы?

— Друг, — мягко ответил всадник. — Человек, желающий одолеть Мартинов. Расскажите обо мне всем.

— Но…

Загадочный незнакомец сдерживал норовистого коня мягким поглаживанием руки.

— Не обращайтесь к шерифу. Это личное дело. Закона не касается. Закладная на хлопок была в сейфе у Мартинов. Они не смогут причинить вам вреда. Для этого им пришлось бы признать, что они совершили кражу. Здесь значительно больше, чем вы должны им.

Для Эрин и Сэма слова не имели никакого смысла.

— Кто? — повторила Эрин вопрос Сэма, но на месте всадника поднимался лишь столбик пыли, а конь уносил таинственного седока все дальше и дальше.

— Будь я проклят, — оторопело промямлил Сэм, уставившись на кожаный чемоданчик, как на ядовитую змею.

Сэм и Эрин вошли в дом и при свете масляной лампы открыли чемоданчик. Оттуда посыпались деньги. Много денег. А затем — закладная и рисунок с изображением черного ястреба. Эрин приблизила рисунок к глазам. Сэм взял закладную. Лицо его покраснело от злости, когда он разобрал дату продажи и количество тюков хлопка. Безусловно, это была закладная Макдугала. Сэм быстро пересчитал деньги.

— Боже мой, — прошептал он. — Двадцать пять тысяч долларов.

Эрин не могла отвести недоуменного взгляда от рисунка.

— Но… кто?

Сэм медленно покачал головой.

— Я не знаю, Эрин. Это незнакомец. Он не похож ни на одного из известных мне людей.

— Мы должны его знать. В противном случае…

— Как он узнал о хлопке? Почему его это беспокоит?

— И почему он велел рассказать о нем другим?

* * *

Новости распространялись среди фермеров и арендаторов с быстротой огня в засуху. Ястреб, который появился ночью. Незнакомца сразу же окрестили Ночным Ястребом.

Он выглядел, как черный ястреб, поведал любопытствующим Сэм. Кроме того, он предъявил рисунок с изображением хищной птицы. Неуловимый черный ястреб.

Кем он был? Кто им был? Чего он хотел?

Каким образом он раздобыл бумаги и деньги? Он сказал из сейфа Мартина, но разве это возможно?

Шериф, узнав про слухи и сплетни, нанес визит Макдугалам, но все члены семьи, словно сговорившись, в недоумении разводили руками, как бы не понимая, о чем их спрашивают. Блюститель закона покинул ранчо, брызжа слюной от ярости.

Таким же разгневанным, по рассказам очевидца, было и лицо Мартина, когда он торопился в Остин заказывать новый сейф.

ГЛАВА 22

Сюзанна узнала о Ночном Ястребе через два дня после похорон.

С этой новостью прикатила на Край Света Эрин. Девушка извинилась, что не приехала раньше, как обещала, но ночной визит незнакомца перевернул дом Макдугалов вверх дном. На следующий день после его появления их посетил шериф, а у матери Эрин случилась истерика. Женщина пришла в отчаяние оттого, что Син Макдугал не дожил до этого дня, когда восторжествовала справедливость.

Распространившиеся слухи вызвали бесконечную череду визитеров, мужчины запирались с Сэмом в отдельном кабинете и обсуждали, кто выдает себя за Ночного Ястреба и какую цель он преследует.

Сюзанна молча выслушала рассказ Эрин о незнакомце в черном, о содержимом чемоданчика, об обещании вернуться.

— Никто не знает, кто это был, — этими словами девушка завершила свой рассказ.

Где он сейчас?

Сюзанна сжала кулаки. Она не видела Райса уже несколько дней, с той самой ночи, когда они занимались любовью. Она не только не видела его, но и не знала, где он находился.

Сердце защемило обидой оттого, что она узнала о деяниях Черного Ястреба не от него самого, а от Эрин.

Где он? Этот вопрос звенел в ушах у Сюзанны. Почему он не вернулся? Может быть, его снова избили?

Послали за Весли, и Эрин еще раз повторила свой рассказ. Новость о Ночном Ястребе уже успела стать известной всем, кроме обитателей Края Света. Соседи избегали общаться с Весом и Сюзанной, а работников в эти дни никуда не посылали.

— Черная лошадь? — переспросил Вес, стараясь вникнуть в загадочную историю. Он не видел Райса Реддинга со дня смерти Сина Макдугала. Но где, к черту, мог бы валлиец достать гнедую лошадь? Но… должно быть, это Реддинг. На лице Веса заиграла недобрая улыбка при мысли о народном мстителе Райсе Реддинге. Техасский говор, черная лошадь, прекрасный наездник. Призрак. А он-то подумал, что Райс махнул на них рукой и послушно убрался восвояси.

— Почти черная, — ответила Эрин, с удивлением глядя на насупившегося Веса.

Тот выругался про себя. Ночное происшествие было очень похоже на дело рук Райса Реддинга. Ни слова. Ни объяснения. И, конечно же, никаких обсуждений. Бандит! Душегуб!

Тем не менее полковник не мог не признать романтической справедливости слов: закладная на хлопок была в сейфе у Мартинов. Они не могут причинить вам вреда. Для этого им пришлось бы признать, что они совершили кражу.

Вес вспомнил угрозы Мартина в адрес Райса. Если иностранец обратится за помощью к закону и расскажет о том, что Харди Мартин и его подручные подвергли его пыткам, Реддинга обвинят в конокрадстве и, может быть, даже в убийстве. Теперь в результате изящного трюка угроза нависла над обвинителями. Полет бумеранга.

Так что же получается, что… Реддинг еще и взломщик сейфов?

Вес посмотрел на Сюзанну и в глазах сестры прочел, что ее посетили те же мысли, что зрели в его мозгу.

Беседа опять перекинулась на личность незнакомца. Вес и Сюзанна поиграли в игру «угадайка», проанализировав различные варианты, гадая, где может быть и что делает Райс Реддинг. И почему он до сих пор не вернулся на ранчо.

— Завтра Сэм устраивает нечто вроде совещания для всех заинтересованных лиц по поводу Мартинов и человека, который называет себя Ястребом, — сообщила Эрин.

Глаза ее были устремлены на Веса. Она знала, что в любом случае Вес узнает о собрании, и хотела подготовить его к этому. Глаза Веса потемнели.

— Как ты думаешь, он не пригласил меня, потому что я сражался за северян или потому что у меня одна нога? — полковник горько улыбнулся. — В конце концов никто не усомнился в том, что я не могу быть твоим Ястребом.

Глядя на Веса, Эрин подумала, что во всем Колорадо не было человека чище и честнее, чем Весли Карр. И тем не менее…

Но в глазах Веса было еще нечто, о чем губы хранили молчание.

У всадника было две ноги. Она помнила это очень хорошо. Кроме того, Вес Карр был слишком прям и благороден для того, чтобы надеть маску. Честность была тем качеством, за которое Эрин любила Веса больше всего. Девушка вздохнула.

— Вес, должно пройти время, чтобы они простили тебе, что ты принял сторону янки. Несколько мужчин были повешены совсем недалеко отсюда за свои «северные» пристрастия. Немцы из округа Сан-Антонио.

Полковник пожал плечами.

— Я понял это, только когда вернулся домой, но я надеялся… Черт, я не знаю, на что надеялся. — Наступило неловкое молчание.

— Завтра утром я собираюсь на Перекресток Якоба переговорить с военными. Подозреваю, правда, что это может ухудшить наше положение. Передай Сэму, если они… нуждаются в помощи… я сделаю все, что смогу…

Девушка кивнула, с трудом отрывая взгляд от опустошенного и удрученного жениха.

— А что мистер Реддинг… он все еще здесь?

Он где-то. Именно это пришло на ум брату и сестре одновременно. Вес угрюмо кивнул.

— Ему уже лучше?

Вес уступил право ответа Сюзанне.

— Думаю, намного лучше.

— Ну, что ж… я, пожалуй, поеду. Я обещала вернуться домой до ужина, — нерешительно проговорила девушка.

Сюзанна торопливо извинилась и вышла на террасу якобы по делам. С террасы была видна река. Если бы она могла предположить, где скрывается Реддинг, ее Ночной Ястреб, она оседлала бы свою кобылку и поскакала бы за ним.

Сюзанна представила себе Райса, облаченного во все черное. Она уже видела его в этой цветовой гамме, но в обычной одежде, совсем не в таком романтическом костюме, как описала Эрин. Сюзанна представила себе Райса в образе благородного разбойника: иссиня-черная рубашка и в тон ей обтягивающие элегантные брюки, ремень на поясе и шляпа воронова крыла. Сюзанна заострила свое внимание на брюках, элегантных, обтягивающих сильные, мускулистые ноги ее любимого. По спине пробежали мурашки, сладострастно заныло лоно. Сюзанна ни на секунду не усомнилась в том, что Райс Реддинг и есть таинственный Ночной Ястреб. Он был рожден для этой роли. Но почему же он не возвращается домой, если он закончил свои дела в Остине?

Сюзанна не могла не заметить осуждения в глазах Веса, когда Эрин поведала им о сейфе, но налет на Мартинов нельзя было назвать обыденной, тривиальной кражей со взломом. Сюзанна хорошо понимала и то, почему Райс не стал обсуждать своих планов с Весом. В силу своего благородства ее брат не одобрил бы действий Райса.

Когда-то она тоже осуждала подобный способ действия. Но те времена прошли. Сейчас они сражались за свой дом, свою землю и свою жизнь, и Сюзанна никого не хотела бы иметь своим союзником так сильно, как Райса.

Райс, где ты?

* * *

Сюзанна неохотно ковыряла вилкой в тарелке, а Вес вообще отказался от еды. Женщина понятия не имела, о чем беседовали ее брат и Эрин, после того, как она оставила их, но весь вечер Вес провел, стиснув зубы и насупив брови.

Проверив охрану вокруг ранчо, полковник устало поплелся наверх, оставив сестру в гостиной. Ханна давно уже легла спать, свято веря в пословицу «рано в кровать, рано вставать, горя и хвори не будете знать».

Сюзанна услышала предупредительный крик часовых, и у нее перехватило дыхание. Шестое чувство нашептывало, что это Реддинг. Женщина отложила книгу, которую читала давно и безнадежно, и вышла на крыльцо.

Одинокая фигура на каурой лошади. Сюзанна еще раз внимательно пригляделась. Не черная лошадь. Не гнедой жеребец. Каурая. Та же, на которой он уехал. Реддинг был одет так же, как после своей первой поездки в Остин: модное пальто из плотной шерстяной ткани, модные, в обтяжку, брюки. Никакого ремня для винтовки, которая как обычно была приторочена к седлу. С непокрытой головой. Загорелое лицо. Темные, непроницаемые глаза.

Сюзанна ждала, стоя на крыльце, пока он минует вооруженных караульных и спешится. Райс не подал виду, что заметил ее, хотя женщина не сомневалась в его наблюдательности. Вместо того чтобы поприветствовать ее, он повел лошадь в конюшню. Сюзанна едва сдерживалась. Ноги сами несли ее к Райсу. У входа она замешкалась, наблюдая, как он осторожно снял пальто, сложил и бережно повесил на одну из стоек, потом закатал рукава рубашки и стал снимать сбрую лошади.

Сюзанна медленно приближалась к возлюбленному. Она видела, как напряглась его спина, как будто он опасался сильного удара между лопаток. Она не понимала, почему, зная, что она здесь, Реддинг по-прежнему делает вид, что не подозревает о ее присутствии. Впрочем, она никогда не понимала его поступков до конца и была вынуждена мириться с этим. Вернее, она была готова смириться с любым его поступком.

— Я беспокоилась о вас, — после долгого напряженного молчания выдавила из себя женщина.

Реддинг начал было что-то говорить, но вдруг замолчал и криво усмехнулся. Неожиданно, помимо его воли кривая, циничная улыбочка превратилась в широкую, добродушную улыбку, которая почему-то смущала Сюзанну.

— Не было необходимости беспокоиться обо мне, — он подшучивал одновременно над ней и над собой. — Мне кажется, вы и ваш брат по какой-то причине решили, что я нуждаюсь в няньках.

Райс легко снял седло с лошади и повесил его на стену невдалеке от того места, где стояла женщина. У Сюзанны покалывали пальцы, так ей хотелось дотронуться до любимого, убедиться, что он вернулся живой и невредимый. На секунду их взгляды встретились. Его глаза были непроницаемы. Сам он неприступен: пальцы сжаты в кулаки, мышцы спины напряжены. Сюзанна опустила глаза: элегантные, обтягивающие брюки подло предали его.

Райс последовал взглядом за Сюзанной и не смог сдержать улыбки, но это была опасная улыбка. Он шагнул ей навстречу, рванул на себя и впился в нее губами так жарко и жадно, как будто собирался поглотить ее.

Грубые объятия служили пикантной приправой к романтическим изыскам Сюзанны. Она знала, что Райсу неприятна собственная грубость, но пока он не может себя сдерживать. Неожиданно женщина догадалась, почему он не приехал раньше.

Его тело жаждало любви, что искусно маскировало его лицо. О Райс, думала Сюзанна, обвиваясь вокруг него. Она хотела простонать ему в ухо, что нет ничего зазорного в том, что он проявит свое желание и надежду на взаимную любовь, но он, казалось, так сильно презирал свое неумение справиться с собственным телом, что попросту держался от нее подальше.

Сюзанна повисла на Райсе, прижимаясь к его мощному желанному торсу, счастливая уже оттого, что помещение пусто, а караульные исправно несут службу на свежем воздухе.

Женщина чувствовала, как росло его желание в то время, как язык и губы ласкали ее, творили любовь, дикую, неистовую. Неукротимую. Безудержную. Как он сам.

Сюзанна чувствовала, как он вздрагивает от прикосновения ее порхающих пальцев. Она просила, умоляла, требовала, надавливая то слабее и нежнее, то сильно, до боли, и, наконец, его тело завибрировало в ответ. Сюзанна похвалила себя за то, что добилась значительных успехов в искусстве искушения. Для этого ей не пришлось заглядывать в книги. Все от природы. Сюзанна улыбнулась, не прерывая поцелуя. Реддинг откинулся и с удивлением уточнил:

— Мадам, вы, кажется, смеетесь?

Вопрос он задал довольно строго, хотя дрожание голоса выдавало добрый настрой.

— Я смеюсь радостно, — в тон ему ответила Сюзанна.

— Меня можно обвинить во многих грехах, но не в том, что вызываю хихиканье у дамы в процессе интимного общения, — строго сообщил Реддинг, глаза его потухли и стали непроницаемо-темными.

— Да вы вовсе не гневаетесь, — непочтительно заметила Сюзанна, разгадав его уловку.

— Мисс Сюзанна, вы владеете тайной, как превратить меня из волка в ягненка, несмотря на все мои усилия к сопротивлению.

— Почему?

— Что почему? — обнимая ее, он с удовольствием и интересом разглядывал женщину.

— Почему вы стремитесь к тому, чтобы, нахмурившись и насупившись, устрашить меня?

— Чтобы отпугнуть маленькую девочку. — Он вновь усмехнулся. — Нет, Сюзанна, вы, конечно, не маленькая девочка, но я не тот, кто вам нужен.

— Почему вы не приезжали так долго?

— Частично поэтому.

— А частично?

— Я же дал вам обещание.

Сюзанна начала перебирать в уме все их разговоры. Какое обещание? Он, как чумы, боялся всяких обещаний. В глазах ее застыл вопрос.

Вместо ответа он провел пальцем по ее щеке. Нежно. Так нежно, что Сюзанна пришла в возбуждение от контраста этой нежности с той свирепостью, с какой несколько минут назад он впивался в нее губами.

Теперь настала ее очередь погладить его по слегка небритой щеке. Сюзанна наслаждалась приятным покалыванием. Она любила его лицо: губы, которые усмехались, когда надо было скрыть истинные чувства; глаза, которые пытались скрыть слабость и растерянность. Реддинг ненавидел слабость, но Сюзанна знала, что он слаб, беспомощен и нуждается в ее поддержке.

— Я не собирался возвращаться сюда, — проговорил он низким срывающимся голосом.

— Потому что вы — Ночной Ястреб? — спросила женщина.

Реддинг бросил на нее быстрый взгляд сквозь прищуренные глаза и стал похож на ту хищную птицу, которую упомянула Сюзанна.

— Вы уже слышали?

— Да, — мягко ответила она.

Райс и не собирался отпираться. Он слишком хорошо знал эту женщину.

— А ваш брат?

— Эрин приезжала к нам с последними новостями.

— Чтобы поведать их вам или повидаться с милым?

— И то, и другое, — улыбнулась Сюзанна.

— Я надеюсь, он одумался… в отношении Эрин, я имею ввиду.

— Довольно странное высказывание.

— Хммм, — пробурчал Реддинг. Рука его легла Сюзанне на грудь.

— Может быть, мой печальный опыт может способствовать изменению его намерений?

— А что изменит ваши?

— Вы, — ответил Реддинг. — Уже изменили. К сожалению.

— А вам это неприятно?

Он прикоснулся губами к впадинке у нее на шее.

— Не особенно, — глухо отозвался Райс.

Сюзанна собиралась сообщить любимому, что ей очень понравился способ, каким она изменила его жизненные планы, но его губы скользнули с шеи на подбородок и поймали ее губы, так что женщина не успела вымолвить ни слова. А она и не хотела больше ничего говорить. Но сначала… Она с трудом оторвалась от Райса, высвободилась из его объятий, пробежала к двери и накинула крюк.

Затем Сюзанна повернулась и двинулась навстречу Реддингу с обольстительно-развратной улыбкой на губах. Манящая улыбка. Призывная улыбка. Завораживающая улыбка.

Но ему было уже не до улыбок.

Они тесно прижались друг к другу. Их тела жаждали соития, а губы давно слились в пламенном, безумной поцелуе.

Райс поднял Сюзанну на руки и, прихватив попону, направился к куче сена в углу конюшни. Бережно уложив Сюзанну на попону, он расположился рядом с изяществом, которое раньше удивляло женщину в таком «сыне природы», коим представлялся ей Райс Реддинг.

Сюзанна трепетала в предвкушении удовольствия, кровь бурлила, женщина ощущала себя вместилищем для желанной мужской плоти.

Он был так хорош!

Райс снял сапоги и спустил брюки. Рубашка была его единственной одеждой. Сюзанна томилась желанием видеть его красивое, обнаженное тело как тогда на старом ранчо. Райс сосредоточился на борьбе с застежками на женской блузке и длинной юбке, а Сюзанна млела от прикосновения его пальцев. Нежные, любящие, вызывающие приливы запретного жара.

Сюзанна даже не думала о том, что случится, если кто-то из слуг попытается сейчас войти. Она не беспокоилась об этом. Сюзанне было так одиноко без Реддинга, так пусто и так страшно за него.

Наконец женщина ощутила желанную тяжесть мужского тела и благодарно расслабилась в предвкушении исполнения заветного желания. Пока она наслаждалась только прикосновениями, зная, что он хочет ее ничуть не меньше, чем она его. Райс, урча, целовал и покусывал ее тело, спускаясь по бархатной шее вниз, на грудь, заставляя соски бесстыдно затвердеть, а груди округлиться. Сюзанна купалась в волнах желания, захлестывающих их обоих, она упивалась и длила изощренную сладострастную пытку. Он скользил фаллосом по ее влажному, влекущему лону, по податливо раздвинутым ногам, дразня и мучая ее. В каждую минуту он готов был исполнить ее затаенное желание и излить заветную жидкость в ее лоно.

— О Райс, — шептала Сюзанна. Каждая клеточка ее тела вибрировала в нетерпеливом ожидании. Наконец их губы слились, тела соединились. Все ее мысли и чувства были одно: восторг. Всей плотью, всем существом она любила его и отдавалась ему. Сюзанна обхватила возлюбленного коленями, заставляя глубже войти внутрь, потом крепко обвила ногами, заключая Райса в замок из своих ног, она притягивала его все сильнее и сильнее, словно желая, чтобы их слитность навечно отпечаталась в его сознании и никогда бы не смог вырваться. Удовольствие, все утончающаяся острота ощущений делали ее чувственной, более послушной в движении под ним. В сердце Сюзанны звучала победная любовная песнь. И молитва.

А потом стихло все: и музыка, и молитва. Она извивалась в предвкушении завершающего действа любви, величественного и великолепного. И, наконец, когда женщина была готова закричать от нетерпения, огромный мир внутри ее взорвался, разлетелся на кусочки, и каждый осколок, каждую каплю этого непостижимого бездонного мира блаженства можно было смаковать, лелеять и впитывать.

Их совместный танец закончился. Мощные движения двух любящих тел стали воспоминаниями, которые накатывались на Сюзанну и Райса, обдавая негой и удовлетворенным желанием. Для Сюзанны самым восхитительным было ощущение его тяжелого, властного тела, слитого с ее телом, спаянного самым волнующим способом так, что каждый чувствовал самые интимные детали тела партнера, все сокровенные, внутренние процессы.

Райс перевернулся, крепко и бережно придерживая ее, так что теперь Сюзанна находилась сверху и чувствовала его совсем иначе, еще плотнее, чем раньше.

Глаза Реддинга туманились страстью. Можно воспламениться от одного взгляда в них, подумала Сюзанна. И сделала это, повторив все сначала.

Второй раз они двигались медленнее, основательнее, внимательно прислушиваясь друг к другу. Это была их общая, величавая работа, совместное творение нового. Сюзанна надеялась, что у него ни с кем не было такой глубокой любви. Но вряд ли. Реддинг вел себя как опытный постельный боец.

Упираясь на локти. Райс приподнялся, провел языком по ее грудям и долго не отпускал, лаская то одну, то другую. Сюзанна наслаждалась ощущением разбухающей мужской страсти внутри се. Потом Реддинг крепко обхватил ее за ягодицы и помог войти в ритм движения. Это было восхитительно. Сюзанна почувствовала себя древней амазонкой, бешено скачущей на могучем жеребце, возбуждающей себя укрощением мужской страсти. Она была агрессором, желанным властелином, покоряющим мужскую природу. Она захватила власть над ним, Реддинг покорился ей, он зависел от нее!

Боже милосердный! Разве может быть так хорошо! Так восхитительно! Сюзанна вырвалась из грез и посмотрела на Райса. Он улыбался прекрасной, чистой улыбкой. Она приложила палец к его губам, стараясь завладеть этой блаженной улыбкой и сохранить ее.

Движения ее участились. Женщина готовилась воспарить вместе с возлюбленным, чтобы вдвоем познать и объять Вселенную.

Несколько минут они пресыщено лежали распластанными на попоне. Сюзанна подумала, что должна стыдиться того, что произошло. Только что она вела себя как распутница, последняя из женщин. Но ей не было стыдно. Ей никогда не будет стыдно за то, чем они занимались вместе…

А что если внутри ее уже зародилась новая жизнь? А что если она ждет ребенка?

Мысль эта царапнула сердце. Она не будет сожалеть об этом. Стоит только прослыть отверженной, как ты уже можешь делать что угодно. В настоящее время в Техасе прослыть приверженцем янки тяжелее и хуже, чем матерью-одиночкой.

Пусть родится черноволосый, черноглазый мальчик. Только пусть он улыбается. И любит без оглядки и без остатка.

— Сюзанна?

Она вздрогнула и улыбнулась.

— О Сюзанна, — проговорил он с видом поверженного пленника. — Сначала ты заставила меня выработать принципы, а потом сама же их и разрушила.

Райс, казалось, был очень недоволен собой.

— Я заставляла вас следовать принципам?

— Черт возьми! Боюсь, что так. Я не очень-то привык быть принципиальным. Но моим первым принципом было не обольщать вас. Наше положение как раз и свидетельствует о том, насколько я принципиален.

Сюзанна поцеловала его в ответ.

— Я думаю, вы мне нравитесь таким, как вы есть.

Райс криво улыбнулся.

— О принципах достаточно. Но я думаю… нам следует быть… благоразумными.

— Я согласна с вами.

Райс вспомнил о работниках за дверью и нахмурился. Он осторожно высвободился из объятий женщины. С отвращением, горько подумала Сюзанна. Ей захотелось сказать ему что-нибудь неприятное, но она удовлетворилась тривиальным:

— Я рада, что вы были со мной.

Райс почувствовал раздражение. Сюзанна молча наблюдала, как он натягивает и заправляет в сапоги черные брюки. Льняная рубашка прилипла к спине.

Сюзанне не хотелось двигаться. И ей не хотелось, чтобы он уходил. Вне зависимости от того, что подумают люди. Райс приблизился к ней и укоризненно покачал головой. Ее темные волосы рассыпались по плечам, не сдерживаемые больше бантом. Ее лиловые глаза могли бы затмить небо. Она была обольстительна. Покорна. Ему все время хотелось ласкать и целовать се. И еще. Райсу впервые в жизни захотелось удержать женщину. Эта мысль изумила его. Потрясла. И Реддинг ужаснулся. Если Сюзанна и нуждалась в ком-то, то только не в нем. Он был последним, что могло ей пригодиться в жизни. Зачем он вернулся?

Потому что он не может жить вдали от нее. Он очень старался, черт возьми. Очень. Покидая ранчо Диаса, он уговаривал себя, что нуждается в дополнительных сведениях, которые якобы может получить только здесь. Ложь. У него раньше не было в обычае лгать самому себе. Когда он думал о Сюзанне, все его тело немело, деревенело, он становился невнимательным. Из-за этого его и исполосовали бандиты. Из-за его беззаботности.

Райс наклонился и подал Сюзанне одежду. Она не спеша стала одеваться. И каждая секунда была дразнящим, раззадоривающим испытанием. Реддинг хотел бы каждый день нежиться с ней в постели на протяжении по крайней мере десяти ближайших лет. Проблема заключалась в том, что он хотел не только ложиться, но и вставать с этой женщиной. Неразрешимая ситуация.

— Собираетесь ли вы покинуть нас и вновь превратиться в Ястреба? — поинтересовалась Сюзанна. Он не дал ей определенного ответа.

— Завтра поздно вечером у Сэма соберутся соседи, чтобы обсудить последние новости: убийство Макдугала и появление таинственного Ночного Ястреба.

— Можете ли вы узнать; что они решат?

Сюзанна кивнула.

— Нам расскажет Эрин.

— Интересно, знают ли Мартины о готовящейся встрече?

Сюзанна нахмурилась.

— Должно быть, сейчас они готовятся к очередному вашему нашествию.

— Правильно делают.

— Райс?..

Сюзанна оделась, и Реддинг осторожно сдул соломинку с ее волос.

— Да? — спросил он, больше поглощенный созерцанием ее волос, чем предстоящим вопросом.

— Вы будете осмотрительным и благоразумным? — робко спросила женщина.

Странно, когда о тебе беспокоятся. И… прекрасно. Он кивнул. Реддингу не хотелось уходить и расставаться с этой замечательной женщиной. Наконец, он решился.

— Я выйду отсюда раньше вас.

Сюзанна кивнула, но она ждала совсем не такого прощания.

Однако Райс надел пальто, провел растопыренными пальцами по голове, приглаживая волосы, и, не говоря ни слова, исчез.

ГЛАВА 23

Следующее утро Вес встретил в скверном настроении. Сюзанна не вполне понимала, почему. Она надеялась, что он не видел ее и не знал, что прошлой ночью она заперлась с Райсом в конюшне, а по зрелом размышлении отвергла даже тень подозрения. Вес вышиб бы дверь головой, если бы знал, что они там.

Еще можно было предположить, что кто-нибудь из слуг донес Весу об их уединении. Но Сюзанна надеялась, что за четыре года заслужила доверие работников, и они ее не предадут.

Тем не менее Вес не сводил с нее недоброго взгляда.

— Я слышал, что вчера поздно вечером заявился Реддинг, — Сюзанна поняла, что он уже выходил из дома.

Она кивнула.

Вес недоброжелательно прищурил глаза. Особенно неприязненно он покосился на брюки, которые Сюзанна носила во время путешествия из Ричмонда домой. Он с удивлением поднял брови.

— Я устала сидеть и ждать, — ответила женщина на немой укор. Особенно после вчерашней ночи. Она не могла больше спокойно читать или шить, или готовить.

— Ты не должна ездить на пастбища с мужчинами, — наставлял ее Вес.

Сюзанна взорвалась.

— А чем, ты думаешь, я занималась, пока тебя и Марка не было? Все хозяйство было на мне. — Вес потемнел лицом.

— А Стэн и Мигель?

Сюзанна попыталась взять себя в руки. Война поставила жирный крест на ее юности, на том времени, когда она была девочкой и нуждалась в защите. Вес не мог этого не понимать.

— Стэн был прекрасным управляющим. Мигель и Джайм — тоже. Но я хочу быть в курсе дел сейчас, я хочу знать, в каком состоянии находится наше хозяйство. Я должна понять хотя бы основы ведения хозяйства на тот случай, если с Джаймом или с Мигелем что-нибудь случится. Я хочу научиться разводить скот и клеймить животных. Я должна научиться ладить с людьми.

Вес, совершенно сбитый с толку, уставился на сестру. Во время долгой дороги из Ричмонда домой он был так поглощен собой и своими внутренними переживаниями, что даже не отдал должного тому, как прекрасно она обращается и лошадью и оружием. Он думал только о себе.

И вот плоды эгоизма.

— Тогда почему?

Внезапно Веса осенило, и он прервался на полуслове. Сюзанна не нуждалась в нем. Он, как и подобает мужчине, взял на себя ответственность за ранчо, а на самом деле он был помехой для Сюзанны. Она находилась рядом, разыгрывая роль маленькой, беззащитной сестры, чтобы дать возможность ему почувствовать гордость и уверенность в себе. Благодаря ей он окреп нравственно и физически. Вес вскипел от негодования и бессилия.

— Проклятие! Замолчи! Я не нуждаюсь в подаянии, — он крепко ухватился за угол стола.

Сюзанна вскочила, рассерженная и гневная. Всю ночь она терзалась подозрением, что Райс снова отдалил ее от себя, не попрощавшись с ней по-человечески, когда они расставались. Долгое время она старалась вести себя так, чтобы и Райс и Вес чувствовали себя комфортно, жертвуя собственным душевным покоем и независимостью, забывая те знания, которые она накопила за четыре года самостоятельной жизни. Сюзанна истратила на них море душевных сил, тем не менее Райс Реддинг и в грош ее не ставит, а Вес отверг то, что она для него сделала. Все как в юности, когда двенадцатилетняя Сюзанна старалась угодить всем и ублажить всех. Она и замуж вышла в благодарность за моральную поддержку, оказанную ее семье. Она сама себя задавила. Четыре года самостоятельной жизни, когда Сюзанна одна принимала решения и брала всю ответственность на себя, дали ей достаточно силы и решимости, чтобы в одиночку совершить путь до Ричмонда и вернуться обратно. Она должна была и дальше разворачивать программу жизни, но где-то на пути самореализации она споткнулась и побрела назад, не наращивая, а растрачивая накопленные знания и умения. Может быть, тормозом в ее стремительном жизненном восхождении оказался Вес, который толкал ее назад, в прошлое. А может быть, препятствием оказалась любовь к Райсу, которого она боялась потерять. Хотя… как можно потерять то, что в действительности тебе не принадлежит? Вероятнее всего, она потеряла себя.

Теперь этому конец. Самопожертвование развращает.

— Я не просила тебя становиться в позу нищего, — ответила Сюзанна. — Я хотела, чтобы ты приобрел авторитет, я хотела, чтобы ты выполнял те обязанности, которые тебе по силам. Мне очень жаль, что ты отверг это.

Сюзанна направилась к двери, но вдруг резко повернулась.

— Ты думаешь, мне легко было смотреть, как ты разрушаешь себя виски? Ты думаешь, мне легко было сидеть дома и трястись от страха, ожидая, когда ты и Райс вернетесь? Будь ты проклят, Вес. Пусть будут прокляты все мужчины с их тупой, бесчеловечной гордостью и высокомерием.

Сюзанна вновь повернулась спиной к брату и рванула дверь. В проеме стоял Райс в позе человека, собиравшегося постучать. Под мышкой он держал сверток. Сюзанна бросила на Реддинга быстрый взгляд и решительно прошла мимо, направляясь к загону.

Один из молодых работников седлал лошадь для поездки на пастбище.

— Кенни, на ней поеду я, — решительно сказала Сюзанна, приняла у юноши поводья и легко взлетела в седло. Женщина пришпорила лошадь и унеслась по пыльной дороге в прерию. Мужчины в недоумении взирали друг на друга.

* * *

Райс наблюдал, как Сюзанна сначала стремительно вылетела из дома, а потом ускакала в прерию. Надо было остановить ее. Или сейчас же броситься вдогонку. Реддинг хорошо помнил, что случилось с ним, когда, размечтавшись, он потерял бдительность. Он знал, что пока в человеке пылает ярость, чувство самосохранения дремлет. Реддинг обернулся к побледневшему Весу.

— Что, черт возьми!..

Вес в свою очередь сорвал гнев на Райсе.

— Зачем вы вернулись?

— Чтобы отдать вам это, — сконфузился Райс, — Я был в Остине.

— Вы были заняты взламыванием сейфов, — бросил ему обвинение Вес.

Райс загадочно ухмыльнулся. В мыслях он следовал за Сюзанной.

— Этим тоже. У вас есть возражения?

— Я возражаю против ваших действий.

Мысли Райса кружились около Сюзанны.

— Многие люди недовольны мной, но не думаю, что именно сейчас надо обсуждать наши отношения. Мне не нравится, что ваша сестра уехала одна.

Интересно, что же здесь произошло? Он опустил на стол сверток.

— Вы могли бы испробовать это, когда у вас будет время. А я отправлюсь на поиски Сюзанны.

Вес сердито поглядел на него и взялся за костыли.

— Я с вами.

Райс передернул плечами.

— Как хотите.

Он развернулся и, не оглядываясь на Веса, вышел из дома и направился к конюшие, где в нетерпении бил копытом новый жеребец. Реддинг знал, что вслед за ним в конюшню вошел Вес и стоял у входа, буравя взглядом ему спину между лопатками.

Пренебрегая приличиями, валлиец молча вывел жеребца и ускакал в том направлении, где скрылась Сюзанна.

Сначала Райс подумал, что она направилась на старое ранчо с фамильным кладбищем и дикими цветами, рассыпанными по склонам холмов. Думая о ней, он всегда вспоминал об этих цветах.

Инстинктивно Райс чувствовал, что произошло какая-то неприятность, какая-то ошибка. Он не знал, что стряслось у брата с сестрой, но тот взгляд, который Сюзанна бросила на него, Райса, не предвещал ничего доброго.

Ему не пришлось долго искать причину ее недовольства в отношении себя. Райс знал, что был груб при расставании, но он просто… не умел прощаться иначе. Он не привык давать обещаний, которых не мог выполнить, или произносить слова, которые ничего не значили. Но он был чертовски собой недоволен. И не понимал, почему у него не получалось держаться от нее подальше, почему он продолжал свои встречи с ней, прекрасно зная, что причиняет боль и ей, и себе.

Склизкая, неприглядная правда о нем никогда не устроит ее. Всю жизнь он лгал и изворачивался; у него никогда не было друга, и он не умел поддерживать дружеских отношений; он никогда нигде надолго не задерживался, и у него не было дома. Он никогда ничем ни с кем не поделился, никому не доверял и сомневался, чтобы он, Райс Реддинг, смог начать новую жизнь. Она, несомненно, обнаружит его изъяны, и это открытие потушит радостный огонь, вспыхивающий в ее глазах.

Он бы этого не вынес, да он и не хотел, чтобы любимая женщина слепо бросилась в объятия человека без чести и совести, в то время как сама она в избытке была наделена этими благородными качествами.

Райс вспомнил прошедшую ночь. Черт возьми! Он уже развратил ее. Она не была легкомысленной, просто она не умела отдаваться по частям, по каплям. Она должна была отдать все, что у нее было.

Неожиданно Райса кольнуло в сердце. Ему захотелось всего. Вот почему его неумолимо влекло к Сюзанне: ему не довелось испытать такой нежности, любви, участия, и это притягивало его, как мед медведя, как яблоко Адама. Его сила воли ничего не стоит — он все равно возвращался к Сюзанне.

А что, если она зачала?

Эта мысль задела его за живое. Женщины, с которыми он общался раньше, мало заботились об этой стороне интимных отношений. Они были очень осторожны, либо опытны, либо были замужем и могли по желанию родить или избавиться от ребенка; еще были проститутки, которые обладали секретами специфического общения с мужчинами. К таким принадлежала и его мать.

Выродок. Почему он не помер, как остальные? Такими словами встретила его рождение мать. Он всю жизнь шел напролом. Очень быстро он выучился растворяться, прятаться, уходить в тень. Сумеречное существование стало способом жизни.

Реддингу сдавило грудь. Он едва мог вздохнуть. Ребенок, похожий на Сюзанну. Оба они были темноволосы, только у женщины были глаза лилового бархата, а у него темной стали.

Все. Довольно. Реддинг попытался избавиться от чадолюбивых мыслей, как он избавился от боли — усилием воли. Душевные страдания куда мучительнее физических. Последние преходящи, а боль души со временем не утихала.

Райса бросило в жар при мысли о том, что где-то среди холмов ее могут поймать и мучить Мартины. Он не заботился ни о ком, и то, что происходило с ним сейчас, ужасало Реддинга.

— Сюзанна, — шептал он, и на языке долго сохранялся пряный вкус ее имени. Райс знал, что ее образ не сотрется из его памяти никогда.

Он молил небо, чтобы с ней ничего не случилось. Он хотел бы дотронуться до нее. И еще он хотел, чтобы она всегда была рядом, и под ним, и над ним. Он желал ее, как никого другого никогда…

И чтобы не испортить жизнь любимому человеку, ему следовало покинуть гостеприимный дом Фэллонов сразу же после отмщения.

Идти своим путем…

Это была невыносимо одинокая мысль…

* * *

Сюзанна натянула поводья, замедляя бег кобылки. Загнанное четвероногое роняло пену на песок, бока его часто вздымались. Сюзанна похлопала лошадь по шее, как бы извиняясь за бесцеремонность.

На этот раз Сюзанна не поскакала на старое ранчо. Слишком много воспоминаний. Она не хотела больше жить воспоминаниями и призраками.

Но они были везде. Здесь, вдоль реки — тоже. Недалеко отсюда много лет назад она нашла ястреба. Ястреба, которого она не собиралась приручать.

Она позволила себе поверить в то…

Поверить во что?

Что Райсом можно завладеть и держать на коротком поводке? Как хищных птиц, с которыми охотятся в Англии? Дважды она заметила в его глазах диковатый отблеск: в Виргинии и после столкновения с Мартинами. Реддинг находился в постоянном движении. Он не мог вести спокойную, размеренную жизнь. Он пребывал в вечном блуждании, то исчезая, то появляясь.

Даже в моменты благословенной нежности и открытости в глазах его нет-нет, да и мелькал огонек цинизма и жестокости.

Сюзанна спешилась, довольная тем, что больше не пользуется дамским седлом. На неудобства езды с боковым седлом она пошла, чтобы угодить Весу и Райсу. Она чуть было не превратилась в некое услужливое, аморфное существо, которое было противно ее пылкой, искренней натуре. Но изменение не пошло на пользу ни ей, ни Весу, ни Райсу.

Сюзанна оглянулась по сторонам. Она удалилась миль на двенадцать от ранчо. Должно быть, она находится на землях Эйблов. Из-за того, что изгороди между участками не ставились, точно оценить расстояние было затруднительно. На другом берегу раскинулась территория Мартинов.

Эйблы, как и Макдугалы, выращивали хлопок, была рабовладельцами. Как и Макдугалы в настоящее время они боролись за выживание. После войны Эйблы оказались в более выгодном положении, чем другие: двое из троих сыновей вернулись из окопов невредимыми. Но былого богатства не было.

Жизнь изменилась. Она сыграла злую шутку со многими, но не с Мартинами. Сюзанна погрузилась в размышления по поводу трех братьев, которых она знала с детства.

Ловелла и Кейта ей было жалко, Харди, который всегда был трусливым забиякой, вызывал презрение. Братья, лишенные материнской ласки, всегда были предоставлены сами себе. Они носили одежду либо на вырост, либо ту, которая уже стала мала. В школу они приходили нерегулярно, а когда появлялись, их лица часто были разукрашены синяками и ссадинами. Как подозревала Сюзанна, это были следы отцовского воспитания. Когда Ловеллу было четырнадцать, а Харди двенадцать, их отца вздернули за конокрадство. Потом началась война, и почти все мужчины были поставлены на воинский учет. Ловелл, самый умный и привлекательный из них, получил работу в большом универсальном магазине, и, когда умер владелец, его вдова поручила Ловеллу вести всю коммерческую деятельность. Мартин расцвел, видимо, благодаря усилиям и вниманию вдовы, которая через год женила его на себе. Цены в магазине сразу же подскочили, и в следующем году Ловелл купил ранчо другой вдовы, чей муж погиб на войне, а сама она хотела вернуться к родителям на восток. Других покупателей не нашлось: слишком близко стояли войска джонни, и Ловелл купил землю за бесценок. Он поселил там своих братьев. Жадность его начала расти.

Ловелл знал, каково финансовое положение каждой семьи: почти все имели кредит в магазине. Он знал, кто в беде, а кто нет, и использовал эти сведения, чтобы скупать земли за мизерную плату. Кроме того, он скупал закладные и долговые обязательства у банка, который почти не функционировал. Если какая-либо семья отказывалась продавать участок, счастье переставало ей улыбаться. Неожиданно исчезали работники. Скот разбредался. Так, прибирая к рукам участок за участком, Ловелл стал владельцем обширных угодий, и сейчас только десять семей мешали ему установить полный контроль над огромной территорией по обе стороны реки. Свои хищнические злодеяния Ловелл обставлял как благодеяния.

Сюзанна посмотрела на другой берег реки. Ловелл скрежетал зубами от неутомимого желания завладеть землей, на которой она сейчас стояла. Эйблы потеряли немало скота. Однажды самым невероятным образом возгорелся амбар, в котором хранился собранный хлопок и стояли две лошади.

Это произошло еще до того, как Джеймс и Энди Эйблы вернулись домой, усталые, похудевшие и совершенно сбитые с толку теми изменениями, которые произошли в их жизни. Теперь с рассвета до заката они трудились в полях, готовя их к посадке, но не хлопчатника, а других культур. С отменой рабства и победой северян Эйблы потеряли рабочие руки, необходимые для возделывания хлопка.

Война принесла людям бедность и неустроенность, думала Сюзанна. Зачем же Мартинам усугублять и без того тяжелое положение своих сограждан?!

По обеим сторонам реки росли тополя, и Сюзанна не могла разглядеть дом Эйблов. В отличие от других семей они поставили свой дом вдали от водоема. В низине у реки паслись коровы и быки.

Лошадь слегка остыла, и Сюзанна подвела ее к воде чтобы бедное животное утолило жажду. Назад они отправятся шагом, хотя в этом случае попадут домой поздно, и Вес будет волноваться.

Черт возьми! Она же беспокоилась о нем и о Райсе, вызывающе подумала она. Теперь их черед.

Когда животное утолило жажду, женщина отвела его чуть в сторону от водопоя, туда, где не было жижи и не разъезжались ноги.

Она едва успела вскочить в седло, как вдруг увидела всадников на другой стороне реки. Сюзанна тихо и осторожно укрылась в рощице. На противоположном берегу остановилось восемь всадников. У Сюзанны сжалось сердце и замерло дыхание, когда она увидела, как сначала один, потом другой вынули ружья и стали целиться в бедных животных, спустившихся к водопою.

Грянул выстрел — и одно животное медленно опустилось на колени. У женщины засосало под ложечкой. Это было началом бессмысленной бойни. Сюзанна услышала жалобное мычание подстреленного быка и потянулась за винтовкой, хотя знала наперед, что это непростительная ошибка.

Она собиралась сражаться в одиночку против восьми мужчин, а река в это время года мелела. Но Сюзанна не могла спокойно наблюдать, как свистели пули, неся смерть перепуганным животным, которые в панике искали пути к спасению. Подонки на другом берегу надрывались от хохота.

Сюзанна прицелилась в шляпу одного из весельчаков и нажала на курок. Шляпа слетела с головы. До слуха женщины донеслись громкие причитания, перекрывающие даже рев раненого животного, а потом всадники рассыпались вдоль противоположного берега, стараясь определить местонахождение стрелявшего. Сюзанна поменяла место и выстрелила под ноги одной из лошадей. С той стороны донесся шум ссоры: мародеры обсуждали целесообразность вылазки на территорию Эйблов. Сюзанна медленно, дюйм за дюймом отводила лошадь вверх по склону, подальше от реки. Раздался воинственный клич, затем выстрел, и пуля ранила ее в плечо. Сюзанне оставалось одно: спасаться бегством. Она уже слышала громкое фырканье за спиной, лошадей пустили вплавь, — а затем выстрел, раздавшийся с ее берега. Сюзанна обернулась: в воде неуклюже барахтался один из наездников, двое других бросились ему на помощь. Женщина огляделась вокруг и увидела мужчину на кауром жеребце. С винтовкой он обращался так же умело, как гурман со столовым прибором.

Райс! Как он ее разыскал?! Откуда он узнал, куда она поскакала?!

Вслед за Райсом показался еще один всадник.

— Вес! — истошно завопила Сюзанна. Вес вскинул винтовку и прицелился. Некогда воинственные храбрецы развернули лошадей, раненый ковбой сидел вторым на крупе одного из животных. Выстрелы Райса и Веса ускорили отступление.

Не успели бандиты скрыться из виду, как снова послышался топот копыт. Двое мужчин, один в форменных брюках армии джонни, направлялись к ним, недружелюбно приветствуя Сюзанну, Райса и Веса.

Райс подъехал к женщине, разглядывая кровавое пятно, расплывшееся на блузке. Сюзанна перехватила взгляд любимого и удивилась тому, что одежда успела стать рыжей от крови. Интуитивно она понимала, что это несерьезное ранение: плечом можно было двигать, рука и пальцы сгибались и разгибались. После первого болезненного укола она почти не чувствовала боли, может быть потому, что была втянута в бешеный круговорот событий. Райс, Вес и братья Эйблы с состраданием взирали на раненую женщину.

Реддинг спешился, подошел к Сюзанне и поймал ее на вытянутые руки. Она спрыгнула с лошади, подчинившись его молчаливому приказанию. Вес, с трудом спустившийся с лошади, сновал вокруг сестры, не обращая внимания на подъехавших братьев. Райс закатал рукав блузы и обтер им окровавленное тело. Руки его были нежны, но в глазах закипала ярость.

— Пуля задела мягкие ткани, — сообщил Реддинг Весу. Он оторвал кусок материи и перевязал руку выше раны, чтобы остановить кровь. Затем только мужчины обернулись к вновь прибывшим всадникам. Вес опирался на костыль.

— А, Джеймс и Энди! — узнал он.

Выражение лица младшего брата слегка смягчилось. Он кивнул в ответ, затем соскочил с лошади и направился к Сюзанне.

— Что случилось?

Сюзанна потянулась было ему навстречу, но Райс удержал ее.

— На противоположном берегу были бандиты. Они начали стрелять по вашему стаду, — женщина кивнула в сторону реки.

К ним направился второй брат. Он двигался медленно, избегая смотреть на Веса.

— Сюзанна, — поприветствовал он женщину. — Черт, они уже начали сражаться с женщинами. Я отвезу тебя домой. Смотри, осторожней с рукой. — Потом он оглядел Райса, который был на несколько дюймов выше его самого. — А… Вы тот самый щеголь и неженка, о котором я слышал? Щеголи так обращаться с оружием не умеют.

Сюзанна переводила взгляд с одного на другого. Несмотря на предложение Джеймса Эйбла, в тоне его не было дружелюбия. Он разговаривал совсем не так, как раньше, когда они учились в одной школе и дружили. Райс равнодушно пожал плечами.

— Я умею обращаться с оружием, — высокомерно произнес он на великосветском английском.

— Я слышал, Мартин и его мальчики на славу потрудились над тобой…

— Они немного преувеличили свои возможности, я полагаю…

Но тут вмешалась Сюзанна.

— Джейм, это Райс Реддинг. Райс, это Джейм Эйбл и Энди Эйбл, — перезнакомила она мужчин.

С реки донесся рев раненого животного, и братья поскакали туда. Сюзанна услышала выстрел, потом другой.

Райс кружил вокруг нее. Вес тоже подошел поближе к сестре. Вернулись братья. Энди остановился и бросил на мужчин суровый взгляд.

— Двух раненых быков пришлось пристрелить.

Лицо его приобрело землистый оттенок, губы были крепко сжаты.

— Проклятые мясники. Это бессмысленное убийство.

Он обернулся к Сюзанне.

— Я считаю, что ты спасла остальное стадо. Спасибо тебе.

Он перевел взгляд на Веса.

— Я слышал об этом, — извиняющимся голосом проговорил Энди, глядя на жалкую культю. — Мне чертовски жаль, Вес.

Весли застыл. Он терпеть не мог, когда ему напоминали о потерянной ноге, хотя по правде говоря, это было первое искреннее выражение сострадания с тех пор, как он вернулся с войны, первое сожаление, исходящее от человека, с которым он некогда был дружен. Вес смущенно кивнул, собираясь произнести ответное скорбное слово по поводу третьего, убитого на войне брата, но промолчал, спохватившись, что скорбь по жертвам войны может возродить враждебность.

Джеймс слегка смягчился, однако выражать соболезнования не стал. Вместо этого он вновь предложил Сюзанне отправиться к ним в дом. Сюзанна посмотрела на свою руку. Кровотечение слегка уменьшилось, но началась сильная нудная боль. Сюзанна не хотела отправляться к Эйблам, потому что знала, что Райса и Веса примут там враждебно. Она хотела домой. Она хотела, чтобы за ней ухаживал Райс, а не люди, которые в свое время повернулись спиной к ней и Весу.

— Спасибо, — поблагодарила женщина. — Мне уже лучше. Я бы хотела поехать к себе домой.

Энди смущенно покраснел.

— Сюзанна, — начал было он, но остановился на полуслове, любуясь ею. Он отступил назад. — Может быть, мы можем чем-нибудь помочь?

Вес покачал головой. Райс подсадил Сюзанну. Затем он с пренебрежением оглянулся на братьев, пожирающих глазами женщину. Его женщину. От взгляда незнакомца братьям, даже Джеймсу, стало не по себе. Райс вскочил в седло и тронулся вслед за братом и сестрой, которые медленным шагом двигались к дому.

ГЛАВА 24

Сюзанна старалась не обращать внимания на боль в плече. Ее царапину невозможно было даже сравнить с ранениями Веса и Райса, а их мучения — с ее болью. Если они смогли стойко выдержать жестокие страдания, сможет и она.

Она покосилась на брата. Он был скован. Посмотрела назад. Лучше бы она этого не делала. Райс беспокоился за нее слишком явно, особенно для мужчины, который редко проявляет чувства. Бешеная злоба. Ярость. И нечто еще, глубоко запрятанное, чему Сюзанна не нашла имени, прочитала она в его глазах.

У женщины заныло сердце. Она вспомнила лютый, непрощающий взгляд, который Райс бросил на братьев Эйблов. В эту секунду он меньше всего походил на беззлобного англичанина, которого изображал. Хорошо еще, что никто не обнаружил его превосходного дара безупречно подражать разным диалектам и языкам. Дай Бог, чтобы никто не заподозрил, что он и есть Ночной Ястреб.

Сюзанна вновь оглянулась. Райс был гневен и угрюм.

Она вела себя как легкомысленная дурочка, и сейчас осуждала сама себя. Ей не следовало выезжать в одиночку. Ей не следовало стрелять. Если бы Райс и Вес не подоспели… Честно говоря, она не была поражена, когда увидела Райса. Она уже привыкла рассчитывать на его помощь в минуты опасности. Он стал ее ангелом-хранителем.

Но она желала не ангела. А Райса Реддинга из плоти и крови. Сюзанна обратилась к Весу:

— Как ты нашел меня?

— Я не находил, — последовал сумрачный ответ. — Нашел Реддинг.

Далее Вес промямлил что-то неопределенное из чего следовало, что он не нуждается ни в чьей помощи, особенно в услугах Райса.

— Мы мчались по твоим следам, — объяснил Вес. — Правда, не знаю, как валлиец напал на след. А потом мы услышали выстрел. — Вес на секунду прервался. — Сью, мне очень стыдно за утренний разговор. Мне… необходимо было выговориться… и под горячую руку подвернулась ты.

— Вес, не отвергай Эрин.

— Она заслуживает большего, чем я могу ей дать.

Сюзанна с неодобрением покачала головой.

— Интересно, почему мужчины думают, что они одни должны принимать решения. Может быть, это все-таки ее право решить, что она хочет, а не твое?

— Я не могу…

— Нет, ты можешь. У тебя есть прекрасный производитель Король Артур. Ты можешь вывести новую породу коров. Мигель и его сыновья готовы во всем помогать тебе. У тебя есть отцовская земля, и ты можешь воплотить в жизнь его мечты.

— А какие мечты появились у тебя? — миролюбиво поинтересовался Вес.

— Я хочу, чтобы ранчо Марка процветало.

— И?..

— Не спрашивай ни о чем, Вес.

Карр прищурился, но до самого ранчо не проронил больше ни слова.

* * *

Ханна выдворила мужчин из спальни Сюзанны, и пока добрая женщина готовила воду, бинты и дезинфицирующий раствор, они нервно мерили шагами гостиную. Наконец, Вес тяжело опустился в кресло. Он чувствовал смертельную вину, вспоминая злые, горькие слова, произнесенные им поутру. Ему нужно было выплеснуть злобу, а сестра была самой надежной мишенью, самой уязвимой. Боже что же с ним происходит?

Если бы только прекратились боли… Если бы только исчезло чувство беспомощности… Но ни боль, ни беспомощность не давали ему права срываться на самом близком человеке. Многие пострадали за годы войны больше чем он. Марк умер. Его брат — тоже. А он живет себе в чужом доме, подвергая опасности сестру.

Вес бросил взгляд на своего недоброжелателя и увидел еще одно лицо, отягощенное виной. Он не хотел даже знать, виной какого рода мучился Райс. Ему бы со своей справиться.

— Собирается ли Ночной Ястреб вылететь сегодня на охоту? — поинтересовался Вес, заранее зная ответ. Он достаточно хорошо изучил Реддинга. Тот ничего не ответил, но выражение лица стало таинственным. — Зачем? — снова обратился к нему Вес. — Зачем вам весь этот маскарад?

Реддинг собирался манкировать вопросом, но глубокие морщины, пролегшие по лбу Веса, и удрученные глаза свидетельствовали о страданиях по поводу собственной беспомощности, и Райс поддержал разговор.

— Я бы не хотел подставить вас или Сюзанну, — миролюбиво, без обычной издевки, ответил валлиец.

— Но зачем вы оставили рисунок?

Райс остановился и выглянул в окно.

— Реддинг?

Он повернулся.

— Это игра?

Насмешливая улыбка вернулась к Райсу.

— Можно сказать и так. Добрая, старая игра.

— Еще несколько дней назад я бы согласился на нее. Но не сейчас.

— Меня не интересует, черт побери, на что бы вы согласились, а на что — нет, — грубо отрезал Реддинг.

— Ночной Ястреб — это объединяющий центр, не так ли? — не обращал внимания на грубость Вес.

— Думайте что хотите.

— Черт побери, Реддинг, не будьте таким колючим, — не унимался полковник.

Райс поднял глаза, Вес залился краской, но не отступал.

— В чем заключается ваш план?

— Глаз за глаз, — ответил Райс. — Они ранили Сюзанну. — Завершить фразу он предоставил Весу.

— Вы хотите… кого-нибудь из Мартинов?

Райс не ответил ничего определенного.

— Я хочу отправиться с вами.

Тут уж Реддинг взбунтовался.

— Нет!!

— Но уж стрелять-то я смогу, черт побери!

— На вашей лошади стоит клеймо, на вас — тоже. — Райс опустил взгляд на ногу полковника. — Вы думаете, что кто-нибудь из так называемых добрых соседей присоединится, если в игру будете вовлечены вы? — Райс был беспощаден. — Кроме того, я не могу покинуть ранчо, пока не буду уверен…

Вес напрягся всем телом. У него даже оцепенела отсутствующая нога. Реддингу не нужно было заканчивать фразу. Пока не буду уверен в безопасности Сюзанны.

Сейчас трудно было поверить, что Реддинг оставит их. Он подобен хронической болезни, подумал Вес. К нему приспосабливаешься и, смирившись, живешь. И по прошествии некоторого времени уже не представляешь себе, как можно существовать без него. А Сюзанна… Боже мой!.. Сюзанна… Нет, чем быстрее Реддинг уберется отсюда, тем лучше.

Райс внимательно посмотрел на собеседника, потом бросил взгляд на сверток, который еще утром положил на стол. Он совсем забыл о нем, пока они рыскали в поисках Сюзанны. Положа руку на сердце, Райс не знал, какова будет реакция Веса, когда он развернет бумагу, но чем черт не шутит… Райс подал сверток полковнику.

— Сюзанна просила меня достать это для вас, — заявил он, вызывающе глядя на Карра.

По мере того, как до Веса доходило, что это, он разворачивал вещицу все медленнее и медленнее. Это был кусок дерева, легкого дерева, выточенный в форме ноги. Деревянная нога при помощи специальных ремней могла крепиться к культе. Верх был выточен таким образом, что обрубок ноги утопал внутри протеза, а кожаный ремень жестко фиксировал деревяшку.

— Может быть, это вам не подойдет, а может, потребует подгонки. Это было сработано столяром и кузнецом в Остине. Достаточно просто исправить.

Вес изучал протез с восхищением, которого Райс не ожидал. Когда полковник поднял голову, глаза его победно сияли.

— Больше нет клейма?

Реддинг оценивающе посмотрел на Карра. Было очевидно, что тот рвется в бой, особенно сейчас, когда его сестру чуть не убили. Наличие протеза означало, что теперь Веса не так-то просто будет признать.

— Ну… наверное, нет.

— Тогда… я поеду с вами… — Вес ненавидел просить.

— Протез нужно хорошенько подогнать. Да он вообще может вам не подойти.

Полковник в глубине души был уверен, что все будет в порядке, если к этому приложил руку Райс Реддинг. Он восхищался деловой и жизненной хваткой проклятого валлийца, хотя и приходил от нее в негодование.

— А если подойдет?

— Все равно. Проблема заключается в том, что у вас клейменая лошадь.

— Клеймо легко скрыть. Немного засохшей глины, и ничего видно не будет.

Райс сопротивлялся. Он привык действовать в одиночку. Он не любил нести ответственность за кого-то еще. Вес был помехой. Кроме того, если ему придется покинуть Техас, вся ответственность ляжет на Весли Карра.

— Вы собирались обратиться к капитану военного гарнизона.

Карр кивнул. Он едва не позабыл о своем намерении из-за Сюзанны, но это дело должно быть сделано.

— Поезжайте, поговорите с ним, — предложил Райс. — Заодно привыкните к протезу, а уж потом…

— Вы подождете меня сегодня?

— Нет!

— Реддинг!

— Это мое личное дело, — Райс отвечал грубо. Упрашивать его было бесполезно.

— Не думаете ли вы, что это в равной степени касается и лично меня?

— Не знаю, хватит ли у вас выдержки вынести все это.

— После четырех лет войны?

— В том-то и дело. Там была война.

— Это тоже. Мартины переступили черту.

— Я хорошо помню налет бандитов в Виргинии. Тогда вы умоляли оставить грабителей в живых.

— А вы собираетесь?..

— Если придется.

— А если нет?

— Жизнь за жизнь, — уступчиво ответил Райс. — Пуля в руку.

— А Харди? Если вам придется встретиться с ним?

— Это другое, — Реддинг заурчал, как голодный тигр при виде обильной добычи. — Но ведь и я подпадаю под правило «жизнь за жизнь».

— А если нам помогут военные?

— Исходя из того, что я слышал о них, — не помогут. А если помогут, то не более, чем ваш шериф.

— Я должен попробовать.

— Пробуйте, — согласился Райс. — А я не буду.

— Пожалуйста, не отправляйтесь на дело сегодня ночью. Подождите.

— Нет, — Реддинг отклонил просьбу. К его удивлению, Вес сдался.

— Ну, я не в силах удержать вас.

— Нет, — подтвердил валлиец, развернулся и вышел.

* * *

Вес нетерпеливо топтался на крыльце дома, занятого военными под штаб и прочие нужды. Вдова, владелица дома, по-прежнему жила здесь, но только в одной комнате на втором этаже. Остальное помещение было занято капитаном Хэрри Осборном.

Флаг Соединенных Штатов развевался на флагштоке установленном на крыше дома. Вес знал, что генерал армии США Гордон Грэнджэр вступил в Техас в июне и провозгласил, что протекторат Соединенных Штатов над Техасом восстановлен, все приказы, изданные Конфедерацией, аннулированы, рабы свободны. От Эрин Вес узнал, что было объявлено военное управление и суды присяжных заменены трибуналами. Дело существенно осложняли слухи, что большинство солдат армии-победительницы были неграми. Для техасцев, которые раньше не ведали поражений, это было все равно, что красная тряпка для быка. Мужчины, оказавшие сопротивление, или те, кто появлялся в публичных местах в серой форме джонни, подвергались аресту.

На стук Веса дверь отворил сержант и сказал, что капитан Осборн занят и Весу следует дожидаться, когда его примут, за дверью. Прислонившись к колонне, держа под мышкой костыли, Вес осмотрелся. Он пришел к выводу, что люди сторонятся дома капитана Осборна, как рассадника чумы. Многие предпочитали пересечь улицу и пройтись по противоположной стороне, лишь бы не находиться вблизи дома.

У Веса тихонечко заныло под ложечкой. Дверь отворилась, и из дома вышел довольный Ловелл Мартин: на лице улыбка, в зубах сигара. Улыбался он ровно до того момента, пока не перехватил взгляд Веса. Тогда улыбка сама собой сползла с толстого лица.

— Ну что, Карр, — издевательски проговорил Ловелл, — пришел повидаться с моим другом капитаном Осборном?

Вес сжал кулаки, но призвал себя к спокойствию.

— Ловелл, держись подальше от моего ранчо.

— Я слышал, у тебя несчастье. Очень сожалею. Надеюсь, твой иностранный друг покинул Техас?

Вес пропустил вопрос мимо ушей.

— Ты знаешь, что сегодня стреляли в мою сестру?

На лице Ловелла отразилось истинное недоумение.

— Нет… Кто?

— Как я понимаю, кто-то из твоих мальчиков. Укроти своих псов, Ловелл, или я сделаю это вместо тебя.

— Ты и еще кто? Этот щеголь, твой гость? Я думаю, больше никто не согласится иметь с тобой дело. Да… кстати, не забудь, истекает срок ваших долговых обязательств.

Вес старался не выказать гнева. Он просто смотрел на Ловелла с таким отвращением, с каким смотрят на клубок змей.

Ловелл продолжал кривляться.

— Если ты приехал нашептать на ухо капитану пару лживых сплетен, тебе это вряд ли удастся, Карр. Он знает, кто истинный патриот, а кто нет, кто предан Родине, а кто нет.

— Ты никогда не был предан никому и ничему.

— Ты врешь, Карр. Ни я, ни мои близкие не принимали участия в братоубийственной войне. У меня нет шурина, который бы сражался на стороне моих врагов.

Вес решил прижать Ловеллу хвост.

— Я слышал, недавно ты лишился кое-каких бумаг, — при этих словах на лице полковника появилась такая же злорадная ухмылка, за которую он ненавидел Райса.

Гримаса самодовольства сползла с лица Ловелла. Он впился в Веса бледно-голубыми глазами в надежде узнать что-нибудь новое о ночном грабителе.

— Извини, — спокойно произнес Вес, обошел Ловелла и распахнул дверь, не дожидаясь приглашения, и вошел в штаб гарнизона.

Грузный офицер поднялся ему навстречу.

— Что за черт!

Увидев одноногого мужчину, он осекся и сказал:

— Вероятно, вы Карр.

— Полковник армии Соединенных Штатов Весли Карр, — холодно поправил его Вес.

У офицера на лбу было написано, что он тыловая крыса и никогда не принимал участия в боевых действиях. Мундир чуть не лопался по швам, обтягивая пухлые бока и живот офицера.

— А вы?

— Капитан Осборн. Вы не в форме.

— К сожалению, джонни, будучи необязательными людьми, не удосужились мне ее выдать.

— Вы были в плену у джонни?

— В тюрьме Либби. Мне удалось бежать накануне сдачи Ричмонда.

— Я слышал, ваш шурин известный герой джонни.

Это был предупредительный выпад. Капитан занял глухую оборону, и Вес понял, что этому человеку ни в коем случае нельзя докладывать о том, что он покинул армию самовольно.

— Вы правильно слышали, — ледяным тоном отпарировал Карр.

— Меня предупредили, что вы симпатизировали джонни из-за сестры.

— Капитан, скажите, в каких сражениях вы участвовали?

Снисходительный тон Веса заставил капитана вспыхнуть.

— Я служил в Вашингтоне.

— Это чувствуется, — презрительно заметил Карр. — Что занесло вас сюда? Думали, что здесь безопасно? Или хотели отхватить себе кусочек победного пирога?

Офицер побагровел.

— У вас нет права так со мной разговаривать. Я отвечаю за законность и порядок здесь, и у меня есть друзья в Вашингтоне. Не вмешивайтесь не в свое дело, полковник.

Но Вес уже перешел в наступление.

— Я бы хотел знать, как вы боретесь с беззаконием на вверенной вам территории?

— Вы имеете в виду мятежников?

— Я имею в виду Ловелла Мартина и его братьев.

Глазки офицера сузились.

— Они единственно верные США люди во всем округе. Ловелл Мартин очень полезный нам человек.

— Они трусы и верны США, потому что это им выгодно.

— Я вам не верю. Вы просто хотите сохранить дом покойного героя джонни для вашей сестры. Ловелл мне о вас все рассказал.

— Сколько вам платит Ловелл Мартин?

— Вы не можете…

— Очень даже могу делать все, что я хочу. Я четыре года сражался за это право.

— Я могу арестовать вас.

— Вы можете попытаться это сделать, — поправил его Вес. — Боже мой, — прошептал он с отвращением, — как от вас смердит.

Не говоря более ни слова, Вес развернулся и вышел.

* * *

Райс пересчитал часовых. Их было довольно много. Ранчо было практически окружено ими. Расправиться с часовыми не составляло труда. Он мог бы убрать их одного за другим. Но не это было целью Реддинга. Сегодня ему нужен один из Мартинов.

Жизнь за жизнь. Око за око. Сегодня он хочет разделаться с одним из братьев. Раньше, чем в дело вмешается Карр.

Реддинг еще не решил, как ему расквитаться с Мартином. Может быть, инсценировать несчастье, которое выгонит их из дома?

Райс постарался поточнее определить время. Сейчас, должно быть, два или три часа утра. Ему надо было добраться до фермы Диаса, переодеться, сменить жеребца и вернуться на ранчо Мартинов. Последние несколько миль были наиболее опасными. Реддинг не испытывал ни малейшего желания вновь попасть в нежные ручки братьев.

Диверсия. Он перебрал в мозгу все возможные варианты. Скот. На это он мог бы сделать первую ставку. Можно организовать панический бег скота. При этом можно надеяться, что потери Мартинов будут несравнимо большими, чем у братьев Эйблов. Эта мысль понравилась Райсу. Парочку коров можно было бы и с собой прихватить.

Интересно, клеймят ли Мартины свой скот? Традиция ставить клеймо на домашнем животном только-только входила в обиход техасских ранчеро. До войны быками, коровами не дорожили. Лошади — совсем другое дело. Они действительно ценились. Райс подумал об украденной у Макдугалов лошади. Не стоит ли она в конюшне у Мартинов? Но с этим надо подождать. Сегодня охота на кого-нибудь из братьев. Мартины должны зарубить себе на носу, что, сколько бы зла они ни причинили, с них спросится сторицей. Может быть, это заставит их остерегаться творить зло.

Райс вел лошадь за собой вдоль реки. Ступни почти зажили, и он ступал быстро и твердо.

Одного караульного, притаившегося за деревом, выдал огонек сигареты. Райс подкрался к нему со спины. Быстрый и сильный удар по шее, и он уже связал поверженного охранника. Реддингу пришлось уложить еще парочку, пока он добрался до обнесенного изгородью пастбища. Очередной сторож беспечно сидел верхом на заборе, правда, с винтовкой в руках. Луна была почти матовой, больше похожей на кусок пирога, чем на серебряный диск. Кружевные облака то и дело заслоняли луну, гася даже тот тусклый свет, который едва брезжил в черноте ночи. Райс дождался, пока спасительное облачко закроет уставшее ночное светило, тенью юркнул к изгороди, стащил часового вниз и успокоил его. Все это он проделал с такой молниеносной быстротой, что бедняга-караульщик успел только удивленно хрюкнуть. Райс достал изображение ястреба и сунул листок в карман сторожу.

Реддинг открыл загон. Осмотрелся. К изгороди была привязана лошадь: без седла, но под уздой. Райс направился к лошадке, некоторые животные устремились из загона. Реддинг взлетел на спину лошади и выстрелил в воздух. Быки и коровы испуганно замычали, еще больше устрашившись собственного рева, они в панике устремились вон из загона. Реддинг пригнулся к шее лошади и, неразличимый в темноте, наблюдал за мельканием огней, теней, людей в доме. Двое мужчин в длинных ночных рубахах показались на крыльце. Оба с оружием. Райс узнал Ловелла и третьего брата, Кейта, которого он видел однажды на ранчо у Сюзанны, когда они приезжали якобы выразить соболезнование.

Люди бегали, кричали, стараясь укрыться от несущегося прямо на них обезумевшего стада. Кто побежал к амбару, кто к конюшне, один рванулся за своей лошадью, не различая пригнувшегося к шее ездока в черном.

Райс мог спокойно пристрелить Ловелла. Он уже навел винтовку, но что-то остановило его. Молодой человек, Кейт, наконец, заметил Реддинга и поднял оружие. Райс выстрелил — Кейт схватился за плечо и начал медленно спускаться вниз.

Райс всадил пятки в бока лошади, и она помчалась. За спиной раздавались крики. Огонь. Выстрелы. Реддинг почти распластался на лошади, управляя ею с помощью ног. Он хорошо знал дорогу назад: по неохраняемой территории, летел он от Мартинов тем же путем, каким пробирался к их ранчо. Но путь отступления он для себя расчистил.

Позади кто-то кричал:

— Проклятье! Не дайте ему уйти, — Райс подумал, что это Ловелл. Едва не задев его, просвистела пуля, и Райс пригнулся еще ниже. Он мчался, нашептывая ободряющие слова испуганной лошадке, своей спасительнице.

Наконец, они домчались до леса, и Райс направил лошадь туда, где он оставил своего жеребца. Он быстро перескочил на свежего коня и шлепком послал чужую лошадь в сторону, прислушиваясь к быстрому бегу животного. Он направил жеребца в воду, слыша приближающиеся крики и выстрелы. Люди Ловелла преследовали лошадку, которую он только что отпустил.

Райс выбрался на противоположный берег реки, позволяя коню перейти на неторопливый шаг. Оглянувшись, он с удовольствием заметил, что несколько копытных вслед за ним переплывают речушку, увеличивая поголовье братьев Эйблов.

Возможно, это возместит им ущерб, нанесенный Мартинами.

ГЛАВА 25

Вес узнал о налете на следующий день. Подозревая, что, по всей вероятности, Райс предпринял очередную вылазку прошедшей ночью, Вес послал Джайма в город разузнать как можно больше о том, что случилось.

Вернувшись с Перекрестка, Джайм все в подробностях изложил Весу, а затем отправился на пастбище. Вес остался на ранчо. Он не решался оставлять сестру одну, хотя до конца так и не разобрался, кто представляет для Сюзанны большую угрозу, Мартины или Райс Реддинг.

Он корил себя за то, что не оценил должным образом изменений, произошедших с ней, ее самостоятельности и уверенности, которые проявились еще в Ричмонде. Наконец-то Вес осознал, что настало время покинуть свою ракушку, выползти на свет божий и внимательно оглядеться. Помимо прочего следовало решить, подходят ли Райс и Сюзанна друг другу.

Итак, полковник встретил Райса, приехавшего после полудня, очень сдержанно. Он был бы рад, если бы его подозрения по поводу кровавой деятельности Реддинга не оправдались. И в отношении Сюзанны тоже.

Но нет… Он никогда не сможет полюбить Райса Реддинга. У этого человека не было ни порядочности, ни принципиальности. Правда, он обладал другими, не менее положительными качествами, некоторыми из них Вес начинал нехотя восхищаться.

Полковнику определенно не понравилась солнечная улыбка, с которой Сюзанна встретила валлийца, неприкрытое блаженство, с которым она смотрела на него. Веса смутили уже первые слова сестры, обращенные к Реддингу:

— Вес показал мне… ту ногу… которую вы привезли.

Райс оглянулся на Карра, который в это время чистил и смазывал винтовку.

— Вам подошел протез?

Вес кивнул.

— Его надо немного подогнать, но… да… спасибо.

Голос Веса дрожал, пока он сражался с собой, заставляя себя вымолвить это слово — «спасибо». Райс чувствовал еще большую неловкость, чем Вес. Последний усмехнулся:

— Благодарность чертовски трудно нам дается, не так ли?

— Об этом мне ничего не известно, — ответил Реддинг с едва заметной улыбкой.

— Я полагаю, ничего и не будет известно, — не слишком вежливо предсказал Вес и тут же изменил скользкую тему разговора. — Я слышал, у вас этой ночью выдалось свободное время.

Мужчины сели и не спеша обменялись новостями. Райс рассказал, что в действительности произошло на ранчо, а Вес пересказал сообщение Джайма. Реддинг поднял глаза на Сюзанну, которая присела рядом, с интересом прислушиваясь к разговору мужчин.

— Нельзя ли попросить чашечку кофе? — обратился он к женщине.

— Конечно, я сейчас сварю, — поспешно ответила Сюзанна, довольная тем, что может услужить человеку, который оказал неоценимую услугу ее брату. Кроме того, у нее появилась возможность, не нарушая приличий, покинуть мужчин, чтобы дать им возможность обсудить опасные дела в выражениях, быть может, не предназначенных для дамских ушей.

Как только за Сюзанной захлопнулась дверь, Вес заговорщицки нагнулся к Райсу.

— Ну, что… теперь?

Райс открыл кожаную сумку, обычно притороченную к седлу его жеребца, и вынул оттуда связку бумаг.

— Я прихватил это… тогда… давно…

Вес полистал документы. Его отец был юристом, и детство Веса прошло под знаком этой профессии, по наследству переходящей от отца к сыну. Далеко не сразу Вес понял, что ему по душе фермерская деятельность. Некоторые, самые элементарные знания из области юриспруденции и юридической практики он сохранил.

— Вы похитили эти документы не вчера.

— Нет.

— Когда вы решили показать документы мне?

— Вчера.

— Почему не раньше?

— Мне не по душе ваше высокомерие и гордыня. Постарайтесь вернуть их тому, кому они принадлежат. Или придумайте что-нибудь еще… такое… дурацкое.

— А что дальше?

— У меня есть еще одно невыполненное обещание.

Реддинг пристально смотрел на полковника.

— Как можно поступить с этими документами?

— Я думаю, у вас есть собственный соображения, — предположил Вес.

Райс неопределенно пожал плечами.

— Я не знаком с правовой стороной дела. Я думаю, соображения должны быть у вас.

Вес глубокомысленно изучал бумаги.

— Я не вполне уверен, но думаю, что от этих документов немного проку. Они принадлежат людям, которых уже выжили отсюда. Кроме того, в Остине наверняка хранятся копии. Но вот… погодите-ка… это долговые расписки. К тому же есть живые свидетели, которые бы могли дать показания в пользу совершения сделки, но на практике Мартину будет очень трудно доказать последнее. Из этих документов следует, что единственным свидетелем может выступать служащий банка, который исчез несколько месяцев тому назад, продав и предав всех. Бог мой! Мартины, должно быть, с ума сходят от злости. — Вес медленно перелистывал документы, изучая имена и фамилии должников. — Здесь нет расписки Марка, — оторвавшись от бумаг, сообщил он. — Нет также бумаг Макдугалов. Одна, оформленная через банк, принадлежит Эйблам. Будь проклят Элпас за то, что продал их!

— Кто это? Служащий банка?

Вес утвердительно кивнул.

— Думаю, что Элпас продал Мартинам все документы, хранившиеся у него. Потом он стащил деньги, принадлежащие городу, и скрылся. Это было несколько месяцев назад.

— Где может Ловелл Мартин хранить другие документы?

— В своей конторе, в городе, — ответил Вес и предостерег:

— Опасаясь налета, он выставит посты везде. Не надо торопиться. Посмотрим, что он будет делать дальше.

— Сначала Ястреб совершит еще один вылет. Надо вернуть людям бумаги.

— Хотите разворошить осиное гнездо?

Райс изогнул бровь.

— Хотите присоединиться?

Вес блаженно улыбнулся.

— Почему бы и нет, ведь теперь у меня две ноги.

* * *

Когда время перевалило далеко за полдень, Сюзанне, наконец, удалось застать Реддинга одного.

Райс и Вес прошушукались почти весь день. С одной стороны, Сюзанна была очень довольна неожиданно возникшим взаимопониманием, с другой, ей не терпелось остаться наедине с любимым.

Сюзанне было трудно сдержать безбрежную радость, которая чуть было не выплеснулась из нее при виде живого и невредимого Райса. Она безумно волновалась за него, зная только, что он решился на акт возмездия.

То ли от боли в плече, то ли от беспокойства женщина проворочалась всю ночь без сна. После того как Райс и Вес спасли ее от бандитов и особенно после того, как Райс бережно внес ее в спальню, с явной неохотой уступив Ханне роль врачевательницы и няньки, вчерашняя ярость развеялась, будто ее и не было. Сегодня Сюзанна успела поймать сострадательный взгляд Ястреба, но на его лице сразу же появилась маска безразличия.

Реддинг выглядел необычайно элегантно. Этому совершенно не мешала рабочая одежда, в которую он был облачен. Густые, почти сросшиеся брови оттеняли живые выразительные глаза. Неожиданно Реддинг нахмурился.

— Разве вам уже можно вставать?

Сюзанна улыбнулась, вспомнив твердое решение, которое приняла вчера. Отныне она будет вести себя естественно и не будет больше скрывать силу, которой ее наградили Бог и Природа.

— Посмотрите на себя. У меня пустая царапина, в то время как вы…

Райс ответил ей мрачным взглядом.

Затем в гостиную вошел Вес, и мужчины вернулись к обсуждению своих опасных намерений. Сюзанна почувствовала себя отверженной в собственном доме.

Наконец, женщине удалось уговорить брата присоединиться к работникам и выехать на пастбища, убедив его, что она чувствует себя превосходно и не нуждается в няньке и защитнике. Вряд ли Мартины решатся вторгнуться в их владения днем. Сюзанна видела, что, седлая лошадь, Вес переговорил с Райсом и умчался на пастбища, очевидно довольный тем, что Реддинг тоже торопится по делам.

Сюзанна дождалась, пока Райс скроется из виду. Отослав Джесуса по каким-то делам, она оседлала кобылку и не спеша отправилась вслед за Райсом, желая дать ему возможность отъехать на значительное расстояние от ранчо, чтобы он побоялся отослать ее назад одну. Затем они встретились как бы невзначай.

Райс уставился на женщину.

— Что вы делаете здесь одна?

— Я не одна, — дала она уже традиционный ответ.

— Черт возьми, Сюзанна, с этим шутки плохи.

— Мне казалось, вы любитель шуток, розыгрышей, опасных игр, — якобы невинно пролепетала Сюзанна. — Это ведь то, чем вы занимаетесь.

Если бы взгляды могли наводить на человека порчу, она бы вся покрылась зловонной коркой. На одно мгновение. Потом Райс перестал сердиться и хмуриться, и его губы расплылись в некоей полуулыбке.

— Ну ладно, — смягчился Реддинг, — расскажите мне, куда вы направляетесь.

— Туда, куда вы.

Брови сошлись у Райса на переносице, он помрачнел.

— Это невозможно.

— Возможно, — ответила Сюзанна. — Вы не можете не считаться со мной. Я имею право быть в курсе всех дел больше, чем вы и Вес. Я отправлюсь с вами, куда бы вы ни ехали.

Райс казался растерянным. Он редко выглядел так беспомощно.

— Сюзанна, вы же не ребенок.

— Тогда скажите мне, куда вы едете.

— Вам лучше не знать этого.

— Почему?

Всю жизнь Реддинг совершал только те поступки, которые были выгодны ему, тем, что он получал от жизни, Райс не делился ни с кем и не понимал, зачем брать в расчет чужие мнения, желания, убеждения. Только что он был вынужден пойти на откровенный разговор с Весом, потому что ни сном, ни духом не ведал, что делать с бумагами, похищенными из сейфа Мартина. Райс не умел доверять людям и дружить с ними, не умел делиться с людьми ни душевными порывами, ни материальными ценностями. Для Реддинга обратиться к кому-либо за советом или поделиться чем-либо было равносильно предательству собственного "я", нарушением правил, которые он вырабатывал в течение всей жизни. Тем не менее… была одна причина, по которой следовало уберечь Сюзанну от прогулки по прерии в одиночестве.

Райсу очень хотелось привезти ее в укромное место, где они могли бы побыть одни, без посторонних глаз. Женщина была красива. Полуденное солнце играло ее блестящими темными локонами. Широко раскрытые лиловые глаза вызывающе насмехались над ним, и это раззадоривало Реддинга сильнее, чем женская беспомощность и слабость. Он восторгался ее физической силой и силой характера. Эта женщина властно притягивала его, не давала ему покоя, заставляла держать себя в форме.

Брюки плотно обтягивали прелестные округлые женские формы. Райс прекрасно знал, что эта нежная припухлость великолепно уживается с силой и тренированностью мускулов. Он почувствовал, как огонь страсти разгорается в нем сильнее и сильнее. В паху болело, мужская сила требовала выхода. Реддинг выругал себя за малодушие и неумение держать себя в руках, хотя с другими женщинами он мог быть очень сдержанным.

Сейчас у него не было времени на удовольствие, и Райс возблагодарил Небо за это.

Реддинг не мог позволить женщине следовать за ним. Это было слишком опасно. И он решился сказать ей правду.

— Я еду на ферму Диаса. Там я время от времени скрываюсь. Диасы присматривают за моей лошадью и одеждой.

— Ночной Ястреб, — догадалась Сюзанна, — значит, вы собираетесь на очередную вылазку.

— С вашим братом, — добавил Реддинг. — Но сегодня совершенно безопасное дело.

У Сюзанны потеплели и набухли глаза.

— Спасибо вам за это и за…

Райс кивнул, не давая ей возможности продолжать.

— Не волнуйтесь, с вашим братом ничего не случится.

— Спасибо вам.

— Не нужно мне вашего спасибо, — неожиданно грубо оборвал ее Реддинг.

Сюзанна пропустила его грубость мимо ушей и невинно попросила:

— Нельзя ли мне присоединиться к вам ночью?

— Нет.

— Но почему?

— Некоторые люди слишком беспечны и не задумываются, куда палят.

— Это может произойти и с вами.

Реддинг ухмыльнулся. Кривая самодовольная усмешка.

— Я живуч, как кошка. Сомневаюсь, чтобы вы обладали подобной живучестью. — Неожиданно он стал серьезен. — Миссис Фэллон, разрешите мне привести еще один довод. В вашем присутствии я становлюсь беспечным и невнимательным. Думаю, то же случится и с Весом. Хотите ли вы подвергнуть нашу жизнь такому риску?

— Нет, — покачала головой Сюзанна, поняв, что Райс воспользовался беспроигрышным доводом. — Когда вы вернетесь?

— Завтра.

Сюзанна заглянула в глаза Реддингу, пытаясь молча выведать то, о чем не решалась сказать вслух.

— Райс… будьте осторожны…

Он с трудом сглотнул слюну. Взгляд его был прикован к ее лицу. Когда Райс заговорил, голос его показался Сюзанне отрывистым и низким.

— Я всегда осторожен.

— Не всегда, — Сюзанна собралась отчитать его за прошлые грехи, но поняв, что это не ко времени, развернула лошадь и поскакала к ранчо, зная, что он будет сопровождать ее до тех пор, пока она не окажется в полной безопасности.

* * *

Райс встретился с Весом в условленном месте, на старом, уютном, скромном кладбище, где был похоронен Фрэнк Карр. Как и Реддинг, Вес был весь в черном. В поисках подходящей одежды он перебрал весь гардероб Марка, свой и своего отца. Но в отличие от Райса, Вес не выглядел элегантно, разрозненные части черного маскарадного костюма были разных размеров. Вместо широкополой шляпы на голове сидело нечто вроде дамской нашлепки. Так или иначе, главная цель была достигнута: двое в черном, что было особенно важно, если им придется заметать следы ночью или ранним темным утром.

Вес чертыхался про себя, представляя, как он выглядит со стороны. Взрослый человек, крадущийся по лесу. Ночные налеты противоречили его прямой натуре. Ему было больше по сердцу выйти и в открытую сразиться с противником. Но он понимал цели и доводы Реддинга: необходимо было сплотить арендаторов, владельцев ранчо, бывших плантаторов — всех, кто жил по соседству, и Вес был готов способствовать этому. Он прекрасно сознавал, что если Реддинг уедет, у него почти не останется шансов справиться с Мартинами.

Но все равно, акция, в которой он принимал участие, была ему неприятна. Вес приладил себе деревянную ногу только здесь, на кладбище. С утра, запершись у себя в комнате, он был занят подгонкой протеза. Провозившись с час, он начал прорабатывать варианты усовершенствования протеза. Если ему удастся приспособить протез для себя, это может стать спасением для тысяч жертв войны или несчастного случая. Боль, которую можно было превозмочь, не шла ни в какое сравнение со счастьем быть как все. Вес прекрасно знал, что своим возрождением он обязан Реддингу.

Реддинг ждал его на условленном месте. Под ним был гнедой конь. Подавив вопрос, Весли решил, что интересоваться, откуда у Реддинга новый жеребец, бесполезно.

Черный силуэт Райса зловеще вырисовывался на фоне темного неба. Он казался воинственным ангелом мщения. Реддинг и его жеребец казались нерасторжимыми, выглядели как единое мифическое существо.

Вес мечтал лучше понять Реддинга, но Райс пренебрегал всеми обычными условностями. В нем причудливо смешались принципы и понятия — добро, зло, правда, ложь, честь, бесчестие, — которым обычно следует человек.

Чем больше Вес раздумывал о Райсе, тем меньше он его понимал. Взять хотя бы протез. Карр до сих пор был смущен вниманием Райса. Да, протез был не без недостатков, но для его изготовления требовались ум изобретателя, искусство исполнителя, материалы… деньги в конце концов.

Проклятие. Чертовское проклятие! Вес бессознательно употребил излюбленные запретные слова Райса. Реддинг на глазах превращался в чародея, околдовавшего сначала Сюзанну, потом его, Веса.

Вот он прибыл на кладбище, как дурак, готовый разыгрывать из себя Робин Гуда. Вес усмехнулся над самим собой, чувствуя странную веселость, которая была его спутницей в первые дни войны. Тогда война казалась благородным, рыцарским сражением, а не ночным кошмаром, смесью смерти и боли.

На кладбище Вес спешился. Достал костыли из специального футляра, который придумал для него Райс, и положил их рядом с могилой отца. Потом приладил протез к своему обрубку. Вес встал и направился к лошади. Боже милосердный! Теперь у него две ноги.

Полковник вставил левую ногу в стремя и осторожно перекинул культю с протезом через спину лошади. Как ни старался, а сапогом, натянутым на протез, он задел круп лошади. Но тем не менее ему удалось сесть и удержаться в седле. Веса обуяла радость. Ударом коленей он послал лошадь вперед и приблизился к тому месту, где ждал его Райс.

* * *

В совместной ночной скачке родилось удивительное объединяющее чувство. Вес указывал Райсу дома людей, которые подписывали долговые обязательства. Мужчины по очереди подъезжали к ранчо и возвращали документы спасенным Райсом должникам. Процедура возвращения долговых расписок была такой; сначала, подъехав к ранчо, всадник в черном кричал, что он друг; когда двери отворялись, всадник бросал на крыльцо небольшой свиток и исчезал. Такие же проделки, как в детстве, думал Вес. Только сейчас они сопряжены со смертельным риском, потому что касаются жизни и будущего большого числа людей. Тем не менее полковник чувствовал себя окрыленным. Опасность, которой он подвергал свою жизнь во благо людей, возродила его.

Прошло несколько часов. Вес смертельно устал. Нога затекла. Протез сдавливал нервные окончания, и только железное усилие воли удерживало Веса Карра в седле. Райс проводил его до кладбища, где Вес отстегнул протез, приторочил костыли к седлу и вновь забрался на спину лошадке.

На ранчо полковник потрусил один. Оглянувшись невзначай, под могучим, раскидистым дубом он различил фигуру всадника, который как влитой сидел на черном коне.

* * *

Райс следил за Весом, пока тот не скрылся из виду. Ему хотелось ехать бок о бок с Весли Карром и чтобы дома их ждала Сюзанна. Но сейчас это было слишком рискованно. Надо было оставить лошадь и одежду на ферме Диасов. До дома Вес и сам как-нибудь доберется.

За эту ночь он преисполнился уважения к Весу. Полковник, превозмогая боль, не жалуясь, без устали развозил документы. На лице Веса лежала печать мучительных страданий, но он молчал.

Райса посетили непрошенные мысли. Он на самом деле начал заботиться о других. Он дошел до того, что начал заботиться о безногом упрямце Весе Карре, и это смягчение души ужасало Реддинга. К заботе о Весе добавлялось постоянное, не утихающее желание видеть его сестру. Он тянулся к ней сердцем и другой частью тела, причем так настойчиво, что это выходило за рамки приличий. Хотя, надо признаться, он испытывал наслаждение, даже когда просто смотрел на Сюзанну. А когда они оставались одни, он терял над собой контроль. От одного прикосновения этой волшебной женщины сердце его таяло и из него можно было вить веревки.

Райс припомнил, какой радостью осветилось лицо Сюзанны, когда она утром поздоровалась с ним. Его никто не встречал так приветливо, так радушно. Эта женщина тратила на него теплоту собственного сердца. Глаза ее сверкали, кожа матово отсвечивала, губы складывались в такую влекущую улыбку, что было непонятно, как он все-таки сдерживался и не набрасывался на нее. Черт возьми! Но сейчас Райс чувствовал себя так, будто кто-то безжалостный всадил ему мощный кулак прямо в солнечное сплетение.

Еще несколько недель — и прибудут его деньги из Англии. Теперь его цель заключалась в том, чтобы заставить всех соседей поверить в благородного Ночного Ястреба, а потом подстроить так, чтобы романтическим рыцарем оказался Вес Карр. Поэтому-то он и выдвинул принцип «жизнь за жизнь»: не подстрелил Кейта, пока тот сам не прицелился в него, не взял у Мартинов денег больше, чем они были должны Макдугалам. Он не хотел переступать так называемый закон, пренебрегать моральными принципами Веса. Но до поры до времени он не собирался открывать Весу, какая роль отводится ему в придуманной Райсом пьесе.

А затем он, Райс, исчезнет, и его приключение утонет в колодце его памяти.

* * *

Ловелл Мартин хлопнул бухгалтерской книгой по столу. Он сурово взглянул на шерифа, который больше не пользовался уважением сограждан.

— Кто, черт возьми, это сделал?

Шериф неопределенно хмыкнул. Город снова был наводнен слухами. Прошлой ночью человека, облаченного в черное и называющего себя Ночным Ястребом, видели многие хозяева ранчо, расположенных вдоль реки. Все держали язык за зубами, но там, где раньше шерифа встречали понурыми взглядами и нахмуренными лбами, теперь раздавался беззаботный смех.

Разные люди по-разному описывали незнакомца. Он был на черной лошади. Нет, на гнедом жеребце. Нет, на кауром коне. Он был высокий… низкий… среднего роста…

— Это один из тех, кто вернулся с войны, — мрачно предположил Ловелл. — Это началось после окончания войны.

— Этого не было, пока не вернулся Весли Карр, — уточнил шериф.

— Это не Карр. У Карра одна нога. Люди бы опознали его.

— Может быть, это англичанин.

Ловелл отрицательно покачал головой.

— Он не умеет даже правильно держать в руках винтовку. Кроме того, мой человек, который служит у Макдугалов, рассказывал, что Сэм упомянул о техасском акценте.

— Как насчет братьев Эйблов?

Ловелл пожал плечами.

— Странное время они выбрали. Зачем им было ждать так долго? Кроме того, взломать мой сейф не так-то просто. Простому деревенскому парню он не по зубам. Я не могу понять, чего добивается этот Ястреб. Зачем он носит маску?

— Может, братья знают, что у тебя есть шпионы на разных ранчо.

— Не могут они этого знать.

— А что думают военные?

— Несколько долларов сделали свое дело: капитан Осборн на нашей стороне.

— Почему бы не предложить людям денежную награду за поимку Ястреба? Сейчас многие стеснены в средствах.

Ловелл расцвел. Он был твердо убежден, что каждый человек в душе вор. Мартин удовлетворенно кивнул.

— Завтра я поговорю об этом с капитаном.

После того как шериф ушел, Ловелл уперся взглядом в долговое обязательство Макдугалов. Сегодня он забрал его из своей конторы в городе. Почему-то он хранил расписки Макдугалов и Марка Фэллона отдельно от других. Он и сам не мог объяснить, почему. Нет. Это было не правдой. Он с трудом сглотнул слюну при мысли о девушке, о единственном человеке, который не был с ним высокомерен, который обращался с ним Ловеллом Мартином, как с человеком, а не как с навозной жижей. Мартин мечтал о ней долгие годы, но она не сводила глаз с другого мужчины. И Ловелл ненавидел его за это.

Ловелл подкрутил усы. Он был хорош собой. За это он должен благодарить Луизу, свою жену. Это она научила его со вкусом одеваться, следить за собственной внешностью. Ловелл был слегка грузен. Все Мартины были такими. Особенно сейчас, когда на обеденном столе можно было найти любое яство. Ловелл был уверен, что время бедности, если не нищеты, которую он знал с детства, навсегда миновало.

О себе Ловелл Мартин думал, что он превратился в приятной внешности мужчину, который может производить впечатление, влиять на события и на важных людей.

Другое дело — его братья. Кейт… Ну, Кейт был пустышкой. Раковина без жемчужины. Недалекий человек, но… исполнительный.

Харди… Этот мог только разрушать. Он вершил свой суд не головой, а кнутом.

Так или иначе, они его братья, его семья, а семье он был предан и всегда был готов ее защищать.

А Луиза? Он старался быть мягким с ней. Но ему это удавалось с большим трудом. Жена была на десять лет старше его и выглядела почти старухой. Морщинистая и обрюзглая. Она ко всему придиралась. Луиза помогла ему разбогатеть, стать влиятельным человеком, прибрать к рукам власть, но теперь ему была нужна другая женщина.

Его потянуло на клубничку.

ГЛАВА 26

На следующее утро Сюзанна объезжала ранчо вместе с братом. Женщина решила, что если Райс и Вес отказываются брать ее с собой на ночные вылазки, она будет набираться хозяйственного опыта, наблюдая за работой загонщиков. Она надеялась добиться своего именно сейчас, когда Вес, наконец, оценил результаты ее управления ранчо.

Было совершенно ясно, что Вес совершает объезд хозяйства смертельно усталым. Но Сюзанна не задавала лишних вопросов, а полковник ничего не рассказывал. Брат добрался до дома благополучно, и Сюзанна надеялась, что Райс тоже невредим. Утром она его не видела, но он жив, и это главное.

Вес заметил, что сестра снова вырядилась в брюки и снова ездила без дамского седла, но от замечаний воздержался. Брат и сестра как бы заключили перемирие, в их отношениях стало больше терпимости друг к другу.

В полдень Вес ошеломил Сюзанну. Выбрав время, он подъехал к сестре и озабоченно сказал:

— Я долго думал… Наверное, пора побеспокоиться о восстановлении старого ранчо.

Сюзанна чуть не подавилась галетой. С трудом проглотив то, что уже лежало во рту, она поинтересовалась:

— А Эрин?

Вес замялся.

— Я не знаю… Не думаю, что она отдает себе отчет…

— А я думаю, что она прекрасно отдает себе отчет во всем, — отрезала Сюзанна. В раздумье она покусывала нижнюю губку, затем обратилась к щекотливой теме:

— Если она долгое время мирилась с твоим дурным расположением духа, она, несомненно, примирится с… — женщина лихорадочно искала необидные слова, — со значительно меньшим неудобством… вроде… отсутствующей ноги.

Вес откинулся назад и поморщился:

— Неужели я так плох?

— Ты хуже, чем ты думаешь, — ответила сестра. — Ты слеп, если ты не осознаешь, какое счастье отталкиваешь от себя.

— Это не только из-за ноги, Сью. Мне нечего предложить Эрин… по крайней мере, пока война с Мартинами не завершится. Но ведь и потом придется начинать с нуля.

Сюзанна вздохнула.

— Почти всем придется начинать с нуля.

Вес замялся, а затем нерешительно спросил:

— А ты?

— Что ты имеешь в виду?

— Реддинга.

Сюзанна съежилась, как бы защищаясь от грядущей неизвестности.

— Он уедет.

— Ты влюблена в него, не так ли?

Сначала Сюзанна хотела откреститься от этого. Но для чего?

— Да, — мягко призналась она. — Именно поэтому я так недовольна тобой. Ты можешь наладить прекрасные отношения с Эрин. У вас есть будущее. Моя любовь обречена… Он… одиночка. Искатель приключений. Он не хочет обременять себя привязанностями и не скрывает этого.

— Не верь этому, сестричка, — обнадежил ее Вес. — Я ведь вижу, как он смотрит на тебя.

Сюзанна упрямо покачала головой.

— Он уедет.

Вес хмыкнул. Он сомневался в правоте Сюзанны. Он никогда не верил, что Реддинг задержится у них надолго. Полковник был уверен, что и сам Реддинг не рассчитывал на это. Что-то удерживало его на Краю Света, и Вес прекрасно знал, что. Отнюдь не чувство ответственности.

Вес посмотрел на сестру. Как повзрослела она за четыре года! В некотором смысле, признался Вес самому себе, больше, чем он сам. Она стала терпимее и гибче, а он остался прямолинейным, как был. Интересно, что лучше?

Не говоря более ни слова, Вес развернулся и поскакал туда, где оставил загонщиков. Он не имел права навязывать сестре свои представления о жизни, о браке, о спутнике жизни. У каждого из них своя схватка с жизнью, и в этих сражениях один не мог помочь другому. К сожалению, в главные моменты своей жизни человек одинок.

* * *

«Разыскивается». Листовки с такой надписью появились на следующий день. Везде. Их получили хозяева всех прибрежных ранчо. Некто покушался на жизнь Кейта Мартина. Описание личности преступника было, мягко говоря, неполным, однако теперь обитатели ранчо знали, кого они должны поймать: «носит черную одежду, ездит на черной или каурой лошади».

Подписанные капитаном армии США Хэрри Осборном, листовки обещали тысячу долларов США за поимку преступника, который называл себя Ночным Ястребом.

Райс улыбнулся, познакомившись с содержанием листовки.

Брата и сестру он разыскал на пастбище, когда они собирались перегонять табун к ранчо. Ни Вес, ни Сюзанна, видимо, не ценили его так высоко, как капитан Осборн. Женщина встретила элегантность Реддинга потной и чумазой. Интересно, думала Сюзанна, как ему удается выглядеть свежим и неприступным. Они не виделись два дня. У женщины слегка дрожали руки. Ветер играл темными волосами Райса, непослушная прядь выбилась из прически и упала на лоб. Когда он смотрел на Сюзанну, глаза его теплели и загорались желанием. Но он казался расслабленным и беспечным.

Райс подъехал к Весу, вынул из кармана листовку и показал полковнику. К ним присоединилась Сюзанна. Заглянув через плечо брата, она увидела листовку с грифом «разыскивается». Вес нахмурился.

— Это означает, что каждый корыстный ранчеро в Техасе может безбоязненно напасть на нас, — мрачно изрек он. Райс казался беззаботным.

— Никто ничего о нас не знает.

Сюзанне передались озабоченность и беспокойство брата, она начала нервничать.

— Но если вы…

Райс решительно покачал головой, отвергая все домыслы.

— Никто даже не догадывается, где гнездо Ночного Ястреба и когда он вылетит за очередной добычей.

Сюзанна восхищалась несгибаемой уверенностью Райса в собственной неуязвимости. Казалось, его ничто не может устрашить. От Эрин она уже знала, что на своем собрании арендаторы решили защищать Ночного Ястреба. Никто не знал точно, кто же именно взял на себя роль защитника, но предполагали, что это кто-то из их компании, поэтому приняли решение стоять за него горой.

Вес решил поделиться своим беспокойством с сестрой и Райсом. Он не ждал от своих соседей хрустального благородства.

— Я не уверен, что каждый будет следовать общему решению. Деньги нужны всем.

— Но мы можем быть уверены, что никому не известно, кто такой Ночной Ястреб.

Вес повернулся к Реддингу:

— Когда состоится следующая вылазка?

— Я не знаю, — сознался Райс. — Это зависит от текущих событий. Может быть, Мартины придумают еще что-нибудь, кроме листовок.

Реддинг скомкал бумажку и бросил вниз. Потом подъехал к женщине.

— Сюзанна, — проворковал он, и в голосе звучало сожаление по напрасно прожитым дням, когда он не видел ее. Он пожирал женщину глазами. Прошло два дня, а ему казалось — два года.

По позвоночнику Сюзанны побежали мурашки, предвестники желания. Каждая клеточка ее тела страдала по возлюбленному. Но на сегодня было довольно и того, что он вернулся. Живым, здоровым. И он был рядом. Сюзанна прекрасно понимала, что ей, взрослой женщине, неприлично стоять как вкопанной и пялить глаза на мужчину, будто она восторженная школьница. Она посмотрела на Веса, потом вновь на Райса.

— Вы поужинаете с нами?

Пока Райс раздумывал над ответом, Сюзанна предложила брату:

— Мы могли бы пригласить Эрин… узнать, что говорят наши соседи об этих листовках.

Вес ответил недовольным взглядом. Сюзанна осудила себя за навязчивость, но неожиданно ее поддержал Райс.

— Мне кажется, это превосходная мысль.

Оба — брат и сестра — с удивлением воззрились на Реддинга. Он впервые проявил интерес к мнению окружающих людей.

— Обычное любопытство, — цинично пояснил Райс, сразу отметая любые подозрения в том, что за просьбой пригласить Эрин кроется нечто большее, чем макиавеллизм, как способ существования.

— Не забудьте, мы должны и сами выразить отношение к происходящему, — предупредил он Веса и Сюзанну.

— Я отправлюсь на ранчо предупредить Ханну, — вызвалась женщина. — А потом заеду за Эрин.

— Только не одна, — всполошился Вес.

— С Сюзанной поеду я, — решительно проговорил Райс. — Сегодня я уже достаточно попас лошадей.

— Всего пять минут, — постарался удержать валлийца Вес.

Райс усмехнулся.

— Как я уже сказал, на сегодня достаточно.

Он обернулся к Сюзанне.

— Вы готовы?

Сюзанна покосилась на Веса, припомнив утреннюю беседу. А затем она вспомнила клятву, данную самой себе. Как личность она представляла не меньшую ценность, чем Вес. И она не упустит свой шанс.

Сюзанна кивнула Реддингу.

* * *

Женщина не знала, с чего начать разговор, поэтому пришпорила кобылку и пустила ее галопом, который не способствовал ведению задушевного разговора. Райс следовал за ней. Сюзанна покосилась на своего спутника. У него было лицо сфинкса.

Когда всадники добрались до ранчо, Райс первый спрыгнул с лошади и помог женщине, легко поймал ее своими сильными руками. Реддинг с явной неохотой опустил ее на землю. Глаза его сияли. У Сюзанны перехватило дыхание.

Райс с трудом проглотил комок в горле, и женщина поняла, что он далеко не так бесстрастен, как хочет казаться. Она припомнила слова, сказанные Весом утром. Я ведь тоже замечаю, как он смотрит на тебя. Но… Райс и Вес — разные люди… Реддинг не сражался за домашний очаг, за семью, как это делал Вес. Сюзанна не знала ни одного человека, кроме Райса, который был бы доволен своим одиночеством. Реддинг сделал одиночество искусством. Он не желал поступиться даже крошечным кусочком своей одинокой души, своей независимостью.

Эти мысли ураганом пронеслись в голове Сюзанны. Потом он поставил ее на землю, взял лошадь под уздцы с намерением отвести их в конюшню. Но тут к нему обратилась Сюзанна:

— Я бы хотела поехать к Эрин на дамском седле.

Реддинг вопросительно поднял бровь. Женщина начала было что-то лепетать в свое оправдание, но оборвалась на полуслове: он-то никогда ничего не объясняет. И у нее нет надобности вдаваться в объяснения. Сюзанна поспешила к дому, остановившись лишь на мгновение, чтобы распорядиться насчет ужина. Она сообщила Ханне, что за столом будут трое, а может быть даже четверо. У себя в комнате Сюзанна торопливо вымылась, причесалась, перевязала волосы синим бантом и надела голубую амазонку. Женщина взглянула на себя в зеркало и поморщилась: кожа потеряла белизну и выглядела неприлично загорелой. Сюзанна покусала губы, чтобы придать им живой розовый цвет, потом она склонила голову на плечо и задумалась, глядя на собственное изображение: что может быть в ней привлекательного для Райса Реддинга, который мог выбирать из первых красавиц Лондона.

Немного. Лицо совсем некрасивое: подбородок слишком выступал, волосы слишком вились и с трудом поддавались уходу, глаза, хотя и живые, были настолько непривычного цвета, что почти не поддавались описанию. Она совсем не походила на голубоглазых фарфоровых красавиц блондинок, которым отдавали предпочтение мужчины Европы и Англии, если верить дамским журналам.

А ее платье… Оно, казалось, пожухло… и давно вышло из моды, если вообще было когда-то модным. Хотя платье давало ей кое-какие преимущества, в отличие от брюк для верховой езды. Сюзанна глубоко и горько вздохнула. Bес увидел то, чего не было. Она была удобна для Райса Реддинга и ничего больше.

Вынеся себе приговор, Сюзанна надела ботинки для верховой езды и вышла из комнаты, намереваясь противостоять обворожительному Реддингу.

Райс ждал ее, небрежно привалившись к изгороди. Сюзанна постаралась удержаться от выражения восторга, который она испытывала всегда в присутствии Райса. Каким образом умудрялся он сохранять безразличное равнодушие, в то время как у нее душа была нараспашку. Он скользнул по ней быстрым взглядом. Интересно, подумала Сюзанна, он восхищается или насмехается? Поймав его быстрый взгляд, она неожиданно поняла, что имел в виду ее брат. Взгляд валлийца был не поверхностный, а глубоко личный. Его губы молчали о том, что выдавали глаза. Чувство. Боже мой! Человеческое чувство! Взгляд его был преисполнен искреннего восхищения, желания и еще чего-то. В глазах его мерцали огоньки воспоминаний, и Сюзанна поняла, что припомнилось Реддингу в этот момент. Женщина затрепетала как от сильного озноба. В ней билась догадка и властное желание быть с ним.

Райс сжал челюсти, на скулах, как жернова, перекатывались желваки. Неожиданно он сжал женщине руку с такой силой, что чуть не сломал ее. Сюзанна не проронила ни звука. Райс усилием воли заставил себя быть прежним, хладнокровным и бесстрастным. Спохватившись, что он делает ей больно, Реддинг отпустил ее руку. От его стальной хватки рука стала мертвенно бледной.

— Простите, мисс Сюзанна, — насмешливо проговорил он с техасским акцентом.

Хамелеон.

Райс продолжал:

— Это платье надо объявить вне закона.

Сюзанна была готова расхохотаться ему в лицо. Платье было совершенно ни при чем. К сожалению. Но слова были приятны.

А потом он поднял ее в седло так легко, как пушинку. Он больше не встречался с ней взглядом. Сюзанна поняла, что Реддинг избегает ее вызывающего взгляда.

* * *

Они ужинали вчетвером. Сам воздух в гостиной был насыщен любовью. Молодые люди обсуждали, что могут предпринять Мартины в качестве следующего шага, а думали о том, что хотели бы предпринять они сами — Вес и Эрин, Райс и Сюзанна. Очередная вылазка Ночного Ястреба придала храбрости арендаторам. Получив назад долговые обязательства, они получили непредвиденную передышку в выплате денег. Теперь они обсуждали вопрос о том, чтобы объединиться и сообща поймать дикий скот, в изобилии кочующий по прерии, перегнать его на север вместе с домашними животными, предназначенными для продажи, и на полученные деньги начать восстанавливать свои хозяйства. Они могли бы договориться, и те мужчины, которые останутся дома, будут приглядывать за землями тех, кто отправится со стадом на север. Землевладельцы не знали, кто такой Ночной Ястреб, но были убеждены, что он из их числа. Теперь, когда он в одиночку выступил против Мартинов, они были готовы защищать сами себя. Растерянность и трусость сменились решимостью. Пример одного человека, отказавшегося подчиниться наглой силе Мартинов, воодушевил их, толкнул на путь решительной борьбы за свой дом и свою землю.

Эрин тоже была настроена решительно. Она то и дело вскакивала и, горячо рассуждая о Ночном Ястребе, как бы невзначай касалась Веса. Сюзанна догадалась, что взаимные прикосновения вызывали у Веса с Эрин такие же мощные волны любви, какие бушевали между ней и Райсом.

Но что происходит с мужчинами? Упрямые. Тупые. Непокорные. Они всегда думают, что лучше знают, что делать, в то время как на самом деле ничего не знают и не понимают.

Вес все еще колебался, не в силах принять однозначного решения в отношении своего будущего. Он отказался обсуждать вопрос в отношении помолвки, хотя был полностью поглощен Эрин. А девушке пришлось выдержать очередное сражение со своей семьей, чтобы приехать на ужин к Сюзанне и Весу. Она открыто дала понять Сэму, мужу своей сестры, что не собирается подчиняться и что ему придется привязать ее к стулу, чтобы удержать от поездки на ранчо Фэллонов.

А Райс… Сегодня в нем чувствовался какой-то внутренний огонь, пламень, который сжигал его изнутри и мог опалить людей, находящихся рядом с ним. Сюзанна чувствовала этот властный внутренний огонь.

Неожиданно Реддинг оставил их, сказав, что наступило время его ночного дежурства. Вес и Эрин были так поглощены друг другом, что не обратили на это внимания. Когда Вес часом позже отправился провожать девушку, Райса Реддинга нигде не могли отыскать.

* * *

Прошла неделя. За ней другая. Сюзанна предполагала, что это затишье перед бурей. Женщина чувствовала постоянное внутреннее беспокойство. Тело ее бушевало, готовое ураганом обрушиться на Реддинга.

Все дни Райс Реддинг проводил на ранчо. Однако после странного ужина вчетвером он держал дистанцию, не подпуская к себе Сюзанну. Это ее не устраивало. Сюзанна знала, что Райс рядом, на ранчо, но видела его редко. Лиса и виноград. И, кажется, она знала, почему он вел себя так. Очевидно, он собирался оставить их и не хотел травмировать Сюзанну. Как Вес не хотел делать больно Эрин. Но ни тот, ни другой не подозревали, какой изощренной пытке подвергали своих любимых.

Сюзанне бросилась в глаза странность, которая заключалась в том, что Райс Реддинг, который в начале их отношений, казалось, презирал ее брата, становится все более и более на него похожим в своих действиях и поступках, а Вес, который раньше смотрел на Реддинга свысока, после той ночи, когда они развозили по соседям долговые обязательства, стал с большим уважением относиться к гостю и заимствовал некоторые его черты. Глядя на Веса, Райс, казалось, стал более цельной натурой, а Вес под влиянием Райса приобрел практический взгляд на мир. Сюзанна не была уверена, что ей по душе перемены, произошедшие с мужчинами.

Ей оставалось только ждать и наблюдать. Дни ее были полны томительного ожидания, а ночи… тоскливого одиночества. Чувство одиночества усиливалось, когда, выглянув в окно, она видела одинокого сторожа и знала, что это Райс. Но она также знала, что стоит ей подойти к нему, фигура исчезнет.

Райс Реддинг снова стал тенью. Призраком. Фантомом.

* * *

Следующий шаг против арендаторов Мартины предприняли, опираясь на поддержку капитана Осборна. Каждая из десяти семей получила повестку — напоминание о необходимости внести военный налог за прошедший год. Сумма, указанная в повестке, была в три раза выше, чем за все предыдущие годы. Напоминание заканчивалось предупреждением: если сумма не будет внесена в бюджет немедленно, имущество семьи конфискуется и выставляется на аукцион. Не надо было объяснять, кто будет основным покупателем.

Срок оплаты был определен в десять дней. Сюзанна понимала, что это безвыходное положение. Им неоткуда взять пять тысяч долларов. Времени, чтобы продать лошадей, не было. Не было возможности продать их даже за полцены. Вес должен был уплатить налог в две тысячи долларов за землю, которую получил в наследство от отца. Итого семь тысяч. Это было все равно что миллион.

Итак, деятельность Ночного Ястреба оказалась бесплодной. Ловеллу Мартину не захотелось тратить время на восстановление долговых обязательств, и он придумал другой способ, чтобы добить своих врагов и добиться своего.

На этот раз Сюзанна ужинала с Весом. Райс исчез сразу после того, как капрал вручил брату и сестре повестки с требованием денег. На вопрос сестры о местонахождении Реддинга Вес ответил пожатием плеч.

— Он мне о своих планах не докладывает.

Сюзанна, негодуя, старалась избавиться от беспокойства о Реддинге. Он исчез как раз тогда, когда они больше всего нуждались в нем. Она ждала от него моральной поддержки. В Райсе была та жизненная стойкость, которая могла поддержать в трудную минуту ее и Веса.

— Мы могли бы продать лошадей, — уныло предложила Сюзанна, прекрасно зная, что денег все равно не хватит. Но лучше что-то делать, чем сидеть, опустив руки, и ждать, когда Мартины купят землю, в которую поколения их семьи вложили надежды, труд и любовь.

— Может быть, нам удастся наскрести денег, чтобы заплатить хотя бы за твою землю, Вес.

— Нет, — отрубил полковник. — Я больше не возьму у тебя ни пенни. — Он замялся. — А помнишь драгоценности, которые мы забрали у этих бандитов в Виргинии…

Сюзанна прикусила губу.

— Они так и остались у Райса.

А может, их уже нет. Она подумала о новой одежде и невесть откуда взявшейся лошади, которую валлиец оставлял у Диасов. Сюзанне не хотелось терять доверие к Райсу. Особенно сейчас. Он всегда приходил на помощь ей и Весу. Всегда. Она не хотела даже мысленно в нем сомневаться. Кроме того, у Райса было столько же, если не больше прав на эти драгоценности. Если бы Реддинг тогда не вмешался, их, может быть, и на свете не было. Но так или иначе…

Сюзанна взглянула на Веса. Он был угрюм. Мрачен. Женщина постаралась припомнить, какие именно драгоценности там были. Их было не очень много. Не более, чем на двести долларов. Может меньше. Страшное время… Многие продают семейные драгоценности за бесценок.

Ни Вес, ни Сюзанна не могли есть. Вес пошел сменить одного из караульных. Сюзанна вышла за ним на воздух и присела у изгороди недалеко от одного из сторожевых постов.

Король Артур бил копытами в загоне, протестуя против соседства с лошадьми. Бедный Король Артур. У них так и не нашлось времени, чтобы подыскать ему породистую подругу или собрать небольшой гарем. Сначала надо было подумать о разведении лошадей. Но Сюзанна понимала нетерпение могучего животного. В любую минуту она готова была откликнуться на зов плоти.

* * *

Райс чувствовал себя так, будто вместо крови по жилам у него разливался змеиный яд. Он никогда не подозревал, что страсть к женщине может достигать такой силы. Не просто к женщине. К единственной женщине. К прелестной шатенке с лиловыми глазами и шелковистой кожей, которая одним прикосновением нежных пальцев могла бы усмирить дикого зверя. Этого зверя он ощущал в себе. Своенравного, готового к прыжку.

Райс похлопал рукой по дорожной сумке, притороченной к седлу. Управляющий банком пришел в ужас, узнав, какую огромную сумму мистер Реддинг желает получить наличными.

— Наличными? — в растерянности воскликнул управляющий. — Разве вы не слышали про бандита, который называет себя Ночным Ястребом?

Райс изогнул бровь.

— Какое странное, я бы сказал дикарское, имя.

— Мистер Реддинг, — начал было Жозиах Бейкер, но нечто во взгляде Райса остановило его. Неожиданная жестокость, которую он не заметил раньше. Бейкер откинулся в кресле, потирая бровь. Он опасался оттолкнуть от себя и своего банка эксцентричного англичанина, по чеку которого его служащий получил внушительную сумму денег четыре дня назад. Но даже после этого на счете осталась солидная сумма. Представитель лондонского банка, который отправил двадцать тысяч долларов в галвестонский банк, в своем сопроводительном письме разве что сопли не распустил, беспокоясь о здоровье мистера Реддинга. Управляющий банка в Галвестоне прислал Жозиаху Бейкеру это письмо и чек на требуемую сумму.

Правильно делает управляющий, что беспокоится о моем здоровье, думал Реддинг. Здоровье явно пошатнулось. Только душевным нездоровьем можно было объяснить намерение Реддинга избавиться от суммы в несколько тысяч долларов. Болезнь его звалась Сюзанной. Против этого заболевания, к сожалению, не существовало вакцины. С ним невозможно было справиться. Можно было только надеяться, что с возрастом оно пройдет. Черт возьми! Расстаться с деньгами! Райс даже заскрипел зубами. Ну ладно. Он найдет способ вернуть денежки назад.

Реддинг стряхнул с себя сентиментальные грезы. Чтобы вернуться в реальность, он представил себе, как вытянутся лица Харди и Ловелла Мартинов, когда они поймут, что их игра не удалась.

Райс Реддинг собственной персоной нанес визит высокому военному начальству в Остине, будучи представлен и отрекомендован Жозиахом Бейкером. Полковник А. Д. Сэндфорд внимательно выслушал Райса и помрачнел, когда мистер Реддинг поинтересовался, должны ли Мартины, как и прочие арендаторы, платить налоги за право владения землями, приобретенными ими во время войны, или они пользуются льготами, гарантированными их тесными отношениями с капитаном Осборном.

Его просил осведомиться об этом, вдохновенно лгал Реддинг, офицер, герой отечества, потерявший на войне ногу и находившийся на излечении в госпитале тюрьмы Либби. Его ранение до сих пор дает о себе знать, и он не может самостоятельно совершить долгий путь в Остин, чтобы лично задать интересующие его вопросы господину полковнику. От себя Райс добавил, что полковник Весли Карр чудом остался в живых, пройдя невредимым сквозь заслоны южан. О своей роли в этом предприятии Реддинг скромно умолчал. Он был просто, как он поведал полковнику, преданным другом семьи.

Офицер, ветеран войны, был потрясен. По всей вероятности, он и сам испытывал недоверие к своему подчиненному, младшему офицеру, чей гарнизон расположился на Перекрестке Якоба.

Райс был доволен собой и тем, что не потерял магического дара воздействия на людей. Он по-прежнему виртуозно скользил по кромке, разделяющей правду и ложь, наклоняясь в зависимости от своих целей то в одну, то в другую сторону. Дьявол свидетель, он совершил все, что намеревался.

То, что он избегал Сюзанны на протяжении двух последних недель, вдребезги разбивало его жизненный принцип брать от жизни все доступные удовольствия. Глядя в удивительно чистые глаза этой женщины, он понял, что не может растоптать ее самоуважения. Достаточно тех страданий, которые он ей доставил.

Если он не может составить счастья Сюзанны, то он уедет, по крайней мере зная, что никто не тронет ее ранчо и что ее брат способен постоять за них обоих. Это его подарок. Скромный дар за счастливые дни, которые она провела с ним, за часы изысканнейшего блаженства, которые он будет вспоминать до конца жизни, за то, что она заставила его поверить, что он может внушать чувство доверия и даже восхищения.

Черт возьми! Он сейчас расплачется над своими пустяковыми думами.

Реддинг сжал челюсти. Пришпорил коня. Сегодня в полночь Ночной Ястреб вылетит из гнезда.

ГЛАВА 27

Два дня, тоскливо думала Сюзанна, готовясь к ужину. Два дня она не видела Райса Реддинга. Два дня миновало с тех пор, как, узнав про военные налоги, он исчез.

Сюзанне начало казаться, что он ее предал. Не сейчас, конечно. Раньше. Сейчас, когда она и Вес были на волосок от разорения, они нуждались в чем-то более существенном, чем призрачная надежда. В значительно более существенном.

Сюзанна предполагала, что Райсу Реддингу нечем поделиться с ними.

Женщина сомневалась в том, что и дальше сможет выдержать перепады чувств, которые он заставлял ее испытывать. Неопределенность, ноющее одиночество, страх, что он не вернется, сменялись дикой, неподвластной контролю рассудка радостью, когда он появлялся. Реддинг стал центром ее вселенной. Он значил для нее даже больше, чем ранчо. И ее вселенная то и дело вырывалась из-под контроля.

— Всадник! — предупредительный крик заставил ее скатиться вниз по лестнице и выскочить на крыльцо, где уже стоял Вес, наблюдая за приближающимся Энди Эйблом.

Сначала разочарование, а потом предчувствие беды охватило Сюзанну при взгляде на Веса. С тех пор как Вес вернулся с войны, это был первый визит соседей, не считая визитов Эрин и приезда Сэма в день убийства Сина Макдугала.

У Сюзанны зачастило сердце. Что еще могло произойти? Женщина с горечью отметила, что нанести визит отверженным могло заставить только событие чрезвычайной важности. Раньше она тяжело переживала свою оторванность от бывших друзей. Теперь ей было обидно за Веса.

Полковник нерешительно предложил Энди спешиться и зайти в дом. Потом добавил к этому предложение пропустить стаканчик чего-нибудь покрепче. К вящему изумлению брата и сестры Энди принял приглашение и прошел в дом.

Энди до сих пор носил форменные брюки армии Конфедерации, несмотря на запрет, изданный федеральной властью. За неповиновение властям он мог бы угодить в тюрьму, но если бы военным пришло в голову хватать всех, кто не повиновался приказам, тюрьмы были бы переполнены. Около четверти мужского населения Техаса носили в качестве повседневной одежды кто брюки, кто мундир джонни. Некоторые из-за нужды, другие из желания проявить непокорность.

Сюзанна налила мужчинам по внушительной порции виски, а себе — стаканчик шерри. Энди поглядывал на женщину, как бы не решаясь начать разговор в ее присутствии. Вес горько улыбнулся.

— Четыре года она заправляла двумя ранчо. Она имеет право знать все, что ты хочешь сообщить.

Энди покраснел.

— Я знаю. Прости, Сюзанна, — он сделал глоток виски. — Должно быть, вы слышали про Ночного Ястреба.

Вес утвердительно кивнул.

— Не знаете ли вы, кто бы это мог быть?

Полковник онемел. Энди отхлебнул еще виски и беспомощно забормотал.

— Мы не можем… черт побери… — он взглянул на женщину и залился краской. — Извини, Сюзанна.

Энди начал излагать дело с самого начала.

— Мы не можем определить, кто это. Прошлой ночью он появился вновь.

Вес замер. Глаза Сюзанны расширились, но Энди, погруженный в поиски подходящих слов, ничего не заметил.

— Он… оставил деньги. Вполне достаточные, чтобы заплатить налоги. Некоторые — Торнтоны, Келлены, Оли Олсен — видели его или по крайней мере слышали шум. Когда они вышли, чтобы разузнать, что случилось, его уже не было. Остались только деньги и изображение ястреба.

Вес не в силах был скрыть изумления. Сюзанна была потрясена.

— Деньги? — не веря своим ушам, переспросила она. Гордость техасца боролась в душе Энди Эйбла с техасской же практичностью.

— Мы… никто из нас… словом, мы ненавидим одалживаться. И мы не знаем, как вернуть долг…

— Итак, вы решили воспользоваться деньгами? — криво усмехнулся Вес.

От Энди можно было прикуривать.

— Вы не могли бы… Может быть… вам что-нибудь известно об этом?

Вес продолжал горько улыбаться.

— Наверное, вы бросили жребий, и тебе как проигравшему выпало ехать ко мне с этим вопросом.

В палитре нет такого оттенка красного цвета, который бы соответствовал цвету лица Энди. Он залепетал:

— Конечно, Вес, у тебя есть право так говорить. Но поверь… я вызвался сам.

— Почему? — откровенно спросил полковник.

— Очевидно, потому что прошло время, когда нас разделяла война. Кто-то — Бог ему в помощь — сражается вместо нас. Мы хотим поблагодарить его и вернуть ему долг, когда сможем.

— Почему ты приехал к нам?

— Мы решили объехать каждую ферму и каждое ранчо и задать хозяевам эти вопросы, — объяснил Энди. — Мы надеемся, что он откроется нам.

Сюзанна заметила, что брат начал терять бдительность.

— Мы знаем, что у тебя были неприятности с Мартинами, — нерешительно продолжал Энди. — Кроме того… этот ваш англичанин… с которым грубо обошлись и налоги… — Он замешкался на секунду, а потом выпалил:

— Скажи, где сейчас англичанин?

— Отправился в Остин на несколько дней, — ответил Вес. — Не думаю, чтобы он был потрясен техасским гостеприимством.

Энди слегка поморщился.

— Ну, мне пора. Надо заехать еще в несколько мест.

— Энди, вы еще собираетесь перегонять скот на север?

Энди снова сел.

Вес нерешительно предложил:

— Может быть… вы нуждаетесь в помощи… бывшего янки?

Сюзанна знала, каким тяжелым внутренним усилием дался Весу этот вопрос. Она сложила ладошки и мысленно обратилась к Богу: пожалуйста, Боже, помоги. Энди бросил взгляд на культю.

— Я всю жизнь занимался с животными, — успокоил его полковник. — Сейчас я занимаюсь тем же самым. Весь путь от Ричмонда до дома я провел в седле.

Вес объяснял это Энди спокойно, уравновешенно, как бы констатируя факт. Сюзанна знала, что, несмотря на внешнее спокойствие, сердце брата обливалось слезами. До войны Вес был одним из лучших наездников и загонщиков лошадей в штате. Сейчас он не только потерял былую славу и почет, он был близок к нищенству.

Энди неожиданно улыбнулся.

— Вес, я сделаю, что смогу. — Он помолчал и добавил. — Не могу обещать, но…

Карр поднялся, опираясь на костыли.

— Я верю. Спасибо, — поблагодарил он.

Энди обратился к женщине.

— Сюзанна, рад, что твоя рана зажила.

Нерешительно переминаясь с ноги на ногу, он протянул Весу руку.

— Рад, что ты вернулся домой.

Полковник довольно улыбнулся и пожал протянутую Энди руку, облокотившись на один костыль. Сюзанна, растроганная, чуть не плакала. Она проводила соседа до двери.

— Спасибо, — сердечно поблагодарила женщина.

— Мне неудобно. И жалко, что все так случилось.

— Может быть… ненависть уже кончилась, — с надеждой проговорила Сюзанна.

— Может быть, — согласился с ней Энди, но в голосе его сомнения было больше, чем уверенности. — Сюзанна, я действительно сделаю все, что в моих силах. — Он помолчал немного и спросил:

— А у вас был Ночной Ястреб?

Сюзанна покачала головой.

— А вы в состоянии уплатить налоги?

— Не знаю, — ответила женщина совершенно бесцветным голосом.

Она не могла понять, что происходит, чем занят Райс, откуда он взял деньги и почему он не вернулся. Она ничего не понимала.

Энди нерешительно топтался в дверях.

— У нас оказалось немного лишних денег. У всех нас. Немного. Но мы поделимся с тобой.

Сюзанна до крови искусала губу, стараясь не расплакаться. Четыре года она сражалась в одиночку — и вдруг такое предложение. В горле стоял комок, на глаза навернулись слезы. Говорить она не могла. Сюзанна сделала изящный, но неопределенный жест, означавший то ли отказ, то ли согласие. Она должна обсудить это предложение с братом. Она сомневалась, что гордость позволит Весу принять деньги. Ей тоже. Трудно принять от кого-то помощь, если все эти годы ты рассчитывал только на себя. Особенно трудно, если предложенные деньги принадлежат Райсу Реддингу.

Боже милосердный! Откуда они? Почему он не вернулся на ранчо?

— Скажи только слово, — лицо Энди пылало. Очевидно, он прочел ее мысли. Молодой человек развернулся, взлетел на лошадь, пустил ее галопом и умчался.

Брат и сестра вошли в гостиную. Вес рухнул в кресло. Сюзанна села напротив. Они уставились друг на друга.

— Не могу поверить, — проговорил Вес.

— Где он может быть? — в отчаянии спрашивала Сюзанна.

Вес пропустил вопрос сестры мимо ушей, зато позволил себе другой.

— Какую игру он задумал?

— Где он достал деньги?

— Может быть, он продал драгоценности?

— За них никто не даст так много, — объяснила Сюзанна.

— Проклятие, — бормотал Вес.

— Интересно, почему получили все, кроме нас?

— Может, он не успел до нас добраться? — предположил полковник. — Или знает, что я не приму деньги от него.

— Может, он взял кредит в банке?

— Только в том случае, если он этот банк ограбил.

Сюзанна онемела, поняв, что Вес не шутит.

— Он уже однажды вскрыл сейф, не так ли? — продолжал Вес. — А для того чтобы это сделать, нужны специальные знания и тренированные пальчики.

У Сюзанны заныло под ложечкой.

— Но у Мартинов он не взял деньги, только долговые расписки и…

— Сюзанна, опомнись, — менторски настаивал Вес. — Мы не знаем, что он взял на самом деле.

Сюзанна привстала, но вновь бессильно опустилась в кресло.

— Он не смог бы этого сделать, — умоляла она брата.

— Это я не смог бы? — В дверном проеме четко очерчивалась фигура Райса Реддинга.

Брат и сестра не слышали его шагов, а сторожа не поддали сигнала, так как считали его своим. На Райсе были черные брюки, белая рубашка и черное пальто из плотной шерстяной ткани. Только непокорная прядь волос диссонировала с его изысканным нарядом.

— Реддинг! Черт подери! — взорвался полковник. Райс прошествовал в гостиную. На лице, изгибаясь, кривилась темная бровь. Это был испытанный прием, чтобы вывести Веса из себя.

Сюзанна словно приросла к полу. Увидев Реддинга, она прежде всего почувствовала облегчение — жив, а затем знакомую дрожь, спутницу желания. Но вдруг на нее обрушилась волна безудержного гнева, ярости, рожденной ожиданием, неизвестностью, унижением и страхом. Она злилась на Реддинга, но она злилась и на себя. За то, что беспокоилась о человеке, который исчезал и появлялся без объяснения, надрывая ей сердце, за то, что сходила с ума по незнакомцу, которому до нее не было дела. После нескольких недель жизни в туманной неопределенности она и впрямь затруднилась бы ответить, на кого из них двоих она злилась больше.

Реддинг вел свою игру, о чем предупредил ее на заре их отношений, но это предупреждение не делало ее жизнь более приятной.

Сюзанна старалась не показывать вида, но внутри ее бушевал вулкан, лава извергалась не только в душе, но и в чреве. Ей хотелось грубо сорвать маску бесстрастия, которую он на себя напяливал. Ей хотелось пробить бронированную оболочку и посмотреть, есть ли внутри мужчина, которого, как ей казалось, она любит, или она просто выдумала своего героя. Может быть, она сама создала легендарную личность, до которой реальный Райс Реддинг никогда не дорастет?

Сорвав маску, она может обнаружить, что никакой маски и не было. Что перед ней был и есть игрок, предатель, приспособленец без принципов, симпатий, привязанностей… и без всякого чувства к ней, Сюзанне Фэллон. Кроме обычной мужской похоти.

Сюзанна пристально посмотрела на Реддинга. Сейчас годы самостоятельной жизни не имели значения. Сейчас ее несло по жизни, как песчинку. Сейчас она не была себе хозяйкой.

Пока Райс наблюдал за Сюзанной, взор его постепенно смягчался, теплел, и решимость уступала место сожалению. Он выглядел растерянным. С ним это случалось редко.

— Не волнуйтесь, банка я не грабил, — ответил он на прямой вопрос брата и сестры.

Никогда раньше он не снисходил до объяснений.

— Мартины? — спросил Вес.

Райс отрицательно покачал головой.

— На моем счете в лондонском банке лежала небольшая сумма денег. Во время первой поездки в Остин я попросил, чтобы за ней послали клерка. Несколько дней назад он вернулся с деньгами. Вот и все.

— Из Англии? Ваши деньги? — у полковника от изумления отвалилась нижняя челюсть.

Сюзанна была ошарашена не меньше. Вес не мог поверить, что Райс Реддинг может пожертвовать свои кровные деньги чужим людям.

— Зачем? — в один голос спросили Сюзанна и Вес. Райс повел плечами. Жест до боли знакомый.

— Чтобы расстроить замыслы Мартинов, — дал он самое простое и искреннее объяснение.

— Боже мой! — недоумевал полковник. — Вы отдали свои деньги, чтобы разрушить чьи-то планы?

— Я знаю, как вернуть их назад, — таинственно произнес Реддинг. — Так или иначе, но я получу их.

Он внимательно наблюдал за Сюзанной, и нечто, происходящее с ней, заставило его насторожиться.

Сюзанна побледнела и сжала зубы. Объяснения Райса не имели сейчас для нее никакого значения. За несколько последних минут душа ее превратилась в сплошную кровоточащую рану. Она предана. Ее предал возлюбленный. И она сама себя предала.

Сюзанна ничего толком о нем не знала. Она собирала и складывала мозаичную картину его жизни из тех кусочков-лоскутков, которые ей удавалось выкроить из их бесед. Снова и снова женщина убеждалась в том, что жизнь Реддинга скрыта от нее завесой почти полного молчания. Близость не сделала его более откровенным. Он тщательно скрывал от нее историю своей жизни, сейчас это привело Сюзанну в ярость. Она так бережно относилась к нему, боялась задеть обидеть, ущемить, возложить на него хоть малую толику ответственности за их отношения, считала себя ответственной за все. Она позволила незнакомому человеку порхать по ее жизни, не удерживая его и не ограничивая его свободы. А он принимал это как должное.

И вот, пожалуйста, он явился после двухдневного отсутствия, будто вышел из комнаты минут на десять, сообщил им ошеломительные новости тоном, каким справляются о погоде. Райс называл космические суммы денег так, будто они для него ничего не значили. И Сюзанна поняла, что ни один из образов, нарисованных ее воображением, не соответствовал действительности. Как, должно быть, он хохотал над ней, когда она предложила ему сопровождать их за определенное вознаграждение. Тогда же она предложила ему и работу на ранчо.

Лондон. Уличный мальчишка. Наемник в Африке. Где правда? Сколько правды в том, что он рассказал о себе? Очевидно, все — ложь. Эта ложь действовала на нее завораживающе. У Сюзанны заныло сердце от обиды. Она не заслужила такого подлого предательства.

Реддинг не сомневался, что брат и сестра согласятся принять деньги, как, скрипя сердце, приняли они все предыдущие дары.

Сюзанна поняла, что совершенно не знает его, а он ее. Но… она любит его. Тело ее жаждало любви, томилось в ожидании мужской ласки. Но Сюзанна твердо решила, что на этот раз не поддастся на уговоры собственной плоти, иначе она просто-напросто потеряет себя.

— Это наша проблема, — грубо бросила она в лицо Реддингу, стараясь не дать непрошенным слезам ослабить ее. — Это наш дом, это наша земля, это наши проблемы. Было бы очень мило с вашей стороны поинтересоваться нашим мнением.

Райс стоял в напряженном ожидании.

— Деньги, которые вы нам предлагаете, это что… щедрый дар после интересно проведенной игры?

Райс лихорадочно замотал головой, открещиваясь от предположения, которое высказала Сюзанна.

— А может, вы расплатились с нами за постой? — В глазах женщины стояли жгучие слезы.

— Нет, — просто ответил Райс.

Казалось, под загаром проступила бледность. Желваки, перекатывающиеся на скулах, выдавали нервное напряжение.

Сюзанне захотелось броситься в его объятия. Ей хотелось погладить его по голове, по лицу, по… Но она сдержалась.

— Просто… я подумал… — он замялся.

Реддинг не умел откровенничать. В своих поступках он привык ориентироваться на реальные, материальные ценности, не думая, как сказанное им, сделанное им отразится на другом человеке. Его это не интересовало и не беспокоило. Черт возьми! Рядом с ним никогда не было человека, о котором хотелось бы заботиться.

Но Сюзанна перебила его еще не начатое объяснение.

— Вы… Вы подумали… Вы сделали…

— Сюзанна.

— Да знаете ли вы, что унизили меня, заставили осознать собственную ненужность. Вы что думаете, вы можете пользоваться мной по своей прихоти? — женщина уже не могла остановиться. — Мы не знали, живы вы или нет вернетесь назад или нет…

У нее разрывалось сердце. Два дня она готовила себя к мысли, что возлюбленный может и не вернуться. Она заставляла себя казаться беззаботной и не принимать это близко к сердцу. Но она тосковала, сожалея о возможности будущей утраты. Это происходило в ее сердце после каждого таинственного исчезновения Реддинга.

В смятении Сюзанна пронеслась мимо двух мужчин и выбежала из дома. Она не доставит ему удовольствия проливая слезы. Он не увидит ее плачущей. Это было бы последней каплей предательства по отношению к самой себе. Наворачивающиеся слезы застилали ей глаза. У Сюзанны было чувство, будто душа ее умерла, что двигается только физическое тело, а то главное, что дает человеку радость и смысл жизни, она разрушила собственными руками. Но и физическое тело страдало: голова гудела, будто мощные клещи сдавливали ее, грудь щемило, тело сотрясалось от рыданий.

Нужно уйти подальше от него. От ярости, которую он вызывает. От отчаяния, которое она испытывает при виде возлюбленного. Какой ужас! Гоняясь за призраком, она предала все лучшее — любовь, традиции, принципы, — что было в ее прежней жизни. И она продолжала рваться к нему, уже догадываясь, что он иллюзия. Радуга. Ну что же… Он ее предупреждал.

Только бешеная скачка могла помочь ей избавиться от иллюзий и воспоминаний. Как уже было однажды… Сюзанна подбежала к загону. Привязанный к изгороди, там стоял жеребец Райса. Не долго думая, Сюзанна вскочила в седло и понеслась. Куда? Куда-нибудь. Она найдет какое-нибудь укромное местечко, где можно вволю поплакать, где никто не разыщет.

Уносясь в прерию, она слышала, как ее звали. Звал. В голосе слышалось беспокойство, даже страх за нее. Но… женщине было уже все равно. Сюзанна изо всех сил вонзила шпоры в бока жеребца, и облако дорожной пыли скрыло ее.

* * *

Райс в растерянности повернулся к Весу.

— Сегодня ей нельзя быть одной ни в коем случае. Мартины узнают очень скоро или уже знают, что произошло этой ночью. Они и капитан Осборн потерпели фиаско.

Полковник жестко посмотрел на Реддинга, но мало-помалу взгляд его смягчился.

— Вы ведь на самом деле беспокоитесь о Сюзанне, не так ли?

Валлиец не ответил. Не мог. Он не знал, как признаться в своей бешеной тревоге о женщине, которая только что поставила его на место. Она возненавидела его, это ясно. Почему бы и нет? Он не умеет обращаться с порядочными женщинами, не знает, как себя вести. Неожиданно он понял, что должна была чувствовать Сюзанна. Женщина, которой можно воспользоваться, сказала она. Удобная женщина. Неужели в то время, как он пытался уберечь ее, держась от нее подальше, она испытывала такое глубокое чувство унижения? А может быть, он старался уберечь себя?

Весу тоже нечем было гордиться. Он жалел себя и беспокоился о себе, пока сам от себя не устал. Только сейчас он понял, что они оба выжали все соки из Сюзанны, истощили ее. Реддинг своим бесстрастным высокомерием, а он, Вес, погруженностью в свои заботы.

— На старое ранчо она не поедет, — задумчиво сказал полковник. — Думаю, она отправится к Эрин.

— Я поеду на восток, вдоль реки, — бросил Реддинг.

— Тогда я к Эрин, — сообщил Вес.

* * *

Оба вернулись ни с чем. Эрин присоединилась к Весу, и они объехали несколько соседских ранчо в поисках Сюзанны. Сэм пошел даже на то, чтобы отправить на розыски своих немногочисленных работников. Эрин и Вес примчались к Эйблам, но тщетно… Сюзанна как в воду канула.

На землю спустились сумерки, и стало бесполезно рыскать в темноте. Эрин вместе с Весом вернулись на Край Света дожидаться Сюзанны или известий о ней. Девушка не хотела оставлять любимого одного.

Через час с лишним подъехал Райс в надежде, что удача улыбнулась Весу.

— Если Сюзанна не вернется до утра, — решительно проговорил Реддинг, — придется нанести визит Мартинам.

Англичанин готов был отправиться к ним прямо сейчас, но Вес удержал его. Нет смысла давать им понять, что женщина уехала одна.

* * *

Райсу всегда были свойственны хладнокровие и объективная оценка ситуации, но не сейчас. Он нервничал. Для того чтобы занять себя делом, Реддинг отправился в загон, смыл пену с лошади, задал ей корма. Но душа его пребывала в волнении.

Только сейчас он понял, что точно в таком состоянии, в состоянии нервного ожидания находилась Сюзанна с первого дня их знакомства. Как будто молния ударила ему в голову. Реддинг вспомнил, с каким милосердием она ухаживала за ним в госпитале, вспомнил ее решительность, когда она пристрелила бандита, пытавшегося отобрать у них фургон, хладнокровие, с которым она вела себя, когда бандит заламывал ей руки в Виргинии, ее настойчивое желание включить Веса в работу по хозяйству, отчаяние, с каким она пыталась взять себя в руки, когда он, Райс Реддинг, унижал ее. Сюзанна, видимо, не принадлежала к тем женщинам, чье предназначение — сидеть дома и ждать. Раньше он не понимал этого. Но ее мужество и независимость действовали на него как старое доброе вино. Он и Вес, каждый по-своему, ограничивали ее натуру, не давая ей проявиться во всю мощь. Вес тем, что его нужно было постоянно понуждать проявлять самостоятельность, Райс тем, что боялся хоть на йоту ограничить свою свободу.

Реддинг чувствовал себя так, будто лошадь лягнула его в солнечное сплетение. Любовь. Всю жизнь он избегал даже произносить это слово. Он убедил себя в том, что сможет прожить и без этого, что привязанность к другому человеку только ослабит его. Сейчас было ясно, что все его ухищрения не стоили выеденного яйца. Просто он думал, что сможет существовать вне любви. Сейчас наступило время расплаты.

Райс прошел в конюшню и принялся седлать свежую лошадь. Он не мог сидеть и ждать. В конце концов он отправится просто на разведку.

Вдруг он услышал крик сторожа: «Мисс Сюзанна! Это мисс Сюзанна!» Реддинг присмотрелся. Строгая, с прямой спиной, Сюзанна вначале подъехала к дому. Райс видел, что Эрин и Вес выскочили на крыльцо встретить ее, а потом она повернула каурого жеребца, которого он считал временно своим, в сторону конюшни. Райс спрятался в темном углу конюшни, зная, что она будет сама расседлывать лошадь. Так она поступала всегда.

Реддинг подождал, пока Сюзанна заедет внутрь, и выступил из укрытия, чтобы помочь ей спешиться. Женщина спрыгнула прямо ему на руки, и Райс крепко прижал ее к себе, чувствуя, как постепенно отступает страх потерять ее. Сюзанна пыталась вырваться, но Реддинг все крепче прижимал ее к себе. А потом она затихла, прижалась к нему, их губы соединились.

Они всегда тянулись друг к другу и знали это. Райс дрожал от страха, который еще жил в нем, от страха за нее, от страха потерять ее. Райс бережно и нежно прикоснулся губами к ее волосам, потом — к лицу. Бархатистая кожа сохраняла солоноватый привкус слез.

— Простите меня. Я виноват, — каялся Реддинг впервые в жизни.

Огромные глаза Сюзанны от изумления стали еще больше. Райс побледнел. Срывающимся голосом он извинялся как мальчик.

— Я не имел никакого права… Я просто… Я всегда делал то… что, я думал… должно быть сделано. У меня никогда никого не было… кто… Никогда никого.

Его беспомощные слова и неуверенный голос развеяли остатки ярости, но осталось сознание того, что для Райса Реддинга будет всегда существовать только один неписанный закон — он сам.

Сюзанна высвободила руку и провела по его лицу. Черты его прекрасного лица таили так много тайн, которые она никогда не узнает…

Ей захотелось получить от него все, на что он сейчас способен, но было трудно пойти на это, чтобы не предать саму себя.

Сюзанна встретила его взгляд.

— Вы режете меня без ножа. Я люблю вас, Райс, но не знаю, смогу ли я выжить, любя вас. — Она прижилась к Реддингу.

— Вам нельзя меня любить, — глухо выдавил из себя он. Голос звучал решительно.

— Почему?

Райсу хотелось крикнуть, что в нем нет ничего, что было бы достойно ее любви. Крикнуть так громко, чтобы она поняла. Но Реддинг стоял как вкопанный, мучительно страдая, что было совершенно непохоже на него. Сюзанна взяла его руку и нежно пожала. Потом привела его на то место, где несколько недель назад они предавались любви. К ее удивлению, Райс не сопротивлялся. Подняв на валлийца глаза, Сюзанна увидела затаенную боль, которой раньше не замечала.

— Почему? — повторила она мягко, но настойчиво.

Реддинг скрипнул зубами. Должно быть, пришел час сказать ей правду и увидеть, как нежность сменится брезгливостью в ее глазах.

Все еще держа Райса за руку, Сюзанна опустилась на пол, мягко понуждая его сделать то же, хотя он противился, осторожно высвобождаясь от нее. Он не хотел сейчас заниматься любовью. Не сейчас. Но прикосновение ее рук было таким теплым… таким нежным и обещающим… Она не просто держала его руку, эта коварная, обольстительная женщина проникла внутрь его и сладко-мучительно скребла острым коготком его чрево. После часов томительного ожидания он не мог отпустить ее просто так. И лечь с ней не мог. Надо подождать хотя бы несколько минут. И все будет в порядке.

Лошади беспокойно перебирали ногами в стойлах. Сюзанна знала, что ей надо побеспокоиться о жеребце, но не было ничего важнее наступающего события. Вес и Эрин знали, что она задержится в конюшне. Брат сообщил ей, что Райс там, что он волнуется, и она предупредила Веса, что должна поговорить с Реддингом. Вес оглянулся на Эрин и, заметив ее одобрительный кивок, согласился.

Но Райс находился в странной растерянности, в нем не было мощной мужской энергии.

— Почему? — снова и снова повторяла Сюзанна. — Почему я не могу любить вас?

Реддинг съежился и как бы подобрался.

— Я уже говорил вам, что я сын лорда. Может, это правда, а может и нет. Так говорила мне мать, но не думаю, что она знала это точно. Она была… знаете ли… проституткой… в небольшой грязной гостинице в Уэльсе, — голос Райса дрожал и срывался. В словах и тоне была агонизирующая искренность. — Мать не уставала рассказывать мне, как пыталась избавиться от меня еще до моего рождения… Она говорила, что я дьявол или семя дьявола, потому и выжил.

Сюзанна почувствовала себя полубольной. Женщина не подозревала, что мать может так заставить страдать собственное дитя. Как ни старался Райс сделать свой рассказ бесстрастным, детский стыд слышался в его голосе.

Сюзанна боялась промолвить хоть слово. Боялась, что Реддинг отвергнет ее жалость, как он отвергал любое слово сострадания, участия, заботы. Сейчас она начинала понимать, почему.

Райс помедлил. Он был готов к тому, что Сюзанна уйдет, не дослушав его исповеди до конца. Так поступили бы многие женщины, узнай они о его низком происхождении. Когда Реддинг убедился, что Сюзанна не тронется с места, он продолжил рассказ, стараясь заставить ее понять, что она не должна любить такого человека, как он. Разгадкой всех его загадочных поступков было одиночество.

— Мать умерла, когда мне было семь, — печально вел рассказ Реддинг. — Я недолго оплакивал ее, скорее, ее смерть я принял с облегчением. Больше никто не будет бить или травить меня. Хозяин гостиницы не прогнал меня, но обращался едва ли лучше, чем с рабом. Я ухаживал за лошадьми, подавал еду мужчинам и женщинам, слишком занятым, чтобы спуститься поужинать вниз. Однажды, — продолжал Реддинг, — я не слишком быстро вывел коня для одного из гостей, лорда. Хозяин испробовал свой хлыст на мне, и тогда я поклялся, что ни один человек не останется в живых, если посмеет ударить меня. Не уцелел ни один из тех, кто попробовал. До поры до времени таскает ноги Харди… Понимаете, любовь моя? Так что я остался только для того, чтобы выполнить свою клятву. В одиночку… Это моя месть.

Сюзанна этого не слышала. Она была еще с маленьким мальчиком. Каким образом сын проститутки приобрел великосветские манеры, речь, свойственную высшему кругу, получил образование?

— Что же произошло с этим мальчиком дальше? — нетерпеливо спросила женщина.

— Он сбежал и стал вором, — без всякого лукавства ответил Райс. — Школу жизни он проходил на улицах Лондона. Если не украдешь, то умрешь с голоду, и я крал. Я был мастером своего дела, непревзойденным карманным воришкой. За пенни я мог бы продать душу дьяволу. Воры не имеют друзей. Если вдруг тебе в голову придет обзавестись другом, на другое утро тебя могут найти с перерезанным горлом из-за того немногого, чем твой новоявленный друг решил поживиться. Убийцы не ведают привязанностей и симпатий. Очень быстро привыкаешь не доверять никому.

— А… Африка?

— Ах, Африка! В Африке я отшлифовал свои умения. Охота. Жульничество. Я стал более изощренным мошенником. У меня был хороший наставник. Его звали Натан. Вот он-то был лордом или по крайней мере настоящим сыном настоящего лорда. Отец отрекся от него за то, что тот обокрал своего папочку.

— Он был вашим другом? — задала наивный вопрос Сюзанна.

— Другом? — горько переспросил Реддинг. В тоне его больше не было издевательских ноток. — Нет. Он никогда не был моим другом. Я уже говорил вам, у головорезов не может быть друзей, а Натан был изощренным, искусным преступником. Он обнаружил во мне некий талант и пользовался мною. Натан был моим учителем. В нашем деле важно произвести впечатление, поэтому Натан обучил меня хорошим манерам, правильной речи, научил меня читать и писать, познакомил меня с жизнью элиты общества, а попутно — бесчисленным способам воровства, мошенничества, нечестной азартной игры. Я был талантливым учеником с природной склонностью ко всякого рода обману, лукавству, мошенничеству. У меня была способность к языкам. Натан очень быстро сообразил, как использовать мой дар. Я мог воплощаться в кого угодно, в любой необходимый в нашей игре персонаж. Я был хамелеоном, существом без сущности, оболочкой, камуфляжем. Вот что я собой представляю, прелестная Сюзанна, — заключил Реддинг ровным, равнодушным тоном, скрывающим какое бы то ни было чувство. И добавил:

— Я не герой. Не сказочный князь на белом коне. Я обыкновенный вор.

Услышав слово «обыкновенный», Сюзанна неожиданно улыбнулась. Улыбка загнала его в тупик.

— Это просто…

Сюзанна пришла в ужас сама от себя: она начала хихикать и не могла остановиться. Женщина понимала, что это бессознательная, неконтролируемая реакция на то эмоциональное напряжение, в котором она пребывала во время рассказа Райса, и на сексуальное напряжение, которое сковывало ее до сих пор. Если она не будет подхихикивать, то начнет кричать или плакать, и он непременно сбежит.

— Просто… я хотела сказать… в вас нет ничего… обыкновенного, — попыталась она объяснить свое состояние.

Райс собрался было нахмуриться, насупить брови и бросить грозный взгляд Ястреба, но неожиданно улыбнулся. Сюзанна всегда была непредсказуема. Тогда почему он решил, что в ответ на его откровенный рассказ последует примитивная женская реакция?! А может, она до сих пор не осознала сущность его угрюмого, мрачного характера?

— Мне есть что добавить к моему рассказу, — Реддинг решил идти до конца.

Сюзанна постаралась успокоиться и взять себя в руки. Райс сел поближе и обнял женщину. Не делай этого, говорил он себе и нарушал собственные приказы, Сюзанна казалась беспомощной и беззащитной. По губам ее блуждала улыбка. Темные вьющиеся волосы струились по плечам. Она была невероятно женственна, ее хотелось защищать.

Черт возьми! Ему хотелось стать ее героем, принцем на белом коне, словом, тем, кем бы она хотела его видеть.

Но ведь ничего не изменилось. Он оставался для нее подобием яда, туманящего сознание. Должно быть, эта мысль отразилась в его глазах, потому что Сюзанна внезапно прекратила смеяться и вдруг посмотрела на него преданно, почти подобострастно. Так щенок смотрит на человека, в котором надеется обрести своего будущего хозяина. Это привело Райса в замешательство. Он оторопел. Тем не менее он решил продолжить.

— Лет через восемь мы заработали приличную сумму денег, и я начал подумывать о возвращении в Англию. Натану путь на родину был заказан. Может быть, именно это обстоятельство и вынуждало меня все чаще возвращаться к мысли о Лондоне. Натан бросался в неоправданно рискованные предприятия, как будто искал смерти.

Райс замолчал, вспоминая и подбирая слова.

— Черт возьми! Не знаю, почему меня тянуло домой. Может быть, хотелось доказать свою самостоятельность. Натан приходил в ярость от моего желания уехать и бросился на поиски сокровищ. Кто-то недалекий объявил во всеуслышание, что нашел алмазные россыпи. Натан сейчас же отправился в Викторию и накануне моего отъезда был обладателем превосходного алмаза, одного из лучших, которые мне довелось увидеть. Кроме алмаза, он стал обладателем лихорадки, скрутившей его за четыре дня. Я никогда так и не узнал, каким образом он достал алмаз. Это была последняя загадка его жизни. Он хотел, чтобы я знал, что он нашел алмазную жилу, что она ждет добытчиков, а я никогда не узнаю, где она. Для этого он и уезжал.

Райс хмыкнул.

— Но это не имело уже для меня никакого значения. У меня было вполне достаточно, чтобы вести безбедную жизнь в Англии, а алмаз, подаренный Натаном, сделал меня очень состоятельным человеком. Я никогда не забывал о своем отце, и все эти годы в глубине души я надеялся… занять подобающее мне место. Но общество не приняло меня. Положения в обществе я не смог купить на «африканские деньги», как не смог проникнуть в высший свет благодаря хорошим манерам. Элита смотрела сквозь меня, меня не замечая. И тогда я решил отомстить за оскорбление. Я всегда был искусным игроком. Мне везло, даже когда я вел честную игру, а молодые лорды передергивали. Я выиграл поместье. Старинное родовое поместье. И для меня не имело значения, что человек, который проиграл его, позже поставит дуло пистолета к виску и выстрелит.

Сюзанна замерла, затаив дыхание. Теперь она поняла, почему он никому не доверял и не посвящал в свои планы ни ее, ни Веса. Он привык жить так и не знал, как измениться. Душа ее разрывалась от жалости к человеку, который, очевидно, истосковался по родственной душе, которая проявила бы к нему участие.

Несмотря на свою неприглядную жизнь, он все-таки был преисполнен внутреннего благородства и достоинства. Он очень много сделал для нее и для Веса. Его суровая внешность скрывала жалостливую, нежную душу, думала Сюзанна.

Она провела рукой по его лбу, по морщинам вокруг глаз, по подбородку, потом нагнулась и горячо, благодарно поцеловала его в губы. Райс немного расслабился.

— Я люблю вас, Райс Реддинг, — мягко, но решительно проговорила Сюзанна. — Я всегда буду любить вас.

— Вы не можете любить меня.

— А вы почему-то продолжаете присваивать себе право решать, что я могу, а что нет, — укорила Райса молодая женщина.

— Но…

— Я не могу изменить того, что есть, Райс… И вы не можете.

В горле у Райса пересохло как после многодневной жажды.

— Я никогда не смогу дать вам того, что вам нужно, чего вы заслуживаете… Я не знаю, как принято… любить… Я не умею…

— Думаю, что вы знаете и умеете, — медленно и задумчиво проговорила женщина. — В противном случае вы бы этого не сказали.

— Сюзанна…

Но она заставила его замолчать, молча завладев его губами, заставляя его оставить воспоминания и подумать о настоящем, о любви, которая превыше всего.

ГЛАВА 28

Ночью Сюзанна не смогла сомкнуть глаз, вспоминая историю жизни Райса. Он рассказал о себе так жестоко и искренне, что она не подвергала сомнению ни единого эпизода его жизни.

Ей пришла в голову мысль, что, к сожалению, она никогда не сможет понять его до конца.

До войны она всегда чувствовала себя в безопасности даже когда оставалась одна среди дикой природы. Сначала ее опекали отец и брат, потом Марк. Даже во время войны она знала, что если не на их присутствие, то на любовь и поддержку она может рассчитывать. Сюзанна купалась в любви, никогда не чувствуя ее недостатка.

Любовь была главным чувством в жизни Сюзанны. Собственно она была самой жизнью. Глубокая, внутренняя уверенность, что близкие любят тебя, верят в тебя, поддерживала Сюзанну во всех начинаниях. Только вера в ответную любовь и привязанность позволила женщине четыре года заниматься тяжким трудом на ранчо, добраться до Ричмонда, привезти Веса на Край Света и сражаться против тех, кто посягал на ее дом и землю.

Райсу Реддингу было неведомо блаженство заботы и любви. Он не знал даже дружбы. Он мог надеяться только на себя. Сюзанне хотелось разрыдаться над судьбой этого мальчика, над суровой жизнью этого мужчины, но слезы были слишком банальным средством, не способным выразить силу горя и сострадания, которое испытывала Сюзанна к Райсу Реддингу.

Ей впору было оплакать и свою несчастную долю, она боялась, что Райс не сможет сломать крепость, воздвигнутую, чтобы охранять его гордое одиночество, не сможет отказаться от мысли, что только надежда на себя поможет ему выжить в этом мире и что любые личные привязанности несут человеку разрушение.

Понимание — это еще не решение. Решение — не действие. Рассказ Райса заставил ее понять, что Реддинг пытался убедить ее в том, что он недостаточно хорош для нее, в то время как она опасалась того, что он не сможет по-настоящему полюбить уроженку Техаса, женщину в брюках, чумазую и загорелую, в то время как его ждут красотки Англии.

Это открытие потрясло и напугало Сюзанну. Почему мужчины так своенравны и бессмысленно упрямы?

Вечером они не были близки. После долгого терпкого поцелуя Райс приподнялся, подал ей руку и предложил проводить домой. Сюзанна не хотела идти в дом, но он вновь спрятался в броню равнодушия, лицо его явно стало бесстрастным. Может быть, он сожалел, что открылся ей?

Последнюю мысль она отвергла. Райс Реддинг ни разу не сказал лишнего, того, что не входило в его планы. Открыв ей историю своей тяжелой, не праведной жизни, он хотел, чтобы она оттолкнула его, отказалась от него, а может, он напоминал себе, что между ними — барьер. Если бы только ей удалось убедить любимого, что то, что он воздвиг, не прочнее бумажной изгороди, что это призрачное препятствие, что только его ритуальная вера делает этот барьер между ними непреодолимым.

В эту ночь Сюзанна поняла одну очень важную вещь: больше Райс Реддинг не исчезнет. Не исчезнет, не предупредив ее. Он не сможет причинить ей боль.

Вес не проронил ни звука, когда она вошла поздно вечером в дом. Брат бросил взгляд на ее вспыхнувшее лицо и сообщил, что поедет проводить Эрин, а заодно скажет соседям, что она нашлась.

Сюзанна кивнула и поднялась к себе, мечтая о том, чтобы рядом с нею был Райс. Ей было о чем подумать. Если бы с самого начала их отношений ей были известны правила игры, она давно вела бы себя тонко и умно, как Макиавелли. Слаба Богу, она начала это постигать хотя бы сейчас.

* * *

Все утро Ловелл Мартин наблюдал, как арендаторы один за другим платят налоги. Они выстроились в очередь перед конторой, где принимали плату и, улыбаясь, весело переговаривались. Из болтовни арендаторов и донесений шпионов Ловелл Мартин составил представление о том откуда появились деньги. Снова Ночной Ястреб.

Черт! Где этот проклятый хищник достал деньги и почему он роздал их? Похоже, что на глазах у всех создавался образ героя. Нечто вроде техасского Робин Гуда и тому подобной чепухи.

Все происходящее было абсурдом, а Ловелл Мартин привык иметь дело с конкретными вещами. Но то, что мифы и легенды — коварное дело, он понимал очень хорошо. Многих арендаторов заставил убраться из этих мест страх. Вдохновить оставшихся на открытое сражение могла надежда. Надежду давал Ночной Ястреб.

Ловелл тщательно взвесил свои возможности и спланировал действия по выживанию землевладельцев из Техаса. После внезапного исчезновения долговых расписок он не опустил руки, а решил разыграть следующую карту: поторопить военных со сбором налога за прошлый год. Он мечтал быть хозяином этих мест. Мартин хотел взять верх и поставить на место всех, кто свысока смотрел на него и его семью, когда он был мальчиком, кто ухмылялся, когда он женился, кто высмеивал его честолюбие и жадность.

Теперь они не смеялись. Он был богаче, чем все его недоброжелатели вместе взятые. Но этого Ловеллу было недостаточно. Он желал заставить их утереться, глядя на его богатство. Он мечтал, чтобы соседи подходили и подобострастно лизали ему пятки, а он бы раздавал милости и наказания, он бы награждал и казнил. Ловелл Мартин мечтал быть царьком этой долины.

И он добьется этого. Вернее, он бы добился этого и стал бы самым влиятельным человеком, если бы не Ночной Ястреб.

Кто этот Ночной Ястреб?

Шпионы ничего об этом не знают. Владельцы ранчо изумлены не меньше, чем он сам. Может, это Сэм? А может, один из братьев Эйблов? Ловелл вновь и вновь перебирал в уме знакомые имена. Ничего путного на ум не приходило. Ни у одного из них не могло найтись столько денег, чтобы заплатить налоги за всех. Деньги внесли все арендаторы, кроме Сюзанны Фэллон и Веса Карра.

Ну что ж… К ним относились как к отверженным. Некогда так относились к нему, Ловеллу Мартину.

Ловелл со злостью стукнул кулаком по столу. С тех пор как появился проклятый Ястреб, каждый шаг Мартина был обречен на провал. Необходимо срочно установить личность этой хищной твари и избавиться от него, чтобы грядущие планы Мартина имели шанс осуществиться.

Но как это сделать?

Ловелл сообразил, что его брат был ранен сразу после того, как стреляли в Сюзанну Фэллон. Из кармана связанного караульного торчала записка «Жизнь за жизнь!». Совершенно очевидно, что таинственный незнакомец в маске… опекал женщину, нес на себе бремя ответственности за ее жизнь.

Может быть постараться расставить сети, а женщину использовать как приманку?

И он знал, какую именно женщину. Ловелл не сомневался, что местные жители не обратятся за помощью к военным: капитану Осборну они не доверяли. И правильно делали. А шериф был на его стороне.

Ловелл собирался предложить жене пожить в их старом городском доме. Он скажет, что после двух налетов Ястреба на ранчо небезопасно. А потом он заманит или силой привезет ее сюда. Она будет жертвой, наживкой, приманкой.

Ловелл старался не думать, что у него есть и другой, личный мотив.

И он отправился излагать план действий братьям.

* * *

Эрин Макдугал слегка покрикивала на лошадок, запряженных в одноместную коляску. Она правила сама. Это была легкая коляска, совсем не такая, на какой они до войны выезжали всей семьей. Сейчас роскошная, удобная коляска, в которой хватало места всем членам семьи, казалась верхом богатства и насмешкой над их нынешней нищенской жизнью.

Эрин улыбнулась, вспомнив Веса Карра и часы, которые они провели вместе в беспокойстве о Сюзанне. Сначала Вес ковылял по комнате из угла в угол, опираясь на костыль, а потом сел к ней поближе, взял ее руки в свои, как часто делал это до войны. Он поцеловал ее. Впервые после его возвращения на ранчо Эрин разглядела в глазах Веса любовь и желание обрести в ней близкого друга. Она всегда готова была стать ему поддержкой. А потом, когда Сюзанна нашлась, в глазах Веса Эрин прочитала приглашение разделить с ним покой и радость.

На очереди было следующее воспоминание. Его Эрин смаковала с особым удовольствием.

Когда они вошли в дом, Вес прислонился к стене, обнял ее и прижал к себе, шепча: «Спасибо, дорогая, за то, что ты здесь, со мной». А потом их губы сомкнулись.

Эрин любила Веса всей душой. Она любила его темно-синие глаза и темные волосы, выцветшие на солнце. Она любила выражение отваги на его лице и смелость характера. Ей нравилось, что, вернувшись раненым, он не смирился и продолжал борьбу за свою честь и достоинство, не шел ни на какие компромиссы с совестью.

Единственное, что ей не нравилось в женихе, так это его твердолобая уверенность в том, что одноногий инвалид ей не пара. Девушка не могла убедить любимого в том, что ей совершенно безразлично, две у него ноги или одна. Он оставался для нее лучшим, честнейшим из всех, кого она знала. Эрин хранила воспоминания об их поцелуях и никогда не отрекалась от мысли пройти с ним рука об руку мистическим путем близости и страданий, коим проходили все мужчины и женщины со дня основания бренного мира. То что у Веса не было ноги, Эрин воспринимала как доказательство его храбрости, но Карр смотрел на это иначе.

Погруженная в приятные воспоминания, нежась в лучах улыбки любимого, Эрин не расслышала нарастающего топота копыт. Девушка направлялась в город с намерением продать владельцу продовольственного магазина несколько корзинок яиц, а на обратном пути намеревалась заглянуть к Сюзанне.

С тех пор как Макдугалы лишились большинства работников, Эрин каждую неделю ездила в город по делам одна. Беспокоиться было не о чем. Дорога была безопасна, но на всякий случай под сиденьем лежала винтовка.

Наконец, она различила топот копыт и насторожилась. Оглянулась. Сзади скакал человек, облаченный в черное. Он несся на гнедом жеребце. В тот момент, когда девушка оглянулась, незнакомец поднял винтовку и прицелился. Эрин стегнула лошадей, и они рванули во весь опор. Раздался выстрел. Лошади понесли еще быстрее, и она потеряла управление. Коляску мотало из стороны в сторону, лошади не слушались. Потом коляска накренилась, повалилась на бок и перевернулась.

* * *

На закате на ранчо Макдугалов доставили записку. Мисс Макдугал у нас. Мы обменяем ее на преступника, который называет себя Ночным Ястребом. Далее в записке говорилось, что на следующий день на закате Ночному Ястребу следует явиться к старому дому в центре гористой части округа. Если вместо Черного Ястреба явится кто-нибудь другой, мы убьем мисс Макдугал. Этим мрачным предостережением сообщение заканчивалось.

Сэм послал всех работников оповестить соседей об исчезновении Эрин. К Весу он отправился сам.

Сэм приехал, когда Вес, Сюзанна и Райс сидела за ужином. Сэм, не глядя на Реддинга, протянул записку Весу. Сэм знал, как Эрин относится к Весу, и, несмотря на свои политические взгляды, противоположные взглядам Веса, посчитал себя должным выполнить обязательства перед сестрой своей жены.

Вес прочитал записку и протянул ее Реддингу. Полковник сжал кулак и в отчаянии грохнул им по столу.

— Я знаю это место. Оно просматривается со всех сторон.

Сэм согласно кивнул.

— Я знаю. Сначала я хотел собрать людей и атаковать но…

— …ее могут убить, — завершил мысль Карр. Голос его дрожал.

— Мы нашли перевернутую коляску, в которой Эрин ехала в город. Лошади исчезли, — рассказывал Сэм. — Может быть… вы не догадываетесь… кто этот Ночной Ястреб?

Вес покачал головой, избегая встречаться с Сэмом глазами.

— Нет… Но судя по тому, что я слышал о нем он пожертвует собой ради женщины.

На лице Сэма были написаны недоумение и нерешительность.

— Но… мы не вправе рассчитывать на это… после того что он для нас сделал. Мартины, несомненно, убьют его. Они не допустят…

Тогда Вес предложил:

— Любой из нас может выдать себя за Черного Ястреба.

Он взглянул на Сюзанну. Она сидела, не шелохнувшись, белая как полотно. Сэм снова кивнул.

— Я уже думал об этом. — Он смущенно хмыкнул и продолжал:

— Завтра около полудня у меня соберутся люди… соседи… Если хочешь… приходи.

Предложение повисло в воздухе.

Вес, Сюзанна и Райс не произнесли ни слова, пока не услышали удаляющийся топот копыт. За эти несколько минут Вес постарел, глаза его потухли.

— Если что-нибудь…

— Ничего не случится, — уверенным, звучным голосом произнес Райс. Было ясно, что он принял решение.

— Нет, — резко отверг его невысказанное решение полковник, — пойду я. Это… моя девушка.

Райс красноречиво посмотрел на костыли.

— У меня есть шанс. У вас его нет, — жестко констатировал он. — Эту игру затеял я, а не вы. И я ее закончу.

— Вы не можете. Не ценой свой жизни.

— Неужели вы верите, что они ее убьют?

Вес кивнул. Он не был уверен, что это захочет сделать Ловелл, но Харди своего не упустит. Если на закате Харди будет вблизи места обмена, а процедура обмена нарушится, Вес ни на секунду не сомневался, что средний брат убьет Эрин. И получит от этого удовольствие.

— Тогда тем более я займусь этим сам. У меня в запасе есть пара трюков, подходящих для нашего случая. Но вы дадите мне слово, что не поедете туда, иначе мне придется вас связать.

Вес в отчаянии закрыл лицо руками, лихорадочно раздумывая, как спасти Эрин. Он никогда не избегал честной драки, особенно, если надо было защищать близкого человека. Но сейчас он вынужден был частично согласиться с Райсом. Ему может не хватить скорости или ловкости, необходимых, чтобы спасти Эрин. И он верил в Райса Реддинга. Он доверял его опыту, сметке, хладнокровию, силе.

— Иди на собрание, Вес, — Райс впервые обратился к нему на ты и по имени. — Там ты сделаешь больше.

— Как калека, ты хочешь сказать, — горько уточнил Вес.

— Нет, — быстро ответил Райс. — Я хочу сказать совсем другое. Ты будешь всего лишь калекой, если распустишь нюни и позволишь себе быть убогим.

На Веса требовательно смотрели глаза хищника. Когда Райс взглянул на бледную женщину, взгляд его потеплел.

— Где эта хижина? Я хочу взглянуть на нее.

Вес стоял, балансируя на одной ноге, держась за стол.

— Ну, я сгожусь хотя бы на то, чтобы показать местность. Поехали.

— Если ты обещаешь, что сделаешь, как я сказал.

Вес согласился.

— Я тоже с вами поеду, — Сюзанна решительно поднялась со стула.

— Ну нет! — в один голос закричали мужчины. Впервые в жизни они выступали единым фронтом. Сюзанна разозлилась.

— Почему? — в свою очередь повысила она голос. Райс подошел к ней и, глядя сверху вниз, принялся терпеливо объяснять:

— Вы должны остаться дома на случай, если кто-нибудь прибудет с новыми сообщениями. Кроме того, три всадника более заметны, чем два. Или один, — добавил он, давая понять, что расстанется с Весом где-нибудь по дороге. Он провел пальцем по ее щеке. — Я не сомневаюсь в вашем мужестве… Но вы сможете принести пользы больше здесь, дома. — Он усмехнулся. — Не волнуйтесь, я доставлю Веса обратно в целости и сохранности.

— А вы… вернетесь домой? — голос Сюзанны дрожал. — Сегодня?

Она знала, какой завтра опасный день. Она боялась не увидеться с ним до завтра.

— Хорошо, я приеду домой, — пообещал он.

Это было первое обещание, данное Райсом Реддингом. Слово надо было держать.

* * *

Ловелл смотрел на прелестную фигурку, изящно раскинувшуюся на кровати. Худенькая. Золотистые волосы в беспорядке рассыпались по белоснежной наволочке.

Когда вошел человек с этим прекрасным, но бездыханным телом на руках, он в гневе чуть не убил родного брата.

Дело было необычным. Харди, переодетый в черное, должен был напасть на девушку и начать угрожать ей, а люди Ловелла должны были неожиданно появиться и спасти ее из лап преступника. Затем они должны были доставить Эрин к нему на ранчо, чтобы она оправилась и привела себя в порядок. Ловелл собирался опоить ее снотворным. По его плану, Эрин проснется, когда с Ночным Ястребом все будет кончено. Итак, она очнется, преисполненная благодарности к своему избавителю. Вина за смерть Ночного Ястреба, находящегося вне закона, ляжет на кого-нибудь из ранчеро, кто мог его подстрелить в лесу во время охоты.

Ловелла совершенно не волновало, что соседи ему не поверят. Главное, чтобы шериф и капитан Осборн сделали вид, что верят. Может, Эрин тоже поверит. Поверит, что он ее спас. Находясь здесь, на ранчо, девушка, быть может, оценит, каким прекрасным мужем он может ей стать… если, конечно, ему удастся избавиться от своей жены.

Ловелл не собирался причинять Эрин никакого вреда. Он был почти готов послать за доктором, но это могло расстроить его планы. Итак, Мартин решил подождать и посмотреть, не придет ли она в себя в течение ближайшего времени. Ловелл созерцал прекрасную пленницу, а Харди, отправился к хижине, прихватив с собой человек двадцать. На этот раз Ястребу не избежать силка.

* * *

Вес проделал с Райсом большую часть пути к старой, заброшенной лачуге, оставленной много лет назад, когда пересох колодец рядом с домом. На расстоянии примерно мили от хижины Райс попросил Веса остаться и посторожить лошадей. Дальше он пойдет пешком и посмотрит, каким образом можно спасти Эрин, не подвергая её жизнь опасности.

В безоблачных прекрасных небесах огромным серебряным блюдом висел круглый диск луны. Райс, как змея, скользил на брюхе, пробираясь в высокой траве. Примерно через полмили он заметил первых караульных. На пустынной, голой земле, некогда подготовленной под посадки, через каждый десяток дюймов виднелись часовые. Черт возьми! Не особенно приглядываясь, Райс насчитал их с дюжину. Реддинг распластался на земле и пополз. Через несколько минут он заметил хижину, венчающую вершину холма. Из трубы уходил к небу дымок. Ползти дальше означало подвергнуть риску свою жизнь и жизнь Эрин Макдугал.

Райс пустился в медленный обратный путь. Он обдумывал возможные варианты завтрашнего обмена. Их было немного. Наиболее вероятным была его смерть в обмен на жизнь девушки. Впервые его существование оценили так высоко. Последние недели его жизни были так прекрасны и наполнены такими яркими чувствами и впечатлениями, что вся предыдущая жизнь не шла с этим временем ни в какое сравнение. Похоже, что дьявол, простерший над ним свои мохнатые лапы, заманил его плодом вечной любви, а потом показал грязный кукиш, когда Реддинг протянул руку, чтобы схватить обещанное.

Но он начал игру, и расплачиваться за непродуманные ходы придется ему. Он не учел, что Мартины в отместку за свои потери могут подвергнуть смертельной опасности жизнь невинной, беззащитной девушки. Райс привык сам расплачиваться за свои ошибки. Иногда ему даже казалось, что в этом есть доля благородства.

* * *

Сюзанна с нетерпением ожидала возвращения мужчин. Светало.

Вернувшись, Вес, угрюмый, с крепко сжатыми зубами, отправился в спальню, наотрез отказавшись даже от капли виски.

Райс взял стакан, одним глотком осушил его и направился к двери. Сюзанна едва успела остановить его.

— Вы действительно собираетесь туда завтра, не так ли?

Райс мог бы утонуть в ее бездонных умоляющих глазах.

— Пожалуйста, не надо, не ходите, — просила Сюзанна.

— Что вы предлагаете? — поинтересовался Реддинг.

— Военные… закон…

— Вы ведь знаете, что и шериф, и капитан в кулаке у Мартина. Я говорил вам когда-то, что играю в азартные игры. Я забыл сказать, что всегда доигрываю игру до конца, особенно ту, которую сам начинаю.

— Это не игра.

Сюзанна ненавидела слово «игра». Впервые Райс произнес его несколько месяцев назад на привале в лесу, пытаясь напугать ее. Тогда это только раззадорило женщину. Теперь это приводит ее в ужас.

— Если вы поедете один…

Райс протянул руку и погладил Сюзанну по щеке. Она вздрогнула и потянулась к нему.

— Сюзанна, любовь моя, разве вы не знаете, что я почти бессмертен? Природа даровала мне девять жизней. Это значительно больше, чем есть у человека, который похитил женщину, чтобы свести счеты со мной, — светло и печально улыбаясь, уговаривал ее Реддинг.

— Не ходите, — молила его Сюзанна.

Ее преданный, любящий взгляд бередил ему душу, и все внутри его сжималось от любви к этой женщине. Он понял, что такое настоящая боль.

Райс не собирался умирать. Он дал себе слово выжить. Сюзанна выглядела такой жалкой, такой печальной… Ни разу в жизни никто не поинтересовался, жив он или уже умер, и было мучительно больно осознавать, что вдруг он обрел человека, болеющего за его жизнь душой, а сам он находится на волосок от смерти.

Горькая сладость. Сладкая горечь. Глупые слова. Слишком поздно судьба даровала ему родную душу. Обидно.

Реддинг перевел дыхание. То что происходило с ним, было похоже на то, что перед тем как сбросить его в ад, ангелы показали ему кусочек рая.

Не следует усугублять страдания. Не следует целовать, гладить эту женщину на прощание. Но… трудно сдержаться. Райс склонил голову, прижался к ее губам и передал женщине в поцелуе свою любовь, страсть и последнее «прости».

Но Сюзанна отвергла такое прощание. Она обвила руками шею Реддинга, прижалась к нему, желая слиться с ним и никогда не разлучаться. Райс напрягся, чувствуя возрождающееся желание жить и делить с этой женщиной радость созидания. Его захлестнула волна неги и удовольствия.

Он был любим. Беззаветно и преданно. Любовь Сюзанны придавала смысл его жизни, делала ее небесполезной. Ее любовь была наградой за страдания и унижения, которые ему пришлось претерпеть. Более того, ее любовь делала его жизнь бесценной.

Райс прижался щекой к ее темным волосам. Они пахли свежими цветами. Шелк. Как зачарованный, он последовал за ней в спальню, любил ее, дарил себя ей, наслаждаясь ее восторгом и купаясь в ее ласках.

Возможно, они были вместе в последний раз. Реддинг бережно прижимал к себе любимую женщину. Укачивал ее в своих объятиях. Больше в слове «любовь» для него не было ничего загадочного, непознанного, выдуманного.

Райс Реддинг знал, что вечная любовь существует.

* * *

На встречу к Сэму съехались сорок мужчин. Все были настроены решительно, чтобы не сказать воинственно. Весу предложили стул, но он отказался, желая быть наравне со всеми. Он не мог заставить себя сесть из-за беспокойства: исчез Райс Реддинг. Когда Вес проснулся, валлийца и след простыл, только у Сюзанны были красные, заплаканные глаза.

Вес не стал ни о чем расспрашивать сестру. Не имел права. Достаточно было только взглянуть на Сюзанну, чтобы понять, как сильно она любила Реддинга, как боялась за жизнь человека, который продолжал оставаться загадкой для Карра. Обнаружив, что Райс исчез, Вес рассвирепел, но потом ярость улеглась. Валлиец готов был пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти девушку, которую любил он, Вес. А Сюзанна, взрослая женщина, прекрасно понимала степень риска.

Думая об Эрин, Вес должен был признать, что восхищен мужеством, силой любви и решительностью своей сестры. Если бы он, Вес, был наделен такой же бескорыстной ответственностью за другого человека, Эрин могла бы чувствовать себя в безопасности рядом с ним. Карр покрепче сжал костыль. Он корил себя за то, что отверг предложения Эрин, и не из-за любви к ней, как казалось ему, а из эгоизма и страха ответственности за жизнь женщины. Он оказался неспособным рискнуть даже самым малым, в то время как Сюзанна ставила на карту все.

Полковник угрюмо прислушивался к перебранке мужчин, спорящих о том, что лучше предпринять. Он не мог сказать то, что должно быть сказано: таинственный незнакомец собирается отдать жизнь за женщину, с которой знаком не более месяца. Полковник Весли Карр не мог предать огласке чужую тайну.

Проклятие! Но хоть что-то же он может сделать. И он решил это совершить. Но вначале он должен образумить собравшихся мужчин и уговорить их не совершать безрассудных поступков, не выступать против Мартинов, не подвергать опасности жизнь Эрин.

— Если мы атакуем, они могут убить Эрин, — предупреждал Вес.

— Мы не можем позволить Мартинам выйти сухими из воды, — слышались гневные речи. — Пора действовать, черт возьми!

— Но как?

— Может быть… Ночной Ястреб… — вступил в разговор Энди Эйбл.

— Мы не можем узнать, что думает Ночной Ястреб, потому что не знаем, кто он, — резонно заметил кто-то.

— Но даже если он захочет что-то предпринять, почему мы должны подвергать его жизнь опасности? Если только он не один из нас.

В тысячный раз каждый бросал испытующий взгляд на соседа. Собрание длилось уже более часа, но решения принять не удалось.

Неожиданно вбежал черный слуга Макдугалов и объявил:

— Приближается всадник!

Все бросились к оконным проемам. Все, кроме Веса. Он не смог бы удержаться на ногах в такой давке. Кроме того, он догадывался, кто это. Райс Реддинг привык держать нити театра марионеток в своих руках, и он приехал убедиться в том, что на другом конце нитки куклы ведут себя как положено. Полковник слышал, как мужчины перешептывались.

— Кажется, это он.

— Ночной Ястреб.

— Но кто он?

— Я не узнаю ни его, ни его лошади.

На крыльцо упал камень. Один из мужчин открыл дверь, вышел из дома, поднял камень с привязанной к нему запиской и прочитал: «Ничего не предпринимайте».

Наступило молчание.

— Мы не можем следовать его указаниям, — подал кто-то голос. — Мы не можем позволить ему отправиться в логово зверя в одиночку.

— Ты ничего не заметил? — перебил его чей-то голос.

— Только то, что он превосходный наездник.

— Я не понимаю… как он узнал о нашей встрече?

Снова молчание. Как он узнал? На собрание были приглашены только верные друзья и соседи. Каждый был предупрежден о строгом молчании, о том, чтобы не проговориться даже жене, тем более — работникам. Все боялись, чтобы сведения о встрече не просочились к Мартинам. И снова испытующими взглядами они проверяли друг друга. Кто-то из присутствующих должен владеть тайной. Но все молчали, словно набрав в рот воды.

— Итак, что мы собираемся делать?

— Мы, — Вес голосом подчеркнул это «мы», — не должны предпринимать ничего.

Все дружно обернулись к нему.

— Но мы не можем сидеть сложа руки.

— Эрин — моя невеста, — твердо объявил Карр, делая эти заявление не только для собравшихся, но и для себя. — Поэтому пойду я.

Воцарилось гробовое молчание. Слышно было, как мыши шелестят соломой в погребе. Вес продолжал:

— Все что нужно, это некто, переодетый в черное. Больше они ничего о нем не знают.

— Они убьют тебя, — зловеще проговорил Сэм.

— Они могут попытаться это сделать, — глухо ответил Вес и неожиданно для себя прибавил:

— Джонни пытались сделать то же самое со мной в течение четырех лет.

Кто-то, бросив взгляд на культю, негромко сказал:

— Похоже, мы почти преуспели в этом, — но в голосе говорящего не было враждебности, как не было настороженной недоброжелательности на лицах присутствующих.

Вес усмехнулся.

— В детстве мне говорили, что «почти» не считается.

Сэм нерешительно поглядывал на Веса. Взгляд его смягчился и потеплел.

— Но они сразу поймут, что ты не тот, за кого себя выдаешь. У Ночного Ястреба две ноги.

— У меня будет столько ног, сколько прилично иметь благородному разбойнику. Я давно тренировался ходить на протезе. Когда сидишь на лошади во всем черном, ни одни человек не отличит деревянную ногу от обычной.

— Но Ночной Ястреб…

— Я чертовски уверен, что доберусь до хижины раньше, чем там появится он. Надеюсь, что они освободят Эрин раньше, чем Ястреб доберется до них. Кто-нибудь из вас может встречать ее на дороге, а заодно и предупредить его.

— Не нравится мне все это, — процедил Сэм. — Мне бы очень не хотелось, чтобы кто-нибудь оказался в западне.

— И не надо, чтобы тебе хотелось, — уговаривал его Вес. — Просто стой и жди, когда появится Эрин. А потом вы сможете совершить нечто вроде кавалерийской атаки… если хотите, конечно. Я был бы не прочь услышать воинственный клич джонни.

Вряд ли Весу Карру суждено услышать их клич. Собравшиеся отлично понимали это. Его убьют при первом же намеке на опасность.

Вес не стал дожидаться завершения обсуждения. Он прекрасно понимал, что он, как сторонник северян, был человеком, которым соседям было легче всего пожертвовать. Опыт жизни в Техасе убеждал его, что найдется мало желающих отговорить его принести себя в жертву. Так зачем заставлять людей поступать против того, что советует им совесть? И он поспешил к дому.

* * *

После того, как сначала Райс, а потом Вес покинули ранчо, Сюзанна решила привести в исполнение свой собственный план. Она не могла позволить Реддингу броситься в объятия смерти. Она все еще чувствовала его нежность, окутывающую ее, как легкий утренний туман. Сюзанна знала, что только смертельная опасность могла вынудить его прошептать «до свидания», и женщина решила побороться со смертью.

Она обшарила все шкафы, старые гардеробы в поисках одежды черного цвета. Кое-что ей удалось найти. Недостающее она сошьет. Сюзанна разыскала острый охотничий нож и вспомнила, что Райс прятал свой за голенищем. Затем она отыскала маленький легкий дерринджер, который Райс подарил ей во время путешествия, и спрятала его под ремнем.

Сюзанна сомневалась, что Мартины решатся убить Ночного Ястреба на виду у всех. Они, безусловно, захотят познакомиться с ним поближе и вдоволь поиздеваться. Когда они обнаружат, что Ястреб женщина, может, они и не решатся обыскать ее. Если бы ей удалось снять одного или двух караульных, приставить к их затылку пистолет и вынудить освободить Эрин…

* * *

Сэм Хэррис выглядел совершенно нелепо. Черные брюки едва прикрывали колено, но других ему найти не удалось. Эта пара когда-то принадлежала Сину Макдугалу. Старая черная рубашка едва сходилась на груди: за время тяжелой физической работы Сэм окреп и возмужал. Раньше грязную, тяжелую работу исполняли рабы, теперь он.

С уходом Веса Карра собрание прервалось и так и не завершилось ничем конкретным. Единственное, с чем твердо согласились все, заключалось в том, что было безрассудством атаковать и брать штурмом лачугу. Предложение призвать на помощь военных было отвергнуто. Капитан давно снюхался с Мартинами.

Когда соседи разъехались, Сэм вышел напоить скот. Чем дольше он размышлял над создавшейся ситуацией, тем в большую ярость приходил. Он почти сходил с ума от сознания невозможности решить проблему бескровно. Он был в ответе за Эрин. Она была членом его семьи, сестрой его жены. И совсем не полковник армии северян должен был вызволять ее. И совсем не таинственный незнакомец, предложивший помощь его семье в момент, когда они наиболее остро в ней нуждались, должен был жертвовать собой.

Он, Сэм Макдугал, не воевал. Но вовсе не потому, что был трусом, а потому, что знал, что семья нуждается в его поддержке, а Конфедерация нуждается в хлопке и продуктах, которые он производил. Ему всегда было не по себе, когда сначала приходилось провожать на войну очередного друга, а потом узнавать о его смерти, в то время как он сам безбедно здравствовал. Ну, должно быть, пришло и его время. Теперь он должен совершить поступок. Благодаря Ночному Ястребу, положение его семьи укрепилось, они встали на ноги. Теперь он должен использовать свое право защищать Эрин. Если он выедет из дома, не медля, он достигнет лачуги раньше Веса и Ночного Ястреба.

Чувствуя себя шутом гороховым в одежде, меньше требуемой на несколько размеров, Сэм тем не менее раздувался от чувства собственного достоинства, неведомого ему на протяжении нескольких последних лет. Теперь он не был ущербен. Он вел себя как воин. Сэм выбрал самую темную лошадь в загоне и вскочил в седло.

Наконец-то пришло время и ему повоевать.

* * *

Энди Эйбл с отвращением окинул взглядом табун. Ни одной гнедой. Он с трудом остановил свой непростой выбор на темном жеребце. Энди уже перекинул ногу, усаживаясь в седле поудобнее, когда из конюшни показался его брат — тоже в черном. Они изумленно уставились друг на друга и ухмыльнулись.

Энди подождал, пока брат выберет и оседлает темно-серую кобылу.

* * *

Оли Олсен, пыхтя и ругаясь, карабкался в седло. Кобыла стояла смирно, потому что была почти так же стара, как и ее хозяин.

Черт! Это будет его последний, победный выезд! У него уже никого не осталось. Несколько дней назад, когда он получил извещение о необходимости выплаты военного налога, он стал подумывать о том, что ему придется пустить себе пулю в лоб, чтобы его живым не вышвырнули с земли, за которую он проливал сначала кровь, потом пот, и где лежала его жена. И вдруг таинственный незнакомец в черном вручил ему сумму, достаточную для выплаты налога.

Надо было поторапливаться. Времени оставалось мало, а сердце у Оли пошаливало. Доктор не обещал ему больше года жизни.

Мысль выдать себя за Ночного Ястреба посетила Оли на встрече у Сэма, но он промолчал, не поделившись ни с кем своими соображениями. Оли опасался, что его либо поднимут на смех, либо силой оставят дома.

Оли Олсен сражался еще с каманчами. Справиться с этими молокососами Мартинами было раз плюнуть. Оли в последний раз проверил свою винтовку, поплевал для верности и пустил свою старушку Сару Джейн быстрым шагом.

* * *

Кэл Торнтон, чьи земли граничили с плантацией Макдугалов, метался по дому в поисках черной шляпы. Ну хоть бы какая-нибудь черная шляпа!

Он взглянул на часы, завещанные ему отцом. Часы и ферма. Немного. Но трудясь на ферме, он сделал из нее игрушечку, которую можно было показывать на выставках… Но тут разразилась война… Вместе с друзьями Кэл стал под ружье и начал исправно маршировать под барабанный бой, полагая, что через несколько недель он с победой вернется на свою ферму. Прошли месяцы… счет пошел на годы…

Сначала умер его ребенок. Потом жена. Кэл предполагал, что она ушла из этого мира от одиночества, а не убитая пневмонией, как говорили врачи. Он обвинял во всем янки и в слепой, одинокой ярости ненавидел Весли Карра.

Но несколько часов назад Вес заставил его восхищаться собой. Карр оказался единственным, кто был готов пожертвовать собой ради семьи, презиравшей его и пренебрегавшей им, единственным, кто оказался готовым вернуть Ночному Ястребу долг за всех арендаторов.

Он, конечно, ошибался в Весе Карре. Сейчас он расплатится за свою ошибку и вернет долг.

* * *

Джесус изо всех сил нахлестывал свою лошадь. Записка, которую ему вручил сеньор Реддинг, лежала на дне его кармана в целости и сохранности.

Записка была адресована полковнику, главному военному начальнику, квартировавшемуся в Остине. Ему вряд ли удастся добраться до города раньше полудня. Это поздно.

Мексиканец не знал, каковы планы сеньора, но чувствовал, что он задумал опасное дело. Очень опасное. И Джесус пришпорил лошадь.

ГЛАВА 29

Сюзанна выехала из дома пораньше, чтобы не столкнуться с Весом. Оседлав свою гнедую кобылку, сначала она отправилась на старое фамильное кладбище.

Около ограды Сюзанна спешилась, подошла к камню, под которым покоился отец, и пробежала пальцами по погребальной надписи.

— Он бы понравился тебе, папа, — шептала женщина со слезами на глазах. — Я уверена в этом. Ты всегда умел разбираться в людях. Ты заглядывал им прямо в душу. У него чистая душа. Просто рядом с ним никогда не было близкого человека, которому он мог бы доверять и кто бы доверял ему. Папа, я уверена, что ты бы одобрил мой выбор. Мне кажется, что сейчас ты внимательно смотришь на него сквозь очки и расспрашиваешь его о том, что он собирается делать. Он не ответит, но ты ведь и так поймешь, папа. Ты почувствуешь доброту, которая в нем есть и которую он всегда старается скрыть. Ты заметишь необычайную силу, которой он обладает, и благородство, которое он скрывает. Но он добр и благороден. Правда, иногда он кажется суровым и безжалостным. Я не знаю, папа, смогу ли я ему помочь, но я должна попробовать.

Сюзанна залилась слезами, которые еще с утра готовы были хлынуть потоком. Она проснулась одна. И только вмятина на подушке напоминала о волшебстве ночи. Вмятина и драгоценности, которые он оставил у изголовья. Безделушки были напоминанием о смертельной угрозе, которая нависла над ней и Весом несколько месяцев назад. Угроза миновала. Воспоминание осталось. И появилась уверенность в том, что Райс Реддинг всегда придет на помощь. Сюзанна по достоинству оценила значение дара.

Она совершенно не удивилась, обнаружив в другой комнате деньги; сумму, достаточную, чтобы заплатить налоги, ни центом больше — Райс знал, что ни она, ни Вес не возьмут больше необходимого.

Сюзанна медленно поднялась с колен, отряхнула грязь, налипшую на брюки, и поправила волосы, выбившиеся из-под черной шляпы. Широкополой черной шляпы, которую ей посчастливилось найти. Шляпа была ветхой и очень большой по размеру. Сюзанну это вполне устроило: можно было скрыть роскошные волосы.

— Я вернусь, — пообещала Сюзанна отцу, но она знала, что сказанное могло оказаться пустой бравадой. Вполне возможно, что она не сдержит слова.

* * *

— Всадник — эхо донесло предупреждающий сигнал до ушей двух людей, сидевших на пороге лачуги и перебрасывающихся в карты. Харди и Кейт переглянулись: слишком рано.

— Может быть, это Ловелл, — предположил Кейт.

Харди сразу отверг мысль брата.

— Они бы не стали кричать.

Он поднял винтовку, прислоненную к двери.

— Надеюсь, сейчас мы выясним, кто причинил нам столько неприятностей.

Харди внимательно наблюдал за приближающимся всадником, одетым в черное.

— Черт! А я-то не верил, что он приедет!

Всадник был уже около хижины, Харди направил на него винтовку.

— Слезай.

Незнакомец соскочил на землю. Харди в изумлении уставился на него. Судя по тому, что рассказывали сторожа, Ночной Ястреб должен быть мужчиной чудовищного размера. Сила и мускулы позволили ему уложить несколько здоровенных парней одного за другим, так что никто и пикнуть не успел. А перед Мартинами стоял стройный юноша, который, судя по всему, не мог бы вырвать и ивового куста из речного ила.

Незнакомец был безоружен, но Харди приказал одному из сгрудившихся вокруг Ястреба ковбоев:

— Обыщи его!

Один из них начал было шарить по карманам в поисках оружия, но вдруг отступил.

— Харди, это женщина! Будь я проклят, это женщина!

Харди подошел к незнакомцу и сорвал маску.

— Сюзанна?!

Сначала Мартин оторопел, потом грязно ухмыльнулся и съязвил:

— Миссис Сюзанна Фэллон. Мне бы следовало предположить это. У нее храбрости больше, чем у всех мужчин в их семье вместе взятых.

— Но теперь… — вступил было в разговор Кейт.

— Еще всадник! — донесся крик. — В черном!

Харди нахмурился и впился Сюзанне в плечо.

— Зачем, к черту, ты напялила на себя это?

— Где Эрин? — прервала его женщина.

— Не твое собачье дело! — рявкнул Харди.

Харди приставил дуло к затылку Сюзанны, но тут показался следующий всадник на резвой лошадке.

— Слезай! — держа Сюзанну на мушке, скомандовал Харди второму Ястребу. — Отстегивай ремень и давай сюда винтовку!

Неизвестный в маске повиновался. Глаза его выражали нескрываемое удивление, когда он заметил, что невдалеке уже стоит один Ночной Ястреб, по плечам которого, вернее сказать которой, ветер разметал роскошные шелковые волосы.

— Ты… — в шоке выдавил из себя опоздавший благородный разбойник, и Сюзанна узнала Энди Эйбла.

— Нет, это ты что здесь делаешь? — вырвался у женщины невольный вопрос.

— Показался всадник! — раздался крик караульщика. В голосе звучало недоумение.

Харди и Кейт оторопело переглянулись. То же сделали Энди и Сюзанна. Харди тяжело вздохнул, но дула от головы женщины не отвел.

К хижине притрусил третий Ночной Ястреб. Сюзанна даже не стала гадать, кто это. Посадка свидетельствовала о том, что это не Райс. Годы не пощадили этого Ночного Ястреба, и лошадка, видно, едва доволокла ноги, поднимаясь вверх по холму.

Когда Харди, согласно ритуалу, велел незнакомцу спешиться и снять маску, взору собравшихся предстал Оли Олсен. Харди выкатил красные от злости глаза.

— Что тебе здесь надо, старый хрыч?

Оли смерил свинячье рыло пренебрежительным взглядом и, кряхтя, небрежно бросил:

— Вы требовали Ночного Ястреба.

Неожиданно гордый взор его потух: у стены лачуги он заметил двух людей в черном.

— Похоже, что собирается вся наша стая.

— Всадник! — крик сторожа прорезал тишину полдня.

Харди с трудом проглотил ком.

Оли сделал шаг вперед и грозно потребовал:

— Где мисс Эрин?

Энди оторвался от стены и, бросив тяжелый взгляд на Харди, предупредил:

— Случись что с Эрин…

— Всадник!!! — кричали караульные, а в это время к лачуге подъезжали еще два незнакомца в черном.

Присмотревшись, в одном Сюзанна узнала брата, а другой… Боже милосердный, да это же Сэм Хэррис!

* * *

Вес трусил на лошади в направлении Харди и Кейта. Их охраняли шестеро вооруженных наемников. Братья, однако, чувствовали себя одураченными и не знали, кого именно держать под прицелом. Ранее слетевшиеся Ночные Ястребы сгрудились поодаль, возле хижины.

— Снимайте маски! — как заведенный командовал Харди. — Господи, что творится! Каждый житель этого вонючего округа счел своим долгом пожаловать сюда!

Кейт озабоченно посмотрел на брата.

— Что нам делать? Не можем же мы укокошить всех?

Вес спешился. Сэм Хэррис, сидя на лошади, снимал маску. Вес шагнул навстречу Харди и тоже сорвал маску с лица. Харди, как китайский болван, переводил одуревший взгляд с лица на ногу.

— Всадник! — донесся до холма подавленный крик сторожей.

Харди, Кейт и их подручные, на секунду забыв о добровольных жертвах, уставились на дорогу.

Появление Весли Карра, здорового и целехонького, довело Харди до полного отупения. Потеряв бдительность, он слегка опустил руку, и пуля больше не угрожала Сюзанне. Внимание Харди было приковано к дороге, на которой вот-вот должен был показаться очередной Ночной Ястреб. Воспользовавшись заминкой, Вес всей тяжестью бросился на грузного Мартина, Энди прыгнул на Кейта, Оли выхватил из своей сумки старое, видавшее виды ружьишко и выстрелил в одного из людей Мартинов, целившегося в Карра. Сюзанна выхватила дерринджер и наставила его на Харди, пытавшегося сбросить оседлавшего его Веса.

— Прикажи своим людям бросить оружие! — скомандовала женщина.

— Еще один всадник, черт бы его побрал! — крик дозорных был красноречивее и многословнее предыдущих.

Высокий человек в черном, как князь тьмы, подъезжал к хижине в сопровождении еще двух темных фигур.

Смеркалось.

Вес отпустил Харди, добрался до лачуги и рывком распахнул дверь.

— Ее здесь нет, — мрачно объявил он.

Внизу раздался топот копыт. Земля содрогалась, как будто перегоняла табун лошадей. Люди Мартинов сопровождали следующую пару Ночных Ястребов.

На холме, возле хижины, стояли по крайней мере восемь человек в черном. И все новые и новые хищники слетались. На каждом было черное одеяние, превратившееся в символ, неотъемлемый, легендарный признак спасителя. Люди Мартинов были в замешательстве. Очевидно, им было приказано пропустить человека в черном и оставаться на своих местах. Но количество народных мстителей возрастало с каждой минутой.

Двадцать против одного было привычным соотношением для подручных Мартинов, но к жертвенному капищу слетались стаи черных ночных хищников. Это было непонятно и пугало. Сюзанна знала, что Мартины держат людей в страхе. «Разделяй и властвуй» — вот их принцип. Истинный Ночной Ястреб положил конец страху перед братьями, а арендаторы проявили удивительную сплоченность. И подручные Мартинов это, безусловно, понимали.

Харди, тяжело дыша, поднялся на ноги. Пока Сюзанна держала его под прицелом, кое-кто из новоявленных Ястребов собрал оружие, брошенное «мальчиками» Мартинов.

Громко стонал корчившийся на земле вояка, подстеленный Оли Олсеном.

— Трусы… проклятые трусы… — изрыгал Харди проклятия, адресованные бывшим приспешникам, которые поспешно отрекались от него.

Он злобно ругался, но дрожащие руки выдавали кислый, низкий, потный страх, обуявший грязного негодяя.

— Ну, а теперь рассказывайте, где мисс Эрин, — приказал Bec, — а не то я не откажу себе в удовольствии сделать с тобой то, что ты сделал с моим гостем.

Райс наблюдал за происходящим, сидя на своем иссиня-черном жеребце. Он приехал как раз на закате, надеясь на то, что лучи заходящего солнца будут слепить глаза его противникам. Реддинг был удивлен, заметив впереди себя всадника в черном, но предположил, что это один из парней Мартинов.

Из засады раздался странный крик: «Еще один проклятый всадник!», но Райс, углубленный в наблюдение за расстановкой сил противника, не обратил внимания на то, что довольно странный набор слов используется в качестве предупреждающего сигнала.

Когда Райс Реддинг добрался до вершины горы, взору его открылась хижина, перед которой толпилось множество людей, одетых в черное — кто во что горазд. Чуть поодаль топтались лошади, все темного окраса — от гладких, холеных до полудохлых доходяг. Цепкий взгляд Реддинга вырвал из толпы Сюзанну. Он узнал бы ее в любом месте, во что бы она ни была одета. Рядом с ней стоял Вес. Кто там еще? Сэм Хэррис. Энди Эйбл с братом. Других он не знал. Сначала Райс ничего не понял. Но он вынужден был доверять собственным глазам. Толпа Ночных Ястребов собралась у хижины, по дороге поднимались еще добровольцы. Каждый был готов пожертвовать собой ради него. Не зная Райса, не зная, кем он был и чем занимался, не ведая, по какой причине он помог им, они были готовы принести в жертву свои жизни, чтобы спасти его. Все. Включая Сюзанну и Веса.

Реддингу стало не по себе. Он был явно не в своей тарелке. Чувство такое, будто тебе дали под дых. То, что открылось его взору, противоречило опыту его тридцатишестилетней жизни, всему, во что он свято верил. Приблизившись, он разглядел, что Харди держат на мушке, и испугался, что негодяй умрет не от его руки, но, взглянув в лучистые глаза Сюзанны, сжимавшей дерринджер, понял, что все будет так, как он захочет.

Райс Реддинг стащил маску, спрыгнул с коня и подошел к мужчинам, облаченным в черное, которые держали Харди, Кейта и еще шестерых. Все дружно повернули головы, интересуясь личностью вновь прибывшего Ястреба. Появление англичанина не вызвало большого удивления, только добавило огорчения: всех объединяла одна мысль, но воплощать ее в жизнь они почему-то решили по отдельности. На лицах лежал отпечаток сожаления и грусти. Только Вес был встревожен.

— Что с Эрин? — спросил Райс. Вес указал на Харди. Руки Мартина были туго стянуты за спиной веревкой.

— Этот негодяй утверждает, что она на ранчо Ловелла.

Энди предложил:

— Давайте поедем и выручим ее.

Вес одобрительно кивнул. У них в руках был залог, товар для обмена: Харди и Кейт.

Арендаторы бросили связанных братьев на коней, а остальных, тоже связанных, затолкали в хижину и заперли там.

— Тогда в путь, — проговорил Сэм Хэррис. Райс повернулся к Сюзанне. Она встретила его взгляд решительно. Поразмыслив секунду, он довольно добродушно полуспросил ее:

— Как я вижу, вы тоже собираетесь к Ловеллу?

Сюзанна кивнула.

— Эрин — моя подруга.

— Вы уже совершили массу подвигов во имя своих друзей.

— Да и вы тоже, — Сюзанна ответила ему так тихо, что никто, кроме Реддинга, не смог разобрать ее слов. Райс наклонился и заговорщицки шепнул:

— Я послал Джесуса за федеральными войсками в Остин. Я же не знал… останусь ли я в живых. От имени вашего брата, — добавил он.

Сюзанна вопросительно изогнула бровь, как часто это делал Реддинг.

— Но мой брат не собирался никого звать на помощь.

— Настало время Весу примириться со всеми, — объяснил Райс.

— А вы, Райс Реддинг, вы примиритесь?

— Не знаю, есть ли в этом необходимость.

— Я знаю, — убежденно проговорила женщина. Райс не ответил. В этом не было необходимости. Кроме того, кавалькада была готова тронуться в путь. Братья Мартины болтались поперек лошадей, как тюки с картошкой.

Райс помог Сюзанне устроиться в седле и взлетел на своего жеребца, будучи уверенным, что взгляды и внимание всех мужчин сейчас прикованы к нему. Не обращая на любопытствующих внимания, он царственно расположился в седле и бросил величественный взгляд на рвущихся в бой ранчерос.

* * *

Эрин проснулась от мучительной головной боли. Разбитые руки и плечи болели, все тело ныло, но сильнее всего болела голова. Было ощущение, что язык огромного, чугунного колокола ударяет в тонкую оболочку черепа. Девушка была сама не своя. Казалось, она находится в полубессознательном состоянии. Эрин с трудом разлепила ресницы и медленно раскрыла глаза, опасаясь чего-то неведомого. Едва взглянув на свет божий, она сейчас же опустила веки, погрузившись в полную темноту. Так было безопаснее. За ней наблюдали два внимательных глаза, бывших принадлежностью мужского лица. Оно могло бы быть приятным, если бы не было таким обрюзгшим и обвислым. Девушка уговорила себя расслабиться, успокоиться и вновь подняла глаза на Ловелла Мартина.

Его светло-голубые свинячьи глазки, обычно равнодушные, горели страстью. Он протянул руку и провел ею по ручке Эрин. Девушка едва удержалась, чтобы не отдернуть руку.

Эрин всегда жалела Ловелла, но это не мешало ей относиться к старшему Мартину с некоторой опаской.

Одноклассники смеялись над Эрин за жалость к Ловеллу, но это было чувство, смешанное с презрением, потому что Мартин фискалил учителю на детей. Что касается Харди Мартина… то хорошо относиться к нему было очень трудно. Его отличала врожденная жестокость, и его Эрин по-настоящему боялась. На фоне Харди Ловелл вызывал симпатию. Человек не выбирает себе ни семью, ни родителей, ни родных, и Ловелл потратил много времени, чтобы загладить проступки Харди или выручить его из беды.

Эрин чувствовала не только физическую боль, но и вполне понятное беспокойство. Как она здесь оказалась?

— Ловелл? Что… что случилось?

Эрин с трудом произнесла фразу. Самое пустяшное усилие давалось ей с трудом.

— Этот… преступник в черном… напал на тебя. Похоже, он не так благороден, как о нем говорят. Мои люди случайно находились поблизости. Они-то и бросились за ним в погоню. Но твои лошади исчезли.

Эрин отчаянно вспоминала: человек в черном. Ночной Ястреб. Тот самый, который избавил их от нужды и позора. Да, да… действительно… она припоминает: она оглянулась и увидела, что ее настигает всадник в черном. Но не Ночной Ястреб. Она видела его наяву в ночь после похорон отца. Он был мускулистым и гибким. А тот, кто преследовал ее, был грузен, чтобы не сказать жирен. Эрин отрицательно покачала головой. Она была слишком беспечной и доверчивой, чтобы догадаться не делать этого. Ловелл продолжал гладить руку девушки, но в его глазах появился опасный отблеск.

— Мои люди видели его, — настаивал Мартин. Эрин забеспокоилась.

— Твоя жена…

— …в городе, — закончил он начатую фразу. Липкий страх овладел девушкой. Борясь с тяжестью в голове и по всему телу, она пыталась взять себя в руки и не вызвать у Ловелла подозрения.

— Почему… я здесь?

Ловелл попытался обнять девушку.

— Мои люди спасли и доставили тебя сюда. Я боялся за твое здоровье и не решился перевозить тебя к родным. Не беспокойся, я позабочусь о тебе. Тебе будет хорошо у меня.

— А доктор Кэмпбэлл?

— Его не было в клинике.

— А моя сестра? Она знает?

— Конечно, — успокоил Мартин девушку. — Мы послали к вам человека с запиской.

Тогда почему до сих пор рядом с нею нет сестры? Кроме того, Сэм никогда бы не позволил оставить ее в этом доме, особенно после того, как папу…

У Ловелла забегали глаза.

— Я приготовил немного горячего молока. Сейчас принесу. Я уверен, Сэм будет здесь с минуты на минуту.

Мартин вышел. Эрин попыталась сесть. Что-то ее особенно угнетало. Не боль. Вес. Она хотела видеть Веса. Эрин откинулась на подушки. Дверь отворилась и вошел Ловелл, осторожно держа в руках чашку с молоком. Старший Мартин приблизился к девушке с намерением помочь, Эрин с трудом сдерживала дрожь отвращения. Он понял и болезненно вздрогнул, пытаясь скрыть уязвленное самолюбие под маской заботы о девушке.

— Выпей, Эрин. Тебе будет лучше.

Она сделала глоток. Молоко было со странным привкусом. В голове у Эрин стоял вязкий, тягучий, тяжелый туман. Думать не хотелось. Девушка сделала еще глоток и неожиданно у нее случился сильный приступ рвоты. Противной белой струёй молоко брызнуло назад, запачкав рукав платья, белье, кровать. Эрин подумала, что Ловелл рассердится, но он только испуганно забеспокоился.

— Я принесу еще, — странно засуетился Мартин. Он вышел, и девушки снова попыталась сесть. Все тело ломило, но ей удалось приподнять голову. В глазах завертелись разноцветные круги, точки, неясные фигуры, и Эрин снова упала на подушки. В комнате становилось темно. Сколько времени она провела здесь? Вес, где ты? Ты нужен мне.

Эрин услышала крик. Потом еще один. Топот копыт. Приближалось много всадников. Попробуй встать. Еще раз. Эрин встала, держась за спинку кровати. Она боялась упасть. Нужно выбраться отсюда. Ловелл ведет себя странно. Память вернула ее назад. На дорогу. Она оглянулась. Ее настигал грузный, тяжелый, мясистый всадник. Харди! Это был Харди. Эрин рухнула на пол. Голова кружилась. Человек в черном. Погоня. Вес…

* * *

Получилось! Эта мысль первой пришла в голову Ловеллу, когда он услышал топот копыт и крики. Его люди поймали Ночного Ястреба.

Ловелл распахнул дверь настежь, совершенно не беспокоясь о том, что он не вооружен. Прежде чем войти к Эрин, он оставил винтовку у стойки. Он не хотел ее пугать. Он хотел, чтобы девушка ему доверяла и не боялась его, Мартин вышел на террасу, рассчитывая встретить своих молодцов, и когда увидел дюжину мужчин в черном, ноги едва не подкосились под ним. Харди и Кейт, как тюки с хлопком, были приторочены к седлам и болтались на спинах своих же коней.

Большинство работников он отправил в помощь Харди и Кейту. Пока в доме оставалась Эрин, Ловеллу не нужны были лишние люди на ранчо. И он остался в доме один. Еще трое караулили ранчо. Сейчас Ловелл заметил их посреди толпы разгневанных мужчин.

Мартин отступил на шаг к двери, надеясь вооружиться, однако один из арендаторов угрожающе предупредил:

— Ни шагу, Ловелл, иначе мы убьем и тебя, и твоих братьев.

Черные одежды, черные шляпы, черные кони, на бешеный перестук которых выскочил Ловелл, сначала привели его в смятение, все сливалось в одну темную, угрожающую массу, вселяющую тревогу и страх. Через несколько минут Ловелл различил голос Веса Карра и выхватил взглядом из толпы его высокую фигуру. Однако… Правая нога Карра… она была на месте…

Итак, Вес Карр и есть Ночной Ястреб. Из Ловелла посыпались угрозы:

— Вы нарушили границы моих земель!

— Я приехал за Эрин, — твердо проговорил Вес.

— Она слишком плохо себя чувствует, чтобы… ей нельзя… двигаться, — ответил Ловелл. — Мои люди спасли ее от… — он оглядел мужчин, одетых в черное, и вдруг понял, что произошло там, на холме. Он бросил взгляд на Веса Карра. Кроме Ловелла и его братьев, сообщество хозяев ранчо и плантаций отвергало и этого человека, а сейчас они сплотились вокруг недавнего парии, угодливо признав в нем вожака. Ловелл медленно обводил взглядом возмущенных мужчин, видя среди них людей, которых ему не удалось выжить из Техаса: братьев Эйблов, Сэма Хэрриса, Кэла Торнтона. Даже Оли Олсен — и тот приплелся. А вот и англичанин, высокий и высокомерный. Странно, что в седле он сидит как влитой, как будто к жизни на лошади он привык больше, чем уроженцы Техаса. Сердце Мартина екнуло подозрением, но он даже не стал додумывать до конца странную мысль — она ничего не меняла в его положении. Единственное, что могло воспрепятствовать его плану овладения всей территорией вдоль реки, свершилось: землевладельцы объединились. Предусмотрительные люди, однако. Он не думал, что мысль о совместном противостоянии империи Ловелла изначально жила в них. Нет, они объединились с появлением Ночного Ястреба.

Ловелл посмотрел на братьев. Болтаются, как мешки с хлопком. Харди, несомненно, получил пару-тройку ударов — лицо его светилось синяками. Толстый Харди отвратительно дрожал. Жирные складки мелко колыхались. Ловелл неопределенно хмыкнул. Что-что, а эту войну он проиграл. Надо быть реалистом. Войну-то он проиграл, но у него остались деньги, магазин, ранчо, которые он купил за бесценок. Если ему удастся продать имущество, он сможет неплохо устроиться где-нибудь в другом месте. Он снова хмыкнул.

— Она наверху в спальне, — он даже не собирался пускаться в объяснения. Объяснения понадобятся шерифу, капитану, но не этим холодным хищникам, готовым растерзать его.

Вес спешился и, превозмогая боль, зашагал на своем протезе к двери. Сэм Хэррис собрался было последовать за ним, однако Райс удержал его.

Вес поднялся по деревянной лестнице на второй этаж. Заглянул в первую комнату — пусто. Распахнув дверь следующей, он обнаружил Эрин. Сжавшись в комочек, она лежала на полу возле кровати.

Вес опустился возле нее на одно колено, отставив правую ногу в сторону, и сгреб ее в объятия.

— Эрин, — позвал он, — Эрин.

Девушка открыла ярко-голубые глаза, сравнения с которыми не выдержало бы даже весеннее техасское небо, и посмотрела на жениха. Губы ее дрожали.

— Я знала, что ты придешь, — прошептала Эрин. Глаза ее наполнились слезами. Вес наклонился еще ниже и поцеловал девушку. Он чувствовал влагу на ее щеках, но не мог определить, какая слезинка кому принадлежит. Он принялся поцелуями осушать ее слезы.

— Я люблю тебя, — шептал Вес.

Эрин, прикрыв глаза, наслаждалась звуками его голоса и тем, что он шептал ей. Она так долго ждала этих слов. И она не собиралась упускать случая, который неожиданно представился. Как она себя чувствует, не имело никакого значения.

— Ты женишься на мне? — строго спросила она Веса. На долю секунды он замешкался, потянулся ладонью к ее лицу, чтобы погладить.

— Кажется… я должен вызволить тебя из беды.

Это был не тот ответ, которого она ждала.

— И быстро, — добавил он. — Бог мой! Как я тебя хочу! — И его жадный рот дал девушке почувствовать хотя бы частично меру его желания.

* * *

Но что делать с Мартинами?

Вес и Сюзанна отправились с Эрин домой. Вес объявил, что вместо себя он оставляет Райса Реддинга. Техасцы отнеслись к Реддингу настороженно, но решили, что он имеет право остаться вместо Карра, так как был готов сражаться за настоящего Ночного Ястреба. Все молчаливо согласились с предположением, что Весли Карр это и есть Ночной Ястреб. Осталось лишь кое-что уточнить. Например, Вес находился вместе со всеми у Сэма Хэрриса, когда Ночной Ястреб предпринял одну из своих последних вылазок.

Некоторые предполагали, что в этом случае роль благородного разбойника могло исполнить стороннее лицо, даже Сюзанна. Или англичанин. Но, находясь у дома Мартинов никто не собирался разбирать происшедшее по косточкам и доискиваться до истины. Слишком велико было чувство вины перед Ночным Ястребом.

— Можно убить их, — предложил англичанин тоном, не предполагающим возражений. От его голоса и облика веяло смертью. Положение братьев Мартинов было незавидным.

— Хорошая мысль, — поддержал Энди Эйбл, переводя взгляд с одного смертельно бледного лица на другое.

— Или, — смилостивился Кэл Торнтон, — пусть убираются отсюда и пусть поклянутся никогда не возвращаться.

— После того как расплатятся со мной за вытоптанный урожай, — пригрозил Оли Олсен.

— И за наш скот, — прибавил Эйбл.

— За лошадей Макдугалов, — вставил кто-то из мужчин. Вальяжно, привалившись спиной к стене, Райс напомнил присутствующим:

— Шериф у них в кармане, и если мы позволим им уйти, плевать они на нас хотели.

— Пусть дадут клятву, — предложил Энди.

— Они отрекутся от нее, скажут, что их принудили силой, — вставил Оли.

Слово взял Сэм Хэррис.

— У меня есть копия договора купли-продажи, из которого следует, что они украли наш хлопок. Я не пускал документ в дело, потому что не хотел объяснять, как он попал к нам, но если…

— А я продолжаю настаивать на том, чтобы мы их вздернули, — холодно, без модуляции проговорил Райс. От сказанного им на трех братьев повеяло смертельным холодом. Мартины сидели, привязанные к стульям, в ожидании решения их судьбы.

— Это хорошее предложение, — подлил масла в огонь Кэл Торнтон, внимательно наблюдая за Мартинами.

Совершенно очевидно, они не считали англичанина непоследовательным человеком. Торнтон ухмыльнулся. Мартины согласятся на любые их условия после холодного равнодушного предложения Райса. Этот бы сделал все что угодно. Боже милостивый! Казалось, в жилах этого человека течет холодная голубая кровь. Ловелл, стараясь сдержать дрожь в голосе, закричал:

— Но вы не можете повесить нас!

Сэм Хэррис вопросительно взглянул на Реддинга.

— Вес сказал, что за него будете решать вы.

— Черт, — как бы пребывая в глубоком раздумье, произнес Райс. — Это очень осложняет дело. Между мной и мистером Карром существуют определенные философские противоречия во взглядах на жизнь. Я бы безусловно подал свой голос за повешение. А человек, давший мне приют, я имею в виду полковника Весли Карра, очевидно, не одобрил бы того, что мы берем на себя функцию вершителей правосудия. В таком случае, если этот подлец согласится заплатить то, что, по вашему мнению, он вам должен…

— Я подпишу все, что вы захотите, — глухо выдавил из себя Ловелл. Пот струился по его лицу и каплями падал на одежду. Он прекрасно понимал, к чему клонит проклятый англичанин. — И мы уедем из Техаса, — поспешно добавил он.

— И возьмете с собой только лошадей, которые налегке вас и потащат, — вставил Энди.

— Будь ты проклят, — пробормотал Ловелл, но вовремя остановился, заметив, как сузились глаза англичанина. Недобрый это был взгляд. Неожиданно Энди перехватил инициативу.

— Итак, у нас есть две возможности. Мы можем отдать братьев в руки мистера Реддинга, который, кажется, имеет небольшой зуб на них, и, кажется, совершенно справедливо. Или, на что согласился Ловелл: он расплачивается со своими долгами и проваливает отсюда, чтобы глаза наши его не видели. Будем ли мы голосовать, джентльмены?

Голосование происходило очень медленно. Каждый тянул время, наслаждаясь униженностью и зависимостью трех братьев, которые чуть было не пустили по миру столько добрых людей. Результаты голосования оказались не в пользу Реддинга.

— Пять к семи, — запомни это хорошенько, — наставлял Энди Мартина, — если вдруг решите вернуться в наши края. В следующий раз я проголосую по-другому. Ну, а теперь несите сюда бумагу и перо.

* * *

От Макдугалов Сюзанна отправилась на старое родительское ранчо. Стоял поздний вечер. Дело близилось к полночи. Но женщина больше не боялась передвигаться в одиночку. Оставив Веса и Эрин, Сюзанна направилась было к дому, но в последнюю минуту передумала. Ей захотелось рассказать отцу, что произошло. Ей захотелось навестить дерево, под которым она и Райс в первый раз любили друг друга. Ей было необходимо собраться с силами для последнего, решительного сражения с Райсом Реддингом.

Война с Мартинами завершилась. Энди Эйбл завернул на ранчо к Макдугалам, чтобы поведать о принятом решении. Ловелл Мартин подписал бумагу, в которой он признавался в содеянных преступлениях и обещал возместить нанесенный арендаторам ущерб.

Сразу же после этого он и его братья покинут Техас.

— Сознался ли он в убийстве Макдугала и гибели Стэна? — спросил Вес.

— Мы никогда не сможем доказать это, — резонно заметил Энди. — В их табуне нет лошади Сина. Свидетелей преступления нет. Кроме того… Кое у кого из нас могут тоже возникнуть проблемы.

Энди не стал объяснять, что личность Ночного Ястреба не установлена, а ему в вину можно вменить вскрытие сейфов.

Сюзанна понимала, что в этом Энди прав, но наказание не соответствовало тяжести совершенных братьями преступлений. Некоторое утешение доставляла мысль, что гнусная натура Харди вызовет справедливый гнев американцев, в каком бы штате ни поселились Мартины, и их убьют в другом месте.

В результате этой войны Сюзанна выиграла Веса, который стал прежним активным, деятельным человеком; получила дом, где можно безбедно и беспечно жить, вернула друзей. Женщина видела, с каким уважением бывшие недоброжелатели относятся к Весу. Причина заключалась главным образом в том, что техасцы молчаливо полагали, что он и есть Ночной Ястреб, и развеять их уверенность могло только раскрытие личности американского Робин Гуда. Сюзанна знала, что Вес не сделает этого по крайней мере до тех пор, пока не получит согласия Райса Реддинга.

Итак, Райс Реддинг завершил свои дела в Техасе. Он сделал значительно больше того, о чем просили его Вес и она. Сюзанна сбивалась и путалась, стараясь придумать доводы, которыми бы она могла удержать его на ранчо.

Молодая женщина подъехала к тому месту, где некогда возвышался ее родной дом.

Неожиданно невдалеке раздалось негромкое ржание. У Сюзанны перехватило дыхание. Добравшись до вершины холма, она разглядела гнедого жеребца, настороженно прядающего ушами.

А потом она увидела самого Реддинга. Он стоял под деревом. Его мощный силуэт четко прорисовывался в лунном сиянии. Райс до сих пор был в черном, хотя шляпы на голове уже не было. Легкий ветерок перебирал темные волосы.

Ее Ночной Ястреб.

Сюзанна перевела взгляд на жеребца. Седельные сумки были набиты: он был готов покинуть ее.

Сюзанна спрыгнула на землю. Кобылка тут же отправилась любезничать с жеребцом.

Райс настороженно наблюдал за женщиной.

— Вы собирались уехать, не попрощавшись?

— Так лучше, — ответил он.

— Для кого?

— Для вас.

— Опять вы за свое. Почему вы уверены в том, что знаете лучше меня, что для меня лучше. А как лучше вам?

Райс равнодушно повел плечами.

— Тогда объясните мне, почему для меня это лучше, — настаивала Сюзанна.

— Я уже говорил вам, я вор, игрок, ублюдок.

— Знаете ли вы, как вы изменились за последние несколько месяцев? — спросила Сюзанна. Райс пустился в путаные объяснения.

— Я знаю, — прервала его женщина. — У вас были свои причины для этого. Но они переплелись с желаниями и намерениями других людей. — На секунду она замолчала, потом выпалила:

— Вес хочет, чтобы вы остались.

Райс настороженно взглянул на женщину.

— Зачем?

— Похоже, вы ему понравились.

— Это невозможно.

— Кроме того, он знает, что я люблю вас.

Сквозь сжатые губы Райс цедил:

— Вы не можете…

— Я могу и люблю вас.

Она отвечала так уверенно и решительно, что Реддинг заколебался.

— Но… Вес не может… одобрить…

— Именно он заставил меня поторопиться, пока вы не уехали…

Сюзанна прибегла к небольшой лжи. Она была уверена, что брат поступил бы именно так, не будь он чрезмерно поглощен Эрин. Теперь они с Весом поднялись на новую, более высокую ступень взаимопонимания.

Райс неожиданно возразил:

— Но ведь он не знает…

— Я думаю, он знает все, — не давала ему договорить Сюзанна. Это было похоже на правду. В глазах Веса она уже давно не замечала осуждения.

— Сюзанна, помилосердствуйте, я не тот, кто вам нужен. Неужели вы этого не видите? Я никогда не задерживался на одном месте…

— Просто вам негде было… У вас не было даже настоящего дома.

Настоящий дом. Даже звучит странно. Непривычно. Но чертовски привлекательно. Как пение сирен. Но возможно ли это? Может быть. Прошедший день принес ему неизведанные ранее чувства. Сегодня Райс Реддинг впервые испытал чувство единения, своей причастности к общему, мужскому делу. К нему отнеслись с уважением, и все арендаторы, включая Веса, были готовы ради него расстаться с жизнью. Прежде ни один человек не выразил желания хоть на мизинец пожертвовать чем-нибудь ради него, и эта всеобщая готовность самопожертвования привела Райса в состояние высшего блаженства, которое он с трудом пытался скрыть. Но это прекрасное чувство не может длиться вечно. Очень скоро люди раскусят его. Боязнь оказаться голым королем и заставила его принять решения расстаться с Техасом.

Но сейчас он раздумывал. Сюзанна, например, знала о нем все, и это не мешало ей продолжать беспокоиться о нем, желать его. Вес тоже знал или по крайней мере подозревал многое и тем не менее не хотел, чтобы он уехал. А остальные? У них своих проблем выше головы. Каждому найдется, что изменить в самом себе. У Райса все горело внутри.

Раздумья его были прерваны Сюзанной.

— Я люблю вас и хочу только одного — знать, что вы меня любите тоже. Произнесите три слова — и вы свободны.

Любовь. Слово еще более пронзительное, чем дом. Внутри затеплился огонь страсти, всемогущей и всепожирающей. Он хотел ее. Всю ее сразу: ее взгляд, ее тело, крепко прижимающееся к нему, прикосновение ее руки, вызывающее в нем дрожь вожделения.

Он не раз сражался против Сюзанны и своей чувственности, слишком хорошо понимая, что это потерянное время и напрасно потраченные усилия.

— Я не смогу… Я ничего не знаю о любви…

Сюзанна недоверчиво покачала головой, но взгляд ее потеплел.

— Райс, за последние несколько недель вы подарили мне море любви, даже не зная об этом. Я купалась в ней. Теперь я хочу услышать об этом.

Слова застряли у него в глотке. Обязательства. Обещания. Он никогда никому ничего не обещал. По крайней мере до тех пор, пока не встретил Сюзанну Фэллон. Кажется, он дал ей уже несколько обещаний и все выполнил.

Сейчас, глядя в ее преданные глаза, излучающие любовь, он понял, что не имеет права упустить шанс, дарованный ему Богом и этой женщиной.

Райс подумал о том, что вынудило его приехать в это забытое Господом место. Толчком всему послужило единственное доброе дело, совершенное им бескорыстно ради Лорэн Брэдли и Адриана Кэбота. Он часто сожалел о содеянном, особенно в первые недели. Теперь он полагал, что добрые дела, творимые человеком, изначально содержат в себе зерно вознаграждения. Очевидно, есть своеобразная корысть в совершении добрых дел.

Райс нагнулся, потерся своей щетинистой щекой о ее бархатистую щеку и шепнул Сюзанне в самое ушко:

— Я тебя люблю.

— Я люблю тебя, — повторил он решительно и твердо, обхватил ее за талию и прижал к себе.

— Я люблю тебя, — кричал Райс как безумец, и ястреб, скрывавшийся в ветвях развесистого дуба, снялся и полетел, шелестя в темноте крыльями. Хищник остался недоволен тем, что его спугнули и согнали с насиженного места, и выражал свое недовольство сварливым, скрипучим криком. Ночной ястреб покидал старое ранчо.

Шепот под деревом стих, сменившись напряженным, наэлектризованным любовью молчанием.

ЭПИЛОГ

На землях вдоль реки Колорадо Черный Ястреб стал легендарным героем. Истории о нем передавались от отца к сыну, обрастая красочными подробностями, но никто никогда так и не установил личности героя. Однажды, уже после столкновения арендаторов с Мартинами, главный военный начальник из Остина прибыл на Перекресток Якоба. Он обвинил капитана Осборна во взяточничестве, сместил его и назначил на его место полковника Весли Карра, «раз уж у него сложились замечательные отношения с местными жителями».

Весли Карр способствовал максимально щадящему вхождению штата в Союз, строго следя за тем, чтобы закон был строг, но справедлив ко всем жителям в равной степени. Вес заново отстроил дом на земле, доставшейся ему по наследству от отца. Он и его жена Эрин вывели новую, замечательную породу коров и поставили на ноги четырех ребятишек.

Райс Реддинг стал душой мужского сообщества. Он сделал значительные пожертвования в фонд развития местной школы, а затем учредил стипендии для ее выпускников, отправлявшихся продолжать обучение в город. За щедрость ему прощали язвительность и воинственный пыл. Райс Реддинг прослыл за человека, которого нетрудно было уговорить принять участие в самом рискованном предприятии, но еще большую известность он приобрел как игрок. Правда, довольно скоро после начала своей игорной деятельности он столкнулся с непредвиденными сложностями: невозможно было найти человека, который добровольно согласился бы разделить с Райсом карточный стол; поэтому он вынужден был направить свою энергию в другое русло и занялся выведением быстроногих скакунов.

Первый из его четырех детей родился через одиннадцать месяцев после того, как Реддинг появился в Техасе и через девять месяцев после свадьбы родителей.

Это был темноволосый, темноглазый мальчик, который начал проявлять бойцовский характер и неукротимый пыл еще в утробе матери.

Едва взглянув на него, Сюзанна воскликнула: «Мой маленький Ястреб!», а Райс довольно ухмыльнулся. Он поставил точку в своих рискованных приключениях. Теперь он пытался воспрепятствовать широкому распространению легенды о Ночном Ястребе. На том же сосредоточил свои усилия и Вес, который в глазах жителей прибрежных земель оставался героем.

Итак, едва Райс наклонился, чтобы разглядеть малыша, как тот ухватил его за палец.

— Сильный, — довольно произнес Реддинг.

— Как его папа.

— Я теперь голубь, моя дорогая, — лениво протянул Райс.

Сюзанна улыбнулась.

— Ты никогда не будешь голубем. Ну, как мы его назовем?

Реддинг откинулся в кресле и задумался. Он думал о том, что привело его сюда, дало возможность познать наивысшее наслаждение, о существовании которого он раньше и не подозревал. Райс посмотрел на Сюзанну и подумал о той радости, которой одарила его эта женщина, радости, которая стала его повседневной жизнью.

— Рорк, — неожиданно предложил Райс.

— Рорк Реддинг? — Сюзанна попробовала слово на вкус и на слух. — Ну, ничего. Мне нравится.

— Это галльское имя, — пояснил Райс. — Имя для повелителя.

Сюзанна вопросительно выгнула бровь, пародируя мужа.

— Ты стала владычицей моего сердца, — пояснил он, — а теперь я опасаюсь, как бы малыш не покорил сердца обоих.

— Нет, Райс, над тобой никто не властвует, ты свободен.

— Хммм… — раздалось в ответ.

Райс не успел оформить свое несогласие словесно: Сюзанна приподнялась на постели и закрыла его рот трепетными любящими губами. И они взмыли вверх — ястреб и его вольная подруга.

Оглавление

ПРОЛОГ

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

Глава 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

ГЛАВА 23

ГЛАВА 24

ГЛАВА 25

ГЛАВА 26

ГЛАВА 27

ГЛАВА 28

ГЛАВА 29

ЭПИЛОГ