«Куртизанка и капитан»

Куртизанка и капитан (fb2) - Куртизанка и капитан (пер. Е. Г. Толмачева) 902K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Люси Эшфорд

Люси Эшфорд Куртизанка и капитан

Глава 1

Спиталфилдз, Лондон.

Февраль 1816 года,

8 часов вечера

— Храм красоты? — недоверчиво переспросил капитан Алек Стюарт, вздернув бровь и помещая рапиру в специальную подставку. — Сколько тебе лет, Гарри? Двадцать? А все еще молоко на губах не обсохло, мой мальчик. Твой пресловутый Храм красоты — обыкновенный бордель со второсортными шлюхами, попомни мое слово.

Последние полчаса эту древнюю пыльную залу в центре старинного лондонского особняка в Ист-Энде, известного как Вороний замок, оглашали звуки скрещивающихся рапир, сдавленные проклятия молодого лорда Гарри Ньюджента да краткие указания его учителя. Урок фехтования подошел к концу, и Гарри без сил упал на скамейку, переводя дух, утирая со лба пот и еще раз пытаясь воззвать к непреклонному капитану со своей просьбой:

— Ах, Алек, ну пожалуйста, пообещай, что придешь! В конце концов, это ведь мой день рождения. А девушки — настоящий цветник, во всем Лондоне лучше не сыщешь!

Алек рассмеялся:

— Поверь мне, они просто шлюхи. — Налив два бокала бренди, он протянул один ученику. — Я не приду. Хотя в любом случае с днем рождения!

Гарри Ньюджент, неприлично богатый аристократ и столь же безнадежно неумелый фехтовальщик, протяжно вздохнул, сделал маленький глоток бренди, слишком крепкого, по его мнению, обеспокоенно обвел взглядом громадную залу, невольно отметив завывания холодного февральского ветра, порывами бьющегося в затянутые паутиной высокие стрельчатые окна, в которых отражались тусклые отблески оплывающих свечей. Погоняемые сквозняками тени пробегали по закопченным сводам. Глубоко вздохнув, он посмотрел на учителя, отметив, что высокий худощавый капитан выглядел так, будто изнурительный урок ничуть не убавил ему сил.

— Алек!

— Гм?

— Знаешь, это и в самом деле нехорошо, что тебе приходится жить среди такой рухляди и зарабатывать на жизнь, содержа школу фехтования. Ты же настоящий герой войны!

Алек пожал плечами:

— Герой я или нет, мой дорогой Гарри, мне едва ли удастся наскрести и шестипенсовик. Впрочем, мне здесь нравится.

Гарри наблюдал, как учитель машинально достал из подставки другую рапиру и взмахнул, проверяя балансировку. Алек был одним из лучших фехтовальщиков Лондона, заслужив также репутацию блестящего капитана знаменитого Полка легких драгун. Ходили слухи, будто некогда он обладал веселым легкомысленным характером и даже в ночь перед сражением не впадал в приличествующую моменту серьезность. Ему, любимцу лондонских дам, удалось привлечь к себе внимание богатых великосветских наследниц, и некоторое время капитан даже был помолвлен с одной из них. Но теперь… Теперь он чужой на лондонском празднике жизни, а его некогда веселые живые глаза заволокло пеленой цинизма.

— Все равно не понимаю, как ты можешь так жить! — Гарри уже не мог остановиться. — Ты должен уладить разногласия с отцом, просто обязан! Все так говорят!

Алек сделал обманный выпад.

— Да неужели! Ты и вправду слышал подобное? Тебе доставляет удовольствие сплетничать на мой счет со своими приятелями из лондонских клубов и питейных заведений, да, Гарри?

— Нет! — запротестовал Ньюджент. — Поверь, мы не упоминали ничего такого, чего не могли бы сказать тебе в лицо, Алек! — Он миролюбиво протянул руки в успокаивающем жесте. — Знаешь, сегодня вечером тебе вовсе не придется вступать в близкие отношения с этими девушками. Просто окажи нам честь своим присутствием в Храме и попытайся немного развеяться! И вполне возможно, — невинно продолжил он, — ночь, проведенная вдали от этого места, пойдет тебе на пользу. Твой брат сказал, что…

Внезапно гибкие изящные пальцы Алека судорожно сомкнулись вокруг рукоятки рапиры. Если бы лорд Гарри Ньюджент сражался рядом с капитаном на поле Ватерлоо, то хорошо бы знал, что этого взгляда стоит опасаться.

— Когда точно, — обманчиво спокойно протянул Алек, — ты видел моего уважаемого брата?

— Постой-ка, мы, кажется, встретились у «Теллворта» в Сент-Джеймсе!

Следовательно, он все еще в Лондоне.

— И что же он сказал, если быть точным?

— Он сказал… — Гарри запнулся. — Сказал, что, как и все бывшие солдаты, ты питаешь слишком сильное пристрастие к бутылке бренди, поверь, все прекрасно осведомлены, что это ложь, и именно потому предпочитаешь избегать порядочного общества.

— Значит, порядочного общества, да? А будет ли дражайший братец у «Теллворта» этой ночью, как ты думаешь, о, мой неиспорченный, удивительно честный Гарри?

— Насколько мне известно, нет. — Внезапно лицо Гарри просияло. — О боже, Алек, ты собираешься помириться с братом? Ведь именно этого и добивается ваш батюшка. Поверить не могу, это принесет тебе состояние!

Алек обернулся и ласково потрепал кудрявую шевелюру юноши.

— Помириться? Гарри, позволь кое-что тебе объяснить. Если сегодня мне улыбнется удача, и я повстречаю моего дорогого братца, несомненно, получу самое глубочайшее удовольствие, разрезав на маленькие аккуратные полоски, уверяю тебя, шириной не более дюйма, его великолепный и необыкновенно дорогой фрак. — Рапира победно сверкнула, когда Алек мастерски исполнил свой коронный удар. — Понимаешь, меня несколько раздражает его вкус в одежде.

— О господи, — прошептал Гарри. — Боже мой!

— И никакого кровопролития. За что братец должен быть мне глубоко благодарен. — Алек решительно отложил рапиру и стал легонько подталкивать Гарри в сторону выхода. — Наслаждайся Храмом красоты, мой юный невинный друг. И если ты в самом деле решишь, будто среди его «богинь» присутствуют девушки, не являющиеся представительницами древнейшей профессии, значит, ты еще больший простофиля, чем я о тебе думал. А теперь держи свою… — капитан сомнительно окинул взглядом широкополый головной убор, — гм… пожалуй, ты и правда зовешь это создание шляпой. Вот и твое пальто.

— Замечательно. — Гарри кивнул. — На следующей неделе в это же время? И, Алек, как полагаешь, у меня есть прогресс?

Тишина. Затем примирительное:

— Твоя техника не перестает меня изумлять.

— Ах, я же говорил.

Гарри наконец отбыл, и выглядел при этом вполне довольным.

Алек слишком сильно хлопнул дверью и был вознагражден за несдержанность обрушившимся на него облаком потолочной штукатурки. Проклятый дом буквально разваливается на куски. Совсем как его жизнь.

Алек был младшим сыном графа и отдал семь лет жизни карьере армейского офицера. Домой вернулся, снискав заслуженную славу мужественного храброго воина, перед ним открывались блестящие перспективы.

Однако в Лондоне даже воздух казался отравленным. Отравленным его братом.

— Прошу прощения, капитан! — В зале показался Гаррет, маленький, хотя и крепко сбитый человек с черной повязкой на глазу. — Здесь три парнишки хотят с вами словечком перемолвиться.

Позади него маячили несколько мужчин, очевидно, бывших солдат, боевые мундиры лохмотьями свисали с их истощенных голодом и лишениями тел. Они отдали Алеку честь. Это покорило его. Несмотря на плачевное состояние, они приветствовали его!

— Это старые солдаты Четырнадцатого полка, капитан, — объяснил Гаррет. — Хотят знать, нет ли у нас свободной комнатушки.

Вороний замок был переполнен, яблоку негде упасть. Алек тяжело вздохнул:

— Ох, Гаррет, не знаю, как нам удастся…

— Мы можем отнести парочку соломенных тюфяков в комнату на чердаке, капитан!

— Хорошо. — Конечно. Как можно прогнать храбрецов, любой из которых мог в свое время биться под его началом в кровопролитных сражениях на Пиренеях? — Хорошо, — повторил Алек, — позаботься об этом, Гаррет, ладно?

— Незамедлительно, капитан! — Гаррет отдал честь и, развернувшись, отправился с ветеранами к их новому пристанищу на чердаке. — Живей, ребятки!

— Да благословит вас Господь, капитан! — Старые солдаты попытались поблагодарить Алека. — Вы один из самых лучших офицеров! Герой Ватерлоо!

Алек распрощался с ними. Присев на стул, задумчиво провел рукой по густой гриве спутанных черных волос.

Герой? Его отец в этом совсем не уверен.

— И это говорит мне мой собственный сын. — Граф Эльдчестер выглядел убитым, когда Алек предстал перед ним год назад в роскошной гостиной особняка в Мейфэре[1]. — Алек, не могу поверить, что ты явился сюда разрушить мое недавно обретенное счастье с женщиной, в которую я влюблен!

Алек был в военной форме, знаменитом голубом мундире и белых лосинах драгун. Стоял февраль 1815 года, и все высшие армейские офицеры были уже тайно предупреждены о том, что низверженному императору Наполеону удалось бежать из ссылки на острове Эльба, однако мысли Алека в данный момент занимало совершенно иное, поскольку он только что услышал о намерении отца жениться на Сюзанне.

— Пожалуйста, поверьте мне, сэр. — Алек стоял неестественно прямо, ненавидя каждое мгновение этого неприятного разговора. — Я забочусь исключительно о вашем благополучии.

Граф медленно поднялся, и Алеку внезапно бросились в глаза его далеко не молодые годы. Когда-то преданному сыну было хорошо известно — отец мечтал о военной карьере. Стены фамильного особняка были увешаны картинами, изображающими выдающиеся победы британского оружия. Граф с болезненным нетерпением ожидал кратких приездов сына на побывку домой. «О, этот выдающийся муж Веллингтон! — бывало, говаривал Эльдчестер. — Такими темпами, сынок, он очень быстро получит титул герцога Мальбрукского как величайший из полководцев Британии!» Отцу нравилось слушать рассказы о победоносных кампаниях Веллингтона, его переполняла искренняя гордость.

Однако в ту злополучную февральскую встречу граф совсем не гордился сыном.

— Тебе прекрасно известно, — с трудом выдавил граф, — я с нетерпением жду твоих приездов, рассказов о войне. Но явиться ко мне с подобным вздором…

— Отец, — попытался спокойно возразить Алек, — я лишь призываю тебя узнать ее получше. Понять, можно ли ей во всем доверять.

— Доверять? — Граф выглядел весьма скверно. — Доверять? Ах, Стефан не раз предупреждал, что ты будешь завидовать моему браку, боясь потерять мое расположение!

— Сэр, все совсем не так, поверьте мне!

— Достаточно. — Отец снова уселся в кресло. — Достаточно. Ты должен сознавать, что после таких речей я не могу принимать тебя в моем доме в качестве сына.

Роковые слова. Непоправимые. Отец выглядел по-настоящему разбитым, произнося их. Голос Алека дрожал от едва сдерживаемых чувств, когда он смог ответить:

— Сэр, мне очень жаль, что так вышло. И пожалуйста, поверьте, я всегда испытывал и буду испытывать к вам самое глубочайшее уважение. Но умоляю вас в последний раз, прислушайтесь к тому, что я говорю! Сэр, этого брака не должно случиться!

Отец удивленно уставился на него. Почти потрясенно.

— Не понимаю. Если бы ты знал ее. Я имею в виду, должным образом познакомился с ней, поговорил. — Он снова вскочил и принялся возбужденно мерить шагами комнату. — Да, именно так. Тогда бы ты осознал, насколько ошибся на ее счет, как несправедливо осудил.

— Прошу простить меня, сэр, но я не изменю своего мнения.

Граф в отчаянии упал в кресло. Его взгляд приобрел несвойственную жесткость.

— Очень хорошо. Так тому и быть. Моей будущей жене необходим дом в Лондоне, там будет жить ее мать. Она как-то упомянула, что особняк на Бедфорд-стрит, который я позволил тебе занимать последние несколько лет, ее вполне устраивает. В связи с этим прошу тебя как можно скорее его освободить. Думаю, нет нужды объяснять, что в дальнейшем я не собираюсь тратиться на твое довольствие.

Алек застыл на месте, его лицо ничего не выражало.

— Остается еще вопрос о доме в Спиталфилдзе для ветеранов войны, сэр. Я уверен, как бы вы ни разочаровались во мне, вы не оставите своих планов его финансировать?

— Знаешь что, — голос графа дрогнул, — думается мне, именно связавшись с подобными людьми, ты потерял малейшее представление о фамильной чести и обязанностях перед семьей! — Он с болью взглянул на младшего сына. — Полагаю, ты вполне сможешь сам поддерживать это заведение, раз тебя больше заботят дела твоих… твоих дорогих собратьев по оружию, чем мои!

— Это совсем не так, сэр.

— Довольно!

Алек стиснул зубы, коротко поклонился и вышел вон.

Заветное желание брата наконец-то исполнилось, брешь в отношениях отца и сына невозможно заделать.

Вскоре после случившегося Алека вызвали в полк, ибо Наполеон действительно сбежал и готовился призвать верные ему французские армии под свое командование. Противники столкнулись в последней решительной битве при бельгийской деревне Ватерлоо.

Потом Алеку пришлось вернуться домой. Только дома у него уже не было. Отец женился тем же летом, и пока сын сражался, родственники его мачехи с удовольствием разместились в доме, который он некогда занимал.

Алек решил переехать в дом для ветеранов в Спиталфилдзе. Когда-то особняк принадлежал богатому гугенотскому ткачу по фамилии Дюкруа, однако в прошлом процветающий квартал Спиталфилдз переживал сейчас не лучшие времена. Название «Вороний замок», которое местные остряки дали претенциозному творению месье Дюкруа. как нельзя лучше отражало его пыльное содержание.

Именно отец еще до разрыва высказал идею приобрести и отремонтировать особняк. «Я не смогу наслаждаться богатством, сознавая, сколько раненых бездомных солдат просят милостыню на каждом углу», — объяснял он Алеку.

Граф приобрел дом, однако его реконструкция так и не началась. Теперь Алек пытался поддерживать особняк, вкладывая в него свою капитанскую пенсию, небольшое наследство от матери и весь скудный доход, что удавалось заработать уроками фехтования.

С той ужасной ссоры Алек больше не общался с отцом и отклонял все великосветские приглашения. Он построил новую жизнь и в определенной степени был ею доволен. Или почти доволен, если бы не проклятый братец.

Горестные мысли прервало появление Гаррета.

— Ну, я устроил их там, капитан, — удовлетворенно сообщил тот. — Теперь в комнатушке шестеро парней, немного тесновато, зато все они побывали в Испании, так что будет о чем поговорить. — Он окинул Алека опасливым взглядом. — И у меня для вас еще новости.

— Да?

— Стало известно, что… — Гаррет решил рубить сплеча, — вашего брата видели сегодня днем в парке, тот прогуливался в новом роскошном двухколесном экипаже. С ним еще была леди. — Гаррет снова замешкался. — Красавица, нечего сказать, капитан. Темные волосы, синие глаза.

Алек почувствовал пульсирующую боль в виске. Приказал себе: успокойся!

— Знаешь, Гаррет, я чувствую потребность побеседовать с дорогим братом.

— Я так и подумал, капитан. Именно поэтому позволил себе разузнать относительно планов его светлости на остаток дня. Говорят, он решил посетить одно заведение в Сент-Джеймсском квартале. Храм… Храм…

Алек замер, едва дыша.

— Уж не Храм ли красоты?

— Ага, вроде так. Храм красоты на Райдер-стрит. Насколько я знаю, он укрепил от вас свой городской дом, словно древнюю крепость. Однако в Храм собирался отправиться вроде как в одиночку.

И вовсе не ожидает встретить там младшего брата. Алек больше не раздумывал.

— Я ухожу, Гаррет. До встречи, надеюсь скорой, хотя не знаю когда. — Он натягивал шинель.

— Вы уверены, что не нуждаетесь в компании, капитан?

— Вполне. — Алек открыл дверь на улицу. Внезапно он застыл, заметив огромного пса с золотистой шерстью, выжидающе уставившегося на хозяина дома.

Алек развернулся, грозно прищурившись:

— Гаррет, что здесь делает это создание?

— Он много дней скитался по улицам, капитан. Ни пищи, ни дома. Я подумал, мы могли бы его подкормить. Ему некуда пойти, капитан. Его зовут Аякс.

— Аякс. Хорошо, тогда, будь добр, подыщи для него какое-нибудь другое место, куда бы он мог отправиться.

— Замечательно. На этот раз будьте аккуратнее с дверью, капитан!

Однако предупреждение несколько запоздало. Когда старая дверь захлопнулась за быстро удаляющимся Алеком, Гаррета засыпало хлопьями потрескавшейся штукатурки. Вздохнув, дворецкий подхватил щетку, чтобы почистить свой сюртук, и потрепал пса по голове.

— Проклятая халупа разваливается на кусочки… Не бойся, приятель. У нашего капитана золотое сердце.

Аякс посмотрел на нового друга и радостно завилял хвостом.

Глава 2

Храм красоты, Райдер-стрит, Сент-Джеймс.

Тем же вечером

Раздевалка на втором этаже была битком набита народом, удушливо пахло дешевыми духами. Розали Роуленд подбежала к ближайшей двери, поспешив приоткрыть ее хотя бы на несколько дюймов в надежде ощутить дуновение свежего, чистого воздуха.

Кошмар! Она немедленно закрыла дверь.

Мужчины. Дюжины мужчин, выстроившихся в очередь, берущую начало на втором этаже и спускающуюся по лестнице на первый. Мужчины, столпившиеся здесь, чтобы увидеть — среди прочих — ее, мисс Розали Роуленд. Вознамерившуюся принять участие в представлении, разыгрываемом в верхней зале знаменитого Храма красоты.

Розали подавила поднявшуюся было волну паники. Если она не скончается от простуды — сценический костюм тонок и прозрачен, как фата невесты, — ее ждет неминуемая смерть от удушья, вызванного горами скопившихся за много лет грязи и пыли, абсолютно не беспокоивших преисполненного собственной значимости владельца здешнего заведения доктора Персиваля Барнарда и его благоверную. Равно как и собравшихся здесь девиц, хихикавших и болтавших в попытке навести марафет перед парой пыльных зеркал.

— Греческие богини, через десять минут ваш выход! — завопила миссис Патти Барнард. — Немедленно удостоверьтесь, что вы выглядите восхитительно!

— Сдается мне, она имела в виду «похитительно», готовыми стать добычей распалившихся парнишек в зале, — сухо заметила вертевшаяся поблизости темноволосая Салли. Спустя пару минут после сегодняшнего появления в Храме Розали добрая Салли взяла новенькую под свое крылышко. — А также прочих стервятников, — констатировала старожилка Салли, имея в виду прежде всего саму миссис Патти Барнард, визгливую, навязчивую сорокалетнюю дамочку, чьи перекрашенные рыжие волосы слепили глаза.

Миссис Барнард не услышала комментария Салли, однако цепкий взгляд маленьких глазок не обошел вниманием Розали.

— Ты! Новая девушка, опусти-ка пониже вырез платья. Почтенные господа платят вовсе не за то, чтобы любоваться девственными весталками.

Розали постаралась соблюсти серьезность:

— Уж точно это последнее место, где они ожидают их увидеть, мадам.

Девушки рассмеялись. Миссис Барнард посмотрела на нее, неуверенно нахмурилась, затем развернулась к остальным:

— Девочки, прекратите скандалить из-за греческих браслетов. Их на всех хватит, еще останется! Шарлотта, дорогуша, какую великолепную Афродиту ты из себя сотворила.

Инцидент был исчерпан, и раздевалка снова наполнилась привычным гулом болтовни и шумом закулисных приготовлений.

Храм красоты был, как любил подчеркивать доктор Барнард, джентльменским клубом. Однако в нем не существовало особых правил членства, лишь единовременная плата за вход, после чего клиент мог наслаждаться обычным набором удовольствий — закуски, выпивка, игра. Многие другие лондонские клубы предлагали своим членам тот же спектр услуг. Однако лишь здесь, когда бой часов возвещал о наступлении десяти часов вечера, все собравшиеся прерывали занятия и выстраивались в очередь в верхнюю залу. Храм приобрел широкую известность по всему Лондону благодаря «живым картинам» на классические сюжеты. Главными действующими лицами являлись девушки в весьма вольных костюмах, каждая из которых в течение десяти минут разыгрывала перед распаленными джентльменами определенную, по терминологии доктора Барнарда, позицию.

— У меня весьма изысканная публика, дорогуша, большинство уважаемых господ поднаторели в греческой и римской мифологии, — искренне уверял Розали доктор Барнард этим утром, когда та явилась справиться относительно объявленной вакансии. — И я горжусь своими познаниями в истории тех славных времен! — Хозяин Храма махнул рукой в сторону переполненных книжных полок, хотя его распутное одобрение ее миловидного личика и фигурки портили впечатление от этих высокопарных разглагольствований.

Греческие богини? Помилуй бог, главная среди собравшихся девиц, Шарлотта, которую доктор Барнард представил как «ярчайшую звезду артистического небосклона», скорее напоминала продажную девку с Ковент-Гарден, чем олимпийскую богиню. Пока Патти Барнард с усердием укладывала крашеные локоны местной примадонны, Салли успела шепнуть Розали:

— Думаешь, наша миссис Би сочла бы Шарлотту столь же изысканной фифой, если бы обнаружила, что та при каждом удобном случае кувыркается в постели с ее муженьком?

Розали едва сдержала готовый вырваться смешок. Однако веселье внезапно померкло, когда она взглянула в зеркало и увидела на мгновение, как оттуда на нее смотрит чужое лицо, бледное и печальное.

Ее сестра. Ах, ее бедная сестрица вполне могла стоять здесь. Могла смотреться именно в это зеркало.

Розали подпрыгнула, услышав пронзительный голос миссис Барнард:

— Эй ты, девушка. Сними-ка эту ленту!

Пальцы Розали скользнули к голубой ленте, которой она попыталась связать светлые с серебристым отливом волосы.

— Но я считала…

— Неужели ты думаешь, будто древние греки повязывали волосы назад подобным манером, моя девочка?

Розали искренне полагала именно так и уже приготовилась отстаивать свое мнение, когда Салли наступила ей на ногу.

Одумавшись, Розали осталась довольна тем, что длинные волосы свободными прядями обрамляли лицо. Теперь она могла бы спрятаться за густыми локонами.

Когда она впервые увидела свое платье, перекинутое через пухлый локоток миссис Барнард, оно выглядело вполне респектабельно. В конце концов, Розали предстояло исполнить роль Афины, богини мудрости, поэтому длинная туника из белого муслина, подпоясанная бирюзовым поясом, показалась достаточно скромной. «Бирюзовый цвет идет к твоим глазам, моя дорогая», — жеманно заметила миссис Би.

До сего момента Розали наивно полагала, что у нее нет соблазнительной фигуры, чтобы ее скрывать. Ей исполнилось двадцать один год. Среднего роста, пожалуй, слишком худая. С чересчур длинными, по ее мнению, ногами, недостаточно выразительной, в сравнении с пышными телесами девиц, грудью. Кроме того, Розали всегда стремилась одеваться так, чтобы отпугнуть фривольные мужские взгляды. Никогда в жизни не носила волосы распущенными, не надевала платье, даже отдаленно напоминавшее костюм Афины. Скромное?! Так казалось до того, как Розали накинула на себя тончайший муслин. Оно было прозрачным, тесно облегающим фигуру, подчеркивающим малейший женственный изгиб. Боже мой! Как она сможет выйти на сцену в таком виде!

Розали приложила максимум усилий, чтобы скрыть неприлично низкий вырез. Быстро продернув бирюзовую ленту сквозь пышное кружево, которым был оторочен корсаж, она завязала ее концы бантиком, почти полностью прикрывавшим линию декольте. Салли, занятая припудриванием своей выдающейся пухлой груди, не выпуская из рук пуховку, обернулась к новенькой:

— Мамаша Барнард никогда не позволит тебе выйти на сцену такой закутанной, дорогуша.

— Но я не собираюсь разгуливать полуголой!

— А чего еще ты ожидала в Храме красоты? Признайся-ка честно. Ты ж никогда раньше не делала ничего подобного, так?

— Ну… Ну да. Не совсем…

— Ты, случайно, не скрываешься от закона или разгневанного муженька?

— Нет! Вовсе нет, Салли! Впрочем, в самом деле, не думаю, что кто-нибудь из них обратит на меня внимание. Ведь так?

— Новенькая девица в Храме красоты доктора Би? Да они все на тебя уставятся! — Салли приблизилась. — А после представления? Миссис Би объяснила тебе? На верхнем этаже есть зала, которую называют Внутренним храмом. Так вот, там устраивают танцы под музыку, а господа платят, чтобы с нами потанцевать.

— Просто потанцевать?

Салли подмигнула:

— Ну, начнется-то все с танцев. А потом, кто знает, можешь оказаться в постели с богатеньким симпатичным лордом, из которого, дай бог, сможешь стрясти деньжат, если закроешь глаза на все его кряхтенья и выверты. Только будь осторожна, девочка! Врут они все, когда любовь обещают!

Розали кивнула, ее сердце словно замерло на мгновение. Она это прекрасно знала. Но сколько девушек верит пустым обещаниям.

«Розали, я в Лондоне. Я в беде. Пожалуйста, помоги мне!» Вот и все жалкое письмо Линетт, которое Розали получила в прошлом октябре. Ничего более, ни адреса, ни других указаний, за исключением известной мечты Линетт стать актрисой.

Подступившие эмоции сжали горло, стоило девушке подумать, что стало с мечтой младшей сестренки. Она ощутила мгновенный укол страха. Линетт! Всего на два года младше. И несмотря на то, что белокурые локоны сестры обладали особым, только им присушим сиянием, а фигура казалась более женственной, они очень похожи. На вчерашнем прослушивании Розали не без оснований опасалась быть узнанной доктором Барнардом.

Однако в его взгляде не читалось ничего, за исключением небрежного одобрения.

Внезапно дверь распахнулась, и Денни, парнишка, помогавший на подмостках, просунул голову в гримерку.

— Три минуты до выхода, дамы! — Он взглянул на Розали и подмигнул.

— Вот шельмец, — дружелюбно протянула Салли. — Всегда надеется заполучить красотку даром. Подожди-ка, возьми немного румян!

— Нет, спасибо. — Розали обернулась и внимательно посмотрела на девушку. — Салли, как давно ты здесь работаешь?

— Кажется, всю жизнь, а всего-то шесть месяцев! Один только острый язычок мамаши Би чего стоит, да еще ее привычка вычитать из нашего жалованья за любую провинность! Никто не выдерживает больше года. — Салли нанесла побольше румян на щеки. — А почему ты решила здесь потрудиться? Прохаживаться по сцене почти в чем мать родила, у всех на виду?! Ты умная, говоришь как леди. Да ты могла бы стать кем-то вроде гувернантки, уж точно!

— Мне надо заботиться о ребенке, — просто ответила Розали. — Никто не наймет гувернантку с младенцем.

Салли быстро взглянула на нее:

— Сколько лет твоей малютке?

— Два. Ей всего два года.

— Господи помилуй! Повезло ей, однако, что ты за ней присматриваешь, — заметила Салли завистливо. — Вот моя мамаша отправила меня на улицу, едва мне десять годков исполнилось. Ха, вообрази, я играю Гебу, непорочную богиню! Да я себя девственницей и не помню. Хотя многому научилась. Знаю этих джентльменов, чтобы им пусто было. И попомни мои слова: лучший способ обеспечить себе и крошке хорошую жизнь — раздвинуть ножки перед богачом, только бери деньги вперед, понимаешь?!

— Леди! — объявил Денни, широко распахнув дверь. — Приготовьтесь к выходу на сцену!

— А вот и мы, — ухмыльнулась Салли.

«О да, воистину», — прошептала Розали.

Пока занавес оставался закрытым, девушки поспешили занять свои места на сцене. Шарлотта осторожно уселась на обитый узорной камкой[2] трон и расправила взбитые умелой рукой мамаши Би крашеные локоны. Вокруг нее столпились остальные «богини». До Розали долетели слова доктора Барнарда, вставшего перед сценой и торжественно объявившего:

— Наслаждайтесь же, мои многоуважаемые друзья! Сценки, полные изысканного и благородного артистизма! Высочайшее искусство — греческие богини!

Розали старалась держаться в глубине сцены. «Господи, — промелькнула мысль, — во что я ввязалась?»

Тяжелый занавес пополз вверх.

Перед ней предстало около сотни мужчин.

Розали с трудом подавила приступ тошноты. Ради Линетт, ради любимой сестрички. Она пройдет через все это ради Линетт и ради Кэти, маленькой дочурки сестры.

Глава 3

— Моя дорогая Розали, во имя всего святого, с какой стати тебя интересует подобное место? — вырвалось у се подруги Хелен, когда два дня назад Розали упомянула Храм красоты. Они находились в печатной мастерской Хелен, где все вокруг было завалено горами еще пахнувших типографской краской брошюр. — Насколько я слышала, этот Храм красоты не что иное, как знаменитый бордель!

— Болдель, — тут же подхватила маленькая Кэти, — болдель.

Хелен моментально повернулась к двум ребятишкам, самозабвенно рисовавшим корявых человечков на обрывках бумаги:

— Тоби, дорогой, пожалуйста, возьми Кэти в кухню и дай ей стакан молока!

— И булочку с патокой? — с надеждой в голосе поинтересовался вечно голодный шестилетний Тоби, сын Хелен.

С комком в горле Розали наблюдала за детьми, потом тихо заметила:

— Тоби ведет себя с Кэти просто замечательно. Хелен, я так благодарна тебе за то, что ты разрешила нам здесь остановиться. Мне бы еще очень хотелось, чтобы ты позволила платить хотя бы за еду.

— А я бы хотела, чтобы ты наконец прислушалась к моему совету и не смела в одиночку соваться в это ужасное место. — Хелен тяжело вздохнула. — У мужчин, посещающих Храм красоты, одно на уме! Ты собралась туда, потому что где-то услышала, будто там бывала Линетт?

— Вот именно. Ты же знаешь, она всегда мечтала стать актрисой. Мне удалось выяснить, что три года назад она могла работать в этом Храме красоты.

— В таком месте! О, бедная, бедная, Линетт!

Хелен когда-то была учительницей в маленькой сельской школе в деревушке, в которой выросли Розали и Линетт. После замужества она переехала в Лондон, где ее супруг занялся печатным делом, приобретя типографскую мастерскую на Эйлсбери-стрит в районе Кларкенвел. Однако спустя несколько лет он бросил жену с маленьким сынишкой ради певички из мюзик-холла. После бегства супруга Хелен сообщила молодой подруге о своем намерении самостоятельно добиться успеха в типографском деле. Когда же поиски Линетт привели Розали в Лондон, она обратилась прежде всего именно к Хелен.

— Хелен, я обязательно заплачу тебе за свое пребывание, — попыталась настоять Розали, появившись впервые на пороге дома бывшей учительницы.

— Какая чушь! — горячо обняла ее старшая подруга. — Я приложу все усилия, чтобы помочь тебе разыскать бедняжку. Что же касается оплаты, дай подумать… Как ты смотришь на то, чтобы начать писать для «Графомана»?

— «Графоман»? Хелен, что это?

«Графоман» был новостным еженедельником, который выпускала Хелен. В своей скромной газете она давала обзоры интересных событий лондонской жизни наряду с рекламными объявлениями и статьями, обличающими праздное времяпрепровождение богачей и нищету простого люда.

— Мне необходим, — заметила Хелен, задумчиво разглядывая бывшую ученицу, — собственный корреспондент, который бы не побоялся взять на себя труд вести еженедельную страничку, посвященную событиям лондонской жизни. Что ты об этом думаешь, Розали? У тебя настоящий талант, я поняла это еще тогда, когда ты была моей ученицей.

Дальновидное предложение Хелен уже очень скоро окупило себя сполна. Еженедельные обзоры Розали, опубликованные под псевдонимом Ро Роуленд, вымышленного светского обозревателя городских событий, приобрели шумную популярность. При других обстоятельствах Розали была бы вполне довольна своей новой жизнью. Она полюбила маленькую типографскую мастерскую в Кларкенвеле с древним печатным станком, весело постукивающим в тесной комнатушке при входе. Однако Хелен была упрямой, а Розали слишком часто приходилось доказывать подруге, в чем состоит главная цель ее пребывания в Лондоне.

— Я хочу разузнать правду о Линетт, — стойко повторяла Розали, несмотря на возражения Хелен. — Моя сестра, должно быть, встретила его в Храме красоты, и я не могу не заглянуть под этот камешек.

— В таком случае… — Хелен запнулась, — тебе может помочь имеющаяся у меня информация о том, что доктор Барнард ведет тайный учет клиентов. Имена, адреса, даты посещений и тому подобное. Мне довелось лишь слышать об этом, поскольку однажды представился шанс опубликовать сенсационные записи. Ко мне явился мужчина, работавший на доктора Барнарда, и показал несколько скопированных страничек. Конечно, я отказалась, этой публикацией я бы нажила себе слишком много врагов. Однако я запомнила, где Барнард хранит тетрадь с секретными сведениями, так называемую зеленую книгу. В своем кабинете, внутри пустой обложки от старинного издания «Мифологической библиотеки» Аполлодора. И поскольку тебе приблизительно известно время пребывания Линетт в этом заведении, тайный дневник может оказаться хорошим подспорьем! Как жаль, что ты не знаешь имени негодяя, совратившего твою сестру.

Розали прервала Хелен, пылко пожав ей руку:

— Спасибо тебе огромное за сведения о тайном дневнике. Ты хорошая подруга.

Хелен обреченно вздохнула и покачала головой:

— Береги себя, дорогая, хорошо? И беги подальше от этого Храма как только сможешь. Понимаешь, мужчины…

— Мужчины меня не волнуют, у меня теперь надежная зашита от всяких глупостей, Хелен. Хотя не стоит забывать о том, что в мире, возможно, существует и парочка хороших представителей мужского рода!

— Что-то мне давно не удавалось повстречать подобных ископаемых! — фыркнула Хелен.

Розали проказливо склонила голову на плечо:

— А как же твой друг мистер Вилдон?

— Фрэнсис? О, знаешь, он совсем другой. — Хелен машинально принялась раскладывать стопками последние выпуски «Графомана». — Ты точно не встретишь его в Храме красоты.

Воистину так. Розали усмехнулась, представив себе, как Фрэнсис Вилдон, добродушный джентльмен средних лет, староста местного прихода, появился бы в подобном месте.

И вот теперь Розали потрясенно рассматривала со сиены представшее перед ней сборище распутных повес. Как могла ее дорогая сестричка влюбиться в кого-либо, посещающего такие места, как это?

Салли подмигнула ей. Десять минут обещали стать долгими. Высоко подняв голову и усилием воли уставившись в абстрактную точку в конце зала, Розали принялась мысленно сочинять статью для «Графомана».

«Сегодня ваш преданный спутник в мире городских развлечений Ро Роуленд собрался-таки посетить знаменитый Храм красоты. И что же он там увидел?..»

Внезапно дверь в зрительную залу с треском распахнулась. Опоздавший посетитель влетел в переполненную залу и резко остановился. Он посмотрел по сторонам, однако вовсе не происходящее на сцене привлекло его внимание. Припозднившийся джентльмен внимательно вглядывался в лица собравшихся в зале мужчин, многие из которых гневно обернулись на грохот входной двери. У Розали перехватило дыхание.

Это был вовсе не престарелый развратник. Высокий темноволосый незнакомец едва ли переступил тридцатилетний рубеж. На него невозможно было не обратить внимания!

— Вот уж бальзам для глаз, — одобрительно пробормотала Салли.

Розали молча кивнула. Большинство джентльменов щеголяли модными голубыми и салатовыми фраками, словно специально напрашивались в модели для лондонских карикатуристов. Однако он — ее мужчина — был одет более чем заурядно, почти небрежно, в длинный, широко распахнутый серый сюртук, под которым виднелись помятая льняная рубашка и узкие кавалерийские панталоны, заправленные в поношенные сапоги для верховой езды. Место роскошного, заложенного изысканными складками вычурного галстука занимал простой шейный платок с немного ослабленным узлом.

Неизвестный джентльмен выглядел сердито, непреклонно и абсолютно неотразимо. Его широко посаженные глаза горели яростной решимостью из-под иссиня черных бровей. Небрежный наряд лишь подчеркивал мужскую привлекательность атлетически сложенного тела — широкие плечи, узкую талию и мускулистые бедра. Волевой подбородок оттеняла по крайней мере однодневная щетина. Он выглядел так, будто ни в грош не ставил растревоженную компанию престарелых ловеласов. Незнакомец словно источал опасность, щедро приправленную цинизмом человека, повидавшего на своем веку гораздо больше, чем следовало в его молодые годы.

Достаточно было взглянуть на него, чтобы представить, как хорошо оказаться в его объятиях. Что он здесь делает? «Ты же и так знаешь ответ на этот вопрос, юная дурочка!» Тем не менее ее мужчина выглядел так, будто, как и она, ненавидел проклятый Храм и его «паству».

Всего на одно невероятное мгновение их взгляды встретились, Розали показалось, будто он раздевает ее глазами. Она густо покраснела. Незнакомец презрительно пожал плечами и, резко развернувшись к ней спиной, покинул зал. Как ни абсурдно, она ощутила внезапное чувство потери. Вернувшись в гримерку, Розали прижала ладошки к пылающим щекам. Господи, кто это был?

Неожиданно подошедшая Салли фамильярно ткнула ее под ребра.

— Ну разве он не самый роскошный парень, который тебе встречался, а? Только попробуй со мной не согласиться! Я ж видела, как ты на него уставилась! — хихикнула новая подруга.

Сердце Розали встрепенулось.

— А он… он часто заходит сюда?

— Бог мой, да я никогда не встречала его здесь, а жаль! — Салли припудрила носик. — Я слышала, одна девчонка говорила, будто он обучает господ фехтованию. Его прозвали Капитан, парень много лет прослужил в армии.

«Никогда не встречала его здесь». Розали уже убирала длинные волосы в тугой узел. Замечательно. Она прекрасно могла себе представить, как Линетт, да и любая другая девушка, побежала бы за ним, не чуя под собой ног. Она взяла платье, в котором приехала, и направилась в сторону раздевалки. Салли преградила ей путь:

— Ой, минутку! А что это ты делаешь, девочка?

— Собираюсь домой, — спокойно ответила Розали. «Как только нанесу краткий визит в кабинет доктора Барнарда».

— Что? И не останешься?

— Я ясно дала понять, что нанималась, только чтобы принять участие в представлении. А в чем дело, Салли? Ты обеспокоена!

Даже более чем обеспокоена. Салли выглядела почти испуганно.

— Доктор Барнард перед представлением говорил со мной о тебе, — прошептала та, стрельнув глазами по сторонам, убеждаясь, что их не подслушивают. — Понимаешь, он сказал, я должна сделать так, чтобы ты осталась на танцы, пусть даже совсем ненадолго.

— Почему? Я же предупредила его, что лишь появлюсь на сцене, ничего больше, по крайней мере в первый вечер! — На самом деле она не имела ни малейшего намерения возвращаться сюда вовсе, если удастся исполнить запланированное.

Салли, закусила губу:

— Доктор Би надеялся, что ты, возможно, передумаешь. Новые девушки всегда в цене, понимаешь, особенно такие симпатичные, как ты. Если ты не появишься в зале для танцев, меня выставят вон, Розали.

— Ах, Салли!.

— Да ладно. Все будет хорошо, — бодро зачастила девушка, — ты лучше иди, это не твоя вина, паршивое это место!

Розали отчаянно хотела подобраться к пресловутой книге с тайными записями. Если не сегодня, придется вернуться завтра и выдержать еще одно представление, ничего не поделаешь. Но спуститься вниз, предложить себя этим мужчинам…

— Так-так-так, только посмотрите на маленькую мисс Неприступность! — раздался насмешливый голос Шарлотты, с издевкой уставившейся на скромное одеяние Розали. — Уже уходишь, да? О, конечно, просто поняла, что никто из этих роскошных господ не даст за тебя больших денег!

— Меня вполне устраивает, — спокойно ответила Розали.

Шарлотта просияла:

— Ага! Я так и сказала Персивалю, доктору Барнарду, — ты воротишь свой добродетельный нос от этого места! Он как раз сейчас в своем кабинете, занимается записями, но скоро поднимется сюда.

«В кабинете. Какая досада!» Розали отложила платье и тряхнула головой, распуская волосы.

— На самом деле, Шарлотта, — заявила она, — я передумала. И остаюсь.

Шарлотта ошеломленно приоткрыла рот. Потом закрыла. Салли обернулась к Розали.

— Ой, только не делай этого ради меня. Ты сказала, тебе не хочется танцевать, я понимаю, ей-богу! Я правда…

Розали упрямо вздернула подбородок:

— Салли, как ты думаешь, сколько времени может потребоваться доктору Барнарду, чтобы закончить записи?

— О, десять минут или что-то вроде того, всего делов-то, ему ж неймется подняться в танцевальную залу к благородным господам!

— Тогда я тоже поднимусь к вам, — заявила Розали. — Ненадолго, пусть он меня там увидит, и я ускользну прочь. Подходит?

— Конечно! — прошептала Салли. — Спасибо, что сохранила мне работу.

Салли поспешила подняться наверх. Стоило Розали остаться одной, как вновь накатили тягостные воспоминания о той кошмарной зимней ночи два года назад, когда она получила записку от Хелен.

«Розали, мне жаль, но я нашла твою сестру».

И снова воспоминания вернули ее к событиям прошлого декабря. Холодный промозглый вечер в сыром, продуваемом всеми ветрами Лондоне. Уже два месяца Розали жила у Хелен, посвящая дневное время поискам

Линетт, спрашивая о ней в театрах, мюзик-холлах — везде, где существовала хоть малейшая возможность узнать что-нибудь о судьбе сестры. Она следовала расплывчатым указаниям записки:

«Розали, я в Лондоне. Я в беде. Пожалуйста, помоги мне».

Однако именно Хелен, регулярно пускавшаяся вместе со своими друзьями из церковного прихода в небольшие экспедиции по беднейшим районам Лондона, чтобы раздать скромную похлебку и хлеб голодающим, нашла Линетт.

Розали поспешила встретиться с Хелен по указанному в записке адресу. Заброшенный дом неподалеку от Рэтклифф-хайвей. Здесь на сыром матрасе у разбитого чердачного окошка лежала ее девятнадцатилетняя сестра. Ее некогда прелестное лицо было обезображено смертельной болезнью и нищетой. Рядом с ней Розали разглядела очаровательную малышку с темными кудрявыми волосами, удивленно взиравшую на внезапно появившихся людей, сжимая в руках потертую тряпичную куклу и шепча: «Мама, мама, мама».

Поиски Розали окончились.

Хелен немедленно забрала плачущего младенца в свой дом в Кларкенвеле. В это время Розали всеми силами старалась побороть охватившие ее горе и еще более страшный гнев, обнимая умирающую сестру, вытирая ей пот со лба, откидывая мешавшие дышать спутанные белокурые волосы.

— Отвези меня к нему, — прошептала Линетт, сжимая руку старшей сестры.

— К кому, Линетт? — Розали пыталась говорить спокойно, чтобы не сорвался голос, несмотря на то, что сердце готово было разбиться от горя.

— У него есть замок. Прекрасный замок. Отвези меня к нему, пожалуйста. — Линетт попыталась сказать еще что-то, но не смогла. Наконец она прошептала его имя и мгновение спустя умерла на руках у сестры.

С тех пор Розали удвоила усилия в поисках совратителя Линетт, обходя все лондонские театры, знаменитые и едва сводящие концы с концами. Она старалась не спрашивать напрямую, опасаясь навлечь на себя беду. Согласно придуманной легенде, Розали разыскивала пропавшую подругу. Несколько дней назад, почти потеряв надежду, она неожиданно набрела на убогий театрик в Стрэнде.

Человечек с сальными, давно немытыми волосами, представившийся директором театра, некий Альфред Марчмонт, с любопытством заметил:

— О, я помню девушку по имени Линетт. Линетт Лаваль. Симпатичная, с грамотной речью, чудесными белокурыми волосами.

У Розали перехватило дыхание, и ее буквально захлестнули эмоции.

— Когда она здесь была?

— О… Она пришла на прослушивание… Когда же это было? Гм… Конечно, три года назад весной. Она была красивой, как я уже говорил, а спустя пару месяцев перешла к доктору Барнарду.

Три года назад.

— А доктор Барнард также держит театр?

Марчмонт смутился:

— О, скорее нечто вроде живых картин. Своего рода сценическое шоу.

Так Розали очутилась в знаменитом Храме красоты. Однако пусть только доктор Барнард появится в танцевальной зале и заметит ее там, она сразу ускользнет в его кабинет, посмотреть записи в тайном дневнике посещений, относящиеся к лету 1813 года, когда Линетт могла здесь работать, и познакомиться с отцом Кэти.

Глава 4

— Только посмотрите, господа, это же капитан Стюарт! Лихой офицер, лично сражавшийся вместе с Веллингтоном при Ватерлоо!

Алек Стюарт уже совсем было собрался покинуть Храм красоты, не найдя и следа дорогого братца. Вероятно, Гаррет ошибся. Однако настойчивые приятели лорда Гарри Ньюджента столпились вокруг него в дымном баре, не давая уйти.

— Так ты все-таки решил навестить нас, Алек! Разве девушки не прекрасны?

— Они вполне соответствовали моим ожиданиям, — упрямо пробормотал он. Не место и не время объяснять Гарри, что на самом деле они показались ему жадными и отчаявшимися. Хотя не все. Его взгляд невольно привлекла к себе одна из богинь. Афина, стройная девица, резко взметнувшая пышными белокурыми локонами. Она смотрела со сцены почти разгневанно, словно брезговала находиться среди сборища раскрашенных пышнотелых куртизанок…

«Ради бога, приятель. Да она и сама куртизанка!»

— Алек, ну ты же еще не уходишь, так? Ты должен остаться на танцы наверху! — Гарри указал на одну из множества винтовых лестниц, пронизывающих высокое старинное здание. — У тебя просто не будет отбоя от предложений, когда они узнают, кто ты.

— Не совсем в моем стиле. — Алек похлопал юношу по плечу. — Я пришел сюда только потому, что предполагал встретить брата, а он не появился. Наслаждайся своим днем рождения, только не позволяй им обстричь тебя как овечку, хорошо? — Алек направился к выходу.

— Но постой, твой брат здесь!

Капитан застыл на месте.

— Он опоздал на представление и направился во Внутренний храм взглянуть на предложенных сегодня девочек… Алек? Алек, если ты собираешься туда подняться, не забудь приобрести входной билет!

Уже устремившись к лестнице, Алек обернулся:

— Не намерен платить за свои удовольствия, поверь мне, мой друг!

— Но тебе нужен билет, чтобы туда попасть! Послушай, ты можешь купить его прямо здесь!

Проклятье! Алеку даже отсюда была видна очередь, змеившаяся вдоль стены дальнего коридора. Но… Стефан здесь! И это было делом, семейным делом, решение которого больше невозможно откладывать.

— Таким образом, сэр, вы видите, — заключила Розали, — что женское образование жизненно важно для будущего благоустройства общества, разве не так?

Молодой щеголь, столь пылко ожидавший танца, а вероятно, и кое-чего другого с весьма привлекательной новой богиней с золотистыми локонами, встревожился. Спустя пару минут он неуклюже пробормотал:

— Совсем позабыл. Я обещал встретиться с одним приятелем.

Выжидающе прищурившись, Розали наблюдала за тем, как ее кавалер пересек переполненную залу и направился к двери. Пятеро посетителей, чтобы потанцевать с Афиной, приобрели билеты у швейцара, стоящего в дверях. Им также пришлось убраться несолоно хлебавши благодаря избранным ею темам, неожиданным и малоприятным для беседы. Розали показала пять пальцев Салли и едва слышно заметила:

— Достаточно?

Салли, занятая нетрезвым обожателем в ярком бордовом сюртуке, кивнула и прошептала:

— Уж точно, спасибо!

Розали тяжело вздохнула. Она выручила Салли и за пару минут умудрилась до смерти наскучить вероятным воздыхателям. Теперь оставалось лишь дождаться появления доктора Барнарда, после чего она наконец-то сможет сменить отвратительное платье, пробраться в хозяйский кабинет, заглянуть в зеленую книгу и убраться восвояси. С миссис Барнард проблем не возникнет, старая ведьма стучала по клавишам древнего рояля, а парочки кружились в новомодном вальсе. Тем не менее Розали решила скрыться подальше от ее глаз в небольшой альков, практически не освещенный, просто чтобы ее никто не тревожил.

И все же кто-то преградил ей путь.

— Ох! — Она испуганно прижала руку к горлу.

На долю секунды определенное внешнее сходство заставило ее принять незнакомца за Капитана. Сердце отчаянно забилось, однако Розали быстро осознала, что преследовавший ее джентльмен старше и не столь высок, с мясистыми щеками и наметившимся подбородком. И его наряд был весьма и весьма недешев. Его окутывал достаточно сильный аромат цитрусового одеколона.

— Моя дорогая девочка, — проговорил он, — искренне прошу прощения за то, что напугал вас, я вовсе не хотел этого. Позвольте полюбопытствовать, не окажете ли вы честь потанцевать со мной?

— Собственно говоря, — быстро пробормотала она, — я уже собиралась уходить.

Едва заметная тень — было ли это беспокойство? — набежала на его лицо.

— Я от всего сердца уважаю ваше намерение, однако не могу не отметить, что с этим, вероятно, возникнет небольшая проблема.

— Проблема?

— О да. Понимаете, только что на лестнице по дороге в залу я переговорил о вас с доктором Барнардом. Он намеревался вернуться в свой кабинет и прихватить больше новых билетов, чтобы вручить их швейцару. С минуты на минуту доктор Барнард поднимется сюда. А поскольку я лично заплатил ему за танец с вами, боюсь, он будет недоволен, если вы покинете залу.

Ее сердце замерло. «Так, значит, спускаться в кабинет доктора Барнарда все еще небезопасно. Проклятье!» Она вздохнула:

— Да, понимаю.

— Вот что я вам скажу, — продолжал мужчина. — Вместо танца я угощу вас бокалом вина, вы не против?

— Предпочитаю лимонад, — быстро перебила Розали. — Я и в самом деле смогу остаться здесь лишь ненадолго.

— Почту за честь, если вы уделите мне даже несколько минут своего времени, — мягко отозвался он. — Вы не поверите, насколько важен для меня шанс познакомиться с вами ближе.

Алек нахмурился, когда швейцар забрал его билет и направил во Внутренний храм. В дальнем углу стоял рояль, на котором играла престарелая мадам с рыжими крашеными волосами, причем в ее исполнении чувствовалось больше упорства, чем умения. Чуть более дюжины парочек двигались в так называемом танце, очевидно слабым прикрытием иных намерений, и не только. В нос ударил резкий запах дешевых духов и табака.

В довершение всего он заметил своего брата Стефана, как обычно разодетого в пух и прах и беседующего с кем-то невидимым, поскольку брат спиной загораживал обзор. Алек стиснул зубы, с обманчивым безразличием пересек комнату. Присутствующие спешили убраться с его дороги.

— Стефан, — мягко окликнул он брата.

Брат резко развернулся, неестественная бледность залила его лицо.

— Ты, — прошептал он. — Как всегда, ты. Какого черта ты здесь делаешь?

— Я пришел поговорить с тобой, Стефан. — Алек задумчиво окинул его взглядом. — Ты слишком боишься меня, чтобы впустить в свой дом, и я подумал, что нам удастся мило поболтать прямо здесь.

— Здесь не место и не время для обсуждения личных дел.

— Поверь мне, — Алек внезапно резко посерьезнел, — мне вовсе не доставляет удовольствия находиться в непосредственной близости к твоим личным делам, они слишком дурно пахнут! Но ты не даешь мне шанса.

Стефан повернулся к своей собеседнице.

— Приношу самые глубочайшие извинения за это грубое вторжение.

И тут Алек осознал, с кем именно разговаривал брат, и выругался сквозь зубы. Ему не хотелось, чтобы она была здесь.

Афина. На одно безумное мгновение он ощутил страстное желание перекинуть ее через плечо и унести из этого отвратительного заведения. Но заметил ее макияж, яркие, дурно нанесенные румяна. Его охватило глубокое разочарование. «Она — шлюха, идиот». Алек снова взглянул на брата.

— Заплати ей, и пусть идет прочь, — велел он. — Это дело касается только нас двоих.

Капитан увидел, что, несмотря на яркие румяна, девица смертельно побледнела, будто он ударил ее по щеке. В ту же минуту Стефан коснулся ее плеча.

— Послушай, дорогая, — Алек уловил его шепот, — подожди меня здесь, я освобожусь буквально сию секунду, обещаю.

— Я сказал, заплати и отправь ее прочь, — перебил Алек. — Или это сделаю я.

Стефан вспыхнул и полез в карман, потом с усилием протолкнул несколько монет в сжатый кулачок девушки.

— Вот. — Брат склонился к спутнице и зашептал ей на ушко: — Я дам больше, если ты меня дождешься…

Капитан ожидал, что, прежде чем удалиться, Афина одарит Стефана соблазнительной улыбкой или многообещающим реверансом. Однако в ее голубых глазах полыхало яростное презрение. Щеки вспыхнули алым огнем. Не говоря ни слова, девушка разжала пальцы и позволила проклятым монетам упасть на пол, будто они жгли ей руку. Звон золота привлек внимание усердной пианистки, которая прекратила играть. Даже не обернувшись, гордо неся белокурую головку, девушка покинула залу. Стефан стиснул кулаки:

— Проклятье, мне необходимо с ней поговорить!

— Ошибаешься, Стефан, тебе необходимо поговорить со мной.

— Не здесь, — разъяренно прошипел Стефан. — Ради бога, только не на публике!

На сей раз голос Алека прозвучал подобно удару хлыста.

— Ты лишил меня возможности побеседовать с тобой в любом другом месте. А теперь, полагаю, хочешь объяснить мне, с какой это стати почти весь лондонский свет наблюдал, как ты катаешься по Гайд-парку, и снова вместе с ней. После чего ты отправился в бордель! Да, да, именно сюда! Ты, ты… Это невероятно!

— У меня были причины прийти сюда! Неожиданное дело.

— Дело? Послушай, Стефан. А тебе, случайно, не приходила в голову прекрасная идея найти себе еще какое-нибудь неотложное дело, которое бы полностью потребовало твоего внимания где-нибудь вдали от Лондона?

Стефан облизнул пересохшие губы:

— Ты пытаешься мне угрожать?

— Если ты думаешь, что только пытаюсь, значит, я недостаточно четко выразил свою мысль… Тебе пойдет на пользу, если ты ненадолго исчезнешь из Лондона. Это, кстати, в твоих интересах.

— Черт бы тебя побрал! Ты не имеешь права вмешиваться! Представь себе, и у меня есть козыри, Алек. Попробуй только прижать меня, и, клянусь тебе, я их выложу!

Алек криво усмехнулся:

— Тогда бросай их на стол, брат мой. Бросай и выигрывай партию. В отличие от тебя мне терять нечего.

— Если ты думаешь…

— Принимая во внимание интересы нашего отца, — прервал его Алек со сдержанной угрозой, — я буду ожидать новости о твоем отъезде со дня на день. А теперь мне пора убираться отсюда.

Уверенным шагом капитан направился к выходу, прокладывая себе путь сквозь плотную толпу шлюх и их полупьяных кавалеров. Дверь с грохотом захлопнулась.

Шепот перерос в возбужденную болтовню. Взгляды присутствующих были прикованы к Стефану, который, все еще пылая от гнева, поспешно проследовал в залу с сервированными закусками, пристально глядя по сторонам. «Эта девчонка». Он выругался про себя. Из-за проклятого брата девчонка, которая выглядела в точности как та, другая, испарилась.

* * *

На самом деле Розали все еще оставалась в Храме, спрятавшись в темном алькове. Пришел доктор Барнард, заподозривший, что произошло нечто необычное, вероятно грозившее ему неприятностями, и коротко переговорил со своей благоверной, снова взявшейся стучать по роялю необыкновенно громко и с энтузиазмом. Доктор Барнард приказал выставить вино всем присутствующим, что немедленно было встречено приветственными восклицаниями. Парочки вернулись к танцам.

Бешено стучащее сердце Розали не успокаивалось.

Когда Капитан подошел ближе, с ней что-то произошло. Это нельзя было объяснить его физической привлекательностью. Скорее причина крылась в его несомненном отличии от окружающей публики. Он напоминал бунтаря, ворвавшегося в лагерь неприятеля в одиночку и без оружия, не задумываясь о возможных последствиях. Иначе говоря, он потрясающий. И принял ее за шлюху. «Заплати ей, или я сделаю это сам».

Розали вздрогнула, заметив, что джентльмен по имени Стефан в данный момент разговаривает со стоящим при входе швейцаром. Ей не хотелось больше с ним встречаться, чем скорее она покинет это проклятое место, тем лучше.

— Роз. Ро-оз? Слава богу, девочка, я тебя разыскала. — Салли взволнованно схватила ее за рукав. — Послушай, ты помогла мне, я должна помочь тебе, правильно? Доктор Барнард тебя разыскивает. Кто-то сказал ему, будто ты имеешь отношение к лондонской газетенке, публикующей всякие слухи.

«О нет». Розали перевела дыхание и попыталась улыбнуться:

— Какая глупость! С какой стати он так подумал?

— Ладно, не мели чепуху. Наш Денни проговорился доктору Би, что видел, как ты разносила газеты. И едва

Барнард успокоит и займет всех в танцевальной зале, он примется за тебя, дорогая!

«О господи». Розали поспешила прочь к черной лестнице, протискиваясь сквозь танцующие пары.

Сначала в кабинет за столь необходимой книгой записи клиентов. И на свободу!

Алек продвигался к выходу, спокойно спускаясь по винтовой лестнице. Он был уверен, что брат обязательно выполнит его приказ и уберется на время из города. Другой вопрос, положит ли отъезд брата конец дурно пахнущему делу или станет очередной временной мерой.

Его по-прежнему интриговала подлинная причина появления Стефана в пресловутом Храме красоты. Тот обронил, что явился по делу, неожиданному делу. Но какое отношение имеет к этому мифическому делу миловидная шлюха, с откровенным отвращением отказавшаяся от предложенных денег?

Алек остановился на одной из лестничных площадок, нахмурившись своим мыслям. С какого времени Стефан стал его ненавидеть? К сожалению, вероятно, с того дня, когда младший брат появился на свет.

Давным-давно, на свой Пятый день рождения, Алек катался по поместью на прелестном маленьком пони — подарке, полученном в тот день. Лошадь споткнулась об огромный сук, так некстати лежавший на тропе. Мальчик упал и сломал ногу. Ему показалось тогда, что он видел Стефана, спрятавшегося за деревьями неподалеку от лесной тропинки и пристально наблюдавшего за маленьким братом. Несколько дней спустя, прикованный к постели, в полузабытьи от настойки опиума, которой его напоили, чтобы унять боль, он услышал, как отец говорит матушке, стоявшей у изголовья кровати: «Только подумать, Стефан оказался способным на такую подлость. Да простит меня Господь, они еще совсем дети, но мне все больше и больше кажется, что лучше бы наследником родился Алек». В отличие от него родители не заметили, что Стефан притаился у приоткрытой двери. В его глазах светилась жгучая ненависть, которую маленький мальчик увидел тогда впервые.

Пока Алек рос, его не заботило то обстоятельство, что именно Стефан наследник обширного имения и графского титула. Однако он понимал, что брат не простил ему горькие слова отца никогда.

Он почти уже добрался до первого этажа Храма красоты, когда услышал чьи-то тяжелые шаги, громыхавшие по лестнице. Алек осмотрелся. Два лакея доктора Барнарда, здоровенные детины, поспешно спускались вниз. Он уступил, намереваясь дать им пройти.

Те не сдвинулись с места.

Ах, так они явились за ним. Лица их были перекошены от эмоций, слишком хорошо знакомых капитану. Страстное желание поработать кулаками. «Черт бы их побрал!»

Самый здоровенный из них, парень с бычьей шеей и прорехой в верхней челюсти на месте выбитых в драке зубов, первым бросился на Алека, нацелившись огромным кулаком в живот. Однако капитан легко остановил его резким ударом в челюсть, оглушив незадачливого головореза, свалившегося как подкошенный, зажимая окровавленный рот рукой. «Будем надеяться, парнишка недосчитается еще пары зубов». Почти одновременно Алек заехал локтем в живот другому нападавшему, практически выбив из него дух, тот сложился пополам, жадно хватая ртом воздух.

«Если они хотели хорошую драку, они ее получили». Алек понимал, что все это дело рук дражайшего Стефана. И теперь, «черт побери, кажется, вечер переставал быть спокойным», еще три наемника доктора Барнарда приближались к месту побоища с другой стороны, ускорив шаг при виде своих приятелей, пытавшихся очухаться после хорошей взбучки.

«А ты нечестно играешь, Стефан. Впрочем, как всегда». Если повезет, удастся столкнуть противников с ближайшей лестницы. Однако, даже если и так, его ожидают далеко не радостные перспективы.

— О, мои храбрые, храбрые ребятки, — почти нежно произнес Алек Стюарт, — пятеро против одного, но даже при таком раскладе я бы сделал ставку на себя. И знаете почему? Потому что вы всего лишь сборище слабосильных ублюдков, готовых бежать без оглядки при одном упоминании о настоящей драке.

Они накинулись на него как стадо разъяренных быков, чего Алек и добивался. Гнев замедляет мысли и кулаки, особенно в той ситуации, когда Алек, легким движением проскользнув между нападавшими, подставил подножку двум столкнувшимся громилам, ударил третьего ребром ладони в глотку и заехал четвертому кулаком в челюсть так, что тот прикусил язык и завопил от боли. Однако капитан Стюарт понимал, что расклад сил в драке совсем не в его пользу. Рано или поздно он окажется поверженным.

Внезапно краем глаза он заметил, как кто-то еще спускается по этой проклятой лестнице. Девушка выглядела так, будто не желала быть замеченной, постоянно оглядывалась, словно опасаясь преследования. Услышав шум драки, она обернулась и посмотрела вниз. Алек едва не задохнулся от шока.

Афина в своем прозрачном одеянии. Еще один враг. Собирается ли белокурая шлюшка просто позлорадствовать над его бедственным положением? Или лично присоединится к своим приятелям? Последнее представлялось все более вероятным, поскольку, стоило еще одному молодчику к нему приблизиться, девушка сбежала со ступенек и очутилась на лестничной площадке, на которой разворачивались основные события драки. Афина подхватила стоявший в углу маленький туалетный столик. Проклятье. Он угостил еще одним знатным ударом неосторожно приблизившегося противника.

«Боже, — отстранение подумал Алек. — Сейчас мне достанется». На лице Афины застыло выражение непреклонной решимости. Капитан Стюарт мысленно приготовился к последнему сокрушительному удару маленьким, но определенно тяжелым столиком.

Приподняв столик за выгнутые ножки, она ударила им по ногам самого здоровенного противника. Парень издал яростный вопль и упал на колени. К ней бросился другой нападавший.

— А ну-ка иди сюда, проклятая. — Однако девица уронила столик, ловко избежала хватки и врезала негодяю коленом в пах.

Алек моргнул. Ой! Грязная игра. И тут вновь раздался шум шагов, на этот раз по лестнице кто-то поднимался. Его ушей достиг неожиданно знакомый голос:

— Капитан! Какая встреча! Капитан Стюарт, это вы?

Вместо ожидаемых бандитов доктора Барнарда перед ним предстал юный лорд Гарри Ньюджент с ангельскими волнистыми локонами. Милейший Гарри быстро сообразил, что происходит, и с восторженным воплем подозвал своих приятелей:

— Давайте сюда, ребята! Здесь нечестная игра, да еще против героя Ватерлоо! Поучим-ка их почтительности!

И толпа молодых джентльменов, радостно улюлюкая, накинулась на зарвавшихся лакеев.

Ошеломленные наемники попытались сбежать с поля битвы, намереваясь укрыться в бальной зале. Однако приятели Гарри кинулись им вслед, и спустя пару секунд

Внутренний храм доктора Барнарда больше напоминал портовую таверну, чем джентльменский клуб. Когда к битве присоединилась еще парочка слуг, Гарри встал плечом к плечу с Алеком. Немного восстановив дыхание, Алек внезапно осознал, что Афина пропала.

Когда количество противников существенно уменьшилось, Гарри поймал взгляд своего наставника.

— А ночка выдалась гораздо более увлекательной, чем ты ожидал, капитан! Видел, как я выбил пробку из бочки с пивом?

Алек улыбнулся, пожимая широкими плечами:

— О да. Я недооценил Храм красоты. А ты не знаешь, что произошло с девушкой, которая была здесь несколько минут назад? Блондинка, изображавшая Афину?

— Она убежала вниз. — Гарри прервался, чтобы с энтузиазмом угостить тяжелым ударом пытавшегося улизнуть лакея. — Вероятно, у нее тоже проблемы с людьми доктора Барнарда.

— Боже мой, неужели? — выдохнул Алек Стюарт. — У нее? Обернись-ка, Гарри!

Бам! Гарри развернулся и нанес незадачливому нападавшему первоклассный удар по физиономии. Алек ухмыльнулся и направился к выходу. Он решил покинуть поле боя и разыскать Афину.

Глава 5

Розали отчетливо ощущала, как гулко бьется ее сердце. Куда же она забрела в этом лабиринте лестниц и переходов? И как, скажите на милость, добраться до кабинета доктора Барнарда? Ей просто необходимо увидеть драгоценные записи старого мошенника. Сейчас. Потому что после сегодняшнего вечера возвращение в Храм стало невозможным.

Как глупо было с ее стороны прийти на помощь капитану! «Ты дурочка. Он уверен, что ты проститутка. А ты, наверное, совсем выжила из ума, если размечталась о нем, в то время как доктор Барнард, узнавший в тебе одного из корреспондентов «Графомана», приказал своим головорезам прочесать весь дом, чтобы найти тебя!»

Розали осторожно кралась по еще одному полутемному коридору. Кто-то схватил ее прежде, чем она успела даже подумать о побеге.

— Так вот ты где, Афина, — мягко заметил капитан Стюарт. — У меня к тебе парочка вопросов.

Проклятье. Она быстро развернулась и побежала в обратную сторону, шаги капитана раздавались у нее за спиной. Завернув за угол, Розали подлетела к приоткрытой двери в темную комнату, все освещение которой составляла свеча, укрепленная на залитом воском подсвечнике. Пробравшись внутрь, она прислонилась к холодной стене, закрыла глаза и взмолилась, чтобы капитан не заметил ее убежища.

Он заметил. И вошел в комнату. Розали попыталась обогнуть его и нырнула во все еще открытую дверь, однако тот легко поймал ее за запястье. Когда она открыла рот, намереваясь издать вопль, его рука твердо накрыла ей губы, не давая произнести ни звука. Розали стала вырываться из стальной хватки его объятий. Однако достаточно было одного прикосновения его ладони, сильной и теплой, как странная дрожь пронзила нервные окончания.

— Прекрати вырываться, — прошипел Стюарт, захлопнув дверь мыском сапога.

Она попыталась укусить его за руку. Он разразился проклятиями. Розали замерла. Из коридора раздался оглушительный топот шагов, быстро приближавшихся к ним.

Звук шагов постепенно удалялся. Розали обмякла у него на руках, чувствуя огромную слабость после пережитых волнений.

Капитан уже больше не удерживал ее. Однако шансов убежать не было, его широкоплечая фигура полностью преградила путь к выходу.

В ней начало пробуждаться нечто странное, чувство, которому она не могла подобрать название. Вероятно, они оказались в одной из тех самых комнат, за которые обычно платят джентльмены в подобных заведениях.

— Насколько я понимаю, дорогая Афина, — мягко произнес Капитан, — у тебя неприятности.

— Неприятности? — Розали попыталась улыбнуться. — Что за ерунда. Просто я работаю здесь, как вы видели.

Он окинул ее загадочным взглядом:

— Тогда почему ты убегаешь? С какой стати доктор Барнард послал своих подручных ко всем выходам, чтобы задержать тебя?

Как и говорила Салли. Розали вновь обвисла у него на руках.

— Значит, я не ошибся, — лаконично заметил Алек. — И в данный момент, веришь ты мне или нет, тебе лучше находиться здесь. Со мной. Он смотрел на нее, в его темных глазах — теперь они были бархатисто-коричневыми, почти черными — сияли золотистые искорки. По какой-то необъяснимой причине внутри ее также загорелся огонек, и приятное тепло разлилось по всему телу.

Неприятности. О да.

Внезапно девица выскользнула из его объятий словно угорь — боже, да она умеет постоять за себя — и ринулась к другой двери, которую успела заметить в пошлом будуаре. Капитан бросился за ней и легко поймал.

— Тихо! Успокойся, Афина, — предупредил Алек. — Знаешь, мне очень бы хотелось, чтобы ты объяснила, с какой стати пришла мне на помощь в той драке наверху.

У нее не было на сей счет ни малейшего понятия. Розали вскинула голову:

— А как вы объясните тот факт, что опустились до того, что готовы платить за удовольствие в подобном месте?

С ее губ срывались оскорбления. Причем достаточно красноречивые и выразительные, осознал, к своему удивлению, Алек. Запах блестящих белокурых волос сводил с ума. Она еще раз попыталась вырваться, сорвав с гвоздя висевшую на стене небольшую картину, немедленно свалившуюся на пол. Он невольно отшатнулся, девушка бросилась на пол и быстро подняла акварельку.

Алек ошеломленно смотрел, как куртизанка повернулась к нему спиной и осторожно водрузила акварель на место. Наконец он обрел дар речи:

— Афина, у тебя неприятности! А ты беспокоишься о какой-то картинке!

Она разъяренно взглянула на невежу:

— Это не просто картинка, подобная остальной дешевой мазне, развешанной по стенам этого дома! Даже дураку ясно, эта картина кисти Буше[3], известного своими акварелями! Его живописные работы — настоящие произведения искусства, хотя я не могу представить, что делает одна из них в этом отвратительном месте!

«Отвратительное место». Алек не преминул отметить эпитет.

— Ну-ну, Афина, а ты разбираешься в искусстве?

Она снова встала, уперев руки в бока, мятежно отбросив назад волосы.

— А с какой стати я не должна в нем разбираться? В любом случае неприятности не только у меня. А что сделали вы, почему эти люди на вас набросились?

— Подозреваю, что, вероятно, сегодня вечером я здесь кого-то обидел.

— Если вы привыкли разговаривать с людьми так, как с этим человеком по имени Стефан, я не удивляюсь случившемуся! — бросила она саркастически. — Почему вы были с ним так грубы?

Капитан пожал плечами:

— Он мне не очень нравится. И, судя по тому, как ты кинула монеты, его сложно назвать твоим любимчиком.

У Розали перехватило дыхание. Она, обычно столь невосприимчивая к мужчинам и их примитивным уловкам, не могла даже взглянуть ему в глаза, темные и сияющие, желудок ее совершил головокружительный кульбит.

«Одна в будуаре куртизанки. С ним».

Хаос за стенами комнаты продолжался.

— А вы везде появляетесь столь эффектно?

— Я не виноват. Кто-то заплатил тем дуболомам, чтобы они на меня напали. Хотя я и в самом деле притягиваю к себе внимание, например твое, Афина. Я видел, как ты на меня смотрела. Со сцены.

Ее сердце затрепетало.

— Смотрела на вас! Какая глупость! Да у меня близорукость, я вообще на расстоянии ничего не вижу!

— Странно, у меня сложилось впечатление, что ты достаточно подробно успела меня рассмотреть.

Невероятно, но его рука обвила ее тонкую талию. Прижала к себе.

— О нет! Немедленно прекратите! Сейчас же!

— Прекратить! Но разве не для этого ты здесь? — На его лице застыло невинное выражение, однако в голосе сквозила ирония. — Чтобы… Чтобы сделать себя доступной?

«Будь проклят этот мужчина».

— Да, — солгала она, пылая от стыда, — конечно, но в такое время… это абсурдно… это подобно…

— …тому, как пиликать на скрипке, в то время как горит Рим[4], — прошептал он, сверкая глазами. — Черт возьми! Я и забыл, мы же сегодня занимаемся греческой мифологией, не так ли? Афина, я взываю к твоему хваленому чувству справедливости! Господи, мне пришлось много заплатить за сегодняшнее представление!

Розали скользнула взглядом по его потрепанному сюртуку, который определенно знавал лучшие дни.

— Не по карману? — обманчиво-ласково поинтересовалась она.

— Всего лишь вопрос принципа. — Капитан любезно улыбнулся в ответ. — Понимаешь, обычно я не плачу за женское общество.

Невероятная самонадеянность!

— Пустите. Вы же понимаете, мне здесь грозит опасность, надо поскорее отсюда скрыться!

В это мгновение сквозь приоткрытую дверь в комнату ввалилась парочка пьяных противников, схлестнувшихся в рукопашной, ворча и ругаясь. Выпустив девушку из рук, капитан Стюарт немедленно выставил их в коридор и, щелкнув щеколдой, захлопнул дверь ногой. Неторопливо вернулся к Розали. Господь всемогущий, этот мужчина опасен! Разве она не поняла это в тот самый момент, когда его увидела?

— Предлагаю тебе сделку, Афина, — спокойно объявил он. — Я выведу тебя отсюда в целости и сохранности, если расскажешь, какое дело имел к тебе джентльмен по имени Стефан.

Розали пожала плечами и облизнула пересохшие губы.

— Откуда мне знать? Он всего лишь сказал… сказал, что страстно желает узнать меня получше. Впрочем, как и все другие мужчины.

Его темные глаза недоверчиво вспыхнули.

— И все же ты выбросила его деньги?

Розали взглянула за закрытую дверь:

— Выпустите меня. Пожалуйста.

Однако его гибкая фигура по-прежнему перекрывала выход. От сильных рук на ее плечах исходило приятное тепло.

— Только после того, как ты пообещаешь больше никогда не соваться в такие места, как это. Не иметь дела с негодяями, подобными лорду Стефану Мэйбери.

Она резко выдохнула. Прикосновения его пальцев напоминали ласку. Из последних сил пытаясь сопротивляться обволакивающему теплу, Розали невольно заметила, что на его скуле постепенно проступал огромный синяк.

— Вероятно, вам самому следовало бы держаться отсюда подальше, — сказала она, покачав головой. — Те негодяи пытались вас убить.

Капитан выгнул бровь.

— Именно поэтому ты ввязалась в драку на моей стороне? Не хочешь рассказать мне, что произошло?

— Нет! Я имею в виду, что вы просто еще один клиент доктора Барнарда и ваши личные дела меня не касаются!

— Настоящая профессионалка, — прошептал он, от его хриплого голоса кровь заструилась быстрее. — Сколько же стоит твой поцелуй, Афина? Только не надо молоть чушь о том, что ты не продаешься.

Алек привлек се к себе поближе. Она чувствовала жар, исходивший от его сильного мускулистого тела. Не отводя от нее взгляда, он опустил голову и мягко коснулся губами ее рта.

Мимолетная ласка. Однако Розали никогда не испытывала ничего подобного. Сладкое, нежное, обволакивающее чувство словно окутало все ее нервные окончания. Капитан поцеловал ее, его губы завладели ее устами, язык ласкал изысканную влажность ее рта в чувственном танце, от которого кровь словно превратилась в жидкое пламя.

Он был властным и уверенным в себе. Опасным. Исключительно дерзким и соблазнительным. Хуже всего, что она хотела еще и проклятый капитан прекрасно это осознавал. Другой рукой он еще крепче обнял Розали за талию, прижимая к телу, груди, бедрам. Потребность погрузиться в темную магию его объятий и полностью открыться эротичной мужественности была непреодолимой. Ее руки сами сомкнулись у него на плечах, впитывая и наслаждаясь жизненной силой совершенного мужского тела.

Этого не должно было случиться. Розали поклялась, что никогда не позволит мужчине вновь коснуться себя, но тело млело от каждой его ласки.

Шум драки, звуки передвигаемой и ломаемой мебели, хриплые крики — все слилось в отдаленный бессмысленный шум. Он и она, только он и она. Одни во всем мире.

Когда он выпустил ее из своих объятий, Розали почувствовала, что лишилась чего-то важного. Ноги внезапно ослабли, она едва не упала на чертову кушетку в углу.

Алек отшатнулся. Проклятье. Он осознал, что поздновато пришел в себя. Уже давно он так страстно не желал женщину. Наверное, слишком давно, если его привлекла шлюха доктора Барнарда. И определенно Алек оказался не готов к тому, что делали с ним ее мягкие розовые губы.

Стыдливые. Деликатные. Господи, все произошло так, будто Афина никогда не испытывала мужского поцелуя! И в то же время она казалась такой сладкой, удивительно восприимчивой. Немыслимое вожделение наполнило его чресла.

Будь она проклята! Эта белокурая Афина просто лживая, дурно воспитанная девчонка, разыгрывающая мифическую невинность, в то время как с ее щек еще не сошел искусственный румянец куртизанки. Смерив ее высокомерным презрительным взглядом, он вытащил из кармана пятишиллинговый билетик на танцы, порвал на мелкие кусочки и бросил на пол.

— Поцелуй действительно стоил уплаченного, — решительно произнес Алек. — Ты удивительно умела в своей профессии.

Внезапно Розали ощутила, как пылающая кровь превратилась в лед. Конечно. Он счел ее шлюхой.

— Знаете что, — решительно заявила она, — я оказалась дурочкой, придя вам на помощь. Несомненно, вы целиком и полностью заслуживали хорошей трепки. А теперь, будьте добры, позвольте мне пройти!

— Иди куда хочешь. — Капитан пожал плечами. — Надеюсь, тебе удастся вскоре найти себе новую работу. Помни, что я сказал. Они поджидают тебя внизу у всех основных выходов.

Он увидел, как краска полностью покинула ее лицо, ставшее смертельно бледным под слоем румян.

— Основных выходов?

Алек ткнул пальцем в сторону дальней двери, той самой, куда она уже пыталась от него сбежать.

— Первое правило любого сражения, моя голубоглазая Афина, всегда планируй отступление еще до начала битвы. Если архитектура этого дома соответствует общему правилу, должен существовать еще один лестничный марш, ведущий вниз в сторону черного хода, дверь которого открыта.

— А… А вы?

«Черт бы его побрал, — подумала Розали. — Зачем спрашивать?»

Капитан с преувеличенным комизмом приподнял брови, изображая искреннее потрясение.

— Тебя это волнует? Я спущусь убедиться, что Гарри и его приятели не причинили достопочтенному доктору Барнарду слишком много вреда. А потом также откланяюсь.

Он открыл дверь, чтобы показать ей нужную лестницу. Гордо подняв голову, Розали направилась вслед за ним.

— Запомни! — негромко произнес Капитан. — Берегись Мэйбери.

Она сделала вид, будто ничего не услышала. Однако когда за поворотом винтовой лестницы он уже не мог ее видеть, в изнеможении прислонилась спиной к стене. Ох! Вздор! Какой вздор! Насколько она понимала, джентльмен по имени лорд Стефан Мэйбери не мог причинить ей ни малейшего вреда. Но, боже мой, пресловутый Капитан — совсем другое дело.

Розали пребывала в шоковом состоянии. Должно быть, она совсем лишилась рассудка, если позволила ему подобные ласки. Прижималась к его телу настолько тесно, что не могла не ощутить силу пробудившегося желания. И… он отступил первым!

Она чувствовала себя разбитой. Преданной.

А ведь его поцелуй стал самым волшебным, самым невероятным моментом в ее жизни.

Розали поспешно сбежала вниз по ступенькам, стыдясь позорной дрожи в ногах. «Если эти головорезы ее поймают…» Но Капитан оказался прав. У дверей черного хода никого из прислужников доктора Барнарда не наблюдалось.

Сначала вернуться в раздевалку. У нее не было времени переодеваться, поэтому она побросала свою одежду в сумку, накинула плащ, надела шляпку и бросилась к темному кабинету доктора Барнарда. «Вернись к реальности, дурочка! У тебя еще полно дел». Встав на цыпочки, Розали дотянулась до тяжелого тома «Мифологической библиотеки» Аполлодора, водрузила его на письменный стол и нетерпеливо раскрыла.

Как и предупреждала Хелен, страницы книги были аккуратно вырезаны. Внутри хитроумного тайника лежала тетрадь в зеленой сафьяновой обложке, содержащая имена многочисленных посетителей, наряду с датами посещений и адресами.

Однако здесь не оказалось имени, которое прошептала умирающая сестра. Розали судорожно перелистывала тяжелый том, нетерпение возросло до предела. Она проверила даты, относящиеся к весне — началу лета 1813 года, но не увидела ни малейшей зацепки. Все усилия оказались бесполезны — Розали так и не приблизилась к цели своих поисков. На несколько мгновений ее накрыла горькая волна разочарования.

Ближе к концу тетради она обнаружила список девушек, занятых в так называемых представлениях Храма красоты.

«Июнь 1813. Линетт Лаваль»

У Розали перехватило дыхание. То самое имя, которым сестра назвалась в театре Марчмонта. Девичья фамилия матушки. Она поспешно прочла:

«Из провинции. У девчонки странные фантазии по поводу ее положения. Отказалась заниматься чем-либо, кроме участия в представлении, а однажды не вернулась к началу спектакля. Подозреваю, нашла себе богатого покровителя».

В горле стоял ком. Розали осторожно вложила тетрадь в обложку и бросилась к той двери, о которой ей сообщил Капитан. На улице лил сильный дождь. Она поймала наемный экипаж — единственная уступка просьбе Хелен позаботиться о своей безопасности. Кебмен окинул ее красноречивым взглядом, выражавшим все, что он думает о молодой женщине, в одиночку путешествующей в столь поздний час. Розали гордо вскинула голову и дала кучеру необходимые указания.

Всю дорогу до Кларкенвела ее мучили обычные вопросы. Когда Линетт осознала, что беременна? После того, как от нее отказался соблазнитель? Или бедная сестрица какое-то время питала несбыточную надежду на то, что он на ней женится?

«Ох, Линетт!»

Алек Стюарт возвращался в Вороний замок, щедро поливаемый противным февральским дождем. Проклятым лакеям, попытавшимся напасть на него, несомненно, заплатил дорогой братец, трусливо мстя за предъявленный Алеком ультиматум. За само существование младшего брата.

Когда Стефана отправили в частный пансион, разделившее их расстояние несколько облегчило отношения. Тем не менее прибытие Алека в ту же школу два года спустя вновь разожгло старую ревность, особенно потому, что Алек, как обычно, отличался высокими спортивными достижениями, веселой и беззаботной манерой поведения, позволявшей ему легко сходиться с людьми. В отличие от Стефана.

Кризис наступил, когда пятнадцатилетний Стефан организовал подпольные азартные игры и, опасаясь разоблачения, подкинул доказательства — карты, кости и деньги — под кровать брата в общей спальне.

Алек молча принял на себя вину и розги, но с тех пор при каждой, впрочем довольно редкой, встрече не трудился скрывать презрение к старшему брату. Год назад отец отрекся от младшего сына, заявив, что тот больше не принадлежит к их семье. Алек подумал, что Стефан должен быть удовлетворен. Устранена опасность, что младший брат вытеснит старшего в отцовском сердце. А брат все равно продолжал игры с судьбой.

Зачем же все-таки Стефан явился туда? Почему решил провести время в таком месте, как Храм красоты, развлекаясь с девицами, подобными белокурой Афине?

Алек вновь ощутил, как все внутри его перевернулось. Та девица. Девица, знавшая французских акварелистов, с тонким аристократичным лицом, в облаке серебристозолотистых волос, с нежным и податливым телом. Помнил, как ее пальчики почти стыдливо поглаживали его плечи, как губы открылись для поцелуя.

Однако последовало глубокое потрясение. Когда он углубил поцелуй, раздвинул шире ее губы, куртизанка выказала почти неподдельную невинность. Ее очаровательные голубые глаза с длинными ресницами удивленно расширились, когда его язык ощутил нежную влажность ее губ. Когда же Алек обхватил ладонями нежные груди и коснулся затвердевших сосков, он готов был поклясться, что она задрожала в его объятиях и прильнула к нему, будто никогда не испытывала прежде мужской ласки.

Алек Стюарт преследовал белокурую Афину только потому, что хотел узнать, какие дела могут быть у нее со Стефаном. Поцелуй лишь часть стратегии разозлить и раззадорить ее, заставив говорить. Но Алек покидал то место в смятении.

«Будь же благоразумен, дурак». На ее щеках все еще алели пятна искусственных румян. Невинная? Невозможно. А тело рвалось к ней.

Алек стиснул губы. С ее стороны все это всего лишь умная игра.

Стюарт продолжал размышлять. Да, Афина обладала неким флером невинности, привлекавшим к ней мужчин, как пламя свечи мотыльков. Однако работала в Храме красоты, где ей удалось заинтересовать Стефана, проклятого Стефана, многие годы использовавшего подобных профессионалок, а теперь при любом удобном случае втайне развлекавшегося с женщиной, волею судеб бывшей прекрасной молодой женой их отца, графиней Эльдчестер.

Глава 6

К тому времени когда Розали добралась до дома Хелен в Кларкенвеле, была почти полночь. Она зажгла масляную лампу на кухне и согрела себе чай. После чего, все еще закутавшись в плащ, уселась в кресло у очага. Сегодняшняя ночь стала для нее настоящей катастрофой. Не последним в списке бед было знакомство с Капитаном, с легкостью сумевшим нарушить ее душевное равновесие, стать причиной не одной бессонной ночи.

Что он там делал?

«Не обманывай себя, Розали. Зачем, по-твоему, мужчины посещают подобные места? Лорды или торговцы, они приходят поглазеть на соблазнительных девиц и прихватить понравившуюся с собой наверх, чтобы часок-другой поразвлечься». Соблазнителю сестры оказалось очень легко задурить голову Линетт, особенно когда та пребывала в фантастических мечтаниях.

Розали взяла со стола чистый лист бумаги и при тусклом свете лампы принялась за статью, вживаясь в легкомысленный образ своего альтер эго Ро Роуленда.

«Сегодня ваш преданный спутник в мире городских развлечений Ро Роуленд собрался-таки посетить знаменитый Храм красоты. И что же он там увидел?»

Капитана. Будь он проклят, проклят. Она уставилась в пространство невидящим взглядом. Салли сказала, что он учитель фехтования.

Уже давно Розали не позволяла себе думать о мужчинах без подозрения. Теперь она не может оторваться от мыслей о времени, проведенном наедине с темноволосым повесой в пошлом будуаре борделя доктора Барнарда. Не говоря уже о странной дрожи, всякий раз поднимающейся внутри при воспоминании о нем. Розали не могла позабыть его горьковатые на вкус мягкие губы и язык, теплую мускулистую силу его тела — возбужденного тела.

Внезапно Розали услышала приближающиеся шаги. В кухню вошла Хелен, успевшая переодеться в ночную сорочку и накинуть большую индийскую шаль. Розали смущенно вскочила:

— О, прости меня, Хелен! Я вовсе не хотела тебя будить!

— Я все равно не спала. Услышала звук подъехавшего экипажа и была просто счастлива, что ты вернулась домой целая и невредимая. Почему ты все еще не сняла плащ?

«Потому что платье под ним настолько эфемерно, что его можно и не заметить». Заглушив в себе готовый сорваться ответ, Розали беззаботно прощебетала:

— О, представляешь, кажется, я немного простыла. Только и всего. Может, чашечку чаю?

— Да, благодарю. — Хелен убрала с лица прядь распущенных каштановых волос, надела очки и опустилась в кресло. — Как тебе пресловутый Храм красоты? Полон престарелых повес?

— Не все они такого уж почтенного возраста.

— В любом случае мужчины, посещающие подобные заведения, презренны и жалки! Ох, я так и знала, что тебе не следует туда идти.

Еще в Храме Розали решила, что всю правду рассказывать подруге небезопасно.

— Все прошло наилучшим образом. — «Что за ужасная ложь». — На самом деле даже довольно скучно. — «Еще большая ложь». Розали быстро налила Хелен чай и уселась на небольшой диванчик напротив подруги, подобрав под себя ноги. — Хелен, тебе удалось разнести сегодня «Графоман» продавцам?

Настроение Хелен немедленно улучшилось.

— О да. Твоя заметка о щеголях из Гайд-парка вызвала необычайный интерес.

— Прекрасно! Хотя очень надеюсь, что никто из описанных там персонажей не узнает себя. Не хотелось доставить тебе неприятности. А ты взяла Тоби с собой, чтобы он помог тебе?

Хелен отпила глоток.

— Да, но не волнуйся, я оставляла Кэти с Бидди. Она всегда рада с ней посидеть.

Бидди О’Брайен — соседка, добросердечная молодая ирландка, которая полностью вела дом своих братьев, работавших буквально день и ночь на строительстве каменщиками и плотниками. Каждый день она приходила помочь Хелен по хозяйству, дети ее просто обожали.

— Храни Господь нашу Бидди! — пылко воскликнула Розали. — Но, Хелен, ты должна позволить мне заплатить за наше с Кэти здесь пребывание.

Она уже неоднократно предлагала деньги, но подруга неизменно отказывалась. Хелен тихо рассмеялась:

— Твои статьи от имени нашего доброго знакомца Ро Роуленда сами по себе вполне достаточная плата, поверь мне. Я никогда еще не продавала столько копий «Графомана», и люди постоянно спрашивают, кто скрывается под его именем. — Внезапно лицо Хелен посерьезнело. — Мы с тобой как две стороны одной медали. Ты выставляешь богатеев на смех, а я надеюсь пристыдить их, говоря нелицеприятную правду. Помнишь, как в моей статье об одной заносчивой леди, — ни более ни менее супруге графа! — которая выпорола молодую горничную и выгнала из дома просто потому, что та случайно разбила вазу. Всего лишь жалкая ваза, Розали!

— Я знаю. Бедная, бедная девочка. — Розали колебалась. — Хелен, мне просто интересно. Если тот граф или его супруга услышат о твоей статье?

— Я не упоминала имен. И даже если они догадаются, ничего не посмеют предпринять. Это все равно что публично признать вину! Хотя одно дело, когда я публикую подобные разоблачающие статьи, совсем другое — когда ты. Розали, ты еще так молода. Иногда мне даже кажется, что лучше было бы, если бы ты их вообще не писала.

— Как?! Чтобы я перестала быть Ро Роулендом? Милая Хелен, я обожаю писать. Если ты прекратишь публиковать мои статьи в «Графомане», я найду какое-нибудь другое место, уверяю тебя!

— Просто будь осторожна, — коротко предостерегла Хелен. — И, Розали, дорогая, — Хелен уже принялась копаться в лежащей на столе пачке бумаг, — если ты намереваешься продолжать писать под именем Ро Роуленда…

— Только попробуй меня остановить!

— В таком случае думаю, что это могло бы тебя заинтересовать. Помнится, ты совсем недавно начала готовить статью об алчных лондонских землевладельцах, сдающих отчаявшимся неимущим людям настоящие трущобы за высокую плату!

Розали кивнула.

Хелен вновь надела очки и провела пальцем по лежащему на столе листку с собственными записями.

— Случилось так, что сегодня я услышала об одном месте в Спиталфилдзе, где пытаются делать прибыль на несчастьях бедных ветеранов. Оно называется Вороний замок, хотя на самом деле вовсе и не замок, а огромный полуразрушенный дом, принадлежащий какому-то богатею, не знаю его имени, который сдает безработным солдатам комнаты за баснословные деньги. Думаю, ты могла бы расследовать это дело.

— Конечно! Спиталфилдз, говоришь? А где именно?

— Дом на Криспин-стрит. Это небезопасное место, чтобы появляться там даже в дневное время, так что, надеюсь, ты не думаешь туда пойти одна, моя дорогая! Я предлагаю тебе завтра занести пачку номеров «Графомана» новому продавцу в Бишопсгейте, совсем неподалеку оттуда. Ты должна взять с собой одного из братьев Бидди и просто порасспросить владельцев местных магазинчиков об этом Вороньем замке. Только будь осторожна!

Розали похлопала Хелен по руке:

— Совсем в моем духе. Я отнесу «Графоман» и прихвачу с собой одного из О’Брайенов, прежде чем начну наводить справки о жадном домовладельце. — Она встала с диванчика, чтобы помыть чашки, как вдруг дверь отворилась и перед ней предстали две маленькие заспанные детские фигурки, держащиеся за руки.

— Тоби! — воскликнула Хелен. — Кэти! Что вы здесь делаете, почему не в кровати?

Тоби поддерживал Кэти как настоящий защитник.

— Она плакала, — объяснил мальчик. — Я думал, одна из вас ее услышит, но вы заняты. Кэти очень расстроена.

— О, Кэти, моя дорогая. — Розали подхватила на руки заплаканную малышку, сжимавшую в руках потрепанную тряпичную куклу, и заключила ее в крепкие объятия. — Моя бедная Кэти, что случилось?

— Мама, — прошептала девочка. — Хочу маму.

Розали поцеловала ребенка, чувствуя, как запершило в горле. Она бережно отнесла полусонную девочку в кроватку, стоявшую в углу маленькой спаленки, которую выделила им Хелен, и принялась укачивать, тихо запев колыбельную.

Сняв наконец плащ, Розали расправила складки прозрачного платья и уставилась в темный угол комнаты, куда не доходил свет дрожащей свечи. Еще одно воспоминание посетило ее в эту ночь. Матушка тщательно одевает дочек к рождественской службе в ближайшей церкви. Это уже их вторая зима в Англии, снежная и холодная.

— Мама, — спросила Розали, — а нам обязательно туда идти? Не думаю, что им понравится, если мы…

— На Рождество все по-другому, та cher[5], — ответила матушка, крепко закутывая Розали в шарф. — Это время, когда люди добры ко всем.

Но только не к француженке и ее семье. Викарий не пустил их на порог храма. В памяти Розали навсегда останется убитое горем лицо матери, когда они возвращались домой сквозь рождественскую метель.

В ту же ночь Розали написала для Линетт сказку о бале в волшебном замке. Лицо сестры светилось от счастья, когда она ей ее прочла.

— А я когда-нибудь окажусь в настоящем замке?

— В один прекрасный день, почему бы и нет? Там будет сервирован роскошный ужин, гости примутся танцевать, и, о, Линетт, на нас будут такие прекрасные платья!

— Там должен жить принц! — В глазах Линетт сверкали радостные искорки. — Он будет танцевать со мной, и я стану его принцессой. Ведь так, Розали? Так?

А теперь Линетт умерла, умерли и все ее мечты. Когда Хелен не спеша спустилась по лестнице, гася масляные лампы и свечи, а Кэти заснула, Розали поклялась, что не отступится, пока не найдет мужчину, погубившего жизнь сестры.

Лорд Стефан Мэйбери сидел в одиночестве в залитой светом Многочисленных свечей просторной библиотеке своего роскошного дома на Брук-стрит. Однако чем больше он задумывался над событиями прошедшего вечера, тем сильнее мрачнели его мысли. Девчонка. Девчонка с роскошными волосами и бирюзовыми глазами, выступавшая в представлении в Храме красоты. Кто она, черт бы ее побрал?

Когда Макин, его слуга, днем раньше сообщил ему о появлении в «труппе» доктора Барнарда новенькой актрисы, поразительно похожей на другую девицу, Стефан объяснил все разыгравшимся воображением старого лиса.

Однако Макин, чей грозный вид подчеркивался застарелым шрамом, был непреклонен. У Макина по всему Лондону имелись шпионы, именно за это Стефан и платил негодяю. Шельмец даже видел девчонку собственными глазами, когда забежал в здание «театра» и заглянул в гримерку, где девицы готовились к выходу на сцену. По словам слуги, та сильно нервничала.

— Эта новенькая, милорд, — поведал он Стефану, — не совсем точная копия той. Начнем с того, что она старше. Но я вижу сходство.

Принадлежат ли они к одной семье? Не дай бог! Та, другая, была явно благородного происхождения, девственница — словом, ошибка, и Стефан сильно опасался, что всплывут последствия давнего скандала. Он решил сам отправиться к доктору Барнарду. Новенькая оказалась совсем не такой, как он представлял. Да, между девушками присутствовало очевидное внешнее сходство. Но эта казалась более энергичной, дерзкой. Он скривил губы. Боже, ему бы очень понравилось сломить этот мятежный дух.

Однако если между девицами есть связь, он в опасности. А его беседа с дерзкой девчонкой была нагло прервана проклятым Алеком. В довершение всех бед, несмотря на то что Стефан заплатил услужливым лакеям доктора Барнарда, чтобы те проучили брата, тому удалось обзавестись в этом притоне друзьями, которые, как черти из табакерки, бросились на его защиту!

Стефан, более чем когда-либо, желал неприятностей младшему брату. Начиная с появления на свет Алек был бельмом в глазу. Да и потом брату удалось перетянуть на свою сторону симпатии отца, разгуливая по всему городу в военном мундире. Наконец, в прошлом году Алек наконец-то сам решил свою судьбу и был полностью лишен наследства и отеческой привязанности. Тем не менее все еще представлял немалую угрозу. И потому Стефану придется смириться с его претензиями и убраться на время из города. Вдруг Алек все-таки предпримет нечто скандальное!

Проклиная брата, он случайно скользнул глазом по дешевой новостной газетенке, которую прихватил накануне. «Графоман», так, кажется, называлась эта чушь. Стефан лениво раскрыл первую страницу, бегло просмотрел содержание. И замер.

«С какой стати леди Э. повела себя так, будто вправе жестоко наказывать бедную юную служанку за столь малую провинность, причинить такие страдания за какую-то разбитую вазу! Это, наш дорогой читатель, выше понимания рядового горожанина».

Стефан почувствовал, как гнев горячит кровь. Он вызвал Макина, одетого, как всегда, в черное, и протянул ему газету.

— Найди того, кто выпускает эту грязную газетенку. А потом разузнай все в Храме красоты о той светловолосой шлюхе!

Все-таки должен существовать способ проделать прореху в броне братца. И поставить его на колени навсегда!

На следующее утро Розали проснулась с четким ощущением цели. Прошлым вечером она была едва одетой греческой богиней, выставленной на обозрение скучающей публики. Этим утром, дородная Бидди О’Брайен, добродушная экономка Хелен, довольно красноречиво выразила всеобщее мнение, усадив Кэти за стол и подав малышке молоко и обжаренные хлебцы.

— Ох, мисс Роз, — воскликнула она, — вы выглядите так, будто собрались обращать в истинную веру язычников!

А Хелен сухо заметила:

— О господи! Похоже, ты не просто оделась для похода в церковь, но готова сама провести в ней службу.

Розали улыбнулась и налила себе чай:

— Едва ли. Бидди, твои братья сегодня дома?

— Да, мисс Розали. Днем собираются заняться чьей-то крышей, а все утро у них свободно. Так что они, наверное, слоняются где-нибудь поблизости, простофили, ожидая, пока я их покормлю!

Хелен все еще с непониманием смотрела на Розали. Та быстро дернула ее за рукав и прошептала:

— Помнишь? Сегодня я собираюсь порасспросить о Вороньем замке.

— О боже, — встревожилась Хелен. — Наверное, мне не следовало упоминать…

— Конечно следовало, — успокоила ее Розали. — Ты же видишь, я оделась скромной маленькой вдовой, — она указала на дешевое колечко на пальце, — и собираюсь взять с собой брата нашей Бидди. Скорее всего, Мэтта, как ты и предлагала. Заодно и «Графоман» в Бишопегейт доставлю. Не волнуйся, Хелен. Сейчас день, а если учесть огромные кулаки Мэтта О’Брайена, мне ничего не угрожает!

Однако планы Розали пришлось отложить почти сразу, поскольку Мэтта и его старшего брата неожиданно вызвали на какую-то работу, как сообщил им юный Джо, самый младший член семьи, к сожалению еще никак не годившийся на роль охранника, ему было только десять.

Розали колебалась совсем недолго. Подхватив парусиновую сумку, наполненную номерами газеты, она устремилась на улицу в поисках кеба.

Когда они добрались до оживленного в этот час Бишопегейта, кебмен, ворча, протянул ей тяжелую сумку и заметил:

— Развозите Библию и всяко подобное, мисси? Только постарайтесь убраться отсюда до полудня, пока не заполнятся ближайшие трактиры и пивнушки. И не говорите, что я вас не предупреждал!

Розали взяла у него сумку с «Графоманом».

— Считайте, что я предупреждена, — весело заверила она.

Легкий ветерок приподнял плотную вуаль вдовьего капора. Кебмен с любопытством взглянул на нее, потом заметил тонкий ободок обручального кольца.

— О, вы еще так молоды! Такая очаровашка. — Розали опустила вуаль. — Видно, не судьба, — вздохнул он. — Будьте осторожны, мисси.

В Бишопсгейте было многолюдно. Прежде всего Розали доставила пачку свежих номеров «Графомана» новому продавцу, взявшему их с большой охотой.

Ее холщовая сумка стала значительно легче, и она решила идти в сторону Криспин-стрит.

Слава богу, Хелен и Бидди не подозревают, что она отправилась туда одна.

Спустя несколько минут она почувствовала, будто очутилась в ином мире. Вдоль узкой улочки возвышались старинные дома с облезлыми фасадами, довольно высокие, в три, иногда четыре этажа. Многие из них казались почти заброшенными, с разбитыми стеклами. Мощеная мостовая с многочисленными выщербинами и небольшими канавками была завалена грудами мусора, которые сосредоточенно обнюхивали грязные бродячие собачонки. Маленькие дети в обносках робко жались к полуразвалившимся дверным проемам, даже игры в столь подавляющем окружении казались унылыми.

Розали колебалась, не зная, что делать дальше. В этот момент к ней подошел беспризорный мальчишка и беззастенчиво уставился на нее. Движимая чувством долга, она спросила чумазого парнишку:

— Ты не подскажешь, какой из этих домов называется Вороньим замком?

— Вишь тот самый здоровенный, — указал беспризорник. — Уж точно не пропустите, мисси! Все солдаты там живут.

Розали сглотнула и кивнула в ответ. Перед ней открывался вид на огромный старый дом чуть в стороне от дороги. Неподалеку собралось около десятка одетых в обноски мужчин, довольно споро двигавшихся, противостоя пронизывающему февральскому ветру. Некогда это был великолепный особняк, однако столь радужный эпитет более не подходил к этому строению. Несомненно, дом повторил судьбу квартала, сильно обветшавшего и обедневшего за последние пятьдесят лет. А человек, бравший непомерно высокую арендную плату с бывших солдат, когда-то был армейским офицером.

Какой позор!

Внезапно Розали заметила, что бедолаги внимательно рассматривают ее из-за открытых дверей. Сердце испуганно забилось. Определенно, пора отсюда убираться. Розали уже повернула в сторону Бишопсгейта с его многолюдными улочками, вечно спешащими разносчиками газет и не столь мрачной атмосферой. Внезапно она услышала шаги у себя за спиной. Чья-то тяжелая лапа схватила ее за руку.

— И что это вам здесь понадобилось? — требовательно вопросил грубый мужской голос. — Еще одна дамочка-благотворительница?

Розали резко развернулась и оказалась лицом к лицу с разъяренным коротышкой в потрепанной солдатской форме, чей внешний облик казался еще более зловещим из-за черной повязки на глазу. У его ног вертелась огромная золотистая собака, предупредительно рыча. Вскоре их обступили другие обитатели злосчастного Вороньего замка, с подозрением рассматривавшие ее с головы до ног.

Розали невольно воскликнула:

— Сколько же вас живет в этом доме?

— Не ваше собачье дело, дамочка, извините мой французский, — грубо заявил одноглазый. — Я сейчас вас отпущу, только позвольте напоследок один совет: не суйте свой благородный маленький носик в чужие дела. А теперь ступайте прочь. — Собака одобрительно гавкнула.

При данных обстоятельствах ей следовало бы поступить именно так, как он велел, однако как минимум дюжина враждебно настроенных оборванцев окружала ее, отрезав пути к отступлению.

— Я пойду своей дорогой, как только вы разрешите мне пройти, — запинаясь, пробормотала Розали.

И вздохнула с облегчением, когда мужчины неторопливо отступили.

Однако от одноглазого отделаться было не так просто.

— Погодите-ка, дамочка! А что это у вас там в сумочке?

Розали вздрогнула.

— Она пустая. Я просто занесла тут кое-что знакомым, а сейчас спешу домой.

— Пустая, говорите? Давай-ка взглянем.

Одноглазый придвинулся ближе. Розали безнадежно огляделась по сторонам в поисках подмоги, которой, очевидно, ей здесь не дождаться. И тут припомнила, что сумочка не совсем пуста. Крепко прижимая ее к себе, бросилась бежать и запуталась в полах своего длинного плаща. Внезапно вся Криспин-стрит оказалась заполнена кричащими головорезами, появившимися из дверей каждого ветхого обиталища, каждого переулка, казалось, прямо из стен. Ситуация обострилась до предела.

Однако Розали поняла, это еще не предел. Она уронила сумку, и ее содержимое вывалилось на грязную мостовую. Кошмар! Вокруг собралось еще больше обитателей трущоб, ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Налетевший порыв ветра подхватил проклятый листок бумаги, выпавший из сумки, и гнал в сторону сточной канавы. Один из оборванцев поднял его и протянул одноглазому.

В полуобморочном состоянии Розали следила за тем, как меняется его лицо. Он нахмурился. Нет, это был не «Графоман», а короткие заметки, которые она делала вовремя поездки в кебе, идеи для будущей статьи. Нечто совсем не предназначавшееся для публичного обозрения, особенно местной публики. Что упало, то в данном случае не пропало, или, как иронично заключил бы Ро Роуленд, вот так кульбит!

— Пожалуйста, отдайте мне это, — слабым голосом попросила Розали. Она искренне надеялась, что одноглазый оборванец не умеет читать.

— Нет-нет, задержите-ка ее, — велел он, — это очень даже интересно. — Он принялся медленно разбирать ее отрывочные записи, его сообщники обступили их со всех сторон.

— «Ваш спутник в мире лондонских развлечений собирается сегодня привлечь внимание к порочной практике сдачи в аренду трущобных комнатушек». Трущобных комнатушек? — Он пристально вгляделся в нее единственным глазом. — Кто это написал?

— А… Ну, просто один человек… Ладно, ладно — я! Иногда развлекаюсь во время долгой езды, записывая кое-какие мысли… всякие глупости… — Розали попыталась отобрать у него листок, но безрезультатно.

Одноглазый мрачно уставился в исписанный лист, снова прочел вслух.

— «Трущобных комнатушек. Стыдно ска… сказать» — Он прервался. — Не могу прочитать до конца эту чушь.

Хвала Господу и за малые милости.

Однако ей не удалось получить отсрочку — другой, высоченный рыжеволосый мужчина с сильным шотландским акцентом, объявил:

— Отойди, Гаррет, я прочту остальное. Итак: «Стыдно сказать, но многие несчастные арендаторы, которых нещадно эксплуатируют богатеи — бывшие военные, совсем как те бедняги, которые вынуждены жить в нищете и запустении в некоем полуразрушенном доме под названием Вороний замок…»

Собака оглушительно гавкнула. Зрители стягивали кольцо вокруг незваной гостьи. Одноглазый взглянул на нее:

— «Нещадно эксплуатируют»?! Господи, да в Вороньем замке нас никто не эксплуатирует. Нам не нравятся люди, пишущие грязную ложь о нашем капитане, слышите меня, дамочка? И он выскажет вам все сам, он будет здесь с минуты на минуту!

Ее сердце — она не сомневалась — сейчас остановится. Капитан?

«Не будь идиоткой, Розали. В городе шатается десяток-другой бывших армейских капитанов». Тем не менее она полностью задернула темную вуаль, так что вскоре почувствовала себя как лошадь, на которую нацепили шоры.

И вовремя.

Поскольку в тот самый момент толпа расступилась, чтобы пропустить кого-то вперед. Человека, повелительным голосом воскликнувшего:

— Какого черта здесь происходит, Гаррет? И что делает здесь эта проклятая собака?

При звуке этого хриплого мужского голоса сердце Розали ушло в пятки. Или еще ниже. Нет. Нет. Не может быть!

Одноглазый оттеснил собаку поглубже в толпу.

— Эта женщина, капитан, — с важным видом начал он, — она посмела нагло заявиться сюда и плести всякие небылицы об этом месте и о вас!

Уперев руки в бока, капитан рассматривал ее, хотя сегодня в сердитых черных глазах не было ни капли веселья или доброты, которые Розали подметила прошлой ночью. Он взял листок из рук одноглазого и поспешно пробежал глазами краткие, но оказавшиеся роковыми заметки. После этого обратился к Розали обманчиво ровным голосом:

— Итак, мадам? Вы ответственны или нет за это нагромождение лжи?

Она взмолилась, чтобы жалкая мостовая под ней разверзлась и поглотила ее. Это он — алчный землевладелец! Собственник Вороньего замка. Человек, которому Розали позволила, к своему вечному стыду, поцеловать себя прошлой ночью. Оставалось только надеяться, что капитан не узнает ее в этой монашеской хламиде. Было слишком поздно что-либо отрицать. Придется как-то выкручиваться.

— Лжи? — Она подняла скрытое плотной вуалью лицо, чтобы бесстрашно встретить его гневный взгляд. — Да вам просто правда глаза колет!

Одноглазый присвистнул:

— О, да ты храбрая малышка, если осмеливаешься ставить под сомнение честь Алека Стюарта, лучшего фехтовальщика в городе!

«О боже мой!» На сей раз Розали почувствовала, как кровь стынет в жилах.

— Вы сказали, Алек Стюарт?

Капитан продолжал пристально ее изучать, все еще озадаченный плотной вуалью.

— Да, это я, — строго ответил он.

Ужас, тошнотворный ужас потряс ее.

Ибо имя, которое успела прошептать ей умирающая Линетт, было Алек Стюарт.

Глава 7

Алек уже с самого утра был на ногах, ему предстояло несколько важных встреч. Однако, прибыв в Вороний замок, он обнаружил, что в доме царит полный хаос, вызванный появлением некой леди-благотворительницы. Не веря своим глазам, он прочел переданные ему Гарретом каракули.

«Порочная практика сдачи в аренду трущобных комнатушек… алчные землевладельцы… Вороний замок…»

Будь все проклято!

Написавшая этот бред дамочка-благотворительница сделала роковую ошибку. Не научилась быстро бегать. Его люди крепко держали се. Пристально вглядываясь в ее лицо, скрытое огромным вдовьим капором и плотной вуалью, он почувствовал шокирующее прозрение.

— Снимите капор! — прикрикнул он.

— Нет! Не хочу! — Хрупкая пленница отчаянно забилась в сильных руках Гаррета и Акройда.

Алек подошел к ней и сам сорвал безобразный предмет туалета. Облако длинных серебристых волос окутало ее лицо. Его люди восхищенно ахнули. Один или два солдата даже присвистнули и одобрительно зацокали языком.

— Кровь Господня, капитан, а она зрелая ягодка! Снимите-ка ее плащ, нам всем интересно посмотреть.

— Помолчите, — приказал Алек и мрачно попытался примириться с новой реальностью.

Вчера эта мнимая квакерша выставляла себя на продажу со сцены Храма красоты. Всю ночь вкус ее розовых губок не давал ему заснуть. А стоило на мгновение смежить веки, как перед глазами представал образ длинных белокурых волос, каскадом спускающихся на тугие груди, их тела сплетались под шелковыми простынями. Этим же утром бывшая Афина избрала облик церковной мыши, очень дерзкой церковной мыши, и скрывала при себе в высшей степени оскорбительные заметки о нем и его людях. Кто она, черт бы ее побрал? Во что играет? Что у нее на уме?

Алек гаркнул на мнимую благотворительницу:

— Кто написал эту чушь? И с какой стати эти записки оказались у вас?

Розали отбросила с лица свои потрясающие непокорные волосы:

— А с какой стати я обязана вам отвечать?

На мгновение в ее глазах он прочел с трудом скрываемый страх и нечто очень похожее на ненависть. И все пропало, сменившись упрямым сопротивлением.

— Отведите ее в дом, — приказал Алек Гаррету. — Мы придержим ее в замке, пока она не переменит свое мнение.

— Нет! — Розали опять принялась бороться. — Вы не можете так поступить!

— Поспорим? — кратко поинтересовался он.

Двое его людей отвели ее вниз по каменной лестнице и заперли в подвальной комнате, свет в которую едва проникал сквозь маленькое окошко под потолком. Розали яростно сражалась с ними всю дорогу, однако сейчас просто стояла и дрожала от холода и страха. Вера в собственное благоразумие и умение разбираться в людях разбилась на мелкие осколки.

Алек Стюарт. Был ли он тем мужчиной, который соблазнил Линетт? Все-таки капитан не единственный человек, носящий это имя! Розали отчаянно ухватилась за соломинку. В конце концов, его имя не упоминалось в зеленой книге доктора Барнарда среди клиентов, посещавших замок в тот злополучный июнь около трех лет назад!

И тут ее сердце снова упало. Вполне вероятно, капитан мог сообщить привратнику вымышленное имя. И ему хватило бы всего одной ночи, чтобы очаровать Линетт и увести ее с собой. Ради всего святого, Розали поддалась его обаянию еще быстрее! Капитан Алек Стюарт. «У него есть замок. Прекрасный замок».

Очевидно, он никогда не приводил сестру в это полуразвалившееся строение. Внутри все сжалось от боли. Если это капитан, он, вероятно, не знает или его не заботит, что Линетт умерла. Возможно, он ее даже не помнит.

Розали никогда бы не подумала, что капитан способен на подлость. И наверное, Линетт также пребывала в заблуждении относительно его подлинной сущности. «Ты — дурочка, Розали, решила, будто Линетт наивная глупышка, а ты сама — образец рассудительности». Она продолжала мерить шагами пол, казня себя за неблагоразумие.

Внезапно до Розали из коридора донеслись шаги и приглушенные голоса. Сколько времени провела она здесь? Час? Казалось, будто целую вечность. Она услышала, как упала щеколда, и, едва дверь отворилась, резко развернулась, чтобы встретиться со своим тюремщиком лицом к лицу.

Алек Стюарт неторопливо вошел в комнату, одной рукой распуская галстук. В его серьезных глазах застыло непроницаемое выражение, и каким-то непостижимым образом его исключительная внешняя привлекательность, мужское обаяние, исходящее от гибкого, мускулистого тела, на мгновение лишило ее разума. У нее перехватило дыхание. Поддавшись внезапно нахлынувшим эмоциям, Розали вспомнила сладость его умелых поцелуев, пальцы, нежно ласкавшие грудь.

И тут она осознала, что он держит в руках листок с ее записями.

Капитан захлопнул дверь мыском сапога и пристально на нее уставился. Розали вздернула подбородок:

Ко всем остальным своим грехам вы добавили похищение женщин, — с презрением заявила она. — Какое право вы имеете держать меня здесь против моей воли, капитан Стюарт?

Он проигнорировал ее вопрос.

— Я наводил справки, — начал Алек, — о том, кто ты такая. А ты многолика, Афина, не так ли? — Капитан подошел еще ближе и указал на ее палец, на котором поблескивал тонкий ободок обручального кольца. — Прошлой ночью на тебе этого не было. Твоему мужу известно, что ты разыгрывала из себя потаскуху в Храме красоты?

Кошмар. Ей следовало избавиться от дурацкой вещицы. Розали гордо задрала подбородок:

— Я вдова. Так уж случилось!

— Мои соболезнования. — Однако сочувствие длилось недолго. — А твое настоящее имя?

— Р… Розали.

— Розали, — задумчиво повторил капитан Стюарт. — А не имеете ли вы, Розали, часом, отношение к написанию клеветнических и оскорбительных статей для желтой газетенки под названием «Графоман»?

«О господи!»

— Не понимаю, с какой стати вы…

Он помахал листком у нее перед носом:

— «Спутник в мире лондонских развлечений». Именно так называет себя журналист Ро Роуленд. Я не вчера родился. Мне знакома лондонская желтая пресса.

Розали побледнела. Значит, она все-таки впутала Хелен в это мерзкое дело!

Розали гордо расправила худенькие плечи.

— Иногда я пописываю статейки для «Графомана». Но чаще всего я просто составляю заметки, похожие на те, что вы у меня украли, для собственных целей. То, что я делаю, вовсе не запрещено законом!

— Очень даже запрещено, если вы намереваетесь распространять ложь. Чернить мою репутацию.

— Репутацию! О, поверьте мне, капитан Стюарт, я могу о вас понаписать столько всего, что вам совсем не понравится!

Она увидела стальной блеск в его глазах и резко выдохнула. «Слишком поздно. Слишком опасно, Розали.

Ты не можешь сражаться с ним здесь, на его территории».

Капитан все еще внимательно се рассматривал.

— Неужели? По моему разумению, миссис Роуленд, вы сами вряд ли являетесь примером высочайших моральных стандартов. Позвольте поинтересоваться, какого черта вы разгуливали вчера вечером по сцене полуголая?

— Не думаю, что это имеет к вам хоть малейшее отношение!

— К сожалению, это не так, поскольку вы решили, что вправе судить мои поступки. Вы выставили себя на продажу в борделе доктора Барнарда. Зачем? Чтобы понаписать очередной чепухи для своей газетенки? Поэтому доктор Барнард вас преследовал?

«Очень близко к правде».

— Я вовсе не выставляла себя на продажу!

— Хорошо, поправлюсь. — Стюарт изогнул бровь. — По крайней мере, в моем случае, дорогуша, ты предложила себя даром.

Розали задохнулась от негодования и набросилась на оппонента. Однако Алек успел поймать ее руку железной хваткой.

«Ах, бирюзовые глазки, голубые сказки, в чьей постели ты провела прошлую ночь?» Вчера Алек Стюарт надеялся, что должна быть достаточно веская причина, хотя и не вполне очевидная, вынудившая белокурую Афину появиться на сцене в Храме красоты.

Что же, вероятно, сегодня он обнаружил ее, хотя ему это совсем не понравилось. Красотка зарабатывает себе на хлеб, раскапывая щекотливые подробности частной жизни людей из общества. Именно потому и появилась у Барнарда, охотясь за сенсационными слухами относительно посетителей скандального заведения. Этим же объясняется се безрассудное решение явиться сюда, посмотреть своими глазами на Вороний замок, прихватив с собой отвратительные заметки о мнимых преступлениях алчного землевладельца. И все же какой ошеломленной она выглядела, когда поняла, что именно он является собственником особняка! И почему, скажите на милость, все, что делает или говорит эта особа, ставит под сомнение его предыдущие выводы относительно ее мотивов и поступков?!

Алек вспомнил ее реакцию на вчерашний поцелуй. Даже сейчас у него перехватывало дыхание при мысли о том, как ее локоны шелковым водопадом ниспадали по плечам, как распались полы серого плаща, приоткрывая небольшие, но вполне созревшие груди, виднеющиеся сквозь почти прозрачную материю.

«Очень красива и очень профессиональна. Держи себя в руках, приятель. Она не только куртизанка, но и пишет для продажной газетенки. Она чертовски опасна».

Словно подтверждая его подозрения, Розали резко рванула к двери. Капитан легко поймал ее, вытянув руку. И тем не менее она продолжала бороться, вырываясь из железной хватки.

— Дурочка, — проронил он, — дурочка, прекрати. Или я не ручаюсь за свои поступки, ты понимаешь?

Это ее усмирило. В глазах мелькнуло потрясение, и она замерла. Потом убрала назад великолепные волосы.

— Только не думайте, капитан Стюарт, что я испугалась вас или вам подобных!

— А следовало бы, — бесстрастно заметил он. — Хотя, надо признаться, прошлой ночью вы вели себя с клиентами доктора Барнарда, со мною в том числе, очень профессионально!

Розали поперхнулась.

— Та ночь была ошибкой! Если бы я только знала о вас все…

— Знала что именно? — протянул Алек.

— Вы будете отрицать, что до отказа заселили эти разваливающиеся руины бездомными и нищими бывшими солдатами?

Он отпустил ее, нахмурившись. Однако его широкие плечи и спина по-прежнему блокировали пути к отступлению.

— Мои друзья знают правду. — Его глаза опасно сверкнули. — Пишите что угодно, миссис Роуленд, и будьте вы прокляты!

— Ну и напишу, если сочту нужным! И не забуду упомянуть о том, как вы заставляете юных дурочек падать к вашим ногам! Как обещаете им… обещаете им…

Его глаза метали молнии.

— И что же именно я им обещал?

— Ничего, — прошептала она. О господи. Ей не следовало этого говорить.

Алек опять приблизился.

— Итак, что я им обещаю, миссис Роуленд? Хотелось бы и самому узнать! — На сей раз его губы тронула воистину порочная улыбка. — Деньги? Удовольствие? Вероятно, вы поддались вчера искушению в гораздо большей степени, чем готовы сейчас признать, воображая возможные последствия нашего краткого знакомства.

Розали уставилась на него, потеряв дар речи. Невозможно. Невероятно. Но желание, грубое и примитивное, заструилось по венам. Груди предательски напряглись, словно взывая к его умелым ласкам… И он подступил еще ближе, порочный огонь во взгляде превратился в настоящее пламя.

— Строите из себя скромницу, миссис Роуленд? Кто знает, если вы пообещаете мне быть щедрой, я могу и отпустить вас, не задавая больше никаких вопросов.

— Щедрой? — Розали вздрогнула. — Что вы имеете…

— Ты же сама была рада, — вкрадчиво напомнил капитан, — позволить мне отведать твоих прелестей. А теперь к делу. Во сколько ты ценишь свою свободу? — Он погладил ее щеку. Эта женщина нарочно испытывает его выдержку своими опасными играми. Непереносимое желание огнем охватило пах, мужское естество восстало.

И хотя Алек не хотел опускаться до се уровня, ему определенно стоило преподать ей урок.

Понимание сути его предложения потрясло Розали словно удар молотом. Прикосновения рук обжигали.

— Вы не можете. Вы не должны…

— Я с трудом себе представляю более приятный способ заключить сделку, — мягко проговорил он. — А вы?

Ее мир перевернулся. Она ощущала в тот момент его мужественные руки, поглаживающие спину, твердые и теплые прикосновения пальцев сквозь одежду. Видела его суровое лицо, переполненное чувством, которому она не знала названия. Алек заключил ее в объятия.

Он не мог отвести от нее глаз.

— Думаю, цена за твою свободу, Афина, будет такой. — Капитан опустил голову и поцеловал девушку.

Розали хотела сопротивляться, вовсе не намереваясь позволять ему это. Однако стоило Алеку обнять ее, исходящий из глубины жар полностью охватил се, наполняя вены жидким огнем, пробуждая по всему телу маленькие очаги желания. Едва сознавая себя, она хотела большего, гораздо большего, когда он прижал ее к себе, давая познать скрытую мощь, почувствовать возбужденное естество, упирающееся вниз живота.

Ее груди болезненно напряглись, требуя прикосновений. Лоно оросилось влагой желания. Его поцелуй был неторопливый, эротичный и крепкий, с едва ощутимым привкусом бренди. Мужской.

Линетт. Имя сестры молнией ворвалось в затуманенное сознание. Собравшись с силами, Розали оттолкнул Алека:

— Вы… вы… С вашей стороны просто подло так ко мне относиться!

Стюарт отступил назад, суровое лицо не скрывало эмоций.

— Я подумал, вы этого хотели. Черт побери, миссис Роуленд, вы лживая, бестолковая женщина! Что касается вашей желтой газетенки… Если что-нибудь, повторяю, что-нибудь появится в ней относительно Вороньего замка, я приму ответные меры. Здесь живут люди, которые зависят от меня, и я не позволю, чтобы они пострадали ради ваших дешевых сенсаций, надеюсь, вы понимаете?

Раздался стук, дверь открылась. Розали вновь увидела одноглазого. Невольно вздрогнула от презрительного взгляда, которым ее одарил подручный Алека Стюарта.

— На два слова, капитан, — позвал он.

Алек вышел на порог переговорить со слугой. После этого одноглазый отбыл, а капитан неторопливо вернулся в подвал.

Ему пришлось признать, что эта женщина обладала способностью всякий раз приводить его в замешательство. Чем она занимается? Кто она? Шлюха в Храме красоты, довольно прилично разбирающаяся в искусстве? Симпатичная молодая вдова и скандальная журналистка, не имеющая ни малейшего представления, какое влияние оказывает на мужчин?

А теперь Гаррет принес еще более поразительные новости об их вероломной пленнице. Алек презрительно сложил руки на груди и свысока посмотрел на Розали:

— Что же, миссис Роуленд, газетный корреспондент и прочее, прочее, прочее, похоже, у вас определенные обязательства, о которых вы позабыли ради небольшой прогулки погожим февральским утром. — Он указал на открытую дверь. — Вам лучше поспешить.

Обязанности? Что?.. Розали не сводила с него глаз.

— Вы имеете в виду, я могу уйти?

— Мы же заключили сделку, помните? — Алек пожал плечами. — Тот поцелуй в уплату за вашу свободу.

У меня нет больше желания удерживать вас.

— И тем не менее вы это сделали! — взорвалась Розали. — Меня заперли и продержали почти час! Я могу выдвинуть против вас обвинения.

— Какая оригинальная идея. — Его глаза опять зажглись. — В таком случае, естественно, я буду вынужден выдвинуть встречный иск, обвинив вас, например, в воровстве.

— Я… невозможно!

Он вздернул бровь:

— Подумайте об этом, миссис Роуленд. Мне не составит труда подтвердить, что из дома пропали ценные вещи. Кроме того, — капитан холодно взглянул на карманные часы, — вы долгое время были предоставлены сами себе.

— Я была заперта в пустой комнате!

И вновь он небрежно пожал широкими мощными плечами.

— Ваше слово против моего. И я могу предоставить любое количество свидетелей, запомнивших вас по участию в представлении в Храме красоты. Неужели вы думаете, будто судья в магистрате воспримет вас всерьез?

Розали упрямо вздернула подбородок:

— А вас, капитан Стюарт, воспримет ли он серьезно вас?

— Я герой войны, — ровным голосом ответил он. — И хотя мое финансовое положение далеко от процветающего, мое слово будет иметь больше веса, чем слово куртизанки, пишущей для желтой газетенки.

Алек заметил, как ее щеки залил багровый румянец. Она пыталась достойно ответить, но не могла подыскать нужных слов.

Он был почти разочарован. Почти ощутил в своем сердце сочувствие к молодой беззащитной вдове. Сделав над собой волевое усилие, он подавил в себе жалость. С каменным лицом капитан проследовал к открытой двери и указал на выход:

— Как я говорил, вас хватились. Перед домом стоят три человека, которые, совершенно очевидно, вас разыскивают. В том числе… — Алек гневно сощурился, — и ваша дочь.

Глава 8

Кэти стояла снаружи, цепляясь за Бидди. Едва заметив Розали, она бросилась к ней со всех ног:

— Мама? Хочу маму!

— Ах, моя дорогая. — Розали поспешила прижать ее к себе.

Алек Стюарт не сводил с них своего острого внимательного взгляда. «Естественно, — с презрением подумала Розали, — этот негодяй решил, будто Кэти моя дочь. Что же, пусть так и думает». Она увидела и Мэтта, опасливо посматривавшего на капитана Стюарта и его команду.

— Бидди! Мэтт! Что вы здесь делаете?

— Мисс Хелен послала меня за вами, мисс, и велела взять Мэтта с собой. Она была не в духе, когда узнала, что вы не выполнили ее просьбу, как обещали. Она наказала передать вам, — продолжила Бидди, — чтобы вы ступали домой, потому что не следует леди разгуливать по таким улочкам в одиночку! Я взяла с собой малышку Кэти, она по вас очень соскучилась, да, деточка?

Кэти выглядела довольной и счастливой и, изогнувшись, уставилась на подошедшего к ним Алека. Совершенно очевидно, малышка была заинтригована видом толстой золотой цепочки, свисавшей из его кармана. Кэти протянула к ней ручонку.

— Кэти, нет! — Розали резко повернулась спиной, прикрывая ребенка. Опасалась, что капитан Стюарт воспользуется представившейся возможностью и обвинит ее еще в чем-нибудь. Например, в том, что она растит дочку-воровку.

Алек предвосхитил ее реакцию. Он вытащил из кармана золотые часы так, чтобы Кэти могла их рассмотреть.

— Вот, смотри, дорогая, — мягко обратился он к малышке. — Эта штучка для того, чтобы напоминать, что я занятой человек и, кстати, должен был быть совершенно в ином месте еще как минимум полчаса назад.

— Тик-Так. — Кэти взглянула на него огромными зелеными глазами с длинными пушистыми ресницами. — Дядя Тик-Так. — Она протянула руку, чтобы коснуться блестящей игрушки, и восхищенно захихикала.

Розали увидела, как на губах Алека промелькнула краткая, но абсолютно поразительная улыбка, когда он погладил пальцем кругленький кулачок Кэти и убрал часы. Сердце ее сжалось. Такой красивый. Такой привлекательный. И такой фальшивый. И, словно подтверждая правоту ее умозаключений, он обернулся к Розали. Его улыбка пропала.

— Мне кажется, миссис Роуленд, у вас есть обязанности, которыми вы не должны пренебрегать. И они никак не связаны с этим местом. Предупреждаю вас и уверяю, я не отступлюсь, в печати не должно появиться никаких статей обо мне или Вороньем замке. Мои люди проводят вас и ваших спутников до того места в Бишопсгейте, где вы сможете нанять кеб.

Мэтт О’Брайен все еще смотрел на него почти с благоговением. «Да уж, много пользы от него в защите от капитана Стюарта», — грустно подумала Розали, гордо приподняв подбородок.

— Мы сами доберемся, благодарю вас!

— Нет, — холодно возразил он. — Я хочу убедиться, что вы покинули это место. — Капитан обернулся и повелительно повысил голос: — Сержант Макграт! — На его призыв отозвался разбойно выглядевший шотландец с ярко-рыжей шевелюрой. — Найди для миссис Роуленд и ее спутников экипаж, хорошо? И убедись, что они в него сели. — Не удостоив ее прощальным взглядом, капитан развернулся и зашагал прочь.

Сержант Макграт отправился вместе с маленькой компанией по Криспин-стрит, идя рядом с Мэттом О’Брайеном, пылко забрасывавшим его вопросами.

— Я слыхал, ваш капитан сражался как дьявол с французами при Ватерлоо, — с завистью протянул он.

«Ах ты, предатель, Мэтт». Крепко держа Кэти, Розали плелась позади, почти не слушая сопровождавшую ее и ни на минуту не умолкавшую Бидди. А она дурочка. Сегодня, будучи Ро Роулендом, уличным репортером, умудрилась все испортить и оказаться прямо во вражеском стане. Дважды позволила ему поцелуй. Дважды млела в его сильных объятиях и, что еще хуже, продолжала хотеть большего. Розали вздрогнула при воспоминании о том, как тесно она прижималась к его мощному атлетическому телу. Господи, ей даже не пришло в голову сопротивляться!

Щеки ее вспыхнули при мысли о столь вопиющей собственной глупости. Если Алек Стюарт и в самом деле совратитель Линетт, как же ей удастся с ним справиться!

Макграт подозвал кеб, переговорил с кучером и удалился прочь. Брат Бидди сказал, что он пройдется пешком, поскольку направлялся к одному из своих нанимателей, живших где-то неподалеку. Таким образом, в кеб забрались лишь Бидди, Розали и Кэти.

— Куда направляетесь, мисс? — спросил кебмен.

— Кларкенвел. Церковь Сент-Джон, — машинально ответила она, нащупывая в сумочке кошелек.

— Денег не надо, — прервал ее возница. — За вашу поездку уплачено.

— Нет! Я не позволю! — взорвалась она с еще большей яростью.

— Как вам угодно, — пожал плечами кебмен. — Можете заплатить мне дважды, если охота выбросить деньги на ветер.

В экипаже Розали тяжело упала на сиденье. Возбужденная новизной впечатлений, Бидди восхищенно показывала Кэти окрестности через окно:

— Вот собор Святого Павла, Кэти, видишь? А здесь рынок Смитфилд.

А Розали была уже не в состоянии любоваться достопримечательностями, перед ее внутренним взором застыло суровое насмешливое лицо капитана. Она вспоминала его губы, поцелуи, о существовании которых даже не подозревала.

К тому времени когда они достигли Кларкенвела, Кэти уже начала капризничать. Выбираясь из кеба, Розали услышала бой часов соседней церкви. Кэти тихо бубнила себе под нос:

— Дядя Тик-Так. Дядя Тик-Так.

Благодаря этому совпадению Розали запомнила точное время, когда осознала, на что способен ее враг. И будет всегда помнить, как крепко обняла малышку Кэти, услышав вопль Бидди:

— Господи, спаси и помилуй! Что же здесь случилось?

Розали обернулась, передавая ребенка на руки Бидди.

— Присмотри за ней, — прошептала потрясенная девушка. Она уже летела к дому.

Дверь была широко распахнута. На ступеньках в окружении соседей стояла Хелен, готовый расплакаться Тоби испуганно держался за ее юбку.

— Хелен. — Розали пробралась сквозь собравшуюся толпу. — Хелен, что случилось?

— Ох, Розали… Только посмотри.

Войдя вслед за ней в дом, Розали ощутила приступ тошноты. Стоявший в прихожей маленький, широкий печатный станок, радость и гордость Хелен, был злобно разворочен каким-то тяжелым инструментом, кувалдой или киркой. Свинцовый шрифт и обломки деревянной рамы разбросаны по полу.

— Кто-то вломился сюда, пока меня не было. Сорвали замок. Мой печатный станок… — Голос Хелен дрогнул. — Только посмотри на это.

Она протянула Розали исписанный небрежными каракулями листок. «Сплетничающая сучка».

У Розали подкосились ноги.

— Кто-нибудь что-то видел?

Хелен покачала головой:

— Миссис Лукас из дома через дорогу, услыхав голоса, отправилась за представителями властей, но тот, кто устроил это безобразие, успел убраться до прихода чиновников магистрата. Ох, Розали, я… я знала, конечно, что у меня есть враги, но это?! Кто мог поступить так отвратительно? И как мне теперь начать все заново?

Розали покачнулась, испытывая сильное головокружение, поскольку она-то знала, кто способен на такую безжалостную месть. Тот, кто, вполне вероятно, запер ее в подвале, чтобы дать возможность своим людям разобраться здесь. Да разве такой человек способен испытать сожаление, совратив и покинув невинную девушку? Вопрос риторический, ответ на него «нет».

Ее вновь затошнило. «Боюсь, я нашла его, Линетт».

И он, Господь свидетель, оказался сильным противником.

Несколькими часами позже Алек мерил широкими шагами лестничную площадку перед хозяйской спальней великолепного особняка его отца на площади Белгрейв. Едва спровадив незваную гостью миссис Роуленд из своих владений, он отправился на Пиккадилли, чтобы провести урок фехтования, а потом в лондонские доки на встречу с владельцем большого склада, желавшего нанять дюжину работников. Алек всегда старался найти работу для своих ветеранов, если они были в силах ее выполнять.

Когда же он вернулся в Вороний замок, его ожидала записка от Джарвиса, дворецкого старого графа:

«Мастер Алек! Боюсь, ваш отец заболел. Сейчас с ним доктор. Пожалуйста, приходите».

В голове Алека промелькнула тысяча мыслей, пока он взволнованно понукал коня, спеша по многолюдным улицам в западную часть Лондона, в Мейфэр.

Джарвис, верный старый слуга, вышел из спальни, держа в руках поднос с медицинскими склянками.

— Ваш отец сейчас вас примет, сэр.

«Это уже хоть что-то».

— Доктор еще у него?

— Он ушел, но собирался вернуться через час. Сказал, симптомов серьезной болезни нет, однако ваш отец нуждается в отдыхе.

Алек почувствовал облегчение. Но… «Неудивительно, что он нуждается в отдыхе с молодой-то женой, желающей побывать на каждом балу сезона. С молодой женой, которая…»

Нет. Забудь об этом. Хотя бы сейчас.

Алек осторожно вошел в роскошно обставленную спальню. Отец полулежал, опершись на подушку, в огромной кровати под балдахином.

— Алек. — Отец осторожно повернулся к нему. Худая рука судорожно сжала покрывало. — Прошло так много времени, Алек. Так много времени с тех пор, как я видел тебя.

«С тех пор как заявил, что больше не желаешь меня видеть».

— Сэр, если я могу что-то сделать для вас, только скажите. Как вы?

— Ох, доктор сказал, буду жить. — Голос звучал хрипло. — Твой брат явился сюда в тот самый момент, когда услышал, что я заболел.

Алек едва заметно кивнул:

— Джарвис передал мне слова доктора. Слава богу, ваше заболевание не грозит ничем серьезным.

— Да, — проворчал отец, — проклятый шарлатан всего меня простучат и прослушал. Заявил, что следует держаться подальше от Лондона.

От Лондона. Да. Но…

— А что об этом думает леди Эльдчестер, сэр?

— Сюзанна обожает лондонскую светскую жизнь. Однажды она заявила, что может скончаться в деревне со скуки. — Граф закашлялся. — Не знаю, не знаю. Весь день она бродила с подругами по модным лавкам и, возможно, даже и не в курсе этого моего чертова приступа. Но она, конечно, отправится вместе со мной. Она мне очень предана, Алек, что бы ты там ни говорил! Так же как и Стефан. Можешь себе представить, он сказал мне, что сегодня собирался в Карфилдз, проверить, все ли там в порядке!

При этих словах пальцы Алека слегка сжались. Так, значит, прошлой ночью ему все-таки удалось напугать братца.

— Но теперь ему вовсе не надо уезжать. Я отправлюсь туда сам с моей дорогой Сюзанной.

«Я скончаюсь в деревне со скуки».

— Несомненно, Стефан проводит нас туда и будет регулярно навещать.

Алекс взорвался:

— Черт побери, если не так! — Он провел рукой по волосам и сказал уже более спокойным голосом: — Прошу простить меня, сэр.

Отец замолчал на мгновение, резко сжав покрывало.

— Помнишь те времена, когда ты приезжал домой на побывку? Мы засиживались с тобой до ночи, ты рассказывал мне истории о битвах, об осаде в Испании.

— Я никогда этого не забывал, сэр.

— Но теперь, — в голосе отца появилось раздражение, — я слышал, ты избегаешь порядочное общество, своего брата, встречаясь с ним только ради ссоры. И моя супруга сообщила с заметной неохотой, между прочим, что ты, и только ты причина всех скандалов и ссор.

— Да, она вполне на это способна, — горько обронил Алек.

— Что? Что ты сказал? Ты вообще слушаешь меня, Алек? Твоя мать умерла много лет назад, и что, я не могу позволить себе немного счастья? Ты собираешься примириться со своим братом и мачехой?

Алек замер, выпрямившись как на параде.

— Вы просите о невозможном, сэр.

Граф уставился на него. Затем махнул морщинистой рукой:

— Ступай прочь к своим пьяным солдатам. В свой притон. Уходи, убирайся! И пока я в Карфилдзе, будь любезен, выброси из этого дома все свои вещи. Армейские дневники, карты Испании, всю дребедень, что скопилась в твоей комнате и моем кабинете. Мне больно видеть это, больно вспоминать. Убери их отсюда, слышишь меня?

— Все будет сделано, как вам угодно. Я тем не менее надеюсь, вы знаете, что я вернусь по первому же вашему слову.

— Уйди. Оставь меня!

Алек с тяжелым сердцем отправился прочь.

Стефана он обнаружил в гостиной на первом этаже, тот, прищурив глаз, рассматривал картины на стенах, некоторые переходили в их семье по наследству, другие приобретались на аукционах. И стоили, как все в этом роскошном доме, похожем на дворец, целое состояние.

— Итак, братец, — Стефан оторвался от изучения французского пейзажа и уселся на диванчик, нервно постукивая пальцами по шелковой обивке, — явился в надежде урвать себе что-нибудь от семейной драмы, а? Возможно, размышляешь, как вернуть отцовское расположение?

Алек спокойно смерил его взглядом:

— Дарю тебе передышку, Стефан. Вчера я велел тебе убраться из Лондона. Теперь в этом нет необходимости, поскольку отец отбывает в Карфилдз с супругой.

— Нет! Он только что сказал тебе? — Стефан вскочил с дивана, лицо его горело. — Сюзанна умрет там от скуки!

— Возможно. Но если ты предпримешь попытку отговорить ее, твоя песенка спета.

— Ты не можешь…

— О, очень даже могу. Поверь мне.

— Она так молода, Алек! Моложе меня, моложе тебя. И Карфилдз для нее как тюрьма!

— Ей следовало подумать об этом, прежде чем выходить замуж за отца, — возразил Алек. — Полагаю, его богатство затмило ей глаза на некоторые практические обстоятельства — необходимость играть роль добропорядочной супруги мужчины значительно старше ее.

Стефан втянул в себя воздух.

— А теперь послушай. Для всего лондонского света я преданный приемный сын, сопровождающий мачеху на различные мероприятия.

Голос его дрогнул и прервался, когда Стефан почувствовал на себе взгляд младшего брата.

— Ты больше не будешь ее никуда сопровождать в обозримом будущем, потому что она отбывает в Хэмпшир с отцом.

Стефан открыл рот, потом закрыл.

— Да, и еще одно, — продолжал Алек. — С какой стати ты вчера разговаривал со шлюхой, игравшей роль Афины?

— С какой? Вполне обычные причины. — Стефан усмехнулся. — Ты тоже заметил ее, не так ли? Собираешься сегодня вернуться туда и покрыть сучку? Мне любопытно, каким трюкам в постели она обучена.

Стефан прервался, разглядев перед носом кулак брата.

— Ах, Стефан, — мягко сказал Алек, — у меня нет ни малейшего желания платить за подобные услуги. Теперь к другому вопросу. Ты заплатил мужланам, что напали на меня той ночью в Храме красоты, ведь так? Зачем?

— Я не понимаю, какого черта ты…

— Побереги дыхание, дорогой. Нет смысла отрицать. Я едва справляюсь с искушением задать тебе ту трепку, которую ты давно заслуживаешь.

Стефан съежился:

— Только не здесь. Не в доме отца!

Неожиданно отворилась дверь, и вошла Сюзанна.

Леди Эльдчестер, бывшая графиня ди Асколи, была уникальной, исключительной, с этим утверждением согласились бы все представители высшего лондонского света. Ее происхождение было окутано тайной. Родилась в Англии от матери-итальянки и вышла замуж за миланского графа, значительно старше ее.

Когда два года назад супруг скончался в Италии, вдова решила перебраться в Лондон, где сразу же начала блистать в свете в особенной, присущей только ей манере. Она арендовала изящный особнячок, где вместе со своей матушкой устраивала пышные вечера. Вскоре в нее была влюблена половина Лондона. В том числе и граф Эльдчестер.

Сюзанна стояла, переводя взгляд с одного брата на другого, как всегда прекрасная и соблазнительная. Облако густых иссиня-черных локонов составляло разительный контраст темно-синим глазам. Она была младше любого из них. Графиня произнесла мелодичным шелковым голосом — еще одно итальянское наследство:

— Стефан! Алек! Мне только что сказали, что ваш отец болен.

— С ним ничего серьезного, — ответил Стефан. — Просто требуется отдых.

— Я поднимусь, чтобы с ним повидаться.

Стефан направился за ней:

— Я тебя провожу.

— Будет лучше, если я пойду к нему одна.

Алек уже покинул гостиную. Внезапно он обнаружил, что Сюзанна проследовала за ним по длинному коридору над лестницей. Они оказались одни. От ее волос и кожи исходил легкий аромат гардений.

— Алек, — прошептала она, — мой дорогой, пожалуйста, удели мне несколько минут, прежде чем я поднимусь к твоему отцу. — Ее изящные пальцы в шелковых перчатках коснулись его руки. — Мы с тобой давно не разговаривали. И мне грустно, потому что ты раньше любил бывать на балах и светских раутах. Тебя там очень не хватает, — нежно заметила Сюзанна.

— Ни для кого не секрет, что лондонский свет сейчас ко мне не очень благоволит. Сюзанна, отец собирается отправиться в Карфилдз.

Она побледнела:

— Карфилдз! Но он обещал мне…

— Я полагаю, вы поедете с ним. Стефан, между прочим, останется в Лондоне.

Сюзанна колебалась. Потом проронила:

— Да, конечно.

Отрывисто поклонившись, он уже развернулся к выходу, но она поймала его за руку:

— Мой дорогой, мне бы так хотелось, чтобы мы снова стали друзьями! И я очень сожалею по поводу истории с домом на Бедфорд-стрит. Я сказала твоему отцу, что матушка желала бы поселиться в Лондоне, однако никак не думала, что это лишит тебя дома.

— Неужели? — На сей раз Алеку не удалось скрыть горечь. — Поверьте мне, это самая ничтожная из моих печалей.

Ее глаза заволокло слезами.

— Что мне сделать, чтобы искупить свой проступок?

— Думаю, Сюзанна, ты прекрасно знаешь, как следует поступить. Сделаешь ты это или нет, зависит полностью от тебя. У тебя есть и хорошие качества. Используй же их. — Не тратя больше слов, Алекс откланялся.

Она смотрела, как он спускается по величественной мраморной парадной лестнице. Стефан вышел из гостиной и окинул ее сочувственным взглядом.

— Карфилдз, — повторил он. — Как ты только это вынесешь!

— Похоже, мне придется пойти и на это.

И она направилась наверх, повидаться с супругом.

Вернувшись в свой особняк на Брук-стрит, лорд Стефан Мэйбери вызвал к себе человека со шрамом на лбу.

— Ну что, Макин? Сделал, как я приказал?

— Нанял парочку головорезов, чтобы разгромить типографию, где напечатали всю эту чушь про леди Эльдчестер? Ага, точно так, милорд. Есть кое-что интереснее. Белокурая девица из Храма красоты, за которой вы просили меня вчера проследить, похоже, тоже живет в том доме! Занимается бумагомаранием, писака в газетенке.

Стефан изумленно уставился на подручного. Он и так пребывал в состоянии безумной ярости, случайно заметив, какими глазами Сюзанна смотрела на Алека, стоя на балюстраде над парадным входом. Неужели она устала от тайной связи с ним?

Сейчас же та светловолосая девчонка из Храма красоты вытеснила все посторонние мысли. Если есть связь между ней и красоткой, с которой он приятно проводил время три года назад, ему необходимо заставить девчонку замолчать. И быстрее.

Глава 9

Следующие две недели оказались омрачены постоянными мартовскими дождями. Серое свинцовое небо стало зеркальным отражением состояния души Хелен.

— Я больше никогда не почувствую себя снова в безопасности. Ох, Розали, кто мог сотворить такое?

— Власти ищут виновных, — успокаивала ее Розали. — Почему бы тебе снова не начать писать? У тебя настоящий талант, так же как и к преподаванию. Ты открыла для меня новый мир, Хелен.

Хелен едва заметно улыбнулась:

— О, у тебя была настоящая тяга к знаниям. Ты проглатывала каждую книгу, которую я тебе приносила. Когда я взяла вас на экскурсию в художественную галерею в Оксфорде, мне с трудом удалось вернуть тебя обратно!

— Мой отец был художником, помнишь? — Розали присела рядом с подругой на маленький диванчик. — Думаю, я надеялась увидеть его работы. Конечно, их там не было. Но я искала, как глупо с моей стороны!

Хелен взглянула на нее:

— Я и понятия не имела. Розали, должно быть, ты очень по нему скучала!

— Всегда, — тихо промолвила Розали. — Когда он умер, я была еще такой маленькой. Но никогда его не забывала. — Она попыталась улыбнуться. — Серьезно, Хелен, я понимаю, ты ужасно себя чувствуешь, но как насчет идеи снова начать писать? Рассказы, стихи, да все, что угодно.

Хелен покачала головой:

— Я сейчас слишком обеспокоена, чтобы писать. Мне по-прежнему кажется, что за мной следят.

Розали вздрогнула, ее иногда посещало похожее ощущение.

— Чушь! Помни, братья Бидди всегда рядом и у тебя столько верных друзей. Пожалуйста, прекрати беспокоиться.

— Ох, Розали. Ты так добра ко мне.

— Даже и не вполовину того, как ты ко мне, Хелен.

Она чувствовала себя лицемерной лгуньей. «Это я во всем виновата. Я навлекла на тебя гнев Алека Стюарта».

Чиновники магистрата почти ничего не делали, чтобы разыскать виновного в повреждении печатного станка Хелен. Необходимы деньги и влияние, чтобы привести в действие неповоротливое колесо Фемиды. Кто еще, кроме Алека Стюарта, мог послать своих прихвостней совершить подобный дикий поступок? Он оставил корявую оскорбительную записку, чтобы напугать Розали, заставить ее замолчать и прекратить расследование, касающееся эксплуатации обездоленных солдат. Что он сделает, если узнает, что Линетт открыла его имя на смертном одре?

Розали была права, по крайней мере убеждая Хелен в том, что у нее есть настоящие друзья. Фрэнсис Вилдон, добродушный церковный староста, живший неподалеку от площади Сент-Джеймс, навещал их почти ежедневно. Однажды он спросил Хелен, не могла бы она написать для приходского журнала статью об истории Кларкенвела.

Розали заметила, как лицо Хелен озарилось искренним интересом, и тактично оставила их одних, взяв Кэти и Тоби в Грин-парк поиграть на весеннем солнышке. Ей нравился Фрэнсис. Лишь немногим старше Хелен, он жил вместе со своей незамужней сестрой и был мягким, учтивым джентльменом.

Когда она вернулась домой, Хелен выглядела значительно счастливее и уже сидела за письменным столом.

— Так тебе удалось наконец избавиться от мистера Вилдона? — по-доброму поддразнила Розали.

Хелен обернулась с открытой улыбкой на лице:

— О да. Меня немного смущает то, сколько он со мною возится.

— Он очень мил. И ты много для него значишь, Хелен.

— Глупости! — Хелен начала постепенно оживать. — Однако следует отметить, было бы очень интересно написать серию статей о Кларкенвеле. Фрэнсис такой умный. О, это напомнило мне еще одну вещь, Розали. Я раньше об этом не думала, но Фрэнсис столько знает о французской истории. Я упомянула при нем семью твоей матери, они ведь владели какой-то собственностью к югу от Парижа, не правда ли?

Розали проглотила ком в горле.

— Да, когда-то. Но они все потеряли во время революции, их пораскидало по свету, как говорила матушка.

— Именно это я ему и сказала. Однако Фрэнсис поддерживает переписку с одним своим другом в Париже и попросил узнать новости. Это так великодушно с его стороны, правда?

— Невероятно великодушно, да. — Розали боялась разрушить позитивный настрой Хелен. — И так приятно снова видеть тебя за письменным столом!

Хелен хлопнула себя по лбу:

— О боже, Розали, совсем забыла, не окажешь ли ты мне одну услугу? Сегодня вечером меня пригласили на поэтические чтения в небольшой зальчик над книжной лавкой Хатчарда на Пиккадилли, они хотят, чтобы я написала ревю. Но я бы с большим удовольствием продолжила работать над статьей для мистера Вилдона. Не могла бы ты сходить вместо меня?

Розали заколебалась. Общение с поэтами-любителями не всегда лучший способ скоротать вечерок.

— Пожалуйста, — настаивала Хелен. — Я буду тебе так благодарна!

— Конечно я пойду, — быстро ответила Розали. Она слишком многим обязана Хелен.

* * *

Позднее, готовясь к вечеру в компании экспансивных рифмоплетов, Розали услышала стук в дверь. Она поспешила спуститься вниз, открыла дверь и обнаружила Салли, веселую и разбитную девицу из Храма красоты, закутанную в теплый плащ с капюшоном. Розали вздрогнула. Все, что имело отношение к Храму красоты, могло означать неприятности.

— Салли! Какой сюрприз! Как ты нашла меня?

— А, да видала тебя мельком на чипсайдском рынке! — ухмыльнулась та, стоя уперев руки в бока. — Потом порасспросила по округе и сыскала-таки тебя тут! Зашла проведать по-соседски, всего делов-то!

Розали кивнула:

— Как там Храм красоты?

— О, кстати, о нем! Сильно изменился с тех пор, как ты там побывала. Помнишь ту драку? У доктора Би все еще не прошел синяк под глазом, а миссис Би врезала Шарлотте по симпатичной мордашке, обнаружив этих голубков в своей супружеской постельке! Да еще и всю мебелишку перевернули в этой старой берлоге и разбили этот дурацкий рояль!

Розали слегка вздрогнула:

— Надеюсь, доктор Барнард больше меня не разыскивает?

— Господи, конечно нет, он давно все позабыл из-за той бучи с Шарлоттой.

— А ты не видела там снова капитана?

Она попыталась спросить обыденным тоном, однако Салли насмешливо выгнула бровь.

— Все сохнешь по нему, девочка? Не, от него ни звука. Мой тебе совет, позабудь то симпатичное личико! — Салли без приглашения заглянула в коридор. — Здесь миленько. Живешь со своей семьей, девочка? Помню, ты говорила о сестре.

Розали была озадачена. Она не помнила, что упоминала о Линетт в том месте.

— Да, у меня была сестра, но она умерла.

— О, мне жаль, девочка, правда жаль.

— Все хорошо.

— Ну, что же. — Салли оглядела улицу и пожала плечами. — Я так, забежала на минутку. Узнать, как дела, и все такое. Ты выглядишь прелестно. Нарядилась-то для кого?

Розали осмотрела свое синее платье и невольно улыбнулась:

— Ах, все дело в поэтическом сборище на Пиккадилли, хотя, честно сказать, в такой вечер, как сегодня, я бы предпочла остаться дома.

Салли рассмеялась:

— Поэты! О-ла-ла! Одна туда собираешься?

— Найму кеб. Уверена, среди поэтов мне ничто не угрожает!

— Так-так-так. Сегодня я играю роль одной из трех граций, но на мне будет не так много одежды. Ну, мне пора. Просто зашла повидаться!

— Да-да, конечно. Спасибо за визит.

Розали смотрела, как Салли спешит прочь. За окном усилились завывания ветра, гонявшего мусор по каменной мостовой. С комком в горле она вспомнила, как впервые увидела Алека Стюарта, ввалившегося в театральный зал доктора Барнарда. Он потряс ее, потряс так, что перехватило дыхание. Какая глупость! Теперь она понимала, насколько ошиблась в своих чувствах.

Пусть Алек Стюарт и не имеет понятия о том, что, умирая, Линетт прошептала его имя. Но ведь должен сознавать, что Розали догадается, кто стоял за варварским уничтожением печатного станка Хелен?

Несомненно, он не воспринимает ее всерьез. Как изволил заметить капитан Стюарт, ни один судья не примет во внимание слова женщины, некогда выходившей на сцену Храма красоты. Но Розали никогда не допустит, попросту не позволит, чтобы негодяй остался безнаказанным!

Между тем…

Боже, она опаздывала к поэтам!

Салли опустила капюшон и обогнула угол, подойдя к поджидавшему ее мужчине. Она дерзко взглянула на него:

— У нее была сестра. Но умерла. Вы ведь это желали знать?

— Умерла! Ты уверена?

— Как и в том, что стою сейчас тут перед вами. Кстати, послушайте, вы мне заплатите или нет?

— Когда заслужишь, шлюха, — фыркнул мужчина. — Ты разузнала ее планы на ближайшее время?

Салли заколебалась, потом сообщила:

— Сегодня вечером она будет на какой-то вечеринке с поэтами на Пиккадилли.

— Сегодня?

— Попомните, мистер, вы поклялись мне, что не причините ей вреда!

Мужчина со шрамом на лбу презрительно бросил в ее протянутую руку пару монеток:

— Возьми свои деньги, шлюха. И убирайся!

Салли с отвращением пожала плечами и убежала в ночь. Оставалось молиться, чтобы девчонке не причинили вреда.

Розали подавила, зевок, слушая очередного вдохновенного поэта, в пространной форме повествовавшего притихшей публике радости и муки чувствительного сердца.

Решив, что лорд Байрон, чьего «Чайльд-Гарольда» она обожала, дал бы бедняге сокрушительный отпор, Розали направилась в другую часть просторного зала, где были сервированы еда и напитки. Наполнив тарелку несколькими маленькими, но весьма вкусными пирожками, она нашла стул в тихом углу, достала тетрадку для записей, карандаш и начала сочинять статью.

«Сегодня ваш спутник в мире лондонских развлечений Ро Роуленд сподобился посетить литературный прием. Кто бы мог подумать, мой уважаемый читатель, что так много лондонцев стремится выразить свои сокровенные чувства в стихах? И кто бы взял на себя труд сообщить этим начинающим поэтам, что сокровенные чувства оттого и называются сокровенными, что лучше держать их при себе».

Она задумчиво покусала кончик карандаша, нахмурившись нахлынувшим на нее мрачным мыслям. Даже если Хелен удастся приобрести другой печатный станок, никакой «Графоман» не выйдет в свет, пока Алек Стюарт не…

— Не верю своим глазам! Моя дорогая, что вы здесь делаете?! — раздался позади нее знакомый голос.

Розали подскочила со стула, быстро убирая тетрадь и карандаш в ридикюль.

Лорд Стефан Мэйбери. В их встречу в Храме красоты у него вышла оживленная ссора с Алеком Стюартом. И конечно, лорд Мэйбери решил, что она — одна из девочек доктора Барнарда. Кошмар! Розали попыталась быстро взять себя в руки.

— Меня интересует поэзия, милорд! — непринужденно заявила она.

Он придвинулся ближе:

— Надеюсь, вы сами не сочиняете?

На нем был изящный кашемировый фрак с шелковым жилетом в полоску и сорочка с высоким накрахмаленным воротом. Розали подавила инстинктивную неприязнь к щеголям.

— Нет-нет, — поспешила заверить она его. — У меня нет таланта.

— Ну и слава богу. Но, — Розали поняла, что лорд Мэйбери внимательно рассматривает ее скромное платье с длинными рукавами и высоким воротом, — обстановка здесь сильно отличается от царившей в том месте, где мы с вами встретились в последний раз. — Он вопросительно вздернул бровь.

Она выдавила улыбку:

— Вижу, я должна вам кое в чем признаться, милорд. На самом деле я пришла к доктору Барнарду только на один вечер.

— Ах. — Лорд Мэйбери придвинул ей стул и убедил занять его. — Что-то вроде спора?

Розали ухватилась за его слова:

— Да. Да, спора! Нам, дамам, иногда тоже нравится заключать пари, понимаете! Хотя, — она придвинулась к нему чуть ближе, — некоторые мои более робкие подруги были бы немного шокированы, услышь об этом, так что, надеюсь, вы никому не выдадите наш маленький секрет!

Его взгляд остановился на ее обручальном кольце.

— А как же ваш супруг? Будет ли и он шокирован вашим поведением?

Н-да, у нее уже входит в привычку носить это кольцо. Столько людей считает Кэти ее дочкой, история о ее вдовстве может служить прекрасной защитой для них обеих. Она подпустила в свой взгляд немного грусти.

— Мой дорогой супруг скончался некоторое время тому назад, милорд.

— О, моя дорогая, — сочувственно воскликнул он, — вы выглядите молодо даже для замужества, не говоря уже о вдовстве. Какая трагедия! Честно говоря, я уже собирался уходить. Не могу больше слушать эту чушь. Хотя, если бы вы согласились составить мне компанию, вечер из ужасного превратился бы во вполне сносный. Не хотите ли освежиться? Насколько я помню, вы предпочитаете лимонад?

И прежде чем Розали успела ему ответить, он подманил пальцем лакея и прошептал заказ. После этого придвинул свой стул к ней ближе.

— Знаете, я теперь буду всегда думать о вас как об Афине, богине мудрости. Но все-таки не окажете ли вы мне честь, сообщив свое настоящее имя?

— Розали.

— Очаровательно. А вот и наши напитки. — Стефан положил деньги лакею на поднос и протянул ей ледяной бокал. — Я так рад, — с жаром прошептал он, — узнать, что вы случайно оказались в том ужасном месте!

На заднем плане стоял ровный гул голосов, то замирая, то возрастая. Розали почувствовала бешеное сердцебиение, у нее появился неожиданный шанс поквитаться с врагом, шанс, буквально, дарованный ей небом!

— Мне показалось, милорд, вы были обеспокоены, встретив капитана Стюарта. Могу ли я спросить вас, отчего вы его так не любите?

Розали увидела, как легкая тень омрачила его черты.

— Неужели мы должны разговаривать об этом досадном эпизоде? Могу ли я вам просто посоветовать держаться подальше от Алека Стюарта? Этот мужчина способен на самую низкую подлость.

Пульс шумел у нее в ушах. Подлость…

— Конечно, мне известно, он берет деньги с бывших солдат.

Стефан, собиравшийся отпить вино, даже закашлялся.

— Что?

— Я знаю, что он сдает в аренду комнаты в полуразвалившемся доме за огромные деньги.

— Ах. Так вы об этом слышали. — Он заказал еще напитки и наклонился ближе, распространяя вокруг сильный аромат цитрусового одеколона. — Вы прекрасно понимаете, неудивительно, что ни я, ни другие достойные джентльмены не желают с ним знаться! Кроме того, нет-нет, я не могу вам это открыть…

— Пожалуйста. — Розали отпила еще лимонаду в надежде избавиться от комка в горле. — Пожалуйста, расскажите мне.

Лорд Мэйбери поджал губы:

— Что же, так тому и быть. Я вижу, у вас нет иллюзий относительно подлинной сущности этого мерзавца. Боюсь, Алек Стюарт презренный негодяй и подлец. Бывшие солдаты, продажные женщины, он водит компанию с низшими из низших.

Продажные женщины. О нет. Если у нее и оставались сомнения, они разрушились в тот же момент.

— Мне очень жаль, — с беспокойством в голосе произнес лорд Мэйбери. — Я не хотел вас обидеть, Розали, но вы умная женщина и видели его в Храме красоты.

— Да, но ведь и вы были там, — заметила Розали.

Странная настороженность промелькнула на его лице.

— Мне необходимо было навести кое-какие справки. Только и всего. И пришел я туда не для того, что наблюдать представление, в этом вы и сами могли убедиться. А вот капитан Стюарт, я уверен, явился в так называемый храм именно за этим.

Да. Да, так и есть. Розали собиралась согласиться с лордом Мэйбери, однако в горле было по-прежнему ужасно сухо, голова кружилась.

— Простите меня, так глупо, но мне становится нехорошо.

Лорд Мэйбери встревоженно склонился над ней:

— О да, вы сильно побледнели. Надеюсь, не я тому виной, расстроив разговором об этом неприятном человеке, капитане Стюарте. Давайте не будем больше об этом. Допивайте лимонад, и я отвезу вас домой.

Розали поднялась, ужаснувшись тому, как нетвердо она стоит на ногах.

— О, мне обязательно станет лучше, уверяю вас.

— Вы пришли сюда с кем-нибудь, кто может проводить вас домой?

— Нет, я найму экипаж.

Она уронила ридикюль под стол. Лорд Мэйбери наклонился его подобрать.

— Небольшая поправка: экипаж найму я. И пожалуйста, Розали, никаких споров.

Он проводил ее к выходу, принес накидку и поспешил на улицу, нанять кеб. Розали увидела небольшой стульчик и присела на него, прижав пальцы к вискам, чтобы унять пульсирующую боль.

Да как она могла даже на минуту обмануться показной честностью и прямотой Алека Стюарта в ту ночь у доктора Барнарда? Как вообще могла согласиться иметь с ним дело? Почему ей так плохо? «Какая глупость. Мне вот-вот станет лучше. Должно быть, я просто устала».

Глава 10

Лорд Мэйбери, нахмурившись, вернулся в прихожую:

— Не видно ни одного кеба, к тому же начинает накрапывать дождь, и нам вряд ли удастся отыскать кого-либо в ближайшее время. Я не приму никаких возражений, моя дорогая Розали, мой кучер доставит вас домой.

— О нет. — Розали покачала головой, но лорд Мэйбери уже успел набросить ей на плечи накидку и, поддерживая под руку, повел к выходу.

— Я настаиваю, — твердо заявил он. Дождь превратился в настоящий ливень, и Пиккадилли была заполнена спешащими пешеходами и экипажами. — Моя карета через дорогу. Вы постойте здесь, моя дорогая, а я велю кучеру сюда подъехать?

Розали наблюдала, как он удаляется прочь. Потом моргнула. Боже, да это Бидди бежит к ней по мокрой оживленной улице, а за ней поспешает ее брат Мэтт. «Что это значит?» На руках у Бидди была малышка Кэти.

— Бидди! Мэтт! О, Кэти, дорогая!

Маленькая девочка, закутанная от дождя в плащ и прижимающая к груди тряпичную куколку, выглядела встревоженной и капризничала:

— Хочу маму, хочу маму!

Розали быстро взяла Кэти на руки и прижала к себе покрепче:

— О, мой бедный ягненочек, успокойся, успокойся. Бидди, что ты делаешь здесь в такое время, да еще и с Кэти?

Бидди выглядела испуганной и потрясенной.

— Был пожар! В доме мисс Хелен!

— Пожар!

— Да, — мрачно подтвердил Мэтт. — Вернее, преднамеренный поджог, как заявил магистратский чиновник.

«О нет».

— Расскажите мне все.

— Мисс Хелен и дети успели спастись вовремя, — дрожащим голосом начала Бидди. — Мои братья Дикон, Мэтт и маленький Джо пытались погасить огонь, но к тому времени, когда прибыла пожарная команда, все сгорело дотла! Мистер Фрэнсис, он сразу же пришел на помощь и забрал мисс Хелен с маленьким Тоби в свой дом, где они живут с сестрой. Но малышка Кэти так плакала и звала вас, мисс Розали, что мисс Хелен попросила отвезти ее к вам и велеть вам обеим идти к ним в дом мистера Фрэнсиса на площади Сент-Джеймс.

Нет. Желудок болезненно сжался. Это невозможно. Пожар определенно дело рук Алека Стюарта, продолжавшего мстить за ее обвинения в жажде наживы и эксплуатации несчастных бывших солдат.

И тут Бидди присела в почтительном реверансе, широко раскрыв глаза при виде вернувшегося лорда Мэйбери. Его взгляд немедленно остановился на Розали и малышке Кэти. Лорд вовсе не выглядел довольным.

— Что это? — резко спросил он.

— Плохие новости, — прошептала Розали. — В доме, в котором я жила, случился пожар.

Лорд Мэйбери потрясенно попятился:

— Мне очень жаль. Какой ужас!

Розали повернулась к Бидди:

— Пожалуйста, передай Хелен, что со мной все будет хорошо. Попроси ее проявить осторожность, следить за собой и Тоби. Утром я черкну ей пару слов.

Мэтт выступил вперед, расправив широкие плечи:

— Мисс Хелен велела нам доставить вас с малышкой целыми и невредимыми в дом мистера Фрэнсиса, ведь так, Бидди? Или вы можете остаться с нами.

Розали из последних сил взяла себя в руки.

— Спасибо, но я уже настроилась на иной вариант. Подышу гостиницу где-нибудь неподалеку. — В их квартале располагалось несколько маленьких респектабельных гостиниц, где они с Кэти вполне могли бы безопасно провести по крайней мере одну ночь. Но что дальше? Голова кружилась, земля уходила из-под ног.

— Тогда я пойду и передам мисс Хелен, что с вами все в порядке. — Однако Бидди беспокоилась, она покопалась в своем плате. — Мисс Хелен передала вам это. — Бидди протянула сложенный листок бумаги, который Розали, не глядя, убрала в карман. Затем, бросив застенчивый взгляд на Стефана, Бидди в сопровождении Мэтта поспешила прочь.

— Розали, — обратился к ней Стефан, — что за ужасные вести о пожаре! Ради своей малышки вы просто обязаны позволить мне проводить вас в мой дом на Брук-стрит, где мои слуги обеспечат вас всем необходимым, вас обеих. — Стефан потянулся, чтобы погладить ручонку Кэти, но малышка заплакала.

Розали покачала головой:

— Нет. Я не могу принять ваше предложение. Я собираюсь найти гостиницу или пансион.

Она копалась в ридикюле в поисках кошелька. Но — Розали затошнило, она ощутила холодные тиски ужаса — он пропал. Ее кошелек со всеми деньгами пропал. И в ту же минуту мчавшийся вперед кеб попал колесом в большую лужу, окатив ее фонтаном грязи, испачкав накидку и ботинки. Кэти заливалась горьким плачем.

Стефан положил руку на плечо Розали:

— Сейчас поздно, и нет возможности искать гостиницу, тем более с ребенком. Уверен, вы прекрасно понимаете, что она может подхватить ужасную простуду, если проведет под таким дождем еще какое-то время. Взгляните, вот моя карета. — Он уже сопровождал ее к элегантному экипажу с богато украшенными геральдическими символами дверцами.

В его словах была значительная доля истины. Кэти дрожала и всхлипывала:

— Мама, мама.

У Розали все больше кружилась голова, ее тошнило.

Стефан отрывисто приказал кучеру:

— Отвези нас на Брук-стрит.

Он взобрался в экипаж вслед за ней, бросив косой взгляд на буквально упавшую на подушки экипажа девушку. Карета тронулась.

Это его шанс! Шанс узнать больше об этой девице, бывшей столь похожей на ту, другую. Девице, которая даже в этой своей скромной, промокшей до последней нитки одежде была соблазнительной маленькой штучкой! Джин, который подкупленный им официант добавил в ее лимонад, достиг цели. Его человек, Макин, вполне справился с возложенной на него миссией, разузнав у этой шлюшки Салли, что мнимая Афина имела сестру, которая умерла. Макин также сумел осуществить поджог в точно запланированное время.

Оставалась одна проблема. К сожалению, никто не упоминал, что у Розали ребенок. Стефан ненавидел детей. Но это всего лишь небольшая неприятность. Главное, она полностью в его власти, и он сумеет разузнать, что затевает дерзкая девица.

Алек Стюарт провел весь день в доме отца, собирая вещи, которые тот велел ему выбросить вон.

Сам граф вместе с молодой супругой отбыл в Карфилдз, и огромный особняк казался непривычно тихим и пустым, когда Алек раскладывал карты, дневники, толстые тетради с военными зарисовками, сделанными его талантливыми боевыми товарищами, несколько книг по искусству XVIII века, доставшихся ему от матери. Она умерла в результате несчастного случая на охоте, когда Алеку было десять, и весь дом для него по-прежнему хранил следы ее глубокой преданности и любви к семье. Многие из картин также принадлежали покойной графине.

Джарвис, верный дворецкий отца, помог Алеку упаковать несколько книг о великих полководцах, которым будущий капитан Стюарт поклонялся в юности.

— Жаль, что теперь мы так редко вас видим, сэр, — серьезно заметил Джарвис.

— У моего отца появилась новая супруга: Все меняется.

Молчание Джарвиса стало вполне красноречивым ответом.

— У тебя есть новости из Карфилдза? — поинтересовался Алек.

— О, сэр, они добрались туда без приключений. И чем дольше там останутся, тем лучше.

Еще одна загадочная реплика.

— Деревенский воздух будет точно полезен отцу. Надеюсь, его здоровье пойдет на поправку, — согласился он со старым слугой, однако понял: это не совсем то, что имел в виду верный Джарвис.

Он заполнил своими вещами три больший деревянных сундука, Джарвис пообещал следующим же утром переслать их в Вороний замок.

— Благодарю тебя, Джарвис. Я еще вернусь сюда через день или около того. — Он уже направлялся к двери, как в глаза бросилось некое несоответствие в окружающей обстановке. Капитан остановился. — Видишь эту картину, Джарвис?

— Какую, сэр?

— С изображением победы британских войск при Бленхейме. — Алек приблизился. — Она выглядит как-то по-другому. Более яркой. Или она всегда была такой?

— Лорд Стефан сказал вашему отцу, что неплохо бы обновить некоторые старые полотна, сэр. На самом деле, сэр, последние несколько месяцев лорд Стефан сам взялся за это дело, беря картины на реставрацию. Эта только что вернулась.

Алек нахмурился. На реставрацию? Но отец всегда заявлял, что ему нравится патина на старых холстах.

— Вы понимаете, мастер Алек, мне не оставалось ничего другого, как согласиться, — встревоженно сказал Джарвис.

В тот же вечер, когда Алек убирал рапиры и щитки после очередного урока фехтования, в комнату вошел Гаррет.

— Один парнишка принес новости о поэтических чтениях на Пиккадилли, капитан.

Алек чуть не расхохотался:

— Поэтические чтения?! Зуб Господень, да с какой стати меня это может заинтересовать? К черту поэтов, Гаррет, разве я не велел тебе избавиться от этой собаки еще несколько недель назад? — Большая золотистая дворняга радостно подскакивала, пытаясь поставить передние лапы на пояс Алеку, бешено виляя хвостом.

— Его зовут Аякс, капитан. Я говорю, чтобы он уходил, но он не хочет.

— Он съест все наши запасы и тебя в придачу!

— Я сам плачу за его еду, капитан.

Вздохнув, Алек продолжил раскладывать рапиры.

— Тот поэтический вечер, о котором ты говорил. Полагаю, у тебя была какая-то цель, раз ты упомянул столь несвойственный предмет?

— Да, капитан. Там была та девчонка, понимаете, та самая, что на прошлой неделе была здесь и написала весь этот вымысел о вас и об этом доме!

Алек замер:

— Миссис Роуленд?

— Ага, миссис Роуленд. Вы же приказали нам с нее глаз не сводить, после того как мы рассказали вам о том, как разломали печатный станок ее подруги.

— И в самом деле, — пробормотал Алек. — «Разломали», как ты выразился, какие-то недруги миссис Роуленд, которых она, несомненно, приобрела из-за своей вздорной писанины.

Господь свидетель, она так и напрашивалась на неприятности! Участвовала в вульгарном представлении в Храме красоты, где вышагивала полуголой по сцене, потом понаписала всякой ерунды о нем и лживо обвинила во всевозможных грехах в его собственном доме! И все-таки миссис Роуленд такая молодая, уязвимая, несмотря на свою показную отвагу и решительность.

— Так, значит, ты разузнал, что она присутствует на поэтическом вечере. В этом суть твоей информации, Гаррет?

— Не совсем, капитан. У нас там есть соглядатай, кузен Макграта, его наняли официантом. Понимаете, на вечере подают напитки и угощение. И этот кузен успел шепнуть нам, что на вечеринке присутствует еще кое-кто вам хорошо знакомый. Ваш брат. Он с девчонкой, судя по всему, на короткой ноге.

Держащая рапиру рука Алека конвульсивно сжалась. Вопреки дерзким отрицаниям, маленькая вдовушка знала Стефана!

— И что, по-твоему, я должен сделать, Гаррет? Мое мнение о ней и так ниже среднего. И вряд ли изменится от того, что я узнал о ее дружбе со Стефаном.

В комнате появился рыжеволосый сержант Макграт.

— Даже если они и друзья, капитан, есть в этом кое-что странное, — заметил он. — Мой кузен рассказал, что ваш брат велел добавить джину в лимонад девчонки. И ей сильно поплохело.

Проклятье! Все надежды спокойно скоротать вечерок улетучились.

— Седлай мою лошадь, Гаррет. Это местечко где-то на Пиккадилли, говоришь?

— Вы же знаете, капитан, она отнеслась к вам далеко не дружелюбно, а? — предупредил Гаррет. — Вспомните те оскорбительные глупости, которые она о вас написала.

— Не бойся, не забуду, — сквозь стиснутые зубы пробормотал Алек, направляясь к двери. — Именно потому и отправляюсь посмотреть, что они задумали. Ах да, не забудь оседлать коня и для себя.

— Зачем это, капитан?

— Ты поедешь со мной.

Алек удалился, натягивая на ходу видавший виды сюртук. Гаррет пробормотал Макграту:

— Надеюсь, искренне надеюсь, что наш капитан не попадется вновь в капкан еще одной красивой шлюшки.

— Парень, ты, так же как и я, знаешь, наш капитан вовсе не охотник за юбками. А ты, значит, намекаешь на ту дамочку с толстым кошельком, давшую капитану отставку как раз перед Ватерлоо?

Гаррет фыркнул:

— Она? Малышка Эмилия с куриными мозгами? Да ему повезло, что удалось от нее избавиться, и капитан прекрасно это знает. Нет. Я думаю совсем о другой дамочке, которая уже напакостила с три кучи и, если я не ошибаюсь, может еще наломать дров.

— Кто?

Однако Гаррет уже выбежал вслед за капитаном, оставив Макграта недоверчиво качать головой.

— Подождите. — Розали поспешно обратилась к Стефану, когда карета повернула в Холборн. Она крепче обняла Кэти. — Мы можем остановиться? Пожалуйста? Я… Мне нехорошо. — Ее сильно укачало в его тяжелом экипаже.

— У вас просто небольшая простуда, моя дорогая, — успокаивающе заметил Стефан. Он заботливо накрыл ее колени пледом. — Очень скоро мы будем у меня дома, вы и ваша маленькая дочурка.

Кэти спрятала от него личико, уткнувшись в плечо Розали. Та попыталась возразить: «Она вовсе не моя дочь», но горло пересохло, и ей не удалось вымолвить ни звука. Головокружение усилилось.

— Мне необходим свежий воздух. Прямо сейчас! Я должна выйти.

Внезапно Розали поняла, что карета действительно сделала резкую остановку, хотя вовсе не по велению Стефана. И когда недовольный лорд Мэйбери воскликнул: «Бога ради, что здесь проис…» — Розали была уже на ногах и, покачиваясь, с Кэти на руках, направилась к двери. Но та неожиданно отворилась прежде, чем Розали успела дотянуться до ручки. Вернее, ее открыл высокий, промокший до нитки мужчина, пылавший от гнева.

Алек Стюарт. Алек Стюарт, капитан Вороньего замка, остановил экипаж. И тут она заметила, что его лошадь держит под уздцы не кто иной, как печально знакомый ей одноглазый, злобно уставившийся на нее единственным оком. Сидящий на козлах кучер Стефана принялся сыпать проклятиями, но Алек резко выкрикнул пару слов, напрочь прервавших его словоизвержение.

Желудок Розали скрутило узлом. Она, пошатываясь, вылезла из кареты, все еще держа Кэти на руках. Алек выхватил у нее ребенка и крепко прижал к себе. Розали уцепилась рукой за облучок, и ее стошнило в канаву.

«Джин», — подумал Алек и выругался сквозь зубы. Гаррет сообщил ему, что Стефан напоил ее джином. Но никто не предупреждал капитана Стюарта о том, что с ней будет ребенок. Поэтические чтения? Что, черт возьми, здесь происходит? Он покрепче обнял девочку, защищая ее от ужасного вида матери в приступе тошноты.

Кэти отреагировала на редкость дружелюбно, немедленно прижав к его щеке свой круглый кулачок и широко улыбнувшись сквозь слезы.

— Дядя Тик-Так, — радостно произнесла малышка.

Проклятый братец выбрался из кареты с перекошенным от гнева и страха лицом. Он злобно выпалил:

— Алек, какого черта ты здесь делаешь?

— Да вот, решил узнать, что собираешься сделать ты, Стефан! Ты обычно не возишь в своей карете явно нездоровых, если не сказать более, женщин с младенцами.

— Знаешь что, это не твое дело. Знаю, тогда в Храме красоты тебе понравилась эта потаскушка, — он быстро взглянул на Розали, которая, все еще склонившись рядом с каретой, ничего не видела и не слышала, — однако, если ты попытаешься очернить меня в ее глазах, не думаю, что она поверит и слову!

На этот раз Алек даже не сомневался в речах брата, особенно если учесть, что в последнюю их с Розали встречу он запер строптивую девицу в подвале Вороньего замка.

Розали повернулась к нему, смертельно бледная, но настроенная решительно.

— Отдайте мне ребенка. Капитан Стюарт! — отчаянно заявила она.

Под глазами у нее залегли темные круги. Господи, да она едва стоит на ногах и все равно отказывается смириться.

— Нет, — отрывисто возразил Алек. — До тех пор пока вы не докажете мне, что способны о ней позаботиться.

А она была не способна. И сознавала этот прискорбный факт, равно как и капитан. Алек Стюарт, ее враг. Он выглядел пугающе мужественно в распахнутой шинели и высоких сапогах. Длинные, почти черные от дождя волосы спутанной массой обрамляли суровое лицо. Упрямый подбородок зарос щетиной, глаза, похоже, метали молнии.

«Тот самый человек, имя которого Линетт сообщила на смертном одре», — вздрогнув, подумала Розали. Человек, вероятно, ответственный за разрушение дома Хелен. Что он здесь делает с этим одноглазым? Каким-то образом она собрала последние силы и дерзко вздернула подбородок, готовая противостоять всему миру:

— Да как вы смеете вмешиваться! Отдайте мне ребенка!

Стефан самодовольно ухмыльнулся:

— Да-да, Алек. На сей раз ты перешел черту!

Игнорируя брата, Алек отрывисто спросил Розали:

— Вы позволили этому человеку угощать вас напитками?

— Да! Но только лимонадом.

— Ах да, лимонадом. И вы определенно не собираетесь, принимая во внимание ваше состояние, позволить ему забрать вас с девочкой к себе в дом? — Алек прекрасно знал приятелей Стефана. По сравнению с их ночными развлечениями Храм красоты доктора Барнарда покажется чертогом респектабельности.

Розали по-прежнему готова была прожечь его взглядом, однако лицо ее казалось белым как простыня.

— Я… у меня не было выбора.

— Вы могли велеть ему отвезти вас к вашему дому!

— Не могла! — Она судорожно сжала руки. — Дом, где я остановилась, сгорел дотла!

Капитан Стюарт был потрясен.

— Сгорел дотла… Это был поджог?

Ее снова тошнило. Алек крепче прижал к себе Кэти.

— Мама? — неуверенно произнесла малышка.

Боже мой, дом этой женщины только что сгорел. И она направляется в дом Стефана, с ребенком, тогда как Стефан попросту отравил ее!

Алек не мог видеть ее в таком состоянии, столь униженной. Так безрассудно доверившейся его брату. Не отпуская Кэти, он повернулся к брату, одарив его жестким презрительным взглядом:

— Игра окончена, Стефан! Забирай свой щегольской экипаж и убирайся отсюда немедленно!!!

Стефан сердито посмотрел на Розали:

— Ты кое о чем забываешь. Розали и ее ребенок находятся под моей защитой. Отдай мне девочку. — Он потянулся к Кэти, но та заплакала и крепче вцепилась в Алека.

— Твоя защита! Вот так шутка, — выдохнул Алек. — Тебе дороги твои наследственные права, Стефан? А как насчет жизни? Если так, тебе лучше как можно быстрее отправляться отсюда ко всем чертям!

Стефан побледнел. Потом выпрямился и, повернувшись к дрожащей Розали, пробормотал:

— Моя дорогая, вы видите, я здесь не властен. Но я настоятельно советую вам хорошенько подумать, прежде чем верить словам этого человека, особенно если они касаются меня. До скорой встречи, надеюсь. Что же до тебя, Алек, проваливай к черту, там твое место!

Стефан резко выкрикнул приказ кучеру и забрался в экипаж, который с грохотом покатил вниз по улице.

Глава 11

Розали не собиралась задерживаться. Выхватив Кэти из рук Алека, она целеустремленно зашагала под дождем, спотыкаясь и путаясь в мокрых, испачканных глиной юбках.

Алек пошел за ней следом, одноглазый мрачно стоял, удерживая лошадей.

— Остановись, Розали. Куда ты идешь?

— Не важно! Куда угодно! — воскликнула она. Дождь и не думал прекращаться, она промокла насквозь.

— Розали. — Он поспешно схватил ее под локоть и развернул к себе лицом. — Ты же не поверила в то, что лорд Мэйбери намеревался тебе помочь!

— Думаю, он подыскал бы для нас жилье лучшее, чем подвал! — Она дерзко вскинула подбородок. — Почему вы его так ненавидите? Кто он вам?

Ее слова вовремя напомнили Алеку, что Розали неизвестен тот печальный факт, что они братья. И сейчас, вероятно, не самый лучший момент, чтобы посвящать ее в семейные перипетии.

— Ах, простите, — проскрежетал он, снова переходя на презрительное «вы», — простите, я и позабыл, что у вас было свидание с ним на Пиккадилли!

— Не было у меня с ним никакого свидания!

— Так вы наивно верите, будто он оказался в том же самом месте, что и вы, абсолютно случайно?

— Конечно! Почему же еще?

— Черт побери, да ведь он же купил тебе напитки. И теперь тебя тошнит! И все равно ты согласилась поехать с ним в его экипаже?

Она крепче обняла Кэти, на лице снова был написан вызов.

— Мне некуда было пойти! И вам это должно быть известно лучше, чем кому-либо, поскольку именно вы в ответе за все!

Алек выдохнул. Постепенно все начинало проясняться.

— Полагаю, вы о том пожаре?

— Да, и не оскорбляйте меня, делая вид, будто вам ничего не известно! Сегодня ночью подожгли дом моей подруги Хелен, который сгорел дотла из-за вашего несогласия с моими комментариями относительно того образа жизни, что вы ведете. Я прекрасно осведомлена о том, что две недели назад вы послали своих людей, чтобы уничтожить печатный станок моей подруги, ее достояние!

Ох, черт бы все побрал! Разбитый станок, пожар. Она решила, будто он виновен в случившемся. Алек стиснул зубы.

— Мне определенно не понравился тот мусор, что вы написали в тот день, когда явились в мой дом, потому что все это не имеет ни малейшего отношения к правде. Но подумать только, чтобы я мог столь грязно и мелко отомстить! — Алек глубоко вздохнул. — Послушайте. Я не ломал печатного станка вашей подруги. И не поджигал ее дом!

Розали задрала подбородок, не веря его словам.

— Конечно, зачем вам марать руки, у вас полно подручных, готовых исполнить любую грязную работу, ведь так?

— Вы их оскорбляете, — процедил Алек. — Я думал, Ро Роуленд занял сторону бывших солдат. Теперь же вы, как и многие другие, заявляете, что все они преступники. Нет, это не так. А ваша подруга с печатным станком, несомненно, нажила себе бесчисленное количество врагов, если регулярно публикует столь взрывоопасные и непроверенные сведения, как те, что вы начали писать про Вороний замок.

Розали сглотнула. Либо он необыкновенно талантливый лжец, либо говорит правду. Невозможно. Хотя…

Алек залез в карман, доставая сложенный лист бумаги.

— Вот, — устало произнес он. — Вы обронили.

Это было письмо от Хелен, которое передала Бидди.

Розали совсем про него забыла. Все еще прижимая к себе Кэти, она развернула лист бумаги холодными, негнущимися пальцами.

«Дорогая Розали, с нами все в порядке, хотя дом и сгорел дотла. Я посылаю к тебе Кэти с Бидди, потому что малышка безутешно плачет и зовет тебя. Как тебе и сказала Бидди, ты должна отправиться, вернее, вы обе, в дом мистера Вилдона.

Розали, теперь у меня немного больше сведений о том, кто наш враг. Незадолго до пожара принесли еще одну записку, как две капли воды похожую на предыдущую. Та же почтовая бумага, тот же почерк. В ней говорится буквально следующее: «Если напишешь еще хоть слово о леди Э., пострадаешь ты и твои близкие, а не только дом». Боюсь, у меня появился злейший враг, Розали. Однако мистер Вилдон, его сестра и их слуги помогли мне вновь почувствовать себя в безопасности».

Розали показалось, что ее мир покачнулся. Так, значит, виноваты враги, которых нажила Хелен, а не она. И Алек Стюарт здесь ни при чем. О боже! Она попыталась убрать письмо в карман, поскольку Кэти принялась вырываться из рук.

— Тише, милая, — нежно обратился Алек к маленькой девочке.

Он поднял истрепанную тряпичную куклу, которую она уронила, и вручил малышке.

Кэти с воодушевлением посмотрела на него, ее рыдания постепенно смолкли.

— Кукла Полли, — объявила она.

— Новости? — Он отрывисто кивнул, указывая на письмо Хелен.

Розали густо покраснела:

— Кажется, я ошибалась, обвиняя вас в том, что произошло с моей подругой, в поджоге. Я прошу прощения.

Выражение его лица продолжало оставаться холодным.

— Вы наделали достаточно много ошибок, миссис Роуленд, разве не так?

— Я же сказала, прошу простить меня. — Она вновь покраснела. — Отдайте мне Кэти.

— Вы не в силах позаботиться о себе, не то что о ребенке!

Кэти заинтересованно рассматривала Алека, широко раскрыв глаза.

— Все хорошо, милая, — успокаивающе произнес он и, прищурившись, взглянул на Розали. — Вам некуда идти, вы плохо себя чувствуете, и у вас ребенок на руках. Вы — я бы охарактеризовал это так — попали в переплет!

— Лорд Мэйбери помог бы мне!

Алек поджал губы.

— Если вы в это верите, то вы еще большая дурочка, чем я думал. И, поскольку лорд Мэйбери убрался восвояси, я бы сказал, у вас нет другого выбора, кроме как позволить мне забрать вас с малышкой к себе в дом.

Розали испуганно вздрогнула. Она мечтала проникнуть к нему в дом, разузнать как можно больше о том, кто погубил Линетт. Но, боже мой, не так, на дрожащих ногах, с резью в желудке и кашей в голове. И с Кэти.

Куда ей податься? У нее нет денег. Она не могла даже безопасно добраться до дома мистера Вилдона.

— Прекрасно, — горько бросила Розали, пытаясь пригладить растрепанные волосы. — Вперед в подвал, не так ли?

Ноги ее заплетались, что не укрылось от его взгляда.

— Возьмите меня под руку, — велел Стюарт. — И передайте мне ребенка. На сей раз мы подыщем вам что-нибудь лучше, чем подвал. Гаррет! — обернулся он, подзывая одноглазого.

— Капитан?

— Доставь домой лошадей. Но сначала пригони-ка кеб, да побыстрее. Я отвезу миссис Роуленд и ее дочку в Вороний замок.

На лице Гаррета было написано смятение.

— Боже мой, капитан, вы что, сошли с ума?

— Закрой рот, Гаррет. И делай так, как я тебе велю, хорошо? — Обернувшись, Алек заметил, что лицо Розали покрылось смертельной бледностью.

Малышка встревожилась:

— Мама?

— С ней все в порядке, — нежно произнес Алек. — С твоей мамой будет все хорошо, Кэти.

Алек понял, что попал в абсурдную ситуацию. Розали выглядела такой беззащитной в грязной, насквозь промокшей накидке, с растрепанными, мокрыми от дождя волосами! И все-таки она не только выставила себя на продажу в Храме красоты, но и спуталась со Стефаном! «Она далеко не невинна, идиот! Несмотря на юные годы, уже вдова, да еще с ребенком».

Нанятый Гарретом экипаж остановился неподалеку. Алеку показалось, что в глазах Розали блеснули слезы, когда она повернулась к нему и шепнула:

— Вы обещаете, что ребенок будет в безопасности?

— Обещаю, — поджав губы, ответил он. — «Боже, да она едва стоит на ногах». Алек мрачно вскарабкался в кеб, крепко держа на руках Кэти, и всю дорогу до Вороньего замка проклинал себя за глупость.

Алек вздохнул. Даже сейчас она причиняла ему неудобства. Растрепанная, больная и враждебно настроенная его белокурая Афина казалась столь желанной, что он ощущал в паху немыслимый прилив возбуждения. Господи, да на ней так и написано стать легкой жертвой любого мужчины, не говоря уже о его порочном брате. Красавица, несомненно, далеко не простого происхождения, получившая утонченное воспитание. Так какого же дьявола она постоянно ввязывается в сомнительные истории? Да она уже увязла в неприятностях с головой. Ей негде жить. Не к кому обратиться, за исключением его самого.

Малышка заснула у него на руках. Если бы он не пытался отговорить отца от опрометчивого брака, если бы сам женился на богатой наследнице, у него бы уже, вполне вероятно, родился свой ребенок.

Дьявольски много «если». Экипаж остановился. Они прибыли на место.

Сердце Розали сильно колотилось, когда они остановились возле Вороньего замка. Закопченные светильники, установленные по сторонам парадного входа, были почти не в состоянии рассеять окружающую мглу. Едва они выбрались из кеба, Розали настояла на том, чтобы самой взять ребенка на руки. На одну ночь. Всего лишь на одну ночь.

— Кого это вы сюда привели, капитан Алек? — Огромный рыжеволосый шотландец, боже, она его помнила, подозрительно нахмурившись, подошел поближе. — О-ох, а не позабыли ли вы, что эта девица еще на прошлой неделе обвиняла вас во всех грехах?

— Произошло небольшое недоразумение, — коротко объяснил Алек, сопровождая Розали к двери. — И она останется здесь, сержант Макграт, всего на день или два.

Их окружили еще с десяток мужчин. Розали крепко прижала к себе Кэти.

— Ребенок, — раздалось приглушенное бормотание. — Он привел ребенка и ту женщину.

Охваченная паникой, Розали обернулась к Алеку:

— Послушайте, я передумала. Мы с Кэти отправимся куда-нибудь в другое место. В любое другое место.

— Где еще, уточните, пожалуйста, вы сможете найти приют посреди ночи? — спросил Алек.

Нигде. Розали поежилась, ощущая на себе пристальные угрюмые взгляды.

— Не беспокойтесь, миссис Роуленд, — вздохнул капитан. — Вы с малышкой получите отдельную комнату с ключом, которым сможете запереть се со своей стороны, хотя не скажу, что это сильно необходимо. Этот дом, конечно, далеко не особняк в Мейфэре, но, по крайней мере, люди здесь честные.

Кэти внезапно проснулась и потянулась к Алеку, нежно погладившему ее пухлую ручку. В его угрюмом взгляде зажглась маленькая смешливая искорка. Результат оказался настолько ошеломительным, что Розали вновь ощутила, как все внутри сжалось. Он обратился к ней, и на сей раз голос его звучал мягче.

— Гаррет покажет вашу комнату. Утром мы обсудим, что делать дальше.

Макграт пытался отвести Алека в сторону.

— Капитан, здесь еще парочка ребят, которым нужна ночевка. Они ждут вас в башне Восходящего солнца.

Розали проводила взглядом его высокую статную фигуру. Капитан Стюарт почти мгновенно исчез из поля зрения.

Их с Кэти поселили в маленькой комнатушке. Прежде чем покинуть их, Гаррет зажег масляный светильник. Осмотревшись, Розали ощутила робкое, но весьма обнадеживающее чувство облегчения. В комнате стояли две узкие кровати, одеяла, хотя и потертые, выглядели чистыми, пол аккуратно выметен. Здесь же стоял небольшой шкаф для одежды, столик, и даже имелось маленькое зеркало, прибитое к стене над умывальником.

Спустя пару минут в комнатку постучала женщина средних лет.

— Меня зовут Мэри, мэм, я принесла вам одежду. Капитан сказал, вы промокли до ниточки. Еще у меня есть немного молока и хлеба для вашей малышки. И уж скажите мне, пожалуйста, не обессудьте, если вам еще что понадобится? Храни Господь вашу деточку, она такая милая!

— Спасибо, больше нам ничего не потребуется, — уверила ее Розали.

Не найдя обещанный ключ, она придвинула к двери стул, стоило женщине выйти за порог. Розали очень устала и ужасно хотела спать. Однако сначала пришлось переодеть Кэти в сухую одежду, а потом она, взяв кусок хлеба, усадила девочку себе на колени и покормила.

Неожиданно до нее донеслись мужские голоса. Подойдя к окну с Кэти на руках, Розали отдернула выгоревшую занавеску и посмотрела во двор.

— Дядя Тик-Так, — объявила довольная Кэти.

Из окна позади дома виднелся большой, сильно заросший сад. Покосившаяся терраса освещалась тусклым светом угольев жаровни, вокруг которой собралось около дюжины мужчин, сжимавших в руках кружки с элем, и две молодые женщины, с которыми, очевидно, мужчины были прекрасно знакомы. В центре большого круга стоял Алек, улыбаясь вместе со всеми. Одна из женщин с крашеными волосами и выставленными напоказ в вырезе гигантского декольте пышными грудями собственнически взяла его за руку.

Что сказал лорд Мэйбери? «Боюсь, Алек Стюарт водит компанию с низшими из низших».

Ее передернуло от отвращения. Розали отвернулась от окна, вновь потрясенная ужасом ситуации, в которой оказалась. На руках мирно посапывала Кэти. Розали вытерла полотенцем ее личико и пальчики и уложила в кровать, не забыв посадить рядом тряпичную куклу. С болью в сердце она вспомнила, как Кэти дремала в кебе на руках у Алека, маленький пальчик прижат к губам, темные кудри обрамляют ангельское личико. «Как бы я хотела очутиться на ее месте, в его крепких объятиях… Не будь дурой! Такой безмозглой идиоткой!». Розали утерла горячие слезы отчаяния и усталости.

Как бы она себя ни убеждала, что это просто посланный небом шанс больше разведать о рисковом владельце Вороньего замка, все равно она попала в беду, и, с горечью пришлось признать, еще какую беду. Розали переоделась в принесенную Мэри ночную сорочку и неуклюже устроилась в постели, приготовившись к бессонной ночи. Почему Алек Стюарт и лорд Мэйбери так ненавидят друг друга? Во всем этом столько непонятного.

Внезапно Розали почувствовала болезненный укол, пришло осознание еще одного вполне очевидного факта. Неудивительно, что Кэти была так счастлива у него на руках. Вероятнее всего, она наконец обрела отца.

Отправиться спать Алеку удалось еще не скоро. Он прекрасно понимал, что, приняв в Вороньем замке Розали, миссис Роуленд, и ее ребенка, существенно добавил себе проблем.

Его мучительные сомнения кратко резюмировал Гаррет, когда они совершали вдвоем свой обычный обход замка перед тем, как запереть дверь на ночь.

— Беря ее в дом, капитан, вы взваливаете на себя целый ворох неприятностей, простите мою откровенность, — мягко предупредил Гаррет. — Целый ворох.

На следующее утро Алек проснулся, как всегда, рано и спустился вниз к завтраку, уворачиваясь от огромной собаки, бросившейся к нему с радостными приветствиями со своей подстилки у плиты Мэри. За столом уже сидело несколько мужчин в ожидании завтрака. Они тепло приветствовали капитана:

— Доброго утречка, капитан!

Алек кивнул в ответ. Темноволосая девица, попытавшаяся залучить его в свои объятия вчера ночью, подняла голову в надежде на поцелуй, однако он уже достаточно четко объяснил, что ее наняли лишь хлопотать по кухне и не для чего иного. Мэри видно не было, хотя Алек и догадался, что та должна быть где-то неподалеку, поскольку только она могла наготовить столько больших сковородок жареного хлеба и бекона.

Он подошел к столу, чтобы налить себе чашечку кофе, когда заметил Мэри, проходившую через столовую с Кэти на руках.

— Мэри, а где мать этой девочки? Она еще не спустилась?

Добрая Мэри, сама мать и бабушка, выглядела встревоженно.

— Она все еще в постели, капитан. Малышка заливалась плачем, так что я поднялась ее успокоить. И заодно переодеть. Эта мать, она даже не проснулась!

— В таком случае я сам к ней поднимусь! С ней, очевидно, не все в порядке.

Однако прежде, чем капитан Стюарт успел сделать и шаг, Гаррет протянул ему записку.

Адский пламень!

Глава 12

Розали блуждала по темному старому замку, в каждой комнате которого засели презрительно ухмыляющиеся солдаты и шлюхи в бесстыдных нарядах. Она шла по бесконечным коридорам в поисках Линетт, пытаясь напасть на ее след, но никак не могла за ней угнаться. Вдруг Розали оказалась около двери, которая превратилась в зеркало. Заглянув в него, она увидела свое отражение, однако надето на ней было странное, почти прозрачное платье, сквозь тонкий муслин которого проступали очертания груди и бедер. Ее волосы были растрепаны, щеки покраснели. Из темноты выступил Алек Стюарт, худощавый и опасный, притянул ее к себе и поцеловал в губы.

Совратитель Линетт. Алчный домовладелец, ищущий общества доступных женщин.

И снова ее окружила тьма. Розали словно горела в огне. Она слышала, как Кэти кричит: «Мама! Мама!» — и отчаянно попыталась добраться до нее, но силы ее покинули. «Надежды нет, — произнес кто-то рядом. — Нет надежды!»

Слезы стекали по ее щекам. Розали попыталась подняться, но в изнеможении упала на подушки, чувствуя сильное головокружение и тошноту. Дневной свет проник в маленькую комнату. И она заметила, что кровать Кэти пуста.

Розали отчаянно закричала.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Алек Стюарт. Он подбежал к ее постели:

— Розали! У тебя кошмары! Господи, да ты просто горишь!

— Кэти. — По ее полыхающим жаром щекам струились дорожки слез. — Что вы сделали с Кэти?

— Она в безопасности. Ты меня слышишь?

— Я должна пойти к ней. Я должна…

Алек присел на стоявший у изголовья кровати стул.

— Кэти внизу. Завтракает. За ней присматривает Мэри, малышка в полной безопасности. Как и ты. — Алек коснулся ее лба. — Но у тебя сильный жар. Ты не в состоянии куда-либо идти.

Алек подошел к столику и налил в чашку какую-то жидкость из стоявшего рядом кувшина.

— Вот, — проговорил он, подходя к ней, его лицо почему-то омрачилось. — Выпей это. Это ячменная вода Мэри.

Алек сел на стул подле кровати, поддерживая одной рукой Розали за плечи, другой протягивая чашку. Она чувствовала себя слабой, как котенок. Горло пересохло, ячменная вода казалась холодной и чистой. Ощущение его сильной руки на плечах показалось неожиданно приятным и успокаивающим. Но…

— Здесь с тобой все будет в порядке, — мягко подчеркнул Алек. — И с Кэти тоже. У Мэри две маленькие внучки, которые проводят в этом доме целый день, пока их матушка трудится в булочной в Бишопсгейте. Сейчас девочки играют с Кэти, и малютка счастлива. Я собираюсь послать за доктором.

— Нет.

— Я понимаю, вы ненавидите этот дом и меня, — спокойно и подчеркнуто вежливо, необъяснимо для себя переходя на «вы», продолжал Алек, — однако, пока не убедите меня, что у вас есть место, куда можно отправиться, безопасное место, ваш голос не считается.

Розали поколебалась, в животе снова заныло.

— Я что-нибудь подыщу.

Он расправил широкие плечи:

— Если вы так настаиваете. Но, полагаю, вы прихватите заодно и телохранителя?

Ее пульс участился.

— Что… что за глупости?

— К сожалению, вовсе не глупости. Это доставили в наш дом рано утром. — Алек протянул ей записку, написанную корявым неразборчивым почерком. Розали взяла ее дрожащими пальцами.

«Прекрати задавать вопросы, шлюха. Твоя подруга уже испытала на себе последствия неуместного любопытства, теперь очередь за тобой».

Почерк. Почтовая бумага… Внутри все сжалось.

— Вы знаете ее отправителя? — спросил Алек.

— Я думаю… думаю, тот же человек, который угрожал моей подруге Хелен. Тог же почерк. Та же бумага.

Он резко выдохнул. Розали продолжила, голос ее дрогнул, несмотря на все усилия держать ситуацию под контролем:

— Какая чушь! Меня не запугать подобным жалким образом, я пойду в магистрат, пойду к мировому судье, они мне помогут!

— Только наживете себе неприятностей, — лаконично ответил капитан.

— Тогда мне тем более следует покинуть это место! — воскликнула Розали. — Мы с Кэти найдем себе что-нибудь. — Она попыталась сбросить одеяло.

— Нет! — резко оборвал Алек, протягивая руку, чтобы ее остановить. — Кем бы ни были ваши враги, они обязательно последуют за вами и ребенком! — А потом закончил уже более мягко: — У меня нет привычки выбрасывать на улицу женщин с детьми. Вы останетесь здесь.

Должно быть, он заметил, как она боится, несмотря на попытку подавить внутренние страхи.

Розали сглотнула:

— Тогда… Вы действительно думаете, что я в опасности?

Он кивком указал на записку:

— А вы сами-то как полагаете?

Розали упала на подушки. О господи. Куда ей податься? Но как она сможет ощутить себя в безопасности здесь, в этом месте?

Алек мысленно проклинал себя. Если бы он не отправился к доктору Барнарду, чтобы перехватить Стефана, никогда бы не встретил эту женщину. Ему никогда бы не пришлось иметь дело с проблемами, которые она так и притягивала к себе с неподражаемым мастерством. Но неужели она привыкла зарабатывать себе на пропитание, лежа на спине, помимо того что доставалось ей благодаря вышедшей из-под ее едкого пера писанине?

А эта девица и в самом деле представляет собой большую проблему. Даже в скромной бесформенной ночной рубашке она казалась предательски привлекательной. Алек вспомнил ее узкую талию, прелестный овал бедер, теплый аромат кожи, и все тс чувства и ощущения, что всколыхнула она в нем во время своего последнего визита в Вороний замок. Их поцелуй… Воспоминания разбудили дремавшую боль острейшего желания.

«Ты идиот, Стюарт».

— Так вы решились? — коротко поинтересовался он.

В ее взгляде застыло страдание.

— Вы можете мне пообещать, что Кэти будет здесь в безопасности?

— Конечно, — ответил Алек. «В гораздо большей, чем была с тобой прошлой ночью, когда ты таскала ее за собой по всему городу», — подумал он, но удержался от едкого замечания.

Розали взяла себя в руки и с чувством собственного достоинства, которое разбивало на корню все его предубеждения, произнесла:

— Очень хорошо. Я приму вашу защиту до тех пор, пока нам будет продолжать угрожать опасность!

Алек вежливо кивнул, будто речь шла о весьма незначительной услуге, например, о вызове наемного экипажа.

— Премного тронут вашей благодарностью, — проговорил он.

— В таком случае я обязательно заплачу вам, когда смогу!

Алек пожал плечами:

— С какой стати? Никто этого не делает.

Ее глаза вспыхнули.

— Только эти несчастные солдаты!

— Мои солдаты? — На его лице застыло гневное, но удивительно спокойное выражение. — Хотел бы внести ясность: никто из них не выплачивает мне ни пенни.

«О господи!» Розали закусила губу. Она ему верила.

— Мне жаль. О, простите меня. Я думала вы… вы…

— Алчный домовладелец, — кратко закончил он. — Именно так вы назвали меня в тех своих записках. Погодите! Куда это вы, черт возьми, собрались?

Внезапно Розали откатилась к краю кровати. Попыталась подняться, однако вместо этого согнулась, вновь охваченная рвотным спазмом.

В два шага Алек подошел к умывальнику и, схватив с него фарфоровый тазик, поставил на пол подле се кровати.

— Я пришлю к вам Мэри. Сам же отправляюсь за доктором.

— Нет.

— На сей раз, — веско заявил он, — у вас нет выбора.

Утомленная тошнотой, отстраненно наблюдая, как вокруг нее молчаливо суетится Мэри, Розали в отчаянии опустилась на подушки. О нет. Она наделала столько ужасных ошибок. Оказалась абсолютно не права в своих предположениях относительно случившегося с печатным станком Хелен, пожара в ее доме, алчности и продажности Алека Стюарта. В свою очередь, он счел ее веселой вдовушкой, дешевой куртизанкой. И хотя он вполне мог быть презренным соблазнителем — разве ее сестра не объявила перед смертью его имя! — Розали невольно обретала покой и нечто гораздо более волнующее в его присутствии.

«Ты сошла с ума. Ты больна, Розали».

Она тяжело заболела. Лихорадка вернулась, и девушка впала в полубессознательное состояние. Явившийся доктор предписал постельный режим.

Следующие несколько дней пронеслись для нее как в тумане. Порой до нее доносился озабоченный голос доктора:

— Жар не спадает. Вероятно, она простыла той ночью, когда вы ее нашли.

Потом приглушенный ответ Алека:

— Миссис Роуленд сильно промокла под дождем. И у меня есть все основания предполагать, что ее угостили отравленным питьем.

— От ваших предположений легче не станет. Все, что ей нужно, — покой. Немного легкой пищи, как можно больше питья.

И над ней по-прежнему продолжал висеть дамоклов меч угрозы, содержащейся в записке, которую продемонстрировал Алек.

«Прекрати задавать вопросы, шлюха. Твоя подруга уже испытала на себе последствия неуместного любопытства, теперь очередь за тобой».

Кто же стоит за всем этим?

Однажды утром — Розали предполагала, что это был четвертый день ее здесь пребывания — Алек постучал в дверь и вошел в комнату сразу после ежедневного визита доктора. Чуть раньше она попыталась подняться с постели, однако ноги у нее дрожали, как у новорожденного жеребенка.

— Я принес вам письмо, — произнес Алек. Кровь быстрее заструилась по жилам. — От вашей подруги Хелен.

Хелен. О, бедная Хелен, должно быть, она так обеспокоена, так рассержена.

— Откуда она узнала, что я здесь?

— Я ей сказал. Два дня назад я отправился в дом мистера Вилдона, чтобы с ней повидаться и объяснить, что вы заболели и будете какое-то время оставаться моей гостьей. Она достаточно определенно высказала свое неодобрение.

Да, Розали вполне могла себе это представить. Она быстро открыла письмо.

«Розали, моя дорогая. О чем ты только думаешь, оставаясь в этом месте? Ты прекрасно знаешь, что все будут рады видеть тебя здесь, в доме Фрэнсиса и его сестры! У меня есть новости. Но сначала, пожалуйста, напиши мне, дай знать, что с тобой и Кэти все в порядке».

— Она хотела вас навестить, — продолжал Алек. — Я полагаю, больше всего ей пришлось бы по нраву забрать отсюда вас и малышку Кэти, а также разорвать меня на куски. Ее друг мистер Вилдон проявил большее благоразумие. Вы хотите, чтобы она пришла?

— О нет. Угроза нависнет и над ней тоже, так, капитан Стюарт? — Розали попыталась держаться спокойно.

— Тогда я передам ей, что доктор все еще не разрешает вам вставать. И если вы захотите ей написать, я обязательно прослежу, чтобы письмо было доставлено.

Розали принялась за письмо.

На следующий день от Хелен пришел ответ. Алек ждал, пока Розали закончит читать записку.

«Розали, я очень разочарована, что ты доверилась этому человеку. Поскольку ты не захотела меня увидеть, я вынуждена сообщить тебе новости в письме. Фрэнсис предложил мне с Тоби отправиться вместе с ним в Оксфорд на две недели, поскольку к нему обратились с предложением основать неподалеку церковную деревенскую школу, и он попросил меня о помощи. Только подумай, это совсем рядом, около десяти миль, с тем местом, где вы жили с матушкой, а я преподавала у вас в школе! Я серьезно подумываю о том, чтобы навсегда уехать из Лондона, сомневаюсь, что обрету здесь счастье. Надеюсь, Розали, ты понимаешь, я всегда готова прийти на помощь, стоит тебе только попросить.

Твоя Хелен».

Алек внимательно за ней наблюдал.

— С вами все в порядке, миссис Роуленд?

Она отбросила назад пряди спутавшихся волос.

— Хелен собирается ненадолго покинуть Лондон. Я… я думаю, она решила, что я от нее отказалась.

— Вы поступили так из самых лучших побуждений, — спокойно напомнил капитан. — В высшей степени благородных. Однажды вы сможете ей все объяснить. — Он запнулся. — Отдохните немного.

Оставшись одна, Розали упала на подушки.

Несколько раз, приходя в себя, она пыталась подняться с кровати, пройтись по комнате, однако была потрясена тем, насколько ослабла за несколько дней болезни. К ней регулярно приносили Кэти, но малышка всегда была счастлива вернуться к своим новым подружкам.

Время тянулось невыносимо тяжело, пока Розали не заметила несколько книг на полке у окна. Она была потрясена их качеством. Некоторые из них, кажется, были чьими-то военными тетрадями для набросков. Вскоре ее полностью захватили быстрые мастерские зарисовки, портреты солдат, расположившихся на бивуаке или идущих на марше, искусные акварели с горными и сельскими пейзажами, сделанные, вероятно, в Испании. Здесь же стояли и другие, более тяжелые тома с репродукциями работ известных авторов.

Мэри принесла ей одежду, и на седьмое утро своего пребывания Розали сняла ночную сорочку и надела, хлопковую шемизетку, собираясь натянуть поверх розовое батистовое платье, лежавшее в изножье кровати. Однако в комнате было тепло, в окно проникали яркие лучи утреннего солнца, поэтому она решила продолжить читать толстый манускрипт о творчестве Буше, уютно устроившись на кровати. Доктор уже успел у нее побывать, и она не ожидала других посетителей.

Розали довольно быстро изучила ритм жизни Вороньего замка. Она слышала от Мэри, которая всегда была рада возможности поболтать, что солдаты обычно вставали очень рано. Некоторые из них уходили на работу в разные районы Лондона, на стройки или склады лесоматериалов. Другие под командованием сержанта Макграта занимались ремонтными работами в самом огромном и сильно запущенном замке. Алек Стюарт днем чаще всего отсутствовал, возвращаясь под вечер, когда начинались его уроки фехтования.

Однако сегодня, против обыкновения, пока Розали, скрестив ноги по-турецки, восседала на кровати в тоненькой нижней рубашке, погруженная в книгу, Алек вошел с подносом с горячим чайником, чашечками китайского фарфора и блюдцем с хлебом и маслом. Он едва не уронил свою ношу, вцепился в поднос и попытался удержать его в руках, однако раздался резкий звон столкнувшихся чашек, одна из которых заскользила по накренившейся поверхности подноса и разбилась об пол.

— Боже мой! — только и успел воскликнуть Алек.

Розали отбросила книгу и, вскочив, оказалась позади кровати, используя ее в качестве барьера. Весь его облик, густые темные волосы, мятая белая рубашка, черные сапоги и тесно облегающие каждый дюйм мускулистых бедер бриджи словно нарочно подчеркивали потрясающую мужественность и красоту.

Пульс возбужденно зачастил.

— Если бы вы вначале постучались, — заявила Розали, — сохранили бы чашку невредимой! Как вы посмели просто заявиться сюда?

— Это мой дом, — логично возразил он. — И Мэри попросила отнести вам чай. Обычно вы лежите под одеялами. Я и понятия не имел, что вы опять выставили себя на всеобщее обозрение.

Откровенно говоря, Алекс был смущен. Он сознавал, что ему следовало бы удалиться. Но капитан Стюарт никак не мог освободиться от ее чар. В паху горело от вожделения. В простой белой рубашке она выглядела так изысканно, так желанно.

Розали уже натягивала на себя выцветшее розовое платье, которое тоже не скрывало ее очевидную привлекательность. Алек мысленно проклинал всех и вся, поскольку мягкий материал лишь подчеркнул изящные формы маленьких, восхитительно округлых грудей.

Он вздохнул. Налил ей чай.

— Пожалуйста, садитесь. Как вы себя чувствуете? Вижу, вы рассматриваете одну из моих книг.

Большой фолиант валялся на подушке. Розали поспешила застегнуть последнюю пуговичку и уселась на краешек постели, ноги неожиданно вновь ей отказали.

— Я чувствую себя значительно лучше, спасибо. Приношу свои извинения, мне не следовало брать книги без вашего позволения.

— Позволения? Не говорите глупости! Что вы смотрели? — Он придвинул стул к кровати и потянулся чтобы посмотреть открытую страницу. — Ведь эти кар тины французские, да? Принадлежат кисти Франсуа Буше. Вы рассказывали мне о Буше в Храме красоты, помните?

Розали сглотнула. Будь строгой. Будь вежливой. Однако наблюдая за тем, как его худощавая загорелая рука мягко опустилась и перевернула пару страничек, Розали почувствовала необычный трепет.

— Помню, — как можно спокойнее ответила она. Боже, как можно такое забыть? Как раз незадолго до того поцелуя. — Эти картины были написаны Буше в ранний период творчества, — продолжила Розали, указывая на иллюстрации. — На самом деле он учился на гравера и лишь позднее перешел к портретам и живописи на исторические сюжеты.

— Вы много знаете.

— Только потому, что мой отец был художником. Он писал акварели и занимался изучением творчества французских живописцев семнадцатого — восемнадцатого веков.

— Почему именно французских?

— Он прожил несколько лет в Париже и там же женился на моей матери.

— Она была француженкой?

— Да. Мой отец умер, когда мне исполнилось семь лет.

«Надежды нет. Боюсь, совсем никакой, мадам».

— После этого вы решили переехать в Англию? — спросил Алек.

— Да. Мой отец часто рассказывал матушке о маленьком коттедже, которым он владел в Оксфордшире.

— Ваша матушка все еще живет там?

Розали серьезно взглянула на него, в глазах застыло выражение утраты.

— Она тоже умерла.

Алек старался не смотреть на изящный изгиб ее шеи, на котором проступала пульсирующая жилка. Что же произошло с ней дальше? Поспешный ранний брак, предположил капитан, и беременность, за которой последовала скоропостижная кончина супруга, оставили ее без гроша за душой и с ребенком на руках. Поэтому она решила отправиться в поисках счастья в Лондон. В качестве писательницы? Куртизанки? Как бы то ни было, малышка Розали умудрилась нажить себе могущественных врагов.

И все-таки Алеку чертовски тяжело было поверить, что она способна торговать своим телом. Розали показалась такой невинной, когда он без стука вошел в ее комнату, в этой белой рубашке, завороженно уставившейся в книгу.

Он заставил себя вспомнить, как она разгуливала по сцене в пошлом представлении доктора Барнарда, продавая себя, или нечто вроде. К сожалению, эти воспоминания лишь еще больше растравили в нем отчаянное желание. Французская мать. Вероятно, этим и объясняется присущие Розали природное изящество, шарм, красота, черт их всех побрал!

— Нелегко остаться одной с ребенком на попечении, — заметил Алек, — однако вы не можете не признать, что приняли несколько необдуманных решений.

Розали резко захлопнула книгу:

— Я всегда платила за все самостоятельно, уверяю вас, капитан Стюарт. И меня никогда не принуждали задерживаться в подобных местах!

На сей раз пришла его очередь дать волю гневу.

— Никто вас ни к чему не принуждает. И относительно той ночи, когда я нашел вас, вы таскали за собой по всему Лондону маленькую девочку, не имея никакого пристанища, кроме сомнительного гостеприимства лорда Мэйбери. Вряд ли вас можно было тогда назвать образцовой родительницей!

Розали резко подскочила с кровати, щеки залил румянец.

— Я сделала для Кэти все, что могла. Как вы смеете критиковать меня, не имея ни малейшего представления!

Алек тоже поднялся, усаживая ее на место.

— Тише, тише, простите меня! Каждому очевидно, что вы обожаете свою дочь.

— Простите, — прошептала Розали. — Я просто… — она сглотнула и вытерла глаза насухо, — просто мне иногда кажется, что сойду с ума, если проведу еще один день взаперти!

— Вы были больны. Не будьте столь строги к себе, миссис Роуленд. — Капитан Стюарт присел возле нее и насмешливо улыбнулся. — А теперь позвольте поведать вам мой секрет. На самом деле мне даже начали нравиться статьи вашего Ро Роуленда.

— Вы? Вам — что?..

— Да. У вас есть талант и тонкий ум. У вас есть отвага.

— Нет. Нет. Я сглупила, перепутала все на свете! — Розали с горечью взглянула на Алека. — Ох, если бы я только не заболела.

— Бедняжка Розали. Взвалить себе на плечи ответственность за весь мир.

Он бережно, но твердо коснулся ее подбородка, запрокидывая ей голову, и нахмурился. То, как храбро она сражается с бедами, которые уготовила ей судьба, тронуло его, проникнув глубоко в душу, в ту ее часть, которую капитан считал давно и прочно похороненной. Возможно, лучшая его часть.

— Прекратите сражаться со всем миром, — мягко посоветовал Алек. — Прекратите сражаться со мной.

И поцеловал ее. Господи, он прекрасно понимал, что еще пожалеет об этом, но поцеловал.

Розали замерла, стоило их губам соприкоснуться. Однако когда его теплые нежные уста принялись ласкать ее рот, губы инстинктивно распахнулись, сердце забилось с удвоенной силой, и она поняла, что во всем мире для нее сейчас существует только этот мужчина. Лишь головокружительное, опьяняющее ощущение его медленного искусного поцелуя. Необходимость чувствовать, как его руки, губы ласкают ее тело, возбуждают, обещают.

У Розали сбилось дыхание, когда он расстегнул платье и опустил узкие лямки нижней рубашки, охватывая грудь крепкой рукой опытного фехтовальщика, мучительно долго лаская ее, пока чувствительный сосок не затвердел от его прикосновений. Она ощутила ответную пульсацию в глубине своего лона и поняла, что готова расплавиться в его крепких объятиях. Оказаться в его постели.

Раздался резкий стук в дверь.

— Капитан, к вам посетитель, — сообщил Гаррет из-за двери.

Алек медленно оторвался от Розали и выругался сквозь зубы.

— Кто бы то ни был, скажи, я не могу сейчас его принять.

Пауза.

— Думаю, вы захотите его увидеть, сэр.

Стиснув зубы, Алек повернулся к Розали. Перед ней предстал жесткий капитан Стюарт, владелец дома призрения для солдат-ветеранов.

— Я должен идти. Не делайте глупостей. Даже и не думайте о том, чтобы скрыться отсюда.

Он ушел. И вновь она ощутила глубокое разочарование. Смертельно побледнев, вцепилась рукой в столбик кровати. Опять она поддалась этому опасному мужчине, определенно у нее не все в порядке с головой. Розали с трудом поднялась. Несмотря на все его обольстительные речи, она желала как можно скорее убраться отсюда! Но то письмо с угрозой… «Прекрати задавать вопросы, шлюха!»

Розали закрыла глаза и поддалась охватившему ее отчаянию. Самое худшее, она только начинала осознавать, насколько ей хотелось, чтобы подозрения относительно Алека Стюарта и Линетт оказались беспочвенными.

Гаррет дожидался Алека на лестничной площадке.

— Подслушиваешь сквозь замочную скважину, Гаррет? — саркастично полюбопытствовал Стюарт.

— Нет! — Гаррет выглядел оскорбленным. — Нет, Богом клянусь. Капитан, в зале для фехтования вас ожидает лорд Конистоун!

Лукас. Вот уж действительно первые хорошие новости за очень долгое время. Друг появился очень вовремя, поскольку еще пара минут наедине с миссис Розали Роуленд — и он бы добился благосклонности таинственной Афины прямо сейчас. Боже мой, делала она это намеренно или нет, но все в ней неумолимо влекло его, служило своеобразным эротическим вызовом — дерзкий огонек, мерцавший в ее бирюзовых глазах, то, как она отбрасывала назад густые серебристые волосы, готовясь противостоять ему в словесном поединке, упрямый, изгиб ее полных розовых губ.

Капитан страстно желал — боже, как же он хотел этого! — жадно ласкать ее, подчиняя губами и руками.

Алек был одержим образом ее обнаженного тела. Длинные стройные ноги переплетены с его ногами, он входит в нее снова и снова.

«Господи, Алек, прекрати. Она опасна. Шлюха и любительница дешевых скандалов. Тебе просто необходимо охладиться, приятель».

От записки с угрозами определенно плохо попахивало. За вдовой охотился некто мстительный и жестокий, несомненно, тот же человек, который оставил Розали без приюта, совершив поджог дома ее подруги. А миссис Роуленд обладала необыкновенной способностью заводить себе врагов, чего стоят только исходящие от нее странные сигналы. Вот она сладкоголосая сирена, источающая эротическую привлекательность, в следующую же минуту чопорная учительница начальных классов.

«Ты не можешь взять ее себе в любовницы. Не должен».

Алек давно уже привык разделять прелести любовной игры и случайных связей и глубокую эмоциональную привязанность. Последнего он поклялся избегать любой ценой. В голове пронеслись болезненные воспоминания о последнем отпуске из армии, когда он оказался помолвленным с миловидной молоденькой наследницей, которая вообразила, будто влюблена в героического капитана. Конечно, она была невинной, се окружали строгие компаньонки, охранявшие от посягательств многочисленных охотников за состоянием. Девица постоянно спрашивала его о сражениях в Испании, однако не имела ни малейшего желания сталкиваться с грубой реальностью, от которой он принял решение всячески ее оберегать. Равно как и от себя самого, пока она наконец не разорвала помолвку прошлой весной. Что, впрочем, оказалось только к лучшему, принимая во внимание отчуждение и темные постыдные тайны, ставшие новой реальностью в его собственном доме.

* * *

Алекс направлялся в зал для фехтования, бешено прокручивая в голове мятежные обрывки мыслей. Какого черта он связался с Розали Роуленд? Следующую порцию проклятий вызвал очередной обвал штукатурки с расписного потолка в холле в результате прошедшего ночью ливня. И еще одной заковыристой тирадой капитан наградил вновь бросившуюся с приветственным лаем огромную дворняжку, от которой опять пришлось уворачиваться.

— Гаррет, я уже неоднократно…

— Ага, капитан. Я очень скоро найду для него новый дом.

Алек вздохнул и отправился поприветствовать своего самого старого и лучшего друга.

Лукас Конистоун, граф Стэнклифф, выглядел так же, как и всегда: небрежная элегантность, пошитый у лучшего лондонского портного костюм. Алек пожал ему руку:

— Лукас, какая встреча! Я уже думал, ты окончательно превратился в деревенского жителя и больше не удостоишь нас своим присутствием. Ты давно в городе?

— Вчера поздно вечером. — Лукас улыбнулся. — Даже Верена решила, что пришло время наведаться в Лондон, приобщиться к последним светским сплетням.

Алек заметил, что привлекательное лицо друга озарилось внутренним светом, когда тот произнес имя супруги.

— Как Верена и дети?

— О, хорошо, все в порядке. Дети ждут не дождутся возможности увидеть Гайд-парк, Тауэр и прочие достопримечательности. Верена… о, она утверждает, будто ее интересуют модные новинки и балы, но на самом деле…

— На самом деле, Лукас, признай же, она счастлива оказаться в любом месте, где есть ты!

— О да. — Голос Лукаса потеплел. — Я счастливый мужчина, Алек.

Вошел Гаррет с искренней улыбкой на лице, старый солдат обожал Лукаса Конистоуна. Он принес сверкающие хрустальные бокалы и бутылку бургундского. Алек взглянул на этикетку и присвистнул.

— Подарок его сиятельства, капитан, — объяснил Гаррет, профессионально вынимая пробку.

— Мы что-то празднуем?

Лукас кивнул:

— Напомни ему, Гаррет. Налей бокал и себе, приятель. Ты тоже был там.

Гаррет гордо поднял голову:

— Два года назад ровно в этот день гарнизон Бардо сдался лорду Веллингтону! Конечно, потом еще были Тулуза и Ватерлоо. Но Бардо стало началом конца мистера Напа.

— Да-да, — подтвердил Лукас, поднимая бокал. — За нашу победу!

— И за тех, кто не вернулся с той войны, — мягко добавил Алек.

Внезапно посерьезнев, трое бывших военных подняли бокалы, вспоминая погибших и раненых. После чего Гаррет с широкой улыбкой, появившейся на лице от радостного созерцания встречи двух старых друзей, удалился, оставив их попивать доброе вино.

Некоторое время они обсуждали войну и общих знакомых. После чего Алекс покосился на модный туалет Лукаса:

— Ты сказал, что счастливый мужчина, Лукас. К тому же и чертовски дорого одетый, дай-ка сообразить, сапоги пошиты у Хоби, фрак у Вестона? Представляю, чего тебе стоило терпеть грязную поношенную одежду, в которую ты рядился в бытность шпионом в Португалии? Господи, ты даже не мылся по многу дней кряду!

Рассмеявшись, Лукас ткнул в него пальцем:

— И ты тоже, Алек, ведь ты тоже успел поучаствовать вместе со мной в одном из самых опасных предприятий, помнишь? Мы были настоящими оборванцами! Но теперь все это позади. Я слышал, твой отец нездоров?

— Да, нездоров, и к тому же у меня есть брат, которого я бы не пожелал даже своему злейшему врагу. — Алек допил вино. — Отец уехал в Карфилдз, хотя это не выход. Лукас, да я бы сделал для него все, что угодно, ты помнишь, как мы были с ним близки. А теперь он и слышать обо мне не желает!

— Он сам свой злейший враг, — твердым и спокойным тоном заметил Лукас. — Послушай, Алек, тебе необходимо сменить обстановку. Мы открываем наш дом в Мейфэре и хотим, чтобы ты нас навестил, и будем глубоко оскорблены, если ты откажешься. Хотя, похоже, у тебя и здесь есть чем занять руки, насколько я понимаю.

Они поговорили еще о Вороньем замке и готовящемся парламентском билле, который должен был обеспечить права раненых солдат и ветеранов. Уже направляясь к двери, Лукас остановился:

— Алек, конечно, это не мое дело, и я замолчу, скажи ты только слово, но вчера я зашел к Ранделлу, знаешь, тот самый торговец предметами искусства на Лудгей-Хилл? И заметил, что там продаются две картины маслом, которые, готов поклясться, я видел в последний раз в гостиной твоего отца. Тебе известно, что он выставил часть своей коллекции на продажу?

— Нет, — едва слышно произнес Алек, резко помрачнев. — Нет, господи, неизвестно. Сомневаюсь, что мой отец знает об этом!

Как только Лукас удалился, Алек непроизвольно сжал кулаки. Картина, изображающая битву при Бленхейме, якобы передана на реставрацию, чтобы снять пожелтевший лак? Его подозрения возросли. Что делать? Как справиться с этой новой чертовой проблемой, да так, чтобы это не стало известно всему миру, и прежде всего отцу?

Его мысли переключились на Розали Роуленд.

Снова поцеловав ее, он поступил как полный идиот. Естественно, это ничего не решило. Если Алек и надеялся разбить ее оборону, то в любом случае не продвинулся ни на шаг в разгадке тайны этой милой вдовушки из Храма красоты, за исключением того, что мнимая Афина хорошо разбирается в искусстве.

Вошел Гаррет:

— Капитан, вы, помнится, попросили наших ребят порасспросить осторожно о миссис Роуленд, так? Они разузнали, что, приехав в Лондон прошлой осенью, она остановилась у той своей подруги, с печатным станком, в Кларкенвеле.

Алек устало кивнул. Хелен Фазакерли.

— И проводила большую часть времени, — продолжал Гаррет, — разгуливая по театрам.

— Разгуливая по театрам? С младенцем?

— У нее тогда еще не было младенца, вот в чем штука, понимаете? Малышка Кэти появилась где-то в декабре. После чего миссис Роуленд стала оставлять дите на час-два в день со своей подружкой или у соседей. А сама продолжала наведываться в самые захудалые театрики. Спрашивая о ком-то по имени Линетт.

Сообщив эту информацию, Гаррет раскланялся и покинул комнату.

Алек нахмурился, потирая затылок.

Кто, черт возьми, эта самая Линетт?

Принимая во внимание болезнь Розали, он решил повременить с вопросами. Но теперь, похоже, время миндальничать прошло.

Ведь она сама заявила совсем недавно, что сойдет с ума, оставаясь в своей комнате? Алек придумал для нее неплохое развлечение и способ разгадать ее тайны!

Глава 13

К тому времени, когда Алек вернулся в ее комнату, Розали успела пересесть к окну, аккуратно убрала волосы в скромную прическу, накинула на плечи плотную шаль и…

— Что это вы такое делаете, миссис Роуленд?

Она чопорно выпрямилась:

— Штопаю рубашки. Мэри зашла ко мне сразу после вас, и я спросила, чем могу быть полезна.

— Мэри не имела права давать вам работу служанки.

Ее глаза гневно сверкнули.

— Капитан Стюарт, насколько я понимаю, в данный момент я пользуюсь вашей комнатой, вашим временем и временем ваших слуг. Кроме того, вы уже несколько дней кормите меня и Кэти и…

— И вы обе съедаете не больше, чем птичка выпивает росинок. — Он перебил ее, бросив взгляд на худощавую фигурку Розали. Это оказалось огромной ошибкой, потому что немедленно пробудило яркие воспоминания о тех ощущениях, что испытывал он, обхватывая руками ее тончайшую талию, чувствуя женственный овал бедер, сладостную теплоту губ.

Проклятье. Он с великим трудом подавил острый приступ желания.

Алек продолжил заготовленную речь, стараясь, чтобы голос звучал не так хрипло:

— Я полагаю, вам уже значительно лучше. Не соблаговолите ли вы немного со мной прогуляться?

— Прогуляться? В город?

— Да. Взглянуть на кое-какие картины. Они находятся в частном доме в западной части Лондона, нам понадобится около получаса, чтобы добраться туда.

Розали колебалась:

— Думаете, это безопасно?

— Сомневаюсь, чтобы пославший записку трус осмелился на решительные действия при свете дня, особенно когда с вами буду я.

Она едва заметно кивнула:

— Но Кэти…

— Ваша дочь уже несколько дней находится на попечении Мэри, а мои люди постоянно присматривают за домом и за ней. Мне показалось, вам придется по вкусу смена обстановки, поскольку чуть ранее вы мне заявили, что сойдете с ума, проведя еще пару дней взаперти.

Розали закусила губу. А после того она разрешила ему себя поцеловать. Какой дурочкой он, вероятно, ее считает. Несмотря на протесты и дерзкое поведение, Розали снова поддалась на его уловки, и так легко! Неудивительно, что в Храме красоты у капитана не возникло сомнений в ее принадлежности к представительницам определенной профессии, она так хорошо играла свою роль. Внутри вновь затеплилось медленное пламя желания, стоило представить, как его губы ласково, невозможно ласково и нежно, касаются ее уст.

Безусловно, пришло время воспротивиться его чарам. Но только не в этом доме, где он чувствовал себя абсолютным хозяином.

— Выбраться в город, чтобы посмотреть картины? — приветливо переспросила она. — Это звучит просто восхитительно, капитан Стюарт!

Он дал ей двадцать минут на сборы и поднялся, чтобы проводить вниз.

— А почему бы нам сначала не навестить вашу дочку? Она в саду. Я дам вам знать, когда надо будет выходить.

Он подвел ее к открытой двери. Розали смущенно заморгала, оказавшись на ярком солнце. Сад оказался больше, чем она думала, — это были окруженные стеной четверть акра земли, заросшие деревьями и густым кустарником. Розали последовала вслед за доносящимися до нее всплесками детского смеха, обогнув угол дома и подойдя к каменной террасе, на которой сидела Мэри, занимаясь шитьем и присматривая за детьми.

Мэри приветливо улыбнулась:

— Как приятно, что вы пошли на поправку, моя дорогая! Теперь вы сами можете увидеть, как хорошо вашей малышке с моими внучками, вот, это Дженни, ей три года, а в розовом платье Эми, ей четыре.

Кэти была увлечена игрой с двумя веселыми девчушками. Неподалеку за соседним столом восседали два солдата, лениво перекидывавшиеся в карты, однако Розали прекрасно помнила слова Алека о том, что его люди постоянно наблюдают за домом и Кэти. И все-таки она не могла не ощутить, как в сердце тревожно кольнуло.

«Кому доверять? Кому верить?»

— Должна поблагодарить вас, — тихо проговорила она, — за то, что вы так хорошо о ней позаботились, пока я была больна.

— О, Господь с вами, она такая милая девочка, с ней у меня совсем не было хлопот.

В это время Кэти заметила Розали и подбежала ближе. Розали крепко обняла малышку:

— Кэти, дорогая, я собираюсь немного прогуляться.

Кэти поцеловала приемную мать и вновь вернулась к игре. Мэри права, девочка здесь счастлива. Ребенок очень быстро приспособился к жизни в новых условиях, равно как чуть раньше в доме Хелен.

Она поняла, что Алек уже спустился и внимательно наблюдает за ними.

— Она быстро заводит друзей, — заметил он.

Розали кивнула:

— Малышка всегда легко приспосабливалась.

— Сколько Кэти было лет, когда умер ее отец?

От этого простого вопроса перехватило дыхание.

— Она… ей было… О, она была совсем крошечной. — Розали с трудом находила слова. — Кэти никогда его не знала.

Неужели в его черных глазах блеснула искра сомнения? Если и так, Алек ничем его не выдал.

— Пойду взгляну на лошадей. Встретимся в прихожей.

Розали вошла в дом, и опасения вернулись снова. Внезапно перед ней появилась огромная золотистая собака с печальными глазами и, словно пригласив за собой, неспешно потрусила по коридору, как оказалось, в кухню, где на высокой полке стоял поднос со свежеиспеченным печеньем.

Пес так преданно вилял хвостом, что Розали пришлось угостить его двумя печенюшками, которые тот немедленно проглотил с таким видом, будто не ел несколько дней. Будучи занята с собакой, похлопывая и поглаживая его золотистую шерсть, Розали не заметила, как вошел Гаррет.

— Мадам, вам ведь нравятся собаки?

Она подпрыгнула от неожиданности, внезапно услышав его голос.

— О, не всегда, честно говоря. Но эта просто великолепна! Как зовут пса?

— Аякс. Он хороший парень, этот Аякс. — Гаррет взглянул на Розали с неожиданным дружелюбием. — Угощали его печеньем моей женушки, так? Хорошо, она бы шкуру с меня спустила, если бы застала, а раз этим занимаетесь вы, то все в порядке, понимаете?

Розали была озадачена отсутствием логики в его словах, однако Гаррет уже указывал ей на дверь:

— Капитан просил передать, что будет ждать вас на улице, мадам.

Алек успел где-то раздобыть двухколесный открытый экипаж, в который были впряжены два вполне сносных жеребца серой масти. Гаррет взгромоздился на запятки, поэтому вести личные беседы не представлялось возможным.

Но Розали понравилась поездка. Ей понравилось сидеть подле Алека, чувствовать на себе дыхание свежего весеннего ветерка, рассматривать проплывающие пейзажи, оживленные улицы Лондона, магазины, встречные экипажи. Сознавать рядом с собой успокоительное присутствие капитана, видеть, как искусно он управляется с вожжами. Замечать восхищенные взоры, которые бросали на него проходящие мимо дамы, и их же завистливые взгляды в ее сторону.

Она притворяется. Да, притворяется, делает вид. «Всего лишь прикидывается, чтобы ввести в заблуждение», — напомнила себе Розали. Как оказалось, вести беседу с ним значительно легче, чем она предполагала, поскольку они затронули совершенно нейтральную тему — его сад.

— Какое замечательное место, — тепло заметила Розали. — По крайней мере, было когда-то!

Алек кивнул:

— Боюсь, прежде всего я озабочен необходимостью поддерживать дом хотя бы в таком состоянии, чтобы он не разваливался на части. Но вы правы, некогда сад был прелестнее. Только не говорите мне, что вы еще и знаток садового искусства, миссис Роуленд?

Она запнулась.

— Рядом с нашим коттеджем в Оксфордшире был сад. Моя… моя матушка его очень любила.

Ее голос дрогнул. Матушка с такой заботой ухаживала за садом, который разбила в память о любимом мужчине. Ее отце. В нем росли типично английские цветы — розы, розовые штокрозы, анютины глазки. Когда Линетт пропала, мать день за днем проводила в своем садике, надеясь на возвращение потерянной дочери.

— Миссис Роуленд, с вами все в порядке?

Розали быстро промокнула платочком глаза, делая вид, что туда попала соринка,

— Да-да, благодарю вас, все замечательно.

Невероятно, чтобы он догадался о ее горе, однако, похоже, так и служилось, поскольку в дальнейшем Алек, умело направляя экипаж по лондонским улицам, развлекал ее рассказами о великолепных садах в Испании и Португалии, к сожалению, многие из них были разорены во время войны. Вскоре он замолчал, сконцентрировавшись на оживленном движении, и Розали почувствовала укол пробудившихся опасений. «Ты должна спросить его о Линетт».

И что потом? Если капитан Стюарт виноват, что, по ее мнению, он должен сделать? Что она хочет, чтобы он сделал?

Возможно, Розали бы желала, чтобы он извинился. Но больше всего ей хотелось ошибаться.

* * *

Когда они прибыли, Розали была потрясена. Последние десять минут она почти не обращала внимания на окрестности, будучи поглощена своими мыслями. Теперь же буквально онемела.

Они остановились на улице, где огромные особняки с отделанными белой резной штукатуркой фасадами величественно взирали на просторную площадь, засаженную стройными изящными деревьями и прекрасно ухоженными кустами. Простенький выезд Алека совершенно терялся на фоне роскошных экипажей с ливрейными лакеями на запятках. «Да это Мейфэр», — тревожно озираясь, осознала Розали. Местность вокруг столь же отличалась от Спиталфилдза с его Вороньим замком, сколь королевский дворец от хижины бедняка. И все-таки Гаррет уверенно направился к большому парадному входу и несколько раз приподнял блестящую бронзовую колотушку так, будто знал это место! Побледнев, Розали обернулась к Алеку:

— Это что, какая-то шутка?

— Вовсе нет. — Алек внимательно наблюдал за ней со странным выражением лица. — Мы пришли сюда, чтобы посмотреть парочку картин, помните?

— О, мастер Алек! — радостно воскликнул Джарвис, отодвигая в сторону открывшего дверь дворецкого.

Алек приветливо поздоровался:

— Мы совсем ненадолго, Джарвис. Все в порядке? Брат заезжал?

Джарвис нахмурился и понизил голос:

— О да, сэр. Он приходил, чтобы взять с собой еще картины. И объявил, будто делает все по приказу вашего отца, мастер Алек!

— Даже так! — Ледяной голос Алека казался обманчиво мягким.

— Большинство картин он вернул. Но обязательно посмотрите все, обязательно. Я вижу, вы пришли со спутницей.

Розали последовала за ним по ступенькам и безмолвно замерла на пороге.

— Это моя знакомая, Джарвис, — пояснил Алек. — Возможно, ты отыщешь нам что-нибудь перекусить, примерно через часик-другой?

— О, если вы голодны, мастер Алек, в доме полно отличной еды, доставлена из лучшего лондонского ресторана около часа назад. Настоящий пир, должен вам сказать.

— Еды? Но ведь дом закрыт!

— О да, сэр. И повар вашего отца отбыл вместе с ним в Карфилдз. — Лицо старого дворецкого помрачнело, голос перешел на шепот. — Но, понимаете, я, кажется, знаю, кто все это заказал от имени вашего батюшки. Сегодня устраивается что-то вроде званого вечера. А мы, слуги, разве были проинформированы о том заранее? Нет! — Он сокрушенно покачал головой. — Если вы интересуетесь моим мнением, будет справедливо, если вы и юная леди отведаете немного от этого изобилия! А еще одежда, сэр, — Джарвис поджал губы, — одежда, которую нам приказано выкинуть, потому что она выйдет из моды.

Алек задумчиво кивнул. Потом повернулся к Розали, все еще потрясенно оглядывающейся по сторонам.

— Входите, — повелительно заметил он, и она безмолвно проследовала за ним к парадному входу, откуда открывался вид на широкую барочную лестницу во всем ее сияющем позолотой великолепии.

— Итак, по крайней мере, у вас есть возможность полюбоваться по сторонам и увидеть то, что, сложись судьба по-другому, могло стать моим.

— Сложись что?

— Всему свое время. Но вначале я хотел бы, чтобы вы мне рассказали о некоторых картинах.

Он увидел, как Розали отерла рукой лоб.

— О, и в самом деле, я обещала. Но не понимаю…

— Все очень просто. Я бы хотел воспользоваться вашими знаниями эксперта. Взгляните сюда, к примеру. Мне всегда особенно нравился Пуссен, на лестнице.

— Я уже успела заметить, — прервала Розали, — это не Никола Пуссен!

Замечательно. Ро Роуленд продолжает его удивлять.

— О, прошу вас, продолжайте, — мягко заметил Алек.

— Очень похоже на оригинал, и любой ценитель искусства будет готов это признать. Но конечно, нюансы, особенности индивидуального почерка художника, мазки, светотени, моделировка. Совсем не в духе Пуссена, если не сказать больше.

Алек моргнул:

— Ну конечно.

— Что же касается тех двух портретов Лебрена, — Розали обернулась и указала пальцем на другую стену, — нанесенный на них лак производит странное впечатление. Слишком свежий. — Она пересекла залу, чтобы взглянуть внимательнее. Он пытался не замечать то, как соблазнительно покачивались ее бедра в такт грациозной походке. — И подпись на них, — продолжала Розали, внезапно обернувшись, чуть не поймав его за беззастенчивым разглядыванием. — Подделка!

Ее слова заставили его сосредоточиться. «Проклятье, эти портреты принадлежали матери».

— Вы уверены?

— Уверена! Но если вы сомневаетесь в моих познаниях, капитан Стюарт…

— Вовсе нет, — пробормотал он. — Вовсе нет, миссис Роуленд. — Алек склонил голову. — Я… я благодарен.

Благодарен и потрясен. Ее познаниями, ее проклятой привлекательностью и проклятым предательством Стефана. Он повел ее дальше.

Розали была изумлена этим особняком. Его прекрасными сокровищами, тем, как чувствовал себя здесь капитан Стюарт, будто у себя дома. Но, боже мой, что за игру затеял он с ней на этот раз?

Она мучительно размышляла в поисках ответов на свои вопросы. Возможно, капитан Стюарт приходился хозяину дома каким-то отдаленным бедным родственником, которому иногда дозволялось останавливаться в роскошном фамильном особняке. Ради бога, да он ведь знает этот дом вдоль и поперек! Ему хорошо известны и живописные полотна, составляющие великолепную коллекцию. В каждой гостиной, в каждой зале, куда Алек Стюарт спокойно вводил ее, стены украшали настоящие шедевры!

Постепенно Розали забеспокоилась еще больше, ведь, по крайней мере, из каждых десяти картин одна оказывалась искусной подделкой. Не проявляя эмоций, она указывала на них капитану, Алек кивал и записывал детали в небольшую тетрадку, которую держал при себе.

Розали отчаялась понять, какое ему до всего этого дело.

Пребывая в состоянии близком к шоковому, она проследовала за ним по залам первого этажа, потом поднялась в роскошные гостиные.

— Не беспокойтесь, нас не потревожат, — пояснил Алек, когда Розали заколебалась на пороге великолепного салона. — Владельца сейчас нет в городе, он в деревне.

Замечательно. Если его слова были призваны успокоить ее, они достигли совершенно противоположного эффекта. Однако Алек невозмутимо вел ее дальше, на сей раз по спальням и гардеробным, где картины были более изящными, миниатюрными. Одно за другим она исследовала выставленные художественные произведения и высказывала заключение.

— Это последняя комната, — торжественно заявил Алек, открывая дверь в прелестную гардеробную с примыкающей к ней спальней. — И, между прочим, я вам весьма и весьма благодарен.

Розали сдержанно кивнула:

— Надеюсь, мы с вами не окажемся в тюрьме.

— Не мы, — загадочно ответил он. — Поверьте мне, только не мы. Что вы думаете об этой картине?

Она развернулась, чтобы осмотреть замечательную французскую графику, выполненные углем эскизы натурщиков.

— Это абсолютно точно не подделка. Рисунки созданы Ватто. Они должны быть очень ценными.

— Хорошо, — выдохнул Алек. — Он всегда любил эти работы.

— Он?

Но Алек уже убирал в карман маленькую тетрадь.

— С этим покончено, слава богу! Розали, вы бы не хотели получить новые платья?

И снова он заметил, как в ее глазах вспыхнуло опасение и, возможно, неприязнь.

— Вовсе нет. У меня есть то, что вы мне дали в Вороньем замке.

Розали указала на скромное платье на ней, однако на губах Алека промелькнула ироническая улыбка.

— Всем женщинам необходимо гораздо больше платьев, чем они имеют. Взгляните сюда. — Он ввел ее в другую громадную гардеробную, и у Розали перехватило дыхание от вида великолепных одеяний: дневные и вечерние туалеты, шикарные мантильи, прогулочные платья были свалены в большую кучу на диванчике в углу комнаты подобно сокровищам в какой-нибудь сказочной пещере.

— Выбирайте, — протянул Алек.

Она растерянно воскликнула:

— Не могу, это невозможно!

— Поверьте моему авторитетному мнению, об этих платьях никто не спохватится. Я очень благодарен вам за экспертную оценку живописных работ. Вы можете взять себе что захотите как вознаграждение. — Капитан Стюарт нетерпеливо взглянул на ее фигурку такими глазами, что у нее по спине побежали мурашки. — Наденьте на себя одно из этих платьев, не отказывайтесь. Они все вам вполне подойдут.

Розали была потрясена. Хотелось задать столько вопросов, однако капитан Стюарт уже повернулся, чтобы покинуть комнату.

— Увидимся внизу, когда вы определитесь с выбором, — бросил он. — После чего сможем пообедать. Столовая напротив парадного зала. Позвоните в колокольчик, если вам понадобятся услуги горничной.

И ушел. Розали неожиданно для себя присела на краешек кровати. Кому принадлежат эти прекрасные туалеты? Кто хозяин особняка? Какое влияние Алек Стюарт оказывает на ее мозг, ее существование?

Он был ее врагом. Она отправилась с ним в ту ужасную дождливую ночь после поэтического вечера только потому, что не было иного выхода. Осталась в Вороньем замке, так как тяжело заболела. Алек Стюарт должен быть ее врагом. Но почему тогда он предложил ей защиту от автора той гнусной записки?

«Я не знаю. Я не знаю».

Капитан Стюарт считал ее шлюхой, и осознание этого заметно ранило. Он полагал, будто она придет в восторг от горы роскошных одежонок. С болью в сердце Розали один за другим приподнимала экстравагантные наряды из груды, пока не нашла скромное муслиновое платье темно-голубого цвета, с рукавами три четверти и кружевной косынкой, прикрывающей грудь. После этого аккуратно причесала волосы отделанной серебром щеткой для волос, лежавшей на зеркальном трюмо, и убрала назад, связав лентой.

Вот так! Большинству светских леди потребовалась бы помощь двух горничных, чтобы привести в порядок туалет, но только не Розали. И если Алек Стюарт надеялся, что она выдаст свое тщеславие или доступность выбором платья, он будет разочарован.

Розали позвонила в колокольчик, вызывая горничную, она и не надеялась самостоятельно разыскать дорогу в гостиную роскошного особняка, более похожего на дворец. Вскоре появилась горничная, приветливо улыбнувшаяся и сделавшая книксен:

— Госпожа, вы готовы спуститься вниз? Мастер Алек велел, чтобы я показала вам дорогу.

Мастер Алек. Еще один слуга, довольно хорошо знающий мятежного капитана. Розали взяла кашемировую шаль и, накинув на плечи, невольно нервничая, последовала за служанкой вниз. Сумерки едва только сгустились, однако по всему дому уже успели зажечь толстые восковые свечи. Очевидно, здесь не считались с расходами. Горничная открыла одну из дверей центрального холла:

— Будьте добры, госпожа.

Розали моргнула, испытывая новое потрясение. Дверь вела в столовую, которую Алек еще не успел ей показать. На широком, покрытом белоснежной льняной скатертью столе возвышались горы сырокопченой ветчины, холодная буженина, многочисленные сорта сыра, поданные на тончайшем фарфоре и начищенном до блеска столовом серебре. Стол был накрыт на двадцать человек.

— Мы сможем пообедать, — словно само собой разумеющееся заметил Алек. Но это не просто обед, настоящий пир!

Она внезапно почувствовала присутствие Алека, подошедшего сзади.

— Что это? — прошептала Розали, оборачиваясь к загадочному капитану. — Владелец устраивает сегодня званый вечер?

— Вероятно. О, я вижу, вы выбрали себе обновку.

Его черные глаза неотрывно смотрели на нее, смотрели так, что Розали вновь ощутила нехватку воздуха и густо покраснела.

— Я выбрала самое простое платье, которое только смогла найти!

— И в самом деле. Оно вам очень подходит.

«Даже слишком, — подумал он, — будь оно проклято!» Его пульс судорожно забился, стоило ему обнаружить в этой роскошной столовой ее, такую потерянную и одинокую. Розали отыскала более чем скромное платье, возможно надеясь отпугнуть его, а может быть, и нет!

Тесно облегающий наряд будто из прозрачного газа, подчеркивал ее нежные изгибы. Он передавал каждое движение, обращая внимание на изящные формы груди и бедер, стройные ножки. Что же до прически, Розали вновь удалось его одурачить. Насколько было известно Алеку, женщины могли часами заниматься своими волосами, подкручивая их и укладывая. Волосы же миссис Роуленд были убраны почти безыскусно, подвязаны лентой, однако даже несколько изящно выбившихся белокурых локонов заставляли его отчаянно желать пропустить сквозь пальцы их струящееся серебро. Черт побери, неужели Розали не догадывается, насколько прекрасна? И разве не понимает, что кружевная косыночка на груди слишком велика и почти не скрывает изящные формы, соскальзывая с груди при каждом движении. Если бы он чуть ниже опустил глаза, то увидел бы…

«Не делай этого! Она умнее, чем ты думаешь». Алек отвел глаза и мысленно возжелал, чтобы с той же легкостью ему удавалось контролировать и другие части своего тела.

Розали и сама пребывала в необычайном смущении, поскольку Алек выглядел по-другому. Потрясающе! Он переоделся в официальный костюм, черный фрак был словно скроен под его атлетические плечи, кашемировые кремовые бриджи тесно облегали стройные бедра. Картину довершали начищенные до блеска высокие сапоги. Розали почувствовала, как ее охватывает внезапный огонь желания. И хотя подбородок украшала легкая щетина, а черная грива волос не была подстрижена и уложена по моде, Стюарт выглядел потрясающе привлекательно!

В груди предупреждающе кольнуло.

Розали осмотрелась по сторонам, отчаянно ища повод занять чем-нибудь мысли, оторваться от него.

— Алек, — заметила она, — все это неправильно. Эта одежда. Пища. Мы воры.

Алек смерил ее взглядом задумчивых черных глаз:

— Едва ли. Еды здесь много. Мы имеем полное право слегка подкрепиться. И моя одежда принадлежит мне.

— Ваша?

— Да. В конце концов, я вырос в этом доме.

Ее сердце едва не остановилось.

— Я пытался сообщить вам об этом ранее, — продолжал Алек, — но вы бы мне не поверили, ведь так?

— Я решила, что, вероятно…

— Вы решили, что, вероятно, я какой-то бедный родственник, которого прятали в чулане под лестницей, когда в доме собиралось изысканное общество?

Розали зарделась. Алек в точности озвучил ее подозрения.

И опять эта женщина разрушила его ожидания. Будь все проклято, большинство дамочек с живостью набросились бы на этот великолепный особняк, восхищаясь принадлежностью своего спутника к такому богатству, немыслимо восторгаясь по поводу модных туалетов. И, если бы представился шанс, вцепились в самые эффектные, самые дорогие. Особенно дамочки из Храма красоты.

Вместо этого миссис Роуленд выбрала самое простое платье, которое тем не менее придавало ее худощавой, но от этого не менее роскошной фигуре вид абсолютного совершенства. Розали была либо слишком наивной, либо играла с ним в умную игру.

Поездка задумывалась с целью ее испытать, и вот в результате он обманулся во всех своих ожиданиях.

Вздыхая про себя, не в силах постичь загадку Розали Роуленд, он придвинул для нее стул.

— Да, я вырос здесь, — мягко пояснил Алек. — Мой отец, которого в настоящее время нет дома, пэр королевства, граф, ни более ни менее. А я, миссис Роуленд, его младший сын.

Глава 14

О, нет. И как только она не догадалась сразу? По его поведению, манере разговора. По присущей ему властности и умению держать себя. Его отец — граф. Розали вздохнула:

— Понимаю. И по какой причине, капитан Стюарт, вы решили, что мне не стоит говорить правду?

— О, полагаю, это было не особо важно. — Алек не сводил с нее спокойного уверенного взгляда. — В любом случае, полагаю, мы оба весьма избирательно относились к правде.

«Да». Розали в отчаянии сжала руки и медленно присела. О да.

— Но как вы докатились до такого, как можете жить…

— В такой развалюхе, как Вороний замок? — Алек поставил стул напротив стула Розали. — Просто у нас с отцом не лучшие отношения. — Его голос звучал отчасти оскорбительно. — И прежде чем ваши глаза разгорятся при мысли о моем невероятном богатстве, позвольте заявить, что я не унаследую ни пенни.

— Неужели вы думаете, будто меня интересует ваше благосостояние? Я просто не понимаю, как вы могли предать меня и… и…

Алек перегнулся через стол и коснулся указательным пальцем ее губ. Слова замерли у нее в горле.

— Предательство? Я полагал, скорее в нем мастерица вы, миссис Роуленд, — спокойно ответил капитан Стюарт.

Достаточно одного прикосновения его пальцев, и она ощутила, как внутри поселилась удручающая неуверенность. Он привлекательный. Грозный и тревожный. И очень опасный. И вскоре ей придется спросить у него, почему ее умирающая сестра прошептала его имя.

Розали усилием воли попыталась принять невозмутимый вид.

— А где же сейчас ваш отец?

— Он в своем деревенском поместье вместе с супругой, моей приемной матерью. — Алек развернул лежавшую перед ним салфетку. — Наряды, из которых вам пришлось выбирать, отложены на выброс моей мачехой. Ей кажется, что спустя три месяца они безнадежно выйдут из моды.

— Так ваша мать…

— Умерла много лет назад в результате несчастного случая на охоте.

Розали покраснела.

— Простите, я не догадалась. — Она замялась. — Но это… это место, эти роскошные кушанья! Кто?..

— Я же сказал вам, мой отец сейчас достаточно далеко отсюда. Эта еда доставлена сюда по ошибке. — Он иронично взглянул на нее и принялся нарезать ветчину. — И знаете что, думаю, пора на некоторое время покончить с вашими вопросами, Ро Роуленд. Вы сейчас не работаете на газету, так что уймите свой репортерский пыл.

Она вздрогнула, почувствовав горечь в его внешне спокойном голосе. Невероятно. Алек Стюарт — черная овца[6] в высшей степени обеспеченной семье. Глядя на него, одетого в роскошный вечерний костюм, Розали вполне могла в это поверить. И хотя сейчас внешне сильно отличался от капитана в поношенном сюртуке, которого она привыкла видеть, он по-прежнему был наделен чувственной мужской привлекательностью. Розали вскинула голову. Он нарядился в вечерний фрак, несомненно, для того, чтобы произвести на нее впечатление, наглядно подтвердить, что он — графский сын! На случай, если у нее вдруг появятся возмутительные идеи относительно своего положения и роли в его жизни.

— Почему вы ничего не едите? — поинтересовался он с почти безразличным видом. — Попробуйте! Заливное с цыпленком. Обжаренный в масле омар. Пирог с телятиной.

— Я… я не могу. Беспокоюсь о Кэти.

— Я же сказал вам, в Вороньем замке для Кэти достаточно безопасно, мои люди ее охраняют. Кроме того, она выглядит довольно счастливой. Вы ей ничем не поможете, если будете валиться с ног от голода. Ешьте. Пейте. Вы тяжело болели, теперь вам необходимо восстановить свои силы. — Алек наполнил ее бокал прекрасным белым вином.

— Вы сильно удивили меня всеми этими сюрпризами, — заметила Розали насколько могла непринужденно.

Алек разрезал пирог и положил кусочек ей на тарелку.

— В таком случае вы можете мне отомстить. Расскажите о своем детстве. Вы уже успели поведать, что ваша матушка француженка, а отец — английский художник. Вам не кажется немного странным решение вашей матушки перебраться в Англию после его смерти?

— У моей матери в Париже не осталось семьи. И, полагаю, родители всегда планировали однажды вернуться в Англию. Поэтому матушка и решила взять нас.

— Нас? — с вопросом в голосе прервал он. — У вас есть братья? Сестры?

«Ох, какой непростительный промах!»

— Сестра. Одна сестра.

Алек сделал глоток вина, не сводя с нее глаз.

— Нашла ли ваша маленькая семья доброжелательный приют в Оксфордшире?

На сей раз она спокойно встретила его пристальный взгляд.

— Из-за войны с французами национальность моей матушки расценивали едва ли не как преступление. Коттедж лежал в руинах. И все равно мама не покинула это место, отчасти потому, что ей было некуда ехать, однако большей частью она хотела исполнить последнюю волю умирающего отца и остаться в тех местах, которые он любил. — Розали запнулась, пытаясь справиться с комком в горле.

— А теперь ваша мать умерла. Как и ваш муж. — Голос его был мягок.

«О господи, эта проклятая ложь».

— Да! — Розали отпила немного вина, она определенно заслуживала передышку.

Алек спокойно встретил ее взгляд. В ярком свете свечей скульптурные черты его лица, квадратный решительный подбородок были очерчены как-то по-новому. Он продолжил:

— И вы решили отправиться в Лондон, чтобы стать репортером в скандальной газетенке или проституткой в Храме красоты?

Розали следовало бы догадаться. Она не должна была воспринимать его слова так близко к сердцу, испытывать боль. Но, боже, если бы это было так!

Розали дерзко вскинула голову:

— Конечно, и то и другое! Я не понимаю, чем плохо мое желание немного подзаработать под псевдонимом спутник по городским развлечениям Лондона, написав парочку заметок.

— А вот я понимаю, — резко оборвал он. — Это может быть чрезвычайно опасно. Люди не любят, когда их тайны выходят наружу.

Розали вцепилась пальцами в бокал. Предупреждает ли Алек Стюарт, чтобы она не лезла в его личную жизнь?

— О, я приложила немало усилий, чтобы персонажи оставались анонимными!

Она рассмеялась, будто предмет разговора изрядно повеселил ее, однако это не показалось смешным капитану, он вновь ее оборвал:

— Кого-то чрезвычайно обеспокоили ваши статьи, это очевидно. — Алек смотрел не мигая чуть ниже ее шеи, и Розали неожиданно обнаружила, что кружевная косынка спустилась ниже положенного, бесстыдно приоткрыв грудь. Густо покраснев, она поправила туалет.

— Вы имеете в виду ту угрозу, — прошептала Розали.

— Естественно. И это не просто угроза, миссис Роуленд. — Он резко помрачнел. — Некто пытался подкупить моих людей, чтобы они выдали вас и девочку.

— Они… — Еда встала у нее поперек горла.

— Именно. В криминальном мире Лондона объявлена негласная награда за вас. Обычное дело, все в высшей степени анонимно. Был пущен слух, что человеку, доставившему вас и вашего ребенка в определенное время и место, выплатят значительное вознаграждение, не задавая вопросов. — Алек замолчал, наблюдая, как она задрожала от ужаса. — Кстати, мне известно, — продолжал он, — что Кэти не ваша дочь.

На сей раз ей пришлось вцепиться в стол, чтобы не упасть. Внутренности словно связало узлом.

— Что заставило вас подумать, будто…

— Как я понял, что вы лжете? Во-первых, похоже, вы не имеете ни малейшего понятия, когда умер отец ребенка. Во-вторых, я заметил, когда бы Кэти вас ни увидела, она произносит: «Мама?» — но высматривает кого-то еще. В-третьих, ее не было с вами, когда вы впервые появились в Лондоне.

Розали потрясенно уставилась на капитана Стюарта.

— Все, довольно, довольно, — заметил он, решительным жестом отметая возможные возражения. — У меня нет права вас допрашивать, и думаю, вы присматриваете за Кэти из самых лучших побуждений. Теперь ваша очередь задавать вопросы, наверное, ваш репортерский ум так и кипит от любопытства. Вам хочется спросить: «Что значит родиться в богатой и знатной семье, Алек? И как, скажите на милость, вы оказались в столь плачевной ситуации?» Признайтесь, ведь так?

— Полагаю, вы уже ответили на вопросы, — сдержанно промолвила Розали. — Вы не поддерживаете отношений с отцом.

— В самом деле. И в любом случае среди английской аристократии принято передавать все состояние старшему сыну. — Он отпил еще вина.

— Я уверена, вы могли жениться…

— Жениться на богатой наследнице? О да, некогда я был помолвлен с дочерью герцога. Однако она влюбилась в мифического героического капитана. Боже, теперь девица, должно быть, счастлива, что разорвала со мной помолвку, видя, как я содержу жалкую школу фехтования в Спиталфилдзе, в полуразвалившейся лачуге вместе с брошенными бывшими солдатами, с которых ничего не получаю.

Напоминание о еще одной ее ошибке. Розали закусила губу.

— Но я уверена, — начала она, — у вас были и другие возможности! Вовсе нет необходимости вам… вам…

— Жить, как я живу? Вместе с представителями низших классов? — Его голос стал смертельно спокоен. — Не слишком ли вы спесивы, миссис Роуленд, для куртизанки и сплетницы из бульварной газетенки, а? Возможно, в вас заговорила кровь покойной французской матушки.

Он прервался, поскольку Розали внезапно резким движением положила нож и вилку на тарелку. Ее щеки заалели.

— Пожалуйста, не оскорбляйте мою мать. Можете говорить обо мне все, что заблагорассудится, но ее не трогайте!

Алек окинул ее быстрым взглядом. Черт побери, что за глупая затея привезти сюда эту миссис Роуленд. Идиотская с самого начала. Злясь на себя, он отодвинул стул и встал:

— Пойдемте. Я отвезу вас обратно. Пора уходить.

Розали вздернула подбородок:

— Замечательно. Но прежде всего я переоденусь. Не хочу носить это платье ни минутой более.

— Как пожелаете. — Алек быстро обошел стол, чтобы отодвинуть ее стул, и протянул руку, помогая подняться.

Однако ощущение внезапного тепла его руки на своей ладони настолько взволновало ее, что у Розали закружилась голова, она споткнулась о стол. Что еще хуже, проклятая косынка в очередной раз соскочила с положенного места, полностью открывая грудь. Быстро одернув ее, Розали заметила его презрительный взгляд. Он подумал, что она сделала это специально.

— Что же, миссис Роуленд, — протянул Алек, — сегодня вы играете в опасные игры.

Розали вспылила:

— Джентльмен, капитан Стюарт, отвернулся бы!

— Ох, неужели вы этого хотите, — мягко поинтересовался он. — Мне почему-то кажется, что все произошедшее — часть вашего плана.

Она попыталась обойти его с гордо поднятой головой. Алек встал у нее на пути.

— Пожалуйста, позвольте пройти. Я всего лишь хочу покинуть эту комнату и быстрее сменить это… одеяние. И вернуться к Кэти.

Он поймал ее за плечи, Розали почувствовала сквозь тонкую ткань платья его длинные теплые пальцы.

— В очень опасные игры, — едва слышно повторил Алек.

— А я уверена, — твердо ответили она, — что в игры играете здесь вы. И как? Понравилось представление?

— Даже очень. А вам?

В воздухе повисло внезапно возникшее напряжение.

— Алек, — начала Розали. Внутри все перевернулось, и она забыла, что хотела сказать. Она ощущала его теплые объятия, мускулистую грудь, прижавшуюся к ее мягким грудям. Видела его лицо, отражавшее эмоции, которым не осмеливалась придумать название.

«Борись с ним. Ты должна с ним бороться».

И все-таки его губы являли собой воплощенный соблазн. Мускулистое тело вызывающе возбуждало. Салли предупреждала ее, как держаться с мужчинами. «Помни, все они думают одним своим весьма существенным местом». Но Салли не сказала, как сложно противостоять собственным низменным инстинктам.

Он коснулся своими губами ее уст, и весь мир перевернулся.

В его поцелуе не было ничего нежного. Он и не собирался выказывать нежность. Его руки обвили ее талию, ближе прижимая к себе. Ее лицо оказалось обращенным к нему, глаза широко раскрылись и горели, губы припухли. Сомнением? Желанием? Он впивался в ее рот с первобытным голодом, мучившим его на протяжении многих часов. Проклятие многих дней.

Равно как и ее, если судить по тому, как се руки цеплялись за его шею, а худенькое тело вжималось в мускулистую плоть, и она сдалась на милость голодных губ и языка. Жар окутал его, когда ее руки обвились вокруг плеч. Алек скользнул ладонями по тонкому муслину платья, лаская изгибы бедер, проникая в средоточение опаляющего желания.

Боже, с его губ готовы были сорваться проклятия. Да, она разожгла в нем огонь. Его уверенные руки, поглаживавшие стройную шею, скользнули вниз, остановившись на мгновение на мягких полушариях груди, потом проникли под полупрозрачное кружево, лаская большим пальцем нежный коралловый бутон.

Розали ощутила, как напрягся и затвердел сосок, желание пронзило насквозь, достигая глубин, пробуждая лоно. Его чувственный широкий рот раздвинул ей губы, язык поглаживал ее язычок, даря чистое изысканное наслаждение. Его ладонь обхватила ее грудь, твердо, горячо, эротично. Алек глубже сомкнул объятия, и она растворилась в его поцелуе.

Потерявшись в тумане вина и желания, Розали едва заметила, как Алек оказался в крепком тяжелом кресле, увлекая ее за собой, водружая на колени, продолжая и продолжая целовать. Она вновь сомкнула разорванные было объятия.

Каким-то образом он высвободил ее груди из корсажа. Розали издала тихий возглас недовольства, когда он ненадолго оторвался от нее, однако разочарование быстро сменилось счастливым стоном, едва его губы сомкнулись на ее соске. Она удивленно воскликнула, когда его язык принялся кружить по затвердевшей розовой шишечке, посылая по всему телу волны восторга и наслаждения.

Розали приникла к нему, будто он единственный оплот в море тревог и печалей, хотя, господи, как далеко это от реальности! Она запрокинула голову и едва не задохнулась, стоило ему легонько прикусить сосок, проникая рукой ниже, ниже, лаская шелковистую кожу под грудью и устремляясь к заветному местечку между ног, находя влажное тепло женского лона.

Розали была влажная, дрожащая, разомлевшая. Ее руки впивались в его крепкую спину, единственный якорь в море хаоса. С потрясающим мастерством он поглаживал сильными умелыми пальцами набухший бутон женственности, глядя горящими глазами на то, как она выгнулась под ним, позабыв все ограничения, и выкрикнула его имя, когда сладкий освобождающий спазм оргазма сотряс ее тело.

Ее закрытые глаза чуть подрагивали. Трепещущие губы приоткрылись. И даже когда отзвучало последнее эхо освобождения, Розали не открыла глаза. Она и не подозревала, что способна на подобные чувства. Ужасная боль пронзила ее внутренности. Возможно, она и шлюха, раз отдалась столь охотно и пылко.

Алек Стюарт уже спустил ее с коленей и поставил на пол. И продолжал смотреть на нее. Розали взяла себя в руки, ощущая необъяснимый холод вдали от его горячих объятий. Чувствуя себя… ужасаясь тому, что позволила с собой сотворить.

— Мне почему-то кажется, вам стоит опасаться лишь самой себя, миссис Роуленд, — спокойно заметил он. — Сделайте нам обоим одолжение, наденьте на себя платье, которое, по крайней мере, хотя бы прикроет вас. Вы меня слышите?

Чувство не столько гнева, сколько глубокой утраты сжало сердце.

— Вы неправильно меня поняли и неверно судите мои поступки с самой первой нашей встречи, капитан Стюарт, — едва слышно прошептала она.

— Несомненно.

Он расправил спутавшиеся волосы и поднялся. Буквально дрожал от едва сдерживаемого напряжения, словно каждый мускул мощного тела был натянут, как тонкий поводок. Его губы скривились, когда он заметил, как она в ужасе отвела глаза от его облегающих и уже ничего не скрывавших бриджей.

— Боюсь, я стал для вас своеобразным козлом отпущения, на котором вы опробуете все свои идиотские эксперименты, разве не так? Надеюсь, теперь и вам понятно, что нам пора удалиться. Прямо сейчас. Идите, надевайте обычное платье, потом мы вернемся к оставленной на ваше попечение девочки. Или вы опять о ней позабыли?

Больно. Ох как больно. Розали стиснула кулаки.

— Именно вы настаивали, чтобы я здесь задержалась, надеясь впечатлить меня роскошью особняка вашего отца, некогда бывшего и вашим домом! Вы потребовали, чтобы я заплатила за вашу сомнительную защиту, проведя два часа за изучением картин, хотя я желала лишь вернуться обратно к Кэти! Вы властный, несправедливый и омерзительный! Черт бы вас побрал, ступайте в ад, Алек Стюарт!

Он взглянул на нее, его глаза сверкнули.

— Не стоит беспокоиться. Я уже там.

И она отправилась прочь.

Глава 15

Алек сидел, подперев кулаками голову. Желание обладать ею буквально жгло его изнутри. Пульсация в паху до сих пор оставалась невыносимой.

Розали Роуленд. Писательница, куртизанка и любительница попадать в опасные истории. Со своей стороны абсолютно права, обвинив его в желании произвести на нее впечатление великолепным дворцом, некогда считавшимся его домом. Определенно он хотел обмануть ее бдительность, заставить ошибиться. А вместо этого понаделал ошибок сам.

По правде сказать, пока миссис Роуленд не спустила проклятую косыночку, Алек подумывал о том, что совершенно не прав в ее отношении. Он стиснул зубы. Проклятье, она легко отделалась. Еще одна минута ее страстного ответа на его безрассудный поцелуй — и он бы уже не остановился, пока не взял ее прямо за столом в столовой!

Алек поднялся и принялся бродить по комнате, словно загнанное животное. И как он мог позволить, чтобы все зашло настолько далеко? Что ж, у него много ответов. И не последним в списке побудительных мотивов — и уж точно не самым лучшим — было импульсивное стремление доказать самому себе, что белокурая Афина в эфемерном одеянии и впрямь легко доступна любому мужчине.

И все равно Алек был вновь сбит с толку. Большинство опытных женщин осознало бы, что он возбудился до предела, после которого нет пути назад. Они предложили бы ему облегчить физическое напряжение любым доступным способом, а она даже не сделала попытки удовлетворить его дикое желание.

Загадочная, вечно досаждающая миссис Роуленд. Все в ней разжигало огонь в паху, однако с гой самой первой ночи в Храме красоты Алек так и не смог ее раскусить. Он был ошеломлен, сбит с толку ее изящной манерой двигаться и разговаривать, тем, как торжественно она исследовала каждую из картин и спокойно выносила свое экспертное заключение.

В дешевом и кричащем представлении доктора Барнарда Афина выделялась среди вульгарных шлюх, словно белая восковая свеча среди оплывших и почерневших сальных дешевок. Но как могла Розали оставаться неиспорченной? Невинной? Нет. Ради бога, да ведь она была замужем, она продавала себя в Храме красоты! Наконец, постоянно лгала ему. Он так бы и считал Кэти ее дочкой, если бы не подозрения Мэри. «Она даже не знает точно, сколько девочке лет, капитан Стюарт!» И конечно, полученные от Гаррета сведения о том, что прошлой зимой Розали обходила все лондонские театры, задавая вопросы о некоей Линетт.

Кто такая Линетт? Алек загибал пальцы, мысленно задавая вопросы. Кто послал эту омерзительную записку с угрозами? Кто пытался подкупить солдат Алека, чтобы они выдали Розали? И во что он, черт побери, ввязался, пообещав ей защиту?

* * *

Стоя в спальне наверху, Розали разглядывала себя в огромное зеркало. Она быстро переоделась в старое серое одеяние, но никак не могла найти в себе силы спуститься вниз и столкнуться лицом к лицу с капитаном после того, как снова предала себя, на этот раз позволив гораздо большее, чем просто поцелуй.

Боже, боже! Удовольствие, жидкая лава желания, пробуждаемого его губами, длинными изящными пальцами…

Розали увидела в зеркале, что ее губы припухли и покраснели от его поцелуев. «Ты должна сказать ему, что Кэти дочка твоей покойной сестры. Должна спросить, почему, умирая, Линетт шептала его имя».

Не завтра. Не потом. Именно сейчас.

Она прижала пальцы к горящим щекам, уверенная лишь в одном: невозможно больше пребывать в адском пламени подозрений.

Розали медленно спустилась вниз, снова обряженная в старую серую хламиду. Алек стоял в дальнем углу центрального холла и едва взглянул на нее. Очевидно, столь же сильно сожалеет о случившемся, как и она.

— Еще пара минут, и мы уезжаем. Я велел Гаррету заехать за нами в шесть, — произнес Алек.

Она кивнула, понимая, что он обходит помещение, гася свечи. Капитан Стюарт снял изысканный фрак, высоко поднял руку, чтобы погасить самые верхние канделябры, рукава его пышной рубашки поднялись до локтя, обнажив загорелые предплечья.

Розали уже хотела отвернуться, когда внезапно в мерцающем свете еще не погашенной свечи заметила ужасный зубчатый шрам, тянувшийся от запястья.

— О, боже мой, — сорвалось у нее. — Что случилось с вашей рукой?

Он мимоходом взглянул на руку:

— Это? Французский штык при Виттории.

У нее закружилась голова.

— Но…

— Это была битва, после которой французов изгнали из Испании, — кратко пояснил он. — Июнь 1813 года.

— Я знаю. — Губы едва двигались, язык заплетался. — Я знаю. Алек, так вы были там?

Он усмехнулся:

— Только не надо делать из меня героя. Любой английский солдат, который был в состоянии держать оружие, участвовал в той битве.

— Так вы были с армией Веллингтона в то лето?

— Весь год, — лаконично ответил Алек. — Офицерам не полагался отпуск.

Полное понимание пронзило ее насквозь. Боже мой! В то время как совратили Линетт, он был в армии. Алек Стюарт не мог быть отцом Кэти!

— Алек, — прошептала она. Что тут скажешь? Розали знала, ей следовало бы произнести: «Алек, я с редким упорством несправедливо вас осуждала. Я ужасно ошиблась».

Капитан обернулся к ней, в тот момент она увидела обычного человека, храброго мужчину, героя, что бы он ни говорил, пребывавшего в состоянии глубокого самоотречения. «Алек, мне так жаль». Розали медленно подошла к его замершей фигуре и положила руку на ужасный шрам.

Он скинул ее руку, угрожающе навис над ней, ее снова поразил внезапный испуг от грубого окрика:

— Видимо, вам нравится играть с огнем, миссис Роуленд!

Розали застыла. Он подумал, будто ее нежная ласка, всего лишь признание собственных грехов, еще одна попытка завлечь его в ловушку. Однако теперь она знала. Пришло время открыть ему правду.

Розали подняла голову:

— Алек, вы сказали мне, что мы с Кэти с вами в безопасности. И я бы хотела, боже, как бы я хотела вам поверить. Я поступила глупо, так ошибалась. Но теперь хочу открыть вам, что Кэти дочка моей сестры.

Алек не двигался.

— Линетт, — прошептал он. — Линетт была вашей сестрой.

Она изумленно взглянула ему в глаза:

— Так вы уже знали… Как?

Он потер лоб, будто пытаясь сорвать с головы тугую повязку.

— Проклятье, я провел собственное расследование. Я знал, что вы пришли в Храм всего на одну ночь, а перед этим обошли все лондонские театры, задавая вопросы. Задавая вопросы о девушке по имени Линетт. — Он выдвинул стул. — Объясните.

Розали принялась сбивчиво говорить:

— Линетт была младше меня на два года, Алек. — Ее голос звучал так глухо, что ему пришлось сильно напрячься, чтобы разобрать хоть слово. — Она ушла из дома три года назад. Забеременела летом 1813 года. Кэти ее дочка, Алек, а Линетт, бедная Линетт, — голос Розали дрогнул, — умерла в ужасающей бедности. Я приехала в Лондон, чтобы разыскать человека, сотворившего с ней это.

— Вы должны были мне рассказать, — хрипло пробормотал он.

— Я не могла, — выдохнула она, — не могла, потому что поначалу решила, что это вы.

Едва произнеся эти зловещие слова, Розали почувствовала, будто что-то внутри ее умерло. Каждый звук, каждая буква звучали обвинительным приговором. О, как же он станет ее презирать.

— Объясните! — приказал он, и все вырвалось наружу: как Линетт перед смертью произнесла его имя, как прошептала, что у него есть замок.

Он выдвинул стул для себя и уселся в полутьме догорающих свечных огарков, не сводя с нее глаз. Наконец произнес:

— Возможно, она искана убежища. Иногда мы берем в Вороний замок и бездомных женщин, равно как и мужчин. Вы ведь видели их, они часто помотают Мэри по дому, пока нам не удастся отыскать для них более подходящее пристанище.

— Да, — кивнула Розали, в горле ее по-прежнему было сухо. — Моя сестра прошептала: «Забери меня к нему, пожалуйста». Я подумала… подумала, возможно, она любила вас, но теперь вижу, бедняжка даже с вами не встречалась, Алек. Вы никому не отказываете, и Линетт должна была об этом слышать. Я все осознала только сейчас.

— Да ведь любой мог бы сказать, что все лето 1813 года я был с армией в Испании, — проговорил Алек, озвучив ее горькие сожаления. — А вы так рисковали, пустившись в расспросы по всему Лондону.

— Я полагала, что была осторожна, — попыталась оправдаться она, чувствуя непреодолимую усталость.

— Вам удалось кого-то напугать, причем довольно сильно. Не забывайте об угрозах и попытках подкупа моих людей.

Розали подняла глаза:

— За всем этим стоит совратитель Линетт?

— Я склонен так думать.

О боже. И ни слова осуждения ее грубым и несправедливым обвинениям на свой счет, глупым поступкам, множеству ошибок. Розали набрала в легкие воздух:

— Алек, мне очень жаль, я несправедливо вас подозревала, так глупо. Почему вы так добры ко мне?

Он вздохнул, поднялся и подошел к канделябру затушить еще одну мерцающую свечу.

— Возможно, не люблю несправедливость. И не судите себя слишком строго, миссис Роуленд. Напротив, я полагаю, вы поступили очень храбро, приехав в Лондон и предприняв собственные поиски.

— Линетт была моей сестрой, — просто ответила Розали, — Разве не поступил бы так каждый ради своей семьи? Разве семейная преданность не самый сильный из человеческих инстинктов?

Алек задержал дыхание.

— Ваша преданность достойна восхищения, — вот и все, что ему удалось выдавить. — У вас есть еще какие-нибудь подсказки, кроме тех фактов, что Линетт хотела стать актрисой и когда-то работала в Храме красоты?

Она рассказала ему о театре Марчмонта и тайной тетради записей доктора Барнарда, спрятанной в «Мифологической библиотеке» Аполлодора. Он внимательно ее выслушал.

— Я также наведу справки, — заявил Алек.

— Вы?! — изумленно воскликнула Розали.

— Давайте посмотрим на это так: кто-то весьма опасный устроил на вас охоту, и мне бы очень хотелось узнать кто. Не стану обещать, но мои люди могут быть полезными в разведывании тайн. — Он посмотрел на часы и грустно улыбнулся, что мгновенно опечалило Розали. — Время возвращаться в Вороний замок, Розали. Вы уже осознали, я полагаю, что должны доверить мне свою защиту, безопасность. В свою очередь я даю вам обещание. Начиная с этого момента, заверяю вас, вы можете полностью на меня положиться. Абсолютно во всем. Я достаточно ясно выразился?

О да. Розали в точности поняла, что он имел в виду. Другими словами, Алек Стюарт больше и пальцем к ней не притронется. Розали медленно поднялась со стула, ощущая острую боль невосполнимой утраты, которая охватила ее при воспоминании о горячих объятиях и ласках, которым она столь охотно отдавалась.

— Не думаю, что вам следует винить себя в произошедшем, — прошептала Розали.

Внутренняя тоска и боль, вероятно, как-то проявились на ее лице, потому что Алек нежно коснулся ее руки.

— И не вам, Розали. Не бойтесь, мы обязательно найдем мужчину, соблазнившего вашу сестру, и, подозреваю, это окажется тот же человек, который пытался вас запугать. — Он убрал руку, и Розали почувствовала холод. — А между тем, — продолжал Алек, — мои люди заслужили приятный сюрприз. Как вы считаете? — Он небрежно накинул изысканный фрак, подхватил пустые мешки, которые она до сих пор не замечала, и стал складывать в них со стола всякую снедь. Ветчина, пироги, огромные круги сыров, свежеиспеченные буханки хлеба летели в мешки, пока те не оказались забитыми под завязку.

У Розали оборвалось дыхание.

— Что вы делаете?

Алек ухмыльнулся, сверкнув белоснежными зубами.

— Доставляю партию продовольствия в Вороний замок. Пока вы были наверху, Джарвис принес мне парочку мешков. Склонен думать, в Замке все это пригодится гораздо больше, чем здесь, не так ли?

Она подумала о голодных, одетых в обноски солдатах.

— О, это так! Но разве никто не хватится?

— Я же объяснил, отец уехал в деревню, и ему это не понадобится. Я вполне волен поступать, как мне угодно. Как это оценить по вашей журналистской шкале преступных деяний?

— Я считаю, это превосходная идея! Но, Алек…

— Гм? — Он обернулся, продолжая упаковывать провизию.

— Алек, — порывисто проговорила Розали, — помните, на углу Лотбери-стрит всегда собирается столько нищих. Мы проезжали по дороге сюда. Здесь много еды, не могли бы вы раздать и им что-нибудь на обратном пути?

— Охотно. Возьмите мешок и положите в него пироги с буфета, а я скажу Джарвису, что мы уезжаем. И у меня есть еще кое-что для него. — Он взмахнул списком подделок, который составил во время их импровизированной экскурсии по дому.

— Картины! Я совсем забыла. О, и что же вы собираетесь с ними делать?

— Удостовериться, что оригиналы таинственным образом вернутся владельцу, — заверил ее Алек. — А теперь, если вы выйдете наружу, заметите прибывшего в экипаже Гаррета. — Он зашагал к двери. — Джарвис!

Престарелый дворецкий немедленно появился:

— Сэр?

Алек вручил ему список и дал шепотом какие-то указания, прежде чем выйти за дверь.

На улице уже стоял Гаррет с огромным рыжебородым сержантом Макгратом. Они прибыли на старой, видавшей виды колымаге.

— Немного продовольствия, ребята, для Вороньего замка, — весело объявил Алек, указывая на собранные у парадного мешки с едой.

— Да, сэр! — Мужчины охотно принялись грузить мешки. Алек помог им, а когда с этим было покончено, проводил к экипажу Розали.

— Вот и все, — заметил Гаррету капитан. — Ах да, кстати, мы собираемся оставить один мешок с едой на углу Лотбери.

— Вы правы, капитан, — кивнул Гаррет. С неуклюжей улыбкой он обернулся к Розали. — Все в порядке, мадам? Ваша малышка, с ней все хорошо, она будет рада снова вас увидеть! — После чего вскарабкался на козлы рядом с Макгратом, уже державшим вожжи.

Алек бросил на Розали потрясенный взгляд:

— Боже мой! Гаррет вам улыбнулся. Какое колдовство вы на нем опробовали?

— Не знаю, не знаю. Возможно, я просто проявила доброту к его собаке?

Алек приподнял бровь.

— Да вы ведьма, миссис Роуленд, — мягко проговорил он, — через пару дней мы все будем брать пищу у вас с рук.

Розали вновь замерла. Миссис Роуленд — о боже! Она рассказала ему о Линетт, но не призналась в остальной лжи, в частности, касательно своего мнимого вдовства. Но если расскажет, что не замужем, капитан, возможно, поставит под сомнение все ее слова и выставит из Вороньего замка. Откажется помогать.

Он насмешливо посмотрел на нее:

— Что-то не так?

— Нет! — Розали покачала головой, выдавив улыбку. — И… Алек, спасибо вам. За щедрое предложение помощи.

— Абсолютно не за что. — Он уже хотел посадить ее в экипаж, но запнулся. — Меня беспокоит одна вещь. Хотя мы оба знаем, что вам достаточно безопасно оставаться со мной в Вороньем замке, от вашей репутации, мягко говоря, ничего не останется.

Розали едва не рассмеялась. Это се сейчас меньше всего волновало.

— О господи! А я-то ожидала получить парочку предложений руки и сердца на ярмарке невест в начале следующего сезона! Боюсь, капитан Стюарт, мои шансы на достойный брак довольно низки. И появление на сцене в Храме красоты совсем их не улучшило!

— Вы не мечтаете снова выйти замуж? — осторожно поинтересовался он.

— О господи, нет!

— Думаете, никто не сможет заменить вашего покойного супруга?

Розали пожала плечами:

— Если вам угодно, можно сказать и так, да.

Алек не сводил с нее глаз:

— Миссис Роуленд… Розали, надеюсь, мы, по крайней мере, будем друзьями.

Она молча кивнула, он помог ей подняться в экипаж и проследовал за ней. Сидя на козлах, Гаррет и сержант Макграт затянули песню, лошади потащили древнюю карету по темным лондонским улицам. Алек присоединился к поющим, и его голос, мелодичный баритон, показался ей почти божественным.

Воспет грек Александр, и некий Геркулес, И Гектор, и Лисандр, героев целый лес. Но пусть поют им славу, мы знаем, на земле Нет храбрецов отважней, нет храбрецов отважней… Британских гренадер…[7]

Алек улыбнулся Розали. Она улыбнулась ему в ответ, присоединяясь к хору. Однако на сердце по-прежнему было тяжело. Розали не доверяла ему и лгала. Да, теперь он на ее стороне в поисках соблазнителя Линетт. Однако пообещал, что больше никогда ее не коснется и Розали лишь сейчас полностью осознала, насколько опустошительны эти простые слова.

— Лошадка! — радостно воскликнула Кэти, размахивая маленькой деревянной игрушкой. — Лошадка.

Когда они вернулись, она была в небольшой комнат при входе на кухню, восседая на коленях у Мэри. Повсюду лежали милые свидетельства радостного семейно го путешествия за покупками, имбирные человечки, металлическая дудка-свисток, разноцветные ленты и другие игрушки.

— Мы водили детей в Бишопсгейт, — объяснила Мэри. — Конечно, в сопровождении парочки солдат капитана. Надеюсь, вы не возражаете, мадам?

— О, совсем нет. — Розали улыбнулась Кэти. — Дорогая, твоя лошадка просто прекрасна!

— Для куклы Полли.

Кэти усадила маленькую тряпичную куклу на новую лошадку. Алек, вошедший в комнату вслед за Розали, приблизился к девочке и бережно погладил ее волнистые каштановые волосы. Розали кольнуло, когда она заметила в его взгляде нежность.

— Время идти в кроватку, Кэти, — с напускной беспечностью проговорила Розали. Подхватила малышку на руки, вдыхая нежный младенческий аромат ее кожи, и направилась к лестнице, однако на полпути обернулась. — Спасибо вам, — горячо поблагодарила она Мэри и Гаррета и всех других жильцов Вороньего замка, — за то, что вы сегодня так замечательно присматривали за Кэти. За то, что делаете для нас обеих.

— Очень приятно, мадам, — просияла Мэри.

Розали бережно уложила Кэти в маленькую кроватку и спела колыбельную. Алек предложил ей помощь и поддержку. Да, придется жить под одной крышей с мужчиной, который привлекает ее, как никто другой. Господи, как же это тяжело.

Алек направился в свою спальню, бормоча проклятия. С тех пор как в Храме красоты он увидел Розали Роуленд, ему не удается избавиться от постоянных мыслей о ней. Каким образом сегодня в доме отца он смог совладать с собой, в высшей степени недоступно пониманию.

Было так легко сделать ее своей. Гигантским усилием воли он сумел сдержаться, поскольку не был уверен в ее мотивах. И потому что, как ни странно, Розали ему 1 доверилась. А она бы так никогда не поступила, если бы ей были известны его секреты.

Алек взъерошил волосы. Сегодня вечером ему пришло письмо. С тяжелым сердцем он сломал печать, ему не надо было смотреть на подпись, чтобы угадать имя отправителя. Слабый аромат гардений, исходивший от дорогой почтовой бумаги, говорил сам за себя.

«Алек, я возвращаюсь в Лондон прежде твоего отца, который последует за мной через несколько дней. Я собираюсь остановиться в доме на Бедфорд-стрит, поскольку необходимо приготовить особняк к сезону. Знаю, это рискованно, мой дорогой, но могу ли я с гобой увидеться на балу у лорда Фэнтона? Нам надо кое-что обсудить».

Письмо от мачехи. Его прекрасной мачехи. А бал у лорда Фэнтона назначен на завтра.

Раздался стук в дверь, на пороге появился Гаррет:

— Капитан, вы просили разузнать имя человека, приказавшего поджечь дом, где жила девчонка. А также того, кто сломал печатный станок.

— Полагаю, тебе это удалось?

И Гаррет назвал ему имя.

После его ухода Алек принялся мерить шагами комнату. Люди Стефана. Господи, почему?

Он опасался, что знает ответ.

В ту ночь Стефан пребывал в доме отца, причем в далеко не лучшем своем настроении. На вечер была намечена дружеская пирушка, за изысканным ужином последовали бы напитки и азартные игры, а потом первоклассные шлюхи, прекрасно знавшие свое дело.

Но… ужина не было. Не было еды. Не было вина. Черт побери, да над этой «попойкой» будут потешаться во всех лондонских клубах еще несколько недель, и все из-за проклятого брата!

В довершение всего Джарвис, старый дурак, церемонно сопроводил Стефана в гостиную, где его взору предстали картины. Почти к каждой из них были прикреплены этикетки. «Подделка», — гласила сделанная огромными буквами надпись. Стефан бросился осматривать дом, и его ярость возросла. «Подделка». И каждое определение было верным, неизвестный эксперт не сделал ни одной ошибки.

Опять проклятый Алек! Но как чертов братец узнал правду? Стефан был уверен, что ему удалось провернуть дельце без сучка без задоринки. Потрясающая идея — отправить картины на реставрацию, тщательно скопировать и продать оригиналы.

Адский пламень, сказал ли Алек отцу?

И наконец, еще один факт, который ему удалось выудить из старика Джарвиса: Алек по-прежнему покровительствует девице из Храма красоты. Розали. Стефан стал догадываться, что ребенок, которого та держала при себе, совсем не ее.

Его угрозы не достигли цели. Он надеялся подкупить кого-нибудь из бандитов Алека и выкрасть девицу, но случилось непредвиденное. Проклятье, это смертельно опасно. Особенно если Алек заподозрил правду!

Глава 16

Когда Розали спустилась на следующий день вниз, замок показался пустым. Большинство солдат отбыло на поденную работу, капитан Стюарт, как ей сказали, также отправился по делам.

Какое-то время она развлекала чтением Кэти и внучек Мэри, потом помогала готовить завтрак. Однако, когда стало понятно, что Алек будет отсутствовать весь день, Розали почувствовала, что ей необходимо себя чем-то занять.

— Пожалуйста, позвольте мне вам помочь, — попросила она Мэри, которая, как обычно, хлопотала на кухне, готовя выпечку и занимаясь стиркой. — Может, есть еще рубашки, которые надо заштопать?

— Благослови вас Господь, да у меня в помощницах две женщины, Джейни и Бесс. На улице солнышко, такой прекрасный день. Почему бы вам не вывести малышек поиграть в сад?

Розали так и поступила. Осматриваясь по сторонам, пока девочки были поглощены устроенным ими для кукол чаепитием, она оценила, насколько прекрасно было раньше это место. К ним присоединился и Аякс, вольготно растянувшийся на солнышке, пока Кэти и ее подруги наслаждались свежеиспеченными булочками с молоком. Розали улыбнулась огромной золотистой собаке:

— Аякс! Ты хороший, очень хороший мальчик, да, Аякс? — Она протянула ему намазанную маслом булочку, и пес уютно устроился у ее ног.

Дети были увлечены вымышленным чаепитием, поблизости, как обычно, прогуливались бывшие солдаты, исподволь следившие за их безопасностью, и Розали в сопровождении Аякса решила исследовать похожие на джунгли заросли сорняков и кустарников, простиравшиеся за мощеной террасой. Под густым плющом и разросшимися плетьми лозняка она обнаружила старые каменные садовые урны, извилистые тропинки и беседки с подпорками для растений. Виднелись островки цветов и необрезанный кустарник — терновники, примулы, лютики и полудикие синие гиацинты, наполнявшие воздух сладким ароматом. Цветы, которые так любила ее мать.

Вернувшись на террасу, Розали заметила Гаррета, прислонившегося спиной к двери черного хода и наблюдавшего за ней.

— А я-то думал, куда подевалась собака, — сказал он. — Так вы рассматривали наш сад, мадам, да?

Розали уцепилась за представившийся шанс.

— Да, он прекрасен! Я не думаю, мистер Гаррет… Хотя, возможно, у вас найдутся какие-нибудь садовые инструменты, которые я могла бы позаимствовать, чтобы немного здесь почистить? Например, садовый совок и парочка садовых ножниц?

Он моргнул:

— Вы хотите очистить этот сад?

— Да, совсем немного. Ведь никто не будет возражать, правда?

Одноглазый никогда просто так не стал бы помощником Алека Стюарта. Десять минут спустя он нашел склад древних садовых инструментов в полуразвалившемся сарае и подобрал четверых солдат, с нетерпением дожидавшихся возможности приступить к новым обязанностям садовников.

Под руководством Розали ее команда — три пожилых ветерана и совсем юный паренек по имени Мики — начала превращать первозданные джунгли в нечто волшебное. Работая, Розали не сводила глаз с детей, которые плели венки из диких ромашек и пытались надеть их на толстую шею Аякса.

Но каждый раз, заслышав в отдалении мужской голос, она невольно задавалась вопросом, не вернулся ли Алек.

Вечером Розали искупала Кэти и, как обычно, уложила в кровать. Спускаясь с лестницы, она заметила в холле разговаривавшего с Гарретом Алека.

Ее переполнили разнообразные эмоции. Должно быть, он вернулся некоторое время назад и успел переодеться, потому что в данный момент был одет в официальный вечерний костюм, тот же черный фрак и кремовые бриджи, которые были на нем вчера в доме отца. Он побрился. И зачесал назад густые непослушные волосы.

Переоделся к ужину в Вороньем замке? Вряд ли.

— Я оседлал вашу лошадь, капитан, — сказал Гаррет.

Алек обратил внимание на Розали:

— Миссис Роуленд. Полагаю, вы приятно провели день?

Розали спустилась вниз, заставляя себя держаться спокойнее.

— Очень приятно, капитан. Вы собираетесь в город сегодня вечером?

— На бал, — ответил он, с отсутствующим видом поправляя галстук. — Давнишнее приглашение, ничего не могу поделать.

Холодный кулак сжал ее легкие, перекрывая доступ кислорода. Он собирался на бал в какой-нибудь роскошный особняк, являвшийся частью его мира, мира, к которому она не имела никакого отношения. «Ради бога, глупышка, он же когда-то был помолвлен с дочерью герцога!»

— У вас невеселый голос, — мягко заметила Розали. — Но все же надеюсь, вы получите удовольствие. И кстати, мне нравится ваш гордиев узел.

Его рука взметнулась к галстуку.

— А вы обладаете просто энциклопедическими познаниями.

— Однажды я написала статью о мужских галстуках для «Графомана». — Она запнулась. «Идиотка, да он ненавидит твою писанину».

Однако его симпатичное лицо осветила улыбка, потрясшая ее до глубины души.

— В таком случае польщен, что вы одобряете мой выбор.

Розали была готова спустить с себя шкуру. Вчера в доме его отца она посмела поинтересоваться, не надел ли он изысканный дорогой костюм, чтобы произвести на нее впечатление. Как же можно быть такой глупой?

Он расправил рукава фрака, слегка наклонился, проверяя начищенные до блеска длинные сапоги с отворотами.

— Как Кэти?

— О, она уже спит, однако весь день была так счастлива, так счастлива играть в игрушки, которые вы позволили Мэри купить для нее вчера, благодарю вас. Та маленькая лошадка едва не отправилась купаться в ванночке вместе с ней.

Еще одна улыбка.

— Мне жаль, что я вынужден уйти. Завтра утром нам обязательно следует поговорить, миссис Роуленд. — Алек замер на мгновение, не сводя с нее взгляда, будто собираясь еще что-то сказать. Затем быстро склонил голову в небрежном поклоне и отбыл.

Розали отправилась посидеть в маленькой гостиной неподалеку от холла. Ей очень хотелось поговорить с Алеком о саде, о Линетт, о чем угодно, просто поговорить с ним. С его уходом в ней поселилось ощущение пустоты. Она тяжко вздохнула, поражаясь, насколько физически болезненной может быть душевная рана.

Неожиданно через открытую дверь до нее донесся низкий голос Гаррета, разговаривавшего с Макгратом:

— Ага, значит, она вернулась в город. Вот почему он отправился на этот модный бал, наш капитан. Господи, леди и вправду прекрасна, однако она испортила ему жизнь, и будь у него чуть больше здравого смысла, он бы держался от нее как можно дальше. — Они направлялись в сторону кухни, где обычно собирались солдаты по вечерам.

Розали не сомневалась, что бывшие сослуживцы Алека Стюарта говорили о его несостоявшейся сиятельной невесте-наследнице. Она словно наяву слышала голос Алека: «Она влюбилась в мифического героического капитана. Боже, теперь девица, должно быть, счастлива, что расторгла помолвку». Он был гордым, слишком гордым, чтобы признаться кому-либо, не говоря уже о Розали, в том, что до сих пор жаждет достичь невозможного.

«Надеюсь, мы останемся друзьями», — не так давно заметил он ей.

Она чувствовала, будто эти слова высекли прямо в ее измученном сердце. «Друзья, миссис Роуленд идиотка. Довольствуйся этим. Понятно?»

Камерный струнный оркестр негромко наигрывал танцевальные мелодии в углу огромной бальной залы особняка лорда Фэнтона на аристократической Сэквиль-стрит. Вежливый шепоток светской беседы прерывался звоном бокалов. Как давно Алек не бывал в подобных местах.

Лорд Лукас Конистоун, немногословный и, как всегда, безупречный, не отходил от него; они приехали сюда вместе. Лукас пробормотал:

— Держись, приятель. Поверь, хуже того, что мы с тобой испытали в Испании, когда нарядились в местных пейзан, чтобы пробраться в удерживаемый французами Бадахос, быть не может!

— Да уж, и как нам это удалось, не представляю! — прошептал Алек. — Господь свидетель, мы с тобой слишком высоки для коренастых испанских крестьян.

— А твой испанский был просто отвратителен, — с усмешкой заявил Лукас.

— По крайней мере, я не позволял себе увлечься каждой испанской сеньорой, которая бы одаривала меня прелестной улыбкой.

— Не преувеличивай, далеко не все из них нацеливались на меня! — весело возразил Лукас. — Господи, те женщины столь же упорно пытались залучить в ловушку и тебя, впрочем, сейчас ситуация не сильно изменилась!

И в самом деле, гости внимательно наблюдали за двумя старыми друзьями, перешептываясь у них за спиной. Присутствие лорда Конистоуна на любом светском мероприятии не могло остаться незамеченным. И хотя всем было известно, что Алек Стюарт по каким-то причинам рассорился с отцом, великосветские хозяйки всегда охотно старались заполучить на свои вечера героя войны, к тому же графского сына.

Вскоре два друга оказались вовлеченными в оживленную беседу с бывшими армейскими сослуживцами, хотя чуть позже Лукаса вынудили присоединиться к конфиденциальной беседе о политике. Некоторые союзники-виги надеялись убедить его занять правительственный пост. Однако прежде, чем покинуть бальную залу, граф Конистоун подошел к Алеку и шепнул:

— Ничего, если я тебя покину, мой друг?

— Конечно. Увидимся позже, Лукас.

Беседа, ради которой Алек появился здесь, также должна была проходить в приватной обстановке.

По дороге на бал Алек заехал в отцовский дом, где Джарвис угостил его замечательной историей о вчерашней реакции Стефана на исчезнувший ужин.

— Мой брат рассердился, Джарвис.

— Можно сказать и так, сэр. — Джарвис расплылся в улыбке. — Его гости отбыли почти сразу, как прибыли, стоило лорду Стефану объявить, что еды и выпивки не предвидится.

Алек вполне представлял себе картину.

— Надеюсь, он не обвинил во всем тебя?

— Я обратил его внимание, мастер Алек, что чеки торговцев выписаны на имя графа, а поскольку граф в отъезде, у меня не было ни малейшей идеи, кому предназначены продукты. И как мне кажется, вы, сэр, имеете такое же право на еду и вино, как и лорд Стефан!

— Ты хороший человек, Джарвис. — Алек огляделся по сторонам. — А как прошло с картинами?

— Лорд Стефан о них ничего не сказал, сэр. Однако он точно успел рассмотреть этикетки, которые вы велели мне прикрепить. И спустя всего час он вернулся сюда с новыми картинами, вернее сказать, с оригиналами, сэр, и поведал мне историю об ошибке, сделанной в реставрационном ателье!

Алек мрачно усмехнулся, представив себе разочарование Стефана. И теперь на балу у лорда Фэнтона пытался влиться в общество высокопоставленных гостей и даже позволил себе быть представленным парочке девиц на выданье их заботливыми мамашами-наседками.

— Знаете, он ведь младший сын графа Эльдчестера, — донесся до него шепот старых сплетниц. — У них возникли какие-то семейные недоразумения, и милейшая леди Эмилия сочла его немного… неуравновешенным. Но, несмотря на это, капитан Стюарт очень хороший выбор, дорогуша, очень хороший!

Алек вежливо болтал и улыбался, наблюдая за прибывавшими гостями. И ему не пришлось долго ожидать, он резко напрягся, когда вошла она. Столь ошеломительно прекрасная. Неудивительно, что взоры каждого из присутствующих в зале были направлены только на нее. Неудивительно, что его отец влюбился в нее так бесповоротно.

И хотя бал уже начался, Алеку удалось уклониться от предложений пригласить на танец какую-нибудь дебютантку. Равно как и от идеи присоединиться к карточной партии в соседней комнате. Он ожидал именно того момента, ради которого явился сюда.

Наконец Алек услышал у себя за спиной ее шелковистый голосок:

— Алек, дорогой. Ты получил мою записку?

Это кошачье мурлыканье было слишком ему знакомо. Алек медленно повернулся и увидел Сюзанну с блестящими черными локонами, фарфоровой кожей и страстными темно-синими глазами.

— Да, Сюзанна, я получил твою записку. Ты хотела меня видеть.

Сюзанна коснулась изящными пальчиками его руки:

— И ты пришел. Мне говорили, ты не бывал на светских раутах уже много месяцев! А я помню, как впервые увидела тебя, Алек. Ты танцевал и улыбался, окруженный прекрасными женщинами.

Он достаточно резко выдернул руку:

— Сюзанна, я здесь вовсе не для того, чтобы наслаждаться вечером.

— Ах, — вздохнула она. — Скука мирной жизни. Вы, военные, очень быстро устаете от лондонского легкомыслия после полных приключений военных походов. — В мерцающем свете свечей блеснуло ее бледно-розовое атласное платье, роскошное колье — фамильные драгоценности Эльдчестеров, — которое она надела, чтобы подчеркнуть свою исключительную привлекательность. Сюзанна вертела в руках инкрустированный перламутром веер. — Или, вероятно, ты избегаешь общества, чтобы не встречаться со мной.

Его глаза вспыхнули.

— Возможно, я пришел сюда потому, что до меня стали доходить кое-какие слухи. И вероятно, хотел узнать, насколько они правдивы.

Она пожала обнаженными плечами:

— Ах, быть может, это слухи о том, что ты пробуждаешь к жизни лучшую часть моей натуры, Алек! Но знаешь, мой дорогой, тебе это всегда удавалось.

— Хотел бы я не знать, что это ложь, — спокойно заметил он.

Ее глаза сверкнули.

— Если тебя это не интересует, клянусь, я найду кого-нибудь другого, чтобы развлечься.

Алек мягко взял в руку ее ладонь:

— Не надо, Сюзанна. Прошу тебя, не унижай себя легкомысленными и глупыми жестами, особенно когда ты только начала подниматься в моих глазах.

Она спокойно продолжала:

— Значит, ты слышал? Я положила конец своей связи с твоим братом? Правда. Финита. — Сюзанна взмахнула веером. — Стефан стал слишком утомительным. Он навестил нас в Карфилдзе, и я сказала ему, что все кончено.

— Ищешь новое развлечение. Сюзанна?

Ее глаза гневно сузились.

— Мы не могли бы перейти куда-нибудь в более тихое место?

Алек проводил ее в дальний угол залы, дальше от танцующих пар и музыкантов. Сюзанна поведала ему всю историю:

— Твой брат приехал к нам в Карфилдз на два дня.

И с ним, конечно, был этот его противный человек, Макин. Моя горничная подслушала, как они о чем-то шептались. Вроде бы о ребенке, маленькой девочке, которой отчаянно стремился завладеть Стефан.

Алек замер.

— И знаешь, Алек, это полностью перевернуло мое мнение о ситуации. — Она окинула его взглядом своих огромных глаз, ясных и чистых. — Такие мужчины, как ты, или женщины, как я, вполне могут сами постоять за себя. Но я очень беспокоюсь о ребенке, я верю в то, что Стефан способен причинить ей зло. Убеждена, ты, как никто другой, в силах этому помешать. — Внезапно она вздрогнула. — Вот так. Это все. Не пригласить ли тебе меня на танец? Бывало, говорили, что мы с тобой прекрасная пара.

— Нет, — ответил он, — я должен идти.

Алек уже повернулся к выходу, когда она дотронулась затянутым в перчатку кулачком до его руки.

— Алек, неужели ты не можешь меня простить? Я была так воспитана, понимаешь, брать то, что захочу, и поверь мне, — Сюзанна коснулась его щеки, — очень часто от всего сердца желала, чтобы все было по-другому! Я связалась со Стефаном только для того, чтобы заставить тебя ревновать. Но не преуспела. Ты хороший человек, Алек, возможно, лучший из тех, кого я знаю.

— Я проклятый дурак, — горько оборвал он.

Внезапно витающий в зале аромат духов и помады показался ему невыносимым. Алек стиснул зубы, поклонился Сюзанне и отправился в комнату для игры в карты, чтобы разыскать Лукаса. Его друг наблюдал за игрой, однако, увидев Алека, быстро к нему присоединился.

— Новости, Алек?

— Да, и не очень хорошие. Лукас, та женщина с ребенком, о которой я тебе рассказывал, — я спрятал их в Вороньем замке, — они в опасности. Возможно, однажды мне придется отправить их к тебе с Вереной. И, мне кажется, опасность значительно больше, чем я мог предвидеть.

Глава 17

Менее часа спустя Алек вернулся в Вороний замок. Черт возьми, развалины его древнего «дворца» действовали на него почти умиротворяюще после показного блеска светского раута.

Едва Алек вышел из экипажа, к нему приблизился Гаррет.

— Мы навестили сегодня этого сального типа Марчмонта в его театрике, как вы и просили, — объявил помощник. — Он поведал нам после недолгого убеждения, что выгнал Линетт, потому что она не угодила ему так, как он на то рассчитывал.

— И все же он предложил, — сердито воскликнул Алек, — чтобы она поискала работу в Храме красоты?!

— По мнению мистера Марчмонта, — голос Гаррета так и сочился презрением, — этот опыт поставил бы ее на место.

Алек пробормотал что-то сквозь зубы.

— Потом мы наведались в Храм красоты, капитан. Нам удалось подкупить лакея, тот согласился посторожить на входе. В кабинете хозяина обнаружили ту самую маленькую зеленую тетрадь, о которой вы нам говорили, спрятанную внутри огромного тома под названием «Мифическая… мифология… мифологическая библиотека» Апо…

— Аполлодора.

— Так точно, капитан. В ней говорится, что ваш брат, лорд Стефан был там три года назад. В лето битвы при Витториа. Несколько ночей подряд. Вот, сержант Макграт переписал: «Обратил особое внимание на молодую блондинистую девственницу из деревни. Полагаю, его сиятельство взял ее себе для своих нужд».

Алек тяжело дышал. Такое вполне могло случиться. Стефан соблазнил сестру Розали. И вероятно, он — отец Кэти. Именно потому он пытался подобраться к Розали в ту ночь у доктора Барнарда, похитить во время поэтических чтений, после того как устроил поджог в ее доме. Поэтому посылал угрозы и предложил награду за ее душу. Его чертовски трусливый брат захотел остановить ее поиски. И возможно, даже больше.

И как, черт возьми, он скажет об этом Розали?

Она даже не знала, что Стефан его брат. Адский пламень, да она же налетит на Стефана, накинется своими маленькими кулачками. И ее не озаботит, что братец, как бы ни был жалок, также очень опасен, обладая значительными средствами и могущественными друзьями.

Алек должен сам справиться со Стефаном. Он сжал кулаки. Единственный вопрос: как? Только, к сожалению, не открывая ей правды.

Гаррет по-прежнему не сводил с него глаз:

— Она в саду, капитан. И мы хорошо за ней присматриваем, не беспокойтесь.

Было немногим более десяти часов вечера, ночная мгла освещалась лишь бледным полумесяцем. Воздух наполнял терпкий аромат розмарина и лаванды, результат трудов Розали по восстановлению старого садика с травами. Теперь она просто сидела на скамье и смотрела на звезды, у ее ног лежал Аякс. «И чего ты ждешь его, дурочка?» Он может вернуться очень поздно. Если вообще появится дома этой ночью. В голове крутилась одна мысль. «Ага, значит, та вернулась в город».

Много лет назад Розали сказала себе, что, наверное, сошла с ума, если позволила тому мужчине, который волею судеб встал у нее на пути, ранить ее так сильно. Однако очевидно, глупости ее нет пределов. Она уже собиралась вернуться в дом, когда услышала, как отворилась дверь черного хода. Аякс радостно залаял, а ее желудок сделал болезненный кульбит.

На углу дома появился Алек, остановился, заметив ее на скамейке. Серебристый лунный свет подчеркивал суровую мужественность его лица. «Будь спокойна. Держи себя в руках».

Он подошел ближе. Ночь выдалась теплой, Алек снял фрак, оставшись в белой сорочке, обтягивавшей его мощный торс. Аякс вскочил, чтобы поприветствовать хозяина «замка», пытаясь поставить лапы на кремовые кашемировые бриджи и до блеска начищенные сапоги. Алек потрепал собаку по косматой голове.

— Миссис Роуленд! Я думал, вы уже у себя в комнате.

Его мрачный задумчивый взгляд заставил ее пульс бешено забиться. Каким-то образом ей удалось выдавить улыбку и небрежно пожать плечами:

— Такая прелестная ночь.

— Вы смотрите на звезды?

— Смотрю на звезды, — кивнула Розали.

— Расскажите, что вы видите.

— Это — Вега, яркая бело-голубая звезда созвездия Лиры. Моя матушка говорила, что появление Веги высоко в небе — это символ возвращения лета. — Она запнулась. «Прекрати болтать, дурочка». — Надеюсь, вам понравился вечер, капитан Стюарт?

Алек ослабил галстук, пресловутый гордиев узел, и невольно взлохматил волосы. На остром подбородке уже успела проступить темная щетина. Он снова выглядел как капитан Стюарт из Вороньего замка. И, ох, ей снова приходилось противостоять небывалой атаке на свои обостренные до предела чувства.

Алек пожал широкими плечами:

— Очень утомительно. Как и всегда на подобных вечерах. Поэтому и уехал раньше. — Он озадаченно осмотрелся по сторонам. — Вы что-то сделали с садом. Он выглядит по-другому.

— Честно говоря, я была рада найти хоть какое-то приложение своим усилиям, — быстро ответила Розали. — И Гаррет нашел мне в помощь нескольких человек. Надеюсь, вы не возражаете?

— Вертите нами, миссис Роуленд? Нет. С какой стати?

— Здесь столько великолепных растений. — Она указала пальчиком. — У моей мамы всегда росли анемоны, их еще называют ветреницы. Вот эта anemone pavonina. Разве она не прекрасна?

Он смотрел на нее, а не на алый цветок. Розали продолжала удивлять его своими познаниями. Своей проклятой красотой.

— Вы говорили, ваша матушка очень любила свой садик в Оксфордшире. Вы уверены, что он был маленьким?

— Да, но ее дом во Франции был знаменит своими садами, люди совершали целые путешествия, чтобы ими полюбоваться… — Она запнулась, видя его реакцию.

— Путешествия? Где жила ваша матушка?

Розали замерла:

— Я думала, что вам говорила. Она родилась в прекрасном доме — chateau…[8]

— Этого вы не говорили. — Алек продолжал ее внимательно разглядывать, даже чуть нахмурившись. — Мне кажется, вы повидали больше поворотов фортуны, чем я.

Ночные мотыльки кружились вокруг фонаря, прикрепленного на двери черного хода. В беспорядочном, отвлекающем внимание танце. Розали почувствовала себя так, будто сама попала в безжалостное пламя, подобно этим бедным созданиям. Алек. Она помнила его поцелуй. Его руки ласкали ее. В его присутствии ее охватывал неудержимый жар желания.

Розали закашлялась и выдавила улыбку.

— Я помню лишь наше полунищенское существование в Оксфордшире. Фамильное состояние матушки пропало во время революции, и она рассказывала, что все ее родственники бежали из Парижа.

— Вы пережили много потерь, миссис Роуленд.

Она вскинула взгляд:

— Многие потеряли гораздо больше. Вам это известно.

— Вы думаете о солдатах?

— Да. Я ничего не знаю о войне, но ненавижу, когда ее прославляют. Лорд Байрон побывал на поле Ватерлоо и был потрясен кровавым зрелищем. Он назвал это «красным дождем». «Но в небе туча огненная встала, / Извергла дым и смертоносный град, / И что цвело — кровавой грязью стало»…[9] — Ее голос прервался.

На мгновение перед глазами Алека встали ужасы полей сражений. Крики умирающих. Груды мертвых тел. Он взглянул на Розали, не в силах удержаться. Такая чуткость. Такая обеспокоенность людскими скорбями. Настолько отличалась эта женщина от старых перечниц на балу у Фэнтона, с их жеманными дочками, обожавшими героев в военных мундирах, но понятия не имевшими о страшных реалиях войны. Черт бы все побрал, он опять хотел ее поцеловать, заключить в объятия, отнести в свою постель и утолить ее печаль, смыть страстной любовью из ее взора всю грусть.

«Дурак!» Отчаянным усилием воли он попытался подавить нараставшее возбуждение.

— Розали, думаю, мне удастся кое-что разузнать о вашей сестре.

— О, так вы ради этого решили подойти ко мне? — Розали немедленно прикусила язычок. — Я… простите, — пробормотала она. — Как глупо с моей стороны думать, будто вы столь же одержимы произошедшим с моей сестрой, как и я.

— Одержимость — не совсем верное слово, — заметил Алек, — для обозначения предпринятых вами поисков справедливости. Однако не расскажете ли вы мне еще раз о тех угрозах, что приходили вашей подруге Хелен?

Ее брови поползли вверх.

— Когда сломали ее станок? И подожгли дом? Дайте вспомнить. Первая записка гласила: «Сплетничающая сучка». И все. Вторая была более пространной: «Если напишешь еще хоть слово о леди Э., пострадаешь ты и твои близкие, а не только дом».

Алек спросил:

— Вы знаете, кто такая эта леди Э.?

— Нет. Но мне известно, что у нее была служанка, которую выпороли и выгнали за то, что та уронила вазу. Хелен написала об этом заметку. — Розали встревоженно посмотрела на него. — Это вам поможет?

Алек слышал эту историю. Историю о своей мачехе. Леди Эльдчестер. Ему удалось улыбнуться:

— Возможно. Послушайте, на улице похолодало, вы дрожите. Может быть, стоит вернуться в дом?

Аякс ткнулся носом ей в руку, Розали с отсутствующим видом его погладила. Она подхватила шаль.

— Алек…

— Гм?

— Алек, вот я все думаю, вплоть до сегодняшнего дня единственной моей целью было разыскать этого мужчину и посмотреть ему в лицо. Но теперь я начинаю размышлять о том, что, вероятно, вовсе не желаю, чтобы отец Кэти узнал о своей дочери. — Она встревоженно кажутся вам глупыми? Понимаете, я не хочу, чтобы он имел к ней хоть какое-то отношение.

Его скульптурно вылепленное лицо приняло серьезное выражение.

— Тогда что вы хотите, Розали?

— Ох, я думала, что найду его и, возможно, добьюсь извинений. Больше всего желала, чтобы он понял, что сотворил с Линетт. Но теперь? — Она вздохнула. — Иногда мне кажется, что лучше бы я никогда не начинала поисков.

Розали неожиданно осознала, что он накрыл ее руки своими сильными руками с длинными изящными пальцами, которые сотворили с ней чувственно-порочное волшебство в доме его отца. Она понимала, что Алек всего лишь хотел проявить дружеское участие, внушить уверенность в своих силах, однако ощущала себя так прекрасно, что едва могла вздохнуть. Внезапно Розали захотела опереться на него, взглянуть ему в глаза, и тогда… он, возможно, снова ее поцелует.

«Нет. Он не для тебя». Мотыльки по-прежнему кружили вокруг света фонаря, погибая в его обжигающем пламени. Самое время избавиться от подобной судьбы.

Алек твердо заметил:

— Вы знаете историю о ящике Пандоры, Розали? Боюсь, вы его уже открыли, и нет пути назад. Вам все еще угрожает реальная опасность, мои люди слышали об этом, собирая сведения на улицах Лондона. Вам по-прежнему необходима охрана, как и Кэти.

— Да. Да, простите. Вы проявляете ко мне больше терпения, чем я заслуживаю. — Она отодвинулась от него и решительно накинула на себя старую шаль. — Завтра, думаю, нам удастся разузнать, остался ли еще кто-нибудь, помнящий Линетт по тому месту, неподалеку от Рэтклифф-хайвей, где она умерла. Ваши люди могли бы в том помочь.

— Какая хорошая идея, — обронил он, презирая себя за двуличие. — Утром я поговорю с Гарретом и попрошу послать кого-нибудь по тому адресу.

Розали замялась:

— Алек, просто не понимаю, почему вы мне помогаете, но хочу, чтобы вы знали, я глубоко и искренне благодарна вам за дарованный нам приют. Не знаю, из-за чего вы поссорились с отцом, но, думаю, это его потеря, не ваша!

— Пожалуйста, только не делайте из меня того, кем я не являюсь. — В глазах застыла суровая безнадежность. — Должен снова предупредить вас, у меня нет ничего, я сам ничто, лишь оболочка человека, которую вы перед собой видите. Я живу трудной жизнью, с трудными людьми уже много лет, это необратимо изменило мою личность, и не обязательно к лучшему.

Розали подняла голову, ее взгляд был полон… чего? Дерзости? Упорства?

— Никогда не поверю, что у вас ничего нет, Алек Стюарт! — упрямо возразила она. — Я не верю в этот фасад, в вашу якобы отверженность от общества, в вашу незначительность! Для начала — у вас есть этот дом!

— Развалюха, — горько заметил он, пожимая плечами. — Руины.

— Нет! — настаивала Розали. — Этот замок имеет огромное значение для множества бедных бывших солдат! И у вас есть репутация героя войны! Ваше превосходное мастерство фехтовальщика. Такие друзья, как Лукас Конистоун, мне рассказала Мэри.

Алек немного смягчился:

— Таких, как Лукас, один на миллион.

— И кое-кто сказал бы то же самое относительно вас, — едва слышно выдохнула она; Алек даже не был уверен, что ему это не послышалось.

Если чувства ее не обманывают, он хороший, храбрый и правдивый. Она обнаружила это слишком поздно.

— А теперь мне пора, — беззаботно заметила Розали. — Я и так отняла у вас слишком много времени. Но я безмерно благодарна вам за помощь! Спокойной ночи! — Розали твердо направилась в дом, оставляя за собой едва ощутимый аромат нежной кожи и волос.

Алек смотрел ей вслед. Веточка жимолости расцвела неподалеку от того места, где она сидела. Он приподнял ее и медленно выпустил из рук, смотря на мерцающее звездное небо. Когда Алек сказал, что, возможно, ему удастся кое-что разузнать о Линетт, лицо Розали озарилось такой надеждой.

Пес дружелюбно потерся головой об его руку.

— Что же, Аякс, — мягко заметил Алекс. — Я так все запутал, так чертовски запутал, да, мальчик?

И как рассказать ей, что негодяй, которого они ищут, его проклятый брат?

Семейная преданность. О господи!

Глава 18

Когда бы в течение нескольких следующих дней Алек ни подходил к Розали, она была занята, руководя своей маленькой энергичной командой садовников, помогая Мэри с шитьем или играя с детьми. Всегда была доброжелательна и любезна с его людьми, отношение которых к ней начало граничить с поклонением.

А с ним продолжала держать дистанцию, подпрыгивая всякий раз, когда он ненароком касался ее руки. «Что к лучшему», — уныло думал Алек. Он не мог забыть, как она млела от его ласки в отцовском доме. И был преисполнен решимости никогда больше не повторять подобного.

Розали полностью доверилась ему в поисках трагически погибшей сестры и защите дочурки. Алек ни за что не разрушил бы этого хрупкого доверия.

Хотя прямых угроз больше не последовало, его люди сообщали, что награда, объявленная в преступном мире Лондона за нее и девочку, оставалась в силе. Алек не стал рассказывать ей об этом. Лишь удвоил охрану дома, которая велась теперь и днем и ночью, и заставил своих людей поклясться в том, что Розали никогда не узнает, что ее маленькая команда садовников на самом деле лично отобрана им для ее защиты.

Равно как и не собирался сообщать о своем намерении в самом ближайшем времени встретиться с братом.

Стефан резко вскочил со своего места, заметив входящего в клуб на улице Пэлл-Мэлл Алека. Он не видел младшего брата со времени знаменательного поэтического вечера, тем не менее все еще кипел от злости, вспоминая, как Алеку удалось забрать от него эту девицу. Ко всему прочему добавилась унизительная пирушка в отцовском доме, так и не состоявшаяся по вине злосчастного родственника. И дело с поддельными картинами.

Этим утром Стефан получил от брата записку с предложением встретиться в клубе сегодня вечером. Алек выглядел внушительным. На удивление прилично одетым. Привратник поклонился и проводил его в зал.

— Добрый день, Стефан. Я подумал, что нам наконец пришла пора встретиться и все обсудить.

— Да неужели. — В голосе старшего брата послышался едва сдерживаемый гнев. — Но прежде всего, черт тебя побери, на прошлой неделе у меня была назначена встреча друзей!

Алек заказал бокал бренди.

— Ах, ты о моем визите в отцовский дом? Я решил, что наш отец по забывчивости не отменил заказ на продукты к несостоявшемуся званому вечеру. Так что я забрал их с собой. — Он не сводил со Стефана тяжелого взгляда. — В то место, где эта еда не пропадет.

Лицо Стефана перекосилось от ярости.

— Твои назойливые головорезы…

— Что же касается живописи, — Алек словно не слышал гневных слов брата, — с твоей стороны чрезвычайно любезно подготовить копии отправленных на реставрацию работ. Полагаю, ты вовремя вернул оригиналы? Думаю, наш отец со дня на день вернется.

Стефан побледнел. «Да, и это стоило целого состояния», — гневно подумал он.

— Все ли оригиналы возвращены на место? — обманчиво мягко поинтересовался Алек.

— Да. Проклятье, да.

— Хорошо. В таком случае перейдем к подлинной цели моего визита. — Алек наклонился ближе. Голос его был остр как бритва. — Послушай-ка, брат мой. Все те, кто находятся в Вороньем замке — подчеркиваю, все, — пребывают под моей личной защитой. В том числе и молодая женщина, которую ты пытался увезти к себе домой после поэтического вечера.

— Та шлюшка? Я уже успел о ней позабыть.

— Да неужели? Но ведь ты проявил интерес к этой женщине еще пару недель назад, в Храме красоты, не правда ли? У нее была сестра, потому она тебя так привлекла, а, Стефан? Сестра, у которой около двух лет назад родился ребенок.

— И какое, черт возьми, все это имеет ко мне отношение?

— Надеюсь, ты сам мне расскажешь. Розали Роуленд и ребенку угрожали. В преступном мире даже была назначена награда за их головы. — Алек откинулся на спинку стула, не отводя ни на мгновение напряженного взгляда со Стефана. — Я очень надеюсь, что это не имеет к тебе никакого отношения.

Стефан неловко рассмеялся:

— У тебя слишком разыгралось воображение, брат мой.

— Обычно я не склонен к фантазиям, — резко заметил Алек.

— В таком случае позволь мне узнать, почему эта Розали Роуленд представляет для тебя такой интерес? Кроме того, что она горячая штучка, хотя и слишком откровенна для шлюхи?

Кулак Алека остановился в дюйме от челюсти Стефана.

— Ты никогда не посмеешь больше называть ее подобным образом! Ни-ко-гда!!!

Стефан скривился и презрительно протянул:

— Что ты говоришь? Интересно, почему?

— Потому, — шелковым голосом ответил Алек, — что я не премину жестоко отомстить, если ей или ребенку будет причинен вред.

— Ты ради этого сюда явился?

— Полагаю, да.

— Втрескался в эту Афину, да? — Губа Стефана скривилась в издевательской ухмылке. — А она тоже попала под влияние твоего потрепанного шарма? Господи, даже Сюзанна готова волочиться за тобой, о наш добродетельный капитан в обносках. Я в этом почти уверен, ибо она, похоже, порвала со мной, за это мне также следует поблагодарить тебя.

Алек перевел дыхание.

— Наша мачеха способна любить только себя. Не могу представить ни на минуту, что я каким-то образом волен влиять на ее решения.

— Однако я слышал, будто ты встречался с ней на балу у лорда Фэнтона. — Стефан повысил голос. — И знаю, ты с ней разговаривал в тот день, когда заболел наш отец, прежде чем он увез ее в деревню. Должно быть, сказал ей нечто, заставившее Сюзанну от меня отвернуться!

— Возможно, для этого много не потребовалось. И, будь добр, брат, сбавь-ка тон. Похоже, у тебя скоро случится истерика.

— Истерика! Господи! — Стефан вскочил. Присутствующие в клубе джентльмены недоуменно уставились на него. — Мне представляется отличной местью рассказать Розали все о тебе и Сюзанне.

Так. Взрыв, которого Алек долго опасался, готов был вот-вот разразиться. Семейная преданность. Однако вслух лишь произнес с показным безразличием:

— Ты ничего от этого не выиграешь, Стефан. Абсолютно не уверен, что это имеет значение для миссис Роуленд.

— Нет? В таком случае мне ей рассказать?

— Да рассказывай ей все, что хочешь, — коротко ответил Алек. — Этим ты только добьешься того, что твои собственные тайны выйдут наружу, помни. — Он поднялся из-за стола, готовый покинуть клуб. — Повторяю: миссис Роуленд и ребенок находятся под моей зашитой. Как ты знаешь, не стоит пренебрегать моими предупреждениями. Я уже говорил, Стефан, в отличие от тебя, мне терять нечего.

Он повернулся к выходу. Стефан прошипел ему в спину ядовитым голосом:

— Такой уверенный в своей правоте! Такой самоуверенный, черт бы тебя побрал! А не задумывался ли ты, что случится, если отец этого ублюдка решит вполне легально заявить на него свои права?

Алек резко развернулся, стиснув зубы и играя желваками.

— Пусть только попытается, брат мой, — выдохнул он. — Пусть только попытается.

* * *

После того как Алек отбыл из клуба, Стефан заказал себе еще бренди и прикончил его в одиночестве. Он определенно не мог позволить, чтобы какой-нибудь скандал омрачил его прошлое. Он и так подошел слишком близко к краю пропасти в своей интрижке с Сюзанной, к тому же всегда в какой-то степени подозревал, что она использует его для того, чтобы приблизиться к проклятому Алеку!

А теперь еще эта вдова, миссис Роуленд, ситуация с каждой минутой приобретала все более угрожающий оттенок.

Большинство джентльменов время от времени платили за свои удовольствия проституткам или содержали постоянных любовниц. Линетт была слишком большой ошибкой, поскольку имела благородное происхождение и являлась девственницей.

Глупая девчонка решила, будто Стефан собирается на ней жениться. Докучала ему своими претензиями, пока он ее не рассчитал, кстати, очень даже щедро, к тому же научил парочке умелых приемов, чтобы зарабатывать на жизнь, осчастливливая других мужчин! Он не знал, что девица забеременела и сошла в могилу, оплакивая его. Если только разнесется слух, что он ее бросил и она скончалась в глубокой бедности…

Конечно, можно все отрицать! Но, адский пламень, есть ребенок! Проклятый Алек все разузнал. И теперь прихватил под свое крылышко и Розали Роуленд, и младенца.

К сожалению, в своем доме, охраняемом лучше любой крепости и не случайно прозванном замком, Алек был для него почти недосягаем. Среди банды бывших солдат его братец почитался настоящим героем, и его абсолютно не заботило мнение света. Однако если ребенок в самом деле от него, что делать? Как должен поступить настоящий джентльмен?

Губы Стефана сложились в неприятную ухмылку. Он сделает именно то, на что намекнул братцу. С глубоким сожалением признает, что по несчастной случайности потерял связь с матерью девочки, которую боготворил, но объявит о своем желании обеспечить дитя их любви. Потребует вернуть его себе.

И как же это не понравится Алеку и его милой вдовушке из Храма красоты!

«Моя дорогая, у Фрэнсиса появились новости, самые что ни на есть удивительные, о твоей семье».

В тот вечер, когда Алека не было в Вороньем замке, Розали получила письмо. Оно было доставлено еще днем. Его получил сержант Макграт, ворча по поводу непомерной стоимости услуг королевской почты, однако был вызван куда-то по неотложному делу и позабыл про послание. Уже после девяти часов вечера Мэри обнаружила письмо в кухне на столе среди кучи счетов и отнесла Розали.

Письмо было от Хелен. Когда Розали его вскрыла, из конверта выпало еще одно запечатанное послание. Она отложила его в сторону и принялась за записку подруги.

Письмо Хелен начиналось с обычного выражения обеспокоенности судьбой Розали и Кэти, вынужденных проживать в таком месте. Розали почти наяву слышала презрение Хелен. Также сообщались новости о Тоби, с которым было все хорошо, и приятные известия относительно церковной школы, организуемой Хелен по просьбе Фрэнсиса. Далее следовали горячие пожелания, чтобы Розали и Кэти присоединились к ним в Оксфордшире — как раз к свадьбе Хелен и Фрэнсиса!

Розали очень обрадовала последняя новость, поскольку она не без оснований полагала, что Фрэнсис составил бы идеальную партию для подруги. Хелен сообщала, что на прошлой воскресной службе уже состоялось первое оглашение.

Однако следующая новость оказалась поистине сногсшибательной.

«Ты, конечно, знаешь, Розали, что у Фрэнсиса есть друзья в Париже, и совсем недавно он получил от них очень интересные новости относительно семейства Лаваль».

Розали резко сжала письмо в руках, вспомнив о том, что ее сестра, будучи в Лондоне совершенно одна, назвала себя Линетт Лаваль, взяв девичью фамилию матери.

«Фрэнсис попросил меня вложить в это письмо еще одно послание для тебя, Розали, от парижского адвоката».

Розали немедленно раскрыла второе письмо. И мир вокруг изменился навсегда.

Когда спустя полчаса Алек возвратился в Вороний замок, его люди поспешили ретироваться при виде мрачного и задумчивого выражения его лица. И лишь Аякс приветливо ткнулся ему в руку.

Гаррет быстро оттолкнул пса в сторону:

— Думаю, мне удалось найти для него новый дом, капитан!

— Что? — Алек непонимающе на него посмотрел.

— Новый дом. Для Аякса.

— Ты хочешь от него избавиться?

— Я считал, этого хотите вы, сэр.

Алек покачал головой:

— О нет. Он вполне может остаться. В конце концов, пес совершенно безвреден.

Капитан не заметил тайную удовлетворенную улыбку Гаррета, быстро пройдя в свою комнату и избавившись от вечернего фрака. Задумчиво проведя по волосам, он спустился в кухню, где Мэри заканчивала вечерние приготовления.

— Где Розали?

— В гостиной, капитан.

Он быстро вышел из кухни. Каким-то образом ей удалось превратить эту маленькую гостиную в совершенно иное место, в нем отчетливо ощущалось присутствие женщины.

Равно как и сопутствующая этому опасность.

Розали занималась расстановкой на подоконнике ваз с цветами и вначале не заметила Алека. Ему показалось, она выглядит как-то по-другому. Будто что-то скрывала. Он только не понимал, хорошее или плохое. Такая независимая, потрясающе красивая, даже несмотря на то, что сама отказывалась в это верить.

«И ты ее не стоишь, Алек Стюарт».

На ее щеках проявился легкий румянец, стоило ей лишь повернуться.

— Капитан Стюарт.

— Миссис Роуленд. У вас был спокойный день? — поинтересовался он.

Она кивнула:

— О да. Но я получила письмо от Хелен и Фрэнсиса. Такие хорошие новости, они собираются пожениться, Алек, и со школой, которую открыл Фрэнсис также все в порядке. — Розали запнулась.

— И они хотят, чтобы вы отправлялись в Оксфордшир и жили вместе с ними, я полагаю. Это ведь неподалеку от того места, где вы поселились вместе с матушкой и сестрой?

— Да, всего в нескольких милях. Мне бы так хотелось вновь взглянуть на эти края. Там похоронена моя мать.

— Конечно. — Его голос звучал очень спокойно. — Так каков будет ваш ответ?

Розали открыто встретила его взгляд.

— Думаю, однажды нам стоит туда вернуться. Но, — она посмотрела ему в глаза, — вы предупреждали меня, что человек, посылавший угрозы, может разыскать нас там. Разыскать где угодно.

Он огляделся по сторонам:

— Не хотите ли присесть? У вас найдется свободная минутка?

Розали отложила цветы в сторону и села в кресло.

— О да, конечно. Я не занята.

Алек расположился на соседнем диванчике.

— Розали, — начал он, на его лице играли отблески мерцающих свечей, — вы когда-нибудь задумывались о том, что соблазнивший вашу сестру мужчина может законным путем предъявить права на Кэти как ее отец?

Она выглядела абсолютно потрясенной.

— О нет. С какой стати ему заявлять подобные требования, если он в свое время так жестоко бросил и мать и ребенка?

— Он может заявить, что мать добровольно решила его покинуть, а сам он даже не знал о существовании девочки.

— Да. Да, я понимаю.

От жалости к ней у Алека дрогнуло сердце. Розали помолчала, пытаясь успокоиться, потом продолжила:

— Алек, а этот мужчина может… ему позволят отобрать у меня Кэти?

— Возможно, да, если он ее отец.

Ее руки судорожно вцепились в подол платья.

— А деньги помогут?

— Какие деньги? — угрюмо ответил он. — Это именно то, чего нет ни у кого из нас и о чем я горько сожалею. — «А у Стефана, будь он проклят, достаточно средств, чтобы нанять с десяток адвокатов», — пронеслось в голове.

Розали кивнула, закусив губу:

— И что вы думаете, я должна делать?

Алек взглянул ей в глаза:

— Я знаю, вам это очень не понравится. Но есть только одно средство. Согласиться на помолвку.

— По… — Розали показалась еще более шокированной.

— Помолвку. Со мной.

Господи. Она была в ужасе. Он взъерошил волосы и попытался еще раз:

— Послушайте! Это всего лишь временная мера. Но если этот человек попытается потребовать Кэти, вам необходимо выглядеть респектабельной. Возможно, я и не богат, но я сын графа, помолвка со мной укрепит вашу репутацию, миссис Роуленд, в глазах всего света.

Розали замерла. «Неужели ты и в самом деле думаешь, будто ты — куртизанка, пишущая для желтой газетенки, будешь воспринята в суде всерьез?» Язвительные слова Алека, однажды сказанные ей, до сих пор больно ранили.

— Так вы будете притворяться, будто хотите на мне жениться?

— Именно. Это не станет ни для кого большим сюрпризом, не так ли? В конце концов, вы уже были замужем. И люди знают, что вы здесь живете.

Розали подняла голову. Аромат цветов, казалось, вытеснил весь воздух.

— Люди считают меня вашей любовницей?

— Боюсь, это неизбежно.

На ее фарфоровой коже появились мелкие красные пятнышки.

— Есть ли какой-нибудь другой выход? Альтернатива?

«Какой ужас внушает ей эта идея».

— Думаю, это самое лучшее решение. Конечно, нам придется сделать формальное оглашение в газетах и так далее, я даю вам ночь, чтобы обдумать мое предложение. Я вижу, вам оно очень не нравится, поэтому позвольте напомнить: как только опасность минует, вы в любой момент сможете разорвать помолвку.

Алек удалился, даже не взглянув на нее. До Розали донеслись неясные отголоски его разговора с Гарретом, несомненно, ум капитана Стюарта был уже занят другими проблемами.

Она собрала письма от Хелен, которые думала ему показать, и прижала к себе, чувствуя, как подступает тошнота.

Розали вспомнила подслушанные слова Гаррета: «Та вернулась в город… леди и вправду прекрасна, однако она испортила ему жизнь».

Алек предложил обручиться, несмотря на то, что презирает саму мысль о подобном союзе. И она должна согласиться ради Кэти. Но, боже, как это нелегко.

Розали еще раз взглянула на письмо из Франции.

В нем сообщалось, что мать ее принадлежала к аристократической семье Лаваль, владевшей землями, замком и виноградником в провинции Луары, однако потерявшей все во время революции. Розали всегда думала, будто богатства семьи Лаваль исчезли навсегда.

Однако, как информировало ее письмо, шесть лет назад Наполеон восстановил состояние Лавалей, желая вернуть во Францию представителей самых знаменитых аристократических семей. В письме также говорилось о том, что часть этого состояния, не очень большая, но значительная для того, чтобы в корне изменить жизнь, может принадлежать ей.

Розали сложила письмо и взглянула на мерцающие угольки, догоравшие в камине.

Даже если сказанное в письме правда, чем это может помочь ей сейчас? Она отдала свое сердце мужчине, в прошлом которого незарубцевавшиеся шрамы, нанесенные другой женщиной, и который не чувствует к Розали ничего, кроме жалости.

И если бы он раскрыл всю ее ложь, не смог бы даже вынести ее присутствия подле себя.

Глава 19

В тот вечер Кэти потеряла свою любимую тряпичную куклу. Розали поняла, что Полли пропала, когда пришло время укладывать малышку в кроватку, и была весьма обеспокоена, поскольку девочка каждую ночь прижимала к себе потрепанную игрушку. Однако на сей раз Кэти заснула почти моментально, и потеря выветрилась из головы Розали.

До тех пор, пока не была разбужена почти сразу после полуночи горестным плачем Кэти:

— Кукла Полли! Она пропала!

Розали соскочила с кровати в ночной сорочке и поспешила успокоить малышку:

— Я найду ее, дорогая. Не волнуйся, я скоро вернусь.

Было большой ошибкой не сделать этого раньше, попеняла себе Розали. Быстро накинув шаль, она взяла свечу и босая направилась вниз. Розали беспокоилась, что наряд людей Алека все еще несет свою службу, день и ночь охраняя старый особняк — пережиток армейских привычек, наивно полагала она. Однако спящий дом выглядел тихо и покойно, когда Розали сбежала с главной лестницы и двинулась по темному коридору, ведущему из кухни в гостиную, где, как она надеялась, осталась тряпичная кукла.

И в самом деле, кукла Полли завалилась под кресло. Подобрав пропажу и облегченно выдохнув, Розали направилась к Кэти, вознаградившей ее улыбкой на заплаканном личике.

— Вот, дорогая. — Розали погладила Кэти по щечке. — Теперь все хорошо. Сладких снов тебе, любовь моя.

Как только Кэти заснула, Розали вернулась в свою спальню. Как глупо было с ее стороны отправиться в путешествие по дому без туфель, она умудрилась каким-то образом занозить ногу, возможно, на грубой деревянной лестнице, теперь нога кровоточила. Розали смочила в холодной воде хлопковый платочек и крепко обвязала им ногу, чтобы остановить кровь. И тут вспомнила, что оставила на лестничной площадке зажженную свечу, и бегом бросилась из комнаты, чтобы ее потушить.

И едва не столкнулась с высокой мужской фигурой. Алек.

Сердце зашлось ходуном.

— Мне показалось, я услышал какой-то шум, — проговорил он. — Что-то случилась? — Алек окинул ее внимательным взглядом, подмечая накинутую на ночную сорочку шаль, бледное лицо, распушенные волосы.

— Кэти проснулась и поняла, что потеряла тряпичную куколку. — Каким-то непостижимым образом ей удалось говорить спокойно. — Естественно, для нее это обернулось громадной трагедией. Так что пришлось спуститься вниз и разыскать куклу, а потом я вспомнила, что оставила здесь непотушенную свечу.

Ее голос внезапно оборвался. До сих пор Розали не сознавала — а следовало бы, — что он и сам был далеко не одет. Худощавое с резкими чертами лицо начала покрывать щетина. Широкая белая рубашка наскоро заправлена в узкие бриджи из оленьей кожи. Алек собирался настолько поспешно, что не успел застегнуть пуговицы рубашки, расстегнутой почти до талии и… Господи, перед ней предстала вся его великолепная мускулатура, скульптурно вылепленные плечи и грудь, бронзовый блеск атлетического мужского торса, узкая полоска темных шелковистых волос, спускавшихся к его мощному брюшному прессу и дальше…

«Только не выгляди так, будто готова упасть в обморок при виде полуобнаженного мужского тела, глупая идиотка. Он думает, ты вдова и проститутка».

— Так с Кэти все в порядке? — поинтересовался Алек.

— О да, да: она быстро заснула опять и вполне довольна, спасибо! — коротко отрапортовала Розали и повернулась, чтобы уйти.

Его рука оказалась у нее на плече.

— А как дела у вас, миссис Роуленд? Возможно, вы просветите меня, почему ваша ночная рубашка забрызгана водой, а ступня обвязана носовым платком?

— Я умудрилась занозить ногу на лестнице. Только что. Всего лишь обычная заноза. Мне очень жаль, что я вас побеспокоила.

Его голос смягчился.

— Хватит обвинять себя во всем!

— А кого же еще я должна во всем винить? — прошептала Розали.

Она ощущала крепкое пожатие его теплых и сильных рук на своих плечах.

— Послушайте меня. Никто бы не смог сделать для вашей сестры больше, чем сделали вы. Вы прочесали ради нее весь Лондон, взяли на себя заботы о ребенке.

— Но я должна была так поступить. Должна. — Она взглянула на него, и в ее глазах застыло безмолвное отчаяние. — Потому что это моя вина, Алек!

— Господи помилуй! В чем?

— Я виновата в том, что моя младшая сестренка убежала из дома!

Его взгляд был тверд.

— Мне в это трудно поверить.

— И тем не менее это так, — уныло протянула Розали, и отодвинулась от него подальше. — Почему, вы думаете, я столь отчаянно забочусь о бедняжке Кэти? Потому что для меня это единственный способ покаяния! — Розали дрожала. — Вы были ко мне так добры, вы и ваши люди, а я вовлекла вас во всю эту ложь, а должна была рассказать все с самого начала, я предала вас. Простите, я мешаю вам спать. Сейчас же вернусь в свою комнату.

Однако ей не удалось сдвинуться с места, потому что он снова удержал ее за плечи.

— Розали! Это приказ. Вы никуда не уйдете, пока я не взгляну на вашу ногу;

Она смотрела на него невидящими глазами:

— Нет-нет, спасибо, ничего страшного, это всего лишь обычная заноза.

— В таком случае ее необходимо удалить. Будет лучше, если вы пройдете сейчас в мою комнату. И расскажете мне обо всем.

Произнеся эти слова, Алек горько пожалел о своем необдуманном поступке. А что еще ему было делать? Он не мог оставить ее, бросить, когда она испытывала сильную душевную боль, которую безуспешно пыталась от него скрыть. Не мог оставить переполненной глубочайшего презрения к самой себе.

И не мог отвести ее наверх, где их заметил бы любой из солдат, совершающих ночной обход дома. Он играл с огнем. И прекрасно понимал это.

Розали проследовала за ним в его комнату. Судя по ее подпрыгивающей походке, она не могла в полную силу наступить на левую ногу. Алек заметил, как она взглянула на его разобранную постель и резко перевела дыхание, присев на краешек кресла в ночной сорочке, застегнутой на все пуговицы под самое горло. Однако ее прелестные серебристые волосы были распущены, как никогда не случалось днем, и… «Проклятье», — пронеслась единственная отчетливая мысль. Проклятье, неужели она не понимает, что, присев перед лампой, открыла на обозрение… открыла на обозрение… Господи, да несмотря на длинную и полностью закрывающую тело ночную рубашку, Алек видел все, буквально все сквозь тонкую застиранную материю! Розали выглядела такой изящной, очертания длинных стройных ног отчетливо проступали сквозь льняное облако, упругие груди напряглись.

«Господи ты ее недостоин: Помни об этом, идиот».

Алек поставил перед ней маленькую скамейку, чтобы она положила на нее больную ногу, и склонился осмотреть больное место. Да, это оказалась заноза, тонкая, но, если ее не удалить, возникнет нагноение. Ее ножка была маленькой и нежной. Стиснув зубы, он принес немного воды. Затем, поднеся поближе лампу, произнес:

— Будет немного больно.

Розали кивнула, прикусив губу. Его сильная, теплая рука, сжимавшая ее ногу, причиняла такую сладкую муку, посылая маленькие уколы страсти по всему телу. Быстрым и уверенным движением Алек вытащил занозу, и она подавила готовый сорваться крик.

Он окинул ее полным заботы и поддержки взглядом черных глаз.

— Вот и все. — Он смыл водой тонкую струйку крови, промывая рану, аккуратно перевязал ногу одним из своих чистых шейных платков и поднялся, отступая. — Лучше?

Розали вскинула подбородок:

— Спасибо вам. Намного, намного лучше. Я пойду к себе в…

— Не сейчас, — спокойно велел он. — Вы собирались мне рассказать — помните? — о своей сестре.

И она начала рассказ. Рассматривая ее, Алек напоминал себе, насколько она молода, ранима. Вдова в двадцать один год, вся жизнь полетела в тартарары. Он отошел в другой угол комнаты, повернувшись спиной к окну, надеясь, что расстояние поможет скрыть охватившее его слишком очевидное физическое возбуждение.

Розали стиснула руки. Приподняла лицо, ловя его взгляд, и тихо промолвила:

— Алек, я любила Линетт, так любила. Но я уже рассказывала вам, что жители деревушки враждебно относились к моей матушке за то, что она иностранка, даже просто за то, что красива. А Линетт была совсем как матушка, такая милая и прекрасная, жаждущая всеобщего обожания и не понимающая, почему люди к ней так безжалостны.

— И вы взяли на себя обязанность защищать свою маленькую семью?

— Меня об этом просил отец.

— Ваш отец? Но сколько вам было лет, когда он умер? Вы говорили, что-то около семи?

— Не важно, я же пообещала! — Она взглянула на него почти вызывающе, ее голубые глаза были полны противоречивых эмоций. — Когда я стала старше, делала все, что могла, чтобы защитить мою бедную матушку от тех, кто… желал ей навредить. Хелен была единственной моей подругой, нашей школьной учительницей. Я обожала уроки, мне нравилось узнавать о… боже, да обо всем. И нравилось сочинять истории. Полагаю, это было моим способом скрыться от жестокого мира. Линетт же нравилось их слушать.

Розали глубоко вздохнула.

— Однако Линетт вовсе не получала удовольствия от обучения в школе. Когда она выросла, стала настоящей красавицей, совсем не похожей на меня.

Алеку очень хотелось возразить, но он сдержался.

— Вскоре она поняла, что ее стали замечать почти все местные мальчишки и мужчины. Я не могла винить ее в том, что ей нравилась их болтовня и попытки флирта, но попросила сестру быть осторожнее. — Розали покачала головой и прижата к носу большой чистый платок, который молча протянул ей Алек. — Простите, вам может показаться это таким утомительным.

— Нет, — коротко ответил он. — Что же случилось? Что заставило ее убежать?

Алек видел яростное биение пульса на ее шее, легкий румянец, окрасивший изящные скулы. Она облизнула губы.

— Был один человек в деревушке…

— Продолжайте.

— Он давал мне читать книги. Его звали Томас, сын местного сквайра. Том часто проезжал верхом мимо нашего коттеджа и, видя меня, останавливался и беседовал. Я подумала, он друг. Мне было почти девятнадцать, и Томас пообещал, что защитит нас от сеющих вражду смутьянов.

— И не сдержал обещания?

Она быстро покачала головой:

— Я была дурой. Пришла сказать ему, что деревенские парни опять преследуют матушку, издеваются и пристают к ней за то, что она иностранка, когда та заходит в деревенскую лавку, и прочее, прочее. Томас предложил мне встретиться с ним вечером, на церковном дворе, и он… попытался меня соблазнить.

Алек сделался смертельно спокойным.

— Я ответила, что пришла сюда за помощью. Но он сказал, — Розали стиснула руки, — он сказал, что я ошибаюсь, если думаю, будто кто-то возьмет на себя труд защитить французскую проститутку и ее отродье без определенного вознаграждения. — Она пожала плечами. — Он также заметил, что я в любом случае для него слишком худая.

«Слишком тощая кляча, чтобы мужчина мог тебя объездить с удовольствием» — таковы были его слова. Розали по-прежнему помнила напор его влажных губ, как он попытался просунуть язык к ней в рот, с какой ненавистью вцепился в ее груди. Она оттолкнула его, едва сдержав приступ тошноты.

— Потом Томас, — с отчаянием в голосе продолжала Розали, — заявил, будто я сама пыталась его соблазнить. А я этого не делала! У меня не было ни малейшего намерения.

Алек с трудом пошевелился:

— Судя по вашим словам — милейший человек. Вы видели его тогда в последний раз?

Розали пыталась держаться, однако он видел, как судорожно вздымается ее грудь под тонкой материей ночной рубашки.

— К сожалению, нет. Несколько месяцев спустя я обнаружила, что он встречается с моей сестрой и дарит ей подарки. — Она подняла глаза, он видел застывшее в них страдание. — Я не знаю, было ли что-нибудь между ними. Но мы ужасно поссорились. Она заявила, что я просто ревную, ибо сама желаю Томаса. Я заявила, что она ведет себя очень глупо.

— А разве ваша матушка не могла поговорить с сестрой?

Розали покачала головой:

— Мама к тому времени уже чувствовала себя совсем нехорошо. Когда я предупредила Линетт, что намерения Томаса могут быть весьма далеки от благородных, она воскликнула, что я делаю ее жизнь невыносимой. И несколько дней спустя ушла из дома. Собрала вещи и уехала на почтовом дилижансе в Оксфорд. — Розали тяжело дышала. На ее лице было написано глубокое отчаяние. — Линетт хотела стать актрисой, поэтому я предположила, что она уехала в Лондон. Вновь и вновь я возвращалась в этот город в поисках сестры, но все было тщетно. Наконец мне пришлось остаться в Оксфордшире, матушка окончательно слегла. Прошлым летом она скончалась. В октябре того же года я получила от Линетт записку о том, что она попала в беду. Я нашла сестру при смерти с Кэти на руках. И во всем именно моя вина.

Розали вскочила, взволнованно проведя руками по длинным белокурым волосам.

— Теперь вы видите, я недостойна вашей доброты, вы благородный и щедрый ко всем обездоленным. А я… я выбросила сестру из дома. И пойму, если вы больше не захотите мне помогать.

Высоко подняв голову, она направилась к двери.

В этот момент в нем что-то будто оборвалось, хрустнула железная цепь самоконтроля. Что-то не так. Что-то очень не так в истории, которую она поведала. И тем не менее это уже не имело значения, поскольку она страдала.

Алек загородил ей путь. Положил руки на плечи. Чувствуя, что ее бьет нервная дрожь, бережно приподнял пальцем ее маленький подбородок.

— Розали, послушай меня! Ты просто пыталась направить ее на правильный путь, подобно тому как родители воспитывают непослушных детей. И, прости меня, твоя сестра ушла из дома, не сказав ни слова, глубоко опечалив больную матушку. Безрассудный шаг с ее стороны, не так ли? Ты сделала все, что могла. Ты меня слышишь?

— Вы просто очень добры ко мне. — Розали продолжала дрожать. — Но вы должны ненавидеть меня за то, что я предала сестру. Возможно, Томас был прав, я ревновала, ведь она была такой красивой, а я нет.

— Некрасивой? — Алек потрясенно уставился на свою гостью. В это просто невозможно поверить. — С какой стати, ради бога, вы настаиваете на этой глупости?

Она пожала плечами, непокорно встретив его взгляд.

— Я слишком тощая. Лицо худое. Нос вовсе не задирается задорно вверх, как у Линетт. Глаза слишком большие, волосы прямые.

— Вы перечисляете эти качества так, будто они являются недостатками, — пробормотал Алек. — Послушайте меня. Ваше телосложение изящно. У вас высокие скулы, совершенный носик, ваша фигурка…

Он был потрясен своими словами, тем, что ему пришлось их произносить. Его прошлые любовницы хранили абсолютную, непререкаемую уверенность в собственной привлекательности. Они всегда напрашивались на комплименты, и Алек делал их, с охотой или без. На сей раз он обнаружил, к своему удивлению, что говорит искренне.

— Розали, многие женщины красивы, но ты прекрасна!

Его руки все еще сжимали ее плечи. Какая опасность! Тяжесть в паху переросла в мучительную пульсирующую боль.

— Вы должны меня презирать! — упрямо, почти дерзко воскликнула Розали.

Ох, как нехорошо. Ее трепещущие губы оказались всего в нескольких дюймах от его рта. Прекрасные бирюзовые глаза так широко распахнуты, что светящееся в них отчаяние разбило тщательно возведенные заслоны.

Алек склонился, чтобы ее поцеловать. Он задумывал поцелуй, чтобы успокоить ее. Внушить уверенность. Проявить нежность.

Проклятье. Как бы не так!

И все-таки что-то казалось ему абсолютно неправильным. Что-то мешало. Предполагалось, что она вдова. И вдруг все, что раньше представлялось немного подозрительным, не укладывалось в ее рассказ о своем прошлом, неожиданно встало по местам.

Ни разу за все время Розали не упомянула своего мужа!

Слишком поздно. Чертовски поздно. Она уже открылась для поцелуев, как цветок раскрывается животворящим солнечным лучам.

И ничто в мире не удержало бы его от неизбежного.

Розали всем существом ощущала ласку его теплых губ. Каждый нерв словно взрывался от его прикосновений. Жидкий огонь желания расплывался по венам, воспламеняя и побуждая к действиям. Алек притянул ее ближе, обнимая за талию. С низким голодным чисто мужским стоном он впился в ее рот, Розали откликнулась, раскрывая губы, отвечая на дерзкие поглаживания языка.

Ее окутал его дурманящий аромат. Возбужденное мужское естество прижималось к потаенной расщелине между ее бедер, посылая волны мучительно сладкого желания. Язык вторгся в ее рот, напористо и столь же сладко. Розали хотелось раствориться в крепких, объятиях, слившись с ним воедино.

В этот момент она осознала, что Алек волевым усилием отодвинул ее в сторону.

— Этого не должно произойти, — проскрежетал он, стиснув зубы.

На ее щеках вспыхнул алый румянец, однако внутри все словно заледенело. Дочка французской потаскухи. Возможно, то, что она рассказала о Томасе, окончательно оттолкнуло его. Ее глаза расширились, в них застыла мука.

— Конечно. Простите меня. Вы были так добры ко мне, а я настоящая дурочка.

— Добр к тебе! — Он обхватил пальцами ее милое личико и поднял вверх так, что взор его горящих желанием глаз скрестился с ее взглядом. — Ты считаешь это добротой?

Ее сердце пропустило удар.

— Просто… просто не отвергай меня, — прошептала Розали. — Только не сейчас.

— Розали, я пытаюсь предупредить тебя.

— Алек, с тобой я чувствую себя в безопасности. В такой безопасности, как никогда в жизни.

И обвила руками его шею, приподнимая густые темные волосы, соскальзывая вниз, чтобы приласкать под расстегнутой рубашкой сильные мускулистые плечи. С низким стоном Алек снова прижал ее к своему возбужденному телу, другой рукой пытаясь расстегнуть пуговички ночной рубашки, пока не раскрыл полностью длинный вырез и не обхватил ладонями совершенные груди.

Розали цеплялась за его плечи, соски напряглись, тело изнывало от пронзающего желания. Алек поднял ее на руки, нежно отнес в постель и аккуратно, будто нечто хрупкое и драгоценное, положил на покрывало. Потом опустился рядом, продолжая целовать в губы. Она инстинктивно изогнулась всем телом, стремясь испытать сладость от прикосновений. Голова запрокинулась, когда Розали дотронулась дрожащими ладошками до его сильной обнаженной груди, ощущая гладкую кожу, под которой напряженно вздымались твердые мышцы, чувствуя оглушительные удары его сердца.

Это было похоже на возвращение домой. Будто именно об этом она мечтала всю жизнь. Она навсегда запомнит эти мгновения.

Розали вздрогнула от неповторимого ощущения, когда Алек нежно и бережно полностью освободил ее от ночной рубашки. Задохнулась от нахлынувшего восторга, прижавшись к его напряженной груди. И все время ощущала сладость прикосновений его губ к ее волосам, лбу, щекам.

Алек быстро избавился от бриджей, снова заключил ее в объятия, теперь уже обнаженную. Его сильные, покрытые густыми шелковистыми волосками бедра соприкасались с ее плотью, он целовал ее шею и шептал ее имя. Розали отчетливо ощутила его возбужденное мужское естество, и шок от запретного желания пронзил ее всю. Мучительно нежными поцелуями Алек успокоил ее и продолжил ласкать груди изящными пальцами, посылая телу сладостные волны блаженства. Он опустил голову, чтобы поймать губами один затвердевший бутончик соска и потянул его, нежно поглаживая кончиком языка.

Розали вскрикнула от накала испытываемых чувств. Пробежалась пальцами по его широким плечам, и пока его язык трудился над ее соском, желала еще, нуждалась в большем. Где-то в сокровенных глубинах пробуждался чувственный голод, воспламеняя кровь, как в лихорадке.

— Алек! — Дыхание оборвалось, когда он опустил руку ниже живота и начал исследовать средоточение ее женственности.

Господи! Розали снова изогнулась, крепко зажмурив глаза и инстинктивно раздвинув ноги, когда Алек опустился между ее бедер.

В приглушенном свете горящих свечей она мельком успела разглядеть гордое воплощение его мужественности, длинный ствол, шелковистый кончик у входа в ее лоно. Алек снова опустил голову, чтобы поцеловать ее, его алчущие губы и язык горячо слились с ее ртом.

Одновременно он стал медленно входить в нее. Сначала Розали испугалась, однако вскоре оказалась переполнена чистыми, незнакомыми прежде ощущениями, воплощенным желанием. Алек нежно ласкал ее, поглаживал волосы, грудь, целовал лицо, прижимался губами к трепещущим зажмуренным глазам, шепча:

— Розали… Милая моя Розали.

На это мгновение она вдруг поверила, что он в самом деле ее любит.

А потом что-то произошло. Алек ощутил сопротивление, замер. Подозрения сковали его изнутри.

— Розали, что?..

— Не останавливайся, — умоляла она, прижимая его к себе, изгибаясь, чтобы коснуться плоти, движимая жадной потребностью, неутолимой жаждой физического обладания, неизбывным желанием ощутить его воплощенную мужественность в своем лоне. — Алек, пожалуйста, только не останавливайся сейчас!

Да и как бы ему это удалось? Он вошел глубже. Розали испустила резкий стон, который Алек убаюкал поцелуем, а потом крепче сжал в объятиях, нежно настраивая на свой ритм. Он занимался с ней любовью нежно настолько, насколько способен только очень сильный мужчина. Его пальцы искусно поглаживали мягкие складки ее женственной раковины, чувствительный бугорок, пока ее не накрыла волна невероятного блаженства, которое, думала она, просто не может быть большим, пока она не воспарила в восхитительном, невообразимом экстазе, когда он подвел ее к самому краю чувственной пропасти.

Свой мощный оргазм Алек ощутил несколько мгновений спустя. Наконец тяжелая и нелицеприятная реальность проступила сквозь дурман чувственного наслаждения. Он отодвинулся от нее, все еще тяжко и натужно дыша. Он оказался прав. Она никогда не знала другого любовника.

Проклятье. И как он мог допустить такую ошибку? Легко. Потому что поверил, ведь Розали представлялась вдовой. Тревожные колокольчики впервые зазвонили лишь сегодняшней ночью, когда она поведала отвратительную историю о юном негодяе, пытавшемся ее соблазнить. Что весьма успешно проделал теперь сам Алек Стюарт. Он поднялся и принялся натягивать на себя одежду.

— Ох, Розали. — Голос прозвучал резче, грубее, чем хотелось, ибо это ошибка, глупая ошибка, за которую он был готов мысленно высечь себя плетьми. — Розали, ради бога, почему ты мне ничего не сказала? Как, по-твоему, я мог, не обладая даром чтения мыслей, несмотря на твое мнимое вдовство, вопреки всему, догадаться, что ты девственница?

Ее лицо смертельно побледнело, будто он ударил кнутом. Розали присела на краешек кровати и попыталась натянуть скомканную ночную рубашку, расправляя ее дрожащими пальцами. Гордо вскинула подбородок — манера, которая не уставала его восхищать.

— Я… я притворялась вдовой ради Кэти. Ради нашей безопасности, Алек! И все никак не могла выбрать время, чтобы признаться тебе.

— Даже в моей постели?

— Прости меня.

Он взъерошил волосы. Обман, опять обман. А не лгал ли он сам, скрывая от Розали правду о своем презренном брате?

— Вернемся к земным материям, — устало произнес он. — Когда у тебя в последний раз были месячные?

Она побагровела от унижения.

— Закончились три дня назад, — прошептала Розали.

— Тогда беременность маловероятна. Хоть что-то. — Алек вздохнул и привлек ее ближе к себе. — Завтра мы обсудим все должным образом. Хорошо? — Он нежно развернул к себе ее личико и заметил под прекрасными глазами темные тени.

— Завтра, — повторила Розали. Она казалась замороженной.

Что-то перевернулось у него внутри, он заключил ее в объятия.

— Это еще не конец света. — Его глаза были печальными, хотя голос звучал нежно и ласково. — Мы что-нибудь придумаем, поверь мне. Но пока не расскажем никому о том, что произошло, понимаешь? Погоди, проверю, свободен ли путь, прежде чем проводить тебя в спальню.

И он направился в коридор.

«О господи», — думала Розали, примостившись на краешке разоренной кровати. Что она наделала на сей раз! Он предлагал ей остановиться еще после первого поцелуя. А она опять ему соврала. Поощряла. Стремилась к нему, прекрасно осознавая, что Стюарт никогда ее не полюбит.

А еще смела критиковать Линетт за недостойное поведение! Алек так добр. Но теперь, наверное, решил, что она блудница, как и ее сестра. Розали судорожно вздохнула.

Внезапно она заметила лежащее на столе вскрытое письмо на дорогой почтовой бумаге, написанное прекрасным почерком, источающее слабый аромат гардений. Нечто влекло ее к записке.

«Знаю, это рискованно, мой дорогой, но могу ли я с тобой увидеться на балу у лорда Фэнтона? Нам надо кое-что обсудить».

Розали отвела глаза в сторону. Вспомнила сердитое бормотание Гаррета, также не предназначавшееся для ее ушей: «Она вернулась в город… леди и вправду прекрасна, однако она испортила ему жизнь».

Должно быть, это письмо от той женщины, на которой Алек когда-то собирался жениться, которую любил и потерял, возможно не желая с этим смириться. Как и она.

В комнату вернулся Алек:

— Все спокойно. Я пока подумал… Я собираюсь отослать вас с Кэти к моим друзьям в Мейфэр, где вы будете в большей безопасности.

— В безопасности?

— Да. Во всех смыслах. Я раздумывал над этой идеей последние несколько дней.

— Понимаю, — с трудом произнесла Розали. — Должна ли я думать, что вы решили разорвать также и нашу мнимую помолвку?

— Нет! — резко ответил он. — Более чем когда-либо я желаю, чтобы о нашей помолвке стало известно в обществе. Необходимо спасать вашу репутацию, особенно если возникнет вопрос с судебным процессом о признании отцовства. Завтра я отошлю вас в дом моего друга Лукаса.

«О боже», — промелькнула мысль. Ему противно все случившееся. Розали спокойно взглянула ему в глаза:

— Вы слишком много на себя берете, капитан Стюарт. — Голос едва заметно дрогнул. — Полагаю, вы уже успели договориться с Лукасом?

— Да, я говорил о вас с лордом Конистоуном.

— Лорд Конистоун.

Мэри как-то рассказывала ей, что он принадлежит к числу друзей капитана Стюарта. Кроме того, является главой одного из самых знатных английских семейств и членом ближнего круга принца-регента.

— Именно. Лукас понял ситуацию, хотя я и не стал посвящать его в детали. Его супруга Верена очень добра и тактична. У них двое детей, мальчик и девочка, немногим старше Кэти, так что малышка легко освоится.

— Лорд Конистоун очень великодушен.

— Он мой друг.

С непроницаемым выражением лица Алека проводил Розали в ее спальню. В тот момент, когда она уже собиралась войти внутрь, он неожиданно произнес:

— Розали, вижу, ты проклинаешь себя за то, что держала в тайне от меня некоторые подробности своей жизни. Должен признаться, я тоже солгал кое в чем.

Она резко обернулась. Он, вероятно, собирается рассказать о том письме.

Но оказалось совсем не так.

— У меня есть брат. Старший брат. Я говорил об этом. Но умолчал, что его имя лорд Стефан Мэйбери.

Она потрясенно замерла на месте. Наконец обрела дар речи.

— Почему ты не…

— Рассказал прежде? На это есть свои причины. Однако сейчас тебе следует помнить, что моему брату нельзя доверять. Ни в коем случае, ни при каких условиях.

— Значит, он ненавидит тебя, а ты ненавидишь его. А я… сегодня… была просто частью твоей мести брату?

Алек выругался себе под нос.

— Ради бога, Розали! Ты не должна в это верить, никогда!

— А чему верить?

— Тому, что я считаю своей главной обязанностью заботу о благосостоянии тебя и ребенка!

Розали тяжко вздохнула:

— Если бы могла, я бы как можно скорее освободила вас от этой обязанности. Поверьте, как можно скорее.

Что сказать? Алек проводил ее в комнату. Вернулся в свою спальню, мучимый ее словами, засевшими у него в голове: «Если бы могла, я бы как можно скорее освободила вас от этой обязанности».

Такова жизнь. Она лгала ему, он ей. Лучший способ достичь «взаимопонимания».

Алек никогда не забудет, как она отдавалась ему. Как все ее существо было наполнено глубочайшим восторгом в момент наивысшего наслаждения.

Больше никогда. Вот почему он отсылает ее к Лукасу. Это никогда не должно повториться.

Розали так и не заснула этой ночью.

Тайны были не только у нее. Алек и Стефан Мэйбери братья! В этом есть некий смысл. Их враждебная фамильярность. Уходящее корнями в далекое прошлое соперничество. Предупреждение Алека: «Пообещай не иметь дело с негодяями, подобными лорду Стефану Мэйбери».

Внезапно Розали припомнила, что, впервые увидев лорда Мэйбери в Храме красоты, решила, будто они даже немного похожи друг на друга. Ох, и почему только Алек ей ничего не сказал? Хотя, опять-таки, с какой стати ему открывать душу, когда она нагородила столько лжи?

Сегодня ночью всего лишь на один необыкновенный волшебный час ей показалось, будто ее мечты стали реальностью. Больше никогда. В холле раздался бой часов. Его слова мучительным эхом звучали в ее голове. Он обвинил во всем себя, однако вина лишь на ней, поскольку именно она отдала сердце человеку, который никогда не сможет ответить взаимностью.

Больше никогда. Мрачное разочарование пронзило Розали насквозь.

Глава 20

Если она и думала, будто никогда не познает ту любовь, что существовала между ее матерью и отцом, то была посрамлена в доме Лукаса и Верены. Ибо их страстная преданность друг другу проявлялась в каждом слове, в каждом жесте.

От увиденного Розали загрустила, вспоминая родителей. Однако и обрадовалась, допуская вероятность существования всепоглощающей любви. Возможно, если бы они с Алеком встретились в другом месте, в другое время… Нет. Лучше не думать об этом.

Но самым мучительным было осознавать, что все считают их помолвленными.

Розали пребывала в ужасе, приехав в этот дворец в Мейфэре. На первый взгляд Лукас выглядел таким высокомерным, таким аристократичным, а Верена казалась изысканной светской дамой. Однако оба очень тепло ее встретили. Кэти сразу же попала в приветливые руки Верены и слуг и была препровождена в детскую вместе с младшей дочкой Конистоунов Исобель, где очень быстро освоилась. Если гостеприимные хозяева и знали, что Розали не вдова, то были слишком тактичны, чтобы дать ей это понять.

Объявление о помолвке между капитаном Алеком Стюартом и миссис Розали Роуленд появилось в газетах, Алекс каждый день приезжал ее навещать. Он вел себя неизменно доброжелательно, правда, старался не оставаться с ней надолго наедине. Розали с трудом сдерживалась, чтобы не спросить, как продвинулись его люди в поисках соблазнителя Линетт, чувствуя, что ее просьба для него сейчас будет тяжелым бременем.

Наблюдая Алека в обществе лорда Конистоуна, она отчетливо понимала, насколько высоко социальное положение капитана Стюарта. Порой до нее доходили обрывки его бесед с высокопоставленными гостями Лукаса, занимавшими важные правительственные посты или принадлежащими к британскому генералитету. Она слышала их разговоры о политике, обсуждения новых европейских границ, установленных после победы над Наполеоном.

Тем не менее чаще всего эти солнечные весенние дни Розали проводила в прелестном саду особняка Конистоунов вместе с Вереной и ее детьми, трехлетней Исобель и четырехлетним Адамом. Адам присматривал за Кэти с нежной серьезностью, напоминавшей Розали об отце. Сад представлял собой изысканный оазис в городской сутолоке, его аллеи с искусно подстриженными кустарниками и роскошные цветочные клумбы поддерживались в идеальном порядке командой искусных садовников. Розали предпочла бы оставаться в заросшем, полном диких терпких ароматов садике Вороньего замка.

— Мы позаботимся обо всех ваших растениях, не беспокойтесь, миссис, — заверили ее солдаты, когда она с ними прощалась. — Вы ведь вернетесь навестить нас, миссис, правда?

— О, постараюсь. — Розали улыбнулась.

Самый младший из них, Мики, робко протянул ей букетик цветов, который теперь увядал в ее спальне.

Она сомневалась, что когда-либо ступит ногой в этот сад. Столько ошибок. Слишком много ошибок.

Однажды вечером Алек остался на ужин, поскольку к лорду Конистоуну прибыли высокопоставленные гости, которые выразили заинтересованность во мнении капитана Стюарта относительно несправедливой судьбы многих безработных солдат. Алек сидел на другом конце стола от Розали, поэтому у нее не было возможности поговорить с ним, зато она прекрасно могла за ним наблюдать. Он выглядел мрачно красивым, харизматичным, беседуя с Лукасом и его гостями. Посмотрев на нее и перехватив ответный взгляд, улыбнулся, сердце Розали затрепетало.

Теперь он даже не касался ее руки. Когда они разговаривали, в его глазах застывало видимое напряжение, в уголках губ собирались угрюмые складочки. Быть с ним рядом, считаться его нареченной и осознавать, что Алек Стюарт никогда ее не полюбит, стало заслуженным наказанием за грехи.

По окончании ужина Розали и Верена покинули мужчин, дав им возможность выпить традиционный портвейн.

— Они присоединятся к нам позднее, — заметила Верена, неправильно истолковав грустное настроение Розали. — Возможно, тогда вам удастся переговорить с Алеком наедине, дорогая.

— Вероятно, но боюсь, сегодня я очень устала, кажется, ощущаю симптомы головной боли. Вы не передадите это Алеку, если он спросит?

— Головная боль? Может быть, вам помогут порошки? У нашей экономки в запасе различные отвары, или испробуйте лавандовую воду?

— О, благодарю вас, не надо. Вы очень добры.

— Любой друг Алека наш друг, — искренне ответила Верена. — Вы, должно быть, очень счастливы, что выходите за него замуж.

— О да. — Розали удалось выдавить из себя улыбку.

Она уже почти достигла широкой лестничной площадки рядом со своей комнатой, когда ее остановил Алек:

— Розали?

И почему один лишь звук его хрипловатого голоса настолько выводит ее из равновесия, разрушая возведенные охранные барьеры? Розали повернулась к нему, сердце оглушительно билось, пока он изучал ее пристальным взглядом.

— Розали, Верена сказала, что вы себя плохо чувствуете.

Она покачала головой:

— Всего лишь небольшая головная боль.

— Надеюсь, вы не слишком беспокоитесь. Знайте, вы с Кэти здесь в полной безопасности. Жаль, нам не представилась возможность поговорить.

Розали подняла голову и посмотрела ему в глаза:

— В таком случае давайте поговорим сейчас. Я думаю, больше не стоит продолжать поиски. Я не хочу знать, кто отец Кэти!

Он решительно оборвал ее:

— Я уже говорил, это не праздное любопытство. Тот мужчина может заявить права на Кэти. Именно потому так важна наша помолвка. Необходимо, чтобы вы пользовались поддержкой столь значимых в обществе фигур, как лорд Конистоун и его супруга. Я думал, вы это понимаете!

Розали приложила руку ко лбу.

— И сколько должно продолжаться это притворство? — «Эта мука?» — добавила она про себя.

— Финал может наступить раньше, чем мы думаем! — резко воскликнул он. — А пока надо создавать видимость. Я пришел сообщить вам, что мы приглашены на бал у лорда Стоуксея, который состоится через три дня. Вместе с Лукасом и Вереной.

— Я должна вынести и это?

Алек стиснул зубы.

— Надо разыграть представление, тогда помолвка будет выглядеть убедительно. Мы должны заявить всему миру, что вы под моей защитой. Я поклялся обеспечить вашу с Кэти безопасность и не намереваюсь отступать.

«Как бы ему не было ненавистно это притворство», — в отчаянии подумала Розали. Он мог бы с таким же успехом сказать это вслух. По крайней мере, так говорили его глаза, отрывистый поклон. После его ухода Розали ощутила такое одиночество и отчаяние, которого не испытывала никогда в жизни.

* * *

Той же ночью Алек вернулся в Вороний замок, кровь шумела у него в ушах. Дурак. Колоссальный дурак! Не лучше ли было рассказать ей все?

Нет. Иначе пришлось бы поведать правду о Сюзанне. Кроме того, развязка действительно близка, поскольку именно сегодня Алек Стюарт узнал от верных ему людей, что Стефан готовится отомстить брату. И жертвой должен стать невинный ребенок.

— Примерьте это сиреневое шелковое платье, дорогая Розали! О, вы выглядите просто обворожительно!

— Вы так думаете? — Розали взволнованно коснулась роскошного изысканного одеяния.

Портниха Верены прибыла сегодня в особняк в Мейфэре с целым ворохом платьев, из которых Розали предстояло выбрать наряд для бала. Она была ошеломлена, поскольку никогда не надевала на себя ничего столь дорогого и прекрасного.

— Оно очень вам идет! Великолепно! — улыбаясь, объявила Верена. — Я выросла с тремя сестрами и матушкой чрезвычайно высокого о себе мнения, постоянно болтавшими о моде, так что можете мне поверить, я знаю, о чем говорю!

Было уже четыре часа знаменательного дня бала у лорда Стоуксея. Дети отправились на прогулку в Сент-Джеймс-парк, покормить уточек. Розали немного колебалась, не желая отпускать Кэти далеко от безопасного приюта. Однако вмешался сам лорд Конистоун, протянув в своей элегантной манере:

— Неужели вы думаете, миссис Роуленд, я настолько беспечен, когда дело касается безопасности детей?

— Нет. Конечно нет, милорд, — понурилась Розали.

— Моя дорогая, ваша тревога вполне понятна, — более ласково заметил Лукас. — Но Алек держит все под контролем, поверьте мне. Вы должны ему доверять. — И тихо добавил: — Я всегда доверяю.

Возможно, именно она недостойна доверия, потому что чуть раньше утром опять солгала, или, по крайней мере, опустила существенную часть правды, спрашивая Верену, не может ли она выделить ей лакея для поездки в город.

— У меня небольшая деловая встреча, — объяснила она.

Письмо прибыло, когда они с Вереной завтракали. Из банка Хазерслей на Сизинг-лайн. С просьбой при первой же возможности навестить их отделение. Верена настояла, чтобы Розали отправилась в карете лорда Конистоуна в сопровождении трех его людей.

Вернувшись, Розали обнаружила Верену расставляющей цветы в гостиной.

— Все в порядке, моя дорогая?

— О да. — Розали вымученно улыбнулась. — Спасибо.

Но все изменилось. В банке ей назвали точную сумму наследства. Когда все формальности будут улажены и сделаны необходимые вложения, она сможет вести независимую жизнь с Кэти. Без Алека.

Однако при одной мысли о том, что она больше никогда его не увидит, сердце сжимал железный кулак.

А между тем приготовления к балу у лорда Стоуксея приобретали угрожающие размеры.

— Вы можете позаимствовать мою кремовую мантилью, дорогая Розали, накинуть ее поверх платья, — радостно щебетала Верена. — Вам так идет сиреневый цвет, я решительно заявляю, вы станете родоначальницей новой моды!

— Уверена, меня никто не заметит!

— Вы себя недооцениваете, — мягко возразила Верена. — Вы выглядите великолепно. Знаете, вы примерно такого же размера и роста, как моя младшая сестра Иззи, та свела с ума всех кавалеров в первый сезон, выбирая каждую неделю нового ухажера!

Розали попыталась взять себя в руки и держаться с Вереной столь же тепло и любезно.

— Вы тоже встретили Лукаса во время вашего первого сезона? — робко поинтересовалась она.

— О, наше имение граничило с поместьем Лукаса в Хэмпшире. — В глазах Верены сияло почти поклонение. — Мне и не нужен был сезон. Кажется, я всегда знала, что он предназначен мне.

У Розали защемило сердце. Она испытала те же чувства к Алеку. В ту минуту, когда заметила его в углу зала во время идиотского представления доктора Барнарда.

Однако с того времени все пошло наперекосяк.

— Конечно, — продолжала Верена, откладывая муслиновую пелерину и расправляя кремовую ленту на рукаве Розали, — мы с сестрами были знакомы с Алеком, он ведь лучший друг Лукаса. Мы все его обожаем. Моя младшая сестрица Иззи даже была несколько месяцев в него влюблена, пока он ясно не дал понять, что она не для него. Ах, наш дорогой Алек! Знаете, он бы мог сделать себе великолепную карьеру в Военном министерстве, а вместо этого предпочел заботиться об обездоленных солдатах.

Верена продолжала воспевать доблести Алека, рассказывая о героизме, проявленном им в битвах, и о том, как его уважали офицеры и простые солдаты. Она хотела как лучше. Сиреневое платье, которое привело ее в восторг, было действительно потрясающим. Розали согласилась надеть его, чтобы порадовать любезную хозяйку, однако душа не лежала к бальным увеселениям. Портниху пригласили наверх, чтобы немного заузить талию.

— У мадам такая изящная фигура! — восклицала девица, снимая мерки с Розали.

Потом хлопотали с полупрозрачной газовой накидкой и тончайшими лайковыми перчатками до локтей. Розали была счастлива, когда все закончилось. Ей хотелось скрыться в своей комнате, собраться с духом, чтобы появиться на публике в качестве невесты Алека, хотя она прекрасно понимала, он пошел на это только из чувства долга. Знала, что он ее никогда не полюбит.

Вдруг она услышала какой-то шум со стороны мощеного внутреннего двора, примыкавшего к конюшням.

Прибыло около дюжины всадников. Подбежав к окну, Розали заметила, что они плотно окружили четырехместное ландо, в котором сидели Кэти и дети Верены с няньками. Среди всадников она сразу же разглядела Алека, который успел спешиться, быстро говоря что-то Гаррету. Голова Алека была перевязана белой тряпицей, сквозь которую проступили алые пятна крови.

Что-то случилось. Ее сердце замерло. Он сказал ей: «Конец может наступить раньше, чем мы думаем».

Розали подобрала пышные сиреневые юбки и побежала вниз, вслед за ней поспешала Верена.

Кэти.

Глава 21

Алек вынул Кэти из коляски и крепко обнял. Гаррет и другие мужчины, некоторые из них были людьми Алека, другие Лукаса, переговаривались приглушенными голосами, присматривая за лошадьми.

Мирная прогулка по парку? Совсем не похоже.

Розали подбежала к Алеку.

— Что случилось? — запыхавшись, выпалила она.

Потянулась к Кэти, Алек покачал головой.

— Пусть Кэти отправляется вместе с Вереной и детьми, — прошептал он Розали над головой Кэти. — Ты ее пугаешь. Она даже не поняла, что произошло.

Теперь испугалась Розали. Подошла Верена, и Розали потрясенно наблюдала, как Алек передал ей Кэти. Снова приложил платок к виску, не удавалось полностью остановить кровотечение.

— Вы собираетесь объясниться, капитан Стюарт?

— Была совершена попытка похитить Кэти.

Сердце пронзила острая боль.

— Вы обещали, что она будет в безопасности!

— Так и есть. Мы ожидали попытку покушения. Специально был пущен слух, что дети отправляются в парк в сопровождении всего лишь двух нянек.

— Вы… вы специально это устроили?

Алек огляделся по сторонам. Двор опустел, и они остались вдвоем.

— Мы организовали ловушку, — объяснил он. — Все вовсе не так грубо, как кажется. Мы с Лукасом, минимум дюжина людей Лукаса и мои солдаты находились на расстоянии не менее пятидесяти ярдов от детей во время их пребывания в парке, замаскированные под прохожих или прогуливающихся всадников. В ту минуту, когда предполагаемые похитители направились к Кэти, наши люди на них напали и задержали. Дети даже ничего не заметили.

— Кто похитители?

— Их четверо, и сейчас их допрашивают в суде магистрата на Квин-стрит. Но я уже знаю, кто им заплатил. — Алек напрягся и твердо посмотрел ей в глаза. — Боюсь, для меня это не новость. Несостоявшимся похитителем оказался мой брат лорд Стефан Мэйбери.

Первой ее реакцией было недоверие. На мгновение мир словно остановился. Потом Розали начала осознавать то, что следовало понять давно. А теперь правда, ужасная правда стальным ударом выбила воздух из ее легких.

— О нет. Вы имеете в виду… лорд Мэйбери и… Линетт…

Алек стиснул руки.

— Понимаю, вы хотите сказать, я должен был открыть правду раньше. Но тогда бы вы набросились на него, правильно? А он очень опасен, поверьте.

Он взял ее под руку, подвел к скамейке, помог присесть. У нее кружилась голова. И тем не менее ситуация обретала трагическую, жуткую ясность.

— Значит, Стефан специально разыскал меня в Храме красоты, на поэтическом вечере. — Она посмотрела на Алека. — А я шла прямо в его руки.

— Да. Как только он узнал о том, что мне все известно, очень испугался, что я открою всем его жестокость по отношению к вашей сестре. А я всего лишь желал, чтобы Кэти и вы были в безопасности. Когда Стефан услышал о нашей помолвке, полагаю, движимый отчаянием, задумал украсть Кэти. В качестве заложницы? Чтобы отомстить мне? — Выражение его лица было мрачным. — К счастью, некто… — Алек запнулся на мгновение, — некто дал мне знать, что брат собирается использовать Кэти в своих планах. Поэтому решил, что существует только один способ покончить с этой отвратительной ситуацией. Ловушка.

Розали почувствовала подступающую тошноту.

— Тогда на поэтических чтениях я была такой дурочкой, а должна была догадаться.

— Как? Мой брат очень искусен в обмане и предательстве, у него на это ушли годы практики. Итак, его планы провалились. Но ненадолго. Розали, если вы еще способны это вынести, я прошу вас продолжать вести себя, будто ничего не произошло, потому что хочу знать, как отреагирует Стефан на арест своих людей.

— Ему предъявят обвинение?

— Предполагаю, он смог провернуть все через третьи руки, как было с угрозами и наградой, назначенной за ваше похищение. Но он будет знать, что мне все известно. — Алек повернулся к ней. — Если вы уверены, что выдержите, мы, несмотря ни на что, отправимся на бал к лорду Стоуксею, как и намечали. Находиться со мной — ваша лучшая защита, какое бы вы ни испытывали к этому отвращение.

Розали тяжело вздохнула. Алек пошел на это, несмотря на то, какой клин сложившаяся ситуация могла вбить между ним и его семьей, с которой у него и так были непростые отношения. Ради Кэти. Ради нее. Почему? Просто движимый слишком развитым чувством справедливости. Порядочностью. И как она могла дурно судить о нем? На ее плечи обрушилась свинцовая тяжесть содеянного.

«Будь разумной. Будь практичной».

— Алек, — спокойно спросила она, — каким образом мы собираемся, когда придет время, расторгнуть помолвку?

На его лице отразились непостижимые эмоции.

— Все зависит от вас. Вы должны решить, например, прийти к выводу, что мы мало подходим друг другу. Полагаю, достаточно частая причина.

Мало подходим. Господи, она вовсе так не думала, млея в его объятиях. Когда он страстно занимался с ней любовью. Но это все — глупые, сумасбродные мечтания.

Розали как-то удалось проглотить образовавшийся в горле ком.

— Конечно. Ах, Алек, этот порез у вас на лбу кровоточит, возьмите мой чистый платок. — Она протянула ему платок, надеясь, что он не заметит, как дрожат ее руки. — Ваше несчастное лицо, что случилось?

— Это? — Он промокнул лоб платком. — Я загнал в угол одного из наемников Стефана. Ему удалось ударить меня, прежде чем я сбил его с ног.

Она попыталась пошутить:

— Вам надо было взять меня на подмогу. Ведь я же пришла вам на выручку в Храме красоты, не так ли?

— Перевернув на них маленький столик. — Алек улыбнулся ей в ответ, ее сердце зашлось от радости.

Она поспешила прополоскать платок в стоящей во дворе кадке с водой и вернулась обратно, чтобы обработать порез. Возможно, сейчас ей впервые удалось подойти к нему на такое близкое расстояние, со времени ночи в Вороньем замке. Розали нежно отвела со лба его темные волосы, явственно ощущая пальцами теплоту кожи, почувствовала его силу так близко, и все равно так недоступно.

— Надо подержать платок на ране, пока вас не перебинтуют должным образом. — Она смахнула с глаз слезы, мягко оборачивая платок вокруг его головы. Момент пьянящей близости завершился, они снова чужие. — Вот и все! — весело заключила Розали. — Теперь вы готовы к любым подвигам, даже к пресловутой поездке на бал, капитан Стюарт!

Он поднялся и посмотрел на нее:

— Вы наденете сегодня вечером это платье?

— Я… да. — Она помедлила. — Все в порядке, Алек?

— Более чем, — ответил он. Его лицо внезапно помрачнело. — Вы выглядите потрясающе.

Розали уставилась на него, сердце гулко стучало в груди. Она не могла подобрать нужные слова.

— Невозможный мужчина, — пробормотала она. Однако внутри что-то будто оборвалось.

— Я должен переодеться, — промолвил Алек, потом, замявшись, коснулся ее щеки пальцами и нежно погладил. — Розали! Ох, Розали! Думаю, вы никогда не узнаете, как сильно я желаю, чтобы все сложилось по-другому.

И ушел.

Розали не сразу осознала, что во двор вышла Верена, чтобы увести ее в дом.

— Думаю, я не испортила платье, — с трудом глотая слезы, вымолвила Розали. — Хотя и была к этому очень близка.

Верена взяла ее за руку:

— Я же вам говорила, вы должны доверять Алеку. — Она горячо обняла Розали за плечи. — Как мы с Лукасом.

Розали молча кивнула. А она не доверяла! И в этом заключалась се глубочайшая ошибка.

Наступил вечер, Розали сидела одна в комнате. Она уже успела принять ванну, слуги разошлись по делам. На ней был кремовый шелковый халат Верены, приготовленное сиреневое платье лежало на постели.

Розали ненавидела его. Оно представлялось ей символом того, что она потеряла.

Ровно в семь в дверь постучала Верена, ее ослепительная улыбка окрасила мир в еще более мрачные тона.

— Дети скоро отправятся в постель, — объявила Верена, — и мы сможем выезжать. — Она запнулась. — Я понимаю, вы все еще расстроены из-за того, что произошло днем. Но поверьте, в руках Алека вы с Кэти будете в полной безопасности, я слышала, Лукас часто это говорит!

В его руках. О боже. Розали вспомнила, как нежно он занимался с ней любовью, и новый приступ боли пронзил ее насквозь. Она улыбнулась из последних сил:

— Откровенно говоря, от мыслей о сегодняшнем бале у меня голова идет кругом. В любом случае спасибо, вы так добры.

— Мне ничего не жалко для друзей Алека! — заявила Верена, уютно устроившись подле нее на кровати. — Однажды он спас Лукасу жизнь, он вам рассказывал об этом? На Пиренеях. Лукас был ранен в ногу и мог замерзнуть до смерти в снегу высоко в горах. Алек вместе с солдатами соорудили грубые носилки и несли Лукаса многие мили через занесенный снегом перевал! Я тогда почувствовала, что он в беде, но была уверена, что с такими друзьями, как Алек, обязательно вернется домой, ко мне. — Верена потрепала Розали по руке. — А теперь я снова пришлю к вам мою горничную, чтобы помочь надеть платье. У меня есть аметистовое колье и серьги, которые могут вам понравиться. С удовольствием их вам одолжу. Гарнитур очень подходит к сиреневому платью, уверена, Алек будет от вас без ума. — Верена помедлила, потом продолжила: — Алек может казаться сдержанным, неэмоциональным. Понимаете, он многое испытал в жизни. Его семья… Честно говоря, они его не заслуживают. Кстати, дорогая, какие у вас планы?

Розали смутилась:

— Планы?

— Я имею в виду, когда вы собираетесь пожениться?

Розали с трудом выдавила из себя слова, каждое из них ранило, подобно кинжалу.

— Я не уверена, что наш брак состоится.

Реакция Верены была слишком очевидна.

— Я думала… мы с Лукасом считали, что вы просто созданы друг для друга! О, понимаю, Алек часто занят своими делами. Много времени проводит, изыскивая средства для солдатского дома, знаете, а ведь это была идея его отца, создать приют для солдат-ветеранов, только граф Эльдчестер совсем забросил свои начинания, Алеку пришлось взвалить все на себя. К сожалению, он отказывается принимать помощь от друзей, таких как Лукас. Слишком горд! — Она покачала головой. — Это вовсе не мое дело, но Алек вас очень ценит, вы для него очень много значите. Разве вы не заметили его взгляд, когда он увидел вас в этом платье?

— Он уже был помолвлен один раз. Думаю, теперь опасается с кем-либо слишком близко сходиться.

Верена недоуменно вскинула бровь.

— Неужели вы имеете в виду леди Эмилию? — Верена изумленно воздела руки. — Молоденькая глупышка, он никогда не испытывал к ней ничего, кроме жалости. Вы даже не можете себе представить. О господи, по вашему лицу я могу судить, что я рассказала слишком много. Пойду принесу аметистовый комплект.

Когда Верена удалилась, служанка помогла Розали надеть платье, потом сделала прическу.

— Мадам выглядит прекрасно! — восторженно заключила горничная. — Я лишь немного подниму ваши волосы, так, и оставлю несколько ниспадающих на плечи локонов. Вот так. Мадам? Мадам, вы меня слушаете?

Розали была в сотне миль от уютной спальни в доме лорда Конистоуна, разглядывая себя в зеркало. «Ты выглядишь потрясающе», — только что сказал ей Алек. И Верена: «Разве вы не заметили его взгляд, когда он увидел вас в этом платье?»

Розали замерла. В ней начало пробуждаться незнакомое и робкое чувство. Надежда.

Даже спустя много месяцев после этого знаменательного события бал у лорда Стоуксея вспоминали как главное событие сезона. «Изумительное угощение! А какие гости! Потрясающие наряды! — восклицал каждый при малейшей возможности. — Вы помните устроенное в саду освещение, полная иллюзия венецианского карнавала? В бальной зале было около пятисот гостей! Конечно, присутствовал и сам принц-регент, и элегантный лорд Конистоун, и все другие члены ближнего круга. И даже принц был ошеломлен размахом празднества!!!»

На следующий день Розали с Кэти на руках направлялась в Оксфорд в почтовой карете, невидящим взглядом рассматривая западные предместья Лондона, сменявшиеся яркой зеленью сельской провинции. Проснувшаяся малышка обвела хмурым взглядом пассажиров.

— Дядя Тик-Так? — спросила она Розали.

— Моя дорогая, мы какое-то время не увидим дядю, — заметила она с комком в горле. Скорее, никогда.

Ей следовало бы поблагодарить Алека Стюарта за многое. И не его вина в том, что сердце ее разбито на мелкие осколки. Больно и тяжело всякий раз, когда она вспоминает его улыбку, прикосновения, поцелуи.

Теперь все кончено. Она прижала платок к лицу, шейный платок Алека. Розали выстирала его и бережно хранила с той ночи, когда… Господи, опять эти глупые слезы. Надо немедленно прекратить, на нее уже смотрят люди.

Она выпрямилась и показала пальцем на пейзаж за окном:

— Смотри, Кэти. Вот овечки. А вот телятки, видишь?

«Какая же она дурочка».

В тот вечер Розали, Верена, Алек и Лукас отправились на бал к лорду Стоуксею. Лукас был, как никогда, обворожителен, расточая комплименты Розали и ее платью, хотя глаза его загорелись подлинной страстью, лишь когда обернулся к своей горячо любимой Верене. Алек был любезен, но несколько сдержан. Единственный шанс переговорить наедине выпал, пока они стояли в длинной очереди гостей, ожидая представления лорду Стоуксею.

— Мне очень жаль, что тебе пришлось столь внезапно и при таких тяжелых обстоятельствах узнать о низком поступке моего брата по отношению к твоей сестре.

Ее рука покоилась на его руке, теплой и сильной, острая боль, кольнувшая сердце, еще раз позволила осознать, насколько горька зарождавшаяся где-то глубоко надежда.

— Я понимаю, — быстро шепнула Розали. — И, Алек, я также понимаю, как ужасно это оказалось для тебя, как опасно. Ох, твое несчастное лицо!

Ее взгляд скользнул по его свежей повязке, не полностью скрытой под густыми волосами.

— Ты ловко меня подлатала, — заметил Алек и поправил выбившийся из ее прически локон, интимность его жеста обожгла Розали. — Самое главное, — заключил он, — теперь ты можешь быть абсолютно уверена в том, что Стефан никогда не осмелится тебе угрожать. Он знает, у меня на руках все карты.

— Ты можешь сделать достоянием гласности его попытку похитить Кэти?

— Да. Похищение ребенка, каковы бы ни были мотивы и семейные отношения, тяжкое непростительное преступление, невзирая на общественное положение совершившего этот проступок.

Перед глазами Розали предстала страшная воображаемая сцена того, как испуганную Кэти привозят к Стефану, который сообщает малышке, что он ее отец. Непростительно. Невыносимо. Ее рука невольно сжалась. Алек обеспокоенно взглянул на нее:

— С тобой все в порядке?

— О да, спасибо. Со мной все хорошо.

— И еще одно, — проговорил Алек, медленно продвигаясь по ступенькам парадной лестницы. — Я узнал, что здесь будут присутствовать мой отец и его супруга. Если бы я знал заранее, отклонил бы приглашение. Надеюсь, тебя это не смутит.

Единственное, что ей было известно об его отце, он прекратил содержать приют для солдат в Вороньем замке и лишил Алека личной и финансовой поддержки. Наверное, граф такой же по натуре, как и Стефан, только старше. Розали упрямо вздернула подбородок:

— Твой друзья вовсе не смущаются предстать в твоем обществе. Даже наоборот. С какой стати мне беспокоиться? Это потеря твоего отца, не твоя!

— Спасибо, — тихо ответил Алек.

Вначале Розали пришла в ужас от необходимости быть представленной всем этим важным аристократам, однако делала реверансы легко и непринужденно, вежливо и любезно отвечала на неминуемые вопросы и постоянно ощущала надежную руку Алека. Вскоре, к величайшему удивлению, она начала привлекать всеобщие восхищенные взгляды.

Розали всегда считала себя слишком худой. Ее прямые волосы были не в моде. Мужчины предпочитают пышнотелых леди с вьющимися локонами, разве не так? Конечно, гости подходили побеседовать с Алеком, а не с ней. Однако почти немедленно в глазах светских приятелей капитана Стюарта рождалось восхищение.

— Мои поздравления, капитан Стюарт! — услышала она одну реплику. — Да ты хитрец! Так долго скрывал от нас такое сокровище. Хорошо, что ты наконец-то объявил о своих намерениях!

Верена подошла к Розали, направляясь в бальную залу.

— Я же говорила, вы просто обворожительны! — просияла она.

— Ах, вы мне льстите! — улыбнулась в ответ Розали, изящно взмахнув рукой.

Однако, когда бы Алек ни взглянул на нее, его глаза сияли теплотой, да и сам он казался удивительно спокойным, почти счастливым. Пока не прибыли отец и мачеха.

Алек и Розали уже сидели за столом с Лукасом, Вереной и общими знакомыми, когда объявили запоздавших гостей:

— Граф и графиня Эльдчестер.

Взглянув на Алека, Розали заметила, что он замер на месте.

— Я и не думала, что они почтят своим присутствием этот прием, — обеспокоенно прошептала Верена.

Лукас что-то негромко проговорил Алеку через стол, и вновь завязалась беседа. Розали продолжала исподтишка наблюдать за супругами Эльдчестер.

Граф казался довольно внушительным мужчиной, ростом и орлиным профилем более напоминавшим Алека, чем ненавистного лорда Мэйбери. И все же их пути с Алеком разошлись. Почему?

А потом она разглядела прекрасную женщину рядом с ним. Неужели та в самом деле супруга графа, леди Эльдчестер? Боже, эта леди так молода, возможно, лишь немногим старше Розали! У нее были волнистые темные волосы и бледное изящное лицо. Ее туалет, изысканное платье розового шелка, задрапированное несколькими слоями прозрачного газа и украшенное жемчугом, подчеркивал гладкие обнаженные плечи и совершенную ложбинку груди.

У Розали неожиданно пробежали мурашки по спине, словно предупреждая о чем-то.

Дальнейшие события показали, что отец и сын успешно избегали общества друг друга. После ужина Алек увел Розали в танцевальную залу и пригласил на котильон. В те краткие мгновения, когда их руки соприкасались, он серьезно улыбался партнерше, ей хотелось на него положиться. Когда музыка стихла, Алек вежливо заметил:

— Вы не согласитесь побыть немного с Вереной и ее подругами? Мне необходимо кое с кем переговорить.

Он отвел ее в глубину залы и растворился в толпе танцующих.

— Вам очень повезло, — со вздохом заметила одна молодая леди. — В свое время мы все немного были влюблены в капитана Стюарта.

Дамы продолжили оживленную беседу, Розали попыталась сконцентрироваться на разговоре. Однако в переполненной гостями зале было жарко и душно. Ей не нравились шум, жара, и ей недоставало Алека. Обмахиваясь веером, она направилась к ближайшему выходу.

За высокими стеклянными дверьми простиралась небольшая терраса. Ночная прохлада неожиданно показалась чрезвычайно привлекательной. Она не спеша вышла на воздух, разглядывая освещенный яркими огнями сад, искусно подсвеченные фонтаны. Линетт была бы без ума от этой красоты. Ей бы понравились танцы, прекрасный дом, прогуливающиеся по тропинкам парочки. Внезапно Розали пристальнее вгляделась в даль. И увидела их. Алека и его мачеху.

Они приглушенно беседовали, полностью поглощенные обществом друг друга. Розали застыла на месте. Его мачеха, такая прекрасная, положила ладошки Алеку на грудь и смотрела на него так, будто бы о чем-то умоляла. Алек качал головой с мрачным выражением лица. Мачеха еще что-то сказала, потом встала на цыпочки и медленно поцеловала его в губы. И лишь после этого повернулась к нему спиной и медленно пошла по тропинке к дому. Алек остался в саду, очень тихий, спокойный, безмолвный памятник самому себе.

Ворох неясных воспоминаний внезапно обрел форму. И слова, «…вернулась в город… Господи, леди и вправду прекрасна, однако она испортила ему жизнь…»

И то письмо. «Знаю, это рискованно, мой дорогой, но могу ли я с тобой увидеться?»

В отчаянии Розали попыталась осмыслить ситуацию. Возможно, Алек много лет был влюблен в эту женщину, еще до ее замужества. А она выбрала его отца, титул и деньги, чем глубоко опечалила и озлобила Алека. И все равно продолжала играть с ним, вызывая его надушенными записками, ласковыми взглядами…

Леди Эльдчестер была такой красивой. Розали чувствовала себя разбитой, горькая тошнота подступила к горлу. Каким-то образом ей удалось проскользнуть в дом и разыскать Верену. Губы с трудом произносили слова:

— Я себя плохо почувствовала. Мне очень жаль, что я вас отвлекаю, но не мог бы ваш кучер отвезти меня обратно?

В конце концов, все не так уж сложно. Наутро она собрала вещи, разыскала Верену.

— Несколько дней назад я получила приглашение от старой подруги, которая перебралась жить в деревню. Так что я решила навестить ее и, возможно, остаться на некоторое время.

Верена была потрясена:

— Но как же Алек? Вы разрываете помолвку? И даже не хотите переговорить с ним перед отъездом?

Розали не могла этого вынести. Ее сердце разбито.

— Думаю, он поймет.

Верена выглядела необычно серьезно. Разочарованно.

— Надеюсь, вы, по крайней мере, оставите для него записку с адресом?

Розали помедлила.

— Конечно. — Вряд ли ему это понадобится. Вскоре он догадается, что ей стала известна его тайна. «Ох, Розали! Думаю, ты никогда не узнаешь, как сильно я желаю, чтобы все сложилось по-другому».

Она быстро набросала ему записку с адресом Хелен. Поджав губы, Верена взяла письмо.

Так Розали оказалась в почтовой карете, готовая начать жизнь с чистого листа. Она прекрасно понимала, что никогда не забудет Алека Стюарта. Наконец-то она все поняла. Причину, по которой его помолвка с леди Эмилией оказалась столь непродолжительной. Как он стремился отдалиться от мачехи. Почему намеренно порвал контакты со светским обществом, решил прожить одинокую суровую жизнь в окружении солдат.

Эта женщина все еще владела его сердцем.

Кэти уснула в мерно подскакивавшей на ухабах карете, и Розали прижала малышку поближе. Получив свою долю наследства Лавалей, она вольна жить как угодно. Где угодно.

А она хотела, сильно хотела лишь одного — вернуться в ветхий Вороний замок, к Алеку. В его объятия. В его постель.

Глава 22

Два дня спустя Алек взошел по ступеням парадной лестницы особняка на площади Белгрейв. Лакей открыл высокую дверь, Джарвис уже спешил к нему навстречу:

— О, как хорошо, что вы пришли, мастер Алек! Такие новости, такие ужасные новости.

— Отец почти не рассказал ничего в своем письме. Что произошло, Джарвис?

— Думаю, ваш батюшка предпочтет поведать вам все сам, сэр. Вы бы не могли немного подождать, пока я сообщу ему о вашем приезде? Его управляющий прибыл уже давно, а они все еще сидят, запершись в библиотеке.

— Мне подождать в гостиной?

— Очень хорошо, сэр. Я немедленно уведомлю вас, когда его светлость освободится.

Теперь у Алека было достаточно времени, чтобы вспомнить последний разговор с Сюзанной на балу у лорда Стоуксея.

Она выглядела такой неестественной, пустой в своем излишне вычурном розовом платье, в роскошном ворохе шелка, газа и жемчугов. Она показалась необычайно напряженной. Упросила его выйти с ней в сад, поговорить наедине. Добившись своего, Сюзанна прошептала:

— Понимаю, тебе очень сложно мне поверить. Но ведь я помогла тебе в прошлый раз, сообщив известия о планах Стефана по отношению к ребенку?

— Это так, — кратко ответил Алек, стараясь не вдыхать чересчур терпкий и крепкий аромат духов, которые она использовала.

— Та маленькая девочка. Она в безопасности, Алек?

— Даже более чем.

Сюзанна облегченно выдохнула:

— В таком случае мне приятно осознавать, что я сделала хоть что-то полезное перед своим отъездом.

— Ты уже покидаешь бал? — резко поинтересовался Алек.

— Не бал… Лондон! Ох, Алек, я решила, что твой отец не заслуживает такого к себе отношения. Ты единственный по-настоящему честный и благородный человек в этой семье, и я хочу сообщить тебе, что навсегда покидаю Англию. Возвращаюсь в Италию. Пожалуйста, передай своему отцу, что я сожалею. И знаю, мой дорогой, я не заслуживаю добрых пожеланий, но надеюсь, ты поверишь, что я искренне желаю тебе всего самого наилучшего.

Одно медленное прикосновение ее шелковистых уст к его губам, оставившее его холодным и безразличным, и она ушла, распространяя стойкий шлейф ароматов, навевавших воспоминания о той ночи, о которой он не переставал с тех пор сожалеть.

Зимой 1814 года Наполеон отправился в ссылку на остров Эльба, а победивший Лондон превратился в город балов и флирта. К тому времени его отец был безумно влюблен в Сюзанну, графиню ди Асколи. Алек был вынужден признать, что она весьма привлекательна, с мягкими волнистыми иссиня-черными локонами, спелыми губками и страстными темно-синими глазами. Однако не мог не испытывать беспокойства, поскольку явственно читал скрытую в ее взгляде похоть.

То Рождество отец проводил в Карфилдзе, устроив домашний прием, который грозил затянуться до Нового года. Алек, чья помолвка с леди Эмилией уже представлялась весьма проблематичной, пообещал приехать в поместье из Лондона, но мог задержаться в деревне всего на две ночи. Ему надлежало вернуться в полк в начале января, поскольку лорд Веллингтон опасался, что мирное затишье продлится недолго.

К тому времени, когда Алек прибыл в Карфилдз, он жутко устал и был обескуражен известием о том, что отец и итальянская графиня, также бывшая в числе гостей, собираются пожениться. Когда Алек последний раз встречался в обществе с графиней ди Асколи, слышал, как та утверждала, будто ненавидит деревенскую жизнь и может умереть от скуки, если придется остаться в деревне. Однако сейчас графиня благополучно пребывала в Карфилдзе в качестве нареченной отца.

Усилием воли Алек заставил вести себя с обычной доброжелательностью и непринужденностью, поднимая тосты за счастливую пару и прочее, прочее, прочее. Усталость осложнилась шампанским, и он был рад предлогу в полночь отправиться в свою спальню. Добравшись до кровати, Алек заснул, едва преклонив голову на подушку.

Спустя два часа ему показалось, что приоткрылась дверь, но, пребывая в алкогольно-усталом дурмане, Алек решил, будто видит сон. Пошевелился и что-то пробормотал, но так и не проснулся. Ему мерещилось, что в комнате кто-то есть, соблазнительное грешное создание с длинными темными волосами, сдернувшее атласный пеньюар и опустившееся на постель рядом с ним. Ее легкие прохладные руки заскользили по его мощным обнаженным плечам, ее аромат окутал его с головы до ног.

— Алек, о, Алек, как я тебя желаю, — прошептала нимфа.

Алек пытался разорвать оковы сна, но шампанское и усталость давали о себе знать. Во сне темноволосая прелестница отбросила в сторону простыню и потянулась к его набухшему члену. Ее стройное худощавое тело оседлало его. Издав восторженный стон, она принялась страстно ласкать его, и они занялись любовью. А потом гостья заснула в его объятиях.

Алек проснулся незадолго до рассвета, на него нахлынули воспоминания о призрачном эротичном видении. Мужское естество снова восстало, причиняя сладостную боль.

И тут пришло осознание. Какая-то женщина прижималась к нему, лаская умелыми пальчиками его плоть.

Соблазнительница облизнула пухлые губки, в темно-синих глазах было написано приглашение.

Его будущая мачеха. Его нагая будущая мачеха. Он выпрыгнул из постели. Черт! Ночной кошмар оказался реальностью.

Она пристально наблюдала за его движениями, когда он потянулся за одеждой, не сводя взгляда с его возбуждённого мужского достоинства.

— Еще очень рано. Возвращайся в постель, — пробормотала Сюзанна.

Алек пытался натянуть бриджи. На лице было отчетливо написано презрение к себе.

— Боже, надеюсь, вы не рассматриваете всерьез возможность брака с моим отцом.

— А почему бы и нет, — небрежно поинтересовалась она. — Ты же не собираешься просветить его на наш счет? — Сюзанна выскользнула из постели и направилась к нему. Алек продолжал одеваться. Она положила руки ему на грудь, играя с пуговицами мундира. — Мы ведь сможем повторить наше «знакомство» при первом же представившемся случае, не так ли? Твоему отцу вовсе не следует об этом знать.

— Вы шутите, — отстранил ее Алек.

Он отправился в Лондон, прежде чем успел проснуться весь дом, пылая от стыда и презрения к самому себе. Его отец просто не может жениться на этой женщине!

Прежде чем отбыть на континент, Алек пытался предупредить отца, однако результатом стала полная размолвка между отцом и сыном. А юная леди Эмилия, утомленная постоянными отлучками Алека на военную службу и мрачным настроением своего нареченного, разорвала помолвку.

Граф и Сюзанна сочетались браком летом 1815 года, летом битвы при Ватерлоо. Когда Алек вернулся с войны, перебрался в Вороний замок, полностью порвав с семьей.

Этой осенью он отправился на домашний прием в один из роскошных особняков в Кенсингтоне, хозяином которого был офицер его полка Гренвиль, с которым Алек не виделся достаточно давно. Капитан Стюарт решил поехать туда под впечатлением неожиданно нахлынувшей ностальгии по доброму армейскому товариществу, однако даже не предполагал, что прием будет организован с таким размахом. Гренвиль не сообщил заранее о том, что отец с супругой также приглашены.

Как оказалось, граф, испытывая недомогание, не смог приехать.

— Как жаль, что ваш отец не в состоянии присутствовать, — заметил Гренвиль. Хозяин приема либо не знал о размолвке между отцом и сыном, либо хотел полюбоваться публичным скандалом. — Однако ваша мачеха уже здесь. Ваш брат предложил стать на этот вечер ее сопровождающим.

Алек подумал, что Гренвиль нравится ему все меньше и меньше. И Стефан с Сюзанной? Конечно, ничего особенного, когда мужчина — член семьи, сопровождает замужнюю родственницу на общественное мероприятие. Таким образом, Алек, которого поставили перед фактом, оказался в непредвиденной ситуации, был резок со Стефаном и вежливо холоден с Сюзанной. Он провел на балу около двух часов, потом распрощался и удалился.

Поскольку, как и все остальные гости, Алек принял приглашение остаться на ночь, прежде всего пришлось подняться наверх и забрать вещи из предложенной ему спальни. Было немногим более одиннадцати, он полностью погрузился в мысли о предстоящем возвращении домой.

Однако потрясенно открыл глаза и невольно попятился, когда заметил Стефана и Сюзанну, тайком выходивших из соседней спальни.

Иного подтверждения интимной связи не требовалось, достаточно было взглянуть на их раскрасневшиеся и разомлевшие лица.

— О боже, — пробормотал Алек.

— Скажи только слово о нас, мой младший братик, и с тобой покончено. Мне известно от Сюзанны, что не тебе на меня пенять, — протянул Стефан, расправляя шейный платок.

— Тогда она, по крайней мере, не была моей мачехой.

— Думаешь, отец примет это во внимание, если все узнает?

Таким образом, Алек оказался под дамокловым мечом, подвешенным рукой дорогого брата Стефана.

Джарвис вошел в гостиную:

— Его сиятельство готовы вас принять, капитан Стюарт.

— Благодарю, Джарвис.

Граф по-прежнему оставался в библиотеке, меряя тяжелыми шагами просторный кабинет. Едва сын появился на пороге, отец взволнованно подошел к нему:

— Алек, ты был прав, мой дорогой сын, предупреждая меня о… о… — Внезапно граф пожал Алеку руку. — Да поможет мне Бог, — прошептал Эльдчестер, — я был таким дураком.

— Нет, сэр! — воскликнул Алек. — Никогда. Пожалуйста, присядьте.

— Какой же я идиот, — горько повторил граф. Он упал в кресло, к которому его сопроводил Алек, и провел рукой по седой шевелюре. — Она вернулась в Италию. Сказала, что жить со стариком было довольно утомительно. И прихватила все фамильные драгоценности! — Эльдчестер натужно рассмеялся. — Не случайно говорят, нет дурака хуже, чем старый дурак. И знаешь что? Стефан отправился вслед за ней. Объяснил, что хочет отобрать у нее драгоценности. Что очень беспокоится обо мне и так далее.

Алек замер. Стефан… вслед за ней. Чтобы вернуть драгоценности? Вернуть Сюзанну? Или осознав, что в результате неудачной попытки похищения Кэти Алек может раскрыть глаза обществу, каким негодяем и подлецом оказался его брат?

Однако лишь произнес:

— Хорошо, что Стефан попытается вернуть семейные ценности, сэр.

Отец в отчаянии взглянул на него:

— Не надо больше обманывать меня, Алек. Стефан и моя жена встречались за моей спиной. Ведь так? Так, черт побери?

Алек собрался с духом.

— И как давно вам это известно?

— Были признаки, которых я не хотел замечать. Вот уже несколько месяцев. — Отец стиснул кулаки. — Однако уверился во всем лишь во время последнего приезда Стефана в деревню. Они решили, будто я у себя в спальне. А я спустился и обнаружил их наедине. Воркующих друг с другом. Дотрагивающихся… Проклятье, я сделал вид, будто все неправильно понял, но… — Граф покачал головой. — Конечно, возможно, она дорожит им не более, чем мной, так, всего лишь увлечение со скуки. Ты, только ты с самого начала понял, что она собой представляет, пытался предупредить меня, отговорить. Еще до нашей свадьбы. — Он замолчал, сильно закашлявшись.

Теперь. Пришло время.

— Сэр, есть еще кое-что, о чем я обязан вам рассказать.

И Алек поведал о той презренной ночи, не пытаясь оправдать собственное поведение.

— С моей стороны это было непростительно.

После долгого молчания отец повернулся к нему и произнес:

— Ведь ты же стремился меня предупредить, так?

— Да, сэр, но недостаточно убедительно.

Отец презрительно отмахнулся:

— Ох, я был всего лишь старым влюбленным дураком, все равно бы не послушал ни слова. — Он подошел к окну, обернулся к сыну. — Ты забрал все свои дневники, сын мой?

— Почти все, сэр. Однако некоторые еще остались, и я намереваюсь перевезти их как можно скорее.

— Знаешь, Алек, ты никогда не рассказывал мне о Ватерлоо. У тебя не найдется часок свободного времени?

— Сколько вам будет угодно, сэр.

— Может быть, — продолжал отец, — ты уделишь некоторое время рассказу о подробностях битвы? Чувствую, мне определенно необходима компания. И, знаешь, я никогда не понимал, почему Веллингтон заявил, что исход сражения при Ватерлоо зависел от Колдстримского гвардейского полка, державшего оборону каких-то проклятых ворот поместья Угомон[10].

Алек подошел к книжному шкафу, чтобы взять отцовские карты, разложил их на ближайшем письменном столе и начал показывать расположение полков и основные укрепления:

— Вот здесь Угомон, чуть ниже крутого откоса. Это небольшое поместье, замок, который Веллингтон укрепил дополнительно. Угомон был нашим передовым постом, который французы атаковали весь день.

— А это северные ворота?

— Да. Враги бы прорвались сквозь них, если бы не героизм солдат Колдстримского полка генерала Макдонелла, которые защищали ворота врукопашную. Позднее к ним на подмогу подоспели ганноверские егери Халкетта, и, несмотря на тяжелые потери, позицию удалось отстоять.

— Ах, егеря Халкетта, — кивнул граф.

— Да, сэр. Лорд Веллингтон всегда повторял, что, откровенно говоря, именно они выиграли для него битву.

Алек не спешил. Теперь, когда Розали его покинула, у него образовалась уйма свободного времени, целая жизнь. Пришлось признать: существовать без нее он не в силах.

И столь же очевиден был тот факт, что Розали не хотела иметь с ним ничего общего. Полностью ушла из его жизни. Почему она покинула его столь внезапно?

Алек понимал, попытка похитить Кэти, новости о том, что именно Стефан Мэйбери оказался негодяем, совратившим ее сестру, потрясли Розали. Возможно, она права и Алеку следовало рассказать о Стефане раньше. Но Розали ведь простила его, когда поняла, насколько тщательно он готовил операцию по спасению малышки? Разве не она обработала его незначительную рану, глаза ее были полны чувства, которое Алек очень хотел считать нежностью.

И тем не менее уехала, не оставив записки, лишь адрес Хелен, да и тот, как не без оснований предполагал Алек, с большой неохотой. Возможно, она решила, что больше не может находиться рядом с человеком, который будет всегда напоминать ей о совратителе Линетт. Об отце Кэти, будь он проклят.

Хорошо, ей неизвестно, что Алек обманул отца с Сюзанной. Или… возможно, она узнала. У него свело желудок. Это имеет смысл. Каким-то образом на балу у лорда Стоуксея Розали обо всем догадалась. Именно потому поспешила уехать.

После визита к отцу Алек направился в свой банк в Темпле, чтобы попросить отсрочку с оплатой по счетам. Когда его проводили в специальный кабинет для важных клиентов, он внутренне собрался.

Навстречу, улыбаясь, поспешил старший клерк:

— Капитан Стюарт. Какое счастливое совпадение! А я уже сам собирался с вами связаться.

Алек выслушал, не веря своим ушам, что в банк была передана значительная сумма средств как пожертвование в пользу солдат Вороньего замка. Даритель пожелал остаться неизвестным.

Его отец? Но отец определенно поведал бы ему об этом! Клерк отказался сообщить дополнительные сведения. На обратном пути, когда Алек шел по коридору мимо длинного ряда конторок, за которыми ютились младшие клерки, его остановил тощий парнишка в черном, до этого старательно подметавший пол.

— Капитан Стюарт?! — радостно воскликнул мальчишка. — Вы меня помните, капитан Стюарт? Теперь я получил работу, исполняю различные поручения и тому подобное!

— Мики! А ведь ты жил в Вороньем замке пару недель, так?

— Да, и именно благодаря этому месту получил работу. И, забавно: вчера я встретил здесь еще кое-кого из Замка, капитан!

— Правда? И кто же он?

— Не он, капитан, — с важностью заявил Мики. — Она.

И Мики объяснил, кем была таинственная посетительница. Алек начал все понимать. И… надеяться.

Глава 23

Стоял теплый майский день, Розали расположилась во фруктовом саду позади прелестного домика Хелен и Фрэнсиса, сидя на толстом коврике в тени большого цветущего яблоневого дерева, читая рассказы для Кэти и Тоби.

Она жила здесь уже несколько недель, арендуя крошечный коттедж неподалеку от местечка Хейтроп. В прелестной хейтропской церкви трижды огласили имена Хелен и Фрэнсиса, они сочетались законным браком. Хелен бурно приветствовала возвращение блудной овечки Розали.

— О, моя дорогая Розали, я знала, ты обязательно образумишься! — воскликнула она.

— Капитан Стюарт оказался истинным другом, честным и благородным, — спокойно ответила Розали. — Помог разыскать отца Кэти.

— Так… так, значит, негодяй заплатит за то, что сотворил с нашей бедной Линетт?

— Думаю, уже заплатил, Хелен. — Розали все еще не могла спокойно думать о попытке похитить Кэти. — И чем меньше людей об этом знают, тем лучше. Теперь нам с Кэти вполне безопасно здесь находиться благодаря капитану Стюарту.

Хелен обнимала их обеих, смеялась, плакала и пыталась расспросить как можно больше. Однако благоразумный Фрэнсис мягко отвел супругу в сторону.

— Хелен, дай мисс Розали перевести дыхание! Моя дорогая, вы, должно быть, сильно устали, — обратился он к Розали, — после долгого путешествия.

— Со мной все в порядке. — Тем не менее Розали одарила его признательной улыбкой. — Мистер Вилдон, не знаю, как вас благодарить за то, что позволили связаться с семьей моей матушки. И хочу сообщить вам с Хелен, я очень хотела бы пожертвовать небольшую сумму денег на вашу новую школу и не приемлю никаких возражений! Уверяю вас, нам с Кэти останется более чем достаточно!

Так же как и Вороньему замку. Розали лелеяла эту мысль последние несколько дней, вспоминая свой визит в банк. Как странно, что она столкнулась с Мики, рассказавшим ей, как ему нравилось работать в саду. Ей пришлось спешно распрощаться с парнишкой, ибо на глаза набежали непрошеные слезы.

Они с Кэти достаточно быстро устроились в маленьком коттедже. Новое жилище располагалось менее чем в десяти милях от того места, где она выросла, что дарило чувство мира и покоя, даже искупления. Снова вернуться к истокам, на круги своя, уже вместе с Кэти. Побывать на могиле матушки, в родном домике, где проживало сейчас милое молодое семейство. Наблюдать за Кэти, счастливо растущей на берегу реки, где они играли в детстве с Линетт.

Хелен предложила ей прислать горничную, чтобы помочь разместиться в новом доме, однако Розали предпочла заняться обустройством самостоятельно, выметая и убирая коттедж с утра до ночи. Ей просто необходимо было чем-то заняться, боль одиночества, тяжелой утраты переполняла ее, представляясь невыносимой при одной только мысли об Алеке Стюарте.

Когда коттедж стал выглядеть словно с иголочки, она начала помогать Хелен со школой, занимаясь обучением чтению самых младших учеников. Сегодня занятия уже закончились, Розали проводила время в саду с Кэти и Тоби, прихватив булочки с маслом и кувшин лимонада, чтобы порадовать ребятишек после окончания чтения. Хелен и Фрэнсис отправились в небольшое путешествие в Чиппинг-Нортон, походить по лавкам и магазинчикам, и она очень удивилась, заслышав приближающийся цокот копыт.

Кэти также обратила внимание на шум и подбежала к небольшой изгороди, отделявшей сад от дороги. Когда малышка обернулась к Розали, на ее лице был написан настоящий восторг.

— Дядя Тик-Так! — радостно воскликнула девочка.

Розали почувствовала, как внутри все перевернулось. «Нет. Не может быть!» Она вскочила.

Это действительно был Алек. Легко спешившись, он накинул поводья на стойку ворот и направился в ее сторону. Волосы растрепаны, сапоги покрыты дорожной пылью. Несмотря на это, потрясающе красив, даже сердце подпрыгнуло к горлу.

Кэти подбежала к нему первой. Он подхватил ее на руки и поцеловал в щечку.

— Ну, как, моя девочка? — улыбнулся он.

Его глаза, черные и горящие, неотрывно смотрели на Розали.

— Я приехал поблагодарить тебя за то, что ты сделала для Вороньего замка.

Она смешалась, чувствуя охватившее смущение. Да еще и старая соломенная шляпа сбилась набок.

— Но ты не должен был узнать…

— Никто намеренно не предавал твое доверие, — заверил Алек и рассказал ей про встречу с Мики.

— Конечно, — удивленно заметила Розали. — Я его видела.

— Он очень скучает по саду. И по тебе. — В глазах Алека, в его голосе было нечто, вызывавшее в ней чувства, которые она боялась описать словами.

Кэти принялась нетерпеливо подпрыгивать у него на руках, Алек отправился вместе со всеми в сад. Он присел на коврик, раздав детям лимонад и булочки. После чего показал им, как катать монетки по гладкой поверхности коврика, вызвав бурный восторг Тоби и терпеливо обучая Кэти.

Розали наблюдала за тем, как он непринужденно устроился под деревом. Лучик солнца играл на его загорелых руках, одна из которых была отмечена столь знакомым ей шрамом. Несмотря на мучительную боль сдерживаемого желания, сдавившую сердце, Розали изо всех сил пыталась просто радоваться тому, что он сейчас здесь, не сводит с нее теплого, страстного взгляда.

«Он приехал только для того, чтобы поблагодарить меня за пожертвование, — мысленно повторяла себе Розали. — Больше ничего не изменилось. Сердце его не свободно. И скоро он опять меня покинет».

Когда вернулись Хелен и Фрэнсис, они с удивлением обнаружили у себя в гостях капитана Стюарта. Фрэнсис тепло пригласил Алека с ними отобедать, Кэти уложили спать в соседней с Тоби спальне, чтобы взрослые могли спокойно провести вечер. Фрэнсис был наслышан о работе Алека с бездомными солдатами и открыто высказывал свой интерес. Что же касается Хелен… Она постепенно оттаивала.

— Он довольно очарователен, — честно призналась подруга, когда они с Розали перешли в гостиную, предоставив мужчинам возможность переговорить за бокалом портвейна. — И так красив. Совершенно очевидно, я ошибалась на его счет. Графский сын, говоришь? И разобрался с негодяем, сломавшим жизнь бедняжки Линетт. Гм…

Розали даже не хотела думать в этот момент о Стефане. Единственное, кто занимал ее мысли, — Алек. Он приехал. «Это ничего не значит. Ты знаешь, что это ничего не значит».

Вскоре к ним присоединились мужчины, Хелен начала заготовленную речь:

— Конечно, капитан Стюарт, вы можете остаться здесь, у нас найдется лишняя кровать!

Алек взглянул на часы:

— На самом деле я планировал остановиться на постоялом дворе в Хейтропе. Но по дороге туда я проводил бы домой мисс Роуленд.

— О, Фрэнсис и сам с удовольствием это сделает, правда, Фрэ?..

Розали могла поклясться, что Фрэнсис предупредительно ущипнул супругу за руку.

Завтра Алек снова уйдет из ее жизни. Он приехал лишь для того, чтобы поблагодарить за деньги, ведь так?

Путь до ее коттеджа составлял около четверти мили. Стояла прекрасная лунная ночь. Он вел коня на поводу, и пока они брели по дороге, Розали рассказывала о школе, о том, как они с Кэти устроились на новом месте. Он подождал, когда она откроет дверь. Розали обернулась.

Алек собирался опять ее покинуть. В последний раз она взглянула на его гордый, прекрасный профиль, потрясший ее еще во время их первой встречи в Храме красоты.

— Спасибо, что проводил меня, — начала Розали. — Теперь тебе, наверное, уже надо ехать на постоялый двор.

Что-то вспыхнуло в глубине его черных глаз. Какое-то чувство, заставившее трепетать ее сердце. Кровь побежала по жилам быстрее, Розали буквально растворялась в неожиданном всплеске эмоций.

— Розали, — произнес Алек, — почему ты так внезапно покинула Лондон?

У нее сдавило горло.

— Думаю, ты и сам мог бы догадаться.

— Нет. Не могу. Позволишь мне войти? Совсем ненадолго? Нам необходимо поговорить.

Розали не отвечала.

— Проходи же, — мягко велел Алек. — Я пойду, устрою лошадь. У тебя есть конюшня?

— За домом. Иногда ей пользуется сосед, там есть все необходимое.

Розали зашла в дом. Горло сжимало так, что казалось, будто невозможно вздохнуть. От волнения подступила тошнота. Она едва успела зажечь камин, когда появился Алек, склоняя голову, чтобы не удариться о дверную балку.

— Пожалуйста, расскажи мне все.

Что она теряла?

Алек присел на диванчик, не слишком близко и не слишком далеко. Молча выслушал, как она застала его с мачехой на балу у лорда Стоуксея. Розали била нервическая дрожь.

— Я видела, как она прекрасна, слышала, как твои люди обсуждали кого-то, кто причинил тебе в прошлом сильную боль. Поначалу решила, будто это была твоя невеста. Но в тот вечер поняла, ты, вероятно, был влюблен в нее и ее замужество стало для тебя глубоким разочарованием и потрясением.

— Это не так. Ты должна мне верить. Я никогда, никогда не любил свою мачеху.

И у Розали наконец появилась надежда.

Сердце его радостно забилось. Он вспомнил слова Мики: «Она выбежала в слезах, капитан Стюарт, когда я заговорил о Вороньем замке и о вас!»

Те слезы драгоценны. Деньги — ее дар — предоставили ему повод совершить путешествие в Оксфордшир. Слезы Розали подарили надежду.

Он не должен давить на нее. Не должен подавлять. Она столько вынесла, не сломавшись. Она заслуживала правду.

И Алек хладнокровно поведал все. Розали внимательно слушала, Алек видел, как румянец постепенно возвращался на ее лицо. Она сцепила руки на коленях. И лишь в конце произнесла:

— Но когда я увидела ее с тобой на балу у лорда Стоуксея, она… она смотрела на тебя, будто до сих пор влюблена.

Его лицо на мгновение окаменело.

— Возможно, я был ей небезразличен. Но тогда она прощалась со мной.

— Прощалась?

И вновь он заметил, как на ее изящном лице отразилась целая гамма эмоций. Страдание во взгляде. «Мягче, — говорил себе Алек, — мягче. Она еще не уверена, что может тебе доверять».

Он хотел ее обнять, утолить ее печали, уверить, что она в полной безопасности. Однако время еще не пришло. Он взял ее за руку и произнес:

— На следующий день она бросила отца и вернулась в Италию, прихватив все наши фамильные драгоценности. Стефан отправился вслед за ней.

— Чтобы вернуть их? Вернуть ее? — прошептала Розали.

Алек быстро пожал ее руку и заметил:

— Предлогом стали драгоценности. Но, кто знает, возможно, Стефан испытывал к ней определенную привязанность? В любом случае, думаю, он воспользовался подходящим предлогом, чтобы на время покинуть Лондон. Вероятно, испугался, что я предам гласности его попытку похитить Кэти. Что мне теперь известно о его позорной роли в судьбе Линетт, а также попытках заставить замолчать тебя, Розали.

— Но если бы ты рассказал историю Линетт, пострадала бы репутация твоей семьи. Ты бы мог пожертвовать этим?

— Без колебаний, — спокойно ответил он.

В сердце что-то кольнуло. Возможно ли, чтобы она так много для него значила? Или дело в его преувеличенном понятии о долге, чести, справедливости? Алек все еще держал ее руку, и тепло его сильного, уверенного рукопожатия распространялось по всему телу, проникая глубоко внутрь, неся знакомое, болезненно желаемое чувство, пронзающее все фибры ее души. Борясь с нахлынувшими не вовремя сантиментами, Розали приподняла голову и спокойно спросила:

— Что же произошло, когда Стефан вернулся?

Его привлекательное лицо с резкими чертами помрачнело. Из голоса пропали эмоции.

— Он не вернулся. Корабль, на котором он плыл, попал в шторм и пошел ко дну. Мой брат утонул. Мне следовало приехать к тебе намного раньше, но ты, наверное, понимаешь, отец во мне нуждался.

— Ох… Ох, Алек, ведь Стефан был отцом Кэти и твоим братом. — Розали замолчала, задумавшись. — И все же олицетворял собой нечто абсолютно противоположное тому, что является главным для тебя.

Алек замер.

— И что же, по твоему мнению, является для меня главным, Розали?

— Отвага, — твердо ответила она. — Честь. Долг.

Ее слова нашли горячий отклик в его душе, словно вознося ее от мрака ночи к свету. Он глубоко вздохнул.

— История Стефана печальна, — тихо признался Алек. — Он мог многого достичь в жизни.

— Ах, твой несчастный отец, он, наверное, сам не свой от горя! Или… или он знает?

— Отец удалился в наше поместье Карфилдз, в Хэмпшире, на время траура. Он знает. Мне, слава богу, не пришлось рассказывать о Стефане и Сюзанне. Отцу также известно и о том, что произошло между мной и Сюзанной в ту ужасную ночь. — Он покачал головой, отгоняя ненавистные воспоминания. — Мы помирились. И он хочет, чтобы я привез в Карфилдз тебя, Розали.

— Меня? — Голубая жилка пульсировала на ее шее.

— Да. И конечно, Кэти. Ведь мы помолвлены, помнишь?

Розали ощутила надежду. Надежду, которую настойчиво гнала прочь, снова и снова, пока эмоции не переполнили ее, угрожая выплеснуться наружу.

Она попыталась улыбнуться:

— Алек, я понимаю, ты предложил мне помолвку, движимый лишь только чувством долга! Чтобы оградить меня и Кэти от притязаний своего брата, однако больше в том нет нужды. Кроме того, после смерти Стефана ты стал наследником графского титула и не можешь позволить себе женитьбу на ком-нибудь вроде меня!

Это стало последней каплей. Если у Алека и возникали сомнения в правильности своего поступка, теперь они развеялись как дым. Исчезли. Да, смерть брата сделала его одним из самых завидных женихов в Англии. И только Розали, очаровательная смелая Розали могла отклонить предложение именно по этой причине.

Алек привлек ее в свои объятия, как ему отчаянно хотелось сделать с тех пор, как увидел ее днем в яблоневом саду.

— Розали, послушай. Ты нужна мне. Я бы сказал тебе эти слова еще давно, но, зная, как ты дорожишь верностью семье, святостью семейных уз, сознавал, что мое прошлое — позорное прошлое — навсегда отвратит тебя от меня!

Она подняла руки и коснулась его лица, поглаживая дорогие знакомые черты, ощущая, как волны желания проходят через нервные окончания, лаская его острые скулы, покрытый легкой щетиной упрямый подбородок, мягкие чувственные губы.

— Алек, я сама натворила ужасные вещи, выгнала Линетт из дома, помнишь?

— Ты пыталась ее спасти. Искала ее по всему Лондону. Стольким рисковала ради ее дочери. Я не знаю никого столь же преданного и храброго, как ты. — Он вздохнул. — Когда я понял, что ты покинула дом Лукаса, пришел в ужас, предположив, что тебе стало известно обо мне и моей мачехе. Я думал, ты меня возненавидишь. А я не мог этого вынести. И хочу знать, сможешь ли ты когда-нибудь полюбить меня, Розали.

Ее сердце переполняли эмоции.

— Полюбить тебя? Алек, да я влюбилась в тебя с той самой ночи, как увидела у доктора Барнарда!

— Правда? Ты хочешь сказать, Ро Роуленд, лондонский светский обозреватель, автор сатирических памфлетов на джентльменов из общества, отдала сердце одному из клиентов Храма красоты?

— Ро Роуленд, спутник в мире городских развлечений, была, откровенно признаться, околдована симпатичным военным по имени Капитан, — выдохнула Розали, поглаживая его плечи.

— А я тобой. О боже, Розали!

И в ту же секунду он сжал ее в своих объятиях. Его сильные руки ласкали узкую талию сквозь тонкую материю старого платья, ощущая, как она трепещет в ответ на его прикосновения. Розали обняла Алека за шею, шепча его имя. Он обхватил одной ладонью ее грудь, большой палец поглаживал сосок, пока тот не стал упругим и не затвердел от его ласки.

Розали подняла к нему лицо, словно цветок к солнцу, ее уста открылись для поцелуев. Их губы едва заметно соприкоснулись, потом еще раз и слились в едином порыве. Они ласкали друг друга губами, языком, воспламеняя, доводя до кипения. Ее поцелуй был стыдливым, но страстным, таким страстным. Алек покусывал ее нижнюю губу, крепко прижимая возлюбленную к себе. Ее упругие груди терлись о его широкую, атлетическую грудь. Старый диванчик издавал скрипы и стоны. Алек прервал поцелуй, приглушенно сыпля проклятиями.

— Это не очень хорошая идея.

Он увидел глубокое разочарование в ее широко раскрытых бирюзовых глазах. В том, как она внезапно отстранилась, стыдливо закрывая ладонями грудь.

— Конечно. Прости. Что ты мог обо мне подумать.

— Я имею в виду, что кровать была бы гораздо удобней.

— Ты же собирался на постоялый двор.

— Вряд ли репортеры проведут бессонную ночь, поджидая меня у ворот.

Ее милое лицо вновь озарилось внутренним светом. В глазах плясали смешливые искорки.

— Ох, Алек. Я только закрою дверь и опущу каминную решетку.

— Мы сделаем это вместе, — сказал он, поглаживая большим пальцем нежную кожу ее ладони. — И вы, дорогая Ро Роуленд, поведаете мне еще одну вашу тайну.

— Тайну?

— Я уже успел поблагодарить тебя за щедрое пожертвование для Вороньего замка. Конечно, прости, но я полагал, будто ты сама без гроша.

И Розали рассказала ему все о поисках Фрэнсиса и ее доле в наследстве Лавалей.

— Ох, Розали Роуленд, — прошептал он, — городской обозреватель, я восхищен. Не могу дождаться момента, когда раскрою все ваши тайны. Ох, ад и проклятие!

— Что?

— Не думаю, что мне позволено притронуться к тебе и пальцем, не говоря уже о поцелуях. Черт побери, теперь, когда я узнал, что вы принадлежите к французской аристократии, полагаю, мне придется просить у кого-нибудь разрешения за вами поухаживать! — В его глазах плясали веселые искорки и нечто иное, более темное и чувственное, потрясшее Розали до глубины души, пылающее, чисто мужское желание.

— Мой дорогой Алек, — она вплотную приблизилась губами к его лицу, — тебе придется отправиться, в долгое путешествие, чтобы отыскать хоть кого-нибудь, кто возьмет на себя обязанность сразиться за мою честь. И я еще раз говорю: вы графский сын и должны искать себе невесту среди английской аристократии!

— К черту английскую аристократию, — нахмурился Алек. — Я не выдержу ни дня на ярмарке невест под приглядом патронесс Олмака! Пожалуйста, мисс Роуленд, не подвергайте меня подобному изуверству!

Розали склонила голову набок.

— Немного подумав, — пробормотала она, в глазах ее прыгали бесенята, — я, возможно, и сжалюсь над вами. И если вы не поцелуете меня сию же секунду, клянусь, мне придется вас соблазнить!

— Вы уверены? — Алек все еще сдерживался. — Это не слишком внезапно для вас?

Розали соскочила с диванчика и побежала закрыть дверь, потом повисла у него на шее:

— Со мной все замечательно, за исключением того, что я очень, очень, очень соскучилась по вас, дорогой капитан Стюарт!

Он подхватил ее на руки и взбежал по винтовой лестнице в спальню.

— Осторожнее, не ударься головой, — хохотала Розали, — не думаю, что этот коттедж создан для человека вашего роста, осторожно при входе, ай, это ведь старый комод, ох!

— Это я создан, чтобы жить в таком коттедже. С тобой, — стараясь не рассмеяться, торжественно заявил он. Положил ее на кровать и принялся целовать.

Ее страстное желание обладать им усилилось, пылая как пламя, когда она коснулась губами его теплой кожи и пробежалась пальцами по черточкам дорогого лица, мускулистым плечам.

Алек сорвал с себя рубашку, бриджи. Его желание было более чем очевидно. Он помог ей расстегнуть пуговицы платья, поскольку внезапная стыдливость сковала ее пальцы. Быстро рассеял ее замешательство дорожкой поцелуев, которую начал прокладывать от обнаженной шеи к мочкам уха и губам.

Розали выдохнула:

— Я хочу тебя, Алек. Приди же ко мне, пожалуйста.

Его черные глаза превратились в пылающие уголья, он присоединился к ней, нежно целуя ее губы, даря удовольствие и уверенность каждым своим прикосновением, каждой лаской. Вобрал в рот упругий бутончик соска и принялся посасывать, гладя пальцами лепестки женского лона. Издав низкий стон проснувшегося желания, Розали обхватила стройными ногами его покрытые шелковистыми волосиками бедра и устремилась к нему навстречу.

Прошептав ее имя, Алек вошел в нее, погружаясь в горячую влажность. Она прижала его к себе, двигаясь со страстью и любовью, пока все существо, подхваченное чувственным вихрем наслаждения, не рассыпалось на огненные искорки, которые не угасли, пока его не потряс мощный фейерверк удовлетворенного желания.

И еще долгое время после этого они лежали в тишине, слившись воедино, их сердца бились в унисон.

Господи, сколько он сражался с любовью к своей белокурой Афине. Теперь открылся, стал уязвим. Ро Роуленд навсегда похитила его сердце, Алек больше не мог позволить себе ее потерять.

Она задремала в его объятиях, ее гибкое полуобнаженное тело свернулось в теплом коконе его рук и ног.

— Устала? — Алек нежно поцеловал ее шею.

— Я не буду спать всю ночь, — пробормотала Розали. — Я навсегда запомню — как это, лежать с тобой рядом, чувствовать твое тело, Алек.

Он приподнялся на локте, обводя ее взглядом в тусклом свете луны, показавшейся в окошке крошечной спаленки старого дома.

— Я же сказал, что люблю тебя, Розали. Хочу провести с тобой остаток жизни. Ты выйдешь за меня замуж или нет?

Так много. Он значил для нее так много.

— И все-таки я вынуждена напомнить тебе, что некогда выходила на сцену в Храме красоты — поведение в высшей степени скандальное для будущей графини!

Он усмехнулся и прижал ее к себе крепче:

— О да, ты это сделала, и именно тогда я понял, чего мне не хватает для счастья. Богини Афины в облике обворожительной мисс Розали Роуленд!

Она присоединилась к его смеху. Чувственно изогнувшись, была готова вновь испытать на себе силу его объятий. Почувствовать вес его тела, ощутить прикосновение, слиться с ним в единое совершенное существо, обрести полноту и целостность, о которой столько мечтала.

— Только попробуй прогнать меня из своей жизни, капитан Стюарт, — прошептала Розали, награждая его страстным поцелуем.

После долгих лет неприкаянных блужданий по миру Алек ощутил себя дома.

Эпилог

Их свадьба состоялась в ноябре, прием устроили в доме старого графа в Мейфэре. Шестимесячная задержка со свадьбой была неизбежной, поскольку граф и Алек соблюдали траур по Стефану, чувствуя невысказанную печаль, горечь потери. Ни сын, ни отец более не упоминали имени Сюзанны.

Еще до женитьбы Алек перебрался в особняк на Бедфорд-стрит, некогда бывший его домом, поскольку мать Сюзанны последовала вслед за дочерью в Италию. Капитан Стюарт возложил на Гаррета обязанности управления Вороньим замком, которые старый солдат осуществлял с неизменной эффективностью. Граф полностью взял на себя содержание приюта, Алек хотел вернуть Розали ее деньги, но она отказалась.

— Я рассматриваю это пожертвование как дань памяти Линетт, — ответила Розали; Алек ее понял.

На свадебном приеме все гости сошлись во мнении, что Розали выглядит блестяще в белом изысканном шелковом платье и Алек неприлично красив в черном элегантном фраке. Кроме того, присутствующие не могли не признать, что малышка Кэти перетянула на себя часть восхищенных взглядов, поскольку отказывалась и на минуту отойти от Алека, пока ее не удалось уложить в постель, пообещав, что она обязательно увидит его на следующее утро.

После идиллической недели, проведенной в Карфилдзе, Розали, Кэти и Алек вернулись в дом на Бедфорд-стрит. Во второй половине дня Кэти пригласили в особняк Верены и Лукаса поиграть с детьми, и Алек устроил для Розали экскурсию по дому. На первом этаже она неожиданно обнаружила светлую солнечную комнату с огромным окном. Центральное место в ней занимал гигантский, пока еще пустой книжный шкаф красного дерева и прекрасный старинный письменный стол. Розали вопросительно взглянула на Алека.

— Это для тебя, — улыбнулся муж. — Кабинет. Для Ро Роуленда. Я знаю, ты никогда не захочешь бросить занятие журналистикой.

— Алек, чудесная комната. Но ты прекрасно понимаешь, стоит тебе пожелать — и я прекращу писать.

— Может быть, попробуешь заняться чем-нибудь более безопасным, например, сочинять стихи? — поддразнил он. — Любовь моя, не хочу, чтобы ты бросала сочинять. В конце концов, тебе просто необходимо чем-нибудь заполнить свободное время. Мы же не можем посещать балы и званые вечера каждый день, а когда состаримся, нам, возможно, будет несколько утомительно проводить в постели день и ночь.

Она игриво прижалась к нему.

— М-м-м. День и ночь. Звучит великолепно. Я буду очень осторожна, — пообещала Розали, — со своим пером.

— Очень мудро с твоей стороны, — пробормотал он. Его сильные руки, ласкавшие ее грудь, уже принялись расстегивать корсаж прелестного дневного наряда. — Потому что в один прекрасный день, Ро Роуленд, искатель приключений и обличитель несправедливости, ты можешь заполучить совсем не то, на что рассчитывала.

Розали приложила пальчик к его растянувшимся в чувственную улыбку губам.

— Алек! Что ты делаешь, как… Слуги!..

— Прекрасно вышколены, — ухмыльнулся он, справляясь с еще одной пуговичкой.

Она счастливо вздохнула и обняла его за плечи, наслаждаясь видом мужественного торса под белой батистовой рубашкой, стройных, мускулистых бедер, обтянутых узкими бриджами. Розали прекрасно видела, как он ее хотел. Был возбужден, равно как она.

— Слушайте мой приказ, капитан Стюарт! Вам надлежит немедленно избавиться от одежды!

— Развратница, — проронил он, качая головой, — в высшей степени распушенная женушка.

— Что? Неподчинение? — шутливо одернула она.

От одного только озорного взгляда бирюзовых глаз у

Алека пересохло горло, по спине побежали мурашки. Вместо ответа, он подхватил ее на руки и отнес в спальню.

Он занимался с ней любовью бесконечно нежно и одновременно страстно. Она отвечала ему с не меньшим пылом, последовав за ним на вершину блаженства, купаясь в фейерверке чувственных наслаждений. Лежа в его объятиях, вспоминала долгий мучительный путь, который привел ее сюда. Алек внимательно наблюдал за ней, поглаживая бархатистую разрумянившуюся щеку пальцем.

— Милая, ты плачешь? — прошептал он.

— О нет! Нет! По крайней мере, это не слезы печали. Я люблю тебя, Алек, так люблю! Надеюсь, буду тебя достойна.

— Ты уже тысячу раз доказала это и даже более того, — серьезно заметил он, убирая с ее виска непослушный локон. — Когда понял, что ты покинула меня после бала, я словно заглянул в пропасть. И я знаю, могу пережить все, все, что угодно, Розали, только не потерю твоей любви.

Она удобнее устроилась в его объятиях и прошептала:

— Да прибудет она с тобой вечно.

Он нежно поцеловал ее, коснувшись теплыми губами еще влажной от недавних слез щеки.

— Во веки веков, — повторил Алек.

1

Мейфэр — фешенебельный район Лондона. (Здесь и далее примеч. пер.)

(обратно)

2

Камка — шелковая цветная ткань.

(обратно)

3

Буше Франсуа (1703–1770) — знаменитый французский живописец и гравер эпохи рококо.

(обратно)

4

Английский фразеологизм. По легенде, император Нерон пел и играл на кифаре, глядя, как горит Рим.

(обратно)

5

Моя дорогая (фр.).

(обратно)

6

Идиома русскому выражению «белая ворона», или «в семье не без урода».

(обратно)

7

Знаменитый английский военный «Марш британских гренадеров!», мелодия которого известна еще с XVII века. Был популярен в XVIII–XIX веках.

(обратно)

8

Замок (фр.).

(обратно)

9

Строки из поэмы Джорджа Гордона Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда». Перевод В. Левика.

(обратно)

10

Имеется в виду реальный эпизод битвы при Ватерлоо.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg