«Принц-леопард»

Элизабет Хойт Принц-леопард

Посвящается моей сестре Сьюзан

Глава 1

Англия, Йоркшир

Сентябрь 1760 г.

Это случилось после того, как карета перевернулась, и незадолго перед тем, как лошади убежали: леди Джорджина Мейтленд вдруг осознала, что управляющий ее имением – мужчина. Нет, разумеется, она и раньше знала, что Гарри Пай мужчина. Она вовсе не считала его львом, слоном, китом или каким-либо другим представителем мира млекопитающих – если, конечно, кит это зверь, а не очень большая рыба. Просто сейчас его мужское начало вдруг стало для нее очевидным. Джордж потерянно стояла на пустынной дороге, ведущей к восточному Йоркширу. Вокруг, куда ни глянь, тянулись холмы, поросшие мелким кустарником и растворяющиеся в сером горизонте. Шел ливень, и быстро темнело. Можно подумать, что это край земли.

– Как вы считаете, мистер Пай, кит – это зверь или очень большая рыба? – крикнула леди сквозь ветер.

Гарри Пай пожал плечами. Эти плечи прикрывала лишь намокшая батистовая сорочка, которая невероятно красиво облепляла его тело. Сюртук и жилет он снял, когда помогал кучеру освободить лошадей от перевернувшейся кареты.

– Кит – это зверь, госпожа. – Голос мистера Пая был, как обычно, ровным, глубоким, немного грустным и даже проникновенным.

Джордж ни разу не слышала, чтобы он повысил голос или как-то иначе проявил эмоции. Ни тогда, когда она настояла на том, чтобы он сопровождал ее в йоркширское имение; ни когда начался дождь, из-за которого экипажу пришлось буквально ползти по дороге; ни даже двадцать минут назад, когда карета перевернулась.

Какая досада!

– Как вы думаете, у вас получится починить ее? – Она подтянула ворот мокрого пальто к подбородку и уставилась на то, что недавно было каретой. Дверца висела на одной петле и качалась на ветру, два колеса пришли в полную негодность, задняя ось прогнулась под невероятным углом. Глупее вопроса она не могла задать.

Однако мистер Пай ни словом, ни действием не показал этого, а лишь ответил:

– Нет, госпожа.

Джордж вздохнула.

В самом деле, все они, включая кучера, уцелели каким-то чудом. Ливень превратил дорожную грязь в скользкое месиво, и на повороте карету занесло. Леди Джорджина и мистер Пай услышали, как снаружи кричит кучер, пытаясь выправить экипаж. Гарри Пай вскочил со своего места, кинулся к ней, как большой кот, и обхватил ее, прежде чем она успела вымолвить хоть слово. Она окунулась в его тепло и, оказавшись прижатой лицом к его груди, вдохнула запах чистой сорочки и кожи мужчины. В этот момент карета накренилась и начала падать в канаву.

Экипаж опрокидывался пугающе медленно, со скрежетом и треском. Лошади ржали, карета скрипела, словно жалуясь на судьбу. Падая, леди схватилась за сюртук Пая, и тот захрипел, силясь ее удержать. Затем стало тихо. Экипаж лежал на боку, а мистер Пай – на своей госпоже, как большое теплое одеяло. Правда, Гарри Пай был гораздо тяжелее, чем все ее одеяла вместе взятые.

Он извинился, разжал ее руки и залез на сиденье, чтобы открыть дверцу, которая оказалась у них над головой. Сначала он вылез сам, затем вытащил Джордж. Она потерла кисть руки, за которую он ее вытянул. Да, мистер Пай обладал удивительной физической силой – а по виду и не скажешь. В какой-то момент она висела на одной его руке всем своим весом – а ведь Дюймовочкой ее не назовешь.

Кучер что-то крикнул. Ветер отнес слова, но звук его голоса вернул леди Джорджину к реальности. Одну из кобыл уже удалось освободить.

– Поезжайте верхом в ближайший город, – распорядился Гарри Пай, – узнайте там, молено ли направить сюда другую карету. А я останусь с госпожой.

Кучер взобрался на лошадь и помахал им рукой, прежде чем исчезнуть в ливне.

– А далеко ли до ближайшего города? – спросила Джордж.

– Десять-пятнадцать миль,[1] – ответил Пай, ослабляя упряжь.

Она наблюдала, как он работает. Если не принимать во внимание абсолютно мокрую одежду, ничто в Гарри не изменилось с того момента, как они выехали из гостиницы в Линкольне.[2] Он оставался все тем же человеком среднего роста, довольно худым, с волосами какого-то коричневого цвета – не каштанового и не золотистого, а именно коричневого. Он не пудрил их и не помадил, а просто заплетал в маленькую косичку.

И одежду – бриджи, жилет, сюртук – он носил тоже коричневых тонов, будто маскировался. И только его зеленые глаза изредка вспыхивали изумрудным огнем, что, видимо, служило единственным проявлением эмоций.

– Я просто очень замерзла, – еле выговорила Джордж.

Мистер Пай резко поднял голову: она прижимала воротник пальто к шее, и руки ее дрожали. Он перевел взгляд на холмы.

– Простите меня, госпожа. Я должен был раньше догадаться. – Гарри снова повернулся к лошади, чтобы освободить ее от поводьев. Наверняка руки его тоже онемели от холода, но он продолжал заниматься делом. – Недалеко отсюда есть пастушеский домик. Мы можем добраться туда верхом на этих двух лошадях. А та, – он кивнул в сторону кобылы, – повредила ногу.

– Да? А как вы это поняли? – Она ничего такого не видела. Все три оставшиеся лошади дрожали и вращали глазами, пугаясь завываний ветра. И лошадь, о которой говорил Пай, выглядела ничуть не хуже двух других.

– Смотрите, она не опирается на правую переднюю ногу.

Еще одно усилие, и лошади оказались на свободе: правда, все еще в одной упряжке.

– Ну-ну, спокойно, красавицы, – он нежно потрепал ведущую лошадь загорелой рукой. Джордж заметила, что на его безымянном пальце не хватает двух фаланг.

Она задумчиво посмотрела на холмы. Слуги – а ведь управляющий имением тоже слуга, хоть и более высокого уровня, – должны быть бесполыми. Конечно, это живые люди, со своими проблемами и переживаниями. Но как все упрощается, если относиться к ним нейтрально. Как к мебели. Когда ты устаешь, тебе необходимо кресло, чтобы посидеть в нем. И больше тебе от него ничего не нужно. Так и должно быть. И как это неудобно – переживать, заметило ли кресло, что у тебя насморк, пытаться проникнуть в его мысли, восхищаться красотой его глаз. У кресел нет никаких глаз – ни прекрасных, ни каких-либо еще, – но у мужчин-то они есть!

И у Гарри Пая в том числе. Джордж снова взглянула на него:

– И что вы думаете делать с этой лошадью?

– Придется оставить ее здесь.

– Под дождем?

– Именно.

– Но это не пойдет ей на пользу!

– Конечно, нет, госпожа. – Гарри Пай снова пожал плечами, и эту манеру Джордж нашла очаровательной. Ей даже захотелось чаще задавать вопросы, в ответ на которые последует такое пожатие плечами.

– Может, возьмем ее с собой?

– Это невозможно, госпожа.

– Вы уверены?

Плечи снова поползли вверх, и мистер Пай медленно покачал головой. В этот момент молния осветила дорогу, и в мгновенной вспышке его зеленые глаза так сверкнули, что у нее мороз побежал по коже. Через несколько секунд прогремел страшный гром, будто предвещая конец света.

Джордж вздрогнула.

Гарри Пай выпрямился.

Лошади шарахнулись и понесли.

– О боже! – воскликнула леди Джорджина. С ее тонкого носа капала вода. – У нас, кажется, проблема.

Действительно проблема. Очень большая проблема. Гарри исподлобья посмотрел на дорогу, по которой глупые животные унеслись, словно за ними гнался сам дьявол. Их уже и след простыл. Учитывая скорость, с которой они сорвались, лошади пробегут еще полмили, если не больше. Нет смысла искать их в такой ливень. Он посмотрел на леди Джорджину, у которой уже полгода работал управляющим. Ее аристократичные губы посинели, а мех на капюшоне превратился в мокрую массу. Сейчас она больше походила на мальчишку-оборвыша, чем на графскую дочь.

И что ей вообще понадобилось в Уолдсли?

Если бы не леди Джорджина, он бы сразу уехал верхом из Лондона в ее поместье в Йоркшире. А значит, прибыл бы во владения Уолдсли еще вчера и наслаждался бы сейчас горячим ужином дома у камина. И уж, конечно, не мерз бы тут на темной дороге под дождем. Но нет: когда он в очередной раз прибыл к леди Джорджине в Лондон с регулярным отчетом, ей вздумалось поехать в Уолдсли вместе с ним. Пришлось брать карету, которая и валяется теперь в канаве в виде деревянных обломков.

Гарри сдержал вздох:

– Вы сможете идти, госпожа?

Леди Джорджина широко раскрыла свои голубые – цвета дроздовых яиц – глаза:

– Конечно. Я делаю это с одиннадцати месяцев.

– Очень хорошо. – Гарри накинул жилет и сюртук, не трудясь даже застегнуть их. Они были насквозь мокрые, как и остальная его одежда. Затем спустился в канаву, чтобы достать из кареты вещи. К счастью, они остались сухими. Он собрал поклажу, затем открутил все еще горящий каретный фонарь, взял леди Джорджину под локоть, чтобы она не оступилась и не шлепнулась на свой аристократический зад, и они отправились в утомительное путешествие вверх по заросшему холму.

Сначала Гарри Пай решил, что эта поездка в Йоркшир – всего лишь каприз эдакой порхающей дамочки, которой нет дела до того, откуда берется мясо на ее столе или драгоценности на ее шейке. Он считал, что те, кому не приходится работать, не хотят ни о чем всерьез задумываться. Однако он уже начинал сомневаться, что леди Джорджина принадлежит к такому типу женщин. Да, она говорит глупости, но, судя по всему, делает это, чтобы позабавиться. Она умнее, чем многие дамы ее круга. И он чувствовал, что у леди Джорджины действительно есть веские основания для поездки в Йоркшир.

– Далеко еще? – спросила леди, задыхаясь. На ее обычно бледном лице появился румянец.

Гарри оглядел темные мокрые холмы в поисках ориентира. Вот этот кривой дуб кажется знакомым.

– Нет, недалеко. – По крайней мере, он надеялся, что это так. Прошло уже много лет с тех пор, как Гарри ездил верхом по этим холмам. Он мог забыть дорогу к домику. А может, и домика-то уже никакого нет.

– Надеюсь, вы умеете разжигать огонь, мистер Пай, – у нее уже зубы стучали от холода.

Ей надо согреться. Если они в ближайшее время не найдут домик, ему придется соорудить навес из обломков экипажа.

– Конечно, я делаю это с четырех лет, госпожа.

Леди лукаво улыбнулась в ответ. Их глаза встретились, и он подумал о том, что… Но тут вспышка молнии прервала его мысли, осветив каменную стену.

– Пришли. – И добавил про себя: слава богу.

По крайней мере, этот домишко все еще цел. Четыре каменные стены и соломенная крыша оказались стойкими к дождю и годам. Гарри навалился плечом на дверь, и после пары толчков она поддалась. Он поднял фонарь и прошел внутрь первым, освещая помещение. Тени забегали по стенам. Гарри сдержал дрожь.

– Ну и запах здесь! – Войдя, леди Джорджина замахала рукой перед своим покрасневшим носом, будто хотела прогнать запах гнили.

Он с силой захлопнул дверь.

– Простите, госпожа.

– Вам, наверное, хочется, чтобы я просто заткнулась и радовалась тому, что есть? – Она улыбнулась и скинула капюшон.

– Ну что вы.

Гарри подошел к камину. В нем оказалось несколько обгоревших поленьев, затянутых паутиной.

– Мистер Пай, вы же знаете, что это так. Она все еще стучала зубами.

Вокруг кривобокого стола стояло четыре деревянных стула. Гарри поставил фонарь на стол, взял один из них и с силой ударил о каминную полку. Стул разлетелся на части, спинка отлетела в сторону, сиденье треснуло.

Леди вскрикнула.

– И все же это не так, госпожа, – произнес он.

– Правда?

– Да, – ответил он, кладя обломки стула на обугленные поленья.

– Ну что ж, значит, я довольно мила. – Гарри услышал, как она пододвигает себе стул. – То, что вы делаете, выглядит довольно разумно.

Он поднес горящий фонарь к щепкам. Они загорелись, и тогда он подложил куски стула покрупнее, но очень осторожно, чтобы не заглушить слабое пламя.

– Ну вот, становится теплее, – ее голос звучал как-то очень хрипло.

На секунду Гарри застыл, представив, что могли бы эти слова означать в другой ситуации. Но он прогнал эти мысли и обернулся.

Леди Джорджина протянула руки к огню. Ее золотисто-рыжие волосы постепенно высыхали и закручивались на лбу мелкими спиральками, а на белой коже играли отблески огня. Она все еще дрожала.

Гарри прокашлялся.

– Думаю, вам надо снять мокрую одежду и завернуться в покрывала. – Он направился к двери, возле которой оставил вещи, прихваченные им из кареты.

За спиной он услышал тихий смех.

– Никогда еще мне не делали такое непристойное предложение столь пристойным образом.

– Я вовсе не имел в виду ничего непристойного, госпожа, – ответил он, протягивая ей покрывала. – Простите, если оскорбил вас.

На секунду он поймал взгляд ее голубых смеющихся глаз и отвернулся.

За спиной послышался шелест. Он пытался привести в порядок свои мысли. Ему нельзя думать о ее бледных обнаженных плечах…

– Что вы, мистер Пай. Я уже начинаю думать, что такого с вами просто не может случиться.

Если бы она только знала! Он снова прокашлялся, но ничего не ответил. Ему пришлось сделать над собой усилие и осмотреть дом. Буфета здесь не было: лишь стол и стулья. А жаль. Гарри страшно проголодался.

Шуршание у камина прекратилось.

– Можете повернуться.

Он напряженно повернулся. Леди Джорджина куталась в меха, и он с удовлетворением отметил, что ее губы порозовели.

Она высвободила руку и указала на покрывало, лежащее у камина:

– Я оставила вам кое-что. Я слишком удобно устроилась, чтобы пошевелиться, но обещаю закрыть глаза и не подглядывать, пока вы переодеваетесь.

Гарри оторвал взгляд от обнаженной руки и взглянул в ее голубые глаза.

– Спасибо.

Рука исчезла. Леди Джорджина улыбнулась и закрыла глаза.

Секунду Гарри просто смотрел на нее. Золотисто-рыжие ресницы трепетали над белой кожей, губы улыбались. Нос у нее тонкий и довольно длинный, лицо лишено нежной округлости. Ростом она почти как мужчина. Одним словом, красавицей не назовешь. И все же он не мог не любоваться ею. Этот насмешливый изгиб губ, эти брови, которые буквально взлетали, когда она улыбалась. Он не мог оторвать от нее глаз.

Он сбросил с себя верхнюю одежду и завернулся в сухое покрывало.

– Можете открыть глаза, госпожа. Ее веки резко поднялись.

– Отлично. Теперь мы оба похожи на русских сибиряков. Жаль, что у дома нас не ожидают сани с колокольчиками. – Она погладила мех.

Он кивнул. Огонь трещал в тишине. Гарри размышлял, что еще он мог бы для нее сделать. Но в доме не было никаких продуктов. Оставалось только дожидаться рассвета. Интересно, чем обычно занимаются аристократы, сидя в одиночестве в своих роскошных комнатах?

Леди Джорджина перебирала пальцами мех и вдруг хлопнула в ладоши, будто заставляя свои руки прервать это занятие.

– Вы знаете какие-нибудь любопытные истории, мистер Пай?

– Истории?

– Ну да, истории. Легенды. Я коллекционирую их.

– Надо же… – растерянно пробормотал Гарри. Образ мыслей этих людей иногда просто ставил его в тупик. – И как же, позвольте узнать, вы их коллекционируете?

– Расспрашиваю всех подряд. Она что, шутит?

– Если бы вы знали, какие истории люди помнят с юных лет! Лучшие рассказчики – это, несомненно, нянюшки. Кажется, я уже опросила нянюшек всех своих знакомых. А ваша няня еще жива?

– У меня никогда не было няни, госпожа.

– Ой, – она покраснела. – Но, может быть… ваша мама… рассказывала вам сказки?

Он поднялся, чтобы подбросить в огонь очередную ножку стула.

– Единственное, что я помню, это «Джек и бобовое зерно».[3]

– И больше ничего? – леди Джорджина сочувственно посмотрела на него.

– Боюсь, что нет. – Другие сказки, которые он знал, не предназначались для ее благородных ушей.

– Ну что ж, а мне недавно рассказали одну очень любопытную историю. Тетя моей кухарки. Она приезжала в Лондон навестить племянницу. Хотите, расскажу?

Нет. Ему совсем не хотелось вступать в еще более неформальные отношения с леди: сама ситуация и так уже свела их слишком близко.

– Да, госпожа.

– Давным-давно жил великий король. И был у него в услужении заколдованный леопард. – Она устроилась поудобнее. – Знаю, о чем вы подумали, но легенда совсем не об этом.

Гарри удивленно вскинул брови:

– Простите?

– Король умирает в самом начале, поэтому главный герой вовсе не он, – сказала она и посмотрела на Гарри выжидающе.

– Понятно… – Он просто не знал, что еще сказать. Но этот ответ леди Джорджину вполне устроил. Она кивнула.

– Леопард носил на шее золотую цепь и был вроде как в рабстве у короля, но, как он к нему попал, история умалчивает. Тетя моей кухарки ничего об этом не сказала. Одним словом, перед смертью король взял с леопарда обещание служить новому королю, его сыну. – Она нахмурилась. – Нечестно, правда, ведь? Я к тому, что обычно в такой ситуации принято давать своим верным слугам свободу. – И она снова заерзала на стуле.

Гарри прокашлялся:

– Возможно, на полу вам будет удобнее. Ваше пальто уже почти высохло. Можно устроиться на нем.

Леди Джорджина как-то странно улыбнулась в ответ:

– Хорошая идея.

Он положил пальто на пол, а свои вещи скрутил в некое подобие подушки.

Она встала, придерживая на себе покрывало, и плюхнулась на эту жесткую постель.

– Так действительно лучше. Вы тоже можете устраиваться: мы ведь здесь до самого утра.

О боже.

– Не думаю, что это возможно.

Она подняла к нему свой остренький носик:

– Мистер Пай, эти стулья жесткие. Пожалуйста, ложитесь здесь. Обещаю не кусаться.

Пай стиснул зубы, но выбора у него не оставалось. Это звучало почти как приказ.

– Спасибо, госпожа.

Гарри осторожно присел на некотором расстоянии от нее. Черта с два он ляжет рядом с этой женщиной, и плевать на приказ! Он обхватил руками колени, старательно пытаясь не замечать аромата, исходящего от нее.

– А вы упрямы, – проговорила она. Он взглянул на Джордж. Она зевнула.

– На чем я остановилась? Ах, да. Так вот: первое, что выкинул молодой король, – влюбился в портрет незнакомой ему прекрасной принцессы. Кто-то из придворных, или гонец, или кто-то там еще показал ему этот портрет – в общем-то, это не так важно.

Она снова зевнула, и даже со скрипом. Неожиданно этот звук подействовал на Гарри возбуждающе. А может, тому виной ее запах, который Гарри Пай все равно чувствовал, хотел он того или нет. Аромат специй и экзотических цветов.

– У этой принцессы кожа была белая как снег, губы красные как коралл, волосы черные как – ну допустим, смоль, и все такое прочее. – Леди Джорджина замолчала, и какое-то время смотрела на огонь.

Он уже начал думать, что она закончила, и мучению его пришел конец. Она вздохнула:

– Вы когда-нибудь обращали внимание, что эти сказочные принцы всегда влюбляются в принцесс, абсолютно ничего о них не зная? Коралловые губки – это, конечно, очаровательно, но что, если у нее глупый смех или она чавкает за столом? – леди Джорджина пожала плечами. – С другой стороны, современные мужчины тоже могут влюбиться в черные локоны, так что я, видимо, излишне требовательна. – Тут она широко раскрыла глаза и взглянула на него. – Ой, я не хотела вас обидеть.

– Я и не обиделся, – мрачно ответил Пай.

– Да? – казалось, она ему не поверила. – Во всяком случае, он влюбляется в эту картинку. И тут узнает, что отец принцессы отдаст свою дочь тому, кто сможет раздобыть для него Золотую Кобылу, которую держит взаперти страшный великан. И вот… – леди Джорджина повернулась к огню и подперла голову рукой, – …молодой король посылает за Принцем-леопардом и приказывает ему привести Золотую Кобылу. И что Вы думаете?

– Не знаю, госпожа.

– Леопард превращается в человека! Только представьте себе! – проговорила она, закрыв глаза, – все это время под шкурой леопарда скрывался человек…

Гарри ждал, но продолжения не последовало. Через некоторое время он услышал ровное дыхание.

Поправляя валик из одежды под ее головой, он задел рукой ее щеку и замер, пораженный контрастом. Его рука была такой смуглой и грубой по сравнению с ее нежной и мягкой кожей. Он дотронулся большим пальцем до уголка ее рта. Очень теплого. Ему показалось даже, что ему знаком ее запах, будто они встречались в прошлой жизни. Или когда-то очень давно. У него защемило сердце.

Если бы только она была другой, и в другом месте, и он сам… Гарри заставил замолчать этот вкрадчивый внутренний голос и отнял руку. Растянувшись на полу рядом с леди Джорджиной, Гарри старался не коснуться ее. Он уставился в потолок, пытаясь подавить в себе все мысли, все чувства. И закрыл глаза, хотя знал, что заснет не скоро.

Что-то щекотало ее нос. Лица касался мех. Рядом кто-то зашуршал и затих. Она повернула голову и встретила взгляд его зеленых глаз, возмутительно ясных для столь раннего утра.

– Доброе утро, – произнесла она каким-то квакающим голосом и прочистила горло.

– Доброе утро, госпожа. – Голос его был мягким и густым, как горячий шоколад. – Прошу меня извинить.

Он поднялся. Покрывало сползло с его плеча, и, прежде чем он поправил его, леди Джорджина успела увидеть, какая загорелая у него кожа. Он тихо вышел.

Джордж почесала нос. Неужели ничто не может смутить этого человека?

Неожиданно она поняла, зачем он пошел на улицу. Ей хотелось того же. Она вскочила и натянула свое мятое и все еще сырое платье, стараясь застегнуться на все крючки. Не до всех застежек она смогла дотянуться, на талии ткань пузырилась, но, по крайней мере, платье с нее не упадет. Джордж накинула пальто, чтобы прикрыть это безобразие, и вышла на улицу. Небо затягивали темные грозовые тучи. Джордж огляделась в поисках укромного местечка и выбрала разрушенный сарай, за которым можно спрятаться.

Выйдя из-за сарая, она увидела мистера Пая, который стоял перед домом и застегивал сюртук. Он переплел свою косичку, и все же волосы его лежали не так аккуратно, как обычно, и одежда была измята. Представив, как выглядит сама, она ехидно улыбнулась. Ночевка в хижине на полу сказалась на внешнем виде даже такого безупречного человека, как мистер Пай.

– Предлагаю вернуться на большую дорогу, когда вы будете готовы, госпожа. Возможно, кучер уже ждет нас.

– Надеюсь.

Возвращались они тем же путем. Но при свете дня и спуске вниз по склону он уже не казался таким длинным. Очень скоро они добрались до подножия холма, и перед ними открылась дорога – все такая же пустынная, если, не считать сломанной кареты, вид которой был еще более жалким, чем ночью.

Джордж вздохнула:

– Ну что ж, полагаю, нам придется идти пешком, мистер Пай.

– Да, госпожа.

И они двинулись в путь. Над землей поднималась отвратительная сырая дымка, пахнущая гнилой землей. Дымка пробиралась под одежду и ползла по ногам. Джордж содрогнулась. Она мечтала о чашке горячего чая, и, пожалуй, лепешке с маслом и медом, капающим на тарелку. Она почти застонала от этой мысли и вдруг услышала за спиной какое-то громыхание.

Мистер Пай высоко поднял руку и стал махать фермеру, выезжавшему из-за поворота на повозке.

– Эй, стойте! Подвезите нас!

Фермер потянул повод, и лошадь остановилась. Приподняв поля своей шляпы, он уставился на них.

– Неужели сам мистер Гарри Пай? Мистер Пай выпрямился:

– Верно. Из владений Уолдсли.

Фермер сплюнул на дорогу, чудом не попав на ботинок Пая.

– Необходимо доставить леди Джорджину Мейтленд в Уолдсли. – Выражение лица Гарри Пая не изменилось, но голос стал вдруг ледяным. – Это ее перевернутую карету вы видели на дороге.

Фермер посмотрел на Джордж, будто только что ее увидел:

– Надеюсь, вы не пострадали, мэм?

– Нет, – ответила она с гордой улыбкой. – И все же нам нужна ваша помощь.

– Рад помочь. Там, сзади, есть местечко, – фермер указал грязным пальцем на повозку у себя за спиной.

Она поблагодарила его и обошла повозку. Увидев высоту, на которую надо было забраться, – а борта повозки доходили ей до плеча – она остановилась в нерешительности.

Мистер Пай мгновенно оказался рядом с ней.

– С вашего позволения.

Она и кивнуть не успела, как он подхватил ее за талию и посадил в повозку.

– Благодарю, – едва выдохнула Джордж.

Гарри положил руки на бортик и запрыгнул в повозку с кошачьей ловкостью. В этот момент повозка тронулась, и Гарри отлетел к противоположному борту.

– Вы в порядке? – спросила леди Джорджина, протянув ему руку. Но мистер Пай поднялся сам.

– В порядке, – ответил он и добавил: – Госпожа.

Больше он не проронил ни слова. Джордж откинулась назад и смотрела на проплывающие мимо серо-зеленые поля с низкими каменными оградами. Они то появлялись, то снова исчезали в жутковатой дымке. После всего, что произошло, он была счастлива, что едет, пусть даже и не в комфорте. Правда, ее настораживала враждебность фермера по отношению к мистеру Паю. За этим явно скрывалось что-то личное.

Они поднялись на холм, и оттуда Джордж увидела стадо овец, пасущихся на соседнем склоне. Они казались маленькими статуями: видимо, замерзли в этом тумане. Только головы их двигались, когда они щипали кустарник. Несколько овец лежали на земле. Джордж нахмурилась. Они лежали слишком спокойно. Она подалась вперед, чтобы рассмотреть получше, и услышала, как Гарри Пай тихо выругался. Повозка резко остановилась.

– Что с этими овцами? – спросила его Джордж. Но вместо него мрачно ответил фермер:

– Они мертвы.

Глава 2

– Джордж!

Юная леди Вайолетт Мейтленд выбежала из распахнутых тяжелых дубовых дверей особняка Уолдсли, невзирая на недовольное ворчание ее компаньонки, мисс Юфимии Хоуп.

Вайолетт с трудом удержалась, чтобы не издать возглас досады. Она любила старушку Юфи – круглую, как яблочко, низенькую, с седыми волосами и мягким взглядом. Но эта Юфи ворчит по любому поводу.

– Где ты была? Мы ждем тебя уже несколько дней… – Вдруг она резко остановилась на дорожке, посыпанной гравием, и стала наблюдать, как этот человек помогает ее сестре слезть со странной повозки.

Мистер Пай поднял на нее глаза и кивнул, не меняя выражения лица. Что это он разъезжает с Джордж? Вайолетт прищурилась.

– Здравствуйте, Юфи, – сказала Джордж.

– Ах, моя госпожа, как мы рады, что вы наконец-то здесь, – задыхаясь, проговорила Подошедшая компаньонка. – Погода сейчас столь неблагоприятна для поездок, что мы были крайне обеспокоены вашей безопасностью.

Джордж улыбнулась в ответ и обняла Вайолетт:

– Здравствуй, дорогая.

Волосы старшей сестры имели цвет абрикосового джема – на пару тонов светлее, чем ярко-рыжая головка Вайолетт – и пахли жасминовым чаем, самым любимым запахом на свете. Вайолетт чуть не расплакалась от радости.

– Мне очень жаль, что вам пришлось поволноваться. Но надеюсь, я не слишком поздно. – Джордж чмокнула сестру в щеку и отступила на шаг назад, чтобы рассмотреть ее получше.

Вайолетт резко повернулась и взглянула на повозку – старую и убогую, совсем не подходящую для Джордж.

– Что это тебе взбрело в голову путешествовать таким образом?

– О, это целая история, – Джордж сняла капюшон. Прическа выглядела ужасно даже для ее непослушных волос. – Расскажу тебе за чаем. Я умираю от голода. Мы перекусили всего парой булочек в таверне, где нанимали экипаж.

Она взглянула на управляющего и как-то неуверенно спросила:

– Не хотите ли присоединиться, мистер Пай? Вайолетт затаила дыхание. Скажи «нет». Скажи «нет». Скажи «нет».

– Нет, госпожа, благодарю, – мистер Пай неуклюже поклонился. – Прошу меня извинить, у меня есть неотложные дела.

Вайолетт облегченно вздохнула. Но, к ее ужасу, Джордж стала настаивать.

– Уверена, что дела могут подождать полчаса, – сказала она и улыбнулась своей прекрасной открытой улыбкой.

Вайолетт пристально смотрела на сестру. О чем она вообще думает?

– Боюсь, что не могут, – ответил мистер Пай.

– Ну что ж. В конце концов, я наняла вас именно для того, чтобы вы занимались делами.

Это прозвучало довольно нескромно, но, по крайней мере, мистер Пай не будет с ними обедать.

– Если позволите, госпожа. – Он снова поклонился, причём довольно чопорно, и ушел.

Вайолетт стало, почти жаль его – но только почти. Она взяла сестру под руку, и они пошли по направлению к дому. Имение стояло здесь уже несколько веков, и оно настолько вписывалось в пейзаж, что казалось его неотъемлемой частью – здание, будто само выросло среди этих холмов. Зеленый плющ вился по красному кирпичу фасада четырехэтажного дома. Высокие окна со средником украшал дикий виноград. Многочисленные печные трубы взбирались на двускатную крышу, будто альпинисты на гору. Этот очень дружелюбный дом очень подходил по характеру ее сестре.

– Наш повар приготовил сегодня пирог с творогом и лимоном, – сообщила Вайолетт, когда они поднимались по широкой парадной лестнице. – И Юфи мечтает о нем весь день.

– О нет, моя госпожа, – воскликнула вдруг компаньонка, которая шла за ними. – Вовсе нет. По крайней мере, не о лимонном пироге. Могу скорее признать за собой некоторое пристрастие к мясному пирогу, что, боюсь, не очень-то пристало даме.

– Юфи, вы являетесь образцовой дамой. Мы все стремимся быть похожими на вас, – ответила Джордж.

Юфи зашагала такой гордой походкой, что стала похожа на маленькую серую курицу.

Вайолетт ощутила приступ угрызения совести из-за того, что вечно сердится на милую старушку. И дала себе торжественную клятву постараться относиться к ней добрее.

Они прошли сквозь массивные дубовые двери. Джордж приветливо кивнула дворецкому Гривсу. Сквозь окно в форме полумесяца, расположенное над дверями, струился мягкий свет, освещая стены цвета кофе с молоком и старый паркет на полу.

– Ты нашла, чем занять себя здесь, в Уолдсли? – спросила Джордж, когда они проходили через зал. – Должна признаться, я очень удивилась, когда ты решила поселиться здесь с Юфи. Странный выбор для пятнадцатилетней девушки. Хотя, конечно, тебе здесь всегда рады.

– Я рисовала, – ответила Вайолетт, стараясь придать голосу легкость. – Здесь виды совсем не такие, как в Лестершире. К тому же мама в последнее время стала совсем невыносима. Она нашла очередную опухоль на правой ноге и притащила в дом какого-то бельгийского шарлатана. Он пичкает ее непонятными лекарствами, которые пахнут тушеной капустой. – Вайолетт со значением посмотрела на Джордж. – Ты же знаешь маму.

– Да, – ответила Джордж и погладила ее по руке. Вайолетт отвела взгляд, чувствуя облегчение, что не пришлось вдаваться в дальнейшие объяснения. Кажется, их мать находится в предсмертном состоянии с тех пор, как Вайолетт родилась. Графиня не вставала с постели, и за ней присматривала сиделка. Однако симптомы менялись один за другим, и по поводу каждого из них мама впадала в истерику. Вайолетт это сводило с ума.

Они вошли в розовую комнату. Джордж сняла перчатки.

– Ну а теперь расскажи мне, что ты имела в виду, когда писала…

– Тс-с! – прошипела Вайолетт и тайком показала на Юфи, которая в это время давала распоряжения служанке накрывать на стол.

Джордж удивленно вскинула брови, но, к счастью, все поняла. Она замолчала и просто положила перчатки на стол.

Вайолетт произнесла громко:

– Ты собиралась рассказать нам, почему тебе пришлось сменить карету на эту повозку.

– Ах да, – Джордж сморщила нос. – Вчера вечером моя карета опрокинулась. Довольно страшно, если честно. И что вы думаете? – Она села на один из шафранных диванчиков, облокотилась на валик и подперла рукой подбородок. – Лошади убежали, и мы с мистером Паем оказались одни в чистом поле, промокшие и замерзшие. Только было это не поле, а холмы, и не чистые, а сплошь в скользкой грязи.

– Вот ч… – Вайолетт поймала на себе многозначительный взгляд Юфи и вовремя поправилась: – Чудо, что вы выбрались! Как вам это удалось?

В этот момент вошли несколько служанок с подносами в руках. Джордж знаком показала, что продолжит, когда они накроют стол и уйдут. Юфи тут же налила Джордж горячего чаю.

– Чудесно! – Джордж с удовольствием сделала глоток. – Уверена, что чаем можно лечить даже самые страшные психические болезни, если только прописывать его в достаточном количестве.

Вайолетт нетерпеливо заерзала. Сестра поняла намек и продолжила:

– Так вот. К счастью, мистер Пай вспомнил, что недалеко от того места стоит небольшой домик. Там мы и переночевали.

– О, моя госпожа! Наедине с мистером Паем! А ведь он даже не женат.

Казалось, известие о том, что Джордж провела ночь наедине с мужчиной, потрясло Юфи больше, чем происшествие на дороге.

– Я уверена, я абсолютно уверена, что вы чувствовали себя крайне неудобно. – Она откинулась назад и так энергично замахала веером, что терракотовые ленты на ее чепце заколыхались.

Вайолетт с напускной досадой закатила глаза:

– Он всего-навсего управляющий, Юфи, а не джентльмен благородных кровей. К тому же, – добавила Вайолетт деловито, – нашей Джордж уже двадцать восемь. Она уже не так молода, чтобы это событие могло скомпрометировать ее.

– Спасибо, дорогая, – сухо вставила Джордж.

– Скомпрометировать! – Юфи со стуком поставила чашку. – Я понимаю, что вы довольно легкомысленны, Вайолетт, но давайте не будем бросаться такими словами.

– Хорошо-хорошо, – примирительно ответила Джордж, а Вайолетт едва удержалась, чтобы снова не закатить глаза. Ну вот, опять!

– Боюсь, все эти переживания измотали меня, – проговорила Юфи, поднимаясь. – Вы не будете против, если я пойду, прилягу, леди Вайолетт?

– Конечно, нет, – ответила девушка, едва сдерживая радость. Каждый день Юфи находила повод, чтобы вздремнуть после обеда. Вайолетт рассчитывала, что ее компаньонка не изменит своей привычке и сегодня.

Юфи закрыла за собой дверь, и Джордж вопросительно посмотрела на сестру:

– Итак? Твое письмо было невероятно драматично, дорогая. Слово «дьявольский» ты использовала дважды, что кажется совершенно невероятным, принимая во внимание, что ты писала из Йоркшира – самого не дьявольского места из всех, что я знаю. Надеюсь, это действительно очень важно: мне пришлось отклонить несколько приглашений, включая приглашение на осенний карнавал. В этом году он обещает быть полным сплетен и скандалов.

– Да, это очень важно, – ответила Вайолетт и, наклонившись над столом, прошептала: – Кто-то травит овец на земле лорда Грэнвиля!

– Действительно? – подняла брови Джордж и откусила кусочек пирога.

– Да! – выдохнула Вайолетт. – И отравитель из нашего графства. А может, прямо отсюда, из Уолдсли!

– Мы видели несколько мертвых овец сегодня утром.

– И что, тебя это совсем не волнует? – Вайолетт вскочила с места и зашагала по комнате. – Прислуга только об этом и говорит. Местные фермеры болтают про какую-то ведьму, а лорд Грэнвиль заявляет, что если преступник действительно из Уолдсли, то ты за это ответишь.

– Неужели? – Джордж запихнула в рот остатки пирога. – А почему он решил, что кто-то намеренно травит овец? Может, они съели что-нибудь? Или, что более вероятно, это вообще эпидемия?

– Все эти овцы умирают внезапно, по несколько сразу…

– Значит, точно эпидемия.

– А рядом с мертвыми овцами нашли ядовитые растения. Срезанные!

Джордж придвинулась к столу, чтобы подлить себе чаю. Однако она уже начала испытывать некоторое беспокойство.

– Но ведь никто не знает, кто отравитель? Вайолетт помотала головой.

– Так с чего же тогда они решили, что это кто-то из Уолдсли?

– Следы! – Вайолетт эффектно застыла перед сестрой, подбоченясь.

Джордж подняла бровь. Вайолетт нетерпеливо наклонилась к ней и продолжила:

– Я написала тебе после того, как фермер, арендующий у лорда Грэнвиля землю, нашел у себя десять мертвых овец. Рядом с ручьем, разделяющим ваши владения. И там он видел грязные следы. Они вели от мертвых животных к берегу, там исчезали и появлялись уже на твоей стороне.

– М-да. – Джордж взяла еще кусочек пирога. – Все это звучит не слишком убедительно. Я к тому, что кто-то из владений лорда Грэнвиля мог специально перебраться через ручей, оставить следы в Уолдсли, а потом вернуться.

– Джордж! – Вайолетт уселась рядом с сестрой. – Ни у кого на земле Грэнвиля нет причины травить овец. А вот в Уолдсли найдется кое-кто, у кого она есть.

– Да? И кто же это? – Джордж поднесла пирог ко рту.

– Гарри Пай.

Джордж так и замерла с куском пирога у рта. Вайолетт победно улыбалась: наконец-то на сестру подействовали ее слова.

Джордж аккуратно положила пирог обратно на тарелку.

– И какая причина могла заставить моего управляющего убивать овец, принадлежащих лорду Грэнвилю?

– Месть. – И Вайолетт для верности кивнула в ответ на удивленный взгляд Джордж. – Мистер Пай может мстить за что-то, что лорд Грэнвиль сделал ему в прошлом.

– Но что?

Вайолетт подпрыгнула на диванчике и призналась:

– Не знаю. Мне никто не говорит.

Джордж рассмеялась. Вайолетт скрестила руки на груди.

– Как ты думаешь, это, наверное, что-то ужасное? – спросила она, не обращая внимания на сдавленный смех сестры. – А если он вернулся через столько лет, чтобы осуществить свою дьявольскую месть?

– Ох, милая моя сестричка, – произнесла Джордж, задыхаясь от смеха, – наши слуги, или кто там еще тебе все это наговорил, подшутили над тобой. Ты действительно веришь, что мистер Пай прокрался к соседям с ядовитыми растениями за пазухой? – И она снова затряслась от смеха.

Вайолетт с обиженным видом пронзила вилкой последний кусочек лимонного пирога. Что ей не нравится в старших братьях и сестрах, так это то, что они никогда не принимают тебя всерьез.

– Сожалею, что меня не было с вами, когда все это произошло; госпожа, – тарахтела Тигли на следующее утро, застегивая бесконечное количество крючков на широком синем платье Джордж.

– Не знаю, что бы при этом изменилось, кроме того, что ты тоже оказалась бы в грязной канаве, – ответила Джордж через плечо. – И потом, я уверена, что ты хорошо провела время в Гостях у родителей.

– Конечно, госпожа.

Джордж улыбнулась. Тигли заслуживала дополнительный выходной, который она провела в родительском доме. Ее отец был владельцем той самой таверны в Линкольне, в которой они остановились по пути в Уолдсли. И Джордж не могла не разрешить Тигли остаться там на денек. Так как авария задержала леди Джорджину, они с Тигли появились в Уолдсли в один день. И это хорошо, потому что при всем старании у Джордж получалась не прическа, а воронье гнездо. А Тигли творила настоящие чудеса с ее непослушными волосами.

– Не нравится мне, госпожа, что вы ночевали там с этим мистером Паем, – произнесла Тигли глухим голосом.

– Почему? Она вел себя как настоящий джентльмен.

– Надеюсь! – сердито ответила Тигли. – И все же. Подозрительный он какой-то, да?

Последний штрих, и Тигли отошла подальше, чтобы оценить прическу.

– Ну вот, готово.

– Спасибо, – сказала Джордж и расправила оборки на платье.

Тигли служила у своей госпожи уже много лет – с тех пор, как леди Джорджина вышла в свет. Она застегнула и расстегнула тысячи платьев и примерно столько же раз жаловалась на непослушные рыжие локоны Джорджины. У самой Тигли волосы были мягкие, светло-золотистые – как у принцессы из сказки. Вдобавок к этому голубые глаза и коралловые губы – все как полагается. И вообще она девушка – загляденье. Если бы в жизни все было как в сказке, то Тигли родилась бы принцессой, а Джордж пасла бы свиней.

Леди Джорджина села за туалетный столик и стала рыться в шкатулке с драгоценностями в поисках жемчужных украшений.

– А почему он подозрительный? – спросила Джордж, глядя на служанку через зеркало.

– Ну, во-первых, он никогда не улыбается, – отвечала Тигли, складывая ночную рубашку. – Во-вторых, он так смотрит… Будто оценивает корову – отелится она в следующем году или можно отправлять ее на бойню.

Тигли взяла в руки платье, в котором Джордж провела прошлую ночь, и критически его осмотрела.

– Хотя, скажу я вам, многие девушки находят его интересным.

– Да? – хрипло вырвалось у Джордж. И она показала своему отражению язык.

Тигли этого не видела, потому что удрученно рассматривала дыру на платье.

– Ну да. Девушки на кухне говорят, что у него красивые глаза и привлекательная задница.

– Тигли! – Джордж даже уронила жемчужную сережку, которая покатилась по полированной поверхности туалетного столика и затерялась в ворохе лент.

– Ой, – Тигли прикрыла рот рукой. – Простите, госпожа. Сама не знаю, что на меня нашло.

Джордж не смогла сдержать смех:

– Так вот о чем говорят на кухне. О мужских ягодицах! Тигли покраснела, но глаза ее лукаво сияли.

– Боюсь, что говорят, в основном, именно об этом.

– Пожалуй, стоит чаще заглядывать на кухню. – Джордж наклонилась ближе к зеркалу, чтобы вдеть в ухо сережку. – Некоторые, и леди Вайолетт в том числе, говорят, что о мистере Пае ходят какие-то слухи. – Она сделала шаг назад и покрутила головой влево вправо, чтобы посмотреть, идут ли ей серьги. – Ты слышала об этом что-нибудь?

– Слухи, госпожа? – Тигли медленно сложила платье. – После приезда я еще не спускалась на кухню. Но вот у папы в таверне я кое-что слыхала. Там остановился фермер из владений Грэнвиля. Так вот, он рассказывал, что управляющий Уолдсли вроде как травит животных и портит конюшни Грэнвиля. Вы про это?

Тигли посмотрела на госпожу в зеркало. Джордж сделала вдох и медленно произнесла:

– Да, именно про это.

В тот же вечер Гарри трясся в седле под непрекращающимся дождем и размышлял. Он ожидал, что его вызовут в поместье сразу же. Но вот уже прошел день и наступил вечер, и только сейчас леди Джорджина послала за ним. Он пустил лошадь рысью по длинной извилистой дороге. Может, дело в том, что она настоящая леди.

Он почувствовал удивление и даже растерянность, когда узнал, что будет управлять крупным имением, которым владела женщина. Женщины редко имели в собственности земли. А если имели, то рядом обязательно находился мужчина – сын, муж, брат – которому фактически принадлежала земля. У леди Джорджины было три брата, и при этом она сама держала все под контролем. Более того, она получила земли по наследству, а не от мужа. Леди Джорджина была не замужем. Все это ей оставила тетка, которая указала в завещании, что именно леди Джорджина должна управлять имуществом и контролировать доходы.

Гарри фыркнул. Похоже, тетя не слишком доверяла мужчинам. Гравий заскрипел под копытами его лошади при въезде во двор особняка Уолдсли. Он подъехал к конюшне, спрыгнул с лошади и кинул повод мальчику-коневоду.

Повод упал на землю.

Кобыла нервно отступила, волоча поводья. Гарри остановился и посмотрел в глаза этому юнцу. Тот уставился на него, задрав нос и гордо выпрямив спину. Он выглядел как праведник, готовящийся принять муки. Неужели его репутация настолько испорчена?

– Подбери повод, – мягко сказал Гарри. Мальчик колебался. Муки оказались невыносимее, чем он ожидал.

– Подбери, – почти прошептал Гарри и повернулся, не затрудняясь удостовериться, что мальчишка послушал его. Он подошел к дому и поднялся по лестнице, перешагивая через ступеньку.

– Доложите леди Джорджине, что я здесь, – сказал он Грйвсу. Он отдал лакею сюртук и вошел в библиотеку, не дожидаясь, когда его проводят.

Дальний угол комнаты украшали высокие окна с портьерами цвета зеленого мха. В солнечные дни библиотеку буквально заливало светом. Но сегодня опять шел дождь. Уже несколько недель Йоркшир не видел солнца.

Гарри пересек комнату и остановился у окна. За окном, насколько хватало глаз, раскинулись поля и пастбища, похожие на одеяло, сшитое из зеленых и бурых лоскутков. Каменные заборы, разделяющие эти лоскутки, построены здесь за несколько веков до его рождения и простоят еще столько же после того, как кости его обратятся в прах. Этот прекрасный вид заставлял его сердце сжиматься. Но что-то было не так. Обычно в полях можно увидеть стога сена и телеги, на которых фермеры увозят урожай пшеницы. Но сейчас урожай собирать нельзя: зерно слишком сырое… Он покачал головой. Пшеница либо пропадет в поле, либо придется, собрать ее как есть. И тогда она сгниет в амбарах.

Он ударил кулаком по подоконнику. Леди Джорджина вообще понимала, что будет с этой землей, если она его уволит?

Дверь в библиотеку открылась.

– А вы ранняя пташка, мистер Пай. Он разжал кулаки и повернулся.

Леди Джорджина подошла ближе. На ней было платье на тон темнее ее голубых глаз.

– Когда сегодня в девять утра я попросила послать за вами, Гриве посмотрел на меня как на сумасшедшую и сказал, что вы наверняка уже несколько часов как на работе.

Гарри поклонился.

– Простите, что доставил вам неудобства, госпожа.

– Но так и надо. – Леди Джорджина села на черно-зеленую софу, свободно откинулась и расправила складки голубого платья. – Гриве умеет держаться так, что перед ним чувствуешь себя малым ребенком. Могу представить, каково приходится лакеям под его началом. – Она поежилась. – Не хотите присесть?

– Как пожелаете, госпожа. – Он сел на стул и выжидающе посмотрел на нее.

Двери снова отворились, и вошли две служанки с подносами.

– Но я пожелаю не только этого. Я настаиваю, чтобы вы выпили со мной чаю.

Служанки поставили на низенький столик чайник, чашки, блюдца, всякие другие странные мелочи, необходимые аристократам для чаепития, и тихо ушли.

Леди Джорджина налила чай из серебряного чайника.

– Ну а теперь вам придется немного потерпеть меня и постараться не так гневно сверкать глазами, – начала она и знаком показала, что извиняться не надо. – Сахар, сливки?

Он кивнул.

– Хорошо. Я положу и того и другого побольше. Подозреваю, что вы тайный сладкоежка. И еще два песочных печенья. Вам придется подчиниться. – И она подала ему тарелку.

Их глаза встретились, и он уловил вызов в ее взгляде. Секунду он колебался, затем взял тарелку, коснувшись на мгновение ее пальцев – нежных и теплых.

Печенье таяло во рту. Первое он съел сразу.

– Так-то лучше, – вздохнула она и откинулась на подушки с тарелкой в руках. – Теперь я понимаю, что чувствовал Ганнибал,[4] покорив Альпы.

У Гарри дернулась нижняя губа, и он поднял на госпожу глаза, не отрывая рта от чашки. Да если бы леди Джорджина подошла к Альпам с армией слонов, противники пали бы ниц, прося милости. Ее огненные волосы напоминают золотой нимб, а сама она похожа на ангела, вот только глаза слишком лукавые. Леди Джорджина откусила кусочек печенья, и оно рассыпалось. Джордж подобрала с тарелки крошку и весьма неаристократично облизала палец.

Гарри почувствовал напряжение в низу живота. Только не это. Только не к этой женщине.

Он осторожно поставил чашку на стол.

– О чем вы хотели говорить со мной?

– Это довольно неприятно, – ответила она, тоже поставив чашку. – Боюсь, что люди рассказывают о вас всякие небылицы. – Она подняла руку и стала загибать пальцы. – Лакей, чистильщик сапог, Тигли и даже Гриве, представляете? Я была потрясена. Никогда не думала, что он опустится до сплетен.

Она смотрела ему прямо в глаза, но лицо его оставалось бесстрастным.

– И все это началось вчера, как только мы приехали. – Она разжала пальцы и опустила руку.

Гарри ничего не отвечал. У него щемило в груди, но с какой стати? С чего это ей быть не такой, как все?

– Они уверены, что вы отравили овец в соседних владениях какими-то ядовитыми растениями. Хотя, – она наморщила лоб, – почему все так сходят с ума из-за овец, пусть даже мертвых, мне совершенно не понятно.

Гарри не мог поверить своим ушам. Она что, шутит? Ну конечно, она же типичная горожанка.

– Овцы – основа благосостояния нашей страны, госпожа.

– Я знаю, что все фермеры в округе разводят овец, – Джордж занесла руку над тарелкой с пирожными и задумалась, какое из них выбрать. – Я понимаю, что люди привязываются к домашним животным…

– Это не просто домашние животные, – резким тоном ответил Пай.

Она нахмурилась. Конечно, он забывается, но, черт возьми, она должна все разузнать!

– Овцы – это жизнь. Это мясо, теплая одежда. Доходы, из которых надо выплачивать пошлину землевладельцу. Средство к существованию их семей.

Она застыла, и в ее голубых глазах появилось понимание. Он чувствовал, как непрочный и очень уязвимый мостик только что перекинулся через социальную пропасть и соединил его с этой женщиной.

– Потеря одной овцы означает, что у жены фермера не будет нового платья и в закромах не пополнится запас сахара. Гибель двух овец лишит его детей теплой зимней обуви. А незажиточный фермер, – голос его задрожал, – не сможет выплатить пошлину, и вынужден будет заколоть весь свой скот, чтобы прокормить семью.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– И это приводит к разрухе. – Гарри с силой вцепился рукой в подлокотник, пытаясь объяснить, донести до нее всю трагедию положения. – И это приводит к нищете.

– Все гораздо серьезнее, чем я думала, – тяжело вздохнула Джордж. – Значит, мне надо действовать.

Ему показалось, что он видит сострадание в ее глазах. Да, она все поняла. Он скрестил руки. Хлопнула входная дверь. Леди Джорджина резко подняла голову:

– Что там?

Раздался какой-то шум, и Гарри вскочил на ноги. Послышались голоса, звуки возни и даже драки. Шум приближался. Гарри Пай встал между леди Джорджиной и дверью. Его левая рука поползла к голенищу сапога.

– Пошел прочь, мне нужно ее видеть! – Дверь распахнулась, и в библиотеку ворвался человек с багровым лицом.

За ним влетел Гриве. Он задыхался, парик его съехал набок.

– Простите, госпожа…

– Ничего, Гриве, – сказала леди Джорджина, – можешь идти.

Дворецкий хотел, было возразить, но, увидев выражение лица Гарри, поклонился и закрыл за собой дверь.

Незнакомец смотрел на леди Джорджину, будто не замечая управляющего.

– Так больше не может продолжаться, мэм! С меня довольно! Если вы не можете усмирить этого ублюдка, который у вас работает, я сам возьмусь за него, и с превеликим удовольствием.

Он двинулся к ней. Лицо его под белым париком пылало, напряженные руки сжались в кулаки. Он выглядит как тогда, в то памятное утро восемнадцать лет назад. Карие глаза под тяжелыми веками блестят, несмотря на годы. Плечи все еще широки, руки сильны. Он напоминает быка. С возрастом он стал немного ниже и все же остается выше Гарри на полголовы. И эта ухмылка на тонких губах – все та же. До самой смерти Гарри будет помнить ее.

Этот ужасный человек стоял прямо перед ним, но будто не видел его. Все его внимание было приковано к леди Джорджине. Гарри вытянул правую руку, преграждая ему путь. Незваный гость пытался оттолкнуть его, но тщетно.

– Что за… – и тут он замер, уставившись на руку Гарри. Правую руку. Как раз ту, на пальце которой не хватало двух фаланг.

Он медленно поднял голову и встретился с Гарри взглядом. Теперь он узнал его.

Гарри растянул губы в улыбке, показав все зубы. Но улыбка не была приветливой.

– Сайлас Грэнвиль? – Гарри умышленно опустил титул.

– Черт бы тебя побрал, Гарри Пай, – с холодной яростью произнес Сайлас.

Глава 3

Неудивительно, что Гарри никогда не улыбается. Улыбка придает его лицу такое выражение, что впору пугать детей. Сердце у Джордж ушло в пятки. Ей хотелось надеяться, что эти сплетни по поводу мистера Пая и лорда Грэнвиля – плод воображения скучающих фермеров. Но, судя по взглядам, полным ненависти, они не только знакомы – их связывает какая-то ужасная история.

Она вздохнула. Это все усложняло.

– Подлец! Как ты смеешь показываться мне на глаза после всего того, что натворил на моей земле?! – закричал лорд Грэнвиль, брызгая слюной прямо в лицо мистеру Паю.

Гарри не отвечал, лишь улыбался страшной улыбкой. Джордж задрожала. Ей стало, почти жаль лорда Грэнвиля.

– Сначала эти фокусы в моей конюшне: порезанная сбруя, сломанная кормушка, испорченные кареты. – Лорд Грэнвиль обращался к леди Джорджине, но смотрел при этом в упор на Гарри. – А теперь отравление овец! Только за последние две недели мои фермеры лишились более пятнадцати здоровых животных! А до этого еще двадцати. И все это началось именно тогда, когда он вернулся сюда в качестве вашего управляющего, мадам.

– У него прекрасные рекомендации, – растерянно проговорила Джордж.

Лорд Грэнвиль двинулся в ее сторону. Она отпрянула. Мистер Пай, как тень, повторил движение этого великана, заслоняя собой леди Джорджину. Его желание защитить ее еще больше разъярило лорда.

– Достаточно, я сказал. Я требую, чтобы вы уволили этого… этого негодяя! – Лорд Грэнвиль буквально выплюнул это слово. – Кровь есть кровь. Ничтожнейший преступник, весь в папашу!

Джордж вдохнула воздух всей грудью. Мистер Пай молчал, но через его сжатые губы выходил какой-то тихий звук. Боже, да это рычание! Она поспешно заговорила:

– Полагаю, лорд Грэнвиль, вы делаете слишком поспешные выводы, обвиняя мистера Пая. В конце концов, есть ли у вас веские основания утверждать, что все это натворил именно мой управляющий, а не кто-то другой?

– Веские основания? – прошипел Грэнвиль. – Да, очень веские основания. Двадцать лет назад его сумасшедший отец напал на меня и чуть не убил.

Джордж подняла брови. Она кинула взгляд на мистера Пая, но лицо его, как обычно, оставалось непроницаемым.

– Я не понимаю, почему…

– И он оскорбил меня, – лорд Грэнвиль показал пальцем на Гарри. – И тоже пытался убить меня, лорда.

– Но… – она переводила взгляд с одного противника на другого. Первый казался воплощением ярости, другой – гнетущего спокойствия. – Но ему, вероятно, тогда не было и двадцати. Ему должно было быть…

– Двенадцать, – прозвучало первое слово, произнесенное Гарри Паем после имени гостя. Он говорил тихо, почти шепотом. – С тех пор прошло восемнадцать лет.

– В двенадцать лет уже вполне можно убить человека, – лорд Грэнвиль поднял ладонь, будто отметая всякие возражения. – Чернь взрослеет быстро – это всем известно – и рано становится на преступную стезю. В двенадцать он был уже мужчиной.

Джордж заморгала глазами, услышав эту страшную теорию, в которую лорд Грэнвиль верил и которую выпалил мистеру Паю прямо в лицо. Она снова посмотрела на Гарри: его, казалось, вовсе не оскорбляло, а скорее утомляло все происходящее. Он явно уже слышал что-то в этом роде. И она подумала, что ему, наверное, часто приходилось выслушивать нечто подобное в детстве.

Она покачала головой:

– И все же, лорд, я не вижу, чтобы вы предъявили какие-либо доказательства виновности мистера Пая. И мне кажется…

Но тут лорд Грэнвиль бросил что-то ей под ноги.

Джордж нахмурилась и посмотрела на упавшую вещицу. Рядом с ее вышитой туфелькой лежала маленькая фигурка, вырезанная из дерева. Наклонившись, она подняла ее. Миниатюрная – меньше мизинца, покрытая лаком. Она была заляпана грязью. Джордж соскребла ее и увидела, что это ежик – удивительно тонкая работа. Художник, который сделал ее, искусно обыграл темное пятнышко на дереве и подчеркнул цветом иголки на спине. Какая прелесть! Джордж улыбнулась.

Потом она поняла, что в комнате царит тишина. Она подняла глаза и увидела, как застыл мистер Пай при виде фигурки в ее руке. Господи, неужели он действительно…

– Полагаю, этого достаточно, – сказал лорд Грэнвиль.

– Но…

– Спросите у него, – Грэнвиль махнул рукой в сторону ежика, и Джордж инстинктивно спрятала его и ладони, будто защищая. – Спросите у него, кто это смастерил.

Ее глаза встретились с глазами Гарри. Ей показалось, что в них промелькнуло сожаление.

– Это моя работа, – сказал он.

Джордж прижала руку с зажатой в ней фигуркой к груди. Последовал естественный вопрос:

– И какое отношение ежик мистера Пая имеет к отравленным животным?

– Его нашли рядом с мертвым бараном. – В глазах лорда Грэнвиля блистал триумф.

– Понятно.

– Так что вам следует немедленно уволить Пая. Я же, со своей стороны, напишу обвинительное письмо и оформлю ордер. И очень скоро я смогу взять его под арест. В конце концов, я член магистрата. – Лорд Грэнвиль буквально светился радостью победы. – Может, вы сможете одолжить мне пару лакеев покрепче?

– Вряд ли, – Джордж задумчиво покачала головой. – Боюсь, что так не пойдет.

– Ты что, с ума спятила, женщина? Я предлагаю взять на себя решение этой проблемы… – Лорд Грэнвиль не закончил и зашагал к выходу, размахивая руками. – Что ж. Сейчас я поеду к себе и вернусь со своими людьми, чтобы арестовать этого парня.

– Ничего не получится, – ответила Джордж. – Пока что мистер Пай состоит у меня на службе. Так что оставьте эту проблему мне.

Лорд Грэнвиль остановился и резко повернулся:

– Вы с ума сошли! Я арестую его сегодня же! Вы не имеете права…

– Я имею право, – перебила его Джордж. – Это мой управляющий, мой дом, моя земля. И вам здесь не рады.

Оба мужчины стояли потрясенные. Она быстро прошла между ними, прежде чем кто-либо из них успел что-либо возразить, открыла дверь и уже из холла позвала Гривса.

Дворецкий, должно быть, поджидал где-то неподалеку, потому что появился мгновенно. За его спиной стояли двое самых сильных лакеев.

– Лорд Грэнвиль уходит.

– Хорошо, госпожа.

Гриве, будучи идеальным дворецким, не показал ни тени удовлетворения, когда подавал лорду Грэнвилю его шляпу и перчатки, но походка его была веселее, чем обычно.

– Вы еще пожалеете, – сказал Грэнвиль, качая головой медленно и напряженно, как разъяренный бык. – Уж я-то об этом позабочусь.

В ту же секунду мистер Пай оказался рядом с леди. И хотя он не прикоснулся к ней, Джордж почувствовала жар его тела.

– Выход здесь, лорд, – произнес Гриве, и лакеи подошли к нему с двух сторон.

Затаив дыхание, она смотрела, как большие дубовые двери захлопнулись за ними. После чего выдохнула:

– Та-ак. По крайней мере, его уже здесь нет. Мистер Пай тоже пошел к выходу.

– Я еще не закончила разговор с вами, – сказала Джордж, чувствуя досаду. Он мог хотя бы поблагодарить ее, прежде чем уйти. – Куда вы?

– У меня есть вопросы, на которые я должен найти ответ, – сказал он с легким поклоном. – Обещаю быть у вас завтра же утром. Наш разговор вполне может подождать до завтра.

И он вышел.

Джордж медленно разжала пальцы, чтобы снова взглянуть на ежика-эльфа.

– А что, если я не могу ждать до завтра?

Будь ты проклят, Гарри Пай, и эта надменная стерва вместе с тобой! Ударом шпор Сайлас Грэнвиль послал своего вороного в галоп, как только оказался за воротами поместья. Конь пытался противиться, но не тут-то было. Грэнвиль с силой потянул повод, удила врезались в мягкие углы рта, и бедное животное ощутило вкус собственной крови. Конь подчинился.

Зачем леди Джорджине понадобилось защищать Гарри Пая? Очень скоро Сайлас вернется, и вернется с небольшой армией. И она не сможет помешать ему, арестовать Пая.

Когда он подъехал к ручью, который служил границей двух владений, конь вновь забеспокоился. Место брода было довольно широким. Сайлас вонзил шпоры ему в бока, и тот ринулся вниз. Яркие капли крови падали в воду и смешивались с течением. За ручьем начинались холмы, скрывавшие дом Грэнвилей. По дороге шел человек, неся на коромысле корзины. Услышав топот копыт, он отскочил к обочине и снял шляпу. Сайлас даже не удостоил его взглядом.

С эпохи Тюдоров[5] его семья владеет этими землями. Здесь Грэнвили женились, рождались и умирали. Кто-то из Грэнвилей был, слаб, кто-то увлекался выпивкой и женщинами. Это не имело значения. Значение имела лишь земля. Именно она – основа их богатства и власти – основа власти Сайласа Грэнвиля. И никто – в особенности управляющий из простой семьи – не может поставить эту власть под удар. Пока он жив, этому не бывать. Материальные потери, вызванные отравлением овец, мало волновали его. На кону стояла его честь, его гордость. Никогда не забыть Сайласу наглую непокорность на лице юного Пая почти двадцать лет назад. Ему только что отрубили палец, а этот мальчишка смотрит ему в глаза и нагло ухмыляется. Пай никогда не вел себя так, как подобает крестьянину. И Сайлас «должен наказать наглеца за оскорбление и преподать урок ему подобным.

Лошадь повернула к большим каменным воротам, и Сайлас вновь пустил ее в галоп вверх по склону. Показался дом Грэнвилей. Четырехэтажный особняк из серого гранита, два крыла которого образовывали вокруг внутреннего двора квадрат, нависал над местным пейзажем. Огромный и мрачный, он олицетворял собою власть.

Легким галопом Сайлас подъехал к парадной двери. Губы его брезгливо скривились, когда он увидел на ступеньках у входа фигуру в бордовом камзоле с серебряной отделкой.

– Томас, в этом парике ты выглядишь как извращенец. – Он спрыгнул с лошади и кинул повод конюху. – Ну и сколько же моих денег ты заплатил портному за этот наряд?

Это был его старший сын.

– Здравствуй, отец. – Лицо молодого человека покрылось пунцовыми пятнами. – Это обошлось совсем не дорого.

Томас уставился на вздымающиеся окровавленные бока лошади и облизнул пересохшие губы.

– О господи, ты краснеешь как юбка, – и Сайлас оттолкнул сына в сторону. – Пойдем, поужинаем, крошка.

Томас в нерешительности последовал за отцом, и Сайлас зло ухмыльнулся. У парня нет выбора, ведь, правда? Разве что он за эту ночь успел стать мужчиной. Сайлас прошел в столовую и с садистским удовольствием обнаружил, что стол не накрыт.

– Где, черт возьми, мой ужин?!

Прибежали лакеи, засуетились служанки, дворецкий забормотал извинения. Мгновенно стол накрыли, и оба Грэнвиля сели ужинать.

– Попробуй, – Сайлас показал вилкой на превосходный кусок мяса, лежащий в кровавой лужице на тарелке Томаса. – Может, хоть от этого у тебя волосы на груди вырастут. Или где-нибудь еще.

Томас рискнул выдавить из себя некое подобие улыбки в ответ на этот укол и нервно дернул плечом.

О господи! Как он мог подумать, что мать Томаса способна дать хорошее потомство? Его отпрыск, плоть от плоти – в чем он не сомневался, потому что у жены никогда не хватило бы смелости наставить ему рога – сидел напротив него и ковырял вилкой мясо. Единственное, что унаследовал он от отца, это рост и карие глаза.

А слишком длинный нос, тонкие губы и вечное нытье – все это от матери. Сайлас фыркнул с отвращением.

– Вам удалось поговорить с леди Джорджиной? – произнес Томас, откусил кусочек мяса и стал жевать с таким видом, будто во рту у него навоз.

– Да, я поговорил с этой стервой. Застал ее в библиотеке. И там был Гарри Пай, этот зеленоглазый черт, – ответил Сайлас и потянулся за булочкой.

Томас перестал жевать.

– Гарри Пай? Тот самый Гарри Пай, что жил здесь раньше? Так это все-таки он, а не просто однофамилец? Я имею в виду, ее управляющий.

– Да, ее управляющий. – Это слово Сайлас произнес фальцетом, чтобы подразнить сына. Лицо Томаса снова пошло пятнами. – Вряд ли я когда-нибудь смогу забыть эти зеленые глаза.

– Да, вряд ли.

Сайлас кинул на сына тяжелый взгляд прищуренных глаз.

– Вы собираетесь арестовать его? – поспешно спросил Томас, вновь передернув плечами.

– А вот с этим возникла небольшая проблема, – ответил Сайлас, и верхняя губа его приподнялась. – Похоже, эта глупая девка леди Джорджина не хочет сдавать своего слугу. – Он сделал очередной глоток эля. – Ей, видите ли, недостаточно доказательств. А то, что скот – мой скот – гибнет, ей, похоже, наплевать. Лондонское воспитание.

– И резная фигурка ее не убедила?

– Нет, – ответил Сайлас, вытаскивая из передних зубов застрявший кусочек мяса. – Глупо позволять женщинам владеть такими обширными землями. Зачем они ей? Небось, новые перчатки и модный столичный танец интересуют ее больше, чем собственные владения. Старушке следовало оставить наследство мужчине. Или поставить условие, что она выйдет замуж, и землями будет править муж.

– Но, может… – Томас замялся. – Может, я поговорю с ней?

– Ты? – Сайлас запрокинул голову и хохотал, пока не подавился. На глазах у него выступили слезы, и он сделал глоток.

На другом конце стола Томас сидел и молча ждал. Сайлас вытер слезы.

– Ты что, научился обращаться с женщинами, мой маленький Томми? Да, ты не то, что твой брат Беннет. Тот еще в школе узнал вкус женщины.

Томас наклонил голову. Его плечи нервно вздрагивали.

– Да ты переспал хоть с одной девкой? – ехидно спросил Сайлас.

Томас нервно дрожал. Его вилка соскользнула со стола и со звоном упала на пол.

Сайлас подался вперед. Передние ножки стула глухо ударили об пол.

– Уверен, что тебе это незнакомо.

Томас встал так резко, что опрокинул стул.

– Но Беннета здесь нет. И вряд стоит ждать его в обозримом будущем.

Сайлас поджал губы.

– Я ваш старший сын. И эта земля когда-нибудь будет принадлежать мне. Позвольте мне поговорить с леди Джорджиной.

– Но зачем? – вскинул голову Сайлас.

– Вы можете поехать туда и взять Пая силой, – ответил Томас. – Но это вряд ли расположит ее к нам. А ведь мы соседи, и нам следует сохранять добрые взаимоотношения. А он всего лишь управляющий. Едва ли она станет затевать из-за него вражду.

– Ну что ж. Не думаю, что это как-то усугубит ситуацию. – Сайлас допил свой эль и ударил бокалом по столу. – Даю тебе два дня на то, чтобы ты вразумил эту женщину.

– Спасибо, отец.

Сайлас никак не отреагировал на благодарность сына.

– А когда у тебя ничего не получится, я выломаю двери особняка Уолдсли, если понадобится, и выволоку оттуда Гарри Пая.

Гарри совсем продрог, пока добрался на гнедой лошади к своему дому. Он так стремительно покинул Уолдсли сегодня утром, намереваясь опросить фермеров владения Грэнвиля, что не прихватил с собой сюртук. Солнце давно село, а осенние ночи были уже довольно холодные. Листья деревьев шелестели на ветру.

Конечно, ему следовало задержаться у леди Джорджины и узнать, что она хотела ему сказать. Но он буквально вылетел из комнаты, потрясенный тем, что кто-то пытался создать видимость его причастности к отравлениям овец. Что же происходит? Уже несколько недель ходят ложные слухи, что убийца именно он. И эти слухи поползли сразу после того, как месяц назад нашли первое погибшее животное. Гарри не обращал внимания на сплетни. Нельзя арестовать человека за то, что о нем что-то болтают. Но вот улики – это уже другое дело.

Его домик стоял в стороне от главной дороги, ведущей к имению, в рощице, напротив большого дома привратника. Он вполне мог забрать этот большой дом себе, едва начав работать в Уолдсли. В конце концов, должность управляющего гораздо выше, чем место привратника. Но у парня была семья. К тому же этот маленький домик находился дальше от дороги и прятался за деревьями, будто оберегая свою независимость. А независимость Гарри считал главной ценностью.

Он спрыгнул с лошади и повел ее к крошечному стойлу, расположенному за домом. Зажег подвесной фонарь и расседлал кобылу. Он чувствовал себя истощенным физически и морально, но все же заботливо почистил лошадь, помыл ее и насыпал овса больше, чем обычно. Отец с раннего детства приучал его заботиться о своих животных.

Потрепав по шее уже засыпающую кобылу, он снял фонарь с крюка и вышел из конюшни, обошел дом по тропинке и подошел к входу. Здесь он замедлил шаги: в окне горел свет.

Гарри поставил фонарь на землю и присел на корточки, чтобы подумать. Судя по тусклому свету, горела лишь одна свеча. Видимо, она стояла на столе, потому что свет был ровным. Возможно, миссис Берне специально оставила свечу. Жена привратника приходила иногда, чтобы убраться, и приносила ему ужин. Однако такая бережливая женщина, как она, вряд ли стала бы зря жечь свечу – пусть даже он пользовался самыми дешевыми сальными свечами.

Значит, кто-то ждал его.

Наверное, это Грэнвиль приготовил ему сюрприз после утренней сцены. Но если на него хотели напасть, то зачем ждали наступления темноты? К тому же он ничего не подозревал, пока не увидел этот свет. Будь в доме темно, он, как ни в чем не бывало, вошел бы в дом – невинный, как ягненок. Гарри тихо фыркнул. Они – кто бы они ни были – очень самоуверенны, раз подстерегают его в собственном доме. Они решили, что, несмотря на свет в окне, он будет настолько глуп или самонадеян, что вот так просто войдет.

И, наверное, они правы.

Гарри поставил фонарь, вытащил нож из голенища сапога, тихо поднялся и тенью скользнул к стене. В левой руке он держал нож, прижимая его к бедру. Он тихо крался вдоль каменной стены, пока не оказался, у двери. Взялся за ручку и осторожно нажал на нее. Глубоко вдохнул и распахнул дверь.

– Я уже начала думать, что вы никогда не придете, мистер Пай, – этими славами встретила его леди Джорджина, без тени смущения, стоя на коленях перед очагом. – Боюсь, мне безнадежно не везет в разжигании огня. Иначе я смогла бы заварить чай. – Она встала и отряхнула платье.

– Госпожа, – поклонился он, незаметно сунув нож в голенище. – Ваш приход застал меня врасплох. Но это большая честь для меня. Чем могу вам служить?

Он закрыл за собой дверь и подошел к очагу, захватив по дороге горящую свечу.

Джордж отошла в сторону, и он склонился над очагом.

– Кажется, я слышу сарказм в вашем голосе.

– Действительно?

– Да. И мне совершенно непонятна его причина. В конце концов, это вы убежали от меня сегодня утром. – Она казалось рассерженной.

Огонь занялся, и уголки губ Гарри поползли вверх.

– Прошу покорнейше меня извинить, госпожа.

– Совсем не обязательно быть покорным. – Судя по голосу за его спиной, она ходила по комнате.

Какими глазами она на все смотрит? Каким предстал перед ней этот маленький домик? Гарри попробовал представить: деревянный стол и стулья, добротно сделанные, но совсем не похожие на расшитую роскошь аристократичных гостиных. Письменный стол, на котором лежат учетные книги имения. Полки с грубой посудой: двумя тарелками и чашками, глиняным горшком, чайником, вилками и ложками, железным котелком. Дверь в спальню наверняка распахнута, и через нее можно увидеть узкую кровать, крючки для одежды, шкаф и в нем таз и кувшин для умывания.

Он выпрямился и повернулся.

Леди Джорджина как раз смотрела в его спальню.

Он тихо вздохнул и подошел к столу, на котором стоял котелок, накрытый сверху тарелкой. Он приподнял тарелку и заглянул внутрь. Миссис Берне оставила для него тушеную баранину. Мясо уже холодное и все же аппетитное на вид.

Он вернулся к очагу, налил в железный чайник воды и подвесил его над огнем.

– Не возражаете, если я поужинаю, госпожа? Я не успел поесть сегодня.

Она повернулась к нему и посмотрела задумчиво; ее мысли словно витали где-то очень далеко.

– Конечно, пожалуйста. Мне бы не хотелось, чтобы вы обвиняли меня в том, что я морю вас голодом.

Гарри сел за стол и положил себе немного мяса. Леди Джорджина бросила короткий любопытный взгляд в его тарелку и отошла к огню.

Он ел и смотрел на нее.

Она разглядывала фигурки, вырезанные из дерева. Они занимали всю каминную полку.

– Это вы сделали? – она показала на белку с орешком в лапках.

– Да.

– Поэтому лорд Грэнвиль понял, что ежик, которого нашли рядом с мертвой овцой, принадлежит вам. Он видел ваши работы и раньше.

– Да.

– Но он не видел вас, по крайней мере, не видел очень давно, – сказала она и развернулась к нему.

Целую жизнь. Гарри положил себе еще баранины.

– Да, очень давно.

– Значит, и фигурок ваших он тоже не видел давно. С тех пор, как вы были ребенком. – Она нахмурилась и указала пальцем на белочку. – И что бы ни говорил лорд Грэнвиль, двенадцать лет – это двенадцать лет.

– Может быть.

Вода в чайнике закипела. Гарри встал, снял с полки коричневый заварочный чайник и бросил в него четыре чайные ложки заварки. Затем взял тряпицу, чтобы снять с огня горячий чайник и залить чай кипятком. Леди Джорджина отошла в сторону и наблюдала.

– Может быть что? – Она снова нахмурилась. – На какой из моих вопросов вы сейчас ответили?

Гарри поставил заварочный чайник на стол и посмотрел на нее через плечо.

– А какой вопрос вы сейчас задали? – Он сел и добавил – Госпожа.

Она закрыла глаза и задумалась. Затем поставила белочку на место и подошла к полкам. Взяла оттуда две чашки и сахар, поставила на стол. Села напротив Гарри и налила чай.

Гарри замер.

Леди Джорджина готовила для него чай – в его доме, за его столом, прямо как простая деревенская женщина для мужа, вернувшегося домой после целого дня тяжелой работы. Совсем не так, как сегодня утром в гостиной. Сейчас это было очень по-домашнему. Странное ощущение, принимая во внимание, что она дочь графа. Правда, сейчас она не похожа на леди. Вот она кладет сахар в его чашку, вот размешивает чай. Да, сейчас она выглядит просто женщиной – желанной женщиной.

Черт возьми. Вопреки здравому смыслу он почувствовал возбуждение. Он попробовал чай и сморщился. Интересно, другие мужчины испытывали возбуждение во время чаепития?

– Слишком сладкий? – озабоченно спросила она. Сахара действительно оказалось больше, чем нужно, но он не собирался признавать это.

– Все хорошо, госпожа. Большое спасибо.

– Не за что, – и она отхлебнула чай. – Так вот, насчет того, какой вопрос я задала. При каких обстоятельствах вы познакомились с лордом Грэнвилем?

Гарри закрыл глаза. Он слишком устал для подобных разговоров.

– Какое это имеет значение, госпожа? Вам все равно придется избавиться от меня, и как можно скорее.

– С чего это вы решили? – поджала губы леди Джорджина. И добавила, глядя ему в глаза: – Вы ведь не думаете, что я поверила, будто это вы отравили овец? – Тут ее глаза расширились: – Неужели думаете?

Она резко опустила чашку на стол, так что раздался звон и чай выплеснулся на поверхность стола.

– Я понимаю, что не всегда произвожу впечатление серьезного человека. Но признайте – я все-таки не полная идиотка. – Она поднялась, подбоченилась и строго посмотрела на него – прямо как рыжеволосая Боудикка.[6] Для полного сходства ей не хватало только меча и колесницы.

– Гарри Пай, вы такой же отравитель этих овец, как и я!

Глава 4

Театральная поза не произвела на мистера Пая должного впечатления. Он лишь поднял бровь и сухо произнес:

– Мой разум отказывается верить, что вы способны отравить живое существо. Следовательно, я невиновен.

Джордж только фыркнула. Чтобы как-то сгладить свой провал, она подошла к очагу и с деланным интересом вновь стала рассматривать резные фигурки.

– Вы так и не ответили на мой вопрос. Не думайте, что я забыла об этом.

В другой ситуации она сказала бы что-нибудь легкомысленное и даже глупое, но только не сейчас и не Гарри Паю. Играть перед ним дурочку совсем не хотелось, пусть ей и нелегко снять с себя эту маску. Ей хотелось нравиться ему.

Он выглядел таким усталым: волосы растрепаны, вокруг рта обозначились глубокие складки. Чем он занимался весь день, раз кажется теперь таким опустошенным? От нее не ускользнуло то, как он вошел в дом: внезапно, готовый к бою, с горящими глазами. Он был похож на дикую кошку. Увидев ее, он тут же выпрямился, незаметно сунул что-то в голенище сапога – и вот он уже снова сама любезность. Может, ей и показалось, что глаза его светились яростью, но вряд ли.

Гарри Пай вздохнул и отодвинул тарелку.

– Моего отца звали Джон Пай. В то время он служил привратником у Сайласа Грэнвиля. Мы жили в его владениях, и там прошло мое детство.

– Правда? – Джордж удивленно посмотрела на него. – Как же сын привратника смог впоследствии стать управляющим большого имения?

Гарри выпрямился.

– У вас есть мои рекомендательные письма, госпожа. Уверяю вас…

– Нет-нет, – она нетерпеливо помотала головой. – Я не подвергаю сомнению подлинность ваших рекомендательных писем. Мне просто любопытно. Согласитесь, это серьезный прорыв. Как вы этого достигли?

– Упорным трудом, госпожа.

Он был все еще напряжен. Джордж подняла брови и выжидающе смотрела на него.

– В шестнадцать лет я стал привратником одного крупного имения. Когда управляющий узнал, что я умею читать, писать и считать, он взял меня в помощники. Потом в соседнем небольшом имении освободилось место управляющего, и он рекомендовал меня. – Гарри пожал плечами. – Так все и началось.

Джордж барабанила пальцами по каминной полке. Наверняка за этим крылось что-то еще. Мало кто из ровесников Пая управлял такими огромными имениями, как Уолдсли. И каким образом ему удалось получить образование? Но это можно разузнать и позже. Сейчас перед Джордж стояли более срочные вопросы. Она в задумчивости взяла в руки фигурку кролика и потерла его гладкую спинку.

– А что произошло, когда вам было двенадцать?

– Отец поссорился с Грэнвилем, – ответил Гарри.

– Поссорился? – Джордж поставила кролика на место и взяла выдру. Десятки резных фигурок украшали полку, и каждая из них удивляла своей филигранностью. В основном здесь были дикие животные, хотя Джордж обнаружила среди них и овчарку. Все это напоминало сказку. Каким нужно быть человеком, чтобы создать такое чудо?

– Лорд Грэнвиль сказал, что ваш отец пытался убить его. Это несколько больше, чем просто ссора.

– Папа ударил его. Больше ничего. – Он произнес это медленно, словно с трудом подыскивая слова. – Я очень сомневаюсь, что он хотел убить Грэнвиля.

– Почему? – Она поставила выдру рядом с кроликом. Они оказались в маленьком хороводе вместе с черепахой и землеройкой. – Почему он ударил лорда – человека, у которого работал?

Молчание.

Джордж ждала, но ответа не последовало. Она прикоснулась к оленю, стоявшему на трех ногах. Четвертую, он поднял, будто собираясь бежать.

– А Вы? Вы хотели убить лорда Грэнвиля, когда вам было двенадцать?

Снова тишина. Но, в конце концов, Гарри выдавил из себя:

– Да.

Она медленно выдохнула. За покушение на убийство человека простого происхождения, пусть даже ребенка, могли повесить.

– И что же сделал лорд Грэнвиль?

– Высек нас с отцом.

Эти слова упали в тишину, как камушки в воду. Без надрыва. Без лишних объяснений. Но они заключали в себе зло, причиненное нежной мальчишечьей спине. И нежной мальчишечьей душе.

Джордж в задумчивости прикрыла глаза. О боже. Не надо думать об этом. Все уже в прошлом. Надо заняться сегодняшними проблемами.

– Значит, у вас есть причины губить животных в землях лорда Грэнвиля.

Когда она снова открыла глаза, ее взгляд остановился на барсуке.

– Значит, есть.

– И что, все в округе знают о вашей вражде?

Она составила пару из барсука и оленя. Барсук застыл с поднятой головой, скаля зубы. Маленькое злобное существо.

– Я не скрывал своего прошлого, когда вернулся в эти края в качестве вашего управляющего, – произнес мистер Пай.

Он взял чайник, открыл дверь и вытряхнул остатки заварки в кусты.

– Многие помнят, что произошло восемнадцать лет назад. Дело получило широкую огласку.

Его голос снова обрел сухость.

– Почему же вы решили вернуться сюда? – спросила Джордж. Может, ради мести? – То, что вы выросли в соседнем имении, а теперь работаете здесь, вряд ли можно считать простым совпадением.

Он молча поболтал чайником в воздухе.

– Это не совпадение, госпожа, – ответил он и подошел к буфету, намеренно стремясь оказаться к ней спиной. – Я стремился получить эту работу. Я уже говорил вам, что вырос здесь. Это моя родина.

– И лорд Грэнвиль здесь ни при чем?

– Как вам сказать… – Пай повернулся, и она увидела в его глазах недобрый огонек. – Я ожидал, что Грэнвилю не понравится мое появление.

У Джордж на губах заиграла едва заметная улыбка.

– И все знают, что вы увлекаетесь резьбой по дереву? – она указала на зверинец.

Гарри посмотрел на каминную полку. В руках он держал мыло и таз для мытья посуды.

– Думаю, нет. В детстве я сделал лишь несколько фигурок. – Он, как обычно, пожал плечами и приступил к мытью посуды. – Мой отец был искусным резчиком. И научил этому меня.

Джордж взяла полотенце и стала вытирать вымытые чашки. Он украдкой наблюдал за ней. Она почувствовала, что удивила Гарри. И это совсем неплохо.

– Получается, что тот, кто подбросил ежика, мог знать вас раньше либо успел побывать здесь.

Он помотал головой:

– Сюда приходят только мистер Берне и его жена. Она убирается в доме и готовит для меня. – И он кивнул на пустую посуду, оставшуюся после ужина.

Джордж с удовлетворением отметила, что он живет один. Но тут же нахмурилась:

– Может, вы слишком доверяете женщине, с которой встречаетесь?

Она поежилась. Не слишком-то деликатно с ее стороны. Что он про нее подумает? Она машинально потянулась к чашке и случайно задела его руку. Рука была в мыле и очень теплая. Джордж подняла взгляд и встретилась с его изумрудными глазами.

– Я ни с кем не встречаюсь. С того момента, как поступил к вам на службу; госпожа. – И он снова взялся за посуду.

– Ну что ж. Хорошо. Значит, круг сужается. – Джордж чувствовала себя глупо. – Как вы думаете, кто мог взять этого ежика? Полагаю, он раньше стоял здесь?

Гарри вытер последнюю тарелку и понес таз на улицу, чтобы вылить воду. Дверь легко открылась.

– Кто угодно мог проникнуть сюда, госпожа, – сказал он и указал на дверь. Она никак не запиралась.

– Да… – задумчиво ответила Джордж. – Круг не сужается.

– Нет, госпожа. – Он медленно прошел к столу. Блики огня играли на его лице, не добираясь до правой стороны лица, которую скрывала глубокая тень. Губы его дрогнули. Он что, считал ее смешной?

– Куда вы сегодня ездили? – спросила она.

– Поговорить с фермерами, которые нашли рядом с мертвыми овцами фигурку.

Сейчас он стоял так близко к ней, что она ощутила тепло его тела. Ей кажется или он действительно не отрывает взгляда от ее губ?

Нет, не, кажется.

– Я подумал, что, может быть, кто-то из них подбросил ежика. Но ни один из них не оказался мне знаком, и кажется, это честные люди.

– Понятно.

В горле у нее пересохло. Она сглотнула. Господи, это же ее управляющий! Она не должна испытывать таких чувств к нему. Джордж сложила полотенце и убрала его на место.

– Завтра нам надо обязательно продолжить расследование.

– Нам, госпожа?

– Да. Я поеду с вами.

– Если помните, сегодня утром лорд Грэнвиль угрожал вам.

Гарри Пай оторвал взгляд от ее губ и сердито смотрел ей прямо в глаза. Джордж даже почувствовала разочарование.

– Вам понадобится моя помощь.

– Мне не нужна ваша помощь, госпожа. Вам не стоит разъезжать по округе, в то время как… – Внезапно он почувствовал страх за нее. – Как вы добрались до моего дома?

Ну вот.

– Пешком. А что?

– Вы… Но ведь ваше имение в миле отсюда! – Мистер Пай глубоко дышал. Обычно мужчины ведут себя так, когда женщина говорит какую-нибудь откровенную глупость.

– Гулять полезно, – мягко ответила Джордж. – К тому же я нахожусь на своей территории.

– Тем не менее, вы должны обещать мне, не разгуливать без сопровождения, госпожа. – Он сжал губы. – Пока все это не кончится.

– Хорошо, обещаю, – улыбнулась Джордж в ответ. – А вы, в свою очередь, обещайте, что мы будем вести расследование вместе.

Гарри прищурил глаза. Но Джордж была непреклонна.

– В конце концов, вы все-таки работаете на меня, мистер Пай.

– Хорошо, госпожа, будь, по-вашему. Не слишком вежливый ответ, но сойдет.

– В таком случае начинаем завтра с утра. – Джордж накинула на плечи пальто. – Около девяти, да? Возьмем мою двуколку.

– Как скажете, госпожа. – Гарри направился к двери. – Я провожу вас до Волсдли.

– В этом нет никакой необходимости. Я просила, чтобы к девяти сюда подали карету. Она уже должна быть здесь.

И действительно, мистер Пай распахнул дверь и увидел лакея, ожидающего леди Джорджину. Гарри подозрительно осмотрел его, потом одобрительно кивнул:

– Спокойной ночи, госпожа.

– До завтра, – ответила Джордж и накинула капюшон. – Спокойной ночи.

Она направилась к лакею и оглянулась на Гарри. Его черная фигура маячила в дверном проеме, из которого лился свет.

Она не могла видеть выражения его лица.

Что это ты сегодня так рано встала? – сестра удивленно посмотрела на Джордж, которая была уже одета и торопливо спускалась по лестнице. Вайолетт специально вернулась в свою комнату, чтобы посмотреть на часы: восемь утра.

– Ах, здравствуй, дорогая, – Джордж вернулась на несколько ступенек. – Я просто еду… кататься.

– Кататься, – эхом повторила Вайолетт. – Одна? В восемь утра?

Джордж слегка наклонила голову и почувствовала, что краснеет.

– Не одна. С мистером Паем. Он хочет показать мне фермы, ограждения, урожай и что-то еще в этом роде. Ужасно скучно, но необходимо.

– С мистером Паем! Но Джордж, ты не можешь ехать с ним!

– Почему? В конце концов, он мой управляющий. В его обязанности входит информировать меня о том, что происходит в наших землях.

– Но…

– Мне пора, Вайолетт. Иначе он уедет без меня. – И с этими словами Джордж побежала вниз по лестнице.

Вайолетт последовала за ней, но чуть медленней. Она размышляла. Что это Джордж затеяла? Не может же она теперь доверять этому своему управляющему! После всех этих обвинений, после того, как в дом ворвался разъяренный лорд Грэнвиль? Наверное, сестра хочет разобраться с этим мистером Паем сама. Но почему тогда она покраснела?

Вайолетт кивнула лакею, входя в комнату, где был накрыт завтрак. Сейчас эта комната в голубых и золотых тонах полностью принадлежала Вайолетт: Юфи никогда не вставала раньше девяти утра, даже в деревне. Вайолетт подошла к буфету, положила на булочку кусок ветчины и уселась за красивый позолоченный столик. И тут она заметила письмо, лежащее рядом с ее тарелкой. Почерк явно принадлежал левше.

– Когда пришло это письмо? – Она сделала нервный глоток и обожгла чаем губы.

– Сегодня утром, госпожа, – ответил один из лакеев. Глупый вопрос. И она вряд ли задала бы его. Но вид этого письма привел ее в замешательство. Она медленно взяла его в руки и срезала сургуч столовым ножом. Прежде чем развернуть листок, она сделала глубокий вдох и не сразу выдохнула. Нельзя показывать слугам свои чувства, но так сложно скрыть их. Да, оправдались ее худшие опасения. Два месяца спокойной жизни, и вот опять. Он нашел ее.

Один из главных женских недостатков – а их множество – то, что они любят совать нос в мужские дела. Так частенько говорил отец, и Гарри вспомнил его слова, когда в половине девятого увидел подъезжающую карету леди Джорджины.

Она не оставляла ему никаких шансов скрыться. Ее старенький кабриолет уже выехал на ту дорогу Уолдсли, которая пересекала выезд от его дома. Ускользнуть от нее теперь не удастся. И она приехала на полчаса раньше, чем они договаривались. Похоже, леди Джорджина боялась, что он попытается улизнуть. А так как именно это он и планировал, ее ранний приезд раздосадовал его.

– Доброе утро! – Джорджина помахала ему рукой, светясь от счастья.

Ее красно-белое платье приковывало взгляд. Обычно красный цвет не идет рыжеволосым. Но только не леди Джорджине. На голове у нее была широкополая шляпа, надвинутая на лоб и высоко поднятая со стороны затылка, где красовались ее густые волосы. Она выглядела изысканно и аристократично, будто собралась на пикник.

– Я попросила повара упаковать для нас завтрак, – сказала она, подъезжая.

Худшие его опасения оправдались. Гарри едва удержался от раздраженного возгласа. Помоги мне Господь.

– Доброе утро, госпожа.

Начинался очередной унылый серый день. Без сомнения скоро пойдет дождь.

– Будете править сами? – Она подвинулась, освобождая для него место.

– Если не возражаете, госпожа. – Он вспрыгнул на козлы так, что кабриолет запрыгал на своих огромных колесах.

– Конечно, не возражаю.

Собирая повод, он почувствовал на себе ее взгляд.

– Вообще-то я умею управлять подобным транспортом. В конце концов, я ведь смогла доехать до вас. Но мне больше нравится любоваться пейзажами и не следить за дорогой и лошадьми.

– Вы правы.

Леди Джорджина слегка подалась вперед. Щеки ее порозовели от ветра, рот приоткрыт, как у ребенка в предвкушении приключения. Он невольно улыбнулся.

– Куда мы сегодня поедем? – спросила она. Он посмотрел на дорогу.

– Хочу объехать остальных фермеров, у которых были отравлены овцы. Надо выяснить, от чего именно они погибли.

– А разве не от какого-то ядовитого растения?

– Это возможно. Но никто из тех, кого я опросил, не смог ответить, от какого именно. Есть несколько версий. Это мог быть борец,[7] но он редко встречается в этих местах. Некоторые выращивают белладонну и наперстянку – и то и другое опасно для животных и даже для людей. Есть еще сорняковые растения, например пижма, которые в обилии растут на пастбищах. В большом количестве они тоже могут быть смертельны.

– Я и не предполагала, что здесь растет такое количество ядовитых растений. Просто мурашки по коже. А что использовали Медичи?[8]

– Медичи?

Леди Джорджина устроилась поудобнее.

– Это такие страшные итальянцы, которые хранили яд в перстнях и убивали всех, кто косо на них смотрел. Так что они могли использовать?

– Не знаю, госпожа.

И что только творится у нее в голове?

– Жаль, – разочарованно протянула Джордж. – А мышьяк? Он очень ядовитый?

– Очень. Но это не растение.

– Нет? А что же тогда? Он понятия не имел.

– Разновидность морской раковины. Ее растирают в порошок, госпожа.

Она помолчала, будто обдумывая. Гарри затаил дыхание. Боковым зрением он увидел, как она подозрительно покосилась на него.

– Это ваши выдумки?

– Что выдумки, госпожа?

– Что мышьяк – это растертая в порошок морская раковина. – Последние слова она произнесла тихо, подражая ему.

– Уверяю вас, – ответил Гарри, пытаясь сохранять серьезный тон, – это розоватые ракушки, обитающие только в Адриатике. Местные жители собирают их при помощи решета и длинных грабель. Ежегодно устраивается праздник, посвященный улову. – Он уже едва сдерживал смех. – Ежегодный праздник адриатического мышьяка.

Джордж молчала. Она была потрясена, он видел это. Гарри даже почувствовал гордость: далеко не каждый мужчина мог лишить леди Джорджину дара речи.

Однако молчание длилось недолго.

– С вами надо быть начеку, мистер Пай…

– Простите?

– …потому что вы злой. – Голос ее дрожал, но не от обиды, а от смеха.

Он улыбнулся. Давно он не чувствовал себя так легко. Они подъезжали к реке – естественной границе двух владений. Гарри остановил лошадь и оглядел другой берег. Дорога была пуста.

– Вряд ли лорд Грэнвиль окажется столь безрассудным, чтобы напасть на нас прямо здесь.

Он поднял брови. Джордж нахмурилась, выражая нетерпение.

– Вы все время поглядывали на холмы, когда мы подъезжали к реке.

Значит, она все понимает. Он напомнил себе, что не стоит недооценивать леди Джорджину, даже если она кажется аристократкой, далекой от реальной жизни.

– Надо быть безумцем, чтобы осмелиться вот так просто на нас напасть, – продолжала она.

Но ведь он и был безумцем.

Справа жнецы молча собирали ячмень. А ведь обычно они поют во время сбора урожая.

– Лорд Грэнвиль заставляет их работать в такое ненастье, – заметила леди Джорджина.

Гарри только сжал губы, чтобы удержаться от комментария по поводу подхода Грэнвиля к сельскому хозяйству.

Внезапно одна мысль осенила Джордж:

– А на моих полях я не видела ни одного жнеца с тех пор, как приехала сюда. Вы боитесь, что они простудятся?

Гарри удивленно посмотрел на нее. Ну конечно, она же ничего не знает.

– Зерно слишком сырое. В таком состоянии его просто нельзя собирать. Только идиот выгонит жнецов собирать урожай в такую погоду.

– Но разве ячмень не должен быть собран до наступления холодов? – спросила она, сдвинув брови.

– Должен, конечно. Но сырое зерно бесполезно собирать. Оно сгниет в амбарах, – сказал он и покачал головой. – Эти рабочие кладут свои силы на сбор урожая, который все равно пропадет.

– Понятно, – ответила она и на минуту задумалась. – А что вы собираетесь делать с урожаем Уолдсли?

– Единственное, что сейчас можно сделать, госпожа, это молиться, что дожди прекратятся.

– Но если урожай пропадет…

Он резко выпрямился.

– Боюсь, что ваш доход с земель сильно сократится в этом году, госпожа. Если прямо сейчас погода исправится, мы успеем спасти урожай. Но с каждым дождливым днем шансы уменьшаются. Фермерам нужен этот урожай, чтобы прокормить свои семьи. Но после выплаты арендной пошлины у них вряд ли что-то останется…

– Я совсем не об этом! – оскорблено воскликнула она. – Неужели вы думаете, что я такая… скупердяйка, что возьму с них пошлину, когда им нечем будет кормить детей?!

Гарри не знал, что ответить. Все землевладельцы, с которыми он имел дело, больше заботились о своем доходе, чем о благополучии людей, возделывающих их земли.

Леди Джорджина продолжала:

– Я откажусь от пошлины в этом году, если урожай пропадет. И я предложу займы на разумных условиях для всех, кому это будет необходимо, чтобы протянуть до конца зимы.

Гарри был потрясен и растроган этим более чем великодушным порывом. Леди сняла тяжесть с его души.

– Спасибо, госпожа.

Она не поднимала глаз, будто разглядывая собственные перчатки.

– Не надо благодарить меня, – ответила она резко. – Мне стоило самой подумать об этом. И простите, что сердилась на вас. Мне стыдно, что я так мало знаю о собственной земле. Представляю, что вы обо мне думаете.

– Нет, – ответил он мягко. – Просто вы выросли в городе.

Она улыбнулась, и он почувствовал, как теплеет его сердце.

– А вы дипломат, мистер Пай.

Они уже достигли вершины холма, и Гарри сбавил скорость перед поворотом на боковую дорогу. Хотелось надеяться, что они не потеряют колесо на этих рытвинах. Дорога вела к фермерскому дому, длинному и низкому, с соломенной крышей. Гарри остановил лошадь и спрыгнул.

– Кто здесь живет? – спросила леди Джорджина, когда он подошел к ней, чтобы помочь спуститься.

– Сэм Олдсон.

Из-за дома с лаем выскочил лохматый терьер.

– Сэм! – позвал Гарри. – Эй, Сэм! Ты дома?

Собака лаяла так злобно, что Гарри не решался подойти ближе. Вроде бы совсем маленькая собачонка, но именно такие кусаются чаще всего.

– Ну, кто там еще? – Из сарая вышел здоровяк в соломенной шляпе. – Заткнись, псина! – рыкнул он на все еще лающего терьера. – Вот так, молодчина.

Пес поджал хвост и сел на землю.

– Доброе утро! – приветливо поздоровалась леди Джорджина из-за спины Гарри.

Сэм Олдсон снял шляпу, и на голове его оказалась копна густых черных волос.

– Простите, мэм, не сразу заметил вас.

Он смущенно провел рукой по волосам, пытаясь их пригладить, но от этого они стали топорщиться еще сильнее. Затем беспомощно посмотрел в сторону своих окон.

– Жаль, жены нет дома – поехала навестить мать. А то бы она стол сейчас накрыла…

– Ничего страшного, мистер Олдсон. Мы ведь приехали неожиданно, – ответила Джордж и улыбнулась.

– Это леди Джорджина Мейтленд, владелица Уолдсли, – прокашлявшись, представил Гарри госпожу. Свое имя он называть не стал, но Сэм и так все понял и уже начал кидать на Гарри недобрые взгляды.

– Мы пришли, чтобы расспросить тебя об овцах. Тех овцах, которых ты нашел мертвыми. Ты сам их нашел?

– Ну да, – ответил Сэм и плюнул на землю. Терьер насторожился, услышав враждебный тон хозяина. – Пару недель назад или чуть больше. Отправил своего парнишку пригнать овец, да тот как ушел, так и пришел. Сказал, что лучше мне самому взглянуть на это. Я пошел, ну и увидел, как они лежат – три мои лучшие овцы. Глаза закатились, языки висят, а на языках остатки жеваных зеленых листьев.

– Ты знаешь, что это за листья? – спросил Гарри.

– Ложная петрушка, – ответил Сэм, и лицо его начало багроветь. – Какой-то ублюдок набрал ложной петрушки и накормил ею моих овец. И я сказал тогда своему сыну, что, если доберусь до этого гаденыша, он пожалеет, что родился на свет, ручаюсь.

Пора уезжать отсюда. Гарри обхватил леди Джорджину за талию и посадил на козлы. Она взвизгнула.

– Спасибо, – сказал Гарри Сэму и обошел кабриолет, не сводя с него глаз. Собака снова залаяла.

– Эй, а к чему эти вопросы? – проговорил Сэм и начал надвигаться на Гарри.

Пес бросился к нему, но Гарри вскочил на козлы и схватил повод.

– Всего хорошего, Сэм.

Он пустил лошадь рысью и услышал, как Сэм крикнул им вслед напутствие не для дамских ушей. Гарри украдкой посмотрел на леди Джорджину. Но она выглядела скорее задумчивой, чем рассерженной. Может, она просто не знает таких слов?

– А что такое ложная петрушка?

– Это растение, произрастающее в сырых низинах. Высокое, в человеческий рост, с небольшими белыми цветами. Похоже на петрушку или дикую морковь.

– Никогда не слышала о таком, – серьезно ответила леди Джорджина.

– Возможно, вам знакомо другое его название: болиголов.[9]

Глава 5

– А ведь сначала вы мне не понравились, – лениво произнесла леди Джорджина, когда старый кабриолет трясся на неровной дороге.

Они медленно ехали по направлению к дому Тома Хардинга. На прошлой неделе Хардинг потерял двух своих овец. Гарри понимал, что они испытывают судьбу, находясь столь длительное время на территории Грэнвиля. Он прогнал мысли об овцах и болиголове и взглянул на нее. Что сказать ей в ответ?

– Вы казались таким холодным, таким чопорным. – Она покрутила зонтиком. – И у меня было полное ощущение, что вы смотрите на меня сверху вниз, и я вам, в общем-то, тоже не нравлюсь.

Он хорошо помнил, как приехал к ней в ее лондонский дом, чтобы устроиться на работу. Он ждал ее больше часа в маленькой розовой гостиной. Внезапно она впорхнула в комнату и начала болтать с ним, будто они давно знакомы. Неужели он напустил на себя такой недовольный вид? Скорее всего, хотя он не был уверен. Тогда она просто укрепила его мнение об аристократках.

Удивительно, как сильно оно поменялось с тех пор.

– Наверное, именно поэтому Вайолетт вас не жалует.

– Что? – Он потерял нить разговора. В очередной раз. Она помахала рукой.

– Эта ваша строгость, безупречность. Думаю, именно из-за этого Вайолетт вас недолюбливает.

– Прошу прощения, госпожа.

– Не надо извиняться. Дело не в вас. Он с удивлением поднял брови.

– Дело в отце, – вздохнула она и, увидев недоумение на его лице, продолжила: – Он тоже был строг и безупречен. Возможно, Вайолетт решила, что вы похожи.

– Она сказала, что я похож на вашего отца? На графа?

– Нет, конечно. Не думаю, что она осознает это едва уловимое сходство.

Уголки его губ поползли вверх. – Очень лестно слышать, что я похож на вашего отца, уловимо это или нет.

– О более, вы снова говорите этим ужасным сухим тоном.

Он снова удивленно посмотрел в ее широко раскрытые глаза.

– Когда я слышу такой тон, то просто не знаю, что делать: сброситься с утеса или просто забиться в угол и постараться стать невидимой.

Никогда не сможет она стать невидимой. По крайней мере, для него. Всем запахам он предпочитал ее экзотический аромат. Гарри выпрямился.

– Уверяю вас…

– Не стоит, – Джордж жестом руки оборвала его. – Если кто-то и должен извиняться, так это я. Отец был ужасным человеком, и вас никак нельзя сравнивать.

Ну что на это ответить?

– М-м-м…

– Правда, видели мы его редко. Раз в неделю, когда нянюшка приводила нас к нему на проверку.

На проверку? Никогда ему не понять богачей.

– Это были самые ужасные моменты нашей жизни. Я не могла ничего есть перед встречей с отцом – боялась, что меня вывернет прямо ему на ботинки. И это будет страшно. – Она содрогнулась от воспоминаний. – Мы с братьями вставали в шеренгу. Все такие вымытые, причесанные и молчаливые. И ждали одобрения отца. А это тяжелое испытание.

Он внимательно посмотрел на нее. Несмотря на этот ужас, о котором она рассказывала, ее лицо оставалось почти беззаботным. Однако контролировать свой голос ей удавалось гораздо хуже. Еще неделю назад он ничего не заметил бы, но сейчас отчетливо слышал все ее внутреннее напряжение. Видимо, старик был настоящим чудовищем.

Она опустила глаза и уперлась взглядом в свои руки, сложенные на коленях.

– Но, по крайней мере, со мной были мои братья, и я не чувствовала себя одинокой на этих проверках. Но Вайолетт самая младшая. Когда мы достигли совершеннолетия и разъехались, ей еще какое-то время приходилось являться к нему.

– Когда граф умер?

– Пять лет назад. Он любил охоту на лис – и гордился своей псарней с гончими; его лошадь налетела на изгородь и резко встала, а отец перелетел через ограждение и сломал шею. Когда его привезли домой, он уже не дышал. У мамы случился нервный припадок, после этого она целый год не поднималась с постели. Она далее не смогла присутствовать на похоронах.

– Мне очень жаль.

– Да, и мне. И больше всего мне жаль Вайолетт. У мамы тонкая натура – так она сама о себе говорит. Большую часть времени она изобретает все новые и новые болезни, а затем ищет новейшие и глупейшие средства их лечения.

Джордж замолчала и вздохнула. Он замер в ожидании, слегка натягивая повод, чтобы сбавить рысь перед поворотом.

– Простите меня, – произнесла она тихо. – Вы, наверное, подумали, что я неблагодарная.

– Нет, госпожа. Я подумал лишь, как вашей сестре повезло, что у нее есть вы.

Она улыбнулась своей светлой, открытой улыбкой, от которой у него перехватило дыхание, и напрягся низ живота.

– Спасибо. Но я очень сомневаюсь, что она с вами согласилась бы.

– Почему, госпожа?

– Я точно не знаю, – задумчиво ответила Джордж. – С ней что-то происходит. Она злится на меня… Нет, не то чтобы злится. Отдаляется, скрывает от меня что-то сокровенное.

Ему это было не совсем понятно, но он попытался высказать предположение:

– Может, это просто переходный возраст? Она взрослеет.

– Возможно. Но Вайолетт всегда была такой жизнерадостной, открытой девочкой, и мы были с ней очень близки. С такой мамой, как у нас, я просто не могла иначе. Мы гораздо ближе друг другу, чем большинство сестер. – Теперь улыбка ее стала какой-то несчастной. – Поэтому я точно знаю, что она относится к вам с недоверием.

– Вы правы, в этом нет никакого сомнения…

Они подъехали к воротам, и кабриолет остановился.

– Но в одном вы ошибаетесь. – В чем же?

Он собрал повод и приготовился спрыгнуть с козел.

– В том, что вы мне сначала не нравились.

Залог удачного пикника – правильная упаковка блюд. Джордж заглянула внутрь плетеной корзины и издала возглас одобрения. Нежные блюда, такие как, например, пирожные с кремом, обречены – старайся, не старайся. Она вытащила копченое мясо, сыр, хлеб с хрустящей корочкой и разложила все это на доске. Нельзя забывать посуду и приборы: иначе придется рвать еду на кусочки прямо руками. Джордж протянула мистеру Паю штопор. Также крайне важно подобрать продукты для пикника таким образом, чтобы они не успели испортиться в пути. Далее последовал грушевый пирог. И если вы хотите, чтобы пикник действительно удался, то нельзя забывать о важных мелочах. Она достала баночку с маринованными корнишонами и удовлетворенно вздохнула:

– Обожаю пикники.

Мистер Пай, занятый пробкой, которая никак не хотела выходить из горлышка бутылки, поднял на нее взгляд и улыбнулся:

– Я уже это понял, госпожа.

На секунду Джордж утонула в этой улыбке – первой настоящей улыбке, которую она видела на его лице с момента их знакомства.

Пробка наконец-то поддалась, издав легкий хлопок. Мистер Пай налил прозрачное белое вино в бокал и подал леди Джорджине. Она сделала небольшой глоток, смакуя грушевый пирог, и поставила бокал на покрывало, вспугнув небольшую белую бабочку.

– Смотрите, бабочка! Интересно, как она называется?

– Это капустница, госпожа.

– Хм-м, – она сморщила нос, – какое неподходящее имя для столь прелестного создания.

– Действительно, – неожиданно, серьезно ответил Гарри. Он что, снова шутит?

Последнего фермера, которого они собирались расспросить, не оказалось дома. Когда они отъезжали от его пустого дома, Джордж настояла на том, чтобы остановиться и устроить второй завтрак. Мистеру Паю приглянулся небольшой холм у дороги, поросший травой. Вид оттуда открывался чудесный: несмотря на серый, тусклый день, местность просматривалась как на ладони на несколько миль вокруг и даже до соседнего графства.

– Как вы узнали об этом чудном местечке? – спросила она, выуживая вилкой что-то из баночки с маринадами.

– Я бывал здесь в детстве.

– Один?

– Иногда один. У меня был маленький пони, которого я очень любил. Мы с ним часто отправлялись в длительные прогулки. И даже устраивали пикники. Не такие шикарные, как этот, но достаточно хорошие для мальчишки.

Джордж заворожено застыла с вилкой в руке.

– Звучит сказочно.

– Это и было сказочно, – ответил он, отвернувшись.

Она задумчиво посмотрела на корнишон и отправила его в рот.

– Вы гуляли один или с друзьями? – спросила она и посмотрела на дорогу. Кажется, в их сторону скачет всадник?

– Со мной здесь часто бывал мой друг. Точно, всадник.

– Кто это может быть?

Гарри повернулся. Увидев мужчину на лошади, он напрягся.

– Черт!

– Вы знаете, кто это?

Всадник приближался. Судя по узким плечам, это не лорд Грэнвиль.

– Может, и знаю.

Он подъехал к холму и поднял голову.

– Черт его возьми! – повторил мистер Пай. Джордж понимала, что ей как леди следовало бы упасть в обморок, услышав ругательство. Но, похоже, се управляющий даже не осознавал, что дважды чертыхнулся в присутствии своей госпожи. Она медленно опустила банку с маринадами.

– Добрый день! – крикнул им незнакомец. – Не возражаете, если я к вам присоединюсь?

Она почувствовала, что мистер Пай собирается отказать ему, поэтому предпочла ответить сама на это довольно дружелюбное приветствие:

– Конечно, присоединяйтесь!

Человек слез с лошади, привязал ее и стал подниматься по склону. Джордж не могла не обратить внимания, что в отличие от мистера Пая, который легко взобрался на холм, незнакомец с трудом переводил дыхание, когда наконец-то поднялся к ним.

– Высоко же вы забрались! – сказал он и достал носовой платок, чтобы вытереть пот со лба.

Джордж с любопытством разглядывала его. Все выдавало в нем джентльмена: одежда, манера говорить и улыбаться. Высокий и долговязый, с карими глазами, которые казались знакомыми.

– Простите за беспокойство, но я заметил ваш кабриолет и решил воспользоваться случаем, чтобы познакомиться с вами, – сказал он и поклонился. – Томас Грэнвиль, к Вашим услугам. А вы?..

– Джорджина Мейтленд. А это… Но мистер Грэнвиль перебил ее:

– Да-да, я так и думал… вернее, надеялся. Вы позволите? – и он указал на покрывало.

– Да, пожалуйста.

– Благодарю. – Он аккуратно присел рядом. – На самом деле я хочу извиниться за поведение моего отца. Он рассказал мне, что был у вас вчера и что вы, к сожалению, не нашли с ним общий язык. И зная характер отца…

– Очень мило с вашей стороны.

– Мы же соседи, – махнул рукой мистер Грэнвиль. – Уверен, что есть способ мирно решить возникшую проблему.

– И какой же? – внезапно вставил мистер Пай, обрывая их любезный разговор.

Джордж бросила на него сердитый взгляд. Мистер Грэнвиль повернулся, чтобы ответить, посмотрел в лицо Гарри и закашлялся. Мистер Пай протянул ему бокал вина.

– Гарри! – выдохнул Грэнвиль, когда смог прийти в себя. – Я не сразу узнал тебя…

– Так как же ты планируешь решить возникшую проблему без кровопролития?

– Надо прекратить это – я имею в виду отравление овец и прочие беды.

– Действительно. Но как?

– Боюсь, Гарри, что тебе придется уехать, – ответил мистер Грэнвиль и дернул плечом. – Даже если ты выплатишь фермерам стоимость погибших овец и возместишь отцу убытки от разрушений в конюшне, он это так не оставит. Ты ведь его знаешь.

Джордж заметила, как взгляд его скользнул на изувеченную руку Гарри Пая. Ее словно окатило холодной волной, когда она увидела, как Гарри сжал здоровые пальцы.

– А если я не уеду? – спросил Пай таким спокойным голосом, что со стороны могло показаться, будто он спрашивает, который час.

– У тебя нет выбора, – ответил мистер Грэнвиль и посмотрел на Джордж, как бы ища поддержки.

Она вскинула брови.

Он снова повернулся к мистеру Паю.

– Пойми, Гарри, так будет лучше для всех. Если ты останешься, я уже ни за что не ручаюсь.

Гарри Пай молчал. Взгляд его зеленых глаз был ледяным.

Повисла томительная пауза.

Внезапно мистер Грэнвиль хлопнул рукой по покрывалу.

– Мерзкое создание!

Он поднял руку, и Джордж увидела, что он убил бабочку-капустницу.

Вероятно, она вскрикнула, потому что они оба посмотрели на нее. Мистер Грэнвиль попытался оправдаться:

– Эти бабочки… В них превращаются гусеницы, которые портят листья культурных растений. Все фермеры ненавидят их.

И Джордж, и мистер Пай; продолжали молчать. Мистер Грэнвиль покраснел.

– Ну что ж, мне пора. Спасибо за угощение. – Он встал и начал спускаться вниз, к своей лошади.

Гарри Пай презрительно смотрел ему вслед.

Джордж поставила баночку с маринадами. У нее пропал аппетит, и она печально вздохнула: идеальный пикник безнадежно испорчен.

– А ведь вы его недолюбливаете, – хмурясь, проговорила леди Джорджина. Она пыталась аккуратно сложить покрывало, но безуспешно.

– Кого? – спросил Гарри, взял у нее покрывало, встряхнул и подал ей два уголка.

– Томаса Грэнвиля, конечно.

Леди Джорджина неуклюже и даже как-то растерянно соединила уголки вместе. Она что, никогда раньше не складывала покрывала?

– Вы дважды выругались, увидев его. Вы не хотели, чтобы он присоединился к нашему пикнику. И вы были откровенно грубы с ним.

– Да. Я недолюбливаю Томаса Грэнвиля.

Он отступил немного назад, чтобы покрывало натянулось, и сложил свои уголки вместе. Получился прямоугольник. Кажется, она поняла принцип. Они сложили получившийся прямоугольник еще в два раза, и Гарри подошел к ней, чтобы соединить уголки. Их взгляды встретились, и она увидела, что его глаза все еще сохраняют презрительность.

– Почему? Что он сделал плохого?

– Он сын своего отца. Я не доверяю ему.

– Вы были знакомы раньше. – Она наклонила голову и стала похожа на любопытного дрозда. – Ведь так?

– Да.

Она открыла рот, словно хотела спросить что-то еще, но передумала и поджала губы. Они молча упаковали вещи. Он взял корзину, и они спустились к кабриолету. Гарри поставил корзину под сиденье и повернулся к ней, стараясь не выдать своих чувств. В последнее время в ее присутствии это удавалось ему все хуже.

Она задумчиво смотрела на него.

– Как вы думаете, кто убивает овец?

– Не знаю.

Гарри обхватил ее за талию и почувствовал ее тепло. Он подсадил ее и быстро отпустил, чтобы она не успела заметить, как его тянет к ней. Он вскочил на козлы и ослабил повод.

– Может, это Томас Грэнвиль? – сказала она.

– Почему он?

– Потому что хочет, чтобы все подумали на вас. Потому что хочет позлить отца. Потому что ненавидит запах мокрой овечьей шерсти. Не знаю почему.

Он ощущал на себе ее взгляд, но не поворачивал головы и смотрел прямо на дорогу. Эта кобыла любила показать свой норов, когда чувствовала, что ты зазевался. Гарри размышлял над словами леди Джорджины. Томас? Но зачем Томасу…

Джордж издала звук, похожий на звук пара, вырывающегося из-под крышки кипящего чайника.

– Не моя вина, что он так снисходительно обращался к вам. Я уже говорила, что не верю в вашу виновность.

Она сердито смотрела на него. Что на этот раз он сделал?

– Простите, госпожа. Я просто задумался.

– Так попытайтесь думать вслух. Я плохо переношу многозначительное молчание. Оно заставляет меня нервничать.

Его губы дернулись.

– Я буду иметь это в виду.

– Будьте так любезны.

Они проехали еще четверть мили в молчании, прежде чем она снова заговорила.

– Чем еще вы занимались в детстве?

Он удивленно посмотрел на, нее, а она на него.

– Ну, пожалуйста, расскажите. Ведь не все в вашем детстве столь секретно?

– Нет, но… это не слишком интересно. В основном я помогал отцу.

– И?.. – она поощрительно наклонилась к нему.

– Мы ходили по всему владению, проверяли ловушки, отслеживали браконьеров. Одним словом, выполняли обычную для лесника работу.

Перед его глазами предстал отец, его сильные мускулистые руки, ювелирно устанавливающие ловушку. Странно. Он так хорошо помнит эти руки и почти не помнит его лица.

– И вам удавалось поймать браконьеров?

– Ну да, конечно, – ответил он и удовлетворенно заметил, что голос его звучит твердо. – Браконьеры есть везде, особенно в лесах Грэнвиля. Он так обращается со своими фермерами, что им часто приходится заниматься браконьерством, чтобы прокормить семью.

– И что делал с ними ваш отец? – Рука леди Джорджины соскользнула с колена и оказалась рядом с его ногой.

Гарри пожал плечами, продолжая смотреть вперед:

– Как правило, он старался их не замечать. Если же они начинали перебарщивать, он говорил им, чтобы они шли охотиться в другие леса.

– Но ведь это могло вызвать недовольство хозяина? Если бы он узнал, что вы не арестовываете их?

– Могло. Если бы он узнал. Но, видимо, он не узнал, – ответил Гарри. Грэнвиля интересовало совсем другое.

– Мне бы хотелось познакомиться с вашим отцом. Гарри мог поклясться, что ее пальцы дотронулись до его ноги!

Он с любопытством посмотрел на нее:

– Познакомиться? С лесником?

– Да. Ну а чем еще вы занимались в детстве?

Чего она хочет от него? К чему все эти вопросы? И эта рука? От ее пальцев шел такой жар, что проникал через ткань, через кожу куда-то внутрь.

– Это все, госпожа. Бродил по владению, проверял ловушки, искал птичьи яйца…

– Птичьи яйца?

– Ну да, – ответил он и посмотрел на ее руку. – Я коллекционировал птичьи яйца.

Она была удивлена и, видимо, не заметила его взгляда.

– Но где вы их искали?

– В гнездах.

Это ее явно озадачило, поэтому он решил объяснить:

– Ты наблюдаешь весной за птицами. Запоминаешь, куда они летают. Рано или поздно все они возвращаются к своим гнездам. Галки вьют гнезда в печных трубах, ржанки в вереске, голуби на ветвях деревьев, а дрозды в кустарниках. Их гнезда имеют форму чаши. Ты наблюдаешь и ждешь. И если ты достаточно терпелив, то обязательно найдешь гнездо с яйцами. И тогда можно взять одно.

– Только одно? Он кивнул:

– Да, только одно. Отец говорил, что забирать все яйца из гнезда – это грех. Я наблюдал за птицей и медленно, очень медленно подкрадывался все ближе, пока не оказывался у самого гнезда. Как правило, мне приходилось ждать, когда птица улетит из гнезда. Но иногда мне удавалось вытащить яйцо прямо из-под птицы.

– Неужели, правда? – Она смеялась, и в уголках ее голубых глаз образовались морщинки. Сердце Гарри сжалось. Ему было все равно, зачем она задает все эти вопросы, – пусть задает.

– Вы шутите надо мной!

– Нет, это правда, – ответил он, и губы его растянулись в улыбке. – Я запускал руку прямо под птицу, чувствовал пальцами ее теплое пульсирующее тельце. И вытаскивал одно из яиц, которые она высиживала.

– Серьезно?

– Абсолютно.

– Вы наверняка снова меня разыгрываете, но я почему-то вам верю, – она покачала головой. – Но что вы делали с этими яйцами? Ели?

– Съесть яйца! Никогда в жизни! – он расширил глаза в священном ужасе и снова рассмешил ее. Ему было это приятно и в то же время удивительно. Этот глупый разговор, не походил ни на какой другой. Мужчины воспринимали его слишком серьезно. Женщины почти боготворили. Никто не хихикал над тем, что он говорит, и не пытался…

– Так что же вы делали с этими яйцами? – повторила она. Глаза ее продолжали смеяться.

И тут одна мысль поразила его. Он даже чуть не выругался. Неужели леди Джорджина – дочь графа, черт побери, – кокетничает с ним? Ему, наверное, снится.

– Я брал иголку, делал крошечные дырочки с двух сторон и выдувал яйцо. Над моей кроватью висела полка с целой коллекцией яиц – коричневых, белых и нежно-голубых. Таких же голубых, как… – Он не закончил. Голубых, как ваши глаза, хотелось ему сказать. Но он вовремя остановил себя. Она хозяйка, а он ее слуга. Об этом нельзя забывать. Разозлившись на себя, он снова уставился на дорогу.

Казалось, она не заметила этой заминки.

– У вас сохранилась коллекция? Мне бы хотелось посмотреть.

Внезапно за поворотом Гарри увидел, что дорога перекрыта поваленным деревом.

– Та-ак… – мрачно протянул он. На такой узкой дороге развернуть кабриолет было практически невозможно. Но что это?

Из-за кроны поваленного дерева появились четверо. Все огромного роста, сильные, злобные, и у каждого в руке нож.

Черт.

Глава 6

Гарри Пай героически попытался развернуться. Джордж закричала. Кабриолет застрял на слишком узкой дороге, и вот уже их окружили. Одного мистер Пай ударил ногой в грудь. Двое других стащили его вниз. Четвертый со всего размаху нанес ему удар в челюсть. О господи! Они убьют его. Джордж подавилась собственным криком. Испуганная лошадь вставала на дыбы, повозку трясло. Бедное глупое животное порывалось куда-то бежать, хотя бежать было некуда. Джордж наклонилась за поводьями, проклиная все на свете, и ударилась о сиденье головой.

– Осторожней! У него нож!

Голос принадлежал не мистеру Паю. Джордж подняла голову и с облегчением увидела, что Гарри Пай действительно сжимает в левой руке нож с длинным сверкающим лезвием, которое даже издалека выглядело устрашающе. Гарри принял почти грациозную боевую стойку. Похоже, он знал, что делал. Один из бандитов уже держался за распоротую щеку. Но трое других окружили Гарри, и шансы его были ничтожны.

Кабриолет снова накренился. Джордж упала и теперь ударилась еще и плечом. На мгновение она потеряла Гарри из виду.

– Встанешь ты спокойно, глупое животное? – пробормотала она.

Поводья выскальзывали из рук. Если она потеряет их, то с повозкой ей уже не справиться. Раздавались крики и пугающие звуки ударов. Джордж боялась даже высунуться и посмотреть, что происходит. Она схватилась одной рукой за сиденье, а второй ей удалось поймать поводья. Почти удалось. Едва ее рука коснулась кожаного повода, как кобыла снова встала на дыбы, и Джордж откинуло назад. Она снова выпрямилась. Если бы только эта лошадь хоть одну секунду постояла на месте.

Всего.

Одну.

Секунду.

Джордж рванулась вперед и на этот раз крепко схватила поводья. Победа! Она сильно натянула их и привязала к сиденью. Железный мундштук больно врезался, лошади в углы рта, но Джордж не стала обращать на это внимания. Теперь она могла посмотреть, что происходит на дороге. По лицу Гарри текла кровь. Один из бандитов накинулся на него сбоку. Пай развернулся и с силой ударил его по ногам. Тогда другой схватил его за руку. Мистер Пай вывернулся и проделал какой-то маневр, да так быстро, что Джордж даже не поняла, что произошло. Злоумышленник закричал и отпустил Гарри. Рукав его окрасился кровью. Но первый воспользовался тем, что Гарри отвернулся, и ударил его в живот, затем еще раз и еще. Гарри согнулся пополам, при каждом ударе издавая какой-то хриплый звук, но, не прекращая при этом размахивать ножом.

Джордж поставила повозку на тормоз.

Двое других бандитов подошли к Гарри. Еще один удар, и Гарри упал на колени, держась за живот.

О господи, о господи! Джордж пошарила под сиденьем и вытащила оттуда холщовый сверток с двумя дуэльными пистолетами. Взяв один из них, она прицелилась в кого-то из бандитов и выстрелила с прямой руки.

Бах!

Она чуть не оглохла от звука выстрела. Сквозь дым было видно, как тот, в которого она стреляла, схватился за бок и зашатался. Так тебе, мерзавец! Ее охватила жажда крови. Остальные мужчины, включая Гарри Пая, повернулись к ней и замерли, потрясенные. Она подняла второй пистолет и прицелилась еще в одного.

Он отступил и присел.

– Вот черт! У нее пистолет!

А ведь им и в голову не приходило, что она может быть опасна.

Гарри молча встал, повернулся и ударил того, кто стоял ближе.

– Господи! – закричал тот, закрывая окровавленное лицо. – Надо сматываться!

И они бросились наутек.

На дороге стало вдруг очень тихо. Джордж слышала, как часто и нервно бьется ее сердце. Она осторожно положила пистолеты на сиденье.

Мистер Пай, не отрываясь, смотрел вслед беглецам. Когда он понял, что они действительно оставили их в покое, он наклонился и убрал нож в голенище сапога. Затем повернулся к леди Джорджине. Кровь, струящаяся из раны на лбу, смешивалась с потом и растекалась по всему лицу. Волосы, выбившиеся из косички, прилипли к мокрым щекам. Ноздри раздувались: он никак не мог отдышаться.

Джордж, испытывала странное чувство. Возможно, злость.

Он подошел к ней, спотыкаясь о дорожные камни.

– Почему вы не сказали мне, что взяли с собой пистолеты? – спросил он низким хриплым голосом. Казалось, он требовал извинений, признаний, даже подчинения.

Но Джордж не собиралась подчиняться.

– Я… – начала она уверенно, с вызовом, даже надменно.

Но ей не удалось договорить, потому что он подошел к кабриолету, обхватил ее за талию и спустил вниз. Она чуть не упала на него. Чтобы сохранить равновесие, ей пришлось опереться на его плечи. Он притянул ее к себе и прижал к груди. И это оказалось очень приятно. Она подняла к нему лицо и хотела спросить, что, в конце концов, он себе думает, как вдруг…

Он поцеловал ее!

Его настойчивые губы пахли вином, которое они недавно пили. Они заставляли ее губы двигаться в том же ритме страсти. Она чувствовала, как колется его щетина и как его язык прокладывает себе путь. Она поддалась, разжала губы, и вот… Кажется, она слышит стон. И вероятнее всего, это ее собственный стон, потому что никто и никогда не целовал ее так. Тут Джордж окончательно потеряла над собой контроль, обняла его и стала отвечать на его страстный призыв.

И именно в этот момент лошадь – глупое, глупое животное! – заржала.

Мистер Пай отпрянул и резко оглянулся.

– Не могу поверить, что я сделал это.

– Я тоже, – ответила Джордж. Ее руки все еще обнимали его за шею, и она попыталась повернуть его лицо к себе, вернуть это безумие.

Но мистер Пай подхватил ее и усадил в кабриолет. Не успела она опомниться, как он вспрыгнул на сиденье с другой стороны и положил все еще заряженный пистолет ей на колени.

– Здесь опасно. Кто их знает, может, они надумают вернуться.

– А…

Всю жизнь ей твердили, что мужчины – рабы собственных желаний и страстей и редко думают о последствиях. А вот женщина, леди, должна быть очень осторожна, и нельзя подносить спичку к пороховой бочке – мужскому либидо. Ей никогда не рассказывали, что может произойти, если все-таки поднести эту спичку, но намекали, что последствия могут быть ужасными. Джордж вздохнула. Как жаль, что Гарри – исключение из правил.

Пока она размышляла, он разворачивал повозку, то, проклиная бедную кобылу, то, успокаивая ее. Наконец, завершив маневр, он пустил лошадь рысью. Джордж изучающе рассматривала его. Но лицо его оставалось непроницаемым. Она не находила и следа той страсти, с которой он целовал ее всего пару минут назад.

Ну что ж, если он выбрал такую манеру поведения, она принимает это.

– Как вы считаете, мистер Пай, нападавшие – люди лорда Грэнвиля?

– Им явно нужен был только я. Думаю, именно он послал их. Скорее всего, он, – ответил Гарри задумчиво. – Но Томас Грэнвиль наверняка проехал по этой дороге всего за несколько минут до нас. Если бы он знал о засаде, то предупредил бы их о том, что со мной вы.

– Думаете, он поддерживает своего отца, несмотря на то, что так извинялся за него?

Мистер Пай вытащил из внутреннего кармана носовой платок и нежно вытер кровь с ее щеки. Это была его кровь: он испачкал ее во время поцелуя.

– Не знаю. Я знаю только одно.

– И что же, мистер Пай?

– Что теперь вы можете называть меня Гарри, – ответил он и сложил платок.

Гарри распахнул дверь и вошел в таверну «Петух и червяк», сразу оказавшись в плотном облаке табачного дыма. В Вест-Дайки, деревеньке, расположенной недалеко от Уолдсли, имелось всего два таких заведения. Второе называлось «Белая кобыла». В этой постройке из дерева и камня несколько комнат предназначалось для постояльцев. Так что «Белую кобылу» вполне можно назвать постоялым двором. А значит, там подавали горячие блюда и оказывали всякого рода услуги. Поэтому в ней останавливались путешественники, местные торговцы и даже дворяне.

Ну а в таверну «Петух и червяк» ходили все остальные.

Здесь было несколько темных залов с низкими потолочными балками, о которые билась лбами добрая половина посетителей. Стекла на окнах давно потеряли прозрачность из-за постоянно оседающего на них табачного смога. В этом чаду можно не узнать и родного брата.

Гарри пробрался через толпу к барной стойке, минуя стол, за которым сидели рабочие и фермеры. Один из них – фермер Мэллоу – приветливо кивнул ему. Гарри кивнул ему в ответ, приятно удивленный. Прошлым летом Мэллоу обратился к нему за помощью.

Корова его старого и уже немощного соседа постоянно перебиралась через ограду и дважды топтала грядки с салатом в огороде Мэллоу. Гарри уладил конфликт, построив новый загон для соседской коровы. Он не услышал тогда от угрюмого Мэллоу ни слова признательности и счел его неблагодарным. Очевидно, он ошибся в Мэллоу.

Гарри подошел к барной стойке в хорошем настроении. Сегодня посетителей обслуживала Дженни. Она иногда помогала своему брату Дику Крамбу, владельцу «Петуха и червяка».

– Чего вам? – спросила Дженни, упершись взглядом в его правое плечо и выстукивая пальцами по столешнице рваный ритм.

– Пинту[10] эля.

Она поставила перед ним кружку, и Гарри положил на потрескавшуюся стойку несколько медных монет.

– Дик сегодня здесь? – спросил он тихо.

Дженни стояла достаточно близко, чтобы расслышать его вопрос, однако не отреагировала на него и снова забарабанила пальцами.

– Дженни?

– Ну? – она перевела взгляд на его левое плечо.

– Дик здесь?

Она молча повернулась и ушла.

Гарри вздохнул и пошел к свободному столику у стены. Сложно было понять, куда ушла Дженни: звать Дика, принести еще пива, или ей просто надоели его вопросы. В любом случае можно присесть и подождать.

Да, он просто сошел с ума. Гарри отхлебнул пива и вытер с губ пену. Лишь этим он мог объяснить себе, почему бросился вдруг целовать леди Джорджину. Он подошел к ней, лицо в крови, все внутри горит от ударов. У него и в мыслях не было целовать ее. Внезапно она оказалась в его объятиях, и ничто не могло удержать его от того, чтобы не попробовать ее губы на вкус. Ни опасность второго нападения. Ни боль во всем теле. Ни даже ее благородное происхождение, будь оно проклято, и все, что это влечет за собой.

Это безумие. Обыкновение безумие. Сегодня он целует свою госпожу, а завтра станет бегать голым по улице и размахивать своим мужским достоинством. Он сделал еще глоток. Веселенькая будет картина, особенно если учитывать, как это самое достоинство ведет себя в последнее время.

Он был нормальным мужчиной, и вожделение не было для него чем-то необычным. Но раньше он мог просто уложить женщину в постель, если она свободна, или, в конце концов, удовлетворить себя сам. Все очень просто. Он никогда не испытывал этого болезненного, томящего чувства, стремления к той, которой никогда – и он это понимал – не мог обладать. Гарри хмуро посмотрел в пустую кружку. Пожалуй, надо взять еще эля.

– Надеюсь, это не из-за меня ты такой мрачный, – услышал вдруг Гарри, и перед ним очутились две кружки пенного эля. – Угощайся.

Дик Крамб, опустился напротив и сделал глоток. Его живот, обтянутый грязным фартуком, удобно разместился под крышкой стола. Маленькие поросячьи глазки блаженно закрылись, когда эль потек по его горлу. Он вытащил из кармана фартука фланелевое полотенце и вытер рот, лицо и лысину. Дик, как и любой толстяк, постоянно потел. Его розовая макушка поблескивала в полумраке. Редкие сальные волосы на затылке были собраны в хвостик, а те, что выбились, липли к голове.

– Дженни сказала, что ты здесь, – произнес Дик. – Я пришел незадолго до тебя.

– Сегодня на территории Грэнвиля на меня напали. Их было четверо. Ничего не знаешь об этом? – Гарри поднял свою кружку и посмотрел на Дика через ее прозрачные стенки. Что-то блеснуло в поросячьих глазках. Что-то похожее на облегчение.

– Четверо, говоришь? – переспросил Дик, размазывая пролившийся эль пальцем по столу. – И как ты умудрился уцелеть?

– Леди Джорджина захватила с собой пистолеты. Дик так высоко поднял брови, что мог бы достать ими до волос, если бы они у него были.

– Так, значит, леди была с тобой? – Да.

– Неплохо. – Дик, откинулся назад, запрокинул голову и снова стал обтираться полотенцем.

Гарри молчал. Дик, думал, и не было смысла торопить его. Гарри просто сидел и пил свой эль.

– Смотри, – сказал Дик, на этот раз, навалившись грудью на стол. – У меня часто бывают братья Тимонсы, Бен и Хуберт. Но сегодня здесь только Бен, и я заметил, что он прихрамывает. Сказал, что его лягнула лошадь, но что-то не похоже. У Тимонсов нет лошади. – Он довольно покачал головой и поднял кружку.

– На кого работают Тимонсы, знаешь?

– Ну-у… – Дик, чесал затылок, и все это время тянул свое «ну-у». – Эти всюду успевают. Но чаще всего они выполняют поручения Хичкока, а тот арендует землю у Грэнвиля.

Гарри кивнул, не выказав ни капли удивления.

– Конечно, за этим стоит Грэнвиль.

– Я этого не говорил.

– А тебе и не нужно говорить.

Дик пожал плечами и снова поднял кружку.

– И вот еще что, – произнес Гарри мягко. – Как ты думаешь, кто убивает овец?

Дик подавился элем. Снова достал фланелевое полотенчико.

– Что касается овец, – начал он, когда обрел способность говорить, – я, как и все в округе, полагал, что это ты.

Гарри прищурил глаза:

– Действительно?

– Это вполне естественно – после того, что Грэнвиль сделал с тобой и твоим отцом.

Гарри ничего не отвечал.

Дик почувствовал себя неловко и замахал руками.

– Но потом я обмозговал это дело и понял, что неправ. Я знал твоего отца, и Джон Пай никогда не поднял бы руку на то, чем живут фермеры.

– Даже из-за Грэнвиля?

– Твой отец был одним из самых достойных людей, которых я знал. – И он поднял кружку, предлагая тост: – За достойных людей.

Пока Дик пил за его отца, Гарри молча наблюдал за ним. Затем спросил:

– Кроме меня кто еще мог бы убивать овец?

Дик кисло уставился на дно своей пустой кружки.

– Грэнвиль тот еще фрукт сам знаешь. Говорят, он продал душу дьяволу. Получает удовольствие от чужих несчастий. И твой отец – не единственный, кому он разрушил жизнь.

– Кому еще?

– Многих фермеров он вышвырнул с земель, которые они возделывали из поколения в поколение. И он никогда не снижает пошлину даже в самые неурожайные годы, – перебирал варианты Дик. – Да, и нельзя забывать о Салли Фортрайт.

– Кто это?

– Сестра Марты Берне. А Марта – жена привратника Уолдсли. Грэнвиль соблазнил ее, поиграл немного и бросил. Бедняжка утопилась в колодце. – Дик сочувственно покачал головой. – А ведь девочке не было и пятнадцати.

– Думаю, в этих местах таких, как она, немало, – произнес Гарри, не поднимая глаз. – Зная Грэнвиля…

– Да-а… – Дик отвернулся к стене, глубоко вздохнул и снова вытер пот. – Грязные делишки. Не нравится мне говорить об этом.

– Мне тоже. Но кто-то убивает этих овец.

Внезапно Дик наклонился над столом, приблизил лицо к Гарри и зашептал, обдавая его кислым запахом пива:

– Присмотрись к семейству Грэнвилей. Говорят, Грэнвиль обращается со своим старшим сыном как с грязью. Парень твоего возраста. Представляешь, во что можно превратиться к тридцати годам такой жизни?

– Да, – согласился Пай. – Буду иметь Томаса в виду. – Он допил эль и поставил кружку. – Это все или есть кто-то еще?

Дик собрал все три кружки в одну руку и встал. Казалось, он колеблется.

– Есть еще семья Энни Полард. Уж не знаю, что там у них произошло, но дело было дрянь, и снова не обошлось без Грэнвиля. И знаешь еще что, Гарри?

– Что? – спросил Гарри, тоже поднимаясь и надевая шляпу.

– Держись подальше от аристократочек. – Его поросячьи глаза вдруг стали печальными и старыми. – От них не приходится ждать ничего хорошего.

Было далеко за полночь, над полями взошла высокая и полная луна, похожая на большую бледно-желтую тыкву. Гарри возвращался в Уолдсли позже, чем обычно. Приближаясь к дому, он увидел карету леди Джорджины на подъездной аллее. Лошади дремали, наклонив головы, а кучер смерил его почти ненавистным взглядом, когда Гарри свернул на дорожку, ведущую к дому. Похоже, бедняга ждет уже очень давно.

Гарри покачал головой. И что она делает в его доме вторую ночь подряд? Решила выжить его отсюда? Или, наоборот, развлечься с ним здесь, в этой глуши? При мысли об этом он помрачнел. И сохранял мрачный вид, когда заводил лошадь в конюшню. И когда заходил в дом. Но при виде леди Джорджины лицо его посветлело, и он вздохнул.

Леди Джорджина спала на стуле с высокой спинкой.

Огонь в камине погас, лишь продолжали тлеть угольки. Интересно, это кучер разжег для леди огонь или на этот раз она справилась сама? Голова ее склонилась набок, и длинная красивая шея выглядела беззащитно. Она накрылась своим плащом, но он сполз на пол и волнами лег у ее ног.

Гарри снова вздохнул, поднял плащ и с нежностью накрыл ее. Она продолжала спать. Он снял сюртук, повесил его на крюк у двери и подошел к камину, чтобы пошевелить угли. Фигурки на каминной полке были расставлены парами, лицом друг к другу, будто застыли, кружась в танце. С минуту он разглядывал их и пытался прикинуть, как долго она ждала его здесь. Он подкинул дров и выпрямился. Ему совсем не хотелось спать, несмотря на поздний час и две пинты пива.

Гарри снял с полки коробку и поставил ее на стол. В коробке хранился маленький нож с перламутровой ручкой и брусок вишневого дерева размером с ладонь или чуть меньше. Он сел за стол, повертел в руках брусок, ощупал большим пальцем структуру дерева. Сначала он думал вырезать из него лисицу – дерево имело рыжеватый оттенок, прямо как мех лисы – но теперь засомневался. Он взял нож и сделал первую насечку.

Поленья в камине затрещали, и одно из них упало.

Гарри поднял голову. Леди Джорджина смотрела на него, опершись подбородком на руку. Глаза их встретились, и Гарри тут же вернулся к своему занятию.

– Значит, вот так вы их делаете? – спросила она глухим, хриплым со сна голосом.

Интересно, ее голос звучит так же, когда она просыпается утром на своих шелковых простынях, теплая и влажная? Он отогнал эту мысль и кивнул.

– Симпатичный ножик, – сказала она, поджимая под себя ноги. – Гораздо лучше, чем тот, другой.

– Какой другой?

– Тот самый ужасный нож в вашем сапоге. Этот мне нравится гораздо больше.

Он сделал неглубокий надрез, и маленькая стружка упала на стол.

– Это, наверное, подарок отца? – спросила она неторопливым, сонным голосом, звук которого снова взволновал его.

Он разжал руку, в которой держал нож, и стал разглядывать перламутровую ручку. Воспоминания…

– Нет, госпожа, – ответил он наконец. Она подняла голову.

– Мне казалось, что раз вы для меня теперь просто Гарри, то и я для вас – просто Джордж.

– Этого я не говорил.

– Но это несправедливо! – обиделась Джордж.

– В жизни много несправедливостей, – ответил он, пожав плечами, будто пытаясь сбросить напряжение. Но напряженность эта была вовсе не в плечах, а в низу живота. И пожимать плечами бесполезно.

Она сначала долго смотрела на него, потом отвернулась к огню.

Он физически ощутил, как ее взгляд оторвался от него.

Джордж сделала глубокий вдох и начала:

– Помните сказку, которую я рассказывала вам той ночью? О заколдованном леопарде, который на самом деле был человеком?

– Помню.

– А помните, я говорила, что на шее он носил золотую цепь?

– Да, госпожа.

– И что на золотой цепи висел изумрудный кулон в виде короны? Об этом я рассказывала? – Она снова повернулась к нему.

– Не помню, – ответил Гарри, не отрывая мрачного взгляда от деревянного бруска.

– Иногда я забываю о важных деталях, – сказала она, зевнув. – На самом деле он был принцем и носил на шее цепочку с изумрудной короной цвета его зеленых глаз…

– Об этом вы точно не рассказывали, госпожа, – резко вставил он. – О цвете его глаз.

– Я же говорила, что упускаю важные детали, – ответила Джордж и невинно посмотрела на него.

Гарри снова принялся что-то вырезать.

– Так вот, молодой король отправил Принца-леопарда к великану за Золотой Кобылой. Это-то вы помните? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжала: – Принц-леопард превратился в человека, и в руках он держал золотую корону с изумрудом…

Она вдруг замолкла, и Гарри поднял на нее глаза. Леди Джорджина задумчиво глядела на огонь, приложив палец к губам.

– Интересно, цепь с короной – это единственное, что оказалось на нем после превращения?

Господи, она хочет его смерти! Только он начал успокаивать свои мужские инстинкты, как вот опять!

– Я к тому, что ведь он, находясь в обличье леопарда, не носит одежду, верно? Значит, превратившись в человека, он должен быть голым?

– Вне всякого сомнения, – ответил Гарри, ерзая на стуле. К его счастью, стол скрывал от леди Джорджины все, что находилось у него ниже ремня.

– М-да… – протянула Джордж задумчиво, затем тряхнула головой. – Так вот, превратился он в человека, стоит, обхватив свою корону, – судя по всему, абсолютно голый, – и говорит: «Пусть у меня будут непробиваемые доспехи и самый острый меч в мире». И что, вы думаете, произошло?

– Очевидно, у него появились доспехи и меч.

– Верно, – удивилась его ответу леди Джорджина, будто он разгадал сложнейшую загадку, хотя это было доступно даже трехлетнему ребенку. – Но не простое оружие: доспехи из чистого золота, а меч из хрусталя. Ну, что вы на это скажете?

– На мой взгляд, это не слишком практично.

– Почему?

– Держу пари, вашу историю сочинила женщина. Ее брови поползли вверх.

– Но почему?

Он пожал плечами:

– Меч разобьется при первом же взмахе, а доспехи погнутся даже от самого слабого удара. Золото – очень мягкий металл, госпожа.

– Я об этом как-то не подумала, – ответила она и снова задумчиво приложила палец к губам.

Гарри снова принялся строгать. Ох уж эти женщины.

– Наверное, меч и доспехи были волшебные, – нашлась леди Джорджина. – Так что он пошел к великану и вернулся с Золотой Кобылой…

– Так просто? – неожиданно для себя самого Гарри испытал разочарование.

– Что вы имеете в виду?

– Я ожидал услышать о схватке не на жизнь, а на смерть. Принц-леопард против страшного великана. Ведь великан наверняка обладал нечеловеческой силой. Иначе у него давно бы отняли его Золотую Кобылу. Что позволило нашему герою одолеть его?

– Доспехи и…

– И дурацкий хрустальный меч. А что, ни у кого больше не было волшебного оружия?

– Но он ведь заколдованный принц! Принц-леопард! – Леди Джорджина начала сердиться. – Он лучше, сильнее других! Да он одним ударом мог сразить злого великана!

У Гарри горело лицо, и он заговорил слишком быстро:

– Но если он такой хороший и сильный, почему он не освободится от злых чар?

– Я…

– Почему он просто не уйдет от этих избалованных королей, плюнув на их нелепые приказы? Почему он вообще находится в рабстве? – Он в сердцах отбросил начатую фигурку, нож пролетел через весь стол и упал на пол. Леди Джорджина наклонилась, чтобы поднять его.

– Не знаю, Гарри, – произнесла она и протянула нож на ладони. – Я, правда, не знаю.

Не обращая внимания на ее вытянутую руку, он отрезал:

– Уже поздно. Думаю, вам пора возвращаться в ваш особняк.

Она положила нож на стол.

– Если это не подарок отца, откуда он у вас?

Она все время задавала вопросы, на которые он не котел – не мог – ответить. Ради себя, ради нее. Но она настойчиво продолжала их задавать. Зачем она играет с ним в эти игры?

Он молча подал ей плащ. Она посмотрела ему в глаза и повернулась спиной, чтобы он мог накинуть плащ ей на плечи. Он снова, как тогда, почувствовал ее аромат и закрыл глаза, будто от страшной боли.

– Вы не поцелуете меня? – прошептала она, не поворачиваясь.

Он отдернул руки.

– Нет.

Он прошел вперед и распахнул перед ней дверь. Ему необходимо было чем-то занять руки, чтобы не потерять самообладание и не обнять ее, Не прижать к себе и не целовать до самого утра.

Он только взглянул в ее глаза – голубые озера. В них молото утонуть безо всякого сожаления.

– Даже если мне очень хочется, чтобы вы это сделали?

– Даже если так.

– Очень хорошо. – Она прошла мимо него и исчезла и темноте дверного проема. – Спокойной ночи, Гарри.

– Спокойной ночи, госпожа.

Он захлопнул дверь и прижался к ней, жадно вдыхая шлейф ее духов.

Потом резко выпрямился и отошел. Всю жизнь он проклинал этот порядок, который позволяет людям глупым и ничтожным смотреть на него как мелкую сошку. Но теперь это не имело никакого значения.

И он уже не проклинал судьбу.

Глава 7

– Как ты считаешь, Тигли, зачем джентльмену нужно целовать даму? – спросила Джордж свою служанку, поправляя на шее косынку из газовой ткани.

Сегодня она надела платье лимонного цвета; расшитое бирюзовыми и красными птицами. Красные кружева украшали квадратный вырез и рукава, спадая волнами от локтей к запястью. Все это выглядело поистине изысканно, и Джордж; себе нравилась.

– Есть только одна причина, почему мужчина целует женщину, госпожа. – Ответ Тигли прозвучал немного невнятно. Она держала во рту шпильки, потому что как раз в это время делала леди Джорджине прическу. – Он хочет затащить ее в постель.

– Всегда? – Джордж поморщилась собственному отражению. – То есть он не может поцеловать женщину, чтобы показать ей свое дружеское расположение, например?

Служанка только фыркнула и приладила очередную шпильку.

– Это навряд ли. Если только кувыркание в постели он не рассматривает как проявление дружеских чувств. Помяните мое слово, госпожа: мужчины только и думают о том, как бы побыстрее оказаться с женщиной в постели. Ну и еще, – продолжила Тигли, отступая назад, чтобы полюбоваться своим творением, – о картах, лошадях и тому подобной ерунде.

– Неужели это действительно так? – Джордж показалось забавным, что все мужчины, которых она знала, – лакеи, кучер, ее братья, приходские священники, ремесленники и вообще все, думают только об этом. – А что касается философов и ученых? Они-то наверняка много думают и о других вещах?

Тигли с мудрым видом помотала головой.

– Если мужчина много думает о других вещах, значит, с ним что-то не так, госпожа. Будь он сто раз философ.

– Надо же… – Джордж зигзагом выкладывала шпильки на туалетном столике. – А если он сначала целует ее, а потом отказывается? Даже если она не против?

В ответ последовало молчание. Джордж посмотрела па Тигли через зеркало. У девушки появились две вертикальные морщинки между бровями – раньше их не было.

– Значит, у него есть очень веские причины не делать этого, госпожа.

У Джордж, будто все опустилось внутри.

– По собственному опыту знаю, – продолжала Тигли, тщательно подбирая слова, – что нет ничего проще, чем заставить мужчину поцеловать тебя.

Джордж смотрела на свою служанку широко раскрытыми глазами:

– Правда? Даже если он сначала… не хочет? Тигли утвердительно кивнула.

– Даже если он совсем этого не хочет. Они просто не могут устоять, эти несчастные. Так уж они устроены.

– Понятно. – Джордж поднялась и неожиданно обняла ее. – Тигли, ты просто кладезь полезной информации. Ты не представляешь, сколько полезного я от тебя услышала.

Тигли выглядела встревоженной.

– Только будьте осторожны, моя госпожа.

– Да-да, конечно, – ответила Джордж и выпорхнула из комнаты.

Она поспешно спустилась по лестнице из красного дерева и вошла в утреннюю комнату, где был накрыт завтрак. Комнату заливал мягкий рассеянный солнечный свет. Вайолетт уже пила чай за позолоченным столиком.

– Доброе утро, милая, – поздоровалась Джордж и подошла к буфету. К своему удовольствию, она обнаружила копченый лосось.

– Джордж?

– Что, дорогая? – Так приятно начать утро с пары кусочков копченой рыбки. День просто обязан быть хорошим, если на завтрак подали копченую рыбу.

– Где ты была вчера вечером?

– Вчера вечером? Здесь, где же еще? – Она села напротив Вайолетт и взяла вилку.

– Я имею в виду до того, как ты приехала домой. Между прочим, в час ночи. – Голос Вайолетт прозвучал чуть резче, чем обычно. – Где ты была до этого времени?

Джордж вздохнула и положила вилку. Бедная рыбешка.

– Ездила по делам.

Вайолетт посмотрела на сестру взглядом, который напомнил ей их бывшую гувернантку, желчную и суровую пятидесятилетнюю даму. Как у молоденькой девушки, которая еще вчера сидела за партой, может быть такой жесткий взгляд?

– Какие еще дела в двенадцать ночи? – продолжала допрос Вайолетт. – Чем можно заниматься в такое время?

– Если тебе действительно интересно, я обсуждала с мистером Паем проблему отравления овец.

– С мистером Паем? – взвизгнула Вайолетт. – Так он и есть отравитель! Что тут обсуждать?

Такая реакция застигла Джордж врасплох.

– Ну, вчера мы заехали к одному фермеру, и он сказал нам, что его овцы отравлены болиголовом. Мы хотели поговорить с еще одним пострадавшим фермером, но по дороге с нами случилась неприятность.

– Неприятность.

Джордж даже вздрогнула.

– Да, мы попали в переделку. Несколько неизвестных напали на мистера Пая.

– Напали на мистера Пая? – переспросила Вайолетт, отчеканивая каждое слово. – И ты была с ним? Ты же подверглась опасности!

– Мистер Пай храбро оборонялся. К тому же я захватила с собой дуэльные пистолеты, доставшиеся мне от тети Клэр.

– Но Джордж, – вздохнула Вайолетт, – неужели ты не видишь, сколько из-за него неприятностей? Тебе следует выдать мистера Пая лорду Грэнвилю, чтобы тот наказал его. Я слышала, как ты выставила лорда Грэнвиля, когда он пришел за твоим управляющим. Ты страшно упрямая и знаешь об этом!

– Но я не верю в то, что мистер Пай убивает несчастных животных. Думаю, ты меня понимаешь.

Настал черед Вайолетт удивиться.

– Что ты имеешь в виду? Джордж встала и подлила себе чаю.

– Я считаю, что такой человек, как мистер Пай, не может совершить подобного преступления.

Она вернулась к столу. Вайолетт сидела с выражением ужаса.

– Он что, околдовал тебя, этот мистер Пай? Это так ужасно, когда женщина твоего возраста вдруг теряет разум из-за мужчины.

Теряет разум? Лицо Джордж сделалось непроницаемым.

– Что бы ты ни думала, в двадцать восемь лет еще не впадают в старческий маразм.

– Да, но в этом возрасте леди перестают быть легкомысленными.

– Что ты хочешь этим сказать?

– У тебя уже должно появиться чувство собственности. И чувство собственного достоинства.

– Чувство собственного достоинства!

Вайолетт ударила ладонью по столу, да так, что столовое серебро зазвенело.

– Ты не заботишься о том, что скажут люди! Ты не…

– О чем ты говоришь? – искренне удивилась Джордж.

– Почему ты поступаешь так со мной? – зарыдала вдруг Вайолетт. – Это несправедливо. Тетя Клэр оставила тебе в наследство деньги и землю, и теперь ты считаешь, что вправе поступать, как тебе вздумается. А тебе нельзя думать только о себе. Ты должна думать о тех, кто рядом, и о том, как твое поведение может повлиять на них.

– Да что с тобой? – Джордж поставила чашку. – Я уверена, что моя личная жизнь, какой бы она ни была, никак не может тебя касаться.

– Она может меня касаться, если она касается положения нашей семьи. Моего положения. – И Вайолетт так резко встала, что перевернула чашку. По скатерти стало расползаться уродливое коричневое пятно. – Ты прекрасно знаешь, что оставаться наедине с таким человеком, как мистер Пай, нельзя. И все же бегаешь к нему по ночам!

– Вайолетт! С меня довольно! – Джордж сама удивилась своему гневу. Никогда раньше она не повышала голос на сестру. Она тут же протянула к ней руки в знак примирения, но было уже поздно. Лицо Вайолетт пошло красными пятнами, в глазах стояли слезы.

– Ну и, пожалуйста! – кричала она. – Можешь выставлять себя на посмешище, путаясь с деревенщиной! Ему все равно нужна не ты, а твои деньги!

Последние слова повисли в воздухе.

Вайолетт замерла, ошарашенная собственными словами, и вылетела из комнаты.

Джордж отодвинула тарелку и закрыла лицо руками. Нет, этот день не был предназначен для такого лакомства, как копченый лосось.

Вайолетт неслась вверх по лестнице, буквально ослепшая от слез. Ну почему, почему все меняется? Почему не может все оставаться как раньше? Поднявшись, она повернула направо и пустилась по коридору так быстро, как только возможно в этих пышных юбках. Дверь комнаты Юфи открылась. Вайолетт хотела скрыться, но не успела.

– Вы вся горите, дитя мое. Что случилось?

Лицо Юфи было обеспокоенным. Она встала на пути к комнате Вайолетт.

– Я… У меня немного болит голова. Я хочу прилечь, – ответила Вайолетт, выдавив из себя подобие улыбки.

– Мигрень – это ужасно, – воскликнула Юфи. – И прикажу принести в вашу комнату таз с холодной водой. Вам необходимо менять компрессы каждые десять минут. И куда я положила свои порошки? Они прекрасно снимают головную боль.

Вайолетт хотелось закричать. Казалось, рассуждениям Юфи не будет конца.

– Спасибо, но, думаю, мне надо просто полежать. – Вайолетт наклонилась к ее уху и тихо добавила: – Это обычное женское недомогание.

– Ах, конечно, я все понимаю. Тогда вам действительно надо просто полежать. А я все же поищу свои порошки. – Она прикрыла рот рукой и зашептала: – От этого они тоже прекрасно помогают.

Девушка вздохнула, понимая, что лучше принять помощь Юфи.

– Очень мило с вашей стороны. Может, вы отдадите их моей служанке, когда найдете?

Юфи кивнула, и после подробных инструкций, как следует принимать лекарства, Вайолетт была, наконец, отпущена. Она скрылась в своей комнате, заперла дверь и села на подоконник.

Ей принадлежала одна из самых уютных комнат Уолдсли, хотя и не самая большая. Стены в ней были обклеены шелковыми обоями в голубую и бледно-желтую полоску, на полу лежал старинный персидский ковер с голубым и красным орнаментом. Вайолетт обожала свою комнату. Но сейчас шел дождь, дул ветер, и капли дождя барабанили в оконное стекло. Солнце вообще хоть раз выглядывало с тех пор, как она приехала в Йоркшир? Она прислонилась лбом к стеклу. От ее теплого дыхания на стекле появился матовый влажный круг. Огонь в камине потух, и комната погрузилась в холод и темноту: как раз под стать ее настроению.

Жизнь превратилась в бардак, и виновата в этом только она сама. В глазах снова защипало, и Вайолетт недовольно потерла их. За последние два месяца она выплакала такой поток слез, что он мог смыть всех овец Йоркширского графства. Но плакать бесполезно. Если бы повернуть время вспять и все исправить! Она никогда бы не сделала этого, если бы можно было вернуться на несколько месяцев назад. Она бы знала, что эти чувства – такие сильные и, как тогда казалось, долговечные – вскоре ослабнут и совсем исчезнут.

Она обняла голубую шелковую подушку, и глаза опять заволокло слезами. Ее побег в Уолдсли ничего не исправил. Она надеялась, что сможет все забыть, уехав из Лестершира. Но не тут-то было. Все ее проблемы последовали за ней сюда. А Джордж – всегда такая благоразумная Джордж, ее милая и смешная сестра, твердо стоящая на ногах, с ее летящими волосами и любовью к сказкам – ее Джордж ведет себя так странно, едва замечает свою Вайолетт и дни напролет проводит с этим ужасным человеком. Джордж такая наивная, ей наверняка и в голову не приходит, что этот мерзкий мистер Пай охотится за ее капиталами.

Или того хуже…

Ну, хоть здесь Вайолетт могла принять меры. Она спрыгнула с подоконника, ринулась к письменному столу и выдвинула все ящики. Порывшись в них, она выудила пачку бумаги для писем. Она сняла с чернильницы колпачок, и устроилась за столом. Пускай Джордж не принимает ее всерьез. Но есть человек, которого она не может ослушаться.

Она окунула перо в чернила и начала писать.

– Почему вы не женаты мистер Пай? – Джордж специально сделала ударение на вежливую форму обращения, чтобы позлить его.

Сегодня на ней было желтое платье со сказочными птицами: некоторые имели по три крыла. Надо признать, леди Джорджине очень шло это платье. И еще она надела косынку, обвязав ее вокруг шеи, а кончики, направив за корсаж. Под прозрачной тканью угадывались ее женские прелести. Это возмутило Гарри. И еще то, что она снова сидела бок о бок с ним в этом кабриолете, несмотря на все его возражения. Хоть дождь этот бесконечный прекратился! Правда, небо все равно затянуто тяжелыми тучами. Остается только надеяться, что они доберутся до первой фермы прежде, чем промокнут до нитки.

– Не знаю, – раздраженно ответил он. Еще неделю назад он не осмелился бы говорить с ней таким тоном. Кажется, лошадь почувствовала его настроение, потому что бежала неровной рысью, раскачивая двуколку. Гарри натянул поводья, чтобы выправить лошадь. – Видимо, не встретил пока свою женщину.

– А какой должна быть ваша женщина?

– Не знаю.

– Но есть же у вас хоть какое-то о ней представление, – заметила она с уверенностью, свойственной аристократам. – Она должна быть блондинкой?

– Я даже…

– Или вам больше нравятся жгучие брюнетки? У меня был знакомый, который приглашал на танец только невысоких темноволосых дам. Зачастую они вовсе не горели желанием танцевать с ним, но это его мало беспокоило.

– Цвет волос не имеет для меня такого значения, – вставил Гарри, когда она на секунду замолкла. Она открыла, было, рот, чтобы продолжить, но он решил остановить ее. – А почему вы не замужем, госпожа?

Вот так. Пусть выкручивается.

Но она даже не смутилась.

– Очень сложно встретить подходящего молодого джентльмена. Иногда мне начинает казаться, что легче найти гуся, несущего золотые яйца. Признаться, у большинства молодых людей моего круга голова занята лишь охотой и борзыми щенками. Других мыслей у них нет. А ведь надо же о чем-то разговаривать за завтраком. Разве можно выходить замуж за одну большую неловкую паузу?

Ему такое и в голову не приходило.

– Раз вы так считаете.

– Да, считаю. Тишина, нарушаемая звоном столового серебра о фарфоровые тарелки и причмокиванием. Ужас. К тому же многие мужчины носят корсет, румянятся, помадятся и клеят себе мушки. – Она поморщилась. – Вы хоть себе представляете, каково целовать напомаженного мужчину?

– Нет, – испугался Гарри. – А вы?

– Я… тоже нет, – призналась она, – но мне доподлинно известно, что это ощущение не из приятных.

– Понятно, – ответил он единственное, что пришло ему на ум. Но, похоже, его ответ удовлетворил леди Джорджину.

– Когда-то я была обручена, – лениво протянула она, глядя на стадо коров, мимо которого они проезжали.

Гарри выпрямился.

– Действительно? И что потом? Наверное, какой-то лорд обманул ее?

– Мне только исполнилось девятнадцать. Довольно опасный возраст, как мне кажется. Ты уже достаточно взрослый и имеешь обо всем свое суждение, но недостаточно опытный, чтобы понимать, что еще очень многого не знаешь. – Леди Джорджина замолчала и огляделась вокруг. – А куда мы сегодня едем?

Они уже въехали на территорию Грэнвиля.

– К Поллардам, – ответил Гарри, продолжая думать о ее помолвке. – Вы говорили о том, что с вами случилось в девятнадцать лет.

– Так получилась, что я оказалась помолвлена. Кажется, его звали Пол Фитсимонс.

– Это я уже понял, – проявил нетерпение Гарри. – Но как так получилось, что вы оказались помолвлены? И почему разорвали помолвку?

– Если честно, я точно не знаю. Он сердито посмотрел на нее.

– Но это правда! – Она почти оправдывалась. – Это произошло на балу. Мы с Полом вышли подышать воздухом на террасу. Обсуждали парик мистера Хьюли – розовый, представляете? – и вдруг бац! – и мы помолвлены. – Она посмотрела на него так, будто это в порядке вещей.

Он вздохнул. Видимо, больше ему не удастся что-нибудь из нее вытащить.

– И почему помолвка была расторгнута?

– Вскоре после этого я вдруг поняла, что моя лучшая подруга, Нора Смит-Филдинг, по уши влюблена в Пола. Более того, Пол тоже был влюблен в Нору. Так что я до сих пор не понимаю, почему он сделал предложение мне, если сходил с ума по Норе. Видимо, запутался, бедолага.

Бедолага, ничего не скажешь. Похоже, этот Фитсимонс был не в себе.

– И что вы тогда сделали? Она пожала плечами.

– Разорвала помолвку, конечно же.

Конечно же. Жаль, что его там не было. Он бы научил этого недоумка хорошим манерам. Дал бы ему как следует. Гарри издал нечто похожее на рык.

– Теперь понятно, почему вы не слишком доверяли мужчинам после этого.

– Да нет, я вовсе не переживала. Скорее, наследство тети Клэр мешало мне в поисках мужа.

– Как наследство может помешать? – удивился он. – Мужчины должны слетаться к вам, как пчелы на мед.

– Спасибо за сравнение. Он смутился.

– Я имел в виду…

– Я имела в виду, что благодаря наследству тети Клэр у меня не было необходимости спешить замуж по финансовым соображениям. И рассматривать джентльменов как потенциальных мужей.

– Вот в чем дело.

– Но это не значит, что я вообще не рассматриваю джентльменов.

Рассматриваю? Что это значит? Она покраснела.

– Рассматриваю. Но не как потенциальных мужей. Он задумался над этим витиеватым утверждением, но повозка уже свернула на боковую дорогу. Они остановились у полуразрушенного дома. Если не знать наверняка, что здесь живут люди, то можно подумать, что дом давно брошен. Вроде он похож на дом Олдсона, но… совсем другой. Соломенная крыша черная, гнилая, с провалами. Все вокруг заросло бурьяном, дверь висит на одной петле.

– Вам лучше остаться здесь, госпожа, – начал он, но она уже слезала с двуколки без его помощи.

Он сжал зубы и с нарочитой галантностью подал ей руку. С невозмутимым видом она приняла его руку и вцепилась в нее пальцами. Сквозь толстую ткань сюртука он ощущал ее тепло, которое согрело и его сердце. Они подошли к двери. Гарри тихонько постучался. Казалось, постучи он чуть сильнее, и вся лачуга развалится.

Изнутри послышалось шуршание, затем все снова стихло. Никто не открывал. Гарри снова постучал.

Опять ничего. Он уже в третий раз поднял руку, чтобы постучать, но тут дверь со скрипом отворилась. В дверном проеме молча стоял мальчик лет восьми, босой, в старенькой выцветшей одежде. Его волосы, давно не мытые и не стриженые, падали на карие глаза.

– Мама дома? – спросил Гарри.

– Кто там пришел? – послышался из глубины дома грубый, но не злобный голос.

– Господа, бабушка.

– Кто?

За спиной мальчика появилась пожилая женщина – высокого роста, худощавая, довольно бодрая на вид, несмотря на возраст. Но в глазах ее сквозили растерянность и страх, будто небожители постучались в ее дверь.

– Мы хотели бы кое о ком расспросить вас. Об Энни Поллард, – сказал Гарри. Старуха молчала, ошеломленно уставившись на него, будто он обратился к ней по-французски. – Это ведь дом Поллардов?

– Не люблю я вспоминать об Энни, – ответила женщина и, посмотрев на мальчика, который не отрывал взгляда от Гарри, неожиданно дала ему подзатыльник. – Давай, иди! Займись каким-нибудь делом!

– Мальчик даже не моргнул. Он просто прошел мимо них и скрылся за углом дома. Видимо, он давно привык к такой манере общения.

– Так что насчет Энни? – поинтересовалась она.

– Я слышал, она была знакома с лордом Грэнвилем? – осторожно спросил Гарри.

– Знакома? Да уж, знакома. Еще как! – женщина скривила рот, обнаружив черные дыры вместо зубов. В этих дырах виднелся розовый язык. – Так что вы хотели узнать?

– Кто-то убивает овец, – начал Гарри. – Поговаривают, что у Энни или кого-то из ее близких есть все основания вредить лорду Грэнвилю.

– Не знаю ничего ни про каких овец, – ответила она и попыталась закрыть дверь. Но Гарри подставил ногу в дверную щель.

– Может быть, Энни знает? Она опустила голову.

Гарри показалось, что старуха сейчас заплачет. Но когда она подняла голову, лицо ее оказалось искажено какой-то безобразной, чудовищной улыбкой.

– Может, и знает, – хрипло ответила она. – Если, конечно, в аду известно, что делается на Земле.

– Так, значит, она умерла? – Леди Джорджина впервые подала голос. Ее четкое произношение, казалось, имело отрезвляющее действие.

– Может, и умерла. – Женщина устало облокотилась на дверной косяк. – Ее звали Энни Бейкер. Она была любовницей Грэнвиля, пока не надоела ему. А надоела она ему быстро. Вернулась сюда брюхатая и жила здесь, пока не родила. А потом сгинула. Последнее, что я слышала о ней, – что она раздвигает ноги ради порции джина. – Тень сочувствия проскользнула по ее лицу. – Такие долго не живут, ведь так?

– Да, – тихо ответил Гарри.

Леди Джорджина потрясенно молчала, и он пожалел, что не отговорил ее ехать с ним. Он затащил ее на самое дно.

– Спасибо, что рассказали нам об Энни, миссис Поллард, – мягко произнес Гарри. Несмотря на ее грубую речь, он видел, что старой женщине больно говорить обо всем этом. – Я вам задам еще один вопрос, последний. Вы знаете, где сейчас мистер Бейкер?

– А, этот, – женщина махнула рукой, будто отгоняя муху – Завел себе новую бабу. Говорят, даже женился на ней. Хотя вряд ли они венчались. Он ведь женат на Энни. Да Энни все равно. Ей уже все равно.

И она закрыла дверь. Гарри нахмурился, но рассудил, что уже узнал все, что требовалось.

– Пойдемте, госпожа.

Он подхватил леди Джорджину под руку и повел ее к двуколке. Подсаживая ее, он оглянулся.

Мальчик стоял за углом дома, прижавшись к стене и грея одну босую ногу о другую. Видимо, он слышал весь разговор. Слышал, что говорит бабушка о его матери. В сутках слишком мало часов, чтобы решить все проблемы в мире. Так говорил отец, когда Гарри сам был мальчишкой.

– Одну минуту, госпожа, – сказал вдруг Гарри и направился к мальчику. Тот насторожился, но с места не сдвинулся.

– Если она умрет, и ты останешься один, приходи ко мне. Меня зовут Гарри Пай. Повтори.

– Гарри Пай, – прошептал мальчик.

– Молодец. На вот. Пусть она купит тебе одежду, – он вложил шиллинг в его ладошку и вернулся к повозке, не дожидаясь благодарностей. Он понимал, что этот эмоциональный порыв вряд ли что-то изменит. Старуха пропьет злополучный шиллинг с не меньшей вероятностью, что и потратит его на новую одежду для мальчика. Гарри вскочил в двуколку, не обращая внимания на улыбку леди Джорджины, и взял поводья. О и последний раз оглянулся на мальчишку: тот удивленно рассматривал монету. Повозка тронулась.

– Ужасная история, – сказала Джордж, и улыбка исчезла с ее лица.

– Да, – ответил Гарри, искоса взглянув на нее. – Сожалею, что вам пришлось выслушать все это.

Он пустил лошадь рысью. Надо уезжать с земли Грэнвиля, и как можно быстрее.

– Не думаю, что овец отравил кто-то из этой семьи. Женщина слишком стара и напугана, мальчик слишком маленький, а муж Энни, судя по всему, наслаждается повой жизнью. Разве что сама Энни?

Он покачал головой.

– Если Энни так пристрастилась к джину, она уже не представляет ни для кого угрозы.

Вдоль дороги паслись овцы. Умиротворяющая картина, несмотря на сгущающиеся тучи и ветер. Гарри внимательно огляделся. После вчерашнего нападения надо быть начеку.

– Мы поедем сегодня еще к какому-нибудь фермеру? – спросила леди Джорджина, придерживая рукой шляпу.

– Нет, госпожа. Я… – Они достигли вершины холма, и Гарри увидел нечто, что заставило его резко натянуть поводья. – Вот черт!

Лошадь встала. У каменного забора лежало что-то, похожее на три шерстяных мешка.

– Они мертвы? – шепотом спросила леди Джорджина.

– Да.

Гарри привязал поводья, поставил двуколку на тормоз и спрыгнул на землю!

Как оказалось, они не первыми обнаружили их. У стены стояла лоснящаяся гнедая лошадь, которая нервно вскидывала головой, и время от времени била копытами. Ее хозяин склонился над одной из овец спиной к ним. Услышав шаги, он выпрямился. Это был высокий шатен в дорогом элегантном пальто, полы которого развевались на ветру. Хорошо, что Томас нашел овец первым.

Тут человек повернулся, и мысли Гарри смешались. Он просто пришел в смятение.

Плечи незнакомца были шире, чем у Томаса, волосы чуть светлее; они еще и завивались на висках, обрамляя красивое овальное лицо. Судя по морщинкам в уголках его чувственного рта, он часто улыбался. Тяжелые веки… Не может быть!

Человек направился в его сторону, легко перепрыгнув через каменный забор. Он приближался, и глаза его засветились фосфорным блеском. Подошла леди Джорджина. Гарри рассеянно отметил, что не помог ей слезть с двуколки.

– Гарри, – услышал он ее голос, – вы не рассказывали, что у вас есть брат.

Глава 8

Действительно, дурная манера – говорить, не подумав хорошенько. И Джордж поняла это, когда оба мужчины повернулись к ней в ужасе. Ну откуда она могла знать, что это какой-то страшный секрет? Она не представляла, что у кого-то могут быть такие же зеленые, как у Гарри, глаза. И вот они, пожалуйста – обе пары этих зеленых глаз буравят ее. Конечно, незнакомец гораздо выше, и черты лица у него совсем другие. Но кому придет в голову отрицать, что они братья, когда у них такие глаза! Ну, разве можно ее винить?

– Гарри? – незнакомец прервал эту немую сцену. – Гарри?

– Это Беннет Грэнвиль, госпожа, – Гарри пришел в себя первым, и лицо его стало бесстрастным. – Грэнвиль, это леди Джорджина Мейтленд.

– Госпожа, – вежливо поклонился мистер Грэнвиль, – большая честь для меня.

Она машинально сделала реверанс и ответила что-то подобающее.

– Да, Гарри… – произнес мистер Грэнвиль. Глаза его полыхнули огнем, выдавая волнение, но он тут же взял себя в руки. – Давно мы не виделись.

Джордж чуть не фыркнула. Еще пару лет практики, и он сможет скрывать эмоции не хуже Гарри.

– А знаешь точно, сколько?

– Сколько? – тревожно спросил мистер Грэнвиль.

– Восемнадцать лет.

Гарри перевел взгляд на овец, явно пытаясь переменить тему.

– Отравлены?

Казалось, мистер Грэнвиль где-то витал; но заставил себя вернуться к реальности:

– Боюсь, что да. Хочешь взглянуть? – и он полез обратно через забор.

О боже! Джордж подняла глаза к небесам. Судя по всему, они не заметили ее бестактности и собираются вести себя так, будто не было этих восемнадцати лет.

– Госпожа? – Гарри протянул руку, чтобы помочь ей перебраться через забор.

– Да, иду.

Он посмотрел на нее странным взглядом. Она взяла его за руку вместо того, чтобы просто опереться на нее. Гарри притянул ее к себе и посадил на камни. Джордж чуть не вскрикнула. Она почувствовала его руки прямо под грудью. Гарри бросил на нее предупреждающий взгляд.

Что он хочет сказать? Она вспыхнула.

Он перепрыгнул через ограждение и направился к мистеру Грэнвилю, оставив леди Джорджину одну. Ей пришлось спрыгивать самой. Мужчины изучали связку увядших растений.

– Срезаны не так давно, – сказал Гарри, потрогав пальцем, влажные стебли. – Скорее всего, их принесли сюда ночью. И снова болиголов.

– Снова? – удивленно поднял на него взгляд мистер Грэнвиль, сидевший на корточках перед ворохом травы.

– Да. Это продолжается уже несколько недель. Тебе что, ничего не сказали?

– Я только что из Лондона. Даже дома еще не был. А чьих это рук дело?

– Твой отец считает, что моих.

– Твоих? Но почему он… – мистер Грэнвиль осекся и вдруг засмеялся. – Значит, пришло время расплачиваться за грехи.

– Ты так думаешь?

Что происходит? Джордж переводила взгляд с одного на другого, пытаясь понять, о чем это они. Мистер Грэнвиль кивнул.

– Я поговорю с ним. Попробую убедить его, что стоит переключить внимание с твоей кандидатуры на кого-нибудь другого.

– Думаешь, он прислушается к тебе? – сказал Гарри с ухмылкой.

– Кто знает…

Они переглянулись. Несмотря на несхожую внешность, выражение лица у них было одно. Жесткое и упрямое.

– Пожалуйста, убедите его, мистер Грэнвиль, – сказала вдруг Джордж. – Он уже грозился арестовать Гарри.

Гарри метнул на Джордж сердитый взгляд, зато мистер Грэнвиль ответил ей очаровательной улыбкой.

– Я сделаю все, что в моих силах, госпожа. Ради Гарри. Джордж поняла, что случайно назвала мистера Пая по имени. Тьфу ты! Она посмотрела на небо, и тут же первая капля дождя попала ей прямо на нос. Мистер Грэнвиль снова отвесил поклон.

– Приятно было познакомиться, леди Джорджина. Надеюсь увидеться с вами при более благоприятных обстоятельствах.

Гарри подошел к леди Джорджине и коснулся ее талии, будто хотел увести отсюда. Теперь ей показалось, что он сердится уже на мистера Грэнвиля.

– Я тоже, – ответила она и еще приветливее улыбнулась соседу.

– Рад был повидаться, Гарри, – сказал мистер Грэнвиль.

Гарри еле заметно кивнул.

Молодой человек секунду стоял в нерешительности, затем поспешно перелез через ограждение. Он вскочил на лошадь, эффектно описал полукруг, чтобы помахать рукой, и пустил лошадь галопом.

– Пижон, – пробурчал Гарри, Джордж вздохнула и повернулась к нему.

– И это все, что вы можете сказать после встречи с братом, которого не видели целых восемнадцать лет?

Он поднял брови и молча посмотрел на нее.

Она развела руками и решительно подошла к каменному забору. Но, не найдя удобного уступа, она в растерянности остановилась. Сильные руки обхватили ее сзади, и снова где-то под грудью. На этот раз она вскрикнула.

Гарри приподнял ее и прижал к своей груди.

– Он мне не брат, – прорычал он ей в ухо, и у Джордж побежали мурашки по шее и по всему телу.

Он резко посадил ее на камни. Она спрыгнула и зашагала к двуколке впереди него.

– Кем же он вам приходится?

Вместо того чтобы подать ей руку, он вновь обхватил ее за талию. Она, уже начинала привыкать.

– Другом детства, госпожа, – ответил он, подсаживая ее.

Ей не хотелось, чтобы он отпускал руки.

– В детстве вы играли с Томасом и Беннетом Грэнвилями? – Она повернула к нему голову.

Капли дождя падали все чаще.

– Да, – ответил он и взял поводья. – Я ведь здесь вырос. Мы с Томасом ровесники, а Беннет на несколько лет нас младше.

Они выехали на дорогу, и Гарри пустил лошадь рысью.

– При этом вы не виделись с ними с тех пор, как уехали отсюда?

– Я ведь… Я ведь всего лишь сын лесника, – ответил он напряженно. – С чего нам видеться?

– А, понятно, – задумчиво продолжала она. – Вы были хорошими друзьями? Я имею в виду, вам нравились Томас и Беннет?

Дождь усиливался. Джордж завернулась в плащ, пытаясь спасти свое красивое платье.

Гарри посмотрел на нее так, будто глупее вопроса нельзя придумать.

– Мы были детьми, которые вместе росли. Не важно, нравились мы друг другу или нет.

Он какое-то время смотрел на дорогу и нехотя добавил:

– Надо сказаться больше дружил с Беннетом, а не с Томасом, несмотря на разницу в возрасте. Томас уже тогда был амебой. Он не любил рыбалку, не искал приключений, избегал нормальных мальчишеских игр, будто боялся испачкать бархатный костюмчик.

– Поэтому вы не доверяете ему?

– Из-за того, что он берег костюмчик? Нет, госпожа. Вы слишком плохо обо мне думаете. Он всегда пытался добиться расположения отца. Вряд ли что-то сильно изменилось с тех пор. И раз уж Грэнвиль ненавидит меня… – он не договорил, а только развел руками.

Расположение отца. Обычно мальчик-первенец имел это в избытке. Как странно, что Томасу приходилось этого добиваться. Но самое интересное не это.

– Так, значит, вы дружили с Беннетом?

Капли дождя отскакивали от полей шляпы Гарри.

– Мы много играли вместе. А еще я ходил с ним на занятия, если учитель был в хорошем настроении и пускал меня. Грэнвиль об этом, конечно же, не знал.

Она удивленно подняла брови.

– Грэнвиль об этом не знал? Гарри мрачно кивнул.

– Уже тогда он ненавидел меня. Сын лесника слишком много о себе возомнил. Но учитель недолюбливал своего работодателя и, обучая меня, брал своего рода реванш.

– Таким образом, вы научились читать и писать? Гарри кивнул.

– Беннету это давалось легче, чем мне, хотя он был младше. Но зато я лучше считал. Да, мы действительно много времени проводили вместе.

– А что потом?

Он немного помолчал.

– Потом его отец высек моего отца. Мне тогда было двенадцать, а ему десять.

Джордж задумалась. Что ты испытываешь, теряя близкого человека, когда тебе всего двенадцать лет? Близкого человека, с которым ты каждый день играешь, дерешься. И тебе кажется, что так будет всегда. Наверное, это все равно, что потерять руку или глаз.

И как далеко можно зайти в стремлении все исправить?

Она содрогнулась и прогнала эти мысли. Они уже подъехали к реке, разделяющей земли Грэнвиля и Уолдсли. Лошадь перешла на шаг, и Гарри направил ее к броду. Дождь все усиливался, капли отскакивали от поверхности мутной реки. В глубоком месте образовался водоворот, и в нем крутилось что-то бесформенное.

– Гарри, – тихо сказала Джордж, едва коснувшись его руки, и кивнула в сторону водоворота.

Он выругался.

Лошадь перешла реку, Гарри вытащил на берег повозку и привязал поводья. Затем помог леди Джорджине спуститься и быстро пошел обратно к реке. Джордж последовала за ним и тут же утонула в грязи по щиколотку. Гарри застыл, и она поняла, почему. В водовороте крутилось тело мертвой овцы. От дождя шерсть шевелилась как живая, и выглядело это жутковато.

Джордж стало страшно.

– Почему ее не уносит течением?

– Она привязана, – ответил Гарри и указал на палку, торчащую из воды.

Тут она увидела, что от палки тянется веревка и исчезает в воде. Судя по всему, другой конец веревки обмотан вокруг шеи овцы.

– Кому могло это понадобиться?! Это какое-то безумие! – Джордж дрожала.

– Может, хотели сделать запруду, – сказал Гарри, снимая ботинки.

– Что вы собираетесь делать?

– Обрезать веревку, – ответил он, расстегивая сюртук. – Тогда тело пристанет к берегу ниже по реке, и какой-нибудь фермер вытащит его. По крайней мере, труп не отравит реку.

Гарри остался в сорочке, которая уже насквозь промокла. Достал из сапога нож и соскользнул в воду. У берега вода доходила ему до бедер, но когда он стал приближаться к водовороту, она поднялась уже до уровня груди. Обычно река была спокойной, но ливень заставил ее буквально кипеть.

– Осторожнее! – крикнула Джордж. Если он поскользнется, его смоет потоком. Он умеет плавать?!

Не оборачиваясь, он продолжал идти. Вот он уже достиг веревки. Вот пытается ее перерезать. Внезапно веревка сама отвязалась, и тело овцы понеслось по течению. Гарри стал пробираться сквозь ревущий поток обратно к берегу. Тут он все-таки оступился и исчез в воде с головой.

О господи! Сердце Джордж запрыгало в бешеном ритме. Она побежала к берегу, хотя и не знала, как может ему помочь. Ну, вот он вынырнул, весь мокрый, с налипшими на щеки волосами. Выбравшись на берег, он отжал на себе рубашку, ставшую прозрачной. Сквозь нее Джордж увидела темные волоски на его груди.

– Хотелось бы мне как-нибудь посмотреть на голого мужчину, – неожиданно сказала Джордж.

Гарри замер.

Потом надел сапоги и медленно выпрямился. Посмотрел ей в глаза. Он мог поклясться, что они горели страстью.

– Это приказ, госпожа? – его низкий голос был похож на урчание большого кота.

– Я… – О господи, да! Приказ! Ее второе «я» отчаянно желало, чтобы Гарри Пай снял с себя рубашку. Оно хотело видеть его плечи и пресс, его волосатую грудь. И еще, когда он снимет с себя все… Она просто не могла бороться с собой. Ее глаза опустились туда, куда настоящая леди никогда, ни при каких обстоятельствах не позволяет себе смотреть. Вода, как скульптор, вылепила мужское тело при помощи мокрых бриджей.

Джордж вдохнула полной грудью и уже открыла, было, рот, чтобы ответить.

Но тут Гарри обернулся и снова выругался. На дороге показалась повозка, запряженная пони.

Принесла же кого-то нелегкая.

– Ну не думаешь же, ты, что Гарри Пай действительно убивает овец на твоей земле? – это звучало как вопрос, но Беннет не спрашивал. Он утверждал.

Еще и двух минут не прошло, как мальчик вернулся, и вот он уже снова спорит с собственным отцом. И вечно он защищает этого Пая! Сайлас фыркнул.

– Я не думаю. Я знаю, что это его рук дело. Беннет сердито плеснул себе виски и вопросительно посмотрел на отца.

Сайлас отрицательно покачал головой и откинулся на спинку стула, обтянутого кожей. Он сидел за письменным столом в своей любимой комнате. Это был кабинет настоящего мужчины. Высоко под потолком висели оленьи рога – охотничьи трофеи. Дальняя стена целиком отведена под большой темный камин, над которым висела картина, «Похищение сабинянок».[11]

На ней смуглые мужчины срывали одежды со светлокожих орущих девиц. Одного взгляда на картину бывает достаточно, чтобы его дружок стал большим и твердым.

– Он не отравитель! – Беннет уселся в кресло и забарабанил пальцами по деревянному подлокотнику.

Этот негодный мальчишка не на шутку разозлил его! Но даже в такой момент Сайлас не мог не гордиться им. Жаль, что не Беннет его законный наследник. У Томаса никогда не хватит духу спорить с отцом. Едва только Сайлас увидел новорожденного Беннета – орущего, красного, – на руках у матери-потаскухи, он сразу все понял. Он вглядывался в его личико, и внутренний голос шептал ему: вот он, единственный из всех его детей, кем он, Сайлас, будет гордиться. Он отнял ребенка и принес его в свой дом. Жена билась в истерике, но потом поняла, что он не изменит своего решения, и ей пришлось смириться. Возможно, кто-то еще помнит, что Беннет – его незаконный сын, рожденный женой лесника. Но кто осмелится говорить об этом?

Никто, пока Сайлас Грэнвиль здесь хозяин.

Беннет покачал головой.

– Если бы Гарри решил отомстить тебе, он сделал бы это по-другому. Он любит эту землю и людей, которые ее возделывают.

– Любит эту землю? – с сарказмом переспросил Сайлас. – Как он может ее любить? Она ему не принадлежит. Он ничтожный наемный служащий. Землей, которой он управляет, владеют другие люди.

– И все же фермеры приходят именно к нему со своими проблемами, разве нет? – вкрадчиво произнес Беннет, прищурив глаза. – Они спрашивают его мнения, следуют его советам. Даже твои фермеры обращаются к Гарри – по крайней мере, обращались до недавнего времени. Они никогда не пришли бы к тебе.

На левом виске Грэнвиля с болезненной частотой пульсировала вена.

– А почему они должны идти ко мне? Я не трактирщик, которому пьяные фермеры изливают душу.

– Тебе безразличны проблемы твоих людей, признай это, – медленно проговорил Беннет. – Тебе нужно от них лишь уважение и преданность.

Местные жители уважают его, он уверен в этом. Разве страх и уважение не одно и то же? Глупые, грязные земледельцы! Ищут защиты у такого же, как они, лишь потому, что он выбился в люди. Сайлас даже вспотел.

– Пай завидует тем, кто стоит выше его. Мечтает стать аристократом.

– Даже если бы он и завидовал, он не избрал бы такой метод, чтобы насолить тем, кто выше его, как ты выражаешься.

– Метод? – Сайлас ударил кулаком по столу. – Ты говоришь о нем так, будто он принц, а не простой управляющий. Он сын вора и шлюхи. И какой же еще метод он мог избрать, кроме как шастать всюду и травить овец?

– Сын шлюхи? – Беннет налил себе еще виски. Губы его были сжаты. Наверняка в Лондоне он так и живет: виски и женщины. – Если мать Гарри – моя мать – и стала шлюхой, то чья в том вина?

Сайлас взорвался:

– Что ты возомнил о себе? Почему позволяешь себе говорить со мной таким тоном? Я твой отец, не забывай об этом!

– Как будто можно забыть о том, что во мне течет твоя кровь, – Беннет хрипло засмеялся.

– Ты должен гордиться… – начал Сайлас.

Его сын ухмыльнулся и разом опустошил стакан. Сайлас вскочил.

– Да я спас тебя, понимаешь ты или нет! Если бы не я…

Беннет швырнул стакан в каминную решетку. Стакан разбился вдребезги, и его осколки на ковре замерцали в свете огня.

– Если бы не ты, у меня была бы мать, а не эта стерва, которая считала мое присутствие в доме оскорблением!

Сайлас в ярости скинул бумаги со стола на пол.

– Так вот что тебе нужно, мальчишка? Мамкина сиська?

Беннет побелел.

– Тебе этого не понять.

– Не понять? Да это ты не понимаешь, в чем разница между прозябанием в навозной куче и жизнью в благородном доме! Разница между вечно голодным босяком и аристократом, которому доступны все прелести жизни! И это благодаря мне ты имеешь все! Только благодаря мне!

Беннет отрицательно покачал головой и направился к выходу.

– Оставь Гарри в покое, – сказал он и хлопнул дверью.

Сайлас схватил единственный оставшийся на столе предмет – чернильницу, – чтобы бросить ее вслед за стаканом, но неожиданно замер. Он вдруг увидел, что рука его дрожит. Беннет, мальчик мой. Он сел в кресло.

Беннет. – Он воспитал его сильным человеком. Он сделал его настоящим всадником и воином. Беннет был его любимцем, и Сайлас не стыдился этого. И почему он должен стыдиться? Разве не очевидно, что именно таким сыном можно по праву гордиться? А взамен он ждал… Чего он ждал? Не любви, не привязанности. Уважения. Да, именно уважения. А он говорит с ним как с кучей дерьма! Приезжает к нему только чтобы взять денег, А теперь еще и принял сторону этого простолюдина. Сайлас отодвинулся от стола надо разделаться с Гарри Паем, пока он все окончательно не испортил своим присутствием. Он не отдаст ему Беннета.

Скрипнула дверь. Тихонько, как пугливая девица, вошел Томас.

– Чего тебе? – устало произнес Сайлас.

– Мимо меня пронесся Беннет. Он вернулся? – осторожно спросил Томас, не решаясь подойти.

– Да, вернулся. Поэтому ты заявился сюда? В мой кабинет? Чтобы обменяться новостями о его приезде?

– Я слышал часть вашего разговора. – Томас сделал два робких шага по направлению к отцу. Как кролик к удаву. – Хотел поддержать тебя. Я имею в виду, насчет ареста Гарри Пая. Ведь очевидно, что именно он это делает. Это всем ясно.

– Мило, – скривился Сайлас. – И чем же ты можешь помочь?

– На днях я встречался с леди Джорджиной. Я пытался рассказать тебе об этом раньше, – начал Томас, и у него заметно задергался правый глаз.

– И что она сказала? Что преподнесет нам Пая на блюдечке с золотой каемочкой?

– Н-нет. Похоже, она симпатизирует ему. – Томас дернул плечом. – В конце концов, она женщина. Но думаю, что если у нас будут еще доказательства, если мы установим охрану в местах, где пасутся овцы…

Сайлас хрипло захохотал.

– Как будто у нас есть люди, чтобы охранять всех овец каждую ночь! Пожалуйста, не становись еще глупее, чем ты есть. – И он пошел наливать себе виски.

– Но если будут дополнительные улики…

– Единственное, что может ее убедить, это письменное признание Пая. У нас есть улика – деревянная фигурка, которую сделал Пай. Ее нашли рядом с мертвой овцой. И она продолжает верить в его невиновность! Если бы гибли не овцы, а люди или… – Сайлас не договорил и уперся стеклянным взглядом в стакан. Внезапно он откинул голову и захохотал, сотрясаясь всем телом и расплескивая виски из стакана.

Томас смотрел на него как на безумца. Сайлас хлопнул сына по плечу с такой силой, что тот чуть не упал.

– Хорошо, мы предоставим ей новые, улики, мой мальчик да такие, что даже она не сможет пренебречь ими.

Томас улыбнулся, но губы его дрожали. Жалкое создание.

– Но у нас нет новых улик, отец.

– Ах, Томми, мой мальчик, – Сайлас сделал большой глоток и подмигнул ему. – Кто сказал, что мы не можем организовать новые улики?

– Больше мне ничего не понадобится, можешь идти, – сказала Джордж с улыбкой, которую она изо всех сил пыталась сделать непринужденной. Словно леди Джорджина только и делала, что отпускала Тигли до ужина.

Трюк явно не сработал.

– Идти, госпожа? – Тигли так удивилась, что чуть не выронила стопку постельного белья… – Что вы имеете в виду? Вы позже позовете меня, чтобы я помогла нам раздеться?

– Нет, – краснея, ответила Джордж. – Думаю, сегодня я справлюсь сама.

Тигли потеряла дар речи.

Для большей убедительности Джордж кивнула головой.

– Уверена, что справлюсь. Можешь быть свободна.

– Что вы задумали, госпожа? – строго спросила Тигли и подбоченилась.

Вот что получается, когда прислуга работает у тебя много лет. Ты уже не вызываешь у нее должного уважения.

– Сегодня я пригласила гостей к ужину, – ответила Джордж и отмахнулась. – Так что я подумала, что не стоит тебе меня ждать.

– Но это моя работа, – в голосе Тигли появились подозрительные нотки. – Служанку леди Вайолетт тоже отпустили?

– На самом деле… – Джордж смущенно поводила пальчиком по юбке, – это мой личный ужин. Вайолетт не будет.

– Не будет?!

Их прервал стук в дверь. Проклятье! Джордж надеялась, что она успеет выдворить Тигли к этому моменту. Джордж открыла дверь.

– В мою гостиную, пожалуйста, – сказала она пришедшим лакеям.

– Госпожа! – прошептала Тигли, когда увидела, что леди Джорджина торопится сама открыть внутреннюю дверь, ведущую из спальни в гостиную.

Джордж ничего не ответила. В гостиной уже переставляли мебель и устанавливали стол. В камине горел огонь.

– Но что?.. – Тигли ходила за госпожой по пятам, но в присутствии других слуг враз образумилась и ненадолго замолчала.

– Так хорошо, госпожа? – спросил один из лакеев.

– Да, очень хорошо. Когда приедет мистер Пай, предупредите повара. Пусть сразу подают ужин.

Лакеи удалились, и язык Тигли снова развязался.

– Так вы ужинаете с мистером Паем? – Тигли была страшно возбуждена. – Вдвоем?

Джордж гордо подняла подбородок.

– Да. Вдвоем.

– О господи! Ну почему вы мне сразу не сказали, госпожа? – Тигли резко повернулась и скрылась в спальне.

Джордж удивленно смотрела ей вслед. Из дверного проема появилась голова Тигли. Она поманила леди Джорджину.

– Скорее, госпожа! У нас мало времени. Джордж растерянно последовала за ней.

Тигли возилась у туалетного столика, с пристрастием перебирая флакончики. Наконец она остановила свой выбор на стеклянной бутылочке.

– Этот подойдет. Экзотичный, но не навязчивый, – сказала она и решительно сорвала кружевную косынку с шеи госпожи.

– Что ты делаешь? – Джордж прикрыла рукой глубокий вырез.

Служанка отняла ее руки, открыла флакон и подушила шею и грудь Джордж. По комнате разнесся аромат жасмина и сандалового дерева.

Тигли закрыла духи, отступила на шаг и оценивающим взглядом оглядела госпожу.

– Думаю, сюда подойдут гранатовые украшения. Джордж послушно стала рыться в шкатулке с драгоценностями.

Тигли вздохнула:

– Жаль, что нет времени переделать вашу прическу.

– Еще пять минут назад она тебя устраивала, – сказала Джордж, стоя перед зеркалом и надевая серьги.

– Пять минут назад я не знала, что у вас свидание. Джордж выпрямилась и повернулась.

Тигли внимательно осмотрела ее.

Джордж застенчиво провела рукой по зеленому бархату платья. Черные полосы украшали корсаж, перекликаясь с отделкой рукавов.

– Так пойдет?

– Да, – уверенно кивнула Тигли. – Да, госпожа, думаю, что пойдет.

И она быстро направилась к выходу.

– Тигли, – окликнула ее Джордж.

– Да, госпожа?

– Спасибо.

Тигли покраснела и улыбнулась.

– Удачи, госпожа, – ответила она и исчезла. Джордж прошла из спальни в гостиную и закрыла за собой дверь. Она села в кресло у камина, но тут же вскочила. Прошлась по комнате. Подошла к каминной полке, посмотрела на часы. Пять минут восьмого. Может, у него; нет часов? Или опаздывать просто в его характере? Или он решил не приходить…

Стук в дверь.

У Джордж все сжалось внутри.

– Войдите.

Дверь открылась, и появился Гарри Пай. Он стоял в нерешительности, глядя на Джордж.

– Вы не хотите войти?

Он вошел, но оставил дверь за собой открытой.

– Добрый вечер, госпожа. Лицо его было каменным.

– Я подумала, что, может быть, мы можем поужинать в спокойной обстановке и обсудить эти отравления, и нападение, и что нам делать дальше…

Появились лакеи – слава богу! – и стали накрывать на стол. Вслед за ними пришли еще слуги с вином и блюдами, закрытыми металлическими колпаками. В комнате стояла суета. Джордж и Гарри молча смотрели, как слуги накрывают на стол. Наконец все ушли. Остался только один лакей, чтобы прислуживать. Он отодвинул стул сначала для леди Джорджины, потом для Гарри. Они уселись, и он начал разливать суп.

Стояла мертвая тишина.

Джордж перевела взгляд с лакея на Гарри.

– Думаю, мы сами справимся. Спасибо. Лакей поклонился и вышел.

Они остались одни. Джордж украдкой взглянула на Гарри, который угрюмо смотрел в тарелку с супом. Он что, равнодушен к деликатесам?

Она отломила кусочек булки с хрустящей корочкой, и этот звук прорезал тишину.

– Надеюсь, вы не простудились после вчерашнего купания?

– Нет, госпожа, – ответил он и поднес ложку ко рту.

– Вода, наверное, была очень холодной.

– Я здоров, госпожа, спасибо. – Я рада. Это… очень хорошо.

Джордж жевала и судорожно пыталась придумать, что сказать. Но не находила слов. Внезапно Гарри положил ложку.

– Почему вы пригласили меня сюда?

– Я же сказала, что…

– Вы хотели обсудить отравления, нападение и что нам делать дальше. Это я слышал, – сказал Гарри, поднимаясь. – Но вы сидите тут с голой грудью, отпустили слуг. Всех слуг, кроме меня. Чего вы хотите на самом деле?

Он стоял в почти угрожающей позе, напряженный, и руки его непроизвольно сжались в кулаки.

– Я… – сердце Джордж забилось с безумной скоростью. Ее соски напряглись, когда он произнес слово «грудь».

Его взгляд скользнул по ней, и она подумала, видит ли он, что с ней происходит.

– Я не тот, за кого вы меня принимаете, – холодным голосом произнес Гарри, обходя стол и приближаясь к ней. – Я не из тех слуг, которые бегут на первый зов и тихо уходят, когда ими наиграются вдоволь. – Голос его становился все глубже. – Меня нельзя отпустить, как этих лакеев, как всю прислугу и нашем имении. Я живой человек, а не левретка, которую можно носить на ручках. – Гарри схватил ее за плечи и прижался к ней. – Не ждите от меня послушания и покорности.

Джордж растерянно молчала. Мысль перепутать мужчину, который еще вчера рисковал жизнью в бурлящем потоке, с левреткой казалась ей нелепицей.

Он медленно провел пальцем по кромке ее корсета, наблюдая за реакцией.

– Чего вы хотите, госпожа?

Она чувствовала, как грудь ее становится все более чувствительной.

– Я… – От его прикосновения она потеряла способность думать; она просто не знала, что ответить.

Что он хотел от нее услышать? Джордж оглядела комнату, будто ища помощи, но вряд ли посуда с едой могла ей в этом помочь. – Я не знаю, честное слово. У меня совсем нет опыта в таких делах.

Он просунул руку ей под корсет. Она задрожала. О более! Гарри зажал сосок двумя пальцами, и по телу ее побежали мурашки, добираясь в самые сокровенные ее места.

Джордж закрыла глаза и ощутила, как его дыхание ласкает ее щеку.

– Когда вы будете знать, сообщите мне, госпожа.

И дверь тихо закрылась за ним.

Глава 9

Уже перевалило за полночь когда Беннет вошел в таверну «Петух и червяк». Там было многолюдно и шумно, под потолком висел табачный дым от множества трубок. Гарри сидел в темном углу и наблюдал, как младший Грэнвиль идет к барной стойке небрежной походкой подвыпившего человека. Являться в заведение с сомнительной репутацией, такое, как «Петух и червяк», да еще навеселе, довольно рискованно, но Гарри нет до этого никакого дела. Нет никакого дела до аристократа, играющего с жизнью, – нет, и никогда не было.

Гарри отхлебнул пива и перевел взгляд на двух местных проституток, промышляющих в таверне. Та, что помоложе, блондинка, сидела на коленях краснолице го посетителя, упираясь грудью ему в подбородок – она словно боялась, что он близорук и ничего не разглядит. Мужчина смотрел на проститутку сальным взглядом, а она украдкой ласкала его в области паха. Еще немного, и они обо всем договорятся.

Вторая, рыжеволосая, поймала взгляд Гарри и кивнула ему. Как-то раз она уже предлагала ему свои услуги, но безрезультатно. Конечно, если помахать кошельком, она снова будет с ним мила. С каждым глотком пива он все больше склонялся к мысли заняться ею. В конце концов, он уже несколько дней изнемогал от желания, а та, кого он так желал, несмотря на ее откровенное поведение, недоступна.

Гарри мрачно уставился в кружку. Чего она добивалась, его госпожа, приглашая его к себе? Вряд ли того, чего он сам так желал. Она девственница, а первое правило незамужних аристократок – береги свою невинность. Что бы ни случилось, не отдавайся до замужества. Она лишь жаждала парочки волнительных поцелуев. Он для нее – запретный плод. Хорошо, что он устоял перед ее обольстительным видом. Мало кто из мужчин обладает такой выдержкой. Гарри удовлетворенно кивнул и выпил за собственную мудрость.

Но тут же перед ним вновь предстал образ леди Джорджины, сидящей напротив него за столом. Взгляд се голубых глаз был таким доверчивым, что никак не вязался с этим вызывающим декольте. Казалось, грудь ее светится через ткань платья. При одной только мысли о ней он начинал дрожать от желания. Гарри злился на себя за собственную слабость. И ведь никто из тех, кого он знал…

Страшный грохот прервал его мысли. Гарри резко повернулся.

Молодой Грэнвиль валился на стол, головой вперед, сбивая на пол кружки с элем. Кружки с дребезгом разбивались, оставляя на полу пивные лужи вперемешку с осколками.

Гарри отхлебнул еще глоток. Ему нет до этого дела.

Но у сидящих за разгромленным столом, видимо, появились к Беннету вопросы. Один из них, с кулаком размером с добрый кочан капусты, схватил его за грудки. В ответ Беннет размахнулся и ударил наугад, попав кому-то из них в голову.

Не мое дело.

Двое выпивох заломили Беннету руки за спину. Третий, нанес ему сильный удар в живот, Беннет согнулся пополам и захрипел, но все же попытался лягнуть обидчика ногой, правда, безуспешно. Высокая женщина, сидящая неподалеку, запрокинула голову и засмеялась пьяным смехом. У нее такое знакомое лицо. Может, это?.. Тут здоровяк размахнулся, чтобы нанести новый удар.

Не мое дело. Не мое… К черту все!

Гарри встал и быстрым движением вытащил нож из голенища. Никто не обращал на него внимания, и он вмиг оказался рядом со здоровяком. Достаточно было бы ударить его ножом в бок и заломить руку за спину, чтобы он простился с жизнью еще до того, как упадет на пол. Но Гарри не хотел убивать. Он слегка полоснул его ножом по лицу. Хлынула кровь, мгновенно обезвредив его. Он заревел от боли и отпустил Беннета. А Гарри уже ранил одного из тех, кто держал Беннета, и замахнулся на третьего.

Тот поднял руки:

– Тихо! Тихо! Мы лишь хотели его проучить!

– Он в этом не нуждается, – прошипел Гарри. Что-то мелькнуло в глазах этого пьяницы.

Гарри нагнулся – и как раз успел спасти голову от тяжелого удара стулом. Пострадало лишь плечо. Гарри извернулся и нанес удар ножом. Человек, стоявший у него за спиной, завопил, прикрывая рану на ноге. Еще глухой удар кулака. Гарри почувствовал, что стоит с Беннетом спина к спине. Этот аристократ не так уж и пьян, как показалось вначале. По крайней мере, он способен защищаться.

Тут их атаковали сразу трое.

Гарри отклонился в сторону, и один из них пролетел мимо него. На них начал надвигаться светловолосый парень с ножом. Он явно умело владел холодным оружием. В другой руке он держал плащ, который собирался набросить на кинжал Гарри. Но этому блондину не приходилось драться в таких местах, где бывал Гарри.

И так драться.

Гарри схватил плащ и резко дернул к себе. Парень попытался удержать равновесие. Гарри схватил его за волосы, прижал его голову к себе, так что выгнулась шея, и приставил нож к его глазу. Глаза и яйца – вот самые ценные органы каждого мужчины. Поставь под угрозу либо то, либо другое – и ты победитель.

– Брось нож, – просипел Гарри.

Пахло потом и мочой: блондинчик потерял контроль над своим мочевым пузырем. Он послушно выронил нож, и Гарри отпихнул его ногой. Нож пролетел по полу и оказался под столом. В таверне стояла гробовая тишина. Ее нарушало лишь тяжелое дыхание Беннета и тихие всхлипывания одной из шлюшек.

– Отпусти его, – раздался голос Дика Крамба, который появился откуда-то из недр кухни.

– Пусть они успокоятся и разойдутся, – Гарри кивнул в сторону троицы, которая все еще стояла рядом с Беннетом.

– Слышали? Охота вам иметь дело с Гарри, когда он не в настроении?

Никто не шелохнулся. Дик повысил голос:

– Вы слышали меня?! Кто хочет еще пива? Угощаю! Последние слова произвели волшебный эффект.

Трое обидчиков с недовольным ворчанием вернулись за стол. Блондин упал на четвереньки, поскуливая.

– Уведи-ка отсюда Грэнвиля от греха подальше, – кинул Дик, проходя мимо Гарри с кружками.

Гарри Пай взял Беннета под локоть и потащил к выходу. Молодой Грэнвиль качался, но держался на ногах. Они вышли на улицу, и Беннет жадно глотнул освежающего холодного воздуха. Йотом он оперся рукой о стену и наклонил голову, Гарри показалось, что ему стало плохо, но тут Беннет выпрямился.

Рядом с гнедой, на которой приехал Гарри, был принизан темно-рыжий конь.

– Поехали, – сказал он Беннету. – Надо убраться отсюда, прежде чем кончится бесплатная выпивка.

Они вскочили на лошадей. Снова заморосило.

– Похоже, я должен поблагодарить тебя, – вдруг сказал Беннет. – Не ожидал, что ты придешь на помощь кому-то из Грэнвилей.

– Ты часто лезешь на рожон один и без оружия?

– Не-а, – икнул в ответ Беннет. – Но сегодня на меня нашло вдохновение.

Какое-то время они ехали молча. Гарри даже показалось, что Беннет уснул в седле. Лошади месили копытами грязь.

– Не знал, что ты умеешь так драться, – невнятно произнес еще не протрезвевший Беннет, и голос его слился с шуршанием дождя.

Гарри фыркнул:

– Ты многого обо мне не знаешь.

– Где ты этому научился?

– В приюте для бедняков.

Гарри думал, что своим резким ответом смутил Беннета, но услышал в ответ горький смешок.

– Мой папаша – тот еще негодяй.

Гарри не счел нужным отвечать. Они поднялись к реке.

– Дальше я поеду один. На земле Грэнвиля ты подвергаешь себя опасности, – сказал Беннет, глядя на Гарри сквозь темноту. – Он задался целью убить тебя, ты знаешь об этом?

– Да, – ответил Гарри, разворачивая лошадь.

– Ты больше никогда не назовешь меня по имени? – в интонации Беннета звучала ностальгия. Похоже, наступила та стадия опьянения, когда взрослые мужчины становятся сентиментальными.

Гарри пустил лошадь по дороге.

– Я скучал по тебе, Гарри.

Эти слова догнали удаляющегося Гарри и растворились в темноте, как призрак.

Сайлас стоял в тени и с болью в сердце наблюдал, как его любимый сын, выйдя из таверны «Петух и червяк», удаляется по дороге вместе с его лютым врагом.

– Твоего сыночка чуть было, не укокошили, но управляющий Уолдсли его выручил, – раздался чей-то пьяный голос.

Сайлас обернулся и стал вглядываться в темную аллею между таверной и соседним домом.

– Кто здесь? И как ты смеешь ко мне обращаться?

– Я просто птичка-невеличка, – хихикнули в ответ. У Сайласа забурлила кровь.

– Выходи оттуда, иначе…

– Иначе что? – насмешливо ответил грубый женский голос. Из темноты появилось бледное лицо, похожее на привидение. Оно было морщинистое, изможденное и принадлежало какой-то незнакомой Сайласу женщине.

– Иначе что? – повторила она, хохоча дьявольским смехом. – Он уже несколько недель травит овец на твоей земле, и что ты сделал? Ничего! Ты просто немощный старик. Бедняга Грэнвиль, лорд Ничто. Поджал свой хвост?

Она отвернулась и неверной походкой пошла по дороге, придерживаясь рукой за стену дома и шатаясь. Сайлас настиг ее в два прыжка.

– Какие чудесные яйца всмятку, – сказала Джордж за завтраком и мысленно пристыдила себя за столь бессодержательное высказывание.

Джордж, Вайолетт и Юфи сидели за столом в утренней комнате. В последние дни Вайолетт соглашалась поддержать лишь беспредметный разговор, и все, что оставалось Джордж, это обсуждать яйца всмятку.

– М-м-м, – промычала Вайолетт, пожав плечами. По крайней мере, она проявляет признаки жизни.

Что произошло с ее всегда такой жизнерадостной сестрой? С девчонкой, которая по природе своей не могла удержаться от вопля радости по поводу любого самого незначительного события:

– Я люблю яйца всмятку, – пропела Юфи с другого конца стола. – Большое значение имеет степень готовности желтка. Он обязательно должен быть, жидким.

Джордж вздохнула и сделала глоток чая. Неужели Юфи не замечает, что с ее воспитанницей творится что-то неладное?

– Также мне нравятся потроха, – продолжала Юфи, – особенно приготовленные в масле. Но вот окорок к завтраку я не приемлю. Не представляю, как люди могут, есть окорок утром.

Да, видимо, настало время подыскать Вайолетт компаньонку помоложе. Юфи, конечно, душка, но временами она просто невыносима.

– Не хочешь сегодня прогуляться верхом? – спросила Джордж. Может, Вайолетт надо просто вывести на свежий воздух. – Недавно я проезжала чудесный вид. Ты могла бы взять с собой альбом и сделать наброски. Тони считает, что…

– Прошу меня извинить, – перебила Вайолетт и вскочила. – Я… сегодня я не могу.

И она выбежала из комнаты.

– Молодые люди такие непредсказуемые, не правда ли? – растерянно произнесла Юфи. – Когда я была совсем юной, мама нередко говорила мне: «Юфимия, не надо так носиться. Сдержанность – вот характерная черта настоящей леди».

– Очень верное замечание, – ответила Джордж. – Как вы думаете, что беспокоит Вайолетт?

– Беспокоит, госпожа? – Юфи вскинула голову, как птичка. – Не думаю, чтобы ее что-то беспокоило. Думаю, особенности ее поведения связаны с возрастом и женским недомоганием.

Юфи покраснела и сделала несколько торопливых глотков чая.

– Понятно, – ответила Джордж, задумчиво глядя на Юфи. Будет правильно перевести ее в компаньонки маман. Там ее чудаковатость никому не помешает. – Спасибо за прозорливость. А сейчас, если вы не возражаете, я вас покину.

Джордж поднялась и вышла из комнаты под возобновившееся кудахтанье Юфи.

Она поспешно поднялась по лестнице и подошла к комнате Вайолетт.

– Вайолетт, милая! – позвала Джордж и постучала в дверь.

– Ну что еще? – настороженно спросила Вайолетт.

– Мне бы хотелось с, тобой поговорить.

– А мне бы не хотелось. Уходи. Ты все равно не поймешь.

В двери повернулся ключ. Вайолетт заперлась.

Джордж беспомощно посмотрела на дверь. Ну что ж. Не будет же она вести переговоры через закрытую дверь. Она пошла по коридору. Юфи живет в собственном мирке, Вайолетт ушла в себя, Гарри… Джордж с таким неистовством распахнула дверь в свою комнату, что грохнула ею об стену. Гарри куда-то пропал. Она подъехала к его дому в семь утра, но его уже не было. Трус! И после этого мужчины еще утверждают, что женщины слишком чувствительны. Он наверняка занялся мужской работой, уверяя себя, что дел невпроворот. А на самом деле он просто избегал ее. Ха! Что ж, поиграем в эту игру вдвоем. Джордж сняла платье и влезла в костюм для верховой езды. Она тщетно попыталась самостоятельно застегнуться и, в конце концов, позвала Тигли.

Лицо Тигли выражало сочувствие: она знала о провале, который потерпела Джордж прошлой ночью.

Джордж разозлилась.

– Помоги мне застегнуться – нарочито спокойно велела она и повернулась спиной.

– Собираетесь на прогулку, госпожа?

– Да.

– В такую погоду? – Тигли с сомнением посмотрела в окно. Мокрые ветки от сильного ветра бились о стекло.

– Да, – ответила Джордж, недовольно взглянув на небо. Хоть грозы нет, и на том спасибо.

– Понятно, – Тигли склонилась над крючками. – Мне очень жаль, что все так обернулось вчера вечером. Что мистер Пай отклонил ваше приглашение.

Джордж застыла. Неужели вся прислуга сейчас предается жалости к ней?

– Он не отклонял моего предложения. Не совсем так. – Да?

Джордж чувствовала, как пылает ее лицо. Вечная проблема светлой кожи!

– Он спросил, чего я хочу от него. Тигли замерла с утренним платьем в руках.

– И что же вы ответили, госпожа? Простите, что спрашиваю вас.

Джордж развела руками.

– Я не знала, что ответить. Я что-то пролепетала о том, что у меня нет опыта. И он ушел.

– Ага… – Тигли нахмурила брови.

– А что он хотел от меня услышать? – Джордж подошла к окну. – Что я хочу голого Гарри Пая? Полагаю, в таких вопросах надо соблюдать деликатность. И зачем спрашивать меня? Не думаю, что отношения завязываются вот так, по договоренности. Странно, что он не потребовал от меня письменного согласия. Я, леди Джорджина Мейтленд, прошу Вас, мистера Гарри Пая, вступить со мной в интимные отношения. Смешно даже!

В ответ тишина. Джордж даже испугалась. Ну вот, теперь она шокировала Тигли. Сегодня вообще хоть кто-нибудь…

Но тут Тигли начала смеяться.

Джордж повернулась.

Ее служанка согнулась пополам, задыхаясь от смеха.

– Ох, госпожа!

Уголки губ Джордж поползли вверх.

– Это не смешно. Не так смешно.

– Нет, конечно же, нет.

Тигли закусила губу, стараясь успокоиться.

– Просто это ваше «хочу голого Гарри Пая»! – и она снова начала хохотать.

Джордж с размаху плюхнулась на кровать.

– И что мне теперь делать?

– Простите, госпожа, – Тигли села рядом, все еще держа платье в руках. – Так вы хотите закрутить роман с мистером Паем?

– Ну да, – поморщила нос Джордж. – Ну, не знаю. Конечно, если бы мы познакомились на балу, наверное, все происходило бы как-то по-другому.

Они бы танцевали, флиртовали, обменивались остротами. На следующее утро он прислал бы ей букет цветов и приглашение на прогулку в парке. Он бы ухаживал за ней.

– Но управляющих не приглашают на балы, госпожа, – с горечью в голосе произнесла Тигли.

– Именно. – И от этой простой житейской истины на глазах Джордж выступили слезы.

– Ну что ж, – Тигли с вздохом поднялась, – раз другого выхода нет, придется вам, наверное, сказать ему все напрямую.

Она улыбнулась, отведя взгляд, и вышла.

Джордж упала на спину. Я хочу… Она вздохнула. Если бы желания были лошадьми, а страждущие – всадниками.

Гарри вошел в дом, закрыл дверь и уперся в нее лбом. Так он и стоял, слушая стук дождевых капель по крыше. Зерно в полях гниет, и, он ничего не может с этим сделать. Даже щедрое предложение леди Джорджины не убережет фермеров от огромных потерь – и продуктовых запасов, и денег – если весь урожай пропадет. И не только это беспокоило Гарри. Сегодня в землях Грэнвиля обнаружено еще несколько мертвых овец. Отравитель совсем распоясался. За последнюю неделю он убил их полтора десятка. И теперь даже те фермеры Уолдсли, которые еще были настроены дружелюбно, смотрят с подозрением. Для многих здесь он чужак. И с этим не поспоришь.

От отошел от двери, поставил фонарь на стол. Свет фонаря упал на письмо, которое он получил сегодня утром. Миссис Берне оставила ужин, но он не притронулся к нему. Вместо этого он поставил: чайник на огонь.

Гарри выехал сегодня еще до рассвета и весь день до позднего вечера объезжал поля. После длинного рабочего дня хотелось скорее помыться. Он снял рубашку и налил воду в таз. Вода не успела, как следует нагреться, но он помыл подмышки, грудь, спину. Затем налил чистой воды и опустил в таз голову. Прохладные струйки потекли от подбородка по всему лицу. Казалось, они смывают не только грязь, но и всю его душевную боль – разочарование, гнев, беспомощность. Гарри нащупал рукой полотенце и вытер лицо.

И тут в дверь постучали.

Он застыл с полотенцем в руке. Неужели люди Грэнвиля пришли за ним? Гарри погасил фонарь, вытащил нож и подкрался к двери. Отступив в сторону, он резко распахнул ее.

За дверью стояла леди Джорджина, с ее капюшона текла вода.

– Можно войти? – спросила она, не отрывая распахнутых глаз от его обнаженного торса.

Видя, какой эффект он производит на позднюю гостью, Гарри вновь почувствовал возбуждение.

– Не думаю, что вам нужно мое разрешение, чтобы войти, госпожа, – ответил он и вернулся к столу, чтобы надеть рубашку.

– Ирония вам не идет.

Она вошла и закрыла дверь.

Он снял крышку с миски, оставленной миссис Берне, и сел ужинать. Сегодня она приготовила фасолевый суп.

Леди Джорджина небрежно бросила плащ на стул. Боковым зрением он видел, как она подошла к камину, дотронулась пальцами до каждой фигурки, затем вернулась к столу.

Он набрал в ложку суп. Он был уже совсем холодный, но очень вкусный.

Она провела рукой по поверхности стола, увидела письмо, взяла его в руки.

– Вы знакомы с графом Свартингэмом?

– Мы оба частенько бывали в одном кафе в Лондоне, – ответил Гарри и налил себе пива. – Иногда он спрашивает у меня совета по сельскому хозяйству.

– Правда? – Она заглянула в письмо. – Похоже, он считает вас своим другом. У него весьма непринужденная манера письма.

Гарри подавился и выхватил у нее письмо. Она даже испугалась. Лорд Свартингэм любил сдобрить речь словечками, не предназначенными для леди.

– Так чем могу служить, госпожа?

Леди Джорджина отошла от стола. Ее поведение казалось странным, и вдруг Гарри осенило: она нервничала.

Гарри лукаво посмотрел на нее. Никогда еще он не видел ее такой взволнованной.

– В прошлый раз вы не дали мне закончить сказку, – сказала она. – Сказку о Принце-леопарде.

Она встала у камина и повернулась к нему. Лицо ее выглядело непривычно беспомощным.

Одно резкое слово – и она расплачется, невзирая на высоту ее положения. Мог ли он думать, что будет иметь власть над аристократкой? Никогда. Но за последнюю неделю она перестала быть типичным представителем своего класса и стала… просто женщиной. Леди Джорджина.

Моя госпожа.

– Пожалуйста, расскажите, что было дальше, моя госпожа, – сказал Гарри, вылавливая из супа кусок баранины.

Похоже, уверенность возвращалась к ней. Леди Джорджина снова стояла у камина, играя с резными фигурками животных.

. – Принц-леопард одолел великана и привел Золотую Кобылу. Это я уже рассказывала? – она вопросительно посмотрела на него. Гарри кивнул.

– Ну а потом… – она задумчиво почесала нос, – молодой король… помните его?

– Ага.

– Молодой король взял Золотую Кобылу, даже не поблагодарив Принца-леопарда, и повел ее к принцессе, – Джордж махнула рукой; – вернее, к ее отцу, тоже королю. Ведь никого не волнует, чего хочет сама принцесса, верно?

Он пожал плечами. Это ее сказка, а не его.

– Мало кого интересует мнение принцесс. Их постоянно отдают драконам и людоедам на съедение. – Леди Джорджина подозрительно посмотрела на барсука. – А где же олененок?

– Простите?

– Олененок, – повторила она и показала на то место, где он раньше стоял. – Его здесь нет. Не могли же вы смахнуть его в огонь?

– Вряд ли, но все может быть.

– Надо найти для них более безопасное место, – и она стала отодвигать фигурки подальше от края полки.

– Как пожелаете, госпожа.

– Ну, так вот, – продолжала леди Джорджина, – молодой король привел Золотую Кобылу и говорит: «Вот вам кобыла, и давайте мне скорее вашу прекрасную дочь». Но молодой король не знал, что Золотая Кобыла была говорящей.

– Говорящая металлическая лошадь? Казалось, она не слышит его.

– Как только молодой король вышел из комнаты, Золотая Кобыла обратилась к другому королю, отцу принцессы… Я понятно рассказываю?

– Угу, – ответил он с набитым ртом.

– Очень хорошо. А то в этих королях легко запутаться, – сказала она и вздохнула. – И Золотая Кобыла говорит: «Своим освобождением я обязана совсем другому человеку. Молодой король обманывает ваше Величество». И король страшно рассердился.

– Почему? – удивился Гарри, отхлебывая эль. – Ему привели Золотую Кобылу, Какая разница, кто именно освободил ее?

Леди Джорджина подбоченилась.

– Да потому что Золотая Кобыла – это испытание. Проверка. Король ищет своей дочери в мужья человека, который способен на подвиг.

– Тогда понятно.

Глупо все это. Разве королю нужен сильный, а не богатый тесть?

– Значит, ему вовсе не требовалась Золотая Кобыла?

– Наверное, для чего-то она ему тоже была нужна. Но это не имеет никакого значения.

– Но…

– А вот что на самом деле имеет значение, – не дала ему договорить леди Джорджина, – так это то, что король-отец догнал молодого короля и сказал ему: «Слушай, Золотая Кобыла – это, конечно, очень хорошо, но еще больше мне нужен Золотой Лебедь, которого держит взаперти злая колдунья. Так что если хочешь жениться на моей дочери, принеси мне Золотого Лебедя». Что вы на это скажете?

Гарри не сразу понял, что вопрос адресован ему. Он проглотил кусок мяса и ответил:

– Что в этой сказке полно золотых животных, госпожа.

– Да-а… – протянула леди Джорджина. – Я тоже об этом подумала. Но вряд ли здесь были бы уместны медная кобыла и свинцовый лебедь.

Она насупилась и поменяла местами крота и воробья. Гарри задумчиво смотрел на нее. – Это все, госпожа?

– Что? – Она даже не оторвала взгляда от маленьких животных. – Нет, до конца еще далеко. – Но она не продолжала.

Гарри отодвинул миску с остатками ужина.

– Вы расскажете мне?

– Нет. Не сейчас.

Он встал из-за стола и сделал к ней шаг. Он не хотел пугать ее. Ему показалось, что вот сейчас он сможет дотронуться до своего золотого лебедя.

– Тогда может быть, вы скажете, зачем пришли ко мне, госпожа?

Он ощущал аромат ее волос – экзотический, как специи из далеких восточных стран.

Она поставила дрозда рядом с котом. Птица упала, и Гарри подождал, когда она аккуратно поставит её на место.

– Я должна рассказать вам кое-что. Помимо сказки. Он смотрел на ее прекрасный профиль и увидел на щеке сверкающий след от слезинки.

Добропорядочный мужчина – благородный мужчина – оставил бы ее в покое. Он притворился бы, что не замечает этих слез, и отвернулся. Он никогда не воспользовался бы ее страхом и желанием. Но уже слишком давно Гарри утратил все свое благородство.

И он никогда не был добропорядочным.

Он дотронулся до ее мягких и шелковистых волос.

– Что вы хотите мне рассказать?

Она повернула к нему лицо, неуверенное, соблазнительное, полное надежды – как у Евы. В глазах ее плясало отражение огня.

– Я поняла, чего я хочу. Я хочу тебя.

Глава 10

Гарри стоял очень близко, и его дыхание касалось ее лица.

– А чего вы хотите от меня, госпожа?

У Джордж перехватило дыхание. Она никак не могла выдавить из себя фразу, которую заготовила, сидя в своей комнате.

– Я хочу вас.

Гарри наклонился к ней очень близко, и ей показалось, что его язык коснулся ее уха.

– Меня?

Джордж задыхалась. Все ее смущение и страх меркли перед непреодолимым влечением к этому мужчине.

– Да. Я… Я хочу, чтобы вы поцеловали меня, как тогда. Хочу, чтобы вы разделись. Чтобы раздели меня. Я хочу…

Мысли ее спутались. На этот раз он определенно ласкал языком ее ухо. И такая ласка казалась ей странной, хотя и восхитительной. Джордж задрожала.

Гарри ухмыльнулся прямо ей в ухо.

– Вы хотите очень многого, моя госпожа.

– Я… – она осеклась, потому что важная мысль пришла ей в голову, – я хочу, чтобы вы перестали называть меня госпожой.

– Но вы так властно отдаете мне приказы. – Он зубами зажал мочку ее уха.

Джордж прижала колени друг к другу, чтобы унять дрожь.

– Д-даже если…

– Может, мне называть вас Джордж, как ваша сестра? – От уха поцелуи перебрались к виску. Она попыталась сконцентрироваться на том, что он говорит. Это оказалось непросто.

– Ну…

– Хотя я отношусь к вам совсем не так, как ваша сестра. К тому же Джордж – мужское имя. – Его рука скользила по ее груди. – А я не вижу в вас ничего мужского.

Она почти перестала дышать. А он продолжал гладить сосок через ткань платья. О боже! Она и не предполагала, что столь легкое прикосновение может так волновать.

– Я могу называть вас Джорджиной. Но это так длинно, – продолжал он, глядя своими потемневшими глазами на собственную руку, ласкающую ее грудь.

– Можно называть Джиной, но это звучит как-то очень по-домашнему и несколько простовато.

Гарри сжал ее грудь, и по всему ее телу побежали мурашки. Она не могла больше сдерживаться и застонала. Гарри серьезно смотрел ей в глаза.

– Так что остается только называть вас «моя госпожа».

Он склонился к ней и прижался губами к ее губам. Она даже не успела ничего ответить. Этот поцелуй – если, конечно, это жадное лобзание и есть настоящий поцелуй – лишил ее ощущения реальности. Джордж зарылась рукой в его волосы и вцепилась в них изо всех сил. Наконец! Она уже начала думать, что ей никогда не быть с ним! И она столь же жадно ответила на его поцелуй, постанывая от удовольствия.

Он издал какой-то звук, похожий на рычание, его уверенная рука сползла ниже, и он с силой прижал ее к себе.

От неожиданности она даже всхлипнула. Откуда он все это знает? Неужели все мужчины знают о секрете женского тела? Джордж потянула его за волосы, и он оторвал от нее свои губы. Он знал, что делает. Это нечестно! Так он доведет ее до изнеможения еще до того, как она изучит его тело!

– Постой!

Это слово вырвалось у нее, как вздох, а вовсе не как приказ, но Гарри замер.

– Моя госпожа?

– Я же сказала, что хочу тебя, – и Джордж аккуратно отстранила его колено. – Именно тебя.

Гарри развел руки в стороны.

– Вот он я.

– Я хочу, чтобы ты разделся.

На его лице промелькнула неуверенность.

– Как желает моя госпожа, – сказал он, но не шелохнулся.

Джордж поняла по глазам: она должна сама раздеть его. Закусив губу, взволнованная и смущенная, она указала на кресло у камина.

– Сядь там.

Он подчинился. Сел, откинулся, вытянул ноги. Она стояла в нерешительности.

– Я в вашем распоряжении, моя госпожа, – подбодрил он ее. Голос его был похож на урчание большого кота, позволяющего чесать у себя за ушком.

Если она сейчас испугается, то упустит это мгновение навсегда. Она опустилась на колени и неторопливо расстегнула пуговицы его сорочки. Руки Гарри отдыхали на подлокотниках: он даже не пытался ей помочь. Расстегнув последнюю пуговицу, она принялась изучать его тело. Джордж прикоснулась губами к его груди.

Он застонал.

Она посмотрела в его глаза. Они блестели, но Гарри оставался недвижим. Джордж перевела взгляд на его грудь. В самом центре росли темные волосы, и она потрогала их, чтобы почувствовать каковы они на ощупь. Они были гладкие и влажные от выступившего пота. Пальцы ее скользнули ниже.

Джордж не знала, как положено вести себя в таких ситуациях, что принято делать, а что нет, но она все же дотронулась до него. Если завтра она умрет и окажется перед вратами рая и самим святым Петром, ей не о чем будет жалеть: она успела, прикоснутся к его телу.

Гарри снова застонал.

– Вы хотите моей смерти, моя госпожа! – Он судорожно расстегивал крючки на ее спине. – Клянусь могилой моего отца, можете разглядывать мое тело часами, если я выдержу это, но позже. А сейчас… – платье поддалось, и он стал тянуть его вниз, – сейчас я хочу раздеть вас.

Она нахмурилась, будто протестуя, но он уже справился с корсетом, склонился над ее грудью. Пораженная, она смотрела на его затылок, и тут ее накрыло теплой волной, стало не хватать воздуха. Она знала, что мужчины всегда обращают внимание на женскую грудь, но она не предполагала, что ей будет так приятно.

Неужели все это испытывают? Хотя какое это имеет значение. Ее губы дрогнули. Гарри засмеялся.

И тут он нежно, но ощутимо укусил ее.

– О, пожалуйста… – неожиданно хриплым голосом взмолилась она. Она не знала, чего просит.

Но Гарри знал. Он окончательно освободил ее от платья, стянул сразу обе туфли и бросил их на пол. Теперь она стала похожа на наложницу: обнаженная, в одних чулках и подвязках. Наверное, ей следовало бы смутиться. Настоящая леди должна убежать с криками ужаса. И то, что она оставалась здесь, в очередной раз доказывало: она потеряла всякий стыд. Гарри поднял голову и медленно, очень медленно, стал скользить взглядом по ее телу.

– Ты такая красивая, – произнес он низким и хриплым голосом.

Джордж закрыла глаза.

– Поцелуй меня, – прошептал он, покрывая ее губы легкими и ласковыми поцелуями.

Она стонала, не отрывая от него губ. Она гладила его волосы, его теплую спину. Сердце Джордж стучало, а по всему телу вдруг разлилось тепло. Джордж была так потрясена, будто отправилась в путешествие, из которого ей не суждено вернуться к себе прежней.

Он нежно гладил ее, будто пытаясь успокоить.

Когда она начала дремать, он взял ее на руки и отнес в спальню. Положил на свою узкую кровать и немного отошел назад. Стал медленно снимать оставшуюся одежду, не отрывая от нее глаз – будто ждал, что она вдруг передумает. Но она лежала, расслабленная и безвольная, и безропотно ждала, что будет дальше.

– Может быть больно, – предупредил он, ища ее глаза.

– Пускай, – ответила Джордж и притянула его голову к себе.

– Смелая девочка, – шепнул он в ответ.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и едва заметно прикоснулся к ее бедрам. Она постаралась сконцентрироваться на поцелуе. Ей удалось расслабиться.

И еще Джордж попыталась представить, как они выглядят со стороны.

Но она тут же потеряла нить собственных мыслей и предалась наслаждению.

Удивительно, насколько легко, оказалось, убить человека.

Сайлас смотрел на тело женщины, лежащее в кустах. Он прятал ее целый день, а потом притащил сюда. Было важно, чтобы она умерла определенным образом. Поэтому ему пришлось отыскать и затем правильно приготовить ядовитые растения. Довольно утомительная работенка. Перед смертью женщина билась в конвульсиях, и тело ее скрючилось. Сначала ее рвало, а потом она и вовсе перестала контролировать себя и испачкала все вокруг. Сайлас брезгливо скривил губы. Он потратил на нее довольно много времени, да еще и вымазался.

Но зато все прошло гладко.

Он выбрал подходящее пастбище в пределах своих земель. Оно находилось в сторонке, так что ночью его никто не заметил. При этом недалеко от дороги. Ее должны найти раньше, чем она начнет разлагаться. А главное, эту смерть должны сопоставить с отравлениями овец. Эти фермеры – тупоумный сброд, и если не сунуть им в нос прямую связь, они не увидят очевидного.

Конечно, можно было обманом заставить эту женщину выпить зелье, которое он приготовил. Но оказалось быстрее просто влить эту дрянь ей в горло, сесть в сторонке и дожидаться ее кончины. Все еще пьяная, она кричала и ругалась, потом схватилась за живот. Ну а дальше уже началась рвота и все это дерьмо.

И, в конце концов, она сдохла.

Сайлас вздохнул и потянулся. Все члены его затекли от долгого сидения на мокрых камнях. Он встал, вытащил из кармана носовой платок и подошел к воняющему трупу. В платке была деревянная фигурка оленя. Он положил ее в двух шагах от женщины. Достаточно близко, чтобы фигурку нашли, и при этом на некотором расстоянии, будто ее выронили. Критическим взглядом Сайлас окинул картину и остался доволен.

Он покинул пастбище с улыбкой на губах.

Что-то тяжелое лежало у него на груди. Гарри открыл глаза, но не шелохнулся. Он увидел облако огненных волос, спадающих с груди на его правую руку.

Она провела с ним ночь.

Он взглянул на окно и выругался про себя. Уже давно рассвело. Ему уже час как надо было встать, а леди Джорджине и того раньше. Но как приятно лежать в этой узкой кровати, обнимая свою госпожу. Ощущать, как она прижимается к нему мягкой грудью. Как она тихонько дышит ему в плечо. И как она обнимает его, будто овладела им и не хочет отпускать. А может, так и есть. Может, он и есть этот заколдованный принц из ее сказки, и золотой ключ от его сердца хранится у нее.

Ключ к его душе.

Он снова закрыл глаза. Он чувствовал, как аромат ее тела смешался с его запахом, мужским и грубым.

Она пошевелилась. Ее рука начала скользить по его животу. Он затаил дыхание. Но нет, рука остановилась.

Он осторожно снял с себя ее руку и сел. Спутанные волосы леди Джорджины разметались по подушке. Он нежно убрал прядь с ее лица, и она сморщила нос во сне. Гарри улыбнулся. Она похожа на молодую дикую цыганку. Он наклонился, поцеловал ее обнаженную грудь и поднялся. Подбросив в камин поленьев, он натянул бриджи и вышел на улицу. Вернувшись, поставил чайник и заглянул в спальню. Его прекрасная госпожа все еще спала.

Он уже снял с полки заварочный чайник и собирался заварить чай, как вдруг в дверь постучали. Гарри торопливо закрыл дверь в спальню, вытащил нож и резко отворил дверь.

За дверью оказался джентльмен. Высокий, рыжеватый. В руках он держал хлыстик для верховой езды. У дерева поблизости стояла лошадь.

– Вы ко мне? – спросил Гарри, пряча руку с ножом за дверным косяком.

– Я ищу леди Джорджину Мейтленд, – ответил незнакомец. Его голос, резкий и обдающий холодом, мог смутить кого угодно.

Гарри поднял бровь: – А кто Вы такой?

– Граф Мейтленд.

– Понятно, – ответил Гарри и хотел закрыть дверь. Но Мейтленд просунул хлыст в дверную щель.

– Вы знаете, где она? – В голосе послышалась угроза.

– Да, – ответил Гарри, глядя ему в глаза. – Она скоро должна быть в имении.

В глазах утреннего гостя вспыхнула ярость.

– Пусть будет там не позже, чем через час. Или тебе не поздоровится.

Гарри закрыл дверь.

Повернувшись, он увидел леди Джорджину, испуганно выглядывающую из спальни. Волосы ее рассыпались по плечам, а вместо халата она завернулась в простыню.

– Кто это был? – спросила она сиплым спросонья голосом.

Гарри очень пожалел, что не может сейчас взять ее на руки и отнести обратно в спальню, где она забудет о возможных проблемах.

Он поставил заварочный чайник обратно на полку и ответил:

– Твой брат.

Вот уж с кем не хотелось встречаться после ночи любви, так это с братом. Джордж нервно теребила ленты на платье, пока Тигли заканчивала ее прическу.

– Вот, госпожа. Так же безупречны, как и всегда. Спасибо, что хоть Тигли ее не осуждает.

Но зато она ее жалеет! Неужели все уже знают, где она провела ночь? Надо было соблюдать осторожность и не оставаться там до утра. Джордж вздохнула и всерьез задумалась, не сослаться ли ей на головную боль. Но попробуй обмануть Тони. Конечно, он не станет силой вытаскивать ее отсюда, чтобы устроить допрос. Но будет тут как тут, едва она высунет нос из своей комнаты. Лучше уж сразу пойти к нему.

Она расправила плечи и стала спускаться вниз по лестнице с таким видом, будто собирается войти в клетку со львом. Гриве открыл перед ней дверь в утреннюю комнату, и она поймала на себе сочувствующий взгляд.

Тони стоял у камина и смотрел на огонь. К завтраку он, похоже, не притрагивался. Как же он похож на отца! Высокий, угловатый, с тонким носом, резко очерченными скулами и тяжелыми бровями. Лишь рыже-каштановые волосы он унаследовал от матери. И конечно, он гораздо добрее отца.

Обычно.

Джордж отметила, что Вайолетт в комнате нет. Это подозрительно. Кажется, Джордж догадывалась, почему сестра прячется. Но этой вредной девчонкой она займется позже.

– Доброе утро, Тони, – проговорила Джордж; и подошла к буфету. Ага, копченый лосось. Значит, даже повар и тот в курсе. Она наложила себе полную тарелку. Надо подкрепиться перед тяжелым разговором.

– Джордж, – ледяным голосом начал Тони. Потом вдруг быстро подошел к двери и распахнул ее, застигнув врасплох двух лакеев. – Вы нам не понадобитесь. Проследите, чтобы нас не беспокоили.

– Хорошо, господин граф, – ответили те с поклоном. Тони закрыл дверь и поправил на себе жилет.

Джордж закатила глаза. И когда ее брат успел стать таким щепетильным в отношении своего внешнего вида? Наверное, он репетирует по ночам перед зеркалом.

– Будешь завтракать? – спросила она, садясь за стол. – Повар приготовил чудесный лосось.

Тони не ответил на ее любезность.

– О чем ты думала? – сурово спросил он.

– Ну, если тебе действительно интересно, я вообще не думала, – ответила она и сделала глоток чая. – По крайней мере, после первых поцелуев. Он замечательно целуется.

– Джордж!

– Если ты не хочешь слышать правду, тогда зачем спрашиваешь?

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Не надо молоть чепуху.

Джордж вздохнула и положила вилку. Лосось казался ей безвкусным.

– Какое тебе до этого дело?

– Как это, какое? Ты моя сестра. И ты не замужем.

– Я разве сую нос в твои дела? Расспрашиваю, с какими дамами ты встречаешься в Лондоне?

Тони скрестил руки на груди и посмотрел на нее сверху вниз.

– Мы говорим о разных вещах. И ты прекрасно это понимаешь.

– Да, – Джордж все-таки решила подцепить вилкой кусочек рыбы. – Возможно. Но это неправильно.

Он вздохнул и сел напротив нее.

– Наверное. Но мир так устроен. Мы не можем изменить законы общества. И это общество тебя осудит, моя дорогая.

Кажется, у нее задрожали губы.

– Вернемся в Лондон, – уже уговаривал Тони. – Забудем об этом инциденте. У меня есть джентльмены на примете, я тебе их представлю…

– Но я не лошадь себе выбираю! И не собираюсь менять гнедую на темно-рыжую.

– Почему? Почему ты не хочешь найти себе кого-нибудь из нашего круга? Выйти замуж, родить детей?

– Потому что, – чеканя слова, ответила Джордж, – я не хочу просто кого-нибудь. Я хочу его.

Тони ударил ладонью по столу так, что Джордж подпрыгнула. Он наклонился к ней через стол.

– А интересы семьи пусть катятся ко всем чертям? Ты ведь не такая. Подумай, какой пример ты подаешь Вайолетт. Ты что, хочешь, чтобы и она так поступила?

– Нет. Но я не хочу превращать свою жизнь в образец для подражания.

Тони поджал губы.

– И ты этого не хочешь, – продолжала Джордж с упреком. – Ну, неужели каждый раз, делая что-то, ты думаешь: «А хороший ли пример я подаю братьям?»

– Побойся бога! Дверь распахнулась.

Оба они с удивлением обернулись. Лицо Тони выражало недовольство.

– Я, кажется, сказал не пускать…

– Господин граф. Госпожа. – В комнату вошел Гарри и захлопнул дверь перед носом лакеев.

Тони встал из-за стола. Он был выше мистера Пая на полголовы, но Гарри это не смущало.

– Вы в порядке, госпожа? – обратился Гарри к Джордж, не отрывая взгляда от Тони.

– Да, спасибо, Гарри. – Еще утром она заверила его, что Тони никогда не причинит ей вреда, и все же он решил проверить. – Будете лосось?

Гарри хотел, было ответить, но Тони опередил его:

– Вы нам не нужны. Можете идти.

– Тони! – задохнулась Джордж.

– Господин граф, – Гарри поклонился одной головой. Его лицо оставалось непроницаемым.

Казалось, сердце Джордж разбилось на мелкие кусочки. Это неправильно. Она остановит его, но Гарри уже шел к выходу.

Только что ее любовника выпроводили из комнаты, как обычного слугу.

Ничто так не унижает мужчину, как неспособность защитить свою женщину. Гарри схватил шляпу и сюртук и зашагал к конюшне, оставляя каблуками глубокие следы на дорожке, посыпанной гравием. Но разве леди Джорджина его женщина? Ни по закону, ни по правилам общественной морали она ему не принадлежала. Она лишь позволила ему заняться с ней любовью. Один раз.

Может быть, другого раза и не будет.

Для нее это был первый опыт. Она ощущала боль. Правда, сначала он доставил ей удовольствие. Но достаточно ли этого, чтобы забыть боль, которая за этим последовала? Знает ли она, что больно бывает только и первый раз? Даст ли она ему шанс показать, что потом его вторжение будет ей так же приятно?

Гарри выругался, поймав на себе подозрительный взгляд коневода, держащего под уздцы его кобылу. Он строго посмотрел на мальчика и взял у него поводья. Даже счастье прошедшей ночи не могло развеять его мрачное настроение. Особенно после этой сцены. Неважно, выше она по происхождению или ниже: он просто хотел снова быть с ней, и пусть весь мир летит в тартарары.

– Мистер Пай!

Гарри оглянулся. На ступеньках парадного входа стоял граф Мейтленд и махал ему рукой. Господи, ну что еще?

– Мистер Пай, если вы подождете, пока седлают мою лошадь, я бы составил вам компанию.

Разве есть у Гарри выбор?

– Хорошо, господин граф.

Коневоды ринулись седлать лошадь графа Мейтленда. Даже если бы граф не представился, когда пришел сегодня ранним утром к нему в дом, Гарри все равно узнал бы его по глазам – чистым, пронзительно голубым, как у сестры.

Привели оседланную лошадь, и они оба молча вскочили в седло и так же молча выехали со двора. Ну что ж, по крайней мере, граф вел себя благоразумно.

В небе сгущались тучи, предвещая ненавистный дождь.

Граф заговорил, когда они уже подъезжали к воротам:

– Если вам нужны деньги, я могу вам помочь. Гарри посмотрел на графа – Тони, так называла его леди Джорджина. Каменное, ничего не выражающее лицо. Только рот едва заметно кривится от неприязни. Гарри стало почти, жаль его.

– Мне не нужны деньги, господин граф.

– Не делайте из меня дурака, – ответил Тони, теряя терпение. Ноздри его раздувались. – Я видел хибару, в которой вы живете. И ваше платье оставляет желать лучшего. Я уверен, что вы охотитесь за деньгами моей сестры.

– Вы считаете, что нет других причин, по которым я мог бы искать встреч с леди Джорджиной?

– Я…

– Вы хоть понимаете, что только что оскорбили мою госпожу?

Граф Мейтленд вспыхнул. Гарри помнил, что леди Джорджина его старше. Сколько ему? Двадцать пять? Двадцать шесть? Да, этот властный вид старил его.

– Если вы не примите от меня деньги и не оставите ее в покое, я уволю вас без рекомендательного письма, – сказал Тони.

– Не вы нанимали меня, а ваша сестра, господин граф.

– У вас что, нет гордости? – Тони резко остановил лошадь. – Только подлые негодяи используют одиноких женщин.

Гарри тоже остановился.

– Неужели вы думаете, что ваша сестра настолько слепа, что позволила бы воспользоваться собой?

Тони нахмурился.

– Вы подвергаете ее опасности. Вайолетт рассказала мне, что на вас напали, когда она была с вами.

Гарри вздохнул.

– А леди Вайолетт рассказала вам, что леди Джорджина палила в этих людей из пистолета? – При этих словах лицо Тони вытянулось. – И что если бы не ее собственное желание и настоятельное требование, я не взял бы ее с собой в ту поездку?

Тони поднял голову.

– Значит, она сама отправилась с вами в опасную поездку? Да, эта решительность ей свойственна.

Гарри поднял бровь.

Тони прокашлялся и пустил лошадь шагом.

– Как бы то ни было, джентльмен не может проявлять настойчивость, если леди не может ответить на его притязания.

– Как вижу, у вас две проблемы, господин граф, – произнес Гарри.

Тони прищурил глаза.

– Первая состоит в том, что леди на самом деле отвечает на мои притязания. А вторая, – Гарри повернулся и посмотрел графу Мейтленду в глаза, – что я не джентльмен.

Глава 11

– Вайолетт, открой дверь! – крикнула Джордж и приложила ухо к двери, затаив дыхание. В ответ тишина. – Я знаю, что ты здесь. Я слышу, как ты дышишь.

– Нет, не слышишь, – раздался обиженный голос. Ага!

– Вайолетт Элизабет Сара Мейтленд, немедленно отоприте. Или я попрошу Гривса снять дверь с петель.

– Не попросишь. Петли находятся с моей стороны. – В голосе Вайолетт звучала радость победы.

Действительно, петли с ее стороны. Надо же, маленький бесенок! Джордж вдохнула всей грудью и проговорила сквозь зубы:

– Тогда я прикажу выломать дверь.

– Не прикажешь.

Кажется, голос звучал где-то близко.

– Не будь так уверена, – ответила Джордж и, скрестив на груди руки, стала стучать в дверь ногой.

Раздалось шуршание, и дверь приоткрылась. Через щель на Джордж смотрел заплаканный глаз.

– Ах, моя дорогая, – Джордж распахнула дверь, вошла внутрь и тут же закрыла ее за собой. – Пора нам с тобой поговорить начистоту. Что на тебя нашло? Зачем ты написала Тони?

Губы Вайолетт задрожали:

– Ты оказалась в лапах этого ужасного человека. Он околдовал тебя своими ласками и хитрыми уловками.

Своими ласками и хитрыми уловками? Джордж нахмурилась.

– А что ты знаешь о ласках?

Глаза Вайолетт округлились. Она явно сболтнула лишнее.

– Ничего. Не больше, чем другие.

Джордж смотрела, как ее сестра все сильнее заливается краской. Ложь не дается обладателям светлой кожи.

– Вайолетт, – произнесла она медленно, – ты ничего не хочешь мне рассказать?

И тут Вайолетт издала визгливый вопль и бросилась в объятия старшей сестры. О господи!

– Ну что ты, что ты, девочка…

Джордж отступила назад и присела с ней на диванчик у окна.

– Неужели все так плохо?

Вайолетт попыталась ответить, но слезы снова начали душить ее. Джордж обнимала и качала ее, говорила бессодержательные слова утешения, какие говорят маленькому ребенку, гладила по волосам.

Вайолетт судорожно дышала.

– Т-ты не понимаешь. Я сделала что-то по-настоящему ужасное, – проговорила она, наконец, вытирая глаза руками. – Я… Я согрешила, Джордж!

Джордж едва удержалась, чтобы не улыбнуться: Вайолетт так любит нагнетать обстановку!

– Расскажи все по порядку.

– Я… Я отдалась мужчине.

Вайолетт прижималась лицом к груди Джордж, поэтому ее слова прозвучали невнятно. Однако Джордж была уверена, что не ослышалась.

Она похолодела, и комок встал у нее в горле.

– Что? – она оторвала Вайолетт от своей груди. – Посмотри на меня. Что ты хочешь сказать?

Оставалась надежда, что ее сестра преувеличивает, что она приняла объятия и поцелуи за нечто большее.

Вайолетт подняла на сестру опустошенное лицо:

– Я отдалась мужчине. Лишилась девственности. Была кровь.

– О господи!

Нет, только не Вайолетт, только не ее сестричка. Слезы выступили на глазах Джордж, но она сдержалась и не заплакала. Неясно взяла руками лицо Вайолетт.

– Он заставил тебя? Он сделал тебе больно?

– Н-нет, – всхлипнула Вайолетт. – Все еще хуже. Я пошла на это по доброй воле. Я распутница. Я… проститутка!

И она снова зарыдала, спрятав лицо в пышных юбках Джордж.

Джордж гладила сестру по спине, ждала, когда она успокоится, и думала. С этим надо разобраться. Когда Вайолетт немного затихла, Джордж сказала:

– Не надо так себя называть. В конце концов, ты же не брала за это денег?

Вайолетт отрицательно замотала головой.

– Конечно… Джордж подняла руку.

– А что касается распутницы, то… Я правильно поняла, что мужчина был только один?

– Д-да, – губы Вайолетт снова задрожали.

– Ну, тогда, полагаю, уж прости меня, виноват только этот джентльмен. Сколько ему лет?

Казалось, Вайолетт даже обиделась, что ей отказа ли в звании распутницы.

– Двадцать пять.

Двадцать пять! Похотливый развратитель! Джордж набрала воздуха и спокойно спросила:

– Я знаю его?

Вайолетт оттолкнула сестру.

– Я не скажу тебе! Я не позволю, чтобы меня заставили выйти за него замуж!

Сердце Джордж замерло.

– Может, ты зря так?

– Нет! – В голосе Вайолетт звучал непритворный ужас.

Джордж облегченно вздохнула.

– Почему ты решила, что я буду заставлять тебя выходить за него замуж?

– Ну не ты, так Тони… – Вайолетт вскочила и зашагала по комнате. – Он забросал меня письмами.

– Кто, Тони?

– Нет! – Вайолетт яростно развернулась. – Он.

– Ах, он, – недовольно повторила за сестрой Джордж. – И чего он хочет?

– Он хочет жениться на мне. Говорит, что любит меня. Но, Джордж… – Вайолетт взяла с тумбочки свечу и стала ею жестикулировать. – Я-то его больше не люблю. Сначала любила. Мне так казалось. Поэтому я м… ну ты знаешь.

– Да, – Джордж покраснела.

– Но потом я стала замечать, как широко у него расставлены глаза и как жеманно он говорит. – Вайолетт содрогнулась и поставила свечу на шкаф. – И очень скоро прошла любовь или что это там было. Я не ненавижу его, нет. Но просто не люблю.

– Понимаю.

– Ты испытываешь то же самое к мистеру Паю? – спросила Вайолетт. – Ты тоже к нему охладела?

Джордж представила Гарри Пая, его откинутую на зад голову, его натянутые сухожилия на шее, его страсть. От этого воспоминания по телу стало разливаться тепло. Джордж поймала себя на том, что закрыли, глаза. И ей пришлось заставить себя открыть их и выпрямиться.

– Не совсем.

– Да? – Вайолетт чувствовала себя покинутой. – Значит, только со мной так.

– Не думаю, что дело в тебе, моя дорогая. Возможно, дело в возрасте. Тебе ведь только пятнадцать.

Или, – торопливо добавила она, увидев, что Вайолетт уже надула губы, – или он просто совсем не твой мужчина.

– Ах, Джордж! – воскликнула Вайолетт и бросилась ничком на кровать. – Никогда больше не будет у меня ухажера! Как я объясню, что потеряла невинность? Наверное, я должна выйти за него замуж. На мне больше никто не согласится жениться. – И Вайолетт уставилась стеклянным взглядом на балда хин. – Но вряд ли я смогу выносить всю жизнь то, как он нюхает табак.

– Да, это было бы ужасно, – пробормотали Джордж. – Похоже, придется запретить тебе выходить за него замуж. Так что ты спасена.

– Ты душка, – дрожащими губами улыбнулась Вайолетт, все еще лежа на кровати. – Но он сказал, что, если я не соглашусь стать его женой, он всем расскажет, что произошло.

– Ах, так… – Дайте только добраться до этого негодного шантажиста. – Тогда тебе все-таки придется назвать его имя. Я все знаю, – Джордж подняла руку, чтобы остановить протесты Вайолетт, – но это единственный путь.

– А что ты сделаешь? – тихо спросила Вайолетт. Джордж посмотрела ей в глаза.

– Придется рассказать все Тони. А уж Тони-то найдет способ убедить его в том, что ты не собираешься вступать с ним в брак.

– Джордж, только не Тони! – Вайолетт раскинула руки, не замечая, что приняла классическую мученическую позу. – Ты ведь знаешь, как он может посмотреть. Под этим взглядом я чувствую себя букашкой, раздавленной букашкой.

– Не волнуйся, дорогая. Я прекрасно знаю, какой у него взгляд, – ответила Джордж. – Буквально сегодня утром я это испытала на себе. Кстати, благодаря тебе.

– Прости меня, – в голосе Вайолетт послышалось раскаяние, но она тут же вернулась к своей проблеме: – Тони заставит меня выйти за него замуж!

– Думаю, ты недооцениваешь нашего Тони. Может, он и потерял чувство юмора с тех пор, как принял титул графа, но это вовсе не значит, что он может выдать свою сестру насильно замуж, особенно если ей всего пятнадцать.

– Даже несмотря на…

– Даже, несмотря на, – ответила Джордж с улыбкой. – Но зато представь, как легко ему будет убедить этого джентльмена. Думаю, это единственное преимущество того, что наш брат настоящий граф.

Джордж шла, дрожа от холода и кутаясь в пальто. Было поздно, почти полночь, и дом Гарри тонул в темноте. Может, он уже лег спать? В другой ситуации она повернула бы назад. Но ее тянуло туда. Она должна увидеть его снова. Хотя она шла сюда ночью вовсе не для того, чтобы увидеть его. Она чувствовала, как щеки ее зарделись. Ей хотелось гораздо большего, чем просто увидеть Гарри Пая. И ей не хотелось серьезно надумываться о том, что именно влекло ее сюда.

Она постучала в дверь.

Дверь открылась почти сразу, будто Гарри ждал ее.

– Моя госпожа, – поприветствовал он ее, глядя из под, полу прикрытых век.

Джордж смотрела на голый торс Гарри.

– Надеюсь, вы не возражаете, – протянула она, упершись в него взглядом.

Он затащил ее внутрь. Захлопнул дверь и прижал к, ней Джордж. Скинул с нее капюшон, открывая лицо для поцелуя, затем откинул ее голову и впился губами и ее губы. Боже, как она стремилась к этому ощущению. Неужели она с первого раза сразу стала такой умственной? Он держал ее голову обеими руками, И шпильки сыпались на пол, высвобождая волосы из плена прически. Руки Джордж блуждали по его спине. От него пахло элем и мускусом.

Его поцелуи спустились к шее, и он наконец-то ответил ей, не отрываясь от поцелуев:

– Я не возражаю.

И пока она пыталась вспомнить, на какой вопрос он ответил, его рука уже подобралась к корсету. Он яростно сорвал его, тонкая ткань затрещала и открыла грудь.

Она не сдержалась и застонала, откинув голову.

– Моя госпожа, – произнес он, и она почувствовала его дыхание на своих губах.

Она с трудом открыла глаза.

– Что? – выдохнула она, как пьяная или заколдованная, будто в волшебном сне.

– Вы простите мне мою смелость?

– Да, да! – едва выговорила она.

– Вы уверены? – шепнул он.

– Уверена, – голос ее походил на плач.

Он улыбнулся. По виску его текла капелька пота.

– В таком случае, с вашего позволения.

Не дожидаясь ответа, он вошел в нее полностью, еще сильнее прижав к двери и очень точно нажав на это место. Джордж сжала Гарри ногами, руками, сердцем. Невыносимо медленно он начал движение назад и снова вошел в нее, на этот раз, описав полукруг. У Джордж побежали мурашки по всему телу.

Она умирала от наслаждения.

Джордж чувствовала себя вялой, неспособной двигаться. Она легонько погладила его плечо.

Гарри вздохнул, зарывшись лицом в ее волосы. Она опустила ноги на пол, но он продолжал поддерживать ее.

– Я бы отнес тебя в спальню, моя госпожа, но, боюсь, мне не хватит сил. Ты опустошила меня. – Он не много отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза. Останешься на ночь?

– Да, – ответила Джордж, пробуя ступить ногой.

Шаг получился неуверенным. – Останусь. – А как же твой брат? – спросил он.

– Мой брат не может влиять на мою жизнь, – с вызовом ответила Джордж. – К тому же я вышла через черный ход.

– Понятно.

Он последовал за ней в спальню, и тут она увидела, что он несет таз с водой.

Джордж вопросительно подняла брови. – Мне следовало сделать это прошлой ночью.

Казалось, он смущен.

Гарри поставил таз рядом с кроватью, помог ей сиять платье и нижнюю блузу и присел на корточки, чтобы освободить ее ноги от туфель и чулок.

– Ложись, моя госпожа.

Джордж легла. Почему-то сейчас она вдруг застеснялась, хотя только что находилась во власти безумства. Гарри намочил в тазу полотенце, выжал его и стал вытирать ей спину. Она закрыла глаза. Влажное полотенце, оставляло приятную прохладу и мурашки на коже. Она слышала, как он снова мочит и отжимает полотенце, и звуки капающей воды в тишине спальни были похожи на эротическую мелодию. Он вымыл ей шею, грудь, живот, всюду оставляя прохладный след.

Дыхание ее участилось в предвкушении того, что будет дальше.

Но он перешел к ногам, провел полотенцем по икрам. Он осторожно гладил полотенцем все складочки ее тела. Джордж затаила дыхание. И тут Гарри встал, Джордж открыла глаза и смотрела, как он снимает бриджи.

Джордж не сводила с него глаз. Гарри оперся коленом на край кровати. Кровать прогнулась, пружины заскрипели.

– Ты закончишь свою сказку, моя госпожа? Она удивленно захлопала ресницами.

– Сказку?

– О Принце-леопарде и молодом короле, – ответил он, целуя ее тонкую ключицу. – О прекрасной принцессе и Золотом Лебеде.

– Ах да, – она задумчиво почесала затылок. – Кажется, мы остановились на том, как король-отец отправил молодого короля за… – Она не договорила, потому что Гарри достиг губами ее груди.

Гарри поднял голову.

– За Золотым Лебедем, которого держала взаперти злая колдунья, – продолжил он за нее.

Джордж судорожно вздохнула.

– Да. И естественно, молодой король отправил за ним Принца-леопарда.

– Естественно, – вторил Гарри.

– И Принц-леопард превратился в… Он снова прильнул к ее груди.

– В человека, – подсказал он и снова подул.

– М-м-м, – несколько секунд Джордж тонула в удовольствии. – Да. И Принц-леопард держал в руках изумрудную корону…

Поцелуи спустились к животу.

– И пожелал… – Да?

– Плащ-невидимку.

– Серьезно? – Гарри положил руки ей на бедра.

– Совершенно серьезно, – и она уронила голову на подушку. – Он надел плащ-невидимку, отправился к злой колдунье и незаметно утащил Золотого Лебедя, а когда он вернулся… он отдал Золотого Лебедя…

– Но это ведь еще не конец? – вежливо поинтересовался он.

– Нет, но я продолжу в другой раз, – сказала она и опустила его голову, – еще, еще, еще.

Ей показалось, что он засмеялся. Но Гарри продолжал целовать ее.

И тут она забыла обо всем на свете.

– Что тебе снится по ночам? – спросила леди Джорджина, когда все было позади.

– Что? – Гарри попытался сосредоточиться. Казалось, он не может пошевелиться. Ноги его словно налились свинцом. Мышцы будто расплавились от усталости, превратились в кисель. Ему все труднее удавалось бороться со сном.

– Извини, ты, наверное, уснул? – Очевидно, его госпоже не спалось, и она перебирала пальцами волосы на его груди.

Гарри сделал над собой героическое усилие и постарался открыть глаза. Как можно шире.

– Нет. А что ты сказала?

– Что тебе снится по ночам? Крысы. Он сдержал дрожь.

– Ничего, – ответил он, поморщившись. Вряд ли дама благородных кровей ждет от него рассказа о крысах. – Ничего. Кроме тебя, – добавил он поспешно.

– Нет, – она ободряюще похлопала его по плечу. – Я не вытягиваю из тебя комплименты. Я хочу знать, о чем ты думаешь. Чего ждешь. Что тебя волнует.

Что волнует? В этот поздний час? После того, как они полночи занимались любовью?

– Ну… – веки его начали смыкаться, и он снова приложил героическое усилие, чтобы открыть глаза. Он слишком устал для подобных разговоров. – Боюсь, я слишком прост для тебя, моя госпожа. Я думаю в основном об урожае.

– А что ты думаешь об урожае? – настойчиво продолжала она.

Чего она хочет от него? Джордж положила голову ему на грудь, и он гладил ее волосы, пытаясь сформулировать ответ. Но он так устал. Тогда он позволил векам опуститься и сказал первое, что пришло в голову:

– Мне не дает покоя этот дождь. Почти не осталось надежды, что он прекратится. И урожай пропадает, – выдохнул он. Она тихо лежала под тяжестью его руки. – Вот я и думаю. Может, здесь, на севере, стоит посадить в следующем году хмель. – Хмель?

– Ну да, – он широко зевнул, – хмель. Для варки пива. Но прежде надо найти рынок сбыта. Хмель может принести хороший доход, но смогут ли фермеры вырастить хмеля достаточно, чтобы протянуть следующую зиму? – Джордж вырисовывала пальцем круги у него на груди. Было немного щекотно. – Всегда бывает сложно убедить фермеров в необходимости перехода на новые культуры. Они чтят традиции, не любят новшеств.

– И как ты собираешься их убедить?

С минуту он молча размышлял, но она не торопила. Никому еще он не рассказывал этого.

– Иногда я думаю о том, что неплохо было бы открыть школу в Вест-Дайки.

– Школу?

– Да. Если бы фермеры и их дети умели читать и имели хоть какое-то образование, нововведения проходили бы легче. И каждое следующее поколение становилось бы образованнее, восприимчивее к новым идеям и технологиям. Эти изменения происходили бы медленно. На это могут уйти не годы, а десятилетия. Но это не только увеличит доходы землевладельцев, но и повысит уровень жизни самих фермеров.

Гарри окончательно проснулся. Но его госпожа ни чего не отвечала. Наверное, школа для фермеров показалась ей глупой идеей.

И тут она заговорила:

– Нам надо найти учителя; джентльмена, который имеет подход к детям.

У него стало тепло на душе от этого «нам».

– Да. И который любит землю и с пониманием от носится к сезонности.

– Сезонности? – рука на его груди замерла.

Он взял ее в свою руку и, гладя ее большим пальцем, продолжил:

– Весна, холодная и слякотная, когда надо начинать посевную – но не слишком рано, чтобы посевы не погибли от внезапного весеннего мороза. Да еще овцы все как одна ягнятся. Лето, длинное и жаркое, когда надо пасти овец под широкими голубыми небесами и следить за тем, как растут зерновые. Осень, когда с замиранием сердца ждешь солнца, чтобы собрать хороший урожай. Если осень выдается солнечная, люди устраивают праздники; если нет, то они ходят с лицами, полными страха и безнадежности. И, наконец, зима, унылая и бесконечная, когда фермерские семьи в ожидании весны сидят в своих домах у маленьких печек, рассказывая истории, чтобы скоротать время. – Он умолк и, сам того не замечая, сжал ее плечо. – Вот такая вот сезонность.

– Ты так много знаешь, – прошептала Джордж.

– Только то, что происходит в этой части Йоркшира. Уверен, что подобных знатоков найдется здесь немало.

Она покачала головой, щекоча пружинками волос его плечо.

– Ты не только знаешь. Ты понимаешь. Ты знаешь, о чем думают люди, чем они живут. А я нет.

– Что ты имеешь в виду? – Гарри попытался заглянуть ей в лицо, но она уткнулась ему в грудь.

– Я заложница глупых проблем, таких, как модный покрой платья или новые серьги, и я не чувствую людей вокруг себя. Я не задумываюсь о том, как ухаживает за Тигли новый лакей и даже как Тони живёт один в Лондоне. Это может показаться странным: Тони кажется таким большим, сильным и уверенным – но, возможно, ему одиноко. А Вайолетт… она вздохнула. – Этим летом Вайолетт соблазнили прямо в нашем доме и Лестершире, а я об этом не знала. Даже не подозревала.

Гарри нахмурился:

– Как же ты об этом узнала?

– Она сама рассказала мне сегодня утром.

Она все еще прятала лицо, и Гарри убрал с ее лба прядь волос, чтобы увидеть глаза.

– Тяжело, наверное, узнавать такое, если до сегодняшнего утра она хранила это в секрете даже от тебя. Взрослеющих детей бывает непросто понять.

Она закусила губу.

– Но я ее сестра. Я самый близкий ей человек. Я должна была почувствовать. – Она снова вздохнула. Этот вздох был такой легкий и такой печальный, что ему захотелось укрыть ее от всех проблем. – И теперь он настаивает на свадьбе.

– Кто?

– Леонард Вентворт. Он ничего собой не представляет, и у него ни гроша за душой. Он совратил ее только ради того, чтобы жениться на ней.

Он прижал губы к ее лбу, не зная, что ответить. Она хоть понимает, насколько ее ситуация похожа на ситуацию сестры? А может, она боится, что он тоже будет настаивать на браке в качестве платы за любовь?

– Наша мама… – она запнулась, но потом все же решилась рассказать, – наша мама не всегда правильно ведет себя. У нее вечно какие-то болезни и недомогания, и большинство из них выдуманные. Она настолько занята поиском очередной болезни, что никого вокруг не замечает. Поэтому я старалась заменить Вайолетт мать.

– Это непросто.

– Нет. Но это неважно. Любить Вайолетт легко. Гарри непонимающе посмотрел на нее.

– Что тогда?

– Я всегда презирала маму, – сейчас она говорила так тихо, что ему пришлось перестать дышать, чтобы расслышать. – Презирала ее отдаленность, ее равнодушие, эгоизм. Я всегда думала, что не похожа на нее.

Но, видимо, все-таки похожа. – Она, наконец, подняла на него глаза, и он увидел, что в них блестят слезы. – Все-таки похожа.

Сердце Гарри защемило. Он склонился и слизнул с ее щеки слезинку. Нежно поцеловал, ощущая губами ее дрожь. Если бы он знал те слова, которые могут утешить ее.

– Прости, – вздохнула она, – я не хочу вываливать на тебя все свои печали.

– Ты любишь сестру, – ответил он. – И я приму нее твои печали, какие бы они ни были.

– Спасибо. – Она коснулась губами его плеча.

Он ждал, но она больше ничего не говорила. Скоро ее дыхание стало ровным. Она спала. Но Гарри долго еще лежал, глядя в темноту и обнимая свою госпожу.

Глава 12

Гарри открыл глаза. Джорджина снова провела с ним всю ночь. Он залюбовался линией ее плеча и переместил свою руку с ее бедра на живот.

Она не просыпалась и продолжала тихо и ровно дышать.

Он подвинулся поближе, зарылся носом в ее волосы. Джордж пробормотала что-то во сне и повела плечом.

Он улыбнулся и провел рукой по ее животу. Его опьянило знание, что тело женщины хранит такие секреты. Сейчас он уже не мог вспомнить лица своей первой любовницы. Но благоговение перед строением тела женщины он не забудет никогда.

– Доброе утро, моя госпожа.

– Угу; – она повернулась к нему лицом – румяным, сонным и довольным. – Доброе утро, Гарри.

Леди Джорджина притянула его лицо к своему и поцеловала.

Это было легкое нежное прикосновение, но оно вызвало щемящую боль в сердце. В этот миг Гарри понял, что способен на все ради своей госпожи. Солгать. Украсть. Убить.

Забыть о гордости.

То же, наверное, чувствовал отец? Гарри сел и потянулся за бриджами.

– Ты всегда так активен по утрам? – ласково спросила она. – Не могу сказать, что это очень уж хорошее качество.

Он встал и стал надевать сорочку.

– Простите меня, моя госпожа.

И он повернулся, чтобы посмотреть на нее.

Она лежала, опершись на локоть и слегка прикрывшись простыней. Спутанные золотистые волосы хаотично падали на белые плечи. Розовато-коричневые соски в самом центре блестели ярко-розовым. Он подумал, что никогда в жизни он не видел столь прекрасной женщины.

Он отвернулся.

– Не то что бы я разочарована, – продолжала леди Джорджина, – просто устала. А бывает так, что ты просыпаешься утром и просто лежишь?

– Нет, – ответил он, застегивая пуговицы.

Он прошел в другую комнату и вдруг услышал, как кто-то скребется в дверь. Он замер. Опять. Он обернулся к леди Джорджине:

– Мне казалось, что твой брат смирился.

Вид у нее стал настолько негодующий, насколько он может быть у обнаженной женщины.

– Он бы не посмел.

Гарри лишь поднял бровь, прикрыл дверь спальни и пошел открывать. На ступеньках лежала куча тряпья. Что за?.. Но тут из кучи появилась копна волос, и оказалось, что на крыльце сидит мальчик, которого они встретили в доме Поллардов.

– Она пошла в бар и не вернулась, – ничего не выражающим голосом произнес мальчик. Будто давно был готов к тому, что окажется брошенным.

– Входи, – ответил Гарри.

Мальчик постоял в нерешительности, но потом все же поднялся и нырнул в дом.

Леди Джорджина выглядывала из спальни.

– Кто там, Гарри? – и тут она увидела эту странную фигурку.

Они молча уставились друг на друга. Гарри поставил чайник. Она первая пришла в себя:

– Я леди Джорджина Мейтленд. А как тебя зовут? Мальчик продолжать таращить глаза.

– Надо поклониться, когда к тебе обращается леди, парень, – сказал Гарри.

Она насупилась.

– Не думаю, что это так уж обязательно.

Но мальчик торопливо откинул челку и склонил голову.

Леди Джорджина бочком удалилась в спальню, прижимая к себе простыню. Там она надела платье, но сверху снова накинула простыню. Вчера Гарри порвал ей корсет.

– Знаешь, как его зовут? – шепотом спросила она у Гарри.

Он отрицательно помотал головой.

– Хочешь чаю? Вряд ли у меня найдется что-то, кроме хлеба и масла.

Леди Джорджина просияла. То ли ее обрадовала перспектива позавтракать, то ли возможность чем-то заняться.

– Мы можем сделать тосты, – радостно прощебетала она.

Гарри поднял бровь, но она уже сама нашла хлеб и масло, нож и гнутую вилку. Попыталась отрезать кусок хлеба, но у нее вышло что-то бесформенное.

И все трое молча уставились на этот кусок. Она прочистила горло.

– Думаю, орудовать ножом – мужская работа, – нашлась она и передала нож Гарри. – Держи. И постарайся, чтобы кусочки получились не слишком толстыми, иначе они не прожарятся, и внутри у них будет рыхлая масса. И не слишком тонкими, иначе они сгорят. Ненавижу подгоревшие тосты, а вы?

Она повернулась к мальчику, и тот кивнул.

– Я сделаю все возможное, – ответил Гарри.

– Очень хорошо. А я буду мазать их маслом. И, полагаю, – она кинула оценивающий взгляд на мальчишку, – ты можешь их поджарить. Ведь ты умеешь делать правильные тосты, не так ли?

Мальчик снова кивнул и взял вилку с таким видом, будто это меч короля Артура.

Скоро на столе уже высилась горка хрустящих аппетитных тостов. Леди Джорджина разлила чай, и все трое сели завтракать.

– Как бы мне хотелось остаться, – сказала Джордж, облизывая масляные пальцы. – Но, видимо, придется вернуться в имение: надо хотя бы переодеться.

– Ты оставила распоряжение прислать за тобой карету? – спросил Гарри. Если нет, надо будет дать ей свою лошадь.

– Сегодня утром я видел карету, – вставил мальчик.

– Она стояла на подъездной аллее? – спросила леди Джорджина.

– Нет, – ответил мальчик с набитым ртом. – Она пролетела мимо меня. Лошади неслись галопом.

Леди Джорджина и Гарри переглянулись.

– Черная карета с красной отделкой? – уточнила она. Такая карета была у Тони.

Мальчик помотал головой и протянул руку за пятым по счету тостом.

– Синяя. Просто синяя.

Леди Джорджина ахнула и подавилась чаем. Гарри с мальчиком удивленно посмотрели на нее.

– Оскар, – выдавила она. Гарри поднял бровь.

– Средний брат. Гарри поставил чашку.

– А сколько всего у тебя братьев, моя госпожа?

– Трое.

– Черт.

– Но он управляющий, Джорджи! – Оскар схватил с подноса булочку в сахарной глазури. – Это же совсем не твой вариант, дорогая! Я имею в виду, – говорил он, размахивая булочкой, – что следовало либо закрутить роман с кем-то из высшего общества, либо, наоборот, соблазнить молодого красивого конюха.

Оскар улыбнулся, и в уголках его глаз цвета темного меда заиграли бесовские морщинки. Волосы его были темнее, чем у Тони, почти черные. И только при ярком солнечном свете в них проблескивала рыжина.

– И это называется помощь? – возмутился Тони, потирая переносицу большим и указательным пальцами.

– Действительно, Оскар, – поддержал его младший из братьев Мейтленд, Ральф. Неуклюжий и крупно-костный, он только входил в тот возраст, когда молодые люди начинают мужать. – Джорджина не могла никого соблазнить. Она не замужем. Это он ее соблазнил, пройдоха.

На секунду Оскар и Тони потеряли дар речи. Ральф сказал то, что лежало на поверхности.

Джордж вздохнула – уже не в первый раз с тех пор, как переступила порог библиотеки. Глупо. Глупо. Глупо. Ей стоило бы убежать в лес, поджав хвост, как только она увидела карету Оскара. У них ушло бы несколько дней на ее поиски. А при определенном везении и несколько недель. Она спала бы под звездным небом, ела землянику и запивала росой – пусть землянику в сентябре уже не найти. А вместо этого она послушно оделась в самое скромное свое платье и предстала перед тремя младшими братьями.

Которые испепеляли ее своими взглядами.

– Хочу уточнить, что это было взаимное желание, если это имеет для вас значение.

Ральф растерянно промолчал, Тони простонал, а Оскар рассмеялся, чуть не подавившись булочкой.

– Нет, это не имеет значения, – сказал Тони. – Значение имеет только то, что…

– Что ты должна немедленно порвать с ним, – закончил Оскар. Он даже погрозил Джордж пальцем, забыв, что держит в этой руке булочку. И огляделся в поисках тарелки, чтобы пристроить ее. – Вот выйдешь замуж, за подходящего кандидата и тогда делай, что хочешь.

– Это неправильно! – вскочил Ральф, что выглядело эффектно благодаря его росту. – Джорджина не какая-то там распутница или профурсетка, с которыми ты вечно шляешься. Она…

– Я никогда, никогда не имею дела с профурсетками, – гневно ответил Оскар.

– Господа, прошу вас, – прервал их Тони. – Оставьте ваши колкости на потом. Джордж, что ты собираешься делать со своим управляющим? Ты хочешь выйти за него замуж?

– Но послушайте!

– Тони! – завопили Оскар и Ральф. Тони поднял руку, призывая всех к тишине.

– Итак, Джордж?

Джордж стояла в растерянности. Чего она хочет от Гарри? Быть рядом с ним, это ясно. Но все, что выходило за пределы их близости, казалось таким сложным. Почему, ну почему нельзя все оставить, как есть?

– Потому что, – продолжал Тони, – как бы мне не было неприятно признать, Оскар и Ральф правы. Ты должна либо порвать с ним, либо выйти за него замуж.

Ты не принадлежишь к тому типу женщин, которые вступают в незаконные отношения с мужчинами.

О боже. У леди Джорджины все сжалось внутри, будто кто-то подошел незаметно сзади и затянул ей корсет. Это ощущение возникало у нее всякий раз, когда она задумывалась о замужестве. Что здесь скажешь?

– Ну…

– Вайолетт писала, что он убивает овец, – кипятился Ральф. – Джорджине нельзя выходить замуж за сумасшедшего.

Неудивительно, что Вайолетт нигде не видно. Джордж прищурила глаза. Написала письма сразу всем братьям, а теперь прячется в лесу и ищет росу с земляникой.

– Ты снова читал мои письма, – заметил Оскар. Позабыв о булочке, он выбирал на подносе кусочек пирога. – Это мне она написала про овец. В твоем письме этого не было, ты ничего не говорил об этом.

Ральф несколько раз порывался что-то сказать, но лишь открывал рот, как мул, жующий что-то не вкусное.

– А как ты узнал? Наверное, тоже читал мои письма? Оскар злобно ухмыльнулся. Когда-нибудь ему достанется.

– Я старше тебя. И обязан присматривать за своим впечатлительным братцем.

Раздался звон разбитого стекла.

Все посмотрели в сторону камина. У решетки лежали осколки. Облокотившись на каминную полку, Тони стоял и строго смотрел на них.

– Надеюсь, ты не слишком дорожила этой хрустальной вазой, Джордж?

– Нет, вовсе…

– Я рад, – отрезал Тони. – Мы так увлеклись проявлениями братской любви, что отклонились от главной темы. – Он щелкнул пальцами. – Во-первых, веришь ли ты в то, что Гарри Пай сумасшедший и именно он убивает овец на земле Грэнвиля?

– Нет. – Хоть в этом она была уверена.

– Очень хорошо, – Тони отрицательно покачал головой, увидев, что Ральф хочет что-то возразить. – Вы оба доверяете мнению Джордж?

– Конечно, – ответил Ральф.

– Безоговорочно, – подтвердил Оскар. Тони кивнул и повернулся к Джордж.

– Во-вторых, хочешь ли ты выйти замуж за Гарри Пая?

– Но Тони, он же земельный управляющий! – взмолился Оскар. – Ты же знаешь, что ему нужны только… – Он осекся. – Прости, Джорджи.

Джордж отвернулась. Она чувствовала, что ей сложно дышать.

Только Тони спокойно отнесся к реплике Оскара.

– Джордж, считаешь ли ты, что ему нужны только твои деньги?

– Нет. – Злые, злые братья.

Он поднял брови и многозначительно посмотрел на Оскара.

Оскар развел руками в ответ.

– Ну что ж! – только и ответил он и отошел к окну, прихватив тарелку с едой.

– Ты хочешь за него замуж? – настойчиво повторил Тони.

– Я не знаю!

Джордж задыхалась. Какое еще замужество? Брак – это пуховое покрывало, которое накрывает супругов, и под этим покрывалом становится тесно и душно, и в итоге они задыхаются, но продолжают жить, не замечая, что уже мертвы.

Тони на секунду закрыл глаза.

– Я знаю, что до сих пор ты старательно избегала замужества. И я могу понять тебя. Мы все можем.

Оскар, все еще стоящий у окна, дернул плечом.

Ральф опустил глаза.

Тони продолжал смотреть на нее.

– Если ты отдалась этому мужчине, не кажется ли тебе, что ты уже сделала свой выбор?

– Может быть, – ответила Джордж, поднимаясь. – А может, и нет. В любом случае я не хочу, чтобы на меня давили. Дайте мне время подумать.

Оскар отвернулся от окна и посмотрел на Тони.

– Мы дадим тебе время, – сказал Тони, и Джордж чуть не расплакалась, увидев сочувствие в его глазах.

Она закусила губу и стала изучать книжный стеллаж, который оказался к ней ближе, чем другие. Она провела пальцами по корешкам книг и краем уха услышала, как Ральф говорит Оскару:

– Не хочешь проехаться верхом, Оскар?

– Что? – казалось, Оскар раздражен. А может, у него просто набит рот. – Ты что, с ума сошел? Посмотри, начинается дождь.

Вздох.

– Все равно, поедем со мной.

– Но зачем? Ах да. Ну конечно.

И двое братьев покинули библиотеку.

Джордж едва сдержала улыбку. Оскар всегда был наименее чувствителен. Она обернулась и посмотрела на Тони. Тот стоял лицом к огню. Она вздрогнула. Черт, ведь она хотела рассказать ему еще вчера.

У Тони явно есть глаза на затылке. Он резко обернулся.

– Что?

– Боже, тебе не понравится то, что ты сейчас узнаешь. Мне следовало сразу об этом рассказать, но… – она провела рукой по воздуху. – Боюсь, что у второй твоей сестры тоже проблема.

– У Вайолетт? Джордж вздохнула.

– Вайолетт оказалась в затруднительном положении. Он поднял брови.

– Летом ее соблазнили.

– Черт побери, Джордж, – воскликнул Тони, почти завопил. – Почему ты сразу мне не сказала? Она здорова?

– Да, вполне. И прости, я сама только вчера узнала. – Джордж выдохнула. Она так устала от тяжелых разговоров, но надо идти до конца. – Девочка не хотела рассказывать тебе. Боится, что ты заставишь ее выходить замуж.

.– Но именно так обычно поступают, чтобы спасти честь семьи. – Тони свирепо глядел на Джордж. – Это достойный молодой человек?

– Нет, – ответила Джордж и поджала губы. – Он шантажирует ее. Говорит, что все расскажет, если она откажется выйти за него.

Он стоял, опираясь своей большой рукой на каминную полку и постукивая указательным пальцем по мраморной поверхности. Джордж едва дышала. Тони иногда бывал невероятно упрям и старомоден. Наверное, во всем виноват титул.

– Мне это не нравится, – Тони оборвал тишину, и Джордж выдохнула. – И кто же он?

– Леонард Вентворт. Мне пришлось долго уговаривать ее, чтобы она назвала его имя. В результате она сдалась, но при условии, что ты не будешь заставлять ее выходить замуж.

– Приятно слышать, что меня здесь держат за самодура, – пробурчал Тони. – Никогда не слышал о Вентворте. Откуда он вообще взялся?

Джордж пожала плечами:

– Точно не знаю. Кажется, кто-то из друзей Ральфа. Помнишь, в июне он приезжал со своей компанией к нам на охоту?

Тони кивнул.

– Да, с Ральфом тогда приехали трое или четверо друзей. Двоих я знаю, это братья Александра, из старинного лестерширского рода.

– Еще там был Фредди Барклай. Он не убил и рябчика, и все нещадно над ним смеялись.

– А один подстрелил Десяток птиц, – задумчиво произнес Тони. – Он вроде постарше, чем остальные друзья Ральфа. Почти моего возраста.

– Вайолетт говорит, ему двадцать пять, – поморщилась Джордж. – Можешь себе представить двадцатипятилетнего мужчину, совращающего девочку-подростка? Да еще заставляющего выходить за него замуж?

– Охотник за состоянием, – процедил Тони. – Черт бы его побрал. Надо расспросить о нем Ральфа. И найти этого негодяя.

– Прости меня, – произнесла Джордж. За что бы она ни бралась в последнее время, ничего путного не выходило.

Лицо Тони смягчилось.

– Нет, это ты меня прости. Ты не можешь отвечать за грехи этого человека. Мы с Оскаром и Ральфом все уладим.

– Что ты собираешься делать? – спросила Джордж.

Тяжелые брови Тони сошлись на переносице. Сейчас он стал очень похож на отца. Какое-то время он молчал, и Джордж показалось даже, что он ее не слышал. Но вот он поднял глаза, и она замерла, потрясенная холодом его голубых глаз.

– Что я собираюсь делать? Объясню ему, насколько глупо угрожать кому-либо из Мейтлендов, – ответил он. – Обещаю, он не станет больше досаждать Вайолетт.

Джордж хотела, было расспросить поподробнее, но удержалась. Это тот самый случай, когда не надо знать лишнего.

– Спасибо. Он удивленно поднял брови.

– Забота о семье – мой долг.

– Отец не считал это своим долгом.

– Да, не считал, – согласился Тони. – С таким отцом да еще с нашей маман в придачу остается только удивляться, как мы вообще выжили. Но именно поэтому я поклялся себе, что буду по-настоящему заботиться о семье.

– И у тебя получается.

Если бы только она сама так же хорошо выполняла свои обязанности перед семьей.

– Я стараюсь, – он широко и как-то по-детски улыбнулся в ответ, и она вдруг осознала, насколько редко он стал улыбаться. Но его улыбка тут же растаяла. – Я решу проблему Вайолетт. Но я не могу решить твою проблему, пока ты сама не определишься. Ты должна принять решение насчет Гарри Пая, Джордж, и как можно скорее.

– Ну что, Пай, как она? Хороша?

Гарри остановился и медленно повернулся. Его левая рука свободно висела вдоль тела. После того как леди Джорджина ушла, он отправился с мальчиком в Вест-Дайки, чтобы купить ему пару ботинок.

Повернувшись, Гарри увидел, что к нему обращается тот самый выпивоха с огромными кулачищами, который участвовал в потасовке в таверне «Петух и червяк». Через все его лицо тянулся свежий шрам от ножевой раны, которую нанес ему Гарри. Он начинался на лбу, проходил по переносице и заканчивался на щеке. Рядом с ним стояли еще двое громил. Они выбрали удобное место для нападения: заброшенную дорогу. Из сточной канавы отвратительно пахло, особенно в теплую погоду.

– Тебе надо сделать примочку, – кивком головы Гарри указал на гноящуюся рану.

Тот ухмыльнулся в ответ, корка на щеке лопнула, и из раны засочилась кровь.

– И что ты получаешь от нее взамен, жеребчик? Дорогие безделушки?

Один из его приятелей хихикнул. Гарри почувствовал, как испугался мальчик. Гарри положил правую руку ему на плечо и примирительно сказал:

– Если хочешь, я могу открыть рану и откачать гной. Он отравляет рану и не дает ей зажить.

– Отравляет рану? Уж кто-кто, а ты знаешь толк в отравлениях, правда, ведь, Пай? – Он ухмылялся, радуясь своей шутке. – Так, значит, ты теперь от овец перешел к людям?

Гарри нахмурился. О чем он?

Его противник заметил его смятение и наигранно произнес:

– Как, ты еще не в курсе? Сегодня утром на вересковой пустоши нашли тело женщины.

– Какой женщины?

– Тебе шьют убийство. Все говорят, что убийца ты, и ждут, не дождутся возможности расправиться с тобой. Но ты, небось, был занят своей дамочкой?

Здоровяк начал надвигаться на него, и Гарри протянул левую руку к голенищу.

– Она указывает тебе, когда можно кончать, Пай? Или, может быть, она вообще не разрешает кончать? Чтобы не испачкать ее белое тело своим неблагородным семенем? Не стоит, не стоит, – добавил он, увидев, что Гарри потянулся за ножом. – Я не буду драться с мужчиной-шлюхой.

И все трое удалились, смеясь.

Гарри похолодел. Шлюха. Много лет назад так назвали его мать.

Шлюха.

Мальчик слегка повел плечом. Гарри посмотрел на него и понял, что сжал его плечо слишком сильно. Мальчик молча терпел, только слегка пошевелился.

– Как тебя зовут? – спросил Гарри.

– Уилл, – мальчик поднял на него глаза и вытер нос рукавом. – Моя мама шлюха.

– М-да, – Гарри отпустил его плечо. – И моя.

Джордж мерила шагами библиотеку. Наступил вечер, и окна изнутри казались черными зеркалами. На секунду она застыла, глядя на свое призрачное отражение. Ее прическа казалась безупречной, и все же Тигли заново причесала Джордж после ужина. В этот вечер она выбрала платье цвета лаванды – одно из ее любимых – и жемчужные серьги. Может, она и льстила себе, и все же ей казалось, что в этом наряде она выглядела неплохо. Да что там неплохо – почти красавица.

Если бы только она была столь же уверена не только в платье, но и в самой себе.

Она уже начала сомневаться, что выбрала правильное место для встречи. Но разве у нее есть выбор? Сейчас, когда здесь братья, она не могла пригласить Гарри в свои комнаты, а идти к нему домой… Джордж зарделась. Когда она у него, они почти и не говорят, разве не так? Так что только здесь, в библиотеке. И все же… Как-то это неправильно.

В коридоре послышались тяжелые шаги. Джордж выпрямила спину и повернулась к двери с видом жертвы, ожидающей чудовище. Или леопарда.

– Добрый вечер, госпожа, – Гарри буквально прокрался в комнату.

Точно леопард! Джордж казалось, что у нее волосы встали на затылке – такая от него исходила энергия.

– Добрый вечер. Присаживайся, – и она показала на диван.

Он метнул взгляд туда, куда она показала, но не двинулся с места.

– Я лучше постою. О боже.

– Ну… – Джордж набрала воздуха и поняла, что не помнит, с чего собиралась начать разговор. Когда в своей комнате она подбирала слова для разговора, ей казалось, что они наполнены смыслом. Но сейчас, когда Гарри рядом, они вдруг начали растворяться, как газетная бумага в воде.

– Да? – он вскинул голову, будто пытаясь расслышать ее мысли. – Как лучше, на диване или на полу?

– Я не… – растерялась Джордж.

– На стуле? – спросил Гарри. – Где вы предпочитаете заняться со мной любовью?

Щеки Джордж запылали.

– Но я не для этого тебя пригласила.

– Нет? – он поднял брови. – Вы уверены? Но зачем-то ведь вы велели мне сюда прийти?

– Я не велела… – Она закрыла глаза, помотала головой и сделала еще одну попытку: – Нам надо поговорить.

– Поговорить. – Такое простое и ясное слово. – Хотите дать мне отставку?

– Нет. Почему ты так решил?

– Моя госпожа! – Гарри засмеялся грубым, неприятным смехом. – Пусть я всего лишь ваш слуга, но не отказывайте мне хоть в каком-то уме. Вы весь день проводите с вашими братьями-аристократами, а потом приглашаете меня в библиотеку. Что же это еще, если не отставка?

Все шло не так, как она представляла. Она беспомощно развела руками.

– Я просто хотела поговорить.

– О чем же, моя госпожа?

– Я… я не знаю. – Она зажмурила глаза, пытаясь сосредоточиться. И он совсем не хотел ей помочь. – Тони настаивает, чтобы я приняла решение по поводу наших отношений. И я не знаю, что делать.

– И вы меня спрашиваете, что делать?

– Я… – она выдохнула. – Да.

– Мне, простолюдину, все очевидно, – ответил Гарри. – Надо оставить все как есть.

Джордж смотрела на свои руки.

– Но в этом-то и дело. Я не могу.

Когда она снова подняла глаза, лицо Гарри было настолько спокойным, будто она смотрела в глаза покойника. Боже, она уже начинала ненавидеть эту его безжизненную маску!

– Тогда увольте меня с завтрашнего дня.

– Нет, – она сжала руки, – я этого совсем не хочу.

– Но вы не можете получить сразу все. – В голосе Гарри прозвучала усталость. Его прекрасные зеленые глаза поблекли от состояния, очень близкого к отчаянью. – Вы можете либо быть моей любовницей, либо уволить меня. Я не останусь в качестве чего-то полезного, как лошадь в стойле, на которой вы ездите, пока живете в Уолдсли, и о которой забываете в Лондоне. Вы хоть знаете ее имя?

Она ничего не могла ответить. Сказать по правде, она действительно не знала, как зовут ее лошадь.

– Это совсем не так.

– Нет? Простите, но как тогда, госпожа? – Сквозь маску начала продираться ярость, оставляя пунцовые пятна на его скулах. – Я вам не мальчик по найму, с которым неплохо повозиться в постели, но которого стыдно представить семье.

Щеки Джордж горели.

– Почему ты так груб со мной?

– Разве? – Гарри подошел к ней вплотную. – Вы должны извинить меня, госпожа. Так всегда бывает, когда берешь в любовники неотесанного деревенщину. – Он обхватил руками ее лицо, уперся большими пальцами в виски. От этого прикосновения сердце ее бешено запрыгало. – Разве не этого вы хотели, когда выбирали, кому отдать свою невинность?

От него пахло алкоголем. Может, все из-за этого? Он пьян? Но если так, то никаких других признаков не заметно. Она набрала воздуха, чтобы успокоиться и найти в себе силы противостоять его агрессии.

– Я…

Но он не дал ей сказать, а злобно прошипел:

– Я настолько груб, что беру вас прямо у двери? Настолько груб, что вы кричите и стонете в постели? Настолько груб, что не испаряюсь незаметно, как только во мне пропадает необходимость?

Джордж содрогнулась от этих страшных слов и пыталась сообразить, что сказать в ответ. Но поздно. Гарри овладел ее ртом, больно кусая ее нижнюю губу. Грубо прижал ее к себе и стал тереться об нее бедрами. Снова она, эта дикая и безоглядная страсть. Одной рукой он задрал ее платье. Ткань затрещала, но Джордж было уже не до нарядов.

Поцелуи стали нежнее.

И вдруг он оторвался от нее и прошипел на ухо:

– Я уже говорил тебе, реши все сама, прежде чем идти ко мне. Я не чертова левретка, которую можно взять на ручки, потискать, а потом отправить подальше. От меня так просто не избавиться.

Джордж чуть не упала – и от его слов, и просто оттого, что он перестал ее держать – но вовремя схватилась за спинку кресла.

– Гарри, я…

Но он уже ушел.

Глава 13

Гарри проснулся и понял, что у него похмелье. С минуту он лежал, не открывая глаз. Хотя в последний раз он напивался очень давно, он прекрасно помнил, как мучительно в таком состоянии действует яркий свет. Когда он, наконец, открыл глаза, то увидел, что комната залита солнцем. Судя по всему, день уже в разгаре. Он проспал. Со стоном он повернулся на бок и сел, обхватив голову руками и чувствуя себя очень старым.

Какой же он дурак, что так вчера напился. Он все пытался выяснить, откуда берутся слухи, что это он отравил ту несчастную, – сначала в «Белой кобыле», потом в «Петухе и червяке». Но Дика там не оказалось, и никто другой в таверне не хотел с ним разговаривать.

Он ловил на себе подозрительные, а то и полные ненависти взгляды. Да ещё слова здоровяка не шли у него из головы. Шлюха. Шлюха. И он попытался утопить их в пол дюжине кружек пива.

Из соседней комнаты раздался какой-то шум.

Гарри осторожно повернул голову и вздохнул. Уилл, должно быть, голоден. Шатаясь, Гарри подошел к двери и выглянул из спальни.

В камине горел огонь, а на столе стоял дымящийся чайник.

Уилл затих, сидя на полу.

– Я уронил ложки. Простите, – шепотом произнес он. Он весь съежился, будто хотел уменьшиться или даже исчезнуть.

Гарри была знакома такая поза. Мальчик ожидал побоев.

Гарри помотал головой.

– Не страшно. – Голос его звучал как скрежет лопаты о камень. Он прочистил горло и сел. – Ты что, заварил чай?

– Да, – ответил Уилл, поднявшись. Он налил чай и осторожно протянул Гарри чашку.

Гарри сделал большой глоток и обжег горло. Он поморщился и немного подождал. Внутри потеплело, и он сделал еще глоток.

– Я порезал хлеб для тостов, – Уилл показал ему тарелку с хлебом, чтобы тот оценил. – Они не такие ровные, как ваши.

Гарри посмотрел на неровные ломти брезгливым взглядом. Вряд ли его организм примет сейчас пищу. И все же мальчик нуждается в одобрении.

– Зато гораздо ровнее, чем у леди Джорджины.

И тут вымученная улыбка исчезла с его лица. Он вспомнил, как повел себя вчера. Гарри посмотрел на огонь. Надо обязательно извиниться сегодня. Если, конечно, она согласится выслушать его. – Я поджарю их.

Похоже, Уилл привык к такому неожиданному и тяжелому молчанию. Он нацепил хлеб на гнутую вилку и пристроил ее к огню.

Гарри наблюдал за ним. У Уилла не было ни отца, ни матери – благодаря Грэнвилю. Только эта старуха, его бабушка, неспособная любить. И вот этот мальчик ухаживает за взрослым человеком, у которого тяжелое похмелье. И делает это очень умело. Похоже, ему нередко приходилось приводить бабушку в чувство. Гарри стало не по себе от этой мысли.

Он сделал еще глоток.

– Ну вот, – проговорил Уилл тоном пожилой женщины. Он поставил на стол тарелку с тостами, намазанными маслом, и забегал по комнате в поисках стула.

Гарри откусил, кусочек тоста и слизнул с пальца каплю масла. Уилл наблюдал за ним. Гарри кивнул.

– Вкусно.

Мальчик заулыбался, показывая ряд зубов, в которых не хватало одного или двух. Какое-то время они молча ели.

– Ты подрался с ней? – Уилл облизал масляные пальцы. – С госпожой.

– Можно и так сказать, – Гарри подлил себе чая и положил большую ложку сахара.

– Бабушка говорит, что богачи – это зло. Что бедняки умирают от голода, а сами они едят с золотых тарелок. – Уилл прочертил пальцем на столе масляный Круг. – Но госпожа хорошая.

– Да, леди Джорджина не такая, как все.

– И красивая, – добавил Уилл и потянулся еще за тостом.

Ну да, и красивая. Гарри посмотрел в окно. Ему все больше становилось не по себе. Позволит ли она извиниться?

– Но хозяйка она никудышная. Даже хлеб не может нормально порезать. Тебе надо ее научить. – Уилл задумчиво наморщил лоб. – А она ест из золотых тарелок?

– Не знаю.

Уилл посмотрел на него с подозрением, будто Гарри скрывал от него важную информацию. Но потом в его глазах появилось сочувствие.

– Она никогда не приглашала тебя к столу?

– Нет. – Вообще-то приглашала, но не стоит рассказывать об этом мальчику. – Но как-то раз я пил с ней чай.

– Из золотых чашек?

– Нет. – Зачем он отвечает на эти вопросы? Уилл понимающе кивнул.

– Чтобы знать точно, надо у нее поужинать. – Он доел очередной тост. – А подарки ты ей дарил?

– Подарки?

На лице Уилла снова появилось что-то вроде жалости.

– Девушки любят подарки: Так бабушка говорит. Думаю, она права. Мне нравятся подарки.

Гарри оперся подбородком на руки. Он чувствовал себя, как стог сена под дождем. Голова опять заболела, но, похоже, вопрос подарков казался Уиллу чрезвычайно важным. И с тех пор, как он здесь появился, мальчик впервые разговорился.

– А какие подарки? – выдавил из себя Гарри.

– Жемчуг, золотые шкатулки, сладости, – перечислял Уилл, размахивая тостом. – И что-то в этом роде. Лошадь тоже можно подарить. У тебя есть лошади?

– Только одна.

– А-а, – разочарованно протянул Уилл. – Наверное, ты не можешь ее подарить.

Гарри помотал головой.

– Нет. К тому же у нее своих лошадей целая конюшня.

– Что же тогда ты можешь ей подарить?

– Не знаю.

И правда, он не знал, чего она хочет. Гарри угрюмо смотрел на остатки чая. Что такой человек, как он, может предложить такой леди, как она? Не деньги, конечно, и не лошадь. У нее все это есть в достатке. А что касается физической стороны любви – любой здоровый мужчина мог бы с этим справиться. Что он мог дать ей такого, чего у нее нет? Наверное, ничего. И она скоро поймет это или уже поняла после того, что произошло вчера, и теперь расстанется с ним навсегда.

Гарри поднялся.

– Мне обязательно надо поговорить с леди Джорджиной сегодня. И это важнее, чем подарки.

Он подошел к шкафу, взял бритвенные принадлежности и стал собирать бритву.

Уилл посмотрел на грязную посуду:

– Я могу помыть.

– Спасибо.

Видимо, мальчик наполнил чайник заново сразу после того, как заварил чай. Чайник уже кипел. Часть горячей воды Гарри взял для бритья, а остальное налил в таз для мытья посуды. В маленьком зеркале он увидел измученное похмельем лицо. Гарри нахмурился и осторожно приступил к бритью. Бритва была старая, но острая. Если он ко всему прочему еще и порежется, то станет вообще неизвестно на кого похож.

За спиной Уилл гремел посудой. Когда он закончил, Гарри уже собрался. Он помылся, причесался, надел чистую сорочку. Головная боль еще не отступила, но круги под глазами стали меньше.

Уилл оглядел его.

– По-моему, нормально.

– Да.

– А мне здесь остаться? – Лицо его было слишком серьезным для мальчика его возраста.

Гарри колебался.

– Хочешь посмотреть конюшни Уолдсли, пока я буду говорить с леди Джорджиной?

Уилл радостно вскочил.

– Да, очень!

– Тогда идем, – и Гарри направился к выходу. Мальчика можно взять вторым седоком.

Тучи быстро затягивали небо. Вот-вот начнется дождь, а надо еще седлать лошадь. Неразумно отправляться верхом в такую погоду, но Гарри чувствовал, что ему необходимо как можно скорее увидеть леди Джорджину.

– Пойдем пешком.

Мальчик пошел за ним по пятам. Он молчал, но его распирало от радости. Они уже подходили к подъездной алее Уолдсли, как вдруг услышали топот копыт и скрип кареты. Гарри ускорил шаг. Звуки все приближались.

Он побежал.

И как раз в тот момент, когда он выбежал к дороге, мимо проехала карета, разбрызгивая грязь. Он успел лишь увидеть ее рыжие волосы, и карета скрылась за поворотом. Шум удалялся.

– Вряд ли ты с ней сегодня поговоришь.

Гарри и забыл про Уилла. Пустым взглядом он смотрел на него сверху вниз.

– Нет, сегодня уже не поговорю, – эхом отозвался он и тяжелая дождевая капля упала ему на плечо, и небо прорвало.

Карета Тони качнулась на повороте, Джордж немного подпрыгнула на месте и смогла рассмотреть, что происходит за окном. Снова начинался дождь. Окружающие пейзажи стали еще более влажными, ветки деревьев ниже пригнулись к земле, все вокруг стало се рым. Размывая пятна полей и лесов, капли дождя стекали по стеклу, словно красочные слезы. Казалось, весь мир скорбит о какой-то страшной утрате.

– Скорее всего, он не остановится.

– Что? – переспросил Тони.

– Дождь – он не прекратится, – повторила Джордж. – Наверное, будет идти целую вечность, пока вода не превратится в реки, которые сольются в огромное море, и тогда все мы уплывем отсюда. – Она провела пальцами по запотевшему окну, прочертив волнистые полосы. – Слушай, а в твоей карете можно плыть по морю?

– Нет, – ответил Тони. – Но волноваться совершенно не стоит: хотя сырость и кажется вечной, будь, уверена, дождь когда-нибудь прекратится.

– А-а-а, – Джордж выглянула в окно. – Но я совсем даже не против дождя; будет здорово, если мы вдруг все уплывем. Или даже утонем.

Окружающие убеждали ее в правильности принятого решения. Единственное, что ей оставалось в сложившейся ситуации – это уйти от Гарри. Он из другого класса, ниже ее по положению, и эта разница страшно злит его. Прошлой ночью он вел себя особенно агрессивно, но все равно она не винила его ни в чем. Гарри Пай никогда не сможет быть обычной комнатной собачкой. Она не оправдывала его гнева, но хорошо понимала, что он чувствует себя униженным. У дочери графа не могло быть никакого совместного будущего с обычным управляющим. Это очевидно. Они оба понимали это, как понимали и все окружающие. И такое окончание этого странного романа, которому вообще не следовало начинаться, казалось естественным.

Но, несмотря на все убеждения, Джордж не могла отделаться от мысли о том, что она банально сбежала.

– Ты приняла правильное решение, – словно в подтверждение ее мыслей произнес Тони.

– Ты, правда, так думаешь?

– Другого выхода у тебя нет.

– А, по-моему, я поступила как форменная трусиха, – произнесла она, задумчиво глядя в окно.

– Нет, ты далеко не трусиха, – мягко ответил брат. – Я знаю, тебе нелегко было со всем этим справиться. Трусливы те, кто выбирает самый легкий путь, а ты, наоборот, выбрала самый трудный.

– Да, еще я бросила Вайолетт на произвол судьбы именно теперь, когда она больше всего нуждается во мне, – возразила Джордж.

– Нет, это не так, – твердо парировал Тони. – Ты разъяснила и передала мне ее проблему. Я послал Оскара и Ральфа вперед нас в Лондон. Когда мы с тобой приедем, они уже будут знать, где живет этот подонок. Да и пара-тройка дополнительно проведенных в деревне недель не повредят ей, она не одна, с ней мисс Хоуп. В конце концов, мы платим, мисс Хоуп именно за компаньонство, – сухо закончил он свою речь.

Юфи уже однажды проворонила Вайолетт. Джордж прикрыла глаза. А что будет с отравлением овец? Ведь именно по этой причине она и приехала в Йоркшир. Случаи отравления за последнее время участились. Перед отъездом Джордж слышала, как двое лакеев говорили еще и о какой-то отравленной женщине. Джордж должна прекратить все эти преступления, понять, как убитая женщина связана с овцами. Но вместо этого она позволила Тони спешно увезти себя в Лондон. Как только она приняла решение покинуть Уолдсли, ее охватили апатия и заторможенность, Она никак не могла сконцентрироваться. Не знала, за что взяться. Чувствовала, что что-то не так, но не могла все повернуть в нужное русло.

– Перестань мучить себя, думать об этом, – проговорил Тони.

Тон, которым Тони произнес эти слова, заставил Джордж поднять глаза на сидящего напротив нее на ярко-красном кожаном диване брата. В его глазах читались беспокойство и сочувствие. Кончики его бровей были сейчас опущены вниз. На ее глаза навернулись слезы, Джордж отвернулась к окну и уставилась на стекло, хотя глаза ей застилала пелена слез.

– Но он такой… хороший. Он понимает меня лучше, чем кто-либо. Даже лучше, чем ты и тетушка Клэр. И я всегда могла на него рассчитывать. – Она рассмеялась сквозь рыдания. – Может, именно это больше всего и привлекало меня в ней. Понимаешь, он как загадка, которую не устаешь разгадывать всю жизнь. – Они въехали на мост. – Я уверена, что больше такого человека в своей жизни не встречу.

– Мне очень жаль, – сказал Тони. Джордж откинула голову на спинку дивана.

– Знаешь, ты самый добрый и терпеливый брат на свете.

– Просто у меня замечательные сестрички, – улыбнулся в ответ Тони.

Джордж попыталась тоже улыбнуться, но у нее ничего не вышло. Вместо этого она снова повернулась к запотевшему окну. Мимо них пронеслось поле с насквозь промокшими овцами. Бедные создания! Интересно, умеют ли они плавать? Наверное, если пастбище затопит, они, барахтаясь, кое-как поплывут по течению.

Они уже покинули свои земли, совсем скоро и Йоркшир останется далеко позади. К концу недели она уже будет в Лондоне, и все ее приключения забудутся. Может быть, месяца через три-четыре этот Гарри Пай, управляющий поместьем, напишет ей письмо с предложением выслушать его доклад о делах на ее землях. Вернувшись с очередного званого обеда, она задумчиво повертит в руках это письмо. А, это тот самый Гарри Пай. Когда-то давно я провела с ним ночь. Глядя в его светящиеся глаза, я чувствовала радость и биение жизни. Она небрежно кинет письмо на туалетный столик и решит, что все это было слишком давно и где-то далеко, и, в общем, больше похоже на сон.

Может, именно так она и будет к этому относиться.

Джордж прикрыла глаза. На самом деле она знала, что не наступит такой день, когда она, проснувшись утром и засыпая вечером, не подумает о Гарри Пае. Все оставшиеся дни своей жизни она будет думать о нем.

Помнить и страшно жалеть.

– Я же предупреждал тебя, что не стоит заводить интрижек с аристократами. – Этим же вечером в таверне толстяк Дик Крамб уселся за стол к Гарри без всякого приглашения и завел эту дурацкую беседу.

Отлично. Теперь еще придется слушать нравоучения Дика. Гарри стал изучать распорядителя таверны «Петух и червяк». Он явно длительное время недосыпал, волос на его голове оставалось меньше, чем могло быть. Складывалось ощущение, что он слишком часто дегустирует пиво и эль, подаваемые в собственном заведении.

– От аристократов одни лишь проблемы, поверь мне. Это как если бы ты вкушал мясо, которое тебе не принадлежит. – Дик вытер лицо.

Гарри посмотрел на сидящего рядом Уилла. Этим утром он наконец-то купил парню новые ботинки. Почти все время, которое они провели в таверне, паренек только и делал, что рассматривал под столом свои ноги в обновке. Но сейчас Уилл, не отрываясь, смотрел, на Дика.

– Вот, – Гарри вынул из кармана несколько мелких монет. – Пойди, малыш, посмотри, не осталось ли у бакалейщика еще сладких булочек.

Внимание Уилла мгновенно переключилось на лежащие, на столе монеты. Он глянул на Гарри, схватил деньги и бросился вон из таверны.

– Это ведь Уилл Поллард, верно? – спросил Дик.

– Да, бабуля бросила его на произвол судьбы.

– Так он теперь живет с тобой? – Дик, наморщил от смущения свой вытянутый лоб, потом вытер фартуком выступивший пот. – Как же это так получилось?

– У меня есть немного места. Скоро я найду ему другое жилье, а сейчас почему бы и нет?

– Ну не знаю. Он не мешает вам с леди, когда она приходит к тебе? – Дик старался говорить тихо, но его голос все равно разнесся по всему залу.

Гарри вздохнул:

– Она укатила обратно в Лондон. Все кончено.

– Вот и отлично. – Дик, отпил внушительный глоток из кружки, стоящей перед ним. – Знаю, тебе это неприятно, но такой расклад только к лучшему. Обычным людям и потомственным аристократам лучше не смешиваться. Сам Бог против таких связей. Пусть они и дальше сидят в своих мраморных дворцах и хоромах, маются от безделья…

– Дик…

– А мы будем делать свою ежедневную работу, возвращаться домой к горячему ужину на столе. Если у нас есть, кому его приготовить, конечно. – В подкрепление своих слов Дик, стукнул кружкой по столу. – Пусть все так и остается.

– Верно. – Гарри надеялся таким образом прервать эту затянувшуюся проповедь.

Но ему не повезло.

– Ну, посуди сам, во что ты превратишься, связавшись с аристократкой? – продолжал наставлять его старина Крамб. – Она заставит тебя играть дурацкие роли, все время вертеться около нее на привязи. Натянет на тебя розовые или желтые чулочки. Обучит смешным и глупым танцулькам, которые сама любит. Заставит тебя лаять, как комнатную собачку, ради денег. Нет, Гарри… – он отпил еще глоток эля, – это не жизнь для нормального мужика.

– Согласен. – Гарри судорожно подыскивал новую тему для разговора. – А где твоя сестричка? Давно я что-то не видел старушку Жани.

Дик, достал фланелевое полотенчико и протер им вечно потеющую лысину.

– Ах да, Жани. Ты же знаешь ее. Она с рождения не сильно дружит с головой. А после того, что Грэнвиль сотворил с ней, стала совсем плоха.

Гарри медленно поставил кружку на стол.

– Ты никогда не упоминал, что Грэнвиль надругался над Жани.

– Правда?

– Нет, никогда раньше не говорил. Когда это случилось?

– Пятнадцать лет назад. После того как твоя мать умерла от какой-то болезни, прошло совсем немного времени. – Дик все более неистово тер свою макушку, потом и шею. – К этому времени Жани исполнилось двадцать пять или около того; в общем, если не считать ее проблем с головой, она была уже взрослой женщиной. Ее болезнь остановила бы любого человека, но только не Грэнвиля. Никто кроме него не осмелился бы ее обидеть. – Дик, потопал ногами по полу. – Грэнвиля же ничто не остановило, он просто посчитал ее легкой добычей.

– Он что, изнасиловал ее?

– Может, первый раз он именно так и поступил. Точно не знаю. – Дик, посмотрел в сторону. Его рука с зажатым фланелевым полотенчиком замерла на макушке. – Долгое время я вообще не знал об этом. Мы тогда жили вместе, как и сейчас, но Жани ведь младше меня на десять лет. Наш отец давно умер, а мать умерла еще при родах Жани. – Он снова отпил из кружки.

Гарри промолчал, не желая прерывать рассказ собеседника.

– Знаешь, ведь Жани для меня больше племянница или даже дочка, чем сестра, – продолжил Дик. Он отнял руку с полотенцем от головы и уставился на влажную ткань. – Когда я, наконец, заметил, что ночами она куда-то уходит, прошло уже немало времени. – Он горько рассмеялся. – Когда я понял, в чем дело, и попросил ее прекратить, она ответила, что он обещал на ней жениться.

Минуту они оба молчали.

Гарри сделал большой глоток, пытаясь смыть на хлынувшую горечь. Бедная, бедная малышка Жани.

– Видишь, что со мной происходит? – Дик, поднял лицо, и Гарри увидел в его глазах слезы. – Он же он овдовел тогда. И бедняжка верила, что он женится на ней. Долгое время я не мог уговорить ее не встречаться с ним по ночам. Я почти рехнулся тогда. Потом Грэнвиль, конечно же, бросил ее. Как грязную испачканную тряпку. Попользовался и выбросил.

– И что ты сделал?

Дик снова горько рассмеялся и отложил, наконец, свое полотенце в сторону.

– Ничего. А что я мог сделать? Она вернулась домой и стала жить как жила. Несколько месяцев я сидел как на иголках, боясь, что она принесет в подоле еще одного выродка семейства Грэнвилей. Но ничего такого не случилось. Ей повезло. – Он снова потянулся за кружкой, но заметил, что она уже опустела. – Судя по всему, это были самые счастливые дни в жизни Жани. И все так несчастливо закончилось.

Гарри кивнул:

– Дик, ты думаешь…

Кто-то ткнул его локтем в бок. Уилл вернулся так тихо, что никто его не заметил.

– Подожди, Уилл.

Но парень настойчиво тыкал его.

– Она мертва.

– Что? – оба мужчины разом повернулись к нему.

– Она мертва. Моя бабушка. Она мертва, – парень говорил совершенно упавшим голосом, который взволновал Гарри даже больше, чем сама страшная новость.

– Откуда ты взял? – спросил он паренька.

– Они нашли ее там, на пустыре. Фермер с сыном искали отбившихся от стада овец. – Уилл как-то странно посмотрел на Гарри. – Они говорят, что ее убил тот, кто травит овец.

Гарри закрыл глаза. Господи, ну почему эта мертвая женщина оказалась именно бабушкой Уилла, не кем-то еще.

– Нет, – Дик, покачал головой. – Этого не может быть. Тот, кто убивает овец, не мог убить человека.

– Рядом с ней нашли какое-то растение, и еще ее шею скрутило. – Лицо Уилла сморщилось.

Гарри обнял паренька за плечи и притянул к себе.

– Мне очень жаль. – Наверное, парень все еще любил старую ведьму, несмотря на то, что она вышвырнула его вон. – Ладно тебе, будет, парень. – Он легонько похлопал его по спине, внезапно почувствовав страшную злость на старуху за то, что она позволила так просто себя убить.

– Тебе лучше идти, – внезапно сказал Дик. Гарри непонимающе глянул на него. – Если они считают, что овец травишь именно ты, Гарри, то и это убийство припишут тебе.

– Дик, я прошу тебя… – Не хватало еще, чтобы Уилл поверил, что убийцей его бабушки является Гарри.

Уилл поднял заплаканное лицо.

– Я не убивал твою бабушку, Уилл, – проговорил Гарри.

– Я знаю, мистер Пай.

– Вот и отлично, – Гарри вынул из кармана платок и отдал парню. – Да, зови меня просто Гарри.

– Хорошо, сэр, – нижняя губа Уилла снова задрожала.

– Дик прав, нам с тобой лучше убраться отсюда. Да и уже довольно поздно. – Гарри оглядел паренька. – Ты готов идти?

Уилл кивнул.

Они направились к выходу из таверны. За столами уже собрались мужчины. Некоторые подозрительно косились на них с Уиллом, но, может, так просто казалось после разговора с Диком. Если бабушку Уилла убил тот же, кто убивал овец, ничего хорошего это не предвещало. Живущие в округе люди и так уже опасаются за свои хозяйства. Что будет, когда они начнут еще опасаться за своих детей, жен или даже за собственную жизнь?

Они добрались почти до двери. Кто-то толкнул Гарри. Он напрягся, но тут же почти инстинктивно вытащил нож. Обернувшись, Гарри увидел вокруг один враждебные лица.

Кто-то прошептал: «Убийца», но ни один из сидящих мужчин не двинулся с места.

– Пошли скорее, Уилл, – Гарри медленно попятился к выходу из таверны «Петух и червяк».

Очень быстро он нашел свою лошадь и закинул Уилла ей на спину. Запрыгнув сам, он внимательно огляделся вокруг. Стены таверны выглядели темными, впереди темнела пустынная улица. Известия об убийстве распространяются быстро, хотя, возможно, надвигающаяся ночь немного задержит эти страшные новости. До утра у него есть немного времени, чтобы обдумать план дальнейших действий.

Гарри покрепче уселся в седле. Уилл, как можно плотнее, прижался к нему сзади. Они выехали на дорогу к дому. Дорога проходила сначала по земле Грэнвиля, потом только сворачивала к реке по направлению к Уолдсли. Вот огни деревни уже остались далеко позади, вокруг всадников сгустилась тьма. На небе не было даже луны, которая могла бы хоть как-то освещать им дорогу.

Гарри пришпорил лошадь.

– Они тебя повесят? – испуганным голосом спросил Уилл.

– Нет. Для того чтобы повесить человека, нужны более веские доказательства, чем обычные слухи. Держись за меня крепче, Уилл.

Почувствовав на спине руки паренька, Гарри еще сильнее пришпорил лошадь и пустил ее галопом. Копыта громко стучали по мостовой. Но он понимал, что она везет двоих, и лошади позади скоро нагонят их. Вокруг тянулись поля. Спрятаться негде. Можно сойти с дороги, но в темноте велика вероятность, что лошадь ступит в нору, и тогда они убьются все вместе. А надо думать еще и о Уилле. Худые руки паренька крепко вцепились ему в пояс. Изо рта лошади валил пар; Гарри нагнулся к шее животного, шепча ему на ухо слова поддержки и утешения. Если они успеют добраться до брода, то смогут укрыться в зарослях на берегу реки. Или даже прыгнуть в воду и неслышно плыть по течению.

– Мы уже почти у брода. Сейчас домчимся, – крикнул он Уиллу.

Паренек, наверное, оцепенел от страха: он не проронил ни звука. Еще поворот. Лошадь уже задыхалась. Преследователи подобрались очень близко, топот копыт слышался где-то совсем рядом. Вот и брод! Лошадь спустилась вниз к реке. Гарри вздохнул с облегчением. Почти. То, что он увидел впереди, лишило его последней надежды. Облака на мгновение разошлись, и он увидел, что там, внизу у реки, их ждала еще толпа мужчин на лошадях.

Его загнали в ловушку.

Гарри глянул через плечо. Оставалось не больше минуты, до того как преследователи настигнут их. Он привстал на стременах, разрывая бедной кобыле рот. Но это не имело никакого смысла. Лошадь совсем выбилась из сил и вот-вот остановится. Гарри отцепил руки паренька от своей спины и поставил рыдающего Уилла на землю.

– Беги и прячься скорее! – крикнул Гарри строго, видя, что паренек не хочет его оставлять. – У нас нет времени. Что бы они ни сделали, тебе надо спрятаться. Потом вернись в таверну к Дику, попроси его сбегать к Беннету Грэнвилю за помощью. А теперь давай, беги!

Гарри ткнул кобылу и вынул нож. Он не тратил времени, чтобы обернуться и посмотреть, выполнил ли Уилл его наказ. Если он сможет увести преследователей за собой, они точно не останутся искать какого-то мальчишку. Он с разбегу загнал кобылу в самый поток реки. Прежде чем лошадь наткнулась на другую лошадь, Гарри ухмыльнулся.

В реке, поднимая волну, прыгали и скакали лошади. Рядом какой-то мужчина внезапно поднял руку: Гарри не медля, ткнул его ножом куда-то в область подмышки. Парень, даже не вскрикнув, молча свалился в воду.

Вокруг кричали люди и вставали на дыбы лошади. Его били и хватали чьи-то руки, Гарри не глядя, вонзал нож куда придется. Быстро и отчаянно. Еще один, охнув, повалился в воду. Потом его самого сбили с лошади. Кто-то схватил руку, в которой Гарри зажал нож. Тогда он сжал в кулак правую руку, ту, на которой не хватало пальца, и стал наотмашь бить, куда попало. Но нападавших становилось все больше, на смену тем, кто не успевал увернуться от его ударов, приходили другие. Он же был один.

Его поражение стало только делом времени.

Глава 14

– Кое-какая польза от мужчин все же есть, – словно признавая свое поражение, проговорила леди Беатрис Рено, – но давать советы на тему дел сердечных уж точно не их конек. – Она поднесла к губам чашку чая и сделала небольшой глоток.

Джордж с трудом подавила вздох. Всю неделю, проведенную ею в Лондоне, ей удавалось избегать встречи с тетушкой Беатрис, если не считать сегодняшнего утра. Во всем виноват Оскар. Это он беспечно оставил письмо от Вайолетт на самом видном месте. Если бы не он, тетушка Беатрис никогда бы не узнала о существовании Гарри и не почувствовала острую необходимость прийти и поучить Джордж искусству флирта. Оскар умудрился оставить это чертово письмо в верхнем ящике стола, хотя каждому идиоту в доме известно, что Беатрис всегда в первую очередь перебирает лежащие в этом самом ящике бумаги, как только отсылает лакея из кабинета.

Определенно во всем виноват Оскар. – Они ведь так сентиментальны, бедняжки, – продолжила свою тираду тетушка Беатрис. Она откусила кусочек пирога и тут же нахмурила брови: – Джорджина, этот пирог с черносливом? Я же тебя предупреждала, что мне нехорошо от чернослива.

Джордж бросила взгляд на злополучный кусок пирога.

– По-моему, это всего-навсего шоколадный крем, но если настаиваете, я попрошу принести другой десерт.

В лондонский дом Джордж тетушка нагрянула внезапно, оккупировала позолоченное кресло в самой красивой бело-голубой гостиной и потребовала принести ей только чаю. Джордж подумала, что кухарка и так сделала все возможное, учитывая, что гостей не ожидали вовсе.

– Хм. – Леди Беатрис потыкала лежащий на тарелочке кусок пирога, пытаясь выковырять начинку. – Очень похоже на чернослив, но если ты уверена, то ладно. – Она положила в рот еще один кусок и тщательно разжевала. – В результате они хорошо разбираются, хотя тоже не всегда, в управлении государством, но абсолютно беспомощны при решении обычных домашних проблем.

Джордж некоторое время соображала, о чем идет речь, пока не вспомнила, что до черносливовой начинки тетушка рассуждала о мужчинах.

– Верно, тетушка.

Может, тетушке просто хочется выпустить пар… Но, зная Беатрис, она готова была поручиться, что та будет говорить и говорить, пока Джордж не примет сеточку зрения, и лишь потом продолжит читать основную нотацию. Лучше сидеть и спокойно слушать.

– Не обращай внимания на то, что скажут мужчины, – продолжала тетушка Беатрис. – Знай, что один два романа и даже больше очень полезны женщинам. Наш ум оживает, душа расцветает, а щеки розовеют.

С этими словами леди Беатрис прикоснулась наманикюренным ноготком к своей щеке, которая, конечно же, была нужного розового цвета, но скорее от обширно наложенных румян. На щеках у тетушки темнели еще три черные бархатные мушки – две в форме звездочки и одна в форме полумесяца.

– Самое важное для любой женщины качество – это благоразумие. – Тетушка отпила еще чаю. – Например, если девушка помолвлена одновременно с двумя или более молодыми людьми, она должна следить, чтобы они не знали друг о друге.

Тетушка Беатрис была младшей из сестер Литтлтон. Старшая тетушка – Клэр – оставила Джордж свое состояние, средняя, Сара, была матерью Джордж. Когда-то сестры Литтлтон славились своей феерической красотой; сногсшибательные девицы заставили страдать немало достойных мужей. Но в браке все три оказались несчастливы. Тетушка Клэр вышла замуж за истового религиозного фанатика, который умер молодым, оставив вместо потомства лишь солидные средства. Муж тетушки Беатрис, намного старше ее, упорно стремился продолжить свой род, поэтому до самой его смерти она постоянно ходила беременной. К несчастью, все младенцы рождались мертвыми.

Что касается Сары, ее матери… Джордж отпила чаю. Кто может достоверно знать, что на самом деле происходило между ее родителями? Ей точно известно одно: ни мать, ни отец никогда особенно не интересовались друг другом. В общем, леди Мейтленд, в конце концов, на долгие годы приковала себя к постели какими-то воображаемыми болезнями.

– Даже самые умудренные опытом мужчины в момент превращаются в настоящих младенцев, когда дело доходит до их любимых игрушек, – продолжала леди Беатрис. – Мой девиз: не меньше трех мужчин одновременно, именно тогда будет достигнут необходимый баланс.

Джордж подавилась крошками.

– Что это еще с тобой, Джорджина? – леди Беатрис раздраженно посмотрела на девушку.

– Ничего, – задыхаясь, прошептала Джордж. – Я немного подавилась.

– Право, иногда я начинаю серьезно волноваться о будущем английской нации…

– Какое счастье вместо пустой комнаты увидеть сразу двух прелестных женщин. – Дверь гостиной распахнулась. На пороге стоял Оскар, за ним – какой-то молодой человек, который поспешно поклонился дамам.

Оскар подошел и звонко поцеловал тетушку, на что та недовольно нахмурилась.

– Дорогой, мы тут заняты, тебе лучше уйти. А ты, Сесил, останься. – Неизвестный молодой человек начал пятиться к двери. – Останься. Только ты сможешь поддержать меня, потому что у тебя, по моим наблюдениям, есть хоть немного здравого смысла.

Сесил Барклай улыбнулся и снова поклонился.

– Вы так великодушны и добры ко мне, Ваша светлость. – Вопросительно изогнув бровь, он быстро глянул на Джордж, которая поглаживала диванную по душку. Сесила и его младшего брата Фредди она знала с детских лет.

– Раз остается Сесил, прошу оставить в комнате и меня. – С этими словами Оскар сел и отрезал себе кусок пирога.

Джордж пристально посмотрела на брата. Одними губами Оскар прошептал ей: «Что?» Джордж в раздражении театрально закатила глаза.

– Хочешь чая, Сесил?

– Да, пожалуйста, – ответил тот. – Сегодня Оскар потащил меня в Таттерсолл смотреть лошадей. Он убежден, что не сможет найти в Лондоне достойную пару лошадей для своей новой коляски.

– Определенно, джентльмены слишком много денег тратят на лошадей, – провозгласила леди Беатрис.

– На каких же еще животных прикажете, тетушка, тратить наши кровные? – Озорная искорка блеснула в расширившихся глазах Оскара.

Леди Беатрис больно хлопнула его веером по колену.

– Ой! – Оскар вскрикнул и потер место удара. – Слушайте, этот пирог с черносливом, верно?

Джордж подавила еще один вздох и посмотрела в окно. Дождя как такового на улице не наблюдалось, но все вокруг окутывал угрюмый серый туман, отчего дома выглядели скучными и непривлекательными. Она совершила ошибку. После проведенной вдали от Гарри и Йоркшира недели это стало совершенно очевидным. Следовало надавить и заставить его говорить. Или самой говорить, говорить, говорить, пока он не объяснится в ответ… Что он ей объяснит? Свои страхи? Ее ошибки? Почему она ему безразлична? Если это будет их последний разговор, она готова услышать и это. Здесь, в Лондоне, она чувствовала себя как в тюрьме: невозможно ни продолжать вести прежнюю жизнь, ни начать хоть какую-то новую.

– Джордж, ты сможешь пойти? – обратился к ней Сесил.

– Что? – она моргнула. – Извини, я не расслышала, что ты сказал.

Тетушка обменялась с джентльменами красноречивым взглядом, из которого следовало, что им всем следует делать скидку на ее теперешнее состояние.

Джордж стиснула зубы.

– Сесил сказал, что собирается завтра в театр, и спросил, не соблаговолишь ли ты присоединиться к нему? – повторил для нее Оскар.

– Ну, в общем… – Положение спас вошедший в комнату дворецкий. Она нахмурила брови. – Да, в чем дело, Холмс?

– Прошу прощения, госпожа, но только что прибыл посыльный от леди Вайолетт. – Он протянул Джордж серебряный поднос, на котором лежал помятый и заляпанный грязью конверт.

– Спасибо. – Джордж взяла письмо. Дворецкий поклонился и вышел из комнаты.

Неужели Вентворт последовал за Вайолетт на север? Они думали, что самым лучшим выходом будет оставить Вайолетт в Уолдсли, где вдали от общества и света она будет в большей безопасности, но, вероятно, это оказалось ошибкой.

– Вы не возражаете? – Джордж не стала дожидаться ответа своих гостей и быстро взломала печать ножом для масла. Лист бумаги покрывали неровные строчки, повсюду виднелись чернильные пятна, Вайолетт явно писала в крайнем возбуждении и спешке.

Моя дорогая сестра… Гарри Пай избит и арестован… Грэнвиль заточил его у себя под стражей… к нему никого не пускают… пожалуйста, приезжай скорее.

Избит.

Джордж потрясенно замерла. Господи, боже мой, Гарри. Рыдания застыли у нее в горле. Она старалась успокоить себя мыслями о склонности Вайолетт к из лишней мелодраматизации. Она явно преувеличивала и усложняла сложившуюся там ситуацию. Но Вайолетт никогда не лгала. Попав в лапы к Грэнвилю, Гарри мог уже погибнуть.

– Джорджи. – Она подняла голову и увидела стоящего перед ней на коленях Оскара. – Что случилось?

Она молча протянула ему письмо. Он нахмурился:

– Но в письме не говорится, в чем его вина, верно? Джордж судорожно глотнула воздух и покачала головой:

– Лорд Грэнвиль затаил на Гарри обиду. Ему не нужны никакие доказательства. – Она закрыла глаза. – Мне не следовало уезжать из Йоркшира.

– Ты не могла предусмотреть такой поворот событий. Она поднялась и направилась к Двери.

– Куда ты? – Оскар догнал ее и взял за локоть.

– А ты как думаешь? – Джордж сбросила его руку. – К нему.

– Подожди, я…

Она злобно посмотрела на брата:

– Я не могу ждать не минуты. Может быть, он уже мертв.

Оскар беспомощно протянул в ее сторону руки.

– Я понимаю, я все понимаю, Джордж. Я хотел сказать, что поеду с тобой. Посмотрим, что я смогу сделать. – Он обернулся к Сесилу: – Съезди, пожалуйста, к Тони и сообщи ему, что случилось.

Сесил кивнул.

– Вот, – Оскар вырвал письмо из руки сестры и протянул своему другу. – Отдай ему. Пусть приедет, как только сможет.

– Конечно, старина, – Сесила очень заинтересовало происходящее, и он с готовностью взял письмо.

– Спасибо, – по лицу Джордж слезы лились потоком.

– Не за что, – Сесил хотел еще что-то добавить, но покачал головой и замолчал.

– Ну, знаете, не могу сказать, что одобряю такое поведение, о чем бы ни говорилось в письме. – До настоящей минуты леди Беатрис не принимала участия в происходящем, но ее терпение лопнуло, и она поднялась. – Я привыкла, что меня ставят в известность о том, что происходит вокруг. Да, именно так. Но сегодня я подожду, пока вы сами не расскажете, из-за чего вдруг так все переполошились.

– Конечно, тетушка, – Джордж была уже почти за дверью и вряд ли вслушивалась в слова своей тети.

– Джорджина, – пытаясь остановить племянницу, леди Беатрис встала, приложила ладонь к ее мокрому от слез лицу. – Помни, не в нашей власти отвести руку Господню, но мы можем оставаться сильными. – Тетушка вдруг как-то моментально сникла и постарела. – Иногда это единственное, что нам остается.

– Все просто и ясно. Старуху Поллард убили. – Сайлас откинулся в своем кожаном кресле и удовлетворенно посмотрел на своего младшего сына.

Беннет, словно молодой лев, спокойно мерил библиотеку большими шагами. Его старший брат вел себя совсем по-другому. Он съежился в углу на маленьком стульчике, почти касаясь коленями подбородка. Зачем вообще Томас приплелся в библиотеку, Сайлас так и не понял, но его это особенно и не интересовало. Его вниманием всецело завладел младший сын.

Всю эту неделю, с тех пор как поймали Гарри Пая, младший злился на отца и как-то отгородился от него. Но, как ни старайся, от фактов не убежишь. Убита женщина. Конечно, весьма старая да к тому же бедная. О ее судьбе и при жизни-то никто не беспокоился. Хоть от дохлой овцы ее мало что отличало, все же формально она была человеком.

А общество должно уважать своих членов.

Сайлас уже начал было сомневаться, правильно ли он поступил, так поспешно арестовав Гарри Пая. Но беспокойство местных жителей все нарастало. Росло и недовольство, что убийца до сих пор разгуливает на свободе. Но он разберется с Паем по-своему: кто-то же должен взять инициативу в свои руки и наказать этого ублюдка. Возможно, он сейчас уже сдох. Но это уже имеет мало значения. Умер сейчас или умрет через неделю, в любом случае он мертв, будет мертв – и точка. И тогда сын перестанет, наконец, спорить с родным отцом.

– Ее могли убить, не спорю, но это сделал не Гарри Пай. – Беннет остановился, скрестив руки на груди и вперив в отца горящий яростью взгляд.

Сайлас почувствовал, что терпение его подходит к концу. Все вокруг верят, что Пай виновен. Только не его собственный сын.

Он пододвинулся вперед и принялся усердно тереть указательным пальцем по столу, словно хотел сделать дырку в поверхности красного дерева.

– Ее отравили ядом болиголова, как и овец. Рядом с телом нашли его деревянные фигурки. Если помнишь, эти деревянные фигурки находят уже второй раз. – Сайлас протянул вперед руки ладонями вверх. – Какие еще доказательства тебе требуются?

– Отец, я знаю, ты ненавидишь Гарри Пая, но посуди сам, зачем ему оставлять собственные резные фигурки рядом с телами убитых животных и людей? Зачем ему так подставлять себя?

– Скорее всего, он просто сумасшедший, – тихо произнес Томас из своего угла. Сайлас хмуро посмотрел на старшего сына, но тот был слишком увлечен словами Беннета. – Пай наверняка унаследовал дурные привычки своей матери, порядочной неряхи и грязнули.

На лице Беннета отразились печаль и боль.

– Том…

– Не смей называть меня так! – резко выкрикнул Томас. – Я старший брат. Я наследник имения. Изволь относиться ко мне с подобающим уважением. Ты всего лишь…

– Заткни пасть! – рявкнул Сайлас. Томас съежился в своем углу:

– Но отец…

– Хватит, я сказал! – Сайлас грозно уставился на своего старшего сына и не отрывал глаз, пока тот не покраснел. Потом мистер Грэнвиль поудобнее устроился в кресле и снова обратил свой взор на Беннета. – Чего ты хочешь от меня?

Беннет посмотрел на старшего брата, словно хотел извиниться, но тот проигнорировал его. И лишь потом ответил:

– Не знаю, отец.

Вид Грэнвиля-отца выдавал некоторую неуверенность. Но ответ сына подействовал на него словно живительный бальзам.

– Я член городского магистрата, и должен поддерживать такой порядок, какой считаю правильным.

– Дай мне хотя бы увидеться с ним.

– Нет. – Сайлас покачал головой. – Он опасный преступник. Пустив тебя к нему, я поступлю безответственно.

Этого нельзя допустить, пока действия его подручных не будут признаны правильными. Они долго били Пая, пока тот не свалился с ног окончательно, но этот негодник до сих пор отказывается говорить. Еще несколько дней, и он будет сломлен окончательно. Да он непременно сломается. Тогда Сайлас спокойно вздернет его на виселицу. И уже никто – ни Бог, ни король – не смогут ничего возразить.

Да, черт возьми, он будет ждать, сколько потребуется.

– Очень, очень жаль. – Беннет взволнованно ходил по комнате. – Я ведь знаю его с детских лет. Он мой… – Он прервал, начатое было предложение, и махнул рукой. – Пожалуйста, позволь мне поговорить с ним.

Его любимый мальчик давно ни о чем не просил, давно не умолял своего отца. Он забыл, что мольбы дела ют противника только сильнее.

– Нет. – Сайлас с сожалением покачал головой.

– Он еще жив? Сайлас осклабился:

– Да, жив, но это ненадолго.

Беннет побледнел, уставился на отца, и, казалось, вот-вот собирался его ударить. Сайлас рассвирепел окончательно.

– Черт тебя побери, – пробормотал Беннет.

– Это уже почти случилось.

Беннет развернулся, подошел к двери и распахнул ее. На порог комнаты чуть не упал маленький щуплый паренек.

– Это еще что такое? – прорычал Сайлас.

– Мальчик со мной. Заходи, Уилл.

– Скажи своим слугам, чтобы не подслушивали под дверями, – медленно проговорил Сайлас.

Эти слова по какой-то необъяснимой причине заставили Беннета остановиться и повернуться к отцу, Беннет переводил взгляд с мальчика на Грэнвиля-старшего.

– Ты и вправду не знаешь, кто этот парень?

– А что, должен? – Сайлас, наконец, взглянул на паренька. Каштановые волосы юнца что-то действительно напоминали ему, но он отбросил сантименты. – Этот парень – никто.

– Господи, я просто не верю своим ушам, – Беннет уставился на отца. – Мы все только пешки в твоих руках, так ведь?

Сайлас мотнул головой:

– Ты же знаешь, я не люблю загадки. Но Беннет уже взял паренька за плечо и направился вон из комнаты. Дверь за ними звонко захлопнулась.

– Неблагодарный сын, – прошептал Томас из своего угла. – После того, что ты сделал для него, отец, после всего, что я пережил, он просто неблагодарный щенок.

– Чего ты добиваешься? – прорычал Сайлас.

Томас непонимающе моргнул, потом встал и приосанился:

– Отец, я всегда тебя любил и уважал. Я сделаю все, что ты попросишь. – И тоже собрался покинуть комнату.

Минуту Сайлас смотрел на своего старшего сына, а затем снова покачал головой. Потом повернулся к расположенной рядом со столом маленькой дверце, инкрустированной разными породами дерева, и открыл ее. За ней скрывался прямой выход из библиотеки в подвалы; зачем его сделал предок, оставалось для Грэнвиля загадкой. В проеме появился дородный детина, которому пришлось низко наклонить голову, чтобы пролезть. Торс его был обнажен. Огромные сильные ручищи свисали по бокам. Покрывавшие грудь обильные волосы перепачканы кровью.

– Ну? – требовательно спросил Сайлас.

– Он так и не заговорил, – ответил детина, потрясая распухшими кулачищами. – Мои суставы разбиты в кровь, да и Бад тоже потрудился сегодня на славу.

Сайлас нахмурился:

– Что, позвать вам на помощь еще кого-нибудь? Всего один хлюпик, и тот меньше и слабее каждого из вас. Прошло столько времени, он должен уже быть готов исполнить любое ваше желание.

– М-м да, но парень оказался очень крепким. Я повидал немало дюжих парней, которые после таких побоев рыдали как малые дети.

– Это только твои слова, – усмехнулся Сайлас. – Перебинтуй свои кулаки и начинай сначала. Он расколется уже очень скоро, и тогда вы получите достойную награду. Если до завтрашнего дня у вас с напарником ничего не выйдет, то я приглашу на замену других парней.

– Будет сделано, мой господин. – И прежде чем уйти, детина, едва скрывая ярость, пристально посмотрел на Сайласа. Господь свидетель, он выбьет из Пая все, что надо выбить.

Дверь в подвал захлопнулась, и Сайлас улыбнулся. Ждать оставалось совсем недолго.

Он слышал, как где-то капает вода.

Медленно.

Монотонно.

Бесконечно долго.

Когда он впервые очнулся в этой комнате, то сразу же услышал звуки капающей воды. С тех пор вода капала каждый день с утра до вечера, не переставая, как капает сейчас. Этот звук хуже побоев. Если он не прекратится, выдержать будет трудно.

Гарри пошевелил плечом и постарался отодвинуться от стены. Каждое движение причиняло боль. Ему казалось, что он находится в этой крошечной комнате не меньше недели, но полной уверенности не было: следить за временем в таких условиях просто невозможно. Много времени он провел без сознания, может, часы или дни, он точно не знал. Высоко под потолком виднелось маленькое окошко, размером не больше головы ребенка, закрытое толстой ржавой решеткой. Сквозь прутья пробивались редкие травинки: значит, окно находилось на уровне земли, а он в подполе. Потолок камеры хорошо освещался, когда солнце находилось на определенной высоте. Каменные стены камеры всегда оставались влажными, а пол – грязным.

Каждую ночь то тут, то там слышалось шуршание лапок. Писк и возня иногда на какое-то время затихали, потом возобновлялись вновь. Наверное, мыши. А может быть, и крысы. Крыс Гарри ненавидел.

Еще когда они с отцом попали в городскую богадельню, он понял, что если не будет защищать свою еду от непрошеных гостей, то быстро умрет от голода. И он научился безжалостно и беспощадно сражаться с этими тварями. С тех пор другие жители богадельни прониклись к нему уважением и больше не приставали. Но только не крысы.

Как только начинало смеркаться, все, кто жил в богадельне, выходили на охоту, наводя страх и ужас на жителей окрестных деревень. Но только не на крыс. Эти твари преспокойно и бесстрашно залезали в карман и выедали последние крошки хлеба. Выискивая еду, они спокойно пробирались по головам детей. Не найдя пропитания, они принимались есть то, что оказывалось у них под лапками. Если от усталости или под воздействием спиртного мужчина спал слишком крепко, крысы начинали откусывать кусочки его тела. Они потихоньку отъедали пальцы рук, ног или уши. В богадельне он видел немало таких, чьи уши напоминали рваные тряпки. Но так не могло продолжаться долго. Если вдруг человек умирал ночью во сне, поутру его лицо часто становилось совершенно обезображено.

Если ты достаточно ловок и хитер, то можешь убивать крыс. Некоторые мальчишки из богадельни приспособились даже поджаривать крысиные тушки и питаться ими. Но только не Гарри. Каким бы голодным он ни был – а бывали дни, когда стенки его желудка буквально прилипали друг к другу – он не мог заставить себя есть мясо этих отвратительных тварей. Он верил, что в мясе крыс содержится яд, который, попав в желудок или душу, менял естество человека, отравлял его. И что казалось самым отвратительным: сколько ни убивай крыс, их не становилось меньше.

Этой ночью Гарри не спал. Вокруг кишмя кишели крысы, а он хорошо знал, что они могут сделать, особенно с раненым и избитым человеком.

Нанятые Грэнвилем головорезы днем избивали Гарри, иногда по нескольку раз за сутки; продолжалось это уже неделю. Правый глаз давно заплыл, левый выглядел немногим лучше, губы растрескались, кожа на них не раз лопалась. По меньшей мере, два ребра точно были сломаны. Часть зубов выбита. На теле не осталось ни пяди живого места, не украшенного ссадинами и синяками. Если так будет продолжаться, он скоро испустит дух, стоит парням Грэнвиля разок-другой ударить не в то место или просто слишком сильно.

А потом свое дело сделают крысы…

Гарри сильно тряхнул головой. Он никак не мог понять, почему Грэнвиль не убил его сразу, как поймал. Очнувшись на следующий день после побоища в реке, Гарри с большим удивлением обнаружил, что еще жив. Почему его до сих пор не убили? Зачем вообще держать его в этом подвале, если Грэнвиль в любом случае вознамерился убить его? Они убеждали его сознаться в совершенном убийстве, что это он убил бабушку Уилла, но ведь, в конце концов, Грэнвилю все равно, убивал он кого-нибудь или нет. Смерть Гарри мало кого обеспокоит, никто не будет особенно скорбеть, разве что Уилл.

Гарри тяжело вздохнул и прислонил ноющую голову к влажному камню. Нет, это неправда. Его госпожа очень расстроится. Услышав о смерти своего простого любовника, она будет горько рыдать, где бы ни застала ее эта новость – в Йоркширском поместье или в модном лондонском доме. Ее прекрасные глаза потеряют блеск, а лицо сморщится от горя.

Сидя в заточении, он успел хорошенько все обдумать. Вспомнил все, о чем когда-то жалел в своей жизни. Больше всего он печалился о том, что его смерть принесет леди Джорджине столько горя.

За окном раздались шаги. Гарри наклонил голову и прислушался. Они снова шли избивать. Его всего передернуло. Его разум был спокоен, но тело еще помнило боль и испытывало настоящий ужас перед очередными побоями. Перед тем как головорезы Грэнвиля вошли в подвал, Гарри закрыл глаза. Все началось снова. Он думал о леди Джорджине Мейтленд. Случись все в другом месте и при других обстоятельствах – не будь она столь знатной особой, а он простолюдином – у них все могло бы получиться. Они бы поженились и счастливо зажили в своем отдельном домике. Она бы умела отлично готовить, а он каждый вечер с удовольствием возвращался бы к ней домой. Ночами они спали бы бок о бок, он чувствовал бы, как она дышит во сне, обнимал бы ее своими крепкими руками. У них бы появились дети.

Он бы очень любил свою прекрасную госпожу.

Глава 15

– Жив ли он? – На лице Джордж, напоминавшем цветом белую бумагу, снова отразились сомнения, отчаяние и беспокойство. Серое платье страшно измялось, она не меняла его с самого Лондона, так и спала всю дорогу.

– Да, жив. – Вайолетт крепко сжала Джордж в своих объятиях, изо всех сил стараясь не показать, как ее удивили разительные перемены во внешнем виде сестры. Она отсутствовала всего-то две недели. – Да, насколько мне известно, он еще жив. Лорд Грэнвиль никого к нему не пускает.

Беспокойство не исчезло с лица Джордж. Ее широко раскрытые глаза все еще слишком ярко горели, она не моргала, словно боялась пропустить что-то важное.

– Тогда он, скорее всего, уже мертв.

– Нет, нет же, – Вайолетт яростно посмотрела на Оскара своими огромными и тоже расширенными от ужаса глазами, ища поддержки. – Я так не думаю…

– Если бы Гарри Пай умер, нам тотчас стало бы об этом известно, – проговорил Оскар, поддерживая Вайолетт. – Грэнвиль мгновенно раструбил бы об этом на весь мир. Раз он до сих пор молчит, значит, Пай еще жив. – Он взял Джорджину под руку, словно больную, и повел в дом. – Давай зайдем и сначала выпьем по чашечке чая.

– Нет, я хочу сначала увидеться с ним, – Джордж рывком сбросила руку брата, словно это был назойливый продавец, предлагавший ей вялые цветы.

Оскар никак не отреагировал.

– Знаю, дорогая, но для противостояния Грэнвилю нам необходимы силы, особенно если мы собираемся ворваться без приглашения на его территорию. Нам надо немного отдохнуть, прийти в себя и набраться сил.

– Как думаешь, Тони уже получил записку?

– Да, – ответил Оскар, словно отвечал на этот вопрос уже в сотый раз. – Он едет вслед за нами. Нам надо подготовиться и встретить его. – Он снова взял Джордж за локоть. В этот раз она послушно побрела в сторону парадных ступеней Уолдсли.

Вайолетт последовала за ними совершенно изумленная. Что случилось с Джордж? Она ожидала увидеть сестру расстроенной или даже плачущей. А та не проронила ни слезинки: она совершенно спятила, замкнулась в своем безумном горе. Если бы Вайолетт на месте сестры услышала, например, о смерти своего летнего любовника Леонарда, ее охватила бы легкая печаль, не более. Ну, может, она немного и всплакнула бы, день-другой была подавлена. Но в таком отчаянии, как Джордж, она точно бы не пребывала. К тому же мистер Пай, по слухам, еще жив. Наверное, Джордж сильно его любила. Вайолетт остановилась и внимательно посмотрела вслед удаляющейся сестре, безвольно повисшей на руках брата. Нет, конечно же, нет. Джордж слишком стара для любви. Ей слишком много лет, чтобы она могла и по-настоящему любить мужчину, иметь с ним роман. Хотя ведь настоящая любовь – это совсем другое. Если Джордж любит мистера Пая, она должна стремиться выйти за него замуж. А если это произойдет, то… он станет полноправным членом их семьи. О нет! Он не знает элементарных вещей, например, какой вилкой есть рыбу или как следует обращаться к вышедшему на пенсию и унаследовавшему свой титул генералу-пэру, или как правильно помочь даме сесть на лошадь или… О господи! Он, наверное, и школы-то не закончил!

В это время Джордж с братом вошли в салон, где Оскар стал осматриваться. Увидев остолбеневшую Вайолетт, он нахмурился. Она поспешила ему на помощь. Теперь надо усадить Джордж и устроить поудобнее.

– Ты уже приказала подать чай? – обратился к ней Оскар.

Лицо Вайолетт предательски вспыхнуло. В следующую же секунду она выскочила в коридор и приказала служанке принести чай.

– Вайолетт, расскажи, что тебе известно? – Джордж, не моргая, смотрела на сестру. – Ты написала, что Гарри арестовали, но не указала, почему.

– Фермер обнаружил тело убитой женщины. – Вайолетт изо всех сил пыталась собраться с мыслями. – На пустоши. Ее звали вроде миссис Пиллер или Поллерили…

– Может, Поллард?

– Да, точно. – Вайолетт с ужасом посмотрела на сестру. – Откуда ты знаешь?

– Не важно, я знаю ее внука, – Джордж отмахнулась от замечаний сестры. – Продолжай скорее.

– Ее отравили таким же способом, каким были отравлены и овцы.

Оскар нахмурил брови:

– Но женщина же не овца, чтобы есть ядовитую траву.

– Рядом с телом лежала чашка, – вздрогнув, продолжила Вайолетт. – На дне осталась какая-то жидкость. Они полагают, что убийца силой заставил ее вы пить этот ядовитый напиток. – Она с трудом поднял глаза на сестру.

– Когда это случилось? – спросила Джордж в ответ. – Кто-то должен был сообщить нам об этом происшествии еще до моего отъезда в Лондон.

– Получается, что никто ничего не сказал, – ответила Вайолетт. – Местные жители обнаружили тело за день до твоего отъезда, но сама я услышала обо всем только на следующий день после того, как ты уехала. Рядом нашли резную фигурку животного или чего-то похожего. Говорят, что такие штуки делает мистер Пай, поэтому и решили, что он и есть убийца. Что он виноват.

Оскар глянул на Джордж. Вайолетт, предчувствуя бурную реакцию, колебалась, стоит ли смотреть на сестру, но та только подняла брови.

Вайолетт стойко продолжила свой рассказ:

– Они арестовали мистера Пая в ночь того дня, когда ты уехала. О том, как это происходило, никто тол ком не мог ничего рассказать, люди знали лишь, что его ловили семь человек, двоих из которых он серьезно ранил. И еще… – она осторожно вдохнула воздух, – он отважно дрался и сопротивлялся. – И она выжидающе посмотрела на Джордж.

Сестра смотрела куда-то в пустоту, нижняя губа ее дрожала, Джордж была готова вот-вот расплакаться.

– Так миссис Поллард убили за день до моего отъезда?

– Не совсем, – ответила Вайолетт. – Люди полагают, что это случилось за три дня до твоего отъезда.

Внезапно Джордж осмысленно посмотрела на сестру. Вайолетт поспешила продолжить и затараторила:

– За четыре дня до твоего отъезда в Лондон убитую видели в баре деревни Вест-Дайки, некоторые посетители заметили ее присутствие, но фермер, который впоследствии обнаружил тело, клянется, что на следующее утро на пустыре возле бара тела еще не было. Утром он отвел на пустырь своих овец попастись и пришел забирать их через несколько дней. Тогда и обнаружил мертвую женщину. И по состоянию тела, ну, по тому, как оно… в общем, они полагают, что… – она сморщила нос, – по тому, как тело успело разложиться, определили, что оно пролежало на пустыре три ночи. Вот! – Вайолетт аж содрогнулась.

Внесли и подали чай; Вайолетт с отвращением взглянула на стол. Повар решил сделать им приятное и приготовил пирожные с чуть растекшимся розовым кремом, которые в сложившейся обстановке выглядели особенно отвратительными.

Джордж вообще не обратила внимания на чай.

– Вайолетт, вспомни, пожалуйста, это очень важно. Ты уверена, что убийство предположительно произошло именно за три ночи до моего отъезда?

– М-м-м, – Вайолетт судорожно сглотнула и, наконец, отвела взгляд от пирожных. – Ну да, я уверена.

– Благодарю тебя, господи, – Джордж удовлетворенно прикрыла глаза.

– Джордж, понимаю, что ты сильно беспокоишься о судьбе Пая, но ты не можешь так поступить. – В голосе Оскара послышалось предостережение. – Ни при каком условии не можешь.

– Его жизнь под угрозой, как ты не понимаешь, – Джордж наклонилась ближе к брату, словно хотела заразить его своим порывом страсти. – Кем я после этого буду, если не помогу ему в такую минуту?

– О чем вы говорите? – Вайолетт недоуменно переводила взгляд с сестры на брата. – Я не понимаю, о чем речь.

– Все очень просто, – Джордж, наконец, заметила дымящуюся чашку с чаем и сделала глоток. – Той ночью Гарри никак не мог убить миссис Поллард. – Она протянула Вайолетт ее чашку, и их взгляды встретились. – По той простой причине, что ту ночь мы провели с ним вместе.

Гарри находился в забытьи.

Перед его глазами плыли разные видения. Ему казалось, что чудовище-великан, молодой король и прекрасная принцесса ведут спор. Причем король и чудовище выглядели так, как им и положено выглядеть, но принцесса казалась какой-то не такой. Ее губы были сказочно розовыми, как кораллы, а волосы черными, словно вороново крыло. Принцесса выглядела как леди Джорджина, – с такими же огненно-рыжими волосами и нормального цвета губами. Он видел прекрасный сон, в котором все могло быть так, как он сам того хотел, и принцесса могла быть похожа на кого угодно. Он точно знал, что яркие рыжие волосы гораздо лучше идеальных черных кудрей.

Молодой король разглагольствовал о законе и справедливости, как это любят делать все аристократы от его вязких слов начинали ныть зубы. Гарри понял на конец, почему чудовище-великан только ревел и, рычал в ответ королю. Он пытался заглушить всю эту ужасную болтовню. Он уже собирался открыть пасть и зарычать во всю мощь. Король желал, во что бы то ни стало получить оловянный рог чудища. Гарри подавил смешок. Ему хотелось объяснить королю, что рог не стоит ни шиллинга. Давным-давно рог потерял свою красоту и мощь и еле держался на голове чудовища. Да и само чудовище не обладало волшебной силой. Оно не могло говорить на человеческом языке – ни сейчас, ни раньше.

Но юный король был настроен решительно. Ему нужен рог, и он собирался его заполучить, чего бы это ни стоило. И он изводил несчастное чудовище самым изощренным способом. Как и все аристократы, демонстрировал свою власть, словно в обязанность остальных существ входило вечное служение таким, как он. Служить Вам, милорд, для меня великая честь и бесконечная радость. Я счастлив, прислуживать Вам.

Гарри из принципа встал на сторону чудовища, но что-то его все равно смущало. Принцесса Джорджина рыдала. По ее мраморным щекам текли огромные слезы, которые, достигая земли, превращались в капли золота. Они звонко ударялись о каменные плиты пола и откатывались в сторону.

Гарри смотрел на принцессу как зачарованный, он не мог оторваться от созерцания ее горя. Ему хотелось крикнуть королю: «Смотри, вот где настоящее волшебство! Обернись и посмотри на девушку!». Но он, конечно же, не мог разговаривать. Оказалось, он все неправильно понял: оловянный рог нужен был не королю, а рыдающей принцессе. Король просто защищал здесь интересы прекрасной принцессы. Тогда следовало поступить по-другому. Если рог нужен принцессе, то она, конечно же, должна его получить, каким бы странным или отвратительным ни казался этот самый рог.

Но уродливое чудовище любило свой рог. Свою единственную настоящую драгоценность. И в доказательство оно бросило рог на землю и стало топтать его, пока от вожделенного предмета не остались одни осколки. Чудище последний раз взглянуло на изломанный рог, истекающий кровью, и улыбнулось королю и принцессе. Оно посмотрело в глаза принцессе и произнесло: «Ну, теперь берите его. Все равно он мертв».

Потом произошла необыкновенная вещь.

Принцесса Джорджина опустилась перед рогом на колени и зарыдала громче. Капли золота стали попадать на осколки некогда живого рога, чудесным образом скрепляя их, пока он снова не стал цельным. Однако теперь рог был уже не оловянным, а золотым. Принцесса улыбнулась и взяла рог, превратившийся в какое-то странное живое золотое существо, на руки. Оно стало тыкаться в ее платье и водить носом. Она подняла золотое животное вверх на вытянутых руках, и они с королем стали подозрительно пристально разглядывать это существо.

За спиной принцессы стояло чудище. Гарри видел, что оно недовольно тем, что произошло с рогом. Вся сила его любви к рогу теперь обратилась в ненависть к принцессе, укравшей его драгоценность. Гарри хотел крикнуть молодому королю: «Будь осторожен! Обернись! Чудище хочет отомстить и не остановится, пока не получит свое обратно!» Но, как он ни старался, изо рта его не вылетело ни звука.

Говорить в своих бредовых видениях не удается ни кому.

Джордж положила голову Гарри себе на колени и старалась не плакать, разглядывая ужасающие кровавые раны на его лице. Веки и губы ее любимого сильно распухли и посинели. Раны около брови и на шее чуть ниже уха кровоточили. Волосы свалялись и перепачкались в грязи: она опасалась, что некоторые комки грязи на самом деле были запекшейся кровью.

– Чем быстрее мы отсюда выберемся, тем будет лучше, – проговорил Оскар, захлопнув за собой дверь кареты.

– Точно, – подтвердил Тони и хлопнул по стенке карты, подавая тем самым кучеру знак трогаться.

Карета быстро удалялась от дома Грэнвиля. Джордж спиной почувствовала направленный им вслед злобный взгляд хозяина дома. Она прилегла на сиденье и устроилась так, чтобы ее тело служило Гарри подушкой и его меньше трясло.

Оскар рассматривал Гарри.

– Никогда не видел, чтобы человек был так сильно избит, – прошептал он. Слова «и при этом выжил» повисли в воздухе.

– Животные, – тихо сказал Тони и отвернулся.

– Он будет жить, – проговорила Джордж.

– Лорд Грэнвиль так не считает, иначе он никогда бы не отдал нам Гарри – клянусь своим титулом. – Губы Тони сжались. – Тебе следует быть готовой к такому повороту событий.

– Что? – Джордж почти улыбалась. – Как я могу подготовиться к его смерти? Я не могу. И не буду. Я верю, в его выздоровление и буду верить в него и дальше.

– Ох, моя дорогая сестра, – вздохнул Тони, но ничего больше не сказал.

Казалось, прошла вечность, прежде чем они достигли ворот владения Уолдсли. Оскар буквально выпрыгнул из кареты, Тони повел себя более степенно и вышел спокойно. Джордж слышала, как они отдают распоряжения слугам и просят найти плоскую дверь, чтобы внести Гарри в дом. Она опустила глаза. Гарри не шелохнулся за все время пути. Его глаза так сильно затекли, что она сомневалась, смог бы он вообще их открыть, если бы даже захотел. Она положила ладонь ему на шею, нащупывая пульс, и почувствовала еле уловимое биение.

Вернулись слуги, чтобы унести Гарри. Они вынули его бесчувственное тело из кареты и положили на дверь. В таком виде четверо мужчин внесли Гарри в дом. Они потащили его наверх, потея и отчаянно чертыхаясь, ничуть не смущаясь присутствия Джордж. В конце концов, его уложили на кровать в небольшой комнате, расположенной между комнатами Джордж и Тони. Такое положение дел устроило и Тони, и Джордж. В этой маленькой комнате, которая раньше служила гардеробной, едва помещались кровать, комод, стол и стул. Но теперь Гарри лежал рядом с комнатой Джордж, и это было для нее самое главное. Все мужчины, включая ее братьев, поспешили тут же покинуть комнату, где стало необычайно тихо. За все это время Гарри лишь слегка передвинули.

Джордж устало присела на стул рядом с кроватью. Она снова положила ладони на шею любимого и, прикрыв глаза, просто слушала слабое биение его сердца.

Дверь рядом с ней тихо приоткрылась.

– Господи, что же они сделали с бедным парнем, – Тигли остановилась за спиной своей госпожи, держа в руках таз с горячей водой. Служанка встретилась взглядом со своей хозяйкой, выпрямила спину и проговорила: – Давайте же поскорее приведем его в порядок верно?

Спустя шесть дней Гарри открыл глаза.

Джордж сидела у изголовья его кровати, как и все предыдущие дни и чаще всего ночи, с тех самых пор, как он попал в Уолдсли. Она не желала расставаться со своей надеждой на его выздоровление и вот, наконец, увидела, что веки Гарри дрогнули. На несколько мгновений он открывал глаза и раньше, но тогда казалось, что он не узнает ни ее, ни вообще ничего вокруг.

Но в этот раз его изумрудно-зеленые глаза широко открылись и вполне осмысленно уставились на нее.

– Моя госпожа, – скрипучим голосом прошептал Гарри.

Благодарю тебя, господи. Она готова была благодарить бога. Она готова была начать танцевать от счастья. Она готова была упасть на колени и читать молитвы.

Но вместо всего этого она осторожно поднесла к его губам чашку.

– Ты, наверное, очень хочешь пить?

Он кивнул, но глаз от нее не отвел. Сделав глоток, он еле слышно прошептал:

– Не плачь.

– Прости, – Джордж поставила чашку на стол. – Это слезы счастья.

Он смотрел на нее еще несколько минут, потом снова закрыл глаза и заснул.

Она в тысячный раз положила ему руки на шею, пытаясь нащупать пульс. Она так часто это делала в последние дни, что действие вошло в привычку. Стук сердца был отчетливым и сильным. Гарри пробормотал что-то в ответ и пошевелился.

Вздохнув, Джордж поднялась и вышла из комнаты. Целый час нежилась в чудесной горячей ванне, потом немного вздремнула. Проснувшись, она увидела, что за окном уже начало темнеть. Она надела желтое платье со шнуровкой на локтях и попросила принести ей ужин в комнату Гарри.

Войдя в комнату, Джордж увидела, что Гарри не спит. Сердце ее забилось быстрее. Его глаза светились жизнью: одного этого оказалось достаточно, чтобы изменить весь мир вокруг.

Кто-то уже помог ему сесть и облокотиться на подушки.

– Как поживает Уилл?

– С ним все в порядке. За ним присматривает Беннет Грэнвиль. – Джордж встала, чтобы раздвинуть портьеры.

Солнце почти село, но даже такой слабый свет делал обстановку в комнате более радостной. Она отметила, что утром обязательно нужно попросить слуг открыть одну створку окна, чтобы запах болезни и лекарств, наконец, выветрился из комнаты.

Джордж вернулась к кровати и села.

– Когда тебя поймали, Уиллу удалось спрятаться. Потом он побежал в деревню Вест-Дайки, чтобы сообщить о случившимся лендлорду. Тот, конечно, мало, чем мог помочь в сложившейся ситуации.

– М-м.

Джордж нахмурилась, вспомнив о том, что никто не пришел Гарри на помощь, когда он находился в подвале, где его каждый день избивали.

– Уилл больше всех переживал за тебя.

– Он отличный парень.

– Именно он рассказал нам, что случилось той, ночью. Ты ведь спас ему жизнь.

Гарри неопределенно пожал плечами. Было замет но, что тема ему неприятна.

– Может, выпьешь немного бульона? – она сняла салфетку с подносов, на которых служанка принесла ужин.

На ее подносе стояла тарелка с ароматным ростбифом в соусе и гарниром в виде картофеля, вареной моркови и пудинга из савойской капусты. На подносе для Гарри – только чашка горячего мясного бульона.

Гарри оглядел все блюда и вдохнул.

– С удовольствием выпью бульона, моя госпожа. Джордж поднесла чашку ближе к его лицу и уже хотела поить его с ложечки, как делала все предыдущие дни, но Гарри взял чашку у нее из рук.

– Спасибо.

Украдкой поглядывая на любимого, она спешно занялась своим подносом. Не пролив ни капли, Гарри выпил всю чашку и поставил ее на колени. Руки его не дрожали. Она немного расслабилась. Совсем не хотелось, надоедать ему, помогать в таком простом деле. Но всего день или два назад он был совершенно беспомощным.

– Расскажи продолжение сказки, моя госпожа, его голос звучал все более уверенно.

Джордж улыбнулась:

– Ты с нетерпением ожидаешь окончания той истории:

Израненные губы Гарри неловко дернулись, словно в улыбке, но голос его звучал серьезно.

– Да, моя госпожа.

– Хорошо, посмотрим, что там случилось дальше. – Джордж отрезала небольшой кусочек мяса, положила себе в рот и ненадолго задумалась. Когда она рассказывала ему эту сказку в последний раз… Она вдруг вспомнила, что тогда на ней не было никакой одежды, а Гарри… Джордж судорожно сглотнула, и ей потребовалось срочно выпить глоток вина. Она чувствовала, что заметно порозовела. Незаметно глянула на Гарри. Но тот опустил глаза и смотрел на чашку из-под бульона.

Откашлявшись, она продолжила свой начатый когда-то рассказ:

– Принц-леопард превратился в мужчину. Он взялся рукой за свой волшебный кулон и пожелал плаща-невидимки. Это его сильно выручило, потому что, как мы узнали раньше, превратившись в человека, он предстал миру в обнаженном виде.

Гарри поднял глаза от чашки и посмотрел на Джордж сквозь ресницы.

Она чинно улыбнулась в ответ.

– Он накинул плащ и приготовился нанести поражение злой волшебнице, чтобы завладеть Золотым Лебедем. Ведь произошла небольшая задержка, когда волшебница превратила его в гадкую жабу…

Гарри улыбнулся Джорджине. Как ее обрадовала эта улыбка!

– В конце концов, он сумел обрести свой прежний вид, выкрасть Золотого Лебедя и привезти его молодому королю. Тот, не медля ни секунды, предъявил, сей трофей отцу прекрасной принцессы.

Она отрезала еще кусочек ростбифа и протянула на пилке Гарри. Он посмотрел на еду, но вместо того, чтобы взять вилку в руку, открыл рот. Его глаза смотрели прямо на Джордж все время, пока она кормила его.

По какой-то необъяснимой причине все это заставило ее сердце биться чаще.

Джордж посмотрела в тарелку.

– Но молодому королю снова не повезло. Золотой Лебедь заговорил человеческим голосом, так же, как прежде Золотая Лошадь. Отец принцессы отвел Лебедя в сторону и выспросил все детали. Выяснилось, что вместо молодого принца кто-то другой добыл Лебедя в труд ном сражении со злой волшебницей. Хочешь картошки?

– Спасибо, – Гарри закрыл глаза и губами снял картошку с вилки.

Джордж улыбнулась от радости. Прокашлялась и продолжила:

– Разгневанный король вышел к принцу и сказал: «Хорошо. Золотой Лебедь – прекрасный дар, но эти еще не все испытания. Тебе нужно добыть Золотого Угря, которого охраняет семиглавый дракон. Ты найдешь его на Лунной горе».

– Угорь?

В руке она держала ложку, полную пудинга. Гарри посмотрел на нее с сомнением. Ложка задержалась у его рта.

– Да, угорь, все верно.

Он помог ей поднести ложку ближе к своим губам.

– Тебе кажется, это звучит немного странно? – Задержав дыхание, спросила Джордж. – Я, конечно, уточню, о ком именно говорилось, но, по-моему, все было так. – Она отрезала еще кусок мяса и нацепила на вилку. – Сама я подумала о волке или единороге.

Гарри проглотил пудинг.

– Нет, не единорог, слишком он похож на лошадь.

– Возможно. Но в любом случае это что-то еще более экзотическое. – Она сморщила нос, понюхав пудинг. – То есть угорь, даже золотой угорь, для тебя слишком экзотичен, а?

– Нет, не слишком.

– И для меня недостаточно. – Она ковырнула пудинг. – Конечно, тетушка могла и позабыть с годами, ей ведь не меньше восьмидесяти. – Она подняла глаза и увидела, что он смотрит на разрушенный пудинг. – Ой, прости, хочешь еще?

– Да, пожалуйста.

Она накормила его еще одной порцией пудинга, наблюдая, как его губы приняли вилку с едой. Его губы красивы, даже когда разбиты.

– В общем, разгневанный юный король побрел обратно домой. Он сообщил Принцу-леопарду, что тому придется теперь отправляться на поиски Золотого Угря. У бедного леопарда не оставалось выбора. Он превратился в человека, взялся рукой за свой кулон и… догадываешься, чего он попросил на этот раз?

– Не знаю, моя госпожа.

– Сапоги-скороходы. – Джордж удовлетворенно откинулась на спинку стула. – Можешь себе такое представить? Надеваешь сапоги и одним шагом преодолеваешь огромные пространства.

Рот Гарри снова чуть дернулся.

– Не стоило, конечно, спрашивать, моя госпожа, мо мне все же интересно, каким образом сапоги-скороходы помогут ему взобраться на Лунную гору?

Джордж от удивления широко открыла глаза. Она никогда раньше не задумывалась об этом.

– Не знаю. Они помогут ему передвигаться по земле, но по воздуху? – это действительно вопрос.

Гарри с важным видом кивнул в ответ: – Боюсь, это станет серьезным препятствием на пути Принца-леопарда.

Обдумывая возникшую проблему, Джордж незаметно скормила любимому остатки ростбифа. Поднеся к его рту последний кусочек, она вдруг увидела, что все это время он с хитрым видом наблюдал за ней.

– Гарри… – с некоторым сомнением в голосе произнесла она. Он ведь еще так слаб, еле-еле смог самостоятельно сесть в кровати. Она не имеет права пользоваться его положением, но она хотела знать правду.

– Да.

Слова сорвались с губ быстрее, чем она успела обдумать их как следует:

– Почему твой отец напал тогда на Грэнвиля? Лицо его стало жестким.

Она тут же пожалела, что затронула такую тему. Ему неприятно говорить о тех временах, это очевидно. Какая глупость с ее стороны.

– Моя мать была шлюхой Грэнвиля. – Он высказался более чем прямолинейно.

У Джордж перехватило дыхание. Гарри никогда раньше не говорил о своей матери в ее присутствии.

– Моя мать была очень красивой женщиной. – Он опустил глаза и уставился на свою правую руку. – Слишком красивой, для жены лесника: волосы черные как смоль, глаза яркие, зеленые. Мужчины всегда оборачивались ей вслед, когда мы всей семьей выходили в город. Мне это не нравилось, хотя я был тогда еще маленьким.

– Она была хорошей матерью? В ответ Гарри пожал плечами:

– Я не знал другой матери. Сравнивать мне не с кем. Она хорошо кормила меня, покупала мне одежду. Всему остальному меня научил отец.

Пытаясь сдержать подкатившие вдруг слезы, Джордж опустила глаза на свои руки, но в ее ушах все еще стояли его последние слова, произнесенные медленным скрипучим голосом.

– В детстве, когда я долго не засыпал ночью, она пела мне колыбельные. Грустные песни о любви. Голос у нее был высокий, не очень сильный, правда. Она не могла петь, если я смотрел на нее. Я любил слушать ее пение. – Он вздохнул. – Так, по крайней мере, я думал тогда.

Джордж кивнула, еле шелохнувшись, боясь прервать поток его воспоминаний.

– После того как отец с матерью поженились, они переехали сюда. Что случилось потом, я точно не знаю. До меня дошли лишь обрывки чужих разговоров. Я слышал, мать сошлась с Грэнвилем почти сразу, как они с отцом тут поселились.

– Еще до твоего рождения? – осторожно уточнила Джордж.

Он посмотрел на нее своими изумрудными глазами и кивнул.

Джордж выпустила воздух из легких:

– Твой отец знал об этом? Гарри скривил лицо:

– Должен был догадаться. Ведь Грэнвиль отобрал у нее Беннета.

Джордж удивленно моргнула. Ей показалось, что она неверно расслышала его последние слова.

– Так Беннет Грэнвиль твой…

– Да, Беннет мой брат, – тихо сказал Гарри. – Мой единоутробный брат.

– Но как он мог забрать у вас ребенка? Неужели никто из его домашних не заметил, что в доме появился младенец?

Гарри издал звук, похожий на смешок.

– Конечно, все знали, а некоторые местные жители прекрасно помнят этот момент, но Грэнвиль всегда делал, что хотел, он был тираном и тогда. Никто не осмелился с ним спорить, когда он заявил, что младенец – его законный сын. Даже его официальная супруга.

– А твой отец?

Гарри посмотрел на свои руки и нахмурился:

– Я не помню, что сделал тогда мой отец – ведь мне было не больше двух лет. Но, думаю, отец простил мою мать. Должно быть, мать пообещала держаться подальше от Грэнвиля. Но она нарушила свое обещание.

– И что потом? – спросила Джордж.

– Однажды отец поймал ее за руку. Может, он и так знал, что она вернулась к Грэнвилю, может, просто закрывал на это глаза или тешил себя надеждами, что мать забудет все и начнет новую нормальную жизнь, а может… – Он в нетерпений покачал головой. – Все это не имеет теперь значения. Однажды, когда мне было двенадцать лет, отец застал мою мать в кровати у Грэнвиля.

– И что он сделал? Гарри опять скривился.

– Он попытался добраться до глотки Грэнвиля. Но лорд оказался сильнее, он жестоко поколотил моего отца, страшно унизив его. Но этого показалось ему недостаточно – потом приказал еще и отхлестать его прилюдно.

– А что было с тобой? Ты говорил, что тогда отхлестали и тебя?

– Я был слишком мал. Когда они начали пороть моего отца, я побежал к нему, хотел вмешаться. Глупо, конечно.

– Ты хотел защитить своего отца.

– Ну да. Результат того поступка остался со мной на всю жизнь. – Гарри поднял изрезанную шрамами правую руку.

– Не понимаю.

– Я тогда закрыл лицо руками, чтобы уберечь, удар хлыстом пришелся по руке. Понятно? – Гарри показал длинный шрам, пересекавший внешнюю сторону его ладони и пальцы. – Хлыст почти разрубил мою ладонь, больше других пострадал третий палец. Тогда лорд Грэнвиль приказал своим людям просто отрубить этот палец. Он сказал тогда, что еще делает мне одолжение.

О господи. Джордж почувствовала, как где-то в глубине ее зарождается страшный гнев. Они соприкоснулись ладонями. Джордж осторожно прикоснулась к его пальцам.

– В результате побоев мой отец больше не мог работать, он стал калекой, и мы отправились в богадельню. – Гарри отвернулся, но не перестал сжимать ее пальцев.

– А что стало с твоей матерью? Она отправилась в богадельню вместе с вами? – тихим голосом спросила Джордж.

Гарри до боли сжал ее ладонь.

– Нет. Она осталась с Грэнвилем. Она продолжала и дальше быть его шлюхой. Я слышал, что она умерла много лет спустя во время эпидемии. Но с того дня я никогда больше с ней не разговаривал. После того как нас с отцом отхлестали до полусмерти.

Джордж сделал глубокий вдох. – Ты любил свою мать, Гарри? В ответ он криво улыбнулся:

– Моя госпожа, все мальчишки очень любят своих матерей.

Джордж закрыла глаза. Какими мотивами руководствовалась женщина, бросившая своего ребенка ради того, чтобы стать шлюхой богатого господина? Все это было больно слушать, но зато многое в поведении Гарри стало понятно Джордж. Она положила голову любимому на колени, он поглаживал ее волосы, пытаясь успокоить. Странно. После таких откровений она должна его успокаивать, а не он ее.

Он подавил вздох.

– Теперь ты понимаешь, почему я должен уйти.

Глава 16

– Но почему ты должен уходить? – спросила Джордж.

Она ходила взад-вперед по крохотной комнатке. От нахлынувшего отчаяния ей хотелось изо всех сил молотить руками по кровати. Обрушиться на комод. Наброситься с кулаками на Гарри. С тех пор как он произнес эти проклятые слова в первый раз, прошло две недели. За это время он успел прийти в себя, синяки прошли, превратившись из черно-синих в еле заметные желтоватые, он почти перестал хромать. И вот он собирается покинуть ее, как только совсем поправится.

Каждый раз, когда она навещала его, приходила в его маленькую комнату, начинался один и тот же спор. Больше Джордж не могла выносить этой пытки. Господь прекрасно осведомлен, что Гарри собирается сделать и что он себе думает. Ей хотелось кричать. Он хочет уйти от нее, просто выйти из дома и захлопнуть за собой дверь. Но почему, она так и не могла понять.

Теперь вздохнул Гарри. Она его откровенно шантажировала. Он устал.

– Из всего этого ничего не выйдет, моя госпожа. Ты и я, мы не можем быть вместе. Ты должна сама понимать, что у нас нет никаких перспектив. И скоро ты со мной согласишься, – произнес он низким и спокойным голосом. Здраво и взвешенно.

Но она не собиралась быть благоразумной.

– Нет! Я никогда с этим не соглашусь! – выкрикнула Джордж, как кричат дети, не желающие отправляться поздно вечером в постель. Для полноты картины ей осталось только недовольно топнуть ножкой.

Господи, она понимала, что выглядит сейчас ужасно, просто отвратительно. Но остановиться уже не могла. Не могла прекратить упорствовать, умолят, и донимать его своим нытьем. Одна мысль о том, что она, возможно, больше никогда не увидит Гарри, наполняла ее страшной паникой.

Сделав глубокий вдох, Джордж произнесла уже более спокойно:

– Мы с тобой можем пожениться. Я люблю…

– Нет! Никогда! – он с силой ударил рукой по стене. Раздался звук, похожий на выстрел.

Она посмотрела на любимого. Он ведь любит ее, она отлично знала, что любит. Он так произносил «моя госпожа», таким мягким и нежным голосом. Смотрел на нее таким долгим взглядом. С таким неистовством занимался с ней любовью до своих ранений. Ну почему он не может?..

Он покачал головой:

– Прости, моя госпожа, но нет.

На ее глазах выступили слезы. Он смахнула их.

– Ну, объясни, сделай одолжение, почему мы с тобой не можем пожениться. Я никак не возьму в толк, почему это невозможно.

– Почему? Ты спрашиваешь почему? – Гарри криво усмехнулся. – А как тебе такая причина: когда мы поженимся, половина Англии будет считать, что я женился на тебе ради денег. Как мы вообще решим проблему с семейными деньгами? А? Ты что, выделишь мне жалование или содержание? – Он уперся руками в бока и пристально смотрел на Джордж.

– Все будет совсем не так.

– Не так? Ты что, оформишь все свои деньги на меня?

Она колебалась всего секунду. Но этого оказалось более чем достаточно.

– Нет, конечно, нет, – он резко вскинул руки. – Значит, я останусь твоей веселой обезьянкой. Мужчина-шлюха – вот кем я буду для тебя. И ты думаешь, кто-то из твоих друзей когда-нибудь пригласит нас вместе на обед? А твоя семья, думаешь, примет меня с распростертыми объятьями?

– Да, они примут тебя. – От изумления у нее открылся рот. – И ты не…

– Так ли уж я не?.. – В его зеленых глазах она увидела боль.

– Нет, никогда, – еле слышно прошептала она, сложив руки в немой мольбе. – Ты знаешь, что много значишь для меня. Ты для меня… Я люблю…

– Нет.

Но в этот раз она не дала себя заткнуть.

– Тебя, именно тебя. Я люблю тебя, Гарри. Это значит что-то для тебя или нет?

– Конечно, значит. – Он прикрыл глаза. – И именно по этой причине я не хочу, чтобы общество осуждало тебя.

– Все будет не так плохо, как тебе кажется. Да даже если и так, мне наплевать.

– Тебе будет совсем не наплевать, когда люди станут кричать на всех углах, почему ты вышла за меня замуж. Тогда тебе перестанет быть все равно. – Гарри подошел к ней ближе. Блеск в его глазах Джордж совсем не понравился.

– Я не…

Он взял ее за руки выше локтя, но очень мягко и нежно, словно вдруг лишился всей своей решительности.

– Они очень скоро узнают обо всем, – проговорил Гарри. – А зачем же еще тебе выходить за меня? За простолюдина без гроша в кармане? Тебе, дочери графа, а? – он придвинулся еще ближе и прошептал: – Что, сама не догадалась? – Он дышал ей прямо в шею, заставляя трепетать. Он очень давно не прикасался к ней так.

– Мне все равно, что обо мне подумают люди, – упрямо повторила она.

– Неужели? – прошептал он ей в самое ухо. – Но все же, моя госпожа, у нас с тобой ничего не получится. Осталась еще одна неразрешимая проблема.

– Какая?

– Мне не все равно, что подумают о тебе люди. – Он прикоснулся к ней в сладостном поцелуе, отдающем горечью и отчаянием.

Джордж взяла в свои руки его голову. Сорвала бинты и провела пальцами по его густым волосам. Истово поцеловала в ответ, пытаясь заглушить своей яростью его печаль. Если бы только он перестал думать о будущем. Она прикоснулась губами к его верхней губе, услышала, как он еле слышно застонал, и призывно раскрыла рот пошире. Он откликнулся. Его язык оказался у нее во рту, а лицо прижалось теснее к ее лицу. Потом он взял ее голову в свои руки и губами принялся ласкать ее лицо. Он целовал ее отчаянно, будто в последний раз, словно больше им не суждено обнять друг друга.

Так, будто завтра он уезжал навсегда.

Подумав об этом, Джордж крепче сжала его волосы. Может, она сделала ему больно, но она не собиралась отступать. Она прижималась к нему все сильнее.

Внезапно Гарри отпрянул и попытался собраться с мыслями.

– Моя госпожа, мы не должны…

– Ш-ш-ш, – промурлыкала Джордж, осыпая поцелуями его шею и подбородок. – Не желаю больше слышать это «мы не можем». Я хочу тебя. Ты очень нужен мне, Гарри.

Языком она нащупала пульс на его шее, почувствовав на языке вкус пота и настоящего мужчины. Он весь задрожал от возбуждения. Джордж легонько куснула любимого за ушком. Одной рукой взлохматила волосы на голове. Другой принялась расстегивать рубашку, оголила одно плечо, начала раздевать его дальше.

– О, моя госпожа, а-а-а… – сладостно застонал Гарри, когда Джордж нежно прикоснулась губами к его груди.

Он больше не протестовал. Она посмотрела на него и одним движением сняла с него рубашку. Так намного лучше. Из всего, что создал Бог, самым совершенным, без сомнения, является грудь мужчины. Или это просто у Гарри грудь такая необыкновенно красивая. Джордж провела руками по плечам любимого, аккуратно обходя страшные рубцы от былых побоев.

Очень скоро они расстанутся навсегда.

– Снимай же с себя остальное, скорее, – она с трудом подняла на него глаза. – Пожалуйста.

Гарри хитро вздернул бровь и мгновенно освободился от остальной одежды. Теперь он принялся расстегивать спереди ее платье.

– Нет, подожди-ка, – Джордж мягко высвободилась, – когда ты касаешься меня, я не могу сосредоточиться.

Гарри настойчиво продолжал свое дело.

– Так и должно быть, моя госпожа.

Она глухо ударилась нижней частью спины о край кровати и стала защищаться руками.

– Но не со мной.

Он придвинулся ближе к ней и убрал руки. Казалось, его сердце вот-вот выскочит из груди.

– Последний раз, Гарри, когда мы были с тобой, я почти потеряла рассудок.

– Но ведь этого не случилось.

Он смотрел на нее, но его взгляд ее нисколько не убеждал.

– Доверься мне. Он вздохнул.

– Ты же знаешь, что я не отступлюсь. Она подчинилась.

Потом Джордж потеряла контроль над происходящим, и перед ее глазами вспыхнули фейерверки, которые проникали в каждый уголок ее тела. Где-то далеко-далеко она услышала громкий стон Гарри.

Гарри откинулся и лег рядом с ней, тяжело и прерывисто дыша.

– Лучше бы ты не делал того, что задумал, – сказала Джордж, удовлетворенно лизнув любимого в шею. – Я хочу, чтобы ты остался со мной до конца жизни.

– Ты же знаешь, моя госпожа, что это невозможно, – голос его прозвучал неумолимо.

Проснувшись на следующее утро, она обнаружила, что Гарри уже ушел.

Одна рука Беннета была закинута за голову, нога расслабленно свисала с кровати. В ледяном свете луны его шея казалась сделанной из металла. Он храпел.

Осторожно ступая, Гарри бесшумно прошел по комнате и приблизился к кровати спящего. Ему следовало покинуть эти места еще неделю назад, когда он осмелился сбежать прямо из неостывшего ложа своей госпожи. Собственно, он так и собирался поступить. Однако он долго не мог оторвать взгляда от обнаженного тела любимой женщины, безмятежно спящей после ночи страстной любви: ведь он знал, что покидает ее навсегда. Но другого выхода он не видел. Хотя им и удалось скрыть от Грэнвиля выздоровление Гарри, но скоро Сайлас все обязательно пронюхает, это лишь вопрос времени. И с того момента, как это случится, жизнь леди Джорджины окажется в опасности. Ведь Сайлас Грэнвиль безумен в своем гневе. Гарри отчетливо понял это во время своего заключения в подвале лорда. Поиск и убийство Гарри были конечной целью Грэнвиля, какие бы другие мотивы ни руководили этим монстром. Лорда Грэнвиля ничто не остановит, даже жизнь невинной молодой женщины. Сайлас любыми средствами добьется своей цели и убьет Гарри. Подвергать жизнь своей госпожи такой опасности несправедливо, тем более что у их отношений, скорее всего, нет будущего.

Он прекрасно осознавал все эти доводы. Но что-то все равно держало его здесь, в Йоркшире. Поэтому он сейчас прятался ото всех; за последнюю неделю Гарри достиг в этом деле больших успехов. Ему удавалось скрыться как от самого Грэнвиля, так и от его головорезов-ищеек, рыскавших по полям и лесам. Сегодня он тоже передвигался с большой осторожностью. Его кожаные ботинки едва слышно поскрипывали. Спящий на диване мужчина их явно не слышал.

Прислушался к шорохам и поднял голову только лежащий на соломенном тюфяке рядом с хозяйской постелью паренек.

Гарри замер и посмотрел на Уилла. Мальчик едва заметно кивнул ночному гостю. Гарри кивнул в ответ и приблизился к кровати. Минуту он стоял и просто смотрел на спящего Беннета. Потом склонился и прикрыл его рот ладонью. Беннет конвульсивно дернулся, потянул руки вперед, пытаясь убрать ладонь Гарри.

– Что здесь?..

Гарри снова приложил ладонь к губам Беннета, тот в ответ двинул его коленом. Гарри сдавленно хрюкнул.

– Тише ты, остряк чертов, это я.

Беннет еще некоторое время сопротивлялся, пока слова Гарри не достигли его сонного разума, и только потом затих.

Гарри предостерегающе поднял руку.

– Гарри? Ты?

– Радуйся, что это всего лишь я, – шепотом проговорил Гарри. – Если будешь все время так крепко спать, не заметишь, как в дом проникнут воры. Далее Уилл проснулся.

Беннет свесился с кровати и посмотрел на мальчишку:

– Уилл, ты здесь?

– Да, сэр, – Уилл уже успел сесть на своем тюфяке.

– Господи Иисусе, – Беннет откинулся на подушку, прикрыв глаза рукой, – ты до смерти напугал меня.

– Вижу, ты совсем расслабился там, в Лондоне, – ухмыльнулся Гарри уголком рта. – Не правда ли, Уилл?

– Ну, я не знаю… – Видно было, что паренек не хотел очернять своего нового хозяина. – Можно и поволноваться сейчас немного, ничего особо страшного не случится.

– Спасибо, старина Уилл, – Беннет убрал с лица руку и посмотрел на Гарри. – Зачем ты пришел ко мне среди ночи?

Гарри сел на кровать, прислонившись к спинке. Мыском ботинка он скинул одеяло с ног Беннета. Тот раздраженно следил за действиями незваного гостя и потом оттолкнул ботинок.

Гарри вытянул ноги и сказал спокойно:

– Я уезжаю.

– Так ты пришел попрощаться?

– Не совсем. – Гарри опустил глаза и принялся разглядывать ногти на пальцах правой руки. Там, где у всех нормальных людей обычно бывают ногти, у него их не было.

– Твой отец одержим идеей, убить меня. Когда он узнает, что леди Джорджина спасла мне жизнь, выходила меня после истязаний, он дико разозлится.

Беннет кивнул:

– Да, он совсем обезумел, всю прошлую неделю носился по угодьям и орал, что наконец-то посадил тебя под замок, буквально сошел с ума.

– Да, помнишь, он ведь еще и член городского магистрата; не забыл об этом?

– И что ты в такой ситуации можешь сделать? Кто вообще может с ним что-либо сделать?

– Я могу только найти настоящего преступника – того, кто травит овец, – Гарри посмотрел на Уилла, – и того, кто убил миссис Поллард. Это умерит его пыл. – И еще тогда он точно отстанет от его любимой госпожи.

Беннет сел на кровати.

– Это все здорово, но как именно ты собираешься найти преступника-убийцу?

Гарри замер. На шее у Беннета на тонкой цепочке висел кулон – маленькая, грубо вырезанная фигурка сокола.

Гарри моргнул. На него нахлынули воспоминания.

Это было давным-давно. Прекрасное раннее утро. Солнце светит так ярко, что больно открывать глаза. Они с Бенни, пожевывая былинки, растянулись на траве, на самой вершине холма.

– Смотри, что у меня есть, – Гарри вынул из кармана эту фигурку и протянул Бенни.

Тот покрутил ее в своих по-мальчишески грязных пальцах.

– Это птица.

– Разве не понятно, это сокол.

– Конечно, я так сразу и понял. – Бенни поднял глаза. – Чья это работа?

– Моя.

– Правда? Ты сам ее вырезал? – Бенни уставился на Гарри во все глаза.

– Ну да, – Гарри пожал плечами. – Меня отец научил. Но это только первая вещица, она еще не очень хорошо получилась.

– А мне нравится.

Гарри снова пожал плечами и уставился на ослепительно голубое небо.

– Хочешь, оставь себе.

– Спасибо.

Они еще некоторое время лежали в траве, готовые вот-вот заснуть под ласковыми лучами солнца. Потом Бенни резко сел.

– У меня тоже есть кое-что для тебя.

Он вывернул оба кармана, покопался у себя за пазухой и, наконец, выудил оттуда маленький грязный перочинный ножик. Тщательно вытер его о штаны и протянул Гарри.

Гарри посмотрел на перламутровую рукоятку, попробовал острие подушечкой пальца.

– Ух, ты, это здорово, Бенни, как раз подойдет фигурки вырезать.

Чем они с Бенни еще занимались в тот день, он уже не мог вспомнить. Наверное, как обычно, катались на своих пони. Может, удили рыбу. Потом страшно голодные пришли домой. Обычно именно так и проходили в то время их дни. Да сейчас это и неважно. А на следующий день отец Гарри обнаружил, что мать спит с Грэнвилем.

Гарри поднял голову и посмотрел в глаза Беннета – такие же зеленые, как и его собственные.

– С тех пор я его больше не снимал, – Беннет прикоснулся рукой к кулону.

Гарри кивнул и на мгновение отвернулся.

– Еще до своего ареста я начал расспрашивать людей, наводить справки. На прошлой неделе после небольшого перерыва я продолжил свои расспросы – тайно, конечно, чтобы твой отец не выследил меня. – Гарри повернул голову и снова посмотрел на Беннета, теперь уже полностью контролируя свои эмоции. – Почти никто ничего не видел и не знает, но ведь тех, кто ненавидит твоего отца, не считая меня, очень много.

– Таких наберется полстраны, не меньше.

На сарказм в голосе Беннета Гарри никак не отреагировал.

– Я подумал, что стоит поспрашивать о более давних временах.

Брови Беннета поползли вверх.

– Слушай, а как насчет твоей няни? Она ведь еще жива, а?

– Старушка Элис Хамбольт? – зевнув, сказал Беннет. – Да, она жива. Когда я вернулся, то первым делом заехал к ней. Ты прав, она наверняка что-то помнит, она много чего знает. Такая тихоня, всегда все подмечала.

– Вот и отлично, – Гарри встал с кровати, – Тогда следует ее расспросить. Составишь мне компанию?

– Что, прямо сейчас?

Гарри ухмыльнулся. Он и забыл, как это весело – подначивать Беннета.

– Думаю, стоит все же дождаться рассвета, – глухо ответил он, – но если ты готов, то можно отправиться в путь немедленно.

– Нет, действительно лучше дождемся рассвета, – проговорил Беннет. – Не думаю, что ты согласишься ждать меня до девяти.

Гарри поднял голову.

– Нет, понятное дело, нет… – Беннет снова зевнул, да так, что едва не вывернул челюсть. – Ну, тогда встретимся прямо у домика няни, ладно?

– Я тоже пойду с вами, – вдруг произнес со своего тюфяка Уилл.

Гарри и Беннет одновременно повернули головы в сторону паренька. Они почти забыли о его существовании. Беннет удивленно поднял бровь, посмотрел на Гарри, но промолчал.

– Так и быть, пошли с нами, – наконец проговорил Гарри.

– У меня для тебя кое-что есть, – ответил на это мальчик.

Он пошарил под подушкой и вытащил оттуда замотанный в тряпку длинный тонкий предмет. Протянул его на вытянутой ладони. Открыв сверток, Гарри увидел свой нож, заботливо вычищенный и смазанный.

– Я нашел его в воде той ночью, – пояснил Уилл, – после того как тебя увезли. И сохранил. Видишь, он снова готов к работе.

Такой длинной речи из уст паренька Гарри еще ни разу не слышал.

– Ты отличный парень, Уилл, – улыбнулся Гарри.

Джордж осторожно дотронулась до лежащей на подушке маленькой фигурки лебедя. Это уже вторая таинственным образом принесенная Гарри резная игрушка. Первой здесь появилась скачущая лошадка. Прошло уже семь дней с тех пор, как Гарри покинул ее, но, по крайней мере, он бродит где-то неподалеку, и точно не уехал из Йоркшира. Он тайком оставлял на ее кровати эти милые резные фигурки.

– Что, принес еще одну, госпожа? – спросила Тигли. Она наводила в комнате порядок, развешивая вещи и собирая одежду в стирку.

– Да, – ответила Джордж, взяв лебедя в руки. После неожиданного появления первой фигурки она расспросила всех слуг в доме. Но никто не видел, ни как Гарри появился, ни как он выходил из дома. Даже праздно слоняющийся повсюду Оскар и тот ничего подозрительного не заметил. Тони довольно быстро уехал в Лондон. Оскар остался – по его словам, для того, чтобы сестрички не скучали тут в одиночестве, но Джордж подозревала, что он еще и скрывался здесь, в Уолдсли, от своих неумолимых лондонских кредиторов.

– Очень романтичный подарок сделал вам мистер Пай, – вздохнула Тигли.

– Этот подарок меня раздражает, – Джордж поморщила носик и бережно поставила маленького лебедя на туалетный столик рядом с лошадкой.

– Подарок хоть и романтичный, но вас раздражает, госпожа, это я заметила, – согласилась Тигли.

Служанка подошла поближе к Джордж, положила ей руки на плечи и попросила пересесть в кресло у туалетного столика. Взяла гребень с серебряной ручкой и принялась расчесывать густые волосы госпожи. Начала с самых кончиков, продвигаясь, все выше, к корням. Джордж прикрыла глаза.

– Если не возражаете, госпожа, я скажу вам, что думаю по этому поводу. Мужчины ведь видят все совсем по-другому.

– Я каждый раз с ужасом вспоминаю, что мистера Пая еще в детстве бросили на произвол судьбы. – Джордж сильнее зажмурила глаза. – Но почему он не хочет сейчас вернуться ко мне?

– Трудно сказать, моя госпожа. – Волосы почти распутались, и Тигли свободно водила гребнем от макушки до самых кончиков.

Джордж удовлетворенно вздохнула. – Но ведь он где-то здесь, госпожа, он никуда не ушел из Йоркшира, верно? – сказала служанка.

– М-м-м. – Джордж повернула голову так, чтобы Тигли могла расчесать волосы сбоку.

– Вы сами говорили, госпожа, что он очень сильно хочет уехать, но, видите, он остался. – Служанка принялась за новые пряди. – Ответ напрашивается сам собой. Значит, его что-то держит здесь.

– Ты говоришь загадками, я сейчас слишком устала, чтобы разгадывать их.

– Я хочу сказать, что, скорее всего, он просто не может от вас уехать, госпожа, – Тигли закрепила гребень и принялась укладывать длинные волосы Джордж.

– Очень мне много радости оттого, что он не хочет от меня уезжать, но и приходить ко мне тоже не особенно стремится. – Джордж посмотрела на себя в зеркало.

– Думаю, он очень скоро вернется сюда. – Служанка завязала на гребне ленту и склонилась к своей госпоже, чтобы встретиться с ней взглядом. – А когда он придет – я скажу все, что думаю, если вы позволите, моя госпожа, – так вот, когда он придет, вам надо ему прямо сказать, госпожа, как сильно вы ждали его все это время.

Джордж вспыхнула. Она понадеялась, что Тигли этого не заметит, но тут же вспомнила, что служанка всегда и все примечала, на то она и служанка.

– Никто точно не знает, придет он или нет.

– Это, конечно, совершенно верно. Но вы всегда все делаете правильно, госпожа, всегда… – Тигли таинственно и немного старомодно посмотрела на Джордж: – Спокойной ночи, госпожа.

И вышла из комнаты.

Джордж вздохнула и закрыла лицо руками. Как ей хотелось, чтобы Тигли оказалась права насчет Гарри. Потому что если он затянет с возвращением, ей уже незачем будет говорить ему, как она его ждала.

Он сам увидит, что это не так.

Глава 17

– Кто там? – в дверном проеме появилось сморщенное лицо.

Старушка совсем ссохлась. Ее голова едва доходила Гарри до середины груди. Чтобы разглядеть своего гостя, ей пришлось сильно скособочиться. Виной тому был появившийся на ее спине огромный горб.

– Доброе утро, хозяйка Хамбольт. Мое имя Гарри Пай. Мне надо с вами поговорить.

– Тогда заходи в дом, молодой человек, так будет удобнее, верно? – Она улыбнулась, посмотрев куда-то влево, и шире распахнула дверь. Только тогда, на свету, Гарри увидел, что оба ее глаза поражены катарактой.

– Спасибо, хозяйка.

Беннет и Уилл пришли раньше Гарри и сидели около огня, единственного источника света в темной комнате. Уилл уже вовсю уплетал ячменную лепешку и жадно смотрел на блюдо, где лежало еще несколько штук.

– Что так припозднился, дружище? – Беннет выглядел гораздо бодрее, чем пять часов назад. Он был горд, что пришел первым и успел немного порасспросить няню.

– Не все могут, открыто передвигаться, некоторые вынуждены ходить тайными тропами.

Гарри помог старушке Хамбольт сесть в укрытое вышитыми подушками кресло. На колени ей сразу же скользнул пушистый кот. Не успела она откинуться на спинку, как кот уютно устроился у нее на коленях и громко замурчал.

– Угощайтесь лепешками, мистер Пай, приготовьте себе чаю, только проделайте все это самостоятельно, если не возражаете, – сказала старушка слабым, свистящим голосом. – Теперь объясните, о чем вы пришли со мной поговорить и почему держите это в тайне?

Гарри ухмыльнулся. Может, глаза старушки не видят, но ум ее работает отменно.

– Мы хотим поговорить о лорде Грэнвиле и его врагах. Хамбольт еле заметно улыбнулась:

– Тогда готовьтесь, нам потребуется целый день. Если вспомнить всех, кто имеет зуб на Грэнвиля, то свой рассказ я закончу не раньше следующего утра.

Беннет рассмеялся.

– Да, мэм, вы правы, – проговорил Гарри, – но меня больше интересует, кто травит овец. Кто может совершать такие преступления и за что этот кто-то так сильно ненавидит Грэнвиля?

Старушка повернула голову в сторону огня и ненадолго задумалась. В комнате раздавалось только мурлыканье кота и чавканье Уилла.

– Сказать по правде, узнав о происходящем в округе, я сама призадумалась, кто убивает овец. – Старушка пошамкала ссохшимися губами. – Кто-то затеял очень плохое дело, страдает не только лорд Грэнвиль, но и многие фермеры. Мне кажется, вам, молодые люди, стоит, прежде всего, задуматься, у кого из местных жителей поднимется рука на овец. – Она отпила глоток чаю.

Беннет хотел что-то сказать, но Гарри предостерегающе покачал головой.

– Чтобы убивать овец, надо иметь поистине каменное сердце. Ведь вред наносится, прежде всего, обычным фермерам и только потом – лорду Грэнвилю. Это важно. – Старушка Хамбольт вытянула сильно дрожащую руку и потрясла пальцем, чтобы обратить на свои последние слова особое внимание гостей. – Вдобавок к каменному сердцу он обладает еще и недюжинной смелостью. Лорд Грэнвиль руководит всем в округе, сам устанавливает законы, и тот, кто выступает против него, сильно рискует головой.

– Няня, кто на такое способен? – Беннет нетерпеливо подался вперед.

– Только два человека подходят на эту роль, – старушка чуть шевельнула бровью, – и то неидеально. – Трясущейся рукой она поднесла чашку с чаем ко рту.

Беннет от нетерпения поерзал в кресле, потряс ногой и вздохнул.

Гарри потянулся и взял с тарелки ячменную лепешку.

Беннет осуждающе посмотрел на него.

Вгрызаясь в лепешку, Гарри вопросительно вскинул брови.

– Дик Крамб, – наконец проговорила пожилая женщина. Гарри замер с лепешкой в руке. – Давным-давно лорд Грэнвиль изнасиловал его полусумасшедшую сестренку Жани. Чудовищное кощунство, учитывая состояние бедной девочки. – Уголки рта старушки опустились вниз. – И когда Дик, прознал об этом, то буквально потерял голову от ярости. Он бегал и кричал на всех углах, что если это не сам лорд, то он прямо на месте и убьет этого человека. И, наверное, он так и собирался поступить.

Гарри нахмурился. Дик ничего, не говорил ему о своей ненависти к лорду Грэнвилю, но какой мужчина поступил бы иначе на его месте? Дело очень личное…

Старушка Хамбольт протянула чашку, и Беннет услужливо и молча налил туда еще чаю.

– Но, – продолжила она, – Дик не настолько мстительный и злопамятный человек, сердце у него не каменное. А что касается второго претендента, – старушка повернула голову в сторону Беннета, – как раз о нем такое сказать, к сожалению, нельзя. Спящих собак лучше бы не будить.

Беннет выглядел озадаченным: – Каких спящих собак?

Уилл даже прекратил жевать лепешку. Он переводил взгляд с Беннета на старую женщину и обратно. Черт. У Гарри появилось ощущение, что он знает, кого имела в виду пожилая женщина. Но лучше подождать и не лезть вперед со своими домыслами. От Беннета не ускользнуло замешательство Гарри.

Он весь подался вперед, поставил руки на колени и подпер ими лицо, придвинулся поближе, чтобы не пропустить ни слова. – Говори же скорее.

– Это Томас.

Черт. Гарри отвернулся.

– Какой Томас? – Беннет был потрясен. На мгновение он замер, потом вскочил с кресла, двинулся к огню. – Мой брат Томас? – Он нервно рассмеялся. – Вы шутите. Это несерьезно. Он же… Он совершенно безвольный, бесхребетный. Он согласится с отцом, если тот скажет, что солнце теперь встает на западе, – просто молча согласится и все.

Слушая его болтовню, старушка поджала губы.

– Няня, простите меня, – проговорил Беннет, – но Томас!.. Он всю жизнь под каблуком у отца. Он…

– Я прекрасно об этом знаю, – в отличие от Беннета, старушка держалась совершенно спокойно. Скорее всего, именно такой реакции она и ждала, а может, просто слишком хорошо знала Беннета. – Поэтому и назвала его имя.

Беннет застыл на месте.

– Ненормально, что взрослый мужчина так долго находится под пятой своего отца. Твой отец невзлюбил Томаса еще с тех пор, как ты родился. Я раньше этого не понимала. – Она покачала головой. – Лорд Грэнвиль всегда люто ненавидел собственного старшего сына.

– Но даже если это так, няня, Томас никогда… – Беннет вдруг замолчал и отвернулся.

Вид у старушки Хамбольт стал грустный.

– Мог, очень даже мог. Ты и сам это прекрасно понимаешь, дорогой мой Беннет. Вспомни, как с ним обращается твой отец. Всю жизнь Томас, словно хилая травинка, пытается пробиться к свету через груду камней. Крутится, вертится, изворачивается, но все без толку.

– Но…

– Помнишь, когда он был маленький, то иногда ловил мышей. Однажды я увидела, как он поступил с пойманной мышкой. Он оторвал ей лапки и смотрел, как искалеченное животное из последних сил пытается уползти.

– О господи, – пробормотал Беннет.

– Ту мышь мне пришлось прикончить, чтобы избавить от страданий. Тогда я не имела возможности наказать Томаса. Отец и так постоянно наказывал парня. Больше я никогда не видела Томаса забавляющимся с мышами, но не думаю, что он прекратил свои эксперименты. Просто стал лучше прятаться, делал это тайно.

– Не будем развивать эту тему дальше, – произнес Гарри.

Беннет в отчаянии беспокойно ходил по комнате.

– Что же нам делать, если овец убивает Томас? А что, если он убьет еще кого-то?

Вопрос его повис в воздухе. Никто кроме самого Беннета не решался на него ответить.

Беннет понял, что все ждут от него ответа. Расправил плечи.

– Если это делает Томас, то женщину тоже убил он. Я должен его остановить.

Гарри кивнул:

– А я поговорю с Диком Крамбом.

– Отлично, Гарри, – проговорил Беннет. – Няня, ты очень помогла нам. Ты видишь то, чего другие не замечают.

– Глаза мои теперь ничегошеньки не видят, но человека я и без них разгляжу насквозь, – старушка Хамбольт протянула трясущиеся руки к своему маленькому Бенни.

Беннет крепко пожал ее старые ладони.

– Храни и защити тебя Господь, дорогой Беннет, – сказала она, – задачка тебе досталась не из легких, но думаю, ты справишься.

Беннет поклонился и поцеловал старушку в сморщенную щеку:

– Спасибо, няня. – Потом он выпрямился, похлопал Уилла по плечу: – Нам лучше тронуться в путь, Уилл, пока ты не слопал все лепешки.

Старая женщина ласково улыбнулась:

– Пусть заберет с собой оставшиеся лепешки. Я так давно не имела счастья заботиться о мальчишках.

– Спасибо, мэм, – Уилл схватил лепешки и быстро рассовал по карманам.

Старушка проводила гостей до двери и долго стояла в дверном проеме, глядя им вслед.

– Я уже позабыл, какой острый у няни ум. Ни мне, ни Томасу никогда и ничего не удавалось скрыть от нее. – При упоминании о брате Беннет заметно помрачнел.

Гарри посмотрел на него в упор:

– Если тебе тяжело, отложи разговор с Томасом до завтра, поговоришь с ним после того, как я встречусь в таверне с Диком Крамбом сегодня после десяти вечера.

– Нет, не хочу тянуть с этим неприятным разговором лишний день. Лучше сделаю это прямо сейчас.

Полмили или даже больше они ехали в молчании. Уилл сидел на лошади перед Беннетом.

– Значит, когда мы выясним, кто настоящий преступник, ты сразу уедешь? – спросил, наконец, Беннет.

– Да, все так, – Гарри не повернул головы: он смотрел на дорогу прямо перед собой, но чувствовал, что его спутники не отрывают от него взгляда.

– Знаешь, меня поразило, что ты и леди Джорджина… хм… так легко нашли общий язык.

Гарри посмотрел на Беннета уничтожающим взглядом.

Но на того это нисколько не подействовало.

– Ну, это не так уж и просто, наверное, да и… тут много деликатных моментов. А ты вдруг раз – и разорвал с ней отношения…

– Я не одного с ней круга.

– Да, но, кажется, для нее это не имеет особого значения, верно? Может, ты у нее первый мужчина, она раньше ни с кем не встречалась?

– Я…

– И еще, кстати, извини за назойливость, она весьма сильно тобой увлечена, – с этими словами Беннет придирчиво осмотрел Гарри с ног до головы, словно выбирал окорок в магазине. – Ты ведь не особый красавец, совсем не тот тип мужчины, в которого женщины влюбляются с первого взгляда и до беспамятства. Вот я – другое дело. Как раз из этой породы красавчиков.

– Слушай, Беннет…

– Ну-ну, я бы мог тебе рассказать много историй о сладких лондонских пташках…

– Беннет.

– Что, Беннет?

Гарри кивком показал на слушавшего их разговор с открытым от любопытства ртом Уилла.

– Ой, да, – Беннет кашлянул. – Ну, слушай, завтра мы с тобой увидимся? Встретимся и обменяемся новостями.

Они подъехали к лесному массиву, где их тропинка пересекала широкую проезжую дорогу.

– Хорошо. – Гарри натянул поводья и замедлил ход. – Здесь я вынужден буду с вами расстаться. Да, послушай, Беннет.

– Ну? – Беннет повернулся к Гарри, и лучи солнца осветили его лицо, показав озорные морщинки вокруг глаз.

– Пожалуйста, будь осторожен, – проговорил Гарри. – Если преступник Томас, он чертовски опасен.

– Ты тоже, Гарри, будь осторожен. Гарри кивнул.

– Бог в помощь.

Беннет махнул на прощание рукой и поскакал вперед.

Остаток дня Гарри скрывался от людских глаз. Когда стемнело, он направился прямиком в деревню Вест-Дайки в таверну «Петух и червяк». Войдя в кабак, он пригнул голову с глубоко надвинутой на глаза шляпой и стал пристально разглядывать собравшихся тут посетителей. В углу за столом сидели, покуривая глиняные трубки, фермеры. Они громко смеялись. Весьма потрепанная барменша с тяжеленным подносом с привычной ловкостью лавировала между столиков, прокладывая себе путь к барной стойке.

– Дик сегодня здесь? – прокричал Гарри ей прямо в ухо.

– Нет, милый, – она остановилась, водрузив поднос на плечо. – Может, подойдет позже.

Гарри нахмурился и заказал пареньку-официанту, которого, кажется, видел здесь уже раз или два, кружку эля. Интересно, Дик прячется где-то в таверне или его и правда нет? Облокотившись на барную стойку, Гарри размышлял об этом, одновременно разглядывая только что вошедшего точно не здешнего молодого мужчину, видимо, случайно забредшего в таверну. Тот счищал с ботинок грязь, беспомощно оглядываясь во круг. Лицо у него было симпатичное, хотя какое-то вытянутое и немного простодушное. Чем-то он напоминал своим видом козла. Гарри покачал головой. Наверное, парень пропустил поворот на «Белую лошадь». Такие посетители редко забредали в «Петух и червяк». Он казался здесь белой вороной.

Официант принес эль, и Гарри бросил ему несколько монет на стол. Незнакомец прошел к стойке. Гарри отпил из кружки и повернулся в его сторону.

– Извините, вы не подскажете, как мне проехать в Уолдсли Мэнор?

На секунду Гарри застыл, чувствуя эль на губах. Незнакомец обращался к официанту, не обратив на Гарри никакого внимания.

– Куда-куда? – прокричал в ответ паренек.

– Уолдсли Мэнор, – повторил незнакомец громче, – владение леди Джорджины Мейтленд. Я друг ее младшей сестры, леди Вайолетт. Кажется, я заблудился тут в окрестностях, немного сбился с пути.

Паренек-официант глянул на Гарри. Гарри хлопнул незнакомца по плечу:

– Старина, как только я допью свой эль, я покажу тебе туда дорогу.

Мужчина от неожиданности дернулся, его лицо просветлело:

– Правда, покажете?

– Да, без проблем, – Гарри кивнул официанту. – Кружку эля моему другу. Как там твое имя?

– Вентворт. Леонард Вентворт.

– А, ну да. – Гарри с трудом подавил улыбку. – Давай-ка присядем за столик. – Когда мужчина отвернулся оглядеть зал, Гарри придвинулся ближе к официанту и проинструктировал его, выложив еще пару-тройку монет.

Час спустя, когда Оскар, брат Джорджины, забрел в «Петух и червяк», миляга Вентворт допивал уже четвертую кружку эля. Гарри же только начал вторую, но уже изрядно взмок. Вентворт вовсю откровенничал о своих любовных похождениях с пятнадцатилетней Вайолетт, о собственных далеко идущих матримониальных планах в отношении этой молодой особы и видах на ее приданое, которое он надеялся в скором времени прибрать к рукам.

Поэтому, приметив рыжую шевелюру Оскара, Гарри вздохнул с облегчением.

– Сюда, – крикнул он Оскару. С Оскаром Гарри разговаривал всего раз или два в своей жизни, и тот показался ему не слишком дружелюбным. Но сейчас вся его злость и враждебность прольется на сидящего напротив Гарри Вентворта. Оскар направился к их столику с таким видом, который заставил бы Вентворта, будь тот сейчас трезв, бежать прочь без оглядки.

– Гарри, – протянул он брату Джорджины руку. Тот сдержанно кивнул. Гарри, наконец, вспомнил его имя. Оскар.

– Мейтленд. – Гарри кивнул в ответ. – Прошу знакомиться, этого господина зовут Леонард Вентворт. Он доверительно сообщил мне, что минувшим летом лишил девственности твою младшую сестру.

Вентворт побледнел.

– Но… подождите… все…

– Да что ты говоришь! – прорычал в ответ Оскар.

– Чистая, правда, – ответил Гарри, – Он как раз рассказывал мне о своих гигантских долгах и о том, как будет здорово заполучить наследство леди Вайолетт и расплатиться со всеми кредиторами разом. Чтобы заставить леди выйти за него замуж, он планирует воспользоваться шантажом.

– Все это очень интересно, – криво усмехнулся Оскар. – Давайте-ка выйдем на улицу и потолкуем об этом поподробнее. – Он схватил Вентворта за одну руку.

– Тебе помочь? – спросил Гарри.

– Да, пожалуйста.

Гарри взял парня за другую руку.

– Ой! – все, что успел сказать Вентворт, когда его протащили через дверь таверны.

– У меня тут рядом коляска, – Оскар больше не улыбался.

Вентворт захныкал.

Оскар с силой ударил его по голове, и тот затих.

– Отвезу-ка я его прямиком в Лондон, там мы с братьями с ним поработаем.

– Моя помощь тебе еще требуется? – уточнил Гарри. Оскар отрицательно покачал головой:

– Ты и так отлично постарался, напоив его. Большую часть пути парень, скорее всего, проспит.

Они вместе втащили тело обмякшего Венворта в коляску.

Оскар вытер руки.

– Спасибо Гарри, мы у тебя в долгу.

– Не стоит благодарности.

Мейтленд заколебался……

– Ну, в любом случае, большое тебе спасибо. Гарри поднял руку в знак прощания, и коляска двинулась прочь.

Вдруг из окна коляски показалась голова Оскара.

– Эй, Гарри!

– Что?

– А ты отличный парень! – Оскар махнул рукой и скрылся.

Гарри еще некоторое время смотрел вслед удаляющейся коляске.

Спать этой ночью Джордж не хотелось. Может, виной тому был маленький человечек, у нее в животе. А может, потому, что в ближайшее время ей необходимо принять важное решение. Или она просто слишком много думала о том, где теперь Гарри проводит свои ночи. Неужели он спит в лесу, прямо под звездами? Или его где-то приютили друзья? Согревает ли его еще какая-нибудь женщина ночами?

Нет, лучше ни о чем таком не думать. Она встала, открыла окно спальни и посмотрела в темноту ночи. В лицо ей ударила прохлада осеннего воздуха. На ветру покачивалась ветка дерева. Джордж поплотнее укуталась в шаль и отодвинулась. В прошлый раз она гораздо раньше обнаружила у себя на кровати резную фигурку Гарри – когда еще только готовилась ко сну. Это был забавный маленький угорь. Сначала она приняла его за змею, потом вспомнила свою сказку и тогда только заметила у фигурки на спине маленький плавник. У нее уже накопилась приличная коллекция резных фигурок. Гарри вырезал и приносил ей всех животных, которых приносил Принц-леопард для своей принцессы. Наверное, таким образом, Гарри прощался с ней навсегда.

За окном показалась тень, колыхнулась занавеска, и в окне появился сам Гарри.

Благодарю тебя, Господи.

– Так вот как ты пробирался ко мне в комнату.

– Чаще всего я заходил через дверь кухни. – Гарри тихо прикрыл окно.

– Это не так романтично, как через окно. – Джордж села на кровати и подтянула колени к подбородку.

– Верно, зато намного легче.

– Я заметила, что до земли тут всего ничего.

– А ты приметила огромный розовый куст, который ждет меня на земле? – Гарри тоже присел на кровать.

– Ну да, я… м-м-м… что-то такое видела, какие-то розы там и правда есть. Хотя теперь я знаю, что ты пользовался в основном кухонной дверью, чтобы проникнуть сюда.

– Но не сегодня.

– Верно, не сегодня, – охотно согласилась Джордж. О, как же сильно она любила Гарри. Его прекрасные изумрудно-зеленые глаза. Тщательность, с которой он всегда подбирал слова для ответа. – Но это разрушило мои романтические мечты.

Гарри ухмыльнулся. Его мимика часто выдавала его мысли.

– Вчера ночью я нашла у себя на подушке маленького угря, – она кивком показала на туалетный сто лик.

Он даже не повернул головы в том направлении. Он продолжал смотреть прямо на нее.

– У меня есть для тебя еще одна фигурка. – Он разжал пальцы руки и поднес ладонь ближе к ней.

На ладони Гарри лежал леопард.

– Почему он в клетке?

Джордж взяла фигурку и стала рассматривать ее. Это оказалось настоящее произведение искусства. Клетка и леопард были вырезаны из одного куска дерева. Леопард сидел внутри. Вероятно, Гарри вырезал его уже после того, как сделал саму клетку. На шее у леопарда висела цепь, на которой она ясно видела каждое звено. На цепи Джордж разглядела тщательно вырезанный кулон в виде маленькой короны.

– Он великолепен, – проговорила Джордж, – но все-таки – почему леопард заперт в клетке?

Гарри пожал плечами.

– Он ведь прекрасен, верно?

– Да, именно так, но…

– Я думал, ты спросишь, почему я сегодня пришел к тебе. – Он приблизился к шкафу.

Она скоро скажет ему, но время еще не пришло, не сейчас. Не сейчас, когда он явно хочет пофлиртовать с ней. Джордж поставила леопарда себе на колени.

– Нет, а зачем мне спрашивать? Я рада тому, что ты сейчас со мной. Этого достаточно. – Она просунула палец сквозь прутья клетки и погладила цепь у леопарда на шее. – Я всегда рада, когда ты рядом, когда ты просто со мной.

– Правда? – Гарри опустил глаза и посмотрел на фигурку леопарда.

– Да.

– М-м-м, – пробормотал он еле слышно. – Иногда я сам задаю себе вопрос: почему я возвращаюсь к тебе, если уже попрощался?

– А сам ты знаешь, ответ на этот вопрос? – затаив дыхание, спросила Джордж.

– Нет. Мне начинает казаться, что я просто не в состоянии находиться далеко от тебя.

– Может, это и есть ответ на вопрос?

– Нет. Слишком просто. – Гарри повернулся и посмотрел на Джордж. – Мужчина должен сам управлять своей жизнью, сам принимать все важные решения. Раз я сказал, что уеду, значит, должен уехать.

– Ты и, правда, так считаешь? – Джордж поставила фигурку леопарда на прикроватный столик и обхватила руками колени, прижавшись к ним подбородком. – Но тогда скажи, Гарри, зачем нам даны чувства? Бог наделил мужчину и интеллектом, и чувствами. Значит, он подразумевал, что и использовать мужчина будет в своей жизни и то, и другое, верно? Гарри насупился.

– Чувства не должны брать верх над разумом.

– Ну почему нет? – мягко возразила Джордж. – Раз Господь наделил нас и тем, и другим, то твои чувства – любовь ко мне – так же ценны, как и твои размышления о нашем с тобой союзе, браке, совместной жизни. Мне даже кажется, что чувства здесь важнее.

– Это для тебя они важнее, так ведь? – Гарри ближе пододвинулся к ней.

– Да, конечно, – Джордж повернулась к нему. – Моя любовь важнее, чем разные страхи, сложная свадьба или перспектива всю оставшуюся жизнь подчиняться во всем мужчине.

– Что же за страхи, моя госпожа, владеют тобой? – Он пододвинулся еще ближе, провел пальцем по ее щеке.

– Что этот мужчина однажды изменит мне, полюбит другую женщину. – Она приложила щеку к его ладони. – Страх того, что мы вдруг расстанемся ни с того ни с сего или станем ненавидеть друг друга. – Она замолчала, ожидая его реакции, но он совсем не спешил развеять ее беспокойство. Джордж вздохнула. – Мои собственные родители были не особенно счастливы в браке.

– Как и мои. – Гарри устроился поудобнее и начал снимать ботинки. – Моя мать многие годы – по сути, все время их совместной жизни – изменяла отцу. А он каждый раз прощал ее. Но однажды наступил момент, когда он больше не мог терпеть. – Гарри снял куртку.

– Просто он очень сильно любил твою мать, – мягко сказала Джордж.

– Да, и именно это, в конечном счете, сделало его слабым, уязвимым и привело его к смерти.

Джордж больше не могла убеждать его перестать переубеждать ее. Сама она никогда не сможет изменить Гарри с другим мужчиной. Она точно знала. Но может ли кто-нибудь гарантировать, что не найдется другая причина, которая постепенно сведет его с ума? Неужели только любовь к ней делает Гарри слабым и уязвимым?

Джордж взглянула на фигурку заточенного в клетку леопарда.

– А знаешь, он, в конце концов, обретет свободу. Гарри уже начал было расстегивать жилет, но остановился.

Джордж снова взяла в руки резную фигурку.

– Принц-леопард. Он будет свободен.

– Расскажи, что случилось с ним дальше. – Гарри, наконец, снял жилет.

Джордж глубоко вздохнула и медленно проговорила:

– Итак, молодой принц принес королю-отцу Золотого Угря – так же, как раньше приносил все другие дары, но Золотой Угорь не был обычным украшением.

– Он был страшно некрасивым, настоящим уродцем. – Гарри принялся расстегивать рубашку.

– Да-да, – согласилась Джордж;. – Но к тому же еще весьма умен и умел разговаривать. Оставшись наедине с отцом принцессы, угорь заговорил человеческим голосом: «Добыл меня совсем не молодой принц, сватающийся к твоей дочери. Поэтому слушай меня, король. Скажи принцу, что принцесса должна выйти замуж только за того, у кого на шее будет висеть золотая цепь с кулоном в виде маленькой изумрудной короны. Только в этом случае мужем твоей дочери станет настоящий герой, тот, кто тяжелым трудом, своей смелостью и отвагой добыл все, что ты просил. Именно этот человек должен быть рядом с твоей дочерью».

– У меня закралось подозрение, что некоторые детали этой сказки ты выдумываешь по ходу повествования, моя госпожа. – Гарри повесил рубашку на спинку стула.

Джордж вытянула вперед руку.

– Нет, клянусь именем Мейтлендов. Именно такой я и услышала эту историю, когда мы с тетушкой сидели на кухне загородного дома и пили чай с печеньем.

– Хм.

Джордж откинулась на спинку кровати и продолжила:

– Итак, король-отец вышел к принцу и передал ему слова Золотого Угря. Принц улыбнулся: «Ну, это будет очень легко исполнить». Ему даже не пришлось возвращаться домой, потому что он взял Принца-Леопарда с собой на прием к королю. Он подошел к леопарду и попросил отдать висящую у того на шее цепь с кулоном. – На секунду Джордж замолчала, засмотревшись на то, как Гарри расстегивает бриджи. – И что, как ты думаешь, ответил ему леопард?

Гарри хмыкнул.

– Да пошел ты знаешь куда! – он хитро глянул на нее.

– Нет, так в сказках никто не разговаривает.

– А следовало бы начать.

Она проигнорировала его замечание.

– Итак, Принц-леопард ответил: «Это невозможно, достопочтимый принц, потому что как только я сниму эту цепь, то практически сразу умру». На что принц сказал: «Очень жаль. Ты отлично помогал мне, хорошо служил все это время, но пришла пора расставаться, отдай мне цепь прямо сейчас». Принцу-леопарду не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться приказу хозяина. И он отдал цепь с изумрудной короной. – Джордж посмотрела на Гарри, ожидая какой-нибудь реакции – несогласия или просто комментария.

Но Гарри молча посмотрел на нее и снял штаны. Это заставило ее на мгновение забыть о сказке. Она смотрела, как почти обнаженный Гарри сел рядом с ней на кровати.

– Так что же случилось потом? – проворковал он. – На этом сказка и кончилась? Принц-леопард бесславно умер, а молодой коварный принц женился на красавице принцессе?

Джордж дотянулась до ленточки, придерживающей волосы Гарри. Запустила руки в его растрепавшиеся волосы, провела ладонями по обнаженным плечам.

– Нет, все было не совсем так.

– Тогда что же произошло дальше?

– Отвернись-ка.

Гарри немного удивился, но послушно повернулся к ней спиной.

– Юный король предстал перед отцом принцессы, – тихо произнесла Джордж, нежно водя руками по спине Гарри. Она чувствовала пальцами каждый позвонок на теле любимого. – Король-отец увидел на его шее цепь с кулоном, о которой говорил Золотой Угорь. Сразу же послали за принцессой. – Джордж на мгновение замолчала, а затем начала с силой разминать мышцы на шее и спине Гарри.

Голова Гарри откинулась.

– Ай-ай.

– Но, увидев этого молодого принца с цепью на шее, принцесса только громко рассмеялась. Все слуги, придворные дамы и кавалеры с удивлением уставились на нее. Никто не мог понять причины ее бурного веселья. – Джордж пальцами массировала шею и плечи Гарри.

Он застонал.

Опуская пальцы все ниже и ниже по спине, Джордж подалась вперед и зашептала любимому в ухо:

– Король не выдержал и спросил дочь, почему она хохочет. Она ответила ему: «Посмотри же, цепь не подходит этому красавцу по размеру».

– Как может цепь не подходить человеку по размеру? – промурлыкал Гарри через плечо.

– Ш-ш-ш, – она повернула его голову обратно. – Точно не знаю. Может, она свисала до колен или что-то в этом роде. – С этими словами она надавила большими пальцами на позвонки Гарри. – В общем, красавица принцесса обвела глазами окружившую их толпу и говорит вдруг: «Вот он. Вот мужчина, которому принадлежит эта цепь». И, конечно же, она указала на Принца-леопарда.

– Что, так просто взяла и увидела его в толпе зевак? – Гарри поежился под ее сильными пальцами.

– Да! Именно так! – Джордж опустила руки себе на бедра. – Да, просто увидела его и вытащила из толпы. Ведь Принц-леопард был необычный, заметный. Он выделялся среди обычных людей.

– Ты же говорила, он умер без своей цепи, – сурово уточнил Гарри. – Просто тихо отдал концы.

– Ну, когда принцесса надела ему на шею цепь, он вновь ожил. – Джордж скрестила руки. – Правда-правда. – Ход мыслей у мужчин весьма странный. – Ему становилось лучше прямо на глазах. Потом прекрасная принцесса поцеловала его, и они поженились.

– Наверное, Принца-леопарда оживил ее поцелуй, – ухмыльнулся Гарри, наклоняясь ближе к Джордж. – Страшное проклятье пало, верно? С тех пор он больше не принимал облик леопарда.

Джордж недоуменно моргнула.

– Тетушка ничего мне об этом не говорила. Но, думаю, именно так все и случилось. Так всегда бывает в сказках. Злые чары рушатся, а любящие друг друга люди обретают счастье, женятся.

Она нахмурила брови и серьезно задумалась над вопросом любимого, когда тот, еще приблизившись, вдруг расхохотался и нежно взял ее за запястья.

– Возможно, принцесса предпочла, чтобы он навсегда так и остался Принцем-леопардом.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Джордж, непонимающе хлопая ресницами.

– Я хотел сказать, – Гарри легонько куснул Джордж в шею, – что так было бы куда интереснее, особенно в их первую брачную ночь.

Джордж вся заерзала на кровати от предвкушения и едва сдержала смешок, почувствовав, что Гарри уже возбудился.

– Получилась бы настоящая животная страсть, так?

– Нет, – одной рукой Гарри взял ее за запястье, другой принялся рывками срывать с нее одежду. – Боюсь, моя госпожа, в этом ты немного ошибаешься. – Он задрал ее сорочку и обнажил ноги. Настоящая животная страсть, – зловеще прошептал Гарри ей в ухо, – это столкновение домашнего и дикого в животном, например в лошади, быке или петухе. А сексуальная связь с леопардом – это уже чистая экзотика.

От его слов ее охватило внезапное возбуждение.

Господи, пожалуйста, пусть этот раз не будет последним.

Он был совершенно безжалостен в своей страсти. Почувствовав, как волна наслаждения накрывает ее. Она хотела сейчас видеть его лицо. Гарри светился от счастья и наслаждения, ноздри его раздувались. Джордж убрала руки с его волос и обняла за плечи. Все ее мысли, чувства и ощущения сосредоточились на том, чтобы удержать его рядом с собой.

Пик наивысшего наслаждения пришел к ним обоим одновременно.

По ее щекам текли слезы, они скатывались по лицу и исчезали в растрепанных волосах на подушке. Ну, как после всего, что здесь произошло, она может отпустить его? Дать ему уйти?

Гарри поднялся, посмотрел на нее и от неожиданности даже немного дернулся.

– Прости, я не хотел тебя…

– Ш-ш-ш, – Джордж приложила к его губам палец, заглушая ненужные извинения. – Я беременна.

Глава 18

Казалось, слово «беременна» эхом разлетелось по комнате, отражаясь от фарфорово-голубых стен спальни, и потонуло в кружевном пологе над кроватью.

Сознание и ощущение реальности вернулись к нему. Он оторвался от леди Джорджины и посмотрел ей прямо в глаза. Она уже беременна. Он почувствовал, как в его душе зарождается слепая и отчаянная ярость оттого, что все его долгие размышления, беспокойства и раздумья, все с таким трудом принятые решения больше не имели никакого значения.

Она беременна.

Теперь ему придется жениться на ней. Хочет он этого или нет. Хочет ли он уйти и просто верить в ее любовь. Может он или не может войти в ее жизнь, совсем иную, чем его жизнь до встречи с ней. Все это больше не имело никакого смысла. В нынешних, совсем других обстоятельствах. Его собственное семя сыграло с ним злую шутку. Главное в его жизни решение приняла самая безответственная часть его тела.

Гарри понял, что уже слишком долго молча смотрит на леди Джорджину. За это время надежда на ее лице сменилась желанием защитить себя. Он открыл, было, рот, чтобы заверить ее в своей радости, как вдруг увидел в ее глазах отблески красного пламени.

Он вскочил и бросился к окну.

– Что случилось? – спросила леди Джорджина, не вставая с кровати.

Вдалеке, в кромешной темноте, словно вырываясь из ада, полыхало огромное пламя.

– Гарри, – он почувствовал, как Джорджина коснулась рукой его плеча, – Что там?

– Дом Грэнвиля в огне. – Боже, там же Беннет. Страшная паника охватила Гарри.

– О господи, – прошептала леди Джорджина.

Гарри повернулся, схватил рубашку, быстро натянул на себя.

– Мне срочно надо бежать туда. Вдруг я смогу чем-то помочь. – Интересно, где эту ночь проводил Беннет, неужели в доме отца?

– Ну конечно, – она подала ему бриджи. – Я пойду с тобой.

– Нет, – он вырвал у нее из рук штаны, изо всех сил стараясь сдержаться. – Нет, ты останешься здесь.

Леди Джорджина, как всегда в таких случаях, нахмурилась.

Сейчас у него нет на все это времени. Сейчас он больше всего нужен Беннету.

– Но я… – начала, было, она.

– Послушай, – Гарри уже застегнул рубашку, взял любимую за плечи и встряхнул. – Делай, что я тебе говорю. Грэнвиль опасен. Он настроен против тебя. Я прекрасно помню, каким взглядом он провожал тебя, когда ты забирала меня из его темницы.

– Но я буду, нужна тебе там.

Она не желала слушать его доводы. Его прекрасная госпожа во власти своей великой идеи, она будет делать только то, что ей хочется. Не принимая его в расчет. Не задумываясь о Грэнвиле. Опасность, которой она подвергает себя и ребенка, ее не останавливает.

Гарри почувствовал, как внутри него зарождается страх.

– Ты не нужна мне там, – оглушил он ее. – Там ты будешь мне только мешать. Ты и себе можешь сильно навредить, даже погибнуть. Ты понимаешь или нет?!

– Гарри, я понимаю, что ты взволнован, но…

Ну, когда же она прекратит препираться! Черт возьми! Он в ярости оглянулся вокруг в поисках ботинок, увидел их, быстро обулся. Надел жилет, потом схватил куртку. Уже нет смысла пользоваться окном, ведь скоро вся Англия узнает, что он проводит у своей госпожи ночи напролет.

Обернувшись у двери, он выкрикнул:

– Оставайся здесь!

Вид у нее был сильно обиженный.

Гарри сбежал по лестнице, по пути натягивая куртку. Он будет извиняться столько, сколько потребуется, но – когда вернется. Сейчас у него нет времени думать об этом. Брат ждет его помощи. Он с силой толкнул входную дверь, разбудив и до смерти перепугав швейцара, и выбежал в ночь. Обогнув угол дома, он понесся по гравийной дорожке к тому месту под окнами любимой, где привязал лошадь.

Скорее. Ну, давай же.

Лошадь спокойно паслась там, где он ее оставил. Гарри вскочил в седло и вонзил ей шпоры в бока. Выехав за пределы поместья, он понесся галопом. Еще на полпути к месту трагедии его кобыла вся взмокла от бега. Вблизи пожар казался поистине гигантским, языки пламени рвались вверх, почти достигая неба. В воздухе пахло дымом. Неужели пламенем объят весь дом Грэнвиля? Лошадь добежала до дороги, ведущей прямиком к замку, и чуть замедлила ход. Гарри хотел убедиться, что впереди нет никаких препятствий. Что, если Беннет и Уилл спали там, в доме?

Гарри старался отогнать от себя эту страшную мысль. Он запретил себе думать о чем-либо подобном до тех пор, пока не доберется до дома Грэнвиля и не увидит все собственными глазами.

В стоящих вдоль дороги домах постепенно зажигались огни. Работающие на Грэнвиля фермеры просыпались. Наверное, они уже в курсе происходящего. Но, к его удивлению, никто не спешил на помощь своему хозяину. Интересно, они уже побежали к месту пожара или отсиживаются по домам, притворяясь, что ничего не происходит? Гарри въехал на холм перед самым замком Грэнвиля. В лицо ему ударил жар огня, запах дыма усилился. Лошадь была вся в мыле, но он снова ударил ее шпорами и помчался вниз по дороге к воротам.

Там он увидел все. Дом Грэнвиля не пострадал. Горели конюшни.

При виде открытого огня его лошадь встала на дыбы. Гарри пришпорил ее и подъехал совсем близко. Из густого, обволакивающего все вокруг дыма слышались крики людей. Грэнвиль разводил лошадей, у него были большие конюшни – стойл на двадцать, не меньше.

Только две лошади сумели выбраться наружу.

Незамеченный лордом и его слугами, Гарри въехал во двор. Вокруг полуголые, ошеломленные люди отчаянно боролись с огнем. Яркий свет пламени выхватывал из темноты изрядно почерневшие от гари лица, на которых поблескивали неестественно белые зубы и белки глаз. Рядом с конюшнями люди выстроились цепочкой и выливали в пламя воду, передавая, друг другу ведро за ведром. Холодная вода только распаляла не на шутку разыгравшийся огонь. В центре этого хаоса возвышался, потрясая кулаками, Сайлас Грэнвиль, словно восставший из ада, одетый в короткую ночную сорочку, с взлохмаченными волосами.

– Достаньте же его оттуда! Достаньте живого! – Грэнвиль схватил за шкирку первого попавшегося мужчину и толкнул в сторону пылающей конюшни. – Черт вас всех побери! Дождетесь у меня, погоню вас к чертям с этой земли! Всех перевешаю, чертовы уроды! Кто-нибудь! Спасите, там мой сын!

Услышав последние слова лорда, Гарри понял, что внутри оказался, заблокирован человек. Глянул на стены конюшни, объятые языками пламени. Кто же там внутри – Томас или Беннет?

– Не-е-ет!

Сквозь жуткий треск и грохот он услышал чей-то слабый крик. Обернувшись, Гарри увидел, как огромный детина оттаскивает Уилла от входа в конюшню. Парень брыкался и лягался изо всех сил, пытаясь высвободиться.

– Не-е-ет!

Значит, там, внутри, Беннет.

Гарри спрыгнул и опрометью кинулся в сторону цепочки людей, заливавших конюшни. Выхватил у одного из них полное ведро воды и вылил с размаху на себя, вздрогнув от того, какая она ледяная.

– Ой! – только и успел выкрикнуть кто-то. Гарри проигнорировал происходящее вокруг и бросился в конюшню.

Ему показалось, что он попал в самый центр раскаленного солнца. Пламя обволокло его, набросилось со всех сторон и сбило с ног. Мокрые волосы и одежда на Гарри зашипели. Вода мгновенно испарилась. Путь вперед преграждала черная стена дыма. Вокруг в стойлах метались и истошно ржали лошади. Гарри почувствовал нестерпимый запах гари и, к своему ужасу, паленого мяса. Все вокруг тонуло в пламени, стены, стойла, – все-все.

– Беннет! – дыхания Гарри хватило всего на один выкрик.

Набрав воздуха в легкие, Гарри почувствовал, как грудь внутри обожгло жаром. Вместо крика из горла вырвался хрип. Стащив через голову рубашку, он прикрыл ею нос и рот, но легче не стало. Он двинулся вперед как слепой, ощупывая все, что попадалось ему под руки. Как долго человек может находиться без воздуха? Вдруг он споткнулся обо что-то. Не успев, как следует разглядеть, что это, он рухнул на землю и почувствовал, что под ним явно тело человека. Вытянув руки, он нащупал волосы.

– Гарри, – сквозь треск огня услышал он слабый шепот. Это Беннет.

Гарри стал интенсивнее работать руками. Стало понятно, что он наткнулся на лежащих, на земле Беннета и еще кого-то.

– Мы должны вытащить его отсюда, – Беннет уже стоял на коленях, отчаянно пытаясь поднять бездыханное тело. Ему удавалось лишь чуть-чуть сдвинуть его с места.

У самой земли, на полу, дышать стало немного легче. Гарри с шумом набрал в легкие воздух и взялся за одну руку лежащего без движения человека. Сделав над собой усилие, он напряг последние силы. Спина его была обожжена, мышцы, готовые вот-вот разорваться, болели. Беннет схватил лежащего за вторую руку и тянул, но получалось у него плохо, он уже почти выбился из сил. Гарри молил Бога, чтобы направление, в котором они ползли, вело к выходу из конюшни, иначе им придется бесцельно бродить по кругу в жутком дыму, зовя на помощь в этом диком грохоте. Если вдруг они ошибутся направлением, то оба здесь и погибнут. Тела их сильно обгорят, и невозможно будет определить, кто из них кто.

Я очень нужен сейчас моей госпоже. Гарри сжал зубы и решительно двинулся вперед.

Скоро я стану отцом. Он еле стоял на ногах, но изо всех сил старался держать равновесие, не упасть.

Я нужен своему будущему ребенку. Он слышал, как впереди сопит и кряхтит под тяжестью тела Беннет. То ли от страха, то ли от дыма.

Господи, помоги, сохрани мою жизнь, они оба сейчас нуждаются во мне. Помоги мне спастись.

И тут Гарри увидел перед собой дверь, ведущую на улицу. Из его горла вырвался крик радости, но тут же он судорожно закашлялся. Прохладный ночной воздух казался сейчас слаще и желаннее поцелуя любящей матери. Гарри отчаянно шатался, но тащил бездыханное тело. На выходе из конюшни к ним на помощь подоспели какие-то люди, забрали тело и помогли выбраться наружу. Оба как подкошенные рухнули на каменную мостовую. Вдруг Гарри почувствовал на своем лице детские пальчики.

Открыв глаза, он увидел перед собой Уилла. – Гарри, как здорово, что ты вернулся!

– Да, я снова здесь, – рассмеялся в ответ Гарри, крепко обнял паренька и тут же сильно закашлялся. Кто-то поднес ему воды, которую он жадно выпил. Теперь Гарри, улыбаясь, повернулся к Беннету.

Беннет выглядел сильно расстроенным. Он кашлял, не переставая, и тормошил тело вынесенного ими из огня мужчины.

– Кто это? – озадаченно спросил Гарри.

– Это мистер Томас, – прошептал ему на ухо Уилл. – Он первым бросился в горящие конюшни, очень долго не выходил оттуда, и Беннет бросился ему на помощь. – Мальчик снова погладил Гарри по лицу. – Он оставил меня здесь с этим мужчиной, я испугался, что больше никогда не увижу мистера Беннета. А потом и ты бросился в этот ад. – Уилл исступленно обнял Гарри за шею, чуть не задушив в своих объятиях.

Гарри мягко ослабил объятия и посмотрел на распростертое, на земле бездыханное тело, которое они с Беннетом только что вынесли из огня. Половина лица Томаса ужасно обгорела, став ярко красного цвета, волосы тоже сильно выжгло с одной стороны. Но по той части лица, которая уцелела, можно было легко опознать старшего брата Беннета. Пытаясь обнаружить дыхание, Гарри поднес ладонь к носу Томаса, потом пощупал пульс на шее.

Ничего.

Он потрепал Беннета по плечу.

– Томас мертв.

– Нет! – безумным голосом воскликнул Беннет. – Там, внутри, он схватил меня за руку. Он был еще жив, – Беннет широко раскрыл красные от дыма глаза. – Мы же спасли его, Гарри. Мы спасли его.

– Мне очень жаль, – Гарри почувствовал себя абсолютно беспомощным.

– Это опять ты? – где-то рядом проорал Сайлас Грэнвиль.

Гарри вскочил на ноги и сжал кулаки.

– Гарри Пай! Чертов преступник! Ты поджег мои конюшни! Арестовать его немедленно! Встретимся…

– Он спас мне жизнь, отец, – перебил его Беннет, – оставь его в покое. Он никакого отношения к поджогу не имеет. Мы с тобой оба это прекрасно знаем.

– Мне об этом ничего не известно, – ответил Сайлас. Гарри вынул нож и со всей силы воткнул его в землю.

– Господи, отец, ведь погиб Томас, – проговорил Беннет.

– Что?! – Грэнвиль только сейчас заметил лежащее рядом тело своего старшего сына. – Он умер?

– Да, – горько ответил Беннет, – он первый побежал спасать твоих чертовых лошадей и погиб в огне.

Грэнвиль нахмурил брови:

– Я не просил его туда тащиться. Какая глупость! Как и все, что он делал в своей поганой жизни. Глупые и бессмысленные поступки.

– Господи, боже мой, – прошептал Беннет, – его тело еще не успело остыть, еще минуту назад он дышал, а ты уже проклинаешь его! – Беннет поднял глаза на отца. – Он пошел спасать твоих лошадей. Хотел заслужить твое одобрение, твою похвалу, а ты не можешь дать их ему даже после смерти. – Беннет аккуратно положил голову Томаса на холодные камни и встал на ноги.

– Ты еще больший идиот, что пошел его спасать, – пробормотал Сайлас Грэнвиль.

Гарри показалось, что Беннет вот-вот ударит отца.

– Ты не человек, ты чудовище, понимаешь? – ответил ему Беннет.

Грэнвиль сделал вид, что не разобрал сказанного, а может, и правда не расслышал, Беннет говорил тихо и обреченно.

Беннет отвернулся к Гарри.

– Ты виделся с Диком Крамбом? – еще тише спросил он, стараясь, чтобы никто вокруг не услышал. – Не думаю, что Томас устроил поджог, а потом сам побежал тушить пламя.

– Нет, – ответил Гарри. – Я заходил в таверну «Петух и червяк», но его там не оказалось.

Лицо у Беннета было печальное.

– Тогда пойдем, и сами его разыщем, прямо сейчас. Гарри кивнул в ответ. Другого способа разобраться с ситуацией он уже не видел. Если пожар устроил Дик, то ему придется нести наказание.

Джордж наблюдала, как тает рассвет и начинается утро. Гарри сказал ей ночью, что она ему не нужна, и больше не вернулся.

Все предельно ясно.

Конечно, он сказал это в спешке, не подумав, как следует: он боялся, что она может пострадать или погибнуть во время тушения пожара у Грэнвиля. Но Джордж никак не могла отделаться от мысли, что в тот момент он говорил то, что действительно думал. Гарри, всегда тщательно взвешивающий каждое слово, каждый свой ответ, раньше всегда старался не обидеть ее ненароком. Если бы не обстоятельства, сказал бы он ей вообще когда-нибудь, что хочет расстаться? Навряд ли.

Она повертела в руках фигурку леопарда. Зверь смотрел на нее сквозь прутья клетки. Неужели Гарри, вырезая это животное, имел в виду себя? Она никогда не стремилась заточить любимого в клетку, она хотела только любить его. Но изменить тот факт, что она аристократка, а он простолюдин, она не могла, о чем бы ни мечтала. Наверное, Гарри больше всего угнетала эта огромная социальная пропасть между ними, которую никогда нельзя будет преодолеть.

Она аккуратно встала с постели, теперь уже привычно волнуясь, как бы не навредить своему животу.

– О, моя госпожа! – в комнату влетела Тигли. Джордж; подняла голову и остолбенела.

– Что случилось?

– Погиб мистер Томас Грэнвиль.

– Господи, боже мой, – Джордж присела на краешек кровати. За своими печальными раздумьями она и забыла о ночном пожаре.

– Прошлой ночью сгорели конюшни Грэнвиля, – продолжила рассказ Тигли, не замечая волнения своей госпожи. – Говорят, причиной пожара стал поджог. Мистер Томас Грэнвиль побежал в огонь спасать лошадей, но долго не выходил. Потом ему на помощь бросился мистер Беннет, невзирая на протесты своего отца.

– Беннет тоже погиб?

– Нет, моя госпожа, – Тигли покачала головой, поправила шпильку. – Он так долго пробыл внутри горящей конюшни, что все посчитали его тоже погибшим. Потом появился мистер Пай, он тоже кинулся в огонь…

– Гарри! – от ужаса Джордж резко вскочила на ноги. Все поплыло у нее перед глазами.

– Нет! Нет, моя госпожа! – Тигли подхватила ее, прежде чем Джордж бросилась к двери или рухнула бы. – С ним все в порядке. Мистер Пай жив и здоров.

Джордж приложила руку к сердцу. Ее почти тошнило.

– Как тебе не стыдно, Тигли!

– Простите, моя госпожа. Знаете, ведь мистер Пай в итоге вынес их обоих, мистера Беннета и мистера Томаса из огня.

– То есть он спас Беннета? – Джордж закрыла глаза и судорожно сглотнула.

– Да, моя госпожа. И это после того, что лорд Грэнвиль сделал мистеру Паю, представьте – он вытащил обоих его сыновей. Хотя к, тому моменту Томас уже был мертв, но Беннет, по счастью, выжил.

Джордж никак не могла справиться с подкатывающей тошнотой.

– Бедный Беннет, так ужасно потерять брата.

– Да уж, для мистера Беннета все могло кончиться весьма печально. Говорят, он ни за что не хотел оставлять брата там, внутри полыхающей конюшни, и мог бы тоже погибнуть. Но смерть старшего сына совсем не опечалила лорда Грэнвиля. Он даже не взглянул на его тело.

– Лорд Грэнвиль просто сумасшедший, – ответила ей Джордж, содрогнувшись.

– Так думают очень многие, – Тигли внимательно посмотрела на госпожу. – О боже, вы ужасно побледнели. Вам срочно требуется чашка хорошего крепкого чая. – Она выбежала за дверь.

Джордж легла на кровать и прикрыла глаза. Может, если немного полежать…

Вернулась Тигли, ее туфли застучали по паркету.

– Я подумала, что, когда вернется мистер Пай, вы можете надеть зеленое платье, оно вам очень к лицу…

– Я надену коричневое.

– Но, моя госпожа, – Тигли была явно не согласна, – оно не подходит для встречи с джентльменом. Особенно с непростым джентльменом. Почему вдруг после вчерашней ночи вы…

Джордж судорожно сглотнула, пытаясь собрать остатки мужества, чтобы противостоять своей женской сущности.

– Больше я не увижу мистера Пая. Сегодня я уезжаю в Лондон.

У Тигли перехватило дыхание.

В животе у Джордж заурчало. Она согнулась.

– Послушайте, моя госпожа, – ответила, наконец, Тигли, – все слуги в доме знают, кто приходил к вам сегодня ночью, и какой героический поступок совершил этот человек, спасая Грэнвилей! Все утро молодые горничные вздыхали, переживая о судьбе мистера Пая, а старшие не показывали этого только благодаря усилиям мистера Гривса. Вы не можете бросить мистера Пая теперь!

Весь мир настроен против нее. Волна жалости к самой себе захлестнула ее, и вдобавок ее сильнее затошнило.

– Я не бросаю мистера Пая. Мы просто решили по взаимному согласию, что нам лучше расстаться.

– Это все чепуха. Простите, конечно, моя госпожа, я такое редко себе позволяю, – в сердцах вскричала Тигли, – но он любит вас. И он прекрасный человек, этот мистер Пай. Он будет великолепным мужем. К тому же вы носите под сердцем его ребенка.

– Я в курсе, – злобно рявкнула в ответ Джордж. – Мистер Пай может меня любить, но что-то не сильно этого хочет. Все, Тигли, пожалуйста. Я больше не могу силой его удерживать, – воскликнула она в совершенном отчаянии, – разве ты не видишь? Он сможет жениться на мне, только переступив через свою гордость, и всю оставшуюся жизнь будет меня за это ненавидеть. Поэтому мне следует уехать.

– О, моя госпожа…

– Пожалуйста.

– Хорошо, – ответила Тигли. – По моему мнению, вы совершаете большую ошибку, госпожа, но я подчиняюсь вашему приказу и иду собирать вещи к отъезду в Лондон.

– Да, пожалуйста, начинай, Тигли, и поскорее. Больше Джордж не могла сдерживаться, и ее стошнило.

Когда Гарри и Беннет приблизились к приземистому полуразрушенному домику, солнце уже взошло. Почти всю ночь они прождали Дика Крамба у таверны «Петух и червяк», хотя Гарри уже через полчаса понял, что в этом нет особого смысла.

Перед походом они решили сначала обезопасить Уилла и отнесли его уже спящим в дом к няне Хамбольт. Несмотря на поздний час, старушка была рада приютить парня; когда они уходили, Уилл уже вовсю набивал пузо сладкими кексами. Только после этого они отправились к таверне.

Дик Крамб с сестрой жили в прямо за таверной в маленьких комнатах с низкими потолками; комнаты оказались на удивление чистыми и опрятными. Рыская по их жилищу, Гарри то и дело ударялся головой о притолоку; он подумал, что у себя дома Дику приходится ходить сильно сгорбившись. Конечно, ни Дика, ни Жани в комнатах они не нашли. Создавалось ощущение, что этой ночью таверну вообще не открывали, к большому сожалению нескольких шатающихся у дверей пьяниц. Практически невозможно было понять, взяли ли, уходя, Дик и Жани какие-то вещи. Но Гарри и не думал, что они взяли хоть что-нибудь. Странно. Если бы Дик с сестрой бежали, они бы точно прихватили с собой хотя бы ее вещи. Но вся ее немногочисленная одежда – несколько платьев, сорочек и пара чулок с огромными дырками – висела на крючках в комнате Жани. Под тоненьким матрасом Дика обнаружился припрятанный кожаный кошелек с десятком монет.

Гарри и Беннет решили, что за деньгами хозяин точно вернется, и спрятались в темной и пустой таверне. Все это время они молчали, разве что раза два или три кашлянули, сплевывая гарь. Смерть Томаса сильно подействовала на Беннета. Гарри же обдумывал, как будет жить с женой и ребенком, о существовании которого только что узнал, пытался представить себе эту будущую жизнь.

Когда в таверну пробились первые лучи солнца, и стало очевидно, что Дик уже не придет, Гарри вспомнил о существовании старого полу заброшенного дома – дома Крамбов, где Дик и его сестра родились и выросли. Может, сейчас они прячутся именно там? Скорее всего, их уже бесполезно искать в Йоркшире, но все-таки стоило проверить.

Чем ближе Гарри и Беннет подъезжали к старому дому, тем более нежилым и заброшенным он казался.

Соломенная крыша почти вся провалилась, одна из стен дома наполовину обрушилась, обнажив трубу дымохода. Они спрыгнули с лошадей, и Гарри почувствовал под ногами глубокую илистую грязь. Наверное, поэтому в доме никто не хотел больше жить. Протекающая прямо за домом река разлилась, и ее берега превратились в болота. Скорее всего, каждую весну дом просто затапливало. Жить здесь стало невозможно. Гарри не мог представить, что кому-то захочется построить на этом месте новый дом.

– Не думаю, что нам стоит дергать эту дверь, – проговорил он.

Они посмотрели на входную дверь, едва висящую на одной петле.

– Давай оглядимся вокруг, – ответил Беннет.

Гарри старался производить как можно меньше шума, но при каждом шаге его ботинки, погружаясь в глубокую грязь, издавали чавкающие звуки. Если Дик здесь, он наверняка уже знает об их присутствии.

Повернув за угол дома, Гарри остолбенел. Высокие, в человеческий рост, растения заполнили весь участок за домом. Они стояли плотной стеной, огромные и ветвистые, как деревья, на некоторых еще остались семена.

Это был болиголов.

– Господи, – проговорил догнавший его Беннет. Но он смотрел совсем не на растения.

Проследив за его взглядом, Гарри увидел, что задняя стена у дома отсутствовала. На одной из уцелевших балок висела связанная из каких-то тряпок веревка с петлей.

На ней и повесилась Жани Крамб.

Глава 19

– Она уже не понимала, что делает, – всхлипнул, облокотившись на гнилую балку, Дик Крамб. На нем был фартук, который он всегда надевал в таверне. В руке он мял старый носовой платок.

Гарри смотрел на висящее совсем рядом с Диком тело его сестры. Шея ее неестественно вытянулась, изо рта торчал почерневший язык.

Жани Крамб уже ничем не поможешь.

– Бедняжка, она всю жизнь все делала не так, особенно после того, что этот негодяй с ней сотворил, – продолжал Дик.

Сколько времени он сидел тут один?

– Она часто исчезала куда-то по ночам. Наверное, бродила в полях. Может, еще, чем занималась. Я точно не знаю. – Дик, покачал головой. – Только через какое-то время до меня начало доходить, что что-то не так. Потом убили миссис Поллард. – Дик, поднял глаза. Они выглядели красными и воспаленными. – После того как тебя схватили, Гарри, Жани вернулась страшно возбужденная, со всклокоченными волосами. Сказала, что ни в чем не виновата. Сказала, что она травила овец, но не убивала миссис Поллард. Называла Грэнвиля дьяволом и проклинала его на все лады. – Брови этого рослого мужчины искривились от печали, как у подростка. – Она сказала тогда, что миссис Поллард убил сам лорд Грэнвиль. Жани совершенно обезумела.

– Я понимаю, – кивнул Гарри.

Дик, тоже кивнул, словно ответ Гарри его успокоил.

– Я не знал, что делать. Сумасшедшая она или нет, но она была моей младшей сестренкой, понимаешь? – Дрожащей рукой он провел по макушке. – Она была моей единственной семьей. Моя малышка. Я так любил ее, Гарри!

Казалось, мертвое тело Жани после этих слов чуть качнулось.

– Поэтому я ничего и не предпринимал. А вчера, как только узнал о поджоге, сразу бросился сюда. Я знал, что она частенько прячется здесь от людей. Просто шел сюда, не думая, что со всем этим делать.

И обнаружил ее уже в таком виде. – С этими словами он заплакал навзрыд, плечи этого огромного стареющего мужчины сотрясались от рыданий.

Гарри отвернулся. Перед лицом такой скорби трудно что-то сказать или предпринять.

– Мистер Крамб, вам нет нужды извиняться, – проговорил Беннет из-за спины Гарри.

Дик поднял совершенно мокрое от слез лицо.

– Вся вина лежит на моем отце, вы здесь ни при чем, – Беннет резко кивнул и пошел обратно к дороге, за дом.

Гарри вынул нож. Подтащив поближе стул, он взобрался на него и перерезал веревку, на которой висело тело Жани. Мертвая женщина резко дернулась, словно обрадовавшись своему освобождению. Гарри подхватил тело и аккуратно положил его на землю. Вдруг краем глаза он заметил, как из кармана Жани выкатился какой-то маленький твердый предмет. Опустив глаза, он увидел одну из своих резных фигурок. Это была маленькая утка. Он быстро накрыл фигурку ладонью. Неужели это Жани раскладывала рядом со своими жертвами фигурки его работы? Почему именно его? Неужели, таким образом, она хотела настроить Гарри против Грэнвиля? Наверное, она хотела мстить руками Гарри. Гарри быстро глянул на Дика, но тот ничего не замечал вокруг, просто смотрел в лицо своей сестры. Если рассказать Дику о том, как хитро Жани хотела мстить Грэнвилю чужими руками, он еще больше расстроится. Гарри молча сунул уточку в карман.

– Спасибо тебе, Гарри, – проговорил Дик, потом снял с себя фартук и накрыл изувеченное лицо сестры.

– Мне очень жаль, старина, – Гарри положил ему руку на плечо.

Дик кивнул, его снова охватили отчаяние и слезы.

Гарри повернулся и пошел к Беннету. Обернувшись, он увидел, как Дик, этот огромный сильный мужчина, вновь согнулся пополам от горя над телом своей сестры.

Прямо за ними колыхались огромные стебли болиголова.

– В последнее время мы только и делаем, что ездим, – мило улыбаясь, пробормотала Юфи. – Туда-сюда, из Лондона в Йоркшир и обратно. Кажется, только перевели дух, как уже пора вновь отправляться в путь. Не помню, чтобы мы когда-либо столько разъезжали за такой короткий срок.

Вайолетт вздохнула, легонько покачав головой, и уставилась в окно. У сидящей рядом с Вайолетт Тигли вид был озадаченный. Зажатая на сиденье рядом с Юфи, Джордж сжимала в руках небольшой тазик, который взяла на всякий случай. Меня не будет тошнить. Меня не стошнит. Меня не будет тошнить.

Коляска повернула, и Джордж прислонилась головой к окну, по которому стекали струи дождя. Внезапно она почувствовала себя лучше и открыла глаза.

– Все это жуткий вздор, – заломив руки и фыркнув, проговорила Вайолетт. – Вы же в любом случае поженитесь; не пойму, что это вдруг нашло на мистера Пая. Он же любит тебя. Если он так переживает по поводу отсутствия образования, то мы уж как-нибудь поможем ему восполнить пробелы.

– Теперь ты говоришь о высшем образовании? Ты была единственной, кто поверил в то, что овец убивает именно он. – Джордж надоели бесконечные упреки, которые в последние дни то и дело сыпались на ее голову.

По реакции слуг на ее внезапный побег можно было подумать, что Гарри самый настоящий святой, каких свет не видывал. Даже Гриве, провожая их на ступеньках Уолдсли, и тот выглядел необычайно угрюмым.

– Но это было давно, – заявила не терпящим возражений голосом Вайолетт. – Последние три недели я больше не считала его отравителем овец.

– О господи.

– Как вы можете, моя госпожа, – воскликнула Юфи, – как благовоспитанные дамы, мы не должны всуе упоминать имя Господа. Вы совершили ужасную ошибку.

Вайолетт уставилась на Юфи, в изумлении открыв рот. Тигли в это время яростно вращала глазами. Джордж вздохнула и откинула голову на подушки.

– К тому же, как оказалось, мистер Пай очень неглупый человек, – выдвинула свой главный козырь Вайолетт. – Особенно для земельного управляющего. Вряд ли тебе удастся найти лучшего.

– Мужа или управляющего? – игриво спросила Джордж.

– Моя госпожа, вы что, еще рассчитываете на замужество? – живо поинтересовалась Юфи. Глаза ее округлились, и она стала похожа на птицу.

– Нет! – быстро ответила Джордж.

– Да! – почти одновременно с ней выкрикнула Вайолетт.

Юфи поморгала.

– Брак – это святое действо, которое происходит почти со всеми благородными женщинами. Самой мне не пришлось испытать в жизни необыкновенного счастливого единения с мужчиной, но это совсем не значит, что я всей душой не одобряю, замужество других дам.

– Тебе придется, в конце концов, выйти замуж хотя бы за кого-то, – сказала Вайолетт, довольно грубо указав пальцем на живот Джордж, – если, конечно, ты не собираешься в длительную поездку на континент.

– Затевать такое длинное путешествие… – начала было Юфи.

– Я не собираюсь никуда ехать, особенно на континент, – резко прервала Джордж Юфи, пока та не затянула свою очередную порцию нравоучений на эту тему. – Скорее всего, я выйду замуж за Сесила Барклая.

– За Сесила! – Вайолетт посмотрела на сестру таким взглядом, словно та заявила о намерении выйти замуж за рыбу. Казалось, Вайолетт могла бы проявить к сестре побольше сочувствия, особенно учитывая, что сама Вайолетт тоже находилась в довольно щекотливом положении. – Ты совсем сошла с ума? Ты будешь с ним обращаться, как с мягким пушистым зайкой, – так, что ли? Да ты его вмиг растопчешь!

– Что ты хочешь сказать? – Джордж нервно сглотнула и прижала ладонь к животу. – Считаешь меня настоящей гарпией?

– Ну, раз уж ты сама упомянула об этом… Джордж прищурилась.

– Мистер Пай человек спокойный, но он никогда не позволит тебе командовать собой, – сообщила Вайолетт, глаза ее при этом расширились. – Ты когда-нибудь думала о том, что он предпримет, узнав, что ты банально сбежала? В тихом омуте черти водятся.

– Не знаю, где ты набралась этих мелодраматических фантазий, дорогая. И, кроме того, я никуда ни от кого не убегала. – Джордж не смотрела на свою сестру, а оглядывала коляску, которая все дальше удалялась от Йоркшира. – И я не думаю, что он вообще хоть что-то предпримет. – В ее животе поднялась буря, и мысли о Гарри отступили на второй план.

Вайолетт посмотрела на сестру с сомнением.

– Не похоже, чтобы мистер Пай сидел, сложа руки, и смотрел, как его любимая женщина ищет себе другого мужа.

– Я не его любимая женщина.

– Не знаю, как еще это можно назвать…

– Вайолетт, это уже слишком! – выкрикнула Джордж, подтянув тазик повыше к подбородку. Меня не стошнит. Нет, меня не стошнит. Меня не…

– Моя дорогая, ты хорошо себя чувствуешь? – прочирикала Юфи. – Ты вся позеленела. Знаешь, твоя мать вела себя точно так же, когда была… – Все сидящиё в коляске разом зашипели на нее, как будто какой-то мужчина за пределами коляски мог услышать эти слова, – беременна Вайолетт. – Юфи откинулась на спинку и чуть покраснела. – Но, конечно, у тебя таких проблем быть не должно.

Вайолетт уставилась на Юфи с вытаращенными глазами.

Тигли спрятала лицо в ладонях. Джордж застонала. Кажется, ей суждено умереть прежде, чем она доедет до Лондона.

– Что значит «уехала»? – Гарри изо всех сил старался говорить спокойным голосом. Он стоял перед гостиной в доме Уолдсли. Приехал повидаться со своей госпожой, а дворецкий говорит, что час назад она отбыла.

Гриве отступил на шаг назад.

– Именно так, мистер Пай. – Он прокашлялся. – Леди Джорджина вместе с леди Вайолетт и мисс Хоуп сегодня рано утром отбыли в Лондон.

– Как бы не так! – Может, она получила срочные новости о своих родственниках, может, что-то случилось с одним из ее братьев?

– Мистер Пай, – дворецкий почтительно вытянулся.

– У меня выдалась весьма тяжелая ночка, мистер Гриве. – И утро, судя по всему, будет не лучше. Гарри провел рукой по ноющему лбу. – Моей госпоже прислали какое-то письмо? Или прибыл гонец со срочным посланием? Что-то важное и срочное заставило ее уехать?

– Нет. Боюсь, мистер Пай, это вас не касается. – Гриве сосредоточенно уставился на собственный длиннющий нос. – А теперь разрешите вас проводить к выходу.

Гарри подскочил к дворецкому и схватил его обеими руками за ворот. Еще немного, и он размазал бы этого негодяя по стене так, что посыпалась бы штукатурка.

– Заруби себе на носу: меня теперь касается все, что делает моя госпожа. – Гарри стоял так близко к старику, что чувствовал исходящий от его парика запах пудры. – Она носит моего ребенка и скоро станет моей женой. Тебе понятно?

Дворецкий кивнул, в ответ, обильно посыпав плечи Гарри пудрой.

– Вот и отлично, – сказал Гарри и отпустил старика.

Что же заставило ее так поспешно уехать? Нахмурившись, он не заметил, что на пути к комнате леди Джорджины быстро миновал холл и уже перепрыгивал через две-три ступеньки, поднимаясь по лестнице. Неужели он что-то упустил? Что-то не то сказал? С женщинами всегда столько проблем в этом смысле, они обижаются на все, что ни попадя.

Рывком открыв дверь в спальню госпожи, Гарри изрядно напугал горничную, выгребавшую золу из камина. Пробежав взглядом по туалетному столику леди Джорджины, он заметил, что на нем ничего нет. В исступлении Гарри стал открывать ящики комода. Там тоже ничего, кроме нескольких шпилек и носового платка. Горничная бросилась вон из комнаты. Двери гардероба распахнуты настежь. Пусто. На столе у кровати остался только маленький огарок свечи. Белье с постели уже сняли. В комнате не было ничего, чтобы могло указать, куда и зачем леди Джорджина так поспешно уехала.

Гарри выбежал из комнаты и стремглав бросился вон из дома, понимая, что все слуги уже знают о его присутствии. Скорее всего, его считают настоящим сумасшедшим, ведь он бегает по чужим владениям, называя дочь графа своей невестой. Ну и черт с ними со всеми. Он не собирается отступать. Она сама захотела так далеко зайти. Сама бросила ему вызов. Сейчас он не намерен ждать, пока она придет в себя и перестанет дуться. Сколько времени ей понадобится, чтобы справиться с переживаниями? Может, он и простолюдин, и бедный парень, но Бог свидетель– он станет законным мужем леди Джорджины. А его будущая жена должна уже сейчас уяснить себе, что не стоит срываться с места каждый раз, когда что-то идет не так, как ей хочется.

Гарри вскочил на свою уставшую и сонную лошадь и помчался в сторону своего дома. Следует поспешить. Тогда он успеет остановить свою леди до того, как она достигнет Лондона.

Буквально пять минут спустя он уже открывал дверь своего жилища, погруженный в думы о предстоящих трудностях. Увидев, что лежит на обеденном столе, Гарри замер. Знакомая фигурка леопарда. Гарри схватил леопарда – это была фигурка его работы, только леопард уже не сидел в клетке.

Она выпустила зверя на волю.

Минуту он стоял, сжимая фигурку в руке, и просто поглаживал искусно вырезанную спину животного. Потом снова посмотрел на стол. Там лежала еще и записка. Дрожащей рукой он схватил ее.

Дорогой Гарри!

Прости меня. У меня никогда и в мыслях не было запирать тебя в клетку. Теперь я поняла, что слишком сильно давила на тебя все это время. Больше не буду. Обо всем теперь я позабочусь сама. Прилагаю текст дарственной, которую я составила в прошлый свой визит в Лондон.

Джорджина.

Под запиской лежала составленная по всем правилам дарственная. Леди Джорджина дарила ему имение Уолдсли.

Нет.

Гарри перечитал документ еще раз. Да, все именно так.

Нет. Нет. Нет. Он скомкал дарственную. Неужели она так сильно его ненавидит? Так, что откупается от него целым имением, чтобы он больше не появлялся в ее жизни? Он рухнул на стул и посмотрел на зажатый в ладони скомканный лист бумаги. Вот как, значит, она пришла в себя. Наконец осознала, как огромна пропасть между ними. Если так, то о его возвращении не может быть и речи. Это уже невозможно. Он рассмеялся. Смех был больше похож на рыдания. Несколько последних недель он только и делал, что отталкивал леди Джорджину, всячески пытался отдалиться от нее, но все это время он не отдавал себе отчета в очевидном факте.

Она и есть та единственная.

Та единственная женщина, с которой он мог бы прожить жизнь. И если она уйдет, никакая другая женщина ему будет уже не нужна. Он думал, что сможет пережить. До сегодняшнего дня он ощущал себя вполне самодостаточным, верно? Думал, что сможет жить без нее. Но за последние несколько недель каким-то непостижимым образом она заняла прочное место в его душе. В его жизни. И то, что она предлагала ему, эти простые и обычные вещи – дом, семья, дети – стали казаться необыкновенно желанными; они для него, который всю жизнь питался хлебом и водой, стали казаться маслом и мясом.

Жизненно необходимым.

Гарри снова посмотрел на смятый документ, который сжимал в руке, и ему вдруг стало страшно. Страшно оттого, что исправить уже ничего нельзя. Страшно, что он уже никогда не сможет быть таким, как раньше.

Он испугался, что навсегда потеряет свою госпожу и их ребенка.

Две лошади.

Сайлас хрюкнул и пнул ногой тлеющую балку. Из двадцати девяти отменных лошадей выжили две. Даже глупая смерть Томаса на этом фоне казалась сущей ерундой. Он умер, выпустив из горящей конюшни всего двух лошадок. В воздухе невыносимо пахло паленым мясом. Мужчин, которые выволакивали наружу обугленные лошадиные туши, рвало, несмотря на повязки, закрывавшие нос и рот. Они ныли и жаловались, как сопливые девчонки.

Сайлас смотрел на то, что когда-то представляло собой великолепные конюшни Грэнвиля. Кучка дымящихся обломков. И все это, по словам Беннета, дело рук какой-то сумасшедшей женщины. Жаль, что она уже покончила с собой. Ее казнь через повешение стала бы отличным примером для всех окрестных крестьян и фермеров. Но, в конце концов, есть, за что и поблагодарить эту безумную: ведь наконец-то ушел из жизни его старший сын и наследником станет его любимчик Беннет. Теперь никаких мотаний в Лондон Сайлас не потерпит. Как будущему наследнику Беннету придется сидеть здесь и учиться управлять поместьем. Сайлас самодовольно ухмыльнулся. Вот теперь Беннету от него не уйти. Парень может сколько угодно брыкаться и лягаться, но положение обязывает. Наследник должен следить за своим будущим поместьем. Во двор въехал всадник. Когда Сайлас увидел, кто это, его чуть не хватил удар.

– Убирайся отсюда! Убирайся вон, ты, мерзкий хам! – Как Гарри Пай посмел заехать на землю Грэнвилей? Сайлас злобно уставился на лошадь и ее всадника.

Пай соскочил с лошади, даже не посмотрев в сторону лорда.

– Уйди с дороги, старик, – с такими словами он двинулся в сторону дома.

– Ты! Чертов ублюдок! – Дикая ярость охватила Сайласа. Он обернулся в сторону тупо таращившихся на них крестьян. – Схватить его! Выкинуть его за пределы моей земли! Сейчас же!

– Только попробуй, – мягко ответил ему Пай откуда-то из-за спины.

Несколько самых трусливых крестьян двинулись выполнять приказ хозяина. Сайлас обернулся и увидел в левой руке Пая длинный тонкий нож.

Нахал поигрывал лезвием и помахивал ножом совсем рядом с Сайласом.

– Может, сам нападешь на меня, а, Грэнвиль?

Сайлас молча стоял, в дикой злобе сжимая и разжимая кулаки. Будь он лет на двадцать помоложе, не думал бы ни секунды. Но сейчас он не в лучшей форме. В груди что-то ужасно горело.

– Что, слабо? – рассмеялся Пай. – Надеюсь, ты не будешь против того, что я немного поболтаю с твоим сыном. – С этими словами Гарри легко взбежал по лестнице и скрылся в доме.

Чертова неотесанная деревенщина. Сайлас изо всех сил ударил стоящего слева от него слугу. Парень согнулся пополам и стал падать. Остальные молча смотрели, как он медленно оседает в грязь. Один протянул руку, чтобы помочь.

– Когда уберете все вокруг, можете убираться восвояси. Вы все уволены, – Грэнвиль повернулся и двинулся прочь, не желая слушать последовавшие нытье и жалобы.

Взобрался на ступени, потирая грудную, клетку, чтобы хоть немного ослабить разгорающийся там огонь. Даже если Гарри собирается убить его, он, Сайлас, сам вышвырнет этого чертова негодяя из своего дома. Далеко идти ему не пришлось. Войдя в холл, он отчетливо услышал доносящиеся из комнаты, где лежало тело Томаса, голоса.

Сайлас яростно распахнул дверь, так, что она с грохотом ударилась о стену.

Беннет и Пай одновременно подняли головы. Они стояли над телом Томаса. Беннет намеренно отвернулся от своего отца.

– Я поеду с тобой, но прежде я должен проследить, чтобы Томаса похоронили, как положено. – Беннет не говорил, а шептал: его горло было сильно обожжено.

– Конечно, притом после вчерашней ночи моей лошади нужен отдых, – ответил ему Пай.

– А теперь вам придется послушать меня, – перебил их милую беседу Сайлас. – Ты, Беннет, никуда не поедешь. Тем более, вместе с этим ублюдком.

– Я поеду туда, куда захочу.

– Нет, не поедешь. – Боль в груди перекинулась еще и на руку. – Теперь ты единственный наследник Грэнвиля. И если ты хочешь получить от меня хоть пенни, тебе придется остаться.

Беннет, наконец, обернулся на отца. Никогда еще Сайлас не видел в глазах другого человека столько ненависти.

– Мне от тебя ничего не нужно – ни пенни, ни поместья, ничего другого. Как только Томас будет нормально похоронен, я сразу же уезжаю в Лондон.

– С ним, что ли? – Сайлас кивнул головой в сторону Пая, но ответа ждать не стал. – В тебе взыграло твое плебейство? Так? Простолюдин!

Теперь на Сайласа смотрели уже двое. Сайлас самодовольно ухмыльнулся:

– Ты ведь прекрасно знаешь, что твоя мать была шлюхой! Я стал далеко не первым, с кем она изменяла Джону Паю. Ненасытная шлюха, одного мужчины ей надолго не хватало.

– Можешь называть ее самой безумной и развратной шлюхой на свете, но по сравнению с тобой, Сайлас, она просто святая, – ответил ему Пай.

Сайлас рассмеялся. Просто не мог удержаться. Какая отличная получилась шутка! Парень, небось, и не знал. Сайлас почувствовал, что задыхается.

– Мальчик мой, ты считать-то умеешь? Неужели вас этому не учили в богадельне? А? – Очередной приступ удушья. – Сейчас мы с тобой вместе все и посчитаем. Твоя мать пришла ко мне в постель еще до твоего рождения. Ты можешь быть как моим сыном, так и сыном Джона Пая. Да-да, особенно если учесть, как она бегала за мной.

– Нет, – к удивлению Сайласа, Пай никак не отреагировал на его слова. – Ты мог наполнить мою мать своим семенем, но своим отцом я считаю Джона Пая и только его.

– Отцом, – прошипел Сайлас. – Я сильно сомневаюсь, что Джон Пай вообще способен был сделать ребенка.

На секунду Сайласу показалось, что Пай сейчас вцепится ему в горло. Сердце его бешено забилось от такой мысли. Но сукин сын отвернулся и спокойно подошел к окну, словно ему лень терять время и силы на Сайласа.

Сайлас сморщился и пренебрежительно махнул рукой.

– Видишь, Беннет, от чего я тебя спас?

– Ты спас меня? – ответил его сын, намереваясь рассмеяться, но это у него не вышло. – Как ты меня спас? Заперев в этом мавзолее? Поручив твоей суке жене заботиться обо мне в раннем детстве? Женщине, которая каждый раз, глядя на меня, могла думать только о своем унижении? Открыто предпочитая меня Томасу, чем навсегда разрушил наши с ним взаимоотношения? – Беннет уже кричал во все горло. – Загнав в богадельню моего брата, Гарри? Господи! Ну, скажи, отец, как же именно ты спас меня?

– Значит, так, мой мальчик, если ты сейчас выйдешь в эту дверь, я больше никогда не пущу тебя обратно в свой дом, унаследуешь ты его или нет, в любом случае. – Нестерпимая боль снова появилась в его груди. Он потер грудину руками. – Ты не получишь от меня ни помощи, ни денег и кончишь свои дни в канаве.

– Вот и отлично, – Беннет отвернулся. – Гарри, Уилл ждет нас на кухне. Я соберу свои вещи за полчаса.

– Беннет! – из груди Сайласа вырвался сдавленный крик.

Но сын шел прочь от своего отца.

– Ради тебя, сынок, я совершил убийство. – Черт подери, не будет же он умолять собственного сына остаться.

Беннет обернулся. На лице его читалась смесь ужаса и отвращения.

– Что ты сделал?

– Совершил убийство, – Сайласу казалось, что он кричит, но в действительности его голос становился все тише.

– Господи Иисусе, ты говоришь об убийстве человека? – казалось, голос Беннета заполнил все пространство вокруг.

Боль в груди становилась все сильнее, огнем жгло не только грудь, но уже и спину. Сайлас покачнулся. Попытался ухватиться за стул, но упал, неловко опрокинув стул. Он лежал на боку и чувствовал, как дикая боль пронзила еще руку и плечо. Он чувствовал запах разлагающегося тела Томаса, и запах собственной мочи.

– Помоги же мне, – почти пропищал он. Кто-то стоял прямо над ним. Он видел перед своим носом ботинки.

– Помоги мне.

Перед ним оказалось лицо Пая.

– Так это ты, Грэнвиль, убил Энни Поллард? Ты ведь ее убил, верно? Жани Крамб не хватило бы смелости отравить человека.

– О господи, – потерянным голосом прошептал Беннет.

Горло Сайласа внезапно наполнилось желчью, лорд дернулся, почувствовав страшную боль в животе, его затошнило. Под его конвульсиями ковер почти смялся.

Сайлас смутно увидел, как Пай отступил, обойдя лужу рвоты.

Помогите же мне.

Сайлас никак не мог укрыться от глаз Пая.

– Знаешь, почему я никогда не просил пощады, когда ты избивал меня? Знаешь почему?

Сайлас из последних сил потряс головой.

– Потому что смелые люди не просят пощады, – сквозь туман расслышал Сайлас.

Жуткая боль пронзила его глотку, комната почти погрузилась во мрак.

– Когда ты избивал моего отца, он просил у тебя снисхождения. Но ты оставался непреклонен. В тебе просто нет сострадания. Ты лишен его.

Сайлас с трудом закашлялся, почувствовав внутри себя раскаленные угли.

– Он мертв, – проговорил кто-то рядом.

К тому моменту огонь жег изнутри глаза Сайласа, и ему было уже все равно.

Глава 20

– Ты сошла с ума, – отчетливо выговаривая слова, сказал Тони, словно качество произношения сейчас играло какую-то роль, и откинулся на спинку дивана.

Они находились в элегантной приемной комнате его лондонского дома. Джордж сидела на стуле напротив него, совершенно прямо, словно проглотила палку. Рядом с ней теперь всегда находился тазик. Оскар мерил комнату шагами, чавкая кексом. Вайолетт и Ральф, несомненно, подслушивали за закрытой дверью, и так и сяк, прикладывая ухо к замку.

Джордж вздохнула. Они приехали в Лондон вчера. Ей казалось, что все это время она только и делала, что обсуждала с братьями свои проблемы и свое новое состояние. Следовало просто сбежать с Сесилом, и все. Просто известить родных о свершившемся факте и избежать всех этих ужасных беспокойств и тревог родственников.

– Нет, я в здравом уме, – ответила она. – Почему, скажи на милость, раньше все высказывались категорически против моих отношений с Гарри, а теперь буквально заставляют вернуться к нему?

– Но раньше ты не была беременна, Джордж, – мягко напомнил ей Оскар. На скуле у него виднелся синяк, который Джордж внимательно разглядывала, пытаясь понять, как и где он его заполучил.

– Большое спасибо, что напомнил. – Она вздрогнула, почувствовав в животе очередной спазм. – Я уже в курсе. Но не думаю, что это имеет какое-либо значение.

Тони вздохнул.

– Не будь такой бестолковой. Ты сама прекрасно знаешь, что в твоем положении необходимо как можно скорее выйти замуж. Но проблема в том, что мужчина, которого ты выбрала…

– Должен признать, это немного странно, – заметил Оскар, облокотившись о каминную полку и махнув рукой, в которой держал кекс. Крошки обильно посыпались вокруг! – Я хочу сказать, что ты носишь ребенка от этого человека. И, казалось бы, вполне естественным, чтобы он стал твоим мужем.

Замечательно. Не хватает только, чтобы именно Оскар читал ей нотации о праведном образе жизни.

– Он всего лишь управляющий. Совсем недавно вы убеждали меня, что этого недостаточно, что такой человек мне не подходит, – тихо проговорила Джордж, словно передразнивая Оскара. – А Сесил принадлежит к очень уважаемому в обществе семейству. К тому же вам он нравится. – Она сложила руки на груди.

– Мне очень грустно, что твои моральные принципы оставляют желать лучшего, дорогая моя Джордж. Не хочу далее говорить о том, что своими словами ты лишаешь меня последних романтических иллюзий относительно всего женского пола. Сама того, не замечая, ты и меня делаешь циничным, – нахмурившись, сказал Оскар. – Любой мужчина должен иметь право жить, со своими детьми. Его происхождение не должно иметь при этом значения. – Он с силой вгрызся в кекс.

– Я уже не говорю о бедном Сесиле – пробормотал Тони, – который вынужден будет воспитывать чужого ребенка. Что ты на это ответишь?

– Ну, положим, это не самая страшная проблема, – почти про себя вставил Оскар.

– Ты уверен?

– Да. Сесил вообще не очень-то увлекается женщинами.

– Ну, это ладно, хм, – Тони прочистил горло и одернул камзол. Первый раз в жизни он ощутил, как его ладони вспотели. – Хорошо. Джордж, у меня есть еще одно соображение по этому поводу. Ты же не имеешь в виду, что свадьбы у вас будет ну, скажем так, номинальная?

– Если честно, мне совершенно все равно, какой будет свадьба. – Ее нижняя губа задрожала. Нет, только не сейчас. Последние несколько дней глаза у нее почти все время были на мокром месте.

– Тебе не может быть все равно, – вызывающе ответил Тони.

– Джордж, ведь мы желаем тебе только счастья, – сказал Оскар. – Раньше нам казалось, что ты очень счастлива с Гарри.

Джордж прикусила губу. Она не будет сейчас плакать.

– Но оказалось, что он со мной не слишком-то счастлив.

Оскар и Тони обменялись взглядами. Тони нахмурил брови.

– Если дело за тем, чтобы убедить Пая жениться на тебе…

– Нет! – выкрикнула Джордж. – Неужели ты не понимаешь, что если заставишь его жениться на мне, будет даже хуже, чем брак с Сесилом. И хуже, чем, если я вообще не выйду замуж.

– Не понимаю, почему, – нахмурился Оскар. – Может, сначала все будет не слишком гладко, но потом, как только он осознает, что женат, все пойдет нормально.

– Ты и, правда, так думаешь? – Джордж с удивлением посмотрела на Оскара.

– Ну, скорее всего… – начал, было, Оскар. Его перебил Тони:

– Нет.

Брови Джордж поползли вверх.

– Послушай… – настаивал Оскар. Открылась дверь, и в комнату заглянул Сесил.

– Ой, простите, не хотел мешать. Зайду попозже, ладно?

– Нет! – сказала Джордж низким голосом. – Сесил, заходи. Мы как раз говорили о тебе.

– Обо мне? – тот осторожно посмотрел на Тони. Оскар пригласил его в комнату и плотно закрыл дверь. Сесил стряхнул с рукава капли дождя. – Ужасная погода. Не припомню, чтобы когда-нибудь еще так долго лил дождь.

– Сесил, ты получил мое письмо? – спросила Джордж.

Оскар пробормотал что-то и рухнул в кресло. Тони схватился рукой за подбородок. Длинные аристократические пальцы закрыли рот.

– Ну, в общем, да. – Сесил посмотрел на Тони. – Предложение мне показалось весьма интересным. Я так понял, что ты уже обсудила его со своими братьями, и они одобрили эту идею.

Джордж с трудом подавила приступ тошноты.

– М-да.

Оскар забормотал что-то уже немного громче. Тони вопросительно поднял брови.

– Сесил, но тебя самого-то заинтересовало это предложение? – выдавила из себя Джордж.

Сесил ответил не сразу. Некоторое время он с беспокойством смотрел на рухнувшего в кресло Оскара.

– Да, в общем, да. Оно и мне поможет решить весьма деликатную проблему. В детстве я сильно болел и теперь не могу иметь… ну, стать отцом… я… – Сесил замялся, тупо уставившись на ее живот.

Джордж приложила руку к животу, мечтая о том, чтобы там внутри все успокоилось.

– В общем, так вот, так вот, вот так… – К Сесилу вернулась способность говорить. Он вынул из кармана платок и вытер пот с верхней губы. – Есть только одна проблема.

– Какая? – рука Тони вдруг безвольно упала на колени.

– Ну, как сказать… – Сесил сел в кресло рядом с Джордж; она вдруг поняла, что даже не предложила ему присесть. – Боюсь, проблема будет с титулом. Хотя не слишком серьезная. Мой дед был бароном, и после него мне досталось довольно большое поместье. – Сесил вытер платком лоб и брови. – Просто гигантское, если уж говорить прямо.

– И ты не хотел бы, чтобы ребенок унаследовал его? – спокойно уточнил Тони.

– Нет, дело не в этом. Все дело в том, что обязательно должен быть наследник. Но проблема в моей тете. Тетушке Ирен. Эта ужасная женщина страшно переживает, что я старше ее сына и унаследую это поместье. – Сесила всего передернуло. – Боюсь, эта чокнутая старуха прикончит меня где-нибудь в темной аллее. Она мечтает, чтобы поместьем завладел ее любимый сыночек Альфонс.

– Очень милая семейная история, старина Сесил, но какое это имеет отношение к Джордж? – спросил Оскар. За время рассказа Сесила он успел выпрямиться в своем кресле и теперь сидел нормально.

– Ну, как ты не понимаешь? Тетушка Ирен станет оспаривать права любого нового наследника, который появится.

– А что будет с твоим младшим братом, Фредди? Сесил кивнул:

– Любая нормальная женщина поняла бы, что до ее сына Альфонса очередь дойдет не скоро, но вся проблема в том, что тетушка Ирен ненормальная.

– И что же нам делать? – Больше всего на свете Джордж хотела удалиться в свою комнату и поспать.

– Если мы решаемся, то сделать все следует как можно быстрее, – мягко сказал Оскар.

– Что? – Сесил поднял бровь. Тони уселся поудобнее и кивнул.

– Да, все это, конечно, слишком, но ты прав. – Он повернулся к Сесилу. – Когда ты сможешь получить лицензию на бракосочетание?

– Я… – заморгал Сесил, – ну, недели через две, верно?

Оскар покачал головой.

– Слишком долго. Максимум два-три дня. Я знаю одного парня, которому удалось получить ее за день.

– Но архиепископ…

– …Кентерберийский является другом тетушки Беатрис, – закончил фразу Оскар. – Он сейчас как раз находится в Лондоне. Она обмолвилась об этом на днях, – с этими словами он похлопал Сесила по спине. – Не беспокойся, я помогу тебе его разыскать. И прими поздравления, уверен, ты самый лучший зять на свете.

– М-м да, спасибо.

Оскар и Сесил быстро вышли из комнаты. Джордж посмотрела на Тони. Уголки его губ поползли вниз.

– А тебе, Джорджи, пора начинать поиски свадебного платья.

Именно в этот момент Джордж поняла, что выбрала себе в мужья неправильного мужчину.

Она успела схватить тазик как раз вовремя.

Дождь нещадно барабанил по листьям. Гарри сделал неосторожный шаг и наступил в лужу навоза, нога его по щиколотку увязла в жидкой грязи. Дорога больше походила на реку, чем на твердую почву.

– О господи, – пробурчал Беннет с высоты своей лошади. – Кажется, у меня ноги уже покрылись плесенью от этой ужасной сырости. Такого дождя я еще не видел. А ты? Четыре дня подряд льет как из ведра без перерыва.

– Да, отвратительно, – добавил Уилл из-за спины Беннета, где он сидел, почти целиком спрятавшись в его плаще.

Дождь начался в день похорон Томаса и продолжился на следующий день, когда хоронили лорда Грэнвиля, но Гарри решил не напоминать об этом и промолчал. Беннет и так все прекрасно знал.

– Да, погода отвратительная. – Лошадь понюхала его шею, обдав кожу теплым влажным воздухом.

Примерно с милю назад она вдруг начала хромать. Гарри попытался рассмотреть покрытое грязью копыто, но безуспешно, ничего особенного он не заметил. Пришлось вести ее под уздцы до следующего городка. Поэтому двигались они медленно.

– Что ты намерен делать, когда мы найдем леди Джорджину? – спросил Беннет.

Гарри обернулся и посмотрел на брата сквозь пелену дождя. Вид у Беннета был совершенно индифферентный.

– Жениться на ней, – ответил Гарри.

– М-м-м. Я думал, это, так сказать, общий план. А поконкретнее? – Беннет почесал подбородок. – К тому же она так спешно уехала в Лондон. Может показаться, что она совсем не разделяет твоих планов.

– Она носит под сердцем моего ребенка. – Внезапный порыв ветра с силой бросил в лицо Гарри ледяные капли. Его щеки так сильно замерзли, что он почти не чувствовал их.

– Это меня и удивляет. – Беннет прочистил горло. – Ведь обычно женщины в таком состоянии сами с распростертыми объятиями бегут к мужчинам. Она же бежит от тебя.

– Мы же это уже обсуждали.

– Да, – согласился Беннет. – Но я просто хотел уточнить: может, ты ей сказал что-то неприятное?

– Нет.

– Когда женщина собирается стать матерью, она становится ужасно мнительной и щепетильной.

Гарри повел бровью.

– А ты-то, откуда знаешь?

– Все прекрасно… – Беннет наклонил голову, так чтобы ручейки воды стекли с лица на колени, – о, черт! – потом выпрямился. – Все прекрасно знают эту особенность беременных женщин. Это самое обычное дело. Наверное, ты просто мало уделял ей внимания.

– Да, я смог уделить ей немного внимания. – Гарри насупился, почувствовав раздражение. Он заметил, что глаза Уилла с большим интересом выглядывают из-под плаща Беннета, и скривился. – Особенно в ночь перед тем, как она в спешке уехала.

– А-а. Угу. – Беннет задумался.

Гарри изо всех сил пытался сменить тему разговора.

– Я очень благодарен, что ты поехал со мной, – сказал он. – Мне жаль, что похороны Томаса пришлось немного ускорить. Да и похороны твоего отца.

– Честно говоря, – Беннет снова прокашлялся, – я чертовски рад, что ты провел это время со мной. Мы с Томасом никогда не были особенно близки, но он все же доводился мне братом. Мне было тяжело заниматься всеми эти делами, связанными с наследством, во время его похорон. А что касается отца… – Беннет стряхнул с носа каплю и пожал плечами.

Гарри со всего размаха наступил в лужу. Это уже не имело никакого значения. Он и без того промок до нитки.

– Ты ведь тоже мой брат, – проговорил Беннет. Гарри мельком глянул на него. Беннет, не отрываясь, смотрел вперед на дорогу.

– Теперь мой единственный кровный родственник и брат, – Беннет повернулся и тепло улыбнулся Гарри.

Гарри ухмыльнулся.

– Ну да.

– Вместе с Уиллом, конечно, – Беннет кивнул на парня, вцепившегося в него как маленькая обезьянка.

Глаза Уилла вдруг расширились:

– Что?

Гарри нахмурился. Ему не хотелось все рассказывать Уиллу. Он боялся, что паренек, и так переживший немало за это время, совсем запутается. Но он понял, что Беннет не собирается откладывать этот разговор.

– Как оказалось, мой отец вполне мог быть и твоим отцом, – ответил он на вопрос паренька. – Понимаешь, у нас с тобой глаза очень похожие.

– Но у меня карие глаза, – недоуменно ответил Уилл.

– Он имел в виду форму глаз, – пояснил Гарри.

– А… – Уилл задумался на минутку, потом посмотрел на Гарри. – А как насчет Гарри? Мы с ним тоже братья?

– Мы не знаем точно, – спокойно ответил Гарри. – Мы можем не считать себя братьями и с таким же правом можем считать. Ты не против?

Уилл энергично затряс головой.

– Вот и отлично, – проговорил Беннет. – Раз все и всем теперь ясно, значит, Уилл так же, как и я, имеет право волноваться о твоей предстоящей свадьбе.

– Что? – только что появившаяся на губах Гарри улыбка вмиг пропала.

– Дело осложняется тем, что леди Джорджина – сестра графа Мейтлендского. – Беннет сжал губы. – И если она дает нам от ворот поворот… это будет проблема для нас обоих, мы ведь пойдем против воли графа.

– Хм, – вздохнул Гарри. Он как-то не задумывался, что прежде, чем встретиться с Джорджиной, ему придется говорить еще и с ее братьями. Значит, если она действительно сердится на него… – Черт.

– Именно так, – кивнул Беннет. – Неплохо бы послать весточку в Лондон из ближайшего города. Дать им всем возможность подготовиться, так сказать, провести рекогносцировку. Особенно если тебе потребуется время для смены лошади. – Беннет смерил взглядом лошадь Гарри, которая шла все медленнее.

– Да, ты прав.

– Не говоря уже о том, что нам не обойтись без помощников, если дело дойдет до прямой конфронтации с Мейтлендами, – продолжил Беннет. – У меня, конечно, есть на примете несколько толковых парней из Лондона. Если мы убедим их, что все не слишком серьезно, кое-что может и получиться. – На его лбу пролегли складки. – Сами по себе они не слишком благоразумны, но если я сумею все преподнести в нужном свете…

– У меня тоже есть кое-какие друзья, – сказал Гарри.

– Кто?

– Эдвард де Рааф и Саймон Иддесли.

– Граф Свартингэм? – глаза Беннета расширились. – Да и Иддесли тоже не без титула.

– Да, виконт Иддесли.

– Как, черт побери, ты с ними познакомился?

– Я встречался с ними в Аграрном обществе.

– Аграрии? – Беннет поморщился, словно в воздухе неприятно запахло. – Они что, спорят по поводу репы?

Рот Гарри дернулся.

– Да, эти джентльмены весьма активно интересуются проблемами сельского хозяйства.

– Да, значит, спорят обо всем этом. – Сомнения все еще читались на лице Беннета. – Господи, Гарри, я не знаю, что сказать. Если у тебя есть такие друзья и покровители, то какого черта ты нас тут с Уиллом мучаешь?

– Вы ведь мои родные братья, верно?

– Да! – с готовностью выкрикнул Уилл.

– Это уж точно. – Беннет улыбнулся. Потом наклонил голову и захохотал.

– Как вам это голубое, госпожа? Оно выглядит симпатичным. – Тигли уже привыкла, что большинство ее вопросов остаются без ответов. Она перекинула юбки платья через руку и расправила материю.

Джордж едва взглянула на платье, пытаясь изобразить хоть какой-нибудь энтузиазм. Ей было все равно. Несмотря на то, что сегодня день ее собственной свадьбы. Они с Тигли расположились в спальне лондонского дома Джордж. Кругом лежали и висели разноцветные платья, отвергнутые будущей невестой. Джордж все никак не могла поверить, что свадьба состоится. Ее братья разговаривали с Сесилом всего неделю назад, и вот она уже вовсю готовится к предстоящему бракосочетанию. Тяжелый рок судьбы неотвратимо навис над ней, никто не мог уже ей помочь, никто не услышит ее крики и вопли, жизнь ее наполнили ужасные размышления о будущем.

– Госпожа! – настойчиво напомнила о своем присутствии Тигли.

Никто ведь не придет на помощь, если она сейчас закричит. Джордж содрогнулась от такой мысли.

– Я не знаю, вырез платья не слишком мне подходит, верно?

Тигли сжала губы и отложила голубое платье в сторону.

– Тогда посмотрите на желтое парчовое платье. Вырез здесь прямоугольный и довольно большой; если захотите, можно будет накинуть сверху кружевной шарфик или накидку.

Джордж сморщилась, даже не взглянув на желтое платье.

– Мне не по душе гофрированный низ этого платья. В нем я буду, похожа на пирожное, в которое переложили марципана.

Больше всего на свете ей хотелось надеть платье черного цвета. Притом с черной вуалью. Джордж протянула руку и потрогала стоящую на туалетном столике резную фигурку лошади. Справа и слева от лошадки приютились лебедь и угорь. Без охраняющего их леопарда вид у всех троих был несчастный и одинокий. Но леопард остался у Гарри.

– Моя госпожа, вам стоит поторопиться с решением, – проговорила Тигли совсем рядом, – церемония начнется меньше чем через два часа.

Джордж вздохнула. Тигли так добра к ней, так терпелива. Но и она уже проявляет первые признаки недовольства. И она совершенно права. Нет никакого смысла предаваться пустым мечтам. Скоро у нее появится малыш. Его жизнь и здоровье теперь гораздо важнее всех фантазий женщины, собирающей глупые сказки.

– Думаю, лучше всего зеленое с вышитыми лилиями, – наконец сказала она равнодушно. – Оно не такое оригинальное, как остальные, но мне нравится и идет мне больше, чем другие.

Тигли с облегчением вздохнула:

– Хороший выбор, госпожа, я сейчас его принесу. Джордж кивнула. Она открыла один из ящичков своего туалетного столика. Внутри стояла маленькая деревянная коробочка. Она открыла ее и аккуратно сложила внутрь резные фигурки.

– Попробуете, моя госпожа? – Тигли уже ждала ее с платьем.

Джордж закрыла коробочку и задвинула ящик. Она повернулась к служанке, чтобы начать одеваться и собираться к предстоящей свадьбе.

– Так это здесь собирается Аграрное общество? – Беннет с интересом смотрел на низкую дверь, ведущую в неприметную кофейню. Зал находился в подвальном этаже наполовину деревянного дома, расположенного в узкой и темной алее. – А дом не рухнет, если мы туда заглянем? – он с сомнением посмотрел на еле видный в темноте второй этаж.

– Пока еще, как видишь, стоит. – Гарри наклонил голову и вошел в прокуренное помещение. Уилл держался как можно ближе к нему. Гарри с де Раафом договорились встретиться именно здесь.

Гарри услышал, как Беннет чертыхается, ударившись о притолоку где-то позади.

– Хорошо бы хоть здешний кофе оказался приличным.

– Кофе здесь хороший.

– Гарри! – крупный мужчина с изрытым оспой лицом окликнул Гарри из-за столика.

– Лорд Свартингэм! – Гарри начал пробираться поближе к столику. – Спасибо, что пришел сюда, разреши представить тебе моих братьев – Беннет Грэнвиль и Уилл.

Эдвард де Рааф, один из пяти графов Свартингэма, нахмурился:

– Я же просил называть меня просто Эдвард или де Рааф. Все эти титулы звучат по-дурацки.

Гарри улыбнулся в ответ и повернулся к другому сидящему за столиком мужчине:

– Лорд Иддесли, я не ожидал тебя увидеть. Беннет, Уилл – это Саймон Иддесли.

– Как поживаете? – чуть поклонился Беннет. Уилл только все сильнее вытягивал шею.

– Рад познакомиться, – сказал худой и аристократичный до мозга костей Иддесли, изучая гостей ледяными серыми глазами, потом чуть склонил голову. – Не знал, что у Гарри есть родственники. Был уверен, что он, как Афина, появился почти ниоткуда. Еще одно подтверждение тому, что впечатления весьма обманчивы.

– Спасибо, что откликнулись и пришли. – Гарри двумя пальцами поманил официанта и подвинулся, чтобы дать возможность Беннету и Уиллу тоже сесть.

Иддесли покручивал запястье, полу прикрытое кружевной вышитой манжетой.

– Больше идти сегодня все равно некуда. Надеялся хоть как-то развлечься. Либо встреча с тобой, либо лекция Лиллипина об укладке компоста, то есть все о гнили, не представляю, о чем там можно рассуждать целых три часа.

– Лиллипин сможет и больше, – отреагировал де Рааф.

Официант поставил на стол две дымящиеся чашки кофе и удалился.

Гарри глотнул обжигающего напитка и вздохнул.

– Лицензия у тебя с собой?

– Да, – де Рааф хлопнул себя по карману. – Думаешь, семья станет возражать?

Гарри кивнул:

– Ведь леди Джорджина сестра графа Мейтлендского… – и тут же запнулся, потому что Иддесли вдруг сильно закашлялся, глотнув кофе.

– Что там еще с тобой, Саймон? – прорычал де Рааф.

– Прости, так твоя невеста – сестра Мейтлендов?

– Да, – Гарри почувствовал, как его плечи напряглись.

– Старшая?

Гарри застыл, страшные подозрения закрались в его душу.

– Господи, да скажи же, наконец, что у тебя на уме, – встревожено сказал де Рааф.

– Слушай, де Рааф, ты бы мог мне сообщить ее имя заранее. Я узнал обо всем лишь сегодня утром от Фредди Барклая. Мы случайно встретились у портного и мило поболтали…

– Саймон, – зарычал де Рааф.

– Хорошо-хорошо, – протянул Иддесли… – Сегодня состоится свадьба леди Джорджины и Сесила Барклая…

Нет, только не это. Гарри закрыл глаза, но не слышать этих ужасных слов он не мог. Сегодня.

Когда Джордж вышла из своего дома, ее уже ждал Тони. Он смиренно стоял, сложив руки за спиной.

На его укрытые плащом плечи падали капли дождя. Недалеко стояла его карета, украшенная на дверях фамильным гербом Мейтлендов.

Увидев Джордж, он нахмурился и подошел к ней с беспокойным лицом.

– Я уже хотел идти за тобой.

– Доброе утро, Тони, – Джордж протянула ему руку.

Он подал ей свою и заботливо помог сестре сесть в карету.

Тони устроился напротив Джордж. Кожаный диван под ним чуть скрипнул.

– Надеюсь, дождь скоро прекратится.

Посмотрев на брата, Джордж снова заметила, что костяшки его пальцев разбиты.

– Что с тобой произошло?

Тони бросил взгляд на свою правую руку.

– Так, ерунда. На прошлой неделе мы немного повздорили с Вентвортом.

– Мы?

– Оскар, Ральф и я, – ответил Тони. – Сейчас это уже не важно. Послушай, Джордж, – он наклонился ближе к ней, держа руки сложенными на коленях. – Если ты не хочешь, не надо. Сесил все поймет, мы что-нибудь придумаем. Уедешь в деревню или…

– Нет, – оборвала его Джордж. – Спасибо, Тони, за заботу, но думаю, это самый лучший выход из положения. Для ребенка, для Сесила и для меня тоже.

Она сделала глубокий вдох. Ей очень не хотелось признаваться самой себе, но где-то глубоко внутри нее до сих пор жила уверенность, что Гарри примчится и остановит весь грядущий фарс. Джордж кисло улыбнулась. Она ждала, что он прискачет на белом коне. Внезапно предстанет перед ней, спешится для того, чтобы победить десятерых врагов, а потом подхватит ее, и они помчатся галопом в сторону заката.

Но этому не суждено произойти.

Гарри Пай – самый обычный управляющий, у него старая лошадь и своя собственная жизнь, в которой ей нет места. Она беременна, ей уже двадцать восемь. Пора распрощаться с прошлым и иллюзиями.

Она заставила себя улыбнуться Тони. Судя по выражению его лица, попытка не слишком удалась. Но в данный момент о лучшем не могло быть и речи.

– Не волнуйся обо мне. Я взрослая женщина. И должна нести ответственность за свои действия.

– Но…

Джордж покачала головой.

Тони замолчал, не сказав того, что хотел. Посмотрел в окно, вытянув на коленях длинные пальцы.

– Черт, как я ненавижу все это.

Спустя полчаса карета остановилась у небольшой старенькой церквушки в не самом респектабельном районе Лондона.

Тони вышел первым, подал руку, чтобы помочь Джордж выйти из кареты.

– Помни, ты в любой момент можешь все остановить, – шепнул он ей на ухо, потом взял под руку.

Джордж только сильнее сжала губы.

Внутри церкви царил полумрак, в прохладном воздухе едва уловимо пахло плесенью. Прямо за алтарем в тени виднелось крохотное окошко, но на улице было слишком сумрачно, чтобы понять, какого цвета в нем витраж.

Тони и Джордж шли по главному проходу к алтарю, их шаги гулко отдавались на голом каменном полу. Перед алтарем горело несколько свечей, которые добавляли хоть немного света к тому, что еле пробивался сквозь верхний ряд окон, освещающих хоры. Джордж увидела Оскара, Ральфа, Вайолетт и своего будущего мужа Сесила, а также его брата Фредди. Синяк у Ральфа под глазом стал желтым.

– А вот и новобрачная, полагаю, – произнес викарий, разглядывая вошедших поверх округлых очков.

Хорошо. Хорошо. А имя новобрачной… м-м-м, – он сверился с бумагой, лежащей в Библии, – Джордж Регина Катерина Мейтленд? Верно? Какое странное для женщины имя.

Джордж прочистила горло, пытаясь избавиться от приступов истерического смеха и рвоты одновременно. Господи, ну, пожалуйста, только не сейчас.

– Вообще-то мое полное имя Джорджина.

– Георгина? – переспросил викарий.

– Нет. Джорджина. – Разве это имеет хоть какое-то значение? Если этот глупый священник во время церемонии неправильно произнесет ее имя, она ведь все равно станет женой Сесила.

– Джорджина. Прекрасно. Теперь все на месте. Готовы? – Присутствующие закивали. – Тогда начинаем. Юная леди, пожалуйста, встаньте здесь.

Он перемещал собравшихся вокруг людей до тех пор, пока Джордж и Сесил не оказались стоящими бок о бок. Рядом с Джордж стоял теперь Тони. А рядом с Сесилом – его брат Фредди.

– Вот так будет хорошо. – Викарий моргнул, и некоторое время копался в лежащей перед ним Библии. Потом откашлялся. – Дорогие влюбленные, – начал он странным фальцетом.

Джордж поморщилась. Наверное, бедняге кажется, что так будет звучать более проникновенно.

– Мы собрались здесь… Внезапный хлопок.

В повисшей в церкви тишине раздался шум открывающейся двери. Все как один обернулись в сторону выхода.

Четверо угрюмых мужчин в сопровождении щуплого мальчишки вошли в церковь и направились к алтарю.

Викарий нахмурился:

– Невежливо. Очень невежливо, молодые люди. Удивительно, что только джентльмены себе сегодня позволяют.

Мужчины приблизились к алтарю.

– Примите мои извинения, но мне кажется, моя дама сердца сейчас находится здесь у вас, – произнес один из них спокойным глубоким голосом, при звуке которого у Джордж по спине поползли мурашки.

Гарри.

Глава 21

Звук множества одновременно вынимаемых из ножен рапир звонким эхом разнесся по маленькой церкви. Все мужчины – участники церемонии, как и незваные, гости, продемонстрировали, что готовы дать неприятелю отпор. Сначала де Рааф, потом и Иддесли последовали примеру Беннета и обнажили свои шпаги. Беннет был настроен очень решительно. Рапира в руке в боевой готовности, тело собрано и напряжено. Он уже прикидывал, что, как только они подойдут ближе к алтарю, он толкнет Уилла за кафедру священника. Бледное, изрытое оспинами лицо де Раафа выглядело взволнованным, рука покоилась на рукоятке, готовая в любой момент вынуть оружие. Иддесли держал рапиру как-то беззаботно, легкомысленно поигрывая оружием, на лице читались скука и разочарование. Но именно Иддесли был самым опасным противником из них троих.

Гарри вздохнул.

Он не спал уже два дня. Давно не мылся и не менял одежду. Гарри не помнил, когда последний раз ел. Последние часы стали самыми ужасными, крайне беспокойными, просто безумными. Они мчались через весь Лондон, страшно опасаясь, что не успеют остановить церемонию, не успеют уберечь леди Джорджину от непоправимой ошибки и опрометчивого замужества.

Все, хватит.

Гарри решительно двинулся сквозь строй шпаг к своей возлюбленной.

– Можно с тобой переговорить?

– Но я… – неожиданно запротестовал стоящий рядом с Джордж худосочный блондин, вероятно, жених.

Гарри повернулся и посмотрел ему прямо в глаза. Блондин резко дернулся назад, чуть не споткнувшись.

– Очень хорошо! Просто прекрасно! Это очень важно, верно? – дрожащей рукой он вложил свою шпагу в ножны.

– Кто вы, молодой человек? – викарий посмотрел на Гарри поверх очков.

Гарри сжал зубы и попытался изобразить некое подобие улыбки:

– Я отец ребенка, которого носит под сердцем леди Джорджина.

Де Рааф прокашлялся.

Один из братьев Мейтленд воскликнул:

– Господи!

Леди Вайолетт захихикала.

Священник непонимающе быстро-быстро заморгал своими выцветшими голубыми глазами:

– Тогда, я полагаю, вы хотите переговорить с этой дамой. Можете сделать это в ризнице. – С этими словами он закрыл Библию.

– Спасибо. – Гарри приобнял любимую за талию и подтолкнул к маленькой двери. Чтобы излить свою боль, ему требовалось отдельное место. Они оба молчали.

Он втолкнул Джорджину в комнату и захлопнул дверь.

– Что ты, черт возьми, хотела этим сказать? – Гарри вынул из кармана дарственную на Уолдсли, которую Джордж оставила на столе у него дома. Он поднес бумагу к ее лицу и тряс перед ее глазами этим документом, едва сдерживая ярость. – Ты решила, что таким образом сможешь откупиться от меня?

Леди Джорджина, смутившись, отступила на шаг.

– Я…

– Подумай еще раз, моя госпожа, – Гарри порвал документ на мелкие клочки и отбросил их в сторону. Трясущимися от гнева руками он взял ее за плечи. – Я тебе не лакей, которого можно уволить, предложив очень приличные отступные.

– Я только…

– Я вообще не желаю, чтобы меня увольняли. Леди Джорджина раскрыла рот, собираясь, что-то сказать, но Гарри не стал этого дожидаться. Он не хотел слышать, как она будет отвергать его. Просто впился губами в ее мягкий влажный рот. Положил ладонь под ее подбородок, почувствовав застывший в ее горле стон.

Он пододвинул ее ближе к рубленому столу и почувствовал, что ее тело отозвалось на ласки. Это внезапная податливость вернула ему минимальную способность мыслить рационально.

– Почему? – прорычал он ей в рот. – Почему ты ушла от меня?

Она издала какой-то еле слышный звук, но Гарри поцеловал Джордж в нижнюю губу, чтобы заглушить его.

– Ты нужна мне, – он нежно лизнул ее губу. – Я не могу жить и мыслить без тебя, мне плохо и больно, без тебя мне хочется кого-то убить.

Он снова целовал ее, приоткрыв рот, еще и еще убеждаясь, что это не мираж, что вот она здесь, в его руках. Ее губы, влажные и теплые, еще хранили вкус утреннего чая. Он мог бы всю оставшуюся жизнь только целовать ее и пробовать ее на вкус.

– Мне очень больно. Вот здесь, пощупай. – Он взял ее руку и поднес к своей груди.

Было безумно приятно снова почувствовать ее руку, но все равно недостаточно.

Гарри обхватил свою госпожу и посадил на стол.

– Я тоже нужен тебе, я знаю. – Он задрал ее юбки, запустил руку в ворох материи, скрывающей ее тело, почувствовал обнаженные бедра любимой.

– Гарри…

– Ш-ш-ш, – промурлыкал он ей на ушко. – Не говори ничего. Ни о чем не думай. Просто почувствуй. Вот здесь, чувствуешь?

– Гарри, я не…

Она застонала, прикрыв глаза. Ее стоны возбуждали его еще сильнее.

Она снова застонала.

Его не сильно заботило, что ей должно быть неудобно, что она могла смутиться. Все это позже.

– Ш-ш-ш. Не надо шуметь. Мы будем делать все тихо-тихо.

В этот момент ее глаза широко распахнулись:

– Но, Гарри…

– Что, моя госпожа?

Она обняла его так, словно больше никогда не собиралась отпускать. Он хотел именно этого. Он бы провел с ней в таком положении вечность. Она стала его отпихивать.

– О, Гарри, – вздохнула леди Джорджина. Кто-то постучал в дверь.

– Джордж, ты в порядке? – послышался из-за двери голос одного из ее братьев.

Гарри аккуратно подвинулся, потом нежно ткнул ее:

– Ответь же ему.

– Дверь заперта? – Джорджина выгнула спину. – Дверь заперта, я спрашиваю?

Он сжал зубы.

– Нет. – И тут же обнял Джорджину за ягодицы. В дверь снова постучали:

– Джордж? Могу я войти?

Его любимая тяжело дышала. Он из последних сил взял себя в руки, справляясь с охватившим его сильным возбуждением.

– Нет, – прошептала она.

– Что? – снова спросили из-за двери.

– Нет! – прокричала она. – О, Тони, уходи, пожалуйста! Нам с Гарри нужно еще немного времени, чтобы поговорить.

Гарри ухмыльнулся:

– Поговорить?

Джордж глянула на любимого. Лицо ее раскраснелось и стало чуть влажным.

– Ты уверена? – Тони, видимо, сильно волновался за сестру.

Гарри подумал, что это хорошо для будущей жизни. Одной рукой он нажал туда, где их тела соединились.

– Да! – закричала Джордж.

– Ну, хорошо! – раздался звук удаляющихся шагов.

Он прикрыл от удовольствия глаза. Да, это его женщина. И Гарри добьется ее, во что бы то ни стало. Счастье наполняло его от одной мысли, что жизнь дала ему еще один шанс.

– Ты выйдешь за меня замуж, моя госпожа?

– Ты спрашиваешь меня об это сейчас? – голос ее был очень слабым.

Он не один находился под впечатлением момента.

– Да, и я не уйду, пока не получу ответа.

– О чем можно так долго разговаривать? – удивилась Вайолетт. Ее всю трясло от холода. Она десять раз пожалела, что не захватила из дома плед. В церкви оказалось довольно прохладно.

Викарий что-то бормотал, поудобнее усевшись на скамью у кафедры и прикрыв глаза. Вайолетт подозревала, что он просто спит.

Она недовольно потопала ножками по каменному полу. Когда Гарри со своими друзьями ворвались в церковь, все казалось очень интересным, обещало стать увлекательным приключением, со всеми этими вмиг обнаженными шпагами. Она представила, что будет схватка, и уже приготовилась поплакать, если прольется кровь и кто-нибудь пострадает. Но время шло, и мужчины, как ей показалось, заскучали.

Самый крупный мужчина с неровной кожей на лице принялся уныло тыкать кончиком шпаги в щели между каменными плитами пола. Тот, который выглядел поэлегантнее, посмотрев на своего друга, принялся читать ему лекцию о том, как следует обращаться с клинком. У третьего пришедшего с Гарри мужчины были красивые каштановые волосы, но отвратительно грязный плащ. Это все, что она могла о нем сказать, потому что все это время он стоял, повернувшись ко всем присутствующим спиной, и разглядывал церковные витражи. Рядом с ним вертелся какой-то паренек: судя по всему, старший рассказывал младшему о библейских сюжетах, изображенных на витражах.

Рьяные защитники чести Джордж Оскар, Ральф, Сесил и Фредди все это время обсуждали, как правильно держать шпагу. Глаз у Ральфа опух, синяк под ним стал желто-зеленого цвета. Оскар едва заметно прихрамывал. Надо бы узнать потом, чем это они втроем занимались.

Вайолетт вздохнула. Все это очень печально.

– Послушайте, а вы случайно не де Рааф? – спросил Тони, вернувшись ни с чем от закрытых дверей ризницы с весьма озадаченным видом. Обращался он к мужчине с неровным лицом. – В смысле, граф Свартингэм?

– А что? – мужчина свирепо насупился.

– Я граф Мейтленд, – Тони протянул ему руку. Некоторое время граф Свартингэм смотрел на протянутую руку, потом вложил шпагу в ножны.

– Приятно познакомиться. – Кивнув в сторону своего элегантного спутника, он добавил: – А это виконт Иддесли.

– О да, – Тони обменялся рукопожатием и с ним. – Много о вас слышал, де Рааф.

– Неужели? – осторожно спросил огромный мужчина.

– Да-да, – невозмутимо ответил Тони. – Недавно читал ваш труд о севообороте.

– А, – лицо великана просветлело. – Вы занимаетесь этим на своих угодьях?

– Мы только начинаем. Живем немного севернее вас. Одна из основных наших культур – это горох, все бобовые.

– Ну и, конечно, брюква, – добавил Оскар. Они с Ральфом за это время вплотную приблизились к беседующим.

– Да-да, конечно, – довольно отозвался лорд Свартингэм.

Брюква? Вайолетт сильно удивилась. Они обсуждают свои сельскохозяйственные проблемы, словно собрались поболтать за чаем. Или встретились случайно в таверне.

– Извините, – Тони представил подошедших: – Это Оскар и Ральф, мои младшие братья.

– Рад знакомству. Снова рукопожатия.

Вайолетт молча покачала головой. Ей никогда, никогда, никогда не понять мужчин.

– А это Сесил и Фредди Барклай, – представил друзей Тони и неловко кашлянул. – Сесил собирался стать мужем моей сестры.

– Боюсь, это уже не случится, – уныло проговорил Сесил.

И все эти чертовы дураки ухмыльнулись.

– А вы, по-видимому, и есть младшая сестра, – проговорил мужской голос где-то совсем рядом с ее ухом.

Вайолетт принялась отчаянно крутить головой, пытаясь разглядеть третьего приятеля Гарри. Сопровождавший его мальчик остался где-то преклонить колени. При ближайшем рассмотрении этот мужчина оказался подозрительно симпатичным, с красивыми изумрудно-зелеными глазами.

Вайолетт прищурила глазки:

– Вы кто?

– Грэнвиль. Беннет Грэнвиль, – поклонился он. Вайолетт так удивилась, что даже не сделала реверанс. Почему это Грэнвиль теперь помогает Гарри?

– Но лорд Грэнвиль недавно чуть не убил Гарри, – она сердито посмотрела на него.

– Да, боюсь, это сделал именно мой отец, – его улыбка немного потускнела. – Но моей вины здесь нет. У нас с ним было мало общего.

Вайолетт почувствовала, как рот ее расплывается в дружественной улыбке, но тут же резко оборвала свой порыв.

– Что вы здесь делаете?

– Это; знаете ли, целая история… – мистер Грэнвиль вдруг замолчал и посмотрел куда-то поверх ее головы. – А вот, кажется, и наши голубки.

При этих словах вертевшийся на язычке Вайолетт вопрос потерял актуальность. Она обернулась, чтобы узнать, кого же Джордж все-таки выберет себе в мужья.

Джордж с облегчением вздохнула. Ей очень хотелось уснуть прямо здесь и сейчас в объятиях Гарри. Даже если кроватью им будет служить этот жесткий рубленый стол.

– Ну, так что ты решила? – он слегка подтолкнул ее локтем.

Он хотел услышать ответ именно сейчас. Она попыталась подумать над его вопросом, решив, что ее мозг не так сильно расслабился, как ее ноги.

– Я люблю тебя, Гарри. И ты это прекрасно знаешь. А как насчет твоих прежних сомнений? Ты ведь боялся, что окружающие будут считать тебя моей игрушкой, моим домашним животным, моей?.. – она никак не могла произнести слово «обезьянкой».

Он погладил ее волосы.

– Не стану отрицать, это и сейчас меня беспокоит. Это и все остальное, что будут говорить о тебе. Но дело в том, что… – Он поднял голову, и она увидела, что его изумрудные глаза увлажнились; он был сейчас искренен как никогда. – Боюсь, я не смогу жить без тебя, моя госпожа.

– О Гарри, – она взяла его лицо в свои ладони. – Мои братья хорошо к тебе относятся, как и Вайолетт. Остальные могут идти ко всем чертям.

Он улыбнулся, и ее сердце, как всегда, от этого бешено заколотилось.

– Значит, ты выйдешь за меня замуж, и мы будем жить с тобой долго-долго и умрем в один день? Я правильно тебя понял?

– Да. Конечно да. Я буду твоей женой. – В ее глазах появились слезы. – Я люблю тебя. Очень сильно люблю. Ты сам знаешь.

– И я очень люблю тебя, – немного рассеянно, как ей показалось, произнес Гарри.

– Правда?

– Боюсь, что да, – Гарри быстро застегнул бриджи. – Они там все ждут нас.

– Ну и пусть себе ждут, – она поморщилась. Она только что получила такое романтическое предложение руки и сердца. Неужели ей не дадут насладиться этим моментом?

Гарри наклонился, чтобы расправить ее юбки, и поцеловал в нос.

– Потом у нас будет куча времени поговорить обо всем этом.

– Потом?

– После свадьбы. – Гарри нахмурился. – Ты ведь только что согласилась выйти за меня.

– Да, я не подумала, что прямо сейчас. – Она подправила лиф платья. Ну почему здесь нет ни одного зеркала?

– Ты была готова прямо сейчас выйти за этого хлыща, – Гарри махнул рукой в сторону двери.

– Это совсем другое дело. – Неужели все поймут, чем она тут занималась? – И Сесил совсем не хлыщ, он… – Она увидела, как Гарри помрачнел. Судя по всему, пора менять тему разговора. – Но мы не можем сейчас пожениться. Нужна лицензия.

– Я ею уже обзавелся, – Гарри запустил руку в нагрудный карман, там что-то зашелестело.

– Каким образом…

Он заставил ее замолчать, страстно поцеловав.

– Так ты собираешься выходить за меня замуж или нет?

Джордж вся сжалась в его объятиях. Гарри умел целовать так, что она мгновенно теряла рассудок.

– Да, конечно да.

– Отлично, – Гарри взял ее под руку и направился, было к двери.

– Подожди!

– Что еще?

Мужчины иногда ведут себя как настоящие тупицы.

– Скажи, как я выгляжу? Гарри ухмыльнулся:

– Ты выглядишь сейчас как самая красивая женщина на свете. – Он снова звонко поцеловал ее. Он, конечно, не ответил на ее вопрос, но это уже не имело значения.

Гарри открыл дверь.

Две враждующие группировки успели за это время соединиться в одну общую толпу, которая стояла вокруг алтаря. Господи, надеюсь, они не успели подраться? На звук открывающейся двери все разом обернулись.

Джордж прокашлялась, пытаясь хоть как-то собраться и найти нужные слова. Потом вдруг увидела что-то и остановилась как вкопанная:

– Гарри…

– Да, моя госпожа?

– Смотри… – она указала рукой.

На ранее сером, однообразном каменном полу церкви играло множество солнечных лучиков, которые сплетались в причудливый разноцветный узор: голубой, рубиново-красный, ярко-желтый смешались в один цветастый персидский ковер.

Он подняла голову и посмотрела на источник этого удивительного света. Сквозь маленькое окно за алтарем светило яркое солнце.

– Смотри, солнце появилось, – затаив дыхание, прошептала Джордж. – Я уже и забыла, как оно выглядит. Как думаешь, в Йоркшире сейчас тоже солнечно?

Гарри сверкнул своими изумрудно-зелеными глазами:

– У меня нет ни малейших сомнений.

– Ого! – Джордж опустила глаза и увидела направленный на них сердитый взгляд Вайолетт.

– Ну и?

Джордж лучезарно улыбнулась:

– Сегодня я выхожу замуж за мистера Пая. Вайолетт взвизгнула.

– Да уж, пора бы, наконец, – пробормотал кто-то, скорее всего, Оскар.

Джордж проигнорировала это замечание. Пытаясь придать себе, вид раскаивающейся грешницы, она обратилась к Сесилу:

– Мне очень жаль, Сесил. Я… Сесил прервал ее речь:

– Не волнуйся, тебе не о чем беспокоится. Еще долго я буду рассказывать друзьям эту забавную историю. Не каждый день невеста бросает жениха прямо у алтаря.

– Ну, так что? – внезапно раздался крик со скамьи у кафедры, переполошивший всех. Викарий поправил свой парик. Водрузил на нос очки. Обведя взглядом всех присутствующих, он, наконец, остановился на Джордж. – Итак, юная леди, за кого из этих двух джентльменов Вы выходите замуж?

– За этого, – она крепко сжала руку Гарри. Священник осмотрел его с ног до головы:

– Не особенно-то сильно он отличается от предыдущего.

– В любом случае, – она изо всех сил пыталась сохранить серьезно-печальный вид, – я хочу замуж за этого.

– Вот и отлично. – Викарий хмуро посмотрел на Гарри. – А у вас есть лицензия?

– Да, – тот протянул священнику лист бумаги. – Свидетелями будут мои братья.

Беннет и Уилл подошли поближе, встав позади Гарри. Уилл выглядел страшно заинтригованным и испуганным одновременно.

– Братья? – недоверчиво прошептала Вайолетт.

– Я тебе позже все объясню, – ответила ей Джордж. Ей хотелось плакать от счастья.

– Меня уже ждет обед, давайте поскорее начнем церемонию, – проговорил викарий, шумно прочистив горло; тем же странным фальцетом, что и в первый раз, он начал: – Дорогие влюбленные…

Все остальное на этот раз происходило по-другому.

В окна маленькой церкви светило яркое солнце, стало, наконец, светло и тепло. Тони успокоился и расслабился, словно с плеч его свалился тяжеленный камень. Рядом с ним стоял и весело ухмылялся Ральф. Оскар хитро подмигивал Джордж каждый раз, когда их взгляды пересекались. Вайолетт все еще бросала непонимающие взгляды на Беннета, в остальное время тоже улыбалась Джордж. Беннет чувствовал себя не слишком комфортно, стоя за спиной Гарри, но вид имел довольно гордый. Уилл привстал на цыпочки от восхищения и любопытства.

А Гарри…

Посмотрев на него, Джордж почувствовала, как огромное, бесконечное счастье переполняет ее изнутри. Гарри смотрел на нее, словно Джордж была смыслом его жизни. Он не улыбался, но в его изумрудно-зеленых глазах плескалась радость.

Когда наступило время давать обет, Джордж пододвинулась поближе к любимому и зашептала ему на ухо:

– Кое-что из той сказки, про Принца-леопарда я тебе еще не рассказала.

Ее уже почти муж улыбнулся. – Так что же это, моя госпожа? Несколько секунд она наслаждалась его улыбкой и любовью, потом выпалила:

– После всего, что случилось, они с принцессой жили счастливо долгие годы!

– Так оно и было, – прошептал Гарри в ответ и поцеловал любимую.

Где-то вдалеке они услышали протесты викария:

– Нет, нет, еще не пора! – а потом священник вдруг смилостивился: – Хотя, в общем, это уже не важно, я объявляю вас мужем и женой.

Именно так все и должно было случиться, думала Джордж, целуясь с любимым. Она стала законной женой Гарри.

А Гарри навсегда стал ее мужем.

Примечания

1

1 миля =1,609 км.

(обратно)

2

Город – графство в Великобритании, центр графства Линкольншир (Здесь и далее примеч. пер.)

(обратно)

3

Одна из самых известных английских сказок.

(обратно)

4

Выдающийся античный полководец.

(обратно)

5

Королевская династия в Англии 1485–1603.

(обратно)

6

Королева иценов, I в. н. э. Боудикка обладала быстрым умом, была высокого роста, имела длинные рыжие волосы, резкий голос и пронзительный взгляд.

(обратно)

7

Борец (аконит) – ядовитое растение из семейства лютиковых.

(обратно)

8

Семейство богатых флорентийских коммерсантов, правители Флоренции в эпоху Возрождения и великие герцоги Тосканские XVI–XVIII вв.

(обратно)

9

Ядовитое растение семейства зонтичных. В истории известны случаи массового отравления скота болиголовом.

(обратно)

10

1 пинта = 0,57 л.

(обратно)

11

Известный сюжет из истории Древнего Рима, нашедший отражение в живописи, скульптуре, литературе. По рассказам римских историков, Рим был заселен одними только мужчинами. Соседнее племя сабинян не хотело выдавать своих дочерей замуж за римских бедняков. Тогда римляне пригласили соседей на праздник, во время праздника неожиданно бросились на безоружных гостей и похитили сабинянских девушек.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg