«Триумф любви»

Барбара Картленд Триумф любви

Глава 1

— Что же мне делать?! — воскликнула она.

Граф Винчингем повернулся к ней.

— Можете отправляться к дьяволу, — безжалостно произнес он. — Может быть, там вы найдете других дураков, готовых оплачивать ваши счета.

Исполненный чувства собственного достоинства, граф вышел из комнаты, прошел через залу и, дождавшись, когда слуга откроет ему дверь, вышел на улицу, где его ждала карета.

Он откинулся на мягкую спинку сиденья.

— Куда ехать, милорд?

Граф, похоже, не услышал вопроса лакея. Его брови были сурово сдвинуты, а губы напряженно сжаты.

— Куда ехать, милорд? — немного раздраженно повторил лакей.

— Домой! — резко приказал граф.

Лакей проворно вскочил на козлы.

— Домой, — прошептал он кучеру. — Хозяин сегодня не в духе.

Экипаж тронулся. Кучер повернулся и подмигнул лакею:

— Держу пари, он скоро ее бросит. Она слишком дорого ему обходится.

— Он может себе это позволить, — быстро ответил тот.

В карете лорду Винчингему становилось все хуже и хуже. Он приложил ладонь ко лбу, потом закрыл глаза. Прошлой ночью он так много выпил, так много съел и так много всего пережил, что, добравшись наконец до постели, до самого утра не мог заснуть. А утром, настолько рано, насколько позволяли приличия, вызвал карету и поехал к своей любовнице.

Единственная причина, по которой он отправился именно к ней, решив поделиться своим горем, заключалась в том, что ему просто больше не к кому было обратиться. Хотя на самом деле в глубине души, прикрываясь маской циника, граф наивно надеялся, что за ее страстными и пылкими речами скрывается настоящее чувство.

Но его ожидало разочарование. Не успел он начать рассказ о том, сколько денег оставил за игровым столом прошлой ночью, как Клео де Кастиль, по какой-то нелепой случайности получившая при крещении имя Мейзи Смит, протянула ему пачку счетов, которые предстояло оплатить. Граф ни за что бы не отказал ей, не будь он точно уверен, что оплачивал те же самые счета двумя неделями ранее или по крайней мере дал Клео денег на оплату.

Так неразделенный призыв к пониманию и сочувствию закончился жуткой ссорой, угрозами со стороны Клео де Кастиль и решением лорда Винчингема незамедлительно с ней расстаться.

Теперь, сидя в карете, Винчингем пытался понять, как он мог быть настолько слепым, чтобы потратить столько денег на эту вульгарную, неблагодарную шлюшку. Но Клео была для графа воплощением престижа. И то, что он обскакал двух своих лучших друзей, чтобы завоевать эту женщину, а потом увел ее из-под носа одного из самых богатых и влиятельных людей при королевском дворе, добавляло их любовному роману особую пикантность.

Теперь он видел ее насквозь — крикливая, бесчувственная натура, которую в мужчинах интересовало лишь одно — деньги. Подсчитывая, сколько он потратил на нее за последние полгода, граф в отчаянии стиснул зубы.

— Боже мой! Чего бы я только ни сделал с этими деньгами сейчас!

Сквозь пульсирующую боль в висках и неудержимый приступ гнева перед глазами графа во всех подробностях всплыла картина предыдущей ночи.

Он был не настолько пьян, чтобы не осознавать, что он делает. Ему было ясно, что удача от него отвернулась, но, как и любой игрок, он надеялся, что она вернется. Со следующей картой ему обязательно повезет. Или через одну…

Но в этот вечер везло только Лэмптону. Они были как враги, встретившиеся за игровым столом, и поэтому Лэмптон безостановочно поддразнивал лорда Винчингема, заставляя делать все более безрассудные ставки, пока наконец на кону не оказалось сто тысяч фунтов.

Лорду Винчингему до сих пор виделось, как он положил на стол бубновую шестерку. Теперь ему казалось, что еще до того, как тонкие пальцы Лэмптона перевернули последнюю карту, он знал, что проиграет. За долю секунды до того, как он ее увидел, ему стало ясно, что все кончено. И насколько бы он ни был пьян, он осознавал, что это для него значило.

Лорд Винчингем уже ясно видел, как все, чем он владел, переходит в руки Лэмптона. Дом, поместье, картины, которыми так дорожил отец, лошади и, наконец, самое важное, Клео де Кастиль.

С зеленого сукна карточного стола на него смотрела десятка пик, черная, как его удача, как внезапный приступ отчаяния, сжавший его сердце, так что ему стало трудно дышать.

Но он все же нашел в себе силы пошутить.

— Теперь, Лэмптон, мне придется закладывать свои пустые карманы, — как будто это не имело для него никакого значения, произнес граф. — Я выпью за вашу удачу. Дальше играть уже бессмысленно.

На лицах тех, кто наблюдал за игрой, граф прочитал уважение за то мужество, с которым он воспринял неудачу. Залпом выпив принесенный лакеем бокал бренди, он направился к выходу.

У двери его остановил Лэмптон. Ожидание очередных издевательств со стороны врага взбесило графа, но в тихом голосе Лэмптона звучало искреннее сочувствие:

— Я знаю, вам нелегко будет расплатиться, Винчингем. Перенесем возврат долга, скажем, на месяц.

Такое проявление участия еще больше вывело графа из себя. Больше всего ему хотелось ответить, что деньги будут у Лэмптона завтра рано утром, но он знал, что это невозможно. Досада, ярость и злоба вылились в невнятное, бормотание:

— Я выплачу вам все до последнего пенса.

Лорд Винчингем вышел на улицу, где его ждала карета с почти уже заснувшим кучером.

Его дом на Беркли-сквер был неподалеку, но ему казалось, что он ехал целую вечность. Перед глазами графа пронеслась вся его жизнь.

«Боже мой! Каким же я был дураком!» — проклинал себя лорд Винчингем, выходя из кареты и бросая беглый взгляд на фасад своего дома.

Он проклинал себя снова и снова, когда проходил через залу, уставленную бюстами своих предков, и поднимаясь по устланной коврами лестнице, где со стен обвиняющим взглядом смотрели на него предыдущие поколения графов Винчингемов.

Еще никогда в жизни он так не ценил роскошь своей спальни, слугу, который ждал его, чтобы помочь раздеться, яркое пламя огня в камине и роскошные шелковые занавеси.

Дождавшись, пока уйдет слуга, лорд Винчингем встал и начал ходить по комнате, вспоминая — увы, слишком поздно! — разговор со своим поверенным три дня назад.

— Вы слишком много тратите, милорд, — как будто сейчас слышались ему слова.

— Боже милостивый! — воскликнул он тогда. — Для чего же нужны деньги, если их не тратить, и к чему эта внезапная бережливость? Их всегда было много и для трат, и для сбережений.

— Речь идет не о сбережениях, милорд, — поправил графа поверенный. — До последнего времени нам удавалось, осмелюсь утверждать, с похвальной аккуратностью соблюдать строгий баланс между доходами от вашего поместья и затратами вашей светлости. Но сейчас дела обстоят иначе.

— Как иначе? Каким образом?

На самом деле лорд Винчингем знал ответ на свой вопрос еще до того, как услышал его из уст своего поверенного: конюшни для скаковых лошадей в Ньюмаркете, перестройка загородного дома перед визитом принца Уэльского полгода назад. Но все это было мелочью по сравнению с тем, сколько он тратил здесь, в Лондоне, на развлечения с друзьями и на своих любовниц.

Граф не был настолько глуп, чтобы не понимать всю серьезность ситуации. Чтобы вернуть долг в сто тысяч фунтов ровно через месяц, ему придется продать почти все, чем он так дорожил: конюшни, дом в Лондоне, большую часть земли вокруг Винча и, возможно, особняк в самом Винче.

Каким же он был дураком! И все из-за того, что ему не позволила гордость отклонить вызов Лэмптона и он оказался настолько глуп, что не смог остановиться, когда понял, что делает с ним его соперник.

В клубе говорили, что Лэмптон никогда ничего не забывает, и лорду Винчингему вспомнилось, что не так давно он увел у мистера Лэмптона одну хорошенькую актрису, которую тот уже поселил в небольшом домике в Челси. Это напоминало мелкое воровство, к которому Лэмптон тогда отнесся с показным легкомыслием и притворным юмором. Сейчас лорд Винчингем понимал, что за этой улыбкой скрывался обиженный и озлобленный соперник. Проигрывать было не в характере Лэмптона, тем более какому-то юнцу.

Это был безжалостный и жестокий враг, который долгие месяцы дожидался своего часа — часа отмщения за прошлые обиды. Теперь лорд Винчингем ясно видел, насколько искусно была расставлена для него ловушка и как легко он в нее попался.

«Сто тысяч! Сто тысяч!» Эти слова, как острые шпаги, врезались в сознание графа. Он упал на кровать и заткнул уши руками, чтобы не слышать ни единого звука, доносящегося извне.

Теперь по пути от Пиккадилли до Беркли-сквер лорд Винчингем начал осознавать, что ему придется послать за поверенным, чтобы оформить закладную.

«Глупец! Глупец! Глупец!» — казалось, эти слова повторялись в его голове снова и снова в такт стуку колес и цоканью лошадиных подков.

Лакей открыл дверцу, и лорд Винчингем вышел из кареты. Может быть, послать кучера за поверенным прямо сейчас? Или все-таки еще немного подождать? Изнывающий от голода желудок и головная боль подсказали ему, что сначала нужно съесть завтрак, от которого он отказался утром.

Войдя в мраморную залу, лорд Винчингем заметил дворецкого и трех лакеев.

— Принесите мне завтрак! — приказал он.

— Прошу прощения, милорд, — ответил дворецкий, — но в библиотеке вас ожидает какая-то юная леди.

— Юная леди? — с глуповатой интонацией переспросил лорд Винчингем.

Сначала граф подумал, что это могла быть Клео. Конечно, это было невероятно, но, возможно, она решила вернуть ему часть денег, которые он так легкомысленно потратил на нее. Ожерелье из алмазов и изумрудов обошлось ему в восемь тысяч фунтов, бриллиантовый браслет — в пять тысяч, жемчуг — в три тысячи, и по меньшей мере десять тысяч фунтов ушло на кареты и лошадей. Граф усилием воли взял себя в руки.

— Юная леди, — снова повторил он. — Как ее зовут?

— Она не представилась, милорд. Она лишь сказала, что ей безотлагательно нужно увидеть вашу светлость.

Лорд Винчингем повернулся и направился к лестнице.

— Передай ей, что я нездоров… — начал он и выдержал паузу перед тем, как произнести последнее слово, — …а впрочем.

Это было неслыханно, чтобы кто-то пришел — пусть даже и по делу — в столь ранний час, тем более некая юная леди. Наверное, у нее были на то серьезные причины. Возможно, она принесла какие-нибудь новости…Кто знает.

Лорд Винчингем направился по коридору прямо к библиотеке, которая располагалась в задней части дома. Лакей услужливо открыл перед ним дверь. В первый момент ему показалось, что комната пуста, но потом он заметил в углу на стуле крохотную фигурку.

Сначала он подумал, что это ребенок. Но когда незнакомка поднялась со стула, граф увидел перед собой девушку в соломенной шляпке, из-под которой виднелись светлые волосы.

Подойдя поближе, лорд Винчингем понял, что никогда ее раньше не видел. Она была, без сомнений, привлекательна, но не из тех, в кого влюбляются с первого взгляда. Граф осмотрел ее опытным взглядом: длинное поплиновое платье было, если только он очень сильно не ошибался, сшито ее собственными руками; тесьма на ее шляпе не имели ничего общего с шикарными магазинами на Бонд-стрит, а перчатки на ее изящных маленьких руках были сшиты из самого дешевого хлопка.

— Вы лорд Винчингем? — спросила она голосом, полным благоговения.

К удивлению графа, это был голос женщины, и в его интонациях было что-то, заставляющее обратить на себя внимание.

— Да, это я, — ответил он. — Вы хотели меня видеть?

— Я приехала специально для того, чтобы увидеть вас. Меня зовут Тина Крум.

Она замолчала, и по выражению ее лица граф понял, что должен был узнать это имя.

— Тина Крум, — повторил он. — Простите, разве я вас знаю?

Девушка улыбнулась и вздохнула:

— Конечно, знаете. Мое настоящее имя Кристина, но все всегда звали меня Тиной. Но вы… вы же знаете меня?

Лорд Винчингем еще никогда в жизни не видел таких удивительных голубых глаз. Они были не светло-голубыми, а ярко-синими — цвета эмали, которой были украшены бриллиантовые и золотые табакерки, что собирала его мать. «Их тоже придется продать», — издевался над ним внутренний голос.

— Простите, но я сейчас очень занят, не могли бы вы изъясняться яснее, — почти грубо сказал граф. — Я не слишком расположен в данную минуту разгадывать загадки.

При этих словах на глазах девушки показались слезы.

— Пожалуйста, прошу вас, не злитесь на меня. Я знаю, мне не стоило приезжать, но я вам писала и писала, а вы так и не ответили ни на одно мое письмо.

— Вы мне писали? — Лорд Винчингем был действительно удивлен.

— Конечно! Я писала вам каждое воскресенье. Нам говорили, чтобы в этот день мы писали письма родителям. Но у меня нет родителей, поэтому я писала вашей светлости.

Лорд Винчингем приложил руку ко лбу.

— Мне очень жаль, — сказал он, — но я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите. Вы уверены, что не ошиблись домом и я тот самый человек, которого вы ищете?

— Вы ведь граф Винчингем? — ответила Тина Крум. — Значит, я ищу именно вас. Вы же не забыли, милорд, что в течение пяти лет вы опекали меня и платили за мою учебу в школе?

Только теперь лорд Винчингем начал что-то припоминать.

— Крум! — произнес он, потом еще раз. — Крум!

Девушка от радости захлопала в ладоши.

— Замечательно! Вы вспомнили! — воскликнула она. — Моего отца звали Чарльз Крум, он спас вам жизнь. Помните?

Лорд Винчингем опять приложил руку к болящей голове.

— Да, конечно, теперь припоминаю, — ответил он. — В Америке. Это было даже не сражение, а так, небольшая перестрелка. Мою лошадь подстрелили, я упал и потерял сознание. Если бы ваш отец не остался бы со мной и не отстреливался бы от врагов, я бы сейчас не стоял здесь перед вами.

— О да, он так часто об этом рассказывал! — подхватила Тина. — Он говорил о вашем мужестве, о том, как вы поднялись на ноги и потом вместе с ним вдвоем пробились к своему отряду сквозь вражеский огонь. Мой отец искренне уважал вашу светлость, и именно поэтому, когда он умирал, он обратился к вам с просьбой стать моим опекуном.

— Да, да, конечно, теперь я вспомнил!

Лорд Винчингем вспомнил, как пришло это письмо, как он прочитал его и бросил на стол своему поверенному.

— Сделайте, что сможете для этого милого ребенка, сэр! — сказал он тогда. — Вряд ли полковник Крум оставил ей какое-нибудь наследство, — добавил граф.

Во взгляде поверенного мелькнуло замешательство.

— Мне только хотелось бы знать, милорд, сколько…

— Я же сказал, — прервал его резко лорд Винчингем, — не беспокойте меня подробностями. Делайте то, что считаете нужным. Боже мой, я не вынесу, если кто-то станет обременять меня своими детьми и мне еще придется нанимать им няньку.

По всей видимости, его указания были выполнены.

— Я понимаю, вы учились в школе, — наконец сказал граф. — Я поручил своему поверенному устроить это.

— Я ходила в школу последние пять лет, — ответила Тина, — но мне там больше нельзя оставаться. Я уже взрослая, и меня там больше не хотят видеть.

— Вы уже взрослая? — в недоумении повторил лорд Винчингем.

Тина кивнула.

— Да, мне семнадцать с половиной. — Она сказала это таким тоном, как будто ей исполнилось семьдесят.

— И они не хотят вас больше там видеть, — как-то глупо отозвался лорд Винчингем.

— И даже если бы хотели, я бы ни за что там не осталась, — добавила Тина. — Я уже взрослая. Я хочу увидеть мир. Мне очень хочется переехать в Лондон и, конечно же, удачно выйти замуж.

— Нисколько не сомневаюсь в этом.

Лорд Винчингем опустился в кресло. Тина села напротив него, педантично укладывая складки платья своими крошечными пальцами.

Граф прокашлялся и начал:

— Сейчас ситуация немного осложнилась.

— О, я знаю, — перебила Тина. — Вы, наверное, очень сердитесь на меня за мой внезапный приезд. Но что я могла поделать? Я полгода объясняла вам все в своих письмах, но все, что я получала в ответ, были извинения вашего поверенного: «Его светлость в отъезде…», «Его светлость занят другими делами…»

Тина так точно угадывала напыщенные интонации поверенного, что лорд Винчингем не смог сдержать улыбку.

— Наконец я решила больше не ждать, — продолжала его подопечная. — Я сказала директору школы, что получила ответ от вашей светлости и что вы хотели бы видеть меня в Лондоне. Они все были очень добры ко мне и, я думаю, немного завидовали мне, когда я уезжала. Я села в дилижанс, и вот я здесь.

Тина остановилась на минуту, потом с сияющими глазами воскликнула:

— Здесь так восхитительно! Этот город, этот великолепный дом! Я именно таким его себе и представляла.

Она увлекалась, как ребенок, и у лорда Винчингема было очень неприятное чувство, как будто он собирался убить бабочку или застрелить соловья.

— К сожалению, вы не можете здесь остаться.

Лицо Тины сразу помрачнело.

— О, пожалуйста, пожалуйста, не отправляйте меня обратно! — взмолилась она.

Она встала со стула, подошла к лорду Винчингему и опустилась перед ним на колени.

— Прошу вас, не прогоняйте меня. Я уже не ребенок. Девушки будут смеяться надо мной, когда узнают об этом. Я же соврала им, я не смогла удержаться. Я сказала, что вы представите меня в высшем обществе. На самом деле я даже сказала, что… — Тина замолкла на минуту, и ее щеки залились краской, — что вы представите меня самому принцу Уэльскому.

Еще ни у одной женщины лорд Винчингем не видел такой чистой и нежной кожи, которая то заливалась краской, то становилась белой как мел. Но больше всего его очаровывали ее глаза, опушенные густыми черными ресницами, создававшими странный контраст со светлыми волосами.

Словно зная, что могло так удивить графа, Тина сняла шляпку и бросила ее на пол.

— Посмотрите на меня, — сказала она. — Я вас не подведу. Я не из первых красавиц, но я очень привлекательна, намного привлекательнее, чем большинство девушек. Если бы у меня была красивая одежда и напудренные волосы, вы бы ни за что меня не стали бы стыдиться.

Ее сочные, алые губы задрожали, а на глазах выступили слезы.

— Ваша светлость любили моего отца, — шепотом произнесла она. — Я всегда думала, что вы поможете мне в знак благодарности за все, что он для вас сделал.

Лорд Винчингем поднялся с кресла. Никогда в жизни ему еще не было так трудно о чем-то говорить. Никогда еще у него не было чувства, будто он нарочно убивает что-то прекрасное и беспомощное.

— Вставайте, Тина. — Напряженность его голоса удивила даже его самого. — Мне нужно поговорить с вами, и поговорить серьезно.

Еще с минуту Тина стояла перед графом на коленях, сжав руки и подняв на него глаза. Потом с изяществом, которое лорд Винчингем видел только на сцене, встала на ноги и подошла к камину, откуда он наблюдал за ней.

— Вас что-то беспокоит, — начала она осторожно. — Это же не из-за меня, правда?

— Нет, не из-за вас, — ответил лорд Винчингем и потом добавил: — Вы лишь немного добавили мне хлопот.

— Простите, — незатейливо сказала Тина. — Расскажите мне о них, о ваших хлопотах, о ваших заботах. Может быть, я смогу помочь.

— Вы?

— Я много раз помогала отцу, когда он оказывался в, казалось бы, безвыходном положении. Может быть, я не отличаюсь великим умом, мне учителя так и говорили, но у меня есть воображение и изобретательность. Да, изобретательность, именно так они называли это.

— Чтобы разрешить все мои заботы, понадобится нечто большее, чем обычная изобретательность.

— Моя мама говорила, что одна голова хорошо, а две лучше, — заметила Тина, и из ее уст это прозвучало как величайшая мудрость.

— Ваша мать умерла? — осторожно спросил лорд Винчингем.

Тина кивнула.

— Она умерла задолго до смерти отца. Мне тогда было девять лет. Но я очень хорошо ее помню.

Она замолчала на минуту, лорд Винчингем тоже не произнес ни слова.

— Прошу, давайте не будем говорить обо мне. Я вам все расскажу потом. Давайте поговорим о вас. Что случилось? Что могло вас так расстроить?

— Все очень просто, — отвечал лорд Винчингем. — Я полностью разорился, до последнего пенни. У меня нет денег, но есть долг чести, карточный долг в сто тысяч фунтов, который необходимо вернуть ровно через месяц.

Тина закрыла рот ладонью, чтобы сдержать восклицание ужаса.

— Сто тысяч фунтов! — Она с трудом выговорила эти слова. — Мой отец всегда был в долгах, но никогда не был должен такую сумму.

— Теперь вы знаете правду, — сухо произнес лорд Винчингем. — Теперь вы понимаете, что приехали в самый неподходящий час. Более того, я вряд ли буду в состоянии в дальнейшем оплачивать вашу учебу в школе.

— Неужели вам придется продать все, что у вас есть?

— Почти все, — ответил лорд Винчингем. — Возможно, у меня останется только загородный дом, все равно за него много не дадут. Этот дом придется продать, всю недвижимость в Лондоне тоже. Конюшни в Ньюмаркете — за них можно выручить не слишком много.

— И у вас больше ничего нет?

— Есть картины, но это семейные портреты. Кому нужны изображения чужих предков? Еще есть драгоценности матери. — Произнося эти слова, лорд Винчингем вздохнул. — Я надеялся, что они перейдут моим детям по наследству.

Тина опять села на стул и задумалась. Граф вдруг осознал, насколько в необычную ситуацию он попал. Он только что с легкостью рассказал обо всем этому ребенку, как не отважился бы рассказать никому другому.

Как жаль, думал лорд Винчингем, что он не сможет дать ей денег, чтобы эта малютка могла элегантно одеться и попасть в высшее общество. Она, несомненно, пользовалась бы там большим успехом. У нее, он ясно видел это, были задатки настоящей красавицы. Теперь же ей придется страдать, как и многим другим. И все из-за его безрассудства.

Слишком поздно было думать о тех, кто жил в Винче, о тех, кому он выплачивал небольшие суммы денег. Слишком поздно было вспоминать о тех, кто служил Винчу всю свою жизнь: старике-садовнике, которого граф помнил с детства, старшем конюхе, прожившем в Винче больше сорока лет, дворецком, который когда-то был помощником буфетчика. Как он посмотрит им в глаза, как осмелится сказать им, что ему с ними придется расстаться?

Впервые в своей жизни лорд Винчингем ощутил на себе тяжкий груз ответственности, ответственности за наследство, доставшееся ему от многих поколений его предков. Но теперь было уже слишком поздно.

Граф прошел через комнату и встал у окна. Он смотрел на колышущиеся на ветру нарциссы, на распускающиеся лилии, на бело-розовые крокусы вокруг солнечных часов, но его глаза, казалось, ничего не видели.

— Все это придется продать, — сухо произнес граф. — Все. А потом я уеду отсюда. Не хочу побираться по местам, где я когда-то был завсегдатаем. Не хочу, чтобы надо мной смеялись мои друзья или, еще хуже, утешали меня.

— У вас есть настоящие друзья? — Голос Тины, казалось, проникал в самую душу.

Лорд Винчингем ответил не сразу.

— Если бы ты задала мне этот вопрос вчера, я сказал бы, что у меня их сотни. Но сейчас я уже ни в чем не уверен.

Тина тихо вздохнула, а потом с воодушевлением произнесла:

— У меня есть идея!

— Что за идея? — спросил граф, но не потому, что ему было интересно, а потому, что от него ждали этого вопроса.

— Идите сюда, — ответила девушка. — Я не могу разговаривать с вашим затылком. Я всегда чувствую себя чрезвычайно неловко, когда не вижу лица собеседника.

Лорд Винчингем быстро развернулся и подошел к камину.

— Что вы будете делать теперь, когда я больше не смогу вам помогать? Станете гувернанткой или чьей-нибудь компаньонкой?

— Ни то, ни другое не для меня, — ответила Тина.

— Что же тогда вы будете делать?

— Я выйду замуж, и вы мне в этом поможете.

Лорд Винчингем удивленно поднял брови.

— Я думал, что ясно все объяснил, — мягко произнес он, — что я вам ничем помочь не смогу. Мне не хватит денег и на себя, не говоря уже о ком-то другом. Я понимаю, это трудно, но вам придется справляться самой.

Тина покачала головой.

— Вы не понимаете, — ответила она, — у меня есть план, и, я думаю, это единственный выход. Вы мой опекун и можете представить меня в обществе так же, как если бы всего этого не случилось. А потом у нас будет месяц, целый месяц, чтобы найти мне богатого жениха.

— К чему вы клоните? — в недоумении воскликнул граф.

— Разве вы не понимаете, что это единственный выход? — ответила спокойно Тина. — В Лондоне очень много богатых людей, все так говорят. Для кого-нибудь из них сто тысяч не будут значить ничего. Это будет, скажем, моим приданым. Вы как мой опекун уладите все условия, а потом я смогу отдать вам эти деньги.

Лорд Винчингем уставился на нее в изумлении.

— И вы действительно считаете, что это разумное предложение?

— А вы можете придумать что-нибудь лучше?

— Я не могу придумать ничего хуже, — коротко ответил граф. — Как вы можете себе представить, чтобы я взял ваши деньги, ваше приданое?

— Не будьте глупым, граф! — решительно воскликнула Тина. — Мне известны все доводы, которые вы сейчас выдвинете. Но вы не можете позволить себе придерживаться возвышенных идеалов. А если вы думаете, что ваш поступок будет недостоин истинного джентльмена, то посмотрите на это с другой точки зрения: если вы откажетесь, то я стану гувернанткой или компаньонкой. У меня не будет иного выбора.

На минуту девушка замолкла. На ее лице появилось испуганное выражение.

— Меньше всего на свете я бы хотела стать служанкой у людей, которые бы меня презирали. И если вы не согласитесь, то толкнете меня именно на это. Но если вы скажете «да», то все будет по-другому.

— Но это невозможно, — отрезал лорд Винчингем.

— Но почему? — возразила Тина. — Если бы я пришла к вам раньше, то, я думаю, вы бы не пожалели денег на мой дебют в обществе и организовали бы мне сезон в Лондоне. А я заверяю вас, что я уже твердо решила выйти замуж, чтобы у меня был свой дом, своя семья.

Тина на мгновение закрыла глаза.

— Я даже не могу описать словами, как это прекрасно — принадлежать человеку, которого любишь и который любит тебя.

— Если бы это организовал я, все было бы не так, как вам сейчас кажется, — заметил лорд Винчингем.

— Почему же нет? — удивилась Тина. — Вы бы представили меня друзьям, и я бы нашла себе жениха, который сделал бы мне предложение через неделю или две, а может, через пару месяцев. В этом случае я могла бы дать уклончивый ответ, сказать, что мне надо время подумать. В этом вся разница! Теперь на это времени не будет, нужно только найти богатого жениха.

— Даже в этом случае я не смог бы взять твои деньги, — твердо заявил лорд Винчингем.

— Еще как смогли бы, — возразила Тина. — Неужели вы не понимаете? Если бы вы вернули долг, то смогли бы сократить свои расходы, сэкономить на чем-то. Потом вы поправили бы свои дела и со временем смогли бы расплатиться со мной.

Лорд Винчингем пристально смотрел на нее.

— Это безумная затея, но в чем-то ты права.

— Конечно, права. Вы даже не представляете себе, сколько раз я помогала отцу выбраться из долгов. Тогда я поняла, что самое важное — выиграть время. У нас никогда не было денег, мы не были так богаты, как вы, но по нашим меркам наши долги были такими же тяжкими и пугающими.

— Да, я думаю, пугающие — это правильное слово, — согласился лорд Винчингем.

— Именно поэтому вы должны согласиться с моим планом, — настаивала Тина. — Разве вы не видите, что это для меня важнее всего? У меня хотя бы появится шанс увидеть общество, побывать в Лондоне и выйти замуж. Если вы откажетесь, я стану гувернанткой. Я никогда не встречу своего избранника, и вся моя жизнь будет разрушена.

Внезапно лорд Винчингем ударил кулаком по столу.

— Перестаньте! — вскричал он. — Вы вынуждаете меня пойти на это. Так нельзя поступать, и вы это знаете. Даже если вы найдете себе богатого жениха, неужели вы думаете, что я поведу себя как последний мерзавец?

Тина нагнулась и подняла с пола шляпу.

— Ладно, пусть будет по-вашему, — вздохнула она. — Я вижу, ваша светлость желает сделать всех несчастными.

С этими словами Тина направилась к двери.

— Куда вы? Что вы собрались сделать? — окликнул ее граф.

Дойдя до середины комнаты, девушка обернулась.

— Стать гувернанткой, милорд, и ненавидеть вас до последних дней моей жизни.

Лорд Винчингем пристально посмотрел на нее. Их взгляды встретились. Оба молчали, ожидая, кто возьмет верх в безмолвном поединке. Наконец лорд Винчингем сдался.

— Ладно, идите сюда, юная глупышка, — сказал он строго. — Это безумная, невероятная затея, и я, должно быть, все еще пьян, раз соглашаюсь обсуждать ее. Но, видит Бог, другого пути нет.

Глава 2

— Это невозможно!

— Еще как возможно!

Так они спорили почти два часа. Дворецкий уже принес завтрак: на столе напротив камина в серебряной посуде стояли лакомства, о которых Тина раньше могла только мечтать.

— Это совсем не похоже на завтрак в школе! — в восторге воскликнула она.

Лорду Винчингему в отличие от его юной гостьи не понравилось ничего, и лишь после долгих уговоров он согласился отведать кусочек бараньей отбивной и запить его стаканчиком бренди.

Когда слуги убрали со стола, спор возобновился. Тина настаивала на своем плане, а лорд Винчингем пытался упорствовать, но в конце концов сдался, проклиная все на свете.

Графа подвело еще и то, что на протяжении всего спора он машинально перебирал бумаги, доставая их из среднего ящика своего стола, что стоял посередине библиотеки. Некоторое время он сам, казалось, не понимал, что за бумаги лежали там. Это были неоплаченные счета. Пять тысяч фунтов, две тысячи семьсот пятьдесят фунтов, десять тысяч гиней[1]… Последняя сумма была за дом, который он подарил Клео.

Резким движением он захлопнул ящик и встал.

— Ладно, будь по-вашему, — в его голосе слышалось раздражение, — вы убедили меня. В любом случае мне нечего терять. С чего начнем?

Тина бросила на графа беспомощный, полный замешательства взгляд.

— Я думала, ваша светлость скажет мне, — ответила она. — Я же ничего не знаю о высшем обществе. Я столько лет провела в пансионе — в этой тюрьме для девушек! Конечно, там многие были из очень благородных семей и рассказывали о Лондоне, но это не меняет сути дела.

— И вы на самом деле думаете, будто я знаю, как представить юную леди в высшем свете? — ответил лорд Винчингем, а потом, криво усмехнувшись, добавил: — Все мои знания об этих представительницах женского пола ограничиваются тем, что я краем уха слышал об их существовании от их матерей.

Тина не поняла, на что намекал лорд Винчингем.

— Поскольку ни вы, ни я ничего об этом не знаем, — вздохнула она, — нам придется найти кого-нибудь, кто нам поможет.

— В любом случае у вас должна быть компаньонка, — заметил граф.

Тина бросила на него страдальческий взгляд.

— Неужели это так необходимо? Ведь присутствие еще одной женщины намного осложнит дело.

— Вам ни в коем случае нельзя оставаться в этом доме без компаньонки, — твердо ответил лорд Винчингем.

— Я думала, что раз вы мой опекун и к тому же такой старый… — Тина не договорила, вовремя прикусив язык.

— Старый?!

Заданный графом вопрос прозвучал громко и резко, как пистолетный выстрел.

— Старый? — повторил он. — Знали бы вы, сударыня, что я еще не отпраздновал свой двадцать девятый день, рождения!

Ему показалось, что такая новость крайне удивила Тину. Подойдя к камину, лорд Винчингем посмотрел в висевшее над ним зеркало.

— Да, на самом деле старый! — задумчиво произнес он, глядя на отражение своего лица. Это было лицо старого распутника, испещренное морщинами — неизгладимый след бесчисленных кутежей. Графу хотелось верить, что причиной этому была бессонница, но в глубине души он осознавал, что только бренди, прокуренный воздух игровых комнат и безудержные вечера с Клео и другими женщинами сделали из него двадцативосьмилетнего старика.

Лорд Винчингем с отвращением смотрел на себя в зеркало, и вдруг ему всей душой захотелось в Винч, вновь вдохнуть свежий воздух родных лугов и ощутить ветер, волнующий тихую гладь озера и развевающий флаг высоко над крышей.

Потерять столько лет в Лондоне! А ведь он мог остаться в Винче, тренировать лошадей, охотиться, участвовать в скачках!

В этот момент лорд Винчингем услышал голос Тины:

— Простите меня, если я вас обидела. Наверное, потому, что вы мой опекун, я машинально подумала о вас как о старике.

— Не стоит извиняться, — резко отозвался граф; в нем кипела злоба, но не на Тину, а на самого себя. — Я просто хочу, чтобы вы поняли: компаньонка вам необходима, и немедленно.

С кривой улыбкой на губах лорд Винчингем представил себе, как мало шансов будет у Тины блеснуть в высшем свете, если кто-нибудь узнает, что она хотя бы несколько часов провела наедине с ним. Для графа не было секретом, какой репутацией он пользовался в обществе. Она была не лучше и не хуже, чем у любого из приближенных принца Уэльского, но любая молодая незамужняя женщина, которую видели в его компании, могла навсегда забыть о своем добром имени. Именно поэтому лучшие дома Лондона будут закрыты для Тины, если компаньонка не будет найдена незамедлительно. Не оглядываясь на свою подопечную, лорд Винчингем яростно позвонил, чтобы вызвать лакея.

— Что же вы предлагаете? — понимающе спросила Тина.

Граф не успел ей ответить, потому что тут же открылась дверь и вошел слуга.

— Позовите госпожу Браунинг.

— Сию минуту, милорд.

Когда закрылась дверь, Тина взглянула на лорда Винчингема.

— Кто такая госпожа Браунинг?

— Моя домоправительница. Она служит моей семье уже тридцать лет, и мне кажется, что она сможет нам помочь. Только не говорите лишнего в ее присутствии. У Брауни — я ее с детства так называю — орлиный глаз и талант выведывать правду, как бы старательно ее ни прятали.

— Звучит интригующе и немного пугающе, — заметила Тина.

Миссис Браунинг вошла в комнату и сделала реверанс. Ее движения были исполнены учтивости и чувства собственного достоинства.

— Брауни, мне нужна ваша помощь, — сказал лорд Винчингем.

— Я всегда готова служить вашей светлости верой и правдой, — ответила домоправительница.

— Брауни, хватит формальностей! Мы попали в чертовски неприятную ситуацию. Позвольте вам представить мисс Тину Крум. Я был опекуном этой девушки во время ее учебы в пансионе. Мисс Крум только что приехала из Йоркшира, а письма, сообщающие о ее прибытии, не дошли. Теперь нам нужно незамедлительно найти ей компаньонку. Кого бы вы могли предложить?

— Вы были ее опекуном?

В тихом вопросе прозвучало искреннее удивление, и, поняв, что подумала домоправительница, войдя в комнату, Тина покрылась стыдливым румянцем.

— Да, опекуном, — повторил лорд Винчингем. — Вы разве забыли полковника Крума, который спас мне жизнь во время войны в Америке? Я точно помню, что рассказывал вам об этом по возвращении домой.

— Полковника Крума? Конечно, я помню, как вы рассказывали об этом случае отцу. Это его дочь? — Она совсем по-другому взглянула на Тину.

— Тина, позвольте представить вам госпожу Браунинг, мою домоправительницу, — официальным тоном произнес лорд Винчингем.

— Мисс, мы всегда будем вам благодарны за мужество и смелость вашего отца.

— Благодарю вас, сударыня, — тихо ответила Тина. — Его ранили в том же сражении, но он всегда с уважением вспоминал его светлость и был очень рад, что ему представился шанс спасти друга.

— Мы все тоже были очень рады. Его светлость отправились на войну вопреки воле отца, и для нас большим счастьем было его возвращение.

— Умоляю, от ваших разговоров слезы на глаза наворачиваются, — прервал их разговор лорд Винчингем. — Брауни, нам нужна ваша помощь. Подумайте, кто мог бы стать хорошей компаньонкой для мисс Крум.

— Может, поговорить с вашей кузиной, графиней Лазонби? Она уже два года как вдова, — предложила миссис Браунинг.

Лорд Винчингем схватился за голову.

— Только не Сибил Лазонби, я прошу вас. Если кто-то на этой земле и испытывает ко мне полное презрение, то это моя кузина Лазонби. Помнится, во время нашей последней встречи я ей сказал, что смерть ее супруга видится мне вполне понятным следствием брака с такой женщиной. Я тогда был убежден, что для него это единственный способ обрести покой.

При этих словах Тина не смогла сдержать улыбки.

— Вы прямо так и сказали? — спросила она.

— К сожалению, мисс, — заметила миссис Браунинг, — у его светлости непревзойденный талант настраивать против себя всех своих родственников.

— Но все-таки должен быть кто-то, — настаивал на своем лорд Винчингем, — кто-то, кого я не обидел. Брауни, вы должны знать.

— Конечно! — воскликнула миссис Браунинг. — Как насчет госпожи Ловель?

— Энн? — задумался лорд Винчингем.

— Разумеется! Ваша кузина Энн. Очень приятная знатная леди. Она была еще совсем юной, когда ее выдали замуж за полковника Ловеля, а он был одних лет с ее отцом. У них не было детей, и, я думаю, она видела очень мало счастья в браке с ним. А когда полковника убили в уличной драке, вряд ли кто-то скорбел о его кончине.

— Да, я смутно ее припоминаю, — произнес лорд Винчингем. — Но она, должно быть, очень молода?

— Вовсе нет, милорд. Ей уже исполнилось тридцать пять лет.

— Я не видел ее уже десять лет! У вас есть какие-нибудь предположения, где ее можно найти?

— Госпожа Ловель навещает меня иногда, — ответила миссис Браунинг. — Ее интересует, как идут дела в семье. После смерти мужа ей приходится жить в довольно стесненных обстоятельствах, так как он промотал почти все состояние. Если вы пожелаете нанять ее компаньонкой для этой юной леди, я думаю она согласится.

— Брауни, вы молодец! — не смог сдержать радости лорд Винчингем. — Прикажите тотчас же послать за ней карету. Хотя нет, лучше поезжайте сами. Скажите, что дело не терпит отлагательства. Она далеко от нас живет?

— Всего лишь в Челси, милорд.

— Скажите ей, что она должна согласиться. Предложите ей любое жалованье и соглашайтесь на все условия, но только привезите ее сюда.

— Я сделаю все, что в моих силах, милорд.

С этими, словами миссис Браунинг сделала реверанс и обратилась к Тине:

— Если вам угодно, мисс, подняться наверх и принять ванну после долгого пути, я буду рада показать вам, где она находится.

— Да, мне бы хотелось этого больше всего, — быстро ответила Тина. — В карете было так пыльно! К тому же места, в которых мы останавливались, нельзя было назвать роскошными.

Она задумалась и окинула взглядом комнату:

— Я даже и представить себе не могу ничего прекраснее этого дома!

— Вы не были в Винче, мисс, — с гордостью ответила миссис Браунинг. — Как я всегда говорила матери его светлости, по моему мнению, это один из самых красивых домов в стране.

Лорд Винчингем наблюдал, как обе женщины выходят из комнаты, и ему так и хотелось закричать во весь голос: «Если только не произойдет чуда, Винч придется продать!»

Не в силах больше думать об этом, граф подошел к окну и стал разглядывать сад. Он вдыхал свежий, сладкий воздух весны и наблюдал, как тихий ветер нежно колышет нарциссы.

В это мгновение граф услышал из-за спины нежный голос:

— Теперь я выгляжу намного моднее, как вы полагаете?

Лорд Винчингем обернулся и увидел Тину. Она улыбалась ему. Граф сразу заметил, что над ее прической потрудились заботливые руки одной из горничных миссис Браунинг, а в брошь на груди вдета розовая орхидея.

— У вас восхитительный дом! — с восторгом воскликнула Тина. — Миссис Браунинг позволила мне заглянуть в гостиную наверху. Как же я хочу увидеть, как при зажженных свечах на этом полированном полу танцуют пары.

— Развлечения стоят денег, — грустно отозвался лорд Винчингем, — а у нас нет времени на пустые забавы.

— Но только один месяц! Я прошу один лишь месяц!

— Черт знает что! Вас, наверное, послал сам дьявол, чтобы искушать меня! — разозлился лорд Винчингем. — Ничего, ничего не выйдет из вашей затеи, кроме еще больших долгов. Даже если вы и найдете себе мужа, он обязательно окажется скрягой и не расстанется даже с пенсом.

— Вы слишком мрачно смотрите на жизнь, — ответила Тина.

— Зато вашего, миледи, оптимизма хватит на двоих!

В это время от двери донесся голос, который заставил их вздрогнуть.

— Я не помешаю этой ссоре или мне удалиться?

В комнату вошел молодой человек. Его лицо было слегка напудрено, одет он был по самой последней моде. На нем был украшенный изысканной вышивкой жилет и безупречно скроенный камзол лазурного оттенка.

Лорд Винчингем расстроенно посмотрел на него.

— Доброе утро, Клод, — сказал граф. — Тебе опять от меня что-то понадобилось?

Незнакомец усмехнулся уголком рта.

— А ты не так уж любезен, мой дорогой кузен, — ответил он, — не говоря уже о гостеприимстве. Я приехал, чтобы увидеть тебя, и как ты меня встречаешь? Ни приветливого взгляда, ни рукопожатия. Как глава семьи ты должен быть более доступен.

— Я должен срочно поговорить с тобой. Это вопрос жизни и смерти.

— Ты всегда так говоришь, и я знаю, о чем идет речь. Мой ответ — нет! Я не могу потратить на тебя и гинеи, а если бы даже и мог, то не стал бы выкидывать деньги на твое глупое стремление к экстравагантности.

— Ты же не хочешь, чтобы я попал в долговую тюрьму, — жалобно произнес Клод. — А ведь именно этим может все закончиться.

— Сколько ты должен на этот раз? — сурово спросил лорд Винчингем.

Клод быстро достал из кармана листок бумаги.

— Это только счет на пятьсот гиней, — сказал он, — и я больше не могу медлить с оплатой. Прошу тебя, Стерн, выручи меня на этот раз, и я дам тебе честное слово, что не потрачу больше ни пенса. Только один раз! Умоляю тебя!

— Ты уже говорил мне это, — раздраженно заметил лорд Винчингем.

Он взял счет, посмотрел на него и с досадой бросил на стол.

— Опять одежда! Опять то же самое! Ты тратишь целое состояние на одежду! До каких пор это будет продолжаться?

— Пойми, кузен, одежда — это моя страсть. Некоторые тратятся на лошадей, другие — на женщин, — при этих словах он искоса посмотрел на лорда Винчингема, — а моя слабость — одежда. Мы же разные люди, и у каждого свои пристрастия.

— Слава Богу, я не похож на тебя! — воскликнул граф.

Он подошел к столу, взял перо и что-то написал.

— Вот долговая расписка от моего имени, — сказал он. — Я опять тебя выручаю, но помни, это в последний раз.

— Благодарю, мой дорогой кузен. Я в долгу перед тобой и обещаю, что в будущем буду намного благоразумнее.

— Будешь или нет, это уже не моя забота, — ответил лорд Винчингем. — Я сказал тебе, что это был последний раз.

Он передал долговую расписку Клоду, который быстро положил ее во внутренний карман и по-прежнему дружелюбным тоном сказал:

— Merci mille fois[2], мой дорогой кузен.

Выражение отчаяния в одно мгновение исчезло с его лица. Добившись того, за чем пришел, он опять стал тем уверенным в себе щеголем, который несколько минут назад переступил порог этой комнаты.

Когда за Клодом закрылась дверь, Тина взглянула на графа и улыбнулась:

— Не будьте таким сердитым.

— Терпеть не могу этого нахала! — взорвался лорд Винчингем. — Развращенный, бессовестный пройдоха! Клянусь всеми святыми, он шантажирует людей и этим зарабатывает на жизнь: выискивает повсюду сплетни и заставляет других платить за молчание.

— Но он же ваш кузен! — возразила Тина.

— И мой наследник, — горько добавил лорд Винчингем.

— Ваш наследник? — немного испуганно повторила Тина.

— Если что-то и сможет убедить меня сберечь хоть кое-что от своего состояния, то лишь тот факт, что после моей смерти Клод унаследует мой титул и все, что останется от поместья.

— А если вы женитесь и у вас родится сын? — спросила Тина.

— Немного поздно думать об этом, — мрачно ответил лорд Винчингем.

В следующее мгновение дверь открылась, и дворецкий громко объявил:

— Ее светлость вдовствующая герцогиня Хертингфорд!

Глава 3

На мгновение граф и Тина замерли от удивления, потом обернулись, чтобы посмотреть, кто же прибыл.

Внешность герцогини не могла не поразить даже видавшего виды человека. Сама она была маленького роста и в летах. Лицо ее было все в морщинах, а кожа желтая, как пергамент. Но одета гостья была по самой последней моде. Блестящее платье из розового атласа с корсажем, украшенным серебристыми лентами, было надето поверх такой же серебристой юбки. Бесчисленное количество ожерелий из жемчуга, рубинов и бриллиантов на ее шее скорее подчеркивали, чем скрывали ее возраст.

Кокетливая соломенная шляпка герцогини была украшена перьями. В ушах сверкали бриллиантовые серьги, на тонких запястьях — браслеты с изумрудами.

На первый взгляд вдовствующая герцогиня Хертингфорд напоминала героиню сказок.

— Что, языки проглотили? — строго произнесла она. — Мой дорогой внук, твой радушный прием просто поражает меня.

Лорд Винчингем еще с трудом мог говорить.

— Прошу прощения, бабушка, — произнес он, делая шаг ей навстречу. — Просто в эту минуту я меньше всего на свете ожидал увидеть вас здесь.

— Интересно, почему же? — протягивая руку для поцелуя, спросила герцогиня. — Ты же знаешь, что я всегда приезжаю в Лондон на сезон.

— Да, мадам, я это знаю, но во время нашей последней встречи вы поклялись, что ни за что в жизни больше не переступите порог этого дома, если только я быстрее вас не окажусь на церковном кладбище.

Герцогиня усмехнулась.

— Я действительно так сказала? Ты, наверное, разозлил меня тогда больше обычного. Но если я даже говорила такое, то ты тем более должен быть рад видеть меня, особенно находясь в таком затруднительном положении, о котором мне рассказала миссис Браунинг.

— Она же поехала за Энн! — удивился лорд Винчингем.

— Да, я знаю, — ответила леди Хертингфорд. — И какое счастье, что именно в это время я находилась у нее в гостях. Бедняжке Энн нездоровится. Она пожелтела, как пергамент. Она не сможет быть чьей-либо компаньонкой еще по крайней мере пару недель.

— Проклятие! Это так не кстати! — с досадой воскликнул лорд Винчингем.

Но герцогиня уже не слушала его. Она медленно направилась к Тине, которая стояла на коврике перед камином и с обеспокоенным выражением лица слушала разговор бабушки и внука.

— Почему ты не представишь мне эту милую девушку? — сказала она. — Стерн, твои манеры оставляют желать много лучшего. Я же раньше так часто тебе об этом говорила.

— Прошу прощения, бабушка, — опять произнес лорд Винчингем. — Позвольте представить вам мисс Тину Крум, которая нанесла мне сегодня неожиданный визит. Она дочь моего старого друга. Тина, это моя бабушка, которая постоянно бранила и ругала меня с колыбели. Мне порой кажется: что бы я ни делал, я никогда не смогу ей угодить.

Герцогиня улыбнулась.

— Ты недооцениваешь себя, мой милый внук. Я всегда говорила, что ты очень привлекательный молодой человек. К сожалению, это единственный комплимент, который я могу произнести в твой адрес.

При этих словах она протянула руку Тине, которая низко поклонилась ей.

— Без сомнений, ты очень, очень красива, — тихим голосом, как будто размышляя вслух, произнесла герцогиня. — Или будешь — в достойном платье. Теперь дайте мне подумать. Ты, наверное, дочь моего старого друга Николаса Крума. А твой дед был знатным человеком. Конечно, ты чем-то похожа на отца. Ты, должно быть, его наследница. Если так, то совсем скоро весь Лондон будет просить твоей руки.

Тина уже открыла рот, чтобы возразить, но тут герцогиня чихнула.

— Где мой платок? Где этот негодный мальчишка? Я же сказала ему не отходить от меня. — Ее громкий голос слышен был во всем доме. — Абдул! Абдул! Быстрее иди сюда!

С этими словами она быстро направилась к двери и распахнула ее. В движениях герцогини не было и следа той степенности, к которой уже стали привыкать Тина и граф.

— Абдул! — позвала она снова. — Негодный мальчишка! Ох, устрою я ему трепку, когда он появится!

Из соседней комнаты донесся звук торопливых шагов, и в библиотеку вошел небольшого роста негритенок, одетый так же экстравагантно, как и его хозяйка. Он встал на одно колено перед герцогиней и, словно зная, что ей было нужно, протянул ей расшитый бисером ридикюль, из которого выглядывал краешек кружевного платка. Леди Хертингфорд взяла платок и снова чихнула, а негритенок за свою провинность получил от нее хлесткую пощечину.

— Никуда от меня не отходи! — строго сказала герцогиня. — Хватит лазать по кухням. Сколько можно толстеть?

Пока она отчитывала слугу, Тина повернулась к лорду Винчингему и сказала:

— Объясните вашей бабушке, кто я такая.

Граф кивнул.

— Обязательно, как только мне удастся вставить хоть слово.

Но потом ему в голову пришла потрясающая мысль, и он шепотом добавил:

— Нет, оставим все как есть. Николас Крум давно уже умер, а он скорее всего был вашим родственником.

— Да, был, правда, очень дальним, — отвечала Тина. — Но с нами он даже не разговаривал, мы были слишком бедны.

— Теперь за такое отношение ему придется расплачиваться, — твердо произнес лорд Винчингем. — Пускай бабушка думает, что вы его дочь!

— Но я не смогу… — начала было Тина.

— Предоставьте это мне, — прервал ее граф. — Если все будут считать вас его наследницей, это намного облегчит нашу задачу.

Тина сразу же все поняла. Представить в свете богатую наследницу было куда проще, чем никому не известную девочку без гроша в кармане.

— Но я не могу позволить… — начала протестовать Тина, но быстрый жест лорда Винчингема заставил ее замолчать.

Отругав своего пажа и приведя себя в порядок, герцогиня достала из ридикюля украшенное бриллиантами зеркальце и посмотрелась в него. Потом она вернулась к внуку и Тине, чтобы сообщить им наконец цель своего визита.

— Миссис Браунинг рассказала мне, — обратилась она к Тине, — что ты приехала в Лондон, чтобы быть представленной в обществе, и что тебе нужна компаньонка. В настоящее время Энн Ловель слишком плохо себя чувствует и вряд ли сможет помочь тебе в этом. А вот я смогу.

— Вы, бабушка?! — воскликнул лорд Винчингем.

— Мой мальчик, в этом нет ничего удивительного, — спокойно отвечала леди Хертингфорд. — Зачем же, по-твоему, я сюда приехала? Мне доставит удовольствие посмотреть, как в наши дни развлекаются молодые. Мне уже до смерти наскучил Бат с его курортными радостями и мои друзья, которые только и говорят что о болячках и о днях своей далекой молодости. И в мои годы можно найти себе забаву, нужно только знать, где искать, не так ли?

Похлопав своего внука по плечу, герцогиня с усмешкой добавила:

— Я слышала, ты опять создаешь себе новые заботы. Что за красотку я видела в твоей карете на прошлой неделе? Не дороговато ли она тебе обходится?

Лорд Винчингем не растерялся.

— Удивительно, как вам всегда удается все знать, бабушка?

Герцогиня рассмеялась.

— На свете найдется мало вещей, о которых я бы ничего не знала. Я, может, и стара, но отнюдь не глуха. Не слишком глуха по крайней мере, чтобы не слышать о твоих пороках. Но ты не перестаешь меня удивлять. Кто бы на самом деле мог подумать, что ты намерен представить в высшем свете дебютантку?

— Боюсь, мой визит оказался для его светлости неожиданностью, — учтиво произнесла Тина.

— Так у тебя все-таки есть голос, — едко заметила герцогиня. — А я уже начинала подумывать, что, кроме прелестного личика, у тебя ничего и нет. Значит, твой визит был неожиданностью? Но мне интересно, что же заставило тебя обратиться прежде всего к моему внуку?

— Я ее опекун, — начал объяснять лорд Винчингем. — Ее отец оставил ее под моей опекой. Все это время Тина была в пансионе на севере Англии. Сюда она приехала прямо оттуда. А письма, в которых она сообщала о своем прибытии, еще не пришли. Почта в наши дни работает из рук вон плохо!

— Опекун, значит? — повторила герцогиня. — Странно, что твой отец, — обратилась она к Тине, — выбрал для этой роли моего внука. Но эти богачи всегда держатся вместе. Наверное, он думал, что твое состояние будет намного сохраннее в руках его светлости, нежели в кошельке какого-нибудь бедняка. Разве я не права?

Лорд Винчингем с полной невозмутимостью встретил ее проницательный взгляд.

— Я думаю, — сказал он, — ваше предположение, бабушка, абсолютно верно. Но сейчас, поскольку Тина здесь, нам нужно придумать, как помочь ей.

— Прежде всего ты должен дать бал, — решительно проговорила бабушка. — Как давно в этом доме не было приличных званых вечеров!

Она выделила слово «приличных» и потом с усмешкой добавила:

— Надеюсь, ты не пригласишь на бал своих дружков? — И, повернувшись к Тине, продолжала: — У тебя уже есть подходящий наряд?

— Нет, мадам, — ответила девушка. — Как сказал его светлость, я только что приехала из пансиона.

— В таком случае, поскольку ты можешь себе это позволить, у тебя будет самое лучшее, — пообещала герцогиня. — Мне доставит удовольствие помогать тебе — тратить деньги твоего отца.

Тина с отчаянием посмотрела на лорда Винчингема, но он не обратил не ее взгляд никакого внимания.

— Как вы сказали, бабушка, у Тины должно быть все самое лучшее, и она обязательно произведет сенсацию в Сент-Джеймсском дворце[3].

— В Сент-Джеймсском дворце? — фыркнув от возмущения, повторила герцогиня. — Я этого не позволю. Там собираются лишь пьяницы и грубияны. Нет, Тину нужно представить в приличном обществе, где, как я надеюсь, она найдет себе самого воспитанного и самого достойного молодого человека, совсем не похожего на твоих дружков! Я не потерплю ни одного из них в этом доме, ни одного!

— Звучит так, будто мне и самому лучше съехать, — с кривой усмешкой отозвался лорд Винчингем.

— На самом деле для ее репутации так было бы намного лучше, — быстро проговорила герцогиня. — Но ты нам еще понадобишься, поэтому можешь оставаться, только веди себя прилично.

— Премного вам благодарен, бабушка! — с нарочитой покорностью произнес лорд Винчингем.

— А теперь за работу, — энергично скомандовала герцогиня. — Стерн, ты должен найти этого лентяя — своего секретаря, которому, как всегда, нечем заняться. Скажи ему, чтобы составил список гостей. Когда я вернусь, то обязательно его проверю. А мы с Тиной поедем выбирать ей одежду. Нельзя, чтобы ее увидели в том, что на ней надето сейчас.

Леди Хертингфорд с презрением посмотрела на белое муслиновое платье Тины.

— Годится только для молочницы.

— Но, бабушка, Тина только что приехала. Ей, наверное, хотелось бы отдохнуть после долгой дороги.

— Отдохнуть? У нас нет времени на это, — энергично произнесла герцогиня. — В этом году сезон будет очень коротким. Королева сказала, что как можно раньше хочет вернуться в Виндзор. Готовь список гостей и постарайся не мешать нам.

С этими словами леди Хертингфорд повернулась к выходу и так громко хлопнула в ладоши, что граф с Тиной вздрогнули от неожиданности. Абдул в отличие от них понял, что от него требуется, и побежал открывать дверь. Маленький паж с трудом справился с тяжелой дверью, но через мгновение звук его шагов доносился уже из залы.

— Он побежал сказать, чтобы подавали карету, — объяснила герцогиня. — Тина, нам пора. Что бы ни случилось, тебя никто не должен видеть в этом одеянии.

— Я только возьму шляпку, — взволнованным голосом ответила девушка. Почти так же быстро, как и Абдул, она выбежала из комнаты и поднялась наверх, где в одной из спален оставила свои вещи.

Когда Тина уже не могла услышать их разговор, леди Хертингфорд обратилась к своему внуку.

— Теперь скажи мне правду, — серьезно произнесла она. — Откуда такой интерес? Ты влюблен в нее?

— Конечно, нет, бабушка. Часа два назад я увидел ее в первый раз в жизни, — невозмутимо отвечал лорд Винчингем. — Ее отец был моим другом, а девочка находится под моей опекой, вот и все.

— Звучит слишком благородно, — быстро сказала бабушка. — Я ни на секунду не поверю, что ты говоришь мне правду или по крайней мере всю правду. Я давно знаю тебя, мой мальчик. Приличные девушки тебя не интересуют, какими бы привлекательными они ни были.

— Ты говоришь так, как будто я воплощение вселенского разврата, — с упреком произнес граф.

— Если нет, то, ведя такую жизнь, обязательно таким воплощением станешь, — коротко ответила герцогиня. — Но эта девочка дает мне надежду. Какую же сумму она унаследовала? — продолжала леди Хертингфорд уже шепотом. — Я знаю, что Николас был очень богат.

— Я не знаю, насколько он был богат и тем более какое наследство он оставил ей, — откровенно признался лорд Винчингем.

— Тина была его единственной дочерью?

— Насколько мне известно, да.

— Я думаю, те, кто знал его во время заграничных путешествий, будут другого мнения, — со злой усмешкой заметила герцогиня. — В любом случае мисс Крум будет иметь большой успех. Неужели какой-нибудь богач, просаживающий целые состояния за карточным столом, откажется от такой невесты? Посмотри на большинство богатых девиц. Любой мужчина, будь он в трезвом состоянии, содрогнется, представив любую из них своей женой.

— Бабушка, вы всегда говорите что думаете, — сказал лорд Винчингем.

Эти слова рассмешили герцогиню.

— Тебя всегда поражала моя прямота, — воскликнула она. — Сам же ты стал лжецом и мотом, а все из-за твоих женщин и азартных игр. Будем надеяться, что Тина не такая скромная тихоня, какой кажется, а то она слишком быстро надоест мне.

— Я же надеюсь, бабушка, — сказал лорд Винчингем, — что вы должным образом представите ее в обществе. Не хотелось бы наблюдать за ее провальным дебютом в высшем свете из-за недостойной компаньонки.

Герцогиню охватил приступ гнева, который, правда, сразу же сменился возгласом удивления:

— И ты еще смеешь сомневаться во мне! Ты же прекрасно знаешь, что ничто не даст девушке такого преимущества над остальными дебютантками, как мое покровительство. По крайней мере ей намного лучше будет находиться под моей опекой, чем под присмотром нашей славной Энн.

Закончив свою речь, герцогиня обернулась и увидела Тину, которая ждала ее у двери.

— Сколько можно ходить за шляпкой? — воскликнула она. — Я жду тебя уже целую вечность. Пошли скорее! У нас много дел.

Леди Хертингфорд спешно прошла через комнату и от двери, не оборачиваясь, крикнула внуку:

— Проследи, чтобы список всех необходимых дел был готов к моему возвращению! Нужно будет пригласить лучший оркестр в Лондоне, и я надеюсь, что у тебя хороший повар: молодым нужны развлечения, а старикам, знаешь, всегда хочется чего-нибудь вкусненького.

С этими словами обе женщины удалились, но еще долго лорд Винчингем слышал голос своей бабушки, дающей приказания слугам.

— Идиот! Безмозглый глупец! — бранил он самого себя, нервно расхаживая по комнате. Яркое солнце за окном лишь усиливало его отчаяние.

Тем временем Тина была на седьмом небе от счастья. Она понимала, что поступает неправильно, что вся ее затея — безумная, невероятная авантюра почти без шансов на успех, но не в ее силах было устоять перед соблазном дорогого бархата, блестящей тафты, развевающихся лент и почти невесомой материи из прозрачного газа. Этот калейдоскоп цветов и красок не давал Тине думать ни о чем другом, и она уже не подсчитывала затраты, не выбирала, а просто наблюдала за тем, как мадам Раше с герцогиней одевали ее в самые лучшие наряды, которые только имелись в Лондоне.

Когда карета сворачивала на Бонд-стрит, Тина спросила у леди Хертингфорд тихим и испуганным голосом:

— Можно узнать, мадам, где мы будем покупать платья?

Бедняжку привела в ужас мысль о том, что ей придется ходить в розовом атласе и носить такой же вызывающий, безвкусный тюрбан, как у Абдула.

— Мадам Раше шьет самые лучшие платья в Лондоне, и мы направляемся именно туда. Теперь ты довольна?

— Да, конечно. Благодарю вас, миледи, — ответила Тина.

— Хватит угодничать передо мной, — неожиданно сказала герцогиня. — Ты не так глупа, как может показаться с первого взгляда. Я поняла это, как только, увидела тебя в первый раз, и мне хотелось бы услышать от тебя откровенный рассказ о том, как ты одна, без компаньонки, приехала в Лондон и пришла в дом моего внука. Интересно, о чем думали люди, которые присматривали за тобой?

— Понимаете, мадам, все получилось следующим образом, — начала Тина, отчаянно пытаясь придумать что-нибудь убедительное. К счастью, внимание герцогини отвлек мужчина в симпатичном парном экипаже, который ехал навстречу.

— Лорд Хью Уоррен, — произнесла она, высовывая голову из кареты. — Превосходный жених. Древний титул, обширные поместья, но недостаточное количество денег, чтобы содержать их в надлежащем порядке. Нужно обязательно напомнить Стерну, чтобы он пригласил его на бал.

Тина глубоко вздохнула.

— Уверяю вас, мадам, — сказала она, — лорд Хью Уоррен ничем не сможет заинтересовать меня. Я намерена выйти замуж только за очень богатого человека. Я никому не дам поводов говорить, что я снизошла до охотника за приданым.

Тина понимала, что такое заявление было очень смелым шагом. Ее голос был спокоен, но лицо залилось краской. К своему удивлению, девушка обнаружила, что герцогиня достаточно благосклонно отнеслась к такому решению.

— Наверное, ты права, — ответила она. — Какую жалость вызывает мужчина, который угодничает перед женой, потому что она, а не он распоряжается деньгами. Только за очень богатого человека, значит? Их в Лондоне очень много. Я не говорю, что все они придутся тебе по вкусу. Большинство из них увлечены только собой.

— Все же мой муж должен быть очень богат, — твердо и смело сказала Тина. Но на самом деле она была напугана. Что будет, если ничего не получится? Она знала, что бал будет стоить огромных денег. Еще неизвестно, сколько уйдет на ее платья. Эта сумма пугала Тину еще до того, как карета остановилась у мадам Раше. Тогда она еще не знала, как много всего ей понадобится и насколько экстравагантно будет выглядеть каждый наряд.

На обратном пути Тина и леди Хертингфорд чувствовали себя настолько уставшими, что не сказали друг другу и двух слов. Позже Тина поняла, что это был самый подходящий момент, чтобы рассказать герцогине всю правду, прежде чем эти сказочно дорогие наряды были доставлены на Беркли-сквер.

— Добрый день, мистер Грейчерч, — обратилась герцогиня к секретарю лорда Винчингема тоном, в котором уже звучало недовольство. — Я надеюсь, его светлость объяснил вам, у нас очень мало времени. В последний раз, когда я к вам обращалась с просьбой, мне, помнится, пришлось ждать ответа несколько недель.

— Уверяю вас, ваша светлость, что это было не по моей вине, — невнятно ответил мистер Грейчерч.

Ее светлость взяла лист, на котором был список гостей, прочитала вслух несколько фамилий и потом сказала:

— Я просмотрю его вечером, чтобы быть уверенной, что никого не забыли. А пока что надо готовить приглашения. Поскольку бал должен состояться послезавтра, их нужно разослать незамедлительно.

— Послезавтра?! — удивленно воскликнул лорд Винчингем. — Мы с Грейчерчем думали насчет следующей недели.

— Тогда вам обоим нужно головы снести! — резко ответила герцогиня. — На следующей неделе будет королевский бал. Тину должны на него пригласить, так же как и на другие вечера. Так что поспешите с приглашениями, мистер Грейчерч, поспешите!

С этими словами она буквально выставила из комнаты секретаря, для которого такая новость оказалась полной неожиданностью.

— Этот человек с ума меня сведет, — сказала леди Хертингфорд еще до того, как за Грейчерчем закрылась дверь. — До сих пор не могу понять, как ты его терпишь. Кстати, как тебе Тина?

Как оказалось, граф настолько занят был разговором со своей бабушкой, что ни разу не взглянул на Тину, которая все время стояла у двери. Герцогиня жестом подозвала девушку поближе, и лорд Винчингем не смог сдержать восторженного восклицания:

— Боже правый!

— Совсем другое дело, верно я говорю? — произнесла леди Хертингфорд. Поэтому мадам Раше нарядила девушку в платье из бледно-зеленого газа, за которое, по всей видимости, была заплачена огромная пошлина при ввозе в страну. На плечах у Тины было батистовое фишю, украшенное кружевными лентами, несомненно, привезенными из Франции.

Ее волосы еще не были напудрены, но их прикрывала крохотная, необычайно дорогая соломенная шляпка со страусовыми перьями, в тон ее платью. Весь наряд хоть и был предельно прост, тем не менее стоил целое состояние. Но лорд Винчингем был настолько поражен, что в этот момент не мог думать о деньгах.

— Ну, что ты думаешь? — спросила герцогиня.

— Я думаю, что она обворожительна, — откровенно ответил внук.

Он подошел к своей подопечной и поцеловал ее руку.

— Все мужчины Лондона будут у ваших ног, — пообещал он.

— Я уже среди них, — услышали они от двери чей-то голос.

В комнату вошел высокий, широкоплечий, хорошо сложенный мужчина. Мало кто поверил бы, что ему скоро будет уже сорок.

— Я видел, как ваша светлость входили в дом, и попытался привлечь ваше внимание, но напрасно. Поэтому я последовал за вами. Добро пожаловать в Лондон. Без вас тут было пусто и скучно!

— Льстец! Но я обожаю лесть, — почти кокетливо сказала герцогиня. — Тина, позволь представить тебе первого твоего поклонника. Сэр Маркус Уэлтон — мисс Тина Крум.

Тина сделала реверанс и мило улыбнулась, но у нее было весьма неприятное чувство, что взгляд сэра Уэлтона был слишком смелым, даже дерзким. Казалось, он оценивал каждую деталь ее внешности, ее нового платья.

— Где же вы были раньше? Почему только сейчас вы принесли с собой солнце? — спросит сэр Маркус.

Тине показалось, что он держал ее руку слишком долго.

— Я только что приехала в Лондон, сэр, — тихо ответила Тина.

— Тогда я счастлив, что увидел вас одним из первых. Прошу, не забывайте меня. Надеюсь, что мы с вами еще не раз увидимся.

С этими словами он отпустил руку Тины, учтиво поклонился ей, герцогине и, не сказав ни слова лорду Винчингему, вышел из комнаты так же внезапно, как и зашел.

— Маркус Уэлтон! — задумчиво произнесла леди Хертингфорд. — Тебе уже везет. Он богат, девочка, очень богат!

— Он невоспитанный мужлан, — вставил граф. — Я никогда не приглашал его, но он все равно приходил сюда с друзьями. С его стороны это верх наглости — врываться в чужой дом, как будто ты уже купил его.

— Он зашел не для того, чтобы повидаться с тобой, — смеясь, ответила герцогиня.

— Черт возьми! — взорвался лорд Винчингем. — Ему не место в этом доме и нечего строить глазки Тине!

— Это уже Тине решать, — заметила герцогиня. — Он ведь очень богат.

В комнате вдруг неожиданно воцарилась напряженная тишина. Первой ее нарушила Тина.

— Простите, ваша светлость, — произнесла она чуть дрожащим голосом. — Мне бы хотелось пойти к себе в комнату.

— Конечно, дорогая, иди. У тебя был трудный день. Ступай к себе и отдохни. Я пошлю за тобой, когда ужин будет готов.

— Спасибо, мадам.

Не глядя на лорда Винчингема, Тина сделала реверанс и вышла из комнаты. Граф только сейчас заметил, какая прелестная у нее была фигурка и как соблазнительно смотрится на ней маленькая кокетливая шляпка. В следующее мгновение голос бабушки прервал его размышления:

— Она будет иметь большой успех.

— Очень важно помочь ей в этом, — отозвался лорд Винчингем, думая о счетах, которые пришлет ему мадам Раше, о вине для бала, которое стоит целое состояние, об оркестре, на который он уже потратил сотню гиней.

— Но ты все еще можешь передумать, — сказала герцогиня.

— Передумать? — переспросил граф.

— Ты совсем не обязан представлять девочку в обществе. У нее наверняка есть родственники, которые смогут устроить ее судьбу. У нее ведь есть тетка где-то в Шропшире.

— Об этом не может быть и речи, — быстро ответил лорд Винчингем. — Я дал слово, и я его сдержу.

— Я бы сама не позволила тебе поступить иначе. Мне доставило такое удовольствие выбирать платья для этой малютки, на которой они так мило смотрятся. Когда-то такие наряды прекрасно сидели и на мне. Боже мой, как скучна старость!

— Я еще никогда не слышал от вас таких слов, бабушка, — заметал лорд Винчингем.

— И больше не услышишь, — ответила герцогиня. — Но сколько же мужчин сходили по мне с ума, когда я была молода! Сколькие из них были отчаянно влюблены в меня! А теперь все, что мне остается, — это смеяться над другими. Как, например, над тобой, Стерн. Ты всегда находишь, чем меня развлечь.

С этими словами герцогиня вышла из комнаты. Лорд Винчингем слышал, как она кричала на несчастного Абдула, который опять что-то ел на кухне.

— Интересно, что она имела в виду, — произнес он вслух и, не найдя ответа, подошел к столу, на котором стоял графин с бренди.

Не успел граф наполнить стакан, как услышал, что кто-то вошел в комнату. Он обернулся и увидел, как Тина едва слышно проскользнула в полуоткрытую дверь. Она уже сняла шляпку, но в новом зеленом платье с блестящими лентами все равно была неотразима.

Тина осторожно закрыла за собой дверь и на цыпочках подошла к лорду Винчингему.

— Мне нужно с вами поговорить, — сказала она. — Я не, хотела, чтобы герцогиня слышала, как я спускалась к вам. Меня все это слишком сильно беспокоит.

— Почему же?

— У мадам Раше мы потратили целое состояние. Вашу бабушку невозможно остановить. Она постоянно повторяла, что у наследницы должны быть лучшие бальные, дневные, утренние платья, шляпки, зонтики от солнца, ридикюли, туфли, чулки и тысячи других мелочей, о которых я уже не говорю. Неужели вы сможете за все это заплатить?

— Не смогу, — спокойно ответил лорд Винчингем.

— Что же нам тогда делать?

— Нам остается только продолжать этот фарс, эту комедию, эту драму, как бы ты ее ни назвала.

— Мы сошли с ума, — сказала Тина, прижав руку ко лбу. — Сначала это казалось прекрасной идеей, но, когда я осталась наедине с герцогиней, мне стало страшно.

— Еще бы! — произнес лорд Винчингем тоном провинившегося школьника. — Моей бабушки все боятся. И я боялся, еще с колыбели.

— Я говорю не о вашей бабушке, — поправилась Тина. — Она очень милая, если не брать во внимание ее острый язычок. Меня напугала та авантюра, на которую мы с вами пошли. Может быть, мне лучше сбежать? Вы объясните, что это был всего лишь глупый розыгрыш.

— Я не позволю вам этого сделать, — твердо произнес лорд Винчингем. — Мы вместе согласились в этом участвовать. Можете назвать это партнерством, если хотите. Вы сказали, что выручите меня, а я пообещал сделать все, что в моих силах, для вас. Что будет, если мы сдадимся сейчас? Мы лишь признаем свое поражение, и все будут смеяться над нами. Мы должны пройти через это вдвоем, вы и я.

Произнося эти слова, граф надел очки и положил свою руку Тине на плечо.

— Черт возьми, — продолжал он. — Вы прекрасны. Каждый мужчина захочет на вас жениться. Посмотрите на этого мерзавца Маркуса Уэлтона. Он осмелился без приглашения ворваться в чужой дом, потому что увидел, как вы заходили в него. И это только начало. Вы будете пользоваться большим успехом. Забудьте про меня. Не останавливайтесь и старайтесь получить от жизни удовольствие. Если в этой игре выиграет хоть кто-то из нас, это будет не так уж и мало.

— Я не согласна с вами, — запротестовала Тина. — Мы или победим, или проиграем, но вместе. Я сказала, что выйду замуж только за очень богатого человека. Я сказала…

Тина запнулась, и ее лицо зарделось.

— …Я сказала, что никому не позволю говорить, будто я снизошла до охотника за приданым.

Несколько секунд лорд Винчингем пристально смотрел на нее, а потом запрокинул голову и рассмеялся.

— Черт возьми, вы просто чудо! — воскликнул он. — Ручаюсь, что она поверила каждому вашему слову. Снизойти до охотника за приданым. Великолепно! Как ваш опекун я дам всем понять, что только очень состоятельный жених сможет претендовать на руку моей подопечной.

Тина сжала руки.

— Но так поступать нельзя! — опять запротестовала она. — Это будет слишком, это настоящий злой фарс!

— Не такой злой, как вы, — улыбнулся лорд Винчингем. — Если мы не займем место Клода во Флитской тюрьме, когда все закончится, это будет только благодаря нашей сообразительности. И мы имеем право взять все, что только удастся получить от этой авантюры.

— Я даже представить не могу, что сказал бы на это мой отец, — вздохнула Тина.

— Что бы сказала моя бабушка, узнай она правду, — ответил лорд Винчингем, и они оба рассмеялись.

Потом, посмотрев на часы, Тина сказала:

— Мне нужно идти и прилечь. Я действительно устала.

— Да, вам нужно поспать, — ответил граф. — Я бы и сам немного вздремнул.

Тина протянула лорду Винчингему руку.

— Я хотела сказать вам спасибо, но не знала как.

— Забудьте об этом. Мы оба помогли друг другу. Вы спасли меня от отчаяния и вернули мне надежду, пусть даже и призрачную.

— У нас все получится, — неожиданно твердо сказала Тина. — Я знаю, обязательно получится.

— Как бы мне хотелось тоже в это поверить, — грустно ответил граф. — В любом случае нам стоит попытаться. Я тоже хотел поблагодарить вас, Тина. У меня такое чувство, как будто я знал вас всю жизнь.

— Странно, — отозвалась Тина, — у меня то же самое ощущение.

Она подняла глаза, и их взгляды встретились. Только на мгновение, но этого было достаточно, чтобы что-то необычайно важное и необъяснимое произошло между ними.

Потом Тина побежала к выходу, обернулась и помахала ему рукой. На фоне двери красного дерева ее волосы казались золотыми, а в ее глазах отражались лучи вечернего солнца.

Лорд Винчингем слышал, как она пробежала через залу, а потом настала тишина — тишина, в которой было что-то невыносимое. Он протянул руку за стаканом бренди.

Глава 4

Лорд Винчингем облокотился о мраморные перила своего бального зала и попытался подсчитать, сколько ему стоил этот бал.

«Проклятие! — подумал он. — Вряд ли я смогу уложиться в тысячу гиней, и это еще не считая расходов на платья Тины и тысячи никчемных мелочей, которые герцогиня посчитала необходимыми».

В расстроенных чувствах он направился было к столу с шампанским, но мысль о том, что даже стакан вина принесет ему дополнительные расходы, остановила его. Стиснув зубы, граф стал снова рассматривать танцующих.

Без сомнений, Тине все это веселье доставляло огромное удовольствие, и нельзя было отрицать, что именно она была королевой бала. Ее украшенное бриллиантами платье из белого газа вызывало зависть у всех присутствовавших женщин, в то время как у мужчин дело доходило почти до драки за то, кто же удостоится чести быть ее партнером в следующем танце.

Лорд Винчингем смотрел, как Тина грациозно двигалась в менуэте с одним привлекательным мужчиной. Он не знал имени ее партнера, но инстинкт подсказывал ему, что это совсем не тот, которого и он, и она искали.

Окинув взглядом зал, граф заметил лорда Альфреда Картрайта. Он был очень богатым молодым человеком. Взглядом, полным восхищения, лорд Альфред наблюдал за Тиной, но никаких попыток пригласить ее на танец он не предпринимал.

Лорд Винчингем направился к нему прямо через толпу, расталкивая по пути присутствующих.

— Вы не танцуете? — спросил граф. Ему казалось, что его голос прозвучал весело и доброжелательно, но на самом деле он скорее напоминал рычание льва.

— Я счастлив, когда просто наблюдаю за ней, — задумчиво ответил лорд Альфред.

— Так вы ничего не добьетесь, — произнес лорд Винчингем. — Вам нужно быть смелым и решительным, чтобы произвести на нее впечатление. Тем более нельзя позволять всяким простофилям стоять у вас на пути.

— Решительность не относится к сильным сторонам моего характера, — грустно отвечал молодой человек.

— Тогда вам нужно потренироваться в решительности, — строго заметил граф. — Тина просто восхитительна, не так ли? Фамильные бриллианты Картрайтов были бы ей к лицу.

Лорд Альфред залился краской смущения.

— Я как раз об этом и думал.

— Тогда пойдемте, — скомандовал лорд Винчингем. — Раз вы не можете пригласить ее сами, возможно, я вам смогу помочь.

Но когда граф взял молодого человека под руку, то понял, что танец закончился, и пары стали расходиться — кто в столовую, кто в сад, освещенный крохотными свечами, расставленными между цветов и деревьев.

— Куда, черт возьми, она делась? — раздраженно прошептал лорд Винчингем.

Если бы он произнес этот вопрос вслух, ничего бы не изменилось. Весь дом на Беркли-сквер был удобно устроен для тех, кому нравилось сидеть во время танцев в удобных креслах и на мягких диванах, которые к тому же располагались в затемненных нишах, так что пожелавших уединиться заметить было практически невозможно. Более того, таким же образом были выстроены и сады вокруг дома.

— Похоже, лучше подождать, пока она вернется к следующему танцу, — предложил лорд Альфред.

— Нет, мы найдем ее сейчас, — сказал граф с притворной решительностью, потому что понимал, что Тину мог заманить в сад тот молодой человек, с которым она танцевала, и что вернуться она может не скоро.

Но опасения лорда Винчингема были неоправданны. Спускаясь по лестнице под руку с бывшим партнером по танцу, Тина увидела Клода. Он был прекрасно одет, на манжетах и воротнике его голубого атласного камзола красовались валансьенские кружева. Но вид у Клода был очень обеспокоенный. Он нервно схватил Тину за руку.

— Мне нужно с вами поговорить, — прошептал он.

— Конечно, — ответила Тина, — но не сейчас. Я только что пообещала этому джентльмену, что он проводит меня к ужину.

— Нет, сейчас. Это дело не терпит отлагательств!

Тина сразу поняла, что случилось что-то неладное, и умоляющим тоном обратилась к своему спутнику:

— Прошу простить меня, но кузен моего опекуна хочет сообщить мне нечто крайне важное. Я надеюсь, вы извините меня, если я не смогу далее разделить ваше общество.

— Возможно, в следующий раз мне повезет больше, — ответил молодой человек. С этими словами он поцеловал Тине руку и добавил: — Мое счастье было слишком огромным, чтобы продлиться дольше.

Тина рассмеялась, потом подала руку Клоду и сказала:

— Пойдемте же, мне нельзя надолго отлучаться. Я приглашена на каждый танец, и мне будет очень неудобно перед моими партнерами, если я задержусь.

Клод не сказал ни слова, его что-то сильно беспокоило. Они прошли через парадную дверь и вошли в парк, освещенный несметным количеством призрачных огоньков, рассыпанных среди ветвей деревьев, которые отбрасывали странные тени на траву.

— Как здесь прекрасно! — воскликнула Тина, но Клод не слушал ее. Он провел ее в дальнюю часть сада, где не было почти никого, затем проводил в беседку, поросшую жимолостью, в которой стояла скамейка с шелковыми подушками.

— Что случилось? — спросила Тина. Даже в тусклом свете свечей она видела, что на лице Клода под слоем пудры скрывалось беспокойство и отчаяние.

— Выходите за меня замуж! — выпалил он.

Меньше всего Тина ожидала услышать эти слова. Некоторое время она ничего не могла сказать от удивления. Когда к ней вернулся дар речи, она рассмеялась.

— Вы случайно не пьяны? — спросила девушка. — И это было дело великой важности, которое вы хотели обсудить со мной?

— Нет, я не пьян, и я не шучу, — ответил Клод. — Я только что узнал, что вы наследница огромного состояния. Если, вы выйдете за меня замуж, то спасете меня от неминуемой гибели.

— Почему же я должна пойти на это? — поинтересовалась Тина. Она подумала, что Клод сошел с ума, и уже пожалела, что пошла с ним в сад.

— Я разорен, я полностью разорен! — начал жаловаться Клод, закрыв лицо руками.

— Этого не может быть, — удивилась Тина. — Ведь лорд Винчингем дал вам пятьсот гиней. Вы же не могли их все потратить?

— Я потратил все до последнего пенса и даже больше, — невнятно произнес Клод. — Мой друг сказал мне, что знает, кто победит на скачках в Ньюмаркете. Он поклялся, что у него лучшая лошадь во всей Британии и что остальным жокеям заплатили за то, чтобы они придержали своих.

— Он подкупил жокеев? — спросила Тина.

Клод кивнул.

— Я отдал ему расписку на пятьсот гиней, — продолжал он, — и добавил еще, заложив запонки, цепочку для часов и пару бриллиантов.

— И что же случилось? — Впрочем, этот вопрос Тина могла и не задавать: она знала ответ.

— Его лошадь, не пришла первой, — ответил Клод. — А теперь «Жокейский клуб» требует расследования, а мой друг — хотя он уже скорее мой враг — говорит мне, что все, кто поставил на его лошадь, будут привлечены в качестве свидетелей. Я разорен! Я потерял все!

— Но вас не могут заставить нести ответственность за это, — поразмыслив, произнесла Тина.

— Могут, если будет доказано, что я обо всем знал, — почти кричал Клод.

Тина ничего не ответила. Она плохо разбиралась в подобных вещах, но знала о кодексе чести, который соблюдали истинные джентльмены, и поняла, что, если вина Клода будет доказана, двери всех клубов, как и Сент-Джеймсского дворца, будут для него закрыты.

— Мне действительно очень жаль, — искренне сказала Тина.

— Тогда выходите за меня замуж, — настаивал Клод. — Если у меня будет достаточно денег, я как-нибудь смогу успокоить тех, кто выступит против меня. Мы сможем провести медовый месяц за границей, а когда вернемся, все уже будет позади. Скандал утихнет.

— Женитьба на мне не решит ваших проблем. Это будет абсурдно, — сказала Тина, но тут же вспомнила о своей роли наследницы и добавила: — Неужели вы забыли, что ваш кузен — мой опекун?

— Вы хотите сказать, что он распоряжается вашим состоянием? Да, я на самом деле забыл об этом. Что же мне делать? Как вы думаете, Стерн сможет еще раз меня выручить?

— Я очень сильно в этом сомневаюсь, — сказала Тина. — У него сейчас слишком много своих забот. Я постараюсь что-нибудь придумать, — встав со скамейки, сказала Тина.

Больше всего ей в эту минуту хотелось избавиться от Клода. Она не могла выслушивать его жалобы, смотреть в его безумные, отчаянные глаза. Ей невыносимо было вспоминать, как его пальцы сжимали ее руку, а потом ее платье, как будто она была его последней надеждой в жизни.

— Вы так говорите, потому что вам наскучило слушать меня, — принялся обвинять Тину Клод с проницательностью, свойственной только людям совершенно отчаявшимся. — Вы могли бы выписать мне чек, дать мне денег. Хотя бы немного. Это все же лучше, чем ничего.

— Но у меня нет денег… То есть я ими не распоряжаюсь… Они у вашего кузена, — запинаясь, произнесла Тина.

— Вы такая же безжалостная, как и он! У вас нет сердца! — неожиданно взорвался Клод. — Вы со Стерном выкидываете деньги на этот бессмысленный бал. Посмотрите на свое платье. Денег, уплаченных за него, хватило бы мне, чтобы избавиться от долгов и не попасть в тюрьму. Зачем вы приехали сюда, дерзкая девчонка? Чтобы завладеть тем, что по праву принадлежит мне, — моим наследством?

В эту минуту Клод стал похож на сумасшедшего. Его руки сжались в кулаки, и, хотя он явно не собирался ударить Тину, ей сделалось страшно. Она решила вернуться обратно в дом, но Клод следовал за ней.

— Будь ты проклята! — кричал он. — Будь проклято твое жестокое сердце и твоя жадность. Я отомщу тебе рано или поздно, вот увидишь!

В Клоде было что-то пугающее, что-то злое. Тина уже приподняла платье, чтобы бежать со всех ног назад к освещенному входу в дом, но тут услышала негромкий мужской голос:

— Что-то случилось? Винчингем, ты своими криками распугаешь здесь всех соловьев.

Тина подняла глаза и с облегчением вздохнула, увидев приятное, улыбающееся лицо сэра Маркуса Уэлтона.

— Это вы! — радостно воскликнула она.

— Я искал вас, — произнес сэр Маркус. — Наш танец уже начался, но зала казалась мне пустой, потому что там не было вас.

— Я… я… уже иду, — запинаясь, ответила Тина.

— Я не вижу ничего, что могло бы вас задержать, — сказал сэр Маркус, презрительно глядя на Клода, который еще стоял неподалеку и смотрел на Тину. Его лицо исказила злобная гримаса. Казалось, ему трудно сдерживать себя, чтобы не наговорить лишнего.

Слова сэра Маркуса привели Клода в чувство. Он быстро развернулся и зашагал через лужайку к дороге. Тина почувствовала, что дрожит всем телом.

— Он напугал вас? — поинтересовался ее спутник.

— Нет-нет, — солгала она. — Он просто слишком обеспокоен своими проблемами.

—…которые он хотел переложить на ваши плечи? — закончил ее фразу сэр Маркус.

— Вы подслушивали? — обвинительным тоном сказала Тина.

— Я всегда подслушиваю, когда люди ссорятся, — услышала она учтивый ответ. — Так можно многому научиться.

— Тогда вы понимаете, что он полностью разорен. Может, вы могли бы ему помочь?

Сэр Маркус рассмеялся:

— Помочь этому чудному, беспутному малому, у которого всегда были одни и те же проблемы с тех пор, как я его знаю? Но разве это поможет мне завоевать вас?

— На этот раз все действительно серьезно, — произнесла Тина.

— Это ему так кажется, — возразил сэр Маркус. — Но даже ради вас я не стану тратить свои деньги на этого беспутного молодого человека. Если дать Клоду Винчингему миллион, то он потратит его за ночь, а на следующий день попытается взять у вас взаймы мелочь на карманные расходы.

— Неужели он настолько безнадежен?

— Совершенно и бесповоротно. Поэтому не загружайте свою прелестную головку чужими заботами. Все Винчингемы такие расточительные.

Тина знала, на что намекал ее спутник, но сделала вид, что не поняла.

— Мне все же жалко Клода, — сказала она. — Он, наверное, является тяжким бременем для своего кузена — лорда Винчингема.

— В этом я с вами согласен, — кивнул сэр Маркус с едва заметной улыбкой.

— Итак, мы идем танцевать?

— Боюсь, что уже слишком поздно. К тому времени, как мы дойдем до залы, музыка уже закончится. Давайте посидим в этой прохладной беседке. В любом случае вы должны мне несколько минут вашего времени.

Просьба сэра Маркуса была вполне оправданной, и Тина опять села на ту же самую скамейку.

— Вы очень красивы, — сказал сэр Маркус, присаживаясь рядом с ней.

— Я польщена вашими словами, — ответила Тина.

— Я понял это, как только впервые увидел вас, — продолжал он. — Я увидел, как вы вместе с герцогиней выходили из кареты, и знаете, что я сказал себе?

— Нет, — исключительно из вежливости отозвалась Тина, потому что все ее мысли были в бальной зале. Ей не хотелось, чтобы лорд Винчингем начал беспокоиться. Она обязательно должна была вернуться вовремя к следующему танцу.

Голос сэра Маркуса прервал ее мысли.

— Вы меня не слушаете, — сказал он, но не обвиняющим тоном, а с некой настойчивостью, что было намного опаснее. Тина тогда еще не понимала, что этот человек всегда получает свое, потому что умеет ждать.

— Простите, — проговорила она. — Я просто подумала, что герцогиня, должно быть, ищет меня. Она говорила мне не выходить в сад. По всей видимости, так не полагается себя вести девушке вроде меня.

— Но я намного безобиднее, чем ваш предыдущий собеседник, — заметил сэр Маркус. — Я хотел сказать вам, о чем я подумал, когда впервые увидел вас.

— Да, да, я слушаю вас, — вежливо сказала Тина.

Она повернулась к нему, и их глаза встретились. Его лицо было близко к ее лицу, а от его напряженного взгляда у Тины перехватило дыхание.

— Я решил, — продолжал сэр Маркус, выделяя каждое слово, — что вы должны быть моей.

В его тоне было что-то пророческое, и Тине показалось, будто чья-то холодная рука дотронулась до ее горячего сердца.

Сэр Маркус был красив, изысканно одет и, как все ей говорили, очень богат. Но что-то в нем отталкивало Тину, и ей хотелось убежать от него, как несколько минут назад хотелось убежать от Клода.

Девушка не могла найти слов, чтобы ответить ему, как вдруг его тяжелая и холодная рука коснулась ее пальцев.

— Я хочу, чтобы вы были моей, — тихо сказал он. — А я всегда получаю то, чего хочу.

Быстрым движением Тина отдернула руку и вскочила.

— Сэр, мне нужно вернуться в залу, — спешно проговорила она, отвернувшись. — Герцогиня будет искать меня.

Не дождавшись, что скажет на это сэр Маркус, Тина приподняла юбки и побежала. Ей показалось, хотя она и не была уверена, что услышала его смех.

К тому времени, как она добежала до освещенного парадного входа, ее беспокойство утихло.

«Что со мной происходит? — говорила она себе. — Я никогда не найду человека, который был бы и богат, и понравился бы мне».

Но эти слова ее не успокоили и не уняли дрожь.

На самом верху лестницы Тина встретила лорда Винчингема. Она готова была вскрикнуть от радости, но хмурый вид ее опекуна и его сурово сжатые губы смутили ее.

— Где вы пропадали, Тина?

Граф не скрывал своего раздражения, и, наверное, увидев его, такого мрачного, Тина пришла в себя.

— В саду, — ответила она. — Там так прелестно! Вам обязательно нужно посмотреть.

— Ваше место в зале, — строго сказал лорд Винчингем. — Я нашел вам партнера. Он слишком стеснительный, чтобы самому просить вас удостоить его чести потанцевать с ним. Поэтому я был вынужден сделать это за него.

— Конечно, лорд Альфред, — согласилась Тина с улыбкой, а лицо лорда Альфреда залила краска. — Дайте подумать. Я приглашена на двенадцать танцев, но тринадцатый свободен. Вас это устроит?

Молодой человек кивнул и пробормотал что-то невнятное.

— И я буду вам очень признательна, — продолжала Тина, — если вы принесете мне стакан лимонада.

Лорд Альфред тотчас же удалился. Видимо, он был рад, что сможет чем-то угодить Тине.

Лорд Винчингем грозно посмотрел на свою подопечную.

— Тринадцатый танец?! Вы меня разыгрываете? — потребовал он объяснений. — Картрайт очень богат. Он будет вам отличной парой.

— Я не хочу показаться слишком доступной, — ответила Тина.

— Не стоит питать больших иллюзий, — насмешливо заметил граф. — Помните, это всего лишь бал.

— Мой отец в таких случаях говорил, что на малька и кита ловят!

— По моему мнению, мы и малька не поймаем.

— Мы же оба знаем, что другого пути нет. Поэтому успокойтесь и притворитесь, что бал вам доставляет удовольствие.

— Вы потанцуете со мной?

— Я обещала этот танец одному молодому человеку, но уже час назад он еле стоял на ногах, поэтому, я думаю, вряд ли он вообще вспомнит.

— Тогда вы могли бы потанцевать с Картрайтом, — упрекнул Тину лорд Винчингем.

— Но мне бы хотелось потанцевать с вами, — ответила она. — Пойдемте, вам нельзя постоянно работать. Нам обоим нужен перерыв.

Тина сказала это таким забавным тоном, что граф не мог не рассмеяться и позволил ей провести себя в залу, где только что снова заиграла музыка.

— Я давно не танцевал, наверное, несколько месяцев.

— Тем более это должно развлечь вас, — сказала Тина. — Помните, вы должны гордиться своей богатой и пользующейся успехом подопечной.

— Я уверен, что бабушка преувеличила ваше состояние до нескольких миллионов. Если это не поможет, то больше надеяться не на что.

— Не так уж вы и любезны, — упрекнула графа Тина. — Ваш кузен уже сделал мне предложение.

— Клод? И у него хватило наглости?

— Еще как. Он опять в беде.

— Тогда пусть сам из нее и выбирается, — твердо заявил лорд Винчингем. — Я больше не собираюсь помогать ему.

— На самом деле не вижу ни единой причины, по которой вы должны бы были помочь ему, — согласилась Тина. — Но он в полном отчаянии… возможно… потому что…

— Самый большой враг Клода — это он сам, — твердо произнес лорд Винчингем. — Мне даже от мысли о нем становится не по себе. Кого еще вы заинтересовали?

Тина уже хотела ответить: «Сэра Маркуса Уэлтона», но что-то остановило ее. Она не могла понять что.

— Со мной все были очень обходительны. Но в одном я уверена точно — я делаю честь мадам Раше.

— Это не заставит ее понизить сумму счета ни на пенс, — отрезал лорд Винчингем.

— Забудьте о деньгах хотя бы на минуту, — умоляла его Тина. — Я хочу сказать вам что-то важное, а вы все портите.

— Что такое?

— Я хочу сказать вам спасибо. — Она смотрела на него своими большими глазами, в которых отражался свет тысяч свечей. — Это самый прекрасный бал, который я только могла себе представить. Здесь все как в сказке: я принцесса, а вы моя крестная.

— По-моему, вы перепутали мой пол, — смеясь, произнес лорд Винчингем. — В любом случае я рад, что вы счастливы. Каждому из нас будет что вспомнить в скором будущем. Причем вряд ли счастливом.

— Оно не будет несчастливым, — быстро ответила Тина, крепко сжав руку графа. — Мы обязательно победим, вы и я. Я найду себе мужа и помогу вам. Мы ни за что не проиграем. Ни за что! Победа будет за нами!

— Я готов поверить во что угодно, если вы произносите эти слова таким тоном, — признался лорд Винчингем и, к своему удивлению, обнаружил, что танец уже закончился.

— Спасибо, — сказала Тина и вежливо поклонилась.

— Спасибо, — ответил лорд Винчингем.

К Тине подошел следующий партнер, и через некоторое время она закружилась в танце. Затем к ней один за другим стали подходить другие кавалеры. Она больше не покидала зал, а в перерывах подходила к герцогине, чтобы справиться о ее самочувствии. Именно поэтому ни один мужчина не имел возможности поговорить с ней наедине, и именно это снискало ей уважение в глазах пожилых гостей.

Наконец вечер подошел к концу. На крыши домов упали первые лучи солнца, когда разъехались последние гости.

Последним уезжал лорд Альфред Картрайт. Сэр Маркус уехал рано, даже не попрощавшись. На протяжении всего бала Тина чувствовала на себе его пристальный взгляд. После его ухода она почувствовала, как тяжелое бремя свалилось с ее плеч.

Все уже были в холле, когда лорд Альфред пробормотал слова благодарности, поцеловал руку герцогини и удалился.

— Слава Богу, это был последний гость, — воскликнул с облегчением лорд Винчингем. — Мне уже начинало казаться, что этот бал никогда не закончится. Как же все-таки душно в доме! — С этими словами он подошел к двери и вышел на крыльцо. Поскольку в доме действительно было душно, герцогиня с Тиной последовали за ним.

— Как прекрасен этот сад, посмотрите! — обратилась Тина к герцогине.

— Да, мне несколько человек говорили то же самое, — согласилась ее светлость.

— Помните, садовник, которого мы нанимали, сказал, что превратит этот сад в сказку, — заметила Тина.

— Надеюсь, мы ему не переплатили, — хмуро произнес лорд Винчингем.

— Стерн, перестань искать во всем недостатки, — упрекнула его герцогиня. — Девушка получила огромное удовольствие от вечера. Конечно, это место показалось ей сказкой. Она же не такая старая и искушенная в жизни, как ты.

— Утром, когда снимут свечи, это будет самый обыкновенный сад, — продолжал ворчать граф.

— Я не буду вас слушать, — сказала Тина. — Вам обязательно нужно побывать там самому.

С этими словами она взяла герцогиню под руку, и леди Хертингфорд позволила девушке помочь ей спуститься с лестницы, перейти дорожку и войти в сад.

— Беседки и скамейки, — недовольно заметила герцогиня. — Сколько страданий принесли они людям этой ночью!

— Или счастья? — заметила Тина.

— Ты молодец, что не выходила из зала. Когда я была в твоем возрасте, у меня всегда возникали проблемы из-за моего своенравия. В такую ночь, даю вам слово, в таком же саду мне обязательно признался бы в любви какой-нибудь поклонник. Он бы стоял передо мной на коленях и говорил бы прекрасные слова, а я бы слушала его.

В голосе герцогини звучала нотка сожаления, которую ее спутники не могли не заметить. Потом леди Хертингфорд быстро добавила:

— Ладно, жаловаться все равно бесполезно. Я слишком стара для любовных приключений. Вот что я тебе скажу, девочка, не стоит флиртовать чересчур долго. Пока молода, не упускай своего шанса. Годы летят так быстро!

— Единственный, кто признался Тине в любви сегодня на балу, был мой кузен, — с усмешкой заметил лорд Винчингем.

— Клод?! — воскликнула герцогиня. — Какая наглость! Надеюсь, ты поставила его на место?

— Он не искал любви, он искал денег, — ответила Тина.

— Разве не этого ищет большинство людей? — опять вставил свое замечание лорд Винчингем.

Тина поняла, что сегодня он решительно был настроен всем перечить. Она подняла глаза и посмотрела на догорающие, оплывшие свечи, потом сквозь ветви деревьев на звезды, которые только начинали угасать, и, задыхаясь от переполнявших ее чувств, сказала:

— Это все так прекрасно! И я счастлива. Возможно, в первый раз в своей жизни я счастлива. Мне даже не верится, что это не сон.

Она говорила с таким вдохновением, что лорд Винчингем не смог возразить ей.

— Это все так прекрасно! — продолжала Тина. — И вы были так добры ко мне. У меня нет слов, чтобы сказать, как я вам благодарна.

— Я думаю… — начал лорд Винчингем тихим голосом. Но тут оглушительный звук нарушил тишину и красоту сада. Граф прижал руку к своей груди. — Проклятие. Кажется… — произнес он совсем другим тоном и упал к ногам Тины.

Глава 5

На какое-то мгновение герцогиня и Тина замерли от испуга. Но в следующий же миг Тина с криком ужаса бросилась на колени перед графом. Она подумала, что он умер, и ее охватило чувство полной беспомощности. Бедная девушка не могла даже пошевелиться, она только смотрела, как атласный камзол лорда Винчингема покрывается кровью.

Потом он слегка пошевелился и открыл глаза. Неизвестно откуда появились люди. Их крики и возгласы вызвали большую неразбериху. Герцогиня отдавала непонятные приказания, посылая слуг во все стороны сада.

Лорд Винчингем посмотрел на Тину. Свет сотен свечей падал на его лицо.

— Боже мой! Меня подстрелили, — едва слышно произнес он.

— Лежите спокойно, — скомандовала Тина. — Я думала, вас убили.

— Проклятие! Я и сам так подумал, — ответил граф.

Он прижал руку к плечу, потом поднял ее и увидел, что его пальцы в крови.

— Не двигайтесь, — настаивала девушка.

Над ее головой герцогиня продолжала раздавать команды:

— Снимите дверь и несите ее сюда. Я участвовала в охоте и знаю, что, когда в человека попадает пуля, его нужно положить на дверь, чтобы он лежал ровно.

Лорд Винчингем попытался засмеяться.

— С моими ногами все в порядке, бабушка.

— Будь то ноги или ключица, тебя надо положить на дверь, — отрезала старая герцогиня.

— Я сам смогу идти, — запротестовал лорд Винчингем и попытался встать, но боль оказалась настолько сильной, что он снова упал на траву, и кровь еще сильнее полилась из его раны.

— Не веди себя как последний глупец, мой мальчик, — разозлилась на него бабушка.

В этот момент из дома прибежали два лакея, держа в руках столешницу. Следуя указаниям герцогини, они положили на нее лорда Винчингема, который уже был не в силах стоять.

Медленно и осторожно все направились к дому. У крыльца их встретили несколько лакеев, которых герцогиня послала найти того, кто мог стрелять в графа. От долгого бега они едва переводили дыхание.

— Мы никого не нашли, ваша светлость, — произнес один из них. — Улицы пусты в столь ранний час.

— Тупоголовые болваны! — набросилась на них герцогиня. — Он же не будет стоять на месте и ждать, пока его схватят. Осмотрите каждый переулок, останавливайте каждого, у кого будет подозрительный вид и что-то выпирает из-под одежды. Это может оказаться пистолет! — Она почти кричала на лакеев, отдавая все новые и новые приказания, но потом жестом руки остановила их. — Слишком поздно. Преступник мог добраться уже до Пиккадилли или Тайберна. Кем бы он ни был, он куда расторопнее вас, простофиль!

Лакеи почувствовали себя униженными и виноватыми за то, что позволили жертве скрыться. Старая герцогиня с гордым видом прошла в дом. Перья на ее шляпе шуршали при дуновении утреннего ветерка, а трость с набалдашником из слоновой кости придавала ее движениям уверенность королевы. У Тины, пока она следовала за лакеями, которые несли лорда Винчингема наверх, было такое чувство, будто наступил конец света.

Что будет с ней теперь, когда лорд Винчингем ранен? А что случится, если он, не дай Бог, умрет?

Она почувствовала некоторое облегчение, когда узнала, что преступника не поймали, потому что, как ей казалось, она знала, кто стрелял в ее опекуна. Но могла ли она полностью быть в этом уверена?

Неужели Клод на самом деле мог зайти так далеко? С другой стороны, ведь ему казалось, что только смерть кузена отделяет его от наследства.

Казалось, герцогиня думала о том же самом, потому что, как только они поднялись наверх, она шепотом обратилась к Тине:

— Интересно, где сейчас Клод?

— Не знаю, — ответила Тина.

Их прервал голос лорда Винчингема:

— При чем здесь Клод?

— Тебе не стоит сейчас думать об этом, — успокоила его леди Хертингфорд. — Но и не надо быть слишком наивным, мой мальчик.

Граф слабо усмехнулся. Когда лакеи отнесли его в спальню, герцогиня приказала слуге разрезать его камзол и рубашку, чтобы можно было обработать рану.

— Кто-нибудь послал за врачом? — добавила она.

— Я думаю, мистер Грейчерч, ваша светлость, позаботился об этом, — ответил слуга.

Леди Хертингфорд вышла из спальни и захлопнула за собой дверь.

— Он в надежных руках, — сказала она Тине. — Сейчас слуга будет снимать с него одежду, а это будет очень больно и вряд ли обойдется без ругательств. Вряд ли Стерн захочет, чтобы мы там присутствовали. Пойди сюда и присядь. До приезда врача мы уже ничем не сможем ему помочь.

— Вы думаете, это рана очень опасна? — робко спросила Тина.

— Все раны опасны, — произнесла в ответ герцогиня, — а тот, кто стрелял в Стерна, метил прямо в сердце.

— Вы думаете, он будет жить?

Леди Хертингфорд многозначительно посмотрела на девушку и уверенно произнесла:

— Он мой внук, а все наше семейство никогда так просто не сдается.

Потом настало время бесконечного ожидания, пока приедет врач. Когда же он приехал, то не скрыл недовольства, что его разбудили в столь ранний час, сразу же пошел в комнату к лорду Винчингему. Прошло некоторое время. Наконец открылась дверь, и Тина с герцогиней увидели доктора. На манжетах его рубашки была кровь, а в руках он держал пулю, чтобы показать, что операция прошла удачно.

— Это было не так-то просто, — начал он. — Но его светлость перенес все как настоящий мужчина, только ругал меня на чем свет стоит, потому что мои действия причиняли ему ужасную боль.

— С ним все в порядке? — спросила герцогиня.

— Да, но он пьян как сапожник. Мне пришлось влить в него изрядное количество виски, чтобы облегчить его страдания, — произнес доктор. — Ваша светлость, вы сможете узнать эту пулю?

— Нет, — покачала головой герцогиня. — Но у меня есть подозрения, кто мог ее выпустить.

— Это уже не мое дело, — прервал ее доктор. — Я загляну позже, чтобы узнать, как чувствует себя пациент. У него, наверное, будет жар, когда он проснется. Если он захочет есть, давайте ему только куриный бульон.

С этими словами доктор небрежно поклонился леди Хертингфорд и удалился.

— Нам можно взглянуть на него? — спросила Тина.

Герцогиня кивнула, и они направились в спальню, где без сознания лежал лорд Винчингем. Занавески в комнате были опущены, но даже в полумраке можно было видеть, насколько бледным было его лицо. Тина взглянула на перевязанное плечо графа, на его закрытые глаза, и он показался ей юным и беззащитным. В комнате был стойкий запах виски, а у кровати она заметила почти пустой графин.

Слуга, прибиравшийся в комнате после ухода доктора, заслужил одобрительный взгляд герцогини.

— Джарвис, граф поправится? — спросила она.

— Обязательно, ваша светлость. Хотя пуля застряла очень глубоко. Его светлости пришлось пережить немало мучений, прежде чем доктор смог извлечь ее. Доктор сказал, что только чудо спасло его светлость от верной гибели. Вот взгляните.

Слуга подошел к герцогине и протянул ей окровавленный и разрезанный на груди камзол лорда Винчингема. На нем были бриллиантовые пуговицы, одна из которых была почти полностью расколота.

— Та, что ближе к сердцу, — мрачно проговорила леди Хертингфорд.

— Да, ваша светлость. Должно быть, пуля отскочила от пуговицы и попала в плечо.

— Кто бы ни пытался убить его светлость, он отличный стрелок.

— Так оно и есть, ваша светлость.

Лорд Винчингем издал протяжный стон. Он пошевелился и забормотал что-то бессвязное.

— Жар будет усиливаться, — произнес слуга.

— Ты знаешь, что нужно делать? — спросила у него герцогиня.

— Я и раньше присматривал за его светлостью, еще когда он был на войне.

Уверенный вид слуги подарил Тине надежду на то, что дела обстоят не так плохо, как ей поначалу казалось, но бледное лицо лорда Винчингема и его стоны все же пугали ее. Когда они с ним спорили этим вечером, он был так уверен в себе и так решителен. Теперь же он был похож на мальчишку, которого поразила тяжелая болезнь.

— Мы больше ничем не сможем помочь, — твердо сказала герцогиня, — поэтому нам лучше идти спать.

Тине тогда казалось, что она ни за что не заснет после всего, что случилось. Но когда солнце уже встало и она наконец добралась до кровати, то сразу же погрузилась в глубокий сон.

Проснулась она уже после обеда. Горничная принесла ей завтрак, Тина быстро с ним покончила, ей не терпелось поскорей одеться и найти герцогиню. Ей рассказали, что для лорда Винчингема эта ночь была очень беспокойной и что его навестили уже несколько врачей.

Тина надела одно из своих новых платьев, и, как бы она ни беспокоилась за графа, она не могла не думать о том, что сейчас совсем не похожа на ту провинциалку, которая приехала в этот дом совсем недавно. Перед тем как выйти из комнаты, Тина решила, что должна сама проведать лорда Винчингема, но, как только она закрыла за собой дверь, из передней донесся оживленный спор.

Подойдя к перилам, она, к своему удивлению, увидела не толпу друзей, которые справлялись о здоровье своего товарища, а сборище торговцев со стопками счетов в руках. Они громко спорили с секретарем, который стоял у подножия лестницы и не пускал их наверх.

— Я говорю вам, — услышала она голос мистера Грейчерча, — что его светлость нездоров и не может вас принять.

— В него стреляли, — кричал один из кредиторов. — Я это точно знаю. Раз он может умереть, нам нужны наши деньги.

Их голоса были похожи на рычание хищников, и это испугало Тину до дрожи.

— Вам заплатят, как только его светлость поправится, — твердо произнес мистер Грейчерч. — Вы ничего не добьетесь, если будете тревожить его светлость сейчас, когда он слишком болен, чтобы решать подобные вопросы.

— Мне обещают заплатить уже почти два года, — кричал один.

— А мне — год, — перебивал его другой.

— За оплатой ваших счетов внимательно проследят, — отвечал мистер Грейчерч, — если вы оставите их у меня. Я предъявлю их его светлости, как только он будет чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы заниматься делами.

— А что будет, если он умрет? — настаивал один из кредиторов. Судя по переднику, он был мясником. — Тогда мне заплатят или нет?

— Вам заплатят в любом случае, — твердо повторял мистер Грейчерч. — Но если его светлость узнает, каким образом вы ворвались к нему в дом, вряд ли он будет по-прежнему обращаться за товарами к вам в будущем.

— Вряд ли это заставит нас уйти, не получив своих денег, — сказал маленький человечек, чем-то напоминавший хорька.

Все остальные бурно выразили согласие с его словами, но мистер Грейчерч настаивал на своем:

— Джентльмены, вы ничего не добьетесь, если будете раздражать его светлость, когда он болен. Вам остается только принять мое обещание, что я обязательно предъявлю его светлости все ваши требования, когда он будет чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы заниматься делами. Это вас устроит?

— Выходит, у нас нет иного выбора, — сказал полный мужчина, который скорее всего был булочником.

— Так оно и есть, — согласился мистер Грейчерч. — У вас нет иного выбора, кроме как тихо покинуть этот дом. Оставьте ваши счета на столе. Как я вам сказал, его светлость займется ими при первой же возможности.

После этих слов, поняв, что сейчас они ничего не добьются, кредиторы положили на стол свои счета и молча удалились. Но на улице они стали спорить друг с другом еще с большей силой, раздраженные и недовольные тем, что ничего не добились.

После их ухода Грейчерч глубоко вздохнул и опустился на стул. У него был такой вид, как будто даже это движение вызывало у него страдания.

— Я принесу вам стакан вина, — сочувственно предложил дворецкий. — Оно вам поможет.

Тина отошла от перил. Она хорошо понимала, что ничем не сможет помочь, а только больше расстроит Грейчерча, если появится в эту минуту. К тому же она сама была очень взволнована.

Только теперь Тина поняла, насколько высока была ставка. Ей стало ясно, что вся затея была лишь безумной авантюрой. До этого момента она казалась ей невинным приключением, детской, наивной попыткой убежать от бедности.

Сейчас Тина поняла, что дела обстоят намного хуже. Лорд Винчингем находится в опасности. Его не только могут посадить в долговую яму, с ним могут попытаться свести счеты те люди, которым он не сможет заплатать. Конечно, это не принесло бы им денег, но могло бы доставить моральное удовлетворение.

Мистер Грейчерч был достаточно смелым человеком, чтобы отказать им, подумала Тина. Вряд ли в подобной ситуации она повела себя так же.

От волнения Тина не стала дожидаться герцогини и постучала в комнату, где лежал лорд Винчингем. Когда слуга открыл дверь, она спросила:

— Как чувствует себя его светлость?

— Его немного лихорадит, — шепотом ответил слуга.

— Мне нужно взглянуть на него.

Тине показалось, что граф спит, но тут он открыл глаза и посмотрел на нее.

— Клео. Нет… Тина, — невнятно произнес он. — Я помню… Да, помню… Милая девочка… Заигрывала с этим парнем… Выставите его вон…

— Мисс, он не понимает, что говорит, — обратился к ней слуга.

— Деньги… Деньги… Что мне делать? — продолжал лорд Винчингем. — Клео… Нет, Тина… Она знает… Умная девочка Тина…

— Мисс, он не понимает, что говорит, — повторил слуга.

Тина положила свою руку на руку графа. Его кожа горела.

— Вы обтирали его уксусом? — спросила она у слуги.

— Нет, мисс, никогда об этом не слышал.

— Это уменьшит жар. И следите, чтобы тряпица на лбу всегда была прохладной. Постоянно меняйте ее. В доме есть лед?

— Нет, в Лондоне в это время его не найти, — объяснил слуга. — То ли дело в Винче. Там в любое время года держат ледник. — При этих словах он посмотрел на Тину и добавил почти шепотом: — Это хорошая мысль!

— Что именно? — поинтересовалась она.

Слуга отошел от кровати в дальний угол комнаты. Видя, что он собирается сказать что-то важное, Тина последовала за ним.

— Почему бы нам не отвезти его светлость в Винч? В Лондоне такая жара, да и, как я понимаю, нежелательные посетители, — произнес он, намекая на кредиторов.

— Да, я все видела.

— Но не только из-за них, — продолжал слуга. — Что, если тот, кто покушался на его светлость, предпримет еще одну попытку? Он же обязательно узнает, что не добился своего.

— Думаете, он попытается снова?..

— Почему бы и нет? Он хотел смерти его светлости…

— Я не подумала об этом, — дрожащим голосом отвечала Тина.

— А я думаю об этом постоянно, — сказал слуга. — Мисс, давайте отвезем его светлость в Винч. Он любит эти места, и дорога не займет больше часа. Завтра его светлость почувствует себя значительно лучше.

— Вы уверены в этом?

— Я думаю, нужно будет посоветоваться с докторами, — признал слуга. — Но я знаю, что его светлости необходим свежий воздух и, более того, ему нужен Винч. Там он обязательно поправится.

— Ладно, я поговорю с ее светлостью, — пообещала Тина.

Из другого угла комнаты послышался голос графа:

— Деньги… Деньги… Почему всегда деньги?.. Черт тебя побери, Лэмптон… Ты получил все… Что еще тебе нужно? Боже мой, меня подстрелили…

Слуга поспешил к кровати своего хозяина.

— Успокойтесь, милорд. Все в порядке, — утешал он графа, как заботливая няня утешает капризного ребенка. — Ни о чем не беспокойтесь, милорд. Завтра все будет хорошо. Просто закройте глаза и постарайтесь заснуть.

Тине показалось, что уговоры слуги подействовали, потому что лорд Винчингем перестал бормотать и закрыл глаза. Она почти на цыпочках вышла из комнаты.

Тина нашла герцогиню в библиотеке, она писала какие-то письма. Увидев Тину, леди Хертингфорд положила перо.

— Не буду спрашивать, хорошо ли ты спала, — произнесла она. — Мне-то достаточно и пары часов, а вам, молодым, нужно намного больше.

— Простите, миледи, — ответила Тина. — Я и не подозревала, что так сильно устала.

— Тебе сообщили о состоянии здоровья моего внука? — поинтересовалась герцогиня.

— Да, миледи, как только я проснулась. Я только что проходила мимо его спальни. Дверь была открыта, и я заглянула внутрь. Мне показалось, что он говорил о Винче, ему бы хотелось поскорее оказаться там.

— О Винче? — воскликнула герцогиня. — Это очень хорошая мысль. Только сомневаюсь, что доктор позволит ему совершить такую поездку.

— Может быть, миледи, если бы вы это предложили, они бы и согласились, — сказала Тина. — Я точно не знаю, где находится Винч, но он за городом. Там его светлости будет, несомненно, лучше, чем в жарком и душном Лондоне.

Герцогиня задумчиво посмотрела на Тину, как будто думая, что девушке хочется почему-то и самой побывать там. Но вслух она сказала:

— Это, конечно, очень хорошая мысль. В любом случае, раз твой опекун болен, вряд ли ты сможешь в ближайшие дни посещать балы и рауты. Сегодня четверг. Если завтра мы поедем в Винч, то мы с тобой сможем вернуться в Лондон ко вторнику или к среде следующей недели.

— Это было бы восхитительно, миледи! — пришла в восторг Тина.

— А твои поклонники пусть пока томятся в нетерпении, — добавила герцогиня.

— Поклонники? — удивилась Тина.

Леди Хертингфорд махнула рукой в направлении столика, на котором стояли две большие корзины цветов. Первая была полна ярко-красных орхидей, чьи длинные пестики и желтые тычинки придавали букету слишком шикарный, неестественный вид. На ручке корзины была записка, но, еще не прочитав ее, Тина поняла, кто ее автор.

— Сэр Маркус Уэлтон! — произнесла она вслух.

— Ты покорила его сердце, — отозвалась герцогиня. — Мне говорили, что он сказочно богат.

— Но он мне совершенно не нравится.

— В нем есть что-то такое… Я даже не знаю, как это назвать… — пожала плечами герцогиня, и ее бесчисленные ожерелья нежно зазвенели, переливаясь в лучах солнца, проникавших через окно. — Я всегда думала, — продолжала она, — что богатство и привлекательность редко встречаются в одном человеке. Не часто женщины получают от жизни все, чего хотят. Почему бы тогда не согласиться взять в мужья бедного человека и забыть о том, что приходится содержать его?

— Нет, нет, — запротестовала Тина. — Мой муж должен быть очень богат!

— Тогда тебе придется еще долго искать такого же богача, как Маркус Уэлтон, — ответила герцогиня. — Про него, правда, ходит несколько неприятных историй, но никто не безгрешен.

— Мне неинтересно, что о нем говорят, — попыталась объяснить Тина. — Мне даже неинтересно, что он сделал. Просто в нем есть что-то такое, что люди чувствуют по отношению к змеям или крысам.

— Но тебе же некуда спешить, — неожиданно согласилась леди Хертингфорд, и Тина прикусила язык, чтобы не сказать, что спешить как раз необходимо.

Она повернулась к другому букету. Там были бледно-желтые розы, и их приятный аромат напоминал о деревенских садах. И снова, не читая записку, Тина смогла угадать, кто прислал ей этот подарок.

— Лорд Альфред Картрайт, — произнесла она.

— Один из слуг сказал мне, что утром он ездил за город специально за этими розами, — сообщила ей герцогиня. — Очень романтично. А может быть, он просто знал, что так будет дешевле?

— Прошу вас, мадам, не портите всю историю, — смеясь, попросила Тина. — Мне хотелось бы верить, что им двигали куда более благородные чувства. Бедный лорд Альфред!

— Он никогда не пользовался успехом у женщин, — произнесла герцогиня.

Тина засмеялась и выронила записку от сэра Маркуса. Записка упала на пол, и только тогда Тина заметила, что на обратной стороне тоже что-то было написано. Подняв ее, девушка прочитала четыре слова, написанные решительным почерком: «Тине, которая будет моей».

Тина покраснела и быстро порвала записку на мелкие куски, чего не могла не заметить герцогиня, внимательно наблюдавшая за ней:

— Он очень настойчив.

— Откуда вы знаете?

— Он сам принес цветы, — ответила герцогиня. — Он попросил меня просто и без прикрас как можно скорее устроить вашу свадьбу.

Тина топнула ногой.

— Да как он смеет?! — возмутилась она. При этих словах она почувствовала, будто солнце закрыла темная туча, которая скоро поглотит и ее.

Этот день они провели дома, отказываясь развлекать многочисленных посетителей, которые приходили справиться о здоровье лорда Винчингема. Вечером приехали доктора. Они объявили, что жар спал, и согласились с герцогиней, что его светлость намного быстрее поправится на свежем воздухе Хартфордшира[4] в Винче, нежели в душной атмосфере Беркли-сквер.

К отъезду было приготовлено три кареты, в каждую из которых были запряжены по четыре прекрасные лошади. Лорд Винчингем со своим слугой ехал в первой. Специально для него была сооружена импровизированная кровать поперек кресел, чтобы он мог путешествовать, лежа на подушках. Во второй карете ехали Тина с герцогиней, а Абдула посадили на козлы между лакеем и кучером. В последней карете должны были расположиться слуги и багаж.

Сначала очень медленно они ехали по улицам по направлению к Тайберну, но вскоре выехали за город. Деревья были в цвету, а луга зеленели.

Тина снова и снова смеялась над замечаниями герцогини, пока лошади несли их в Хартфордшир. Проницательность леди Хертингфорд и ее прекрасное знание человеческой натуры делали ее прекрасной собеседницей. Только потом Тина с сожалением поняла, что пропустила множество великолепных пейзажей, когда они проехали через разукрашенные ворота, и герцогиня сказала:

— Вот мы и на месте!

— Так быстро? — удивилась Тина и выглянула в окно. То, что предстало перед ее глазами, можно было по праву назвать чудом весны. По обеим сторонам от дорожки, ведущей к дому, росли лилии и рододендроны.

Потом Тина увидела дом. Его вековой красный гранит казался драгоценным камнем среди серых террас. Вокруг него простирались зеленые луга, где в тени отдыхали олени, а вдали виднелась серебристая гладь озера, по которому плавали белые лебеди.

— Какая красота! — воскликнула Тина.

— Дом принадлежит Винчингемам с тех времен, как королева Елизавета жила в Хатфилд-хаусе[5]. Он переходил от отца к сыну, и в нем всегда жил какой-нибудь из Винчингемов.

— Я и представить себе не могла что-нибудь более прекрасное, — почти шепотом произнесла Тина, но тут же вспомнила, что графу придется продать и его, если он не сумеет расплатиться с долгами.

Как мог он поставить на карту эту красоту, спрашивала себя Тина. Как он мог допустить даже возможность того, что кто-то завладеет его наследством — наследством его детей, его внуков?

— Моя мать приходилась двоюродной сестрой одному Винчингему, — продолжала герцогиня. — Поэтому в моих жилах тоже течет их кровь, и я горжусь этим. И поэтому перед смертью я надеюсь увидеть, как мой внук поселится в этом доме вместе со своей женой и будущим наследником.

Тине так хотелось сказать герцогине, чтобы она прекратила этот разговор. Если бы она только знала, что через несколько недель этот дом, возможно, перейдет в руки другого человека.

Чем ближе они подъезжали к особняку, тем больше Тина убеждалась в том, что это действительно превосходное место. Ее взору предстали резные статуи на террасах, переливающиеся на солнечном свете высокие окна со стеклами, которые казались изумрудными, изумительной красоты азалии в ухоженном саду.

Наконец они подъехали к парадному входу. К карете, в которой ехал лорд Винчингем, сразу же подбежали лакеи в красных ливреях, готовые немедленно отнести своего хозяина в дом его предков.

— Будем надеяться, что он хорошо перенес путешествие, — сказала герцогиня. Ее голос был полон нежности, и Тина поняла, что она очень любит своего внука.

Глава 6

Вскоре после приезда в Винч герцогиня поднялась наверх отдохнуть, а Тина, предоставленная самой себе, отправилась осматривать дом, который теперь казался ей еще более красивым.

Каждая комната оказывалась прекраснее предыдущей. Низкие потолки были покрыты изумительной штукатуркой эпохи Тюдоров, некоторые из них подпирали высокие колонны. В окна были вставлены переливавшиеся всеми цветами радуги стекла, и в каждой комнате имелся особого устройства камин: то каменный с резными узорами, то из тюдоровского красного кирпича и настолько большой, что в нем поместился бы человек в полный рост.

— Как здесь прекрасно! Как здесь прекрасно! — повторяла про себя Тина, и каждый раз ее сердце сжималось от боли, когда она вспоминала, что все это богатство, собиравшееся семьей на протяжении столетий, может перейти в руки незнакомца.

Из зала Тина попала в библиотеку. Огромные стеллажи, уставленные книгами, поднимались до потолка, а из окон открывался чудесный вид на луга. Вся атмосфера этой комнаты располагала к размышлениям или занятиям наукой, но девушке показалось, что пользовались ею очень редко. Она же всегда с трепетом относилась к книгам и теперь, переходя от одной полки к другой, захотела прочитать все до единой. Ей вдруг стало интересно, сколько книг она успеет открыть, прежде чем ей придется вернуться в Лондон.

В следующее мгновение неожиданно открылась дверь. Тине показалось, что вошедший будет немало удивлен, когда застанет ее тут.

С виноватым видом она обернулась и увидела высокого седого человека, который скорее всего был дворецким.

— Прошу прощения, мисс, — галантно обратился он к Тине, — но вас хочет видеть ее светлость.

— Уже иду, — быстро ответила она.

— Здесь все так прекрасно! — воскликнула Тина, направляясь к двери.

Пройдя через зал, она поднялась по удивительной расписной лестнице, и тут она вспомнила, что не знает расположения комнат. Но вдруг как будто ниоткуда появилась домоправительница в шуршащем платье из черного шелка и со связкой ключей за поясом.

— Ее светлость ждет вас, — вежливо обратилась она к Тине.

Домоправительница провела Тину по длинному коридору и открыла перед ней дверь в комнату герцогини. Леди Хертингфорд сидела на необъятной кровати в муслиновом чепце, украшенном кружевом и бриллиантами. Она уже разделась ко сну, и поверх ночной сорочки на ней был надет халат, обрамленный мехом горностая, но все ее драгоценные ожерелья и браслеты все еще украшали ее шею и запястья.

Абдул сидел на низком стуле у подножия кровати, и, когда Тина вошла в комнату, герцогиня отчитывала его за очередную провинность.

— А, вот и ты! — повернулась к Тине леди Хертингфорд. — Тебя давно уже все ищут.

— Прошу прощения, мадам. Я осматривала дом.

— Тебе он понравился? Неудивительно. Это восхитительный дом. Помню, я целый день бродила по нему, когда в первый раз приехала сюда. Тогда я была немного старше тебя.

— Я думаю, лорд Винчингем обожает этот дом, — сказала Тина.

— Ошибаешься. Совсем нет, — резко ответила герцогиня. — Разве молодые могут любить что-нибудь, кроме самих себя? Но на самом деле Винч — это часть его души, и он еще не понимает, как много этот дом значит для него. С годами он научится ценить его, как мужчины учатся ценить своих жен.

Тина ничего не ответила. Она только подумала, как мало времени осталось у лорда Винчингема для того, чтобы это понять.

— Я послала за тобой, — продолжала герцогиня, — потому что мне доложили, что жена главного садовника больна. Каждый раз, когда я приезжаю в Винч, я первым делом навещаю ее, и так продолжается уже долгие годы. Но сегодня я слишком устала, а она слишком больна, чтобы прийти ко мне. Я подумала, что ей было бы интересно познакомиться с тобой. Отнеси ей эту записку и скажи, что я навещу ее завтра.

— Конечно, миледи, — ответила Тина. — Где она живет?

— Дом садовника находится за огородом. Когда выйдешь из дома, поверни направо, пройдешь через конюшни, а там сама увидишь.

Тина была рада, что для нее нашлось дело. Она взяла записку, спустилась по лестнице и попала в сад. Солнце пекло ее непокрытую голову, а легкий ветерок с озера, донесший пряный аромат сирени, развевал ее волосы.

Пройдя по дорожке мимо конюшни, Тина открыла калитку, над которой висели замысловатые часы, и оказалась в огороде, как назвала его герцогиня.

Огород был окружен высокими стенами, сложенными из красного гранита.

На тропинке ее встретила дочь садовника. Девушка сказала, что ее мать, миссис Пайпер, спит и что доктор настоятельно просил ее не беспокоить. Поэтому Тине ничего не оставалось делать, как оставить записку девушке и попросить ее сообщить матери, кто заходил.

Выполнив просьбу герцогини, она развернулась, чтобы пойти обратно, но вдруг решила, что неплохо было бы посмотреть, что находится за домом садовника. Так Тина направилась дальше по пыльной тропинке. Справа от нее находился парк, а слева простирались обширные луга. Тропинка извивалась и поворачивала, но никак не кончалась, и Тина подумала уже о том, чтобы вернуться, как вдруг недалеко заметила цыганский табор.

Разукрашенные в яркие цвета повозки были расставлены кругом, а в центре горел костер, на котором в огромном котле варилось, если судить по аромату, что-то очень вкусное. Тина чувствовала, что из-за тряпок, служивших занавесками, за ней наблюдали смуглые лица цыган, и тут она увидела одного из них. Он вышел из-за повозки и внимательно посмотрел на нее. Его длинные волосы почти доходили до плеч.

Тину охватило чувство, что ее совсем не желают здесь видеть, и она отвернулась и пошла обратно к дому садовника. По пути ей встретились две цыганки. Одна из них была пожилая, с волосами, аккуратно заплетенными в косу. Другая была совсем молодая. Она чем-то напоминала дикое животное, живущее в горах. Они ступали босыми ногами по камням, но походка у них была легкая и плавная. Обе цыганки несли по большой корзине, наполненной прищепками.

— Добрый день, — дружелюбно произнесла Тина.

Цыганки остановились.

— Леди, не купите ли прищепки? — предложила та, что постарше.

— Боюсь, прищепки мне не нужны, — ответила Тина.

— Хотите, леди, я погадаю вам, предскажу вашу судьбу?

Тина отрицательно покачала головой.

— У меня нет с собой денег. Как-нибудь в другой раз. Мне же непременно нужно позолотить вам ручку, чтобы услышать будущее? — Ее голос был весел, потому что она поняла, что, хотя и прожила всю жизнь в деревне, сегодня она впервые общалась с цыганкой.

— Все правильно, леди, — отвечала цыганка. — Но поскольку вы такая молодая и красивая, то я не возьму с вас денег.

Она замолкла на минуту и прищурила глаза, а потом тихо низким голосом сказала:

— Вас подстерегает опасность, большая опасность. Остерегайтесь темного человека. Он принесет беду, а в его тени я вижу кровь. — Цыганка открыла глаза и с улыбкой добавила. — Запомните, что я вам сказала, леди, и приходите к нам снова.

— И не забудьте принести монетку! — впервые заговорила ее юная спутница.

— Монетку я не принесу, — ответила Тина, — но запомню, что вы сказали.

С этими словами она пошла дальше. Эта внезапная встреча поразила ее. Неудивительно, думала девушка, что люди побаиваются цыган. Их непонятный дар предвидения всегда создает вокруг них атмосферу мрачной тайны. Это и пугает как детей, так и взрослых.

«Опасность от темного человека!» Какая глупость. Но, с другой стороны, этим черным человеком мог быть сэр Маркус. Может быть, цыганка хотела сказать, что опасность подстерегает ее, если она выйдет за него замуж? Несомненно, она будет очень несчастна. Но существует ли другой выход?

Весь день Тину преследовало чувство, что она теряет время. Сейчас она должна была находиться в Лондоне, посещать с герцогиней балы и светские рауты. Она должна была искать себе богатого мужа, который, как она говорила лорду Винчингему, был их единственным шансом спастись.

Когда она вернулась, лакей сказал ей, что лорд Винчингем все еще слишком слаб, чтобы принять ее или старую герцогиню. Он очень устал, и доктора дали ему снадобье — особую настойку, чтобы он заснул.

— Правильно, — одобрила герцогиня. — Сельские доктора намного лучше этих лондонских шарлатанов. Старику Уильямсу уже почти восемьдесят, но в одном его пальце больше мудрости, чем у всех докторов города, которые берут по гинее за визит и знают о человеческом теле намного меньше, чем я.

— Надеюсь, жар уже спал? — спросила Тина.

— Да, его кожа уже не горит, — ответил Джарвис.

— Как вы думаете, когда он поправится? — продолжала Тина.

На губах Джарвиса появилась едва заметная улыбка.

— Мисс, я слишком хорошо знаю его светлость. Он не позволит никому и ничему задерживать его в постели ни на секунду дольше, чем это необходимо.

С этими словами он поклонился и собрался уходить.

— На этот раз я не позволю ему подняться с постели слишком рано, — произнесла герцогиня.

— Тогда вам придется приковать его цепями, — просто ответил слуга.

Герцогиня рассмеялась и, когда Джарвис ушел, обратилась к Тине:

— Этот слуга обожает Стерна. Я не знаю почему. Мой внук заставляет его ждать полночи, пока сам развлекается, а от поездок на козлах этих быстрых фаэтонов у бедного старика, я думаю, уже все зубы вылетели. Но он по-прежнему боготворит Стерна, и это наводит меня на мысли о том, что в этом юном моте что-то есть. — Герцогиня снова рассмеялась и пошла наверх, чтобы переодеться к ужину.

Тина с герцогиней ужинали вдвоем за огромным столом, который вместил бы еще человек двадцать. Потом они посидели в зале, после чего герцогиня сказала, что устала и желает идти спать.

— Можно мне взять книгу из библиотеки? Я хотела бы почитать перед сном, — спросила Тина, когда они вышли в холл.

— Конечно, — одобрительно сказала герцогиня. — Но, боюсь, все книги там покрылись толстым слоем пыли. Вряд ли мой внук открывал хотя бы одну из них со времен учебы в Оксфорде.

— Мне нравится читать, — призналась Тина.

— Тогда поспеши. Не буду же я тебя полночи здесь ждать.

Девушке хотелось сказать, что сама найдет дорогу, но потом подумала, что герцогиня, наверное, испытывала какое-то чувство ответственности за нее и хотела сама проводить ее наверх. Так что Тина побежала в библиотеку, держа высоко над собой один из тех подсвечников, которые для них с герцогиней оставил дворецкий, чтобы они освещали себе дорогу до спальни.

Ставни в библиотеке были уже закрыты, и при свете одной лишь свечи было весьма трудно найти то, что надо. Тут Тина вспомнила, что слева от камина она видела книгу, которую ей когда-то читал отец. Она схватила ее и побежала обратно, не желая заставлять герцогиню ждать.

— Пойдем, пойдем, девочка! — нетерпеливо сказала леди Хертингфорд.

Все свечи в канделябрах, которые украшали стены, еще горели, но герцогиня несла свою свечу так, как будто без нее ничего не было видно, — наверное, по привычке, подумала Тина.

Коридоры на втором этаже тоже были хорошо освещены, а когда Тина, попрощавшись со старой герцогиней, вошла к себе в комнату, она увидела, что два огромных канделябра горели по обеим сторонам от ее зеркала и еще один — у кровати.

«Интересные привычки в этом доме», — подумала она, вспомнив, что они с отцом всегда тушили все свечи, когда выходили из комнаты.

Тина медленно разделась, размышляя о том, что произошло за день и за предыдущую ночь. Ей показалось, что за эти несколько дней она прожила половину жизни и стала намного старше, чем когда ехала из Йоркшира на почтовом дилижансе.

Тина постаралась не думать об этом и решила почитать, чтобы отвлечься. Она взяла книгу, открыла ее и тут обнаружила, что это было не то, что она хотела взять из библиотеки. Книга была написана на латыни. Тина с досадой кинула ее на туалетный столик.

Она легла в постель, задув все свечи, кроме той, что стояла у кровати. Ей не хотелось спать и еще меньше — оставаться одной в темноте.

Тина услышала, как где-то пробили часы, потом прошел час, и они пробили вновь. Не в состоянии больше терпеть бессонницу девушка встала с кровати, надела мягкие тапочки и накинула на себя муслиновый халат. Только чтение могло отвлечь ее от угнетающих мыслей. Она взяла подсвечник и тихо открыла дверь.

На площадке у лестницы было темно. Кто-то погасил там все свечи, как на лестнице, так и в холле.

Тина спустилась по лестнице и прошла через холл.

Она открыла дверь в библиотеку, и ее сердце замерло: в комнате горел свет. У огромного камина, повернувшись к ней спиной, стоял человек. Его свеча стояла перед ним на каминной полке, поэтому Тина видела лишь силуэт, и на секунду ей показалось, что это лорд Винчингем. Но тут незнакомец повернулся к ней, и она поняла, что это Клод, его кузен. Это движение было инстинктивным, потому что она вошла совсем беззвучно.

— Боже мой! — воскликнул он. — Вы что здесь делаете?

Его голос был полон неподдельного удивления.

— Я собиралась вам задать тот же вопрос, — произнесла Тина, когда приступ страха прошел. — Я сначала приняла вас за вора.

— Может, так оно и есть, — вызывающе ответил Клод. — Но вы, что вы здесь делаете?

— Мы приехали сюда сегодня, потому что доктора сказали, что лорду Винчингему будет лучше за городом, — объяснила Тина. — Разве вы не слышали, что в него стреляли? — Она подняла свечу выше и подошла к Клоду, наблюдая за его реакцией.

— Да-да, слышал, — засуетился Клод.

— Вы не слышали об этом, не так ли? Вы знали! — стала обвинять его Тина. — Вы сделали это, а потом сбежали и спрятались здесь, где никто не стал бы вас искать! — Ее голос звучал строго и бескомпромиссно. Клод пытался что-то возразить, но избегал прямого взгляда.

— Это все чушь! — вспылил он. — Зачем мне убивать Стерна? И даже если так, то почему он еще жив?

— А вы надеялись, что он умрет? Так оно могло и быть, если бы вы не попали в пуговицу. Как вы могли решиться на такой низкий поступок?

— Я не делал этого! — повысил на нее голос Клод. — Я ничего не признаю, а вы ничего не можете доказать!

— Да, не могу, — отвечала Тина. — Но это сделали вы, и я знаю почему. Вы думали, что получите его деньги, если он умрет, и унаследуете Винч. Я думаю, что сейчас вы пытаетесь украсть хоть что-то, пока его светлость слишком болен, чтобы остановить вас.

Тина говорила с такой ненавистью и с таким презрением, что ее слова заставили Клода задрожать.

— Кто бы я ни был, — произнес он, — я не вор!

— Вы убийца! — подхватила Тина. — Только ваш замысел не удался. И если вы не вор, то что же вы делаете ночью в этом доме?

При этих словах Тина посмотрела на окна и увидела, что одна ставня была открыта.

— Если хотите знать правду, — ответил спокойно Клод, — я ищу сокровище.

— Сокровище? Какое сокровище?

— Семейное сокровище, — пояснил Клод. — Это единственное, что может спасти меня сейчас. Если я найду его, то заберу себе. Я не скажу ни слова Стерну. Кто нашел, тот и забрал. Если он не может найти его, почему бы мне не попытаться?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — произнесла Тина.

— Неужели вам не рассказали? Обычно тем, кто приезжает в Винч в первый раз, сразу же рассказывают эту историю. Винчингемы спрятали свои сокровища здесь, прежде чем уехали воевать на стороне короля Карла в Вустер. Их всех убили, кроме маленького мальчика десяти лет. Его успели увезти во Францию. Во время Реставрации он вернулся на родину, вернул себе Винч и все поместья. Но он не знал, где спрятаны сокровища. Так на протяжении многих эпох Винчингемы продолжали искать сокровища. Мы со Стерном тоже занимались этим в детстве. Но теперь, я думаю, он в них даже не верит. Но я знаю, что они где-то здесь, и я найду их. Это единственное, что может спасти меня.

— Откуда мне знать, что вы говорите правду? — спросила Тина. — Откуда мне знать, что вы здесь не для того, чтобы снова попытаться убить лорда Винчингема? Я могу позвать слуг и сказать им, что это вы стреляли в их хозяина, и тогда они просто выставят вас отсюда.

— Если вы сделаете это, — грубо отозвался Клод, — я скажу им, что у меня с вами была назначена здесь встреча после того, как все пойдут спать, А это не сможет не отразиться на вашей репутации.

Он был похож на мерзкую крысу, и Тина презирала его настолько сильно, что не могла даже злиться на него. Она почти рассмеялась.

— Тогда вы можете не волноваться, — сказала она. — Я не позову слуг, потому что не хочу, чтобы они видели, как низко пал один из Винчингемов. Герцогиня уже знает, что это вы стреляли в своего брата. Когда мы ехали в карете, я спросила ее: «Что вы собираетесь делать, чтобы найти того, кто пытался убить лорда Винчингема?» Она ответила: «Хорошо, что он успел скрыться».

Тина сделала паузу.

— Ее светлость, — продолжала она, — не хочет скандала в семье, и я не собираюсь ей перечить.

Теперь, когда Клод понял, что ему ничего не грозит, он перестал оправдываться и посмотрел задумчиво на Тину.

— А вы очень красивы, — произнес он. — Почему вы не выйдете за меня замуж? Это могло бы решить столько проблем.

Тина засмеялась:

— Я бы не вышла за вас, будь вы даже последний мужчина на земле.

— И лучше всем немедленно убраться отсюда.

— Хорошо, хорошо, я уйду, — мрачно сказал Клод. — Но вот что я вам скажу. Я приходил сюда раньше, и я приду сюда опять. Мне нужно найти сокровище. Оно где-то в этой части дома. Куда, черт возьми, эти дураки его спрятали?

— Я думаю, войска Кромвеля нашли его много лет назад.

— Нет, не нашли, и это точно известно, — сказал Клод. — В дневниках генерала Фейрфакса написано: «Сегодня мы обыскали Винч, но предполагаемого сокровища Винчингемов не нашли, хотя мои люди осмотрели дом до последнего кирпичика».

— Надеюсь, лорд Винчингем найдет его раньше вас, — ответила ему Тина.

— Если так случится, я заставлю его вернуть мне мою законную долю, — огрызнулся Клод.

Это вывело Тину из себя.

— Уходите и оставьте своего кузена в покое! Убирайтесь отсюда! Как же вы мне противны! Если я замечу, что вы беспокоите лорда Винчингема, я передам вас в руки правосудия. Запомните, я была в саду, когда вы стреляли в него, и я поклянусь, что видела вас.

— Вы такая же бесчувственная, как и он, — мрачно сказал Клод. — Вы даже не представляете себе, в какое отчаянное положение я попал. Мне нужны деньги, мне они отчаянно нужны. Кто-то должен дать мне денег. Но вы, как я вижу, обеими руками держитесь за свои миллионы, а еще за деньги Стерна.

Тина поняла, на что намекает Клод. Она указала на окно.

— Убирайтесь! — решительно приказала она.

— Хорошо, я уйду, — спокойно произнес Клод. — Но вы меня здесь не видели.

Тина не удостоила его ответом. Клод вылез на террасу, и она захлопнула за ним окно. Она смотрела, как его темная фигура пробирается сквозь тени сада.

Тина задула свечу на каминной полке и взяла свою. Читать было уже слишком поздно, и она не беспокоилась о том, чтобы взять книгу.

Пройдя через холл, Тина поднялась по лестнице. Ей приятно было думать, что она смогла справиться с Клодом и выставить его из дома. Но она все еще видела выражение его лица и слышала его голос, в котором звучали злость и угроза: «Но вы меня здесь не видели».

Глава 7

На следующее утро Тина проснулась со странным чувством, что что-то нехорошее должно случиться, как будто темные тучи закрыли солнце. Но на самом деле небо было чистое, и солнце светило ярко. Она встала и выглянула в окно. Бело-розовые цветы каштанов в парке напоминали праздничные свечи. Все вокруг было в цвету, и в водной глади озера отражались изящные рододендроны.

Ее показалось, что над ней стоит сэр Маркус и смотрит на нее.

Она оделась и спустилась вниз, где ей сказали, что герцогиня провела очень беспокойную ночь и просила не беспокоить ее до полудня. Дворецкий сообщил, что лорду Винчингему стало значительно легче и что ближе к обеду он сможет принять посетителей.

Тина прошла через холл и вышла в сад. По озеру плавали лебеди, и она пожалела, что не захватила с собой хлеба, чтобы покормить их. Она гуляла уже более часа, как вдруг ее охватило необъяснимое чувство тревоги.

Тина вернулась в дом.

Темные тучи действительно затмевали солнце, а теперь уже и саму Тину, и она развернулась, чтобы побежать вверх по лестнице к комнате, где находился лорд Винчингем.

Дверь открыл слуга.

— Мне нужно прямо сейчас поговорить с лордом Винчингемом, — сказала она.

— Подождите, пожалуйста, одну минуту, — ответил слуга, прикрывая дверь. Она слышала, как он спорил о чем-то со своим хозяином, а потом граф на удивление сильным голосом произнес:

— Тина, входи! Я как раз собирался послать за тобой.

Тина вошла в комнату и увидела, что лорд Винчингем сидел на кровати, опираясь на подушки. Его лицо было бледным. Но жар уже прошел.

— Проходите. Прошу садиться, — сказал он. — Расскажите мне, что произошло за все это время. У меня такое чувство, как будто я восстал из могилы.

— Как вы думаете, кто стрелял в вас? — напрямую спросила Тина.

Граф взглянул на нее, сжав губы.

— Вы знаете не хуже меня, кто это сделал. Но что мы можем сделать сейчас? Я не позволю устраивать скандал в семье.

— Я никогда бы не подумала, что он настолько спятит, чтобы решиться на такое, — тихо произнесла Тина. — И что вы думаете? Я видела его здесь сегодня ночью.

— Клод был в этом доме сегодня ночью?! — воскликнул лорд Винчингем. — Какая наглость! Наверное, приходил узнать, умер я или нет.

— На самом деле нет, — объяснила Тина. — Я спустилась за книгой в библиотеку, и он очень удивился, увидев меня. Он искал сокровища.

— Боже мой! Оказывается, он еще больший глупец, чем я думал. Он с самого детства бредил этими сокровищами. Он и меня уговаривал искать их, и мы облазали этот дом от подвала до чердака. Принимая во внимание все усилия войск Оливера Кромвеля и десятков поколений Винчингемов, шансы, что он найдет эти богатства, невелики — примерно миллион к одному.

— Но Клод верит в сокровища.

— Клод верит в то, что деньги должны упасть с неба прямо ему в карман, — отрезал лорд Винчингем. — Если бы только этот дурак знал, что, даже убив меня, он не получит ни пенса.

— Но нам нельзя ему об этом рассказывать, — возразила Тина. — Он разболтает об этом всему Лондону, и тогда ваши кредиторы уже не отстанут от вас.

— А почему вы еще не в Лондоне? Черт возьми, в моем доме и в парке с лебедями не водятся миллионеры! Вам тотчас же нужно вернуться в Лондон!

Тина рассмеялась.

— Вообще-то нас немного беспокоило ваше здоровье, — сказала она.

— Я сам о себе побеспокоился, — возразил граф. — Я прекрасно знаю, что если я умру, то не только передам Винч и все мое состояние этому мерзавцу Лэмптону, но и оставлю вас, Тина, в нищете. Во сне я видел, как люди рвали на вас ваши прекрасные платья. Я помню, что один из них разорвал то, в котором вы были на балу. У него было лицо Лэмптона.

— Но это только сон, хотя он очень скоро может стать реальностью.

— Тогда вы должны спасти нас, Тина! Ради Бога, спасите нас! — воскликнул лорд Винчингем. Но тут он откинулся на подушки, как будто у него не осталось сил, и устало сказал: — Я никогда на самом деле не верил в ваш план, ко теперь мне кажется, что это единственный выход. Что еще мы можем сделать, кроме как найти вам богатого мужа?

— Ничего, — согласилась Тина.

Она встала и подошла к открытому окну. Из этой комнаты открывался совсем не такой вид, как из других. Сад постепенно поднимался к лугам на холме, которые окаймляли деревья и кусты. А вдали виднелся изумительной красоты греческий храм, вокруг которого росли тополя. Он казался таким прекрасным, таким изящным, что Тина на время забыла обо всех тревогах последних дней.

— Какой красивый храм! — произнесла она.

— Это храм Афродиты, богини любви. Его построил кто-то из моих предков, — объяснил ей лорд Винчингем, а потом злобно добавил: — Любовь! Что толку говорить о ней? Нам нужна не любовь, а деньги. Деньги для меня, для вас и для Винча! Для того чтобы швырнуть их в лицо этому мерзавцу Лэмптону.

Тина не обращала внимания на его слова. Она стояла у окна и смотрела на храм Афродиты. Он казался ей частью какой-то сказки. Его белые своды освещало яркое солнце, и никакие заботы бренного мира, никакие беды и страдания не касались его. Потом она повернулась к графу, подошла к его кровати и сказала:

— Хорошо, мы будем думать только о деньгах. Больше нам ничего не остается.

— Кто-нибудь еще на балу сделал вам предложение? — спросил лорд Винчингем.

— Я думаю, это можно было назвать предложением, — ответила Тина.

— От кого?

— От сэра Маркуса Уэлтона. — Она почувствовала, как ее голос дрогнул, когда она произносила это имя.

— Уэлтон? На самом деле? — удивился граф. — Он богат, хотя не сказал бы, что он мне нравится.

— Он действительно богат? — спросила Тина, надеясь, что случится чудо и лорд Винчингем ответит «нет».

— Я думаю, у него миллионное состояние, — спокойно произнес граф. — Он всегда разбрасывался деньгами, как будто это был песок. Говорят, сам принц Уэльский берет у него иногда в долг.

— В нем есть что-то, я не знаю, как это выразить… Что-то, что пугает меня, — почти шепотом сказала Тина.

— Он богат, — прервал ее граф. — И только это имеет значение, не так ли? Хотя он не из тех, кем можно управлять. Вы можете выйти за него замуж, но он не даст вам и пенса.

— Я не выйду ни за кого, пока все мои условия не будут выполнены. До этого момента никто не наденет мне обручальное кольцо, — отрезала Тина.

Лорд Винчингем с восхищением смотрел на нее.

— Вы намного смелее большинства мужчин, по крайней мере из тех, что я знаю, — произнес он. — Когда я в первый раз вас увидел, я подумал, что вы слишком прелестны для этого мира — девочка, которая будет падать в обморок при малейшей опасности.

— Вы забыли, что я дочь солдата, — ответила Тина.

— Черт побери, я уверен, ваш отец гордился бы вами.

Краска смущения прилила к лицу Тины, и ее взгляд изменился.

— Мы еще не выиграли, — быстро проговорила она. — Но у меня скверное предчувствие, что сэр Маркус обязательно приедет навестить вас.

В ее голосе прозвучало отчаяние, а глаза были полны грусти.

— Вы ненавидите его? — спросил лорд Винчингем.

— Он противен мне. Я не знаю почему.

— Тогда нам придется найти кого-нибудь другого, — заключил граф.

— Но есть ли у нас время? — справедливо заметила Тина.

— Нет, потому что вы сидите здесь и болтаете со мной о судьбе Винча. Поднимайте с постели герцогиню и поскорее отправляйтесь вместе с ней в Лондон.

Тина покачала головой.

— Мы не сможем уехать сегодня. Мы условились остаться по меньшей мере до вторника. Мы думали, что к этому времени вы поправитесь и сможете поехать с нами.

— Сколько времени уходит бездарно! — сказал лорд Винчингем. — Только подумайте: двадцать четыре часа сегодня, двадцать четыре завтра — сколько времени, чтобы найти какого-нибудь привлекательного богача!

— Не думаю, что привлекательность и деньги совместимы.

— Чушь, — выпалил граф. — Таких сотни!

— Как лорд Альфред Картрайт? — с надеждой спросила Тина.

— Лорд Альфред? — воскликнул граф. — Так я вам разве не сказал? Ну да, я помню, что не сказал. Я услышал это за несколько минут до того, как в меня выстрелили. Лорд Альфред не так богат, как мы думали. Все его имения заложены, и он сам ищет себе богатую жену.

Тина засмеялась:

— Так, значит, он ухаживал не за мной, а за моим наследством?

— Разумеется! Каково было бы его разочарование, если бы он сделал вам предложение и вы бы согласились. У него была бы красивая, но бедная жена, в то время как он хотел жениться на наследнице миллионного состояния.

Тина внезапно закрыла руками лицо.

— Боже мой, это все так отвратительно, так ужасно! — почти плакала она. — Я чувствую себя как товар на рынке, как будто меня обесчестили и бросили.

При этих словах слезы навернулись ей на глаза, и она встала и выбежала из комнаты.

Она пошла по коридору к лестнице, но вдруг остановилась, услышав голоса в холле. Она посмотрела через перила вниз и увидела, что в дом зашел какой-то мужчина. Он отдал шляпу и хлыст лакею и стал медленно снимать перчатки.

В этот момент Тине показалось, что ее сердце остановилось. Она не могла не узнать эти широкие плечи и горделивую осанку. Она узнала посетителя еще до того, как дворецкий произнес:

— Прошу за мной, сэр Маркус. Я сейчас узнаю, сможет ли герцогиня принять вас.

Тину охватило отчаяние. Она хотела бежать в свою спальню, закрыться там и отказаться видеть его. Когда же она пришла в себя и постаралась успокоиться, то услышала за спиной шуршание шелкового платья. Тина обернулась и увидела герцогиню, одетую, как всегда, вызывающе: оранжевое платье поверх золотистой юбки из ламе; потрясающий парик и каскад сверкающих ожерелий.

— Тина, детка! — воскликнула она с улыбкой. — Я так надеялась, что увижу тебя. Мне доложили, что моему внуку значительно лучше, поэтому нам не придется больше оставаться в Винче. К тому же у меня за городом всегда начинаются мигрени и я постоянно чихаю от цветочной пыльцы.

— Но, ваша светлость, здесь так красиво! — возразила Тина.

— Скучно, детка, скучно! Нам с тобой нужны развлечения, балы и, конечно же, мужчины. Я уже решила, что мы вернемся в Лондон завтра, а мой внук присоединится к нам, как только позволят врачи.

Герцогиня взглянула на лестницу и увидела поднимавшегося дворецкого.

— Что случилось, Сейнтли? — спросила она.

У Тины было чувство, будто герцогиня знала, что случилось, еще до того, как ей доложил дворецкий, но сделала вид, что обрадовалась: теперь ей с Тиной будет не так скучно обедать вдвоем.

— Приехал сэр Маркус Уэлтон. Он надеется, что вы его примете.

— Это доставит мне несказанное удовольствие, — ответила герцогиня.

Теперь она внимательно осмотрела Тину.

— Детка, у тебя волосы растрепаны и юбка слегка помята. Тебе срочно нужно переодеться. Иди в свою комнату и поскорее возвращайся. Покажи этим лондонским щеголям, что мы выглядим как настоящие светские дамы, даже если уезжаем из столицы.

Тина ничего не ответила. Герцогиня прошла мимо нее и начала спускаться по лестнице, как вдруг обернулась.

— Беги, беги, детка. Какими бы ни были твои чувства к этому человеку, он всего лишь мужчина. А любого мужчину всегда можно поставить на колени. Это самое подходящее для него место.

— Я пойду и переоденусь, ваша светлость, — сказала Тина. Она слышала, как герцогиня засмеялась, и ей стало интересно, что же могло так развеселить ее. Самой же Тине в эту минуту хотелось плакать.

Глава 8

Тина стояла у окна спальни на Беркли-сквер и наблюдала за тем, как старик вращал ручку шарманки, в то время как обезьянка в красной курточке танцевала на тротуаре, держа в руках маленькую чашку для подаяний.

День был пасмурный и облачный, и девушке казалось, что погода соответствует ее настроению.

Тина чувствовала, что в Винче она оставила что-то важное, а теперь ее ожидает неизвестность, от которой так тревожно на сердце.

Удивительно, но хотя они пробыли в доме всего лишь около часа, новость об этом мгновенно разлетелась по всему Лондону: стук дверного молотка, раздаваясь по всей улице, не давал ни минуты покоя дворецкому.

— Герцогиня Девонширская устраивает бал и приглашает тебя, — с довольным видом сказала герцогиня, открыв украшенный гербом конверт. — Ее бал тебе никак нельзя пропустить. Я, конечно, не одобряю пристрастие Джорджины к карточным играм, за которыми она проводит каждый вечер, в то время как коварная Элизабет Фостер строит глазки герцогу, но ни один уважающий себя человек не пропустит ее званый вечер.

Весь день она надеялась, что пойдет сильный дождь и они не смогут поехать в Воксхолл с сэром Маркусом. Но хотя небо было затянуто тучами, погода оставалась хорошей, и она знала, что у нее на кровати лежит новое платье, которое она наденет, чтобы ослепить сэра Маркуса Уэлтона своей красотой.

У Тины было безумное желание надеть то самое платье, в котором ока прибыла в Лондон, не пудрить волосы и вообще сделать все, чтобы выглядеть как можно менее привлекательной. Потом она вспомнила, что понравилась сэру Маркусу именно в тот день, когда впервые приехала сюда. Всего несколько дней, проведенных в высшем обществе, быстро помогли ей осознать, что сэру Маркусу нравятся молодые и невинные девушки, которые доверяются его льстивым речам. К тому же соблазнить их легче, чем дам в возрасте, умудренных жизненным опытом. Думая об этом, Тина почувствовала, что ее охватывает беспокойство. Возможно, она неправильно поняла его намерения. Возможно, он вовсе не собирался делать ей предложение. Быть может, он так и будет преследовать ее, пока не завладеет ее мыслями, ее душой…

От этой мысли на какое-то мгновение Тину охватило отчаяние, но потом она вспомнила, что даже сэр Маркус не осмелится сделать такое с любимицей герцогини и подопечной лорда Винчингэма.

* * *

Освещенный сад, тихая игра оркестра, ротонда внушительных размеров, ложи с гостями в элегантных нарядах — от всего этого у нее перехватило дыхание. Она сидела с приоткрытым ртом и прислушивалась к звукам праздника.

Сопрано певицы было подобно соловьиной трели. В программе вечера были и фокусники, и акробаты, и много других развлечений к удовольствию тех, кто заплатил, за это. На столах стояли дорогие, изысканные блюда. Но Тину больше интересовало то, что происходило вокруг. Она совершенно не замечала, что ест или пьет. Очень скоро обед подошел к концу, и сэру Маркусу захотелось немного прогуляться и полюбоваться парком перед тем, как отправиться домой.

Впоследствии Тина усомнилась, что точно запомнила, как все произошло. Внезапно она оказалась вместе с сэром Маркусом в беседке с цветами, освещенной лишь тусклыми фонариками. Все, происходящее вокруг, все те места, мимо которых они проходили, настолько увлекли ее, что теперь Тина не могла представить, как она умудрилась отделиться от герцогини и других гостей.

Тина встревоженно огляделась, и внезапно в ее голосе появилась легкая нотка страха:

— Кажется, мы потеряли ваших друзей. Давайте пойдем и посмотрим, сможем ли мы их найти.

— Мне кажется, они прекрасно обойдутся и без нас, — беззаботно ответил ее спутник.

— Я уверена, что они не могли уйти слишком далеко, — быстро проговорила Тина.

— В таком случае нам не стоит за них беспокоиться, — успокаивал ее сэр Маркус. Он взял ее под руку и повел в беседку на скамейку, скрытую от постороннего глаза живой изгородью из роз и жимолости.

Скамейка была удобной, и, хотя Тина хотела отказаться от приглашения сэра Маркуса, она сочла, что это будет недостойно. Поэтому она осторожно села, изо всех сил стараясь держать спину прямо. Однако страх заставлял ее сердце биться быстрее обычного.

— Успокойтесь, я вас не съем, — спокойно сказал сэр Маркус.

— Нет, конечно же, нет. — Тина заставила себя рассмеяться, но обнаружила, что не может спокойно смотреть ему в глаза. Его лицо было слишком близко от нее, а взгляд был пугающе напряженным.

— Вы так очаровательны, так молоды, — произнес он неожиданно глубоким голосом. В то время как Тина обдумывала ответ, он добавил: — Но не слишком молоды, чтобы не понять меня. Я никого никогда не желал так, как вас. Зачем нам с вами играть во все эти игры?

— Боюсь, сэр, что я не понимаю вас, — сказала Тина, глядя сквозь сад и молясь, чтобы появился кто-нибудь из знакомых.

— А мне кажется, что понимаете, — сказал сэр Маркус. — Когда вы выйдете за меня замуж?

Тине показалось, что у нее остановилось сердце.

— Мне еще слишком рано говорить о замужестве, — чопорно сказала она. — Мы с вами только познакомились.

— Я быстро принимаю решения, — ответил сэр Маркус. — Когда я впервые увидел вас на Беркли-сквер, я сразу понял, что вы именно та, о которой я мечтал, та, с которой я хотел бы навеки связать свою жизнь.

— Но это было всего несколько дней назад, — напомнила ему Тина.

— Мне хватило этого времени, чтобы понять, что мне нужно и что я намереваюсь получить, — ответил он. — Герцогиня одобряет мой выбор. Она только что сказала мне об этом. Я свяжусь с вашим опекуном, как только он будет готов меня выслушать. В конце концов, зачем нам подвергать себя тяжелым испытаниям?

— Я думаю, — быстро проговорила Тина, — что нам стоит найти наших спутников. Герцогине покажется странным, что я исчезла с вами.

Она встала, но обнаружила, что его рука крепко сжимает ее тонкое запястье.

— Герцогиня нас поймет, — сказал он. — Послушайте меня только одну минуту, вместо того чтобы беспокоиться о других. Вы молоды и напуганы. Вы хотите, чтобы за вами ухаживали. Хорошо, я буду за вами ухаживать, но это пустая трата времени. Мы могли бы просто пожениться, а ухаживания оставить на потом.

В глубине души Тина понимала, что именно этого она и ждала — человека, готового закрыть глаза на все церемонии и жениться на ней всего через две недели знакомства. Таким образом, она могла спасти как себя, так и лорда Винчингема. Но почему-то она не могла заставить себя принять это, казалось бы, счастливое предложение именно в тот момент, когда она в нем нуждалась больше всего. Как животное, загнанное в, ловушку, она лихорадочно пыталась найти какой-нибудь путь к спасению, путь, с помощью которого могла бы выиграть время.

— Я… Я… Я не знаю… не знаю, что сказать, — единственное, что она смогла выдавить из себя.

— Почему бы вам не позволить мне принять решение? — спросил сэр Маркус.

Тина почувствовала, как его рука обхватила ее талию, и, к величайшему ужасу, она поняла, что он прижимает ее к себе. Поблизости не было никого. Только отдаленные звуки музыки напоминали о том, что где-то рядом находятся и другие люди.

Она изо всех сил стремилась спастись от того, что представлялось ей неизбежным, но ее руки напрасно скользили по мягкому бархату его вечернего камзола. Теперь одной рукой он полностью обхватил Тину, а другой приподнял ей подбородок.

— Нет! Нет! — шептала Тина, чувствуя невыразимое отвращение, переполнявшее ее. Потом она почувствовала прикосновение его губ. Это были полные жадные губы, какими она себе и представляла их почти с того самого момента, как впервые увидела сэра Маркуса.

Тина чувствовала, что ее сопротивление подобно сопротивлению котенка, которого топят в ведре с водой. Ей хотелось кричать от ужаса и безжалостности всего происходящего, но слова застряли у нее в горле. Ей оставалось лишь униженно подчиниться власти его губ и силе его рук.

Она сделала отчаянное усилие высвободиться, но осознала всю полноту своей слабости и почувствовала, как будто ее уносит в темные глубины моря, откуда нет спасения.

Ей казалось, что сэр Маркус высасывает из нее всю душу. Он был охвачен огнем желания. Тина чувствовала, как он в буквальном смысле поглощает ее. Она тщетно пыталась вырваться из его рук.

— Господи, помоги мне! — раздался жалобный детский голос, в котором Тина не сразу узнала свой собственный.

Она почувствовала, как его пальцы пытаются расстегнуть корсет на ее груди. Неожиданно с силой, о которой она даже не подозревала, Тина резко оттолкнула насильника. Ей показалось, что она даже ударила и поцарапала сэра Маркуса, который в следующее мгновение выпустил ее.

— Нет! Нет! Нет!

Она пыталась закричать, но из ее горла вырвался лишь жалобный всхлип. Она слышала, как трещало и рвалось ее платье, когда она бежала через темный парк, через веселую толпу, все дальше и дальше, сама не зная куда, с единственным желанием избавиться от злодея, который смертельно напугал ее.

Тина горько плакала и уже совсем выбилась из сил, когда наконец решила остановиться.

Она не имела представления, где находится. Ей было известно лишь то, что она больше не вынесет звуков музыки. Тине показалось, что она совсем одна в темном лабиринте тисовой изгороди. На мгновение она прислонилась к дереву, стараясь успокоить бешеный стук сердца в груди, затянутой тугим корсажем платья, в которое ее облачили служанки.

Тина не чувствовала ничего, кроме ужаса, так что, когда кто-то заговорил с ней, она вздрогнула.

— Мадам, я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил незнакомый мужской голос.

Она резко обернулась и увидела молодого человека, стоявшего в паре шагов перед ней. Одет он был аккуратно, однако не слишком модно. Тина сразу догадалась, что это был не знатный джентльмен благородного происхождения, а какой-нибудь мелкий чиновник или владелец магазина.

Не без усилий Тина собралась с духом.

— Я… боюсь, сэр, — сумела она вымолвить. — Что я… что я заблудилась…

— В этих садах это неудивительно, — ответил он. — Могу я помочь вам найти ваших спутников или вашу карету?

— Мне нехорошо, — сказала Тина. — Скажите, сэр, могу ли я нанять экипаж, который отвез бы меня домой? Мне не хочется портить веселье моим… моим друзьям, заставив их сопровождать меня.

* * *

Тина вошла в дом и обнаружила там лишь дворецкого. На его лице было написано выражение крайнего удивления.

— Вы одна, мадам? — поинтересовался он.

— О да, я одна, — ответила Тина, неожиданно вспомнив, как странно, должно быть, она в эту минуту выглядит. — Я плохо себя почувствовала, но не стала беспокоить ее светлость.

Дворецкий поклонился, а Тина отправилась наверх, в свою спальню. Однако раздеваться она не стала, чувствуя, что вечер еще не закончен и что ей еще предстоит выслушать и упреки, и обвинения, прежде чем она окончательно отправится спать.

Тина не ошиблась. Спустя полчаса от герцогини поступило распоряжение немедленно спуститься вниз, в гостиную, где она ожидает ее в обществе сэра Маркуса.

Тина медленно отправилась вниз. Она чувствовала себя провинившейся школьницей, вызванной в кабинет классной наставницы. Она знала, что поступила плохо, покинув вечер без объяснений, но в то же время понимала, что в сложившихся обстоятельствах просто не могла поступить иначе.

Внезапно она почувствовала, что ей нужен защитник. Ей хотелось, чтобы здесь был лорд Винчингем. Он по крайней мере смог бы ее понять. А еще ей почему-то захотелось, чтобы мистер Роберт Уотсон не оставил ее так скоро.

Лакей распахнул дверь гостиной, и она вошла, ощущая себя скорее нашкодившим ребенком, чем молодой леди, одетой по последней моде.

Сэр Маркус стоял перед камином. Герцогиня сидела на диване. Она охнула, когда появилась Тина.

— Боже мой, дитя мое! Клянусь тебе, я уже не чаяла увидеть тебя целой и невредимой. Мы уже начали думать, что тебя похитили и утащили с собой какие-нибудь разбойники. Как же ты могла оставить нас в таком волнении и тревоге?

В словах леди Хертингфорд звучала скорее забота, а не упрек. Тина тут же шагнула вперед, тронутая искренней теплотой, услышанной в голосе старой герцогини.

— О, миледи! — сказала она, склонившись, чтобы поцеловать похожие на старый пергамент пальцы герцогини. — Простите меня, прошу вас! Я никоим образом не хотела вас расстроить. Я просто заблудилась, и один добрый джентльмен отвез меня домой.

— Никогда не слышал ничего подобного! — громко произнес сэр Маркус. — Довериться незнакомцу, человеку, которого вы никогда прежде не видели! Это настоящее безрассудство. Ее светлость чуть голову не потеряла от страха за вашу жизнь, а я обшарил Воксхолл-гарденз вдоль и поперек.

— Пожалуйста, простите меня, — тихо сказала Тина, обращаясь не к сэру Маркусу, а к герцогине.

— Не нужно никаких извинений, дитя мое, — ответила леди Хертингфорд. — Я нисколько не сомневаюсь в том, что у тебя были причины поступить именно так.

Она повернулась к сэру Маркусу.

— Спокойной ночи, сэр Маркус, — сказала она, властно протягивая ему руку. — Это был приятный вечер, и мы благодарны вам за гостеприимство. Но сейчас мы с Тиной слишком устали и отправляемся спать.

— Я… Я только хотел… — Не успел сэр Маркус начать, как поднятая рука герцогини заставила его замолчать.

— Ни слова больше, сэр, — скомандовала она. — Мы поговорим об этом завтра, когда все будут не так взволнованы. Бедная девочка так устала. Прощайте, сэр Маркус!

Сэру Маркусу ничего не оставалось делать, как поклониться и покинуть комнату. Тина даже не посмотрела на него. На какое-то мгновение его взгляд остановился на ее белых плечах, но потом он открыл дверь и удалился.

В тот момент, как дверь захлопнулась за ним, герцогиня резко изменилась.

— Ну, что же все-таки произошло? — требовательно спросила она.

Тина глубоко вздохнула.

— Сэр Маркус сделал мне предложение, — ответила она.

— И этого оказалось достаточно для того, чтобы устроить такую суматоху, сбежать и заставить всех искать тебя в саду? Я разволновалась настолько, что думала, что мое сердце остановится.

— О, пожалуйста, миледи, простите меня, — умоляла Тина. — Не само предложение расстроило меня, а…

— А что? — спросила герцогиня.

— Он меня поцеловал, — ответила Тина. — Я сопротивлялась, но он такой огромный и сильный, и я… Я не могла вырваться, пока не толкнула его и не стала царапаться.

Герцогиня села на диван.

— Действительно, сколько шума из-за одного поцелуя! — воскликнула она. — Неужели тебя раньше никто не целовал?

— Нет. На самом деле, мадам, это в первый раз, — ответила Тина.

— И ты так разволновалась? — сказала герцогиня. — Ну что же, придется тебе привыкать к подобного рода вещам. Как же можно выходить замуж и не поцеловать джентльмена, который просит твоей руки?

Тина начала чувствовать себя маленькой и глупой. Сейчас, когда все закончилось и она снова оказалась в обществе герцогини, она задумалась о том, почему ей и в самом деле это показалось таким отвратительным. Поцелуй ее прокаженный или грязный бродяга, она возражала бы ничуть не больше. А ведь сэр Маркус красив, богат и хочет, чтобы она стала его женой.

Тина смущенно опустила голову.

— Это было очень глупо с моей стороны, — произнесла она.

— Очень глупо, стоит отметить, — согласилась герцогиня. — А что не так с сэром Маркусом? Должна сказать тебе, что молодые женщины охотятся за ним с тех пор, как он появился в Лондоне. Многим он не нравится, но что из этого? Он очень умен, и он добился таких успехов в жизни, о которых многие и не мечтали. Уверяю тебя, моя дорогая, если ты ищешь богатого мужа, то лучше сэра Маркуса тебе никого не найти. Он убедил меня в своей привязанности к тебе и в своем стремлении сделать тебя счастливой. Он одарит тебя своей доброжелательностью и любовью. Я думаю, вряд ли найдется в жизни хоть что-то, в чем ты сможешь себе отказать, став его женой.

Тина перевела дыхание и грациозно склонила голову перед герцогиней.

— Я понимаю, что вела себя очень глупо, — сказала она тихим голосом.

— Не то чтобы глупо, скорее как-то диковато, — сказала герцогиня. — Девушки убегают от ухажеров в деревне, в Лондоне они учатся обращаться с мужчинами и подчинять их своему влиянию. Более того, они позволяют фамильярностей не больше, чем таковых желают принять. Они флиртуют, но в то же время держат мужчину на должном расстоянии. Тина, ты слишком молода и слишком невинна для этого мира, погрязшего в пороках.

— Простите меня, — бормотала Тина. — Я понимаю, что поступила очень глупо!

— Немного опрометчиво, — мягко поправила ее герцогиня. — Ты заставила меня волноваться, и я никогда не видела сэра Маркуса таким озабоченным. — Она замолчала, а потом добавила уже более веселым голосом: — То, что произошло, пойдет ему на пользу. Слишком много женщин мечтают о его поцелуях и готовы принять от него все, что ему только заблагорассудится. Легкий удар по его самолюбию ему не повредит.

Герцогиня замолчала и с нежностью посмотрела на склоненную голову Тины.

— Но не будь слишком уклончивой, моя девочка, — сказала она. — Если ты только не собираешься отказать ему вообще. Сэр Маркус — не из тех мужчин, что бегают за женщинами. Он хищник из породы тех, кто нападает и возвращается с добычей.

— Я должна принять решение так скоро? — спросила Тина, заранее зная ответ.

— О нет, — ответила герцогиня. — У тебя много времени. Пускай он месяц помучается. Ты же не намерена выходить замуж по крайней мере до зимы?

Слова герцогини прозвучали как смертный приговор мечтам Тины.

— Вы правы, — сказала она спокойно, но в ее голосе чувствовалось отчаяние. — Я вела себя ужасно глупо. Завтра я пошлю сэру Маркусу записку с извинением. Как вы думаете, он придет еще раз?

— Я считаю, что вряд ли! Ты просто вывела его из себя! — сказала герцогиня с сарказмом, но вместе с тем весело. — И все же никогда не заводи мужчину слишком далеко! Небольшое сопротивление интригует его, заставляет проявлять больший интерес. Но я боюсь, что сегодня вечером ты была очень близка к тому, чтобы все испортить. Никто не любит, когда его заставляют выглядеть дураком перед собственными гостями. Когда он вернулся без тебя, все прекрасно поняли, что произошло.

— Вы считаете, что все они догадались?

— Иначе они должны были бы быть полными глупцами. Итак, дитя мое, ты получила урок, теперь давай ложиться спать. Завтра я постараюсь научить тебя, как не ослаблять к себе интерес мужчины, развлекать его и вместе с тем не позволять ему вольностей.

— Это то, чему мне очень хочется научиться! — искренне сказала Тина.

— Хотя на самом деле это приходит с опытом, — язвительно заметила герцогиня.

Она шествовала по лестнице впереди Тины, высоко держа голову с вплетенными в волосы крошечными бриллиантами. А Тина покорно следовала за ней, чувствуя, что, хотя герцогиня и не сказала этого вслух, ее отношение к ней изменилось, и не в лучшую сторону.

Оказавшись одна в своей комнате, Тина упала лицом на подушки. Она чувствовала, что попала в западню, из которой ей никак не выбраться. На нее надвигался прилив, от которого ей не уйти. В ее глазах не было слез. Она просто лежала, уткнувшись в подушку, пытаясь разобраться в том, почему ее охватывает дрожь при воспоминании о сэре Маркусе и почему его поцелуи вызвали у нее такой ужас, что она даже не осмеливалась об этом думать.

— Но сэр Маркус не последний мужчина в мире, — шептала она себе. Но даже когда она произнесла эти слова, ей в голову пришел другой вопрос: понравятся ли ей другие мужчины? Сможет ли она терпеть, как какой-нибудь мужчина, не похожий на сэра Маркуса, будет прикасаться к ней, поднимать ее подбородок, а потом прижиматься к ней губами?

И снова она почувствовала горячую и властную настойчивость его губ. И когда лишь от этого воспоминания ее передернуло, она ответила на свой вопрос. Она знала, что ей противен был не сэр Маркус, а все мужчины, кроме одного.

А потом, словно яркий свет, словно внезапный шум музыки, она поняла правду. Она боролась за это не только сегодня вечером, но, как ей казалось, целую вечность. Существует лишь один человек, чьи поцелуи доставят ей наслаждение, чьим прикосновениям она будет рада, в чьих объятиях она обретет счастье. Это единственный мужчина, которого она любит всем сердцем.

Глава 9

— Его светлость, наверное, соскучились по дому? — спросил один лакей у другого.

Дверь в комнату Тины была приоткрыта, и она вполне отчетливо слышала этот разговор на лестничной площадке. Какое-то мгновение она застыла в неподвижности, но потом ее рука машинально прижалась к груди в попытке унять внезапно возникшее сильное волнение. Она сидела за секретером, изо всех сил стараясь написать письмо сэру Маркусу Уэлтону, чтобы поблагодарить его за гостеприимство, оказанное ей прошлым вечером. Герцогиня настоятельно рекомендовала ей сделать это, но оказалось, что выразить благодарность и принести извинения за то волнение, которое она доставила, не намекая на тот факт, что его поведение возмутило ее, было практически невозможно.

Но теперь, через мгновение, все было забыто. Она вскочила, кинулась к двери, но застыла на полпути. Что скажет она лорду Винчингему? Как предстанет перед ним с новым сознанием того, что он для нее значит, с чувством, охватившим ее подобно бурному весеннему потоку?

Тина развернулась и направилась к туалетному столику, разглядывая свое отражение в зеркале. Мысль о собственной привлекательности радовала ее. Вместе с тем она опасалась, что ее восторг по поводу приезда графа слишком очевиден, что блеск глаз и дрожание губ выдадут ее.

Она любит его! Всю ночь Тина пролежала, не сомкнув глаз, снова и снова повторяя его имя. Для себя она решила, что это последнее доказательство ее одержимости.

Тина знала, что любовь к мужчине, которому она стремилась помочь, не только неправильна, но и абсолютно безрассудна. Это была любовь к мужчине, который никогда не стал бы думать о ней как о жене. Но разве это что-то значит для сердца, которое начинает биться как безумное при одной лишь мысли о нем? Дыхание ее учащалось, и мелкая дрожь пробегала по телу при одном лишь упоминании о нем.

— Я должна спуститься вниз и поприветствовать его, — сказала Тина своему отражению в зеркале и попыталась изобразить на лице спокойствие вместо смущения. Но это было бесполезно: в эти минуты вряд ли представлялось возможным проявить подобную осмотрительность. Забыв про свои благие намерения, она побежала к двери и торопливо спустилась вниз по лестнице.

Она знала, где найти его. В мраморном холле она инстинктивно повернула в сторону библиотеки. Именно здесь они впервые встретились. Именно здесь она впервые увидела его. Тина слепо верила в то, что он был именно тем, кто ей нужен, кто поможет ей и останется с ней навсегда.

Она подошла к двери библиотеки и отворила ее. Лорд Винчингем сидел, как всегда, в массивном кресле у камина. Он выглядел бледным и несколько изможденным. Стакан бренди он держал в руке с таким видом, будто этот огненный напиток мог вернуть ему здоровье. Не чувствуя под собой ног, она бросилась к нему.

— Зачем вы вернулись? — воскликнула она. — Вам следовало оставаться в Винче! Ваш доктор, должно быть, совсем обезумел, отпустив вас. Ведь вы еще так слабы.

Эти слова сорвались с ее губ невольно. Когда лорд Винчингем улыбнулся, сердце вздрогнуло в ее груди.

— Я хотел повидаться с вами, Тина, — сказал он.

— О!

Тина ожидала услышать от него все что угодно, но только не это. Это застало ее врасплох. Девушка поняла, что не может дальше притворяться и скрывать свои чувства: сильное волнение, пламенем охватило все ее существо.

Она не могла найти слов, лишь стояла перед ним, глядя ему в лицо. Ее губы дрожали. Она почувствовала себя музыкальным инструментом, чутко отозвавшимся на прикосновение опытного музыканта.

Он поставил стакан с бренди на стол рядом с собой и протянул руку.

— Чем вы занимались, Тина? — спросил он. — Я думал о вас прошлой ночью и решил, что мое присутствие поддержит вас. Я не считаю, что герцогиня слишком строга по отношению к вам.

Тина вложила свои холодные пальцы в его руку, потому что почувствовала, что ноги не держат ее, Шурша шелковыми юбками, она опустилась рядом с ним и какое-то мгновение смотрела на него с нескрываемым обожанием. Затем отвернулась, чтобы не выдавать секрет своих глаз.

— Неужели вы так удивлены моему появлению? Мне пришлось изрядно потрястись на этих ужасных дорогах. Просто позор, что они в таком жутком состоянии!

— Вам не следовало сюда приезжать, — сумела наконец выдохнуть Тина. — Вы еще недостаточно окрепли.

— Я не желаю бесцельно проводить время в постели, особенно сейчас, когда все складывается таким образом. Как вы себя вели, Тина?

— Даже не знаю, что вам ответить, — тихо промолвила Тина. — Ее светлость, конечно же, скажет вам, что я поступила плохо. Это подтвердит также и Маркус Уэлтон. Но я не могла поступить иначе.

— Что же вы такого натворили? — спросил лорд Винчингем. Теперь в его голосе послышалась суровость. Он выпустил ее руку и снова взялся за стакан с бренди.

— Я сбежала от сэра Маркуса в Воксхолл-гарден, — призналась Тина. — Он… Он… Он напугал меня. Я вернулась домой одна с каким-то незнакомцем, добрым молодым человеком. Он служит в Адмиралтействе. Он доставил меня обратно в целости и сохранности. У герцогини это вызвало неудовольствие. У сэра Маркуса тоже.

— Черт бы его побрал! Это с ним как-то связано? — со злостью спросил лорд Винчингем. Дальше последовало продолжительное молчание.

— Он сделал мне предложение, — призналась Тина. Она не осмеливалась смотреть на лорда Винчингема, когда произносила эти слова, зная, что граф услышит отчаяние в ее голосе.

Он выпил стакан до дна и со стуком опустил его на боковой столик.

— Что же вы ему ответили? — требовательно спросил он.

— Пока я ему ничего не сказала, — вздохнула Тина.

— А что вы намереваетесь ему ответить? — Ей показалось, что он почти выкрикнул свой вопрос. Она склонила голову и почувствовала, как ее глаза наполняются слезами.

— Что я могу сказать вам? — спросила она.

— Тина, взгляните на меня. — Его голос был настойчивым, но значительно мягче, чем прежде.

По его просьбе она повернула лицо к нему, и он увидел, что ее глаза блестят от слез, а губы дрожат. Он пододвинулся к ней ближе.

— Послушайте, Тина, — сказал он. — Вы не должны этого делать, вам не следует поступать вопреки собственному желанию. Мы найдем какой-нибудь другой способ.

— Но какой? Скажите какой! — перебила она его.

— Я не знаю, — ответил он. — Должен же быть какой-нибудь выход, какой не причинит вам вреда. Помните, что мы — партнеры. Вы и я.

Она не могла отвести взгляда от его глаз и пристально посмотрела на него. На мгновение она почувствовала, что они заглянули друг другу в душу. Слова замерли на его губах. Он склонился к ней еще ближе.

— Тина… — хрипло произнес он.

Лорд Винчингем вдруг откинулся на спинку кресла. Его лицо внезапно побледнело, а глаза закрылись.

— Для вас это слишком! — воскликнула Тина. — Вы должны немедленно отправиться в постель. Кроме того, вам срочно нужен доктор.

По тому, что он не возражал и не стал спорить, девушка поняла, насколько ему плохо. Она торопливо позвонила, и когда на звонок пришли лакеи, приказала им отвести хозяина наверх. Другого лакея она послала за доктором, а сама стремглав бросилась вверх по лестнице в поисках герцогини.

Ее светлость восседала на кровати, с красиво убранными волосами, сверкая бриллиантами.

— Доброе утро, дитя мое, — радостно поприветствовала она Тину, когда та вошла. Но, взглянув на ее лицо, она быстро добавила: — Что случилось? В чем дело?

— Прибыли его светлость, — объяснила Тина, — но он все еще болен и слаб. Это безумие — путешествовать в таком состоянии! Я распорядилась, чтобы его уложили, и послала за доктором.

— Ему же было сказано оставаться в Винче до конца недели, — резко сказала герцогиня. — Глупый мальчишка! Интересно, что заставило его приехать в Лондон, нарушив мои предписания?

— Я думаю, он был обеспокоен, — не задумываясь, ответила Тина.

— Обеспокоен? — удивилась герцогиня.

Тина вспомнила слишком поздно, что герцогиня не имеет ни малейшего представления о финансовом положении внука. Тине пришлось срочно исправить ситуацию.

— Ну, я считаю, — сказала она, изображая на лице улыбку, — что лорду Винчингему было одиноко, и он заскучал. Хотя на самом деле мне кажется, что он просто позавидовал нашему веселью.

— В любом случае это вряд ли способствовало бы его выздоровлению, — сказала герцогиня. — Распорядись, чтобы доктор явился ко мне, как только он закончит осматривать его светлость. Я хочу доподлинно знать, насколько мальчик плох.

— Да, конечно, — ответила Тина.

Не успела она повернуться к двери, как герцогиня задала следующий вопрос.

— Ты написала письмо сэру Маркусу, дитя мое?

— Да, ваша светлость, я почти заканчивала письмо, когда мне сообщили о приезде лорда Винчингема.

— Тогда заканчивай побыстрее и пошли письмо с конюхом, — приказала герцогиня. — Нам не нужно, чтобы плохое впечатление, которое ты произвела на него прошлой ночью, затянулось надолго. Мужчины подобны чайнику — сразу же вскипают. Ты должна создать ему самые благоприятные условия. Пока он самая лучшая пара для тебя.

— Да, разумеется, — прошептала Тина.

Герцогиня отличалась удивительной проницательностью, но даже она не подозревала, сколько правды было в ее словах и как важно было, чтобы сэр Маркус, как она выразилась, «не вскипел». Теперь выхода не было. Тина отлично понимала, что у нее больше нет времени увиливать, убегать или даже притворяться, что кто-то сможет ее спасти. Она должна принять предложение сэра Маркуса, и чем быстрее будут закончены все приготовления к свадьбе, тем лучше.

Она вышла из комнаты герцогини и спустилась вниз, чтобы отдать распоряжения дворецкому. Тина стояла в холле, когда услышала стук дверного молотка. Скорее инстинктивно, чем из любопытства, она повернула голову в тот самый момент, когда лакей открывал дверь.

— Мисс Крум дома? — услышала она чей-то голос. И прежде чем гость вошел, она поняла, кто это. Тина направилась к нему, стараясь изобразить на лице улыбку и пытаясь отделаться от неприятного ощущения, что каждый шаг дается ей с огромным трудом.

— Мисс Крум… Тина!

Сэр Маркус снял шляпу и склонился над ее рукой. На нем был нарядный ярко-бордовый атласный камзол, вышитый жилет, а на галстуке сверкал сапфир размером с голубиное яйцо.

— Я надеялся, что вы любезно уделите мне несколько минут вашего драгоценного времени, — сказал он.

Когда сэр Маркус выпрямился, то показался ей удивительно высоким. От осознания этого она снова чувствовала себя подавленной.

— Конечно, — ответила она. — Пройдемте в утреннюю комнату.

Лакей отворил дверь в маленькую бледно-голубую гостиную с изящной инкрустированной мебелью, которая, по словам герцогини, находилась в собственности семьи уже свыше ста лет.

— Не хотите ли присесть, сэр Маркус? — вежливо осведомилась Тина, указывая на стул рядом с камином и усаживаясь на диван. К ее ужасу сэр Маркус опустился рядом с ней.

— Сегодня утром вы выглядите просто очаровательно, — сказал он с интонацией, которую она больше всего ненавидела. Однако Тина заставила себя взглянуть на него, и искусственная улыбка, как ей показалось, придала жесткость ее лицу.

— Вы, как всегда, добры! — тихо произнесла она.

— Меня мучил вопрос, думали ли вы обо мне прошлой ночью?

— Прошлой ночью? — удивленно переспросила она.

— После того, как я оставил вас или, скорее, вы оставили меня… — пояснил сэр Маркус. — Вы подумали о моем предложении?

— О! — пробормотала Тина. Она знала, что ее собеседник обязательно заведет об этом речь. Тем не менее она не ожидала, что сэр Маркус так быстро перейдет к теме предстоящего замужества.

— Да, разумеется, — ответила Тина.

— Конечно, мне не хочется вас торопить, — сказал он. — Но, несмотря на мое огромное желание узнать, станете ли вы моей женой, у меня имеются определенные планы. Планы, которые, разумеется, зависят от того, сделаете ли вы меня самым счастливым на свете человеком.

— Какие же это планы? — спросила Тина, пытаясь выиграть время перед тем, как ей придется дать прямой ответ.

— Сегодня утром я был у принца, — начал он. — Вообще-то я был на приеме у его королевского высочества, пока он одевался. Он признался, что лондонский сезон уже наскучил ему, и предложил мне составить компанию ему и, разумеется, миссис Фитцгерберт, от которой, как вам известно, он просто без ума. Так вот, он предложил составить ему компанию в поездке в одно местечко под названием Брайтелмстон. Это маленький рыбацкий поселок, который его королевское высочество обнаружил на южном побережье. Это могло бы стать для него неплохим развлечением и позволить на время отвлечься от дел. Но мне не хотелось бы покидать Лондон, если только вы, конечно, не составите мне компанию. Если бы вы согласились стать моей женой, то ваше присутствие было бы вполне естественно в глазах других людей.

Тина посмотрела на свои сжатые руки. Это, должно быть, просто, сказать «да», думала она. И в то же время она чувствовала, как каждый нерв в ее теле удерживает ее, шепчет ей на ухо подождать. Если решение приято, то это уже бесповоротно.

Подождать! Подождать! Казалось, слова искушают ее. Она знала, что искушение вызвано не инстинктом самосохранения, а охватившим ее ужасом. Ужасом от сознания, что она отдает себя в руки человека, которого она — вне всяких сомнений — ненавидит.

— Вы мне приснились прошлой ночью, — сказал сэр Маркус, пока она молчала. — Мне снилось, что я сжимал вас в объятиях, как это было в Воксхолл-гарденз, и целовал вас. А вы целовали меня. Ваши поцелуи даже во сне пьянили как вино, моя маленькая Тина!

В его голосе было что-то гипнотическое. Но все же, когда он наклонился к ней ближе, она почувствовала ненависть. Одно лишь его присутствие вызывало у нее омерзение. В тот момент ей страстно захотелось высказать ему все, что она о нем думает, и выскочить из комнаты.

На какое-то мгновение она представила себе, как бежит наверх к лорду Винчингему, склоняется над его постелью, и шепотом сообщает, что она не смогла сказать «да» сэру Маркусу, потому что на самом деле она любит другого!

Только она может спасти лорда Винчингема! Только она могла гарантировать, что кредиторы не разорвут его на части и не отправят с позором в долговую тюрьму! Тина знала, что именно безответная любовь даст ей сил сделать то, что велит ей долг. До этого она боролась за себя, теперь же она сражалась за того, кого безоглядно полюбила.

Она сжала пальцы, пока не побелели костяшки, но потом, взяв себя в руки, произнесла ровным и спокойным голосом:

— Я благодарна вам, сэр Маркус, за оказанную мне честь. Прежде всего мне хотелось бы извиниться за свое поведение прошлой ночью. Вы застали меня врасплох, и вам придется простить меня за те неудобства, которые я причинила и вам, и ее светлости герцогине, когда так неожиданно оставила вас.

— Не нужно никаких извинений! — ответил сэр Маркус. — Я обещаю, что прощу вам даже большие обиды. Я виноват в том, что так испугал вас. В моих руках вы трепетали, как маленькая птичка, попавшая в ловушку. Это возбудило меня, кровь моя закипела. Мне придется научить вас тому, моя дорогая, что такое настоящая страстная любовь.

В его словах чувствовался какой-то скрытый смысл, который заставил Тину покраснеть. Однако она снова сумела сдержаться и произнесла спокойным голосом:

— В будущем я постараюсь вести себя более осмотрительно.

— Вы выйдите за меня замуж перед тем, как мы отправимся в Брайтелмстон? — спросил сэр Маркус.

Она перехватила его взгляд и заметила мелькнувшую в его глазах похоть. Она знала, что пока еще он держит себя в руках, но ее смущение разжигает в нем страсть. Ей стало ясно, что история с принцем Уэльским и предполагаемое путешествие в Брайтелстом были лишь предлогом, рассчитанным на то, чтобы поторопить ее с решением. Нетерпение сэра Маркуса и его властная самоуверенность выходили за все мыслимые рамки приличий.

Тем не менее иного входа у нее не было! Куда бы она ни бросила взгляд, ее со всех сторон окружала высокая стена отчаяния.

— Прежде чем я дам вам ответ, сэр Маркус, — произнесла Тина дрожащим голосом, — я должна… Надеюсь, вы простите меня… Но я должна поставить одно условие.

— Условие? — спросил он. — Я уверен, оно не будет очень трудным. Я хочу вас, Тина! И если ваше условие выполнимо, я с готовностью соглашусь с любым вашим пожеланием.

— Благодарю вас, сэр Маркус, — натянуто сказала Тина. — Но я думаю, перед тем как вы дадите мне подобное обещание, вам было бы лучше заранее узнать, какое именно.

— Очень хорошо, — ответил сэр Маркус. На его губах играла улыбка — зловещая улыбка победителя. Тина знала, что его победа — лишь вопрос времени, и уже совсем скоро его огромные руки потянутся к ней, а его губы, горячие и жадные, снова будут искать ее губы.

В какой-то момент ей казалось, что она упадет в обморок. Но нечеловеческим усилием воли она взяла себя в руки.

— Условие следующее, сэр Маркус, — сказала она, стараясь справиться с охватившим ее волнением. — Если я пообещаю выйти замуж за вас, то вы должны будете дать мне сто тысяч фунтов еще до того, как мы обвенчаемся в церкви и станем мужем и женой.

Она сказала это, не осмеливаясь поднять на него глаза.

— Сто тысяч фунтов!

Сэр Маркус медленно поднялся на ноги. Лицо его было серьезным, но глаза горели нескрываемым любопытством. Прежде чем он успел что-либо сказать, Тина быстро произнесла:

— Я не могу… И это часть условия… Я не могу и не буду отвечать ни на какие ваши вопросы.

Какое-то мгновение он хранил молчание. Тина подумала, что он сейчас откажется от ее предложения. С одной стороны, ей хотелось побыстрее избавиться от его присутствия, но с другой — она опасалась, что если он откажется сейчас, то ей уже никогда не удастся спасти лорда Винчингема. Пока, затаив дыхание, она ждала его ответа, до нее дошел невыполнимый, фантастический характер ее требования. Какая другая женщина осмелилась бы попросить так много? Однако какая другая женщина рискнула бы потерять такую замечательную «партию», если только не принимать во внимание то, что деньги были для нее важнее, чем сам человек, от которого она их требовала?

Сэр Маркус продолжал молчать. Внезапно Тина почувствовала, как он схватил ее и властно прижал к себе.

— Ты настоящая дьяволица! — пробормотал он. — Ты дразнишь меня, разве не так? Ты играешь в опасную игру, проверяя мою привязанность к тебе! Хорошо! Если ты вынуждаешь меня выплатить тебе сто тысяч фунтов, я без колебаний выполню твою просьбу! Я уверен, что эта цена вряд ли окажется слишком высокой.

По голосу сэра Маркуса она поняла, что его желание обладать ею усиливается с каждой минутой. Тина была готова спрятать лицо у него на плече, но его рука снова прикоснулась к ее подбородку и приподняла его. В его глазах она увидела безумный огонь страсти, затем почувствовала, как к ее губам жадно прижались его жаркие губы.

Девушка даже не пыталась высвободиться, понимая бессмысленность сопротивления. Сэр Маркус, словно обезумев, принялся покрывать поцелуями ее губы, глаза, щеки и наконец ее нежную белую шею.

Ей казалось, что даже в аду она не испытала бы более страшной пытки, более сильного унижения и позора. Совершенно неожиданно, когда Тина решила, что больше не выдержит, сэр Маркус отпустил ее и подошел к окну.

— Я не могу выбросить из головы ваш образ, Тина! Я схожу от вас с ума! — сказал он каким-то напряженным, неестественным голосом. — Но я не намерен долго ждать той минуты, когда вы по закону станете моей. Потом я научу вас отвечать на мои поцелуи, научу желать меня так, как я сейчас желаю вас. — Он неприятно рассмеялся. — Проказница, вы определенно знаете, как вскружить мужчине голову! Я всегда, всю мою жизнь любил необъезженных лошадей и женщин, которые ко мне не вполне расположены…

Тина не двигалась, оставаясь в том положении, в каком он ее оставил. Ей казалось, что она обратилась в камень. Она чувствовала, что его замечания в достаточной степени оскорбительны, но в данный момент это почему-то не трогало ее. Для нее имела значение лишь любовь к другому человеку, которую она бережно хранила в своем сердце.

Поцелуи сэра Маркуса вызвали у нее глубокое отвращение. Но она сказала себе, что с этим пока придется смириться. То, что для нее действительно имело значение, то, что для нее было свято, останется в неприкосновенности. Сэр Маркус мог завладеть ее телом, бессовестно осквернить его, но был не в состоянии распоряжаться ее сердцем.

Она закрыла глаза, не в силах смотреть на него, и снова услышала его отвратительный смех.

— Я думал, что стрелы Купидона и причиняемые им раны остались для меня в далеком прошлом, — сказал он, пройдясь по комнате и снова став рядом с ней. — Вы получите свои деньги, и я не стану задавать лишних вопросов, во всяком случае — не сейчас. Но я тоже поставлю вам условие. Мы поженимся не позже, чем через неделю. Договорились?

Тина на какое-то мгновение пришла в замешательство от его слов, но потом решила, что, приняв предложение сэра Маркуса, ей легче будет помочь лорду Винчигему. Он сможет заплатить мистеру Лэмптону, и тогда его имущество не пойдет с молотка и не будет продано для расплаты с кредиторами. В Винче хранятся картины и серебро, за которые можно будет выручить не одну тысячу фунтов. Однако этого в любом случае недостаточно, чтобы удовлетворить мистера Ханта и других более назойливых кредиторов. Лорд Винчингем обещал заплатить через две недели: что ж, кредиторы получат свое. С той минуты, когда мистер Лэмптон получит свой долг, лорду Винчингему не нужно будет далее скрывать то, что он будет вынужден исполнить и более жесткие требования, выставив на продажу некоторые семейные реликвии.

Тина грустно вздохнула.

— Я согласна, — чуть слышно промолвила она.

Сэр Маркус подошел ближе и потянулся к ней, чтобы поцеловать ее, но девушка ускользнула от него.

— Я должна сообщить о нашем разговоре ее светлости, — сказала она и выбежала из комнаты до того, как будущий жених успел ее схватить.

Тина слышала, как он зовет ее, когда спешила вверх по лестнице, но так и не оглянулась. Лишь оказавшись на верхней площадке, она яростно вытерла рот тыльной стороной ладони, стараясь избавиться не только от прикосновения его губ, но и от его богатства, его положения, его власти, его желания обладать ею. О Боже! Как же она его ненавидит!

Оказавшись в своей спальне, Тина безудержно разрыдалась. Рыдания сотрясали все ее тело до тех пор, пока она подумала, что больше не вынесет этого и ее сердце разорвется от горя.

Глава 10

Время летело с пугающей быстротой. Тине казалось, что у нее нет даже свободной минуты, чтобы не только думать о чем-то, но даже что-то чувствовать.

— Наследнице, которая выходит замуж за одного из самых богатых людей Лондона, полагается иметь лучшие наряды, которые только есть в городе! — уверяла ее леди Хертингфорд, и у Тины уже не было ни сил, ни желания спорить с ней.

Несчастная невеста покорно соглашалась со все новыми и новыми выдумками герцогини: газовая ткань из Франции, бархат из Лиона, кружева из Парижа.

Иногда Тине казалось, что все это лишь ночной кошмар, который никогда не кончится. Но ночью, когда девушка наконец оставалась одна, она чувствовала себя обиженной и униженной.

Тина почти не видела лорда Винчингема: по словам доктора, он нуждался в полном покое. К тому же ему постоянно делали массаж, и если он и появлялся за ужином, то лишь ненадолго — только для того, чтобы коротко сообщить герцогине о своем самочувствии.

Иногда Тине казалось, что для нее было бы намного лучше, если бы она вообще не видела его. Ее сердце тревожно замирало, когда лорд Винчингем входил в комнату. Она забывала обо всем на свете, ожидая, что он заговорит с ней. Она была безумно счастлива, когда граф улыбался ей, и ее переполняло чувство полного отчаяния, когда он хмурился.

Все это походило на какое-то сумасшествие, но, несмотря ни на что, в глубине ее души все еще теплилась надежда. Непременно, должно произойти какое-нибудь чудо, которое предотвратит неизбежную катастрофу.

Радовало одно: в эти дни она мало виделась с сэром Маркусом. Когда он приезжал и говорил герцогине, что хочет видеть свою будущую жену, леди Хертингфорд чуть грубовато отвечала ему:

— Чушь! Вы будете видеться с ней постоянно, когда женитесь на ней. Я не позволю, чтобы она пошла под венец в наряде, подходящем лишь жалкой провинциалке. Она непременно должна выглядеть шикарно, или вы вообще не женитесь на ней. Это мое последнее слово.

— Но я женюсь на Тине, а не на ее нарядах и украшениях, — мрачно возражал ей сэр Маркус.

— Невеста должна быть неотразима, — упрямо стояла на своем старая герцогиня. — И если у нее не будет достаточно нарядов и украшений, то после свадьбы будет уже слишком поздно искать их.

— Я бы хотел пригласить вас обеих вечером в Воксхолл, — сердито произнес сэр Маркус, — но вы говорите мне, что Тина слишком устала для таких развлечений.

— Конечно, устала! — воскликнула герцогиня. — Вы бы еще не так устали, если бы вставали с петухами и без конца ходили по модным салонам! Я буду гордиться Тиной в день ее свадьбы, вот увидите. Терпеть не могу этих бледных неженок, которые чуть ли не в обморок падают, приближаясь к алтарю. Тина должна быть на высоте, ведь ей еще предстоит медовый месяц в компании такого видного джентльмена, как вы.

С этими словами герцогиня похлопала его по плечу своим веером с ручкой из слоновой кости, и они оба рассмеялись. Это был смех умудренных опытом людей, которые никогда не прочь посмеяться над людьми молодыми и наивными.

— Вы держите меня в узде, миледи, — пожаловался сэр Маркус.

— Просто у меня больше никогда не будет такой возможности, — ответила герцогиня. — Кто потом вас будет сдерживать, не вы же сами себя?

— Вам не следует прислушиваться к слухам, — учтиво, но решительно произнес он.

Леди Хертингфорд сжала губы и серьезно взглянула на него.

— К сожалению, я уже прислушалась, и многое из того, что я узнала, не делает вам чести. Вы обещаете мне, что будете хорошо обращаться с девочкой?

— Конечно! Клянусь вам! — воскликнул сэр Маркус. — Уверяю вас, она будет счастлива. Многим женщинам я давал то, о чем они даже не мечтали.

— Если многие женщины — это те распутницы, которые испортили вашу репутацию, меня это не впечатляет.

Сэр Маркус рассмеялся, показывая, что ничуть не смущен таким критическим высказыванием.

— Кто бы они ни были, — произнес он в ответ, — больше всего на свете им хотелось, чтобы наши отношения длились вечно. Все женщины в постели одинаковы, ваша светлость, кем бы они ни были от рождения.

— Не все, — возразила герцогиня, — Есть исключения — женщины, у которых есть идеалы, и, что самое важное, приличные женщины. Но, насколько я знаю, вам не ведомо это слово.

— Если бы ваша светлость были мужчиной, мне бы не составило труда ответить вам, — улыбнулся сэр Маркус. — Я могу научить манерам любую невоспитанную девчонку, и мне это доставит несомненное удовольствие. К тому же у меня вполне достаточно опыта в этом деле.

С этими словами сэр Маркус поцеловал герцогине руку и направился к выходу. Самодовольная улыбка на его губах непременно сменилась бы мрачной гримасой, если бы он обернулся и увидел выражение лица леди Хертингфорд.

По всей видимости, именно после этого разговора герцогиня стала намного добрее и мягче в обращении с Тиной. Она знала, что девочка не желает оставаться наедине с будущим мужем, и поэтому отклоняла все его приглашения, какими бы заманчивыми они ни казались: поездки в парк, на балы, в оперу или на званые приемы.

Тине казалось, что сила воли окончательно покинула ее, и она уже никак не могла сопротивляться наступающей катастрофе. Ее поддерживала лишь мысль о том, что своей женитьбой она спасет Стерна от позора и унижения. Это было все, о чем она могла думать в последнее время.

Она уже забыла, что собиралась спасти также и себя, пожелав стать женой богатого и привлекательного молодого человека, вместо того чтобы работать за гроши гувернанткой в каком-нибудь доме. Она уже не могла отказаться от своего решения стать женой сэра Маркуса, не могла подвести лорда Винчингема, для которого это было последней надеждой выплатить долг Лэмптону. К тому же Тина считала, что обратного пути уже нет также и по той причине, что Стерну и герцогине в любом случае пришлось бы выложить немалые деньги по счетам за наряды для Тины.

Ей вдруг вспомнилось, как давным-давно, в дни ее детства, мать часто говорила о том, что ложь способна породить лишь новую ложь. Тина подумала, какую огромную и запутанную интригу сплели они с лордом Винчингемом, затеяв эту, как им казалось, невинную авантюру.

Вернувшись домой, Тина почувствовала, что очень устала. Мадам Раше продержала ее на ногах целых четыре часа! В холле она обнаружила большой букет ярко-красных орхидей. Уже привыкнув к тому, что такие букеты сэр Маркус присылает ей каждый день, Тина даже не взглянула на него и направилась к лестнице.

— Недешевый подарок от жениха, должна я тебе сказать, — сухо заметила герцогиня.

— Да, мадам, — кротко ответила она.

Герцогиня остановилась на лестнице и сказала Тине:

— Полюбуйся на цветы, прочитай записку. Нельзя так явно выказывать свое безразличие при слугах.

Тина вернулась в холл, понимая, что вечером герцогиня обязательно прочитает ей очередную нотацию. Она изо всех сил старалась сделать вид, что ей безумно нравятся роскошные орхидеи, и взяла в руки записку. Всего четыре слова, написанных решительным почерком, захлестнули ее ненавистью: «Скоро ты будешь моей».

Ей показалось, будто в ее сердце вонзился острый кинжал. Всего несколько часов, и она действительно будет принадлежать ему. С трудом контролируя себя, Тина нашла силы не порвать записку в клочья, не бросить на пол и не растоптать их.

Она посмотрела на лестницу. Герцогини не было видно. Тина с облегчением вздохнула и увидела, как из библиотеки выходит дворецкий, держа в руке поднос, на котором стоял графин с вином. Тина замерла.

— Его светлость дома? — спросила она дворецкого.

— Да, мисс, он в библиотеке, — ответил тот.

Тина уже не могла сдерживать свои чувства. Ноги сами понесли ее в библиотеку. Она уже не чувствовала усталости. Стерн здесь! Она скоро увидит его! Все остальное для нее уже не существовало: ни сэр Маркус, ни его подарки, ни старая герцогиня. Ей хотелось только одного — остаться наедине с человеком, которого она любит.

Лакей открыл перед ней дверь, и она увидела лорда Винчингема. Он сидел в высоком кресле на коврике перед камином. В руке он держал стакан вина, а на его лице было выражение усталости. Но сейчас он казался Тине намного привлекательнее, чем раньше.

Когда он увидел ее, его глаза оживились.

— Тина! — радостно воскликнул он.

— Не вставайте! — быстро произнесла она. — Мы только что вернулись с герцогиней от портнихи… Мне сказали, что вы дома… Я просто хотела узнать, как вы.

— Неплохо, — ответил лорд Винчингем. — Доктора довольны мной, хотя мне все больше кажется, что было бы лучше, если бы Клод оказался более метким стрелком.

— Я хотела вам кое-что сказать, — начала Тина. — Мне показалось, что я видела Клода вчера вечером. Мы поздно возвращались домой, так как герцогиня возила меня в Челси к портнихе, которая, как ей сказали, шьет самые модные костюмы для верховой езды. Когда мы подъезжали к дому, улицы были уже пусты и начало смеркаться. В саду среди деревьев я увидела Клода. Во всяком случае, мне так показалось.

— Увидели Клода? — выпалил лорд Винчингем.

— Да, его. Я почти уверена, что это был он. Он стоял в тени, и с ним были еще два каких-то человека. Он что-то говорил им, указывая в сторону дома.

— Вы, наверное, ошибаетесь, — нахмурился лорд Винчингем. — Не думаю, что у него хватит наглости показываться здесь, по крайней мере до тех пор, пока я не встану окончательно на ноги. Я попрошу моих друзей подкараулить его, когда он вернется. Он легко от них не отделается.

— Что вы хотите этим сказать?

— Они выпорют его плетью. А если нет, то я сам это сделаю, — с жаром пояснил граф. — Он все-таки пытался убить меня, и только чудо помешало ему сделать это.

— Нет-нет, оставьте его в покое! — жарко запротестовала Тина. — Пожалуйста, не мстите ему! Я не знаю почему, но меня пугает этот человек!

Лорд Винчингем откинулся на спинку кресла и засмеялся, но в его смехе была не радость, а злоба.

— Вас пугает Клод? — удивился он. — Не стоит его бояться. Он глупец и всегда им был. Как говорит герцогиня, он жалкий червяк, а червяков нужно давить.

— Нет! Нет! Он не червяк, — сказала Тина. — Он скорее змея, которая будет дожидаться своего часа, чтобы отомстить, чтобы уничтожить вас! Пожалуйста, прошу вас, оставьте его в покое. Отправьте его за границу, если сможете, только не подвергайте себя еще большей опасности.

— Не стоит беспокоиться, — спокойно произнес лорд Винчингем. — Если Клод убьет меня, никто не будет об этом жалеть.

— Я буду! — Слова сами вырвались у Тины. Граф поднял на нее взгляд, она почувствовала, что ее лицо залилось краской смущения, и быстро добавила: — Мне бы очень не хотелось, чтобы ваш кузен добился своего и завладел Винчем.

— Винч! Винч! — воскликнул лорд Винчингем. — Неужели вы всегда думаете только об этом? Неужели только из-за моего поместья мы совершили столько ошибок? — Он протянул ей руку. — Идите сюда, — сказал он. — Подойдите поближе. Мне нужно серьезно поговорить с вами.

Тина взяла его руку и села рядом с ним на маленький стул. Их взгляды встретились.

— Вы выглядите усталой и несчастной, — произнес он таким тоном, каким никогда раньше с ней не разговаривал.

— Нет, уже нет, — отозвалась Тина, нисколько не кривя душой. От одного его прикосновения она почувствовала себя счастливой, и ей показалось, будто вся комната залита ярким солнечным светом.

— Давайте прекратим весь этот маскарад, — сказал лорд Винчингем. — Расскажите им правду. Уэлтон хотя и богат, но он не сделает вас счастливой.

На мгновение Тина закрыла глаза. Как легко могла бы она согласиться с этим предложением, сказать, что сэр Маркус противен ей и что она отдала бы полжизни за то, чтобы не быть с ним. Но она понимала, что, когда она приехала на Беркли-сквер, лорд Винчингем был в отчаянном положении и что теперь затраты на ее украшения и наряды сделали это положение практически безвыходным.

— Все будет хорошо, — сказала она тихим голосом. — Я думаю, мы неплохо поладим с сэром Маркусом. К тому же я все устроила так, что он передаст мне деньги до того, как мы отправимся на венчание. Поскольку вы мой опекун и посаженный отец, то сможете взять эти деньги, прежде чем мы выйдем из дома.

— Неужели я буду вашим посаженым отцом? — переспросил лорд Винчингем.

— Почему бы нет? Вы же мой опекун, и под вашей опекой я появилась в обществе.

— Черт возьми! Я не буду в этом участвовать! — воскликнул лорд Винчингем. — Я еще плохо себя чувствую. Доктор запретит мне.

— О… Пожалуйста… прошу вас!.. — умоляла его Тина. — Я не перенесу этого, если буду… одна… Церковь… люди… любопытные взгляды и… сэр Маркус. Я… я надеюсь только на вас.

Тина почувствовала, что он обязательно должен быть с ней в эти последние минуты. Даже сама свадьба и венчание так не испугали бы ее, если бы Стерн согласился поехать с ней от дома до церкви. В эти последние мгновения она была бы только с ним, перед тем как отдать свое будущее в руки человека, которого презирала и ненавидела.

— Пожалуйста, скажите, что вы согласны! — умоляла его Тина снова и снова.

Лорд Винчингем пожал плечами и тут же закрыл глаза от боли, которую вызывало неловкое движение.

— Если вам это доставит удовольствие… — неохотно согласился он.

— Благодарю вас, — улыбнулась Тина.

— Только не надо строить из себя такую самодовольную особу! — неожиданно вспылил лорд Винчингем. — Вы добились своего и скоро получите то, о чем мечтали! И не улыбайтесь, пожалуйста!

— Я не улыбаюсь, — смутилась Тина.

— Все вы, женщины, одинаковы, — сказал он и подошел к окну. — Вы забиваете себе голову пустяками, но ни малейшего внимания не обращаете на то, что действительно имеет значение. Может быть, вам хочется выйти замуж за этого богача? За этого выскочку?

Лорд Винчингем злорадно рассмеялся и продолжил:

— Он действительно богат, и некоторые дамы даже находят его привлекательным. Неужели именно это и для вас имеет какое-то значение? Его денег хватит на то, чтобы покупать вам шикарные платья и дорогие украшения. Сотни мужчин будут сходить по вам с ума, а вы будете поддразнивать их и заводить интрижки за спиной богатого муженька. Вы станете плести паутину для глупеньких мечтателей, которым из нее никогда не выбраться.

В словах лорда Винчингема было столько раздражения, что у Тины на глаза навернулись слезы.

— О чем вы говорите? Почему вы так злитесь на меня?

— Потому что вы такая же, как все, — ответил граф. — А я думал, что вы другая. Платья, наряды, украшения… Вот чем заняты все ваши мысли! Наряды и украшения, которые позволят вам влюбить в себя какого-нибудь беднягу и разбить ему сердце.

— Вы говорите несуразные, несправедливые вещи! — вспылила Тина. — Вы же прекрасно знаете, что у меня нет ни малейшего желания красоваться в этих нелепых и смешных нарядах, которые ваша бабушка так усиленно навязывает мне. Что я могу сказать? Она верит в то, что я богата и в состоянии заплатить за них. Когда я выйду замуж, счета придется оплачивать, конечно же, моему мужу. Неужели вы действительно думаете, что мне нужны все эти побрякушки? Мне вполне хватало того платья, которое я сшила собственными руками. Я отказалась от него только тогда, когда вы все стали смеяться над ним и мне стало понятно, какой жалкой провинциалкой я выгляжу.

— Ваше свадебное платье, — неожиданно спросил лорд Винчингем. — Какое оно?

— Оно очень красивое, — неохотно призналась Тина. — По крайней мере мне так сказали. Я старалась особенно не разглядывать его.

— Старалась! — горько произнес граф. — На него будет смотреть сэр Маркус, не так ли? Для него вы наденете лучший наряд. «Восхитительная невеста!» — скажут окружающие. Вам, наверное, хочется, чтобы поскорее настал тот момент, когда он наденет на ваш пальчик обручальное кольцо и вы станете леди Уэлтон? Леди Уэлтон. Слуги будут почтительно кланяться и называть вас «миледи»!

Тина закрыла уши руками.

— Прекратите! Довольно! Перестаньте! закричала она. — Как вы можете разговаривать со мной таким тоном, таким полным ненависти голосом? Вы же знаете, что меня тошнит от всего этого. Вспомните, что мы задумали с вами сделать, когда я только приехала. Сэр Маркус оказался единственным, кто сделал мне предложение. А ждать предложения еще от кого-нибудь у нас просто нет времени.

— Нет времени, — повторил лорд Винчингем. — Когда мы все это замышляли, нам казалось, что времени у нас даже больше чем достаточно. Мы думали, что вам удастся найти себе достойного и приятного во всех отношениях жениха, какого-нибудь славного молодого человека. Так нет же, вашим избранником оказался погрязший в разврате Уэлтон, который проводит все время в клубах, хвастаясь своими любовными победами.

— Но не я же его выбирала! — прервала его Тина. — Я возненавидела его с той самой минуты, когда увидела в первый раз. Я даже какое-то время боялась его. Но больше не было никого… Никого… Лэмптон дал вам время, чтобы расплатиться, но никто не дал времени мне, чтобы я могла найти достойного мужа.

— Не думаю, что это имеет какое-то значение, — грустно заметил лорд Винчингем, отвернувшись от окна и взглянув на Тину. — Зачем вы сюда пришли? Ступайте в свою комнату, отдохните и нарядитесь, чтобы порадовать жениха. Наденьте свое самое красивое платье, чтобы очаровать его, и скажите, чтобы он ни в коем случае не забыл дать вам деньги. Вы выгодно продали себя! Сама посудите: вы отдаете сто тысяч мне и в то же время получаете и для себя кое-что! Превосходный особняк сэра Маркуса в Ньюмаркете, его великолепных лошадей, его ложу в опере, огромное поместье и буквально мешки денег. Вы будете иметь все, что только пожелаете! — Его язвительная интонация и недобрые слова разрывали ей сердце, и она почувствовала, что краска бросилась ей в лицо.

— Вы злой и бесчувственный! — не выдержала Тина. — Зачем вы мне все это говорите? Зачем хотите сделать меня несчастной? Что я могу поделать? Неужели вы не понимаете, что меня поймали, как мышь в мышеловку? Неужели вы не понимаете, что мне придется жить с этим всю жизнь?

— Конечно, придется, — ответил лорд Винчингем по-прежнему сухим и бесчувственным тоном.

Тина подняла на него свои прекрасные, полные слез глаза.

— Что я сделала не так? Почему вы так жестоки со мной? Я просто хотела помочь вам.

Ее голос сорвался. Она стояла напротив него, и слезы текли по ее щекам. Ее губы были приоткрыты, а пальцы сжаты в кулаки. Лорд Винчингем мрачно смотрел ей прямо в глаза, и ей показалось, что он искал что-то в ее душе.

Какое-то мгновение они стояли друг напротив друга, как будто оба превратились в камень. Первым не выдержал Винчингем.

— Черт знает что! — воскликнул он в исступлении и, прежде чем Тина успела что-то понять, обнял ее и поцеловал. У Тины перехватило дыхание. Она почувствовала нежное прикосновение его губ, почувствовала страсть, перед которой невозможно было устоять, прекрасно понимая при этом, что в то же самое время он злится на нее, проклинает ее и ненавидит.

Однако Тина уже не чувствовала ничего, кроме восхитительного прикосновения его горячих губ. В ней неистово разгоралось пламя страсти, охватывавшее ее сердце и душу. Вскоре все ее существо было охвачено огнем неугасимой любви. Ей показалось, будто весь мир прекратил существование и они остались одни на всем белом свете. Одни — только она и Стерн, — мужчина и женщина, которых объединяет любовь и которые принадлежат только друг другу.

— Я люблю вас, — хотела сказать Тина, но он страстно продолжал целовать ее в губы и обнимал так крепко, что она не могла пошевелиться, даже если бы и захотела. Но с каждой минутой она ощущала в его поцелуе какое-то новое чувство. Это была зависть к сопернику и желание быть ее единственным мужчиной.

Мир перестал казаться Тине счастливым и радужным, сияющим и восхитительным, когда лорд Винчингем неожиданно оттолкнул ее от себя. Девушка пошатнулась и наверняка упала бы, если бы не успела облокотиться на спинку стула.

— Уходите! — выпалил граф. — Ступайте прочь! Сейчас же! Немедленно! И, ради Бога, больше никогда не приходите ко мне!

— Но… но… Стерн!.. — впервые назвала она его по имени.

Она все еще чувствовала прикосновение его губ, его рук. Теперь же Винчингем стоял, отвернувшись от нее, со склоненной головой и опущенными плечами.

— Уходите! — резко повторил он. — Не испытывайте моего терпения! Делайте как я говорю!

Тина на мгновение замешкалась. Как много ей хотелось ему сейчас сказать! Но она не посмела его ослушаться. Медленно, надеясь, что он окликнет ее, Тина направилась к выходу, но у двери остановилась и обернулась. Лорд Винчингем по-прежнему стоял у окна. Тина с болью в сердце осознала, что он выглядит как измученный тяжкой болезнью старик, желающий поскорее распроститься с постылой жизнью.

— Стерн, — прошептала Тина, но ответа не последовало, и она поспешила выйти из комнаты. Она не помнила, как поднималась по лестнице, как шла по коридору. Лишь оказавшись в своей спальне, прижав ладони к пылающим щекам, Тина поняла, что он любит ее. Любит ее так же, как она его.

Только теперь Тина поняла, почему он злится на нее и что стало причиной его неправедного гнева и жестокости. Он все сказал ей сам своим поцелуем.

— Он любит меня! — радостно произнесла она вслух и неожиданно для самой себя упала на колени перед кроватью. — О Боже милосердный! Благодарю тебя! Какое счастье! Он любит меня!

Тина понимала, что они никогда не смогут быть вместе. Но в этот миг даже это утратило какое-либо значение. Она знала, что покорила его сердце, что любима им. Это было единственное, чего она просила от жизни.

— Я люблю его! Я люблю его! — прошептала она вслух, и все в комнате стало прекрасным, потому что все вокруг принадлежало ему, а его сердце — только ей одной.

Неожиданно взгляд Тины привлекло лежащее на кровати платье. Она не заметила его, когда вошла в комнату. Теперь же Тина медленно встала на ноги и сняла с него белый муслиновый чехол.

Это было ее свадебное платье. Белый шелк, тафта поверх кружевной юбки, расшитой серебром и украшенной мелкими бриллиантами и веточками флердоранжа, прозрачные кружева корсажа… Ее свадебное платье!

Тина смотрела на него, понимая, что свадьба будет жестокой насмешкой не только над ее чувством, но и над всем, что есть в мире святого и чистого. Когда люди вступают в брак, они должны быть готовы любить друг друга и заботиться друг о друге до скончания дней. Ее поступок унизит не только ее, но и всех женщин, которым дано испытать прекрасное чувство любви.

Тина повернулась к двери. Она хотела спуститься вниз и сказать лорду Винчингему, что им нельзя губить свои жизни и разбивать друг другу сердца. Она в отчаянии попыталась представить себе, что они могут сделать попытку скрыться во Франции. Они будут там вместе и не позволят никому разрушить их счастье. Тина придумывала это, как ребенок придумывает для самого себя сказку, заранее зная, что ее сюжет никогда не осуществится в жизни. Их совместная жизнь, их счастье не может быть построено на лжи и трусости. Тина даже не могла представить себе, как лорд Винчингем будет страдать в чужой стране, если покинет родные места, бросит свое поместье, скроется от долгов и кредиторов. Он лучше продаст Винч и рассчитается с теми, кому должен.

Но это тоже было, совершенно невозможно. Она уже думала об этом раньше, но снова и снова возвращалась к этой мысли, терзаясь бесплодными надеждами. Лэмптону нужно заплатить в первую очередь. Это долг чести, который нельзя нарушить. После этого у лорда Винчингема не хватит денег, чтобы расплатиться с кредиторами, что вызовет огромный скандал, и он, возможно, попадет в долговую тюрьму.

Тина снова посмотрела на свое свадебное платье. Она утешала себя мыслью, что любовь даст ей силы выдержать это испытание. Но всю свою жизнь она будет помнить этот короткий миг беспредельного счастья, когда Стерн поцеловал ее.

— Я люблю тебя! — прошептала она дрожащим голосом, но в ее словах уже не было прежнего восторга и радости.

Тина подошла к туалетному столику, села напротив него и посмотрела на свое отражение в зеркале. «Даже когда я стану совсем старой, — подумала она, — я ни за что не забуду прикосновение его губ и его страстные объятия».

На ее глаза накатились слезы, и она заплакала. Это были горькие слезы отчаяния и безнадежности, вызванные мыслями о мрачном, беспросветном будущем.

Глава 11

— Его светлость еще не вернулись.

— Не вернулись? — воскликнула герцогиня. — Его не было и прошлой ночью, когда я посылала за ним. Теперь он снова где-то пропадает, а ведь нам через двадцать минут надо уезжать в церковь.

Тина в это время смотрелась в зеркало. Служанки герцогини тем временем поправляли складки ее наряда. Услышав слова леди Хертингфорд, Тина резко обернулась.

— Его светлость не ночевал дома? — спросила она.

Горничная, которая узнала об этом от лакея, который, в свою очередь, услышал это от дворецкого, сказала:

— Нет, миледи, то есть мисс. Мистер Джарвис сказал, что кровать его светлости всю ночь была пуста.

Тина заметила оговорку горничной — «миледи». Через час она будет иметь полное право на то, чтобы к ней обращались именно так. Она станет леди Уэлтон, но лорда Винчингема, как ей показалось, на венчании может не оказаться.

Она не видела графа с той ночи, когда он поцеловал ее. Тина понимала, что он боится, боится своих чувств, опасается ее любви, не смеет взглянуть в глаза той силе, которая безжалостно разлучит их навсегда.

Вечером, когда Тина поняла, что ей необходимо увидеть его, услышать его голос, пусть даже грубый и равнодушный, она пошла в библиотеку. Но комната оказалась пуста. На столе лежал ее брачный контракт, заверенный всеми необходимыми печатями и подписями. Документ дожидался Грейчерча, который должен прийти в библиотеку и забрать его.

Тина увидела свое имя и имя сэра Маркуса Уэлтона, а в самом низу обнаружила подпись лорда Винчингема.

В комнате все напоминало о нем. На столе стоял недопитый бокал бренди, но его самого не было. Потом Тина заметила, что дверь в сад открыта, и подумала, что он, наверное, по своему обыкновению вышел прогуляться и подышать свежим воздухом. Ей так хотелось его увидеть, что, забыв обо всем, она прошла в сад с мощеными дорожками и струящимся фонтаном.

Но лорда Винчингема там не было, и тогда Тина направилась по одной из дорожек в дальнюю часть сада, где находилась не видная за кустами чугунная калитка, которая вела в конюшни. Она тоже была открыта, и Тина поняла, что граф только что прошел через нее.

Она заглянула в темный коридор, который шел вдоль кирпичной стены конюшни, но никого там не увидела. По этому коридору редко кто ходил, поскольку там всегда было темно и сыро. По этой причине Тина не решилась зайти туда, тем более что она была в атласных туфельках. Она подумала, что лорд Винчингем должен вернуться с минуты на минуту, и решила подождать его в беседке.

Тина думала о том, как прекрасна была бы их жизнь, если бы они были вместе. У них бы были дети. Они могли бы разводить лошадей, собак. Как и любая влюбленная женщина, она была уверена в том, что смогла бы сделать его счастливым, и он бы больше никогда не пожелал той праздной холостяцкой жизни, которая привязывала его к Лондону и тем женщинам, которые заполняли часы его досуга.

— Я люблю его, — сказала Тина, обращаясь к купидону, украшавшему фонтан. — Я люблю его! — сообщила она птицам, весело щебетавшим в кустах.

Тина не знала, сколько времени она просидела в беседке, как вдруг заметила, что уже темнеет, а лорд Винчингем так и не вернулся. Только тогда она поняла, что он вообще не придет.

Тина медленно направилась к дому. Она подумала, что граф, наверное, развлекается сейчас в обществе какой-нибудь женщины из числа тех, что обычно ублажали его до ее приезда, и с нетерпением ждет ее свадьбы, чтобы вернуть себе прежнюю жизнь богатого холостяка, который может бросать деньги на ветер и получать от жизни все, что захочет.

Теперь же, спустя день, Тине показалось странным, что лорд Винчингем отсутствовал целую ночь. Наверное, он понял, что не вынесет еще одну ночь в одном доме с ней. Наверное, он понял, что его чувство к ней не позволит ему сопровождать ее в церковь.

Тина была готова расплакаться от одиночества, от того, что она не увидит больше своего любимого.

— Мы должны найти его светлость, — немного позже сказала она герцогине. — Прошу вас, пошлите лакеев во все клубы, во все места, где он только может быть. Может быть, он каким-то образом забыл время, на которое назначена свадьба?

— Я не могу этого сделать! — отрезала герцогиня.

Тина с удивлением взглянула на нее, и леди Хертингфорд добавила:

— Это непременно вызовет скандал. Если мой внук не появится в церкви в назначенный час, я скажу всем, что он плохо себя чувствует. Я не позволю, чтобы он явился на свадьбу после ночи, проведенной в обществе какой-нибудь распутницы, или в нетрезвом виде. В таком случае он станет посмешищем всего Лондона.

— Да, конечно, вы правы, — поспешно согласилась с ней Тина. — Я об этом как-то не подумала.

— Пришлите ко мне его слугу, — скомандовала герцогиня служанке.

Девушка почтительно поклонилась, и уже через несколько секунд в дверь постучал Джарвис.

— Входи, Джарвис, — сказала герцогиня. — Я слышала, что твой хозяин сегодня не ночевал дома. Что все это значит?

— Для него это дело обычное, ваша светлость, — извиняющимся тоном произнес слуга. — Но время идет, и его светлости уже пора одеваться.

— Да, пора, — согласилась герцогиня. — Но я всегда считала, что на свадьбы опаздывают только невесты, да и те редко заставляют женихов ждать у алтаря более пятнадцати минут. Подготовь все к приезду моего внука и скажи конюху, что ему придется изо всех сил гнать лошадей, когда лорд Винчингем все-таки появится.

— Хорошо, ваша светлость, — сказал Джарвис. — Все уже готово.

— Я этого не понимаю, — нахмурилась герцогиня и хлопнула в ладоши. — Слушайте меня, Невеста одета, все подготовлено к свадьбе. Чего же мы ждем? Оставь нас, Джарвис, и скажи дворецкому, чтобы принес мне бокал вина.

— Сию минуту, ваша светлость.

Служанки сделали реверанс и удалились, закрыв за собой дверь. Герцогиня хмуро посмотрела на Тину.

— Расскажи мне, что случилось! — скомандовала она.

— Что… случилось? О чем вы, ваша светлость? — переспросила Тина.

— Да, милая. Я не совсем слепа, чтобы не заметить очевидного. Он объяснился тебе?

— Я., не понимаю… о чем вы… говорите, — робко произнесла Тина.

— Расскажи мне правду, — настаивала герцогиня. — Сейчас не время лгать или притворяться. Мой внук любит тебя. Я видела это в его глазах всю последнюю неделю. Он и раньше тебя любил, только сам не понимал этого. Так что же все-таки произошло между вами?

— Я не могу вам этого рассказать, — ответила Тина. — Это не моя тайна.

— Мне просто хочется понять, что происходит в этом доме, и мне не нужны уклончивые ответы. Лэмптон разболтал уже всему Лондону, что скоро получит чек на сто тысяч фунтов. Ты притворяешься богатой наследницей, хотя я прекрасно знаю, что ты бедна как церковная мышь. Что-то здесь не сходится.

Тина в отчаянии прижала руки к щекам.

— Так вы уже все знаете?

— Конечно, знаю, — ответила герцогиня. — Я надеялась, всем сердцем надеялась, что вы будете вместе, но, как я вижу, сильно ошибалась. Мой мальчик куда-то скрылся, а я была о нем лучшего мнения.

Герцогиня говорила жестоко и беспощадно, и это заставило Тину заступиться за лорда Винчингема.

— Неужели вы ничего не понимаете? — сказала она. — Он в отчаянии. Если он выплатит долг Лэмптону, то его кредиторы тотчас начнут ломиться к нему в дом, требуя немедленно оплатить счета. Они уже приходили и угрожали мистеру Грейчерчу. Лорд Винчингем должен тысячи, многие тысячи фунтов… Единственным выходом для нас обоих было найти мне богатого мужа.

— Отлично, ты нашла такого, — прервала ее герцогиня. — А мой внук — видит Бог, в нем течет не моя кровь, — струсил и не решается взглянуть правде в глаза. Вот уж не ожидала такого от Винчингема! — С этими словами она посмотрела на часы. — Ладно, вставай, нам нужно отправляться в церковь!

— Я не… могу… Я не… поеду без… него! — в отчаянии произнесла Тина.

— У тебя нет выбора. Я надеялась, я верила, что в последний момент он обязательно что-нибудь придумает, но, видимо, я ошибалась.

— Я люблю его, — с замиранием сердца прошептала Тина.

Герцогиня уже хотела сказать что-нибудь колкое, но, взглянув на Тину, прикусила язык. Она встала, подошла к двери и открыла ее.

— Грейчерч! — позвала она секретаря.

— Да, миледи! Слушаю вас! — послышался его голос.

— Возьмите экипаж, поезжайте в церковь и сообщите сэру Маркусу, но так, чтобы слышали все, что его светлость болеет и что я буду посаженой матерью мисс Тины.

— Слушаюсь, мадам, — коротко ответил мистер Грейчерч и поспешил выполнять ее поручение.

Герцогиня повернулась к Тине.

— Иди ко мне, девочка, — мягко сказала она. — Ты сама выбрала этот путь, и ты должна пройти его до конца, пройти так, как полагается уважающей себя женщине, с высоко поднятой головой. Вот что я тебе скажу, моя дорогая: очень часто гордость поддерживает человека, когда не хватает никакой смелости выдержать испытание.

— Это единственное, что у меня осталось, — тихо согласилась Тина, гордо подняв голову и вытерев слезы. Затем она медленно спустилась по лестнице в сопровождении герцогини.

У двери ее встретил Грейчерч, который еще не уехал. В руках он держал большой конверт с красной печатью.

— Грейчерч, почему вы еще здесь? — в недоумении спросила герцогиня.

— Прошу прощения, ваша светлость, — извинился секретарь, — но только что от сэра Маркуса Уэлтона пришло это письмо. Его светлость говорил мне о нем. Этот конверт очень важен. Мне надо положить его в надежное место, прежде чем отправиться в церковь.

— Отдайте его мне, — скомандовала ему герцогиня, — и поспешите к сэру Маркусу.

Мистер Грейчерч замялся, но, поскольку оспаривать решение леди Хертингфорд было бесполезно, протянул ей конверт, развернулся и направился к экипажу, что ждал его у тротуара.

Герцогиня повертела пакет в руках и сказала:

— Неплохая сделка, моя дорогая. Насколько я понимаю, это те деньги, которых так ждет Лэмптон.

— Да, это они, — ответила Тина.

— Тогда я сама ему их передам, когда мы вернемся сюда.

Она позвала одну из служанок и шепотом, чтобы не услышали лакеи, велела положить деньги туда, где хранятся ее драгоценности.

— И ни на секунду не покидай спальню, пока я не вернусь, — заключила герцогиня. — Понятно?

— Слушаюсь, ваша светлость, — послушно ответила служанка.

Леди Хертингфорд села в карету, а лакеи помогли Тине не помять тяжелый шлейф платья, осторожно придерживая его. Абдул устроился рядом с конюхом и зажмурил глаза, предвкушая удовольствие от тортов, пирогов и желе, которые будут на свадебном приеме.

Карета уже подъезжала к церкви, как Тина почувствовала, что все ее тело будто онемело. Ей хотелось разрыдаться, потерять сознание, но ей казалось, будто тяжелые цепи приковали ее к сиденью и у нее нет сил ни на какие чувства.

Они ехали молча. Герцогине нечего было добавить к тем напутствиям, которые она уже дала Тине.

Карета несла их по Беркли-сквер, по Бротон-стрит, через Бонд-стрит, мимо роскошных магазинов прямо к церкви Святого Георгия.

У входа собралась огромная толпа. Казалось, что все кому не лень пришли посмотреть на эту свадьбу. Тина вышла из кареты, и присутствовавшие замерли от восторга.

Тина оглянулась по сторонам. Даже в этот последний момент мог появиться лорд Винчингем, чтобы спасти ее. Еще не поздно. Карета отъехала за угол церкви. Кучер, погоняя лошадей, проклинал толпу, которая загораживала дорогу. Герцогиня подала Тине руку, затянутую в кружевную перчатку. Невеста взяла ее, и обе женщины направились через огромные ворота в церковь.

Тина видела, как сотни взглядов пытаются рассмотреть ее лицо. Возможно, они не понимают, почему ее сопровождает герцогиня, а не лорд Винчингем, подумала она. Наверное, не все слышали слова мистера Грейчерча.

Тина опустила глаза. Шаг, другой, третий… И вот она уже идет по красному ковру. В глубине души все еще теплится надежда на то, что граф не подведет ее.

Они остановились. Тина почувствовала, что кто-то подошел к ней, и, даже не глядя, поняла, кто это. Началась церемония венчания.

Прекрасные слова священника девушка пропускала мимо ушей. Ей не хотелось слышать их. Наконец прозвучал вопрос:

— Кристина Мэри Александра, согласна ли ты взять этого человека в законные мужья?

В этот момент она поняла, что уже слишком поздно, и холодный кинжал безнадежности вонзился в ее сердце. Она услышала, как чей-то робкий, тихий и запинающийся голос ответил: «Согласна», и только потом поняла, что это ее собственный голос. Потом раздались слова сэра Маркуса, произнесенные самоуверенным тоном победителя:

— В горе и в радости, в богатстве и в бедности, пока смерть не разлучит нас.

«Тогда мне лучше умереть!» — чуть не произнесла вслух Тина, собрав все свои силы, чтобы не упасть в обморок.

Когда брак был скреплен подписями, сэр Маркус взял ее под руку, и они направились по центральному проходу к выходу. Теперь только Тина осознала весь ужас своего положения.

Ей вспомнилось чувство омерзения, охватившее ее в те минуты, когда он обнимал ее в карете по дороге на Беркли-сквер. В его глазах Тина увидела огонь желания, который пугал ее больше всего на свете.

— Осталось совсем немного времени, моя дорогая, — произнес сэр Маркус искаженным страстью голосом, — и мы останемся наедине. Помни, ведь я твой муж.

— Мое платье… моя шаль… вы… вы порвете их, сэр. Нам нельзя… нельзя быть растрепанными… на приеме.

Это была отчаянная попытка оказавшейся в неволе птички выиграть хоть немного времени. Торжествующая улыбка сэра Маркуса напоминала гримасу палача, который знает, что, как бы ни билась его жертва, спастись ей все равно не удастся.

На Беркли-сквер они стояли битый час, принимая поздравления и по сто раз выслушивая пожелания «добра и счастья». Тина разрезала свадебный торт, и кто-то вместо лорда Винчингема предложил традиционный тост:

— За жениха и невесту!

Когда прием подошел к концу, герцогиня сказала Тине, что ей следует переодеться, и она с радостью направилась в свою комнату, услышав слова сэра Маркуса:

— Не задерживайся, дорогая. Я твой нетерпеливый поклонник!

Тина стояла в своей спальне и, закрыв глаза, ждала, пока служанки разденут ее. Чувство оцепенения уже оставило ее, но ему на смену пришло предчувствие чего-то мрачного и необъяснимый страх, от которого у нее задрожали руки, а сердце было готово в любую секунду выскочить из груди.

Отныне она замужем. Она стала леди Уэлтон. Служанки обращались к ней «миледи». Она знала, что если откроет глаза, то увидит у себя на пальце обручальное кольцо.

— Миледи были восхитительной невестой! — откуда-то издалека доносился голос служанки герцогини, почтительно сделавшей ей комплимент. Тина ничего не ответила.

Через несколько минут сама герцогиня вошла в комнату, и Тина повернулась к ней. В глазах ее было отчаяние.

— Карета ждет! — сообщила герцогиня. Тина знала, что она нарочно не сказала: «Твой муж ждет тебя».

— Я готова, — ответила Тина.

Она поняла, что мешкать не имеет уже никакого смысла. Незачем оттягивать момент ее позора. Она взяла свои перчатки и маленький ридикюль, который подходил к ее атласному платью. Сама того не желая, Тина посмотрелась в зеркало. Ее шикарная шляпка была украшена нежно-голубыми перьями. На изящной шее Тины сверкали бриллианты, а корсаж ее платья украшали изящные прозрачные кружева. Ей стало интересно, почему она выглядит такой молодой, а чувствует себя такой старой и сгорбленной под тяжестью страха перед тем, что ей предстоит пережить.

Тина повернулась к герцогине и, едва сдерживая рыдания, сказала:

— Когда он… вернется… передайте ему… что я была… смелой… и что мне… мне его не хватало. — Герцогиня кивнула, и Тина поняла, что она тоже чуть не плачет. Тина обняла ее и добавила: — Вы были так добры ко мне, миледи, так добры!

— Если бы я только могла тебе помочь! — неожиданно расчувствовалась герцогиня.

— Нет, мне уже никто не поможет. Гордость, как вы сказали, — единственное, что у меня осталось.

— Спасибо, — сказала она служанкам. Затем она вышла из комнаты и спустилась по лестнице к своему жениху.

Тина попрощалась с гостями, которые обсыпали ее лепестками роз и рисом, и вскоре вместе с сэром Маркусом она уже ехала в направлении Гросвенор-сквер.

— Что скажете, леди Уэлтон?

Сэр Маркус облокотился на спинку дивана, и Тина почувствовала облегчение от того, что он пока еще не делает попыток обнять ее. Однако страх все еще не отпускал ее, и она отчаянно пыталась сдержать охватившую ее дрожь.

— Вы ничего не хотите ответить мне? — неожиданно произнес сэр Маркус. — Это, наверное, от усталости? Или вам просто сложно выразить словами ваше счастье?

— Боюсь, что я немного устала, — ответила Тина.

— Тогда мы ляжем спать пораньше, когда приедем в мой дом в Ньюмаркете, — весело сказал сэр Маркус и протянул ей руку. — Не надо меня бояться, Тина. Мы же теперь муж и жена. Я вас не съем.

Он засмеялся, потом медленно, но настойчиво обнял ее.

— Ты так красива, а страх в твоих глазах просто сводит меня с ума. Нам ехать еще очень долго, так давай же не будем терять времени.

Тина попыталась отодвинуться дальше в угол кареты, но от этого было мало толку. Сэр Маркус еще крепче сжал ее в объятиях, а затем взял за подбородок и поцеловал. Тина увидела в его глазах страсть собственника и победителя. Она готова была провалиться сквозь землю, лишь бы избежать его поцелуев.

Но сэр Маркус оказался таким сильным! Тина знала, что все попытки сопротивляться ему обречены на провал. Она чувствовала, как он едва ли не с жестокостью насильника прижимает ее к себе. От чувства полной безысходности ее охватила дрожь.

Неожиданно раздался чей-то пронзительный крик. Лошади резко остановились, едва не перевернув карету.

Сэр Маркус отпустил Тину, и оба удивленно посмотрели в окно. Дверь в карету распахнулась, и Тина увидела незнакомца в маске и в треуголке, опущенной почти до самых глаз. В руке у него была сабля. Прежде чем Тина успела вскрикнуть от страха, незнакомец с силой вонзил клинок прямо в грудь сэру Маркусу.

— Ты ответишь за это, негодяй! Я еще доберусь до тебя! — успел произнести тот, но потом у него изо рта ручьем хлынула кровь. Человек в маске вынул саблю и еще несколько раз проткнул ею сэра Маркуса. В следующее мгновение его бездыханное тело рухнуло на пол кареты.

Тина в ужасе закричала. Она попыталась встать, но в этот момент открылась другая дверь, и два человека быстро надели ей на голову темный колпак и рывком вытащили ее из кареты. Затем ей ловко связали руки. Она пыталась кричать, но от страха не смогла вымолвить ни слова. К тому же она задыхалась в пыльной маске, которую на нее надели, и постоянно кашляла.

Чьи-то крепкие руки подняли ее и бросили на пол какой-то повозки, которая тотчас же тронулась.

— Садитесь! Быстро! — командовал чей-то голос, и, хотя Тина почти потеряла сознание, она поняла, что это был голос Клода, Клода Винчингема.

Лежа на полу повозки, Тина пыталась понять, что происходит и что может случиться в скором времени.

Неужели Клод убил сэра Маркуса? Но зачем? У них с собой не было ничего ценного, весь багаж был отправлен со слугами, которые поехали впереди.

Наверное, Клод совсем сошел с ума. Когда он стрелял в лорда Винчингема, у него хотя бы были на это причины, но сейчас он убил сэра Маркуса просто так, только для того, чтобы похитить его невесту.

Лошади неслись во весь опор, и в повозке Тину так сильно кидало из стороны в сторону, что ей казалось, что все ее тело будет в синяках. Под плотной и пыльной маской было нечем дышать, и девушка подумала, что может в любой момент потерять сознание.

Вскоре Тина действительно потеряла сознание и очнулась только тогда, когда ее осторожно понесли куда-то наверх по узкой лестнице. Затем она снова услышала голос Клода:

— Теперь осторожно. Занесите ее вон туда и опустите на пол. Я сам ее развяжу. Держите ваши деньги. Если ваш табор находится неподалеку, то переберитесь поскорее в соседнее графство. Никто ничего не заподозрит.

Подручные Клода молча удалились, и Тина почувствовала, как чьи-то пальцы начали развязывать веревки у нее на руках. Потом с нее сняли маску, и она увидела перед собой Клода Винчингема.

От испуга Тина не могла вымолвить ни слова. Она молча принялась растирать руки в тех местах, где их только что связывала веревка. Клод пристально смотрел на нее.

— Я победил! — торжествующим тоном произнес он.

У Тины все еще кружилась голова, все ее тело нещадно болело. Она с трудом приняла сидячее положение.

— Ты сумасшедший! — наконец произнесла она. — Что тебе даст смерть сэра Маркуса?

— Тебя, — спокойно и уверенно ответил Клод.

— Меня? — переспросила Тина, вставая на ноги.

Она находилась в какой-то крошечной комнате. У одной стены стояла кровать, а у другой — стол и два стула. Крыша в комнате была застекленной, через нее проникал солнечный свет.

Тина неожиданно чувствовала такую слабость, что сначала даже не могла говорить, ожидая, пока кровь снова прильет к ее рукам. Потом она взглянула Клоду прямо в глаза, в которых увидела настоящее безумие. В его взгляде было что-то дикое и пугающее.

— Да, тебя, — повторил он.

— Но зачем?

— Из-за твоих денег, — просто сказал Клод. — Я же говорил тебе, что мне нужны деньги, и вот я их получил.

— Мои деньги?

Тина почувствовала, что в следующее мгновение разразится истерическим смехом. Сэра Маркуса убили из-за ее денег! Она взяла себя в руки, чувствуя, что Клода лучше сейчас не злить.

— Клод, послушай, — тихо начала она, — ты ошибся. Мне надо было раньше все тебе рассказать, но это была не моя тайна. Никакая я не наследница. У меня совсем нет денег, ни гроша. Когда я только приехала в Лондон, никто обо мне ничего не знал, и герцогиня подумала, что я дочь одного богача, который приходился ей дальним родственником. Мой отец был солдатом, и у нас никогда не было денег. Лорд Винчингем представил меня обществу как наследницу огромного состояния, чтобы я могла найти себе богатого мужа.

К удивлению Тины, Клод запрокинул голову и разразился диким, исступленным смехом настоящего безумца.

— Бедная! Неплохо сказано — бедная!

Тику не на шутку перепугало поведение Клода, но она решила, что обязательно должна ему все объяснить.

— Но это правда, Клод, — продолжала она. — И тебе придется смириться с этим. У меня нет денег. Совсем.

Клод продолжал смеяться. Было похоже на то, что объяснения Тины сильно развеселили его.

— Бедная! — смог он наконец выговорить. — Бедная!

— Это правда, — настаивала Тина.

— Может, когда-то ты и была бедной, но только не сейчас, — поправил ее Клод. — О том, что твой отец ничего тебе не оставил, я узнал сразу после того, как сделал тебе предложение. Да, мне удалось узнать то, что знали лишь немногие. Я далеко не так глуп, как все думают. «Бедняк Клод!» — говорят люди. Но скоро все будут говорить: «Богач Клод»!

— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — воскликнула Тина.

— Всему свое время, дорогая, — улыбнулся ей Клод. — Пока что тебе нужно знать только одно: ты выйдешь за меня замуж, причем прямо сейчас. Я ухожу и скоро вернусь со священником. Он нас с тобой обвенчает.

— Но что это даст тебе? — воскликнула Тина, понимая, что безумец задумал это совершенно серьезно и спорить с ним бесполезно. — Клод, послушай меня. У меня действительно кет денег.

Клод скова рассмеялся.

— Прекрати! — не выдержав, крикнула Тина. — Перестань смеяться надо мной. Ты убил человека, — она не нашла в себе сил сказать «моего мужа», — и тебя будут искать. Ты никуда не сможешь деться. Клод, разве ты не понимаешь, что тебе грозит серьезная опасность? Если ты хочешь спастись, тебе нужно бежать, спрятаться где-нибудь.

— Никто меня не найдет, — спокойно парировал Клод. — А если даже и найдет, то я смогу откупиться деньгами жены, то есть твоими.

Тина глубоко вздохнула. Клод внушал ей ужас, но, с другой стороны, его навязчивая идея о мнимых деньгах выводила ее из себя.

— У меня нет денег, — медленно, как ребенку, повторила она.

— Если ты так думаешь, то я не стану раньше времени разубеждать тебя, — стоял на своем Клод. — Так мне будет даже легче. Сейчас мы поженимся, а потом отправимся на побережье. Я уже все подготовил. Тебе ни о чем не придется беспокоиться. Нас с тобой будет ждать корабль, который отвезет нас во Францию. Там мы будем жить в богатстве и купаться в роскоши. У меня наконец-то будет все, в чем я себе всегда отказывал.

Тина пожала плечами.

— Поступай как знаешь, но я не выйду за тебя замуж, — сказала она.

— Еще как выйдешь! — отозвался Клод.

С этими словами он достал из кармана длинный кинжал, какие люди привозят из Италии.

— Видишь это? — угрожающе произнес он, и Тина испуганно отпрянула к стене. — Если ты не выйдешь за меня замуж или поднимешь шум, то всю оставшуюся жизнь будешь вспоминать об этом кинжале, глядя на себя в зеркало. Я изрежу тебе щеки, рот, лоб — везде оставлю по шраму. Я бы мог, конечно, отрезать и твой прелестный носик, но кому ты тогда будешь нужна? Клод, конечно, не сможет от тебя отказаться, потому что у него будут все твои деньги, и поэтому то, как ты выглядишь, его волновать не будет. Ты будешь прекрасной женой Клода или уродливой женой Клода, ему безразлично.

Он снова рассмеялся, и Тина поняла, что переубедить сумасшедшего ей не удастся. Он явно сошел с ума. Оставалась одна надежда — дождаться его ухода и заслонить чем-нибудь дверь, чтобы он не смог войти в эту комнатку, и ждать какого-нибудь прохожего, который смог бы выручить ее из беды.

Как будто читая ее мысли, Клод произнес:

— Можешь кричать сколько тебе угодно. Ты хотя бы знаешь, где ты находишься?

— Нет, скажи мне.

— Я спрятал тебя в храме Афродиты в Винче, к которому никто никогда не подходит. А знаешь почему? Потому что здесь водятся привидения! Привидения, моя дорогая, а среди них и призрак по имени Клод!

Тина вдруг вспомнила, как из окна комнаты лорда Винчингема любовалась этим прекрасным храмом. Наверное, Клод здесь и скрывался все это время.

— А теперь позволь мне удалиться, — произнес он, пряча кинжал в карман. — Священник, которого я приведу, португалец и очень плохо говорит по-английски. Но если он откажется обвенчать нас из-за того, что ты ему скажешь, я обезображу тебе лицо, увезу во Францию и женюсь на тебе там.

Клод уже повернулся к выходу, когда Тина в отчаянии взяла его за руку и сказала:

— Послушай меня, Клод. Я клянусь тебе, что у меня нет денег. Поверь мне, все это был фарс, обман. Клянусь тебе, я говорю истинную правду.

В ответ прозвучал все тот же безумный смех. Отсмеявшись, Клод на какое-то время замолчал, а затем повернулся к ней.

— Если ты так думаешь, я спешу поздравить тебя. Ты вдова и наследница огромного состояния сэра Маркуса Уэлтона. Но обещаю тебе, что вдовой ты долго не останешься, потому что перед тобой стоит твой будущий муж — Клод Винчингем.

С этими словами безумец вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь. Потом Тина слышала, как, спустившись по узкой лестнице, он запер дверь внизу.

«Вдова сэра… Маркуса… Уэлтона…»

Тина прижала ладони к щекам. Конечно! Как же она сразу об этом не подумала? В отличие от нее Клод продумал все с проницательностью истинного безумца. Тина никак не могла поверить в то, что это происходит наяву. Выйти за Клода замуж или стать уродом на всю жизнь! Уехать с ним во Францию! Тина вскрикнула от ужаса, и перед ее мысленным взором пронеслась картина того, что произошло с ней за день: сабля, пронзившая сердце сэра Маркуса, поездка с колпаком на голове на полу повозки, разговор с безумцем, который хочет сделать ее своей женой. Она знала, что вряд ли кто-то услышит ее, но все равно закричала:

— Помогите! На помощь!

Глава 12

После того как лорд Винчингем поставил свою подпись на брачном контракте, мистер Грейчерч скрепил его печатью. Поднявшись со стула, граф еще раз посмотрел на документ. Сэр Маркус оказался щедр, очень щедр. Несомненно, его жена ни в чем и никогда не будет нуждаться.

— Я думаю, это все, милорд, — сказан мистер Грейчерч. — Я пошлю эти документы вашему поверенному на хранение.

С этими словами он поднял контракт, стряхнул с него песок и собирался уходить. Лорд Винчингем неожиданно остановил его.

— Положите его обратно! Пусть лежит на столе!

— Прошу прощения, милорд, но я обещал…

— Меня не интересуют ваши обещания, Грейчерч, — оборвал его граф. — Делайте как вам говорят. Оставьте контракт на столе.

Секретарь скривил губы, как он всегда делал, когда чувствовал себя несправедливо обиженным.

— Как пожелаете, милорд, — чопорно сказал он и вышел из комнаты, всем своим видом показывая, как остался недоволен.

В данный момент лорда Винчингема его обида волновала меньше всего. Он продолжал разглядывать брачный контракт и неожиданно понял, что ему следует сделать. Он решил, что порвет эту бумажку. Отошлет ее обратно сэру Маркусу и заберет Тину себе.

Винчингем не думал ни о том, куда они поедут, ни о том, чем будут зарабатывать на жизнь. Ему было понятно лишь одно — он не может жить без нее. Он понял это уже давно, примерно неделю назад, но полностью осознал только вчера, когда поцеловал ее. Он чувствовал, что Тина испытывает к нему такую же всепоглощающую страсть, которой невозможно сопротивляться.

Им, несомненно, придется бежать из страны, но потом, когда скандал наконец уляжется, они смогут вернуться в Англию и поселиться в какой-нибудь небольшой деревушке в Корнуолле, где никто никогда их не найдет и не побеспокоит.

— Тина, Тина, — почти задыхаясь, шептал он ее имя. Лорд Винчингем знал, что Тина разделит его чувства. Они уедут сегодня ночью, а завтра скорее всего разразится скандал, когда сэр Маркус и все остальные обнаружат, что они сбежали.

Граф повернулся к камину, чтобы позвонить дворецкому, но тут почувствовал на себе чей-то взгляд. Он обернулся, ожидая, что увидит Грейчерча или кого-нибудь из лакеев, которые ждали, пока он обратит на них внимание. Но в комнате, кроме него, не было никого. Тогда он посмотрел в окно и, как ему показалось, в дальнем конце сада увидел человека, который тайком наблюдал за ним.

Такая наглость вывела лорда Винчингема из себя. Не раз и не два он отдавал распоряжения, чтобы слуги никогда и ни при каких обстоятельствах не появлялись в саду и чтобы садовники выполняли свою работу ночью, когда все обитатели дома спят.

Граф стал всматриваться внимательнее, но больше никого не увидел. Он уже подумал было, что это ему привиделось, как вдруг заметил мальчика, быстро бежавшего к нему через весь сад. Лорд Винчингем никогда раньше не видел этого ребенка, но на нем была точно такая ливрея, какую носили все конюхи в его конюшнях.

Прежде чем граф успел потребовать объяснений, мальчик закричал:

— Милорд, идите скорее сюда! В конюшнях случилось что-то страшное. Идемте скорее!

— В конюшнях? Что случилось? — быстро спросил граф.

— Нет времени объяснять, милорд. О, это ужасно! Идемте скорее!

Лорд Винчингем распахнул французское окно и выбежал в сад. Он хотел расспросить мальчишку о случившемся, но тот уже был далеко впереди. Тогда граф заметил, что на ногах ребенка нет никакой обуви, и ему показалось странным, что такого оборванца могут держать при его конюшнях. Но, несмотря на это, он продолжал бежать за мальчишкой к кустам, которые закрывали проход к конюшням.

Пройдя в калитку, он оказался на узкой дорожке, огороженной с одной стороны стеной, а с другой — живой изгородью. В этот момент лорд Винчингем услышал, что сзади к нему кто-то приближается. Не успел он обернуться, как что-то тяжелое с размаху опустилось ему на голову. Стерн тут же упал на колени. Ему хотелось позвать кого-нибудь на помощь, но на его голову обрушился еще один удар, и он потерял сознание.

Лишь спустя несколько часов лорд Винчингем стал медленно приходить в себя. Ему казалось, что где-то высоко-высоко он видит слабый лучик света, до которого должен непременно добраться. Его голова безумно болела, и он не мог ни о чем думать.

Его куда-то везли. Его голова билась обо что-то твердое, от чего боль становилась еще невыносимее.

Когда лорд Винчингем очнулся, то почувствовал, что его руки и ноги связаны. Он лежал на полу какой-то повозки, которая неслась на всей скорости по безлюдной проселочной дороге.

От жуткой боли он издал стон и тут же услышал над головой хриплый голос, который с каким-то незнакомым акцентом произнес:

— Кажется, он что-то сказал.

— Сомневаюсь, — ответил другой голос. — Мне кажется, ты убил его. Покойники не разговаривают. Не надо было бить так сильно.

— Какая разница, — угрюмо отозвался первый. — Хозяин сказал, что его все равно придется убить.

Лорд Винчингем изо всех сил старался не открывать глаза и не шевелиться. В противном случае эти люди поняли бы, что он еще жив и все слышит.

Внезапно на крутом повороте повозка наклонилась набок и чуть было не перевернулась. Незнакомцев, чьи голоса он слышал, сильно ударило о спинку заднего сиденья.

— Да мы сейчас перевернемся! — закричал один из них.

— Он просто сумасшедший, — подхватил другой. — Я всегда говорил, что нельзя связываться с этими гаджо.

В следующее мгновение лорд Винчингем узнал и это слово, обозначавшее по-цыгански чужаков, нецыган, и акцент, с которым говорили незнакомцы. Это были цыгане. В детстве он часто бегал в их табор, который они разбивали неподалеку от Винча, и разговаривал с ними. Местные боялись цыган, разрешали им набрать воды, покупали у них прищепки только потому, что им страшно было отказать им. Но они с Клодом были просто очарованы табором. Их как магнитом притягивали темноглазые женщины с волосами, заплетенными в косы, дети в пестрых лохмотьях, кони и разукрашенные повозки, которые всегда стояли кругом, а в центре горел костер, на котором в огромном котле всегда готовилось что-то вкусное.

«Конечно, это цыгане! Но что им от меня нужно?» — думал лорд Винчингем. Прежде чем он смог найти ответ, цыгане снова заговорили.

— Не нравится мне все это! — сказал один. — Плохое у меня предчувствие.

— Тебе за это неплохо заплатят, так ведь? — отозвался второй.

— Он сразу не сказал, что придется убивать этого человека.

— Забудь об этом. Мы делаем свою работу, и нам нужны деньги.

Потом оба замолчали, и лорд Винчингем слышал лишь, как камешки щелкали по дну повозки, как скрипели колеса и цокали копыта лошадей.

Повозка неслась с невообразимой скоростью, и лорд Винчингем надеялся, что в нее запряжены чужие, не принадлежащие ему лошади.

Боль в его голове то усиливалась, то стихала, и граф опять чуть не потерял сознание, но повозка неожиданно остановилась.

— Где мы? — спросил один из цыган.

— Понятия не имею, — ответил ему другой. — Хотя нет, я знаю это место. Это заброшенная мельница. Помнишь, мы ходили сюда купаться, но вода была слишком холодной?

— Да-да, помню.

Лорд Винчингем тоже вспомнил это место. Теперь он знал, куда его привезли, и стал догадываться, почему именно сюда. Это была старая мельница, находившаяся милях в трех от Винча в дальней части поместья, которая давно не возделывалась под пашню. Самой мельницей не пользовались давным-давно. Рядом находился пруд, на дне которого, как считали местные жители, обитали злые водяные — духи, которым в давние времена нужно было приносить в жертву молодого человека или юную красавицу, чтобы умилостивить их.

Все старались обходить мельницу стороной, и это было неудивительно, учитывая то, сколько человек здесь добровольно расстались с жизнью. Даже крестьяне, отправляясь на поля, всегда старались обходить это место.

У лорда Винчингема замерло сердце. Если его привезли именно туда, куда он думал, то вряд ли ему сможет помочь какой-нибудь случайный прохожий, и тем более никто не услышит его криков о помощи.

Чувство самосохранения подсказывало ему, что он оказался в большой опасности и что ему лучше даже не открывать глаза. Он лежал не двигаясь на полу и не издал ни малейшего стона даже тогда, когда цыгане наступили ему на руку, выходя из повозки.

Потом он услышал голос Клода и понял, что его подозрения подтвердились.

— Отнесите его на мельницу, — скомандовал Клод. — Я покажу вам, куда его положить.

Цыгане небрежно подняли лорда Винчингема. При этом он ударился головой, и ему стоило огромных усилий, чтобы не издать ни единого стона. Граф услышал, как открылась дверь, и его внесли в какое-то сырое помещение, а потом спустили вниз по скрипучей деревянной лестнице.

Он знал, куда его несут — в маленькую темную, похожую на склеп каморку, куда раньше спускались только для того, чтобы отладить мельничное колесо или ось, к которой оно крепилось. Когда-то давным-давно, еще мальчишками, они с Клодом как-то раз пришли сюда поиграть. Но зловещая тишина, сырость и темнота нагнали на них такой страх, что они тут же убежали обратно в Винч.

Лорд Винчингем попытался вспомнить что-нибудь еще об этой комнате. Можно ли из нее выбраться?

В это время его уже внесли в эту страшную темницу.

— Бросьте его на пол!

Цыгане опустили его на каменный пол, и острая боль пронзила тело графа. Потом ему развязали руки и ноги.

— Вы знаете, что делать дальше, — произнес Клод голосом, полным триумфа победы над врагом.

— Да, сэр, знаем, — хором ответили цыгане.

— Только ничего не забудьте. Вы вернетесь сюда поздно ночью.

— Нет, сэр, только не ночью, — прервал его тот, что был моложе, и лорд Винчингем понял, что тот боится.

— Что, страшно? — издевательски заметил Клод. — Демонам будет вполне достаточно этого джентльмена, которого вы принесете им в жертву. Вы им не понадобитесь.

— Возможно, но лучше не делать этого ночью, — настаивал на своем цыган.

— Хорошо, тогда на рассвете, но не позже. Вдруг кто-нибудь окажется поблизости, — согласился Клод. — Сделайте все так, как я сказал. Снимите с него одежду и оставьте ее на берегу, чтобы все выглядело так, будто он решил искупаться и утонул. Если вы заберете одежду, то не получите от меня ни пенса.

Клод выдержал паузу, чтобы цыгане запомнили каждое его слово, и потом продолжал:

— И никаких ножей, понятно? Если он придет в себя или даже начнет сопротивляться, просто ударьте его по голове. Я не хочу, чтобы на его теле остались раны. Я все ясно объясняю?

— Да, сэр.

Лорд Винчингем услышал звон монет.

— Вот половина, — сказал Клод. — Вторую получите, когда закончите работу.

Цыгане не сказали ему спасибо, и лорд Винчингем вспомнил, что они никогда не благодарят за деньги и подарки, считая, что это плохая примета. Затем граф услышал, как кто-то подошел прямо к нему, и понял, что это Клод.

— Я знал, что я выиграю, — произнес тот голосом истинного безумца. — Что ж, мой дорогой кузен, теперь у меня будет все, а тебе останутся только… демоны.

Клод засмеялся, и лорд Винчингем еще раз убедился в том, что это смех душевно больного человека.

Затем Клод повернулся и направился обратно. Цыгане, заперев дверь, последовали за ним. Лорд Винчингем услышал, как постепенно затихли их шаги.

Он лежал, не шевелясь, до тех пор, пока не услышал, как повозка отъехала. Выждав еще несколько минут, он осторожно открыл глаза, потом приподнялся, опираясь на локти, и принял сидячее положение.

Его голова нещадно болела. Граф прижал ладонь к тому месту, на которое пришелся удар. На ладони была кровь, но он почувствовал, что рана уже начала подсыхать и покрылась корочкой запекшейся крови.

Лорду Винчингему было больно даже сидеть, и лишь через некоторое время, когда боль немного утихла, ему удалось встать на ноги.

Комната была даже меньше, чем он помнил, но было так же темно и мрачно. Вход закрывала дубовая дверь, и лорд Винчингем понял, что такую дверь ему ни за что не выломать без помощи топора. Небольшое отверстие имелось возле мельничного колеса. Но чтобы выбраться наружу через него, графу пришлось бы разобрать несколько балок, а они были такими тяжелыми и прибиты такими большими гвоздями, что все его попытки будут обречены на провал.

Теперь лорд Винчингем понимал, что Клод действительно сошел с ума и организовал его похищение с проницательностью и хладнокровием безумца. Граф знал, что, когда он не появится на свадьбе, поднимется большой шум. Его будут искать в Лондоне по всем друзьям и клубам. Потом герцогиня пошлет письмо в Винч, и только через много недель или даже месяцев его одежду найдут на берегу пруда возле заброшенной мельницы.

Но тело его так никогда и не найдут. В этом пруду утонуло много людей, но еще ни разу ни один из утопленников не всплыл на поверхность. Именно поэтому местные жители и верили в существование демонов-водяных.

Наверное, в первый раз в жизни лорду Винчингему стало по-настоящему страшно. Все обстоятельства складывались не в его пользу.

Он сел на ступеньку перед дверью. Ступенька была деревянной и не такой холодной, как каменные плиты пола. Его голова по-прежнему болела, но сознание уже не было так затуманено, как прежде. Теперь он мог мыслить ясно и последовательно.

Итак, его поймали, как мышь в мышеловку. Клод, вопреки всем ожиданиям, оказался чрезвычайно умен и коварен. Из этой комнаты невозможно сбежать.

Лорд Винчингем встал и попытался плечом надавить на дверь. Безрезультатно. Потом он со всей оставшейся силой попытался раздвинуть железные скобы, скреплявшие дубовые доски, но это тоже оказалось бесполезно. Тогда он опять опустился на ступеньку и понял, что ничего не сможет сделать до рассвета, когда за ним придут безжалостные палачи.

Стоит ли ему попытаться применить силу? Он не видел, как они выглядели, он был почти уверен, что оба цыгана достаточно сильны, чтобы справиться с ними в одиночку, особенно если принимать во внимание то, в каком состоянии он сейчас находится. К тому же Клод еще что-то говорил про ножи, а лорд Винчингем знал, что, если попробует оказать цыганам сопротивление, они без раздумий пустят их в ход.

Поэтому граф решил, что ему остается только одно — ждать.

Время шло, а лорд Винчингем все так же сидел на верхней ступеньке и отчаянно пытался что-нибудь придумать. Но каждый раз его мысли возвращались к Тине. Почему он не признался ей в своей любви раньше? Зачем тянул до самого последнего момента? Почему отказывался поверить своему сердцу, когда уже знал, что в нем горит огонь любви?

Теперь он ясно понял, что весь их план, который они так тщательно обдумали, который обязательно должен был сработать, с самого начала был обречен на провал, потому что они оба не приняли во внимание одно простое обстоятельство. Любовь оказалась сильнее их. Любовь посмеялась над всеми их планами и обманами, и теперь они беззащитны и безоружны перед суровыми жизненными обстоятельствами.

Ради Тины, если не ради самого себя, он не должен так бесславно умереть. Лорд Винчингем был уверен, что Клод сошел с ума, но чувствовал, что сам он оказался намного безумнее своего кузена. Как мог он хоть на минуту представить себе, что Тина сможет быть счастлива с этим мерзавцем Уэлтоном?! Как мог он поверить в то, что деньги смогут когда-нибудь заглушить в нем чувство вины и чувство любви?

Приближалось утро, и лорд Винчингем все больше укреплялся в своем намерении. Он готовился к сражению, возможно, последнему в своей жизни. Когда показались первые лучи солнца, он лег на каменный пол, на то самое место, где цыгане оставили его. Затем закрыл глаза и стал ждать.

Ждать ему пришлось достаточно долго. Очевидно, цыгане не желали связываться с демонами, и солнце поднялось уже высоко, когда лорд Винчингем услышал их шаги.

Ему показалось, что они производят слишком много шума. Когда открылась дверь, стало ясно, что их не двое, а трое. Граф понял, что был абсолютно прав, что не решился напасть на них из-за двери. С троими ему ни за что не удалось бы справиться.

Цыгане встали возле него и принялись что-то оживленно обсуждать. Они разговаривали на своем языке, и лорд Винчингем не понял ни одного слова. Потом, как и приказал им Клод, они стали снимать с него одежду.

Граф не подавал никаких признаков жизни и вскоре понял, что раздевать потерявшего сознание человека для этих негодяев дело привычное. По-видимому, он был далеко не первой их жертвой.

Один из цыган взял его одежду и поспешил наверх, и только тогда, когда он свистнул — видимо, это был сигнал о том, что все спокойно, — двое его товарищей подняли графа и вынесли наружу. Лорд Винчингем не решался открыть глаза, чтобы узнать, куда его понесут.

Цыгане свернули налево, обошли мельничное колесо и вышли на поросший высоким кустарником берег пруда.

— Положи одежду здесь, — сказал один из них — тот, что ехал с ним в повозке. Теперь кидайте!

Лорд Винчингем почувствовал, как его стали раскачивать. Затем его бросили в пруд. Прежде чем уйти с головой в ледяную воду, он успел сделать глубокий вдох.

Он опускался все глубже и глубже, пока наконец не почувствовал, что попал в водоворот, который в следующее мгновение стал затягивать его на самое дно. Однако Стерн это предвидел и изо всех сил поплыл к берегу, с которого его только что кинули в воду. Он чувствовал, что водоворот все еще близок, и знал, что погружаться в воду глубже нельзя. Но нельзя было и подниматься слишком близко к поверхности, потому что цыгане по-прежнему стояли на берегу и наблюдали.

Ему казалось, что его легкие вот-вот разорвутся. Боль в голове стала настолько невыносимой, что он испугался, что сейчас потеряет сознание. К счастью, в следующее мгновение он нашел то, что искал, — находящуюся под водой часть старого мельничного колеса. Она была прямо перед ним. Силы уже почти покинули графа, когда он ухватился за колесо обеими руками.

Прячась за него, он поднял голову над водой и с наслаждением сделал глубокий вдох. Некоторое время он думал только о том, что остался жив. Но вскоре чувство благоразумия заставило его опустить голову ниже, так что над поверхностью воды остались только его глаза. Но мельничное колесо было настолько большим, что его было совсем не видно.

Лорд Винчингем осмотрелся и ярдах в тридцати от себя увидел цыган. Они смотрели на поверхность пруда и даже не подозревали, что графу удалось одурачить и водяных-демонов, и их самих.

Граф с облегчением вздохнул и стал ждать. Вода в пруду была холодна как лед, и его уже охватила дрожь. Он отчаянно надеялся на то, что цыгане скоро уйдут, и не ошибся. Почти сразу старший из них воровато огляделся по сторонам, чтобы убедиться в том, что никто не видел совершенного ими преступления, затем все трое развернулись и направились к лесу, который начинался у другой стороны мельницы.

Цыгане уже почти скрылись из виду, и лорд Винчингем подумал было, что может спокойно выбраться на берег, как вдруг один из них вернулся, и графу снова пришлось опуститься как можно ниже в воду. Но цыган даже не посмотрел в его сторону. Это был тот самый мальчишка, который выманил его из дома. Цыганенок поднял одежду, лежавшую на берегу, и бросился догонять остальных.

Лорд Винчингем испытал сильное желание крикнуть ему вдогонку: «Стой, вор!» — но вовремя сдержался.

Проведя еще минут пять в ледяной воде, граф наконец выбрался на берег. Теплые лучи солнца немного согрели его дрожащее и посиневшее от холода тело. Ему очень хотелось хотя бы немного отдохнуть, но это было слишком опасно. Поэтому он поспешил спрятаться в кустах и, убедившись, что цыгане не собираются возвращаться, зашагал в противоположном направлении — к Винчу.

Лорд Винчингем посмотрел на солнце и понял, что сейчас около девяти часов. Свадьба состоится в одиннадцать! Прием начнется уже в полдень, чтобы у жениха и невесты было достаточно времени к вечеру добраться до Ньюмаркета. Граф понял, что безнадежно опаздывает, и перешел на бег. Он принялся корить себя за то, что не настоял на том, чтобы свадьба была после обеда. Тогда у него еще оставалось бы время.

Лорд Винчингем бежал очень долго, но ему все равно пришлось остановиться. Дело было не в том, что он устал. Просто он почувствовал, что его босые ноги сбиты в кровь об острые камни и исцарапаны жесткой травой. В последний раз он ходил босиком, когда был совсем ребенком, и сейчас отсутствие обуви превратилось для него в настоящую пытку.

Но время неумолимо летело, и он заставил себя снова перейти на бег. Вокруг не было видно никаких признаков жилья. Земли здесь давно не обрабатывались, а сам лорд Винчингем появлялся в этой части поместья только тогда, когда у него возникало желание поохотиться.

Он был совсем голый, его кусали пчелы, солнце пекло его рану, а сбитые о камни ступни кровоточили. Но, несмотря на это, граф бежал вперед с одной только мыслью — спасти Тину. Он не допускал и мысли о том, что это невозможно.

На свадьбу граф не успевал, даже если бы поскакал на своей самой быстрой лошади. Но он понимал, что обязательно должен добраться до Тины, что бы это ему ни стоило.

Прошел почти час, прежде чем лорд Винчингем увидел поле, засеянное пшеницей. Посреди поля стояло чучело, и он поспешил к нему. Стерн снял с чучела дырявый камзол и бриджи, вытряхнул из них солому и надел на себя. Теперь он хотя бы сможет вернуться в родной дом в более или менее приличном виде.

Раньше лорд Винчингем даже не представлял себе, насколько велико его поместье. Он поклялся себе, что, если у него появится такая возможность, он будет объезжать свои владения намного чаще. Нужно нанять больше людей, построить больше домов, подумал он.

Граф бежал дальше, несмотря на боль, несмотря на кровоточащие ступни. У него не было времени подумать о себе. Он думал только о Тине.

Наконец он добрался до дороги, которая вела в Лондон прямо через центр Винча. С этой стороны находилась заброшенная земля, с другой — парк, окруженный кирпичной стеной.

Граф уже собрался перейти дорогу, как вдруг вдалеке заметил приближающуюся повозку. Если бы его подвезли, то очень скоро он смог бы оказаться в Лондоне или найти лошадь, чтобы добраться туда верхом.

Последнее было бы гораздо лучше, потому что тогда ему не пришлось бы пугать людей на свадьбе своим экстравагантным нарядом.

Лорд Винчингем уже был готов выйти на дорогу, чтобы остановить какую-нибудь крестьянскую повозку, но какое-то внутреннее чувство подсказало ему, что не стрит этого делать, и вместо этого он спрятался в кустах и стал ждать.

— В любом случае они не остановились бы, — пробормотал он вслух. — Меня приняли бы за какого-нибудь бродягу.

Но на самом деле что-то необъяснимое, какое-то неясное предчувствие заставило его сойти с дороги.

Теперь лорд Винчингем заметил, что повозка летела на полной скорости, возница безжалостно хлестал лошадей, а сзади поднималось огромное облако пыли.

Но прежде чем повозка пролетела мимо него, граф узнал, кто сидел на месте кучера. Это был Клод. Его глаза светились торжеством безумца, а на губах играла довольная усмешка победителя.

Как только повозка проехала мимо него, лорд Винчингем перешел дорогу, перелез через стену и оказался в парке.

Куда и зачем ехал Клод? Граф не понимал этого, но внутренний голос подсказывал ему, что это имеет некое отношение к Тине. Тина в опасности! Он должен спасти ее!

Лорд Винчингем снова перешел на бег. Клод уверен, что его убили. Неужели ему мало одной жертвы?

— Тина! Тина! — шепотом повторял Стерн ее имя. Он решил, что когда доберется до дома, то быстро переоденется и сразу же отправится в погоню за Клодом.

Тина! Ее имя стало молитвой лорда Винчингема. Неожиданно его нога попала в кроличью нору, и он упал. Последнее, что он успел осознать, было то, что он ударился головой обо что-то твердое. Это был корень старого дуба. Острая боль молнией пронзила графа, и он тут же перестал чувствовать свое тело, его целиком поглотила темнота…

Когда лорд Винчингем открыл глаза, то увидел, что лежит в кровати в своей спальне. Значит, он в Винче! На нем была чистая ночная рубашка. Его ноги были перевязаны.

С одной стороны кровати стояла домоправительница, миссис Хардинг, с другой — пожилой дворецкий по имени Сейнтли. Лица у обоих были крайне встревоженные.

— Что случилось? Где я? — спросил лорд Винчингем.

— О, ваша светлость! Слава Богу! Вы живы! — произнесла миссис Хардинг со слезами на глазах. — Но мы совершенно не знаем, что с вами случилось. Вас нашли на аллее в парке. Вы были в ужасном состоянии. Мы сразу же послали за доктором, он будет с минуты на минуту. Вам нельзя двигаться, у вас на голове такая ужасная рана!

Некоторое время лорд Винчингем непонимающе смотрел на нее, но потом все вспомнил.

— Мне нужно встать, — произнес он. — Вы даже представить себе не можете, что со мной произошло. Сейнтли, поскорее принеси мне одежду!

Граф поднялся на ноги и едва не потерял сознание.

— Ваша светлость! — воскликнула миссис Хардинг. — Вам нельзя вставать. Вы должны дождаться доктора.

— Я никого не буду ждать. — Стерн хотел сказать это решительным тоном, но его голос прозвучал на удивление слабо и нерешительно. — Бренди, вот что мне нужно, стаканчик доброго бренди! Ради Бога, Сейнтли, принеси мне стакан бренди! Миссис Хардинг, у вас найдется что-нибудь поесть?

— Сию минуту, ваша светлость! Я должна была подумать об этом раньше! — С этими словами домоправительница поспешила удалиться.

Сейнтли торопливо выполнил пожелание графа и налил ему стакан бренди из большого графина. Граф хотел было выпить все, но потом решил, что на голодный желудок злоупотреблять спиртным не стоит. Поэтому, сделав несколько маленьких глотков, он потребовал свою одежду. Только сейчас он увидел, какими толстыми были повязки на его ступнях, и выругался так, что бедняга Сейнтли даже вздрогнул.

— Я же не смогу обуться! Сними их, сними их с меня сейчас же! Мне нельзя нежиться в постели! Мне нужно поскорее попасть в Лондон!

— У вас все ноги были в крови, ваша светлость, — объяснил Сейнтли. — Но если вам нужно обуться, то у меня есть обувь вашего отца. Вам подойдет, поскольку вы, ваша светлость, всегда носили на размер меньше.

— Тогда принеси, принеси мне их сейчас же! — приказал лорд Винчингем.

Ему потребовалось нечто большее, чем обычное мужество и выдержка, чтобы одеться. Но бренди оказалось верным помощником. Потом появилась миссис Хардинг с завтраком на подносе, и граф немного поел, понимая, что это необходимо для того, чтобы хотя бы немного поддержать силы.

Сейнтли вернулся с парой обуви, некогда принадлежавшей отцу Стерна, и общими усилиями удалось обуть лорда Винчингема, не снимая повязок.

— Лошадь готова? — спросил граф.

— Ожидает вас перед домом, ваша светлость, — ответил дворецкий, который слишком привык к переменчивым желаниям хозяина и понимал, что спорить с ним бесполезно. Но поскольку он был преданным слугой его светлости, то все-таки не смог удержаться от совета. — Вам следует взять с собой грума, милорд.

Лорд Винчингем улыбнулся.

— Спасибо, Сейнтли. Но, уверяю тебя, ни один грум и даже ни один жокей никогда еще не ездил на лошади с такой скоростью, с какой помчусь сейчас я.

С этими словами граф взглянул на часы над каминной полкой и замер.

— Этого не может быть, — произнес он. — Часы, наверное, остановились?!

Сейнтли достал из кармана серебряные часы и сказал:

— Сожалею, милорд, но часы идут неправильно. Они спешат на пять минут. Сейчас ровно четверть четвертого.

— Боже мой! — в отчаянии воскликнул граф. — Не может быть! Я же добрался до Винча еще утром!

— Вас нашли только после полудня, — объяснил Сейнтли.

— Но мне же нельзя терять ни минуты времени! Боже мой! Что же теперь будет?

Лорд Винчингем вышел из комнаты и через открытую дверь увидел, что у порога его ждет породистый арабский жеребец.

— Мне нужно в Лондон, — постоянно повторял он. — Нужно срочно выяснить, что случилось.

Но потом, вспомнив, сколько времени, граф понял, что если свадьба состоялась вовремя, то Тина вместе с сэром Маркусом уже находится на пути в Ньюмаркет. Граф сразу же изменил свое решение. Он быстро скомандовал одному из лакеев:

— Принесите мне мои пистолеты.

— Сию минуту, милорд.

Когда лорду Винчингему принесли коробку с пистолетами, он схватил их, вскочил на коня и галопом помчался к тому месту, где располагался цыганский табор.

Он предположил, что они, наверное, уже уехали. И не ошибся. На месте табора он нашел только остывшее кострище.

Лорд Винчингем стал оглядываться по сторонам. В следующее мгновение он заметил крышу одной из цыганских повозок и сразу же поскакал в ее направлении.

На облучке сидела женщина, державшая в руках поводья. Она была одна и явно ждала кого-то. Но кого?

Неожиданно из густых зарослей кустарника появились два человека. Они вскочили на подножку повозки, и она тронулась с места.

— Стоять!

Лорд Винчингем молниеносно перегородил им дорогу. На лицах цыган он прочитал страх. Граф выхватил пистолеты, направил на них и спросил:

— Где вы были и что вы делали? Если хотите жить, говорите правду!

Цыгане были до смерти напуганы, а лорд Винчингем сам удивился тому, насколько грозно и повелительно прозвучал его голос.

— Мы не делали ничего плохого, сэр.

— Вы лжете! Мне нужна правда. Отвечайте! Живо!

— Они не знали, что им придется это сделать, — прервала их женщина. — Тот джентльмен только попросил их забрать юную леди. Он ничего не говорил про убийство.

Лорд Винчингем облегченно вздохнул.

— Куда вы отвезли ее?

— Вон в ту маленькую церквушку, — ответил один из цыган.

Граф спрятал пистолеты и пришпорил коня. Он понял, что очень скоро, через считанные минуты, он снова увидит Тину.

Меньше десяти минут понадобилось лорду Винчингему, чтобы добраться до храма Афродиты, но ему казалось, что он скакал не меньше десяти часов. Он спешился и направился к маленькой двери сзади церкви, которая привела в маленькую комнатку на втором этаже. Ее когда-то устроил здесь один из его предков, потому что ему нравилось находиться там по ночам и наблюдать за звездами.

Ключ от двери лежал снаружи, рядом с замком. Уже через несколько секунд лорд Винчингем взлетел вверх по узкой лестнице.

Открывая дверь, граф неожиданно испугался. Он подумал, что Тина может быть мертва. Рывком распахнув дверь, он увидел ее. Девушка сидела на полу примерно в футе от входа. По ее щекам текли слезы. В глазах его возлюбленной застыл страх. Лорда Винчингема охватило чувство безграничной радости, и он бросился на пол, чтобы обнять ее.

— О, Тина! Тина! Наконец я нашел тебя. Я был глуп и слеп, но потом я понял, что не смогу жить без тебя. Я бы без колебаний расстался с жизнью, если бы ты не стала моей. Не важно, что подумает обо мне свет, не важно, что у нас не будет денег! Главное, что мы будем вместе! О, я так тебя люблю. Тина, ты любишь меня? Прошу, скажи, что и ты любишь меня!

Он как безумный без остановки целовал ее, чувствуя соленый вкус ее слез.

— О, Стерн, ты действительно любишь меня?

— Я люблю тебя больше всего на свете. Я был глупцом и понял это только сейчас. Я люблю тебя. Умоляю тебя, скажи, что ты тоже меня любишь!

— Я люблю тебя, — прошептала Тина. — И люблю уже очень давно. Но, Стерн, неужели все будет хорошо?

— Конечно, если ты меня любишь. Ну, вставай. Давай выбираться отсюда поскорее. Нас попытаются остановить, но нашу любовь остановить невозможно.

Он обнял ее так крепко, что Тина едва могла дышать. Какое-то время ее переполняло прекрасное, ни с чем не сравнимое чувство, но потом она сказала:

— Стерн, послушай…

— Сейчас не время для разговоров, — прервал ее лорд Винчингем. — Расскажешь все по дороге. Я знаю, что Клод похитил тебя. Он и меня похитил. Более того, он пытался меня убить. Боже, как я боялся, что он убьет тебя!

Тина улыбнулась.

— Нет, он не собирался убивать меня. Он хотел жениться на мне и поэтому убил сэра Маркуса.

— Клод убил сэра Маркуса? — удивился Стерн.

Тина кивнула:

— Да, сразу после нашей свадьбы, Клод — сумасшедший. Он сейчас отправился за священником, чтобы тот обвенчал нас. Он хочет жениться на мне, потому что теперь я наследница всего состояния сэра Маркуса.

— Он с ума сошел!

— Именно. Но все это было напрасно! Ему не надо было убивать сэра Маркуса. Не надо было жениться на мне. Не надо было пытаться убить тебя. Посмотри сюда! Это всегда находилось рядом с тобой!

— О чем ты говоришь? — удивленно спросил лорд Винчингем, не отводя от нее глаз. Потом он все-таки взглянул туда, куда показывала Тина. Одна из досок в полу была сломана, и в небольшом углублении он увидел блеск золотых монет. Ему стало понятно, что это сокровища Винчингемов. Их спрятали там, где никто никогда не стал бы искать их.

Он смотрел на сокровища остановившимся взглядом, но в эту минуту не мог думать о них. Все его мысли занимала Тина.

Он снова обнял ее.

— О, Тина! — произнес Стерн. — Наверное, это должно было бы иметь огромное значение, но на самом деле мне все равно. Мы слишком сильно страдали из-за денег, чтобы снова думать только о них. Я думал, что ты вышла замуж, и я навсегда тебя потерял. Потом я испугался за твою жизнь. Я боялся, что тебя могли убить. Но сейчас мы вместе, и я не могу думать ни о чем другом, кроме тебя. Ты ведь любишь меня? Моя дорогая, моя единственная! Скажи мне снова, что любишь меня!

Тина хотела сказать ему, как сильно она его любит, но было уже слишком поздно. Их души и тела слились в одном прекрасном поцелуе, и они уже больше не замечали ничего.

«Я люблю тебя!» — пело ее сердце. Тина чувствовала, что оно бьется все сильнее и сильнее от восхитительного прикосновения его губ.

Примечания

1

10 500 фунтов.

(обратно)

2

Спасибо тысячу раз (фр.).

(обратно)

3

Бывшая королевская резиденция в Лондоне.

(обратно)

4

Хартфордшир — графство к северу от Лондона.

(обратно)

5

Хатфилд-хаус — один из наиболее известных особняков в Англии; расположен недалеко от Лондона; королевская резиденция при Генрихе VIII (1491–1547).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg