«Невеста дьявола»

Глава 1

Сомершем, графство Кембриджшир

Август 1818 года

— Герцогиня такая… такая… Она… — Мистер Постлтуэйт, сомершемский викарий, с ангельской улыбкой взмахнул рукой. — Она так континентальна, если вы понимаете, что я имею в виду.

Онория Уэзерби, стоявшая у ворот дома викария в ожидании двуколки, очень хотела бы его понять. Прежде чем занять какую-то позицию, она всегда вытягивала информацию у местного викария. К сожалению, именно сейчас, когда потребность в этом была гораздо острее, чем обычно, его туманные замечания нисколько не проясняли дела. Онория ободряюще кивнула и попыталась вернуть мистера Постлтуэйта к интересующему ее вопросу.

— Герцогиня — иностранка?

— Вдовствующая герцогиня. — Мистер Постлтуэйт засиял улыбкой. — Она предпочитает, чтобы теперь ее называли так. Иностранка ли она? — Склонив голову набок, он задумался. — Наверное, можно и так сказать… Герцогиня родилась и воспитывалась во Франции. Но она прожила здесь, с нами, столько лет, что стала как бы частью этого пейзажа. Да, пожалуй, — его глаза посветлели, — герцогиня — самая приметная фигура в нашем маленьком мирке.

Вот даже как! Онория жадно хваталась за любую мелочь. Но по некоторым причинам ей нужно было знать больше.

— Разве вдова посещает здешнюю церковь? Я что-то не заметила герцогского герба. — Бросив взгляд на аккуратненькую каменную церковь, стоявшую за домом викария, она вспомнила многочисленные надписи на ее стенах, сделанные в честь покойных аристократов из разных семей. Среди них были и отпрыски рода Клейполов, к которым Онория поступила на службу в прошлое воскресенье. Но дощечек с герцогским титулом и фамилией она нигде не обнаружила.

— Время от времени, — ответил мистер Постлтуэйт. — В имении у них есть собственная церковь, очень красивая. Мистер Мэрриуэзер служит там капелланом. Герцогиня не изменяет своим привязанностям. — Он печально покачал головой. — Увы, это совсем нехарактерно для ее семьи.

Онория едва не заскрипела зубами. Какой семьи? Уже три дня она пытается это разузнать. Новая хозяйка Онории, леди Клейпол, убеждена, что ее дочери Мелиссе суждено стать очередной герцогиней. И раз уж Мелисса теперь у нее на попечении, не худо бы выяснить все, что возможно, о герцоге и его семье. По крайней мере их фамилию.

Онория недолго вращалась в высшем свете — таков был ее собственный выбор. Но благодаря подробным письмам брата Майкла она располагала достоверной информацией о положении дел в семьях, которые считались сливками общества. Онория тоже принадлежит к этому кругу. Зная фамилию семьи или хотя бы полный титул, она сможет раздобыть гораздо больше сведений.

В воскресенье леди Клейпол битый час объясняла со всякими утомительными подробностями, почему Мелиссе самой судьбой предназначено быть герцогиней. Но при этом она ни разу не назвала имени счастливчика герцога. А Онория не стала ее расспрашивать, решив, что выяснит это без труда. Они ведь только что познакомились. Зачем же сразу показывать свою неосведомленность?

Наставляя Мелиссу и ее младшую сестру Аннабел, Онория отбросила самую мысль о каких бы то ни было расспросах: связываться с такими штучками — только беду накликать. По этой же причине она не обратилась к прислуге. Она была уверена, что сумеет все разузнать на собрании местного дамского комитета. Получив приглашение, она специально освободила дневные часы, дабы поучаствовать в этом весьма полезном мероприятии.

Но Онория забыла, что в здешних местах люди будут именовать герцога и вдовствующую герцогиню только по титулу. Их соседи прекрасно знали, о ком идет речь. А вот она — нет. К тому же матримониальные планы леди Клейпол вызывали у других дам презрительную усмешку, и в данной ситуации самые простые вопросы были бы совершенно неуместны. Не сломленная неудачей, Онория выдержала длинное собрание, где решалось, как добыть деньги, необходимые для замены старой церковной крыши. Потом она обшарила церковь, изучая все надписи подряд. И снова никаких результатов.

Набрав побольше воздуха, она уже приготовилась сознаться в своем невежестве.

— Вот ты где, Ральф! — По тропинке быстро шла миссис Постлтуэйт. — Извините, что прервала вас. — Она улыбнулась Онории и обратила взор на своего супруга. — От старой миссис Миклем прибежал мальчишка. Она просит, чтобы ты навестил ее. Это срочно.

— Пожалуйте, мисс.

Онория обернулась и увидела садовника: он вел под уздцы своенравного серого жеребца, которого впряг в двуколку Клейполов. Умолкнув, Онория любезно кивнула миссис Постлтуэйт и величаво проплыла через ворота, широко распахнутые викарием. Она взяла поводья и несколько напряженно улыбнулась. Садовник помог ей усесться. Мистер Постлтуэйт так и сиял.

— Надеюсь увидеть вас в воскресенье, мисс Уэзерби. Онория ответила царственным кивком.

— Никакие препятствия не остановят меня, мистер Постлтуэйт.

«И если, — подумала она, тронув Серого, — к тому времени я не узнаю наконец, кто этот чертов герцог, тебе от меня не отделаться!»

В мрачной задумчивости Онория проехала через деревню и, только когда последние домики остались позади, почувствовала, какая тяжесть разлита в воздухе. Подняв глаза, она увидела, что с запада по небу несутся грозовые облака.

Тревога сдавила ей грудь, мешая думать. Онория посмотрела на расстилавшуюся перед ней дорогу. Она шла прямо, потом сворачивала на север, как раз навстречу грозе, а мили через три от нее ответвлялась тропа до Клейпол-Холла.

Порыв ветра с издевательским посвистом обрушился на Онорию. Она вздрогнула от неожиданности; конь заартачился. Успокаивая лошадь, Онория кляла себя на чем свет стоит за то, что так долго просидела у викария. Узнать имя герцога — подумаешь, экая важность. А вот приближающаяся гроза — другое дело.

Ее взгляд упал на тропку, ведущую к дороге. Она тянулась меж полей, покрытых стерней, а потом исчезала в густом лесу, росшем на низеньком пригорке. Онории говорили, что эта тропка — самый короткий путь к Клейпол-Холлу: она выходит на основную дорогу всего в нескольких ярдах от ворот в имение. Похоже, другой возможности добраться туда до того, как разразится буря, нет.

Посмотрев на роящиеся облака, нараставшие, словно волны во время прилива, Онория приняла решение. Распрямившись, она щелкнула поводьями и направила Серого налево. Животное резво бежало среди золотистых полей, на которые медленно наползала тень от густеющих облаков.

И вдруг неподвижную тяжкую тишину прорезал глухой треск. Онория посмотрела вперед, на деревья, к которым быстро приближалась двуколка. Кто это? Браконьеры? Что им делать здесь в такую погоду, когда вся дичь попряталась, ища защиту от грозы? Пока она гадала, что это был за странный звук, лошадь дошла мелкой рысью до леса. И вот их уже со всех сторон обступили деревья.

Решив не обращать внимания ни на грозу, ни на нарастающую в душе тревогу, Онория принялась размышлять о новых хозяевах. Стоит ли тратить на них свои таланты? Сомнения не оставляли ее. Любая другая на ее месте сказала бы: нищим выбирать не приходится. Но она-то, Онория, к счастью, не какая-нибудь обычная гувернантка. Она достаточно богата, чтобы проводить жизнь в праздности. Только повинуясь собственной прихоти, она променяла безделье на работу, позволявшую ей с толком использовать свои способности. Значит, она имеет полное право выбирать хозяев. И как правило, Онория выбирала их очень тщательно. Но на этот раз в дело вмешалась судьба и направила ее к Клейполам. Эта семья не произвела на Онорию приятного впечатления.

Ветер взвыл, как привидение, а потом утих со всхлипывающим стоном. На деревьях раскачивались ветви, скрипели сучья.

Онория поежилась и снова переключилась на семейство Клейполов, в особенности на старшую дочь Мелиссу — будущую герцогиню. На ее лице появилась гримаса. Мелисса так худощава, можно даже сказать, неразвита для своих лет. И слишком уж она белобрысая — скорее, даже бесцветная. Что же касается живости… Да, Мелисса явно приняла к сердцу поговорку: «Тебя должны видеть, но не слышать». Из нее и двух слов не выжмешь. Умных слов по крайней мере. В этой девице было только одно достоинство, видимо, врожденное: у нее была очень элегантная осанка. Над всем остальным придется как следует потрудиться, чтобы Мелисса выглядела настоящей герцогиней.

Радуясь собственному раздражению — оно отвлекало от мыслей о грозовом небе, скрытом от глаз плотной завесой листвы, — Онория обратилась к другому мучающему ее вопросу. Действительно ли этот призрачный герцог таков, каким его рисует леди Клейпол?

Он якобы человек умный, отличный хозяин, в годах, но еще не стар и готов, как уверяла леди Клейпол, обзавестись женой и заполнить детские комнаты кучей ребятишек. Образец добродетели, да и только! Онория представляла его мрачным, серьезным, замкнутым субъектом, чуть ли не отшельником. Последнее определение она придумала сама: в противном случае какой герцог стал бы просить руки Мелиссы?!

Лошадь плелась еле-еле. Онория крепко держала поводья. Они проехали мимо двух конских троп, терявшиеся среди деревьев — таких густых, что на расстоянии нескольких ярдов уже ничего не было видно. Чуть поодаль дорожка круто сворачивала влево. Серый жеребец перешел на мелкую рысь, мерно помахивая головой.

Они одолели подъем, и лошадь, почувствовав облегчение, рванула изо всех сил. Онория чуть ослабила хватку — и поводья едва не выскользнули у нее из рук. Выругавшись, она вцепилась в них намертво, слегка отклонилась назад и начала борьбу с непокорным животным.

Серый шарахнулся в сторону. Онория взвизгнула, а потом туго натянула поводья, уже не заботясь о губах лошади. Ее сердце бешено билось. Наконец мятежник застыл как вкопанный. Он весь дрожал, даже кожа подергивалась. Онория нахмурилась. В чем дело? Раскатов грома пока не слышно. Она окинула взглядом дорогу: у обочины лежал человек.

Казалось, время остановилось, даже ветер затих.

— Боже милостивый! — прошептала Онория, не сводя глаз с тела.

Эхом по листве отозвался вздох. На дороге, отливая металлическим блеском, растекалась лужица крови. Жеребец шарахнулся в сторону, но Онория послала его вперед. Она сглотнула ком, застрявший в горле, и постаралась отвести глаза от темного сверкающего озерка, которое становилось все больше с каждой секундой. В этого человека стреляли совсем недавно. Возможно, он еще жив.

Онория спрыгнула с двуколки. Серый стоял спокойно, понурив голову. Подведя его к обочине, она накинула поводья на ветку, завязала их тугим узлом, потом сорвала перчатки, сунула их в карман и, глубоко вздохнув, бросилась к незнакомцу.

Он был жив. Онория поняла это сразу, как только опустилась рядом с ним на колени. Он дышал хрипло и прерывисто, лежа на боку лицом вниз. Взяв раненого за плечо, она повернула его на спину. Дыхание его стало ровнее, но Онория едва обратила на это внимание. Ее взгляд был прикован к дыре на левой стороне сюртука. С каждым вздохом из раны начинала струиться кровь.

Этот поток надо остановить. Онория схватила свой носовой платок, но, снова посмотрев на рану, поняла, что он совершенно бесполезен. Тогда она сорвала с шеи шелковый, цвета топаза, шарф, который всегда надевала к своему серому платью, и свернула его потуже. Затем распахнула запачканный кровью сюртук, но рубашку трогать не стала и приложила к зияющей дыре импровизированный бинт. Только после этого она взглянула на его лицо.

Он был молод… слишком молод, чтобы умереть. Черты лица — правильные, даже красивые, — еще были по-юношески мягки. Густые каштановые волосы разметались по широкому лбу. Глаза под каштановыми дугами бровей были закрыты. Пальцы Онории стали липкими от крови. Плато — чек и шарф не остановят этого бесконечного потока.

Ее взгляд упал на галстук раненого юноши. Отстегнув булавку она развязала галстук, сложила его и осторожно прижала к ране толстый комок. Гром ударил в то мгновение, когда она склонилась над незнакомцем.

Глухой раскат, казалось, разорвал воздух. Лошадь заржала и помчалась вскачь. Онория услышала громкий треск, а потом топот копыт. С замирающим сердцем она смотрела на проносящуюся мимо нее двуколку, полная ужаса и сознания своего бессилия. Ветка, к которой были привязаны поводья, бешено билась о бортик.

Сверкнула молния. Сквозь густую листву пробился ослепительный белый свет. Онория зажмурилась, усилием воли отгоняя тягостные воспоминания.

Раздался тихий стон. Она посмотрела на юношу, но тот по-прежнему был без сознания

— Прекрасно. — Онория огляделась по сторонам.

Итак, она оказалась одна-одинешенька в лесу, за много миль от дома, без средств передвижения, в местах, которые впервые увидела четыре дня назад, да еще во время бури, срывающей листву с деревьев. И этот молодой человек, истекающий кровью. Господи, как же ему помочь?

Бессильно опустив руки, она застыла в нерешительности. Вдруг тишину нарушил стук копыт. Сначала Онория решила, что это ей пригрезилось, но звук приближался, становился все громче.

От радости у нее закружилась голова. Онория поднялась и вышла на дорогу.

И тут земля содрогнулась, новый удар грома поверг ее в трепет. Подняв глаза, она увидела, как ей показалось, саму смерть.

Огромный черный жеребец с громким ржанием встал на дыбы; подкованные копыта мелькнули всего в нескольких дюймах от ее головы. Всадник был под стать своей лошади. Весь в черном, с гривой черных волос и резкими, чуть ли не сатанинскими, чертами лица.

Конь с грохотом опустился на землю, едва не задев Онорию. Фыркая от ярости, сверкая белками глаз, животное натягивало повод, чтобы повернуть голову к незнакомке. Но, чувствуя свое бессилие, снова попыталось встать на дыбы.

На руках всадника вздулись мускулы, его длинные ноги вдавились в бока лошади. В течение минуты, показавшейся бесконечной, человек и копь боролись друг с другом. Наконец животное признало свое поражение, издало протяжный прерывистый храп и успокоилось.

У Онории сердце выпрыгивало из груди. Она взглянула на незнакомца. Даже в полумраке было видно, какие у него глаза. Бледно-зеленые, горящие, мудрые. Да, огромные, глубоко посаженные глаза под крутыми дугами черных бровей были самой примечательной чертой на этом волевом лице. Взгляд у всадника был пронизывающий, завораживающий… какой-то неземной. Онории казалось, что сам дьявол пришел за одной из своих жертв, а заодно прихватит и ее.

Голубой туман поплыл перед ее глазами.

Глава 2

— Что вы здесь делаете, черт побери?

Этот вопрос, завершившийся чередой изощреннейших проклятий, прозвучал так страстно, что, казалось, мог остановить саму бурю. Онория моментально пришла в себя. Она взглянула на всадника и отступила назад, высокомерно указав на тело, распростертое у обочины.

— Я наткнулась на него несколько минут назад. Он ранен, а я не могу остановить кровь

Всадник посмотрел на неподвижное тело. Онория снова направилась к раненому. Как странно: всадник даже не шевельнулся. Она оглянулась и в недоумении уставилась на широкую грудь незнакомца, обтянутую черной курткой для верховой езды. Он сделал такой глубокий вдох, что ткань чуть не затрещала по швам.

— Прижмите повязку… еще сильнее.

Не удосужившись посмотреть, выполнен ли его приказ, незнакомец спрыгнул с лошади. В его движениях было столько суровой силы, что у Онории снова закружилась голова. Она поспешно повернулась к раненому юноше.

— Именно это я и делаю, — пробормотала она, опустившись на колени и прижимая повязку к ране обеими руками.

Незнакомец на мгновение обернулся к ней, привязывая коня к дереву.

— Наклонитесь… надавите всем своим весом.

Онория нахмурилась, но последовала его совету. В низком голосе незнакомца слышались повелительные нотки. Видимо, этот человек привык, чтобы ему повиновались. Но она решила, что сейчас не время обижаться: ведь больше рассчитывать не на кого. Только он может помочь раненому. Послышались шаги; сапоги незнакомца гулко ударялись об утрамбованную землю. Потом он замедлил ход, словно колеблясь, остановился… Онория подняла голову. Но шаги возобновились.

Он обошел раненого с другой стороны, стараясь не наступить в большую лужу крови, наклонился и стал всматриваться в лицо юноши.

А Онория глядела на него из-под полуопущенных ресниц.

Его лицо производило столь же сильное впечатление. Правильный патрицианский нос, тонкие губы, видимо, всегда готовые изогнуться в усмешке. Волосы цвета воронова крыла, густые, с крупными локонами. Глаза, устремленные на раненого, были прикрыты тяжелыми веками. Что же касается всего остального…

Онория решила больше не смотреть: надо собрать все свои умственные способности, дабы помочь раненому.

— Дайте-ка я взгляну на рану.

Неужели этот низкий глуховатый голос, от которого по телу пробегает трепет, дрогнул? Онория украдкой взглянула на своего спасителя, но у того было совершенно непроницаемое лицо. Значит, ей просто почудилось.

Она приподняла пропитанную кровью повязку, а незнакомец наклонился поближе, отведя плечо, чтобы на рану падал свет. Потом проворчал что-то, кивнул и слегка отстранился, по-прежнему сидя на корточках.

Закрыв рану, Онория подняла глаза и увидела, что незнакомец нахмурился. Его тяжелые веки вдруг приподнялись, и их взгляды встретились. И опять ее поразили эти глаза, полные любопытства и завораживающей мудрости.

Загрохотал гром. Отзвуки раската еще не успели умолкнуть, как вспышка молнии залила светом небо и землю.

Онория вздрогнула, но справилась со своим страхом и вновь обернулась к незнакомцу. Тот смотрел на нее не отрываясь. По листьям застучали капли дождя, пыльная дорога покрылась влажными пятнами. Незнакомец поднял голову.

— Нужно забрать его отсюда… И нам тоже не худо бы найти укрытие. Гроза уже близко.

Он встал, ловко распрямив длинные ноги. Онория, все еще сидевшая на корточках, окинула его взглядом: сапоги, сильные ноги, узкие бедра и талия, широкая грудь… Высокое стройное тело, гибкое, но с хорошо развитой мускулатурой. От него исходило ощущение невероятной силы.

У Онории неожиданно пересохло во рту. Однако буйный ее темперамент дал о себе знать.

— И куда же именно мы пойдем? Кругом глушь. — От пристального, тревожного взгляда таинственного спасителя ее самоуверенность несколько поубавилась. — Разве не так?

— Здесь рядом есть домик лесника. Надо немного пройти по дороге, а потом свернуть на тропинку.

«Значит, он местный», — с облегчением подумала Онория.

— Как мы его туда перетащим?

— Я понесу его. — Незнакомец не добавил «конечно», но это подразумевалось. — Но сначала придется перевязать рану получше.

Сдернув с себя куртку, он небрежно бросил ее на ближайшую ветку и начал стягивать рубашку. Онория тут же отвернулась к раненому, но через секунду увидела длинные смуглые пальцы, державшие тонкую льняную рубашку, прямо перед своим лицом.

— Сверните рубашку и перевяжите ему грудь.

Онория скривилась и взяла рубашку, стараясь не смотреть на обнаженную загорелую грудь, покрытую завитками черных волос.

— Если вы подержите это и отвернетесь, я, пожалуй, пожертвую своей нижней юбкой. Чем больше у нас будет материала для перевязки, тем лучше.

Черные брови незнакомца взметнулись вверх. Кивнув, он нагнулся над юношей, прижав самодельные бинты к ране длинными сильными пальцами.

Онория быстро перешла на другую сторону дороги, стараясь не думать о том, что делает. Повернувшись к деревьям, она приподняла платье и потянула за резинку, на которой держалась нижняя батистовая юбка.

— Очевидно, вы не любительница панталон?

Едва не задохнувшись, Онория оглянулась через плечо, но демон-искуситель по-прежнему смотрел в противоположную сторону. Не дождавшись ответа, он продолжал:

— Жаль, у нас было бы больше перевязочного материала.

Нижняя юбка скользнула по обнаженным ногам Онории. — Увы, нет, — сказала она с вызовом и, подняв юбку с земли, двинулась обратно.

— Ну ничего, я и сам не в восторге от панталон, — заметил незнакомец, пожав плечами.

Эти слова прозвучали совершенно нелепо. Но Онория быстро овладела собой. Взгляд, которым она одарила насмешника, опускаясь на колени, должен был испепелить его. Да все понапрасну: он не сводил глаз с раненого юноши. Наверное, этот человек настолько привык говорить непристойности, что попросту не может без них обойтись, решила Онория.

Сложив нижнюю юбку, она присоединила к ней его рубашку и приложила толстый кусок ткани к прежней тоненькой повязке.

— Пусть рукава висят. Я приподниму его, а-вы завяжете их на спине, да потуже.

«Как он справится с такой тяжестью?» — подумала Онория, глядя на рослого юношу.

И тут же получила ответ на свой вопрос. Незнакомец с удивительной легкостью поднял раненого и выпрямился одним гибким движением. Онория тоже встала, схватилась за один рукав рубашки и принялась искать другой. Незнакомец прижимал юношу к груди, и ее пальцы ненароком скользнули по его теплой коже. Напряженные мускулы дернулись, ощутив это прикосновение. Она сделала вид, что ничего не заметила. Обнаружив наконец свисающий рукав, Онория подтянула его поближе и стала завязывать узел.

Незнакомец издал глубокий вздох. На мгновение в его странных глазах блеснул огонек.

— Идемте. Вы поведете Сулеймана. — И он кивнул в сторону черного чудовища, объедавшего травку у обочины дороги. Онория уставилась на него с ужасом.

— Сулейманом звали одного коварного турка.

— Верно.

Она перевела взгляд на хозяина лошади.

— Вы шутите?

— Его нельзя оставлять здесь. Он может испугаться бури, удрать и натворить кучу неприятностей.

Нисколько не убежденная его словами, Онория сняла с ветки куртку и испуганно посмотрела на жеребца.

— Вы уверены, что он не кусается?

Ответа не последовало, и она, открыв рот от изумления, обернулась к своему спасителю.

— Неужели вы действительно хотите…

— Возьмите повод… он вас послушается.

В его голосе было столько нетерпения и раздражения, что Онория послушно, хотя и не слишком охотно, перешла через дорогу. Несколько мгновений она с ужасом смотрела на Сулеймана — тот ответил ей равнодушным взглядом. Не хватало еще унижаться перед лошадью! Онория решительно запихнула куртку под седло, крепко вцепилась в повод и сделала шаг, но тут же остановилась, ибо Сулейман не соизволил шевельнуться.

— Иди, Сулейман.

Услышав команду, лошадь пошла вперед. Онория ускорила шаг, стараясь держаться подальше от зубов чудища. Незнакомец бросил на нее сочувственный взгляд и направился дальше.

Вскоре они оказались в настоящей чащобе. Над их головами сплетались густые ветви деревьев. Подул ветер и, словно расправляя мускулы, прошелся по листьям, обдав путников каплями дождя.

На крутом повороте незнакомец слегка покачнулся под тяжестью неудобной ноши, но быстро выпрямился, и на гладкой коже его спины выступили бугры мышц. На загорелое плечо упала капля, задрожала, посверкивая в полумраке, и медленно скатилась вниз. Онория не сводила с нее глаз и нервно сглотнула, когда капля исчезла за поясом. Она не могла понять причины своего волнения. Она с детства привыкла видеть полуобнаженные тела мужчин, работавших в поле или в кузнице, но раньше от этого зрелища у нее не перехватывало дыхание. Впрочем, до сегодняшнего дня Онория и не видела такого красивого мужского тела.

Незнакомец вдруг оглянулся.

— Каким образом вы оказались одна посреди дороги? — Приостановившись, он переместил свою ношу поудобнее, а затем продолжил путь.

— Не совсем одна, — уточнила Онория. — Я возвращалась на двуколке. Началась гроза, и я решила поехать коротким путем.

— Где же двуколка?

— Я заметила, что у дороги лежит человек, и подошла поближе. При первом же ударе грома лошадь убежала.

— А-а…

Онория прищурилась. Она не могла видеть, как незнакомец возвел глаза к небу, но не сомневалась, что так оно и было.

— Дело не в том, что узел был плох, — оторвалась ветка, к которой я привязала поводья.

Незнакомец оглянулся. Его лицо было бесстрастным, но губы слегка изогнулись.

— Понятно.

Его уклончивый ответ почему-то взбесил ее; она хмуро уставилась ему в спину и двинулась дальше, храня грозное молчание. А незнакомец, несмотря на свою тяжелую ношу, уже был далеко впереди. Ну как тут не отстать? Детские полуботинки не были приспособлены для долгой ходьбы по лесной дороге. Онория то и дело спотыкалась и поскальзывалась, а буря с каждой секундой усиливалась.

И все же ее недовольство быстро рассеялось. С первой минуты знакомства этот человек раздражал Онорию, оскорблял ее чувства. Он был резок, даже груб, но делал все, что положено, ловко и споро. А за это следует быть благодарной.

Перешагнув через клубок обнаженных корней, она пришла к выводу, что больше всего ее бесит эта властная манера разговаривать. С таким самомнением она еще никогда не сталкивалась. Незнакомец, очевидно, полагал, что у него есть неоспоримое право руководить и приказывать. И он явно привык, чтобы ему повиновались. Онории, конечно, трудно было с этим смириться: обычно окружающие слушались ее.

Неожиданно она поймала себя на том, что снова не может оторвать глаз от его спины, на которой играли вздувшиеся мускулы, и обрадовалась вспыхнувшему раздражению: так спокойнее. Да, этот человек невыносим во всех отношениях.

Он оглянулся. Онория не успела согнать с лица мрачную гримасу. Встретившись с ней взглядом, незнакомец удивленно вздернул брови.

— Уже близко, — сказал он.

Онория шумно выдохнула и с наслаждением отдалась обуревавшей ее ярости. Кто он такой, черт его возьми?

Разумеется, джентльмен. Лошадь, одежда, манеры — все говорило в пользу этого. А вообще-то кто его знает. Она доверяла своим ощущениям и не чувствовала ничего, что внушало бы беспокойство. Она была абсолютно уверена в своей безопасности. За шесть лет работы гувернанткой интуиция ее не подводила. Онория не сомневалась: незнакомец представится, как только они найдут какое-нибудь убежище. Хорошо воспитанной леди не подобает самой спрашивать имя. Он обязан первым назвать его.

Деревья постепенно стали редеть. Еще несколько шагов — и они очутились на большой поляне. Прямо перед ними на опушке стоял деревянный домик с аккуратной соломенной крышей. Онория заметила, что от него отходили две тропки — одна направо, другая налево. Незнакомец ускорил шаг.

— Тут сбоку есть что-то вроде конюшни. Привяжите там Сулеймана, — он искоса взглянул на Онорию, — да ненадежнее.

Ее яростный взгляд, как мячик, отскочил от его широкой спины. Сгорбившись от ветра, завывавшего все сильнее, она быстро направилась к конюшне. Листья кружились, словно пляшущие дервиши, и прилипали к ее юбке. Сзади трусило черное чудовище.

Конюшня представляла собой крошечную, чуть побольше конуры, пристройку. Онория внимательно осмотрела голые стены.

— Не думаю, что ты привык к такой обстановке, — заметила она, обращаясь к своему подопечному. — Но ничего не поделаешь. — И, обнаружив железное кольцо, прикрепленное к стене, с облегчением воскликнула: — Ага!

Продев повод через кольцо, Онория завязала тугой узел, взяла куртку и уже пошла к двери, но вдруг лошадь вытянула к ней свою огромную черную голову. В больших глазах ее появилось жалобное выражение.

Онория слегка потрепала Сулеймана по носу:

— Стой спокойно.

Подобрав юбки, она вышла на улицу. По небу прокатился сильнейший раскат грома, раздался треск молнии, завыл ветер.

Онория, вскрикнув от ужаса, влетела в домик, захлопнула дверь и несколько секунд стояла, закрыв глаза и прижав к груди мягкую куртку. Дождь яростно барабанил по крыше и дощатым стенам лачуги. От напора ветра дрожали стены и скрипели стропила. У Онории сердце выскакивало из груди, а перед глазами все еще вспыхивал смертоносный ослепительно белый свет.

Восстановив дыхание, она заставила себя открыть глаза. Незнакомец, державший раненого на руках, стоял возле жалкого подобия кровати с тюфяком, набитым соломой. В домике, состоявшем всего из одной комнаты, царил полумрак. Слабый свет едва просачивался сквозь щели в ставнях.

— Зажгите свечу, а потом застелите постель, — попросил он.

Онория подошла к столу, располагавшемуся в центре комнаты. На нем стоял скромный подсвечник, а рядом лежал трут. Отложив в сторону куртку, она высекла искру и зажгла свечу. Комнату залил мягкий свет. Довольная собой, Онория направилась к кровати. Мебель здесь была подобрана довольно странно: старое кресло с подголовником возле камина, напротив — другое, огромное резное кресло с выцветшими ковровыми подушками. Кресла, кровать и стол занимали большую часть пространства. Сундук и два грубо сколоченных кухонных шкафа располагались вдоль стен. Кровать стояла посередине комнаты, изголовьем к стене. Онория взяла аккуратно сложенные одеяла, лежавшие с краю на тюфяке,

— Кто здесь живет? — спросила она.

— Лесник. Сейчас август, значит, он где-то под Иаритом, в лесах. Здесь он только зимует.

Онория расстелила одеяло, и незнакомец уже хотел осторожно опустить на него раненого, но она воскликнула:

— Подождите! Будет лучше, если мы снимем с него сюртук. Незнакомец окинул ее загадочным взглядом и вновь посмотрел на раненого.

— Посмотрим, сумеете ли вы стянуть рукав, — произнес он.

Хорошо, что, накладывая самодельную повязку, она догадалась подвести ее под сюртук! Онория медленно тянула узкий рукав на себя, и он поддавался дюйм за дюймом.

— Бедный глупыш, представляю, сколько времени у него ушло на одевание, — фыркнул незнакомец.

Онория подняла глаза — на этот раз ошибки быть не могло. Его голос дрогнул на слове «глупыш». Ее охватило предчувствие беды.

— Тяните сильнее. Сейчас он не ощущает боли.

Онория повиновалась, и вскоре совместными усилиями им удалось освободить одну руку. Вздохнув с облегчением, незнакомец положил юношу на кровать и снял с него сюртук. Они долго смотрели на мертвенно-бледное лицо раненого, голова которого покоилась на вылинявшем одеяле.

Раздался треск молнии. Онория дернулась.

— Может, найти врача? — предложила она. Незнакомец повернул к ней голову, приподняв тяжелые веки. В его глазах было столько отчаяния, что Онория все поняла без слов.

— Он не выживет?

Незнакомец отвел от нее свой завораживающий взгляд и отрицательно покачал головой.

— Вы уверены? — переспросила она, хотя понимала, что он прав.

Его губы скривились.

— Мы со смертью старые знакомые. — От этих слов в комнате вдруг стало холодно. Онория обрадовалась, вновь услышав его голос. — Я был под Ватерлоо. Потом говорили, что мы одержали великую победу. Но те, кто прошел через это, знают, что такое ад. За один день я был свидетелем стольких смертей, сколько нормальному человеку не увидеть за всю жизнь. Да, я совершенно уверен… — прогремел гром, едва не заглушив конец фразы, — эту ночь он не переживет.

Воцарилось молчание. Печаль, словно повисшая в воздухе, не оставляла и тени сомнений, и Онория поверила ему.

— Вы видели рану… знаете, почему из нее все время идет кровь?

— Пуля задела сердце или какой-то важный сосуд. — Он указал на толстую повязку, уже пропитавшуюся кровью. — Вот поэтому мы не смогли остановить кровотечение. Он приближается к смерти с каждым ударом сердца.

Онория тяжело вздохнула, глядя на детски-невинное лицо раненого, потом перевела взгляд на незнакомца. Уж слишком у него бесстрастное лицо! Подозрительный стоицизм!

Вдруг он взял сюртук и нахмурился; его черные брови сошлись на переносице. Онория заметила, что его заинтересовала пуговица, которая должна была находиться как раз напротив раны.

— В чем дело? — спросила она.

— Пуля задела пуговицу. Видите? — Он поднес сюртук ближе к свету, чтобы Онория смогла разглядеть вмятину на ее ободке и подпалину на материи. Прикинув траекторию выстрела, незнакомец добавил: — Если бы не пуговица, пуля попала бы прямо в сердце.

— Жаль. — Онория скривила губы. Незнакомец обернулся, его зеленые глаза казались на удивление пустыми. Она беспомощно взмахнула рукой. — Я имею в виду… при таких обстоятельствах… что может быть хуже медленной смерти?

Ничего не ответив, он продолжал изучать пуговицу. Онория сжала губы, стараясь сдержать нетерпение, но ее попытка не удалась.

— Так что же?

— Это означает… — Немного помолчав, незнакомец все-таки закончил свою мысль: — Попасть прямо в сердце из длинноствольного пистолета трудно… стало быть, выстрел сделан не из дробовика и даже не из кавалерийского пистолета… и с приличного расстояния, иначе подпалина была бы больше. Да, тут видна рука настоящего мастера.

— И притом очень хладнокровного, я полагаю.

— Вы правы.

А дождь продолжал стучать по стенам и бить в ставни.

Онория встала.

— Если вы разожжете камин, я подогрею воду и постараюсь смыть кровь. — Она заметила удивленный взгляд незнакомца, но встретила его с невозмутимым спокойствием. — Раз ему суждено умереть, пусть умрет хотя бы чистым.

На мгновение ей показалось, что незнакомец потрясен: его лицо словно окаменело. Он кивнул, дав понять, что вручает раненого юношу ей.

Онория направилась к камину, а он пошел следом, ступая удивительно мягко и бесшумно при таком мощном телосложении. Замедлив шаг, Онория оглянулась и с замиранием сердца увидела, что незнакомец стоит прямо у нее за спиной.

Он был высокого роста — гораздо выше, чем ей показалось вначале. Онорию часто дразнили, называя жердью, а этот мужчина был выше ее на целую голову. Он стоял, загораживая свет, так что его лицо оставалось в тени, а волосы напоминали черную корону. Сам Князь Тьмы во плоти! Впервые в жизни Онория вдруг ощутила себя маленькой, хрупкой и очень уязвимой.

— Возле конюшни есть колодец. — Незнакомец снял с крючка чайник, и мягкий отблеск света упал на его руку. — Я разожгу камин, а потом, пожалуй, проведаю Сулеймана.

Онория поспешно отошла в сторону, а он наклонился над камином, выкладывая поленья из ящика, стоявшего на решетке. От его голоса по телу пробегала дрожь — весьма волнующее ощущение! И дыхание ее восстановилось не сразу!

Пока незнакомец раздувал пламя, Онория вытаскивала из шкафов чистые скатерти и тряпки. Нашлась и коробочка с чаем. Она слышала, как незнакомец прошел мимо. Звякнуло ведро, снятое с крючка, щелкнула задвижка. Онория обернулась: он застыл в дверях, голый по пояс, залитый пронзительно-ярким светом молнии. Настоящий дикарь, живущий в первобытном мире, где царит разгул стихий! В комнату чуть не ворвался ветер, но дверь тут же захлопнулась.

Онория насчитала семь ударов грома, прежде чем он вернулся. Как только открылась дверь, охватившее ее напряжение спало. Незнакомец вымок до нитки.

— Возьмите. — Она протянула ему самую большую скатерть, взяла чайник и поставила его на огонь, решив, что лучше не смотреть на то, как он будет вытирать свою великолепную грудь. Вскоре чайник закипел. Онория налила воду в заранее приготовленный тазик.

Незнакомец подошел к кровати. Онория хотела предложить ему вытереться возле камина, но потом передумала. Поставив тазик на комод, она отжала тряпку и осторожно провела ею по лицу юноши, к которому прилипли кусочки гравия и пыль. Она вглядывалась в его юное лицо, и приближающаяся смерть казалась ей богохульством. Смыв грязь с лица, она дошла до перепачканной рубашки.

— Дайте-ка мне, — услышала она и слегка отодвинулась. Несколько точно рассчитанных движений — и левая пола рубашки была отогнута. — Тряпку!

Онория подала ему отжатую тряпку. Она удивлялась, глядя на сильные руки незнакомца, которые, оказывается, могли быть такими нежными. И ее до глубины души трогало, что он — казавшийся ей самим воплощением жизни — с таким благоговением склонялся над умирающим.

Когда все было закончено, Онория накрыла раненого еще одним одеялом, собрала грязные тряпки, положила их в таз и, поставив его на стол, распрямила уставшую спину. Незнакомец расположился возле очага.

— Девил? — Возглас был таким слабым, что Онория едва услышала его. Она стремглав бросилась к юноше. У того затрепетали веки.

— Девил. Нужен… Девил.

— Все в порядке, — прошептала Онория, положив руку ему на лоб. — Тут нет никакого дьявола… мы не отдадим ему тебя. Юноша нахмурился и качнул головой.

— Нет! Нужно видеть…

Тяжелые руки опустились на плечи Онории. Она и ахнуть не успела, как незнакомец приподнял ее и поставил в сторонку. Раненый открыл лихорадочно блестевшие глаза и попытался встать.

— Лежи, Толли, я здесь.

Незнакомец, занявший место Онории, заставил юношу вновь откинуться на одеяло. Она смотрела на эту сцену в полном ошеломлении. Голос и прикосновение руки незнакомца, видимо, успокоили умирающего.

— Хорошо, — выдохнул он еле слышно, не спуская глаз с незнакомца. — Я нашел тебя, — на бледном лице юноши мелькнула слабая улыбка, но тут же исчезла. — Я должен сказать…

Его торопливую речь прервало покашливание, вскоре переросшее в настоящий приступ. Незнакомец обнял юношу, словно пытаясь влить силы в умирающее тело. Когда кашель прекратился, Онория подала незнакомцу чистую тряпку. Он стер кровь с губ юноши.

— Толли!

Ответа не последовало: молодой человек снова был без сознания.

— Вы родственники, — сказала Онория, и это был не вопрос, а утверждение. Она поняла это в тот момент, когда юноша открыл глаза.

В чертах лица у них было много общего, широкий лоб, круто изогнутые брови, но главное — глаза.

— Мы двоюродные братья. — Его лицо словно окаменело. — Только он моложе, ему еще и двадцати не исполнилось.

«Сколько же ему лет? — подумала Онория о незнакомце. — Тридцать уж наверняка, но при такой внешности трудно судить. Этот человек кажется таким мудрым и таким опытным!»

Незнакомец ласково отвел сбившийся локон с мертвенно-бледного лба раненого.

Тихие стоны ветра стали громче. Теперь они напоминали похоронный плач.

Глава 3

Итак, Онория оказалась узницей в ветхой лачуге наедине с умирающим юношей и человеком, которого тот называл Девил. Уютно устроившись в кресле возле камина, она попивала чай из кружки и обдумывала сложившуюся ситуацию. Уже ночь, и гроза не утихает. Даже при самом горячем желании ей отсюда не уйти.

Взглянув на незнакомца, все еще сидевшего на кровати, Онория состроила гримасу. Уходить не хочется: она до сих пор не знает его имени, а этот человек заинтересовал ее, он внушает уважение и сочувствие.

С того момента, как юноша заговорил, миновало полчаса. Девил — настоящее имя пока ей было не известно — не отходил от умирающего. Его лицо казалось бесстрастным, но горе пряталось за этой маской, туманило зеленые глаза. Онории все это было знакомо: шок, вызванный внезапной смертью близкого человека, глубокая неизбывная скорбь… Она не торопясь пила чай, глядя на языки пламени в камине.

Через некоторое время скрипнула кровать и раздались тихие звуки шагов. Онория скорее почувствовала, чем увидела, как незнакомец опустился в большое резное кресло, и ощутила запах пыли, поднявшейся от выцветших подушек. Чайник тоненько засвистел. Она налила воду в кружку, дождалась, пока сойдет пар, и протянула ее Девилу.

Он взял кружку, легонько погладил ее длинными пальцами и посмотрел на Онорию. — Спасибо.

Он пил чай молча, не сводя глаз с огня. Онория последовала его примеру.

Минуты бежали одна за другой. Допив чай, Девил вытянул длинные ноги. Онория почувствовала, что он смотрит на нее.

— Что привело вас в Сомершем…

Именно такого начала разговора она и ожидала.

— Мисс Уэзерби.

Вместо того чтобы представиться — мистер такой-то, лорд такой-то, — он прищурился.

— А ваше полное имя? Онория с досадой ответила:

— Онория Пруденс Уэзерби.

Девил удивленно приподнял черную бровь, не сводя с нее волнующих зеленых глаз.

— Неужели вы Онория Пруденс Анстрадер-Уэзерби?

— Откуда вы знаете? — изумилась она. Его губы дрогнули в усмешке.

— Я знаком с вашим дедом.

Онория недоверчиво посмотрела на него.

— Вы хотите сказать, что я похожа на дедушку?

Тихий глуховатый смешок вызвал дрожь в ее теле.

— Судя по вашей реакции, некоторое сходство, очевидно, есть… Пожалуй, у вас одинаковые подбородки. Онория метнула на него свирепый взгляд.

— И это, — заметил он, — тоже в духе старины Магнуса.

— Что именно? — хмуро спросила она.

Девил лениво отхлебнул чаю, не сводя глаз с Онории.

— Магнус Анстрадер-Уэзерби — весьма раздражительный пожилой джентльмен, ужасно высокомерный и упрямый как осел.

— Вы хорошо его знаете?

— У нас поверхностное знакомство. С ним дружил мой отец.

Взгляд Онории все еще выражал недоверие. А впрочем, ее полное имя — не какая-нибудь государственная тайна. Ей просто не хотелось говорить о своих родственных связях с упрямым, сварливым стариком, живущим в Лондоне.

— У него был сын, не так ли? — Девил задумчиво посмотрел на Онорию. — Он взбунтовался… да, я припоминаю: он женился против воли отца. На девушке из рода Монтгомери. Вы их дочь? Онория сухо кивнула.

— В таком случае позвольте задать вам вопрос, мисс Анстрадер-Уэзерби. Что, черт возьми, вы здесь делаете? Зачем возмущаете наши тихие воды?

Онория колебалась. Она чувствовала, что незнакомец встревожен, и виной тому — юноша, лежащий на кровати. Разговор пойдет ему на пользу — поможет отвлечься.

— Я работаю гувернанткой, — заявила она, гордо вздернув подбородок. — Готовлю девушек к выходу в свет.

— Гувернанткой?

Онория кивнула.

— Но только на завершающем этапе. Я живу в семье не больше года.

Девил недоверчиво пожирал ее глазами.

— Пресвятые небеса, а что по этому поводу думает старина Магнус?

— Понятия не имею. Меня никогда не интересовало его мнение.

Девил рассмеялся — все тем же чувственным глуховатым смешком. Онория с трудом удержалась от желания капризно передернуть плечами.

— Что случилось с вашей семьей? — вдруг спросил он, помрачнев.

У Онории сжалось сердце. Ничего, теперь она может говорить об этом, не испытывая сильной боли. И если ее история развлечет Девила — что ж, тем лучше.

— Мои родители погибли… с ними произошел несчастный случай, когда мне было шестнадцать, а моему брату — девятнадцать. Мы жили в Гэмпшире, но после их смерти я уехала к маминой сестре в Лестершир.

Девил сдвинул брови.

— Удивительно, как это Магнус не вмешался.

— Майкл сообщил ему о случившемся, а он даже не приехал на похороны. — Онория пожала плечами. — Впрочем, мы этого и не ждали. После той ссоры они с папой не поддерживали отношений. — Она слегка улыбнулась. — Отец поклялся, что никогда не попросит у него и фартинга.

— Очевидно, упрямство — ваша семейная черта.

Онория проигнорировала это замечание.

— Прожив год в Лестершире, я решила попробовать свои силы, работая гувернанткой.

Она смело встретила взгляд зеленых, пожалуй, слишком уж проницательных глаз.

— Ваша тетя вряд ли была этому рада? Онория вздохнула.

— Нет, она очень обрадовалась. Тетя вышла замуж за человека из другого круга. И это был не средней руки мезальянс — хотя наша родня все равно взбунтовалась бы, — нет, ее муж принадлежал к низшему слою общества. — Онория умолкла, воочию представив себе ветхий дом, полный детей и собак. — Она была счастлива, и близкие ее одобряли, но… — Она скривилась, не сводя глаз со смуглого лица Девила. — Все это не для меня.

— Вы чувствовали себя как рыба, выброшенная из воды? Не в своей стихии?

— Вот именно. Когда закончился траур, я стала размышлять о том, что делать дальше. С деньгами, разумеется, проблем не было. Майкл хотел купить мне маленький домик в какой-нибудь тихой деревеньке, но…

— Это тоже не для вас? Онория вскинула подбородок.

— Мне вовсе не хочется вести спокойное, размеренное существование. По-моему, это несправедливо: женщинам уготован такой жалкий удел, а мужчины имеют право на яркую, полную удовольствий жизнь.

Девил вздернул черные брови.

— Ну, лично я всегда полагал, что женщина тоже должна наслаждаться.

Онория уже открыла рот, дабы выразить свое одобрение, но, поймав его взгляд, растерянно заморгала. Через мгновение сладострастный огонек в глазах Девила погас.

— В общем, я решила, что сама буду распоряжаться своей жизнью и сделаю ее более интересной.

— Работая гувернанткой? — Его спокойные зеленые глаза были полны самого неподдельного любопытства.

— Нет. Это всего лишь временная работа. В восемнадцать лет рано ехать в Африку и искать там приключений. Я собираюсь пойти по стопам леди Стенхоуп.

— Милостивый Боже!

Онория не обратила внимания на интонацию, с которой было произнесено это восклицание.

— Я уже все спланировала. Самая моя заветная мечта — проскакать на верблюде под сенью Великого Сфинкса. Но молодой девушке не стоит отправляться в такую экспедицию. Я стала наниматься гувернанткой на год — идеальный способ убить время. Деньги я трачу только на одежду, мой капитал растет. Я езжу из одного графства в другое, живу в самых респектабельных семьях. Вот почему Майкл за меня спокоен.

— Ах да… ваш брат. И чем же он занимается, пока вы убиваете время?

Онория придирчиво посмотрела на своего инквизитора.

— Майкл работает секретарем у лорда Карлайла. Вы его знаете?

— Карлайла? Да. А его секретаря — нет. Очевидно, ваш брат избрал карьеру политика?

— Лорд Карлайл был другом папы, а теперь покровительствует Майклу.

Девил приподнял брови и одним глотком осушил кружку.

— Почему вы решили стать именно гувернанткой?

— А чем же еще мне было заняться? — Онория пожала плечами. — Я получила хорошее воспитание. Папа хотел, чтобы я, разодетая по последней моде, предстала перед светским обществом — пусть дедушка посмотрит! Он надеялся, что я сделаю блестящую партию и тогда Магнус поймет, что уже никто не разделяет его допотопных взглядов.

— Но родители погибли до того, как вас ввели в свет?

Онория кивнула.

— У леди Харуэлл, старинной маминой подруги, есть дочь, она на два года младше меня. Когда траур закончился, я рассказала им о своей идее: о том, что, получив такую подготовку, могу учить других девушек. Леди Харуэлл согласилась попробовать. В результате Миранда вышла замуж за графа. После этого, естественно, от предложений у меня отбою не было.

— Да вы мечта всех мамаш, у которых дочки на выданье. — В низком голосе Девила звучал скрытый сарказм. — И кого вы дрессируете здесь, в Сомершеме? Этот вопрос вернул Онорию к реальности.

— Мелиссу Клейпол, — ответила она.

— Которую из сестер — темненькую или блондинку? — нахмурился Девил.

— Блондинку. — Обхватив подбородок рукой, Онория задумчиво смотрела на языки пламени. — Скучная особа и не умеет вести светский разговор. Одному Богу известно, удастся ли мне сделать ее привлекательной. Я должна была ехать к леди Оксли, но ее шестилетняя дочь заболела ветрянкой, а потом старая леди Оксли умерла. К тому времени я уже отказалась от всех остальных предложений. Письмо Клейполов пришло позже других. На него ответить я не успела, а потому согласилась, ничего толком не проверив.

— Что еще за проверки? — удивился Девил.

— Я не нанимаюсь к кому попало. — Подавив зевок, Онория поудобнее устроилась в кресле. — Я должна быть уверена, что это люди из высшего общества, что у них достаточно хорошие связи, чтобы получать приглашения на балы, и им хватит денег на оплату счетов от модисток.

— Не говоря уже о магазинах, — добавил он.

— Именно. А как иначе? — Онория взмахнула рукой. — Ни одна девица не подцепит герцога, если будет одета неряшливо и безвкусно.

— Бесспорно. Насколько я понимаю, Клейполы не соответствуют вашим строгим требованиям? Онория сдвинула брови.

— Я приехала к ним только в воскресенье, но у меня уже возникло неприятное подозрение… — Она не закончила фразы и пожала плечами. — К счастью, оказалось, что у Мелиссы есть жених. Герцог — ни больше ни меньше.

Наступило молчание, потом Девил переспросил:

— Герцог?

— Похоже, что так. Если вы местный, то, наверное, его знаете. Такой мрачный, необщительный тип, чуть ли не затворник. Но попался в сети леди Клейпол, если она говорит правду. — Вспомнив об интересующем ее вопросе, Онория начала крутить вокруг да около. — Вы с ним знакомы?

Прозрачные зеленые глаза на мгновение закрылись. Девил медленно покачал головой.

— Не имею чести.

— Уф! — Онория откинулась на спинку кресла. — Я начинаю думать, что он отшельник. Вы уверены…

Но Девил уже не слушал ее. Его внимание привлекло тяжелое дыхание раненого. Он тотчас направился к кровати, сел на краешек и взял юношу за руку. Онория, не вставая с кресла, прислушивалась: вздохи умирающего становились более прерывистыми и хриплыми.

Прошло пятнадцать мучительных минут — и все стихло.

В домике воцарилась неземная тишина. Даже буря успокоилась. Онория закрыла глаза и прочитала про себя молитву. Жалобно застонал ветер, словно сама природа оплакивала покойного.

Девил сложил руки умершего крест-накрест и снова сел на кровать, не отрывая глаз от бледного, навеки застывшего лица. Он помнил юношу живым и здоровым, помнил, как тот смеялся и разговаривал. Онория знала, что происходит в душе человека, когда его близкие умирают. У нее переворачивалось сердце, но она ничего не могла сделать и, устроившись поглубже в кресле, погрузилась в собственные воспоминания, а потом ненароком задремала.

Когда Онория открыла глаза, Девил стоял на корточках возле камина. Свеча оплыла, и комнату освещало только пламя. Полусонная, она наблюдала за тем, как он подбрасывает в огонь одно полено за другим — чтобы хватило на всю ночь.

Во время их разговора Онория старалась смотреть или в лицо Девила, или куда-нибудь в сторону. Сейчас ее глаза остановились на его плечах и руках, четко вырисовывавшихся на фоне языков пламени. Загорелая кожа почему-то вызывала непреодолимое желание коснуться ее пальцами, погладить теплую спину, ощутить под ладонями твердые бугры мускулов. Обхватив себя руками, она поежилась. Девил, обернувшись, тут же привстал, взял со стола куртку и протянул ей.

— Вот, — хмуро сказал он.

Онория уставилась на куртку, героическим усилием воли запретив себе глядеть на его широкую грудь, затем, сглотнув, тряхнула головой и перевела взгляд на его лицо.

— Нет… оставьте себе. Я не замерзла — просто только что проснулась.

Это была совершенная правда: от камина по комнате разливалось ровное тепло.

Девил вздернул бровь, не сводя с нее глаз, при — поднял вторую бровь и пожал плечами.

— Как хотите.

Опустившись в старое резное кресло, он окинул взглядом комнату, задержавшись на несколько мгновений на неподвижной фигуре, закрытой одеялом.

— Предлагаю поспать. К утру буря пройдет.

Онория кивнула, испытав огромное облегчение, когда Девил прикрыл курткой свою грудь, доставлявшую ей столько мучений. Он откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. Отблески огня плясали на его лице — волевом и суровом, но отнюдь не бесчувственном. Подбородок казался тяжеловесным, но гибкие, круто изогнутые брови прекрасно оттеняли широкий лоб. А эти непокорные кудри цвета воронова крыла, эта черная бахрома ресниц! Онория улыбнулась. Он мог бы быть пиратом!

Дремота уже окутывала ее сознание, тело разомлело, согретое теплом от огня в камине, поэтому Онория без труда вернулась в страну своих сновидений.

Сильвестр Себастьян Кинстер, шестой герцог Сент-Ивз, которого слуги звали «этот дьявол Кинстер», светское общество — «дьявол Кинстер», а ближайшие друзья — просто дьявол, смотрел сквозь длинные ресницы на свою будущую жену. Интересно, думал он, что скажет его мать, вдовствующая герцогиня, по поводу Онории Пруденс Анстрадер-Уэзерби?

Он улыбнулся при мысли об этом, но печаль, омрачавшая его душу, была слишком сильна. Толли погиб; пусть правосудие свершится и месть отточит свой клинок, иначе он и мужчины его клана не смогут найти успокоение. Кинстеры хоть и отличались неугомонным характером, но всегда умирали своей смертью.

Впрочем, отомстив за Толли, он лишь сведет счеты с прошлым. Сегодня произошло еще кое-что: начался новый виток его жизненного пути… В этот момент его суженая, задремавшая в старом кресле, беспокойно пошевелилась.

Что тревожит ее? Девил надеялся, что это его образ преследует Онорию в сновидениях. Она-то разволновала его сильнее некуда. Вот почему он не может сомкнуть глаз.

Сегодня утром, выезжая из поместья, Девил понятия не имел, что отправляется на поиски жены. Но судьбе все известно заранее. Поэтому Онория оказалась прямо посреди дороги. Не заметить ее было просто невозможно. Даже томительное чувство неудовлетворенности, не покидавшее его в последнее время, наверное, возникло по воле Провидения. Устав от настойчивых приставаний очередной любовницы, он вернулся в поместье и черкнул записочку Уэйну, предложив уехать на несколько дней поохотиться. Уэйн должен был присоединиться к нему вечером. Чтобы убить время, Девил оседлал Сулеймана и пустился вскачь по полям.

Эти бескрайние просторы всегда успокаивали его, заставляли задуматься о себе, переключиться на свой внутренний мир. Потом поднялась буря, и Девил поехал лесной дорогой, ведущей на задворки имения. И столкнулся с Толли… и Онорией Пруденс. Судьба помахала красным флажком чуть ли не перед самым его носом. А он не из тех, кто упускает счастливый случай. Свое прозвище он получил потому, что всегда умел ловить удачу. Вот и сейчас Девил уже твердо решил завладеть Онорией Пруденс.

Из нее получится отличная жена.

Во-первых, она высокая и у нее хорошая фигура; не слишком худая и не слишком полная, но очень женственная. Блестящие каштановые волосы, локоны, выбивающиеся из пучка на затылке. Лицо овальной формы, с классически изящными чертами сразу приковывает к себе взор. Маленький прямой носик, тонко очерченные брови, широкий лоб. Нежно-розовые пухлые губки. И самое главное — глаза. Огромные, широко расставленные дымчато-серые глаза с длиннющими ресницами. А насчет подбородка он не солгал: тут определенно есть сходство с ее дедом. Правда, дело не в форме, а в выражении решительности и упрямства.

Да, с физической точки зрения Онория весьма соблазнительна. И Девил, снискавший печальную славу своим непостоянством, увлекся ею всерьез.

Но не менее важно и другое: она очень уравновешенная особа. Никаких охов и вздохов. Такие женщины встречаются не часто. Это было видно с самого начала, когда он обрушил на ее голову кучу проклятий, а бедняжка нисколько не испугалась. Она стояла, гордо выпрямившись, наградила обидчика взглядом, достойным его матушки, и заставила заняться делом.

Девила восхищала ее храбрость. Любая другая девица знатного происхождения лишилась бы чувств при виде человека, истекающего кровью. А Онория не дрогнула и бросилась на помощь. От внимания Девила не ускользнули и ее героические попытки скрыть страх перед грозой. Он сделал все возможное, чтобы отвлечь Онорию. Это было не трудно: его повелительный тон вызывал у нее немедленную реакцию — она сразу начинала ершиться. Вид голой мужской груди тоже пошел на пользу.

Девил подавил мелькнувшую на лице улыбку. Да, есть еще одна веская причина, которая побуждает его последовать совету судьбы. Последние семнадцать лет светские дамы выстраивались в очередь, предлагая ему свои прелести, но он всегда держал в узде свои инстинкты. Онории Пруденс первой удалось добраться до самого потаенного уголка его сознания, взбудоражить ту часть его существа, которая, как и у всех мужчин из рода Кинстеров, находится в состоянии непрерывного поиска цели. В душе Девил был настоящим охотником, но переключался на этот вид деятельности, только когда позволяли дела. Сегодня вожделение одерживало верх, и не раз.

Например, когда он спросил о панталонах и снял рубашку. Это взволновало не только Онорию, но и его самого тоже. Он ощущал на себе ее взгляд — такого с ним давненько не бывало. В тридцать два года Девил считал себя достаточно опытным, чтобы пасть жертвой собственных желаний.

Одна надежда: когда он переспит с Онорией несколько раз — пусть даже несколько десятков раз, — его недуг пройдет. Девил посмаковал мысль о том, что Онория — мятежная внучка Магнуса Анстрадера-Уэзерби — будет принадлежать ему. Какое украшение для их свадебного пирога!

Разумеется, пока он не назвал своего имени. В противном случае Онория не заснула бы даже таким вот беспокойным сном. Девил почти сразу понял, что она его не узнала. Собственно, узнать его она и не могла, но имя наверняка ей известно.

Онория выбрала себе такую профессию, что волей-неволей должна быть в курсе светских сплетен. Услышав фамилию Кинстер, она отреагировала бы соответственно. А это совершенно ни к чему.

Девил и так потратил много сил, убеждая ее, что его не надо бояться. Тратить их понапрасну не хотелось: ведь ему еще предстоит расследовать убийство Толли. Кроме того, Онория должна была оставаться спокойной и собранной. Девилу понравились ее прямота, выдержка и практический — прямо как у настоящей жены! — склад ума. Более того, он черпал в этом поддержку.

Огонь в камине отбрасывал на лицо Онории золотистые блики. Какие у нее нежные очертания щек! И мягкие, словно у ребенка, губы! Утром он представится ей по всей форме. Интересно, что она скажет? Вариантов множество. Девил начал перебирать в уме наиболее вероятные из них, но тут Онория всхлипнула и ее тело напряглось.

Девил открыл глаза. Гроза бушевала с новой силой. Гром грохотал почти у них над головой. Завывания ветра сливались с сухим потрескиванием молний.

Вдруг Онория вздохнула, встала с кресла и, вытянув руки, шагнула вперед с закрытыми глазами. Девил вскочил с кресла, обнял ее за талию и оттянул подальше от огня.

С надрывающим душу стоном она прижалась к нему, прильнула щекой к его груди. Он инстинктивно стиснул в объятиях ее тело, сотрясаемое рыданиями, а потом, потеряв равновесие, пошатнулся и упал в кресло, попавшее под ноги. Онория оказалась сидящей у него на коленях. Склонив набок голову, Девил заглянул ей в лицо. Глаза были закрыты, по щекам струились слезы. Бедняжку мучил какой-то кошмарный сон! Она вздрогнула и почти беззвучно всхлипнула раз, другой…

У Девила сжалось сердце, и он нежно погладил ее по лицу. Онория не проснулась и все продолжала плакать. Смотреть на это было невыносимо. Девил поцеловал ее в губы. Погруженная в глубокую, безысходную печаль, она все же почувствовала прикосновение теплых твердых губ. Оковы кошмара спали, беспросветная тьма, которую не разогнала бы даже вспышка молнии, стала рассеиваться. Откинув голову, Онория прерывисто вздохнула.

Сильные пальцы ухватили ее за подбородок, жар поцелуя пронзил насквозь, изгоняя из тела смертный холод. Губы Девила — само воплощение жизни — перенесли Онорию в другой сон. Умиротворенная исходящей от него силой и ровным биением сердца, она очутилась в мире, где царили покой и гармония.

Теперь Онория была не одна. Человек, сидевший рядом, утешал ее в несчастье, согревал душу, преграждал путь мрачным воспоминаниям. Лед в крови растаял, и она машинально ответила на поцелуй.

Девилу удалось подавить свои инстинкты до того, как они взбунтовались. Онория еще спала, и он не собирался пугать ее. Битва с демонами, призывавшими его перейти к менее невинным ласкам, была яростной, как сама гроза. И Девил вышел победителем, хотя после этого его тело долго сотрясала дрожь.

Онория пошевелилась, тихонько вздохнула, улыбнулась томно и устроилась поудобнее у него на коленях. У Девила перехватило дыхание, он закусил губу. Она же мирно дремала, прижавшись щекой к его груди.

Что ж, по крайней мере слезы прекратились. Сжав зубы, Девил напомнил себе, что это, и только это, было его главной целью. Слава Богу, через некоторое время он получит компенсацию за все эти муки, его ожидает достойная награда за примерное поведение. А может, вокруг его головы уже сияет нимб?

Только через полчаса Девил немного успокоился и мог думать о чем-то другом. Он слегка поменял позу; заметив, что огонь в камине почти погас, поднял с пола куртку, осторожно укрыл ею свою будущую жену, с легкой гримасой откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.

Девил открыл глаза. Его щека мирно покоилась на разметавшихся волосах Онории. Он сонно заморгал. Сквозь ставни пробивались лучи солнца. Онория все еще спала у него на коленях. Раздался топот копыт: ну конечно же, это Уэйн отправился на поиски пропавшего родственника.

Привстав, Девил поморщился: все тело ломило. А будущая жена так и не шевельнулась. Взяв ее на руки, он поднялся с кресла. Онория что-то пробормотала и прижалась головой к его плечу. Девил осторожно усадил ее в кресло и укрыл своей курткой. Девушка слегка нахмурилась, коснувшись щекой холодной ткани, потом черты ее лица разгладились и она снова погрузилась в сладкий сон.

Девил потянулся, провел пальцами по груди и, зевая, направился к двери.

— Ад и все дьяволы! — сказал он, со свистом втягивая воздух.

Увидев нежданных гостей, Девил тихо выругался сквозь зубы. Уэйн — его кузен, — восседавший на черном жеребце, только что подъехал к домику. С ним был другой всадник, Девил мрачно кивнул Чарльзу — единокровному брату Толли. По другой тропинке к домику трусцой приближались четверо: лорд Клейпол, его жена и два грума.

— Ваша светлость! Какая неожиданность — встретить вас здесь! — воскликнула леди Клейпол, дама с резкими чертами лица и тщательно уложенными завитыми волосами.

Едва взглянув на Уэйна и Чарльза, она уставилась на Девила широко раскрытыми голубыми глазами.

— Меня застала гроза. — Девил преградил ей путь в домик, облокотившись о косяк двери.

— Неужели? Да, это была ужасная ночь. — Лорд Клейпол, толстенький приземистый джентльмен, осадил свою гнедую лошадь. — Позвольте спросить, ваша светлость, не повстречалась ли вам наша гувернантка? Вчера она уехала из Сомершема на двуколке, лошадь вернулась домой, а девушки и след простыл.

— Гроза была сильная, — с отсутствующим видом заметил Девил.

— Вы правы, совершенно правы, — закивал толстяк. — Наверное, лошадь отвязалась и помчалась к своей конюшне. Норовистое животное. Я уверен, мы найдем мисс Уэзерби живой и здоровой у викария. — Лорд посмотрел на свою жену, не сводившую глаз с Девила. — Как ты думаешь, дорогая?

Леди пожала плечами.

— О, я не сомневаюсь: с ней все в порядке. Но как это неблагоразумно с ее стороны — устроить нам такую суматоху. — Одарив Девила томной улыбкой, она указала на грумов. — Мы решили, что обязаны отправиться на поиски, но я думаю, вы правы, милорд: она сейчас сидит в тепле и уюте у викария. Мисс Уэзерби, — многозначительно сообщила дама, — явилась к нам с самыми блестящими рекомендациями.

Девил вздернул брови.

— Неужели?

— Я получила их от миссис Ачесон-Смит. Очень, очень высокие оценки. Нечто совершенно особенное. Познакомившись с моей Мелиссой, она, естественно, отказалась от других предложений… — Леди Клейпол вдруг осеклась. Ее рот медленно открылся.

Испустив тяжкий вздох, Девил убрал руку с косяка и обернулся. Онория подошла к нему, сонно моргая, заложив одну руку за спину, а другой теребя непослушные локоны, упавшие на лицо. Веки у нее припухли, пучок распустился, и кудрявые золотисто-каштановые волосы окружали головку, словно нимб. Словом, Онория выглядела несколько помятой, а на щеках ее горел румянец, как будто всю ночь она предавалась плотским утехам. Разумеется, Клейполы так и подумали.

Выглянув на улицу, Онория застыла на месте. Потом выпрямилась: надменная холодность защищала ее лучше любой брони. Девил одобрительно усмехнулся.

— Ах вот как, мисс! — Пронзительный голос леди Клейпол был полон праведного гнева.

Девил метнул на нее взгляд, в котором любой здравомыслящий человек ясно прочел бы грозное предупреждение. Но леди не отличалась проницательностью.

— Какой скандал! Ну, мисс Уэзерби, если вы это называете «съездить в гости к викарию», то более вы не переступите порога нашего дома!

Лорд Клейпол, человек более наблюдательный, потянул жену за рукав.

— Дорогая…

— Неужели вы решили, что меня можно обмануть? Миссис Ачесон-Смит узнает все…

— Нет! Послушай, Марджери… — Искоса посмотрев на Девила, лорд Клейпол тщетно пытался удержать жену от необдуманных слов. Это было равносильно самоубийству. — Не надо!

— Не надо? — Леди Клейпол посмотрела на мужа так, словно тот лишился разума. Стряхнув его руку, она выпятила грудь и гордо заявила: — Скажите адрес, и мы отошлем туда ваши вещи.

— Как мило. — В тихом, вкрадчивом голосе Девила явственно слышались стальные нотки. Это подействовало наледи Клейпол куда сильнее, чем робкие намеки мужа. — Вы можете послать вещи мисс Анстрадер-Уэзерби в мое имение.

Воцарилось долгое молчание. Леди Клейпол подалась вперед.

— Анстрадер-Уэзерби?

— В имение? — эхом откликнулся Чарльз Кинстер; его лошадь встревоженно переступила ногами и снова замерла. Леди Клейпол перевела взгляд на Онорию.

— Это правда, мисс? Или вы наплели его светлости всякого вздора в надежде, что он поверит?

Его светлость? Онория обернулась к стоявшему рядом с ней дьяволу во плоти и на мгновение встретилась с его холодными зелеными глазами. В эту минуту она отдала бы что угодно, лишь бы остаться с ним наедине и высказать все, что о нем думает. Но, гордо вздернув подбородок, Онория окинула леди Клейпол спокойным взглядом.

— Если его светлость, — с нажимом произнесла она, — счел нужным сообщить вам мою полную фамилию, то да — я в самом деле принадлежу к семейству Анстрадер-Уэзерби. Я не упоминала об этом, чтобы не вызывать нежелательных толков и пересудов.

Ее намек не дошел до леди Клейпол.

— Не знаю, как я объясню все это моим дочерям, — сказала она.

— Полагаю, мадам, — не отрывая глаз от леди Клейпол, Девил схватил Онорию за руку, предупреждающе сжал ее пальцы и поднес их к губам, — вы можете сказать своим дочерям, что они удостоились чести быть, хотя и недолго, воспитанницами моей герцогини.

— Вашей герцогини! — воскликнули одновременно все трое. Только Уэйн Кинстер хранил молчание.

У Онории закружилась голова. Девил еще сильнее сжал ее пальцы. С легкой улыбкой и безмятежным выражением лица она взглянула на своего предполагаемого жениха. Но едва ли он прочел в ее глазах обещание.

— Господи, ваша светлость! Вы поступаете необдуманно! — Леди Клейпол побледнела. — Неужели эта ситуация требует такой жертвы? Можно попытаться прийти к соглашению, и я уверена, что мисс Уэзерби будет только счастлива…

Ее голос прервался, и она умолкла, напуганная выражением лица Девила. Минуту, показавшуюся всем бесконечной, он парализовал леди Клейпол взглядом, потом холодно взглянул на ее мужа.

— Надеюсь, милорд, я могу рассчитывать, что вы и ваша супруга окажете моей жене любезный прием. — В его глухом ровном голосе слышалась угроза.

Лорд Клейпол нервно сглотнул.

— Да, разумеется! Никаких сомнений… абсолютно никаких. Э-э… — подобрав повод, он потянулся к лошади, на которой сидела жена, — примите наши поздравления, и… наверное, нам пора в путь. Простите, ваша светлость. Едем, дорогая.

Дернув за повод, он тронул с места обеих лошадей, и кавалькада с поразительной быстротой скрылась из виду.

Онория вздохнула с облегчением и посмотрела на двух незнакомцев. Один из них — тот, что стоял поближе, — явно был родственник… герцога по прозвищу Девил. Она определила это с первого взгляда. Герцог… В ее сознании промелькнула какая-то мысль, но тут же исчезла. Между тем всадник повернул голову, небрежно положив руки на луку седла. Рослый атлет с каштановыми волосами, он ошеломлял своей красотой. У них с Девилом было много общего, даже в развороте головы чувствовалась та же грация, вызывавшая волнение в крови.

— Насколько я понимаю, помощь тебе не требуется? Голос и манера разговаривать не оставляли никаких сомнений в том, что они связаны узами родства.

— Нет… но произошел несчастный случай. Заходи в дом.

Всадник насторожился. Онория готова была поклясться, что они поняли друг друга без слов. Родственник Девила молча спрыгнул с лошади.

Другой незнакомец — человек средних лет с седыми редеющими волосами, плотного телосложения, с круглым, довольно мясистым лицом — тоже переглянулся с Девилом и со вздохом спешился.

— Кто они? — шепотом спросила Онория, когда первый всадник, привязав лошадь, направился к ним.

— Два моих кузена. Тот, что идет к дому, — Уэйн. По крайней мере мы так его зовем. А второй — Чарльз. Брат Толли.

— Брат? — Онория попыталась найти в его облике черты сходства с покойным.

— Единокровный, — добавил Девил и, схватив ее за локоть, увлек за собой, подальше от двери.

Впервые за много лет кто-то — а тем более мужчина — осмелился применить к ней физическую силу. От такой наглости Онория онемела. Сопротивляться этой мощной длани было бесполезно. Ее сердце, только-только успокоившееся после его поцелуя, вновь забилось чаще.

Отойдя шагов на пять от двери, Девил остановился, разжал пальцы и повернулся к Онории.

— Подождите здесь… присядьте на бревно. Наш разговор может затянуться.

Онория готова была взорваться. В холодных зеленых глазах Девила таилось нечто неумолимое. Он был непоколебимо уверен в том, что люди должны повиноваться его приказам. И Онории страстно хотелось бросить ему вызов, доказать, что она в отличие от других не станет потакать этому деспоту. Но там, в домике, лежит тело Толли…

Поджав губы, она склонила голову.

— Хорошо.

И стремительно пошла прочь; юбки колыхались в такт ее шагам.

Девил смотрел ей вслед. Его интерес к девушке возрастал с каждой минутой. До сей поры ни одна особа женского пола даже в мыслях не решалась противиться его командам, а Девил знал, насколько они категоричны. Онория Уэзерби не только подумала о бунте — она взбунтовалась бы, если бы не Толли…

Когда она подошла к бревну, Девил удовлетворенно повернулся к Уэйну. Тот ждал его у двери.

— Что случилось?

Лицо Девила стало суровым.

— Толли мертв. Его убили.

Уэйн застыл, не сводя глаз с двоюродного брата.

— Кто

— Вот этого я пока не знаю, — тихо произнес Девил, поглядывая на приближающегося Чарльза. — Проходи в дом.

Они стояли полукругом возле убогой кровати и смотрели на Толли. В битве под Ватерлоо Уэйн был лейтенантом в полку Девила, Чарльз — адъютантом. Они много раз видели смерть, но это не смягчило удара. Девил бесстрастно рассказал все, что ему было известно, вплоть до последних слов умирающего. Чарльз жадно впивал каждый звук. Его лицо окаменело от горя. Потом наступило долгое молчание; в открытую дверь вливались потоки света, и смерть Толли казалась такой бессмысленной и нелепой.

— Боже мой, Толли! — Голос Чарльза сорвался, он сморщился и, закрыв лицо рукой, приник к постели.

Девил скрипнул зубами, его пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Смерть Толли не должна выбить его из колеи. Со своим горем он справится. Он глава клана, и его главная обязанность — быть вожаком. От него ждут именно этого. К тому же надо защитить Онорию Пруденс.

Мысль о ней, словно спасительный якорь, помогла освободиться от гнетущей печали, поработившей ум. Девил втянул в себя воздух и тихо отошел к камину.

Через несколько минут к нему присоединился Уэйн.

— Это она нашла его? — спросил он, мельком взглянув на открытую дверь. Девил кивнул.

— К счастью, она не истеричка. — Они разговаривали почти шепотом. Бросив взгляд в сторону кровати, Девил вдруг нахмурился. — Почему Чарльз оказался здесь?

— Когда я приехал в поместье, он уже был там. Говорит, что разыскивал Толли по какому-то делу, зашел к нему, а старый Мик направил его к нам.

— Да, Толли наверняка ехал к нам, — криво усмехнулся Девил.

Уэйн уставился на его голую грудь.

— Где твоя рубашка?

— Она понадобилась для перевязки. — Спустя мгновение Девил вздохнул и выпрямился. — Я отвезу мисс Анстрадер-Уэзерби и пришлю сюда карету.

— А я присмотрю за телом. — Мимолетная улыбка тронула углы губ Уэйна. — Тебе всегда достаются лучшие роли. Девил скупо улыбнулся в ответ.

— Я нашел себе жену.

— Ты серьезно?

— Более чем. — Девил обернулся к кровати. — Присмотри за Чарльзом.

Уэйн кивнул.

От ослепляющих солнечных лучей Девил заморгал и, прищурившись, посмотрел на бревно. Онория исчезла. Он в ужасе выругался. А если она вздумала ускакать на Сулеймане?

Реакция была неожиданной: сердце тяжело забилось, кровь прихлынула к голове, мышцы напряглись. Девил уже готов был помчаться на конюшню, но краем глаза уловил какое-то движение справа.

Онория не сбежала. Привыкнув к свету, Девил увидел, что она ходит взад-вперед по опушке всего в нескольких метрах от бревна. Просто ее серое платье сливалось со стволами деревьев. Паника тут же исчезла.

Онория почувствовала на себе его взгляд и обернулась. Перед ней неподвижно стоял обнаженный по пояс мужчина, весьма напоминающий пирата, и он был жутко раздражен. Их глаза встретились, но через секунду Онория отвела свой взор и, задрав нос кверху, с важным видом села на бревно.

Девил долго не сводил с нее пронзительных зеленых глаз и потом, явно удовлетворенный ее послушанием, пошел к конюшне.

Онория заскрипела зубами и принялась уверять себя, что все это не имеет никакого значения. Да, он умеет манипулировать людьми и унижать их, но ей-то какое дело? Она поедет в его поместье, дождется своих вещей — и поминай как звали. Заодно познакомится с вдовствующей герцогиней, и время пролетит незаметно.

Что ж, загадка, мучившая ее, отчасти решена: она увидела таинственного герцога. Онория вспомнила, каким представила его леди Клейпол: тихим, кротким отшельником. Но в реальности все оказалось иначе. Герцог, по прозвищу Девил, — отнюдь не скромник с мягким, уступчивым характером. Он первоклассный тиран. И напрасно леди Клейпол решила, что ей удалось заманить его в свои сети.

Но все же хорошо, что встреча с герцогом состоялась, хотя его имя еще предстоит выяснить. Трудно поверить, но за все пятнадцать часов, которые они провели вместе, Девилу и в голову не пришло представиться. Над этим стоило поразмыслить.

Онория поморщилась. Жаль, что на ней нет нижней юбки. Бревно, на котором она сидела, было шероховатым, и ее нежная плоть испытывала весьма ощутимую боль. Дверь конюшни оставалась открытой, и по движению теней Онория поняла, что Девил седлает своего адского коня. Наверное, он сейчас поскачет в свое поместье и пришлет пару экипажей, чтобы забрать ее и Тол ли.

Неожиданное приключение подходит к концу! Онория позволила себе расслабиться. Удивительно, но все ее мысли были заняты Девилом. Да, он грубый, властный, деспотичный и так далее и тому подобное. И в то же время невероятно красив, может быть очень милым, если захочет, и, помимо всего прочего, обладает чертовски хорошим чувством юмора. В качестве герцога он вызывал ее уважение, а его мужская привлекательность будоражила нервы. И тем не менее Онория не испытывала ни малейшего желания проводить слишком много времени в компании тирана по имени Девил. От таких джентльменов лучше держаться подальше.

Как только Онория пришла к этому выводу, в дверях конюшни появился герцог, ведя за собой Сулеймана. Лошадь капризничала, а ее хозяин был мрачнее тучи. Онория поднялась с бревна.

Девил остановился прямо перед ней, преградив путь к отступлению. Не успела она отстраниться, как герцог протянул руки… и осторожно усадил Онорию в седло. Она охнула и вцепилась в луку.

— Господи, да что же это такое?

— Я везу вас домой, — хмуро бросил Девил, снимая повод с руки.

Онория растерянно заморгала, как следует понимать его слова?

— Вы везете меня к себе домой… в свое поместье?

— Да, в Сомершем-Плейс.

Отпустив повод, Девил ухватился за луку седла: раз Онория сидит впереди, придется ехать без стремян.

— Подождите! — воскликнула она, широко раскрыв глаза от страха.

Девил метнул на нее взгляд, полный крайнего нетерпения.

— Что еще?

— Вы забыли свою куртку, она осталась в домике. Мысль о том, что он будет прижиматься к ее спине грудью — голой грудью! — повергла Онорию в панику.

— Куртку привезет Уэйн.

— Нет! — Ну видано ли это — чтобы герцог скакал на лошади голый по пояс? — Я хочу сказать, что вы можете простудиться.

Онория заглянула в бледно-зеленые глаза Девила и с ужасом поняла, что они видят ее насквозь.

— Привыкайте, — посоветовал герцог, спокойно встретив ее взгляд, и вскочил в седло.

Глава 4

Единственное преимущество Онории было в том, что мучитель — Девил, сидевший сзади, — не мог видеть ее лица. Но — увы! — румянец стыда заливал не только щеки, но и шею девушки. Девил почувствовал, как она напряглась, когда он обнял ее мускулистой рукой и притянул к себе. Ничего удивительного!

Онория закрыла глаза, ощутив его прикосновение, крик ужаса замер у нее на устах. Впервые в жизни она чуть не потеряла сознание, подавленная стальной мощью мужского тела. Когда наконец она укротила свои необузданные эмоции и вновь обрела способность мыслить здраво, они уже свернули с тропинки на проселочную дорогу.

Она случайно поглядела вниз… и вцепилась в руку, обвивавшую ее талию Девил обнял Онорию покрепче.

— Сидите спокойно, вы не упадете.

Удивительно! Она не только слышит, но и чувствует каждое его слово, впитывает странный жар, исходящий от его груди, рук и бедер; ее кожа горит от его прикосновений.

— Ах…

Они ехали знакомым путем, скоро будет прямой участок дороги.

— Сомершем-Плейс — ваша главная резиденция?

— Это дом. Моя мама проводит там большую часть года.

Нет никакого герцога Сомершемского. Онория решила, что с нее хватит. До сих пор не узнать имени человека, который, словно тисками, сжимает твои бедра и талию!

— А ваш титул? — спросила она.

— У меня их много. — Сулейман хотел вильнуть в сторону, но его попытка была безжалостно пресечена. — Герцог Сент-Ивз, маркиз Эрит, граф Стратфилд, виконт Уэллсборо, виконт Морленд…

Онория обернулась к Девилу, опершись на его руку. Когда длинный перечень титулов иссяк, они уже миновали место вчерашней трагедии и одолели следующий поворот.

— Вы закончили? — спросила Онория, прищурившись.

— Вообще-то нет. Мне вбивали это в голову еще в те годы, когда я бегал в коротких штанишках. С тех пор список вырос, но я не в состоянии запомнить новые имена.

Онория задумалась. Сент-Ивз… владение Кинстеров. Мать заставляла ее заучивать в рифму перечень самых родовитых семей. Если Сент-Ивз и сейчас собственность Кинстеров, значит… Она всмотрелась в черты лица своего спутника, словно изваянные резцом.

— Вы Девил Кинстер!

Заметив в ее глазах укор и изумление, он дерзко вздернул черную бровь.

— Вам нужны доказательства?

Доказательства? Вряд ли. Одного взгляда на эти бездонные мудрые глаза, на мужественное лицо — лицо человека бурных страстей — было достаточно, чтобы развеять все сомнения. Онория резко отвернулась. В голове у нее и до этого царило смятение, теперь же мысли закружились, словно подхваченные вихрем.

Кинстеры… без них в светском обществе стало бы куда скучнее. Это люди особого склада — необузданные, непредсказуемые, жаждущие наслаждений. Когда-то, во времена Вильгельма Завоевателя, они вместе с предками Онории пересекли Ла-Манш. Только ее прапрадеды добивались власти с помощью денег и политических интриг, а Кинстеры Шли к той же цели напролом. Они всегда были прекрасными воинами — сильными, смелыми и умными. Такие люди рождены, чтобы предводительствовать другими. На протяжении многих веков они ввязывались в любую распрю с неуемной страстью, заставлявшей их противников крепко призадуматься. Поэтому все короли, начиная с Вильгельма Завоевателя, считали необходимым задабривать могущественных владельцев Сент-Ивз. К счастью, по странной прихоти природы они относились к своей земле с тем же пылом, с каким вели себя в сражении.

Героизм Кинстеров сочетался с их удивительной способностью выживать. Возможно, это было простое везение, а может, им покровительствовала сама судьба. В битве под Ватерлоо погибло много представителей самых именитых семейств Англии, о Кинстерах же ходили слухи, полные злобы и благоговейного ужаса. Казалось, они заколдованы от пуль на поле боя их было семеро — и все вернулись живыми и здоровыми, без единой царапины.

Кинстеры отличались также невероятной самонадеянностью. Эта черта характера объяснялась и тем, что в большинстве своем они действительно были талантливы, а потому вызывали у простых смертных невольное уважение. Впрочем, Кинстеры уважения не требовали, они воспринимали его как должное.

Если светские сплетни хоть наполовину верны, то нынешнее поколение Кинстеров как две капли воды похоже на все предыдущие. А глава клана — самый необузданный, самый непредсказуемый и сластолюбивый среди них.

Таков он, герцог Сент-Ивз, который забросил Онорию на своего скакуна, объявил, что везет ее домой, и велел привыкать к виду его обнаженной груди. Деспот с внешностью пирата, который не моргнув глазом назвал Онорию своей герцогиней.

«А может, у меня разыгралось воображение?» — вдруг подумала она. Еще не известно, как пойдут дела дальше. Впрочем, это не имеет значения: ее ждет Африка.

— Когда вы вновь увидите Клейполов, их дочери наверняка начнут приставать с расспросами. Они пошли в мать, — откашлявшись, сказала Онория.

— Вы сами сумеете с ними справиться, — пожав плечами, сказал Девил.

— Меня здесь не будет, — твердо заявила она.

— Мы будем приезжать сюда довольно часто. Какое-то время мы, конечно, будем проводить в Лондоне и в других моих поместьях, но Сомершем-Плейс — наш дом. А за меня не волнуйтесь: встречаясь с разочарованными претендентками, я буду прятаться под вашими юбками. Я ведь не лишен сообразительности.

— Прошу прощения? — Онория уставилась на него в полном недоумении.

Быстро взглянув на нее, он скривил губы.

— За вашими юбками. Искушение было слишком велико.

— Я думала, что Кинстеры неуязвимы, — сказала она и надменно выгнула брови.

На лице Девила вспыхнула улыбка.

— Главное — без нужды не подставляться под огонь противника.

Очарованная этой мимолетной улыбкой, Онория заморгала, но тут же отвернулась. Ей тоже не стоит подставляться. Девилу удалось смутить ее, и довольно сильно.

— Мне жаль лишать вас обороны, но через несколько дней я уезжаю.

— Не хочется вам противоречить, — ласково шепнул он ей на ухо, — но мы скоро поженимся. И вы, разумеется, никуда не поедете.

По спине Онории поползли мурашки. Она стиснула зубы и, обернувшись, посмотрела прямо в его глаза, явно обладающие магнетической силой.

— Вы сказали об этом только для того, чтобы леди Клейпол угомонилась.

Девил спокойно смотрел на нее, а Онория гордо повела плечами.

— Не пристало джентльмену так дразнить даму.

Наступило молчание. Нервы Онории были натянуты, как струны.

— Я никогда не дразнил дам — по крайней мере на словах, — раздался низкий бархатистый голос. — И я не джентльмен, я аристократ. Надеюсь, разница вам понятна.

Онория знала, что он имеет в виду, и внутренне сжалась от смущения, но сдаваться она не собиралась.

— Я не выйду за вас замуж.

— Моя дорогая мисс Анстрадер-Уэзерби, вы не учитываете ряд важных обстоятельств.

— Например?

— Например, то, что прошлую ночь мы провели наедине, под одной крышей.

— Не наедине, а в компании вашего покойного кузена, которого, как известно, вы очень любили. Его тело лежало рядом, на кровати. Никому и в голову не придет, что между нами произошло нечто недозволенное.

Выложив эту козырную карту, Онория нисколько не удивилась, что Девил промолчал.

Было раннее утро, и ночной холодок еще не уступал натиску тепла. Вдоль дороги тянулась канава с водой, впереди виднелись скрюченные деревца.

— Прошу вас пока не рассказывать, как мы нашли Толли. Кроме членов моей семьи, конечно, и судьи.

— Что вы имеете в виду? — нахмурилась Онория.

— Пусть все думают, что мы нашли его сегодня утром, уже мертвого.

Онория поджала губки. Возражать ей не хотелось. И почему бы не выполнить его просьбу, тем более такую незначительную?

— Хорошо. Но почему?

— Когда станет известно, что Толли убит бандитом, поднимется страшный шум. Я хочу избавить и вас, и мою матушку от расспросов, насколько это возможно. Если люди узнают, что вы провели с ним его последние часы, вас в покое не оставят.

Спорить нечего — светское общество обожает всяческие сплетни и домыслы.

— А почему бы не сказать, что мы нашли его тело вчера вечером?

— Тогда будет трудно объяснить, почему я не оставил вас с Толли и не поехал домой, избавив от своего опасного присутствия.

— Уж если вы так придирчивы к мелочам, то ответьте: отчего вы не вернулись домой, после того как Толли умер?

— Потому что была уже поздняя ночь.

И потому, что ущерб ее репутации уже был нанесен? Онория хотела пренебрежительно фыркнуть, но удержалась.

Впереди, между деревьями, возвышалась каменная стена, очевидно, огораживающая парк. А чуть дальше виднелся большой дом — за деревьями мелькнул кусочек крыши и стрельчатые окна.

— Думаю, леди Клейпол была абсолютно права в одном: не стоит создавать суматоху.

— О?

— Все решается просто: поскольку леди Клейпол не дает мне рекомендацию, то, может быть, это сделает ваша матушка?

— Вряд ли.

— Почему? — Онория резко обернулась. — Вы ведь представите ей меня?

Прозрачные зеленые глаза смотрели на нее в упор.

— Именно поэтому.

Онория прищурилась. Надо попробовать воздействовать на него иначе.

— Я полагаю, при таких обстоятельствах ваша мать сделает все возможное, чтобы помочь мне.

— Разумеется, но именно поэтому она и пальцем не шевельнет, чтобы устроить вас на новое место.

Онория недовольно хмыкнула.

— Вряд ли она такая уж пуританка.

— Ни в коей мере.

— Полагаю, мне лучше уехать куда-нибудь на север, в Озерный край например.

Он вздохнул. Онория ощутила это всем своим существом.

— Моя дорогая мисс Анстрадер-Уэзерби, позвольте вам прояснить некоторые детали. Первое: слухи о том, что мы вдвоем провели ночь в домике лесничего, обязательно появятся, тут и думать нечего. Леди Клейпол оскорблена, ибо ее матримониальные планы рухнули. Кроме того, она не устоит против искушения рассказать ближайшим подругам о скандале, в который был вовлечен сам герцог Сент-Ивз. Конечно, все будет строго конфиденциально, но именно поэтому новость облетит светское общество в мгновение ока. После чего за вашу репутацию никто не даст и фартинга. Что бы ни говорили вам лично, ни единая душа не поверит в ваше целомудрие. Ваши шансы получить место в приличной семье, чтобы брат не имел оснований беспокоиться, равны нулю.

Слушая его, Онория хмуро смотрела на быстро приближавшиеся деревья.

— Хочу сообщить вам, ваша светлость, что я отнюдь не девочка. Я взрослый человек с изрядным жизненным опытом. Меня не так уж легко сделать жертвой.

— К сожалению, дорогая, вы путаете причину и следствие. Если бы вы действительно были розовощекой девчушкой, которую только выпустили из пансиона, общество решило бы, что в ту ночь я просто спал. Как оно и было… — Девил умолк и придержал Сулеймана. — Всем известно, что я предпочитаю более пикантные игры.

Онория с отвращением хмыкнула.

— Какая нелепость… кровать была занята. Девил с трудом сдерживал смех.

— Поверьте, в таких случаях кровать не самое важное.

Онория плотно сжала губы и принялась рассматривать деревья. Тропинка заканчивалась возле каменной стены в два фута толщиной и футов восемь высотой. Проехав через арку, они оказались на аллее, обсаженной тополями. Сквозь густую листву Онория увидела дом, расположенный слева. Это было огромное длинное здание с двумя крыльями, напоминавшее по форме букву «Е». Прямо перед ним находились обширные конюшни.

Путешествие подошло к концу, и это побудило Онорию заговорить снова:

— Ваша светлость, наши мнения по поводу того, как выйти из создавшегося положения, разошлись. Я благодарна вам за заботу, но считаю неразумным связывать себя узами брака только для того, чтобы избежать сплетен, которые все равно прекратятся через несколько месяцев. Вряд ли вы будете со мной спорить.

Неплохо сказано, подумала Онория.

— Дорогая мисс Анстрадер-Уэзерби. — От тихого шепота Девила — в нем была и нежность, и беспощадная жестокость — по ее спине поползли мурашки. — Давайте проясним один вопрос. Я не намерен вступать в дискуссию. Вы, мисс Анстрадер-Уэзерби, были скомпрометированы мной, Кинстером, — пусть даже случайно. Выход из положения только один. Следовательно, не о чем спорить.

Онория так стиснула зубы, что заныли челюсти. Она с трудом пыталась унять дрожь, сотрясавшую тело.

Копыта Сулеймана цокали о булыжники. Навстречу им выбежали два грума и остановились на почтительном расстоянии от черного скакуна.

— Где Мелтон? — услышала Онория.

— Он еще не появился, ваша светлость.

Ее спаситель — или поработитель? — тихо выругался и вдруг перебросил ногу через луку седла, прихватив с собой свою спутницу. Она даже вскрикнуть не успела.

Но ее ноги так и не коснулись земли: Девил крепко прижимал к себе пленницу. Едва переведя дыхание, дрожа от страха, Онория решила все-таки выразить свой протест, но Девил в то же мгновение бережно опустил ее вниз.

Поджав губы, она с независимым видом отряхнула юбки. Когда она выпрямилась, герцог схватил ее за руку и потащил к денникам, ведя за собой и своего черного демона.

Онория смолчала: лучше пойти с ним, чем стоять здесь, во дворе, возбуждая любопытство слуг. В полумраке конюшни она почувствовала привычные запахи — сена и конского навоза. — Почему Сулеймана не расседлали ваши грумы?

— Они боятся. С ним может справиться только Мелтон.

Онория посмотрела на Сулеймана — тот ответил ей спокойным взглядом. Хозяин подвел лошадь к просторному деннику. Онория с облегчением прислонилась к двери и, скрестив руки на груди, задумалась над своим весьма затруднительным положением. А деспот (она все больше убеждалась в том, что его следует называть именно так) тем временем чистил своего наводящего ужас скакуна.

На спине Девила играли мускулы — зрелище поистине зачаровывающее. Он посоветовал ей привыкать, но Онория сомневалась, что это когда-либо получится. Девил нагнулся, потом резко выпрямился и подошел к лошади с другого бока. Теперь Онория видела его голую грудь. Она медленно втянула в себя воздух, и тут их взгляды на мгновение встретились. Она отвернулась; сначала ее заинтересовал гвоздь в стене, потом балки… В душе Онория корила себя за такую несдержанность и думала, чем можно было бы занять свои руки. Можно, например, взять веер. Не стоит иметь дело с деспотом, но раз уж другого выхода нет, надо помнить: этот человек не должен знать, что имеет над ней власть. Иначе последствия могут быть фатальными.

Решив впредь держаться независимо, Онория приказала себе думать о деле. Если герцог полагает, что долг чести обязывает его жениться, следует выбрать другую тактику. Она нахмурилась.

— Не понимаю, почему я должна менять свою жизнь только из-за того, что во время грозы мне пришлось вместе с вами спрятаться в домике лесничего. — Она нахмурилась. — Я не намерена сидеть сложа руки и ждать, что будет дальше. У меня есть свои планы!

— Проскакать на верблюде мимо Великого Сфинкса?

Девил словно наяву увидел Онорию в окружении целой толпы диких берберов, почему-то очень похожих на него самого, а главное — испытывающих те же самые желания.

— Вот именно. Кроме того, я собираюсь обследовать Берег Слоновой Кости. Говорят, это потрясающее место.

— Да, это место — рай для пиратов и работорговцев. — Девил отбросил в сторону щетку и вытер руки о бриджи. — Станьте членом семьи Кинстеров, и вас ждут куда более увлекательные приключения, — предложил он.

— Я не выйду за вас замуж, — ответила Онория.

Горящие глаза и вздернутый подбородок говорили о том, что в ней взыграло упрямство Анстрадер-Уэзерби. Девил понял, что ему еще долго предстоит наслаждаться этой игрой — до тех пор, пока он не сломит ее гордыню. Он шагнул к Онории.

Она, естественно, не шевельнулась, но вся напряглась, преодолевая желание сбежать. Не замедляя темпа, Девил обхватил ее за талию, приподнял, а потом прижал спиной к стене.

Оказавшись в ловушке, Онория метнула на него свирепый взгляд, а Девил старался не обращать внимания на ее тяжело вздымавшуюся грудь.

— А что, собственно, вы имеете против?

Онория смотрела на его голую грудь: больше смотреть было некуда. Когда сердце перестало стучать до неприличия громко, она надменно ответила:

— Я не собираюсь выходить замуж из-за какого-то старомодного предрассудка.

— И это все?

— Ну, есть еще другая причина — Африка.

— Забудьте об Африке. Существуют ли еще какие-либо препятствия для нашего брака?

«Да. Ваша дерзость, высокомерие, неумолимый деспотизм и… голая грудь».

Ей очень хотелось перечислить все пункты вслух, но она понимала, что ни один из них не создает серьезных проблем для свадьбы Она заглянула Девилу в глаза, стараясь отыскать в них ключ к правильному ответу, и вновь поразилась их прозрачной чистоте. Они были похожи на два озера. А в глубине их, словно стайка серебристых форелей, отражались эмоции и мысли.

— Нет, — вымолвила Онория.

— Хорошо, — довольно сказал он.

Онории показалось, что Девил посмотрел на нее с облегчением, но он тут же опустил тяжелые веки, взял ее за руку и вывел на улицу. Тихонько выругавшись, она подобрала юбки и ускорила шаг. Они шли к дому, мирно дремавшему под лучами утреннего солнца.

— Не волнуйтесь, мисс Анстрадер-Уэзерби, — произнес Девил, глядя себе под ноги. Его лицо казалось высеченным из гранита. — Я женюсь на вас не ради соблюдения приличий. Это было бы нелепо. Кинстерам, как вам известно, наплевать на приличия и условности. Общество может думать о нас все что угодно, оно над нами не властно.

— Но… Да, зная вашу репутацию, я готова в это поверить, но почему вы собираетесь жениться на мне?

— Потому что я так хочу.

Эти слова прозвучали как нечто само собой разумеющееся, и Онория дала волю своему темпераменту.

— Потому что вы хотите?

Он кивнул.

— И все? Только поэтому?

Девил бросил на нее уничтожающий взгляд.

— Для Кинстеров это вполне приемлемая причина. В сущности, для Кинстеров лучшей причины и не существует.

Он отвернулся, предоставив Онории возможность созерцать его профиль.

— Какая нелепость! Вы только вчера со мной познакомились — и уже собираетесь жениться?

Герцог снова кивнул.

— Почему?

Он искоса взглянул на нее, так что выражение глаз понять было невозможно.

— Дело в том, что мне нужна жена, а вы идеально подходите для этой роли, — ответил он и зашагал еще быстрее.

— Я не скаковая лошадь!

Девил поджал губы и пошел чуть медленнее — ровно настолько, чтобы Онория не бежала. Они уже добрались до посыпанной гравием дорожки, проложенной вокруг дома.

Минуту Онория вдумывалась в его слова, еще одна минута потребовалась, чтобы найти в них уязвимое место.

— Все равно это нелепо. Добрая половина светских дам готова броситься вам на шею.

— Да, как минимум половина, — подтвердил Девил, не поворачивая головы.

— Так почему же вы выбрали меня?

У герцога возникло искушение объяснить ей это со всеми пикантными подробностями, но он сдержался и проворчал сквозь зубы:

— Потому что вы особенная.

— Особенная?

«Конечно, особенная, если осмеливаетесь спорить». Герцог приостановился и возвел глаза к небу, словно призывая дать ему сил для разговора с упрямой Анстрадер-Уэзерби.

— Могу выразить свою мысль следующим образом: вы молодая привлекательная женщина хорошего происхождения, мы провели целую ночь наедине, и мне хочется спать с вами. — Он улыбнулся. — Полагаю, вы предпочтете, чтобы мы сначала поженились?

Ее ошеломленно-испуганный вид пролил бальзам на его душу. Всматриваясь в лицо Девила, Онория все шире раскрывала свои серые глаза. Он знал, что она сейчас видит — огонь желания, сжигающий его тело.

Девил ожидал услышать массу бессвязных и бессмысленных восклицаний, но Онория вдруг заморгала, словно освободившись от гипноза, вздохнула глубоко и, прищурившись, заявила:

— А я не выйду за вас замуж ради постели. То есть… — Одумавшись, она пояснила: — То есть ради того, чтобы вы спали со мной.

На ее щеках появился предательский румянец. Девил угрюмо кивнул.

— Отлично. — И, сжав покрепче руку Онории, поволок ее дальше.

Всю дорогу они сидели на лошади, тесно прижавшись друг к другу, и Девил жестоко мучился от возбуждения. Он удивлялся, как ему удалось пересилить себя и не швырнуть ее на солому прямо там, в конюшне, чтобы положить конец своим страданиям. В результате его начала терзать безумная головная боль. Надо двигаться, и побыстрее, иначе вожделение может одержать верх.

— Вы, — заявил Девил, когда они обогнули дом, — можете выйти за меня замуж по целому ряду разумных и приемлемых для общества причин. Но я женюсь на вас ради постели.

Онория метнула на него взгляд, подобный удару кинжала.

— Это… Боже мой!

Она вдруг замерла, не в силах оторваться от великолепного зрелища. Ее взору предстал Сомершем-Плейс, купающийся в лучах солнца. Огромный, из камня нежно-желтого цвета дом, выстроенный лет сто назад, поражал своим изяществом и соразмерностью. Перед ним расстилалась заросшая травой лужайка, на краю которой поблескивало озерко. Вдоль извилистой аллеи росли старинные дубы. По каменной стене сбегал водопад белых роз, на их благоуханных цветах сверкали капли росы. Крякали утки, взлетевшие с озера; в воздухе стоял аромат свежескошенной травы.

Но больше всего Онорию околдовал сам дом. Он манил ее своей надежностью, величием и той особой мягкостью линий, которую накладывает время. Стекла в свинцовых рамах сверкали под лучами солнца. Огромные двойные дубовые двери прекрасно сочетались с крыльцом, выдержанным в строгом классическом стиле. Дом, как женщина в пору ее расцвета, очаровывал, влек к себе с неудержимой силой.

И герцог предлагает ей стать хозяйкой такого великолепия! Зная, что он смотрит на нее, Онория все-таки позволила себе немного помечтать. Ведь именно для такой жизни ее растили и воспитывали. Сама судьба предназначила ей быть герцогиней. Но выйти замуж за Девила? Это слишком рискованно… Нет! Онория пообещала себе, что никогда больше не допустит таких мыслей.

Преодолев соблазн, она глубоко вздохнула. Неожиданно ей бросился в глаза каменный герб над крыльцом: щит со вставшим на дыбы оленем и геральдическими лилиями. Внизу вилась широкая лента с высеченной на ней надписью. Надпись была на латыни, и Онория не сразу перевела ее.

— Иметь… и держать? — уточнила она. Девил сжал ей руку.

— Девиз семейства Кинстеров.

Онория закатила глаза, а он уже тащил ее к крыльцу с такой силой, что сопротивляться было бесполезно.

— Куда вы меня ведете? — Она почему-то сразу представила себе логово пирата с шелковыми подушками и занавесками из прозрачного газа.

— К моей матери. Кстати, она предпочитает, чтобы ее называли вдовствующей герцогиней.

— Но вы еще не женаты, — нахмурилась Онория.

— Пока нет. Моя мать таким способом деликатно напоминает мне о моем долге.

Деликатно! Интересно, что же сделает герцогиня (а она ведь мать Девила), если захочет нажать посильнее? Пожалуй, сейчас самое время поставить точки над i, a иначе и не стоит переступать порог его дома. Нет ни малейшего сомнения, что там, в доме, Девил — царь и бог. Он не посчитается с тем, что они не достигли соглашения насчет их будущих отношений.

Около дверей Девил остановился и выпустил ее руку.

— Ваша светлость, мы должны… — начала было Онория, гордо выпрямившись.

Но тут дворецкий — и какой дворецкий! — торжественно распахнул двери. Упустив момент, Онория постаралась скрыть свои чувства и принять приветливый вид. Дворецкий встретил своего хозяина искренней радостной улыбкой.

— Доброе утро, ваша светлость.

— Доброе утро, Уэбстер.

А Онория не собиралась сдавать свои позиции. Она не войдет в дом до тех пор, пока Девил не признает, что не только он, но и его гостья имеет право пренебречь мнением светского общества.

Между тем герцог жестом приказал Онории следовать за ним и для большей убедительности положил руку ей на талию. Оставшись без нижней юбки, она через тонкую ткань платья ощущала его твердую ладонь. Девил словно невзначай скользнул рукой ниже талии… и еще ниже… и еще… Когда его пальцы коснулись ложбинки между ягодицами, Онория тихонько ахнула и быстро вошла в дом.

— Уэбстер, это мисс Анстрадер-Уэзерби, — Девил обернулся, и в его глазах блеснуло торжество. — Она погостит у нас… ее багаж скоро привезут.

Уэбстер отвесил низкий поклон.

— Я распоряжусь, чтобы вещи доставили в вашу комнату, мисс.

Онория сухо кивнула. Ее сердце норовило выскочить из груди, кожа в самых неожиданных местах то горела, то покрывалась мурашками. Правда, дворецкий вел себя безупречно, тут ничего не скажешь. Он нисколько не удивился, что его хозяин явился полуголым. Неужели только она одна видит в его обнаженной груди нечто особенное? Онория хотела уже недоверчиво фыркнуть, но сдержалась и вместо этого задрала нос еще выше.

Изнутри дом производил куда более сильное впечат — ление. Величественный холл с высоким потолком был запит солнечным светом, который просачивался через вентиляционные отверстия и бил в окна, расположенные по бокам парадной двери. Обои цвета слоновой кости были усыпаны герцогскими голубыми лилиями. Панели из светлого дуба отливали мягким блеском. Пол был выложен бело-голубой плиткой. Лестница из полированного дуба с красивыми резными перилами вела на галерею, разделяясь посередине на два рукава.

Уэбстер уведомил хозяина, что его кузены дома. Девил кивнул.

— Где вдовствующая герцогиня?

— В гостиной, ваша светлость.

— Я сам провожу к ней мисс Анстрадер-Уэзерби. Подожди меня.

Уэбстер поклонился. Движением, полным томной грации, от которой у Онории дрогнуло сердце, герцог пригласил ее следовать за ним. Чтобы одолеть внутреннюю дрожь, она приказала себе не терять достоинства и, высоко подняв голову, двинулась вперед.

Приказ Девила дворецкому вдруг напомнил ей о событии, напрочь вылетевшем из головы после их недавней перепалки. Возможно, для спора не было оснований. Они подошли к гостиной, Девил уже потянулся к дверной ручке, но Онория задержала его. Он посмотрел на нее с откровенным нетерпением.

— Простите… я совсем забыла… — Онория сочувственно улыбнулась. — Вы, наверное, очень расстроены смертью кузена. — И ласково, словно успокаивая его, добавила: — Мы обсудим этот вопрос позже, но, право же, нет никакой необходимости в женитьбе. Вы и сами это поймете, когда горе утихнет.

В глазах Девила не отразилось никаких эмоций, но лицо внезапно посуровело.

— Не рассчитывайте на это.

Он настежь распахнул дверь и провел Онорию в гостиную. В кресле перед камином сидела миниатюрная женщина. В ее черных волосах уже блестели седые пряди. На коленях лежали пяльцы с вышивкой. Она подняла глаза, улыбнулась (такой приветливой улыбки Онория в жизни не видела) и протянула руку.

— Сильвестр! Ну наконец-то. Куда ты запропастился? Представь мне свою знакомую.

В ее речи ясно слышался французский акцент. Волосы, некогда такие же черные, как и у сына, алебастровый цвет лица, быстрые изящные движения рук, живость, простодушно-восхишенный взгляд, которым она одарила Онорию, — все выдавало иностранное происхождение герцогини.

Онория горделиво прошествовала к камину, стараясь незаметно разгладить свое чудовищно мятое платье. Впрочем, внешний вид гостьи смутил вдовствующую герцогиню не больше, чем голая грудь ее сына.

— Maman.

К немалому удивлению Онории, демон-искуситель вдруг нагнулся и поцеловал мать в щеку. Та приняла поцелуй как должное и устремила на герцога вопросительный взгляд. Властности в ней было ровно столько же, сколько в ее сыне — высокомерия. В ответ Девил нежно улыбнулся.

— Maman, вы велели мне привести вашу преемницу в ту же минуту, как я найду ее. Позвольте представить мисс Онорию Пруденс Анстрадер-Уэзерби. — Он быстро повернул голову к своей пленнице: — Вдовствующая герцогиня Сент-Ивз. — Затем добавил, обращаясь к матери: — Мисс Анстрадер-Уэзерби жила в поместье Клейполов, ее багаж скоро привезут сюда. А теперь я ухожу, дабы не мешать вам познакомиться друг с другом.

Небрежно кивнув, Девил плотно прикрыл за собой дверь. Онория в ошеломлении уставилась на герцогиню. К счастью, у хозяйки дома тоже был весьма растерянный вид. Потом на ее лице вновь появилась добрая, приветливая улыбка, полная понимания и желания ободрить гостью. На душе у Онории потеплело.

— Садитесь, дорогая. — И она жестом указала на кушетку, стоявшую рядом с ее креслом. — После общения с Сильвестром вы наверняка нуждаетесь в отдыхе. Он часто бывает очень утомительным.

Онория села, борясь с желанием выразить свое полное согласие с мнением герцогини.

— Вы должны быть снисходительны к моему сыну. Он… — Герцогиня запнулась, подыскивая правильное слово, и с гримасой закончила: — Detresse[1].

— Очевидно, его обременяют разнообразные дела. Герцогиня подняла тонкие брови.

— Дела? — Она с улыбкой посмотрела на Онорию, и ее глаза заблестели. — А теперь, дорогая, мы будем с вами знакомиться, как и велел мой столь detresse сын. Я буду называть вас просто Онорией, ведь вы моя будущая невестка. — Ее брови снова взметнулись вверх. — Вы согласны?

Онория улыбнулась в ответ, решив уклониться от темы замужества.

— Как пожелаете, мадам. Герцогиня просияла.

— Дорогая, я желаю этого всем сердцем, — сказала она.

Глава 5

Допрос — правда, в деликатной форме — длился целый час. Онория вышла от герцогини, довольная тем, что, рассказав о своей жизни, ухитрилась ни разу не упомянуть о смерти Толли. Ее провели в элегантно обставленную спальню. Умывшись и переодевшись, Онория осталась довольна собой и решила спуститься вниз. Там уже царила суматоха.

Девил поехал объясняться с судьей, поручив Уэйну обрушить на герцогиню горестную новость. Когда Онория появилась в гостиной, та несколько театрально изливала свои бурные чувства. Горе пересиливали обида и ярость.

Увидев гостью, мать Девила тут же потребовала сообщить ей детали происшедшего.

— Не стоит извиняться за то, что вы ничего не сказали мне раньше. Я знаю, мой сын, как истинный мужчина, хотел скрыть от меня случившееся. Таковы все Кинстеры.

Онория покорно села в кресло. Не успела она закончить свое повествование, как скрип колес возвестил о появлении Девила.

— Какой вынесли вердикт? — спросил у него Уэйн. Герцог спокойно встретил его взгляд.

— Смерть в результате выстрела, сделанного неизвестной персоной. Возможно, бандитом.

— Бандитом? — Онория недоуменно смотрела на герцога. Тот пожал плечами.

— Да, или браконьером. — Он повернулся к герцогине. — Я послал за Артуром и Луизой.

Лорд Артур Кинстер и его жена Луиза были родителями Толли. Начались долгие дискуссии о том, кому отправить извещения, как организовать похороны. Девил взял на себя первые два пункта, герцогине предстояло заняться распределением комнат и столом.

Несмотря на твердое намерение держаться в стороне от семьи Девила, Онория не могла допустить, чтобы на хрупкие плечи его матери обрушилась такая непосильная тяжесть, особенно учитывая, что она действительно вполне способна облегчить это бремя. К тому же раз мисс Анстрадер-Уэзерби была свидетельницей, пусть даже помимо своей воли, смерти Толли, значит, она обязана присутствовать на похоронах. Какое-то время ей придется пожить здесь. Тогда почему же не предложить свою помощь? Глупо торчать в своей комнате, в то время как слуги будут крутиться точно белки в колесе. Нет, это ей не по душе!

Уже через несколько минут Онория включилась в работу: она составляла списки — сначала первые варианты, потом исправленные и, наконец, проверенные и перепроверенные. Весь день был посвящен этому. Уэбстер и домоправительница — почтенная женщина, которую звали миссис Халл, — следили за тем, как выполняются приказы герцогини. Целая армия горничных и лакеев приводила в порядок комнаты. С близлежащих ферм были наняты люди, чтобы помогать на кухне и в конюшнях. Но все вели себя тихо, без лишней суеты; никто не смеялся и даже не осмеливался улыбаться.

Наступила беспокойная ночь, и за ней — мрачное утро. В доме царила гнетущая атмосфера похорон, она стала сгущаться с прибытием первой кареты.

Навстречу приехавшим вышла герцогиня и взяла под свое крылышко безутешную родственницу. Онория незаметно ускользнула, решив спрятаться в беседке, стоявшей на краю лужайки. На полпути она поймала на себе взгляд Девила. Тот, в окружении нескольких мужчин и капеллана, мистера Мэрриуэзера, отыскивал среди деревьев место для могилы. Онория застыла как вкопанная. Девил вышел ей навстречу; его длинные ноги были облачены в брюки для верховой езды из оленьей кожи и начищенные до блеска сапоги. Поверх тонкой белой рубашки с открытым воротом и пышными рукавами была накинута кожаная куртка. Даже в этом скромном наряде он производил сильное впечатление и почему-то напоминал пирата.

Девил скользнул взглядом по лавандово-серому платью Онории, очень подходящему для этого времени дня. Выражение его лица оставалось бесстрастным, но Онория почувствовала, что ее внешний вид получил одобрение.

— Приехали ваши тетушка и дядя, — сказала она, когда Девил подошел поближе.

Он вздернул черную бровь.

— Доброе утро, Онория Пруденс. — И, взяв ее под руку, ловко развернул лицом к дому. — Надеюсь, вы спали хорошо?

— Спасибо, прекрасно. — Не имея другого выхода, Онория быстро зашагала рядом с ним, стараясь не выдать взглядом свое раздражение. — Я еще не дала вам разрешения называть меня по имени.

— Это большое упущение с вашей стороны, но я не люблю церемоний, — отозвался он, глядя на подъездную аллею. — Моя мать, очевидно, взяла тетушку под свою опеку?

Онория кивнула.

— В таком случае мне понадобится ваша помощь. — К крыльцу медленно подкатила очередная карета, задрапированная черным крепом. — Это, наверное, младшие сестры и брат Толли.

Он посмотрел на Онорию. Та вздохнула и наклонила голову. Ускорив шаги, они подошли к дому как раз в тот момент, когда карета остановилась. Дверца распахнулась, и из кареты выпрыгнул худенький дрожащий мальчик. Он растерянно взглянул на дом, потом, услышав шаги, побежал к Девилу и Онории. На его лице, с которого сошли все краски, розовым пятном выделялись губы. При виде кузена в измученных глазах мальчика вдруг вспыхнули искорки. Ему очень хотелось броситься к герцогу, но он мужественно преодолел свой детский порыв. Девил положил руку на плечо мальчика и слегка сжал пальцы, чтобы подбодрить его.

— Молодец. — Заглянув в карету, герцог пригласил остальных пассажиров: — Выходите.

Он взял на руки и опустил на землю сначала одну тихонько всхлипывающую девочку, потом другую. У обеих были густые кудрявые каштановые волосы. Беленькие их личики распухли и покраснели, две пары огромных голубых глаз были полны слез, плечи сотрясались от рыданий. Девочкам-близнецам было лет по шестнадцать. Они прильнули к Девилу без тени смущения или страха. Тот обнял их и повернул к Онории.

— Это Онория Пруденс, а для вас — мисс Анстрадер-Уэзерби. Она будет присматривать за вами. — Он встретился взглядом со своей пленницей. — Она знает, каково это — потерять любимого человека.

И девочки, и их брат были слишком расстроены, чтобы выжать из себя положенные приветствия. Онория ничего другого и не ждала, но произнесла какую-то реплику. Девил мягко высвободился из объятий девочек, уступив ей место.

— Идемте, я провожу вас в вашу комнату. Родители уже в доме, — приветливо сказала Онория.

Близнецы послушно поднялись по ступенькам, изредка бросая на нее любопытные взгляды.

У самой двери они задержались, сглатывая слезы. Онория оглянулась: Девил стоял к ним спиной, обняв худенькие плечи мальчика, и что-то шептал, наклонившись к нему. Онория мягко подтолкнула своих подопечных к дверям, но те упирались, дрожа всем телом.

— А мы должны… — начала одна из девочек, робко взглянув на Онорию.

— Мы обязательно должны на него посмотреть? — с трудом выдавила из себя другая. — А вдруг у Толли изуродовано лицо?

У Онории сжалось сердце — от жалости к детям и воспоминаний о собственном горе, похороненном глубоко в душе.

— Вы можете не смотреть на него, если не хотите, — заговорила она ласково. — Но вид у него совершенно умиротворенный. Наверное, таким Толли и был при жизни. Он по-прежнему красив и выглядит безмятежно-счастливым.

Глаза девочек загорелись надеждой.

— Я была с ним в последние часы, — пришлось добавить Онории.

— Вы?! — В их голосах звучало удивление и присущий их возрасту скептицизм.

— И ваш кузен тоже.

— О! — Они обернулись к Девилу и кивнули. — А теперь пора заняться вашим устройством.

В этот момент из кареты выскочила горничная, появились лакеи и стали снимать баулы, привязанные к крыше и задку кареты.

— Вам надо успеть умыться и переодеться до того, как приедут остальные члены семьи.

Уэбстер, шмыгая носом и жалостливо улыбаясь, открыл им дверь. Комната, отведенная девочкам, находилась наверху, в самом конце коридора. Онория оставила их на попечение горничной, пообещала заглянуть попозже и спустилась на первый этаж. И как раз вовремя, потому что прибывали друзья и знакомые.

Остаток дня пролетел незаметно. Одна за другой к дому подъезжали кареты, из которых выходили достойные матроны и чопорные джентльмены с изрядным количеством багажа. Девил и Уэйн были поистине вездесущи, ухитряясь приветствовать гостей и одновременно отвечать на их вопросы. А Чарльз, окаменевший от горя, пытался помочь им.

Онория, стоявшая рядом с герцогиней на лестнице, помогала встречать и размещать членов семьи и близких друзей, достойных занять комнаты в центральной части дома. Поскольку списки были у Онории, она ни на шаг не могла отойти от хозяйки. А та представляла ее родственникам несколько неопределенно, но весьма многозначительно.

— Это мисс Анстрадер-Уэзерби, она согласилась составить мне компанию.

Кузина Кинстер, к которой обратилась герцогиня, кивнула Онории с очень заинтересованным видом.

— Вот как? — Глаза почтенной матроны сразу стали задумчивыми. Она жеманно улыбнулась. — Очень рада познакомиться с вами, дорогая.

Онория пробормотала в ответ какие-то вежливые, ни к чему не обязывающие слова. Предложив свою помощь, она не подумала о том, в какое положение себя ставит. А теперь ничего сделать нельзя. Онория натянуто улыбнулась, решив не обращать внимания на откровенные происки герцогини. Пожалуй, упрямства в ней побольше, чем у сына.

Семейство собралось около тела Толли. Вспомнив о своем обещании, Онория отправилась в дальнее крыло здания. Девочки ждали ее — бледненькие, но уже овладевшие собой. В черных муслиновых платьях они казались особенно хрупкими и уязвимыми. Онория окинула их опытным взглядом и одобрительно кивнула:

— Хорошо.

Девочки робко пошли к двери. Они явно боялись того, что им предстояло сделать. Онория ободряюще улыбнулась им.

— Кузен забыл назвать ваши имена.

— Меня зовут Амелия, мисс Анстрадер-Уэзерби. — Девочка, стоявшая поближе, присела в реверансе.

— А меня Аманда. — Ее сестра сделала то же самое, и не менее грациозно.

Онория подняла брови.

— Наверное, к вам обеим обращаются «Ами»?

Эта простенькая шутка вызвала на лицах сестер тень улыбки.

— Да, как правило, — призналась Амелия.

— А это правда… ну, то, что сказал Девил? Что вы тоже потеряли любимого человека? — спросила Аманда грустно. Онория спокойно встретила ее проницательный взгляд.

— Да, когда мне было шестнадцать лет, я потеряла родителей. Их карета разбилась.

— Обоих родителей? — испуганно переспросила Амелия. — Наверное, это ужасно — даже хуже, чем потерять брата.

Онория замерла, но, пересилив себя, кивнула.

— Смерть любого члена семьи — трагедия. Они покидают нас, но мы должны жить дальше. Это наш долг перед ними… перед их памятью… перед самими собой тоже.

Девочки были озадачены философскими рассуждениями Онории. Воспользовавшись моментом, она повела их вниз, в домашнюю часовню. В дверях близнецы остановились, нервозно поглядывая на своих многочисленных тетушек, дядюшек и старших кузенов, облаченных в траур. В часовне было тихо. Многие сидели, склонив головы.

Девочки повели себя так, как и ожидала Онория. Они вздохнули глубже, распрямили плечи и медленно, рука об руку, подошли к гробу, стоявшему на помосте перед алтарем.

Все это напомнило Онории ее прошлое. Атмосфера скорбной умиротворенности захватила ее целиком. Она уже собиралась сесть на заднюю скамью, но заметила Девила. Одетый в строгий черный костюм с белой рубашкой и черным галстуком, он был дьявольски красив! Даже стоя у гроба, он вздернул бровь — то ли с вызовом, то ли с целью подбодрить Онорию.

Конечно, Толли не был ее родственником, но она присутствовала при его смерти. После некоторых колебаний Онория пошла по проходу вслед за близнецами. Обнявшись, они примостились на скамье позади плачущей матери. Глядя на покойного, Онория подумала, что даже смерть не смогла стереть с его лица печать невинности. Как она и говорила, он выглядел спокойным и умиротворенным. Никаких следов страданий на лице! Только сероватый цвет кожи говорил о том, что Толли никогда не проснется.

Онория и раньше видела смерть. Но не такую. Ее родителей забрал к себе Бог, их следовало оплакивать. Толли погиб от руки человека, и реагировать на его смерть нужно совсем иначе. Она нахмурилась.

— В чем дело? — раздался еле слышный голос Девила.

Онория подняла голову и заглянула ему в глаза. Он понял… да и как может быть иначе? Тогда почему же?.. Почувствовав смертный холод в душе, она вздрогнула и отвернулась.

— Идемте. — Девил взял ее за руку и повел к скамье. Они сели рядом. Онория ощущала на себе его взгляд, но решила не поворачивать головы.

Потом встала мать Толли. Опираясь на своего мужа, она приблизилась к гробу и положила белую розу. Остальные молча пошли к выходу, а оттуда — в гостиную, следуя за герцогиней и родителями покойного.

В холле Девил отвел Онорию в сторонку. Когда мимо них по лестнице прошел последний из гостей, он тихо промолвил:

— Извините… мне не надо было настаивать на вашем присутствии. Я не подумал о том, что все это напомнит вам о смерти родителей.

Онория посмотрела ему прямо в глаза и вдруг поняла, что они — такие чистые и прозрачные — мешают Девилу скрывать свои чувства. Сейчас эти глаза были полны раскаяния.

— Вовсе нет. Просто меня поразило… — Онория умолкла, — насколько это была неправильная смерть. — И, повинуясь импульсу, спросила: — А вы удовлетворены вердиктом?

Его лицо мгновенно окаменело, превратившись в маску воина. Веки опустились, закрыв глаза, в которых можно было прочесть слишком много.

— Полностью. — Он указал на гостиную. — Предлагаю присоединиться к другим.

Столь резкая отповедь ошеломила Онорию. Приняв, как обычно, высокомерный вид, она направилась в гостиную. Там их встретили десятки любопытных глаз. Онория мысленно выругалась. Их эффектное появление, отдельно от других гостей, сыграло на руку герцогине и самому Девилу, которые изо всех сил старались представить ее как невесту. Она прекрасно знала, насколько важны для светского общества все эти мелочи. Обычно Онории удавалось использовать такие ситуации в своих интересах, но в данном случае она имела дело с мастером. Вернее, с двумя одновременно, ибо герцогиня — явно не новичок в этой игре.

В гостиной было полным-полно народу: члены семьи, дальние родственники, друзья. Хотя все разговаривали понизив голос, шум стоял довольно сильный. Герцогиня восседала на кушетке рядом с матерью Толли. Девил увлек за собой Онорию к Амелии и Аманде, которые беседовали с какой-то престарелой дамой. Девочки, по-видимому, нервничали.

— Если вам нужно будет узнать чьи-то имена или родственные связи, спросите близнецов. Пусть почувствуют себя полезными.

Онория кивнула и холодно ответила:

— Только для того, чтобы отвлечь их. Вряд ли мне представится случай снова увидеть вашу семью.

Она гордо вскинула голову и встретила мрачный, но непоколебимо спокойный взгляд Девила. В этот момент Аманда и Амелия повернулись к ним с умоляющим выражением на лицах.

— А, Сильвестр. — Старая леди протянула свою скрюченную руку и схватила Девила за рукав. — Жаль, что мы с тобой встретились по такому печальному поводу.

— Вы правы, кузина Клара. — Девил быстро притянул к себе Онорию. — Полагаю, вы уже знакомы… — в его глазах блеснул предательский огонек; внутренне содрогнувшись, Онория затаила дыхание. Губы герцога слегка изогнулись, — с мисс Анстрадер-Уэзерби?

Онория едва сдержала вздох облегчения и, выдавив из себя безмятежную улыбку, повернулась к кузине Кларе.

— О да! Господи, конечно! — Старушка просветлела. — Очень-очень рада была познакомиться с вами, дорогая. С нетерпением жду… — Вовремя спохватившись, кузина Клара бросила на Девила игривый взгляд и сладко улыбнулась Онории. — Ну, вы сами понимаете… — Она потрепала будущую невесту по руке. — Одно скажу: мы все в восторге, моя дорогая.

Онория знала по крайней мере одного человека, который отнюдь не испытывал восторга по этому поводу, но в присутствии Аманды и Амелии прозрачный намек пришлось пропустить мимо ушей и ограничиться любезной улыбкой. Случайно поймав взгляд Девила, она готова была поклясться, что в душе он торжествует.

Герцог мгновенно отвел глаза и, отпустив Онорию, наклонился к кузине Кларе.

— Вы уже разговаривали с Артуром? — спросил он, накрыв своей ладонью руку старушки.

— Еще нет. — Леди обвела взглядом комнату. — Не могу найти его в этой толпе.

— Он стоит у окна. Идемте, я отведу вас. Кузина Клара просияла.

— Как мило… Ты всегда был хорошим мальчиком.

Небрежно кивнув близнецам, старая дама особенно любезно попрощалась с Онорией и последовала за Девилом. Онория проводила их взглядом. Герцог — такой высокий, сильный, вызывающе деспотичный — совершенно спокойно отнесся к тому, что скрюченные пальцы кузины, похожие на воробьиные коготки, заметно измяли его рукав. Хороший мальчик? Онория чуть не хмыкнула.

— Слава Богу, что вы пришли. — Аманда сглотнула слезы. — Она хотела поговорить о Толли. А я… мы… мы не знали, как…

— Остановить ее? — Онория сочувственно улыбнулась. — Не беспокойтесь, такие вопросы могут задавать только очень старые люди. А теперь, — она посмотрела по сторонам, — скажите-ка, как зовут самых младших членов вашей семьи. Девил мне говорил, но я забыла их имена.

Эта ложь была необходима для того, чтобы отвлечь близнецов. Кроме Симона и двух младших сестер, Генриетты и Мэри, которым исполнилось десять и три года, она никого не знала.

— Хизер — четырнадцать, Элизабет, мы зовем ее Элиза, — тринадцать, Анжелике — десять, и Генриетте столько же.

— Они дочери дяди Мартина и тети Селии. Габриель и Люцифер — их старшие братья.

Габриель, Люцифер? Онория уже открыла рот, чтобы попросить объяснения, но тут ее взгляд случайно упал на герцогиню. Мать Девила явно нуждалась в помощи. Луиза крепко держала ее за руки, но глазами герцогиня подавала какие-то сигналы Уэбстеру, застывшему, словно изваяние, возле двери. Он был чем-то встревожен. Значит, произошло нечто из ряда вон выходящее.

Онория поняла, что от нее требуется. Понятно было и другое: откликнувшись на эту безмолвную просьбу, она подтвердит, что у них с Девилом особые отношения, отношения жениха и невесты. Но глаза герцогини были полны такой отчаянной мольбы! И среди всех присутствующих дам именно ей всего сподручнее было уладить возникшую проблему.

Раздираемая противоречивыми чувствами, она сомневалась несколько мгновений, потом с неохотой кивнула и уже направилась к двери, но вовремя вспомнила о близнецах.

— Идемте, — позвала их Онория, обернувшись.

Царственной походкой она пересекла комнату, Уэбстер распахнул дверь и отступил назад, пропуская всех троих в холл. Там стояла миссис Халл.

— Что случилось?

Домоправительница мельком взглянула на Уэбстера. Значение этого взгляда не ускользнуло от Онории: Уэбстер подтвердил, что сама герцогиня передала полномочия гостье.

— Все дело в пирожных, мисс. У нас и так хлопот полон рот, вот мы и послали за ними в деревню. Миссис Хоббс славится своей выпечкой. Мы часто пользуемся ее услугами в подобных обстоятельствах.

— Значит, на этот раз она не оправдала вашего доверия?

Лицо миссис Халл словно окаменело.

— Нет, мисс. Я, как всегда, отправила туда двух грумов в двуколке. Пирожные уже были готовы, мальчишки погрузили подносы. Но по дороге домой, — миссис Халл умолкла, чтобы перевести дыхание, — эта дьявольская лошадь хозяина выскочила да встала на дыбы и перепугала нашего старого мерина. Пирожные рассыпались… — Глаза миссис Халл сузились, превратившись в щелочки. — И это дьявольское отродье сожрало их! Почти все!

Прижав руку ко рту, Онория уставилась себе под ноги, потом перевела взгляд на Уэбстера. На лице дворецкого не отразилось никаких эмоций.

— У его светлости, мисс, сегодня не было времени на верховую езду, и старший конюх выпустил лошадь побегать. А дорога из деревни идет как раз через выгул.

— Понятно. — От сдерживаемого смеха у Онории заныла челюсть.

Несмотря на мрачную атмосферу в доме и возникшую проблему с вечерним чаепитием, стоило ей представить Сулеймана, поедающего нежные птифуры… Нет, это уж слишком!

— Вот видите, мисс, я просто ума не приложу, что же нам делать. Столько гостей! Даже печенья для них не хватит, — с угрюмым видом заключила домоправительница.

— Конечно. — Онория погрузилась в размышления. — Булочки, — решила она наконец.

— Булочки, мисс? — Сначала миссис Халл удивилась, потом начала что-то подсчитывать в уме. Онория посмотрела на стенные часы.

— Сейчас только четыре. О чае гости вспомнят не раньше чем через полчаса. Если отвлечь их чем-нибудь… — Она взглянула на Уэбстера: — Когда вы собираетесь подавать ужин?

— В семь часов, мисс, — ответил тот.

— Отложите ужин на восемь, предупредите лакеев и горничных. Миссис Халл, в вашем распоряжении час, чтобы приготовить булочки. Зовите на помощь всех, кого можно. Сделайте булочки, с джемом… У вас есть черносмородинный джем? Это было бы неплохо.

— Разумеется, мисс. — Миссис Халл оживилась. — Мы сами его делаем… и куда лучше, чем другие.

— Очень хорошо. Для желающих подадим крем, а еще можно приготовить булочки с сыром и специями.

— Я займусь этим немедленно, мисс. — Торопливо присев в реверансе, домоправительница устремилась на кухню.

— Вы говорили, что гостей надо отвлечь чем-нибудь, мисс? Чтобы выиграть еще полчаса? — спросила Аманда.

Онория и Уэбстер переглянулись.

— Непростая задача, учитывая повод, по которому они собрались.

— Конечно, мисс.

— Мы можем помочь?

Онория и дворецкий разом повернулись к близнецам. Аманда зарделась.

— Я имею в виду — отвлечь гостей?

Онория медленно подняла брови.

— А что, если… — Она окинула взглядом холл. — Идемте.

В сопровождении Уэбстера они вошли в музыкальную комнату, смежную с гостиной. Онория указала рукой на инструменты, стоявшие вдоль стены.

— На чем вы играете?

— Я — на фортепьяно, — растерянно заморгала Амелия.

— А я — на арфе, — добавила Аманда. Великолепные экземпляры этих инструментов оказались под рукой. Уэбстер кинулся приводить их в порядок.

— Вы играете вместе? — спросила Онория. Девочки кивнули. — Прекрасно. Подберите что-нибудь грустное… реквиемы, например.

К счастью, близнецов учили музыке на хорошем уровне и репертуар у них был вполне приличный. Через пять минут выяснилось, что девочки знают свое дело.

— Великолепно! — Онория с облегчением взглянула на Уэбстера. — Не давайте сбить себя с толку: надо, чтобы вы играли по меньшей мере минут сорок. Можете повторить одну и ту же вещь дважды. Остановитесь, только когда принесут чай.

Кивнув, близнецы стали подбирать программу.

— Может, открыть дверь, мисс? — шепнул дворецкий.

— Да… и на террасу тоже.

Музыкальная комната и гостиная выходили на длинную террасу. Уэбстер распахнул настежь и двери между комнатами, расположенные по обе стороны камина. Услышав печальные аккорды, люди повернули головы, а потом один за другим стали переходить в соседнюю комнату. Близнецы, привыкшие выступать перед взрослыми, ни разу не сбились. Стульев было предостаточно. Джентльмены услужливо выдвинули их вперед. Дамы расселись, сбившись в небольшие группки. Онория наблюдала за происходящим, стоя в дверях террасы. Отвлекающий маневр удался! Неожиданно она почувствовала присутствие Девила.

— Гениальная идея.

Онория обернулась: герцог пристально смотрел на нее.

— Что там стряслось? — спросил он.

Интересно, подумала Онория, найдется ли среди присутствующих хоть один человек, не заметивший, как герцогиня дала ей важное поручение? Она готова была поклясться, что Девил в тот момент стоял в дальнем углу гостиной и с кем-то оживленно беседовал.

— Ваша дьявольская лошадь съела пирожные. Миссис Халл не испытывает восторга по этому поводу. Полагаю, она мечтает о том, чтобы пустить вашего скакуна на корм кошкам.

Девил стоял совсем близко, прислонясь плечом к дверному косяку. Его грудь сотрясалась от беззвучного смеха.

— Халли на такое не способна.

— А вы только упомяните о Сулеймане — и сами увидите, как ее рука потянется к тесаку.

Ничего не ответив, Девил обвел взглядом музыкальную комнату.

— Неужели вы сами не играете?

Онория вовремя очнулась от своих раздумий и сумела дать достойный ответ.

— Я играю на клавесине, но не я сестра Толли. Кстати, — продолжала она спокойно, — хочу честно предупредить: вы с вашей матушкой можете устраивать любые заговоры, но я все равно не выйду за вас замуж.

— Может, заключим пари?

От его слов по спине Онории побежали мурашки.

— С таким развратником, как вы? — Она вздернула подбородок и пренебрежительно отмахнулась. — Вы игрок!

— Один из тех, кто редко проигрывает.

По телу Онории прошла дрожь. Ничего не ответив, она надменно повела плечами. Девил тоже молчал, не сводя с нее глаз.

К большой радости Онории, чай удался. Булочки, только что вытащенные из печки, оказались очень вкусными. Близнецы закончили играть, вызвав негромкие, но искренние аплодисменты. Судя по выражению лиц, девочки были чрезвычайно горды тем, что сумели помочь взрослым.

— Завтра мы опять попросим их поиграть, — шепнул ей на ухо Девил.

— Завтра? — беспомощно переспросила Онория.

— На поминках. Так им будет легче пережить похороны.

Оставив ее в задумчивости, он ушел и через несколько минут вернулся с чашкой чая. Только в этот момент Онория почувствовала, что ей просто необходимо подкрепиться. Девил прекрасно понимал ее и вообще вел себя безупречно, знакомя свою избранницу с друзьями семьи. А те и не скрывали особого отношения к мисс Анстрадер-Уэзерби. Все события сегодняшнего дня, умело отдирижированные Девилом и его матерью, свидетельствовали о том, что она — невеста герцога. Эпизод с чаем тоже сыграл свою роль.

Вечер пролетел быстро. Атмосфера за ужином была мрачная: прибывшие и не думали о развлечениях, многие рано ушли в свои комнаты. Дом затих, скорбя о покойном.

Удалившись в свою комнату, Онория облачилась в ночную рубашку, взбила подушку и приказала себе спать, но через пять минут перевернулась на спину и уставилась на балдахин.

Во всем виноваты Девил и его мать. Она старалась не ставить себя в положение невесты, но, к сожалению, безуспешно. И что хуже всего, она идеально подходит для роли будущей герцогини, как и предрекал Девил. Факт, совершенно очевидный для присутствующих. Похоже, ей придется вступить в поединок с самой судьбой.

Онория легла на бок. Ее, Онорию Пруденс Анстрадер-Уэзерби, нельзя заставить сделать что-либо. Но ясно одно: Девил и вдовствующая герцогиня пойдут на все, чтобы соблазнить ее, чтобы она приняла предложение… предложение, которое, в сущности, никто и не делал. Да разве можно такое забыть?! Ведь Девил счел само собой разумеющимся, что она выйдет за него замуж.

Онория поняла, что он невыносимый человек, с первой же минуты их знакомства, когда приняла его за обычного сквайра. Теперь Девил предстал в качестве герцога, и это ощущение удвоилось… даже утроилось. Не говоря уже обо всем остальном — взять хотя бы его голую грудь! — он истинный деспот. Здравомыслящие женщины не выходят замуж за деспотов.

Онория уцепилась за эту красиво звучащую фразу, черпая силы в ее непобедимой логике. Образ Девила тоже очень помогал поверить в правильность принятого решения. Стоило только представить его лицо… и все остальное.

К несчастью, тут была и оборотная сторона медали, ибо мысли о Девиле служили источником беспокойства другого рода. Как Онория ни старалась, она не могла не прийти к выводу, что он, несмотря на сильный характер и привязанность к семье, тем не менее пренебрег своим погибшим кузеном. Отмахнулся от него, спрятался за пустыми фразами судебного вердикта, чтобы без помех наслаждаться жизнью.

Не хотелось в это верить, но Онория слышала собственными ушами: Девил заявил, что Толли убил какой-то бандит или браконьер. И все с ним согласились, в том числе судья, Он глава семьи, чуть ли не царек. Для родственников и для светского общества его слово — закон. Только у нее одной зародились сомнения. Толли убил не бандит и не браконьер.

Зачем бандиту стрелять в безоружного юношу? Бандит приказал бы своей жертве стоять смирно и забрал бы все ценности. А у Толли был тяжелый кошелек — Онория нащупала его в кармане, стягивая сюртук. Может, он был вооружен и со свойственной юности горячностью попытался защититься? Но оружия она не видела; вряд ли пистолет отлетел далеко, когда Толли упал с лошади. Нет, бандиты тут ни при чем.

А браконьер? Но герцог, этот дьявол во плоти, сам исключил такую возможность. Стреляли из пистолета, а не из ружья. Его же собственные слова! Браконьеры не пользуются пистолетами.

Значит, кто-то убил Толли преднамеренно. Онория не знала, когда именно пришла к такому выводу, но сейчас он казался ей неоспоримым.

Она привстала, снова взбила подушку и улеглась на спину, вглядываясь в ночную мглу. Почему это вызывает у нее ярость? Откуда возникло ощущение вовлеченности? Как будто на ней лежит ответственность за то, чтобы правосудие восторжествовало.

Но истинная причина бессонницы была в другом. Онория слышала, какое облегчение прозвучало в голосе Толли, когда бедняга понял, что Девил рядом. Он думал, что обрел защитника. Там, в домике лесника, Девила до глубины души тронуло происходящее. Онория готова была поклясться в этом! Однако его дальнейшее поведение говорит об обратном. Иначе герцог приложил бы все силы, чтобы поймать убийцу. Или его заботы и сострадание — лишь дань приличиям? Неужели этот сильный, волевой человек на поверку окажется слабым и поверхностным?

Онория не могла в это поверить. Да ей и не хотелось. Она закрыла глаза и попыталась уснуть.

Глава 6

Все это была иллюзия… настоящая иллюзия. Ее просто обвели вокруг пальца. Пелена спала с глаз Онории на следующее утро, во время похорон.

Народу собралось много. Короткую службу провели в родовой церкви Кинстеров — каменном здании, окруженном деревьями, в тени которых скрывались надгробия. Потом Девил и его кузены понесли гроб к могиле, вырытой на маленькой полянке за первым рядом деревьев. Онории вопреки ее намерению не удалось остаться незаметной. Сначала ее взял под руку Уэйн, и они присоединились к членам семьи, направляющимся в церковь. После службы Аманда и Амелия повели свою наставницу к могиле, признавшись, что выполняют распоряжение Девила. Похороны не место для капризов, и Онория капитулировала: пришлось покорно встать у края могилы рядом с близнецами.

И тут-то ей открылась истина. Мужская половина семейства Кинстеров выстроилась в шеренгу напротив. Вот братья Толли — Чарльз и Симон…

Девил положил руку на плечо мальчика. Они обменялись многозначительными взглядами. Кто-кто, а герцог умел вести безмолвный разговор. Рядом с ним стоит Уэйн и целая когорта Кинстеров. Как похожи их суровые, властные лица, ведь все они принадлежат одной касте! Их было шестеро, не считая Симона и Чарльза: первый выделялся своим возрастом, второй — более мягким характером. Остальные отличались друг от друга только цветом глаз и волос: от иссиня-черных до светло-каштановых.

От этих мужчин исходило ощущение силы. Каждый из них, сохраняя свою индивидуальность, был частью единого целого, возглавляемого герцогом Сент-Ивзом. Скорбь по умершим обычно аморфна. Кинстеры, предаваясь горю, ставили перед собой цель и на нее направляли всю свою энергию.

Онория слегка прищурилась, разглядывая присутствующих. Амелия и Аманда нервничали. Онория наклонилась к близнецам и шепнула:

— Назовите мне имена ваших кузенов. Первой отозвалась Амелия:

— Рядом с Девилом стоит Уэйн, но вы его знаете.[2]

— Неужели это его настоящее имя?

— Вообще-то его зовут Спенсер, — шепнула Аманда. — Только никогда не обращайтесь к нему так.

— Позади Девила — Ричард, его прозвище Скэндал. Это брат Девила.

— За Уэйном стоит его младший брат, Гарри. Его все зовут Демон.

— Демон Гарри?

— Верно. — Аманда кивнула. — Рядом с Уэйном — Габриель.

— Его настоящее имя Руперт, он старший сын дяди Мартина.

— А позади Габриеля, наверное, стоит Люцифер? — спросила Онория. — Его брат?

— Да, только его зовут Аласдер.

Онория выпрямилась и на минуту погрузилась в размышления. Откуда взялись эти прозвища? Конечно, близнецов об этом спрашивать не следует. Она снова взглянула на шестерых мужчин, стоявших у края могилы, и поняла: они найдут убийцу Толли, и никакая сила их не остановит.

Кинстеры будут мстить, но позаботятся о том, чтобы их подопечные: женщины, дети и старики — не пострадали. Смерть и месть — мужское дело, домашний очаг предназначен для отдыха. Все это прекрасно, но…

Наконец священник произнес последнюю молитву, комья земли посыпались на гроб. Мать Толли поникла в объятиях герцогини. Муж ее поспешил ей на помощь. Амелия и Аманда потянули Онорию за руки. Та неохотно отвела взгляд от могилы и от лиц Кинстеров.

Чарльз и старики ушли, а Симон, Девил и пятеро остальных продолжали стоять, не сводя глаз с гроба. Симон вопросительно взглянул на Девила; в ответ герцог сильнее сжал плечо мальчика и склонил голову.

Онория знала, что именно он обещал брату убитого.

В сопровождении близнецов она шла по лужайке, обдумывая сложившуюся ситуацию. Завтра надо вызвать Майкла, но он приедет сюда только через несколько дней. Эти дни можно использовать с толком. Онория хотела увидеть, как свершится правосудие; ее долг — отомстить за невинно убиенного. Вот почему образ Толли преследует ее денно и нощно. Кинстеры будут мстить как воины, защищая свою семью, свой клан. Она станет истинной защитницей жертвы и сыграет в этом деле свою роль. Мечты о приключениях и сложных интригах сбылись — сама судьба послала ее сюда, и не стоит сопротивляться ей.

На поминках началось настоящее столпотворение. Множество родственников и друзей, приехавших из Лондона, остались в Сомершем-Плейс до конца церемонии. В течение получаса Онория познакомилась с таким количеством столичных фатов, что хватило бы на всю жизнь. К счастью, близость к семье Кинстеров избавила ее от назойливых приставаний.

Близнецы снова взялись за свои инструменты. Вскоре в гостиной, музыкальной комнате и даже на террасе яблоку негде было упасть. Беседуя с родственниками Кинстеров и их знакомыми из великосветских кругов, Онория не спускала глаз с Девила и его пятерых кузенов. Вскоре картина стала проясняться. Девил стоял в дверях гостиной, выходящих на террасу, остальные то и дело подходили к нему, чтобы перекинуться взглядом или сказать несколько слов. Подслушать их было невозможно.

Онория переключилась на свою очередную собеседницу — леди Шеффилд.

— Конечно, — нараспев говорила дама, — из-за этой неприятности кое-какие дела придется отложить.

— Неужели? — Онория подняла брови, изображая полное непонимание.

Леди Шеффилд внимательно посмотрела на нее.

— Три месяца траура… значит, только в декабре.

— Зимой, — уточнила Онория и, улыбнувшись даме, дала ей новую пищу для размышлений. — Простите, мадам, но я должна поговорить с Уэбстером.

Она скользнула к двери, прекрасно сознавая, как будут интерпретировать ее слова.

На буфете стояли тарелки с крошечными сандвичами. Прихватив одну из них, она вышла на террасу и встала за спиной Девила. Тарелка обеспечила ей надежное прикрытие.

— Леди Харрингтон, — представилась пожилая дама. — Я хорошо знаю вашего дедушку, мисс. Давненько его не видела. Надеюсь, он в добром здравии?

— Полагаю, да, — тихо отозвалась Онория.

— Херст ничего не знает, Гилфорд тоже, — донеслось до нее.

Она не обернулась, боясь, что ее заметит кто-либо из кузенов Девила, поэтому не поняла, кто сказал эту фразу. Потом раздался голос герцога: тут ошибиться было невозможно.

— Уэйн говорил с Блэкуэллом. Займись Джеллингом.

— Чудные сандвичи, — отметила леди Харрингтон и взяла с тарелки очередной кусочек хлеба. — А вот леди Смолуортс, она тоже знакома с вашим дедом. Сюда, Дульси! — Леди Харрингтон помахала старушке, увешанной драгоценностями.

Сзади снова послышался чей-то голос:

— Дэшвуд ничего не знает, хотя я проявил настойчивость. Он не станет лгать и увиливать. Это не в его стиле. После короткого молчания Девил спросил:

— Здесь есть еще кто-нибудь из той части города?

— Я обращусь к Джиму Эджуорту.

Тут к Девилу подошел какой-то немолодой джентльмен, и он был вынужден вступить с ним в беседу. Онория воспользовалась моментом и переключила свое внимание на леди Смолуортс.

— Бог мой, да! — воскликнула дама, изучая ее лицо в лорнет. — Сходство определенно есть. Ты согласна, Аретуза? Особенно подбородок.

Мысленно пообещав себе получше разглядеть свой подбородок в зеркале, Онория натянуто улыбнулась и стала слушать болтовню старушек, но вскоре снова навострила ушки.

— С Фарнсуортом не повезло, с Гиртоном тоже. Девил вздохнул.

— Но должна же быть какая-то зацепка!

— Да… и мы будем искать ее, пока не найдем. — Выдержав паузу, неизвестный кузен добавил: — Я попытаюсь расспросить Кэффри.

— Только осторожно: я не хочу, чтобы к утру об этом знал весь город.

— Доверься мне.

Онория чуть ли не воочию увидела, как герцог улыбнулся в ответ. Ее снова отвлекли, и она нехотя включилась в глупейшую дискуссию о том, будет ли в следующем сезоне по-прежнему модным муслин с узором в виде веточек.

Через некоторое время люди начали расходиться. К Девилу подошел Уэйн — Онория узнала его голос.

— О Хиллсуорте можно забыть, о его компании — боюсь, тоже. Но если здесь зарыта собака, надо заставить Гарри копнуть поглубже.

— Поговори с Демоном…

— Да, пока нам не везет, — отозвался Уэйн. — Смотри, сюда идут остальные.

— Я ничего не слышал, никаких зацепок.

— У меня тоже неудача.

— Я не нашел ничего подозрительного.

— Значит, — сказал Девил, — нам нужно продолжать охоту.

— Но в каком направлении?

— Во всех. — Герцог помолчал. — Демон, ты возьмешь на себя дороги. Ты, Уэйн, обследуешь таверны. Габриель, займись игорными домами и вообще финансовыми делами Толли. Скэндал будет болтать с дамами — тут ему нет равных. На долю Люцифера остаются «кошечки».

— А мы? — спросил Уэйн.

— Я буду искать здесь, на месте.

— Хорошо. Я сегодня же поеду в Лондон.

— И я.

Голоса затихли, слившись с гулом толпы. Леди Смолуортс и леди Харрингтон делились друг с другом секретами модного фасона шляпок. Онория решила ретироваться: она уже выяснила все, что хотела.

— Простите меня, леди, если позволите…

— Вообще-то, дорогая, — леди Харрингтон схватила ее за руку, — я хотела спросить, правда ли… — Что именно?

— Мой дорогой кузен, ты рискуешь нарваться на неприятности, если я не буду охранять тебя с тыла, — вдруг послышался голос Уэйна.

Онория тотчас поняла, что Девил обернулся и увидел ее: она почувствовала его взгляд на своих плечах и затылке и застыла словно изваяние. Ей страстно хотелось удрать, но старая дама не отпускала ее.

— О да. — Леди Харрингтон улыбнулась. — О вас и… — Она умолкла, глядя через плечо Онории, и ее глаза восторженно заблестели. — Ах… добрый день, Сент-Ивз.

— Здравствуйте, леди Харрингтон.

Онорию захлестнули волны страха, но не потому, что в голосе герцога звучала скрытая угроза, а потому, что он властно обхватил ее за талию и поднес ее руку к своим губам. Чтобы выдержать этот поцелуй, Онории пришлось собрать все свои силы.

Он коснулся губами ее запястья. Женщина послабее упала бы в обморок.

А Девил между тем ловко подключился к разговору:

— Вы что-то хотели спросить, мадам? Старушка просияла.

— Так, пустяки… кроме того, вы уже ответили на все интересующие меня вопросы. — Она чуть ли не подмигнула Онории и ухватила леди Смолуортс под локоток. — Идем, Дульси. Я видела Гарриет на лужайке. Если мы поторопимся, то успеем догнать ее, пока она не уехала. До свидания, ваша светлость. — Дама кивнула Онории. — Увидимся в городе, дорогая. Передайте привет вашему дедушке.

— Да, разумеется, — еле слышно ответила Онория. У нее перехватило дыхание, потому что именно в этот момент Девил нежно обнял ее за талию. Если он опять поцелует ей руку, она лишится чувств.

— Помашите дамам на прощание, — приказал он.

— Чем? — прошептала Онория. — Тарелкой?

— Не думаю, что она вам нужна. Томас заберет ее.

Откуда-то появившийся лакей взял тарелку, но герцог не отпускал Онорию. Наоборот, он обнял ее обеими руками и плотно прижал к себе. Как будто скованная тисками, она ощущала все его мускулистое, словно отлитое из стали тело.

— И много вы узнали, пока стояли здесь, на террасе? — тихо шепнул Девил, щекоча ей ухо.

— Массу сведений о муслине с узором из веточек. А известно ли вам, что нынче в моде шляпки с рюшем на ободке?

— Неужели? Что еще?

— Все, что интересовало леди Смолуортс.

— А что интересовало вас, Онория Пруденс?

У него была поистине убийственная манера произносить ее имя, вполне обычное. Слегка грассирующее «р» придавало его звучанию нечто чувственное. Онория вздрогнула.

— Что вы имеете в виду? Девил вздохнул,

— Что мне делать с такой любопытной женщиной? И он начал покачивать ее взад и вперед. Онория охнула, почувствовав, как ноги отрываются от земли.

— Для начала вы могли бы опустить меня на пол!

Ее спасла герцогиня.

— Боже мой, Сильвестр! Что ты творишь? Сейчас же отпусти Онорию!

Он неохотно повиновался. Герцогиня тут же взяла будущую невестку за руку.

— Идемте, дорогая. Я хочу вас кое с кем познакомить.

Онория ушла с ней, даже не оглянувшись.

Остаток дня она старалась никому не попадаться на глаза. В доме остались только члены семьи. Учитывая настроение Девила, Онория решила, что не стоит оставаться с ним наедине, и укрылась в беседке — шестиугольном белом домике, увитом дикой розой.

Положив на колени вышивание, Онория смотрела на отъезжающие кареты, на Девила, который провожал их, выполняя роль хозяина, и махал рукой на прощание. Уже вечерело, когда из дома вдруг вышел Чарльз Кинстер и зашагал по лужайке, направляясь прямо к беседке.

— Добрый вечер, дорогая, — мрачно сказал он, появившись в дверях. — Я хотел поговорить с вами до отъезда. Сильвестр объяснил, где вас искать.

Да, здесь не спрячешься! Онория окинула брата Толли критическим взглядом. Он был старше Девила. Высокий — около шести футов — рост и крепкое телосложение производили выгодное впечатление, но его фигура не отличалась стройностью и изяществом линий, присущими остальным Кинстерам. И лицо с тяжелой челюстью было шире. Онория немного удивилась, что, несмотря на недавно пережитое горе, его карие глаза смотрели на нее пристально и спокойно.

В беседке не было никакой мебели, кроме длинного плетеного канапе с пестрыми подушками. Онория жестом предложила Чарльзу сесть рядом и почему-то обрадовалась, когда тот предпочел примоститься на подоконнике напротив нее.

Онория выжидательно приподняла брови. Наверное, Девил послал Чарльза, чтобы тот убедил ее отказаться от расследования смерти Толли, предоставив это Кинстерам.

— Я хочу поблагодарить вас за помощь, которую вы оказали Толли. Сильвестр все мне рассказал. — Он слегка усмехнулся. — По его словам, вы сделали гораздо больше, чем можно было ожидать от такой юной леди.

Онория грациозно склонила голову.

— Ваш кузен преувеличивает. Любая женщина с практическим складом ума поступила бы на моем месте точно так же.

— Хорошо, оставим это… — Голос Чарльза пресекся. Онория посмотрела ему в глаза. — Дорогая мисс Анстрадер-Уэзерби, надеюсь, вы извините меня за откровенность?

— Окажите любезность. — Онория отложила вышивание и скрестила руки на коленях, всем своим видом показывая, что внимательно слушает.

— Мне кажется, что вместо награды за свое великодушие вы попали в весьма щекотливую ситуацию. — Чарльз искоса взглянул на собеседницу. — Простите, это деликатная тема. Но насколько я понимаю, вы были вынуждены провести ночь в компании Сильвестра. И теперь, зная, что вы скомпрометированы, он без лишних церемоний заставляет вас выйти за него замуж.

Онория открыла рот, но Чарльз остановил ее жестом.

— Нет, позвольте мне закончить. Я знаю многих дам, которые были бы aux anges от такой перспективы. Но вы не из их числа. Вы принадлежите к старинному роду Анстрадер-Уэзерби, и у вас столько же оснований гордиться своим происхождением, сколько и у нас, Кинстеров. Вы женщина умная, независимая и, по вашим же словам, достаточно практичная. Я уверен, вы отдаете предпочтение спокойной жизни. И это несправедливо, что в качестве награды за милосердие вам придется стать женой Сильвестра. Роль, которая потребует многих жертв, но вряд ли они будут должным образом оценены. — Помолчав немного, он добавил: — Ведь вы — женщина с чувствительной, тонкой душой. — Чарльз умолк, а потом заговорил снова, тщательно подбирая слова. — У Сильвестра, как и у большинства Кинстеров, очень своеобразная репутация. Маловероятно, что леопард, для которого охота — смысл жизни, вдруг изменит свои привычки.

Он взглянул на Онорию. Та надменно подняла брови.

— Я готова согласиться со многим из того, о чем вы говорили, мистер Кинстер.

Чарльз скупо улыбнулся, но выражение его глаз осталось прежним.

— Конечно, дорогая, я уверен: мы хорошо понимаем друг друга. Вот почему я надеюсь, что вы правильно воспримете мое предложение. Вы не заслужили такой участи, проблему можно решить иначе.

— Иначе? — Онория чувствовала себя все более неловко. Она не ожидала, что Чарльз так плохо думал о Девиле. Это удивило ее.

— Я предлагаю решение, более приемлемое для здравомыслящей леди.

Онория бросила на него вопросительный взгляд.

— Вам невыгодно выходить замуж за Сильвестра. Любой разумный человек скажет то же самое. Тем не менее в вашем положении замужество необходимо — хотя бы для того, чтобы возместить ущерб. Как брат Толли, я буду счастлив предложить вам руку. Конечно, по сравнению с Сильвестром я не богат, но состояние мое все-таки достаточно велико.

Онория была ошеломлена. Только благодаря полученному воспитанию она не выдала своих эмоций. Она не стала обдумывать ответ — слова сами слетели с губ.

— Спасибо за ваше предложение, сэр, но я не собираюсь выходить замуж. Ни по названной вами, ни по какой-либо другой причине.

Чарльз сник.

— Значит, вы не примете предложение Сильвестра? — спросил он спустя минуту.

Поджав губы, Онория тряхнула головой.

— Я вообще не хочу замуж. — И, сделав это решительное заявление, она потянулась за вышиванием.

— Но вас заставят — и Кинстеры, и ваша собственная семья.

У Онории вспыхнули глаза.

— Сэр, я никому не позволю вмешиваться в мою жизнь. После длительного молчания Чарльз медленно встал с подоконника.

— Мисс Анстрадер-Уэзерби, прошу извинить меня, если я нанес вам оскорбление. И все же запомните мои слова. Когда вы почувствуете, что вам нужно вступить в брак, дабы исправить ситуацию, возникшую в связи со смертью Толли, не забывайте: у вас есть альтернатива.

Онория не поднимала глаз, с притворным усердием втыкая иглу в вышивание.

— Ваш покорный слуга, мисс Анстрадер-Уэзерби.

В ответ на поклон Чарльза она сухо кивнула, по-прежнему стараясь не встречаться с ним взглядом. А потом, прищурившись, посмотрела ему вслед. Чарльз спустился по ступенькам, пересек лужайку и исчез в доме.

Онория нахмурилась и передернула плечами.

Если уж придется выйти замуж за Кинстера, надо попытаться приручить тирана.

Тиран постучал в дверь ее комнаты поздно вечером.

Дядюшки, тетушки и младшие кузены Девила остались на ужин, потом все, кроме ближайших родственников Толли, разъехались, и слуги вздохнули с облегчением. В имении вновь воцарилось спокойствие; затих дом, который был свидетелем стольких смертей и рождений.

Вдовствующая герцогиня и родители Толли предались воспоминаниям — печальным и сладостным. Онория ушла в свою спальню. Она намеревалась написать письмо Майклу, но безмятежный ночной пейзаж за окном привлек ее внимание, и она села на подоконник, вглядываясь в темноту.

Внезапный стук в дверь прервал довольно бессвязный поток ее мыслей. Он прозвучал так властно, что у Онории не возникло и тени сомнений: это Девил. Помедлив, она встала и, распрямив спину, направилась к двери.

Девил стоял в коридоре, обернувшись к лестнице.

— Идемте прогуляемся, — предложил он и протянул руку.

Онория стойко выдержала его взгляд и медленно приподняла брови. Герцог скривил губы, но все же отвесил поклон, правда, довольно небрежно.

— Дорогая Онория Пруденс, не окажете ли вы мне честь прогуляться по саду при луне?

Нет, лучше бы он приказывал, а не просил. В его словах, в его мягком низком голосе таилось столько непринужденного очарования, что у любой женщины голова пойдет кругом. Но Онория не сомневалась относительно истинной цели его визита.

— Я возьму свою шаль.

Шаль из тонкого норвичского шелка лежала на кресле. Накинув ее на плечи, Онория заколола концы и вернулась к двери. Она решила, что не станет скрывать своего намерения заняться поисками убийцы Толли.

Девил потянул ее за рукав.

— Тут есть другая лестница.

Молча выйдя из дома, они очутились на лужайке и зашагали по ней, переходя из тени на свет лунных лучей. Ночная тишина успокаивала нервы. К пряному аромату листьев, зеленой травы и тучной земли, который всегда ассоциировался у Девила с домом, сегодня подмешивался еще один, тонкий, едва уловимый, запах. Определить его источник было нетрудно.

Это запах ее волос, кожи и духов из лилии и розы. Какая роскошная, соблазнительная смесь! И еще он чувствовал запах женщины — опьяняющий, теплый, чувственный. Женщины, которая может дать все земные наслаждения. Этот запах пробудил в нем охотничий инстинкт, и напряжение, охватившее его, стало еще сильнее.

Герцогу не давали покоя два желания. В данный момент осуществить их было невозможно. Он не мог отомстить за смерть Толли и не мог затащить Онорию в постель. Пока — нет. Но надо что-то сделать с ее подбородком.

Девил не хотел, чтобы она участвовала в расследовании преступления, но его поведение на террасе было неправильным. Эту женщину не запугаешь. К счастью, в его распоряжении имеется другая тактика — гораздо более приятная. Таким образом, он убьет двух зайцев сразу. Девил улыбнулся (его лицо скрывала тень деревьев) и направился к беседке.

— Какие шаги вы предпринимаете, чтобы найти убийцу? — спросила Онория, потеряв терпение.

— Мы занимаемся поисками. Будущее покажет.

— Я спрашиваю не об этом, — сказала Онория, бросив на герцога сердитый взгляд.

— Другого ответа я дать не могу.

Она окаменела, а потом произнесла сладким голосом:

— Вам никогда не говорили, ваша светлость, что вы, вне всякого сомнения, самый дерзкий человек во всем христианском мире?

— Говорили, хотя не в таких выражениях.

Онория лишилась дара речи и молча поднялась на крыльцо беседки. Остановившись посредине павильона, Девил отпустил ее руку. Свет луны длинными полосами ложился на пол, перемежаясь с густой тенью листвы. Даже в полумраке он видел, как бурно вздымается грудь Онории.

— Пусть так, но… — Не закончив фразы, она слегка взвизгнула.

Ее мучитель только что стоял совершенно спокойно, и вдруг его пальцы крепко схватились за подбородок — фамильную гордость Анстрадеров.

— Что вы делаете? — воскликнула Онория, вытаращив глаза и задыхаясь. Она даже не попыталась освободиться: эти железные пальцы не разожмешь.

Герцог взмахнул ресницами. Его глаза казались еще светлее и прозрачнее, чем обычно.

— Я вас шокирую.

Этот глухой шепот действительно шокировал, пробирал до самых костей. Онории вдруг показалось, будто Девил обнял ее, хотя он касался только подбородка.

Девил заставил ее поднять лицо вверх, и она повиновалась. Голова шла кругом, сердце то замирало, то принималось бешено биться. Он медленно нагнул голову — ее губы вдруг стали мягкими и раздвинулись сами собой. Она не сумела бы оттолкнуть его, даже если бы сейчас разверзлись небеса.

От прикосновения его губ по телу Онории пробежала мучительная судорога. Девил тут же прижал ее к себе. Его губы были твердыми, требовательными, настойчивыми. И вдруг спустя мгновение стали теплыми, манящими и соблазнительными. Онория затрепетала и замерла, словно боясь переступить какой-то невидимый порог. Но он увлек ее за собой, и она храбро устремилась в неведомое.

Онория целовалась не первый раз, но никогда еще поцелуй не казался ей волшебством. Ее впервые ввели в мир чувственных наслаждений. Горячая волна возбуждения, нарастая, рассыпалась брызгами. Голова кружилась, но это было приятно.

Девил не давал передышки и все целовал и целовал, доводя ее до исступления. Кончик его языка прошелся по губам Онории. Он был мастер утонченно-нежной ласки. Она понимала, что надо сопротивляться, ибо в этой еще не изведанной ею области Девил будет ее наставником. Глупая, скорее, неразумная ситуация.

Его губы вновь стали твердыми. Пожар внутри полыхал вовсю, сметая все преграды. Онория вздохнула и раскрыла губы, поддавшись дерзкому натиску. И он получил то, что хотел: его проникновение потрясло ее до самой глубины, до сердцевины, словно испепеляющий удар молнии. Она вскрикнула.

Девил тут же оторвался от ее губ. Онория ошеломленно смотрела на него; мысли вихрем кружились в голове. Он крепко сжал ее в своих объятиях.

— Нет! — Онория начала вырываться, вернее, только попыталась это сделать, ибо ее мышцы вдруг превратились в желе.

— Не стоит волноваться — я всего лишь поцеловал вас.

— Всего лишь? — Онория заморгала от удивления. — Это уже плохо. Я имею в виду… — переведя дыхание, она с трудом взяла себя в руки, — вы опасный человек.

Девил рассмеялся, и Онория невольно вздрогнула.

— Для вас я не опасен. — Он нежно поглаживал ее по спине. — Я хочу жениться на вас. А это меняет положение дела.

Онория нахмурилась: что происходит с ее головой?

— Какое еще положение? Какое дело?

В полутьме блеснули его белые зубы.

— Мы, Кинстеры, боимся только наших жен.

— Неужели? — Онория попробовала изобразить оскорбленную добродетель, но это было невозможно, потому что Девил тут же ласково коснулся ее губ.

— Поцелуйте меня, — шепнул он, прижав ее к себе.

Ее нервы снова натянулись, как струны, а разум сдал позиции под нежным натиском его языка.

Девил ждал, пока она уступит ему полностью. Как человек опытный, он сумел вооружиться терпением.

Тем слаще будет неизбежная победа. Надо проявить мудрость и не заходить слишком далеко, держа в узде свои страсти. Онория обмякла в его руках, и теперь можно наслаждаться ее губами, пробовать их на вкус, проникая в самую глубь этого благоуханного рта.

Ему хотелось бы овладеть ею целиком, затащить ее в постель и наполнить своим мужским естеством — бросить вызов смерти и отпраздновать жизнь так, как велела сама природа. Но Онория — девственница, об этом ясно свидетельствовали ее испуг, смущение и пассивность. Она будет принадлежать ему, и только ему, но не сейчас.

Желание стало настолько острым, что Девил мысленно выругался. Нежное тело Онории, прижимавшееся к его груди и бедрам, было чересчур сильным соблазном. Демоны, дремавшие внутри, проснулись, требуя насыщения. Он отпрянул, тяжело дыша, но, даже борясь со своими страстями, продолжал изучать ее лицо… Глаза Онории блеснули из-под длинных ресниц.

Все еще не придя в себя после пережитого потрясения, она лениво окинула взглядом своего соблазнителя. Какие у него жесткие черты лица, нет и намека на нежность. Только сила и страсть. И железная воля.

— Я не выйду за вас замуж. — Эти слова сами собой слетели с ее губ.

Девил чуть приподнял брови, выведя Онорию из себя своим высокомерным видом.

— Завтра я напишу брату, чтобы он приехал и увез меня домой, — добавила она.

Глаза Девила, казавшиеся серебристыми в ночной мгле, слегка сузились.

— Домой? В Гэмпшир?

Онория кивнула. Все происходящее казалось нереальным, словно она перенеслась в другой мир.

— Что ж, я отправлю ваше письмо.

— Нет, я сама это сделаю, — улыбнулась Онория. Девил ответил улыбкой, но Онории показалось, что он над ней смеется.

— Ради Бога. Посмотрим, что он скажет о вашем решении.

Онория самодовольно улыбнулась, чувствуя в голове приятную легкость. Он думает, что Майкл поддержит его! Нет, Майкл согласится с ней, он сразу поймет, что это плохая идея — выйти замуж за Кинстера.

— Ну а теперь, когда вопрос о вашем ближайшем будущем решился так, как вы хотели…

Он снова коснулся ее губами, и Онория машинально ответила на поцелуй. В это мгновение раздался хруст ветки. Девил встрепенулся, каждый мускул в его теле дрожал от напряжения. Они вглядывались в ночную тьму. Зрелище, представшее их глазам, было настолько поразительным, что Девил воскликнул:

— Какого…

— Тс-с! — Онория зажала ему рот рукой.

Он нахмурился, но смолчал. Между тем маленькая процессия прошествовала мимо беседки. Ее возглавляла Амелия, за ней шли Аманда, Симон, Элиза, Анжелика и Хизер с крошкой Мэри, которая держала сестру за руку. Каждый из детей нес белую розу. Когда они исчезли в густой тени деревьев, Девил помрачнел еще больше. Цель этой прогулки была совершенно очевидна.

— Подождите здесь.

Онория посмотрела на него с негодованием.

— Вы, наверное, шутите. — И, подобрав юбки, она быстро спустилась с крыльца.

Девил шел следом. Они старались держаться в тени деревьев, но не выпускали из виду детей. Наконец те остановились около свежей могилы. Онория и Девил спрятались за раскидистым дубом. Внезапно он обхватил ее за талию и потащил к детям.

— Нет! — яростно зашипела она, извиваясь в его объятиях. — Не смейте!

Девил удивленно заморгал и, наклонившись к ее уху, шепнул:

— Какого черта? Почему нет? Они меня не боятся.

— Не в том дело! — мрачно ответила Онория. — Вы взрослый, вы не из их компании.

— Так что же?

— А то, что сейчас они хотят попрощаться с Толли. Не мешайте им.

Девил пристально посмотрел на Онорию и поджал губы, потом перевел взгляд на детей, выстроившихся в ряд у могилы, но больше не делал попыток подойти к ним.

Онория выскользнула из его объятий. И тут же вздрогнула: тонкое платье плохо защищало от ночной прохлады. В следующее же мгновение Девил снова прижал ее к себе. Сначала она замерла в напряженной позе, а потом успокоилась. Тепло мужского тела было так приятно, что желание сопротивляться пропало.

Началась церемония прощания. Амелия шагнула вперед и бросила на могильный холмик белую розу.

— Спи спокойно, Толли.

— Покойся с миром, — нараспев сказала Аманда, и вторая роза упала на рыхлую землю. Следующим был Симон.

— Прощай, Толли.

Один за другим дети произносили слова прощания, осыпая могилу цветами. Потом они переглянулись и в том же порядке отправились домой.

Когда процессия проходила мимо, Онория заставила Девила отодвинуться подальше и была награждена загадочным — в духе семейства Кластеров — взглядом. Взяв ее за руку, он пошел следом за ребятишками.

Трава была мокрой от росы. Волнуясь за детей, и особенно за маленькую Мэри, герцог проворчал что-то сквозь зубы и ускорил шаг. Но Онория снова потащила его к деревьям.

— Они промочат ноги, а я мог бы нести сразу двоих, — заявил он, бросив на нее мрачный взгляд. Онория вцепилась ему в плечи.

— Они поймут, что мы были здесь и видели их у могилы. Все будет испорчено. А сырость им не повредит — ведь они настоящие Кинстеры.

Девил нехотя улыбнулся. Выждав, пока дети войдут в боковую дверь, они рука об руку направились к дому и стали крадучись подниматься по лестнице. Девил держался поближе к стене: маленькая процессия обогнала их всего на один пролет. Неожиданно он потянул Онорию в нишу, крепко прижал к себе и впился губами в ее рот. Она старалась не поддаваться, но удовольствие было настолько острым, что способность сопротивляться растаяла, как льдинка.

На нее нахлынули такие опасные, умопомрачительные, восхитительные ощущения, что оторваться от Девила было невозможно. Он изголодался по ней. Онория почувствовала это, когда его твердые губы раздвинули ей рот. Он неистовствовал в поцелуях, но тело его было напряжено: он держал себя под жестким контролем. А внутри явно бушевала буря страстей. Это пугало и завораживало. Их языки соединились в колдовском танце, потом ритм замедлился, стал ровнее. Девил завладел ею целиком. Онория была в смятении: еще ни один мужчина не осмеливался обходиться с ней подобным образом. Вдруг по ее телу прошла горячая пульсирующая волна. Такое ощущение она испытала впервые. Несмотря на шок, вызванный этими интимными ласками, Онория вдруг поняла, как сильно он хочет ее, и на нее нахлынуло почти непреодолимое желание отдаться, удовлетворить его безумную страсть. Она была потрясена до глубины души, но так и не смогла прервать поцелуй.

Один Бог знает, сколько времени они простояли в темноте, прижавшись друг к другу. Когда Девил наконец отстранился, Онория еще продолжала витать в небесах.

— Я напугал вас?

— Да. — В сущности, так оно и было. Ее сердце выскакивало из груди. — Но я испугалась не вас. — Она боялась другого: своих ощущений и желаний. — Я… — Не в силах выразить свою мысль, она нахмурилась и замолчала.

Девил криво усмехнулся.

— Не волнуйтесь. — И он опять завладел ее губами. Потом сказал: — А теперь уходите. Быстро.

Это было предупреждение. Поняла ли она его? Онория недоуменно кивнула и выскользнула из ниши.

— До свидания. Спите спокойно.

Девил чуть не рассмеялся. Какой там спокойный сон! Он чувствовал приближение очередного приступа головной боли.

Глава 7

На следующее утро Онория отправилась на воскресную службу и вернулась назад с Луизой Кинстер. Мать Толли поблагодарила ее за помощь, оказанную сыну. Онория вежливо отнекивалась. Ей не пришлось особенно стараться, что-бы заставить Луизу рассказать о Толли и его отношении к Девилу. Толли боготворил своего старшего кузена. Пожалуй, лучшего слова и не подберешь.

Между тем объект поклонения в церкви не появился. Возможно, он побывал там раньше их. Онория быстро выпила чай, съела тосты и поднялась к себе.

В такой великолепный день Девил наверняка объезжает поля на своем демоническом скакуне, обожающем пирожные. Значит, путь свободен. Через три минуты она уже была одета в изящный костюм для верховой езды топазового цвета. Онория всегда проявляла особую заботу о своих нарядах, желая хотя бы таким способом поддерживать фамильную честь. Пококетливее прицепив перо к шляпке, она направилась к двери.

В конюшне не было ни души. Онория беспрепятственно вошла в главное здание и попыталась заглянуть в денники, но перегородки оказались слишком высокими. Тогда она решила зайти в каморку, где хранилась упряжь, находившуюся в конце коридора, но чья-то сильная рука остановила ее на полдороге и потащила в денник.

— Что такое?! — Очутившись в стальных объятиях Девила, Онория мгновенно поняла опасность своего положения. — Не смейте целовать меня, иначе я закричу!

— И кто же вас здесь спасет? — Онория растерянно моргала, стараясь придумать подходящий ответ. — Кроме того, пока я вас целую, вы не сможете кричать.

Онория глубоко вздохнула, слегка приоткрыв рот. Когда она осознала свою ошибку, было уже слишком поздно. Девил сразу воспользовался ситуацией. Смутная мысль о необходимости сопротивляться забрезжила в ее сознании и тут же исчезла под натиском чувственного наслаждения, коварно завладевшего телом. Губы Девила впивались в ее губы с дерзкой настойчивостью; язык, проникший в рот, расточал неспешные утонченные ласки, от которых разгорался пожар страсти. Сжигаемая этим пламенем, Онория твердила себе, что поступает неправильно, неприлично, и… таяла от восторга. Поцелуи Девила лишали способности не только думать, но и слышать. Онория сделала это открытие в тот момент, когда герцог наконец-то оторвался от ее губ. Только что в голове мисс Анстрадер-Уэзерби царила полная пустота, и вдруг на нее со всех сторон нахлынули звуки конюшни. Онория задыхалась, ноги были как ватные, и все же она ухитрялась стоять прямо. Несколько мгновений спустя стало ясно, что этим она обязана Девилу — он крепко прижимал ее к себе.

— Пресвятые небеса! — воскликнула Онория. Кажется, она назвала Девила опасным? Нет, он смертельно опасен.

— Доброе утро, Онория Пруденс, — пробормотал герцог. — Куда же вы направляетесь?

— А… — Уставившись в его зеленые, чересчур проницательные глаза, она пыталась собраться с мыслями. — Я искала лошадь. У вас их, наверное, много?

— Думаю, вам подойдет одна кобыла. Правда, она с норовом. Куда же вы собирались ехать?

— О… так просто, прогуляться по лесным тропкам. — Онория попробовала вырваться из объятий Девила, но он держал ее крепко.

— Вы не знаете здешних мест и можете заблудиться. Со мной вам будет гораздо безопаснее.

Забыв о правилах приличия, она начала яростно разжимать его руки. Девил ухмыльнулся и поцеловал ее в ушко. Осознав всю нелепость своего поведения, Онория метнула на него испепеляющий взгляд.

— Человек, назвавший вас Девилом, имел на это основания!

— Халли?

— Неужели миссис Халл дала вам такое прозвище?

На лице герцога появилась демоническая улыбка.

— Она была моей нянькой. Когда мне исполнилось три года, она окрестила меня «этот дьявол Кинстер».

— Наверное, вы и тогда уже были тираном.

— Да.

Приступ кашля избавил Онорию от необходимости отвечать. Девил вдруг оглянулся, мгновенно разжал руки и загородил ее своим телом.

— В чем дело, Мартин?

— Простите, ваша светлость, но на первой северной сломалась закраина. Мистер Кирби спрашивает: может, вы будете проезжать мимо и проверите, как ее починили?

Не поняв, о чем идет речь, Онория выглянула из-за плеча герцога. Рабочий стоял в коридоре, держа в руке шапку.

— Передай Кирби, что я буду у него через полчаса.

— Слушаюсь, ваша светлость, — сказал Мартин и быстро вышел из конюшни.

— О чем вы говорили?

— Одна из ветряных мельниц вышла из строя.

— Мельница? — Онория вспомнила поля, усеянные ветряками. — Здесь их полным-полно.

Девил скривил губы и дотронулся до ее руки.

— Это болотистая земля, Онория Пруденс. С помощью мельниц помпы осушают ее.

— Куда вы меня ведете? Девил удивленно поднял брови.

— Мы идем за лошадью. Вы ведь хотели покататься, не так ли?

Через десять минут Онория, сидевшая на резвой гнедой кобылке, уже выезжала с конного двора вслед за Девилом. Она попыталась сказать что-то насчет прогулки в одиночку, но эта идея тут же была отвергнута.

За оградой парка шум ветряных мельниц стал слышнее. Всадники устремились в северном направлении. Поломка оказалась серьезной. Девил спешился и затеял длинную дискуссию с мастером.

Онорию не слишком заинтересовал их разговор. По дороге обратно она решила взять быка за рога.

— Как вы думаете, кто же этот «бандит с большой дороги»?

Вопрос, казалось, был поставлен четко, но в ответ Девил прочел ей целую лекцию об осушении болот. Когда они подъехали к конюшне, Онория убедилась в справедливости слухов о том, что Кинстеры любят землю с той же страстью, с какой добиваются своих целей. И не осталось и тени сомнения в том, как герцог оценивает ее интерес к убийству Толли.

На следующее утро Онория стояла у окна до тех пор, пока не увидела, что ее «суженый» отправился куда-то верхом. Она тут же помчалась на конюшню. Грумы не нашли ничего странного в ее просьбе оседлать кобылу. Проезжая через арку, ведущую в парк, она чуть не завизжала от восторга.

И вот парк остался позади. Онория обогнула деревню и примерно через час оказалась на том месте, где убили Толли. Кобыла заартачилась, словно почуяв неладное. Онория бросила повод, спешилась, привязала лошадь в нескольких ярдах от дороги и решительно пошла вперед… Тут невдалеке раздался топот копыт. Она замерла и прислушалась: неизвестный всадник приближался.

Проклятие!

Она бегом вернулась к лошади. Только вот как влезть на нее? Онория в отчаянии огляделась по сторонам. В эту минуту она была готова променять все свои туалеты на какое-нибудь подходящее бревно. Увы, такового не оказалось. Скорее всего это кто-нибудь из местных, и опасности он представляет не больше, чем мистер Постлтуэйт. Онория напустила на себя высокомерно-беззаботный вид. А может, ей просто нравится стоять на обочине рядом со своей лошадью? Всадник показался из-за поворота. Это был не мистер Постлтуэйт.

— Что вы здесь делаете? — спросил Девил, остановив своего черного скакуна.

Онория широко раскрыла глаза.

— Я хотела размять ноги.

— И полюбоваться видом? — парировал герцог. Со всех сторон их окружал густой лес. Онория прищурилась.

— А почему вы оказались здесь?

Девил встретил ее взгляд с непроницаемым выражением лица и спрыгнул с седла. Сжав зубы, он привязал Сулеймана к дереву и направился к месту убийства. Онория пошла за ним следом.

— Вы тоже не верите, что это был бандит. И уж тем более браконьер.

Девил фыркнул.

— Я не дурак. — Он бросил на нее пронизывающий взгляд, потом отвернулся, расправил плечи и принялся расхаживать вокруг того места, где лежал Толли.

— Ну и кто же это сделал, по вашему мнению? — спросила Онория, заметив, что он внимательно разглядывает землю под ногами.

— Не знаю, но мы найдем его.

— Мы? — Онория была абсолютно уверена, что герцог имел в виду не ее. — Значит, вы и ваши кузены заняты расследованием?

Он устремил на нее взгляд, полный вековечного мужского страдания, и коротко вздохнул, дабы усилить его воздействие.

— Вы сделали правильный вывод. Это был не бандит и не браконьер. Толли убили. Без причин никого не убивают — мы ищем причину. Это приведет нас к убийце.

— Судя по тому, что я слышала, у вас нет ключа к загадке. Взгляд Девила стал острым как бритва. Онория тут же изобразила полное равнодушие.

— Толли жил полной жизнью. Я занимаюсь поисками здесь, а другие прочесывают Лондон: игорные дома, балы… словом, все места, где мог бывать мужчина из рода Кинстеров.

Вспомнив о поручениях, которые Девил дал своим кузенам, Онория нахмурилась.

— Толли имел связи с кокотками?

Девил посмотрел на нее с непроницаемым выражением лица.

— С кошечками?

В его глазах не отразилось ничего, кроме безразличия.

— Да, он посещал салоны полусвета. Онория постаралась скрыть свой ужас.

— Но ведь ему было только двадцать лет!

— Ну и что? — с некоторым раздражением отозвался Девил. — Кинстеры начинают рано.

Что ж, он самый старший из них и знает, о чем говорит. Онория решила сменить тему.

— Что вы ищете? Пистолет? — спросила она, когда Девил начал обшаривать подлесок.

— У Толли не было пистолета.

— Так что же? — нетерпеливо допытывалась она. Девил поджал губы.

— Я ищу нечто, чего здесь быть не должно. — Он остановился и огляделся вокруг. — Ветер мог сдуть какую-нибудь вещицу на другую сторону дороги.

Это была нелегкая задача. Девил вернулся на место убийства, Онория осматривала опушку леса. Вооружившись крепкой палкой, она ворошила траву и опавшие листья. Через некоторое время Девил проворчал что-то и заторопился, посоветовав ей искать более тщательно.

Они просмотрели все пространство в пределах ярда от дороги. Онория выпрямилась и откинула перо шляпки, норовившее попасть ей в глаз.

— Как вы думаете, почему Толли оказался здесь?

— Полагаю, он ехал в Сомершем-Плейс, — ответил Девил, не поднимая головы.

— Ваша тетушка считает, что Толли хотел посоветоваться с вами.

На этот раз он удостоил Онорию взглядом,

— Вы расспрашивали тетю Луизу?

Его тон заставил Онорию насторожиться.

— Мы просто болтали. Она ничего не подозревает. — С лица Девила не сходило подозрительное выражение. Онория пожала плечами и пренебрежительно взмахнула рукой. — Вы сказали, что это был бандит, значит, так оно и есть. Все вам поверили, даже вдовствующая герцогиня.

— И, слава Богу. — Бросив на нее испепеляющий взгляд, Девил вновь занялся поисками. — Не хватало еще, чтобы женщины вмешивались в это дело!

— Вот как? — Онория яростно разворошила груду листьев. — А вам никогда не приходило в голову, что мы, женщины, тоже можем принести пользу?

— Вы не спрашивали бы об этом, если б знали, какую «помощь» оказала мне матушка. Она настрочила судье такое письмо, что у него волосы встанут дыбом… если, конечно, он сумеет расшифровать это послание.

Онория приподняла большой ком земли,

— Мы чувствуем себя такими беспомощными! Нам всегда велят держаться в сторонке и вязать рукавицы. Вот почему мы реагируем столь бурно. — Повернувшись к Девилу, она направила на него свою палку. — Подумайте, а как бы вы, лично вы, себя чувствовали, зная, что никогда ничего не достигнете?

Девил довольно долго стоял, не сводя с нее глаз. Потом указал на землю и сурово сказал:

— Продолжайте поиски.

Увы, их усилия оказались совершенно безрезультатными.

Обратный путь они проделали молча, занятые мыслями о смерти Толли. Проезжая по аллее, засаженной золотистыми тополями, Онория все-таки обратилась к своему спутнику.

— Луиза собирается отдать вам серебряную флягу, которую вы подарили Толли на день рождения как талисман… Она была при нем, когда его убили. — Девил молча кивнул, устремив взгляд куда-то вверх, и Онория сердито добавила: — Похоже, «бандит» ее не заметил.

Девил бросил на нее предостерегающий взгляд, но Онорию это не остановило.

— Ваша тетя упомянула также, что в случае какой-то беды Толли первым делом обратился бы к вам как к главе семейства, а не к отцу или к Чарльзу. А может, его убили именно потому, что он поехал к вам за советом?

Глаза Девила заблестели. Онория торжествовала. Это она натолкнула его на верную мысль! Тем не менее он хранил молчание до тех пор, пока они не въехали во двор конюшни. Девил помог Онории слезть с лошади и на мгновение задержал ее в своих объятиях.

— Ничего не говорите моей матери или тете Луизе. Не стоит поднимать шум.

Онория надменно встретила его взгляд.

— Если вы что-нибудь узнаете, сообщите мне, — попросил он.

— А вы тоже поставите меня в известность, если будут какие-нибудь новости? — поинтересовалась она с невинным видом.

Девил помрачнел.

— Не искушайте судьбу, Онория Пруденс.

Глава 8

Через два дня ранним утром Девил спускался по лестнице в холл, натягивая перчатки для верховой езды. К нему подошел Уэбстер.

— Экипаж готов, ваша светлость.

— Спасибо.

Возле парадной двери Девил оглянулся. Уэбстер, уже поднесший руку к задвижке, замер.

— Я что-то упустил, ваша светлость?

Девил подождал, пока он откроет дверь, выглянул на улицу, увидел экипаж, стоявший у крыльца, и женскую фигурку в бледно-лиловом платье. Он улыбнулся.

— Нет, Уэбстер. Все идет по намеченному плану.

Девил немного помедлил, наслаждаясь зрелищем, представшим его глазам. У будущей невесты, безусловно, есть свой стиль, особая, только ей одной присущая элегантность. Она причесана по последней моде: волосы собраны в пучок на макушке, а красиво уложенные локоны обрамляют лицо. Зонтик с оборками защищает нежную кожу от солнца. На руках — кожаные перчатки, туфельки тоже сшиты из тонкой кожи. Лиловое платье для выездов подчеркивает тонкую талию, изящную линию бедер и очертания роскошной груди. Девилу пришлось приложить немало усилий, чтобы согнать с лица хищную улыбку.

Напустив на себя равнодушный вид, он спустился с крыльца. Онория обернулась к нему, вертя в руках зонтик.

— Кажется, вы собираетесь ехать в Сент-Ивз, ваша светлость? Я хотела бы составить вам компанию. Меня очень интересуют старинные церкви. Церковь на мосту в Сент-Ивз, несомненно, представляет собой прекрасный образчик такого рода архитектурных произведений.

— Доброе утро, Онория Пруденс. — Девил завладел правой ручкой Онории и прижался губами к тыльной стороне запястья, где между перчаткой и рукавом белела полоска кожи.

Онория чуть не выронила зонтик. Сердито взглянув на герцога, она попыталась успокоить отчаянно бьющееся сердце.

— Доброе утро, ваша светлость.

Она уже приготовилась к спору, но Девил молча подвел ее к двухместному экипажу, приподнял и без всяких видимых усилий усадил на козлы. У Онории снова бешено застучало сердце. Экипаж покачнулся под весом сильного мужского тела. Она вцепилась в поручень, потом оправила юбки и снова принялась вертеть в руках зонтик.

Девил взял поводья, отпустил грума, и лошади тронулись с места. Онория глубоко вздохнула. Они ехали по дубовой аллее, и свежий воздух привел в порядок разбегающиеся мысли. Она проанализировала поведение Девила в последние несколько минут…

— Вы знали! — воскликнула Онория, сузив глаза. Он бросил на нее снисходительный взгляд:

— Все говорят, что соображаю я быстро.

В душу Онории закралось смутное подозрение.

— Куда вы меня везете?

Девил был сама невинность. — В Сент-Ивз. Посмотреть на церковь.

Онория заглянула ему в глаза: они были кристально ясными. Она обернулась и увидела, что вслед за экипажем бежит лошадь.

— Вы едете в Сент-Ивз, чтобы вернуть лошадь, на которой в тот день ехал Толли?

Девил явно рассердился.

— Неужели я никогда не сумею убедить вас забыть об этом деле, предоставив вести расследование мне? Онория нахмурилась.

— Так чья же это лошадь: Толли или убийцы?

Девил сжал челюсти.

— На этой лошади ехал Толли. На следующий день ее нашли полностью оседланной в поле, недалеко от леса. Да, она из его конюшни. А убийца, очевидно, ускакал на своем коне. — Перед ними лежал прямой отрезок пути. Девил отпустил поводья. — Онория Пруденс, пусть даже вы нашли Толли на несколько минут раньше, чем я, но это не причина, чтобы принимать активное участие в поисках убийцы.

— Позволю себе не согласиться с вами, ваша светлость, — ответила Онория, вздернув подбородок. Девил насупился.

— Ради всего святого, перестаньте говорить «ваша светлость», называйте меня Девил. В конце концов, мы ведь скоро будем мужем и женой.

— А вот это, — заявила Онория, еще выше задрав подбородок, — маловероятно.

Несколько мгновений герцог разглядывал ее подбородок, размышляя о том, стоит ли вступать в спор.

— Онория, я глава семьи, мои плечи пошире ваших, и спина куда крепче. Поиски убийцы Толли — на моей ответственности, и я исполню свой долг.

Девил произнес эту тираду ровным голосом, в котором, однако, слышалось едва сдерживаемое раздражение.

— Неужели вы не понимаете, что сами себе противоречите? То вы заявляете, что я ваша невеста, а через минуту запрещаете мне действовать как будущей жене.

— Моя жена — и ею, к слову сказать, будете именно вы — не должна вовлекаться в дела, чреватые опасностью. Убийство — это насилие. Расследование убийства представляет угрозу для жизни. Держитесь от этого подальше

Невеста встала.

— Согласно общепринятому мнению, жена обязана помогать мужу во всех его делах и давать утешение.

— О помощи можете забыть, с меня довольно и утешения.

— Боюсь, тут одно неотделимо от другого. Кстати, — добавила Онория, удивленно раскрыв глаза, — как же вы собираетесь жениться на мне, если хотите, чтобы я не подвергалась опасностям?

Лицо Девила окаменело; прищурившись, он пристально посмотрел на Онорию.

— Опасность вам не грозит. Иначе вы не были бы здесь.

Онория не могла не признать справедливость этих слов. Герцог обладал слишком большой властью, чтобы кто-то дерзнул бросить ему вызов, не имея железных гарантий. Онория неуязвима и в другом отношении: Девил будет оберегать честь своей невесты — даже вопреки собственному желанию. Лучшего защитника ей не найти. Успокоившись, она лучезарно улыбнулась.

— Ваши кузены что-нибудь узнали?

Девил пробормотал нечто невразумительное и перевел взгляд на дорогу. Онория не вслушивалась в его слова. Девил так крепко сжал челюсти, что даже гранит, если сравнивать, оказался бы мягким, словно воск. Они на полном скаку одолели очередной поворот. Девил время от времени подхлестывал лошадей. Онория с невозмутимым видом откинулась на спинку сиденья, равнодушно созерцая пролетавшие мимо поля.

Возле домика викария промелькнула фигура мистера Постлтуэйта. Онория помахала ему, он с улыбкой помахал в ответ. Неужели прошла всего неделя с тех пор, как она выехала отсюда на своем экипаже?

Семья Толли покинула имение вчера. Несколько дней после похорон родственники приходили в себя, примиряясь со своим горем. Онория опекала близнецов, убеждала их обратить свои мысли к будущему. Ей пришлось взять под свое крылышко Генриетту и малышку Мэри — более подходящей кандидатуры на такую роль не нашлось. Утешая сестер Толли, Онория испытывала все более сильное желание увидеть убийцу на скамье подсудимых.

Впереди показались крыши Сент-Ивз. И Девил наконец ответил на ее вопрос.

— Вчера прибыл гонец от Уэйна. Пока никто ничего не видел и не слышал. Совершенно непонятно, зачем Толли ехал ко мне и почему его убили.

— Вы ожидали большего, не так ли? — заметила Онория, изучая его профиль.

— Я не стал сразу возвращать лошадь, рассчитывая, что мы получим описание убийцы. Он ведь должен был как-то добраться до леса. Если этот человек ехал следом за Толли или прибыл из Лондона заранее, то он вполне мог нанять лошадь в Сент-Ивз.

— Может, у него был свой экипаж? Девил покачал головой.

— Тогда он должен был выехать из леса по дороге, ведущей из Сомершема, иначе вы бы с ним столкнулись. За лесом, в поле, работали мои люди — ни один экипаж не проскользнул бы мимо них незамеченным. Они ничего не заметили.

— А как насчет всадника?

— То же самое. Но в лесу полным-полно конских троп. Хватит места для целого полка.

— Убийца мог прискакать из Лондона?

— Маловероятно. — Девил придержал своих гнедых: перед ними появились первые городские дома. — На лошади, одолевшей такое расстояние, да еще на большой скорости, бегством не спасешься.

Они выехали на главную улицу, и Девил перевел лошадей на шаг.

— Итак, — сделала вывод Онория, — мы ищем незнакомца, который нанял лошадь в день убийства, и как он выглядел, неизвестно.

Она почувствовала на себе взгляд Девила и услышала вздох, полный досады и раздражения.

— Да, мы ищем именно его.

Через пять минут, сидя в экипаже и слушая разговор герцога со старшим конюхом, Онория изо всех сил старалась скрыть торжество. Она знала, что нельзя демонстрировать свои эмоции. Меньше всего ей хотелось уязвлять мужское самолюбие Девила. А то, не дай Бог, еще передумает! И все-таки победа была так сладка, что Онории никак не удавалось согнать с лица улыбку. Стоило Девилу отвернуться, и ее губы растягивались сами собой.

Экипаж покачнулся.

— Вы слышали? — спросил Девил, забираясь на козлы.

— Никаких всадников, кроме Толли, не было. В городе есть другие конюшни?

Оказалось, что есть еще две, но там им ответили то же самое. Никто в тот день не брал лошадь, и никто не видел таинственного всадника.

— Что будем делать теперь? — спросила Онория, когда их экипаж снова выехал на главную дорогу.

— Я пошлю своих людей в Хантингтон, Годманчестер и Эли, а заодно в Чаттери, хотя там поиски вряд ли что-нибудь дадут.

— И в Кембридж?

— Да, — согласился Девил. — Это наш главный шанс. Кембридж расположен ближе к Лондону, и по тамошней дороге кареты проезжают чаще.

Онория кивнула.

— Когда же мы туда отправимся?

— Мы никуда не отправимся: ни в Кембридж, ни в другие города, — сказал Девил, искоса взглянув на нее.

Онория прищурилась, но он лишь скривил губы.

— Я — личность слишком известная, мои расспросы пробудят любопытство. Сент-Ивз — другое дело. Этот город когда-то принадлежал нашему роду, поблизости живет несколько хорошо знакомых нам аристократических семейств. Моим конюхам будет гораздо проще все разузнать за пинтой-другой пива. Это ни у кого не вызовет подозрений.

— Хм, — усомнилась Онория.

— В Кембридж я пошлю Мелтона.

— Вашего главного конюха?

— Можно и так его назвать.

Онория до сих пор не видела эту мифическую личность.

— Кажется, он не часто появляется в конюшнях.

— Когда он мне нужен, его всякий раз нет на месте. Такая уж у Мелтона почетная привилегия.

— Зачем же вы его держите? — удивилась Онория.

— Мелтон уже старик, — ответил Девил, пожав плечами.

— Только поэтому?

— Нет.

Онория была заинтересована. Суровое лицо Девила смягчилось — не сильно, но все-таки заметно для постороннего глаза.

— Мелтон первый раз посадил меня на пони, обучал верховой езде. Он всю жизнь прожил в Сомершем-Плейс и знает о лошадях даже больше, чем Демон. Не могу я оставить его без работы. Мелтон столько лет занимал эту должность! К счастью, Херси, его зять, — весьма смышленый парень, он и заправляет всеми делами. Мелтон занимается Сулейманом, или его вызывают в исключительных случаях. Старший конюх — это лишь почетное звание.

— Но когда Сулеймана надо расседлывать, Мелтона невозможно найти.

— Верно. Для него это вопрос чести, я уже говорил. — На губах Девила появилась колючая усмешка. — Мелтон проверяет, не забыл ли я то, чему он меня учил. С его точки зрения, хоть я и герцог, но обязан сам ухаживать за лошадью.

Онория закашлялась, а потом, не сдержавшись, расхохоталась. Девил бросил на нее испепеляющий взгляд и снова подстегнул лошадей. До Сомершема оставалось около мили. Онория утирала слезы, время от времени сотрясаясь от неожиданных приступов смеха.

Когда экипаж свернул с дороги на узкую тропку, а потом остановился на широкой поляне, заросшей травой, ее веселость поубавилась.

— Смотрите, это север графства Кембриджшир.

Да, такое зрелище невозможно было пропустить. Перед глазами Онории ковром раскинулись золотистые и зеленые поля, окаймленные лесами и живыми изгородями.

— Отсюда открывается прекрасный вид. Онория наслаждалась пейзажем, но ее тревога стремительно нарастала. Поляна была окружена деревьями. Слишком уж здесь уединенно.

— Там, — Девил указал направо, — виднеются крыши Чаттери. — Он опустил поводья. — А теперь пора пообедать.

— Пообедать? — Онория резко обернулась, но Девил уже спрыгнул на землю.

Через секунду она услышала, как он роется в багажном ящике. Наконец Девил вернулся — с ковриком в одной руке и корзиной в другой.

— Вот. — Он бросил ей коврик. Онория машинально поймала его. Свободной рукой Девил обнял ее за талию и опустил на землю. У Онории перехватило дыхание, а он улыбнулся с хищным блеском в глазах. — Выбирайте местечко поудобнее, чтобы расстелить ковер.

Онория ответила ему злобным взглядом: говорить она не могла. Ее сердце выпрыгивало из груди, а сил едва хватило на то, чтобы вырваться из его объятий. Она решительно — насколько позволяли вдруг ослабевшие ноги — прошла по траве, сознавая, что Девил следует за ней по пятам, расстелила коврик в первом же приглянувшемся месте, потом вспомнила о своем зонтике и с радостью вернулась к экипажу. Здесь все-таки спокойнее.

Благодаря своему маневру Онория выгадала время, чтобы успокоиться и привести в порядок мысли. Она сказала себе, что находится в полной безопасности. Главное — не позволять Девилу целоваться.

В предыдущих случаях она не виновата. Девил выкрал эти поцелуи. Он вел себя как пират: поразил ее, пленил и взял то, что хотел. На этот раз она попала в искусно расставленную ловушку, но исключительно по недомыслию. Пока Девил не делает попыток осуществить свои коварные замыслы, и ее долг, долг добродетельной леди, — не дать ему такой возможности. Его сладострастные поцелуи отнюдь не невинны. И ей не стоит поддаваться заигрываниям, дабы не оказаться потом в ложной ситуации.

Онория четко определила линию своего поведения: надо быть осмотрительной, осторожной и целомудренной. Она вернулась к Девилу, повторяя эти слова, как молитву. Содержимое корзины ясно доказывало его намерения: два бокала, холодное шампанское, завернутое в белую скатерть, деликатесы — словом, все для того, чтобы пробудить вкус к земным утехам.

— Вы все это спланировали заранее, — сказала Онория и, прищурившись, посмотрела на Девила, с комфортом растянувшегося на коврике.

— Конечно. А как же иначе?

Он нежно потянул ее за руку. Онории пришлось грациозно присесть на коврик — подальше от искусителя. К тому же их разделяла корзина.

— Но вы же не знали, что мне захочется к вам присоединиться.

В ответ он приподнял брови и напустил на себе такой покровительственный вид, что от возмущения

Онория потеряла дар речи. А Девил ухмыльнулся и полез в корзину.

— Вот, возьмите куриную ножку.

Онория глубоко вздохнула, посмотрела на угощение, аккуратно завернутое в салфетку, и, взяв его, вонзила зубы в мягкое куриное мясо.

Девил, к счастью, не спешил завязать разговор. Он растянулся на коврике, опершись на локоть, и весьма активно уничтожал припасы. Отпив шампанского, Онория решила вернуться к интересующей их обоих теме:

— Почему Толли ехал именно этой дорогой? Он мог выбрать более короткий путь, если уж так хотел видеть вас,

— Мы всегда ездим через Сент-Ивз, — ответил Девил, пожав плечами.

— На то есть причины? Он усмехнулся.

— Конечно. С этим городком нас многое связывает. Один из моих предков, к примеру, построил на мосту церковь. Онория уже забыла об этом произведении архитектуры.

— В знак покаяния, наверное, — сказала она, издевательски хмыкнув.

— Возможно. — Девил пригубил шампанское.

— Когда Чарльз приехал в Сомершем-Плейс? — продолжала она свой допрос.

— Не знаю. Уэйн говорит, что, когда он вернулся домой тем вечером, Чарльз уже был там. Онория нахмурилась.

— Если Чарльз ехал за Толли по пятам, почему же мы с ним не столкнулись?

— Он выбрал другую дорогу.

— Вы же говорили, что все Кинстеры ездят через Сент-Ивз.

— Все, кроме Чарльза. — Девил привстал и начал складывать остатки их обеда в корзину, мимоходом осушив до дна бокал с шампанским, которое Онория не успела допить. — Не знаю, заметили вы или нет, но Чарльз не из нашей стаи.

Стая. Отличное слово. Кинстеры и впрямь похожи на стаю волков.

— Да… он из другой породы. — Онория неопределенно взмахнула рукой.

— Внешность и характер Чарльз унаследовал от матери. Наших фамильных черт у него немного.

— Хм. — Онория уселась поудобнее, чувствуя, как от шампанского и еды по телу разливается приятное тепло. — Когда умерла его мать?

— Лет двадцать назад.

— Значит, ваш дядя женился почти сразу после ее смерти? Девил потянулся, заложил руки за голову и принялся разглядывать Онорию из-под полуопущенных ресниц.

— Первый раз дядя Артур женился неудачно. Эльмира Баттеруорт хитростью вынудила его пойти на это. Такого в нашей семье не бывало. Но счастья она не обрела. Двенадцать лет супруги только и делали, что ссорились. Потом Эльмира умерла от чахотки, и дядя через год женился на Луизе.

— Как же в таком случае Чарльз добрался до Сомершем-Плейс? У него был экипаж?

— Экипажи он на дух не переносит. Не спрашивайте меня почему. Чарльз обычно едет через Кембридж, нанимает лошадь и скачет на ней по большой дороге. Помнится, как-то он сказал, что хозяин должен входить в дом через парадные двери.

Онория решила, что Чарльз, очевидно, и впрямь невыносимый тип.

— Значит, он вряд ли что-то видел?

— Да. Чарльз утверждает, что не заметил ничего подозрительного.

Несмотря на все свои усилия, Онория так и не сумела придумать, о чем бы еще спросить Девила. А между тем погода была отличная, солнце светило яркое. Зонтик лежал рядом, на траве, но она не осмеливалась протянуть руку. Кроме того, она чувствовала полное умиротворение и боялась пошевелиться, чтобы не разрушить эти чары.

Девил закрыл глаза. Онория окинула взглядом его длинное тело, распростертое на ковре, поражаясь тому, что никогда еще не испытывала такой тяги к мужчине. Возбуждение обостряло до предела все ее ощущения, будоражило нервы, учащало пульс. Да, он магически притягивает, силу его привлекательности отрицать невозможно. Но инстинкт подсказывал: Девил опасен, особенно для нее. И вместе с тем в глубине души Онория не сомневалась, что с ним она в безопасности. Ничего удивительного, что у нее голова идет кругом.

И то и другое, правда. Даже с Майклом Онория не чувствовала себя такой спокойной и защищенной от всех невзгод. Да, Девил — тиран, деспот, но на него можно положиться, его поведение предсказуемо, и он человек чести.

Онория медленно вздохнула, не сводя глаз с его лица. Девил опасен… но их разделяет большая, громоздкая корзина. С легкой улыбкой она отвернулась, наслаждаясь видом зеленых полей, над которыми повисла полуденная дымка.

Но эта зелень не сравнится с цветом его прозрачных изумрудных глаз.

Как только Онория пришла к такому умозаключению, горизонт вдруг исчез… она лежала навзничь, уставясь в безоблачное небо. А через мгновение над ней нависла черная грива волос и знакомое лицо. Глаза Девила горели торжеством, губы изогнулись в самодовольной улыбке. Корзина не помогла.

У Онории перехватывало дыхание и бешено стучало сердце. Волны непривычного страха прокатились по телу. Может ли Девил читать мысли? Похоже, что да. Его взгляд становился все более страстным. Наконец он закрыл глаза и медленно склонился над ней…

Искушение было слишком велико. Онории стало жарко, желание сопротивляться почему-то пропало. С каждым разом ей становилось все труднее отвергать его поцелуи. Она вновь оказалась во власти Девила.

— Нет, — еле слышно прошептала Онория.

Это было единственное слово, которое ей удалось произнести непослушными, мягкими как воск губами. Стук сердца оглушал ее.

Девил приостановился, его глаза блеснули из-под полуопущенных век.

— Почему нет? — Он с улыбкой вздернул брови, внимательно изучая лицо Онории. — Вам ведь это нравится, Онория Пруденс.

Девил произнес ее имя таким низким бархатным голосом, перекатывая «р», что оно обожгло ее, словно самая утонченная ласка. Онория попыталась скрыть дрожь, но безуспешно. Она усилилась, как только палец Девила коснулся ее нижней губы.

— Вам нравятся мои поцелуи. Мне нравится целовать вас. Зачем же лишать себя невинных удовольствий?

Невинных? Онория широко раскрыла глаза. Насколько с ним безопасно? Возможно, у них просто разное представление об этом понятии.

— Ну… дело не в этом. Его улыбка стала шире.

— А в чем же?

Онория и сама не знала. Растерянно моргая, она смотрела на пиратскую ухмылку Девила. Через мгновение он впился в ее губы.

Надо бороться. Эта мысль промелькнула в сознании Онории и тут же исчезла, смытая волной чувственного наслаждения.

Она не могла ни о чем думать.

Поцелуи Девила действовали на какую-то потаенную, глубинную часть ее существа, она-то сейчас и диктовала свои условия. Поэтому Онории нужны были его томительные ласки, поэтому ее губы открывались сами собой, бесстыдно по зволяя Девилу проникать внутрь и пробовать ее на вкус сколько душе угодно.

Он не удерживал ее силой, но его страсть была крепче железных оков. Всем своим телом Онория ощущала исходящую от него энергию. Ей, нежной и слабой, хотелось дотронуться до твердых, налитых мускулов.

Этот поцелуй кружил голову, как тонкое вино, которое они только что пили, согревал, как солнечные лучи, заливавшие поляну. Онорией вновь овладело лихорадочное желание насытить его голод, обнять его, запустить пальцы в густые черные волосы. И оно нарастало с каждым ударом сердца. Она с трудом сдерживала свои руки, которые не желали спокойно лежать на плечах Девила, а порывались трогать, гладить, исследовать сильное мужское тело.

Поддавшись соблазну, Онория провела, кончиками пальцев по твердым мускулам, и они вздрогнули в ответ. Очарованная этим открытием, она повторила свой эксперимент.

Результат был неожиданным: теперь Девил целовал ее с неистовой, ненасытной жадностью. Мучительное, дразнящее ощущение близости привело Онорию на грань обморока. На мгновение их губы разъединились. Она судорожно вдохнула воздух, но Девил тут же, не дав передышки, снова завладел ее ртом. Потом его рука коснулась груди Онории.

Нежные движения длинных сильных пальцев вызывали у нее настоящий шок. Это было похоже на удар молнии, от которого по всему телу пробежал огонь, а груди налились тяжестью.

Онории уже не хватало воздуха, но Девил не собирался расставаться со своей добычей. Тогда она попробовала дышать его дыханием и поняла, что это возможно.

Головокружение вдруг прошло; от новых, неизведанных ощущений ее душа пела, по телу разливался сладкий жар.

Теперь Онория уже могла разобраться в себе, признать, что эта томительная дрожь, это возбуждение, пульсирующее в крови, пронизывающее каждый нерв, — не что иное, как желание. Желание ответить на поцелуй, прижаться к Девилу покрепче, обольстить его, зазывая все дальше и дальше, — сделать что угодно, только бы заполнить огненную пустоту внутри, потушить бушующий пожар.

Это потрясло и испугало Онорию настолько, что она нашла силы для сопротивления.

Девил сразу почувствовал, что добыча ускользает. Грудь Онории, пышущая жаром, по-прежнему была набухшей и твердой, но их близость, их внутренняя связь нарушилась. Это было очевидно. Девил слишком хорошо знал женщин, чтобы не заметить, как Онория борется с самой собой: старается подавить свое влечение, естественное желание отдаться, возникшее в ответ на его страстный порыв.

Он мысленно выругался. Онория причиняла ему ужасные страдания. Ему так хотелось скользнуть рукой под ее корсаж и показать, как все должно быть на самом деле и какие радости их ждут в будущем. Но Онория невинна, и этот крест придется нести еще долго. Девила утешало одно: он сам обучит ее искусству любви и останется единственным мужчиной в ее жизни.

Онория не ханжа. Она тянется к нему всем своим существом, он затронул самые глубокие струны ее женской природы. Мысль об этом доводила Девила до исступления. Она вполне созрела для того, чтобы быть соблазненной. Она будет принадлежать ему, и никуда ей от этого не деться.

Девил посмотрел на Онорию: ее ресницы затрепетали, потом взметнулись вверх; большие серые глаза еще были подернуты серебристой дымкой страсти.

— Имей в виду, я даю тебе четыре обещания. Услышав этот глухой, угрожающий голос, Онория растерянно заморгала. Девил зловеще улыбнулся.

— Я буду наслаждаться, глядя на твое лицо, когда ты в первый раз испытаешь наслаждение. — Он легонько коснулся ее губ. — Во второй и третий раз тоже.

— Наслаждение? — Широко раскрытые глаза Онории были полны удивления.

— Да. Я сделаю так, что внутри тебя взорвется огненный шар.

— Взорвется?!

— Это будет вселенский катаклизм. — Он погладил ее грудь, помассировал тугой сосок и, почувствовав ответную дрожь, заглянул прямо в глаза. — Доверься мне. Я знаю об этом все.

Онория затаила дыхание.

— И, в-четвертых, — продолжал Девил тоном, не допускающим возражений, — я обещаю потрясающую кульминацию.

Слегка отстранившись, он наблюдал за тем, как Онория в смятении обдумывает, что делать дальше. Наконец она откашлялась и спросила:

— Что еще вы себе пообещали?

— Я хочу видеть твое лицо, когда ты отдашься мне, — сурово ответил Девил.

Онория замерла. Все ее силы ушли на то, чтобы не подчиниться инстинкту, призывающему осуществить все, о чем говорил Девил, немедленно, сейчас же. Этот неожиданный порыв потрясал, но, увы, не вызывал страха. И, тем не менее, Онория знала: ее ждет другое будущее.

— Нет, я не выйду за вас замуж.

Она оттолкнула Девила. Он разжал руки, но тут же схватил ее за подбородок и повернул к себе.

— Почему нет?

— У меня есть свои причины, — надменно сказала Онория, пытаясь вырваться из этих стальных тисков.

— Какие же?

— Прежде всего потому, что вы — это вы, — ответила она, бросив на Девила мученический взгляд.

Он потемнел как туча. — Что это значит?

Заметив, что Онория собирается встать, герцог тут же предложил ей руку.

— Вы тиран, деспот и привыкли поступать как вам вздумается. Но со мной у вас ничего не выйдет. Я не собираюсь выходить замуж — ни за вас, ни за кого-либо другого.

Онория стойко выдержала тяжелый взгляд Девила. А тот продолжал хмуриться.

— Но почему? — На этот раз вопрос прозвучал менее агрессивно.

Подхватив зонтик, Онория направилась к экипажу.

— Это мое личное дело.

Ну конечно, подумала Онория, ему просто нужен наследник! Она оглянулась: герцог с корзинкой в руке шел следом. Вид у него был весьма серьезный.

— Пожалуйста, поймите: я не переменю своего решения.

Несколько мгновений Девил не сводил с нее глаз, потом закинул коврик и корзину в багажное отделение и вернулся к козлам. Онория ждала, что он поможет ей сесть в экипаж, но герцог лишь крепко обнял ее. гипнотизируя прозрачными зелеными глазами конкистадора.

— Оказывается, у нас есть точки соприкосновения, Онория Пруденс.

— Вот как? — Онория одарила герцога надменным взглядом.

Он поджал губы.

— Разумеется, я ведь тоже не намерен отступать от своего решения.

Онория приподняла брови и отвернулась. Девил, стиснув зубы, помог ей забраться на козлы, потом уселся сам, и через несколько минут они выехали на дорогу. Лошади бежали быстро; прохладный ветер вскоре остудил разгоряченную голову герцога Сент-Ивза. Никогда еще жажда обладать женщиной не обуревала его с такой силой. Онория — это дар судьбы, и он должен завладеть ею и удержать. Так и будет. Она выйдет за него замуж — альтернативы нет. Онория сказала, что хочет остаться старой девой и на то есть какие-то загадочные причины. Значит, надо выяснить, что это за причины, и устранить их. Иначе он сойдет с ума.

Глава 9

— В чем дело? — спросил Девил, оторвав глаза от гроссбуха.

— Только что приехал Чатем, ваша светлость, — доложил Уэбстер, стоявший в дверях библиотеки. — Джентльмен, о котором вы говорили, ждет вас в назначенном месте.

— Хорошо. — Девил захлопнул гроссбух и встал. — Где мисс Анстрадер-Уэзерби?

— Полагаю, в розовом саду, ваша светлость.

— Великолепно. — Герцог направился к двери. — Я уезжаю, Уэбстер. Вернусь через час с нашим гостем.

— Очень хорошо, ваша светлость.

Когда Девил появился во дворе конюшни, к нему тотчас подбежали два грума.

— Оседлайте гнедого, и пусть Мелтон займется Сулейманом.

— Но… ваша светлость, сегодня мы не видели Мелтона. Девил возвел глаза к небу.

— Ладно, я сам его оседлаю.

Через несколько минут он вывел Сулеймана во двор; оседланный гнедой уже стоял наготове. Вскочив на своего жеребца, герцог взял в повод гнедого и отправился в путь.

Одолев небольшой пригорок, он увидел немного поодаль карету и одного из своих грумов, мирно болтавшего с кучером. Рядом какой-то джентльмен нетерпеливо расхаживал взад и вперед. Прищурившись, Девил пустил Сулеймана в галоп.

Услышав стук копыт, джентльмен поднял голову, распрямил плечи и выпятил подбородок — хорошо знакомый жест!

— Вы Майкл Анстрадер-Уэзерби, я полагаю? — спросил Девил, бросив повод.

Джентльмен сухо кивнул.

— Рад познакомиться, Сент-Ивз.

Майклу Анстрадер-Уэзерби было лет двадцать шесть — двадцать семь. Этот молодой человек атлетического телосложения вел себя в точности как и его сестра: с той же прямотой и непоколебимой уверенностью в себе. Девил, умевший с первого взгляда определять характер человека, понял, что характер, сложившийся в его воображении, не соответствует действительности. Торжествующая улыбка Онории убеждала в том, что брат гораздо слабее ее и, возможно, вообще лишен твердости характера, присущей роду Анстрадер-Уэзерби. Но в строгих голубых глазах Майкла было столько вызова и насмешки, а подбородок был выпячен так решительно и надменно, что Девилу пришлось изменить свое мнение.

— Нам надо обсудить кое-какие дела. Предлагаю немного проехаться и поговорить, чтобы нам никто не мешал. Пристально посмотрев на герцога, Майкл кивнул.

— Прекрасная идея. — Он взял повод и вскочил на гнедого. — Если нам и впрямь никто не помешает, вы заслуживаете высшей награды.

Девил усмехнулся и поскакал к ближайшему пригорку. На вершине они остановились.

— Начну с самого начала, — сказал герцог; искоса взглянув на собеседника. Тот кивнул.

— Это разумно.

Устремив взгляд на окружающие дорогу поля, Девил вкратце рассказал о событиях, предшествующих появлению Онории в его доме.

— Поэтому, — заключил он, — я считаю, что женитьба — наилучший выход.

— Для вас?

Девил поднял брови.

— А для кого же еще?

— Я просто хотел удостовериться. — Майкл слегка усмехнулся, но тут же помрачнел. — В таком случае почему же Онория хочет, чтобы я отвез ее в Гэмпшир?

— Да потому, что ваша сестра слишком высокого о себе мнения и не заботится о своей репутации. Она собирается стать второй Эстер Стенхоуп.

— О Боже! — Майкл закатил глаза. — Неужели она все еще мечтает об Африке?

— Онория сообщила мне, что ее заветное желание — проскакать рядом с Великим Сфинксом в сопровождении целой орды диких берберов, а потом попасть в лапы работорговцев где-нибудь на Береге Слоновой Кости. Насколько я понял, ваша сестра не может жить без приключений, а для этого, как ей кажется, надо непременно забраться в самые дебри Африки.

Майкл пришел в ужас.

— А я-то надеялся, что она уже слишком взрослая для таких фантазий или что какой-нибудь джентльмен переубедит ее.

— Что касается Африки, то мне кажется, что с годами ее решимость только возрастает. Ведь Онория из рода Анстрадер-Уэзерби, который славится своим упрямством. А насчет того, чтобы убедить ее в обратном… именно этим я и занимаюсь.

— Она согласилась выйти за вас замуж?

— Пока нет. — Лицо Девила стало суровым. — Но она согласится.

После короткого молчания Майкл спросил:

— Вы свободны от обязательств?

Встретившись с ним взглядом, Девил высокомерно приподнял брови.

— Разумеется.

Майкл пристально посмотрел на герцога, и выражение его лица смягчилось. Девил терпеливо ждал, пока он заговорит.

— Признаюсь, я буду только рад, если Онория выйдет замуж, особенно за человека с вашим положением в обществе. Я не собираюсь препятствовать этому браку, наоборот, я буду помогать вам. Но принуждать Онорию не стану.

Герцог наклонил голову.

— Вашу сестру не так-то легко принудить к чему-то.

— Верно. — Майкл бросил на него испытующий взгляд. — Так чего же вы хотите от меня? Девил ухмыльнулся.

— Способы убеждения, которые я хочу пустить в ход, на расстоянии не сработают. Мне нужно, чтобы Онория была рядом. — Он жестом указал, куда ехать, и послал Сулеймана вперед.

Майкл перешел на легкий галоп.

— Если Онория настроена вернуться домой, мне нужны веские причины, чтобы удержать ее.

— Она уже сама себе госпожа?

— Нет, до двадцати пяти лет сестра находится под моей опекой.

— В таком случае у меня есть план.

К тому времени, когда они въехали во двор конюшни, Майкл уже вполне сошелся со своим будущим родственником. Его непокорная сестричка наконец-то встретила мужчину, воля которого непоколебима, как скала.

— Скажите, — быстро шагая к дому, Девил оглянулся: нет ли поблизости посторонних, которые могут подслушать их разговор, — Онория и раньше боялась грозы?

Майкл поморщился.

— Она все еще нервничает из-за этого?

— Да, и довольно сильно, — нахмурившись, ответил Девил.

Майкл вздохнул.

— Ничего удивительного, на меня гроза действует почти так же.

— Почему?

Майкл посмотрел ему прямо в глаза.

— Сестра говорила, что наши родители разбились в карете?

Девил попытался вспомнить это.

— Да, кажется, это был несчастный случай.

— Не просто несчастный случай. — Майкл глубоко вздохнул. — Когда-то нам с Онорией нравилась гроза. В тот день родители взяли с собой младших детей.

— Младших? — Девил замедлил шаг.

— Мэг и Джемми. Это были наши сестра и братик. — Девил остановился, его лицо окаменело. Майкл посмотрел на него в упор. — Разве Онория не рассказывала о них?

Девил отрицательно покачал головой.

— Объясните, что произошло. Майкл отвернулся.

— День выдался прекрасный, и отец решил вывезти маму на прогулку. Она болела чем-то — вся покрылась красными пятнами. Ей нужно было подышать свежим воздухом. Малыши поехали с ними, а мы с Онорией остались дома: для нас не хватило места, да и уроки надо было учить. Потом невесть откуда налетели грозовые тучи. Мы любили тогда смотреть на разбушевавшуюся стихию и побежали в классную комнату.

Майкл умолк, погрузившись в далекие воспоминания. Его взгляд стал отсутствующим.

— Классная комната находилась в мезонине, окна выходили на дорогу. Мы стояли и смотрели… Нам и в голову не могло прийти… — Он нервно сглотнул. — Мы смеялись, шутили, слушали, как гремит гром, и следили за вспышками молний. И вдруг страшный грохот раздался прямо у нас над головой. В то же мгновение лошади понесли. Малыши, обезумев от ужаса, вцепились в маму. Папа с трудом справлялся с лошадьми. — Майкл помолчал немного. — Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Потом сверкнула молния.

— И карета… — начал было Девил. Майкл покачал головой.

— Нет. Молния ударила в огромный вяз, росший у самой дороги. Дерево рухнуло. — Майкл снова замолчал и набрал в грудь побольше воздуха. — Мы видели все это. Взрослые узнали о случившемся позднее. — Он содрогнулся. — Я закрыл глаза, а Онория, по-моему, нет.

Выдержав паузу, Девил спросил:

— Они погибли?

— Да, мгновенно. — Майкл судорожно вздохнул. — Я помню, как храпели лошади. Их пришлось прикончить.

— Так что же случилось с Онорией? — мягко спросил Девил.

— С Онорией? Когда я открыл глаза, она застыла у окна словно изваяние. Потом вытянула руки и шагнула вперед. Я схватил ее и оттащил от окна. Она обняла меня. — Майкла била дрожь. — Лучше всего я запомнил, как Онория плакала. Совершенно беззвучно, только слезы катились по щекам. Ее горе было настолько глубоким, что она не могла даже всхлипнуть. И я, наверное, никогда не забуду, каким беспомощным почувствовал себя в эти минуты.

Девил подумал, что тоже никогда не забудет, как Онория плакала в его объятиях. Майкл глубоко вздохнул и посмотрел в лицо Девилу.

— Через некоторое время горе поутихло, и мы зажили своей жизнью. Конечно, Онории пришлось тяжелее, чем мне. Когда мама болела, она вместо нее заботилась о малышах. Думаю, ей казалось, что она потеряла собственных детей.

Они молча подошли к дому. Девил бросил взгляд на девиз Кинстеров, красовавшийся над дверью, и обернулся к Майклу:

— Вам нужно выпить.

Ему и самому тоже неплохо было бы пропустить рюмочку, а потом поразмыслить как следует.

Нахмурив брови, Онория спускалась по лестнице. В этот момент распахнулась парадная дверь и в холл вошел ее брат.

— Майкл! — Она радостно поспешила ему навстречу. — Я жду тебя уже несколько часов. — Они обнялись и пылко расцеловались. — Я видела твою карету и никак не могла понять, куда же ты…

Онория запнулась, заметив в дверном проеме мощную фигуру Девила. Майкл оглянулся.

— Сент-Ивз оказался настолько любезен, что встретил меня и объяснил сложившуюся ситуацию.

— Он?! Я хотела сказать… — Онория чуть не заскрипела зубами, ощутив, что снова попала под гипнотическое воздействие прозрачных зеленых глаз герцога. — Как это мило с его стороны, — пролепетала она.

Девил напустил на себя простодушно-невинный вид, правда, плохо сочетавшийся с его пиратским обликом.

— Выглядишь ты прекрасно, — заметил Майкл, окинув взглядом ее утреннее бледно-сиреневое платье. — И испуганной тебя не назовешь.

Майкл насмешливо улыбался, а Девил удивленно приподнял брови. На щеках Онории выступила краска стыда. Вздернув подбородок, она взяла брата под руку и потащила в гостиную.

— Сейчас я представлю тебя вдовствующей герцогине, а лотом мы прогуляемся по саду.

Онория решила, что взяла верх, но — увы! — Девил пошел за ними следом. Герцогиня при их появлении ослепительно улыбнулась, отложила в сторону рукоделие и протянула руку.

— Мистер Анстрадер-Уэзерби, как я рада наконец-то с вами познакомиться. Надеюсь, вы добрались к нам без приключений?

— О да, мадам. — Майкл приник губами к ее руке. — Счастлив познакомиться.

— Прекрасно! — просияла герцогиня. — А теперь мы можем устроиться поудобнее и поболтать немного, не так ли? — Указав на кушетку, она обратилась к Девилу: — Распорядись, чтобы принесли чай, Сильвестр. Итак, мистер Анстрадер-Уэзерби, вы работаете у Карлайла? Как поживает Маргарет?

Утонув в кресле, Онория наблюдала за братом. Она всегда считала, что Майкл не реагирует на лесть в любых ее формах. Но сейчас он явно сдавал позиции под натиском герцогини. И что еще хуже, то и дело переглядывался с Девилом. Когда Уэбстер принес чай, ей уже стало ясно: герцог сумел завоевать расположение брата. Она впилась зубами в сандвич с огурцом, стараясь согнать с лица мрачную гримасу. Надо поскорее избавить Майкла от развращающего влияния герцогини и ее сынка.

— Давай прогуляемся к озеру. — Крепко сжав руку брата, Онория вывела его на террасу. — Там на берегу есть скамеечка. Это тихое, уединенное место.

— Какой великолепный дом, — заметил Майкл. Весь дальнейший путь они молчали. Онория села на скамью. Брат, помедлив, присоединился к ней.

— Знаешь, здесь ты можешь быть очень счастлива. Онория спокойно встретила его взгляд.

— Это внушил тебе наш демон-искуситель?

— Дело не только в нем, а в фактах, — усмехнулся Майкл. Онория с облегчением вздохнула.

— В таком случае тебе должно быть ясно, что нет никакой необходимости в замужестве. Майкл приподнял брови.

— У меня сложилось другое впечатление.

— О! — Это восклицание прозвучало как вызов. Майкл слегка потянул сестру за мочку уха.

— Давай-ка воспроизведем ход событий.

Онория с готовностью изложила свою версию — заранее подготовленную и отрепетированную. Майкл внимательно слушал ее.

— …А потом он оставил меня наедине с герцогиней, — закончила она.

— Сент-Ивз рассказывал мне то же самое. У Онории возникло подозрение, что она сделала ложный шаг. Майкл выпрямился, не выпуская ее руки.

— Онория, тебе двадцать четыре года, ты не замужем. Твое происхождение безупречно, репутация незапятнанна. Поэтому я не могу не согласиться с Сент-Ивзом: у тебя нет иного выхода, кроме одного — принять его предложение. Он вел себя как подобает джентльмену. Вас обоих не в чем упрекнуть. И все же обстоятельства требуют отдать должное законам светского общества.

— Нет, — решительно заявила Онория. — Неужели ты всерьез думаешь, что я буду счастлива, выйдя замуж за Девила Кинстера?

— А почему бы и нет?

— Майкл! Он тиран! Наглый деспот! Деспот до мозга костей.

— Идеальных людей нет, как сказала бы тебе мама, — ответил Майкл, пожав плечами.

Онория сузила глаза и, выждав, пока спадет напряжение, заявила категорическим тоном:

— Майкл, я не хочу выходить замуж за Девила Кинстера. Выпустив ее руку, Майкл откинулся на спинку скамейки.

— Разве есть какая-нибудь альтернатива? Онория несколько успокоилась: наконец-то они начали обсуждать альтернативы!

— Я хочу вернуться в Гэмпшир. В этом году вряд ли удастся получить место.

— Ты никогда не получишь место, если эта история станет известна обществу. Сент-Ивз прав: твое замужество вызовет только зависть, в противном случае поползут злобные сплетни и с твоей репутацией будет покончено.

— Подумаешь, какое несчастье. — Онория пожала плечами. — Ты же знаешь, мнение света мне безразлично.

— Знаю. — Поколебавшись, Майкл добавил: — Но ты могла бы тем не менее позаботиться о нашей фамильной чести. Хотя бы в память о родителях.

Онория медленно повернула к нему голову, ее глаза превратились в узенькие щелочки.

— Я этого не заслужила.

Майкл сурово покачал головой.

— Нет, я обязан был сказать это. Нельзя забывать о том, кто ты такая, и пренебрегать обязательствами по отношению к своей семье.

Онория похолодела. Она чувствовала себя как генерал, которому сообщили, что он потерял последнего союзника.

— Значит, — сказала она, надменно выпятив подбородок, — ты хочешь, чтобы я вышла замуж ради нашей фамильной чести, ради имени, которого я не ношу!

— Я хочу, чтобы ты вышла замуж прежде всего ради себя самой. Будущее для тебя закрыто — и в Гэмпшире, и в любом другом месте. Оглянись вокруг. — Он указал на огромный дом, похожий на драгоценный камень в зеленой оправе деревьев. — Здесь ты можешь играть ту роль, которую определила тебе судьба. И мама с папой хотели именно этого.

Онория поджала губы.

— Я не могу жить, повинуясь желаниям призраков.

— Верно, но поразмысли о причинах их желаний. Люди уходят, а доводы разума остаются.

Онория упрямо молчала, уставясь на свои сжатые на коленях руки. Майкл заговорил более мягким тоном:

— Возможно, это прозвучит напыщенно, но я знаю жизнь лучше, чем ты. Вот почему я так уверен, что предлагаю тебе правильное решение.

— Я не ребенок… — начала Онория, сердито глядя на брата.

— Конечно. — Майкл улыбнулся. — Будь ты ребенком, эта проблема не возникла бы. Подожди! — властно сказал он, видя, что сестра уже собралась возражать. — Умерь свой пыл и вначале послушай. Не отгораживайся от меня.

— Всего лишь послушать? Майкл кивнул.

— Я изложу тебе предложение Сент-Ивза и объясню, почему я считаю, что ты должна согласиться. От удивления Онория открыла рот.

— Как? Вы с ним говорили об этом? Майкл на мгновение закрыл глаза, а потом посмотрел на сестру с откровенным раздражением.

— Онория, нам было необходимо поговорить. Мы оба вращаемся в высшем свете гораздо дольше, чем ты. В сущности, твоя взрослая жизнь только начинается. И слава Богу, Сент-Ивз принял это в расчет. Потому-то он и предложил тебе такой план.

В глазах Онории сверкнуло бешенство.

— План? А я думала, он делает мне предложение. Майкл зажмурился.

— Он готов жениться на тебе, но будет ждать, пока ты примешь решение! — Майкл открыл глаза. — Его план касается лишь ближайшего будущего.

— О! — Поняв, что терпение брата истощилось, Онория поежилась и посмотрела на озеро. — Что же это за план?

Майкл тяжело вздохнул.

— В связи со смертью кузена свадьба может состояться только через три месяца. Шесть недель герцогиня будет в полном трауре и еще шесть — в полутрауре. Поскольку у тебя нет родителей, к которым ты могла бы уехать, вполне естественно остаться здесь, с герцогиней. Она представит тебя в свете как невесту своего сына.

— Но я не дала согласия.

— Верно. В таком случае ты просто останешься под ее опекой. Через две-три недели она поедет в Лондон и введет тебя в высшее общество. У тебя появится редкая возможность приглядеться как следует к свету. Если и после этого ты отвергнешь предложение Сент-Ивза, мы с ним не станем принуждать тебя и попробуем придумать что-нибудь другое.

Интонация, с которой Майкл произнес слово «попробуем», ясно доказывала, что другого решения просто не существует.

— А как объяснить окружающим, почему я живу здесь? — угрюмо поинтересовалась Онория.

— Никак. Кинстеры не обязаны объясняться перед кем бы то ни было. И Анстрадер-Уэзерби тоже.

На лице Онории появилось скептическое выражение.

— Но люди будут недоумевать.

— Ничего подобного, можешь быть уверена. Они решат, что скоро состоится свадьба, и будут вести себя соответственно. Особенно учитывая, что к делу подключится герцогиня. — Майкл состроил гримасу. — Должен предупредить тебя: с ней шутки плохи.

Онория вопросительно подняла брови. Майкл указал на дом.

— Ты была свидетельницей — она опытная интриганка.

— А я как раз думала, заметишь ли ты это, — скривив губы, отозвалась Онория.

— Заметил, но сопротивляться ей нет смысла. Ты называешь Сент-Ивза тираном. Я не сомневаюсь, что так оно и есть, но герцогиня ничем не лучше. В свете ее имя вызывает священный ужас. Если она симпатизирует тебе, прими это как бесценную помощь. Если нет — считай ее самым страшным твоим врагом. Никто не осмелится вызвать гнев герцогини, распуская пустые слухи о ее сыне и леди, которая, возможно, станет его женой. Спрячься под крылышком у герцогини — и ты будешь в полной безопасности.

Онория и сама это понимала. Она медленно опустила голову и грустно возразила:

— Я все-таки думаю, что гораздо проще было бы вернуться в Гэмпшир и подождать, пока страсти поутихнут. Даже если ты прав и мне больше не предложат места, не забывай: мне уже двадцать четыре года. Пора отправляться в путешествие.

Майкл вздохнул и отвернулся.

— Ты не можешь жить в Гэмпшире одна. Придется вызвать тетю Хэтти.

— Тетю Хэтти? — Онория сморщила нос. — Да она за неделю доведет меня до сумасшествия.

Майкл поджал губы.

— Не знаю, кто ее заменит. Но одна ты жить не можешь, особенно после того, как поползут слухи о ночи, которую вы с герцогом провели в лесу. У тебя отбою не будет от назойливых посетителей.

Онория мрачно посмотрела на брата, потом перевела взгляд на озеро. Майкл стоически хранил молчание. Минуты бежали одна за другой. Онория взвешивала «за» и «против». Она уже сожалела о том, что так необдуманно попросила брата приехать. Ясно, что убийцу Толли сразу не найти. Девил, который вначале казался помехой для осуществления ее планов, теперь ведет себя так, будто они сообщники, хотя вряд ли это доставляет ему удовольствие. А неплохо получится, если они вдвоем разоблачат убийцу. Во-первых, страстно хочется увидеть, как свершится правосудие. Во-вторых, ее ждут приключения, о которых она мечтала всю жизнь. Уехать в такой момент — значит упустить свой шанс.

А кроме того, почему бы не испытать — только один раз! — то наслаждение, о котором говорил Девил? Его слова и ласки невозможно забыть, они преследуют ее. Благодаря Девилу она поняла, что физическое обладание и удовольствие — вещи разные. Интересно, чему еще он сможет ее научить? Онория краснела при мысли об этом, но желание росло с каждым днем. Конечно, нельзя отдаваться ему полностью. Нет, об этом и речи нет. Кинстеры не расстаются со своей собственностью. И она достаточно умна, чтобы понять это.

Надо сохранить целомудрие: ведь она приняла решение никогда не выходить замуж. Но перед тем как отправиться в Африку, следует на собственном опыте узнать, что происходит между мужчиной и женщиной.

И ситуация складывается как нельзя удачнее: все подается ей на блюдечке. Проблема только в одном: в матримониальных планах Девила. Онории и раньше не слишком-то хотелось ехать в Гэмпшир, однако герцог так настаивал на женитьбе, что иного выхода просто не было. Теперь, когда демон-искуситель предложил свой план, бояться нечего.

Она может жить в этом доме целых три месяца. Присутствие герцогини избавит ее от домогательств Девила и других мужчин. А к зиме они, разумеется, выйдут на след убийцы. И она узнает все, что нужно, о любви.

Но хватит ли у нее сил и ума, чтобы избежать ловушек, которые наверняка расставит Девил?

Онория выпрямилась, повернулась к Майклу и с напускным смирением сказала:

— Хорошо, я согласна остаться под покровительством герцогини в течение трех месяцев. — Майкл усмехнулся; у Онории зловеще сузились глаза. — После этого я поеду в Гэмпшир.

Страдальчески вздохнув, Майкл встал, и они, взявшись за руки, вернулись в дом.

Наступил вечер. Онория сидела в гостиной и вышивала по шелку. Герцогиня, пристроившись на кушетке, перебирала блестящие мотки шелковых нитей. Майкл ушел к себе рано, сославшись на усталость. Девил скрылся в библиотеке. Слуги унесли подносы с чаем. Приближалась ночь.

Внезапно на нее упала чья-то большая тень. Утомленная безуспешными попытками найти различие между лазоревым и бирюзовым оттенками, Онория подняла глаза: рядом с ней с самым невозмутимым видом стоял Девил. С минуту они молча смотрели друг на друга, потом он протянул руку:

— Давайте прогуляемся, Онория Пруденс.

Она искоса взглянула на герцогиню. Та, казалось, ослепла и оглохла. Герцог улыбнулся, не сводя с Онории проницательных глаз.

— Я вас не укушу. Обещаю.

Онория задумалась: ей нужно поговорить с ним и, пока брат здесь, выяснить, каковы условия их сделки.

— В беседку я не пойду.

Пусть он учит ее наслаждаться, но под строгим контролем.

Девил улыбнулся, как заправский пират.

— Только на террасу. Я не хочу смущать вас.

Подавив невольную дрожь, вызванную этим низким ласковым голосом, Онория бросила на него недоверчивый взгляд.

— Слово Кинстера.

Этому, пожалуй, можно поверить. Онория отложила вышивание и подала Девилу руку. Герцогиня даже не подняла головы: очевидно, лиловый шелк увлек ее настолько, что весь мир вокруг перестал существовать.

Девил подвел Онорию к высокому французскому окну, выходящему на террасу. Ночь уже набросила на сад свое черное бархатное покрывало.

— Я хотела поговорить с вами, — начала Онория, как только они вышли на террасу, выложенную каменными плитами.

— Я тоже, — отозвался Девил и умолк, глядя себе под ноги.

Онория величественно кивнула, ожидая продолжения.

— Майкл сообщил мне, что вы согласились остаться здесь на три месяца.

Оказавшись радом с балюстрадой, Онория заставила герцога отпустить ее руку и повернулась к нему,

— Я останусь до конца траура.

— А потом мы поженимся.

Онория выпятила подбородок.

— А потом я вернусь в Гэмпшир.

Девил стоял совсем рядом, спиной к свету, Его лицо было вызывающе бесстрастным. Он пристально смотрел на свою собеседницу, но в полумраке она не могла разглядеть выражение его глаз. Она не отворачивалась. Пусть знает: ее не так-то просто сломить!

Пауза затянулась. У Онории слегка закружилась голова.

— У нас возникла проблема, Онория Пруденс.

— Это вам показалось, ваша светлость. Герцог переменился в лице, теперь оно выражало скрытую угрозу.

— Прежде чем решать, что произойдет через три месяца, давайте обсудим планы на ближайшее будущее. — Судя по интонации, его терпение было на исходе. — Итак, вы согласны?

— Я согласна жить здесь под опекой вашей матери.

— И вы серьезно обдумаете мое предложение. Да, это сделка, и не более того!

— Я серьезно подумаю, выходить ли за вас замуж. Но предупреждаю: я не собираюсь менять свое решение.

— Иными словами, вы упрямы как ослица и у меня есть три месяца, чтобы переубедить вас. Эта фраза Онории не понравилась.

— Я не легкомысленна, и переубеждать меня бесполезно.

В темноте сверкнули белые зубы Девила.

— Вы еще не знаете, как я умею это делать. Онория пожала плечами и отвела взгляд.

— Убеждайте сколько угодно — я не выйду замуж ни за вас, ни за кого-либо другого.

Девил молчал. Он чувствовал, что у Онории нервы уже на пределе. Она едва не подскочила на месте, когда он ухватил ее за подбородок и развернул к себе. Даже в темноте она ощущала всю силу воздействия его пристального взгляда.

— Женщины, как известно, часто меняют свои решения, — заговорил он мягко и неторопливо. — Насколько вы женщина, Онория Пруденс?

Она широко раскрыла глаза. Его пальцы ласково коснулись ее шеи, и пробудившееся желание пронзило тело сотнями острых игл. У Онории перехватило дыхание, но она нашла в себе силы отстраниться и надменно ответить:

— У меня хватит ума, чтобы не играть с огнем, ваша светлость.

— Неужели? — Девил усмехнулся. — А мне казалось, что вы ищете приключений.

— Да, если игра ведется по моим правилам.

— В таком случае, дорогая, нам следует обговорить условия.

— Правда? Это почему же? — весело поинтересовалась Онория.

— Потому что скоро вы станете моей женой.

Она ответила ему взглядом, в котором была беспредельная усталость, и, зашуршав юбками, вышла на освещенное пространство.

— Не говорите потом, что я вас не предупреждала. Я не выйду за вас замуж через три месяца. — Онория сделала паузу, потом резко повернулась к Девилу и погрозила пальцем: — И не думайте, что это кокетство.

Девил рассмеялся. Это был смех пирата, отчаянного головореза, которому не страшен даже бурный океан. Что уж тут говорить о женщине! В этих низких раскатистых звуках слышались угроза и обещание. Они завораживали ее и лишали силы воли.

— Онория Пруденс, вы и есть само воплощение кокетства.

— Ваша светлость, вы можете упасть на всем скаку,

— Я буду скакать на вас еще до Рождества. Это циничное замечание ошеломило Онорию, но она решила скрыть свое замешательство и гордо вскинула голову.

— Уж не воображаете ли вы, что вам удастся соблазнить меня?

— Такая мысль приходила мне в голову.

— Ничего не выйдет. — Заметив, как Девил насмешливо приподнял брови, она улыбнулась и с обезоруживающей прямотой пояснила: — Я давно вышла из детского возраста и прекрасно знаю: вы не нарушите приличий, пока я нахожусь в вашем доме, под опекой вашей матери.

Он долго не сводил с нее испытующего взгляда, а потом спросил:

— Много ли вы знаете о соблазнах? Онория небрежно пожала плечами и не торопясь двинулась вперед.

— Не вы первый пытаетесь соблазнить меня.

— Возможно, но я первый одержу победу. Онория вздохнула.

— Нет, вы же знаете. — Заметив, что Девил нахмурился, она слегка сузила глаза. — Я имею в виду, что и вы не одержите надо мной победы. — Его лицо тут же просветлело. Он медленно шагал рядом с ней по каменным плитам террасы. — Я знаю, вы не станете принуждать меня. Иначе я сочту вас обманщиком.

Взгляд Девила смягчился, словно снедавшая его тревога ушла. И когда он заговорил вновь, в его голосе прозвучало скрытое торжество.

— Не будет никакого насилия и обмана. Но вам придется многое узнать о соблазнах, Онории Пруденс. И на этот раз вы имеете дело с мастером.

Онория в отчаянии покачала головой. Что ж, она его предупредила. Герцог настолько самоуверен, что ему полезно будет разок-другой получить щелчок по носу. Пусть поймет, что не все согласны смиренно подчиняться его прихотям.

Она вздрогнула: ночной воздух коснулся ее тела.

— Нам лучше вернуться в дом, — сказал Девил и взял Онорию за руку.

Онория обернулась. Лицо Девила исказилось, он вдруг порывисто кинулся к ней. Сдавленно вскрикнув, она отступила назад, к балюстраде, и тут же оказалась в ловушке, потому что герцог положил обе руки на каменный парапет.

— Вы обещали не кусаться, — задыхаясь, промолвила Онория и заглянула в его зеленые глаза. Они были совсем рядом! Девил помрачнел.

— Я этого и не делал… пока. Раз уж вы высказались так искренне, мне остается отплатить вам той же монетой.

Онория снова почувствовала, что ее воля слабеет от его непоколебимой уверенности.

— Я не позволю вам убежать от самой себя и от своей судьбы. Я не позволю вам превратиться в рабочую лошадку или будоражить общество эксцентричными выходками.

Онория постаралась скрыть свои эмоции, а герцог безжалостно продолжал:

— Вы родились и воспитывались для того, чтобы первенствовать в высшем свете. Эта возможность лежит у ваших ног. У вас есть три месяца, чтобы привыкнуть к новой жизни. И не воображайте, что вам удастся отделаться от меня.

Побледнев, Онория отвела глаза. Девил отстранился, освобождая ей путь. После недолгой паузы она решительно заявила:

— Вы не имеете права вмешиваться в мою жизнь.

— Имею. — Девил не собирался уступать ей ни на йоту, и его взгляд был по-прежнему суров. — Вы будете моей. Так суждено.

Интонация, с которой он произнес слово «моей», потрясла Онорию. Ее пробила дрожь. Она быстро направилась в гостиную, гордо подняв голову и яростно шурша юбками.

Глава 10

Прошло три дня. Девил стоял у окна в библиотеке и задумчиво смотрел на беседку. На его письменном столе лежали открытые гроссбухи и целая груда нераспечатанных писем. Словом, дел было хоть отбавляй.

И самое важное — убийца Толли до сих пор не найден. Даже такая простая, казалось бы, задача — уберечь свою невесту — обернулась большими сложностями. Первая проблема беспокоила его меньше, чем вторая. Девил не сомневался, что рано или поздно они выследят преступника. И он был по-прежнему убежден, что Онория согласится стать его женой. Вопрос в том, удастся ли ему к тому времени сохранить здравый рассудок.

Она сводила его с ума. И зачем надо было разговаривать с ней так резко, когда они стояли на террасе, залитой лунным светом? Какая глупость — разыгрывать из себя деспота! Но Девил и сейчас ощущал в душе тот же порыв, то же необузданное желание: завоевать ее, овладеть ею и не отпускать.

К счастью, Онория упряма, горда и любит демонстрировать свое неповиновение. Поэтому она и не сбежала. Майкл уехал один. А будущая невеста стала вести себя холодно и учтиво, держась подальше от жениха.

Теперь, когда Девил узнал о пережитой ею трагедии, здравый смысл подсказывал, что надо изменить свое поведение. Но разве может здравый смысл соперничать с глубокой уверенностью в том, что Онория должна принадлежать ему? Рядом с ней он вел себя не лучше своих далеких предков, бравших в осаду крепость ради долгожданной добычи. Когда Онория сложит оружие, придется, пожалуй, звать трубачей, чтобы они возвестили о победе.

И как это она ухитрилась остаться незамужней в двадцать четыре года? Ее красота достигла расцвета, почему же мужчины так слепы? Кто-то должен был заметить ее и влюбиться. Загадку можно объяснить лишь одним: решимостью самой Онории остаться бездетной старой девой. К тому же она крайне упряма. Но скоро упрямство ее будет сломлено. Он не отпустит ее. Никогда.

По крайней мере, пусть потом не жалуется, что он ее не предупреждал. Взгляд Девила вдруг смягчился. Он распрямил плечи и повернул ручку французского окна.

При виде герцога Онория замерла. Ее рука застыла в воздухе, не закончив стежка. Потом она опустила голову и вновь занялась вышиванием. Девил быстро поднялся на крыльцо беседки, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Приблизившись к Онории, он выразительно взглянул на скамью, где было разложено рукоделие. Поколебавшись, она аккуратно сложила шелковую ткань, освободив ему место.

— Что узнал ваш гонец в Чаттери? Девил ничего не ответил. Онория убрала шелк в корзиночку.

— Я видела, как он приехал.

Подавив раздражение, Девил сел рядом с ней.

— Ничего подобного. Я никого не посылал в Чаттери. Может, стоит посадить вокруг беседки живую изгородь повыше? Здесь ее убежище, и это даст ему массу преимуществ. Онория нахмурилась.

— Вокруг столько городов! Неужели никто не нанимал лошадь?

— Только Чарльз. Он возвращался домой из Кембриджа.

— Но, наверное, есть и другие места… например, таверны.

— Мои люди проверили таверны во всей округе. Никаких результатов. Похоже, убийца ускакал на собственной лошади.

— Вы говорили, что это маловероятно.

— Маловероятно, но возможно.

— Вскоре после выстрела началась гроза. Он наверняка искал укрытие.

— Мы наводили справки в тавернах и гостиницах, расположенных на лондонской дороге. И снова ничего. Человеку, который стрелял в Толли, исключительно повезло, или он умеет заметать следы.

— Если у него была своя лошадь, он мог приехать откуда угодно, не обязательно из Лондона. А вдруг это наемный убийца?

Девил молча смотрел на нее. Прошла целая минута, прежде чем он ответил:

— Не стоит усложнять.

— Вы правы. Но я собиралась спросить… — Онория отрезала нитку. Девил отлично понял смысл этой незаконченной фразы: она хотела задать вопрос до того, как он снова начнет разыгрывать из себя деспота. Отложив в сторону ножницы, Онория продолжала: — Кто знал, что Толли обычно возвращался домой лесом?

— Это знали не все, но многие, — ответил Девил. Онория сделала очередной стежок.

— Ваши кузены обнаружили что-нибудь в Лондоне?

— Нет. Но где-то должен быть ключ к разгадке. Молодых джентльменов не убивают на проселочной дороге просто так, без веской причины. — Девил взглянул на лужайку, увидел свою мать, направлявшуюся к беседке, и со вздохом встал.

— Вот где ты прячешься, Сильвестр! — Герцогиня, одетая в черное кружевное платье, поднялась по ступенькам и протянула сыну руку для поцелуя.

Девил послушно коснулся губами ее пальцев.

— От вас трудно спрятаться, maman.

— Конечно, ты слишком велик для этой беседки, — поддразнила его герцогиня. — Сядь, не маячь надо мной.

Сама герцогиня расположилась на скамье рядом с Онорией. Девилу пришлось примоститься на подоконнике. Взглянув на вышивание, хозяйка указала на один из стежков. Онория что-то невнятно пробормотала, воткнула иглу и взяла ножницы.

— Я хотел поговорить с вами, maman, — сказал Девил, воспользовавшись паузой. — Завтра я еду в Лондон.

— В Лондон? — хором воскликнули обе женщины и, подняв головы, недоуменно уставились на него. Девил, удивленно посмотрев на них, сказал:

— Это чисто деловая поездка. Женщины переглянулись.

— Cheri, я думаю, мне надо к тебе присоединиться, — заявила мать Девила, сдвинув брови. — Тем более что дорогая Онория согласилась составить мне компанию.

Девил удивленно заморгал.

— Но вы в трауре, в полном трауре.

— Так что же? — Герцогиня широко раскрыла глаза. — Я буду носить полный траур в Лондоне. Как раз по погоде: в такое время там всегда серо и уныло.

— Я полагал, что вы пожелаете остаться здесь по крайней мере еще на неделю.

Герцогиня воздела руки к небесам.

— Но для чего?! Ты прав, бальный сезон еще не начался, однако я отправляюсь в Лондон не ради развлечений. Нет. Я считаю, что Онорию надо ввести в свет, несмотря на траур, который носит наша семья. Она ведь не имеет к этому отношения. Я советовалась с твоей тетей — Горацией. Мы обе думаем, что чем скорее Онория появится в обществе, тем лучше.

Девил искоса взглянул на Онорию и обрадовался, заметив в ее глазах ужас.

— Великолепная идея. Но будь осторожна, берегись старых сплетниц.

Герцогиня пренебрежительно махнула рукой.

— Яйца курицу не учат. Мы с твоей тетей знаем, как себя вести. Не надо слишком усердствовать и… поднимать ветер. Я правильно сказала?

— Поднимать пыль. А на ветер пускают деньги, — поправил ее Девил, пряча усмешку.

— Какие у вас, англичан, странные поговорки, — мрачно заявила герцогиня.

Девил не стал напоминать о том, что она прожила в Англии почти всю жизнь и что ее знание языка ухудшается всякий раз, когда она начинает плести новую интригу. В данном случае он целиком одобрял хитрый ход матери.

— Все будет выглядеть пристойно, — уговаривала его герцогиня. — Не волнуйся, я знаю, в каких старомодных традициях тебя воспитывали. Мы постараемся не оскорблять твоих чувств.

Последнее замечание лишило Девила дара речи.

— Как раз сегодня утром я подумала, что следует поехать в Лондон с твоей тетушкой Луизой. Я ведь «матриарх», не так ли? А долг матриарха — быть со своей семьей. — Герцогиня устремила на сына властный взгляд. Тот по-прежнему хранил молчание. — Твой отец согласился бы со мной целиком и полностью.

Эта фраза положила конец дискуссии. Впрочем, Девил и не собирался спорить. Притворившись слегка рассерженным, он испустил страдальческий вздох и развел руками.

— Если вы настаиваете, maman, я немедленно отдам распоряжения. Мы можем выехать завтра днем. В Лондоне будем уже к вечеру.

— Воn! — Герцогиня взглянула на Онорию. — Надо упаковать вещи.

— Разумеется. — Онория сложила шитье в корзиночку и бросила на Девила торжествующий взгляд.

Он с равнодушным видом подождал, пока женщины выйдут из беседки, и вялой походкой двинулся следом за ними, не сводя глаз с соблазнительной фигурки Онории. И вдруг на его лице появилась самодовольная улыбка.

Особняк герцогов Сент-Ивз на Гросвенор-сквер был гораздо меньше, чем дом в Сомершем-Плейс. И все же в нем мог бы разместиться целый батальон. Это ощущение возникало, наверное, еще и потому, что здание чем-то напоминало крепость.

Войдя в холл, Онория кивнула Слиго, не переставая удивляться странным пристрастиям Девила. Когда они приехали сюда два дня назад, чуть ли не ночью, ее до глубины души поразило, что сутулый жилистый Слиго выполняет роль мажордома. На его лунообразном лице застыло выражение озабоченности и скорби. Мрачноватый наряд выглядел несколько неуместно. Говорил он скупыми отрывистыми фразами, словно командовал на плацу.

Позже Онория узнала от герцогини, что Слиго был денщиком Девила и они вместе прошли Ватерлоо. Фанатично преданный своему капитану, он продолжал служить ему и после увольнения. Девил сделал Слиго своим главным доверенным лицом. В отсутствие хозяев он присматривал за домом. А когда Девил приезжал в Лондон, брал на себя привычные обязанности. То есть, как подозревала Онория, был глазами и ушами герцога.

Лакей открыл перед ней дверь в маленькую гостиную, где господа завтракали.

— А, вот и вы, дорогая. — Герцогиня, сидевшая во главе длинного изящного стола, ослепительно улыбнулась.

Онория сделала ей реверанс и кивнула Девилу.

— Доброе утро, ваша светлость. Тот слегка наклонил голову, пожирая ее глазами.

— Надеюсь, вы хорошо спали? — Герцог жестом приказал Уэбстеру посадить гостью рядом с ним.

— Вполне сносно, благодарю вас.

Не обращая внимания на девять пустых стульев, придвинутых к безупречно накрытому столу, она села, подобрала юбки. И поблагодарила Уэбстера, который налил ей чаю. Вчера они весь день распаковывали вещи и устраивались на новом месте. В полдень внезапно начался ливень, и Онории ничего не оставалось, как сидеть у окна гостиной и смотреть на парк.

— Я сказала Сильвестру о том, что сегодня утром мы планировали посетить модисток. Он объяснил мне, что нынче в светском обществе их принято выбирать по возрасту.

— По возрасту? — переспросила Онория, сдвинув брови. Герцогиня кивнула, продолжая уплетать тост с мармеладом.

— Я, разумеется, буду и дальше пользоваться услугами старушки Франшо, но вам надо… — Она взглянула на сына.

— Селестину, — подсказал Девил.

Онория нахмурилась, а герцог ответил ей взглядом, полным невыразимой скуки.

— Все достаточно просто. Если вам нужны тюрбаны или бомбазин, вы идете к Франшо. Рюши и оборки лучше покупать у мадам Абеляр. Что же касается юных невинных мисс из провинции… — он умолк, посмотрев на элегантную кружевную косыночку Онории, — тут, я слышал, мадемуазель Коко не имеет себе равных. Но самые изысканные дамы ходят только к Селестине.

— В самом деле? — Онория отхлебнула чай, поставила чашку и потянулась за тостом. — Ее магазин находится на Брутон-стрит?

Девил приподнял брови.

— Разумеется.

В гостиной появился Слиго с серебряным подносиком, на котором лежала груда писем. Девил быстро просмотрел их.

— Осмелюсь предположить, что, прогулявшись по Брутон-стрит, вы найдете там много интересного.

Краем глаза Онория наблюдала, как он разбирает почту. Девил нанял целую армию помощников! Один выехал вслед за ними из Сомершем-Плейс, а потом весь день провел в кабинете хозяина. Владения герцогов Сент-Ивз были огромны, и управление ими требовало времени. Судя по всему, это отвлекало Девила от расследования убийства.

Просмотрев письма, он собрал их в пачку и повернулся к матери:

— С вашего позволения, я вас покину. До свидания, Онория Пруденс.

Изящно поклонившись, герцог вышел из комнаты. Онория провожала его глазами до тех пор, пока не закрылась дверь, и снова принялась за чай.

Уэйн появился на Гросвенор-сквер как раз в тот момент, когда карета, на которой герцогиня и Онория отправились на Брутон-стрит, громыхая, свернула за угол. Быстрым размашистым шагом он пересек мостовую и, поигрывая тросточкой, поднялся по ступенькам, ведущим к большой парадной двери особняка своего кузена. Гость уже готов был громко постучать, но тут дверь распахнулась и из холла вылетел Слиго.

— О! Простите, сэр. — Слиго прижался к косяку. — Я и не заметил вас, сэр.

— Все в порядке, — улыбнулся Уэйн.

— Приказ капитана. Надо срочно передать письма. — Мажордом похлопал себя по груди, и Уэйн действительно услышал шелест бумаги. — Если позволите, сэр…

Несколько озадаченный такой спешкой, Уэйн кивнул, а обрадованный Слиго помчался вдоль улицы, поймал наемный экипаж и был таков. Покачав головой, Уэйн вошел в открытую дверь. В холле стоял Уэбстер.

— Хозяин в библиотеке, сэр. По-моему, он ждет вас. Желаете, чтобы я доложил о вашем приходе?

— В этом нет необходимости.

Отдав дворецкому тросточку, шляпу и перчатки, Уэйн направился в святилище Девила. Кузен сидел в кожаном кресле за огромным письменным столом, держа в руке распечатанное письмо.

— Ты первый, — сказал он, устремив на Уэйна зеленые глаза.

— Тебе не терпится, — усмехнулся тот.

— А тебе? Уэйн приподнял брови.

— Еще секунду назад я не знал, что у тебя нет новостей. — Он пересек комнату и рухнул в кресло, стоявшее напротив стола.

— Насколько я понимаю, тебя тоже не посетило вдохновение?

— Вообще-то нет, — скривился Уэйн. Девил состроил гримасу, сложил письмо и отбросил его в сторону.

— Надеюсь, остальные раскопали хоть что-нибудь.

— Чем занят Слиго? — Девил удивленно поднял голову, и Уэйн пояснил: — Я столкнулся с ним у дверей. Он жутко спешил.

Девил пренебрежительно отмахнулся.

— Так, маленькое дельце, связанное с моей матримониальной стратегией.

— Кстати, тебе удалось убедить свою будущую невесту, что расследование убийства — неподходящее хобби для знатной леди?

Девил улыбнулся.

— Тут я полагаюсь на свою матушку. Приехав в город, она первым делом бежит к модисткам.

Уэйн вздернул брови.

— Значит, ты не сумел отстранить мисс Анстрадер-Уэзерби?

Девил зловеще улыбнулся.

— Я направил огонь по другой цели. Когда крепость падет, убийство будет забыто.

— Бедная Онория Пруденс. Знает ли она, с кем имеет дело? — ухмыльнулся Уэйн.

— Еще узнает.

— Но слишком поздно?

— Это и есть мой план.

Короткий стук в дверь возвестил о появлении Ричарда-Скэндала Кинстера, за ним следом пришли Габриель и Демон Гарри — брат Уэйна. Просторная комната вдруг показалась тесной из-за такого количества крупных, рослых мужчин.

— Почему такая задержка? — спросил Гарри, опускаясь на кушетку. — Я думал, ты сразу вызовешь нас.

— Девилу пришлось немало потрудиться, чтобы мы могли поговорить без помех, — подал голос Уэйн и был вознагражден свирепым взглядом герцога.

— Люцифер просил передать, что он очень сожалеет, — сообщил Габриель. — Бедняга совершенно выдохся, расследуя интрижки Толли, но все его усилия пропали даром.

— В это очень трудно поверить, — возразил Гарри.

— Я имел в виду поиски убийцы, — пояснил Габриель.

— В таком случае я прекрасно представляю, каково ему сейчас, — сказал Гарри.

Сколько они ни бились, никто из них не нашел ни единого свидетельства о том, что Толли попал в какую-то беду. Тогда Девил предложил другую версию.

— Возможно, он случайно узнал что-то, не предназначенное для чужих ушей, и, сам того не подозревая, стал для кого-то опасен.

Габриель кивнул:

— Вот это очень похоже на Толли.

— И бедолага принял все так близко к сердцу, что тут же ринулся к тебе за помощью, — фыркнул Гарри.

— Ты ухватил самую суть, — сказал Ричард, усмехнувшись. — Такая версия кажется мне вполне правдоподобной.

— Толли ехал ко мне. Уже это могло стать причиной его гибели, — заявил Девил, не сводя глаз с Ричарда. Уэйн одобрительно кивнул.

— Тогда понятно, почему его убили недалеко от Сомершема.

— Надо опять заняться друзьями Толли. По указанию Девила за это взялись Габриель, Гарри и Ричард.

— А я? — Уэйн насмешливо приподнял брови. — Надеюсь, мне тоже дадут какое-нибудь приятное задание?

— Тебе придется выудить информацию у старого Мика.

— У старого Мика? — Уэйн застонал. — Да он же пьет как сапожник.

— Ничего, голова у тебя покрепче, чем у нас. А поговорить с ним надо. Мик — слуга Толли, он может оказаться важным свидетелем.

Уэйн что-то проворчал себе под нос, но никто не обратил на него внимания.

— Встретимся через два дня, — сказал Девил, поднимаясь с кресла.

Остальные последовали его примеру. Габриель, Гарри и Ричард направились к двери.

— Мне кажется, — съязвил на прощание Уэйн, — что новый член нашей семьи не склонен к слепому повиновению и не будет так покорен перед твоей властью.

Девил выгнул бровь.

— Она научится.

— Блажен, кто верует. — У дверей Уэйн оглянулся. — Но берегись своевольных женщин.

Герцог бросил на него взгляд, полный дерзкого вызова и сознания своего превосходства. Уэйн усмехнулся и вышел из комнаты, притворив за собой дверь.

Непростая это задача — вытянуть какие-нибудь сведения у хитрого дьявола, особенно если он не проявляет к тебе интереса. На лестничной площадке Онория остановилась, обдумывая свой очередной шаг.

Она последовала совету Девила и посетила салон Селестины. По натуре подозрительная, она не оставила без внимания тот факт, что буквально за ними туда прибыл посыльный с письмом, запечатанным красной печатью и надписанным твердым размашистым почерком. Пока Онория примеряла изящные узенькие утренние платья, модные платья для выездов и изысканные вечерние туалеты, модистка прочитала послание и сразу же стала необыкновенно услужливой. Кроме того, она сделала достаточно много замечании по поводу особых пристрастий месье герцога, убедив Онорию в том, что сделанные ею выводы правильны. Но к этому времени Онория увидела столько прекрасных творений Селестины, что сочла неразумным следовать поговорке «Себе навредить, чтоб другому досадить».

Вместо этого она полностью обновила свой гардероб — а все ради того, чтобы сразить месье герцога наповал. Вечерние платья Селестины были несколько смелы (в рамках дозволенного, разумеется), но фигура и возраст Онории позволяли носить такие наряды.

Ночные рубашки, пеньюары, сорочки из шелка и атласа производили столь же ошеломляющее впечатление. Все эти вещи, естественно, стоили бешено дорого, но, к счастью, средств у Онории было достаточно, чтобы выдержать такие расходы.

По дороге назад, на Гросвенор-сквер, она представляла себе выражение лица Девила, когда он увидит ее в одной особенно соблазнительной ночной рубашке. Только у самого дома герцогов Сент-Ивз Онорию поразила нелепость этой мысли. Да разве может Девил увидеть ее в ночной рубашке?

Конечно, нет, если она будет вести себя умно. Онория тут же отогнала назойливое видение.

Последние два дня она выходила к завтраку с милой улыбкой, облаченная в прелестное утреннее платье. В зеленых глазах Девила вспыхивали искорки, но он явно не собирался вести с ней разговоров, ограничиваясь равнодушным кивком. И оба раза герцог с вежливыми извинениями быстро уходил в свой кабинет.

Онория понимала, что он занят, но не могла простить ему такого пренебрежения. Тем более что сейчас-то он скорее всего узнал хоть что-то о смерти своего кузена.

Набравшись решимости, Онория глубоко вздохнула и стала спускаться по лестнице. Надо идти напрямик: она захватит зверя в его логове. Зверя или самого дьявола? К счастью, логово находится недалеко — в библиотеке. Дотронувшись до дверной ручки, она помедлила: из библиотеки не доносилось ни единого звука. Онория собралась с духом, изобразила на лице легкую улыбку и отворила дверь.

Не поднимая глаз, она сделала два шага вперед и как бы ненароком посмотрела в сторону письменного стола.

— О! — Онория резко остановилась, в ее широко раскрытых глазах отразилось искреннее удивление. — Простите. Я не думала, что… — Она специально не закончила фразу.

Демонический герцог восседал за огромным столом, на котором лежала масса писем. Слиго, стоявший возле окна, возился с гроссбухами. Мужчины разом подняли головы. Слиго смотрел на Онорию как зачарованный. Лицо Девила оставалось непроницаемым.

Бросив жадный взгляд на книжные полки, она смущенно улыбнулась.

— Я не хотела мешать вам. Пожалуйста, извините меня.

Онория подобрала юбки и уже повернулась к двери, но герцог жестом остановил ее.

— Если вы желаете развлечься, то, вне всякого сомнения, лучшего места вам не найти.

Девил указал на полки, уставленные тяжелыми томами, хотя Онория была почти уверена, что, говоря о развлечениях, он имел в виду совсем другое. Она вежливо наклонила голову и слегка выпятила подбородок.

— Постараюсь не отрывать вас от дел.

Увы, она уже нарушила его спокойствие. Девил пошевелился в кресле и принялся перекладывать письма. Уголком глаза он наблюдал за Онорией, обследовавшей полки. Она, словно прирожденная актриса, останавливалась то там, то здесь, просматривая одну книгу за другой. Неужели она думает, что может кого-то обмануть?

Последние два дня дались Девилу нелегко. Ему потребовалось собрать всю свою решимость, чтобы не поддаться на призывный блеск ее глаз. Но он одержал немало побед и знал, как важен ее теперешний приход. Онория наконец-то сдала свои позиции, одолеваемая нетерпением. Девил ждал, когда же она перейдет к делу.

Взяв перо, он надписал конверт, запечатал его и отложил в сторону. Потом поднял глаза и удивился, заметив, что Онория смотрит на него. Она мгновенно отвернулась. Ее каштановые волосы, стянутые в пучок и вьющиеся локонами на затылке и вокруг лба, так и сияли под лучами солнца. В своем кремовом утреннем платьице она была настолько соблазнительна, что ее хотелось съесть. Слишком большое искушение для изголодавшегося зверя!

А Онория дотронулась до тяжеленной книги по сельскому хозяйству, после некоторой заминки сняла ее с полки и начала пролистывать страницы. Сообразив, что это неподходящее чтение, она захлопнула фолиант, поставила его на место, передвинулась ближе к двери и снова наугад выхватила книгу. Едва слышно вздохнув, Девил положил перо и встал. Времени в обрез: скоро придут его кузены. Обогнув стол, он ступил на ковер. Онория почувствовала его приближение и подняла глаза.

Девил взял у нее книгу и решительно спросил:

— Что будем делать: поедем в парк или прогуляемся по площади?

Онория недоуменно заморгала, а потом выпрямилась и с вызовом вздернула подбородок.

— В парк.

Там полно народу, но в маленьком парном экипаже Девила они смогут поговорить без помех.

— Слиго, вели запрячь гнедых, — сказал герцог, не сводя глаз с Онории.

— Слушаюсь, ваша светлость, господин капитан. — Слиго метнулся к двери.

Онория хотела последовать за ним… и продолжала стоять, прикованная к месту дерзкими зелеными глазами, которые обозревали ее всю, с головы до пят, да с таким выражением, что кровь приливала к щекам.

— Дорогая, наверное, вам лучше переодеться. Я не хочу, чтобы вы простудились.

— Разумеется, ваша светлость. Я задержу вас не больше чем на полчаса, — гордо заявила Онория и удалилась, шурша юбками.

Но она появилась в холле на десять минут позже назначенного срока. К счастью, Девил воздержался от замечаний, хотя выражение его лица было слишком уж самонадеянным и дерзким. Окинув взглядом ладную фигурку в зеленом батистовом платье, он подал руку, и Онория, вздернув подбородок, направилась вместе с ним к парадной двери.

Они уселись в экипаж и поехали в парк. Изогнутая аллея была запружена каретами. Онория обернулась и заметила, что Слиго примостился на запятках.

— Вас, конечно, порадует тот факт, что я решил соблюдать правила приличия, когда это возможно, — пояснил Девил, увидев ее удивленное лицо.

— Не слишком ли много предосторожностей? — спросила она, указывая на Слиго.

— Не смущайтесь, Онория Пруденс, — сказал Девил, искоса взглянув на нее. — Слиго плохо слышит.

Так и есть: хотя Девил говорил достаточно громко, Слиго сохранял невозмутимый вид.

Онория удовлетворенно вздохнула.

— В таком случае…

— Справа от вас графиня Тонбридж, ближайшая подруга моей матери.

Онория улыбнулась гранд-даме, восседавшей в одноконной карете, которая стояла у обочины. Из-за лорнета один ее глаз, и без того навыкате, казался огромным.

Графиня милостиво наклонила голову. Онория кивнула ей в ответ.

— Впереди леди Хэвлок. Что это на ней — тюрбан?

— Ток, — ответила Онория, улыбаясь очередной знакомой Девила. — Но…

— В ландо сидят миссис Бингем и леди Карстерс.

Трудно улыбаться со стиснутыми зубами! Но хорошее воспитание помогло Онории сохранить безмятежное спокойствие даже в такой трудной ситуации. Она продолжала улыбаться и кивать с вежливым безучастием, едва замечая окружающих. Все ее внимание было приковано к наглому типу, сидевшему рядом.

Надо было прогуляться по площади. Онория быстро заметила, что они с Девилом возбуждают нездоровый интерес. Леди, с которыми она здоровалась, провожали их отнюдь не равнодушными взглядами. Нет, в них светилось острое любопытство, они буквально пронзали их насквозь. Совместная прогулка этой парочки свидетельствовала о многом… и Онории это совсем не нравилось. Кивнув сияющей леди Сефтон, она спросила:

— Когда вы в последний раз возили какую-нибудь даму в этот парк?

— Никогда не делал ничего подобного.

— Вот как? — Онория уставилась на него в полном ошеломлении. — Почему? Женоненавистником вас не назовешь.

Девил скривил губы.

— Подумайте сами, Онория Пруденс. Появиться со мной в парке — это равносильно признанию. Незамужним дамам я пока не делал подобных предложений, а замужние женщины не станут афишировать незаконную связь.

Леди Четуинд явно ждала, что ее заметят. Когда церемония приветствия была закончена, Онория уже кипела от негодования.

— А как же я?!

Девил взглянул на нее. Выражение его лица было суровым.

— Вы — другое дело. Мы ведь собираемся пожениться.

Не устраивать же сцену в парке! Онория бушевала, но ярость отражалась только в ее глазах. Один Девил видел, что с ней творится. Но он смолчал и, дерзко подняв брови, целиком переключился на лошадей.

Онория не стала расспрашивать его о расследовании, как планировала раньше, не стала произносить гневную тираду — вполне заслуженную. Она старалась сдержать эмоции, и не просто сдержать, а полностью отвлечься от них. Раздражение вряд ли поможет ей осуществить свой замысел.

Она искоса взглянула на четкий, словно вырезанный из камня, профиль Девила. И, прищурившись, посмотрела вперед: у поворота образовалась пробка. Экипажи выстроились в ряд, дожидаясь своей очереди. Девил пристроился в самый конец, и Онория решила воспользоваться удачным моментом.

— Вы и ваши кузены узнали что-нибудь о причинах убийства Толли?

— Я слышал…

Онория затаила дыхание.

— Что тетя Горация собирается дать бал примерно через неделю, — Девил обратил к ней невозмутимый взор, — дабы возвестить о прибытии нашей семьи. До этого, боюсь, нам придется ограничиться экскурсиями по парку или другими, столь же скромными, развлечениями. Потом…

Не веря себе, Онория слушала длинный перечень традиционных светских удовольствий, которыми собирался угощать ее Девил. Она и не пыталась прервать его. Что же это такое?! Ведь он принял ее помощь, рассказал, что его люди ничего не нашли в соседних с Сомершемом городках. Она решила, что Девил признал ее право принимать участие в расследовании преступления или по крайней мере знать, как оно продвигается. Но все оказалось иначе.

Онория сидела прямо, напустив на себя безразличный вид, и держала язык на привязи. И только когда Девил умолк, повернулась к нему и сказала:

— Это нечестно.

— Так устроен мир, — сурово ответствовал он.

— Значит, — заявила она, выпятив подбородок, — пора менять порядок вещей.

Девил, не произнеся ни слова, щелкнул поводьями и погнал лошадей дальше.

Онория так высоко задрала голову, что не заметила джентльмена, стоявшего на обочине. Тот поприветствовал их, помахав своей тросточкой. Девил осадил лошадей. — Добрый день, Чарльз.

Чарльз Кинстер наклонил голову.

— Здравствуй, Сильвестр. — Он перевел взгляд на Онорию. — Мое почтение, мисс Анстрадер-Уэзерби. Она приветливо кивнула.

— Сэр, могу я узнать, как поживает ваша семья?

Черная повязка была хорошо заметна на коричневом сюртуке Чарльза. Девил тоже носил этот символ траура, но он сливался с черной материей. Онория наклонилась и протянула Чарльзу руку.

— Я еще не виделась с вашими родственниками здесь, в Лондоне.

— Они… — Чарльз колебался. — Ну, я думаю, они начинают приходить в себя. А как вы? Признаться, я удивлен, встретив вас здесь. По-моему, у вас были другие планы?

Онория многозначительно улыбнулась.

— Так оно и есть. А все это… — она взмахнула рукой, — это временно. Я согласилась остаться с герцогиней на три месяца. Потом начну готовиться к путешествию в Африку. Оно будет долгим: там есть что посмотреть. — Онория сухо улыбнулась. — И я посмотрю.

— Вот как? — Чарльз слегка нахмурился. — А я слышал, тут есть хорошая выставка. Если Сильвестр занят, пожалуйста, сообщите мне, я с удовольствием буду сопровождать вас. Всегда к вашим услугам.

Онория царственно кивнула. Пообещав передать привет родным, Чарльз удалился. Слегка шевельнув поводьями, Девил пустил лошадей рысью.

— Онория Пруденс, вы способны вывести из терпения даже святого.

В его мягком голосе явственно звучали нотки раздражения.

— Но вы не святой, — возразила Онория.

— Верно, и вам следует иметь это в виду.

Она вздрогнула и стала смотреть прямо перед собой.

Девил еще раз прогнал экипаж сквозь строй многочисленных карет, в которых сидели дамы из высшего общества, а потом развернул лошадей к дому. Когда они подъехали к Гросвенор-сквер, Онория опять вспомнила о своей главной цели — цели, которая пока так и не била достигнута.

Остановившись возле парадного входа, Девил отдал поводья Слиго, спрыгнул с козел и взял Онорию на руки. Она и глазом моргнуть не успела, как оказалась на крылечке. Допрос придется отложить — не затевать же спор у самых дверей.

Девил вошел в дом. В холле стояли Уэбстер и Люцифер.

— Ты сегодня пришел рано.

Онория удивленно взглянула на Девила: он явно был чем-то недоволен. Люцифер недоуменно вздернул брови, но тут же с чарующей улыбкой коснулся губами ее руки.

— Можешь считать это компенсацией за то, что меня не было в прошлый раз, — сказал он, выпрямившись.

В прошлый раз? Онория взглянула на Девила, но его яйцо было непроницаемым.

— Извините, дорогая. Нас ждут неотложные дела.

Дела! Онория задумалась. Какой бы придумать предлог, чтобы остаться с ними? Она перебрала разные варианты, но ни один из них ее не удовлетворил. Выругавшись про себя, Онория кивнула — сначала своему обидчику, потом его кузену, — повернулась и поднялась к себе на второй этаж.

— Не знаю, стоит ли еще раз говорить о том, что и так очевидно, но мы no-прежнему в тупике. Признаюсь, мне уже надоели эти бесконечные неудачи. — Слова Габриеля были встречены всеобщим одобрением. Все шестеро кузенов сидели в библиотеке, устроившись на кушетке и в креслах.

— Что касается меня, — протянул Уэйн, — то я предпочел бы потерпеть неудачу, Хоть было бы о чем доложить. Так вот, старина Мик, верный слуга Толли, покинул наши прекрасные берега.

— Он уехал из Англии? — мрачно спросил Гарри.

— Об этом мне сообщил Чарльз. — Уэйн смахнул с колена пушинку. — Я направился в апартаменты Толли. Оказалось, что их уже сдали другим людям. По словам хозяина, который живет на первом этаже, Чарльз появился там на следующий день после похорон. Никто не предупредил Мика о случившемся, и он, вполне понятно, был совершенно сражен этой новостью.

Ричард едва слышно присвистнул.

— Он прожил с этой семьей целую вечность и очень любил Толли.

Уэйн кивнул.

— Я думал, Чарльз проследит, чтобы Мика вовремя известили о похоронах… В общем, он воспринял все это очень болезненно. Хозяин сказал, что старик выскочил из дома как ошпаренный. Чарльз утверждает, что Мик, убитый горем, решил покинуть Лондон и вернуться к своим родным в Ирландию.

— А нам известна его фамилия? — осторожно поинтересовался Гарри.

— О'Шоннеси, — бросил Ричард. Девил нахмурился.

— Кто-нибудь знает, где живет его семья?

Уэйн отрицательно покачал головой. Гарри вздохнул.

— Через неделю я поеду в Ирландию покупать племенных кобыл. Может, сумею заодно разыскать нашего Мика О'Шоннеси.

— Попробуй, — кивнул Девил. Его лицо стало суровым. — Если найдешь его, не ограничивайся расспросами. Проверь, позаботился ли о нем Чарльз. И если нет, сделай все как положено. Счета пришлешь мне.

Гарри кивнул.

— Кстати, — вставил Уэйн, — слуга Чарльза, Холтроп, тоже покинул Англию и отправился в дикую Америку.

— В Америку?! — воскликнул Люцифер.

— Очевидно, Холтроп скопил достаточно денег, чтобы навестить свою сестру, которая живет там. Когда Чарльз вернулся из Сомершема, Холтроп уже был таков. У его нового слуги вид менее представительный, чем у Слиго, а зовут его Смиггс.

— Думаю, Чарльзу он подойдет, — пренебрежительно фыркнул Гарри.

Люцифер вздохнул.

— Так что же нам делать дальше?

— Наверное, мы что-то упустили, — хмуро заявил Девил.

— Но даже сам дьявол не знает, что именно, — парировал Уэйн с колючей усмешкой. Девил хмыкнул.

— Да, к сожалению. Но если Толли стала известна чья-то грязная тайна, что-нибудь скандальное, то мы, приложив некоторые усилия, тоже сумеем ее раскрыть.

— Главное — выяснить, чья это тайна, — довольно мрачно добавил Габриель.

— Это могло быть все, что угодно, — возразил Люцифер. — Толли мог услышать какую-нибудь сплетню от случайного знакомого на улице или от глупенькой барышни на балу.

— Именно поэтому нам надо пошире раскинуть сети. Что-нибудь да удастся выудить. — Девил обвел взглядом лица своих кузенов, недовольные, но полные решимости. — Придется искать до тех пор, пока не обнаружатся какие-то факты. Другого выхода нет.

— Ты прав. — Габриель кивнул и поднялся с кресла. Он встретился глазами с Девилом, и на его лице вдруг вспыхнула веселая улыбка. — Никто из нас не собирается дезертировать.

Остальные кузены выразили свое полное согласие с ним и не спеша вышли из комнаты. И все же на их лицах было написано едва сдерживаемое нетерпение. Проводив их, Девил хотел вернуться в библиотеку, но на полдороге приостановился и, нахмурившись, оглянулся.

— Уэбстер…

— Полагаю, мисс Анстрадер-Уэзерби находится сейчас наверху в гостиной, ваша светлость.

Девил стал подниматься по лестнице. Преследующие их неудачи лежали на нем тяжким бременем. А желание Онории участвовать в расследовании только добавляло раздражения. Ее трудно будет соблазнить, лишив этой приманки. Добравшись до площадки, он угрюмо усмехнулся. Ничего, есть разные способы расстроить замыслы противника. Это относится и к своевольным женщинам.

Дверь в гостиную открылась бесшумно. Онория расхаживала взад и вперед перед камином. Она не слышала, как кто-то вошел, и продолжала вполголоса произносить какую-то гневную тираду. Приблизившись, Девил уловил слова «честно» и «упрямая скотина».

Онория внезапно повернулась и, увидев перед собой Девила, отпрянула. Он схватил ее за локоть, притянул к себе и оттащил подальше от камина.

Задыхаясь от испуга, она резко оттолкнула его. И хотя Девил мгновенно разжал объятия, внутренняя дрожь, сотрясавшая ее тело, не унималась. Разъяренная Онория подбоченилась и свирепо уставилась на герцога.

— Никогда больше не смейте так делать! — Она откинула со лба локон. — Неужели вам не говорили, что неприлично подкрадываться к людям и пугать их?

— Я не подкрадывался, — спокойно отозвался Девил. — Вы просто не слышали моих шагов. Вы слишком увлеклись своим монологом.

Онория растерянно заморгала — она, конечно, забыла о необходимости соблюдать осторожность.

— Теперь я здесь, — продолжал Девил. — Почему бы вам не высказаться? — Судя по тону, такая перспектива была ему не по душе. — С другой стороны, возможно, вам будет интересно узнать, что сообщили мне кузены.

В душе Онории скопилось столько горечи, что она готова была взорваться. Однако Девил явно намекал на то, что выбор у нее ограничен. Или — или. Произнеся обличительную речь (которая готовилась уже полчаса), она ничего не узнает о ходе расследования. У Онории заныло сердце.

— Хорошо. Расскажите, что вам удалось выяснить. Девил указал на кушетку, подождал, пока она усядется, и сам примостился с другого бока.

— К сожалению, пока, несмотря на все наши усилия, мы ничего не обнаружили. Нам не известна причина, из-за которой Толли оказался на дороге в Сомершем.

— Ничего?! — Онория испытующе взглянула на герцога: нет, похоже, он не лукавил. — Но где же вы искали и что именно?

Девил пустился в объяснения. Внимательно выслушав длинное повествование о предпринятых розысках и их печальном исходе, Онория уже не сомневалась, что он говорит правду. Но всю ли правду? Она продолжила свой допрос, но в ответах Девила ничего нового не было.

— И что же будет дальше?

Издалека донесся звук гонга, созывающего обитателей дома к ужину. Девил встал и с присущим ему изяществом протянул ей руку.

— Мы продолжим поиски. Пока мы не нападем на след, дело не сдвинется с места.

У Онории было на этот счет другое мнение.

— А может… — начала она, поднимаясь с кушетки.

Герцог провел длинным пальцем под ее подбородком, заставив слегка вздернуть голову.

— Я буду держать вас в курсе, Онория Пруденс.

В его глухом голосе слышались чувственные нотки. Онория словно зачарованная смотрела, как меняется цвет его глаз. В их прозрачной глубине вспыхнули серебристые блики. Девил перевел взгляд на губы Онории, и они сами собой приоткрылись и стали мягкими, податливыми. А ее веки почему-то налились тяжестью.

— Ах да… — Она увернулась от рук Девила и отскочила поближе к двери. — Мне надо переодеться.

Он приподнял брови и бросил на нее испытующий взгляд, но от комментариев воздержался, просто проводил гостью до двери. Только через полчаса, когда Онория сидела перед зеркалом, а горничная Кэсси делала ей прическу, смысл предшествующего разговора стал ей ясен окончательно.

Девил сказал, что им не удалось напасть на след, обещал, что сообщит о новостях, если таковые будут. Онория прищурилась. Сообщит после того, как что-то произойдет. В сущности, он предупреждал о том, что ей не следует навязывать свою помощь. В противном случае ему придется дать прямой и недвусмысленный отказ.

Входя в столовую, Онория уже полностью владела собой и знала, что сумеет встретить взгляд Девила спокойно и с достоинством. За ужином она вела себя несколько отчужденно, вполуха слушала беседу хозяев и продумывала дальнейшую стратегию.

Раз до сих пор ничего не обнаружено, значит, поле деятельности остается открытым. А эти допотопные представления его светлости о женщинах… что ж, когда она раскроет жизненно важную тайну, он не посмеет отвергнуть ее. Ведь она пока будет молчать, а потом, когда все выяснится, ему придется сдать позиции.

Глава 11

Расследование убийства Толли оказалось делом более трудным, чем предполагала Онория. Кузены покойного имели доступ в огромный мужской мир, а она — нет. Они знали самого Толли, его привычки, круг интересов. Онория этого не знала. Но она понимала, что может беспристрастно проанализировать события последних дней его жизни и увидеть факты в их истинном свете. И вообще известно, что женщины гораздо наблюдательнее мужчин.

Жены Кинстеров поручили младшей тетке Толли — Селии — дать первый «домашний» бал, возвещающий о том, что семейство вышло из полного траура. На нем присутствовала даже Луиза. Вся в черном, она прекрасно владела собой, и это защищало ее от назойливых проявлений участия.

В течение всего времени их пребывания в городе дверной молоток был обернут черным крепом. Сегодня утром его сняли по приказу герцогини. Первую неделю они жили тихо, избегая светских развлечений. Но со дня смерти Толли прошло уже более двадцати дней. Его тетки будут ходить в трауре еще три недели, а следующие шесть — в полутрауре.

Онория циркулировала среди гостей, отмечая тех, чей острый ум мог оказаться полезным. К сожалению, поскольку она в первый раз появилась в свете, ее постоянно отвлекали от дела.

— Онория! — Она обернулась и увидела Селию, которая держала в руке тарелку с пирожными и тревожно смотрела на кушетку, стоявшую у стены напротив. — Так не хочется просить, но я знаю — ты справишься. — Селия отдала ей тарелку и улыбнулась. — Эта леди Осбэлдстон — настоящая мегера. Если пойду я, она возьмет меня в плен и уже не отпустит. Но если никто из членов семьи не удовлетворит ее любопытство, старуха обрушится на Луизу. Давай-ка я возьму твою чашку.

Онория хотела возразить, что она не член семьи, но Селия уже исчезла. Преодолев сомнения, она покорно вздохнула, распрямила плечи и направилась к леди Осбэлдстон.

Та приветствовала ее взглядом василиска.

— Как раз вовремя. — Рукой, похожей на когтистую лапу, старуха схватила птифур. — Ну, мисс? — Она уставилась на Онорию, которая ответила ей вежливо-безразличным взглядом. Леди фыркнула. — Садись! Я растяну шею, если буду так задирать голову. Этот дьявол Сент-Ивз выбрал тебя за рост. Теперь-то понятно, что именно его привлекло.

Последнюю фразу старуха произнесла с ехидной усмешкой. Онория с трудом преодолела желание уточнить, что она имела в виду. Вместо этого пришлось скромно примоститься на краешке кушетки, держа тарелку с пирожными так, чтобы леди Осбэлдстон могла дотянуться до нее.

Поглощая пирожное, старая дама внимательно изучала девушку своими черными глазками.

— Необычно все это и совсем не в стиле семьи Анстрадер-Уэзерби, да? А что твой дед думает по поводу такого замужества?

— Понятия не имею, — спокойно ответила Онория. — Но вы заблуждаетесь: я ни за кого не собираюсь выходить замуж.

Леди Осбэддстон недоуменно заморгала.

— Даже за Сент-Ивза?

— За него — в особенности. — Решив, что она тоже имеет право поесть, Онория выбрала маленькое пирожное и аккуратно надкусила его.

Леди Осбэлдстон остолбенела. Целую минуту она, прищурившись, разглядывала профиль Онории, потом на ее лице появилась широкая ухмылка, и старуха весело захихикала.

— Ну нет, ты выйдешь за него. Веди себя так же, как сейчас, — и Девил Кинстер попадет в капкан. Онория надменно взглянула на старуху.

— Меня нисколько не интересует его светлость герцог Сент-Ивз.

— О-хо-хо! — Леди ткнула ей в руку своим костлявым пальцем. — Зато его светлость интересуется тобой!

Онория не могла лгать, находясь под обстрелом черных глазок старухи. А та улыбалась все шире.

— Послушай мой совет, детка: он не должен терять к тебе интереса. Никогда. Не давай ему ощущения полной победы. Таких мужчин надо заставлять работать ради наслаждения. Это лучший способ удержать их.

Онория тяжко вздохнула, напустив на себя вид мученицы.

— Я и в самом деле не собираюсь выходить за него замуж. Леди Осбэлдстон вдруг заметно помрачнела.

— У тебя нет выбора, детка. Нет! — Она подняла свой иссохший палец. — Не мути воду и не задирай уж слишком этот анстрадеровский подбородок. Что толку бежать от своей судьбы? Девил Кинстер чуть ли не вслух заявил, что хочет тебя. Значит, ты будешь принадлежать ему. И если твой подбородок может помочь делу — в добрый час. Не вздумай сопротивляться Кинстеру: он слишком опытен и все равно добьется ответной любви. — Старуха фыркнула. — Надо быть деревяшкой, чтобы устоять перед его чарами, а ты, на мой взгляд, не очень-то похожа на сушеную старую деву.

Онория густо покраснела, и старуха многозначительно кивнула.

— Твоя мать умерла, бабушка — тоже; я дам тебе хороший совет вместо них. Примирись с судьбой, выходи замуж за дьявола, и пусть все у вас будет ладно. Красота красотой, но он, помимо этого, достойный человек. Ты сильная женщина — так и должно быть. И дьявол прав, что бы ты ни говорила. Кинстеры нуждаются в тебе. Анстрадер-Уэзерби, как ни странно, ты тоже нужна в качестве члена семьи Кинстер. Судьба распорядилась правильно. — Подавшись вперед, леди Осбэлдстон с жалостью посмотрела на Онорию. — И потом, если ты упустишь его, то кто окажется на твоем месте? Какая-нибудь жеманная девчонка, у которой волос больше, чем мозгов? Неужели ты ненавидишь его настолько, чтобы обречь на брак без любви?

Онория едва дышала. Но тут раздался взрыв хохота, шуршание шелка возвестило о появлении очередной гостьи.

— Вот ты где, Джозефина! Учинила бедной мисс Анстрадер-Уэзерби допрос с пристрастием?

Леди Осбэлдстон пришлось отпустить свою жертву.

— Добрый день, Эмили. Я просто поделилась с мисс Анстрадер-Уэзерби своим житейским опытом. — Взмахом руки она велела Онории подняться. — Ступай и поразмысли над тем, что я сказала. И унеси пирожные — от них толстеют.

Вся дрожа, с окаменевшим лицом, Онория отвесила дамам реверанс и растворилась в толпе. К несчастью, она тут же оказалась в окружении светских сплетниц, жаждущих узнать все о ее личной жизни.

— Сент-Ивз уже возил вас в Ричмонд? Там так красиво!

— Где вы решили провести святки, моя дорогая?

Онории нелегко было давать тактичные, уклончивые ответы: после наставлений леди Осбэлдстон голова у нее шла кругом. Заметив, что Аманда и Амелия прячутся за пальмой, она решила спастись бегством. При виде тарелки с пирожными у девочек загорелись глаза.

— Мама сказала, что надо обязательно посмотреть на «домашний» бал, — пояснила Аманда, доедая сдобную булочку с изюмом.

— На следующий год нас будут вывозить в свет, — добавила Амелия.

— Как вы поживаете? — спросила Онория, разглядывая сестер.

Обе девочки подняли глаза, в которых уже не осталось и следа прежней боли. Потом они задумчиво наморщили лбы.

— По-моему, хорошо, — сказала Аманда.

— Мы по-прежнему ждем его к ужину. — Амелия подобрала последнюю крошку.

— Нам кажется, что он опять будет смеяться и шутить — как в тот последний вечер, — кивнув, продолжила Аманда. Онория нахмурилась.

— В последний вечер?

— Перед тем как его застрелили.

— Толли ужинал с вами?

— Да, он был в отличном настроении, как всегда. Толли играл с малышами в бирюльки, а после ужина мы все играли в «спекуляцию». Было очень здорово.

— Значит… — Онория заморгала. — Я хочу сказать, это прекрасно, что вы сохранили о нем такие светлые воспоминания.

— Да, — Аманда кивнула, — прекрасно. — Немного помолчав, она взглянула на Онорию. — А когда вы с Девилом поженитесь?

Онория вздрогнула словно от удара в грудь. На нее смотрели две пары невинных голубых глаз.

— Мы еще не решили, — сказала она, откашлявшись.

— О-о! — хором протянули близнецы с сияющими улыбками.

Поспешно ретировавшись, Онория укрылась в пустой нише. Ее одолевала злость. Сначала леди Осбэлдстон, теперь — сестры Толли. Кто следующий внесет сомнения в ее душу? На этот вопрос тут же последовал ответ, причем весьма неожиданный.

— Как вы себя чувствуете в качестве нового члена нашего клана?

Услышав тихий голос, Онория обернулась. Это была Луиза. Мать Толли улыбалась, но ее глаза оставались печальными.

— Вам надо привыкнуть, я знаю по себе. Онория глубоко вздохнула.

— Дело в другом, — Она замялась, а потом, ободренная ласковым выражением лица своей собеседницы, выпалила: — Я ведь еще не согласилась выйти замуж за Девила. Пока я думаю. — И, обведя рукой комнату, добавила: — Я чувствую себя самозванкой.

К ее немалому облегчению, Луиза не стала смеяться и не перевела разговор на другую тему. Нет, она внимательно посмотрела на Онорию и дотронулась до ее руки.

— Вы еще не уверены, не так ли?

— Не уверена, — едва слышно прошептала Онория и, помолчав, добавила: — Хотя я вроде бы уже приняла решение.

Вот она — голая, ничем не приукрашенная правда. Онория была ошеломлена. Что он… они сделали с ней? И как быть с поездкой в Африку?

— Ваши сомнения вполне естественны. — Голос Луизы звучал успокоительно, в нем не было и намека на покровительственные нотки. — Особенно в таком случае: ведь решение в основном зависит от вас. Со мной творилось то же самое. Артур был готов сложить к моим ногам свое сердце со всем прочим в придачу. Решение принимала я. — Луиза погрузилась в воспоминания. Ее губы слегка скривились, глаза затуманились. — Легко решать, когда дело касается только тебя. Но если надо учесть интересы других… тут призадумаешься. Тем более если твой жених — из рода Кинстеров. — Она засмеялась. — Что уж говорить о Девиле Кинстере!

— Он тиран, — заявила Онория. Луиза снова развеселилась.

— Да, спору нет. Все Кинстеры склонны к деспотизму, но Девил превзошел всех их, вместе взятых.

Онория хмыкнула.

— Он очень жесткий человек и привык действовать, как ему вздумается.

— Расспросите как-нибудь Хелен. Она поведает вам истории, от которых волосы встанут дыбом. Онория нахмурилась.

— Я полагала, что вы хотите подбодрить меня.

— Так и есть, но это не значит, что я не вижу недостатков Девила. Все жены Кинстеров сталкиваются с проблемами такого рода. Но Девил — человек, всегда готовый прийти на помощь, он предан своей семье. Да, он вожак, «президент коллегии адвокатов Кинстеров», но подарите ему сына или дочь — и Девил будет сидеть дома и каждый вечер играть в бирюльки.

Слова Луизы вызвали в воображении Онории яркую картинку. Большой черноволосый мужчина с жесткими чертами лица лежит на ковре перед пылающим камином, а ребенок в коротеньких штанишках пытается вскарабкаться на него. Она словно наяву слышала пронзительные взвизгивания малыша и глухой рокочущий смех Девила. Казалось, до них можно было дотянуться, дотронуться рукой. Онория ожидала, что хорошо знакомый ужас снова охватит ее и поглотит видение, превратив его в неосуществимую мечту. Она ждала… но картинка не исчезала.

Отсветы огня поблескивали на черных волосах мужчины и мальчика. У обоих они были густые, кудрявые и непослушные. Онория коснулась плеча мужчины — крепкого, как скала, а потом, не в силах бороться с собой, робко погладила лицо ребенка. Он засмеялся и вздернул головку; его волосы оказались шелковистыми, точно крылья бабочки. В ее душе всколыхнулись прежде неведомые ей чувства — гордость и удовлетворение.

Онория быстро заморгала и перевела дыхание. Луиза равнодушно взирала на толпу гостей. О чем они говорили?

— Что значит «коллегия адвокатов Кинстеров»?

— А! — Луиза бросила на нее игривый взгляд и огляделась. Поблизости никого не было. — Люди думают, что мы не знаем, но эта шутка уже обошла весь Лондон. Ее придумал один остряк, когда Ричард и Гарри прибыли сюда вместе с Девилом и Уэйном, чтобы совершить нечто вроде обряда… обряда посвящения в мужчины. Насчет Ричарда и Гарри никто не сомневался, что они, подобно Девилу и Уэйну, будут проявлять интерес к определенным вещам. — Луиза сделала ударение на последних словах, а выражение ее глаз не оставляло сомнений в том, о каких «вещах» идет речь. — Потом в Лондон отправились Руперт и Аласдер, и через некоторое время их тоже призвали в «коллегию адвокатов Кинстеров».

— Как настоящих адвокатов призывают в Темпл-Бар? — задумчиво спросила Онория.

— Вот именно. — Улыбка Луизы погасла. — Следующим должен был быть Толли.

Теперь настала очередь Онории успокаивать собеседницу. Она ласково сжала ее руку.

— А я думала, это название связано с геральдикой.

— Вы имеете в виду черную полосу на гербе? — Несколько оживившись, Луиза проницательно взглянула на Онорию. — Между нами говоря, я совершенно уверена, что многие здесь называют наших сыновей «знатными бастардами»[3]. — Онория широко раскрыла глаза, а Луиза усмехнулась. — Хотя никто не осмелится сказать это вслух в нашем присутствии.

Онория скривила губы.

— Естественно. — Она нахмурилась. — А как же Чарльз?

— Чарльз? — Луиза пренебрежительно отмахнулась. — Он всегда был сам по себе.

К ним подошли две гостьи, собирающиеся покинуть бал. Когда с рукопожатиями было покончено и они снова остались наедине, Луиза сказала:

— Если вам потребуется помощь, мы всегда рядом. Обращайтесь к нам без всяких колебаний. Жены Кинстеров помогают друг другу — таково правило. Ведь только мы и понимаем, что это значит — быть замужем за кем-либо из этого рода.

Онория посмотрела на редеющую толпу гостей, на членов семейства: герцогиню, Горацию, Селию, других кузин и родственниц.

— Вы действительно держитесь вместе.

— Мы — одна семья, дорогая моя. — Луиза крепко сжала руку Онории. — И мы очень надеемся, что вы к нам присоединитесь.

— Ну все! — Вздохнув с облегчением, Онория прислонила конверт к ящичкам на секретере Ей пришлось описать свою жизнь так, чтобы Майкл не догадался о смятенном состоянии любимой сестры. Да это поистине подвиг Геракла! Не менее трудно было и другое: признать тот факт, что Девил, вдовствующая герцогиня, Майкл и все остальные правы, а она — нет.

Онория сидела в будуаре, смежном с ее спальней. Подперев рукой подбородок, она задумчиво смотрела на улицу.

Восемь лет назад она потеряла близких. А год спустя решила никогда больше не подвергаться такому риску. До сих пор ничто не могло заставить ее изменить свою точку зрения.

Но три дня назад все изменилось. Проповедь леди Осбэлд-стон потрясла Онорию, она впервые задумалась о последствиях отказа от замужества. Луиза и близнецы тоже внесли свою лепту, показав, как она стала близка семейству Кинстеров.

Но самое ошеломляющее впечатление произвело видение, навеянное словами Луизы, — видение, которое преследовало ее ежеминутно: Девил, играющий с их ребенком.

Страх перед новой потерей оставался, он не утратил своей силы. Онория знала, что не выдержит этого. Но ей впервые по-настоящему захотелось иметь ребенка. Впервые она почувствовала это неистовое, безумное желание, перед которым все ее опасения выглядели ничтожными, недостойными внимания.

Доводы разума тут не помогали, и это выводило Онорию из равновесия. В чем же дело? Может, всему виной материнский инстинкт? Ведь Девил богат и сможет обеспечить ребенку роскошную жизнь. Они будут под защитой целого клана, их окружат заботой и любовью. И она почувствует себя королевой, потому что Девил будет молиться на нее.

Глубоко вздохнув, Онория подошла к окну и долго смотрела невидящим взором на старую вишню, прихотливо раскинувшую ветви. Или желание иметь ребенка связано с ее страстным влечением к Девилу? А может, она просто стала старше и женская натура взяла верх? Онория не знала. Ее пожирали сомнения. Она ощущала себя подростком, вступающим в новую жизнь; только проблемы, стоявшие перед ней, были куда сложнее.

Онория вздрогнула, услышав стук.

— Входите! — крикнула она и обернулась. Дверь отворилась — на пороге стоял Девил. С присущей ему мягкой грацией он пересек комнату.

— Не хотите ли покататься, Онория Пруденс?

Онория не сводила с него глаз.

— В парке?

— Где же еще?

Онория посмотрела на свое письмо, в котором тщательно старалась скрыть правду. Время для признаний еще не настало: она сама не знала, чего хочет.

— Не могли бы вы написать адрес на моем письме, пока я переоденусь?

Девил кивнул. Онория прошла мимо него и, не оглядываясь, удалилась в спальню.

Она вернулась через десять минут, облаченная в изящное платье из саржи. Девил стоял у окна, заложив руки за спину. Его длинные пальцы сжимали письмо. Услышав шаги, он обернулся и, как обычно, окинув ее с ног до головы взглядом собственника.

— Вот ваше письмо. — Он передал ей конверт несколько театральным жестом. Онория взяла его, тут же обратив внимание на надпись, стоявшую в уголке. Она готова была поклясться, что тот же прямой размашистый почерк украшал и послание, адресованное Селестине.

— Идемте. Письмо отправит Уэбстер.

Шагая по длинным коридорам, Онория вдруг нахмурилась: модистка до сих пор не прислала счет! А платья доставили чуть ли не неделю назад.

Вручив письмо Уэбстеру, они отправились в парк. Слиго снова устроился на запятках. По дороге ничего интересного не произошло. Они, как и в прошлый раз, кивали и улыбались знакомым. Присутствие Онории в экипаже герцога уже не вызывало большого интереса.

Когда они миновали место главного скопления карет, Онория переменила позу и мрачно посмотрела на Девила.

— Как они отреагируют, узнав, что свадьбы не будет? Она думала об этом последние три дня. Девил ответил не менее мрачным взглядом.

— Вы выйдете за меня замуж.

— А если нет? — упрямо возразила Онория. Выражение лица Девила в этот момент ничем не отличалось от ее собственного. — Пора бы вам призадуматься. — Светские люди подчас ведут себя так злобно и мстительно! До разговора с леди Осбэлдстон она видела в Девиле только своего противника, считала его неуязвимым для стрел ненависти и насмешек. Но старая дама заставила ее взглянуть на ситуацию иначе. — Я много раз предупреждала, что не собираюсь менять свое решение.

Девил вздохнул и ответил сквозь зубы с плохо скрытым нетерпением:

— Онория Пруденс, мне наплевать, что скажут другие. Меня интересуете только вы, и я хочу услышать от вас лишь одно слово — «да». Что же касается нашей свадьбы, то она более вероятна, чем поездка в Каир. Не говоря уже о вашем паломничестве к Великому Сфинксу.

Судя по его интонации, тема была исчерпана. Онория вздернула подбородок и окинула высокомерным взглядом ни в чем не повинных прохожих.

Угрюмое молчание длилось до тех пор, пока они, сделав поворот, вновь не вернулись на главную аллею. Искоса взглянув на окаменевшее лицо Девила, Онория вспомнила слова леди Осбэлдстон: «Пусть у вас все будет ладно». Но возможно ли это?

— Толли умел скрывать свои чувства? — вдруг спросила она как бы невзначай и тут же почувствовала на себе испытующий взгляд Девила, но из упрямства не стала поворачивать голову. В следующее мгновение их экипаж подкатил к обочине и, покачнувшись, остановился. Слиго слез с запяток и побежал к лошадям.

— Подержи их и подожди нас здесь. — Отдав этот лаконичный приказ, Девил спрыгнул на землю, помог спуститься Онории, а потом взял ее под руку и повел в сторону от дороги.

— Куда мы идем? — спросила она, придерживая рукой шляпу.

— Куда-нибудь, где можно спокойно поговорить.

— По-моему, вы утверждали, что Слиго наполовину глухой?

— Он — да, зато другие слышат хорошо. — Девил недовольно посмотрел на группу молодых людей, расположившуюся поблизости. Но по мере их удаления от дороги толпа редела. — Кроме того, Слиго все знает о Толли и нашем расследовании.

Онория грозно прищурилась… и снова широко раскрыла глаза от удивления: впереди виднелась глухая тропинка, почти скрытая кустами рододендронов.

— Кажется, вы изъявляли намерение соблюдать правила приличия.

— В тех случаях, когда это возможно, — проворчал Девил, увлекая ее на тропинку. Там, за завесой густых зарослей, он резко остановился и развернул Онорию к себе. — Ну? Какого черта вам надо знать, умел ли Толли скрывать свои чувства?

Онория смело встретила его взгляд. Какой же он высокий и широкоплечий! Случайный прохожий заметит в лучшем случае только край юбки, а ее и не видно будет за этой мощной фигурой.

— Так он умел или нет? — спросила она, задрав подбородок повыше.

Взгляд кристально ясных глаз Девила стал острым, как нож хирурга. Его челюсти сжались.

— Толли не стал бы лицемерить даже ради спасения собственной жизни. Он так и не научился этой премудрости, — грозно прорычал Девил.

— Хм. — Онория задумчиво смотрела на кусты рододендронов.

— Почему вы спросили об этом?

— Просто я… — бойко начала она, но осеклась, сраженная суровым взглядом Девила. Сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди, и все же страх удалось преодолеть. — Я просто подумала, что это интересно: Толли провел свой последний вечер с братом и сестрами, причем был в отличном настроении.

Высказавшись, Онория принялась разглядывать блестящие зеленые листья рододендронов.

— Вот как? — Девил удивленно посмотрел на нее.

Онория кивнула. Наступило молчание. Она ждала, не поворачивая головы и едва осмеливаясь дышать. Наконец, испустив вздох, исходящий из самой глубины души, Девил взял ее за руку и увлек за собой.

— Хорошо, расскажите мне, что вы узнали? — спросил он, шагая по тропинке.

Не слишком вежливое приглашение к сотрудничеству, но Онория решила, что и так сойдет.

— В среду на балу близнецы упомянули о том, как прошел их последний ужин с Толли. — Она передала все подробности их беседы. — У меня создалось впечатление, что они были очень близки и хорошо понимали друг друга. Если бы Толли был чем-то взволнован и старался скрыть это, они все равно заметили бы.

— Верно. — Девил кивнул. — Нюх у них не хуже, чем у таксы. — Он скривил губы. — Дядя Артур говорил мне, что Толли ужинал с ними. Ему показалось, что он вел себя несколько отчужденно. Но я забыл, как молодые люди реагируют на своих отцов. Возможно, дело только в этом.

Он умолк, продолжая медленно шагать по извилистой тропинке. Онория тоже решила помолчать: пусть обдумает услышанное. Она наслаждалась, ощущая исходящую от него мужскую силу. Как это сказала Луиза? Девил всегда готов прийти на помощь. Весьма приятное качество, следует признаться.

Заросли рододендронов закончились, тропинка перешла в широкую дорогу.

— Ваша информация существенно сужает поле поисков.

— Если Толли узнал что-то и решил отправиться к вам за советом, то это произошло уже после того, как он поужинал со своими родными… В чем дело? — спросила Онория, заметив, что Девил поморщился.

Он посмотрел на нее, поджав губы, словно взвешивая, стоит ли говорить дальше.

— Слуга Толли уехал в Ирландию, мы не успели с ним поговорить. Он-то, разумеется, знает, куда еще его хозяин заходил в тот вечер. — Онория хотела что-то сказать, но Девил перебил ее: — Да, мы ищем его. Этим занимается Демон.

Онория огляделась: по дорожке прогуливалась целая толпа нянечек и гувернанток, сопровождавших своих подопечных.

— Куда мы попали? Девил остановился.

— Эта часть парка отведена для детей. Кусты рододендронов отгораживают их от любящих мамаш. — Он уже повернулся, направляясь в обратный путь, но тут раздался душераздирающий вопль.

— Деви-и-л!

Все головы разом повернулись в их сторону, на лицах нянечек выразилось явное неодобрение. Девил как раз вовремя раскрыл объятия: в то же мгновение маленький Симон повис на своем кузене.

— Привет! Вот уж не ожидал увидеть здесь тебя!

— А я — тебя, — откликнулся Девил. — Поклонись Онории Пруденс.

Симон послушно исполнил приказ. Онория улыбнулась ему, отметив раскрасневшиеся щеки и сверкающие глаза мальчика, и удивилась тому, как быстро дети оправляются от горя. Вслед за Симоном к ним подошли две женщины с близнецами, маленькой Мэри и Генриеттой. Девил представил своей спутнице миссис Хаулингс, нянечку малышей, и мисс Притчард, гувернантку близнецов.

— Мы хотели воспользоваться погодой, — пояснила миссис Хаулингс. — Скоро начнется пора дождей и туманов.

— Да, разумеется.

Онория увидела, что Девил отвел Симона в сторонку. Угадать тему их разговора было несложно. Вынужденная довольствоваться обществом няни и гувернантки (очевидно, это было сделано специально), она обменивалась с ними вежливыми, но ничего не значащими фразами с легкостью, выработанной долгой практикой. От ее внимания не ускользнуло и то, что близнецы с надеждой взирали на Девила и его будущую невесту. Но она была благодарна уже за то, что они не задали вслух мучающий их вопрос.

Сквозь тучи пробились солнечные лучи, дети оживились и начали плести венки из маргариток. Маленькая Мэри, чьи пухлые пальчики не могли справиться с тоненькими стебельками, уселась рядом с сестрами на траву. Ее большие голубые глаза сначала остановились на трех женщинах, болтающих поблизости, потом на Девиле, который все еще разговаривал с Симоном. Наконец девочка взяла свою куклу и поковыляла к Онории, смешно передвигая крепкие ножки.

Онория заметила это лишь в тот момент, когда ее пальцев коснулась маленькая ручка. Она удивленно посмотрела вниз. Мэри улыбалась — открыто и доверчиво, все сильнее сжимая ручонку, потом малышка оглянулась на своих сестер и… прижалась к ногам Онории.

Той пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы как ни в чем не бывало продолжать разговор с миссис Хаулингс и мисс Притчард, как будто она не чувствовала прикосновения горячей нежной ладошки и приятную тяжесть крошечного тельца. К счастью, собеседницы знали Онорию не настолько хорошо, чтобы обратить внимание на ее слишком уж безразличное выражение лица.

К ним подошли Симон и Девил. Оказавшись под обстрелом проницательных глаз герцога, Онория приняла еще более равнодушный вид. Он слегка нагнулся и протянул руку; Мэри тут же направилась к нему. Девил взял ее на руки, и ребенок прижался к его плечу.

Онория смотрела на них, тяжело дыша. Острое, мучительное материнское чувство снова разбередило душу. У нее слегка закружилась голова.

Девил заявил, что пора отправляться по домам. Они распрощались. Когда миссис Хаулингс отвернулась, Мэри помахала Онории своей пухленькой ручкой. Та ласково улыбнулась и помахала в ответ.

— Идемте. Слиго, наверное, уже ищет нас.

Девил сжал руку Онории сильными теплыми пальцами и взял ее под локоток. Это прикосновение и успокаивало, и будоражило ее взвинченные нервы.

— Вы когда-нибудь занимались маленькими детьми? — спросил герцог, когда они приблизились к экипажу. Онория отрицательно покачала головой.

— В качестве гувернантки я занималась только девочками, которым оставался год до выхода в свет. Если в семьях, где я работала, были дети помладше, то они находились на попечении других, обычных гувернанток.

Девил кивнул и отвернулся.

По дороге домой у Онории была возможность спокойно все проанализировать. Результат, как ни странно, получился неплохим. Она проверила (руководствуясь советом леди Осбэлдстон) силу своего влияния на Девила, причем затронула самый болезненный для него вопрос — ее участие в расследовании убийства. Кроме того, она убедилась в том, что хочет иметь от него ребенка. Девил подходит ей лучше, чем кто бы то ни было, он способен развеять страхи, навеянные прошлым. И как приятно будет увидеть этого дерзкого тирана склонившимся у ее ног!

Осталось проверить еще один пункт, о котором упоминала леди Осбэлдстон. Хотя Девил с самого начала заявил, что женится ради постели, но означает ли это, что их связывает истинная страсть?

После случая на террасе Онория не подпускала его близко. Словечко «моя» лишило ее желания вновь испытать наслаждение. Но в последние три дня интерес этот пробудился с новой силой.

Уэбстер открыл дверь.

— Ваша светлость, если у вас найдется минутка, я хотела бы кое-что обсудить.

Высоко подняв голову, Онория направилась прямо в библиотеку, в логово дьявола. Девил смотрел ей вслед с непроницаемым выражением лица.

— Прошу меня не беспокоить, — приказал он Уэбстеру, отдавая свои перчатки.

— Слушаюсь, ваша светлость.

Отослав маячившего поблизости лакея, Девил вошел в библиотеку и плотно прикрыл за собой дверь.

Онория стояла у стола и постукивала пальцами о деревянный край. Услышав, как щелкнула задвижка, она повернула голову.

— Я собиралась поговорить с вами… что скажет высший свет, когда станет известно о моем отказе? Весьма волнующая тема для дискуссии!

— И это все? — поинтересовался Девил, приподняв брови.

— Да.

Он не остановился, но продолжал медленно приближаться. Онория нахмурилась.

— Бессмысленно закрывать глаза на то, что мой отказ вызовет большой шум. — Она так же медленно обогнула стол. — И вам хорошо известно, что это повлияет не только на вас, но затронет всю вашу семью. — Оглянувшись через плечо, Онория заметила, что Девил идет следом, и принялась расхаживать по комнате. — Не стоит внушать окружающим надежду.

— Так что же вы предлагаете? Онория подошла к камину.

— Вы могли бы намекнуть, что наша свадьба — дело еще не решенное.

— На каком основании?

— Откуда я знаю? Полагаю, вы достаточно изобретательны и сумеете придумать какой-нибудь предлог.

— Почему? — спросил Девил, спокойно глядя на нее.

— Что значит «почему»?

— Почему я должен что-то придумывать?

— Потому что… — Сделав неопределенный жест, Онория остановилась возле полок и уставилась на огромные фолианты. — Это необходимо. — Мысленно скрестив пальцы, она глубоко вздохнула и повернулась к Девилу. — Я не хочу, чтобы над вами смеялись

Как Онория и рассчитывала, Девил был всего футах в шести от нее.

— Не один я рискую быть осмеянным. А стыдиться мне нечего.

Онория надменно сузила глаза, не желая признавать, что попалась в собственную ловушку.

— Вы, вне всякого сомнения, — самый дерзкий, самый тщеславный… — Тут у нее перехватило дыхание.

— Вы закончили?

Этот вопрос был задан совершенно спокойным тоном. Герцог приподнял тяжелые веки, и их взгляды встретились. Онория с усилием кивнула.

— Хорошо, — сказал Девил, обняв ее и наклонившись поближе.

Как только их губы соприкоснулись, Онория зажмурилась и покрепче ухватилась за книжные полки, стоявшие сзади. Она едва сдерживала радость: зверь, сам того не заметив, попался в ловушку!

Трепет от сознания своей победы сменился дрожью чувственного восторга. Онория раскрыла губы, чтобы снова вкусить его страсть, пережить те упоительные ощущения, которые она уже не раз испытывала в его объятиях. Девил пошевелился и, как ей показалось, застонал. В то же мгновение его язык яростно вонзился во влажную пещерку рта, обследуя все ее уголки. Всплеск острого, мучительного желания поразил Онорию до глубины души. Девил незамедлительно воспользовался этим: неторопливые страстные движения его языка пресекали всякие попытки сопротивления.

Почувствовав древний как мир зов плоти, Онория откликнулась на него, но ей хотелось изведать большего. Ее пальцы скользнули по сюртуку Девила. Пуговицы, к счастью, оказались достаточно большими. Судорожно расстегивая их, она невольно отвечала на его поцелуй. Наверное, потому, что с той достопамятной сцены на террасе прошло слишком много времени. Изголодавшийся Девил был настолько опьянен желанием, одурманен сладким вкусом ее рта, что не сразу это заметил. Да, Онория не просто разрешала целовать свои мягкие губы — она впервые ответила ему. Не очень искусно, быть может, но с той решительной целеустремленностью, которая отличала все ее поступки.

Девил опешил от неожиданности. А Онория прижалась к нему еще крепче. Стряхнув с себя оцепенение, он взял все, что ему предложили, и потребовал большего. Потом он почувствовал, как ее руки скользят по его груди, ощупывая выпуклые бугры мышц. Тонкая ткань рубашки — плохая преграда для жадных пальцев!

Девил был воспламенен. Он попытался прервать поцелуй, но — увы! — Онория гладила его плечи, не выпуская из своих объятий. Кто был зачинщиком очередного поцелуя, так и осталось неизвестным. Застонав, Девил властно обхватил ее руками. Понимает ли она, что делает?

Онория, похоже, забыла о правилах приличия, которым ее учили. Значит, настало время увлечь свою жертву дальше. Преодолев остатки скованности, Девил беспощадно впивался в ее губы, не давая передышки. Потом потянул Онорию к большому креслу, стоявшему возле камина, расстегнул две последние пуговицы на сюртуке и сел, выжидательно приподняв брови.

Обуреваемая противоречивыми чувствами, она прочла в его глазах вопрос — вопрос, который он однажды уже задал вслух: насколько вы женщина? Ее разгоряченная грудь болезненно заныла. Глубоко вздохнув, Онория примостилась рядом с ним и распахнула полы сюртука.

Их губы слились в поцелуе. И вдруг Девил приподнял ее и усадил к себе на колени. В сознании Онории промелькнуло смутное воспоминание: казалось, все это когда-то уже было. Но она тут же отбросила глупую мысль. Да разве можно забыть это восхитительное ощущение близости сильного мужского тела? Эти стальные объятия? Эту прекрасную грудь, твердую, как стена? Она начала гладить мускулы, содрогавшиеся от каждого прикосновения.

Девил еще крепче прижал ее к себе и затеял утонченную игру с ее языком. Она ответила на этот чувственный призыв, парируя вызовы, и доверчиво приняла интимные возбуждающие ласки. Желание нарастало с каждой секундой. Рука Девила коснулась ее груди, и тело Онории выгнулось дугой. Длинные пальцы отыскали сосок, покружили вокруг него, а потом слегка сдавили, усиливая внутренний жар.

Почувствовав, как Девил расстегивает ее корсаж, Онория попыталась оттолкнуть его, но жаркая волна уже захлестнула ее целиком. Грудь отяжелела. Она хотела вздохнуть, прервать мучительный поцелуй… и не смогла противиться натиску его губ. Словно в тумане, она ощущала, как пальцы Девила теребят шелковые ленты ее сорочки и гладят обнаженное тело.

Душа Онории пела от счастья. Каждой клеточкой своей плоти она ощущала прикосновения Девила. А он познавал ее все больше. Оторвавшись наконец от ее губ, он занялся второй грудью. Онория прерывисто дышала, полулежа с закрытыми глазами, но не сопротивлялась. Девил страдальчески скривил губы. Ее кожа была гладкой как шелк; кончики его пальцев и ладонь горели, стоило только дотронуться до соблазнительных пышных округлостей. Как жаль, что на них нельзя взглянуть! Платье было слишком жестким и узким.

Девил переключился на другую грудь и сжал ее покрепче. Глаза Онории блеснули из-под полуопущенных ресниц. Он поймал ее взгляд.

— Я хочу тебя, милая. — Его голос был хриплым от страсти. — Я хочу видеть, как ты обнаженная извиваешься в моих объятиях. Хочу видеть, как ты лежишь подо мной.

Онория не могла остановить дрожь, сотрясавшую ее тело. Не отрывая глаз от Девила, она пыталась дышать ровно, чтобы унять головокружение. Выражение его лица стало жестким, в глазах блеснул огонь желания. Его пальцы едва шевельнулись, а Онория вновь содрогнулась от острого наслаждения.

— Я могу научить тебя многому. Выходи за меня замуж — и ты узнаешь, сколько всего мы можем дать друг другу.

Эти слова заставили ее насторожиться, предупреждая, что он опасен и слишком настойчив. В его тоне опять зазвучали властные нотки. За все удовольствия ей придется платить. Но будет ли сам Девил no-настоящему счастлив, обладая ею? Стоит ли бояться замужества после того, что она узнала?

Часто дыша, Онория протянула руку и погладила его по груди. Мускулы дернулись и замерли, лицо словно окаменело, но больше он ничем не выдал своих эмоций. Она загадочно улыбнулась и смело провела пальцами по чувственным губам Девила.

— Нет, я, наверное, поднимусь наверх.

Они оба застыли, застигнутые врасплох. Из холла доносился громкий голос герцогини, отдававшей распоряжения Уэбстеру. Потом она быстро прошла мимо двери в библиотеку, звонко постукивая каблучками.

Онория нервно сглотнула. Ей стало мучительно стыдно: ведь рука Девила лежала на ее обнаженной груди.

— Мне пора идти.

Сколько времени они провели здесь, предаваясь греховным удовольствиям?

На лице герцога появилась поистине дьявольская улыбка.

— Еще минуту.

Они расстались лишь через десять минут. Онория не шла, а, казалось, летела по воздуху, и вдруг, остановившись, нахмурилась. Наслаждение, которое открыл ей Девил, подобно наркотику, к нему легко привыкнуть. И нет сомнений, что герцог хочет обладать ею. Но страсть?.. Страсть должна быть сильной, неконтролируемой, это нечто похожее на взрыв. А Девил прекрасно владеет собой. Помрачнев еще больше, Онория тряхнула головой и направилась в столовую.

Глава 12

— Я не могу поверить! — Сидя за своим секретером, Онория долго смотрела на листок пергамента. Перечитав послание в третий раз, она зловеще выпятила подбородок и, встав, быстро пошла в библиотеку.

Она ворвалась туда без стука. Девил, как обычно, работавший за письменным столом, удивленно приподнял брови.

— Насколько я понимаю, у вас возникла проблема.

— О да! — Она сверкнула глазами. — Вот! — И с вызовом швырнула письмо на стол. — Объясните это, если сумеете, ваша светлость.

Изучив листок, Девил поджал губы и откинулся на спинку кресла. Онория стояла напротив, скрестив руки на груди, словно амазонка, готовая к бою.

— Я не думал, что вы спросите об этом.

— Не думали?! — Ее взгляд был полон презрения и недоверия. — Потратив у модистки целое состояние, я, естественно, ожидала получить счет.

Девил еще раз взглянул на письмо.

— Вот вам и ответ.

— На такой ответ я не рассчитывала. — Онория принялась расхаживать по комнате, шурша юбками. После длительной паузы она произнесла сквозь зубы: — Это верх неприличия — платить за мой гардероб. Неужели вы не понимаете?

— Почему же?

Ошеломленная Онория застыла на месте.

— Почему? — Она прищурила глаза. — Вы слишком долго имели дело с кокотками, ваша светлость. Возможно, на них вы проматывали кучу денег, заказывая наряды у Селестины. Но джентльмены не поступают так с приличными женщинами.

— Не хочется противоречить вам, Онория Пруденс, но вы ошибаетесь. — Невозмутимо-спокойный Девил отложил в сторону перо. — Джентльмен обязан оплачивать гардероб своей жены. Спросите у знакомых моей матери — я уверен, они подтвердят мои слова. — Онория только открыла рот, но он не дал ей заговорить. — Что же касается второго обвинения, то я ничего подобного не делал.

— Чего именно? — мрачно поинтересовалась Онория. Девил посмотрел ей прямо в глаза.

— Я не проматывал деньги на любовниц и не заказывал им наряды у Селестины. — Заметив, что на лице Онории было полное безразличие, он вздернул бровь. — Ведь вы именно это имели в виду, не так ли?

Она собралась с силами, чтобы нанести новый удар.

— Это не важно. Важно другое: я не ваша жена.

— Маленькая неувязка, которую мы со временем исправим. — И он поставил на письме свою размашистую подпись.

Набрав побольше воздуха, Онория сжала руки и, глядя поверх головы Девила, заявила:

— К сожалению, ваша светлость, для меня такая ситуация неприемлема. Она совершенно неприлична. — Скосив глаза, Онория заметила, что герцог взялся за другое письмо. — Любой здравомыслящий человек скажет то же самое.

Нисколько не задетый ее словами, Девил опустил перо в чернильницу. Онория стиснула зубы.

— Я требую, чтобы вы назвали мне сумму. Я верну деньги. Поставив свою подпись, он промокнул чернила и поднял голову.

— Нет.

Его прозрачные зеленые глаза, похожие на драгоценные камни, были суровы. Он, похоже, не собирался идти на компромисс. Онория вздохнула так, что у нее заболела грудь, с важным видом поджала губы и сказала:

— В таком случае отошлю платья обратно.

Она повернулась и направилась к двери. Девил вскочил с кресла, мысленно изрыгнув проклятие, и бросился вслед за ней. Догнав Онорию у самого выхода, он обнял ее и слегка приподнял.

— Что за… — Она начала колотить его по рукам, сомкнувшимся вокруг ее талии. — Отпустите меня немедленно, тупица вы этакий!

Девил, отпустив, тут же развернул ее к себе и чуть-чуть отодвинулся, продолжая держать за талию. Отодвинулся ради ее же блага. Надменное поведение Онории всегда возбуждало его. Ее высокомерие и злость могли натянуть пружину до предела! Одно неосторожное движение — и она лопнет. То-то Онория удивится.

— Перестаньте вертеться. Успокойтесь. — Этот совет был встречен взглядом, полным ярости. Девил вздохнул. — Вы же сами понимаете, что нельзя возвращать платья. Я уже заплатил за них, и Селестина просто пришлет их обратно. Вы ничего не достигнете. Селестина, ее работники и мои слуги решат, что это какой-то глупый фокус.

— Вовсе не фокус, — заявила Онория. — Я веду себя с похвальной сдержанностью. Я могла бы кричать — стоит только дать волю чувствам!

Девил сжал ее крепче.

— Именно это вы сейчас и делаете. Онория злобно посмотрела на него.

— О нет, я умею кричать гораздо громче. Девил поморщился. Это надо будет проверить. Но позже. Он смело встретил ее раздраженный взгляд.

— Онория, я не стану называть сумму, вам незачем ее знать. И не пытайтесь вернуть Селестине платья. В серых глазах Онории появился стальной блеск.

— Вы, милорд, самый дерзкий, самый невыносимый и высокомерный тиран, деспот, диктатор среди всех, кого мне довелось видеть. Я встретила вас на свою беду.

— Вы забыли слово «автократ».

Онория мрачно уставилась на него. Девил чувствовал, что негодование кипит в ней, словно проснувшийся вулкан.

— Вы невозможный человек! — прошипела она, словно выпуская пар. — Я купила эти платья и обязана заплатить. И это мое право.

— Неверно. Я ваш муж, и это мое право и моя обязанность.

— Только в том случае, если я попрошу! Но я не просила! И даже если бы мне понадобилась помощь, я не стала бы обращаться к вам, потому что… — Онория набрала побольше воздуха и произнесла раздельно, чуть ли не по слогам: — Потому что… мы… не… женаты!

— Пока.

Пропустить мимо ушей это коротенькое словечко было невозможно. Показав взглядом, как она взбешена, Онория продолжала свои обличения. Она точно с цепи сорвалась.

— Если вы решили, что я не в состоянии заплатить такую сумму, то вы ошиблись. Мне очень хочется познакомить вас с Робертом Чайлдом, директором банка Чайлдов. Там лежат мои деньги. Уверена, он с радостью сообщит вам, что я отнюдь не нищая!

Онория вырвалась наконец из объятий Девила. Тот нахмурился, но не стал ей препятствовать.

— Я заплатил не потому, что считаю вас нищей.

Она заглянула ему в глаза и поняла, что это правда.

— Хорошо, — сказала Онория уже более спокойно. — Тогда почему же?

Девил заиграл желваками.

— Я объяснил вам.

Вспомнив начало разговора, она тряхнула головой, и выражение ее лица вновь стало суровым.

— Нет, нет, нет! Даже если бы мы были женаты… вы не имеете права платить по моим счетам, пока я не попрошу об этом. И вообще непонятно, почему Селестина прислала счет именно вам. — Вникнув в смысл последних слов, Онория пристально посмотрела на Девила и прищурилась. — Так это были вы? Вы написали письмо Селестине?

Окончательно выведенный из себя, Девил угрюмо пояснил: — Я всего лишь представил вас.

— В качестве кого? Вашей жены? — Не дождавшись ответа, она заскрипела зубами. — Господи, что же мне с вами делать?

— Выходите за меня замуж, — грозно зарычал Девил, — и все само собой выяснится.

Онория выпятила подбородок.

— Вы намеренно не желаете меня понимать Могу я взять у вас счет?

Девил нахмурился еще сильнее, его глаза потемнели

— Нет.

Это словечко было произнесено тоном, выработанным веками непререкаемой власти. Онория твердо встретила его взгляд. Обида и гнев раздирали ее душу. Ее воля столкнулась с не менее сильным мужским характером. Противники не желали уступать друг другу ни на йоту.

— Как, с вашей точки зрения, я должна себя чувствовать, зная, что вами оплачен каждый стежок на моих платьях? — холодно спросила Онория и надменно прищурилась.

Увы, она тут же осознала свой промах. Это было видно по глазам Девила, в глубине которых промелькнула усмешка. Он подвинулся к ней поближе.

— Не знаю, — глухо произнес он, гипнотизируя Онорию взглядом. — Но вы расскажете мне.

Кипя от злости, Онория поняла, что у нее нет никаких шансов получить счет.

— По-моему, нам не о чем больше разговаривать, ваша светлость. Я удаляюсь, с вашего позволения.

Она словно со стороны услышала свой спокойный голос. Но Девил владел собой ничуть не хуже. Он церемонно поклонился и посторонился, освобождая путь к двери.

Задыхаясь, Онория присела в глубоком реверансе, царственной походкой направилась к выходу, чувствуя спиной его пылающий взгляд, и довольно громко хлопнула дверью,

Погода, словно подражая атмосфере, царившей в особняке Сент-Ивз, стала пронизывающе-холодной. Спустя три дня после размолвки Онория сидела, забившись в уголок кареты, и смотрела на мрачный пейзаж за окном. Вечерело. Дул сильный ветер, дождь лил не переставая. Они ехали в Ричмонд, на бал к герцогине. Туда был приглашен весь высший свет. Кинстеры не могли танцевать, но их присутствие было обязательным.

Нервы Онории были напряжены до предела, но не от волнения перед первым балом, а исключительно из-за внушительной фигуры в черном, расположившейся напротив. Девил тоже был сильно раздражен. Сам властитель ада вряд ли сумел бы произвести на нее такое угнетающее впечатление.

Онория стиснула зубы. В ней заговорило упрямство. Уставившись в окно, она представила себе Великого Сфинкса. Ее судьба… Она уже начала смиряться, но тут-то Девил и доказал, что останется деспотом до конца дней своих. Онория, следует признаться, испытала глубокое разочарование. На душе стало пусто, словно ей предложили подарок, а потом отняли.

Ричмонд-Хаус, залитый яркими огнями, был виден издалека. Их карета присоединилась к длинной очереди экипажей, выстроившихся перед парадным входом. Они продвигались вперед медленно. Лошади то останавливались, то снова трогались с места. Наконец дверца распахнулась. Девил вышел из кареты, проводил герцогиню до крыльца и вернулся за Онорией. Она подала ему руку, стараясь не смотреть в глаза.

На лестнице ее ожидало еще одно испытание: в толпе им пришлось тесно прижаться друг к другу. Онория остро почувствовала жар и силу тела Девила. Тонкое шелковое платье цвета лаванды отнюдь не ослабляло ее ощущений. Поднявшись наверх, Онория открыла веер.

Герцогиня Ричмонд встретила их радостной улыбкой.

— Горация в зимнем саду. — Она приложила свою надушенную щечку к щеке матери Девила и протянула руку Онории. — М-да… — Окинув критическим взором гостью, присевшую в реверансе, она вновь засияла улыбкой. — Рада познакомиться с вами, дорогая. — Закончив с Онорией, герцогиня лукаво посмотрела на Девила. — А как вы поживаете, Сент-Ивз? Как чувствует себя почти женатый джентльмен?

— Это состояние меня утомляет, — произнес Девил с непроницаемым выражением лица и поцеловал ей руку. Герцогиня усмехнулась.

— Интересно почему? — И, лукаво взглянув на Онорию, продолжала: — Я уверена, Сент-Ивз, что вы сумеете должным образом развлечь мисс Анстрадер-Уэзерби.

Девил с преувеличенной вежливостью предложил руку Онории и повел ее вслед за вдовствующей герцогиней. Онория напустила на себя не менее церемонный вид, гордо вскинула голову и стала разглядывать толпу, ища знакомые лица.

Их оказалось предостаточно. Онории очень хотелось освободиться от Девила и идти одной, чуть поодаль. Но в обществе ее уже считали будущей герцогиней, и любой намек на размолвку немедленно привлек бы всеобщее внимание. Из двух зол выбирают меньшее. Оставалось только надеть маску безмятежного спокойствия и вытерпеть близость Девила.

Тот подвел ее к кушетке, на которой сидели вдовствующая герцогиня и Горация в окружении целой толпы пожилых дам. Через несколько минут к ним тоже подошли друзья, знакомые и, конечно же, неизбежные Кинстеры.

Вдруг из этого людского моря материализовался элегантный джентльмен.

— Дорогая мисс Анстрадер-Уэзерби, позвольте представиться — Чиллингуорт. — Он учтиво поклонился Онории и добавил с очаровательной улыбкой: — Мы не знакомы, но я друг вашего брата.

— Вы знаете Майкла? — Онория подала ему руку. Она была наслышана о графе Чиллингуорте. Судя по репутации, они с Девилом стоили друг друга. — Давно ли вы с ним виделись?

— О нет. — Чиллингуорт повернулся, чтобы поприветствовать леди Уолтэм и мисс Мотг. Лорд Хилл и мистер Прингл присоединились к их группе и стали развлекать дам разговорами. Чиллиигуорт вновь обратился к Онории: — Мы с Майклом — члены одного клуба.

«Вряд ли у вас есть еще что-нибудь общее», — подумала Онория.

— В самом деле? А вы видели эту нашумевшую пьесу в Королевском театре? — спросила леди Уолтэм и произнесла прочувствованный монолог по поводу спектакля, названия которого не могла вспомнить.

Граф приподнял брови.

— Совершенно восхитительная пьеса. — Он взглянул на Девила, который увлеченно беседовал с лордом Мэмсбери. — Если Сент-Ивз откажется сопровождать вас, может быть, я составлю вам компанию?

Красивый, хорошо сложенный и достаточно высокий, Чиллингуорт был воплощенной мечтой молоденьких девушек и ночным кошмаром их благоразумных маменек. Онория удивленно сказала:

— Но вы уже видели пьесу, милорд.

— Я пойду в театр не ради пьесы, дорогая.

— А я — ради пьесы, милорд, — улыбнулась Онория. — Боюсь, вы будете разочарованы. Глаза Чиллингуорта загорелись.

— Мисс Анстрадер-Уэзерби, я уверен, вы меня не разочаруете.

Онория вздернула бровь и тут же почувствовала приближение Девила. Чиллингуорт кивнул ему.

— Добрый вечер, Сент-Ивз.

— Здравствуй, Чиллингуорт, — протянул Девил. В его голосе слышалась плохо скрытая угроза. — Какими судьбами ты здесь?

— По чистой случайности. — Граф улыбнулся. — Хотел засвидетельствовать свое почтение мисс Анстрадер-Уэзерби. Кстати, я давно не видел тебя за игорным столом. Много дел?

— Вот именно, — уклончиво ответил Девил. — Но я удивлен, что ты не отправился охотиться на север. Лорд Эрмскирк с женой уже давно уехали.

— Верно, но не стоит ломиться в чужие двери. Думаю, ты одобришь мою позицию.

— Крепости надо брать приступом.

Онория готова была взорваться. Следующие пять минут стали для нее настоящим откровением. Девил и Чиллингуорт обменивались колкостями, отточенными, словно клинок сабли. Они явно считали себя соперниками. Потом, как будто выполнив определенный ритуал, завели разговор о лошадях. Беседа приняла более дружественный характер. Когда и эта тема была исчерпана, Чиллингуорт обратился к политике. К удивлению Онории, он интересовался и ее мнением.

Раздался пронзительный стон скрипок, приглашающий к танцам. Головы гостей дружно повернулись в сторону помоста, находившегося в конце зала. Собравшиеся там музыканты уже настраивали свои инструменты. По залу пронесся гул голосов, толпа забурлила: начался выбор партнеров для первого вальса.

Оглянувшись, Онория заметила, что Чиллингуорт улыбается ей.

— Могу я пригласить вас на танец, мисс Анстрадер-Уэзерби?

Этот простой вопрос поставил ее в тупик. Вглядываясь в насмешливые карие глаза Чиллингуорта, она лихорадочно обдумывала ситуацию. Мнения Девила можно было и не спрашивать. Он, как обычно, напустил на себя скучающий вид, но каждый мускул его сильного тела окаменел от напряжения.

Онории хотелось танцевать, она давно уже предвкушала удовольствие от своего первого вальса в столице. Однако Девил, носивший траурную повязку, не мог быть ее партнером. До вечера у Селии Онория твердо решила танцевать с другими, дабы наглядно продемонстрировать, что она собирается жить своей жизнью и принимать решения самостоятельно, что она сама себе госпожа и не обязана подчиняться Девилу. И вот сейчас подвернулся удачный случай, к тому же Чиллингуорт как нельзя лучше подходит для ее целей.

А он ждал — чарующе-красивый и все-таки похожий на ястреба, высматривающего добычу. С помоста доносились нестройные аккорды. Онория почувствовала на себе взгляд Девила. Каким бы он ни был самовлюбленным и непредсказуемым, но здесь, на балу, этот деспот бессилен. Она может поступить как ей вздумается. Чего же ей хочется?

Онория спокойно протянула руку.

— Благодарю вас, милорд. — Глаза Чиллингуорта вспыхнули от удовольствия. Она приподняла брови. — Но сегодня вечером я не танцую.

Следует отдать должное Чиллингуорту: огонь в его глазах не погас, хотя выражение лица стало менее торжествующим. Он посмотрел на других дам, стоявших поблизости, и снова перевел взгляд на Онорию, смиренно сказав:

— Как вы жестоки, дорогая.

Его слова, очевидно, предназначались только для Онории и Девила. Кивнув им на прощание, Чиллингуорт повернулся к мисс Мотт и с безупречной грацией предложил ей руку.

Дождавшись конца танца, Девил переглянулся с матерью. Она скорчила гримаску, а потом, хотя и неохотно, вняла его настойчивым призывам. Девил подвел Онорию к кушетке.

— Maman хочет уехать, — сказал он в ответ на ее недоумевающий взгляд.

Они попрощались с хозяйкой. Девил отобрал у лакея плащ Онории и сам накинул его ей на плечи, с трудом подавляя желание обвести руками контуры этой прелестной фигурки. По распоряжению вдовствующей герцогини дворецкий Ричмондов помог Онории спуститься с крыльца и усадил ее в карету. Дверца захлопнулась, и герцог оказался в спасительной полутьме. Звякнула упряжь — они отправились в обратный путь. Девил подумал о том, что пока ему все-таки удается сохранять здравый рассудок. Пока.

Пристроившись в уголке, он попытался успокоиться. Напряжение, сковавшее его по дороге в Ричмонд-Хаус, до сих пор не прошло. Почему, он и сам не знал.

Если бы Онория приняла приглашение Чиллингуорта, демоны, дремавшие в его душе, вырвались бы наружу. Девил не мог допустить мысли о том, что она отказалась, дабы пощадить его чувства. Ему не нравилось и то, что после ее отказа он почувствовал облегчение.

Он хотел выступать в роли защитника, собственника. И то и другое — важная часть его маскарада. Но сейчас, черт возьми, Онория стала пробуждать в нем совсем другие чувства. Девил не понимал еще, какие именно, однако они ему не нравились. Теперь он уязвим — для любого Кинстера это неприемлемо. Соответственно, возникает вопрос: что делать?

Карета, покачиваясь, катила дальше. Забившись в темный угол, Девил разглядывал Онорию и пытался решить неразрешимые проблемы.

Когда карета дернулась и остановилась возле парадного входа их особняка, он все еще пребывал в состоянии неопределенности. К ним подбежали лакеи. Герцогиня вышла первой, за ней последовала Онория, Девил плелся сзади.

— Я сразу пойду к себе. Увидимся завтра, мои дорогие. — Величественно махнув рукой на прощание, мать стала подниматься по лестнице.

Кэсси помогла Онории снять тяжелый плащ. Девилу прислуживал Уэбстер.

— Господин Аласдер ждет вас в библиотеке, ваша светлость.

Дворецкий передал свое сообщение вполголоса, но Девил заметил, как в глазах Онории вспыхнул огонек, а в лице появилась некоторая скованность.

— Спасибо, Уэбстер. — Расправив рукава, он повернулся к своей спутнице. — Желаю вам доброй ночи, Онория Пруденс.

Она нерешительно взглянула на него, потом гордо кивнула.

— Я тоже желаю вам спать спокойно, ваша светлость, — сказала она холодно и отправилась на второй этаж.

Девил смотрел, как она поднимается по лестнице, изящно покачивая бедрами. Когда Онория скрылась из виду, он глубоко вздохнул и удалился в библиотеку.

Вытянуть из Девила хоть слово — труднее, чем выжать кровь из камня. Но пусть только попробует утаить от нее свежие новости! Она не собирается выходить за него замуж — сколько раз об этом уже шла речь! — но чувствует себя обязанной вывести убийцу Толли на чистую воду. Девил получил от нее информацию, теперь настала его очередь делиться. Услышав, как звякнула щеколда, Онория обернулась и выпрямилась.

Девил вошел в гостиную для утренних приемов, закрыл за собой дверь и с ленивой грацией приблизился к Онории.

— Мне сказали, что вы хотите меня видеть, — произнес он скучающим тоном.

Онория царственно кивнула, не сводя с него глаз. Это отчужденное выражение лица, сдержанность движений — все в его облике было рассчитано на то, чтобы подчеркнуть свое превосходство. Другой человек счел бы поведение герцога оскорбительным. Онория восприняла это как досадную помеху.

— Так оно и есть. — В глазах Онории было столько же ярости, сколько в его — равнодушия. — Я хочу знать последние новости. Что сообщил вам Люцифер?

— Ничего особенного. — Брови Девила поползли вверх. Онория прищурилась.

— Он ждал вас до часу ночи ради этого?

Девил кивнул. Заглянув ему в глаза, она воскликнула:

— Вы лжете!

Герцог мысленно выругался. Чем же он себя выдает?

— Люцифер не обнаружил ничего такого, что может привести нас к убийце Толли.

— Это тоже неправда. Девил зажмурился.

— Онория…

— Я не верю! Я ведь помогла вам! Это я выяснила, что Толли ушел от родителей в хорошем настроении.

Открыв глаза, Девил увидел, что она уже выпятила подбородок и отвела взгляд, — словом, началось. Он решил, пока не поздно, остановить ее, поймать в ловушку и прижал спиной к каминной доске. В ее глазах полыхнуло пламя.

— Поверьте, я благодарен вам за помощь. Мои кузены сейчас пытаются узнать, что делал Толли после того, как покинул Маунт-стрит. У Люцифера была совсем другая задача. — Девил умолк, выбирая нужные слова. — Вряд ли он нашел что-то важное. И в любом случае это ничего вам не даст.

Его глаза оставались кристально ясными. Онория знала: они затягивались дымкой, когда Девил пытался лгать. Она кивнула.

— Отлично. Я сама, своими силами, проведу расследование. Девил сжал кулаки.

— Онория, мы ищем убийцу — хладнокровного убийцу, а не воришку, стянувшего пирожные.

— Я понимаю это, ваша светлость. — Онория еще выше задрала подбородок. — Но перед отъездом в Африку хотела бы увидеть, как негодяя посадят за решетку.

Девил стиснул зубы.

— Вы не поедете в Африку и будете держаться подальше от этого негодяя.

Онория вспыхнула.

— Вы мастак отдавать приказы, ваша светлость, но один важный момент упущен. Я вам не подчиняюсь. И не стану подчиняться.

Ее последние слова переполнили чашу терпения. Молниеносным движением Девил привлек Онорию к себе и впился в нее губами. Конечно, в сложившейся ситуации было чистым безумием убеждать упрямицу таким способом.

Безумие. Оно захватило Онорию целиком, подчинило себе все ее чувства, оторвало от реальности. Только ярость помогала ей сопротивляться. Твердые, властные губы Девила требовали ответа, и ей мучительно хотелось дать его. Девил так крепко обнимал ее, что нежная плоть Онории была буквально вдавлена в его тело. Ее кожа горела, она тонула в волнах сладострастия, но по-прежнему не уступала, используя вместо щита свой гнев.

Первобытный зов самца потряс ее. Но несмотря на душевное смятение, Онория ясно понимала: целуя, Девил требовал подчинения и хотел большей близости.

С каждой секундой гнев утрачивал свою силу, уже знакомое тепло разливалось по телу. Она становилась мягкой, податливой, и желание сопротивляться таяло как снег. Онория впала в отчаяние: уступать Девилу так приятно!

Оставался лишь один выход. Она погладила его по лицу. Девил замер. Онория провела пальчиком по подбородку… его губы были приоткрыты. Ее язык проник внутрь, затеяв опасную, полную вызова игру. Она ощутила вкус мужского естества. Это было чудесно! Девил не шевельнулся, и Онория, подчинившись инстинкту, сильнее прильнула к нему губами.

Страсть.

Страсть хлестнула ее своим бичом, обрушилась кипящим потоком. Она нарастала и в Девиле, изливаясь на Онорию каскадом утонченных ласк, от которых душа расставалась с телом.

Сначала лидером была она, в следующую минуту Девил командовал ею. В его стальных объятиях она чувствовала себя как в клетке, но бежать из этой клетки больше не хотелось. Онория отдавалась с радостью, а Девил жадно брал то, что ему предлагали. Она задыхалась, сердце стучало, словно молот, и все же ей удавалось отплатить ему сторицей.

Желание разгоралось и вскоре полыхнуло во всю мочь, сметая слабые воспоминания о приличиях и сдержанности. Онория поддалась этому манящему наслаждению — трепетному и горячему, как лава.

Она прижалась к Девилу, запустив руки в его густые черные волосы, — соблазнительная, точно сирена; ее бедра слегка вздрогнули в бессознательной мольбе.

Их губы разъединились всего на мгновение и тут же снова слились. Томительное чувство голода становилось острее, и они с головой погрузились в темный омут, где нет места разуму и самоконтролю. Желание было непреодолимым…

Ужасающий грохот вернул их к реальности.

Девил поднял голову, притянул к себе Онорию, словно защищая ее, и посмотрел на дверь. Онория, у которой голова шла кругом, бессильно повисла на нем.

В холле царила суматоха. Оттуда доносились жалобные причитания и перебранка горничных. Потом зычный голос Уэбстера положил конец этим излияниям. Раздался звон стекла и шуршание веника о полированный пол.

Онория почти ничего не слышала — так сильно стучала кровь в висках. Сердце билось о грудную клетку, дыхание прерывалось. Она взглянула на Девила; в его серебристых глазах горело то же сводящее с ума желание, та же дикая, неудовлетворенная страсть. От языков пламени, вспыхивающих в зрачках, казалось, летели искры.

Девил дышал прерывисто, как и Онория. Тела их были напряжены, словно пружина, готовая вот-вот лопнуть.

— Не… шевелитесь, — с трудом выдавил из себя Девил.

Онория и не думала противиться. Его лицо никогда еще не было таким жестким и мрачным. Он пожирал ее взглядом, и она не осмеливалась моргнуть, понимая, что сейчас Девил борется с грозной силой, которая может уничтожить их обоих. С безудержной страстью, с которой Онория не хотела справляться.

Одна мучительная минута бежала за другой, и сковавшее их напряжение стало понемногу отступать. Девил опустил веки, длинные ресницы скрыли бушевавшую внутри бурю. Его мускулы постепенно расслабились. Дыхание Онории выровнялось.

— В следующий раз я опрокину вас на спину.

В этих словах не было угрозы, он просто констатировал факт. Онория знала, что Девил — человек чувственный и непредсказуемый, но забыла о его буйном темпераменте. Охваченная дрожью, она поняла свою вину. Ее наивная тактика обошлась ему дорогой ценой. Воздух все еще был напоен страстью, нервы натянуты как струны, по коже пробегали мурашки.

Девил медленно открыл глаза. Онория провела рукой по его щеке.

— Я не знала…

Он резко отпрянул. Буря надвигалась на них снова.

— Не смейте… — Его лицо окаменело. — Уходите. Сейчас же!

Онория заглянула ему в глаза и повиновалась, выскользнув из его объятий. Он отпустил ее, хотя и неохотно. Онория в последний раз бросила на него нерешительный взгляд, повернулась и шагнула к двери. Она вся дрожала, но шла с гордо поднятой головой.

Следующие три дня были самыми тяжелыми в жизни Онории. Ее нервы разгулялись вовсю, на сердце лежал камень, и в таком состоянии приходилось искать выход из тупика. Она устала скрывать свое настроение от герцогини, но одиночество тоже не приносило радости. Мысли беспрерывно возвращались к тому, что она увидела, почувствовала, чему научилась там, в гостиной для утренних приемов.

От этих воспоминаний Онория расстраивалась еще больше. Ее утешало одно: Девил тоже был не в своей тарелке. По обоюдному молчаливому согласию они старались не смотреть друг на друга. Каждое прикосновение выводило их обоих из равновесия.

Девил с самого начала говорил, что хочет ее. Но Онория не понимала, что это значит. Теперь другое дело. Острота физического желания не испугала ее, а взбудоражила нервы. Она упивалась этим, ее сердце пело от счастья, но вести себя она старалась поосторожней.

Она стояла в гостиной у окна, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. В дверь постучали. У Онории замерло сердце.

— Войдите.

Дверь распахнулась — на пороге стоял Девил. Поджав губы, он вошел в комнату. Выражение его лица было намеренно непроницаемым.

— Я хочу извиниться.

Онория твердо встретила его взгляд. Слово «извиниться» редко слетало с губ Девила. В первый момент ее душа чуть не вознеслась к небесам, но уже через секунду ушла в пятки.

— За что? — спросила она, чувствуя странную пустоту внутри.

Непритворно удивившись, Девил нахмурился и, сурово взглянув на Онорию, ответил:

— За то, что оплатил счет.

По его тону было ясно: ждать извинений за сцену, которая произошла три дня назад, ей придется до скончания века. Скорее в аду станет холодно.

И все же своевольное сердце Онории трепетало от блаженства. Она с трудом согнала с губ глупую и совершенно неуместную улыбку.

— Значит, вы отдадите мне счет?

— Нет.

— Зачем же вы извинялись? — изумилась Онория. Девил долго молчал, не сводя с нее глаз, и ответил с нескрываемым раздражением:

— Я извиняюсь лишь за то, что посягнул на вашу независимость. Это не входило в мои намерения. Вы правы: счет должен был оказаться на моем столе только в том случае, если бы вы — моя жена — попросили оплатить его. — Он скривил губы. — Вот почему я не смог устоять.

У Онории чуть не отвисла челюсть. Вовремя спохватившись, она издала сдавленный смешок.

— Вы подписали счет… потому что вам хотелось выступить в роли моего мужа?

Ах, как ей трудно было сохранять спокойное выражение лица!

Впрочем, эту задачу облегчало то, что Девил был явно выведен из себя.

— Я привыкаю к этой роли.

Онория тут же стала мрачной.

— Напрасно. Поженимся мы или нет — я сама буду подписывать свои счета.

Слова «или нет», произнесенные с непоколебимой решимостью, буквально повисли в воздухе.

— Как пожелаете. — Девил кивнул и устремил взгляд на пейзаж, висевший над камином.

Онория, прищурившись, любовалась его профилем.

— Мы так и не пришли к соглашению относительно счета, который вы без спроса оплатили, ваша светлость.

Такая оценка его поступка и чрезмерно церемонное обращение стали последней каплей для Девила.

— Неужели вы всерьез думаете, что я приму от вас деньги? — поинтересовался он, положив руку на каминную полку. — В таком случае вы просите невозможного.

Брови Онории поползли вверх.

— Не понимаю почему. Если вы заплатили за своего друга какую-нибудь пустяковую сумму, неужели он не вернет вам долг? Зачем поднимать такой шум?

— Сумма отнюдь не пустяковая, вы мне не «друг», а кроме того, прошу принять во внимание: я не беру денег с женщин, которым далеко не безразлично, что их платья оплачены мной.

Онории вдруг стало жарко. Она скрестила руки на груди и вздернула подбородок. Выражение его лица и стальные нотки в голосе свидетельствовали об одном: уступок ждать нечего. По ее коже побежали мурашки.

— Вы… настоящий дьявол!

Девил усмехнулся.

Онория сделала два шага вперед, потом круто развернулась и пошла обратно.

— Ситуация не только неприлична — она возмутительна! Девил снял руку с каминной полки и дерзко ответил:

— Многие дамы говорили мне нечто подобное.

— Я слишком умна, чтобы играть с вами в такие игры. Нам нужно договориться относительно счета.

Глядя на ее строгое лицо, Девил выругался про себя. Всякий раз, когда он пытался благополучно избежать проблемы, возникшей по вине его же собственного капризного характера, Онория перекрывала путь к отступлению и требовала каких-то соглашений. Неужели она не понимает, кто из них осаждающая сторона? Очевидно, нет.

Стоило ему заявить о своем намерении жениться, как Онория начала воздвигать одно препятствие за другим. Он преодолел их все, заманил ее в ловушку и немедленно устроил осаду. Слабое место было найдено. Девил рассчитывал, что она скоро откроет ворота своей крепости и пригласит его войти. Но Онория сыграла на его собственной слабости, обратив против него его же оружие. И сейчас она стоит на своем с истинно анстрадеровским упрямством. Он поджал губы.

— А может, забудем об этом? Ведь о счете знаем только мы двое.

— И Селестина.

— Она не захочет терять ценного клиента.

— Но…

По его тону было ясно: ждать извинений за сцену, которая произошла три дня назад, ей придется до скончания века. Скорее в аду станет холодно.

И все же своевольное сердце Онории трепетало от блаженства. Она с трудом согнала с губ глупую и совершенно неуместную улыбку.

— Значит, вы отдадите мне счет?

— Нет.

— Зачем же вы извинялись? — изумилась Онория. Девил долго молчал, не сводя с нее глаз, и ответил с нескрываемым раздражением:

— Я извиняюсь лишь за то, что посягнул на вашу независимость. Это не входило в мои намерения. Вы правы: счет должен был оказаться на моем столе только в том случае, если бы вы — моя жена — попросили оплатить его. — Он скривил губы. — Вот почему я не смог устоять.

У Онории чуть не отвисла челюсть. Вовремя спохватившись, она издала сдавленный смешок.

— Вы подписали счет… потому что вам хотелось выступить в роли моего мужа?

Ах, как ей трудно было сохранять спокойное выражение лица!

Впрочем, эту задачу облегчало то, что Девил был явно выведен из себя.

— Я привыкаю к этой роли. Онория тут же стала мрачной.

— Напрасно. Поженимся мы или нет — я сама буду подписывать свои счета.

Слова «или нет», произнесенные с непоколебимой решимостью, буквально повисли в воздухе.

— Как пожелаете. — Девил кивнул и устремил взгляд на пейзаж, висевший над камином.

Онория, прищурившись, любовалась его профилем.

— Мы так и не пришли к соглашению относительно счета, который вы без спроса оплатили, ваша светлость.

Такая оценка его поступка и чрезмерно церемонное обращение стали последней каплей для Девила.

— Неужели вы всерьез думаете, что я приму от вас деньги? — поинтересовался он, положив руку на каминную полку. — В таком случае вы просите невозможного.

Брови Онории поползли вверх.

— Не понимаю почему. Если вы заплатили за своего друга какую-нибудь пустяковую сумму, неужели он не вернет вам долг? Зачем поднимать такой шум?

— Сумма отнюдь не пустяковая, вы мне не «друг», а кроме того, прошу принять во внимание: я не беру денег с женщин, которым далеко не безразлично, что их платья оплачены мной.

Онории вдруг стало жарко. Она скрестила руки на груди и вздернула подбородок. Выражение его лица и стальные нотки в голосе свидетельствовали об одном: уступок ждать нечего. По ее коже побежали мурашки.

— Вы… настоящий дьявол!

Девил усмехнулся.

Онория сделала два шага вперед, потом круто развернулась и пошла обратно.

— Ситуация не только неприлична — она возмутительна!

Девил снял руку с каминной полки и дерзко ответил:

— Многие дамы говорили мне нечто подобное.

— Я слишком умна, чтобы играть с вами в такие игры. Нам нужно договориться относительно счета.

Глядя на ее строгое лицо, Девил выругался про себя. Всякий раз, когда он пытался благополучно избежать проблемы, возникшей по вине его же собственного капризного характера, Онория перекрывала путь к отступлению и требовала каких-то соглашений. Неужели она не понимает, кто из них осаждающая сторона? Очевидно, нет.

Стоило ему заявить о своем намерении жениться, как Онория начала воздвигать одно препятствие за другим. Он преодолел их все, заманил ее в ловушку и немедленно устроил осаду. Слабое место было найдено. Девил рассчитывал, что она скоро откроет ворота своей крепости и пригласит его войти. Но Онория сыграла на его собственной слабости, обратив против него его же оружие. И сейчас она стоит на своем с истинно анстрадеровским упрямством. Он поджал губы.

— А может, забудем об этом? Ведь о счете знаем только мы двое.

— И Селестина.

— Она не захочет терять ценного клиента.

— Но…

— Позвольте предложить следующее, — решительно прервал ее Девил. — Учитывая сложившуюся ситуацию, вы имеете полное право отложить вопрос о чеке еще на три месяца. Став моей женой, вы сможете на законном основании забыть о нем.

— Я еще не дала согласия.

— Вы согласитесь.

В его словах звучала непоколебимая уверенность.

— Вряд ли. Вы еще не предлагали мне руку и сердце, — возразила Онория, пожирая глазами окаменевшее лицо герцога.

Завоеватели не отличаются тонкими манерами. В Девиле жил инстинкт захватчика, становившийся тем сильнее, чем желаннее была цель. Он взглянул на Онорию: она спокойно смотрела на него и ждала. Во всем ее облике чувствовалось упрямство и легкий вызов. Насколько сильно он желает получить этот приз?

Девил, вздохнув, подошел к Онории, взял ее за руку и коснулся губами тонких пальцев.

— Моя дорогая Онория Пруденс, окажите мне честь, будьте моей женой, моей герцогиней… — Он умолк, а потом осторожно добавил: — И матерью моих детей.

Ее глаза вспыхнули. Она попыталась отвернуться, но Девил взял ее за подбородок и повернул к себе. Их взгляды встретились.

— Я еще не решила.

Девил не умеет лгать, а ей это удается без труда. Он слишком сильный противник, чтобы сдаться, не имея полной уверенности. Надо подождать еще несколько дней и проверить свой выбор.

Девил смотрел на Онорию не отрываясь. Искры страсти вспыхивали между ними, насыщая воздух электричеством.

— Не тяните.

Что таилось за этими тихими словами — мольба или предостережение?

Онория вырвалась из рук Девила.

— Если я и выйду за вас замуж, то только будучи уверенной, что подобные инциденты не повторятся.

— Я уже обещал вам. — Глаза Девила блеснули. — И у меня нет никакого желания подвергаться еще раз такой пытке.

Онория с трудом подавила улыбку. Девил, изменившись в лице, схватил ее за руку.

— Поедем кататься.

— Еще один вопрос. — Онория держалась твердо, стараясь не замечать соблазнительного тепла и силы его рук. — Убийство Толли.

Девил сердито сжал челюсти.

— Я не позволю вам заниматься расследованием. Онория посмотрела ему прямо в глаза. Их характеры снова столкнулись, но на этот раз не на почве страсти.

— Мне не понадобится активно в нем участвовать, если вы будете сообщать о ваших успехах.

Она уже исчерпала все свои возможности и нуждалась в помощи Девила, чтобы продолжать поиски дальше. Он нахмурился и отвернулся. Интересно, о чем он сейчас думает?

— Я согласен, но при одном условии: если вы клятвенно пообещаете, что ни при каких обстоятельствах не будете действовать одна, рискуя своей жизнью.

Онория поспешно кивнула. Правила приличия мешали ей свободно общаться с мужчинами. Только благодаря своим дедуктивным способностям она может помочь в расследовании.

— Так что же узнал Люцифер?

Губы Девила превратились в тонкую ниточку.

— Я не могу вам этого сказать. Онория застыла.

— Нет! — Он сжал ее руку. — Не смейте вырывать из меня признание. Я не сказал «не хочу», я сказал «не могу».

— Почему?

Девил посмотрел на их сплетенные руки.

— Потому что это далеко не лестным образом характеризует одного из членов нашего семейства. Возможно, самого Толли к, сожалению, информация недостоверна, нам нужно добыть факты. — Он снова взглянул на тонкие пальцы Онории и крепко сжал ее руку. — Если дело не обошлось без участия Толли, значит, некто вполне мог желать его смерти и совершить убийство лично или подговорить кого-то. — На лице Девила появилось брезгливое выражение.

— Это бросает тень на репутацию семьи? — Она почему-то сразу вспомнила о Луизе Кинстер.

Девил медленно наклонил голову.

— Более чем.

Онория глубоко вздохнула. Девил молча потащил ее к двери.

— Вам нужно подышать свежим воздухом, — повелительно сказал он и добавил сквозь стиснутые зубы: — И мне тоже.

Онория усмехнулась. Платье на ней тонкое, но у дверей можно накинуть мантилью. Она добилась множества уступок — отчего не позволить себе быть великодушной? Сегодня такой чудесный день, па сердце легко. И зверь больше не вырвется из западни.

Глава 13

— Получается триста тридцать четыре. — Онория перетасовала листочки, лежавшие у нее на коленях, и принялась считать снова.

Девил не сводил глаз с ее профиля. Они были одни в гостиной до утренних приемов. Онория примостилась возле кушетки, Девил сидел на другом ее конце в весьма элегантной позе. Она занималась приглашениями на большой бал, который тетя Горация собиралась устроить завтра вечером на Беркли-сквер в ознаменование завершения траура. Улыбаясь, Девил поднял листок с пола.

— Для такого времени года гостей набралось достаточно. Охотиться в плохую погоду невозможно, поэтому многие остались в городе. В том числе и Чиллингуорт… кажется, моя тетя сочла уместным пригласить и его.

— Он ведь граф. — Онория подняла голову и протянула руку за листком. — Вы, наверное, знакомы целую вечность.

— Пожалуй. Мы оба учились в Итоне.

— И с детства были соперниками?

— Я бы не сказал, что Чиллингуорт — мой соперник, скорее досадная помеха.

Онория потупила глаза, скрывая усмешку. Девил пришел в гостиную после ленча, в тот час, когда его мать обычно отдыхала. Он сидел здесь уже полчаса, действуя ей на нервы. Но ничего: они поболтают, а потом он расскажет о том, что обнаружили его кузены. Расскажет честно, ничего не скрывая.

Собственными усилиями ей ничего не удалось выяснить. Вдовствующая герцогиня выполнила свое намерение и ввела будущую невестку в свет. Во время бесконечных утренних приемов, «домашних» вечеров и чаепитий Онория перезнакомилась с хозяйками самых модных салонов, и те приняли ее в свой круг как равную. С ней делились разнообразными сплетнями и скандальными новостями, но никто и словечка не обронил о Толли.

— Вы что-нибудь узнали?

— Между прочим, да. — Заметив, что Онория широко раскрыла глаза, Девил холодно улыбнулся. — Демон вернулся. Но не слишком тешьте себя надеждами.

— Он нашел слугу Толли?

— Да. Мик хорошо помнит ту ночь. По его словам, Толли пришел домой «в праведном гневе». Но к сожалению, отказался объяснить почему.

Онория нахмурилась.

— Отказался?

— Мик есть Мик. Конечно, он не удержался от расспросов.

— И?

— Как ни странно, Толли прямо заявил, чтобы старик не лез не в свое дело.

— А это странно? Девил кивнул.

— Мик был с Толли еще с тех времен, когда он бегал в коротеньких штанишках. Если бы его что-то обеспокоило, он скорее всего поделился бы со стариком.

— Вот как… — Онория призадумалась. — Какой же секрет Толли отказался поведать Мику?

— Это нам и надо выяснить. — Девил взглянул на Онорию: она слегка сдвинула брови. — А также разобраться со временем.

— Со временем?

— Толли вернулся домой лишь через час после того, как ушел с Маунт-стрит.

Значит, часть вечера Толли провел с кем-то, кто раскрыл ему смертоносную тайну.

— Мик уверен? — спросила Онория мрачно.

— Абсолютно. Он запомнил время, потому что не ожидал, что Толли вернется так рано.

— А долго ли идти от Маунт-стрит до квартиры Толли?

— Минут десять. Она расположена на Уигмор-стрит.

— Может, по дороге он навестил друга?

— Мы проверили всех. В тот вечер никто его не видел.

— Это как-то связано с грязными слухами, о которых говорил Люцифер?

— Вряд ли. — Поколебавшись, Девил добавил: — Если Толли ушел… — Он умолк, так и не закончив фразы. — Если эти слухи и дошли до Толли, то значительно раньше. И тогда непонятно, почему он так расстроился после визита к родителям.

Онория внимательно всматривалась в лицо Девила. Теперь он держался менее настороженно и не надевал маску безразличия. Она поняла, что Девил до сих пор обеспокоен неприятным известием, хотя оно, возможно, никак не связано со смертью Толли.

— Что же это за слухи? Девил скривился.

— Я как глава семьи хочу, чтобы наши скелеты оставались в шкафу.

Онория отвернулась. На несколько минут в гостиной воцарилось молчание. Она размышляла над словами Мика. Девил, несколько успокоившись, задумчиво смотрел на нее.

— Вы рассказали об этом остальным?

— Они пришли вместе с Демоном. Пока я ломаю голову над этой загадкой, они стараются выжать информацию, откуда только можно. Ричард и Демон занимаются извозчиками. Габриель — поверите или нет — дружески болтает с дворниками. Уэйн и Люцифер прочесывают ближайшие таверны в надежде найти там какого-нибудь пьяницу, который видел Толли.

— Количество подобных мест слишком велико.

Девил вздохнул и откинул голову на спинку кушетки.

— Да. — Уставившись в потолок, он добавил: — Трудно представить, но все они впали в уныние. Как и я. Девил медленно повернул голову к Онории.

— События не всегда развиваются так, как нам хочется, — отозвалась она, спокойно встретив его взгляд.

— Согласен.

В голосе Девила прозвучали покаянные нотки, и атмосфера мгновенно накалилась. Они притихли, а потом Девил протянул руку к пачке листков и взял самый верхний.

— Насколько я вижу, — благодушно прокомментировал он, — на балу будут все светские дамы до единой.

— Разумеется, — ответила Онория в той же тональности, хотя чувствовала, что задыхается.

Следующие пять минут они обменивались ничего не значащими фразами, и страсти постепенно улеглись. Им было легко только в компании других людей. Пламя страсти все еще тлело, грозя обратиться в пожар при малейшем прикосновении или неосторожном замечании. Онории очень хотелось признаться, что выбор сделан — окончательно и бесповоротно. Она думала долго. Она знала, какие трудности ее ожидают. Но в этом замужестве были и свои преимущества, поэтому она решила принять вызов.

Когда же открыться ему? Онория рассчитывала на завтрашний бал и уже отрепетировала свою речь…

Очнувшись от раздумий, она поняла, что умолкла на середине фразы. И взгляд Девила был слишком уж проницательным! Онория покраснела.

Он хищно улыбнулся и быстро встал с кушетки.

— Мне надо поговорить с Хобденом, он приехал из имения, привез налоги. — Девил отвесил изящный поклон. — Желаю вам хорошо провести день, дорогая.

— Желаю вам того же, ваша светлость. — Онория изящно склонила голову.

Девил направился к двери, и она обратила внимание на черную повязку, украшавшую его рукав. Сегодня истекают шесть недель полного траура. Завтра он снимет повязку.

Онория нахмурилась. Лучше бы это произошло завтра вечером.

Вечер следующего дня начался удачно. Онория спустилась по лестнице, одержимая одной целью — добиться победы. Ее нервы были натянуты как струны. Не успела она добраться до последней ступеньки, как в холле неожиданно появился Уэбстер, подошел к дверям гостиной и потянулся к ручке.

Заметив Онорию, он испуганно приоткрыл рот, чем чрезвычайно польстил ее самолюбию.

— Добрый вечер, Уэбстер. Его светлость внизу?

— О да, мадам… я имел в виду — мисс. — Уэбстер втянул в себя воздух, и его лицо приняло обычное выражение. — Его светлость ждет вас.

Он низко поклонился и распахнул дверь. Онория вошла в гостиную, скрывая под внешним спокойствием страшное напряжение, готовое вот-вот вырваться наружу. Девил, стоявший у камина, обернулся к ней и, как обычно, окинул взглядом с головы до пят. Его глаза задержались на серебристых сандалиях, видневшихся из-под подола платья, потом мучительно медленно поднялись вверх, не упустив ни единого изгиба ее стройного тела, облаченного в тончайший шелк «Воды Нила». Плечи Онории были почти полностью обнажены, только золотая застежка поддерживала платье, похожее на тогу. Шелковая, расшитая стеклярусом шаль, приспущенная до локтей, тоже не скрывала ее прелестей для жадных взоров. На Онории не было никаких украшений, кроме золотого гребня в блестящих волосах, уложенных в пучок.

У Онории вдруг пресеклось дыхание: она почувствовала, как напрягся Девил. Он подошел к ней и молча протянул руку. Онория, не раздумывая, коснулась пальцами его ладони. Он, не торопясь, повернул ее, и она повиновалась. Ее тело горело от его страстных взглядов.

— Селестина заслуживает моей благодарности. Услышав низкий голос Девила, Онория вздрогнула.

— Селестина? А чего заслуживаю я, скажите на милость?

— Моего внимания. — Девил прижал ее к себе. — Ничем не ограниченного.

Их губы слились, и Онории показалось, что она плывет по воздуху. После той достопамятной сцепы в гостиной они целовались в первый раз. Но теперь все было иначе. По телу разливалось приятное тепло, губы таяли и вновь становились твердыми.

Неугомонные пальцы Онории поглаживали лацканы сюртука, властная рука Девила покоилась на ее бедре. Жар ее тела ощущался им через полупрозрачный шелк. Онория растворялась в объятиях Девила, уступая его настойчивости и подчиняясь собственному неутолимому желанию.

Магия любви подействовала на них быстро. Трудно сказать, сколько минут длился их головокружительный поцелуй.

Его прервал стук каблучков по каменным плитам холла

Девил поднял голову и посмотрел на дверь, но — вопреки ожиданиям Онории — отпустил ее. Когда на пороге появилась герцогиня, он, только чтобы соблюсти этикет, снял руку с бедра Онории и мягко развернул ее к двери, продолжая обнимать за талию. Герцог никоим образом не собирался скрывать, что они целовались.

Онория растерянно заморгала — реакция у нее оказалась замедленной. Она все еще стояла, приподнявшись на цыпочки и положив руку на грудь Девила. Герцогиня, как истинно светская дама, притворилась, что ничего не заметила.

— Если вы готовы, дорогие мои, то предлагаю ехать. В этой гостиной нам делать нечего.

Девил кивнул и предложил Онории руку. Она вышла из комнаты — обновленная, любящая и любимая.

Поездка на Беркли-сквер, где находился особняк лорда Джорджа Кинстера, заняла всего минут пять. Следующие пять минут Онория и Девил провели в окружении родственников. Они заполонили всю гостиную: высокие мужчины с властными манерами и их оживленно болтающие, величавые жены. Кинстеры явно оттесняли других гостей на второй план.

Платье Онории не осталось незамеченным. Дамы из семейства Кинстеров широко улыбались и одобрительно кивали. Мужчины сопровождали ее восхищенными взглядами. Общее мнение выразил Люцифер.

— Надеюсь, вы понимаете, что, если бы не Девил, поклонники осаждали бы вас со всех сторон, — сказал он, покачав черноволосой головой.

Онория напустила на себя простодушно-невинный вид.

Ужин начинался в семь часов, танцы — в девять. Наконец Уэбстер (его позаимствовали у Девила ради особого случая), перекрывая шум голосов, объявил, что кушать подано.

Девил повел в столовую свою тетку. Онорию сопровождал Уэйн. Ей вспомнилось, что нечто подобное было и на похоронах Толли.

— Вы всегда замещаете Девила?

Уэйн сначала удивился, а потом по его лицу скользнула улыбка.

— Я сказал бы иначе: мы прикрываем друг друга. Девил старше меня всего на несколько месяцев. Мы всю жизнь вместе, — тихо ответил он в своей обычной, холодновато-надменной манере.

В этих словах звучала преданность, что весьма порадовало Онорию. Уэйн усадил ее возле Девила и сам устроился рядом. Оказавшись в таком приятном окружении, она искренне обрадовалась.

Разговор вертелся вокруг политики и событий дня. Онория слушала с необычным для себя интересом — ей было важно узнать взгляды Девила, проверить, насколько отвечает действительности образ, сложившийся в ее представлении. Во время второй смены блюд она случайно оглянулась и заметила, что все кузены герцога до сих пор носят траур. Девил сидел слева: да, черная повязка, почти сливающаяся с фраком, есть и у него.

Уставившись в тарелку, Онория мысленно выругалась.

Время тянулось медленно. Наконец они встали из-за стола и направились в бальный зал. Декоративные венки, развешанные по стенам, вызвали всеобщее восхищение. Здесь можно было поговорить наедине. Гости, приглашенные на бал, еще раздевались в холле. Онория дотронулась до траурной повязки Девила. Он повернул голову и приподнял брови.

— Почему вы все еще носите это? Было видно, что Девил колеблется.

— Потому что мы еще не поймали убийцу Толли, — сказал он со вздохом.

И это вряд ли произойдет, учитывая количество улик, подумала Онория.

— Неужели это так необходимо? — спросила она, вглядываясь в его суровое лицо. — Надеюсь, один вальс ничего вам не испортит.

Девил улыбнулся, но отрицательно покачал головой.

— Я просто чувствую… я уверен, что забыл какую-то деталь, жизненно важную деталь.

Судя по интонации, он явно хотел сменить тему разговора, и Онория не стала ему противиться. Она понимала: Девил чувствует себя виноватым из-за того, что убийца Толли гуляет на свободе. Это было ясно без слов.

— Но хоть что-то вы помните?

— Нет. И это чертовски неприятно. Я что-то видел, на что-то наткнулся, а вспомнить не могу. Как будто при — зрак ловишь: повернешь голову — а он уже исчез.

В его голосе звучала усталость. Онория решила, что ему надо отвлечься.

— Скажите, леди Осбэлдстон как-то связана с вами родственными узами?

Девил взглянул на старую даму, которая сидела на кушетке, устремив на них свои глазки-буравчики.

— Очень дальними. — Он пожал плечами. — Впрочем, то же самое можно сказать о доброй половине высшего света.

Они медленно продвигались по залу, перебрасываясь репликами с гостями, попадавшимися на пути. Толпа росла: чуть ли не все лондонское общество собралось на этом балу. В течение получаса зал заполнился гостями. В воздухе висел тяжелый аромат духов. Шелковые и атласные платья переливались всеми цветами радуги, в напомаженных волосах сверкали драгоценности. Сотни голосов сливались в ровный гул. Благодаря Девилу вокруг Онории оставалось свободное пространство: почти никто не осмеливался подойти к ним близко. Конечно, находились щеголи, которые так и рвались одарить ее комплиментом. А некоторые, казалось, были готовы пасть к ее ногам, несмотря на грозного кавалера.

Девил, вынужденный созерцать реакцию мужчин на свою спутницу, плотно сжал челюсти, стараясь не выдавать своих чувств. Настроение ухудшалось с каждой минутой. Плохой признак, учитывая, сколько ему еще придется вынести. А что, если попросить Онорию не танцевать? Но она ведь ему не жена. Один раз он уже переступил границу. Онория, слава Богу, простила его. Но не стоит дважды искушать судьбу.

А танцевать ей хотелось — достаточно было посмотреть, как она прислушивается к музыке. Но хватит ли у него сил разрешить Онории вальсировать с другим мужчиной? Можно было бы попросить своих кузенов, но они тоже свято выполняли обет. Инстинкт собственника разыгрался вовсю, и Девил не собирался усмирять его.

К несчастью, музыканты появились рано и принялись настраивать инструменты. Какофонию звуков перекрыл голос лорда Айнсуорта:

— Дорогая мисс Анстрадер-Уэзерби, я буду чрезвычайно польщен и преисполнен благодарности, если вы окажете мне честь и позволите быть вашим партнером. — Лорд завершил свою длинную речь витиеватым поклоном и устремил на Онорию взгляд, полный самого искреннего благоговения.

Девил сжался, беспощадно подавляя желание заехать кулаком по глуповатой физиономии Айнсуорта и готовясь услышать, как Онория примет это приглашение. Главное — не устраивать сцен. Но стоило ей протянуть руку, и он чуть не потерял контроль над собой.

— Благодарю вас, милорд, — сказала Онория с безмятежной улыбкой и слегка коснулась пальцев Айнсуорта. — Сегодня я не танцую.

— Дорогая мисс Анстрадер-Уэзерби, ваш отказ свидетельствует о вашей невероятной душевной тонкости. Простите, что я осмелился предложить…

Речь лорда Айнсуорта лилась неудержимо. Девил почти не слушал его. Когда до него дошло, что Онория тоже занята своими мыслями, он тут же прервал этот словесный поток.

— Извини, Айнсуорт, но нам надо найти леди Джерси.

Леди Джерси вызывала у напыщенного лорда такую антипатию, что он не решился сопровождать их и, совсем пав духом, удалился. Группа гостей, собравшаяся вокруг Онории и Девил а, распалась. При первых же звуках вальса многие отправились танцевать.

Девил увлек Онорию за собой. Они шли так быстро, что никто и не попытался остановить их.

— У вас нет причин отказываться от танцев. — После долгих раздумий Девил сумел-таки облечь свою мысль в слова.

В его спокойном, ровном голосе звучала печаль. Он потупил глаза. Онория смотрела на него и улыбалась — сочувственно и немного самодовольно.

— Нет, есть.

Ее глаза вызывающе блеснули. Она ждала, что Девил начнет спорить. Но он молчал. Онория, улыбаясь, сказала:

— Я думаю, нам следует подойти к леди Осбэлдстон. Вы не возражаете?

В душе Девил возражал: старая мегера задержит его надолго. С другой стороны, ему надо отвлечься. Тяжело вздохнув, он кивнул и зашагал к кушетке.

— Если у меня и были сомнения, то теперь… — Уэйн кивнул в сторону кушетки, стоявшей у стены напротив, — теперь все улажено.

Габриель, подпиравший плечом стену, согласился с ним.

— Несомненно. Леди Осбэлдстон, правда, вряд ли сочтет Девила очаровательным собеседником.

Уэйн не отрываясь смотрел на широкую спину герцога.

— Интересно, как Онории удалось заманить его туда?

— Похоже, — сказал Габриель, осушив свой бокал, — мы потеряли вожака.

— Разве? — возразил Уэйн, прищурившись. — По-моему, он по-прежнему будет вести нас вперед.

— Ужасная перспектива. — Габриель передернул плечами. — Как будто кто-то прошел по моей могиле. Уэйн расхохотался.

— От судьбы не уйдешь, как любит говорить наш достопочтенный вожак. Поэтому возникает интригующий вопрос о его собственной судьбе. Как ты думаешь, когда?

Габриель, поджав губы, внимательно присмотрелся к живописной группе напротив.

— До Рождества.

Уэйн весьма выразительно фыркнул.

— Чем скорее, тем лучше.

— Что именно лучше?

Этот вопрос заставил кузенов обернуться, их лица сразу окаменели.

— Добрый вечер, Чарльз, — кивнул Габриель.

— Мы обсуждали предстоящую свадьбу, — равнодушно пояснил Уэйн.

— Вот как? — Лицо Чарльза выражало вежливую заинтересованность. — Чью же?

Габриель уставился на него во все глаза. Уэйн растерянно заморгал и спустя несколько мгновений ответил:

— Девила, конечно.

— Сильвестра? — Насупив брови, Чарльз бросил взгляд на герцога, и его лицо тут же прояснилось. — О, вы имеете в виду эти давние прожекты насчет мисс Анстрадер-Уэзерби?

— Давние прожекты?!

— Господи, конечно. — Чарльз брезгливо скривился и оправил рукав. Заметив странное выражение на лицах кузенов, он вздохнул. — Я, да будет вам известно, некоторое время назад разговаривал об этом с мисс Анстрадер-Уэзерби. Она категорически не хочет выходить замуж за Сильвестра.

Уэйн и Габриель переглянулись,

— Когда же вы с ней разговаривали? — спросил Уэйн. Чарльз надменно вздернул бровь.

— После похорон, в Сомершеме. И еще раз — уже в Лондоне.

— О-хо-хо, — вздохнул Уэйн.

— Чарльз, неужели ты не знаешь, что женщины часто меняют свои решения? — заметил Габриель. Чарльз взглянул на него с презрением.

— Мисс Анстрадер-Уэзерби — прекрасно образованная и умная леди.

— А кроме того, она прекрасно сложена и представляет собой великолепную добычу для Девила. Почетную добычу. — Габриель указал на кушетку. — Если не веришь нам, открой глаза пошире.

Чарльз нахмурился. Онория и Девил, взявшись за руки, сидели рядышком. Онория что-то рассказывала, Девил придвинулся к ней, чтобы было лучше слышно. Сама их поза красноречиво свидетельствовала о большой близости. Чарльз помрачнел.

— Ставлю на Девила… Жаль только, вряд ли кто-то согласится заключить пари, — заметил Уэйн.

— M-м… — Габриель выпрямился. — Свадьба перед Рождеством, — он вопросительно покосился на Уэйна, — и наследник к Валентинову дню?

— Значит, у нас много дел впереди.

— Так куда же мы направим свои усилия? — поинтересовался Габриель, прокладывая путь в толпе. Уэйн пошел следом.

— Стыдно! Неужели ты разуверился в нашем вожаке?

— Веры у меня хоть отбавляй. Но ты не можешь не признать, что сейчас его главная обязанность — произвести наследника. Поговори с Девилом. Он скажет тебе…

Гул толпы заглушил конец фразы. Чарльз, оставшийся стоять на прежнем месте, хмурился, пристально глядя на счастливую парочку.

Глава 14

Бал был в разгаре, гости веселились вовсю. Ужин подали в час ночи. Сидя рядом с Девилом за одним из длинных столов, Онория хохотала, болтала и с безмятежной улыбкой наблюдала за кузенами Девила и их спутницами. Она прекрасно знала, что они сейчас чувствуют. То же самое томительное ожидание, которое обостряет все ощущения и натягивает нервы до предела. Смеясь над очередной остротой Габриеля, она встретилась взглядом с Девилом и… отчетливо поняла, почему светским дамам так нравится играть с огнем.

Музыканты снова пригласили гостей в залу. Все встали; Онория замешкалась со своей шалью, а потом начала распутывать ленты на веере. Она собиралась сообщить Девилу о своем решении во время первого вальса. Он лишил ее этой возможности. И теперь она была уверена: он придумает что-нибудь еще, стоит ей заикнуться о том, что им надо поговорить.

Девил стоял рядом. На его лице застыло скучающе-терпеливое выражение. Онория подала руку, и он помог ей подняться. В столовой уже не было ни души. Она посмотрела на Девила, а он вдруг увлек ее за собой, но вовсе не в бальную залу.

— Доверьтесь мне, — сказал он с волчьей ухмылкой, заметив удивленный взгляд своей спутницы.

Он отворил дверь, скрытую между панелями, и они очутились в маленьком коридорчике — совершенно пустом. Онория озиралась по сторонам. Коридорчик располагался параллельно бальной зале.

— Куда?..

— Тите за мной. — Взяв ее за руку, Девил зашагал дальше. Онория, как всегда, с трудом успевала за ним. Она уже собиралась уколоть его какой-нибудь язвительной репликой, но ее внимание привлекла лестница в конце коридора. К ужасу Онории, Девил начал спускаться вниз.

— Куда мы идем? — почему-то шепотом спросила она.

— Подождите еще минутку, — ответил Девил еле слышно. Спустившись по лестнице, они прошли по другому коридору. В конце его находилась дверь. Девил открыл ее, заглянул внутрь и помог Онории переступить через порог.

Они очутились в огромной теплице, где стены и половина крыши были сделаны из стекла. Белесый лунный свет просачивался сюда, освещая аккуратно подстриженные апельсиновые деревья в глиняных горшках, стоявшие двумя полукружиями в центре. Их глянцевитые листья блестели. Онория дотронулась до них, и ее пальцы мгновенно пропитались цитрусовым запахом. Рядом располагалась кушетка, на которой лежало множество шелковых подушек, а подле — плетеная корзинка с кружевами и шитьем.

Оглянувшись, Онория в лунном свете увидела фигуру Девила.

— Это оранжерея.

— Одна из фантазий моей тетушки, — отозвался он с гримасой.

«Любопытно, а какие у тебя фантазии?» — подумала Онория, услышав странные нотки в его голосе. Томительная дрожь пробежала по ее телу. И вдруг сверху раздался стон скрипки.

— Значит, мы находимся под бальной залой? — спросила ошеломленная Онория.

В темноте сверкнули зубы Девила.

— Вот он, мой танец.

Не успела Онория опомниться, как Девил схватил ее в свои объятия и закружил в вальсе. Она и не возражала бы — просто ей нужно было подготовиться к этому. Его близость вызвала целый каскад ощущений, приятно будоражащих нервы. Девил танцевал так же, как делал и все остальное, — мастерски. Он вел свою партнершу настолько уверенно, что ей оставалось только послушно скользить и разворачиваться вслед за ним. Они прошлись по всей оранжерее и вернулись к двери, словно замкнув магический круг. Девил заглянул ей в глаза и еще крепче прижал к себе.

У Онории перехватило дыхание, сердце то замирало, то стучало как бешеное. Ее грудь, прикрытая тонким шелком, соприкасалась с жесткой тканью фрака. Она вдруг почувствовала ноющую боль в разбухающих сосках. Их тела соединялись и отдалялись друг от друга, повинуясь томительным приливам и отливам танца. Онорию охватило страстное желание; пересохшие губы сами собой приоткрылись, кровь пульсировала в такт ударам сердца.

Глядя на ее лицо, Девил понял, чего она хочет. Ошибиться тут было невозможно. В такой момент мысль об отказе не пришла ему в голову. Пригнувшись, он впился в нее губами и едва не потерял сознание, когда она впустила его в себя. Выругавшись про себя, Девил взял себя в руки и решил не торопясь брать расточаемые Онорией дары и лишь слегка раздувать ее пламя.

Они кружились среди апельсиновых деревьев. Музыка стихла, а влюбленные все не могли остановиться. Наконец их движения стали медленнее. Возле кушетки танцующие замерли.

По телу Онории пробежал трепет. Не прерывая поцелуя, Девил провел ладонями по всем прелестным изгибам ее фигурки и положил ладони на разгоряченные бедра. Она ощутила безумное, слепящее мужское желание, и ответный жар полыхнул в ней ярким пламенем. Их дыхание сливалось. Онория прильнула к Девилу, словно пытаясь утишить боль в груди, обвила его шею руками.. Он содрогнулся, и ее охватил странный восторг.

Онория давно уже заготовила речь, но поцелуи и прикосновения говорили больше любых слов.

Девил приподнял ее и уложил на кушетку. У Онории пресеклось дыхание: она испытала настоящий шок, почувствовав тяжесть твердого мужского тела. Но этот шок был так восхитителен! Издав тихий стон, она расстегнула фрак и принялась жадно гладить грудь Девила.

Его дыхание стало хриплым. Онория ответила на это призывным танцем языка. Она не собиралась больше быть пассивной зрительницей, ей хотелось действовать самой, экспериментировать, пробовать.

Девилу не хватило сил устоять против искушения. Он схватил Онорию за руки и вытянул их, распяв ее на кушетке. Страсть нарастала в нем с неудержимой силой. Он неистово впился в нее губами, стараясь не утратить власти над собой и все-таки утолить свой голод.

Онория выгибалась в его объятиях. Желание, ставшее осязаемым, бурлило в ее теле. С губ срывались стоны сладострастия.

— Хватит — вдруг сказал Девил, на мгновение оторвавшись от ее губ.

Онория вывернулась, не дав ему закрыть ей рот поцелуем.

— Я только хочу дотронуться до тебя.

— Забудь об этом.

Он был опасно перевозбужден. Желание, силу которого он недооценивал, сводило его с ума. Прикосновения ее жадных рук станут последней каплей.

— Почему?

Онория билась, стараясь ослабить его железную хватку и выгадать новые преимущества. Ее мягкое бедро ненароком скользнуло по той части мужского тела, о которой Девил столь безуспешно хотел забыть.

Он со свистом втянул в себя воздух. Онория прижалась к нему еще крепче, и Девил потерял голову. Мускулы напряглись, нервы были натянуты как струны, мысли о необходимости соблюдать осторожность развеялись словно дым. Его язык снова вонзился в рот Онории.

Придавленная тяжестью его тела, она и не думала сопротивляться. Наоборот, ее губы пылали неутоленной страстью, она лихорадочно извивалась, призывая Девила к новым ласкам.

Он властно обхватил рукой ее грудь и начал массировать твердую округлость, потом коснулся тугого соска.

С губ Онории сорвался вздох, в груди запульсировала кровь. Она вздрагивала, повинуясь каждому движению его пальцев. Но этой близости было недостаточно. Ей хотелось большего, гораздо большего. Он должен затушить бушующий пожар, унять огонь, пожирающий ее заживо.

Теперь у нее не было причин противиться своему желанию. Она отчаянно рванулась — Девил сжал ее сильнее и убрал руку с груди. Что-то тихо щелкнуло. Онория замерла: он расстегнул корсаж и занялся лентой, стягивающей сорочку. Ее сердце застучало гулко и часто. Легкая ткань, словно паутинка, медленно опустилась на пол. Теперь ее грудь была полностью обнажена,

Девил приподнял голову. Его взгляд обжигал тело. Онория судорожно вздохнула. Соски ее набухли, веки отяжелели, в груди болезненно пульсировала кровь. Девил почувствовал это. Взгляд его стал суровым и резким.

Когда он прижался губами к разгоряченной плоти, Онория застыла. Казалось, она вот-вот лишится чувств Девил осыпал жаркими поцелуями прекрасную округлость, потом втянул в рот сосок. Онории почудилось, что она стоит у смертного порога, — такая острая, сладостная боль пронзила ее с головы до пят. Задыхаясь, она попробовала приподняться, но Девил продолжал крепко держать ее за руки.

Пытка длилась до тех пор, пока жертва не начала кричать. Тогда Девил обратился к другой груди и поднял голову лишь после того, как почувствовал, что Онория уже плавится от желания. Лежа с полузакрытыми глазами, она смотрела, как он властно ласкает ее гладкие бедра. Внезапно его пальцы скользнули под подол платья. Одним быстрым движением он задрал юбки вверх, до самой талии. У Онории чуть не остановилось сердце. Она дрожала от страстного взгляда Девила, который с жадным бесстыдством обозревал то, чем намеревался владеть. Этот взгляд, горячий, как лучи солнца, разгонял холод ночного воздуха, обвевавшего ее тело. Девил сжал ее бедро, потом начал гладить его, то поднимаясь вверх, то опускаясь все ниже и ниже…

Онория дрожала. Он наклонился, и она, закрыв глаза, отдалась поцелую, полному нежности и неистовства.

Девил-завоеватель праздновал победу, но ему хотелось торжества полного! Мягко округленный живот напрягся под его рукой. Он умело, как истинный знаток, ласкал ее бедра и ягодицы, запустил пальцы в мягкие завитки волос между ног. От этих дразнящих прикосновений Онория дернулась и инстинктивно прильнула к нему губами. Но Девил отодвинулся, изучая ее лицо. Да, она обезумела от страсти. Он шепотом приказал ей раздвинуть ноги. Онория повиновалась. При первом же прикосновении она испуганно ахнула. Когда шок прошел, он принялся осторожно гладить нежные, уже набухшие складки, потом раздвинул их, ища тот бутон, в котором расцветает желание, — твердый и пульсирующий. Девил обвел вокруг него пальцем, и его рука стала влажной. Он действовал не торопясь, нарочито медленно пробуждая к жизни ту волну, которая вскоре должна была подхватить их обоих.

Чем выше эта волна, чем головокружительнее подъем на ее гребень, тем сильнее будет финальный взрыв. Многолетний опыт подсказывал ему, что страсть надо прикармливать до тех пор, пока она не превратится в бушующий прибой.

А Онория не ощущала ничего, кроме яростного желания, которое горело и пульсировало в ее плоти, подвергаемой мучительным ласкам. Палец Девила вдруг проник в самую глубь ее тела. Она застонала и выгнулась дугой, не зная, где искать избавления. Еще одно движение — и пожар внутри разгорелся с новой силой.

Эти атаки повторялись снова и снова, но Онория хотела большего. Девил прижался к ее губам, действуя языком в том же гипнотизирующе-медленном ритме. Потом он впился в сосок. Онория сдавленно вскрикнула — ее словно ударило молнией. Его рука гладила вторую грудь, а палец все глубже и глубже погружался в ее женское естество.

Онория потянулась к нему и сняла галстук, расстегнула пуговицы на рубашке и, тяжело дыша, совершенно потеряв голову, начала стягивать фрак. Девил попытался успокоить ее, но вместо этого тихонько выругался и быстро сорвал с себя фрак и жилетку. Онория приняла его в свои объятия. От соприкосновения с голой мужской грудью ее тело содрогнулось от восторга.

Девил очнулся, когда Онория вытянула его рубашку из-под пояса и начала гладить голую спину. Он поднял голову, но она не дала ему отстраниться. Ее груди тесно прижимались к его груди, его пальцы ощущали невыносимый жар, исходящий от женского естества. Задыхаясь, Девил изо всех сил старался вернуть самообладание. А инстинкт призывал его идти дальше, погрузиться в горячее влажное тело, овладеть им полностью, без остатка. Бороться с зовом плоти было невозможно. Желание одерживало верх. Девил уже расстегивал пуговицы на брюках… но тут он вспомнил о страхе Онории, о тех причинах, которые побуждали ее отказываться от замужества.

Он замер и словно со стороны услышал свое прерывистое дыхание, почувствовал, как бурно вздымается грудь. Желание разрывало его на части, страсть пыталась вырваться на свободу. В это безумное мгновение похоть столкнулась с его волей. Девил, испытав физическую боль, с неимоверным усилием отодвинулся от Онории и сел на край кушетки. Его голова кружилась.

Онория тихонько заскулила и потянула его назад. Вернее, попыталась сделать это. Она отчаянно вцепилась в рубашку Девила, но он даже не пошевелился, только мягко разжал ее руки.

— Нет.

— Нет?! — чуть не взвыла Онория и недоверчиво уставилась на него. — Ты же развратник, а развратники не говорят «нет»!

— Ты не права, — ответил он с гримасой. Онория глубоко вздохнула. Желание бурлило в ней, властно заявляя о своих правах.

— Ты бог знает сколько раз затаскивал женщин в постель. Тебе прекрасно известно, что теперь надо делать!

Девил испытующе взглянул па нее.

— Что было, то было. Это вовсе не значит, что я собираюсь таким же образом затаскивать в постель и тебя. Онория широко открыла глаза.

— Неужели это так важно?

— Да! — Девил мрачно покачал головой. — Еще рано.

— Зачем же ты привел меня сюда?

— Веришь или нет, но я намеревался всего лишь потанцевать с тобой. Соблазнение не входило в мои планы.

— В таком случае что же мы делаем на этой кушетке? Девил стиснул зубы.

— Я потерял контроль — по твоей вине!

— Понятно. — Онория прищурилась. — Тебе можно соблазнять меня, а я лишена этой привилегии?

Глаза Девила в это мгновение походили на осколки зеленого стекла.

— Верно. Соблазнение — сложное искусство, пусть им занимаются знатоки.

— Я способная ученица, и у меня отличный учитель. — Она снова потянула Девила за руки. Главное — заставить его лечь рядом!

— Нет! — Он неожиданно вырвался, вскочил с кушетки и угрюмо посмотрел на Онорию.

Она не сумела соблазнить его. Он не доверял той силе, которая нашептывала ему, что пора капитулировать, отбросить осторожность и отдаться порыву сластолюбия.

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой по доброй воле, но ты еще не приняла решение.

Потрясенная Онория смотрела на него во все глаза.

— Что же это такое, по-твоему? — Она указала рукой на свое полуобнаженное тело. Девил прищурился.

— Любопытство.

— Любо… — Онория открыла рот и, зловеще поджав губы, привстала, опершись на локоть. Девил не дал ей заговорить.

— Даже если это не так, даже если ты приняла решение после хладнокровного раздумья, как, черт возьми, я могу быть уверен в тебе? От тебя сейчас пышет жаром, словно от раскаленной печки!

Их взгляды встретились. Онория молчала, не зная, что ответить.

— Ты опьянела от страсти и не пытайся это отрицать.

Она не могла возражать, даже если б хотела. Она была в полуобморочном состоянии, кровь стучала в висках, огонь, пылающий в ее теле, требовал ответного огня. И эта странная жаркая пустота внутри… Онория едва дышала, ее мысли путались.

На мгновение Девил отвел глаза от ее лица и посмотрел на подол платья, задравшийся выше бедер. Его взгляд стал напряженным, челюсти сжались. Онория поняла, что он опять наложил железные оковы на свои желания.

— Мне важно знать, что ты приняла решение сознательно, — мрачно процедил Девил. — Что по собственному желанию хочешь стать моей женой и матерью моих детей, а не потому, что я соблазнил тебя, принудил или заставил обманом согласиться.

— Я уже все решила. — Онория с трудом привстала на коленях. — Как мне убедить тебя?

— Ты должна сказать это, когда снова придешь в себя. Я хочу услышать о твоем желании стать моей герцогиней и матерью моих детей.

В мареве страсти зажегся красный огонек опасности. Онория сузила глаза. — Зачем тебе это нужно?

— Ты избегаешь замужества, потому что боишься потерять детей… как уже потеряла свою сестру и брата. Ты же не станешь это отрицать?

Онория была ошеломлена.

— Откуда ты знаешь?

— Мне рассказал Майкл. Остальное очевидно: ты стараешься не общаться с маленькими детьми, не хочешь выходить замуж.

Онорию взбесило то, что он угадал ее потаенные страхи. Надо поставить его на место. Но разговор о детях пробудил острое инстинктивное желание сделать это мягко и необидно.

Ее страсть нисколько не утихла, кровь по-прежнему бурлила в жилах. Они были полуобнажены и часто дышали. Обуздав себя, Девил напрягся, сжав мускулы в тугой комок. Онория оказалась слабее.

И тут ее осенило. Она задрожала.

— Я… — Она попыталась заглянуть ему в глаза и беспомощно протянула руки. — Ты не можешь оставить меня так. Девил заглянул в глаза Онории и мысленно проклял и себя, и ее, и это чертово платье Селестины, блестящие складки которого еле прикрывали ее бедра. По телу Онории пробежала чуть заметная дрожь.

Она потянула его за рубашку. Девил неохотно придвинулся к ней. Что делать? Ведь он сознательно возбуждал ее, доведя до состояния, граничащего с безумием.

— Пожалуйста, — сорвалось с искусанных губ Онории; в ее глазах застыла мольба.

Как должен поступить в такой ситуации истинный джентльмен? Еще раз выругавшись про себя, Девил обнял ее и начал целовать. Она открылась ему мгновенно. Он равномерно раздувал ее пламя, но сам держался настороже. Демоны укрощены, и незачем снова отпускать поводья.

Онория почувствовала, что он непоколебим, как скала. Значит, сегодня ей не суждено стать его женой. У нее уже не было сил бороться с судьбой. Она хотела лишь одного — погасить пылающий внутри костер. Одна огненная волна за другой прокатывались по телу, оставляя ощущение пустоты, слабости и неутоленного желания. Онория не знала, как Девил собирается успокоить ее. Она отдала себя ему и была готова спуститься в самый ад.

Когда Девил поднял голову, Онория уже была накалена до предела.

— Доверься мне, — шепнул он и прошелся губами по голубой жилке на шее.

Она запрокинула голову, дрожа как осиновый лист. В следующее мгновение Девил сжал ее в объятиях. Онория думала, что он собирается уложить ее на кушетку. Но Девил поднес свою невесту к большому зеркалу и опустил на пол.

Под лунными лучами ее кожа отливала матовым светом. Сзади маячила темная фигура Девила. Онория облизнула пересохшие губы.

— Что ты хочешь сделать?

Он обвел языком ее изящное ушко. Их глаза встретились в зеркале.

— Удовлетворить тебя. Освободить. Дать тебе наслаждение. От этого глухого шепота Онория затрепетала. Он обхватил руками обе ее груди и сжал.

— От тебя требуется одно: слушаться меня. Открой глаза, следи за моими руками и за своими ощущениями.

Голос Девила гипнотизировал ее. Онория глаз не могла оторвать от его пальцев, ритмично массирующих мягкие округлости. Когда он сдавил соски, по ее телу побежали мурашки. Она втянула в себя воздух и прильнула спиной к Девилу, чувствуя, как его волосы щекочут ее обнаженные плечи.

Он начал снимать с нее сорочку. Она хотела что-то сказать, но слова замерли на устах. Тонкая дорогая материя скользнула к ее ногам. Она даже не обратила на это внимания и словно зачарованная следила за темными руками Девила, без всякого стеснения блуждавшими по ее телу.

Будто со стороны она услышала собственный стон и уронила голову ему на плечо. Онория остро ощущала каждое прикосновение, каждую ласку; полуприкрыв отяжелевшие веки, она наблюдала за волшебными движениями его рук. Вдруг Девил пошевелился и слегка изменил позу, правую руку он положил на живот Онории и коленом раздвинул ей ноги.

— Продолжай смотреть, — шепнул он, щекоча дыханием нежную кожу за ухом.

Онория послушалась. Его длинные пальцы поиграли с завитками волос, спустились ниже, несколько раз нажали на ту точку, где скрывается источник наслаждения…

Потом Онория почувствовала, как он медленно, неотвратимо входит в нее. Его рука напряглась…

Она задыхалась, раздавленная сладкой мукой, обрушившейся на ее тело. Спина выгибалась дугой. А Девил продолжал расточать свои жестокие ласки, терзая ее сосок, запуская пальцы в самую глубь женского естества, поглаживая мягкие складки кожи. Онория инстинктивно вцепилась в его запястья, наслаждаясь игрой твердых мышц.

— Смотри!

Охваченная пламенем, Онория с трудом приподняла веки: рука Девила продвинулась еще дальше… и тут ее потряс взрыв. Миллион серебристых осколков взвились вверх и, звеня, вонзились в ее тело, и оно расплавилось, стало податливым и мягким.

Теплая волна освобождения смыла напряжение, сковавшее плоть, и принесла ощущение такого глубокого и полного удовлетворения, что Онории показалось, будто она умерла. Девил коснулся губами ее темени. Теперь его ласки убаюкивали, расслабляли. Сладкое забытье охватило Онорию.

Очнувшись, она обнаружила, что сидит полностью одетая, привалившись к спинке кушетки. Рядом стоял Девил и поправлял перед зеркалом галстук. Она улыбнулась, глядя, как он ловко завязал узел и расправил широкие складки.

Их глаза встретились в зеркале. Увидев счастливую улыбку Онории, Девил удивленно приподнял брови.

— Я только сейчас поняла, — сказала она, теснее прижимаясь к его спине, — почему у тебя нет лакея. Ты ведь развратник, и его услуги могут быстро привести тебя в состояние готовности.

Пригладив концы галстука, Девил бросил на нее взгляд, полный нежности.

— Верно. Если ты уже пришла в себя и способна думать о таких вещах, нам лучше вернуться в зал.

Он нагнулся, чтобы подобрать фрак, валявшийся на полу. Онория собралась уже сообщить ему, что решение принято, но вдруг передумала. Они отсутствовали слишком долго, и времени у нее мало. Надо отложить разговор на завтра.

Ей казалось, что она плывет куда-то далеко-далеко от реального мира. Девил облачился во фрак, расправил лацканы… В этот момент Онория уловила краем глаза какое-то движение и настороженно посмотрела на кадки с апельсиновыми деревьями.

— Что такое? — спросил Девил, проследив за ее взглядом.

— По-моему, я кого-то видела. А может, это была просто тень.

Девил взял ее за руку.

— Идем. О нас, наверное, уже вовсю сплетничают.

Они быстро направились к двери. Задвижка щелкнула, и в оранжерее воцарилась тишина. Неверный свет луны лежал широкими полосами на вымощенном плитами полу.

Внезапно на них легла чья-то тень.

Это была искаженная до гротескных размеров фигура идущего человека. Она скользнула за угол и исчезла.

А лунный свет по-прежнему заливал апельсиновые деревья, плетеную корзиночку и кушетку со смятыми подушками.

Глава 15

— Спасибо, Эмми, — сказала Онория. Она стояла у окна, скрестив руки, и смотрела, как младшая горничная убирает поднос с остатками ленча. — Его светлость уже вернулся?

— По-моему, нет. — Эмми выпрямилась. — Если вы пожелаете, я узнаю у Уэбстера.

— Нет, Эмми, не надо. — Онория вымученно улыбнулась. — Я просто так спросила.

Просто так. Онория повернулась к окну. Сколько еще ей придется страдать? С Беркли-сквер они вернулись в три часа утра. Она тут же погрузилась в глубокий сон без сновидений. Наслаждение, о котором говорил Девил, пришлось ей по душе. Проснувшись, Онория решила не терять времени даром и потребовать продолжения. Облачившись в один из самых сногсшибательных нарядов Селестины, она спустилась вниз.

Но в столовой, где они обычно завтракали, не было ни души. Волк сбежал. Уэбстер объяснил, что его светлость встал рано и отправился в какую-то дальнюю поездку. Позавтракав в печальном одиночестве (герцогиня еще ночью заявила, что не намерена вставать до полудня), Онория удалилась в гостиную. Она ждала, одолеваемая нетерпением.

Как он посмел потребовать от нее официального согласия, а потом уехать? Она стиснула зубы.

Парадная дверь хлопнула. Раздались возбужденные голоса. Нахмурившись, Онория вышла из гостиной. Кричал Уэбстер.

Что могло нарушить его обычную невозмутимость? Онория направилась к лестнице. Наверное, ерунда какая-то…

И вдруг у нее пресеклось дыхание. Широко раскрыв глаза, Онория подобрала юбки, выбежала на галерею и перегнулась через перила.

Зрелище, представшее ее глазам, было отнюдь не утешительным. Внизу, в холле, взволнованные лакеи суетились вокруг мужчины в изодранной одежде. Это был Слиго — бледный и трясущийся, с перевязанной рукой. Его лицо покрывали ссадины и царапины.

У Онории сердце чуть не выскочило из груди. Спускаясь по лестнице, она услышала знакомый глухой раскатистый голос и испытала такое облегчение, что пришлось прислониться к перилам и подождать, пока пройдет головокружение. Когда дыхание выровнялось, она направилась вниз.

Девил вышел из библиотеки. Увидев его, Онория снова ухватилась за перила. Его сюртук был весь изодран, сапоги и бриджи из лосиной кожи — всегда безупречно чистые — покрыты грязью и исцарапаны. На щеке красовался длинный порез. Черные волосы спутанными прядями свисали на хмурое лицо.

— Вызови костоправа для Слиго: ему надо вправить плечо.

— А как же вы, милорд? — спросил Уэбстер, следовавший за ним по пятам, и протянул руки, словно хотел обнять своего хозяина.

Девил повернулся к нему и заметил Онорию.

— Со мной все в порядке. Я отделался несколькими царапинами. — И снова обратился к Уэбстеру. — Не поднимай шум. Кинстеры неуязвимы, помнишь? — И он поставил ногу на ступеньку. — Принеси горячей воды, больше мне ничего не нужно.

— Сию минуту, ваша светлость, — сказал Уэбстер и удалился на кухню с видом оскорбленного достоинства.

Онория ждала, пока Девил поднимется по лестнице. Из дырок его сюртука торчали острые щепки. Ей до боли стиснуло грудь.

— Что случилось?

Поравнявшись с Онорией, Девил поднял глаза. — Ось сломалась.

На рубашке виднелись пятна крови. Девил шел быстро, но без обычной для него грации. Онория пошла вслед за ним.

— Где это произошло?

— В Хэмпстед-Хет. — Не дожидаясь следующего вопроса, он добавил: — Мне захотелось глотнуть свежего воздуха. Я пустил лошадей вскачь, они летели как ветер. И тут ось вышла из строя.

Онория побелела.

— Вышла из строя?

— Да. Сломалась. Раздался страшный треск. Может, фаэтон наткнулся на что-то, хотя, по правде сказать, я так не думаю.

Одолев последнюю ступеньку, Девил зашагал по коридору. Онория представила себе сцену аварии, и она ей совсем не понравилась.

— А что это были за лошади — гнедые? — спросила Онория, стараясь не отставать от Девила.

— Нет, — бросил он, искоса взглянув на нее. — У меня есть пара молодых жеребцов… я собирался опробовать их. — Черты его лица исказились. — Одного я пристрелил сразу же. У меня был с собой только один пистолет. К счастью, тут подоспел Шеррингхэм… пришлось позаимствовать пистолет у него. Потом он отвез нас домой.

— Но, — Онория нахмурилась, — что же случилось на самом деле?

Девил раздраженно посмотрел на нее.

— Ось сломалась как раз под козлами. Естественно, фаэтон развалился на части. По счастливому стечению обстоятельств мы со Слиго выпали из него, только я приземлился удачнее.

— А экипаж?

— От него ничего не осталось.

Девил открыл тяжелую дубовую дверь, находившуюся в конце коридора, и вошел в свою комнату. Он остановился посередине, в самом центре красивого пестрого ковра, и, приподняв плечо, начал стягивать сюртук. Но тут же за — мер и со свистом втянул в себя воздух.

— Давай-ка. — Встав сзади, Онория осторожно стянула с его плеч сюртук, а потом высвободила и руки. — Пресвятые небеса! — Уронив сюртук на пол, она с ужасом посмотрела на спину Девила.

Рубашка его была изодрана в клочья, особенно с одного бока. Очевидно, он упал на это место. Из бесчисленных царапин и ссадин сочилась кровь. Ниже пояса кожа осталась неповрежденной: бриджи и сапоги — защита получше, чем тонкая льняная ткань.

Девил резко обернулся.

— Какого черта… что ты здесь делаешь?

Онории потребовалось сделать некоторое усилие, чтобы перевести взгляд с кровоточащей спины на его лицо. Выражение глаз Девила не обещало ничего хорошего, и она стала смотреть на массивную кровать с балдахином. Она обратила внимание на роскошную ткань зеленоватого оттенка, резное изголовье, шелковые простыни, на горку мягких подушек и пышную перину. И снова посмотрела на Девила, стараясь казаться совершенно спокойной.

— У тебя вся спина в крови — царапины нужно обработать мазью.

Девил тихонько выругался.

— Тебе не следует быть здесь. — Он начал стягивать с себя рубашку, но запутался в рукавах.

— Не будь смешным. — Онория схватила его за руки, а потом проворно расстегнула манжеты. — Конечно, это не совсем прилично, но при таких обстоятельствах…

Девил сорвал рубашку и отшвырнул ее в сторону.

— Я пока еще не на смертном одре.

Онория невозмутимо встретила его раздраженный взгляд.

— Тем не менее, спина у тебя сильно исцарапана. Ты просто не видишь.

Девил прищурился и выгнул голову, стараясь заглянуть через плечо.

— Ничего страшного, я сам могу о себе позаботиться.

— Господи помилуй! — Онория сердито подбоченилась. — Перестань вести себя как шестилетний ребенок. Я только хочу промыть твои раны и наложить мазь.

Девил покорно кивнул.

— В том-то и дело, что я не шестилетний ребенок и пока еще не при смерти.

— Естественно. Ты же Кинстер, а Кинстеры неуязвимы, помнишь?

Девил скрипнул зубами.

— Онория, если уж тебе так нравится разыгрывать из себя доброго ангела, изволь сначала выйти за меня замуж, черт возьми!

Онория вскипела: она как раз собиралась объясниться, а он превратил все в шутку! Шагнув вперед, она направила указующий перст прямо в голую грудь Девила.

— Если, — заявила она, грозя пальцем, — я соглашусь выйти за тебя замуж, — и снова погрозила пальцем, а когда Девил попятился, сделала еще один шаг, — я хочу быть уверена, что ты будешь вести себя разумно во всех ситуациях. — Она трижды погрозила ему и подошла еще ближе.

Девил наткнулся на кровать.

— Вот как сейчас! — Вызывающе глядя на Девила, Онория продолжала свое наступление. — Сядь!

Глаза Девила потемнели, лицо окаменело. Всем своим видом он показывал, что не собирается уступать. Они стояли почти вплотную друг к другу. Их взгляды скрестились, точно шпаги. Эта борьба характеров могла бы длиться еще долго, но Девил вдруг повернул голову к двери.

Воспользовавшись моментом, Онория уперлась ладонями ему в грудь и довольно сильно толкнула.

Девил пошатнулся и шлепнулся на кровать, еле слышно выругавшись.

— Вода, ваша светлость, — доложил Уэбстер, приоткрыв дверь локтем.

— Мне понадобится мазь, Уэбстер, — заявила Онория.

— Слушаюсь, мисс. — Дворецкий не моргнув глазом вручил ей тазик. — Принесу сию же минуту.

Как только он удалился, Онория обернулась — в глазах Девила полыхала ярость.

— Это была плохая идея.

Онория вздернула брови и поставила тазик на пол.

— Хватит ныть, ты выживешь.

Пока она находилась в полусогнутом положении, узенькое платье натянулось, обрисовав две прелестные округлости. Девил помотал головой.

— Может, и выживу, но удастся ли мне сохранить рассудок?

Отжимая полотенце, Онория смерила его взглядом, потом подошла ближе. Их ноги почти соприкасались. Положив руку на плечо Девила, она слегка развернула его и принялась рассматривать глубокий порез на спине. Ей было так приятно прикасаться к его теплому телу!

— Думай о чем-нибудь другом, — посоветовала она и начала промывать рану.

Девил закрыл глаза и глубоко вздохнул. «Думай о чем-нибудь другом!» Наверное, она догадалась, что означает для него это другое. Порезы и царапины — чепуха по сравнению с той мучительной болью, которая с возрастающей силой терзала одну важную часть его тела. Онория была совсем рядом; запах ее духов возбуждал Девила, да так, что голова его шла кругом.

Ее маленькие ручки дейетвовали робко. Дотрагиваясь до спины Девила, она чувствовала, как дергаются и перекатываются мускулы. Он сжал кулаки. Когда в спальне появился Уэбстер с мазью, из его груди вырвался вздох облегчения.

— Как там Слиго?

Девилу пришлось потрудиться, чтобы разговорить своего дворецкого. Но вот, наконец, последняя царапина обработана. Онория отошла в сторонку.

Вытерев руки полотенцем, которое держал Уэбстер, она бросила на Девила вопрошающий взгляд.

— Ну, все.

Он смотрел на нее пустыми глазами, дожидаясь, пока Уэбстер соберет его порванную одежду, полотенца, мазь и тазик с водой. Вскоре дворецкий удалился с величественным видом. Онория молча глядела ему в спину. Девил встал и подошел к ней сзади. Еще пять минут назад он проиграл битву со своими демонами.

— А теперь… — Онория повернулась и оказалась в объятиях Девила.

Она заглянула в его глаза, и слова замерли у нее на устах. Казалось, он вот-вот проглотит ее целиком. Его рука потянулась к горлу Онории, потом выше — к подбородку.

Девил наклонился и, не дожидаясь приглашения, жадно завладел ее губами. Онория таяла от его поцелуя. Он стал подталкивать ее к кровати, приподнял, опрокинул на спину, а сам лег сверху.

Прямо на нее!

Мысль о сопротивлении исчезла бесследно, как только Онория ощутила тяжесть этого напряженного мускулистого тела готового овладеть ею. Бушевавшее в нем желание воспламенило ее мгновенно. Она стиснула руками его шею и ответила столь же неистовым поцелуем.

Девил сдвинул покрывало и еще крепче прижал к себе Онорию. Теперь она хорошо чувствовала мужское естество — твердое, как колонна, пульсирующее, одержимое жаждой обладания.

— Боже всемогущий!

Девил вдруг откатился в сторону и довольно грубо стащил ее с кровати. Недоуменно моргая, Онория увидела перед собой дверь. Еще мгновение — и она оказалась в коридоре. Девил опустил ее на пол.

— Да что же это такое?! — Бурно дыша, она повернулась к нему. Все невысказанные слова были написаны на ее лице. Девил ткнул в нее пальцем.

— Твое согласие.

Вид у него был устрашающий: черные волосы спутаны, брови насуплены, губы стиснуты. Его грудь вздымалась.

Онория набрала побольше воздуха и уже собралась произнести заготовленную речь, но…

— Не сейчас! — мрачно бросил Девил. — Когда ты как следует все обдумаешь. — И он захлопнул дверь.

Онория онемела. Она в недоумении смотрела на дверь, потом закрыла рот и потянулась к ручке. Задвижка щелкнула.

Она снова недоверчиво посмотрела на дверь. И вдруг стиснула зубы, закрыла глаза, сжала кулачки и жалобно вскрикнула.

Открыв глаза, увидела — дверь была по-прежнему заперта.

Угрожающе выпятив подбородок, Онория круто повернулась и пошла прочь.

Девил сбежал из дома, решив отсидеться у Ментона. Дело шло к вечеру. В это время года многие светские повесы, оставшиеся в Лондоне, приходили сюда, чтобы часок-другой потренироваться в стрельбе и насладиться приятной компанией.

Он окинул взглядом посетителей и улыбнулся, заметив знакомое лицо.

— Брат мой, ты еще не привык к этому пистолету — отдача слишком сильная, — протянул Девил, дождавшись выстрела.

Ричард повернулся к нему и приподнял бровь.

— Ты хочешь поучить меня, старший брат? Девил улыбнулся, блеснув зубами.

— Я перестал учить тебя много лет назад. А не устроить ли нам небольшое дружеское соревнование? Ричард ухмыльнулся.

— Ставка двадцать фунтов?

— Нет, я предлагаю просто подурачиться.

— Согласен.

Они начали стрелять по мишени. К ним то и дело подходили знакомые и заводили довольно пустые разговоры. Братья отвечали им в таком же духе. Ни один человек, увидевший их вместе, не смог бы усомниться в близком их родстве. Правда, Девил был повыше ростом и Ричард не отличался такой развитой мускулатурой. Видимо, сказывалась и разница в возрасте — четыре года. Внешнее сходство тоже не бросалось в глаза, особенно если смотреть на них по отдельности. Черты лица Девила были более жесткими и суровыми. Но когда братья стояли рядом, сразу было видно, как много у них общего: властность, надменность, одинаковые носы и линия бровей, агрессивно выпяченные подбородки.

Девил улыбался, глядя, как Ричард прицеливается. Ричард был самым близким для него человеком — после Уэйна, его тени. И эта близость не сводилась только к кровному родству. По сравнению с другими Кинстерами поступки Ричарда можно было легко предсказать, потому что он реагировал на многие вещи так же, как и Девил.

Прогремел выстрел. Пуля пробила мишень в дюйме от центра. Они пользовались особыми длинноствольными пистолетами довольно зловещего вида. Каждый имел свои отличия, поэтому, стреляя три раза кряду с большой дистанции, приходилось всякий раз заново прилаживаться к ним.

Слуга уже перезарядил пистолет, Девил поменялся местами с Ричардом и поднял руку. Его пуля попала почти в яблочко.

— О-хо-хо! Ты, как всегда, слишком импульсивен, Сильвестр. Надо было подольше целиться, и результаты были бы лучше.

Ричард, прислонившийся к стене, напрягся и напустил на себя холодно-бесстрастный вид. Небрежно кивнув Чарльзу, он занялся пистолетами.

На лице Девила расцвела насмешливая улыбка.

— Ты же знаешь, Чарльз, не в моих правилах попусту терять время.

Белесые ресницы Чарльза дрогнули, в глазах мелькнула досада.

Заметив это, Девил с безупречной учтивостью протянул ему пистолет, повернув дуло к себе.

— Может, покажешь, на что ты способен?

Чарльз хотел уже взять его и вдруг замер, но потом, выпятив подбородок, схватился за полированный приклад. Встав на место Девила, он расправил плечи и тщательно прицелился… Яблочко исчезло.

— Браво! — совершенно искренне воскликнул Девил и похлопал Чарльза по плечу. — Ты один из немногих, у кого намерения совпадают с результатами. — Их взгляды встретились, и герцог усмехнулся. — Присоединяйся к нам.

Тот принял приглашение. Даже Ричард, несмотря на свою враждебность, присматривался к стилю стрельбы кузена. Только на этом поприще Чарльз превосходил других мужчин из семейства Кинстеров, поэтому отнесся к комплиментам Девила как к должному. Через двадцать минут Чарльз удалился, сославшись на неотложные дела.

— С ним можно было бы ладить, не будь он таким педантом, — сказал Ричард, глядя ему вслед, и покачал головой.

Девил просматривал листки, на которых были записаны очки.

— Какой у нас счет?

— Я сбился, после того как пришел Чарльз. — Ричард криво усмехнулся. — Выиграл, конечно, ты. Ты всегда выигрываешь.

— Согласен на ничью. — Девил отложил в сторону пистолеты. — А вообще-то я своего добился.

— Чего именно? — Удивленно приподняв брови, Ричард пошел вслед за Девилом.

— Я хотел отвлечься, — сказал Девил, кивнул Ментону, с улыбкой поклонившемуся братьям, и вышел из тира.

— Похоже, ты чем-то расстроен, — заметил Ричард, взглянув на взволнованное лицо брата.

— Просто я… я упустил нечто важное. Это связано с убийством Толли.

Ричард мгновенно помрачнел. — Действительно важное?

— Меня не покидает зловещее предчувствие, что это жизненно важно. Но я никак не могу ухватить эту деталь, она ускользает, прячется в тумане.

— Не перенапрягайся. — Ричард похлопал его по плечу. — Поболтай с Онорией Пруденс, и ты отвлечешься еще лучше, чем в тире. — Он усмехнулся. — Память может вернуться к тебе в самой неподходящей ситуации.

Девил с трудом подавил желание сообщить брату, что как раз от Онории Пруденс ему и надо отвлечься. Он просто кивнул ему, и они расстались. Ричард отправился на свою квартиру, а Девил пошел по направлению к Гросвенор-сквер.

В его состоянии прогулка не повредит.

До дома Девил добрался ранним утром. Попрощавшись с Ричардом, он вернулся в свой особняк только для того, чтобы переодеться. Эта ночь, как и большинство предыдущих, была посвящена занятию, которое герцог, с легкой руки Онории, окрестил «проверка недостоверных сведений Люцифера». Ни он, ни его кузены не могли вести расспросы напрямую. Слишком много людей знали, чего добиваются Кинстеры. Никто не решился бы говорить в их присутствии, страшась последствий. Приходилось использовать посредника. В конце концов, Девил остановил свой выбор на виконте Брамли — скучающем распутнике и заядлом игроке, вечно гоняющемся за развлечениями.

Девил и сам слыл отличным игроком в карты, а потому без труда расставил свои сети перед самым носом виконта, а к утру чуть не снял с него рубашку. В результате Брамли пообещал помочь всеми силами. Было ясно, что он еще не скоро сядет играть в пикет.

Мрачно усмехаясь, Девил постоял у двери с ключом в руке. Поднялся ветер. Прищурившись, он взглянул на небо, по которому неслись грозовые тучи. Казалось, они вот-вот заденут крыши домов.

Девил быстро вошел в холл. Уэбстер, конечно же, запомнил его указания.

Раздался оглушительный удар грома.

Онория была повергнута в настоящий ад. Только на этот раз сюжет кошмарного сна изменился.

Откуда-то сверху она смотрела на обломки кареты. Повсюду валялись щепки, кожаные сиденья были изодраны. Изуродованные, запутавшиеся в упряжи лошади кричали. Рядом с экипажем лежал мужчина. Его руки и ноги были неестественно вывернуты. Черные кудри закрывали глаза, лицо было бледным как смерть.

Он лежал совершенно неподвижно. Так мог лежать только человек, уже покинувший этот мир.

В сердце Онории сильнее, чем когда бы то ни было, клубилась черная печаль. Волна горя подхватила ее, закружила и швырнула в пропасть отчаяния, в долину бесконечных слез.

Он умер — и она не могла дышать, не могла выкрикнуть слова протеста, не могла позвать его обратно. Сдавленно всхлипывая и простирая руки в немой мольбе, Онория шагнула вперед.

Ее пальцы наткнулись на живую теплую человеческую плоть.

— Тише.

Кошмарное наваждение разбилось вдребезги; отчаяние с воем ослабило свою хватку и умчалось прочь. Онория проснулась.

Оказалось, что она стоит возле окна на холодном полу. На улице стонал ветер. Дождь стучал по оконной раме. Ее щеки были мокрыми от слез, хотя она вроде бы и не плакала. Онорию била дрожь: тонкая ночная рубашка плохо защищала от ночной сырости.

Но тут ее обняли теплые руки. Она удивленно подняла глаза, еще не понимая толком, сон это или реальность. Но, почувствовав жар мужского тела, всхлипнула и прижалась к Девилу.

— Все в порядке, — сказал он, гладя ее волосы.

Продолжая дрожать, Онория судорожно вцепилась в ere рубашку. Он запустил пальцы в ее волосы, провел рукой по затылку и прижался щекой к макушке.

— Все хорошо.

Онория яростно помотала головой.

— Нет, нехорошо! — глухо воскликнула она, уткнувшись лицом в его грудь.

Сквозь рубашку Девил чувствовал ее горячие слезы. Онория предприняла безуспешную попытку потрясти его.

— Тебя убили! Ты мертв.

Девил удивленно заморгал. Он думал, что во сне ее мучают воспоминания о смерти родителей и малышей. — Я жив.

Уж это он знал наверняка. Его желание вновь пробудилось, как только он заметил, что на Онории нет ничего, кроме ночной рубашки. К счастью, Девил успел подготовиться. Протянув руку, он схватил одеяло, оставленное на подоконнике.

— Идем посидим у камина.

Онория была напряжена и тряслась от холода. Она не уснет, пока не успокоится и не согреется.

— А огня-то нет. Что-то случилось с трубой.

Онория выслушала эту ценную информацию, не поднимая головы. Она все еще не понимала, что происходит. Ее сердце выбивало бешеную дробь, разгулявшиеся нервы никак не могли успокоиться.

Девил развернул ее к двери.

— Пошли в гостиную.

Он попытался разжать руки Онории, но она не слушалась. Вздохнув, Девил накинул одеяло ей на плечи и заботливо расправил со всех сторон. Онория не сопротивлялась, однако по-прежнему не собиралась выходить из комнаты.

Поколебавшись, Девил взял ее на руки. Онория, так и не выпустив из рук его рубашку, прижалась щекой к широкой мужской груди. Сейчас она испытывала несказанное облегчение, ибо ее внутреннее смятение достигло устрашающей силы.

Девил понес ее, как ребенка, в гостиную и сел в большое кресло перед камином, где пылал огонь. Онория примостилась у него на коленях, не разжимая объятий. Ей показалось, что здесь что-то изменилось, но это была мелочь по сравнению с той сумятицей, которая царила в ее голове.

Сердце продолжало выпрыгивать из груди, губы были сухими, во рту чувствовался металлический привкус, кожа покрылась холодным липким потом. Все страхи — и давние, и теперешние — пробудились к жизни и боролись друг с другом, словно оспаривая первенство. Реальность и фантазии слились воедино, то расходясь, то снова соединяясь, будто партнеры в каком-то безумном танце.

Онория не могла говорить, думать, она была не в состоянии разобраться в собственных ощущениях.

Девил молча держал ее в своих объятиях, гладил по волосам и по спине. Его большие ладони скользили завораживающе медленно, но без малейшего намека на чувственность, принося только успокоение.

Онория закрыла глаза, вбирая в себя его силу. Прерывистый вздох вырвался из ее груди, и напряжение стало спадать. Она долго сидела так, прислушиваясь к ровному стуку сердца Девила. Это твердое как скала тело возвращало к реальности, калейдоскоп мыслей замедлил свое бешеное вращение, потом замер… И вдруг все встало на свои места.

— Твой фаэтон. — Вывернув шею, Онория посмотрела на Девила. — Это не был несчастный случай. Тебя хотели убить.

Лицо Девила, освещенное отблесками пламени, сразу помрачнело.

— Онория, это был несчастный случай. Я же сказал тебе: ось сломалась.

— А почему она сломалась? Неужели это происходит так часто? И именно с теми экипажами, которые делает твой мастер? Девил поджал губы.

— Мы могли наткнуться на что-то.

— Ты сам говорил, что ничего подобного не было. Девил вздохнул.

— Онория, произошел несчастный случай, остальное тебе привиделось во сне. Я жив, и это главное.

— Но все могло обернуться иначе! — Онория попыталась сесть попрямее, но Девил держал ее крепко. — Мне никогда не снилось, что кто-то из живых умер. Значит, тебя хотели убить. И ты остался жив только потому… — За неимением слов она взмахнула рукой.

— Потому что я Кинстер, — закончил он. — Я неуязвим, помнишь?

Неправда. Девил — обычный человек из плоти и крови, и Онория знала это лучше, чем кто бы то ни было. Она недовольно поджала губы.

— А если кто-то специально испортил ось, это было бы заметно?

Девил заглянул ей в глаза и отметил, что они как-то неестественно блестят. Интересно, бывает ли у лунатиков горячка, подумал он.

— Вся карета, и ось в том числе, превратилась в щепки. — Что еще сказать? Как успокоить ее смятенный ум? — Да и зачем кому-то меня убивать?

Он сразу понял, что совершил ошибку. Онория вы — вернулась из его объятий.

— Ну конечно же! — Ее глаза широко раскрылись. — Толли… Толли собирался предупредить тебя. И тот, кто желал твоей смерти, был вынужден сначала убить его.

Девилу стало так больно, что он на мгновение закрыл глаза. Потом приподнял Онорию и обнял покрепче.

— Все это твои домыслы и обрывки ночного кошмара. Если хочешь, поговорим утром — при свете дня факты будут выглядеть иначе.

Несмотря на только что пережитый шок, в Онории уже пробуждалось бунтарское начало. Она стиснула челюсти и выставила вперед подбородок.

— Как хочешь.

У Девила хватило ума не обращать внимания на ее тон. Он терпеливо ждал, пока приступ высокомерия пройдет, и снова прижал ее к себе.

Уставившись на танцующие языки пламени, Онория обдумала свою новую теорию и не обнаружила в ней никаких погрешностей. Пусть Девил не согласен — она-то уверена в своей правоте. Он — Кинстер и верит в свою неуязвимость. Онория не собиралась спорить с ним по этому поводу, но у нее не было ни малейшего намерения менять свою точку зрения. Возможно, при свете дня «факты» покажутся не такими уж важными, а все-таки к ним стоит присмотреться.

Теперь цель ее жизни стала кристально ясна. Онория совершенно точно знала, что надо делать. Все сомнения развеялись. Девил бросил ей вызов, раскрыв самые глубинные, самые потаенные страхи, гнездившиеся в ее душе. А сейчас судьба побуждает ее взглянуть в лицо правде, осознать свое истинное отношение к Девилу.

Она даст ему все, чего он хочет, и даже больше! И никому, никому не позволит отнять у нее счастье. Она принадлежит ему, но и он принадлежит ей. И никакая сила не сможет этого изменить.

В прошлый раз, когда смерть настигла тех, кого так любила Онория, она была беспомощна. Она не сумела спасти их. Теперь она не будет стоять в сторонке. Простому смертному не удастся лишить ее суженого.

Онория чувствовала уверенность в себе и в своих силах. Смятение как рукой сняло. Она была спокойна и отлично владела собой.

— Почему ты здесь?

Девил ответил не сразу.

— Во время грозы ты ходишь во сне.

— Всегда?! — Онория вспомнила ночь, когда погиб Толли. — И там, в домике лесника, тоже?

Девил кивнул. Подумав немного, Онория недоуменно покачала головой.

— Невероятно. Прошло уже восемь лет. За это время я перебывала во многих домах, но всегда просыпалась в своей постели, даже в грозу.

Значит, это происходит только в тех случаях, когда кому-то грозит насильственная смерть. В тот раз — Толли, теперь — Девилу. Да, ее выводы подтверждаются. Если близость смерти вызывает ночной кошмар, стало быть, сегодня утром Девила хотели убить.

— Ты ходишь во сне, это главное. Я посижу здесь, пока ты не уснешь, — отозвался он, пожав плечами.

Не сводя глаз с огня в камине, Онория воочию представила эту ситуацию и слегка приподняла брови. Верх неприличия! Она состроила гримаску. Девил напряжен, но держит свои страсти в узде.

Онория заглянула ему в лицо, казалось, сплошь состоявшее из острых углов. Дотронулась до худой щеки. Он замер.

— Насколько я понимаю, ты не намерен тащить меня в постель?

Девил стиснул зубы. В его глазах плясали языки пламени.

— Нет.

— Почему?

Их взгляды скрестились.

— Ты расстроена, ты в смятении. И пока еще не приняла решения.

Онория выпрямилась.

— Я спокойна. И решение уже принято.

Девил поморщился и, поменяв позу, усадил ее поудобнее.

— Я не потащу тебя в постель… не сделаю тебя своей женой только потому, что ты боишься молнии.

Онория посмотрела на него, прищурив глаза. Выражение лица Девила было отнюдь не обнадеживающим. На душе стало пусто.

— Это смешно.

— Забудь об этом, — пробормотал Девил. — Сиди… смирно.

Онория посмотрела на него, издала какой-то странный придушенный вскрик и вновь прильнула к его груди.

— Спи.

Онория прикусила губу.

Там, в оранжерее, она удивила Девила. Но теперешнее ее поведение… нет, это уж слишком. Больше никаких прикосновений! Иначе он не поручится за себя.

Онория согрелась и расслабилась. Она чувствовала себя защищенной, уверенной, полной решимости победить… Через несколько минут она погрузилась в безмятежный сон.

Онория проснулась в своей постели. Она сонно поморгала. События вчерашней ночи казались сном. Но тут ее взгляд упал на клетчатое одеяло, валявшееся в углу кровати, и глаза Онории загорелись: к ней вернулись воспоминания.

В ужасе ахнув, она привстала и откинула покрывало. Настало время для долгого разговора с его светлостью упрямцем Сент-Ивзом.

Тщательно одевшись, Онория проскользнула в столовую с твердым намерением на этот раз одержать победу. Но… выяснилось, что Девил ушел из дома рано — якобы по делам. Он должен был вернуться к самому ужину, после которого намечалась поездка в театр.

Планы пришлось изменить. Девил пригласил к себе в ложу соседей по имению, которые были в Лондоне проездом. Дрейкотты оказались очаровательной парой, но их ничем невозможно было пронять. После спектакля лорд Дрейкотт отправился вместе с ними на Гросвенор-сквер, дабы обсудить с Девилом вопрос о починке забора.

Грозы в ту ночь не было.

На следующее утро Онория встала пораньше, чтобы успеть поймать рыбку на крючок. Однако Девил даже не появился в столовой. Он позавтракал в библиотеке, под надежной защитой своего мажордома.

К вечеру у Онории лопнуло терпение. Она не понимала, почему Девил избегает ее, но его поведение не оставляло ей выбора. Есть только один способ завладеть его вниманием полностью и безраздельно. Почему бы им не воспользоваться?

Глава 16

Поднимаясь по лестнице, Девил даже не взглянул на прозвонившие часы. Он прошел по галерее, поднял свечу, отсалютовав портрету своего отца, и направился по длинному коридору в спальню.

Родитель, несомненно, одобрил бы его.

В кармане Девила лежало три векселя, написанные твердым почерком виконта Брамли. Брамли по уши погряз в долгах, но, очевидно, сам не понимал, насколько плохи его дела. Конечно, о своих бедах узнаешь последним. Девил улыбнулся — виконт не отвертится от него по крайней мере еще неделю.

Окрыленный успехом, он подошел к двери и тут же напрягся. Долго сдерживаемая печаль вдруг стала набирать силу. Заныло сердце, тело словно налилось свинцом. Ему нелегко давалась борьба с собой. С гримасой боли Девил взялся за ручку. Ничего, он справится. Главное — бывать с Онорией вместе только на публике.

Девил сказал правду: он мог бы манипулировать ею и силой или обманом принудить к браку. Ему хотелось поступить именно так, вот почему сейчас он чувствовал себя как зверь в клетке. По характеру Девил был завоевателем и всегда, долго не раздумывая, брал то, что хотел. Без всяких тонкостей и сантиментов!

Он вошел в спальню с весьма суровым выражением лица, поставил на высокий комод подсвечник, сдернул с рукава траурную повязку, расстегнул жилет, снял с галстука булавку, украшенную алмазами, и положил ее в коробочку. Вдруг его взгляд упал на зеркало… Сзади, в темноте, виднелось какое-то белое пятно.

Девил резко обернулся и бесшумно подкрался к креслу, стоявшему возле камина. Огонь уже погас, но красноватые тлеющие угли давали достаточно много тепла, усиливая знакомый чарующий аромат духов. Он хотел уже поднести к лицу мягкую шелковую ткань, чтобы вдохнуть его поглубже. Но вместо этого тихонько выругался и отбросил пеньюар, словно он жег его, как раскаленное железо.

Девил посмотрел на кровать — и не поверил своим глазам. Даже с такого расстояния он увидел каштановую волну волос, разметавшихся по подушке. Онория лежала на боку, спиной к нему. Это зрелище притягивало Девила словно магнит. Он и заметить не успел, как очутился возле постели.

Никогда еще женщина не спала в его кровати — по крайней мере с тех пор, как он вышел из детского возраста. Отец придерживался мнения, что кровать герцога предназначена только для герцогини. И Девил был согласен с ним: никакая другая женщина не должна лежать на этих шелковых простынях. И вот он, вернувшись домой поздно ночью, видит, что эти самые простыни согреты телом женщины — его избранницы и она мирно спит, ее холеные ручки и ножки утопают в мягкой перине… От всего этого в душе Девила что-то перевернулось.

Казалось, разум отказывал ему.

Весь дрожа, он боролся с неистовым желанием отбросить в сторону сомнения и действовать — сделать наконец то, чего так жаждала его душа конкистадора.

Нет, надо подумать, получить твердую уверенность, что его не водят за нос. Вернее, не за нос, а за другую, весьма примечательную часть тела. Как бы не пожалеть потом о случившемся! Девил занял свою позицию и не сомневался, что она правильна. Возможно, это не совсем обычное требование, чтобы невеста согласилась на брак совершенно сознательно, стремясь к нему и разумом, и душой, и телом. Но у них с Онорией иначе быть не может.

Девил внимательно посмотрел на ее слегка порозовевшее лицо, потом его взгляд скользнул ниже, дорисовывая остальное. Свирепо выругавшись про себя, он отвернулся и принялся бесшумно расхаживать по ковру. За каким чертом она здесь?

Он искоса взглянул на Онорию. Ее губы приоткрылись. Как страстно она стонала тогда в оранжерее, извиваясь в его объятиях! В очередной раз изрыгнув проклятие, Девил подошел к кровати с другой стороны. Отсюда смотреть на нее было менее мучительно.

И все-таки через три минуты он уже не мог справиться с похотливыми мыслями, обступившими его со всех сторон. Девил пробормотал что-то невнятное и рванулся к кровати. Садиться на нее опасно: проснувшись, Онория даст волю рукам и эмоциям. Встав возле резного столбика, Девил схватил ее за коленку и начал трясти.

Онория пролепетала что-то и попыталась вырваться, но Девила это не остановило.

Она открыла глаза и сонно заморгала.

— Ты вернулся?..

— Как видишь. — Девил выпрямился, отпустив ее коленку, скрестил руки на груди и прислонился к столбику. — Изволь-ка объяснить: почему среди всех кроватей в этом доме ты выбрала именно мою?

Онория вздернула брови.

— По-моему, это очевидно. Я ждала тебя. Девил молчал, не зная, что сказать. Его мозги заволокло туманом страсти.

— Зачем?

— Чтобы задать тебе несколько вопросов.

Он сжал челюсти.

— В час ночи, в моей постели… неудачное время и место для разговора.

— Напротив. — Онория привстала. — Лучше места и не придумаешь.

Одеяло упало, открыв плечи, просвечивающие сквозь прозрачный шелк, роскошную грудь…

— Прекрати! — На скулах Девила заиграли желваки. — Онория, сиди спокойно.

Она обиженно прикрыла грудь руками.

— Почему ты меня избегаешь? — мрачно спросила Онория.

— По-моему, это очевидно, — столь же мрачно ответил Девил. — Ты должна принять решение. Думаю, сейчас интимные встречи нам ни к чему.

Он намеревался дать ей еще неделю, но уже первые три дня оказались для него сущим адом.

Онория спокойно выдержала его взгляд.

— Кстати, насчет моего решения. Ты сказал, что это важно для тебя, но не объяснил почему.

Девил замер, и воцарилось долгое молчание. Он глубоко вздохнул и сказал:

— Я Кинстер. Я рожден, чтобы добиваться своего, охранять и защищать. Семья — суть моей жизни. Без семьи, без детей мне некого будет охранять, не для кого трудиться. Зная о твоем прошлом, я хочу услышать твое решение. Ты из рода Анстрадер-Уэзерби, а потому сдержишь свое слово. Что бы ни случилось, ты не отступишься.

— Зная обо мне все, ты полагаешь, что я буду тебе хорошей женой?

— Ты моя, — ответил Девил уверенно. Атмосфера становилась все более накаленной. Онория задыхалась — только Девил действовал на нее таким образом.

— Ты согласен с тем, что сейчас я свободна от твоего развращающего влияния? Ты не манипулируешь мной, не принуждаешь, не так ли?

Девил пристально посмотрел на нее и нерешительно кивнул.

— В таком случае, — Онория откинула одеяло и подползла к нему; Девил и опомниться не успел, как она вцепилась в его рубашку и встала на колени, — я хочу сделать заявление! — Она глубоко вздохнула, не сводя с него глаз и не разжимая пальцев. — Я хочу выйти за тебя замуж. Хочу стать твоей женой, твоей герцогиней, смотреть на мир твоими глазами. Хочу вынашивать твоих детей.

В последние слова Онория вложила всю душу.

Девил словно окаменел. Она потянула его к себе. Он не сопротивлялся до тех пор, пока его ноги не ударились о край кровати. Онория сидела перед ним, широко расставив колени.

— И самое главное, — она помолчала, а потом положила руки ему на грудь, — я хочу тебя. Сейчас. — И, словно боясь, что Девил не поймет ее, добавила: — Сегодня ночью.

Девил торжествовал и разрывался от острого желания. Прикосновения ее рук были так мучительны!

— Ты уверена? — Этот вопрос дался ему с трудом. В глазах Онории промелькнуло раздражение. Он покачал головой.

— Я имею в виду сегодняшнюю ночь.

Онория окончательно потеряла терпение.

— Да! — воскликнула она и поцеловала его.

Девил сумел совладать с собой и не обрушился на нее сразу, хотя Онория обвила его шею руками и прижалась всем телом, забыв о приличиях. Она предлагала ему себя. Держа ее за талию, Девил ответил на приглашение. Мягкие губы тут же приоткрылись, и его язык вошел в благоуханную пещерку, чтобы обследовать ее, наполнить собой, обладать ею.

Их дыхание сливалось. Руки Девила скользили по бедрам Онории, прикрытым тончайшим, как паутинка, шелком, потом его пальцы сомкнулись вокруг коленей и снова двинулись вверх. Медленно обводя большими пальцами круги, он ощущал через ткань атласную кожу. Дюйм за дюймом руки поднимались все выше, и вот бедра Онории напряглись и окаменели, а через мгновение по ним прошла дрожь.

Рука его замерла рядом с нежными завитками волос внизу живота. Девил слегка отстранился и посмотрел на свою возлюбленную, дожидаясь, пока она откроет глаза. Ее ресницы взметнулись вверх… Он прочертил еще два круга.

— Когда я возьму тебя, путь назад будет отрезан.

Глаза Онории вспыхнули голубоватым пламенем.

— Аллилуйя, — решительно сказала она.

Их губы снова соединились. Девил позволил себе немного отпустить поводья. Горячее, лихорадочное желание росло с каждой минутой, и Онория сразу почувствовала это. По ее телу пробежала томительная дрожь ожидания. Девил положил руку на ее ягодицы. От первого же прикосновения нежная кожа ее стала горячей. Обводя круг за кругом, ощущая, как между его пальцами и ее телом переливается шелк, он воспламенялся сам.

Внезапно Девил крепко сжал ее ягодицы одной рукой, в то время как другая скользнула между ног… Его поцелуй становился все более требовательным, властным. Он продолжал гладить и ласкать Онорию, дразня ее нервы, до тех пор пока наэлектризовавшийся шелк не прилип к коже. Она замерла, впившись ногтями в его спину. Через мгновение длинный палец скользнул внутрь и начал действовать — сначала осторожно, потом все смелее и смелее.

Едва дыша, Онория откинулась назад. Девил осторожно уложил ее на кровать.

— Подожди, — сказал он и подошел к двери в гардеробную, открыл ее и, убедившись, что Слиго там нет, запер. На ходу снял с себя фрак и швырнул его в кресло, развязал длинный — в целый ярд — галстук, уложенный затейливыми складками, сорвал жилет и отстегнул манжеты. Вслед за этими предметами туалета в кресло полетела и рубашка. Пламя свечи отбрасывало золотистые блики на его мускулистую спину.

Раскинувшись на кровати, Онория наблюдала за тем, как Девил взял с комода свечу и зажег два канделябра, стоявшие на каминной полке. Жадно следя за каждым его грациозным движением, за игрой света и теней на обнаженном теле, достойном резца скульптора, она старалась отогнать весьма непристойные мысли, осаждавшие ее голову. Внутри все дрожало от волнения и сладостных предчувствий; по коже бежали мурашки; легким не хватало воздуха; возбужденное тело вибрировало.

Оставив свечу на камине, Девил придвинул к изголовью кровати тумбочку и разместил на ней канделябр — так, чтобы свет падал на одеяло. Онория испуганно заморгала, осознав, что лежит полуголая при ярком свете. Когда Девил поставил второй канделябр с другой стороны кровати, она нахмурилась.

— Разве такими вещами занимаются не ночью? Я имею в виду — в темноте?

— Ты кое-что забыла, — сказал Девил, заглянув ей в глаза.

Что именно? Онория не знала, да и не хотела знать. Ее взгляд блуждал по его широкой груди, омытой теплым светом свечей. Он остановился у изножья кровати, сел и принялся стягивать сапоги, повернувшись к Онории спиной. Это было зрелище, достойное ее внимания. Царапины уже затянулись. Она протянула руку и дотронулась до свежего шрама. Девил вздрогнул. Онория усмехнулась и провела кончиками пальцев по его спине. Он вскочил, бросив на нее сердитый взгляд, и начал стягивать брюки. Она не отрываясь смотрела на него… Вид сзади был ничуть не хуже, чем спереди.

Освободившись от одежды, Девил рухнул на кровать. Он знал, что сейчас должно произойти, Онория — нет. С приглушенным торжествующим визгом она ринулась на него, скользя по гладким простыням, и легла сверху. Их ноги переплелись, волосы Онории щекотали его обнаженную грудь.

Девил ожидал испуга, колебаний: все-таки она впервые дотрагивалась до голого мужчины. Онория и в самом деле испытала страх — это было видно по выражению ее лица — и сомневалась тоже, но все это длилось не более секунды.

В следующее мгновение их губы соприкоснулись и слились в поцелуе, который разрушил все преграды. Руки Онории жадно ласкали его грудь. Девил с не меньшей страстью впился в ее рот и почувствовал, как в его тело вонзились острые ноготки. Он прижался к ней крепче, словно стремясь утишить ноющую боль своего пульсирующего мужского естества. Возбужденная и страстная, она извивалась в его объятиях.

Есть женщины, похожие на кошек, обладающие некоей неуловимой обольстительностью. Дерзкая Онория была не из их породы. Она вела себя требовательно, даже агрессивно, разбивая в пух и прах те оковы, которые Девил наложил на свою страсть. Она сознательно возбуждала его, дразнила его демонов, а вместе с ними — и желание завоевать ее, сделать своей собственностью. Сущее безумие, учитывая, что Онория еще девственница!

Прерывисто дыша, он отстранился.

— Ради Бога, не спеши!

Онория, упоенно ласкавшая его плоский сосок, даже не подняла глаз.

— Мне двадцать четыре года. Я потратила впустую столько времени.

Тело ее снова дернулось. Девил стиснул зубы.

— Тебе двадцать четыре — пора бы уже знать некоторые вещи. По крайней мере надо позаботиться о том, чтобы ты , осталась целой и невредимой.

Одержимая желанием вступить в новую жизнь, Онория даже не подозревает, какую боль он может ей причинить, насколько он сильнее и больше.

А она хотела научиться всему поскорее. Ее руки обследовали живот Девила, и страсть вспыхнула в нем с таким неистовством, что он понял: Онория этого не выдержит. Он схватил ее за плечи, но… тут-то пальчики Онории обхватили главный предмет его мужской гордости.

Испытав настоящий шок, Девил с трудом цеплялся за остатки самоконтроля. Он замер; Онория тоже словно окаменела.

Потом она посмотрела ему в лицо: оно было мрачным как туча, глаза плотно закрыты. Воодушевленная только что сделанным открытием, она снова осторожно сжала пальцы. Как этот кусок плоти — такой твердый, с набухшими жилами — может казаться нежным и шелковистым на ощупь?..

Девил застонал и накрыл ее руку своей ладонью. Он не пытался помешать, наоборот, заставил сжать пальцы покрепче. Онория охотно исполнила этот безмолвный приказ. Он пришелся ей по вкусу больше, чем просьба не спешить.

Девил позволил ласкать себя до тех пор, пока не почувствовал, что находится на грани взрыва. После этого он отвел ее руку в сторону. Онория сопротивлялась, и это извивающееся, горячее, нежное тело теперь доставляло ему нестерпимую боль.

Выругавшись, он схватил ее за руки, подмял под себя и начал целовать, все глубже вдавливая в пышную перину. У Онории не осталось ни сил, ни дыхания, чтобы бороться с ним.

Теперь они лежали спокойно, и в это самое мгновение она открылась ему. Ее широко расставленные ноги напомнили Девилу мягкую колыбель, в которой он нежился ребенком. Ему оставалось только сорвать с нее шелковую рубашку — последнюю преграду, разделяющую их, а потом пронзить насквозь нежное женское естество и овладеть ею.

Как просто!

Сжав зубы, он приподнял Онорию, слегка отодвинулся от нее и сел на колени посредине кровати.

— Иди сюда.

Онория смотрела на него широко раскрытыми глазами, потом ее взгляд упал вниз… Девил прочел в нем древний как мир вопрос.

У нее закружилась голова, но не только оттого, что дыхание было слишком прерывистым. Она медленно опустила ресницы, через мгновение они снова взметнулись вверх. Девил, сидевший на кровати, дерзко выставив напоказ свое мужское достоинство, был похож на языческого бога. Мягкий свет свечей, казалось, покрывал позолотой его грудь, спину и… все остальное. Онория судорожно вздохнула; стук сердца отдавался в ушах. Она оперлась на локоть, высвободила ноги, запутавшиеся в складках ночной рубашки, и села на корточки — лицом к лицу с Девилом.

Он взял ее за руки, притянул поближе и пристроил к себе на колени.

— Если ты скажешь сейчас, что мы должны подождать, я закричу.

Лицо Девила казалось высеченным из гранита.

— Ты закричишь в любом случае.

Онория нахмурилась, но на губах Девила промелькнула усмешка.

— С удовольствием, — сказала она, так и не поняв, о чем идет речь.

— Поцелуй меня, — взмолился Девил, крепко прижав ее к себе.

Ему не пришлось просить дважды. Онория порывисто обвила руками его шею, и их губы слились.

Обняв ее за талию, Девил провел пальцами по плоскому животу, по груди… Разгоряченные округлости уже набухли и затвердели. Он сжал пальцы — и услышал стон. Онория откинула голову, ее изогнутая шея была щедрым подарком, и Девил не стал от него отказываться. Он осыпал жаркими поцелуями пульсирующую жилку. Онория качнулась вперед, и ее грудь вдавилась в ладонь Девила.

Он отодвинулся, пригнул голову и лизнул тугой розовый сосок. Онория замерла, почувствовав, как шелк, прикрывающий грудь, становится влажным. Прерывисто дыша, она таяла от блаженства.

Девил уже не помнил, когда в последний раз имел дело с девственницей. С Онорией будет особенно трудно. Выросшая в холе и неге, она была вполне способна повести себя необычно в самых неподходящих обстоятельствах. Он не питал никаких иллюзий: ближайшие полчаса ему придется нелегко. И в первый раз за всю свою долгую практику молил Бога, чтобы у него хватило сил справиться с Онорией и со своей страстью.

А пока Девил продолжал терзать крохотный бутон… Вцепившись в его плечи, Онория слегка раскачивалась. Ее кости превратились в теплый мед; только руки и губы Девила не давали ей упасть. Его горячий влажный рот передвинулся от одной груди к другой. Повинуясь дразнящим движениям языка, они набухали все сильнее. Онории тоже хотелось расточать ему свои ласки, но она не решалась сделать это.

Девил куснул сосок, и ее пронзило острое наслаждение, похожее на боль. Онория глухо вскрикнула. Его губы успокоили воспаленную плоть, вобрав ее в себя. Желание росло, накатывало на Онорию волна за волной, бушевало, разрывало ее изнутри. Издав долгий томительный стон, она качнулась вперед — прямо навстречу его поцелую.

Девил словно приковал ее к себе. Его горячие ладони блуждали по телу Онории: спина, бока, живот, длинные ноги, ягодицы — он не упустил ничего. Под его прикосновениями кожа розовела и становилась влажной, капельки пота выступали на ней, точно роса.

Девил приподнял край ночной рубашки, и Онория задрожала, сказав последнее прости своей девственности. Из-под отяжелевших ресниц она видела, как Девил мнет тонкий шелк. Она подняла руки вверх, борясь с новым приступом головокружения. И вот ночная рубашка медленно опустилась на пол, на мгновение закрыв свет от канделябра. Онория следила за ее полетом, чувствуя, как прохладный воздух обвевает кожу.

Еще мгновение — и она оказалась в объятиях Девила; теперь ничто не отделяло ее от этого разгоряченного мускулистого тела. Густые жесткие волосы щекотали ее грудь. Его твердые властные губы не давали пощады. Да, он завладеет всем: и телом, и душой, — а потом потребует большего.

Этот стремительный натиск сначала испугал Онорию и она дернулась, словно пытаясь вырваться. А потом отдалась потоку страсти, пылко отвечая на поцелуи, впиваясь в тело Девила ногтями, наслаждаясь бешеным, головокружительным водоворотом, в который их заманило сладострастие.

Их языки переплелись, губы таяли и плавились, они дышали одним дыханием. Длинные пальцы раздвинули бедра Онории, поглаживая жаркие влажные складки кожи, проникая внутрь все глубже и глубже.

Онории казалось, что ее пожирают языки пламени, а через несколько минут она была низвергнута в огнедышащий ад. Он клокотал в крови, подчиняя стук сердца безумному ритму желания.

— Опустись на меня, — приказал Девил, сжав ее ягодицы.

Онория была потрясена. Сейчас ей хотелось одного: впустить Девила в себя, все остальное не имело значения. И тем не менее… Она покачала головой.

— Ты слишком велик для меня, ничего не выйдет.

— Просто опустись немножко.

Онория подчинилась движению его рук, почувствовала первое прикосновение чего-то горячего и твердого и замерла. Тогда Девил открыл ее, словно раковину, и вошел внутрь. Она придушенно застонала, хватая ртом воздух.

Онория не ожидала, что это окажется таким большим. Мужское естество, твердое, как железо, горячее, как раскаленная сталь, вонзалось в нее раз за разом. Она испуганно посмотрела.

— У нас ничего не получится.

— Получится. Твое лоно растянется — так устроено женское тело.

Девил действовал умело. В хаосе захлестнувших ее эмоций, где страсть смешалась с неуверенностью, сомнениями и жалкими остатками девической скромности, все подавляло отчаянное желание принадлежать ему. Мысль эта была для Онории якорем надежды. Она опустилась ниже… и остановилась.

Девил немедленно приподнял ее.

— Опустись еще раз.

Онория подчинилась, но ее девственность снова преградила им путь. Они долго повторяли этот маневр. Когда напряжение, сковавшее ее тело, спало, Девил шепнул:

— Поцелуй меня.

Онория тут же подняла голову и приоткрыла воспаленные губы. Девил сдерживался из последних сил. Он хотел как можно дольше сохранить контроль над собой, чтобы не причинить ей лишней боли. Онории и так придется пережить неприятные минуты.

Но надо было действовать! Один мощный рывок вперед — и все было кончено. Он глубоко вонзился в ее лоно, заполнил его, растянул… Онория закричала, но Девил закрыл ей рот поцелуем. Она словно окаменела. Он ждал, пока ее тело обмякнет. Это будет первым признаком признания, а оно придет непременно. Он сурово подавил грубый первобытный порыв немедленно утолить свою жажду в тесной, пышущей жаром пещерке.

Они оба дышали прерывисто, судорожно глотая воздух. Онория облизнула пересохшие губы.

— Ты имел в виду этот крик?

— Нет. — Девил коснулся губами уголка ее рта. — Боли больше не будет. Теперь ты будешь кричать только от наслаждения.

Боли не будет. Если бы так! Воспоминание о ней было таким острым, что Онория до сих пор не могла опомниться. Но постепенно, с каждым глотком воздуха, с каждым ударом сердца, боль ослабевала и по телу разливалось тепло и слабость. Онория пошевелилась, но Девил удержал ее.

— Подожди.

Пришлось повиноваться. Только сейчас Онория поняла, чего стоило Девилу сохранять контроль над собой. Ощущая внутри твердую пульсирующую плоть, она вдруг осознала свою уязвимость. В нее ворвалось, вторглось нечто чужое…

Девил застонал. Его глаза были плотно закрыты, лицо окаменело. Мускулы напряглись, будто он сражался с невидимым противником. Его мужское естество излучало жар. Онория чувствовала, что он не может больше сдерживаться. Боль прошла, а вместе с ней исчезла и инстинктивная потребность сопротивляться. Не сводя глаз с Девила, она высвободилась из его объятий и медленно опустилась на колени.

— Да.

В этом коротеньком слове звучал страстный призыв. Они начали все сызнова, но на этот раз Онория не нуждалась в указаниях. Чувствуя ответный бурный порыв, она упивалась тем, что в самую глубь ее тела, влажную и горячую, проникает стальная тяжесть.

Онория поднималась и опускалась, покачиваясь на волнах чувственного наслаждения. Запрокинув голову, она целиком отдалась новым ощущениям. Ей хотелось навеки запомнить каждую томительно-долгую секунду их близости. Слова были излишни: ее вели вперед сильные руки, не перестававшие ласкать грудь, живот и соблазнительные округлости бедер. Стеснительность, сдержанность, стыдливость — все пропало без следа. Их тела двигались, подчиняясь древнему как мир ритму любви, сливались друг с другом в полной гармонии. Онория впилась в губы Девила и прижалась к нему, дерзко требуя большего. Его глаза сверкнули.

— Тебе хорошо? — спросил он, рисуя магические круги на ее бедрах.

Онория посмотрела на него и медленно опустилась вниз. Девил вздрогнул и стиснул зубы. Осмелев, она лизнула жилку, пульсирующую у самого основания его горла.

— Вообще-то я считаю, что это… — Она умолкла, ей не хватало воздуха.

— Удивительно? — едва слышно прошептал Девил. Глубоко вздохнув, Онория зажмурилась.

— Увлекательно.

Его смех она почувствовала всем своим телом.

— Доверься мне. — Девил нежно лизнул ее ушко. — Тебя ждет еще большее наслаждение.

— О да, — пробормотала Онория, стараясь сохранить рассудок. — Я верю, что в этой области тебе нет равных. — Она приподнялась. — Значит, теперь я стала твоей любовницей?

— Нет. — Девил едва не задохнулся, когда Онория мучительно медленно скользнула вниз. — Моей ученицей.

Она будет его рабой, но говорить об этом не стоит.

Онория опустилась ниже, чем в предыдущий раз, мужская плоть вошла в нее глубже. Дыхание со свистом вырывалось из ее груди, лоно инстинктивно сжалось. Девил стиснул зубы, сдерживая стон. Онория смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Как это странно… чувствовать, что ты во мне. — Она провела языком по пересохшим губам, ее грудь бурно вздымалась. — Я в самом деле… думала… что ты мне не подойдешь.

Едва сдерживаясь, Девил напряг каждый мускул. Прошла минута тягостного молчания.

— Со временем… все наладится, — наконец выдавил он.

— Со временем?

У Онории округлились глаза, но Девил не мог больше ждать. Он стремительно опрокинул ее на подушки, придавив всей своей тяжестью и жадно целуя в губы.

Прежнюю позицию он выбрал для того, чтобы лишить Онорию девственности, соразмеряя свои силы и ставя пределы своему вторжению. Но время ограничений миновало.

Онория замерла, придавленная весом его тела, но Девил тут же приподнялся, опершись на руки, потом медленно, осторожно вышел из нее, расправил затекшую спину и вновь резким движением проник в горячее скользкое лоно.

Он продвигался вперед, дюйм за дюймом. Ее тело принимало его, подчинялось, растягивалось… В больших серо-голубых глазах Онории вспыхнули серебряные искорки, потом их заволокло дымкой. Девил погрузился в нее до самого дна — шпага вошла в узкие шелковистые ножны.

Некоторое время они лежали спокойно, глядя друг другу в глаза.

Онории было трудно дышать: Девил заполнил ее целиком, она изнутри ощущала ровное биение его пульса. Выражение его лица вдруг стало жестким. Он смотрел на нее, как победитель, — сверху вниз. Теперь она в его власти. Онория почувствовала, что более не принадлежит себе, и ее сердце болезненно сжалось.

Девил ждал. Но чего? Признания в том, что она сдается на его милость? Эта мысль почему-то не испугала ее, а наоборот — придала уверенности в себе. Она доверяла этому человеку и была счастлива! Схватившись за руки Девила, она приподнялась и поцеловала его в губы. Застонав, он снова уложил ее на подушки и откинул волосы, упавшие на лицо.

С каждым движением наслаждение росло, как океанский прилив, поднимая их все выше и выше. Подстраиваясь под его ритм, Онория то удерживала в себе мужское естество, то через мгновение неохотно отпускала. Эти самые интимные, исступленные, опустошающие ласки уносили ее далеко-далеко, а впереди уже виднелась еще неведомая ей земля обетованная. Мысли и чувства смешались воедино в этом головокружительном полете. Теплый свет заливал тело Онории, пронизывая каждый нерв, каждую жилку. И вдруг ее захлестнуло ощущение слепящего неземного блаженства. Прерывистое дыхание и стоны стали громче.

Яркое светило взорвалось, выплеснув на них лавину огненной первобытной энергии. У Онории замерло сердце, она ослепла и оглохла. Остались одни ощущения. Онория чувствовала, что Девил рядом, что она принадлежит ему, а он — ей, что теперь они связаны навек той вспышкой небесного огня и ничто не властно это изменить.

Но огонь угас, и они вернулись на землю, к ее простым удовольствиям: к шелковым простыням и мягким подушкам, к сонному шепоту и поцелуям, объятиям и улыбкам.

Когда последняя свеча догорела, Девил пошевелился. Еще не проснувшись, он вспомнил, что под ним лежит женщина и спит, утомленная ночью любви. Слегка отстранившись от Онории, он посмотрел на нее, и страсть пробудилась с новой силой.

Лицо Онории порозовело, распухшие губки были чуть-чуть приоткрыты, обнаженные груди приподнимались и опускались. Он праздновал свой триумф. Онория вряд ли одобрила бы эту наглую, самодовольную улыбку. К счастью, она ничего не видела. Перекатившись на бок и стараясь не будить спящую, он хотел лечь рядом, но Онория яростно вцепилась в него и шепотом высказала свои требования. У него не хватило сил ослушаться ее. Она жаждала близости и готова была примириться с тяжестью его тела. Такое обоснование пришлось ему по душе.

Эта ночь была изумительной. Великолепной. Необычной — даже для него.

Девил улегся на живот, чувствуя под боком теплое тело Онории. Пережитое ими блаженство делало его счастливым. Он любил и был любим! И все же восторг счастья сменился мрачными размышлениями. Девил почти сразу заметил в Онории скрытую чувственность и пылкость — редкие качества для женщины ее типа. Теперь выяснилось, что он прав. Значит, эти качества надо лелеять и взращивать, под его руководством они расцветут пышным цветом. Он будет долго пожинать сладкие плоды самоконтроля, заботы и опытности, а потом желание угаснет и Онория станет его рабой.

Повернув голову, Девил принялся изучать ее лицо. Откинул локон, упавший на щеку. Она засопела и прижалась к нему, положив руку на широкую спину.

Девил замер. В нем пробудилось какое-то незнакомое чувство. Он вдруг ощутил себя до смешного слабым. Уязвимым. Нахмурившись, Девил попытался разобраться, в чем дело, но это странное чувство исчезло. Вернее, не исчезло, а ускользнуло обратно, в самую глубину души, где и рождаются подобные эмоции.

Придя в себя, он нежно и очень осторожно обнял Онорию за талию. Она вздохнула во сне и уткнулась носом в его плечо. Он закрыл глаза. На его губах появилась нежная улыбка.

Проснувшись утром, Девил обнаружил, что лежит в постели один. Моргая, он уставился на пустое место рядом в полном недоумении. Потом зажмурился, откинул голову на подушки и застонал.

Черт бы побрал эту женщину! Неужели она не знает?.. Очевидно, нет. Что ж, он обучит ее этикету, который подобает выполнять женам. Она не имеет права вставать с кровати раньше мужа. И еще не известно, будет ли хватать ей сил, чтобы подняться. Так должно быть. Так будет. Отныне и до самой смерти.

А сегодня ему предстоит совершить длинную поездку.

Глава 17

Одна удача следует за другой. Вернувшись домой поздно ночью, Девил еще долго думал о событиях дня. Он одержал сразу несколько побед. Только одна важная задача до сих пор не выполнена, но и здесь намечается некоторый прогресс.

Взяв свечу, Девил вошел в библиотеку и сразу направился к письменному столу. Письмо лежало на самом виду. Он сломал простую печать, внимательно прочел послание и приложения к нему и улыбнулся. Хиткоут Монтэгью, его служащий, как всегда, прислал добрые вести.

Девил вытащил две расписки, которые сегодня вечером извлек из кармана виконта Брамли, и бросил их на пресс-папье. Потом взял ключик, висевший на цепочке от часов, открыл средний ящик стола, извлек оттуда целую пачку расписок (двенадцать штук) с подписью Брамли и присоединил к ним те шесть, которые предусмотрительный Монтэгью выкупил у других кредиторов виконта. Те были только рады, что обещания Брамли превратились в звонкую монету.

Девил быстро просмотрел кипу расписок, подсчитал общую сумму и сравнил с тем, что Монтэгью докладывал ему о состоянии дел виконта. Вывод напрашивался сам собой. Брамли оказался в трясине долгов и вскоре без всяких усилий угодит в тюрьму. Туда ему и дорога.

С удовлетворенной улыбкой Девил сунул письмо и расписки обратно в ящик, запер его и покинул библиотеку. Он собирался подняться наверх, чтобы отпраздновать еще одну одержанную им победу.

В доме стояла мертвая тишина. Девил быстро подошел к своей комнате. Предвкушение чувственных наслаждений уже вонзило в него свои острые шпоры. Возбужденный, он вошел в спальню и сразу же посмотрел на кровать… А через мгновение изо всех сил ударил кулаком по дубовой панели и выругался. Онории там не было.

Девил стоял как вкопанный, тяжело дыша и не сводя глаз с нетронутых покрывал. Он старался разогнать туман разочарования и горечи, а также избавиться от неприятной ноющей боли в груди. Ему надо подумать. Еще раз.

Подойдя к комоду, он поставил на него подсвечник и мрачно взглянул на кровать. Его тело напряглось. Знакомое ощущение. Девил снова выругался. Закрыв глаза, он произнес всего одно, очень подходящее в данной ситуации слово и снял сюртук. Переодевание заняло меньше минуты. Облачившись в халат, он нерешительно посмотрел на свои босые ноги и затянул потуже пояс — неплохо бы остудить кипящую кровь.

Девил быстро шагал по темным коридорам. С размышлениями было покончено. Он целый вечер фантазировал, представляя, как Онория ждет его в постели. Почему ее там не оказалось, он не желал знать. Тут нечего обсуждать и не о чем спорить. Но неужели эта неженка, эта аристократка, только вчера расставшаяся с девственностью, думает, что одного раза достаточно? Что он доживет до свадебной ночи, не наслаждаясь ее телом и ее страстью?

Прищурившись, Девил взглянул на портреты предков, висевшие в галерее, и свернул налево, в коридор, который вел к спальне Онории. И тут они столкнулись. Онория едва не упала, но он подхватил ее и прижал к себе. При первом же прикосновении его пронзила мучительная судорога. Онория вскрикнула. Он остановился и начал целовать ее.

Она мгновенно обвила шею Девила руками и раскрыла губки. Ее груди так соблазнительно касались его тела, что он обхватил уже набухшую округлость, отыскивая маленький твердый сосок.

Вздохнув, Онория приникла к нему. От такой покорности у Девила закружилась голова. Ее пальчики легко касались его груди, играли с завитками жестких волос. Они были опьянены страстью.

Едва сдержав стон, Девил приподнял Онорию так, чтобы ее бедра соприкасались с его восставшим мужским естеством, уже терзаемым болью. Он слегка покачивал ее, его язык двигался в том же ритме. Это было слишком сильным искушением. Когда Онория попыталась развязать пояс на халате, в его мозгу зазвонил колокольчик тревоги.

Девил шатался, едва держась на ногах, он уже почти не владел собой. Она убьет его! Дверь в спальню матери совсем рядом.

Будь Онория поопытнее, он все равно довел бы дело до конца: усадил бы на столик и погрузил в нее свой меч. А сознание того, что надо хранить полное молчание, воспламенило бы их еще больше. Допустим, она подчинится ему сейчас, но удержаться от крика не сможет. Прошлой ночью Онория вскрикивала несколько раз и он сладостно впивал эти звуки. Он хотел услышать их вновь. Сегодня. Сейчас. Но не здесь.

Прервав поцелуй, Девил взял ее на руки.

— Что?..

— Тс-с, — прошипел он.

Его халат распахнулся. Если Онория дотронется до него обнаженного, один Бог знает, чем это кончится. Девил быстро прошел по коридору и открыл дверь в гостиную Онории. Там он опустил ее на пол и дал волю рукам.

Девилу страстно хотелось вновь обладать этим телом. Его дерзкие ласки были только для того, чтобы побыстрее возбудить Онорию. Ее желание должно стать невыносимым — как и его собственное. Игра, сопровождавшаяся прерывистыми вздохами, быстро разожгла в них пожар чувственности.

— Я хочу!.. — в отчаянии воскликнула Онория, уклоняясь от поцелуев Девила.

— Не здесь. — Он остановил ее. — В спальне.

И снова завладел ее губами. Игра продолжалась, и ни у кого не хватало сил прервать ее.

Объятая пламенем, Онория уже готова была закричать. Если Девил не возьмет ее сейчас же, она упадет в обморок или сойдет с ума. Она схватила его за руку и потащила в спальню.

Повернувшись к нему, развязала поясок на своем полупрозрачном пеньюаре и стряхнула его с плеч. Тонкая ткань упала к ее ногам. Она была неотразима в сиянии лунного света. Протянув руки, она ждала. Девил запер дверь, но подошел к Онории не сразу. Его взгляд, горячий, точно солнечный луч, обжег ее тело, все еще облаченное в шелковую ночную рубашку.

Девил ухватился за холодную металлическую ручку двери, как утопающий хватается за соломинку. Он пытался убедить себя, что надо проявить сдержанность, что она только один раз спала с мужчиной и внутри у нее, видимо, все болит. Ей нужно время, чтобы привыкнуть. Эти мысли вихрем проносились в его сознании — вернее, в той крошечной части мозга, которая еще функционировала. Пульсирующая боль внизу живота и безумное желание овладеть Онорией затмевали все.

Ее ночная рубашка очаровательна, особенно из-за разрезов на бедрах. Стоит Онории пошевелиться, и на мучительно короткое мгновение можно увидеть ее красивые длинные ноги. А когда она стоит спокойно, разрезы не заметны и кажется, что это само воплощение скромности и добродетели.

В глазах Онории застыла мольба, ее пальцы, судорожно перебиравшие складки рубашки, дрожали. Девил медленно шагнул вперед, на ходу снимая халат. Он позволил ей ласкать себя, а сам обхватил руками прелестное личико и начал целовать — бурно, неистово. Сначала Онория пылко отвечала на его порывы, потом по непонятной причине отстранилась. Девил был ошеломлен, но не стал ее удерживать.

С загадочным выражением лица она взяла его за руку и повела к кровати с балдахином. У кровати отстегнула застежки на плечах, и ночная рубашка скользнула вниз, открыв округлые груди, при свете луны казавшиеся белее слоновой кости.

Когда атласная ткань, тихонько шурша, полетела на пол, Онория подошла к Девилу. Он не заметил и тени застенчивости или страха. От такой дерзновенной смелости у него перехватило дыхание. Онория прильнула к нему всем телом: губами, грудью, бедрами, — бесстыдно предлагая себя.

Она была здесь, рядом, и он не мог не уступить соблазну. Их языки переплелись, пробуждая демонов страсти. Реальный мир перестал существовать. Им хотелось одного: удовлетворить свои желания, обладать друг другом. Все остальное не имело значения. Девил сознавал, что его кони сорвались с привязи, но он не собирался натягивать поводья. Сейчас Онория владела его чувствами, правила его мужской силой. И ее неистовство, доходящее до безумия, было под стать его собственному.

Стремление слиться воедино было мощным и яростным. Оно билось в их крови, мешало дышать. Каждое прикосновение, каждая ласка доставляла им наслаждение, граничащее с болью.

Они рухнули на кровать. Девил лег сверху, чтобы она ощутила тяжесть его тела, и упивался тем, как она извивается под ним, сжимая его в нежных объятиях.

Онория раздвинула бедра. Девил провел рукой между ее ног, ощущая жар и влажность возрастающего возбуждения. С ее губ срывались бессвязные умоляющие слова, бедра призывно выгнулись, руки тянулись к нему. Он уже плохо сознавал, что делает. Над ним властвовала слепая тяга к обладанию. Он хотел взять ее всю, без остатка.

Его болезненно напрягшееся, пульсирующее мужское естество омывала влага ее воспламененного лона. Девил раздвинул ее ноги пошире, и Онория снова поразила его. Она приподняла бедра, приняв идеальную для Девила позу, и открылась ему полностью. Такая уязвимая, такая беззащитная. Жаждущая отдаться.

Зов плоти был настолько мощным, что Девил на мгновение закрыл глаза, сдерживая надвигающуюся бурю. Глубоко вздохнув, он приник к губам Онории и одним рывком вошел в нее.

Они сливались воедино и изнутри, и извне, лаская друг друга сотнями разных способов. Девил перестал ощущать границу, отделяющую плоть от плоти. Их поглотила стихия вселенского огня, очищающего пламени, в котором исчезает вся фальшь и остается только правда любви. Они обладали друг другом и принадлежали друг другу.

А пламя полыхало все ярче, маня их к себе. Онория закричала от ни с чем не сравнимого восторга… Не разжимая объятий, они погрузились в океан гармонии, где исчезает человеческое «я» и блаженство переходит грань, доступную чувствам.

Девил первым вернулся в свою земную оболочку. Он не спеша потянулся, поправил подушку и окинул взглядом умиротворенное, порозовевшее лицо Онории. Потом нежно погладил ее волосы, запустив пальцы в их шелковистую массу, и разбросал густые пряди по накрахмаленной наволочке. Он долго смотрел на ее лицо, застыв в полной неподвижности. Затем перевел взгляд на прекрасное тело, мерцающее в серебристом свете луны.

Через несколько секунд он накрыл ее одеялом до самого подбородка и улегся на спину, закинув руку за голову Лицо его было мрачным.

Проснувшись, Онория застала своего жениха в той же позе. Из-под полуопущенных ресниц она изучала суровое лицо, черты которого казались особенно резкими при свете луны. Девил, не шевелясь, задумчиво смотрел перед собой. Ее взгляд скользнул по широкой груди с выпуклыми мышцами. Девил был закрыт одеялом до пояса, но ее ноги соприкасались с его сильными ногами, поросшими жесткими волосами.

Онория улыбнулась. Сейчас она напоминала кошку, полакомившуюся сливками. По ее отяжелевшему телу разливалось приятное тепло. В душе царило спокойствие, все желания были удовлетворены. Теперь она принадлежит Девилу — полностью и безраздельно. Одна мысль об этом доставляла несказанное блаженство.

День прошел. Несколько часов назад Онория, словно распутница, кралась по темному коридору и наткнулась на Девила. Тогда сомнения еще терзали ее душу, сейчас они исчезли, испепеленные огнем страсти. На губах Онории промелькнула улыбка: она до сих пор чувствовала этот внутренний жар.

Онория повернула голову и встретилась взглядом с Девилом. Она почувствовала его смущение.

— Почему тебя не было в моей постели? — спросил он, откинув локон с ее лба.

— Я не знала, хочешь ли ты этого. Девил нахмурился еще сильнее, но через мгновение черты его лица смягчились. Он погладил Онорию по щеке.

— Я хочу тебя… и хочу, чтобы ты лежала в моей кровати. В его глухом голосе звучал такой накал эмоций, что Онория улыбнулась.

— Я приду завтра.

Девил вздохнул и скривил губы.

— К сожалению, нет. — Он по-прежнему не сводил с нее глаз. — При всем моем желании до свадьбы нам придется потерпеть.

Девил поднял ногу, продемонстрировав, что может достать до изножья кровати, даже лежа на высоких подушках.

Онория удивленно спросила:

— Но почему мы не можем спать вместе в твоей постели?

— Это неприлично.

— А это прилично? — в изумлении спросила Онория, указывая на его обнаженное тело, занимавшее добрую половину кровати.

— Слуги не должны видеть, как ты разгуливаешь по коридору в пеньюаре. Они этого не одобрят. Я имею право ходить в халате — все-таки я у себя дома. Мои люди воспримут это как должное.

Онория хмыкнула и повернулась на бок, спиной к Девилу.

— Что ж, тебе лучше знать.

Она услышала, как он пошевелился, а спустя секунду уже оказалась в его теплых объятиях. Он легонько поцеловал ее в ушко, царапая щетиной голое плечо.

— Поверь мне. А что касается правил приличия, то надо дать объявление о нашей свадьбе в «Газетт». Онория внимательно изучала тени на стене.

— И когда же она состоится? Девил поцеловал ее в затылок.

— Знаешь, я хочу, чтобы мы поженились первого декабря. Значит, впереди еще месяц.

— Мне понадобится свадебное платье.

— Обратись к хорошей модистке. Любая сочтет это за честь.

— Я буду шить платье у Селестины.

Не отказываться же от такой модной портнихи только потому, что в свое время Девил велел ей отнестись к Онории с особым вниманием!

— Остальные хлопоты возьмут на себя мои тетки и мать.

— Я знаю! — с чувством воскликнула Онория. — Сегодня утром мне было ужасно неловко: герцогиня решила навестить вашу старую домоправительницу, ту, которая вела хозяйство в Сомершем-Плейс после свадьбы твоих родителей. И разговор шел исключительно о том, как и когда устроить бракосочетание в поместье.

Девил усмехнулся.

— Откуда она узнала?

— Понятия не имею, — солгала Онория. На самом деле она была уверена, что ее выдал странный, ничем не объяснимый густой румянец. — Я должна написать Майклу.

— Отдай мне завтра письмо, я приложу к нему свое послание. — Девил внимательно посмотрел на затылок Онории. — Кстати, сегодня утром я разговаривал со стариком Магнусом.

Онория резко повернулась и недоверчиво посмотрела на него.

— С дедушкой? Зачем? Девил приподнял брови.

— Он глава вашей семьи.

— Ты не обязан просить его согласия на брак.

— Верно. — Губы Девила дрогнули. — Тем не менее Анстрадер-Уэзерби и Кинстеры связаны друг с другом сотни лет. Мы сводим счеты со времен оных.

— И как же он воспринял эту новость?

— В конце концов — философски, — усмехнулся Девил. — Магнус знал, что ты живешь в моем доме, так что это не было для него полной неожиданностью.

Онория прищурилась, хмыкнула и снова повернулась к нему спиной. Девил блаженно улыбнулся и поцеловал ее над ухом.

— Спи. Силы тебе еще понадобятся.

В его словах звучало обещание. Онория прижалась щекой к подушке, а спиной к его груди. Пожелание Девила было легко выполнить.

На следующее утро были отправлены письма Майклу. А еще через день в «Газетт» появилась заметка о том, что первого декабря в Сомершем-Плейс состоится свадьба Онории Пруденс Анстрадер-Уэзерби, старшей дочери Джоффри Анстрадер-Уэзерби и его жены Хизер, проживавших в Ноттингс-Грейндж, графство Гэмпшир, и Сильвестра Себастьяна Кинстера, герцога Сент-Ивза.

Хотя высший свет был занят приготовлениями к отъезду из Лондона, эта новость распространилась с быстротой лесного пожара. Онория благодарила Бога за то, что все ее выходы в общество ограничивались чаепитиями и «домашними» балами, которые давались в знак прощания с друзьями, отправлявшимися на Рождество в свои поместья поохотиться. На мебель и канделябры надели чехлы: светская жизнь должна была возобновиться только в феврале.

Ожидания Девила и Онории оправдались: вдовствующая герцогиня и дамы из семейства Кинстеров с большим рвением занялись подготовкой к свадьбе. Герцогиня предупредила Онорию, что, согласно традиции, невеста в последние дни перед замужеством должна быть освобождена от хлопот. Ее задача — заботиться о своей внешности и не спускать глаз с будущего мужа. Онория быстро поняла, насколько это разумно.

Девил наблюдал за всей этой суматохой со стороны, радуясь тому, с какой готовностью Онория входит в роль его жены. Она произвела благоприятное впечатление на теток и с их благословения стала превращаться в истинную матрону, чем привела в восторг вдовствующую герцогиню.

Прошло пять безумных дней. Они уже были готовы к отъезду. Девилу оставалось только договориться с Брамли. Узнав об огромной сумме своих долгов и угрожающем состоянии финансов, виконт — твердый орешек — философски пожал плечами и согласился на условия Девила. Ему предстояло найти подтверждения «недостоверным сведениям Люцифера», разузнать, кто из Кинстеров участвовал в этом грязном деле, и изучить все факты. Брамли обещал, что завершит расследование к первому февраля.

Удовлетворенный во всех отношениях, Девил снял с рукава траурную повязку и отбыл в Сомершем-Плейс вместе со своей будущей женой.

Глава 18

Бальная зала в Сомершем-Плейс была переполнена. Лучи полуденного солнца били в высокие узкие окна, отбрасывая яркие блики на головы незамужних девиц и вдов, распутников и повес, джентльменов и надменных матрон. Платья всех оттенков переливались драгоценными камнями, ничуть не хуже сверкали глаза их владелиц. Здесь присутствовал цвет высшего общества — дабы смотреть и оценивать происходящее.

— Она последняя из женской линии Анстрадер-Уэзерби. Богата, но и упряма, а то можно было бы сказать, что в руки Девила попал настоящий алмаз.

— Какая прелестная пара… и Селестина потрудилась на славу.

Сопровождаемая подобными замечаниями, благословениями и поздравлениями, Онория пробиралась через толпу, улыбаясь, любезно кивая и обмениваясь репликами с гостями.

Теперь она стала герцогиней Сент-Ивз. Прошло несколько месяцев. В размышлениях и раздумьях миновали недели, полные бурной деятельности. И все это завершилось скромной церемонией бракосочетания в местной церкви. Народу в ней было битком. Оставшаяся часть гостей расположилась на улице, окружив церковь сверкающим ручейком. Мистер Мэрриуэзер объявил их мужем и женой, и Девил поцеловал Онорию. Этот поцелуй она запомнит на всю жизнь. Когда они вышли из церкви, толпа расступилась. Солнце показалось из-за тучи, и, купаясь в его лучах, молодожены направились в бальную залу, осыпаемые поздравлениями со всех сторон.

Свадебный обед был назначен на полдень. Через три часа музыканты уже отдыхали. Онория протанцевала гораздо больше положенных ей шести вальсов. Сначала ее пригласил Девил, и этот танец был весьма впечатляющим. Едва она перевела дух, ее тут же подхватил Уэйн, потом Ричард, а за ним Гарри, Габриель и Люцифер. Когда музыка смолкла, у Онории голова закружилась.

Обведя взглядом толпу гостей, Онория увидела Девила — он беседовал с Майклом и дедушкой, сидевшими возле огромного камина. Она направилась к ним.

По пути ей встретилась Амелия.

— Вы должны привести Девила, чтобы он разрезал свадебный пирог, — сообщила девочка, отвесив реверанс. — В зале устанавливают столы. Тетя Хелен говорит, что, если вы попросите, Девил обязательно согласится.

Онория рассмеялась.

— Скажи ей, что мы уже идем.

Взбудораженная своим участием в столь невероятных событиях, Амелия умчалась прочь.

Девил издали увидел новобрачную. Занятая гостями, Онория почувствовала на себе его обжигающий властный взгляд. Они переглянулись, и ее тело напряглось в предвкушении новых наслаждений. Вспыхнувшая искра была предвестницей пожара страсти. Уже месяц они делили постель каждую ночь, но по-прежнему трепетали, задыхались и томились желанием, видя друг друга. Угаснут ли когда-нибудь эти чувства? Онория не знала.

Она склонила голову, спокойно поприветствовав своего деда. По настоянию Девила они встретились с ним до отъезда из Лондона. Мысли Онории были настолько поглощены будущим, что простить прошлое оказалось на удивление легко.

— Ну-с, ваша светлость! — Откинувшись на спинку кресла, Магнус одобрительно взглянул на внучку. — Твой братец собирается выставлять свою кандидатуру на очередных выборах. Что ты думаешь об этом, а?

Онория повернулась к Майклу.

— Это предложил Сент-Ивз, — ответил он на ее невысказанный вопрос.

Тот пожал плечами.

— Мне пришлась по душе идея Карлайла. Если Кинстеры и Анстрадер-Уэзерби объединятся, вы получите нужное число голосов.

Магнус фыркнул.

— Да, место в палате лордов ему обеспечено, а в случае неудачи им придется иметь дело со мной.

Онория усмехнулась и поцеловала Майкла в щеку. — Прими мои поздравления, — шепнула она.

— А ты — мои. — Пылко поцеловав сестру, Майкл стиснул ее руку. — Ты приняла правильное решение.

Онория надменно подняла брови, но на ее губах по-прежнему сияла улыбка.

— Я пришла, чтобы похитить моего мужа, сэр, — обратилась она к Магнусу. — Пора резать свадебный пирог.

— Вот как? Что ж, давай. — Магнус весело взмахнул рукой. — Не хотелось бы пропустить такое уникальное зрелище: Анстрадер-Уэзерби тащит на буксире Кинстера.

— Я уже не Анстрадер-Уэзерби.

— Вот именно. — Девил посмотрел на Магнуса с видом победителя и поднес руку Онории к своим губам. — Идем, дорогая. Готов исполнить малейшее твое желание.

Онория бросила на него скептический взгляд.

— Неужели?

— Без сомнения. — И Девил учтиво, но весьма энергично увлек ее за собой. — Я и в самом деле собираюсь сегодня ночью выполнить множество твоих желаний, — нежно шепнул он.

Ослепительно улыбаясь, Онория кивнула герцогине Лей-честер.

— Ты заставляешь меня краснеть.

— Невесты и должны краснеть, разве тебе не говорили? — Дыхание Девила щекотало ей ухо. — Кроме того, с румянцем ты выглядишь восхитительно. А знаешь, ведь у тебя краснеет не только лицо, но и…

— Вот вы где, мои дорогие!

К немалому облегчению Онории, рядом появилась вдовствующая герцогиня,

— Встаньте сюда. Нож уже приготовили. — И она пригласила их к столу.

Родственники и гости собрались вокруг. На почетном месте стоял свадебный пирог — огромный семислойный торт, украшенный марципанами и затейливым узором из крема. Сверху был водружен герб рода Кинстеров с танцующим оленем.

— Боже милостивый! — воскликнул Девил, в изумлении глядя на это произведение искусства.

— Миссис Халл постаралась, — шепнула ему Онория. — Не забудь упомянуть о ней потом.

— Дайте дорогу! Дайте дорогу!

Неожиданные возгласы и суматоха заставили всех обернуться. Над головами гостей покачивался какой-то длинный тонкий сверток. В толпе раздались смешки и фривольные замечания. В образовавшемся проходе появился Люцифер. Его миссия состояла в том, чтобы доставить сверток Уэйну, стоявшему около стола, напротив Девила. С преувеличенной торжественностью Уэйн принял сверток (это была сабля в ножнах) и передал Девилу.

— Возьмите свое оружие, ваша светлость.

Толпа разразилась хохотом. С дьявольской улыбкой герцог протянул руку к рукоятке. Лезвие его кавалерийской сабли, звеня, выскочило из ножен. Он не обратил ни малейшего внимания на веселые возгласы и различные, самые дикие предположения, сыпавшиеся со всех сторон. Сейчас Девил был очень похож на пирата, случайно попавшего в высший свет.

Переглянувшись с Онорией, он быстро встал сзади нее.

— Возьмись обеими руками за рукоятку.

Несколько удивившись, Онория послушно обхватила толстую, с неровными краями рукоять сабли. Когда руки Девила легли поверх ее рук, она чуть не упала в обморок. Над правым ухом Онории раздался тихий глухой смешок.

— Совсем как в прошлую ночь.

Прошлая ночь… Девил устроил вчера прощальную холостяцкую пирушку со своими кузенами. Увидев, как Уэбстер несет в библиотеку целый бочонок бренди, Онория решила, что ей придется провести последнюю ночь перед свадьбой одной, словно старой деве. Она легла в кровать и попыталась заснуть, но вскоре поняла, что ей мучительно не хватает большого, теплого, сильного мужского тела под боком. Это большое, теплое, сильное тело прокралось к ней в комнату ранним утром и тихонько скользнуло под одеяло. Сначала Онория притворялась спящей. Но стоит ли самой себе вредить, чтоб другому досадить? Какая в этом радость? И она объявила Девилу о своих желаниях.

В ответ послышался сонный смешок, и Девил шепнул, что слишком пьян и не в состоянии забраться на нее. Но, будучи энтузиастом своего дела, предложил Онории лечь сверху и пообещал научить, как себя вести. Этот урок запомнился ей на всю жизнь.

Насытившись до предела любовной игрой, Онория — под руководством Девила — заняла указанную позицию, и он овладел ею, да так, что она чуть не потеряла рассудок. Только после этого она поняла, что у мужчин из рода Кинстеров не только сильное тело, но и крепкая голова. Они вовсе не тупые и не бесчувственные — просто их ничем не прошибешь.

От сладостных воспоминаний у Онории ослабели колени. Слегка повернув голову, она посмотрела на Девила и безмерно обрадовалась, что прошлой ночью не видела этой нагловатой, торжествующей улыбки. С нее хватит! Не так-то просто держать рукоятку сабли и не думать о том, что она напоминает. Онория, вздохнув, бросила на Девила предостерегающий взгляд и переключила все свое внимание на пирог. Девил помог ей поднять саблю повыше.

Лезвие со свистом разрезало воздух. Слегка потянув Онорию назад, Девил точно рассчитал удар. Сабля прошла через все семь слоев, и кусок получился на диво ровненьким и аккуратным. Кругом раздавались восхищенные возгласы, рукоплескания и непристойные шутки.

Едва держась на ногах, Онория страстно молила Бога о том, чтобы присутствующие не догадались об истинной причине ее румянца. А главное, чтобы никто, кроме негодника мужа, не заметил, где находится рукоять сабли. Толпа напирала на них сзади, отодвинуться было невозможно, и закругленный конец оказался прямо между ее ног.

Но Девила не в чем было винить. Напряженная поза и прерывистое дыхание свидетельствовали о том, что он потрясен не меньше, чем Онория. Они переглянулись. «Неужели в моих глазах горит такое же откровенное желание?» — подумала она. Девил осторожно разжал ее обмякшие руки и передал саблю Уэйну, потом быстро скользнул губами по ее щеке и шепнул:

— Позже.

В его шепоте прозвучало столько обещаний, что Онория вздрогнула и почувствовала, как по телу Девила пробежал ответный трепет. Их глаза снова встретились… оба затаили дыхание и… отстранились друг от друга. Желание переполняло их и грозило вылиться наружу.

Словно в тумане, Онория обошла своих родственников из семейства Анстрадер-Уэзерби — незнакомых ей дядюшек и тетушек, кузенов и кузин, смотревших на новоиспеченную герцогиню чуть ли не с благоговейным ужасом. Потом она с облегчением вернулась к кружку Кинстеров, где ее ждали теплые, искренние улыбки, ободряющие кивки. Да, на этих людей всегда можно положиться.

Онория остановилась около Луизы и Артура.

— Из вас получилась прелестная герцогиня, моя дорогая, — сказал Артур, взяв ее за руку. Сейчас его лицо прорезали морщины горя, но, когда Артур поднес руку Онории к своим губам, она живо представила, каким он был в юности весельчаком и гулякой. — Сильвестр — настоящий счастливчик.

— Я уверена, что твой племянник будет относиться к Онории должным образом, — вмешалась Луиза.

На губах Артура появилась ленивая, такая знакомая Онории улыбка.

— Да и медлительным его не назовешь. — Он отвел взгляд в сторону. — А вот и Чарльз.

Онория обернулась и величаво наклонила голову.

— Леди Перри! — воскликнула Луиза и потянула мужа за рукав. — Онория, пожалуйста, извини нас. Мы должны поговорить с этой дамой, пока она не уехала.

Улыбнувшись Онории и холодно попрощавшись с сыном, Артур подчинился указаниям жены и повел ее через толпу. Вежливо поклонившись, Чарльз посмотрел им вслед.

— Я рад возможности поговорить с вами, мисс… — лицо Чарльза стало жестким, — ваша светлость.

Онория не поверила его любезной улыбке. С первой же встречи она инстинктивно невзлюбила Чарльза, и в дальнейшем это чувство не изменилось. Остальные Кинстеры ей нравились, Чарльз был исключением.

— Я с удовольствием потанцевала бы с вами, сэр, но, к сожалению, музыканты уже разошлись.

Он надменно поднял брови. Все-таки кое-что роднило его с Кинстерами!

— Очевидно, вы забыли, ваша светлость: я все еще в трауре. — Чарльз провел рукой по черной повязке. — Другие, разумеется, уже забыли о Толли, но я продолжаю глубоко скорбеть о своей утрате.

Прикусив язык, Онория склонила голову. Из всех присутствующих Кинстеров только Чарльз и его отец носили траурные повязки

— Но я полагаю, что поздравления будут вполне уместны.

Услышав эту странную фразу, Онория посмотрела на него с нескрываемым удивлением. Чарльз высокомерно кивнул.

— Я уверен, вы помните содержание нашей предшествующей беседы. Учитывая высказанные мной предостережения, я искренне надеюсь, что вам не придется жалеть о принятом решении.

Онория словно окаменела. Чарльз даже не заметил этого: он разглядывал толпу.

— Но так или иначе я желаю вам счастья. Хорошо зная Сильвестра, я не уверен в его постоянстве, но прошу поверить, что это обстоятельство нисколько не преуменьшает искренности моих пожеланий.

— Значит, если я правильно поняла, вы не верите, что мы будем счастливы?

Смысл ее слов дошел до Чарльза не сразу. Он медленно повернул к ней голову. Его глаза были бесцветными, холодными и до странности невыразительными.

— Вы ведете себя крайне неразумно. Вы не должны были выходить замуж за Сильвестра.

Онория еще не успела придумать достойный ответ на столь возмутительное замечание, как к ним, шурша муслиновыми юбками, подбежали Аманда и Амелия. Девочки до сих пор пребывали в состоянии крайнего возбуждения.

— Тетя Хелен говорит, что вам надо встать поближе к дверям. Некоторые гости уже собираются уезжать.

Кивнув, Онория покосилась на Чарльза. Тот намеревался удалиться.

— Позвольте откланяться, ваша светлость. — Он отвесил Онории легкий поклон, небрежно кивнул близнецам и растворился в толпе.

Аманда состроила ему рожицу и взяла Онорию под руку.

— Вот ведь старая перечница! Никогда ничему не радуется.

— И вечно читает всем нравоучения, — добавила Амелия и ухватила Онорию за другую руку. — Как вы думаете, где лучше встать?

Короткий декабрьский денек пролетел быстро. Когда часы на лестнице прозвонили пять раз, на улице уже воцарилась кромешная тьма. Стоя на крыльце рядом с Девилом и помахав последним отъезжающим каретам, Онория с облегчением вздохнула. Они переглянулись и рука об руку пошли в дом. Большинство близких родственников должны были остаться в Сомершем-Плейс до завтра и теперь перебрались в гостиную, дабы не мешать молодоженам.

Перед дверью Девил вдруг остановился. Онория вопросительно взглянула на него. В ответ он лениво улыбнулся и поцеловал ее пальчики.

— Итак, моя дорогая герцогиня? — Девил ухватил свою жену за подбородок и стал задирать его все выше и выше, пока ей не пришлось встать на цыпочки.

Дело закончилось поцелуем — сначала нежным, потом страстным. Когда Девил отстранился, они были крайне возбуждены.

— Еще ужин впереди, — растерянно сказала Онория.

Девил широко улыбнулся.

— Никто не рассчитывает, что мы там появимся. Вот тут-то мы и ускользнем.

Губы Онории сложились в букву «О». В холле, кроме Уэбстера, никого не было. Она решила во всем положиться на мужа. Девил поднял брови — Онория кивнула в знак согласия и, безмятежно-спокойная, стала подниматься по лестнице. Последние несколько недель они уединялись достаточно часто, а теперь причин для волнения и вовсе не было.

Молодожены добрались до конца лестницы, потом Онория повернула направо по коридору, намереваясь идти в свою комнату, но Девил потянул ее в другую сторону.

— Теперь все будет иначе, — пояснил он, заметив удивление в глазах жены.

Поняв, о чем идет речь, Онория кивнула и, вне себя от радости, последовала за ним в герцогские апартаменты. Ее нервы, казалось, ожили, стали закручиваться в спирали, а потом превратились в тугие узлы.

Это глупо, твердила она себе, стараясь не обращать внимания на свое странное состояние. В эти комнаты Онория заходила только один раз, чтобы посмотреть на новые обои. Кремовый, топазовый и темно-золотистый цвета прекрасно оттеняли теплые панели из полированного дуба.

Открыв дверь, Девил пропустил ее вперед. Онория заморгала, ослепленная ярким светом. Зажженные канделябры стояли на туалетном столике, на каминной полке, на комоде и секретере. В комнате почти ничего не изменилось. На почетном месте, между двух высоких окон, по-прежнему располагалась огромная кровать с балдахином. Новых предметов было немного: большая ваза с белыми и желтыми цветами на комоде, серебристые гребни Онории на полированном туалетном столике и ее же ночная рубашка из шелка цвета слоновой кости с пеньюаром — на кровати.

Наверняка все это принесла сюда Кэсси. Онория и не подумала о таких мелочах. Неужели канделябры — тоже ее рук дело? Нет, это затея Девила: ведь он нисколько не удивлен.

Войдя в комнату, Девил остановился у камина и нежно привлек к себе Онорию. Если у нее и оставались какие-то сомнения относительно его намерений, то теперь они рассеялись. Он изголодался по ней. Его пылкость немедленно зажгла ответный огонь. Онория прижалась к нему, одержимая жаждой получить наслаждение и дать его сполна. Она словно плыла куда-то, руки и ноги становились текучими, бестелесными.

— Идем. Наших детей ты можешь рожать на своей постели — зачинать их мы будем у меня.

Девил подхватил ее на руки и, весь горя от нетерпения, подошел к полуоткрытой двери, ведущей в маленький коридор.

— Для чего были нужны все эти канделябры? В коридоре царил полумрак, но Онория увидела, как блеснули его зубы.

— Отвлекающий маневр.

Она хотела потребовать разъяснений, однако о свечах было забыто, как только они очутились в комнате Девила.

Его спальня в Лондоне была огромной, размеры же этой превышали все границы разумного. Более того, Онория никогда еще не видела такой большой кровати. Противоположную стену украшали два высоких окна с отдернутыми занавесками. В лунном свете светло-зеленые обои казались тускло-серебристыми.

Девил поставил новобрачную так, чтобы на нее падал лунный свет. Свадебное платье из широких кружевных полос дрожало и посверкивало. Взгляд герцога устремился к тому месту, где кружева то поднимались, то опадали. Он положил ладонь на мягкую округлость, нашел сосок и ласкал маленький бутон, пока тот не стал твердым, как камешек.

У Онории перехватывало дыхание, веки опускались сами собой, а тело покачивалось и льнуло к Девилу. Он держал ее крепко. Она беспокойно пошевелилась, повернувшись к нему так, чтобы он мог достать до спины. — Застежки там, под кружевами.

Девил усмехнулся и принялся за работу, продолжая гладить ее грудь свободной рукой и осыпая поцелуями горло. Наконец платье упало на пол, и Онория вновь оказалась в его объятиях. Как он любил ее — нежную, женственную, импульсивную и… умеющую сдерживать себя… Через несколько минут импульсивность возрастет и она уже не сможет сдерживаться, забудет обо всем на свете и будет подчиняться только лихорадочному жару в крови. Девил обхватил обеими руками груди Онории, прикрытые тонкой шелковой сорочкой, и с ее губ сорвался тихий стон.

— Не сейчас, — шепнул он, почувствовав, как она призывно прижалась к нему бедрами. — Сегодня ты узнаешь нечто новенькое. Такое ты не забудешь никогда.

— О? — еле вымолвила Онория и обвила руками его шею. — Что ты собираешься делать? Девил улыбнулся.

— Расширить горизонты твоих познаний.

Она попыталась принять высокомерный вид, но ничего не вышло. Она смотрела на него как зачарованная. Он быстро разделся и привлек к себе эту прелестную сирену. Последние недели он немало трудился, чтобы освободить ее от оков условностей. Во многих отношениях Онория так и осталась пугающе невинной, но училась у него с таким энтузиазмом, что учитель порой ощущал недостаток сил. Исходя из своего богатого опыта, Девил не сомневался, что физическая близость еще много лет будет украшать их жизнь, и радовался этому не меньше, чем удовольствиям, ожидающим его сегодня ночью.

Онория уже приоткрыла губы и встала на цыпочки в предвкушении поцелуя. Девил больше не сдерживал себя, обводя руками все изгибы ее тела… Через две минуты сорочка была пренебрежительно брошена на пол.

Во время очередного головокружительного поцелуя Онория, словно подстегивая возлюбленного, стала жадно ласкать его грудь, спину, бедра… еще ниже.

Но Девил вдруг завел ей руки за спину и крепко прижал к себе, чтобы она в полной мере почувствовала и его силу, и притягательность собственной слабости и уязвимости. Онория глухо застонала и изогнулась, но вовсе не с целью вырваться из его объятий.

Волнообразные движения ее бедер слишком сильно возбуждали Девила. Прервав поцелуй, он взял Онорию на руки и уложил на шелковые простыни. Она потянулась к нему с зовущим блеском в глазах.

Но Девил отпрянул от нее.

— Если ты любишь меня, лежи спокойно.

Последние несколько недель он столько мечтал о сегодняшней ночи! Но дай Онории волю — и ее энтузиазм не позволит ему превратить мечты в реальность. Так бывало уже не раз. Вот и сейчас она раскинулась на кровати, закинув руки за голову, и смотрит на него сладострастно и томно.

Девил сорвал с себя галстук.

— Я всего лишь хотела дотронуться до тебя. Прошлой ночью тебе это понравилось.

— Сегодня все будет иначе.

Он снял с себя рубашку и обернулся к Онории. Она улыбнулась и томно повела плечами, нежась под его страстным взглядом и с восторгом ощущая, что он не в силах устоять при виде ее обнаженного тела. Девил ясно дал понять, что ему нравится видеть ее обнаженной и забывшей о скромности. Сначала Онории приходилось трудно, но его настойчивые просьбы и ощущение возрастающей близости придали ей уверенности в себе, и теперь она не находила ничего особенного в своей наготе.

— Как иначе? — спросила Онория, когда Девил сел на кровать и стал стягивать с себя сапоги.

Его взгляд скользнул по ее груди, животу и бедрам

— Сегодня я буду получать удовольствие, ублажая тебя.

Онория призадумалась. Он часто заставлял ее кричать, стонать, всхлипывать от удовольствия. Что ж, она еще новичок, а Девил — мастер.

— Что ты собираешься делать?

Он ухмыльнулся и встал, расстегивая брюки. — Увидишь. — Его голос звучал глухо. — Вернее, почувствуешь

В жилах Онории забурлила кровь, нервы натянулись. Спустя секунду Девил уже был в постели — абсолютно голый, возбужденный, источающий грубую мужскую силу. Он подполз к ней на четвереньках и лег сверху.

Задыхаясь, Онория разглядывала его тело, мерцающее в лунном свете. Он закрыл глаза, наклонился, и их губы слились в поцелуе.

Этот поцелуй пронзил Онорию насквозь, добравшись до самых глубин, где зарождается желание. Он звал ее все дальше и дальше, и Онория охотно последовала зову и отправилась на поиски наслаждений. Она открывалась своему избраннику, манила его, завлекала, шептала его имя и выгибалась дугой. Но он не сделал ни единой попытки овладеть ею. Своей тяжестью Девил буквально пригвоздил ее к постели, сдерживая порывы страсти и не давая удовлетворения.

Оторвавшись от губ, Девил начал осыпать поцелуями ее шею, стройную, как колонна. Она откинула голову на подушку, требуя новых ласк. Он скользнул губами по плечу и верхней части груди, потом повторил свой маневр, но на этот раз прошелся по всей руке — до самых кончиков ногтей.

Его губы и жесткие волосы на груди и подбородке щекотали ей нежную кожу. Онория захихикала. Девил дернул бровью, но ничего не сказал, просто закинул ее руки себе на плечи. Сцепив пальцы на его затылке, Онория с нетерпением ждала, что последует дальше.

Девил принялся целовать ее груди. Это была привычная ласка, полная обещаний. Она стонала, выгибая бедра, но Девил опустился ниже, и теперь та часть его тела, которая лучше всего поддавалась на ее убеждения, оказалась вне досягаемости. Очевидно, сегодняшняя ночь кончится еще не скоро.

Девил уже не раз говорил, что она слишком торопится: ведь чем дольше прелюдия, тем острее и насыщеннее будет дальнейшая игра. Онория с трудом справлялась со своими желаниями, поэтому слово «медленно» было ей не по душе. Он привык к такой игре, а она — нет. Она даже не была уверена, что он испытывает те же головокружительные, разрывающие душу и сердце ощущения, что и она.

Закончив целовать грудь, Девил на мгновение замер. Тяжело дыша, Онория ждала продолжения. Его губы скользили по ее животу, впадинке под ребрами и ниже, еще ниже…

Она так увлеклась новизной этих ласк, от которых по коже бегали мурашки, что даже не стала протестовать, когда Девил перевернул ее и занялся спиной, начав с затылка. На несколько мгновений пламя, пожирающее Онорию, превратилось в дымящиеся угли. Но стоило ей почувствовать прикосновение его губ на своих ягодицах, и огонь снова взметнулся вверх. По телу прошла судорога. Тяжелая рука заставила ее успокоиться. Потом Девил раздвинул ноги Онории. Она дышала часто, прерывисто и… ждала. Воздух приятно холодил разгоряченную кожу. О, если бы он лег сверху, накрыл ее собой, вошел внутрь…

Вместо этого Девил улегся рядом и запечатлел множество поцелуев на ее бедре, щекоча волосами и покалывая щетиной и особое внимание уделив чувствительной точке над коленом. Потом он поднялся вверх и передвинулся к другому бедру. Онория медленно вдохнула воздух. Сейчас он позволит ей повернуться на спину.

В следующее мгновение дыхание вырвалось из нее со свистом, а руки стиснули подушку. Она не верила себе: нежные поцелуи Девила неуклонно приближались к ложбинке между ног, туда, где полыхал огонь ее страсти. Она задрожала и вскрикнула, уткнувшись в подушку.

Онория скорее почувствовала, чем услышала глухой смешок. Девил перевернул ее и проделал то же самое, подобравшись к заветному месту с другой стороны. Она стиснула зубы, твердо решив больше не издавать ни звука. Но ее тело билось в судорогах желания. А Девил между тем неспешно целовал ее бедро, а потом нежно лизнул пульсирующую плоть, не знавшую прикосновения губ. Только один раз. Онории и этого хватило с избытком. Она взвизгнула.

Он, очевидно, тоже решил, что с нее достаточно, и перевернул ее на спину, а сам расположился между ее ног — так, чтобы она ощущала его напрягшуюся мужскую плоть, — и начал целовать в губы. Онория хотела именно такого, мучительного, терзающего рот поцелуя. Обезумев от желания, она сторицей возвращала ему ярость любовной горячки.

Внезапно Девил отстранился, встал на колени и подложил под ее бедра плоскую подушку.

— Пожалуйста, — застонала Онория, протягивая к нему руки.

— Подожди. — И он снова начал целовать ее грудь, живот, медленно опускаясь вниз. Когда он добрался до нежных завитков волос между ног, Онория широко раскрыла глаза.

— Девил?..

Таких острых ощущений она еще не испытывала. За первым поцелуем последовало еще несколько. Изогнувшись, она вцепилась ему в волосы.

— О Господи! — Это восклицание сорвалось с ее губ, когда Девил коснулся мягких складок кожи. Взрыв, потрясший тело, был настолько силен, что Онория утратила способность мыслить. — Нет, — пробормотала она, мотая головой. — Еще немного, — услышала она в ответ. Девил закинул ее ноги себе на плечи, скользя губами по внутренней стороне бедер.

Почти теряя сознание, Онория почувствовала, как его язык ласкает ее пульсирующее женское естество. Она не могла даже кричать. Ей казалось, что еще немного — и она покинет свою бренную оболочку. Наслаждение достигло таких пределов, что стало пугающим. Содрогаясь в конвульсиях, Онория мяла в руках простыни. Ее голова металась по подушке.

Девил, не обращая на это никакого внимания, прижался губами к жаркой вспухшей плоти. Наградой ему был сдавленный вопль. Он стал водить языком по самой чувствительной точке. Онория молчала. Тишину нарушало только ее хриплое дыхание. Она, как всегда, спешила, и Девил замедлил темп, чтобы вернуть ее к такому состоянию, при котором можно наслаждаться своими ощущениями, оценивать расточаемые им дары, а не мчаться во весь опор к финишу.

Его язык трудился без устали, и наконец Онория стала привыкать к этому новому удовольствию. Ее дыхание выровнялось, тело обмякло. Она тихо постанывала и извивалась в его объятиях, но больше не пыталась бороться. Теперь она упивалась ласками, отзываясь на каждое движение его языка и губ.

Показав все, на что он способен, Девил решил открыть дверь и впустить ее в рай. Снова и снова она возносилась на небеса, снова и снова он возвращал ее назад, на землю. Но настал момент, когда ее силы иссякли. Она лихорадочно дышала, каждый мускул дрожал, моля об освобождении. И Девил отпустил ее на волю, вонзившись языком в жаждущее лоно. Онория запустила пальцы в его волосы и с силой сжала их, а потом сникла, омытая волной экстаза. Девил смаковал теплую влагу любви, сочившуюся ему в рот. Когда судороги стихли, он медленно приподнялся, широко раздвинул ее ноги и одним мощным рывком вошел в пышущее жаром, влажное лоно, чувствуя, как оно растягивается и принимает его форму.

Размягченная и успокоенная, Онория открылась ему полностью. Девил входил в нее сильными толчками. Его совсем не удивило, что через несколько мгновений она пошевелилась, блеснула глазами из-под полуопущенных век и присоединилась к нему в этом танце сладострастия. Убедившись, что они близки к вершине, Девил закрыл глаза и растворился в ней, теряя себя.

Никогда еще они не достигали таких высот любви, хотя Девил и предчувствовал, что иначе и быть не может.

Он проснулся через несколько часов. Онория, теплая и мягкая, лежала рядом; ее спутанные волосы разметались по подушке. Девил победно улыбнулся и осторожно слез с кровати, не удосужившись одеться.

В комнате жены еще горели свечи. Шлепая босыми ногами, Девил подошел к столику, придвинутому к окну, налил себе вина и залпом проглотил полбокала, затем снял крышку с блюда, посмотрел на закуски и сморщился. Его голод требует иной пищи.

Сзади раздался шорох. Он обернулся и увидел Онорию. Сонно моргая, она вышла из его комнаты, накинув на себя халат мужа.

— Что ты делаешь? — спросила Онория, прищурившись от яркого света и загораживая глаза рукой. Девил поднял свой бокал. Она шагнула вперед, придерживая полы халата.

— Я бы тоже выпила немного.

В саду было тихо. Но шесть пар удивленных глаз, не отрываясь, смотрели на освещенное окно герцогской спальни, закрытое газовой занавеской с кружевами. Шестеро мужчин увидели, как Девил поднял бокал, словно салютуя им. И все шестеро разом затаили дыхание, когда к нему присоединилась Онория. Их очень интересовало, что происходит сейчас в этой комнате, залитой светом свечей.

А Онория, закутанная в какое-то широченное одеяние, с распущенными волосами, ореолом окружавшими ее головку, поднесла к губам бокал, а потом вернула его мужу. Опустошив свой бокал, Девил склонился к Онории и обнял ее.

Вытаращив глаза, шестеро мужчин наблюдали за тем, как их кузен поразительно долго, взасос целуется со своей женой. Пятеро из них поежились, когда молодожены оторвались друг от друга. И снова застыли, точно парализованные, когда Онория сняла с себя халат. Рядом появилась вторая тень, они обнялись и опять слились в поцелуе.

Ничто — даже уханье совы — не нарушало мертвую тишину. Девил поднял голову, и две тени отошли от окна, тесно прижавшись друг к другу.

— Господи! — воскликнул ошеломленный Гарри, одним словом выразив чувства, обуревавшие всех остальных.

— Неужели ты всерьез думал, что Девил женится только для того, чтобы иметь наследника? — поинтересовался Ричард, озорно сверкнув глазами.

— Ну, судя по всему, — сухо заметил Габриель, — об этом беспокоиться нечего. Если к пяти часам утра они успели так много, то я готов поставить на Валентинов день. В темноте раздался глухой смешок Уэйна.

— Уж не знаю, стоит ли говорить, но я не верю, что они начали заниматься этим всего пять часов назад.

Четыре головы одновременно повернулись к нему.

— Ого! — сказал Люцифер. — В таком случае я готов побиться об заклад насчет Валентинова дня. Если старт взят уже давно, то у него есть еще три месяца, чтобы довести дело до конца. Более чем достаточно.

Мужчины направились к дому. Их поздняя прогулка стала настоящим открытием.

— Ты прав, — заметил Габриель, пристроившись поближе к Люциферу. — Зная Девила, мы можем смело предположить, что к Валентинову дню она разрешится от бремени.

— Я думаю, — сказал Ричард, который шел следом, — что нам не следует сообщать леди об этом пари. Вряд ли она одобрит наше любопытство.

— Что верно, то верно, — заметил Гарри, вместе с остальными продиравшийся сквозь кусты. — У женской половины рода человеческого весьма узкие взгляды на самые важные и интересные вещи.

Уэйн посмотрел им вслед, потом перевел взгляд на светящиеся окна в восточном крыле дома, отметив, что в герцогской спальне темно. Его ухмылка превратилась в широкую улыбку. Сунув руки в карманы, он повернулся… и замер. Глаза, уже привыкшие к темноте, легко различили плотную фигуру человека, который медленно шагал к дому через сад.

Через мгновение напряжение, охватившее Уэйна, спало. Он двинулся вперед, не вынимая рук из карманов.

— Что ты тут делаешь, Чарльз? Решил подышать свежим воздухом?

Чарльз резко остановился и повернулся к нему.

— Вот именно, — ответил он, кивнув.

На языке у Уэйна вертелся один вопрос: видел ли Чарльз представление, которое только что устроил им герцог? Но он смолчал, вспомнив о том, как кузен любит читать нравоучения. Следуя за Чарльзом, Уэйн спросил:

— Останешься здесь на несколько дней?

— Нет. — Сделав несколько шагов, Чарльз добавил: — Я уезжаю в Лондон завтра утром. Ты не знаешь, когда туда отправится Сильвестр?

Уэйн отрицательно покачал головой.

— Об этом не заходила речь. Но я был бы удивлен, увидев их там до Рождества. Думаю, они останутся здесь.

— Неужели? Значит, Сильвестр намерен быть главой семьи во всех отношениях?

Уэйн холодно взглянул на него.

— Так было и раньше.

Чарльз кивнул и неопределенно заметил:

— Верно… совершенно верно.

Глава 19

Много лет спустя, вспоминая первые месяцы своего замужества, Онория поражалась благосклонности судьбы. Ведь они назначили свадьбу на первое декабря. Лучшего времени и придумать было невозможно. В январе и феврале холодно, часто идет снег и светская жизнь замирает. Рождественская неделя, когда все семейство Кинстеров собралось вместе прошла прекрасно. Эти тихие зимние месяцы дали Онории возможность привыкнуть к своему новому положению, ощутить себя герцогиней Сент-Ивз и обдумать, что делать дальше.

Вести хозяйство оказалось совсем несложно. Слуги были отлично вышколены и вели себя дружелюбно. В этом Онория почти не сталкивалась с трудностями. И тем не менее ей приходилось заниматься самыми разными проблемами: коровами, клумбами, вареньем и скатертями. Проблемы эти возникали не только в Сомершем-Плейс, но и в трех других поместьях мужа.

Организационная работа — дело увлекательное. Кинстеры требовали, чтобы Онория взяла на себя роль главы семейства, требующую усилий, но и приносящую удовлетворение.

Все это обрушилось на нее в декабре и январе, но самым важным все-таки оставались их с Девилом отношения.

Онория и сама не знала, сбылись ли ее ожидания. Выходя замуж, она не знала, чего хочет. У нее были весьма туманные представления об обязанностях жены и матери. Поэтому и ей, и ему предстояло решить немало вопросов.

В повседневной жизни между ними время от времени происходили столкновения. И по глазам мужа Онория видела, как он изучает ее, что-то подсчитывает и взвешивает. В ее глазах, очевидно, отражалось то же самое.

Онории ко многому пришлось привыкать. Она училась выкраивать время, чтобы побыть одной, училась чувствовать себя легко в компании других людей, обсуждать сотни мелких происшествий и проблем, влияющих на их совместную жизнь. При этом надо было учитывать их с Девилом характеры и искать компромисса. В некоторых случаях подладиться друг к другу было легко, а иногда это требовало больших уступок с обеих сторон.

Только в постели все было давно решено, там роли уже распределились. Желание не убывало, оно продолжало гореть ровным неугасимым пламенем, но с каждой ночью их близость становилась все глубже, значительнее, а это ко многому обязывало.

В конце января они оба почувствовали, что их отношения не только изменились — в них появилось нечто новое. За это время они создали вокруг себя особое пространство и теперь жили словно в коконе. Об этом никогда не заходила речь, но Онория ощущала невидимую паутинку каждую минуту и не сомневалась, что то же самое происходит и с Девилом.

— Я собираюсь покататься.

Онория, сидевшая за столом с кипой счетов от торговца свечами, посмотрела на мужа.

— Дороги сейчас плохие — ехать придется медленно. Может, присоединишься ко мне?

Последние несколько недель прогулки верхом приходилось отменять из-за скверной погоды и наледей. Но сегодня вовсю сияло солнце, а с Девилом всегда можно чувствовать себя в безопасности.

— Мне нужно переодеться. — Онория отложила счета в сторону, мило улыбнувшись мужу. Девил ухмыльнулся.

— Я подведу лошадей к боковой двери.

Они выехали через десять минут, выбрав кружной путь — через поля и холм. В деревне Онория и Девил остановились поболтать с мистером Постлтуэйтом, который, как всегда, копался в своем саду. Оттуда дорога шла через лес.

Они молча поднялись на холм, переведя лошадей с рыси на шаг, и вскоре приблизились к тому месту, где застрелили Толли.

Девил взглянул на Онорию и натянул поводья, а потом, не говоря ни слова, направил Сулеймана по узкой тропке.

Зимой и домик лесника, и поляна производили совсем другое впечатление. Подлесок был по-прежнему густой, почти непроходимый, но деревья стояли голые. Толстый ковер опавших коричневатых листьев заглушал стук копыт. Домик казался аккуратнее и уютнее; каменный порожек был вычищен; из трубы вился дымок.

— Кеннан в своей резиденции. — Девил спешился, привязал свою лошадь к дереву и подошел к Онории.

Когда он помогал ей спуститься, она вспомнила, какое испытала смущение, первый раз побывав в его объятиях. Теперь она наслаждалась теплом знакомых рук.

— Он дома?

— Вряд ли. Днем Кеннан обычно бывает в деревне.

Они направились к домику.

— Может, неудобно входить без спроса? — заметила Онория.

Девил покачал головой.

— У Кеннана, в сущности, нет дома. Он живет то там, то здесь и содержит в порядке мои леса.

Открыв дверь, он вошел внутрь. Онория последовала за ним. Девил быстро пересек маленькую комнатушку и замедлил шаги возле кровати, на которой умирал Толли. У изножья Девил остановился, глядя на простое серое одеяло. Его лицо окаменело.

Онория давно не видела его таким. Последнее время муж • редко скрывал от нее свои чувства. Поколебавшись, она шагнула вперед и встала рядом с ним. Здесь ее место. Но иногда Девилу приходится об этом напоминать. Она коснулась его руки. Сначала он стоял не шевелясь, потом сильные пальцы крепко сжали ее руку.

Девил еще долго смотрел на кровать, видимо, вспоминая происшедшее. Онория прислонилась к нему; он оглянулся, нерешительно протянул руку и привлек ее к себе.

— Прошло уже шесть месяцев, а убийца не пойман, — мрачно изрек Девил.

Онория положила голову на плечо мужа.

— По-моему, «коллегия» Кинстеров не терпит поражений.

— Никогда.

— Вот и хорошо. — Онория подняла глаза и увидела, что Девил помрачнел еще больше.

— Я что-то забыл, — сказал он. Видно было, что что-то мучает его. — Это касается того, как умер Толли. Я должен был это помнить. — Девил опять посмотрел на кровать. — И все еще надеюсь вспомнить.

Онория поняла, что обычные слова утешения тут не помогут. Они помолчали. Через минуту она услышала тяжкий вздох. Девил крепко прижал ее к себе, потом, указав на дверь, предложил:

— Поедем домой.

Они медленно двинулись в обратный путь. Уже сгущались сумерки. Девил больше ни слова не сказал об убийце Толли. В холле супруги расстались: Девил пошел в библиотеку, а Онория отправилась наверх, намереваясь принять ванну перед ужином.

Тонко чувствуя настроение мужа, она знала, что рано или поздно он вернется к этой болезненной теме.

Вечером они отдыхали в библиотеке. Девил сидел в мягком кресле, Онория — на кушетке, с рукоделием на коленях. В камине ярко горел огонь, наполняя комнату теплом и уютом. Занавески уже были задернуты. Уэбстер принес хозяину бокал бренди и удалился. Вдовствующая герцогиня отправилась спать раньше, чем обычно.

Девил отпил бренди и посмотрел на жену.

— Мне надо вернуться в Лондон.

Встретив его взгляд, Онория спокойно спросила:

— Ты получил какие-то сведения о смерти Толли и поэтому должен уехать именно сейчас?

Она твердо, но без всякого вызова встретила его взгляд. Зеленые глаза Девила сузились, губы зловеще сжались. Он откинулся на спинку кресла и уставился в потолок. Отложив в сторону рукоделие, Онория ждала.

Девил думал долго, очень долго. Онория его жена, и она слишком умна и упряма, чтобы довольствоваться какой-нибудь глупой выдумкой. Внимательно посмотрев на нее, Девил сказал:

— Виконт Брамли последнее время работает на меня. Онория нахмурилась.

— Я его знаю?

— Он не того сорта джентльмен, с которым тебе следует знакомиться.

— А, я понимаю, о каком сорте ты говоришь.

— Вот именно. Виконт пытается выяснить, что стоит за «недостоверными сведениями Люцифера». На следующей неделе он должен доложить мне о результатах.

— Понятно. — Наморщив лоб, Онория смотрела на огонь, потом машинально собрала свое рукоделие. — Здесь у нас нет никаких дел. Я немедленно переговорю с миссис Халл и Уэбстером. — Она встала и оглянулась на мужа. — Полагаю, мы уезжаем завтра?

Последовала минута тяжелого молчания. Наконец Девил со вздохом кивнул.

— Завтра. После обеда.

Онория направилась к двери. Девил проводил взглядом ее покачивающиеся бедра, осушил до дна свой бокал и уже в который раз подумал: что же это на него нашло?

— И насколько же Брамли превысил свой счет? — поинтересовался Уэйн, опускаясь в кресло напротив письменного стола Девила.

Виконт вышел из библиотеки меньше минуты назад, и цвет лица у него был зеленый.

Спрятав расписки в ящик, Девил назвал сумму. У Уэйна округлились глаза. Тихо присвистнув, он заметил:

— Здорово ты его скрутил.

— Я все делаю тщательно, — отозвался Девил, пожав плечами.

Дверь распахнулась. По сердитым глазам Онории он понял, что она слышала эту последнюю фразу, и встретил ее откровенно развратной улыбкой.

— Доброе утро, дорогая.

Онория моргнула и царственно наклонила голову. Пока они с Уэйном обменивались приветствиями, Девил любовался женой. Готовясь выйти на улицу, она надела золотистую мантилью из мериносовой шерсти. В одной руке Онория держала бархатный капор, отделанный рюшем, в другой — облаченной в перчатку цвета слоновой кости — красовалась муфточка из золотистого бархата, отороченная лебяжьим пухом. Высокий воротник мантильи с внутренней стороны был отделан тем же дорогим материалом. Волосы закручены в тугой пучок — а утром ее спутанные кудри разметаны по всей подушке. От этих воспоминаний по телу Девила разлилось приятное тепло, а на губах сама собой расцвела улыбка.

Сунув ключ от ящика в карман жилета, он с самодовольным видом подошел к Онории. Она повернулась к нему и вздернула брови.

— Виконт раздобыл какие-нибудь сведения? Девил застыл как вкопанный. Даже не глядя на Уэйна, он понимал, что тот безмерно удивлен.

— К сожалению, нет. Он попросил отсрочки.

— И ты согласился? Девил медлил с ответом.

— Если виконт так медлителен, может, стоит воспользоваться услугами другого человека?

— Все не так просто. — Увидев в ее глазах недоумение, он продолжал: — Благодаря некоторым своим качествам Брамли идеально подходит для такой работы.

Онория удивилась еще больше.

— Я видела виконта мельком, но он не произвел на меня впечатления человека, которому можно доверять. — Она сделала паузу и, слегка нахмурившись, взглянула на непроницаемое лицо Девила. — Раз уж мы в Лондоне, почему бы тебе не заняться расследованием самому? Сюда понаехала масса людей. Скажи, что ты хочешь узнать, — и я постараюсь помочь тебе.

Уэйн поперхнулся от ужаса, но попытался скрыть это, изобразив приступ кашля.

Онория строго посмотрела на него. Мужчины переглянулись, и Девил сразу помрачнел. Заметив этот молчаливый обмен репликами, она насмешливо прищурилась.

— Так чем же именно занимается Брамли? Ответ легко читался в их глазах. Онория вздернула подбородок. Девил многозначительно посмотрел на своего кузена. Тот учтиво улыбнулся Онории.

— Я покидаю вас. Надеюсь, вы получите ответы на все вопросы.

Уэйн склонился над ее рукой, выразительно взглянул на Девила и удалился. Когда за ним закрылась дверь, герцог окинул Онорию внимательным взглядом. Ее глаза были полны непоколебимой решимости.

— Тебе не следует знать детали.

Он хотел подойти поближе, но жена обдала его ледяным презрением. Интересно, что она прочла в его глазах? Девил восхищался ею как никакой другой женщиной, и страстно надеялся, что это не проявляется внешне.

Онория распрямила плечи и еще выше подняла подбородок.

— Я твоя жена, твоя герцогиня. Если что-то угрожает нашей семье, я должна знать об этом.

Девил отметил, что она подчеркнула слово «нашей», причем не отворачивалась, говоря это, а продолжала смотреть ему в лицо бесстрашно и твердо. Грозное молчание тянулось долго. И сколько за ним стояло невысказанных упреков! Онория бросила вызов властной натуре мужа и хорошо понимала это но отступать не собиралась.

— Ты невероятно упряма, — сказал Девил, прищурившись.

— Ты знал это еще до свадьбы, — надменно возразила она.

Он сухо кивнул.

— К сожалению, в этом ты не изменилась. — В его голосе звучало раздражение.

Онория передернула плечами,

— Ты выбрал меня — и на счастье, и на горе.

Глаза Девила вспыхнули.

— Ты тоже.

Их взгляды снова скрестились, как шпаги. Атмосфера накалялась. Онория медленно подняла бровь. Рассерженный Девил указал ей на кушетку:

— Эта история не для женских ушей.

Скрывая свое торжество, Онория послушно села. Девил устроился рядом и пересказал ей суть грязных слухов, которые дошли до Люцифера. Оказывается, кто-то из Кинстеров начал часто посещать «дворцы».

— Дворцы? — недоуменно переспросила Онория. На скулах Девила заиграли желваки.

— Бордели. Только очень дорогие.

— Но ты же не веришь, что это кто-то из вашей «коллегии», — сказала она, заглянув мужу в глаза.

Это был даже не вопрос, а утверждение. Девил угрюмо покачал головой.

— Я знаю, это кто-то из наших, — заявил он, решив не посвящать Онорию в детали того, что там происходит. Его жене не следует знать о проституции, тем более в ее худших проявлениях. — Возможно, Толли заходил туда из любопытства и увидел или услышал нечто важное. Хозяйки «дворцов» богаты и обладают огромной властью. Ведь к ним наведываются люди, которым есть что скрывать и которые могут заставить замолчать человека, узнавшего их тайны.

— Почему ты выбрал именно Брамли? — спросила Онория, внимательно глядя на мужа. Девил скривил губы.

— К несчастью, мнение Кинстеров по этому поводу широко известно. Хозяйки осторожны: нам они ничего не скажут.

— Неужели ты действительно думаешь, что это был Толли? — помолчав, уточнила Онория.

Девил отрицательно покачал головой.

— Значит, остается только… — Он нахмурился и опять состроил гримасу. — Нет, тоже не верю.

Какое-то время они молчали. Онория очнулась первой.

— Пресвятые небеса! Я же опаздываю! — воскликнула она, посмотрев на часы, и вскочила с кушетки.

— Куда это ты собралась?

— Хочу навестить Луизу, а потом надо ехать к леди Коулберн на обед.

— Ничего не говори ни Луизе, ни моей матери. Онория снисходительно посмотрела на мужа.

— Разумеется, не скажу.

Она уже направилась к двери, но Девил остановил ее, развернул к себе и заглянул в глаза, дожидаясь, пока в них зажжется огонек страсти. Потом поцеловал. За поцелуем последовали шепот и мучительные, дразнящие прикосновения…

Девил внезапно отстранился. Онория рассердилась, но тут же успокоилась, увидев его улыбку. Она выпрямилась и величественно кивнула.

— Желаю вам хорошо провести день, милорд.

— Я желаю вам того же, миледи.

Остаток дня Онория проклинала мужа: его дьявольский поцелуй все время напоминал о себе. Дрожь, время от времени пробегавшая по телу, была совершенно необъяснима, поэтому пришлось последовать совету Луизы и выпить рюмку ликера. Расположившись на кушетке в гостиной (близнецы уселись на низеньких скамеечках у ее ног), Онория воспользовалась случаем и поделилась идеей, совсем недавно пришедшей ей на ум.

— Я хочу дать бал.

Онория знала, что обязана показаться обществу в качестве герцогини Сент-Ивз. Бал в межсезонье представлялся ей прекрасным решением проблемы.

— Бал? — У Аманды округлились глаза. Она повернулась к матери. — А нам можно будет пойти?

При виде сияющих лиц дочерей Луиза постаралась скрыть улыбку.

— Это зависит от того, пригласят ли вас и что это будет за бал.

Аманда и Амелия посмотрели на Онорию, но та притворилась, что ничего не заметила, и снова обратилась к Луизе:

— Думаю, это будет «домашний» бал. Только для родственников и друзей. Луиза кивнула.

— Светское общество еще не собралось, большинство занято охотой. Сейчас герцогине Сент-Ивз не пристало давать свой первый официальный бал.

— Конечно. Это будет расценено как оскорбление. Все гранд-дамы надуют губы. Но «домашний» бал не вызовет их гнева.

— Поскольку вы приехали в Лондон по делам, никто не осудит вас за это маленькое развлечение, — великодушно согласилась с ней Луиза. — И разумеется, первый официальный бал ты не можешь провести без Хелен.

— Верно. — Онория кивнула. Вдовствующая герцогиня гостила у друзей и должна была вернуться только в начале сезона. — Но этот бал мы устроим только для друзей…

— И для семьи, — добавила Луиза.

— Значит, — задумчиво продолжала Онория, — можно будет сделать это в ближайшее время.

Близнецы бросали умоляющие взгляды то на мать, то на Онорию, а те сидели с непроницаемыми лицами.

— А нас пригласят? — заныли они.

Онория посмотрела на них с напускным удивлением.

— Боже милостивый! Сначала причешите как следует свои волосы.

Луиза рассмеялась. Девочки надулись, а потом вскочили со своих скамеечек и подошли к кушетке.

— Мы обещаем, что будем одеты и причесаны очень аккуратно.

— Мы будем самыми благовоспитанными девочками.

— И у нас так много кузенов, что вам и партнеров не нужно будет нам искать.

Глядя на их горящие глаза, Онория представляла, какое впечатление произведут на близнецов их великолепные кузены в бальном зале да при полном параде. Заметив ее сомнения, девочки напустили на себя такой жалобный вид, что она расхохоталась.

— Разумеется, вас пригласят. — Она перевела взгляд с одного восторженного личика на другое. — Но пойдете вы на бал или нет, будет решать ваша мама.

Взоры девочек устремились на Луизу. Несмотря на добрую улыбку, голос Луизы звучал строго:

— Сначала я должна поговорить с вашим отцом. Но, учитывая, что в этом сезоне состоится ваш первый выход в свет, «домашний бал», особенно у герцогов Сент-Ивз, будет прекрасным началом вашей новой жизни.

Окрыленные надеждой, близнецы просияли и тут же стали теребить мать по поводу своих бальных платьев. Оставив их в весьма возбужденном состоянии, Онория отправилась к леди Коулберн, чтобы отобедать с ней в окружении целой толпы молодых дам. Те требовали устроить бал и не желали принимать никаких отговорок новоиспеченной герцогини. Как только стало известно, что Девил в городе, в глазах многих загорелся огонек: теперь он не вольный повеса, а женатый человек, и с ним не так страшно завести интрижку.

Безмятежно улыбаясь, Онория думала о том, что неплохо бы поставить на мужа тавро (или татуировку?) — на лоб и на другую важную часть тела. И пусть скучающие светские дамы ищут развлечений в другом месте — Девил принадлежит только ей. Онория с трудом удерживалась от желания заявить это публично.

Когда она села в карету и отправилась в обратный путь, на Гросвенор-сквер, ревность разыгралась вовсю. Ее потрясла неистовая сила этого чувства, но его источник был очевиден. В светском обществе мужа потерять легко.

Такие мысли не посещали Онорию давно — с той самой ночи, когда Девил во время бури зашел к ней в спальню. Несмотря на все свои страхи, несмотря на то что Слиго и старший конюх разделяли ее подозрения, больше ничего ужасного не происходило. И теперь казалось, что Девил был прав: никто не портил ось фаэтона — произошел несчастный случай.

Пристально глядя в окно кареты, Онория почувствовала неожиданный прилив сил и решимости. Она удивилась, но приняла это как должное. Уж слишком часто ей говорили, что сама судьба благословила их с Девилом брак.

Значит, она никому его не отдаст.

Девил пообедал с друзьями, потом зашел в клуб. Шел третий день его пребывания в столице. Несмотря на присутствие жены, он постепенно возвращался к прежнему удобному распорядку жизни.

— Единственная разница состоит в том, — объяснил Девил Уэйну, когда они заглянули в читальный зал, — что теперь в моей постели всегда тепло.

Уэйн ухмыльнулся и, взяв кузена под локоть, указал на два пустых кресла. Девил развернул газету и уставился в нее невидящим взглядом. Он думал о своей упрямице жене. И как его угораздило жениться на женщине, которую невозможно запугать или принудить к чему-либо силой?! Такие попадаются один раз на миллион. Конечно, в дело вмешалась судьба. Ему оставалось одно: надеяться, что судьба подскажет, как справляться с женой, не разрушая той хрупкой связи, которая начала устанавливаться между ними.

Эта связь совершенно необычна, уникальна — по крайней мере для него лично. Ее невозможно объяснить словами, но она настолько драгоценна, что рисковать нельзя.

Онорией тоже нельзя рисковать. Никоим образом.

Девил нахмурился. И чем у него забита голова?

Через некоторое время, расставшись с Уэйном, Девил отправился домой. Уже вечерело. Он пересек Пиккадилли и свернул на Беркли-стрит.

— Эй! Сильвестр!

Девил остановился, дожидаясь, пока к нему подойдет Чарльз. Он жил недалеко от Гросвенор-сквер — на Дьюк-стрит.

— А ты не изменяешь старым привычкам, насколько я понимаю. По-прежнему ищешь развлечений?

— Ты прав, — улыбнулся Девил.

— Странно. Я думал, ты пробудешь в Лестершире дольше. Говорят, там сейчас много дичи.

— В этом году я не ездил в Лодж. — Лодж-Мэнор был герцогским заповедником. — В Сомершеме я несколько раз охотился с собаками, но не слишком удачно.

Вид у Чарльза был весьма озадаченный.

— Как поживает тетя Хелен?

— Прекрасно. — Девил искоса взглянул на него и скривил губы. — Что охота? У меня есть другие развлечения.

— О?

— Я недавно женился, ты помнишь? Чарльз поднял брови.

— Я не думал, что женитьба что-то изменит в твоем образе жизни.

Девил решил промолчать. Они обогнули Беркли-сквер и вошли в переулок, который вел в Хейз-Мьюз.

— Онория, очевидно, осталась в Сомершеме?

— Нет. — Девил нахмурился. — Она здесь, со мной.

— Неужели? — Растерянно моргая, Чарльз пробормотал: — Не забыть бы нанести ей визит и засвидетельствовать свое почтение.

Девил кивнул. Ему не хотелось подвергать Онорию такому испытанию: общение с Чарльзом вряд ли доставит ей радость. Он прекрасно знал, как его кузены относятся к Чарльзу, но сам всегда старался проявлять терпимость.

Они остановились на углу Гросвенор-сквер. До дверей особняка Сент-Ивз было рукой подать. Чарльз вдруг резко повернулся к Девилу.

— Не хотелось бы затрагивать такую деликатную тему, но я чувствую, что обязан высказаться.

Девил холодно взглянул на него, выгнул брови и призвал на помощь все свое терпение.

— Ты поступил жестоко, взяв с собой Онорию. Здесь, в Лондоне, ей придется мириться с твоими многочисленными интрижками. И это через несколько месяцев после свадьбы! Она еще не знакома со светской жизнью, но, я уверен, быстро разберется что к чему. Онория очень умна и, конечно, поймет, что ты с легкостью одариваешь женщин своим вниманием. Жены остро реагируют на такие вещи. Лучше бы она осталась в Сомершеме и не страдала.

Лицо Девила окаменело. Какая уж тут терпимость! Он прилагал большие усилия, чтобы обуздать свой дикий норов. Не будь Чарльз членом семьи, он заставил бы его глотать собственные зубы. Девил едва не зарычал от ярости.

— Ты ошибаешься, Чарльз. Онория сама пожелала сопровождать меня, и я не стал ей отказывать.

Чарльз замер, услышав ровный сухой голос Девила. От взгляда герцога мог бы замерзнуть ад.

— Ты не прав и в другом. Мне не нужны никакие интрижки. Я предпочитаю Онорию всем другим женщинам.

Это была правда, истинная правда, хотя в душе Девилу трудно было это признать.

Чарльз был сражен наповал, а Девил горько усмехнулся.

— В самом деле… я и не ожидал получить от брака так много. Попробуй. Смею заверить, это весьма волнующий эксперимент.

Небрежно кивнув, Девил пошел к дверям своего особняка. Чарльз тупо смотрел ему вслед. Его лицо было белым как мел.

Глава 20

На следующее утро, освободившись от самых неотложных дел, Девил поднялся в гостиную. При виде его Онория радостно улыбнулась:

— А я думала, ты еще долго будешь занят.

— Хобден возвращается в Сомершем-Плейс. — Девил пристроился на кушетке рядом с женой и взял один из листочков, лежавших у нее на коленях. — Наши гости?

Онория искоса посмотрела на него.

— Это родственники. А вот список друзей.

Девил принялся изучать листочки. Вчера вечером они поговорили о планах Онории. Девил полностью одобрил их, рассудив, что подготовка к балу отвлечет ее от Брамли и расследования убийства.

— Надо добавить несколько фамилий. Онория послушно взяла карандаш. Когда Девил произнес «Чиллингуорт», она удивленно подняла глаза.

— Я думала, граф не относится к числу твоих любимчиков.

— Напротив. — Девил улыбнулся, как настоящий Князь Тьмы. — Кого же я буду дразнить?

Онория хотела возразить, но смолчала. Пусть Чиллингуорт сам о себе позаботится.

— Предлагаю прокатиться в экипаже, — сказал Девил, любуясь профилем жены.

Онория, погладив его ногу, обожгла взглядом и скорчила гримаску.

— Не могу. — Она указала на письменный стол, заваленный бумагами. — Если бал состоится в пятницу, мне уже сегодня надо разослать приглашения.

Девил за всю свою жизнь не написал ни одного приглашения. Он уже решил остаться с Онорией и обучиться этой премудрости, но она заявила:

— Луиза пришлет мне на помощь близнецов. Девил сухо улыбнулся и вытянул длинные ноги.

— В таком случае я тебя покидаю.

Он погладил Онорию по щеке и направился к двери. Она тоскливо посмотрела ему вслед и принялась за работу.

На следующее утро, когда дверь в гостиную отворилась, Онория вспыхнула от радости, но оказалось, в аудиенции нуждался Уэйн.

— Девил сказал, что я найду вас здесь. — С чарующей улыбкой он шагнул вперед. — Хочу попросить вас об одолжении.

Заметив особый блеск в его глазах, Онория посмотрела на молодого повесу с истинно матриархальным неодобрением.

— Кто? — коротко спросила она.

— Леди Кантертон. А Гарри предлагает леди Пинни. Онория многозначительно помолчала и взяла карандаш.

— Я пошлю приглашения сегодня же.

— Спасибо.

— С одним условием, — сказала она. В глазах Уэйна мелькнула тревога.

— Каким же?

В голосе Уэйна прозвучали стальные нотки, но Онория не обратила на это никакого внимания.

— Каждый из вас хотя бы один раз пригласит близнецов. Обеих.

— Близнецов? — Уэйн уставился на нее в полном изумлении. — Сколько же им лет?

— Семнадцать. В этом году они начнут выезжать. Этот бал для них — первый.

Уэйн вздрогнул.

— Ну? — Онория выгнула бровь.

— Очень хорошо. По одному танцу с каждой. Я предупрежу Гарри, — угрюмо пробурчал он. Онория довольно кивнула.

— Действуйте.

Вслед за Уэйном в гостиной появился Габриель, потом Люцифер, а последним в гостиную заглянул Ричард.

— Я знаю, — сказала Онория, взяв в руки свой существенно разросшийся список. — Леди Грей.

— Леди Грей? — удивился Ричард. — Почему именно леди Грей?

Теперь недоумевала Онория. На балу у Горации она собственными глазами видела, как Ричард ускользнул куда-то с белокожей темноволосой красавицей.

— А разве она не…

— А-а… Нет. — Ричард ухмыльнулся, напомнив Онории Девила в худшие его минуты. — Это было в прошлом году. Я хотел попросить за леди Уолтон.

Как будто речь идет о сделке! И леди Уолтон, конечно, упадет прямо ему в руки, словно спелая слива. Онория решила, что перевоспитывать его бесполезно, и добавила к списку новую фамилию.

— Взамен я обещаю потанцевать с Амелией и Амандой.

— Хорошо.

Ричард отвесил ей легкий поклон.

— Этот ваш бал… отличная идея. — Он задержался возле двери, ухмыляясь, как истинный Кинстер. — Все мы уже предвкушаем начало сезона. И «домашний» бал — отличная разминка, лучше и не придумаешь.

Онория бросила на него предостерегающий взгляд. Ричард засмеялся и ушел. Она снова занялась делами, но вопреки собственному желанию все время прислушивалась: не раздадутся ли за дверью шаги? Может, Девил зайдет, чтобы послушать ее рассказ об интрижках кузенов, спросить, чем она занята, внести свои предложения?..

Девил не пришел.

На следующее утро, войдя в гостиную, Онория с облегчением увидела, что Девил все еще сидит за столом, попивая кофе и просматривая «Газетт». Теперь она должна была сидеть напротив мужа, их разделял огромный полированный стол красного дерева. Заняв свое место, Онория лучезарно улыбнулась.

Девил приветствовал ее тем же, хотя его радость отразилась не столько в улыбке, сколько в выражении глаз, Он сложил газету и отложил в сторону.

— Как продвигаются твои дела?

Вчера Девил ужинал дома, но был так занят, что появился в спальне поздно и вовсе не для того, чтобы поболтать. Попивая чай с тостом, Онория посвятила его в организационные подробности. Он слушал внимательно, время от времени вставляя свои замечания, а под конец сказал:

— Знаешь, с твоей легкой руки «домашние» балы войдут в моду. Я слышал от нескольких дам, что они тоже собираются устраивать такие развлечения.

Онория просияла.

— Сент-Ивзы всегда впереди, остальные следуют за ними. Девил одобрительно улыбнулся и сказал:

— Из Сомершем-Плейс пригнали лошадей. Погода прекрасная. Не хочешь покататься?

У Онории упало сердце. До боли жалко терять часы, которые они могут провести вместе.

— Простите, ваша светлость.

Миссис Халл сделала реверанс и обратилась к Онории:

— Привезли провизию, мадам. Я велела поставить ящики в столовой.

— Ах да… — Онория виновато улыбнулась. — Я скоро приду.

Скоро принесут цветы, потом появятся музыканты… Миссис Халл удалилась. Онория заглянула Девилу в глаза.

— Я совсем забыла. Надо обсудить меню. Сегодня я не смогу поехать с тобой.

Девил вежливо улыбнулся и махнул рукой.

— Ничего страшного.

Онория приуныла: взгляд у Девила был мрачноватый. Не зная, что сказать, она улыбнулась.

— До встречи.

Девил кивнул, продолжая натянуто улыбаться. Когда Онория вышла, он поставил на стол чашку и встал. Улыбка исчезла с его лица. Он спустился в холл, где Уэбстер отдавал распоряжения направо и налево.

— Прикажете оседлать лошадь, ваша светлость? Девил не отрывал взгляда от лестницы, по которой только что прошла Онория.

— Нет.

Одинокие прогулки Девил совершал рано утром, когда в парке было пусто. Вздохнув, он направился в библиотеку.

— Я буду занят все утро.

Герцоги Сент-Ивз в этот вечер ужинали дома. Онория дождалась, пока все разошлись, и скрылась в спальне, облачилась в ночную рубашку и пеньюар и чуть ли не бегом (точь-в-точь как усердная горничная) поспешила в апартаменты мужа. Там она забралась под одеяло.

Девил — он стоял поодаль и развязывал галстук — с интересом посмотрел в ее сторону. Но мысли Онории были заняты другим.

— Я думала, — заявила она, откинувшись на подушки и пристально глядя на мужа.

Руки Девила на мгновение замерли. Он стянул с шеи белый галстук, расстегнул жилет и подошел к кровати.

— О чем?

— О человеке, который хочет тебя убить. Отделавшись от жилета, Девил сел на кровать и начал стягивать с себя ботинки.

— У тебя есть какие-то догадки?

— Да. Но Уэйн сказал, что мои выводы неверны. Девил поднял глаза.

— Уэйн?

Онория объяснила ему, в чем дело.

— Естественно, я подумала, что твой наследник — Ричард.

— А-а. — Девил бросил на пол второй ботинок, разделся догола и скользнул под одеяло. Онория тут же прижалась к нему. — Очевидно, мне следует рассказать тебе об этом, — услышала она и поморщилась. Она была почти уверена, что Девил сейчас усмехается.

— Конечно, ты должен рассказать. Но о чем?

Девил улегся поудобнее.

— Ты же знаешь прозвище Ричарда?

— Скэндал? Девил кивнул.

— Это сокращение. Мое полное прозвище — «этот дьявол Кинстер», а Ричарда назвали «скандал, которого не было».

— С ним связан какой-то скандал?!

— Ричард — мой брат, но только по отцовской линии.

— А-а. — Онория растерянно заморгала, потом нахмурилась. — Но вы так похожи.

— Мы похожи на отца — ты видела его портрет. Ричард тоже темноволосый. Правда, цвет глаз я унаследовал от матери.

Да, это, наверное, был грандиозный скандал: ведь Ричард моложе Девила. Но Онория не заметила и тени пренебрежения в отношении к нему светского общества.

— Не понимаю, — пробормотала она и увидела, как в полутьме сверкнули белые зубы Девила.

— Тайна рождения Ричарда известна всем вот уже почти тридцать лет. Это дела давно минувших дней. Главную роль, конечно, сыграла моя мать.

— Расскажи мне, — потребовала Онория, скрестив руки на груди.

Девил прижал ее к себе.

— Когда мне было три года, отца попросили отправиться с дипломатической миссией в Шотландию. Там начались волнения, и придворные консультанты посоветовали побряцать оружием, но обойтись без войск. Решили послать кого-нибудь из Кинстеров. Мама не захотела сопровождать отца. Когда я родился, ей сказали, что детей у нее больше не будет, поэтому она панически за меня боялась. Это было ужасно. В общем, отец отправился без нее. И вот один лорд, которого надо было… — Девил запнулся, подыскивая нужное слово.

— Припугнуть? — подсказала Онория. Он кивнул.

— Этот рыжеволосый лорд незадолго до того женился на красавице из южной Шотландии.

— Ну конечно, она непременно должна была быть красавицей, — пробормотала Онория.

— Мы, Кинстеры, — люди требовательные, ты же знаешь, — парировал Девил, насмешливо взглянув на нее. Онория хмыкнула и толкнула его в грудь.

— И что же случилось дальше?

— Странно, но мы и сами толком не знаем. Отец успешно выполнил свою миссию и вернулся домой через месяц. А Ричард появился у нас через год.

— Через год?

— Его мать умерла вскоре после родов. То ли она призналась в своем грехе, то ли ее муж догадался, что ребенок не от него… Ведь у Ричарда волосы темные. Ничего не известно. Одно не вызывает сомнений: Ричард появился на свет благодаря моему отцу. Те, кто помнит меня в младенчестве, утверждают, что в этом возрасте мы с ним были похожи как две капли воды. Судьба Ричарда была решена, когда Уэбстер принес его в дом. К нашей парадной двери подъехала карета, кто-то положил на крыльцо спеленутого младенца, и лошади тут же унеслись прочь. При младенце не было даже записки. Как только Уэбстер взял Ричарда на руки, тот сразу же начал вопить. Это было чудовищно. Я помню это до сих пор, потому что прежде никогда не слышал такого плача. Мать причесывала меня в детской, но крики доносились и туда. Она выронила щетку и побежала вниз, обогнав даже меня. Я еще спускался с лестницы, а мама уже мчалась к отцу и Уэбстеру, которые пытались успокоить ребенка. Она вырвала его из их рук, заворковала что-то, и Ричард затих. А она вся сияла… ты же знаешь, как мать умеет улыбаться. — Онория кивнула и положила голову ему на грудь. — Я сразу понял, что Ричард послан самим Богом. Мама так увлеклась им, что забыла о моих спутанных волосах. С той минуты он завоевал мое полное расположение. Отец поднялся наверх: очевидно, он хотел объясниться. Теперь мне жаль, что я не слышал их разговора, хотя в те годы я вряд ли понял бы что-нибудь. Позже мне стало известно, что мать похвалила отца: мол, он исполнил самое заветное ее желание — подарил второго сына. Папе, конечно, нечего было возразить. И в дальнейшем мать не давала ходу слухам и намекам по поводу Ричарда. Она была замужем за герцогом уже пять лет и обладала большой властью в обществе. Она публично объявила Ричарда своим сыном, и никто — ни тогда, ни сейчас — не осмелился перечить ей.

Онория почувствовала, что Девил улыбается.

— Я уверен, что мать действительно была счастлива: Ричард обеспечил ей крепкий тыл. Никто от этого не пострадал. Отец признал ребенка официально и не забыл о нем в завещании. — Девил глубоко вздохнул. — Вот тебе и история «скандала, которого не было».

Онория лежала неподвижно. Девил погладил ее волосы.

— Теперь ты знаешь, что Ричард не мой наследник. И он не пытается убить меня.

Она прислушивалась к ровному стуку его сердца, радуясь, что Ричард вне подозрений. Он ей нравился, а Девил просто обожал своего единокровного брата.

— Твоя мать — очаровательная женщина, — прошептала Онория, не поднимая головы.

Девил лег на нее сверху и нежно откинул локоны со лба.

— Она и впрямь очаровала моего отца. — Он наклонился и прильнул к ней губами. — Как и моя герцогиня очаровывает меня.

Это были последние разумные слова, сказанные той ночью.

Онория решила серьезно поговорить с мужем. Одетая в полупрозрачный пеньюар цвета слоновой кости, отороченный перьями, она вошла в спальню герцога и стала ждать.

Они встретились за завтраком и за ужином, но нельзя же было начинать расспросы в присутствии слуг. Девил уже побывал в клубе и виделся там с виконтом Брамли. Вот и все, больше он ей ничего не сказал. О чем он думает, кого подозревает, Онория не знала.

Ричард — незаконнорожденный, следовательно, не может быть наследником. Претендентов на это в семье хватает. Через несколько недель после свадьбы она спрашивала Горацию об отце Девила. Та вскользь упомянула, что Джордж, ее муж, отец Уэйна, всего на год моложе покойного герцога. Значит, он и есть наследник Девила, а следующим будет Уэйн.

Даже в самых диких своих фантазиях Онория не могла представить Джорджа в роли убийцы. Девил относился к нему как к отцу, и Джордж отвечал ему почти отцовской любовью. Преданность Уэйна тоже не подлежала сомнению. Стало быть, неведомый злоумышленник вовсе не наследник Девила. Когда она сказала о своих подозрениях Уэйну, тот среагировал так, словно его посетило озарение.

Онория с досадой распахнула полы пеньюара.

Да, все упирается в вопрос о наследстве; значит, в завещании есть какая-то деталь, которая наводит на след убийцы.

Девил уже знает, кто это. Уэйн уверен, что он рассуждал так же, как Онория, и получил ответ на мучающий его вопрос. Если это не прямой наследник, то, возможно, надо действовать методом исключения?..

Онория взглянула на часы. Главное — не думать о другой, самой важной причине, заставляющей ее нервно расхаживать по комнате и с нетерпением ждать встречи с мужем. Кто-то пытается убить его. Этот дом — земля обетованная, здесь он в безопасности. Но на улице?..

Онория хотела, чтобы Девил немедленно оказался здесь, под ее крылышком.

Она вздрогнула, обхватила себя руками и, нахмурившись, снова посмотрела на часы, а затем, поджав губы, решительно направилась к двери. Да, каминные часы идут правильно: со стороны лестницы донесся скрип, а вслед за ним двенадцать глухих ударов. Полночь, но Девил все еще не вернулся.

Онория уже закрыла дверь, когда раздался резкий, требовательный стук. Она застыла на месте, помрачнев еще больше. Кто может прийти так поздно ночью? У Девила есть ключ, значит… Кровь отхлынула у нее от лица, сердце замерло, а потом начало колотиться, словно собиралось выскочить из груди. Онория и не заметила, как оказалась в коридоре. Опомнившись немного, она подобрала пеньюар, помчалась к лестнице и, задыхаясь, вцепилась в перила.

Уэбстер широко распахнул дверь, и на пороге появилась темная фигура. Через мгновение свет ламп упал на каштановые локоны Уэйна.

— Где Девил? — спросил он, вручая Уэбстеру свою трость. Дворецкий взял трость и закрыл дверь.

— Его светлость еще не вернулся, сэр.

— До сих пор? — В голосе Уэйна явственно слышалось удивление.

— Полагаю, он пошел в клуб, сэр.

— Да, я знаю, — туманно ответил Уэйн. — Я ушел оттуда раньше: мне надо было навестить друга. Но Девил собирался покинуть клуб следом за мной. Я думал, он уже дома.

У Онории гулко застучало сердце. Она заметила, что мужчины переглянулись, и черная тень, весь день маячившая где-то в сознании, стала надвигаться все ближе и ближе.

— Уэйн! — крикнула Онория, перегнувшись через перила.

Тот, посмотрев вверх, удивленно заморгал. На его лице появилось странное, отсутствующее выражение. Уэбстер тоже почему-то сразу опустил глаза.

— Да, Онория? — громко сказал Уэйн, откашлявшись и стараясь не смотреть в ее сторону.

— Найди его. Пожалуйста! — В голосе Онории звучал плохо скрытый страх.

— Наверное, Девил встретил друзей и потому задерживается, — предположил Уэйн, сдвинув брови.

Уже поддавшись панике, Онория яростно замотала головой.

— Нет! Что-то случилось! Я знаю. — Она с такой силой сжала перила, что побелели костяшки пальцев. — Пожалуйста, иди за ним сейчас же!

Она еще не успела договорить последние слова, как Уэйн потянулся за своей тростью. Уэбстер быстро отпер дверь. Уэйн выскочил на крыльцо и бегом спустился по ступенькам, на ходу соображая, каким путем Девил обычно возвращается домой из своего любимого клуба. Вскоре он вспомнил о переулке между Беркли-сквер и Хейз-Мьюз и, проклиная все на свете, помчался туда.

А Онория продолжала стоять на лестнице, вцепившись в перила, и старалась подавить бушующий в душе страх. Заперев дверь, Уэбстер искоса взглянул на нее.

— Если позволите, мадам, я предупрежу Слиго.

— Да, будьте добры, — кивнула Онория.

Она вспомнила, что приказала следить за Девилом, и туг же ухватилась за эту спасительную мысль как утопающий за соломинку. Слиго, верный зоркий Слиго, конечно же, позаботился о том, чтобы его «капитана» охраняли как следует.

Но внизу, в холле, с грохотом распахнулась дверь, и Слиго опрометью бросился на улицу. Когда он скрылся из виду, Онория почувствовала, что тоненькая веточка, за которую она держалась, выскользнула из рук, и ее вновь обступила кромешная тьма ужаса.

— Эй! — Девил не стал утруждать себя громким криком.

Переулок был длинным и узким. В высоких кирпичных стенах — ни единого окошка. Тонкое лезвие его шпаги описало широкую дугу. Это был удачный момент: трое нападавших отпрянули назад, чтобы оттащить тело, распростертое на мостовой.

Освободив себе пространство для маневров, Девил тут же выпрямился, продолжая размахивать шпагой, с которой капала кровь. В другой руке он держал трость — полую внутри.

— Ну, джентльмены, кто первый? — спросил Девил, свирепо усмехаясь.

Он окинул вызывающим взглядом лица нападавших мужчин. Они довольно долго ждали, когда их жертва войдет в глухой переулок. Девил, погруженный в свои мысли, сначала ничего не заметил. Двое следовали за ним по пятам, третий выскочил навстречу. Это были неуклюжие, но сильные парни — судя по их бесформенной одежде, матросы. Все трое вооружились шпагами — только пошире и подлиннее, чем у Девила.

Герцог старался сохранять насмешливое выражение лица и твердость взгляда, а сам тем временем продумывал план бегства. Но безуспешно. Он остался жив только благодаря удачному стечению обстоятельств: в переулке, обычно пустом, сегодня валялись две большие бочки, служившие ему прикрытием, а кроме того, какой-то человек пытался спасти его. Незнакомец набросился на бандитов, криком предупредив о своем появлении. В его маневре было больше героизма, чем ума. Противники сцепились, но один из матросов поднял шпагу и сразил незнакомца одним ударом.

К этому времени Девил занял позицию у стены; бочки загораживали его от нападавших слева.

— Давайте же! — издевался он, маня матросов к себе. — Не надо так бояться смерти.

Бандиты переглядывались. Никто не решался выступить первым. Девил только на это и надеялся: надо дольше держать их в состоянии нерешительности. Не сводя глаз с бандитов, он не выпускал из виду и оба конца переулка, ярко освещенные благодаря фонарям на площади и соседней улице. Если кто-нибудь пройдет мимо, на мостовую лягут тени. Тогда можно будет позвать на помощь. К сожалению, время было позднее, район — богатый, а сезон еще не начался. Естественно, прохожих почти не было.

Послышались чьи-то шаги. Самый здоровенный из матросов вышел вперед и попытался сделать выпад. Девил отразил его. Шпага герцога со свистом разрезала воздух и оставила рану на руке бандита. Изрыгнув проклятие, здоровяк отскочил назад и стал хмуро разглядывать окровавленную руку своими поросячьими глазками.

Девил молил Бога, чтобы матрос бездействовал по — дольше. Двоих он одолеет или по крайней мере не подпустит к себе. Бандиты превосходят его весом, но и у него есть преимущества: высокий рост, длинная рука, гибкость. И все же, если они обрушатся на него всем скопом, смерти не миновать. Девил не понимал, почему они до сих пор этого не сделали. Черное пальто, белоснежный галстук и манжеты выдавали в нем аристократа.

Бандиты обменялись настороженными взглядами, их пыл заметно поубавился. На губах их жертвы появилась поистине дьявольская улыбка.

— Ад не такое уж плохое место, даю честное слово. Чертовски жарко, конечно, и боли нет конца, но я подыщу вам хорошее местечко.

Матросы снова переглянулись, потом их вожак тоже попытался сострить, хотя и менее удачно:

— Ты, может, и похож на сатану, да только на самом-то деле это не так. Ты просто человек, и крови из тебя вытечет немало. Это не нам судьба выпала сегодня умереть, а тебе. — Он посмотрел на своих товарищей. — Давайте-ка, ребята, прикончим его. — И он поднял свою шпагу.

Девил дал им достойный отпор. Матрос, напавший слева, наткнулся на бочки и, естественно, отпрянул назад. Шпаги скрестились — во все стороны полетели искры. Отразив удар вожака, Девил сделал молниеносный выпад, и сталь вонзилась в человеческую плоть.

Отступив назад, Девил тут же блокировал второй удар, но лезвие скользнуло по гладкой полированной поверхности трости и задело ему руку. Рана была легкая: Девил успел вовремя увернуться, но теперь ему стало трудно удерживать трость. Стараясь не обращать внимания на боль, он направил шпагу на вожака. Тот отскочил: острая сталь кольнула его прямо в грудь.

Девил выругался. Бандит слева подступал все ближе. Нападавшие перегруппировались.

— Эй! Держись!

Высокая фигура загородила свет от фонарей. Топот бегущих ног эхом отдавался в переулке. Чуть дальше появилась вторая тень. Воспользовавшись удачным моментом, Девил нанес удар вожаку. Тот вскрикнул и пошатнулся, придерживая правую руку. Его шпага со звоном упала на мостовую. Услышав этот звук, остальные два матроса стали испуганно озираться по сторонам, потом бросили свое оружие и пустились наутек. Главарь последовал за ними.

Девил бросился вдогонку, но споткнулся о тело своего неудачливого спасителя. Уэйн, с обнаженной шпагой и тростью в руках, остановился рядом с ним.

— Кто они такие, черт возьми?

Три здоровяка уже скрылись из виду. Девил пожал плечами.

— Мы не представились друг другу.

— Одного ты прикончил, — сказал Уэйн и, наклонившись, перевернул незнакомца на спину.

— Нет. — Девил внимательно посмотрел на раненого, тот был без сознания. — Этот человек пытался помочь, а в награду чуть не лишился уха. Странно… мне кажется, это один из наших грумов.

В этот момент к ним, тяжело дыша, подбежал Слиго. Окинув взглядом Девила, он прислонился к стене.

— С вами все в порядке?

Девил вложил шпагу в деревянные ножны и, взяв трость в правую руку, стал изучать свою рану.

— Пустяки, царапина.

— Слава тебе, Господи. — Слиго закрыл глаза. -Хозяйка ни за что бы мне этого не простила.

Девил бросил хмурый взгляд на своих спасителей. Пока они разговаривали, Уэйн рассматривал шпаги, брошенные матросами.

— Забавно. Необычное оружие для уличных бандитов.

Девил взял у него одну шпагу и взвесил ее на руке.

— Да, странно. Похожа на кавалерийскую, только старого образца. Думаю, они знали, что я ношу шпагу-трость и обязательно пущу ее в ход.

— Они знали также, что справятся с тобой не иначе как втроем.

— Если бы не он, — Девил указал на человека, лежавшего на мостовой, — им это удалось бы. — Он повернулся к Слиго. — Что он тут делал, как ты думаешь?

Голос Девила звучал спокойно. Слиго, покачав головой, предположил:

— Скорее всего шел домой. Случайно увидел вас и… этих, бандитов. Вашу светлость легко узнать.

Девил хмыкнул.

— Отнеси его домой и проследи, чтобы о нем позаботились. Я зайду к нему завтра. Такая преданность, да еще проявленная вовремя, не должна остаться без награды.

Не забыть бы сказать второму помощнику грума, что у него был свободный вечер, подумал Слиго и взвалил раненого к себе на плечи. Жилистый и выносливый, он шагал твердо, словно не замечал тяжести.

Девил и Уэйн пошли за ним следом.

— Кстати, уж если говорить об удачном стечении обстоятельств, как вы-то оказались здесь? Уэйн смело встретил взгляд кузена.

— Это все твоя жена.

— Мне следовало самому догадаться.

— Когда я уходил, она была в полубезумном состоянии. Онория очень тревожится за тебя. — Увидев на лице Девила гримасу, Уэйн пожал плечами. — Возможно, она делает слишком поспешные выводы, но они часто оказываются правильными. Я не решился спорить с ней. Этот переулок — отличное место для нападения.

— Место — лучше некуда, — согласился Девил. Уэйн посмотрел на Слиго. Тот уже подходил к Гросвенор-сквер.

— Онория говорила с тобой о наследнике? — спросил Уэйн, замедлив шаг.

Девил искоса взглянул на него.

— Да.

— И давно ты знаешь, кто убийца?

— Я не знаю. — Девил вздохнул. — Я только подозреваю. Не могу сказать точно, когда я догадался… просто понял вдруг, что такое возможно.

— И?

Лицо Девила казалось выточенным из камня.

— Я хочу вытянуть все, что можно, из этой мадам и связать концы с концами. Брамли уже договорился о встрече. Потом… — Девил скривился. — У нас очень мало доказательств. Надо заставить его раскрыться.

— Ловушка? Девил кивнул.

— А ты будешь приманкой? — уточнил Уэйн, помрачнев. Они уже приближались к дверям особняка.

— Приманкой будем мы с Онорией.

Когда Уэйн пришел в себя после пережитого шока, он увидел, как Уэбстер открыл дверь и бросился помогать Слиго. Девил еще поднимался по ступенькам.

Онория в это время расхаживала взад и вперед по галерее, в отчаянии заламывая руки. Услышав шум, она выскочила на лестницу как была — в полупрозрачном пеньюаре. Зрелище, представшее ее глазам, было неутешительным. Уэбстер и Слиго волокли бесчувственное тело. Онория побледнела. На мгновение ее сердце остановилось, а грудь стиснуло так, что стало невозможно дышать. Присмотревшись, она поняла, что это не Девил, и чуть не потеряла сознание от радости. Еще секунда — и ее муж, как всегда безупречно элегантный, вошел в холл. А вслед за ним — Уэйн. Он нес три шпаги и трость. Трость Девила с серебряным наконечником была запачкана кровью, его левая рука — тоже. Онория забыла обо всем. Шурша шелковым пеньюаром, она стремглав побежала по лестнице.

Слиго и два лакея суетились вокруг грума, который все еще был без сознания. Уэбстер закрывал дверь. Уэйн увидел ее первым и толкнул Девила в бок. Тот поднял глаза и чуть не охнул вслух. Пеньюар его жены, конечно, не был совершенно прозрачным, но воображение легко могло дорисовать недостающие детали. Мягкий шелк прекрасно обрисовывал все контуры фигуры. Выругавшись про себя, Девил с мрачным видом направился к лестнице. Он едва успел отдать свою трость Уэбстеру, как Онория сжала его в своих объятиях.

— Куда ты ранен? Что случилось? — Обезумев от страха, она начала ощупывать грудь Девила, потом слегка отодвинулась и окинула его с ног до головы пристальным взглядом.

— Со мной все в порядке. — Девил прижал ее к себе правой рукой и повел к лестнице, прикрывая сзади своим телом.

— Ты истекаешь кровью! — вскричала Онория и попыталась вырваться, чтобы продолжить свой осмотр.

— Это просто царапина. Ты займешься ею в нашей комнате. — На лестничной площадке он оглянулся и бросил Уэйну: — До завтра.

— До завтра.

— Куда тебя ранили? — продолжала спрашивать Онория, пытаясь как следует рассмотреть руку Девила. Тот едва сдержался, чтобы не выругаться.

— Чуть пониже локтя. Успокойся. Уж если ты намерена и дальше так же безумствовать, дожидаясь моего возвращения, то будь добра, одевайся пристойно.

Это язвительное замечание не дошло до сознания Онории. В спальне Девил послушно снял рубашку, уселся на кровать и позволил Онории промыть рану — пришлось покориться ей. Он ответил на все ее вопросы — причем правдиво. Какая разница? Завтра горничная подробно расскажет ей о случившемся.

Миссис Халл принесла мазь и бинты и тоже начала кудахтать над ним. Женщины перебинтовали ему руку, употребив вдвое больше перевязочного материала, чем следовало. Тем не менее Девил не сопротивлялся. Миссис Халл бросила на него подозрительный взгляд и удалилась. А Онория продолжала трещать без передышки. Ее голос срывался, глаза блуждали.

— Шпаги! Что же это за уличные головорезы, которые нападают на джентльменов со шпагами? — кричала Онория, бешено жестикулируя. — Безобразие!

Девил встал, взял ее за руку и потащил к комоду. Он налил два бокала бренди, опустился в кресло перед камином и усадил Онорию к себе на колени. Поток восклицаний постепенно стал затихать. Она взяла у него бокал и вдруг смолкла.

— Выпей, — велел Девил и помог ей поднести бокал к губам.

Онория сделала один глоток, потом другой, вздрогнула и, закрыв глаза, прижалась к нему. Девил обнял ее.

— Я пока жив. — Он поцеловал ее в висок. — Я же обещал, что никогда не расстанусь с тобой.

Онория глубоко вздохнула и опустила голову ему на плечо. Девил подождал, пока она допьет свое бренди, потом отнес ее на кровать, раздел и уложил под одеяло. А через несколько минут принялся доказывать — самым убедительным из всех известных ему способов, — что он очень даже жив и вполне здоров.

На следующий день Онория встала поздно, но отдохнувшей себя не чувствовала. Выпив чай с тостом в своей комнате, она направилась в гостиную для утренних приемов. Ее голова была как будто набита ватой, она никак не могла сосредоточиться. Усевшись на кушетку, Онория взяла вышивание, но первый стежок сделала только через пятнадцать минут.

Со вздохом отложив рукоделие в сторону, она вдруг ощутила себя уязвимой и хрупкой, словно фарфоровая статуэтка, которая может разбиться от малейшего прикосновения. Нервное напряжение дошло до предела. Казалось, гроза уже близко: на горизонте клубятся черные тучи, вот-вот начнется буря и унесет от нее Девила.

Он значил для Онории так много! Он стал смыслом ее существования. Как она будет жить без своего дерзкого тирана? Они уже срослись друг с другом, а какой-то злодей хочет разлучить их.

Онория нахмурилась. Убийца ассоциируется в ее воображении с черной тучей, но на самом деле он всего лишь человек. Несколько часов назад она неожиданно проснулась оттого, что Девил, сидя рядом, гладил ее волосы.

— Отдыхай, незачем тебе вставать. — Он внимательно вгляделся в лицо жены и поцеловал ее. — Береги себя. Я не хочу видеть тебя осунувшейся и изможденной. — На его губах появилась скупая улыбка.

— Когда ты вернешься?

— К ужину.

Все это было прекрасно, но до ужина еще очень долго.

Онория уставилась на дверь невидящим взглядом. Она нутром чувствовала: что-то должно произойти. По спине пробежал холод. Вздрогнув, усилием воли она прогнала мрачные мысли. Как это ужасно — чувствовать себя такой беспомощной перед лицом надвигающейся опасности!

Стук в дверь прервал тяжкие раздумья. В гостиную вошел Слиго с подносом.

— Миссис Халл подумала — может, вы захотите отведать ее чая. Она сама его готовит.

Он поставил поднос — на столик и быстро налил чай в чашку. Первым побуждением Онории было решительно отказаться. Состояние ее желудка — как и нервов — внушало опасения. Но аромат, исходивший от дымящейся жидкости, заставил ее передумать.

— Настоян на ромашке, — пояснил Слиго, подавая ей чашку. Онория сделала глоток и вдруг вспомнила о груме. — Как Картер?

— Лучше. Шишка у него размером с яйцо, но сегодня утром капитан заходил к нему, чтобы поблагодарить за вчерашнее, — так Картер говорит, что уже почти ничего не чувствует.

— Вот и прекрасно. Пожалуйста, передайте ему и мои благодарности. — Онория еще раз отхлебнула чай. — Знает ли Картер, что за люди напали на его светлость?

Слиго принялся теребить салфетку.

— Вроде нет. Он только сказал, что они похожи на матросов. Онория пронзила его взглядом.

— Слиго, Картер что-нибудь слышал? Бывший денщик переступил с ноги на ногу.

— Он слыхал, как двое парней договаривались встретиться потом в «Якоре».

— Что это?

— Таверна в доках.

Демон-искуситель нашептывал Онории, что пришла пора действовать, но она не поддалась искушению.

— Картер поделился этими сведениями с его светлостью?

— Нет, мадам. Он всего час назад пришел в себя окончательно.

Онория решила пока выбрать золотую середину.

— Немедленно сообщи об этом его светлости.

Слиго прикусил губу и снова начал переминаться с ноги на ногу. Онория с возрастающим недоверием всматривалась в его некрасивое лицо.

— Слиго… где он?

— Капитан разрушил все наши планы. Ушел от ребят, которых я послал за ним. Отличная работа!

— Отличная?! — Онория чуть не подпрыгнула на месте. — Ничего отличного тут нет.

Ничего себе! Перед ними открываются такие возможности для поисков, а муж исчез. Скрылся от глаз телохранителей. Трясущимися руками она передала чашку Слиго, мысленно поздравив себя с тем, что ухитрилась не разбить ее. Конечно, не стоит сходить с ума и впадать в истерику. Вряд ли кто-то попытается убить Девила средь бела дня на оживленных лондонских улицах, да еще в центре города. Но убийца должен быть пойман как можно скорее. Прищурившись, Онория оценивающе посмотрела на Слиго.

— Где его светлость обычно обедает?

— В одном из своих клубов, мадам. В «Будлзе» или «Уайтсе».

— Пошли лакеев, чтоб ждали его в обоих. Как только его светлость появится, пусть скажут, что я хочу поговорить с ним немедленно.

— Слушаюсь, мадам.

Глава 21

В два часа дня Онория принялась расхаживать по комнате. В четыре вызвала Слиго.

— Вы нашли его светлость?

— Нет, мадам. Но мои люди караулят его возле клубов. Они немедленно сообщат о появлении его светлости.

— Картер сможет узнать вчерашних головорезов?

— Так точно. Он говорит, что узнает их хоть с завязанными глазами.

— Сколько времени корабли стоят в доках?

— Два-три дня самое большее. Онория облегченно вздохнула.

— Запрягите карету. Без герба.

— Мадам? — переспросил Слиго, удивленно моргая.

— Я полагаю, в помощь мы возьмем только Картера.

— В помощь? — Слиго совсем растерялся.

— Да. Он должен помочь нам опознать людей, которые напали на его светлость. Они скорее всего будут в этой таверне.

— В таверне? — На лице Слиго отразился ужас. — Но вам нельзя идти туда, мадам.

— Почему?

— Ну… просто нельзя, и все. Это матросская таверна, там вам будет неуютно.

— В данной ситуации это не имеет значения. Слиго был в полном отчаянии.

— Капитану это не понравится.

Онория сурово посмотрела на слугу — в точности как его хозяин.

— Слиго, твоего капитана и след простыл. Он ускользнул от нас и сбежал неизвестно куда. А мы можем получить сведения, которые помогут найти убийцу. Если, конечно, действовать быстро. Если же мы будем ждать, пока капитан соблаговолит вернуться, то наш шанс уплывет вместе с вечерним приливом. Поскольку капитана нет, мы с тобой отвезем Картера в «Якорь». Надеюсь, я выразилась ясно?

Слиго открыл рот и тут же закрыл его. Онория удовлетворенно кивнула.

— Запрягай. Я иду переодеваться.

Через десять минут, одетая в темно-коричневое платье для выездов, Онория уже шла по галерее. Миссис Халл встретила ее у лестницы.

— Прошу прощения, мадам, но я слышала, что вы хотите поехать в эту матросскую таверну. Ужасное место, и люди там грубые. Может, лучше подождать?..

— Миссис Халл, я не намерена ждать, пока убийца совершит новое покушение. Вы боитесь какой-то таверны, но я уверена, что останусь жива.

Миссис Халл ответила с кислой миной:

— Я бы и сама так поступила, мадам. Да только хозяину это не понравится.

Онория побежала вниз по лестнице, но там ее уже ждал Уэбстер.

— Осмелюсь предложить, мадам. Может, вы позволите мне поехать с вами? Найдя этих злодеев, напавших на его светлость, мы со Слиго убедим их прибыть сюда и поговорить с его светлостью.

— Вот! — воскликнула миссис Халл, следовавшая за Онорией по пятам. — Прекрасный выход из положения. Онория остановилась на последней ступеньке.

— Уэбстер, ни вы, ни Слиго не можете предложить этим людям вознаграждение, которое побудило бы их все рассказать нам. Я собираюсь дать им крупную сумму — в том случае, если они назовут имя человека, заказавшего убийство. Меня они не испугаются: ведь я женщина. А деньги я возьму в банке Чайлда. Мистер Чайлд сделает все необходимое. — Она сделала паузу и обвела взглядом озабоченные лица слуг. — Его светлость, возможно, не одобрит моего вмешательства, а я не одобряю покушений на его жизнь. И лучше уж вытерпеть недовольство мужа, чем потерять его навсегда. Я откровенна с вами, потому что рассчитываю на вашу поддержку и участие. Но и не имея ее, от своего решения не отступлю.

После недолгих раздумий Уэбстер пошел к дверям.

— Да, мадам. Но пожалуйста, будьте осторожны.

Надменно кивнув, Онория направилась к карете. Слиго поспешно открыл дверцу: ведь в особняке Сент-Ивз в этот день не было ни одного лакея.

Несовершенство плана, придуманного Онорией, стало очевидно в ту же минуту, как они подъехали к «Якорю», который находился на узкой, зловещего вида улочке близ доков. Плотный желтоватый туман окутывал приземистое здание до самой крыши. Через открытую дверь доносился гул мужских голосов, время от времени прерываемый женским визгом.

Слиго проворно спрыгнул с кареты (они с Картером устроились на крыше), огляделся по сторонам и открыл дверцу. Онория высунула голову.

— У нас проблема.

— Проблема? Какая?

— Здесь небезопасно, — сказал Слиго, всматриваясь в темноту. — Надо было взять с собой побольше людей.

— Зачем? Я останусь здесь, а вы с Картером зайдете в таверну и, если удастся, приведете этих матросов.

— А кто в это время будет охранять вас?

— Кучер, — ответила Онория не очень уверенно: ей уже передалась тревога Слиго. Он покачал головой.

— Джон будет занят лошадьми. Стоит каким-нибудь головорезам спугнуть лошадей — и похитить вас проще простого. А одного Картера я посылать туда не хочу. Если бандиты здесь, он живым из таверны не выйдет.

Онория понимала, что Слиго прав, но ей надо было во что . бы то ни стало найти наемных убийц.

— Тогда я пойду с вами. Тут довольно темно, и если я буду держаться в тени, никто даже не обратит на меня внимания.

Слиго от удивления открыл рот, но она сердито сдвинула брови и вышла из кареты. И, чувствуя, что потерпел полное поражение, он помог ей спуститься и позвал Картера.

— Мы пойдем впереди, плечом к плечу: так вы будете меньше бросаться в глаза.

Онория кивнула и пристроилась сзади, прячась за широкие спины мужчин. Стоило им появиться в прокуренном помещении с низким потолком, как воцарилась мертвая тишина. Голоса туг же смолкли, словно посетители онемели. Слиго и Картер замерли на месте, а Онория почувствовала страх и тревогу. Здесь было полным-полно мужчин. Одни стояли у длинной стойки, другие сидели на скамейках за грубо сколоченными столами! Все головы разом повернулись в сторону странной группы, застывшей у порога. Глаза, привыкшие к полумраку, мгновенно различили среди вновь прибывших женщину. Некоторые удивились, другие начали прикидывать, что будет дальше, третьи просто разозлились на чужаков. В дымном воздухе, казалось, повисла опасность. По спине Онории поползли мурашки.

Встревоженный бармен отреагировал первым.

— Вы зашли не туда. — Он замахал руками, словно собирался прогнать непрошеных гостей. — Не знаю, чего вам надо, только у нас этого все равно нету.

— Ну-ну. — На плечо бармена легла здоровенная ручища. Потом со скамьи приподнялось не менее здоровенное тело. — Не торопись, Вилли. Откудова тебе знать, чего хочет эта красотка?

В его голосе звучали похотливые нотки. Онория сразу поняла, как прав был бармен: здесь им не место.

— Что верно, то верно. Раз леди пришла, значит, знает, чего ей надо, — с ухмылкой сказал другой широкоплечий матрос и, покачиваясь, встал из-за стола. — У многих из нас есть как раз то, что она ищет.

Онория посмотрела ему прямо в глаза.

— Вы совершенно правы.

Она решила лгать — нагло и беззастенчиво. Другого выхода нет.

— Вы можете помочь мне, — заявила Онория и вышла вперед, оттолкнув Картера. — Однако должна предупредить, что мой муж и его кузены скоро будут здесь. Все шестеро. — Она смерила наглого моряка оценивающим взглядом. — И они, пожалуй, повыше и посильнее, чем ты.

Закончив свою вступительную речь, Онория обратилась к бармену:

— Трое ваших завсегдатаев вчера ночью пытались убить моего мужа. Он хочет отомстить и, появившись здесь, не станет разбираться, кто прав, кто виноват.

Бармен и матросы, видимо, с трудом улавливали ход ее мысли. Онория тихонько вздохнула.

— Я думаю, он со своими братьями разнесет эту таверну и всем, кто здесь находится, тоже достанется.

Матросы присвистнули. В них стал просыпаться бунтарский дух.

— Ежели они хотят учинить драку, так за нами дело не станет, — заявил один из них, коренастый морской волк.

— Я пожалуюсь в полицию, — проблеял бармен.

— Все шестеро — крепкие парни, — спокойно сказала Онория и повернулась к бармену. — Я разве не упомянула, что мой муж — герцог? — Она улыбнулась, заметив, что тот сразу сник. — Его прозвище Девил. С ним придут Демон и Люцифер. — Она выглянула в открытую дверь, — А стражей порядка я здесь что-то не вижу.

Матросы переглядывались. Они, конечно, слышали рассказы о том, какие бесчинства творят подчас представители высшего общества, и знали, что больше всего страдает от них бедный люд. К тому же посетители таверны были в основном люди немолодые, а потому вовсе не хотели, чтобы им проломили череп, да еще без веской причины.

Здоровяк, который первым заговорил с Онорией, бросил на нее вызывающий взгляд.

— А ты-то что здесь делаешь? Герцогиня, скажите, пожалуйста!

Онория задрала нос.

— Дорогой мой, а знаете ли вы, что герцогини имеют обыкновение заниматься благотворительностью? Сегодня я собираюсь спасти «Якорь»… — Она сделала паузу. — Если, конечно, вы сообщите интересующие меня сведения.

Матрос оглянулся на своих товарищей: многие из них закивали.

— А откуда нам знать, сможете ли вы удержать этого своего дьявола, чтоб он не порешил тут кого-нибудь? — недоверчиво спросил он.

— Знать вы не можете. — Онория спокойно выдержала его взгляд. — Вы можете только надеяться.

— Так чего вам надо-то? — донеслось откуда-то сзади.

— Вчера здесь были трое матросов. Мне нужно поговорить с ними. Картер опишет вам их внешность.

Оказалось, что наемных убийц видели многие.

— Да, были здесь такие… они с «Утренней звезды».

— «Утренняя звезда» сегодня утром отправилась в Роттердам,

— Вы уверены?

Со всех сторон раздались утвердительные возгласы.

И вдруг наступила тишина. В воздухе повеяло ледяным холодом. Даже не оборачиваясь, Онория поняла, что в таверну вошел Девил. Она повернулась к нему и опешила. Да, это был Девил, но его словно подменили. Таким она его никогда не видела. От этого человека, заслонившего своим мощным телом дверной проем, хотелось спрятаться. Элегантная одежда не скрывала развитой мускулатуры, а выражение его лица не оставляло сомнений в том, что он готов расправиться с каждым, кто по глупости даст для этого хоть малейший повод. Словом, Девил полностью соответствовал страшному образу, только что нарисованному Онорией.

Его спокойные, холодные глаза скользнули по лицам присутствующих.

Это был не вызов, а обещание, и матросы отлично поняли, что именно он обещал, — все до единого.

Рядом с Девилом стоял Уэйн. Их двоих было достаточно, чтобы таверна вдруг показалась битком набитой людьми.

Онория воспользовалась моментом и, натянуто улыбаясь, сказала:

— А вот и вы, милорд. К сожалению, люди, которых вы ищете, уплыли на своем корабле сегодня утром. Здесь их нет.

Девил бросил на жену испепеляющий взгляд и удивленно поднял бровь.

— Вот как?

Эти слова, произнесенные глухим голосом, ни в коей мере не выдали его настроения и намерений. Вся таверна затаила дыхание. Помолчав немного, он кивнул бармену:

— В таком случае извините за вторжение.

Девил схватил Онорию за руку, вытащил ее на улицу и быстро втолкнул в карету. Слиго тоже поспешил выйти на улицу — здесь было гораздо безопаснее. Уэйн шел за ними следом.

— Я сяду в наемный экипаж, — сказал он, кивнув в сторону маленькой кареты, стоявшей поодаль.

Девил, мрачный как туча, забрался в карету. Слиго захлопнул дверцу, кучер щелкнул вожжами, и через три минуты карета выехала из узкой улочки и свернула по направлению к Гросвенор-сквер. Всю дорогу супруги молчали. Только около дома Девил несколько оживился.

Уэбстер встретил их на пороге. Его лицо выражало нескрываемое облегчение. Но, заметив, что хозяин не в духе, он тут же напустил на себя бесстрастный вид. Онория шла с гордо поднятой головой, хотя ей казалось, что рядом с ней не живой человек, а гранитная скала.

— Прости, дорогая, но я должен поговорить со Слиго, — сказал Девил, остановившись посреди холла. В его ровном, холодном голосе звучала еле сдерживаемая ярость. — Иди наверх. Я присоединюсь к тебе позже.

В первый раз за весь вечер Онория увидела лицо мужа при ярком свете. Оно осунулось и было бледнее, чем обычно, а потому походило на маску. Живыми казались только пылающие темные глаза. Онория смело встретила его гневный взгляд.

— Слиго действовал в соответствии с моими распоряжениями, — начала она.

— Вот как? — холодно отозвался Девил.

Онория внимательно посмотрела на него и, опустив голову, направилась к лестнице. Девил в таком состоянии, что с ним лучше не разговаривать: это может привести к плачевным результатам. Застыв как изваяние, герцог ждал, пока она скроется из виду.

— В библиотеку, — коротко бросил он Слиго.

Денщик чуть ли не бегом бросился в библиотеку. Девил медленно шел за ним следом. Пропустив хозяина вперед, Слиго закрыл дверь и встал столбом, не сводя глаз с письменного стола. Девил держал паузу. Вопреки обыкновению он не стал усаживаться в кресло — уж слишком сильна была бушевавшая в душе ярость, — а подошел к окну.

Гневные слова, вихрем крутившиеся в голове, так и рвались с языка. Сжав челюсти, Девил заставлял себя молчать. Никогда еще он не был в таком состоянии. Казалось, еще немного, и череп лопнет от переполняющей его злости.

— Лакей, с которым я случайно встретился в Сент-Джеймсе, сообщил, что ее светлость поехала в «Якорь». Не успел я взять экипаж, как появились еще трое слуг с такими же новостями.

Оказывается, добрая половина моих людей ходит за мной по пятам, вместо того чтобы выполнять мои приказы и присматривать за моей женой! Каким образом, черт подери, она вообще узнала о существовании этой таверны? Слиго вздрогнул.

— Она спросила — я и сказал.

— А для чего, во имя всего святого, ты повез ее туда? — взревел Девил.

В этот момент открылась дверь и Уэбстер был вознагражден леденящим душу взглядом.

— Прошу меня не беспокоить.

— Слушаюсь, ваша светлость. — Уэбстер пропустил миссис Халл и прикрыл дверь. — Мы с миссис Халл только хотели удостовериться, не ввел ли вас кто в заблуждение.

— Я нашел свою жену в доках. Меня будет трудно убедить в том, что это заблуждение.

Каждое его слово ранило, как кинжал. Уэбстер побледнел, но продолжал держаться стойко.

— Полагаю, вы хотите узнать, как все это произошло, милорд. Слиго действовал не по своей воле. Все мы: я, миссис Халл и Слиго — боялись за ее светлость и пытались отговорить, но, услышав доводы миледи, не осмелились ей перечить.

До боли сжав кулаки, Девил прошипел сквозь зубы:

— Какие еще доводы?

Уэбстер изложил план Онории. Миссис Халл тоже что-то добавила.

— Очень разумно, по-моему. — Она негодующе засопела. — Ее светлость волновалась, как и все мы. Что же еще оставалось делать?

Девил с трудом сдержался, чтобы не разразиться гневной тирадой. Его буйный темперамент бурлил, грозя прорвать хрупкий заслон цивилизованных манер. Он прищурился и закричал:

— Пошли вон! Все!

Слуги удалились, тихонько притворив за собой дверь. Девил долго всматривался в кромешную тьму за окном. Слиго не нравились светские красавицы, Уэбстер в их присутствии становился еще более чопорным, чем обычно, миссис Халл была невероятно консервативна. И тем не менее все они послушались его жену и приняли ее доводы.

Женившись на Онории Пруденс Анстрадер-Уэзерби, он уже по уши увяз в ее доводах. Но у него есть и свои — не менее основательные. Правда, он не намерен делиться ими со слугами. Придя к такому выводу, Девил стремительно направился в свои апартаменты.

По дороге он подумал, что Онория, хоть ее и не было в библиотеке, ухитрилась избавить своих сообщников от его праведного гнева. Но лучше бы он излил на слуг хоть часть клокочущей в душе ярости, потому что теперь Онории предстоит испытать это на себе.

Девил широко распахнул дверь в спальню и с грохотом захлопнул ее. Онория даже не вздрогнула. Она стояла возле камина с высоко поднятой головой, полная непоколебимой решимости встретиться с ним лицом к лицу. Золотистые отсветы пламени падали на ее коричневое бархатное платье и на каштановые локоны, уложенные в пучок. Лицо было бледным, но спокойным. В серо-голубых, широко раскрытых глазах Девил не увидел и тени страха. А округлый анстрадеровский подбородок она уже задрала вверх!

Девил шагнул к ней. Подбородок вздернулся еще выше.

— Ты дала слово, что не будешь сама принимать участие в расследовании убийства.

Онория невозмутимо подняла брови.

— Тогда речь шла об убийце Толли. Но если кто-то собирается убить тебя, я не намерена сидеть сложа руки, этого тебе не обещала.

Глаза Девила потемнели. Он набычился.

— Очень хорошо. Пообещай сейчас же, что больше не будешь вмешиваться.

— Не могу.

Девил возвышался над ней, как скала. Его глаза превратились в узенькие щелочки и теперь казались черными. Он подступил еще ближе.

— Не можешь… или не хочешь? Онория стояла на своем:

— Не могу.

Девил сжал челюсти и продолжал смотреть на нее в упор.

— И не хочу. Не жди от меня таких обещаний.

— Я настроен более чем серьезно. — Он подошел к Онории почти вплотную. — Женщины… жены должны сидеть дома и вышивать, а не выслеживать убийц. Они обязаны быть дома и ждать мужа, а не болтаться в доках, подвергаясь смертельной опасности!

Девил закрыл глаза, подавляя почти непреодолимое желание перейти с крика на рев. Потом, поймав на себе взгляд Онории, заговорил снова:

— Обещай, что ты никогда больше не повторишь таких инцидентов, как сегодня, что ты будешь сидеть дома и перестанешь думать об убийцах. Обо всех убийцах. — Он вопросительно поднял брови. — Ну?

— Что «ну»?

Девил и на этот раз сдержал рвущийся из груди рев

— Дай мне слово!

— Как бы не так! — У Онории вспыхнули глаза. — Не стану я сидеть дома, пока кто-то пытается отнять тебя у меня. Я твоя жена, а не сторонний наблюдатель. Я не буду заниматься вышиванием и покорно ждать новостей — быть может, известия о твоей смерти. Я твоя жена и обязана помогать тебе. И если это грозит мне опасностью — что ж, чему быть, того не миновать. — Она вызывающе вздернула подбородок. — Я из рода Анстрадер-Уэзерби и не хуже тебя могу встретить смерть лицом к лицу. Если тебе нужна ручная, покладистая жена, не надо было выбирать меня.

Ошеломленный не столько словами, сколько яростью, звучавшей в них, Девил молча смотрел на Онорию. Потом, нахмурив брови и покачав головой, произнес:

— Нет.

Онория тоже нахмурилась.

— Что «нет»?

— Я не согласен со всем, о чем ты говорила, а особенно с твоим представлением о долге. Будучи моей женой, ты должна выполнять только те обязанности, которые я на тебя возлагаю. С моей точки зрения, ни чувством долга, ни какими-либо другими причинами нельзя оправдать тот факт, что ты подвергла себя опасности.

Лицо Девила было совсем близко. Если бы Онория не ощущала так остро черную злобу, раздиравшую изнутри это сильное тело, она, возможно, обратила бы внимание на смысл резких слов мужа.

— Я не согласна, — заявила Онория, надменно прищурившись: не хватало еще покоряться ему во всем!

Девил слегка скривил губы и заговорил — тихо и медленно, точно пытался ее загипнотизировать:

— Ты согласишься.

Онория вздрогнула. Ей вдруг захотелось отвести взгляд в сторону, ибо глаза Девила пронизывали насквозь и призывали подчиниться, как будто обладали некоей таинственной силой. Но усилием воли и из упрямства она преодолела свою слабость.

— Ты во всех отношениях не прав. Когда-то я потеряла близких людей. Так распорядилась судьба, над которой мы не властны. Я не могла помочь им, не могла их спасти… — Онория смолкла, стиснув зубы. — Теперь другое дело. Я не буду стоять в сторонке. — Ее голос дрогнул.

В глазах Девила вспыхнули серебряные искры.

— Проклятие! Да с чего ты взяла, что я позволю кому-то убить себя? В нашем доме ты можешь оберегать меня сколько душе угодно, но не подвергай себя реальной опасности. Ты говорила о долге. Это мой долг — защищать тебя, а не наоборот.

Онория хотела возразить, но Девил взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

— Обещай, что выполнишь все мои просьбы.

Она глубоко вздохнула — насколько позволял тесный корсаж, — и покачала головой.

— Нет. И дело не только в долге. Есть и другие причины, из-за которых я готова сделать все, чтобы спасти тебя. — Онория говорила быстро, чуть ли не задыхаясь. Должен же Девил понять ее! — И против этого тебе нечего будет возразить.

Лицо Девила застыло, он отступил на шаг — подальше от Онории. А она отчаянно пыталась добраться до его души, не дать ему в очередной раз спрятаться за маской холодности.

— Я люблю тебя. Никого я еще так не любила. И доводы разума тут не действуют. Я не могу расстаться с тобой, не могу допустить, чтобы тебя забрала смерть. Это все равно что расстаться с жизнью… потому что ты и есть моя жизнь.

У Девила замерло сердце. Он пристально посмотрел ей в глаза и увидел в них нечто такое, отчего вдруг заныла грудь. Он отвернулся, пошел к двери, потом остановился, сжал кулаки и уставился куда-то в потолок.

— Твои доводы неубедительны, — с тяжким вздохом сказал Девил, по-прежнему стоя спиной к Онории.

— Они убедительны для меня. — Она гордо вскинула голову.

— Проклятие! — взревел герцог, круто повернувшись. — А как, во имя всего святого, я должен жить, зная, что ты подвергаешься бог знает какой опасности ради того, чтобы спасти меня?! — От раскатов его голоса чуть не погасли свечи. Бешено жестикулируя, он метался по комнате, словно леопард в клетке. — Ты представляешь, что я почувствовал когда узнал, куда ты поехала? — Глаза Девила извергали пламя. — Знаешь ли ты хоть примерно, что я испытал, когда вошел в ту таверну?

В его голосе звучал укор. Он шагнул к Онории, и у нее перехватило дыхание.

— А знаешь, что с тобой могло произойти в таком месте? — грозно спросил он.

Онория даже не шевельнулась.

— Матросы не моргнув глазом убили бы Слиго и Картера, а потом изнасиловали бы тебя — по очереди. И перерезали бы тебе горло, если б ты осталась жива.

Он говорил с такой убежденностью, что Онория ему поверила. Это была горькая правда. Мышцы на его плечах вздулись от напряжения: Девил изо всех сил сдерживал порыв гнева, напоминая себе, что жена стоит перед ним, целая и невредимая. Еще секунда — и он поймал себя на том, что хочет ее.

Девил круто развернулся и принялся мерить шагами комнату, потом остановился.

— Как ты думаешь, что, черт побери, я бы тогда делал? Если бы что-то случилось с тобой? — Помолчав немного, он продолжал уже более спокойно: — Я не могу допустить, чтобы ты подвергалась опасности из-за меня. И не проси меня об этом. — На несколько мгновений вновь воцарилось молчание. — Ты обещаешь, что не пойдешь сознательно на риск?

Онория выдержала его взгляд и покачала головой.

— Не могу.

Дернувшись, Девил выразил все свои эмоции в одном коротеньком слове, произнесенном с бешеной яростью.

— Я просто не могу. — Онория развела руками. — Я не упрямлюсь, но пойми…

Ее слова потонули в диком реве. В следующее же мгновение Девил оказался возле двери. Онория замерла.

— Куда ты идешь?

— Вниз.

— Не смей уходить. Я еще не закончила… Вернется ли он, если не удержать его сейчас? Вцепившись в дверную ручку, Девил оглянулся и бросил на Онорию испепеляющий взгляд.

— Если я не уйду, тебе еще неделю будет больно сидеть. — И он с грохотом захлопнул дверь.

Онория прислушалась к удаляющимся шагам: раньше походка у Девила была легче. А потом она очень долго стояла у камина и с отсутствующим видом смотрела па закрытую дверь.

Примчавшись в библиотеку, Девил рухнул в кресло, но тут же вскочил и принялся расхаживать взад и вперед. Это что-то новенькое. Похоже, он совсем потерял контроль над собой. Если так и дальше пойдет, от ковра останутся одни лохмотья.

Издав протяжный стон, Девил остановился, закрыл глаза и, откинув голову, начал размеренно дышать, чтобы хоть немного утихомирить свой бессильный гнев. А ведь вся эта буря страстей вызвана женщиной, которую он взял в жены.

Сжав зубы и стиснув кулаки, он заставлял себя успокоиться. Напряжение, сковавшее его тело, стало понемногу спадать. Девил отчаянно пытался разобраться в причинах столь устрашающего взрыва эмоций.

Ему не понравилось то, что он понял. Онория гораздо лучше справляется с трагической ситуацией, в которую они попали. Правда, она пережила нечто подобное в детстве, хотя тогда все кончилось хуже некуда. Девилу приходилось тяжелее: ведь он ни разу еще не испытывал настоящего страха. Даже на поле боя.

Он — Кинстер, а Кинстеров оберегает сама судьба. Но Девил был человеком здравомыслящим и понимал, что судьба вряд ли будет столь милостива и к женам Кинстеров. Поэтому в его душе и гнездился темный ужас, с которым он не умел еще справляться.

Девил медленно вздохнул, открыл глаза. Пальцы уже почти перестали дрожать. От нервного напряжения по телу пробегал холодок. Он взглянул на графинчик и скривился. Потом внимание Девила привлекли язычки пламени, весело плясавшие в камине. И тут дверцы его памяти распахнулись, и слова любви, только что услышанные от Онории, согрели ему душу. Он смотрел на огонь очень долго и, вздохнув, направился к двери, а язычки пламени все еще танцевали у него перед глазами.

Онория дрожала, лежа под одеялами в своей кровати. Она редко проводила здесь ночь. Борьба с самой собой закончилась тем, что она отправилась в свои апартаменты и, не раздеваясь, улеглась в постель. Она так и не поужинала, но это не имело никакого значения, потому что аппетит пропал бесследно. Ситуация была сложная, и все же, повторись сегодняшняя сцена вновь, она не отказалась бы ни от единого своего слова.

Она обязана была сказать все как есть, хотя знала, что Девилу это может не понравиться. Онория не представляла, как он отнесся к ее признанию в любви. Упрямец отвернулся, увидев по ее глазам, что оно искренне.

Нахмурившись, она уставилась в темноту и уже в сотый раз попыталась проанализировать реакцию мужа. На первый взгляд он опять вел себя как тиран: настаивал на своем, не сомневаясь, что жена послушается его, а потом, видя ее упорство, прибегал к методам устрашения. И все же… мысль о том, что она подвергалась опасности, выводила его из себя. Это очень похоже на…

Самые фантастические предположения вихрем крутились в ее голове и в конце концов усыпили.

Открыв глаза, она увидела огромных размеров тень, маячившую над ее кроватью.

— Глупая женщина! Что, черт побери, ты здесь делаешь?

Судя по тону, это был риторический вопрос. Онория героическим усилием подавила смех. Теперь в голосе Девила звучала обида. Бедняжка! Он уже не ведет себя как деспот, которому подвластно все на свете. Привыкнув к темноте, она увидела, что он стоит и скорбно качает головой.

Девил вдруг нагнулся, обнял Онорию и взял на руки. Она притворилась спящей.

— Чертова рубашка! — Он сказал это с таким отвращением, что у Онории свело челюсть. — Эта женщина слишком высокого о себе мнения!

Еще минута — и он осторожно уложил жену на свою кровать. Она решила пока не просыпаться, а для правдоподобия тихонько пробормотала что-то и свернулась калачиком.

Девил хмыкнул. Потом Онория услышала знакомый шорох его одежды, и воображение услужливо дорисовало то, что она не могла видеть.

Когда Девил — такой теплый и сильный — улегся рядом, Онория испытала несказанное облегчение. У нее даже засосало под ложечкой. Тяжело вздохнув, одной рукой он обнял ее за талию, другую положил на грудь — властно и нежно.

Пока Онория раздумывала, стоит ли ей просыпаться, дыхание мужа стало ровнее и тише. Она с улыбкой закрыла глаза.

Глава 22

На следующее утро Онория проснулась поздно. Девил давно ушел по делам. Его бодрость показалась ей неправдоподобной. Сама она чувствовала себя совершенно опустошенной после бурно проведенной ночи. Ее рассеянный взгляд упал на кремовый шелк, валявшийся на пестром ковре. Ночная рубашка…

Уже после полуночи они затеяли возню. Полусонная Онория не желала расставаться со своим теплым одеянием. Девил настоял на своем, но полностью компенсировал проявленную жестокость. Горячие волны до сих пор струились по ее телу. Улыбаясь, Онория поглубже зарылась в постель, наслаждаясь тем особым ощущением, которое дает удовлетворенное желание.

Она не знала, кто из них сделал первый шаг, да это и не имело значения. Они просто повернулись друг к другу и доказали, что, несмотря на все разногласия, остаются мужем и женой и их связь непоколебима, как скала.

Дверь слегка приоткрылась, и в комнату заглянула Кэсси,

— Доброе утро, мадам. — Горничная проворно подняла с пола рубашку. — Уже почти одиннадцать.

— Одиннадцать? — удивилась Онория.

— Уэбстер спрашивает, будете ли вы завтракать. Ужин-то вы вчера пропустили.

— Мы подкрепились позже, — сказала Онория, привстав.

…Через час после того, как ночная рубашка оказалась на полу, Девил вспомнил о еде. Она к тому времени задремала, а Девил, совершив набег на кухню, безжалостно разбудил ее и потребовал, чтобы жена отведала блюдо из цыпленка, ветчины и сыра под белым вином.

— Есть жаркое с рисом и рыбой, вареные яйца и колбаски.

Онория сморщила носик. — Я лучше приму ванну.

Это вполне соответствовало ее настроению: хотелось понежиться в тепле и по возможности не двигаться. Глядя на клубы пара, она вспоминала события прошедшей ночи и слова мужа, сказанные после того, как они насытились любовными играми:

— Я боюсь потерять тебя гораздо больше, чем ты — меня.

Это не было признанием в полном смысле слова: Девил думал, что жена уже заснула.

Но почему он боится сильнее?

Минуты бежали одна за другой, вода стала остывать, а Онория сумела придумать всего один ответ. Из ванны она вышла в состоянии крайнего возбуждения и следующие полчаса сурово корила себя за то, что делает слишком поспешные выводы. А это весьма неразумно, особенно в данном случае.

Онория отправилась в гостиную, но не смогла усидеть на месте и начала метаться в узком пространстве между окном и камином, сгорая от желания вновь увидеть мужа. Увидеть его лицо, заглянуть в прозрачные глаза. Миссис Халл принесла чай, настоянный на травах. Онория с благодарностью взяла чашку, но напиток остыл, пока она сидела, тупо уставясь в стену.

Появление Луизы и близнецов несколько развлекло ее. Девочки с восторгом болтали о своих новых платьях. За обедом Онория отведала кусочек рыбы, вполуха слушая гостей. Она отменила все визиты, хотя известие о том, что новоиспеченная герцогиня Сент-Ивз не принимает, могло стать поводом для досужих домыслов.

Впрочем, домыслы эти скорее всего подтвердятся. Онория старалась не думать пока об этом, но сомнения почти рассеялись. Плохой аппетит, дурнота по утрам — все свидетельствовало о том, что она носит ребенка Девила.

У Онории голова кружилась от радости. Она омрачалась лишь вполне понятными опасениями, пока не переросшими в страх — ведь Девил и вся семья рядом.

Словно прочитав эти мысли, Луиза, уже собравшаяся уходить, бросила на нее выразительный взгляд.

— Ты выглядишь хорошо, но, если у тебя возникнут какие-то вопросы, обратись ко мне или к Горации. Мы ведь уже были в таком положении.

— Ах да… — Онория вспыхнула. Она еще не разговаривала с Девилом. Он, а не тетки должен первым узнать о ребенке. — Это… — она сделала неопределенный жест, — если…

Луиза с улыбкой потрепала ее по руке.

— Не «если», дорогая моя, а «когда».

Кивнув на прощание, она ушла вместе с близнецами.

Поднимаясь по лестнице, Онория размышляла о том, стоит ли сейчас сообщать Девилу приятную новость. Она уже не раз пыталась это сделать, но ей мешал призрак убийцы. Расследование приближалось к концу. Уходя, Девил сказал, что они с Уэйном ищут доказательства. Правда, какие именно — не ясно. Он пообещал открыть тайну сегодня вечером. Сейчас совсем ни к чему поднимать шум: слух о том, что у них скоро будет наследник, вызовет в обществе нездоровый интерес.

Войдя в гостиную, Онория пришла к выводу, что Девил должен узнать о ребенке уже после того, как убийца будет пойман. А пока на первом месте — безопасность ее мужа. Он значит для нее гораздо больше, чем ребенок. И еще ей хотелось, чтобы эта радость не была ничем омрачена.

Стоило ей усесться на кушетку, как в дверь постучал Уэбстер.

— Вам письмо, мадам. — Он протянул серебряный поднос. Конверт был надписан аккуратнейшим почерком, совсем не похожим на размашистые каракули Девила.

— Спасибо, Уэбстер. — Сломав печать, Онория положила на поднос ножичек для разрезания бумаги и отпустила дворецкого.

«Ее светлости герцогине Сент-Ивз.

Если Вы пожелаете узнать побольше о человеке, который хочет навредить Вашему мужу, приходите незамедлительно на Грин-стрит, одна. Никому не говорите, куда Вы направляетесь, иначе все испортите. А главное — уничтожьте это письмо, чтобы никто не выследил Вас и не спугнул птичку, которая собирается прошептать Вам на ушко кое-что интересное.

Ваш доброжелатель».

Онория долго смотрела на письмо, потом перечитала его и, глубоко вздохнув, привалилась к спинке кушетки.

Девил не отпустил бы ее. Но что будет, если она не пойдет? Мысль о возможной опасности этой встречи тут же была отброшена. Гораздо важнее другое: как отреагирует Девил. Но и это не должно поколебать ее решимости, ибо страх за его жизнь перевешивает все остальное.

Взглянув еще раз на письмо, Онория нахмурилась. В ее памяти вновь всплыли слова, сказанные ночью мужем. Если она правильно поняла, то оба они одинаково боятся друг за друга. Только одно чувство пробуждает такой страх. И если оно появилось в душе Девила, ей следует относиться к нему бережно и разумно. Но то же самое чувство побуждало ее пойти на Грин-стрит. Что же делать?

Через пять минут Онория подошла к секретеру, а спустя пятнадцать — промокнула письмо песком и запечатала его печатью с гербом Кинстеров. Подув на воск, она трижды дернула за колокольчик. На ее зов прибежал Слиго.

— Да, мадам?

Онория взглянула на каминные часы. Почти три часа дня.

— Где сейчас его светлость?

— В «Уайте-клубе» с мистером Уэйном. — Слиго с трудом сдержал улыбку. — Он даже не пытался отделаться от парней, которых я послал охранять его.

— Хорошо. — Онория протянула ему письмо. — Я хочу, чтобы это передали в руки его светлости, и как можно быстрее.

— Сию минуту, мадам. — Взяв письмо, Слиго направился к двери.

— И скажи Уэбстеру, чтоб взял для меня наемный экипаж.

— Наемный экипаж, мадам? — Слиго сразу насторожился. — Вас может отвезти Джон. Карета будет готова через несколько минут.

— Нет, — отрезала Онория. — Мне нужен наемный экипаж. Путь близкий — ни к чему запрягать карету. Передай Уэбстеру, что я выйду через десять минут. — И, величественно кивнув, она отпустила Слиго.

Когда Слиго скрылся за дверью, Онория еще раз просмотрела письмо «доброжелателя», аккуратно свернула его и пошла наверх. Через десять минут, облаченная в золотистую мантилью, с ридикюлем, украшенным шариками из слоновой кости, она уже сидела в наемном экипаже. Лакей поклонился и уже хотел закрыть дверь, но тут в карету влез Слиго и забился в угол напротив Онории. Та смотрела на него во все глаза.

— Где мое письмо?

Слиго посмотрел на нее жалобно — точь-в-точь как цыпленок, попавший в лапы к лисице.

— Я послал Дэлли. Он передаст письмо прямо в руки его светлости, как вы и велели.

— А что ты здесь делаешь?

— Ну… — Слиго заморгал. — Я подумал, ни к чему вам ехать одной. Еще заблудитесь, вы же не привыкли к Лондону. Поджав губы, Онория расправила юбки.

— Я хочу повидаться со своей знакомой, она живет совсем недалеко.

Слиго сглотнул.

— Может, оно и так, мадам, да только я поеду с вами… если вы не возражаете.

Онория открыла рот, дабы сообщить ему, что она категорически возражает, но тут в ее душе шевельнулось подозрение.

— Это его светлость приказал тебе ходить за мной по пятам?

Слиго угрюмо кивнул.

— Очень хорошо, — вздохнув, сказала Онория. — Но ты останешься в экипаже.

Кучер открыл маленькое окошко и заглянул внутрь.

— Так мы едем куда-нибудь? Или будете сидеть тут и языками чесать?

Онория утихомирила его свирепым взглядом.

— Грин-стрит. И помедленнее. Я скажу вам, где остановиться.

— Вот это дело, — сказал кучер, и карета тронулась.

На Грин-стрит, , жил дедушка Онории, дом номер был ближе к парку. Лошади тащились шагом. Онория разглядывала фасады домов. Номер оказался элегантным особняком, явно принадлежащим человеку из высшего общества. Они проехали чуть дальше, и только тогда Онория приказала Слиго:

— Вели кучеру остановиться здесь. И жди меня в карете. Слиго помог ей спуститься. Онория огляделась: обитатели дома номер не могли видеть из окон их экипаж.

— Полезай в карету, — повторила она, властно взглянув на Слиго.

— А может, я провожу вас до дверей?

— Слиго, это Грин-стрит, а не доки. Полезай внутрь. Слиго мрачно кивнул. Онория подождала, пока он усядется, потом прошла несколько шагов и пересекла улицу. Вот и дом номер . Она уже хотела постучать, но ее внимание привлек медный дверной молоток, изображавший сильфиду — обнаженную сильфиду. Онория нахмурилась, но все-таки дотронулась до непристойной фигурки.

Она нетерпеливо вцепилась в свой ридикюль, стараясь не думать о том, какими восклицаниями разразится муж, прочитав ее письмо. Правда, другие члены клуба наверняка его поймут. В ответ на ее властный стук за дверью послышались шаги. Неторопливые, как будто крадущиеся. Дворецкие так не ходят. Онория была готова к любым неожиданностям, но, когда дверь открылась, у нее, как говорят, отвисла челюсть.

С графом Чиллингуортом произошло то же самое.

Несколько секунд они стояли как вкопанные, уставясь друг на друга. В голове Онории вихрем кружились самые разные предположения.

— Ради Бога, — сердито сказал Чиллингуорт, — не стойте здесь, вас могут увидеть.

Но Онория словно вросла в землю. Проворчав что-то, Чиллингуорт схватил ее за руку и втащил в дом. Ростом он был пониже Девила, но производил впечатление человека достаточно рослого и сильного. Онория отметила этот факт, очутившись в узкой прихожей. Она понятия не имела, что произойдет дальше, а потому на всякий случай надменно посмотрела на графа.

— Где ваш дворецкий?

Глаза Чиллингуорта оставались непроницаемыми.

— Дворецкого я отпустил. Остальных слуг тоже нет. — Он покачал головой. — Неужели это не шутка? Просто поверить не могу.

Почувствовав его испытующий взгляд, Онория с вызовом вздернула подбородок.

— Разумеется, я не шучу.

На лице графа промелькнуло недоверие и разочарование.

— Если вы так настаиваете, — сказал он, пожав плечами, и неожиданно попытался поцеловать свою гостью.

Сдавленно вскрикнув, она увернулась и ударила его.

Около двух часов дня Девил с отсутствующим видом поднимался по ступенькам к парадному входу «Уайтс-клуба». На пороге он нос к носу столкнулся с Уэйном.

— Наконец-то! Где, черт побери, ты был? Я нигде не мог тебя найти, — сказал Уэйн, уступая ему дорогу.

Девил усмехнулся.

— Ничего удивительного, учитывая, в каком месте я был. Дело закрыто.

Уэйн уже собрался забросать его вопросами, но Девил отмахнулся.

— Ты уже обедал?

Уэйн кивнул, хмуро сдвинув брови. Они отдали свои трости гардеробщику.

— Поговорим за едой.

Столовая была заполнена джентльменами, мирно попивавшими свое бренди. Девила и Уэйна обслужили на удивление быстро. Герцог принялся за камбалу, вопросительно взглянув на Уэйна.

Тот с гримасой указал на многочисленных посетителей.

— Об этом позже.

Девил кивнул и полностью переключился на еду, радуясь, что есть предлог помолчать. Не хотелось объяснять, почему он весь день бродил по городу, доводя до изнеможения двух грумов, которых послал Слиго. Вряд ли ему захочется сделать это и потом. С годами недостатки не исчезают. Да и как сказать Уэйну, что он избегает жены потому, что она его любит?

Да, Онория заявила, что любит его, — прямо, недвусмысленно и с полной убежденностью. (Девил одним махом наполовину осушил свой бокал с вином.) От такого признания у него голова шла кругом. Онория любит его. Она готова не моргнув глазом встретить опасность лицом к лицу. Она не испугалась его гнева, способного сломить дух сильного мужчины. А все потому, что она любит его.

Но к этой радости примешивалась капля горечи.

Отхлебнув вина, Девил опять принялся за рыбу. Проблема, не дававшая ему покоя целое утро, снова встала во всей своей остроте. Стоит только выдать свои чувства — и он немедленно должен будет согласиться, что доводы Онории справедливы и она имеет право рисковать. А это недопустимо.

В тяжелые времена жены Кинстеров сидели за крепостными стенами, а их мужья сражались на поле боя. У Онории иная точка зрения: она хочет сражаться с ним плечом к плечу.

Девил понимал ее, но уступить не мог. Трудно будет объяснить ей все это, но он убедил себя, что к такому разговору его обязывает долг чести.

Скверно чувствовать себя уязвимым, а признаться в этом открыто, вслух — во сто крат хуже. Назад свои слова не возьмешь. В сущности, Онория получит полный карт-бланш. Девил никогда еще не вел себя так с женщинами. А учитывая, как она боится за его жизнь, этого не стоит делать и сейчас.

Девил не знал, догадывается ли жена о его состоянии. Но рассчитывать, что она всегда будет пребывать в блаженном неведении, нельзя. Его Онория Пруденс слишком умна. Значит, есть только один способ уберечь ее от опасности — устранить опасность, разделаться с убийцей Толли, и как можно скорее.

Отодвинув тарелку, Девил взглянул на Уэйна.

— Что же ты узнал?

— Пошли в курительную.

Они нашли там укромный уголок, и Уэйн начал без предисловий:

— В основном я был прав. Мой человек проверил все…

— Простите, ваша светлость.

Они подняли головы: около Девила стоял клубный лакей с подносом, на котором лежало письмо.

— Его только что доставили, ваша светлость. Посыльный очень настаивал, чтобы я передал письмо немедленно.

— Спасибо. — Девил вскрыл письмо, рассеянно махнул рукой, отпуская лакея, и принялся читать. Его лицо помрачнело, и он снова пробежал глазами листок.

— Ну? — спросил Уэйн.

— Кое-что случилось, — туманно ответил Девил, стараясь не встречаться глазами с кузеном. — Непредвиденные осложнения. — Сложив письмо, он встал. — Извини, я пошлю за тобой, как только освобожусь.

Уэйн с удивлением посмотрел ему вслед, а потом угрюмо пробормотал:

— Черт возьми, Онория Пруденс, что еще ты натворила?

— Нет! Подождите! Вы не можете так просто уйти.

— Почему? — Онория обернулась.

Чиллингуорт шел за ней по пятам, прижимая к переносице холодный компресс.

— Потому что не стоит бессмысленно рисковать. Вашему мужу и так все это не понравится. Зачем же ухудшать ситуацию? — Положив компресс на стол, он оглядел свою гостью с ног до головы. — У вас шляпка сбилась набок. Поджав губы, Онория ринулась к зеркалу, поправила шляпку и посмотрела на отражение Чиллингуорта. Граф был по-прежнему очень бледен. Можно ли оставить его одного? Ведь слуги еще не вернулись. С другой стороны, Онория прекрасно понимала, почему он настаивает, чтобы она немедленно ушла.

— Вот! Так лучше?

— Сойдет, — сказал Чиллингуорт, прищурившись. — И помните: надо показать письмо Девилу сразу же, как только вы его увидите. Не ждите, пока он спросит, в чем дело.

Онория вздернула подбородок. Граф посмотрел на нее с откровенным неодобрением.

— Слава Богу, что вы его жена, а не моя. Постойте здесь, я проверю, нет ли кого поблизости. Например, вашего дедушки или его дворецкого.

Чиллингуорт открыл дверь и высунул голову наружу.

— Все чисто. На улице ни души, только ваш экипаж стоит напротив.

Гордо подняв голову, Онория направилась к выходу, но потом все-таки оглянулась.

— Не забудьте: вам надо лежать так, чтобы ноги были выше головы. И ради всего святого, приложите компресс, а то глаз затечет.

Уже второй раз за этот день у Чиллингуорта, как говорят, отвисла челюсть. Опомнившись, он метнул на Онорию свирепый взгляд.

— Милостивый Боже, да идите же!

— Хорошо… Берегите себя.

Быстро спустившись с крыльца, Онория огляделась по сторонам. Невдалеке стоял ее экипаж, а из-за угла появилась большая черная карета. На улице уже сгущались сумерки. Чиллингуорт оказался прав: кругом не было ни души. Вздохнув, Онория двинулась вперед.

Она и не заметила, как из-за дома Чиллингуорта вынырнула черная фигура и пошла следом за ней. Инстинкт не подсказал Онории, что опасность близко. Звякнула упряжь, раздался стук копыт, и черная карета вдруг остановилась прямо перед ней, загородив путь к наемному экипажу. Не успела Онория опомниться, как таинственный незнакомец накинул на нее свой черный плащ. Она пыталась вырваться, путаясь в тяжелых складках материи, и уже собиралась закричать, но тяжелая рука закрыла ей рот.

Онория притихла. Она не стала сопротивляться, когда ее подняли и усадили в карету. Лошади тронулись.

— Подожди! — воскликнула Онория, высовывая голову из-под плаща Девила. — А как же Слиго?

Помолчав, Девил недоуменно переспросил:

— Слиго?

— Ты приказал ему следить за мной, помнишь? — Избавившись от плаща, Онория с облегчением вздохнула и посмотрела на мужа, отметив, что у него очень странное выражение лица. — Он ждет меня в наемном экипаже.

Девил нахмурился и покачал головой.

— Посиди здесь.

Он приказал Джону остановиться и спрыгнул на мостовую. Онория потеряла его из виду: кожаные шторки на окнах были опущены. Через две минуты карета покачнулась — это Слиго полез на крышу.

— Покрутись вокруг парка, — приказал Девил, усаживаясь на свое место,

Он заглянул в глаза своей жены и не нашел в них и тени фальши.

— Может, ты расскажешь мне, что происходит?

Девил глубоко вздохнул, пытаясь скрыть свое волнение. Онории не стоит знать, что он пережил, увидев, как в дверях появился Чиллингуорт в одной сорочке, а потом вышла она сама и сказала ему на прощание несколько слов.

Девил их не расслышал, но очень живо представлял себе, о чем они говорили и чем занимались вдвоем. От такого предательства мороз по коже продирал. Пылкие признания в любви оказались пустыми фразами! Мысль об этом поразила Девила в самое сердце. Охваченный слепящей черной ненавистью, он едва сознавал, что делает. Но одну вещь Девил запомнил: накрыв Онорию своим плащом, он подумал, что самый лучший выход — убить ее и себя, положив конец мучениям. Даже сейчас, уже немного успокоившись, он вздрагивал, вспоминая о том, как чуть не совершил ужасную ошибку. Его терзало сознание вины. Уж слишком он недоверчив.

Онория смотрела на него с тревогой. Девил откашлялся.

— Слиго сказал, что ты получила письмо.

Он бросил эту фразу, чтобы завязать разговор, но Онория нахмурилась.

— Я написала тебе об этом. Девил заморгал.

— Написала?!

Порывшись в своем ридикюле, Онория вытащила листок бумаги.

— Вот оно.

Девил прочел письмо и с укором взглянул на жену. Она надменно выпятила подбородок.

— Там было сказано, что я должна прийти немедленно, поэтому я послала тебе письмо и попросила Слиго отнести его. Он знал, что ты в клубе, и послал Дэлли. Слиго не нарушил твоих приказов: он остался со мной.

— Я не получал твоего письма. Наверное, его принесли позже, когда я уже ушел из клуба, — выпалил Девил, не подумав.

— Но… — Онория нахмурила густые брови, — почему же в таком случае ты оказался здесь?

Девил замер. Испытующий взгляд жены заставил его опустить глаза.

— Вот почему. — Усилием воли он заставил себя вытащить письмо из кармана.

Ему очень не хотелось показывать ей это анонимное послание, но иного выхода не было. Онория вела себя так искренне и так честно, что он не мог поступить иначе.

Чувствуя на сердце свинцовую тяжесть, Девил протянул ей листок. Дочитав до конца, она прерывисто вздохнула; невидимые тиски сжали грудь, сердце неистово забилось.

Когда Онория поняла, что могло произойти, у нее задрожали руки. Потом она медленно подняла голову и посмотрела мужу в глаза. Эти глаза умели читать в душах, но иногда их застилала пелена ярости. Пауза затянулась.

— Это неправда. Я никогда бы такого не сделала, — взмолилась она, а потом тихим надломленным голосом добавила: — Я люблю тебя.

— Я знаю.

Закрыв глаза и стиснув зубы, Девил боролся с клокотавшим в нем гневом. Он всеми силами души ненавидел убийцу, нанесшего удар по самому уязвимому месту в его броне и… сделал больно Онории.

— В тот момент я не думал, а действовал, — сказал он, вздохнув. — Прочитав это письмо, я был не в состоянии думать потом увидел, как ты вышла от Чиллингуорта… — Голос Девила сорвался, он снова сжал челюсти, но выдержал взгляд жены и едва слышно прошептал: — Я люблю тебя… слишком сильно.

Его слова смыли боль с сердца Онории; тиски, сдавившие грудь, мгновенно разжались.

— Ты прав, — сказала она и прильнула к его плечу. — Я тоже мучаюсь, потому что люблю тебя.

Ей лучше удалось облечь свои чувства в слова, но в глазах Девила сияла та же истина. Он крепко обнял жену и прижался шекой к ее локонам.

Карета катила все дальше и дальше, а они сидели обнявшись и согревали друг друга теплом своих тел. Нервозность постепенно спадала, Девил опустил голову и нежно коснулся губ жены.

— Хочешь рассказать мне о том, что же все-таки случилось?

Это был не приказ, не требование, а просьба. Онория не смогла сдержать усмешку.

— Между прочим, Чиллингуорт очень настаивал, чтобы я сразу же перед тобой исповедалась.

— Охотно верю. Начни с начала — с того момента, как ты постучала в его дверь. Он ждал тебя?

— Не совсем так. — Онория уселась поудобнее. — Он тоже получил письмо, я его видела. Оно было написано тем же почерком. — Она положила два листочка на сиденье поближе к Девилу. — Смотри, непонятно даже, мужчина это писал или женщина.

— Хм. Стало быть, он знал, что ты придешь к нему?

— Нет, — осторожно сказала Онория, помня о наставлениях Чиллингуорта и вспыльчивости мужа. — Он получил письмо от некой таинственной дамы, пожелавшей остаться неизвестной. Она назначила ему свидание. А это очень… она сделала неопределенный жест рукой, — заинтриговало его.

Девил прищурился.

— Ты хочешь сказать, что Чиллингуорт был слишком нетерпелив. Что же он сказал, когда увидел, что на пороге стоишь ты?

Онория лукаво взглянула на мужа.

— По-моему, он был удивлен еще больше, чем я. И отнесся к моему приходу с явным неодобрением.

— И? — Девил скептически поднял брови.

— Все остальное произошло по моей вине. Он сказал, что не верит в серьезность моих намерений. Я, естественно, заверила его, что это не так.

— И?

— Он попытался поцеловать меня… и я его ударила, — ответила Онория, глядя мужу прямо в глаза, Девил заморгал.

— Ты ударила его?

— Майкл научил меня драться и только после этого разрешил пойти в гувернантки. — Онория нахмурилась. — Наверное, надо было ударить его коленкой, но в тот момент я забыла об этом приеме.

Девил чуть не поперхнулся.

— Я думаю, — сказал он дрожащим от смеха голосом, — Чиллингуорт крайне благодарен тебе за то, что ты ударила его кулаком. Надо успокоить графа, что он еще легко отделался.

Онория была высокой женщиной, а Чиллингуорт чуть ниже его самого, так что удар коленкой мог нанести непоправимый ущерб. Девил усмехнулся.

— Да, но, к сожалению, это еще не все. У него из носа пошла кровь.

Это было уже слишком. Девил зашелся от хохота.

— О Господи, — выдавил он, когда обрел дар речи. — Бедняга Чиллингуорт.

— По-моему, он подумал то же самое. Я испортила ему жилет.

От смеха у Девила закололо в боку. Он оценивающе посмотрел на руки Онории.

— Наверное, ты ударила его левой.

— Откуда ты знаешь?

Девил торжествующе улыбнулся, сразу став похожим на своего тезку.

— Я сделал то же самое, когда мы учились в Итоне. Кровь из него текла, как из зарезанной свиньи.

— Вот именно. — Онория вздохнула. — Боюсь, он и теперь чувствует себя неважно.

— Могу себе представить, — сказал Девил довольно мрачным тоном.

Онория вопросительно посмотрела на него.

— Нам придется разобраться с этим делом. — Что ты имеешь в виду?

Улыбнувшись, Девил снова привлек ее к себе. — Если кто-нибудь вас видел, могут поползти сплетни; придумать какую-то благопристойную версию и придер-иваться ее. Не волнуйся, я не стану вызывать на дуэль человека только потому, что моя жена в кровь разбила ему нос. Онория нахмурилась.

— А он — способен ли он вызвать на дуэль тебя за то, что я сделала?

Девил содрогнулся от смеха.

— Не думаю. — Он ухватил Онорию за подбородок. — А знаешь, ты очень сильная женщина.

— Естественно, — сказала она, широко раскрыв глаза. — Я ведь урожденная Анстрадер-Уэзерби.

Девил улыбнулся.

— Ты достойный член клана Кинстеров. Он целовал ее долго-долго, а карета медленно ехала в сгущающейся тьме под густыми кронами деревьев.

Вскоре Онория обнаружила, что сил у ее мужа тоже хватает.

— Боже праведный! — прошептала она, вырываясь из его объятий. — Нельзя же… Где мы?

— В парке, — ответил Девил, не поднимая головы; он не собирался отказываться от задуманного. — Выгляни в окошко: здесь полным-полно карет, которые ездят кругами.

— Невероятно! — Волна наслаждения смыла ощущение неловкости. Онория с трудом подавила стон, но тут же снова испуганно спросила: — А как же Джон и Слиго? Вдруг они услышат?

На губах ее мужа появилась поистине дьявольская усмешка.

— Главное — удачно выбрать время. Доверься мне. Они ничего не поймут.

Они и в самом деле ничего не поняли, зато Девил и Онория пережили сладкие, бесконечно долгие минуты, полные еле слышных стонов и вздохов и отчаянных усилий сдержать крики восторга. Тело Онории вздрогнуло в последний раз… Нахмурившись, она села и принялась изучать пуговицы на сюртуке Девила.

— Какой ужас! Они врезались прямо в тело! — Она повертела в руках перламутровую пуговицу. — У Толли пуговицы были побольше, но с меня и этих хватило.

Девил, пребывавший в состоянии блаженного покоя, внезапно открыл глаза.

— Что?

— Пуговицы слишком большие.

— Нет. Что еще ты сказала?

— Что они похожи на те, которые были на сюртуке Толли, — ответила Онория, сдвинув брови.

Девил замер, потом закрыл глаза и крепко обнял жену,

— Вот оно, — шепнул он, прижавшись губами к ее волосам. — Вот что я пытался вспомнить.

— Ты имеешь в виду пуговицу, которую задела пуля? Это поможет расследованию?

— Да. Это последний гвоздь, который будет вбит в гроб убийцы.

Онория попробовала заглянуть мужу в лицо, но он держал ее слишком крепко.

— Теперь ты точно знаешь, кто это?

— У меня не осталось никаких сомнений, — со вздохом отозвался Девил.

Герцог и герцогиня Сент-Ивз привели свою одежду в порядок и велели кучеру ехать домой.

Глава 23

Когда Онория и Девил вошли в библиотеку, Уэйн уже ждал их там. Внимательно посмотрев на лица супругов, он сразу успокоился.

— Конец близок. — Девил подвел Онорию к кушетке и уселся рядом с ней.

— Что случилось? — спросил Уэйн. Девил изложил события — правда, очень коротко, — упомянув о письме, которое получила Онория.

— Письмо, адресованное мне, написано тем же почерком. — Заметив, что по мере чтения лицо Уэйна все больше мрачнело, он посоветовал: — Не обращай внимания на содержание.

А Уэйн вдруг закричал:

— Заостренное перо! Он всегда пользуется такими перьями, чтобы почерк выглядел более твердым. Мы его поймали!

— И да и нет. У нас есть лишь косвенные улики. А учитывая то, что я вспомнил сегодня…

— И мои новости, которые тебе еще предстоит услышать, — вставил Уэйн.

— Сложив все вместе, мы сможем точно сказать, кто убийца, — продолжал Девил. — Но доказательств у нас нет.

Уэйн скорчил гримасу. Взгляд Девила затуманился. Онория в недоумении переводила взгляд с одного на другого.

— Да кто же это? — Она едва не заскрипела зубами, увидев их пустые, невыразительные глаза. — Вы до сих пор не назвали мне имя.

— Но ты сама подтолкнула меня к догадке, — сказал Девил с удивлением.

— Я думала, что это Ричард, помнишь? Вы оба утверждали, что я ошиблась.

— Верно, — отозвался Уэйн. — Это не Ричард.

— Ты сказала, что убийца мой наследник. Так оно и есть. Онория опешила.

— Неужели Джордж?

— Джордж?

— «Папочка»?

Девил и Уэйн удивленно посмотрели на нее.

— Почему Джордж? — спросил Девил. — Он вовсе не мой наследник.

— Нет? Но Горация сказала, что он всего на год младше твоего отца.

— Точно, — согласился с ней Уэйн.

— Господи помилуй! — У Онории глаза чуть не выкатились на лоб. — Сколько же в семье Кинстеров скелетов в шкафу? Значит, Джордж тоже незаконнорожденный?

— Ты упустила один важный момент: Джордж и Артур близнецы. Только Артур появился на свет первым. — Поймав взгляд Онории, Девил тут же добавил: — Нет, это не он.

— Чарльз?! — Лицо Онории окаменело. — Какая… — Она умолкла, не находя слов, только глаза метали молнии. — Какая трусость и подлость! Он убил своего младшего брата!

— Брата по отцовской линии, — поправил ее Девил. — Чарльз всегда это подчеркивал. Он пытался убить и меня.

— И не один раз, — вставил Уэйн.

— Он чуть не убил тебя. — Девил взял жену за руку.

— Похоже, Чарльз расправился и со своим слугой Холтропом.

— Что ты разнюхал? — спросил Девил.

— Прямых улик нет, но я проверил все списки пассажиров — Холтроп не уезжал ни в Америку, ни куда-либо еще. Он никогда не покидал Англию.

Девил нахмурился.

— Давайте начнем сначала. В тот вечер Толли был на Маунт-стрит. Видимо, домой он отправился пешком. Его квартира находится на Уигмор-стрит, поэтому Толли должен был пройти мимо нашего особняка. По словам Слиго, он заглянул сюда и выяснил, что я нахожусь в Сомсршем-Плейс. Толли был в хорошем настроении…

— Потом он встретил Чарльза — на углу Дьюк-стрит, — продолжил Уэйн.

— Весьма вероятно, учитывая, что Холтроп исчез. — Девил сдвинул брови. — Очевидно, Толли что-то узнал или подслушал и понял, что Чарльз собирается убить меня. Давайте подумаем: как он поступил бы?

— Зажал бы Чарльза в угол, — бросил Уэйн. — Толли и в голову бы не пришло, что ему грозит опасность. Он был слишком честным и наивным и думал, что все люди такие же.

— Предположим, Чарльз ни в чем не признался и Толли ушел с пустыми руками.

— Возможно, он сказал что-то такое, что решило судьбу Холтропа, — угрюмо сказал Уэйн. — А рано утром уехал в Сомершем-Плейс.

— Чарльз отправился туда более коротким путем. Никто не видел Чарльза возле того места, где застрелили Толли, но мы абсолютно уверены в том, что там не было и никакого таинственного джентльмена из Лондона.

— Правильно. Значит, Чарльз застрелил Толли…

— Вот что я запамятовал. Пуговица на сюртуке Толли.

— Какая еще пуговица? — Уэйн был явно озадачен.

Девил вздохнул.

— Выстрел был сделан идеально точно. Толли умер не сразу только потому, что пуля задела пуговицу на его сюртуке. Такую же, как моя, только побольше. У Чарльза всего один талант: он меткий стрелок.

— Особенно если пользуется длинноствольными пистолетами, — кивнул Уэйн. — Итак, Толли убит.

Чарльз прискакал в Сомершем-Плейс, а потом весь день разыгрывал скорбящего брата.

— И весьма убедительно разыгрывал, — уточнил Девил с каменным выражением лица.

— Он, разумеется, испытал страшный шок, узнав, что Толли умер не сразу и мог что-то тебе сказать.

— Но Чарльз держал язык за зубами и не выдал себя во время похорон и в последующие дни.

— Но главное потрясение было впереди, — Уэйн посмотрел на Онорию. — Ведь Чарльз узнал, что ты собираешься жениться.

— Вообще-то нет. — Она нахмурилась. — И я дала ему отставку. — Заметив вопросительный взгляд Девила, она сделала гримаску. — После поминок Чарльз зашел ко мне в беседку и предложил выйти за него замуж. Он решил, что меня очень волнует моя репутация.

— Что такое?! — закричал Девил.

— Я сказала ему, что не собираюсь выходить замуж — ни за тебя, ни за кого-либо еще, — ответила Онория, равнодушно пожав плечами.

— И он вам поверил, — заметил Уэйн. — Чарльз был сражен наповал, когда увидел вас на балу и мы с Габриелем сообщили ему, что вы изменили свое решение.

— Ничего удивительного. — Девил искоса взглянул на Онорию. — Незадолго до этого Чарльз встретил нас в парке, и ты уверяла его, что через несколько недель собираешься ехать в Африку.

Онории оставалось только снова пожать плечами.

— Вот тут-то и начались покушения на твою жизнь, — сказал Уэйн.

— Случай с фаэтоном. — Онория побледнела, и Девил сжал ее руку.

— Это была первая, импульсивная попытка. Потом мы поженились.

Онория вздрогнула.

— Я только что вспомнила. В день свадьбы Чарльз сказал, что мне не следовало выходить за тебя замуж.

Девил прижал ее к себе.

— Но пока мы оставались в Сомершем-Плейс, он бездействовал.

— Слишком опасно, — предположил Уэйн. — Его могли заподозрить.

— Как только мы вернулись в город, Чарльз снова принялся за свое. Сначала попытался убедить меня, что тебе лучше жить в поместье. — Девил посмотрел на жену, горько скривив губы. — Боюсь, я слишком ясно дал ему понять, что ты для меня значишь. С этого момента ты тоже попала в поле его зрения: Чарльз испугался, что появится наследник и моя смерть ничего не изменит.

Девил повернулся к Уэйну и не заметил, как лицо Онории исказилось от ужаса.

— Три матроса со шпагами, которые почему-то знали, какой дорогой я хожу домой. Это покушение вполне мог организовать Чарльз. Но план не сработал, и он переменил тактику. Мы довольно часто вместе возвращались домой из клуба: такой возможности Чарльз упустить не мог.

— А «дворцы»? — мрачно поинтересовался Уэйн. — Укладывается ли это в общую картину? Девил скривился.

— Пока не известно, но я готов побиться об заклад, что туда ходил Чарльз. Я выясню это сегодня ночью.

— Сегодня ночью? — спохватился Уэйн. — Столько всего произошло, что я и забыл об этом. Каков же план?

Девил повернулся к Онории. Погруженная в свои мысли, она не сразу почувствовала его взгляд, но вдруг подняла голову и, покраснев, сказала:

— Леди Херринг сообщила мне кое-что.

— Леди Херринг? — Девил переменился в лице.

— Она сказала, что недавно к ней подходил Чарльз и предлагал себя в качестве ее нового любовника. Она отказала ему и, видимо, не скрывала своего презрения.

Девил задумчиво хмыкнул.

— Чарльзу и тут не повезло, — заметил Уэйн, покачав головой. — Он всегда завидовал твоим успехам. На этом поприще тоже.

Девил бросил на него испепеляющий взгляд, но Уэйн притворился, будто ничего не заметил.

— Наверное, поэтому он и облюбовал бордели. Время совпадает. Слухи распространяются быстро, а мы узнали о том, что кто-то из Кинстеров зачастил по таким местам, вскоре после похорон.

Девил, кивнув, сказал:

— И все же я хочу получить твердую уверенность.

— Когда состоится встреча?

— В полночь.

Уэйн посмотрел на часы.

— Я буду править каретой, Слиго устроится за запятках, Люцифер пусть сторожит на улице, а Скэндал — за углом. — Увидев недовольное лицо Девила, Уэйн приподнял брови. — Неужели ты думаешь, что мы позволим тебе идти туда одному?

Онория хотела возблагодарить Бога за то, что существует клан Кинстеров, но придержала язык: в данный момент муж не одобрил бы ее, его реакция была бы прямо противоположной.

— Что еще ты придумал? — Девил насупился.

— Ничего, — спокойно ответил Уэйн. — Но мы не допустим, чтобы Чарльз добрался до тебя. Если ты погибнешь, он станет главой семьи. При одной мысли об этом нас всех тошнит.

— Ладно. Но я не собираюсь раньше времени поднимать шум. Надо сделать так, чтобы Чарльз осуществил свой главный план и сам накинул веревку себе на шею.

— Главный план? — Уэйн взглянул на письмо, лежавшее у него на коленях. — Ты имеешь в виду это? Девил кивнул.

— Похоже, что так. Меня удивляло, что все покушения были слишком уж примитивны — совсем не в духе Чарльза. Ты ведь знаешь, какой у него ум. Его план должен быть сложным, запутанным. Известно, что Чарльз очень консервативен и зависим от общественного мнения. В последней истории он показал себя во всей красе. Это сложная интрига, основанная на мнении света обо мне, Онории и Чиллингуорте.

— Чиллингуорте? — Уэйн нахмурился. — А он здесь при чем?

— Граф — прекрасная мишень.

— Мишень для чего? Девил холодно улыбнулся.

— Для моего необузданного нрава.

Уэйн вспомнил о письме, которое получил Девил и которое ему так и не дали дочитать.

— О, — выдавил он с кислым выражением лица.

— Вот именно. На этот раз Чарльз превзошел себя. Он придумал действительно хороший план, который мог сработать… — Девил взглянул на Онорию, — если бы ситуация сложилась иначе.

Она приподняла брови.

— Я не очень хорошо представляю себе ход мыслей Чарльза. Может, вы объясните мне, что это за план? Девил поднес к губам ее руку.

— Чарльз должен убить нас обоих, чтобы получить титул. И при этом остаться вне подозрений. Фаэтон, бренди, матросы — трудно предположить, что все это организовал он. Но попытки оказались безуспешными. А теперь подумай сама: наша смерть должна иметь вескую причину. После гибели Толли нас нельзя просто застрелить: поднимется страшный шум.

— Да, — вставил Уэйн, — дважды такое никто не проглотит. Чарльз прекрасно знает, что, если вы погибнете при подозрительных обстоятельствах, клан Кинстеров будет мстить.

— Вот почему он придумал такой изощренный план: чтобы общество восприняло нашу смерть как должное, а семья — что еще важнее — постаралась бы замять эту историю, действуя с ним заодно.

Уэйн стиснул зубы.

— С сожалением должен признать, что Чарльз очень хорошо нас изучил.

— Он умен, — согласился с ним Девил. — Умен, но лишен мудрости.

— И все-таки я не понимаю! — воскликнула Онория. — Как он планировал разделаться с нами?

— Чарльз знает меня с детства, — грустно сказал Девил. — Ему известен мой вспыльчивый характер, он видел, каков я в гневе, и знал, как довести меня до безумия. Цель этих трех писем — устроить так, чтобы я застал тебя выходящей из дома Чиллингуорта.

— Это я уже поняла.

— А дальше Чарльз рассчитывал на меня, на мою безудержную ярость. Он надеялся, что я отлично сыграю предназначенную мне роль ревнивого обманутого мужа, после чего можно будет убить нас обоих и все свалить на меня.

— Значит, Чарльз собирался представить дело так, как будто ты убил меня в приступе ревности, а потом покончил с собой? — уточнила Онория, смело глядя мужу в глаза.

Девил кивнул. В глазах его жены вспыхнуло пламя, подбородок стал твердым, как камень.

— Чарльз и в самом деле не Кинстер, — заявила она. — Но как мы поймаем его?

— Единственный способ — заставить его выдать себя.

— Что будем делать дальше? — спросил Уэйн, протянув Девилу письмо.

— А дальше мы придумаем собственный план. Чарльз должен поверить, что его замысел удался. В любой хорошей пьесе злодей появляется только в последнем акте. Чарльз не выдаст себя, если мы не сумеем как надо разыграть предшествующие сцены. — Девил посмотрел на Уэйна, потом на Онорию — она спокойно ждала продолжения — и холодно улыбнулся. — Одна сцена этой мелодрамы уже завершилась. А следующая…

В шесть часов утра, когда город еще был окутан туманом, двое высоких мужчин с пистолетами в руках встали друг к другу лицом на Паддингтон-Грин. Секунданты расположились чуть поодаль. Один из них взмахнул белым платком; раздались два выстрела. Высокий мужчина рухнул на землю, другой, весь в черном, подождал, пока врач осмотрит упавшего, потом отдал пистолет своему секунданту, уселся в черную карету без герба и уехал.

Третья сцена трагедии была разыграна этим же утром, но чуть позже.

Публика, гулявшая по Гросвенор-сквер: няни и их подопечные, гувернантки и молоденькие девушки — все, и стар и млад, стали свидетелями весьма неожиданных событий. К особняку герцогов Сент-Ивз подкатила карета, из которой выбежала целая армия лакеев с огромным количеством багажа.

Многие заинтересовались этим зрелищем. Потом на крыльце появился герцог с каменным выражением лица. Он вел под руку женщину, на которой была густая вуаль. Отметив высокий рост дамы, некоторые из зевак узнали в ней герцогиню. Ее странная тяжелая походка вызывала подозрения, что произошло что-то необычное. Очевидно, супруги, еще недавно такие счастливые, теперь переживали семейную драму.

На глазах у изумленной публики герцог усадил жену в карету, потом забрался туда сам. Лакей захлопнул дверцу, и кучер стегнул лошадей.

Карета еще не успела выехать из этого квартала, а многие уже начали перешептываться, прикрывая рот ручками в модных перчатках. Сент-Ивзы покинули Лондон неожиданно, прямо перед открытием сезона. Что скажет светское общество?

Светское общество, естественно, подумало и сказало именно то, что нужно было сказать.

Четверка сильных молодых лошадей быстро доставила герцогов Сент-Ивзв Кембриджшир. Прислонившись к плечу Девила, Онория смотрела в окошко на пролетавшие мимо пейзажи.

— Я думаю…

— Да? — Девил лениво открыл глаза.

— Мы должны дать бал, как только вернемся в Лондон. Надо развеять неприятные слухи, спровоцированные нами же. А уж как мы старались!

— Придется пригласить Чиллингуорта, — сказал Девил с кривой усмешкой.

Онория бросила на него предостерегающий взгляд.

— Полагаю, это неизбежно.

— Вот именно. — Он внимательно посмотрел на лицо жены, освещенное жиденькими лучами солнца. — Кстати, хочу предупредить: кто-нибудь мог увидеть меня во «дворце», хотя была уже полночь.

Неведомым Кинстером оказался Чарльз; история, рассказанная «мадам», производила убедительное впечатление.

Онория надменно повела плечами.

— Если кто-то осмелится сказать об этом в моем присутствии, заверяю тебя, он встретит очень холодный прием.

Гладя на ее высокомерно вздернутый подбородок, Девил подумал, что на такое вряд ли решится даже самый толстокожий сплетник: его жена становится устрашающе властной — в точности как вдовствующая герцогиня.

— Сегодня утром на Паддингтон-Грин кто-нибудь следил за вами?

— Габриель заметил там одного парня, очень похожего на нового слугу Чарльза — Смиггса.

— Стало быть, Чарльз уже знает, что вы с Чиллингуортом устроили дуэль?

— Скорее всего да. — Девил усадил жену поудобнее. — Постарайся заснуть. — И, поймав ее недоуменный взгляд, добавил: — Завтра будет трудный день.

— Мне не хочется спать. — Онория нахмурилась и отвернулась, не заметив, как изменилось лицо Девила от усталости.

— Я просто подумал… — начал он.

— Ты считаешь, что Чарльз появится? Девил тихонько вздохнул.

— Да, он зайдет к нам или сегодня, или завтра. — «Когда же она соблаговолит признаться?» — спрашивал себя Девил. — Я пошлю двух грумов в Кембридж. Они предупредят нас о его приезде.

— Ты полагаешь, Чарльз поедет той же дорогой, что и обычно?

— А зачем ему ехать другой? — Уже в который раз отметив, какой у жены решительно выпяченный подбородок, Девил добавил: — Кстати, что бы ни произошло, ты должна слушаться моих приказов и не задавать лишних вопросов. Если я уеду куда-нибудь, обещай, что не станешь перечить Уэйну и доводить его до головной боли.

Онория посмотрела ему в глаза и спокойно ответила:

— Хорошо. Я буду повиноваться тебе, а во время твоего отсутствия — Уэйну.

— Спасибо. — Девил поцеловал ее в волосы. Несмотря на уверенный вид, в душе он волновался.

Нужно заставить Чарльза выдать себя. Придется лезть в пекло, не имея четкого плана действий. Все это само по себе рискованно. А участие Онории увеличивает риск во сто крат. Девил прижался щекой к волосам жены и крепко обнял ее.

— Мы должны быть вместе… полагаться друг на друга и на Уэйна, иначе нам Чарльза не подловить.

— Что ж, пусть он сделает свой выстрел. В этой области он непревзойденный мастер, — сказала Онория, сжав его руку.

Девил закрыл глаза и помолился о том, чтобы до этого не дошло. К счастью, Онория задремала: видно, ее разморило от качки и теплых солнечных лучей. Она проснулась, когда карета остановилась у крыльца дома в Сомершем-Плейс. Навстречу супругам вышел Уэбстер.

— Все благополучно, ваша светлость?

— Да. — Девил огляделся по сторонам. — Где Уэйн? Кузен уехал в Кембриджшир сразу же после дуэли, а дворецкий и миссис Халл — рано утром.

— На Трштер-Филд сломался ветряк, и мистер Уэйн отправился туда. — Уэбстер знаком указал лакеям, чтобы те унесли багаж.

— Я, пожалуй, проверю, как там дела. Это совсем близко.

Онория махнула рукой,

— Поезжай. И пусть твой дьявольский скакун немного встряхнется. Он наверняка уже почуял, что ты здесь, и с нетерпением роет копытами землю.

Девил рассмеялся и поцеловал ей руку,

— Я вернусь через час.

Онория посмотрела ему вслед, тихо вздохнула и поднялась на крыльцо. Здесь ее настоящий дом. Она почувствовала это сразу, как только вошла в холл, и, сняв шляпку, улыбнулась миссис Халл — та несла тазик с луковицами. Ее охватило ощущение глубокого покоя, словно многие поколения Кинстеров вливали свои силы в новую хозяйку.

Онория выпила чай, потом, не находя себе места, спустилась на первый этаж и принялась бродить из комнаты в комнату. Чем заняться? К ужину переодеваться еще рано.

Через несколько минут она уже сидела в беседке и разглядывала фасад дома, который с первого же раза произвел на нее неизгладимое впечатление. Онория усмехнулась, вспомнив, как в тот день Девил чуть ли не силком притащил ее сюда. Мысль о муже вновь взволновала ее: он отсутствовал уже больше часа.

Онория отправилась на конюшню и очень удивилась, обнаружив, что во дворе никого нет. Наверное, помощники конюхов возятся с новыми племенными лошадьми, а старики помогают чинить сломанную мельницу, Мелтон прячется где-нибудь. Конечно, он выйдет на ее зов, но без нужды не покажется на глаза.

Она заглянула в главное здание. Денник Сулеймана был пуст. Следующие пять минут Онория провела со своей кобылой. Услышав стук копыт, она скормила лошади последнее сушеное яблоко, вытерла руки о юбку и быстро вышла во двор.

Навстречу ей шел Чарльз. Онория отпрянула, крик замер у нее на устах.

— Простите, дорогая, Я не хотел пугать вас, — сказал он с виноватой улыбкой,

— Ах… — Прижав руку к неистово бьющемуся сердцу, Онория искала подходящий ответ. Где же Девил? И Уэйн? Они ведь собирались посвятить ее в свой план. — Я…

Чарльз нахмурился.

— Очевидно, я перепугал вас до смерти. Извините меня. К сожалению, я принес плохие вести. Онория побелела как полотно.

— Какие вести?

— Боюсь… — Прикусив губу, Чарльз посмотрел ей прямо в глаза. — Произошел несчастный случай. Сильвестр ранен. Он зовет вас.

Онория внимательно следила за выражением его лица. Правда ли это? Или Чарльз начал разыгрывать финальную сцену драмы? Она старалась дышать ровнее, чтобы успокоить сердцебиение.

— Где? Где он?

— В домике лесника.

— Там, где умер Толли?

— Увы, да. — Чарльз помрачнел. — Несчастливое место. Да уж, только вот мельница находится совсем в другом краю.

— О Боже! — Онория заломила руки, чего прежде никогда не делала. Но Девила и Уэйна нет, и ей самой придется придумывать сценарий. Самая лучшая тактика — выжидательная. — Я сейчас упаду в обморок.

— У нас нет времени. — Увидев, что Онория пошатнулась и прислонилась к стене, Чарльз сурово нахмурил брови. — Я не думал, что у такой женщины, как вы, бывают истерики.

К несчастью, Онория действительно не знала, как устраивать истерику.

— Но что же случилось? Что с Девилом?

— В него выстрелили. — Чарльз сморщился, изображая сочувствие. — Очевидно, какой-то злодей мстит нашей семье и использует этот лес как прикрытие.

Онория прекрасно понимала, что злодей стоит перед ней, но сделала все возможное, чтобы скрыть свои мысли.

— Рана серьезная?

— Очень. Надо торопиться: один Бог знает, сколько он еще протянет. — Чарльз схватил Онорию за руку. Она попыталась вырваться, но тут же поняла, что это вряд ли ей удастся. — Скорее. Где ваша лошадь?

— Я не могу ехать верхом, — сказала Онория, покачав головой.

Чарльз бросил на нее пронизывающий взгляд.

— В чем дело?

Беременные женщины не ездят верхом. Онория растерянно заморгала.

— Я боюсь лошадей, — пробормотала она, вспомнив, что Чарльз никогда не видел ее в седле. — Тем более лошадей Девила. Они просто ужасны. Надо взять — двуколку.

— Двуколку! — Чарльз чуть ли не оскалился. — Но у нас нет времени!

— Господи! Значит, ничего не получится! — Онория жалобно посмотрела на него и опять начала ломать руки.

— Ну ладно! — Заскрежетав зубами, Чарльз пулей вылетел из конюшни и помчался к сараю.

Онория вышла во двор и огляделась по сторонам. Да где же Мелтон? Она услышала скрип колес.

Проклятие!

Онория отлично знала свою роль. Надо уступить Чарльзу и сделать так, чтобы он сам себя разоблачил. По ее спине побежали мурашки, но она справилась с паникой. От Чарльза необходимо избавиться. Это дамоклов меч, который висит над их головами: Девила, ее собственной и еще не родившегося ребенка. Но как сообщить мужу, что они с Чарльзом едут в домик лесника? Ведь он не сможет спасти ее! Ослабев, Онория привалилась к стене.

И тут в глубине конюшни мелькнула тень Мелтона. Она едва не завизжала от радости, но при виде Чарльза, выводящего из сарая легкую двуколку, притворилась, будто едва стоит на ногах.

— Подержите оглобли, пока я запрягу лошадь, — угрюмо бросил он.

Онория вяло повиновалась, изобразив на лице смирение перед судьбой. Чарльз скрылся в конюшне. В здании напротив мелькнула кепка Мелтона. Через несколько минут Чарльз вернулся, ведя под уздцы сильную серую лошадь.

— Держите оглобли поровнее.

Онория, разумеется, выронила одну оглоблю и украдкой толкнула лошадь. Чарльзу пришлось все начинать сначала. Он лихорадочно возился с упряжью, очень хорошо понимая, что время работает не на него. А Онории оставалось только надеяться, что ее расчеты верны и Девил не задержится надолго.

Между тем Чарльз закончил свое дело и отошел, чтобы проверить, все ли в порядке. В этот момент он перестал следить за выражением лица, и его улыбка, полная злобного торжества, повергла Онорию в ужас. Убийца сбросил маску

Мелтон стар, но слух у него хороший. Вот почему ему удается всякий раз скрываться от Девила. Онория постаралась изобразить полную беспомощность.

— С Девилом сидит Кеннан? Вы ведь сказали, что муж находится в домике лесника? — спросила она с отрешенным видом.

— Да, но Кеннана там нет, — ответил Чарльз, разбирая поводья.

— Значит, он один?! — вскрикнула Онория, сделав круглые глаза. — Он умирает один?!

— Да! — завопил Чарльз и чуть ли не силой впихнул ее в экипаж. — Сильвестр умирает, а вы тут закатываете истерики! — Он сунул ей в руки поводья. — Надо поторопиться.

Онория подождала, пока он усядется на своего гнедого коня, и только после этого поинтересовалась:

— Вы хотите выехать прямо отсюда?

Чарльз хмуро сдвинул брови.

— А откуда же?

— Ну… — Она вяло взмахнула рукой, указывая на двуколку. — Экипаж не проедет через арку. Надо выбрать другой путь: через главные ворота, а потом по лесной тропинке. Но ее еще придется искать.

Чарльз довольно громко заскрежетал зубами и сказал, чеканя каждое слово:

— Лучше я поеду с вами. А то вы, пожалуй, заблудитесь. Онория кивнула и, словно в полусне, щелкнула поводьями. Она тянула время как могла. Теперь дело за Девилом.

Глава 24

Девил понял, что что-то стряслось, в ту же секунду, как увидел Мелтона, который стоял во дворе конюшни и бешено размахивал своей кепкой. Выругавшись, он вонзил шпоры в бока Сулеймана. Уэйн крикнул что-то и пустился догонять кузена.

— Что? — только и спросил Девил, резко осадив лошадь.

— Мистер Чарльз, — выдавил Мелтон, прижимая кепку к груди, — ваша леди поехала с ним. Он сказал, что вас ранили и вы лежите при смерти в домике Кеннана.

Девил изрыгнул проклятие.

— Когда они уехали?

— Минут пять назад, не больше. Но ваша леди очень умна: она заставила мистера Чарльза взять двуколку.

— Двуколку? Чарльз отправился той же дорогой?

— Так точно. Он боялся, что она заблудится. Поборов страх, уже сдавивший его своими ледяными щупальцами, Девил искоса взглянул на Уэйна.

— Едем?

— Ничто на свете меня не остановит.

Они помчались во весь опор.

В домике еще никого не было. Привязав лошадей подальше от той тропки, по которой должны были приехать Чарльз и Онория, кузены начали осматривать местность. Недалеко от полянки они обнаружили довольно глубокую канаву. Стук копыт прервал спор о том, как лучше использовать это укрытие. Забравшись в канаву, Девил и Уэйн решили пока понаблюдать за происходящим.

Чарльз спешился и завел свою лошадь в сарай, предварительно убедившись, что Онория никуда не исчезла. Она не стала вылезать из экипажа и, как только Чарльз скрылся из виду, завертела головой направо и налево. Выражение ее лица и судорожные движения были полны смертельного ужаса. Девил тихонько выругался, но не осмелился помахать жене.

— На этот раз ты не уйдешь!

Он готов был поклясться всем своим состоянием, что Чарльз вооружен. Они с Уэйном тоже взяли пистолеты, но не хотели пускать их в ход, пока Онория в опасности.

Чарльз вышел из сарая, вытирая об одежду грязные руки. Увидев, что Онория сидит в экипаже, он нахмурился.

— Я думал, вы побежите к мужу. — Чарльз махнул в сторону домика.

Онория спокойно встретила его холодный взгляд.

— Мне очень хочется увидеть мужа.

Она нутром чувствовала, что в домике его нет. Ей даже показалось, что Девил где-то рядом, в лесу, но это мимолетное ощущение ничем не подтвердилось. И все же Онория верила, что он вот-вот появится. Пора: они с

Чарльзом зашли слишком далеко. Она вздохнула глубоко и, посмотрев ему в глаза, сказала:

— Вы обманули меня.

Чарльз замер, на его лице появилось какое-то странное выражение. Потом он надменно поднял брови.

— Вы очень догадливы. — Чарльз шагнул к двуколке и попытался схватить Онорию за руку.

— Нет! — взвизгнула она, отпрянув. Лицо Чарльза исказилось. Главное, подумала Онория, не поддаваться панике и не терять голову.

— Мы все знаем. Неужели вы надеялись, что мы не догадаемся? Мы знаем, что вы собираетесь убить Девила… и что вы убили Толли.

Чарльз молчал. Он окончательно сбросил с себя маску учтивости и теперь холодно, отбросив все человеческие эмоции, взвешивал свои дальнейшие действия.

— Это вам не поможет, — раздался неестественно бесстрастный голос.

Онория сразу ему поверила. У нее оставался один шанс: заставить его говорить до тех пор, пока приедет Девил.

— Мы знаем о вашем слуге Холтропе, о матросах, которых вы наняли, чтобы расправиться с Девилом…

Что еще сказать? Этот скудный перечень не задержит Чарльза надолго. Вдохновленная собственным страхом, Онория подняла голову и мрачно посмотрела на убийцу.

— Нам известны все ваши злодеяния, но непонятны их мотивы. Вы застрелили Толли, чтобы он не смог предупредить Девила о ваших планах. Вы стремитесь присвоить титул. Зачем?

В полном отчаянии Онория цеплялась за все свои интуитивные прозрения о характере и жизненных целях Чарльза.

— Вам это нужно не ради денег. Вы и так достаточно богаты. Зачем же вам титул? Вы презираете Кинстеров. Откуда же взялось такое страстное желание стать главой семьи?

Она умолкла, искренне надеясь, что Чарльз прочтет на ее лице самый искренний интерес.

— Скажите, каковы же истинные причины этого? Чарльз смотрел на нее с безразличным видом. У Онории упало сердце.

— Вы весьма проницательны, моя дорогая. — Он дерзко, как истинный Кинстер, выгнул бровь и слегка скривил губы. — И поскольку ваша смерть близка, небольшая исповедь мне не повредит. Я принадлежу роду Кинстеров, но лишь по имени. Мне всегда была ближе семья моей матери… Они все уже умерли.

Положив руку на двуколку, Чарльз смотрел куда-то в пространство. Его глаза пылали.

— Я — последний из Баттеруортов. Это более прославленный род, хотя Кинстеры никогда не признают нашего превосходства. — Он насмешливо улыбнулся. — Впрочем, скоро у них не останется выбора. Я возьму бразды правления и изменю все полностью: начиная с поведения, которое ассоциируется с нашей фамилией, и заканчивая самой фамилией. Меня ничто не остановит.

Чарльз повернулся к Онории и, увидев, что она смотрит на него, открыв рот от удивления, улыбнулся и кивнул.

— О да, это возможно. Так и должно было случиться. Моя мать вышла за Артура только потому, что хотела получить герцогский титул.

— Но… — Онория недоуменно поморгала. — А как же…

— Отец Сильвестра? — В голосе Чарльза звучало раздражение. — Мамочка не думала, что он женится. Казалось, все идет хорошо: со временем титул должен был перейти к Артуру, потом ко мне, его сыну. — Он помрачнел как туча. — Но эта шлюшка Хелен покрутила бедрами, и дядя Себастьян влюбился в нее. Родился Сильвестр. Тем не менее мать была спокойна: Хелен не могла больше иметь детей. Значит, мы с отцом все равно оставались первыми в очереди. А знаете, почему я ждал так долго? Почему давным-давно не разделался с Сильвестром?

Онория покачала головой; Чарльз, вздохнув, продолжал:

— В то время, когда пришел Толли, я стоял перед портретом мамочки и объяснял ей это. Шагов я не слышал. Кретин Холтроп даже не доложил о госте! Он поплатился смертью за свою лень. — Чарльз уже не сдерживал ярость. Потом, несколько опомнившись, снова посмотрел на Онорию. — Я сказал мамочке, что не могу убить Сильвестра просто так и остаться безнаказанным. В детстве они с Уэйном были неразлучны, поэтому мне не удавалось устроить какой-нибудь несчастный случай. Я выжидал, но они всегда были вместе. А потом дело пошло еще хуже: к ним присоединился Ричард и остальные… «Коллегия Кинстеров»! — Он скривил губы, и его лицо стало жестче, а голос окреп. — Долгие годы они досаждали мне как колючка в пальце. Сильвестр должен был умереть так, чтобы у всей этой семейки поубавилось спеси. А я хотел получить титул и власть над ними! — добавил Чарльз, сверкнув глазами. И вдруг он снова напустил на себя равнодушный вид. — Я обещал мамочке, что добьюсь этого, пусть даже после ее смерти. Батгеруорты всегда побеждали… Я объяснил ей, почему терпел столько лет, а теперь решил действовать: Сильвестр стал слишком уж активен. Час пробил.

Чарльз снова погрузился в воспоминания. Онория затихла, боясь нарушить его размышления. Но уже в следующее мгновение он свирепо выкрикнул:

— И тут появились вы! И времени не осталось совсем!

Онория отпрянула назад. Лошадь дернулась. Глаза Чарльза полыхали такой яростью, что казалось, он вот-вот ударит свою пленницу. Но убийца овладел собой, хотя и с видимым усилием, и заговорил вполне спокойным тоном:

— Сначала я решил, что вы слишком умны и не поддадитесь на уловки Девила. — Он бросил на Онорию презрительный взгляд. — Однако я ошибся. Я предупреждал вас, что не надо выходить замуж за Сильвестра. Вы лишитесь жизни по собственной глупости. Я не собираюсь больше рисковать. Артур стар — он мне не помеха. Но если вы останетесь живы и родите сына, меня ждут большие трудности. После смерти Девила Кинстеры глаз не спустят с его ребенка!

Вцепившись в задник двуколки, Онория не отрываясь смотрела на Чарльза и молила Бога о том, чтобы Девил и Уэйн приехали вовремя и услышали хоть часть этой исповеди. Да, Чарльз сплел себе такую веревку, что его можно повесить дважды.

Тем временем он глубоко вздохнул, отошел от экипажа и оправил свой сюртук. Улучив момент, Онория огляделась: ее не покидало ощущение, что за ними кто-то наблюдает. Но в лесу было тихо, ни одна веточка не шевельнулась.

Итак, первая цель достигнута. Ее исчезновение поможет разоблачить Чарльза. Мелтон подтвердит, что именно он чуть ли не силком увез хозяйку. Девилу ничто больше не будет угрожать, он освободится от Чарльза и его бесконечных происков. Но сама она вряд ли сумеет насладиться триумфом и порадоваться своему ребенку… Нет, умирать не хочется.

Вдруг Онория пронзительно вскрикнула: Чарльз снова попытался стащить ее с двуколки. Выронив поводья, она отчаянно боролась, но он был слишком силен и в конце концов добился своего. Схватка продолжалась и на земле. Чарльз и Онория, словно в танце, кружили по жухлым листьям, устилавшим поляну. Серый зафыркал и попятился. Чарльз ненароком толкнул экипаж, и лошадь понесла. Онория, как в тумане, смотрела на двуколку, которая исчезала вдали, громыхая колесами. Все повторяется. Только на этот раз она осталась один на один с убийцей, а не с его жертвой. Очевидно, ее ждет та же участь, что и Толли.

Схватив Онорию за горло, Чарльз поволок ее к домику.

— Чарльз! — взревел Девил.

Онория очнулась и начала в страхе озираться по сторонам. Чарльз, прикрывшись ее телом, поворачивался то в одну, то в другую сторону, но так и не смог обнаружить Девила. Онория услышала, как он выругался, и тут же почувствовала, что твердое дуло пистолета уткнулось ей в левую грудь.

— Выходи, Сильвестр! Или ты хочешь, чтобы я застрелил твою жену прямо у тебя на глазах?

Откинув назад голову, Онория ухитрилась взглянуть на лицо Чарльза: оно было исполнено злобного ликования; глаза горели, как у сумасшедшего. Обезумев от ужаса, она попыталась вырваться, но убийца стиснул ей горло, задрав подбородок кверху, так что Онории пришлось встать на цыпочки.

— Девил, — прохрипела она, глядя в небо, — не смей выходить, слышишь? Я никогда тебе этого не прошу. — Ее охватила паника, перед глазами заплясали черные тени. — Я не хочу, чтобы ты спасал меня. У тебя еще будут дети, не надо меня спасатъ.

Голос Онории сорвался: ее душили слезы. В ушах стоял звон. Но ей действительно не хотелось быть спасенной такой страшной ценой — ценой жизни Девила.

Герцог взвел курок. Уэйн, у которого глаза полезли на лоб, с ужасом спросил:

— Другие дети?

Девил выругался сквозь зубы.

— Она выбрала удачный момент, чтобы сообщить о своей беременности.

— Ты знал?!

— Если хочешь быть герцогом, надо уметь считать. — Девил с мрачным видом сунул пистолет за пояс и оправил сюртук. — Перебирайся на другой конец канавы, подальше от дороги.

Онория продолжала что-то истерично вскрикивать, но он не стал прислушиваться. Сейчас это непозволительная роскошь. Девил вытащил из кармана флягу Толли — напоминание о не отомщенном кузене — и запихнул ее в левый внутренний карман сюртука; выругавшись вполголоса, пригладил топорщившуюся материю и еще раз проверил, на месте ли его «броня».

— Поверить не могу, — прошептал Уэйн, в изумлении уставившись на него.

— А ты поверь, — посоветовал Девил. Онория по-прежнему была в истерике. Чарльз осматривался вокруг, приставив пистолет к ее груди.

— Насколько я понимаю, отговаривать тебя не имеет смысла. — Уэйн взвел курок и, не дождавшись ответа, вздохнул. — Понятно.

— Сильвестр!

— Я здесь, Чарльз.

Услышав голос Девила, Чарльз повернулся к своим противникам.

— Встань. И не вздумай брать с собой оружие.

— Ты хоть осознаешь, — прошипел Уэйн, переворачиваясь на живот, — что эта твоя безумная идея может нанести непоправимый ущерб нашей семье, до сих пор считавшейся неуязвимой?

— Почему? — спросил Девил, проверяя, не отрываются ли пуговицы на его сюртуке.

— Чарльз убьет тебя, я убью Чарльза, потом твоя мать убьет меня за то, что я разрешил тебе пойти на верную смерть. И вот троих как не бывало, а во всем виноват ты.

Девил фыркнул.

— Ты начинаешь разговаривать со мной, как Онория.

— Что ж, она здравомыслящая женщина.

— Прикроешь мою задницу? — спросил Девил, готовясь встать, и искоса взглянул на Уэйна.

— А чем еще я всю жизнь занимаюсь? — ответил кузен и на четвереньках пополз в дальний конец канавы.

Девил посмотрел ему вслед, глубоко вздохнул и встал. Увидев его, Чарльз сильнее сжал горло своей жертвы.

— Отпусти ее, Чарльз, — попросил Девил, стараясь говорить спокойно. Главное — не спугнуть добычу. — Тебе нужен я, а не она.

Он шагнул вперед, продираясь сквозь кусты и обходя коряги. На жену Девил даже не взглянул.

— Возвращайся назад! — закричала она. — Уходи! — Послышались рыдания. — Пожалуйста, нет… Нет! Нет!

Онория мотала головой, сглатывая слезы, и с мольбой смотрела на мужа. А тот медленно приближался к краю поляны. Чарльз улыбнулся — нагло и торжествующе — и отшвырнул Онорию в сторону. Она упала, запутавшись в юбках. Девил слышал шорох листьев: это Онория судорожно пыталась встать. Чарльз поднял руку, тщательно прицелился и выстрелил ему прямо в сердце.

Девил не рассчитывал, что удар будет таким сильным. Он пошатнулся и на какую-то долю секунды застыл, поняв, что остался жив. Да, Чарльз не изменил своей привычке стрелять в сердце, а не в голову, и фляга сослужила Девилу добрую службу. Потом он рухнул на землю, подложив под спину правую руку, и весьма артистично завалился на левый бок. Правая рука с пистолетом была свободна. Теперь дело за Онорией: пусть она хоть раз в жизни сделает то, чего он от нее ждет.

И Онория оправдала его ожидания. Ее вопль заглушил грохот выстрела. А в следующее мгновение она, обливаясь слезами, распростерлась над мужем и начала ощупывать его в поисках несуществующей раны.

Девил не отвечал на ее жалобные призывы, и Онория, которую душили рыдания, инстинктивно расстегнула сюртук… Она не увидела ничего, кроме белой рубашки, прикрывавшей теплое и явно живое тело. В голове у нее стучала кровь, горло саднило от криков.

Она ничего не понимала: ведь Девил умер, его застрелили. Она потянула за полу сюртука, и вдруг пальцы ее коснулись холодной стали. Она замерла. Из-под длинных ресниц блеснули зеленые глаза, грудь Девила слегка приподнялась.

— Какая трогательная сцена!

Онория обернулась. Чарльз подошел совсем близко: их разделяло шагов десять. Он отбросил пистолет, из которого стрелял в Девила, и вытащил другой — поменьше.

— Жаль, но придется положить ей конец. — Чарльз с улыбкой направил пистолет в грудь Онории.

— Чарльз! — заорал Уэйн, заставив убийцу оглянуться.

В этот момент Девил перекатился на левый бок, прижал

Онорию к земле и прикрыл ее своим телом. Чарльз вздрогнул, на его лице появился звериный оскал. На какую-то долю секунды он застыл, чтобы получше прицелиться.

Ни Девил, ни Уэйн не стали раздумывать. Два выстрела прогремели одновременно. Чарльз, казалось, очень удивился и тут же зашатался и медленно опустился на землю. Пистолет выпал из его слабеющих пальцев.

Девил повернулся к жене, но та отвесила ему звонкую затрещину.

— Как ты посмел? — Глаза Онории сверкали. — Как ты посмел выйти и подставиться под пулю? — Она схватила Девила за рубашку и принялась трясти его. — Только попробуй еще раз сделать нечто подобное, и я…

— Я?! А ты? Отправилась на прогулку с убийцей! Я запру тебя в комнате…

— Но застрелили-то тебя, и я чуть не умерла! — Онория довольно сильно ткнула мужа в грудь. — Черт возьми, я не смогла бы жить без тебя, ужасный ты человек!

Девил бросил на нее испепеляющий взгляд и взревел:

— А ты думаешь, я смог бы жить без тебя?!

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, исходя от ярости, а потом Онория обняла мужа так крепко, что едва не задушила. Праведный гнев Девила быстро испарился. Он усадил Онорию на колени и погладил по волосам.

— Я жив. Я же обещал, что никогда не расстанусь с тобой. — Немного помолчав, он спросил: — С тобой все в порядке? Вернее, с вами.

Онория подняла огромные серо-голубые глаза и, слегка заикаясь, ответила:

— У нас все в порядке.

— Ничего, что ты упала? Она покачала головой.

— Думаю, ничего. Все на месте. Девил нахмурился.

— Я отвезу тебя домой, к миссис Халл. Она разбирается в таких вещах. Но сначала… — Он взглянул на Чарльза, растянувшегося среди опавшей листвы.

Онория фыркнула и подобрала юбки. Девил помог ей встать. Обнявшись, они подошли к телу убийцы, возле которого уже стоял Уэйн. Две пули, выпущенные с разных сторон, превратили грудь несчастного в кровавое месиво. Но он был еще жив. Когда Девил приподнял Чарльза, его веки затрепетали.

— Как? — хрипло прошептал он.

. Девил вытащил из кармана флягу Толли. Она отслужила свою службу: пуля насквозь пробила одну стенку и застряла в другой. Чарльз широко раскрыл глаза, черты его лица исказились. Видимо, он начал понимать, в чем дело.

— Значит, мой маленький сводный братец все-таки победил, — с трудом прошептал умирающий. — Он так жаждал спасти тебя…

Приступ кашля заставил Чарльза умолкнуть.

— Толли был гораздо лучше тебя, — тихо промолвил Девил. Чарльз презрительно скривил губы.

— На твоем месте, — сказал Уэйн, — я бы использовал последние минуты, чтобы примириться с Богом. Он знает, что Кинстеры тебя никогда не простят. — И он отошел в сторону.

Чарльз открыл рот — видимо, чтобы сделать едкое замечание, но его глаза вдруг закрылись, по лицу пробежала судорога, а голова свесилась на плечо. Онория крепко сжала руку Девила, но он не отрываясь смотрел на Чарльза.

— Умер?

— Все кончено, — кивнув, подтвердил Девил.

Послышался стук копыт. Уэйн выскочил из домика и вопросительно взглянул на кузена. Тот, пожав плечами, двинулся навстречу гостям. Онория пошла следом: она не могла расстаться с мужем ни на минуту. Всадники скакали во весь опор. Через несколько минут поляна была заполнена Кинстерами.

— Что вы здесь делаете? — поинтересовался Девил.

— Мы приехали помочь, — ответил Люцифер, видимо, оскорбившись, что ему задали такой вопрос. Увидев тело Чарльза, он хмыкнул. — Похоже, вы справились без нас. А он был уверен, что вы пляшете под его дудку, поэтому покинул Лондон раньше вас.

— Что будем делать дальше? — спросил Габриель, привязав свою лошадь к дереву.

— Мы не сможем представить это как несчастный случай, — заметил Люцифер. — Не говоря уже обо всем остальном, я лично категорически отказываюсь присутствовать на похоронах Чарльза.

— Верно, — согласился Гарри. — Может, у кого-то и хватит пороха хоронить Чарльза после Толли, но только не у меня.

— Так куда же мы денем тело, брат мой? — обратился к Девилу Ричард.

Герцог обвел взглядом окружающих, сохраняя не — проницаемое выражение лица.

— Закопать его в лесу рискованно. Кто-то может случайно наткнуться на могилу. — Он посмотрел на домик, потом на обступивший его со всех сторон густой лес. — Последнее время дождей было немного. Деревья сухие.

— Это твоя собственность. И никто, кроме Кеннана, ничего не узнает, — поддержал его Уэйн.

— О Кеннане я позабочусь. В деревне есть одна вдова — она с удовольствием возьмет его к себе постояльцем.

— Отлично, — сказал Ричард, стягивая с себя сюртук. — Надо снести крышу и завалить стены, чтобы дом сгорел дотла.

Мужчины разделись до пояса. Ричард и Габриель принесли из сарая топоры. Гарри и Люцифер увели лошадей, прихватив и гнедого коня, на котором приехал Чарльз.

— Выпусти его в поле, где-нибудь поближе к Кембридж-роуд! — крикнул им Девил.

— Я сделаю это сегодня же вечером, — кивнул Гарри.

Через несколько минут на поляне застучали топоры. Девил и Уэйн взяли Чарльза за руки и поволокли в домик. Онория пошла следом и встала на пороге. Мужчины уложили Чарльза на кровать — ту самую, на которой умер Толли.

— Очень символично, — заметил Уэйн, отряхивая пыль с рук. Онория вдруг шарахнулась в сторону: большая щепка чуть не попала ей в лицо.

— Какого… — сердито крикнул Ричард. — Девил!

Ему даже не потребовалось объяснять, в чем дело. Девил появился словно по мановению волшебной палочки и хмуро уставился на жену.

— Какого черта ты стоишь здесь? Сядь! — И он указал на бревно — так же, как и полгода назад. — Иди туда и не мешай нам.

За шесть месяцев многое изменилось, и на этот раз Онория не собиралась уступать. Она посмотрела на Уэйна, который одним ударом разнес на куски шаткую табуретку.

— Что будет с мебелью? Девил вздохнул.

— Придется все употребить на дрова, чтобы дотла сжечь тело Чарльза. Устроим ему погребальный костер.

Онория окинула взглядом стены, сложенные из толстых бревен, и увесистые балки под крышей.

— Но дерева здесь предостаточно. Зачем же жечь мебель?

— Онория, это моя мебель.

— А что, если Кеннану она дорога? — упрямо возразила та. Девил поджал губы, а его жена выпятила подбородок.

— Мебель можно вынести за две минуты. Мы накроем ее одеялами, а потом Кеннан заберет все, что нужно.

Девил воздел руки к небесам.

— Хорошо, хорошо. Но надо поторопиться.

Выслушав объяснения Девила, Уэйн ответил ему недоуменным взглядом, но спорить не стал. Они с Девилом начали выносить самые тяжелые вещи. Онория собирала мелочи и укладывала их в корзины и ведра. Гарри и Люцифер с трудом верили своим глазам. Люцифера удалось мобилизовать довольно быстро, а Гарри сбежал, солгав, что ему нужно заняться лошадьми.

Ричард и Габриель рушили стены, а гора вещей во дворе все росла и росла. Наконец Гарри, которого Онория все-таки заставила работать, принес из сарая старую тряпку и пыльную лампу.

— Готово! — Он взглянул на свою повелительницу — без всякого вызова или раздражения, а с надеждой. — Теперь вы можете сесть и не мешаться на пути.

Люцифер тут же вытащил резное кресло, попытался взбить подушку с кисточками, но зашелся кашлем и бросил ее обратно.

— Ваше кресло, мадам. Извольте сесть, — сказал он, отвесив ей весьма экстравагантный поклон.

Онория не знала, что ответить. Ее замешательство переполнило чашу терпения Габриеля.

— Ради Бога, сядьте, если не хотите довести нас до сумасшествия.

Одарив его надменным взглядом, Онория величаво уселась в кресло и услышала, как мужчины с облегчением вздохнули. После этого на нее перестали обращать внимание, но стоило герцогине встать и пройти несколько шагов, чтобы размять ноги, как ее немедленно останавливали сердитыми взглядами.

Вскоре от домика почти ничего не осталось. Онория наблюдала за происходящим со своего трона. Это было впечатляющее зрелище: столько красивых, загорелых, обнаженных до пояса мужчин, обливающихся трудовым потом! Но как ни странно, только голая грудь мужа по-прежнему вызывала у нее трепет. За полгода ничего не изменилось.

А вот их отношения стали совсем другими. Потом появится ребенок — новое поколение, новая ветвь рода Кинстеров. И они будут любить друг друга как-то иначе.

Девил подошел к ней, когда огонь разгорелся вовсю. Онория посмотрела на него, улыбаясь сквозь слезы.

— Это просто от дыма, — объяснила она. Зашипев, пламя взметнулось до самой крыши. Онория встала. Девил накрыл кресло тряпкой и взял ее за руку.

— Пора ехать домой.

Ричард и Люцифер остались, чтобы последить за огнем. Гарри ускакал, прихватив лошадь Чарльза, а остальные медленно поехали лесом. Онория, сидевшая впереди Девила, прижалась к груди мужа и закрыла глаза.

Они в безопасности… и едут домой.

Через несколько часов, нежась в благовонной ванне, Онория услышала какой-то странный шорох. Она открыла глаза и увидела, как горничная Кэсси тихонько притворила за собой дверь. Онория хотела нахмуриться, но это потребовало слишком больших усилий. Минуту спустя тайна открылась: в ванну забрался Девил. Места в ней вполне хватало и для двоих.

— А-ах. — Погрузившись в воду, герцог зажмурился и положил голову на край ванны. Черты его лица обострились от глубокой усталости.

— Ничего не поделаешь, — прошептала Онория. Девил вздохнул.

— Знаю. Но Чарльз был членом семьи. Жаль, что все так получилось.

— Ты поступил правильно. Если бы злодеяния Чарльза вышли на свет Божий, жизнь Артура и Луизы была бы разрушена. Не говоря уже о Симоне, близнецах и остальных. Свет безжалостен и несправедлив: их репутация была бы испорчена навсегда. — Онория говорила спокойно и убедительно. В каждом ее слове звучала истина. — Стало быть, для всех Чарльз просто исчез?

— Да, это загадочное, необъяснимое исчезновение. — Помолчав, Девил добавил: — Через несколько дней Уэйн уладит дела со Смиггсом. А наша семья, конечно, будет недоумевать, но так ничего и не узнает. Пусть прах Чарльза упокоится в том самом лесу, где умер Толли.

Онория нахмурилась.

— Артуру и Луизе надо сказать правду.

— Хм. — Глаза Девила блеснули из-под длинных ресниц. — Позже.

Он взял мыло и протянул его Онории. Она открыла глаза, сонно поморгала, взяла мыло и села на колени между его полусогнутых ног. Ей доставляло невыразимое наслаждение мыть великолепное тело мужа. Намыливая грудь, поросшую жесткими курчавыми волосами, она любовно погладила каждую выпуклую мышцу, провела губкой по широким плечам.

«Я люблю тебя. Люблю». Эти слова звучали у нее в голове, как песня, придавая особую нежность движениям рук. Девил тоже начал ласкать Онорию, и волшебная музыка любви заиграла еще громче.

Когда большая ладонь коснулась округлого живота Онории, она посмотрела на мужа и нахмурилась, заметив, как блеснули его зеленые глаза.

— Ты знал.

Он по обыкновению дерзко выгнул бровь и скривил губы.

— Я ждал, пока ты сама скажешь.

— Я собиралась сделать это завтра, в Валентинов день. Девил усмехнулся, как заправский пират.

— Надо отметить такое знаменательное событие. Супруги переглянулись. С трудом сдержав улыбку, Онория хмыкнула и забралась к мужу на колени.

— Повернись.

Она намылила Девилу спину, потом голову и заставила окунуться. Когда она занялась ногой, он обнял ее и шепнул на ушко:

— Ты уверена, что все в порядке?

— Я чувствую себя великолепно, и твой сын тоже. Перестань волноваться.

— Я?! — Девил фыркнул. — Это ты всегда волнуешься.

Оставив в покое его ногу, Онория с улыбкой откинулась назад. Она наслаждалась, чувствуя, как к ее спине прижимается влажная теплая мужская грудь.

— О, я уже перестала беспокоиться за тебя.

Девил издал какое-то весьма скептическое восклицание.

— Подумай сам. Твой фаэтон разбился, тебя пытались заколоть шпагой, а сегодня стреляли прямо в сердце. И все-таки ты жив. — Она нарочито театрально развела руками. — Это так ярко доказывает твою неуязвимость, что волноваться просто бессмысленно. Судьба и в самом деле покровительствует Кинстерам, как мне уже неоднократно говорили.

Девил улыбнулся. Они будут волноваться друг за друга до конца дней своих. Он привлек ее к себе.

— Судьба предназначила тебе быть женой Кинстера. Неуязвимый муж необходим такой женщине, как ты.

Он нежно провел рукой между ее бедрами, и в следующее же мгновение его восставшее мужское естество проникло в знакомое убежище. Уронив мыло на пол, Онория выгнулась, приглашая его идти дальше.

— Имей в виду: слуги скоро начнут удивляться, почему в ванной опять красят потолок.

— Ты бросаешь мне вызов?

— Да, — усмехнулась Онория.

Девил издал глухой смешок, который она почувствовала всем телом.

— Ни единой брызги, — предупредила Онория.

— Готов исполнить все твои желания.

Так оно и получилось. Девил принял вызов. Он раскачивал Онорию, сидевшую у него на коленях, до тех пор, пока не довел ее до исступления. Его руки гладили ее разбухшие, болезненно напрягшиеся груди и затвердевшие соски. При каждом их движении вода тихонько плескалась, омывая самые чувствительные места, и наслаждение становилось еще острее. Лихорадка страсти уже разгорячила кожу Онории, да так, что теплая ванна показалась ей ледяной. Ее возбуждали и собственная нагота, и дразнящие прикосновения жестких волосков на груди мужа… Не в силах сдерживать бушующий внутри пожар, Онория попыталась приподняться, но Девил снова опустил ее вниз.

— Никаких брызг, помнишь?

Она только судорожно вздохнула, ощутив проникающую все глубже и глубже твердую мужскую плоть. Три мощных толчка — и она достигла вершины.

Онория закрыла глаза и, шепча имя мужа, улетела в зияющую лучистую пустоту, а потом тихонько приплыла обратно, на землю.

На этот раз Девил не присоединился к ней. Он просто нежно обнимал жену, дожидаясь, пока она придет в себя Онория блаженно улыбнулась и с такой же властной силой сжала руки. Девил не сказал, что любит ее, но после всего случившегося она не нуждалась в словах. Как истинный Кинстер, он не говорил, а действовал.

Они принадлежали друг другу, и этого было вполне достаточно. Их любовь росла вместе с ребенком в чреве Онории. Вот оно — их достояние, их жизнь.

Очнувшись от сладкого забытья, Онория начала ласкать мужа, искусно пробуждая желание. В следующее мгновение он встал, взял жену на руки и вышел из ванной.

— Мы же еще мокрые, — удивленно сказала Онория, поняв, что Девил направляется в спальню.

— Мы быстро высохнем.

И они действительно высохли быстро, извиваясь на шелковых простынях и подтверждая взаимную любовь самым прекрасным способом из всех существующих на свете. Чуть позже Онория заснула у Девила на груди. Он лежал и улыбался.

Настоящие Кинстеры умирают в своих кроватях.

Подавив смешок, Девил посмотрел на жену, но она уткнулась лицом в его плечо. Он осторожно перевернул Онорию на бок. Она снова прижалась к нему, положив руку на грудь. Девил обнял ее и поцеловал в висок.

«Владеть и держать» — это девиз их рода, но также и супружеский обет. Один из предков Девила заплатил чудовищную сумму, чтобы его выполнить. Женившись на Онории Пруденс, он понял почему.

Иметь — это прекрасно, но любить и никогда не расставаться — гораздо лучше.

Эпилог

Сомершем-Шейс, Кембриджшир

Сентябрь 1819 года

«Коллегия Кинстеров» была в полном сборе.

Мужчины наслаждались отдыхом в библиотеке, похожие на сытых, ленивых хищников. Девил отодвинул свое кресло от письменного стола и положил ногу на ногу, устроив отличную люльку для наследника — Себастьяна Сильвестра Джереми Бартоломью Кинстера. Главный объект внимания всего клана был крещен несколько часов назад, его головка еще не высохла.

Уэйн расположился в кресле, Габриель и Гарри — на кушетке, Люцифер и Ричард развалились в креслах возле камина. У каждого в руках был бокал бренди. Они пили в честь его светлости герцога Сент-Ивза. В библиотеке царила атмосфера радостной умиротворенности.

Ее нарушил частый стук каблучков в холле. В распахнувшуюся дверь влетела Онория. Одного взгляда на ее лицо и горящие глаза было достаточно, чтобы понять: кто-то попал в беду.

Девил встретил жену улыбкой. Он давно выработал свою позицию: что бы ни возбудило гнев жены, герцог Сент-Ивз тут совершенно ни при чем. Онория кивнула ему с устрашающей серьезностью. Кузены хотели встать, но она взмахом руки показала, что этикет ее сейчас не волнует. Шурша юбками, герцогиня подошла к письменному столу и, скрестив руки на груди, уставилась на мужчин. Все, кроме Девила, были награждены гневным взглядом.

— Мне стало известно, — начала она, медленно и четко выговаривая каждое слово, — что кое-кто из присутствующих заключил пари — я правильно выразилась? — и не по поводу дня рождения Себастьяна, хотя и в этом нет ничего хорошего, а по поводу даты его зачатия. — Онория остановила свой взор на Габриеле и надменно подняла брови. — Я не ошиблась?

Габриель насторожился, его худые щеки окрасились легким румянцем. Он покосился на Девила, но тот смолчал.

— Эта информация верна, — хмуро заявил Габриель.

— Вот как? — Глаза Онории отливали стальным блеском. — И сколько же вы все выиграли?

Габриель растерянно заморгал. Себастьян что-то пробормотал. Обращаться за помощью к Девилу было бессмысленно. Его светлость обожал жену не меньше, чем сына. Краем глаза Габриель заметил, что у Онории появилась мощная защита в лице их матерей, столпившихся возле дверей библиотеки. Гарри, сидевший рядом, окаменел. Уэйн поежился и снял ногу с коленки, Ричард и Люцифер встали, Габриель без труда понял, что они хотели ему сказать.

Что ж, им не впервой испытывать на себе гнев герцогини.

— Семь тысяч шестьсот сорок три фунта.

Брови Онории взлетели вверх. Потом она улыбнулась.

— Мистер Постлтуэйт будет очень доволен.

— Постлтуэйт? — В голосе Ричарда прозвучала тревога, охватившая и всех мужчин. — Что он будет делать с такой суммой?

Онория широко открыла глаза.

— Нужно сделать в церкви новую крышу. Мистер Постлтуэйт был в полном отчаянии: это стоит уйму денег. А если мы отдадим все мистеру Мэрриуэзеру, он обидится.

Мужчины переглянулись, не веря своим ушам. Девил, корчась от беззвучного смеха, опустил голову и принялся разглядывать ангельское личико сына.

Первым нарушил молчание Уэйн.

— Итак? — бросил он, подчеркнув интонацией свое мужское превосходство.

Этот прием подействовал бы на любую женщину, но только не на Онорию. Она пристально посмотрела на Уэйна и перевела взгляд на Габриеля.

— Вы отдадите всю выручку с процентами мистеру Постлтуэйту, дабы он использовал деньги, как сочтет нужным. Вы ответственны за это позорное пари, а теперь я заставлю вас отдать деньги викарию. — Онория произнесла эту фразу тоном судьи. — Приговор обсуждению не подлежит. В качестве дополнительного наказания вам придется присутствовать на церемонии освящения. — Она сделала паузу. — Надеюсь, я выразилась ясно?

Ее взгляд был полон вызова, но никто его не принял. Онория сухо кивнула.

Себастьян заплакал, весьма красноречиво оповестив присутствующих, что ему пора есть. Онория тут же позабыла об участниках пари, их непристойном поведении и даже о крыше.

Она властно протянула руки, и Девил с озорной улыбкой отдал ей ребенка.

Она направилась к двери, не обращая ни малейшего внимания на пятерых рослых мужчин. Дамы, стоявшие в холле, последовали за ней.

Пятеро мужчин с тревогой переглянулись. В глазах шестого сияла гордость.

Они заплатили безропотно. Мистер Постлтуэйт был в восторге. Через месяц Кинстеры пришли на церемонию освящения и помолились о том, чтобы судьба не лишала их благодеяний.

Увы, судьба не услышала эти молитвы.

Примечания

1

Озабочен (фр.)

(обратно)

2

Уэйн — флюгер, вертушка (англ.).

(обратно)

3

Черная полоса на гербе ставилась у бастардов — незаконнорожденных сыновей.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Эпилог . . . .