«Всем сердцем ваша»

Эллисон Чейз Всем сердцем ваша

Пролог

Июнь 1830 года

Из дневника мисс Лорел Садерленд

Сегодня в Торн-Гроув приехали гости, и вместе с ними пришло осознание того, что этот маленький тесный мир, в котором я прожила вместе со своими сестрами все эти одиннадцать лет, изменится, изменится навсегда.

Гости редко приезжали в это маленькое имение в Суррее, которое после смерти наших родителей мы считали своим домом. Мы были еще маленькими, когда остались на попечении нашего дяди Эдварда, и сейчас я не могу отличить воспоминания о своем детстве от того, что создало мое воображение. Я только знаю, что была здесь счастлива, и никогда мне не приходило в голову, что огромный внешний мир может в любую минуту вторгнуться в тихие владения и нарушить наше безмятежное существование.

В это утро принцесса Виктория приехала с матерью, дядей Леопольдом и несколькими слугами, которые обычно сопровождали их в поездках. Ее любимец спаниель Дэш тут же выскочил из открывшейся дверцы кареты и радостно запрыгал вокруг наших ног.

Наши связи с семейством Виктории возникли еще до моего рождения. Дядя Эдвард и мой отец служили офицерами под командованием отца Виктории, герцога Кентского, в Восьмом полку королевских стрелков в Канаде. Они работали на герцога еще несколько лет, когда тот был губернатором Гибралтара. Мне рассказывали, что наша семья вместе с герцогом и герцогиней Кентскими проводили время в коттедже на морском побережье в Сидмуте, но у меня не сохранилось никаких воспоминаний об этом.

Сегодня, как только внимание взрослых, казалось, было поглощено чаем и разговорами, принцесса схватила меня за руку и настойчиво потянула вместе с тремя сестрами на ступени террасы. Дэш побежал за нами, яростно фыркая. Он бросался на цветочные клумбы и снова путался у нас под ногами. Оглянувшись на мать и дядю, Виктория повела нас во дворик, когда-то служивший голубятней, а теперь засаженный кустами роз.

Благоухающую тишину нарушали только жужжание пчел и игривое повизгивание спаниеля. Никогда еще я не видела Викторию такой мрачной. Когда мы с сестрами сели на каменную скамью, а она осталась стоять перед нами, я похолодела от страшного предчувствия. Я молча смотрела, как она собирается с силами, расправляет плечи, и решимость сказать нечто важное ужесточает мягкую линию ее подбородка.

Всего лишь месяц назад ей исполнилось одиннадцать лет, и я думала, что же могло наложить такую печаль на эти детские черты, что она выглядела намного старше. Даже старше меня, хотя мне было семнадцать, и я была на шесть лет старше ее.

— Я уже не та, какой была при нашей последней встрече. — Ее заявление поразило нас, но мы ожидали продолжения и молчали. — Я могу по-прежнему называть вас Лорел, Айви, Холли и Уиллоу, как и всегда. Но вы не можете называть меня теперь Викторией. По крайней мере… — Голос изменил ей, нижняя губа задрожала. Глаза были полны слез, и они еще раз напомнили мне о ее нежном возрасте. — По крайней мере вы не должны говорить так, когда вас могут услышать другие. Ибо я, видите ли, всего лишь два дня назад сделала это потрясающее открытие. — Мое сердце замерло, когда она произнесла следующие слова. — Придет день, когда я стану вашей королевой.

Моей королевой. Королевой Англии.

Полагаю, что если бы я когда-нибудь задумалась над происхождением моей маленькой подруги, я бы уже давно пришла к этому очевидному выводу. Но законы монархического правления были так далеки от Торн-Гроув, этого тихого уголка небес.

Дело заключалось в том, что Виктории, маленькому созданию с огромными серьезными глазами, милой улыбкой, когда-нибудь придется взвалить на свои плечи ответственность за целую империю, потому что ни почивший король Георг IV, ни его брат, недавно взошедший на трон король Вильгельм, не произвели на свет законного наследника. Родной отец Виктории, который мог бы стать наследником Вильгельма, умер много лет назад, вскоре после смерти моих родителей.

Уставший от погони за насекомыми, Дэш подошел и положил передние лапы мне на колено. Я рассеянно почесала его за длинными ушами, вместе с сестрами ошеломленно глядя на Викторию. У меня сжалось сердце, и я не могла ничего сказать — ни хорошего, ни плохого. В голове проносились утешения, предостережения и глубокое горькое сожаление при воспоминании, что говорили об интригах и соперничестве, а также о скандалах и откровенной продажности Ганноверского семейства.

Возможно ли будет избавить Викторию от всего этого? Король Вильгельм стар. Что, если он вдруг умрет? Что тогда произойдет с этой маленькой девочкой, с таким храбрым видом стоявшей перед нами?

В ушах у меня гудело. От воздуха, тяжелого после недавних дождей, удушающе сладкого от аромата окружавших нас роз мне было тяжело дышать. Уиллоу, чуть старше Виктории, соскользнула со скамьи и присела на траву в глубоком реверансе.

— Ваше высочество, — прошептала она. Слезы повисли на ее густых ресницах.

Двойняшки Айви и Холли, освещенные лучами жаркого летнего солнца, тоже присели. Виктория испуганно смотрела на них. Вероятно, думая, что это игра, Дэш носился вокруг, тыкаясь в них мокрым носом.

— Мне страшно, — прошептала она. — Я так боюсь будущего. Я чувствую себя такой одинокой.

— Тебе нечего опасаться, дорогая, — целуя ее волосы, шепотом успокаивала ее я. Спаниель сидел, глядя на нас, и его склоненная набок голова тоже выражала сочувствие. У меня чуть не разорвалось сердце при мысли, что, кроме моих сестер и меня, Дэш был самым преданным ее другом.

— Когда-нибудь, через много лет, из тебя получится великолепная королева, — сказала я ей. — И у тебя всегда будем мы. Мы ведь останемся твоими подругами, твоими служанками, если потребуется.

Пытаясь успокоить ее, я думала, как скоро ее мать и королевский двор начнут считать меня и моих сестер — незнатного происхождения и небогатых — неподходящим обществом для будущей королевы Англии? Если бы не служебные связи нашего отца и дяди с герцогом Кентским, наши дороги никогда бы не пересеклись.

Но мы искренне любили Викторию, мы обожали ее, с того самого момента, когда девять лет назад ее маленькие ножки затопали в холле Торн-Гроув. Кто лучше сестер Садерленд мог понять грусть и тоску ребенка, потерявшего отца?

Прошло несколько минут, пока я не почувствовала, как Виктория выпрямляется, становясь выше ростом. Шмыгнув носом, она храбро подняла голову и освободилась от наших объятий.

— Мы останемся друзьями, правда? Мне так этого хочется.

— Конечно, дорогая, — заверила ее Уиллоу, которая была на год старше и на голову выше Виктории. Милая моя Уиллоу, еще такая неискушенная, чтобы сохранить свой оптимизм. И слишком юная, чтобы сознавать правду.

Я посмотрела на Холли и Айви, которые в свои пятнадцать лет так отличались друг от друга, несмотря на то что были двойняшками. Холли, веснушчатая, с каштановыми волосами и фиалковыми глазами, энергично кивала в знак согласия с чувствами Уиллоу. Айви с унылым выражением лица нерешительно улыбнулась, бросив на меня грустный взгляд.

Конечно, время и обстоятельства неизбежно лишат наш близкий дружеский кружок присутствия Виктории, и грусть охватывала меня. Но, как и мои сестры, я заставила себя улыбнуться моей маленькой подруге, взяла ее за руку и опустилась на колени, чтобы заглянуть ей в лицо.

— Мои тайные друзья, — повторила принцесса, подняв голову, вдумываясь в эти слова. Она взглянула на тихо сидевшего Дэша, видимо, понимавшего важность происходившего. Неожиданно страх и беспокойство исчезли с лица Виктории. Сжав мою руку, она решительно кивнула:

— Моя тайная служба.

Глава 1

Лондон

Июль 1837 года

В этот яркий, солнечный, непривычный для Лондона полдень Эйдан Филлипс, девятый граф Барнсфорт, обнаружил, что потерял из виду одного незаконнорожденного пьяненького принца, и это расстроило его.

Пробираясь на своем коне через забитую толпами людей улицу, он избегал столкновения с другими всадниками, каретами, телегами и непрерывным потоком спешивших куда-то пешеходов. Переулки были тоже забиты людьми, как будто все обитатели города собрались вместе в один и тот же день.

Несмотря на толкотню, в воздухе чувствовался праздник, яркие, веселые белые, синие и красные флаги украшали фасады домов. Уличные торговцы протискивались сквозь толпу со своими тележками, и их крики: «Пироги! Имбирные пряники! Апельсины! Соленья!» перекрывали общий шум. Маленькие дети, затаив дыхание, сидели на плечах своих отцов. А мальчишки постарше залезали до половины фонарного столба и смотрели оттуда.

— Сэр! Извините меня, сэр! — Рядом с лошадью Эйдана, положив руку на узду, шел полицейский в форме. — Вам следует свернуть в переулок. Мы сейчас перекроем Найтсбридж. Сейчас здесь будет проезжать королева.

Эйдан коротко отсалютовал ему. Полицейский отошел, чтобы повторить приказание другим занимавшим дорогу.

Прищурившись от яркого солнца, Эйдан пристально смотрел в направлении, откуда должна была появиться королевская процессия, двигавшаяся к недавно отремонтированному Букингемскому дворцу. Новая королева Англии ехала к своему новому дому. Признаков приближавшейся кавалькады еще не было видно, и Эйдан с облегчением вздохнул.

Но тут же раздраженно выругался. Предполагалось, что он не будет спускать глаз с кузена королевы, Джорджа Фицкларенса, старшего сына покойного короля Вильгельма и самого несчастного человека королевской крови, каких Эйдан когда-либо встречал. Но надо заметить, что старина Фиц, строго говоря, не был членом августейшей семьи, поскольку имел несчастье родиться, как говорилось, не на той стороне королевской постели.

Отсюда и возникла проблема, и сейчас она стояла перед Эйданом. Фиц хотел быть королем. Очень хотел. И его было невозможно убедить в бесплодности этого желания. И даже титул графа Манстера, пожалованный ему отцом, не мог облегчить его горькое разочарование.

И хуже того, несмотря на недавнее назначение адъютантом королевы, Джорджа Фицкларенса не пригласили участвовать в сегодняшней процессии. Как он громко жаловался накануне, его новый пост не значил ровным счетом ничего.

После смерти старого короля не прошло и двух месяцев, как Фиц начал спиваться и вынашивать опасные идеи, которыми он охотно делился с любым, кто выслушивал его с сочувствием. Несколько дней назад на вечере в доме графини де Реньи, француженки по происхождению, Фиц открыто одобрял радикальные идеи уничтожения вообще любой монархии.

Черт бы его побрал!

Эйдан преодолел сильное искушение выбросить его через перила балкона графини и этим не позволить ему закончить свою идиотскую тираду. Но он лишь заткнул рот пьяного маринованной мидией и поспешил выпроводить его из дома.

Тем не менее это стало известно в министерстве внутренних дел, в котором теперь от Эйдана ожидали, что он будет и дальше следить за графом Манстером до получения дальнейших указаний.

Последнее время Эйдан не высыпался, и у него воспалились веки. Накануне ночью они играли у Крокфордов, затем поехали в «Уайтс», где Фиц употреблял шерри в таком количестве, что погрузился в спокойный, как Эйдан надеялся, сон, в котором ему не снилась Виктория. К несчастью, приблизительно через час старина Джордж выбрался из глубокого кресла и заявил, что ему необходима перемена обстановки, и потребовал свою лошадь.

Эйдан вздрогнул от короткого свистка, предупреждавшего о возвращении полицейского констебля, который уже утратил почтительный тон и кричал: «По-моему, я уже предупреждал вас, что следует проезжать дальше!»

Теперь полицейские в синей форме образовали барьер, выстроившись вдоль Найтсбриджа, чтобы сдерживать толпу. Отдаленные звуки трубы оповестили о приближении королевы. Прикрыв ладонью глаза, Эйдан разглядел в отдалении группу всадников, едущих впереди королевской кареты.

Неподалеку от угла Уильям-стрит двое полицейских пытались сдержать зевак, которых скопилось слишком много на таком небольшом пространстве. Позади толпы были ряды лавок, и людям некуда было двинуться. Дело угрожало кончиться всеобщей неуправляемой истерией. В криках женщин слышались страх и отчаяние. В середине этого скопления людей Эйдан заметил, как блеснули золотистые волосы, выбившиеся из-под шляпки, и порыв ветра сдувал рассыпавшиеся пряди с прекрасного, но искаженного страхом лица. Женщина высоко подняла руки, державшие ребенка.

Слезы текли по лицу маленькой испуганной малышки, в то время как ее спасительница по-прежнему кричала кому-то, чтобы у нее взяли ребенка. Чьи-то руки протянулись над скоплением людей, взяли девочку и стали передавать через толпу. Наконец ее отдали закутанной в шаль женщине, которая, очевидно, была ее матерью, ибо она прижала к себе ребенка и слезы радости показались на ее глазах.

Но красавицу с золотыми волосами затолкали в гущу толпы. И она стояла, прижатая к окну лавочки, на вывеске которой было написано: «Уинстон. Галантерейные товары». Она подняла голову и, подняв над ней руки, напрасно пыталась выбраться из толпы. Ее окружали со всех сторон, не давая шевельнуться.

В конце улицы красавица безуспешно боролась с толпой, стараясь пробраться сквозь плотную массу людей. Она подпрыгивала, глядя поверх голов, и что-то кричала. Эйдан не мог понять, чего она хочет. Окружавшие ее люди, казалось, думали, что она просто старается занять выгодную позицию, чтобы лучше видеть королеву, и нетерпеливо отталкивали ее.

Назло офицеру, делавшему ему знаки уйти с дороги, Эйдан отъехал на обочину. Он собирался слезть с лошади и пешком проложить себе дорогу, но в последнюю секунду передумал.

— Пропустите, — властным тоном крикнул он. — Дорогу!

Несмотря на нетерпение, он сдерживал своего мощного коня, заставляя его осторожно делать каждый шаг. У него за спиной свистели полицейские, приказывая ему остановиться и слезть с седла, а те, кто уступал ему дорогу, отчаянно ругались.

Несмотря на то что он двигался в сторону, откуда доносились крики златовласки, он потерял из виду свою цель, когда она исчезла за тесно сбившейся толпой. Люди вокруг нее толкались и налегали друг на друга. Яростно свистели полицейские — совершенно бесполезно. Эйдан направил коня вперед.

От крика пересохло в горле, и Лорел задыхалась. Никто ее не слышал. У нее было ощущение, что она тонет — тонет в массе людей. С ужасающей близостью перед ней мелькали тела — в шелку, ситце и сарже. За ее спиной угрожающе трещало стекло.

Толчок сбил ее с ног. Кто-то наступил на подол ее юбки. Она услышала треск рвущейся ткани и почувствовала, что опускается все ниже и ниже, туда, где ее никто не увидит, где ее будут пинать и топтать ногами. Паника душила ее…

Неожиданно, словно по волшебству, толпа раздвинулась, и в освободившемся в густой толпе проходе повеяло свежим воздухом. И сразу же возникло что-то огромное и серое. Девушка не могла понять, что это было, но затем, к своему изумлению, «оно» превратилось в копыта, ноги и бока и, наконец, в мощную шею и голову лошади. Сильная рука всадника потянулась к ней, обхватила ее запястье и без особого усилия поставила на ноги. Она успела только увидеть начищенный высокий сапог, бриджи для верховой езды, плотно облегавшие мускулистое бедро. Затем она поставила ногу в подставленное стремя и оказалась на спине лошади.

Она обхватила крепкую стройную фигуру мужчины и прижалась щекой к твердому как сталь плечу. Позднее при воспоминании об этом она сгорала от стыда, что не могла сдержать себя. А тогда она плакала от ужаса, радости и безграничной благодарности, уткнувшись в сюртук джентльмена, облегавший его как вторая кожа.

По-прежнему пряча свое лицо, она осмелилась украдкой оглядеться. С высоты лошадиного седла толпа казалась удивительно безобидной, всего лишь длинной вереницей темных мужских головных уборов и ярких женских шляпок.

Зазвучали трубы, и раздались приветствия. Обернувшись, она увидела открытую карету королевы, приближавшуюся к ним. Миниатюрная девушка, сидевшая в ней, одетая в бархат, с блестящей золотом диадемой на голове, махала своим подданным затянутой в белую перчатку рукой.

Гордость, восхищение и горькое разочарование охватили Лорел. О, как она надеялась стоять в первом ряду, крикнуть что-то, чтобы привлечь внимание Виктории, и подать какой-то знак, который только Лорел, ее сестры и сама королева могли понять.

«Мои верные друзья… Моя тайная служба».

Ранее Лорел со своими сестрами перешли на северную сторону улицы, намереваясь выйти к открытому въезду в Гайд-парк, где им было бы удобнее наблюдать, толпа там была меньше и не такая плотная. По пути туда она вспомнила, что ни одна из них не догадалась принести с собой цветы, которые они собирались бросить королеве.

Когда она вернулась, то заметила, как маленькую Люси Брок толпа оттеснила от ее матери. Последнее, что увидела Лорел, прежде чем ее поглотила эта орда, была малышка, которую передали в руки миссис Брок.

Ее спаситель осторожно, но упорно продвигался вдоль магазинов, пока они не завернули за угол на Уильям-стрит. Впереди за несколькими домами находился городской дом дяди Эдварда. Здесь шум празднества уже воспринимался как отдаленный гул.

— Боже мой, сэр, спасибо. Я так вам благодарна. Боюсь и представить, что бы случилось, если бы вы так вовремя и так умело не помогли мне.

Он поклонился:

— Был счастлив оказать вам услугу, мисс. Я подумал, какую вы проявили смелость, спасая эту маленькую девочку.

— Люси — наша соседка. Кто-то же должен был помочь.

— Вы не пострадали?

— Я… нет, думаю, что нет. Но мои сестры… я должна найти их.

— А одной из них не могла быть прелестная рыжеволосая девушка? Она, кажется, страшно за вас беспокоилась.

— Это, наверное, Холли. С ней еще кто-нибудь был? Видите ли, у меня три сестры.

— Вот как? — Это, казалось, позабавило его. — Боюсь, я ни заметил никого, кто мог бы иметь к ней какое-либо отношение.

— О Боже.

— Не беспокойтесь. Я не сомневаюсь, что все они целы и невредимы.

Конечно, он не мог быть в этом уверен, но его убежденность все же успокоила Л орел.

Он подъехал к краю дороги и, легко перебросив ногу через холку своего серого жеребца, спрыгнул с седла. Потом поднял руки и взял ее за талию так, что у девушки перехватило дыхание. Когда он осторожно опустил ее на землю, она смогла наконец по-настоящему разглядеть его. У нее екнуло сердце. Пусть это было не слишком вежливо, но она не могла оторвать от него взгляда, очарованная его яркими синими глазами, полными губами и четкими, словно высеченными из камня, чертами лица.

Она вдруг заметила, что он тоже смотрит на нее, как будто восхищаясь ее внешностью…

О! Смущение нахлынуло на нее горячей волной, и она, подняв руку к своим волосам, обнаружила, что ее капор исчез, без сомнения, затоптанный толпой. А шпильки выпали из волос, растрепав модную прическу, которую Уиллоу этим утром помогала соорудить на ее голове, и волнистые пряди рассыпались по плечам.

Он задержал взгляд на ее лице, а затем перевел его ниже. Вспомнив, что она слышала треск рвущейся материи, она посмотрела на дыру между юбкой и лифом, в кото рой неприлично виднелась нижняя юбка.

Ее новое муслиновое платье погибло. Она прикрыла рукой разорванное место. Почему она не встретила этого джентльмена раньше, сегодня утром, или вчера, или завтра?

— Могу я еще что-нибудь сделать для вас, мадам?

Он говорил как настоящий джентльмен, и это странным образом частично вернуло ей чувство собственного достоинства.

— Благодарю вас, сэр, но ничего не надо, — слабым прерывающимся голосом ответила она. — Я растерялась, конечно, и… неважно выгляжу, должна признаться.

— Если мы поедем дальше по Слоун-стрит, я смогу остановить для вас наемную карету.

— В этом нет необходимости, вы довезли меня почти до дома. Дом моего дяди совсем рядом. — Она показала рукой.

В эту минуту затрубили трубы. На углу за головами зевак виднелись плюмажи на шапках королевской стражи, исчезавшие за поворотом Уильям-стрит.

У Лорел упало сердце. Она пропустила торжественный момент в жизни своей подруги, упустила шанс бросить цветы с пожеланиями благоденствия королеве и, может быть, в награду быть узнанной.

Она и ее сестры не виделись с Викторией более трех лет. Сначала они часто обменивались письмами, но и они становились редкими, по мере того как здоровье старого короля становилось все хуже и было ясно, что в скором времени на Викторию падет вся тяжесть короны.

Сестрам Садерленд так хотелось, чтобы Виктория знала, что они по-прежнему думают о ней, как и раньше, желают ей самого наилучшего, любят ее.

В конце процессии раздавались свистки полицейских, и на углу Найтсбриджа и Уильям-стрит поднялся шум. Над толпой появились синие шляпы.

— Кажется, полицейские прокладывают себе дорогу, — заметила Лорел.

— А, да. Похоже, они подбираются ко мне. — Стоявший перед ней мужчина усмехнулся: — Кажется, им не понравилось, что я въехал на коне в толпу.

— Но вы сделали это только ради того, чтобы спасти меня.

— Конечно, мисс. Однако, с их точки зрения, я, бесспорно, выгляжу пьяным нахалом, который пытался растоптать копытами своего коня несчастную толпу. Надеюсь, вы согласитесь, что я не имею особого желания провести несколько часов в полицейском участке Челси, объясняя, кто я и почему именно так поступил.

— О, я хорошо понимаю вас.

— В таком случае, если вы так добры, извините меня. — Он поднес ее руку к своим губам, отчего теплая волна возбуждения пробежала от кончиков пальцев по всему ее телу.

— Эйдан? Господи, неужели это ты, с-старина?

Спаситель Лорел — Эйдан? — выпрямился, повернулся в сторону окликнувшего его человека и нахмурился.

Со стороны тихого конца Уильям-стрит к ним приближался верхом на лоснящейся гнедой лошади человек с землистым цветом лица и поредевшими рыжеватыми волосами. Несмотря на модный покрой дорогого костюма для верховой езды, его неуверенная посадка, расслабленная поза и слегка косящий взгляд придавали ему непрезентабельный вид.

— П-послушайте, — заикаясь, произнес всадник, подтверждая подозрения Лорел, что в такой ранний час он уже достаточно выпил. — Что еще, черт подери, вы задумали? Можно было догадаться, что вы выискивали в толпе маленькое удовольствие.

Лорел чуть не задохнулась от стыда за свой вид. Эйдан помрачнел, но не успел ответить. Крики на противоположном углу сообщили о приближении двух констеблей. Она не успела понять, что он собирается сделать, как он взял ее за подбородок и его губы коснулись ее губ легким, но чувственным поцелуем. Ее сердце гулко забилось.

Лорел не заметила, как он вскочил в седло и уже быстро удалялся вдаль по улице. Его друг поравнялся с ним, и они оба пустили рысью своих коней. Не имея возможности преследовать их и дальше, полицейские с досадой остановились. Они посмотрели на Лорел и, с недоумением пожав плечами, отвернулись и пошли обратно.

Толпа на углу разошлась, и Лорел увидела встревоженное лицо Холли. Пока девушка спешила к ней, Лорел прижала пальцы к дрожавшим губам и попыталась успокоиться. Возможно, ее спаситель поступил в последний момент не вполне прилично, но, видит Бог, она получила от этого наслаждение.

Глава 2

Лондон

Март 1838 года

Верным признаком того, что приятно проведенная ночь подошла к своему неизбежному концу, был раздражающе яркий свет, ударивший по его закрытым векам.

Мисс Дилайла, прелестное создание, с которой он имел удовольствие познакомиться после того, как ему удалось выиграть несколько сотен фунтов, оказала ему честь не только разделить с ним поздний ужин, но и угостить его в этой самой комнате особым десертом, поцеловала его в лоб и выбралась из-под простыней.

Атласное покрывало соскользнуло с постели, и она набросила его на свое великолепное гибкое тело. И в его воображении возник образ этой молодой леди с изящными руками и стройными ногами, принимавшей почти акробатические позы. Как профессионалка, она сделала свое дело превосходно, и он наверняка оставит ей щедрое вознаграждение.

Он не мог сказать, что испытывает отвращение, когда ему случается посетить один из самых лучших лондонских борделей. Но получаемое удовольствие от таких посещений обычно оказывалось недолгим. Как игра и пьянство, распутство стало неотъемлемой частью его личности.

Ему требовалось алиби также и на прошлую ночь. Никто, кто его знал, не мог даже и подозревать, что прежде, чем удалиться в поисках наслаждений сюда, в «Убежище джентльменов» миссис Веллингтон, он отослал свою карету с сидевшей в ней Дилайлой покататься по лондонским докам, а сам в это время, подобрав ключи, забрался в некий склад, в котором искал улики против одного известного адвоката.

Дилайла никогда не задавала вопросов. Но она знала, что он заплатит за ее молчание не меньше, чем за другие ее профессиональные услуги.

Ее мягкие шаги затихли. Она вышла из комнаты, и кто-то, кашлянув, произнес:

— Просыпайся, Барнсфорт. Нам надо обсудить одно дело.

Эйдан со стоном зарылся в подушки. Голова чертовски болела, и он боялся, что, если откроет глаза, начнется головокружение.

— Потом.

— Сейчас. — Матрас просел под тяжестью чего-то, чем мог бы быть только сапог вошедшего. Еще какой-то предмет, подозрительно похожий на его жилет, опустился на его плечо. — Мы влипли в историю.

Он осторожно открыл один глаз и увидел у противоположной стены умывальник, на котором висели чулки.

— Послушай, Уэскотт, будь добр, перестань бросать в меня мою собственную одежду, ладно? Так не обращаются с пэрами королевства, тем более с человеком, который в одиночку спас твою ничего не соображающую задницу.

— Да ладно. — Льюис Уэскотт издал долгий страдальческий вздох. — Конечно, я навеки тебе благодарен, дорогой мой лорд Барнсфорт. Пусть так, но мне потребовалось целых два дня, чтобы отыскать тебя. Тебе никогда не приходило в голову предупреждать, когда пускаешься в очередной загул?

— Ты это так называешь?

Уэскотт обиделся.

— Что ты еще затеял?

Эйдан посмотрел на него, и его губы сложились в довольную улыбку.

— «Анна Дориан», как считается, затонула в прошлом месяце в Атлантике, унеся с собой целое состояние в виде хлопка, сахара и сбережений нескольких выдающихся лондонцев, но это неправда.

— Почему?

— Она не затонула. Я провел последние две недели, копаясь в последних данных о количестве товаров, указанных в судовых декларациях о грузе, пока чуть не ослеп. Я допрашивал каждого пьяного матроса, которого смог найти, побывавшего недавно в Америке.

Из того, что я собрал, ясно, что «Анна Дориан» перед отправкой в Вест-Индию была переоборудована и вернулась домой под названием «Дикая роза» с фальшивой регистрацией как ямайское судно. К несчастью, она снова отправилась в плавание, но вы найдете ее незаконный груз спрятанным в одном из складов на берегу Вест-Индии. Теперь самое интересное. Я нашел тайного партнера, который должен был получить огромную прибыль от этой махинации. Это Оскар Литтлтон.

Уэскотт вздрогнул, как будто его толкнули в спину.

— Личный поверенный министра иностранных дел?

— Он самый.

— Прекрасная работа, Барнсфорт! Здорово!

— Да, да, — перебил его Эйдан, взмахнув рукой, он приподнялся и протер глаза. — Раз уж я проснулся, почему бы тебе не рассказать, почему ты раскраснелся, как девица в свою брачную ночь?

Информатор Эйдана из министерства внутренних дел, крепкий человек с мощной грудью и большим животом, разразился взволнованной речью о недавних событиях, угрожавших финансовому благополучию королевства.

— В течение более десяти лет в Бате почти не велось никакого нового строительства, и вот неожиданно там начинают убеждать людей вкладывать деньги во что-то под названием павильон для избранных, — объяснил Уэскотт. — Какой-то курорт с минеральными водами. Мы могли бы и не заметить этого, если бы не многочисленные задержки с освоением земли…

Уэскотт продолжал посвящать его во все подробности, и Эйдан вздохнул. Дело «Анны Дориан» отняло у него массу энергии, не говоря уже о риске потерять жизнь, ногу или руку, а Уэскотт ожидал, что он снова подчинится приказу — в очередной раз.

Бывали минуты, когда он сожалел, что вообще завел знакомство с ним.

Пять лет назад соблазн сделать выгодные капиталовложения распространился по всем аристократическим гостиным и охватил высшие и средние классы. Десятки мужчин, включая Льюиса Уэскотта, поспешили сделать ставку на алмазные копи в Западной Африке, добыча в которых обещала превратить их уже на следующий день в миллионеров.

Незадолго до этого Эйдан обнаружил, что удача за игорным столом позволила ему восстановить состояние, которое перед смертью потерял его отец. Математические способности Эйдана помогали и в финансовых операциях, и мысль о богатстве, которое обещали сверкающие камушки, весьма привлекла его.

Однако, вникнув в это дело, он нашел, что цифры, представленные инвесторам, просто не внушали доверия. Рабочая сила, расходы, перевозки… Расхождения были так малы, что их легко было не заметить, но, за несколько минут разобравшись в так называемых отчетах, его проницательный ум уловил всю схему мошенничества.

Он, не поднимая шума, сообщил о своих подозрениях в министерство внутренних дел, а то, в свою очередь, связалось с министерством иностранных дел, которое организовало расследование. Во многих случаях были спасены накопления всей жизни. И хотя Эйдан помогал почти анонимно, он оказался связанным надолго и по разным причинам со своим кипевшим от негодования собеседником.

Уэскотт перевел дыхание и не сдержал явного неудовольствия:

— Черт побери, Барнсфорт, да слышали ли вы хоть одно слово из того, что я рассказал?

— Конечно. — Эйдан провел пальцами по волосам и нахмурился: — А… новый курорт, какой-то павильон и что-то, как мне показалось, мелодраматическое о надвигающемся финансовом крахе.

— О, ради Бога. — Раздраженно покачав головой, Уэскотт подошел к двери и широко распахнул ее. — Кофе графу Барнсфорту, — крикнул он в коридор второго этажа борделя, — черт побери, как можно скорее.

— Спасибо, Уэскотт. Очень любезно с твоей стороны.

Захлопнув дверь, приятель насмешливо сморщил свой толстый, как картошка, нос.

— Барнсфорт, вставай и приведи себя в приличный вид. Господи, только посмотри на себя. — Он с отвращением дернул покрывало. — Тебе когда-нибудь надоест пьянствовать?

— Я это делаю ради своей страны. Как приказано, могу тебе напомнить.

— По-моему, ты слишком старательно играешь свою роль.

— Дорогой мой Уэскотт, тебе давно бы следовало принять это во внимание. — Он закинул руку за голову, — А теперь расскажи мне остальное. Какая срочность с этим проектом павильона, что ты являешься сюда и будишь меня в такую рань?

Уэскотт выдержал его взгляд.

— Мертвый член парламента, сын французского предателя и граф Манстер.

Эйдан выпрямился, простыни соскользнули с его груди.

— Все по порядку. Кто умер?

— Роджер Бэбкок. Член палаты общин от вигов.

— Как это случилось?

— По-видимому, утонул, но мы не знаем, намеренно или случайно. Служащий обнаружил его в общественном бассейне лицом вниз, утром три дня назад, за час до открытия. Эти придурки, власти Бата, очевидно, успокоились, объявив случившееся несчастным стечением обстоятельств, и закрывают это дело.

— На теле есть какие-нибудь повреждения или раны?

— Шишка на затылке, но коронер считает, что это объясняется тем, что Бэбкок упал, стукнулся головой о край бассейна, потерял сознание и поэтому утонул. Никто, кроме него, не виноват.

Эйдан задумался.

— А накануне кто-нибудь видел его у бассейна?

— В тот вечер часов около шести он снял номер в гостинице.

— А это не могло быть самоубийством?

Уэскотт пожал плечами:

— Не вижу причины. У него не было значительных долгов, его жена не изменяла ему, и он был в добром здравии, если не считать время от времени приступов подагры и легкого кашля.

— Враги?

— Насколько нам известно, ни одного.

Эйдан опять на минуту задумался.

— Что его связывает с этим павильоном?

— Дело в том, что он один из главных инвесторов.

— А Фиц? Какую роль тут играет он?

Уэскотт неуклюже примостился на кровати.

— А вот это предстоит узнать тебе. Мы считаем очень подозрительным, что лорд Манстер счел нужным лично приехать в Бат именно сейчас.

— Вы уже несколько лет подозреваете его в мошенничестве, и всякий раз он доказывает, что вы ошибались. Джордж Фицкларенс угрожает порядочным людям не больше, чем я. Всего лишь хвастун.

Он это хорошо знал. Три года был близок с Джорджем Фицкларенсом, притворяясь другом. Когда в министерстве Фица перестали подозревать в измене, его стали использовать в своих целях. Благодаря своей дружбе с Фицем Эйдан получал доступ в личные гостиные и полные табачного дыма игральные заведения, где составлялись криминальные планы и огромные суммы денег переходили из рук в руки. Никто ни разу не заподозрил вечно пьяного непутевого друга графа Манстера в срыве многочисленных мошеннических финансовых сделок.

За это время Эйдан искренне привязался к старшему побочному сыну короля Вильгельма. Ему нравились его легкий характер и чрезмерные увлечения, его легкое заикание, которое усиливалось, когда он напивался, и становилось подкупающе трогательным, хотя подчас и раздражающим.

— Граф Манстер такой, какой он есть, — скривил губы Уэскотт. — Королевская неудовлетворенность с бессмысленной завистью никогда не исчезнут. Никогда. Тебе лучше не забывать об этом. — Он подергал галстук, слишком туго затянутый на складках его шеи. — А последнее время он уж слишком подружился с Клодом Руссо.

— Сыном негодяя, — проворчал Эйдан. В конце войн с Наполеоном отец Руссо, Андре, был повешен за измену французской короне. Будучи сам аристократом, во времена Террора он тайно отправил десятки пэров на гильотину. Потом служил шпионом в войсках Наполеона. Его предательство потрясло французское общество.

— Насколько мне известно, Фиц и Руссо едва знакомы, — сказал Эйдан. — Кроме того, вопреки грехам его отца Клод Руссо — ученый и исследователь, а не политический деятель. И, уж конечно, не подстрекатель беспорядков. Со времени своего приезда в Англию почти двадцать лет назад его имя нигде и никогда не упоминалось в связи с каким-либо скандалом.

— Возможно, но он каким-то образом связан с павильоном для избранных, и эта связь вызывает у меня беспокойство. — Уэскотт достал из внутреннего кармана сюртука носовой платок и вытер лоб. — Предполагается, что он создает живительный эликсир, усиливая действие минеральных вод Бата элементами алхимии. Говорят, он устроил тайную лабораторию, чтобы сохранить в тайне свой рецепт, и те, кто пробовал этот эликсир, клянутся, что он обладает стимулирующими свойствами.

— Какая чушь! — Эйдан ударил кулаком по покрывалу. — Почему бы властям Бата просто не арестовать его?

— За что? Люди уже давно верят в лечебные свойства минеральных вод Бата. Руссо всего лишь заявляет, что усиливает эти свойства лечебными травами, которые уже используются в Америке.

— И сколько же он берет с людей за образцы этого так называемого эликсира?

— Нисколько. О, кажется, у него есть несколько добровольных инвесторов, но, кроме того, образцы раздаются бесплатно. Вот почему власти не трогают его.

— Очень глупо с их стороны.

Уэскотт кивнул:

— Вероятно, но именно так продвигается вперед медицина. И никто не может этого отрицать.

— Я могу. — Эйдан отшвырнул одеяла и, не обращая внимания на явное смущение Уэскотта, собрал разбросанную по комнате одежду. — Завтра же утром отправляюсь в Бат.

Вопреки его внешнему спокойствию, в нем за все эти годы, прошедшие с того дня, когда его отец покончил с собой, еще не угас гнев. Тяжелая болезнь супруги заставила Чарльза Филлипса искать нетрадиционные методы лечения, довериться и заплатить огромные деньги за обещания чудесного исцеления.

Когда она умерла, он был в таком отчаянии, что, даже не похоронив жену, ушел в свой кабинет и, сунув в рот пистолет, спустил курок. В этот момент Эйдан стоял по другую сторону двери и уже взялся за ручку двери, когда раздался выстрел…

Постучавшись, Дилайла плечом толкнула дверь и внесла в комнату поднос, от которого исходил приятный аромат крепкого кофе и горячих лепешек. В животе Эйдана заворчало. Поставив поднос, Дилайла налила в чашку кофе и протянула ему, одновременно наклонившись к нему и коснувшись его губ.

Она покосилась на Уэскотта.

— Мы снова ляжем в постель после того, как уйдет ваш приятель, милорд?

Эйдан погладил ее по щеке.

— Боюсь, что нет, дорогая, я должен уехать. — Подобрав свой сюртук, он сунул руку в карман и, вынув горсть монет, вложил их в ее ладонь. — Если вдруг кто-то спросит, был ли я здесь прошлой ночью, будь хорошей девочкой и уверенно отвечай «да».

Лорел выглянула в окно и, увидев мокрую от дождя Уильям-стрит, вздохнула. Облака затянули небо, и на город спустились сумерки. Ненастная погода загнала людей в дома. Ощущение заброшенности нависло над городом, и такие же чувства владели Лорел.

Как это часто случалось в такие мрачные минуты, в ее голове возникали запретные фантазии…

На ее пороге из тумана появлялся он, на своем мощном коне, подхватывал ее, сажал в седло и целовал — даже сейчас она могла почувствовать прикосновение его губ — и говорил ей, как он в отчаянии искал ее все эти долгие месяцы.

Его звали Эйдан.

Ах да, но он не потрудился узнать ее имя, не так ли? Но зато он спас ей жизнь и потребовал в награду лишь короткий поцелуй. Увы, она была уверена, что он забыл ее, как только они с его другом завернули за угол и исчезли из виду.

Залитое дождем оконное стекло отражало находившуюся за ее спиной книжную лавку, где за конторкой на высоком стуле сидела ее сестра Айви, склонившись над колонками цифр, аккуратно записанных в бухгалтерской книге. В книжном магазине в Найтсбридже не было продано ни одной книги и не появилось ни одного покупателя.

Частично это объяснялось ужасной погодой. Но и раньше здесь редко появлялось больше одного или двух посетителей за день. И за целую неделю сестры не слышали ни разу звон колокольчика, висевшего над входной дверью.

Лорел считала, что это не имеет большого значения. Ренты, оставленной им родителями и дорогим дядей Эдвардом, хватало для удовлетворения их потребностей и даже на маленькие излишества. Они могли регулярно пополнять свои запасы и продолжали арендовать небольшой домик своего опекуна, нижний этаж которого превратили в магазин, а вверху устроили жилые комнаты.

Бедный дядя Эдвард скончался от пневмонии прошлой осенью во время бесконечных дождей. Для них он был как отец. Теперь сестры Садерленд оказались предоставлены самим себе.

Не видя признаков срочного дела, Лорел снова вздохнула и отвернулась от окна. Уиллоу улыбнулась ей, продолжая смахивать пыль со стоявших на дубовых полках книг. Сидевшая за конторкой Айви сморщила нос. Она рассеянно заправила выбившуюся прядь за ухо и перечеркнула пером страницу.

— Айви, что ты так стараешься? — Лорел с трудом сдерживала раздражение. — Мы не продали ни одной книги.

— Я это прекрасно знаю, Лорел, — ответила та со своей обычной деловитой самоуверенностью. — Она продолжала смотреть на страницу. — Но я обнаружила неточность. Боюсь, Холли опять напутала с цифрами.

Айви всегда была готова обвинить свою двойняшку-сестру, когда числа не совпадали. К счастью, Холли предпочла, невзирая на дождь, сходить в булочную, а не выслушивать обвинения, которые вызвали бы еще одну из частых неприятных ссор.

Лорел подошла к конторке.

— Дай мне взглянуть.

Айви отодвинула подальше книгу.

— Если я когда-нибудь попаду в затруднительное положение относительно исторического факта или литературной цитаты, Лорел, я обязательно обращусь к тебе. Но нам всем хорошо известно, что когда дело касается цифр, то… — Она не закончила фразу, приподняв бровь.

Лорел подняла руки и отошла. Айви была права: ни она, ни Холли никогда не отличались способностями к математике.

— Почему бы тебе не приготовить чай, Лорел? — Милая Уиллоу всегда оставалась дипломатом. Она пыталась смахнуть возникшее напряжение, как пыль с полки. — Мы закроем лавку, как только Холли вернется. Какой толк оставлять ее открытой в такие вечера, как сегодня?

Лорел невольно подбежала к ней и крепко прижала к себе «любимое дитя» семьи. Месяцы, прошедшие после смерти дяди Эдварда, были тяжелыми для любой из них, но особенно для Уиллоу, которой было девятнадцать и она готовилась к своему первому сезону здесь, в Лондоне.

Но ни у одной из них не имелось никаких выгодных связей или какого-то будущего. Были только четыре сестры и дядя Эдвард. Добрый, хотя несколько далекий от них, старший брат их матери всегда заботился обо всем необходимом для них, но ничего «лишнего» — в виде званых вечеров, сезонов и знакомств с подходящими молодыми холостяками — не предусматривалось.

Они никогда не обсуждали причины подобных отношений с внешним миром. Они просто принимали свою тихую жизнь в Торн-Гроув такой, какой она была — спокойной, ясной и полностью предсказуемой. Отставной армейский офицер, дядя Эдвард избегал большинства светских развлечений, предпочитая книги и длинные прогулки со своими собаками по лесным тропинкам в лесах, окружавших Торн-Гроув.

Жизнь могла бы сложиться значительно хуже. Лорел это знала и всем сердцем мечтала дать своим сестрам все, чего они заслуживали. Выдать замуж двойняшек и вырастить ребенка или двух… А Уиллоу, самую хорошенькую из них, одеть в белое шелковое платье, украсить волосы шелковыми лентами, представить ко двору, и чтобы она закончила свой блистательный сезон, получив прекрасное предложение руки и сердца.

Что касается ее самой… да, у нее были желания, потребности, но их нельзя было удовлетворить, оставаясь в их маленьком замкнутом мире.

Путешествия, приключения — своими глазами увидеть чудные места, о которых читала только в книгах, познать, хотя бы чуть-чуть, ощущение независимости, свободы.

О, какое множество причудливых желаний, но какое это имеет значение? Они, как и мечты, никогда не исполняются. Уиллоу пристально посмотрела на нее.

— Что тебя беспокоит, Лорел?

— Ничего. Могу же я просто обнять свою милую сестренку? — Она выпустила из объятий Уиллоу и отвернулась, сдерживая слезы. Не следовало показывать другим свою слабость. Несмотря на то что им, особенно двойняшкам, не хотелось бы признаться в этом, сестры нуждались в ее руководстве и защите, особенно теперь, когда они остались совсем одни на этом свете.

Она снова посмотрела на слабо освещенную улицу, мокрые камни зданий, снова желая, чтобы Холли не выходила из дома с наступлением темноты, и надеясь, что она скоро вернется, направилась к лестнице.

Резкий звон колокольчика и сильный порыв ветра с дождем остановили ее. Вместо вошедшей Холли, стряхивающей капли дождя со своей накидки, на пороге стоял высокий молодой человек, придерживая открытую дверь. Первой мыслью Лорел была признательность. Очевидно, в этом городе нашелся человек, чья любовь к книгам была сильнее страха перед ненастной погодой.

Капли дождя стекали на пол с его плаща; порыв холодного ветра раздувал страницы бухгалтерской книги. Человек стоял молча. Его застывшее лицо было лишено всякого выражения. Разглядев его очень высокий рост и сдержанную манеру держаться, Лорел решила, что он, должно быть, был лакеем. В раскрытой двери виднелась карета, фонари которой таинственным золотистым светом освещали дождь. Черная, блестящая, очень дорогая карета не имела ни герба, ни знаков отличия. Лорел услышала, как раскрылась дверца, опустились ступеньки и кого-то вывели на улицу. Появилась закутанная в плащ фигурка, согнувшаяся под дождем, несмотря на то что за ее спиной стоял с зонтиком второй слуга.

В миниатюрности этой фигурки, в ее четких, легких, танцующих шагах Лорел почудилось что-то знакомое.

Две пухлые ручки вытянулись, чтобы откинуть капюшон, а из кареты вылез спаниель короля Карла, растолстевший и поседевший от старости. Его мокрые лапы скользили на прочном деревянном полу, он встряхнулся и обрызгал водой юбки Лорел. Пес поднял на нее влажные бархатистые глаза и помахал хвостом, подтвердив, что узнал ее.

— Пожалуйста, простите за вторжение. — Прошло несколько лет с тех пор, когда она слышала этот высокий звонкий голос, но Лорел хорошо его помнила. Виктория опустила капюшон на плечи. — Я не знала, куда еще обратиться.

Глава 3

— До моей коронации осталось три месяца, а я уже столкнулась с первыми угрожающими обстоятельствами. Дорогие мои друзья, мне нужна ваша помощь.

На верхнем этаже в тесной гостиной сестер Садерленд в окна стучал непрекращавшийся дождь, а в камине шипел, сгорая, уголь. Между глотками чая, жуя горячие пирожки с маком, принесенные Холли из булочной, Виктория объясняла создавшееся затруднительное для нее положение.

— Это мой кузен Джордж, — без лишних слов сказала она. — Он злится на меня за то, что я занимаю трон, который, как он давно убежден, по праву должен принадлежать ему.

Годы мало изменили детскую открытость выражения лица Виктории, и, хотя она выросла, Уиллоу по-прежнему была на голову выше ее. Фигура Виктории приобрела женственную округлость, но в ней оставалось что-то трогательно-кукольное, что всегда заставляло Лорел и ее сестер так бережно относиться к принцессе.

Внизу, когда их старая подруга так радостно здоровалась с ними, обнимая и целуя их в щеку, Лорел почувствовала неловкость и явственно ощущала напряженность, возникшую в гостиной.

С болью в сердце она призналась себе, что их детское чувство товарищества, пожалуй, уже не сможет возродиться. Возможно, так и должно быть. Сестры Садерленд больше не были подружками принцессы Виктории; они были всего лишь подданными ее величества.

— Джордж открыто не повинуется мне, — сказала королева. — Этот человек — самый настоящий негодяй, у него нет никакого уважения к власти. Я думаю, он затевает что-то нехорошее и, скажу вам откровенно, опасаюсь того, что он может сделать.

Эти слова еще больше усилили ощущение нереальности. Конечно, королева Англии не могла сидеть в этой жалкой гостиной, на потертых подушках старого дивана, пить чай из чашек, из которых пили простые люди, и обсуждать подробности возможной измены при дворе.

— Но и с вами, и без вас, ваше величество, — сказала Лорел, — трон не может перейти к Джорджу Фицкларенсу. Не может, потому он…

— Незаконнорожденный, — закончила фразу Виктория, подняв бровь. — Не секрет, что в семействе Ганноверов законные наследники были так же редки, как маргаритки зимой.

Она помолчала и пила чай, внимательно оглядывая каждую из сестер. Дэш, которому надоело выпрашивать кусочки с тарелки своей хозяйки, свернулся у камина, уткнувшись носом в лапы.

С грустной улыбкой Виктория отставила чашку в сторону.

— Несколько лет назад, когда я узнала, какое будущее ожидает меня, я сказала вам, что вы, когда нас могут слышать, не должны называть меня по имени. Вы всегда помнили об этом и соблюдали это правило. Но сейчас мы совсем одни. Нас никто не услышит, даже мои лакеи.

Лорел увидела, как ее собственные мысли отразились на лицах ее сестер. Да, когда-то они были очень близки. Но это было до того, как чрезвычайные обстоятельства проложили пропасть между ними. Мысль о том, чтобы обращаться с их королевой как с равной…

— Причина, по которой я решила встретиться с вами, далека от соблюдения приличий, — сказала Виктория. — Даже королева должна подчиняться определенным правилам, и, приехав сюда, я нарушаю некоторые из них. Две фрейлины, сидящие в моей карете, охотно солгут ради меня, не важно, по каким причинам. Мои лакеи тоже. Остальные во дворце верят, что я лежу в постели с головной болью. — Выражение ее лица стало серьезным и сосредоточенным. — Как я уже сказала, мне больше некуда пойти. Никто никогда не должен узнать, что я просила у вас помощи. Но я обращаюсь к вам, потому что несколько лет назад вы дали мне обещание навсегда остаться моими верными друзьями. Моими тайными друзьями.

— Навсегда, — убежденно повторила Лорел. — Вы можете положиться на нас… Виктория.

Остальные выразили свое чистосердечное согласие.

— Хорошо. Значит, в этой комнате я всего лишь подруга вашего детства, которая просит вашей помощи.

Ее серьезный тон оставил у Лорел дурное предчувствие.

— Ваш кузен угрожал вам?

— Не открыто, — ответила Виктория, — но можно сказать, что да. Или он, возможно, думает, что доклады о его наглых заявлениях и вызывающем поведении не доходят до моего двора. Пьянство, попойки и общение с людьми с сомнительной репутацией — все это непристойно. Не говоря уже о невыносимо неприличном отношении лично ко мне. Я полагаю, он получает огромное удовольствие, унижая меня в глазах моих подданных, надеясь представить меня неумелым правителем.

— Но его выходки не стоят вашего внимания, — Уиллоу встала, чтобы предложить всем к чаю блюдо с бисквитами. — Может быть, если вы не будете обращать на него внимания, ему надоест дразнить вас.

— Хотела бы я поверить в это. — Виктория взяла с подноса бисквит и откусила кусочек. — Две недели назад я позвала его ко двору, и знаете, как он на это ответил?

Лорел и сестры покачали головами.

— Проигнорировал меня. — Виктория сглотнула, прижала ладонь к груди и изобразила на лице такой гнев, что Лорел вздрогнула. — Меня, свою королеву! Такое наглое неповиновение недопустимо. Это выходит за рамки того, что я могу перенести. Понимаете, здесь есть определенные тонкости. В этой стране существуют фракции, которые желали бы совсем покончить с монархией, и я опасаюсь, что Джордж надеется побудить их к действию.

— «Радикальные реформаторы», — кивнула Лорел. Во все время правления дяди и деда Виктории недоверие к королевской семье возрастало в прямом соответствии со скандалами, возникавшими вокруг них. Непопулярные браки с иностранцами, страшная расточительность, измены, безумие… все это разжигало растущее недовольство среди некоторых слоев населения, особенно тех, кто хотел проведения демократических реформ, как в Америке.

Виктория кивнула:

— Именно так. А поскольку я молода и всего лишь женщина, эта чернь считает, что наступил удобный случай навязать людям свои взгляды.

— Но если ваш кузен и в самом деле замешан в своего рода измене, — сказала Лорел, — то не следует ли вам сообщить об этом премьер-министру?

— Да, — вставила Айви, — наверняка мистер Мельбурн может все исправить.

— Боже мой, нет! — взволнованно возразила Виктория. — В этом деле мне надо действовать тихо. Чтобы никто не знал. Слухи, что кто-то в моей собственной семье состоит в заговоре против меня, только подогреют разговоры о том, что у Ганноверов все продажно и несколько поколений устраивают заговоры друг против друга. Это только вызовет шум, который настроит народ против меня.

Лорел посмотрела в свою чашку с чаем, который уже остыл, и затем снова их с Викторией взгляды встретились.

— Чем мы можем помочь?

— Сейчас Джордж находится в Бате. Лорел, я надеюсь, ты согласишься поехать туда и немножко… э… пошпионить. Я хочу, чтобы ты узнала, что он собирается делать. И, если сумеешь, попробуй отговорить его от глупостей, в которые он ввязался.

Лорел еще не пришла в себя от изумления, как Айви вскочила на ноги и разбудила дремлющего Дэша.

— А как же все мы? Вы же не можете думать, что мы будем сидеть дома, в то время как наша сестра…

— Да, мы тоже поедем. — Фиалковые глаза Холли вспыхнули от возбуждения, и она захлопала в ладоши. — Все это звучит ужасно интересно и даже романтично.

— Айви, Холли, пожалуйста, будьте серьезнее. Это не игра. — Лорел знала, что должна немедленно погасить энтузиазм сестер, иначе они последуют за ней до самого Бата. — Совершенно очевидно, что Виктория не может послать нас всех, ибо как это будет выглядеть, если в обществе неожиданно появятся сразу четыре никому не известные особы?

— Лорел права, — сказала Виктория. — Появление одной еще можно легко объяснить. Молодая вдова из провинции, недавно снявшая траур. Возможно, жена сквайра, который не был известен в свете. Появление всех вас только все усложнит, и если одна из вас перепутает ваши истории, это вызовет у моего кузена подозрения.

Она снова обратилась к Лорел:

— Из вас четверых, я думаю, ты, Лорел, обладаешь нужной выдержкой и способностью располагать к себе людей. Ты сделаешь это? Поможешь мне?

Разве в этот вечер Лорел не жаждала приключений и волнений? Что она знала о правилах поведения в обществе или о политике и измене? Боже, неужели она должна в одно мгновение сменить роль матери для своих сестер на роль шпионки?

Сможет ли она?

Постукивание остроносой туфли Виктории подтвердило ее опасения.

— Вы не все рассказали нам, — осмелилась Лорел. И осторожно добавила: — Не лучше ли будет, если я буду знать всю правду?

Виктория заколебалась.

— Причиной, по которой я приказала Джорджу явиться ко двору, послужило открытие, сделанное мною, когда я занялась наследством моего покойного дяди. Оказалось, что до войны дядя Вильгельм вел переписку с французом, которого звали Андре Руссо, как и… мой дорогой отец.

— Нет! — вырвался у Уиллоу слабый сдавленный крик. Холли и Айви застыли с раскрытыми от ужаса ртами. Кровь отхлынула с лица Лорел. Они все слышали об этом человеке — да и кто не слышал о французском аристократе, который во времена Террора, правящего во Франции, а затем при Наполеоне предал свою семью, как предавал и других аристократов?

А Виктория продолжала:

— По-видимому, несколько писем пропали, и я думаю, что их взял Джордж, ибо больше никто не имел доступа к запертым в личном кабинете его отца бумагам. — Дрожь пробежала по ее хрупким плечам. — В зависимости от того, что содержалось в этих письмах, он мог бы нанести огромный вред мне и будущему Англии. И когда доброе имя моего отца под угрозой, вы понимаете, что я не могу, просто не хочу делиться со своими министрами или с кем-то еще своими опасениями.

— Виктория, вероятно, это не в моих силах…

Растерянный, полный отчаяния взгляд молодой королевы оборвал возражения Лорел. Восемь лет назад она дала клятву своей подруге, своей королеве и своей стране. Она поклялась в верности ей всем своим сердцем и теперь должна сдержать свое обещание, когда ее подруга так нуждается в ее помощи.

Поднявшись, она взяла себя в руки и улыбнулась, глядя в темные серьезные глаза Виктории.

— Я сделаю все, чего вы от меня хотите. С большим желанием.

Айви безуспешно пыталась подавить тихий вздох, а Уиллоу и Холли смотрели, словно пораженные громом. Виктория вздохнула с явным облегчением:

— Хорошо. Ты не будешь там совсем одна. Я устрою так, что тебя будет сопровождать бывшая фрейлина моей тетки принцессы Софии, в Бате она введет тебя в общество. Я неплохо знаю графиню Фэрмонт и доверяю ее порядочности, но она ничего не будет знать, Лорел, кроме чужого имени, которое ты будешь носить. Даже не скажу ей, что это моя просьба, потому что передам ее через Лехзен.

Лорел кивнула, подтверждая, что поняла ее. Она помнила с прошлых времен Луизу Лехзен, немку, гувернантку Виктории. Надежная и уверенная в себе, суровая и строгая, она была безгранично предана своей царственной подопечной. Если кому-то и можно было доверить тайны Виктории, то этим человеком была именно она.

— Через леди Фэрмонт, — продолжала Виктория, — ты будешь представлена моему кузену, и тогда, — как это сказать? — ты постараешься очаровать его, пока он не растает под твоими чарами и ты сможешь уговорить его довериться тебе.

Внутри Лорел что-то дрогнуло.

— Вы хотите, чтобы я соблазнила вашего кузена?

— Видит Бог, нет! — Виктория прижала руку к груди. — Я никогда не попросила бы тебя сделать что-то компрометирующее твою добродетель. Даже в такой сложной обстановке. Ты только сделаешь вид, что флиртуешь с Джорджем, но лишь настолько, чтобы он потерял бдительность.

Айви словно в классной комнате подняла руку.

— А мы не забыли об одном затруднении — о Мэри Уиндем-Фокс?

— О жене Джорджа Фицкларенса. — Лорел не осмелилась взглянуть на сестер.

— О, она никогда не помешает Джорджу, — равнодушно махнув рукой, сказала Виктория. — Они с Мэри живут отдельно. Он время от времени наезжает домой, чтобы сделать ей ребенка, но даже не видел еще своего последнего сына. Однако, Лорел, если совесть не позволяет тебе, я не стану настаивать.

Айви приподнялась на стуле, собираясь что-то сказать, но Лорел ее опередила:

— Нет, я сделаю это.

Но если она мало что знала об обществе или светской жизни, то еще меньше была наслышана об искусстве флирта. Единственный мужчина, сосед по имению, проявивший к ней интерес, сразу же утратил его, как только узнал, какое скудное она получила наследство.

Но это в прошлом. А сейчас она, Лорел Садерленд, рассудительная, ничем не примечательная старая дева, должна поехать в Бат и, не важно, как это называла Виктория, сделать только одно — соблазнить женатого распутного негодяя.

Отрешенно вздохнув, она сложила руки на поясе.

— Когда вы хотите, чтобы я поехала?

— Через неделю. Это даст нам время подобрать тебе соответствующий гардероб. Я подготовлю также место, где ты будешь жить, и дам большую сумму денег на расходы. О да, вот, на всякий случай. — Взяв свой парчовый ридикюль, Виктория что-то вынула из него и протянула Лорел.

Лорел от изумления широко раскрыла глаза, почувствовав в руке тяжесть маленького серебряного пистолета.

— Он тебе не понадобится, — сказала Виктория, — но я должна подготовить тебя к любым неожиданностям. И сделаю только одно предупреждение.

Только одно? Лорел отвела взгляд от блестящего оружия и постаралась принять храбрый вид.

— Какое же?

— Берегись друзей Джорджа, и пусть тебя не обманывает их внешнее благородство. Многие из этих личностей — дурные люди, их едва ли можно назвать джентльменами. Один — самый настоящий мерзавец, совершенно аморальный и бессовестный тип. Я говорю, конечно, о графе Барнсфорте.

По суконной поверхности стола разлетались карты и падали лицом вниз перед каждым игроком. Четвертая партия игры в двадцать одно началась, и, несмотря на то что сдающий перемешал обе колоды, Эйдан следил за картами, без труда запоминая уже разыгранные и те, которые должны были выпасть на сукно через несколько минут.

Он приехал в Бат еще днем. Какой бы неожиданной ни была смена его планов, ему удалось снять дом в Ройял-Кресент, в северо-западной части города. Фиц остановился в нескольких шагах от него, в доме, полученном в наследство от отца.

Известие о приезде Эйдана быстро распространилось по городу, и многочисленные письма горой лежали на подносе для почты.

Самым первым было приглашение на бал в Ассамблее, и, оглядывая лица сидевших за карточными столами людей, он чувствовал, как ощущение тревоги расползается в его душе. Он не мог бы определить его точнее, в этой типично мужской атмосфере… кое-чего не хватало, и, следовательно, что-то было не так.

Снова вернувшись к игре, он приподнял уголок сданной ему карты. Бубновый туз. Он учел его в своих расчетах, определил свои шансы на выигрыш, вычислив следующую карту. Какая выпадет? Крупная? Мелкая?

Мелкая практически гарантирована, решил он. Выдвинув фишку в пятьсот фунтов, он удвоил свою ставку. Сидевший слева Артур Стил, недавно получивший титул виконта Девонли, пригладил свои гладко зачесанные волосы и последовал его примеру.

Лорд Джулиан Стоддард, месяц назад, исключенный из Оксфорда, но нисколько не смущенный этим, сделал то же самое. Кроме здоровья и красивой наружности, привлекавшей дам, молодой Стоддард обладал острым глазом и острым умом, что заставляло Эйдана соглашаться с самоуверенным вторым сыном маркиза, что в один прекрасный день он выиграет настоящее богатство.

— Как я слышал, — сказал Стоддард, ставя фишку в центр стола, — Бэбкок так долго плавал в термальных водах, что… — он остановился, по очереди оглядывая каждого из них, затем притворно содрогнулся, — он просто спекся. Сварился, как кусок баранины.

— Послушай, Стоддард.

— О Господи.

— В самом деле, Стоддард, зачем вы?

— Я лишь передаю то, что мне рассказывали, — оправдываясь, пожал плечами молодой человек. — Остается только удивляться, как это Бэбкок мог оставаться совсем один в бассейне, когда все уже ушли.

Эйдан поднес к губам бокал и ожидал ответа.

— Если вы спросите меня, то я думаю, он напился и захрапел, возможно, в углу одной из комнат для переодевания. — Капитан Джеффри Тафт посмотрел на свои карты и бросил на стол минимальную ставку в двести пятьдесят фунтов. — А потом он проснулся, пошел к бассейну, споткнулся, упал в воду и утонул.

Морской офицер в отставке, он отличался стойкостью и хладнокровием и являл собой олицетворение английских традиций. Тем не менее два года назад он оказался в центре скандала, шокировавшего общество. Его жена умерла, и не прошло достаточно времени для приличного соблюдения траура, как этот человек открыто вступил в связь с женщиной намного моложе его, о которой раньше никто и не слышал.

Ее звали Маргарет Уитфилд — миссис Уитфилд, хотя Эйдан сомневался, была ли она когда-либо замужем. Как и мать Фица, Доротея Джордан, миниатюрная и хорошенькая миссис Уитфилд когда-то была актрисой, но в отличие от Доротеи Джордан на сцену для Маргарет Уитфилд существовал доступ через заднюю дверь, открывавшуюся в темный переулок. Очевидно, однажды ночью Джеффри Тафт зашел в театр и вышел из него сраженным наповал.

В обществе никто об этом не знал. А Эйдан был в курсе только потому, что наводил кое-какие справки о миссис Уитфилд. Тафт был другом отца, и Эйдан не хотел, чтобы тот превратился в рогоносца. Но до сих пор, к великому удивлению Эйдана, этого не произошло.

— Так Бэбкок был пьяницей, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Не больше, чем любой из нас, — рассмеялся Девонли и указал на руку Эйдана: — Вы на этом остановитесь?

Тот взглянул на свой туз и бубновую четверку и увеличил свою ставку еще на пятьсот фунтов. Решив разыграть туза, он прикупил еще три карты и соответственно повысил ставку.

Пока каждый из игроков прикупал карты, он изучал выражение их лиц. Тафт казался напряженным, в то время как Девонли и Стоддард небрежно развалились на своих стульях. Анри де Вер, сдававший эту партию, изучал оставшиеся у него карты.

Эйдан чувствовал в этом человеке что-то загадочное. Как и отец Клода Руссо, де Вер во время войны был разведчиком, но предпочел помогать британской и европейской армиям, а не Наполеону. Даже ходили слухи, что он предоставил Веллингтону такие сведения, которые ускорили поражение Наполеона при Ватерлоо, хотя де Вер никогда ни подтверждал, ни отрицал этого. Все же его послужной список сделал его героем как при британском, так и французском дворах, и вместо того чтобы воспользоваться столь завидной репутацией, он предпочитал жить тихо в относительной безвестности.

Француз эффектно одну за другой раскрыл четыре карты, составлявшие двадцать одно очко. Сидевшие за столом разочарованно вздохнули.

— Ну, Барнсфорт? — Девонли указал на лежавшие на столе все еще не раскрытые карты Эйдана. В отличие от Тафта или де Вера Девонли, расходы которого намного превосходили его доходы, уже никого не удивлял. Всего лишь на год или два старше Эйдана, он принадлежал к джентльменам старой школы. Иными словами, Артур Стил, виконт Девонли, слыл жутким снобом, но в остальном был безвредным и полностью предсказуемым.

К тому же он оказался зятем Джорджа Фицкларенса.

Сохраняя таинственное молчание, Эйдан снова потянулся к портвейну. За последний час он ухитрился потерять значительную сумму денег — обстоятельство, вызывавшее у него душевный дискомфорт, — не только потому, что проигрыш ранил его чувство победителя, а еще и потому, что старание проиграть было более тяжелой нагрузкой для его ума, чем достижение выигрыша.

Но бесконечные победы вызвали бы подозрения, и в конце концов его некоторые более сообразительные противники заподозрили бы, что не только удача наполняет карманы Эйдана за игральным столом. Нет, было важно перемежать успехи случайными проигрышами… но если бы только его гордость не восставала против здравого смысла. Под тихие ругательства и притворное восхищение он раскрыл карты.

Де Вер поджал губы, но добродушно заметил:

— Этот фокус с пятью картами перекрывает мою четверку. Черт бы вас побрал, Барнсфорт.

— И подумать только, леди Удача так щедра к вам сегодня. — Щелкнув пальцами, Девонли подозвал лакея, чтобы наполнить ему бокал.

— Дев, старина, — сказал Эйдан, — эта капризная дама может убегать от нас время от времени, но будь спокоен — она скрывается не надолго. Кажется, она не может устоять передо мной.

Эйдан допил вино и плеснул в бокал еще вина из стоявшей на столе бутылки. Поддерживая свою репутацию человека, который мог пить всю ночь не пьянея, он поднялся из-за стола. Это был всего лишь второй бокал с тех пор, как он появился в игорном доме, но несколько ловких движений руки производили впечатление, что это был его пятый или шестой стакан.

— Джентльмены, я получил удовольствие.

Он неторопливо перешел к другому столу, где задержался минут на двадцать, незаметно подсказывая Фицу в его игре в мушку, — поднимая бровь, скривив губы, шумно глотнув вина. Если его собственные доходы возрастали до неприличия, то о Джордже Фицкларенсе можно было сказать совершенно противоположное, судя по уменьшавшейся стопке фишек у его локтя. Эйдан хотел только дать Фицу шанс побороться.

Он пробыл здесь достаточно долго, чтобы убедиться, что в карманах Фица оказалась достаточная сумма денег. Нельзя было допустить, чтобы он остался без средств и из-за этого решил бы внезапно прервать свой визит в Бат. Он был нужен Эйдану здесь, где совершал свои аферы, которые намеревалось расследовать министерство внутренних дел.

Выйдя в расположенную в центре здания восьмиугольную комнату, Эйдан был поражен стоявшим там шумом, так резко отличавшимся от тишины игрального зала. Здороваясь, пожимая и целуя руки, он прошел в бальный зал.

Эйдан вглядывался в лица, что-то отмечал для себя. Молодые особы в ярких шелковых платьях с радостными лицами размахивали перед его носом своими танцевальными карточками. Он останавливался, чтобы сделать комплимент здесь, восхититься прической там и поболтать с минуту с отцами девушек. И во всех случаях оставлял позади себя смущенное разочарование.

— Милорд, одно слово, если позволите.

Продолжая улыбаться, он подошел и с неохотой остановился. Тон леди Аманды Бичем вполне подходил к холодному блеску бриллиантов, украшавших ее длинную шею. Она разглядывала его, презрительно приподняв бровь.

Они стояли недалеко от оркестра. Леди взяла его под руку и завела за резную восточную ширму, скрывавшую музыкантов от гостей. В этом относительном уединении она сняла с его локтя руку и ладонью ударила по щеке.

Скрипач сфальшивил. Хотя удар был довольно впечатляющим, Эйдан лишь поднял голову и озадаченно нахмурился.

— Это, милорд, зато, что вы игнорировали мои записки.

Но это вовсе не соответствовало истине. Он прилежно читал все. В них аккуратным почерком с гневом перечислялись все ужасные черты его характера.

Он также мог бы напомнить, что, по собственному заявлению Аманды, у нее никогда не было намерения продолжать их роман дольше двух недель, пока ее муж в отъезде. Она заявила об этом больше месяца назад. Эйдан считал, что их отношения закончились.

Его работа на министерство позволяла ему иметь только короткие интрижки. Когда он вступал в интимные отношения с женщиной, то всегда сначала убеждался, что она разделяет его неверие в серьезные чувства. Обычно это была замужняя женщина с чуть запятнанной добродетелью. Он не был ни первым любовником леди Аманды, ни последним и подозревал, что сегодняшняя вспышка скорее связана с ее замужеством без любви, чем с его собственным поведением.

Аманда наклонилась ближе к нему и прошипела:

— Я не какой-то старый плащ, который носят, когда холодно, и выбрасывают, когда снова восходит солнце. Как вы смеете так поступать со мной?

Вопрос оказался риторическим, она развернулась и ушла, не дожидаясь ответа. Эйдан поправил галстук, подтянул манжеты и устало вздохнул.

Он постарался выбросить из головы этот инцидент и снова сосредоточил внимание на собравшихся здесь господах. Большинство из этих богатых людей приехали сюда на отдых, подлечить свои часто мнимые заболевания и надеялись обрести ощущение силы, вернуть утраченное здоровье. Что касается молодых людей… они оказались здесь, потому что сюда приехали их родители, и детки, казалось, намеревались извлечь выгоду из этой ситуации.

Неожиданно человек их круга погиб в одном из бассейнов, в воду которых многие из присутствующих сегодня собирались погрузить свои больные конечности. Несмотря на то что не имелось доказательств преступления, обстоятельства смерти Бэбкока по-прежнему вызывали подозрения.

Неужели у него не было друзей здесь, в Бате?

Он снова задумался над предположением капитана Тафта, что пьяный Бэбкок споткнулся и свалился в воду со смертельным исходом. Эйдан не верил этому. В палате общин у Бэбкока была репутация уважаемого и ответственного человека, вовсе не склонного к излишествам. Конечно, некоторым людям удавалось скрывать свои пороки, пока они сами не становились их жертвами. Не это ли произошло с Бэбкоком? Надо попытаться осторожно расспросить знакомых. И такую желанную возможность он увидел около большого камина.

— Лорд Харкорт, какой приятный сюрприз встретить вас здесь, — сказал Эйдан. Он подстроил скорость своего передвижения под несколько неустойчивую походку лорда.

— Барнсфорт, мальчик мой, что привело такого юного жеребца, как ты, на дружескую встречу подагриков? — Харкорт слегка прихрамывал, предпочитая опираться больше на правую ногу, а не на левую и в то же время решительно стараясь не отставать.

— Интересы бизнеса, — не задумываясь ответил Эйдан, кивая проходившему мимо знакомому.

— Имеете в виду павильон для избранных?

— Расскажите мне, что там за эликсир появился?

Харкорт поднял лохматую бровь:

— Вы уже в курсе? — Он огляделся и понизил голос: — Исследование до сих пор далеко не продвинулось, но если эликсир получится, его можно будет получить только в этом павильоне.

— Интересно. Вы пробовали его?

— О, конечно, я же в списке.

— В каком списке?

— Руссо время от времени раздает по своим записям образцы, и, чтобы получить полную дозу, человек должен быть учтен в его эксклюзивном реестре: внесенные туда чувствуют себя счастливыми.

— Потрясающе. А как попасть в этот список?

— А… боюсь, что сейчас он закрыт, до тех пор, пока Руссо не будет готов предложить эликсир всем. Поверьте мне, Барнсфорт, это средство станет революционным открытием в области медицины.

— И очень выгодным коммерческим предприятием, — добавил Эйдан, которому было неприятно так говорить. Ему хотелось предупредить человека об ожидавших его бедах, касавшихся и его здоровья, и его кошелька. Вместо этого он заметил: — Я слышал, Роберт Бэбкок был ярым защитником этого проекта. Какая потеря его смерть!

Харкорт пошатнулся, раздувая от гнева ноздри.

— Я не стану оплакивать этого мошенника. Мне жаль его семью. Но меня мало трогает его гибель. А теперь позвольте удалиться.

С проступившими на бледной коже его висков нездоровыми темными пятнами Харкорт, прихрамывая, ушел. Мешая танцующим, он протиснул свою неуклюжую фигуру через ряды пар, которые теперь танцевали кадриль.

Как бы ни хотелось Эйдану последовать за ним, он остался на месте, сквозь прищуренные веки наблюдая, как Харкорт подошел к своей не менее грузной супруге. Эйдан узнал то, чего не знали в министерстве: в деле Бэбкока не обошлось без врагов, и даже ослабевший маркиз Харкорт не был вне подозрений.

Глава 4

— Насколько я понимаю, миссис Сандерсон, ваша мать была фрейлиной в Кенсингтонском дворце одновременно с леди Фэрмонт?

Виконтесса Девонли, до замужества Беатриса Фицкларенс, сидела напротив Лорел в обитой бархатом роскошной коляске. Та едва могла поверить в свою удачу, когда вчера утром в курортном зале леди Фэрмонт представила ее не кому иному, как сестре самого Джорджа Фицкларенса.

Обе женщины занимались благотворительностью и были членами Дамского ботанического общества в Бате. Когда леди Девонли пожаловалась, как ее утомляет муж, который сегодня приедет в Ассамблею пораньше, чтобы поиграть в карты, леди Фэрмонт предложила ей покататься, это счастливое обстоятельство почти убедило Лорел, что ее миссия здесь может оказаться удачной.

Почти.

Сейчас, когда они ехали в окрестности Аппер-Тауна в Бате, она заколебалась перед тем, как ответить виконтессе, не перепутав «факты».

Ее придуманная мать, жена баронета, одно время служила герцогине Кентской, но… О Боже, предполагалось ли, что это было до или после того, когда графиня Фэрмонт была компаньонкой принцессы Софии, которая тоже занимала апартаменты в Кенеингтонском дворце?

Как ни удивительно, даже ее неуверенность принесла ей пользу, когда графиня Фэрмонт, сидевшая рядом с ней, сама ответила леди Девонли:

— Матери миссис Сандерсон и мне так и не привелось иметь удовольствие познакомиться, потому что я покинула это место еще за год до ее приезда.

Несмотря на свой в общем-то уже почтенный возраст, патронесса Лорел была поразительной женщиной с блестящими темными волосами, слегка тронутыми сединой. Когда она накрыла ладонью руку Лорел и пожала ее, от ее миндалевидных глаз разбежались тонкие морщинки.

— Очевидно, все очень любили вашу мать. Как жаль, что я не знала ее.

Коляска завернула за угол на Беннет-стрит и присоединилась к веренице дорогих экипажей, громыхавших по булыжной мостовой. Лорел смотрела на нарядно одетых гостей, направлявшихся к греческому фасаду бального зала.

В предвкушении нескольких ожидаемых часов она сжимала и разжимала ридикюль. Девушка имела слабое представление о том, что ее ждет, ибо никогда раньше не посещала балов, тем более в чужой одежде и под чужим именем — миссис Эдгар Сандерсон, приехавшая из имения… о да, Фернхерст, в графстве Гемпшир.

С помощью сестер она всю предыдущую неделю училась танцевать. Если она нечаянно наступит джентльмену на ногу, то, если повезет, он объяснит ее неловкость тем, что она последние два года провела в уединении, оплакивая смерть своего «мужа».

Коляска подъехала к свободному месту у обочины. Когда слуга открыл дверцу, леди Фэрмонт поднялась с сиденья, чтобы дать возможность высокому рыжеволосому молодому лакею помочь ей сойти на землю. Леди Девонли последовала за ней, и Лорел пришлось сделать то же самое, преодолевая естественное желание действовать самостоятельно. Но ведь леди никогда не выходили из экипажа без посторонней помощи!

За колоннадой портала здания двери открывались в залы, в которых бушевали вихри красок и тканей. Устремленные в высоту резные колонны и ослепительное сияние люстр — от возбуждения и страха у Лорел кружилась голова.

Дыши! Расслабься! Войди в роль, которую играешь.

— Ах, леди Фэрмонт, леди Девонли. Как приятно, что вы обе оказали нам честь и приехали на бал.

Пожилой джентльмен с седеющими бакенбардами и густыми усами изящно склонился к рукам дам. Щелкнув каблуками, он выпрямился. Его взгляд сквозь очки в серебряной оправе остановился на Лорел.

— Я вижу, вы привезли очаровательную новую подругу.

Леди Фэрмонт поближе притянула к себе Лорел.

— Миссис Сандерсон, позвольте представить вам майора Кельвина Мелроуза, старого близкого друга моего мужа и церемониймейстера здесь, в Аппер-Румз. Майор, миссис Эдгар Сандерсон.

— Я в восхищении, мадам, в восхищении. — Он опытным взглядом окинул ее светло-коричневое шелковое платье, лишь на мгновение задержав взгляд на броши из черного янтаря, приколотой к корсажу в знак траура. Очевидно, удовлетворенный, он взял ее руку и поцеловал. — А теперь подумаем, с кем мне сначала надо познакомить вас. Вы намерены сегодня танцевать, миссис Сандерсон, не правда ли?

— Конечно, — сказала леди Девонли прежде, чем Лорел раскрыла рот. — Миссис Сандерсон великолепно владеет искусством танца.

Лорел бросила на нее удивленный взгляд и посмотрела через широкую арку в зал, где множество пар двигалось в едином ритме.

— Это может оказаться некоторым преувеличением, — шепнула Лорел виконтессе, когда майор ввел их в ослепительно сияющий зал.

— Вы потом поблагодарите меня, — шепнула в ответ виконтесса. — Если не сказать этого, то вам достанутся неуклюжие партнеры.

Лорел вздохнула. Если бы она уже не получила урока, убедившись в том, как глупо задумывать желания, она, конечно бы, пожелала, чтобы эта ночь поскорее кончилась.

— Эйдан Филлипс, вы мерзавец. Мне следовало бы знать, что я найду вас здесь. Почему вы сидите здесь один, прячетесь, как разбойник? И что вы, черт вас побери, сделали с моим братом?

Эйдан сбежал сюда, в относительно тихую чайную комнату, чтобы не встречаться с матерью одной молодой леди, которая была убеждена, что он был бы прекрасной парой для ее кривозубой и, к сожалению, безмозглой семнадцатилетней дочери. Но здесь по крайней мере он услышал приятный женский голос.

— Беа, дорогая, — повернувшись, он взял затянутую в атлас руку и поднес к губам, — с каждым разом, когда я вас вижу, вы становитесь все красивее.

— А вы, дорогой сэр, льстите сравнительно с другими со все возрастающей неискренностью.

— Я, знаете ли, репетирую перед зеркалом.

Он повернул ее, заставив сделать грациозный пируэт. Беатриса Фицкларенс в свои тридцать два года оставалась поразительно красивой женщиной, с каштановыми волосами и пышными формами фигуры. Она не унаследовала ни одного физического недостатка своего отца, но все очарование своей матери, Доротеи Джордан, сделавшего ее любимицей лондонской театральной сцены. В этот вечер ее шелковое расписное, как павлинье перо, платье подчеркивало все ее достоинства. Ее волосы блестели, лицо сияло. Губы сложились в насмешливую улыбку.

— Вы только что приехали? — спросил он.

— Да, Артур немного раньше, а я чуть задержалась с графиней Фэрмонт и новой знакомой. — Закрытым веером она ударила его в грудь. — Но вы же знаете, что меня интересует.

— Фиц в игорном зале.

Уголки ее накрашенного помадой рта опустились.

— О, вам не следовало оставлять его одного.

— Не волнуйтесь, он выиграл достаточно, чтобы возместить все, что потеряет в мое отсутствие.

— Вы действительно в этом уверены? В прошлом месяце он доигрался почти до нищеты.

— Беатриса, клянусь честью, сегодня он уйдет с более тяжелыми карманами, чем пришел.

Она удовлетворенно хмыкнула и взяла его под руку.

— Потанцуйте со мной. Или вам уже обещаны следующие танцы?

— Для вас я всегда свободен.

Она подала ему руку, и они вышли в центр зала. Лукаво посмотрев на него, она сказала:

— Какой же вы неисправимый холостяк! И все же кто-то в конце концов обольстит вас. Вы должны произвести на свет наследника.

Он обнял ее талию и закружил в вальсе.

— Я скорее подхвачу оспу, чем женюсь. Кроме того, боюсь, что вы разбили мне сердце, когда вышли замуж за Девонли.

Она засмеялась:

— Эйдан, дорогой мой, вы неуязвимы. Ничто не угрожает ни вашему традиционному эгоизму, ни вашей гордости и, уж конечно, ни вашему сердцу. Вот это больше всего мне в вас нравится. Вы, вероятно, никогда не теряете присутствия духа. Не то что мой брат. Скажите мне, как он реагировал на весь этот шум, поднятый вокруг предстоящей коронации Виктории?

— Довольно терпимо. Этот новый проект, о котором все говорят, очень своевременно отвлек его внимание.

— Да, как скучно. Павильон для избранных… Артур все время говорит только о нем.

— Он вложил большие деньги?

С недовольным видом она пожала полуобнаженными плечами, и они продолжали кружиться под мелодию вальса.

— Он верит, что Бат неожиданно снова станет модным. У меня есть сомнения, но, пока он не разорил нас, я спокойна.

— А этот так называемый эликсир? Он действительно дарует обещанную Клодом Руссо вечную молодость?

— Возможно, это все глупости, но, признаюсь, не вижу в этом никакого вреда. — Она на мгновение подняла брови. — Внушение людям, что они помолодеют, часто производит желаемый эффект. И кто знает? А вдруг у Руссо что-то получилось? Чем черт не шутит.

— А вы пробовали его снадобье? — как бы между прочим, спросил он.

— Нет еще. Я только что приехала в Бат, и меня еще нет в списке.

— Опять этот список. — Эйдан вытянул шею, глядя поверх голов. — А Руссо сегодня здесь?

— Господи, нет, конечно. Он никогда не принимает участия в таких развлечениях. Вы встретите его в театре, на концерте, иногда на вечере для узкого круга. Он слишком занят наукой, чтобы увлекаться танцами, — добавила она, подняв глаза к небу. Сняв руку с его плеча, она приветственно кому-то помахала веером. Улыбнувшись, она сказала: — А вот и новая подруга, о которой я говорила. Та самая, с которой я приехала сюда в моей карете.

— Да? — Эйдан попытался проявить интерес, но он приехал сюда совсем не за тем, чтобы знакомиться с новыми светскими друзьями Беатрисы.

— Вон она, танцует с Реймондом Эшли. — Она указала веером. — Восхитительная молодая леди в платье цвета янтаря.

Они сделали поворот и увидели их общего знакомого, с бычьим лицом и толстыми руками и ногами, который был на несколько лет моложе Эйдана. Эшли повернул свою даму, и они смогли наконец разглядеть ее.

У него перехватило дыхание. Восхитительна? О да. Такая соблазнительная, что ее хотелось съесть. У нее были золотистые волосы, безупречно гладкая кожа сияла здоровым румянцем, а зеленые глаза — весенней свежестью.

Он обнаружил, что не отрывает от нее глаз. Странное чувство шевельнулось в душе: где-то он уже видел ее.

Но конечно же, он бы запомнил такое прелестное лицо, если бы встретил эту девушку раньше. Его внимание привлекли ее губы, такие пухлые и яркие, как ягоды малины.

— Уже заметили ее, не так ли? — улыбнулась Беатриса. — Я так и думала, но, боюсь, вы только напрасно потеряете время. У нее только недавно закончился траур, что делает ее появление весьма желательным на ярмарке невест, которую вы так стараетесь избегать. Короче, я считаю ее слишком неопытной, чтобы заинтересовать вас.

— Кто она?

Беатриса снова рассмеялась:

— Миссис Эдгар Сандерсон.

— Это мне ни о чем не говорит. Где вы подобрали ее?

— Что за выражение? Это произошло вчера в курортном зале. Да перестаньте вы глазеть на нее: шею вывихнете.

Но он не мог оторвать от нее глаз. Она была выше ростом большинства дам, находившихся в зале, и двигалась с такой легкостью, что вынуждала бедного Эшли, нескладного, с тяжелыми конечностями и неуклюжими ногами, двигаться совершенно не в такт музыке.

Он продолжал разглядывать ее. Что-то в ее силуэте, в изгибе ее тонкой шеи, когда она смотрела на своего кавалера, внушало ему уверенность, что когда-то и он вот так же держал ее и это прекрасное лицо было обращено к нему.

Воспоминание, или ему просто хотелось так думать?

— А как ее зовут?

— Хм. — Беатриса поджала губы. — Нет, думаю, я предоставлю вам самому узнать это, если сможете.

— Вызов принят. Я назову вам ее имя к началу второй части танцевального вечера.

— Желаю удачи. — Вальс кончился. Беатриса поцеловала его в щеку и отправилась на поиски своего брата.

Нервы Эйдана были напряжены. В голове проносился шквал звуков и образов, забитая людьми дорога, толпы у ярких витрин магазинов, карета королевы, проезжающая сквозь город, сопровождаемая радостными криками толпы.

И среди этой толпы женщина, прижатая к витрине галантерейщика, подвергается опасности быть растоптанной толпой. Он вспомнил, что она сознательно подвергала себя опасности, рискуя жизнью ради спасения соседского ребенка.

Да… да, он запомнил ее. Более того, эта очаровательная молодая вдова явно помнила его.

Глава 5

— Миссис Сандерсон, вы хорошо себя чувствуете? Вы не упадете в обморок? Может быть, вам нужен глоток свежего воздуха?

Целых десять секунд Лорел не могла ответить своему кавалеру, чье имя она не помнила. К тому же, не понимая, что «миссис Сандерсон», к которой он обращается, — это она сама.

Он был здесь. Тот мужчина, спасший ее на Кенсингтон-стрит, чье лицо преследовало ее во сне и пробуждало фантазии наяву все эти долгие месяцы, прошедшие со дня их встречи.

Как часто она стояла у окна магазина, вглядываясь в ночной туман, и пыталась вызвать призрак его мускулистой фигуры на мощном сером коне. Сколько ночей она провела без сна, думая, кто он, где он может быть и увидит ли она когда-нибудь его еще раз?

И вот он здесь, такой же красивый, каким она запомнила его. Нет, сейчас он показался ей еще лучше. Она поняла, каким бледным был образ, созданный ее воображением.

— Какого черта этот Барнсфорт так нагло уставился на вас? — проворчал ее кавалер.

Ее сердце было готово выскочить из груди. Барнсфорт? Тот самый граф Барнсфорт?

«Личность самого дурного сорта, едва ли он достоин называться джентльменом».

Но нет, скорее всего Виктория ошибалась. Бесспорно, мужчина, который рисковал навлечь на себя гнев полиции ради того, чтобы спасти совершенно незнакомого человека, должен быть настоящим джентльменом…

Он расстался с ней коротким прикосновением к ее губам, оставив ее взволнованной, растерянной, во власти бури эмоций, которых не имела права испытывать старая дева.

— Миссис Сандерсон? Вы хорошо себя чувствуете?

— Да, прекрасно, благодарю вас. Просто здесь немного жарко.

— Да, вы раскраснелись, — согласился джентльмен. — Полагаю, прохладительное подают в чайной комнате. Вы хотите чего-нибудь?

— Это было бы очень приятно, спасибо, лорд… э…

— Уэнтуорт. — Он смущенно назвал свое имя.

В восьмиугольной комнате было не менее душно, чем в танцевальном зале. Она чувствовала, как повлажнели ее щеки, а лоб становился то горячим, то холодным. В свете десятков свечей лица и одежды сливались в буйную смесь красок, которую делали еще более невыносимой резкие запахи духов.

Она не привыкла к такой толкотне. Нечто похожее на бал устраивали в Торн-Гроув раз в год на Рождество для жителей деревни и прислуги в имении. Но вместо того чтобы танцевать, она с сестрами раздавала подарки и разносила пунш и рождественский пудинг.

Но сейчас не шум, не суета или мужские башмаки, наступавшие на ее туфли, расстроили ее. Причиной был он, лорд Барнсфорт, и беспокойство о том, как его присутствие здесь отразится на ее миссии.

И что его общество будет значить для нее.

— Мне не хватает воздуха, — сказала она лорду Уэнтуорту. — Я… я плохо себя чувствую.

Раскрыв веер, она начала обмахивать лицо. У Уэнтуорта недовольно поджались губы. Он отвел ее в чайную комнату и усадил на первый попавшийся на глаза свободный стул.

— Подождите здесь. Я попытаюсь достать для вас чего-нибудь прохладительного.

Она кивнула и продолжала обмахивать веером лицо. Поздоровавшись, сидевшие за столом возобновили свой оживленный разговор. А Лорел искала взглядом лорда Уэнтуорта. Ему давно уже было пора вернуться.

Она встала и вернулась в восьмиугольную комнату. Разглядывая двери, она пыталась вспомнить объяснения леди Фэрмонт, куда вела каждая из них. Войти в игральную комнату джентльменов означало бы скандал, который присутствующие смаковали бы до поздней ночи. Она пропустила эту дверь и вошла в другую.

Как только свежий ветер коснулся ее кожи, она поняла свою ошибку, но каменная терраса, выходившая на другую сторону дома, показалась ей настоящим раем, и она не могла устоять перед соблазном. На террасе никого не было, а шум бала доносился до нее как приглушенный гул, и она наслаждалась свежим ветерком, обвевавшим ее щеки. Девушка сняла кремовые атласные перчатки и положила руки на балюстраду.

Позади нее раскрылась дверь.

— Добрый вечер. Миссис Сандерсон, если не ошибаюсь?

Лорел резко повернулась и при виде этого мужчины застыла на месте.

Он стоял в проеме двери, падавший сзади свет обрисовывал его силуэт и скрывал в тени его лицо. Тем не менее она сразу же узнала графа Барнсфорта.

Ее сердце дрогнуло, затем замерло и снова забилось, когда он шагнул к ней так, как бы сходил герой с зачитанных страниц любимой волшебной сказки.

— Да, это и есть миссис Сандерсон.

Произнесенное им присвоенное ею чужое имя приобрело множество значений и намеков. Мурашки пробежали по ее спине. Свет, падавший изнутри, осветил предмет, который он держал в своей руке.

— Я подумал, может быть, вам пригодится это.

Когда Лорел посмотрела на него таким взглядом, каким загнанная лисица смотрит на охотничьих собак, он взял ее руку и вложил в нее бокал шампанского.

— Я думала, что здесь подают только чай и пунш.

— Мадам, вы ошибаетесь. Выпейте, это освежит вас.

Она послушно сделала глоток. Он был прав. Пузырьки воздуха щекотали ей горло, сразу же придавая способность ясно мыслить и не перегреваться.

Нет, румянец на ее щеках появился не из-за жары и духоты в залах, а из-за пристального взгляда лорда Барнсфорта, который неторопливо переходил от ее лица к откровенному декольте.

— Благодарю вас, — с дрожью в голосе поблагодарила она. Почему он заставляет ее чувствовать себя такой неуверенной, такой не похожей саму на себя? До этой минуты у нее даже не возникало вполне логичного вопроса. — Как вы узнали мое имя?

— У нас есть общий друг. — Он улыбнулся, изгиб его губ она запомнила еще с Найтсбриджа, и сейчас при виде его у нее сильнее забилось сердце. — Беатриса Фицкларенс. Она указала мне на вас.

— В самом деле? — Боже мой, какая ирония судьбы! Леди Девонли привлекла к ней внимание человека, которого она по указанию Виктории должна избегать.

— Если позволите, сэр, я должна вернуться в чайную комнату. Лорд Уэнтуорт будет…

— Я бы не стал беспокоиться о нем. Он сам виноват, что бросил вас одну. Любому дураку ясно, что вам нехорошо.

— Все было совсем не так, — объяснила она. — Он пошел поискать для меня чего-нибудь прохладительного.

— Видимо, я опередил его. Его потеря, — он понизил голос, — и моя удача.

Так ли это? Его внимание взволновало ее. Это ради Джорджа Фицкларенса Виктория старательно выбрала для нее гардероб, чтобы подчеркнуть ее самые лучшие черты — светлые волосы, изящную фигуру и, да, ее предполагаемое богатство. Ее янтарное платье было сшито из самого лучшего шелка, ее туфельки, ридикюль и веер были куплены на Бонд-стрит в самых дорогих магазинах.

Но какую бы они ни приготовили наживку, не поймала ли она совсем не ту рыбу? И не вышел ли граф Барнсфорт вместе с ней только потому, что узнал ее, впервые увидев в давно забытый летний день?

От охватившей ее тревоги кровь застучала в висках. Она представила, какой он увидел ее тогда: шляпка потеряна, локоны развились, платье порвано, на лице грязь. Тогда она сама с трудом узнала себя в зеркале, висевшем над туалетным столиком. Значит, он не мог узнать ее сейчас.

Но все же она как могла прятала лицо за бокалом с шампанским, а затем направилась к двери.

— Спасибо, но я должна вернуться…

Он перегородил ей дорогу.

— Беатриса сказала мне, что ваша танцевальная карточка заполнена. Жаль. Вы просто обязаны потанцевать со мной.

Она резко остановилась, чуть не столкнувшись с ним грудью.

— А почему?

— Я в значительной степени спасу ваши ноги от грубого обращения.

Его наблюдательность заставила ее невольно рассмеяться:

— Так вы заметили? Как это ужасно неловко, боюсь, это полностью моя вина. Признаюсь, я ужасно неуклюжа, когда танцую.

— О нет, миссис Сандерсон, я так не думаю. У вас получается совсем неплохо. Вы само совершенство.

Он наблюдал за ней? Ее сердце затрепетало.

— Все смотрели на вас. Или вы этого не заметили?

Она не знала, что сказать, поэтому промолчала и покачала головой.

Его рука — та самая мощная рука, которая однажды вытащила ее из толпы, сейчас манила ее. Она ощущала его близость, как будто снова оказалась в заполненном танцующими бальном зале, разгоряченная, взволнованная, зажатая в толпе. Темнота придавала его чертам мрачную красоту. Он весь, в своем черном фраке, в коротких, ниже колена, светлых бриджах и сияющей белизной манишке, казался высеченным из гладкого камня.

— С вашего согласия, могу я высказать предположение?

— Это зависит от того, что вы имеете в виду.

Его улыбка покоряла ее.

— Отсюда вам слышна музыка?

— Конечно, и весьма отчетливо.

Он забрал у нее бокал с шампанским и перчатки, которые она все еще держала в другой руке, и положил на балюстраду. Затем встал лицом к ней, его широкие плечи и грудь отгородили ее от внешнего мира.

Он обнял ее за талию и взял за руку. Жар пробежал по ее телу, когда она осознала, что на его руках нет перчаток и его ладонь бесстыдно лежала на ее руке.

— Мадам, приготовьтесь, мы попробуем узнать, каковы ваши таланты.

Она не успела сообразить, как ответить, но уже плавно кружилась по террасе, ее юбки развевались, ветерок шевелил волосы, и ее настроение поднималось.

Он был безупречным партнером, даже неровные камни пола не мешали ему, он ни разу не наступил ей на ногу… ни на мгновение не отвел от нее глаз. В темноте его глаза казались бездонными, и в их глубине таились невысказанные намеки, безмолвная загадочность. Она остро ощущала его присутствие. А рука на талии буквально обжигала ее.

Неожиданно ее поразила, потрясла мысль — они не просто танцевали, они совершали нечто большее, что-то более интимное, более чувственное.

Более запретное.

Они так же резко, как и начинали, остановились. Или остановился он, подхватив ее, когда она споткнулась, сбившись с ритма. Он взял ее за плечи и отстранил от себя на длину вытянутой руки.

— Я понял, в чем здесь дело. Вы, миссис Сандерсон, танцуете не так, как другие женщины.

— Да, я вам говорила… — У нее упало сердце в ожидании, что он признается, что его предыдущее мнение, к сожалению, оказалось ошибочным.

Рассмеявшись, он покачал головой:

— Большинству мужчин чертовски трудно попадать в такт с вами, потому что они не видят очевидного. Я не ошибусь, если скажу, что вы предпочитаете «вести»?

— А я это делаю? — удивилась Лорел. — Никогда не догадывалась…

Его замечание все объясняло. Всю свою жизнь, когда бы она ни училась танцевать со своими сестрами, она всегда была ведущей. Она была самой старшей.

— Тайна разгадана, как я полагаю. — Она грустно усмехнулась. — Я должна срочно переучиваться.

— О нет, миссис Сандерсон, убедительно прошу вас, не делайте этого.

Он не выпускал ее, и от ласкающего прикосновения его пальцев теплые волны разбегались по телу. Чуть заметная улыбка играла на его чувственных губах.

— Вы кажетесь мне чем-то знакомой, миссис Сандерсон. Мы раньше не встречались?

Она затаила дыхание. Вот он, этот момент, когда решается успех или провал ее миссии. Внезапно она почувствовала горечь разочарования. В сущности, она ничего для него не значила. Всего лишь небольшой эпизод в уличной толпе. Их поцелуй не произвел на него особого впечатления. Так, знак вежливости.

Не желая закончить разговор на этой унизительной мысли, она подняла брови, искусно подражая виконтессе Девонли.

— Нет, лорд Барнсфорт, не могу вспомнить, где бы мы с вами могли познакомиться.

— Но вы знаете мое имя.

У нее екнуло сердце.

— А как же иначе? Лорд Уэнтуорт уже успел указать мне на вас, как и еще на некоторых других важных персон, — поспешила добавить она.

— Вот как? — Когда она кивнула, он задумчиво улыбнулся: — Тогда, безусловно, мы должны исправить создавшуюся ситуацию, миссис Сандерсон, ибо мне доставило бы удовольствие узнать вас получше.

Как и во время танца, он имел в виду нечто большее, чем выражали его слова. Что-то чувственное, пугающее и чуточку опасное.

Именно об этом предупреждала ее Виктория.

Именно такие фантазии возникали у нее после того летнего дня в Найтсбридже.

Эйдан видел, как затуманивались глаза вдовы и она теряла уверенность в себе. Он сам был удивлен своим более чем неприличным порывом. Боже, о чем он думал, так неосторожно давая волю желаниям, словно был зеленым юнцом, только что покинувшим классную комнату? Ему приятнее было верить, что он обладает подлинным даром очаровывать, когда дело доходит до искусства обольщения.

Но с этой женщиной, которая заставляла опытных в танцах кавалеров спотыкаться, он споткнулся о свои собственные намерения. И никак не мог понять почему.

О, он не был настолько глуп, чтобы верить в любовь с первого взгляда или даже, как в данном случае, со второго, но за последние несколько минут вдруг обнаружил, что влюблен в ее улыбку, в которой один уголок губ приподнимался выше другого, в полумесяцы ее глаз и ямочку на правой щеке, то появлявшуюся, то исчезавшую, словно затевая с ним игру.

Но она не улыбнулась ему, и это почему-то разочаровало его. Она отвела от него взгляд, и выражение ее лица изменилось, стало спокойным и решительным. Она приподняла подол юбки, чтобы не задевать неровности каменного пола.

— Я приехала сюда в сопровождении графини Фэрмонт, — заявила она, как будто эти слова защитят ее от него.

— Прекрасно, я хорошо знаю эту леди.

Ее зеленые глаза испуганно вспыхнули, но она владела собой.

— Тогда, пожалуйста, извините меня, я вижу в комнате ее милость. Подумать только, что она все это время искала меня.

Он позволил ей уйти. На пороге она остановилась и, оглянувшись, сказала:

— Благодарю вас за шампанское. — Решительное выражение ее лица смягчилось. — И за танец. И то и другое было очень любезно с вашей стороны.

Его обрадовало, что она так думает, даже если его поступок объяснялся личным интересом, а не добротой. То же чувство заставило его спросить:

— Осмелюсь попросить у вас что-нибудь в награду за мою внимательность.

Она насторожилась, что придало ей, как ему казалось, восхитительный вид.

— И что же это такое?

— Мелочь, почти ничего. Ваше имя. Меня зовут Эйдан. А вас?

— О… — Она явно растерялась от этой просьбы. Она застыла, поставив ногу на порог, словно готовясь в любую минуту сбежать. Она рассеянно теребила пальцами золотую цепочку на шее, спускавшуюся в ее декольте. Его глаза не отрывались от этой цепочки, как будто ему хотелось узнать, что висит на конце, уютно прятавшемся между ее упругими грудями.

Понимая дерзость и непристойность таких мыслей, он перевел взгляд на ее лицо. Казалось, она не заметила его оплошности. Ее губы раскрылись, кончиком языка она смочила их, оставив влагу в уголке рта, еще одно искушение, которое он постарался не заметить.

— Лорел, — шепотом сказала она, повернулась и оставила его одного.

Глава 6

«Лорел!» — Эйдан улыбнулся, ему понравилось звучание этого имени. Он смотрел, как она смешалась с толпой, как в последний раз мелькнуло ее янтарное платье.

Он также был доволен тем, что выиграл пари у Беатрисы. И ему следовало бы увеличить ставки. А еще поцеловать вдову, как он сделал это в тот день на Уильям-стрит. Разве сегодня он не оказал ей услугу, совсем как тогда?

Но нет, как он мог судить о ней по их короткой встрече. Несмотря на то что она побывала замужем, она казалась слишком благородной для таких развлечений, чтобы позволять себе опуститься до тайных поцелуев на темных террасах. Или на людных улицах Лондона. Он мог только вообразить тот гнев, который вызвал бы его невольный жест, поскольку он не стал слишком долго ждать, чтобы увидеть ее реакцию.

Нет, если только он не ошибался, Лорел Сандерсон требовала долгих и нежных уговоров, чтобы…

Он отогнал эти мысли. Как любезно заметила Беатриса, вдовство делало Лорел слишком доступной женщиной, а он не выбирал таких — никогда. Слишком важна была его служба в министерстве. Более того, часто она бывала опасной, слишком опасной, чтобы думать о женитьбе.

И кроме того, ему нравилась его жизнь такой, какой она была. У него были цели, задачи. И не всегда это бывало причиной. После смерти родителей он пережил пустые бесцельные годы, когда боролся с дурманом алкоголя и случайными дозами опиума в попытках забыть пистолетный выстрел за закрытой дверью, избавиться от ужасов.

В некотором смысле Льюис Уэскотт и министерство спасли его, признав его выдающиеся способности и потребовав, чтобы он предоставил свои таланты в их распоряжение. С того времени он охотно выполнял все поручения, добывая улики, сводя вместе доказательства и глядя, как негодяи, такие же, как те, что погубили его отца, получали заслуженную кару.

Со вздохом он поднял глаза к небу.

Миссис Сандерсон не могла быть девственницей, но в его руках она казалась совсем неопытной. Почему?

Она была так настойчива, утверждая, что они никогда не встречались, что у него возникали сомнения, не ошибается ли он, принимая ее за девушку, которую спас… и поцеловал. Ошибка была бы вполне объяснима. В то утро он был таким усталым, утомленным ночью, проведенной за пьянкой, игрой и присмотром за Фицем.

Не слыша музыки и голосов, доносившихся из дома, он сосредоточился на воспоминании о том утре, когда королева направлялась из Кенсингтонского дворца, где провела детство, в Букингемский дворец. Отчаянные крики о помощи звучали у него в ушах. И еще он видел перед собой зеленые глаза, блестевшие под облаком золотистых волос.

Вернувшись в толкотню восьмиугольной комнаты, он отыскал Беатрису и Девонли. С ними была леди Фэрмонт, для него — Мелинда, потому что он знал ее всю свою жизнь. Она разговаривала с Фицем…

Миссис Сандерсон, стоявшая рядом с ним, казалось, впитывала каждое его слово. Она смотрела на него, как будто он изрекал настоящие перлы мудрости.

Он направился к ним, затем так неожиданно остановился, что шедший за ним джентльмен натолкнулся на него. Эйдан рассеянно извинился, думая совсем о другом. Если миссис Сандерсон была той женщиной из Лондона, то тут крылся какой-то обман.

Что-то было не так.

Тогда она не носила траура. Он не мог точно сказать, как она была одета в тот день, но… во что-то светлое. Не янтарное, как сегодня, но солнечно-желтое с зеленым узором. Он это особенно хорошо запомнил, потому что платье было разорвано на талии и под ним виднелась соблазнительная полоска нижней юбки.

Каким образом она могла недавно снять траур по своему мужу, если не носила его уже тогда?

— Эйдан! Эйдан, дорогой!

Мелинда Рэдклиф, графиня Фэрмонт, высоко подняла затянутую в шелк руку и размахивала веером над головами. С быстротой, несвойственной даме ее возраста, она пробралась к нему. Схватив его за руки, она на правах почтенной тетушки расцеловала его в обе щеки.

— Так вот как я узнаю о твоем приезде в Бат? Буквально наталкиваюсь на тебя на балу в толпе. Стыдно, молодой человек.

Когда ему было восемь лет и его еще не отправили в Итон, он часто сопровождал свою мать во время ее визитов к ее самой близкой подруге, а потом по крайней мере раз в год в летние месяцы. Во время тех последних тяжелых дней жизни Юджинии Филлипс Мелинда была рядом с ней, особенно когда у отца Эйдана больше не хватало сил оставаться в этой комнате.

— Я приехал сегодня днем, — сказал он. — Честное слово, я бы зашел к вам завтра.

— Ладно, сейчас ты в моих руках, мой мальчик, и тебе никуда не деться.

Позади нее он увидел, как Фиц и миссис Сандерсом вместе направились в бальный зал, и рука «вдовы» уверенно лежала на его локте.

Ревность снова пронзила его, на этот раз весьма ощутимо.

Резко вдохнув, он взял себя в руки, не поддаваясь нежеланному чувству, и улыбнулся Мелинде:

— Сегодня я не собирался куда-нибудь пойти или танцевать с кем-то другим.

— Подумай, какой бы скандал мы вызвали! — Засмеявшись, она указала веером на удалявшихся Фица и миссис Сандерсон: — Ты заметил эту очаровательную молодую леди, которая ушла с твоим приятелем? — Очевидно, она не заметила его ироническую усмешку и продолжала: — Я введу ее в общество, пока она находится в Бате. Это не менее чем милость королевы за ту услугу, которую однажды оказала герцогине Кентской ее мать, когда была фрейлиной. — Мелинда нахмурилась.

— Только не говорите, что это поручение вам неприятно, — заметил он, понимая, что перед ним открылась неожиданная возможность узнать побольше об этой таинственной вдове. Играть роль семейного шпиона с самой близкой подругой его матери, вероятно, не делало ему чести, но в интересах национальной безопасности, так он убеждал себя, он не должен упускать удобного случая, представившегося ему на пути.

— Нисколько, — не задумываясь ответила она. — Лорел Сандерсон милая женщина. Просто Беатриса познакомила ее с лордом Манстером, и… я надеюсь, ты не рассердишься на меня, но…

— Что?

Она поджала губы.

— Я знаю, он твой друг, Эйдан, но даже ты должен признать, что внимание Джорджа Фицкларенса не совсем то, что нужно респектабельным молодым леди.

— Это всего лишь танец, Мелинда. Я уверен, ничего не случится.

Но когда они последовали за Фицем и миссис Сандерсон в танцевальный зал, оставшийся в воздухе аромат духов молодой вдовы оставил у него ощущение, что ситуация складывалась не так, как следовало бы.

Лорел, торопливо проходя под руку с графом Манстером мимо лорда Барнсфорта, старательно избегала его взгляда.

Она не могла не сравнивать обоих мужчин. Если Эйдан Филлипс выглядел высоким, элегантным и хорошо сложенным, то Джордж Фицкларенс был сутулым, неуклюжим и с большим животом, — казалось, что пуговицы на его жилете в любую минуту оторвутся.

Даже его большие глаза и круглый подбородок, которые всегда нравились Лорел у Виктории, совсем не украшали его, а только придавали ему сходство с очень крупной навозной мухой.

И если остроумные высказывания сыпались с острого как бритва языка лорда Барнсфорта, лорд Манстер с трудом подбирал слова, и его речь была замедленной. Это могло бы придать ему какое-то милое очарование, если бы только у него было побольше ума.

С ее стороны было нехорошо выделять его недостатки, и она никогда бы не делала этого, если бы не его самоуверенность, с которой он остался стоять рядом с ней после того, как его сестра познакомила их, или его бесцеремонность, с которой он взял ее под руку, не дав ей закончить фразу, когда она принимала его приглашение на танец.

Странно, но поведение лорда Барнсфорта на террасе взволновало и расстроило ее, его смелость не раздражала ее так, как бесцеремонность этого человека. И еще этот противный запах бренди в его дыхании!

— Опять в-вальс, мадам. Какая удача! — Самодовольство в тоне лорда Манстера предполагало, что он повлиял на выбор оркестром следующего танца, и Лорел вдруг поняла значение его тихих переговоров с капельдинером в восьмиугольном зале. — Вот и случай п-поближе познакомиться, д-дорогая миссис Сандерсон.

Ох!

Он зацепился каблуком за край ее атласной туфельки, наступив на ее палец, однако, словно не заметив этого, его милость продолжал, неуклюже спотыкаясь, кружить ее, отчего она испытывала неприятную тошноту. На этот раз она не хотела быть ведущей, но в этом случае причиной было опьянение лорда Манстера. Но он невозмутимо продолжал наступать ей на пальцы, думая, что ему под ноги попадает неровность пола.

Ее настроение только ухудшилось, когда лорд Барнс-форт присоединился к танцу, держа в объятиях не молодую дебютантку, а графиню Фэрмонт. Она помнила, он упомянул, что знает ее, но Лорел даже не приходило в голову, что он знаком с ней настолько хорошо, что сейчас улыбается той с такой нежностью. Не могли бы лорд Барнсфорт и леди Фэрмонт быть любовниками?

Словно порыв летнего ветра пробежала по ее душе ревность, обожгла ее и несколько сбила с толку. Она была здесь, чтобы выполнить задание, и ее нисколько не должны отвлекать посторонние мысли.

Ей стало стыдно своих предположений. Графиня не проявила по отношению к Лорел ничего, кроме доброты, взяв ее под свое крыло. И она не заслуживала такого предвзятого отношения. К счастью, музыка умолкла, и Лорел поспешила сделать реверанс перед Джорджем Фицкларенсом.

— Благодарю вас, лорд Манстер. Мне пора вернуться к вашей сестре.

— О нет, миссис Сандерсон. Сейчас будет очаровательный м-менуэт. Вы не можете п-пропустить его.

— Боюсь, что могу. Признаюсь, я очень, очень устала. — Это было слабо сказано. Ее пальцы на ногах болели, в висках стучало. К тому же она увидела, что граф Барнсфорт снова собирается танцевать с леди Фэрмонт, и ей в голову пришла еще одна предосудительная мысль.

А что, если лорд Барнсфорт охотится за состоянием графини?

Ее партнер указал на смеющуюся леди Девонли, которая ждала, когда снова заиграет музыка. А рядом с ней стоял стройный молодой джентльмен не старше двадцати пяти лет.

Гм. Может быть, в Бате нарушили старую традицию и здесь уже немолодые женщины танцуют с юнцами?

Раздались первые звуки менуэта, и танцующие грациозно задвигались. Что-то подобное вздоху пронеслось по залу, пробужденному ностальгией по романтике, о которой напоминал старинный танец.

Граф Манстер стоял перед ней, протянув к ней руки.

— Потанцуйте еще со мной, миссис Сандерсон, п-пожалуйста. Мне было бы так п-приятно.

Отказ замер на ее губах. За налитыми кровью глазами этого человека она видела призрак отчаяния, молившего ее о согласии. Робко, неуверенно дрогнувшие губы предвещали первую искреннюю улыбку, которую она еще не видела у него. Неожиданно показалось, что эгоистичный негодяй, о котором говорила Виктория, — ранимый, неуверенный в себе и, спаси ее Боже… милый человек.

Несмотря на гремевшую музыку и голоса, Лорел окружала оглушительная тишина, когда она размышляла о стоявшем перед ней человеке. Могли обладать такой искренностью беспринципный буйный королевский сын, желавший помешать своей кузине занять трон? Лорел приехала в Бат с твердым убеждением, что черное есть черное, а белое — белое, и тут же обнаружила миллион оттенков серого, когда дело касалось графа Манстера и графа Барнсфорта.

Уступая тихой просьбе первого, она протянула ему руку и тут же поразилась торжествующей благодарности, осветившей его лицо.

Это не только озадачило ее, но и из-за поручения Виктории смутило. Предстоящий обман мерзавца не особенно противоречил ее принципам, но что ей делать, если жертва вызывала скорее не осуждение, а жалость?

На следующий день, ранним утром, Эйдан медленно обходил здание курорта, осматривая каждый уголок кабинок, в которых переодевались джентльмены, и каждый дюйм кафельного пола, шкафов и скамеек.

Еще не взошло солнце, а он уже стоял у входа в здание на Бат-стрит, ожидая появления первого служащего. Сначала пришедший смотритель не хотел впускать его, утверждая, что заведение откроется для публики не раньше чем через час, а надо еще сложить полотенца, подмести полы, приготовить закуски и тому подобное. Эйдан не знал, помогла ли монетка, которую он сунул в руку служащему, или его раздраженные объяснения, но возражения прекратились.

— Мой врач настаивал, чтобы я приехал сюда, — привел главный аргумент Эйдан. — Клялся, что здесь меня вылечат от чертовски мучительной боли в ноге.

— Конечно, сэр, если вы будете так добры, что придете сюда попозже.

— Нет, я должен сейчас осмотреть это место, пока никого нет. Говорю вам, я непревзойденный приверженец чистоты и порядка. Я должен узнать, все проверить лично. Иначе как же доверять этому заведению?

Эйдан взмахнул руками и разразился речью о распространении паразитов и скрытой грязи. Служащий, покрасневший от испуга, бросил отчаянный взгляд на пустынную улицу и поспешил успокоить его.

— Пожалуйста, сэр, входите и осмотрите все, что вам хочется.

Внутри Эйдан искал признаки борьбы: следы ног на полу, царапины на дверках шкафов, нитки или обрывки ткани на углах скамьей. Он прошел по узкому коридору до окруженного высокой оградой двора с находившимся там бассейном термальных вод, в котором обнаружили тело Роджера Бэбкока.

Над поверхностью воды поднимался пар. Дававшие тепло медные жаровни еще не горели, и холодный мартовский воздух, пропитанный влагой, давил на легкие Эйдана. В слабом свете пробивавшегося солнца он обошел край бассейна, временами присаживаясь на корточки, чтобы рассмотреть, в каком состоянии перила и ступеньки. Он искал расшатавшиеся плитки. Затем услышал какой-то шум и, оглянувшись, увидел служителя под входной аркой.

— Господи, что за плесень я тут вижу? — воскликнул Эйдан, словно не замечая служителя и выражая вслух свое негодование.

Он продолжал исследование под топот удалявшихся шагов. И нигде не нашел никаких признаков, что Роджер Бэбкок был убит. Да, члена парламента обнаружили в бассейне, но, казалось, не было ничего, что бы подтверждало предположение министерства, что на него напали и сбросили в воду.

Но как он умер? Уэскотт утверждал, что Бэбкок был вполне здоров, не имел крупных долгов и не был объектом чьей-то ненависти. И все же, как заметил Эйдан прошлым вечером, третье условие явно было ошибочным. Конечно, он не мог представить, что дряхлый слабый маркиз Харкорт кого-то прикончил, но проявленная в бальном зале его милостью враждебность заставляла предполагать, что у Бэбкока были враги и не один скелет постукивал костями в его шкафу.

Выходя, Эйдан застал служителя в конторе.

— Как я понимаю, здесь всего лишь несколько дней назад скончался мужчина.

— Клянусь, сэр, из бассейна спустили воду и все выскребли. Мы…

Эйдан перебил его:

— Знаете, от чего он умер?

Белесые брови служителя поднялись, изображая полную невинность.

— Судья назвал это несчастным случаем, сэр.

— А что бы сказали вы?

Пятясь за свой стол, служитель начал заикаться.

— Я… мы… я бы назвал это большим несчастьем. Так вы будете купаться, сэр?

— Еще не решил, — ответил Эйдан. Не обращая внимания на разочарование служителя, он решительно вышел и поспешил на встречу с Фицем, которого должен был встретить в курортном зале немного позднее, где впервые увидит, а может быть, и попробует так называемый «волшебный эликсир».

Глава 7

Лорел танцевала, с вновь обретенной уверенностью кружась по залу. Красивый, ловкий, и элегантный кавалер ни разу не наступил ей на пальцы. У нее исчезали все страхи, она больше не боялась казаться неуклюжей или неловкой и испытывала возбуждающее чувство свободы, сливаясь с музыкой.

Но внезапно почти неощутимый запах дыма коснулся ее носа. Ее кавалер исчез, вместо него кто-то другой выхватил ее из вспыхнувшего вокруг огня. Она больше не была взрослой Лорел, а оставалась маленьким ребенком, онемевшим от страха. Дым ослеплял и душил ее. Грубые искривленные пальцы протолкнули ее за дверь. Откуда-то сквозь треск пламени до нее доносился детский плач. Это Уиллоу, лежавшая в колыбели, кричала, зовя кого-нибудь.

«Не бойся, малышка, — шептал ей на ухо хриплый женский голос. — Закрой глаза. Ты будешь спасена».

— Мои сестры…

— Их тоже спасут, клянусь тебе. Пойдем быстрее!

Взрыв прогремел внизу, у Лорел под ногами. Она ударилась, падая на колени, но ее тут же подняли. Вопль, прозвучавший внизу в холле, наполнил ее сердце новой волной ужаса. Второй взрыв пронзил ей уши. Вверху над лестницей появилась закутанная во все черное фигура и направилась к ней.

Кто-то схватил ее за руку, и она бросилась бежать. Она неслась сквозь дым, пламя обжигало ей щеки и волосы, а жгучий жар словно когти впивался в ее горло. Слезы брызнули из глаз, а она все бежала по какому-то темному и страшному месту. Рев пламени удалялся, но не становился менее ужасным.

Затем она и та женщина вырвались на свежий воздух. Ясное утро встретило их, глоток кислорода наполнил легкие свежестью. Она опустилась на траву на колени, но ее подняли, и она прижалась к широкой крепкой мужской груди.

Дядя Эдвард. Его борода царапала щеку. Другой мужчина, которого Лорел не узнала, держал Уиллоу. Двойняшки тоже были здесь, они прижимались к дяде Эдварду испачканными сажей мордашками. Без всяких объяснений всех четверых погрузили в ожидавшую карету.

Экипаж тронулся, лошадей погнали рысью. Рядом с ней рыдали двойняшки, они звали папу и маму. Лорел плакала молча, почему-то зная, что больше никогда не увидит своих родителей…

— Лорел! Лорел, проснитесь!

Хватаясь за простыни, она раскрыла глаза. Похолодев от страха, быстро оглядела комнату, которая, слава Богу, не была тронута огнем.

Достаточно было одного мгновения, чтобы она узнала место, где находится, поняла, что проснулась не в маленькой спальне, которую делила с Уиллоу в квартирке над их книжным магазином в Лондоне, а в довольно просторной комнате в богатом доме на Эбби-Грин в городе Бате.

— Все хорошо, Лорел. Это был сон.

Она ожидала увидеть морщинистое лицо женщины из своего сна, но на нее с испугом смотрела леди Девонли. Она схватила Лорел за плечи и слегка встряхнула ее, чтобы окончательно разбудить.

Постепенно ее сердце забилось спокойнее. Уже более уверенным взглядом она обвела уютную обстановку спальни. Как хорошо вовремя проснуться! Сон был такой ужасный. Впрочем, она хотела бы досмотреть его, получить ответы на множество возникших вопросов. Она знала, что пожар уничтожил Пейтон-Мэнор, дом ее детства в Котсуолдсе, и что она потеряла родителей. Из того, что объяснил дядя Эдвард, она поняла, что она и ее гувернантка спаслись через подземный ход, проложенный от погребов до каретного сарая.

Но откуда взялись эти взрывы, которые она слышала?

Этот вопрос мучил ее почти всю жизнь. Почему гувернантка исчезла из жизни Лорел и ее сестер? Почему она поступила на службу к дяде Эдварду, но не продолжила воспитание девочек в Торн-Гроув? Жила ли эта женщина и потом где-нибудь в Котсуолдсе?

Дядя Эдвард всегда уклончиво отвечал на эти вопросы, и Лорел никогда не удовлетворял ответ, что взрывы произошли оттого, что стекло и кирпичная кладка взорвались от чересчур жаркого пламени. В тот день она слышала что-то еще, что-то такое, в чем крылась тайна трагической гибели ее родителей. Если бы только она могла это вспомнить!

Та фигура в черном плаще — мужчина действительно существовал или был плодом ее воображения, чужим человеком или просто тенью, отброшенной пламенем?

Беатриса примостилась на краешке кровати и пристально посмотрела на Лорел:

— Вы и раньше видели этот кошмарный сон?

— Еще в детстве, — призналась Лорел. — Наш дом в Котсуолдсе загорелся. Мои родители погибли. — В то время ей было шесть лет, и с тех пор все эти годы ее преследовал этот кошмар.

Дрожащими пальцами она пригладила волосы.

— Который час?

— Почти половина одиннадцатого.

— Так поздно? — Она оперлась на локти. — Я проспала почти все утро.

Засмеявшись, Беатриса положила руки на плечи Лорел и опустила ее на подушки.

— Какое восхитительное воспитание получили вы в деревне, моя дорогая! А я собиралась извиниться, что разбудила вас с петухами. Хочу узнать, не пожелаете ли вы сегодня утром пойти со мной в курортный зал?

Вспомнив противный вкус знаменитых вод Бата, Лорел поморщилась. В то время как посетители, желавшие поправить здоровье, спешили наполнить стаканы, ей удалось отойти подальше от дурно пахнувшего фонтана.

— Что-то не хочется.

— О, пойдемте. Будет особая презентация. Приглашены все известные жители и гости Бата, включая леди Фэрмонт и… — Она игриво подмигнула. — Мой брат тоже будет там, и он так надеется снова вас увидеть. Кажется, вчера вы произвели на Джорджа большое впечатление.

— В самом деле?

— Вы это сами знаете. Час назад он заехал ко мне на Куин-сквер и заставил меня пообещать, что я сделаю все, чтобы привести вас. Так вот, как хорошая сестра, я здесь.

Лорел спустила ноги с кровати, и волосы упали ей на лицо. Виктория была бы довольна тем, как быстро Лорел удалось познакомиться с Джорджем Фицкларенсом. Но то, что произошло с ней на балу, оставило у нее горький осадок. Когда дело коснулось порученной миссии, ее охватили мрачные сомнения, и она не знала, что делать дальше.

В этот вечер она еще несколько раз танцевала с лордом Манстером. Он был довольно пьян и плохо держался на ногах и поэтому прижимал ее к себе, что ей было неприятно и неудобно. Он наступал ей на ноги, и боль в ее пальцах становилась невыносимой.

Манстер даже зашел так далеко, что шепотом, от которого у нее побежали мурашки, предложил ей поехать вместе с ним в его карете домой. Она вышла из положения, превратив все в шутку, как будто искренне верила, что он не хотел оскорбить ее, а собирался всего лишь рассмешить.

И в самом деле, обида, которую она должна была чувствовать, смягчилась оттого, что он охотно засмеялся вместе с ней, и она подумала, не были ли его слова с самого начала розыгрышем. В этот момент, как и в другие минуты, когда они были вместе, слова «мерзавец», «негодяй» и «болтун» все-таки не очень подходили к нему. Он проявлял себя как слабовольный человек, которого легко сбить с толку, и при других обстоятельствах вполне мог быть приличным и респектабельным.

Она сунула ноги в домашние туфли, но не успела встать, как леди Девонли положила руку ей на плечо.

— Общение с вами было бы полезно для моего брата, миссис Сандерсон. Вы могли бы хорошо на него повлиять. Могу я надеяться, что вы ответите на его ухаживания?

Удивленная вопросом, Лорел заколебалась.

— Боюсь, леди Девонли, что, несмотря на то что я нахожу вашего брата очаровательным, мы еще недостаточно хорошо знакомы, чтобы решить, подходим ли друг другу.

— Да, но только то, что вы назвали Джорджа очаровательным, о чем-то говорит, не так ли? — Соскочив с постели, леди Девонли подошла к гардеробу и распахнула дверцы. — Так что мы наденем сегодня? Немного прохладно… дайте мне подумать… А, вот это! — Она достала из шкафа костюм для прогулок из саржи, отделанный черной бархатной тесьмой.

Горничная внесла поднос с завтраком для Лорел. Через несколько минут она принесла кувшин с горячей водой и приготовила свежую сорочку и нижние юбки. Когда горничная вышла, Беатриса зашнуровала на Лорел корсет, дергая за ленты с таким усердием, что та чуть не задохнулась.

— Возможно, вы сомневаетесь из-за всех этих предложений, которые получили вчера, — поддразнила виконтесса. — Совсем как выбор угощения, правда?

Лорел оглянулась на Беатрису.

— Я могу согласиться, что у меня не было недостатка в кавалерах, но большинство из них исчезали после первого же танца. Боюсь, я не оправдала вашей великодушной оценки моего умения танцевать.

— Вы слишком строги к себе. Конечно, я не могла не заметить, что один мужчина, с которым вы не танцевали, весь вечер не сводил с вас глаз.

— Да?

Виконтесса повернула ее лицом к себе.

— Почему вы с ним не танцевали? Неужели он ни разу не пригласил вас?

— О ком вы говорите?

— Какая же вы скромница! О графе Барнсфорте, конечно. Он чертовски красив, не правда ли?

— Наверное, — пробормотала Лорел, отвернувшись, чтобы скрыть вспыхнувшие щеки.

С хитрой усмешкой леди Девонли помогла ей надеть юбку и лиф и застегнула крохотные пуговки на спине.

— Они могут драться из-за вас. Я видела, как они делали это раньше. Эйдан… лорд Барнсфорт… обычно побеждает, хотя время от времени отходит в сторону, и победа достается Джорджу.

— О, вы говорите так, как будто я военный трофей или кусок территории, на которую они оба претендуют.

Леди Девонли обошла ее и холодными пальцами коснулась подбородка Лорел.

— Моя дорогая миссис Сандерсон, вы вдова с собственными средствами, именно так вас и воспринимают.

— Но я не собираюсь снова выходить замуж, по крайней мере так скоро.

— Дорогая, вы не перестаете восхищать меня. Не думаете же вы на самом деле, что я говорю о браке. Мой брат уже женат. Эйдан Филлипс поклялся, что не женится, пока это возможно. Что касается меня, вы не можете предположить, что я проведу оставшуюся жизнь в обществе лишь одного мужчины.

— О, я…

— Вижу, я совсем шокировала вас. — Виконтесса погладила Лорел по щеке. — Вы побледнели как привидение, и в этом я признаю свою вину.

— Нет-нет, как это глупо с моей стороны. — Неожиданно ощутив что-то противное в прикосновении этой женщины, Лорел отстранилась и взяла с кровати свой жакет. — Боюсь, я слишком долго жила в уединении в деревне, слишком долго избегала общества и стала такой наивной и неотесанной.

— Мы должны перевоспитать вас. Будем держать это в тайне. У нас с Артуром существует взаимопонимание, ни один из нас не поставит другого в глупое положение. Но подумайте об этом, моя дорогая. Будучи богатой вдовой, вы свободны выбирать свой образ жизни. Как молоды и неопытны вы были, когда выходили замуж за вашего сквайра. Разве вы не заслужили право наслаждаться свободой?

Боже мой, подумала Лорел, что подумает леди Фэрмонт об уроках леди Девонли. Одобрит ли их или, как и она сама, ужаснется?

Спустя несколько минут Лорел уже смотрела в окно кареты на красивые линии этой части города, до сих пор сохранившие средневековый вид. Даже хмурое небо и намокшие улицы не портили очарование этих мест.

За то короткое время, которое в нем провела Лорел, она влюбилась в этот город. Как ей хотелось, чтобы рядом были ее сестры и они приехали бы не по какому-то серьезному делу, а просто на весенние каникулы.

На Столл-стрит карета подъехала к колоннам подъезда курортного зала. Швейцар распахнул дверь, и на Лорел пахнуло холодным мокрым воздухом.

— Леди Девонли, вы так мне и не сказали, что же такое особенное произойдет сегодня, — напомнила она виконтессе.

— Ах да. Месье Руссо должен объяснить лечебные свойства нового эликсира, созданного им, и обещал сегодня утром раздать образцы всем присутствующим в курортном зале.

Когда виконтесса вышла из экипажа, Лорел охватил ужас.

— Месье Руссо?

— Да, знаменитый ученый. Может быть, вы слышали о нем?

Виктория упоминала человека по имени Руссо, аристократа-изменника, виновника огромного количества смертей во время Наполеоновских войн. Старый король и отец Виктории вели с ним переписку даже тогда, когда он приговаривал своих сограждан французов к гильотине.

Ученый, конечно, не мог оказаться тем самым Руссо, поскольку тот человек был повешен. Но Лорел понимала, что не следует забывать об этой связи. Джордж Фицкларенс, укравший письма своего отца, приезжает в Бат одновременно с этим человеком, Руссо, — не слишком ли удивительное совпадение?

Прошлым вечером она достигла своей главной цели, привлекла к себе внимание графа Манстера. Однако сегодня она начнет настоящее расследование и узнает все, что можно, об этом Руссо и его эликсире.

— Барнсфорт, — приветствовал Эйдана чей-то хриплый голос, когда он вошел в самое большое помещение курортного зала. — Вот уж не ожидал, что сегодня вы придете пить воду в такую рань. Хорошо вчера подчистили игральный зал, а?

Майор Джон Бредфорд поднял свою трость черного дерева и указал на прилизанную голову Девонли, набиравшего в стакан воду у фонтана. Бьющие вверх струи блестели на фоне высоких, от пола до потолка, окон, и на минуту Эйдан залюбовался струями, которые вливались в открытые рты выпрыгивающих из воды бронзовых рыб.

Он казался таким простым, этот фонтан, не похожий ни на один из тех, что он видел раньше. Но Бат был старинным городом, хранившим очаги древней цивилизации, которая покоилась под слоем грязи и камня. Фонтан и бассейны были самыми последними удобствами, прибавленными к тому, что построили римляне, и оставалось еще много нераскрытых тайн.

Также инстинктивно он чувствовал под невинным видом Лорел Сандерсон жгучую тайну, которую необходимо было разгадать.

— Я слышал, удача недавно изменила ему, — продолжал майор, говоря о Девонли. — Его жена, должно быть, очень недовольна им, хотя, конечно, она и виду не показывает. Я полагаю, он здесь, чтобы попытаться исправить положение, если уж не возместить потери.

Эйдан оторвал взгляд от сверкающей воды. Что произошло? Он знал Девонли как транжиру, но его ежегодные доходы вместе с доходами Беатрисы всегда позволяли им вести роскошный образ жизни, не делая слишком больших долгов.

Что же изменилось?

— Конечно, дела у старины виконта совсем не плохи, — сказал Эйдан, рассчитывая услышать дальнейшие разоблачения виконта.

Бредфорд оправдал его надежды и понизил голос.

— Для Девонли была сильным ударом смерть Бэбкока.

Нервы Эйдана напряглись до предела. Делая вид, что его это совсем не интересует, он поднял брови и заметил:

— О? И почему же?

— Кажется, эти двое играли в притонах Лондона. Девонли рассчитывал получить с Бэбкока несколько сотен, чтобы оплатить долги. А теперь ему грозит разорение, а он не может получить деньги, которые ему должен Бэбкок.

— Никакой расписки?

— Никакой, и вдова заявляет, что ей ничего не известно об этом деле.

— Как вы сами-то узнали?

— От вашего друга, вон того. — Дыхание майора с хрипом вырывалось из его горла. Бредфорд снова воспользовался тростью и указал на Фица, стоявшего в группе их общих знакомых под музыкальной галереей. Рядом с ними возвышался помост с задернутыми темными занавесями, приготовленный для презентации Клода Руссо.

Среди толпы Эйдан не увидел маркиза Харкорта. Он был разочарован, поскольку надеялся осторожно расспросить этого человека, чем его обидел Роджер Бэбкок.

Тут он вспомнил, что майор Бредфорд был членом тех же клубов, что и Харкорт, а их жены устраивали в течение года множество благотворительных балов.

— Я так понимаю, что Бэбкок был должен и Харкорту, — наугад сказал Эйдан.

— Разве? Странно! Никогда не слышал, чтобы старина Харкорт одолжил кому-нибудь хотя бы шиллинг. Хороший человек, но уж очень скуповатый. — Майор раскрыл карманные часы. — Презентация Руссо начнется с минуты на минуту. Вы в списке?

— А, этот знаменитый список. — Он покачал головой: — Нет, а вы?

Бредфорд отчаянно закивал головой:

— Имел удовольствие испытать сей образец в прошлый вторник. Но не бойтесь. Как я слышал, сегодня утром каждый присутствующий получит небольшую дозу.

— Что вы думаете об этом эликсире? Вы верите, что он эффективен?

— Еще бы! — У Бредфорда словно от оскорбления встали дыбом его бакенбарды. — Дорогой мой, знайте, что я никогда еще не чувствовал себя таким здоровым, даже в молодости.

Принимая во внимание тяжелое дыхание и красное лицо майора, Эйдан получил надежное основание сомневаться в «чудодейственном» средстве.

— А вы, значит, вкладываете деньги в новый курорт? — спросил он.

— Буду дураком, если этого не сделаю, — ответил майор. — И вы тоже, если упустите такую возможность.

Они разошлись в разные стороны.

— За последние месяцы это откладывалось трижды. Кажется, отцы города считают, что они ни перед кем не должны отчитываться.

Недовольный голос Джеффри Тафта заставил всех присутствующих в зале повернуться в его сторону.

— Послушайте, капитан, я уверена, что все сделано просто отлично, — озабоченно нахмурилась Маргарет Уитфилд, пытаясь заставить капитана говорить потише.

Эйдан подошел к ней и поздоровался. Она ответила ему реверансом и смущенно пожала плечами.

— Что-то случилось?

Опершись на предложенную Эйданом руку, она отвела его в сторону и, понизив голос, призналась:

— О, лорд Барнсфорт, я за него так беспокоюсь. С ним всегда было легко поладить, а теперь… — Она указала на раскрасневшееся лицо Тафта, покрытое потом, несмотря на то что в помещении было прохладно.

— Говорю вам, джентльмены, мое терпение кончается, — настойчиво говорил капитан. — В конце концов, время — деньги.

Ободряюще похлопав миссис Уитфилд по руке, Эйдан направился к мужчинам.

— Может быть, пришло время задать «Корпорейшн» несколько прямых вопросов, — сказал он.

— Как раз вчера я поручил моему поверенному сделать это, — заявил Девонли, присоединившись к этой группе. — Он встретился с архитекторами и мистером Хендерсоном из «Корпорейшн», и проект был подвергнут скрупулезному изучению. Он меня заверяет, что все идет по плану. — Неуверенность в тоне Девонли заставила Эйдана задуматься. Не поставил ли виконт на кон оставшееся состояние, ухватившись за этот последний шанс преуспеть? Что, если павильон не оправдает себя? Какой частью состояния Беатрисы может рискнуть виконт?

Тафта, видимо, не убедили, и он продолжал ворчать.

Девонли снисходительно усмехнулся:

— С финансовой поддержкой ничто не помешает Бату снова засиять не менее ярко, чем курорты Уэймута, Брайтона или Челтнема.

— Согласен. — Фиц поднял бокал с минеральной водой, как будто в нем было шампанское. — Эйдан, б-будьте добры скажите нам, что вы об этом д-думаете.

— Это великолепная возможность для любого человека, имеющего свободные деньги и страсть к авантюрам. — Он пристально посмотрел на виконта. — Вы всегда были игроком, Дев, и я доверяю вашим инстинктам. Если вы считаете, что это надежное предприятие, то мне этого достаточно.

Как он и предполагал, сомнение мелькнуло во взгляде Девонли, мускул на щеке дернулся.

— Но конечно, — продолжал Эйдан, — это не значит, что я не намерен сам лично внимательно изучить недвижимость и бухгалтерские книги.

Фиц похлопал его по плечу.

— Вы найдете, что здешние пейзажи непревзойденной красоты. Да, нам надо выехать на природу. П-пикник устроить и пригласить этого распрекрасного Хендерсона, чтобы объяснил нам свои планы.

Настроение Фица еще более улучшилось, когда он взглянул в конец зала.

— А, наконец-то появилась моя сестра.

Беатриса стояла у фонтана, и ее профиль высветился на фоне дождливого дня, когда она поднесла к губам стакан. Фиц вытянул шею и смотрел, как взволнованное дитя смотрит на приехавшего с подарками родственника.

— А кто это рядом с ней?

Эйдан не видел. Он слишком углубился в наблюдение за реакцией виконта на появление своей жены. Его губы сжались в тонкую линию, выражая недовольство, виконт явно был возмущен. Эйдан скорее чувствовал, а не видел, как безмолвно столкнулись взгляды его и Беатрисы — ее презрение и его гордость. Не говоря ни слова, Девонли развернулся и направился к двери.

Охваченный гневом за Беатрису, Эйдан решил выяснить, каковы финансовые потери Девонли и не поставил ли он под угрозу ее наследство.

— Беа все-таки сдержала обещание. Вон она.

Эйдану не было необходимости спрашивать, кто вызвал эту невольную улыбку на лице Фица.

Глядя поверх голов, он увидел Лорел Сандерсон в роскошном голубом платье с черной бархатной отделкой, высоким воротом, которое подчеркивало ее фигуру еще лучше, чем то, в котором она была на балу накануне. Он пристально наблюдал за ней.

Глава 8

Странно, но Лорел почему-то успокоил утренний ритуал курортного зала. Когда они с леди Девонли присоединились к многочисленным посетителям, которые здесь прохаживались, она чувствовала, как ее увлекает этот почти танцевальный ритм, напоминавший кадриль или менуэт вчерашнего вечера, и инстинктивно воспринимала этот веселый сливавшийся гул голосов как музыку.

Когда ее миссия закончится, ей будет не хватать напряженности этой фальшивой жизни. Ее пугало возвращение в душный маленький «Эмпориум», где никогда не происходило ничего интересного.

Она любила своих сестер. Она скучала по ним. Если бы только она могла стать богатой и независимой Лорел Сандерсон и привезти их сюда…

— А, леди Девонли и моя дорогая миссис Сандерсон, как мило, что вы пришли сюда сегодня утром. — Графиня Фэрмонт обняла их и, пока женщины здоровались, отвела Лорел в сторону.

— Я думала, что после вчерашнего празднества вам захочется провести это утро в тишине, — приподняла бровь графиня.

— Леди Девонли была так добра, что заехала за мной.

— В самом деле? — Леди Фэрмонт взяла Лорел под руку. — Пройдитесь со мной по залу и поделитесь своими впечатлениями о нашем обществе здесь, в Бате. Я заметила, вытанцевали с одним графом…

Вальс под луной с Эйданом Филлипсом казался маленьким преступным секретом, неприличным удовольствием, которое было непозволительно для нее. Что, если кто-то видел их наедине на темной террасе? Что, если об этом узнает Виктория?

А женщина, стоявшая рядом с ней? Лорел собиралась выяснить, что связывало леди Фэрмонт с лордом Барнсфортом… Эйданом, как она в мыслях называла его.

А пока они с графиней вместе со всеми стали расхаживать по залу.

— Скоро в Гилдхолле должен состояться концерт, — сказала леди Фэрмонт. — Если вам наши бальные залы кажутся элегантными, то вы будете не менее поражены великолепием банкетного зала Гилдхолла. Не знаю ничего подобного.

— Охотно верю. — Лорел не считала нужным упомянуть, что у нее нет достаточного опыта, чтобы судить об этом.

Она чуть не ахнула, когда в зале внезапно появился Эйдан Филлипс. Он остановился под галереей, возвышаясь над толпой джентльменов. Прядь темных волос небрежно падала ему на лоб.

Как и многие мужчины, он днем одевался, как было принято, по-простому. На нем был костюм для верховой езды. Но если бледные лица и городские манеры других джентльменов сводили эту моду до обыденности, то граф своими широкими плечами и стройной фигурой производил впечатление ловкого всадника. Он просто был таким, какими, надо полагать, мечтали стать окружавшие его мужчины.

Ах, каким блистательным был этот человек. Но какие поступки он совершил?

Леди Девонли говорила, что он и граф Манстер часто соперничали между собой, борясь за право свести женщину с пути праведного. Охота — так называла это виконтесса. Невольно сравнивая этих двух мужчин, Лорел без труда верила леди Девонли, что обычно победителем выходил Эйдан.

Не в качестве ли добычи он рассматривал ее прошлым вечером? Неужели он рассчитывал, что выйдет победителем? Эта мысль должна была возмутить ее. Вместо этого спрятанное где-то глубоко внутри ее женское начало, теплое и жаждущее, пробуждалось к жизни.

— Миссис Сандерсон, что с вами? Вы вдруг так глубоко задумались.

— Вовсе нет, леди Фэрмонт. Мне просто показалось, что я увидела знакомого. — Черт бы побрал ее глаза, снова уставившиеся на него, и черт бы побрал графиню за то, что заметила это.

— Вы имеете в виду этого дьявольски красивого типа, на голову выше всех остальных? Это, моя дорогая, Эйдан Филлипс, девятый граф Барнсфорт. Не сомневаюсь, вы слышали о нем, но вы не должны допустить, чтобы слухи повлияли на ваше мнение о нем. Я хотела представить вас вчера на балу, но вы все время были заняты. Пойдемте, давно пора познакомить вас с моим крестником.

— Но, миледи, не стоит вам беспокоиться…

Крестник? Так вот что связывало леди Фэрмонт и Эйдана Филлипса.

— Почему же? Вы, конечно, видели, как я вчера танцевала с ним. Разве вы не предположили, что я охочусь за молодым человеком, как пожилая матрона, увлеченная молодым красавчиком?

— Миледи, вы прекрасно выглядите.

— Леди Фэрмонт, миссис Сандерсон, с добрым утром. — Стоя у них на дороге, Джордж Фицкларенс протянул руку. Даже сквозь перчатку Лорел почувствовала неприятную влажность его мясистых пальцев. Скрывая свое отвращение, она улыбнулась, глядя в выпуклые мутные глаза, говорившие, что их хозяин слишком мало спал и слишком много выпил прошлой ночью.

— Лорд Манстер! Как приятно встретить вас!

— В самом деле, мадам, п-прошло всего несколько часов, как мы р-расстались, а время тянулось невыносимо скучно целую вечность.

О Боже, подумала Лорел, когда он поднес ее руку к своим губам. Не стоило бы ему так восторженно приветствовать ее.

У фонтана Эйдан подошел к Беатрисе и положил руку ей на талию.

— Скажите только слово, и я пошлю кого-нибудь переломать ему ноги.

Она не оборачиваясь рассмеялась:

— Так вы это видели?

Она имела в виду враждебные взгляды, которыми несколько минут назад она обменялась со своим мужем. Однажды, много лет назад, ночью, Эйдан и Беатриса оказались одни в гостиной лондонского дома Фица. Взгляд и прикосновение, чувственность вспыхнула как искра и погасла, потушенная нерешительностью, и все тут же закончилось обоюдным искренним смехом.

В ту минуту Эйдан понял, что они навсегда останутся только друзьями.

— Объясните, что он сделал? Это ведь не другая женщина, не так ли?

— Меня это не беспокоило бы так, как тревожит его безрассудность за игральным столом. — Она посмотрела на бьющие из фонтана струи и вздохнула. — Он стал таким же, как мой брат. Только чтобы проучить его, я выгнала его из дому. Он ночует в своем клубе, но если у него кончаются деньги, то стучится в вашу дверь.

— Хотите, я поговорю с ним? Встряхну его немного?

— Нет. По крайней мере не сейчас. — Она с улыбкой повернулась к Эйдану. — Но спасибо вам. Мы с Артуром переживали бури и пострашнее этой.

Она больше ничего не сказала, и Эйдан понял, что эта тема закрыта.

— Я вижу, сегодня вы привезли с собой очаровательную миссис Сандерсон, — сказал он. — Между прочим, ее зовут Лорел. Выпытал у нее вчера. Черт, мне следовало бы заключить пари.

Хитрая улыбка мелькнула на ее губах.

— Но как бы я узнала, если бы вы солгали? Вы могли узнать ее имя, расспросив десяток людей.

— Клянусь честью. Это сказала мне сама вдова собственными устами.

Он заметил, как глаза Беатрисы хитро блеснули.

— Надеюсь, это все, что вы получили от нее.

— Увы. Но ведь я никогда не бегал за женщинами.

— Это правда. Однако что бы вы делали с дамами, подобными миссис Сандерсон? — Она ткнула пальцем в его грудь. — Не смейте отвечать на такой вопрос. В самом деле, Эйдан, она милая приятная женщина. Как раз из тех, с которыми вам скучно. Миссис Сандерсон совсем не такая, как вы или я.

— И все же она сумела покорить вашего брата. — Он кивнул в сторону, где Фиц прогуливался с Мелиндой и вдовой. У Фица был торжествующий вид. Казалось, он даже стал выше ростом.

Наблюдая за ними, он неожиданно почувствовал, как у него портится настроение, а когда его друг наклонился к Лорел, шепча что-то ей на ухо, гнев затуманил ему глаза и кулаки сжались от непреодолимого желания оторвать от нее этого человека и задушить его.

Он бросил быстрый взгляд на Беатрису и увидел, что она, как и минуту назад, смотрит на него с хитрым любопытством.

— Неужели это так удивительно, что миссис Сандерсон и Джордж могут испытывать взаимное удовольствие от общения друг с другом? — спросила она.

— В самом деле, — повторил он, думая, что было бы странно и огорчительно, если бы между ними возникла какая-то неприязнь. Тем не менее он добавил: — Мне ли напоминать вам, что у вашего брата есть жена?

— В таком случае вы наивны и скучны. Не подсчитать ли нам, сколько ваших любовниц имели мужей?

— Это другое дело. Они сами приходили ко мне. Я никогда не был у них первым, и каждая прекрасно знала, чего хочет.

Ответом был взрыв смеха, звонкого, как колокольчики при взлете обученного ястреба.

— Дорогой, миссис Сандерсон в Бате будет получать удовольствие от всего, что будет ей доступно, но она определенно приехала сюда не в поисках мужа.

Его гнев нарастал. Каждый намек на отношения между вдовой и Фицем выводил его из себя. И если Эйдан большей частью делал вид, что позволяет себе какие-то излишества, то Фиц пил не в меру, играл рискованно — не говоря уже, что без помощи Эйдана всегда проигрывал, — отбросив всякую ответственность, к которой обязывало его положение.

Бедной Мэри Уиндем оказалось не по силам повлиять на мужа, но Эйдан всегда надеялся, что подходящая женщина, целеустремленная, решительная, достаточно преданная мужу, возможно, могла бы направить Фица на праведный путь.

Но не эта женщина. Не Лорел Сандерсон, конечно.

Он остановился, не закончив мысли, озадаченный и испуганный силой своего желания оградить и защитить женщину, которую он едва знал, которой не доверял и которая, как любезно подсказала Беатриса, совсем не была в его вкусе.

Может быть, это инстинктивное побуждение ее было всего лишь тем же самым желанием, заставившим его в Лондоне пробиться через толпу, которая растоптала бы ее. Он, безусловно, не жалел о своем поступке, но должен был помнить, что какой бы бесхитростной она ни казалась, вдова хранила много тайн. Наступила пора размотать этот клубок и узнать их.

Сначала ему надо было избавиться от Беатрисы, которая, пристально глядя на него, убеждала:

— Только глядя на мрачное выражение вашего лица, — поддразнивала она, — я бы сказала, что вы с Джорджем готовы бросить перчатки, чтобы разрешить спор из-за очаровательной миссис Сандерсон. Может быть, на этот раз вы проиграете.

Эйдан взял ее за подбородок и, наклонившись к ее лицу, улыбнулся.

— Следите за мной, — сказал он и отошел от нее.

Прогуливаясь, Лорел шла между леди Фэрмонт и лордом Манстером. В конце зала она указала на закрытый занавесью помост:

— Прошу вас, сэр. Расскажите нам что-нибудь еще об этой презентации, которую мы ожидаем. Вы знакомы с месье… э…

Лорел прекрасно знала фамилию ученого, но сегодня ее задачей было вытянуть как можно больше сведений из Джорджа Фицкларенса. Прошлым вечером она поняла, что, помалкивая сама, она вынуждает собеседника заполнить паузу, что обычно тот охотно и делал.

Лорд Манстер не обманул ее ожиданий.

— Его зовут К-клод Руссо. Он француз, но я надеюсь, вы ничего не будете иметь против него.

— Ну что вы! — сказала Лорел, рассмеявшись. — Хотя я слышала имя Руссо в связи с войной. И он…

— Да, мадам. Его отец был п-предателем. Но этот Руссо сделал блестящую карьеру здесь. 3-знаете, он читал лекции в Оксфорде.

— Вот как? Замечательно. Похоже, вы хорошо знаете этого джентльмена.

Переглянувшись с графиней, он сказал:

— Н-нет, это не совсем так. Мы познакомились недавно, и мне хочется послушать, что он сегодня скажет.

— В чем все-таки заключается полезность этого средства?

— Эликсира Руссо, — пояснила леди Фэрмонт. — Это замечательная разработка, в которой термальные воды Бата сочетаются с алхимическими качествами целебных трав.

— И для излечения каких болезней он предназначается?

— О, целый ряд заболеваний — от подагры до расстройства пищеварения, от застоя крови до чахотки. — Гордость, сиявшая на лице лорда Манстера, заставляла предполагать, что именно он, а не месье Руссо создал это магическое лекарство. — И больше, — добавил он, взмахнув пухлой рукой. — Н-намного больше.

Лорел перевела взгляд с одного на другого.

— А кто-нибудь из вас пробовал этот эликсир?

В самом воздухе повисла растерянность ее собеседников. Леди Фэрмонт прокашлялась.

— Признаюсь, я. Месье Руссо был так добр, что позволил мне быть одной из первых.

— И каково ваше впечатление?

— Удивительно целебный напиток.

Лорел неожиданно почувствовала беспокойство за здоровье своей новой подруги и покровительницы.

— Конечно, это не отразилось плохо на вашем состоянии, миледи?

— Совсем нет, не беспокойтесь. — Леди Фэрмонт похлопала Лорел по руке. — Но этот эликсир полезен как здоровым, так и больным. Он придает энергию и силы.

— Поразительно! — Лорел повернулась к лорду Манстеру: — А вы, сэр? Вы пробовали это замечательное снадобье?

— Мне повезло, мадам, я оказался в самом в-верху списка Руссо.

— Вот как? Расскажите мне, какими достоинствами надо обладать, чтобы попасть в этот знаменитый список.

При звуках бархатного баритона Эйдана Филлипса мурашки пробежали по коже Лорел. Подойдя сзади, он ловко протиснулся между нею и лордом Манстером.

Все четверо остановились. Эйдан поздоровался с леди Фэрмонт, перекинулся несколькими словами с лордом Манстером и только потом повернулся к Лорел и посмотрел на нее пронзительным взглядом. Его проницательные глаза задумчиво оглядели ее, приведя в смятение и недоумение.

— Как очаровательно вы сегодня выглядите, миссис Сандерсон.

Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки.

— Благодарю вас, сэр.

— Должен заметить, что вам удивительно идет голубой цвет. — Он не сводил с нее глаз, пока кровь не закипела в ее жилах. — Должно быть, вы испытали большое облегчение, когда наконец сняли этот траурный креп. И как долго вы прятались под этими покрывалами, год?

У Лорел перехватило дыхание. Рядом с ней лорд Манстер что-то тихо пробормотал.

— Эйдан, послушай… — Нахмурившись, леди Фэрмонт осуждающе покачала головой.

— Это длилось два года, — не моргнув, ответила Лорел, несмотря на то что вопрос вызвал у нее беспокойство. Пальцы задрожали, колени ослабли.

— Так долго? — В легком движении бровей Эйдана был вызов. — Скажите мне, я очень любопытен, а во время траура вы не поддавались соблазну надеть что-нибудь веселенькое? Например, что-то светленькое?

— Я… — ответ Лорел застрял у нее в горле, а глаза широко раскрылись.

Боже мой, он знал! Должен был знать, иначе никогда бы не задал такого вопроса. Лорел, Манстер и леди Фэрмонт молчали, потрясенные его бесцеремонным поведением и дурными манерами. Расскажет ли он им сейчас и здесь или продолжит держать ее на крючке, пока она не выдаст себя?

Если только, конечно, она не сумеет помешать ему, разоблачив его собственную игру…

— Кто ты такой, чтобы задавать подобные вопросы? — возмутилась леди Фэрмонт. — Никогда в жизни не слышала о такой наглости. Немедленно извинись!

— Не надо, леди Фэрмонт. — Лорел сжала руки в кулаки, чтобы скрыть дрожь и подняла голову. — В этом нет необходимости, потому что боюсь, что лорд Барнсфорт прав. Однако как вы догадались, милорд?

Леди Фэрмонт казалась шокированной, а лорд Манстер нисколько. У него в глазах замелькали веселые огоньки.

— Р-расскажите, — попросил он.

— Да, — продолжала, грустно покачивая головой, Лорел. — Признаюсь, раз или два во время второго года моего траура я нарушала его, надев нарядное платье, чтобы хотя бы ненадолго вернуть ощущение той радости прошлой жизни, которую я делила с моим дорогим мужем.

Она изобразила дрожь, пробежавшую по плечам, и была вознаграждена похлопыванием по руке леди Фэрмонт и сочувственным бормотанием лорда Манстера.

Глаза Эйдана потемнели от чувства, граничившего с угрозой.

Она продолжила:

— Один из таких случаев произошел вдень переезда королевы из Кенсингтона в Букингем. О, как мне хотелось, чтобы мой Эдгар был там и мы разделяли бы восторг этого дня, восхождение к власти новой королевы… — Она подняла глаза, нижняя губа у нее дрожала.

— И вас чуть не раздавили в торжествующей толпе, — напомнил Эйдан.

Лорел взяла себя в руки, посмотрела прямо в его суровые глаза и покачала головой:

— Нет, сэр, со мной не произошло ничего подобного.

— О, бедная вы моя! — Леди Фэрмонт обняла ее за талию и прижала к себе. — Никто не мог бы обвинить вас, такую нежную и молодую, за такие переживания.

Мускул на щеке Эйдана угрожающе дергался, а из его глаз летели в нее настоящие огненные искры.

— Простите меня, миссис Сандерсон, я, кажется, спутал вас с другой молодой леди, которая в тот день потеряла своих сестер.

— Вы действительно ошиблись, сэр, у меня их нет, к сожалению.

Она была удивлена, как легко она лгала, все больше входя в свою роль. Руки перестали дрожать, ноги прочно стояли на полу.

Но правота была на ее стороне. Она не занималась злонамеренным обманом, а вполне оправданным притворством, необходимым для службы ее королеве и подруге. Все это было, безусловно, оправданием.

Простит ли ее леди Фэрмонт? А Эйдан?

Сейчас было достаточно того, что они поверили ее рассказу. Леди Фэрмонт была на ее стороне. Лорд Манстер тоже.

А как же Эйдан? Поверил ли он ей? О, конечно, нет, но она могла бы поспорить, что он не выдаст ее и не поделится своими подозрениями с графиней, чьей симпатией пользовалась Лорел. Они обе знали, что леди Фэрмонт считает его недостойным доверия. У него не было никаких доказательств, ничего, кроме туманных воспоминаний, как она надеялась, о ее ярко-желтом платье, в то время как она должна была носить траур. Здесь его слово было против ее слова, и кто знает, если она упрямо будет настаивать на своей версии, он может начать сомневаться в собственной правоте. Могло же ему показаться.

Ода, она выиграла первый раунд… но как долго продлится ее триумф?

Глава 9

Смотритель курортного зала в ярко-зеленом жилете вышел на середину и три раза позвонил в колокольчик, который держал в руке.

— Леди и джентльмены, внимание, начинается презентация.

По толпе пробежало волнение. Все двинулись в конец зала и собрались перед закрытым занавесом помостом.

Эйдан, протиснувшийся между Лорел и графиней, предложил каждой руку.

Лорду Манстеру ничего не оставалось, кроме как последовать за ними, его сжатые губы выражали раздражение.

— Фиц, старина, — сказал Эйдан, настроение которого неожиданно улучшилось, — вы так и не объяснили, как вам удалось попасть в список Руссо.

— Надо проявить заинтересованность проектом, — ответила вместо лорда Манстера леди Фэрмонт. — И оказать свою поддержку.

Лорел почувствовала, как тотчас же под тканью его рукава напряглись мышцы. «Интересно», — подумала она. Эта невольная реакция, хотя и почти незаметная, намекала на большее, чем поверхностный интерес к Руссо и его эликсиру.

— И как это можно сделать? — спросил он. Заметил ли кто-нибудь легкий насмешливый тон, прозвучавший в его бархатном голосе?

Лорд Манстер теребил свой галстук.

— Вложив определенную сумму. Не может же человек брать необходимые для экспериментов деньги из воздуха.

— Вы никогда не упоминали об этом.

— Не думал, что вас это з-заинтересует.

Эйдан не стал спорить, но по тому, как изменилось выражение его лица, Лорел поняла, о чем он думает. Когда они подошли к помосту, он обратился к леди Фэрмонт:

— А вы тоже дали деньги этому человеку?

— Дорогой мой, не смотри так. Я вложила совсем немного. Потребности месье Руссо невелики, но, как сказал лорд Манстер, нельзя ожидать, что он может работать и существовать совсем без средств. Но тише! Занавес открывается!

Служители выстроились по обе стороны помоста и тянули шнуры черного занавеса, который медленно раздвигался, и стал виден стол, уставленный рядами блестящих стеклянных сосудов. Лабиринт медных трубок соединял узкие стеклянные цилиндры с мензурками, воронками и фляжками. Аппарат занимал в высоту около двух футов. На одном конце стола набор баночек и бутылочек был разложен около ступки и пестика. На другом — стояло что-то похожее на чашу для пунша, только сделанную из того же светлого камня, что и большинство домов Бата.

В центре стола на кронштейне был закреплен конец медной трубки, проходившей над котелком, опиравшемся на очень странного вида жаровню. Она была сделана из меди, ее нижняя половина имела четыре резные ножки и ярко блестела. Однако у Лорел вызвали любопытство механизм, прикрепленный к жаровне, и металлические кольца, спиралью отходившие от горелки и соединявшиеся с самим котелком.

Позади этой странной выставки стоял человек такой заурядной внешности, что Лорел сначала не обратила на него внимания. Поредевшие волосы подчеркивали высоту его лба, на фоне которого казались мелкими остальные черты лица, за исключением глаз. За толстыми стеклами очков его черные глаза словно существовали независимо от его лица и смотрели на публику обескураживающим рассеянным взглядом.

Его поношенный, плохо сидевший твидовый сюртук мгновенно вызвал у Лорел сочувствие, пока она не вспомнила, кто он такой — во времена войн его отец совершал вопиющие преступления, и он сам представлял угрозу для Виктории. Пока она не узнает правду о намерениях Клода Руссо, она не должна позволять себе поддаваться впечатлению его обманчивой внешности. Как и она, он тоже мог играть роль и обманывать всех.

Вокруг нее все захлопали — все, за исключением Эйдана с его окаменевшим лицом.

— Добро пожаловать и спасибо, что вы пришли, — произнес Клод Руссо. Несмотря на то что он был довольно тщедушным, каждое его слово слышалось отчетливо. Когда он начал говорить о своем эликсире, в его голосе стал заметен французский акцент.

— Конечной целью алхимии является открытие таинственной трансформации в каждом индивиде, внесение в его жизнь ритмов, созвучных с силами природы Вселенной. Мы хотим обеспечить ему более долгую, более достойную жизнь, в которой нет места болезням.

Он слегка повернул кронштейн над горелкой, и механизм закрутился. Спирали вспыхивали ярким оранжевым пламенем, а из котелка поднимался пар.

— Мой эликсир, как вы увидите, создан для устранения дисбаланса между телом и мозгом, и мозг при этом вносит физические, мыслительные и философские элементы, они очищают и создают гармонию.

— Господи, спаси, — тихо проворчал Эйдан.

В отличие от него лорд Манстер смотрел на публику, охотно выражавшую свое восхищение и удивление вздохами или одобрительным шепотом — в зависимости от того, какое направление принимала речь Руссо.

— Мои исследования, включавшие древние труды таких людей, как Джабир-ибн-Хайям, Вэй Боян, Альберт Великий и ваш соотечественник Роджер Бэкон, привели меня сюда, в прекрасный город, который посещали когда-то римляне и лечили свои болезни. — Он указал на каменную чашу: — Проводя раскопки, я нашел источник термальных вод, более чистых, чем те, что льются из этого фонтана или наполняют городские бассейны. — Он провел пальцами по поверхности воды, наполнявшей чашу. — Эта вода не была загрязнена в древних трубах. Ее выкачали прямо из естественных ручьев, текущих под Батом через величественные холмы на север.

— Где же находится этот источник вашей воды? — выкрикнул из толпы мужчина.

Руссо улыбнулся, как кот, окунувший усы в сливки.

— А это, сэр, самый важный секрет. Ибо, знаете ли, моя лаборатория находится глубоко под городом, ниже святилища римской богини Минервы. Раскрыть ее местонахождение — значило бы не только подвергнуть риску мои исследования, но и создать опасность для всего подземелья. Я один возьму риск на себя, но вы все получите прибыль.

Одобрительный шепот раздавался в зале, пока Руссо снова не потребовал внимания.

Он взял мензурку и окунул ее в вазу, наполнил и затем перелил мутную воду в сосуд, прикрепленный высоко над сооружением из медных трубок. Затем открыл несколько глиняных сосудов, взял из каждого по щепотке и растер смесь пестиком. От этого скрипа Лорел стиснула зубы.

Затем, выбрав хрупкую бутылочку, он высыпал тонкой струйкой только что растертую смесь в янтарную жидкость.

— Это, леди и джентльмены, смесь, содержащая настойку пурпурной рудбекии, сильного средства исцеления, которым веками пользовались американские аборигены. — Он добавил воды и поднял бутылочку.

Руссо повернул ручку, и смесь исчезла, но тотчас замелькала, то появляясь, то исчезая в трубках и сосудах. Время от времени он добавлял воды и настойки. Наконец жидкость выплеснулась в котелок. Поворот кронштейна, и горелка разгорелась. Содержимое котелка начало бурлить.

Лорел сморщила нос:

— Какой отвратительный запах.

— Как протухшие яйца под пикантным соусом, — заметила Мелинда.

— И вероятно, не большей стоимости, — проворчал Эйдан, он нетерпеливо топтался на месте, и Лорел даже подумала, что он сейчас уйдет.

— Кажется, вы немного раздражены, лорд Барнсфорт. — Лорел с вызовом посмотрела на Эйдана. — Не желаете остаться и дослушать? Или боитесь, что месье Руссо может поколебать ваш скептицизм?

— Он п-по природе скептик, — шепнул лорд Манстер. — Ничему не верит.

Лорел в этом сомневалась. Наоборот, она подозревала, что Эйдан Филлипс — опытный обманщик, человек, способный принять облик различных персонажей, если бы этого требовала обстановка. Он казался ей ловким и хитрым охотником, таким, кто тихо крадется в тени и хитростью соблазняет свою добычу.

Разве накануне она не позволила себе стать его невольной жертвой?

Он, очевидно, не слышал замечание своего друга или предпочел не заметить его.

— Я не намерен бежать, миссис Сандерсон. — От его холодной улыбки у нее пробежали мурашки. — Ни за что на свете не пропустил бы эту демонстрацию.

Леди Фэрмонт тихо шикнула на него.

— Формула почти готова, — провозгласил Руссо, глядя на пар, поднимавшийся над бурлящей жидкостью. — Но не совсем.

Он выбрал три бутылочки, вынул из них пробки и поднял одну из них.

— Теперь надо усилить свойства. Прежде всего быстрота ртути. — Он добавил в формулу каплю какого-то блестящего вещества. — Теперь… блеск серебра. — Подняв вторую бутылочку, он встряхнул ее, насыпая крохотные сверкающие крупинки. Взял третью бутылочку. — Наконец сияющая теплота чистого золота — самого ценного из алхимических элементов.

Публика восторженно переговаривалась.

Эйдан стал еще мрачнее.

У Лорел возникли первые сомнения, и она спросила:

— Разве металлы могут улучшить чье-либо здоровье? Пусть даже драгоценные.

— Конечно, миссис Сандерсон. Взаимодействие принципов алхимии с травяной медициной намного увеличивает лечебные свойства минеральных вод, — с сознанием собственной значимости объяснил лорд Манстер. Несколько человек, стоявших поблизости, слышали его и кивали, как будто прекрасно разбирались в том, что делал Руссо.

Она приподнялась на цыпочки, чтобы увидеть котелок. Вода в нем приобрела странный бледно-зеленый цвет. В лучах света в ней поблескивали искорки.

Эйдан шепнул ей на ухо:

— Вы ведь не вкладываете деньги во что-нибудь подобное, не так ли?

Все его поведение говорило о том, что она окажется дурой, если поверит заявлениям Руссо. Она пожала плечами:

— Я пока ничего не могу сказать. Но хочу, чтобы меня убедили, представив доказательства.

Несколько лакеев внесли в зал подносы со стаканами, уже наполненными эликсиром. Очевидно, презентация Руссо была только демонстрацией того, как он приготавливает свою формулу.

— А он вылечит несварение желудка? — прозвучал вопрос справа от Лорел.

— А боль в груди?

— Головные боли? Я ужасно страдаю от мигрени.

— Я отдал бы половину состояния, чтобы облегчить мой ревматизм.

Руссо терпеливо обращался к каждому.

— А теперь, леди и джентльмены, пожалуйста, встаньте в очередь, если желаете получить образец моего эликсира. Такое маленькое количество не может излечить ваши болезни, но вы почувствуете поразительный подъем сил.

Несколько минут прошло, и те, кто были первыми в очереди, начали шумно восхищаться действием эликсира. Люди заулыбались, затем разразились смехом и удивленными восклицаниями.

— Господи, я думаю, он абсолютно прав!

— Разве я тебе не говорил?

Леди Фэрмонт и леди Девонли стояли около помоста, и каждая получила по стакану чудодейственного средства. Любопытство преодолело отвращение к кислому запаху, и Лорел присоединилась к очереди.

Эйдан схватил ее за руку и повернул к себе. Она увидела пылающий гнев в ясной голубизне его глаз. Девушка вздрогнула от его настойчивости, убежденная, что какими бы ни были его возражения против опытов алхимика, его недовольство вызвано чем-то другим.

Он наклонился к ней, обжигая ее щеку, словно огнем, своим горячим дыханием.

— Не надо.

Это все, что он сказал — «не надо». Он произнес так тихо, так что, кроме нее, его никто не услышал, но слова были выразительны, остры как бритва.

— Пожалуйста, отпустите меня, лорд Барнсфорт. — Несмотря на мелькнувший на ее лице испуг, девушка вполне владела собой. Ее ресницы бросали тени на ее разгоревшиеся щеки, она взглянула на его руку, сжимавшую ее запястье. — Вы делаете мне больно.

Кровь стучала у него в ушах, и он почти не слышал ее. Все происходящее было так знакомо ему. Руссо со своими настойками, процедурами и обещаниями — пустыми, возможно, даже опасными для здоровья — все это слишком напоминало обстоятельства смерти его матери и отчаяние его отца.

Слова Лорел вернули его в реальность. Пальцы, сжимавшие ее запястье, дрожали от напряжения и гнева. Он отпустил ее, даже бормоча извинения, но продолжал сжимать кулак.

Она поджала губы, как будто сдерживая упрек, вполне им заслуженный, и только сказала:

— Все в порядке. Извините меня.

Она направилась к помосту, где лакеи продолжали раздавать «таинственный» эликсир Руссо.

Эйдан не был настолько наивным, чтобы верить человеку, который только что раскрыл перед всеми секреты своей патентованной формулы.

Но Руссо, будь он проклят, был изобретателен. Вопреки своему скромному виду и близорукости во всех его движениях просматривалась тяга к театральным эффектам. Вся эта чепуха о тайных лабораториях и древних храмах создавала нужную ауру таинственности, восхищавшую легковерных.

Была ли Лорел одной из них?

Он протянул руку, чтобы, взяв Лорел за плечо, остановить ее, но тут же сообразил, что допущенных им нарушений приличий вполне достаточно для одного дня, когда он столь импульсивно сжал ее запястье. Но они не были наедине в ночной темноте на балконе. Здесь о них станут говорить, если он забудется хоть на секунду.

— Лорел, — настойчиво сказал он. Она остановилась и обернулась, — я предпочел бы, чтобы вы этого не делали.

Она с вызовом подняла голову, ее губы приоткрылись, на щеке появилась ямочка.

— Почему?

Что он мог ответить? Какие у него были доказательства мошенничества Руссо? Чем он мог доказать, что тот пытался обмануть всех или что эликсир не мог иметь ни одного из рекламируемых лечебных свойств? Как сказал в самом начале Уэскотт, в области медицины были достигнуты лишь предварительные успехи.

Он ожидал, что Лорел спросит, почему его беспокоит то, что она делала. А что тут можно ответить? После того единственного вальса под звездами эта женщина не оставила его равнодушным. Он начал беспокоиться о ней.

— Но кажется, больше никто не проявляет излишнего беспокойства. — Она указала на очередь, тянувшуюся к постаменту. Эйдан видел знакомые лица — Джулиана Стоддарда, только что прибывших лорда и леди Харкорт, даже сомневавшегося Джеффри Тафта и миссис Уитфилд и множество других, ожидавших своей очереди.

— Честно говоря, — сказала она, — я не вижу никакого вреда.

— Тогда вы так же управляемы, как и это стадо баранов.

Она чуть не задохнулась от возмущения, но не уступала.

— Это довольно грубо сказано, вы не находите? Посмотрите, вон леди Фэрмонт и леди Девонли собираются попробовать и узнать вкус эликсира. И как всегда, впереди выступает лорд Манстер.

Сказав это, она отошла от него, и он позволил ей сделать это, только тихо выругался. Да, его друзья и знакомые стояли в очереди, чтобы глотнуть эту мешанину, сделанную бог знает из чего. И хотя ему совсем не нравилось, что эти люди рисковали своим здоровьем, он пришел не для того, чтобы помешать им. Этим утром у него не было намерения предотвратить что-то, а просто внимательно последить за демонстрацией, найти в ней противоречия и самому попробовать эликсир. Как еще он мог проверить его эффективность?

Разумный план. Только чем закончились его наблюдения? Созерцанием Лорел Сандерсон.

Была ли она той самой женщиной с Найтсбридж-стрит? Он был убежден, что это так и есть. Тогда зачем она почти разубедила его, посеяв сомнения?

Еще он узнал, что она владеет своими чувствами, как ни одна другая женщина, оставляя его временами беззащитным и растерянным…

Его мысли сменились спокойным размышлением обо всем, что он узнал в течение этого дня. Скорее всего Руссо — мошенник с актерскими способностями. У таких часто имеются в зале партнеры среди потенциальных жертв. Зачем? Чтобы служить приманкой. Они отвлекали внимание присутствующих от надувательства и с внешне невинным видом убеждали тех, кто проявлял скептицизм.

Не поэтому ли милая и привлекательная миссис Сандерсон неожиданно появилась в обществе в Бате? Какое приятное совпадение, что она приехала всего за несколько дней до того, когда Руссо предложил свой эликсир широкой публике.

Эйдан тряхнул головой, не доверяя своей логике. Да, он не сомневался, что она солгала о своем трауре, полагал, что девушка что-то скрывает. Но была ли она в заговоре с человеком, который оказался уважаемым представителем благородной профессии и не совершил ничего предосудительного за все годы пребывания в этой стране?

Когда он думал об этом, его подозрения казались смешными. И все же что-то мучило и раздражало его.

За последние несколько минут очередь стала намного короче, а одобрительные возгласы попробовавших эликсир слышались все громче. Фиц взял у официанта два стакана. Один протянул Лорел. Рядом с ними Мелинда и Беатриса не спеша потягивали снадобье.

Эйдан подошел к помосту.

— Послушайте, а не могу ли и я сделать глоточек?

Лорел застыла, не донеся стакан до рта.

— Но вы сказали… — Она замолчала, подняв брови. — Вы были непоколебимо против, — обвинила она его. — Намекали, что это может быть… опасным.

— Разве? Как трагично. Миссис Сандерсон, вы, должно быть, неправильно поняли меня. Странно, как иногда наше восприятие бывает ошибочным.

Ее негодование через несколько мгновений исчезло, и его заменила внешняя покорность. Она прекрасно поняла его. Если бы она больше ничего не сказала о его отрицательном отношении к эликсиру Руссо, он больше бы не напоминал ей о Лондоне.

Однако какими бы разными ни были намерения каждого из них, эти тайные отношения делали их невольными сообщниками. Пока не было никаких оснований радоваться, но, чокаясь стаканом с нею, он улыбнулся и приготовился сделать первый глоток магического эликсира Руссо.

Лорел хотелось стереть эту улыбку с губ Эйдана Филлипса и выбить стакан из его руки. Зачем было устраивать такой спектакль, отказываясь попробовать эликсир, если все это время он собирался сделать это. Граф просто невыносим. Не старался ли он намеренно вывести ее из себя? Если да, то делал он это первоклассно.

Но оставался без ответа вопрос: почему Эйдан после ее бурных возражений переменил свои намерения и почему не желал обсуждать это в присутствии других людей?

— Выпейте, миссис Сандерсон, — настаивал подошедший лорд Манстер. — Я г-гарантирую, вы будете потрясены.

Отвлеченная от своих мыслей, Лорел приготовилась последовать просьбе, когда звон разбитого стекла остановил ее. Леди Фэрмонт прижала руку ко лбу и стала такой же бледной, как ненастное небо за окном. У ее ног на полу блестели осколки стакана.

— Миледи! — Лорел торопливо поставила свой стакан на стол с приборами, которые демонстрировал Руссо, и подбежала к графине. — Вам плохо?

Разбитое стекло хрустело у нее под ногами. Ее беспокойство сменилось настоящим страхом, когда у графини закатились глаза и подкосились ноги.

Леди Фэрмонт, увлекая за собой Лорел, тяжело опустилась на деревянный пол. Девушке удалось ухватить ее за плечи, чтобы та не ударилась головой. Достав прикрепленный на шнуре к ридикюлю веер, она стала обмахивать ее лицо.

— Миледи? Леди Фэрмонт? Кто-нибудь, пожалуйста, помогите нам.

Их окружили встревоженные и испуганные люди. Различные предположения слышались над головой Лорел.

— Она в обмороке!

— Вы думаете, виноват эликсир?

— Кому еще плохо?

— Кто-нибудь, пошлите за доктором!

Стоя позади толпы, леди Девонли звала Лорел. Словно неожиданно перенесенная в тот летний день на Найтсбридж, Лорел снова задыхалась, окруженная морем людей. Ее опасения за леди Фэрмонт смешались с неожиданным и безосновательным страхом быть затоптанной.

И тогда, совсем как в тот день, широкая и сильная рука раздвинула прижатые друг к другу тела.

Эйдан быстро оценил ситуацию и взял все под контроль.

— Фиц, — обернулся он, — распорядитесь, чтобы швейцар немедленно послал за доктором Бейли.

Лорел почувствовала огромное облегчение, когда Эйдан опустился рядом с ней на колени, внушая ей уверенность, что все будет хорошо.

— Что случилось? — спросил он.

— Точно не знаю. Все произошло так неожиданно.

Он нежно положил руку на бледную щеку леди Фэрмонт.

— Мелинда? Вы меня слышите? Это Эйдан.

— Мы должны поднять ее с холодного пола, — сказала Лорел. — Вы сможете это сделать?

— Разумеется.

Он просунул руку под спину графини, на какую-то долю секунды эта же рука коснулась жакета на груди Лорел. Казалось, целый мир возник и тут же рухнул на том местечке, чуть выше ее грудей; ее соски откликнулись на его прикосновение, и она только ощущала жар его плеча, а зал и люди, заполнявшие его, уже не существовали.

Мгновение кончилось, оставив ее взволнованной и растерянной, она не ожидала, что на нее с такой силой подействует его близость. Он приподнял леди Фэрмонт, осторожно взял на руки.

Графиня пошевелилась, ее ресницы затрепетали.

Лорел встала и протянула ей руку.

— Леди Фэрмонт, вы слышите меня?

— Миссис Сандерсон?

— Да, миледи. Вы были в обмороке. Нет, старайтесь не шевелиться. Еще рано.

— А кто меня?.. О, Эйдан, это ты. — Заморгав, она ухватилась за рукав его сюртука. — Ах, если бы только я была на двадцать лет моложе и не являлась твоей крестной.

— А если бы я не был вашим крестником, мне не мешали бы эти двадцать лет.

Эйдан осторожно поставил графиню на ноги, все еще поддерживая ее.

— Как вы думаете, вы можете идти? Если нет, то я вынесу вас из дома и посажу перед собой на мою лошадь.

Графиня слабо рассмеялась:

— Ты не сделаешь такой глупости. Ты протянул мне руку, и этого вполне достаточно.

— Не упрямьтесь, — проворчал он, качая головой. Рука крепче прижала ее, когда она покачнулась. — Осторожнее.

Леди Девонли пробралась к ним сквозь толпу.

— Леди Фэрмонт, слава Богу, вы снова на ногах. Как вы нас напугали!

— Да, я виновата. Понять не могу, что это на меня нашло.

Вспомнив предостережения Эйдана, Лорел похолодела. Однако больше никто в зале не чувствовал себя плохо. Она оглянулась. За столом Руссо уже не было. И его вообще не было видно.

Она придвинулась поближе к Эйдану и графине, чтобы ее не могли подслушать.

— А сколько эликсира вы выпили, миледи?

— Всего лишь каплю. Стакан выскользнул у меня из руки прежде, чем я сделала второй глоток. — Печально покачав головой, леди Фэрмонт посмотрела на осколки на полу.

— Вероятно, плохо позавтракали. — Красивый молодой человек, которого прошлым вечером леди Девонли представила Лорел как лорда Джулиана Стоддарта, прихрамывая и опираясь на трость, подошел к ним.

У него были светлые, как спелая пшеница, волосы и глаза цвета аквамарина, ярко подчеркивавшие его смуглую кожу, он выглядел именно так, как тот идеал, о котором, вздыхая, мечтала Уиллоу. Несмотря на трость, кавалер старался сохранять важный вид.

— Да, Джулиан, теперь, когда вы это сказали, я вспомнила, что отправилась из дома, только выпив кофе. — Графиня поднесла руку ко лбу. Второй рукой она держалась за Эйдана.

— Лорд Барнсфорт, — тихо сказала Лорел, — может быть, лучше отвезти леди Фэрмонт домой?

Он кивнул.

— Стоддард, будьте хорошим мальчиком и попросите швейцара нанять для нас карету.

Молодой человек поколебался, глядя на Эйдана с саркастической улыбкой, затем ушел. Лорел предположила, что ему не понравилось, что его назвали «мальчиком». Или, возможно, его поврежденная лодыжка делала это поручение затруднительным для него.

Леди Фэрмонт сделала неуверенный шаг, не отходя от Эйдана, затем остановилась и протянула руку:

— Миссис Сандерсон, вы тоже отправитесь со мной, не правда ли?

— Конечно, миледи.

Лорел попрощалась с леди Девонли и поблагодарила ее за то, что она привезла ее сюда. Бросив взгляд на удалявшихся Эйдана и леди Фэрмонт, виконтесса шепнула:

— Не забудьте, что я вам раньше говорила. Эйдан вышел на охоту, и вы, моя дорогая, та дичь, которую он намеревается пристрелить. На вашем месте я бы была начеку.

Глава 10

— Да прекратите вы все эту суету. — Лежавшая на подушках, белизна которых делала более заметным землистый оттенок ее кожи, леди Фэрмонт сердилась на своих слуг, вбегавших и выбегавших из ее роскошной спальни. Она лежала на середине дубовой кровати с пологом на четырех узорчатых столбиках, занимавшей большую часть комнаты, ее недовольство проявлялось в том, как она мяла дрожавшими пальцами атласный пододеяльник, и еще в дрожи в голосе, которую не могла скрыть. Но все же она заявила:

— Со мной не произошло ничего ужасного. Все можно вылечить чашкой крепкого чаю.

Лорел очень надеялась, что графиня не ошибалась. И все-таки не эликсир ли Руссо стал причиной ее обморока? Леди Фэрмонт говорила, что сделала только небольшой глоток. Свой же образец Лорел оставила нетронутым, но больше никто в зале, казалось, не пострадал.

— Миссис Пруитт сейчас принесет чай, мэм, — сказала полная горничная, чьи рыжие кудряшки напомнили Лорел ее сестру Холли. Девушка присела и положила стопку белья на комод рядом с фарфоровым, с медью, умывальником.

Лорел присела на край кровати и взяла в ладони холодные как лед руки леди Фэрмонт.

— Не волнуйтесь, миледи. Возможно, ваши слуги чересчур усердны, но они чувствуют, что нужны. А это уже неплохо. Поверьте мне, я знаю. Я…

Она вовремя спохватилась и закрыла рот. Она чуть не рассказала, как ухаживала за своими тремя сестрами во время их бесконечных болезней, а ведь всего лишь час назад заявила в курортном зале, что у нее нет сестер.

Леди Фэрмонт, полная сочувствия, положила ладонь на руку Лорел.

— Я догадываюсь, что вы собирались сказать, моя дорогая. Вы ведь провели много часов у постели вашего мужа в его последние дни?

Лорел обнаружила, что легкость, с которой она лгала в курортном зале, сейчас исчезла, но ее избавило от ответа появление миссис Пруитт, экономки, которую Лорел встретила, когда вошла в дом. Она была довольно молода, ее темно-каштановые волосы были гладко зачесаны и собраны в строгий пучок, а мелкие, невыразительные черты ее лица Лорел тем не менее находила приятными.

Быстрыми ловкими движениями миссис Пруитт поставила на ночной столик поднос.

— Что-нибудь еще, мэм?

Леди Фэрмонт поблагодарила ее и отпустила. Следом за экономкой вышли в коридор и другие слуги.

— О, какой божественный запах! — Лорел сняла серебряные крышки с блюда горячих лепешек и маленьких сандвичей.

Графиня отломила кусок лепешки и сунула в рот.

— А какой вы любите чай? — Лорел взяла чайник.

— Два кусочка сахара и капля сливок. Спасибо, дорогая.

Осторожно вложив чашку с блюдцем в ослабевшие руки леди Фэрмонт, Лорел смотрела на графиню, надеясь, что та не обожжется горячим чаем. Ее глубоко огорчала мысль, что рядом не оказалось родных, которые могли бы лучше позаботиться о больной женщине, чем слуги. Да и она сама познакомилась с леди Фэрмонт всего лишь несколько дней назад.

— У вас разве нет родственников где-нибудь неподалеку? — осторожно спросила Лорел. — Кого-нибудь, за кем мы могли бы послать?

Леди Фэрмонт покачала головой:

— У меня есть две дочери, обе сейчас находятся за границей со своими семьями. В прошлом году умер мой сын. Мой пятилетний внук, Джозеф, унаследовал титул Фэрмонтов. Однако этот дом принадлежит мне, — подчеркнуто добавила она, как будто кто-то мог усомниться в этом.

Она со стуком поставила чашку на блюдце.

— Конечно, я всегда считала Эйдана вторым сыном. Он и его мать провели много счастливых дней здесь со мной. Я страшно по ней скучаю… — С затуманившимися глазами она смотрела на пар, поднимавшийся над чашкой. Когда она снова подняла глаза, на ее лице светилась улыбка. — О, могу рассказать вам такие истории. Он был неуправляемым шалуном, этот мальчик, и к тому же сорвиголовой. Вы никогда не встречали такого. Однажды он решил поиграть в канатоходца на перилах каменной балюстрады под окном моей гардеробной. Боже мой, я думала, что потеряю его.

— Что же случилось? — Лорел были хорошо знакомы опасные детские проказы. Шалуньей была Холли. Она слишком высоко взбиралась на деревья, слишком быстро ездила на пони. — Он упал? Сильно пострадал?

— Ваша забота о моих молодых родственниках очень трогательна, миссис Сандерсон.

В дверях появился Эйдан и с улыбкой смотрел на них. Он сбросил сюртук и оставался в сером блестящем жилете, который выгодно подчеркивал его мощные плечи и четкие линии мышц его тела. Бежевые бриджи для верховой езды обтягивали его стройные бедра. При виде его все в Лорел затрепетало от мысли, что тело этого мужчины состоит только из мышц. Она попыталась отвести от него глаза, но не смогла.

В ответ его взгляд смягчился.

— В тот день я не пострадал, — сказал он. — Моя мать терпеливо уговаривала меня спуститься. Затем она поручила груму леди Фэрмонт познакомить мою заднюю часть с гибким концом лошадиного хлыста. По-моему, мне тогда было лет шесть.

— Да, и, насколько я помню, порка принесла мало пользы, — сказала графиня.

— О… — чуть дрогнувшим голосом произнесла Лорел. Она пыталась представить этого очень большого, очень крепкого мужчину маленьким шаловливым ребенком. Ей это не удавалось, она не видела его иным, кроме как сильным властным графом, каким он впоследствии стал.

От этой мысли восхитительное и запретное тепло разлилось по ее телу.

— Я пришел сказать, что приехал доктор Бейли, — сообщил он. — Позвать его сюда?

— Тьфу! — Леди Фэрмонт рассердилась. — И какой ненормальный вызвал его?

— По-моему, это был лорд Манстер, — вспомнила Лорел, — но по нашему настоянию. Вам сделалось плохо.

— Действительно. — Эйдан выпрямился, занимая весь дверной проем. — Вы же не собираетесь сейчас упрямиться, правда?

Графиня вздохнула:

— Просите его.

Спустя несколько минут тихий стук в открытую дверь оповестил о прибытии доктора Бейли. Его вид внушал уверенность, что леди Фэрмонт получит всю необходимую помощь.

Графиня попыталась сопротивляться.

— Уверяю, не было никакой необходимости из-за меня тревожить вас. Как видите, обо мне прекрасно заботятся.

— Но, леди Фэрмонт, — шепнула Лорел, — не забывайте, что вы потеряли сознание. — Краем глаза она заметила, как доктор Бейли старался сдержать усмешку, ожидая, когда ему наконец разрешат подойти к постели.

Графиня вздохнула и откинулась на подушки.

— Ладно, придется довериться специалисту. Но никаких пиявок. Терпеть не могу этих отвратительных существ.

— Я полностью с вами согласна, — Лорел встала. — С вашего позволения, леди Фэрмонт, я подожду в гостиной.

Графиня кивнула, а затем порывисто схватила Лорел за руку.

— Мне бы хотелось, чтобы мы не были друг с другом так сдержанно вежливы. Называйте меня Мелиндой, а я, если можно, буду называть вас Лорел.

Удивительно, как согрели душу Лорел эти слова. Смутное воспоминание шевельнулось в ее памяти. Нежная рука, обнимающая ее, сладкий запах духов, звук спокойного голоса. Ее мать? У нее сжалось горло, и слезы подступили к глазам.

— Я была бы счастлива. — Лорел погладила руку графини и пообещала вернуться, как только доктор закончит осматривать ее.

В тяжелой тишине гостиной она стояла у высоких арочных окон, выходивших в парк. Погода ухудшилась, и мелкий дождичек, подгоняемый ветром, стучал по дубам, стоявшим по обе стороны подъездной дороги.

Вздохнув, Лорел отвернулась от окна, жалея, что не попросила экономку зажечь одну или две лампы. Всего лишь несколько минут назад, казалось, в этом не было необходимости, но небо потемнело, приобрело холодный серый металлический цвет. Как быстро все могло изменяться.

— Как она?

Прижав руку к горлу, Лорел обернулась. В сумеречной глубине комнаты вырисовывалась фигура лорда Барнсфорта, поднявшегося с вольтеровского кресла. Тени скрывали большую часть его лица, но несмотря на это, ее сердце забилось при виде его, когда она подумала, что находится наедине с ним в этой темной от дождя комнате.

— Вы напугали меня. — Чувствуя удары сердца, она прижала руку к груди. — Я думала, вы внизу. Почему вы не заговорили со мной, когда я сюда вошла?

— Мне показалось, вы погружены в свои мысли. Я не хотел мешать вам.

Он направился к ней. В тусклом свете складки на его лице казались глубже, а в выражении глаз и губ была таинственность.

— Как себя чувствует Мелинда?

Лорел ответила не сразу. Она потеряла не только способность соображать, но и голос. Стучавший в окна дождь бросал тени на его фигуру, и стоявший рядом мужчина казался бестелесным, неземным. До сих пор она видела его только в обществе — блестящего, вежливого, утонченного. Даже накануне вечером, невзирая на соблазнительный характер их встречи на веранде, она все еще ощущала какую-то… безопасность. Убежище.

Так должно было бы быть и сейчас. Они стояли в гостиной графини, в доме, полном заботливых слуг, которые могли в любую минуту войти и спросить, не нужно ли им чего-нибудь.

Но в коридоре не слышалось шагов, а графиня лежала в своей постели в одной из отдаленных комнат. А здесь из тени появился этот мужчина с широкими, скрытыми под полотняной рубашкой и шелковым жилетом плечами, говорящими о его силе.

Он прошел мимо клавесина, на деревянных панелях которого были изображены одетые в шелк аристократы и пасторальные сцены. Он не был похож на них — ни красотой, ни хорошими манерами, ни… кротостью. Он не был человеком, которым можно управлять и сдерживать правилами или обычаями.

Ее бросало то в жар, то в холод, когда она вспоминала, что сказала леди Девонли о том, что он вышел на охоту и что он избрал ее, Лорел, своей добычей.

Он пробежал пальцами по черным клавишам инструмента, и звуки прорезали воздух. Она вздрогнула. По ее телу, откликаясь на звук, пробежала дрожь.

— Она чувствует себя лучше? — спросил он тихо, в тон дождю, стучавшему в окна.

Лорел с трудом собрала растерянные мысли.

— Я беспокоюсь за нее.

— Значит, вы не верите, что ее состояние вызвано тем, что она плохо позавтракала?

— Конечно, нет. — Она выхаживала своих сестер, когда те болели, достаточно часто, чтобы определить признаки и причины неожиданной слабости. — Я хотела бы надеяться, что объяснение такое простое, — уточнила она. Поколебавшись, Лорел спросила: — А вы пробовали эликсир?

— Нет. Я только собирался, когда Мелинда потеряла сознание. А вы?

— Даже не притронулась. Но это могло быть что-то иное. Никто больше не почувствовал себя плохо. А это означает…

— Что Мелинда по-настоящему больна. — У него сжалось горло, и в глазах показался страх. — Доктор Бейли весьма уважаемый здесь человек. За ней будет самый лучший уход.

Казалось, ему очень хотелось убедить самого себя. Сила его беспокойства поразила ее, и уже во второй раз за этот день она узнала в нем человека, который однажды рисковал вызвать гнев полицейских ради того, чтобы спасти ее. Неожиданно ей захотелось подойти к нему, успокоить, обнять, и она, сложив на поясе руки, крепко их сжала.

— Будем надеяться.

Он кивнул и указал в сторону залитых дождем окон:

— Кажется, вы застряли здесь на неопределенное время.

Она посмотрела на мокрые окна.

— Я не собираюсь уезжать, пока щеки Мелинды снова не порозовеют.

— Вы называете друг друга по имени. Приятно!

— Она ко мне очень добра.

— Она не так проста, как вам кажется. — Он рассмеялся, и его баритон вызвал у нее незаметную, уже знакомую ей дрожь. — Поверьте, Мелинду не назовешь доброй. Да, она самый справедливый человек из всех, которых я когда-либо встречал. Но рассердите, вызовите ее раздражение или просто покажитесь надоедливой, и она немедленно вычеркнет вас из числа близких людей.

Лорел не смогла сдержать улыбку.

— Охотно верю. А знаете, что мне в ней нравится больше всего? Отсутствие претенциозности.

— Согласен. Скажите мне, миссис Сандерсон, а вы такая же?

В его глазах были полулюбопытство, полунасмешка, от которых у нее перехватило дыхание, и она поспешила укрыться на ближайшем диване. Но только на очень короткое время, ибо он подошел и сел рядом с ней, его бедро коснулось ее бедра, и она вдохнула его мужской запах.

— Я чувствую, у вас есть тайна, Лорел. Почему? — По его насмешливой улыбке можно было судить, какими, должно быть, огромными стали ее глаза, как ясно была видна правда в этих расширенных зрачках. — Я хотел бы знать…

— Уверяю вас, моя жизнь была удивительно спокойной и бесхитростной. — Слова слетали с ее губ с неестественной быстротой, словно машинально. Но ее выдавало сердце. Без сомнения, он мог бы услышать его биение. Она сглотнула, отвела взгляд от его подбородка и скул, которые были так близко. — Во мне нет ничего, что могло бы вызвать интерес.

— Как сказать… Например, я знал Мелинду всю свою жизнь, но она никогда, ни разу, не упоминала вас. Так, скажите мне, как вы с ней познакомились?

— До приезда в Бат мы не знали друг друга. — Говорить правду было легко. Она помолчала, набираясь сил, разглядывая громоздкую мебель гостиной, прежде чем вспомнить свою легенду. — Моя мать была в Кенсингтонском дворце фрейлиной герцогини Кентской. Мелинда…

— Да, я знаю, она тогда была компаньонкой принцессы Софии. Так что ваша мать и Мелинда познакомились там.

— Не совсем так. Они служили во дворце в разное время.

Он наморщил лоб. В душе она проклинала своего собеседника за его расспросы и желала бы никогда не упоминать Мелинду, не попадать в эту опасную ловушку, в которую превратилась гостиная.

Если бы только Виктория предложила более правдивую историю! Но необходимо было объяснить тот факт, что никто в Бате или где-то еще в светском обществе никогда не слышал о миссис Сандерсон.

— Дело вот в чем. Мелинда и моя мать были знакомы с миссис Лехзен, бывшей гувернанткой королевы, — объяснила она, надеясь, что это удовлетворит его. — И это миссис Лехзен устроила так, чтобы Мелинда представила меня обществу здесь, в этом городе.

— Но почему именно в Бате? В наши дни есть столько интересных и приятных мест, которые стоит посетить.

— Но Бат такой красивый. Кроме того, здесь вы.

Чуть заметное движение брови показало ей, как прозвучало это заявление — совсем не как контрудар, как она намеревалась, а как будто он был той нитью, которая привязывала ее к этому городу. Как будто она искала его здесь.

— Я хотела сказать…

— Я понимаю. — Он снова улыбнулся, с некоторой грустью. — Я сам приехал в Бат с желанием вложить свои деньги.

Незаконченность его фразы указывала, что наступила ее очередь все объяснить. Она не успела ничего сказать, как на пороге появился доктор Бейли.

Лорел вскочила с места.

— Ну что, как она?

— Леди Фэрмонт на пути к выздоровлению. Я убедил ее побольше есть и отдыхать. И прописал ей постельный режим на всю следующую неделю.

— Благодарю вас, доктор. Я прослежу, чтобы она его соблюдала, — с облегчением сказал Эйдан.

Лорел повернулась к доктору.

— А не скажете ли, что было причиной обморока?

— Утомление и чрезмерная диета. — Доктор прошел в комнату. — Я советовал ее светлости на некоторое время, как бы хорошо она ни выглядела, помнить, что она уже не та молодая женщина, какой когда-то была. Благотворительность, ее участие в «Бат корпорейшн», светские обязанности… Боюсь, графиня доведет себя до истощения.

— Леди Фэрмонт связана с «Корпорейшн»? — удивился Эйдан. — Каким образом?

Словно извиняясь, доктор Бейли махнул рукой.

— Боюсь, вам надо спросить ее, ибо я знаю об этом очень мало. Только, пожалуйста, подождите несколько дней, лорд Барнсфорт. Как я уже сказал, леди Фэрмонт необходим отдых.

Пообещав вернуться на следующее утро, доктор поспешил удалиться, оставив у Лорел впечатление, что он очень торопился покинуть дом графини.

— Я иду проверить, как там Мелинда. Хотите пойти со мной? — спросил Эйдан.

Не раздумывая — иначе она никогда бы так не поступила, — Лорел взяла его под руку. Ощущение его мужского обаяния и его мужского начала потрясло ее. Он вздрогнул, остановился и повернулся к ней. Их взгляды, в которых светились чувства, запретные и безрассудные для них обоих, встретились.

Разволновавшись, Лорел жаждала познать, что она почувствует, прижавшись щекой к его груди.

Такое же желание она встретила в его глазах и испугалась. В отличие от далекого мимолетного поцелуя, непредусмотренного танца или дуэли умов, которую они вели в курортном зале, это влечение неожиданно угрожало разжечь между ними то, что уже бы не было игрой. Никто из них не шевельнулся, как будто каждый боялся последствий лишнего движения.

То, что он не воспользовался своим преимуществом, говорило, как ни странно, совсем о другом, противоречившем всему, о чем предупреждала Виктория, рассказывая о нем. Все это она обдумает позднее, в более спокойной, безопасной обстановке… А сейчас… Она поспешно убрала руку.

— В чем дело? — шепотом спросил он, нарушив тяжелое молчание.

— Я не верю, что доктор Бейли был полностью откровенен, когда говорил о состоянии здоровья Мелинды.

Он пристально посмотрел на нее:

— Почему вы так считаете?

— Я не могу точно объяснить, но мой инстинкт говорит мне, что он скрыл что-то важное.

Глава 11

Спустя три дня, ночью, Эйдан тихо постучал в дверь маленькой, состоявшей из одной комнаты квартиры, которая находилась в имевшем дурную репутацию конце Эйвон-стрит, вблизи верфей. Кишевшее пьяницами, проститутками и бандитами, место это обычно редко посещали люди его ранга, но здесь по крайней мере, встречаясь с агентом министерства, он не мог случайно столкнуться с кем-нибудь из своих знакомых.

Не ожидая ответа на стук, он повернул ручку двери и вошел. Финеас Миклби ожидал его. С кривой усмешкой он указал Эйдану на стул около дубового стола, занимавшего большую часть комнаты. В углу находилась холодная жаровня. Возле двери вдоль стены стояла узкая кровать. Старый гардероб и несколько расшатанных шкафов дополняли весьма скудную обстановку комнаты. Единственное окно выходило на облупившуюся стену соседнего дома.

Миклби снял эту крохотную комнатку ради удобства. Дешево и незаметно. К тому же она обеспечивала секретность, которая им требовалась для обмена информацией.

Эйдан выдвинул стул с высокой спинкой. Сев на него верхом, он запахнул плащ.

— Господи, неужели министерство не оплачивает отопление? — Почесав заросший подбородок, Миклби усмехнулся. Потом поставил перед Эйданом оловянную кружку и налил в нее щедрую порцию виски. — Это согреет ваши кости. Прямо из Ирландии. Самое лучшее.

Эйдан поднял свою кружку, показывая, что пьет за здоровье хозяина, который ответил ему тем же. Откинув назад головы, они опустошили кружки и со стуком поставили их на стол.

Миклби снова наполнил их. Между ними установился такой ритуал. Затем агент наклонился вперед и произнес с заметным манчестерским акцентом:

— Что вы узнали?

— Вчера я посетил город Бат, где находится «Корпорейшн».

— Давно пора. И наш добрый олдермен рассказал что-нибудь полезное?

— Инвестиционная фирма, которая стоит за павильоном для избранных, называется «Брайс-Роулингзанлимитед». Их контора находится в Лондоне на Ред-Лайон-Корт, рядом с Флит-стрит.

— Гм. — Миклби поднес руку к бакенбардам и почесался. — Никогда о них не слышал.

— Я тоже.

— Я сообщу Уэскотту, чтобы он послал кого-нибудь найти это место. — Миклби поднес кружку к носу, закрыл глаза и глубоко вдохнул. — А есть что-нибудь еще о смерти Роджера Бэбкока?

— Как сказать. — Эйдан поболтал виски в кружке, глядя на темный напиток. — Вопреки информации о Бэбкоке, которой располагает министерство, он был должен большие деньги Артуру Стилу, виконту Девонли. Похоже, это произошло сравнительно недавно. Мне говорили, что Девонли оплатил какие-то карточные долги Бэбкока, но чем больше я думаю об этом, тем более невероятным мне это кажется.

— Почему же?

— Я знаю Девонли. Он игрок, да, но вот что касается его щедрости… — Эйдан покачал головой. — Мне думается, что старина Дев воспользовался займом как член парламента и вложил деньги в предприятие, гарантирующее ему большую прибыль.

Миклби прищурился:

— Вот как?

— Возможно, в этот павильон для избранных, в котором все стремятся утопить свои деньги. Но я в этом сомневаюсь. Это слишком простое объяснение, и, кроме того, Девонли вкладывает собственные деньги в этот проект. Зачем же помогать Бэбкоку? Нет… это должно было быть что-то, к чему имел доступ один только Бэбкок… — Он отхлебнул виски. — И еще есть маркиз Харкорт. Очевидно, они с Бэбкоком сцепились из-за чего-то, пока я не знаю причину.

— Не очень-то вы преуспели, — заметил Миклби. Он слушал Эйдана внимательно. Как и всегда.

Когда-то, когда они только что познакомились, Эйдан настаивал, чтобы Миклби делал записи. Миклби тогда только рассмеялся и сказал, что это опасная вещь. Позднее Уэскотт объяснил, что, как и Эйдан, Финеас Миклби обладал одним редким талантом. Он никогда не забывал ни одного лица, ни одного факта. Никогда. Что делало его надежным звеном, когда он передавал донесения Эйдана следующему агенту в этой цепи, остававшемуся для Эйдана таким же безымянным и безликим.

— Черт побери, а вы правы. — Эйдан допил виски. — Есть кое-что еще, что хотелось бы расследовать. Вернее, кто-то еще, точнее сказать.

Он рассказал о Лорел, миссис Эдгар Сандерсон, как бы ниоткуда появившейся в Бате, имеющей связи со знатными людьми, с которыми прежде не была знакома.

— Скажу еще, что эта леди что-то скрывает. Я, например, даже не верю, что она вдова.

Он знал, что сообщает агенту слишком мало, скрывая множество деталей, подтверждавших его сомнения. Например, он не упомянул о ее стремлении вести партнера во время вальса или какой невинной она выглядела для побывавшей замужем женщины. Не рассказал, как она искренне изумилась, когда он поцеловал ее в тот день в Лондоне.

Или как самое легкое прикосновение ее пальцев к его руке могло вызывать в нем волнение и разжигать желание.

Как он и задумал, он не видел Лорел уже три дня после того, как Мелинде стало плохо в курортном зале, несмотря на то что оставался в ее доме, занимая свою прежнюю гостевую комнату, и следил, чтобы Мелинда отдыхала, как и прописал доктор Бейли.

Когда они проводили время вместе, он пристально всматривался в лицо Мелинды и не мог определить, продолжала ли сказываться на ней ее болезнь или это просто возраст напоминал о себе. Она всегда казалась ему такой жизнерадостной, вечно молодой. Он пытался расспрашивать ее, как она чувствовала себя последние месяцы, но та добродушно ворчала на него и спешила перевести разговор на другое. Согласно запрету доктора Бейли, он еще не спрашивал о ее участии в «Бат корпорейшн».

Лорел обычно приезжала днем и привозила Мелинде заботливо выбранные подарки: книги, цветы, пирожные к чаю. И каждый раз Эйдан находил предлог избежать их общества. Но не уходил далеко. На террасу, в соседнюю комнату, достаточно близко, чтобы сознавать истину, что он сгорает от нетерпения увидеть ее, быть с нею наедине, снова касаться ее в надежде узнать: молниеносный обжигающий пыл, охватывавший его, был настоящим или воображаемым?

Именно потому, что не переставал думать о ней, он понимал, что должен избегать ее — по крайней мере до тех пор, пока побольше узнает о ней. Оставалось еще слишком много вопросов, требующих ответов, слишком много причин, по которым он не мог полностью доверять ей. Он не позволял себе отвлечься от задания, которое должен был выполнить в Бате, а расследование дела о Лорел Сандерсон неожиданно стало частью этой задачи.

Миклби с веселым любопытством наблюдал за ним, но Эйдан предпочел не замечать этого. Он поднялся.

— Выясните о ней все, что сможете, и от какой болезни умер ее муж.

— Если он существовал.

— Да, конечно. Я договорился провести сегодняшнюю ночь в обществе личности, которая может незаметно для себя дать необходимые нам ответы. Пожелайте мне удачи.

Не прошло и десяти минут, как он вышел из кабриолета у изящных арок Королевского театра на Бофор-сквер. Войдя в здание, Эйдан отдал пальто и шляпу гардеробщику и направился в фойе, по дороге здороваясь с встречавшимися знакомыми. Услужливый лакей предложил ему бокал шампанского, который он взял.

У подножия величественной лестницы собралась толпа, в которой он заметил знакомые лица. Здесь были: Фиц, Беатриса и Девонли, маркиз и маркиза Харкорт. Неподалеку Джеффри Тафт и Маргарет Уитфилд болтали с Клодом Руссо. И миссис Уитфилд можно было бы принять за респектабельную замужнюю даму. На ее шее и на запястье сверкали бриллианты. Видимо, Тафт хорошо относился к своей любовнице.

Эта мысль заставила Эйдана остановиться: он вспомнил, как всего три дня назад тот предавался отчаянию в курортном зале. Он осуждал задержки в строительстве павильона и намекал, что может еще подумать, прежде чем вложить свои деньги.

Возможно, отставной капитан испытывал недостаток в средствах.

Продолжая свои наблюдения за этой группой, Эйдан заметил, что горячие разногласия между Беатрисой и Девонли, казалось, еще не остыли. А ведь любой не знающий их человек принял бы их за счастливую пару, глядя, как они улыбались, здоровались с друзьями, производя впечатление милой аристократической пары.

Но дальнейшее наблюдение показало бы их нежелание обменяться хотя бы одним словом или взглядом. Они стояли бок о бок, разделенные стеной ледяного раздора. Эйдан догадывался, что они все еще жили под разными крышами. В данный момент Беатриса демонстрировала свои чары, направленные на капитана Тафта, а миссис Уитфилд терпела выходки Беатрисы просто потому, что была моложе и красивее.

Эйдана часто удивляло, почему Беатриса старается включить Маргарет Уитфилд в круг своих друзей. Правда, капитан Тафт был членом тех же клубов, что и Девонли, но это не делало их друзьями. Возможно, Беатрисе доставляло удовольствие раздражать своего мужа, у которого хватало нахальства считать любовницу капитана недостойной его внимания.

Беа и Дев со своим дурным настроением не были исключением в этот вечер. Стоя немного в стороне от других, Джулиан Стоддард опирался на свою трость и сердито смотрел на окружающих из-под пряди светлых волос. Временами его тяжелый взгляд устремлялся на Девонли, как будто ему хотелось растерзать этого человека. Еще более необычно для молодого джентльмена было то, что его не интересовали многочисленные молодые леди, заполнявшие зал, которые пытались уловить его взгляд.

Когда Анри де Вер поздоровался с ним, Стоддард коротко и, по мнению Эйдана, почти грубо ответил ему. Эйдана заинтересовало, что же могло привести Стоддарда в мрачное расположение духа, затем он переключил внимание на де Вера.

Эйдан видел Анри де Вера последний раз на балу в зале Ассамблеи. Он был уверен, что француз появится на сегодняшнем представлении, и пригласил его в свою ложу в нижнем ярусе. Будучи ранее шпионом, де Вер, без сомнения, замечал все мелкие детали, которые оставляли без внимания другие. Эйдан надеялся, что он может пролить свет на старую ссору между лордом Харкортом и Роджером Бэбкоком.

Пробираясь к своим знакомым, Эйдан думал о Лорел. Приехала ли она сегодня или предпочла провести тихий вечер с Мелиндой, а может, захотела посетить какой-то другой светский раут? Он искал ее среди этой блестящей утонченной публики, и разочарование, которого он не должен был чувствовать, окутало его как удушающий туман. Он убеждал себя, что ему просто хотелось понаблюдать, как она общается с другими.

Но почему сердце у него екнуло, когда он неожиданно увидел ее в другом конце фойе? Ее золотистые волосы были высоко зачесаны, и только один длинный локон, кокетливо падал на плечо. На ней было коричневое шелковое платье с низким вырезом. Простые жемчужные серьги и металлическая траурная брошь, которую она постоянно носила, придавали ей вид, по элегантности превосходящий даже Беатрису.

Как, черт побери, он не заметил ее раньше?

Он видел, как она вежливо отделилась от собравшейся группы и направилась в его сторону. Она шла, и головы в восхищении оборачивались ей вслед — мужчины с жадным интересом, женщины с завистью. Эйдан смотрел, тяжело дыша, как покачивались под шелковым платьем ее бедра.

Их взгляды встретились, и ее поведение резко изменилось. Улыбка исчезла, ее неудовольствие ранило его, как пуля, полученная им однажды в одном из лондонских игорных притонов. Боль пронзила его плечо при этом воспоминании, а желание обладать ею пробудилось в его теле.

Подойдя к нему, она с ледяной вежливостью сделала реверанс.

— Лорд Барнсфорт.

— Миссис Сандерсон. — Не важно, что они всего лишь три дня назад стали называть друг друга по имени. В этот вечер они вернулись к холодной сдержанности, как Беатриса и Девонли.

В их последнем разговоре она обвинила доктора Бейли в том, что тот солгал, говоря о здоровье Мелинды. Эйдан отнесся к ее словам сначала с недоверием, затем начал возражать. Уважаемый врач никогда не скажет ложь о пациенте, настаивал он. Доктор Бейли мог бы умолчать о чем-нибудь по просьбе пациента, но он никогда не стал бы рисковать запятнать свою репутацию нечестным поступком.

Но истина заключалась в том, что он тоже подозревал доктора Бейли. Причем не только во лжи относительно здоровья Мелинды, но и еще и в том, что он сказал больше, чем собирался, когда упомянул о связях Мелинды с «Корпорейшн». Эйдан намеревался докопаться до дна в этих обоих делах, но не хотел впутывать в них Лорел Сандерсон. По крайней мере пока он не убедится, что ей можно доверять.

— Миссис Сандерсон, вот вы где, — окликнула ее Беатриса. — Мы идем занимать наши места.

— Да, одну минуту, — ответила она. Беспокойство заставляло ее нахмуриться и придвинуться поближе к Эйдану, возбуждая его своим чувственным теплым ароматом.

Он находился так близко от нее, что видел на ней ту же самую тонкую цепочку, которую заметил прошлый раз на балу. То, что висело на ней, опускалось и пряталось в V-образном вырезе ее украшенного лентами корсажа, и ему захотелось вслед за блестящей цепочкой заглянуть внутрь и узнать, что же спрятано между ее грудями.

Он отогнал эту мысль и приподнял бровь:

— Что я могу сделать для вас, миссис Сандерсон?

— Мелинда казалась здоровой сегодня, когда я навестила ее, — сказала она после некоторого колебания. — Но вы знаете ее намного лучше меня. Она, на ваш взгляд, нормально себя чувствует?

— Доктор Бейли заверяет меня, что она быстро поправляется.

— Что бы вы обо мне ни думали, пожалуйста, не сомневайтесь в моей искренней симпатии к Мелинде Рэдклиф. Такого недоверия я не заслуживаю.

Взмахнув коричневыми шелками, она развернулась и поспешила к лестнице.

Леди Девонли со всеми вместе ожидала у подножия парадной лестницы, но толпа, напиравшая на них, оттеснила Лорел. Когда она старалась протиснуться сквозь толпу, к глазам ее подступили слезы, заставляя признать, что ей просто хочется сбежать — от Эйдана и того мощного влечения к нему, которому ей все труднее становилось противостоять.

Зачем ей все это? Не следовало допускать каких-то романтических мыслей о человеке, даже если он однажды спас ее. Это были именно те иллюзии, о которых ее предупреждала Виктория. Она говорила Лорел, чтобы ее не обманывало его внешнее благородство. Боже, насколько Виктория недооценивала его! Очевидно, он находил ее общество таким неприятным, что прилагал все усилия, чтобы избегать его. А теперь еще это ярко выраженное недоверие.

Она заслуживала такого отношения, хотя не хотела признаться в этом. Но это не касалось Мелинды. Прибегая к вынужденному обману и часто жалея об этом, Лорел никогда не сделала бы ничего, что могло бы навредить этой благожелательной, чистосердечной леди.

Непокорная слеза обожгла ее щеку. Лорел смахнула ее своей атласной перчаткой. Она не должна была допускать, чтобы общение с Эйданом причиняло ей боль, не могла допустить этого. Ей было поручено дело, и к тому времени, когда она добралась до леди Девонли и ее знакомых, она уже владела собой, или по крайней мере ей так казалось.

— Боже мой, неужели ваши места на небесах? — пошутила она, когда они поднялись по лестнице.

— Из нашей ложи так хорошо видно, что стоило так высоко взбираться, — заверила ее виконтесса.

Они повернули в коридор с покрытым ковром полом, и Лорел совсем растерялась среди роскошных гобеленов, яркого блеска газовых светильников и алых бархатных драпировок, закрывавших вход в ложи.

Наконец она сидела, крепко ухватившись за подлокотники кресла, и у нее кружилась голова, когда она с изумлением смотрела на уходящий в высоту потолок театра и вниз, на расположенную под их ложей оркестровую яму, и поражалась невероятной величине сцены. Кроме рождественского представления в церкви Торн-Гроув она никогда не видела других постановок. К тому же стоимость посещения лондонских театров намного превышала ее финансовые возможности.

Лорд и леди Девонли сидели слева от нее, позади них уселись капитан Тафт, миссис Уитфилд и лорд и леди Харкорт. Поднеся к глазам лорнет, который подал ей капельдинер, Лорел осмотрела ложи по обе стороны от нее. Она не увидела никаких признаков Клода Руссо…

Как и никаких признаков Эйдана.

Граф Манстер занял свободное кресло справа от Лорел.

— Приношу извинения за п-провинциальность Королевского театра, мадам. Нам остается только надеяться, что представление превзойдет наши ожидания.

Лорел раскрыла рот. Неужели этот человек не понимает, какая роскошь окружает их? О чем он говорит? Но тут девушка вспомнила о своей основной задаче. Она оказалась здесь с целью изучить его поведение и удостовериться, представляет ли граф угрозу для Виктории, и тот как раз давал ей возможность заглянуть в его личную жизнь.

— Вы должны помнить, сэр, как невелик мой жизненный опыт, — сказала она. — Этот театр по своему великолепию превосходит те, что находятся невдалеке от моего дома в Гемпшире.

— У вас еще все впереди, мадам, — хмыкнул он.

— Возможно, но поверьте, мне так интересно здесь, в Бате. Я чувствую себя как ребенок перед окном кондитерской и восхищаюсь всем, что вижу, и всеми, кого встречаю.

— Всеми?

Она безошибочно расслышала намек в его вопросе.

— О да, сэр. Вами, например. Можно только представить, какие известные места вы, ваша милость, посетили и с какими знаменитыми личностями вы знакомы.

— Вы, конечно, имеете в виду м-моих родственников. — По тому, как он раздраженно пожал плечами, она поняла, что ступила на зыбкую почву. Она достаточно хорошо знала буйный характер членов Ганноверской династии.

— Совсем нет, милорд. О, конечно же, его величество, ваш дорогой покойный отец, оставил вам неоценимое наследство. — Она замолчала, ожидая его реакции, и старалась понять, означает ли его грустная улыбка, что он думает о бумагах, которые украл вместе с другими вещами, принадлежавшими его отцу. Если бы только она смогла вызвать его на откровенность, разговорить его настолько, чтобы он рассказал об этих документах и о том, что в них было написано…

— Моя м-мать была актрисой, как вы знаете, — неожиданно сказал он.

Разочарованная, поскольку она не имела желания обсуждать эту часть его прошлого, она кивнула:

— Да, я слышала. К сожалению, никогда не имела удовольствия видеть ее игру.

— Вы были еще о-очень молоды. В свое время она была наилучшей. Ж-жаль, папа должен был убрать ее со сцены. Его королевский долг повелевал ему попытаться иметь подходящих наследников от подходящей жены. Что было бы ему на пользу.

Спокойные, пропитанные горечью слова Манстера напомнили Лорел, что его огорчение не было таким уж безосновательным. Непросто, будучи старшим сыном короля, знать, что, как незаконнорожденный, ты никогда не предъявишь свои права.

— Но все же как адъютант новой королевы вы занимаете достойное место при дворе ее величества, — осторожно заметила она.

Он хмыкнул, давая понять, что этот пост доставляет ему мало удовлетворения. Лорел решила, что надо изменить тактику: от разговора о его семье он только все больше впадал в меланхолию.

— Как бы то ни было, человек вашего положения должен получать удовольствие от общения с разными интересными личностями. Политиками и интеллектуалами, людьми с воображением и… — она подбирала подходящее слово, — новым мышлением… с такими, которые могли бы принести пользу нашему обществу.

Он сразу же оживился. В его глазах вспыхнул энтузиазм, он подвинул свой стул ближе к Лорел, чтобы лучше видеть ее лицо.

— Да, мадам. Вы производите впечатление женщины с редкой проницательностью.

— Что вы, спасибо, сэр, за приятный комплимент. Я действительно горжусь своей способностью разбираться в людях.

— И вы ведь тоже видите необходимость п-перемен в этой стране.

— Я верю, что прогресс нельзя остановить.

Он хлопнул ладонью по своему стулу.

— Точно так, миссис Сандерсон. П-прогресс — это ключ к будущему Англии. А моя молодая кузина не может этого понять.

Это несправедливое замечание вызвало в Лорел раздражение, но она сумела кивнуть в знак согласия и выразить свое одобрение льстивым взглядом.

— Какой же прогресс, вы полагаете, принесет пользу нашей стране?

— Изменение политики, моя д-дорогая миссис Сандерсон.

Он поднял палец, и Лорел широко раскрыла глаза. Не собирался ли он признать свою связь с «радикальными реформаторами»? Но его следующие слова разочаровали ее.

— Вместе с научными открытиями.

— Понимаю. Значит, вы считаете себя в большей степени человеком науки? Или политики? — Она надеялась, что он выберет последнее и раскроет свои взгляды.

Он заявил без малейшего колебания:

— Эти две области человеческой деятельности идут рука об руку. — Закинув одну толстую ногу на другую, он еще ближе придвинулся к Лорел, и она должна была напомнить себе, что не следует отстраняться. — С развитием науки люди обретают чистоту рационального мышления, выступают за устранение бессмысленных традиций. Вот почему я стараюсь окружить себя такими личностями, как Клод Руссо. Именно они стремятся проложить путь в с-современный век.

При имени француза Лорел замерла, вспомнив, как в курортном зале три дня назад Джордж Фицкларенс заявлял, что совершенно не знает Руссо.

— О? — только и смогла произнести она и ждала, чтобы он нарушил молчание.

— Каким бы скромным он ни казался, — продолжал граф, — этот человек бесстрашен, истинный п-пионер развития науки. Его эликсир произведет переворот в медицине. И я, мадам, буду рядом с ним, когда это произойдет.

— Восхитительно. — Она решила довести игру до конца. — Значит, вас и месье Руссо можно было бы назвать предвестниками нового века.

— Ну это сильно сказано, моя дорогая.

— А… — От волнения у нее пересохло в горле. Она прокашлялась и продолжала: — Есть и другие? Я была бы счастлива познакомиться.

Она подумала, не окажется ли Эйдан Филлипс среди этих «предвестников»? Такое предположение испугало ее.

Но что же с Клодом Руссо? Неужели его интересы переходят из научных в политические? Ей трудно было так думать о скромном человеке в очках. Впервые ей пришла в голову мысль, что бумаги старого короля могут иметь какое-то отношение к эликсиру. Если это так, то она, может быть, сможет рассеять опасения Виктории, что лорд Манстер использует эти документы, чтобы подорвать основы ее правления.

— Скажите мне, — попросила она, — этот «новый век» допускает участие в нем женщин?

— Конечно, если они такие же сообразительные, как и вы, миссис Сандерсон… или… — Он наклонился к ней еще ближе, его лицо светилось такой надеждой, что Лорел даже немного отодвинулась от него. — М-можно я буду называть вас Лорел?

От этого натужного шепота, произносившего ее имя, у нее по спине пробежали мурашки. В его остановившемся взгляде она видела смятение, смешанные чувства смущения, тоски, страха, ожидания, но в то же время в его дыхании чувствовался неприятный запах виски. Черт бы побрал этих пьяниц!

Но с другой стороны, это могло бы объяснить, почему он так распустил язык и сделал столь противоречивое заявление об отношениях с Руссо.

Она не успела ответить, как в зале начали гаснуть газовые светильники и стало темно. Позади них капельдинер дернул за шнурок, бархатная занавеска опустилась и закрыла ложу.

— Ч-черт. — Фицкларенс потер подбородок. — Меня больше интересует общество, в котором я сейчас нахожусь, чем предстоящее. представление. Я бы с большим удовольствием продолжил наш разговор немного позднее… Лорел.

О Боже. Неужели она зашла так далеко, поощряя его? Она всего лишь хотела войти к нему в доверие, но слишком поздно поняла, что в том, что другие приняли бы за простое радушие, Джордж Фицкларенс усмотрел флирт.

Все же теперь она получила своего рода приглашение и не должна позволить ему забыть о своем предложении.

Собиралась ли она принять участие в интригах «радикальных реформаторов»? Она трепетала от волнения, испытывая судьбу.

— Мне бы этого очень хотелось, милорд.

Леди Девонли перегнулась в их сторону, намекнув, чтобы они оба замолчали.

— Занавес поднимается.

В оркестровой яме раздались первые аккорды увертюры, заполнившие зал и заставившие вибрировать даже стены. Лорел содрогнулась, но не от гремевшей музыки.

Поднеся бинокль к глазам, она окинула взглядом открытое пространство и увидела Эйдана Филлипса. Он стоял у барьера балкона и смотрел прямо на нее.

Еще перед тем, как окончательно погасли светильники, Эйдан узнал нечто такое, что привело его в возбуждение.

Его ложа была почти пустой, ибо, к разочарованию нескольких молодых леди брачного возраста и их матерей, он пригласил всего лишь двух гостей: Анри де Вера и Джулиана Стоддарда.

Казалось, Стоддарду очень хотелось обсудить подробности смерти Роджера Бэбкока. И чем страшнее были эти подробности, тем большее удовольствие они доставляли Стоддарду.

Но Эйдану больше хотелось расспросить де Вера. Зная, что бывший шпион тотчас же заметит мельчайшие знакомые приемы допросов, он задавал ему вопросы с большой осторожностью. Эйдан не должен проявлять особого интереса к этому делу, а лишь любопытство к светским сплетням.

Он сумел получить от Стоддарда все, что ему было нужно, поведя разговор таким образом, что молодой ловкач первым заговорил о смерти Бэбкока. До сих пор Эйдан знал немного, только слухи о том, Что член парламента был должен деньги Девонли, и горячее высказывание лорда Харкорта: «Я не стану тратить силы, оплакивая этого пройдоху Бэбкока».

Как и в разговоре с майором Брэдфордом в курортном зале, Эйдан высказал вероятность того, что Бэбкок был в долгу у лорда Харкорта, или наоборот.

— Я слышал, что Бэбкок умер, будучи должен значительную сумму денег, чего не хочет признавать его вдова, — сочинял он. — Даже старина Харкорт имел причину для недовольства.

— Вот как? — усмехнулся Стоддард. — Этот старый скряга?

Де Вер с задумчивым видом откинулся на спинку кресла.

— Как бы там ни было, — сказал он с французским акцентом, который был менее заметен, чем у Клода Руссо, — между ними встала та собственность, что стоит у реки.

— Что вы имеете в виду? — поднял брови Эйдан, изображая слабый интерес, в то время как его сердце билось, как будто он наконец добрался до долгожданной цели.

— Склад на Броуд-Куэй. — Де Вер шевельнул бровью. — Развалина, Я не могу понять, зачем понадобилось им обоим это место.

— Которому же из них оно досталось?

— Не могу сказать. Возможно, ни одному. Предполагается, что вмешалась третья сторона и предложила больше.

— Кем бы этот тип ни был, он, более чем вероятно, остался без штанов после этой сделки, — весело вставил Стоддард, чье настроение явно улучшилось с тех пор, как он с мрачным видом стоял в фойе.

Склад на Броуд-Куэй… Завтра Эйдан туда заглянет. Довольный достигнутым, он расслабился, когда начал гаснуть свет, и тотчас, как только зал погрузился в темноту, снова насторожился. Напротив него в ложе Фицкларенсов рядом с Фицем сидела Лорел, и их головы сблизились. Эйдан рванулся вперед. Положив руки на перила, он смотрел, жалея, что не может подобраться к ним поближе и услышать, о чем они так оживленно беседуют.

Случайно поднеся к глазам лорнет и взглянув в его сторону, она увидела его и застыла. Затем отвела руку от лица, больше не скрывая глаз. Их взгляды встретились в тот момент, когда наступила темнота и оркестр исполнил первые звуки моцартовского «Дон Жуана». Странное, но настойчивое предчувствие овладело им. Он сел, крепко ухватился за бархатные подлокотники кресла, все внутри его сжималось от необъяснимого страха перед надвигавшейся опасностью.

Его кожа холодела от непонятного беспокойства. Подняв бинокль, он продолжил свои наблюдения за Лорел, которую теперь, когда его глаза привыкли к темноте, он мог рассмотреть. Сцена поглощала все ее внимание, зажглись огни рампы, и занавес раздвинулся, все увидели декорации полутемного двора замка. Сжав ручку бинокля, Лорел вздрагивала каждый раз, когда оркестр начинал играть крещендо. Когда актеры вышли на сцену, она, казалось, была увлечена драмой безжалостного преследования невинной Анны этим гнусным Джованни.

Неожиданно перед Эйданом возник образ Фица, точно так же преследующего Лорел. И подобно арктическому ветру, холод сковал его грудь. Но он не имел отношения к ней. Никаких обязательств. Если она намеревается иметь дело с людьми, подобными Джорджу Фицу, то какое ему, Эйдану, до этого дело и почему это должно его беспокоить?

Если, конечно, она не имела тайного мотива, от которого бы все, что она делала, становилось и его делом.

Надеялся ли он на это? А вдруг она предоставит ему повод вмешаться в ее жизнь? Может быть, стоит предъявить ей какие-нибудь требования? Заставить ее ответить на его вопросы? Он снова посмотрел на нее, отмечая высокую прическу, линию шеи, пышность груди.

Да, трудно отрицать, что ему очень хочется в той или иной форме сблизиться с ней. А там — как решит Господь.

Глава 12

В антракте внимание лорда Манстера к собеседнице возросло до неприличия. Он не только продолжал называть ее Лорел, но и добавлял ласковое «милая Лорел», «прелестная Лорел». Она была рада короткой передышке, когда тот ушел, чтобы принести ей пунш и блюдо с марципанами, но быстро вернулся и уселся рядом с ней так близко, что она чувствовала его дыхание, смешанное с резким запахом алкоголя.

Все это можно было бы перетерпеть, если бы он захотел продолжить их беседу. Ей очень хотелось побольше узнать о его мечте «изменить мир». Что он имел в виду? Ограничивались ли его цели научными достижениями и улучшением жизни общества или в них входило и свержение монархии? Когда он говорил о бесполезности традиций, какое-то раздражение, звучавшее в его тоне, подтверждало ее подозрение, что далеко не альтруизм был основой его амбиций.

Обида на свою кузину?

У Лорел больше не было возможности расспросить его в фойе, ибо в стоявшем там шуме можно было расслышать лишь громкие замечания. При первой предоставившейся возможности она сбежала.

Поставив бокал и блюдо на поднос проходившего мимо лакея, она сказала:

— Лорд Манстер, по-моему, леди Харкорт сейчас нужен кавалер.

— Называйте меня Д-джордж, пожалуйста.

— Но, лорд Манстер, мы едва ли настолько хорошо знаем друг друга. — Она указала в другую сторону фойе. — Ну разве вы не видите, что леди Харкорт стоит там одна.

— Я н-не вижу ее.

— Около колонны. Кажется, лорд Харкорт оставил ее, а это нехорошо. Пожалуйста, извините меня.

— Н-но…

Лорел круто повернулась и быстро влилась в толпу, поглотившую и отрезавшую ее от бурно протестующего лорда Манстера. Она тоже потеряла из виду леди Харкорт, и когда добралась до колонны, ее там не было. Наконец она увидела леди Харкорт, поднимавшуюся по лестнице вместе с леди Девонли и миссис Уитфилд. Чтобы избежать общества лорда Манстера, Лорел поспешила к ним.

Она так и не догнала их; слишком много людей преграждали ей дорогу, а один из них даже заставил ее застыть от изумления, ступив одной ногой на верхнюю ступеньку. Чуть выше ее по лестнице поднимался Эйдан с двумя стройными молодыми блондинками, висевшими на нем. Они были одеты по последней моде и так поразительно похожи, что могли быть только сестрами, едва достигшими совершеннолетия. Их смех перекрывал общий шум, и когда Лорел, прищурившись, посмотрела на них, одна из сестер повернула свое ангельское личико к Эйдану и прикоснулась пальчиком к нижней губе самым соблазнительным образом.

Лорел почувствовала себя до отвращения несчастной, и боль заполнила пустоту в ее груди. Подхватив юбки, ничего не видя перед собой, она поспешила уйти, надеясь, что он не увидел ее. А если увидел, то не заметил слез, затуманивших ее глаза.

Спустя несколько минут она остановилась, ибо огни в театре погасли и коридор опустел. Оглядевшись, она не увидела ничего, что было бы ей знакомо: ни ковровой дорожки под ногами, ни дамасского шелка на стенах. Даже форма светильников отличалась от той, которую, как она запомнила, они имели у ложи лорда и леди Девонли. Не зашла ли она слишком далеко?

Она повернулась и пошла обратно. Из-за задернутых бархатных занавесок доносились негромкие голоса тех, кто уже вернулся на свои места. Лорел приближалась к повороту, когда кто-то появился из-за угла прямо перед ней. Плащ с капюшоном отбрасывал причудливые тени.

Она ахнула, а незнакомец в ту же минуту остановился. Он стоял в нескольких ярдах от нее, его лицо оставалось в тени, и лишь виднелись тускло поблескивающие глаза. Когда он сдвинул назад капюшон, она испугалась.

Она заглушила охватившую ее тревогу. Просто этот человек спешил найти свое место, как и она сама.

— Извините меня, сэр. — Она попыталась обойти его.

Он шагнул в сторону, преграждая ей дорогу.

— Симона? — хриплым шепотом произнес он. Он добавил еще несколько слов, которые показались ей французскими. Он подошел ближе, и Лорел мельком заметила черты его лица — крючковатый нос, тонкие губы, выступающий подбородок. От взгляда его черных глаз у нее пробежали по спине мурашки. Она отступила на шаг.

— Простите, я плохо говорю по-французски. Вы заблудились?

Он снова повторил это слово, имя:

— Симона? — Это убедило ее, когда он добавил: — Де Валентин.

У нее пересохло в горле, она покачала головой:

— Я не знаю, о ком вы говорите. И позвольте мне пройти.

— Non, mon Dieu. — Он подошел еще ближе. — Vous n'etespas Simone!

Он поднял руку. Она отшатнулась, страх пронзал ее до самого мозга костей, и возникло необъяснимое чувство, что она должна его узнать. С облегчением она увидела, как из-за угла вышли две леди и джентльмен. Мужчина коснулся плеча человека в плаще.

— Прошу прощения, — сказал джентльмен. Все трое прошли за бархатные портьеры в ложу.

Словно издалека до Лорел донеслись мрачные мотивы «Дон Жуана», на сцене начинался второй акт. Эти звуки воспринимались ею как предупреждение об опасности. Этот человек в плаще вполне мог оказаться злонамеренным Доном, а она его жертвой. Она уже собиралась войти в ближайшую ложу, когда в коридоре раздались еще чьи-то шаги. Человек в плаще поднял голову и прислушался, затем пробормотал какое-то слово и проскользнул мимо нее.

С громко бьющимся сердцем Лорел смотрела ему вслед, пока темнота в конце коридора не поглотила его. Звуки музыки пробуждали в ней тревогу, хотя она не смогла бы придумать что-то более страшное, чем холодный взгляд незнакомца, его хриплый шепот… Что все это означало?

Девушка не могла понять, как и почему его походка, разворот его плеч… даже злобные непонятные ругательства показались ей удивительно знакомыми.

Но откуда она могла его знать?

Имя, которое он назвал, осталось в ее памяти. Симона де Валентин. Дрожь охватила все ее тело до самых кончиков пальцев. В подсознании вновь возникло бушующее пламя — то самое, которое преследовало ее во сне с самого детства, с самых первых смутных воспоминаний. Она вдруг ощутила себя маленькой и беспомощной. И испуганной, потому что словно слышала страшные крики женщины, хлопок взрыва и видела закутанную в черное фигуру, бегущую к ней по коридору.

— Лорел?

Послышавшийся за ее спиной шепот испугал ее, заставив резко повернуться. Она хотела закричать, но сильная рука железным обручем обхватила ее за талию, и чья-то ладонь зажала ей рот.

— Лорел, это я, Эйдан. Перестаньте сопротивляться. И, ради Бога, не кричите.

Еще несколько секунд сковывавший ее ужас не отпускал ее. Постепенно она расслабилась, и Эйдан повернул ее лицом к себе. В ее глазах был страх.

Он притянул ее к себе, чувствуя, как бьется ее сердце. Вдалеке слышалась набиравшая силу музыка — скрипки, виолончели и басы сливались в одну гармонию. Лорел судорожно сжимала его рукав. Ее тело ослабевало от его близости. С прерывистым вздохом она прижалась лицом к нему так трогательно, что исчезли все его подозрения, и жгучее желание обожгло душу.

Он еще не понял этого чувства, но осознал, что силы возвращаются к ней. Она отстранилась от него с явным сожалением, что Эйдан отпустил ее.

— Слава Богу, это только вы.

— А кого вы ожидали? И что здесь делали?

— Я заблудилась и… — Она насторожилась. — Вы следил и за мной?

Обвинение, звучавшее в ее голосе, кольнуло его.

— Я видел, как вы поднялись по этой лестнице выше, чем следовало. Попытался догнать и остановить вас.

— Вы этого не сделали.

— Вы считаете меня лгуном?

Она вздернула подбородок.

— Я только говорю, что простояла в этом коридоре достаточно долго и вы могли при желании давно догнать меня.

— Меня задержали доброжелательные знакомые, которые хотели справиться о здоровье Мелинды.

— Я бы сказала, что они выражали свою озабоченность странным образом.

Это было сказано с неприязнью. Она хотела обойти его, но он схватил ее за руку.

— Вы говорите о близнецах Льюис-Паркер? — Он не сдержал усмешку при такой мысли.

— Можете не улыбаться. Вы не находите, что они немного молоды для вас?

Теперь он уже рассмеялся, понизив голос, чтобы его не услышали в ближайших ложах.

— Они мои дальние родственницы, чьи отец и брат случайно оказались в числе наследников титула Барнсфорт — титула, который эта семейка очень хотела бы заполучить. Ведь если я помру, не произведя на свет наследника, то претендентом окажется одна из двойняшек. Эдвина или Эмили станет виконтессой.

— Понятно. — Оголенное плечо приподнялось, выражая равнодушие. — Так которая из них?

— Ни та ни другая. Что с них взять? Тщеславные пустоголовые кузины. — Он подошел ближе и сказал: — Не могу понять, почему вас это интересует?

— Да нисколько. — Но это прозвучало неискренне. Они посмотрели друг на друга, и ее глаза широко раскрылись и повлажнели от неясных желаний, которые были отражением влечения к этому мужчине. Противостоять ему становилось все труднее.

Взяв ее за подбородок, он приподнял ее голову, наклонился и коснулся губами ее губ. И испытал при этом наслаждение, вызвавшее настоящий бунт его плоти. Она не сопротивлялась и даже издавала какие-то мурлыкающие звуки удовольствия. Он заключил ее в объятия и целовал глубокими долгими чувственными поцелуями. Она откликнулась на эту ласку со смущением и осторожностью, но и с полной взаимностью.

Все внезапно исчезло, оставив им лишь жар взаимных желаний. Лорел не заметила, как ее спина коснулась стены. Она ни о чем не думала, обнимая его, прижимаясь к нему, целуя его, пока неожиданный гром аплодисментов не заставил обоих вздрогнуть и отшатнуться друг от друга.

Ария кончилась, но кто пел, Эйдан не мог бы сказать. Страсть путала его мысли, но он все же сознавал и удивлялся, как они быстро потеряли власть над собой, и в таком месте, в окружении публики, где любой мог бы выйти из ложи и увидеть их.

От сознания этого Лорел с ужасом открыла глаза. Ее покрасневшие от поцелуев губы раскрылись.

— О, я… Боже мой.

Он взял ее за руку:

— Пойдемте.

Ее юбки с шумом взметнулись. Казалось, у нее кружится голова от этой короткой вспышки страсти, как и у него. На него подействовало не просто бездумное минутное вожделение, а то, как она обнимала его, как ее губы отвечали на его поцелуи.

Могло ли быть, что эту вдову никогда не целовали? Никогда не любили так, как любят красивых, желанных женщин?

Спустившись до середины лестницы, он остановился.

— Лорел, я очень сожалею. Я не хотел вас обидеть.

— Пожалуйста, не будем говорить об этом. — Она смотрела по сторонам, но только не на него. — Это было ошибкой, не больше. Я должна вернуться в ложу к леди Девонли. Там, должно быть, беспокоятся, что со мной случилось.

— Но сначала не ответите ли на один вопрос?

Паника снова охватила ее, он почти был уверен, что она скажет правду.

— Как вы могли так целовать меня и затем возвратиться к Джорджу Фицкларенсу? Что вы в нем нашли?

Она покачала головой с почти виноватым, озадаченным видом:

— Ничего. Просто так случилось, что он сидит в той же ложе, что и я.

Эйдан с облегчением вздохнул:

— Понятно.

Они стали спускаться ниже. Когда оба повернули к нижнему ярусу, он снова не сдержал любопытства.

— Тогда скажите мне вот что. Когда я нашел вас, вы были вне себя от страха. Почему? Что вас так напугало?

— Я заблудилась.

— Да, вы это уже говорили. — Остановившись внизу у лестницы, он не сдавался: приподнял пальцами ее подбородок и повернул ее лицом к ближайшему светильнику. — Почему бы вам хотя бы один раз не сказать мне все как есть?

Сердце Лорел было готово выскочить из груди, ее охватило смятение. Ей хотелось броситься в объятия Эйдана и уступить любому искушению… поцеловать его, довериться ему.

Но рассказать ему правду? Какую? Что реально произошло при встрече с незнакомцем и что создало ее воображение? Так как он говорил по-французски, под ее подозрения сразу же попал ученый Клод Руссо. Но нет, этот человек не носил очков; его лицо не было похоже на лицо Руссо, и его фигура выглядела мощнее.

Нет, это не мог быть Руссо.

А теперь она думала, что, возможно, возбуждение незнакомца объяснялось тем, что он потерял дорогу, и когда его попытка заговорить с Лорел кончилась непониманием, это вызвало у него раздражение.

Под влиянием оперы с ее темами убийства и мести призраков было неудивительно, что ей чудилась угроза там, где ее не было. А имя, которое он называл, — Симона де Валентин? Вероятно, она здесь тоже неправильно поняла то, что услышала. Своим французским языком она не могла похвастать.

— Так что же, Лорел? — спросил Эйдан, ласково поглаживая ее щеку. Но его пальцы твердо держали ее подбородок. Казалось, он приготовился ждать ответа всю ночь, не позволяя проигнорировать свой вопрос.

— Там… был незнакомец.

Он испугал ее, придвинувшись ближе и сильнее сжав ее подбородок.

— Он напал на вас? Оскорбил? Расскажите, что произошло.

Неожиданная ярость, которую она увидела в его глазах, испугала ее. А губы сжались и побледнели.

— Он ничего не сделал, — поспешила она его заверить.

Эйдан посмотрел на нее долгим пронзительным взглядом, затем смягчился. Опустил руку.

— Но он должен был что-то совершить, чтобы привести вас в такое смятение.

Она покачала головой, стараясь как можно точнее вспомнить, что действительно произошло и почему этот небольшой эпизод вызвал в ее памяти ужасные образы повторявшихся ночных кошмаров.

— На нем был плащ с капюшоном, и я плохо его видела. По-моему, могло случиться, что и он заблудился. Мужчина казался расстроенным, но когда обратился ко мне, я не поняла ни слова.

— Почему?

— Он говорил по-французски. Я в детстве не учила этот язык.

— Тогда что же случилось?

Она старалась вспомнить. Звук чьих-то шагов заставил незнакомца поспешно скрыться. А минутой позднее Эйдан шепотом произнес ее имя.

— К счастью, ничего, вы вовремя подоспели, — сказала она, неожиданно поверив в то, что, когда бы он ни был ей нужен, Эйдан каким-то непостижимым образом появится и спасет ее. Как сделал в тот день в Лондоне.

Он несколько минут пристально смотрел на нее, остановив на мгновение взгляд на ее губах, затем на тяжело дышавшей груди. Лорел упивалась его запахом. Его вкусом. Ее губы горели от следа, оставленного его поцелуями.

Он поднял руку и пальцем провел по золотой цепочке, висевшей у нее на шее. При его горячем прикосновении к ее коже ее сердце забилось, словно птица в клетке, соски напряглись в ожидании ласки.

— Пойдемте, — тихо произнес он. — Нам лучше вернуться, пока не начались разговоры. Пока мы еще не дали им повода говорить о нас.

От этих слов у нее закружилась голова, и ей стало немного страшно… Она боялась, что у нее не хватит сил устоять перед искушением. И неохотно вернулась в ложу леди Девонли.

На следующее утро она встала рано, надела платье для прогулок и вышла из дома, в котором снимала квартиру. Потом направилась по обсаженной деревьями Эбби-Грин на Столл-стрит. Там она наняла карету до Милсом-стрит, чтобы отыскать там кондитерскую, которую накануне ей рекомендовала леди Девонли. Она хотела купить вкусные марципановые пирожные, какие подавались в театре, чтобы отвезти их Мелинде. Перед тем как отправиться к графине, она побывала на ленче в доме лорда и леди Девонли. Там должен был присутствовать и Джордж Фицкларенс, и после вчерашнего Лорел была уверена, что сумеет получить больше сведений о его деятельности. Виктория была права: этот человек был очень чувствителен к лести. Если повезет, Лорел могла бы даже убедить его сознаться, что он сделал с пропавшими бумагами.

Она надеялась, что сегодня к ним присоединятся какие-то люди, о которых он упоминал накануне. «Сторонники "нового века"». Что же они собой представляют? Все в ней затрепетало при мысли, что она запутается в этом деле.

Солнечный свет бил ей в глаза. Она почти всю ночь ворочалась в постели, ее преследовали кошмары, а все началось с того, что она была так спокойна и счастлива в объятиях Эйдана. Но вскоре ею овладел леденящий страх от того, что она оказалась в бесконечном темном коридоре.

Снова и снова закутанные в плащи фигуры выскакивали из тьмы и выкрикивали ей свои непонятные угрозы. Она просыпалась вся в холодном поту, сжимая в кулаках смятый край одеяла, и думала, откуда берутся эти сны: из ее прошлого или их порождал страх перед сегодняшним днем? Сюда примешивалось необъяснимое влечение к человеку, которому, как ее предупредили, нельзя было доверять.

На Милсом-стрит она вышла из кареты. Яркое солнце освещало красочные витрины и весело отражалось в окнах. Она шла пешком и читала яркие вывески, останавливаясь в одном месте, чтобы полюбоваться шелковым капором, в другом — красивой кашемировой шалью, и обнаружила, что ее удовольствие не было полным из-за не оставлявшего ее беспокойства. Как будто она чувствовала чье-то злонамеренное присутствие за своим плечом. Лорел нашла кондитерскую, купила коробочку марципанов и миндальных слоеных пирожных для леди Девонли и сложила покупки в соломенную корзиночку, которую взяла с собой. До ленча оставалось чуть больше часа, и она шла по улице, разглядывая витрины в надежде избавиться от беспокойства.

На углу Квайет-стрит она заглянула в окно какой-то конторы и ахнула. Отвернувшись от окна, она подумала, что надо поскорее уйти, затем прикрыла ладонью от солнца глаза и снова заглянула в окно.

Перед массивным столом красного дерева в кресле сидел Эйдан. Удобно откинувшись на спинку кресла, закинув ногу на ногу, он просматривал что-то похожее на раскрытую бухгалтерскую книгу, лежавшую на его колене. По-видимому, он изучал записи на ее страницах, а напротив него за столом сидел молодой человек в очках и строгом черном сюртуке и что-то быстро говорил ему. Временами молодой человек перегибался через стол и указывал в книге на какую-то деталь.

Теперь Лорел заметила на столе стопку конторских книг, возвышавшуюся между мужчинами. Напротив их стола вдоль стены находился длинный деревянный прилавок с мраморным верхом. Небольшая группа клиентов, состоявшая из нескольких хорошо одетых джентльменов и женщины в трауре, стояла на середине комнаты.

Лорел отступила назад. Над окном была надпись «Барклиз банк».

Время шло. Эйдан просмотрел первую книгу, затем выбрал другую. Он делал заметки в своей записной книжке и время от времени, не поднимая глаз, говорил с клерком. Когда он наклонился над книгой, взгляд Лорел упал на сильную линию его шеи и широкие плечи, на твердые черты его чеканного профиля…

Что же могло привлечь сюда этого известного игрока, пьяницу и бабника? Капиталовложения? Павильон для избранных? Может быть…

Наконец он захлопнул книгу и поднялся. Клерк тоже встал с легким поклоном. Они обменялись несколькими словами, и Эйдан направился к двери.

Отшатнувшись от окна, Лорел ступила на тротуар в толпу пешеходов. Она увидела, как Эйдан вышел из банка, взглянул в обе стороны улицы и прошел до угла. Спустя минуту изящный кабриолет подъехал и скрыл его из виду.

Лорел не стала долго размышлять, что заставило ее поспешить к углу улицы. Не обнаружив никаких признаков Эйдана на Квайет-стрит, она решила, что этот кабриолет принадлежал ему и он сел в него. Проехав чуть дальше, экипаж остановился. Там перевернулась телега, и дорогу перегородили свалившиеся с нее пустые молочные бидоны.

В эту минуту подъехала наемная карета, и из нее вышли две дамы. Они направились в тот же шляпный магазин, где укрылась Лорел. Она сделала знак кучеру, который тут же остановился.

— Следуйте за этим кабриолетом, — сказала она, нащупывая в кошельке соверен. Не зная, не будет ли это слишком много, она предоставила решать это кучеру. — Но держитесь на расстоянии. Не надо, чтобы там заметили, что мы следуем за ним.

Кучер не задавал вопросов. Когда кабриолет Эйдана повернул на юг, карета сделала то же самое. Первые несколько минут Лорел была в полном восторге, чувствуя себя искательницей приключений, настоящей шпионкой, выполняющей секретное задание. Однако у нее возникли сомнения. На что она рассчитывает, следуя за человеком, занятым обычными ежедневными делами? Почему она спряталась, когда он вышел из банка? Почему не могла просто поздороваться и идти дальше своей дорогой?

Наверное, все дело в том, что снова и снова она видела в этом человеке качества, которые противоречили тому, что о нем говорили Виктория и общество. За короткое время их знакомства ей бросились в глаза его смелость и дерзость, готовность обольщать и искренность. И еще ему была присуща доброта. Сегодня, судя потому, как он просматривал в банке эти конторские книги, можно было предположить, что в Эйдане Филлипсе есть очень многое, о чем люди и не подозревают.

И она сгорала от желания все это поскорее узнать.

Глава 13

— Очевидно, Бэбкок и маркиз Харткорт поссорились из-за покупки склада, находящегося здесь, в Бате, на Броуд-Куэй, — сказал Эйдан Финеасу Миклби, придя к нему на квартиру на Эйвон-стрит.

Обычно он не встречался со своим связным из министерства в дневное время, но сейчас у него имелись сведения, которые требовалось немедленно передать. Чтобы сделать себя менее заметным в самом бедном районе Бата, он еще в карете снял шейный платок и переоделся в поношенные сюртук, жилет и сапоги, купленные в Лондоне у старьевщика специально для подобных случаев. Кучер высадил его, немного не доехав до цели, чтобы не привлекать внимание к дорогому кабриолету, и должен был подобрать его снова на заранее условленном месте.

— Как только я уйду отсюда, отправлюсь в порт и постараюсь найти этот чертов склад, — сказал он и добавил: — Говорят, он совсем развалился.

Поскольку время было раннее, агент приготовил ему чашку кофе и не предложил виски.

— Почему это двое джентльменов ссорятся из-за полуразвалившегося склада?

— Трое, если быть точным. Кто-то еще перекупил это место у них обоих.

Миклби задумчиво хмыкнул:

— Я постараюсь, чтобы наши люди выяснили, кто же это такой.

— Это не все, чем интересовался наш член парламента. — Эйдан подул на кофе и сделал глоток обжигающего горло напитка. — Я сейчас прямо из банка, в котором открыт счет для вкладчиков в павильон для избранных. Похоже, Бэбкок был членом совета директоров в компании «Брайс-Роулингз».

— Вы думаете, он двурушничал?

Эйдан пожал плечами:

— Трудно сказать. Эта мысль у меня возникла сегодня утром, когда я изучал конторские книги. — Сгорбившись над столом, он оперся на локти, держа чашку обеими руками.

— Неизвестный человек образовал «Брайс-Роулингз» и купил землю под павильон для избранных от имени этой компании. Чтобы она выглядела легитимной, какой-то лондонский брокерский клерк получил большой гонорар за то, что подписал соответствующие документы и чеки.

— И разумеется, получил взятку. Если мы найдем его, это нам не очень поможет, не так ли?

— Нет, — согласился Эйдан, — не думаю, что какому-то клерку могли рассказать что-то полезное нам.

Миклби смотрел в серое окно на грязную кирпичную стену.

— Вы думаете, что мы имеем дело с хитрым мошенничеством, обманом акционеров?

— Абсолютно верно. Наилучший способ для любого шарлатана поощрять своих законных вкладчиков — это представить внушительный, но фальшивый список акционеров.

— Другой способ — создать впечатляющий совет директоров. С одним или двумя членами парламента.

— Вполне возможно. Бэбкока одурачили, пообещали включить его в совет директоров, если он купит достаточное количество акций. Если это так и если я не ошибаюсь, его вдова может оказаться в ужасном финансовом положении, когда рухнет проект павильона для избранных.

— Может быть, Бэбкока и убили потому, что он узнал правду. — Когда Эйдан кивнул, соглашаясь с ним, Миклби покачал головой. — Вы сложили эту картинку сегодня утром, только просмотрев цифры?

Эйдан усмехнулся:

— Да. Вы запомнили все, что мы обсуждали?

— Конечно, коллега. — Затем он стал серьезным. — А что там с Фицкларенсом? Какова его роль?

От этого имени Эйдан сморщился, словно попробовал чего-то кислого. Ему не понравилось, что прошлым вечером в театре Фиц и Лорел сидели так близко друг к другу. Она убеждала Эйдана, что они просто находились в одной ложе, и сладкий вкус ее поцелуя подтверждал ее слова. Но даже при этом он не мог найти убедительную причину этого предполагаемого знакомства, если только у нее не было какой-то тайной цели.

— До сих пор я не обнаружил ничего, в чем можно было бы обвинить Фица. Кроме одного. Он со слишком ярым энтузиазмом относится к проекту павильона для избранных и к этому эликсиру, который состряпал Клод Руссо.

В самом деле, он вспомнил, что в курортном зале это Фиц уговаривал Лорел попробовать эликсир, и только обморок Мелинды помешал ей сделать это.

— И еще. Последнее время он более чем сдержан со мной, и это меня тревожит.

— Вы думаете, он что-то скрывает?

Эйдан ничего не ответил и, посидев еще немного, поднялся.

— Теперь я отправляюсь на верфи. Интуиция мне подсказывает, что если я узнаю, кто купил склад, мы получим имя основателя «Брайс-Роулингз». И возможно, имя преступника, убившего Бэбкока. Если тот действительно был убит.

— Далеко заведет вас ваша интуиция.

— Напрягаю мозги, если дело трудное. Кстати, вы ничего не узнали о Лорел Сандерсон?

— Это со вчерашнего дня-то? Когда бы я успел?

— Я просто спросил. — Он вышел. Спустившись вниз, открыл дверь на улицу и оказался в ситуации, встревожившей его.

Большинство людей не заметили бы некоторые мелочи, заставившие его насторожиться. Два человека бандитского вида сидели на корточках в дверях одного из домов и, вполне вероятно, проводили целые часы за игрой в кости или каким-то другим столь же полезным занятием. Один из них мог просто отгонять муху. Кто бы усмотрел в этом знак сгорбленному нищему, появившемуся из-за угла. А неопрятный, нечесаный юноша, переходивший дорогу, мог просто насвистывать… а не давать своим подельникам сигнал приготовиться. Эйдан бросил быстрый взгляд и сразу же понял, что выдавало их: наемная карета явно была не из этой части города. Относительно чистый вид экипажа свидетельствовал о богатой части Бата, а беспокойный вид кучера — о том, что его экипаж не часто проезжал по Эйвон-стрит.

Теперь, когда Эйдан подумал обо всем этом, он понял, что наемная карета подъехала, когда он вошел в жилище Миклби. Кто-то следил за ним?

Он заметил какое-то движение в карете в тот самый миг, когда резко засвистел лохматый юноша. Эйдан узнал тех, кто в ней сидел, и его сердце дрогнуло. Он стремглав перебежал на другую сторону улицы, когда два человека, сидевшие в дверях вскочили, а сгорбленный бродяга вдруг выпрямился и вынул нож.

Кучер наемной кареты засуетился на своем месте, растерявшись и не понимая, что сейчас произойдет. Эйдан громко закричал, но только для того, чтобы сбить нападавших с толку и, может быть, выиграть одну-две секунды и спастись. Он подбежал к карете на мгновение раньше той пары «игроков», вскочил на козлы рядом с кучером, схватил вожжи и погнал лошадь.

Экипаж рванулся вперед. Внутри его послышался женский голос, который был знаком Эйдану. Очнувшись, кучер вытащил из-под сиденья железный прут, но, казалось, был в нерешительности: кого же бить — Эйдана или тех, кто гнался за его каретой.

Бродяга догнал ее и побежал рядом с экипажем. Взмахнув ножом, он задел бок лошади. Эйдан увидел его глаза, обведенные красными кругами, изрытую оспой кожу, гнилые зубы и уловил в его взгляде яростную жажду крови. Негодяй протянул похожую на когтистую лапу руку и ухватился за вожжи. Кучер замахнулся своим железным прутом, но промахнулся. Эйдан ударил по плечу бандита каблуком. Нападавший споткнулся, кучер закричал на лошадь, и та пустилась почти галопом.

Остальные нападавшие отстали от мчавшегося экипажа, но Эйдан не снижал скорость, пока они не подъехали к реке. Из кареты доносились вздохи и охи. Эйдан, сжав зубы, не обращал на них внимания. Его планы на это утро рухнули. Он должен был не только отложить свое решение расследовать, что за склады расположены на берегу реки, но и осознать, что местопребывание Миклби было раскрыто.

Черт, черт! Как он мог быть таким беспечным?

Свернув в сторону, он провел экипаж через шумную набережную. В воздухе чувствовался тяжелый запах речной грязи.

Наконец он остановил карету и бросил вожжи кучеру. Все еще не придя в себя от испуга, кучер изумленно посмотрел на него.

— Господи, да откуда вы на мою голову взялись?

Эйдан оскалил зубы, старательно изображая усмешку головореза:

— Не важно. Если ты хочешь жить, то забудешь, что когда-то видел меня. А теперь держись подальше от Эйвон-стрит.

Выйдя из кареты, он распахнул дверцу, протянул руку и извлек из кареты Лорел Сандерсон.

— Боже мой, — воскликнула Лорел, когда дверца кареты открылась. Яркий солнечный свет бросился в лицо, ослепив ее. Зажмурив глаза, она чувствовала, как ее стащили с сиденья, и ее сапожки опустились на покрытую грязью дорогу. Она невольно глубоко вздохнула, и ее легкие наполнились свежим воздухом.

— Так что же там произошло?

— Это я хотел бы у вас спросить! — воскликнул Эйдан, посмотрев ей в лицо, и мрачная сила его гнева испугала ее по-настоящему — так, что она никогда бы не поверила, что такое возможно, тем более с ним.

Однако там, на Эйвон-стрит, она начала подозревать его во всех видах незаконной деятельности. Особенно после того, как увидела его выходящим из кабриолета переодевшимся в какие-то обноски.

Как ей ни была неприятна эта мысль, она подумала, не могли он посещать тайное собрание «радикальных реформаторов», иначе эти борцы за свободу не выбрали бы для встречи такое место. Она зорко следила, не появится ли здесь и лорд Манстер. Девушка не видела его, но, может быть, он приехал раньше и ждал своего друга вместе с сообщниками в доме.

Вдруг карета сорвалась с места. Лорел лишь на мгновение испугалась, страх исчез, когда она услышала голос Эйдана, раздавшийся с козел. Она сразу же распознала его бархатный тембр, и, несмотря на то что по громким крикам было ясно, что происходила какая-то драка, она была уверена, что он спасет ее от беды. Он всегда выручал ее.

Однако сейчас она съежилась, увидев кипевший в нем гнев.

— Не надо говорить со мной таким тоном, — сказала она. — Я не маленькая. — Но, увы, она неожиданно почувствовала себя ребенком, пойманным при совершении непростительной шалости.

— А вы, мадам, просто шпионка. И совершенно бессовестная.

Это было не совсем так. Ей действительно было стыдно за тот порыв, заставивший ее поехать следом за ним. Однако… она взглянула на его одежду, набралась мужества и посмотрела ему в глаза:

— Позвольте, однако, узнать, сэр, почему на вас такое странное облачение и вы тайком приезжаете в это место, пользующееся дурной славой. — В ожидании ответа она вопросительно подняла бровь.

В ответ он схватил ее за руку, далеко не нежным образом, и потащил ее к тому самому кабриолету, в котором он выехал с Милсом-стрит. Он не ослаблял свою железную хватку, пока они оба не сели на роскошные кожаные сиденья экипажа. Кучер, сидевший достаточно близко от них, смотрел только вперед и не обращал никакого внимания на то, что происходило за его спиной. Очевидно, он уже получил указания, ибо кабриолет упорно старался влиться в поток экипажей, двигавшихся в северную часть города.

Лорел с тоской смотрела на мелькавшие за окном повороты. Она чувствовала себя в ловушке, в которой было тесно от длинных мускулистых ног Эйдана и его внушительной фигуры.

У нее упало сердце, когда она услышала его тяжелое дыхание и скрип зубов. Он был в ярости.

Как будто вспомнив, с какой силой он сжимает ее руку, он резко отпустил ее, затем повернулся к ней и взял за плечи.

— Зачем вы следили за мной? Что вы надеялись найти?

— Я? — Она сразу вспомнила. — Мои сладости! Я оставила их на сиденье наемной кареты.

— Какая чушь! — Он опустил руки, но его присутствие тяготило ее, ей стало жарко и душно.

— М-м-марципаны и миндальные слойки, — заикаясь от смущения, сказала она, — Для Мелинды и леди Девонли. Я совсем забыла о них, а ведь так старалась их порадовать.

— Черт побери, Лорел. — В его голосе звучали теплота и нежность, и дрожь пробежала по ее спине. — Неужели вы не понимаете, что вас могли убить?

— Я… я до сих пор не знаю, что произошло.

— Тогда позвольте просветить вас. Четверо бродяг окружили карету и собирались напасть на вас. Если бы я не вышел из здания в то самое время, они бы сделали это. Злодеи перерезали бы вам горло за одни только пуговицы на вашем жакете.

— О Боже… — Завороженная его гневным взглядом, она покачала головой: — Нет. Вы бы не позволили, чтобы со мной что-то случилось. Вы ведь этого не допускали раньше.

— Просто повезло. Глупо предполагать что-либо иное. Вмешательство в мою жизнь — опасное дело, Лорел. Больше никогда так не поступайте. Поняли?

Он говорил с суровостью учителя, тоном, с каким с ней не говорил даже дядя Эдвард. Но это произвело на нее совсем не то впечатление, на которое он, должно быть, рассчитывал. Снова вспомнив его попытку изменить облик, она набралась храбрости и возразила ему:

— Так расскажите мне, что вы делали в таком месте и в такой одежде.

Он недовольно свел брови, и она пожалела, что задала этот вопрос.

— То же, что и вы, когда однажды надели желтое платье, когда должны были носить траур.

Это было веское заявление. Она молча смотрела на него.

— Это не игра, Лорел. То, что вы сделали, безрассудно и неправильно. Вы должны мне дать объяснение.

Да, вероятно, он прав. Только она сама не совсем понимала, почему поехала вслед за ним. Виктория послала ее в Бат расследовать деятельность лорда Манстера, а не Эйдана Филлипса. Совсем недавно она видела его в банке в деловой обстановке, и в этом не было ничего запретного. Но даже через окно и разделявшую их закрытую дверь она почувствовала: то, как он просматривал банковские книги, подчеркивало его серьезность и знание своего дела, качества, которые резко отличались от тех, которые ему приписывали.

Не это ли различие вызвало ее подозрения?

Он сбросил с плеч рваный сюртук, затем поношенный жилет. Затолкав их в угол, протянул свою сильную руку и обхватил Лорел. Сначала она подумала, что он хочет обнять ее. Ее бросило в жар, когда их плечи соприкоснулись.

Но он только взял небольшую кучку одежды, сложенную на сиденье рядом с ней. Потом выпрямился и надел парчовый жилет, в котором был до переодевания.

Пока он застегивал серебряные пуговицы, Лорел издала прерывистый вздох, думая, не слышал ли он постепенно затихавший стук ее сердца.

— Лорел…

— Вы правы, — сказала она. — Я должна извиниться и все объяснить. — Она взглянула на него. — Простите, я очень сожалею, что поехала за вами.

Он, прищурившись, смотрел на нее.

— Мое прощение зависит от ваших слов.

— Это не очень-то по-христиански с вашей стороны, — тихо сказала она. Когда он открыл рот, чтобы снова заговорить, она подняла руку. — Очень хорошо. Я поехала за вами, потому что вы друг лорда Манстера.

Он ничего не сказал. Надев сюртук, он сложил на груди руки и принял снисходительный вид. Казалось, все происходящее его очень забавляло.

— А он-то тут при чем?

Лорел вздохнула — уловка, чтобы выиграть еще минуту на то, чтобы собраться с мыслями.

— Вчера вечером он говорил со мной о довольно пугающих вещах: о политических переменах и развитии науки и о том, как все это вместе приведет наше общество в новый век… реформ. — Термин не очень подходил, но она решилась использовать его, чтобы увидеть, как Эйдан отреагирует.

Он изучающе смотрел на нее в течение длившейся неприятно долго минуты.

— И какое отношение это имеет ко мне?

Она взмахнула руками.

— Как я сказала, вы его друг. Вот я и подумала, возможно… ну… что вы разделяете его взгляды.

— А есть что-то плохое в этом?

Вопрос привел ее в негодование, ведь ее беспокоило будущее Виктории.

— Это зависит от его намерений, не так ли? — Ей было страшно.

— Довольно справедливо… на данный момент. Но если планы Фица окажутся далеко не благородными, что вы-то с этим будете делать?

О Боже. Он добрался до сути этого дела, и опять у нее не было ответа, по крайней мере такого, который можно открыто высказать. Она намеревалась сообщить Виктории о скрытой угрозе, которую представляет лорд Манстер или кто-то другой, с кем он связан. Ведь им, помоги ей Бог… мог быть Эйдан.

Она надеялась, что он тут не замешан.

Девушка набралась храбрости и решила рискнуть:

— А вы знаете, что мог иметь в виду лорд Манстер? Возможно, он принимает участие в деятельности или связан с личностями, которые могли бы навредить королеве. Вы, должно быть, помните, что моя мать служила у матери ее величества, так что понятно, что я волнуюсь.

— Беспокоитесь за королеву?

— Да! — Лорел широко улыбнулась. — Именно так. Она так молода и…

— Имеет большую, чем необходимо, поддержку кабинета преданных министров, всего парламента с деятельными пэрами и членами парламента, и в ее дворце полно слуг и охраны. А вы чувствуете, что королева нуждается именно в вашей защите?

Ею снисходительный смех рассердил ее. Если бы только он знал правду!

— Значит, вы не успокоите меня относительно вашего друга?

Неожиданно что-то изменилось, на его лице не осталось и следа улыбки.

— Я не могу.

Это тихое признание поразило ее: она ожидала, что он просто станет отрицать ее обвинения. В его следующих словах она услышала искренность.

— Он временами тоже тревожит меня. Мне хочется верить, что это всего лишь хвастовство и разочарование, и только, но недавно… — Он замолчал и смотрел в окно на пешеходов и магазины, мимо которых они проезжали. — Он уже не так откровенен со мной, как раньше. — Эйдан почти все время сидел, отвернувшись от нее, но Лорел видела, как напрягались на его шее мышцы. — И это дает мне основание думать, что он, может быть, что-то скрывает. А если это так, я не смогу помочь ему.

— А вы часто делаете это? — тихо спросила она. Ей было нетрудно представить его, утонченного, остроумного, физически здорового, оказывающим помощь неуклюжему, вечно пьяному графу Манстеру. Странно, ходили слухи, что Эйдан часто участвовал в его кутежах, но Лорел еще не приходилось видеть его нетрезвым.

— Я пытаюсь. — От его тихого ответа у нее потеплело на сердце. И в горе и в радости он старался быть верным другом лорда Манстера, и ей хотелось погладить его, обнять и прижаться щекой к его плечу.

Он резко повернулся и остановил на ней суровый взгляд.

— Если вы будете проводить время в обществе Фица, а он играет с огнем, то не приходится сомневаться, что вы тоже обожжетесь. А я, может быть, не смогу помочь ни одному из вас.

Обескураженная, она посмотрела в окно, когда карета замедлила ход. Величественные особняки стояли по краям огромной лужайки.

— Где мы?

— Это Куин-сквер. Вас ждут на ленч у Беатрисы, не правда ли?

— Откуда вы знаете?

— Вчера после спектакля, когда мужчины собрались на рюмку бренди в гостиной Фица, он хвастался всем, кто хотел его слушать, что сегодня вы будете вместе с ним на этом ленче.

Снова в его тоне звучало осуждение. Было очевидно: его раздражает, что она снова будет с графом Манстером. Возможно, он даже ревновал ее. При этой мысли она подавила улыбку и сказала:

— У меня ленч с лордом и леди Девонли. Я не сочла возможным спрашивать, кто еще в списке гостей.

Она замолчала, не желая спрашивать, чтобы не подумали, что ее это интересует. Но не сдержалась.

— А вы приглашены?

— Да.

Ее настроение поднялось, как полуденное солнце, распространяя тепло, что очевидно было видно по ее лицу, и она почувствовала, как запылали ее щеки.

— Однако я отослал им мои сожаления, — продолжал он. — У меня есть дело в другом месте.

— О! — Ее настроение упало. Она постаралась скрыть свое разочарование и в последний раз сделала попытку разобраться в сегодняшних событиях.

— Так вы не скажете мне, почему сегодня ездили в чужой одежде в пользующееся дурной славой место?

— Нет. — Он плотнее сжал губы.

Потом приподнялся, собираясь стукнуть в потолок, давая кучеру сигнал сойти с козел и открыть для нее дверцу. Она, останавливая его, схватила за запястье:

— Подождите.

— Да? — прошептал он вопросительно.

И снова ее сердце забилось спокойнее, недалеко не в привычном ритме.

— Я… я… э… то есть не можем ли мы сначала вернуться на Милсом-стрит?

Когда он с недоумением поднял брови, она объяснила:

— За марципанами и миндальными слойками.

Глава 14

На следующий день после посещения банка, когда Эйдан официально стал вкладчиком проекта павильона для избранных, он отправился в своем кабриолете к холмам невдалеке от Бата, чтобы осмотреть место будущего строительства.

Рядом с ним сидел Фиц, а позади двойняшки Льюис-Паркер, Эмили и Эдвина, которых сопровождал их брат Сэнфорд, прыщавый капризный семнадцатилетний юноша. Он поглядывал на Эйдана, словно прикидывая, как лучше всего избавиться от своего назойливого титулованного старшего кузена.

Их родители ехали где-то впереди, в длинной веренице экипажей, направлявшихся за город. Лорел, как было известно Эйдану, находилась в фаэтоне Мелинды, отстававшем на две кареты от кабриолета.

Он делал все, чтобы не оглядываться слишком часто. Вчера она ехала за ним, выследила обычные места встречи агентов и помешала ему обследовать склад, который мог оказаться веским доказательством финансового мошенничества и убийства.

Он имел полное право уехать, оставив ее в одиночестве, а что он сделал? Он покорился ее выразительному взгляду, умолявшему его вернуться на Милсом-стрит за какими-то проклятыми марципанами. Упаси Боже, чтобы Лорел Сандерсон не довела его и министерство до полного краха.

Позднее в тот вечер он вернулся на Броуд-Куэй и оглядывался каждые несколько минут, чтобы убедиться, что никто не преследует его. И снова, переодевшись рабочим и спрятав кинжал за голенищем сапога, он ходил по верфям, разглядывал строения и расспрашивал людей.

— Ищу работу, — говорил он докерам. — Слыхал, новому владельцу нужны грузчики?

Один из них схватил Эйдана за руку и оценил его способность поднять груз, ощупывая его бицепсы. Затем он потребовал устроить матч по армрестлингу, который окончился ничьей. Пожав плечом, как бы подтверждая, что Эйдан прошел проверку, докер сказал ему:

— Ничего не слышал о новых хозяевах, которые ищут дураков, приятель. Попробуй в «Пибоди».

— А это что такое? — выводя докера из кабачка, указал Эйдан на стоявшее напротив здание склада, деревянные стены и провалившаяся крыша которого весьма подходили к определению, данному Анри де Веру, — «руины».

Неужели это могло быть собственностью, из-за которой сцепились лорд Харкорт и Роджер Бэбкок? Докер отступил назад.

— Держись подальше от этого места, парень. Больно уж странные вещи там происходят.

— Какие же?

— Всю ночь туда тайком пробираются и выходят оттуда разные люди и… — Он пожал плечами, наклонился к Эйдану и понизил голос: — Старина Уилл Шайлер забрел туда как-то ночью помочиться, да так и не вернулся. Утром его нашли, все лицо у него было разбито.

Эйдан покинул это место в полной уверенности, что нашел нужный склад. Дальнейшее расследование могло подождать до окончания пикника, который устраивала «Бат корпорейшн» с целью ознакомить вкладчиков с планами строительства павильона и побудить остальных присоединиться к этому предприятию. Там также будет и Руссо, чтобы раздавать образцы своего эликсира. На этот раз Эйдан собирался попробовать это снадобье.

У подножия холмов возвышались три ярко раскрашенных полосатых шатра, раскрытые с одной стороны занавески трепал ветерок. Поблизости солнце играло на столах, заставленных блюдами, серебряными приборами и рядами бокалов и рюмок. Здесь же расположилась целая армия слуг, привезенных из города вместе с пледами, корзинами еды, бочонками вина, и бутылками пива и лимонада.

Спустя несколько минут кабриолет Эйдана выехал на большую поляну и остановился среди дюжины других экипажей. Вместе с Фицем они высадили близняшек Льюис-Паркер. Приятный ветерок шевелил кружева на их воротничках, манжетах, а заодно и их блестящие белокурые локоны.

— О, кузен Эйдан, какой же вы негодник. Вы не сказали, нравятся ли вам наши платья, — заметила одна из близняшек (он всегда путал их), надув розовые губки.

— Только потому, что их, по-моему, нельзя описать словами — они просто потрясающи.

Он повел девушек за шатер, где были разложены пледы. Засунув руки в карманы брюк, их брат последовал за ними. А Фиц уже отправился за едой. Клод Руссо тоже пробирался к накрытому столу, старательно выбирая себе угощение среди множества блюд.

Эйдан поискал глазами Лорел и увидел, как она проходит через следующий шатер, по пути останавливаясь, чтобы поболтать и поздороваться со знакомыми. Сегодня на ней были бежевое, с розовым, платье и соломенная шляпа, украшенная крошечными шелковыми цветочками, с широкой бархатной лентой, завязанной под подбородком.

Он смотрел на нее, и сердце его сжималось от боли. В ярком дневном свете она ослепляла его, как и в тот день в Лондоне, несмотря на растрепанный вид и грязь на ее лице. До сих пор он видел ее только при свете свечей, в темной глубине его кабриолета. И под звездным небом. Неужели он на самом деле испытывает влечение к женщине, которая представляет угрозу всему, что он пытается совершить здесь, в Бате?

— Послушайте, кузен, не слишком ли вы задумались? — От игривого тона, каким заговорила одна из близняшек, у него заныли зубы.

— Ничего подобного. — Отыскав свободный плед неподалеку от их родителей, он предложил всем троим, и кузинам, и кузену, там расположиться, затем улыбнулся. Поддразнивая их, дернул одну из девушек за закрученный спиралью локон. — Я только не мог решить, которая из вас красивее.

Сэнфорд вытаращил глаза, когда сестра, сидевшая справа от него, заявила:

— Я, конечно. Все это говорят.

— О, Эдвина, ну это же полный вздор.

Пока родственники спорили, Эйдан пристально наблюдал, как гости разошлись по трем шатрам. Многие уже побывали у стола с закусками и возвращались с тарелками, полными ломтей холодного мяса, кусков пирога, фруктов, сыра, булочек, Лорел и Мелинда устроились с Фицем, Беатрисой и Девонли под самым большим из тентов. Уступив уговорам Фица, Лорел подставила свою чашку под струю вина, льющуюся из кувшина лакея. Не надеялся ли он напоить Лорел, чтобы воспользоваться ее состоянием? Фиц не впервые полагался на убедительную силу алкоголя, когда надо было уговорить сопротивлявшуюся женщину.

— Я утверждаю, что отсюда открывается прекрасный вид на Фенвик-Хаус, — размышляла Эдвина. — Жаль, что леди Фэрмонт живет там одна. По моему мнению, такое богатое имение пропадает понапрасну.

Эйдан повернул голову и проследил за взглядом своей кузины. То, что он увидел, поразило его. Он никогда не задумывался, как близко отсюда находился дом Мелинды. Только сейчас он понял: тот кусок земли, отведенной под павильон для избранных, изначально был частью владения Фэрмонтов.

В его голове мгновенно всплыло все, что он знал об этом имении. В отличие от титула Фэрмонтов дом и прилегавшая к нему земля принадлежали непосредственно Мелинде. Еще в давние времена они были переданы ей по наследству родителями ее матери. Еще он знал, что первоначально эти владения не доходили с восточной стороны до Котсуолдского предгорья и муж Мелинды скупил все земли в радиусе двух миль от дома, чтобы сохранить нетронутыми живописные виды.

Связь Мелинды с «Корпорейшн» — не на это ли намекал доктор Бейли в тот день, когда она заболела? Зачем ей продавать этот кусок земли? Она не могла нуждаться в деньгах. Эйдан знал, что ее ежегодный доход составлял более восьми тысяч фунтов.

Или он почему-то не был ей выплачен?

Обернувшись, он схватил руку Эдвины и поднес ее к своим губам.

— Спасибо, моя дорогая. Вы очень наблюдательны. А теперь, если позволите, мне нужно уйти. — Они бурно запротестовали, но он уже вышел из шатра.

— Какой восхитительный пейзаж! — воскликнула Лорел. Перекусив, она отправилась прогуляться с Мелиндой и лордом Манстером. С заросшей травой вершины холма во все стороны открывался изумительно красивый вид. На южной стороне возвышались шпили, башенки и купола. На северной стороне до самого туманного горизонта открывался великолепный вид.

— Вы говорите, эти очаровательные холмы и есть Котсуолдс?

— Ну разумеется, — сказала Мелинда с довольной улыбкой. Казалось, ей доставляло огромное удовольствие восхищение Лорел.

Лорел беспокоилась, что сегодняшние развлечения переутомят графиню. Она даже предложила вместе тихо провести день в Фенвик-Хаусе, но та настояла на поездке. Сейчас, глядя на шелковые цветы, украшавшие ее шляпу и отбрасывавшие розовую тень на ее посвежевшие щеки, Лорел была вынуждена признать, что несколько дней отдыха совершили чудо, вернув женщине прежнюю жизнерадостность.

Успокоенная, она смотрела на панораму, открывшуюся передними.

— Я и не знала, что Котсуолдс находится так близко к Бату.

— Рукой подать. — Лорд Манстер поднял камешек и бросил его вниз по склону. Он с увлечением стал рассказывать, как известняковый водоносный пласт, находящийся под холмами, насыщен минеральной водой, сделавшей Бат знаменитым.

Лорел почти не слышала его, глядя на сине-зеленые холмы, уходившие вдаль, на сколько хватал глаз. Однако, как ни мало она помнила о своем раннем детстве, она знала, что ее жизнь началась где-то в этих краях.

Дядя Эдвард очень мало рассказывал о Биллингтоне. Понимая, какую боль ему причиняли воспоминания о сестре, которую он потерял, Лорел перестала расспрашивать дядю. Теперь его уже не было, и ответы на ее вопросы навсегда ушли вместе с ним в могилу.

Если только она не сумеет узнать что-нибудь сама…

Лорд Манстер что-то бубнил, а она продолжала смотреть на холмы и долины, которые когда-то называла домом. Почему она не могла ничего вспомнить о той жизни? Все ее существо до кончиков пальцев дрожало от желания дотронуться до чего-нибудь из своего прошлого.

Мелинда взяла в ладони ее руку.

— Что-то случилось, дорогая? Вы побледнели, и рука у вас совсем холодная.

— Ветерок становится прохладным. Давайте вернемся к остальным гостям.

— Еще один бокал вина согреет вас, Лорел.

Она почувствовала, как сжались пальцы Мелинды, когда лорд Манстер назвал ее по имени. Их взгляды встретились, и она приподняла бровь, как бы говоря: «Это не моя идея», — и надеялась, что графиня это поняла.

Они вернулись под тент, где было шумно и суетились лакеи, собирая посуду. Все уже встали со своих мест.

— Мистер Джайлс Хендерсон из «Бат корпорейшн» отвечает на вопросы, касающиеся павильона, — сообщила им леди Девонли. — А потом он проведет всех и покажет, где будут установлены все эти устройства.

Лорд Манстер вложил в руку Лорел бокал с вином. Она рассеянно поблагодарила его, все ее внимание сосредоточилось на походке, легких движениях длинных ног появившегося Эйдана. Он остановился около толпы, собравшейся вокруг олдермена.

Толпа расступилась, впуская его в круг. Женщины приседали, мужчины кивали. Некоторые, перед тем как снова остановить свое внимание на ораторе, перекинулись с Эйданом несколькими словами.

Лорел испытывала противоречивые чувства, глядя, как властно он управляет людьми. И думая, как легко он одним словом или жестом мог бы подчинить ее, если бы она не была осторожной. Она уже уступила соблазну в театре, когда позволила ему поцеловать ее, и еще раз вчера, когда поехала за ним на Эйвон-стрит. Она сделала это, чтобы побольше узнать о нем, а то, что она выяснила, давало ей повод никогда не доверять ему.

«Вы расскажете мне, что вы делали в том месте и в той странной одежде?» — спрашивала его она.

«А вы рассказали мне, почему вы однажды надели желтое платье, когда должны были носить черное?»

Так они зашли в тупик. Что дальше?

Лорд Манстер, стоявший рядом, отвлек ее, предложив свою руку:

— Пойдем поближе и послушаем, что скажет мистер Хендерсон. Павильон для избранных и эликсир Руссо тесно связаны, ибо каждый должен обеспечить успех другого. Вас интересуют капиталовложения в этот курорт?

Она чуть не сказала «нет», что у нее нет средств на такую роскошь, как инвестирование курорта. Но, как богатая вдова, она наверняка должна была иметь их. И не только это, но и проявить интерес к предприятию, которое имело такое важное значение для него, и этим заставить его продолжить разговор.

Накануне за ленчем у его сестры больше всего говорили о политике, на что Лорел и надеялась, однако ее ожидание оказаться в окружении «радикальных реформаторов» не оправдалось.

Группа, собравшаяся за обеденным столом, включая леди Девонли, осуждала многое в политике, проводимой новой королевой. Говорили, что, будучи женщиной, Виктория предоставляла слишком много свободы своим министрам, вигам и что в недалеком будущем влияние класса землевладельцев сменится системой, при которой даже самый бедный рабочий будет иметь голос в правительстве.

Лорел подумала, что вряд ли такое возможно, но понимала, что лучше не высказывать своих мыслей. Лорд Девонли больше всего опасался, что потеря власти приведет к утрате богатства. Лорд Манстер только поворчал. Вот, мол, к чему это приводит, когда корону надевают на голову наивной молоденькой девчонки.

Несмотря на неуважительный тон, это не был разговор предателей. Эти люди были традиционалистами, тори, а не радикалами, и Лорел начинала сомневаться, права ли была Виктория относительно своего кузена. Но вполне возможно, что Джорджу Фицкларенсу хватало ума скрывать от сестры и общих знакомых свои радикальные взгляды.

Может быть, он и его приятели-демагоги встречались тайно… Скажем, в заброшенных домах старой части города, куда люди, подобные лорду и леди Девонли, не решались ступить.

Куда накануне заходил переодетый Эйдан.

— А вы, Лорел? Вас интересует инвестиция, которую я имею в виду? — повторил свой вопрос Фицкларенс, прерывая ее размышления.

Она растерялась.

— Ну да, очень. Может быть, вы посоветуете мне, что надо делать, чтобы участвовать в таком предприятии.

Он расправил плечи.

— Я был бы с-счастлив. Этот проект очень важен для меня, от него зависит моя жизнь. Я вложил в него слишком много и уверен в успехе.

Мистер Хендерсон начал водить слушавших его по вершине холма с места на место, описывая, что и где будет находиться. Лорел с Фицкларенсом следовали за ним. Фиц взял ее под руку. Земля здесь была бугристой, и этот жест не казался неприличным, если не считать факта, что у его спутника была жена. Лорел постоянно думала о бедняжке Мэри Уиндем-Фокс, оставленной дома с детьми в то время, как ее супруг затевал интрижку с другой женщиной.

С ней в данном случае.

Она сдержала желание выдернуть свою руку.

— Я сомневаюсь, — спокойно сказала она, — что этот проект будет очень прибыльным делом.

— О, моя д-дорогая, он значит для меня бесконечно больше, чем просто деньги. Я хочу внести свою лепту в обустройство этого города, помочь создать что-то в-вечное. Наследие, можно сказать.

Он посмотрел вдаль, и неожиданно его лицо стало моложе, радостнее, и на нем появилось мечтательное выражение. У нее невольно дрогнуло сердце.

— Очень благородная цель, сэр. Я убеждена, что это предприятие оправдает ваши надежды.

— Вы думаете, они установят мемориальную доску с моим именем где-нибудь на з-здании?

Боже мой, неужели в его глазах были слезы? Не произнес ли он эти слова с легкой дрожью?

Следовало ли верить в эту трогательную беззащитность, или он унаследовал от матери актерский талант?

Скрывая свое недоверие, она ответила:

— Я не сомневаюсь в этом. Судя по вашему сотрудничеству с месье Руссо, вы обязательно достигнете успеха.

Она почувствовала, как его рука напряглась. Краем глаза он увидел французского ученого, стоявшего рядом с лордом и леди Харкорт, Джулианом Стоддардом и другими.

— А, вы, наверное, имеете в виду мое участие в расходах на создание эликсира. Сегодня вам предоставляется второй шанс попробовать творение господина Руссо.

Лорел взглянула на его карие глаза с отяжелевшими от алкогольных излишеств веками. Она поняла, что он забыл их разговор в театре, когда признался в сотрудничестве с Руссо и ему подобными, желавшими войти в «новый век».

Тогда он тоже был пьян и уже не помнил, что говорил. Что в его словах было правдой? Если он действительно хотел создать значительное наследие, зачем он лгал о своих отношениях с Руссо?

— Вам и вправду уже лучше?

Пока Джайлс Хендерсон объяснял систему цистерн, труб и насосов, которые направляли бы термальные воды, вытекавшие из-под холмов, в бассейны будущего павильона, Эйдан подошел к Мелинде.

— Если вы устали, я отвезу вас домой.

Она кокетливо покачала головой:

— Не говори глупостей. Я чувствую себя великолепно. Тем более в такой прекрасный день.

Эйдан взглянул на западный край неба, где собирались темные тучи.

— Пока гроза еще далеко. — Он снова посмотрел на Мелинду, ее глаза блестели, и лицо порозовело. — Вы выглядите изумительно и настолько молодо, чтобы могли бы соблазнить мужчину вдвое моложе вас.

— Вероятно, многие потянутся в Бат, когда построят павильон.

— Надеюсь, — кивнул Эйдан.

Вдруг резкий мужской голос привлек его внимание к стоявшим перед Хендерсоном людям.

— Кажется, не все разделяют ваши восторги.

— Не было бы проще поместить курорт у основания холма? — снова выражал недовольство Джеффри Тафт. — Тогда стали бы более простыми инженерные работы и осуществление проекта без конца бы не откладывалось.

— Но, поступив так, мы потеряли бы этот ни с чем не сравнимый пейзаж, — широким жестом указал Хендерсон.

— Признаюсь, я тоже испытываю подобные сомнения, — заговорил Девонли. — Но мистер Хендерсон прав. В наше время люди предпочитают проводить досуг в комфортной обстановке.

— А что ты думаешь? — шепотом спросила Мелинда Эйдана. — Не сделали они глупость, расположив павильон здесь, или эти технические приспособления невозможно установить в другом месте?

— Оба вопроса хороши. — Он предложил ей руку, она с благодарной улыбкой слегка оперлась на него, и он вывел ее из толпы. — Но нечто другое разжигает мое любопытство. Что же такое случилось, что вы отказались от этой земли?

Мелинда замерла, ее лицо исказилось от досады.

— Как ты узнал?

В ответ он только поднял бровь.

Она поджала губы.

— Даже ребенком ты был слишком наблюдательным для своего возраста.

— Человек зачастую узнает больше, ничего для этого не предпринимая, и нельзя быть уверенным, что полученные знания пригодятся тебе в будущем. — Он остановился и взял в ладони ее руку. — Так вот… земля. Почему вы ее продали? Наверняка дело не в финансовых проблемах?

— Боже, нет у меня денежных затруднений. И я не продала землю, а пожертвовала ее.

Настала его очередь удивляться.

— Вы отдали ее насовсем?

— Правильнее было бы сказать «обменяла», отдала в обмен на большую долю акций в павильоне для избранных. О, не смотри на меня так. Бат — мой дом, и я верю в этот проект. Его успех обеспечит прекрасное будущее этому городу.

— Поверьте, Мелинда, в лучшем случае это рискованное дело. Почему вы не посоветовались со мной? Неужели у вас не нашлось по крайней мере опытного адвоката, чтобы посмотреть документы?

Она рассердилась:

— Неужели надо напоминать тебе, что я не ребенок и Фенвик-Хаус и все, что относится к нему, принадлежит мне по праву. Просто я делаю то, что считаю правильным.

Он пристально посмотрел на нее. Так вот какие дела она вела с «Бат корпорейшн». Обсуждала пожертвование земли, на которой будет построен павильон. Если это осуществится…

И она явно не хотела, чтобы он знал об этом.

— Почему вы мне ничего не сказали? — спросил он. — Вы мне не доверяете?

— Не в этом дело. Мне просто не хотелось, чтобы меня отговорили. Как я уже сказала, я финансово независима и вполне способна принимать решения сама. Ты ищешь чьего-то подтверждения собственным решениям? Нет. Тогда почему этого ждут от меня? Просто потому, что я женщина?

— Леди и джентльмены, если нет больше вопросов, — объявил Джайлс Хендерсон, — мы все можем попробовать эликсир месье Руссо.

Оживившиеся лакеи внесли в самый большой полосатый шатер бочонок и сняли с него крышку. Руссо сам начал половником разливать по чашкам воду с отвратительным запахом. Взволнованные гости окружили его.

Эйдан едва не выбил чашку из руки Мелинды. Сколько шарлатанских снадобий подносил его отец к губам его матери в последние месяцы ее жизни, а тем временем она таяла, а счастье семьи разрушалось. Но он придержал язык, когда, откинув голову, Мелинда осушила снадобье. Чашка попала и в его руки.

Лорел тоже попробовала эликсир. Она сморщила нос и, обернувшись, через плечо посмотрела в другую сторону. Не собиралась ли она выплеснуть напиток на траву? Ему хотелось, чтобы она это сделала. Фиц подставил ладонь под дно чашки, заставляя ее выпить все до конца. Лорел послушалась.

Что-то больно ударило в грудь Эйдана. Эта женщина была для него загадкой, вызывала у него подозрения, злила его… и все же единственным его желанием было защитить ее. Накануне она почти сорвала операцию министерства, а его первым порывом было обеспечить ей безопасность.

Такие минуты напоминали ему, что служба часто оставляла его беспомощным, лишая возможности спасти тех, кто был ему дорог. Он не мог полностью довериться ни одному из них — ни Мелинде, ни Беатрисе, ни Фицу… И Лорел тоже. Он не мог объяснить, почему подозревает, что этот эликсир и весь этот павильон для избранных просто мошенничество. Он мог только притворяться, что ничего не знает, до тех пор пока не найдет достаточные доказательства, которые вывели бы преступников на чистую воду.

Неужели Мелинду одурачили с этим ценным участком земли? Не отравили ли их всех этим эликсиром? Выбора у него не было, он мог только молча наблюдать и надеяться, что найдет ответы раньше, чем им нанесут непоправимый вред.

Он поднял свою чашку и выпил.

Глава 15

Эликсир, растекаясь по телу, подобно дорогому бренди, согревал и вызывал приятное покалывание. Эйдан не ощущал никаких болезненных последствий, ничего, что бы заставило его подозревать, что вода содержала что-то еще, кроме перечисленных Клодом Руссо ингредиентов.

Что его так тревожило? То, что прошлые страшные испытания, через которые прошла его мать, повторятся? Или то, что обморок Мелинды в курортном зале был вызван этим эликсиром? Вокруг он не замечал никаких доказательств этого, а видел только веселые лица, слышал оживленные разговоры, прерываемые смехом.

Он не мог отрицать, что эликсир, по-видимому, сразу же оказывает положительное влияние. Он чувствовал, как в нем кипела жажда жизни и силы переполняли его, как будто он мог сейчас без труда пробежать милю или выдержать в рестлинге несколько раундов.

Мелинда смотрела на него с чуть заметной улыбкой:

— Ну и как?

— Возможно, что-то в этом есть. — Он набрал в легкие воздуха, ощущая, как наливаются силой его мускулы. — Я чувствую себя замечательно.

— Теперь, надеюсь, ты понял, почему так взбудоражен весь Бат.

— И вы, Мелинда, — сказал он. — Вы были в списке все это время, а это значит, что вы регулярно принимали дозы эликсира.

— Да, и за исключением приступа усталости от того, что я однажды перенапряглась, мне еще никогда не было так хорошо.

Эйдан кивнул, решив не обращать внимания на слабое, но настойчиво не покидавшее его сомнение, прятавшееся в дальнем уголке сознания.

Раскат грома раздался над холмами. Мелинда вздрогнула. Некоторые леди вскрикнули от испуга и затем нервно рассмеялись.

— Гром в марте? Как странно. — Леди Харкорт подошла к выходу из шатра и взглянула на небо. — Боже мой, нам пора уезжать. Боюсь, гроза уже близко.

Началась суета, люди собирали свои вещи и кричали своим кучерам, чтобы те подняли складные крыши карет. Едва упали первые капли дождя, как прибежал лакей Мелинды и принес ей зонтик.

— Вы же не хотите промокнуть до костей, миледи.

Графиня без лишних слов нырнула под зонтик.

— А где Лорел?

Эйдан тоже ее не видел. В беспорядочной толпе он заметил своих молодых родственников, взбиравшихся в громоздкую карету родителей. Фиц посадил сестру в коляску и устроился позади нее. За ним последовал Девонли и закрыл дверцу. Маргарет Уитфилд взвизгнула, и они с капитаном Тафтом бросились к своему экипажу.

Дождь усилился, косыми потоками падая на холмы. Вода стекала с полосатых тентов ручьями, а порывы ветра угрожали перевернуть стальные стойки и парусиновые крыши шатров.

Эйдан повернулся к Мелинде и прокричал, чтобы было слышно:

— Уезжайте! Я найду Лорел и постараюсь благополучно доставить ее домой.

Она заколебалась, собираясь с ним поспорить, но затем кивнула и поспешила уйти со слугой, державшим над нею зонтик.

Невзирая на дождь, промокшие лакеи продолжали убирать привезенные для пикника запасы еды и разбирать шатры. Среди всей этой суеты появилась фигурка в серо-розовом платье. Словно гонимый ветром цветок, бежала Лорел, вернее, шла ускоренным шагом, волоча по траве свои промокшие юбки.

Эйдан поспешил к ней.

— Я уже отправил Мелинду. — Он взял ее за руку. — Вон там мой кабриолет. Я отвезу вас домой.

Сгибаясь под непрекращавшимся дождем, она сердито посмотрела на него из-под намокшей шляпки. Понимая, как неловко она должна была себя чувствовать, он как можно быстрее вел ее по мокрой земле.

Его экипаж стоял один на пустой поляне, брошенный всеми, хотя он еще слышал скрип карет, съезжавших на большую дорогу. Он обрадовался, увидев, что кто-то любезно поднял крышу его кабриолета и сиденья остались относительно сухими. Лошадь спокойно стояла, не замечая перемены погоды.

— Вы желаете сесть сзади? — спросил он Лорел, открывая перед ней дверцу.

Она покачала головой и взобралась на переднее сиденье. Эйдан сел рядом с ней.

Развязав под подбородком бархатные ленты, она сняла шляпку, с которой текла вода, и бросила ее на сиденье позади них.

— Мы насквозь промокли.

— Не обращайте внимания на такие пустяки. — Он стянул с плеч сюртук и набросил его ей на плечи. — Извините, он мокрый, но все же защитит вас от холода.

— Очень мило, благодарю вас. Внутри он совсем сухой.

Просунув в рукава руки, она натянула сюртук плотнее на себя.

Глядя, как она просовывает руки в его рукава, он почувствовал, как странно возбуждающе это выглядело, и в нем пробудились инстинкты собственника. Ему хотелось бы, чтобы она была в его объятиях, а не в его одежде. Когда она опустилась на сиденье, он заметил, что девушка вся дрожит, и почувствовал укор совести. Как он мог предаваться таким мыслям, когда он прежде всего должен был отвезти ее в какое-нибудь сухое и теплое место?

— Вы в порядке? — спросил он, трогая с места лошадь.

Вместо ожидаемого банального ответа, которого он ожидал, она удивила его, повернув к нему сияющее лицо.

— Я чувствую себя великолепно, а вы?

Он усмехнулся:

— Будь я проклят, если полностью не присоединюсь к вашим словам.

— Спасибо дождю, а то я не могла дождаться, когда кончится этот пикник. Мне там все смертельно надоело.

Такое заявление еще больше разожгло его любопытство, и он подумал, где же она все-таки была. Но спуск с мокрого от дождя склона требовал всего его внимания, и он оставил вопрос при себе. Когда они оказались наконец у подножия холма, то увидели вдалеке на дороге удалявшуюся карету Джеффри Тафта. Она свернула в сторону, оставив их с Лорел совсем одних под дождем на сельской дороге.

Ветви деревьев, обрамлявших дорогу, сплетались над их головами, образуя сумрачный тоннель, в какой-то степени спасавший их от дождя. Но ветер приносил влагу, пробиравшуюся под символическую крышу. Лорел подняла голову и улыбалась, когда случайные капли падали ей на лицо.

Даже растрепанной и промокшей она была прелестна, тем более оттого, что не сознавала этого. Золотистые волосы, освободившиеся от шпилек, в беспорядке падали ей на спину. Ее губы были полураскрыты и влажны, блестели белые зубы. Это вызывало у Эйдана желание коснуться ее. Поцеловать.

Он остановил лошадь и бросил на сиденье вожжи. Взяв Лорел за подбородок, повернул ее голову и провел губами по ее мокрым губам, слегка касаясь языком. Ощутил при этом вкус Дождя и сладость, которую невозможно забыть.

Она вздохнула, и, приняв этот вздох за разрешение, он стал целовать ее, наслаждаясь податливостью ее губ и языка.

Он опомнился от острого ощущения всего, что окружало их: стучавшие по листве капли дождя, благоухание кожи Лорел, смешавшееся с влагой шелка и полотна, но сильнее всего от обжигающего жара соприкосновения их губ, от которого его охватывала опьяняющая волна наслаждения.

Он хотел ее, ему не терпелось снять с нее одежду, соприкоснуться обнаженными телами, как это делали сейчас их губы. Он обнаружил, что даже одни только поцелуи, без прикосновения к другим частям ее тела, были возбуждающе эротичными. Это разжигало в нем предвкушение и до боли обостряло желание.

Однако он остановил себя. Сначала она сидела не шевелясь, сложив руки и закрыв глаза, с полураскрытыми вспухшими губами. Затем ее пушистые ресницы поднялись. Она с изумлением посмотрела на Эйдана. И озадаченно свела брови.

— Он тоже пытался это сделать, — сказала она. — Но с вами все совсем по-другому.

Он так надеялся, что перерыв между поцелуями будет коротким, но ее слова остановили его.

— О ком вы говорите?

— О вашем друге, лорде Манстере. Он пытался поцеловать меня. Можете представить, какой нахал? — Она рассмеялась, на щеке появилась ямочка.

Внезапно гнев охватил его, вскипевшая кровь застучала в ушах.

— Как он посмел сделать это? Когда?

— После того как попробовали эликсир, как раз перед тем, как начался дождь. Вот почему я и ушла. Я так на него рассердилась. Такая наглость! — Она передернула плечами и выпрямилась. — Мелинда беспокоилась обо мне?

— Да, но я сказал ей, что найду вас и отвезу домой. Теперь понятно, почему вы исчезли. — Он со злостью смотрел на покрытую лужами дорогу и бормотал проклятия. — Мне следует свернуть его проклятую шею.

Это были не просто слова. Эйдан думал, что если Фиц появится перед ним, его приятелю несдобровать.

Он вздохнул. Боже милостивый, откуда берутся такие мысли? Он прекрасно понимал намерения Фица, именно поэтому так часто вмешивался в его дела, чтобы помешать своему другу королевского происхождения погубить репутацию уважаемой женщины. Эйдан считал это само собой разумеющимся. Не часто развязное поведение Фица вызывало у него такой гнев. Лорел взяла его за запястье.

— И вы избили бы человека за то, что только что сделали сами?

Насмешливый огонек блеснул в ее глазах, а губы сводили его с ума. Эйдан пожалел, что в это утро выбрал такие облегающие бриджи. Он подобрал вожжи и надеялся, что она не заметила, как его тело откликается на ее близость.

— Вы совершенно правы. Не понимаю, что это нашло на меня. — Он прищелкнул языком, и лошадь тронулась. — Теперь я отвезу вас домой.

Она крепче и решительнее сжала его руку.

— Нет. Давайте лучше покатаемся. — На ее лице появилась хитрая улыбка. — Или лучше дайте мне вожжи.

Лорел не знала, что заставило ее высказать такую наглую просьбу. А еще оценивала его поведение. Одно дело, когда вдова едет с мужчиной в открытой коляске на виду у дюжины других экипажей. И совсем друroe — отправиться с ним одной по заброшенной дороге. Но ей было бы легче перестать дышать, чем устоять перед ним.

Прижимаясь к нему плечом, она трепетала от возбуждения. Ее слегка лихорадило… и, помоги ей Боже, такая безрассудная храбрость владела ею, как будто на гребне высокой волны ее несло к неизведанному берегу.

В эту минуту она ему полностью доверяла. Лорел засмеялась, прищелкнула языком и пустила лошадь рысью, все больше и быстрее отдаляясь от пригородов Бата. Вскоре они оказались на южном склоне Котсуолдских холмов, где на укрытых от ветра полянах пробивалась ранняя весенняя бледная зелень.

Она погоняла лошадь, и та охотно ускоряла бег. Они мчались по дороге, и сельские пейзажи мелькали по сторонам. Лорел снова рассмеялась, когда ветер подхватил ее волосы и они развевались за ее спиной. Намокшие юбки облепили ее ноги, а из-под края подола выглядывали кисточки ее сапожек и шелковые чулки.

Заметил ли это Эйдан?

Быстрый взгляд подтвердил, что это привлекает большую часть его внимания, что доставило ей полное удовлетворение. Продолжая смеяться, она отпустила вожжи. Теперь они неслись по мокрой дороге, из-под колес летели комья грязи, и вдруг они ударились обо что-то, экипаж встряхнуло и затем резко всей тяжестью опустило на землю.

У Лорел стучали зубы и из глаз сыпались искры.

— Держитесь! — Эйдан мгновенно подхватил ее и крепко обнял, переводя лошадь на шаг. Он продолжал держать ее, обволакивая восхитительным коконом мужской чувственности. — С вами все в порядке?

— Да, все хорошо. Простите, но я не справилась… — Она не могла устоять перед желанием снова прижаться к этим крепким широким плечам, к этой мускулистой груди. От него исходило тепло и блаженное ощущение безопасности…

Его губы с такой нежностью касались ее волос, что в ней жарким пламенем вспыхнуло желание. Ее тело неожиданно потребовало ласки, она повернулась и посмотрела ему в лицо. Он еще крепче обнял ее за талию и, наклонившись, овладел ее губами, раскрывая и лаская их языком с такой жадностью, что у нее не находилось сил или желания от этого отказаться.

А его руки… Она прижималась боком к его груди, и они скользили по ее телу, повторяя изгибы ее грудей, спускаясь ниже талии по ее животу и бедрам.

В ее теле словно натянулись струны, готовые лопнуть от неудовлетворенного желания. Крохотное чувство опасности предупреждало ее, что, если она не смогла справиться с каретой, то не совладает и с разгоравшейся внутри страстью.

Стараясь не замечать этот голос, она взяла руки Эйдана, и, желая поделиться с ним наслаждением, которое он доставлял ей, стала водить ими по своему телу, проводя ими по ее юбкам так, чтобы он гладил ее бедра вверх и вниз.

Вожжи небрежно валялись на сиденье, а лошадь сошла с дороги и сунула голову в придорожные кусты. Лошадь жевала траву, и от ее движения кабриолет ритмично покачивался в усыпляющем ровном ритме. Лорел вся пылала от разгоравшейся страсти. Она перевернулась в объятиях Эйдана так, что ее грудь прижалась к его груди.

Порыв холодного воздуха коснулся ее лодыжек, затем колен. У нее замерло сердце, когда он запустил руку ей под юбки, и жаркая волна пробежала по ее ноге. Сердце громко застучало, у нее перехватило дыхание, она была в каком-то экстазе, и от предвкушения у нее кружилась голова.

Где-то в глубине подсознания мелькнула мысль, что солнце уже опустилось за холмы, дождь прекратился, и его шум сменился вечерним стрекотанием сверчков. Скоро наступит ночь и укроет их темнотой.

Если они задержатся здесь надолго, то как далеко могут зайти?

Ей не хотелось уезжать.

Неожиданно рука Эйдана замерла, и он оторвался от ее губ. Выражение тревоги на его лице испугало Лорел.

— Что случилось?

Нахмурившись, он кивнул в сторону лошади. Животное перестало жевать и стояло, подняв голову, насторожив уши, и ноздри у него дрожали.

— Кто-то едет. — Ловким движением Эйдан поднял валявшиеся вожжи.

Спустя минуту шум возвестил, что с севера приближается экипаж. С быстротой опытного наездника он развернул лошадь и направил ее рысцой в сторону Бата.

— Ваша шляпка, — сказал он.

Лорел поднесла руки к рассыпавшимся волосам. Эйдан повернулся, дотянулся до заднего сиденья и ухитрился двумя пальцами уцепиться за край ее шляпки. Он бросил ее Лорел на колени. Дрожащими пальцами она собрала волосы в узел на затылке, водрузила на него шляпку и завязала под подбородком намокшие ленты.

Вскоре их догнала карета. Когда экипаж проезжал мимо них, сидевший в нем джентльмен посмотрел на них из окна и помахал им рукой. В ответ Лорел и Эйдан помахали ему и стали смотреть вперед как будто ничего компрометирующего не омрачило их выезд за город.

Пока они добрались до города, небо совсем потемнело, стало почти фиолетовым. Эйдан молчал, сжав челюсти, и не отрывал глаз от дороги. Его поведение приводило Лорел в смятение, она чувствовала себя несчастной от смущения и растерянности. Не считал ли он ее распутной? Что же заставило ее вести себя так опрометчиво, безрассудно?

Но одного взгляда на его мощную фигуру и чеканные черты лица было достаточно, чтобы она снова почувствовала ту страсть, которая привела ее в его объятия, и она знала, что малейший его знак — слово, прикосновение, взгляд, — и она снова очутится в его объятиях.

— Я спросил вас, доверяете ли вы мне, — неожиданно, заставив ее вздрогнуть, сказал он. Эйдан не сводил глаз с дороги, а выражение его лица было строгим и мрачным. — Этот вопрос я должен был задать себе. — Он со злостью смотрел на дорогу. — С вами, Лорел, я уже ни в чем не уверен. Простите.

Она покачала головой. Он был таким же «негодяем», какой вдовой была она сама. Так кем же он все-таки был на самом деле?

Даже то, как он умело правил лошадью, наводило ее на мысль, что он не похож на мужчин своего класса. Она вспомнила, как он переоделся накануне, когда поехал на Эйвон-стрит. Все это вызывало у нее подозрения, что он был членом какой-нибудь радикальной политической фракции. Но она думала и о том, как он интересовался ее прошлым, как расспрашивал других о новом курорте, эликсире… Она вдруг вспомнила о той ярости, с которой он пытался убедить ее не пробовать эликсир Руссо. И вдруг она поняла, по крайней мере отчасти: Эйдан, как и она сама, расследовал… какое-то дело. Что-то связанное с павильоном для избранных. Но для кого? И зачем?

Она ничего не сказала о своем открытии. Они уже ехали не по разбитой дороге, а по мощеным улицам Аппер-Тауна. Если начать расспрашивать его, то это приведет лишь к расспросам о ней самой и обстоятельствах, о которых она поклялась никому не рассказывать. Короне еще предстояло устойчиво венчать голову новой королевы, и Виктория не могла допустить, чтобы о ее семейных неурядицах стало известно публике.

Там, где Уолкот-стрит переходит в Нортгейт, Эйдан поехал медленнее, чтобы влиться в поток экипажей, двигавшихся по дороге. Обе улицы были переполнены: по вечерам жители отправлялись на балы, приемы, в театры. Они свернули в сторону, приближаясь к дому на Эбби-Грин, где остановилась Лорел. Скоро она расстанется с ним и проведет остаток ночи в одиночестве, пытаясь проникнуть в тайну, кто он такой и почему самое легкое его прикосновение пробуждает в ней безудержную страсть.

Когда они проезжали мимо Гранд-Парейда, выходящего к реке, она не удержалась и перед разлукой дотронулась до него. Лорел обвела кончиками пальцев овал его щеки. Он вздрогнул, но она не отстранилась, а взяла его за подбородок и повернула его голову лицом к себе.

— Вы не должны ругать себя за то, что произошло. Моя вина нисколько не меньше.

Эйдан ничего не ответил, но ехал дальше с таким решительным видом, что она смотрела на него с недоумением. Казалось, он сердился. На нее? На себя?

Проехав Йорк-стрит, они направились к Эбби-Грин, где карета остановилась.

Лорел слышала шум проезжавших экипажей и лошадей, доносившийся со Столл-стрит, но здесь было темно и стояла мертвая тишина.

Эйдан взял в ладони ее лицо.

— Я просто потерял власть над собой.

— Я тоже.

Мрачное настроение, сохранявшееся у него всю дорогу, так и не исчезло. Он прижал ее к себе, но в этом не было ничего интимного, а всего лишь упорство.

— Вы не понимаете, Лорел. Я хочу вас. Будь на вашем месте другая женщина, мы бы сейчас находились в моем доме, в моей спальне. В моей постели. И все бы кончилось одной этой ночью.

Она чуть не задохнулась, все внутри ее затрепетало от того, что она видела в своем воображении, слушая его признания.

— О, я… — начала она, но он оборвал ее:

— Не надо ничего говорить, Лорел. Послушайте. — Он не выпускал ее рук из своих. — Вы не из тех женщин, которых я тащу в свою постель. Вы из тех, которых я стараюсь избегать. Всегда. Но сегодняшний день стал исключением. Я потерял власть над собой. Будь я проклят, Лорел, но я мог бы овладеть вами прямо здесь, на этом сиденье. Но так не занимаются любовью с леди.

Его горячность испугала ее. Теперь образы, создаваемые ее воображением, стали грубыми, отталкивающе обнаженными и отвратительными. Лишиться девственности в карете, под открытым небом… И все равно она бы его не остановила.

Его слова поразили ее.

— Клянусь, я не понимаю. Только сознаю, что становлюсь для вас опасен. Это не игра, Лорел! Потому что, когда я с вами, мне просто нельзя доверять.

Он вышел из экипажа и подал ей руку, помогая сойти. Едва взглянув на нее, он встал как солдат в положении «смирно» с застывшим на лице выражением напряженности, боли и гнева. Неизмеримая темная пропасть разверзлась между ними.

Ей хотелось преодолеть ее, обнять его, поцеловать, успокоить и показать всю глубину своего доверия к нему. Отчужденное выражение его лица остановило ее, и она поспешно поднялась по ступеням, не замечая слез, подступивших к ее глазам.

Глава 16

Финеас Миклби, упираясь ногами в буфет, в котором хранилась кое-какая провизия, сидел, медленно покачиваясь на стоявшем на задних ножках стуле. Последние несколько минут он молча слушал отчет Эйдана о вчерашнем пикнике: кто там присутствовал, подробности относительно павильона для избранных, о которых рассказал Джайлс Хендерсон.

К этому Эйдан добавил еще одно странное явление, которое он наблюдал этим утром, когда «Барклиз банк» открыл свой двери. Внутри сразу же образовалась очередь, состоявшая главным образом из участников вчерашнего пикника. Наблюдая за ними из подъезда дома напротив банка, Эйдан догадался, что они пришли, чтобы купить акции проекта павильона для избранных.

Он убедился в правильности этого предположения, посетив банк лично, когда ажиотаж утих.

— Поразительно, как титул открывает мне доступ к самым разным официальным документам. Оказывается, быть графом очень удобно, — заметил он.

Миклби нарочито удивился:

— Вот бы никогда не подумал.

Эйдан игнорировал его насмешливый тон.

— Все эти люди только что не выталкивали друг друга, чтобы быть первыми в очереди желающих вложить деньги. Пришли даже те, кто уже стал инвестором проекта, чтобы вложить в него еще денег. Такие люди, как маркиз Харкорт, майор Бредфорд и мои родственники, Льюис-Паркеры. Даже циник Джеффри Тафт, кажется, преодолел свои дурные предчувствия, ибо и его привело туда желание опустошить собственные карманы.

— Это в некоторой степени снимает с него подозрения, — перебил Эйдана Миклби.

— Да, и мне удалось подобраться к его любовнице, когда она ходила по магазинам и разглядывала витрины. У бедной женщины были темные круги под глазами, но на лице сияла улыбка. Знаете, что она мне сказала?

— Сгораю от нетерпения, милорд.

И снова Эйдан не отреагировал на его сарказм.

— Это все эликсир, они с Тафтом вернулись домой с пикника в таком хорошем расположении духа, что ни один из них не мог уснуть почти всю ночь.

— Боже милостивый! — Агент пристально посмотрел на него. — А вас он так же возбудил? Кто же героиня очередного романа?

— Ваше любопытство неуместно, старина. Оно только уводит наш разговор в сторону.

Он все еще не знал, объяснялось ли его необъяснимое вчерашнее поведение действием эликсира, или он терял самообладание только в присутствии Лорел Сандерсон. И вчера это случилось не впервые. В Королевском театре он прижал ее к стене в коридоре, где любой мог их видеть, и целовал с такой страстью, что она чуть не задохнулась.

Но ночью, не в силах заснуть, он пришел к мысли, что эти сорванные поцелуи вполне объяснимы. Сначала интимные чувства, возникшие у них на сиденье открытого экипажа, были на грани недозволенного, и, зайди они немного дальше, стали бы непростительными. Эликсир явно обладал не только целебными свойствами.

— Радостное возбуждение Тафта, казалось, разделяли и другие люди, включая и меня, — сказал он Миклби. — С той только разницей, что вначале появилось ощущение тепла. Остальные ощущения были очень слабыми, не похожими на опьянение или действие наркотиков. Человек чувствовал себя… счастливым… и способным совершить необыкновенные поступки.

— Своего рода эйфория, только без потери ориентации.

— Да, вы правы.

— А вы не считаете, что та же энергия, которая прошлой ночью не давала Тафту и его любовнице заснуть, сегодня утром могла погнать всех остальных в банк?

— Именно так я и думаю.

Миклби сдвинул брови, на его лице не оставалось иследа насмешливости.

— Что же входит в состав снадобья, если это вызывает такой энтузиазм?

Эйдан грустно усмехнулся:

— Я не думаю, что Руссо раскроет тайну своего рецепта, а место, где находится его лаборатория, строго засекречено.

— Значит, вам одному придется выяснить это, не так ли, коллега?

Эйдан ответил вопросом на вопрос:

— Что-нибудь есть новое о Лорел Сандерсон?

Глаза агента насмешливо блеснули, но он покачал головой:

— Дайте нам время. Если ваша леди что-то скрывает, мы это узнаем.

— Надеюсь, скоро.

Миклби только улыбнулся.

В пятницу вечером Лорел узнала, что такое настоящая роскошь. Она считала бальные залы Ассамблеи великолепными, а Королевский театр изысканно красивым. Но они оба бледнели при сравнении с Гилдхоллом Бата, находившимся на Хай-стрит недалеко от Эбби-Грин.

Она приехала сюда с Мелиндой на прием, за которым следовал концерт, и когда они поднялись в Прованский зал на втором этаже, она с трудом сдерживала восторг, с которым разглядывала лепные потолки и высокие арки, позолоченные колонны и пестрые фрески.

Сверкающие драгоценностями женщины и мужчины во фраках заполняли зал, вмещавший около двухсот человек. Вдоль стен были расставлены столы со всевозможными аппетитными яствами, какие только можно было вообразить. Внимание Лорел привлек фонтан в углу зала.

— Что это? Он совсем такой же, как в курортном зале, только поменьше!

— Да, но из этого бьет шампанское, — пояснила Мелинда. — Не Эйдана ли я вижу?

— О… это… — Лорел было больно видеть его, окруженного друзьями и родственниками, такого красивого в сапфировом фраке и сизо-серых панталонах, с белоснежным шейным платком, завязанным сложным узлом и закрепленным бриллиантовой булавкой. Казалось, он был… счастлив.

После пикника прошло уже два дня, и с тех пор она его не видела и не слышала ничего о нем. Будет ли он не замечать ее и сегодня? Да, они зашли слишком далеко там, на сиденье кабриолета, но резкая перемена в нем была не просто физической, а нечто большим, чем соблюдение приличий. Стена, которую он воздвиг между ними, была основана на чувстве вины. Он умело избегал любой интимности между ними, и это заставляло ее думать, что он пытается сохранить свою холостую жизнь.

Почему?

Нельзя было бы сказать, что в этот вечер он казался одиноким. Знакомые и поклонницы требовали его внимания, в их числе и две молоденькие кузины, каждая из которых жаждала титула графини Барнсфорт.

Ревность пронзала сердце Лорел, когда она смотрела на хорошеньких близняшек. Она завидовала им, занимавшим место рядом с Эйданом, недоступное для нее.

— Лорел, дорогая, — прикрывшись веером, прошептала Мелинда, — вы должны соблюдать правила Игры. Так открыто смотреть на мужчину — это все равно что публично показать свои чувства и наверняка дать пищу злым языкам.

Смутившись, Лорел поспешила отвести глаза. Графиня сочувственно улыбнулась, взяла ее под руку, и они начали обходить зал. Поздоровались с леди Девонли и Джулианом Стоддардом. Лорд Манстер поцеловал ей руку, но, к ее радости, не стал ухаживать за ней. Спустя некоторое время они присоединились к группе гостей, окружавших Клода Руссо, который рассказывал о своем эликсире.

От леди Девонли Лорел знала, что француз посетит сегодняшний концерт, и она приехала сюда еще и с целью понаблюдать за отношениями между ним и лордом Манстером. Она надеялась, что их поведение покажет ей, каковы они на самом деле. Были ли они заговорщиками?

Сейчас она мало что могла определить, и когда француз отвечал на вопросы о своем снадобье, она позволила Мелинде отвести ее в сторону.

— Знаете, Лорел, я чувствую, что для вас это важнее, чем кажется на первый взгляд.

Это замечание заставило Лорел содрогнуться от страха. Неужели Мелинда начала догадываться о ее обмане?

— Я знаю своего крестника всю жизнь и уверяю вас, что никогда раньше его внимания не привлекала тихая деревенская вдова. Я вынуждена с сожалением признаться, что его связи, обычно со светскими недоступными женщинами, держатся втайне.

— Но лорд Барнсфорт не искал связи со мной. Как и я с ним…

Это не очень соответствовало действительности, но Лорел была уверена, что у них больше не будет свиданий.

— Ах, но он явно неравнодушен к вам, Лорел. Я вижу это по его глазам каждый раз, когда он смотрит на вас. И я вижу это сейчас, ибо он направляется к нам.

Его появление удивило и немного испугало ее. Чего он мог хотеть после того, как бесцеремонно оставил ее у дверей ее дома? Может быть, он направлялся не к ним. Возможно…

— Добрый вечер, Мелинда, Лорел. Надеюсь, вы обе в добром здравии?

— Совершенно здоровы, спасибо, дорогой мой.

Эйдан поцеловал подставленную для поцелуя щеку Мелинды и чуть прикоснулся к руке Лорел.

— Я хотел бы с вами поговорить, — сказал он. — Это важно.

— Я оставлю вас. — Лорел повернулась, чтобы уйти, но Эйдан остановил ее, чуть дотронувшись до руки.

— Я хотел бы поговорить с вами обеими, — поправился он. — Но не здесь. Где-нибудь без посторонних. Может быть, завтра?

— Такая таинственность! — Мелинда постучала веером о его плечо. — Приезжай ко мне завтракать и тогда объяснишь, какое дело заставило тебя быть сегодня таким мрачным. Вы тоже приезжайте, Лорел, поскольку это, видимо, касается и вас.

Вскоре они перешли в соседний зал, где перед возвышением для музыкантов были полукругом расставлены стулья. Лорел с Мелиндой нашли свободные места в третьем ряду, и там же сели леди Девонли, леди Харкорт, миссис Уитфилд и леди Пенелопа Льюис-Паркер, мать кузин, имеющих виды на Эйдана.

Эмили и Эдвина расположились дальше, в одном ряду с Эйданом, лордом Манстером, лордом Девонли и Клодом Руссо. Джулиан Стоддард сидел в следующем ряду, и Лорел удивилась, что этот красивый молодой человек появляется на таких торжественных вечерах всегда один.

Она повернулась и посмотрела на сцену, где камерный ансамбль занял свои места и начал настраивать инструменты. Представление началось с сонаты Перселла. Лорел обнаружила, что быстрота пальцев музыканта, играющего на клавесине, была достойна восхищения. Когда пьеса закончилась, она повернулась к Мелинде, чтобы поделиться впечатлением, и только тут заметила пустые места в их ряду.

Лордов Манстера и Девонли, месье Руссо и Джулиана Стоддарда нигде не было видно. Другие стулья тоже опустели, хотя она не помнила, кто на них прежде сидел.

Кузины Эйдана с увлечением перешептывались, пытаясь втянуть его в свой разговор. Он рассеянно кивал, но его внимание было направлено на двери, ведущие в Прованский зал. В зале зазвучали вступительные ноты следующего номера. Эйдан что-то сказал кузинам, поправил фрак и выбрался из своего ряда. И тоже исчез за дверью, ведущей в соседний зал.

Музыка не мешала размышлениям Лорел. Вполне вероятно, что мужчинам наскучили эти развлечения и они направились куда-то играть в карты? Но ее инстинкт подсказывал другое. А как же Эйдан? Он ушел, чтобы присоединиться к ним или чтобы следить за ними? Она встала, наклонившись, чтобы не мешать сидящим сзади видеть сцену.

— Извините меня, Мелинда. Я сейчас вернусь.

— Что-то случилось?

— Нет-нет, планка корсета оторвалась и колет мне бок. Я уверена, это легко исправить.

— Я пойду с вами.

— Не надо, прошу вас. Наслаждайтесь концертом. Я ненадолго.

С этими словами она прошла к концу ряда, надеясь, что ее подсознание не приведет ее к самой большой ошибке в ее жизни.

Стоя на галерее, Эйдан слышал внизу шаги людей, проходящих через мраморный зал. Он бросился к лестнице и успел заметить спины нескольких мужчин, покидавших здание.

Не захватив с собой ни плаща, ни шляпы, он выбежал на Хай-стрит и увидел, как эта группа быстрым шагом направляется в северную часть города. Густой, как каша, туман расползался по улицам, пряча витрины и заглушая шаги.

Перебегая от одной дверной ниши до другой и прижимаясь к стенам зданий, Эйдан следовал за ними. Он узнал мелькнувшие светлые волосы Джулиана Стоддарда, не говоря уже о трости в его руках. Последнее время он как будто меньше пользовался ею и упругость вернулась к его походке.

По силуэтам фигур с развевающимися плащами он определил Девонли и Фица. Обрывки слов, произнесенных с французским акцентом, подтвердили, что человеком низкого роста был Руссо. Эйдан напряг зрение, чтобы определить, кем были двое остальных. Тафт? Возможно. А может быть, де Вер? Но в тумане было трудно разглядеть.

На углу Бридж-стрит двое отделились от группы и направились в восточном направлении. Остальные пошли дальше. Эйдан знал, что Стоддард снял дом у Нортгейта. И по-видимому, эта четверка зайдет к нему выпить бренди и сыграть несколько партий в вист.

Но куда направились Фиц и Руссо — вот что интересовало Эйдана.

Они прошли мимо северного входа в Гранд-Парейд. Улица была пуста. Между магазинами, расположенными по обе стороны моста Палтни-Бридж, громыхая, проехала карета. Колеса экипажа стучали по булыжной мостовой, когда он резко повернул на Хай-стрит. Фиц и Руссо ускорили шаги и исчезли в вязком тумане, накрывшем крутые берега реки.

Перейдя дорогу, они прошли мимо въезда на мост к лестнице, спускавшейся к причалу. Туман поглотил их, но Эйдан слышал, как раздаются их шаги по каменным ступеням. Выйдя из-под укрытия Гранд-Парейда, он бегом пересек дорогу.

Внизу ничего не было видно, но, напрягая слух, он подумал, что ему послышался плеск воды под одной из широких арок моста.

— Не пожалей шиллинга, приятель.

Он резко обернулся. В тумане вырисовывалась неуклюжая фигура нищего, закутанного в лохмотья, прячущего лицо под рваным шарфом. В глубоких впадинах злобно поблескивали его глаза. Человек протянул к Эйдану грязную руку.

— У меня нет с собой денег. — Эйдан говорил намеренно резко, надеясь что его грубая властность отпугнет нищего. Грозно и презрительно взглянув на него, Эйдан хотел пройти мимо.

— А ты в этом уверен, приятель? — Нищий преградил ему дорогу. Злорадная усмешка растянула его губы, обнажая почерневшие обломки зубов. Эйдан почувствовал его зловонное дыхание, напрягся и приготовился защищаться.

— Может, мне потрясти тебя вниз головой, чтобы проверить, а?

Грабитель шагнул к нему. Эйдан не стал дожидаться, а бросился вперед и ударил его кулаком в лицо. Раздался хруст разбитого носа. Брызнула кровь. Схватившись обеими руками за голову, негодяй взревел и попятился. Эйдан хотел обойти его, но сокрушительный удар, нанесенный сзади между лопатками, остановил его. Боль пронзила его в ту же секунду, когда тяжелый сапог ударил по ногам, и он упал на колени. Не успел он подняться на ноги, как второй разбойник натянул ему на голову вонючий шерстяной мешок. Эйдан вслепую наносил удары. Его легкие сжимались от ужасного запаха, заполнившего дыхательные пути. Он похолодел от ужаса. Не бросят ли грабители его в реку, чтобы утопить?

От удара он упал лицом вниз на дорогу. Но, мгновенно откатившись в сторону, ощутил, что каким-то чудом ноги слушаются его. Шорох, послышавшийся рядом с ним, предупредил его о готовящемся новом нападении. Он перевернулся, сделал выпад и почувствовал, как его кулак ударился обо что-то твердое. Прозвучал стон, и что-то тяжелое ударилось о землю. Одной рукой он сорвал с головы мешок и приготовился нанести еще удар.

Из туманной темноты показалась дубинка. Он попытался отклониться, но она ударила его по плечу. Адская боль пронзила его руку и спину. Темнота сгустилась, готовая проглотить его. Разбойники, мост и холодное прикосновение тумана растаяли в кошмарном небытии.

Когда звук выстрела потряс стены моста, Эйдан почувствовал, что падает на землю и погибает с последней мыслью: он, может быть, никогда больше не увидит дневной свет. И Лорел…

Глава 17

Стараясь не терять Эйдана из виду, Лорел завернула за угол и вышла Бридж-стрит. В тумане следить за ним было нелегко, и еще надо было держаться от него на расстоянии, чтобы он не заметил ее.

Она дошла почти до Нортгейта, идя следом за четырьмя прохожими, которые болтали и смеялись, нисколько не пытаясь скрыть свое присутствие. Но тут она увидела Эйдана, и был ли туман или не был, она всегда узнала бы его фигуру. Он выскользнул из дверной ниши и повернул в сторону моста.

Она не видела, кого Эйдан преследовал, но знала, что он не станет напрасно терять время. В клубящемся тумане она потеряла его. Впереди, принесенный ветром, раздался мужской голос: «Не пожалей шиллинга, приятель!» Этот хриплый голос заставил ее похолодеть, и мурашки пробежали по спине. Ответ Эйдана был резким и презрительным. Снова прозвучал гнусный голос, в нем слышались смертельная угроза и насмешка.

Она не видела этих людей, но слышала звуки ударов и злобное ворчание, от которых тошнота подступала к горлу. Она побежала, на ходу пытаясь раскрыть свой ридикюль. Второпях она чуть не выронила расшитый кошелек, но удержала и затем развязала его. Сунув внутрь руку, она ощупала дно.

Крик Эйдана, пронизанный болью, привел ее в ужас и почти парализовал. Она только сумела сжать дрожащими пальцами тот предмет, который искала в кошельке, — подарок, который ей сделала Виктория в Лондоне в ту ночь, когда она обратилась за помощью к Лорел.

Подняв серебряный заряженный пистолет, она выстрелила в воздух.

Почти теряя от боли сознание, Эйдан чувствовал, что его взяли за плечи и стаскивают с тротуара. Всего лишь минуту назад он слышал выстрел.

Неужели эти проклятые мерзавцы стреляли в него?

Боже, он чувствовал это. Каждый мускул в его теле, каждый сустав и каждое ребро разрывались от боли. Он хотел только одного: чтобы они оставили его умереть спокойно, чтобы перестали мучить. Он полагал, что они заберут у него все мало-мальски заслуживающее внимания перед тем, как река смоет все улики их преступления.

Он чувствовал невыносимую боль, когда его бесцеремонно перевернули на спину. Но вопреки ожиданиям прохладные нежные, как лепестки цветка, кончики пальцев коснулись его лба.

— Эйдан… Эйдан! Вы меня слышите? Не умирайте! О Боже, сделай так, чтобы он жил.

Что-то нежное прижалось к его груди и прикоснулось к шее. Успокаивающий цветочный запах смешался с металлическим вкусом крови.

— Лорел? — хрипло произнес он, с болью сглатывая слюну и делая вдох. — Уходите. Здесь небезопасно. Они… могут… вернуться.

— Они убежали. Но молчите. Я… я пойду за помощью. Он ухватился за первое, что попало ему под руку, — складку ее платья, как подумал он.

— Останьтесь. В меня… стреляли? Вы видите…

— Нет, — возразила она, не дав ему закончить. — Вы слышали мой пистолет. Я выстрелила в воздух, и они испугались.

Что? У Лорел есть пистолет? Нет, он бредит.

— Помогите мне встать, — попросил он.

— Вы думаете, вам это удастся? — Она была в отчаянии и растерянности. Должно быть, он выглядел ужасно.

Выпустив из рук ткань, за которую держался, на этот раз он схватил ее за плечо. Она, в свою очередь, сумела повернуться так, что могла помочь ему. Она позволила ему сесть, опираясь на нее, чтобы не упасть. При этом он попытался, но безуспешно сдержать стон. Отпустив ее, он уронил голову на сложенные руки.

— Вам нужен доктор.

Он покачал головой и снова протянул к ней руку. Как бы она ни уверяла, что враги сбежали, ему хотелось, чтобы она ушла отсюда как можно скорее.

— Помогите мне встать.

— Я попробую.

— Не могу… — Боль в боку не позволила ему закончить. — Не могу же я сидеть здесь всю ночь.

Но когда она попыталась помочь ему встать, пришедшая ему в голову мысль заставила его застыть на месте. Он посмотрел на свою руку, затем ощупал карманы своей одежды.

— Мое кольцо! — Ограненный сапфир на его мизинце тускло блеснул в свете фонаря. — Мои часы! — Он пощупал кармашек для часов на своем жилете, затем бриллиантовую булавку для шейного платка. — Они их не украли.

— Нет. Я вам говорила. Я спугнула их, и они не успели ограбить вас.

Это могло быть правдой, но он предполагал другое. Скорее всего это были не грабители, а негодяи, нанятые охранять вход на причал, возможно, теми же людьми, за которыми следил Эйдан. В следующие минуты туман и темнота слились в сияние уличных фонарей, он чувствовал, как всем телом опирается на Лорел, положив руку ей на плечо, и старается идти не шатаясь.

Временами раздающиеся рядом голоса приводили его в ужас. Не вернулись ли грабители? Но даже когда его пульс угрожал прорвать кожу на его запястьях, она шепотом успокаивала его:

— Я очень сомневаюсь, что они нас запомнят. Вот мы и пришли. Держитесь, пока я не достану ключ из кошелька. — Она сняла его руки со своих плеч и положила их на холодные железные перила.

Вокруг все кружилось перед его глазами, как в калейдоскопе: кремовые стены зданий, ярко-красная дверь и огромный, по-ночному черневший дуб. Все это казалось ему знакомым.

— Где мы?

Она снова положила руку ему на талию.

— Это Эбби-Грин. Дом, в котором я живу. Ведите себя очень тихо. Если кто-то случайно увидит нас, вы мой брат, только что прибывший из Фернхерста. И может быть, нам следует сказать, что сломалась карета.

— У меня такое ощущение, что она меня переехала.

— Тсс! Осторожно. Здесь ступени.

Спустя несколько минут его тело, покрытое ледяным потом от усилий подняться по лестнице, свалилось поперек ее постели. Глаза Эйдана закрылись. Должно быть, он сразу же заснул, ибо последнее, что он помнил, — это как влажная холодная салфетка легла на его лоб. Другая вытерла его губы, и приятный аромат Лорел окружил его, внушая спасительную мысль, что он остался жив и все это не сон.

— Вы спасли меня, — прошептал он.

Девушка продолжала накладывать холодные компрессы на его губы и щеки, ее теплые пальцы слегка касались его кожи.

Он рискнул, несмотря на боль, улыбнуться:

— Мне это нравится. — Он снова заснул, и его вдруг разбудило прикосновение к его плечу — кто-то прошептал его имя.

— Я должна вас оставить на некоторое время.

Нет! Здесь небезопасно! Поняв, что он только мысленно произнес эти слова, он попытался повторить.

— Вы не можете…

— Я должна. Мелинда с ума сойдет, если я не вернусь в Гилдхолл. Да это всего в нескольких шагах отсюда. Кроме того, я должна проследить, чтобы вызвали доктора Бейли.

Он схватил ее за руку.

— Никакого доктора. И никому не говорите, что произошло.

— Но…

— Я сам поговорю с Мелиндой, когда увижу ее. Никто не должен знать, что случилось.

Лорел покачала головой, ее прекрасное лицо было так соблазнительно близко от него. Она с нежностью погладила его щеку.

— Я вернусь, как только смогу.

Лорел проснулась, когда в комнату сквозь ромбовидные стекла окна проник свет зари, и убедилась, что все произошедшее ночью не было сном.

Эйдан лежал на спине посередине кровати, его тихое похрапывание наполняло ее странным чувством спокойствия. Когда она прошлой ночью вернулась из Гилдхолла, то сумела снять с него фрак, шейный платок и башмаки и накрыть его покрывалом. Он проснулся лишь на несколько минут, поднес к губам ее руку и снова погрузился в глубокий сон.

Встав с мягкого кресла, в котором она спала, Лорел на цыпочках подошла к кровати й наклонилась над ним. Она ожидала увидеть шрамы и синяки на его лице, но, к ее удивлению, таких следов было немного. Убедившись, что нос у него не сломан, она с облегчением вздохнула. Лиловые тени легли на его щеку под одним глазом, а над левым виском вздулась шишка. Нижняя губа была немного разбита, но когда она вытерла присохшую кровь, это стало почти незаметно.

Конечно, это были не все его повреждения, и она могла лишь представить, какие раны скрывала его рубашка. При мысли об этом сердце у нее сжималось. Покрывало соскользнуло с его груди, обнажив его тело до пояса, и она, не в силах удержаться, взяла двумя пальцами расстегнутый ворот его рубашки, осторожно приподняла ее и посмотрела на его грудь.

— Судя по выражению вашего лица, я вижу, что прошел испытание?

Лорел не могла сдержать грустную улыбку.

— Как вы себя чувствуете?

— Наверное, как побывавший в аду. А как я выгляжу?

— Вполне прилично.

Он усмехнулся и тут же поморщился.

— Полагаю, мне следует послать Мелинде мои извинения. Нельзя, чтобы она увидела меня в таком состоянии. Она приглашала нас на ленч, помните? Боже, как давно это все происходило. Расскажите, что было, когда вы пришли в Гилдхолл.

— Я вернулась во время антракта. Очень удачно, потому что Мелинда собиралась послать на мои поиски целую армию. Я извинилась, пожаловалась на нездоровье, и она отправила меня домой в своей карете.

— Пока вы там находились, не заметили, вернулись ли Фиц и Руссо или некоторые другие из тех, кто ушел раньше?

Она покачала головой:

— Нет, и когда я упомянула об их исчезновении в разговоре с Мелиндой и леди Девонли, они не проявили ни малейшего беспокойства, что очень удивило меня. О, я знаю, джентльмены обычно находят такие развлечения ужасно скучными и стараются избегать их. Но дамы, казалось, спешили переменить тему разговора как можно быстрее. Эйдан, что все это значит? Это как-то связано с павильоном? И что именно вас заставило следить за ними?

— Именно меня? — С невинным видом он удивленно поднял бровь.

— Да, вас, — настаивала она. — Почему вас интересуют их действия?

— Я мог бы задать вам такой же вопрос. Не объясните ли вы вашу склонность преследовать меня, и не один раз, а дважды?

О, черт бы побрал, он обратил ее пытливость против нее.

— И не подумаю, — сказала она и попыталась вернуть прежнее положение. — Не объясните ли вы, зачем на днях ездили переодетым на Эйвон-стрит?

— Нет. А не расскажете ли вы мне, почему вы носили желтое платье, когда вам следовало носить черное?

Она всплеснула руками:

— Вы все об одном и том же…

— Да, тупик, из которого мы, кажется, не можем выбраться.

Они сердито посмотрели друг на друга. Эйдан со стоном приподнялся на подушке и схватил ее за руку.

— Сядьте, пожалуйста.

Она осторожно пристроилась на краешке кровати.

— Перемирие?

Она прищурилась.

Он совершенно лишил ее самообладания, когда прижал ее руку к своим губам, затем перевернул ладонью вверх и потерся о нее носом. Его губы были теплыми и влажными и такими соблазнительными, что она была готова упасть в его объятия и рассказать ему все, что он хотел узнать.

Почти все…

Прикосновение его губ одновременно вернуло ей отрезвляющую долю осознания реальности. Она всю ночь скрывала в своей комнате мужчину, лежавшего сейчас раздетым на ее постели, а она сама сидела совсем рядом с ним. Правда, она сменила вечернее платье на дневное муслиновое и не была в ночной рубашке, но это не помешало бы злым языкам поработать, если бы об этом узнали. Ей надо найти какой-то способ увезти его из Эбби-Грин так, чтобы никто не увидел. Она должна…

Он провел языком по кончику ее пальца, и теплая возбуждающая волна согрела ее руку.

Вдруг он замер, не отрывая губ. Он свел брови и принюхался. Затем посмотрел ей в глаза:

— Порох! Я чувствую его запах. Вы выстрелили из пистолета и прогнали нападавших на меня.

— Да, я же вам все объяснила вчера вечером. — Лорел отняла свою руку и положила ее на колени.

— Вы упомянули об этом, но ничего не объяснили. — Он выпрямился, и его мощная фигура возвышалась над ней. — Не думаю, что вы захотите мне рассказать, почему леди чувствует необходимость иметь при себе смертельное оружие?

— Нет. — Она встала и отошла к окну и тут же услышала, что он идет за ней. Несмотря на то что слабость не позволяла ему двигаться быстрее, когда она повернулась, он стоял в нескольких дюймах от нее.

— Боюсь, увертки вам больше не помогут, Лорел. — Его шепот звучал странно и угрожающе, и холодок пробежал по ее спине. — Ставки стали опасными.

— Эйдан, я…

— Достаточно лжи. — Он протянул к ней руку, но она опустилась, а его лицо исказилось от боли. Лорел взяла его за плечи и подвела к креслу.

— Вы нездоровы. Жаль, что вы не позволили мне послать за доктором Бейли.

— Врач мало чем может помочь от синяков и сломанного ребра.

— А как с властями? Вы сообщите о нападении?

Он решительно покачал головой.

— Они назовут меня дураком, потому что я бродил один ночью по берегу реки. И будут правы.

— И эти события должны остаться тайной.

— А так и должно быть. — Неожиданно с удивительной для своего состояния силой он взял ее за талию, повернул и посадил к себе на колени. И снова поморщился отболи.

— Итак, беру с вас клятву хранить эту тайну.

— О, но я причиняю вам боль. — Она хотела встать, но он удержал ее. Она как будто была бальзамом для его ран, он прижал ее к себе и уперся лбом в ее лоб.

— Обещаете?

Как она могла, видя его состояние, в чем-то отказать ему?

— Конечно, если вы этого желаете. — Обхватив руками, она прижимала его к себе и осторожно укачивала, как когда-то баюкала своих сестер. Лорел хотелось, чтобы город никогда не просыпался и не вмешивался в их отношения.

«По-моему, я влюбилась».

Эйдан поднял голову, его удивительные глаза проникали в глубину ее души, а губы были полураскрыты.

— В чем дело? Почему вы нервничаете?

— Разве? — Она это знала. Помоги ей, Боже, она дрожала, ибо была безнадежно влюблена в графа Барнсфорта.

На всякий случай девушка решила сменить тему разговора.

— А теперь о ленче у Мелинды. Вы хотели поговорить с нами о чем-то важном. Не скажете ли, о чем?

Его плечи распрямились, и выражение лица стало серьезным.

— Об эликсире, Лорел. Я считаю, что он опасен, он может заставить людей совершать поступки, на которые в здравом уме они не способны.

Ее щеки вспыхнули при воспоминании, как они ехали в карете с пикника. Возникло унизительное, неприятное чувство, что он приписывает их взаимную страсть проявлению влияния препарата, а не естественному желанию. Никакая внешняя сила не могла бы бросить ее в его объятия, если бы она не хотела в них оказаться.

Он, очевидно, думал по-другому. В таком случае слава Богу. Она не выдала и намеком те мысли, которые владели ею минуту назад.

Освободившись из его объятий, она соскользнула с его колен.

— И чему же вы приписываете наше непозволительное поведение?

Она чувствовала на себе его взгляд.

— Вы расстроились? Я думал, что вы будете довольны, узнав, что была причина тому, что мы просто потеряли голову.

— Я не сержусь на вас. Но если ваши подозрения правильны, то это значит, что Руссо намеренно травил людей.

— Чтобы помочь убедить их расстаться со значительной суммой своих денег.

— Какая подлость! Я думаю, что тут замешан граф Манстер. Он чуть не признался мне, что они с Руссо соучастники.

В волнении она подбежала и остановилась возле него. Возможно, это не измена, чего боялась Виктория, а преступное мошенничество, совершаемое членом королевской семьи против почтенных граждан, что ставит королеву в затруднительное положение и, возможно, значительно ослабляет общественную поддержку монархии.

Эйдан пристально смотрел на нее:

— Он сознался в своей связи с Руссо?

— Да… Ну более или менее. Он, правда, был пьян, но его вчерашнее поведение все подтверждает. Как вы думаете, куда они с Руссо направились? Вы верите, что лорд Девонли и остальные, кто ушел из Гилдхолла, замешаны в этом деле? Если так, мы должны найти доказательства их вины.

Эйдан испугал ее, встав с кресла. Хотя было заметно по его виду, что он страдает от боли, он не упустил случая обнять ее и прижаться губами к ее губам. Язык проник в ее рот, погружая ее в чувственную бездну, которая заслонила все вокруг, оставив только наслаждение, растекавшееся по ее телу.

Неожиданно прервав поцелуй, он оставил ее задыхающуюся и охваченную дрожью желания. Вот это явно не входило в его намерения. Он отвернулся и взял свой воротничок и шейный платок с бюро, на которое она их положила.

— Зачем вы это сделали?

— Конечно, для того, чтобы вы замолчали. — Он заправил платок под воротничок. — Если можно найти доказательства, то я, а не «мы», сделаю это. Скрываться — хитрое занятие, и эта задача не по плечу леди, даже если она владеет оружием.

— Вчера я спасла вас, не так ли?

— Конечно, и хотя я безмерно благодарен, вам не следовало рисковать.

— Предоставьте это решать мне.

— Ни за что! — Он шагнул к ней и снова поцеловал ее так, что она чувствовала, как земля уплывает из-под ее ног, и опасалась упасть. Он поддержал ее под локоть и улыбнулся, глядя ей в глаза. — Вот вам и интрига. Если кто-то еще в этом доме уже встал и бродит по дому, идите и отвлеките его, так, чтобы я мог незаметно ускользнуть.

— Я надеюсь, вы отправляетесь домой отдыхать.

— Ах, зачем вам знать, Лорел, куда я иду. — Кончиком пальца он провел по ее нижней губе. — Надеюсь, что вы видите меня не в последний раз.

Глава 18

Сломанное ребро требовало покоя. Эйдан глубоко вдохнул, наполняя воздухом легкие. Он незамеченным вышел из дома Лорел благодаря тому, что она попросила горничную приготовить ей утренний чай и тосты на полчаса раньше, чем обычно.

Улицы были еще пустынны, если не считать грузовых телег. Он попытался восстановить свой респектабельный вид, припудрив синяки позаимствованной у Лорел пудрой, но все равно почувствовал на себе удивленные взгляды владельцев лавочек, подметавших перед ними тротуар. Не обращая на них внимания, он направился к мосту в полной уверенности, что вчерашнее ночное нападение не было случайностью. Даже после выстрела Лорел настоящий вор успел бы схватить часы или снять булавку с галстука, прежде чем убежать.

Так если эти мерзавцы не были грабителями… кем же они были?

Прошлой ночью туман скрыл Фица и Руссо, и они, вероятно, перешли по мосту на другой брег. Насколько Эйдану было известно, Руссо жил где-то на восточном берегу реки.

Однако инстинкт подсказывал ему, что надо вернуться к лестнице, ведущей к причалу. Мелкие суденышки плыли вверх и вниз по реке. Эйдан прошел по узкому пирсу, по пути расспрашивая лодочников, не перевозил ли кто-нибудь из них прошлой ночью вниз по реке двух джентльменов? Если кто-то и делал это, то не признался. Но это вовсе не означало, что Фиц и Руссо не оставили нанятую лодку ждать их здесь в назначенное время, а этих негодяев наняли проследить, чтобы никто не пошел за ними следом.

Он вспомнил слова докера, которого встретил на Броуд-Куэй. «Старина Уилл Шайлер однажды ночью зашел туда помочиться и не вернулся. На следующее утро его нашли с лицом, разбитым до неузнаваемости». Поэтому можно было предположить, что кто-то охранял это место.

Миклби говорил ему, что надо найти тайную лабораторию Руссо, и Эйдан чувствовал, что обнаружит ее внутри или поблизости от развалившегося склада на Броуд-Куэй.

Перевозящий уголь паром, обслуживающий эту часть реки, появился из-за поворота и приготовился к выгрузке. Эйдан помахал рулевому.

— Идешь к причалу?

— Да, сэр.

— Подвезешь меня? — Он показал серебряную монету.

Его лицо и небритую темную бородку скрывал надвинутый капюшон, матрос с любопытством взглянул на него, но только пожал плечами:

— Как пожелаете, сэр.

Паром прошел под средней аркой моста, затем обогнул подковообразную плотину, регулирующую уровень воды в реке. По пути Эйдан думал о том, что ему известно на данный момент.

Он приехал в Бат, думая, уже не в первый раз, снять подозрения с человека, который последние годы был его другом. Не один раз министерство подозревало Джорджа Фицкларенса в заговоре против своего государства, и уже не в первый раз он доказывал, что они ошибались. Его приятель попадался на обычных «преступлениях без жертв», таких как незаконная покупка контрабандного бренди и табака или распространение слухов, которые бы повысили ценность определенных акций.

Однако на этот раз дело было не в деньгах. Погиб член парламента, и благополучие нескольких самых выдающихся граждан Англии подвергалось риску, они могли потерять как свои кошельки, так и свое здоровье.

Для Эйдана этот случай приобрел особое значение, стал более личным, чем другие. Мелинду вынудили отдать ценную собственность. И Лорел… у него сжалось сердце. Ее могли бы убить прошлой ночью.

Он до сих пор не мог сказать, что много о ней знает: кем была она на самом деле или почему владеет пистолетом. Но судя по тому, что он видел до сих пор, Эйдан был совершенно уверен, что она не представляет опасности для кого-либо, кроме невежественных грабителей и… для него. Его сердца. Его службы в министерстве.

Женщина, подобная Лорел, делает мужчину подозрительным. Она не дает ему сосредоточиться и переворачивает вверх дном его убеждения. Пожалуй, в отношениях с Лорел логика уступала желаниям.

На Броуд-Куэй пробуждалась утренняя трудовая жизнь, потоком шли толпы рабочих, расходившихся в разные стороны между доками и складами и начинавших разгружать и нагружать речные баржи. Эйдан шел по извилистой тропинке вдоль реки, оставаясь незамеченным. Он не переоделся в рабочего, но днем это не имело значения. Эти труженики были слишком заняты, чтобы обращать на него внимания, и, кроме того, он не собирался задавать вопросы, и у него не было необходимости добиваться чьего-либо доверия.

Найдя склад с прогнившими досками и обвалившейся крышей, Эйдан, прежде чем приблизиться к нему, издалека осмотрел строение со всех сторон. Его наблюдения подтверждали, что, как и лодочные причалы у моста, в дневное время все это не охранялось.

Обойдя здание, он обнаружил, что вход и выход были загорожены цепями с тяжелыми замками. Ставни на немногочисленных окнах были не просто заперты на засовы, но и огорожены решетками изнутри. Окна, выходившие в укромную аллею, находились в добрых десяти футах от земли. Обнаружив щель между досками, он попытался заглянуть внутрь. Пыльные столбы света, проникавшего через дыры в крыше, освещали несколько прямоугольных предметов, сложенных в углу. Место казалось полуразрушенным и заброшенным, каким оно и выглядело снаружи.

В дальнем углу он обнаружил в стене две сломанные доски. Присев на корточки, Эйдан ухватился за них и потянул. Крепкое дерево затрещало, но поддалось всего лишь на дюйм. Чтобы попасть внутрь, было недостаточно его голых рук. Это заинтересовало его. Склад был крепче, чем можно было судить по его внешнему виду.

Не желая дальше испытывать судьбу, он ушел с набережной и отправился на Дорчестер-стрит, где сел в потрепанную наемную карету. Заехал ненадолго домой, чтобы привести себя в порядок, его слуга Фелпс перевязал ему ребра, помог переодеться и как можно лучше скрыть синяки на лице.

Сразу же после полудня Эйдан снова вышел из дома и отправился в банк, где собрал все данные о последних капиталовложениях в павильон для избранных. Цифры подтвердили его подозрения: после пикника вложения в проект стали быстро возрастать.

Он настоял на организации экспромтом собрания членов «Бат корпорейшн». Его неожиданное и необъявленное заранее появление привело олдерменов в панику, но, придя в себя, они смогли заверить его, что строительство павильона начнется в течение нескольких следующих недель. Относительно того, реально это или нет, Джайлс Хендерсон и остальные вкладчики, казалось, искренне верили в проект.

Следующую остановку Эйдан сделал у Кросс-Бата, где умер или был убит член парламента Роджер Бэбкок. Как бы между прочим расспрашивая служителей о несчастье с бедным Бэбкоком, он сам окунулся в термальные воды. Вышел из них, ощущая, что ушибы, полученные прошлой ночью, теперь меньше болят.

И наконец, он поехал на Эйвон-стрит посоветоваться с Финеасом Миклби. Вдвоем они размышляли о событиях предыдущей ночи.

— Значит, четверо из них, — сказал Миклби, — Девонли, Тафт, де Вер, Стоддард — все они направились к Нортгейту.

— Вероятно, к Стоддарду играть в карты. Я не подозреваю ни одного из них. Даже Девонли. А вот поведение Фица и Руссо вызывает у меня вопросы.

— Ничего удивительного. Однако повремените с этим, милорд. У меня есть для вас кое-какие новости.

— Я весь внимание.

— Мой доверенный человек в Гемпшире проверил церковные записи местного прихода и обнаружил, что в течение нашего века там не родился, не женился и не был похоронен ни один Сандерсон. Более того, нигде поблизости не было зарегистрировано никаких документов на имение, которым бы владел кто-то носящий это имя. Сожалею, коллега, но или ваша леди лжет, или она призрак.

На город уже опустился вечер, когда Эйдан вернулся в свою резиденцию Ройял-Кресент. Здесь на серебряном подносе его ожидало приглашение, посланное загадочным «призраком».

На другом конце города у окна своей спальни стояла Лорел. Она раскрыла часики, прикрепленные к корсажу платья. Десять минут десятого. Накинув на плечи черный бархатный плащ и опустив капюшон, она спустилась по лестнице и вышла на Эбби-Грин. Наемная карета, остановленная горничной, ждала ее у тротуара.

— Серкус, — сказала она кучеру. Лорел не успела встать на ступеньку, как на лужайке послышались шаги. Она вгляделась в рваные тени, которые отбрасывал старый дуб, росший на газоне. Фигура, с головы до ног закутанная, как и она сама, в черный плащ, бросилась в сторону и, словно призрак, исчезла за углом.

Лорел похолодела, вспомнив незнакомца в капюшоне, которого встретила в театре. Неужели он каким-то образом нашел ее? Возможно, он был на пикнике или на концерте в Гилдхолле. В Королевском театре тогда было довольно темно. И она плохо разглядела его. Она могла пройти мимо него или задеть его локтем у стола с закусками и не узнать его.

Стоял ли он под дубом этой ночью и следил за ней?

— Едем или стоим, мэм?

Она посмотрела на другую сторону площади и отмахнулась от своих страхов. Как это глупо. Ее дом был не единственным, выходящим на эту площадь, и сколько угодно джентльменов могли переходить ее, спеша по своим делам.

— Извините, — сказала она и села в карету.

Они ехали медленно, пробираясь сквозь поток экипажей, всадников и пешеходов, направлявшихся в разные концы города в поисках развлечений. Когда они добрались до Аппер-Тауна, толпа стала еще плотнее. Лорел теряла уверенность. Когда она еще утром задумывала этот план, он казался вполне разумным. Теперь же ее мучили сомнения и страх перед этими черными фигурами.

День она провела с Мелиндой и выехала из дома с твердым решением найти улики, необходимые для того, чтобы обвинить или оправдать Джорджа Фицкларенса. Вспомнив слова Эйдана, она пыталась удержать Мелинду от принятия еще одной дозы эликсира Руссо. К ее огорчению, графиню нельзя было переубедить. Мелинда смеялась, когда ей говорили, что эликсир содержит действующий на мозг наркотик или что-то еще, кроме трав и минералов, из которых, как заявлял Руссо, он создал свое снадобье.

— Дорогая моя, если люди ведут себя по-другому, — настаивала Мелинда, — то это потому, что эликсир восстанавливает способности. Немножко смелости — естественный результат возобновленной энергии.

…Когда они подъехали к Серкус, Лорел постучала в крышу кареты. Карета остановилась, и она выглянула в окошко, ожидая увидеть Эйдана. Она заранее послала ему домой записку, в которой просила встретить ее здесь ровно в половине десятого.

Без сомнения, тот должен был получить ее. Лорел подошла поближе к двери, вглядываясь в темноту. На вымощенную булыжником улицу спустился туман, но он совсем не походил на тот плотный смог, который стоял в городе накануне. Украшенная колоннами Королевская площадь была разделена на четыре сегмента выходящими на нее высокими трехэтажными домами, возвышавшимися, как крепость, и в них было что-то угрожающее. Дурные предчувствия пугали Лорел.

На ее коленях в ридикюле тяжелым грузом лежал серебряный пистолет, который дала ей Виктория. Лорел подумала, не вынуть ли его и держать наготове, но здесь все-таки жил в основном цвет дворянства Бата. Самое неприятное, что она могла ожидать, это недовольство Эйдана, который разделает под орех ее план.

Ее привело сюда личное приглашение Джорджа Фицкларенса, и она хотела известить об этом Эйдана. Лорд Манстер устроил ужин для нескольких близких гостей, и Лорел решила воспользоваться случаем, который мог больше никогда не представиться.

Теперь она знала, что с какой-то целью Эйдан тоже расследует все связанное с графом, эликсиром и павильоном для избранных. И если у нее, когда она приехала в Бат, были веские причины не доверять ему, то с тех пор многое изменилось. В его действиях она не находила ничего плохого.

Он первым предложил перемирие. Почему же они не действуют вместе?

Послышались шаги, и дверца кареты резко распахнулась. У нее дрогнуло сердце. Эйдан приехал, но согласится ли он с ее планом или назовет его идиотским и отправит ее домой?

— Я боялась, что вы можете не прийти, — шепотом сказала она, когда он заглянул в карету.

Затянутая в перчатку рука схватила ее за плечо. Ее протащили по сиденью и выволокли из кареты. Она закричала, и ее крик эхом отозвался от стен соседних домов. В расплывавшихся в темноте фигурах нападавших она заметила человека в черном плаще. Видны были только его глаза. Холодные как сталь, они пронзали ее.

Она узнала эти глаза. Это был не Эйдан. Это был тот человек из театра.

Она не успела позвать на помощь. Он схватил ее, повернул лицом к себе и ладонью зажал ей рот. Лорел с отчаянием взглянула на кучера. Почему он не помог ей? Тот онемел от страха. Напавший на нее человек выкрикнул какие-то непонятные слова, но это явно была угроза. Кучер выругался, щелкнул кнутом и погнал лошадь галопом, предоставив Лорел своей судьбе.

Она снова подумала о пистолете, лежавшем в ридикюле, и попыталась достать его, но человек в черном вырвал сумочку из ее рук. Ужас лишил ее последней надежды, когда он потащил ее по улице и затем втолкнул в темный переулок, куда не проникал свет уличных фонарей и где никто не увидел бы ее.

Он отпустил ее плечо, повернул лицом к себе, прижав к стене. И снова зажал ей рот. Другая его рука приблизилась к ее лицу, и она увидела, что затянутые в кожу пальцы сжимали рукоятку блеснувшего в лунном свете кинжала.

Его рука, только что зажимавшая рот, теперь надавила на ее горло. От ужаса у нее вырвался стон. Она задыхалась, но не решалась пошевелиться и даже моргнуть. Его горячее дыхание обжигало ее кожу.

— Лизетта… Лизетта де Валентин?

— Пожалуйста. — Ее голос был подобен слабому хрипу. — Я не… понимаю.

Его пальцы сильнее сдавили ее горло. В его шипении она не понимала ни слова, пока до нее не дошел смысл: «flamme» — по-французски «пламя».

Не имел ли он в виду огонь, в котором погибли ее родители? Когда она не ответила, он отступил и ударил ее ладонью по щеке. Она стукнулась головой о каменную стену, но от охватившего ее ужаса почти не почувствовала боли.

Страх породил в ней стремление выжить. Со всей своей силой, о существовании которой она даже не подозревала, она сжала кулаки и ударила его в челюсть. Он откинул голову, и Лорел ударила его коленкой. Незнакомец пошатнулся и чуть не упал. Он что-то выкрикнул и мгновенно снова бросился на нее. Она закричала и отскочила назад, когда он взмахнул перед ее лицом кинжалом, который все ближе и ближе мелькал перед ее глазами. Она скользила вдоль стены, пытаясь уклониться от него. Он схватил ее за плечо, и кинжал с громким треском разорвал ее бархатную накидку.

Затем откуда-то из-за зданий послышался крик. Это было невозможно, но она слышала свое имя. Человек в черном вздрогнул и застыл. Она воспользовалась моментом и обеими руками оттолкнула его. Оба потеряли равновесие и свалились в кусты, затем перекатились по мягкой траве и оказались на вымощенной камнями дорожке. Об эти камни она ободрала локти и колени. Краем глаза девушка увидела, как блеснул кинжал, затем неожиданно он исчез из поля зрения, и она почувствовала, что ее приподняли за плечи и поставили на ноги.

— Лорел, спасайтесь!

Приказание Эйдана заставило ее добежать до угла здания, но мысль, что сейчас тот схватился с ее врагом, остановила ее. Между ними мелькал кинжал, блистая в свете уличных фонарей. Мелькание рук и ног и развевающиеся плащи отбрасывали чудовищные гротескные тени.

Страдальческий стон заставил Лорел что-то предпринять. Наверное, надо подбежать к ближайшей двери и просить о помощи. Она добежала до угла, когда за ее спиной раздался звон оружия. Лорел оглянулась и увидела сверкающий кинжал по другую сторону тротуара.

Кто-то выругался. И Эйдан сказал:

— Де Вер?

В следующую минуту нападавший оттеснил его к стене. Эйдан мгновенно бросился вперед, но фигура в черном плаще повернулась и побежала, растворяясь в темноте, к домам.

Эйдан, тяжело дыша, сжал кулаки и приготовился преследовать негодяя. Лорел, пошатываясь на дрожащих ногах, подошла к нему и обеими руками обхватила его руку.

— Пусть он уходит. Пожалуйста, не бегите за ним, — попросила она.

Эйдан повернулся и обнял ее.

— Вы не пострадали?

— Нет, я… я думаю, что со мной все в порядке.

Он поднял руку, в его пальцах была зажата перчатка.

— Этот тип потерял ее, когда мы боролись за нож.

Поддерживая ее, Эйдан торопился покинуть переулок.

Что-то блестящее попалось на глаза Лорел.

— Что это?

Эйдан отпустил ее на мгновение, чтобы поднять с земли странный предмет.

Им оказался мужской тяжелый перстень с печаткой.

— Должно быть, он соскользнул с пальца этого мерзавца вместе с перчаткой. — Эйдан еще некоторое время смотрел на перстень и затем опустил его в карман.

Он взял в ладони ее лицо, вглядываясь в него при свете фонаря. Его пальцы дрогнули, выражение лица стало угрожающим.

— Бог мой, он ударил вас.

Ее глаза затуманились, и она прикрыла его руки своими.

— По-видимому, да.

— Яхотел бы убить его!

От этих слов у нее похолодело на сердце. Она дрожала под его пронзительным взглядом от мысли о том, что могло бы произойти, если бы он не появился вовремя, чтобы спасти ее — в очередной раз. И содрогнулась при этой мысли.

— Вы назвали его по имени. Вы его узнали?

Он убрал руки с ее плеч.

— Нет, просто он похож на человека, которого зовут Анри де Вер. Но возможно, что я ошибаюсь. — Он еще крепче обнял ее, прежде чем отстраниться. — Это не случайное ограбление. Лорел, что ему было нужно?

Она начала, заикаясь, объяснять так, что сама не понимала смысла сказанного ею. Он приложил палец к ее губам.

— Не сейчас. Позвольте отвезти вас домой. Вы можете идти?

Только теперь она почувствовала боль в локтях и коленях, которые все еще саднило ох падения.

Они нашли ее ридикюль, валявшийся в канаве, и после того как Эйдан подобрал и засунул его себе за пояс, он снова прижал ее к себе и прикрыл краем плаща. Благодарная, что ноги слушаются ее, она положилась на него. Прошло несколько минут, пока она поняла, что они быстро шли по Брок-стрит. Когда он говорил, что отвезет ее домой, он подразумевал не ее дом, арендованный ею на Эбби-Грин. А свой собственный — на Ройял-Кресент.

Эйдан верил заверениям Лорел, что она физически не пострадала, по крайней мере серьезно. Но его встревожила растерянность, которую он увидел в ее глазах. Его пугало то, как она прижималась к нему, что было совершенно не похоже на нее.

Но что он знал о ней? Только то, что в церковных записях такая личность, как миссис Эдгар Сандерсон, не значилась, и еще то, что люди, скрывавшие свои лица, затащили ее в переулок и грозили убить.

Через несколько минут они вышли с Брок-стрит, пересекли Ройял-Кресент и подошли к дверям его дома. Отдав несколько распоряжений слуге, Эйдан провел Лорел в свои личные гостиные, расположенные на третьем этаже. Он снял с нее накидку, усадил на диван у камина и развел огонь. К тому времени как Фелпс принес бренди и горячий чай, Эйдан уже создал девушке уют домашнего очага. Разливая чай, он добавил в него щедрую долю алкоголя и вложил фарфоровую чашку в руки Лорел.

— Выпейте, это вам поможет.

Она отхлебнула, не зная, что пьет. Тем временем Эйдан налил бренди в коньячную рюмку и залпом опустошил ее. Теперь, когда опасность миновала, боль от ранений, полученных накануне, возвратилась с невыносимой силой. Особенно мучила боль в ребрах. Он уверял, что они не сломаны, но на одном или двух могли быть трещины. Даже здесь, в безопасности, он не мог избавиться от ужасов, которые создавало его воображение: что могло бы произойти, если бы не тот удачный удар, выбивший нож из руки убийцы. До этой минуты Эйдан чувствовал, что силы покидают его. Налив себе еще бренди, он возвратился к дивану и присел у ног Лорел. У него возникло столько вопросов, которые ему хотелось задать. Но сейчас все они, кроме самых простых, могли подождать.

— Вы уверены, что не пострадали? — Когда она кивнула, он положил руку ей на бедро. — Я получил вашу записку. Что вы делали на площади?

— Ждала вас, — дрожащим, совсем не своим голосом ответила она. — У меня созрел план, мы оба должны были побывать на ужине у лорда Манстера. Я хотела осмотреть его комнаты или предложить вам это сделать. Он доверяет вам.

— Что вы собираетесь найти, Лорел?

— Документы. Украденные письма, что связывали… — Она заколебалась, следует ли признаться ему.

— Вы посылали за мной, — напомнил он. — Так будьте откровенны.

— Я доверяю вам. — Ее рука потянулась к его щеке. — Но есть определенные вещи, о которых я поклялась не говорить никому. — Она взяла чашку обеими руками.

Если бы он не знал больше, Эйдан бы поклялся, что она тоже на службе у Льюиса Уэскотта. Конечно, он не мог найти достаточной причины, заставившей министерство послать еще одного агента, тем более женщину, пренебрегая его собственным расследованием. Но она явно делала это для кого-то другого. Для кого? Пока лучше не спугнуть ее. Не торопиться с установлением истины.

— Хорошо, — кивнул он, — расскажите мне то, что считаете нужным.

Она, сжав зубы, боролась с собой еще несколько секунд. Затем сказала:

— Предполагается, что в руках Джорджа Фицкларенса находятся письма, написанные еще до войны… это переписка его отца с отцом Клода Руссо.

— Вильгельма и Андре Руссо? — Потрясенный тем, что ей это известно, Эйдан присел на корточки. Министерство находило преступной эту связь между Фицем и Клодом Руссо, а теперь Лорел лишь подтвердила это.

Боже милостивый, предатель-француз и бывший король Англии? Какой вред мог бы причинить Фиц, владея такими опасными документами!

Он, прищурившись, смотрел на нее:

— Вас послал сюда Льюис Уэскотт?

Она задумалась и покачала головой.

— Кто это?

Почему-то он поверил ей. Но как события этой ночи вписывались в общую картину?

— А что за мерзавец напал на вас? — спросил он. — Он имеет какое-то отношение к тому, что вы только что рассказали мне?

— Хотела бы я это знать. Я видела его только один раз — в тот вечер в театре.

— Вы хотите сказать, до того, как я нашел вас в коридоре за ложами?

Новая волна страха охватила ее, когда она кивнула.

Неожиданно вспомнив о перстне, который был найден на площади, он достал его из кармана.

— Эта штука может помочь нам узнать, кто этот человек.

Лорел взяла у него перстень и поднесла к огню, горевшему в камине. В тяжелое золотое кольцо был вставлен оникс с инкрустированным золотым гербом, на котором был изображен щит, поделенный пополам, с лилией на одной половине и короной на другой.

Лорел замерла.

— Мне знаком этот герб.

Прежде чем он успел спросить ее, она извлекла из-под корсажа изящную золотую цепочку, ту самую, которая не раз возбуждала его любопытство. На ней висело что-то похожее на золотую медаль с тем же, что и на перстне, гербом.

— Насколько я помню, я всегда носила ее. Видите ли, это память о моем детстве. Когда я была ребенком, то прятала эту вещь как самое ценное сокровище. Думала, что оно связывает меня с моим прошлым и моими родителями. Как мог этот человек носить кольцо с таким же изображением?

— Вы помните что-нибудь из того, что он сказал вам?

— Нет. Он говорил по-французски. Я никогда толком не учила этот язык. Мы говорили на латыни, по-немецки, немного по-гречески.

Эйдан сел на диван рядом с ней, вынул из ее рук чашку и поставил на стол. С нежностью обнял ее.

— Все хорошо, Лорел. Я здесь. Вы в безопасности. — Он погладил ее по голове и поцеловал ее волосы. — Вам нечего бояться, клянусь.

Но он горел желанием узнать, что скрывалось под ее растерянностью.

То, что она настаивала на том, что нападавший говорил по-французски, снова навело его на мысли об Анри де Вере. Тот, естественно, был французом, но за годы его английский стал почти безупречным. До того как негодяй повернулся и сбежал, Эйдану удалось мельком увидеть его лицо, и этого было достаточно, чтобы убедиться, что это не де Вер, но сходство удивляло.

— Кем бы ни был этот человек, — сказала Лорел окрепшим голосом, и взгляд ее прояснился, — он что-то знает о моем прошлом.

— О чем же?

— Видите ли, когда я была маленькой, случился пожар, огонь погубил моих родителей и разрушил наш дом. — Она глубоко задумалась. — Он сказал что-то о пламени… Он… так злился. — Она дрожала, стуча зубами, но когда Эйдан хотел снова обнять ее, девушка уклонилась. — Я знаю его, Эйдан.

— Откуда?

— Из моих ночных кошмаров.

Отложив в сторону перстень, он гладил ее по спине, стараясь согреть. Несмотря на близость камина, ее кожа была холодной как лед. Он поднес чашку с чаем к ее губам и заставил выпить. Он понимал, что она дрожала не от холода, а от страха, охватившего ее до самой глубины души, и чувствовал себя бессильным чем-либо помочь ей — только обнимал и шепотом успокаивал.

Наконец, казалось, она пришла в себя, прижавшись к его плечу. От этого по-детски трогательного жеста у него сжалось сердце. Но в туже минуту Лорел подняла голову. Ее глаза были расширены и полны страха.

— А если бы он ранил вас? Вы смогли отогнать его, но на вашей стороне была неожиданность. В следующий раз ее может и не быть. — Она начала освобождаться от его объятий. — Я не хочу такого риска.

— Перестаньте! — Он еще крепче обнял ее, и она перестала сопротивляться.

— Я могу позаботиться о себе сам. И не только неожиданность отпугнула этого прохвоста.

Она больше не сопротивлялась, и на ее губах засветилось что-то похожее на улыбку.

— Да… да, я понимаю. Даже вчера вечером эти негодяи взяли над вами верх только потому, что их было двое. — Она изучающе смотрела на него, чуть приоткрыв влажные губы. — Вы ведь не совсем обыкновенный человек, правда?

— Вы мне льстите, миссис Сандерсон.

Она облизнула кончиком языка дрожавшую нижнюю губу, и как камень за камнем разрушается стена, так ее уловки, хитрости, которыми она прикрывалась, спадали с нее. Передним оказалась ранимая, перепуганная молодая женщина, нуждавшаяся в нем и пробуждавшая инстинкт покровителя, полностью овладевшая его сердцем.

— Эйдан, — прошептала она. — Я…

Он наклонил голову и поцеловал ее, намеренно не давая ей произнести то, в чем она могла бы ему признаться. И не потому, что он не хотел это знать. Очень хотел. Но к чему слова, когда он обнимал ее так крепко, что чувствовал, как бьется ее сердце. Ибо как бы долго ни продлился этот момент, он не желал ни за что на свете прервать этот треск в камине, ее учащенное дыхание и легкое прикосновение ее губ к его губам.

Ее молчание, казалось, подтверждало, что он вел себя, наверное, чересчур напористо, но прикосновение ее пальцев к его подбородку и ее губ к его губам говорило об обратном. Он открыл глаза и тут же закрыл их. Лорел запустила пальцы в его волосы и поцеловала долгим горячим поцелуем, в котором уже не чувствовалось ни страха, ни смущения, а лишь отражалось взаимное желание, которое требовало удовлетворения.

Страсть налетела на него, как ураган на равнину, не встречая препятствий, — никаких тайн, никаких страхов, никаких светских барьеров. Возбужденный, он возжелал ее сильнее, чем любую другую женщину, которую когда-либо хотел! Его романы с тех пор, как он поступил на службу, были отчасти романами придуманного им человека, который якобы ищет свое призрачное счастье. А ведь призраки обычно неуловимы. При всей своей загадочности Лорел была первой женщиной, которая внушила ему убеждение, что они не призраки, а живые люди и по-настоящему нужны друг другу.

Но даже упиваясь близостью с ней, он чувствовал, что никогда не насытится. Проникая языком в ее раскрытые губы, он познавал ее и наслаждался ею. Он накрыл ладонями ее груди, сквозь платье нащупал соски и возбуждал ее, лаская каждый, пока они не отвердели. Желания возрастали, он гладил ее стянутое корсетом тело, ощущая восхитительную выпуклость ягодиц. Приподняв ее, он подставил ладони под эти мягкие округлости и удивлялся: как может существовать такое совершенство.

Несколько шпилек выпали из ее волос, и они упали на ее плечи, окутав ее шелковым золотистым облаком. Он зарылся в них лицом и усадил Лорел на колени. Все ее существо было готово отдаться ему.

Решится ли он?

Он просунул руку ей под юбки и гладил шелковистую кожу до колена, наслаждаясь изящным изгибом ее ноги. Ненасытный, он целовал ее лицо, шею и ниже — до ложбинки между грудями.

— Лорел, я хочу вас! Вы знаете это. Но я хочу большего, чем поцелуи и робкие тайные ласки. Мой единственный вопрос — вы согласны?

Она дрожала от прикосновений его губ к ее груди.

— Я хочу, чтобы ваши руки ласкали меня. Всю. Все мое тело.

— Вы в этом уверены?

— О да.

Он поднес ее руки к своим губам и поцеловал их, затем перевернул их ладонями вверх и вновь горячо поцеловал.

— А в ответ вы будете ласкать меня, или вы боитесь?

Неуверенность и радость блеснули в ее глазах, а щеки вспыхнули от лихорадочного возбуждения. Прикусив нижнюю губу, она медленно начала раздевать его, расстегивая пуговицы на жилете, развязывая шейный платок, распахивая его рубашку.

С каждым легким прикосновением ее рук его страсть возрастала, но он сидел не шевелясь, отдаваясь в ее руки и погружаясь в темное блаженство эротического наслаждения. Наконец, когда она сняла с него рубашку и наклонилась, чтобы поцеловать его оголенную грудь, его мышцы напряглись, а кровь вскипела.

Под натянувшимися бриджами было видно, как она пульсирует в его плоти. Лорел заметила это, и искреннее удивление в ее глазах пробудило ту часть его совести, которая обычно становилась инертной. Какой же невинной она казалась! Но при робком прикосновении ее пальцев, хотя и через ткань, у него перехватило дыхание, и мысли о своей вине исчезли. Он снова схватил ее торопливо, грубо, а она только вскрикнула и откинула голову, подставляя ему губы. Он целовал, ласкал ее, заставляя извиваться и все сильнее прижиматься к нему. Боже, она была прекрасна! Невинна, да, и в то же время бесстыдна и распутна, как падший ангел.

Что же, черт побери, ему делать с ней?

Он колебался пару мгновений, отсчитанных каминными часами, и принял решение, которое казалось ему неизбежным. Он сгреб ее в охапку и, скрипнув зубами, понес в соседнюю комнату. В свою спальню.

Глава 19

Лорел знала, что должна сопротивляться и прекратить это безумие, пока еще окончательно не утратила власти над собой.

Слишком поздно.

Мысли и желания перепутались, позволяя чувственности заглушить предостережения Виктории и страх перед возможным осуждением общества, но ее тело неукротимо жаждало чувствовать Эйдана, познавать его, слиться с ним в самом интимном соединении.

Камин был и в этой комнате, и густой желтоватый свет падал на стены, драпировки и массивную кровать с тяжелым пологом. Эйдан остановился возле нее и поставил Лорел на пол. Обнимая ее, прижимал так, что она ощущала его возбужденную плоть.

Затем он начал расстегивать пуговки на ее спине, не спеша раздевал ее. Она чувствовала его горячие поцелуи на своих руках и плечах… лодыжках и бедрах… на животе и, наконец, на груди. Все это время он не выпускал ее из объятий, так сильно привлекая к себе, что она, стоя перед ним обнаженной, чувствовала себя защищенной и бесстрашной.

Он с нежностью целовал ее, отвечая на ее легкие жаркие поцелуи, разжигая в ней пламя страсти. Дрожь пробегала по ее телу, когда он языком ласкал ее груди, отяжелевшие от желания.

Он взял в губы ее сосок, и неожиданно весь ее мир исчез. Ее тело отзывалось на его ласку, колени подгибались, и она тихо вскрикнула.

Эйдан отступил и выпрямился. Мерцающий свет камина придавал больше выразительности его чертам. Дрожа от нетерпения, она ждала, зачарованно глядя, как он снимает и швыряет в сторону сапоги. Не спуская с нее глаз, он медленно расстегивал бриджи.

Потом отбросил последнюю одежду. Перед ее глазами куда-то поплыла комната, и он становился центром ее мира, ее существования. Большой и крепкий, этот мужчина был единственным, что она четко видела в кружившейся вокруг них вселенной. Она опустила глаза на гордо поднявшуюся часть его тела. Такая мощь, такая сила! Ее тело хотело чувствовать его внутри себя.

Его глаза хищно блеснули, он подошел к ней, и ее бросило в жар при предвкушении его прикосновения. Мускулы на его груди подергивались, черты лица застыли от сдерживаемых эмоций. Он взял в ладони ее лицо и поцеловал. Они не прикасались друг к другу, только губы соединяли их и щекочущее ощущение его волос на ее сосках.

Захваченная врасплох волной страсти, Лорел снова слабо вскрикнула. Эйдан мгновенно подхватил ее и бесцеремонно бросил на середину мягкой постели. Легким движением он опустился на нее. Божественное наслаждение чувствовать тяжесть его тела и утонуть в уютной мягкости перин.

— Испугались?

— Вовсе нет, — сказала она, и не солгала. Этой ночью она пережила самые страшные минуты своей жизни, но Эйдан спас ее, как и раньше. Схватив всё еще висевшую на ее шее цепочку, она сняла ее и бросила на столик около кровати.

Он начал ласкать с кончиков пальцев, проводил языком и целовал ее руки, плечи, спину, спускаясь все ниже и ниже. Он возбуждал ее, и она перестала дрожать, а только просила остановиться или вновь продолжить ласки.

Откинув ее волосы, он всем своим весом опустился на нее. Его губы творили чудеса, а он тем временем раздвинул ее ноги, и его орган дразнил ее, пока боль неудовлетворенного желания не стала невыносимой, и она жалобно стонала, уткнувшись в подушки. Но он ее долго не мучил. Перевернув на спину, он нащупал нежное чувствительное место между ее ног. Его палец скользнул в нее. На этот раз она, впадая в экстаз, вскрикивала все чаще и чаще, а все окружавшее ее растворялось в волнах наслаждения.

— Лорел, посмотрите на меня.

Она открыла глаза. Ее чувства обострились. Даже огонь в камине казался слишком ярким, а его треск — слишком громким.

В улыбке Эйдана было столько обаяния, что у нее выступили слезы.

— Лорел, дорогая, это у вас впервые!

Слеза скатилась по ее щеке. Правда сжала ее горло, и она смогла только кивнуть.

— Почему вы не сказали мне? Почему?

Потому что она все время обманывала его, одна ложь рождала другую, она уже едва-едва могла отличить правду от лжи. И потому что она боялась: как он будет относиться к ней, когда узнает всю глубину ее обмана, вдруг он оттолкнет ее и отвернется от нее… навсегда.

— Простите, я…

Он поднес пальцы к ее губам.

— Вам не за что извиняться. Просто скажите, что мне делать — остановиться или продолжать, потому что в эту минуту я не понимаю, что правильнее.

Она знала об этом не больше, чем он. Она знала только, чего она хочет.

— Пожалуйста, продолжайте.

Он был в нерешительности, как будто все еще не был уверен, все еще оставался в раздумье. Затем осторожно вошел в нее. Резкая острая боль — он отступил и снова вошел, все глубже и глубже проникая, расширяя узкий проход, каждую секунду готовый тотчас же остановиться.

Она чувствовала, что он сдерживается, оттягивая минуту блаженства. Однако это еще сильнее возбудило ее, и наконец он удовлетворил ее, наполнил, стал ее частью, слился с ее телом, ее жизнью. Боль утихла, предоставляя ему доводить ее до сокрушительного взрыва страсти, восхитительного и пугающего.

Безграничная энергия скапливалась и взрывалась, заставляя ее дрожать. Ее крики останавливали его, и он ждал момента, чтобы полностью войти в нее. И их тела соединялись. Излитый жар снова разжег ее страсть, и она закричала, уткнувшись ему в плечо, не сознавая, что ей следовало бы скрыть ее восторг, ее экстаз.

Ее любовь к нему.

Когда наконец наступила пауза, он наклонился над ней. Он целовал ее глаза, щеки, бедра, не мог оторваться от нее. Затем она почувствовала, что он хочет подняться.

Лорел схватила его за плечи:

— Нет. Не уходите.

— Я с тобой, Лорел.

— Спасибо. С вами я как будто на небесах.

Прижавшись щекой к груди Эйдана, Лорел дремала в его объятиях. А он смотрел на камин, и в его голове проносилось множество мыслей.

Однажды он заявил ей, что даже негодяй придерживается собственных правил. А он только что нарушил самое главное из них, ибо то, что было для Лорел впервые, было для него не внове. Замужние дамы с сомнительной добродетелью, вдовы, куртизанки высокого класса пользовались вниманием в его сексуальных похождениях с тех пор, как он поступил на службу в министерство. Все они были женщинами, которые не задавали вопросов и не требовали объяснений.

Будет ли такой Лорел? Он мог бы поклясться своей жизнью — нет. Если он что и узнал о ней, то лишь то, что все ее поступки продиктованы гордостью и строгими правилами порядочности.

На последней мысли он остановился. Почему он приписывает такие качества женщине, которая лгала на каждом шагу?..

Но разве он сам не делал то же самое? И следовало ли ему предполагать, что причины, заставлявшие ее поступать так, менее благородны, чем его собственные?

Такая мысль поразила его… и показала, до какой степени он попал под влияние этой особенной женщины. Внезапно он подумал о будущем, и его воображение рисовало картины, как они оба удалились в одно из его поместий и временами, взяв своих детей, посещают Лондон…

Воображаемую идиллию нарушило воспоминание о прогремевшем выстреле из пистолета и ужасе, который он испытал при виде упавшего на стол отца, обо всем произошедшем шесть лет назад. С душевным стоном Эйдан рукой прикрыл глаза и попытался прогнать ужасное видение и избавиться от ощущения своей беспомощности, которое испытал, когда держал в руках мертвого отца, в отчаянии пытаясь вдохнуть в него жизнь.

Он тогда опоздал, как и опоздал раскрыть финансовое жульничество, толкнувшее в тот день Чарльза Филлипса найти выход, зарядив пистолет. Его отца уже не вернуть, но теперь он понимал, что со своим талантом разбираться в финансовых махинациях мог бы уберечь от такой участи бесчисленное множество людей.

Но бросил бы он их, заботясь о своем личном счастье?

Лорел, лежавшая в изнеможении на его груди, пошевелилась и напомнила ему, как нелегко ответить на этот вопрос. А как же ее жизнь, ее желания?

Если бы он только придерживался правил проклятой этики…

Но он сознавал, что в таком случае она была бы другой. Он вынужден был признать, что не только эта интимная близость разрушила его будущее. Это и встреча с ней, прикосновения к ней, объятия… любовь к ней.

Помоги ему, Боже!

Лорел снова зашевелилась, ее плечи сжались, она задыхалась и бормотала:

— Нет… нет, Холли. Скорее… беги. Нет… это опасно. Ничего не говори… Айви, беги, беги через сад, через сад…

Эйдан удерживал ее: он помнил, кто-то говорил, что лучше не будить человека, когда ему снятся кошмары. Такие сны обычно бывают короткими и сразу же забываются, если только спящий неожиданно не проснется. Он поцеловал ее волосы и осторожно погладил по спине, надеясь прогнать тревожный сон. Она испугала его, вскрикнув, и приподнялась.

Из-под спутанных волос, падавших ей налицо и грудь, она с удивлением оглядывала комнату. Эйдан сел и потянулся к ней, но она выскользнула из его объятий. Затем она как будто только что увидела его.

— Эйдан?..

Он прижал ее к себе.

— Вам снился какой-то кошмар.

— О Боже, это было ужасно. — Она прижалась щекой к его плечу и отвела волосы от лица.

— Расскажите мне, — шепотом попросил он. Его горло сжималось от боли, когда он думал, хватит ли у него когда-нибудь сил отпустить ее, продолжать жизнь, которая без нее казалась пустой и унылой, как зима, и ее нечем заполнить.

— Он вернулся, — шептала она, прижимаясь к его плечу. — Он гонялся за мной с ножом и проклинал меня. Он говорил… — Она подняла голову, вспоминая. Эйдан взял ее руки.

— Что?

— Он кричал на меня по-французски, но я понимала его. Я не должна была его понять, но поняла, только… это была не я.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я была тогда ребенком. Он требовал, чтобы я сказала ему, как я выжила на пожаре, почему не умерла, как мои родители. Он сказал, что только ведьма могла не сгореть и что ведьмы созданы для того, чтобы… — Дрожь пробежала по ее телу, а пальцы впились в его руки. — Они созданы страдать и умереть.

— Боже мой! — Мысль, что Лорел находится в такой опасности, что ей угрожает такой отвратительный дьявол, вызывала у него невыразимую ярость, но ее сдерживало простое решение. Он убьет его прежде, чем позволит нанести вред Лорел.

Он заглянул в глубину ее глаз:

— А вы не путаете сон с реальностью?

Она с уверенностью покачала головой:

— Нет. Я отлично помню, что он говорил эти ужасные вещи сегодня вечером — эти самые слова по-французски. Сейчас я не знаю почему, но во сне я понимала его. Это кто-то из моего прошлого, и ему ненавистно само мое существование.

От ее уверенности холод сжал душу Эйдана. Он откинулся на спинку кровати, притянул ее к себе и крепко обнял.

— Я смогу защитить вас, но только если вы расскажете мне все, Лорел. Все. Вы можете это сделать?

Можете довериться мне настолько, чтобы наконец сказать мне правду о женщине в желтом платье?

Вопрос казался таким простым, таким ясным, как будто и не нарушал все обещания, которые Лорел дала Виктории. Как будто он не раскрывал все ее слабости и не отдавал ее на милость Эйдану.

Понимал ли он, что, лаская ее груди, он вызывал мурашки на ее теле, или что его пальцы так властно обхватывали ее сосок, срывая все покровы с обмана, что она остается совершенно беззащитной перед ним.

Возможно. Возможно, каждый нюанс этого соблазнения служил орудием убеждения. Несмотря на это, Лорел была обязана сказать ему правду, пока она еще не стала опасной для Виктории и монархии.

— Меня зовут Лорел Садерленд, — сказала она, ожидая его реакции. — Миссис Сандерсон не существует.

Он ничем не выразил своего удивления, но осторожно заметил:

— Значит, вы никогда не были замужем, хотя это я уже понял.

Она покачала головой:

— Я все придумала, чтобы…

— Нет, — перебил он, — мы пока это оставим. Давайте по порядку.

— Но я не знаю начала. — Он осуждающе посмотрел на нее, и она поспешила продолжить: — Я говорю вам правду. Я не помню, что произошло до того, как мне исполнилось шесть лет. Тогда дотла сгорел наш дом и мои родители были убиты. Я знаю только то, что рассказал мой дядя о моей жизни до этого.

— Вас вырастил ваш дядя Эдвард? — Когда она кивнула, он чуть заметно улыбнулся. — А как же те сестры, которые могут или не могут существовать в зависимости от вашего настроения?

— У меня их три, и все моложе меня. Холли, Айви и Уиллоу.

Он поднял брови.

— Я слышал, во сне вы говорили о Холли и Айви. И еще упомянули сад, поэтому я подумал, что вы бежали через кусты.

— В день, когда начался пожар, мы действительно спасались через сад. Няня вывела нас через подземный ход, соединявший винный погреб с каретным сараем.

— Значит, вы помните пожар?

— Очень смутно, и только потому, что это часть кошмара, который преследует меня с тех пор.

— И снова переплетаются сон и реальность, — задумчиво заметил он. — Где вы в то время жили? Наверное, ваш дядя рассказывал вам об этом?

— Да, Пейтон-Мэнор был недалеко отсюда. Двадцать, может, тридцать миль к северу, около городка, который называется Биллингтон.

— Это в Котсуолдсе. Вы никогда не возвращались туда?

— Некуда было возвращаться. — Боль потери сжимала ее сердце — дома, родителей. — Там остались только фундамент и обгоревшие остатки пристроек.

Должно быть, он услышал печаль в ее голосе, крепче обнял и прижался губами к ее волосам.

— Значит, сейчас пришло время.

Несмотря на жар его тела, она ощутила холодок на затылке.

— Время для чего?

— Для возвращения. Возможно, в вашем прошлом спрятан ключ к опасности, грозящей вам сейчас. Я предлагаю отправиться туда завтра утром.

Его идея ужаснула ее. Возвращение в ее дом означало те же кошмары, угрозу смерти.

Ей впервые пришло в голову, что многолетнее молчание дяди Эдварда могло скрывать нечто большее, чем горе от утраты. Возможно, он считал, что в прошлом были вещи, о которых Лорел и ее сестрам было бы лучше не знать.

Что касается прошлой ночи, она больше не могла позволить себе такой роскоши, как неведение.

Если опасность крылась в ее прошлом, то сестры тоже могли пострадать.

Она выпрямилась.

— Вы правы. Я должна что-то делать. Но найдете ли вы время для такой поездки? Я понимаю, что дела особой важности, от которых зависит сама ваша жизнь, удерживают вас в Бате, и…

— Я думаю, что смогу помочь вам, — перебил он.

Отыскивая глазами свою разбросанную одежду, она начала спускать с кровати ноги. Эйдан удержал ее:

— Куда это вы собираетесь?

— На Эбби-Грин. — Увидев его удивление, она объяснила: — Я не могу провести здесь всю ночь. Должно быть, ваши слуги и так взбудоражены появлением женщины, которую их хозяин прячет в своей спальне.

Тихо рассмеявшись, он поцеловал ее.

— Лорел, здесь со мной только один слуга, мой камердинер Фелпс, который мне искренне предан. Могу вас заверить, что никогда еще не встречал такую верную душу.

— О… в таком случае…. — Она расслабилась в его объятиях. Все мучившие ее сомнения и даже предупреждения Виктории растаяли в жарком слиянии их тел, когда медленно, неторопливо они занимались любовью, пока сон не сморил их.

Засыпая, она почувствовала прикосновение губ Эйдана к ее щеке и услышала слова: «Я люблю тебя». Она не поняла, произнес ли эти слова он, или она сама, или она слышала их в своем сне.

Глава 20

Солнце только что взошло, а они уже покинули Ройял-Кресент, выехав через задние ворота и лишив тем самым соседей Эйдана пищи для сплетен. Спустя несколько часов они добрались до окраины Биллингтона, находившегося в каких-нибудь двадцати пяти милях от Бата. Лорел всегда находила окрестности Торн-Гроув прелестными, но от сказочного совершенства этих раскинувшихся полей, огороженных известняковыми камнями, густых лесов, долин и неожиданно появившихся живописных холмов у нее кружилась голова.

Деревни, через которые они проезжали, были построены из того же светлого камня, что и Бат, и были также очаровательны. Когда она смотрела на окружающее с того места, где планировалось построить павильон для избранных, то заметила ухоженные извилистые дороги. Но ничего вокруг не пробуждало воспоминаний. Ничего знакомого не было в ветерках, веющих над долинами, никаких запахов, которые могли бы напомнить давно забытое детство.

Как она могла прожить здесь первые шесть лет своей жизни и ничего не помнить об этом городке?

В Биллингтоне Эйдан остановил кабриолет перед чистенькой гостиницей со свежепобеленными стенами и новой соломенной крышей. Ряды цветущих растений обрамляли дорожку, а окна украшали ящики с цветами. На вывеске была изображена ярко-рыжая лиса. Распахнутая дверь пропускала в дом лучи утреннего солнца.

Войдя в общий зал, они заняли столику окна с видом на бегущий мимо ручей. Хозяин принес Эйдану эль со специями и глинтвейн для Лорел. Она смотрела на редеющие волосы этого человека, обветренное лицо и определила его возраст в сорок с чем-то лет. Возраст достаточный, чтобы помнить о прекрасной усадьбе и пожаре, уничтожившем ее.

— Мы ищем имение неподалеку отсюда, — сказала Лорел хозяину, — Пейтон-Мэнор. Дом сгорел дотла почти двадцать лет назад. Вы слышали об этом?

— Пейтон-Мэнор? — Он почесал седые волосы на подбородке. — Что-то не припоминаю, мэм.

— Я думаю, оно находилось где-то между этим местом и Чедфортом. Владельцев звали Садерленды, — добавила она, надеясь расшевелить его память. — Они наверняка ездили за покупками в Биллингтон, как и местные жители, служившие в имении.

Хозяин покачал головой:

— К сожалению, я не помню ни брошенной поблизости усадьбы, ни пожара, разрушившего ее, а я владелец «Рыжей лисы» вот уже почти двадцать лет.

— А вам не знакомо вот это? — Эйдан показал хозяину перстень.

— Нет, сэр. — Он ушел на кухню, оставив Лорел и Эйдана одних.

— Может быть, у моих родителей было свое дело в Чедфорте, а не здесь, в Биллингтоне, — рассуждала она.

Эйдан положил перстень в карман и взял ее за руки.

— Дом может сгореть, но право собственности никуда не денется. Кто-то должен помнить.

— Может быть, но я сомневаюсь, что кто-нибудь объяснит, почему француз был как-то связан с моей семьей. — Лорел подула на горячий напиток и осторожно попробовала его. Ароматный и сладкий, он щекотал язык и согревал ее, стекая по горлу.

— А ваш отец участвовал в этих войнах? — спросил он.

— Да, но это не объясняет, как тот человек узнал меня. Или почему он показался мне знакомым.

Эйдан сжал ее руку и осторожно спросил:

— А нет ли основания предполагать, что смерть ваших родителей была всего лишь несчастным случаем?

Она вздрогнула, чуть не пролив вино. Несмотря на то что такая мысль приходила ей в голову этой ночью, высказанная так ясно вслух, она нарушала хрупкое спокойствие Лорел. Она глубоко вздохнула и заставила себя рассмотреть наихудшие предположения.

— Дядя Эдвард всегда говорил, что пожар случился от непогашенных углей в камине гостиной.

— Мог кто-нибудь намеренно поджечь дом?

Холодок пробежал по ее спине.

Хозяин вернулся с деревянным подносом, на котором были тушеная баранина и ломти грубого черного хлеба. Они ели не торопясь, временами их руки соприкасались над столом. То, что рядом Эйдан, успокоило ее, она чувствовала себя в безопасности, и все же… невольно ощущала присутствие злого духа где-то совсем рядом, неизвестного существа из ее прошлого, которое могло совершить что-то невероятно жестокое. Она боялась за своих сестер, за себя и, да, по ассоциации за Эйдана. Но она также знала, что опасность не испугает его.

Через полчаса они снова сели в кабриолет. Останавливаясь по пути, чтобы расспросить жителей биллингтонских деревень, они двигались на север. Долины становились все ниже, а холмы — круче. Там, где река делала поворот, стояла мельница, и шум водных потоков, словно отдаленная музыка, доносился до окружавших фермерский дом пастбищ и построек. Они поздоровались с хозяином, встретившим их у ворот.

— Пейтон-Мэнор? На полпути отсюда до Чедфорда? Не могу сказать, что когда-нибудь слышал о таком.

Лорел перечислила все места, которые когда-либо описы вал дядя Эдвард.

Фермер снял соломенную шляпу и рукавом вытер лоб.

— Похоже, это где-то на пути к Грейз-Эбби. Всего лишь груда развалин, это Батское аббатство. Очень древнее. Не помню, чтобы когда-нибудь рядом с ним была какая-то усадьба.

Он позвал жену, которая вышла из амбара с крошечным коричневым ягненком на руках. Муж пересказал ей вопросы Лорел. А Эйдан показал им обоим перстень.

Женщина, как и муж, покачала головой:

— Чедфорд… вы уверены, мадам? Может быть, все же не в этом направлении?

Лорел погладила пушистую теплую шкурку ягненка, затем приподняла головку этого очаровательного существа. Малыш издал слабый звук и ткнулся носом в ее палец:

— Я больше ни в чем не уверена, — сказала она.

Они поблагодарили супружескую пару и поехали дальше. Держа одной рукой вожжи, Эйдан обхватил другой ее плечи и притянул к себе.

— Мы найдем ответы на ваши вопросы. Обещаю вам.

Она не сказала, что такие обещания чаще всего не выполняются.

День кончился. Когда косые золотые лучи заходившего солнца осветили окрестности, перед их глазами возникли зубчатые каменные стены. Заросли кустарников и боярышника окружали строение, лишенное крыши.

— Это, должно быть, и есть Грейз-Эбби, — предположила Лорел.

Они проехали мимо, держа путь к Чедфорду. И снова по пути расспрашивали местных жителей и торговцев. Наверняка старая белошвейка помнила мать Лорел, которая никак не могла бы заказывать все свои платья только в Лондоне. Женщина плохо слышала и прикладывала к уху ладонь, заставляя Лорел говорить громче. В конце она затолкала выбившуюся прядь под чепец и отрицательно покачал а головой.

Все, к кому они обращались, не могли помочь.

Обескураженная Лорел снова забралась в карету и откинулась на плюшевые подушки.

— Откуда же я взялась? — вслух размышляла она.

— Этому есть, вероятно, простое объяснение, — заверил ее Эйдан. — Но уже поздно и скоро стемнеет. Нам пора возвращаться в Бат. Если вы вспомните что-то важное, мы приедем сюда еще раз.

Ей не хотелось сдаваться, но она понимала, что он прав, и кивнула. Скитание по полям, особенно в темноте, не поможет чудесным образом вспомнить подробности ее прошлого.

Когда вдали снова показались развалины, предчувствие заставило Лорел схватить Эйдана за руку:

— Остановитесь, пожалуйста… я… хочу вблизи посмотреть на Грейз-Эбби.

— Оно кажется вам знакомым?

Она пристально смотрела вдаль.

— Не то чтобы знакомым, но, видите ли, я всегда любила историю и могу предполагать, что я унаследовала этот интерес от одного из моих родителей. Если мы жили неподалеку, то изучали бы это Батское аббатство, может быть, приезжали сюда по воскресеньям на пикники. — Лорел еще сильнее сжала его руку. Она не могла сдержаться и чувствовала себя так, как будто от этого зависела вся ее жизнь.

— Тогда пойдемте. Если надо, остановимся на ночь в «Рыжей лисе».

— Спасибо. — Она постаралась улыбнуться. Большинство мужчин не выносят женских слез. — Ваша смелость заслуживает награды, сэр.

— Возможно, но предупреждаю, — он привлек ее к себе и поцеловал, — мои услуги всегда оплачиваются.

Поцелуй в шею обжег ее, и дрожь предвкушения пробежала по ее телу. Она надеялась, что он не будет медлить с получением своего вознаграждения.

— Ничего мне не вспоминается в этом заброшенном месте. Ничего.

Ее лицо застыло от разочарования. Лорел посмотрела вокруг и шагнула в сгущавшиеся сумерки. Эйдан последовал за ней, сожалея, что чувствует себя таким беспомощным и не может ничем помочь.

Они уже прошли все Батское аббатство, переходя из одного темного и холодного помещения в другое, проходя через коридоры и галереи, даже осмотрели заброшенное кладбище. Пытались прочитать эпитафии, высеченные на мемориальных досках. Ни на одной из них не было имени Садерленд. Понемногу лицо Лорел приобретало выражение полной безнадежности, и слезы угрожали хлынуть из ее глаз.

Если ее опекун исказил сведения о происхождении Лорел, то, как подозревал Эйдан, он сделал это намеренно, чтобы помешать ей когда-нибудь найти Пейтон-Мэнор — если такое место существовало. И он мог бы поспорить, что причины, по которым так поступил этот человек, имели отношение к таинственному убийце-французу.

Лорел стояла у стены, окружавшей Батское аббатство, положив руку на железные ворота. Эйдан подошел к ней сзади и обнял за талию. Она, как ему показалось, хотела отстраниться. Затем шумно выдохнула и с облегчением прижалась к нему.

— Я была так уверена, что Батское аббатство пробудит воспоминания. Если мы жили где-то неподалеку, то с сестрами играли где-то здесь. Моя мать приводила нас сюда собирать полевые цветы. Или я могла проезжать мимо с моим отцом. Он обычно брал меня с собой покататься. Так рассказывал мне дядя Эдвард…

Она подавила рыдания и сдержала слезы. Затем выпрямилась во весь рост и высоко подняла голову, словно принюхиваясь.

— Я не чувствую никакой связи с этим местом. Сожалею, что вообще приехала в Котсуолдс.

— Лорел! — Он взял ее за плечо.

Она резко повернулась и посмотрела ему в лицо:

— Не говорите мне, что я на все найду ответы. К чему ложные обещания?

Он подождал, пока звук обиды в ее голосе не утихнет.

— Я всего лишь собрался напомнить, что нам пора ехать.

— Простите меня. Я не должна взваливать на вас свои заботы.

— После прошлой ночи они стали моими. — Его сердце стучало, готовое вырваться из груди. О чем он говорит? Одно дело — оказать помощь в трудной ситуации. И совсем другое — связать себя своего рода обязательствами, что подразумевалось под его словами.

Уже поздно брать их обратно. Лорел бросилась в его объятия и горячо поцеловала. Его реакция была мгновенной, безусловной, подавившей всякую логику и лучшие намерения. С той же жаждой, с которой распускавшиеся листья встречали животворный дождь, его губы раскрылись.

Их поцелуи становились все более страстными. Они, не отрываясь друг от друга, вошли в ворота и опустились на мягкий ковер мха под большими оголенными ветвями старого тисового дерева.

Кровь закипела в жилах Эйдана, вторя шуму бегущего рядом ручья. Он чувствовал, как погружается в водоворот чувственности. Как это стало возможным? После прошлой ночи как он мог так быстро и сильно привязаться к Лорел?

Она давала ему то, чего не могла дать ни одна другая любовница.

А ведь это опасно! Она стала его ахиллесовой пятой, единственной слабостью в его жизни. К тому же Лорел узнала о нем и его делах слишком много. К чему это приведет, если его двойная жизнь будет раскрыта?

Любовь была для него непозволительной роскошью, от которой он согласился отказаться, когда поступил на службу в министерство. В то время ему нетрудно было сделать такой выбор.

— Черт бы меня побрал, Лорел. Почему я не могу противиться вам?

— Потому что я не хочу этого.

— Вот как? Вы просто не знаете, что вам нужно. — Он прижал ее к земле и жадно приник к ней. Потом приподнялся и, ухватившись за полы ее дорожного жакета, одним движением распахнул его.

У нее хватило дерзости улыбнуться ему и медленно, очень медленно, провести языком по нижней губе.

— А вы хотите вот так? — Он сдернул кофточку и лиф платья вниз. Вечерний прохладный воздух коснулся ее обнаженной груди. Затем задрал юбки и стал ласкать ее.

Тихие стоны наслаждения Лорел приглушили у него всякие угрызения совести. Эйдан наклонился, развязал ленты шляпки, отбросил в сторону, и ее золотистые волосы, освободившись от шпилек, упали на землю.

Он улыбнулся и взял ее за тонкую лодыжку. Потихоньку пробирался пальцами все выше по ее ноге, целуя ее. Добравшись до верха, он раздвинул ее бедра, спустил панталоны, и его язык и губы прижались к интимному входу в ее тело.

Она выгнулась навстречу ему и откликалась на каждую его ласку. Последние лучи солнца превратили ее волосы в жидкое золото, и они блестели между ее бедер, как янтарь.

У него перехватило дыхание. Он никогда не видел ее такой — раскинувшейся перед ним под открытым небом, ничего не пряча, ничего не скрывая. Она принадлежала ему вся, и в этот момент между ними не было ни тайн, ни притворства.

Сознание своей власти делало его страсть всепоглощающей. Ее жажда наслаждения лишала его самообладания. Одним движением он вошел в нее, и она приняла его, обхватив так плотно, как будто он был создан, чтобы владеть ею, а она — чтобы принадлежать ему.

С каждой минутой это убеждение росло. Кем бы она ни была, каким бы ни было ее прошлое, она принадлежала ему.

Но сможет ли он найти способ сделать так, чтобы их будущее принадлежало им обоим?

Удивительно, как неожиданно скрылось за холмами солнце и погрузило окрестности в сине-черную темноту. Грейз-Эбби, словно призрак, виднелось на фоне неба. Известковые стены тянулись вверх, как будто хотели обнять восходящую луну.

Воздух застыл. Лорел молчала, боясь разрушить хрупкое очарование, ограждавшее ее счастье от посягательств окружающего мира. В объятиях Эйдана она чувствовала себя свободной от гнета угроз и тайн и даже от обещаний, данных королеве.

Но передышка оказалась слишком короткой. Он пошевелился и, обхватив ее за талию, сел. При свете луны она увидела его грустную улыбку.

— Мы простынем, если не поднимемся с земли.

Он помог ей встать, привести в порядок одежду, надеть кофточку и для тепла набросил ей на плечи свое пальто.

— Нет, оно нужно вам, — возразила она.

Он прижался лбом к ее лбу и поцеловал кончик ее носа.

— Возьмите. И никаких споров.

Они обошли Батское аббатство с той стороны, где оставили карету. При виде дремавшей лошади, силуэтом выделявшейся в сумерках, Лорел застыла на месте. Холодная красота холмов и Батского аббатства и яркие звезды снова, как и раньше, произвели на нее впечатление волшебной сказки, от которой разрывалось ее сердце.

— Знаете, если мы уедем отсюда, будет очень грустно.

Поймет ли он? Как бы ей ни хотелось, она не могла продолжать их отношения. Она оставалась одинокой женщиной, которая забыла о благоразумии… и целомудрии. Ей надо было думать о своих сестрах, о Виктории… Виктории, чье доверие она предала уже тем, что доверилась Эйдану, и только отчасти тем, что отдала ему свое тело.

Сумела бы она убедить королеву в его надежности? Даже если и так, Виктория никогда не простила бы ей ее поступки, совершенные за эти последние два дня, никогда не позволила бы и дальше продолжать эти отношения.

Она почувствовала, как напряглась рука Эйдана. Он взглянул на землю и кивнул.

— Мы были беспечны, и в этом моя вина.

— Нет…

— Это правда. Я знал с самого начала, что мне следует держаться от вас подальше, но пользовался любым предлогом, какой только мог придумать, чтобы оказаться рядом. — Он притянул ее к себе. — Лорел, моя жизнь такова, что я не могу предложить вам большего сейчас.

Возражения были готовы слететь с ее языка, но она сдержала их. Она-то беспокоилась, что Виктория не одобрит такую связь, но не допускала мысли, что Эйдан сам сочтет необходимым или, возможно, желательным уйти.

Но почему это должно возмущать ее? У нее было столько же причин, как и у него, если не больше, прекратить их роман. И лучше это сделать сейчас, пока она не утратила решимости совершить такой шаг.

Лорел освободилась от его объятий и, не дрогнув, подставила лицо холодному ветру.

— Тогда едем.

— Подождите! — Он подошел к ней, когда она собиралась сесть в карету. — В вашем голосе я слышу горечь, Лорел. Почему мы должны сердиться друг на друга?

— А как еще нам расставаться? Друзьями? — Она уже бросила ему эти слова со всей страстностью, на которую была способна. Она не хотела ни его дружбы, ни его защиты.

— Я не говорил о расставании. Поверьте, есть еще много дел, в которых надо разобраться. Неужели вы думаете, что я брошу вас, зная, что кругом опасность?

— Я сама позабочусь о себе, благодарю вас.

Что ж, он прав, завершая то, чему никогда не следовало начинаться… Но ей казалось, что Эйдан намерен сделать их разрыв трудным и болезненным.

Особенно теперь, когда он обнял ее и прижал к своей груди и слезы, которых она не замечала, падали на его рубашку.

— Простите, — сказала она, рыдая. — Это на меня не похоже.

— День был трудный. Но пока он еще не кончился, у меня есть просьба.

Она подняла голову и провела по щекам ладонями.

— Да?

— Танец.

— Что? Здесь?

— А разве есть более подходящее место? Мы и раньше танцевали при свете звезд, Лорел. Разве вы не слышите музыку?

— Не говорите глупостей. Я слышу только ветер. — Она прислушалась. — Шум ручья и сверчков, треск ветвей…

— Да, и во всем этом есть музыка. — Его теплая рука уверенно легла на ее талию, он отвел ее в сторону от кареты и закружил. Они заскользили в танце по мокрой траве. Сначала она спотыкалась, но потом словно по волшебству они грациозно закружились в ритме вальса. Он крепко держал ее и тихо отсчитывал ритм.

— Прислушайтесь, — шептал он. — Струнные инструменты, фортепиано, а теперь вступают деревянные духовые. Наслаждайтесь этой музыкой, чувствуйте ее. Пусть она звучит в вас.

Неожиданно чувственные звуки вальса зазвучали у нее в голове, пробуждая ее чувства, создавая ощущение, что весь мир принадлежит ей… им — они управляют и создают его. Она словно ожила, охваченная восторгом… и чувствовала себя непобедимой.

— Вы ее слышите, не правда ли?

— О да.

— А теперь посмотрите вверх.

Она, продолжая кружиться в танце, подняла голову и смотрела на мерцающие созвездия в ожидании нового чуда.

— Звезды, Лорел. Они танцуют. Медведица, Волк, Охотник, Дева. Вы видите их?

О, они кружились и кружились в ритме музыки, чудесного вальса, который слышали только они с Эйданом и звезды.

Затем все застыло на месте, и музыка замолкла на одной долгой прекрасной ноте, когда он посмотрел ей в лицо. Сначала она подумала, что он поцелует ее, но он только улыбался, и в его глазах она видела желание, грусть и железную решимость.

Ее сердце преисполнилось любви, которая скорее всего никогда не соединит их.

— Зачем вы это сделали?

— Затем, чтобы вы долгие годы помнили этот день. Не разочарование, не сердечную боль, не мои жалкие неудачи, а свою торжествующую силу, заставляющую землю петь, а небо танцевать. Мир создан для вас, Лорел. Все это для вас.

И она поняла, что, хотя он не мог предложить ей счастливый конец, он уже дал ей больше, чем она могла представить.

Глава 21

Ночь они провели в разных комнатах «Рыжей лисы» в Биллингтоне. Несколько часов Эйдан ворочался с боку на бок, потом сбросил одеяло, подошел и сел у окна, глядя на небо.

Никогда больше он не будет так смотреть на звезды. В их расположении ему всегда будет чудиться прекрасное лицо Лорел, блеск ее слез, сияние ее улыбки. Неужели принятое им решение расстаться было правильным? Сердце разрывалось при мысли о жизни без нее, но если ее безопасность зависела от него, то он с радостью бы пожертвовал своим личным счастьем.

Тогда почему сомнения терзали его душу? Почему его не покидало чувство, что это была не благородная жертва, а расчетливая трусость, заставившая его отказаться от первой женщины, которая смогла разрушить стены, которые он воздвиг вокруг себя с тех пор…

С тех пор как увидел, что сделала любовь с его отцом. В ярости он ударил кулаком по стене возле окна. Его решение расстаться с Лорел никак не было связано с его прошлым. Единственное, что оставило след в его душе, это болезнь матери и смерть отца. Значит, надо уберечь других от их участи. А он сам был нужен министерству. И Англии. А Лорел был нужен мужчина, который именно ее сделает самой главной в своей жизни.

Но глядя на свои разбитые костяшки пальцев, он снова чувствовал неуверенность.

Вернувшись домой, Эйдан узнал страшную новость. После того как отвез Лорел в Эбби-Грин и добился от нее обещания не выходить из дома одной, он приехал на Ройял-Кресент. Здесь ему передали записку от миссис Пруитт, экономки Мелинды.

Его присутствие было срочно необходимо в Фенвик-Хаусе.

— Ее сиятельство не желала напугать вас, милорд, — сказала экономка, проводя его в холл. Она передала его плащ лакею, и они с Эйданом стали подниматься по овальной лестнице. — Она была непреклонна в этом, но ее дочери так далеко, а вы практически член семьи, сэр, и мне кажется разумным на этот единственный раз не выполнить желания миледи.

— Конечно, вы поступили правильно. Расскажите мне, что произошло.

— Ее сиятельство сегодня утром была на собрании Дамского ботанического общества. И там потеряла сознание, совсем как тогда, в курортном зале. — Опираясь на перила, женщина остановилась и повернулась к нему. — Это не похоже на миледи — болеть так часто. У нее всегда был очень крепкий организм.

Он посмотрел на озабоченное лицо миссис Пруитт.

— Вы хотите сказать, что графиня была больна и до того случая в курортном зале?

— После Нового года она несколько раз чувствовала себя плохо. И раза два до него, сэр. Сначала она не позволяла мне посылать за доктором Бейли.

— Миссис Пруитт, вы были правы, когда сказали, что считаете меня членом семьи. Вы можете мне доверять и сказать правду. Вы знаете причину ее болезни?

— Нет, сэр. Ее милость настаивает, что нет ничего, кроме…

— Чашки крепкого чаю, способной вылечить любую болезнь. Да, я знаю, какой бывает графиня. — Он вздохнул и согнал с лица выражение тревоги. Они дошли до верха.

В обрамлении парчовых занавесей полога на кровати лежала Мелинда, встретившая их неодобрительным взглядом. Но свое недовольство она направила на экономку.

— Пруитт, я прекрасно помню, что просила вас не поднимать шума.

Нисколько не смущенный таким приемом, Эйдан сделал знак экономке удалиться. Он вошел в комнату.

— С каких это пор мои визиты так неприятны вам, Мелинда?

— С тех пор, как вы делаете их из жалости.

— Не говорите глупостей. — Он остановился возле кровати. — Дайте мне посмотреть на вас.

Это все, что ему удалось сделать, чтобы скрыть свою тревогу. Все признаки выздоровления после ее обморока в курортном зале исчезли, оставив ее похудевшей и изнуренной, с темными кругами под глазами и опущенными вниз уголками губ.

Он прижал руку к груди.

— Как всегда, потрясающе выглядите и все еще способны разбивать сердца.

— Ах, оставьте свои дежурные комплименты. Поберегите их для ваших красоток.

Он присел на край кровати, заметив, как Мелинда старалась отодвинуться в глубь постели, избегая его прикосновения или проницательного взгляда.

— Вам приблизительно столько же лет, сколько было бы моей матери… — Ему стало страшно от этой мысли, но он вспомнил, что болезнь Мелинды можно было бы легко объяснить. — Я хочу, чтобы вы дали мне обещание.

— Какое же это?

— Больше не принимать эликсира Руссо. Вполне вероятно, что от него вы болеете.

— Но ведь именно он помог мне быстро восстановиться после одного из этих приступов усталости. Скажи мне, мальчик мой, кто-нибудь еще заболел, принимая этот препарат?

Ему почти хотелось, чтобы это было так, лишь бы разоблачить Руссо как мошенника и остановить его деятельность. Но правда заключалась в том, что никто не испытывал никаких вредных побочных эффектов.

Когда у Эйдана не нашлось ответа, Мелинда приподнялась на локте и торжествующе посмотрела на него. Он попытался найти другие аргументы, указывая, что эликсир и не облегчил ее страдания. Что бы он ни говорил, он не мог убедить ее, что Руссо был преступным обманщиком. И вот тогда у него внезапно возникло новое решение.

Он отправился в Эбби-Грин.

Кто-то тихо постучал в дверь, и Лорел, открыв ее, впустила Салли, горничную с нижнего этажа.

— К вам джентльмен, мэм. В парадной гостиной.

У нее перехватило дыхание от надежды, что вернулся Эйдан. Конечно, он хочет опровергнуть все те ужасные слова, которые сказал в Грейз-Эбби, и дать клятву, что звезды будут танцевать для них всю оставшуюся жизнь. Впрочем, он выражал свои мысли вполне разумно. Они пришли из двух таких разных миров, каждый из них связан обязательствами, которые вынуждают их смотреть в разные стороны. Разве не это имел он в виду, когда говорил, что не может предложить ей все, чего она заслуживала?

Или он просто хотел сказать, что не любит ее, не любит достаточно сильно?

Еще одна мысль пришла ей в голову.

Этим утром она получила записку от Джорджа Фицкларенса, выражавшего свое великое разочарование от того, что она накануне не посетила его суаре, и высказывавшего искреннюю надежду, что она не испытывает недомогание, которое продолжало бы лишать его удовольствия пребывания в ее обществе.

О Боже. Не приехал ли он с визитом вежливости?

— Он назвал свое имя, Салли? — спросила она.

— Нет, мэм. Но он очень элегантный молодой джентльмен, не сомневайтесь, мэм.

Эйдан. Ну конечно, кто же еще? Она отступила на шаг и оправила муслиновое платье, которое надела, когда вернулась утром домой.

— Я хорошо выгляжу?

— Прелестно! Свежи, как цветочек, мэм.

Лорел провела рукой по заплетенным в косы и уложенным на затылке волосам.

— А прическа?

— Тоже хороша. — Салли присела. — Пойду и приготовлю чай для вас и вашего гостя, мэм.

Держась за перила, Лорел спустилась на нижний этаж, где осторожно заглянула в дверь гостиной. Она надеялась сначала взглянуть на Эйдана, попытаться определить, в каком он настроении, и догадаться, с какой целью пришел к ней.

Гость стоял спиной к ней, опираясь рукой о каминную полку, и смотрел в холодный камин. Было достаточно одного взгляда на его позу, плечи, чтобы она поняла его беспокойство и в ней проснулись мрачные предчувствия.

Эйдан оглянулся и увидел, что она подглядывает за ним.

— А вот и вы. Входите и закройте за собой дверь, пожалуйста.

Сердце у нее дрогнуло, и она подчинилась.

— Вы мне нужны, — заявил он.

Эти слова проникли к ней в душу и подбодрили. Так не поэтому ли он был таким суровым и обеспокоенным? Потому что пришел именно по тем причинам, как она и надеялась? Протянув руки, она бросилась к нему.

— Да, Эйдан, слушаю вас. — «Просите у меня все, чего хотите».

Он взял ее за руки. Как будто впервые увидев его, она была снова поражена тем, как он красив, как широкоплеч и как дивно сложен, словно созданный талантливым скульптором. В эту минуту она не могла бы ему в чем-то отказать.

— Лорел, — торопливо заговорил он, — через три дня Фиц будет в своем доме праздновать день рождения сестры. Я бы не обратился к вам, если бы это не было таким важным. Но он увлечен вами, и я думаю, вы обладаете властью заставить его сделать то, что мне требуется.

— Отвлечь его? — О, это было так далеко от того, чего она ожидала. Кровь бросилась ей в голову, шум в ушах заглушил его дальнейшее объяснение, а безжалостное разочарование вынудило ее опуститься на ближайший стул. И уже не помогло то, что он говорил дальше, и опустился перед ней на колени или то, как он взял ее за руку. Так делают предложение. Только это не было предложением руки и сердца. Ее пальцы дрожали, и неимоверным усилием она заставила их замереть.

— Я хочу отыскать те документы, о которых вы говорили, и мне нужно чем-то занять Фица на некоторое время, чтобы он не заметил мое отсутствие среди его гостей. Это была ваша идея, Лорел, если помните?

— О… да. Конечно. — Казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как она придумала этот план довериться Эйдану и действовать вместе с ним. Но… так много всего произошло с тех пор.

Для нее, возможно. А для него это было обычное дело. Он пришел не затем, чтобы ответить на страстные желания ее сердца. Он говорил рассудительно, ясно, руководствуясь в своих поступках жесткой логикой.

Сквозь непрестанный шум в ушах она невнимательно слушала о том, какую роль он отводил ей в своем плане, пока он не произнес слова, проникнувшие в ее сознание.

— Так вы хотите, чтобы я флиртовала с ним?

— Недолго, чтобы у меня было время осмотреть две комнаты в его доме, кабинет и спальню, где он, возможно, хранит такие бумаги.

Резкий, с ноткой горечи смех сорвался с ее губ. Казалось, завершился круг, пройденный ею, и она вернулась в ту ночь, когда Виктория обратилась к ней со своей особой просьбой. Кроме этого, многое еще произошло с тех пор. Она уже не была той наивной беспечной девушкой, как раньше. Ее пребывание в Бате разрушило ее представление, что все в мире делится на черное и белое, на добро и зло, и показало всю сложность человеческого существа, в котором сплетались сила и слабость, добродетели и пороки. И еще она поняла, что флирт не был ни искусством, ни игрой, а чаще всего безжалостной манипуляцией чувствами, в том числе и ее собственными.

И теперь человек, воплощавший ее надежды, таившиеся в самой глубине ее души, хотел вытолкнуть ее на сцену, где она сыграла бы свою роль, поощряя, а затем отвергая ухаживания другого мужчины.

Ирония заключалась в том, что в любую секунду хлынувший поток эмоций угрожал заставить ее разразиться неудержимым смехом или слезами.

— Если вы не желаете, я вас пойму. — Он кончиками пальцев погладил ее под подбородком. — Но я думаю, что вы не только согласитесь, но и будете настаивать на желании помочь. Вас прислали сюда, чтобы разузнать о Фице. Я пока не буду спрашивать для кого, но охотно помогу вам выполнить эту задачу.

Конечно, он не будет спрашивать. Это вызвало бы и у нее подобные вопросы о нем самом, и тогда он был бы обязан довериться ей и раскрыть свои секреты.

А к этому, очевидно, он не был готов.

— Я приехал сюда прямо из Фенвик-Хауса, — сказал Эйдан. — Мелинда снова больна, но продолжает верить в целебные свойства эликсира Руссо.

При упоминании Мелинды Лорел смахнула слезу и повернулась к нему.

— Вот как? Я должна сейчас же поехать к ней.

— Хорошо бы. Я уверен, она будет рада вас видеть. Но вы помогли бы ей больше всего, если бы нашли убедительные доказательства против Руссо. Даже если не эликсир причина ее болезни, то он удерживает ее от поисков более эффективных лекарств. Вы знаете, как она избегает обращаться к доктору Бейли.

Лорел кивнула. Собственные неприятности были забыты, ее больше беспокоило здоровье этой доброй и великодушной дамы.

— А вы верите, что письма, которые лорд Манстер украл у своего отца, могут содержать такие доказательства?

— Подумайте сами. Сначала он ворует эти письма и вскоре устанавливает близкую связь с Клодом Руссо — в чем он сначала признался, а потом отрицал. Они оба тесно связаны с павильоном для избранных, проектом, от которого за версту несет мошенничеством.

Лорел встала, стороной обошла его и задержалась около камина. Стоя к нему спиной, она собрала все силы, которые накопились за эти годы, когда она заменяла мать своим сестрам, когда снова и снова откладывала в сторону свои нужды и заботы, чтобы заняться их проблемами.

Она решилась.

— Чего бы вы у меня ни попросили, я все сделаю… ради Мелинды, только ради нее. Я ни за что на свете не стану смотреть, как ее обманывают и мучают.

— Я надеялся, что вы это скажете. Но я должен быть честным с вами, Лорел, речь идет о большем, чем деньги или здоровье людей. Член парламента по имени Роджер Бэбкок, вероятно, пожертвовал своей жизнью, разоблачая мошенничество с этим эликсиром. Если бы я смог найти связь между эликсиром, павильоном и складом на Броуд-Куэй, я бы узнал, кто был убийцей.

Он подошел к ней сзади так близко, что ощущение жара, исходившего от его тела, было почти мучительным.

— Я скорее отдал бы правую руку на отсечение, чем поверил, что это мог быть Фиц.

Лорел резко повернулась к нему.

— Нет, это не он. Мошенничество с деньгами, научное надувательство, да, он способен на то и другое. Но когда дело доходит до павильона, он загорается и совершенно искренен. Он смотрит на этот проект как на наследство, которое оставит миру. Он честен в желании добиться успеха.

— Это Фиц рассказал вам?

— Да. Он выглядел очень уверенным и… уязвимым.

— Тогда это означает, что ему есть что терять, если его планы не принесут плодов. А когда человеку предстоит утратить слишком многое, это становится непреодолимым мотивом преступления.

Джордж Фицкларенс — убийца? Когда она впервые приехала сюда, чтобы помочь Виктории, тогда было легко презирать его и желать его гибели. Теперь же, когда она узнала этого человека — как брата, друга, разочарованного несправедливостью королевского сына, — она жалела его и даже чувствовала к нему своего рода симпатию.

Нет, она не хотела, чтобы он оказался убийцей.

— Надеюсь, вы ошибаетесь, — сказала она.

— Я тоже так думаю. Возможно, через три дня мы так или иначе это узнаем.

— Все еще ковыляешь, старина? — Эйдан похлопал по плечу Джулиана Стоддарда, указывая на трость с серебряным набалдашником, которой молодой человек постукивал по обюссонскому ковру в гостиной Фица.

— Признаюсь, я уже привык к этой штуке. — Стоддард повертел тростью. — Придает утонченный вид, не так ли?

Даже стоя так близко друг от друга, они вынуждены были повышать голос, чтобы быть услышанными в шуме, стоявшем в комнате. Толпы гостей заполняли центральный холл и два салона поменьше, соединявшихся с гостиной.

Эйдан, приехав, сразу же обошел комнаты. Он не нашел Лорел и думал, здесь ли она или ее не будет. Возможно, в последнюю минуту она поменяла план, хотя ведь сама же его и предложила. За это время она подверглась нападению, а затем столкнулась с тайной своего происхождения. Возможно, она решила, что с нее хватит неопределенности и опасности.

И он не мог винить ее за это. Но даже если принять во внимание все причины, по которым она решила не участвовать в сегодняшнем заговоре, он был бы крайне удивлен, если бы она нарушила обещание приехать. Лорел не производила впечатления женщины, бросавшей начатое дело на половине.

Он продолжал искать знакомые лица. Отсутствие одного из них возбудило его любопытство.

— Что-то я не вижу здесь де Вера.

— Не мудрено, — сказал Стоддард. — Разве вы не знали? Он на днях уехал из Бата.

Эйдан насторожился.

— Когда же?

Тот пожал плечами:

— Вчера? Днем раньше? Не уверен.

Эйдан исключал вероятность того, что на Лорел напал именно де Вер, но неожиданный отъезд француза, совпадавший по времени с этим случаем, заставлял его задуматься. Разве не мог де Вер быть замешанным в этом преступлении?

Он наведет справки в министерстве, но сегодня с этим вопросом следовало подождать.

Беатриса сидела как королева на роскошном диване в стиле Людовика Пятнадцатого и принимала друзей и поздравления.

— Сегодня она в своей стихии, — заметил Эйдан.

— Очаровательна. Никогда бы не подумал, что ей больше тридцати. — Восторг Стоддарда заставил Эйдана приглядеться к юноше. Не был ли тот увлечен Беа? Но внимание молодого человека быстро переключилось на проходившего мимо лакея, несшего поднос с бокалами шампанского.

— Интересно, не найдется ли чего-нибудь более крепкого? Может, вместе поищем?

— Думаю, мне надо отдать должное почетному гостю. — И он направился в другую часть комнаты.

— Эйдан, нехороший мальчик. Где вы пропадали? — Беатриса одарила его сияющей улыбкой и протянула затянутую в атлас ручку для поцелуя.

— И здесь, и там, — тихо ответил он, склонившись к ее руке. — Я никогда не покидаю место поблизости от вас, моя дорогая.

— О, тише, иначе люди будут подозревать, что мы завели интрижку.

По тому, как она говорила и смеялась, не понижая голоса, становилось ясно, что она не воспринимает происходящее всерьез и не ожидает иного от дам, сидевших рядом. Если бы она понизила голос и строго шепотом предупредила его: в обществе бы уже распускали сплетни еще до того, как лакеи во второй раз успели разнести закуски.

Стоя в нескольких футах от дивана, Девонли отвернулся от группы мужчин, собравшихся вокруг него. Его холодный насмешливый взгляд остановился на украшенной жемчугом прическе жены, затем перешел на Эйдана. Виконт, прищурившись, поднес к губам бокал шампанского.

Эйдан с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. Неужели Девонли действительно подозревал, что он волочится за его женой? Несмотря на то что та не могла не видеть недовольство своего мужа, она, казалось, хотела разжечь его чувства: встала и ухватилась за руку Эйдана.

— Пройдитесь со мной по залу. Хотя при таком множестве гостей это довольно затруднительно.

— Без сомнения, моя дорогая Беатриса, здесь, в Бате, вы имеете большой успех.

— Гм. Кажется, не только я одна. — Когда они прошли мимо рояля, Беатриса указала взглядом.

За балконными дверями на освещенной факелами террасе был виден четкий силуэт Лорел в шелковом платье цвета красного вина.

Эйдан перестал дышать, когда увидел гордый изгиб шеи, обнаженные плечи и под переливавшимся шелком вызывающе высокую грудь. Он никогда не встречал девушку такую изящную… такую опьяняющую. Гранатовый камень в виде слезы падал в ложбинку между ее грудями, видневшуюся над лифом, ее кожа сияла белизной. А волосы были высоко уложены на голове, причем пряди свободно, как бы естественно, падали золотым дождем на ее плечи.

— Можете не таращить глаза, — произнесла Беатриса с недовольной усмешкой. — Господи, вы так сильно увлечены, как будто впервые попали в залы Ассамблеи. О, только посмотрите, что произошло. Кажется, мой братец запряг эту кобылку, по крайней мере в данный момент.

Если кого-то и запрягли, то определенно Фица, который стоял рядом с Лорел с безнадежно благоговейным видом. Она, в свою очередь, казалась совершенно очарованной его вниманием и даже глазом не моргнула, когда он, бросившись за бокалом шампанского для нее, в спешке споткнулся о ковер. Их план начал осуществляться.

— Миссис Сандерсон, как мило, что вы приехали! — Беатриса обняла Лорел и поцеловала ее в щеку, но Эйдан чувствовал сдержанность в этом жесте и заметил раздувающиеся от зависти ноздри Беа. Она не любила, когда кто-то превосходил ее, особенно если этому «кому-то» для этого не требовалось больших усилий.

— Я бы ни за что не пропустила ваш день рождения. Поздравляю вас, миледи. — Л орел грациозно сделала реверанс, затем поднялась, опершись на протянутую Фицем руку. При этом из-под опущенных ресниц бросила многозначительный взгляд на Эйдана. Она приехала, готовая сыграть предложенную ей роль, и воспользуется всеми обольстительными орудиями своего арсенала.

Эйдан должен быть благодарным, а вместо этого сердце у него сжималось все сильнее от сознания собственной глупости.

Как он мог подумать, что может вынести зрелище того, как она соблазняет другого мужчину!

Глава 22

Прошло около получаса, прежде чем Эйдан снова появился в гостиной. Он стоял, прислонившись бедром к роялю, с рюмкой бренди в руке. Его словно высеченное скульптором лицо выражало полную безмятежность. Лорел удивило, как ему удалось столь незаметно ускользнуть и появиться так, словно он и не выходил из комнаты, с ловкостью, доступной только настоящему шпиону. Где и зачем граф овладел этим искусством?

Его кузины, двойняшки Льюис-Паркер, стояли рядом. Находившаяся поблизости мать задумчиво смотрела на них. Девушки, как всегда, элегантные, смеялись, явно заигрывая с ним, а ему, казалось, нравились их шутки.

Лорел поспешила напомнить себе, что сегодня они приехали сюда разыграть комедию, и его флирт — всего лишь маскировка. Перед тем как он исчез, они обменялись несколькими словами около чаши с пуншем. «Я иду осматривать кабинет. Постарайтесь задержать его в гостиной». «Я не отойду от него ни на шаг».

Он хотел, чтобы она отвлекала Джорджа Фицкларенса? Тогда она сделает это наилучшим образом, надеясь, что каждая кокетливая улыбка и каждый игривый жест ранят душу Эйдана, как и ее собственную.

Нет, она не хотела этого. Лорел на него не сердилась, это правда. Она была обижена, но не столько им, сколько обстоятельствами, в которых оказалась. Поверх множества голов, украшенных перьями или лентами, он поймал ее взгляд. Эйдан подозвал ее, кивнув и подняв свой бокал.

Лорел, стоявшая между лордом Манстером и леди Харкорт, неторопливо отошла от них.

— Но куда же в-вы, моя д-дорогая? — сказал граф и хотел схватить ее за руку. Но он лишь задел ее пальцы и сбил с локтя перчатку.

Приличная доза алкоголя помешала ему достичь своей цели. Лорел внутренне содрогнулась, представив, какая участь ожидала бы ее в объятиях пьяного человека, если бы она довела свое притворство до логического конца. Если бы этот человек подавлял свои пороки, насколько приятнее он мог бы быть.

Она оглядела толпу в поисках предлога.

— А, вот я вижу Маргарет Уитфилд, сэр, а у меня не было и минутки, чтобы поговорить с ней.

Он неохотно отпустил ее.

— П-побыстрее возвращайтесь.

— Обязательно, сэр.

Леди Харкорт с хитрой улыбой посмотрела вслед уходившей Лорел.

— Она восхитительна, Манстер. Как жаль, что вы не свободны.

Эйдан тоже сумел на время избавиться от своих кузин. Они с Лорел встретились посередине зала, прошли несколько шагов вместе и затем разошлись. В эти короткие минуты он тихо сказал:

— Я осмотрел в его кабинете все возможные места, но там ничего нет.

Она заранее передала ему полученное от Виктории описание этих документов, включая изображение печати старого короля, которой он пользовался, еще будучи герцогом Кларенсом.

— Вы хорошо искали?

— Я знаю все его тайники, включая и рамы картин, которые надо перевернуть. Во время представления, устроенного после ужина, я обыскал его спальню.

Больше ничего не сказав, они разошлись. Лорел обняла Маргарет Уитфилд за талию, и они стали прогуливаться вместе.

— Как я поняла, вы были с леди Фэрмонт, когда на днях ей стало плохо…

Ужин тянулся бесконечно. В нарушение этикета, как выяснила Лорел, ее усадили за обеденным столом по правую руку Джорджа Фицкларенса. Обычно эти места предназначались для гостей высочайшего ранга, в то время как лиц более низкого происхождения рассадили за небольшие столы, расставленные по углам и в соседней прихожей.

Ее щеки горели от шампанского, в болтовне гостей нередко звучало ее имя. Лорд Манстер, казалось, не замечал этого, или это его не волновало, но Лорел чувствовала на себе брошенные украдкой взгляды. Она поняла, как чувствует себя человек, чья репутация скомпрометирована, и неожиданно обрадовалась, что носит чужое имя. И еще она была благодарна, что наконец подали суп, приготовленный из даров моря. Шепот сплетников наконец замолк.

Однако это не изменило к лучшему ее положение. Невдалеке, напротив нее, смеялся и открыто флиртовал с сидевшими по обе стороны от него дамами Эйдан. Одновременно он вел незаметный молчаливый диалог с яркой блондинкой, которую Лорел уже встречала, — леди Бичем.

Лорел пыталась ни на что не обращать внимания — сплетни, флирт Эйдана и даже лодыжку лорда Манстера, под столом трущуюся о ее ногу. Он много пил в этот вечер, что было заметно по его заиканию и дрожавшим рукам. Несмотря на то что он на следующее утро мог ничего не помнить, ее успех в обращении с ним, казалось, был обеспечен, но брызги малинового желе, попавшие на его белоснежный шейный платок во время десерта, угрожали сорвать их с Эйданом планы.

Что, если он, проходя мимо зеркала, случайно увидит эти пятна? Граф может броситься наверх, чтобы переодеться, как раз в тот момент, когда Эйдан будет копаться в его письменном столе, или комоде, или в столике у кровати.

— Вы любите п-плавать под парусом, моя дорогая? — уже во второй раз спросил ее Фиц, и Лорел поняла, что, задумавшись, она забыла ответить.

— О… даже не знаю… — Она сделала равнодушное лицо. — Я никогда не пробовала.

Может быть, ей следовало самой указать на эти пятна, но когда? Ужин подходил к концу. Еще минута, и дамы удалятся в гостиную пить чай, а мужчины останутся здесь со своими бренди и сигарами. Лорд Манстер в отсутствие дам мог бы не беспокоиться о состоянии своего платка и подождать начала представления, чтобы зайти к себе в спальню. Лорел могла бы не успеть вовремя предупредить Эйдана… Слишком поздно. Все джентльмены встали и держали стулья дам, пока те выходили из-за стола. Послышался взволнованный смех. Очевидно, графиня Рокингэм, только что приехавшая из Брайтона, привезла с собой лакомый кусочек сплетен, которыми хотела поделиться, и ждала, когда женщины останутся одни. Лорел старалась не думать, что сама может стать следующей темой для таких разговоров.

Когда минут двадцать спустя мужчины снова присоединились к дамам, Эйдана среди них не было. Лакеи внесли в гостиную еще несколько стульев, и публика начала рассаживаться. Лорд Манстер, сидевший на диване у дверей, притянул к себе Лорел.

— А в-вы играете, мадам? Или поете?

— Недостаточно хорошо для этого общества, — честно призналась она, начиная успокаиваться. Очевидно, он не заметил малинового пятна и фактически предоставил Эйдану возможность произвести обыск.

Аманда Бичем подошла к роялю, а пожилая дама села на табурет. Они о чем-то посовещались, видимо, пришли к соглашению, и прозвучали первые ноты. Чистое сопрано Аманды заполнило комнату.

Сидевшая напротив леди Девонли озабоченно оглядела зал, очевидно, желая убедиться, что каждый гость нашел удобное место для наблюдения за представлением. Ее взгляд задержался на ее брате, и она поморщилась. Она подняла руки к своей шее, чтобы привлечь его внимание, и повертела в воздухе пальцами.

— И чего она добивается?

— Представления не имею, — сказала Лорел. — У леди Аманды превосходный голос. Вы согласны со мной, милорд?

— Мой шейный платок? Это на него она указывает мне? — Он потрогал накрахмаленное полотно и, скосив глаза, пытался посмотреть на узел. — Черт бы меня п-по-брал, я что-то пролил.

— Разве, сэр? Я не заметила.

Она не успела его остановить, он встал и исчез в холле. Лорел быстро сообразила, что делать. Если она побежит за ним, это уронит ее в глазах всех присутствующих — и к завтрашнему дню в глазах всего общества Бата. Но она не могла бросить Эйдана в такую минуту.

— Лорд Манстер…

Лорел оказалась у лестницы как раз вовремя, чтобы увидеть маленькое чудо. Тот уже почти поднялся наверх, когда из коридора торопливо вышел дворецкий.

— Милорд, на одно слово, если можно.

Граф вопросительно посмотрел на Лорел, затем недовольно нахмурился:

— Да, Р-Римсдейл, в чем дело?

— Небольшая проблема: шампанское кончается, милорд. Как вы желаете: к праздничному торту леди Девонли подать вино или взять шампанское из запасов?

Лорд Манстер вздохнул:

— Нет, леди Д-Девонли не понравится, если мы з-заменим шампанское вином.

Спускаясь с лестницы, он вытащил из кармана небольшую связку ключей и позванивал ими.

— Некоторые вещи нельзя доверять ни одному из с-слуг, — сказал он Лорел, — и, разумеется, в их числе — запасы шампанского.

У лестницы он остановился и легонько погладил ее по подбородку.

— Как бы далеко вы от меня ни были, помните обо мне. Я скоро вернусь.

Лорел подождала, пока он не исчез в помещении для слуг, затем, подхватив юбки, бросилась вверх по лестнице.

Эйдан услышал щелчок замка, как будто кто-то открывал дверь. Погасив свечу, он бросился в гардеробную и спрятался там за дверью. Проклятие! Какое-то безумное невезение. Он успел всего лишь пробежать взглядом первые листы рукописи, найденной им в маленькой кожаной папке, засунутой на самое дно ящика письменного стола. Ему так хотелось рассмотреть эти бумаги, что у него от нетерпения громко стучало сердце.

На странице стояла печать герцога Кларенса.

В приоткрытую дверь ясно доносились высокие ноты голоса Аманды Бичем и фортепьянного сопровождения. Новый щелчок, и больше ничего не было слышно, кроме шагов по ковру в соседней комнате, и он затаил дыхание. Прижав ухо к щели между дверью и притолокой, он услышал, как шаги стали неувереннее и затем остановились. Он засунул карту и папку за пояс и натянул поверх них жилет.

В темноте послышался шепот:

— Эйдан?..

Он выбежал из-за двери и быстро отыскал Лорел в темноте. Потом обнял ее за обнаженные плечи, чувствуя тепло кожи. Мгновенно он успокоился, ведь она была снова с ним, вдалеке от Фица, но возникали сомнения, как она оказалась здесь.

— Лорел, что вы здесь делаете?

— Осторожно! Не хватило шампанского, и Фиц отправился в винный погреб, но скоро вернется, чтобы поменять шейный платок.

— Малиновое желе?

— Да. Вы тоже заметили? Я думала, что поле чисто, пока его сестра не указала ему на пятна с противоположной стороны комнаты.

— Черт бы побрал Беа с ее наблюдательностью!

Он достал бумаги, которые изучал.

— Посмотрите сюда, Лорел, я что-то нашел.

В темноте ей пришлось прищурить глаза, чтобы разобрать написанное.

— Но это не письмо, это выглядит… ну, как карта.

— Действительно.

Она недовольно покачала головой.

— Предполагается, что мы должны найти переписку герцога Кларенса с Андре Руссо. Виктория никогда ничего не говорила про карту.

У Эйдана замерло сердце, произнесенное Лорел имя изменило весь ход его мыслей.

— Виктория? Какая…

Она поняла свою ошибку, ее глаза расширились от испуга, она зажала рот рукой.

Лорел схватила его за руку и потянула за собой.

— Эйдан, он сейчас придет. Нам надо уйти.

— Виктория — это королева?

Он почувствовал себя так, как будто куски мозаики сложились вместе, и перед ним неожиданно оказалась картина удивительной красоты, какую он не мог бы и вообразить.

— Вас послала королева?

Она оглянулась на дверь и снова дернула его.

— Эйдан, пожалуйста.

Шаги уже слышались на лестнице. Лорел ахнула:

— Это он! Нам надо спрятаться.

— Уже поздно. Идите сюда. — Засунув карту обратно под жилет, он заключил Лорел в объятия и грубо прижался к ее губам.

Приглушенный протест исходил из ее губ, когда она старалась вырваться. Он же крепко держал ее и только на мгновение приоткрыл рот.

— У нас нет выбора. Играйте дальше.

Дверь распахнулась, и прямоугольник света упал на пол. Повернув Лорел, Эйдан взглянул поверх ее головы и увидел на пороге нескладный силуэт Фица.

— Кто з-здесь?

Фиц вынул горевшую в настенном светильнике свечу и осветил ею комнату.

— Бог мой. Б-Барнсфорт, вы негодяй!

Фиц вошел в комнату, а свеча погасла, погрузив их в темноту. Схватив Эйдана за плечи, Фиц оторвал его от Лорел. Сила, с которой Эйдан ударился об стену, вызвала боль в уже поврежденных ребрах. В следующую минуту Фиц снова бросился на него. Ухватив его за лацкан, он потянул Эйдана вперед, одновременно занося над ним кулак. Эйдан уклонился, вырвался из рук Фица и сам набросился на него. Тот повернулся, пошатываясь, и ухватился за спинку стула, чтобы не упасть.

— Она п-принадлежит мне, ты, свинья, — сквозь стиснутые зубы проворчал он. — Как ты смеешь?

Наклонив голову, он выпустил из рук спинку стула и сделал выпад. И снова Эйдан уклонился и толкнул Фица в спину с такой силой, что тот зашатался.

— Позволю себе не согласиться, старина. Эта леди со мной.

— Прекратите вы, оба! — закричала Лорел, когда Фиц ударился о стол и, споткнувшись, упал на колени. Лампа закачалась и наклонилась в сторону, Эйдан поймал ее, прежде чем стекло ударилось о пол и разбилось. — Боже! Взрослые мужчины ведут себя как школьники. И делают такие неприличные предположения, не говоря уже об оскорбительном обращении. Мне никогда еще не приходилось с этим сталкиваться.

Пораженные, Эйдан и Фиц изумленно смотрели на Лорел: Фиц в каком-то пьяном смущении, Эйдан в оцепенении. Как она не смогла понять его, когда он велел ей играть дальше?

Сделанный ею выговор предполагал быструю смену действий, и он притворился, что по-настоящему видит ее впервые.

— Миссис Сандерсон? Господи, как неловко. Простите, ради Бога!

— Да уж, сэр. А кого вы ожидали?

— Джентльмен об этом не может говорить.

— Лорел, д-дорогая, — сказал полулежавший на полу Фиц, — значит, вы п-пришли сюда, чтобы п-подождать меня?

Она покачала головой:

— Знай я, что это ваши личные комнаты, лорд Манстер, я бы и шагу сюда не ступила.

— Тогда… ч-что же вы здесь делали, мадам? — Фиц поднялся с пола, держась за руку Эйдана, который помог ему встать.

— Я просто искала пустую комнату, в которой могла бы… — она замолкла, собралась с духом и с чувством собственного достоинства ответила, — поправить предмет моего туалета, который оказался не в порядке. И это все, что я могу вам сказать. Леди не обсуждает детали своей одежды прилюдно.

С этими словами она развернулась и вышла из комнаты, оставив Фица совершенно подавленным, а Эйдана полным восхищения этой женщиной, способной помериться силами с двумя шалопаями и обыграть обоих столь блистательно.

Когда ее шаги смолкли на лестнице, Фиц проворчал:

— Н-ну, старина, кажется, эту леди мы оба потеряли.

Час спустя Лорел и Эйдан, в разных каретах вернувшиеся в его дом, сидели, как требовали приличия, в его гостиной и пили крепкий чай. Разложив документы среди чашек, они строили свои планы.

Из того, что им удалось собрать по кусочкам, они узнали, что до войны отец лорда Манстера и отец Виктории были членами интеллектуального общества, занимавшегося продвижением алхимии и связанных с нею наук. Француз-предатель Андре Руссо тоже был членом этой группы.

— Это совсем не то, что я рассчитывала найти, — сказала Лорел, взяв одно из писем, подписанных Андре Руссо, и поднесла его к лампе. — Неужели они и вправду верили, что простые металлы можно превратить в золото? Или что можно достичь бессмертия, принимая эликсир, созданный с помощью так называемого философского камня?

— Мой личный опыт показывает, что обещания богатства и вечной молодости часто заставляют невероятное казаться правдоподобным. — Эйдан шевельнул бровями. — Но оба герцога, Кларенс и Кент, вели жизнь, которая требовала больше средств, чем позволяли их доходы. Трудно представить, что они нашли волшебные способы, избавляющие их от финансовых затруднений.

Она углубилась в изучение диаграммы, иллюстрирующей теорию алхимиков о связи мудрости, морали, телесной гармонии и спасения души.

— Это похоже на религиозную доктрину, только без Бога. — Она взяла следующую страницу. — Кажется, Руссо вначале скептически относился к вероятности извлечения природных свойств камня из минералов, содержавшихся в термальных водах Бата.

Эйдан кивнул.

— Пока герцог Кларенс не представил эту карту. И кажется, это окончательно убедило остальных.

Она взяла лист, на который он дал ей взглянуть в спальне лорда Манстера. На нем был изображен Лоуэр-Таун Бата, с такими отмеченными важными местами, как курортный зал, Батское аббатство и Гилдхолл. Но поверх улиц города были прочерчены черные линии от западного конца моста Палтни-Бридж до доков, находившихся к югу от Эйвон-стрит.

— Как вы думаете, что они могут обозначать?

— У меня есть предположения.

— Да?

Молчание затянулось. Он взял у нее карту и отложил ее в сторону. Наконец он сказал:

— Вы на службе у королевы?

Она вздохнула:

— Да.

Удивленно подняв брови, он изобразил недоумение, сжимая и разжимая пальцы, показывая, что он ждет от нее большего, чем односложный ответ.

— О, хорошо. Я здесь по просьбе Виктории. Я должна узнать, не затевает ли Джордж Фицкларенс заговора против нее вместе с Клодом Руссо.

— И, ради Бога, какое вы имеете отношение к королеве?

— По правде говоря, я знаю ее почти всю жизнь. — Лорел не могла сдержать улыбки при воспоминании о крошке Виктории, видя, как от каждого ее слова все больше мрачнеет его лицо.

— Видите ли, мой отец когда-то служил офицером под командованием герцога Кентского в Канаде и Гибралтаре, — объяснила она. — Как и мой дядя Эдвард. Они остались друзьями, а после их смерти мать Виктории и ее дядя Леопольд часто посещали Торн-Гроув. Обычно они были единственными гостями, которых мы не видели целыми месяцами. Дядя Эдвард был настоящим отшельником.

— Почему, Лорел? Почему, черт побери, королева послала вас проводить расследование, когда она могла просто сообщить о своих подозрениях своим министрам или полиции или послать опытных людей, которые сделали бы это намного лучше, чем вы?

— Прошу прощения. Думаю, я проделала первоклассную работу. У нас есть документы, не правда ли? И к счастью, они, кажется, могут снять с лорда Манстера подозрения в измене. Но как быть с его странным невероятно, противозаконным поведением?

Эйдан, поджав губы, схватил графин со стоявшего около него столика, вытащил пробку и щедро разбавил коньяком свой чай. Выпил его и пригладил волосы.

— О чем думала ее величество, посылая вас в эту пороховую бочку? Она не знала, что в ее распоряжении целая армия? И вот случилось так, что я занимался разоблачением Фица. Должен сказать, ваше вмешательство может скомпрометировать мое положение в обществе. — Он дернул за свой расстегнутый ворот. — Да, и раз или два это уже произошло.

— Сожалею, но ничего нельзя изменить. Виктория хотела, чтобы это было сделано как можно незаметнее. Скандалы, сопровождавшие правление ее деда и дяди, оставили у людей горький осадок на многие месяцы. Есть радикалы, которые покончили бы с монархией раз и навсегда. А для некоторых опозорить само имя Ганноверов было бы достаточно, чтобы обстоятельства сложились против нее. Однако если ее кузен и не устраивал против нее заговора, не был изменником, его участие в мошенничестве и… в этом, — она указала на документы, — может все же повредить положению Виктории.

Она взяла его за руку.

— О, Эйдан, она так молода и так решительно настроена вести страну к лучшему, насколько у нее хватит сил. Она заслуживает шанса сделать это.

Он поднес ее пальцы к губам, поцеловал их и не выпускал некоторое время.

— Я согласен, раз вы так считаете, даже если в глубине души ее методы возмущают меня.

Они помолчали. Лорел допила чай и решительно отставила чашку в сторону.

— Теперь, когда вы знаете все мои секреты, разве вы не должны что-то рассказать и мне?

Он закрыл глаза и ущипнул переносицу.

— Министерство внутренних дел. Я служу в этом ведомстве с тех пор, как несколько лет назад разоблачил жульничество с алмазными приисками. Тогда многие выдающиеся люди Англии, включая и тех, кого вы видели здесь, в Бате, могли бы потерять все свое имущество.

— Не могу утверждать, что вы сильно меня удивили… Я давно сообразила, что вы не простой человек.

— И вы, мадам, не так просты. — Он обнял ее и хотел поцеловать.

Ощущая на своих губах жар его губ, она перегнулась через стол и забрала карту.

— Нам надо сосредоточиться. Пока мы только знаем, что герцоги Кларенс и Кент знали друг друга еще до войны. Оба изучали алхимию и поддерживали легенду о живительном эликсире.

— Неужели они так глупы, что верят в силу древнего рецепта алхимиков? Или они собираются лишить ряд состоятельных граждан их состояний, чем занимаются, судя по всему, их сыновья?

— Жаль, что с нами больше нет дяди Эдварда. Как друг обоих герцогов он мог бы пролить свет на это дело. А теперь мы, возможно, никогда не узнаем правды.

— В таком случае пусть прошлое останется в прошлом, но я не успокоюсь, пока не узнаю, что стряпают здесь Фиц и Клод Руссо.

— Что же вы собираетесь делать?

— На демонстрации своего эликсира Руссо во всеуслышание заявил, что его лаборатория спрятана глубоко под землей, под городом. Тогда я посчитал это всего лишь драматическим приемом развлечения публики, но… — Он вынул карту из ее руки. — Если эти линии изображают систему тоннелей под Лоуэр-Тауном, они могут привести меня к ответам, которые я ищу.

— Хорошо. Когда мы отправимся?

— О нет, моя дорогая. Я как можно скорее возвращаюсь в Эбби-Кресент.

— Но…

— Точка! Я не хочу больше подвергать вас опасности. Это приказ.

Лорел помолчала, собираясь с духом. Она обещала Виктории расследовать деятельность Джорджа Фицкларенса и не бросит это дело в такой критический момент. У нее был пистолет, и, как выяснилось той ночью у моста, при необходимости она способна и выстрелить из него.

— Вы говорите, что служите в министерстве? — как бы между прочим спросила она.

— Да.

— Тогда вы не можете приказывать мне.

Нахмурившись, он приблизил лицо к ее лицу настолько, что она не могла и моргнуть.

— Вы так думаете?

— О, я это знаю точно. Я получаю приказания от самой королевы, а министерство подчиняется ей. Вы, сэр, теперь служите мне. — Она слегка потрепала его по щеке. Затем провела по выросшей с вечера щетине, приятно щекотавшей ее ладонь. — Мы или делаем то, что я скажу, или вы окажетесь в очень трудном положении. Берегитесь!

Эйдан открыл рот и тут же закрыл его. Он кипел от негодования, а смелость тем временем уже покидала девушку, и она уже сомневалась, что он позволит ей действовать по-своему. Казалось, он не пошевелился, а как-то сразу стал выше ростом, шире в плечах и выглядел живой стеной неповиновения. Конечно, он наотрез откажется, и она ничего не сможет с этим сделать.

Хорошо слышный девичий вздох поколебал его твердые намерения.

— Черт.

Она улыбнулась. Неужели ей удалось взять верх?

— Вы невероятная кокетка. — Взяв ее руку, он покрыл ее поцелуями от запястья до кончиков пальцев.

Затем крепче прижал к себе и с жадностью приник к ее губам, мгновенно пробуждая в ней страстные желания и заставляя забыть чинное чаепитие в гостиной. Она не могла противостоять силе его рук, когда он повернул ее и поднял ей голову. Он ласкал ее, покрывая поцелуями грудь в низко вырезанном декольте вечернего платья. Дрожь снова пробегала по ее телу от прикосновения его языка к ложбинке между грудями.

Он немного приподнял голову и прошептал, щекоча губами ее кожу:

— Не собираюсь с вами спорить, дорогая. Если я не могу приказывать вам, то все равно буду просить вас быть разумной и оставаться где-нибудь в безопасном месте, пока я изучаю эту карту.

— Нет, Эйдан. — Она прерывисто дышала, как будто ее сердце намеревалось вырваться из ее груди. Казалось, он прекрасно понимал, как он действует на нее, и на всякий случай еще поласкал ее кончиками пальцев.

— Виктория послала меня с поручением, — настаивала она, — и я должна выполнить его. Она на меня рассчитывает.

— А вы можете рассчитывать на меня.

Его опасные ласки соблазняли ее уступить, предпочесть его, а не обязательство перед королевой. Только сознание, что вместе они достигнут большего, чем по одиночке, сохраняло ее решимость.

— Послушайте меня. Я нужна вам — это не обсуждается. Если бы не я, вы бы никогда не нашли эту карту. Я иду с вами, и кончим на этом.

Он снова стал целовать ее грудь. Через ткань ее платья он брал в губы ее сосок, и пронизывающее наслаждение заставляло ее вскрикивать от упоительного восторга. Настало время и ему улыбнуться.

— Это, мадам, обещание на будущее, когда меня не станет связывать приказ королевы…

Глава 23

Эйдан шел один. Он пересек Бридж-стрит, направляясь к лестнице, ведущей к причалу. После того как удалось обнаружить карту, у него возникло подозрение, что в ту ночь Фиц и Руссо не сели в лодку и не отправились в Гилдхолл на концерт.

Позади него у входа в Гранд-Парейд в кабриолете ожидали Лорел и Фелпс. Эйдан оставил своему слуге пистолет и дал строгий наказ стрелять, если из темноты появится пара грабителей с дубинками или каким-то другим оружием.

Легкий туман поднялся с реки, и поскольку сейчас воздух был чист и прозрачен, негодяям негде было спрятаться. Кроме того, Эйдан предполагал, что этих приспешников нанимают только в те ночи, когда Фиц и Руссо собираются спуститься в свое подземное логово. Он сомневался, что они намерены сделать это и сегодня. Когда они с Лорел покинули празднество, Фиц был уже слишком пьян, чтобы куда-либо идти. Эйдан с заряженным пистолетом в одной руке и фонарем в другой спустился по ступеням. С причала ему были видны арочные опоры моста и стойки, упиравшиеся в высокую стену.

Как и было указано на карте, из прямоугольного отверстия в стене вытекала тонкая струйка воды. Это была часть старой дренажной системы термальных бассейнов. Вдоль стены была проложена узкая, выступающая из стены дорожка. Эйдан осторожно ступил в грязь и стал пробираться к дренажной трубе. Она имела три фута высоты и около шести дюймов ширины. Он поставил фонарь, заткнул за пояс пистолет и приложил руки к каменной стене.

Карта подсказывала ему, что делать. Нажать сверху на третий и пятый камень. Затем на второй и четвертый. Он сделал это почти без усилия, затем услышал щелчок и скрип. Сработал механизм, часть стены поднялась вверх, и перед ним открылось отверстие. Оттуда пахнуло затхлым воздухом. Это отверстие открывало вход в тоннель, достаточно большой, чтобы он мог, слегка согнувшись, поместиться в нем. От волнения сердце рвалось из его груди. Вступив внутрь, он осмотрел системы привода и блоки, установленные по бокам отверстия. Устройство было гениальным, и он подумал: кто же первоначально установил его и зачем? Возможно, всего лишь для того, чтобы ускорить слив из бассейнов. Но эти вопросы мало интересовали его сейчас. Надо было поскорее пройти туда, куда указывала карта, и найти доказательства.

Идти ли ему дальше без Лорел, оставив ее ждать в кабриолете с Фелпсом, который охранял ее? Инстинкт подсказывал, что если он попадет в беду, ему будет легче пробиться наружу одному.

Но, заглушая здравый смысл, взбунтовались другие чувства. Ему хотелось, чтобы она была рядом. И это не имело никакого отношения к власти, данной ей королевой. Она была сообразительна и быстра на ногу, и если сегодня они что-то узнают, то это произойдет благодаря их совместным усилиям, благодаря тому, что они действовали как один агент, способный находиться сразу в двух местах.

Она была нужна ему…

От этой мысли у него перехватило дыхание. Не поддаваясь отчаянию, он подумал о другом. Ему была нужна ее проницательность, ее необычная точка зрения для того, чтобы выполнить свою задачу.

Кроме этой миссии, были еще другие, не оставлявшие ему времени на заботу о жене или семье, никакого шанса подчинить свое сердце обстоятельствам, не дававшим гарантий, что каждый день он не подвергнется риску потерять все, что было ему дорого…

— Эйдан?

Под мостом эхо откликнулось на шепот Лорел, и он резко выпрямился. Закутанная с головы до ног в черный бархатный плащ, она появилась у лестницы словно привидение.

— По-моему, я просил вас подождать в карете.

— Вы так долго не появлялись, что я начала беспокоиться.

А он собирался двигаться дальше без нее, как будто она согласилась бы на это.

— Где Фелпс?

— Вон там. — Она указала наверх.

— Дайте ему знак, чтобы уезжал.

Слуга знал, где они потом встретятся. Эйдан только надеялся, что они с Лорел выйдут на поверхность в нужном месте. Продвинувшись до конца уступа, он помог ей ступить на него, и держал фонарь, освещая дорогу.

— Осторожно, здесь скользко.

У входа в трубу она зажмурила глаза и зажала нос, что было совершенно естественно, ибо поднимающийся из нее смрад не давал дышать. Он объяснялся тысячелетним разложением и гниением всего накопившегося под землей. При его словах она на секунду заколебалась, затем храбро ступила внутрь. Эйдан последовал за нею и закрыл при помощи механизма входное отверстие. Они оказались отрезанными от мира.

— Готовы?

— Ненавижу сырость!

— Об этом вам следовало подумать раньше.

Увидев страх в ее глазах, он понял, что ее слова были не жалобой, а признаком тревоги.

— Хотите уйти? — Это нарушило бы все их планы, и, возможно, ему даже пришлось перенести свое расследование на следующую ночь. И еще он подвергался риску, что Фиц, обнаружив исчезновение документов, поднимет тревогу.

Но если Лорел намеревалась покинуть его, он бы отвез ее домой. Она покачал а головой.

Он почувствовал облегчение и одновременно гордость за ее смелость. Видит Бог, как они хорошо все делают вместе. Он поцеловал ее в щеку, как поцеловал бы товарища по оружию, и это было для нее высшей наградой.

— Явсе время буду рядом.

Он посветил фонарем перед собой. Труба была облицована камнем и, уводя вверх, исчезала из виду. Неглубокий, по крайней мере в этом месте, поток бежал под ногами. Если бассейны в городе высохнут, то он заполнит их. Но Эйдан не собирался сообщать это Лорел.

— Нам следовало бы остановиться в Эбби-Грин, чтобы вы могли переодеться, — вместо этого заметил он. — Эти атласные туфельки не выдержат такой прогулки, а плащ и платье будут не в лучшем состоянии.

— Виктория поймет.

Это заявление поразило его. Значит, изящное платье ей не принадлежало. Даже узнав о ее двойной жизни, он как-то ни разу не задумался, что все, что у нее есть, даже ее одежда, тоже имели загадочное происхождение. Он не сомневался, что она принадлежит к хорошему обществу. И вот при этом одалживает у кого-то свои красивые платья. Видимо, у нее и ее сестер не было достаточно средств. Как многие женщины, не имеющие семьи, они скорее всего вынуждены были экономить каждое пенни и обходиться без приятных мелочей. Печальная судьба. Неужели их дядя не обеспечил их?

Пораженный этой мыслью, он решил при первой же возможности проверить финансовое положение сестер Садерленд.

Они двинулись дальше.

Послышался какой-то скребущий звук, Лорел сразу же остановилась, услышав всплеск. Она схватила Эйдана за руку и прижалась к нему.

— Что это было?

— Не знаю, туда не доходит свет фонаря.

— Вы прекрасно знаете, что это крыса. О, я снова слышу ее. Это место кишит ими.

Это была правда, но ему было приятно чувствовать ее близость, и он был даже благодарен этим подленьким существам.

Дальше труба расходилась. Одно ответвление поворачивало вправо, а слева засыпанные обломками ступени вели куда-то наверх.

Достав из жилета карту, он сверился с ней.

— Нам сюда.

Эйдан помог ей перебраться через мусор. Теперь они шли по тоннелю, который выглядел так, как будто его недавно отремонтировали. Отпустив на минуту ее руку, он поднял фонарь и провел ладонью по балке на потолке.

— Видите, какое светлое здесь дерево? Этот проход недавно укрепляли.

Он помог Лорел перешагнуть через каменные обломки. Эйдан не услышал от девушки ни слова жалобы, и его грудь раздувалась от гордости за нее. Они прошли три развилки, каждый раз сверяясь с картой.

— Человек может безнадежно заплутать в таком лабиринте. Я только надеюсь, что в фонаре достаточно масла.

Эйдан тоже на это надеялся.

Неожиданно впереди блеснул свет, и они замерли. Его сердце стучало, готовое вырваться из груди. Эйдан заслонил собою Лорел и достал пистолет. Когда он пошевелился, свет тоже дрогнул.

— Проклятие. Это всего лишь отражение, — прошептал он. Его голос дрожал от радости.

Стоя позади него, она положила подбородок на его плечо и смотрела вперед.

— Что это там?

В нескольких футах от них была арка, они прошли через нее. Глаза Лорел загорелись при виде зала, открывшегося перед ними.

— Вот это да!

Высоко над ними возвышался потолок, опиравшийся на арки, с разбитыми мозаиками, когда-то украшавшими прекрасные бордюры. Напротив входа раскрошившаяся мозаика отражала лучи света от их фонаря. Ниши, в которых когда-то стояли статуи, обрамляли зал. По всему помещению мраморный пол, засыпанный обломками и мусором, местами выступал на поверхность, местами проваливался в ямы. В лучах света блестели камни и осколки фарфора.

Изумленная увиденным, Лорел устремилась в глубь зала. Эйдан остановил ее:

— Осторожно. Стены почти развалились. Мы не должны ничего разрушить.

Она с опаской посмотрела на потолок:

— Как вы думаете, что над нами?

Он снова сверился с картой:

— Согласно карте, мы как раз под курортным залом.

— Господи, Эйдан, вы понимаете, что мы, должно быть, стоим в настоящей римской бане? — взволнованно говорила она.

— Не может быть. Римские термы были разрушены несколько веков назад, когда строили новые здания.

— Но посмотрите на эти изразцы. — Она отобрала у него фонарь и осторожно пробираясь через зал, осветила мозаику. — Я видела такие только в книгах. А у дяди Эдварда были почти такие же рисунки. Изображение Минервы, богини врачевания. Руссо заявлял, что его минеральная вода вытекает из храма Минервы. Должно быть, так и есть. — Она склонила голову набок. — Прислушайтесь. Вы слышите это?

Откуда-то снизу доносился слабый ритмично пульсирующий звук.

— Сюда, — сказала она.

В более широком проходе, отходившем от первого зала, руины, бывшие когда-то величественной аркадой, затрудняли им путь. Покрытые трещинами колонны шатались, несколько лежало на полу, их резные капители были разбиты. Лорел с Эйданом пробирались вперед, то проползая, то перешагивая через препятствия.

Ошеломленная их открытием, Лорел, казалось, преодолела свои прежние страхи.

По мере того как они продвигались дальше, ритмичные звуки становились громче и походили уже не на стук, а на звуки поршня паровой машины. Такие Эйдан видел, когда посещал угольную шахту, инвестором которой являлся.

За аркадой им открылся еще один зал, и Лорел снова застыла в изумлении. Почти посередине его лежала на боку гигантская голова упавшей статуи величиной фута три в диаметре, и ее слепые глаза искоса глядели на них.

— Это, должно быть, и есть храм, посвященный Минерве, — шепотом сказала она, словно боясь потревожить богиню.

Эйдан постучал по потускневшей поверхности статуи.

— Бронза. Мечта охотников за сокровищами.

К его удивлению, Лорел покачала головой:

— Конечно, все это представляет собой некоторую историческую ценность, но вряд ли такое жаждет получить музей. Когда римляне отказались от своих дальних колоний, они захватили с собой все достойные внимания вещи, какие только могли увезти. Помните, они покинули Британию потому, что началось разрушение империи и денег не хватало. — Она указала на следующую арку: — Теперь сюда?

Он взглянул на карту и кивнул. Еще несколько ступеней вели вниз под руины. Каменные стены здесь были крепче, идти стало труднее, и они не увидели никаких украшений. Зато услышали громкие удары, сопровождавшиеся каким-то бульканьем.

Карта привела их к входу, укрепленному досками, такими же, какие они заметили в первом тоннеле, бросавшимися в глаза на фоне древнего камня своей новизной.

— Спорю на все свое состояние, что уж вот это оставили здесь не римляне. — Эйдан повысил голос, чтобы его можно было услышать сквозь звуки бурлящей воды, раздававшиеся совсем рядом.

Они вошли через этот вход и увидели сбитый из досок стол, на котором сгрудилось лабораторное оборудование — колбы, пробирки, мензурки, а на краю его стояла та самая жаровня, которой пользовался Руссо, демонстрируя свое открытие в курортном зале. Было совершенно очевидно, что это хитрое изобретение, производившее впечатление своими изогнутыми трубками и шестеренками, имело лишь одно назначение — вводить в заблуждение будущих вкладчиков.

Жаровня несколько большего размера стояла у стены. Рядом с нею находились различные бочонки, без сомнения, предназначавшиеся для хранения эликсира. В воздухе чувствовался знакомый запах серы.

— Тайная лаборатория Руссо, — тихо сказал Эйдан. С одной стороны, ему хотелось сейчас же уйти отсюда, доложить обо всем Миклби и отвезти Лорел в безопасное место. Но с другой — им еще многое надо было выяснить.

— Шум доносится оттуда. — Зажав рукой нос, она показала на противоположную стену.

Через низкую арку вылетали облачка пара. Переглянувшись, они направились туда.

Эйдан ожидал увидеть что-то вроде механического насоса, что объяснило бы эти булькающие звуки. А вместо этого перед ним оказалось единственное занимающее всю площадь сооружение — бассейн, выдолбленный в основании из известковой породы. В центре его била вверх струя горячей воды, как будто какие-то силы гнали ее из самой глубины земли. Время от времени образовывался огромный пузырь, который взрывался и рассыпался пенящимися струйками. Каждый пузырь с шипением выпускал пар, эти ритмичные звуки они и слышали.

— Источник термальных вод, должно быть, находится прямо под нами. — Голос Лорел дрожал от возбуждения. Она даже перестала зажимать нос, хотя запах становился почти непереносимым.

— Источник чистейшей воды Руссо. — Эйдан описал фонарем полукруг, освещая стены и углы помещения. Не увидев ничего, кроме грубого камня, он повел Лорел в соседнюю комнату. — Теперь попробуем узнать, что заставляет вполне разумных людей терять головы.

Когда Эйдан начал открывать бочонки, стоявшие вокруг лабораторного стола Руссо, Лорел застыла, пораженная его словами. Они однажды уже потеряли голову в тот день на пикнике. Не так ли он воспринимал любовную горячку, случившуюся с ними? Эйдан честно и откровенно признался в своей неспособности — или в нежелании? — предложить ей больше, чем они уже обладали.

О, но ведь он заставил звезды танцевать для нее!

Да, чтобы оставить у нее воспоминание, которое грело бы ее сердце, когда она состарится в одиночестве.

Звуки булькающей воды теперь звучали тише, и Лорел, оторвавшись от своих размышлений, увидела, что Эйдан перестал рыться в запасах Руссо и пристально смотрит на нее. Он подошел и протянул к ней руки.

— Черт. Я неверно выразился.

Она уклонилась от его объятий.

— Нет, вы были правы. Эликсир Руссо заставил нас потерять самообладание.

Он опустил руки и отступил на шаг. Затем очень тихо произнес:

— Возможно, это так.

Она кивнула, у нее так сжималось горло, что она не могла произнести ни слова. Смахнув слезы, девушка подошла к столу. Взяв наугад флакон, она поднесла его к носу и невольно отдернула голову.

— Какая горечь! Что это?

Он взял склянку и рискнул понюхать.

— Полынь.

— Я не помню, чтобы Руссо называл ее в числе ингредиентов.

— Верно. — Эйдан взял в руки колбу. — Понюхайте это.

— Лакрица?

— Анисовое семя. Есть еще можжевельник, укроп, бадан… — Он нагнулся и вытащил из-под стола кувшин, вынул пробку и понюхал. — Алкоголь. — Он поморщился, и его губы побелели от гнева. — Я, кажется, понимаю, что делает этот ублюдок.

— Тогда просветите меня…

В тоннеле послышались приглушенные голоса. Лорел чуть не вскрикнула, но сдержалась.

— Быстро! — поторопил он. Они поставили на место все предметы. Схватив Лорел за руку, Эйдан повел ее в главный тоннель. Они остановились, чтобы убавить фитиль фонаря, и только узкая полоска света освещала им дорогу.

— Мы не можем вернуться тем же путем, каким пришли сюда, — прошептала Лорел.

— А я и не собирался.

Она вопросительно посмотрела на него, но он взглядом предупредил ее не делать лишнего шума. Она ожидала, что они поспешат уйти, а он свернул в первый же проход, попавшийся на их пути.

Здесь пол резко поднимался вверх, и когда Лорел влезла в этот тоннель, она поняла, что это объяснялось частично обвалившимся потолком. Алый шелк ее платья, роскошный бархат плаща цеплялись за острые обломки. Подталкивая ее сзади, он помогал ей, и они ползком пробирались среди мусора. Когда идти было уже некуда, прижимались к стенам, чтобы не свалиться вниз, в главный тоннель, возможно, прямо под ноги появившихся там людей.

Эйдан вынул пистолет и задул фонарь.

Непроницаемая темнота угрожала задушить Лорел. Сегодня, войдя в трубу, она чуть не попросила его вывести ее обратно подышать чистым воздухом. Это ощущение было ужасающе похоже на ее ночной кошмар, когда огонь вынудил гувернантку вывести ее через тоннель под домом, и страх быть погребенными заживо подгонял их.

— Ни звука, — выдохнул Эйдан.

Она поняла его и кивнула. В этих местах было громкое эхо. Так же легко, как они слышали пришедших, те могли услышать их, если бы они побежали.

Пот жег глаза и стекал по ее телу. Напрасно она пыталась зажать уши, чтобы не слышать шороха гнусных существ, бегавших среди руин. Когда что-то коснулось руки, она изо всех сил стиснула зубы, чтобы не закричать.

У входа в главную трубу показался колеблющийся свет. Звуки шагов эхом отдавались в стенах, доносилось какое-то странное постукивание, как будто кто-то бил по стене. Близко. Очень близко, всего лишь в нескольких ярдах от них. В промежутках слышались голоса, усиленные эхом, и шум термального источника.

И все же в этой неразберихе Лорел расслышала голос с французским акцентом.

Рядом с ней застыл Эйдан. Хотя голоса все еще были слышны, шаги прекратились. Кто бы это ни был, он, должно быть, дошел до лаборатории. Лорел и Эйдан ждали не шевелясь. Потом он начал медленно двигаться. Сначала чиркнул спичкой, в тишине звук получился такой громкий, что Лорел подумала, что их наверняка обнаружат. Эйдан снова зажег фонарь, закрутив фитиль так низко, что огонь мог погаснуть сам. Пробираясь через завалы с немыслимой осторожностью, он еще помогал Лорел.

— Они, должно быть, в лаборатории, — прошептал он ей на ухо, когда они снова оказались в главном тоннеле. Твердо держа за руку, он повел ее, пробираясь шаг за шагом, пока не оказались у какой-то развилки. Эйдан сверился с картой и выбрал направление, которое привело их к системе, состоявшей из нескольких дренажных труб. Здесь уже было легче дышать. Лорел заметила это и позволила себе расслабиться, дать отдых онемевшим ногам, рукам и шее.

— Мы должны находиться где-то около Кросс-Бата, — сказал он. — Если верить карте, трубы проложены к югу от города, в том месте, где мы и хотели оказаться.

Озадаченная его словами, она все же удержалась от вопросов. Все ее тело болело. Ноги и подол платья промокли, туфли, платье и плащ были безнадежно испорчены, как он и предсказывал. Его вечерний костюм выглядел не намного лучше. Но сейчас было не до этого. Они, вероятно, едва избежали участи быть убитыми.

При всем при этом она не желала бы где-то находиться, если там не было Эйдана. Довольно скоро они расстанутся, он это ясно сказал. Пока же она будет наслаждаться каждой минутой, как бы здесь ни было холодно, сыро и опасно.

Они часто останавливались, и всякий раз Эйдан отмечал их местонахождение на карте. Дренажная система под причалами Броуд-Куэй сворачивала в сторону, и тоннель привел их в маленький погреб. В одном его углу узенькая деревянная лестница поднималась к люку на потолке.

— Будем надеяться, что мы не заблудились, — сказал Эйдан.

Глава 24

Эйдан сдвинул крышку люка, отложив деревянные планки в сторону, и просунул в отверстие голову.

— Дайте мне фонарь.

Когда Лорел передала ему светильник, Эйдан поставил его на пол и только потом выбрался наружу. Серый свет проникал через щели в деревянных стенах, предвещая рассвет.

Он помог вылезти Лорел, затем обнял и поцеловал ее.

— Слава Богу, мы живы и здоровы! Я никогда не простил бы себе, если бы…

Она обняла его за шею и улыбнулась счастливой улыбкой.

— Не думайте о том, что могло бы случиться.

Как он мог не думать? В один страшный момент его мысли уже не подчинялись ему. Он почти обезумел от ужаса, представив, как Лорел погибает в тоннеле в руках этих людей.

Руссо? Он думал, что не ошибся. Фиц? Честно говоря, он не мог сказать. Все, что он понял, когда время тянулось, как будто они были в преддверии ада, это было то отчаяние, которое заставило его отца сунуть дуло пистолета в рот и спустить курок.

Он не хотел бы когда-нибудь еще раз пережить это чувство. Слишком сильной была эта боль, слишком невыносимой. Он сделал страшную ошибку, взяв с собой Лорел, и скорее бы умер, чем повторил такую оплошность. У него была своя жизнь, у нее своя. Они уже смирились с тем, что их пути никогда не пересекутся. И хватит об этом!

Снаружи все громче доносились крики, грохот и стук, звуки шагов — это шли докеры.

— Пойдемте, нам лучше поторопиться, пока не наступил рассвет. — Закрыв за собой крышку люка, он пробрался между бочонками и корзинами к окну. Ставни оказались плотно закрытыми, запертыми скобами и металлическими засовами, как он и предполагал в то утро, когда впервые пришел на этот склад.

Позади него Лорел сказала:

— А не посмотреть ли нам, что здесь хранит Руссо?

Наступила его очередь улыбнуться. Неугомонная у него партнерша!

— Если мы сейчас не уйдем, то потом кто-нибудь заметит, как мы вылезаем. — Оглядевшись, он увидел небольшую корзину и подтащил ее к окну. Просунув снятый с запора засов, он раздвинул ставни и выглянул наружу.

— Хорошо, что здесь переулок, а не набережная. Я вылезу первым и помогу вам.

Эйдан встал на корзину, подтянулся и перемахнул через подоконник. До тонувшего в грязи переулка оставалось добрых десять футов. Он на мгновение повис на руках и затем спрыгнул. Когда его ноги коснулись земли, поджал колени, чтобы смягчить удар. Солнце еще не взошло, и в переулке было темно. Хотя звуки начинающегося рабочего дня все еще доносились откуда-то из-за домов, здесь стояла тишина. Но он все же прижимался к стене, прислушиваясь и вглядываясь в темноту. Никого не заметив, выпрямился и повернулся к окну.

В окружавшей их темноте лицо Лорел казалось маленьким и бледным. Он поднял к ней руки:

— Я поймаю вас.

— А как же фонарь? — шепотом откликнулась она.

— Бросьте его, это уже не имеет значения. — Он бы предпочел не оставлять следов их пребывания, но ничего нельзя было сделать. Они все равно не могли задвинуть засов на место.

Сначала она бросила ему свой плащ. После борьбы с юбками ей удалось наконец перекинуть ноги через подоконник, и она повисла на руках, как это сделал и он, чуточку задержавшись.

— Обещаю, я поймаю вас.

Она спрыгнула. Ее юбки раздулись, и она всем телом ударилась о его грудь. Он подхватил ее, и они оба скатились на землю. Он упал на спину, смягчая ее падение, и почувствовал боль в боку.

Лорел, должно быть, услышала вырвавшийся у него стон и мгновенно отстранилась от него.

— Простите! — Если бы его ребра не были уже сломаны, то теперь бы обязательно их постигла такая участь.

— Только помогите мне встать.

Держась за бок, он осторожно пробирался к концу переулка. Лорел не отставала от него. Прижавшись к стене, он заглянул за угол здания. Увидев желанное зрелище, он глубоко вздохнул от облегчения.

На улице их ждал кабриолет. Хотя лошадь, казалось, дремала, Фелпс, насторожившись, сидел на козлах. Был прекрасно виден пистолет, висевший на его бедре, словно предупреждение любому, кого бы соблазнил вид дорогого экипажа.

— Лорел, — крикнул Эйдан, — скорее!

Спустя минут пять Лорел, все еще запыхавшись, вместе с Эйданом поднялись на третий этаж в доме на Эйвон-стрит — том самом, куда, как проследила Лорел, он зашел в тот день, когда она видела его в банке.

Он постучал в дверь квартиры, и облупившаяся краска посыпалась к их ногам. Через некоторое время хриплый голос спросил:

— Что вам надо?

— Это Барнсфорт.

— А вы, черт бы вас побрал, знаете, который час? — Дверь открылась, и перед ними возник человек, явно только что вытащенный из постели. Волосы торчали во все стороны, и он безуспешно пытался сдержать зевок. Но при виде Лорел его взгляд прояснился.

— Что за сюрприз?

— Не беспокойтесь, она делает то же, что и мы, — сказал Эйдан, продвигая мужчину обратно в комнату.

— Он хочет сказать, — невозмутимо объяснила она, входя следом, — что в данный момент вы оба подчиняетесь мне. — Она протянула ему руку. — Я Лорел Садерленд.

— Здравствуйте.

— Финеас Миклби, к вашим услугам. — Он пожал ей руку, затем почесал затылок. — Очевидно, я все еще сплю.

— Возможно, а вот то, что мы узнали прошлой ночью, — реальность.

Не теряя времени на объяснения своих подвигов, Эйдан стянул с себя фрак и рухнул на кухонный стул.

Его стон встревожил Лорел. Она присела на корточки у его ног и осторожно потрогала его бок.

— Он упал и расшибся, — сказала она, оглянувшись на мистера Миклби. — У вас найдется что-нибудь, чтобы перевязать его?

— Не обращайте внимания, я чувствую себя нормально. — Эйдан заставил ее замолчать, приложив к губам палец. По выражению его глаз она видела, как ему хочется рассказать все самому.

— Так вы полагаете, что в тоннеле слышали голос Руссо, — сказал агент, пытаясь осмыслить то, что они уже поведали ему. — И вы уверены, что с ним был только еще один человек?

Лорел села за стол рядом с Эйданом.

— Да, насколько мы смогли понять. Но звуки в этих тоннелях обманчивы. Мы узнали голос Руссо только из-за его акцента.

— У него есть одна особенность в интонации, которая делает его речь понятнее, — сказал Эйдан. — Но что касается другого голоса, это мог быть любой англичанин. Эхо мешает различить. Но скорее всего все-таки Фиц.

— Как вы можете быть в этом уверены? — спросил мистер Миклби.

— Он заикается. Я узнал бы его голос в любом месте, даже эхо не помешало бы.

— Хорошо, на данный момент мы опознали одного участника. — Мистер Миклби разжег кухонную плиту и собирался сварить кофе. — А что вы нашли в лаборатории?

Эйдан горько усмехнулся:

— Руссо изготавливает абсент, полынную водку. В этом секрет его эликсира, причина, заставляющая людей чувствовать себя решительными и отчаянно смелыми, но не осознающими своего опьянения.

Лорел вопросительно подняла бровь.

— Абсент, — повторил он. — Также известный под названием «Зеленая леди» или «Зеленая богиня». Намного крепче любого вина и даже виски. В то же время — по не совсем понятным причинам — смесь алкоголя с полынью и другими травами вызывает состояние, называемое «эйфорическая ясность ума». Люди под влиянием этого напитка, разумеется, пьянеют, но при этом обманывают себя, полагая, будто их умственные способности обретают волшебную силу, а не затормаживаются.

— «Алхимия ума», я слышал, это так называется. — Мистер Миклби присоединился к ним, а из кофейника с шипением стал вырываться ароматный пар.

Эйдан кивнул.

— Основываясь на том, что мы с Лорел испытали сами, я бы сказал, что Руссо разбавлял минеральную воду достаточным количеством этой дряни, чтобы вызывать состояние бодрости и приятного возбуждения и чтобы вкус не вызывал подозрений.

— Этого достаточно, чтобы убедить всех в магической силе эликсира, — добавила Лорел, — и направить людей прямо в банк, чтобы вложить свои деньги в строительство курорта как единственного места, где можно достать снадобье Руссо.

— Только в конце окажется, что его просто нет, — сказал Эйдан. — Их ожидают глубокое разочарование и потерянные деньги.

— Зато ликует кучка личностей, кошельки которых стали намного тяжелее, чем раньше, — подытожил мистер Миклби, — Он встал и, достав три глиняные кружки, налил кофе.

В дверь постучали, и все трое вздрогнули. После событий прошлой ночи Лорел предпочла бы не отвечать, затаиться, пока пришедший не понял, что ждать бесполезно и не ушел, но Эйдан и Финеас Миклби встревоженно переглянулись. Миклби поднялся.

— Кто там? — сердито спросил он, не открывая двери.

— Бен, сэр.

Миклби чуть приоткрыл дверь.

— Что у тебя?

— Сообщение, сэр.

На пороге стоял молодой парень лет семнадцати. Лорел окинула быстрым взглядом взъерошенные каштановые волосы, рваную одежду и пару потрепанных старых сапог. Грязная рука протянула сложенную записку. Мистер Миклби выхватил ее и сразу же проверил печать. Только после этого вынул монету из кармана висевших на спинке кровати брюк.

— Спасибо, Бен. Заходи ко мне до полудня. У меня будет для тебя поручение.

— Да, сэр. — Юноша повернулся и ушел.

— Он вам очень полезен? — спросил Эйдан.

— Бену нравится жизнь курьера. — Миклби взял кухонный нож, чтобы срезать печать. — Это займет несколько минут.

Лорел озадачили его дальнейшие действия. Вынув гусиное перо и чернильницу из посудного шкафчика, он подошел к окну, где было светлее, и начал вычеркивать слова между строками послания.

— Можно вас спросить, что вы делаете?

Не отрывая глаз от работы, мистер Миклби ответил:

— Шифр.

— Что?

— Письмо зашифровано, — пояснил Эйдан. — Миклби делает слова понятными.

Спустя несколько минут агент сказал:

— Вы были правы относительно инвестиционной фирмы. Кажется, «Брайс-Роулингз» существует только на бумаге. Наши люди выяснили, что по адресу на Ред-Лайон-Корт ничего нет.

— Я так и думал. — Эйдан подошел и заглянул через плечо агента на бумагу. — А нам уже известно, кто учредитель этой компании?

— Нет, но… — Мистер Миклби опустил перо. Даже в тусклом свете, падавшем из окна, Лорел заметила, как он побледнел. — А теперь вам надо присесть, коллега.

Лорел с изумлением увидела, с какой быстротой Эйдан выхватил письмо.

— Почему, черт побери?

Он пробежал глазами письмо и выронил его из рук. Его лицо стало таким же бледным, как и у Миклби. Видя его состояние, Лорел вскочила.

— В чем дело?

Он шевельнул губами, но не смог произнести и слова. Лицо окаменело, руки сжались в кулаки.

— Эйдан, пожалуйста.

Агент наклонился и поднял письмо. Он указал на Эйдана:

— Его догадка, казалось, не вызывала сомнений: если узнать, кому принадлежит склад, в котором вы побывали сегодня утром, то нетрудно вычислить, кто организовал это мошенничество с павильоном для избранных. А заодно и выяснить, кто убил члена парламента Роджера Бэбкока. В письме указано имя этого человека.

— Разве это не Руссо?

Эйдан покачал головой. А мистер Миклби продолжал:

— Руссо со своим эликсиром — важная часть этого обмана, но в центре этого мошенничества находится другой финансист.

— Лорд Манстер?

Агент хотел ответить, но Эйдан опередил его:

— Имя, которое указано в результате расследования, — Мелинда Рэдклиф, графиня Фэрмонт.

Колокола Батского аббатства пробили девять часов утра, и Эйдан очнулся от своих размышлений. Экипаж покачивало каждый раз, когда Фелпс въезжал в кабриолете в медленно двигавшийся поток экипажей и повозок.

Сидевшая рядом с Эйданом Лорел нарушила затянувшееся молчание:

— Куда вы меня теперь везете?

Они только что покинули Эбби-Грин, где она переоделась, умылась и привела в порядок прическу. Но даже Миклби согласился, что не следует оставлять ее одну, пока все причастные к афере с павильоном не будут выявлены. И особенно пока они не узнали, как погиб Роджер Бэбкок. Если это был не несчастный случай, а скорее всего это именно так, причастным мог оказаться любой. Каждый.

Боже мой, даже Мелинда могла нести ответственность за смерть члена парламента. Эйдан отказывался верить, что его крестная мать способна отнять у человека жизнь. Но пока он не узнает истину, даже она будет под подозрением.

— Туда, где вы не будете в одиночестве, — сказал он. — Но не к Мелинде.

При обычных обстоятельствах он первым выбрал бы Фенвик-Хаус. В данный момент он еще не решил, где он найдет для нее самое безопасное место. Пока он велел Фелпсу ехать в северном направлении.

— Не вижу причин, почему мне нельзя оставаться с вами и посмотреть, чем все это кончится. — Лорел упрямо подняла подбородок.

Карету качнуло, и он с силой схватился за ремень.

— Я должна присутствовать при вашей встрече с Мелиндой.

Он скрипнул зубами, но ничего не ответил.

— Эйдан, даже и не думайте, что она могла сделать что-то незаконное или аморальное. Если она и купила этот склад, то только потому, что ее обманом заставили это сделать.

— Как и вынудили подарить ее землю «Бат корпорейшн» для строительства павильона?

Пораженная этими словами, Лорел широко раскрыла глаза:

— Что?

— Это правда. — Он вздохнул и посмотрел в окно. В душе он чувствовал себя несчастным и расстроенным. — Этот склон холма всегда принадлежал Фенвикам. Так что, как видите, Мелинда по уши в грязи.

— Перестаньте! — Она взяла его лицо в ладони и легким прикосновением к губам мгновенно вызвала у него желание заключить ее в свои объятия и зарыться в волосы, целовать их, ее шею, ее грудь. Он отстранился от нее и сказал:

— Я не собираюсь навещать Мелинду. Пока. А с этим типом давно пора прекратить дружбу.

— С лордом Манстером?

— Я заставлю его сказать правду, даже если мне придется выбить ее из него.

Она побледнела.

— Вы не можете ехать туда один, — прошептала она. — Вы говорили, что он мог бы убить того человека.

Он откинулся на подушки.

— Такая мысль приходила мне на ум, но я отмел ее. Я слежу за Джорджем Фицкларенсом уже более трех лет.

Каким-то образом его пальцы очутились в ее волосах. Он поглаживал ее, успокаивая, но делал это осторожно, чтобы не испортить только что сделанную прическу.

— Граф доверяет мне, и я, вероятно, знаю его лучше, чем большинство его родственников. Он, вполне возможно, беспринципный негодяй, но не убийца.

Она обняла его и прижалась щекой к его груди.

— Обещайте мне, что не будете рисковать.

— Даю слово. — В окно он увидел, что они приближаются к Куин-сквер.

— Сверни здесь, — сказал он Фелпсу. И обратился к Лорел: — А вас я привезу к Беатрисе. Там вы будете в безопасности.

— А как же ее муж? Он тоже ушел из Гилдхолла в ту ночь.

— Они живут врозь. Кроме того, тогда он пошел к Стоддарду, а не к мосту с Фицем и Руссо. Единственное, что не подлежит сомнению, это то, что Девонли рискует финансовым благополучием Беатрисы, тратя деньги на азартные игры и глупые капиталовложения.

— Очень хорошо, но как мы объясним мое вторжение к ней незваной гостьей?

Эйдан заколебался. Беатриса, вероятно, легко разоблачит придуманную ими ложь. Мог ли он доверить ей правду? Он всегда считал ее честной и откровенной и ни разу не сомневался в искренности ее заботы о своем старшем брате.

— Ничего не скажем ни о министерстве, ни о королеве, ни об эликсире Руссо. Упомянем только об обнаруженных расхождениях в отчетах по павильону. Я подозреваю фальсификацию и привлек к проверке моего поверенного. Мы скажем ей, что Фиц связался с опасными людьми и что я решил помочь ему, если смогу.

— В самом деле? — Лорел смотрела на него строгим, серьезным взглядом. — Вы дадите ему шанс исправиться?

На этот вопрос он еще не был готов ответить.

Глава 25

Несмотря на ранний час, дворецкий Фица даже и глазом не моргнул при появлении Эйдана. Те слуги, которые всегда сопровождали Фица при переездах из одной резиденции в другую, уже привыкли, что Эйдан приезжает без приглашения в любое время дня или ночи. Он с удивлением узнал, что Фиц уже встал и завтракает в библиотеке, и поднялся на второй этаж. Он предполагал, что его друг сильно страдает от похмелья, чтобы встать раньше полудня, но застал его сидящим в вольтеровском кресле у камина. Как и у Миклби, волосы у него стояли дыбом, и хотя он был в сапогах и бриджах для верховой езды, как будто в это утро намеревался покататься верхом, на нем не было ни сюртука, ни шейного платка.

Подперев рукой подбородок, Фиц отсутствующим взглядом смотрел на горевший в камине уголь. Рядом с ним на столе находилось блюдо с нетронутыми бутербродами и ломтем ветчины. Около его тарелки стоял хрустальный графин, на котором играли блики отраженного света. Очевидно, завтрак в это утро состоял из бренди, и большого его количества, судя по тому, с каким трудом Фиц поддерживает свою голову.

— Не рановато ли начал? — сказал Эйдан, входя в комнату.

Фиц оторвал руки от головы.

— Что вы здесь делаете, с-старина?

Эйдан достал из жилета пачку документов, которые они с Лорел обнаружили прошлой ночью. Он хлопнул переплетенной в кожу папкой по груди приятеля.

Та раскрылась, но Фиц успел подхватить бумаги прежде, чем они рассыпались по полу. Молчание затянулось, и он поднял отяжелевший от алкоголя взгляд.

— Так вы все обо м-мне узнали? Как вам это удалось?

— Это не имеет значения, пьяный вы мерзавец. Что это нашло на вас, Фиц? Почему вы так гнусно поступили с людьми, с вашими же друзьями?

Фиц умоляюще поднял руку, затем хлопнул по папке, лежавшей на его колене.

— П-полагаю, вы правы. Я был просто дрянью, что не привлек вас.

— Вот как! — Схватив Фица за рубашку, Эйдан встряхнул его, и королевские бумаги разлетелись. — Вы думаете, что я пришел за своей долей?

Фиц только заморгал, нахмурился и покачнулся. Если бы Эйдан крепко не держал его, тот бы упал. Эйдан с отвращением швырнул Фица в его кресло и сжал кулаки.

— Разве я не заботился о вас? Разве не следил за тем, чтобы вы выигрывали за карточным столом? Оберегал вас от нищеты и давал больше чем достаточно денег на карманные расходы?

— Что же в-вы собираетесь делать?

— Черт побери! — Гнев кипел в его жилах! Эйдан схватил Фица за плечи, поставил на ноги и вложил всю свою ярость в удар, от которого этот человек, намного тяжелее его, отлетел далеко назад и ударился о стол, стоявший под окном. Кресло красного дерева закачалось.

Фиц, размахивая руками, свалился на кожаные подушки. Бухгалтерские книги, чернильницы и серебряный футляр с перьями со стуком посыпались на пол.

В этой странной позе Фиц мог смотреть только в потолок.

— Вы что, с ума сошли? М-могли ведь убить меня.

Душевная разрядка несколько притушила ярость. Эйдан налил бренди в рюмку, протянул своему другу руку и помог ему встать.

— Возьмите, выпейте. Это поможет.

Опираясь на край стола, Фиц обеими руками обхватил рюмку и поднес ко рту. Когда он выпил половину, Эйдан отобрал у него рюмку и отставил в сторону.

— Вы попали в переплет, приятель. И на этот раз я не уверен, что смогу бросить вам спасательный круг, чтобы вы не утонули.

— Я н-не понимаю. Мы с Руссо только продолжили то, на чем остановились наши отцы. В этом эликсире будущее. Мы увеличим годы жизни людей.

Неужели он говорил это серьезно? Взглянув ему в глаза и не обнаружив признаков притворства, Эйдан почти поверил. Могли Руссо одурачить Фица? Вполне, но ставка была слишком высока.

— Если вы с Руссо не собирались нанести кому-либо вреда, почему отрицали, что вас с этим человеком связывает нечто большее, чем случайное знакомство?

— Эта идея принадлежала Р-Руссо. Он сказал, что формула эликсира должна появиться как совсем новая, а не придуманная несколько десятилетий назад. Он твердил, что теперь людям нужны современные, свежие идеи, особенно в области н-науки.

— Этот эликсир — подделка. Обман, — сказал Эйдан, прищурившись наблюдая за реакцией Фица.

Фиц решительно затряс головой:

— Нет-нет. Мы делали все точно по рецепту, если не считать улучшение качества. Мы добавляли травы, Эйдан, вот в чем разница.

— Дело не в травах, будь они прокляты. — От раздражения Эйдан снова сжал кулаки. Он начал ходить взад и вперед по комнате, растрачивая энергию, чтобы обуздать свой гнев, по крайней мере сейчас. Он не был уверен, что не задушит Фица раньше, чем передаст его властям.

Эйдан остановился около камина, в искушающей близости от кочерги.

— Руссо подливал в свой эликсир абсент, который и убеждал людей поверить в то, что их болезни излечены. Действие его убедило их вкладывать в проект свои состояния.

— Абсент? Н-нет, это н-невозможно…

Эйдан чувствовал, что проигрывает сражение из-за своей несдержанности.

— Вы доставали материал для опытов через склад, который убедили Мелинду купить. Обманным путем.

— Вовсе нет. Вы все неправильно поняли.

— Да? Значит, она передала землю под строительство павильона без всякого влияния действующего на сознание абсента?

Фиц не моргнув глазом ответил:

— Она сделала это еще до того, как была произведена первая партия эликсира.

— Не лгите мне, Фиц. Зачем?

— Клянусь, это правда, Эйдан.

— Почему же такая рассудительная женщина, как Мелинда, совершила такой глупый и бессмысленный поступок?

— Ее вразумил эликсир. Леди Фэрмонт была тяжело больна, пока не начала принимать его.

У Эйдана похолодело на сердце.

— Что вы говорите?

— Эликсир поддерживает в ней жизнь.

— Не надо, друг мой. — Его голос дрожал от вновь охватившего его гнева, готового вырваться наружу. — Не смейте прикрываться именем моей крестной матери, ложь не поможет вам выпутаться.

Под натиском бурного негодования и упрямого отрицания Фицем своей вины он бросился на своего друга. Боксерским хуком правой рукой он ударил его в отвислый подбородок. Раздался треск, и острая боль пронзила костяшки его пальцев. В налитых кровью глазах Фица он увидел удивление и боль. Тот пошатнулся и, увлекая за собой настольную лампу, свалился на пол. Стекло разбилось о паркетный пол, и рукав Фица намок.

Последовавшее молчание наполнило душу Эйдана осознанием холодной и неопровержимой истины.

«Она чувствовала себя плохо с Нового года. А перед этим — раз или два, сэр». Вот что ему сказала ему миссис Пруитт, экономка, в последний раз, когда заболела Мелинда.

— Она умирает?

Оправившись от удара Эйдана, ошеломившего его, Фиц медленно поднялся. Он со стоном схватился за подбородок.

— 3-заболевание крови, согласно диагнозу д-доктора Бейли.

Фиц оперся другой рукой о край стола и с усилием встал, и Эйдан подумал, что его друг не перенес бы его удары так легко, не будь он в стельку пьян.

— Она не х-хотела, чтобы вы об этом узнали, старина. И строго-настрого приказала Бейли молчать.

Господи. Мелинда… Сознание своей беспомощности постепенно овладевало им. Ему хотелось кричать, что это несправедливо, ломать и крушить все в комнате… И все равно, зная, что он бессилен изменить положение, он чувствовал, как тяжелые оковы сковывают его движения.

— Это так на нее похоже, правда? Храбрая старушка, эта леди Фэрмонт. Она в-верит, что эликсир помогает ей, и я тоже верю. — Фицу удалось улыбнуться, несмотря на распухший подбородок. — П-подумайте об этом, старина. Излечение чудом. Долголетие в бутылочке. Чего могли бы достигнуть люди, если бы мы им предоставили еще несколько лет жизни?

— Проклятие, Фиц… — Голос Эйдана дрожал от чувств, которые он не мог сдержать. От страшной усталости, овладевшей им, его не держали ноги, и он, обойдя стол, опустился в мягкое кожаное кресло, обхватив руками голову. Сглотнув, он заговорил более спокойно: — Этот эликсир — иллюзия. Как и павильон для избранных. Финансовые отчеты, акционеры, инвестиционная фирма — все это обман.

Прошло несколько минут, а Фиц все молчал, и Эйдан взглянул на него. Произошедшая с этим человеком перемена поразила его. Уставившись с раскрытым ртом в никуда, Фиц выглядел подавленным, удрученным и… раздавленным.

— Этого н-не может быть, — шептал он. — Этот павильон — м-моя мечта. М-мое наследие.

Опустив голову, он вернулся к креслу и упал в него.

— Все, что мы хотели… все, чего хотел я, — это осуществить замысел моего отца. Оставить о себе память.

Он перевел взгляд на горевший камин.

— Будь все проклято, Эйдан. Мой отец п-позволил этой мечте выскользнуть из его рук. Когда умер отец Виктории, мой отец отказался продолжить дело. А теперь он тоже умер. Что будут о нем вспоминать? Ничем не примечательное правление и кучу внебрачных детей. Что касается м-меня… Я буду всего лишь пятном в исторических книгах. Незаконнорожденный… ничего не значивший. — Он поднял голову, его глаза горели. — Я — ничто, Эйдан. Ни король, ни простолюдин, ни то ни се. А я старею. Теперь я просто сломлен.

— Вы погнались за призраком, — сказал Эйдан, в душе которого сочувствие боролось с неприязнью. — Мечта не материальна, Фиц, это лишь пустота, лишающая всякой надежды на будущее.

В какое-то мгновение наступило прозрение, он понял, что мог бы так говорить и о себе. Мрак, годами окружавший судьбу его родителей, давал ему силы жить, бороться с негодяями. В нем зародилась какая-то извращенная тайная жажда мести людям, подобным тем, которые погубили его отца. Все эти годы его собственная жизнь была не главным, он отказывал себе в родном доме, семье, любви. Делал ли он это из чувства долга или в качестве наказания за свою неспособность обнаружить обман и спасти отца?

Ответ нашелся не в словах, а в прелестном лице, обрамленном спутанными золотистыми локонами. Этот образ вошел в его сердце так глубоко, что ему стало страшно. Любить так сильно, любить до боли, значило идти на риск, потери, сердечные страдания, отчаяние… все, что познал его отец.

Разоблачить преступников было нетрудно, но хватит ли у него сил для любви?

Он опасался этого вопроса так, как никогда не боялся любого врага, и переключил внимание на человека, сидевшего перед ним. Эйдан присел на диван напротив Фица.

— Это Руссо убил Роджера Бэбкока?

Вздрогнув, Фиц покачал головой.

— Все, что я знаю, это то, что этот Бэбкок в день своей смерти х-хотел поговорить со мной. В записке он указал, что это срочно, но мы т-так и не встретились. В то утро его нашли мертвым.

— Должно быть, он обнаружил обман Руссо. Или он все это знал раньше и решил выйти из игры. Хотя мне трудно представить Руссо в роли убийцы… — Эйдан задумался, а затем спросил: — А когда он обратился к вам с предложением возобновить проект, начатый вашими отцами?

— Он этого не делал. Это я обратился к нему.

Эйдану не понравилось признание Фица. Он бы предпочел, чтобы вина лежала целиком на Руссо.

— Не он ли подговорил вас украсть бумаги вашего отца?

— Я н-ничего не украл.

— Тогда как они к вам попали?

— Мне их д-дала моя сестра.

Как будто земля разверзлась у него под ногами, когда Эйдан услышал это признание.

— Надеюсь, не Беатриса?

— Конечно, она. Беа нашла их, когда отец умер. Но она ж-женщина. Зачем они ей? Естественно, она отдала их мне.

— Беатриса… и Девонли. Боже милостивый! — Эйдан вскочил на ноги. Ответ все это время был у него перед носом, смотрел ему в лицо, а он позволил личным чувствам закрыть на него глаза. Он переоценил Беатрису и недооценил Девонли.

Но даже сейчас он надеялся, что ошибается. Он ухватился за вероятность того, что Беатриса ничего не знала о фальшивой компании «Брайс-Роулингз» или об обмане Руссо, а если даже и догадывалась, то находилась под влиянием своего вальяжного, не терпящего возражений мужа. Должно быть, в этом была причина их семейной ссоры.

Но что, если Беатриса в этом по-настоящему замешана? Что, если они с Девонли лишь разыграли свой разъезд, чтобы отвести от себя подозрения? Даже если бы Беатриса поверила в ту короткую историю, которую сочинили Лорел с Эйданом, она бы догадалась, что Эйдан поедет допросить ее брата и Фиц упомянет о ее причастности к документам их отцов и обмане с павильоном.

Как она в таком случае должна была бы действовать?

Эйдан побежал к лестнице.

— Оставайтесь здесь. Ничего не делайте, пока я не вернусь.

— Куда это вы? — крикнул ему Фиц.

— На Куин-сквер. Я оставил там Лорел. Она в опасности, — с лестницы крикнул в ответ Эйдан.

— Моя дорогая миссис Сандерсон, вы не должны принимать всерьез все, что говорит Эйдан. Я вам уже сказала, что они с моим братом станут драться за вас. Я просто не могу представить, что Эйдан мог бы пасть так низко, чтобы распускать клевету о бедном, несчастном Джордже.

Отпустив горничную, леди Девонли прошлась по своему будуару с драпировками из цветастого мебельного ситца. Она распахнула дверцы платяного шкафа и выбрала утреннее платье цвета слоновой кости, с рюшами на манжетах и тремя оборками на юбке, по самой последней лондонской моде.

— Ваш брат не невинная овечка, леди Девонли, — возразила Лорел. — И это не Эйдан выдумывает сплетни в стремлении быстро разбогатеть, скорее, ваш брат связался с опасными людьми и занялся нечестными делами.

Повернувшись к Лорел спиной, леди Девонли разразилась циничным хохотом. Если она вначале при неожиданном появлении Лорел немного смутилась, то теперь самоуверенность довольно быстро вернулась к ней.

— Зашнуруйте мне платье, пожалуйста. Думаю, я знаю мужчин лучше, чем вы. Но какой бы ни была причина, Эйдан одурачил вас, как в прошлом он обманывал множество женщин. Может быть, он пытается скрыть свои прошлые грехи. Или всего лишь хочет уложить вас в свою постель. — С хитрой улыбкой она оглянулась: — Ему это удалось, моя дорогая?

Какую бы симпатию ни питала Лорел к этой женщине, это чувство мгновенно испарилось. Она туго затянула красные атласные шнуры корсета и завязала их бантом чуть ниже шеи леди Девонли.

— Эйдан никогда бы не злоупотребил моим доверием.

— Понятно, он соблазнил вас. — Она покачала пальцем перед ее лицом. — Вам следовало бы прислушаться к моим предостережениям. Бедняжка! И он убедил вас, что ваше падение было вашей же идеей? Вот так он действует. Обычно его жертвами бывают замужние женщины. Его романы мимолетны, никакой преданности и верности. Мои поздравления! Я думаю, вы у него первая вдова.

Доля правды, содержавшаяся в насмешливых словах этой женщины, заставляла сердце Лорел сжиматься. Эйдан не заманивал ее в свою постель, она легла в нее по доброй воле и с радостью. Но он никогда не давал ей ничего похожего на обязательства. Он просто очень ясно объяснил свои намерения. Не будет никакого предложения руки и сердца, никакого совместного будущего.

Он признавался, что хочет ее. Он не был к ней равнодушен, возможно, сильно привязан, но недостаточно, чтобы изменить свою жизнь. Возможно, даже он любил ее, но не так сильно, как свою службу в министерстве.

Внизу в холле кто-то постучал дверным молотком. Настойчивый звук разогнал все мысли в голове Лорел. Не мог же Эйдан так скоро вернуться со своего свидания с графом Манстером?

Заглушая протесты горничной, мужской голос достигал верха лестницы:

— Беатриса? Спускайся сюда. Мне надо сейчас же тебя увидеть.

Леди Девонли вздохнула:

— Какой же он невыносимо надоедливый! — Но, говоря это, она побледнела, и страх показался в ее глазах. — Я скоро вернусь.

Лорел подождала, пока шаги виконтессы не стихнут внизу, Затем поспешила к лестнице, и в этот момент услышала слова лорда Девонли: «Ты моя жена и будешь делать то, что я скажу!»

Лорел на цыпочках спустилась на пару ступеней и, перегнувшись через перила, прислушалась. Она их увидела. Виконт, схватив жену за плечо, тащил ее, не слишком бережно, через холл в гостиную, находившуюся рядом со столовой. Горничной нигде не было видно.

Супруги говорили так громко, что их было слышно в других комнатах.

— Такое поведение не доведет тебя ни до чего хорошего, Артур.

— Неужели? А ты не знаешь, что я мог бы развестись с тобой, обвинив тебя в измене, и оставить тебя ни с чем?

— А много добра принесли бы мне мои деньги, пока ты болтался бы на виселице?

— Я? Ах ты, маленькая дрянь!

Следующие слова заглушили топот ног и треск сдвинутой с места мебели. Зазвенел фарфор. Леди Девонли издала истерический крик, от которого Лорел похолодела. Она начала подниматься по лестнице, но остановилась, когда наверху отворилась дверь.

— Послушайте, что это за шум?

Лорел повернулась. Увидев на площадке знакомую фигуру, она ахнула:

— Лорд Джулиан?

Покачав белокурой головой, тот грустно усмехнулся:

— Боюсь, они ссорятся из-за меня.

Прежде чем смысл его слов дошел до Лорел, передняя дверь затряслась от неожиданных ударов, кто-то колотил в дверь снаружи. Оттуда доносился голос Эйдана:

— Лорел, Беатриса! Впустите меня!

— Может, мне убить вас прямо сейчас? — крикнул из гостиной лорд Девонли.

— Лорд Джулиан, мы должны что-то сделать! — Лорел бросилась вниз по лестнице и пыталась повернуть вставленный в замок ключ. У нее дрожали пальцы, и она вертела ключ, пока замок не раскрылся. Дверь распахнулась, она бросилась в объятия Эйдана и прижалась лицом к его груди.

Глава 26

Радость переполняла Эйдана, он прижимал к себе Лорел, всеми своими пятью чувствами убеждаясь, что с ней ничего не случилось. Но Лорел с ужасом на лице оттолкнула его.

— Быстрее, он хочет убить ее! — Они услышали грохот, затем голоса ссорящихся людей. — Они в гостиной! — крикнула она.

Оставив ее в дверях готовой устремиться за ним, Эйдан пробежал кратчайшим путем через длинную столовую в небольшую гостиную.

Очевидно, ссора произошла в Голубой индийской гостиной Беатрисы. Среди перевернутых ваз и сдвинутой с места мебели, прижав к стене жену, стоял Девонли. Он сжимал ей горло, ее глаза вылезли из орбит, и она вцепилась в его руки, не давая ему ее задушить.

Эйдан бросился на виконта. Схватив его за руки, он оторвал его от Беатрисы и повернул лицом к себе. Краем глаза он видел, как у той ослабели руки и ноги и она опустилась на пол, хватая ртом воздух. Лицо Девонли выражало удивление, затем, когда Эйдан замахнулся кулаком, — страх.

Он поднял руки, пытаясь прикрыть лицо:

— Не надо! Вы не понимаете…

Эйдан нанес ему удар в скулу. Девонли свалился на пол, перевернув инкрустированный столик и бронзовую подставку для цветов. Виконт упал навзничь.

Сила его удара отдалась в его руке, и Эйдан помахал ею. В комнату проскользнула Лорел. На минуту она остановилась, увидев распростертого виконта, Эйдана, крепко стоявшего на ногах, и поспешила к Беатрисе.

— Леди Девонли, как вы? — Лорел обняла ее за талию и помогла сесть. — Можете говорить?

— Он… сошел с ума.

Девонли, лежавший на полу, пошевелился. Присев рядом с ним, Эйдан хотел убедиться, насколько тяжел был его кулак, и услышал шаги, приближавшиеся к двери гостиной.

Ожидая увидеть слугу, он удивился, узнав Джулиана Стоддарда, который, прихрамывая и опираясь на трость, вошел в комнату.

Их взгляды встретились. У Эйдана, без сомнения, хватало вопросов, а появление Джулиана обещало дать на них ответы. Но у молодого человека были собственные вопросы.

— Какого черта?

— Это длинная история, — сказал Эйдан. — Достаточно сказать, что виконт — негодяй, которого наконец застали на месте преступления. — Он кивнул в сторону окна: — Дайте мне эти шнуры от занавесок.

Пока Эйдан связывал руки и ноги Девонли, Стоддард помогал Лорел усадить Беатрису в кресло.

— С вами все в порядке?

Беатриса кивнула, затем с трудом хрипло это подтвердила.

— Боже мой. Миледи! О, неужели лорд Девонли заболел? — Роза, горничная Беатрисы, вбежала в комнату и застыла на месте. Она с немалой долей изумления смотрела на связанного, лежавшего на полу хозяина. — Мы с Элоизой услышали внизу такой ужасный удар, что я сразу же побежала узнать, в чем дело. Да что же такое произошло, мэм? Послать за доктором? Констеблем?

— Сначала врача, — уверенно распорядилась Лорел. — Принесите стакан воды для леди Девонли и компресс. Затем сообщите властям.

— Сию минуту, мэм! — И Роза убежала.

Решив, что наступило время ответов, Эйдан придвинул кресло поближе к Беатрисе и сел, упершись локтями в колени. Он посмотрел на нее и Стоддарда, все еще стоявшего рядом с ней на коленях.

— Не просветит ли меня один из вас относительно того, что вы узнали и когда?

— Я все еще не в курсе дела, — возразил Стоддард. — В таком же недоумении, как и вы.

— Тогда что вы здесь делаете? — сурово спросил Эйдан.

Стоддард неожиданно покраснел от смущения.

— Джентльмену не пристало говорить…

— Помолчите, — прохрипела Беатриса и, закашлявшись, приложила руку к горлу. — Это я во всем виновата. Мне следовало прекратить… А я струсила.

— Вы поощряли Фица продолжать проект вашего отца, ведь так? — Эйдан говорил мягко, но с некоторым осуждением. — Даже зная, что это бесполезно, и сознавая, что он может воспользоваться этим для обмана других людей.

— Нет, Джордж верит в его эликсир. Он никогда и не думал жульничать.

— А вы?

Стоявшая позади кресла Беатрисы Лорел бросила на него предостерегающий взгляд. Слезы выступили на глазах Беа.

— Вы не понимаете. Я просто хотела найти ему занятие. Он вел такой бесцельный образ жизни, был так растерян после смерти отца. Я подумала, это… как-то ему поможет. — Она печально покачала головой. — Джордж совершенно искренне верит в эликсир. Артур придумал способ использовать это снадобье для заманивания вкладчиков. Недели две назад я подслушала, как он говорил об этом с Руссо.

— Так, значит, вы знали, что они не собирались строить курорт? — подсказал ей Эйдан.

— В самом деле? — Беатриса совсем растерялась.

— Это такой же обман, как и эликсир, — подтвердил Эйдан. — Ничего, кроме фальшивых цифр и призрака инвестиционной фирмы.

— Боже мой. Артур так хорошо разбирался во всем этом деле. За исключением эликсира, все остальное относительно павильона казалось таким ясным и честным. — Она протянула руку и взяла Эйдана за рукав. — Клянусь вам, я и представления не имела…

— Я верю вам. — Он похлопал ее по плечу.

— Когда я стала расспрашивать мужа, о чем они говорили, когда я их подслушала, — она не сдержалась и бросила испуганный взгляд на Девонли, что-то пробормотавшего, — он, конечно, все отрицал. Когда я пригрозила обратиться к властям, он сказал, что убьет меня, если я скажу хотя бы слово. Я хотела прийти к вам, Эйдан, и рассказать правду. Я понимала, что могу довериться вам, но он так запугал меня…

— Ну-ну, все хорошо. — Лорел пожала руку Беатрисы и сказала Эйдану: — На данный момент этого вполне достаточно.

Эйдан обратился к Стоддарду:

— А как, черт побери, вы впутались во все это? Это вы причина того, что последнее время Дев не ночевал дома?

Тот открыл рот, собираясь ответить, но Беатриса опередила его:

— С Артуром стало просто невозможно жить. Джулиан ничего не знал о его делах, но все это время старался меня поддержать. — Она смотрела на Эйдана помрачневшим взглядом. — Вы — первый из всех людей, которые не посмеют осудить нас за это.

— Вы правы, — согласился он.

В комнату вернулась Роза.

— Вот ваша вода и компресс, миледи. — Держа в руке второй компресс, она нерешительно посмотрела на Девонли.

Беатриса встала.

— Роза, помоги мне подняться наверх. Миссис Сандерсон, вы не пойдете со мной?

— Конечно, леди Девонли. Теперь, когда я кое-что поняла о трудностях, с которыми вы столкнулись, уверяю вас, я вам искренне сочувствую.

Лорел взяла у Розы компресс и протянула Эйдану. Их пальцы соприкоснулись, искра пробежала между ними.

— Спасибо вам, — очень тихо произнесла она.

— За что?

— За то, что были рядом, когда были нужны мне. За то, что всегда поступаете правильно.

Она улыбнулась и смахнула подозрительно похожую на слезу влагу. Ему хотелось обнять и поцеловать ее, пообещать ей все, чего всегда так боялся. Но слова «любовь», «брак», «семья» заставляли его сердце биться как в клетке, и он не мог произнести ни слова.

Сумеет ли он жить дальше без нее? Ведь именно с ней он впервые испытал радость жизни. И все потерять?

Всегда ли он действовал правильно? И как поступит теперь? Он встретил ее взгляд, полный такой надежды, что на какое-то время потерял дар речи.

— Лорел, я… — Он глубоко вздохнул, успокаивая себя. — Мы поговорим позднее.

Лорел надеялась на его признание. Она искала в поведении Эйдана нечто, что могло бы заглушить ее страх от мысли, что, покинув Бат, она больше никогда не увидит его.

Но он не давал никаких гарантий, кроме обещания поговорить. Интересно о чем? О том, как высоко он ценит ее, но, к сожалению, не может ответить на ее чувства? Или как ему было приятно познакомиться с нею и что он желает ей самого лучшего в ее будущей жизни?

О Боже. Как ей перенести это? Как прожить следующие несколько минут или часов, или столько времени, сколько пройдет до того, как он объяснит наконец свои намерения?

Лорел с трудом сдерживала непрошеные слезы. Она была нужна леди Девонли. Они с Розой ждали ее в дверях, с любопытством наблюдая за ней. Оторвавшись от Эйдана, она поспешила к ним.

Лорд Девонли застонал. Его глаза приоткрылись.

— Помогите… ах. Господи… что за…

Он пытался выпутаться из драпировочных шнуров, мотал головой из стороны в сторону, пока его взгляд неожиданно не остановился на жене.

— Ты! Это была ты… и…

Бах! Джулиан Стоддард ударил тростью по голове лорда Девонли, который потерял сознание.

От неожиданности Лорел вскрикнула. Эйдан схватил юношу за плечи.

— Зачем вы так?

— Он собирался вновь угрожать ей, — выпалил лорд Джулиан. И для убедительности постучал кончиком трости по полу.

— Он же связан, — возмутился Эйдан. Он встряхнул юношу. — Что он мог сделать? Вы ударили беспомощного человека.

Казалось, лорд Джулиан сжался на несколько дюймов.

— Простите, я не смог стерпеть, когда этот мерзавец оскорблял бедную Беатрису.

Эйдан отпустил его.

— Ладно уж. Почему бы вам не уйти домой, пока не прибыла полиция? Не вижу необходимости в вашем присутствии. — Лорд Джулиан с отвращением взглянул на Девонли и кивнул.

Когда он, постукивая тростью по мраморным плитам пола, подошел к двери, Лорел почувствовала, каким бы странным это ни было, ощущение пробежавшего по спине холодка…

Остановившись на пороге, он поднял свободную руку и провел костяшками пальцев по щеке леди Девонли.

— Язагляну к вам позднее.

Та в ярости отвернулась от него.

— В этом не будет необходимости.

Лорд Джулиан удивленно посмотрел на нее. Затем, нахмурившись, обошел ее сбоку и стал спускаться в холл, на этот раз почти не пользуясь тростью.

Затем произошло сразу несколько событий, и все они смешались в сознании Лорел. В гостиной громко выругался Эйдан. Она услышала его шаги, но не могла оторвать взгляд от лорда Джулиана. Охваченная предчувствием, которое не могла объяснить, она смотрела, как тот вертит в пальцах свою трость так, как держат дубинку. Небрежно постукивая набалдашником о стену, он направился к входной двери.

Стук пробудил воспоминание, и она не задумываясь бросилась за ним.

— Боже мой, Эйдан, это он! Это его, Джулиана, голос мы слышали под землей.

Тот резко повернулся к ней и, схватив свою трость обеими руками, согнул ее. Один конец выскочил из набалдашника, и он отбросил его. Схватив Лорел за запястье, он повернул ее спиной к себе. Спрятанный до этой минуты в трости стилет длиной около фута блеснул перед ее глазами. Джулиан приставил тонкое лезвие к ее горлу.

Внизу, в холле, вскрикнула Роза, и ее крик сразу же заглушила леди Девонли, ударив ее по лицу. Та отлетела к стене и застыла с расширенными от ужаса глазами.

— Отпусти Лорел! — С пистолетом в руке в дверях столовой стоял, скрытый тенью, Эйдан. — Еще одна смерть пользы не принесет, Стоддард. Даже твоя.

Джулиан рассмеялся и прижал кинжал к ее горлу. Кровь схлынула с ее лица, а колени подгибались, она понимала, что если Эйдан выстрелит, скорее всего он попадет в нее, а не в человека, державшего ее.

— Леди Девонли, вы и Роза идите вниз. Сейчас же, — попросила Лорел.

— Оставайтесь на месте, — приказал Джулиан. — Никто никуда не уйдет, пока мы не решим одну или две проблемы.

— Стоддард, одумайся. — Эйдан вышел из тени и остановился, когда Джулиан взмахнул стилетом, а Лорел вскрикнула.

— Я могу ее убить, — небрежно заявил молодой человек. — И не думаю, что это очень понравится Барнсфорту.

— Джулиан, не говорите глупостей. — К ним подошла леди Девонли.

Не выпуская из рук Лорел, Джулиан рывком повернулся к виконтессе, а затем с такой же быстротой к Эйдану.

— Не подходите близко, любовь моя. Кто-то может нечаянно пострадать.

В доказательство он коснулся стилетом кожи Лорел. Теплая капелька стекла по ее шее. Эйдан заметил ее, и Лорел увидела блеснувший в его глазах ужас, совсем такой же, как и охватившая ее паника. Он не отрывал от нее глаз, и она поняла его взгляд. Он умолял ее не делать ничего, что могло бы спровоцировать Джулиана на отчаянный поступок.

Всю свою жизнь она была сильной ради своих сестер. И она приехала в Бат, чтобы быть сильной ради Виктории. Теперь ей надо было быть сильной ради себя самой. Ей нужно собрать всю свою храбрость, силу воли и ее веру в Эйдана. Он не допустит, чтобы она пострадала.

Затаив дыхание, она не шевелилась в смертельных объятиях Джулиана Стоддарда.

Лицо Эйдана разгладилось и казалось спокойным.

— Возможно, я могу помочь тебе, Стоддард. Думаю, я понимаю, что произошло. Этот твой план… Боже мой, он гениален. Я только жалею, что не сам придумал его. Это была идея Бэбкока, или он узнал о нем и грозил разоблачить тебя?

— Бэбкок был дураком. — Несмотря на свое возбужденное состояние, он слегка расслабил руки, державшие Лорел. — У него возникли подозрения относительно фирмы «Брайс-Роулингз», и он начал копаться, пока не добрался до правды.

— То есть он понял, что эта компания всего лишь прикрытие для кое-каких сложных запутанных финансовых манипуляций?

— Именно так.

— И ты оказался с ним наедине в Кросс-Бате, ударил его тростью так, что он потерял сознание, и сбросил в бассейн, чтобы тот утонул. — Он наклонил голову набок, как бы раздумывая, как разыграть партию за карточным столом. — Как тебе удалось отвлечь смотрителей на такое долгое время?

Лорел сдерживала дрожь, когда Джулиан усмехнулся и его дыхание обожгло ее затылок.

— Я заслужил его доверие, рассказав, что средства на строительство павильона растрачены на опыты Руссо, что все это делается тайком, что француз стал несговорчивым, требуя все больше и больше денег за свои услуги. Я убедил Бэбкока, что на карте старого короля указан вход в подземную лабораторию Руссо, и предложил пойти туда вместе и самим узнать секреты изобретателя. После чего мы якобы должны были обсудить, нужен ли он нам в дальнейшем. Было задумано, что Бэбкок должен спрятаться до закрытия и тогда впустить меня.

— И когда вы остались наедине, ты убил его.

Джулиан нехотя кивнул. Пальцы Эйдана невольно сжали пистолет. В душе Лорел приготовилась к тому, что он рискнет выстрелить.

— Как я уже сказал, план гениальный. Но что теперь, Стоддард? Кажется, мы зашли в тупик.

— Язнаю, что вы не человек чести, Барнсфорт.

Эйдан прижал руку к груди.

— Дорогой, ты обижаешь меня.

— Я считаю это комплиментом. Скажите, вас можно купить?

Эйдан поднял брови, но еще крепче сжал пистолет.

— Это зависит от обстоятельств. О какой сумме мы говорим?

— Огромной.

— Тогда — да… полагаю, что можно.

Их взгляды скрестились. У Эйдана он стал стальным и решительным. Он чуть приподнял руку и положил палец на курок. Под ее подбородком повернулся и проколол кожу стилет. Теплая струйка крови побежала вниз, собираясь в лужицу в ямочке возле ключицы. В воздухе чувствовалась напряженность. Острая, как лезвие кинжала.

В дверь постучали, и Лорел замерла. Джулиан вздрогнул и повернулся на стук. Дверь распахнулась, и в комнату вошел лорд Манстер.

— Я знаю, вы велели мне подождать… — Его глаза чуть не выскочили из орбит, и он застыл на пороге.

— Что, черт побери, п-происходит?

Раздался оглушительный выстрел. Он был сделан из пистолета Эйдана.

Глава 27

Порох обжег пальцы Эйдана. Звук выстрела, как тысяча ос, жужжал у него в ушах. Облачко едкого дыма плавало в холле, и Эйдан споткнулся. Среди этих звуков он расслышал крик Лорел. И ему прежде всего надо было убедиться, что она в безопасности.

Он добрался до нее, и даже когда обнял и прижал ее к груди, тот же инстинкт заставил его оглядеться. Стоддард лежал на полу, и его одежда на плече уже пропиталась кровью, вытекавшей из раны. Его лицо покрыла смертельная бледность, он тяжело дышал и не мигая смотрел на сапог Эйдана.

Тот ногой выбил стилет, все еще зажатый в руке молодого человека. Стоддард вскрикнул от боли. Оружие перелетело через холл и упало на пол в столовой.

— О, слава Богу! — донесся из коридора дрожащий голос Беатрисы. — Все живы-здоровы?

— Да, леди Девонли, — ответила Лорел, не отрываясь от груди Эйдана. — Все, кроме лорда Джулиана, но, я думаю, он выживет.

Беатриса оттащила горничную от стены.

— Прости, что я ударила тебя, Роза. Я боялась, что твои крики разозлят лорда Джулиана и он совершит что-то страшное.

— Фиц, — сказал Эйдан, — позаботься о своей сестре. И о Девонли. Он в гостиной.

Он зарылся лицом в волосы Лорел и еще крепче прижал к себе.

— Простите меня, — не переставал повторять он взволнованным шепотом. — Я не хотел этого делать, не хотел стрелять, но я боялся, что если я промедлю… Бог мой!

— Я чувствовала, что вы поможете. — Ее голос звучал на октаву выше, чем обычно. Ее дрожь передалась ему. — И старалась не шевелиться, чтобы не мешать вам прицелиться.

— Боже, я горжусь вами, Лорел. — Он достал носовой платок и прижал его к ране, нанесенной лезвием стилета Стоддарда. — Храбрее быть невозможно.

Она рассмеялась, и от ее смеха его сердце дрогнуло и сжалось.

Если бы она умерла, выстрелил ли бы он в себя? Был момент, когда кровь показалась на ее горле. Именно тогда его охватило то же самое безграничное отчаяние, которое был не в силах вынести его отец. В этот момент он понял и даже простил его.

Но он не знал, как поступит сам. И его душа трепетала от мысли, способен ли он на большое чувство.

— П-послушайте, старина, — крикнул из гостиной Фиц, — бедный Дев пришел в себя и требует вас.

Эйдану совсем не хотелось выпускать из своих объятий Лорел и еще меньше терять ее из виду. Он попросил Розу приглядывать за Стоддардом и кричать, если тот сдвинется хоть на дюйм с места. В гостиной они застали Девонли развязанным и сидящим в кресле. Он прикладывал к голове один из компрессов, принесенных Розой. На этот раз его безукоризненный внешний вид сильно пострадал. Гладко зачесанные волосы растрепались и беспорядочно падали ему на лоб, а одежда была сильно помята.

— Просите, Дев. Но вы, конечно, понимаете, что это было необходимо. — Эйдан протянул ему руку, и, чуть поколебавшись, Девонли пожал ее.

— Манстер говорит, что весь этот павильон был надувательством. — Виконт застонал и поменял компресс. — Я знал, что эликсир был обманом, но…

— Да уж, — перебил его Эйдан. — Он ведь смешан с абсентом.

— И это п-правда, Дев, — подтвердил Фиц.

Изумление Девонли было очевидно. По мнению Эйдана, он был так потрясен, что это не могло быть притворством.

— Клянусь, я этого тоже не знал. Я никогда не бывал в лаборатории Руссо. Я верил, что с небольшой помощью его чудесного лекарства павильон сделает нас богаче, чем мы могли бы мечтать.

— Вы уверены в том, что говорите, Дев? Вы угрожали своей жене убить ее, если она разоблачит вас, — напомнил ему Эйдан. — Это звучит как поступок человека, в отчаянии делающего крайне рискованный шаг.

— Я разозлился на нее, узнав о ее связи со Стоддардом. — Он взглянул на Беатрису. Под кипевшим в этом взгляде гневом Эйдан разглядел просьбу о примирении. — Я подумал: как она смеет обвинять меня, когда сама во многом виновата?

— Ты мог бы для разнообразия поставить меня на первое место, — возразила Беатриса. — Выше карт и капиталовложений и еще каких-то сомнительных занятий. Как ты можешь меня винить за то, что я взяла себе в друзья другого мужчину?

— Значит, вы понятия не имели, что сделал Стоддард? — В вопросе Лорел слышалось осуждение.

— Господи, да нет, конечно. — Беатриса, казалось, была искренне потрясена таким предположением. — Как и все, я видела в нем очаровательного, но совершенно безобидного молодого человека.

— Он обманул нас всех, — согласился Эйдан. — Придется давать какие-то объяснения, когда прибудет полиция. Я, конечно, постараюсь помочь вам.

— Как вы думаете, они посадят всех нас в тюрьму?

Этот вопрос задал Фиц. Бедный, невезучий, доверчивый Фиц. Эйдан похлопал его по плечу.

— Я так не думаю, друг мой, поскольку вы будете содействовать следствию и вернете деньги, которые, может быть, получили за махинации. — Он бросил пристальный взгляд на Девонли. — И я имею в виду все деньги, не говоря уже о штрафах, которые назначит суд. Конечно, Руссо — это другая история. Преднамеренное отравление людей — серьезное преступление, и я не сомневаюсь, что он очень скоро познакомится с тюремной камерой. Однако Стоддарда могут повесить, независимо оттого, сын он маркиза или не сын.

Лорел потянула Фица за рукав.

— Вы помогли спасти мне жизнь, лорд Манстер!

Он в изумлении поднял брови:

— В с-самом деле?

— Конечно. Я с содроганием думаю, что бы произошло, если бы вы не появились так вовремя. — Она подошла к нему и поцеловала в щеку. — Я так вам благодарна, сэр.

Эйдан забрал шнуры, которыми были связаны запястья и лодыжки Девонли.

— Я найду им применение. — Уверенно держа руку Лорел, он вышел в холл.

— Роза, — сказал он, — пора вызывать констеблей.

Прошло два дня.

В это утро Лорел стояла в гостиной Фенвик-Хауса и смотрела на мокнувший под дождем город Бат, высокие шпили которого касались облаков, низко плывущих над долиной.

После ареста Джулиана Стоддарда она уехала из квартиры в доме на Эбби-Грин и поселилась там. На этом настаивала Мелинда, и Эйдан был с ней согласен. Он просто не допускал мысли, что ее можно оставить одну, как будто не решался поверить, что все опасности позади.

Полицейские без промедления прибыли в дом леди Девонли. Появился Финеас Миклби с каким-то человеком, который, насколько поняла Лорел, тоже имел отношение к министерству. Они перед этим уже посовещались с городскими властями Бата, ничем не показав, что знают Эйдана Филлипса. Все находившиеся на Куин-сквер должны были полностью отчитаться за все, что они видели или слышали в то утро, включая очень расстроенную Розу. Демонстрируя восхитительную доброту, леди Девонли не отходила от горничной, похлопывала по плечу и успокаивала бедную женщину, когда та давала показания.

Джулиана Стоддарда сначала отвезли в лечебницу доктора Бейли, чтобы перевязать рану на плече. Позднее, в тот же день, его посадили в местную тюрьму дожидаться суда. Клод Руссо тоже был арестован по обвинению в мошенничестве и деятельности, представляющей опасность для жизни людей.

К сожалению, без содействия Джулиана это разбирательство растянулось бы на недели или, возможно, месяцы: требовалось разобраться в путанице финансовых договоров, восстановить фонды, которые не были растрачены, и возместить убытки многочисленных вкладчиков, вложивших деньги в павильон для избранных. В этом оказывала помощь «Бат корпорейшн».

За окном на улице от дома отъехала карета и двинулась вниз по грязной дороге. Лакей и помощница экономки отправились в город за еженедельными покупками и отправить письмо, которое попросила их отослать Лорел. В нем она успокаивала Викторию, заверяя ее, что у ее кузена никогда не возникало желание предать ее. Однако у него были заблуждения. Джордж Фицкларенс задумал оставить о себе память там, где ему было отказано в праве считать себя человеком королевских кровей, — в создании пресловутого павильона.

Лорел думала, куда в это утро мог уйти Эйдан, который тоже временно переехал в Фенвик-Хаус. Мелинда умирала. Теперь они все знали об этом и открыто признавали это — Эйдан с застывшей болью в глазах, Лорел, пытавшаяся скрыть слезы, и Мелинда с мученической улыбкой и жестом, позволявшим им уйти.

— Я прожила хорошую жизнь, лучше, чем большинство людей, и я мало о чем жалею, — говорила она.

Послали за ее дочерями. До их приезда Лорел и Эйдан помогали ей сделать последние распоряжения. Ночью, когда Мелинда спала, Лорел с Эйданом находили утешение в объятиях друг друга.

Лорел чувствовала беспокойство. Эйдан встал так рано в этот день и не оставил записки…

Какой-то звук послышался у дверей, она повернулась, и при виде его ее сердце переполнилось радостью. Должно быть, он подъехал к дому на лошади и вошел, когда она находилась в спальне Мелинды. На его волосах блестели капли дождя. Он снял редингот и по пути в комнату уже развязывал шейный платок.

Ослабив узел, он швырнул его на ближайший стул, подошел к Лорел, обнял ее и поцеловал властно, по-хозяйски. Его кожа была холодной от дождя, но Лорел таяла в его объятиях, отдаваясь наслаждению от его близости, его силы, сколько бы таких минут им ни оставалось быть вместе.

Они не говорили о будущем. Забота о Мелинде, конечно, была важнее, и Лорел была рада просто находиться рядом с ним, делать для него все, что могла, и разделять боль от утраты дорогого друга, насколько это было возможно.

Его горе, как она теперь понимала, было неизмеримо и глубоко скрыто в его душе спутанным клубком прошлого и настоящего, падения и самоистязания, а также надежды на искупление. Прошлой ночью, ночью любви, он рассказал ей о своих родителях. Обняв его, она в темноте слушала его и беззвучно плакала, и любила его сильнее, чем это казалось ей возможным.

А сейчас, как будто ничего не случилось, он улыбнулся и, наклонившись, поцеловал ее в шею.

— Вы такая теплая, такая приятная.

— Куда вы ездили сегодня утром?

Довольно обычный вопрос, но она упрекнула себя за то, что задала его. Разве у нее было право вообще спрашивать его, чем он занимается, и требовать больше, чем он считал нужным сказать.

— Вы не обязаны отвечать мне, — сказала она.

Он взял ее за подбородок и посмотрел ей в глаза:

— У меня было дело в городе. Дело, которое касается нас обоих. Но сначала я остановился в своем доме и обнаружил вот это.

Он пошарил в кармане и затем положил ей на ладонь маленькую вещицу. Ее сердце затрепетало, когда она узнала золотое кольцо с ониксом и печаткой, перстень, который соскользнул с руки напавшего на нее человека в ту ночь на площади. Его вид вызвал у нее такое отвращение, что она чуть не бросила его в камин.

Он протянул ей другую вещь. Украшение, которое у нее осталось от прежней жизни, блеснуло, подвешенное на золотой цепочке.

— Вы забыли его на моем ночном столике.

— Зачем вы принесли мне их? — Она сердито посмотрела на перстень. — Они мне напоминают лишь об опасности, лжи и обо всем, что я утратила. Они скрывают от меня все, чего я никогда не узнаю.

— Может, так и было, но, клянусь, все изменится к лучшему.

Подхватив ее на руки, он отнес ее на диван около камина и уютно усадил себе на колени. Эйдан ласково гладил ее волосы и щеки, как будто она все еще была той же напуганной маленькой девочкой из прошлой жизни.

— Этот кулон, этот перстень я оставляю вам в залог, Лорел. Вместе мы узнаем, откуда они появились и какое значение они имеют для вас и ваших сестер.

От его слов у нее ёкнуло сердце.

— Вы мне это обещаете?

— Это и еще многое, очень многое, моя Лорел. — Он снова запустил руку в свой жилет и на этот раз достал из кармана бархатный кошелек. — Вот за этим я и ездил в город. — Он развязал его и перевернул, и из него выпало еще одно кольцо — изящное, с крупным рубином в виде капли, обрамленной мелкими бриллиантами.

Лорел замерла, когда он опустился перед ней на колени. От надежды, светившейся в его глазах, у нее выступили слезы.

Она наклонилась к нему, дотронулась до его милого лица и тихо спросила:

— Вы уверены? — Она не хотела поймать его на слове, когда он был так уязвим, не хотела позволить ему давать обещания, о которых он позднее мог бы пожалеть. — А как же то, что вы мне сказали? Что не можете предложить мне общее с вами будущее из-за своей службы…

— Вранье, все это ложь. — Он поднес ее руку к губам, поцеловал ее и сказал: — После самоубийства моего отца министерство стало для меня щитом. Мне надо было отвлечься, посвятить себя какому-то важному делу. Но, встретив вас, я понял: мужчина не может защитить себя от любви. Он должен верить в нее, набираться храбрости и смело идти в будущее — с вами, Лорел, если вы примете меня. Если вы пойдете вместе со мной. Вы выйдете за меня замуж, моя любимая?

Она пыталась сказать, что согласна, но рыдания превратили ее слова в неразборчивое бормотание. Она полагала, что он понял ее ответ по радостному выражению ее лица, ибо широко улыбнулся, от всей души поцеловал ее и аккуратно надел кольцо на ее палец.

Эпилог

Айви Садерленд, остававшаяся одна в «Эмпориуме», заправила непокорную прядь каштановых волос за ухо и закрыла расчетную книгу, над которой просидела немало времени. Этим вечером было тихо, что облегчало работу и что в эти дни было довольно необычным. Выйдя из-за конторки, она выставила на окне табличку «Закрыто», опустила шторы и заперла дверь. Она была одна в этот вечер, потому что Холли, одна из двойняшек, и Уиллоу, самая младшая из сестер, надели самые лучшие новые платья и отправились на премьеру в «Ковент-Гарден». Айви была рада возможности остаться дома, ибо, по ее мнению, в пьесах было много чепухи и глупостей. Она была счастлива видеть своих сестер в достатке и безмерно рада, что их финансы позволяли им теперь иметь не только самое насущное.

Этому благополучию содействовали некоторые обстоятельства. Во-первых, с тех пор как королева Виктория послала Лорел в Бат, она заботилась, чтобы у сестер Садерленд было все необходимое, включая еженедельную доставку самых вкусных вещей для их стола. Королева также упомянула в разговоре с важными персонами очаровательный книжный магазинчик в Найтсбридже, в котором однажды побывала. С этих пор колокольчик над дверью не переставал звонить, пока Айви не надоел этот звук и она в конце концов не сняла его.

Затем произошли самые счастливые перемены: недавнее замужество Лорел, вышедшей за блистательного и очень богатого графа Барнсфорта. Вопреки слухам зять Айви оказался добросердечным джентльменом, и он настаивал, чтобы сестры его жены больше не зарабатывали себе на жизнь, предлагая поселиться в любом из его роскошных домов. Но сестры Садерленд, которым пришлось провести всю жизнь в глуши, в имении, не желали отказаться от обретенной независимости.

Они по-настоящему полюбили «Эмпориум» и гордились успехом, которым он пользовался. Даже Лорел проводила там некоторое время, разбираясь в книгах и помогая покупателям сделать выбор. Ее новые светские друзья считали это эксцентричной, но довольно милой причудой.

Однако в настоящее время они с Эйданом были далеко, во Франции. Когда состоялась свадьба Лорел и Эйдана, разговоры о том, что Лорел не перестала интересоваться торговлей, неясность общественного положения ее семьи и придуманное вдовство вызывали множество сплетен, и они решили, что если уедут в долгое путешествие за границу, то разговоры постепенно прекратятся.

— Вам еще что-нибудь нужно, мисс?

Миссис Эдделсон, новая экономка Садерлендов, тяжело вздыхая, спустилась вниз из жилых комнат, расположенных наверху. Как часть заключенного соглашения, позволявшего девушкам оставаться в лондонском доме, Эйдан нанял ее присматривать за сестрами. Женщина жила на третьем этаже в крошечных комнатках вместе с мужем, который служил у них кучером и являлся на все руки мастером. Но Айви он почему-то казался человеком, поставленным охранять дверь игрального притона.

— Я заперла на ночь дверь, — сказала Айви. — Можете отдыхать. Когда мистер Эдделсон с девочками вернутся, я ему скажу, что вы уже легли.

Снова усевшись на стул, она взяла утренний выпуск «Таймс». Днем у нее не нашлось и минуты для чтения. Просматривая заголовки, она сразу же натолкнулась на помещенное на самом видном месте сообщение.

— Вот это да! Бесценные сокровища похищены из Букингемского дворца! Никаких следов, кто сделал это или где могут быть сейчас эти драгоценности… — Удивленная Айви опустила газету. Если кто и мог бы найти украденные вещи, то это только Лорел и Эйдан.

В дверь постучали, и она вздрогнула. Для возвращения Холли и Уиллоу было еще рано. Кому могли понадобиться книги в такой поздний час? Заглянув под занавеску на окне, она поразилась, торопливо достала из кармана передника ключ и отперла замок. Фигура, с головы до ног закутанная в черное, шагнула через пороги, отбросив капюшон, схватила руку Айви своими пухлыми ручками.

— Случилось нечто ужасное.

— Язнаю, — сказала Айви. Она указала на брошенную на конторку газету. — Только что прочитала об этом.

— Моя дорогая, есть многое, чего газеты не знают. Пожалуйста, Айви, мне нужна твоя помощь. Могу я на тебя рассчитывать?

Та не колебалась ни минуты. Она с улыбкой посмотрела в серьезные темные глаза королевы и сказала:

— Я вам друг и слуга, ваше величество, и этим очень счастлива.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Эпилог X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?