Элизабет Бойл Скандальное красное платье Хроники Холостяков - 5
Страничка из «Холостяцкой хроники» герцогини Холлиндрейк
Томас Дэшуэлл.
Капитан «Цирцеи». (Как говорят, капер. Хм! Скорее всего, пират.)
Родился в Америке. (Что делает его совершенно не подходящим для того, чтобы украсить собой эти страницы, но моя кузина Пиппин настояла, чтобы я его включила.)
Настоящее местонахождение: на дне морском, будь моя воля.
Примечание. Капитан Дэшуэлл, пройдоха, каких мало, и место ему в тюрьме, о чем я часто говорила кузине. Боюсь, Пиппин увлеклась им еще больше, чем прежде; я должна найти ей подходящего мужа, пока она не забыла об осторожности и не натворила глупостей.
Добавлено 4 июня 1814 года: окаянный мошенник сбежал из тюрьмы. Хуже того, подозреваю, что Пиппин приложила к этому руку, и это ее погубит. Если бы только она вышла замуж за кого-нибудь респектабельного…
Добавлено 7 июня 1814 года. Слава Богу! Пиппин вышла замуж за лорда Госсетта, Дэшуэлл бежал из Англии. Оно и к лучшему. Во всяком случае, остается на это надеяться.
Глава 1
Лондонский порт, 1837год
Филиппа, виконтесса Госсетт, следовала в карете по заполненному людьми порту к «Регине», недавно спущенному на воду военному кораблю, который вот-вот обретет капитана.
Им станет ее сын.
Леди Госсетт вздрогнула от безудержной гордости, которую она не должна показывать. Сыну это не понравится. Серьезный и решительный, благородный и до мозга костей британец, Джон, нынешний виконт Госсетт, которого скоро назовут капитаном Госсеттом, не одобрит энтузиазма матери из-за его продвижения по службе.
Так что она оставила восторги по поводу его достижений газетным заголовкам.
Самый молодой капитан - ему немного за двадцать. Самый храбрый офицер в королевском флоте.
Герой «Кадмуса», спасший своей смелостью все сто пятьдесят душ.
Леди Госсетт вздрогнула. Как Джон в тот день походил на своего отца! Безрассудный. Дерзкий. Отважный. Он прыгнул в штормившее море и поплыл к качавшемуся на волнах кораблю. Едва не утонул, но, в конце концов, он выбрался из ледяной Атлантики, улыбаясь, как безумец.
Слишком похож на отца, размышляла она.
Тогда она в последний раз видела сына таким - вскоре ее муж внезапно умер, и в тот же день была похоронена беззаботность Джона.
Обязанности наследника, ответственность за людей, благополучие которых теперь зависело от него, соперничали с его главной любовью - морем. Новые заботы сковали душу Джона, сделав его суровым и чересчур правильным.
Впереди показался корабль.
- Вот она, миледи, - повернулся к ней лейтенант, ждавший ее карету. - Правда, «Регина» красавица? Она составит серьезную конкуренцию хваленым американским клиперам.
- Да, именно так.
Виконтесса любезно улыбнулась, когда лейтенант подал ей руку, и по трапу поднялась на палубу, где ее ждал сын вместе с адмиралом Фархемом и несколькими высокопоставленными офицерами флота.
Джон улыбнулся было матери, но потом заметил ее платье. Его губы сжались в упрямую, нет, неодобрительную линию.
- Мадам, - сказал он, взяв ее за руку, - почему вы сняли траур?
О да, Джон этого не пропустил бы. Накрепко скованный рамками добропорядочности и приличий, сын заметил ее выбор. Платье было сиреневого цвета, фасон вполне в рамках почтительной печали. Но тем не менее оно весьма отличалось от черных нарядов, которые леди Госсетт носила после смерти мужа.
- Силы небесные! Джон, - покачала головой его сестра Вирджиния, взяв мать под руку. Она и ее муж, граф Клермонт, прибыли немного раньше и уже заняли почетные места. - Отец уже два года как умер, а мамино платье ни в малейшей степени… - начала она, но не было времени продолжать дискуссию.
«К счастью», - подумала леди Госсетт. Именно в этот момент к ним шагнул адмирал Фархем и поднес к губам руку виконтессы.
- Леди Госсетт, вы сегодня очаровательны.
Старомодно галантный адмирал все еще считал себя повесой, каковым был в молодости, и леди Госсетт почувствовала, как выпрямился ее сын от фамильярного тона Фархема.
Что нынче случилось с молодыми людьми, почему они так не одобряют манеры родителей? Казалось бы, британцы с новой юной королевой1 должны наслаждаться жизнью, как это бывало прежде, вместо того чтобы вытягиваться во фрунт.
- Милорд адмирал, - леди Госсетт старалась высвободить пальцы, но мало в том преуспела, - я весьма рада снова видеть вас, и на таком знаменательном событии.
- Ах да, миледи, это просто превосходно. - Он подмигнул ей так, словно у него на этот день были и другие планы.
- Как поживает леди Фархем? - после небольшой паузы поинтересовалась виконтесса. - Все еще в Лондоне или уже переехала в Бристоль до конца лета? Я с ней целую вечность не виделась и должна написать ей полный отчет об этом дне.
При упоминании о жене, державшей его в страхе, адмирал отпустил руку леди Госсетт, и она скромно сложила перед собой обе руки, как подобает безупречной матроне, но прежде взглянула на сына, словно спросив: «Ну, это достаточно прилично и достойно?»
Джон глянул на нее так, будто хотел отчитать, но виконтесса усомнилась, что у ее безупречного сына появится такая крамольная мысль.
- Превосходного моряка вы вырастили, миледи. - Адмирал похлопал Джона по спине, радуясь возможности сменить тему и не говорить о жене. - Весь в отца, не так ли?
- Да, - ответила виконтесса.
- Яблоко от яблони недалеко падает. - Густые бакенбарды адмирала задвигались. - Госсетт был настоящим яхтсменом, правда?
- Да, милорд. Он любил море, - ответила она, отведя взгляд при упоминании о муже.
Его образ вспыхнул в ее памяти. Идиллические дни на побережье, играющие на берегу дети, звенящий над волнами смех. И Брент, улыбающийся ей поверх детских головок. Любовь светится в его глазах.
Им хорошо было вместе, пока… пока…
- Начнем, лорд Госсетт? - спросил адмирал. Джон кивнул и двинулся на корму.
Церемония началась. Команда стояла по стойке «смирно» на нижней палубе, повсюду слонялись репортеры, зрители заполнили причал, и лорд Госсетт, обожаемый герой Англии, стал капитаном Госсеттом. Адмирал все говорил и говорил - Фархем любил звук собственного голоса, - и внимание леди Госсетт рассеялось.
Ее взгляд бродил по палубе корабля и причалам.
Она пыталась сосредоточиться, но, увы, Фархем был большим занудой, а ветер принес сегодня на реку соленый запах моря. Пусть другие недовольно прикрывают носы, но леди Госсетт любила море. В какой-то безумный миг ей захотелось уплыть с Джоном на корабле к горизонту, к тайнам, которые скрываются за ним.
Подальше от Лондона, от аккуратных английских лугов.
Легкий ветерок пробрался в ее волосы, чинно убранные под шляпку, и дразнил ее, как искушающий поцелуй возлюбленного. Как шепот из ее прошлого.
Это напомнило жизнь, давно исчезнувшую, и она больше не была леди Госсетт. И даже не леди Филиппа Ноуллз, как звали ее до замужества. Нет, когда море шепталось с ней, она была Пиппин - прозвище ее юности, - девушкой, которая рискнула слишком многим…
Рискнула всем…
Сосредоточив взгляд на собственных перчатках, виконтесса сказала себе, что следует выглядеть восхищенной матерью, но что-то внутри, что-то давно забытое, рвалось на свободу.
«Помнишь, Пиппин, - нашептывал ей голос. - Помнишь меня?»
Она заморгала…
Она не на палубе нового корабля Джона, а на морском берегу. Ночь. Звезды обольстительно подмигивают волнам, шумящим у ее ног.
«Идем со мной, Цирцея…»
Вздохнув, леди Госсетт стряхнула наваждение и вглядывалась в лицо Джона. Но скоро ее взгляд снова заблуждал, на сей раз по плотной толпе, собравшейся в порту посмотреть на торжественное событие.
В поисках убежища от своих воспоминаний виконтесса разглядывала людей, простолюдинов и благородных, пока ее взгляд не остановился на одиноком моряке наверху огромной стены из ящиков. Было невозможно его пропустить - по крайней мере, ей, - из-за ярко-красного шарфа, повязанного вокруг головы. А может, из-за завязанных в косичку волос. Или из-за загорелого лица над белоснежной рубашкой, или из-за высоких сапог и бриджей, которые делали его больше похожим на пирата прежних лет, чем на обычного моряка.
Он тоже увидел ее, его взгляд сосредоточился на ней одной. Их глаза встретились… казалось, разверзнись между ними океан, его небрежная улыбка звала бы пересечь его.
«Пиппин, помнишь меня?»
«Да, - хотелось крикнуть ей, - Помню».
Моряк лихо отсалютовал ей, подмигнул - она готова была в этом поклясться, - спрыгнул со своего насеста и исчез в толпе.
- Нет, - прошептала она. - Нет! - уже громче вырвалось у нее.
Достаточно громко, чтобы остановить напыщенную речь адмирала. Все повернулись, изумленно глядя наледи Госсетт, столь непристойно и неуместно прервавшую церемонию.
Она чуть покачнулась назад, та дрожь, та опасная страсть, которую она много лет назад запечатала надежнее, чем бочонок с порохом, вспыхнула вновь.
Как это могло быть? Как он мог оказаться здесь?
Потом леди Госсетт сделала этот день совсем незабываемым - она рухнула на палубу.
«Возможно, жаркое солнце стало причиной обморока леди Госсетт», - написала на следующий день одна газета. «Или волнение и материнская гордость», - предположила другая.
Оба репортера ошиблись.
Леди Госсетт потеряла сознание по одной-единственной причине. С палубы «Регины» она увидела свое прошлое.
Она увидела призрак.
Двадцать семь лет назад
Гастингс, 1810 год
Капитан Томас Дэшуэлл в темноте пробивался сквозь прибой и волоком тащил к берегу баркас с пассажирами. Мокрый по грудь, продрогший до костей, он должен довести дело до конца.
Он заберет золото, высадит пассажиров и уберется из Англии.
Он не питал иллюзий, что получит все золото, что ему должны, но надежда умирает последней. В конце концов, он не ожидал, что этот рейс займет двое суток. Лишний день лучше было бы потратить на дорогу домой с полным трюмом французского бренди и шелков.
На дорогу к хорошей прибыли.
В сапогах хлюпала вода, затрудняя шаг, но он уже почти добрался до скалистого берега.
Сделав глубокий вдох, Дэш сильнее налег на трос. Не надо было браться за эти незаконные рейсы, как любил ему напоминать его первый помощник, мистер Харди, но он не мог устоять против щедрой платы, которую англичане сулили за доставку своих агентов с континента, и занимался контрабандой прямо под носом у Бонапарта.
Дэш усмехнулся. Ему нравилось показывать кукиш задиристым французам и получать английское золото за молчание. Много золота.
Ах да, золото. «Странно, - подумал он, - я налегаю на трос сильнее, но нисколько не продвинулся». В этот момент один из моряков прыгнул в воду и протянул ему руку. Дэш нахмурился, он приказал команде оставаться в баркасе и головы не высовывать, чтобы не накликать беды.
Как это было вчера.
Он оглядел скалы, с которых королевская милиция обстреляла пляж, когда они пытались высадить пассажиров. Напыщенные болваны загнали пули в песок и наверняка провели ночь в местной таверне, бахвалясь, как они обратили в бегство «проклятого контрабандиста».
Пришлось отойти всего лишь за пределы досягаемости, ответил бы им он. При всей любви к риску Дэш не имел никакого желания умереть, но он никогда не оставлял работу незаконченной.
И всегда забирал плату.
Рассмеявшись, Дэш в последний раз налег на трос, и вскоре баркас ткнулся в камни.
Пока дела идут неплохо.
Но, подняв глаза, Дэш вместо обычно встречавшего его лорда Джона Тремонта, известного посвященным под именем Безумный Джек, обнаружил эту старую ведьму, леди Джозефину, его тетушку.
Черт! Скверное предзнаменование.
- Разрази меня гром, если это не старая дама собственной персоной, - пробормотал он, сдергивая шляпу и низко кланяясь. Дэш надеялся, что поклон немного ее очарует. В конце концов, ее считают покойницей. - Как я вижу, известие о вашей смерти было преждевременным. - Он наклонился к ней ближе. - Или дьявол вышвырнул вас из ада?
Как Дэш и рассчитывал, ирландское обаяние, унаследованное им от матери, сослужило ему добрую службу.
Леди Джозефина широко улыбнулась и обняла его.
- Дэш, ты неисправимый и несносный мальчишка.
- Другим я вам и не нужен. - Он быстро выскользнул из ее коварных объятий, пока она не успела очистить его карманы. Хотя леди Джозефина и урожденная герцогиня, она могла посрамить своим мастерством лучших карманников из трущоб Севен-Дайалс.
Снова он оглянулся в поисках Джека, но, к его изумлению, рядом с леди Джозефиной стояли две девочки, их распахнутые глаза и напряженные позы свидетельствовали, что в отличие от их компаньонки у них опыта в подобных делах нет.
- А это еще кто?
Он подмигнул высокой стройной девушке, стоявшей справа от леди Джозефины, и будь он проклят, если она не зарумянилась, как невинная крошка. Как будто ее никогда не целовали.
Что же, он может заняться этой проблемой. Дэш двинулся к девушке, чтобы получше рассмотреть ее, но его быстро остановили.
- Не трогай ее, Дэшуэлл, - пригрозила леди Джозефина. - Она не про тебя. Предупреждаю, я научила их обеих стрелять.
- Миледи, вы ранили меня в самое сердце. - Он прижал руку к груди, а его взгляд снова метнулся к высокой девушке. И, правда, в ее дрожащей руке зажат пистолет.
Девчонки с пистолетами и тетя Джозефина, воскресшая из мертвых? Он, пожалуй, предпочел бы встретиться с береговой охраной… Хотя у охранников нет чудесных белокурых волос и сладких губок, ждущих поцелуя.
Леди Джозефина, словно прочитав его мысли, снова начала ворчать и придираться, отчасти подтверждая его теорию, что дьявол выставил-таки ее из загробного мира.
- Хватит болтать чепуху. - Она помахивала пистолетом, словно веером. - Сейчас же высаживай пассажиров!
Да, дьявол, видно, любит приказы не больше, чем он.
- Томас Дэшуэлл, почему ты не сделал это вчера ночью? Будто тебе не заплатят!
Дэш фыркнул. Он хорошо усвоил, что англичане тяжело расстаются с деньгами. А леди Джозефина и ее скупердяй-муженек - еще хуже.
- Вы получите груз, когда я получу свое золото. - Леди Джозефина кивнула на груду выброшенных на берег деревьев, к которым был привязан мул.
Усмехнувшись, Дэш тут же оказался рядом с мулом и раскрыл первый мешок. Еще не запустив в него руку, Дэш знал о содержимом.
Золото. Много золота.
Харди обычно говорил: «У капитана на него нюх». Была в этом своя правда. И сейчас ноздри Дэшуэлла наполнял аромат недавно отчеканенных гиней. Тут достаточно желтых кругляшков с профилем короля Георга, чтобы осчастливить даже сурового мистера Харди; Удовлетворенно кивнув, Дэш свистнул тихо и нежно, как морская птица.
Сидящие в баркасе подняли двух мужчин со связанными за спиной руками, перерезали веревки и быстро толкнули пленников за борт.
Дождались, думал Дэшуэлл, глядя, как англичане торопятся к берегу. Его пассажиры вчера были не слишком довольны, когда он отложил высадку, спасая себя и команду.
Отвязав мула, он повел его к баркасу. Все шло гладко, пока они не подошли к камням, где поскрипывал баркас и набегали волны. Тут мул показал свой истинный характер и заупрямился.
Девушка, которую Дэш заприметил раньше, подошла и, взяв поводья, поглаживала мула и что-то тихо приговаривала, пока он не успокоился. Дэш занялся золотом.
- А вы хорошенькая, - на бегу бросил он через плечо. Команда помогала ему, торопясь забрать золото и убраться с этого сомнительного свидания.
- У вас есть имя? - спросил Дэш, вернувшись за последним мешком. Вблизи он хорошо разглядел скромный вырез ее платья, ее застенчивый взгляд и то, как она прикусывает губу, не зная, говорить ли с ним.
Внезапно его осенило, кто она. Зачем, черт побери, Джозефина впутала в это сомнительное дело леди, да еще чуть ли не школьницу?
- Что? Нет имени? - не унимался Дэш, подходя ближе, поскольку никогда не встречал приличную леди. Он, конечно, не брал в расчет Джозефину, поскольку та ругалась, как матрос, играла на деньги и интриговала.
Сделав еще шаг, он уловил легкий запах роз. Нежный и тонкий, но от него Дэша охватило такое желание, которого он никогда не испытывал.
«Осторожнее, Дэшуэлл», - предостерег он себя. Если милиция его не пристрелила, то Джозефина это сделает.
- Как вас зовут, милая?
Ведь в простом вопросе нет никакого вреда? Девушка сжала губы и оглянулась на своих спутниц будто за помощью. А когда она снова посмотрела на него, он улыбнулся ей. Эта улыбка обычно впутывала его в неприятности.
- Пиппин, - прошептала она, снова оглянувшись на Джозефину, которая выпытывала у Темпла и Клифтона новости с континента.
- Значит, Пиппин? - мягко переспросил он, не желая пугать ее, загипнотизированный нежным неуверенным светом в ее глазах. - Я дам тебе другое имя, достойное такой красивой леди. - Он похлопывал пальцем по губам. - Цирцея. Да, я буду звать тебя своей Цирцеей. Ты выманила меня на берег, как настоящая сирена.
Даже в темноте он увидел, как она зарделась, услышал взволнованный вздох.
- Думаю, это неприлично.
Приличия? Он действительно попал впросак, в его душе зародилось дьявольское желание удостовериться, что эта мисс больше никогда не станет беспокоиться о такой чепухе.
Но что- то еще, что-то совершенно чуждое ему, убеждало, что она никогда не знала ничего иного, кроме безопасного и приличного существования. Дэш мгновенно задушил возникшую мысль. Представителям этого класса с благородными понятиями нет места в его мире.
- Неприлично? - расхохотался он больше над собой, чем над ней. - Неприлично, что последний мешок легче остальных. - Подняв мешок, Дэш побренчал монетами и повернулся к стоявшим на берегу: - Миледи, вы меня опять обманули?
Последний мешок действительно был легче. Леди Джозефина вздрогнула, но у нее хватило выдержки не выдать себя.
- Дэш, я тебе больше ни пенса не заплачу.
Неудивительно, что она привела на берег парочку хорошеньких девиц. Отвлекшись, он не сообразил бы, что с ним не полностью расплатились.
- Тогда я получу плату в другом месте.
Никто не успел сообразить, что он хочет этим сказать, как Дэш схватил в объятия соблазнительную Пиппин.
Она задохнулась, и он на мгновение почувствовал угрызения совести. К счастью, он был не из тех, кто об этом долго задумывается.
- Я всегда хотел поцеловать благородную леди, - проговорил он, прежде чем их губы встретились.
Сначала он собрался поцеловать ее, как поцеловал бы любую другую девушку, но когда посмотрел на нее с единственной мыслью раскрыть эти губы, понял, что пропал.
Ее широко распахнутые голубые глаза, лазурные, как моря Вест-Индии, поймали его в плен своей невинностью и доверием.
Доверием? Ему?
Глупышка, подумал он, притянул ее ближе и поцеловал. И все же вместо обычного неистовства он обуздывал свое желание. Это первый поцелуй девочки, он знал это так же точно, как и то, сколько бочонков бренди в трюме его корабля, и медленно скользнул языком по ее губам.
Она снова задохнулась, но на сей раз от интимности этого действия, и Дэш внезапно оказался в водовороте.
Он пытался сдержаться, а это значило отпустить ее. Но он не мог позволить ей уйти.
Эта Пиппин, эта невинная девушка, эта благопристойная леди пробудила его так, как ни одна женщина прежде.
«Моя», - думал он с собственническим чувством, со страстью, со знанием, что она была его и всегда будет. Он хотел знать о ней все - ее настоящее имя, ее тайны, ее желания… Его руки скользнули по легкому изгибу ее бедер, нежной выпуклости груди.
Она дрожала от его прикосновений, но не останавливала его, не пыталась уклониться. Вместо этого она поцеловала его в ответ невинно, сначала нерешительно, потом нетерпеливо.
Боже милостивый! Он обнимает ангела!
И словно гневный глас небес, протестующих против такого обращения, в небе взвизгнул снаряд и, взорвавшись, рассыпался дождем искр и обратил ночь в день. Дэшуэлл отпрянул от девушки и взглянул вверх.
Когда прогремел другой выстрел, он понял две вещи.
Ей- богу, у нее глаза лазурные, как море.
И, во- вторых, милиция вовсе не в местном пабе.
- Черт! - выругался он.
И с той же страстью, с какой обнимал мгновение назад, он толкнул девушку лицом в песок и прикрыл собой, когда первые пули засвистели рядом, взрывая песок.
Только что она была такой живой в его объятиях, теперь, под ним, она казалась маленькой и хрупкой.
Харди быстро открыл огонь из корабельных пушек, стреляя по скалам; моряки на баркасе, вытащив пистолеты, тоже отстреливались.
Под таким прикрытием ему нужно было лишь вскочить и броситься к баркасу. Они отойдут за линию огня, прежде чем милиция успеет перезарядить оружие.
- Идем со мной, Цирцея, - шептал он ей на ухо. - Идем отсюда. Ты будешь в безопасности, я обещаю.
Но она не отвечала. Она даже не двигалась.
- Дай мне руку, милая. Дай руку, и мы убежим. Бессмысленно оставаться здесь, чтобы умереть.
Но она не двигалась, даже не шевельнулась, когда пули снова решетили берег вокруг них.
Черт, деревенские парни перезаряжают ружья быстрее, чем он думал, но бьют мимо цели. К счастью.
- Сейчас наш шанс, моя маленькая Цирцея, - сказал он.
Дэшуэлл перевернул девушку и, к своему ужасу, понял причину ее молчания - ее пустые глаза смотрели в небесную пустоту.
О Господи, нет. Нет!
- Капитан, надо уходить, - окликнули его с баркаса.
- Держитесь там, - крикнул он в ответ, оглядывая берег в поисках тех, кто поможет ему.
Поможет ей.
Темпл несся к нему по песку.
- Черт побери, Дэшуэлл, что ты наделал?
- Я пытался спасти ее, - прошептал он, глядя в пустые глаза Пиппин, еще недавно полные жизни и невинности.
- Ты убил ее, вот что ты сделал! - Темпл отпихнул его к воде. - Она погибла из-за тебя.
На борту «Эллис Энн» Ла-Манш, 1837 год
Капитан Томас Дэшуэлл проснулся в испарине и с пересохшим ртом.
Ему потребовалась минута, чтобы убраться с того далекого берега, стряхнуть наваждение, которое часто наваливалось на него по ночам, и вспомнить, где он находится.
На своем судне. В море. Далеко от той ночи. Далеко от нее.
Повернувшись, он потянулся к бутылке, которая всегда была под рукой; вытащив зубами пробку, выплюнул ее и стал пить.
«Ты убил ее, вот что ты сделал… Она погибла из-за тебя».
Эти слова заставили его вздрогнуть на влажных простынях, и он сделал еще глоток, чтобы подавить дрожь, сбросить леденящий кошмар, прогнать ложь этих видений. Ложь, говорил он себе, пока огненная жидкость текла ему в горло, ложь, что бренди притупляет боль.
Если во всем этом было хоть что-то правдой, так это то, что он не убил ее в ту ночь. В нее даже не стреляли. Она в ту ночь убежала с берега, выросла и стала чарующим видением, которое обещал расцвет ее юности.
Насколько он знал, она еще жива. И обитает в своем надменном благородном мире, совсем недалеко отсюда, в Лондоне.
Если кто- то и умер той ночью, так это он. Она убила его, вырвала его сердце из груди, оставив его все эти годы плыть по течению и притуплять боль бутылкой бренди.
Он выпил еще, лелея рану, которая больше двадцати лет терзала его. Он пытался забыть ту девушку, забыть, что она сделала с ним.
Глава 2
Лондон, 1837 год
Спор в гостиной, находящейся этажом ниже, здесь прекрасно слышен. Не то чтобы леди Госсетт подслушивала разговор детей - его просто невозможно не услышать, так громко они обсуждали ее будущее.
Как будто она внезапно стала ребенком, нуждающимся в опеке.
Вздохнув, она поднялась с кровати, где доктор рекомендовал ей оставаться до конца дня. Или несколько дней, сказал он, похлопав ее по руке, будто она нуждалась в утешении.
Что ей нужно, так это вернуться в порт. Сколько времени прошло? Два, может быть, три часа с тех пор, как она упала без чувств. Возможно, его еще можно найти…
Она подошла к окну, голоса стали четче, но она слушала вполуха и, чуть раздвинув кружевные занавески, смотрела в парк в центре Гросвенор-сквер.
- Что-то надо делать, - приказным тоном объявил новоиспеченный капитан Госсетт. - Она явно не в порядке.
Леди Госсетт почти видела, как выпрямилась спина сына и расправились плечи, когда он инструктировал сестру.
«Ох, Джон, осторожнее. Уж тебе ли не знать, как Джинджер воспринимает твои приказы».
- Она всего лишь упала в обморок, Джон, - сказала леди Клермонт. - Вряд ли это повод для тревоги.
- Дело не только в обмороке. - Стук каблуков подчеркивал слова Джона. Он расхаживал перед диваном, где Джинджер, вероятно, играла роль хозяйки дома. - Тебя не волнует, как она была одета?
«О Господи, опять!» - подумала леди Госсетт, взглянув на свое сиреневое платье. Оно сшито по последней моде и в высшей степени приличное, хотя она лично находит нынешние фасоны несколько помпезными.
Теребя кружево и взглянув на пышные рукава, леди Госсетт вздохнула по прохладному и удобному муслину своей юности. Тогда носили изящные платья, простые и элегантные, свободных линий, без всяких сковывающих корсетов, обручей и чрезмерного шуршания.
Голос Джинджер чуть повысился, выдавая раздражение.
- Джон, нет ничего дурного в том, что женщина в мамином возрасте носит такой унылый цвет. Признаюсь, я удивилась, когда она попросила меня пройтись с ней по магазинам. Полагаю, она считает сегодняшний день праздником и хотела принарядиться.
Леди Госсетт фыркнула. «Женщина в мамином возрасте». Она знала, что дочь ее защищает, и все-таки не следовало добавлять «старую ворону». Она оглянулась на гардеробную, где скорбной чередой висели черные платья. Унылые, и скучные, и ужасно гнетущие, словно стая ворон уселась на бельевой веревке.
- Я предпочел бы, чтобы она демонстрировала должное уважение к памяти отца. По крайней мере, когда она носит траур, нам не нужно беспокоиться, что некоторым вроде Фархема придет в голову, что она… она…
Он запнулся, и леди Госсетт пришлось про себя договорить то, о чем ее сын не хотел даже думать.
Что его мать живая… свободная… все еще способна к страсти.
- Отвратительное понятие, правда, Джон? - тихо сказала она, снова взглянув на парк.
Цветение лета и пышные розы радостно контрастировали с мрачным разговором внизу. Площадь, как обычно в это время дня, была пуста, только няня везла по дорожке коляску с младенцем.
В гостиной в разговор вступил Клермонт:
- Я в этом отношении поддерживаю Госсетта. Сама мысль об этом отвратительна. Не хотел бы я, чтобы люди вроде Фархема болтались около моей матери.
«А ты не тот человек, которого я бы выбрала для своей дочери, ты самодовольный хлыщ и зануда», - безжалостно подумала леди Госсетт.
- Вы оба придаете этому слишком большое значение. Фархем слюнявит руки всем женщинам, - отрезала Джинджер. - Не скажу, что меня нисколько не беспокоит, когда он так на нее смотрит, но адмирал был скорее галантен, чем навязчив. Мужчинам его возраста это свойственно.
В спальне леди Госсетт раздалось решительное фырканье.
- Мне это не нравится, - ответил Джон официальным тоном. Так отдают приказы, а не беседуют. - Она вдова и должна вести себя соответственно. Если бы отец мог видеть такую демонстрацию…
Джинджер застонала от напыщенности брата.
- Он сказал бы, что она выглядит прелестно. И сиреневый цвет отнюдь не делает ее бледной и болезненной.
Бледная? Болезненная? Это дочь выбрала в ее защиту?
Леди Госсетт взглянула в зеркало. Смотревшую оттуда женщину вовсе нельзя назвать ветхой старухой, какой ее описывали внизу. На ее взгляд, лицо еще было гладким, в белокурых волосах ни намека на седину, и, несмотря на двоих детей и преклонный, по их мнению, возраст - сорок три года, - она сохранила девичью фигуру.
«Ну в основном ничего», - подумала она, глядя на ужасное платье с обручами и корсетом, маскировавшее каждый изгиб ее тела.
Внизу Джинджер добавила:
- Ты слишком преувеличиваешь, Джон. Можно подумать, что она надела какое-то чудовищное красное шелковое платье и прогуливалась в парке. Все, в чем она нуждается, это отдых и немного внимания.
Леди Госсетт вздохнула. Дети действительно считают ее уже такой развалиной? Джон и Джинджер. Ей бы гордиться ими, но сейчас ей хотелось стукнуть их лбами.
- Красный шелк! - с ужасом пробормотал Джон. - Даже представить такое не хочу.
Наверху его мать размышляла, не отправиться ли в дальний угол гардеробной, где действительно висело красное шелковое платье, печальное свидетельство безумств ее юности, не надеть ли его и в таком виде спуститься вниз и выставить их из своего дома.
Это ее дом, по крайней мере, пока Джон не женится…
- Возможно, мы должны рассмотреть… с моей стороны это самонадеянно, но я хочу сказать… - замямлил Клермонт.
- Что рассмотреть? - мягко торопила Джинджер.
- Перевезти ее в Клермонт-Хаус, - объявил граф. - По крайней мере, до конца лета, пока она не придет в себя. Можно поселить ее во вдовьем доме с моей матерью.
- Превосходное предложение. - Джон накинулся на эту идею, как рыба на приманку. - Ты могла бы присматривать за ней, Джинджер, проследить, чтобы она не… ну, ты понимаешь, о чем я говорю. Перейдем к следующим проблемам.
Леди Госсетт стиснула зубы. Она стала проблемой?
Стоя перед окном и глядя на площадь, она начала подбирать доводы, которые утихомирят детей, по меньшей мере, на пару недель.
«Довольно чепухи! Я никуда не поеду. Я намерена жить в Лондоне. И я не имею никакого намерения… Не имею никакого намерения…»
Все слова, упреки, кипевший в ней гнев мгновенно испарились.
Ухватившись за оконную раму, она смотрела на площадь.
Там, в парке, на скамье, смотревшей на ее дом, сидел молодой человек. Моряк, если говорить точно. Его красный платок, стильная шляпа и парусиновые брюки также выделялись на фоне лондонской серости, как цветущие вокруг него розы.
Леди Госсетт закрыла глаза и на полсекунды подумала, что ее дети правы - она действительно не в себе.
Открыв глаза, она увидела, что он по-прежнему сидит на скамье.
Тот самый человек, которого она увидела, в порту.
Первой ее мыслью было броситься за ним, не думая о приличиях, не заботясь о том, что скажут дети…
Ее дети…
О Господи! Джинджер и Джон! Как она могла забыть? Глянув на пол, виконтесса сделала глубокий вдох и, разглаживая дрожащими руками юбку, быстро придумала план.
Тихо прокравшись к двери, она лишь взглянула на шляпку и перчатки, не говоря уж о накидке, хотя появление без них на улице достаточно скандально.
Нет времени, сказала она себе, пробираясь по коридору со всеми предосторожностями, каким научили ее кузины много лет назад.
Талли и Герцогиня. Так она и Талли звали в юности Фелисити. Леди Госсетт улыбнулась. Ее самые дорогие подруги. Можно представить, как они хохотали бы, увидев, что она крадется по собственному дому, пытаясь проскользнуть мимо детей: точно так же в юности они удирали от своей школьной наставницы мисс Эмери.
Герцогиня, вероятно, предположила бы - и вполне справедливо, - что леди Госсетт совсем потеряла разум, преследуя призрак моряка, но что еще оставалось делать?
Это был он. И ничего другого, как последовать за ним, она сделать не могла.
Спустившись с лестницы, она прижала палец к губам, призывая к молчанию убиравшуюся в холле горничную. Лакея, который обычно ждал перед дверью, и вездесущего дворецкого Локли не видно. Пьют чай, решила она.
Виконтесса пересекала холл и слышала из гостиной слова Джинджер:
- Я много раз просила ее переехать с нами за город, но она отказывается. Ты считаешь, Джон, что мы должны тащить ее туда против ее желания? Похитить ее? Она была бы шокирована таким грубым обращением.
«Не столь сильно, как ты думаешь, Джинджер, дорогая. Это будет не в первый раз», - размышляла леди Госсетт. Если бы они знали…
Но нет времени посвящать их в прошлое матери, в грехи ее юности.
Вместо этого она, как мышь, выскользнула из парадной двери, и в тот миг, когда закрыла ее, что-то в ней вырвалось на свободу. Будто она перерезала нити, связывающие ее с этим домом, с этой жизнью, с благопристойным существованием, которого ожидали от нее Джон и Джинджер.
Леди Госсетт исчезла, впервые за долгие годы она снова была Пиппин.
Одним глазом поглядывая на скамью в парке, другим следя за движением, она, словно безумная, метнулась через улицу, уворачиваясь от карет и повозок, и, устремившись к скамье, оказалась лицом к лицу с моряком. И здесь слова оставили ее.
«Это не он, Пиппин. Не он».
Потому что это был не он.
Ее охватило жгучее разочарование, горе, которого она не ожидала и не чувствовала годами. Хотя будь она разумнее, то давно сообразила бы, что это не он.
Как это мог быть он?
Но это все равно, что заглянуть в прошлое, снова увидеть Дэша, каким он был в ту ночь на берегу в Гастингсе. Юношески заносчивый и поразительно красивый. Волосы и подбородок те же самые, но нос и глаза другие, и она подозревала, что этот мужчина ниже Дэша.
Но у него сверхъестественное сходство с… Она оглянулась на окна гостиной, осознавая скандальность своего поступка.
Если дети ее заметят и выйдут, ей придется объяснить… то, что объяснить нелегко.
- Леди Госсетт? - спросил молодой человек, в его резком тоне сквозила американская самоуверенность.
Он поднялся, сняв шляпу, под которой виднелся красный шарф. Без шляпы он еще больше походил на пирата, и ее сердце забилось быстрее.
Она кивнула, потирая руки, по которым побежали мурашки. Голос. Он так знаком.
Снова глянув на дом, она схватила молодого человека за руку и потащила через площадь.
- Меня зовут Натаниел. Натаниел Дэшуэлл.
Она чуть споткнулась. Конечно, он Дэшуэлл! Его имя не должно удивлять ее. Она быстро взглянула в его загорелое красивое лицо.
- Дэшуэлл? - повторила она.
Он остановился. К счастью, они были довольно далеко от дома, и если Джон и Джинджер случайно выглянут в окно, они ее не заметят.
- Капитан Дэшуэлл мой отец. Вы ведь его знали? Вы помните его?
«Помните»?! Он что, безумен? Как будто она могла забыть капитана Томаса Дэшуэлла!
Но от шока она могла лишь кивнуть.
Он мял в руках шляпу, а потом произнес слова, которые изменили ее жизнь. Он предложил ей нечто скандальное, чего она долгие годы избегала. Если ее дети убеждены, что ее сиреневое платье выходит за рамки приличий, то слова Натаниела свели бы Джона в могилу, взбудоражили бы все лондонское общество.
- Леди Госсетт, я прошу вас пойти со мной. Понимаете, вы нужны ему. Думаю, вы единственная, кто может его спасти.
Две недели спустя
На борту «Эллис Энн»
Капитан Дэшуэлл, вздрогнув, проснулся и потянулся за стоявшей всегда рядом бутылкой. Но под рукой было пусто.
- Черт!
Пригладив волосы, он сонно смотрел в окно. Ночь все еще утверждала свои права на небо. Судя по качке, свежий ветер, наполнивший паруса на закате, не стих, и судно резво шло по волнам.
Он поднялся, на нетвердых ногах двинулся к шкафчику, остановился перед ним, чтобы удержать равновесие, и сунул внутрь руку. Вместо того чтобы наткнуться на бутылки, его пальцы хватали пустоту.
Он глянул на полку, где держал личный запас. Пусто. Стянули! Обворовали! Дэш грязно выругался.
Куда, черт возьми, подевался весь запас бренди?
Он поглядел на шкафчик. Дело рук Нейта, не иначе. Нахальство, вот что это такое. Он, Томас Дэшуэлл, пока еще капитан этого судна, и пора сыну понять это.
«Не важно, что команда тебя пустым местом считает, - предательски нашептывал ему внутренний голос. - Люди без колебаний идут за Нейтом, потому что он ведет корабль верным и выгодным курсом».
Дэш тряхнул головой, отбрасывая мысль, что не он здесь главный. Это его корабль, черт подери. Его!
Пошарив внутри, он надавил на заднюю панель. Фальшивая стенка открылась, и он вытащил оба пистолета.
Много воды утекло с тех пор, когда он в кого-нибудь стрелял, но целиться не разучился. И сейчас он в достаточно отвратительном настроении, чтобы доказать, что не зря заслужил скверную репутацию.
Сделав несколько шатких шагов к двери, он почувствовал, что появилась еще одна проблема. Нужно облегчиться. Прекрасно, он сначала займется этим, а потом прикончит ублюдка, который забрал его бренди.
Он накинул сюртук, надвинул на брови шляпу и вышел на палубу, стуча каблуками.
С фонарем он прошел на корму, поставил фонарь и уже собрался спустить брюки, когда раздавшийся из тени нежный голос заставил его похолодеть.
- Дэш, это ты? - шептала женщина.
Он застыл на месте, вцепившись в пояс брюк. Внизу плескалось море.
Господи! Сколько он не пил? Слишком долго, если волны разговаривают с ним. Этому нет другого объяснения.
- Дэш?
Потом он вспомнил, как Нейт что-то говорил о пассажирке, но тогда он не придал этому значения. Теперь он об этом жалел.
Что, черт возьми, сказал Нейт? Какая-то вдова заказала каюту до Балтимора и заплатила золотом.
Золото - единственное, что его тогда заинтересовало. Теперь он понимал, что нужно было задать еще один вопрос.
Какая женщина?
- Это я, - сказала она. - Я пришла к тебе.
Судно поднималось на волнах и падало вниз. Дэш подумал, что его вывернет. Сорок лет он в море, и с ним такого не было никогда - до сегодняшнего вечера.
- Дэш, я вернулась, - сказала женщина, подходя ближе. - Это я.
Голос! Он знал его слишком хорошо. Подобно сирене этот голос манил его в ночных видениях, преследовал его.
Не она. Нет, Господи, только бы не она!
Это не может быть она, сказал он себе. Это какая-то скверная шутка. Наверное, развлекается та же дрянь, что украла его припрятанный алкоголь. Есть только один способ прекратить эту шутку.
Он медленно потянулся за фонарем и, сунув руку за пазуху, вытащил пистолет. Повернувшись, он поднял фонарь и прицелился.
О Господи, нет! На него в ужасе смотрели голубые глаза, которые он так хорошо знал. Глаза лазурные, как моря Вест-Индии, и полные печали.
Однажды он уже испытал такое потрясение, оказавшись с ней лицом к лицу, и воспоминания о том дне обрушились на него.
Лондон, 1814 год
Зимняя ярмарка на Темзе
Проклятый мороз. Чертова река. Дэш тряхнул головой и нахмурился. Весь Лондон резвился на льду Темзы на зимней ярмарке, но у Дэша было свое мнение об этой мерзкой погоде. Мнение, которое не разделяли многочисленные зеваки, наслаждавшиеся новизной прогулок по замерзшей реке и предвкушавшие карнавал.
«Я торчу здесь у всех на виду. Меня арестуют, это так же верно, как и то, что у меня яйца от холода отвалятся», - думал он, потирая руки над кустарной жаровней и периодически покрикивая:
- Каштаны, жареные каштаны!
- Один пакетик. - Какой-то франт швырнул на столик монету, прижимая к носу платок. Он прошелся взглядом по Дэшу, потом оглянулся на ожидавшую его молодую леди и повел бровями. - Побыстрее, приятель, леди чертовски холодно. - Он подмигнул девушке, и она хихикнула.
Оба были в тяжелых пальто, отделанных мехом, в толстых перчатках и крепких башмаках, в такой одежде ни холод, ни ветер не страшны.
- Да, милорд.
Дэш не забывал вставлять в свою речь чисто английские обороты. Он, американец, на земле англичан. Бог с ним со льдом, но их страны воюют, достаточно одного промаха, стоит кому-нибудь его узнать, и его повесят на ближайшей рее как шпиона.
Отдав пакет и спрятав деньги, он снова зазывал покупателей:
- Каштаны! Горячие каштаны!
Конечно, не это он планировал, пробравшись в Лондон на голландском торговом судне две недели назад, до того как река поймала в ледяную ловушку корабль, пассажиров и груз.
Он заносчиво рассчитывал войти в акваторию лондонского порта, собрать информацию о готовящихся к отплытию судах, их грузе, пункте назначения, а потом вернуться на «Цирцею» и обобрать их, когда они будут выходить из устья Темзы, мимо мыса Шубери.
Вместо этого он оказался в ледяной западне. А капитан, которому, как он думал, можно доверять… Золото Дэша кончилось, а с ним кончились симпатия и молчание голландца.
Поэтому, как всегда находчивый, Дэш украл жаровню, заложил свои часы, купил мешок каштанов и устроил этот кустарный киоск на льду, чтобы заработать денег для возвращения в море.
Если уж на то пошло, у него достаточно ума, чтобы вернуться на судно богачом.
Проходивший мимо стражник пригляделся к нему, и Дэш уважительно кивнул.
- Погрейте руки, сэр, - предложил он, и мужчина с благодарной улыбкой протянул руки к углям.
- Ужасный холод сегодня, правда? - сказал стражник, шевеля пальцами над огнем. - Но благородное сословие это не остановило. - Он кивнул в сторону толпы, заполнившей реку. Люди катались на коньках, прогуливались между киосками и делали покупки на импровизированном рынке, возникшем почти в тот же момент, когда река замерзла. - Спасибо, сэр.
Дэш слегка поклонился с глупой улыбкой, надеясь, что стражник принял его за обыкновенного простофилю.
Так- то оно лучше.
Лучше, чем если бы стражник понял бы, что беседовал с печально известным капером, капитаном Томасом Дэшуэллом, с человеком, которого ненавидит вся Англия, как объявила одна газета.
Дэшу заголовок понравился. Он хранил эту газету в своей каюте, и команда его поддразнивала. Его «Цирцея» - гроза торговых судов. Сколько «призов» он взял? Двадцать два, по последним подсчетам. Единолично поднял страховые ставки на астрономический уровень, а цены на сахар так взлетели, что для большинства он стал слишком дорогим.
И это не считая трех военных пакетботов, которые он со своей лихой командой захватил в прошлом году. Один из них вез целое состояние - заработную плату для флота в Вест-Индии. Был еще шотландский город, который он ограбил недавно: вошел в гавань, наставил пушки и приказал наполнить трюмы.
Нет, он не найдет друзей у английских или шотландских берегов.
За исключением…
…той крошки на берегу в Гастингсе. Он не знал, почему она все эти годы неотступно являлась ему в мыслях. Когда это было? Три, нет, четыре года прошло с тех пор, как он украл поцелуй с ее губ.
Дэш рассеянно потер подбородок и хрипло выдохнул.
Пиппин. Так ее звали. Во всяком случае, это имя она ему назвала застенчиво и не совсем честно, поскольку это было только прозвище.
Леди Филиппа Ноуллз, как он теперь знал. Безумный Джек позже сказал ему, кто эта таинственная маленькая проказница. Дочь графа. Слишком высокородная для американского контрабандиста и пирата, сказал Дэшу его английский приятель. Она создана для светской жизни и соответствующего брака.
Но ее глаза, эти голубые глаза… Дэш не мог их забыть. В их сиянии таилась печаль, говорившая, что жизнь, которая суждена этой девушке, очень отличается от того, что она хочет.
По ночам, стоя на вахте, он мог поклясться, что слышит сквозь шорох волн ее тихий голос, зовущий его. Что морской бриз доносит легкий аромат ее духов. И те глаза… как ему хотелось видеть, что они светятся отнюдь не печалью.
Пиппин. Его Цирцея. Она околдовала его одним взглядом. Он смотрел на заснеженные берега, на огромный лабиринт Лондона и думал о том, где она сейчас.
В Лондоне? Или давно вышла замуж и живет за городом? Скорее всего так. Передернув плечами, Дэш перевел взгляд. Делать ему, что ли, нечего, чтобы думать о ней? Или о какой-нибудь другой леди.
Для таких, как она, он настоящее проклятие. Дэш хорошо это помнил. Но все же…
Тихий вздох прервал его размышления. Девушка возилась с шелковой сумочкой, в которой позвякивали монеты. Она оглянулась, будто искала кого-то, но в тот миг, когда она подняла голову, сердце Дэша заколотилось.
Нежные, ясные голубые глаза, и в них тот же самый свет печали. Тот же подбородок. Та же девушка. Как будто он наколдовал ее, вызвав сюда своими мыслями.
Пиппин. Его Цирцея. Повзрослела. Леди, со всеми округлостями и искушениями, которые лишили его дара речи. Женщина, да, теперь перед ним женщина, соблазнительная и неотразимая.
- Один пакетик, пожалуйста, - сказала она, все еще рассеянно роясь в сумочке. В мыслях она была за миллион миль отсюда, и он задавался вопросом, помнит ли она его?
Помнит? Господи помилуй! О чем он думает? Ему меньше всего нужно, чтобы она его помнила. Он поцеловал ее, толкнул на песок под градом пуль и бросил. Оставалось надеяться, что она забыла это и помнит только его поцелуй.
В том, что ей это понравилось, он не сомневался. Его поцелуй, а не какого-нибудь напыщенного джентльмена, за которого, по словам Джека, ей предстояло выйти замуж.
Дэш судорожно вдохнул. Вот она. Единственная женщина в Лондоне, которая имеет все причины ненавидеть его… все резоны немедленно выдать его стражникам. И что он может сделать? Броситься наутек? Он никогда в жизни этого не делал. Он тщательно наполнил пакетик и подал ей. На секунду их пальцы соприкоснулись, и Дэш задумался, почему не похитил ее в ту давнюю ночь.
Околдованный ее чарами, он произнес слова, которые навсегда изменили его жизнь.
- Это все, что ты хочешь, маленькая Цирцея?
Глава 3
На борту «Эллис Энн», 1837год
Леди Госсетт в ужасе смотрела на державшего фонарь человека. Это Дэш? Это растрепанное опустившееся существо - капитан Томас Дэшуэлл?
Она тряхнула головой. Нет! Этого не может быть.
Он подошел ближе, поднял фонарь, и она не только увидела его мутные глаза, но и почувствовала запах. Бренди. Сладковатый запах скверного бренди лип к нему, как рваный сюртук.
- Нет, - прошептала она.
Натаниел сказал ей, что Дэшу нужна ее помощь, что он болен. Что он не переставал любить ее.
Сын Дэша забыл сказать, что его отец - опустившийся человек, пьяница.
Она пятилась, пока не уперлась в бухту каната.
Леди Госсетт прижала руку к сердцу, поскольку оно снова готово разбиться.
Что случилось с пиратом, который украл ее сердце?
Лондон, 1814 год
Поездка на ярмарку была идеей ее кузины Талли. Пиппин решила, что это отвлечет от печальной пустоты дома на Брук-стрит.
Фелисити, сестра Талли, придумала диковинную схему, чтобы приехать в Лондон на светский сезон. Пиппин согласилась на это, лишь бы сбежать от унылой скуки Суссекса. Фелисити убедила их, что, объединив скудные средства и рискнув занять приличный дом, они смогут легко влиться в общество. А потом с помощью «Холостяцкой хроники», которую вела Фелисити, они быстро найдут женихов и распрощаются с бедностью.
О, Пиппин против этого совсем не возражала, она была бедна как церковная мышь. Дочь графа, леди Филиппа Ноуллз слишком хорошо знала, как общество относится к девушкам с пустыми карманами, и если о плане Фелисити прознают, если хоть намек скандала коснется их… тогда до конца дней им придется сидеть в Суссексе.
Суссекс. Она вздрогнула, хотя это был ее единственный приют - маленький загородный дом, унаследованный Пиппин от матери, который отец, к счастью, не мог прибрать к рукам. Иначе он проиграл бы в игорном доме или на скачках этот дом, как и все остальное, чем владела семья.
Дом был не из тех, чем можно хвастаться, маленький коттедж в конце переулка. А местное общество слишком хорошо осведомлено о бедности и отсутствии связей у его обитательниц, чтобы потрудиться включить их в свой круг.
В Лондоне, по крайней мере, есть шанс сделать хорошую партию, доказывала Фелисити.
В Суссексе им этого до конца жизни не видать. И не удастся в Лондоне, если план Фелисити провалится.
О Господи! Пиппин вздохнула. Удачный брак. Что это значит?
Для Фелисити это выйти замуж за герцога, ничего другого она не признавала. Пиппин улыбнулась амбициозным запросам кузины, сама она такой жизни не хотела и будет рада жениху рангом пониже.
Талли же хотела какого-нибудь отъявленного повесу, мрачного, байронического типа, которого она спасет от отчаяния и одиночества, аристократа, разумеется, но не спешила найти подходящую партию, что Фелисити считала необходимым.
С другой стороны, Талли никогда не обращала особенного внимания на практические стороны жизни вроде платы зеленщику и не задумывалась, что их в любой момент могут выселить из не слишком законного обиталища на Брук-стрит.
Правду сказать, устремления Пиппин были сбиты с курса давным-давно пиратом, который украл ее поцелуй и в тот же миг исчез, похитив ее сердце. В составленном Фелисити списке подходящих женихов трудно найти для Пиппин интересного мужчину, поскольку никто из них не был контрабандистом и не бороздил океан. От них пахло одеколоном, а не соленым запахом моря, чуточку смолой и опасностью, которая окутывала того пирата. Капитан Дэшуэлл. Оглядывая вмерзшие в лед суда, Пиппин задавалась вопросом: где он? Конечно, он в море грабит английские корабли, если верить газетам. И нечего удивляться его смелым выходкам, он ведь американец, капер, враг Англии.
Пиппин вздрогнула и потерла руки в варежках, задумавшись, помнит ли он ту ночь, тот поцелуй… как помнила она: его объятия, его губы, вольность, которую она ему позволила, утонув в первом пробуждении страсти.
Это восхитительные воспоминания, но сейчас они сослужили ей плохую службу, поскольку, отвлекшись, она едва не поскользнулась на льду. «Глупая ты курица, Пиппин, - ругала она себя. - Он далеко и, вероятно, ни разу о тебе не вспомнил».
В животе у нее заурчало. Тряхнув головой, она направилась к продавцу каштанов, которого заприметила раньше. Не следует разбазаривать скудные средства, но ей очень хотелось есть. Хотя на самом деле она изголодалась по тому, что не купишь ни за какие деньги.
- Один пакетик, пожалуйста, - сказала она, роясь в сумочке. Маленький кошелек, казалось, проглатывал ее монеты.
- Это все, что ты хочешь, маленькая Цирцея?
Мир Пиппин замер. Только один человек когда-то называл ее так. И он далеко отсюда, сказала она себе. Он в море, сражается на войне, которая держит его далеко от Лондона.
- Ну, моя сладкая Цирцея, - дразнил глубокий густой голос. - Не говори, что ты забыла меня.
Он обошел столик. Взглянув, она увидела тот же озорной блеск зеленых глаз, тот же резко очерченный подбородок, тот же абрис губ.
Забыть его? Как она могла?
- Капитан Дэшуэлл, что вы тут делаете? - спросила она, отпрянув от мужчины, который столько лет снился ей по ночам. Она все еще не могла поверить своим глазам, но это был он.
Боже милостивый! Одно дело грезить о нем четыре года, и совсем другое - увидеть его перед собой.
- Так ты действительно помнишь меня, Цирцея, - сказал он, взял ее руку и поцеловал сквозь варежку ее пальчики. Он, казалось, не замечал грубой шерсти. - Должен сказать, с нашей последней встречи ты выросла, хотя по-прежнему прелестно краснеешь.
Высвободив руку, она прижала ее к пылающей щеке.
- Капитан Дэшуэлл… - выговорила она, не в состоянии произнести что-то еще.
Что говорят мужчине своей мечты?
«О Господи! Пиппин, - ругала она себя. - Успокойся. Тебе уже не шестнадцать, и он тебе не опасен…»
Опасность. Боже милостивый! Она разговаривает с капитаном Томасом Дэшуэллом, с человеком, которого ненавидит вся Англия, с самым заклятым врагом Англии, не считая Бонапарта.
Значит, и с ее врагом.
«Ну, не совсем врагом», - сказала она себе. Но это не означает, что теперь ему не грозит опасность.
- Капитан Дэшуэлл, вам не следует…
- Ш-ш, Цирцея. Просто Томас, если не возражаешь. - Он снова поймал ее руку и, притянув ближе, прошептал на ухо: - Фамилию Дэшуэлл тут не очень любят, и в Англии, и в Шотландии, если уж на то пошло. За мою голову назначена высокая награда… - Сделав паузу, он посмотрел на нее.
Пиппин вздрогнула от его взгляда.
- Да, я знаю.
Выпрямившись, он широко улыбнулся:
- Так ты следила за моими приключениями?
- Ваши подвиги трудно пропустить, сэр. - Она оглянулась, отыскивая взглядом кузин. Какова бы ни была причина, он здесь, и это не может служить хорошим предзнаменованием для него и для нее тоже, если ее увидят с ним. - По вашей милости многие торговые суда лишились груза.
- Лучше уж пусть они лишатся чая и шелков, чем я головы. - Он наклонился ближе. - Как же я смогу украсть другой поцелуй с твоих сладких губок, если моя голова будет торчать на пике?
Поцелуй? Он намеревается поцеловать ее? Снова?
Только бы поцеловал, подумала она и тут же сообразила, что ее ждет.
Ее репутация будет погублена, не говоря уже о том, что Фелисити ей шею свернет за то, что навлекла на них скандал, ведь они с таким риском приехали в Лондон на светский сезон и так много поставлено на карту.
Нет, о поцелуе и речи быть не может.
«По крайней мере, не здесь и не сейчас, на виду у всего Лондона, - нашептывал ей озорной голосок. - Но возможно, позже…»
Что он предложил ей годы назад?
«Идем со мной, Цирцея. Идем отсюда. Ты будешь в безопасности, я обещаю. Я научу тебя быть пиратом».
Нужно было уйти с ним в ту ночь, а не сбежать, как испуганный ребенок. Если бы она в ту ночь послушалась своего сердца, то знала бы о поцелуях больше, чем те жалкие воспоминания, за которые цеплялась…
Пиппин, спотыкаясь, отступила и глянула по сторонам убедиться, не смотрят ли на них, щеки у нее снова запылали.
- Что вы здесь делаете? - снова спросила она, меняя тему.
- Боюсь, застрял. По крайней мере, пока лед не растает, - сказал он. - Я прибыл сюда… можно сказать, по делам и оказался в ловушке. Какое… затруднение. - Он кивнул на стоявшие во льду суда. - И без друзей. По крайней мере, до сих пор. - Он снова попытался взять ее за руку, но Пиппин на этот раз оказалась проворнее и спрятала руку под накидку.
Это капитана Дэшуэлла не остановит, сообразила она, заметив, как он глянул на ее высовывающийся локоть. Пиппин сделала еще шаг назад.
- Осмелюсь сказать, вы сами в этом виноваты. Понятно, почему у вас нет друзей. Леди Джозефина говорит, что вы презренный, бесчестный, бессовестный…
Она замолчала, поскольку он, похоже, воспринимал нелестные эпитеты как высокую похвалу.
- Но, милая Пиппин, думаю, именно этим я тебе и нравлюсь.
- Вы мне вовсе не нравитесь, - солгала она. - Я вас даже не знаю.
Откинув голову, он взглянул на нее, и она заметила на его лице тень рыжеватой щетины. В тот миг, когда он смотрел на нее, Пиппин почувствовала - она готова была в этом поклясться - соленый запах моря и смолы, ставший его визитной карточкой в ту давнюю ночь их первой встречи.
И все же он изменился, как, конечно, изменилась и она. Он раздался в плечах и стал выше ростом. В отличие от напыщенных щеголей и богатых прожигателей жизни, на которых постоянно указывала Фелисити, этот человек привык жить своим умом и в борьбе добывать или красть то, что хотел.
И по блеску его глаз Пиппин поняла, что он мог даже хотеть ее. Ее! Нищую леди Филиппу Ноуллз.
- Так ты читала обо мне в газете? Видела отчеты обо мне и «Цирцее»? - Покачиваясь на каблуках, он разглядывал ее. - Но думаю, не мои подвиги заставили тебя запомнить меня, кое-что еще все это время подогревало твое воображение.
- Не понимаю, о чем вы говорите, - напустила на себя чопорный вид Пиппин. Хотя она прекрасно знала, о чем речь.
Он пожал плечами, потом наклонился опасно близко.
- Ты ни разу не вспомнила наш поцелуй? Когда это было - два, нет, три…
- Четыре года, сэр, - без размышлений поправила его Пиппин. Черт! Она угодила в его западню. Ужасно трудно быть чопорной, когда он рядом. Но это не значит, что не надо пытаться. - Я тогда была ребенком, - напомнила она, - а вы - настоящим злодеем, коли поступили так дерзко. - Он рассмеялся то ли над ее выговором, то ли над чопорностью, она не знала.
- Ребенок! Тогда ты с оружием в руках делала мужскую работу на благо страны. - Капитан Дэшуэлл покачал головой. - Миледи, вы тогда были ребенком не больше чем теперь. И позвольте сказать, вы превратились в обворожительную леди. Столь же очаровательную, насколько я бесчестный. - Он пальцем мягко поднял ее подбородок. - Я никогда не забывал твои глаза. Столь же голубые, как мое сердце черно. - За словами последовал хриплый тоскливый вздох.
Пиппин очень хорошо поняла этот вздох. Шершавые пальцы, выглядывавшие из драных рукавиц, нежно касались ее, а его взгляд был почти печален.
- Только не говори, что ты замужем. - Его слова прозвучали почти тоскливо, намекая на что-то, чего она не могла распознать.
- Нет, я не замужем, - в смятении сказала Пиппин, всматриваясь в его лицо в поисках ответа, но увидела лишь улыбку, от которой ее сердце пустилось вскачь.
Подойдя еще ближе, он прошептал:
- Я был бы крайне разочарован, узнав, что ты не ждала меня…
Ждала его?! Ну и высокомерие.
Все то, что годами тренировали в ней в школе, дабы сделать из нее добропорядочную леди, восстало от его предположения. Независимо оттого, что это правда.
Пиппин расправила плечи и вскинула подбородок, как делала Фелисити, когда училась быть герцогиней.
- Я не…
- Нет, конечно, нет, - серьезно сказал он, но его глаза озорно искрились. Он знал ее тайну. - Полагаю, ты живешь в Мейфэре, в великолепном доме. - В его голосе слышалась не зависть, а жалость. - С многочисленными слугами.
Она покачала головой, не в силах говорить, снова забыв обо всем от того, что он рядом. Как она мечтала… грезила… жаждала.
- Не на Мейфэре? - дразнил он.
- Дом находится на Мейфэре, на Брук-стрит, - призналась она, радуясь, что можно поговорить, не заботясь о светских правилах и притворстве. - Он пустой и холодный. И он не наш. Поскольку у нас нет денег, нам пришлось… украсть его.
- Вы украли дом? - разинул рот Дэш.
- Ш-ш! Позаимствовали, как любит говорить Фелисити.
Он тихо присвистнул:
- Ну и ну! А я еще считал себя первоклассным капером. - Скрестив на груди руки, он пристально разглядывал ее от потертых башмаков до поношенной шляпки. - Но ты дочь графа, что у тебя общего с этой чепухой?
Очевидно, кража или «заимствование» дома не слишком большой грех в его мире, но кое-что больно задело Пиппин.
«Ты дочь графа».
- Откуда вы знаете… - Снова эта дерзкая усмешка.
- Я узнавал. После нашей… ммм… последней встречи.
Пиппин почувствовала, как снова запылали щеки.
- Тремонт сказал мне, - признался Дэшуэлл, - когда я в последний раз видел его. Как раз перед войной. Он грозился всадить мне пулю в сердце, если я снова подойду к тебе.
Это заставило ее поднять глаза. Он хотел найти ее? Она вздохнула бы от радости, если бы не злилась так на лорда Джона Тремонта. Конечно, он прогнал Дэша. Докучливый тип! Для бывшего повесы, человека, которого большинство знало как Безумного Джека, он слишком заботился о «трех проказницах», как он называл Пиппин и ее кузин.
Дэш, однако, усмехнулся, будто вспомнил нечто приятное.
- Думаю, он рассчитывал, что твое высокое положение отпугнет меня.
Пиппин снова рассердилась, но на сей раз совсем по другой причине.
- Очевидно, так и случилось, - сказала она, - поскольку прошли четыре года с нашей последней встречи, а от вас ни слова… Ни единого слова, кроме того, что все могут прочитать в газетах. - Она снова сделала паузу, чувствуя, что ее бросает из стороны в сторону. - Не сказать, что я этого ждала…
Он рассмеялся громко и звонко:
- Ах ты, маленькая кокетка. Ты почти убедила меня, что тебя это не волнует… Но это не так. Держу пари, что ты все колонки просматривала. И скажи мне, маленькая Цирцея, как я мог явиться с визитом?
Дэш замолк, заметив стражника, оба опустили глаза, когда он проходил мимо. Даже когда он уже не мог их слышать, Дэш понизил голос:
- Наши страны воюют, между нами Атлантика и добрая часть британского флота. Так что это непростое дело - зайти в ваш фешенебельный особняк на Брук-стрит на чашечку чая, правда?
- Это не удержало вас от визита в Лондон, - напомнила Пиппин, - и от торговли каштанами, словно нищий.
Он снова улыбнулся, отступил и снял свою нелепую шляпу.
- Это отличное прикрытие, милая. - Он махнул в сторону своей тележки. - Оно дает мне возможность слушать, о чем болтают вокруг. Торговцы не могут выйти в море, поэтому привозят товар сюда и… постепенно распускают языки. - Передернув плечами, Дэш наклонился ближе и понизил голос до шепота. - Когда лед растает, я буду поджидать их у мыса Шубери, куда они потянутся как мухи на варенье.
Пиппин вздрогнула. Постыдное это дело. И не важно, война или нет.
- Вы не можете делать этого, это дурно.
Дэш громко захохотал над ее негодованием. Потом затих и посмотрел на нее, его глаза искрились, на губах играла соблазнительная улыбка.
- Хочешь пойти со мной, милая Цирцея, и посмотреть, каким я могу быть дурным?
Пойти с ним? У Пиппин коленки стукнулись друг о друга от этого предложения. Это скандально, губительно, неправильно… можно еще сотню возражений добавить.
Так почему ей хочется схватить его за руку и убежать с ним? Прочь из Лондона, от добропорядочного будущего, надвигавшегося на нее, как почтовая карета.
«Пойти с тобой? Да, капитан Дэшуэлл. С радостью»,- хотела сказать она, но рассудительный голос ее кузины Фелисити вторгся в ее мысли. «Как ты можешь доверять этому пройдохе, Пиппин? Он пират! Американец!» Фелисити питала к Дэшуэллу то же отвращение и ужас, что и старая тетушка Безумного Джека леди Джозефина.
И все же его предложение взволновало душу Пиппин, подогрело тайное стремление к свободе, которую, как она подозревала, этот человек мог открыть для нее.
О, это опрометчивое, невозможное желание. Убежать с капитаном Дэшуэллом, уплыть подальше от светского общества, косых взглядов и осуждения. «И оставить за собой катастрофический след, - холодным дождем ворвался в ее мечты строгий внутренний голос. - Погубить шансы кузин, ухудшить и без того их шаткое положение в обществе».
Нет, она не могла так поступить. Из-за Талли и Фелисити, которые так много для нее сделали. Они неизменно были рядом, когда другие отворачивали носы от безденежной леди Филиппы Ноуллз. Покачав головой, она отпрянула от Дэша, от всего, что он предлагал, от всего, чего она жаждала.
Расправив плечи, Пиппин выпрямилась, достойная выпускница школы в Бате и до мозга костей графская дочь.
- Пойти с вами? Вы не джентльмен, и мне даже не следовало…
Капитан Дэшуэлл не обратил никакого внимания на ее высокомерие, он видел ее насквозь. И как тогда на берегу в Гастингсе, как, должно быть, действовал в море, он двинулся к ней лихо, дерзко, стремительно, без раздумий о последствиях и схватил ее в объятия, как будто это было его право, словно ей место там и нигде больше.
Она безучастно подумала, что надо бы сопротивляться, но потом увидела его серьезное лицо и поняла, что принадлежит ему. Его право обнимать ее, а когда он наклонился, она поняла другую правду: и целовать ее.
Пиппин попыталась вдохнуть, и этот глоток воздуха пах морем. Кажется, что Дэш создан из соленых ветров.
И это не походило на прошлый раз, когда она понятия не имела, чего ждать. Сейчас, когда он наклонился к ней со смелостью похитителя, крадущего ее чувства, толчок страсти сотряс ее. Она уцепилась за Дэша, за то, чем он был для нее.
Ее Дэш. Ее самое большое искушение.
- А теперь скажи, что все это время не думала о том поцелуе, - шептал он ей на ухо. - Скажи, что не желала, чтобы я вернулся на берег и украл тебя?
Пиппин задрожала и вскинула голову, моля, чтобы он поцеловал ее опять, молясь, чтобы лед никогда не растаял, чтобы Дэш не уплыл снова, чтобы ей никогда не пришлось выбирать…
Но, в конечном счете, придется.
На борту «Эллис Энн», 1837 год
Дэш уставился на стоявшую на палубе женщину. Это действительно она. Пиппин. Проклятие!
У него сердце дрогнуло. Так содрогается выстрелившая пушка, в которую зарядили слишком много пороха. С другой стороны, когда дело касается пороха, он не из расчетливых и благоразумных.
- Дэш, ты бы опустил пистолет, - сказала она, кивнув на оружие в его руке.
- Виноват, - пробормотал он. Черт, он совсем забыл про пистолет. Осторожно отпустив курок, Дэш поспешно сунул оружие за пояс.
- Как… - сумел выговорить он.
- Я вернулась, - улыбнулась она, но это была не та улыбка, какую он помнил. Не та, какая вспыхивала на ее лице при виде его и одурманивала его.
«А чего ты ждал? Ты ведь не тот мужчина, которого она оставила».
Она оставила…
Их история мгновенно всплыла в его памяти. Она вышла замуж за другого…
Вся нежность и любовь, охватившие его на несколько секунд, рухнули камнем на океанское дно, сменившись ледяным холодом ее предательства.
В его крови еще достаточно бренди, Чтобы хватило храбрости высказать ей, куда она может засунуть свою жалость, милосердие или что там привело ее сюда. На его судно!
- Леди Госсетт, - сказал он, скривив губы в усмешке, и подошел ближе. - Как поживает ваш муж, или вы изменили намерения, когда дошло до исполнения того обещания?
Она вздрогнула как от удара и попятилась.
Дэш не знал, что его бесит больше: собственное чувство вины от грубого обращения с ней или то, что она шарахнулась от него как от зачумленного.
- Мой муж умер, - ответила она, расправив плечи. Он посмотрел на ее неяркое зеленое платье.
- Сняли траур и решили развлечься? Скучно без компании, так решили разыскать старину Дэша? Он хорош для спаривания и небольшого скандала? - Он подошел к ней и, оказавшись рядом, понял свою ошибку.
Потому что быть рядом с Пиппин означало помнить… помнить, как от нее пахнет розами и всем, что есть хорошего и достойного в мире.
Боже, как же он стремился схватить ее в объятия и никогда не отпускать. Это все равно, что увидеть землю после долгих месяцев, проведенных в море, стоять на твердой земле и сознавать, что ты в безопасности, ты дома. И он еще больше возненавидел себя за то, что все еще желал ее.
- Ну что, леди Госсетт? Охвачены желанием при виде меня?
Она покачала головой, открыла было рот, но потом в смятении поморщилась:
- Я думала… то есть Натаниел сказал мне… - Она снова тряхнула головой. - Как я могла так ошибиться! Что я наделала?! - Казалось, она вот-вот расплачется.
Радость их воссоединения явно не была взаимной.
Упершись руками Дэшу в грудь, она оттолкнула его. В его крови достаточно бренди, чтобы быть жестоким, но хватило и для того, чтобы нетвердо держаться на ногах. Она легко его опрокинула. Ноги со свистом взлетели в воздух и Дэш с глухим стуком ударился задом о дубовую палубу, ошеломленно глядя в звездное небо.
- Мистер Дэшуэлл! - позвала она и, проходя мимо упавшего, подобрала шелестящие юбки. - Мистер Дэшуэлл, на минуточку, пожалуйста! - крикнула она таким тоном, будто собиралась бросить к ногам Натаниела список обид.
Что же, их желания совпадают, она не единственная, кто собирается отчитать его сына.
- Мистер Дэшуэлл! - снова резко крикнула леди Госсетт.
Дэш попытался подняться с определенным достоинством, но руки и ноги путались так же, как и мысли. Наконец поднявшись, Дэш шаткой походкой двинулся за ней.
- Мистер Дэшуэлл, я требую, чтобы вы сию же секунду уделили мне внимание!
Властные британские нотки распалили американское нутро Дэша. Кроме того, его мучило похмелье, и ее слова отдавались в ушах нечестивым и болезненным шумом.
- Миледи, есть проблемы? - спросил Нейт, спускаясь с верхней палубы. Ловко спрыгнув с лестницы, он остановился перед Пиппин. - Чем могу помочь?
Невинность вопроса ничуть не обманула Дэша. Нейт вспоминал о хороших манерах только тогда, когда оказывался по уши в неприятностях.
- Вы солгали мне! - взорвалась леди Госсетт, тыча ему в грудь пальцем при каждом слове. - Когда вы пришли ко мне в Лондоне, вы сказали…
Дэш перестал слушать. Нейт приходил к Пиппин? Он разыскал ее и доставил сюда? Боже милостивый!
Тот миг, та рвущая сердце мысль, что она вернулась к нему, были ложью. Поскольку она вернулась явно не по собственной воле. Второй раз в жизни предательство обожгло его. Она не вернулась к нему. Она здесь не по своей воле.
Пиппин, со своей стороны, за словом в карман не лезла.
- Вы сказали, что он нуждается во мне. Что он болен…
Болен? Да ничего подобного. Он так же здоров, как в тот день, когда стал капитаном.
Дэш покачивался на каблуках, стараясь обрести равновесие. Он лишь немного пьян. Он начал пить в тот день, когда стал капитаном, хотя и по другим причинам…
- Миледи, не думаю… - оборонялся Нейт.
- Вы лгали. - Пиппин вплотную подошла к нему. - Вы сказали, что он все еще любит меня, что я ему нужна. - Она оглянулась через плечо и вздрогнула от вида Дэша. - А ему нужна хорошая ванна и выбросить за борт запасы рома.
Дэш хотел поправить ее, что никогда не пил ром, эту отвратительную гадость, но сейчас это казалось не важным.
- Это не совсем ложь, миледи, - начал Нейт. - Вы видите, какова ситуация, так что едва ли можете обвинять меня…
Дэш выпрямился. Они разговаривают так, будто его нет на собственном корабле. Он пока еще капитан «Эллис Энн».
- Мистер Дэшуэлл, я требую…
Дэш встал между ними, оборвав ее аристократическое «требую» собственным вопросом:
- Натаниел, что ты сделал?
- Капитан, - кивнул Нейт, - вижу, вы познакомились с нашей пассажиркой.
- Мы с леди Госсетт хорошо знакомы, как ты уже знаешь.
Нейт, этот нахаленок, только улыбнулся:
- Я думал, что вы…
Дэш не позволил ему закончить:
- Ты не думал, вот что ты делал. Тебе не следовало привозить ее сюда.
- Черт побери, отец, ты нуждаешься в ней.
Нуждается? Чтобы леди Госсетт снова вернулась в его жизнь? Да она ему нужна, как якорь на шее.
- Я ни в чем не нуждаюсь… - Дэш не обратил никакого внимания на то, что леди протестующе фыркнула. - Я капитан этого судна, и ты не имеешь никакого права…
- Ты? - взглянул ему в глаза Нейт. - Ты действительно капитан?
От возмущения сына у Дэша мурашки по спине побежали.
- Оглянись, отец, и расскажи, как ты тут капитанишь? Какая сейчас вахта? Как зовут второго помощника? Какой у нас груз? Ты ни на один вопрос ответить не можешь. И ты… э-э… э-э… - Нейт умолк, сжав руки в кулаки и стиснув зубы от досады. - Ты неудачник. И всех вокруг делаешь такими же несчастными, как ты сам. Я не собираюсь до конца дней защищать тебя и притворяться, что ты доблестный капитан Дэшуэлл, герой 1814 года, а на самом деле ты не кто иной, как обычный портовый…
Пьяница.
Слово повисло между ними, дрожащее, как трясущиеся руки Дэша. И они будут дрожать, пока он не найдет бутылку.
- Довольно, Натаниел, - спокойно сказала Пиппин. - Он ваш отец, относитесь к нему с должным уважением.
Дэш вытаращился на нее, не потому что сам не мог защититься от обвинений сына - хотя каждое слово верно, - а оттого, что меньше всего на свете хотел ее помощи.
- Это не ваше дело, - вымолвил он.
Она снова фыркнула, ее уничтожающий взгляд говорил, что она на стороне Нейта. И что Дэшу действительно нужно вымыться, побриться, переодеться в чистую одежду и поменьше употреблять бренди.
- Это не ваше дело, - повторил он, но даже на его слух слова звучали неискренне.
Уперев руки в бока, она повернулась к Натаниелу.
- Немедленно верните меня в Лондон!
Черт, почему он не думал об этом?
«Потому что ты не хочешь, чтобы она ушла, Дэш».
- Не волнуйтесь, леди Госсетт, вы вернетесь в свой Мейфэр до конца недели, - сказал Дэш.
Качаясь, он подошел к краю палубы. Глядя на моряка у штурвала, он не мог вспомнить его имени.
Роджерс? Уильямс? Проклятие. Стиснув зубы, Дэш отказывался признать поражение.
- Эй там, у штурвала, разворачивай судно, сейчас же!
Мужчина глянул на него, беспокойно нахмурив брови. А потом он сделал невероятное.
Он обратился к Нейту:
- Сэр?
- Отставить, мистер Гловер, - ответил Нейт. Гловер! Черт, как он мог забыть? Он же плавал с его отцом. Что же, парень сейчас узнает, кто тут главный.
- Гловер, разворачивай судно, - рыкнул Дэш.
Бедняга вздохнул и снова поглядел на Нейта, не двигая штурвала.
Бунт, вот что это такое. Его собственный сын, черт его побери, притащил ее на борт. Наверное, он же вынес бренди из его каюты. Из каюты капитана, хотел бы напомнить ему Дэш.
Дэш вскипел. Выхватив из-за пояса пистолет, он нацелил его на парня за штурвалом.
- Разворачивай судно, Гловер, иначе тебе работать уже не придется. Никогда.
Не было на палубе человека, который не знал бы, что капитан вправе застрелить моряка, не подчинившегося прямому приказу.
- Отец, не глупи, - встал перед дулом пистолета Нейт. - Если мы развернемся, то потеряем всю прибыль.
- Я лично ничего не потеряю. И если мы недосчитаемся прибыли, вычту из твоей доли, - ответил Дэш. - Д теперь разверни судно, а потом принеси мне бутылку.
- Мы не можем вернуться, - сказал ему Нейт убийственно спокойным тоном.
- Можем, - не уступал Дэш. - Это очень просто. Разворачиваем судно и следуем обратным курсом.
Нейт покачал головой:
- Мы сейчас не можем вернуться в Лондон.
Дэш вздрогнул не от похмельной трясучки и даже не от ветра, который, казалось, крепчал, все дальше унося их от зеленых берегов Англии. Нет, что-то в словах Нейта намекало, что его сын не только заманил леди Госсетт на борт под фальшивым предлогом, но и совершил нечто большее.
- Почему, черт возьми? - спросил он, боясь услышать ответ.
Нейт шумно выдохнул:
- Я оставил письмо с требованием выкупа.
- Что? - хором воскликнули Дэш и леди Госсетт.
Когда она успела подойти к нему, Дэш не знал, но она стояла рядом, глаза ее горели. Дэш опустил пистолет, опасаясь, что она выхватит его и пустит пулю в Нейта.
- Я оставил письмо с требованием выкупа, - повторил Натаниел.
Пиппин вздрогнула, словно видела надвигающуюся катастрофу и знала, что нет способа ее избежать.
- Семейство леди Госсетт извещено, что она похищена капитаном Томасом Дэшуэллом, - объяснил Нейт, встав перед ними, - и меньше чем за двадцать тысяч фунтов он ее не вернет.
Глава 4
Лондон, тот же день
- Не могу взять в толк, почему этот мерзавец выбрал нашу мать? - сказал Джон двум дамам, сидевшим в гостиной Госсетт-Хауса.
Герцогиня Холлиндрейк, бывшая Фелисити Лэнгли, шевельнулась в кресле. Одна из почтенных матрон лондонского общества, она славилась безупречными манерами, но как только прибыла вместе с сестрой Талли, ныне баронессой Ларкен, и пригласила его и Джинджер «поговорить по душам», Джона не оставляло подозрение, что потрясающее событие совсем не удивило и не шокировало кузин матери.
- Объясните мне, почему этот негодяй похитил мою мать, - потребовал он ответа, расхаживая перед ними.
Герцогиня переглянулась с сестрой и сжала губы, словно опасаясь разговора. Леди Ларкен, однако, не выказала никакой скованности.
- Ваша мать и капитан Дэшуэлл когда-то были любовниками, - сказала Талли. Взгляд Джона резко метнулся к ней. Для жены дипломата баронесса ужасно несдержанна.
Джинджер, закрыв глаза и сжимая в руке носовой платок, сидела в кресле, словно аршин проглотила, демонстрируя выучку школы мисс Эмери. Джону казалось, что с тех пор как сестра получила письмо, переправленное из дома матери в Клермонт-Хаус, краски так и не вернулись на ее лицо. Она немедленно отправила посыльного и перехватила брата как раз перед отплытием.
Теперь, три дня спустя, они собрались на семейный совет.
- Это абсурд, - объявил Джон. - Моя мать дочь графа, респектабельная леди…
- Все это так, - оборвала его герцогиня. - Но она любила капитана Дэшуэлла и собиралась выйти за него…
Джон не привык, чтобы его прерывали, но герцогиня Холлиндрейк - противник не из легких.
И она не из тех, кто лжет. И если он что-то знает о своей крестной, так это то, что она собирается быть полностью откровенной с ним. И она сделает все, что в ее власти, чтобы вернуть его мать. Даже если это его обязанность, и только его. Однако то, что она говорит, просто дико.
- Это невозможно, это просто смешно! - сказал Джон. - Моя мать никогда не была его… его…
- Любовницей, - услужливо подсказала леди Ларкен, скромно сложив руки на коленях, но ее глаза озорно поблескивали.
Не хватало только ее радости вдобавок ко всем бедам.
- Джон, в этом нет ничего смешного, - начала герцогиня. - Они очень любили друг друга. Конечно, если бы об этом узнали, это была бы скандальная ситуация, это стало бы крушением для всех нас, но, к счастью… ладно, это было давным-давно… - Фелисити, сжав губы, отвела взгляд.
- Отец знал? - спросила Джинджер так мягко и тихо, что ее слова не сразу восприняли.
Их отец? Джон ужаснулся еще сильнее.
- Не может быть, он бы никогда не…
- Конечно, знал. - Леди Ларкен снова улыбнулась ему, отбив охоту возражать ей.
- И все-таки он женился на ней, - громко восхитилась Джинджер.
Джон не разделял радостного изумления сестры. Он не верил своим ушам. Расхаживая перед кузинами матери, ее наперсницами, которые, вероятно, знали ее лучше других, он пробормотал:
- Я нахожу этот разговор невозможным…
И умолк, когда герцогиня Холлиндрейк встала у него на пути и ткнула ему в грудь пальцем, словно он малыш в коротких штанишках.
- Джон, ты унаследовал отцовский титул и место в палате лордов, командуешь собственным судном, но ты напыщенный болван, ни черта не смыслящий в том, что значит любовь. - Окинув его взглядом с головы до ног, герцогиня фыркнула. - Оставь свой близорукий педантизм, - продолжала она, явно потеряв терпение. - Сейчас не время для ханжеских рассуждений о прошлом твоей матери. Оно такое, какое есть, и нечего об этом говорить.
- Напоминаю вам… - не сдержал норова Джон.
- Помолчи, Джон. - Джинджер подошла к герцогине. - Ты знаешь, что папа любил маму, боготворил ее. И если он не делал проблемы из ее… неблагоразумности, то и нам не следует. - Она сделала паузу. - Кроме того, этот спор не приближает ее поиски.
Джон шагал перед пустым камином, дергая вдруг ставший слишком тугим галстук.
- Джинджер, ты не так охотно закрыла бы на это глаза, если бы знала, кто этот человек. - Джон быстро взглянул на герцогиню, которая снова уселась. - Он пират, пройдоха и… преступник в придачу. Да от него сейчас только пыль осталась бы, если бы ему не помогли сбежать из тюрьмы Маршалси…
Джон замолк, краем глаза заметив, как леди Ларкен виновато посмотрела на сестру.
Тюрьма Маршалси. Много лет назад кто-то помог Дэшуэллу выбраться из нее.
- Нет, - сказал Джон, теперь воротник грозил задушить его, в комнате вдруг стало нечем дышать.
О, это не может быть…
- Это была она, - подтвердила леди Ларкен. Снова Джон покачал головой:
- Моя мать? Думаете, я поверю, что моя мать организовала самый невероятный побег в военно-морской истории?
- У нее были помощники. - Герцогиня сурово глянула на сестру.
- Это невероятно! Но это же государственная измена. Моя мать совершила предательство ради этого человека?
Леди Ларкен кивнула:
- Она была не единственной, если тебе от этого легче.
Фыркнув, он зашагал перед камином.
- Как мы ее вернем? - вернула разговор к проблеме Джинджер.
- Деньги не проблема, - сказала герцогиня. - Холлиндрейк написал банкиру и поверенному, чтобы сумму немедленно обратили в золото. - Она вздохнула. - Дэшуэлл всегда питал симпатию к золоту.
- Мадам, деньги - это не забота вашего мужа. Кроме того, никакого выкупа.
Джинджер задохнулась:
- Но, Джон, как ты предполагаешь вернуть ее?
Он шагнул к двери и остановился, взявшись за ручку. Потом повернулся и в последний раз посмотрел на них:
- Я выйду в море, догоню их, доставлю мать на борт «Регины», а потом сожгу судно этого ублюдка.
На борту «Эллис Энн», 1837год
Даже вылитое на голову ведро холодной воды не отрезвило бы Дэша быстрее.
Выкуп? Он вздрогнул при мысли, какой скандал разразился в Лондоне. Учинив их немало за свою печально знаменитую карьеру, он знал, что сейчас происходит. И что случится с ними всеми, если их поймают с леди Госсетт на борту.
- Вы написали, что похитили меня? - Леди Госсетт покачала головой. - Это не сработает. Они знают, что требование фальшивое, поскольку я послала письмо…
Нейт вытащил из кармана послание, адресованное графине Клермонт.
- Ваше письмо не отправлено.
Она выхватила письмо у него из рук:
- Как вы посмели!
Дэш окинул ее взглядом. Одна рука сжата в кулак, зубы стиснуты… о, он помнил этот взгляд, слишком хорошо помнил.
Он едва не улыбнулся. Значит, за все эти годы она так и не обуздала свой нрав. Ему всегда в ней это нравилось: внезапные вспышки темперамента, так противоречившие ее нежной улыбке и грустным глазам.
Но с другой стороны, если в ней еще сохранилась хоть частица прежнего духа, нужно поскорее вмешаться, иначе Нейт за бортом окажется.
- О чем ты думал, черт побери? - потребовал он ответа, подходя вплотную к сыну.
Они были друг другу под стать, но Нейт не осушил бутылку бренди, и на его стороне преимущество молодости. Дэш это хорошо понимал. И его сын тоже.
- Я пытался спасти тебя, - сказал Нейт. Намек на муку в его словах должен бы ранить, заставить увидеть реальность, но Дэш слишком далеко зашел, чтобы его это волновало. - Чтобы ты вернулся на свое законное место.
Законное место? Вот еще! Они могут засунуть его когда-то героическую репутацию себе в…
- Ты спятил? - вместо этого спросил Дэш. - Ты соображаешь, что ты натворил?!
- Да, - ответил Нейт, - я выволок тебя из каюты, и ты впервые за годы увидел мир вокруг себя.
Дэш скрипнул зубами.
- Ты мог бы добиться этого, притащив сюда шлюх, вид был бы получше.
Гостья возмущенно фыркнула. Сравнение ей явно не понравилось.
- Отец, ты слишком долго был на дне бочки с бренди, - стоял на своем Нейт. - Пора тебе выбраться от туда и немного пожить, снова стать тем, кем ты когда-то был, тем, кем тебя считают.
Дэш сердито засопел. «Тем, кем тебя считают». О, он знал, что это значит. Доблестный капитан Томас Дэшуэлл. Герой 1814 года.
«Того человека давно нет, и тем лучше», - хотелось ему сказать. Большую часть юности он был развязным, высокомерным, глупым шалопаем. Да нет, всю юность и добрую часть взрослой жизни. Сколько раз Харди спасал его от самоубийственных выходок, которые могли погубить всю команду.
А теперь сын пошел по его стопам, по дорожке, изобилующей ямами и западнями, чтобы заблудиться и кончить так… как Дэш.
Наклонившись к сыну, он мрачно прошептал:
- Как тебе в голову пришло притащить ее на борт и учинить все это?
- Это идея: мистера Харди, - ответил Нейт, покачиваясь на каблуках.
- Харди? Он никогда бы такого не предложил, - убежденно ответил Дэш.
Кроме того, Харди знал все и ненавидел леди Госсетт не меньше Дэша. Идея Харди. Да неужели! Только не Харди. Он никогда бы не предал так Дэша. Поставить его лицом к лицу с прошлым! Ранить его.
Спасти! Дэш попятился, правда сжигала все его опровержения. Проклятый старик. Конечно, это его рук дело.
«Ты умрешь одиноким, выброшенным на берег обломком, как я, если что-нибудь не сделаешь, парень», - зашелестел над волнами хриплый старческий голос, и у Дэша по спине дрожь пробежала. Он не был суеверным, но если когда-либо и чувствовал леденящий холод загробного мира, то именно сейчас.
«Ах ты, негодяй, Харди. Если бы ты не умер, я бы с тобой посчитался».
Внутренним взором Дэш видел, как лихой ирландец стоит на корме, ястребиным взором поглядывая на паруса и принюхиваясь к ветру, словно гончая.
«Ты себя убиваешь, приятель», - сказал Харди за несколько дней до своей кончины, когда Дэш в последний раз видел его. Как раз перед тем, как они отправились в этот рейс. Дэш тогда посмеялся над его предупреждением, но Нейт явно принял его всерьез.
- Что именно он велел тебе сделать? - спросил Дэш сына.
Нейт скрестил руки на груди.
- Мистер Харди сказал мне, что леди в красном - единственный человек, кого ты послушаешь.
Леди Госсетт побледнела. «Леди в красном»! Много времени утекло с тех пор, когда ее так называли и помнили ее предательское прошлое.
Но Дэш никогда не забывал, независимо от того, как сильно пытался забыть. Как и мистер Харди, очевидно.
Нейт вскинул голову.
- Леди Госсетт. Ведь это она? Она вытащила тебя из тюрьмы Маршалси? - В глазах его сына промелькнул ужас сомнения. Неужели он похитил не ту женщину?
Дэшу вовсе не трудно было представить стоявшую перед ним все еще стройную очаровательную леди в алом платье и с пистолетом, а для юнца в возрасте Нейта это, вероятно, все равно что представить в таком наряде мистера Гловера.
Леди Госсетт тем временем повернулась к Дэшу, ее голубые глаза округлились от ужаса, словно напоминание о прошлом ввергло ее в шок. Но не шок заставил ее вздрогнуть, а гнев, нарастающий гнев.
- Харди? Кто этот мистер Харди? - поинтересовалась она властным тоном английской аристократки.
- Мой бывший первый помощник.
- Так это мистер Харди подучил вас солгать? - повернулась она к Нейту.
Тот переводил взгляд с нее на отца. Хотя Нейт и умел помалкивать, Дэш знал правду.
- Ты придумал похищение?
Можно было не спрашивать. Такого виноватого лица Дэш не видел у сына с тех пор, как Нейт стащил у него из каюты десять гиней на свою первую шлюху. Слишком дорогой оказалась та особа.
Дэш покачал головой. А эта, что сейчас стоит перед ними, вероятно, будет стоить каждому головы.
- Зачем вы это сделали? - спросила она. - Я охотно согласилась прийти, вам не нужно было…
- Что вы сделали? - не сдержался Дэш, не успев обуздать свое сердце, которое глухо застучало, как всегда бывало из-за нее.
Она охотно пошла с Нейтом, потому что хотела… А это значит…
Это ничего не значит.
- Я пришла, потому что ваш сын сказал мне, что вы больны и нуждаетесь в моей помощи. - Она отвела взгляд и сжала губы. На кого она больше злилась, на него или на Нейта - спорный вопрос. - Я рискнула всем, чтобы прийти к вам, - с сердцем начала леди Госсетт. Похоже, его ни на йоту не волнуют ее проблемы. - Я оставила семью, дом, рискнула репутацией, чтобы оказаться здесь, чтобы помочь вам, потому что я думала, вы умираете.
Ах вот оно что. Она решила, что это ее последний шанс наверстать упущенное за годы.
То, что она упустила, променяв его любовь на титул и вереницу поместий, променяв сердце пирата на дом в Лондоне и деньги.
- Я жив, как видите, так что можете отправляться домой. - Дэш махнул рукой, освобождая ее от всех обязательств, которые она чувствовала по отношению к нему, и навеки изгоняя из своей жизни. Он повернулся к Нейту: - Теперь, когда все улажено, поворачивай судно. Нейт упрямо тряхнул головой:
- Не стану рисковать командой, судном, трюмом, полным вина и шелка.
Дэш поглядел на помощника у штурвала, на вахтенных, стоявших последнюю вахту перед рассветом. Вид у всех решительный - ноги широко расставлены, руки скрещены на груди, на лицах то же упрямство. Никто из моряков не желал познакомиться с английским правосудием.
Вот оно как. Никто и ничто не повернет это судно, за исключением урагана. Грязно выругавшись, Дэш повернулся к перилам. Господи, как выпить хочется. К тому же он так и не облегчился.
Вдобавок того и гляди бунт начнется. И это еще не самое худшее.
Дэш впился ногтями в дубовый поручень. Как он тосковал по добрым старым временам, когда мятеж означал, что команда расправится с капитаном и бросит его за борт на корм акулам.
- О Боже, - пробормотала за его спиной леди Госсетт. - Это катастрофа. - Шелестя юбками, она повернулась к Нейту: - Вы понятия не имеете, что натворили. Они подумают самое плохое.
Краем глаза Дэш подсмотрел, как сын покачал головой.
- Я объяснил вашему семейству, - отвечал Нейт, - что как только деньги будут заплачены, вы целой и невредимой вернетесь в Лондон. Я ясно дал понять, что с вами ничего дурного не случится.
Ее шумное фырканье говорило о том, что дурное уже случилось.
Черт, она бы не оказалась здесь, если бы «…много лет назад не продала свою жизнь в обмен на твою», - почти услышал Дэш голос Харди.
Невелика выгода. Теперь они оба здесь. Он пьяница, а она… Что она теперь?
Дэш повернулся к ней и увидел всю правду.
Та же красавица, которую он полюбил годы назад. Светлые волосы блестят в свете фонаря. Дэш сомневался, что в них есть следы седины. Кожа все еще сияет, даже щеки все так же нежно розовеют от румянца, а губы… Боже, ее губы все такие же пухлые, такие же соблазнительные, какие очаровали его в тот миг, когда он увидел ее на берегу в Гастингсе.
И если кто-то считает, что светлые волосы и бледная кожа придают ей хрупкий болезненный вид, делая похожей на фарфоровую статуэтку, то этот кто-то просто не разглядел ее внутреннюю сущность и многое потерял. Под хрупкой внешностью таится стальной стержень и такие же нервы. И еще у нее есть страстное сердце под стать восхитительным губкам, какие могут подарить поцелуй, из-за которого мужчина готов рискнуть всем…
- Вы должны вернуть меня в Лондон, мистер Дэшуэлл, - сказала она Нейту.
- К сожалению, я не могу ссадить вас с корабля, леди Госсетт, пока мы не достигнем Балтимора. - Он скрестил руки на груди, на лице появилось то же упрямое выражение янки, что и у всей команды, набранной в Мэриленде.
Леди Госсетт пробормотала себе под нос что-то подозрительно похожее на крепкое русское словцо. Можно не знать русского языка, но распознать в ее тоне откровенное презрение к обоим Дэшуэллам не составляло труда. Потом она надменно вскинула подбородок, подобрала юбки, не желая коснуться кого-нибудь из них, и демонстративно стуча каблуками, направилась к лестнице, чтобы спуститься в свою каюту.
Дэш не знал, что его взбесило - то ли злость на себя за то, что он все еще хочет ее, то ли ее надменность, - но он вмиг догнал ее и схватил за локоть.
Двадцать три года! Двадцать три проклятых года он ждал возможности задать ей один вопрос, и если она думает, что второй раз сможет ускользнуть из его жизни без разговоров, то сильно ошибается. Он собирается получить ответ.
Дэш резко повернул ее, на ее лице промелькнул вихрь эмоций, но Дэш не заметил ничего многообещающего.
- Почему вы это сделали? - спросил он. - Почему вы вышли за него?
От жара ее кожи нахлынули воспоминания. Платье с короткими рукавами. Сейчас под его ладонью та же самая шелковистая кожа, которой он восхищался.
Он мгновенно отпустил леди Госсетт, оставив ей самой держать равновесие на качавшемся на волнах судне.
- Почему? - повторил он.
Она уставилась на него. Нет, скорее вытаращилась.
- У меня не было выбора. Или вы, или…
- Или что? Смерть? - Он покачал головой. - Мадам, чтобы спасти меня, вы рисковали жизнью. Почему вы на этом остановились и отказались от меня?
Она сжала губы, не желая давать ему разъяснения.
- Я иду в каюту, - бросила она, повернувшись к люку. Что ж, если она не желает говорить о своем выборе, у него есть еще один вопрос:
- Что случилось с Госсеттом?
Застыв у ведущего вниз трапа, она положила руку на поручень и оглянулась.
- Он умер.
- Как?
Закрыв глаза, она протяжно вздохнула:
- Это имеет значение?
- Для меня -да.
Ее губы упрямо сжались, и Дэш решил, что она снова хочет оставить его без ответа. Но вместо этого она посмотрела прямо на него и с мукой в голосе произнесла:
- Врач сказал, что это сердце. Он был со мной, а в следующий миг…
Дэш придвинулся ближе. Он видел печаль в ее глазах, хотел обнять, посочувствовать, но, с другой стороны, Госсетт украл у него все, что ему было дорого, так что он вряд ли мог горевать о покойном.
Жалеть его вдову. К тому же у него к ней свой счет.
- Вы вырвали ему сердце? - Годы гнева сделали его тон ледяным, скрывая за холодом боль. - Я знаю, что бедняга чувствовал в последний момент.
Глава 5
Пиппин влетела в каюту и, привалившись к двери, зажала кулаком рот, останавливая рвущиеся рыдания.
«Господи, зачем я явилась сюда? Потому что ты не переставала любить его. Никогда не переставала думать, что с ним случилось…
Чего не следовало делать, так это лететь к нему, как глупая упрямая школьница. И все же когда она услышала мольбу Нейта, его торопливые слова: «Леди Госсетт, он болен. Я опасаюсь худшего»…
Видения всплыли в ее душе, и она, наивная, поверила. Пиппин посмотрела на потолок. Слышно, как на палубе сын Дэша отдает приказы. Жаль, что она не может выбросить за борт этого лживого прохвоста.
Все ее мечты увидеть Дэша пошли прахом. Ушли грезы найти взрослого, помудревшего Дэша, пусть ослабленного болезнью, но все же стойкого и упрямого, командующего судном. Он обернулся бы на звук ее голоса и внезапно почувствовал прилив надежды и сил. Разделившие их годы растаяли бы, она бросилась бы ему в объятия, и все было бы…
Пиппин сердито засопела. Что за чушь она выдумала. Можно подумать, что ей все еще шестнадцать и она полна девичьих мечтаний. Следовало лучше соображать в… ммм… словом, ей достаточно лет, чтобы соображать лучше.
Вот что значит долго жить в мечтах, поняла она. Мечта никогда не меняется, а земля-то вертится. И все меняется. Особенно в случае Дэша. Нет больше мужчины ее грез, пирата ее сердца.
- Что мне делать? - прошептала она.
Прошлую неделю она провела в каюте, Нейт убедил ее, что ему нужно подготовить отца к ее появлению, что шок от встречи может оказаться слишком сильным для его слабого организма.
Она фыркнула. Нейту нужно было прятать ее, пока они не уйдут подальше в море, иначе не миновать ареста. И еще ему нужно было протрезвить Дэша и привести его хотя бы в какое-то подобие приличного вида, чтобы она не сразу распознала ложь.
Тряхнув головой, Пиппин принялась шагать по каюте - по каюте Нейта, насколько она знала, - три шага туда, три обратно, пока не уткнулась в дверь.
Дверь вела к Дэшу. Она снова не имела намерения открывать ее теперь уже до тех пор, пока они не прибудут в Балтимор.
Пиппин вздрогнула. Сколько времени займет путь до американского порта? Двадцать пять - тридцать дней, сказал Нейт при отправлении из Англии. Когда они окажутся в Балтиморе, она сразу же закажет каюту на судне, следующем обратным рейсом, и ко времени ее возвращения скандал с ее «похищением»…
Пиппин закрыла глаза и задрожала. Что пережили Джинджер и Джон! Она буквально видела, как сын, шагая по библиотеке, составляет план действий и приказывает сестре ни единой душе не сообщать об их позоре.
И для этого есть серьезные основания! Что будет с его репутацией, не говоря уже о карьере, если его мать похитил печально известный капитан Дэшуэлл?
Многие еще помнят ее скандальную историю с Дэшем и с удовольствием отряхнут пыль со старых сплетен и разнесут их по всему Лондону.
Это поставит Джинджер и Джона в ужасное положение. Конечно, высокая репутация лорда Клермонта оградит его жену от всего этого, но Джон… Пиппин вздрогнула. Ее сын слишком похож на отца, слишком гордый и неуступчивый, чтобы выдержать этот шторм, когда весь Лондон будет полниться диковинными историями. Джон встанет на ее защиту и… совершит какой-нибудь опрометчивый поступок, который положит конец его планам жениться на дочери адмирала Роттона.
Жена адмирала, бывшая леди Ориана Далдерби, еще большая поборница чистоты нравов, чем ее муж, и любой намек на безнравственность Пиппин заставит старую кошку толкнуть дочь к какому-нибудь респектабельному баронету, дабы не позорить свое имя.
Пиппин съежилась. Джон никогда ей этого не простит. И дочь… у Джинджер хорошая голова на плечах, но девочка так похожа на многих своих ровесниц, не слишком отличающихся от новой королевы: обеспеченная, гордая, добропорядочная, без всякого намека на связанный с нею скандал.
Пиппин надеялась, что у Джинджер хватит ума сообщить о случившемся Фелисити и Талли. Кузины способны сказать ее детям правду.
О да. Правду. Это их успокоит.
Пиппин застонала. Да, это к лучшему. Она представила лицо Джинджер и, хуже того, Джона, узнавших, что их добропорядочная мать до свадьбы имела любовника.
Она снова принялась ходить по каюте, ударилась коленкой об угол койки и выругалась, не заботясь о приличиях. Она загубила свою жизнь, черт побери, и имеет право на крепкое словцо.
Кроме того, разве не этого ей всегда хотелось? Сбежать в море с Дэшем, чувствовать под ногами покачивающуюся палубу, слышать гром пушек, преследовать торговые суда.
Теперь это судно стало лакомой добычей, а Дэш… что с ним случилось?
Сев на койку и потирая ушибленное колено, Пиппин думала о произошедших в нем переменах.
Он должен был понять, почему она сделала то, что сделала. Можно подумать, что он не женился, ведь есть Нейт, и он приблизительно ровесник Джону, а это значит… значит, что Дэш после побега женился на первой встречной, имел семью.
Пиппин жевала губы, вовсе не обрадованная мыслью о другой женщине в его постели.
«А ты что делала больше двадцати лет? То же самое со своим мужем. С человеком, которого ты потом глубоко полюбила, несмотря на все попытки воспротивиться этому».
Было легко полюбить Брента, такого доброго и великодушного, веселого и преданного.
Возможно, это сильнее всего распаляло ее чувство вины. Она любила Брента, хотя дала себе зарок не любить никого, кроме Дэша. Теперь все это не важно. Дэш не хочет иметь с ней ничего общего, и она - тоже. Оно и к лучшему.
Пиппин потерла колено и засопела. Тогда почему так отчаянно хочется плакать?
Она не любит Дэша. Он ее не интересует.
Да любит же! И он именно такой, как описал Нейт - человек, попавший в беду. Ему нужно вымыться, побриться, переодеться и перестать пить, пока алкоголь его не убил, если уже не поздно.
Пиппин открыла глаза, ее взгляд упал на книгу, какую она прихватила с собой, ту, что недавно прислала кузина Фелисити.
«Это не твоя вина, Пиппин, - почти услышала она слова кузины. - Этот человек выбрал свой путь, а ты выбрала свой. Ты не проводила годы, утопая в жалости к себе, и ему не следовало. Ты спасла ему жизнь, когда амбиции довели его до петли, и спасла дважды».
Но, как всегда, правильный «совет» Фелисити не принес облегчения.
Увидев Дэша, его зеленые глаза, упрямый подбородок, Пиппин слишком хорошо вспомнила, почему влюбилась в него.
Смахивая слезы, она достала из-под койки чемодан. Порывшись в нем, она вытащила коробку рахат-лукума, какую сунула внутрь, когда упаковывала вещи.
Пиппин развязала ленточку, открыла коробку, и аромат роз с сахаром перенес ее в зимний день, когда ее жизнь не была менее сложна, но не было многолетнего опыта, который подсказал бы ей, что она играет с бедой.
Лондон, 1814 год
- Леди Филиппа, - прошептала от двери Мэри, - леди Филиппа, вы не могли бы выйти на минуточку?
- В чем дело, Мэри? - Талли подняла глаза от стола, за которым они с Пиппин сочиняли очередную пьесу.
Пиппин тоже посмотрела на горничную. Ей кажется, или действительно девочка взволнована? Не сказать, что дочь миссис Хатчинсон очень смышленая или хорошая горничная, но она появилась в доме вместе со своей матерью-экономкой, и никто не собирался отказываться от лишних рук в хозяйстве.
Особенно когда нет денег, чтобы заплатить ее матери.
- Мм… у мамы вопрос к леди Филиппе по кулинарии. - Девочка запнулась. - Да, вот именно, по кулинарии.
- От меня в этом никакой помощи, - рассмеялась Талли. - Лучше иди, Пиппин, или нам придется обедать тостами.
Улыбнувшись шутке кузины, Пиппин поднялась из-за письменного стола и последовала за Мэри, которая побежала вниз по черной лестнице.
Но когда они оказались перед спуском в подвал, где находилась кухня, Мэри резко остановилась.
- Простите, миледи, я сказала неправду. Маме вы не нужны, но я не знала, что еще сказать, - призналась она, теребя передник.
Пиппин, успокаивая, положила руку на плечо девочке.
- Что случилось, Мэри?
- Джентльмен, миледи.
- Что?
- Джентльмен, в саду за домом. Он здесь, чтобы видеть вас. - Глаза Мэри сделались как блюдца, и она прошептала: - Но я не думаю, что он настоящий джентльмен, хотя у него подарок и букет.
Взгляд Пиппин метнулся к двери. Дэш! Он нашел ее, как и обещал.
Девочка снова принялась терзать передник.
- Я не знала, что делать, и пошла за вами. Мама не могла открыть дверь, и я боялась, что она его прогонит. И еще больше боялась, что его обнаружит мисс Лэнгли. Простите мне мои слова, миледи, но я не думаю, что мисс Лэнгли одобрила бы его. Он, похоже, из грешников и совсем не благопристойный. - Мэри уставилась на свои башмаки. - Но он пришел повидать вас, а не мисс Лэнгли, и он дал мне блестящий пенни, чтобы я вас вызвала, так что теперь я вас оставлю. - Шмыгнув мимо Пиппин, дочка экономки умчалась вверх по лестнице, очевидно, опасаясь и незнакомца, и того, что Фелисити обнаружит, что мужчина проник в их женскую обитель не без ее участия.
Пиппин поглядела на дверь, которая вела в сад.
«Не смей идти туда, Филиппа Ноуллз, - почти услышала она слова Фелисити. - Да если кто-нибудь увидит, что ты связалась с… с…»
Сжав губы, Пиппин обдумывала, как поступить. Отослать его. Не выходить, а послать миссис Хатчинсон с ее ужасным кухонным ножом, каким, если верить Мэри, она вчера выгнала зеленщика, у которого хватило наглости попросить оплатить счет.
«Отошлю его», - решила она, хотя сердце отчаянно забилось.
Дэш! Он пришел к ней. С того дня на ярмарке она разрывалась между пылкой надеждой, что он найдет ее, и мольбой, чтобы этого не произошло. Она задрожала, и не от холода.
Она ведь просмотрела старые выпуски «Тайме» и знала, какая опасность ему грозит. Если Дэша поймают на английской земле, его наверняка повесят. И любого, кто ему помогал.
Это означало угрозу не только ее жизни. Талли и Фелисити тоже окажутся в опасности, как и их компаньонка тетя Минти, лакей Тэтчер, миссис Хатчинсон и бедная Мэри в придачу.
Нет, слишком много жизней будет поставлено на карту из-за появления Дэша. Даже если он здесь только до той поры, пока лед на Темзе не треснет. А это сейчас в любой день может случиться, и тогда Дэш исчезнет.
«Исчезнет…» Ужасное слово! Почти столь же скверное, как вся эта путаница.
Нет, нужно отослать его. Даже если, по уверениям Мэри, он прибыл с подарком.
Пиппин не могла сдержать улыбки. Подарок? Много времени прошло с тех пор, когда она получала подарки, если не считать красных шерстяных носков, подаренных тетей Минти на Рождество. Старушка связала по паре «моим брильянтикам», как она любила называть трех девушек.
Но этот подарок совсем другого рода: от мужчины. Пиппин не могла вообразить, какой подарок Дэш принес ей… «Кроме поцелуя», - озорно подумала она, рискнув выйти в маленький заброшенный сад позади дома.
Дрожа от холода, она шла по узкой тропинке между сугробами.
- Дэш? - прошептала она. - Вы здесь?
Он вышел из-за старого дерева, которое давным-давно пора было спилить, и улыбнулся ей.
- Не думал, что ты придешь… или девчонка сможет запомнить, что я ей сказал.
Пиппин рассмеялась, украдкой взглянув на его пустые руки. Да, что касается подарка, Мэри явно напутала.
Но это не остановило радостного стука ее сердца. «Он нашел меня. Нашел», - выстукивало оно.
- Она сказала мне, - начала Пиппин, - но вам не следовало…
Она не могла заставить себя договорить предостережение. «Вам не следовало приходить сюда». Вместо этого она спросила:
- Как вы нашли меня?
- Это было нетрудно. Нужно было лишь найти украденный дом на Брук-стрит, - поддразнил он, глянув на четырехэтажное здание кремового цвета.
- Тс-с, - предупредила она. - Это тайна.
- Осмелюсь сказать, миледи, кражу дома трудно сохранить в тайне.
- О, это будет не так сложно после того, как… - начала она, но ей не хотелось договаривать. «После того как мы все выйдем замуж».
Дэш сделал это за нее, выбрав другой вариант.
- После того как владелец вернется и захочет узнать, почему графская дочь самовольно поселилась в его доме? - Он подбоченился. - Леди Джозефина, Безумный Джек или его благоразумная женушка знали, что затеяли эти несносные особы, которых ты называешь кузинами?
Пиппин покачала головой:
- Нет. Не думаю, что даже Джек это одобрил бы.
- Тут и одобрять нечего, - сказал Дэш. - Я, конечно, могу вообразить, что Джек украл бы мелочь… ладно… - Он замолчал и посмотрел на нее. - Не обращай внимания. О чем вы думали, поселившись в чужом доме?
- Это не мой план, - оборонялась Пиппин, - а скорее Фелисити. - Она на мгновение умолкла. - Нет, и мой тоже. Поверьте, продуваемый всеми ветрами дом в Лондоне лучше, чем такой же в Суссексе.
- И ваши родные позволяют вам подобные выходки?
Пиппин немного надулась. Боже милостивый, Дэш начинает говорить как занудный поверенный Фелисити.
- Мы единственные родственники. Мои родители умерли, как и у кузин. Мой брат несовершеннолетний, и он в Итоне.
- Только поглядеть на вас троих! Бедные как мыши и мечтаете стать кошками, полагаю?
Это был глубоко личный вопрос, но, глядя в глаза Дэша, Пиппин знала, что он спрашивает не для того, чтобы осудить за глупый поступок, но потому что это его волнует.
Как много времени прошло с тех пор, когда кто-то волновался о ее благополучии.
- Денег нет. Мать мне оставила крохи и дом в Суссексе, хотя на самом деле это убогий коттедж. - Она уставилась на свои башмаки. - Отец умер по уши в долгах, имение ужасно запущено. За ним присматривает опекун брата. Подозреваю, что если и есть какой-то доход, то он оседает у него в карманах.
- А кузины?
- Почти в таком же положении. Талли и Фелисити получают скромное денежное пособие, которое их поверенный зажимает так, будто платит из собственного кармана, - объяснила Пиппин, повторив любимые причитания Фелисити.
Посмотрев на дом, Дэш покачал головой, но в его глазах светилось восхищение. Словно он понял, почему они решились на такой риск.
- Действительно, Дэш, вы не должны… Ох… вам не следовало приходить. Если Фелисити вас увидит, или, хуже того… - Пиппин задрожала при мысли, что кто-нибудь вызовет стражников.
- He следовало приходить, - усмехнулся он, сунув руку в пальто. Переступив через разделявший их маленький сугроб, он подошел ближе. - А как же тогда я принес бы тебе подарок?
- Вы действительно мне что-то принесли? - не раздумывая сказала она и, посмотрев в его глаза, поняла, что проговорилась. - Я имела в виду…
Он рассмеялся:
- А ваша горничная, оказывается, не такая безмозглая, если запомнила про подарок. - Дэш приложил палец к ее губам, останавливая слова. Хотя он был без перчаток, прикосновение его холодной руки согрело ее. - Шш, маленькая Цирцея, как я мог прийти к такой благородной и хорошенькой леди без маленького сокровища. - Он вручил ей коробку, задержав ее руки дольше, чем требовали приличия.
Возможно, не от его прикосновения, а просто оттого, что он рядом, ей хотелось только одного - броситься в его жаркие объятия и никогда их не покидать.
Но сначала нужно открыть подарок. Сокровище, сказал он.
- Вы ведь это не украли? - потрясенно прошептала она, искренне надеясь, что он это сделал.
Подарок - это одно. Но добыча пирата казалась волшебством в ее унылом существовании. Дэш рассмеялся:
- Нет, боюсь, этот подарок не того сорта, но однажды я украду для тебя сундук драгоценностей и полный трюм золота и буду проводить ночи, бросая к твоим ногам жемчуга и алмазы.
У Пиппин от такого предложения пальцы поджались в красных шерстяных носках и тонких ботинках. Хотя это всего лишь ужасное хвастовство, в своем воображении она видела их вместе в каком-то затянутом парчой и бархатом гареме, на ней будет соблазнительное красное платье, а на Дэше пиратский костюм, в каком она впервые увидела его.
Горячий румянец остановил ее своенравные мысли, и она занялась подарком. Медленно развязав ленточку, Пиппин сунула ее в карман, чтобы сохранить навсегда, открыла коробку и увидела, что она действительно полна сокровищ.
- О-о, - тихо выдохнула Пиппин, глядя на него.
- Я подумал, что тебе это может понравиться, - снова улыбнулся Дэш. Потом наклонился ближе и прошептал на ухо: - Твой поцелуй для меня так сладок, поэтому я подумал оставить тебе его вкус, когда я уйду.
Ее пальцы нырнули в коробку и оказались в сахарной пудре.
- Рахат-лукум, - прошептала она. - Мой любимый.
- Я на это надеялся. - Дэш наклонил голову набок. - Попробуй. Мне сказали, что он лучший в Лондоне.
Пиппин смотрела на сладкие кусочки, ей так хотелось съесть их, посмаковать. Она украдкой взглянула на дом, и чувство вины больно кольнуло ее. С одной стороны, ей хотелось поделиться с кузинами, но как она объяснит Фелисити и Талли появление коробки рахат-лукума, когда денег едва на еду хватает, уголь до конца недели не растянуть, а чтобы войти в светское общество, у них двадцать фунтов на троих?
Нет, вряд ли ее помешанная на герцогах кузина одобрит, что Пиппин принимает таких неподобающих визитеров, хотя и приносящих подарки. Правда, Фелисити питает слабость к лукуму, к которому ее в Константинополе приучила няня Рана.
Увы, ничего не оставалось кроме как спрятать улику, что Пиппин и сделала, сразу сунув кусочек в рот. Она едва не застонала, почувствовав сладкую пудру, нежную основу, кусочки орехов и намек на розовую воду.
- Мм… - только и смогла выговорить она.
Когда она протянула коробку Дэшу, он покачал головой:
- Это тебе, Цирцея, как и это.
Он снова полез в пальто и вытащил маленький букетик. Как он достал цветы среди зимы? Должно быть, они стоят целое состояние, и он пошел на огромный риск, разыскивая их в Лондоне, где его могли узнать на каждом углу.
Пиппин не знала, то ли гордиться им, то ли ужасаться.
- О, Дэш, вы не должны, - шептала она. - Что, если вас поймают?
- Никогда, пока я не закончу дело, за которым прибыл сюда, - сказал он.
- И что это за дело?
- Увезти тебя отсюда, конечно.
Увезти ее? Пиппин нервно потянулась за очередным кусочком рахат-лукума, не зная, что сказать.
- М-м-меня? - наконец, запинаясь, проговорила она, прежде чем сунуть в рот сладкий кусочек.
- Да, тебя. Если вы смогли украсть дом, то мне придется перейти к похищению английских леди, чтобы поддержать свое реноме в этом мире. Не могут же новички вроде вас обойти меня. Подумать только, украсть дом! Я должен поддерживать свою репутацию, - поддразнивал Дэш и потянулся стереть сахарную пудру с ее губ, но в тот миг, когда его пальцы коснулись ее щеки, что-то произошло.
Что- то волшебное.
Пиппин почувствовала это всем своим существом. Несмотря на все его шутки, когда Дэш подошел ближе, это лучше любых слов объяснило, почему он здесь.
И когда Дэш коснулся ее, Пиппин сердцем поняла, что он - ее. Этот мужчина был ее судьбой. Так любила говорить Джамилла, другая няня Фелисити и Талли.
«Когда созданный для тебя мужчина поцелует тебя, ты наверняка это узнаешь».
«Поцелуй меня, Дэш. Поцелуй, - молча молилась Пиппин, глядя ему в глаза. - Поцелуй меня снова, чтобы я смогла убедиться. Чтобы я смогла убежать с тобой, стать королевой пиратов, чтобы ты засыпал меня жемчугами и алмазами… и своими поцелуями…»
- Цирцея, - пробормотал он, наклоняясь ниже, его губы мягко задели ее рот, словно спрашивая разрешения. И Пиппин ответила ему, приоткрыв рот, позволив прижать ее ближе и поцеловать.
В тот миг, когда он прижал ее к своему мускулистому телу так, словно никогда не отпустит, ее сердце пело.
«Он мой. Только мой. Мой навсегда».
На борту «Эллис Энн», 1837 год
Пиппин смотрела на лежавшую на коленях коробку рахат-лукума, купленную за день до отъезда из Лондона. Она за долгие годы ни кусочка не съела, поскольку даже запах будил слишком много воспоминаний. В тот день она шла по улице, по которой ходила ежедневно, как всегда мимо кондитерской, но на этот раз поднос в витрине заставил ее остановиться.
Расчувствовавшись, она купила коробку и взяла с собой как талисман удачи. Она поделится с Дэшем, предложит «сокровище».
«Хм! Мне нужно больше, чем коробка сладостей, чтобы спастись из этой заварухи», - думала она, оглядывая узкую каюту.
Взглянув на коробку, Пиппин взяла кусочек, съела его и позволила на мгновение нахлынуть сладким воспоминаниям о поцелуях Дэша, его прикосновениях, о том, как они впервые занимались любовью на чердаке дома на Брук-стрит. Вкус восточной сладости воскресил потерянную страсть и глубоко запрятанные чувства.
Расплакавшись, она взяла очередной кусочек, представляя Дэша своей юности - сильного, с орлиным взором, дерзкого, озорного, вспоминая, как он доводил ее до экстаза, пробуждая каждую клеточку в ее теле.
Потянувшись, словно голодная, за пятым кусочком, Пиппин остановилась и закрыла крышку коробки. Двадцать три года! Двадцать три года она старалась забыть его.
Как она могла? Он был ее сердцем, и теперь он потерян.
Нет, тряхнула она головой, не желая сразу сдаваться. «Должно что-то остаться. Что-то от того человека, которого я знала, все еще скрывается под руинами». Но как он изменился, каким ожесточенным стал. Его раны слишком глубоки, чтобы легко залечить.
- Возможно, это слишком долго длилось, - сказала себе Пиппин и, поднявшись, шагнула к двери.
Она не сознавала, что слишком много лет пролегло между ними, чтобы найти путь назад. Слишком давно они целовались…
Глава 6
Как только она исчезла внизу, Дэш метнулся к перилам.
Он заметил, как стоявший у штурвала моряк в тревоге посмотрел на Нейта, болван, видимо, подумал, что Дэш решил броситься в воду.
Нет, он не заслуживал такого легкого конца - погибнуть в объятиях единственной возлюбленной, которая была ему верна.
Он вцепился в перила и смотрел на вздымающиеся волны, и его сущность, соль, текущая в его жилах, как любил говаривать Нейт, взяла верх. Шумно втягивая воздух, Дэш наполнял легкие резким морским запахом и обернулся только с одной мыслью: проверить, правильно ли поставлены паруса.
Конечно, все в порядке. Нейт со знанием дела отдавал приказы. Паруса белыми облаками вздымались над палубой, ловя ветер, словно нетерпеливые любовники ласку.
Корабли и волны - это все, чему он был верен. Женщины… гм, что касается прекрасного пола, то его послужной список не столь безупречен.
Волны вздымались и опадали, наводя на мысли об Абигайль, с ее задумчивыми глазами и пышными изгибами тела. У Нейта ее глаза, и время от времени взгляд сына напоминал Дэшу, как Абигайль смотрела на него… с печальным осознанием, что заключила плохую сделку, выйдя замуж за Томаса Дэшуэлла.
И ее сын был слабым оправданием отца.
Абигайль поглядывала на него через стол, и от этого выворачивавшего душу взгляда Дэш уходил в море, как только заканчивался ремонт «Цирцеи», убегал от вины, от правды.
От того, что они оба знали: он не любил ее. Он женился на ней, потому что ее отец был самым богатым, самым известным судостроителем в Балтиморе.
А она? Дэш покачал головой. Он никогда не понимал, что Абигайль Джеймисон рассчитывала получить в этой сделке, что она увидела в нем. Героя, предполагал он. Еще одну гордость Балтимора. Отважного капитана Дэшуэлла.
Отбросив эти воспоминания, он через плечо взглянул на темный проем, ведущий вниз. К ней. К единственной женщине, которую он любил. Леди Филиппа Ноуллз. Не ему чета. И все же Пиппин любила его, не заботясь о том, что станет с ними.
Но что он только что сказал ей? «Вы вырвали мужу сердце».
И ее потрясенного взгляда, откровенного ужаса на ее лице достаточно, чтобы снова и снова разрывалось его собственное сердце. По крайней мере, так должно быть.
Если у нее были хоть какие-то мысли найти возлюбленного своей юности, он разбил ее мечты и выбросил прочь, как обломки кораблекрушения.
Оторвавшись от перил, Дэш пересек палубу, еще раз взглянул на паруса и кивнул Нейту, который смотрел на него с верхней палубы.
Она оказалась здесь из-за ошибочной мысли о примирении и из-за страшных рассказов Нейта о его скорой кончине. О, Дэш мог себе представить, как его сын сгустил краски. «Миледи, боюсь, на этот раз…» Она всегда была мягкосердечная и добрая, милая, хорошенькая, невинная и слишком доверчивая. По крайней мере, была такой, пока не познакомилась с ним.
Дэш рывком открыл дверь в свою каюту и, запустив руку в волосы, уставился на беспорядок вокруг. Вряд ли это обитель героя, которого все ожидали обнаружить, узнав, кто он. Капитан Томас Дэшуэлл. Герой 1814 года. Гроза британцев. Обожаемый сын Балтимора.
И как разочаровывались они все, когда узнавали правду.
Даже его собственный сын смотрел на него настороженно и печально, как будто он тоже надеялся найти того человека, того легендарного героя. Дэш пнул в сторону разбросанную одежду, глянул на валявшийся старый вахтенный журнал. Книга была заполнена отчетами и рекордами, которыми он никогда не хвастался, случаями, когда он думал, что ни он, ни команда, ни «Цирцея» не выживут.
Но они выжили, и вместо того чтобы назвать его удачливым сукиным сыном, кем он и был на самом деле, его провозгласили героем.
«Я обычный человек!» - хотелось Дэшу крикнуть. И даже на обычного он не слишком тянет. Оглядев каюту, он заметил свое отражение в грязном зеркале.
Вот человек, который хочет, чтобы мир забыл его точно так же, как он желает забыть мир, говорило отражение. Покачав головой, он подошел ближе, пальцы коснулись холодного безразличного стекла. Оно лишь отражало то, что видело, не заботясь, что отражение станет шоком для зрителя, скажет правду, которая никому не понравится.
Дэш не узнал себя. Мутные глаза, кое-как подстриженные волосы, завязанные в старомодную косичку. А лицо рассказывало его историю красноречивее, чем любая ложь Нейта.
Его сын не лгал леди Филиппе. Он действительно похож на смерть. В зеркале виднелся только намек на того заносчивого упрямца, который поцеловал ее на прощание в Холлиндрейк-Хаусе и думал увидеться с ней через две недели.
Неудивительно, что она в ужасе шарахнулась от него. Он напоминал нищего из трущоб Севен-Дайалс. Для полноты картины не хватало только оловянной чашки да выпавших зубов.
- По крайней мере, зубы у меня еще все целы, - пробормотал Дэш, потирая подбородок, покрытый недельной, а то и двухнедельной щетиной. - Ты рассуждаешь как старик, - упрекнул он себя.
Он не так уж стар, не на последнем отрезке жизни, и не собирается передавать команду этому заносчивому щенку, своему сыну.
Но Дэш знал и другое. Пока он выглядит так, будто готов переселиться к морскому дьяволу, она будет болтаться тут до тех пор, пока он не протянет ноги или не продемонстрирует, сколько еще под руинами здоровья и сердечности.
Он им обоим покажет, выставит дураками.
Она увидит мужчину, которого оставила, и пожалеет о каждом дне, который провела в Мейфэре как принцесса… виконтесса… или… за какой там титул она себя продала. Дэш усмехнулся. Его не волнует, что она подумает. Он лишь хочет, чтобы она убралась с его судна и из его жизни. И чтобы сделать это, нужно, чтобы все знали, кто здесь хозяин.
Не размышляя, Дэш потянулся за бутылкой, которую всегда держал поблизости, но дрожащая рука наткнулась на пустоту. Тогда он вспомнил, почему поднялся на палубу. Потому что бутылки не было и его жажда, внутренняя пустота, которую он никогда не мог заполнить, толкнули его на поиски…
И что он нашел? Ее! На своем судне. У него внутри все скрутило, ноги ослабли. Прижав дрожащую руку к груди, он скрипнул зубами.
Да, пришло время заканчивать мятеж: на борту его судна и в его сердце.
Пиппин вышла из каюты, настроенная что-то сделать. Что именно, она понятия не имела, но ей не нравилась идея еще двадцать дней прятаться от своего прошлого в тесной каюте, пока они не доберутся до Балтимора.
Задумавшись о своих планах или об их отсутствии, она не заметила в коридоре моряка и налетела на него, ткнувшись в его широкую грудь, когда судно поднялось на волне и палуба качнулась, лишая равновесия.
Мужчина поймал ее и прижал ближе, его ноги твердо стояли на поднимавшемся и падавшем судне, словно качка столь же естественна, как нежное баюканье матери. Он держал ее за локти уверенно и надежно. Пиппин ничего не могла с собой поделать, она цеплялась за него, чтобы обрести равновесие, но ее сердце внезапно отчаянно заколотилось.
Это походило на сцену из бесконечных пьес, которые они давным-давно сочиняли с кузиной Талли. «Моральная дилемма Имоджин, или Пират ее сердца». О Господи! И вот она снова Имоджин, хотя вряд ли она невинная девственница, похищенная пиратом, оказавшаяся в его объятиях и дрожавшая от чувств, каких «она не понимала, но горела нетерпением узнать».
В ее ушах зазвучали голоса ее детей. В ее возрасте следует быть невосприимчивой к таким вещам, давно перестать дрожать, как глупая дебютантка. Но она не могла с собой справиться.
Этот мужчина с сильным торсом и властно расправленными плечами стоял перед нею подобно герою из мечты. Аромат моря ударил ей в ноздри, пробираясь в легкие, и, к ее изумлению, это не брызги проникают через открытый люк, так пахнет от моряка.
Это все равно, что оказаться в объятиях самого Нептуна, потому что от этого человека пахло морем с намеком на примесь смолы и мыла. Это был мужской запах, которого она столь долго не знала, от которого по телу пробежала дрожь желания.
Боже милостивый! Ее словно волной окатило, и, к своему ужасу, Пиппин ближе наклонилась к нему.
- Осторожнее, Цирцея, - прошептал мужчина. - Эта качка несколько резковата для леди вроде вас.
Дэш!
Ее взгляд метнулся вверх, и она оказалась лицом к лицу с тем самым человеком, которого пришла искать. Растрепанный оборванец, которого она увидела на палубе, исчез, на его месте возник пират, которого она помнила. Немного старше, но это был Дэш.
Выбритый и вымытый, с упрямым квадратным подбородком. И хотя его зеленые глаза не искрились озорством или проказливой самонадеянностью, как она помнила, в них появился чувственный свет, опасный взгляд мужчины, который точно знал, что хочет, и всегда получал это.
Он назвал ее Цирцеей, своей сиреной. И он был пиратом, которого она стремилась выманить на берег. И даже теперь в моряке с темными волосами, завязанными в косичку по старой пиратской манере, с красным платком на голове, она почти видела пирата, который украл ее сердце. На нем не было только великолепной шляпы, как в ту ночь, когда она встретила его.
Ее сердце пробудилось к жизни, пустившись вскачь от воспоминаний о его объятиях, поцелуях, его жарких атаках.
Она думала, что он чувствовал ту же страсть, вспыхнувшую между ними, так же реагировал, потому что его губы чуть приоткрылись, голова наклонилась, будто он собирался украсть поцелуй… потом он замер, всматриваясь в ее лицо, словно тоже искал женщину, которую любил.
«Я здесь, Дэш, - хотелось ей протолкнуть через внезапно пересохшее горло. - Помнишь меня? Помнишь нас?»
Именно так она воображала себе их воссоединение, а не ужасную сцену, случившуюся раньше. Нет, в ее мечтах он поцеловал бы ее, и они стали бы такими, как в юности: околдованные друг другом, единодушные, опрометчивые и неудержимые в страсти, мечтавшие быть вместе, несмотря на скандал.
Если Дэш поцелует ее снова, это будет стоить любых скандалов, любого осуждения.
«Поцелуй меня, Дэш. Еще раз», - хотела умолять она.
Так было, пока его взгляд не упал на ее руку, все еще цеплявшуюся за его сюртук, на пальцы, стиснувшие лацкан. Но не ее рука окрасила его зеленые глаза в цвет штормящего моря, а безымянный палец, если быть точным. Где кольцо лорда Госсетта с изумрудом все еще утверждало, кто она или кем была.
Жена другого мужчины.
Пиппин услышала глубокий вздох и, прежде чем Дэш сделал это, знала, что он отодвинет ее. Он даже малейшей заботы не проявил, оттолкнул ее как зачумленную, и она, спотыкаясь, уперлась спиной в стенку.
Они стояли в покачивающемся коридоре, уставившись друг на друга, его грудь вздымалась и опадала от гнева, а Пиппин… она дрожала по другой причине.
Да, он преобразился, но это не значит, что гнев на нее за то, что он считал ее предательством, исчез вместе со щетиной и сюртуком в заплатках.
Схватив за спиной ручку двери, ведущей в ее каюту, Пиппин обдумывала, не сбежать ли обратно. Именно так следует поступить - разумно и безопасно.
Но когда она была разумной, если дело касалось этого мужчины?
Пиппин смело глянула ему в лицо. Да, она вышла замуж за другого и тем самым спасла шею Дэша от английской виселицы. Разве Дэш не понимал, чего ей это стоило? Не понимал, что не было другого решения? «Скажи ему, почему ты сделала это, - подстрекал ее голос из прошлого. - Скажи, почему ты так резко переменила курс. Скажи ему правду».
Ее рука инстинктивно потянулась прикрыть живот, защищая драгоценный подарок жизни, который давно покинул ее тело, стал взрослым и жил, не зная правды.
Точно так же, как и Дэш.
Как говаривала ее кузина Талли? Признание облегчает душу.
Да, размышляла Пиппин. Как же! Сказать Дэшу правду. Это чрезвычайно поможет. Приведет его в такое состояние духа, что он не то, что оттолкнет ее, он ее за борт вышвырнет.
Они стояли так несколько минут, как пара настороженных котов, Дэш в гневе, Пиппин - охваченная чувством вины.
Несмотря на все рассказы о безжалостности Дэша, о его налетах и смелых вылазках, она его никогда не боялась, но сейчас впервые испугалась, поскольку он не тот самый человек, которого она любила, которому отдала сердце и невинность.
Когда он, наконец, заговорил, его слова слишком ясно подтвердили это.
- Что вы здесь делаете, леди Госсетт?
Леди Госсетт. Не Цирцея. Даже не Пиппин. Дэш с насмешливой издевкой произнес фамилию ее мужа, словно хотел сбросить со своих губ горький привкус.
Он шагнул поперек коридора и наклонился к ней.
Пиппин одной рукой цеплялась за ручку двери так, что, наверное, суставы побелели, поскольку она казалась единственной прочной вещью на судне. Его судно. Его мир. Его царство. Он может сделать с ней все, что хочет, добиться любого реванша.
Но она могла думать только о его губах. О том, как они коснутся ее рта. И это будет не нежное прикосновение любовника, этот пират решительно возьмет то, что хочет. «Господи! О чем я думаю?» Она прибыла сюда не за тем, чтобы он взял ее, а потом бросил, как какую-нибудь шлюху.
Пиппин пыталась дышать, но это было почти невозможно, когда он так близко. Горячий румянец медленно заливал щеки, она чуть шевельнулась, пытаясь найти положение, в котором ее тело перестанет дрожать, перестанет желать.
- Что вы ищете, леди Госсетт? - спросил он низким, глухим голосом. - Что-нибудь конкретное? - Потянувшись, он высвободил из шпилек прядь ее волос. Без всяких «с вашего позволения» он перебирал белокурый локон, словно взвешивая его ценность, и когда сделал это, взглянул ей в глаза.
Пиппин чувствовала, как тают годы, и вспомнила другую ночь, когда он смотрел на нее точно также, когда она отдала ему свою невинность и полностью доверилась ему.
Это было давным-давно. И как теперь выяснилось, с другим человеком. Не с тем, который сейчас, наклонившись, накрыл губами ее рот с той же смелостью, с какой выпустил на свободу прядь ее волос. Это не был нежный поцелуй страстного любовника - Дэш взял то, что хотел, его руки крепко держали ее.
Потом он буквально прижал ее к двери. Его губы властвовали над ее ртом, язык дразнил, пробуждая дремавшие воспоминания о наслаждениях. Дэш взял ее грудь в чашу ладони, большой палец кружился вокруг соска, превращая его в твердую набухшую почку. Желание, примитивное и болезненное, пронзило Пиппин. Она, как кошка, выгибалась ему навстречу и готова была замурлыкать от страсти, которую он распалил, но вместо этого с ее губ сорвался тихий стон.
«О, Дэш, да. Да, пожалуйста…»
Как будто услышав ее безмолвную мольбу, он потянул вверх ее юбку, его рука коснулась ее обнаженной ноги. Юбка поднималась все выше, Дэш все сильнее прижимал Пиппин к двери своим телом с очевидными намерениями.
Его губы все еще сладко мучили ее рот, руки вольно блуждали по изгибам ее тела, мужское естество, натягивая бриджи, напирало на нее, длинное и твердое. Она слишком хорошо знала, каково ощущать его внутри себя. Как она хотела его тогда и до сих пор хочет.
Его пальцы занялись аккуратными пуговками ее лифа. Дэш высвободил из корсета одну грудь и посасывал твердый пик, пока Пиппин не застонала в голос.
Дэш немного отстранился и смотрел на нее. Она не могла понять его взгляда: удовлетворенный, голодный, сердитый - все сразу.
Это должно было напугать ее. И она подозревала, почему он лапает ее, как портовую шлюху. Ей бы оскорбиться на такое обращение. Но она одной рукой вцепилась в его сюртук, а другой по-прежнему держалась за ручку двери, охваченная дрожью желания. Что ей хотелось сделать, так это открыть дверь, втянуть Дэша в каюту и заняться любовью.
Нет, нелюбовью, а горячим, жестким, безжалостным сексом.
Было трудно думать о чем-то еще, когда в жилах, помрачая ум, бурлила первобытная голодная страсть, когда все чувства вытеснила безрассудная отчаянная жажда, которую дама определенного возраста не должна испытывать.
- Вы за этим прибыли, леди Госсетт? Вернуть свое прошлое? - Он не ждал ответа, а просто накрыл своим телом, в его поцелуе не было нежности.
Это не тот Дэш, которого она помнила.
Но и она не наивная крошка, которую он знал.
Она оттолкнулась от двери достаточно сильно, и оба двинулись через коридор, пока Дэш не прижался спиной к стене. Теперь она поймала его в ловушку, позволила себе забыть, кто она, и отиралась о него, как голодная кошка, ее руки бродили по его телу.
Сильная грудь, какую она помнила, мускулистые руки и плечи. Может, и не столь жилистые, как в юности, но все еще…
Пиппин шумно перевела дыхание. Все еще…
Он пытался перехватить инициативу, взять ситуацию под свой контроль, но она опередила его, подняв ногу.
- Этого вы хотите, капитан Дэшуэлл? - Поймав его руку, она потянула ее от своего колена вверх по бедру. - Вы хотите взять меня прямо здесь? Прямо сейчас? Этого вы хотите? - Это был вызов женщины взрослой и опытной.
Все стихло вокруг них, мир, казалось, замер, даже беспокойное море под ними успокоилось. Они уставились друг на друга, потерявшись в страсти, которая всегда была и всегда будет.
«Я не за этим сюда прибыла, - пыталась сказать себе Пиппин, когда разум снова начал обретать голос. - Не за этим».
Но ведь именно за этим! Это все равно, что проснуться после многолетней спячки и узнать, что хотя весь мир переменился, но кое-что - любовь, она смела надеяться, - никуда не исчезло.
Но в этом Пиппин ошиблась, по крайней мере, на миг.
Дэш отодвинул ее от себя, будто тоже внезапно пробудился, и вместо того, чтобы найти давно потерянную мечту, оказался в руках привидения.
Его губы изогнулись, глаза потемнели и сузились.
- Не стоило трудиться приезжать сюда, леди Госсетт, если это все, что вы хотите. Уверен, в Лондоне достаточно мужчин, которые закроют глаза на ваш возраст и положение и покувыркаются с вами. - Он окинул взглядом ее взъерошенную фигуру и фыркнул. - Но я не настолько отчаялся.
Повернувшись на каблуках, он начал подниматься по трапу на палубу.
- Возвращайтесь туда, откуда пришли, миледи. Здесь ничего для вас нет. - С этим он закрыл люк, оставив ее в темноте.
И хорошо сделал.
Потому что меньше всего на свете Пиппин хотела, чтобы он видел слезы позора… нет, горя, многолетнего горя… какие текли по ее щекам.
Дэш взлетел по ступенькам, проклиная себя зато, что уступил безумию поцелуя. Ему вообще не следовало целовать ее. Это всегда ввергало его в неприятности. Всегда. Он сделал это, чтобы наказать ее, использовать, как какую-нибудь официантку, и отбросить ее. Оскорбить ее, как она поступила с ним.
Господи, у нее вкус рахат-лукума. Как, черт возьми, могло быть, что ее губы на вкус все еще столь же сладкие, как восточные сладости? И такие же соблазнительные.
Вернувшись на корму, Дэш взялся за перила и уставился на воду, пытаясь осмыслить, что произошло. Он хотел ее, все еще хотел. Дэш задрожал с головы до ног.
«Да, ее, - казалось, насмехались над ним волны. - Так же, как она хочет тебя, всегда хотела».
Он фыркнул. Всегда? Не всегда.
- Отец, все ли в порядке? - спросил тихо подошедший Нейт.
Дэш впился взглядом в сына, но заметил на палубе других моряков. Все нервно смотрели на капитана, будто он того и гляди спятит. Похоже, к нему только что на его собственном судне пристала бабенка. Как тут не спятить.
Но это не значит, что он тут не капитан.
- Отец, - тихо окликнул Нейт.
- Что? - огрызнулся Дэш достаточно громко, чтобы все слышали. Расставив ноги, он скрестил руки на груди.
Нейт чуть поклонился, отдавая должное ему как капитану.
- Будут распоряжения, сэр?
Дэш оглядел чистую палубу, безупречно поставленные паруса, дисциплинированную команду. На некоторых лицах виднелась слабая улыбка, но она тут же исчезла, как только Дэш глянул на них.
Значит, о стычке в коридоре уже шепчутся на палубе.
- Нет. Похоже все в порядке. Так держать, мистер Дэшуэлл.
- Слушаюсь, капитан, - ответил Нейт и повернулся к штурвалу.
- Мистер Дэшуэлл, - окликнул Дэш. - И еще одно.
Нейт замер.
- Да, капитан?
- Проследите, чтобы пассажирка мне на глаза не попадалась. Вы притащили ее на борт, вот и занимайтесь ею. Я не желаю иметь с этой особой никаких дел, вы меня поняли?
- Да, сэр, - ответил Нейт нейтральным тоном. Хорошо, что он стоял спиной к отцу. Если бы Дэш увидел на лице сына улыбку, он бы задал ему хорошую трепку.
Глава 7
- Мистер Дэшуэлл, - прошептала Пиппин из люка. - Он здесь?
Оба знали, о ком речь: нет ли поблизости Дэша.
Нейт покачал головой и быстро махнул рукой, приглашая подняться на палубу. Пиппин радостно вскарабкалась по последним ступенькам и вздохнула, почувствовав овевающий ее бриз.
Три дня. Три дня она безвылазно просидела в каюте! Пряталась как мышка. Прочитала все книги, которые взяла с собой, зачинила свои носки, починила две пары Нейту и начала вязать новые.
Но ей было ужасно скучно, вынужденное затворничество и отсутствие занятий сводили ее с ума. Пиппин привыкла управлять домом, каждый день совершать долгую прогулку и иметь собеседников. В нынешней ситуации даже Локли, ее молчаливый дворецкий, был бы просто сокровищем.
Почему она не прихватила с собой какого-нибудь рукоделия? «Потому что ты думала, что будешь выхаживать Дэша… Или проводить время в его постели, занимаясь любовью, как бывало, когда ты прятала его в Холлиндрейк-Хаусе».
Она отбросила эту мысль. Она ведь прибыла сюда не за удовольствиями. «Тогда почему ты взяла с собой то платье…»
Пиппин закрыла глаза, но когда сделала это, поцелуй Дэша, его прикосновения резво всплыли в памяти, как стая дельфинов, прыгающих по волнам перед судном. Его поцелуй в коридоре воскресил шквал воспоминаний, и она не могла погасить страсть, которую он извлек из ее чопорной сдержанности, как ловкий карманник - кошелек из кармана.
Дэш похитил ее разум и заменил его вожделением, жгучим желанием оказаться под ним, ощутить его внутри себя, пережить те же чувства, как в те времена, когда она влюбилась в него, когда он преподал ей науку любовных игр и распалил ее голод, который до сих пор не утолен.
Это не значит, что ее муж был плохим любовником. Совсем наоборот. Но он не был Дэшем… С Госсеттом она никогда не чувствовала себя такой… раскрепощено озорной и греховной, как с Дэшем.
- К черту его, этого Дэша, - выругалась Пиппин себе под нос. Идти ему недалеко, размышляла она. Он жутко выглядит, и если будет продолжать в том же духе, то долго не протянет.
Вцепившись в перила, она собралась вознести к небесам новые горькие жалобы, но вид звездного неба ошеломил ее. Долго живя в Лондоне, она забыла, как выглядит ночное небо без пелены угольного дыма. Миллионы мерцающих огоньков приветствовали ее, а она, как всегда, искала одно созвездие, не в силах удержаться.
Орион. В вышине, как раз над головой, искрились три звезды Пояса Ориона, напоминая о той ночи, когда Дэш открыл небеса ее лучистым глазам, как будто небо принадлежало ему и он мог дарить звезды. И глупышка, какой она была тогда, поверила, что такое волшебство возможно.
Дэш, покачиваясь, вышел из каюты и направился на палубу. После интенсивных поисков он сумел найти, где Нейт спрятал его запас бренди, и употребил достаточно. Еще бутылка - и он сможет заснуть.
Нечего мечтать о ней.
Он поднялся по лестнице и глубоко вдохнул.
- К черту ее, - пробормотал он, направляясь к перилам.
И словно чтобы разозлить его еще больше, она стояла там, откинув на спину толстую косу. «Иди к ней, - шептал внутренний голос. - Скажи, как ты жалеешь».
Жалеет? Как бы не так! Он жалел лишь о том, что недостаточно пьян для того, чтобы без всякого чувства вины швырнуть ее за борт.
И все же это она… даже ради спасения собственной жизни он не смог бы с собой справиться, его тянуло к ней, как мотылька на огонь.
Но едва он сделал несколько шагов, как Нейт перехватил его.
- Пусть она побудет на палубе, отец, - напряженным шепотом сказал его сын и попытался оттащить назад к проходу.
Дэш выдернул руку и взглянул на Нейта. Предатель!
- Что, черт возьми, она тут делает? Я приказал, чтобы ты держал ее в каюте.
- Она не заключенный, - стоял на своем Нейт. - Она пассажирка. И она заплатила за рейс.
Оглядев отца с ног до головы, Нейт сморщил нос. Его глаза сказали то, о чем он промолчал: «Ты пьян». Больше того, своим тоном сын посмел подчеркнуть, что леди Госсетт имеет больше прав находиться на борту «Эллис Энн», чем Дэш.
Фыркнув, Дэш скрестил руки на груди, жалея, что ноги не слишком устойчивы и выдают его состояние. Иначе он бы подошел к ней… схватил в объятия и посмотрел бы, окажется ли она столь же сговорчивой, как на днях в коридоре.
- Отец, вернись в каюту, пока она тебя не видит, пока тебя команда не заметила.
- Это мое судно, Нейт, - сказал Дэш. Как он хотел, чтобы его слова звучали столь же грозно, как в прежние времена, но они получились нечленораздельными, а сам он покачнулся, как мачта в бурю.
«Нейт прав, капитан. Спускайтесь вниз, пока она вас не увидела», - зашелестел голос Харди скорее всего от врат ада.
Дэш снова взглянул на нее, какая-то часть его сердца, давно бездействующая, сжалась. Пиппин…
- Я поднялся, только чтобы… - Черт, он не мог вспомнить, зачем вышел на палубу. Какова бы ни была причина, она мгновенно исчезла, как только он увидел Пиппин, глядевшую в ночное небо. - Не имеет значения. Пусть остается, если ты этого хочешь, - сказал он скорее себе, чем Нейту, но, проследив за ее взглядом, поднял глаза к небу, этот вид обычно успокаивал его, как волны и ветер в спину.
Что, черт возьми, она там разглядывает, задавался он вопросом, подходя ближе. К своему ужасу, Дэш увидел их, эти три звезды, которых всегда избегал. Пояс Ориона.
И когда он понял, что она искала в небе, годы между ними исчезли и он снова был в Лондоне. Холодная зимняя ночь… первые краски рассвета вот-вот проникнут в темноту.
И все- таки он не верил, что она вспоминает те мгновения. Нет. Особенно после того, как он на днях грубо и высокомерно обошелся с ней. Она должна презирать его. Ей нужно его презирать. «Господи, пусть она меня презирает», -готов был взмолиться Дэш. Тогда все будет гораздо проще.
- Я прослежу, чтобы она вернулась в свою каюту, когда насмотрится на звезды, - сказал Нейт. - Почему бы тебе не спуститься вниз, пока…
…пока не поздно. Но было уже поздно.
Пиппин обернулась, ее глаза были полны слез. В сердце Дэша не осталось сомнений, что она помнила ту ночь слишком хорошо.
Лондон, 1814 год
Пиппин украдкой спускалась по черной лестнице, дрожа от сквозняков. Есть ли хоть одно непромерзшее место в этом доме? Она совсем забыла, что Темза замерзла и весь Лондон оказался в ловушке льда и снега. Такой суровой зимы здесь и не помнят.
И хотя дом, который кузины «позаимствовали», находился рядом с Гросвенор-сквер, на фешенебельной Брук-стрит, в нем было почти так же холодно, как на улице. Скверно, что покойный владелец не позаботился о хорошем запасе угля, прежде чем оставить дом спорящим между собой наследникам.
Пиппин вздохнула и снова задрожала. Если помолвка Фелисити и герцога Холлиндрейка не состоится в ближайшее время, то им всем придется вернуться в Суссекс. Ужасная перспектива! Пиппин плотнее запахнула халат и остановилась перед дверью, ведущей в сад. В Суссексе она будет далеко от…
Ворота в саду скрипнули, свежий снег, начавшийся еще вчера, тихо похрустывал под сапогами. Дэш…
Сердце Пиппин отчаянно забилось, она сжала расползающиеся в радостной улыбке губы. Уже три ночи Пиппин впускала Дэша в дом после того, как все улягутся, и думала, что ее уже не должно трясти от дикого желания, которое пронзало ее от одного звука его шагов. «Если бы это было так, ты бы не распустила волосы и не надела бы свою лучшую ночную сорочку…» Пиппин покраснела от зашелестевшего в ушах голоса. Такое впечатление, что у нее за спиной Фелисити или их школьная наставница мисс Эмери.
Конечно, совершенно неприлично встречать его в халате. Но это только по крайней необходимости, возразила бы Пиппин. Вряд ли имеет смысл облачаться в дневной наряд. Если она случайно наткнется на Фелисити или Талли, как она объяснит им, почему среди ночи разгуливает по дому в платье и перчатках? Они сразу догадаются, чем она занимается: впускает в дом преступника в надежде, что он попытается совратить ее!
О, если бы только он это сделал. Но, увы, надежды оказались иллюзиями. В прошлые две ночи она почти умоляла Дэша, чтобы он позволил себе определенные вольности, но он был весьма осмотрителен, к большому ее огорчению.
А она- то была уверена, что пираты -повесы и распутники. Пиппин решила, что причина в том, что Дэш больше капер, капитан судна, а не настоящий пират.
Но для нее он был пиратом ее души, ее желаний. Она готова была отдать ему свое сердце, и не только. Если бы он…
Тихое царапанье в дверь вернуло Пиппин к реальности. Глубоко вдохнув, она подавила тревогу и открыла дверь. Дэш влетел в дом, принеся с собой резкий ветер и вихрь снежинок. Быстро закрыв дверь, Пиппин уцепилась за ручку и повернулась к нему.
Ее не переставало удивлять, какой он большой. Такой высокий, широкоплечий, темноволосый. Есть ли мужчина красивее? Она не могла вспомнить ни одного. И каждый раз, когда он стоял так близко, у нее возникало ощущение, что она перенеслась в какой-то восхитительный и скандальный французский роман.
Дэш открыл рот, собираясь что-то сказать, но она приложила палец к губам и замотала головой: «Нет. Пожалуйста. Чтобы нас сегодня не поймали». Поскольку Пиппин решила, что сегодня будет ее ночь.
Он улыбнулся, поняв предостережение, уперся рукой в дверь над ее плечом и, к досаде Пиппин, поцеловал в щеку.
Но от прикосновения его губ у Пиппин так же кружилась голова, как в тот раз, когда в школе они с кузинами украли бутылку вина из шкафчика учительницы и храбро выпили за ночь.
- Ночь суровая и холодная, Цирцея, - шептал он. - Но ты бальзам для воспаленных глаз.
Пиппин вздрогнула, но не от холода. Откинув голову, Дэш смотрел на нее. Она с трудом сдерживалась, чтобы не закинуть руки ему на шею, умоляя лишить невинности. Но именно так она себя чувствовала рядом с ним: подвыпившей и полной желания.
Они стояли в пустой прихожей, пока сквозняк не пробрался под ночную рубашку Пиппин. Холодного шока было достаточно, чтобы пробудить ее затуманенный здравый смысл. Она стоит в прихожей в ночной одежде с мужчиной, с мужчиной, которого разыскивает закон.
- Иди за мной, - прошептала она, взяв из подсвечника на стене свечу, и потянулась к корзинке, которую стащила на кухне несколько часов назад. Но ее пальцы так и не коснулись ручки, потому что Дэш отвел ее руку и взял груз.
- Мы сегодня достали немного угля, - сказала Пиппин, когда они подальше отошли от комнаты, в которой обитали Талли и Фелисити. - Так что в доме не так холодно, и, надеюсь, чердак тоже немного нагрелся от дымохода.
- В любом укрытии лучше, чем там. - Он кивнул на кружившийся за окном снег. - Как вы раздобыли уголь?
Дэш прекрасно знал об их ужасном финансовом положении, но в отличие от Пиппин и ее кузин не считал его ни в малейшей степени унизительным.
- Фелисити обещала помочь леди Роде найти женихов для ее трех племянниц. Ее светлость прислала двух лакеев с ведрами угля и обещала до конца недели прислать еще.
- Отличная сделка, - поддразнил Дэш, когда они вошли в комнату для служанок на чердаке, где Пиппин прятала его.
- Что у нас сегодня, Цирцея? - спросил Дэш, устроившись на кровати, которую Пиппин подвинула к дымоходу, чтобы было теплее, и снял с корзинки салфетку, прикрывавшую ужин. - Ростбиф и прекрасный пудинг?
- Как бы я этого хотела, - вздохнула она, усевшись рядом на табуретку. - Увы, только серый хлеб, масло и немного сыра.
- Если в хлебе нет жучков, а сыр не заплесневелый, то, на мой взгляд, это банкет, достойный короля.
- Тогда сегодня ты будешь ужинать, как король, - пошутила Пиппин, - поскольку я это ела и никаких жучков не заметила. - Наклонив голову, она посмотрела на него. - Ты ведь жучков не ешь?
Он замер, собираясь откусить хлеб.
- Нет… если они шевелятся.
Ее, должно быть, перекосило от отвращения, потому что Дэш рассмеялся, и она поняла, что он ее дразнит. По крайней мере, она на это надеялась.
Подумать только, жучки! На самом деле это не так уж неправдоподобно, поскольку в предыдущие две ночи Дэш потчевал ее душераздирающими историями о своих похождениях - от преследования берберийских пиратов и ограбления шотландской деревни до гонок с английским фрегатом в шторм.
Пока они с Талли проводили дни, сочиняя приключенческий роман, Дэш жил настоящими приключениями. Пиппин, дрожа от нетерпения, ждала, что он расскажет ей сегодня. Может быть, о том, как оказался на необитаемом острове и нашел сокровища? Или скажет наконец, как желает ее…
Дэш перевел взгляд с корзинки на нее:
- Не нужно красть так много. Что, если кто-нибудь заметит?
Пиппин покачала головой:
- Миссис Хатчинсон… ммм… боюсь, она… - Пиппин изобразила, как опрокидывают бутылку.
Дэш кивнул:
- Ааа… она пьет. Печально видеть женщину в таком состоянии. И для мужчины это тоже скверно. Алкоголь забирает ум и здоровье.
- Она не заметит, что немного продуктов пропало.
Дэш рылся в карманах.
- Именно так я и подумал, когда увидел это, - сказал он, протянув что-то завернутое в носовой платок.
Развернув, Пиппин увидела несколько кусочков рахат-лукума.
- О, Дэш! Тебе не следовало… - Но, протестуя, она с удовольствием съела кусочек, потом замерла. - Ты действительно это украл?
- Как я сказал, не думаю, что хозяин магазина заметил небольшую пропажу. - Наклонив голову набок, он взглянул на Пиппин. - Что это? Укор от леди, которая увела дом у законных наследников?
- Да уж. - Она не сводила взгляда со сладостей.
- Ешь свое сокровище, Цирцея. Судя по твоим рассказам, у тебя в жизни было не много удовольствий.
Когда Дэш не наполнял ее слух и сердце морскими историями, Пиппин рассказывала ему о своей жизни, такой унылой и скучной по сравнению с его приключениями. О ранней смерти матери, о том, как кузины Фелисити и Талли оказались вместе с ней в школе мисс Эмери, поскольку их отец-дипломат решил, что дочерям после долгих лет воспитания его любовницами нужно английское образование.
Там, в Бате, Фелисити и Талли с их дикими континентальными манерами и скандальными понятиями дали Пиппин надежду на будущее, однако безвременная кончина отца положила конец ее первому, едва успевшему начаться светскому сезону. Потом она узнала, что семейные владения заложены, а состояние истощено пагубными привычками отца.
- Не знаю, что я делала бы без Фелисити и Талли, - призналась Дэшу Пиппин. - Я была так одинока, пока они не вернулись в Англию. Мы всегда были друзьями. Несмотря на отсутствие средств, наша жизнь не так ужасна. Тетя Минти присматривает за нами, а мы с Талли сочиняем, чтобы занять себя.
Она, конечно, не собиралась открывать Дэшу свое сердце и говорить о личном, чем не делилась даже с ближайшими друзьями, но он как-то сумел выманить у нее ее историю; слушая пересказы ее пьес и коротких рассказов, будто ее писанина столь же необыкновенна, как его необычайная жизнь в море.
- Лед становится тоньше, - объявил Дэш, откусив хлеб.
- Уже? - прошептала Пиппин.
- Да.
- И ты уйдешь. - Она покачала головой. - Но ты обещал, Дэш. Ты обещал мне, что до отъезда научишь меня быть настоящим пиратом.
Дэш рассмеялся:
- Ах да, пиратские уроки. Как я мог забыть?
- Да, как ты мог? - нахмурилась она, в то же время улыбаясь. - Паруса, навигация, преследование вражеских судов, владение шпагой, грабеж и погрузка добычи, стрельба из пушек - таково было наше соглашение, насколько я помню.
- И где ты предлагаешь найти пушку? - поддразнил он, лукаво глядя на нее.
Пиппин задрожала, она любила эти озорные огоньки в его зеленых глазах.
- Гм, это проблема, но я соглашусь для практики почистить карманы на балах «Олмака», пока не найдется подходящая пушка.
Качая головой, Дэш рассмеялся над ее словами, но потом замолчал и уставился в пол.
- Боюсь, нам придется отложить уроки.
- Но, Дэш, ты не можешь уехать, - настаивала она, нисколько не заботясь о том, как это звучит.
- Должен. - Он взглянул на нее и улыбнулся. - Но не раньше, чем куплю тебе красное шелковое платье.
- Платье? Мне? - Пиппин покраснела. Незамужние леди не позволяли джентльменам покупать одежду, если только они не… - О, я не смогу носить его.
- Почему?
- Не думаю, что красный цвет мне пойдет, - засмеялась она.
К тому же это будет неприлично. Не более прилично, чем быть здесь с ним наедине в ночной рубашке и халате.
Он смотрел на нее, зеленые глаза загадочно вспыхивали.
- Не согласен. Думаю, в красном ты будешь очаровательна. Ты обворожишь любого мужчину. - Дэш на мгновение умолк. - Хотя это, возможно, не слишком хорошая идея.
Пиппин посмотрела на него. Он передумал?
- Почему?
- Потому что тогда, - начал он медленно, - тебя засыплют предложениями руки и сердца, и по сравнению с этим ночь со мной покажется убогой.
- Я не бог весть какое сокровище, - отмахнулась Пиппин. Кроме того, ночи с ним - это все, что она хочет.
- Мужчины смотрят не только на кошелек леди, милая. - Низкий голос Дэша был полон страсти. - Держу пари, в Лондоне достаточно мужчин, которые не раздумывая женятся на тебе, бесприданнице в скромном наряде. - Его жаркий взгляд прошелся от подола ее простого желтого халата к кружевному вырезу девственно-белой ночной сорочки.
Силы небесные, он действительно желает ее. Желает!
- Дэш, ты ужасный дразнилка, - замахала она руками, в глубине души надеясь, что он как раз из тех мужчин, кто может полюбить ее такую, какая она есть, которая к своему имени не может добавить ни пенни.
Но к огорчению Пиппин, Дэш снова занялся едой. Вскоре он спросил:
- Как вышло, что твоя назойливая кузина еще не нашла тебе подобающего мужа?
Пиппин застонала, но не от отсутствия мужа, а от отвратительного слова. «Подобающий»!
- Уж поверь, не из-за отсутствия стараний. Она настроена выдать меня за какого-нибудь занудного графа или, по крайней мере, виконта.
- Бедняжка, - прищелкнул языком Дэш. - В будущем тебя не ждет ничего интересного, кроме приличной еды - без жучков, должен заметить, - и крепкой крыши над головой. Могу понять, почему ты считаешь эту идею никудышной.
- Если это была бы твоя жизнь, ты бы не был таким речистым, - парировала Пиппин. - Я завидую тебе, Дэш, твоей свободе и твоим приключениям. Ты не женишься на деньгах и положении, а моя кузина считает это самым важным. - Она на секунду умолкла. - Я попала в ловушку этого мира без всякой надежды на побег, и впереди ничего, кроме унылого будущего.
Он покачал головой:
- Не завидуй мне, дорогая. Я, скорее всего, закончу свои дни в петле палача. В сравнении с этим твой занудный граф покажется сказочным принцем. - Дэш протянул ей кусок хлеба, но Пиппин молча указала на оставшийся лукум.
У нее дыхание перехватило от его слов.
- Они ведь не повесят тебя, Дэш?
- Конечно, повесят.
- Но после всего, что ты сделал… для Темпла и Безумного Джека…
- Мне платили за мои услуги, - напомнил он.
- Они поручатся за тебя, - стояла на своем Пиппин. Дэш улыбнулся:
- Раньше могли бы… - Его голос затих. Дэш глядел в окно. - Но теперь? - Он пожал плечами. - Два года войны многое изменили. Мы враги.
- Никогда так не говори, - с чувством сказала она, поднявшись с табуретки, и села рядом с ним на кровать. - Я не допущу, чтобы тебя поймали. Ты должен остаться на свободе, должен!
Потянувшись, Дэш взял ее за подбородок. Он смотрел ей в глаза, словно это давало ему больше хлеба насущного, чем лежавшая у него на коленях краюха.
- У свободы всегда есть цена, Цирцея, - прошептал он. - Всегда.
Слово пронзило ее странной окончательностью, как будто клеймом отпечатало у нее на лбу ее будущее. Этот мужчина, ее чувства к нему и, если она посмеет сказать, ее желание его - это ее билет на свободу, но цена… цена может уничтожить их обоих.
Пиппин не могла дышать, она боялась, что малейшее движение разрушит чары и бросит их в мир, где она должна соблюдать светские правила. Он… он капитан Дэшуэлл, которого разыскивает закон.
- О, Цирцея, - прошептал Дэш, - не надо было меня впускать.
Пиппин подозревала, что он имел в виду не дом, но ее жизнь, ее сердце, поскольку его глаза были полны страсти.
«Я никогда не отпущу тебя», - хотела сказать она, готовая предложить все, что угодно, лишь бы он остался с ней.
Его рука внезапно упала, и лицо Пиппин быстро замерзло без тепла его пальцев.
Дэш снова взглянул на нее, потом повернулся и рылся в корзинке в поисках последнего кусочка сыра. Найдя его, он продолжал есть, не глядя на нее, не прикасаясь и не предлагая поделиться, как делал в другие ночи.
Закусив губы, Пиппин задавалась вопросом, о чем он думает. Судя по отсутствующему взгляду, он сейчас далеко от Брук-стрит и даже от Лондона.
Когда она взглянула на него, то заметила, что он смотрит на ее ноги.
- Красные шерстяные носки, - сказал Дэш с кривой улыбкой. - Я слышал, что в нынешнем году это повальное увлечение модниц.
Пиппин, хихикнув, поджала ноги под халат, немного смущенная своим совсем неэлегантным нарядом. Кроме того, предполагалось, что джентльмены не знают, что леди носят под платьем.
- Врядли они модные. Это простая шерсть, а не шелк, который носят другие леди.
- Ты не похожа на других леди. - И от его тона ей стало тепло. - Я предпочитаю такие носки.
- И я тоже, - призналась она, высунув ногу. - Их вяжет тетя Минти. Она и меня вязать учит. Ее возмущает, что благородные леди вышивают и плетут кружева, а не занимаются полезным делом вроде вязания.
- Тогда можешь связать мне пару, думаю, они будут прекрасным дополнением к моему пиратскому костюму. - Дэш откусил хлеб. - Враги от одного моего вида затрепещут от страха.
Оба рассмеялись, и слишком громко. Пиппин, прикрыв рот ладошкой, ждала звука приближающихся шагов, но в доме было тихо.
- Ты действительно хочешь носки? - спросила она. Дэш с улыбкой встал и, приподняв брюки, продемонстрировал рваные носки.
- Конечно. Такой подарок лучше, чем рахат-лукум. Что от него осталось? Ничего, только сладкий ободок вокруг твоих сладких губ. - Дэш провел пальцем по ее рту. Это был завораживающий момент. - Напрасная трата сахара, - с трудом выговорил он, словно забыл, как говорить.
Пиппин посмотрела на него, без размышлений подвинулась ближе, чтобы он мог очерчивать эту пьянящую линию вокруг ее губ, чтобы он мог…
- Какие сладкие, - шептал Дэш. Наклонившись, он поцеловал ее, сначала мягко, нежно, слизывая сахар вокруг ее рта, а потом голодно, искушенный не сахаром, а ее вкусом.
Пиппин снова вздрогнула. Пока его губы искали ее рот, Дэш, схватив ее за бедра, притянул к себе. Жар его тела, проникавший сквозь тонкий муслин, окутывал ее.
Она вцепилась в него, его язык, дразня, побуждал открыться ему.
Именно это она сделала, и весьма охотно, поскольку слишком хорошо знала, что должно произойти дальше. По крайней мере, думала, что знает.
Его язык ласкал ее, пробуждая грезы и воспоминания об их первой встрече, которые она лелеяла: о его сильных руках, крепком торсе, трепещущем рядом сердце.
Дэш целовал ее, запустив руку в ее распущенные волосы.
- О Боже, - простонал он, снова прочесывая пальцами ее локоны, - никогда не касался такого шелка.
Она выгибалась, как кошка, ей было мало его прикосновений. Потом его горячая рука чашей обняла ее грудь, и Пиппин застонала. Застонала в голос, как самая настоящая куртизанка. Ее охватил восторг от собственного бесстыдства, у него был вкус свободы, которой она и представить не могла. Пальцы Дэша кружились по ее груди, лаская болезненно напрягшийся сосок, и Пиппин знала, что счастливо падает в пропасть погибели.
Дэш нежно поцеловал ее, потом отстранился и осторожно начал развязывать аккуратные бантики ее наряда, делая паузу на каждом, словно ожидая, что она запротестует.
Как будто она могла! Пиппин едва держалась на ногах, едва дышала. Ее губы припухли от его поцелуев, кожа горела, колени дрожали, а сердце… трепетавшее от желания, сердце билось короткими и отрывистыми толчками, от которых перехватывало дыхание.
Внутри она вся вибрировала. Ее женское естество ждало большего. Да… она хотела гораздо большего.
Медленно он спустил с ее плеч халат и ночную сорочку, и они лужицей легли у ее ног в шерстяных носках. Ей следовало возмутиться, остановить его, да просто замерзнуть.
Но ничего подобного. Пиппин попалась в ловушку, наблюдая, как в его глазах разгорается желание, как он с тоской смотрит на нее.
Не имеет значения, что она голая, дело в мужчине, в мужчине, которого она полюбила с первого взгляда, в мужчине, который смотрел на нее с вожделением, желал только ее.
А она хотела только одного - отдаться ему.
Его рука мучительно медленно прошлась от ее ключицы до соска. Пиппин хватала ртом воздух. Дэш наклонился и взял в рот сосок. От легкого прикосновения его зубов Пиппин буквально затрясло, он посасывал ее грудь, дразня языком сосок, пока тот не отвердел. Пробужденная им страсть заставляла ее дрожать от желания.
Она покачивалась на носочках, ухватившись за него. О небо! Неужели это возможно?
Да, возможно.
- О, Дэш! - задыхалась она.
Ее пальцы зарылись в его темные волосы. Он обхватил огрубевшими руками ее ягодицы и притянул ближе, прижимая к налившемуся мужскому естеству. Дэш шевельнул бедрами, и она задохнулась, почувствовав прикосновение его копья.
Отстранившись, Дэш смотрел на нее. «О, наконец!» - хотелось выдохнуть ей. Он собирается подхватить ее, бросить на кровать и взять ее. Как в пьесах, которые они сочиняли с Талли… И теперь, когда Пиппин понимала, что это значит, она была счастлива стать его жертвой, охотно ждущей погибели.
Но он медлил, окаменев, потом закрыл глаза, на лице появилось болезненное выражение.
- Пиппин, я не могу сделать этого.
А потом сделал то, чего она меньше всего на свете хотела.
Он отстранил ее.
Глава 8
Пытаясь отдышаться, Дэш не осмеливался открыть глаза. Вида его Цирцеи, нагой и полной желания, достаточно, чтобы соблазнить его… погубить ее.
Он поднял халат и протянул ей, не смея поднять на нее глаза.
Что, черт побери, он здесь делает? Она леди и к тому же невинная. Ну… почти невинная, и недолго ею останется, если он будет продолжать в том же духе.
Разве она не понимает, что слишком хороша для таких, как он? Явно нет. Эти доверчивые глаза глядят на него с желанием и, хуже того, с любовью.
Нет, вряд ли это хуже. Поскольку, если быть честным, он тоже любил ее. Он любил свою Цирцею с тех пор, как увидел ее на том проклятом берегу в Гастингсе, хрупкую девушку в самом пробуждении женственности.
Но теперь, через четыре года, все было по-другому. Их страны воюют. Они должны быть врагами. И ей бы остаться той кисейной барышней, которая соблазнила его украсть поцелуй с ее сладких губок… а не превращаться в соблазнительную женщину, прекрасный облик которой будет преследовать его до конца дней.
Одни только ее доверчивые глаза должны были удержать его на расстоянии. Поскольку однажды они увидят всю правду о нем, и она возненавидит его, возненавидит себя за то, что отдала ему свое сердце, свою невинность.
Томас Дэшуэлл, человек, который якшался с врагом, грабил, брал все, что хотел, не мог взять то, что она так наивно и невинно предлагала.
Не мог!
Ее пальцы впились ему в плечо с силой, противоречившей ее хрупкому облику. Может, на вид она наивная и доверчивая, но Дэш знал правду о ней. Она страстная женщина. Она может считать себя слишком невзрачной для красного шелкового платья, но Дэш знал, что однажды она наденет роскошный наряд огненного цвета и бросит вызов любому, кто встанет у нее на пути.
Она близка к этому даже теперь, когда повернула его и всматривалась в его лицо в поисках ответа.
- Дэш, что я сделала? Что она сделала?
- Ничего, - сказал он. Все так сложно. Но он не собирался ей этого говорить. - Я должен уйти.
Слова- то он мог произнести, но ноги едва ли послушались бы его, они будто вросли в пол, и тело бунтовало: жаждало остаться с нею и заниматься любовью.
Пиппин прильнула к нему, словно увидев в его глазах внутреннюю борьбу, его протесты ее нисколько не волновали. Закинув руки ему на шею, она тянула его к себе, чтобы поцеловать, уговорить его вернуться туда, откуда не будет возврата. Ее поцелуй больше не был нерешительным, ее шелковистый язык дразнил его рот.
Нет! Нет! Нет! Дэш пытался протестовать, отстраниться, но она крепко держала его, прижимаясь нагой грудью к его рубашке.
Он взглянул вниз. Когда, черт возьми, Пиппин стянула с него куртку? Она валялась на полу рядом с ее халатом.
Дэш застонал. Это его вина. Он раскрепостил это темпераментное создание своими поцелуями, своими прикосновениями. Он открыл этот ящик Пандоры, выпустил на свободу желание, и теперь ее не обуздать.
Никогда.
Невинная и доверчивая леди Филиппа, впустившая его в свой дом, в свое сердце, позволившая ему пробудить в ней страсть, исчезла. Вместо нее появилась женщина-пират, завоевательница. О, она знала, какой властью обладает, и не позволит ему уйти.
Но он уйдет, клялся себе Дэш. Ему нужно уйти. Он должен. Если продолжить это безрассудство, он погубит их обоих.
- Пиппин, я не могу. Это безумие, - говорил он, пытаясь отстраниться, но она не отпускала его, обвив одной рукой, а другой вела по его груди к поясу брюк. Потом - Господи, помоги! - ее пальцы сомкнулись вокруг его копья, поглаживая и исследуя сквозь грубую ткань, пока Дэш не подумал, что сойдет с ума.
Но не ее бесстыдные прикосновения добили его, не гулко стучавшая в его ушах кровь, заглушавшая доводы разума.
Ее глаза. Он смотрел в них и понимал, что пропал, попался в ловушку, прикован к этой женщине.
Навсегда.
И она это знает, черт бы ее побрал.
По каким- то причинам судьба связала их в ту ночь в Гастингсе, и ни один смертный не сможет разорвать эту связь.
Пиппин - его женщина.
И, видит Бог, он найдет способ завладеть ею. Навсегда.
* * *
Когда губы Дэша решительно коснулись ее рта, Пиппин знала, что, какие бы сомнения у него ни были, теперь они исчезли. Его язык проник в ее рот и ласкал, словно приглашая на танец, зовя попробовать на вкус его с тем же неистовством, с каким он целовал ее.
Дэш толкнул ее к кровати, оба рухнули на тонкий матрац, в путаницу простыней и поцелуев, в эхо нежных, сладких стонов. Он накрыл ее своим телом, его руки всюду ласкали ее. А где не касались руки, там были его губы, посасывающие твердеющие соски, покрывающие горячими поцелуями живот.
Пиппин снова выгнулась, ее тело трепетало от желания, а Дэш продолжал опаляющий соблазн. Вряд ли это можно назвать соблазном. Ведь ничего в мире она так не хотела, как только чтобы Дэш ласкал ее, разливая восхитительное горячее желание по ее жилам.
Его шершавые пальцы поглаживали нежную кожу ее бедер. Пиппин, дрожа, раздвинула ноги, открывая себя, а он требовательно целовал ее губы. Его рука прошлась по треугольнику завитков внизу ее живота, и она подумала, что вот-вот взорвется, так напряглось ее тело, изголодавшееся, жаждущее его, жаждущее большего.
- Дэш… о, Дэш, - шептала она. Он чуть отстранился.
- Ты хочешь, чтобы я остановился?
Пиппин в ужасе посмотрела на него:
- Нет!
Рассмеявшись, он поцеловал ее в нос, его пальцы поглаживали средоточие ее женственности, побуждая открыться ему.
- Так лучше? - прошептал Дэш, тронув губами ее ухо, и слегка надавил зубами на чувствительное место за ним.
Для нее это было почти слишком - его дразнящие поцелуи, сладкая мука его прикосновений. Между нежных складок ее естества он нашел тугой бутон и, поглаживая его, нашептывал на ухо, что ее ждет большее.
Большее?
- О да, - молила она. - Большее.
Пиппин знала, что значит «большее». Она потянула с Дэша рубашку. Его широкая грудь, легкие завитки темных волос, крепкие мускулы, стук сердца - все казалось ей божественным.
Любопытство вело ее вниз, к его брюкам.
Когда она тронула Дэша там раньше, она точно знала, что делает, искушая его, и теперь хотела большего, чем исследовать его через грубую ткань бриджей.
Она нервозно возилась с пуговицами, и Дэш, будто не в силах терпеть дольше, быстро справился с ними и предстал перед ней в великолепной наготе.
Ее руки скользнули по его телу и замерли, наткнувшись на грубые шрамы, крест-накрест пересекавшие спину. Пиппин потрясенно смотрела ему в глаза, но он поцелуем смел ее вопросы, умоляя ее, как она - его.
- Большее, Цирцея.
Пиппин отбросила промелькнувший перед ее внутренним взором вид его изуродованной спины и вернулась к своему исследованию, проведя руками по его бокам к узким бедрам, к его твердому копью, взметнувшемуся от желания, налившемуся и отвердевшему для нее, и только для нее.
Дэш застонал, когда она, сомкнув ладонь, мягко поглаживала его. Ее рука скользила вверх и вниз, а он продолжал исследовать ее потайные места, их губы слились в жарком поцелуе.
Потом он подвинул ее под себя, Пиппин шире раздвинула ноги, чтобы принять его.
- Ты самое прекрасное создание на свете, - хрипло сказал он. - И ты моя.
От его властных слов она затрепетала. Его. Она не могла ни о чем думать, хотела только принадлежать Дэшу сегодня ночью и всегда.
Он медленно входил в нее, она выгибалась ему навстречу. Если она думала, что он грубо возьмет ее, то ошиблась. Он двигался осторожно, постепенно заполняя ее, пока не достиг барьера.
- Будет немного больно, - прошептал он ей на ухо.
И прежде чем она сообразила, о чем он говорит, прежде чем слова проникли в затуманенный желанием разум, Дэш взял ее невинность одним быстрым движением. Пиппин задохнулась, но его поцелуи и восторженные слова быстро развеяли шок.
Схватив ее за бедра, Дэш теснее прижимал ее к себе, заполняя ее целиком, и теперь, когда он двигался в ней, она чувствовала только наслаждение, ненасытную страсть.
Пиппин подхватила ритм его движений, жадно выгибаясь навстречу. Он дразнил ее, то медленно поглаживая, то усиливая давление, заставляя ее молить:
- О, Дэш!
Он увеличил темп, утоляя ее голод, ее внутренние мышцы сильнее сжимали его копье.
С каждым движением мир вокруг ускользал, и Пиппин чувствовала лишь этого мужчину, его все нараставшее желание. Она двигалась вместе с ним, цеплялась за него, а он возносил ее на такие высоты блаженства, что она и вообразить не могла.
- Дэш, о, Дэш! - выкрикнула она.
Ее тело содрогнулось. Вихрь наслаждения взметнулся внезапно, будто Дэш выпустил на волю дремавшую в ней бурю. Волны экстаза накатывали на нее одна задругой, а он все продолжал бой, потом вдруг на миг замер, заполнил ее одним сильным быстрым движением и застонал, найдя собственное убежище в бушующем море, которое они сотворили своей страстью.
Она сомкнула вокруг него ноги, прижимая к себе, а он продолжал двигаться в ней, посылая мягкие волны, которые эхом прокатывались по ней.
Стояла темная морозная ночь, но на маленьком чердаке дома на Брук-стрит Пиппин и Дэш обрели собственный рай. И оба молча молились, чтобы этот рай остался с ними навечно. Или, по крайней мере, всю эту ночь.
Пиппин шевельнулась перед рассветом. Холод пробрался под одеяло, и она задрожала. Потянувшись к Дэшу, она нашла пустоту.
Она села, вытянувшись в струнку, окруженная лишь тенями.
- Дэш?
Налетел порыв ледяного ветра, и она натянула на себя одеяло, будто оно могло спасти от холода. Моргая в скудном свете огарка свечи, Пиппин искала глазами Дэша.
Новый порыв ветра указал ей, наконец, причину ужасного сквозняка. Узкая дверь, которая вела на балкон, была открыта.
Пиппин поднялась, торопливо надела ночную рубашку и халат, оглядывая комнату в поисках хоть каких-то признаков Дэша. Но вся его одежда исчезла. Будто он и не приходил к ней ночью.
Пиппин замерла. Нет. Она не могла выдумать такую ночь. Кроме того, ее тело, немного воспаленное от его любовных ласк, все еще пребывавшее в восхитительной томной слабости, подтверждало случившееся. Нет, все это невозможно обрести, погрузившись в мечту.
Дэш был здесь.
«И потом ушел…» - прошептал предостерегающий внутренний голос.
Ее сердце затрепетало от страха. Он не ушел бы без единого слова… без поцелуя…
Закутавшись в одеяло, она пошла закрыть балконную дверь. Не нужно, чтобы кто-нибудь нашел ее тайное гнездышко под карнизом.
Когда ее пальцы взялись за щеколду, ветер донес тихий шепот:
- Пиппин.
Она вглядывалась в темноту, пока не заметила его у перил.
- Дэш, - счастливо вздохнула она. Он не оставил ее и не оставит…
- Ты ждала другого? - поддразнил он. - Или ты приглашаешь сюда всех своих возлюбленных?
- Всех возлюбленных! - усмехнулась Пиппин, оттолкнув его руку. - Это же надо такое сказать!
- Если бы ты захотела, - он притянул ее в теплые объятия, - то у тебя был бы легион поклонников, ждущих только одного взгляда твоих прекрасных глаз.
Покраснев, Пиппин прижалась головой к его плечу. Дэш почти убедил ее, что она способна на такие подвиги. Это, конечно, неправда, но ей нравилось, что он так думает.
- Что ты здесь делаешь?
- Буря прошла. - Дэш указал на прояснившееся небо. - Звезды появились. - Замолчав, он пристально смотрел вверх. - Я тоскую без них, когда я не в море. В океане они все искрятся вокруг. Это все равно что стоять у врат небес.
- Как чудесно это звучит.
Он прижал ее к груди, его тепло окутывало Пиппин.
- Это мое любимое время суток: перед самым восходом солнца. Пока не появился даже намек на дневной свет. Звезды тогда кажутся особенно яркими, будто знают, что им недолго красоваться на небосклоне. Скоро они исчезнут из виду, заслоненные солнцем, и спрячутся, пока ночь снова не завладеет миром. Так что они сияют ярче всего, когда мир еще спит.
Пиппин, поэтическая натура, замерла. Она никогда в жизни не слышала подобной красоты.
- Хочешь одну? - спросил Дэш.
- Что?
- Звезду. - Он теснее прижал ее к себе. - Выбери одну, и она будет твоей навсегда.
- Только одну? - поддразнила Пиппин. Он поцеловал ее лоб.
- Я бы отдал тебе все, если бы мог.
Молча прижавшись друг к другу, они смотрели в небо, Пиппин обняла Дэша за талию. Под курткой на нем была только льняная рубашка. Даже через плотную ткань Пиппин чувствовала шрамы, рваными гребнями пересекавшие спину Дэша, - свидетельство того, что ему пришлось пережить нечто ужасное.
Когда она отдернула руку, он вздрогнул, все его тело напряглось.
- Дэш? - прошептала она. - Что случилось с тобой?
Покачав головой, он отвел взгляд. По изгибу его губ она поняла, что он пытается найти какую-нибудь остроумную отговорку, но упорствовала:
- Дэш, я должна знать. Что с тобой случилось?
Помолчав, он посмотрел на нее:
- Это не слишком… Фыркнув, она толкнула его локтем.
- Скажи мне.
- Ну, если ты должна знать…
- Должна, - настаивала она.
- Вскоре после той ночи на берегу у Джека… Ты помнишь ту ночь?
Ночь, когда они встретились? Как она могла ее забыть?!
Кивнув, Пиппин торопила его.
- Два британских фрегата, «Неудержимый» и «Принцесса Каролина», нагнали «Цирцею». Они превосходили нас в маневренности и вооружении. Я даже не видел, как они подошли, иначе поднял бы все паруса и удрал, но когда сообразил, что они собираются взять нас на абордаж, было уже поздно.
Напрягшись всем телом, Дэш смотрел на нее.
- С чего мне было подозревать англичан? Я помогал Темплу и его людям и ошибочно решил, что моя помощь министерству иностранных дел обеспечит некоторую снисходительность адмиралтейства. - Он сердито фыркнул. - Поднявшись на борт, они объявили, что я занимаюсь контрабандой. - Дэш пожал плечами. - Я это делал, но не больше других. Но вместо того чтобы забрать контрабандный груз, англичане окружили команду.
Пиппин замерла. О Господи, нет! Она точно знала, что произошло дальше. Мобилизация.
Многие англичане не видели ничего дурного в том, что королевский флот пополняет свои ряды моряками с торговых судов. Проблема возникала, когда капитаны военных судов не делали различия между британскими подданными и теми, чье гражданство делало их недосягаемыми для английских законов.
Пиппин понимала, почему подобные действия разозлили американцев до грани объявления войны. Да если бы американцы так поступали с английскими моряками, в Британии поднялся бы единодушный яростный вой.
И сейчас Дэш кипел таким же праведным гневом, вспоминая тот день.
- Они окружили мою команду, - повторил он, - и начали выбирать, кого забрать. - Он тряхнул головой. - Мой отец, он тоже был капитаном, однажды попал в такую переделку. Англичане забрали моего младшего брата, и с тех пор мы его не видели. Помогая Темплу и Джеку, я думал, что они смогут его найти. Я знаю, они обещали искать…
- Если они дали слово, то сделают все, что могут, - уверила Пиппин.
У Темплтона и Джека, возможно, масса недостатков, но это люди, которым можно доверять.
- Знаю, но не все англичане придерживаются их кодекса чести. И к сожалению, капитаны захвативших нас судов видели во мне лишь источник прибыли и увеличения своей команды.
- И ты с ними не согласился, - сказала Пиппин, ясно представив разъяренного Дэша на палубе «Цирцеи» с пистолетами в руках.
- Да, мягко говоря, - ответил он. - Английский капитан не принял во внимание ни рекомендательное письмо Темпла, ни мой приказ убираться с моего судна. - Сдерживая ярость, Дэш вцепился в перила так, что костяшки пальцев побелели. - Мерзавец поставил меня перед выбором: или он заберет, кого хочет, или опустошит трюм, сожжет корабль и прикончит нас всех.
- Это убийство, - задохнулась Пиппин.
- Да. Не успел я глазом моргнуть, как половина моей команды оказалась в наручниках, англичанин уже собрался уйти, когда заметил юнгу. Мальчишке было только восемь, и это был его первый рейс. Его мать доверила его моим заботам, и черта с два я позволил бы его забрать. Он американец, его гражданство было бесспорно.
Пиппин закрыла глаза.
- Но его все равно забрали.
Дэш кивнул.
- После этого меня уже ничто не волновало. Если англичанин думал отправить мое судно на дно, я решил забрать мерзавца с собой. - Он разжал руки и обнял Пиппин, цепляясь за нее, вдыхая ее аромат, словно пытаясь этим остановить поток ужасных воспоминаний.
- Я почти прикончил его, - сказал он, помолчав. - Вцепился ему в горло и чуть шею не свернул, когда ко мне подскочил один из его моряков. Он ударил меня прикладом ружья, по крайней мере так я узнал позднее.
- О, Дэш. И когда ты очнулся?
- Я был в кандалах в трюме его фрегата. Мне сказали, что «Цирцея» ушла на дно морское.
Пиппин не сводила с него глаз.
- Нет! Но ты ведь не потерял ее? Они не сожгли корабль?
Он покачал головой:
- Нет. Они не посмели. Это был бы прямой акт войны, и у них не хватило духу ее развязать. Они способны только на похищение и убийство. - Дэш смотрел в небо.
- Но ты не знал этого наверняка, - пробормотала Пиппин.
- Нет, не знал. Лучше бы они сказали правду… что мой корабль и команда целы… поскольку мысль, что Харди, Гловер, Фаррар, Зиммер мертвы, доводила меня почти до безумия… особенно после… после…
- Мальчик, - прошептала Пиппин, холодок страха пополз у нее по спине.
- Да. Это случилось через неделю. Его поймали на краже, он стащил еду для меня, и…
- Не нужно продолжать. - Она положила руку ему на грудь. - Я могу себе представить.
Желваки перекатывались у него на скулах, слова шли сдавленным потоком.
- Когда я услышал, как его тело бросили в море, я поклялся отомстить за него, поклялся, что его юная храбрая жизнь не будет забыта.
- Думаю, ты сделал это.
Дэш замер, потом поднял глаза к небу.
- Не в полной мере. - Его мрачный, полный ненависти голос пробирал сильнее, чем морозное январское утро.
Они молча стояли, прижавшись друг к другу, Дэш - изо всех пытаясь забыть, Пиппин - отчаянно пытаясь что-то сказать.
- Как его звали? - наконец спросила она.
- Что?
- Мальчик. Как его имя?
Дэш снова сделал паузу, как будто даже выговорить имя ему дорогого стоило.
- Эллис.
- Эллис, - повторила Пиппин, запоминая. Когда-нибудь она увидит, как это имя оживет. Но жизнь мальчика? Как возместить такой долг? Она снова задрожала, на этот раз от гнева. - Жаль, что я не знала, что случилось с тобой, с Эллисом, - сказала она, испытывая одновременно ярость и бессилие.
Посмотрев на нее, Дэш чуть улыбнулся:
- Ах, Цирцея, мне почти жаль британский флот, если ты бросишь ему вызов.
Пиппин отмахнулась от банальной фразы.
- Но Джек и Темпл, разве они не могли помочь?
Он покачал головой:
- Откуда они могли знать?
Но Пиппин не унималась. Кто-то должен был что-нибудь сделать. Если бы у флотских начальников хватило здравомыслия понять, что подобные методы и грабеж американских судов в конечном счете приносят больше вреда, чем пользы, то этой войны можно было бы избежать.
Пиппин закинула руки Дэшу на шею, бесстыдно цепляясь за него.
- Ты жив. - Только это имело для нее значение. Он спасся, пришел к ней. Отстранившись, она посмотрела ему в лицо. - Как ты сбежал?
Выражение его лица изменилось. Дэш широко улыбнулся и открыл было рот, чтобы рассказать ей, но замялся.
- Я… я…
Это игра ее воображения, или он покраснел? Капитан Томас Дэшуэлл? Самый отважный человек в Атлантике походил на мальчишку, которого поймали с банкой варенья.
- Дэш?
- Боюсь, эта история не для твоих невинных ушей.
- О моей невинности ты уже позаботился, так что можешь рассказать.
- Дерзкая девчонка, - рассмеялся он. - Ты настоящая куртизанка. Дай тебе немного удовольствия, и ты становишься владычицей мира.
- Именно, - согласилась Пиппин.
- Хорошо, тогда знай, что я сбежал, надев красное платье шлюхи.
- Ты… что-о-о? - Она запнулась и, увидев насмешливую гримасу Дэша, решила, что он ее дразнит. - Правда, как ты сбежал?
- Надев платье шлюхи, - повторил Дэш.
- Откуда ты его взял на военном судне?
Он наклонился и поцеловал ее в нос.
- А вы не такая искушенная, как себе воображаете, леди Филиппа.
Теперь пришла очередь Пиппин краснеть, она снова нырнула в его теплые объятия.
- Я все-таки хочу знать.
- Хорошо, но имей в виду: я не желаю видеть этот эпизод в одной из ваших пьес, - наказал Дэш.
Пиппин смотрела на него во все глаза, упрямо не соглашаясь. Да такой истории цены нет!
Но он твердо стоял на своем, отказываясь сказать хоть слово. Пиппин, наконец, топнула ножкой.
- Обещаю.
Дэш кивнул.
- Когда суда заходят в порт, некоторые капитаны берут шлюх на борт, чтобы…
- Чтобы они занимались своим ремеслом?
- Да, вот именно. Когда птички на борту, капитану не нужно отпускать команду на берег и опасаться дезертирства.
- И ты сумел…
- Да. Капитан чрезвычайно расщедрился, продав шелка и бренди с «Цирцеи». На борту были бочонки и женщины, это… -Снова Дэш подыскивал верное слово.
- Праздник? - подсказала Пиппин.
- Да, праздник, - улыбнулся он. - Я выиграл у моряков из команды немного золота. Спрятав его, я предложил дело девице, которая не пользовалась особым успехом.
- Золото в обмен на ее платье?
Дэш покачал головой:
- Нет, золото за ее помощь. Видно, какая-то из девиц обходилась с моей новой подругой довольно жестоко, и когда та напилась до бесчувствия, моя помощница украла ее платье. Никто не заметил, как мы завернули бесчувственную девицу в одеяло и положили на дальнюю койку. Когда пришло время дамам завершать работу, я надел платье и с остальными был отправлен на берег.
- И никто не заметил?
- Ну, большая часть команды и офицеры были…
- …пьяны в стельку?
- Ну и фраза для леди. - Дэш удивленно посмотрел на Пиппин. - Да, офицеры были не лучше команды. А моя помощница, радуясь возможности избавиться от конкурентки, так… занимала офицера, командующего баркасом, что он дальше собственного носа ничего не видел.
- И ты оказался на свободе.
Дэш кивнул.
- Оставалось только найти знакомого капитана, чтобы вернуться в Балтимор, где у Харди была масса времени, чтобы переоборудовать «Цирцею». Поскольку к тому времени вспыхнула война.
- А остальные из твоей команды?
- Я вернул их через год, захватив «Неудержимый» недалеко от Галифакса. - Он улыбнулся. - Было какое-то удовлетворение в том, чтобы заковать в кандалы того капитана. Мерзавец орал как резаный, когда я бросил его в трюм «Цирцеи». - Притянув Пиппин ближе, Дэш поцеловал ее в макушку. - Ты еще не выбрала? - спросил он, меняя тему.
- Что?
- Звезду. Поторопись, скоро станет светло, и я должен буду… уйти.
Пиппин смотрела на небо, мечтая, чтобы солнце никогда не всходило, но розовые блики на горизонте не лгали. Поэтому она указала на три звезды, выстроившиеся в линию.
- Вот эти. Там. Я хочу эти три.
- Три? Ну и жадина, - поддразнил Дэш. - Какие три?
- Вон те, - показала Пиппин.
- Пояс Ориона. Ты хочешь Пояс Ориона?
- Да, одна звезда мне, вторая тебе, а третья - это океан, который нас разделяет.
- Такого больше не будет, - сказал он. - Нас больше никогда ничто не разлучит. Завтра ночью мы покинем Лондон.
«Мы»? Она правильно услышала?
- Ты возьмешь меня с собой?
Дэш кивнул, как будто это само собой разумелось, но странное выражение его глаз свидетельствовало, что он не столь уверен, как кажется.
- Да, мы уедем. - Дэш наклонился и крепко поцеловал ее. - Ты ведь не думаешь, что я тебя оставлю? Брошу тебя здесь, в Лондоне, на эти ваши светские сезоны, чтобы, вернувшись после войны, узнать, что ты вышла замуж за какого-нибудь титулованного болвана и он радует тебя свои большим… - он улыбнулся, поддразнивая ее, - замком, Как я смогу соперничать с этим?
- Не хочу я замка, ни большого, ни маленького. И болвана в мужья не хочу. Я хочу только тебя, - сказала Пиппин.
- Болван может оказаться лучшей добычей. Пиппин упрямо качала головой. Она не хотела никакого другого мужчины, кроме этого.
- И пиратские уроки, - добавила она.
- Да, уроки, я обещаю, - поддразнил он и посерьезнел. - Но самое главное, ты всегда будешь владеть моим сердцем, Цирцея. Всегда. Никогда не забывай этого. - И Дэш подтвердил свою клятву быстрым поцелуем.
Ничего иного Пиппин и не хотела. Она трепетала в его объятиях, когда он отнес ее на кровать и в последний раз занялся с ней любовью, прежде чем рассвет разлился по небу.
Как можно желать чего-то еще, думала она, стоя на балконе и глядя, как Дэш выскользнул из сада в город.
Пиппин посмотрела на небо, где звезды быстро меркли пред солнечным светом. День без Дэша покажется вечностью, он придет вечером на маскарад у Сетчфилда, в толпе леди Филиппа Ноуллз исчезнет, а потом…
Пиппин задрожала. Она будет с Дэшем навсегда, и ничто не встанет у них на: пути.
Двумя месяцами ранее
Балтимор, штат Мэриленд
Крик новорожденного, крепкого и здорового, разорвал тишину ночи. Акушерка, взяв мальчика на руки, улыбнулась молодой матери. Грациозная красавица была слишком субтильной, чтобы выносить такого крупного ребенка, но она выжила. Акушерка довела ее до родов, а дальше уж воля божья.
- У вас мальчик, - сказала она. - Прекрасный, красивый парень.
- Сын? - спросила мать, измученная долгими и тяжелыми родами.
- Да, сын. Вы прекрасно потрудились для мужа, - ответила акушерка, искоса взглянув на экономку.
Ребенок здоров, но роженица… Экономка, поняв безмолвный намек, слишком лучезарно улыбнулась со своего поста около кровати.
- О да, хозяин будет так рад, мадам. Подумать только, сын! Это лучшее сокровище, чем весь британский военный флот.
Акушерка вытерла младенца, завернула и передала матери. Та погладила темные пушистые волосики на его головке, экономка тоже наклонилась посмотреть на малыша. Женщины улыбались друг другу.
- Похож на отца, - тихо сказала мать. - Возможно… Возможно, он будет доволен.
- Конечно. И осмелюсь сказать, малыш будет столь же храбрым и преданным, как капитан, благослови его Господь, - объявила экономка, улыбаясь новорожденному. - Как вы думаете назвать малыша?
Абигайль Дэшуэлл поглядела сначала на сына, потом на экономку.
- Я хочу назвать его в честь моего отца. - Ее рука нежно взъерошила мягкие волосики ребенка и бессильно упала на одеяло. - Мы назовем тебя Натаниелом, - прошептала она младенцу. - Я знаю, твой отец этого хотел бы.
- О да. Капитан Дэшуэлл будет очень доволен, когда увидит, что вы подарили ему такого красивого парня. - Экономка сердито взглянула на акушерку, пробормотавшую себе под нос «это еще когда будет», поскольку весь город знал, что капитан Дэшуэлл любит свою обожаемую «Цирцею» больше, чем жену. - Осмелюсь сказать, он настоит, чтобы следующего назвали Томасом, в честь него.
Но, судя по выражению лица акушерки, леди очень повезет, если она доживет до возвращения мужа.
Глава 9
На борту «Эллис Энн», 1837год
Увидев, как Дэш на нетвердых ногах подходит к ней, Пиппин собрала волю в кулак. Он с каждым шагом ближе, но она чувствовала, что пропасть между ними расширяется. Дэш, покачиваясь, остановился перед ней, а ведь когда-то он двигался молниеносно, держался уверенно и гордо.
Мужчины, которого она знала, которого любила, не видно.
И все же это неправда. В его глазах, пусть мутных и полуприкрытых, светилась частичка того огня, который всегда привлекал ее. Тот же твердый подбородок, те же четко очерченные губы, решительные и такие чувственные. И целуется он по-прежнему… О Господи, лучше бы он этого не делал.
Пиппин вздрогнула и плотнее запахнула шаль.
Дэш посмотрел на нее, потом поднял взгляд к небу.
К Поясу Ориона. Их звезды ярко сияли, несмотря на нарушенные обещания и ложь. То, что случилось с Дэшем, - ее вина. Все это она сотворила с ним, бросив его и выйдя замуж за другого, вырвав у него сердце и оставив жить этой полужизнью.
- Какого черта вы явились сюда, леди Госсетт?
Это был не вопрос, а обвинение. Пиппин повернулась к нему и немного отпрянула, почувствовав запах бренди, забивавший соленый аромат моря.
И в этот момент ее разум взбунтовался против сердца.
Она не заставляла Дэша пить. Она сумела жить без него. Он мог сделать то же самое.
«О да. Но что бы ты делала, если бы он бросил тебя без всякой надежды?»
Ужасно. Она бы умерла.
- Вы знаете почему, - ответила она, отгоняя мучительное чувство вины. - Нейт привез меня.
Дэш злым смехом рассмеялся над ее спокойным утверждением. И она заслужила это за свой полуправдивый ответ.
- Нет, - сказал он, шагнув ближе. - Почему вы пришли сюда, миледи?
Миледи. Пиппин съежилась, будто он поднял на нее руку. Но что-то в его насмешливом тоне задело ее, и она повернулась к Дэшу. Он хочет правды? Хочет знать, почему она здесь? Что ж, она ему скажет, пусть почувствует, каково ей.
- Поскольку я никогда не переставала любить вас, капитан Дэшуэлл.
- Пожалейте вашего мужа. - Дэш поднял глаза к небесам. - Он знал?
- Конечно. - Пиппин сжала кулаки. - Вполне можно любить двоих. Вы явно это делали. - Она кивнула в сторону стоявшего у штурвала Нейта. - Вы, должно быть, любили еще какую-то женщину. Любили достаточно сильно, чтобы жениться на ней и завести ребенка.
Но где- то в глубине души -Пиппин была слишком горда, чтобы в этом признаться, - она ревновала его к этой другой женщине. Кто эта леди, которая завладела сердцем Дэша, к которой он возвращался из морских походов, которую полюбил, даже женился, когда Пиппин была для него потеряна?
«Не в этом суть. Кто бы она ни была, она умерла, как и твой муж».
- Ты всегда был в моем сердце, Дэш. - Она сжала губы, останавливая рвущиеся слова. «Каждый день я видела твои глаза, смотревшие на меня…»
Пиппин опустила ресницы, отгоняя правду. Стоит только начать, и тогда придется выложить все. Она не собиралась говорить этому человеку, этому незнакомцу, всю правду. Но это не остановило ее сбивчивую речь.
- Дэш, я никогда не переставала задаваться вопросом… что случилось бы с тобой, что случилось бы с нами, если…
- Если бы вы не вышли замуж за другого? - Горечь его слов захлестнула ее, и ее снова обдало запахом бренди. Боже милостивый, да этот человек своим дыханием может костер зажечь.
- Вот еще! - бормотала она и, обойдя его, встала с подветренной стороны. - Оставь в покое мой брак с Госсеттом. Я о нем не жалею, потому что, честно говоря, именно благодаря этому ты остался в живых.
- В живых? - усмехнулся Дэш. - Лучше бы вы позволили мне умереть героем.
- Когда именно? - Она уперла руки в бока. - В тюрьме Маршалси или в конюшне Холлиндрейк-Хауса?
- Оба раза.
- Этого я не могла сделать, точно так же, как не могла перестать любить тебя, - тряхнула головой Пиппин. Дэш отвернулся и смотрел на волны. Схватив за лацканы, она повернула его лицом к себе. - У меня не было другого выбора, кроме как спасти тебя. Оба раза. И ты знаешь почему. - Она замолчала, сдерживая готовые пролиться слезы. - Во-первых, по моей вине тебя арестовали. Если бы не я, ты бы никогда не оказался в том бальном зале, и мы оба знаем это.
Бал- маскарад у Сетчфилда
Лондон, 1814 год
Пиппин стояла в толпе гостей, заполнивших бальный зал герцога Сетчфилда, и старалась сдержать волнение. Лицо под маской чесалось, золотые лучи, дополнявшие облик богини Цирцеи, оказались слишком тяжелыми, а костюм, на ее вкус, несколько рискованный.
Она глянула на свое полупрозрачное платье, которое, по уверениям кузины Талли, сделает ее самой популярной женщиной на балу, и пожалела, что так бросается в глаза.
Она слишком привлекает внимание, а ведь их с Дэшем план состоит в том, чтобы ускользнуть с бала незамеченными и уехать подальше от Лондона, прежде чем Талли или Фелисити сообразят, что она пропала.
Но уже почти полночь, а Дэша не видно. В тысячный раз за этот вечер Пиппин оглядела зал в поисках своего возлюбленного.
Ее возлюбленный. Она радостно вздрогнула от самой мысли. Это так скандально и губительно, но ее это ничуть не волновало. Она любит Дэша, и после сегодняшнего вечера они будут вместе навсегда.
Какой- то гость, изображавший Карла II, проходя мимо, похотливо подмигнул ей, а потом, к ужасу Пиппин, вернулся, взял ее руку и поднес к влажным губам.
- Дражайшая богиня! Божественная красота! Лучезарная! Я сделаю вас своей королевой, если вы молвите мне хоть одно ласковое слово.
Пиппин полагала, что ему нужны не ласковые слова, а нечто другое.
- Разве у Карла нет королевы? А Екатерина Браганская? - Пиппин высвободила руку и пожалела, что у нее нет поросенка 2, которым она хотела дополнить свой костюм Цирцеи.
Возможно, нахал понял бы намек, когда ему сунули бы в руки свинью.
- Ах, вы столь же остроумны, как и прекрасны! - сказал мужчина, придвигаясь ближе. - Мне следует к вам присмотреться.
Внезапно он взвизгнул, схватившись за толстый зад, и повернулся. Перед ним стоял пират в большой шляпе с пером и черном домино, на кожаных перевязях, пересекавших крест-накрест его грудь, висели пистолеты, в руке он вертел кинжал, готовясь снова пустить его в дело.
Дэш! Пиппин едва не окликнула его, но помнила, что нужно хранить тайну, и приветствовала его сияющей улыбкой. Он пришел спасти ее.
- Пошел вон, - сказал Дэш мнимому венценосцу и отодвинул его.
- Я… повелитель… - залепетал Король Карл, потирая зад, - я…
- …ухожу, - закончил за него Дэш, взяв пальчики Пиппин в свою ладонь, его теплое сильное прикосновение пробудило в ней желание.
«Это он! Он пришел ради меня», - хотелось ей петь.
- Цирцея, ангел мой, - сказал он, касаясь губами ее уха. - Я так сожалею, что опоздал. Ты знаешь, как трудно найти хороший костюм?
От его прикосновений восхитительный жар желания разгорался все сильнее.
- Знаю. И должна сказать, сэр Пират, ваш костюм совершенен.
- Как и леди под твоей сияющей короной, моя восхитительная Цирцея. - Сняв шляпу, он поклонился.
После небольшой паузы музыканты снова взялись за инструменты, и поплыли первые звуки нового танца.
Дэш даже не спрашивал позволения, ему это было не нужно. Он повел ее в танце. Пиппин задавалась вопросом, где он узнал па и научился таким изысканным манерам, но в Дэше ее ничто не удивляло, ни капельки.
Краем глаза она заметила, что Фелисити вышла из зала с их лакеем Тэтчером, и задумалась, собирается ли он, наконец, открыть ей свое настоящее имя. Но Пиппин это больше не волновало. Ее кузина осуществит желание своего сердца со своим невероятным избранником точно так же, как она будет счастлива с Дэшем.
Когда мелодия закончилась, Дэш потянул Пиппин к двери, и они выскользнули в сад позади дома.
Вдоль расчищенных тропинок лежали сугробы. Над головой ярко искрились звезды, что редко бывает в Лондоне, но штормы разогнали облака угольного дыма, обычно закрывающие небо.
В холодном свежем воздухе Пиппин задрожала в своем тоненьком платье. Теперь она поняла, что ее костюм станет реальной проблемой. Это не слишком мудрый выбор для побега.
Но она недолго мерзла. Дэш схватил ее в объятия и поцеловал, жадно лаская языком, столь же полный желания, как и она. Закутав ее в свой плащ, Дэш согревал ее, прижимая ближе. Она почувствовала его твердое копье и задрожала совсем подругой причине.
О, почему они уже не вдали от Лондона? В какой-нибудь провинциальной гостинице, в освещенной мягким светом комнате, нагие, в уютной постели, где часами могут изучать тела и потребности друг друга.
- Идем, Цирцея, - сказал он, отступая от нее с затуманенными страстью глазами. - У нас для этого будет столько времени, сколько захотим, - его палец медленно двинулся от ее подбородка к губам, - когда мы будем далеко.
Она вложила руку в его теплую ладонь и пошла за ним. В доме музыканты заиграли новую мелодию. Вальс.
Пиппин споткнулась. Сладкие ноты дразнили ее встрепенувшееся тело. Она оглянулась. Пары уже закружились в танце.
- В чем дело? - спросил Дэш.
- Вальс, - сказала она, все еще оглядываясь на переполненный зал. - Я никогда его не танцевала. - Пиппин на миг умолкла. - На балу.
И с мужчиной. Они с кузинами, конечно, репетировали танец, но вряд ли это то же самое.
Она уже занималась любовью с Дэшем, потеряла невинность, и звуки музыки пробуждали в ней другие желания. Теперь она понимала, что значит, когда мужчина держит тебя так близко, колеблющиеся шаги и сладкая мелодия не что иное, как прелюдия к чему-то более интимному.
Дэш тоже взглянул на светящиеся окна бального зала и заколебался.
- Мы должны уйти, Пиппин. Мы не можем долго мешкать.
Улыбнувшись ей, он снова направился к воротам, но ее шаги становились медленнее, она не могла побороть желание станцевать с ним один вальс.
Не важно, что он прав, что его разыскивает закон, что им уже давно пора уйти…
Остановившись, Дэш посмотрел на нее:
- Ты действительно хочешь еще потанцевать?
Пиппин кивнула. Она ужасная эгоистка, но так хочется хоть раз повальсировать с ним. После стольких лет бедности, пересудов в школе о ее старомодных нарядах и нескладной фигуре ей хотелось хоть раз побыть самой красивой женщиной на балу. Танцевать с самым красивым мужчиной. Быть предметом зависти для всех и потом исчезнуть в ночи, скользнуть во мрак, как настоящая Золушка.
К чести Дэша, он видел, как много это для нее значит, он мог не понимать этого, но знал, что это важно. Смирившись, он вздохнул, игриво ущипнул ее за нос, они вернулись в зал и начали вальсировать.
Пиппин сияла от радости, музыка и внимание танцующих переполняли ее сердце. Это было опрометчиво и безрассудно - всеобщее внимание, восхищение, разговоры, но это не имело значения.
Сейчас она была царицей, а не бедной нежеланной сиротой, дочерью обнищавшего беспутного графа. Разве что-то может случиться в эти чудесные мгновения?
Это всего лишь прелюдия к ее новой захватывающей жизни.
Виконт Госсетт не жаловал вечеринки и балы, а маскарады не одобрял еще пуще. Камердинер уверил его, что он выглядит в костюме Робин Гуда поразительно элегантным. Как же! Там наверняка будет дюжина, а то и больше болванов, явившихся в таком же виде, и все будут выглядеть настоящими идиотами. Во всяком случае, о себе он думал именно так.
Его бы вообще тут не было, если бы не тетушка, вечно подгонявшая его обзавестись потомством. Ей незачем напоминать ему о долге, он прекрасно знает, что должен жениться и произвести на свет наследника. Разве он не для этого остался в Лондоне на светский сезон? И если быть честным, он хотел найти девушку, с которой они объединят жизнь и сердца. Он никому бы не признался в такой сентиментальности, но так и есть.
Он действительно хотел найти суженую. И был уверен, что, когда она встретится ему на пути, он узнает ее. А пока согласился выглядеть шутом в этом нелепом наряде. Но решил обращать больше внимания на костюмы, которые заказывают у Баксби.
Оглядев комнату, Госсетт заметил направлявшегося к нему мужчину в простом черном домино. Узнав старого товарища, он отбросил минутную зависть.
- Ларкен, ты ли это?
Его школьный друг остановился рядом. Лондон полнился разнообразными слухами о бароне Ларкене, но Госсетт не обращал на них никакого внимания.
У барона было доброе сердце, и это главное. Госсетт знал, что его друг служил стране в министерстве иностранных дел и в свое время действовал на континенте с дьявольской изворотливостью и хитростью. Человеку, который столько сделал для короля и страны, простительны странные ночные прогулки и своеобразные манеры.
Ларкен глянул на костюм друга и впервые за долгие месяцы улыбнулся. Госсетт не принял это близко к сердцу.
- Ужасно, правда?
- Могло быть хуже, - сказал Ларкен. - Ты мог бы выглядеть как Твистлтон, который с тремя перьями на шляпе имеет пугающее сходство с герцогиней Дорни. - Мужчины рассмеялись, взглянув на своего незадачливого приятеля, и сердце Госсетта замерло.
За спиной Твистлтона в танце кружилась девушка. И не важно, что ее глаза видели только мужчину, который вел ее в танце, сердце Госсетта подпрыгнуло в груди.
Она. Это она!
Прекрасная и гибкая, она трепетала в руках пирата, который танцевал с нею.
- Ларкен, ты знаешь, кто она? - с трудом выговорил Госсетт вдруг пересохшим ртом.
- Кто? - спросил барон, пристально разглядывая толпу, будто тоже кого-то искал.
- Она. - Госсетт кивком указал на свою будущую жену. К черту пирата, она будет принадлежать ему. - Хорошенькая блондинка, одетая богиней. - И это правильно, поскольку она настоящая богиня.
- Которая? - пробормотал Ларкен, все еще пристально разглядывая зал.
- Та, что танцует с пиратом.
Ларкен обернулся. Госсетт готов был поклясться, что в жизни не видел, чтобы человек так остолбенел. Единственное, что у Ларкена двигалось, это отвисшая челюсть. Потом его глаза опасно блеснули, он выхватил пистолет и нацелил прямо на девушку.
Или скорее на ее партнера.
- Капитан Томас Дэшуэлл! - крикнул Ларкен, перекрывая шум толпы и музыку. - Именем короля вы арестованы!
И потом начался ад.
На борту «Эллис Энн», 1837год
- Черт побери! - Дэш, оттолкнувшись от борта, уставился на нее. - Ты думаешь, что меня арестовали по твоей вине?
- Именно, - подтвердила Пиппин. - Если бы я не была такой дурой и не уговорила тебя вернуться в зал на вальс, мы сбежали бы из Лондона, и твой арест остался бы лишь выдумкой из глупых пьес, которые мы с кузиной сочиняли.
Она считает это своей виной? Дэш не верил своим ушам и ничего не мог с собой поделать. Он расхохотался.
- Ты думаешь, что это твоя ошибка? Твоя, и только твоя? - Он замахал руками. - Ну и глупая же ты. Я прекрасно знал, чем рисковал. - «Знал гораздо больше, чем ты, моя дорогая сладкая Пиппин».
- Меня арестовали той ночью, потому что я был высокомерным дураком. - Он провел рукой по волосам. - Я, капитан Томас Дэшуэлл, гроза Атлантики, так преисполнился собственного величия, что у меня не хватило ума спуститься с небес на землю. Болтаясь по вражеской территории, я завел интрижку с тобой и демонстративно явился в дом человека, который лучше всех в Лондоне знал меня. В маскарадном костюме или нет, в ту ночь я не то, что в тот дом не должен был входить, мне нельзя было к Мейфэру на пятьдесят миль приближаться. - Он снова замолчал, подошел к борту и взялся за него двумя руками. Судно давало силы произнести то, что он трусил сказать в лицо. - Не надо было мне с тобой связываться. Это было всего лишь приключение, а дела из-за него пошли скверно.
Как он и ожидал, она покачнулась как от штормового ветра.
- Ты так не думаешь, - прошептала она в ответ.
Дэш шагнул к ней, чертовски жалея, что допил всю бутылку. Он потверже держался бы на ногах. Это ложь, конечно, он уже долгие годы нетверд на ногах.
- Леди Госсетт, вопреки вашей уверенности, я никогда не считал вас ответственной ни за мою самонадеянность, ни за мой арест. - Потянувшись, он поднял ее подбородок, чтобы она смотрела ему в глаза.
Невзирая на то что от нее по-прежнему пахнет розами, а ее кожа все еще нежна, он лгал со всей уверенностью, какой обладал.
И это кое о чем говорило.
- Я никогда не любил вас. Вы были податливым утешением в холодную зимнюю ночь, но и только. Устав от вас, я оставил бы вас на каком-нибудь забытом Богом берегу, так что вы должны быть благодарны Ларкену за то, что он узнал меня в ту ночь. Это спасло вас от жизни в доках, где вам пришлось бы искать расположения мужчин, которые гораздо больше заслуживали петли, чем блаженства между ваших бедер, пусть и за деньги.
Негодующе фыркнув, она оттолкнула его руку. Слава Богу, что не ударила, как сделали бы ее чертовки-кузины. Того он и заслуживал. Но это лучше, чем правда.
- Дэш, ты ведь так не думаешь, - упорствовала она. Он едва не застонал. Черт бы ее побрал, она всегда была упрямой девицей.
- Я знаю, что ты любил меня, - продолжала она. - Ни о чем другом я все эти годы и не думала. Ты был моим героем, единственным героем.
- Тогда вы потратили время впустую, мадам, поскольку я не дамский герой. Если вы сами этого не видите, то вы еще глупее, чем я подозревал. - Резко повернувшись, он со всем достоинством, на какое еще был способен, направился к сыну. Подняв на Нейта глаза, он громко и отчетливо сказал: - Где ты спрятал мою бутылку, черт побери?
Когда Дэш с бутылкой в руке спустился в свою каюту, Пиппин решительно пересекла палубу. Сердитый стук каблуков красноречиво говорил о ее настроении.
- Как вы смели заманить меня сюда, мистер Дэшуэлл?! - сказала она Нейту. - Я ничего не могу для него сделать. Никто не может. Почему вы решили, что я могу помочь этому… этому… - Взмахивая рукой, она пыталась найти подходящее слово.
«…этому обломку… этой разбитой посудине… трюмной крысе…»
- …вашему отцу, - наконец закончила фразу Пиппин, не собираясь высказывать то, что у нее на сердце.
«Человеку, которого я любила. Любила! Я любила его. Но больше не люблю».
Он посмеялся над всем, что ей было дорого. Даже теперь его язвительные слова отзывались в жалостливых взглядах моряков, ставших свидетелями ее унижения. «Вы были податливым утешением в холодную зимнюю ночь, но и только».
Нейт кивком велел одному из помощников встать у штурвала и, взяв ее за локоть, повел на корму, где они могли поговорить наедине.
Пиппин ухватилась за борт, как раньше Дэш. Судно под ногами казалось твердыней, а ее жизнь катилась в тартарары.
- Вы уже помогли ему однажды, - тихо сказал Нейт, глядя не на нее, а на пенный след за судном.
- Это другое, - покачала головой Пиппин. - Я была другая. - Сделав паузу, она посмотрела Нейту в глаза. - Он был другой.
Молодой человек вздохнул, словно смиряясь с правдой, которая терзала Пиппин. Конечно, она не хочет видеть Дэша таким - раздраженным, враждебным… жестоким. И что Натаниел ожидал от нее? Понимал ли он, что после того как привез ее сюда, он еще больше разгневает отца?
Но если Пиппин думала, что Нейт сдастся от этой вспышки отца, как сама хотела сделать, она очень ошибалась.
- Он все еще любит вас, - настаивал Нейт. - Он никогда не переставал вас любить.
Теперь ее очередь оттолкнуться от борта и скрестить на груди руки.
- Я этому не верю. Вы слышали, что он только что сказал мне?
Нейт кивнул:
- Боюсь, мало кто не слышал.
Закрыв глаза, она вздрогнула. Только этого не хватало. Команда вряд ли имеет контакты с хроникером колонки светских сплетен в «Морнинг пост», но ей придется сталкиваться с моряками, выходя на палубу.
- Он говорил не то, что думал, - продолжал Нейт.
- Почему вы извиняетесь за него? - обходя его, сказала Пиппин. - Он взрослый человек и понимает, что говорит.
Нейт упрямо качал головой.
- Это алкоголь сделал его таким. Мой отец, которого я знаю, совсем не такой. Он любит вас.
- Нет. - Пиппин яростно замотала головой. - Он не любит меня, больше не любит. - Она снова ухватилась за перила.- И никогда не любил.
- Тогда почему он хранит в своем сундуке пару красных шерстяных носков?
Пиппин застыла. От этого вопроса по спине побежали мурашки. Красные шерстяные носки?
- Один из них не закончен, - не унимался Нейт, - спицы все еще в петлях. Все эти годы он цеплялся за них, ждал, что женщина, которая их вязала, вернется в его жизнь и продолжит то, что осталось незавершенным.
Пиппин пыталась перевести дух и изгладить из памяти возникший образ.
- Ведь это вы вязали их для него?
Она не могла говорить, только кивнула.
- Мистер Харди велел мне искать их, и если отец все еще их хранит, то это скажет все, что мне нужно знать. - Нейт наклонился ближе. - Что он все еще любит вас… то, что осталось не законченным между вами, должно быть завершено, если вы собираетесь спасти его.
Качая головой, Пиппин все еще пыталась оправиться от потрясения. Дэш хранил носки, которые она начала для него!
- Я не могу сделать то, что вы просите, мистер Дэшуэлл. Я не та женщина.
Вместо того чтобы принять ее ответ близко к сердцу, Нейт, эта юная копия Дэша, улыбнулся ей с дерзостью, которая делала его Дэшуэллом до мозга костей.
- Я думаю, что та женщина все еще жива в вас, леди Госсетт. Иначе вы не стояли бы на этой палубе.
Пиппин вернулась в каюту с первыми лучами рассвета.
Слова Нейта не выходили у нее из головы. «Тогда почему он хранит в своем сундуке пару красных шерстяных носков?»
Эта новость ее ошарашила. Дэш все еще хранит носки, которые она вязала для него? Те, которые под руководством тети Минти она вязала, чтобы скоротать время, обдумывая план, как вытащить Дэша из тюрьмы Маршал-си, куда его бросили после ареста у Сетчфилда.
С каждой петелькой она молилась, что найдет способ спасти его, пока королевское правосудие не отняло у него жизнь.
Прежде чем второй носок был закончен, она придумала смелый план, который посрамил королевский флот и лучших агентов короля. До сих пор ходят легенды об ангеле в красном шелковом платье, спасшем узника из мрачных недр тюрьмы.
Словно он того достоин…
Пиппин, опустившись на колени перед чемоданом, рылась внутри. Все глубже и глубже запускала она руку, пока пальцы не наткнулись на гладкий прохладный шелк платья.
Не надо было его брать с собой, поскольку она его не наденет. Но даже если и осмелится, Пиппин сомневалась, что роскошное красное платье и его легендарная сила смогут спасти Томаса Дэшуэлла из того ада, в который она его бросила.
Глава 10
Пиппин проснулась на следующий день от яркого солнечного света, заливавшего каюту.
- Черт! - пробормотала она и, повернувшись, натянула на голову одеяло.
Но теплый свет преодолевал все преграды, и под мерное покачивание корабля она отбросила одеяло и поднялась. Одевшись, Пиппин оглядела свою маленькую тюрьму и снова выругалась.
Рядом с вязанием лежал роман, который Талли назвала восхитительным. Пиппин подозревала, что кузина сама его сочинила и опубликовала под чужим именем. Дипломатический корпус косо поглядывал на жен с «литературными наклонностями». Но Талли писала с благословениями Ларкена, несмотря на риск для его карьеры, и издавала свои творения под псевдонимом Араминта Фоллифут, в память об их давней компаньонке. Пиппин улыбнулась. Тете Минти понравилась бы скандальная слава, которой книги Талли пользовались в благородных кругах. Старушка была романтична.
Но даже заманчивые приключения Талли не удержали Пиппин в каюте, вдали от Дэша. «Я заплатила за путешествие», - решительно напомнила она себе. Она знала, что сказала бы тетя Минти. «Черт с ним, с этим болваном, дорогая. Это твое приключение».
Ее приключение…
Пиппин провела большую часть жизни, мечтая об этом. Плыть к далеким берегам, вдыхать запах пряностей на их родине, увидеть чудеса света наяву, а не в дамском журнале. По словам Натаниела, впереди еще добрых двадцать суток пути, и она не намерена провести их в каюте.
Она схватила шляпку - дань моде, - ведь она не собирается явиться в Балтимор в веснушках. Похоже, трудно будет объяснить, почему респектабельная английская вдова и к тому же виконтесса путешествует даже без горничной.
О да, размышляла она, выйдя на палубу, это настоящее приключение. В ярком солнечном свете небо сияло синевой до самого горизонта, лишь редкие белые облачка плыли в вышине над пенистыми волнами. Улыбнувшись, Пиппин направилась на корму. Над головой реяли паруса, ловя ветер, корабль летел по волнам.
Брент всегда говорил, что Великобритания может властвовать над морем, но американцы будут управлять волнами, поскольку не боятся использовать все паруса и летят вперед, как стая непокорных дельфинов.
Повернувшись, она поискала глазами Нейта, но его не было видно, на его месте у штурвала стоял другой помощник, мистер Клеменс, припомнила она.
Команда «Эллис Энн» работала, проверяя оснащение и поддерживая порядок на судне. Дэш когда-то говорил ей, что именно потому захватил во время войны так много кораблей, порой превосходивших его в вооружении, скорости и маневренности, что держал судно в идеальном порядке и набирал в команду людей, которые знали свое дело и заботились о судне, как о бессмертной душе собственной матери.
Похоже, некоторые вещи не изменились.
Время от времени ей доводилось слышать причитания Джона по поводу жалкого Состояния моряков королевского флота. Команда Дэша казалась приличной и работящей, включая Финна, мальчишки, который пару раз приносил Пиппин поднос с едой. Теперь он сидел на бухте каната неподалеку от нее и что-то жевал.
Моряки искоса поглядывали в ее сторону, некоторые открыто глазели на нее, но Пиппин понимала, что одинокая пассажирка - это несколько странно даже для американского судна.
Она снова поглядела на небо, к ее неудовольствию, у нее в животе заурчало самым неделикатным образом. Желудок протестовал против отсутствия завтрака и обеда.
Финн хихикнул, как сделал бы любой мальчишка на его месте.
Когда Пиппин глянула в его сторону, он, смутившись, прикрыл рот ладошкой и отвел взгляд.
- Ты слышал? - улыбнулась она ему. Мальчишка ей нравился, он напоминал ей Джона, которому в таком же возрасте подобные звуки тоже казались ужасно смешными.
- С вашего позволения, мэм, - улыбка приподняла уголки его губ, - даже в Китае, наверное, было слышно.
Пиппин рассмеялась.
- Думаю, это потому, что ты забыл принести мне поднос утром.
Мальчик вскочил.
- Нет, мэм. Это приказ мистера Дэшуэлла. Он велел не беспокоить вас сегодня утром. Сказал, что вы с капитаном вчера малость повздорили. - Финн прикусил губу, явно сообразив, что сказал больше, чем следовало.
Пиппин покачивалась на каблуках.
- Да? Как любезно с его стороны.
Финн потянулся к оловянной тарелке, стоявшей на бухте каната.
- Хотите лепешку, мэм? Кок только что их приготовил, и в них нет ни одного долгоносика.
Пиппин было подумала отказаться, но мальчик говорил так искренне и так старался загладить свой промах, что она взяла предложенное угощение, села на канат и стала есть. К тому же она действительно проголодалась, а лепешка, как и говорил Финн, была свежая и весьма вкусная.
За едой Финн рассказывал о жалобах кока и о шутке, которую кто-то сыграл над мистером Дэшуэллом, когда они плыли к Англии. Пиппин внимательно слушала. Ей показалось, что мальчик скучает по дому, поскольку он с горячностью говорил о возвращении в Балтимор, о вкусных пирогах своей матери.
- Ягоды уже поспеют, когда я вернусь, и мама приготовит с ними пирог, который во рту тает, - сказал он. - Она не удивится, когда я один его съем.
- Да, конечно, - пробормотала Пиппин, наблюдая за командой. Мужчины сновали мимо, с любопытством поглядывая на нее, будто сомневались, кто сидит у них на палубе: дама или альбатрос.
- Финн?
- Да, мэм?
- Почему на меня так смотрят?
Он замер, поднеся ко рту третью лепешку.
- О, они знают про вас, но некоторые сомневаются, что это действительно вы. - И Финн принялся с аппетитом уплетать лепешку.
Прикрыв глаза, Пиппин покачала головой.
- Ты хочешь сказать, потому что я виконтесса?
- Кто? - удивился мальчик.
- Виконтесса. Они смотрят, потому что они никогда прежде не видели леди?
- Видели, - ответил Финн, не ведая различия между настоящей леди и теми «леди», с которыми водили знакомство моряки. - Но никогда не думали, что увидят вас.
- Меня? Уверяю тебя, во мне нет ничего особенного.
- Есть, мэм, - фыркнул Финн. - Вы леди в красном.
Пиппин, разинув рот, застыла с лепешкой в руке.
- Кто?
Не надо было спрашивать, она знала, что он имеет в виду.
- Леди в красном, - повторил Финн, - которая спасла капитана от виселицы. Мистер Харди все мне рассказал о вас перед смертью. Почти вся команда слышала эту историю. «Никогда не было создания храбрее и прекраснее», - всегда говорил мистер Харди. Мальчик улыбнулся ей. - Вот уж не думал, что встречусь с легендой. Кроме капитана, с вашего позволения.
- Я, правда, не знаю, о чем ты говоришь, - произнесла Пиппин натренированным в обществе тоном, который означал: «Я предпочитаю не вспоминать этот случай».
Но Финн никакого понятия не имел о светских правилах и продолжал:
- О, я уверен, что вы знаете. Дело было так… - И он рассказал историю, которую она слишком хорошо знала.
Саутуорк, Лондон
Июнь 1814 года
- Пошевеливайся, - прикрикнул охранник, толкнув заключенного вперед. - Мы с тобой всю ночь возиться не будем.
Толстые цепи кандалов гремели на руках и ногах Дэша, когда он во мраке тюрьмы Маршалси шел навстречу неизвестной судьбе, которую уготовила ему Англия.
Но он мог предположить, что его ждет после неожиданного подъема среди ночи. Явно не теплая ванна и чистая одежда. Нет, после пяти месяцев в тюрьме он мог догадаться, куда его ведут.
- Куда на этот раз, джентльмены? - тем не менее, спросил он непринужденно, хотя голова у него закружилась. - Гм… позвольте предположить… король пригласил меня на последний ужин.
- На обед, - расхохотался один из охранников.
- Заткнись, - приказал офицер.
Офицера военно-морского флота Дэш раньше не заметил. Выйдя из непроглядной темноты своей камеры, он даже от скудного света в коридоре заморгал как сова.
Морские офицеры в Маршалси не редкость. Хотя это долговая тюрьма, но в ней было маленькое, хорошо охраняемое отделение, где адмиралтейство держало своих самых опасных обидчиков, и Дэш - главная добыча.
Дерзкий или, вернее, безжалостный капитан Дэшуэлл, как охарактеризовал его адмиралтейский суд. Вряд ли Дэшу сослужило добрую службу то, что он без всякого раскаяния улыбался судьям, когда его наградили таким пышным титулом.
Вместо того чтобы свернуть в общий зал, охранник выпихнул пленника наружу. Впервые за несколько месяцев Дэш вдохнул свежий воздух и увидел небо. Может, воздух Саутуорка и не благоухает розами, но он гораздо свежее, чем в той дыре, где его держали так долго.
Пройдя через внутренний двор тюрьмы, они вышли в лабиринт переулков.
Бежать… бежать… требовало его сердце пирата.
Да? И как? Ноги, ослабевшие без движения, далеко его не унесут. Да и огнестрельная рана в плече, полученная на маскараде у Сетчфилда, все еще болела и немного гноилась. Он слишком слаб и только свалится в грязь и помои, заполнившие улицы.
Стелющийся туман ухудшал положение, не давая разглядеть округу, но через несколько шагов стало ясно, что для него приготовили: черную карету! Этот мрачный экипаж использовался только с одной целью - возил осужденных на казнь.
При всей его браваде, отваге и заносчивости Дэш дрогнул: одно дело шутить о своей смерти, а увидеть ее перед собой - это совсем другое. Ледяной холод пополз по спине, впервые за долгие годы Томас Дэшуэлл узнал, каково оказаться в тисках ужаса. Споткнувшись, он остановился.
Его судьбу решили без всяких формальностей и не потрудились сообщить ему. Что ж, они скажут ему теперь. Дэш заставил ноги двигаться, пока никто не заметил его колебания. Пока он не дал стражникам повода рассказывать истории своим приятелям.
«Видели бы вы его лицо, когда до него дошло, что мы для него приготовили. Не такой уж он храбрый оказался, трус проклятый».
Дэшуэлл выпрямился, смирившись с тем, что это конец. Не такой, как он часто воображал, не тот, какой предпочел бы - на палубе корабля, под гром орудий и радостные крики своей команды, захватившей чужое судно.
Но разве у человека есть выбор, когда дни его подходят к концу?
И все- таки если его собираются повесить, то почему везут ночью и с такой охраной? Даже кучер надвинул шляпу на нос и поднял воротник, чтобы не привлекать к себе внимания. Словно тюремщики не хотели, что бы кто-нибудь знал, что они затевают.
- Почему такая таинственность, лейтенант? - спросил Дэш.
- Не твое дело, - огрызнулся офицер. - Полезай, - приказал он, кивнув на открытую дверцу кареты.
Дэш в последний раз глотнул сырой ночной воздух, когда тишину нарушил голос.
- О, что это у нас тут? - Из тоскливого тумана появилась старуха с корзиной в руке. Потрепанная шаль наброшена на плечи так, словно это дорогой шелк. - Добрые господа, почему вы решили повесить такого красавчика? - прокудахтала она, подойдя к фонарю.
- Пошла прочь, старая ведьма! - рявкнул лейтенант. - Не твое дело. - Старуха не двинулась, он хотел ударить ее, но тут появилась еще одна женщина.
- Остановитесь! - взывала она, возникнув из мглы, словно спустившийся с небес ангел.
Все вокруг было сырое, грязное, а она казалась сотканной из тумана, неземной и прекрасной, красное шелковое платье драпировало изгибы ее тела, как роскошную статую. Белокурые локоны струились по спине, томные движения обещали, что любые чувственные мечты, которые только может вообразить мужчина, осуществимы.
На ней была красная маска, скрывавшая лицо, но никто из охранников не поднял на него взгляда, поскольку платье не оставляло простора для воображения.
Охранник, отпустивший шуточку о последнем обеде, издал сдавленный звук. Вероятно, он впервые видел настоящую леди, а не потаскуху и неряху, к которым привык.
Дэш отреагировал точно так же. Едва оправившись от шока, он пытался перевести дух, но горло перехватило, грудь сдавило.
Сумасшедшая! Дерзкая девчонка! Что она себе думает, черт возьми?!
- Лейтенант, кажется, вы совершаете ошибку, - промурлыкала она, подвигаясь ближе. - Этот человек принадлежит мне.
Она улыбнулась Дэшу, голубые глаза озорно блеснули в прорезях маски.
- Уходи, пока можешь, - умолял он.
- Но я должна это сделать, - ответила она. - И ты знал, что я приду. Как я могла не прийти?
Несчастная глупышка. Да ее же убьют. Даже двое храбрецов из его команды не отважились бы на такой риск при значительном превосходстве противника: шестеро мужчин против Пиппин и ее сообщницы преклонного возраста.
Она придвинулась чуть ближе, ее белая грудь выступала над низким вырезом платья, мерцая на свету.
- Господа, разве мы не можем договориться?
Второй охранник тоже издал сдавленный звук. Но, взглянув на него, Дэш увидел, что это не реакция на прекрасный вид - появившийся из тени гигант стиснул ему горло.
Когда охранник обмяк, гигант бросил его на тротуар, как тряпичную куклу, рядом с другим, который встретил такую же судьбу.
Глаза Дэша расширились. Боже милостивый! Он знал этого гиганта.
- Прочь отсюда! - рыкнул лейтенант, махнув в сторону Хай-стрит. - Или тебя повесят рядом с ним. Доббинз, если она сию же секунду не уберется, в кандалы ее.
Но Доббинз не ответил, он лежал на земле рядом с двумя другими охранниками. Стоявшие по бокам Дэша стражники, наконец, отвели глаза от женщины в красном и увидели лежавших товарищей.
- Батюшки! - пробормотал один, возясь с пистолетом.
Дэш похолодел, меньше всего на свете он хотел видеть, как его прекрасная спасительница умрет у его ног, но она еще раз удивила его.
- Молчать, - сказала она с той властностью, которой недоставало лейтенанту. Шмыгнув мимо Дэша, она решительно направилась к офицеру и, выхватив пистолет, который незаметно прятала в складках платья, сунула ему прямо в нос. - Только шевельнитесь или позовите на помощь, и это будет последний миг вашей жизни.
Но парень, видно, не зря получил свой чин, он все-таки позвал, правда, с запинкой:
- Сд-д-елайте чт-т-то-нибудь, - приказал он уцелевшим стражникам.
Но что они могли сделать? Старуха, выхватив из корзинки большой пистолет, двигалась так же проворно, как его Цирцея, а гигант еще одним ударом повалил очередного охранника.
В довершение всего, к изумлению Дэша, кучер тоже нацелил пистолет на последнего стражника.
- Садитесь, - приказала Цирцея лейтенанту, кивнув на карету, и сняла с пояса последнего, оставшегося на ногах стражника ключи от кандалов. - Садитесь, оба, - снова повторила она и, подобрав пистолеты лежавших на земле стражников, нацелила на мужчин. - Или сядете туда живыми, или закончите дни в этой канаве.
Для стражника этого было достаточно. Он влетел в карету и забился в самый темный угол. Лейтенант все еще колебался. В довершение его позора леди в красном сорвала с его пояса пистолет.
- Не будь дураком, приятель, - сказал Дэш. - Моя жизнь не стоит твоей. Ты хочешь, чтобы он, - Дэш кивнул на спрятавшегося в карете охранника, - написал рапорт о том, как ты закончил свои дни?
Выругавшись, лейтенант подчинился и с оскорбленным видом забрался в карету. От его карьеры теперь одни клочки останутся, вряд ли его после такого фиаско оставят командовать.
- Вас всех за это повесят. Всех! - крикнул лейтенант, потрясая кулаком. - Дэшуэлл, тебе не уйти от королевского правосудия.
- Уйду, и сегодня же, - ответил Дэш, когда отомкнули наручники и он получил то, что уже не думал обрести, - свободу!
Потребовалось лишь несколько минут, чтобы загрузить в карету беспамятных охранников. Гигант побросал их к ногам лейтенанта, словно тюки контрабандного шелка, и с глухим стуком захлопнул дверцу кареты. Заскрежетал замок.
- Поезжай, - крикнула кучеру Цирцея, улыбнувшись своим помощникам.
Дернув вожжи, кучер пустил лошадей медленным шагом, чтобы все выглядело так, будто заключенного, как и планировалось, везут на виселицу.
- Осторожнее! - взяла Цирцею за подбородок старуха. Улыбнувшись Дэшуэллу, она вместе с гигантом исчезла в тумане, из которого оба появились.
Боже милостивый! Дэш знал эту женщину. Никакая это не старуха, а жена… Он даже не хотел думать об этом.
Цирцея взяла его руку, ее теплые пальцы остановили рвущиеся е его губ вопросы. Она увела его в противоположном направлении, но он быстро пришел в себя.
- О чем, черт возьми, ты думала…
- Ш-ш. - Она схватила плащ, который, должно быть, раньше спрятала в груде ящиков, и накинула на плечи. Плащ окутал ее с головы до ног, скрывая ее костюм. - Мы должны уйти незамеченными. - И они помчались по переулкам пользовавшегося дурной славой района Лондона.
Хотя Дэш и сомневался, что они сумеют уйти дальше городских ворот - он не думал, что в нынешнем своем состоянии сможет одолеть лондонский мост, - но, глядя в ее глаза, сияющие победным светом, он знал, что есть шанс, пусть и мизерный, что этот полубезумный план удастся.
- Что ты себе думала? - сказал он, обняв свое видение в красном, и поцеловал ее, пока они ждали возможности пересечь широкую улицу.
- Что я люблю тебя больше жизни, - прошептала она в ответ.
- Ты пожалеешь обо всем этом, потому что это будет стоить тебе жизни, - сказал он, отводя волосы от ее лица и развязав маску. - Ты будешь жалеть о том, что сделала для меня. - Они скользнули в тень, все дальше уходя от мрачной громады Маршалси.
- Но не сегодня, - прошептала Пиппин. - Сегодня ночью ты мой. Всегда мой.
На борту «Эллис Энн», 1837год
- Замечательная история. - Стряхнув крошки с платья, Пиппин встала. - Но я не та женщина.
Финн ей не поверил. Глядя на нее снизу вверх, мальчишка подмигнул. Дерзкий жест говорил о том, что он сохранит ее тайну.
«Это уже слишком для респектабельной безвестности, которой хотят для нее ее дети», - думала Пиппин, уходя от Финна и его превосходного рассказа, убегая от своего прошлого.
К ее изумлению, Финн поднялся и последовал за ней.
- Я спрашивал мистера Харди, кто были та старуха, гигант и кучер, но он не знал. Так что, думаю, лучше спросить у вас, мэм. Кто они были?
Ей оставалось только восхищаться его дерзостью и настойчивостью. Кто они были? Увидев в его глазах ожидание, она поняла, что мальчишка надеется на ответ.
Но то событие все еще оставалось государственной изменой. Рассказать все, значит, погубить удачную дипломатическую карьеру лорда Ларкена. Достаточно плохо, что его жена Талия пишет любовные романы, но если откроется, что она правила тюремной каретой, похитив офицера флота его величества? Как это опозорит старость леди Джон Тремонт, весьма уважаемой в обществе, дамы, если выяснится, что она приложила руку к этому печально известному побегу?
А гигант? При мысли о нем глаза Пиппин затуманились, она отвела взгляд.
Бруно Джонс ушел в мир иной несколько лет назад, он был не из тех, кто упускал возможность «немного позабавиться и проломить парочку голов». В ту ночь его сила и хитрость были самым большим вкладом в дело.
Они все помогли Пиппин в ее отчаянном плане освободить Дэша, потому что она любила его, а они любили ее. К тому же, как утверждала леди Тремонт - внешне благопристойная жена Безумного Джека, - вешать такого прекрасного контрабандиста, как Дэш, не имеет ни малейшего смысла, поскольку война с американцами близится к концу. Потом незаконная торговля бренди и шелком возобновится, и леди Джон видела выгодные перспективы сотрудничества с лихим капитаном. Будучи дочерью простолюдина, она прекрасно разбиралась в деловых вопросах.
- Пусть это останется тайной, - сказала Пиппин с надеждой смотревшему на нее мальчику. - Это делает твою историю более загадочной.
И более безопасной для всех ее участников.
Финн сжал губы, его веснушчатые щеки порозовели от ветра; прищурившись, он разглядывал волны.
«Вот чертенок», - подумала Пиппин, видя, что он ищет способ выудить у нее информацию. Потянувшись, она натянула ему на уши вязаную шапку.
- У тебя работы нет? Не хотела бы я видеть, как тебе достанется от мистера Дэшуэлла.
- Да уж. - Возя носком ботинка по палубе, Финн пожал плечами, потом отошел было и повернулся, поглядывая через плечо. - Но я хочу узнать остальную часть истории прежде, чем мы дойдем до Балтимора. Я хочу услышать, как капитана спасли второй раз. Как он бежал из Англии. Потому что мистер Харди сказал, что он этого не знает, а я думаю, что вы знаете.
Махнув мальчику рукой, чтобы он уходил, Пиппин попыталась улыбнуться.
Но сердце сжалось в груди. Что она могла ему сказать?
«О, Финн, ты слишком молод, чтобы понять это и узнать, каково предать своего любимого, чтобы спасти ему жизнь».
Глава 11
Через два дня Дэш выбрался на палубу, проклиная яркий солнечный свет, слепивший воспаленные глаза. Он или мало выпил, или слишком страдал от похмелья. Он больше не мог определить разницу.
Заслонив рукой глаза, Дэш смотрел на паруса, проверяя ветер. Все в идеальном порядке. Другого он от Нейта и не ожидал. Мальчишка превосходит любого моряка в Мировом океане, включая его самого. Но это больше говорит об американской крови Абигайль в его жилах, чем об имени Дэшуэлл, которое он носит. Абигайль всегда была сторонницей порядка и точности.
И все- таки что-то не так, чувствовал Дэш, стряхивая неприятное ощущение. Он едва не велел одному из моряков подняться на мачту и проверить, нет ли судна поблизости. Проверить, не преследует ли их какой-нибудь британский фрегат.
Но Дэш отбросил эту мысль. Война кончилась, напомнил он себе. И очень жаль, размышлял он. Тогда он смог бы пасть смертью героя, которую так давно искал и в которой судьба ему постоянно отказывала.
Черт побрал бы его везение. Он не мог даже умереть прилично. И скорее всего закончит свои дни слабоумным стариком, и его родные вздохнут с облегчением, когда он наконец отбросит копыта.
Он передернул плечами, отгоняя дурное предчувствие, и смотрел в сторону Англии, всматривался в горизонт в поисках того, чего - он это знал - там нет.
И нашел ответ на свои тревоги у основания грот-мачты.
- Мистер Дэшуэлл сказал, что я должен научиться, и мистер Клеменс тоже, - говорил мальчишка, которого по настоянию Нейта они взяли с собой. - Зачем? Не понимаю.
Дэш нахмурился. Он был против того, чтобы брать на борт юного Финна Стаффорда с того момента, когда Нейт появился на причале с мальчишкой на буксире. Это была еще одна предсмертная затея Харди - взять мальчика в море и научить его делу. У овдовевшей матери Финна еще четверо душ, а парень в том возрасте, что бедной женщине его не прокормить. Харди любил мальчишку, считал его сообразительным, подающим надежды и думал, что со временем он превратится в прекрасного помощника и даже в капитана.
Но у Дэша были собственные причины возражать против ребенка на борту. Нейт понятия не имеет, какую ответственность это за собой влечет. Что, если с сорванцом что-нибудь случится? Дэш закрыл глаза, стараясь не думать об этом, но воображение не унималось. Финна смоет за борт в шторм… он свалится с вантов и сломает себе шею… его похитят в чужом порту…
Тысяча и одна беда может обрушиться на мальчишку в море, и если хоть одна случится - упаси, Господи! - именно Дэшу, вернувшись в Балтимор, придется сообщить вдове, что ее старший сын, ее радость и надежда, погиб.
Он уже видел раньше материнские слезы и мучительное горе; запинаясь, он уже говорил утешительные слова, которые бессильны помочь. Такой трагедии нет оправдания, и с тех пор он отказывался от ответственности за детей.
Включая собственного сына. Но это совершенно другая история. Дэш украдкой взглянул на палубу, где Нейт осматривал паруса и снасти. По крайней мере у его сына были бабушка и дедушка, родители Абигайль, которые следили за его воспитанием, а Харди довершил остальное.
Это их заслуга, что Нейт вырос таким, что у него есть образование и хорошие манеры. Дэш не мог этим гордиться, поскольку это плоды не его труда. Сын повзрослел и встал на ноги без его наставничества и без его помощи, и это проложило между ними пропасть, которая Дэша не радовала.
Но хорошая порция бренди обычно притупляла эту проблему, как и многие другие.
Все, кроме одной…
- Если вы поговорите с ними, мэм, они могут послушать, - умолял мальчишка.
- Это очень важно уметь, Финн. И если мистер Дэшуэлл и мистер Клеменс говорят, что тебе нужно научиться, значит, ты должен научиться.
Она! Дэш выпрямился. Ее голос кинжалом прошил алкогольный туман, в котором он жил. С тех пор как она вторглась на его корабль, в его жизнь, от нее нет спасения ни на палубе, ни в мечтах.
- Но мне всегда мама носки вяжет. - Послышалось возмущенное фырканье, моток пряжи со слабым стуком ударился о палубу и покатился. Финн прыгнул за ним, как щенок за палочкой. - Не понимаю, почему я…
Его голос сорвался, когда он сообразил, что его добыча остановилась перед сапогом Дэша.
- Но ее здесь нет, так что ты должен снова попробовать, - сказала Пиппин, сидя на бухте каната спиной к нему.
Дэш вручил клубок Финну и кивком велел вернуться к своему занятию.
- Мои двое детей научились вязать в твоем возрасте, - сказала она Финну, когда он снова сел рядом. - А меня научила замечательная женщина, моя тетя Араминта.
Дэш едва не рассмеялся. Тетя Минти. Давненько он не вспоминал сварливую старушку. Даже в семьдесят она могла виртуозно стянуть кошелек из кармана. Но леди Госсетт любила ее, любила, словно члена семьи.
Семья…
А что еще у нее было?
«Мои двое детей научились вязать…»
Его взгляд метнулся к ней. У нее дети. Двое. Ну конечно. Она вышла замуж за Госсетта и родила ему детей, как и полагается.
Дэш пытался не представлять их, но ничего не мог с собой поделать. Вероятно, красивая девушка, прекрасная, как ее мать, и с ее же глазами, способными заглянуть в душу мужчины.
И сын? Тут Дэш остановился. Он не имел никакого желания воображать, как выглядит щенок Госсетта, его наследник. Кроме того, у него есть собственный сын, который вырос таким, что стал постоянным источником гордости. Сын, которого он имел без Пиппин, без ее любви.
Но Дэш не мог справиться собой. «Это должны были быть наши дети, - хотелось крикнуть ему. - Наши!»
«Ода. Ваши дети, - зашелестел с небес голос Харди. - Она оставила тебя, парень… вышла за другого… потому что знала… знала, какая скверная сделка ей предстоит».
Дэш хлопнул себя по уху и тряхнул головой. Чертов старик. Он не только навязал ему Финна Стаффорда, но и беспрестанно тревожит его мысли и совесть.
Тем временем послышался очередной вздох Финна. Леди Госсетт сунула мальчишке в руки спицы и терпеливо учила провязывать петли. Ее простые черные ботинки покачивались в нескольких дюймах над палубой, приподнявшийся подол платья открывал красные шерстяные носки.
Красные шерстяные носки! Она все еще носит их. Дэш вздрогнул, и не от холода. У него возникло такое чувство, будто надругались над его могилой.
Красные шерстяные носки. Давно забытый разговор всплыл в его памяти: «Вряд ли они модные. Это простая шерсть, а не шелк, который носят другие леди». - «Ты не похожа на других леди».
Она до сих пор на них не похожа. Дэш глянул на ведущий вниз трап. «Забудь ее… забудь все», - манила спрятанная бутылка.
- Видишь, это не так уж трудно, - сказала она после успешных попыток Финна.
- И все-таки я думаю, мэм, что для меня есть работа получше, - сказал он, глядя на начатый носок. - Это занятие не для мужчины, девчоночья работа.
- Девчоночья? - рассмеялась она. - Чепуха какая! Говорят, вязание принесли к нам моряки из Аравийского моря. В давние времена секрет вязания носков тщательно охранялся, и этим занимались исключительно мужчины.
На Финна этот урок истории особого впечатления не произвел.
- Не понимаю, почему я должен учиться вязать и штопать. Держу пари, что капитан этого не делает.
Она снова засмеялась:
- Еще как делает, Финн. Я сама видела.
- Нет! - задохнулся мальчик. - Ну вы и скажете! Капитан вяжет?
- Конечно, - уверила она его.
Обернувшись, Финн посмотрел на Дэша. Его взгляд был полон вопросов, искал историю, кроющуюся за этим открытием. Капитан вяжет? Гроза Британии, самый смелый человек на свете может вывязать пятку носка?
У Дэша было такое ощущение, что его смыло за борт и тянет в пучину морскую, тянет в сердце его самых глубоких воспоминаний.
Как- то он нашел в себе силы промолчать. Но Финн своим невинным вопросом толкал его прямо в черные ледяные глубины.
- Позвольте спросить, капитан, это правда? Вы умеете вязать?
Холлиндрейк-Хаус, Кент
Июнь 1814года
Проснувшись, Дэш увидел, что комната, где его спрятали, сильно отличается от камеры в Маршалси. Лепнина на потолке, красивые шторы на окнах, а постель мягкая, как облако.
Правда, после холодного каменного пола камеры все покажется раем. Но это? Шелковые простыни, пышные перины, прекрасные шерстяные одеяла окутывали его теплом и роскошью.
«Наверное, я умер», - думал Дэш, пытаясь сосредоточиться, потому что вдобавок к роскошным условиям он был отмыт и выбрит.
Он мало что помнил после того, как Пиппин сумела освободить его. Он ослаб от нескольких месяцев заточения в тесной камере и скудной еды. Дело ухудшала огнестрельная рана в плече, полученная на балу у Сетчфилда. Казалось, Пиппин вела его долгие мили, пока они не добрались до поджидавшей их кареты, и он рухнул в ней как камень. Дэш смутно помнил, как с него сразу стащили грязную завшивевшую одежду, выбросили в окно кареты и надели другую.
Потом до конца поездки Пиппин шепотом давала инструкции:
- Мы всем сказали, что тетя Минти болеет и ей нужно отдохнуть, так что ты не должен ни с кем разговаривать.
Он едва мог глаза открыть, не то что говорить, и еще до конца не верил, что это не греза.
И какое отношение к этому имеет тетя Минти? Ответ на этот вопрос Дэш получил, когда в следующий раз сумел открыть глаза и увидел, что одет в черное старушечье платье, дополненное шляпкой и накинутой на голову шалью.
Теперь все понятно. Не похоже, что это сработает, но он должен отдать должное своей Цирцее. Она изобретательна.
Однако это не значит, что ее план имеет шанс осуществиться.
«Пиппин, ты не должна делать этого, - хотел сказать он. - Не спасай меня, я этого не стою».
Но она его спасла. Поездка из Лондона до загородного владения герцога Холлиндрейка смутно запомнилась какой-то неотчетливой тряской по проселочным дорогам, Дэш был на грани истощения, плечо, из которого извлекли пулю, мучительно болело. Словно сквозь туман до его ушей доносился шепот Пиппин и ее кузины Талии, сообщницы в этом безумии.
- Пиппин, что ты будешь делать дальше?
- Я люблю его, Талли. Я пойду с ним куда угодно, на край земли, если нужно.
- Это безумие, ты же знаешь. Герцогиня с нас шкуру спустит, если узнает…
Да, безумие, но так или иначе план сработал. Карета герцога с гербом благородного семейства на дверцах спасла их от обыска. Они катили из Лондона, как будто ничего не произошло.
В имение герцога они прибыли, когда сгустились сумерки. Пиппин и Талли, подхватив Дэша под руки, дерзко ввели его в великолепный дом, сквозь хаос съезда многочисленных гостей и суету слуг.
Никто не увидел ничего дурного в том, что сестра герцогини и ее кузина помогают их старой и любимой компаньонке подняться в свою комнату.
Там Дэш упал на кровать и уснул. Сколько он спал, Дэш понятия не имел.
В дальнем углу комнаты слышалось тихое постукивание. Он повернулся на шум. Сквозь легкий балдахин пробивался свет, и Дэш зажмурился. Он так давно не видел солнца, что оно было тяжело для его глаз.
Но не для духа. Солнечный свет! Он прогревал насквозь, словно внезапно наступила весна.
Нет, почти лето, предположил Дэш, открыв глаза и потянувшись. Его тело отдохнуло и теперь требовало движений.
Стук прервался, послышался тихий вздох. Облегчение, радость и масса других эмоций в одном нежном звуке.
Дэш попытался подняться и замер, увидев ее.
Его Цирцея. Светло-зеленое платье, белокурые волосы собраны в простой узел. Легкой грациозной походкой она пересекла комнату.
- Красное мне нравится больше, - хрипло сказал он.
- Что? - спросила она, положив вязанье на кровать, и потянулась к кувшину на тумбочке. Налив воды, она придерживала стакан, пока Дэш пил.
- Красное платье, - на сей раз четко выговорил он. - Оно мне больше понравилось.
- Да уж, - рассмеялась Пиппин. Потом присела на кровать, глядя на него с благоговением и трепетом. - О, Дэш, - шептала она. - Ты действительно вернулся ко мне.
Она коснулась его лба, тепло ее пальцев было подобно бальзаму, прикосновение говорило, что это не греза. В видениях Дэш никогда не чувствовал запах роз.
- Цирцея, - прохрипел он. Его горло, все еще пересохшее, отвыкло от разговоров. Он прижал ее пальцы к своим губам и поцеловал. Его губы изголодались по ней, его тело оживало от одного ее присутствия.
Нет, это не мечты.
Он притянул ее ближе и накрыл ртом ее губы, потянув в кровать. Пиппин свалилась на него и вскоре оказалась под ним, опутанная красной шерстью.
- Дэш! - Она, смеясь, пыталась вытащить клубок. - Мое вязанье!
- К черту вязанье. - Он целовал ее шею, чувствительное местечко за ухом, взял в ладони ее груди. Последние пять месяцев он поддерживал себя воспоминаниями о ней, о ее смехе, ее поцелуях, тихих вздохах и сладких стонах, когда она достигала кульминации. - Оно может подождать.
С этими словами он припал к ее рту, слизывая протесты, если они и были, и она снова была его.
Он не имел никакого права любить ее, взять в свою постель, в свое сердце, но не мог сдержаться. Он любил ее, жаждал обрести ее снова и дать ей все наслаждение, какое мог.
Она под ним выгнула бедра. О Боже, он уже отвердел, и маленькая чертовка знала это. Ее язык, дразня, скользнул ему в рот. Она так же изголодалась по нему, как он - по ней.
«Ох, Цирцея, что мы делаем?» - думал Дэш, сдаваясь страстной энергии, давая волю своему сердцу, позволяя себе любить ее еще раз.
Пиппин не могла поверить. Дэш! Она снова обрела его после долгих месяцев ожидания и неведения о его судьбе.
Две недели назад к ней пришла ее бывшая учительница мисс Портер, ныне леди Джон Тремонт, жена Безумного Джека, и сказала, что Дэша собираются тайно повесить, что он в тюрьме Маршалси и надежды мало.
В те мучительные для сердца мгновения что-то в Пиппин вырвалось на свободу. Как будто та жизнь, о которой она мечтала, дикие истории об авантюрных приключениях и рискованном спасении, которые она без конца выдумывала вместе с Талли, вдруг ожили. Долгие годы сочинения сумасшедших романов с вымышленными героинями подготовили ее к этому моменту.
Пиппин знала, что должна сделать. Она должна спасти Дэша. Были для этого и другие причины, выходившие за пределы ее любви к этому пирату, который похитил ее сердце. Но не стоит их сейчас обсуждать.
Не теперь, когда Дэш снова с ней, совсем рядом, раздвигает коленом ее ноги. Какой распутницей она стала, коли так охотно их развела. О, как этот мужчина воскрешает ее к жизни. Как она хочет его… внутри себя…
Она ухватилась за ночную сорочку, в которую обрядила Дэша, когда они приехали в Холлиндрейк-Хаус. Одно движение, и он предстал перед ней в великолепной наготе.
- Пиппин, - сказал он с голодным стоном. - Боже, как я тосковал по тебе, любимая.
Он исхудал за эти месяцы, красный шрам на плече напоминал, что Дэш едва не погиб, пытаясь избежать ареста. Она коснулась его сначала осторожно, но трудно тревожиться о таких вещах, когда он поцеловал ее опять, когда его руки, подняв платье, гладили ее бедра, ласкали ее женское естество с тем же пылом, какой горел и в ней.
Тихо постанывая, она снова выгнулась к нему, жадная до каждого мгновения страсти, которую он мог ей дать. Взявшись за его копье, она водила пальцами вверх-вниз. Застонав, Дэш смотрел на нее, его зеленые глаза были полны желания.
Оба не произнесли ни слова, они знали, что хотели. И не важно, что она еще в платье, что оба запутались в простынях и красной шерсти. Они быстро слились, ведомые голодом и безрассудным облегчением, что снова нашли друг друга, когда все надежды были потеряны.
Он вошел в нее, и Пиппин подумала, есть ли ощущения прекраснее? Его мощное копье заполнило ее, она подстраивала движения бедер под его нетерпеливый страстный ритм. Упираясь пятками в матрас, она обвила Дэша руками, чтобы быть ближе, почувствовать его всего, когда он входил в нее, исторгал из нее сладкую страсть, доводил до стонов кульминации.
И затем наступил финал, так же внезапно и удивительно, как в первый раз, когда они занялись любовью. Сладкая дрожь экстаза сотрясала Пиппин, оставляя бездыханной. Дэш вознес ее к небесам, и она упала в тепло его рук и любви.
- Дэш, - вздохнула она и, обняв за шею, притулилась к нему. - Ты снова со мной.
- Я всегда с тобой, - ответил он, целуя ее лоб, нос, губы.
Она дрожала от его теплых прикосновений, снова возбуждаясь.
- Никогда не думала, что я…
- Ш-ш… Никогда не оставайся в прошлом, маленькая Цирцея. Мы не можем с ним ничего поделать.
Она старалась освободиться от запутавшихся ниток.
- Но я потеряла бы тебя. «Я еще могу потерять…»
Она отбросила эту мысль. Нет. Не теперь. Никогда, поклялась она.
- Вы, должно быть, своими проделками разворошили осиное гнездо, - сказал Дэш скорее самому себе.
Пиппин кивнула:
- Талли боится, что они заслали сюда агента, чтобы выследить тебя.
- Сюда?
- Да. В Холлиндрейк-Хаус на несколько дней съезжаются гости. Как из года в год свидетельствует светское общество, оказаться в этом доме - заветное желание многих. По крайней мере, так уверяет моя кузина.
- И вы привезли меня сюда?
- Да, мы с Талли решили, что Фелисити в этом хаосе не заметит, что мы добавили к списку ее гостей еще одного. - Пиппин улыбнулась, потом вздохнула. - Но Талли в последнее время меня тревожит. Она потеряла свой багаж и теперь, мне кажется, теряет разум. Я очень сомневаюсь, что министерство иностранных дел пошлет кого-нибудь сюда.
Когда она произносила эти слова, тень сомнения омрачила ее уверенность. До сих пор все шло хорошо, еще несколько дней, и тогда… Она посмотрела на Дэша и вздохнула:
- Фелисити слишком занята поисками подходящих…
- Мужей? - закончил за нее Дэш. Пиппин вздохнула опять:
- Да. Как я презираю эту ее «Холостяцкую хронику». Как будто мужа можно найти в созданной ею энциклопедии.
- Подобающего, я полагаю.
Пиппин кивнула:
- Поэтому-то мы и здесь.
Дэш огляделся.
- Где именно?
- В Холлиндрейк-Хаусе, - объяснила она. Когда Дэш пожал плечами, она продолжила: - К югу от Танбридж-Уэлса. - Но она знала, что именно он спрашивает. - День езды от побережья от Гастингса.
Он быстро взглянул ей в глаза:
- Гастингс?
- Да, - кивнула Пиппин. - Леди Тремонт послала весточку на «Цирцею», чтобы корабль забрал нас в бухте, как только мы сможем туда добраться.
- Нас? - спросил Дэш с усмешкой.
- Да, нас, - бросила Пиппин, - меня теперь тоже разыскивают.
- Из-за меня. - Снова поцеловав ее, Дэш откатился, но тут же вскинулся и выругался. - Что за черт?!
Пошарив, он вытащил вязальные спицы.
- Как я вижу, ты нашла новое оружие.
- Тетя Минти научила меня вязать, - сказала она, забрав вязание и отложив его в сторону.
- Красные шерстяные носки, - рассмеялся он, глядя на ее работу.
- Для тебя. Эта пара почти готова. За прошедшие месяцы я еще две связала.
- Ну и дела! Леди Филиппа Ноуллз вяжет шерстяные носки для таких, как я. Куда катится мир? - Его руки бродили по ее телу. - Осмелюсь сказать, что ты больше ела рахат-лукум, чем вязала. Ты пополнела с моего ареста. Тебе очень идет, - прошептал он. - Брак твоей кузины с герцогом, очевидно, пополнил кладовую. - Смеясь, Дэш поглаживал ее руки, грудь, округлившийся живот.
У Пиппин внутри все затрепетало, она не готова была рассказать ему обо всем, что произошло с его ареста.
- Нечего дразниться, Томас Дэшуэлл. У меня вся душа за тебя изболелась. Я вязала, чтобы сделать тебе подарок, когда ты окажешься на свободе. Я ведь тебе ничего не дарила.
«Кроме растущего во мне ребенка…»
- Я думала, они тебе понравятся, - сказала она. Это была кокетливая отговорка, Пиппин не была готова сказать ему правду.
«Дэш, я беременна. Я вытащила тебя из тюрьмы, потому что моему ребенку нужен отец. Мне нужен муж».
- Понравятся? - улыбнулся он. - Я полюблю их всем сердцем и сохраню навсегда. Не думаю, что смог бы связать лучше.
- Ты? Ты вяжешь носки?! - в свою очередь рассмеялась Пиппин. - Представить не могу, что ты вяжешь.
- Еще как вяжу, - сдвинул брови Дэш. - Выучился в первый же год, когда мальчишкой ушел в море, пришлось научиться. Мать осталась за океаном, а ноги у меня росли. Отец показал мне, как это делается, и мистер Харди помог. Большинство моряков умеет вязать. Хоть какое-то занятие, кроме азартных игр или драк. К тому же больше некому это делать. Я могу связать очень приличную пару, не такие распрекрасные носки, как эти, но вязать я умею. - Откинувшись на подушку, он закинул руки за голову с таким видом, словно на свете нет ничего, чего он не мог сделать.
И все- таки Пиппин подозревала, что он ее дразнит. Взяв незаконченный носок, она вручила его Дэшу.
- Покажи.
Он глянул на спутанную пряжу и спицы, лежавшие теперь на его голой груди.
- Показать?
- Да. Покажи. Я тебе не верю.
Он сел.
- Значит, ты во мне сомневаешься?
Она пожала плечами.
К ее удивлению, Дэш быстро распутал пряжу, взялся за спицы, провязал одну петлю, другую… пока не закончил весь ряд.
Пиппин изумленно смотрела на вязанье, поскольку действительно не верила его хвастовству.
- Есть еще что-нибудь, что я должна узнать о тебе?
Странное выражение промелькнуло на его лице, но быстро пропало.
- Ничего серьезного, - мягко сказал он, откладывая носок и торопясь освободить ее от платья. - Кроме того, что прямо сейчас я собираюсь захватить в полон леди.
- Захватывай, - ответила она, позволяя ему зацеловать ее до опасного забвения, которое так любила.
- Интересно, что я обнаружу здесь, - поддразнил Дэш, целуя ее шею и прокладывая дорожку вниз по животу.
Пиппин засмеялась.
Позже будет время сказать все, что нужно.
- Я найду настоящее сокровище, - пробормотал он из-под простыни.
О да, но значительно позже…
На борту «Эллис Энн», 1837год
Дэш замер, воспоминания о том дне нахлынули на него. Невинная беседа Финна и леди Госсетт продолжалась.
- У тебя очень хорошо получается, Финн. Ты схватываешь гораздо быстрее, чем мой сын, а он учился приблизительно в твоем возрасте.
- Почему он хотел научиться вязать?
- Вязать он не хотел, но мечтал стать моряком, а я хотела, чтобы его ноги всегда были теплыми…
- Не думаю, что это возможно, мэм, - рассмеялся Финн.
- Теперь я это знаю. - Она чуть приподняла подол юбки. - Никому не рассказывай, но на мне две пары носков.
Мальчик снова засмеялся, и клубок опять свалился у него с коленей. Поймав его, Финн спросил:
- А сколько вашему сыну лет?
Повисла пауза. Потом леди Госсетт ответила, но ответ показался Дэшу натянутым.
- Он ровесник мистеру Дэшуэллу.
Ровесник Нейта? Дэш сглотнул, вернее попытался. Ровесник Нейта! Он тряхнул головой. Это могло означать только одно…
Снова, отматывая время назад, нахлынули воспоминания о Холлиндрейк-Хаусе.
«Осмелюсь сказать, что ты больше ела рахат-лукум, чем вязала. Ты пополнела с моего ареста».
Его рука прочертила в воздухе округлую линию ее живота, которую он помнил.
Нет. Этого не может быть. Он только что думал, что ее дети от Госсетта. Но когда она, отвечая на вопрос Финна, произнесла «ровесник мистеру Дэшуэллу», в ее голосе слышалась осторожность.
Дэш покачнулся. Нет, не может быть. Она сказала бы ему. Она никогда не отпустила бы его, не вышла бы за другого, если бы носила его ребенка. Его Пиппин, его Цирцея так не поступила бы.
Глубоко вдохнув, он пытался прояснить затуманенные алкоголем мысли, старался сложить разрозненные факты вместе. Но в его ушах звенела ее осторожная фраза.
«Ровесник мистеру Дэшуэллу».
«Насколько хорошо ты знаешь эту девушку?» - когда-то спросил Харди.
Явно не так хорошо, как он думал.
Тяжело шагнув вперед, Дэш бросил быстрый взгляд на Финна.
- Тебе заняться нечем?
- Но мистер Дэшуэлл сказал, чтобы я… - Круглые глаза мальчика с ужасом смотрели на него, но Дэш ничего не видел перед собой, перед его внутренним взором стоял ребенок, которого он никогда не знал.
Его ребенок!
Ярость Дэша перехлестывала через край.
- Займись делом. На моем судне не рассиживаются, - рявкнул он, его голос прокатился над палубой.
Все замерли и прекратили работу, но его не волновало, что его все слышат. Когда мальчишка скрылся с его глаз, у Дэша было только одно желание - добиться правды от этой женщины.
- У вас есть сын?
Она скрестила руки на груди.
- Да. И не нужно запугивать ребенка, если вы хотите спросить меня…
Дэш подошел ближе, возвышаясь над нею.
- Чей это сын? Мой?
Она втянула воздух с негодованием, которого можно ожидать от леди ее сорта. Но Дэш знал правду. Леди Госсетт никогда не была ханжой. Никогда.
Схватив ее за руки, он тряхнул ее, не обращая внимания на стук каблуков Нейта, спешившего ей на помощь.
Но теперь ей нет спасения, нет, поскольку дело касается Дэша.
- Вы родили моего ребенка?
Она побелела то ли от его пропитанного бренди дыхания, толи от непристойности вопроса. Но его это не волновало.
- Отпустите меня, - сказала она, пытаясь избавиться от него. - Вы пьяны и не в том состоянии, чтобы…
- Леди Госсетт, - ухмыльнулся он, - я, может быть и пьян, но считать могу.
Нейт ринулся вперед.
- Отец, отпусти ее. Ты рассудка лишился? Пристаешь к пассажирке, кричишь на мальчишку. Что, черт возьми, с тобой случилось?
- Прочь, - бросил ему Дэш. - Это тебя не касается.
- Когда ты начинаешь обижать детей, касается. Этот мальчик под моей опекой…
- Тогда следи, чтобы он честно делал свое дело.
Нейт взглянул на женщину, которую грубо схватил его отец. Она покачала головой, однако это не слишком его убедило.
- Отпусти леди Госсетт. Она наша пассажирка. Отпусти ее, отец.
- Нет. Пока я не получу от нее ответ, - впился в нее взглядом Дэш. - Тебе это тоже будет интересно, Нейт. Ты знаешь, что у леди Госсетт есть сын?
- Конечно. Он капитан…
Дэш не дал ему закончить:
- Ты знаешь, что он твой брат?
Даже внезапно опрокинутое на голову ведро воды не произвело бы такого эффекта. Отпрянув, Нейт смотрел на них:
- Мой… Чт-то-о?…
Отлично. Теперь Нейт увидит, что на самом деле представляет собой его драгоценная пассажирка.
Леди Госсетт пыталась вырваться, но Дэш крепко держал ее.
- Я прав, не так ли? Вы родили моего сына? Вышли замуж за другого с моим ребенком в животе?
Она сжала губы, упрямо отказываясь отвечать. Дэш продолжал:
- Ваш сын может быть ровесником Нейта только в двух случаях: либо ребенок мой, либо вы спали с Госсеттом до того, как пришли за мной в Маршалси.
Его слова произвели именно тот эффект, которого он ожидал.
Они привели ее в ярость.
Но не по той причине, какую предполагал Дэш. К тому же если он думал, что сын встанет за него, то вдвойне ошибся.
Она вырывалась с удвоенной силой.
- Я никогда…
- Ха! Значит, он мой, -торжествующе воскликнул Дэш. Но теперь и Нейт хотел получить ответы.
- Когда родился ваш сын, мадам?
- В октябре. В октябре 1814 года.
Нейт прикрыл глаза. Дэш знал, что сын подсчитывает, осознавая, что она совершила. Как она предала Дэша, предала их обоих. Как же он ошибся!
- Негодяй! Гнусный пьяница, - угрожающе прошипел Нейт. Схватив отца за горло, он поволок его на корму и прижал к перилам. - Предатель. Моя мать только что умерла, едва тело остыло, а ты уже еще одной ребенка сделал. Тебе мало было мучить одну женщину своей похотью и холодным сердцем? - Повернувшись, Нейт резко ткнул пальцем в сторону Пиппин. - Она знала? Знала, что ты убил мою мать?
Задыхаясь, она схватилась за горло.
- Нейт, это не…
Глянув на Пиппин, Дэш увидел, как она побелела, как от шока распахнулись ее глаза.
- Когда умерла ваша мать, мистер Дэшуэлл? - дрожащим голосом спросила она. Нейт не ответил, она подлетела к нему и схватила за руку. - Пожалуйста! Когда она умерла?
- В тысяча восемьсот тринадцатом. В ноябре, через несколько дней после моего рождения.
Ее рука упала, плечи поникли.
- Но это было только… - Ее взгляд метнулся к Дэшу, которого Нейт так и не выпустил из яростной хватки. Он видел, что она подсчитывает в уме, соединяя факты, о которых раньше не знала.
Его жена умерла за два месяца до того, как он оказался в ледяной ловушке в Лондоне.
Но ее глаза сказали больше, они говорили о предательстве, о недоверии. «Жена. Ребенок. Ты об этом ни разу слова не сказал».
Дэш, передернув плечами, пытался освободиться от Нейта. Черт побери, все вдруг пошло наперекосяк.
- Как это было? - Нейт тряхнул его, как тряпичную куклу, перегнув через борт. Налетающие волны лизали затылок Дэша, ноги болтались в воздухе.
Он схватился за борт, чтобы не опрокинуться.
- Как это случилось? - требовал ответа Нейт. - Ты забыл, что в Балтиморе только что похоронили твою жену? Забыл, что женщина, которая носила твоего ребенка, умерла, ожидая весточки от тебя?
- Ты не понимаешь, все было не так, - пытался возразить Дэш. В какой-то миг он решил, что сын швырнет его в воду, и сомневался, что на борту хоть кто-нибудь пальцем шевельнет, чтобы спасти его.
Нейт смотрел на него, в его глазах горела ненависть, ненависть Абигайль. У нее так же сверкали глаза. Словно она спустилась с небес для отмщения.
Приподняв Дэша, Нейт бросил его на палубу и повернулся к леди Госсетт.
- Вы ничего не знали?
Она молча кивнула. Нейт шагнул к отцу, его сапоги оказались в опасной близости от головы Дэша.
- Пьяный мерзавец! Как я мог гордиться тобой? Пытаться спасти тебя? Ты использовал мою мать, чтобы получить судно, а эту леди… чтобы… чтобы спасти свою ничтожную шкуру. Дважды. Скольких еще ты использовал так бессердечно?
Качая головой, Пиппин отпрянула от них. Потрясение на ее лице, горе в глазах поднимались быстрее, чем вода внутри расколовшегося корабля.
Дэш вздрогнул, тревога и страх охватили его. Смерть Абигайль не его вина. Даже акушерка это подтвердила. Абигайль умерла от родовой горячки, но ее отец все равно винил Дэша, обвинял во всевозможных преступлениях, хотя единственное состояло в том, что Абигайль сошла в могилу с разбитым сердцем.
Все было не так… он прибыл в Лондон без намерений… только раздобыть сведения. Он не собирался искать ее… нет. И все же это не совсем верно. Он пробрался в Лондон с искрой надежды найти Пиппин, единственную женщину, которая могла облегчить его разбитую жизнь.
Найти Цирцею, которая никогда не прекращала манить его.
- Тогда вы сделали мудрый выбор, выйдя замуж за другого. - Взяв Пиппин под руку, Нейт потянул ее прочь.
Дэш не мог оторвать взгляд от Пиппин, всеми фибрами своей черной души желая, чтобы она обернулась и простила его.
Так и случилось. Она через плечо посмотрела на него. Но не было и намека на прощение. Никогда ее взгляд не жег ему сердце так, как сейчас.
Одна его часть могла бы торжествовать - теперь и она познала яд предательства, - но Дэш не испытывал радости. Было только выворачивающее душу осознание, что теперь Пиппин знает правду. Она любила человека, которого никогда не существовало.
Глава 12
Пиппин стояла в своей каюте, дрожа как в лихорадке. Она не знала, плакать ей или кричать от возмущения. Дэш был женат. Он погубил ее, сделал ей ребенка. Он лгал, уверяя, что любит ее. Ему нужно было лгать.
«Ты использовал мою мать, чтобы получить судно, и эту леди… чтобы… чтобы спасти свою ничтожную шкуру. Дважды. Скольких еще ты использовал так бессердечно?»
Беспощадные слова Нейта звенели у нее в ушах, подтверждая, как немного она знала тогда о Дэше. А он был женат на другой, имел ребенка.
Зажав рот рукой, Пиппин зажмурилась, она не хотела выдать свою боль криком и слезами. Вместо этого, упав на колени, она раскачивалась взад и вперед. Он когда-нибудь любил ее? Она так многим рисковала ради этого человека, а он бросил бы ее, высадил бы в каком-нибудь забытом Богом порту и уплыл?
Как он недавно сказал?
«Я никогда не любил вас. Вы были податливым утешением в холодную зимнюю ночь, но и только».
Нет, это неправда. Этого не может быть. Поскольку если это так, то вся ее жизнь построена на лжи.
Суссекс, Англия
Холлиндрейк-Хаус, 1814 год
Дэш шагал по роскошной комнате, в которой его прятали. Единственной задачей «тети Минти» было зарываться с головой под одеяла, когда приходили горничные, да кряхтеть и стонать, чтобы прислуга герцога поскорее ушла.
Но сегодня вечером все было по-другому. Дэш знал, что должен сделать.
Он должен сказать Пиппин правду: сказать ей об Абигайль и о малыше. Дэшу не доставляла удовольствия перспектива рассказать, как он женился на Абигайль, как позволил жадности и амбициям завладеть его сердцем. Что Пиппин о нем подумает?
Запустив руку в волосы, он застонал. Господи, как он до этого дошел?
«Ты безрассудный, мой мальчик, слишком безрассудный, - сказал бы мистер Харди. - Плаваешь там, откуда надо мчаться на всех парусах».
Разве это неправда? Именно так Дэш женился на Абигайль двумя годами раньше. Он вернулся домой, удрав от британцев. «Цирцея» отчаянно нуждалась в ремонте. Горя желанием скорее вернуться в схватку, он пошел повидать Натаниела Джеймисона, владельца лучшей верфи в Балтиморе. О да, мистер Джеймисон может восстановить «Цирцею», но его корабельщики слишком заняты - война и все такое, - это займет три месяца.
- Три месяца?! - воскликнул Дэш, едва не выругавшись.
Мужчины присматривались друг к другу, Дэш - к хитрому, но талантливому судостроителю, мистер Джеймисон - к стоящему перед ним знаменитому капитану.
Проницательный Джеймисон знал, что Дэшуэлл или сделает состояние на войне, или окажется на дне морском. И после войны - если находчивый капитан уцелеет - он будет знаменит.
- Возможно, я смогу несколько ускорить ваше дело, капитан Дэшуэлл, - сказал Джеймисон, предложив отремонтировать «Цирцею» за две недели. - Кстати, - добавил он, когда они скрепили сделку рукопожатием, - с моей стороны было бы большой небрежностью не пригласить вас сегодня на обед. Моя дочь Абигайль будет рада познакомиться с вами.
Дэш видел смысл приглашения насквозь.
Маленькая мисс, которой он грезил, живет на другой стороне Атлантики и скорее всего вышла замуж за графа, барона или какого-нибудь другого приличного типа. Наверное, она о нем ни разу не вспомнила. Пора выбросить из головы смехотворные фантазии о леди Филиппе Ноуллз.
Так что он пошел к Джеймисону на обед. Две недели спустя Дэш вышел в море на «Цирцее», сверкающей новыми снастями и прочным корпусом, с полными трюмами провизии.
С причала ему махала жена. Никаких оглашений имен вступающих в брак и прочей мишуры, короткое ухаживание, мечтательная невеста и жених с видами на будущее.
Со временем огни в глазах Абигайль тускнели, а слава Дэша росла. Каждый раз, когда «Цирцея» возвращалась в порт, едва ли не насквозь простреленная, но всегда с триумфом, жена умоляла его остаться. У них достаточно золота. Ему не нужно так рисковать.
Но море и горячее желание отомстить британцам делало Дэша глухим к уговорам и мольбам жены. Когда они виделись в последний раз, она совершенно случайно узнала, что он имеет дело с французами, а это в лучшем случае безрассудно. Обозлившись, Абигайль грозила рассказать всем о его делишках, чтобы он больше не мог так рисковать, чтобы ребенок, которого она носила, вырос, зная отца.
И что он сделал? Прогнал ее с судна и удрал из Балтимора, словно у него хвост горел. Через две недели он вернулся домой с добычей и узнал, что она умерла родами, оставив младенца, его сына.
Тесть, горевавший по единственному чаду, во всем винил Дэша, устроил перепалку на похоронах, которые стали скандалом на весь Балтимор. И что сделал Дэш? Поднял якорь и сбежал.
И затем совершил самый безрассудный поступок - решил отправиться в Лондон. Он планировал прокрасться в город, выведать в доках и кофейнях драгоценную информацию, а потом уйти подальше от Ла-Манша и собрать богатый улов.
Харди говорил, что Дэш ищет смерти, и это было недалеко от истины. По крайней мере, тогда, когда он оказался в безвыходном положении в Англии, пока случайно не столкнулся с Пиппин. Он нашел любовь в ее невинных поцелуях, в ее страстных объятиях.
О, почему он тогда не бросил свой прилавок с каштанами на замерзшей Темзе и не сбежал?
Прежде он никогда не любил. И именно это привело к нынешним мукам.
Внизу стихла музыка, значит, вечер близится к завершению. Почему так долго? Пиппин обещала, что после обеда извинится, сославшись на мигрень, и сразу поднимется. Прошло уже несколько часов, Дэш слышал только смех и музыку. Но разве не в этом цель приема? Дать возможность гостям пофлиртовать, чтобы могли пустить корни будущие союзы.
«Лучше бы никто не болтался около моей Цирцеи», - думал Дэш, шагая по комнате. Он поглядел на каминные часы и глубоко вздохнул. Где она, черт возьми?
Хотя, с другой стороны, чего он так торопится?
Эх, если бы у него было обаяние одного из его английских друзей. Взять Темплтона, например. Он сообщил бы неприятные новости с улыбкой и тонкой иронией.
«Цирцея, любовь моя, я должен кое-что тебе сказать. Этот брак… Да, в тот раз я немного запутался, но с тобой…»
Дэш фыркнул. Все эти тонкие политесы не его стихия. Ему по душе взвести курок и… «Огонь, ребята!».
- Ты должен сказать ей, Дэш. Должен, - бормотал он себе под нос.
- Что должен, Дэш? - послышался нежный голос.
Обернувшись, он увидел в дверях Пиппин. У него сердце запело, но, взглянув в ее настороженные глаза, он понял: за последние часы что-то как-то изменилось.
Что, черт возьми, случилось внизу?
- Я тосковал по тебе, Цирцея.
Он подошел обнять ее. Но она уклонилась и, ему показалось, даже вздрогнула, когда он заговорил. Шагнув вслед за ней, он посмотрел ей в лицо:
- Что-то случилось?
- Ничего, - сухо и отрывисто сказала она, снимая перчатки.
Ничего. Самая действенная фраза в устах женщины, означающая, что все совсем наоборот. Он хорошо узнал это с Абигайль. Вряд ли ничего не случилось, скорее всего произошло что-то ужасное.
- Что случилось сегодня вечером? - Пиппин пожала плечами.
- Я пошла на обед. Потом мисс Элсфорд играла на фортепиано. Некоторые танцевали. Потом я извинилась и поднялась наверх. В самом деле, ничего.
Говоря это, она не поднимала на него глаз. Наклонив голову набок, Дэш смотрел на нее.
- И это все, Пиппин? Что-то не так. Кто был на обеде?
- Все гости. Элсфорды, лорд Кранвич, сэр Роберт Фоксли, лорд Гримстон, лорд Боксли… - Она похлопывала пальцами по губам. - Ах да, лорд Госсетт. Он очень мил, виконт, у него прекрасные владения к западу от имения лорда Джона, думаю на побережье.
Гнев горячей волной обдал Дэша. Лорд Госсетт!
- Он как раз из тех, кому твоя кузина надеется сосватать тебя, как я понимаю? - спросил Дэш.
- Именно так, - с вызовом взглянула на него Пиппин. Дэш все понял правильно. Значит, он должен уйти.
Оставить ее виконту и уйти этой ночью. Но что-то в ярком свете ее глаз бросало его в адское пламя подозрений.
- Так ты собираешься выйти за него? - выпалил он, встав перед нею.
И его Цирцея, его прекрасная Цирцея, не возразила.
- Должна, - бросила она в ответ. Это прозвучало артиллерийским залпом. - Сомневаюсь, что стану задаваться вопросом, со сколькими другими женщинами он развлекся. Сколько других Цирцей у него по всей Атлантике.
Дэш застыл. Ее спокойная речь словно порвала его паруса и срезала мачту наполовину.
- Чт-т-ооо?!
- Видишь ли, я не упомянула одну гостью. Возможно, ты ее помнишь… она, кажется, очень хорошо знакома с тобой…
У него сердце замерло.
- Мисс Сара Браун, - наконец закончила Пиппин. - Недавнее завоевание? - Дэш не мог вымолвить ни слова, Пиппин продолжала: - Она рассказала всем собравшимся очаровательную историю, как ты захватил ее судно в море в прошлом декабре и оказался самым галантным мужчиной на свете. И мне пришлось стоять там и слушать ее рассказ о твоей «доброте» к ней.
- К кому? - спросил Дэш, силясь понять, что произошло.
- К мисс… Саре… Браун, - вымученно сказала она, давясь каждым словом, как опилками.
- О Боже. Только не эта гарпия, - пробормотал Дэш. - Она здесь? И ее мать тоже?
- Да, она и ее мать здесь. Ты меня не слушаешь? Мисс Сара Браун здесь.
Дэш издал сдавленный звук, пытаясь перевести дыхание, Судьба-злодейка. Только не они.
- Мы должны уехать, - объявил он. - Сейчас же.
- Я никуда с тобой не поеду. - Голос Пиппин становился громче, грозя привлечь внимание. - Ты лживый, гнусный…
Дэш схватил ее и сделал единственное, что ее утихомирит. Он поцеловал ее. Пиппин сначала сопротивлялась, молотила его кулаками, но он не отпускал ее и не останавливался. Он позволил своим губам и языку действовать вместо слов. Он целовал ее, пока она не прижалась к нему, тихо застонав от желания.
- А теперь слушай меня, - шептал он. - Эта девица опасная особа. Где она, там неприятности. Если их еще нет, то скоро будут. Неприятности, которые нам ни к чему. - Отстранившись, он смотрел в прекрасные глаза Пиппин. Глаза, полные сомнений и надежды. - Она для меня ничего не значит и никогда не значила. Я захватил ее судно и высадил ее на берег так быстро, как смог…
«Как только мне заплатили», - мог бы добавить Дэш, но это совсем другая история, в которую он не хотел посвящать Пиппин. Ложь и тайны громоздились вокруг него, грозя похоронить все, что ему дорого.
- Не знаю, что она наплела, - продолжал он, - но это ложь, Пиппин. Она самая скверная особа из тех, с кем могут пересечься пути. Жаль того, кто у нее на прицеле. И я уверяю тебя, это никогда не был я.
О Господи, только не это. Зря он впутался в ту историю, за ним все еще охотятся, и визит сюда мисс Браун, похоже, предвещает нечто более опасное, чем страхи Пиппин относительно агентов министерства иностранных дел.
Тем временем Пиппин настороженно смотрела на него.
- Правда?
Он кивнул и был вознагражден поцелуем, полным страсти.
Но в ушах Дэша зашелестел голос Харди: «Видишь, сказать правду не так уж трудно, парень. Продолжай, скажи ей остальное. Скажи ей об Абигайль и о малыше, твоем сыне».
Вместо этого Дэш переменил тему, поддразнивая:
- Теперь о том виконте, он красив?
- Да, весьма, - пробормотала Пиппин, потянув его за рубашку, ее пальцы кружились по его груди, но ее прикосновения не делали ее слова более приемлемыми.
- Богат?
- Очень.
Дэш взглянул на нее:
- Собираешься за него замуж?
Ее руки замерли, она с улыбкой подняла на него глаза:
- Зачем мне это делать, когда у меня есть ты?
На борту «Эллис Энн», 1837год
Но она вышла за виконта.
Вышла за него, а не за мужчину своей мечты. Слова эхом отдавались в голове Дэша, когда он приплелся в свою каюту и захлопнул дверь. По крайней мере, так твердил себе Дэш много лет. В этом было утешение для его заледеневшего сердца.
Она вышла не за того и получила все последствия. Он оглядел захламленную каюту в поисках бутылки. Но его взгляд упал не на знакомую фляжку, а на зеркало на стене.
Смотревший оттуда незнакомец, казалось, насмехался над его суждениями. «Непохоже, что женщина на твоем судне полна раскаяния или страдает из-за своего решения».
Поскольку они оба знали правду: она сделала правильный выбор.
Годы назад своим опрометчивым решением Пиппин спасла Дэша и себя, хотя в то время этого не знала.
А он знал.
Как сказал Нейт, он был проклятием для любой женщины, которая отдала ему свое сердце. Он убил Абигайль своим безразличием к ее страхам и в конечном счете погубил бы и Пиппин, не выйди она за Госсетта.
И еще более горько думать, что она пришла к нему, потому что все еще любила его, все еще считала его тем человеком, тем, кем его все считали, - капитан Томас Дэшуэлл. Капер. Герой. Сорвиголова. Благородный пират.
Как он ни старался объяснить, что никакой он не герой, а всего лишь обычный человек, к тому же не слишком хороший, никто его не слушал. До сегодняшнего дня.
Теперь она знает и ненавидит его за это, как и следовало.
Краем глаза заметив бутылку, Дэш, спотыкаясь, шагнул к ней, вытащил зубами пробку и пил, пока крепкий напиток, обжигая горло, не увлек его в глубины ада.
«Ты никогда не был достоин ее, парень. Ты не заслужил ее любви», - казалось, шептал из стен голос Харди.
- Черт бы тебя побрал, Харди, - ответил Дэш, шатаясь и сжимая в руке бутылку. - Я любил ее.
«Ты брал все, что хотел. Ты в своей жизни ни дня честно не работал. Ты жил по своим собственным правилам - не по ее правилам и не по правилам Абигайль. Ты им обеим причинил зло».
Дэш затряс головой, как собака, пытаясь выбросить из головы обвиняющие слова.
- Я капитан Томас Дэшуэлл, - скрипнул он зубами, стараясь стоять твердо, но ноги предательски не слушались. - И она моя, всегда была и всегда будет.
Но она не была его и никогда не будет, и он знал это также, как и призрак преданного первого помощника.
Харди не насмехался над ним. Пока еще. «Ты жалкий пьяница и трус в придачу. Даже курс проложить уже не можешь. Оставил всю работу Нейту. Но он родился не для того, чтобы шлифовать твою репутацию. Он достаточно скоро это поймет и высадит тебя на каком-нибудь необитаемом острове, как ты того и заслуживаешь. Потому что ты так и останешься пьяницей и Никем больше».
Дэш открыл было рот, чтобы возразить, но Харди не закончил. Ворчливый старик припас еще одну реплику. «И она никогда не примет тебя, пока ты живешь на дне бочки с бренди… Никогда».
- Это мы еще посмотрим, - как всегда, с вызовом ответил Дэш. Он мог пройти по коридору к ее каюте, стукнуть в дверь, очаровать, и в мгновение ока она окажется в его объятиях… один поцелуй, только один поцелуй, и она снова будет его.
Он почти верил в это, когда, спотыкаясь, двинулся к двери, пока еще раз не увидел себя в зеркале.
Отражение сказало правду.
Пиппин больше не его. И если он осмелится к ней приблизиться, она скорее всего толкнет его за борт.
Дэш уставился на человека в зеркале, пытаясь отрицать, что это он. Пытаясь всеми возможными способами убедить себя, что он не «жалкий пьяница», как сказал Харди.
Но из зеркала на него смотрела правда жизни. И у него было два пути: остаться таким, как есть, и жить без нее или как-то справиться с той бедой, в которой оказался.
Пиппин медленно подняла голову от резкого стука в дверь. Сколько времени она проплакала, сидя на полу, она понятия не имела, но стук вернул ее к настоящему, с которым она не желала иметь никакого дела.
- Леди Госсетт? - Настойчивость в голосе Нейта задела ее.
- Да? - ответила она, устало поднимаясь на ноги. Господи, как коленки болят. Что значит возраст.
- Вам нужно подняться на палубу. Сейчас.
Она посмотрела в узкое окно и поняла, что уже ночь. Неудивительно, что у нее колени болят. Как она глупа, что так долго оплакивала любовь, которой никогда не было. Томас Дэшуэлл. Хм. Не надо было много лет назад вмешиваться, пусть бы его повесили.
- Пожалуйста, леди Госсетт, поторопитесь, - сказал Нейт, колотя так, будто собирался ворваться и потащить ее на палубу против ее воли.
- Да-да, иду, мистер Дэшуэлл. Иду. - Пиппин открыла дверь и оказалась лицом к лицу с человеком, который так походил на своего отца. Она игнорировала отчаянный стук сердца, она всегда так реагировала, когда видела Дэша. - Что случилось?
- Вы должны это видеть, - только и сказал Нейт, взяв ее под руку, и потянул за собой.
Она последовала за ним главным образом потому, что не имела никакого выбора. Вскоре Пиппин оказалась на палубе, Нейт повел ее на корму. Там у самых перил стоял Дэш.
Не сегодняшний Дэш, но Дэш в его старом пиратском наряде тех времен, когда был контрабандистом и украл поцелуй с ее губ на берегу в Гастингсе. На голове под старой треуголкой красный платок. Дэш был в черных бриджах, белой рубашке, черном кожаном жилете. Грудь перекрещена оружейными ремнями, а сапоги выше колен так начищены, что сияют даже в темноте.
Но не его вид ошеломил Пиппин. Вся команда смотрела на капитана так, будто внезапно очутилась в театре «Ковент-Гарден» в середине второго акта какой-то комедии. Его действия убедили всех на борту «Эллис Энн», что Томас Дэшуэлл, мягко выражаясь, «потерял оснащение».
Рядом с ним стоял ящик бутылок и большой бочонок. Дэш одну за другой бросал бутылки в море. Парочку он поцеловал на прощание, но это, была скорее насмешка, чем сожаление.
Наконец не осталось ничего, кроме бочонка, и когда он поднял его, стоявший рядом с Нейтом Клеменс запротестовал:
- Нет, капитан, нет! Это выдержанное и ценное…
Но Нейт остановил его кивком головы, и прежде чем кто-нибудь пришел в себя и помешал Дэшу, бочонок полетел в волны под дружный стон команды.
Дэш стоял ко всем спиной, как будто он был один в целом мире.
Что ж, во многом это так и было.
- Это его последние запасы, - пробормотал кто-то. - Теперь у нас начнутся неприятности.
- Мистер Дэшуэлл, что он делает? - спросила Пиппин. - Что это значит?
- Думаю, он решил расстаться с бутылкой и перестать пить, - ответил Нейт со странной нотой в голосе. Пиппин назвала бы ее надеждой, если бы она не была щедро приправлена недоверием.
- Даже так? - Она покачала головой. - Разве он не понимает…
- Сомневаюсь, - ответил Нейт. - Отец никогда не думает о последствиях, но он только что выбросил все свои запасы, а команде приказано не делиться с ним.
- Это ваше распоряжение?
- Нет. Его, - кивнул на отца Нейт. - Именно поэтому все здесь. Он приказал, чтобы команда держала свои запасы под замком, а потом начал швырять за борт содержимое своего склада.
Теперь пришла очередь Пиппин изумленно уставиться на одинокого человека у борта.
- Он совсем с ума сошел.
- Да уж.
- Тогда чему вы улыбаетесь, мистер Дэшуэлл?
- Он собирается расхлебать кашу, которую заварил, леди Госсетт.
Она снова посмотрела на Дэша:
- Это будет так же плохо?
- Хуже.
Холодок пробежал у нее по спине, предупреждая о том, что ждет… и Дэша… и ее. Она тряхнула головой, стараясь отделаться от дурного предчувствия.
- Почему он это сделал?
- Разве непонятно? - Нейт вздохнул и повернулся к слоняющейся команде: - По местам!
Пиппин покачала головой. Что заставило его это сделать? Она? Боже милостивый, нет. Неужели Дэш действительно думает, что если выбросил бутылки в море, то это все стерло?
Пиппин задрожала, и не от жалости, а от гнева. И действительно, когда Дэш с торжествующим видом, гордясь содеянным, повернулся, он улыбнулся ей, как будто говоря, что все будет в полном порядке.
Если не считать того, что это не так-то легко. «Ты не можешь стереть прошлое одним красивым жестом! - хотелось крикнуть Пиппин. - Нельзя убрать боль и ложь, швырнув свои проблемы за борт».
Разве он этого не понимает? Очевидно, нет.
И она сделала то, что должна была сделать давно, когда обнаружила его полузамерзшим на Темзе, и что тогда велел ей сделать ее здравый смысл. Леди Госсетт вскинула подбородок, круто повернулась и с надменностью герцогини покинула палубу.
И она была права. Дэш не понимал, что его великолепный жест всего лишь жест. Но ему предстояло учиться, по крайней мере получить тяжелый урок.
Когда Пиппин поспешила с палубы без всяких поздравлений, даже без «хорошо сделано!», его это несколько ошеломило.
Что теперь делать, черт возьми?
Одно ясно: спиртного ему не получить. Весь его запас теперь покачивался на волнах, безразличный к внезапной свободе. Дэш, ухватившись за борт, с ужасом смотрел на потерянные запасы. «Господи, что я наделал?!» - думал он, охваченный паникой.
И впервые в жизни Дэшу предстояло узнать это.
Трудное дело.
Глава 13
Стук в дверь заставил Пиппин сесть в кровати. Резкий, настойчивый звук говорил о безотлагательности.
- Леди Госсетт? - позвал из-за двери Нейт.
Она по его рекомендации заперла дверь и, прометавшись в постели несколько часов, наконец, обессиленная, провалилась в тяжелый сон.
Стук повторился, и она настороженно уставилась на дверь.
- Леди Госсетт, вы должны встать. Быстро.
Нейт. Не Дэш. В этом было некоторое облегчение, но его голос столь же властный и командный, как у отца. Никаких «я так сожалею, что потревожил вас, миледи, простите за грубое вторжение, миледи».
Только краткое «встать».
Пиппин упрямо цеплялась за одеяло.
- Почему? - На самом деле ей не нужно было спрашивать, она знала ответ.
- Он обезумел, просто спятил. Я боюсь, что он покалечит себя или, хуже того, кого-нибудь из команды.
Она подняла изящную бровь. Так Нейт хочет, чтобы она ввязалась в драку? Как мило с его стороны.
Она упрямо сидела в кровати, ее гнев еще слишком свеж, чтобы пробудилась жалость, в которой она утонула бы, не узнай пару дней назад правду.
Из- за двери послышался глубокий вздох.
- Миледи, пожалуйста, - сказал Нейт. Тихий глухой звук привлек ее внимание сильнее, чем тревожный стук. «Наверное, сын Дэша прижался головой к двери», - подумала она. - Кроме вас, ему никто не сможет помочь.
Пиппин возмущенно фыркнула. Помочь Дэшу? Да лучше оспой переболеть!
Послышался новый усталый вздох.
- То, что вы сказали раньше, правда? Вы родили ребенка от него?
Пиппин зажмурилась, тоскливые ноты в голосе Нейта говорили о пустоте, которую никогда не заполнить. Она думала о Джоне и Джинджер, которые росли вместе, ссорились и мирились, спорили, объединялись против всех и вся.
А у Нейта в жизни не было никого, кроме Дэша, по крайней мере, до сих пор.
- Ваш сын, - запинаясь, спросил Нейт, - он мой брат?
Пиппин пыталась отрицать это, сжать губы, но не смогла.
- Да. Он ваш сводный брат. - Повисла долгая пауза.
- Он знает?
- Нет. Он думает, что он сын Госсетта. Такая была договоренность, когда я выходила за виконта.
Долгая тишина.
- Вы вышли за него, чтобы спасти моего отца?
- Да, - ответила Пиппин.
Именно так и было. Она была охвачена горем, когда лорд Госсетт пришел к ней с невероятным предложением: выйти за него замуж, а он позаботится, чтобы Дэш оказался на свободе.
Госсетт был влюблен в нее, и Пиппин не могла отрицать, что виконт обладает всеми достоинствами, которые женщина хочет видеть в муже.
И был Дэш, запертый в конюшне Холлиндрейк-Хауса, пойманный решительным лордом Ларкеном после того, как один из французских «союзников» Дэша помешал их побегу. В те времена она не могла понять, откуда у одного человека столько врагов.
Теперь она была столь же ошеломлена тем, что Дэш выжил и никто из многочисленных врагов не сумел его прикончить.
- Хороший человек, вырастил чужого ребенка, сделал своим наследником, - добавил из-за двери Нейт, возвращая Пиппин к реальности.
- Прекрасный.
«И Дэш такой, - нашептывало ей сердце. - Несмотря на все его ошибки, ты никогда не найдешь человека храбрее и отважнее».
«Он глупый и высокомерный, - хотела возразить Пиппин. - И, кроме того, человек, которого я любила… думала, что люблю, никогда не существовал».
«Ты в этом уверена?» - спорил коварный голос.
- Я знаю, отцом не слишком можно гордиться, - бормотал Нейт. - Он определенно не святой… возможно, вышвырнуть его за борт было бы для него самым хорошим исходом, но он мой отец и нуждается в помощи.
«Дэш нуждается в тебе, моя девочка», - зашелестел в ее ушах голос тети Минти. Пиппин помнила, что сказала ей старушка в ту ночь в Холлиндрейк-Хаусе, когда Дэша схватили. «Как он на тебя смотрит. Никогда не сомневайся в том, что он любит тебя, деточка, и всегда будет любить».
- Черт побери, - пробормотала она самое грубое выражение, какое знала. Вот так-то. И делать нечего, кроме как помогать Нейту.
Да, именно Нейту, подчеркнула про себя Пиппин, мысленно обращаясь к небесам, к судьбе, которая, казалось, ополчилась на нее. Она, конечно, сделает это не для Дэша, ни в малейшей степени.
Пиппин быстро оделась и даже не потрудилась найти свои ботинки, которые накануне швырнула в угол, ураганом ворвавшись в каюту.
Сделав глубокий вдох, она открыла дверь. Нейт не ждал ни секунды. Не давая Пиппин времени передумать, он схватил ее за локоть и потащил по коридору. Когда они были уже рядом с каютой Дэша, дверь резко распахнулась.
- Ты меня не возьмешь, ублюдок краснорожий, - кричал Дэш. - Меня не одурачишь!
Один из моряков, вылетев из двери, ударился о противоположную стену и осел на пол.
- Ваш отец не в духе. - Бедняга поглядел на Нейта, потирая подбородок.
Из каюты вылетел второй моряк, найдя у капитана такой же прием.
- Посылай хоть целую эскадру, ты мое судно не возьмешь, - бушевал Дэш.
Пиппин заметила его, когда он захлопнул дверь у них перед носом. От того, что она увидела, у нее пальцы на ногах поджались.
Растрепанный, обезумевший, в ярких зеленых глазах горит дикая, странная ярость, как будто Дэш видит перед собой не реальную действительность, а нечто иное.
Один из упавших помощников посмотрел на Нейта:
- Он спятил. Думает, что мы собираемся его повесить. Говорит, что прикончит себя, но не дастся нам, не позволит забрать у него его «Цирцею». - Парень сплюнул кровью и потер челюсть. - Зуб мне вышиб. - Но это лучше, чем пуля.
- Что вы хотите сказать? - с тревогой посмотрел на него Нейт.
- У него пистолет, мистер Дэшуэлл. Заряженный.
- Заряженный?! - Округлив глаза, Пиппин уставилась на Нейта: - Вы же говорили, что забрали у него из каюты все оружие.
- Я так считал. - Нейт запустил руку в волосы. - Никогда не думал, что до этого дойдет…
Пиппин раздраженно фыркнула. Тетя Минти ею бы гордилась. «Оставь неразбериху мужчинам, девочка моя», - не раз говорила старушка.
А ситуация страшная. Учитывая состояние Дэша, можно сделать только одно, сообразила Пиппин, бросившись к своей каюте.
- Мои извинения, леди Госсетт, - говорил ей вслед Нейт. - Я не должен был вас будить. Вы правы, идите в свою каюту.
Пиппин резко повернулась к нему и уперла руки в бока.
- Я не намерена прятаться в каюте. Просто мне нужно переодеться.
- Переодеться? - пробормотал один из моряков. - Надеюсь, у нее есть какой-нибудь старый костюм с металлическими пластинками. Капитана не остановить.
Но он очень ошибался, поскольку у Пиппин была одна вещь, которая могла остановить Дэша… да и любого мужчину, честно говоря.
Необыкновенное, скандальное красное платье…
Холлиндрейк-Хаус, 1814 год
План был такой удачный. Они собирались в сутолоке бала незаметно вывести из дома Дэша, переодетого в ливрею слуги одного из гостей, и потом он отправится на побережье.
Но все пошло кувырком.
Несмотря на все планы, Пиппин не учла ни решимость лорда Ларкена, агента короля, посланного захватить Дэша, ни то, что у Дэша множество врагов, которые не меньше англичан хотят увидеть, как американский капер горит в адском пламени.
Дэша поймали и заперли в конюшне герцога до возвращения в Лондон. На виселицу.
Шум и крики стихли, гости давно разъехались, и дом погрузился в сон, но Пиппин отказывалась сдаваться.
Даже если нет надежды обмануть лорда Ларкена. Пока нет…
Сжимая украденный пистолет, она обдумывала безрассудный, невозможный план. Безумие, думала Пиппин, глядя на оружие. Что она собирается делать? Убить лорда Ларкена?
Она должна убить его. Ведь он прибыл с тайным приказом уничтожить Дэша. Но Ларкен не убил Дэша, когда имел шанс.
Ларкен или Дэш?
Если бы только это, но к выбору еще столько всего припуталось, вроде того, что ее кузина Талли без памяти влюбилась в Ларкена, не говоря уже о том, что убить его - это совершить убийство и предательство.
Пиппин сжала губы и зажмурилась. Она сможет сделать это? Болтающийся на виселице Дэш промелькнул перед ее мысленным взором. Вздрогнув, она пробормотала себе под нос:
- Они не могут его повесить.
- Могут и повесят, - ответил глубокий голос.
Она мгновенно обернулась и прицелилась. Из тени вышел Тэтчер, их мнимый лакей, а на самом деле герцог Холлиндрейк. Герцог Фелисити. Ее обожаемый муж.
- Пиппин, опустите эту чертову штуковину, - приказал он. - Я не для того выжил в борьбе с французами, чтобы встретить свой конец в собственном доме.
Но она твердо держала пистолет.
- Вы не можете остановить меня, Тэтчер.
- К сожалению, могу, - сказал он и, подойдя, пальцем отвел дуло к стене. - Поскольку я знаю, что вы не станете стрелять в меня. - Заметив, что направил пистолет на любимую картину матери, герцог подвинул дуло чуть влево.
Пиппин, тяжело вздохнув, разрыдалась. Тэтчер тоже вздохнул и, обняв ее, неловко успокаивал.
- Я могла, вы знаете… могла выстрелить, чтобы спасти Дэша, - отчаянно говорила она, роняя слезы на его рубашку.
Чуть отстранив Пиппин, он криво улыбнулся:
- Только случайно, и потом разразился бы грандиозный скандал. Фелисити с нас обоих шкуру спустила бы из-за такого скверного дела.
Как некстати Тэтчер тут появился. Слишком уж он славный. Раздосадованная тем, что ее так легко поймали, Пиппин зарыдала еще сильнее.
- Что вы делаете здесь в такой час? - сквозь слезы спросила она.
- Жду вас.
- Меня? - Пиппин покачала головой. - Как вы…
- Это не я. Но Фелисити подозревала нечто подобное. Она знала, что вы придумаете очередной план спасения этого мошенника! Поэтому я здесь. - Вздохнув, Тэтчер тряхнул головой. - Идемте. Я знаю, что вы хотите видеть его, убедиться, что он жив. - Он вышел в сад.
- Вы можете устроить мне свидание с ним? - спросила она, последовав за ним.
- Я герцог, - любезно напомнил он. - Ах да. Я все время забываю.
- Я тоже. - Рассмеявшись, Тэтчер закрыл за ней дверь.
Ночной воздух был прохладен. На Пиппин все еще было красное платье, которое она впервые надела в ту ночь, когда освободила Дэша из Маршалси. Под шелест шелка она шла через лужайку к старым конюшням.
- Я так жалею, что навлекла на вас этот скандал, Тэтчер.
- Пиппин, я совершенно смирился с тем, что после женитьбы на вашей кузине моя жизнь уже никогда не будет скучной, - усмехнулся он.
- И все-таки я очень сожалею, - сказала Пиппин, поскольку с огромной симпатией относилась к их бывшему мнимому лакею. - Понимаю, теперь вам из-за сплетен и пересудов, наверное, придется выставить меня из дома…
Остановившись, герцог повернулся к ней.
- Выставить вас? Почему мне придется это делать? Если бы не это ваше приключение, неделя была бы ужасно скучной.
Пиппин засмеялась, Тэтчер - тоже.
- Только не передавайте мои слова моей прекрасной жене.
- Никогда, - пообещала Пиппин.
- И чтобы больше не было этой чепухи насчет «выставить».
- Но я только что слышала, как ваша тетя Дженива сказала…
- Тетя Дженива? - Тэтчер свел брови. - Когда это я позволил моей тетушке решать, кто будет жить в моем доме? - Улыбнувшись, он пошел дальше. - Кроме того, если ваше присутствие досаждает тете Джениве, боюсь, вы останетесь здесь навсегда!
Пиппин сомневалась, что через несколько месяцев он останется при том же мнении. Ее рука легла на живот, где зародилась жизнь. Ребенок Дэша.
Она судорожно вздохнула, когда они подошли к старым конюшням. Хотя великолепное здание едва ли можно назвать обветшалым. Это были одни из многочисленных конюшен Холлиндрейк-Хауса, построенные столетие назад, широкая конструкция позволяла въехать в карете внутрь и выпрячь лошадей, не беспокоясь о погоде.
Свет лампы, висевшей на большом металлическом крюке, высветил крупного мужчину, стоявшего на страже с одной стороны широко открытых дверей, еще двое стояли с другой стороны.
- В чем дело? - выступил из густой тени Ларкен.
- Леди Филиппа хочет видеть Дэшуэлла, - ответил Холлиндрейк.
- Что? - Ларкен, покачав головой, рассмеялся. - Видно, она снова хочет освободить его? - Он посмотрел на ее красное платье. - Хотите повторить трюк, что вы проделали в Маршалси, миледи?
- Маршалси? Не понимаю, о чем вы говорите? - блефовала Пиппин. - Я в подобных местах не бываю.
- У меня есть показания свидетеля, который описывает молодую элегантную леди со светлыми волосами, красивыми голубыми глазами и в красном шелковом платье. Мы поедем в Лондон, леди Филиппа, - он жестом указал на шелк, - и посмотрим, узнает ли вас мистер Доббинз?
Пиппин отступила, понимая, что попала впросак. Как она забыла про платье? О Господи, она все испортила. Но это не значит, что она отступится, хотя земля колебалась под ней.
- Я предпочитаю остаться в Суссексе, милорд, - сказала она с королевским достоинством, которому ее научили в школе в Бате.
- Я тоже так думаю, - ответил он. - И из уважения к чувствам мисс Талии я забуду, что у вас есть это платье. - Ларкен сделал паузу, словно мог и передумать. - Но обещайте, что утром вы его сожжете, чтобы мне больше не пришлось нарушать свой долг, как я уже сделал сегодня ночью.
- Сжечь? - с негодованием воскликнула Пиппин. Сжечь платье, в котором она спасла Дэша? Да это ее талисман… Дэшу оно нравится.
- Миледи, оно уличает вас в измене, за которую вам не захочется отвечать. Избавьтесь от него. - Это звучало как приказ.
Ее пальцы вцепились в красный шелк.
- Если я должна…
- Да, именно. - Ларкен метнул взгляд на герцога.
- Ты позволишь ей увидеть его? - повторил Холлиндрейк.
Ларкен холодно кивнул, и Пиппин шагнула в конюшню.
- Пиппин, - окликнул ее Холлиндрейк. Повернувшись, она увидела, что он протянул руку.
- Да, Тэтчер?
- Пистолет.
- Ах да, - сказала она, отдавая оружие. - Как жаль, что я про него забыла.
Ларкен фыркнул и покачал головой, бросив на герцога настороженный взгляд, говоривший «это безрассудство на твоей совести».
Пиппин поспешила к стойлу, где содержали Дэша. Сидевший на табурете мужчина по кивку Ларкена немного отошел.
Упав на колени, Пиппин ухватилась за брусья. Дэш мешком лежал в дальнем углу.
- Дэш, - прошептала она. - Дэш, это я, Я пришла… Зачем? Спасти его? Помочь ему? Пиппин огляделась.
Черт, она не имела ни малейшего представления, что теперь делать.
- Я пришла, чтобы быть с тобой, любимый, - сказала она. - Пожалуйста, посмотри на меня. Я должна знать, что ты цел.
Дэш долго не двигался, застыв от звука ее голоса. Наконец он медленно перекатился и, морщась, схватился за ребра. Господи, как он выглядит! Один глаз заплыл… Его били, когда хватали. Теперь он страдал от боли.
И она тоже. Боль пронзила Пиппин с головы до ног при виде его.
- Уйдите, миледи. Уйдите, - сказал Дэш, прежде чем перекатиться обратно.
- Дэш! Что ты говоришь? Подойди сюда, у меня мало времени. Еще есть шанс, мы можем…
Несмотря на раны, он вскинулся и повернулся к ней.
- Ты ничего не станешь делать. Ничего.
- Прости, - сказала она. - Это я виновата. Я должна была знать…
- Как ты могла знать, что у меня больше врагов, чем у любого другого? - Он покачал головой. - За исключением Бонапарта.
Пиппин улыбнулась его шутке.
- Дэш, пожалуйста, подойди сюда, подойди ближе. Я не могу вынести разлуки с тобой..
- Цирцея, ты должна научиться жить с этим, поскольку, боюсь, для нас теперь нет будущего.
Покорность в его голосе потрясла ее.
- Дэш, что это значит? Ты бывал в худших переделках. Это всего лишь… всего лишь затруднение, - вспомнила она слово, каким он назвал свое положение, когда оказался в ловушке замерзшей Темзы.
Он покачал головой:
- Боюсь, это гораздо хуже, чем затруднение. Это мой конец. Меня наверняка повесят.
- Но я…
Дэш с трудом поднялся на ноги, шатаясь, пересек узкое стойло, опустился перед нею и сжал ее пальцы.
- Ты ничего не станешь делать.
- Но я не могу…
- Ты должна, - горячо сказал Дэш. - На этот раз ты в безопасности. Ларкен обещал мне. Но он не может второй раз закрыть глаза. Ты должна позволить мне уйти.
Пиппин покачала головой, жгучие слезы катились по щекам.
- Дэш, должен быть выход. Я не могу отпустить тебя. Не отпущу…
- Ты ничего не будешь предпринимать. В конечном счете, человек должен расплачиваться за свои грехи. Мое время пришло, маленькая Цирцея. - Потянувшись, он взял ее за подбородок. - Я познал небеса в твоих объятиях и не боюсь смерти. Ты должна обещать мне, что будешь жить и найдешь хорошего человека…
- Но у меня уже есть…
- Нет. - Он рассмеялся и покачал головой. - Ты найдешь хорошего человека, такого, каких одобряет твоя кузина, который будет оберегать тебя от неприятностей.
- Но кто научит меня быть пиратом, если не ты? - тряхнула головой Пиппин.
Он снова рассмеялся:
- Ах, маленькая Цирцея, у тебя сердце пирата. Чему еще я могу тебя научить? Ты совершила измену и готова была совершить убийство ради меня…
- Яне…
- Только не говори, что не думала всадить пулю Ларкену между глаз.
- Гм, он ужасно…
- …прямодушный и преданный, но он хороший человек, и ты не причинишь ему вреда.
- Если ты настаиваешь, - с трудом выговорила Пиппин.
- Да. - Он погладил ее по щеке, смахивая слезы. - Чему еще я мог бы тебя научить?
- Но, Дэш, я думала…
Это ужасно. Она думала… Подняв на него глаза, она молча умоляла позволить… позволить ей попытаться найти выход.
- Не в этот раз, Цирцея. Я знаю, знаю. Я думал, что мы и на этот раз справимся. Думал так еще несколько часов назад. - Он притянул ее ближе и, как мог, поцеловал ее сквозь брусья. - А теперь иди, милая, и не возвращайся. Если ты думаешь спасти меня, то не делай этого, я не смогу тебе помочь и не стану глубже втягивать тебя в свой мир. Я теперь понимаю, как ошибочно было думать, что мы, что ты могла… - Дэш застонал, оторвался от нее, шатаясь, поплелся в свой угол и свернулся в клубок спиной к ней. - Уходи! - крикнул он.
Пиппин, спотыкаясь, отступила.
- Нет, ты так не думаешь, Дэш. Ты не должен…
Он стремительно повернулся, на лице отразилась смесь боли и ярости.
- Черт побери, уходи. Ты загубила мою жизнь… думаешь, я любил тебя? Никогда.
Она не могла шевельнуться, не могла поверить тому, что услышала. Он так не думает…
Дэш поднял ком грязи и бросил в нее, словно прогоняя бродячую собаку. Ударившись о брусья, комок рассыпался в пыль, но этого было достаточно, чтобы привести Пиппин в себя.
- Дэш, я…
Он поднялся, сотрясаясь всем телом.
- Оставь меня, черт побери! Прочь с глаз моих. И не приходи сюда. Никогда!
Слезы слепили глаза. Спотыкаясь, Пиппин вышла из конюшни. Мир вокруг рушился. Она прижала руку к округлившемуся животу. Что ей теперь делать?
Дэш дрожал всем телом и смотрел ей вслед. Вынужденная жестокость рвала ему сердце, но это был единственный способ спасти Пиппин, спасти ее от него. Не надо ему было четыре года думать о ней, пробираться в Лондон, целовать ее, встретив случайно, заниматься с ней любовью, губить ее жизнь. Он не мог позволить ей следовать за ним, поскольку был более чем уверен, что пришел конец его дней.
Потому что как он мог жить без нее?
Его старый противник Ларкен шел по проходу между стойлами.
Дэш отвел взгляд.
- Она думает спасти меня.
- Теперь это невозможно, - сказал Ларкен. - Надеюсь, она это знает.
- Да, - ответил Дэш с мучительной болью в сердце. - Знает.
- Тогда это было хорошо сделано. - В голосе Ларкена не было обычного высокомерия.
Дэш по- прежнему не мог поднять на него глаз.
- Она теперь в безопасности?
- Да.
- Никаких упоминаний в ваших рапортах?
- Ни единого, - пообещал Ларкен. - Боюсь, леди в красном платье, которую видел мистер Доббинз, никогда не найдут. По крайней мере, я.
- Спасибо, - ответил Дэш. - Я не хочу, чтобы она страдала из-за меня.
- Тогда, любезный, что у вас с ней за дела?
Дэш тряхнул головой и в последний раз посмотрел на двери конюшни, малодушно мечтая увидеть там Пиппин.
- Я люблю ее. Я не мог в нее не влюбиться.
Ларкен кивнул и посмотрел на видневшийся сквозь дверной проем великолепный дом.
- Это я понимаю.
На борту «Эллис Энн», 1837год
Дэш, сжимая пистолет, вышагивал по каюте.
Они не отнимут у него его «Цирцею». Никогда. Проклятые британцы, как он их ненавидит!
Они украли у него все запасы бренди, в каюте ни бутылки. Он знал, что это их рук дело, а теперь они собираются забрать у него корабль.
Он снова зашагал, мысли путались, он пытался понять ситуацию. Как вышло, что «Цирцею» окружили? И где, черт возьми, Харди? Почему он не ответил этим мерзавцам из пушек?
Дэш запустил руку в волосы. Как же он устал. Нужно немного поспать, но как он может спать, когда его корабль в опасности? Если бы только он мог отдохнуть, найти способ разобраться во всем… что-то здесь явно не так.
Все не так… Все, но теперь он не может отдыхать, поскольку есть другая проблема. Он посмотрел на дверь каюты забаррикадированную сундуком.
Она на борту, и он должен спасти ее, спасти свою другую Цирцею. Сжимая пистолет, он закрыл глаза. Как, черт возьми, Пиппин оказалась на его судне? Оставила своего мужа и пришла к нему? Или она приманка, чтобы выманить его наружу и поймать в ловушку окончательно и навсегда?
Все закружилось перед глазам и, Дэш, шатаясь, стараясь удержать равновесие. Видения обрушились на него… Холодная темная камера в тюрьме Маршалси, берег в Гастингсе, Пиппин в его объятиях на чердаке дома на Брук-стрит. Дэш крутился, вертелся, но куда бы ни посмотрел, прошлое вставало перед ним.
Он опустился на колени, голова разламывалась, нутро сводило без алкоголя, он знал, что сходит с ума. Он подполз к отхожему ведру, его рвало так, что, казалось, внутренности вывернет.
Каюта плыла перед глазами, он позвал бы на помощь, но рот пересох, тело горело. Измученный, он рухнул на пол с пистолетом у головы.
«Они меня не возьмут… никогда… больше никогда».
Голоса привлекали его внимание. Приоткрыв один глаз, он повернулся к двери и взвел курок.
Но вместо ломившихся врагов в дубовую дверь кто-то тихо поскребся, потом еще раз.
- Дэш? Дэш, в порядке ли ты?
Открыв глаза, он пытался подняться на колени.
- Цирцея, - прокаркал он, горло горело, язык распух.
- Впусти меня, Дэш. Пожалуйста, я должна тебя видеть.
Это уловка. Она никогда бы этого не сделала. Она не стала бы выманивать его. Нет, его Цирцея любила его. Так любила, что вышла замуж за другого. Он прижал пистолет к голове.
- Меня не взять больше никогда.
- Дэш, ты должен впустить меня, быстро. Времени мало. Пожалуйста, Дэш, помоги мне. Спаси меня.
Он тряхнул головой.
- Уходи. Это уловка. - Он кое-как сел напротив двери. - Я никогда не мог спасти тебя. Я погубил тебя, помнишь? Заставил страдать.
- Дэш, ты должен впустить меня. Я пришла… Я вернулась к тебе.
- Ты не можешь, Цирцея, - рассмеялся он. - Разве ты до сих пор этого не поняла?
- Могу, если только ты меня впустишь.
Он подался вперед, грозя двери пистолетом.
- Убирайся! Дрянь, шлюха. Моя леди в Лондоне. Она потеряна. - Дэш затрясся, жар сменился ознобом. Он согнулся и снова выпрямился.
Он знал, что умрет этой ночью. Это его последняя ночь на этой земле.
- Нет, Дэш, это я, Пиппин. Я здесь, на борту твоего судна. Я пришла… пришла…
- Зачем? - спросил он, безучастно глядя на пистолет. Никакие слова не могут убедить его, что здесь действительно она.
За исключением тех, которые она прошептала в замочную скважину.
- Я вернулась, Дэш. Я вернулась за пиратскими уроками.
Глава 14
Дэш проснулся, но не в камере британской тюрьмы и даже не пред ликом Создателя (и не в адском пламени, которое всегда считал наиболее вероятным финалом своей дурной жизни - ведь чужое добро впрок не идет), а от многообещающего утреннего света, дразнившего его глаза.
Все вокруг разительно контрастировало с обычным беспорядком: аккуратно, чисто, прибрано и пахнет лимонной мастикой.
Ну и дела! Он, должно быть, умер и вознесся на небеса.
- Дэш?
Пиппин? Он попытался встать, чтобы найти ее, но не тут-то было - оказалось, что руки и ноги у него привязаны. Он сопротивлялся, но веревки оказались крепкими.
- Ой! - воскликнула она, внезапно появившись у кровати. - Ты не можешь двигаться. Нам пришлось привязать тебя к кровати.
Привязать?… Потом всплыли смутные воспоминания. «- Если это не горячка…
- Я уже это видел.
- Как долго?
- Должно быть, несколько дней. Давно он так долго не пил.
- Вы думаете, он…»
Дэш отчетливо слышал, как Нейт сказал: «Сомневаюсь, что дьявол или ангелы примут его». - «Тогда нам надо помочь ему…»
Пиппин гладила его лоб.
Дэш в изумлении смотрел на нее, но повеса в нем пробивался сквозь туман, все еще дурманивший голову.
- Так вот что случается, когда оставляешь женщину в лондонском обществе на двадцать с лишним лет? При первой же возможности она привязывает давнего возлюбленного к кровати?
Пиппин глянула на него, через мгновение глаза ее расширились, щеки порозовели - она поняла смысл его слов.
- Судя по всему, лихорадка миновала, и вы явно ожили, капитан Дэшуэлл. - Рассмеявшись, она взяла нож и перерезала веревки.
Он потер затекшие запястья.
- Как я понимаю, я не слишком ласково воспринял свое обуздание?
- Да уж, тебе есть за что извиняться. Один из помощников клянется, что после того как ты его пнул, он никогда не сможет иметь дело с девушками.
- Это Гиббс, что ли? - Она кивнула.
- Тогда я не стану слишком волноваться, по этому поводу. Не думаю, что он когда-нибудь имел дело с женщинами.
Глаза Пиппин снова округлились. Она встала на колени около кровати.
- Слава Богу! Это ты, - сказала она, взяв Дэша за заросший щетиной подбородок. - Ты вернулся ко мне.
- Как и ты вернулась ко мне. - Пиппин кивнула.
- Что случилось? - спросил он.
- Тебе было ужасно плохо без обычной порции бренди.
Дэш закрыл глаза. Он знал, что она имеет в виду.
Обычная порция? Обычно он пил с рассвета и до тех пор, пока не падал без чувств.
- И сколько дней я так?
- Три.
Он застонал и посмотрел на нее:
- Неудивительно, что я чувствую себя так, будто меня килевали. - Заметив ее недоуменный взгляд, он пояснил: - Цирцея, возможно, гуманнее было бы несколько раз протащить меня на веревке под килем, и дело с концом.
Улыбнувшись, Пиппин подтолкнула его и села рядом. Он оттаивал от ее тепла и боролся с собой, чтобы не притянуть ее ближе.
Словно понимая это, она взяла его руку в свои.
Дэш поразился теплу ее пальцев и собственной способности чувствовать это.
Много времени прошло с тех пор, когда он что-нибудь чувствовал.
- Значит, ты снова спасла меня? Она молча пожала плечами.
- Почему ты упорно делаешь это?
Она улыбнулась, и глаза ее засияли. В нежном свете утра Пиппин смотрела на него точно так же, как в юности, когда он впервые увидел ее на берегу в Гастингсе.
- Кто-то должен.
- Некоторые решили бы, что я не стою усилий.
- Дураки, - объявила она. - Все они дураки.
Свободной рукой (поскольку он ни за что на свете не отпустил бы ее руки) Дэш потер болевший подбородок, заросший щетиной.
- Три дня, говоришь?
- Да.
- Должно быть, я ужасно выгляжу.
- Да уж, - согласилась она. - Но это скоро кончится.
Она подошла к двери, с кем-то пошепталась и через несколько минут вернулась с тазом горячей воды, полотенцем, ножницами и бритвой.
Осторожно вымыв ему лицо, Пиппин взялась за бритву.
- Ты ведь не собираешься перерезать мне горло?
- Если хочешь, я могу позвать мистера Гиббса… - Дэш замотал головой.
- Я тоже так думаю, - рассмеялась она и поднесла бритву к его лицу, но он остановил ее руку.
- Ты знаешь, что делать? - Пиппин царственно изогнула бровь.
- Конечно. - Отодвинув его руку, как будто он был ребенком, она принялась за работу.
Когда Дэш был побрит, Пиппин немного подравняла ему волосы, снова вымыла лицо и подала зеркало.
- Что скажешь? - спросила она.
Дэш видел только следы, оставленные на его лице годами пьянства, морщины, плохой цвет кожи.
- Мне не нравится то, что я вижу.
- А мне нравится. - Наклонившись, Пиппин поцеловала его в лоб и повернулась убрать таз.
Когда она отвернулась, Дэш прижал пальцы ко лбу, там, где коснулись ее губы, и прикрыл глаза, чтобы она не заметила блеснувшие в них слезы.
* * *
К ночи Дэш был в состоянии встать с кровати. Он поднялся, ноги дрожали, но в то же время странная сила наполняла тело.
Наконец он выпрямился во весь рост и потянулся.
Так вот каково быть трезвым, думал он, удивляясь пробуждению организма: еда снова стала вкусной, шум судна вливался в уши, нашептывая все секреты. Дэш не мог дождаться утра, так хотелось ему увидеть солнце, почувствовать на своем лбу его тепло, намек на то тепло, что принес поцелуй Пиппин.
Схватив бриджи и рубашку, он улыбнулся аккуратным заплаткам. С какой тщательностью и заботой они сделаны!
Одевшись, Дэш поднялся на палубу, свежий ночной воздух наполнял легкие, окончательно пробуждая. Паруса трепетали на ветру, он проверил их положение.
Весь мир четко и отчетливо вставал перед его ясными глазами после долгих лет блуждания в сумраке. Один из членов экипажа шел мимо и узнал Дэша, только поравнявшись.
- Ммм… простите, капитан, не заметил вас. Прекрасная ночь, сэр, - торопливо сказал он, уважительно сняв шапку, и поспешил дальше.
Дэш кивнул, но развязность моряка немного подпортила ему настроение.
Он устремился к борту посмотреть на воду. Могучий Атлантический океан во всей красе лежал перед ним. Как Дэш любил его, особенно сейчас, когда океан легко покачивал «Эллис Энн» на пенистых волнах, словно приветствуя его возвращение.
Он снова вдохнул морской воздух, понимая, как тосковал… тосковал по этому чувству единения с чем-то большим, чем он сам.
- Вот ты где, - раздался сзади бойкий голос. - Я, кажется, велела тебе оставаться на месте, по крайней мере до утра!
Дэш обернулся и улыбнулся леди, пересекавшей палубу.
- Я не мог удержаться. Море зовет.
- Подумать только! - фыркнула Пиппин. - Море!
Скрестив на груди руки, Дэш прислонился к борту.
- Все эти годы оно было моей самой дорогой и верной возлюбленной. - Он на мгновение умолк, потом улыбнулся. - Ты ведь не станешь разлучать мужчину с его истинной любовью?
Пиппин остановилась, пристально посмотрела на него, потом снова фыркнула, но в этом звуке не было неодобрения. Подойдя к борту, она смотрела на волны.
Какое- то время они стояли молча, вглядываясь в соленое море, и их мысли… их мысли были далеко от этой неловкой тишины.
- Я не хотела расставаться с тобой, - наконец сказала Пиппин. - Ни за что на свете. Но не было другого пути. Если бы он был, я бы…
- Я знаю, - оборвал ее Дэш. Он не хотел знать, что она сделала бы для него.
Темнота начала сгущаться, в небе одна за другой появлялись звезды, сияя во всем своем великолепии.
Потом, словно по условному сигналу, Пояс Ориона зажег свои ночные огни, три звезды подмигивали друг другу как будто в счастливом приветствии.
Дэш оглянулся посмотреть, увидела ли их Пиппин, и нежная улыбка на ее губах, сияние затуманившихся глаз сказали все, что ему нужно было знать. Именно в этот момент она обернулась. И Дэш понял: она надеялась, что и он увидел эти звезды.
И все же, как ни близко они стояли, как ни был таким интимным этот миг, Дэш никогда не чувствовал себя настолько далеким от нее, как сейчас.
Она могла целовать его, выхаживать, стоять рядом с ним на палубе его судна и перекидываться шутками, но что-то между ними было неправильным.
Что время сделало с ними? Разорвало ли оно нити, необъяснимо соединившие их годы назад? Могла ли исчезнуть действительно эта связь?
- Пиппин?
- Да, Дэш.
- Как мы оказались здесь?
- На борту этого судна? - поддразнила она. - Нейт приказал поднять паруса и…
- Очень смешно, - оборвал он. - Ты знаешь, о чем я говорю. Здесь. На этом месте.
- Ах, на этом месте. - Ее лицо стало торжественным. - Я тоже задавалась этим вопросом и решила, что мы похожи на наши звезды.
- Как так?
- Ты и я - две внешних звезды, а та, что между нами, это все, что нас разделяет.
Сжав губы, Дэш смотрел в волны.
- Как этот океан, - сказал он.
- Да, и то, что мы никогда не были полностью честны друг с другом.
Он вздрогнул от ее слов, но видел в ее глазах не осуждение, а ее собственную вину. Она пожала плечами.
- И полагаю, мы никогда на самом деле не знали друг друга.
Дэш рассмеялся, потому что не было уголка, линии ее тела, которые он бы не помнил. Он все еще помнил.
Пиппин, должно быть, заметила туманный свет, вспыхнувший в его глазах, потому что толкнула его локтем.
- Не в этом смысле, Дэш.
Они снова замолчали, он смотрел на звезды. Если бы только был способ заполнить пустоту… исполнить обещание, которое он дал ей. Ох, он столько их нарушил.
Ветер шептал над волнами, и Дэш готов был поклясться, что снова слышит недавно сказанные ею слова.
«Я пришла за пиратскими уроками».
Его пристальный взгляд метнулся к ней. Пиратские уроки, которые он обещал ей много лет назад. Вот оно! Это то, что надо.
- Пиппин?
- Да, Дэш?
- Ты все еще мечтаешь стать пиратом? - Пауза, потом она задохнулась от смеха:
- Нет, конечно, нет. - Повернувшись, он смерил ее взглядом:
- Правда?
- Я взрослая женщина, и вряд ли это будет… - Выгнув бровь, Дэш смотрел на нее, и она оставила бессвязную шаткую защиту.
- Прилично? - договорил он. Пиппин засмеялась, но он не собирался останавливаться. - Ты в этом уверена?
Она открыла было рот, чтобы привести тысячу доводов, что это чепуха, но губы ее сомкнулись, плечи поникли.
- Черт бы тебя побрал, Дэш. Время от времени я задаюсь этим вопросом. - Она рассмеялась. - Ты прав. Почтенная и респектабельная леди Госсетт все еще мечтает стать пиратом. - Она посмотрела на него. - Можешь дразнить. Продолжай. Я этого не боюсь.
Вместо этого он взял ее за руку и повлек по палубе.
- Я не имею никакого намерения дразнить. Начинаем урок.
Пиппин потянула его назад.
- Ты серьезно?! Не может быть.
- Никогда в жизни я столь серьезно не относился к своей миссии, миледи. - Он поднес к губам ее руку. - Я трижды обязан тебе жизнью и теперь намерен хоть немного отдать долг, помогая тебе осуществить твою мечту.
«Твою страсть…» - хотел добавить он, снова целуя кончики ее пальцев.
- Дэш, ты с ума сошел, - сказала Пиппин, высвобождая руку.
- Нисколько. - Заломив шляпу, он изящно преклонил колено. - Уроки пиратства - моя специальность. Шпаги и все такое, - подмигнул ей Дэш.
- Встань, - потянула его за руку Пиппин. - Не знаю, то ли отсутствие алкоголя свело тебя с ума, то ли я заразилась от тебя горячкой, но ловлю тебя на слове. Я хочу быть пиратом, сэр.
- И ты им будешь. Но сначала надо тебя экипировать. - Он озорно улыбнулся и ее решению, и тому, что она все еще не отпускала его руку.
Это он дрогнул, или ее пальцы дрожат в его руке? Когда они подошли к трапу, Пиппин остановила Дэша.
- Я получу кортик?
Вооруженная Пиппин в приступе задетого самолюбия, пожалуй, превзойдет знаменитого пирата прошлого века Эдварда Тича по прозвищу Черная Борода, подумал Дэш.
- Ты простила мне все мои промахи и ошибки?
Пиппин внимательно смотрела на него.
- Не полностью, - честно ответила она. Он улыбнулся:
- Тогда, боюсь, кортику придется подождать.
- Нет, миледи, - сказал Дэш. - Тысячу раз нет! - Какая она упрямая, настырная…
Пиппин уперла руки в бока.
- Если ты боишься, что я упаду, ты не будешь отвечать…
- Не в этом дело… - начал он.
- И я не боюсь высоты…
- И не в этом, - продолжал Дэш.
- Тогда почему я не могу подняться на ванты? - не унималась Пиппин. О Боже, она никогда не видела его таким… осторожным!
Дэш рассмеялся и покачал головой.
- Ты сегодня облазила все судно от носа до кормы, заглянула во все углы и щели под палубой. И я в последний раз говорю: на оснащение вход воспрещен.
Пиппин фыркнула с такой яростью, какая тете Минти и не снилась.
Подошел Финн и, приветствуя Пиппин, приподнял шапку, глаза мальчишки округлились от перемен в ее костюме. Не в состоянии оторвать от нее взгляд, он с трудом проговорил:
- Капитан, ваш ужин готов, я отнес его вам в каюту, как вы просили.
- Молодец, Финн. Ее светлость и я сейчас спустимся.
Изумленное выражение лица мальчика говорило, что он не слишком уверен, что ее титул еще действует.
Что же, ее определенно больше нельзя принять за почтенную лондонскую матрону. Пиппин сомневалась, что ее собственный дворецкий узнает ее в таком облачении.
Она повязала голову красным платком, надела старое муслиновое платье, отказалась от кринолина и нижних юбок, наслаждаясь свободой движения, которую помнила со времен моды ее юности.
Взяв пример с команды, она была босая. Погода стояла теплая, так восхитительно чувствовать солнце на ногах.
Чтобы довершить ее превращение в «приличного пирата», Дэш подарил ей свой старый оружейный пояс, за который она засунула нож.
Пиппин все еще не оставляла план обзавестись кортиком и, возможно, пистолетом, а то и двумя.
- Марш отсюда! - сказал Дэш мальчишке. - Позаботься о собственном ужине.
Финн умчался, но оглянулся и одобрительно подмигнул ей. Пиппин улыбнулась в ответ, она была совершенно счастлива, от макушки до пальцев загорелых ног.
- Завтра, - прощупывала она почву, когда Дэш пошел вниз по ступенькам. - Завтра я могу подняться наверх на марсовую площадку.
- Нет! - бросил через плечо Дэш. - Только через мой труп ты туда поднимешься.
- Тогда не давай мне кортик, - рассмеялась Пиппин, - поскольку у меня будет соблазн поймать тебя на слове.
Дэш сначала заворчал, потом сердечно рассмеялся. От веселого густого звука его голоса у нее по спине пробежала сладкая дрожь.
«Пиппин, не думай, что один день может все исправить…», - услышала она упрек кузины Фелисити.
Конечно, один день все не восполнит, ответила бы ей Пиппин. Но какой это великолепный день.
Они с рассвета лазили по кораблю, словно пара озорных детей. Дэш в мельчайших подробностях объяснял, как размещают груз, как ведут судно по курсу.
Быть хорошим пиратом - это гораздо больше, чем просто грабить, уверял он.
Но, проводив Пиппин вниз, он также объяснил ей, как стрелять из пушки. Хотя, к большому ее огорчению, как и в случае с подъемом на мачту, Дэш был непреклонен и не позволил ей выстрелить и проверить только что полученные знания на практике.
- Эти орудия не такие красивые, как на «Цирцее», - сказал он, поглядывая на небольшие пушки. - У «Цирцеи» огневая мощь была вдвое больше. Однажды…
Пиппин молчала, позволяя ему вновь пережить день, когда он захватил британский фрегат. Когда Дэш закончил, она тихо спросила:
- Ты тоскуешь по ней?
- Да. «Эллис Энн» великолепное судно. Одно из самых быстроходных. Но мое сердце, моя любовь навсегда отданы «Цирцее». - Он повернулся к Пиппин, и она знала, что он имеет в виду не только корабль.
Она улыбнулась:
- Жаль, что мне не удалось поплавать на ней.
- Из тебя вышел бы прекрасный капер, - ответил Дэш, и тут же на него нахлынули воспоминания о том, почему Пиппин не покинула Англию вместе с ним.
В каюте Дэша сидел Нейт. Просматривая разложенные на большом столе карты, он торопливо ел.
- Нейт! - с некоторым удивлением окликнул Дэш. - Давненько мы вместе не обедали.
- Да, - с нотой предостережения огрызнулся сын.
Дэш кивнул, наполнил тарелку Пиппин, потом свою. Они ели молча, Нейт изучал карты. Наконец Пиппин больше не могла терпеть - напряженность между сыном и отцом стала невыносимой.
- Мистер Дэшуэлл, почему вы отказываетесь заняться контрабандой? - спросила она так беспечно, будто интересовалась его планами на вечер.
К несчастью, она задала вопрос, когда Нейт отпил большой глоток чая.
- Чт-т-о-о? - поперхнулся он.
- Заняться контрабандой, - невинно повторила Пиппин. - Французские кружева и ленты сейчас последний крик моды и стоят кошмарных денег. Вы могли бы получить хорошую прибыль, если бы не были такой… - Она поглядела на Дэша. - Как ты это называешь?
- Одним словом, накрахмаленный, - озорно блеснул глазами Дэш.
- Да, вот именно. - Пиппин согласилась. - Накрахмаленный.
- Миледи, контрабанда незаконна. - Нейт свернул карту и с осуждением посмотрел на отца.
- Да, но она выгодна, - не унималась Пиппин. - Я уверена, что Кристофер, старший сын Безумного Джека, был бы не прочь открыть подземный ход в Тистлтон-Парк и заняться бизнесом. Он унаследовал деловую хватку матери.
- Я предпочитаю заниматься законным бизнесом, миледи.
- Хм! Вы такой же накрахмаленный, как Джон.
- Рад слышать, - высокомерно ответил Нейт. Пиппин с Дэшем переглянулись и захохотали.
- Не знаю, что мы сделали неправильно и почему произвели на свет таких правильных детей, - сказала она.
- Боюсь, все поколение такое, - согласился Дэш.
- Я не считаю себя накрахмаленным и правильным, - ощетинился Нейт. - Чтобы вы знали, когда я схожу на землю…
- Шшш, - предупредил Дэш. - Сомневаюсь, что леди захочет слушать рассказы о твоих предполагаемых завоеваниях.
- Предполагаемых?! - обиделся Нейт, но Пиппин и Дэш снова рассмеялись. Не удержался и он. - Миледи, вы своего сына Джона тоже так поддразниваете?
- О Боже! Нет, конечно! Он слишком скучный и обидчивый для такой чепухи.
- Не такой уж он скучный, как вы говорите, - усмехнулся Нейт. - Его считают отважным капитаном. Разве не он спас всех людей на «Кадмусе»?
Пиппин кивнула.
- «Кадмус»? - спросил Дэш. - Это не тот, который спас… - Его голос затих. Побледнев от шока, Дэш смотрел на Пиппин. Когда он заговорил снова, то запинался чуть ли не на каждом слове. - Твой сын… мой сын… действительно капитан… офицер британского флота? - Теперь уже Дэш поперхнулся чаем.
Пиппин вздрогнула.
- Да… его высоко ценят, - торопливо добавила она.
- Что, теперь уже не так смешно, отец? - Нейт жевал бисквит, радуясь, что разговор сменил направление.
- Военный флот, - давился словами Дэш.
- Британский флот, - услужливо подсказал Нейт.
Пиппин бросила на молодого человека уничтожающий взгляд. Боже милостивый, разве Нейт не видит, как тяжело это Дэшу? Хотя Соединенные Штаты и Англия уже больше двадцати лет не воюют, некоторые сражения никогда не заканчиваются, особенно для тех, кто в них участвовал, кто много им отдал и многое в них потерял. Такую ожесточенную вражду нельзя прекратить только потому, что так решили дипломаты и правительства, даже после стольких лет.
Дэш отодвинулся от стола.
- Морской офицер?
- Да. - Пиппин сложила руки на коленях. И это еще не все, но остальное может подождать.
Дэш вздрогнул.
- Это горькая пилюля, Пиппин. Мой собственный сын.
- Да, но он не знает, что он твой сын и что он не чистокровный британец.
Челюсти Дэша заходили, будто он жевал жилистое мясо.
- Он похож на тебя… и Нейта, - продолжила она. - Если кто-то увидит вас троих вместе, то сразу поймет ситуацию.
- Он Дэшуэлл? - быстро взглянул на нее Дэш.
- До мозга костей, - кивнула она, надеясь, что Джон остается в блаженном неведении о ситуации своей матери, поскольку слова Нейта не давали ей покоя. «Я оставил письмо с требованием выкупа».
Она могла лишь молить Бога, чтобы Джон вышел в море на «Регине» раньше, чем обнаружилось это злосчастное письмо. Ее сын унаследовал не только наружность отца, но и его дерзкий нрав. О, внешне Джон - воплощение благопристойности, стойкого британского духа. Но Пиппин знала, что в нем кипит кровь Дэшуэлл а. А в пылу гнева и страсти кровь всегда побеждает.
Нейт встал, прервав ее размышления о том, что может случиться, и взял другую карту.
- Похоже, я сделал ошибку, - сказал он, - поскольку этого не может быть.
Дэш отодвинул поднос и встал, когда сын, развернув карту, насмешливо смотрел на нее.
- Ты уверен в расчетах? - спросил Дэш.
- Да, я дважды их делал,- ответил Нейт. Пиппин тоже встала и заглянула через плечи мужчин, склонившихся над картой и записями Нейта. Дэш откинул волосы со лба.
- Если мы удержим эту скорость, ты установишь рекорд пересечения Атлантики.
- Ты установишь, - поправил Нейт. - Ты капитан.
- Я не могу на это претендовать, - покачал головой Дэш, - поскольку не делал ничего, кроме… ну, ты знаешь, что я делал и чего не делал. Я внесу изменения в судовой журнал, ты будешь капитаном рейса, и рекорд будет твой. По праву. - Он похлопал сына по спине. - Давай поднимемся и еще раз посмотрим и посчитаем.
- Долго ли еще до Балтимора? - спросила Пиппин с комом в горле от промелькнувшей на лице Нейта довольной улыбки.
Нейт заставил Дэша гордиться им и сколько угодно мог утверждать, что не нуждается в одобрении отца, но она хорошо знала, как этого ищет каждый сын.
- Торопишься избавиться от нас? - поддразнил Дэш.
- Совсем наоборот. Я просто хотела узнать, сколько у меня осталось дней, чтобы убедить тебя научить меня подниматься на мачту.
Дэш застонал, но реакция Нейта оборвала ее смех - он смотрел на нее с еще большим ужасом, чем тогда, когда она в первый раз появилась на палубе в пиратской одежде.
- Миледи, вы этого не сделаете! - пригрозил Нейт. - Пассажирам не разрешается приближаться к снастям.
Дэш благодарно воздел руки.
- Видишь, я же тебе говорил.
- Вы оба занудные клуши, - фыркнула Пиппин. Дэша это высказывание, похоже, глубоко оскорбило, но Нейт быстро пришел в себя.
- Мадам, - сказал он столь же чопорно, как это сделал бы Джон, - это запрещено. И предупреждаю вас: напрасно вы думаете, что команда считает ваше присутствие на палубе очаровательным, моряки не будут такими любезными, если вы посягнете на их дело. Вы сочтете их весьма неприятными.
- Да, миледи, послушайте Нейта, - добавил Дэш. - Если команда поймает вас, последствия вам не понравятся.
Пиппин рассмеялась, уверенная, что они просто пытаются отпугнуть ее, и пошла за ними на палубу, чтобы научиться считать по звездам и сделать собственное счисление пути.
Через два дня, в то время как Дэш (к ее большой досаде) проворно карабкался вверх и вниз по рангоутам и вантам, Пиппин смотрела на него с палубы. Дэш, поддразнивая, переговаривался с командой. Пиппин подозревала, что заключено немало пари, кто окажется быстрее, Нейт или Дэш. Финн стоял рядом с ней, приставив руку козырьком к глазам, и щурился от солнечного света.
- Никогда не думал, что капитан сможет это сделать.
- Думаю, он не раз это делал, - отозвалась Пиппин.
- Нет, не вскарабкаться наверх а расстаться с бутылкой. Моя мама говорит, что человеку чертовски трудно оторваться от пьянства, почти невозможно.
- Не думаю, что капитан уже все преодолел, - ответила Пиппин, вспомнив, как накануне за обедом тряслись руки Дэша. - Но ты должен знать, что Томас Дэшуэлл способен совершить невозможное, если решит это сделать.
- Мистер Клеменс говорит, что он делает это для вас. Так, чтобы вы остались с ним.
Пиппин пораженно смотрела на мальчика.
О Господи! Как сказать ему, что это невозможно? Она не может остаться с Дэшем. Замять разразившийся из-за ее путешествия в Балтимор скандал будет, по выражению Финна, чертовски трудно… но остаться? Это невозможно.
«Нет ничего невозможного, если ты решишь…»
Разве не так сказала Фелисити, когда перевезла всех в Лондон, решив заполучить своего герцога? Не это ли сказала Талли, когда влюбилась в лорда Ларкена со всеми его проблемами и демонами?
Но это ее жизнь. И она давно сделала свой выбор.
«Жизнь может измениться, девочка моя. Только посмотри на меня», - шептала из дальнего далека тетя Минти. А уж она-то знает, презренная карманная воровка, превратившаяся в благопристойную компаньонку.
- Не знаю, смогу ли я остаться, Финн, - сказала она.
- Останетесь, - ответил он, раскачиваясь на каблуках. - Посмотрите на них. - Финн указал на мачту, где Дэш и Нейт наперегонки взбирались вверх, добродушно посмеиваясь и дразня друг друга. - Это выше, чем я забирался.
- Ты туда поднимался? - спросила Пиппин.
- Конечно, - пожал плечами Финн. - Но только до первой перекладины.
Пиппин фыркнула.
- Это несправедливо. Капитан и мистер Дэшуэлл сказали, что я не могу подняться. А тебе позволяют!
- Конечно, я ведь член команды.
Член команды! Пиппин начинали надоедать такие разговоры.
- Я могу научить вас кое-чему, чего даже капитан не умеет, - предложил Финн.
- И что же это? - спросила она, все еще пристально глядя в пространство между палубой и небесами.
- Я могу научить вас обчищать карманы.
Вместо потрясения, которого, видимо, ожидал от нее Финн, она рассмеялась:
- Боюсь, ты опоздал, приятель, я это уже умею.
- Вы? - покачал головой мальчишка. - Карманник? Ну, наверное, уж не слишком хороший.
- Я это умею. И была бы виртуозом, если бы задалась этой целью. - Глянув на его недоверчивое личико, она подмигнула. - А ты кто? Ширмач или в паре работаешь?
У Финна глаза округлились от того, как она свободно владеет воровским жаргоном.
- Мне помощники не нужны, - усмехнулся он, - я был лучшим карманником в Балтиморе.
- Ты один работал? - спросила Пиппин, поскольку большинство карманников работали командой: один налетал на жертву, а другой, подоспев, обчищал карманы.
- Партнер не нужен, если действовать так, что все будет похоже на несчастный случай.
- Ну нет, - не согласилась Пиппин. - Я предпочитаю выудить кошелек так, чтобы жертва ничего не заподозрила.
Мальчик, все еще не веря, поднял на нее глаза.
- Откуда красивая женщина вроде вас знает об этом?
Она устроилась на свернутом канате и скрестила на груди руки.
- «Красивая женщина» тут совершенно ни при чем. Моя кузина открывает любой замок быстрее взломщиков из трущоб Севен-Дайалс.
Глаза Финна округлились от восхищения.
- Вы можете меня научить?
Она покачала головой:
- Не думаю, что мистер Дэшуэлл это одобрит.
- Верно, - уныло сказал Финн. - Но обчищать карманы, миледи?! Вас кузина научила?
- Нет, - продолжала Пиппин. - Я научилась у тети Араминты давней зимой, когда погода долго держала нас взаперти. Тетя Минти была лучшей воровкой во всем Лондоне.
- Ваша тетя? - Мальчик покачал головой:
- Ну… она не была родственницей, - призналась Пиппин, - но какая разница? Когда она оставила свое занятие, то жила со мной и моими кузинами в Лондоне.
- Она помогала вам освободить капитана из тюрьмы?
- Она следила, чтобы наше исчезновение не заметили.
Мальчик был явно разочарован, поскольку был решительно настроен узнать ее сообщников.
- Тетя Минти всегда говорила, что лучше всего выудить кошелек так, чтобы никто не знал, что ты был там.
- О, они этого не знают, - тряхнул головой Финн и махнул рукой, чтобы Пиппин поднялась. Она встала. Подойдя, он споткнулся и ухватился за нее, едва ее не опрокинув. - Извините, мэм, - воскликнул он, выпрямившись, и пошел дальше.
Пиппин потребовалась минута, чтобы прийти в себя и удержать равновесие, и несколько больше, чтобы понять, что она лишилась пояса и ножа.
Всплеснув руками, она от души рассмеялась:
- Отличная работа, Финн. - Он поклонился.
- Кормил маму и братьев. Но потом мистер Харди поймал меня и сказал, чтобы я больше не воровал, поскольку надо думать о том, что будут делать мама и остальные, если меня повесят. И он был прав. - Мальчишка на мгновение смолк, потом вернул Пиппин ее вещи вместе с карманными часами, пропажу которых она даже не заметила. - Вы ведь не скажете мистеру Дэшуэллу? Я обещал ему, что больше не стану красть, если он возьмет меня на борт и научит делу.
- Обещаю, если научишь, как ты ловко вытащил мои карманные часы.
Финн широко улыбнулся:
- Не знаю, миледи. Не думаю, что мистер Дэшуэлл будет…
- К черту мистера Дэшуэлла. Если ты покажешь мне, как ты это сделал, я потребую, чтобы капитан научил тебя сегодня стрелять.
Глаза мальчишки вспыхнули, как китайский фейерверк.
- Правда?
- Да! - пообещала Пиппин.
- Но если вы можете лазить по карманам, освободили капитана из тюрьмы, то вы и стрелять умеете:
Она приложила палец к губам:
- Шшш, Финн. Ты чересчур сообразителен. Конечно, я умею стрелять, но капитан считает, что облагодетельствует меня, научив обращаться с пистолетом, коли уж снасти и пушки для меня под запретом.
- Я хотел бы надеяться, - сказал Финн, напомнив ей Нейта.
Она рассмеялась над тем, как быстро этот маленький хитрец перешел к приличным манерам. Конечно, она хотела, чтобы он вырос хорошим человеком, но ей больше нравился маленький разбойник.
- Теперь объясни, как ты, чертенок, забрал мои часы? - Темные глаза Финна искрились.
- Это легко, если вы знаете, что делаете, - начал урок Финн.
Дэш усмехался с высоты… Финн напоминал ей уроки тети Минти… солнце и море вокруг… Сердце Пиппин радостно пело от мощного ощущения свободы, которую Дэш когда-то открыл ей со всем его беспутным обаянием.
И тут другая мысль поразила ее. Как она теперь вернется к вялой жизни в доме на Гросвенор-сквер, когда вкусила этот пьянящий эликсир, обнаружила, что все ее мечты могут осуществиться?
Ну, почти все, думала она, снова бросив долгий взгляд на Дэша, качавшегося на снастях высоко над ее головой.
Вечером того же дня Пиппин сидела под висевшей лампой на бухте каната, в стороне от команды, и вязала. Ночь благоуханная, и погода слишком хороша, чтобы сидеть одной в каюте.
«О Господи! Пиппин, что, по-твоему, должно случиться? - упрекнула она себя. - И что ты будешь делать, если это произойдет?» Если Дэш подойдет к ней, возьмет за руку, пригласит в свою каюту и они проведут восхитительную ночь, восполняя все потерянные годы…
Силы небесные! Она столь же глупа, как в юности, когда без памяти влюбилась в Дэша. «А разве ты его до сих пор не любишь?» - упрекнул язвительный внутренний голос.
На палубе несколько моряков развлекали Финна морскими рассказами. Они зачаровали мальчишку, а несколько соленых историй даже у Пиппин вызвали улыбку.
- Да, приятель, ты должен остерегаться «Летучего голландца», я его видел. - Один из моряков хитро подмигнул своему товарищу. - Паруса алые, как кровь, а палуба залита огнем, от которого дрожь пробирает с головы до ног.
Глаза Финна округлились.
- Как близко вы подошли?
- Достаточно, чтобы слышать, как команда молит о помощи, ведь проклятие касается не только капитана.
- И не суйся ночью на палубу, малыш, - погрозил пальцем другой моряк. - Говорят, на «Летучем голландце» есть большая черная птица, которая может и взрослого унести, если какое-нибудь судно, ничего не подозревая, подойдет слишком близко. «Голландцу» нужно пополнять команду.
Финн задрожал. У Пиппин на кончике языка вертелся упрек: к чему так пугать ребенка? Она не сомневалась, что мальчик до конца рейса не сможет спать спокойно.
- Если только канюк унесет вас, мистер Хейген, - подошел к компании Дэш. - «Летучий голландец» может нас не заметить, но ваш чудный аромат почувствует.
Мужчины рассмеялись над шуткой, в том числе и Хейген, даже Финн ухитрился хихикнуть над колкостью капитана. Моряки разошлись.
Пиппин смотрела на Дэша, он повернулся к морю и всматривался в волны, его мысли блуждали где-то далеко. Она не думала, что он заметил ее в ее закутке, и уже собиралась окликнуть его, когда произошло нечто замечательное.
Финн нервно посмотрел вслед ушедшим морякам, потом в темные волны.
- Капитан?
- Да, Финн? - обернулся Дэш.
- Вы видели «Летучего голландца»? - Глаза у мальчишки округлились, он переминался с ноги на ногу, прижав руки к бокам.
Дэш опустился на колени и посмотрел мальчику в глаза:
- Нет. Я видел в море множество странных вещей, но корабль-призрак ни разу.
Финну этого было мало. Теперь, завладев вниманием капитана, он сыпал вопросами.
- А что вы бы сделали, если бы его встретили?
Пиппин зажала рот рукой, сдерживая грозивший выдать ее смех.
Дэш скрестил руки на груди, изображая, что обдумывает свои действия, потом улыбнулся мальчику и сказал:
- На всех парусах помчался бы в противоположном направлении.
Его юного слушателя это не слишком впечатлило.
- Вы бы сбежали?
- А ты нет? - спросил Дэш. Финн пожал плечами:
- Думаю, что сбежал бы, но вы капитан. Капитан Дэшуэлл! - Мальчик произнес это с благоговейным трепетом, говорившим о репутации Дэша, о его славе капера. - Разве вы не стали бы сражаться?
Дэш рассмеялся и поднялся на ноги.
- Дружище, я сегодня жив только потому, что знал, когда сражаться, а когда поднять паруса и удирать, спасая собственную шею, команду и судно.
Финн, хмыкнув, задумался. Они с капитаном бок о бок стояли у кормы, потом мальчик спросил:
- Так вы поэтому не женились на леди в красном? Потому что вам нужно было бежать?
Пиппин застыла. Боже милостивый! Она совершенно не ожидала такого вопроса от Финна, и Дэш, конечно, тоже, поскольку, потрясенно взглянув на мальчика, он отвел глаза и смотрел на звезды. На Пояс Ориона, готова была поклясться Пиппин.
Она начала подниматься, опасаясь, что Дэш может вспылить, как это бывало раньше. Но этот Дэш, этот человек, который изо всех сил пытался найти опору, прирос к палубе.
- Она вышла за другого, Финн, - сказал он спокойно. - Как только она это сделала, стало не за что бороться. Я проиграл. Иногда в таких случаях не остается ничего другого, как идти дальше.
Финн, вздохнув, покачал головой. Споры и проблемы взрослых были выше его разумения, но он все еще упорствовал, изо всех сил пытаясь понять.
- Вы?…
- Что я?
- Пошли дальше? После того как потеряли ее? - Дэш снова покачал головой.
- Потому что любили ее?
Дэш смотрел вдаль.
- Да. Без нее я потерял курс и блуждал по морям подобно «Летучему голландцу».
- Вы действительно были похожи на призрак, когда мистер Дэшуэлл взял меня на борт, - сказал Финн со всей непосредственностью юности.
- Думаю, да, - согласился Дэш, почесав щетинистый подбородок.
- Но замечательно переменились, как сказала бы моя мама.
- Правда? - рассмеялся Дэш.
- Да, все об этом говорят, - доверительным тоном сказал Финн. - Они говорят, что теперь, когда вы вернули ее… вашу леди, то вмиг будете в прекрасном состоянии.
Повисла пауза, Дэш думал, как ответить. Тишина держала Пиппин в своих цепких лапах. Пиппин, как и Финн, с тревогой ждала ответа.
- Я не вернул ее, приятель, она здесь только на этот рейс, пока мы не доберемся до Балтимора.
Пиппин сжала губы от печальной ноты в его словах. Он хочет, чтобы она осталась?
Финну ответ тоже не понравился.
- Тогда вы должны постараться убедить ее остаться с вами, - упрекнул мальчик. - Покажите ей, что вы не «Летучий голландец».
- Не знаю, смогу ли я, - сказал Дэш, признавшись мальчику больше, чем когда-либо открывался ей.
Тоска в его голосе, прятавшийся за словами страх рвали ей сердце.
«Ты можешь, Дэш, можешь!» - хотела крикнуть Пиппин, но храбрости не хватило.
- Конечно, сможете. - Финн невольно ответил и за нее. Мальчик помолчал, потом широко улыбнулся Дэшу. - А если не удастся, то заставьте ту черную птицу принести ее назад, - поддразнил он.
- Да, только большой верещащей птицы мне и не хватало. Такого у меня на борту еще не было, а мы с Харди долго плавали, - ответил Дэш.
Оба рассмеялись, Финн взял Дэша за руку.
- Я любил мистера Харди. Он рассказывал мне замечательные истории о том, как плавал с вами во время войны и раньше. Я тоскую по нему.
- И я. - Голос Дэша дрогнул. - И я тоже. - Он высвободил руку и взъерошил волосы Финна. Последний раз взглянув на звезды, Дэш посмотрел на мальчика. - Мистер Харди когда-нибудь рассказывал тебе, как мы захватили английский фрегат недалеко от Бермуд и меня выстрелом чуть не сбили с лееров? - Дэш, повернувшись, пошел вдоль борта, удаляясь от Пиппин.
- Нет! - с благоговейным трепетом и любопытством отозвался Финн и поспешил следом. - Вы упали?
- Нет. Я покажу тебе, как удержаться на снастях, когда кажется, что и надежды нет.
- Правда?
- Да, приятель, - поддразнил Дэш. - Тебе нужно уметь уцепиться, если мы наткнемся на «Летучего голландца».
Оба засмеялись, Дэш потчевал Финна морскими историями, глаза мальчика светились восхищением.
Пиппин смотрела на них с комом в горле и навернувшимися на глаза слезами. Она знала многие стороны Дэша, но от этой добросердечности и нежности у нее перехватило дыхание. Едва ли это тот же человек, которого она увидела, оказавшись на борту «Эллис Энн».
Вот уж действительно «Летучий голландец».
Он заглаживал вину многими способами: тут и ее пиратские уроки, и остроумные шутки с командой, и стремление сделать Финна хорошим моряком. Дэш действительно становился новым человеком, вернее, тем, которого она знала и в которого верила.
Здесь все думают, что перемены в Дэше ее заслуга, но Пиппин знала, что единственный, кому нужно отдать должное за чудесное превращение, - это он сам. Она видела, как Дэш прижимает к бокам кулаки, чтобы унять сотрясавшую его дрожь, видела, что порой он переживает настоящие муки ада. Она знала, что его все еще тянет выпить, но он держится силой своего решения, силой собственной воли.
И если он прокладывает новый курс, избавляясь от призраков прошлого, ее заслуги в этом нет: Пиппин знала, что он сделал выбор самостоятельно.
Но это не отбивало у нее желания узнать, куда это новое направление, этот свежий ветер приведет Дэша. И когда он найдет свой путь, будет ли в его сердце достаточно места для нее.
Глава 15
Дэш в поисках Пиппин поднялся на палубу, отгоняя дурное предчувствие и силясь остановить дрожь в руках. Он сжал пальцы в кулаки и закрыл глаза. Нет. Он не нуждается в алкоголе.
Потом он открыл глаза. То, что он увидел, пьянило и без бренди.
Пиппин. Его Цирцея. Он хотел увидеть, как ветер играет ее волосами, свободными от шпилек, как, завораживая, трепещут длинные локоны, словно она сирена, которую всегда ему напоминала.
Прошли дни с тех пор, как он проснулся у себя в каюте совершенно трезвый и увидел рядом Пиппин. Если и стоит пробуждаться от многолетнего кошмара, то для того, чтобы увидеть ее.
Но что теперь? В прошлые дни они лазили по судну, смеясь и дразня друг друга, как в юности, но все-таки еще многое стоит между ними, слишком многое разделяет их.
А они уже почти у Балтимора. И что потом? Дэш почти жалел, что Нейт такой опытный моряк, иначе рейс длился бы еще две недели. Казалось, сама судьба ополчилась против него, похоже, это она наполняет паруса и успокаивает волны, ведет «Эллис Энн» прямым курсом.
Каждое утро происходило одно и то же: Пиппин поднималась на палубу, оживленная, горящая нетерпением продолжить урок, и у Дэша сердце болело при виде ее. И каждый вечер боль усиливалась, поскольку наступал неловкий момент, когда нужно было пожелать Пиппин доброй ночи, и они оба стояли, как пара глупых юнцов (по крайней мере, он чувствовал себя глупцом), уставившись друг на друга, как будто не знали, что делать дальше.
Это был камень преткновения. Они знали, что делать. Но это было так давно, и будет ли все по-прежнему? Смогут ли они обрести страсть, какая объединяла их много лет назад?
Черт, он только недавно протрезвел и даже не уверен, что сможет…
Дэш вообразил Пиппин, ее силуэт, высвеченный солнцем, длинные линии ног, изгиб бедер, полную округлую грудь и получил ответ на свои сомнения. Теперь он знал, знал, что сможет.
Если только…
- Капитан! - ворвался в его мысли настойчивый крик. - Вы нужны мистеру Дэшуэллу, он у мачты. Неприятность, капитан. Ужасная неприятность.
У мачты? Что может случиться с мачтой в такую прекрасную погоду?
Подняв глаза, Дэш увидел, что вся команда во главе с Нейтом вышагивает по палубе, как стая кошек, которые не могут добраться до канарейки.
И птичка была. Своеобразная птичка. Высоко вверху с широкой улыбкой на лице цеплялась за снасти леди Госсетт. Воздух застрял у Дэша в легких. Пиппин! Господи, она ослушалась его приказа.
Нейт ринулся к нему.
- Это с твоего позволения?
- С моего?! - взорвался Дэш. - Могу задать тебе тот же вопрос. Я сказал, чтобы эта сумасшедшая выше палубы не совалась. Приказал ей держаться подальше от оснащения.
Нейт, бормоча проклятия, ходил взад-вперед.
- Никто из команды не желает подниматься за ней. Они не станут рисковать жизнью.
Дэш посмотрел на Пиппин. Как ни был он разъярен, ему пришлось сжать губы, чтобы удержаться от улыбки. Она выглядела великолепно, волосы развевались на ветру, солнце играло на длинных белокурых прядях. Ее улыбка потрясла его.
Он никогда не видел Пиппин такой счастливой. Никогда! Ни в его объятиях, ни в ту ночь, когда она освободила его, ни когда-либо еще. Потому что она, наконец, свободна…
Да, он мог это понять. Поскольку знал, что под внешними приличиями, под благопристойным обликом леди Госсетт скрывалась довольно авантюрная, чуждая условностям женщина, стремившаяся проложить собственный путь в мире. Что же, она определенно наверстывает упущенное.
Дэш обошел мачту, чтобы лучше оценить положение Пиппин, и остолбенел: он понял, что команда таращит глаза не только из-за того, что леди забралась на рею.
- Где она это взяла, черт побери? - выпалил Дэш. Нейт знал, что он имеет в виду.
- Это бриджи мистера Броуди. Он вчера их выстирал, а она украла их с веревки, когда никто не видел. - Нейт вздохнул. - Броуди требует замены, поскольку его уже дразнят, что он станет носить «дамские панталончики».
Дэш подавил смешок, в душе он был согласен с Броуди. Ни один мужчина не захочет, чтобы женщина надела его штаны. Это напомнило Дэшу, что он здесь капитан и что эта женщина не повиновалась его приказу.
- Проклятие! Мистер Дэшуэлл, - крикнул один из мужчин. - Она поднимается выше!
- Она хочет добраться до марсовой площадки, - недоверчиво добавил другой.
Все глаза разом уставились на проворную леди, ее движения давали прекрасный обзор ее округлого зада, обтянутого украденными бриджами.
- Никогда не замечал, что у тебя такие красивые штаны, Броуди, - поддразнил Гловер.
- Да уж, - вмешался Гиббс. - Капитан, когда доберемся в Балтимор, сможем ли мы раздобыть еще несколько карабкающихся красавиц? Жертвую пару бриджей.
- Не хотел бы я видеть девицу, которой подойдут те паруса, что ты носишь вместо штанов, Гиббс, - расхохотался Клеменс. - Но если у тебя, Броуди, еще есть бриджи, мы наберем целую дамскую команду.
- Я поднимусь за ней, капитан, - предложил Финн, его щеки пылали от смущения. - Не хочу видеть, как она… как она…
Дэш вздрогнул. «Сорвется и сломает себе шею». Вот что никак не мог выговорить мальчишка. И это случится, если она поднимется выше и никого не будет рядом, чтобы подстраховать ее.
- Ставлю половину жалованья, что она упадет прежде, чем доберется до следующей реи, - объявил один из моряков.
- А я ставлю столько же, что она одолеет рею, но сорвется перед марсовой площадкой, - отозвался другой.
Заключались пари, обраставшие кровавыми подробностями ее смерти: кончит леди свои дни на палубе или в океане.
- Капитан! - умолял Финн. - Я поднимусь спасти ее. Не хочу видеть ее…
- Да, дружище, и я тоже не хочу, - ответил Дэш. - Но ее светлость на моей ответственности. - Вздохнув, Дэш снял сюртук и жилет. За ними последовали сапоги и пистолеты, взятые для уроков стрельбы, на которых настаивала Пиппин.
У Дэша промелькнула безумная мысль выстрелить в нее и тем самым избавить себя от необходимости ломать обе их шеи, поскольку много времени прошло с тех пор, когда он отваживался подниматься так высоко.
Нейт схватил его за руку.
- Отец, я поднимусь за ней. Я привел ее на борт. - Дэш стряхнул руку сына.
- Нет, пришло время мне расплатиться с леди.
- Когда в последний раз ты поднимался на марс? - капитанским тоном потребовал ответа Нейт. Он начал снимать сюртук, ведь он тоже Дэшуэлл.
- Я могу сделать это, -сказал ему Дэш, прижав руки к бокам, чтобы сын не видел, как они дрожат. Черт бы побрал эту трясучку. Он может это сделать. Может!
Нейт застонал:
- Ты не сможешь одолеть весь подъем. Первый же порыв ветра смахнет тебя, как мокрая собака стряхивает воду.
- Ты не пойдешь за ней, - сказал Дэш и, увидев, что его слова не произвели никакого эффекта, добавил: - Это приказ.
Видя, что Нейт не обращает на него внимания, Дэш поднял пистолет. Взведя курок, он вручил оружие Финну.
- Стреляй в любого, кто попытается последовать за мной.
Мальчик круглыми глазами уставился на пистолет.
- Но, капитан…
- Это приказ, Финн. Если хоть один человек поднимется за мной, я тебя акулам скормлю! - С этими словами Дэш ухватился за колышек на мачте, уцепился пальцами ног за веревки и начал подниматься.
Нейт двинулся вперед, но дуло пистолета уперлось ему в грудь. Мальчик сглотнул, но не двинулся с места.
- Простите, мистер Дэшуэлл. Приказ капитана.
- Приказ капитана! - фыркнул Нейт, но отступил на шаг, поскольку рука мальчишки так дрожала, что не требовалось особого воображения, чтобы представить, что может произойти.
- Нашел время вспомнить, что он капитан, - пробормотал Нейт. - Как раз вовремя, чтобы убиться.
Пиппин не обращала внимания на карабкающегося вверх Дэша. Добравшись до своей цели, она устроилась на марсовой площадке и вытащила подзорную трубу, которую украла из каюты Дэша, пока он спал. С благоговейным трепетом смотрела она на величественный океан.
Кругом вода… И что удивительно - Пиппин чувствовала себя владычицей мира, в то же время сознавая, что она всего лишь песчинка в могучей Атлантике. Ни ее титул, ни внешние атрибуты не имели здесь никакого значения, она впервые за долгое время обрела самостоятельность, и жизнь открылась ей с волнующей ясностью. Пропади оно пропадом, светское общество.
От бунтарской мысли Пиппин улыбалась, пока не вспомнила две причины, о которых должна думать.
Джинджер и Джон.
- К черту! - сказала она ветру. Джинджер защитит имя Клермонта. А Джон? Все, кто знает Джона, никогда не усомнятся в его благородстве и достоинствах.
Это должно было успокоить Пиппин, но вместо этого она почувствовала легкую грусть. Если бы Джон хоть немного больше походил на своего отца… На Дэшуэлла, а не на Госсетта. Если бы Джон встретил девушку, которая любила бы его, не виконта, не морского героя, но человека под формой и титулом.
Не успела она погоревать о будущем сына, как Дэш просунул голову в отверстие.
- Черт подери! Тебе мало шею свернуть!
Гм… пусть уж лучше Джон не слишком походит на отца, поправила свои желания Пиппин, улыбаясь Дэшу.
- Я чуть не сорвался на полпути, - жаловался он. - А ты тут улыбаешься, как будто это забава на майском шесте.
Она не отвечала, позволяя ему устроиться на узком насесте. Раскрасневшись и сопя, Дэш сделал паузу, чтобы отдышаться.
- Я тебе приказал не приближаться к снастям и мачте, - бормотал он. - Ты могла убиться. И меня чуть не угробила, черт побери.
Пиппин смотрела на него, стараясь изобразить раскаяние, но явно не преуспела в этом. Она рассмеялась так весело и ярко, как искрившийся солнечный свет, разливавшийся в небе. Уцепившись за узкое ограждение, Пиппин никак не могла справиться с собой.
- Когда это ты стал старой курицей?
- Чт-т-ооо? - оскорблено поднял брови Дэш.
- Старой курицей, - медленной отчетливо повторила она. - Когда это капитан Томас Дэшуэлл слушал чьи-либо приказы, прокладывая собственный курс?
У него желваки заходили по скулам.
- Из-за этого трюка ты могла… могла…
- Погибнуть?
Сжав губы, он кивнул.
- Это моя жизнь, капитан Дэшуэлл. Мне выбирать, как я ею распоряжусь, и никому другому.
Она никогда не высказывалась так горячо, никогда не чувствовала такой свободы. Какие бы обиды и нарушенные обязательства ни лежали между ними, Дэш дочиста смыл свою половину. Он дал Пиппин приключение, о каком она мечтала всю жизнь.
Он позволил ей жить так, как она всегда хотела, - свободно и без ограничений. Потянувшись, она положила руку ему на рукав.
- Не этого ты хотел бы для меня? - Она невинно задержала руку на его рукаве. Вспыхнувший между ними жар быстро разгорался. И все же Пиппин не убирала руку, хотя знала, что следовало бы. И Дэш не двигался.
- О чем ты думала, забираясь сюда? - спросил он. Блеск его глаз гипнотизировал ее. - Я чуть концы не отдал, когда увидел тебя наверху.
Она улыбнулась и наклонилась ближе, чувствуя притяжение между ними.
- Я думала, что это лучшая альтернатива выстрелу из пушки.
Дэш молча уставился на нее, потом расхохотался. От этого веселого лихого смеха вспыхнуло ее сердце при их первой встрече в ту ночь, когда Дэш украл с ее губ поцелуй. Ее первый поцелуй, их первый поцелуй, связавший их годы назад.
- Леди Госсетт, - мягко сказал он, - вы все еще дьявольски бойкая и дерзкая особа.
И Пиппин думала… нет, молилась… нет, всем сердцем надеялась, что он захочет поцеловать ее, схватит ее в объятия и снова украдет ее сердце прямо здесь и сейчас.
Но у непостоянного ветра было другое на уме.
Налетевший порыв качнул мачту и толкнул Пиппин прямо в руки Дэша. Ударившись лбом в его челюсть, она на какой-то миг подумала, что потеряет опору и полетит вниз.
- У-ух! - вскрикнула она, стараясь хоть за что-то ухватиться, чтобы удержаться.
Но быстрое движение Дэша спасло ее. Он поймал ее и прижал к себе, устраиваясь в дрогнувшем гнезде, как будто это не труднее, чем маневрировать в каком-нибудь лондонском бальном зале.
- Спокойнее, милая. - Дэш придерживал задрожавшую Пиппин, а когда качка утихла, потянул вверх, помогая встать. - Ну, достаточно натешилась новообретенной свободой?
- Да, весьма, - сказала она, остро чувствуя их разделение. - Но мне напоследок надо еще кое-что сделать. - Пиппин вытащила подзорную трубу и поднесла к глазам. - Хочу посмотреть, где этот корабль.
- Какой корабль? - спросил Дэш.
- Тот, что позади нас. - Пиппин всматривалась в горизонт. - Гм. Странно. Теперь я его не вижу. Ты можешь найти его?
Дэш осторожно, чтобы не коснуться ее, как заметила Пиппин, взял у нее из рук подзорную трубу. Он разглядывал линию, где море сходилось с небом, но покачал головой.
- Ничего не вижу, должно быть, это была игра света. - Он вернул ей подзорную трубу. - Помню, когда первый раз оказался на вахте, то поднял тревогу, как потом выяснилось, из-за стаи китов.
Пиппин рассмеялась:
- Ты? Не может быть.
- Да уж. Получил небольшую трепку, поскольку команда разбудила капитана.
Хихикая, она улыбалась ему, потом оглянулась.
- Клянусь, что я видела судно позади.
- И оно там и останется, - ответил Дэш, - поскольку никто не может поймать нас.
Он начал спускаться, руководя ею по пути и указывая, где лучшая опора. Пиппин не сознавала, как высоко забралась, пока не пришло время спускаться, и была сердечно рада советам Дэша.
Внизу моряки, уже утратившие благоговейный трепет перед настоящей английской леди, оказавшейся на их судне, шумно комментировали происходившее и подбадривали ее.
Несколько мужчин поднялись на нижние снасти, чтобы приветствовать ее. Во всяком случае, так думала Пиппин, пока двое не выхватили из задних карманов веревки и быстро и ловко привязали ее к снастям.
- Дэш! Дэш! - звала она. Он уже спрыгнул на палубу и, широко расставив ноги, улыбался ей. - Они связали меня. Сними меня отсюда!
Он скрестил руки на груди и покачал головой:
- Нет.
- Нет? - Она повернулась к Нейту - Мистер Дэшуэлл, прикажите отвязать меня!
- Извините, миледи, - сказал он, заняв ту же упрямую позицию, что и его отец, - но вам приказали не подходить к снастям, а вы преднамеренно нарушили приказ.
- Что за чушь! Отпустите меня! - Нейт покачал головой:
- Боюсь, что не могу.
- Не можете или не будете?
Нейт оглянулся на отца и, усмехнувшись, ответил:
- И то и другое. - И оба рассмеялись.
Пиппин плевалась и ругалась, вся команда «Эллис Энн» содрогалась от хохота.
Она беспомощно повернулась к Финну.
- Ты можешь помочь мне? - Мальчик тоже покачал головой:
- Извините, миледи. Таково правило. Только команде разрешено подниматься на снасти. Пассажиров, которые не соблюдают правило… - он оглянулся на моряков, которые все еще заливисто смеялись, - ловят.
- И как мне освободиться? - спросила она самым надменным тоном.
- За выкуп, - отозвался Дэш. - Ты должна дать команде выкуп.
Моряки, смеясь, кивали.
- У вас случайно нет бренди? - поддразнил один из них. - Капитан посадил всех нас на сухой паек, и мы измучены жаждой.
- У меня нет никакого алкоголя, - покачала головой Пиппин.
- Позор, - объявил другой. - А сухой табак? - Она вздрогнула.
- Откуда у меня табак? Дамы не употребляют табак.
- Моя мать еще как курит, - возразил моряк. - Она пускает самые красивые кольца дыма по сравнению со всеми курильщиками в трех округах.
Пиппин начала раздражаться. Кольца дыма! Подумать только!
Она повернула умоляющий взгляд к Дэшу. Он ведь не оставит ее на милость команды. Но он лишь улыбался, покачиваясь на каблуках.
Черт бы его побрал! Пиппин искренне радовалась, что не поцеловала его. Потому что если она спустится отсюда, то размозжит ему голову первым же тяжелым предметом, который подвернется под руку.
- Займитесь работой, - приказал Нейт.
К ужасу Пиппин, мужчины начали расходиться по своим делам, оставив ее болтаться на снастях, как вывешенную на ветер постирушку! В животе у нее заурчало, ноги устали - ее страстное увлечение пиратской жизнью проходило серьезную проверку.
- Должен же быть выкуп, который я могу предложить! - крикнула она им вслед. - Я только не знаю, что нужно!
Из толпы мужчин послышался тонкий голосок:
- Вы могли бы поцеловать капитана.
Все на борту замерли и повернулись к Финну. Мальчик отчаянно покраснел.
- Я думаю, что ее светлость может поцеловать капитана, и этого будет достаточно.
Дэш не совсем понимал, как снова оказался на снастях - главным образом потому, что члены команды не слишком деликатно подталкивали его в общество Пиппин. Очень быстро он оказался лицом к лицу с ней. Бойкие возгласы команды и непристойный свист казались лишь ветром, когда он взглянул в ее сердитые, нет, разъяренные глаза и рассмеялся, поскольку внезапно весь остальной мир был забыт.
- Крепко они вас поймали, миледи, - прошептал он.
- Это возмутительно, - отрезала она.
- Может, расплатитесь? - Пиппин фыркнула.
- Если предпочитаешь, я могу позвать Гиббса, пусть получит штраф, - насмешливо предложил Дэш, делая попытку спуститься. - Или Броуди, того, чьи штаны ты надела.
- Дэш, ты не посмеешь! - пробормотала она, отчаянно тряся веревки.
- Это приказ? - спросил он, все еще притворяясь, что спускается.
- Нет, - с трудом произнесла Пиппин. - Поднимись сюда.
- Ах, ничто не сравнится с необходимостью поцеловать женщину, которая совсем того не желает, - сказал Дэш, возвращаясь наверх. - Я помню время, когда мой поцелуй не был таким нежеланным, миледи, когда вы даже искали его.
Ему показалось, что ее глаза вспыхнули именно тем огнем, какой обычно горел в них, когда Дэш держал ее в объятиях. Он подозревал, что Пиппин подумала о том же, поскольку она шевельнулась, сжав ноги и чуть качнув бедрами.
Довольный ее ответом, Дэш невозмутимо продолжал:
- Помнится, вы имели обыкновение умолять меня… На этот раз ее глаза сверкнули.
- Ради Бога, Дэш, ты просто поцелуешь меня, и с этим будет покончено? И я смогу спуститься вниз?
- Если ты настаиваешь. - Он наклонился ближе, поскольку она прильнула к сетке со своей стороны.
«Ох, ну и зрелище мы собой представляем», - думал Дэш. Но потом его пронзило: он собирается поцеловать ее, поцеловать свою Цирцею.
Со времен своего первого в жизни поцелуя он не был так не уверен в том, что делать. Целомудренно ли чмокнуть в губы?
Но внутренний голос дерзко нашептывал ему: «Когда еще ты получишь ее снова, связанную, отданную тебе на милость? Если ты сделаешь это правильно, то будешь иметь ее каждую ночь до конца жизни…»
Нет, она никогда не останется, сказал себе Дэш. Никогда. Он все погубил, но это не значит, что он не возьмет этот поцелуй, быть может, последний, какой она ему предлагает. Поскольку он сомневался, что она еще раз рискнет подняться на снасти.
О, как он хотел обольщать ее, дразнить ее, разжигать в ней желание и страсть, какие толкнули его на столько грехов, что он и сосчитать не мог.
- Ну же, Дэш, - прошептала она. - Поцелуй меня. От ее слов в нем пробудилась надежда. Он наклонился к ней, натягивая веревки. Ее взгляд не отрывался от его глаз, пока она не оказалась достаточно близко, на том крошечном расстоянии, когда поцелуй из желания вот-вот превратится в реальность. Ее ресницы, затрепетав, опустились, и Дэш, сократив дистанцию, накрыл губами ее рот.
Райское блаженство, какое он бережно хранил в памяти, обернулось явью, когда он коснулся ее шелковистых ждущих губ, чувствуя, как ее язык нежно трогает его, заманивая ближе, умоляя действовать и быть пиратом в сердце.
Просунув руку сквозь сетку, Дэш обнял Пиппин за талию и притянул так близко, насколько позволяли снасти.
Истосковавшийся, желавший взять ее всю, до последней клеточки, он углубил поцелуй, посасывая ее нижнюю губу и рыча… да, рыча от голода. Его рука обхватила ее круглые ягодицы, обтянутые украденными бриджами. Никакого кринолина или нижних юбок, только грубый твил между его рукой и ее божественной кожей.
Пиппин качнулась на веревках, ткнувшись коленями в его бедра, и мир Дэша рухнул. Даже когда одобрительные возгласы и насмешки команды начали проникать сквозь чувственный туман, в который Дэш провалился, он слышал только один звук, который давал ему то, чего он не имел двадцать с лишним лет… давал надежду. Потому что, когда он отпрянул и отпустил Пиппин, она застонала.
Такое чувственное мурлыканье ни один мужчина не мог истолковать неверно. Леди не удовлетворена. Отнюдь.
Если бы Дэш не поддержал ее, Пиппин рухнула бы, когда он перерезал веревки. Содрогаясь с головы до ног от его поцелуя, Пиппин не могла вспомнить, когда в последний раз ее мир был разорван на части.
Дэш поцеловал ее, и она снова стала юной девушкой, стоявшей на берегу, и этот пират украл ее поцелуй.
В тот миг, когда он нежно коснулся губами ее рта - кто бы мог подумать, что такое возможно, и Дэш станет осторожничать, - когда он, наконец, двинулся настоящим курсом и поцеловал ее, как прежде, все ее долго сдерживаемые желания вырвались на свободу, разрывая путы приличий и обязательств.
Ничего не было для нее в мире, кроме этого мужчины и его поцелуя. Она безудержно тянулась к нему, дразнила его языком, почти умоляла взять ее. Здесь, на снастях, на глазах у всей команды. Да хоть в центре Гайд-парка или перед парламентом! Ее это не волновало.
И когда он обхватил ее ягодицы и прижал к себе, насколько позволяли веревки, она знала: он испытывает ту же жажду, что и она. Своим поцелуем, прикосновением он зажег бурное опасное пламя, и теперь она хотела, чтобы он подлил масла в огонь и позволил им обоим запылать снова.
«Поцелуй меня, Дэш. Поцелуй меня снова!» - хотелось крикнуть ей, когда он помогал ей освободиться от веревок. Когда она осмелилась взглянуть на него, то увидела правду в его блестящих зеленых глазах.
Он знал! Дэш знал, что сделал с ней. И он - вот каналья! - слишком хорошо знал, как она хочет, чтобы он продолжил.
Но было кое-что, о чем Дэш и Пиппин забыли в своем опрометчивом порыве, иначе их пыл, вероятно, остыл бы.
На горизонте было судно, которое заметила Пиппин.
По его палубе шагал капитан, глубоко возмущенный близостью добычи и неспособностью поймать ее.
- Черт побери, мистер Перкинс, - взревел лорд Госсетт. - Держитесь вне поля зрения, пока не наступят сумерки. Потом тушите огни, поднимайте все паруса, задействуйте столько людей, сколько потребуется, но мы должны поймать их раньше, чем они окажутся в американских водах.
- Да-да, милорд, - ответил первый помощник. - Но что вы намереваетесь сделать, когда мы их поймаем?
- Вернуть мою мать всеми правдами и неправдами. И мистер Перкинс вознес молчаливую молитву за все души на американском судне, поскольку знал, что к следующему рассвету они будут на дне морском, если его светлость добьется своего.
* * *
Пиппин провела остаток дня в крайнем возбуждении, разрываясь от желания схватить Дэша за руку и потянуть в каюту.
И что тогда? Она задавала себе этот вопрос столько раз, что и сосчитать не могла, поскольку так и не придумала ответ, какой удовлетворил бы все противоречивые связи, которые опутывали ее жизнь.
Джон и Джинджер… она не могла рассказать им о Дэше. Ее приличные, благонравные, слишком английские дети были бы шокированы. Не говоря уже о сплетнях и шуме, какие поднимутся в салонах и гостиных Лондона, когда семейная тайна выскользнет наружу.
Она повернулась и зашагала в другом направлении. Но с другой стороны, есть Дэш. Жизнь с Дэшем.
Он ведь хочет ее? И не только на ночь, но навсегда. Это возможно? Пиппин прижала пальцы к губам. Хочет. Она не могла в этом ошибиться.
«Как ты ошиблась в нем раньше?» Раздраженно вздохнув, Пиппин тряхнула головой. «Как ты только можешь простить этого человека? - услышала она нотацию своей практичной кузины Фелисити. - Он тебя так обманул. Использовал тебя, чтобы спасти свою шкуру, как использовал свою первую жену, чтобы заполучить судно. Разве ты ничему не научилась?» Пиппин отбросила эту скверную мысль. Конечно, у Дэша всегда была независимая, необузданная, свободолюбивая натура, ни одна женщина не была способна его приручить.
И возможно, она сама в юности не доверяла ему достаточно, чтобы сказать о ребенке, которого носила. Честно говоря, она планировала сделать это только после того, как они поженятся, поскольку не очень верила, что Дэш не пропадет из ее жизни, не исчезнет за морями и снова будет для нее потерян.
Но спустя годы, прожитые в рамках сдержанности, предостережений и приличий, Пиппин теперь смотрела на это несколько по-другому.
Приручить Дэша? Да это все равно, что остановить ветер. Ее брак с Госсеттом обрек Дэша на печальную одинокую жизнь, но и она сама оказалась в такой же изоляции. Да, она любила мужа, любила детей. Но, видит Бог, она нашла свое сердце, свои мечты с Дэшем.
Теперь Брент умер, дети выросли, и настало время выбрать курс до конца ее дней - с Дэшем.
Стук в дверь заставил ее поднять голову.
- Леди Госсетт, - официально сказал из-за двери Дэш. - Вы можете пойти со мной?
Что принесло эту церемонную ноту в его просьбу?
Пиппин отчаянно глянула на свое красное платье, которое носила годы назад и какое - она это знала - объявит Дэшу о ее намерениях столь же ясно, как если бы она голой прыгнула к нему в постель.
Неужели она так ошиблась в его поцелуе?
На нетвердых ногах она пересекла комнату, глубоко вздохнула, поправила платье и открыла дверь.
Вымытый и начищенный, Дэш выглядел как подобает капитану.
- Сегодня обед будет подан на палубе. - Он чуть поклонился, и снова ее сердце сжалось от разочарования.
На палубе? Не в его каюте? Не наедине? Это их последняя ночь в море, а завтра… завтра они прибудут в Балтимор, а потом…
- Спасибо, - сумела выговорить Пиппин, вложила руку в его ладонь и пошла к лестнице.
- Надеюсь, вы не будете разочарованы. - Он тянул ее вверх по последним ступенькам.
Все вокруг мерцало в свете палубных фонарей. Затаив дыхание, Пиппин смотрела на застеленный белой скатертью стол с подсвечниками. Искрилось столовое серебро, тарелки были из самого прекрасного фарфора.
Нежно запела флейта, потом вступила гармоника, задумчивую мелодию подхватила скрипка.
Пиппин задохнулась:
- Как?…
- Команда хотела поблагодарить вас за то, что вы вернули им капитана, - сказал ей Дэш. Он сделал паузу, потом пойман ее руку и поднес к губам.
Теплое прикосновение его губ, шутливый, дразнящий укус… и она увидела правду.
- И я…
Она видела остальную часть признания в его глазах. Они пылали жадностью пирата. И в этом случае его жадность не была грехом. Все, что он желал, это она.
- Капитан, - прошептал Перкинс, когда «Регина» тихо прошла мимо «Эллис Энн». - Кажется, у них праздник на борту. - Он передал подзорную трубу. - Одно слово, американцы. Только эти неотесанные негодяи плавают со шлюхами на борту.
- Шлюхи? - спросил лорд Госсетт, поднося трубу к глазам.
- Да, шлюхи. По крайней мере, одну я видел - в красном шелковом платье, пляшет с командой. Бесстыдница, да она мне в матери годится.
Мать… красный шелк… мать… Слова стучали в голове, Джон неистово заморгал, пытаясь сосредоточиться на судне, которому они украдкой двигались наперерез.
- Вы видите ее? - самодовольным тоном сказал мистер Перкинс.
- Да, вижу, - натянуто ответил лорд Госсетт. - Но эта женщина не шлюха.
- Капитан, посмотрите еще раз. Та, в красном шелке.
Лорд Госсетт резко сложил подзорную трубу и свирепо взглянул на помощника:
- Эта женщина не шлюха. Она моя мать.
Глава 16
Дэш смотрел, как Пиппин кружится на палубе в знаменитом красном платье, ошеломленный ее чарующим видом, ее ослепительной улыбкой, которая могла осветить самую темную ночь.
То, что в ней нет ни капли высокомерия и она танцует с командой, заставляя каждого моряка чувствовать себя джентльменом (хотя, по правде говоря, большинство из них не в ладах с законом), не удивляло его.
Что ошеломляло Дэша, так это взгляды, какие Пиппин постоянно бросала в его сторону, думая, что никто этого не замечает. Пылкие взгляды, горевшие страстью. Предложение взрослой женщины, которую не обременяли юность, неопытность и оковы светского общества.
Она хотела его. Дэш беспокойно вздохнул. Разве нет?
Она надела красное платье. Оно было на ней в ту ночь, когда она вызволила его из Маршалси, и в Холлиндрейк-Хаусе, и неделю назад, когда она пришла к нему, терявшему разум, и долгую ночь держала его за руку, терпеливо перенося его пустые бредни, и сидела трое суток, пока не вывела его в чистые воды.
О да, она сделала все это, но как она могла хотеть его после всей лжи, обманов, хитрости?
«Как ты это узнаешь, приятель, если немного не изменишь курс?» Дэш улыбнулся, вспомнив совет, который часто давал ему Харди.
Оттолкнувшись от мачты, он пошел меж танцующих. Члены команды крепко хлопали его по спине, поздравляя.
«С чем?» - хотелось ему спросить. Он ничего не сделал.
Только допился до того, что обезумел и вышвырнул весь алкоголь за борт. И после этого должен был жить с последствиями. Но с другой стороны, если бы не она, он никогда не совершил бы такого сумасбродства.
Пиппин. Он улыбнулся ей, радуясь ее смеху, когда она вела Финна в хороводе. Она всегда умела заставить его совершать крайне безрассудные поступки. Вроде того, что он собирался сделать теперь. Он собирался сделать ей предложение.
Пиппин давно не испытывала такого счастья. Кружась в танце, она запыхалась, остановилась и увидела, что ее поддержал Дэш.
Он поймал ее и держал за локоть, улыбаясь ей, его яркие глаза туманила страсть. И если этого не достаточно, чтобы у нее задрожали колени, то от его жаркого прикосновения ее охватило желание.
Она никогда не сознавала, насколько можно тосковать по прикосновению мужчины. И жаждала Дэша, как изголодавшаяся женщина. В прошедшую неделю она находила все поводы, какие могла, чтобы быть ближе к нему. Она превратилась в самую неуклюжую особу на свете, лишь бы он поддержал ее, так домашняя кошка готова на все проделки, лишь бы хозяин ее погладил.
- Не думаю, что я смогу еще хоть одно па сделать, - призналась она, глянув на люк, который вел вниз к каютам. - Ты думаешь, они станут возражать, если я уйду?
- Уже нас покидаешь? - поддразнил Дэш.
- Уже за полночь, - ответила она, - большинство моряков уже отправилось спать.
Дэш глянул поверх ее плеча.
- Да. Так чего вы ждете, миледи?
Она вздрогнула. Черт бы его побрал. Он знает, что она не может прямо сказать… что она желает его, хочет его.
- Джентльмены, - сказал Дэш, отпуская ее руку, - ее светлость хочет поблагодарить вас за прекрасный вечер, но просит отпустить ее.
Мужчины засмеялись и приветствовали ее, кланяясь, как умели, когда Дэш вел ее к проходу. Но с каждым шагом Пиппин задавалась вопросом, что Дэш собирается делать. Ее мысли путались от возможных вариантов.
Он проводит ее к каюте и пожелает доброй ночи. Пиппин вздрогнула. Боже милостивый, какая ужасная мысль!
Проводит ее вниз, ожидая, что она сделает первый шаг? Пиппин надеялась, что нет, поскольку она новичок и еще плохо знакома со всей этой пиратской храбростью и тому подобным, и, скорее всего все испортит.
И, наконец, то, чего она желала, на что надеялась: он поднимет ее на руки, отнесет в свою каюту и возьмет ее, овладеет ею всеми мыслимыми и немыслимыми способами, потому что она, конечно, будет не в силах его остановить.
«Как будто мне может так повезти», - едва не произнесла она вслух.
«Да ну тебя, Пиппин, - почти слышала она голос кузины Талли. - Ты всю прошлую неделю училась быть пиратом. Так неужели ты не получила ни крупицы знаний о том, как захватить то, что хочешь? Пираты не спрашивают, они берут».
Дэш схватил ее за руку именно тогда, когда она подняла глаза, сообразив, что они у подножия лестницы.
- Пиппин, я хочу тебе кое-что сказать, - начал он дрогнувшим голосом.
О Господи, он собирается ее оставить. Отправить ее на узкую койку, даже не поцеловав. Пиппин не могла этого допустить. Она теперь пират, она возьмет то, что хочет, а она хочет… Поцелуй.
Да, именно. Поцелуй. Все началось с поцелуя на далеком берегу, и она не допустит, чтобы все кончилось без него.
Обернувшись, она налетела на Дэша и прижала его к стене. Закинув руки ему за шею, она приподнялась на цыпочки, и прежде чем он успел произнести хоть слово, пленила его рот своими губами.
Пиппин украла поцелуй, какого ждала больше двадцати лет, украла с безнаказанностью пирата.
Покачивая бедрами, она льнула к Дэшу, уже не как домашняя кошка, ищущая ласки, - Пиппин была в припадке возбуждения. Она хотела его, хотела чувствовать, что он обладает ею, и не собиралась оставлять его в неведении относительно своих желаний.
Почувствовав, как твердеет и наливается его копье, она чуть не закричала от радости, когда Дэш обхватил ее за ягодицы и притянул еще ближе. Они прильнули друг к другу в поисках того… того, что можно найти в этом первом пламени желания.
Дэш приоткрыл ее губы, его язык дразнил ее голодно и отчаянно. С каждым его движением Пиппин воображала, что он так целует ее везде, исследуя ртом ее нагое тело.
Она застонала, запустив руки в его волосы, и притянула его ближе, умоляя, требуя взять ее, заняться с ней любовью.
- Пожалуйста, Дэш, - задыхалась она, когда его губы начали дразнить ее шею, спускаясь к лифу платья. - Пожалуйста.
И Дэш, этот нечестивый пират, понял. Он схватил ее за талию и поднял на плечо.
- Как желаете, миледи.
Пиппин засмеялась, игриво молотя его по спине. Не повредит попротестовать… только немного.
Дэш бросил ее на свою кровать, Пиппин окутал взметнувшийся красный шелк и… внезапная неуверенность.
Когда он пошел закрыть дверь, она поднялась, оглядывая себя и отбрасывая своенравные пряди. Черт побери, она, наверное, выглядит настоящей развалиной: голая нога вытянута, грудь чуть не вываливается из лифа. Потом Пиппин осенило. Ей придется снять платье. Перед ним! Пол качнулся под ней.
О Господи! Она уже не двадцатилетняя девушка, а почтенная дама, вдова, женщина, родившая двоих детей, и все доказательства этого налицо.
Но вся ее неуверенность быстро угасла, когда Дэш вернулся к кровати, сбросив сюртук. На нем были только белая рубашка и бриджи. Несмотря на его беспутную жизнь, разрушительное действие времени не отразилось на его теле, как, по убеждению Пиппин, на ее фигуре.
- Я люблю это платье, - сказал он, поймав ее ногу. От его руки по телу Пиппин разливалось тепло, когда он потянул ее ближе, волоча по кровати, как пленницу.
И когда он целовал пальцы ее ног, Пиппин мечтала лишь о том, как оказаться в его власти. Ее глаза закрылись, она растворялась в сладком мареве. О, не имеет значения, где его губы, все равно это божественно.
Его рука бродила по ее ноге, откидывая ткань, красный шелк ложился пурпурной лужицей у ее бедер. Его прикосновение в отличие от поцелуя днем больше не было осторожным, но было властным и требовательным.
Все выше и выше он исследовал ее ноги, пока не добрался туда, где сходились ее бедра. Дерзко улыбнувшись, Дэш подмигнул ей и, наклонившись, опалил горячим дыханием средоточие ее женственности. Она тихо застонала, изголодавшись по тому, что должно произойти дальше. Лаская губами, он приоткрывал нежные лепестки плоти, сначала медленно, будто вспоминая, потом настойчиво дразня ее языком.
Пиппин выгибалась ему навстречу, и, когда думала, что взорвется, он отодвинулся.
- Нетерпеливая девчонка, - сказал он с медленной ленивой улыбкой. - Думаешь, так быстро получишь приз?
Задыхаясь и путаясь в простынях, Пиппин готова была умолять довести ее до финала, она сделала бы это сама, если бы он не завел ее руки за голову, прижав к матрацу. Его тело касалось ее, обольщая и дразня, и она едва не достигла кульминации, когда его мужское естество, натянувшее бриджи, задевало набухшие складки между ее бедер, даря сладкие обещания, но этого ей было мало.
- Черт бы тебя побрал, Дэш, - прохрипела она. - Займись со мной любовью.
- Шшш. - Его губы коснулись чувствительного местечка на ее шее, которое он нашел многие годы назад и от прикосновения к которому она голову теряла от желания. - У нас вся ночь впереди.
Пиппин выгнулась к нему.
- Меня это не волнует. Я хочу тебя, хочу так, как никогда не хотела мужчину. Черт возьми, Дэш, занимайся со мной любовью.
- Цирцея, - прошептал он, - ты знаешь, что я никогда не подчинялся британским требованиям. Кроме того, это искусство, которым наслаждаются медленно… - он дал ей немногое из того, что она хотела, двигая бедрами ей навстречу, и Пиппин застонала, - неспешно, - продолжил Дэш, притянув ее за бедра еще ближе. - И всегда одним глазом присматривая другие сокровища. - Его пальцы скользнули между нежных складок и начали дразнить ее, доводя до дикого слепого желания.
«Черт бы тебя побрал. Будь ты проклят, Дэш», - думала она, когда приблизилась к финалу, а Дэш остановился.
- Это могут делать двое? - прошептала она, потянувшись погладить его сквозь ткань бриджей.
Дэш застонал, поскольку ее большой палец кружил по головке его копья, а остальные пальцы медленно скользили по стволу.
- Это лучше всего делать вдвоем, - согласился он, снова поцеловав ее, их языки занялись безудержной любовной игрой, которая оставляла Пиппин бездыханной.
- Как я тосковал по тебе, Цирцея, - хрипло сказал Дэш, уткнувшись в ее шею, его пальцы тянули вырез платья, пока не выпустили одну грудь на свободу.
Прохладный ночной воздух каюты слегка ошеломил, но не больше, чем когда Дэш взял в рот ее сосок и начал посасывать.
Пиппин стонала, внутри у нее все разрывалось.
Его язык, шершавый и нетерпеливый, превратил сосок в тугую почку, а потом жадный повеса потянулся к другому, ловко освободив из шелкового плена и приведя в то же возбужденное состояние.
- Ты все еще самая красивая женщина на свете, - с улыбкой сказал Дэш, медленно снимая с нее платье и целуя каждый открывшийся дюйм ее кожи, округлый живот, который она приобрела, превратившись из девушки в женщину.
Он продолжал прокладывать дорожку поцелуев по ее телу, его руки поглаживали ее, порождая шквал возбуждения.
- Дэш, - задохнулась она, когда он стянул с нее платье и бросил на стул.
- Хотя мне всегда нравилось видеть тебя в этом платье, твой вид без платья… - он улыбнулся, - это настоящее сокровище.
Восхищение и желание в его глазах дали ей силу. Неуверенность в том, что она может снова оказаться в его постели, давно развеял ветер. Для Дэша не имело значения, что ей больше не двадцать.
Он хотел ее, желал ее, и она знала, как ответить.
Пиппин стащила с него рубашку. Его пересеченный шрамами торс, по-прежнему мускулистый и крепкий, все еще вызывал у нее благоговейный трепет. Единственное изменение - немного седых волосков на груди и новые шрамы.
Шрамы всегда пугали ее, заставляя удивляться, как Дэш выжил в стольких сражениях, получив столько ран и несправедливости, но теперь Пиппин воспринимала их как испытания, которые поддерживали в нем жизнь. Как свидетельство его характера, стойкости и отваги.
Или, по крайней мере, его явного желания жить.
Дэш снова уткнулся в нее.
- Ну, Цирцея, - прошептал он. - Вернись ко мне. Пиппин посмотрела на него и поняла, что так ушла в свои мысли, что даже не заметила, что он снял бриджи и теперь голый.
Великолепно, озорно подумала она, глядя на его взметнувшееся мужское достоинство, между бедер у нее стало жарко и влажно. Когда Дэш оказался наверху, ее ноги раскрылись ему навстречу. Пиппин так изголодалась, что больше не желала играть в игры.
Она обхватила его ногами, вцепилась ему в спину. Он вошел в нее одним движением, и, когда начал двигаться, она знала, что тоже обрела сокровище.
С каждым сильным толчком Пиппин все сильнее цеплялась за него. Это был тот пират-любовник, которого она помнила, мужчина, не боявшийся резкого и бурного соития, которого она жаждала. С каждым движением он все ближе подводил ее к финалу.
- О, Дэш! Дэш! - выкрикивала она, достигнув кульминации. - О да, пожалуйста. Да!
И в тот миг, когда она, воспарив над бездной, рухнула в бурные воды, Дэш тоже застонал и вскрикнул, оргазм настиг его, они оба покачивались, словно танцуя в бурном море, которое сами сотворили.
Пиппин цеплялась за Дэша, вдыхая его аромат. Жар его тела окутывал ее нежным облаком; истощенная воскресшей страстью, она провалилась в его объятиях в мирную дремоту.
Перед рассветом Дэш проснулся и, повернувшись, увидел, что кровать пуста. Мгновение он просто потягивался, пока не коснулся теплого места рядом с ним, и все вспомнил.
Пиппин.
После того как они едва не прикончили друг друга неистовыми любовными ласками, оба уснули. Но вскоре Дэш разбудил Пиппин, нежно целуя, нашептывая на ухо слова желания, и занялся с ней любовью, медленно и мягко доведя ее до финала, и снова они были истощены.
- Пиппин, - прошептал он в темноту каюты.
- Я здесь, Дэш.
- Возвращайся сюда, - сказал он, похлопывая по постели рядом с собой.
Она покачала головой:
- Я хочу увидеть восход солнца.
- Тут теплее.
- Конечно, - рассмеялась она. - Но я хочу видеть восход.
- Ты решила идти одна?
- Нет, я собиралась разбудить тебя.
- Когда?
- После того как я оденусь, и ты не сможешь отговорить меня.
- Иди сюда, и мы посмотрим, смогу я или нет.
Пиппин снова рассмеялась и пошла к двери.
- Пойдем со мной. Я встречу восход в твоих объятиях, как мечтала об этом много лет.
И она ушла, выскользнула из каюты, не оставив ему другого выбора, кроме как последовать за ней. К счастью. Что ж, если его Цирцея хочет увидеть восход солнца, пусть будет так.
А потом он убедит ее, что завтрак лучше съесть в постели.
Дэш торопливо оделся и последовал за ней на палубу. Давненько он не видел восхода, по крайней мере с ясным умом и волнением от зарождения нового дня.
И что это будет за день! Он сделает ей предложение, и они до наступления сумерек поженятся в Балтиморе.
А потом…
Дэш улыбнулся. Он не знал, что будет дальше. Будущее, которое лишь несколько недель назад казалось унылой чередой однообразных дней, теперь развернуло перед ним красочный лабиринт возможностей.
И Пиппин будет рядом с ним.
Он подошел к ней и обнял как раз тогда, когда первые блики света поползли над линией горизонта, где море встречалось с ночью. Звезды в вышине начали сдаваться, мигая и пряча свой волшебный свет до сумерек, когда они снова будут властвовать над небесами.
Скоро, когда солнце завладеет небом, появится береговая линия, манящая к Балтимору.
- Пиппин? - пробормотал Дэш, когда она затрепетала в его руках. Он притянул ее ближе. - Цирцея, любовь моя, ты будешь…
- Корабль! - крикнул вахтенный. - Корабль!
Оба оглянулись. В рассветной дымке прямо перед клипером Дэша возникло могучее судно, его высокие палубы, надменно возвышались над «Эллис Энн».
- Проклятие! Свистать всех наверх! - крикнул Дэш и отпустил Пиппин. - Этот мерзавец обезумел, что ли?
Команда оторопело выбиралась на палубу, поднятая тревожным криком капитана. Дэш слышал, что Пиппин пробирается за ним, и когда остановился, она ткнулась ему в спину, вглядываясь в название судна.
«Регина», корабль военно-морских сил Британии.
Встреча неприятная, а потом стало и того хуже. Будто превращая ночные кошмары Дэша в реальность, заслонки всех двадцати орудийных амбразур британца синхронно опустились, и показались жерла пушек.
Все на «Эллис Энн» застыли. Хотя большинство членов команды слишком молоды, чтобы помнить минувшую войну, но Дэш помнил. Он слишком хорошо понимал, что их уничтожат.
Капитан «Регины» в своем великолепном мундире имел внушительный вид. Высокий красивый мужчина в большой шляпе, соответствующей его рангу, он возвышался над моряками, выстроившимися на палубе британского судна.
Возможно, он кого-то и напугал, но не Пиппин.
В конце концов, она меняла ему пеленки.
Быстро встав рядом с Дэшем и приняв позу, которая когда-то пугала ее своевольного сына, Пиппин крикнула в пространство, разделяющее два судна:
- Джон Эллис Реджинальд Госсетт, ты уступишь дорогу.
- Ты назвала моего сына Эллис? В память того мальчика, которого я потерял? - изумленно уставился на нее Дэш.
- Да, - сказала она. - Я всегда помнила историю маленького храбреца и не хотела, чтобы он был забыт.
- Ты никогда не перестанешь поражать меня, Цирцея, - покачал головой Дэш. Он снова взглянул на внушительного и рослого британского капитана. - И ты хочешь, чтобы я поверил, что он мой?
- Боже правый! Дэш, как ты мог не признать собственного сына? Он собирается развязать международный конфликт.
Дэш кивнул. Пропади он пропадом, если ему не нравится такое вызывающее поведение.
- Мадам, я посылаю баркас и ожидаю, что вы прибудете на борт, - крикнул ей Джон с палубы «Регины». - Иначе… в общем, этот пират знает, что он заплатит за такое вопиющее оскорбление.
- Оскорбление? - ощетинился Дэш. - Я бы сказал, что оскорбление нагло совать мне в зад свои паруса, да еще в американских водах, заносчивый педант.
Пиппин съежилась. Это уж слишком для воссоединения семьи, о котором она мечтала прошлую ночь в объятиях Дэша.
Джон не удостоил Дэша вниманием, относясь к нему как к невоспитанному ребенку, которого нужно проучить.
- Мама, цела ли ты и невредима?
- Конечно, - ответила Пиппин. - А что ты здесь делаешь?
- Спасаю тебя. Тебе не нужно бояться, что этот мерзавец снова причинит тебе вред. - Джон метнул взгляд на Дэша. - Он знает, что у него нет выбора, кроме как вернуть тебя. - и Дэш сплюнул за борт.
- Мы оба знаем, что ничего не случится. Кроме того, вашей матери мое судно больше нравится. - С этими словами он схватил Пиппин в объятия и целовал под приветственные возгласы своей команды.
Пиппин покачнулась, когда Дэш отпустил ее. У нее голова кружилась - от поцелуя этого лихого пирата любая женщина разума лишится, - но она понимала, что Дэш только ухудшил положение.
Солнце наконец поднялось над горизонтом, превращая ночь в день. Капитан Госсетт щелкнул пальцами, и послышался лязг ружейных затворов.
Все моряки с высокой палубы британского судна взяли на мушку Дэша.
- Боже милостивый! Джон, - сказала Пиппин, встав перед Дэшем, - ты прикажешь им стрелять в собственную мать?
- Моя мать! - Он шагал взад и вперед. - Я начинаю задаваться вопросом, мать ли ты мне. Что этот дьявол сделал с тобой?
- Ничего, - с негодованием бросила она.
- Тогда поднимись на борт моего судна, чтобы я мог лично убедиться.
Он действительно считает ее такой глупой?
- Я отсюда не уйду, Джон! - крикнула Пиппин, скрестив руки на груди.
- Капитан! - раздался крик сверху. - Капитан, паруса!
Все глаза повернулись к берегу, со стороны которого к ним двигались два судна.
- Американцы, - кричал мальчик. - Линейный корабль и фрегат.
- Черт! - выругался Джон.
- Ну что, угодили в переделку? - упрекнул Дэш. - Один выстрел, и вы развяжете войну. Хотите добавить это к своему безупречному и героическому послужному списку? На вашем добром имени появится довольно грязное пятно, если вы совершите ошибку.
Джон вздрогнул, по скулам заходили желваки. Несмотря на преимущество и большую огневую мощь, он перехватил «Эллис Энн» слишком поздно.
Пиппин наблюдала противоречивые эмоции на лице сына, видела, что он оценивает расстояние между американскими судами, взвешивает ценность собственного доброго имени.
Он кивнул и отдал приказ первому помощнику. Так же быстро, как появились, пушки скользнули назад, оружейные порты закрылись. Моряки поспешно спустились со снастей, и так же стремительно, как возникла из утреннего тумана, «Регина» превратилась в мирное судно. В эту часть океана ее привело простое любопытство. - Мы причалим и уладим этот вопрос, - сказал Джон, делая королевскую уступку.
- Нечего улаживать, - ответил Дэш ему и, повернувшись к нему спиной, приказал дать ход. Пиппин последний раз взглянула на сына, «Эллис Энн» снова поймала ветер и легко заскользила мимо «Регины».
Брови Джона сдвинулись в упрямую линию. Это не сулило ничего хорошего. Ее сын слишком похож на своего отца, чтобы так легко признать поражение.
Глава 17
Дэш расхаживал перед камином, от его сдерживаемой ярости Пиппин становилось все хуже. Это все равно, что смотреть на огромного льва, зная, что клетка в любой момент может открыться и он бросится в атаку.
Адмирал Флиджер, сидевший за столом с Пиппин, махнул рукой на пустое кресло рядом с собой:
- Капитан Дэшуэлл, пожалуйста, сядьте, выпейте чаю.
Когда Дэш покачал головой, адмирал кивнул Пиппин, будто заверяя ее, что держит ситуацию под контролем. Ему, пережившему две войны, было за восемьдесят, возможно даже под девяносто.
- Тогда кофе? Ваша любовь к этому напитку меня поражает. Никогда не мог его переварить, предпочитаю чай. - Он улыбнулся Пиппин. - Миледи? - сказал он, указывая на поднос. - А как вы? Чашечку чаю, чтобы успокоить нервы?
Она чуть наклонила голову.
- Это было бы замечательно, адмирал.
Старик напыщенно выпрямился, снял сюртук и устроил из наливания «чашечки чаю» грандиозный спектакль, свалив сахарницу и едва не опрокинув сливки.
Бедняга, думала Пиппин, пытаясь пить обжигающий напиток, который Флиджер сумел-таки налить в чашку. Он так похож на адмирала Фархема. Очко не в его пользу. Но этот человек держит в своих руках ее будущее.
«Эллис Энн» встретили в порту офицеры и моряки американского флота, известие о приближении Дэша и об идущем следом британском военном корабле взбудоражило всех. С большой помпой и фанфарами их проводили в здание таможни, где их должен был выслушать поспешно вызванный адмирал Флиджер, ворчавший, что его разбудили «разбираться в очередных проделках Дэшуэлл а».
Проблема не столько военная, понимала Пиппин, но ситуация до такой степени сомнительна, что Флиджер, как офицер высокого ранга, должно быть, казался самым подходящим человеком для переговоров с разъяренным британским капитаном, заявляющим о пиратстве и похищении.
«Тоже мне пиратство! - думала Пиппин. - Я так и не выстрелила из пушки».
Но с другой стороны, учитывая настроение Дэша, это и к лучшему. После встречи с британским фрегатом он был в редкой ярости, и Пиппин бы не удивилась, если бы он решил проделать дыру в борту судна Джона.
Она пыталась поговорить с Дэшем, но он отмахнулся от нее почти так же, как от Флиджера.
Нет, ему нужно найти собственный курс во всем этом. Его прошлое встретилось с настоящим, и на этот раз он не мог уладить это алкоголем или пушечным огнем, пистолетом, острым кинжалом, вонзенным в нутро врага.
Нет, когда его враг был и его сыном.
Нейт, стоявший в углу рядом с чемоданом Пиппин, тоже отказался от предложенного адмиралом чая. Вместо этого он со своего поста настороженно наблюдал за происходящим.
Пиппин знала, что для него это тяжело. Тайны, открывшиеся за последние недели, заставили Нейта вновь присмотреться к герою, которым он считал своего отца. К тому же именно он оставил письмо о выкупе и открыл этот ящик Пандоры.
- Черт побери, Флиджер. - Дэш резко остановился. - Это смешно. Леди Госсетт не была похищена. - Он повернулся к Пиппин: - Скажи ему.
- Я говорила, Дэш, - вздохнула она. - Но, боюсь, в этом случае придется соблюдать протокол. Разве я не права, адмирал?
- Совершенно правы. - Почесав бакенбарды, он взглянул на своего адъютанта: - Палмер, взгляните, что так задерживает капитана Госсетта.
Адъютант, обрадовавшись возможности избавиться от гнетущей атмосферы, торопливо вышел из комнаты.
- Что за человек этот капитан Госсетт, миледи? Ваш сын, как я понимаю? - спросил адмирал. Он подвинул к ней блюдо с бисквитами, и она взяла один. Они не могли быть хуже чая, это просто невозможно.
- Похож на своего отца, - ответила Пиппин. «Боюсь, слишком…»
- Джентльмен? - Она кивнула, ее взгляд переместился к Дэшу, потом стремительно метнулся к Нейту, который нелюбезно фыркнул при ее молчаливом утверждении. Пиппин едва не упрекнула его, как упрекнула бы Джона. Порой трудно было помнить, что Нейт не Джон, ведь они…
Ведь они так…
Пиппин едва не задохнулась, в комнате вдруг стало тесно и душно. О Господи! Джон придет сюда! В ту же комнату, где находятся Дэш и Нейт. Какая же она глупая курица, что не подумала об этом. Она так волновалась, что Дэш совершит какое-нибудь безрассудство или Джон не сдержится - как будто мало того, что он преследовал ее на судне флота ее величества, - и совершенно упустила из виду возможность, что все соберутся здесь. В одной комнате. Все трое.
И надо быть круглым дураком, чтобы, увидев их троих вместе, не заметить сходства. Даже Флиджер, как он ни стар, в состоянии увидеть сходство трех мужчин.
И, скорее всего адмирал, учитывая его неуклюжие манеры, ляпнет что-нибудь нескромное. Пиппин закрыла глаза, пытаясь подавить налетевшую ураганом панику.
- Дэш, думаю, будет лучше, если я…
К сожалению, Палмер оказался расторопным и быстро выполнил приказ, слишком быстро.
Двери резко распахнулись. Палмер шел чуть впереди Джона, чтобы представить его.
- Адмирал Флиджер, сэр, это капитан… а-ах, - закончил он, когда Джон метнулся мимо него и схватил Дэша за горло.
- Мерзавец! Я тебя убью! - И, подтверждая свои намерения, Джон ткнул дулом пистолета в голову Дэша.
- А вы не думаете, что могли бы перефразировать свое высказывание? - подлил масла в огонь Нейт. - По крайней мере, оскорбительную часть вроде «мерзавца». В ваших устах это звучит довольно забавно.
Джон повернулся к нему:
- Не лезьте в это дело, кто бы вы ни были, черт побери! - Но, сказав это, Джон прищурился.
Столкновение прошлого и настоящего разрывало сердце Пиппин. Она молча наблюдала, как чуть качнулась голова Джона. Недоверчивое движение говорило, что он не верит своим глазам. Он уставился на мужчину, который был его зеркальным отражением за минусом внушительного мундира.
Палмер тоже потрясенно наблюдал разыгравшуюся сцену.
Все держали выжидательную паузу. За исключением адмирала, который хладнокровно отнесся к выходке британского капитана. Воспользовавшись моментом, он стряхнул крошки с бакенбард, потом встал, натянул сюртук на внушительный живот и, моргая, как сова, смотрел на происходящее.
- Ну-ну, полно, капитан Госсетт, пожалуйста, отпустите капитана Дэшуэлла, уберите пистолет, и продолжим в приличной манере.
Но его никто не слушал.
Привыкший к бестолковости адмирала, Палмер кашлянул.
- Сэр, я полагаю, это своего рода воссоединение. - Он кивнул на Дэша и Джона.
- Воссоединение? - оглянулся вокруг адмирал. - Вы говорили, нужно разобрать спор. Похищение. Пиратство. Я так понял, что Дэшуэлл вернулся к своим старым трюкам, - добавил он с довольным смешком. - Черт побери, он никогда не угомонится…
- Сэр! - подтолкнул его Палмер. - Посмотрите. Тут даже престарелый адмирал увидел то, что видели все.
По предложению своего сообразительного адъютанта адмирал объявил отсрочку рассмотрения жалобы до выяснения дела.
- Семейные споры не в моей юрисдикции, - с шокированным видом заявил он. Потом пригласил Дэша отужинать с ним в четверг и вышел.
Дэш, Пиппин, Нейт и Джон остались в комнате одни.
Первый помощник Джона встал на страже у дверей следить, чтобы больше не было никаких свидетелей. Как только дверь закрылась, Джон повернулся к матери.
- Что это значит?
Пиппин сглотнула, напоминая себе, что теперь она пират. У нее сердце и отвага пирата. По крайней мере, так сказал ей Дэш. Глядя на него, она видела, что он потрясен не меньше ее.
- Это, - начала Пиппин, кивнув на Дэша, - капитан Томас Дэшуэлл.
Джон грубо фыркнул:
- Я прекрасно знаю, кто он, черт побери.
- Вы можете сказать то же самое о самом себе? - Нейт оторвался от стены и обошел сводного брата, приглядываясь к нему.
Оба настороженно смотрели друг на друга.
- Кто это, мама?
- Твой брат.
- Сводный брат, - быстро поправил Нейт. Качая головой, Джон отступил на шаг.
- Значит, леди Ларкен говорила правду, ты и этот человек… этот человек… - Джон быстро взглянул на Дэша, - выбыли…
- Да, - сказала Пиппин.
- И он… - Сын смотрел на нее, его черты так исказились, что она не могла говорить и только кивнула утвердительно. - Мадам, - сказал Джон срывающимся голосом, все еще сжимая пистолет, - вы хотите, чтобы я поверил, что этот заносчивый мерзавец мой отец?
Но первым ответил Нейт:
- По крайней мере, вы можете быть уверены, что унаследовали эти черты честно.
Пиппин мрачно взглянула на него, потом ответила сыну:
- Джон, я никогда не думала, что ты… - Она не договорила, поскольку дальнейшие слова только подтвердили бы то, что он спрашивал.
Джон побледнел и отвел взгляд. После напряженной паузы он спросил:
- Отец… - Он снова сделал паузу и шумно втянул воздух. - Лорд Госсетт знал?
Она кивнула:
- Да. Он знал прежде, чем мы поженились.
- У вас плоховато с математикой, если вы не поняли этого раньше, - прокомментировал Нейт. - Я по крайней мере никогда не сомневался в законности своего происхождения.
Джон повернулся к нему, вскинув пистолет.
- Брат вы мне или нет, но еще слово, и я вас убью.
- Нейт, Джон, довольно! - резко сказала Пиппин, призывая обоих к порядку, как может только мать. - Сейчас не время.
- А когда оно будет? - спросил Дэш. До сих пор он стоял перед камином с напряженным непроницаемым лицом. - Какое время подходящее? - Он оглянулся на Джона. - Вы делаете честь своему отцу, лорд Госсетт. Он был хорошим человеком, благородным. Не важно, как вы пришли в этот мир. Он растил вас, воспитывал, направлял, и он ваш отец. - Дэш сделал паузу и, прищурившись, смотрел на стоявшего перед ним молодого мужчину. - Что касается нашего невероятного и нежелательного сходства, прошу извинить. - Он слегка поклонился.
Пиппин смотрела на Дэша, восхищение переполняло ее сердце. Она знала, чего ему стоили эти слова, искреннее смирение в его голосе явно тронуло и сбило с толку его недавно обретенного сына.
Джон хрипло выдохнул, прижав руки к бокам, его плечи все еще были напряжены.
- Не могу сказать, что счастлив такому родству, - начал он, - но я высоко ценю то, что вы сказали… о…
- О вашем отце, - настаивал Дэш. - Никогда не думайте о нем иначе. Вы потомок Госсетта.
Джон сжал губы. Пиппин знала, что сын изо всех сил пытается примириться с ошеломляющей правдой. Он унаследовал титул, который ему не принадлежал, он вырос, получил образование, продвигался по службе, осознавая себя чистокровным британцем, джентльменом, дворянином, и теперь его мир перевернулся вверх ногами.
Это слишком для человека, который ставил происхождение, честь, долг превыше всего.
Потом Джон повернулся к ней.
- Джинджер знает? - Пиппин покачала головой.
- Джинджер? - спросил Нейт.
- Моя сестра, - ответил ему Джон. Когда и Дэш, и Нейт непонимающе посмотрели на него, он пояснил: - Мы близнецы.
Когда взгляды Нейта и Дэша повернулись к Пиппин, в комнате повеяло холодом.
- Так у меня еще и дочь есть? - проговорил Дэш. - Вы хотите сказать, что у меня есть не только сын, которого я никогда не знал, но еще и дочь?
Обвиняющий взгляд Джона прибавился к остальным.
- Ты не сказала ему о Джинджер?
Пиппин опустилась в кресло.
- Нет. У меня не было возможности.
- Не было возможности?! - взорвался Дэш. - Ты пробыла на моем судне почти месяц и не нашла возможности сказать: «Кстати, любимый, кроме сына, о котором я тебе никогда не говорила, у тебя есть еще и дочь»?
- Это не так просто, - горячо возразила Пиппин. - Джинджер замужем… и… о, Дэш, ее муж так… так…
Даже Джон вздрогнул.
- Клермонт был бы вне себя, если бы узнал, что его жена не…
- Не чистокровная англичанка? - подсказал Нейт. - Как, должно быть, ужасно узнать, что ваши священные благородные родословные запачканы одним из нас, жалких американцев. - Он скрестил на груди руки. - Неужели вы всерьез думаете, что этот закоснелый тип выставит жену, узнав, что она внебрачное дитя простолюдина?
- Сэр, вы говорите о моей сестре! - шагнул к нему Джон.
- Я говорю и о моей сестре, - напомнил ему Нейт, вскинув подбородок. - И если я не придаю значения обстоятельствам ее рождения, то не понимаю, почему должен возражать ее муж.
- У меня есть дочь, - пробормотал Дэш. Он смотрел на Пиппин, его глаза вспыхнули, лицо смягчилось. - Когда мы поженимся, я настаиваю, чтобы мы навестили ее. О, не нужно ей все рассказывать, но я хотел бы встретиться…
Пиппин похолодела. Она не ослышалась? «Когда мы поженимся». Выйти замуж? За Дэша?
Она открыла было рот, чтобы ответить, сказать ему… Но Джон опередил ее, взорвавшись подобно пушке.
- Поженитесь? Вы с ума сошли? Вы не можете жениться на моей матери.
Дэш мгновенно помрачнел, и Нейт, зная отца, мудро отступил, оставив Джона познакомиться с человеком, который породил их обоих.
- Я женюсь на вашей матери, и вы не имеете права голоса в этом вопросе.
В словах было бесстрастие взводимого пистолетного курка.
- Позволю себе не согласиться, - стоял на своем Джон. - Вы ожидаете, что моя мать, виконтесса Госсетт, респектабельная леди, выйдет за человека вроде вас? К чему ей так унижаться? Оставим оплошности юности, она взрослая женщина и знает, что этот союз - нелепость. - Он повернулся к Пиппин. - Не так ли?
Оба мужчины впились в нее взглядами, Пиппин едва сдерживала свой нрав. Будучи по природе уравновешенной, она нечасто выходила из себя, но когда это делала, упрямство, которое залегало в Хостоунах, в семье ее матери, глубже, чем океан, который они только что пересекли, поднимало голову.
- Я не имею никакого намерения выходить замуж, - ответила она обоим.
- Ха! - торжествующе воскликнул Джон, будто только что потопил «Эллис Энн» одним выстрелом.
- Как бы не так, - возразил Дэш. - Ты не можешь сказать, что не любишь меня, что случившееся между нами вчера ночью…
Сдавленный звук, вырвавшийся у Джона, и деликатное покашливание Нейта сказали Дэшу, что он поведал слишком много. Щеки Джона пылали от возмущения, взгляд Нейта тактично был направлен в потолок, и Дэш понял, что его дети не хотят знать, что два человека, которые, должно быть, кажутся им глубокими стариками, все еще могут… все еще способны… гм… заниматься любовью.
Еще как могут, черт побери! И не раз. Кроме того, его сыновья должны привыкнуть к этой мысли, потому что он намерен держать Пиппин в своей постели, пока не умрет от счастья и длительного изнурения.
- Я люблю вашу мать, капитан, душой и телом и не отпущу ее. - Он повернулся к Пиппин и погрозил ей пальцем: - И ты выйдешь за меня, потому что я больше тебя не потеряю. Никогда. Ты мой север и мой юг, моя путеводная звезда, Цирцея. Я не могу потерять тебя, поскольку мое сердце в твоих руках.
Пиппин вздрогнула, весь ее гнев растаял. Но все-таки…
- Дэш, я никогда не говорила, что собираюсь оставить тебя. Я просто не хочу снова выходить замуж.
С таким же успехом она могла объявить им, что собирается стать цирковой плясуньей. Потому что все трое, как бочонки пороха, взорвались одинаковой фразой:
- С ума сошла?
Еще час Дэш, Джон и Нейт до посинения спорили с ней. Наконец Джон попросил оставить его на несколько минут наедине с матерью, дав понять, что, может быть, ему удастся образумить ее.
Прежде чем Дэш успел отказать, Пиппин взяла его за руку и спокойно сказала:
- Позволь мне поговорить с ним.
- Дело не закончено, - сказал ей Дэш низким чувственным голосом.
- Я этого и не жду. - Она лукаво подмигнула ему.
Дэш притянул ее ближе и крепко поцеловал. К счастью, Джон в это время вышел поговорить с первым помощником, который терпеливо ждал его в холле.
Когда Пиппин и Джон остались одни, он потянулся к чайнику, который давно остыл.
- Варварская страна. Чай никуда не годится. Кто, черт побери, кроме этих американских выскочек, думает, что кто-нибудь станет пить холодный чай?
Пиппин улыбнулась ему. Это был Джон, которого она знала. Гордившийся тем, что он англичанин, всегда и во всем безукоризненный, за исключением тех случаев, когда кровь Дэшуэлла брала в нем верх. Например, когда он, не обращая внимания на риск, спас «Кадмус» или когда мчался через Атлантику на «Регине», одержимый жаждой мести.
Есть наклонности, от которых невозможно избавиться, как бы человек ни старался быть благопристойным, поняла Пиппин. Это касается и ее.
- Сожалею, что все так произошло, - сказала она. - Я ничего не знала о выкупе. Я только знала, что Дэш…
- Капитан Дэшуэлл, - поправил Джон.
- Дэш, - упорствовала она. - Для меня он всегда был Дэш. Мой Дэш.
- Похоже на то. - Судя по тону, ее настойчивость Джону не нравилась.
- Он хороший человек, - сказала Пиппин ему, но с таким же успехом она могла ждать у моря погоды.
- Мнение о человеке зависит от того, какой мундир он носит. Послушала бы ты, что о нем говорят старые офицеры.
- Полагаю, и он имеет точно такие же претензии к нашему флоту. Как-нибудь посмотри на его спину, и увидишь, какое правосудие он получил у англичан.
Джон вздрогнул - то ли от осознания, что его мать видела этого человека голым, то ли от упоминания о наказании? Скорее от первого.
- Была война, - отмахнулся он от ее доводов.
- Ах да. Война. Оправдание мужской жадности и позорных преступлений. - Она скрестила руки на груди. - Теперь скажи мне, Джон, кто расплачивается за войны? Я тебе отвечу. Женщины, которые остаются дома, которые становятся вдовами. А бывает, муж возвращается настолько изувеченным, с такой искалеченной душой, что его едва можно узнать. Что война для женщин и детей? Что? Отнюдь не предмет гордости, ей нет оправдания и объяснения.
У Джона по скулам ходили желваки, поскольку тема была не из тех, которые он считал приличными обсуждать с дамой, а уж тем более с матерью.
Он рассеянно потянулся к чайнику и, взявшись за него, снова возмутился остывшим напитком.
- Сейчас я это исправлю. - Подойдя к двери, он пригласил своего первого помощника.
- Мистер Перкинс, вы сделали, что я просил?
Мужчина бросил взгляд на Пиппин, потом кивнул:
- Да, капитан. Все готово.
- Хорошо.
Без единого слова Джон бросился к матери и зажал ей рот рукой. Во рту у Пиппин мгновенно оказался кляп, для надежности поверх него завязали салфетку. Перкинс тихо свистнул, и с черного хода появились два крупных моряка с «Регины». Крепко взяв Пиппин под руки, Джон и его помощник потащили Пиппин из таможни, моряки несли ее чемодан.
Пиппин брыкалась, вырывалась, боролась, как тигрица, но не могла вырваться на свободу.
Джон застонал, когда она ударила его по голени, но это только усилило его решимость.
- Тебе мало того скандала, что ты уже учинила? Я возвращаю тебя на твое законное место. Ты будешь благодарить меня, когда избавишься от плена этого человека и придешь в разум.
«Если я раньше не убью тебя», - думала Пиппин, когда ее сунули в поджидавшую карету.
Пиппин еще больше разъярилась, сообразив, что ее везут к «Регине».
«Напыщенный болван! - хотелось ей крикнуть сыну. - Как ты смеешь!»
Но Джон явно смел, лишний раз доказывая, что он до мозга костей Дэшуэлл, хотя и носит имя Госсетта.
- Этот тип тебя обманул, - сказал ей Джон, словно разговаривая со сбившейся с пути девчонкой, пойманной на дороге в Гретна-Грин. - Ты отказалась выйти за него, так что нет никаких причин медлить с возвращением в Лондон. - Он кивнул Перкинсу, тот с помощью одного из моряков усадил Пиппин в петлю, и ее, как груз, подняли на борт.
Офицеры, казалось, были удивлены скорым возвращением капитана. Ступив на палубу, он отдал приказ готовиться к отплытию.
После приказа поднять якорь к Джону подошел один из офицеров и, запинаясь, сказал:
- Сэр… в общем… милорд, это будет не так легко.
- Почему, черт побери? - рыкнул Джон. Офицер побледнел, глянул на Пиппин, потом на капитана и понизил голос:
- Видите ли, вы пообещали команде вознаграждение, если мы быстро пересечем океан, и теперь мужчины… ммм… наслаждаются этим, скажем так.
- Чем наслаждаются? - спросил Джон, когда из-под палубы послышался женский смех. Его пристальный взгляд упал на решетчатый люк, на котором он стоял.
- Моряки привели на борт… женщин. Боюсь, сейчас внизу немного шумно, - как мог, дипломатично закончил офицер.
- Меня не интересует, что там происходит. Выставите этих… этих… - он оглянулся на мать, - этих особ с моего судна. Сейчас же.
- Да, милорд. - Офицер двинулся к лестнице, крикнув, чтобы спускали на воду баркасы.
Джон взял Пиппин за локоть и приказал нести следом ее чемодан.
Когда они добрались до его каюты, первых «леди» начали выпроваживать с судна. Растрепанные особы возмущенно требовали платы, но их жалобы и причитания не разжалобили подгонявшего их офицера с каменным лицом.
Джон втащил Пиппин в свою каюту. Подождав, когда принесший чемодан моряк уйдет, он развязал салфетку.
Пиппин выплюнула кляп и шагнула к сыну. Но прежде чем она успела слово сказать, Джон уже стоял в дверном проеме.
- Не трудитесь возражать, мадам. Никакие жалобы не заставят меня изменить решение. Я дам вам несколько дней, чтобы прийти в разум, а пока устраивайтесь поудобнее в моей каюте.
С этими словами он захлопнул дверь, в замке щелкнул ключ.
Пиппин подлетела к двери и замолотила в нее кулаками, зная, что именно таких действий ожидает от нее сын. Но она сделала это с насмешливой улыбкой. Ее сыну еще предстоит узнать, что не обо всех прегрешениях юности она ему рассказала.
Дэш уже полчаса шагал взад и вперед.
- Не надо было оставлять ее с ним. - Нейт фыркнул.
- Пожалуй, следует посмотреть, не прикончила ли она его. От твоей леди этого можно ожидать.
- Она необыкновенная, правда? - улыбнулся Дэш.
- Да уж, - согласился Нейт.
Оба подошли к дверям, и Дэш огляделся.
- А где другой? Помощник капитана? - Нейт тоже посмотрел вокруг.
- Не знаю.
Дэш, не потрудившись постучать, шагнул в комнату.
- Пиппин, ты…
Комната была пуста.
- Мерзкий лицемер! Он забрал ее. - Нейт указал на открытую дверь черного хода и пустой угол, где раньше стоял чемодан Пиппин. Потом посмотрел на отца. - Он ведь твой сын?
- Очевидно, так, - сказал Дэш и бросился к причалам. Скоро отлив, и если Госсетт уйдет раньше, то «Эллис Энн», застряв в порту на добрых восемь часов, даст британскому фрегату небывалую фору. И Пиппин будет потеряна навсегда.
Пиппин поразилась, как быстро вспомнила навыки, освоенные в юности. Открыть дверь каюты было делом пары минут.
«Да, британскому военному флоту следует позаботиться о том, чтобы замки на судах были получше», - подумала она, снова закрыв дверь, чтобы все выглядело естественно. Повернувшись к чемодану, Пиппин рылась в нем в поисках главного оружия: своего знаменитого красного платья.
Сбросив элегантный наряд, который тщательно выбирала для встречи с сыном, она радостно вздохнула, быстро натянув греховное платье. Теперь нужно лишь немного удачи.
И удача пришла.
- Нечего упираться, - говорил мужчина в коридоре. - Капитан приказал выставить вас.
- Сказала, не пойду, - возразил ему женский голос. - Я пока не хочу возвращаться на берег.
- Все пойдете, и никаких возражений, - ответил мужчина и пошел вперед.
Пиппин приоткрыла дверь, и когда девушка проходила мимо, схватила ее за руку и втащила в каюту. Оглядев свою пленницу, она улыбнулась - девушка была хорошенькой, сумными глазками. И явно не глупа, а именно это и нужно.
- Шш! - предупредила Пиппин, закрывая дверь. Бойкая девица уперла руки в бока:
- Кто вы, черт побери?
- Пиппин. - Она решила, что лучше воздержаться от титула и ранга. Они ей в этом случае не помощники. Но кое-что поможет. - Пиппин Дэшуэлл. А вы?
Имя произвело именно тот эффект, на который она рассчитывала.
- Дэшуэлл? - переспросила девушка. - Как капитана?
Пиппин кивнула.
Глаза девушки засветились от восхищения.
- Молли, - нехотя сказала она. - Молли Паркер.
- Вы ведь не хотите уходить, я права? - Молли кивнула:
- Я не из них, чтобы вы знали. Я пришла только потому… гм… мне нужно исчезнуть с улиц на некоторое время. И если я сейчас вернусь…
Пиппин подняла руку, останавливая девушку.
- Мне не нужно это знать. Я всего лишь хочу поменяться с вами местами. А для этого мне нужна ваша шляпка и ваша шаль.
Молли, тряхнув головой, вцепилась в свои веши.
- Это все, что у меня есть.
Пиппин указала на свой чемодан и разбросанные по полу платья:
- Тогда меняемся. Все мои платья за вашу шляпку и шаль.
Молли, наклонив голову набок, уставилась на Пиппин.
- Моя шляпа и шаль за все это? - Она фыркнула. - Это какая-то уловка. Меня повесят за кражу.
Пиппин покачала головой и оглядела каюту. На столе было перо и чернильница. Бросившись к столу, Пиппин схватила первый попавшийся листок бумаги.
- Нет, я напишу письмо и все объясню. - У нее на кончике языка вертелось объяснение, кто такой Джон, но она передумала. - Я клянусь вам, Молли, капитан этого судна благородный человек…
Девушка насмешливо фыркнула.
- Даю вам слово, что он не причинит вам вреда. Вы умеете читать?
- Да. Умею, - запальчиво ответила Молли.
- Тогда вы можете проверить, что я написала. Все, что вам нужно делать, это лежать в кровати, закутавшись с головой в одеяло, по крайней мере, три дня, и ни с кем не разговаривать. И когда вы доберетесь в Лондон…
- В Лондон?!
- Да, в Лондон, - повторила Пиппин. Не поднимая глаз, она схватила второй листок и продолжала торопливо писать. - Отнесите это по указанному адресу и скажите привратнику, что у вас письмо для герцогини от ее кузины. Покажите ему письмо, и он проводит вас к ней. Она проследит, чтобы вас хорошо вознаградили и защитили.
- Герцогиня? Ну и ну, - усмехнулась Молли. Пиппин вздохнула:
- Да, герцогиня Холлиндрейк. Она моя кузина.
- Герцогиня не станет иметь дело с такими, как я. - Молли шумно выдохнула и двинулась к двери.
- Отнесите это письмо ей, и она превратит вас в прекрасную леди. - Пиппин помахала листком перед носом девушки. - В леди, которой больше ни дня в жизни не придется работать.
- Никогда? - Настороженность в голосе Молли превратилась в нечто иное.
Пиппин поняла, что правильно выбрала приманку.
- Да, - сказала она. - Моя кузина превратит вас в приличную леди и скорее всего найдет вам мужа. У нее к этому талант.
Глаза девушки, все еще настороженные и подозрительные, вспыхнули.
- Мужа?
- Да, хорошего мужа, - с глубокой уверенностью сказала Пиппин.
- Хорошего? - переспросила Молли. - Вы имеете в виду богатого?
- Именно. - Пиппин думала, что этого будет достаточно, но у девушки было еще одно условие.
- Он должен быть добрым.
- Это будет человек, за которого вы сами захотите выйти замуж, - улыбнулась ей Пиппин.
- И мне никогда не придется работать?
- Никогда, - уверила Пиппин.
- О, теперь я знаю, что вы меня обманываете, - рассмеялась Молли.
- Нет. - Терпение Пиппин было на исходе, она слышала, как очередную группу недовольно ворчавших женщин выставляют из трюма. - Но в любом случае вы окажетесь далеко от Балтимора и получите все эти платья. - Она махнула рукой на открытый чемодан, полный шелков и атласа. Одни кружева, вероятно, стоят больше, чем девушка может себе вообразить.
- Но это безумие, - усмехнулась Молли, глядя на письма. - Думаете, что этот план сработает?
- Еще как сработает. - Пиппин, воспользовавшись моментом, стащила с девушки шаль и шляпку. - Точно также, как в прошлый раз.
С судна высаживали последнюю партию шлюх, и Пиппин не могла терять времени.
- Молли, надеюсь, однажды мы снова встретимся. - Не давая ей возможности передумать, Пиппин закуталась в шаль, надвинула на лоб шляпку и выскользнула из каюты.
Быстро поднявшись по лестнице, она присоединилась к группе женщин на палубе.
Рыжеволосая особа в изумрудном платье сердито остановилась перед Джоном.
- Я без денег не уйду, - объявила она. - Кто со мной? - окликнула она сестер по занятию.
Все, за исключением одной, шумно поддержали ее, отказываясь спуститься в поджидавший баркас.
Пиппин не могла поверить своей удаче, она была так близка к побегу и теперь оказалась задержанной в центре мятежа…
Дэш и Нейт, задыхаясь, примчались в порт.
- Вот он! - указал Дэш на стоявшую у причала «Регину». - Еще не ушел.
Один из таможенников неторопливо шел мимо, и Нейт выхватил у него из-за пояса подзорную трубу.
- Эй, что вы делаете?…
Нейт впился в него взглядом, и бедняге показалось, что его сейчас распотрошат и бросят в воду.
- Тогда осторожнее, - пропищал он, когда Дэш рывком открыл трубу и поднес к глазам.
- Он готов к отплытию. - Дэш быстро взглянул на паруса и якорную цепь.
- Что осталось? - спросил Нейт.
- Баркасы на воде. Два, - ответил Дэш.
- Зачем?
- Прекрасно, - вдруг усмехнулся Дэш.
- Что?
- Добропорядочному лорду нужно выгрузить груз перед отплытием.
- Груз? - Нейт с недоумением посмотрел на военное судно.
- Шлюх, - объяснил ему с усмешкой отец. - Команда, должно быть, не ожидала, что капитан так быстро вернется, и решила немного развлечься. - Рассмеявшись, он передал подзорную трубу Нейту.
Клерк снова возмутился, но Дэшуэллы оборвали его жалобы парой убийственных взглядов.
- Это дает нам время. - Дэш огляделся и увидел одинокую лодку, привязанную поблизости. - Сюда! - Он прыгнул в лодку. Нейта задержал оклик:
- Моя подзорная труба! Я требую…
Нейт, повернувшись, кинул клерку дорогую вещицу. Таможенник поймал ее, бросив свои бухгалтерские книги. Он радовался, пока не сообразил, что наглецы, едва не погубившие его совершенно новую подзорную трубу, украли его лодку.
Нейт легко прыгнул в лодку с причала, как раз когда Дэш отвязывал веревку. Они сели рядом, подняли весла и принялись слаженно грести, быстро пересекая переполненную гавань.
- У тебя есть план? - спросил Нейт.
- Нет, - ответил Дэш, глянув на «Регину».
- Ты понимаешь, что они застрелят нас, если поймают?
Дэш усмехнулся:
- Тогда лучший план состоит в том, чтобы нас не поймали.
- Вон с моего судна, - приказал Джон, указывая пальцем на трап. Судя по его виду, он готов силой выдворить девиц с палубы.
Пиппин застыла, повыше подтянув шаль и спрятав в ней подбородок.
Стоявшая рядом жрица любви повернулась к Джону.
- Нам обещали хорошие деньги, а теперь отказываются платить? Это несправедливо. Нечестно!
Другие «леди» тоже начали возмущаться.
- Мне обещали золото!
- Подлые обманщики!
- Мы напишем королю и потребуем возмещения убытков. - Все глаза устремились к рыжеволосой предводительнице, которая была немного старше остальных. Она передернула плечами. - Мой отец был клерком на Континентальном конгрессе.
- Вы хотите написать письмо? - пробормотал Джон, прижав кулаки к бокам.
- Я умею писать, - объявила рыжая. - И у меня хороший почерк.
- Вот к чему приводит обучение женщин, - пробормотал первый помощник, покачав головой. - Эта страна больше десяти лет не протянет. Максимум двадцать.
- Да, - подхватили женщины. - Мы напишем королю.
Пиппин хотела было объяснить, что король недавно скончался, но не стала привлекать к себе внимание. Вместо этого она незаметно отходила от сына как можно дальше.
- Напишем королю! Королю! - кричали женщины. Джон замахал на них руками. Похоже, его, как и всю команду, встревожил женский бунт. Пиппин почти жалела сына, поскольку точно знала, что ждет его в недалеком будущем, если женщины осуществят свои намерения: ему придется предстать перед новой королевой и объяснить юной девственнице Виктории, почему группа падших женщин из Балтимора требует у ее величества оплатить оказанные услуги.
- Тихо! Нечего об этом говорить, - резко сказал Джон. - Едва ли вы пробыли на судне достаточно долго, чтобы…
- О, у вас тут есть быстрые ребята, - бросила ему одна из девиц.
Женщины рассмеялись, из команды тоже послышалось несколько смешков.
- Не думаю, что несколько… - пробормотал покрасневший Джон.
- Тогда заплатите компенсацию, - не унималась девица с образованием. - Мы впустую потратили здесь время и потеряли заработок.
- Вот именно! - поддержали ее остальные.
- Или деньги, или письмо в Лондон, - добавила предводительница. - Что скажете, хозяин?
Пиппин старалась сдержать улыбку. Сын попал под перекрестный обстрел.
Повернувшись к помощнику, Джон что-то сказал ему, тот вытащил из кармана кожаный кошелек. Джон сделал то же самое, и женщины стали передавать монеты по кругу.
- Этого достаточно, мэм?
- О, наконец-то появились хорошие манеры, - сердито сказала рыжеволосая, глянув на падающие в ее ладонь монеты. Взвесив их в руке, она кивнула. - Да. Этого достаточно. - Она улыбнулась Джону. - За причиненное неудобство.
- А теперь я настаиваю, чтобы вы покинули мое судно.
Фыркнув, рыжая приподняла подол, словно боялась запачкаться, прошмыгнула мимо Джона и улыбнулась парню, который помог ей спуститься в баркас.
Пиппин спустилась за ней следом и села в дальнем конце баркаса, опустив голову и пряча лицо. Вскоре моряки быстро погребли к причалу. Пиппин подняла глаза и увидела мчащуюся к «Регине» лодку.
- Дэш! - задохнулась она.
О Господи, только не это! Он спешил ей на помощь, но что она могла сделать? Как остановить его? Она даже рукой махнуть ему не могла, не привлекая к себе внимания. И не могла позволить ему ворваться на судно Джона, понимая, что у Дэша нет никакого плана, кроме расплывчатого намерения «вернуть ее».
- О, Дэш! - пробормотала она снова. Сидевшая рядом женщина не разобрала ее слов и похлопала ее по руке.
- Ну-ну, дорогуша, - сказала она. - Не нужно ругаться. Посмотри, в гавань входит торговое судно. У моряков на нем пухлые карманы.
Пиппин развязно улыбнулась ей. Команда торгового судна заметила баркас с девицами, с борта посыпались бойкие предложения. И тут Пиппин сообразила, как поступить.
Она вскочила, зная, что ее красное платье, словно скандальный флаг, видно всем, и замахала руками, не обращая внимания на качку баркаса и ругань гребцов.
Как только Пиппин привлекла внимание половины моряков в гавани, она повернулась в сторону Дэша и весело замахала ему.
- Сядь сейчас же, курица безмозглая! - прикрикнул один из гребцов. - Или я тебя за борт выкину.
Пиппин села и украдкой взглянула на лодку Дэша. Бросив весла, Дэш и Нейт уставились на нее. Она замахала снова и услышала счастливый смех Дэша, разнесшийся над водой.
- Ну, с этим у тебя дело выгорит, - кивнула в сторону Дэша сидевшая рядом девица.
- Уверена, - сказала Пиппин, видя, как Нейт и Дэш, налегая на весла, резко разворачивают лодку.
- Прекрасное платье, милочка, - добавила соседка, потрогав шелк. - Где ты его взяла?
- В Лондоне. - Пиппин улыбнулась своему драгоценному красному платью. - Давным-давно.
Глава 18
Капитан Госсетт стоял на палубе «Регины» и хмурился. Уже три дня он обитал в каюте первого помощника, узкая койка и тесное помещение - это не то, к чему он привык.
Но это лучше, чем войти в свою каюту и иметь дело с матерью.
Джон застонал от досады.
Всю свою жизнь он думал о матери… только как о матери. Добропорядочная, благоразумная, уравновешенная, дочь графа. Не из тех женщин, которые… которые теряют рассудок, поскольку это единственное объяснение ее связи с Дэшуэллом.
Лейтенант, которому Джон приказал относить леди Госсетт пищу, прибыл с утренним докладом.
- То же, что вчера, капитан.
- По-прежнему съежилась в кровати и отказывается говорить?
Лейтенант кивнул.
- У нее хороший аппетит, но она все время прячется под одеялом. - Наклонившись, лейтенант прошептал: - Думаю, она плачет, сэр.
Джон снова застонал, на сей раз в голос. О Господи! Что хуже? То, что его мать вдруг превратилась в падшую женщину или ее слезы из-за разлуки с этим чертовым типом?
Джон расправил плечи. Что ж, пришло время напомнить ей о ее долге не только перед ее благородным, хотя и покойным мужем и его добрым именем, но и перед ним и Джинджер.
Джон одернул мундир, проверяя, все ли в порядке, и пошел вниз. Не потрудившись постучать, он повернул ключ в замке и открыл дверь.
В его каюте перед окном стояла женщина. Когда она обернулась, его поразили три факта: ярко-синие глаза, вызов во взгляде и бесспорный факт, что это не его мать.
Он быстро окинул взглядом каюту - никаких признаков виконтессы, только эта худенькая девушка.
- Кто вы, черт побери? - пробормотал Джон.
Она уперла кулаки в бедра, выдвинув локти, словно косые треугольные паруса.
- Молли.
От ее дерзкого тона и позы Джон поднял бровь. Никаких «сэр», «капитан» или «с вашего позволения». Только «Молли».
- Где моя мать? - Она прищурилась:
- Ваша… кто?!
- Моя мать. Женщина, которой полагалось быть в этой каюте.
Девушка шумно вдохнула.
- Это была ваша мать? А я-то думала… ладно, не важно, что я думала.
- Меня мало волнуют ваши размышления. - Джон захлопнул дверь, чтобы никто не увидел эту Молли. - Где она?
Девушка осторожно отступила:
- Вы ведь не выбросите меня за борт?
Это отрезвило Джона.
- Нет. Конечно, нет. - Но он не мог отрицать, что на какой-то безумный миг эта мысль овладела им. - Так где она?
- Вы хотите сказать, что женщина в красном платье действительно ваша мать?
Джон мыслями перенесся на несколько дней назад, когда пытался выгнать шлюх со своего корабля.
О Боже! На палубе была одна в красном платье. Джон покачал головой. Но как она вышла из его каюты и как убедила эту Молли занять ее место?
В это трудно поверить. Мать перехитрила его целиком и полностью. И вместо того чтобы прийти в бешенство, он поразился ее замечательной изобретательности. Потом Джон вспомнил. Она же «леди в красном», которая вызволила Дэшуэлла из Маршалси. Он дурак, что забыл это. Но он сомневался, что Дэшуэлл когда-нибудь забудет.
- Она сказала, что вы не вышвырнете меня, - сказала Молли, подходя ближе. - И оставила это для вас. - Девушка вытащила из кармана платья письмо. - Она сказала, что вы поймете, когда прочитаете, сказала, что вы благородный человек.
Джон взял письмо, взглянул на знакомый, но торопливый почерк и развернул листок.
«Джон, двадцать лет я жила тем, чтобы дать тебе и Джинджер лучшее будущее, поэтому, умоляю тебя, пожалуйста, позволь мне теперь жить жизнью, к которой я всегда стремилась. Дай мне свободу, которую ты считаешь само собой разумеющейся. Я люблю его. Я всегда его любила, он - моя жизнь. Ты не можешь оторвать меня от него, как не можешь отрицать, что в тебе его кровь.
Однажды - я молюсь об этом - ты полюбишь и поймешь целиком и полностью. Полюбишь не дочь адмирала, но женщину, которая зажжет твое сердце. Не соглашайся ни на что меньшее. Это единственное, что имеет значение.
И пожалуйста, будь добрым к Молли. Она ни в чем не виновата и, кажется, хорошая девушка».
Полное крушение, вот что такое все это, мог бы добавить Джон. Подумать только! Кто-то зажжет его сердце. Что за романтическая чепуха!
Но теперь он ничего не может сделать, даже если вернется назад в Балтимор. Дэшуэлл, вероятно, уже ушел по земле или морю, да и кто возьмется помогать британскому капитану в розысках их обожаемого героя и его давно потерянной и, наконец обретенной возлюбленной?
Он смял письмо и швырнул его на пол.
- Ну? - подбоченилась Молли.
- Что? - спросил Джон, несколько смущенный ее дерзким нравом.
- Вы собираетесь быть благородным?
Джон снова посмотрел на неожиданную пассажирку и понял, что впервые в жизни оказался в беспомощном положении. Поскольку Молли была из тех доставляющих беспокойство хорошеньких девушек, которые могут сокрушить самого непоколебимого мужчину. И он ответил ей совершенно честно:
- Я не знаю. Это зависит от вас, Молли.
На борту «Эллис Энн», три месяца спустя
- Черт побери, миссис Дэшуэлл, почему вы упрямо начинаете каждый день здесь, под полотнами парусов? - спросил Дэш, вскарабкавшись на марсовую площадку.
- Потому что нахожу это бодрящим, - рассмеялась Пиппин.
Дэш фыркнул:
- У меня внизу тоже есть полотно, под которым вы еще больше взбодритесь, миссис Дэшуэлл.
Пиппин, покраснев, смотрела в сияющее синее небо и раскинувшийся перед ними океан.
- Не называй меня так.
- Не называть тебя миссис Дэшуэлл? - невинно спросил Дэш.
- Именно! - погрозила ему пальцем Пиппин. - Я не миссис Дэшуэлл. Я тебе тысячу раз говорила, что больше не собираюсь выходить замуж.
- Ох, Пиппин, какая ты упрямая. Конечно, мы должны пожениться. - Он скрестил на груди руки. - Иначе это будет неприлично.
Она весьма неприлично фыркнула и потянулась забрать у него подзорную трубу.
- Меня это не волнует. Мне нравится моя свобода.
- А почему ты не будешь свободной, если выйдешь за меня?
Она пожала плечами.
- Мне больше нравится быть падшей. Это придает скандальную атмосферу нашей ситуации.
- Наша ситуация, - рассердился Дэш. - И это все?
Пиппин повернулась к нему и поцеловала, нетерпеливо приоткрывая его губы своим языком, ее тело ожило, когда Дэш ответил с тем же пылом.
- Дэш, - прошептала она, - я до конца жизни буду рядом с тобой и в твоей постели. Ты мое сердце, моя путеводная звезда.
- Тогда выходи за меня замуж, - упорствовал он. Она наклонилась снова поцеловать его, но он остановил ее. - Я не шучу, Пиппин. Я брошу тебя дрейфовать в море, если ты откажешься.
Игриво хлопнув его по плечу, она рассмеялась:
- Не бросишь. К чему попусту терять хороший баркас.
- Верно, - согласился он. - Тогда я могу протащить тебя под килем.
- Это неприятно? - с дрожью спросила она.
- Ужасно, - признался он. Потом в его глазах вспыхнули озорные огоньки. - Нет. Я высажу тебя на берег в Лондоне.
Глаза Пиппин расширились от ужаса.
- Ты этого не сделаешь!
- Сделаю. Скормлю тебя разодетым в шелка и атлас акулам Мейфэра, - объявил Дэш, дерзкий и решительный пират, которого она обожала. - Леди Госсетт, вам лучше выйти за меня, иначе последствия будут тяжелыми.
- Вряд ли это честная сделка, - фыркнула она.
- О, ты меня поняла.
- Эта сделка в твою пользу.
- Я отвезу тебя на медовый месяц в Китай. - Глядя на нее, Дэш покачал бровями.
- Правда? - вскинула глаза Пиппин.
- Да, Цирцея. Куда только пожелает твое сердце.
- Мы обогнем мыс Горн? - Ее глаза снова засияли.
- Только если ты согласишься держаться подальше от парусов, когда мы будем делать поворот.
- Когда это ты успел стать таким накрахмаленным?
- Накрахмаленным? Ну уж нет! - Дэш изобразил крайнее оскорбление, потом притянул ее ближе и прошептал: - Я говорил, что у меня есть другое полотно, которое тебе покажется гораздо интереснее парусов?
- Да, кажется, говорил, - пробормотала она, прильнув к нему.
- Хочешь проверить прямо сейчас?
- Я думала, ты никогда не предложишь. - Пиппин бросила последний взгляд на горизонт и заскользила вниз по снастям с проворностью юнги.
- А свадьба? - сказал Дэш, приведя ее к своей каюте.
- Мы обсудим это, когда доберемся до Китая, - ответила Пиппин.
- Не надо было мне связываться с тобой годы назад, - упрекнул он. - Я превратил тебя в сорвиголову.
- И я намерена благодарить тебя за это. - Она втащила его в каюту и ногой захлопнула дверь. - До конца моей жизни, капитан Дэшуэлл.
- Рад слышать это, миссис Дэшуэлл. Очень рад.
Примечания
1
Королева Виктория взошла на престол в июне 1837 года в возрасте 18 лет.
(обратно)2
Цирцея (миф.) - дочь Гелиоса и Персеи, волшебница, жила на острове, на который был заброшен во время своего странствования Одиссей; обратила в свиней его спутников.
(обратно)
Комментарии к книге «Скандальное красное платье», Элизабет Бойл
Всего 0 комментариев