«От всего сердца»

Пролог

Чарлстон, апрель 1845 года

— Я думал, ты не придешь. — Гаррет Денисон долго смотрел на брата, прежде чем подойти к его столику. — Мне нужно было убедиться, что ты уже здесь. Я и сейчас не верю своим глазам.

Грэм пожал плечами и выдвинул стоявшее рядом кресло носком запыленного сапога.

— Садись, — негромко сказал он. — Ты привлекаешь к нам внимание.

Иронически усмехнувшись, Гаррет опустился в кресло.

— Выпьем? — Он бросил взгляд на покрытый пылью костюм брата. От прежней щепетильности Грэма в вопросах одежды не осталось и следа. Его куртка была измята, на правом рукаве виднелась дыра, серебристая вышивка на сорочке протерлась. Брюки, слишком широкие в поясе, висели мешком. Грэм явно переживал не лучшие времена. Казалось, он в одежде с чужого плеча.

— По-моему, тебе не повредит выпить, — любезно добавил Гаррет.

— Бурбон.

Гаррет жестом подозвал женщину, которая сновала между столиками, уворачиваясь от рук завсегдатаев, норовивших ущипнуть ее.

— Бурбон. Две порции.

Женщина кивнула и тут же шлепнула по очередной мясистой ладони, выдергивая подол юбки. Гаррет, на мгновение задержав на ней взгляд, посмотрел на брата.

— Не самое подходящее место для тебя.

— Я здесь не случайно.

Только сейчас Гаррет в полной мере ощутил силу жесткого взгляда Грэма. Его серо-голубые глаза словно пронизывали собеседника насквозь. Оказавшись под их прицелом, каждый чувствовал себя виноватым, даже если ему не предъявляли никаких претензий. Но Гаррет не дрогнул. Давно миновали те времена, когда старшему брату удавалось смутить его одним суровым взглядом. Сегодня вечером Грэм явно был не в своей тарелке, а то и не в своем уме, и его взоры не оказывали на Гаррета ни малейшего воздействия.

— Какие цели ты преследуешь, Грэм? Я постараюсь тебя понять.

Грэм сомневался в этом. Заметив, что им несут заказ, он подождал, пока перед ними поставят бокалы, и только после этого начал говорить. Грэм назначил встречу в таверне Гилпина в чарлстонском порту именно потому, что привык скрываться в подобных местах. Здесь его никто не знал. Последние три месяца фамилия и приметы Грэма появлялись на первых полосах газет всех крупных городов, но таверна Гилпина находилась неподалеку от его дома, и он мог скрыться без особого труда.

Одежда, потертые сапоги и темная густая шевелюра, которая явно нуждалась в ножницах и расческе, превращали его в безликого бродягу, ничем не отличавшегося от завсегдатаев таверны Гилпина. Опасаться здешней публики не приходилось; в большинстве своем это были окончательно опустившиеся жалкие пьянчужки. Этим вечером Грэм не ждал неприятностей. Скорее всего никто его не узнает, а даже если и узнают, вряд ли станут что-либо предпринимать.

Грэм приложил немало сил, чтобы принять облик отчаявшегося, готового на все подонка, и теперь с сожалением смотрел на костюм Гаррета: брат оказался не столь предусмотрителен.

— Мог бы одеться более подходящим образом.

Гаррет разгладил кончики темных усов.

— Я не знал, что это за место, пока не очутился здесь. Ты, верно, думаешь, что я хочу остаться незамеченным. Вынужден тебя разочаровать. Мне безразлично, если здешний сброд узнает меня и даже если набросится на тебя. Если же мне захочется либо ты дашь мне повод, я сам встану из-за стола и укажу на тебя пальцем. Ты предатель, Грэм. Ты предал семью и друзей. Ты предал Юг. — Гаррет взял со стола стакан, поднес его к мерцающему огоньку фонаря и внимательно присмотрелся, проверяя, хорошо ли он вымыт. Убедившись в том, что это так, Гаррет поднес его к губам и сделал большой глоток.

Глядя на румянец, заливший красивое лицо Гаррета, Грэм чуть заметно улыбнулся. Жаль, что у брата усы. Они скрывали капли пота, которые, как полагал Грэм, проступили на его верхней губе. Он едва не расхохотался, увидев, как Гаррет холеной рукой откинул со лба черные волосы, старательно напуская на себя безразличный вид.

— Это не та водичка, к которой ты привык, — негромко обронил Грэм.

— А ты почему не пьешь?

Грэм поднял свой стакан.

— Желаю тебе здоровья и успехов, малыш. — Он проглотил изрядную долю содержимого стакана.

Гаррет от души расхохотался, глядя, как откашливается Грэм.

— То-то же.

Грэм вынул из кармана носовой платок и промокнул глаза.

— Та бурда, что дедушка гонит на своем аппарате, спрятанном в лесу, получше этой. — Допив остатки, он один палец показал подавальщице и посмотрел на брата. На лице Гаррета отразился испуг, сменившийся готовностью принять вызов, и Грэм выставил два пальца.

— Такой дрянью и отравиться недолго. — Гаррет пожал плечами. Видимо, никто из завсегдатаев не разделял его отвращения. Жалкие ублюдки. Худощавый Гаррет поудобнее устроился в деревянном кресле с высокой спинкой, вытянул ноги под столом и скрестил руки на груди. Ему в голову пришла запоздалая мысль, что он сидит точь-в-точь как Грэм.

Появление братьев на свет произошло с интервалом в одиннадцать месяцев. Если забыть об этом обстоятельстве, то, как нередко отмечали окружающие, их можно было принять за близнецов. Они были примерно одного роста — на дюйм выше шести футов — с густыми и блестящими темными волосами, напоминавшими мех соболя, и еще более темными бровями и ресницами. Их четко вылепленные лица принадлежали к тому типу, который особенно прельщал скульпторов эпохи Ренессанса. Гаррет еще в колледже отрастил усы, но были и другие отличия, более или менее заметные, благодаря которым близкие знакомые не путали братьев.

Ярко-синие глаза Гаррета притягивали к себе, как океан, а серо-голубые глаза Грэма со стальным отливом держали окружающих на расстоянии, даже когда он бывал в добром расположении духа. Грэм Денисон ограничивался приятельскими отношениями с людьми, тогда как Гаррета обычно окружали преданные друзья.

— Ты говорил кому-нибудь о том, что встретишься со мной? — осведомился Грэм.

— Нет, но не потому, что ты просил об этом, а чтобы не замарать своего имени. Бабушка еще могла бы меня понять. Отец тоже, хотя вряд ли. Но больше никто, Грэм. Дедушка отказался от тебя. Мама запрещает упоминать твое имя. Ты для них умер.

— А Элис? — спросил Грэм.

— Давай не будем о ней. Ты мертв и для нее, и не смей говорить о ней.

— Мы собирались обвенчаться. Это дает мне кое-какие права.

— Так было прежде, но она порвала с тобой еще до того, как стало известно о твоих мерзких делишках. Элис вполне довольна выбором, который сделала.

— Когда свадьба? — осведомился Грэм.

— В июне. — Гаррет чуть заметно улыбнулся. — Мама говорит, это именно то, что нужно, чтобы в «Бью-Риваж» поскорее забылась прежняя помолвка.

— Со мной?

Гаррет кивнул.

— Мы все рады, что ты затянул со свадьбой. — Он поднес бокал к губам. — Пожалуй, пора приступить к делу, если, конечно, ты не хочешь попасться кому-нибудь на глаза.

Грэм шевельнулся в кресле и стряхнул пыль с куртки изящным, чуть брезгливым жестом, каким, бывало, смахивал нитку с безупречно отутюженного рукава. Его манеры не вызывали ничего, кроме досады, ибо совсем не вязались с его нынешним обликом. Он невесело усмехнулся. Старые привычки…

— У меня нет ни малейшего желания совать голову в петлю. — Грэм внимательно посмотрел на брата. — Ведь, кажется, именно петля ожидает меня, если я попадусь?

— Если только кто-нибудь не пристрелит тебя на пути к виселице. Ты отлично сознавал грозящую тебе опасность, когда решил вернуться сюда. Зачем тебе это понадобилось? Почему ты уехал из Бостона? Газеты Севера наперебой прославляют твои подвиги. Я не в силах упомнить всех имен, которыми они тебя окрестили. Освободитель. Избавитель. Спаситель чернокожих рабов. Последнее прозвище грешит многословием. Чернокожий раб. Разве может невольник быть белым? По праву рождения мы занимаем другое положение в обществе.

Грэм промолчал. Брат слишком откровенно провоцировал его на ответную грубость, поэтому на его слова не стоило обращать внимания.

Впрочем, он верил тому, что говорил. Гаррет Грэм знал: брат убежден в своей правоте. Именно таких взглядов придерживались в «Бью-Риваж» и на всем рабовладельческом Юге.

— Какое же имечко присвоили тебе освобожденные тобой рабы? — Видя, что Грэм пропустил его вопрос мимо ушей, Гаррет продолжал:

— Сокольничий. Кажется, так я и читал. Да, именно так.

— Возможно, ты не ошибся.

— Нет, не ошибся. Скажи-ка, Грэм: Битей, Генри, Старый Джек, Эви, Малыш Уинстон… — Гаррет перечислил имена лишь некоторых рабов, бежавших из «Быо-Риваж». — Это ты помог им скрыться через «Подземку»?[1]

— Да. — Заметив удивление брата, Грэм спросил:

— Не ждал, что я признаюсь?

— Твоя самонадеянность по-прежнему превосходит твой ум.

— Ты всегда недооценивал меня.

— Я недооценивал только силу твоего характера, Грэм. И пожалуй, еще твою преданность. Мне казалось, тебе на все наплевать. Ты никогда не был так верен семье, как чернокожим. До чего же ты нас всех ненавидишь, — задумчиво добавил он и, не дав Грэму времени подтвердить или опровергнуть свои слова, продолжал:

— Разумеется, беглецы из «Бью-Риваж» составляют лишь ничтожную часть освобожденных тобою. Если верить газетам, ты приложил руку к побегу более двухсот невольников из всех южных штатов.

— Мои подвиги сильно преувеличены. Их от силы сотня. По самым смелым оценкам — сто пятьдесят.

— По-твоему, это забавно? Ты смеешься над всеми, кто живет в «Бью-Риваж».

— Это не так, Гаррет. Вряд ли мне удастся разубедить тебя, но ты ошибаешься.

Гаррет едва сдержал гнев. Да и то напомнив себе, что деятельность Грэма ничего ему не принесла. Сколь бы благородными ни считали его поступки аболиционисты Севера и немногочисленные сочувствующие Юга, он восстановил против себя всех прочих. В обеих Каролинах и особенно в Чарлстоне дурная слава Сокольничего, самого ненавидимого «кондуктора» «Подземной железной дороги», превратила Грэма в отверженного.

Гаррет ничуть не сожалел о том, что случилось, и даже не находил нужным притворяться. Грэм лишился прав наследника «Бью-Риваж», порвав с родными в самой оскорбительной манере и тем самым подведя к тому, чего не давали осторожные настойчивые попытки Гаррета вытеснить его из семейных предприятий и лишить богатства.

Однако Гаррету не давал покоя вопрос о чести и достоинстве семьи.

— Ты так и не извинился за то, что навлек на нас несчастья и позор.

— Нет, не извинился. Но я бы хотел, чтобы ты передал весточку бабушке. — Увидев, как Гаррет кривит губы, Грэм понял, что вряд ли брат исполнит его просьбу. И все же он должен был сказать эти слова. Хотя бы для того, чтобы вернуть себе душевный покой. — Передай ей, что я действовал по убеждению. Точно так же, как вели себя все Денисоны до меня… — он многозначительно посмотрел на брата, — …и после.

— Как ты смеешь! — презрительно бросил Гаррет.

— А еще я хотел сообщить тебе, что у меня больше нет серьги.

Гаррет подался вперед.

— Пропала?

— Так ты не знал?

— Не верю своим ушам. Ты продал ее? Это уж чересчур, Грэм. Даже для тебя.

— Вообще-то я потерял серьгу. Но вполне мог бы и про-дать ее. Когда-нибудь мне захочется обзавестись собствен-ным домом, а на это потребуются деньги.

— Значит, ты пришел просить денег у меня?

— Нет, но если ты предложишь…

— Иди к черту. — Заметив, что брат допил спиртное, Гаррет осушил свой стакан и жестом велел подать еще две порции.

Когда принесли бурбон, Грэм взял стакан, но не спешил подносить его к губам. Во рту появился неприятный привкус, на верхней губе проступила испарина, а у него не было усов, чтобы ее скрыть. Он обвел взглядом таверну. Видимо, та бурда, которую Гилпин выдавал за бурбон, не оказывала на завсегдатаев заметного воздействия. Но потом Грэм сообразил, что они, вероятно, пьют джин либо разбавленный виски. Он вынул платок и вытер лоб. Гаррета не интересовало самочувствие брата.

— От всей души желаю тебе захлебнуться собственной блевотиной. Как ты посмел взять матушкину серьгу? Ты же знаешь, как она дорожит ею. Вдобавок она собиралась передать ее мне.

— Теперь понятно, отчего ты так злишься. Я присвоил то, что принадлежало тебе.

— Именно. Семье пришлось мириться с тем, что ты пьянствуешь, картежничаешь, бегаешь по девкам…

— Осторожнее, Гаррет. Как бы от твоих комплиментов у меня не закружилась голова.

— Ты впустую потратил годы, проведенные в Гарварде…

— Уж не хочешь ли ты сказать, что в «Уильяме и Мэри» тебя не научили пить, играть в карты и бегать по девкам? — Подняв стакан, Грэм задумчиво посмотрел на брата. — На мой взгляд, из нас двоих именно ты не сумел извлечь пользу из образования.

— А теперь я вынужден добавить к числу твоих пороков еще и воровство, — оборвал его Гаррет.

— Воровство? Из-за серьги? Но я получил ее в подарок.

— Этого не может быть. Мама никогда бы…

— Она здесь ни при чем. Серьгу подарила мне бабушка.

— Бабушка не имела права дарить ее тебе. Серьга принадлежит маме.

Грэм пожал плечами. Брат может проверить его слова и убедиться в том, что он сказал правду. Серьги действительно принадлежали их матери, Эвелин Рэндольф Денисон, но одна из них пропала. Время от времени Эвелин говорила, что хорошо бы переделать это усыпанное жемчужинами украшение с висящей золотой капелькой и носить его на шее, но дальше разговоров дело не шло. Казалось, матери вполне достаточно держать вещицу в ларце для драгоценностей и иногда вынимать оттуда, чтобы полюбоваться ею. Серьги были изготовлены к шестнадцатилетию Эвелин и ее первому балу. На золотых капельках изящно выгравировали ее инициалы.

Эвелин ценила уникальность украшения, но порой оно пробуждало в ней трогательные воспоминания о приеме, который когда-то дали в ее честь. Было приятно напомнить окружающим, как соперничали мужчины, добиваясь ее благосклонности. Гаррет не знал, стала бы мать так часто рассказывать эту историю, не потеряй она серьгу в тот самый вечер, когда ей подарили пару. Если бы Эвелин носила украшение, воспоминания, пожалуй, стерлись бы. Однако вскоре после потери серьги умерли родители Эвелин, поэтому воспоминания стали острее.

Грэм промокнул лоб и вытер шею.

— Бабушка решила, что серьга должна остаться у меня — Она добавила также, что Эвелин пора перестать жить прошлым, но Грэм не упомянул об этом. — Я пришел просить у нее денег, и она отдала мне серьгу.

— Но ты ее не продал.

— Не было случая. — «И не могло быть, — подумал Грэм. — Бабка об этом прекрасно знала, чтоб ее черти взяли». — Пожалуй, пора рассказать матери о пропаже. Странно, что она до сих пор не хватилась серьги.

— Последний месяц мама не выходит из своей комнаты. Возможно, ее расстроило исчезновение любимой вещицы. — Гаррет в упор посмотрел на Грэма. — А может быть, она не в силах смириться с тем, что стало с ее сыном.

— Наша мама готова запереться в своей комнате, даже если ей подадут пережаренный омлет. Я тут ни при чем.

— Твоя обычная песня. — Гаррет пригубил бурбон и заметил, что Грэм не прикоснулся к своему. — Выпей. У тебя больной вид. Похоже, теперь тебе и впрямь на все наплевать, и мне придется приносить извинения за тебя.

— Тебе не впервой. — Голос Грэма звучал странно. Казалось, он разговаривает, стоя в туннеле.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Гаррет. — Кажется, с тебя довольно. — Он отодвинул стакан Грэма и усмехнулся. — Кто бы мог подумать, что я превзойду тебя по части выпивки.

— Видимо, тебя все же кое-чему научили в «Уильяме и Мэри». — Грэм криво улыбнулся, довольный тем, что сумел отчетливо произнести фразу, причем вполне осмысленную. Прищурившись, он всмотрелся в лицо брата. Три порции бурбона не прошли для Гаррета даром. — И… кое-что… еще… — с великим трудом проговорил Грэм и окинул взглядом таверну, желая убедиться в том, что никто не подслушивает их.

Пока они с Гарретом сидели за столом, вошли и вышли лишь несколько человек. Два парня с бычьими шеями торчали у стойки, угощая друг друга выпивкой и небылицами. Трое за столом в углу резались в карты, поднимая глаза лишь для того, чтобы подозвать подавальщицу. Несколько мужчин сидели поодиночке, но они составляли явное меньшинство. В заведение Гилпина приходили, чтобы провести время в компании. Послышался задорный крик, сменившийся громким хохотом. Кто-то кликнул самого Гилпина, прося его засвидетельствовать пари.

Грэм вновь устремил взгляд на брата. «Кажется, он ждет, не скажу ли я чего-нибудь еще?» — подумал он.

— Я что-то говорил?

— Ты сказал, «и кое-что еще».

— Да, верно. Думаю, во время моего последнего путешествия по «Подземке» меня кто-то выдал. В меня стреляли. Чуть не убили. Но ты, конечно же, ничего об этом не знаешь, а?

— Уж не бросаешь ли ты мне обвинение?

Грэм кивнул, и его голову пронзила пульсирующая боль. Перед глазами поплыли круги, руки и ноги стали свинцовыми.

— Именно так, — тихо ответил он.

— Где ты потерял серьгу, Грэм?

— Кажется, в Бостоне. — Грэм с трудом ворочал языком, Внезапно он с глухим стуком ткнулся лбом в стол, и Гаррет чуть слышно выругался.

— В Бостоне, — с отвращением процедил он. — Я непременно передам матушке, что ее серьга досталась янки. — Ухватив Грэма за волосы, Гаррет приподнял его голову над столом. Увидев, что брат без сознания, он разжал пальцы, и голова Грэма вновь ударилась о столешницу. Гаррет поманил игроков, те тут же подбежали к нему.

— Вынесите его отсюда, — негромко распорядился Гаррет. Вряд ли кто-нибудь расслышал его слова. Кроме трех картежников, которые ждали его сигнала, никто в таверне не обращал внимания на происходящее. Было ясно, что Грэм Денисон — не первый посетитель заведения, упившийся до положения риз. Однако кое-кто из завсегдатаев все же задумался о том, отключился ли Грэм до того, как рухнул на стол, или потерял сознание от удара. Полагай они, что Грэм вновь появится здесь и сумеет дать надлежащие разъяснения, этот вопрос мог бы стать предметом пари. Гаррет жестом велел мужчинам уходить.

— Встретимся на улице. Сделайте так, чтобы он никогда больше не появился в Чарлстоне. — Гаррет обвел игроков жестким взглядом. — Никогда.

Он очнулся внезапно и, усевшись, почувствовал себя совершенно разбитым. Тогда вновь улегся и закрыл один глаз. Кто-то позаботился о том, чтобы второй глаз не открывался вовсе. Грэм осторожно ощупал опухоль. Даже легкое прикосновение кончиков пальцев вызвало у него стон.

Грэм вытянул руки вдоль тела и согнул пальцы. Казалось, они целы и невредимы. С кем же он дрался? Имена и лица ускользали от него.

Ему здорово досталось: шишка на лбу, подбитый глаз, кровь под носом. Пожалуй, и ребра сломаны.

С кем бы он ни дрался, отделали его на славу. Вот только за что?

Грэм ощупал и осмотрел ноги. Покрытые кровоподтеками, они, в общем, уцелели. Левое бедро со следами ударов было, вероятно, вывихнуто. Наверное, противник метил в пах. Впрочем, все это не мешало ему передвигаться без посторонней помощи. Вот только куда идти?

Теперь его занимал вопрос о том, где он находится. Сверху доносились голоса и звуки шагов. Грэм лежал на полу в комнате, увешанной, гамаками. Гамаки раскачивались, словно под дуновением ветра, гуляющего по помещению. Но никакого ветра не было. Несмотря на стоячий и затхлый воздух, гамаки продолжали качаться.

Очнувшись, Грэм смутно отметил, что комната ходит ходуном, но не понял причины. Он решил, что у него головокружение, отсюда и шум в ушах. Но сейчас, видя, что гамаки непрерывно раскачиваются, Грэм обратил внимание на удивительную ритмичность этих движений. Стены комнаты не кружились перед его глазами, а двигались из стороны в сторону.

Итак, он на борту корабля. Вот только какого?

Грэм задумался.

И только теперь он сообразил, что не помнит собственного имени.

Глава 1

— Она холодная. — Пальцы Беркли Шоу сжались, словно сведенные судорогой. Ей казалось, что все ее тело дрожит, хотя, если не считать непроизвольного движения пальцев, она была совершенно неподвижна. — Я ничем не могу вам помочь. — И негромко добавила:

— Никому из вас. — Увидев, что на нее устремлены пять пар глаз, Беркли с трудом приподняла подбородок, посмотрела на собравшихся и остановила взгляд на единственном знакомом лице.

Андерсон Шоу, тут же изобразив сочувствие, подхватил снизу протянутую руку жены и взял предмет, лежавший на ее ладони.

Отметив, что вещица отнюдь не холодная, он посмотрел на Беркли, приподнял темную бровь, и озабоченность в его взгляде сменилось укоризной. Разочарование Андерсона ускользнуло от внимания остальных, но он знал, что Беркли ощутит его неудовольствие в полной мере. Едва эта мысль пришла ему на ум, Беркли чуть заметно пошатнулась. Так ей и надо.

Андерсон опустил глаза и с подчеркнутым интересом осмотрел драгоценность. Как ему и говорили, украшение оказалось на редкость изысканным. Несколько жемчужин в золотой оправе с подвеской — капли из чистого золота с выгравированными на ней изящными буквами ЕК. Андерсон понимал, что держит в руке целое состояние. А может, эта вещица и вовсе не имела цены.

— Что значат эти инициалы? — спросил он, возвращая серьгу хозяину.

Декер Торн опустил серьгу в кармашек, даже не взглянув на нее. Взъерошив свои густые черные волосы, он неторопливо, с явным облегчением перевел взгляд с Беркли Шоу на ее мужа.

— Елизавета Регина, — объяснил Декер. Андерсон негромко присвистнул.

— Стало быть, этой серьге… — Он запнулся, припоминая годы правления английской королевы Элизабет. — Сколько? Двести лет? Триста?

— Чуть больше трехсот, — подтвердил Декер и вновь внимательно посмотрел на Беркли. Он ждал, не скажет ли она чего-нибудь. Беркли промолчала, что устраивало Декера как нельзя лучше. Он искоса посмотрел на жену взглядом, в котором явственно читалось: «Я же тебе говорил».

Джоанна Ремингтон Торн сделала вид, будто ничего не замечает. Сдаваться без борьбы было не в ее характере, особенно признавать свое поражение перед мужем, когда тот задирает нос. Декер отнесся к беседе с Андерсоном и Беркли Шоу куда менее серьезно, нежели она, и отпускал ехидные замечания с того самого момента, когда Джоанна предложила пригласить их. Именно она связывала с этой беседой определенные надежды, и именно ей пришлось бы испытать острейшее разочарование, окажись нынешняя встреча бесплодной.

Однако, решив, что это не совсем так, Джоанна мельком взглянула на свояченицу. Мерседес Торн положила руку на плечо мужа, желая успокоить Колина и, в свою очередь, найти у него поддержку. Джоанна видела, что Мерседес разделяет ее надежды. Колин же, как и Декер, был твердо настроен против. Видимо, наступило время сложить оружие.

Беда лишь в том, что Джоанна не знала толком, как ведут себя люди, идущие на попятный. С пятнадцати лет она возглавляла судовладельческую империю «Ремингтон шиппинг». Сейчас ей было тридцать. Вторую половину своей жизни Джоанна посвятила управлению компанией, первую — овладению навыками руководства. Она хорошо сознавала, что и то и другое было бы невозможно без Колина и Декера Тернов. Колин спас ей жизнь, когда Джоанна была младенцем. Годы спустя Декер спас ее сердце.

— Быть может, миссис Шоу, вы еще раз возьмете серьгу в руки, — предложила она. — Вряд ли вы успели как следует рассмотреть вещицу за столь короткое время.

— Да, миссис Шоу. Попробуйте еще раз. Я слышала, подобное делается не так быстро, — подхватила Мерседес.

— Где ты это слышала? — насмешливо осведомился Колин. — У цыган?

От его тона любая другая женщина покраснела бы. Колин явно считал эту затею глупостью. Но Мерседес ничуть не смутилась и, вздернув подбородок, бесстрашно встретила взгляд мужа.

— Между прочим, я услышала это именно от цыган. Я разговаривала с ворожеей на ярмарке.

— Надеюсь, тебе хватило здравого смысла не брать детей с собой в цыганскую палатку?

— Но тогда они потерялись бы, а эти старые цыганки не внушали никаких опасений. Николас был в восторге.

На мгновение Колин возвел очи:

— О Господи! Почему я только сейчас об этом узнал?

— Потому что я понимала, как ты к этому отнесешься. Мне не нравится, когда ты называешь меня дурой. Дети ничего тебе не рассказали — значит, это событие нисколько не взволновало их. Я не просила детей держать язык за зубами. На ярмарке они видели массу интересного и, помню, часами рассказывали тебе о самых разных вещах, а кое о чем — по два раза.

Колин несколько успокоился. Он отлично помнил рассказы детей, но ни Элизабет, ни Эмма ни словом не обмолвились о гадалке. Может, и они догадывались, как отец отнесется к этой проделке. А вот с пятилетним Николасом, пожалуй, стоит поговорить. И тогда впоследствии сын станет придерживаться его мнения в вопросах, касающихся цыган и прорицателей.

Не вполне уверенная в том, что убедила мужа. Мерседес продолжала:

— Это была совершенно невинная забава, Колин. Цыгане попались мне на глаза вскоре после того, как Джоанна написала нам о мистере и миссис Шоу. А чего, собственно, бояться, подумала я и спросила у цыганки, возможно ли то, о чем рассказывала Джоанна. И она подтвердила, что такое бывает. Чтобы узнать о тайнах прошлого, иногда достаточно прикоснуться к какому-нибудь предмету.

— Ты зря беспокоишься, Колин, — вставила Джоанна. — Мерседес не дала бы серьгу кому попало. Она обратилась к цыганке-предсказательнице.

— Признайся, Джоанна, — спросил Декер, — ты ведь не веришь гадалкам?

— Не верю. Но Мерседес, видимо, верит, и вряд ли стоит упрекать ее в том, что она собирает сведения, необходимые Колину и тебе.

— Джоанна права, — сказал Колин. — Уж если кого-то упрекать, то ее. Именно она все это затеяла. Я молчал лишь потому, что это позволило нам встретиться сегодня. Не стану осуждать жену за то, что вмешалась в поиски, поскольку благодаря этому у вас появился повод навестить нас на полгода раньше, чем было задумано. И все же полагаю, что сегодня можно было обойтись без этого спектакля.

Андерсон Шоу начал терять терпение. Он видел, что Мерседес и Джоанна рассержены, но в этот миг его не интересовали их чувства. Андерсон считал себя обязанным вступиться за Беркли. Пока Торны спорили, его жена не смотрела на них, но Андерсон видел, что она не упустила ни одного слова. В огромных зеленых глазах Беркли застыло отрешенное выражение, но он понимал, что она в смятении. Заметив, что Беркли склонила голову и ее светлые волосы скользнули по щеке, Андерсон шагнул к жене и положил ладонь ей на талию.

Беркли испуганно подняла глаза и встретила безжалостный взгляд Колина Торна. Беркли пыталась совладать с дрожью, чтобы Колин не решил, будто она боится его. Это было совсем не так. Человек, положивший руку ей на спину, пугал Беркли куда больше, чем достопочтенный граф Роузфилд.

Тридцатипятилетний Андерсон Шоу был на год старше Колина и на пять — Декера. Однако возраст не давал ему никаких преимуществ. Люди, с которыми он столкнулся, привыкли повелевать и не стали бы выказывать уважение только из любезности. Их уважение следовало заслужить. Андерсон понимал, что ему не удалось внушить им почтение к собственной персоне. Во всяком случае, пока. Сознавая, что женщины относятся к нему более сочувственно, он тем не менее из предосторожности не спускал глаз с братьев.

— Я не допускаю и мысли о том, что вы имели намерение оскорбить мою жену, — заговорил Андерсон, неторопливо и отчетливо произнося слова. Его речь текла ровно, в ней не угадывалось и следа акцента, который позволил бы определить, из каких краев он родом. Безупречные манеры Андерсона как нельзя лучше соответствовали его горделивой осанке и внушительному облику. — Люди столь благородного происхождения не пригласили бы нас в свой дом, чтобы высмеять способности миссис Шоу. Она не искала этой встречи. Миссис Торн сама нашла нас, и мне пришлось приложить немало сил, убеждая жену согласиться приехать сюда. Испытание, которому вы ее подвергли, не доставляет ей ни малейшего удовольствия. Вместо того чтобы попытаться пустыми обещаниями вытянуть из вас деньги, моя жена откровенно призналась, что едва ли сможет чем-нибудь вам помочь. Не сомневаюсь, графиня заплатила цыганке-гадалке, но не получила вразумительного ответа. Мы же приехали из Балтимора, потратив немалые деньги, и пока ничего не просили.

Андерсон Шоу считал себя высоким мужчиной, но сейчас, даже выпрямившись во весь рост, он до предела вытянул шею, чтобы посмотреть на Декера и Колина сверху вниз. Его левая ладонь по-прежнему лежала на талии Беркли, и когда он наконец взглянул на нее, его глаза выражали нежность и любовь. Андерсон умел поддержать жену, даже не обращаясь к ней напрямую.

Никто не заметил, как его пальцы впиваются в спину Беркли.

Между тем слова Андерсона смутили Мерседес и Джоанну. Если они и позволили себе какую-то бестактность, то не намеренно, однако не могли бы сказать того же о своих мужьях. Женщины были явно готовы принести извинения. Оставался лишь один вопрос — кто должен сделать это первым!

Джоанна метнула взгляд на Декера, и он улыбнулся:

— Я сожалею о том, что оскорбил вас, миссис Шоу. Поверьте, я лишь хотел упрекнуть жену в излишней доверчивости, но, видимо, не сумел сделать этого, не подвергнув сомнению то, что она называет вашим даром. — Он посмотрел на Колина, надеясь, что тому удастся изобразить раскаяние более правдоподобно.

Лорд Филдинг не стал и пытаться сделать то же.

— Присоединяюсь, — сухо бросил он.

Беркли вступила в разговор не столько потому, что пальцы Андерсона впивались в ее спину, сколько из-за выражения лица Мерседес, которая, судя по всему, собиралась прилюдно отчитать его сиятельство.

— Думаю, не будет никакого вреда, если я попробую еще раз, — тихо промолвила она. — Кажется, теперь я понимаю, как много это значит для всех вас.

«Вряд ли», — подумал Колин. При всем своем неземном очаровании и хрупкой, почти сказочной красоте эта юная женщина с бездонными зелеными глазами никак не могла знать, сколь важно это для кого-либо из них, а тем более для всех четверых. Вместе с тем Колин сознавал, что ни он, ни Декер уже давно не вели себя так неучтиво, как сегодня. Всему виной овладевшее ими отчаяние. Может, Беркли Шоу уловила это? Или поняла, что братья страшатся продолжать поиски, хотя, по мнению Джоанны и Мерседес, они просто оставили надежду?

Беркли протянула руку ладонью вверх. Декер замялся, но она не убирала руку, дожидаясь с таким невозмутимым терпением, что никто из присутствующих не усомнился: их гостья может сохранять эту позу часами. Декер взглянул на Колина, и тот чуть заметно кивнул, что ускользнуло от внимания остальных. Вынув из кармана серьгу, Декер осторожно положил ее на протянутую ладонь.

Пальцы Беркли, едва начав смыкаться на украшении, судорожно разжались, вытянулись и растопырились.

— Не эту, — сказала она, глядя в пространство между Колином и Декером. — Вы изготовили эту серьгу, чтобы проверить, удастся ли мне отличить вашу фамильную драгоценность от подделки. Я уже говорила, что она — холодная. Она ничего не говорит мне о вашем пропавшем брате.

Насмешливое лицо Декера стало серьезным. Это был один из тех редких случаев, когда окружающие увидели его в смятении. Непродолжительное замешательство мужа убедило Джоанну в том, что Беркли Шоу не ошиблась.

— Ради всего святого, Декер! — воскликнула она. — Это правда?

— Не совсем.

— Но…

— Эту вещицу сделали в Англии по моему заказу перед тем, как мы с Мерседес отправились в путь, — пояснил Колин. — Она узнала об этом только сейчас. А Декеру я рассказал о серьге, когда мы приехали сюда. Кроме него, о ней не знал никто. Да, ни одна душа.

Солнечный луч отразился от золотистой капельки серьги, лежавшей на ладони Беркли. Блеск привлек внимание Джоанны.

— Позвольте, — попросила она.

— Эта серьга мне не нужна. — Беркли передала украшение Джоанне и пристально следила за тем, как та ее рассматривает.

— Потрясающе, — шепнула изумленная Джоанна. Ей было чему удивляться, поскольку Колин воспроизвел серьгу по памяти. Оба настоящих украшения находились в распоряжении Декера. — Безупречная работа. Я бы не заметила различия. А ты? — Она передала серьгу Мерседес, и та начала так же внимательно разглядывать ее.

Наконец Мерседес посмотрела на мужа:

— Ну, Колин? Откуда тебе знать, что это копия и что ты не перепутал ее с оригиналами?

Видя, что Колин колеблется, Беркли заметила:

— Полагаю, своим молчанием ваш супруг преследует определенную цель. Он не хочет, чтобы я узнала, чем отличаются серьги. Видимо, они с капитаном Торном собираются устроить еще одно испытание.

— Надеюсь, это не так, — холодно возразила Мерседес. — Вы успешно прошли одну проверку, и этого вполне достаточно — на мой взгляд, а стало быть, и на его тоже. Я не ошиблась, Колин?

Видя, с каким старанием жена пытается склонить его к согласию, граф Роузфилд едва сдержал улыбку.

— Посмотрим, — сказал он.

Его ответ не удовлетворил Мерседес, но она не хотела заводить спор при посторонних и ограничилась тем, что оставила фальшивую серьгу у себя. Мерседес решила сделать все, чтобы исключить дальнейшие подмены и оскорбительные испытания.

— Декер показать миссис Шоу оригинал?

— Пусть миссис Шоу выскажет свое мнение об этом экземпляре. — Он быстро взял с каминной полки черную лакированную коробочку, чувствуя на себе удивленный взгляд Джоанны, которая следила за каждым его движением. Насколько она знала, в этой коробочке обычно было несколько сигар для гостей. Теперь на черной бархатной подушечке лежали две изящно сработанные серьги из числа фамильных драгоценностей.

Декер предъявил собравшимся содержимое коробочки, но отдал украшения не Беркли, а Колину. Лорд Роузфилд осмотрел лежавшие в коробочке серьги и выбрал одну из них.

— Я был бы рад узнать, что скажет вам эта вещица о моем брате. — Колин положил серьгу на ладонь Беркли и сам сжал ее пальцы.

В следующее мгновение Беркли покачнулась. Колин ощутил сильный поток тепла, исходивший от ее ладони, и первым его побуждением было отпустить руку женщины.

Он уже разжимал пальцы, но, вдруг сообразив, что Беркли нужна его поддержка, снова сжал их.

Андерсон снял руку с талии Беркли и взял ее за локоть.

— Я знаю, что нужно моей жене, — сказал он Колину. — Вы можете отпустить ее.

Колин не понимал, отчего ему так не хочется убирать руку. Ровный поток тепла от кожи Беркли не был приятен ему. Но, по мнению Колина, его ощущения объяснялись тем, что Беркли завладела серьгой, а значит, и всем тем, что она в себе воплощала. Эта серьга связывала Колина с прошлым, с историей его семьи, с братом. Беркли Шоу, чужая для них, не понимала, что означает эта драгоценность для Колина и Декера Торнов.

Как только Беркли качнулась к Андерсону, он мягко избавил ее от руки Колина.

— Может, ей лучше сесть? — спросила Мерседес. — Колин, подай миссис Шоу кресло, она того и гляди упадет.

— Нет, — ответил Андерсон. — Так и должно быть. Это быстро пройдет. — Тут он почувствовал, что Беркли вновь собралась с силами. Она несколько раз моргнула, ее длинные ресницы затрепетали, сердце гулко забилось, от лица отхлынула кровь, а губы побелели.

— Все в порядке, — неуверенно промолвила Беркли, и присутствующие с удивлением увидели, как Андерсон отпустил ее руку. — Спасибо, — сказала она мужу. — Пожалуй, мне действительно лучше сесть.

Как только Беркли опустилась в кресло, придвинутое ей Андерсоном, Джоанна и Мерседес сели на диванчик с обивкой из кремовой парчи. Все еще держа в руке черную лаковую коробочку, Колин перекинул ногу через высокий подлокотник диванчика и устроился рядом с женой. Декер прислонился к каминной полке из зеленого мрамора и застыл в нарочито-небрежной позе.

Андерсон стоял чуть позади кресла Беркли, положив ладони на его спинку.

— Продолжай, дорогая. Ты что-то почувствовала, не так ли? Поведай графу все, что можешь, об этом украшении.

Беркли посмотрела на мужа, словно ища поддержки. Ее зеленые глаза казались огромными на маленьком лице в форме сердечка. В них застыла мольба. «Это необходимо?» — молча спрашивала она Андерсона. В ответ он чуть заметно кивнул: «Да, необходимо».

Беркли разжала пальцы и посмотрела на серьгу, очень похожую на предыдущую. Однако, держа эту вещицу, она испытывала другие ощущения.

— Так много чувств, — выдохнула Беркли. — Так много боли. Я не могу… — Она перевернула серьгу и вернула на прежнее место. — Да, так лучше. Трудно различить… — Внезапно она посмотрела на Колина, и впервые за время беседы его суровый взор не произвел на нее никакого воздействия. — Я не могу с уверенностью сказать, что эта серьга принадлежала вам, но ваше присутствие ощущается очень сильно. Вероятно, вы были очень молоды, когда расстались с ней, точнее, вам пришлось это сделать. Полагаю, вы отдали ее по своей воле, но не без внутренней борьбы. Серьга была своего рода приметой, по которой вы надеялись через много лет опознать ее владельца.

Услышав вздох Мерседес, Беркли на мгновение закрыла глаза и собралась с мыслями.

— Это очень старинная вещица, поэтому мне трудно отделить давнее прошлое от свежих событий. Возможно, я буду иногда путать их. — Она опять посмотрела на Колина. — Ваш брат жив, в этом нет никаких сомнений, Я бы сказала, что он очень долго держал эту серьгу у себя. Она приносила ему счастье, во всяком случае, он так полагал. Вероятно, он считал ее чем-то вроде талисмана. Едва ли он хоть раз надолго выпустил ее из рук. В таких случаях ему казалось, будто от его сердца отрывают кусок. — Беркли покачала головой. — Нет, не совсем так. Скорее, ему казалось, что он не может дышать полной грудью.

Джоанна удивленно посмотрела на мужа, но Декер не ответил на ее взгляд. Его внимание было приковано к Беркли Шоу.

Краем глаза Беркли заметила изумление в темно-синих глазах Джоанны.

— Полагаю, ваш брат заботливый, внимательный человек, — продолжала она. — Однако есть в его характере и иные черты. Я затрудняюсь описать их точно. Пожалуй, равнодушие, безразличие, которыми он прикрывает глубокую искреннюю заботу. — Беркли смущенно улыбнулась. — Не знаю, говорит ли вам это о чем-нибудь…

— Говорит, — сухо, с чуть заметной иронией отозвалась Джоанна и с явным неодобрением посмотрела на Декера. — Рассказывайте, что еще вы узнали.

— Откровенно говоря, я сбита с толку, — призналась Беркли. — Но может быть, кто-то из вас поймет, что это означает. По-моему, когда-то это украшение было частью обширной коллекции. Я говорю не о королевских драгоценностях. Сейчас речь идет о недавних событиях. Так вот, состав этой коллекции все время менялся. Да, никаких сомнений. Оставалась только эта серьга. — Беркли внезапно нашла объяснение этому обстоятельству, и ее изящно выгнутые брови сошлись на переносице.

Андерсон легонько коснулся плеча жены:

— Не скрывай свои мысли, дорогая. Скажи, что у тебя на уме. Никто не просил тебя ограничиваться только приятными сообщениями.

Беркли кивнула. Конечно, Андерсон прав, да и граф Роузфилд, хотя и замкнулся в равнодушном молчании, похоже, не прочь выслушать ее объяснение.

— Подозреваю, ваше сиятельство, что ваш брат был вором.

Джоанна Тори вскочила и подошла к своему супругу:

— Ты знал, что Колин собирается дать миссис Шоу твою серьгу?

— Нам была нужна твердая уверенность, Джоанна.

— Что ж, надеюсь, теперь ты удовлетворен. — В синих глазах Джоанны полыхнул огонь. — Я знала, что вы с Колином сомневаетесь. Неужели ты думал, будто я не разделяю ваших опасений? Прежде чем написать Мерседес о мистере и миссис Шоу, я навела подробные справки о них, посоветовалась с друзьями и только потом пригласила их в Бостон. Я устроила эту встречу после долгих раздумий. И полагаю, заслуживаю большего доверия.

— Я ничуть не сомневаюсь в тебе, Джоанна. — Декер посмотрел ей прямо в глаза. — Мы с Колином знаем: ты сделала все, что было в твоих силах. Но мы не могли поступить иначе. Нам было необходимо удостовериться в том, что эти люди не мошенники.

Джоанна кивнула:

— Да, конечно, ты прав. Это следовало проверить. — Одобрительно сжав руку мужа изящными пальцами, она обратилась к Колину и спросила, указывая на коробочку:

— Можно?

Дрогнувшей рукой тот протянул ей коробочку. От Джоанны не укрылось его состояние. Если уж Колин хоть на мгновение показал супругам Шоу свою слабость, значит, откровения Беркли потрясли его. Взяв коробочку, Джоанна взглядом предложила Колину сесть рядом с Мерседес, что он и сделал.

Джоанна подошла к Беркли, подняла крышку и показала серьгу — копию той, что давал ей Колин. Вынув украшение, Джоанна держала его в руке до тех пор, пока Беркли не положила в коробочку вещицу, находившуюся на ее ладони.

— Больше никаких обманов, миссис Шоу, — сказала Джоанна. — Это именно та серьга, которую пять лет назад оставил Грэм Денисон. Вторая серьга, вызвавшая у вас столь неприятные ощущения, принадлежит моему мужу. Все, что вы узнали о ней — и о нем, — чистая правда. Я не догадывалась о том, что они задумали, потому что серьгу вам дал Колин. Но насторожилась бы, если бы это сделал Декер. У него на редкость ловкие руки. Капитан Торн был не просто вором, но вором выдающимся.

Беркли не ожидала от Джоанны Торн подобного признания. К тому же в ее голосе слышалось не только неудовольствие, но и гордость.

— В таком случае нетрудно понять, почему капитан подозревал нас, — сказала Беркли. — Он в отличие от вас прекрасно понимает, как важно внушить жертве доверие. А ведь именно так можно было расценить мои действия и поступки мистера Шоу.

— Что вы имеете в виду? — насторожилась Джоанна.

— Миссис Тори, мы с мужем не первые, к кому обращаются люди в подобных ситуациях. Легко представить себе, сколько сил, времени и денег было потрачено на поиски Грэма Денисона. Но вы остались ни с чем. Никому не удалось его найти. Более того, по-моему, вы не уверены в том, что мистер Денисон и есть пропавший брат. Он всего лишь был последним владельцем этой серьги, не так ли?

— Совершенно верно, — согласилась Джоанна.

— Ваши слова означают, что вы исчерпали все возможности найти мистера Денисона. Это привело вас в отчаяние, а отчаяние делает людей уязвимыми. Я ничуть не оскорблена тем, что вы пытались подвергнуть меня испытанию. Я была бы даже удивлена, если бы мои способности были приняты на веру. Дар, которым я обладаю, весьма необычен и не укладывается в рамки жизненного опыта большинства людей.

Андерсон погладил Беркли по плечу.

— Возьми серьгу, — попросил он. — Наши клиенты желают знать, что ты можешь сказать о ней.

Беркли взяла серьгу из рук Джоанны, не зная, чего ожидать от прикосновения к украшению. Еще меньше она понимала, чего ждут от нее. Сжав украшение в кулаке, она прижала его к груди.

В ту же секунду в ушах Беркли тяжело застучала кровь. Она втянула в себя воздух, но не услышала звука. Подавляя желание отшвырнуть серьгу, Беркли прижала кулак ладонью другой руки. Помимо ее сознания всплыли слова: «Первым заберут младенца». Произнесла ли она их вслух? Услышал ли кто-нибудь ее? Да, Колин Торн, должно быть, услышал. Граф Роузфилд смотрел на Беркли в упор, не скрывая ужаса.

— Первым забрали младенца, — повторила Беркли. — Он совсем маленький. Грудничок. Да, они предпочли взять именно его. Они забирают его из ужасного места. Страх. Боль. Опасность. Каторжный труд…

Мерседес сдвинулась на самый край диванчика и крепко сцепила руки на коленях. В ее серых глазах застыли страх и благоговение.

— Миссис Шоу говорит о работном доме Каннингтона, — прошептала Мерседес. — Откуда она узнала о нем?

Все молчали, ошеломленные откровением Беркли. Между тем Беркли продолжала, не спуская взгляда с Колина:

— Вы рады тому, что ребенок покидает это место, но вместе с тем опечалены. Им не нужен Декер. Им не нужны вы. Они забирают младшего брата, и вы понимаете, что, может быть, видите его в последний раз. И тут вам в голову приходит мысль о серьге. Вы вкладываете фамильную драгоценность ему в пеленки. Вы отыщете брата позже, когда он повзрослеет, и признаете его по этому украшению. Вы не забудете, как оно выглядит. Оно навсегда запечатлеется в вашем мозгу.

Беркли закрыла глаза. Шум в ушах не прекращался, но несколько утих. Уже слыша свой голос, она попыталась разжать кулак, но пальцы с побелевшими костяшками не подчинялись ей. Золотой штырек впился в ее ладони.

— Я не могу сказать, что было дальше. Все перепуталось… кажется, серьгу нашли и вынули из пеленок… долгое время к ней не прикасались… много лет… потом он находит ее и… — Голос Беркли замер. — Много злобы. Предательство. Он то и дело думает о мести. Он готов причинять людям страдание. Опять опасность. Неоправданный риск. Он совсем не тот, кем кажется. Появляется другой человек… Пожалуйста, заберите ее у меня. Я больше не могу… прошу вас…

Джоанна потянулась к руке Беркли, но Декер остановил ее:

— Пусть продолжает… если может.

Андерсон кивнул:

— Ваш муж прав. Если вы заберете у Беркли серьгу, она больше не возьмет ее в руки. Пусть рассказывает до конца.

— Но если миссис Шоу еще раз попросит… — Джоанне все это не нравилось.

Беркли слышала разговор, но не поняла, чем он закончился. Она знала одно — серьга по-прежнему в ее руке. Вещица вновь полыхнула жарким теплом, и у Беркли закружилась голова. Комната поплыла перед ее глазами.

— Он приходит к вам, — невольно вырвалось у нее. Теперь Беркли обращалась не к Колину. Чуть повернувшись в кресле, она смотрела поверх плеча Джоанны на Декера. — Он приходит к вам сюда. Он измучен и думает, что умирает. — Беркли запнулась, но ее тут же осенило:

— Серьга опять у вас. Вы держите ее в руке, полагая, что это ваш экземпляр. Вы узнаёте правду только после того, как он уходит. Пытаетесь его догнать, но тщетно. Он уже исчез… он…

Беркли вскрикнула, охваченная болью и страхом. Вскочив, она выбросила вперед руки. Серьга полетела к окну, описав дугу. Скользнув по стеклу, словно водомерка по поверхности пруда, вещица упала на бахромчатый край ковра. Все, кроме Беркли, смотрели на нее так, словно ожидали, что серьга сама поползет по полу. Беркли уставилась на капельку крови, выступившую на ее ладони.

Она потеряла сознание.

Ресницы Беркли дрогнули, и глаза распахнулись. Наморщив лоб, она пошевелила губами и сделала робкую попытку оттолкнуть флакончик с нюхательной солью, поднесенный кем-то к ее лицу.

— Она приходит в себя. Мерседес, — сказала Джоанна. — Можно убрать соль.

Мерседес закупорила флакон и поставила его на столик, стоявший возле диванчика. Увидев, как Беркли обводит глазами комнату, она проговорила:

— Ваш муж ушел вместе с Колином и Декером в библиотеку. Джоанна просила их удалиться, и я с ней согласилась. Когда женщина падает в обморок, мужчины чувствуют растерянность.

— Я не падала в обморок, — с легкой досадой возразила Беркли. — До сих пор я ни разу не теряла сознания. — Она попыталась сесть, но Мерседес удержала ее на месте. — Я хочу уйти.

Джоанна подтянула кресло к диванчику и села.

— Вам пришлось нелегко. Я не хотела бы испытать то, что довелось пережить вам. Вы позволите?

Не зная толком, о чем ее просят, Беркли все же кивнула. Джоанна взяла ее правую руку и повернула ладонью кверху.

— У тебя есть носовой платок. Мерседес? Я всегда забываю свой.

Мерседес подала ей платок, и Джоанна стерла капельку подсохшей крови с ладони Беркли. Однако на ее месте тут же выступила новая алая бусинка.

— Пусть она сожмет платок в кулаке, — посоветовала Мерседес. — Это остановит кровь.

Джоанна сжала пальцы Беркли.

— Вот так. Уже лучше, не правда ли? Вряд ли вы захотите испортить свое платье.

Состояние платья ничуть не беспокоило Беркли, но она промолчала из опасения вызвать раздражение собеседниц. Обе были в таких изысканных нарядах, что вряд ли поняли бы ее равнодушие к одежде. Сейчас на Беркли было зеленое шелковое платье, выбранное Андерсоном. По его мнению, оттененные этим платьем глаза Беркли казались еще зеленее. Сама же Беркли считала это платье чем-то вроде рабочего костюма и надела его, потому что отправлялась трудиться.

— Как я умудрилась порезаться? — спросила она.

— Вы не помните? — удивилась Джоанна. Мерседес улыбнулась.

— Если бы миссис Шоу помнила, она не стала бы спрашивать. — Она обратилась к Беркли:

— Вы укололись штырьком серьги, потому что слишком крепко сжимали ее в руке. У вас наверняка затекли пальцы.

Беркли пошевелила пальцами. Мерседес не ошиблась — каждое движение давалось с трудом.

— Я не сломала серьгу? — спросила она.

— Нет, вы лишь бросили ее.

— Бросила?

— Да. И очень сильно. Как я понимаю, до сих пор с вами такого не случалось.

— Ни разу. — Беркли энергично покачала головой. — Разве кто-нибудь доверил бы мне драгоценности, прознав о том, что я швыряюсь ими? — Она перевела умоляющий взгляд с Джоанны на Мерседес. — Вы никому не скажете… видите ли, это может повредить моей репутации.

— Вам нечего опасаться, — заверила ее Джоанна. Мерседес тоже успокоила Беркли.

— Я хоть чем-то помогла вам? — Увидев, что Джоанна и Мерседес обменялись многозначительными взглядами, Беркли вздохнула. — Видимо, нет. Очень жаль. Наводя обо мне справки, вы, наверное, выяснили, что я не всегда добиваюсь успеха. Жаль, что в вашем случае мне не сопутствовала удача.

— Нельзя сказать, что вы совсем не добились успеха, — заметила Мерседес. — Однако мы уже знали большую часть того, о чем вы нам поведали. Вы обладаете уникальными способностями, но ваши слова не лишили нас надежды отыскать Грэма Денисона.

Джоанна откинула со лба прядь черных блестящих волос. В ее широко расставленных глазах фиалкового цвета застыла печаль.

— Тридцать лет назад родители Колина, Декера и Грейдона были убиты, и мальчики осиротели. Сейчас нет смысла вдаваться в подробности… Моему мужу исполнилось четыре года, Колину — восемь, а Грейдон, как вы и сказали, прикоснувшись к серьге, был тогда младенцем. Найти родственников, готовых взять детей, не удалось, и их поместили в лондонский работный дом для найденышей и сирот. Вы назвали его ужасным, страшным местом, и это действительно так. Грейдона забрали первым, как вы и говорили. Колин полагает, что усыновившая мальчика чета хотела выдать его за своего ребенка. О нынешнем имени Грейдона остается лишь гадать.

— Возможно, сейчас его зовут Грэмом Денисоном, — сказала Мерседес.

— Значит, это правда? — спросила Беркли. — Значит, я подтвердила, что Грейдон и Грэм — один и тот же человек?

В глазах Мерседес отразилось сожаление. Она покачала головой:

— Нет, вы не подтвердили это. Вам не удалось дать нам надежду. Напротив, перед тем как лишиться чувств, вы заявили, что Грэм Денисон мертв.

— Так и сказала? — удивилась Беркли. — Вы уверены, что не ошиблись?

— Мы не могли неверно понять вас, — ответила Джоанна. — Остается лишь надеяться, что ошиблись вы сами. — Помолчав, она вернулась к своему рассказу:

— Моего мужа разлучили с Колином вскоре после того, как забрали Грейдона. Его вырастили супруги, появившиеся в работном доме под видом миссионеров. На самом деле они были ворами, и Декеру приходилось искать себе пропитание на улицах. Как вы и сказали, серьгу, оставшуюся у него, он считал талисманом. Колин всю жизнь продолжал искать братьев. Он уже почти отчаялся, когда объявился Декер. Полагаю, вы не удивитесь, узнав о том, что их свела серьга. Это случилось почти десять лет назад.

Джоанна взглянула на Мерседес, желая узнать, правильно ли поступает, открывая семейные тайны. Та кивнула.

— Вскоре после этого мой муж покинул Англию и отправился в Бостон. Колин предложил ему поступить на работу в «Ремингтон шиппинг». Исполняя свои служебные обязанности, он познакомился с Грэмом Денисоном. Обнаружив, что их интересы во многом совпадают, они сблизились, но…

Беркли внезапно охватил неприятный жар.

— Нельзя ли мне что-нибудь выпить?

Мерседес поднялась:

— Конечно. Мне следовало самой подумать об этом. Что вы предпочитаете? Спиртное, чай или…

— Чай, пожалуйста.

Мерседес дернула за шнурок, вызывая прислугу. Почти в ту же секунду появилась молодая негритянка, и Мерседес отправила ее за чаем и пирожными.

— Подождите несколько минут, — сказала она Беркли.

— Спасибо. — Беркли поймала взгляд Джоанны. — Прошу прощения, но вы упомянули о том, что вашего мужа и мистера Денисона связывали общие интересы. Не были ли они причастны к движению аболиционистов?

Ни за что на свете Джоанна не призналась бы в этом.

— Мой муж не имеет никакого отношения к этому движению, хотя и сочувствовал ему, а мистер Денисон, как вы, возможно, знаете, получил прозвище Сокольничий за свою деятельность по освобождению рабов. — Джоанна не видела смысла утаивать сведения, которые сообщали все газеты от Огасты до Атланты, величавшие Грэма Денисона то героем, то злодеем. Его восхваляли и проклинали, и это зависело лишь от географического расположения редакции. К северу от линии Мэсон — Диксон Грэма, как правило, превозносили. Южнее этой разделительной черты он считался отверженным. Впрочем, газеты печатали далеко не всю правду, и Джоанна предпочитала держать ее в секрете.

— Мой муж и Грэм стали друзьями, но полной откровенности между ними не возникло. Не думаю, что кто-то из них пожелал бы поведать о своем прошлом. Нам известно, что у Грэма была семья в Южной Каролине. Младший брат… родители, дед и бабка. Компания «Ремингтон шиппинг» долгие годы вела дела с семейством Денисон. У них плантация в предместьях Чарлстона, «Бью-Риваж». — Перехватив вопросительный взгляд Беркли, Джоанна пояснила:

— Это значит «Прекрасный берег».

Беркли кивнула, стараясь скрыть смущение. В обществе этих женщин она чувствовала себя глупой девчонкой. Просто удивительно, что ее здесь терпят. По словам Джоанны и Мерседес, она не открыла им ничего нового, лишь рассказала то, что они и так уже знали. Беркли размышляла, осознают ли собеседницы, что в этом и заключается ее необычайный дар.

Она уже собиралась высказать свою мысль вслух, но тут появилась горничная с чаем. Усадив Беркли, Мерседес начала наливать чай. Беркли посмотрела на свою ладонь и увидела, что кровотечение прекратилось. Она взяла у Мерседес чашку горячего чая.

— Знал ли капитан Торн о том, что серьга у Денисона?

Джоанна покачала головой:

— Нет, пока Грэм не покинул Бостон. Мы нашли ее в одежде, предназначенной для стирки.

— Странно, что он не спрашивал о серьге.

— Мы тоже этому удивились, но, возможно, он не ценил ее так, как Колин и Декер. — Джоанна вздохнула и поднесла чашку к губам. — И тем не менее мы начали его разыскивать. Декер вышел в море на «Охотнице», флагманском судне компании, и отправился на поиски корабля, на котором плыл Грэм. Он нашел «Сирену», но Грэма на ее борту не оказалось: он сошел на берег в Филадельфии. Это удивило нас. «Сирена» направлялась в Китай. Грэм сам попросился в это путешествие. Казалось, он с таким нетерпением ждет возможности отправиться в дорогу… и вдруг исчезает. — Джоанна поставила чашку на стол. — С тех пор миновало пять лет, миссис Шоу. Больше мы не слышали о Грэме и не смогли напасть на его след. Я ничуть не удивлюсь, узнав, что он умер.

Мерседес вздохнула:

— На самом деле ты так не думаешь.

— Нет, думаю, — отозвалась Джоанна. — Видит Бог, я не желаю его гибели. Грэм спас мне жизнь, Мерседес. Я стольким ему обязана, и все же у меня такое чувство, будто его уже нет на свете. Мне трудно представить, что Грэм пожелал бы столь решительно порвать со своим прошлым.

— Его могли побудить к этому неизвестные нам причины, — заметила Мерседес. — К примеру, если он вновь взялся за дела «Подземки», ему пришлось бы скрываться.

— В таком случае к нынешнему времени Грэм дал бы о себе знать, — возразила Джоанна. — Он понял бы, что с Денисонами придется порвать, но расставаться с друзьями вовсе не обязательно.

— Ты лишь хочешь сказать, что не понимаешь причин его поведения. — Мерседес взглянула на Джоанну.

— То, что я говорила, держа в руке серьгу, вовсе не является непреложной истиной, — обратилась Беркли к Джоанне.

— К тому мгновению вы уже отшвырнули ее, — отозвалась та. — Упомянув о том, что Грэм Денисон мертв, вы прижали руки к ушам, и казалось, вот-вот упадете в обморок.

— Это и были последние слова, которые я произнесла? — Увидев, как Джоанна и Мерседес вновь обменялись взглядами, Беркли поняла: они раздумывают над тем, что можно или нужно сообщить ей. — Прошу вас. Я не помню, что случилось в те последние мгновения. Скажите хоть что-нибудь!

— Ваш муж просил ничего не говорить. — Судя по выражению глаз Мерседес, доводы Андерсона казались ей не вполне убедительными. — Он считает, что это лишь еще усугубит ваши страдания.

— Значит, я упомянула Сан-Франциско.

— Верно, — сказала Джоанна. — Правда, сама я не слышала, что вы говорили. В тот миг вы упали в обморок, и господин Шоу подхватил вас, но ваши губы шевельнулись, произнося какие-то слова. Ваш муж передал нам, что вы сказали.

— Какие именно слова я произнесла?

— «Вы найдете его в Сан-Франциско». — Джоанна взглянула на Мерседес, ища поддержки.

— Совершенно верно, — подтвердила та.

— Что за чепуха, — удивилась Беркли. — Сначала я говорю, будто Грэм Денисон мертв, а потом заявляю, что вы можете найти его в Сан-Франциско?

— Наши мужья сочли ваши слова вполне осмысленными, — отозвалась Джоанна. — Сейчас они вместе с мистером Шоу разрабатывают маршрут вашего путешествия и определяют размер денежного содержания, чтобы обеспечить вас всем необходимым на полгода поисков.

Беркли оперлась о высокий подлокотник диванчика и поставила чашку с блюдцем на откидной столик. Потом быстро поднялась на ноги, но тут же, почувствовав дурноту, покачнулась и ухватилась за обитый парчой подлокотник, чтобы не потерять равновесия. Женщины поспешили поддержать ее, но Беркли ускользнула от них и легкой походкой двинулась к узким дверям гостиной. Распахнув створки, она уткнулась в грудь своего супруга.

Андерсон стиснул ее в стальных объятиях.

— Что случилось? Э, да ты задыхаешься, Беркли. Тебя что-то испугало? — Посмотрев поверх светловолосой головы жены на Мерседес и Джоанну, он увидел, что женщины растерянны. — Все ясно. Стало быть, они проболтались.

Беркли отодвинулась от него:

— Я упросила их, Андерсон.

Под неодобрительными взглядами своих мужей Мерседес и Джоанна смущенно потупились.

— Этого и следовало ожидать. — Декер, держа в руке лакированную коробочку, подошел к Джоанне.

Андерсон, Беркли и Колин вернулись в гостиную. Колин заметил, что Беркли встревожена, как и предсказывал ее супруг. Андерсон предупреждал его, что Беркли не захочет отправляться в Сан-Франциско. Колин ничуть не жалел о том, что Мерседес и Джоанна не удержали язык за зубами.

— Мы все уладили, — обратился Колин к Мерседес. — Через три дня мистер и миссис Шоу отправляются в Сан-Франциско на пакетботе «Ремингтон шиппинг». Они будут регулярно сообщать нам сведения о ходе поисков через капитанов наших судов, заходящих в порт Сан-Франциско. Мы обговорили суммы, которых хватит на безбедную жизнь в течение шести месяцев. Если предприятие завершится успехом, они получат дополнительное вознаграждение.

Андерсон крепко стиснул талию жены, давая ей понять, что она должна добиться от Торнов полной определенности.

— Что вы подразумеваете под успешным завершением предприятия? — спросила Беркли.

— Мы надеемся, вы представите нам доказательства того, — отозвался Декер, — что Грэм Денисон мертв, либо того, что мой брат Грейдон жив. Может статься, что один исход исключает другой. А может, нет.

Беркли во все глаза смотрела на него. Неужели Декер не сознает последствий того, что сказал?

Декер открыл покрытый черным лаком ящичек и показал его содержимое Беркли. На бархатной подушечке лежали три серьги.

— Вы держали в руках все три, — сказал он. — Попробуйте выбрать еще раз. На сей раз — серьгу Грейдона.

— Неужели вы так доверяете нам, что позволите взять с собой в Сан-Франциско свою фамильную драгоценность? — изумилась Беркли.

— Надеюсь, вы сумеете найти верное решение, миссис Шоу. Пусть это будет последним испытанием для вас.

Глава 2

Август 1850 года

Сан-Франциско возрождался из пепла. Стоя у своей холщовой палатки, Грей Джейнуэй наблюдал за ходом строительства на противоположной стороне Портсмут-сквер. Один из рабочих, расположившийся на подмостках второго этажа, заметил его и пожелал доброго утра. Грей ответил ему, приподняв мисочку с мыльной пеной для бритья. Покончив с любезностями, рабочий вновь начал трудиться над замысловато вырезанной фигурой морской богини, которая увенчала фасад «Феникса» подобно носовому украшению корабля.

Грей намылил щеки и начал соскребать щетину только что отточенной бритвой. Держа в руках треснувшее ручное зеркальце, он старался не порезаться. Между тем площадь оглашали звуки стройки, не похожие ни на что другое. Громыхали длинные деревянные брусья, вываливаясь из фургона. Молотки выбивали гулкую дробь. Неумолчный ветер с залива свистел в щелях между досками. Слесари насаживали на водопроводные трубы медные, латунные и свинцовые уплотнения.

Портсмут-сквер была не единственным местом, где строительство достигло лихорадочного накала. То же самое происходило по всему городу. Здесь возводились новые магазины, игорные дома, склады и жилые помещения. Монтгомери-стрит, Пайн, Вашингтон и Керни. Грей Джейнуэй радовался тому, что ему нравятся звуки этой кипучей деятельности, поскольку деваться от них было некуда. Они доносились отовсюду, и именно потому Грей разбил свою палатку прямо на площади, напротив того места, где стро-ился его новый отель с игорным домом.

Личные апартаменты Грея в «Фениксе» были готовы уже неделю назад, но он решил переселиться в отель, когда закончат все здание. Зеркала, заказанные в Лондоне, еще не прибыли, а из Бостона ждали белье и драпировки. Грей знал, что ему повезло больше других владельцев отелей, поскольку он сделал заказ позже остальных. Грей лишь на четверть завершил восстановление здания после пожара 4 мая, когда еще один пожар, 14 июня, смел с лица земли почти весь Сан-Франциско, включая и остов нового строения, возводимого Греем.

И в первый, и во второй раз развалины были расчищены, едва успели остыть пепелища, и игорные дома, основной капитал Портсмут-сквер, возрождались вновь подобно птице из древнего мифа. После второго пожара Грей решил, что его игорному дому больше подходит название «Феникс», нежели прежнее «Пасифик куин».

И Грей сменил название. Вся история Сан-Франциско — это смена волнующих перспектив. Опустошительные пожары уничтожали следы былых ошибок. Особенно личных. Начинать здесь новую жизнь казалось почти так же просто, как построить новое здание. Дома не ремонтировались и не обновлялись. Их возводили заново.

Ни один город не подходил Грею Джейнуэю так, как Сан-Франциско.

Грей взял полотенце, лежавшее на скамеечке у его ног, и вытер с лица остатки пены. Осмотрев подбородок и не обнаружив порезов, он отшвырнул полотенце, а зеркало осторожно поставил на скамеечку.

Кто-то окликнул его, и Грей обвел взглядом площадь и увидел Джорджа Петтигрю. Тот стоял у «Эльдорадо» и зазывал внутрь старателей, суля им несусветные богатства. Разумеется, в лучшем случае их ожидал скромный выигрыш. Джордж, конечно, умалчивал об этом, но и старатели, отнюдь не наивные, знали, что ждет их среди грубо отесанных стен «Эльдорадо» и за кисейными занавесками. Большую часть времени здесь шла игра, а женщин, как и во всем городе, не хватало. За пятьдесят долларов, отданных золотым песком, старатель попадал в одну из тесных внутренних комнатушек, двери которых выходили в центральный игорный зал. То, что свидание длилось от силы четверть часа, а каждая дама до наступления рассвета обслуживала до дюжины мужчин, в счет не шло. На пятнадцать минут труженик лопаты и лотка забывал о своих неудачах, о милашках, оставшихся где-нибудь в Огайо, и о своем истощившемся участке.

Грей кивнул Джорджу:

— Цепляй всех, пока есть возможность, Джордж! Как только дострою «Феникс», ноги их не будет в «Эльдорадо»!

— Это точно. — Джордж добродушно улыбнулся, и на его темном лице сверкнули белоснежные зубы. — Тогда я наймусь к тебе на службу. Ни один человек не устоит перед стариной Джорджем!

— Ты прав. Жду тебя недельки через две.

— Так точно, сэр. Приду, никуда не денусь. — Заметив группу старателей, направлявшихся к другому игорному дому, Джордж тут же начал зазывать их в «Эльдорадо»:

— Сюда, джентльмены. Уверяю вас, мы будем только счастливы, если вы покинете наше заведение, унося в карманах больше золотого песка, чем принесли с собой. Стоит вам войти…

Улыбаясь, Грей отвернулся и отстегнул клапан палатки. Когда он огораживал маленькую площадку, чтобы поставить палатку, владельцы других игорных домов лишь качали головами, дивясь его глупости. Они предпочитали побыстрее отстроиться и жить с комфортом, не желая уступать клиентуру конкурирующему заведению.

«Они ведут себя вполне разумно», — решил Грей, но ему хотелось выстроить здание, способное устоять в любой катастрофе. Для этого требовалось больше времени, чем обычные три недели, уходившие на восстановление города. Вдобавок Грей не сомневался, что в округе полно золотого песка и он никуда не денется, когда будет готов «Феникс». Доказательства тому появлялись после каждого пожара: под обугленными фундаментами игорных домов обнаруживали сотни крохотных золотых капелек. Жаркое пламя спекало золотой песок, разбросанный старателями по столам во время игры. Песок просыпался в щели между половиц, и его редко удавалось собрать, разве что после пожара.

Начиная восстанавливать «Феникс», Грей продумал этот вопрос и решил расстелить под игорными столами ковры, которые можно выбивать, собирая осевшую на них золотую пыль. Со дня на день ковры должны были прибыть из Китая а вместе с ними — ткани и зеркала. Грей не терял надежды получить все это, поскольку его грузы доставляли корабли компании «Ремингтон шиппинг».

Залив был переполнен судами. Пока два года назад здесь не открыли золото, бухта Йерба-Буэно располагалась вдали от торных морских путей. Компания «Гудзон-Бей», старавшаяся наладить здесь торговлю, давно оставила свои попытки. Хотя здесь был природный порт, ничто больше не привлекало сюда дельцов и переселенцев. Колония состояла из палаток, шатров и глинобитных хижин. В двух с половиной милях к юго-западу от бухты располагалась миссия монахов-францисканцев. В те годы населением, состоявшим из нескольких сотен людей, управлял алькальд, и Мексика пользовалась здесь, куда большим влиянием, чем Соединенные Штаты. И только в 1847 году, после того как над площадью Плаза взвился американский флаг, бухта Йерба-Буэно была названа Сан-Франциско. Плазу переименовали в Портсмут-сквер, а безымянный проезд вдоль побережья стал улицей Монтгомери-стрит.

В ту пору жизнь города текла неторопливо. Порой в порту слышался гудок случайно забредшего сюда китобоя; иногда появлялись торговцы с Востока. Все изменилось, когда в долине Сакраменто было обнаружено золото. В самое короткое время бухту заполонили корабли и их команды, спустившиеся на берег, устремляясь за богатой добычей. Судовые компании наживались, доставляя золотоискателей к приискам, однако рисковали потерять прибыль, когда экипажи оставляли корабль, а на берегу было не сыскать опытных моряков, которые взялись бы вернуть судно домой.

Грей Джейнуэй не сомневался в том, что «Ремингтон шиппинг» доставит его заказ. Как он знал, ни одно судно компании не осталось брошенным в порту. Всякий раз, заходя в Сан-Франциско, суда «Ремингтон» теряли несколько человек, но такого, чтобы весь экипаж спустился на берег, еще не случалось. Доставка грузов кораблями этой компании обходилась весьма недешево. Надежность ценилась превыше всего, но была вполне по карману здешним дельцам. Торговец, сумевший разгрузить свои товары в Сан-Франциско, получал баснословные доходы. Где еще в стране люди готовы платить доллар за одно яблоко? Умывальный таз стоил пять долларов, лопата — от пятнадцати до двадцати, а пара крепких башмаков обходилась золотоискателю в сотню. Опийная настойка продавалась каплями, а кварту виски невозможно было достать дешевле чем за тридцать долларов. Буханка хлеба, стоившая в Нью-Йорке четыре цента, шла на побережье по семьдесят пять.

Грей надел рубашку, заправил ее за пояс и закрепил штаны подтяжками. Откинув назад свои темные густые волосы, он надел куртку. Солнце уже изрядно припекало крышу палатки, и через час находиться внутри будет невозможно, несмотря на ветер, дувший с северо-востока.

Грей дернул одеяло, лежавшее на полу, и из-под него показались пять розовых пальчиков.

— Ты велела не давать тебе уснуть, — сказал Грей. Пальцы поджались и вновь выпрямились, но других движений не последовало. — У тебя разболится голова, ты сама так сказала.

— Хм-м…

— Разве тебе не пора на работу?

— Я только что уснула.

— Боюсь, Говарду нет до этого никакого дела. Ты должна вернуться в «Палас», прежде чем начнут разбегаться дневные посетители.

Айвори Эдвардс перевернулась и спустила одеяла до груди, чтобы не показывать Грею ничего, кроме обнаженных плеч. Наступил новый день, и за те деньги, что Грей заплатил ей, на большее ему не стоило рассчитывать. На гладкой коже женщины играл солнечный свет. Ее чувственные полные губы дрогнули в легкой улыбке.

— Что ты думаешь насчет Айвори Дюпре? — спросила она.

— Кто такая Айвори Дюпре? — Грей расправил манжеты куртки и стряхнул с рукава прилипшую нитку.

— Это я. Тебе не кажется, что Дюпре звучит лучше, чем Эдвардс? — Заметив, что Грей не слушает ее, Айвори села и пнула его ногой.

— Ай! — Грей, рывшийся в дорожном сундуке, уронил крышку и едва не прищемил пальцы. — За что?

— За то, что ты не обращаешь на меня внимания!

— Я заплатил тебе за минувшую ночь сотню долларов. Стало быть, сегодня не обязан обращать на тебя внимание. — Грей сел на крышку сундука, поднял правую ногу и потер ушибленную лодыжку. Его пальцы нащупали нож, который он носил за голенищем сапога. — Так гораздо проще. Что ты там говорила о своем имени?

Айвори слова Грея ничуть не задели. Грей редко прибегал к ее услугам, и, судя по тому, что она знала о нем, вообще сторонился женщин. В Сан-Франциско и поныне на каждую особу женского пола приходилось сорок мужчин. Если бы Грей удовлетворял свои греховные потребности с кем-нибудь еще, она услышала бы об этом.

— Эдвардс или Дюпре? — спросила Айвори. — Я подумываю сменить имя. Дюпре звучит несколько… je ne sais quoi[2]… — Грей приподнял темную бровь, и Айвори засмеялась. — Небось не подозревал, что я говорю по-французски?

— Ты не перестаешь удивлять меня, Айвори. — Жесткие серо-голубые глаза Грея редко выражали веселость, но сейчас они лучились смехом. Он протянул женщине руку, и она тут же прыгнула ему на колени, обернутая одеялами, похожими на парус корабля, застигнутого штилем. Грей легонько коснулся губами ее щеки. — Дюпре — звучит недурно. А тебе не приходило в голову говорить с акцентом?

— Еще бы, — низким голосом отозвалась Айвори, старательно подражая гортанному произношению двух-трех французов, с которыми ей доводилось общаться. — Иностранкам платят больше. — Она выжидательно посмотрела на Грея.

— Недурно. — Внезапно осененный какой-то мыслью, Грей ссадил Айвори с колен и попытался сосредоточиться, но мысль оказалась столь же мимолетной, как и многие из тех, что посещали его последние пять лет. Может, дело в акценте? Или в женщине? Почему у него такое впечатление, будто с ним уже случалось нечто подобное? В висках Грея начало пульсировать, и он заметил удивленный взгляд Айвори. — Возьми фамилию Дюпре. В ней столько je ne sais quoi, что я не смогу позволить себе пользоваться твоими услугами.

Айвори искренне обрадовалась. Несмотря на нынешний образ жизни. Грей был богат даже по меркам Сан-Франциско. Если уж он не сможет позволить себе оплачивать ее услуги, значит, она станет по-настоящему дорогой шлюхой.

— Ты собираешься на причал? — спросила Айвори, когда Грей отнял от нее руку. Ей нравилось ощущать его прикосновения. Она редко испытывала влечение к мужчинам, но Грей возбуждал ее.

Он кивнул:

— Мои грузы могут прибыть в любой день. Я хочу быть уверен, что они достанутся именно мне.

Айвори знала, что всегда найдутся охотники присвоить грузы Грея, подкупив трюмного мастера корабля.

— Вы строите весьма интересное здание, мистер Джейнуэй. Я уже слышала о зеркалах. Говорят, будто вы собираетесь прикрепить их прямо над кроватями.

— Что, действительно ходят такие слухи?

В его словах Айвори почудилось веселое изумление. Грей был очень хорош собой, когда на его губах появлялась мимолетная улыбка. Жаль только, что это случалось редко. Она кивнула, тряхнув короткими черными кудряшками.

— Так мне сказали. Ваш отель будет не хуже любого непотребного дома с восточного побережья.

— Если бы я захотел, он был бы куда лучше.

— Значит, над кроватями не будет зеркал? — разочарованно протянула Айвори.

— Подожди, и сама все увидишь.

— Не хотите ли вы сказать этим, мистер Джейнуэй, что вам потребуются такие девушки, как я?

Грей прикоснулся пальцем к кончику ее вздернутого носа. «Какое симпатичное лицо, — подумал он. — Правда, кроме безупречно очерченных губ, в нем нет ничего утонченного или экзотического. Айвори просто миловидная женщина, но в Сан-Франциско и это значит очень много».

— Полагаю, да, Айвори, — сказал он. — Но не вздумай проболтаться подругам. Я проявлю особенную придирчивость, подбирая людей для работы. А еще выдвину ряд условий. Они могут тебе не понравиться. — Айвори смотрела на него с немым вопросом. Грей покачал головой:

— Объясню тебе позже. А теперь мне пора.

Наклонив голову, он вышел из палатки на площадь, залитую ярким утренним солнцем.

Портовый причал так и не был расширен, несмотря на требования, предъявленные ему золотой лихорадкой. Когда-то он принимал под разгрузку судно-другое, но теперь ни один корабль не мог приблизиться к нему вплотную. Парусники бросали якорь вдали от берега, и для их разгрузки применялись баржи и шлюпки. Грею нередко приходило на ум, что до любого вновь прибывшего корабля можно добраться пешком по баржам и палубам брошенных судов, даже не замочив ног.

Кое-кому из пронырливых дельцов удавалось найти применение даже этим «летучим голландцам». Они превращали их в подпольные притоны, кабаки и ночлежки и неплохо наживались, пока днища кораблей окончательно не прогнивали. Июньский пожар уничтожил почти половину дряхлых посудин. Яркое желто-красное пламя перекидывалось с мачты на мачту, заливая бушприты и гекаботы ярким зловещим светом. Своенравные ветры разносили огонь таким образом, что один корабль вспыхивал факелом, а соседний отделывался незначительными повреждениями. Воды залива отражали картину пожара, отчего катастрофа казалась еще более впечатляющей.

Грею казалось, что он никогда не забудет это зрелище. Разве что кто-нибудь ударит его по голове и груди не меньше дюжины раз. Подобное воздействие уж точно прочистит ему мозги. Постучав пальцем по тулье шляпы, Грей чуть заметно улыбнулся своей мрачной шутке.

Беззаботно прислонившись к пирамиде пустых бочек, он раскурил сигару, втянул в себя табачный аромат и медленно выдохнул. Его глаза оглядывали пирс сквозь серо-голубое облачко дыма.

Тесный причал был запружен людьми, но внимание Грея то и дело возвращалось к мальчишке. Кроме женщин, самым редким явлением в Сан-Франциско были дети любого пола. Здесь было бы проще увидеть упавшую с неба звезду. Приток шлюх и лагерных торговок отнюдь не способствовал увеличению количества располневших талий. Специалисты по подпольным абортам делали все возможное, чтобы женские фигуры оставались стройными и приносили доход.

Судя по виду, мальчишка уже вошел в тот возраст, когда обращение «ребенок» считал оскорблением. Грей подумал, что он, пожалуй, позволил бы называть себя молодым человеком, хотя и это не доставило бы ему удовольствия. Мальчишка казался настоящим оборванцем: холщовые штаны, схваченные на поясе куском обтрепанной веревки, линялая рубаха со слишком широкими плечами и модная в здешних краях соломенная шляпа, сидевшая на его макушке глубже, чем полагалось. Большая часть лица мальчишки скрывалась в тени, но иногда из-под шляпы высовывался не ведавший бритвы подбородок. Юнец ловко обогнул пирамиду бочек, к которым прислонился Грей, и аккуратно переступил через бесхвостую кошку, нежившуюся на солнце. Добравшись до края пирса, он внимательно осмотрел горизонт, после чего развернулся кругом и двинулся обратно тем же осторожным шагом.

Паренек прошел мимо Грея, опустив глаза. Руки он держал в карманах. Порой он останавливался и ногой швырял в залив камушек. Когда мальчишка погладил кошку, та отправилась за ним следом.

Проследив за мальчиком, Грей покачал головой, бросил в залив окурок сигары, полыхнувший ярким огоньком, расстегнул куртку и достал маленькую подзорную трубу. Вытянув ее на всю длину, он приложил окуляр к правому глазу.

Наведя резкость, Грей тоже осмотрел горизонт. Не увидев ничего похожего на клипер «Ремингтон шиппинг», Грей сложил трубу, но не убрал ее. Краешком глаза он заметил, что юный оборванец следит за ним. Грей повернулся к нему, но мальчик тут же наклонил голову и двинулся прочь, едва не наступив на кошку, жавшуюся к его ногам.

Когда он вновь прошел мимо Грея, тот заметил, что юнец замедлил шаг, и подумал, не предложить ли ему посмотреть в трубу. Поразмыслив, он решил, что потом, вероятно, придется гнаться за оборванцем до самой Монтгомери-стрит, а Грею совсем не хотелось тратить зря столько сил.

Он ждал, легонько постукивая трубой по ноге. Спешить было некуда. Человек, которого Грей назначил старшим на строительстве «Феникса», отлично справлялся со своими обязанностями. Грей даже пожалел, что установил палатку напротив стройки, собираясь присматривать за работой. Внимание Доннела Кинкейда к каждой мелочи и его твердость в обращении с рабочими позволяли Грею посвящать время другим делам и наблюдать за ходом некоторых из них.

Его внимание привлекло движение на горизонте. Он вновь поднял трубу и настраивал ее, пока далекий предмет не оказался точно в фокусе. Белоснежные паруса клипера были туго надуты ветром. На реях выстроились матросы, готовясь свернуть оснастку, как только судно приблизится к берегу и бросит якорь. Грей опустил трубу и тут заметил, что мальчишка наблюдает за ним. Тогда он сказал:

— Судно идет под американским флагом и пурпурно-золотым вымпелом «Ремингтон шиппинг». Может быть, это тот самый корабль, которого ты дожидаешься.

Мальчишка торопливо двинулся прочь, ничем не показав, что расслышал его слова. Посмотрев ему вслед. Грей увидел признаки надвигающейся опасности.

Главное, что сегодня побудило его явиться в порт, были «сиднейские гуси». Так называлась банда негодяев, досрочно освобожденных из английской каторжной колонии в Австралии. Они отбывали срок на Земле Ван Димена[3], и досрочное освобождение позволяло им покинуть Австралию при условии, что они не вернутся в Англию.

За какие преступления их выслали из страны, Грей не знал, но сначала предполагал, что они украли что-нибудь съестное для голодных домочадцев. Однако среди них были и такие, кто научился пользоваться финкой прежде, чем овладеть ложкой и вилкой. Дорожные грабители, убийцы, фальшивомонетчики, домушники — среди «сиднейских гусей» находился специалист в любой области тяжких преступлений.

С наступлением золотой лихорадки «сиднейские гуси» начали прибывать сюда и стали причиной серьезных неурядиц. Люди боялись и сторонились австралийцев, и «гуси», воспользовавшись опасениями окружающих, сплотились, поставили свои хижины и палатки в тесной близости друг к другу и появлялись в городе парами и группами, но никогда в одиночку. Почти все «гуси» преуспели на золотых приисках. Старательство ничуть не прельщало людей, валивших сосновые леса на Земле Ван Димена. Они предпочитали менее утомительные занятия, в крайнем случае дела, требовавшие лишь умения действовать кулаками.

«Сиднейские гуси» промышляли воровством и вымогательством, а если что-то не выгорало, устраивали шумные драки.

Этим утром по причалу прохаживались двое «гусей», высматривая, какие грузы будут разгружаться сегодня и нельзя ли хорошенько поживиться, позволив законному владельцу получить свое имущество. Заметив корабль «Ремингтон шиппинг», они поняли, что у них еще есть время, прежде чем судно бросит якорь. До той поры им нечем было заняться, и они решили позабавиться с мальчишкой.

Как только оборванец попытался проскользнуть мимо них, «гуси» сомкнулись плечом к плечу. Когда он направился в сторону, громилы расступились. Игра досаждала мальчишке, но забавляла австралийцев. До Грея доносился их хохот, перекрывавший портовый шум.

Он огляделся, желая понять, видит ли кто-нибудь, что происходит, и вздохнул. Примерно полчаса множество людей наблюдали за мальчишкой, однако теперь все старательно отводили взгляд в сторону. Как правило, дети, которых было мало, пользовались покровительством местных жителей. Как-то раз Грей услышал о старателе, заплатившем пятьдесят долларов золотым песком за то, чтобы подержать на руках младенца. На Пасифик-стрит, в самом сердце самого буйного района города, замирало движение, когда какой-нибудь малыш переходил улицу. Однако этот мальчишка не был беззащитным ребенком, и никто не хотел наживать неприятности, ссорясь с «сиднейскими гусями».

Стать поперек дороги двум из них означало навлечь на себя гнев всех остальных. Сегодня двое, завтра — четверо. Послезавтра — все население Сиднейского квартала.

Они могли что-нибудь украсть у торговца или разбить витрину его магазина, старателя — обложить данью, поджечь дом, покалечить его хозяина, а то и всадить кому нибудь в бок нож и вспороть живот. Такая мучительная смерть служила предостережением всем остальным.

Грей следил за тем, как «гуси», стиснув мальчишку с боков, приподняли его за локти. Его ноги болтались в нескольких сантиметрах от настила пирса, и когда он попытался пнуть бандитов, с его ступни свалился башмак.

Даже не видя взглядов, которыми обменялись громилы, Грей понял, что будет дальше. Приподняв несчастного на добрых полметра, они понесли его к рыбной повозке. Мальчишка, тоже догадавшись, что его ждет, начал вырываться еще активнее. Как ни странно, он сохранял молчание, лишь ерзая и извиваясь, будто насаженный на крючок червь. Шляпа еще глубже наползла ему на брови и теперь почти полностью закрывала глаза. Если громилы вдруг двинутся в другую сторону и швырнут мальчишку в залив, а не в повозку, он узнает об этом, только плюхнувшись в воду.

В порту зазвучали смешки, когда торговцы и докеры сообразили, что «гуси» не хотят причинить оборванцу серьезного вреда. В негромких возгласах послышалось облегчение. Никому не хотелось дразнить «гусей», ведь было трудно предугадать, когда их игривость обернется жестокостью и кто станет их следующей жертвой.

Грей чуть заметно улыбнулся, но вовсе не от облегчения. Его от души забавляли злоключения оборванца. Он увидел, как распахнулся рот мальчишки и тут же вновь захлопнулся, едва громилы подхватили его за колени. Раскачивая его за руки и ноги, все выше и выше, они начали считать.

— Раз… два… три-ии!

Мальчишка взлетел в воздух, и жесткие глаза Грея сузились. В верхней точке траектории тощее тело бедняги достигло высоты около десятка футов, после чего он камнем рухнул в телегу головой вниз. Из телеги во все стороны брызнула рыба, падая на пирс. Торговец заковылял к повозке, надеясь спасти свой товар. Опустившись на четвереньки, он швырял рыбу в телегу. Мальчишка поднялся, глотнул воздуха, и в тот же миг ему в лицо шлепнулась макрель. «Гуси» громко и грубо гоготали, пока в их сторону не полетела рыбина, кувыркаясь в воздухе.

Мишенью оказался самый крупный из бандитов. Рыбина ударилась ему в грудь. Его приятель расхохотался еще громче, но умолк, как только очередная рыба угодила ему в щеку;

Мальчишка стоял посреди телеги по колено в рыбе и метал ее словно ножи. Видя, что его арсенал неисчерпаем, громилы не стали откладывать ответный удар до той поры, когда противник истощит свой боезапас. С громким кличем «прикончить мерзавца!» они перешли в наступление и навалились на телегу с такой силой, что мальчишка потерял равновесие.

Как только юнец шлепнулся в рыбу, а бандиты вскочили на повозку, Грей шагнул вперед, сунул подзорную трубу во внутренний карман куртки и вынул нож из сапога. Спрятав лезвие в рукаве, Грей двинулся к повозке, но тут увидел, что мальчишка выбрался из-под груды рыбы весом в полцентнера, покрывавшей его до шеи, и спрыгнул с телеги. Вместо противника в руках «гусей» остались лишь рыбьи хвосты.

Грей встревоженно покачал головой. Потеха явно подошла к концу. Громилы сердито таращились на него, поскольку мальчишка со всех ног мчался к нему в поисках защиты.

Грей отступил на шаг, пропуская юнца, ухватил его за воротник рубахи и задвинул себе за спину.

— Стой здесь, — велел он.

«Гуси», стряхнув с себя плавники, жабры и чешую, двинулись к Грею. Торговец, собрав все, что мог, поспешно повел прочь лошадь.

— Джентльмены, — начал Грей. — Чем могу вам служить?

«Гуси» знали его. Грея Джейнуэя они не рискнули бы беспокоить по пустякам, но и отступить уже не могли.

— Доброго здоровьичка, мистер Джейнуэй, — отозвался один из них. — Я Бобби Бернс. Моего приятеля зовут Джолли.

— Мистер Бернс, мистер Джолли… — Грей кивнул, чувствуя, как мальчишка выглядывает из-за его плеча, чтобы поближе рассмотреть своих обидчиков. Грей толкнул его на место. — Желаете?.. — Он намеренно не закончил фразу. Пусть «гуси» сами скажут, чего хотят.

Тучный Бобби Бернс смущенно переминался с ноги на ногу:

— Э-ээ… мистер Джейнуэй. Видите ли, нам нужен мальчишка.

— Какой мальчишка? — холодно осведомился Грей.

— Тот, что прячется за вашей спиной, как кенгуренок.

— Но в таком случае ему следовало бы прятаться в моей сумке, верно?

— Это я так, пошутил, — промямлил Бернс.

— Дурная шутка. — Грей перевел взгляд на Джолли. Тот потирал пальцем рубец, начинавшийся в углу рта и исчезавший в светлых рыжеватых усах. — А у вас есть в запасе Добрая шуточка, мистер Джолли?

Бандит помотал головой, не зная, что сказать.

— Сегодня утром я ожидаю прибытия груза, и этот мальчик поможет мне забрать его, — пояснил Грей.

— Он работает на вас?

— Да.

— Вы не сказали об этом, когда мы схватили его.

— Потому что я был непротив. Мальчик достаточно набегался по пирсу. Он хоть и взбалмошный парень, но всегда рад помочь.

«Гуси» кивнули.

— Когда вы схватили его, это было мне безразлично, но теперь пора приступать к делу, и, полагаю, с потехой надо кончать. Надеюсь, вы не станете ссориться со мной из-за мальчишки?

— Мы не знали, что он работает на вас, мистер Джейнуэй, — сказал Бобби.

— Теперь знаете. — Пригвоздив бандитов к месту жестким взглядом, Грей ждал ответа. «Гуси» переглянулись.

— Нам пора встречать корабль. Были рады поболтать с вами, мистер Джейнуэй, — сказал Джолли.

— Ага, еще бы, — поддакнул Бобби.

Увидев, что громилы уходят и их внимание приковано к прибывающему клиперу. Грей вынул из рукава нож и сунул его в сапог.

— Вы собирались пустить его в ход? — тихо спросил мальчишка.

— Только если бы меня вынудили, — Обернувшись, Грей окинул юнца критическим взглядом.

Плечи парня поникли, он смотрел в землю. Грей потянул кверху поля его шляпы, чтобы получше рассмотреть лицо мальчишки, но тот моргнул, словно ожидая удара, и еще плотнее натянул шляпу на уши.

— Сколько тебе лет?

— Четырнадцать.

— Ты здесь один? Мальчишка кивнул.

— Сирота?

— Да, сэр.

— Какое тебе дело до этого корабля?

— Я уезжаю на нем.

— У тебя есть деньги? — Молчание было красноречивее любого ответа. Грей приподнял его за подбородок. — Если тайком прокрадешься на судно, тебя швырнут за борт. Да и как ты собирался попасть на корабль? Ни одна шлюпка не возьмет тебя без денег. Едва матросы почуют, что ты в отчаянном положении, они потребуют от тебя услуг, которые тебе вряд ли захочется оказать. — Грей подтянул мальчишку ближе к себе и заглянул в огромные зеленые глаза, со страхом взиравшие на него. — А если кто-нибудь догадается, что ты — женщина, тебя повалят на спину, вместо того чтобы поставить кверху задом.

Зеленые глаза наполнились слезами.

— Ради всего святого, не вздумай хныкать на виду у людей!

Девушка заморгала, и слезы повисли на ее нижних ресницах. Поспешно смахнув их, она огляделась.

— В эту минуту все смотрят только на корабль, — сказал Грей.

— Я думала, вы не хотите, чтобы они увидели, как я плачу.

— Я не хочу видеть твоих слез. — Грей заметил чуть уловимый взмах ресниц. «Господи, избавь меня от чересчур впечатлительных девиц», — подумал он. — Как тебя зовут?

— Беркли Шоу.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать два.

Грей удивился. Он сразу понял, что девушке не четырнадцать лет, но двадцати двух он бы ей не дал.

— Кому я должен сообщить о тебе?

— Что вы имеете в виду?

— У тебя есть муж? Брат? Отец? — Грей помедлил. — Может быть, сутенер?

— Нет!

— Никого?

— Нет. Никого.

Чуть испуганный взгляд широко расставленных глаз смущал Грея.

— Чего ты таращишься на меня?

— Эти двое называли вас господином Джейнуэем.

— И были правы.

— Это ваша фамилия?

— Можешь предложить фамилию получше?

В сущности, Беркли Шоу могла ответить на его вопрос утвердительно. Она промолчала лишь потому, что совпадение казалось ей невероятным. Беркли не верила своим глазам. Неужели человек, защитивший ее от «сиднейских гусей», Грэм Денисон?

— Вы поможете мне попасть на клипер? — спросила она.

— Что тебе нужно на корабле?

— Я должна передать письмо.

— Стало быть, ты не собираешься уезжать?

Беркли внимательно всматривалась в Грея. Да, вне всяких сомнений, она улавливала определенное сходство с наброском, который видела в бостонской газете. К тому же Джоанна Тори дала Андерсону словесный портрет Грэма Денисона, то есть Сокольничего. Бостонская статья была опубликована пять лет назад, поэтому Джоанна предупредила, что портрет уже не вполне соответствует оригиналу. Художнику не удалось передать душевную силу Сокольничего и его самонадеянность, считала Джоанна.

— Ты опять таращишься на меня, — заметил Грей.

— Извините. — Детали портрета, которые она пыталась припомнить, ускользали от ее мысленного взора. Жаль, что она не ознакомилась с наброском более внимательно. Андерсон заверил Беркли, что это не так уж важно, но теперь, когда выяснилось, что он ошибался, газетная вырезка исчезла вместе с ним. — Я что-то сделала не так? — спросила Беркли. — Простите, я не хотела вас оскорбить.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— По поводу моего отъезда?

— Именно.

— Я остаюсь в Сан-Франциско.

— Значит, ты соврала, сказав, будто хочешь уехать?

— Я передумала. И, тем не менее, должна передать на корабль письмо. Вы поможете мне?

Грей понимал, что должен ответить отказом. Он уже видел: эта девица сулит одни неприятности, и этого было вполне достаточно, чтобы отделаться от нее. Вдобавок к тому, что она лгунья и ведет себя наивнее слепого котенка, у нее были зеленые и чарующе-неотразимые глаза, каких не встретишь в природе. Они сверкали ярче изумрудов, превосходили насыщенностью цвета весеннюю листву и казались бездонными.

И даже то, что от нее несло рыбой, не имело никакого значения.

— Теперь вы таращитесь на меня, — заметила Беркли. Грей действительно смотрел на нее в упор.

— Так вы поможете мне? — спросила она.

— Да.

Беркли застенчиво улыбнулась Грею и потупилась, смущенная его пристальным взглядом:

— Спасибо.

Грей почувствовал себя так, словно только что подписал договор с одним из самых ловких приспешников дьявола. Но в чем бы ни заключался предмет их сделки, речь о его душе не шла. У него не было души, которую он мог бы запродать.

— Отойди-ка, — сказал Грей.

Беркли вопросительно посмотрела на него.

— Стань с подветренной стороны.. — Увидев, что Беркли не шевелится, он ткнул пальцем себе в нос. — От тебя несет рыбой.

— Ох! — Она отодвинулась на несколько шагов. — Так лучше?

Грей кивнул.

— Идем. И ради Бога, молчи, чтобы никто не расслышал твой голос.

Беркли последовала за Греем на некотором отдалении. Кошка вновь увязалась за ней.

Грей остановился у нанятой им шлюпки.

— Жди здесь. — Он прыгнул в лодку. Как только его ноги коснулись палубы, Грей повернулся и увидел, что девушка держит кошку, а та облизывает ее лицо. — Брось кошку, — распорядился Грей.

Беркли опустила ее на землю и оттолкнула ногой. Кошка отбежала метра на полтора, обернулась и вновь начала подкрадываться к голой ступне девушки.

Грей покачал головой.

— Где твой башмак?

— Не знаю. — Беркли обвела взглядом причал, а кошка набросилась на ее ногу. Как только влажный, чуть шершавый кончик языка коснулся внутренней стороны ступни, по телу девушки пробежала дрожь.

Грей увидел, как мелькнул розовый язычок, и тут же заметил, что Беркли воспринимает ласку с явным удовольствием. «Храни меня Господь», — подумал он, когда ее глаза закрылись, а из губ вырвался чуть слышный вздох наслаждения. Эта девица не просто сулит неприятности — она таит в себе угрозу.

— Письмо у тебя с собой?

— Да? — Открыв глаза, Беркли увидела устремленный на нее сердитый взгляд спасителя, и ее мечтательная улыбка сразу увяла. — Сейчас, только прогоню кошку, — пообещала она.

— Брось ее и давай сюда письмо.

— Я хотела сама взойти на корабль, — возразила Беркли. — Мне нужно лично поговорить с капитаном.

— Я не поплыву на корабль, — отрезал Грей. — И ты тоже. В конце концов, ты хочешь, чтобы хозяин лодки передал твое письмо или нет?

Беркли отвернулась, запустила руку под рубаху и извлекла оттуда последнее письмо Андерсона. Посмотрев на сложенную и опечатанную бумагу, она задумалась, стоит ли вообще отправлять ее. Беркли знала содержание письма наизусть.

Я и миссис Шоу с сожалением ставим вас в известность о том, что нам не удалось достичь сколь-нибудь значительного успеха в поисках мистера Денисона и мистера Торна. След, на который мы рассчитывали более всего, затерялся в здешней сутолоке. Мы передаем вам свои наилучшие пожелания, надеемся, что добьемся более существенного результата и сообщим вам о нем в следующем месяце.

Андерсон сочинил это письмо на борту корабля перед отплытием в Панаму. Чтобы отделаться от Торнов, он собирался написать сразу все шесть посланий, которые по требованию братьев должен был отправлять в течение всего путешествия, но его отвлекли другие дела. Первое Андерсон отправил сам через месяц после прибытия в Штаты. В руках Беркли находилось второе, и если были другие письма, то она о них ничего не знала. Возможно, ей самой придется взяться за перо, и это письмо давало ей месяц на размышления. Даже если она сумеет передать стиль Андерсона, вряд ли сможет подделать его твердый почерк. Значит, следующее письмо отправится за ее подписью. Оставалось лишь гадать, удастся ли добиться успеха, на который, как уверял Андерсон, они продолжают рассчитывать.

— Я жду, — сказал Грей. — Или ты его только пишешь? Беркли держала письмо в руке, явно боясь, как бы Грей не прочел его. Раздраженный нелепостью происходящего, Грей выхватил у нее письмо и прочел имена, начертанные над восковой печатью: «Мистер и миссис Декер Торн».

— Здесь нет адреса.

— Знаю, — отозвалась Беркли.

— Капитану известно, что делать с этой бумагой?

— Вы сказали, что это клипер компании «Ремингтон».

Грей кивнул, и Беркли добавила:

— Стало быть, известно.

Грей вздохнул;

— Жди здесь, пока я буду говорить с хозяином лодки.

Взяв кошку на руки, Беркли отошла на несколько шагов и теперь украдкой наблюдала за Греем и лодочником. Она увидела, что Грей передал ему письмо и несколько монет. Мужчины еще немного поговорили, после чего Грей пожал моряку руку и направился к пирсу.

Матросы отвязали канаты и тонкими шестами оттолкнули от причала тяжелую плоскодонку. Когда шлюпка проскользнула между двумя накренившимися брошенными посудинами, Беркли уселась на край пирса.

Грей смотрел на нее сверху вниз. Поля шляпы целиком скрывали от его взгляда волосы и лицо девушки. Ее ноги лениво болтались над водой. Роль уличного мальчишки удавалась ей как нельзя лучше.

— Твое письмо передано по назначению.

— Да, спасибо. — Придерживая одной рукой шляпу, а другой кошку, Беркли снизу посмотрела на Грея. На ее лице было написано бесхитростное простодушие. — Я и не знала, как дорого стоит переправить письмо на корабль.

— Ты давно в Сан-Франциско?

— Два месяца или около того.

— И все это время ты притворялась мальчишкой?

— Почти.

— О Господи! — Грей отвел взгляд от ее бездонных зеленых глаз. — Тебе нужен человек, способный защищать тебя.

— Да. — Она нерешительно замялась. — Вряд ли вы захотите…

— Еще чего! — перебил ее Грей, не давая Беркли зацепить себя на крючок. «Ни удочки, ни лески, ни наживки, — подумал он, — и все-таки она ловит рыбку». — Ты обещала прогнать кошку.

Беркли продолжала ласкать животное, будто не слышала его слов.

— Что привез вам этот корабль?

— Не знаю. — Грей присел рядом с ней на корточки. — Это зависит от того, откуда пришло судно.

— Может, сядете с наветренной стороны?

— Ничего страшного. Я уже принюхался.

— Вот поэтому я и не могу отделаться от кошки, — сказала Беркли.

«В этом есть свой резон, — решил Грей. — Непонятно лишь, почему я сам продолжаю отираться возле этой девицы». Он вновь вытащил подзорную трубу и приложил ее к глазу.

— Это ремингтоновский клипер «Рейчел». Однако я не могу сказать по названию, в каком порту он останавливался в последний раз. Хочешь взглянуть?

— Правда? Вы доверите мне свою трубу?

Грей чуть нахмурился.

— Я ведь предложил, не так ли?

— Да, но… я хочу сказать… — Беркли сунула кошку ему на колени и взяла трубу. — Спасибо. — Она торопливо приложила окуляр к глазу, и Грей не заметил, что у нее выступили слезы. Ему и в голову не приходило, что он совершил милосердный поступок: для Беркли это был первый знак внимания за все время пребывания в городе, пропитанном духом себялюбия.

— Тебе нужно отрегулировать трубу. — Грей показал ей, как наводить фокус.

— Да-да, понимаю. Ух, ты! Кажется, я могу прикоснуться к кораблю рукой!

— Сколько тебе лет? — улыбнулся Грей.

— С тех пор как я сообщила вам свой возраст, я постарела примерно на полчаса, мистер Джейнуэй.

— Что ты видишь? — спросил Грей.

— Шлюпка подходит к борту «Рейчел». Команда клипера цепляет ее крючьями.

— Не крючьями, а баграми. Это делается для того, чтобы удерживать шлюпку на месте, пока ее будут загружать. — Грей почесал кошку между ушами, и та с довольным видом разлеглась у него на коленях. — Что еще ты видишь? Может, рулоны ковров? Ящики, в которых могут оказаться зеркала?

— Так вот какие грузы вы ждете. — Беркли не могла даже вообразить, насколько богат Грей, если ждет прибытия таких сокровищ.

— Если «Рейчел» побывала в Китае, на ее борту находятся мои ковры. Если корабль идет из Лондона, то я получу зеркала. Ну а если он заходил в Новую Англию, то еще и заказанные мною драпировки и постельное белье. — Услышав стук колес приближающегося фургона, Грей вскочил.

— Сэм! — Он помахал рукой. — Я уже думал, что никогда больше тебя не увижу.

Сэм Хартфорд приподнял шляпу, вытер лоб, к которому прилипла прядь намокших седеющих волос, прищурился, глядя на солнце, и тонкие морщинки в уголках его глаз стали глубже,

— Сначала пришлось разгружать доски, — сказал он. — Я укладывал их в штабеля, когда услышал, что в бухте появилось ремингтоновское судно. Вы говорили, что фургон понадобится вам в порту, если придет корабль. — Сэм натянул шляпу на прежнее место и указал на кошку, уютно устроившуюся на коленях Грея:

— Я и не знал, что вы любите кошек, мистер Джейнуэй. Когда вы подцепили эту бродяжку? Сегодня?

Грей перевел взгляд с Сэма на Беркли. Разглядывая в трубу корабль, она беззаботно болтала ногами. Казалось девушка не обращает внимания на разговор мужчин.

— Двух бродяжек, Сэм. И не я, а они меня подцепили. Беркли, отвернувшись, улыбнулась.

Глава 3

Как только люди заметили приближающийся фургон, работы на строительстве «Феникса» приостановились.

— Клянусь Всевышним, — заявил один из них, оценивая высоту, ширину и глубину контейнеров, лежавших на платформе фургона, — он привез зеркала!

Это замечание было встречено свистом и нестройными аплодисментами рабочих, сгрудившихся на лесах.

— Почему они так радуются зеркалам? — Беркли сидела у дальнего края фургона, сразу за сиденьем возчика, и ей пришлось привстать на колени, чтобы Грей и Сэм Хартфорд услышали ее.

Сэм заглянул ей в лицо.

— Им кажется, они знают, куда их повесят, дружище. — Он подмигнул, полагая, что Беркли его поймет, но, увидев озадаченный взгляд, Сэм добавил:

— Над кроватями, где же еще?

Брови Беркли поползли вверх. Она отодвинулась к краю платформы, а Сэм остановил фургон в толпе рабочих напротив «Феникса».

— Надеюсь, тебе все ясно? — спросил Грей, когда Сэм занялся лошадьми.

Взгляд Беркли скользнул по фасаду здания, у которого они остановились. В отличие от прочих домов на Портсмут-сквер оно было не деревянное, а кирпичное и к тому же на целый этаж выше других. Солнечный свет отражался от его окон, и девушка прищурилась. Рабочие на лесах наводили окончательный лоск. Один из них, расположившись в самом центре фасада, красил обнаженные груди фигуры, похожей на носовое украшение корабля.

— Вполне — отозвалась Беркли. — Видимо, я ошиблась. — Она взяла кошку и полезла через борт.

Грей ухватил ее за ворот и втянул внутрь. Беркли, потеряв равновесие, повалилась на платформу и ударилась ногой об острый угол контейнера.

— Осторожнее, — предупредил Грей. — Ты разобьешь зеркало.

На глаза Беркли навернулись слезы, и она шмыгнула носом, подавляя их.

— Опять хнычешь? — Грей слез с фургона. Беркли покачала головой, уклоняясь от руки, протянутой к ее подбородку. Кошка попыталась вырваться, и она крепче прижала ее к себе.

Грей посмотрел на склоненную голову Беркли.

— Ты задушишь кошку.

Беркли разжала объятия, и животное тут же прыгнуло Грею на грудь. Он погладил кошку по спине.

— Сэм, пусть лошадьми займется кто-нибудь другой. Передай их вот этому пареньку, а я дам тебе еще несколько поручений.

Сэм отвязал постромки.

— Что делать с зеркалами, мистер Джейнуэй?

— Кинкейд пришлет людей разгрузить их. — Увидев Доннела Кинкейда, вышедшего из здания. Грей кивнул ему:

— Зеркала, Доннел.

— Ага, мне уже сказали. — Он вытер лоб и одобрительно посмотрел на ящики. — Все как на подбор.

— Надеемся, что так, — ответил Грей. — Мы с Сэмом вскрыли в порту только два контейнера.

Поняв, что на нее не обращают внимания и теперь можно сбежать, Беркли начала пробираться к борту фургона.

Доннел сунул огромные ладони в карманы и, покачиваясь на каблуках, указал на девушку:

— Где вы подобрали этого ребенка?

Сначала Беркли подумала, что Доннел имеет в виду кошку, но потом сообразила: это ее он называет ребенком. С неудовольствием посмотрев на Грея, она приняла протянутую руку и спрыгнула на площадь.

— Сэм объяснит тебе, что делать с лошадьми, — сказал ей Грей и вновь обратился к Доннелу:

— На твоем месте я бы не стал называть его ребенком. Нынче утром он столкнулся с двумя «гусями» и едва не утер им нос.

Доннел негромко присвистнул, взглянул на Беркли, которая следила за Сэмом, и нахмурился. «Что-то тут неладно», — подумал он и, обернувшись к Грею, встретил его внимательный жесткий взгляд.

— Я займусь зеркалами, мистер Джейнуэй, — проговорил Доннел. — Не будет ли других распоряжений?

— Это все.

Доннелу почудилась в глазах Грея едва заметная усмешка. Он вновь вытер лоб комком ветоши, извлеченной из заднего кармана. «Все дело в жаре, — решил Доннел. — Мне просто померещилось».

Грей подошел к столбику, к которому была привязана коренная лошадь. Не обращая на него внимания, Беркли начищала взмыленные бока кобылы. Сэм стоял рядом, критическим взором наблюдая за ее работой.

— Сэм, — начал Грей, — пожалуйста, отыщи Айвори Эдвардс… — Он улыбнулся, вспомнив, о чем Айвори говорила с ним этим утром. — Вполне возможно, сегодня она отзывается на фамилию Дюпре. Найдешь ее у Ховарда.

— В «Паласе», — отозвался Сэм. — Я знаю, где это. — Отлично. Передай ей, что мне нужна пара платьев. Самого маленького размера. Какие-нибудь тряпки, что стали ей маловаты. И ради Бога, постарайся не обидеть ее, когда будешь просить.

Поручение хозяина ввергло Сэма в тягостные размышления, и на его обветренном лице залегли глубокие складки. Он поскреб подбородок.

— Даже не знаю, как взяться за это дело…

— А ты пошевели мозгами. Что-нибудь да придет тебе в голову. Передай ей, что я заплачу за платья, сколько бы они ни стоили. Это отчасти успокоит Айвори. И кстати, спроси, где она шьет себе платья и сумеет ли ее портниха одеть настоящую леди.

Сэм нахмурился.

— Я не решусь задать ей такой вопрос.

— Что-нибудь придумаешь, — отозвался Грей. Кошка потянулась в его руках и перевернулась на спину, прося почесать ей живот. Занятый совсем иными мыслями, Грей не раздумывая подчинился. — Туфли. Юбки. Чулки. Нижнее белье. Ночные рубашки…

Беркли потянула его за рукав.

— Ну? В чем дело?

Втиснувшись между ним и Сэмом, она одними губами прошептала какое-то слово. Грей приподнял бровь и внимательно посмотрел на нее, скользнув взглядом по ее груди.

— И еще корсаж, Сэм. Спроси Айвори, нет ли у нее корсажа.

Добившись своего, Беркли вновь начала обихаживать лошадей.

Сэм снял шляпу и почесал лысеющую макушку.

— Вы уверены, что я тот, кого стоит посылать с таким заданием, мистер Джейнуэй? Может, кто-нибудь другой… — он бросил многозначительный взгляд на Беркли, — получше моего разбирается в женских секретах? Я ничего об этом не знаю. Отправьте мальчишку. По крайней мере мисс Эд-варде не бросит в него тряпки.

— Во-первых, не Эдвардс, а Дюпре. Во-вторых, Айвори вышвырнет его на улицу.

— Из-за того, что он так молод?

— Из-за того, что от него несет рыбой.

Сэму пришлось признать, что хозяин прав. От мальчишки и вправду несло рыбой.

— Но сначала, — продолжал Грей, — поручи кому-нибудь снять палатку и перенести сюда мое имущество.

— Вы перебираетесь в «Феникс», мистер Джейнуэй? — изумился Сэм. — Прошу прощения, но ведь вы говорили, что подождете до окончания строительства.

— Я передумал. — Как хозяин «Феникса», Грей считал, что дальнейших разъяснений не требуется.

— Но ведь мебель еще не привезли, в ваших комнатах пусто…

— Последние десять недель я провел в палатке. Полагай, мне как-нибудь удастся перенести тяготы существования за каменными стенами.

— Слушаюсь, сэр.

Увидев, что Сэм замешкался, Грей добавил:

— У меня все. Можешь идти. Да, кстати, захвати вот это. — Он сунул руку во внутренний карман куртки, вынул из серебряного зажима для банкнот какой-то документ и протянул его Сэму. — Отдай Айвори. Она знает, что эта бумага столь же надежна, как золотой песок. Я выкуплю ее позже. И передай Айвори мои наилучшие пожелания.

Сэм Хартфорд спустился с деревянного тротуара и зашагал по площади. Грей посмотрел ему вслед.

— Оставь лошадей, — сказал он Беркли. — О них позаботится кто-нибудь из рабочих, после того как будут разгружены зеркала.

Только теперь Беркли сообразила: ей поручили чистить лошадей только для того, чтобы занять ее и держать под присмотром. Она шлепнула тряпку на привязной столбик.

— Я не войду туда с вами.

— Да ну? — Упрямство Беркли ничуть не обеспокоило Грея, но возбудило в нем любопытство. — Я счел твою просьбу достать корсаж знаком согласия.

— Моя просьба? Вы решили, что я прошу корсаж для себя?

— Разве нет?

— Я лишь заметила, что в вашем списке одежды не хватает важного предмета. Гардероб настоящей леди был бы неполон без корсажа.

— Настоящей леди, но не твой?

— Я не предполагала, что вы говорите о моем гардеробе. Грей, словно зачарованный, следил, как оживляется лицо Беркли. Ее зеленые глаза сверкали, подбородок приподнялся. Брови исчезли под полями ее шляпы, а сердито выпяченные губы, которыми она сдула в сторону прядь волос, явно выказывали раздражение.

— А ты не подумала, что тебе понадобится более удобная одежда?

— В каком смысле? — с вызовом бросила Беркли. — Я и сама себя об этом спрашиваю, мистер Джейнуэй. Мне очень хорошо и в этих тряпках, хотя они и воняют рыбой. — Она принюхалась. — И лошадиным потом.

Грей безотчетно отметил два обстоятельства: пронзительный голос Беркли и странные взгляды, которые бросали на нее рабочие. Чуть наклонив голову, он спокойно и убедительно проговорил:

— Если вы не собирались входить, зачем вообще сюда приехали, мисс Шоу?

— Я не знала, что вы хотите сделать меня своей шлюхой, господин Джейнуэй.

Грей вскинул голову. На его щеках заходили желваки. Звучному голосу Беркли позавидовал бы любой королевский глашатай. Прохожие на противоположной стороне Портсмут-сквер остановились, глазея на нее. Уже к нынешнему вечеру друзья, знакомые и недруги Грея узнают о его дурных сексуальных наклонностях.

— У вас нет выбора, — отрезал он.

Не успела Беркли сообразить, что намерен сделать Грей, он отшвырнул кошку и схватил девушку за макушку. Нет, Грей отнюдь не собирался благословлять ее. Он сорвал с Беркли шляпу, и по ее спине и плечам хлынул водопад волос. Ветер подхватил их, как вымпел, и они полыхнули в солнечном свете длинным шелковистым пламенем цвета спелой кукурузы.

Ошеломленный Грей замер. Он предполагал, что обнаружит под шляпой доказательства принадлежности Беркли к слабому полу, но этот поток бледного золота и платины превзошел самые смелые его ожидания. Смяв в кулаке шляпу, Грей сгреб свободной рукой волосы девушки, обмотал их вокруг ее шеи и толкнул ее к входу в отель.

Распахнув большую красную дверь «Феникса», Беркли подняла голову.

— Что это? — спросила она, остановившись под лесами. Грей подтолкнул ее вперед:

— Это Рея. Мать Зевса.

— Этой фигуре место на носу корабля.

— Там она и была. Это носовое украшение судна. — Грей вновь подтолкнул Беркли, и на сей раз, она подчинилась. — Но теперь Рея принадлежит «Фениксу».

Беркли вошла в огромный вестибюль игорного дома и, услышав, как за ее спиной захлопнулась дверь, высвободилась из рук Грея. Выпустив кошку, она следила за тем, как животное ищет добычу среди штабелей ящиков, обрезков досок и мебели, покрытой большими полотнищами муслина. Почти во всю длину вестибюля вытянулась стойка бара красного дерева с искусной резьбой. Беркли поняла, что ее поставили недавно, потому что на стойке в отличие от пола не было пыли. Натертая до блеска подставка для ног сверкала даже при скудном освещении.

Под полотнищами муслина угадывались очертания мебели. Беркли узнала карточные столики по столешницам, напоминающим по форме фасоль. Это позволяло крупье, стоя у одного края, легко раздавать карты игрокам, сидящим полукругом у противоположного конца стола. Кресел хватило бы для сотни игроков, а пространство зала вместило бы еще две сотни. Стоя боком к бару, поставив ногу на подставку и опершись локтем о стойку, добрых пятьдесят человек могли часами поглощать напитки и не испытывать при этом неудобств от тесноты.

Беркли указала на недостроенную стену позади бара;

— Зеркала повесят здесь? Грей кивнул:

— Да. Большую часть.

— Но над кроватями их не будет?

— Нет. — Грей вернул Беркли шляпу.

— Вы просто позволяете людям думать так, — сказала она, поразмыслив над его словами.

Грей пожал плечами и указал на широкую лестницу в дальнем конце зала.

— Так будет лучше для дела. Идемте. Я отведу вас туда, где вы сможете избавиться от этой одежды.

— Если вам все равно, я предпочла бы выстирать, ее сама. — Уловив озадаченный взгляд Грея, Беркли пояснила:

— Я уже стирала одежду. В бухте. Не такое уж сложное дело.

Грей бросил взгляд на ступени. Их было много. Изгиб лестницы создавал впечатление торжественной элегантности. Грей сам составил ее чертеж, но теперь сожалел об этом. Ему совсем не улыбалось тащить по всем этим ступеням Беркли Шоу. Она наверняка будет брыкаться и отбиваться, из-за чего они оба свалятся с лестницы и отправятся в лучший мир.

Раздумья Грея прервало появление двух рабочих, тащивших зеркало в контейнере.

— Видите этих ребят? — бросил он Беркли. — Они могут поднять втрое больше того груза, который сейчас несут, Вряд ли вы с ними сладите, а если станете сопротивляться, мы сунем вас в ящик. Так вот, лестница вон там. Сами подниметесь, или попросить Майка и Шоуна помочь вам?

Майк Уинстон и Шоун Келли осторожно опустили груз на пол, улыбнулись друг другу и теперь ждали, какое решение примет гостья Грея Джейнуэя.

Беркли нахлобучила шляпу и двинулась к лестнице.

— Спасибо, парни! — крикнул рабочим Грей, следуя за ней. — Спасибо за помощь. — Уголок его рта, скрытый от глаз грузчиков, приподнялся в чуть заметной улыбке. Маик и Шоун были бы рады сделать еще больше. — Вы и впредь будете упрямиться? — спросил Грей, поравнявшись с Беркли.

— Думаю, да, мистер Джейнуэй.

Грей вздохнул. Кошка тоже поднялась по лестнице и теперь петляла между ног Беркли. Чтобы девушка не упала, он подхватил ее под руку и сразу почувствовал, как она напряглась.

— Мисс Шоу, неужели вы всерьез полагаете, что я собираюсь сделать вас своей любовницей?

Беркли выдернула руку.

— А разве нет?

— Нет.

— Ну, тогда отдадите меня кому-нибудь еще.

Грей обогнал ее и, не оглядываясь, сделал несколько шагов. Из-за его спины доносились звуки легкой поступи Беркли.

— Это ведь притон, не так ли? — спросила она.

— Нет, это игорный дом и постоялый двор, а не бордель. Я делец, мисс Шоу. Делец, а не сутенер. И если вы думали иначе, зачем приехали сюда? Я не заставлял вас садиться в фургон там, в порту. Вы с кошкой сами запрыгнули в повозку.

Поднявшись на лестничную площадку, Грей свернул направо и пошел вдоль по коридору. Беркли пришлось прибавить шаг, чтобы поспеть за ним.

— Я надеялась, что вы мне поможете, — призналась она. — Но не рассчитывала получить помощь бесплатно. У вас найдется для меня какая-нибудь работа?

— Какая именно?

— Точно не знаю. — Беркли остро ощущала свою несостоятельность. — Что-нибудь да найдется. Не такая уж я бесталанная, знаете ли.

— Обсудим это позже. — Грей остановился у большой дубовой двери. Дверная ручка повернулась. — Боюсь, замков пока нет. Доннел обещал поставить их на той неделе. Или через неделю. — Он открыл дверь и жестом пригласил Беркли войти.

Кроме огромного стола орехового дерева и поставленного на бок соснового ящика, служившего сиденьем, в помещении ничего не было. Застекленные двери в центре противоположной стены открывались на балкон с видом на Портсмут-сквер. Войдя в комнату, Беркли увидела подмостки замеченные ею ранее, и, прижавшись к оконному стеклу разглядела рабочего, который натирал олифой волосы деревянной богини. Ее груди он уже отполировал до блеска.

Щеки Беркли чуть порозовели. Отступив от окна, она направилась к камину, выложенному заграничными мраморными плитками. Каминная полка была вырезана из одного куска орехового дерева, плотно пригнанного к панелям, которые покрывали стену от пола до потолка. По обе стороны очага к стене были привинчены два светильника, пока без абажуров. Над ореховыми панелями, опоясывавшими другие стены комнаты, были наклеены ворсистые обои в два оттенка голубого цвета. Их подобрали таким образом, чтобы помещение не казалось слишком темным или тесным.

Беркли указала на приоткрытую дверь справа от себя:

— Нельзя ли мне?..

— Да, разумеется. Осмотрите все, что хотите.

Беркли подумала, что если бы Грей уже обставил свои комнаты мебелью, он вряд ли с такой готовностью позволил бы ей осмотреть их и, уж во всяком случае, повсюду сопровождал бы ее. Она понимала, что в таком обличье не внушает доверия. И дело было не только в исходившем от нее неприятном запахе. Беркли провела много недель, ночуя в проулках и питаясь объедками со свалок на задах харчевен. Даже если бы она могла позволить себе роскошь сотню раз за ночь стирать одежду в бухте, ей не удалось бы смыть с себя печать отчаяния и безысходности, оставленную нищетой. Она не станет спать с Греем Джейнуэем, но без малейших колебаний обкрадет его.

Беркли неторопливо обошла смежное помещение. По окончании строительства здесь разместится небольшая библиотека. Полки уже стояли на местах, но без единой книги. Комната за библиотекой, как предположила Беркли, предназначалась для спальни. Под окном, выходящим в сторону бухты, стояла скамья почти во всю длину стены. Из спальни в коридор вела еще одна дверь. Последней комнатой в апартаментах была гардеробная, узкая по сравнению с предыдущими помещениями, но все же вмещавшая массивный шифоньер и туалетный столик. Шифоньер был пуст, и на столике не оказалось ни одного предмета.

Беркли вернулась в спальню. Грей ждал ее, небрежно прислонившись к двери, ведущей в библиотеку.

— Надеюсь, помещения не обманули ваших ожиданий? Беркли не думала об этом. Спору нет, апартаменты роскошные, а ведь до сих пор она радовалась сухому полу и целой крыше.

— Я буду жить здесь? Грей покачал головой, пристально разглядывая ее:

— Нет.

Разочарованная, Беркли опустила глаза. Зачем он привел ее сюда, если не намерен здесь поселить?

— У вас будет отдельный номер дальше по коридору. Беркли подняла голову. Ее глаза выразили благодарность и облегчение.

— Правда?!

Столь горячая признательность смутила Грея.

— Я же сказал, разве нет?

Увидев, как смутилась девушка, он пожалел о своей грубости, но извиняться не стал. Видимо, Беркли не сознавала, сколь тяжелой обузой оказалась для Грея, вовсе не желавшего взваливать на себя такую ношу. До знакомства с ней в порту он старательно избегал обязательств, не связанных напрямую с делами.

Улучив момент, кошка вбежала в спальню. Ее внимание тут же привлекли лучи солнца, проникшие в окно. Кошка потрогала лапой пыль, висевшую в лучах. Покачивая головой, Грей наблюдал за забавами кошки. Вот она, настоящая месть «сиднейских гусей», подумал он. Мимолетная стычка с ними привела к тому, что у него на шее оказались резвая кошка и чересчур серьезная девица. «Гуси» от души порадовались бы своей выходке. Без особых хлопот они внесли сумятицу в его жизнь.

Беркли потянулась к кошке, как к последней надежде, но та не нуждалась в ее ласках. Она вспрыгнула на скамью и разлеглась на солнышке. Лицо девушки выражало растерянность.

Это почему-то задело Грея. До сих пор он не был уверен в том, что Беркли одна на белом свете, а теперь не сомневался в этом.

Беркли передернула плечами, видимо, пытаясь избавиться от тягостных дум. Печалью делу не поможешь. Едва ли Грея растрогают ее горести. Во всяком случае, в его жалости Беркли не нуждалась. Ей не удастся отстоять свою независимость, если она сядет ему на шею.

— Мистер Джейнуэй? — послышался голос из соседней комнаты.

— Я здесь!

В спальню вошел Шоун Келли с пачкой книг в руках.

— Книги из вашей палатки, сэр. Куда их сложить? — Он огляделся и, сообразив, что находится в библиотеке Грея, предложил:

— Пожалуй, поставлю их на полку, мистер Джейнуэй.

— Отлично, Шоун. Разбирать не нужно. Я сам это сделаю.

— А я бы и не сумел, — отозвался Шоун. — Читать-то я толком и не научился. — Он поставил книги на одну из полок. — Вы бы показали нам, куда класть остальные ваши вещи. Какой смысл переносить их дважды?

Только теперь Беркли расслышала звуки тяжелых шагов в коридоре. Вместе с Греем она вернулась в гостиную в тот самый миг, когда там появилась процессия рабочих. Они несли холщовый тент, шесты и колышки, койки, сундуки, одеяла, кухонную утварь, кувшин, таз и кресло. Едва Беркли решила, что больше в комнате не поместится ни одного человека, как появились еще двое с огромным деревянным корытом на плечах. Грей махнул рукой в сторону гардеробной, и людская река беззвучно разделилась на два рукава.

Беркли уступила дорогу, и рабочие с корытом протиснулись мимо нее,

— Тент и колья отправьте в кладовую, — распорядился Грей. — Я не собираюсь разбивать палатку. Ножи и тарелки — на кухню. Кресло поставьте здесь, все остальное тащите в спальню.

Забившись в самый темный угол, Беркли наблюдала за рабочими, которые двигались по комнате с грацией артистов балета. В считанные минуты пожитки были размещены в положенных местах, и при этом никто даже не оступился. Люди, отправлявшиеся в кухню и кладовую, вновь сгрудились в гостиной. Приняв небрежную позу — Беркли уже начинала привыкать к этой его привычке, — Грей уселся на край своего стола и вытянул ногу в сторону.

— Не найдется ли среди вас добровольцев, которые согреют воду и принесут сюда? — спросил он. — Боюсь, мне понадобится немало ведер. Первому постояльцу «Феникса» придется изрядно поработать мочалкой, прежде чем его пустят в номера.

Мужчины разом повернулись к Беркли, и та тут же осознала, что угол, в котором она стоит, недостаточно затенен. Щеки девушки вспыхнули, и она потупила взгляд, желая стать невидимкой. Никто из рабочих не ответил на просьбу Грея, и Беркли решила, что кто-то из них, видимо, подал безмолвный знак.

— Отлично, — сказал Грей. — Больше вас не задерживаю. Кстати, если застанете в нижнем зале Сэма, отправьте его сюда, наверх. — Подождав, пока рабочие выйдут из апартаментов, он обратился к Беркли:

— Вы тоже можете идти.

Она не шелохнулась.

— Или, если хотите, оставайтесь, — добавил Грей таким тоном, словно это не имело ровно никакого значения. Еще с минуту Беркли оставалась в той же позе, и наконец терпение Грея иссякло. — Я не намерен извиняться всякий раз, когда затрону нежные струны вашей души. Боюсь, это пришлось бы делать слишком часто.

Беркли сняла мятую шляпу и скомкала в руках. Ее светлые волосы рассыпались по плечам. Она чуть приподняла голову, но все еще не смотрела на Грея.

— Я не привыкла к такому обращению, — тихо заметила Беркли. — И ни за что не стала бы сама так говорить с людьми.

— О Господи… — выдохнул Грей. — Скажите на милость, как вам удалось выжить одной в наших краях?

— Притворяясь мальчишкой. — Теперь Беркли смотрела ему прямо в лицо. — А вы лишили меня этой маскировки, сорвав мою шляпу. Отныне не только ваши люди, но и обитатели Портсмут-сквер знают мою тайну. И уж коли я лишилась возможности скрываться, то вряд ли обязана скрывать свои чувства. Может, вам и наплевать на мои нежные струны, но я не позволю вам вести себя так, словно у меня вовсе нет души.

Быстро отведя взгляд в сторону, Беркли не увидела чуть заметной усмешки Грея. Он понял, что подобные вспышки безрассудной отваги смущают и саму девушку.

Грей подтолкнул к ней одно из кресел, принесенных рабочими:

— Сядьте, мисс Шоу.

— Нет-нет. В самом деле, я…

— Уж не решили ли вы, будто я предлагал вам сесть? Ничего подобного. Это приказ. — Он поднял руку, отметая возражения. — Считайте, что ваши доводы произнесены, выслушаны и оставлены без внимания. Сядьте, мисс Шоу.

Беркли вышла из угла, пересекла комнату, оттащила кресло назад, подальше от пристального взгляда Грея, и села.

— Уж не собираетесь ли вы допросить меня?

— Я хотел вытащить вас из угла, в который вы забились. — Грей встал, обошел стол и уселся на сосновый ящик. — Давайте прекратим споры до того времени, когда принесут воду. — Не глядя на Беркли, он начал разбирать стопку документов и раскладывать их по ящикам. Беркли молча наблюдала за ним. Грей небрежно черкал что-то на бумагах и вносил дополнения в составляемый список документов.

Почти час спустя в апартаментах Грея вновь появились рабочие. Беркли уснула в жестком кресле со спинкой из перекладин. Ее голова неуклюже свалилась набок, руки лежали вверх ладонями на коленях. Злосчастная шляпа, КОТОРУЮ она мяла и теребила, произнося свою страстную речь, валялась на полу у ее ног.

Грей тихо поднялся из-за стола и вышел. В коридоре он встретил целую бригаду водоносов. Распорядившись наполнить корыто, он взмахом руки направил их в дверь, ведущую прямиком в его спальню. Рабочие управлялись с заданием очень ловко, хотя никогда еще не были в услужении. Грей подумал, что они не только желают потрафить хозяину. Их очаровал шелковистый водопад золотистых волос Беркли и ее бездонные зеленые глаза.

Отпустив людей, он подошел к девушке и легко потряс ее за плечо. Беркли не шевельнулась. Грей наклонился и просунул одну руку под ее спину, другую — под колени. Голова Беркли уютно примостилась на его груди. От такой доверчивости Грей почувствовал легкую досаду. Пронеся Беркли через библиотеку и спальню, он вошел в гардеробную. Корыто застелили простыней, чтобы уберечь кожу Беркли от грубых досок, и на три четверти заполнили водой. Рядом стояли еще два ведра воды для ополаскивания. На крышке сундука лежали полотенца, мыло и мочалки.

— Мисс Шоу?

— Да?

— Ванна готова.

Сонная Беркли вновь прижалась к Грею. Тут Грей заметил кошку. Та остановилась в дверях, с любопытством взирая на него.

— Такое может случиться и с тобой, — заверил ее Грей. — Так что смотри и мотай на ус. — Он вытянул руки так, что Беркли оказалась над ванной, и опустил ее в воду.

Она забилась в воде, отплевываясь, а кошка, громко мяукнув и выгнув спину дугой, бросилась прочь. Беркли некуда было деваться. Она отбросила с глаз намокшие волосы и попыталась выбраться из корыта. Этому помешала рука, взявшая ее за плечо.

— Вы хотите меня утопить? — сердито осведомилась Беркли, погружаясь в воду.

— Был такой соблазн, — признался Грей выпрямляясь. — Можете снять одежду и бросить ее на пол. Когда разденетесь, позовите меня, и я заберу ваши тряпки. — Приняв молчание Беркли за знак согласия, он подошел к сундуку. Кусок мыла, брошенный в сторону корыта, плюхнулся в воду. Беркли не поймала его. Пока она вылавливала мыло, Грей разложил возле корыта полотенца и мочалки. Открыв сундук, он порылся в нем, достал еще одну простыню и вышел из гардеробной.

Беркли смотрела ему вслед, и губы у нее дрожали. Неужели он вообразил, что она обнажится при нем? Будет мыться только потому, что он швырнул в нее мылом? Но если бы он решил сам потереть ее мочалкой, было бы еще хуже. Беркли поднялась из корыта, но в тот же миг в комнате появился Грей. Он держал в руках молоток, веревку и два гвоздя. Грей бросил на девушку испепеляющий взгляд, и она вновь опустилась в воду. Тем временем Грей начал сооружать занавеску, чтобы отделить корыто от комнаты.

— Что вы делаете? — спросила Беркли.

— Это для того, чтобы не смущать вас.

— Не понимаю. Куда проще, выходя из комнаты, закрыть за собой дверь.

— Я мог бы закрыть дверь, если бы собирался уходить. Сидите на месте! Незачем заливать водой всю комнату. Мне надо поговорить с вами, а это будет невозможно, если нас разделит закрытая дверь. По-моему, занавеска — вполне разумный компромисс.

— Вы ошибаетесь.

— Больше я ничего не могу для вас сделать.

— Было бы куда разумнее, если бы вы позволили мне искупаться, а беседу отложили на потом.

— Да, но для меня это неприемлемо. — Не обращая внимания на сердитый взгляд Беркли, Грей приладил веревку и привязал к ней два угла простыни. — Больше горячей воды не будет, — предупредил Грей. — Советую вам немедленно снять одежду.

— Это невозможно.

— Тогда я сам сниму ее с вас, — пригрозил Грей. Застенчивость Беркли — если, конечно, это была застенчивость, — оказалась для него полной неожиданностью. Ему и в голову не пришло бы, что она станет поднимать шум из-за такого пустяка. Разве Беркли не говорила ему, что хочет искупаться в бухте? Вдобавок она несколько недель холила по Сан-Франциско в штанах. Подобное поведение, на взгляд Грея, никоим образом не свидетельствовало о застенчивости. — Я серьезно, мисс Шоу. — Он сделал паузу. — Выбирайте. Либо вы раздеваетесь, либо уходите отсюда. Вместе с кошкой.

В комнате воцарилось долгое молчание. Потом Грей услышал вздох. Вслед за вздохом на пол начали шлепаться мокрые тряпки. Удовлетворенный, Грей сел на сундук. Тряпка следовала за тряпкой, потом раздалось негромкое сопение — видимо, дело дошло до предмета, который было трудно снять.

— Вы закончили? — спросил Грей, услышав, как Беркли вновь погрузилась в воду. Ответа не последовало. — Если вы киваете, мисс Шоу, я не услышу вас.

— Да, — сказала она. — Я закончила.

— Тогда я иду за вашей одеждой.

Беркли погрузилась в воду до самого носа, но эта мера предосторожности оказалась излишней: Грей не вошел за занавеску, а протянул под ней руку. Беркли следила за тем, как исчезают остатки ее имущества. Теперь, кроме серьги зажатой в кулаке, у нее не осталось ничего.

Грей отсутствовал недолго, но девушка понимала, что больше не увидит свою одежду. Должно быть, ее сожгли в той самой печи, на которой грели воду для ванны.

— Я ничего не слышу, — сказал Грей. — Вы закончили мыться?

— Даже не начинала.

— Нужна помощь?

Беркли села и осмотрела серьгу. Осторожно положив ее на край корыта, она взяла мыло и мочалку.

— Нет, — отозвалась она. — Мне не нужна ваша помощь.

— Вот и славно. Мне еще не доводилось выступать в роли горничной.

Беркли молча намылилась, находя утешение в мысли о том, что наконец вновь станет чистой.

Грей уселся на сундук и вытянул перед собой ноги.

— Откуда вы, мисс Шоу?

— Из Балтимора. — Это был последний город, в котором жила Беркли, значит, она хотя бы отчасти сказала правду. Андерсон всегда учил ее не отклоняться от истины. Ложь легко разоблачить. — А родилась я в Чарлстоне. — Девушка не упомянула о том, что провела там первые шесть лет жизни — А вы, мистер Джейнуэй? Откуда вы приехали?

— Я бывал во многих местах. — Грей скрестил руки на груди. — Как вы попали в Сан-Франциско?

— В июне я плыла на клипере «Ремингтон шиппинг». В Панаме мы пересели на пакетбот, который доставил нас сюда.

— Что значит мы?

— Я и другие пассажиры.

— Не может быть, чтобы вы путешествовали одна. Кто вас сопровождал?

Рука Беркли дрогнула. Мыло выскользнуло, и ей пришлось ловить его.

— Отец, — ответила она.

— Где он теперь?

— Я… я не знаю.

— Не знаете?

— Нет. Не знаю. Вы не имеете права допрашивать меня, мистер Джейнуэй. Возможно, вы скажете мне, что я должна либо отвечать на ваши вопросы, либо уйти?

— Я подумывал об этом.

Беркли намылила волосы. Взбив немного пены, она поскребла голову.

— Отец бросил меня, мистер Джейнуэй. Это вы и хотели выяснить?

— Кто он? Золотоискатель?

— Собирался стать им. Только и говорил о том, как приедет в Сан-Франциско и попытает счастья на приисках. Он купил участок еще до того, как мы покинули Балтимор.

Грей не раз слышал о людях, которые ехали в предгорья Сьерра-Невады, считая, что у них уже есть доля в богатом прииске. Но даже если купленный участок существовал, он оказывался выработанным. Отыскав его, человек чаще всего узнавал, что землю продавали трижды, а то и четырежды.

— Вы отправились вместе с ним на участок?

— Да. — Беркли закрыла глаза. Ей не хотелось думать, и еще меньше — разговаривать об этом. Протянув руку, она подтащила к себе одно из ведер с водой для ополаскивания. Поднять его и вылить в корыто оказалось труднее, но все же обошлась без помощи Грея.

— Сколько времени прошло после его исчезновения?

— Месяц.

— И вы покинули лагерь старателей, чтобы искать его?

— Не сразу. Он велел мне ждать, и я ждала. Но это было небезопасно. Другие люди, появлявшиеся там, кажется, заподозрили, что я не сын своего отца.

Значит, она уже тогда притворялась мальчишкой. На совести ее отца лежал немалый грех. Грей не раз убеждался в том, что золотая лихорадка лишает человека рассудка и способности к здравомыслию.

— Почему вы не остались в Балтиморе?

— Там у нас больше нет родственников. Моя мать умерла, когда мне было шестнадцать лет. Я вышла зам…

— Что? Что вы сделали?

— Выйдя из детского возраста, я решила посвятить себя заботам об отце.

— Кажется, мы с вами уже договорились о том, что вам нужен покровитель, мисс Шоу. Едва ли вы могли заботиться об отце.

— Хотите верьте, хотите нет. Я не стану убеждать вас.

Грей подался вперед.

— Зачем ваш отец отправился в город?

— За припасами, — объяснила Беркли. И вновь в ее словах была лишь доля истины. Помимо всего прочего, Андерсон жаждал любовных утех и даже не скрывал этого от Беркли. — Полагаю, он рассчитывал побывать в конторе по регистрации земельных сделок и вернуть свои деньги. Но это не важно. Он бросил меня, и больше я о нем не слышала. — Она замялась. — Думаю, он погиб.

Грей думал точно так же.

— Что дальше, мисс Шоу?

— О чем вы?

Как вы собираетесь жить дальше? Сегодня утром вы стремились попасть на судно «Ремингтон шиппинг», но были вполне удовлетворены, передав туда письмо. Важно ли для вас покинуть Сан-Франциско?

— Нет ничего важнее. Но, как вы заметили, для этого нужны деньги.

— В письме была просьба о деньгах?

— Нет. Никто не даст мне ни цента. — Это была чистая правда. Беркли понимала, что никого из Торнов не тронут ее просьбы. С течением времени они спросят себя, а что, собственно, произошло в их гостиной? Насколько можно доверять ей? Вероятно, их сомнения возникли в тот самый миг, когда Беркли и Андерсон исчезли. Письма из Сан-Франциско могли лишь отчасти развеять их опасения. Девушка положила серьгу на ладонь и, прежде чем стиснуть в кулаке, внимательно вгляделась в нее.

В качестве последнего испытания Декер Торн предложил ей выбрать нужную серьгу, но Беркли не знала, справилась ли с заданием. Вряд ли Торны придут ей на помощь.

— Вы закончили, мисс Шоу?

Нетерпение, прозвучавшее в голосе Грея, подсказало Беркли, что он уже не в первый раз задает этот вопрос.

— Мне осталось только вытереться. — Поднявшись, она вытерла полотенцем волосы, стараясь не уронить серьгу. — Мистер Хартфорд принес для меня одежду?

— Нет, — сказал Грей. Просунув руку между занавеской и стеной, он подал девушке свой темно-зеленый халат. — Наденьте вот это, пока он не вернется.

Беркли быстро вытерлась, выбралась из корыта и взяла халат. Атлас ласкал ее кожу, широкие рукава скользнули по Рукам, и когда она затянула пояс, ей показалось, будто она окунулась в прохладный водопад.

Девушка сунула серьгу в карман и вышла из-за занавески, обхватив грудь руками и словно обороняясь. Она не знала, куда девать глаза, потому что чувствовала, как взгляд Грея скользит по ее телу, но велела себе не смущаться и не краснеть.

— Дайте расческу, — попросила Беркли.

Грей смотрел на нее и удивлялся тому, как долго ей удавалось выдавать себя за уличного мальчишку. Она была невелика ростом — ее макушка доходила только до подбородка Грея, — но теперь не оставалось никаких сомнений в ее принадлежности к слабому полу. Лицо в форме сердечка, пухлые, изящно очерченные губы, изысканный разрез зеленых глаз, плавно изогнутые брови, чуть темнее золотисто-платиновых волос, и еще более темные ресницы, затенявшие глаза Беркли, в которых Грею и без того уже чудилась непостижимая тайна.

Талия девушки оказалась тоньше и выше, чем он предполагал. Из-под подола халата высовывалась голая ступня.

Грей чуть заметно улыбнулся. Он уже видел эту ступню. Все остальное было ему внове.

— Дайте, пожалуйста, расческу, — повторила она.

— Я отлично вас слышал.

Грей поднялся, открыл сундук, отыскал расческу и щетку, потом протянул девушке зеркало. Выхватив у него все три предмета, она тут же бросилась в спальню. Грей последовал за ней, остановился возле дверей и прислонился к стене. Беркли уже прогнала кошку, нежившуюся в солнечных лучах, и заняла ее место на скамье. Спутанные влажные волосы окружали ее голову полупрозрачным ореолом. Золотистые пряди отражали солнечный свет.

Девушка отложила щетку и зеркало и начала расчесывать волосы, ощущая на себе неотрывный взгляд Грея.

— У вас, должно быть, много других дел. — Она бросила на него быстрый взгляд.

— Нет настроения заниматься ими.

— Пожалуйста, перестаньте таращиться на меня.

— Вам пора бы уже привыкнуть к пристальным взглядам. Вы отлично сознаете свою красоту.

Беркли даже не покраснела, не приняв всерьез столь откровенную лесть.

— Ничего такого я не знаю, мистер Джейнуэй. — Она и вправду привыкла к вниманию мужчин. Андерсон постоянно следил за ней, хотя и не совсем так, как Грей. Видимо, у нее все же был покровитель, если не сказать хозяин. Вот только теперь Беркли не знала, как относиться к этому.

Грей следил за ловкими пальцами девушки. Она расчесывала волосы изящными, гипнотически завораживающими, как морской прибой, движениями. Грей не мог отвести от нее взгляд.

— Можно задать вам вопрос? — спросила Беркли.

— Конечно.

— Сегодня утром… в порту… как вы узнали, что я-не мужчина?

— Вы действительно хотите это знать?

Беркли была уверена в этом, задавая вопрос, но теперь почему-то угомнилась.

— Да.

— Могу вас утешить тем, что я не сразу понял, кто вы такая. Я ни о чем не догадывался, пока вы бродили по пирсу. Не догадывался и тогда, когда вы начали швырять в «гусей» рыбу. Но когда вы подбежали ко мне и прилипли к моей спине, как…

— Мокрый лист? — предположила Беркли. Называться мокрым листом было приятнее, чем кенгуренком.

— Пиявка, — поправил Грей. — Как пиявка. И вот тогда мне открылись некоторые особенности вашего телосложения.

— Вы имеете в виду мою… — Беркли умолкла и, опустив глаза, оглядела себя. Полы халата разошлись и сквозь открытый ворот было видно все, что под ним находилось.

Беркли быстро запахнула халат.

— Я говорил о вашей груди, — уточнил Грей.

— Я готова признать, мистер Джейнуэй, что наше знакомство состоялось при весьма необычных обстоятельствах, поэтому у вас нет оснований относиться ко мне с уважением, но я не привыкла к вульгарности и попросила бы вас воздержаться от…

— Это ваши груди, мисс Шоу, и вы прижались ко мне. Не мне, а вам следует воздерживаться от подобных поступков и не заговаривать о них.

— Я и не думала… Вы сами…

— Не я, а вы пожелали узнать о том, как я угадал в вас женщину. Помнится, я дал вам возможность отказаться от расспросов. Вы этого не сделали, и я деликатно удовлетворил ваше любопытство. Между прочим, в женской груди нет ничего вульгарного.

— Я чувствовала себя лучше в облике мальчишки.

—  — Если это хоть немного успокоит вас, мисс Шоу, обещаю в дальнейшем осторожнее подбирать слова и стараться не оскорблять вас.

Беркли решила поверить его словам. Она заметила, что у Джейнуэя хорошие манеры и обращался он с ней хоть и несколько бесцеремонно, но вовсе не оскорбительно.

Как только Беркли вновь начала расчесывать волосы, Грей отделился от стены.

— Ну и что мы будем делать дальше?

— Думаю, мне нужно найти работу.

— Вы умеете готовить?

— Нет. Во всяком случае, зарабатывать на жизнь стряпней я не сумею.

— А зря. На днях в город приехала женщина, умеющая готовить, и теперь она получает в «Эльдорадо» тысячу долларов в месяц.

— Тысячу долларов… — благоговейно произнесла Беркли. — Пожалуй, я научусь.

Грей покачал головой:

— Только не в кухне «Феникса». Сан-Франциско и так уже немало пострадал от пожаров. — Увидев, что Беркли ничуть не обижена его отказом. Грей вспомнил, как она упоминала о каких-то своих способностях. — Может быть, вы умеете петь? Танцевать? Играть на музыкальных инструментах?

— Не настолько, чтобы зарабатывать себе на жизнь.

— Как насчет азартных игр? «Фараон»? Покер? Кости?

— Нет.

— Шить можете?

— Нет.

— Стать шлюхой вы тоже не желаете.

— Нет!

Грей ожидал именно такого ответа, но горячность Беркли рассмешила его.

— В таком случае что же вы умеете, мисс Беркли? Девушка отложила расческу.

— Дайте мне руку, мистер Джейнуэй, и я вам покажу.

Глава 4

Грей скептически посмотрел на Беркли:

— А, так вы показываете салонные фокусы с линиями на ладонях и делаете счастливые предсказания? В этом и заключается ваш талант?

— Дайте, пожалуйста, руку. — Беркли оттолкнула кошку. — Сядьте. Надеюсь, я не обману ваших ожиданий.

— Еще бы, ведь я не жду от вас ничего особенного, — насмешливо отозвался Грей.

Заметив, что он не двинулся с места, Беркли похлопала по скамье рядом с собой:

— Идите сюда. Чего вам бояться?

— Что за глупости вы говорите! — Грей посмотрел в бездонные зеленые глаза Беркли, и ему вдруг показалось, будто она угадала нечто такое, в чем он не пожелал бы признаться даже самому себе. Грей сел и протянул ей левую ладонь. — Правую, пожалуйста, — сказала она, мельком глянув на его руку. — Вы ведь правша.

— Откуда вам знать? — спросил Грей, но тут же сообразил, что Беркли видела, какой рукой он держал перо, работая за столом. «Это лишь салонный фокус», — напомнил себе Грей.

— Я прочла это по вашей ладони.

— Да-да, конечно, — с недоверием отозвался Грей, но все же покорно поднял правую руку.

Беркли взяла его ладонь обеими руками и повернула ее тыльной стороной вниз. Поддерживая ладонь Грея левой рукой, она положила сверху правую. Ее пальцы легко скользнули по его коже, а голова опустилась, следуя их движению. Беркли уселась чуть ближе к Грею.

«От нее больше не пахнет рыбой», — невольно подумал Грей, глядя на склоненную голову Беркли. Ее кожа и светлые волосы издавали слабый запах мыла. Был еще и другой, чуть уловимый, но дразнящий аромат, который он вряд ли сумел бы определить, ибо этот аромат принадлежал только ей.

Прохладные пальцы Беркли прикасались к ладони Грея, как шелковые пряди. Рука у нее была сильная. Казалось, она не осознает, что находится так близко к нему.

— Какой необычный рисунок… — промолвила она. Грей ждал объяснений, но их не последовало. Он решил, что Беркли нечего сказать. Должно быть, она придумает что-нибудь по мере знакомства с его ладонью. Но это не имело никакого значения. Беркли Шоу могла говорить все, что угодно. Любой посетитель игорного дома с радостью заплатит золотом только за то, что она подержит его за руку — особенно если прижмет ее к своей груди.

Не ведая, какие мысли бродят в голове Грея, она начала рассказывать ему о том, что угадала по его руке.

— Вы весьма образованны и умны. Видите ли, это не совсем одно и то же, но в вас сочетаются оба эти качества. Вы добрый человек, хотя порой вам не хочется, чтобы окружающие знали об этом. Думаю, вы скрываете это даже от самого себя. — Беркли бросила на него взгляд, но на лице Грея появилось непроницаемое выражение. Невозмутимые серо-голубые глаза Грея, как зеркала, притягивали взгляд девушки и тут же отражали его. Беркли не видела в них и искры тепла.

Она отвела глаза, и ее пальцы скользнули по ладони Грея вдоль линии сердца.

— Вы склонны помогать людям, хотя и не желаете этого признавать. Ваши жизненные принципы глубоко продуманы, и вы следуете им независимо от того, что думают о них ваши близкие.

Губы Грея сложились в чуть заметную ироническую улыбку. У него не было близких.

— Вы очень замкнутый человек, — продолжала Беркли. — Ваша независимость во многом объясняется гордостью. Тайны, которые вы носите в душе, держат людей на расстоянии, и это очень важно для вас. Одиночество — ваш образ жизни. — Она умолкла и еще раз легко прикоснулась к линии. — Вы уже очень давно живете так.

— Вам удалось выведать мои тайны, мисс Шоу? Беркли покачала головой:

— Нет. Я знаю только, что они у вас есть.

— У какого человека их нет?

Беркли мягко улыбнулась:

— Вы правы, мистер Джейнуэй. Мне продолжать?

— Да, еще бы.

Пропустив мимо ушей вызов, прозвучавший в его голосе, Беркли вновь начала изучать отметины, оставленные жизнью на ладони Грея. Ладонь была крупная, но подвижная. Кончики прямых сильных пальцев загрубели от тяжелого физического труда. Бугорки ладони покрылись мозолями.

— Для вас не составляет труда руководить людьми. Окружающие признают за вами главенство, но вы не всегда с охотой берете на себя ответственность. Вы предпочитаете воздействовать личным примером, работать рука об руку с подчиненными.

Пальцы Беркли вновь скользнули по ладони Грея. По ее телу пробежала легкая дрожь. Ощущение было столь, неожиданным, что она едва не отпустила его руку.

— Прошу прощения, — пробормотала она. — Я не совсем понимаю…

— Отлично сыграно, — похвалил Грей. — Почаще пускайте в ход этот прием. Он заставляет клиента проникнуться доверием к вашим словам.

Беркли не стала разубеждать его, объясняя, что произошло секунду назад. В сущности, она сама этого не понимала.

— В вашей жизни была любовь. Но не настоящая.

— Откуда вы взяли?

Беркли указала на короткие линии, начинавшиеся чуть ниже его мизинца.

— Первая из них очень слаба, едва намечена, — пояснила она. — Эта линия неглубока и ничего не значит. Должно быть, вы убедили себя в том, что влюблены.

— Такое случается с каждым мужчиной, верно?

— Не знаю. — В глазах Беркли зажглось любопытство. — Но это произошло с вами?

Грей тоже не знал этого. Он нередко задумывался о том, не было ли в его жизни женщины, образ которой стерся из его памяти, но так и не выяснил это. Грей ничуть не сомневался, что, будь у него в прошлом любимая или настоящая любовь, как выразилась Беркли, он обязательно почувствовал бы это и отправился на поиски, даже не зная ничего наверняка.

— Да, — ответил он наконец. Почему-то ему не хотелось разочаровывать девушку. Было ясно: она верит тому, что говорит. — Как вы и сказали, в моей жизни была любовь.

— Но из этого ничего не вышло.

— Да, — подтвердил Грей, улыбаясь. — Ничего хорошего.

— Я не вполне уверена, — призналась Беркли. — Видите ли, у вас очень необычные линии. Кажется, будто ваша жизнь раздвоена. Или была поделена надвое в прошлом. Я не в силах определить, когда с вами происходило то или иное событие. Это можно объяснять по-разному. Линия жизни обрывается вот здесь… — Она ткнула пальцем в обширный участок гладкой кожи на ладони Грея.

Грей невольно опустил глаза на свою руку:

— Что же это означает?

— Полную бессмыслицу. — Подняв голову, Беркли увидела, что Грей в упор смотрит на нее. Их лица почти соприкасались.

— А именно? — спросил он.

— По всем правилам, мистер Джейнуэй, вы сейчас никак не можете быть в живых.

Грей молча смотрел на Беркли. Ему было очень трудно скрыть от нее, что на сей раз она сразила его наповал.

— Но, как вы и утверждали, это полная бессмыслица. Я жив и здоров.

— Да, понимаю. — Беркли чуть отодвинулась, смущенная его близостью.

Грей не шелохнулся. На его лице появилось нарочито-беззаботное, чуть насмешливое выражение, но Беркли явственно ощущала напряжение в его руке. Только теперь она осознала, как сильны его пальцы, и поняла, что, вздумай Грей схватить ее за руку, вырваться будет невозможно. Внезапно девушке пришло на ум, что сам Грей сделал ее сейчас хозяйкой положения. Однако, возможно, он уже жалеет об этом.

Чувствуя себя загнанной в угол, Беркли оторвала взгляд от лица Грея.

— Это всего лишь одно из возможных толкований. Рисунок линий на вашей ладони можно объяснить противоречиями между вашим внутренним миром и теми свойствами души, которые вы являете окружающим. Два лица. Две жизни. Возможно, вы стремитесь забыть какую-то очень важную часть своего прошлого. Вы находились тогда в мучительном смятении. На вашу долю выпали невыносимые тяготы и утраты. Предательство. Вы бесконечно одиноки, мистер Джейнуэй, хотя сами выбрали такую жизнь.

Грей нахмурился:

— Объяснитесь.

— Вот здесь, — Беркли указала на начало линии жизни, — пучок линий. Это ваши семейные корни.

— У меня нет семьи.

— Вы сами отказались от нее. — Беркли пристально посмотрела на него. — Это не совсем одно и то же. Грей холодно и отчужденно посмотрел на нее:

— Вам виднее, мисс Шоу.

— Вы очень везучий человек, мистер Джейнуэй. Правильнее было бы сказать, что вы умеете предугадывать повороты своей судьбы и использовать их к собственной выгоде.

— Да, это точнее.

— Вам суждена долгая жизнь, хотя и не лишенная трудностей. Полагаю, вы женитесь.

— Только полагаете?

— Нет никаких сомнений, что у вас будут дети, мистер Джейнуэй. — Беркли показала четыре пальца и, помедлив, выставила еще и большой палец. — Пятеро. — Она взглянула на Грея. — У вас уже есть ребенок?

— Нет.

Беркли нахмурилась:

— Не знаю, что и сказать. На вашей ладони явно написано пять детей.

— Будь у меня ребенок, я бы об этом знал, мисс Шоу.

— Мне кажется, это не ваш ребенок.

— Так есть у меня ребенок или нет?

— Не могу сказать точно. Вы утверждаете, что у вас нет детей, но линии на вашей ладони свидетельствуют о том, что среди ваших детей будет чужой ребенок… — Большего от меня не ждите, мистер Джейнуэй. Только вы можете отыскать смысл в моих словах. Я лишь сообщила вам то, что прочла по вашей руке.

— Вы не рискуете утверждать, женюсь я или нет. Ведь это очень легко проверить.

— Все зависит от вас. Возможно, вы откажетесь жениться на матери своих детей.

— Либо жениться на матери чужого ребенка. Уж это точно поделит мою жизнь надвое.

— Речь идет об одной и той же женщине. Но не просите объяснить вам это. Я не могу. — Линии его ладони свидетельствовали совсем о другом. Она не знала, она чувствовала то, о чем поведала Грею. — В любом случае эта женщина сильно усложнит ваше существование. У вас будет интересная, но нелегкая жизнь.

— Она стала такой сегодня утром, — пробормотал Грей и вопреки желанию вновь подал Беркли ладонь. — Что вы скажете о моем благосостоянии, мисс Шоу? Если собираетесь гадать для старателей, вы должны хорошо разбираться в деньгах.

Беркли помедлила. Ей вовсе не хотелось еще раз брать его руку. Прикосновение к Грею внушало ей безотчетную тревогу, но линии на его ладони были здесь ни при чем. В присутствии Грея она острее ощущала в себе жизнь: свое дыхание, учащенное биение сердца, дрожь в пальцах.

Беркли нерешительно взяла руку Грея, но тот тут же выдернул ее. Она удивленно посмотрела на него.

— Надеюсь, вы не станете делать глупости, — сказал Грей. — Я ведь вижу, что вам в голову пришла какая-то мысль.

— Нет. Вы не понимаете. Мои мысли не имеют к вам никакого отношения, вернее, дело в другом.

— Что это значит?

— Я не стану объяснять. — Беркли совсем не хотелось стать объектом насмешек Грея, признавшись в том, что его близость заставляет ее сердце давать сбои. Она вновь указала Грею на его ладонь. — Ваша жизнь неразрывно связана с богатством, мистер Джейнуэй. Вы всегда были состоятель-ным человеком.

Грей чуть не рассмеялся. Всего несколько лет назад ему приходилось драться за объедки. Галета считалась пригодной для еды, если в ней было не более одной червоточины.

— Пожалуй, вам стоит еще раз посмотреть на мою руку.

— Нет, я не ошиблась. У вас много денег. И так было всегда. — Она выпустила его ладонь. — Странно, что вы вообще приехали в Сан-Франциско.

— Да? И что же тут странного?

— По-моему, большинство людей стремятся в Сан-Франциско по тем же причинам, что и мой… мой отец. Их влечет сюда надежда сколотить состояние и обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь. У вас же состояние было всегда. Вы родились богатым.

— Ошибаетесь, — возразил Грей. — Но как бы то ни было, я разбогател и не стану спорить с вашим утверждением. Могу ли я надеяться, что не потеряю свои деньги?

— Не сомневайтесь в этом. Грей рассмеялся:

— Пытаетесь продолжать игру? Излишне подробные ответы могут все испортить, не так ли? Вот, значит, в чем ваш секрет.

— Что-то вроде этого.

— Еще один загадочный ответ, — одобрительно заметил Грей. — Вижу, у вас действительно есть талант, надо лишь подумать, как им воспользоваться. — Он встал и молча покинул комнату, а затем и апартаменты.

Беркли услышала, как открывается дверь гостиной, потом шаги Грея, удаляясь, зазвучали в коридоре. Она в замешательстве посмотрела на кошку, но та, приняв ее взгляд за приглашение, прыгнула ей на колени. Коготки глубоко впились в халат, и Беркли негромко охнула. Она подняла кошку и отчитала ее. Девушка еще не закончила свою отповедь, когда вернулся Грей.

— Э-ээ… — Беркли опустила кошку на колени. — Я не слышала, как вы вошли.

— Так я и понял. — Грей остановился в дверном проеме. — Я попросил Шоуна подняться сюда. Сейчас мы пообедаем. Кажется, вы изрядно проголодались.

Беркли мутило от голода, но в данную минуту ее занимало иное обстоятельство. Оглядев себя, она посмотрела на Грея:

— Я не могу принимать посетителей. Я не одета. Грей заметил, что она туже затянула поясок халата, отчего лацканы вновь разошлись, обнажая изгиб высокой груди. Да, Беркли действительно не может принимать гостей в таком виде.

— Посмотрите в моем сундуке. Может, там что-нибудь найдется. — Он сверился с карманными часами. — Сэму пора вернуться.

Беркли уже не слушала его. В сопровождении кошки она метнулась в гардеробную и захлопнула за собой дверь. Подумав, что Грей наверняка следит по часам, сколько времени у нее уйдет на переодевание, девушка открыла сундук и быстро перебрала его содержимое. Несколько минут спустя она вновь появилась в спальне — в рубашке шамбре, холщовых брюках и толстых носках. Длинные полы рубахи были заткнуты за пояс брюк, а штанины заправлены в носки. Волосы Беркли убрала под шляпу.

— Вы такая… — удивился Грей. — Такая толстая.

Беркли улыбнулась.

— Это точно. Но ничего не могу поделать. У вас нет подходящей для меня одежды.

— Что ж, будем надеяться, Сэм скоро вернется. — Услышав шаги Шоуна, Грей обернулся. — Сюда, Шоун!

Беркли рассчитывала увидеть у Шоуна поднос с едой, но он вошел с пустыми руками. Желудок вновь забурчал, на сей раз с явной угрозой.

Грей усадил Беркли и Шоуна на скамью у окна, потом велел девушке взять в руки мозолистую ладонь строителя.

— Наша гостья умеет показывать один фокус, Шоун, и я хотел бы узнать твое мнение о нем.

Беркли подняла руку Шоуна, поддерживая ее снизу точно так же, как прежде поддерживала ладонь Грея.

— Ваша жизнь полна тягот, — негромко сказала она. — Но вы и не ждете от нее ничего другого. В молодости вам пришлось испытать тяжелую утрату. Вы потеряли одного из своих родителей. — Она помолчала. — Точнее, бабушку, она воспитывала вас и вы любили ее больше других родственников. — Шоун был потрясен, но Беркли не заметила этого, поскольку не отрывала взгляда от его руки. — Вы будете жить долго и вновь женитесь, но у вас не будет детей. Больше не будет детей, — подчеркнула она. — Вы разбогатеете здесь, в Сан-Франциско, но не на золотых приисках. — Беркли улыбнулась Шоуну. — Смотрите на мистера Джейнуэя. Учитесь у него. Он сделает вас состоятельным человеком.

Шоун Келли выдернул руку и прижал ее к груди, словно испытывая мучительную боль.

— Она колдунья, мистер Джейнуэй. Это факт.

— Да. — Грей вздохнул. — Я тоже так думаю.

Могучий строитель поднялся:

— Ни одна душа в городе не знает о моей бабушке. Я никому не говорил ни слова.

— Ты женат? — спросил Грей.

Шоун покачал головой:

— Был. Моя Мег умерла. И у нас было двое детей, как и сказала эта женщина. Мальчик и девочка. Сейчас они у матери Мег, но я заберу их сюда, как только устроюсь. — Он посмотрел на Беркли. — Думаете, если я буду брать пример с мистера Джейнуэя, то разбогатею?

— Не сомневаюсь в этом, — заверила его девушка.

— О Господи, — благоговейно выдохнул Шоун, направившись к выходу.

Грей заступил ему дорогу:

— Вот что меня интересует: согласился бы ты, Келли, заплатить мисс Шоу за то, что она тебе рассказала? Черные брови Шоуна сошлись на переносице.

— Надежда — ценный товар, я готов платить за каждую каплю, мистер Джейнуэй. Да, конечно, я бы заплатил. Грей кивнул:

— Можешь идти.

Шоун попятился к двери, продолжая благодарить Берк-ли. Наткнувшись на Грея, он извинился и выскочил в коридор.

Грей повернулся к Беркли:

— Огромное вам спасибо.

Его тон не произвел на нее ни малейшего впечатления. Грей недоволен, это ясно, но она лишь сделала то, что было ведено.

— Не понимаю, — заговорила Беркли. — Вы сами попросили…

— Я не ожидал, что вы посоветуете ему брать с меня пример. Теперь он не спустит с меня глаз. Однако мысль о том, что я могу сделать его богатым — чистейший абсурд.

— Он так не думает.

Грею пришлось признать ее правоту. Шоун принял слова Беркли за чистую монету.

— Давайте сразу условимся: что бы вы ни говорили этим ребятам об их будущем и о богатстве, мое имя не должно упоминаться.

— Но…

— Мисс Шоу, мне совсем не хочется, чтобы за мной повсюду шастали по пятам толпы старателей. Кстати, насчет семьи Шоуна. Откуда вы узнали о том, что он был женат?

— На ладони мистера Келли написано два супружества. Принимая во внимание его возраст, логично было предположить, что одну жену он потерял, а вторую еще не нашел.

— Я не о том, мисс Шоу. Меня интересует, как вы узнали об этом на самом деле?

Беркли промолчала.

— Стало быть, не только у меня есть тайны, — сказал Грей.

— Думайте что хотите, но я попрошу вас впредь воздерживаться от вопросов, пока вы не будете готовы выслушать ответ.

Услышав стук в дверь. Грей вышел. За его спиной слышались шаги Беркли.

— О, обед. — Он принял поднос с едой. — Где ты раздобыл все это, Майк?

— В «Эльдорадо».

Грей знал, что в «Эльдорадо» готовят превосходно. Он поблагодарил Майка, но тот, переминаясь с ноги на ногу, вытягивал шею и заглядывал через плечо Грея в гостиную.

— Что-нибудь еще? — осведомился Грей, отлично понимая, в чем дело.

— Сэр… — смутился Майк. — У входа меня остановил Шоун и рассказал престранные вещи. И я… короче, я подумал, мистер Джейнуэй, а не согласится ли леди взглянуть на мою руку. Так сказать, наставить меня на путь истинный.

Грей повернулся к Беркли. Девушка пожирала взглядом поднос со снедью.

— Зайди позже, Майк. Леди проголодалась…

— Нет, — сказала Беркли. — Я готова.

Пожав плечами, Грей впустил Майка в комнату и поставил поднос на стол. Усевшись на сосновый ящик, он начал снимать с мисок крышки. Кухарка «Эльдорадо» приготовила свое фирменное блюдо, рагу из морских продуктов, столь щедро приправленное специями, что от одного аромата у Грея защипало в носу. Должно быть, в эту минуту посетители какой-нибудь таверны французского квартала Нового Орлеана с грустью поминают отменную стряпню Энни Джек. Сан-Франциско сделал недурное приобретение.

Грей положил в глубокую миску риса и добавил изрядную порцию рагу. Отщипнув корочку от теплой буханки хлеба, он принялся за еду, но при этом наблюдал за тем, как Беркли несколькими скупыми словами втягивает Май-ка в разговор и украдкой бросает на него застенчивые взгляды.

— Вот здесь, — говорила она, проводя пальцем по линии жизни. — Видите, как она разветвляется? Это — свидетельство колебаний, которые вы порой испытываете. Жизнь очень часто ставила вас перед выбором, и вы до сих пор гадаете, не дали ли маху в том или ином случае. Вы и сейчас сомневаетесь, правильно ли поступили, покинув свою ферму. — Она помолчала. — В Огайо, не так ли? Ваша семья живет на ферме в Огайо?

— Точно так, мисс! — с жаром отозвался Майк. — В Огайо.

Грей, сунув в рот вторую ложку рагу, чуть не поперхнулся:

— Майк! Ведь ты, кажется, приехал из Кентукки!

— Да, оттуда. Жил к югу от Цинциннати. Часть нашей фермы граничит с Огайо-Ривер. Ничего удивительного, что мисс Шоу ошиблась в такой мелочи.

— Что ж, это верно, — согласился Грей. Беркли не слушала его.

— У вас есть ко мне вопросы? — спросила она Майка.

— Почему вы спрашиваете? — с нарочитым изумлением осведомился Грей. — Вы не знаете, что его интересует?

Майк вступился за Беркли:

— Прошу прощения, мистер Джейнуэй, но леди ничего не сделает, если вы будете ее перебивать.

— Извините. — Заметив кошку, жавшуюся к его ногам, Грей угостил ее креветкой. — Посмотрим, как она выкрутится в этот раз, — шепнул он кошке.

— Что вы хотите узнать? — настаивала Беркли.

Майк желал узнать, улыбнется ли ему удача на золотых приисках, но неожиданно для себя спросил:

— Встречусь ли я еще хотя бы раз со своей семьей?

Заметив тоску и нетерпение в его голосе, Беркли опустила глаза на ладонь Майка и произнесла единственно уместные слова:

— Да, вы увидитесь со своими родными. И довольно скоро. Напишите им. Они должны знать, что вы о них скучаете. — Ее голос упал. — И любите их.

Майк отнял свою руку и с жаром поблагодарил Беркли:

— Вы сами не понимаете… что это значит для меня… огромное вам спасибо. — Не в силах сдержать мальчишескую улыбку, он вышел из комнаты. Ему было двадцать четыре года, но в эту минуту Майк выглядел еще моложе.

Беркли закрыла за ним дверь и прислонилась к ней. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с силами. Стоял жаркий день, она была тепло одета и тем не менее замерзала. Ее пронизывал глубокий мучительный холод, от которого ныли кости, а мышцы сводило судорогой. Беркли знала, почему ее знобит, но ничего не могла с этим поделать.

Осторожным, неровным шагом Беркли пересекла комнату. Положив руку на спинку кресла, она обрела равновесие, медленно уселась, сняла шляпу и положила ее на угол стола.

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил Грей, наблюдавший за Беркли.

— Все в порядке. — Она испугалась, что выдала себя. Что ж, сама виновата. Демонстрируя свои способности, она оказалась в уязвимом положении. Такова цена тщеславия. — Чтобы восстановить силы, нужно некоторое время.

— Очень трогательно.

Беркли не ответила. Собрав влажные волосы, она стала молча заплетать косу.

— Откуда вы узнали, что он был фермером?

Грей по-прежнему не верил ей. Он разительно отличался от всех, кого встречала Беркли. Но она знала, что сказать. Андерсон научил ее этому.

— Расположение мозолей на его ладонях соответствует рукояткам плуга. Когда вы долгое время занимаетесь гаданием, перед вами раскрывается многое. Нужно лишь быть внимательной.

— Я так и подумал.

— Не сомневалась в этом.

Грей наполнил миску Беркли рисом и рагу.

— Осторожно, эта штука жжется, даже когда холодная. Попробуйте, и вы поймете, что я имею в виду. — Беркли положила в рот кусочек, и он удовлетворенно улыбнулся:

— Чертовски остро, не правда ли?

Именно это определение пришло Беркли на ум. Как только рагу улеглось в ее пустом желудке, глаза девушки расширились. Пройдя по горлу, пища оставила огненный след, но Беркли отважно поднесла к губам следующую ложку.

— Хлеба? — предложил Грей. Беркли кивнула, и он подал ей ломоть. — А теперь растолкуйте мне, как вы выяснили, что дом Майка находится в Огайо.

— Угадала по его произношению. Мне приходилось встречаться с людьми из тех мест. Два жителя Огайо плыли со мной на корабле. Я допустила неточность, но Майк с радостью простил мне ошибку.

— Да, это интересно. Часто ли вы ошибаетесь?

— Случается, но, как правило, ошибка совсем невелика. Если человек склонен поверить мне, он всегда найдет способ привести мои слова в соответствие с истинным положением вещей. А если он настроен скептически, то будет все отрицать.

— А Шоун Келли? Вы действительно разглядели что-то на его ладони?

Беркли чуть заметно улыбнулась и покачала головой:

— Вы скептик, в этом нет никаких сомнений. На левой руке Шоуна осталась отметина от обручального кольца, снятого совсем недавно. Именно это заставило меня предположить, что он вновь женится.

— Вы сказали, у него больше не будет детей.

— Это весьма примитивный прием, мистер Джейнуэй. Утверждая подобное, я намекаю на то, что знаю больше, чем мне известно на самом деле. Люди выдают себя мельчайшими деталями поведения. Когда я говорила, что мистер Келли женится вновь, легкое напряжение в его руке подсказало мне: он уже был женат. Зная это, я предположила, что у него были дети. И тогда сообщила ему, что больше детей у него не будет. Чуть позже он сам сказал, что детей было двое. Рассказывая об этом другим, мистер Келли забудет, что сам выдал мне эти сведения. Он скажет людям, будто бы я знала, что у него были мальчик и девочка.

— А его бабка? Как вы пришли к такому заключению? Беркли беззаботно взмахнула ложкой.

— Большинство людей его возраста пережили какую-либо утрату. Чтобы выяснить, какую именно, нужно лишь немного внимания. Я слежу за сигналами, которые передают мне люди, когда я держу их за руку. Наблюдаю за их лицами, когда они смотрят на собственную ладонь, прислушиваюсь к их голосу и ритму речи. Я слышу то, что они говорят, а главное — как они это говорят. Вот и весь секрет, мистер Джейнуэй, но он требует практики и времени. Одного года вполне достаточно.

— И этот опыт позволяет вам делать вид, будто вы водите дружбу с колдуньями и эльфами.

Бездонные глаза Беркли чуть расширились и стали еще глубже.

— Что за странные вещи вы говорите, мистер Джейнуэй. Я ничего об этом не знаю.

Если Грей и поверил ей, то не до конца.

— Вы пытались когда-нибудь зарабатывать деньги, используя свои способности?

— Нет, Вы же сами сказали, что это салонный фокус. Я забавляла им своего му… — Беркли вновь осеклась, торопливо переключилась на рагу и задумалась о том, как исправить ошибку. — Я забавляла им отца и его друзей. А что? По-вашему, я могла бы обеспечить себя гаданием?

— Разве нет?

— Не знаю. Честно говоря, я всерьез не задумывалась над этим. Я рассказала вам о своем таланте для того, чтобы вы не думали, будто я совсем уж никчемная. Я сама чувствовала себя именно такой, да еще вы рассердили меня своими расспросами — хотя, наверное, не нарочно, — а мне было очень неловко признаться, что я не умею ни готовить, ни шить, ни петь…

— Я все понял, — прервал ее Грей. Его изучающий взгляд встревожил Беркли. Она не понимала его долгого молчания, не могла угадать его мыслей.

— Хотите работать у меня? — спросил он наконец.

— Не откажусь, — с облегчением выдохнула Беркли.

Грей кивнул, удовлетворенный ее ответом:

— Доедайте рагу.

Уже начинало темнеть, когда Сэм Хартфорд вернулся в «Феникс» с платьями, юбками, панталонами, ночными рубашками, чулками и корсажем. Щедрость Айвори Дюпре ошеломила Беркли, но Грея охватили сомнения. Пока девушка переносила вещи в свой маленький номер, он расспросил Сэма о причинах такого неожиданного расточительства.

Сэм поднял одну бровь и передернул плечами.

— Мисс Эдвардс… то есть мисс Дюпре… передала вам счет за эти тряпки. — Он сунул руку в нагрудный карман своей неглаженой рубахи и вынул мятый клочок бурой бумаги. Своим замысловатым, но вполне понятным почерком Айвори указала каждый предмет и его цену. Сэм протянул список Грею. — Честно говоря, я пытался поторговаться с ней, но мисс Дюпре не стала даже слушать. Она велела мне самому сходить в магазин и убедиться в том, что запрашивает за вещи не больше, чем они стоят. Потом немного увеличила цену каждого предмета и сказала, что это за хлопоты.

— Хлопоты? — удивился Грей.

— Да, сэр. Мисс Дюпре перемерила все тряпки, кроме голубого платья с бусами — она швырнула его мне, сказав, что если оно кому-нибудь нужно, пускай забирают. Вы просили брать только вещи, которые слишком малы ей, и мисс Дюпре показала мне, что это действительно так.

«Вот небось была потеха», — подумал Грей и попросил Сэма продолжать.

— И только разобравшись в том, какая вещь годится, а какая нет, она назначала цену.

— Тогда-то ты и начал с ней торговаться.

— Да, сэр. И, как я уже говорил, она решила провести меня по лавкам, желая доказать, что права. Ну, я не очень-то возражал, ведь вы велели выяснить, где можно купить женскую одежду, всякие там шпильки и другие мелочи. Потому-то я так и задержался. Счет от мисс Дюпре вы найдете на одной стороне бумаги, список магазинов — на другой. Мистер Джейнуэй, я буду вам по гроб обязан, если в следующий раз вы отправите за женскими тряпками и безделушками кого-нибудь другого.

Грей едва сдержал смех:

— Ты отлично выполнил мое поручение, Сэм. Обещаю никогда больше не обременять тебя подобными заданиями.

— Спасибо, сэр. Честно говоря, вы здорово меня успокоили. Я совсем не хочу… — Он умолк, увидев в дверях Беркли Шоу. Не медля ни секунды, Сэм сорвал с себя шляпу.

Окинув Беркли взглядом, Грей чуть приподнял темную бровь. Она не теряла времени и теперь была в одном из нарядов, принадлежавших прежде Айвори Дюпре. Небесно-синее платье с плотно облегающими рукавами, почти без украшений, подчеркивало стройность и изящество ее фигуры. Светлые волосы словно излучали свет. Беркли робко, чуть мечтательно улыбалась,

— Слушаю вас, мисс Шоу, — сказал Грей. Беркли вошла в комнату.

— Я хотела поблагодарить вас. Платья на удивление хороши, все до единого, хотя, по-моему, только это годится для каждого дня. Остальные слишком нарядны, чтобы их…

— Хотите — носите их, хотите — выбросьте, — перебил Грей. — Отныне они ваши.

Его резкость испугала девушку. Чем она задела его? Ее пальцы чуть нервно теребили лиф платья. Она разгладила ткань, собравшуюся складками на талии, и посмотрела на Сэма.

— И вам тоже спасибо, мистер Хартфорд. Вы очень добры…

Грей вновь прервал ее:

— Сэм — мой наемный работник, мисс Шоу. Ни о какой доброте речь не идет.

Сбитая с толку, Беркли растерянно улыбнулась:

— Да. Понимаю. Но нельзя ли выразить благодарность мисс Дюпре?

— Вот. — Грей протянул ей мятый рваный листок, принесенный Сэмом. — Поблагодарите ее, оплатив этот счет.

Беркли прочла список, сложила цифры, и на ее лбу залегла складка. Одно платье стоило двести долларов. Другое — триста пятьдесят. Простое удобное платье, надетое на ней сейчас, оценивалось в сто двадцать пять долларов. Как ни странно, напротив самого роскошного вечернего платья из голубого атласа, расшитого синими стеклянными бусами, не значилось никакой цифры. Чтобы никто не подумал, будто она забыла указать его стоимость, Айвори поставила рядом с описанием платья жирный прочерк.

Глаза Беркли пробежали по списку. Туфли: восемь долларов. Чулки: пятьдесят за пару. Нижнее белье — сто восемьдесят пять долларов.

— Так дорого, — чуть слышно промолвила девушка и подняла глаза на Грея. — Это целое состояние. Я не могу взять эти вещи, поскольку мне никогда не удастся расплатиться за них. Придется вернуть все это мисс Дюпре. — Она с надеждой повернулась к Сэму:

— Вы поможете мне, мистер Хартфорд? Я не знаю, куда их нести.

Сэм переминался с ноги на ногу, но Грей положил конец его сомнениям. Еще раз поблагодарив Сэма, он отпустил его. Кивнув Беркли, тот вышел.

— Зачем вы отправили мистера Хартфорда? — спросила Беркли. — Ведь он не ответил мне.

— Сэм еще десять минут мычал бы и топтался на месте. Он не вправе предлагать вам помощь, не спросив моего разрешения.

— Вы на редкость бесцеремонны.

— Я хозяин «Феникса» и очень забочусь о том, чтобы те, кому я плачу, делали все именно так, как я попрошу.

— Точнее, прикажете.

Грей пожал плечами.

— Да, если угодно. Полагаю, у меня есть на это право. — Он не спускал жесткого взгляда с лица Беркли. — И если вы собираетесь работать у меня, мисс Шоу, вам придется смириться с этим.

Беркли знала, что у нее есть несколько возможностей. Она могла опять остаться на улице, скрываясь под обличьем мальчишки до тех пор, пока ей не удастся тайком пробраться на борт ремингтоновского судна. Или отправиться в другой игорный дом в надежде, что ее способности найдут там столь же высокую оценку, как у хозяина «Феникса». Или стать проституткой. Вероятно, нашлись бы и другие пути, но в этот миг Беркли даже не представляла, какие именно. Она понимала, как и Грей, что лучшим выходом в ее нынешнем положении было бы работать в «Фениксе».

Беркли вздернула подбородок:

— Да. Я согласна.

— Замечательно. — Грей протянул руку за списком. — Дайте-ка сюда.

Беркли покачала головой:

— Я твердо намерена вернуть эти вещи мисс Дюпре.

— Вернуть, говорите? И носить мои брюки и рубашки до тех пор, пока не обзаведетесь собственным гардеробом? Пошевелите извилинами, мисс Шоу. Наряды, сшитые специально для вас, обойдутся в ту же сумму, которую Айвори нацарапала в своем списке, а то и дороже.

— В таком случае я не смогу позволить себе иметь гардероб.

Грей выхватил список из дрожащих пальцев девушки.

— Вы не можете позволить себе обходиться без одежды. И кстати, вы ничем не обязаны Айвори. Я расплачусь по этому счету, и вы будете должны мне.

— Если вы хотели меня успокоить, мистер Джейнуэй, то вам это не удалось.

— Понятия не имею, чем вас успокоить. Я лишь объяснил, как собираюсь действовать дальше. У вас есть возражения?

Разумеется, возражения у Беркли были, но она считала бессмысленным высказывать их в эту минуту.

— Нет, — отозвалась Беркли.

— Надеюсь, вы понимаете, что мне потребуются годы, чтобы рассчитаться с вами. Вам надоест так долго держать меня под каблуком.

— Я регулярно чищу обувь. Никаких сложностей не предвидится.

Полное безразличие, прозвучавшее в его голосе, озадачило Беркли. Судя по всему, ее слова не произвели на Грея никакого впечатления.

— Я, пожалуй, отправлюсь в свой номер, — сказала она. — Если не возражаете.

— Нет.

— Прошу прощения, что — нет?

— Сядьте, мисс Шоу. — Грей указал на кресло — на тот случай, если Беркли сделает вид, будто не понимает его. Поставив стол напротив девушки, он облокотился о его край и положил на столешницу счет Айвори. — Вы довольны своими комнатами?

— Да. Да, разумеется. — Помещения были почти пустые, но Доннел Кинкейд обещал в ближайшее время поправить это упущение. В комнату принесли койку, и Доннел распорядился наскоро сколотить шкаф, где предстояло разместить вещи Айвори. Не зная толком, какие отношения связывают Беркли с Греем, рабочие решили отнестись к ней как к первому постояльцу «Феникса». Весь день они мало-помалу приводили помещение в жилой вид. Пока Грей занимался другими делами, рабочие заходили в номер с одеялами, керосиновой лампой, полотенцами и даже с только что сорванными полевыми цветами. Один из плотников подарил Беркли изящно вырезанную фигурку, для которой нашлось место на каминной полке. Это была точная маленькая копия Реи, украшавшей фасад «Феникса». Майк и Шоун принесли Беркли зеркало, а также большой сосновый ящик, который должен был заменить стол в гостиной. Кто-то вырезал квадратное полотнище муслина и покрыл им «стол», как скатертью.

Забота строителей глубоко тронула Беркли.

— Здесь все так добры ко мне, — сказала она Грею.

— Я спрашивал не об этом. Вам нравятся ваши комнаты?

— Вы сами знаете, что они вполне хороши.

— Я лишь хотел узнать ваше мнение. Насколько мне известно, мои люди щедро поделились с вами своими личными вещами.

— Да. — Беркли решила больше не упоминать о доброте окружающих.

— Знаете ли вы, что Шоун и Майк уже распустили слухи о ваших необычных способностях?

Беркли кивнула:

— Полагаю, именно этим я обязана интересу ко мне ваших людей.

Грей видел, что интерес строителей к Беркли объясняется этим лишь отчасти. Она явно не сознавала своей привлекательности.

— Вы гадали им по ладони? Предсказывали будущее?

— Нет, никто меня не просил об этом.

— Иными словами, если бы кто-нибудь попросил, вы бы сделали это?

— Да, сделала бы.

— На будущее попрошу вас отвечать отказом. Если вы намерены зарабатывать себе на жизнь гаданием, вам нельзя даже прикасаться к чужой ладони, пока не позолотят вашу. Надеюсь, это ясно, мисс Шоу?

— Да.

— Отлично. А теперь поговорим об оплате вашего проживания и питания. — Увидев, что глаза Беркли чуть расширились, Грей добавил:

— Неужели вы думали, что я позволю вам жить в «Фениксе» даром?

— Я об этом еще не размышляла.

Грея удивляло прямодушие Беркли.

— Вам следует почаще заниматься этим. То есть шевелить мозгами. С тех пор как началась золотая лихорадка, найти жилье в Сан-Франциско нелегко. Отсюда и высокие цены. Люди платят по двадцать пять долларов за то, чтобы провести ночь на голом столе. Отдельная комната может стоить до тысячи долларов в месяц. Беркли судорожно вздохнула:

— Вряд ли я смогу…

— Конечно, не сможете. Именно поэтому я предлагаю вам номер с полным пансионом в «Фениксе» за шестьсот долларов в месяц. Это сотни на две меньше, чем я запросил бы с кого-нибудь другого.

Беркли молча кивнула.

При виде такой покорности Грей улыбнулся:

— Я заинтересован в том, чтобы вы жили в «Фениксе» и, пользуясь своими талантами, создавали в отеле атмосферу таинственности. Будет лучше, если вы не станете называть все это салонными трюками. Пусть это останется между нами. По городу быстро разнесется молва о том, что в «Фениксе» появилась загадочная гостья. Чем реже вы станете появляться на публике и чем меньше окружающие будут знать о ваших способностях, тем большие доходы ждут нас в будущем.

— Гостья? — растерянно переспросила Беркли.

— Да. А в качестве кого мне вас нанять? Ну-ка, вразумите меня. Вот видите, вы опять не подумали.

— Нет, подумала, — решительно возразила Беркли. — Но вы ведь знаете, что я способна дать за вечер лишь несколько сеансов, не более того.

— Этого вполне достаточно, — заверил ее Грей. — Вы будете встречать игроков, беседовать и наблюдать за ними. Это необходимо для того, чтобы ваши предсказания звучали более убедительно, не так ли?

Беркли понимала, что спорить бессмысленно, к тому же общение с клиентами действительно шло на пользу дела. Чем ближе она знала человека, тем меньше ей приходилось тратить сил, пуская в ход свой редкостный талант.

— Значит, мне придется самой выбирать себе клиентов?

— Совершенно верно. Чем меньше вы станете полагаться на волю случая, тем лучше вас будут принимать.

«Андерсон Шоу и Грей Джейнуэй вылеплены из одного теста, — подумала Беркли. — Создавая их. Всевышний располагал лишь одним комком». Вспоминая о трюках с серьгами, которые проделывали Колин и Декер Торны, она все более убеждалась в этом. Должно быть, мужчины чаще занимаются мошенничеством, нежели женщины.

— Продолжайте, — попросила она Грея, хотя беседа уже потеряла для нее всякий интерес.

— Для исполнения своих обязанностей вам придется завести обширный гардероб.

— Который вы сами мне подберете.

— Разумеется.

Беркли вздохнула. Ее грядущая жизнь не слишком отличалась от прежней, когда она была под опекой Андерсона. Решимость Беркли покинуть Сан-Франциско укрепилась. Теперь главным препятствием на этом пути был долг перед Греем Джейнуэем. Расходы на номер, питание и одежду вряд ли позволят ей в обозримом будущем приобрести билет на судно, идущее на Восток.

— Платья будут примерять и подгонять по вашей фигуре здесь, в «Фениксе», — продолжал Грей. — Вам не придется ездить по магазинам.

Не ожидавшая ничего другого, Беркли покорно кивнула и опустила глаза.

— Мне пришлось отложить открытие «Феникса» до двадцать шестого сентября. Осталось чуть больше месяца. А потом все будут трудиться не покладая рук. Вы тоже должны полностью подготовиться к назначенному сроку.

— Я не разочарую вас, мистер Джейнуэй. Грей смотрел на склоненную голову девушки. Блестящие волосы выбивались из ее косы, на лоб спускались короткие пряди.

— Да, — сказал он. — Вряд ли. — Грей помолчал, пытаясь угадать, о чем думает Беркли, и добавил:

— Вы еще не спросили о том, какое жалованье будете получать.

— Я впервые в жизни поступаю на работу. Поэтому решила, что будет лучше, если вы сами заговорите об этом.

— Вы правы. Я готов предложить вам тысячу долларов в месяц. — Беркли открыла рот, собираясь что-то сказать, но Грей быстро продолжил:

— Прежде чем торговаться, вспомните, сколько получает в «Эльдорадо» Энни Джек — а ведь она умеет готовить.

Беркли прекрасно сознавала, как жалко выглядят ее способности по сравнению с морским рагу Энни Джек. Предложение Грея лишило ее дара речи.

— Скажите что-нибудь, мисс Шоу.

— Да. Я говорю «да».

— Отлично. Надеюсь, теперь вы понимаете, что вам будет вполне по силам расплатиться с долгами? Беркли кивнула.

— Вы — ценное приобретение для «Феникса». Я бы не предложил столь высокое жалованье, если бы не был уверен в том, что вы его заслуживаете. Вы привлечете в наше заведение толпы людей.

— Эти ваши игры — они честные? — спросила Беркли, не подумав.

— Еще бы. А вы сомневались?

— Откровенно говоря, вы со своим «Фениксом» — загадка для меня.

Грей сухо улыбнулся:

— Подумать только, а я уж было поверил, что вы все обо мне знаете, мисс Шоу. Именно это вы пытались доказать мне утром, или я ошибаюсь? Вы гадали по моей руке…

— Я выяснила лишь самое важное.

— Вот как? И что же именно?

— То, что вы не тот человек, за которого я приняла вас сначала.

Глава 5

«Вы не тот человек, за которого я приняла вас сначала». Эти слова Беркли вновь и вновь всплывали в мозгу Грея весь день и время от времени в течение следующих четырех недель. Беркли не пожелала объясниться, а Грей не настаивал. Он догадывался, что она имела в виду. Конечно, ему хотелось услышать это от самой Беркли, но потом Грей решил не допытываться. Слова Беркли, как это уже случалось прежде, скорее запутали бы его, нежели что-то прояснили.

Грей сидел в одиночестве в обширном вестибюле «Феникса». Карточные столики и кресла были уже расчехлены. В зеркалах, укрепленных над стойкой бара, отражались огоньки керосиновых светильников, развешанных по всему помещению. За дверями «Феникса» по грубо сколоченным тротуарам Портсмут-сквер расхаживали старатели — кто бравой походкой, кто едва волоча ноги, — и все они искали уютное местечко, где бы потратить свое золото. С завтрашнего дня к их услугам будет еще и «Феникс».

Грей потер шею, разминая затекшие во время работы мускулы. На столе, целиком закрывая его полированную поверхность, лежали финансовые документы и гроссбухи. Грей мог бы работать за столом в своих апартаментах в новом кожаном кресле, сулившем хотя бы какое-то отдохновение уставшим мышцам, но предпочел расположиться в игорном зале, зная, что после открытия «Феникса» ему уже не удастся побыть здесь одному. Он горделиво обвел взглядом огромное пустое пространство, окружавшее его. Ему было приятно думать, что на улице безлунная ночь, а в отеле сияют лампы, свет которых усиливают отражения в зеркалах.

Откинув со лба густые волосы, Грей склонился над бумагами и начал во второй раз складывать колонку цифр. Его рука замерла лишь однажды, и то на секунду, когда кто-то дернул запертую дверь игорного зала. Массивная дверь громыхнула, гуляка что-то крикнул, потом друзья потащили подвыпившего старателя на поиски другой, незапертой двери.

Результат сложения оказался одним и тем же, откуда ни считай, сверху или снизу, и Грей, удовлетворенный, продолжал работу. К нему пришла кошка, но он не замечал ее До тех пор, пока не поднял взгляд и не увидел, что она лежит свернувшись клубочком на гроссбухе. Грей осторожно извлек книгу из-под кошки и улыбнулся, радуясь, что так ловко проделал это, не потревожив покой животного.

И вновь ему на ум пришли слова Беркли: «Вы добрый человек, хотя порой вам не хочется, чтобы окружающие знали об этом». Грей не мог судить, насколько права Беркли, но в ее словах определенно содержалось зерно истины. Если он — добрый человек, но сам не знает, кто он такой, то ему, естественно, не хочется, чтобы об этом догадывались другие. В последние дни у него не раз появлялся повод напомнить Беркли, что здесь не место доброте, и Грей ничуть не лукавил, а значит, тоже был прав.

Словно настаивая на своей мысли, Грей с такой силой распахнул книгу, что ее обложка с грохотом ударила по столу. Кошка вскочила. Испуганная, она жалобно мяукнула и приготовилась прыгнуть на другой стол. Грей привстал и потянулся к кошке, повалив кресло на бок. От резкого движения бумаги вспорхнули в воздух, а гроссбух упал с края стола на пол, и угол его переплета ударил Грея по ступне. Его нога непроизвольно дернулась, угодив коленом по ножке стола, и тот сдвинулся с места. Грей вскрикнул. Кошка зашипела.

В дальнем углу огромного вестибюля послышался негромкий смех.

Кошка первой пришла в себя. Прыгая по столам, словно по листьям кувшинок на поверхности пруда, она помчалась к широкой, плавно изогнутой лестнице, и только там спустилась на пол. Еще два прыжка — и она уютно свернулась клубочком в руках Беркли. К этому времени Грей успел вернуть стол на место, а когда девушка приблизилась к нему, уже поднимал с пола кресло.

Беркли не спросила, не нужно ли помочь. Зная, что ее предложение будет отвергнуто, она прижала к себе кошку и, опустившись на колени, начала собирать упавшие документы. Грей взял их, не поблагодарив, и даже не протянул Беркли руку, чтобы помочь подняться. Впрочем, Беркли и не ожидала от него ни того, ни другого.

Весь минувший месяц Грей держался с ней с той же холодностью, что и в первый день их знакомства. Но Беркли вовсе не была у него под каблуком. Случалось, она целыми днями не видела Грея, однако очень остро ощущала его присутствие.

Ничто не происходило в «Фениксе» без приказа, пожелания или одобрения Грея Джейнуэя. Когда в отеле появились белошвейки с рулонами материи и модными журналами, Беркли поняла, что это сделано по его распоряжению. Мастерицы снимали мерку, подшивали и подрезали ткань, вертя девушку перед большим зеркалом в ее спальне и обращаясь за рекомендациями к Грею, где бы тот ни находился в данный момент.

Месяц назад Сэм Хартфорд просил Грея избавить его от забот о гардеробе Беркли, но теперь он сам вызвался быть посыльным между швеями и своим работодателем. Багровея и задыхаясь, Сэм преодолевал по две-три ступеньки за раз, когда дискуссии между двумя сторонами принимали особо ожесточенный характер. В его голове образовалась настоящая каша из портновских терминов, но все же он усвоил различие между вышивкой бисером и шелковыми нитками. Время от времени Сэм даже набирался храбрости и предлагал для дорожного платья серый шелк, а не голубой, как советовала главная закройщица.

— Мисс Шоу того и гляди утонет в рюшах и оборках, — заявил он Грею во время третьей примерки. Его голос доносился до Беркли и швей через открытое окно.

— Это так важно? — сухо осведомился Грей.

— Еще бы, сэр! Леди не сможет чувствовать себя уверенно, коли ее платье обвешано тряпками!

— Так пойди и приободри ее.

К тому времени, когда Сэм вернулся в номер Беркли, швеи сняли с ее платья почти все ленты. Увидев результат, Сэм гордо напыжился, до глубины души довольный тем, что вовремя подоспел на помощь.

Беркли выпрямилась, легонько поглаживая кошку. Кошка уткнулась носом в сгиб ее локтя, прикрытый рукавом мягкого хлопчатобумажного пеньюара, который Беркли накидывала поверх своей ночной рубашки. Пеньюар был простой, без украшений, и только ворот был оторочен кружевами. Благодаря Сэму Хартфорду и неусыпному надзору Грея, осуществляемому им на расстоянии, изящной фигуре Беркли более не угрожали прозрачные облака оборок.

Лаская кошку, она украдкой бросила взгляд на Грея. Он смотрел на ее босые ступни. Она поджала пальцы, желая укрыть от постороннего взгляда столь постыдное зрелище.

— Хотите выпить? — вдруг предложил Грей.

— Да. С удовольствием.

— Виски?

Беркли думала о чае или теплом молоке.

— Пусть будет виски.

Грей бросил бумаги на стол и подошел к бару.

— Зачем вы пришли? — спросил он, доставая початую бутылку и два бокала.

— За кошкой. Если я не впущу ее в свой номер, она всю ночь будет скрестись под дверью.

«И жалобно мяукать», — припомнил Грей. Как-то раз кошка разбудила его, и он вышел из комнаты, полный решимости выбросить ее. Но тут Беркли открыла свою дверь, опустилась на колени, взяла кошку на руки и прижалась щекой к ее мордочке. Секунду спустя они с кошкой исчезли, и дверь захлопнулась. Грей еще долго стоял в темноте, озадаченный тем, что на глазах Беркли блестели слезы.

Наполняя бокалы, Грей следил за ее отражением в зеркале. Сегодня на глазах девушки не было слез. Ее веки казались чуть припухшими и потяжелевшими, видимо, от крепкого сна. Опустившись в кресло неподалеку от стола Грея, она подтянула ноги к груди. Кошка примостилась на ее коленях.

Грей принес виски, сел и подтолкнул бокал к Беркли. Чтобы взять виски, ей пришлось согнать кошку.

— Когда вы, наконец, дадите ей имя? — осведомился Грей.

— А что? Можно? — обрадовалась Беркли.

— Конечно. Почему бы и нет? — Но ведь это ваша кошка.

— Нет, не моя. — Грей пригубил виски. — Я лишь терплю ее присутствие. Это слово наиболее точно отражает наши б ней отношения.

«И со мной тоже», — подумала Беркли.

— У меня есть на примете одно имя, — смущенно сказала она. — Как вам нравится кличка Пандора?

Грей посмотрел на беспорядок, воцарившийся на столе:

— Лучше не придумаешь. Беркли просияла:

— Значит, отныне ее зовут Пандора, хотя, полагаю, ей это совершенно безразлично. Вряд ли она нуждается в имени.

Пандора между тем легко взбежала по лестнице, и это явно огорчило девушку.

— Она приходит и уходит, когда пожелает.

— В отличие от вас, — заметил Грей. — Ведь вы об этом хотели сказать?

— Мне и в голову не приходило сравнивать. — Но уж коли вы заговорили об этом, то, конечно, Пандора пользуется куда большей свободой, чем я. Но я не возражаю. Здесь спокойно и безопасно. Просто я не предполагала, что жизнь в четырех стенах так скучна.

Грею оставалось лишь гадать, какой смысл она вкладывала в слово «безопасно». Можно подумать, Беркли скрывается в «Фениксе» от какой-то угрозы.

— Куда бы вы хотели пойти?

— Сама не знаю. Может, на берег или подняться на какой-нибудь холм. — Грей встал и лукаво посмотрел на нее. — Что? — изумилась Беркли. — Вы предлагаете пойти прямо сейчас?

— Сию же минуту. У вас есть плащ?

— Нет, он еще не готов. Мисс Ирвин до сих пор… — Она умолкла. Грей взял ее за руки и вытянул из кресла. Потом снял с себя куртку и накинул ей на плечи.

— Так вам будет хорошо.

— Но уже за полночь, мистер Джейнуэй, — возразила Беркли — только потому, что того требовали приличия.

— Я знаю, который час.

Грей уже вел девушку к черной двери игорного зала.

— Но я в ночной рубашке…

— Об этом никто не узнает.

Грен распахнул дверь и вышел в прохладную ночь. Ветер с залива растрепал его темные волосы.

— Ждите здесь, а я схожу за фургоном. — Он снял лампу, висевшую на крюке у выхода, и двинулся к конюшням, располагавшимся на задах его владений. Беркли услышала, как Грей переговаривается с кем-то, но слов не разобрала. Она лишь догадывалась, что Грей вырвал одного из своих работников из объятий крепкого сна.

Через несколько минут Грей вернулся. Беркли уже собиралась указать на свои босые ступни, когда он подхватил ее на руки. Она не проронила ни слова, понимая, что ее молчание вполне устраивает Грея.

Он внес девушку в открытый экипаж и усадил на прохладное кожаное сиденье. У Беркли уже стучали зубы, а от прикосновения к холодному сиденью озноб усилился. Грей начал укутывать ее толстыми шерстяными одеялами и остановился, услышав приглушенный голос Беркли:

— Я уже согрелась.

Грей поднял фонарь и посмотрел на нее. Глаза Беркли следили за ним из-под массы светлых волос. Ее верхняя губа чуть заметно изогнулась, и Грей догадался, что она улыбается. Когда Беркли смотрела на него так, как сейчас, у Грея захватывало дыхание.

Оторвавшись от ее глаз, он сел рядом, отдал фонарь поджидавшему конюху и взял в руки вожжи.

— Мы скоро вернемся, Эммет. Но если хочешь, ложись спать.

— Как скажете, мистер Джейнуэй. — Эммет поднял фонарь, освещая им дорогу, и махнул вслед рукой.

Беркли, спустив одеяла, высунула подбородок. Первый глубокий глоток ночного воздуха принес ей неизъяснимое наслаждение. Стараясь не замечать ароматов конюшни, она сосредоточилась на чуть солоноватом запахе океана.

— Куда мы поедем? — спросила девушка, увидев, что экипаж свернул от въезда на Портсмут-сквер.

— В Пойнт.

— Кажется, я там еще не бывала.

— Здесь недалеко.

Беркли вновь погрузилась в молчание. Со временем она успокоилась. Городской шум мало-помалу стихал, и девушка уже различала чуть слышный шелест морского бриза в ветвях деревьев. За коляской увязался филин, ритмично и мягко гукая. Беркли оглянулась и увидела, что центр Сан-Франциско утопает в огнях. Свет проникал сквозь трещины в стенах глинобитных хижин и открыто лился из окон игорных домов и притонов. В Сиднейском квартале горели костры — там, где собирались его обитатели, чтобы поговорить о своих делах. Движущиеся факелы отмечали путь маленьких групп, уже отправившихся на промысел.

Беркли вновь посмотрела на Грея. Он полностью сосредоточился на управлении лошадьми. Они ехали сейчас по тропинке, которую по какому-то недоразумению называли дорогой. Стояла безлунная ночь, и их продвижение замедлилось.

— Вы не взяли фонарь, — заметила Беркли.

— Не стоит привлекать к себе внимание.

— Но вы ведь не боитесь «гусей».

— Их не боится только глупец. Надеюсь, вы не считаете меня дураком.

— Но вы не выказали страха, столкнувшись с ними в порту.

Грей чуть заметно улыбнулся — Беркли явно преувеличивала его могущество.

— Это оттого, что вы прикрывали мои тылы.

— Я серьезно!

— Я тоже. Видя, как вы швыряете в них рыбой, я чувствовал себя в полной безопасности.

Беркли вздохнула, вспомнив о ноже, который Грей в тот день достал из сапога.

— Вы взяли с собой нож?

— Да, я никогда не расстаюсь с ним. — Грей бросил взгляд на Беркли, но видел сейчас только ее глаза, блестевшие в свете звезд. — Надеюсь, это успокаивает вас?

Она кивнула, и ее щека скользнула по плечу Грея. Прикосновение напомнило ей о том, как близко они сидят. Она отодвинулась.

— Сидите там, где сидели, — сказал Грей. Решив, что он замерз, Беркли сняла с себя два одеяла, бросила ему на колени и начала разглаживать их ладонями на его жестких бедрах. Дрожь, внезапно пробежавшая по телу Грея, подтвердила ее подозрения о том, что ему холодно. Она прильнула к нему, делясь своим теплом.

— Может, перестанете ерзать? — внезапно охрипшим голосом спросил Грей.

Беркли застыла, изогнувшись всем телом; положив одну руку ему на колено, а другой ухватив его за плечо и прижимаясь к нему грудью.

— Я так долго не выдержу, — прошептала она. «Какая трогательная забота», — подумал Грей. Он отпустил вожжи, лошади остановились.»

— Что вы себе позволяете? — негромко осведомился Грей.

— Я думала, вы замерзли.

— Разве я говорил, что мне холодно?

— Нет, — чуть слышно ответила Беркли. Грей молчал, и это было невыносимо. Напряжение, пронизывавшее его от головы до пят, передалось и ей. Внезапно ей почудилось, что его скованность объясняется не только раздражением. Не доверяя своим ощущениям, Беркли скользнула взглядом по потемневшему лицу Грея.

— Кажется, в этих ваших способностях есть кое-что. Беркли едва разбирала его слова. Ее щеку согревало дыхание Грея. Он наклонил голову, и ей стоило лишь чуть-чуть податься к нему, чтобы их губы соприкоснулись. Время остановилось. Внезапно оно вновь двинулось вперед, и предыдущая секунда сменилась другой, наполненной столь же томительным ожиданием. Потом и она кончилась. Беркли нерешительно отодвинулась от Грея.

Он мягко взял ее за руки и усадил на скамью. Сняв ладони с его плеча и бедра, Беркли положила их себе на колени. Грей подоткнул одеяла вокруг нее и себя и опять взялся за вожжи.

— Мы почти приехали.

Беркли кивнула, но на сей раз ее щека не коснулась плеча Грея.

С вершины Пойнт открывался вид на скалы, отвесно спускавшиеся к бухте. В это время суток здесь царили запустение и тишина, лишь время от времени нарушаемая лаем морского льва.

Беркли сообразила, что Грей выполнил разом оба ее желания. Сейчас они находились у океана на холме. Над их головами раскинулся звездный шатер. Под ногами расстилался ковер волн неумолчного прибоя.

— Спасибо вам, — сказала Беркли.

Грей кивнул. Брезентовый верх экипажа отчасти защищал их от морского бриза, но он подумал, что Беркли вряд ли чувствует себя вполне уютно. Обняв ее за плечи, Грей откинулся на подушку спинки. Еще долго они сидели так, почти соприкасаясь головами, глядя в небо и прислушиваясь к шуму набегающих волн.

— Вам одиноко, Беркли?

То, что он обратился к ней по имени, поразило ее почти так же сильно, как и сам вопрос. Грей застал ее врасплох, и она ответила откровенно:

— Да, немного.

— Но с вами постоянно миссис Ирвин.

— Миссис Ирвин занята своими модными журналами, а портнихи не выпускают из зубов булавки. Они как-то умудряются говорить друг с другом, но я их не понимаю.

Беркли почувствовала, как грудь Грея колыхнулась от добродушного смешка.

— А Сэм? — спросил он.

— Сэм постоянно торчит в моих комнатах и всегда готов подхватить беседу. Стыдно признаться, но за прошедший месяц он узнал о покроях бархатных платьев больше, чем я за всю свою жизнь. Сэм пытался научить меня, но, боюсь, я не проявила достаточного интереса.

Под покровом темноты Грей улыбнулся еще шире. Такое с ним случалось редко.

— А остальные рабочие? Они ведь то и дело заглядывают к вам в комнаты.

— Что ж, это так, и все, за что бы они ни брались, делают безукоризненно. — Беркли подумала, что Грей и так это знает. Доннел сказал ей, что Грей сам осмотрел ее номер и остался доволен. — Но как только работа закончена, они сразу уходят. Не успела я оглянуться, Шоун и Майк соорудили кровать. Джордан развесил драпировки. Гарри и Сэм принесли новый шифоньер и разместили в нем мою одежду. Они трудятся не покладая рук и почти не замечают меня.

— Вы часто наведываетесь на кухню. Как вам понравилась Энни Джек?

— Вы заполучили ее лишь три дня назад, — напомнила Беркли. — Это время она была очень занята, устраивая все по своему вкусу. Я скорее путалась у нее под ногами, чем помогала. Но как бы то ни было, Энни до сих пор не решила, на что я гожусь.

Грей и сам еще не знал этого, но не был уверен, что новая кухарка разделяет его сомнения.

— Что вы имеете в виду?

— Она называет меня женщиной-духом.

— Как?

— Спросите ее сами. Она отказалась объяснить мне, в чем дело, но не подпускает меня к себе.

Энни Джек, дородная тучная негритянка, сама была способна испугать кого угодно. Грею и в голову не приходило, что она может опасаться Беркли Шоу.

— Я поговорю с ней, — пообещал он.

— Вам не удастся расположить ее ко мне, — возразила Беркли. Точно так же как Грею не удалось избавить Беркли от одиночества, заполнив ее дни примерками и переустройством комнат. До сих пор она не сознавала, что все это Грей считает частью своих обязанностей по управлению «Фениксом»; теперь Беркли видела, что это действительно так. У Грея не оставалось времени для нее, но он сделал все, чтобы другие не оставляли Беркли одну.

— И все же я поговорю с Энни, — повторил Грей. Беркли кивнула. Она признавала за ним право вмешаться в свои дела, но Грей видел, что это ей не нравится. Он ничуть не сомневался, что девушке не понравится и то, что он сейчас собирался сказать. — Я навел справки о вашем отце, Беркли.

Она выпрямилась как струна. Одеяла, укутывавшие ее плечи, соскользнули до пояса, но она не почувствовала холода. У нее перехватило дыхание, мысли смешались. Она прижала ладонь к губам.

Взяв Беркли за руку, Грей отвел ее ладонь от губ.

— Все равно вы рано или поздно узнали бы об этом, — сказал он.

Девушка судорожно вздохнула, охваченная чувством вины. С тех пор как Беркли оказалась в «Фениксе», она сотню раз вспоминала об Андерсоне, но ей и в голову не приходило тосковать по нему. Грей еще не сказал этого, но Беркли уже знала, что Андерсон мертв. Она устремила взгляд на город.

Грей коснулся ее плеча, но Беркли попыталась сбросить его руку. Ей не нужна жалость. И уж конечно, она ее не заслуживает.

— Говорите, — сказала девушка. — Я не стану плакать. Грей предпочел бы, чтобы она заплакала.

— Могила вашего отца находится на кладбище, где обычно хоронят обитателей Сиднейского квартала. Обстоятельства его смерти до сих пор неясны. Одни утверждают, что на него напали. Другие говорят, что он сам затеял ссору. Попав в ту часть города, ваш отец вряд ли мог рассчитывать выбраться оттуда живым и невредимым. Должно быть, он здорово там отличился. Только поэтому люди вспомнили его.

— Я хочу увидеть могилу.

— Вам туда нельзя.

— Я пойду с вами. «Гуси» вас уважают. А поскольку я буду под вашим покровительством, они и меня не тронут.

— Они ничуть не уважают меня, просто еще не решили, как до меня добраться, а это совсем другое дело.

Беркли придвинулась к Грею, зябко кутаясь в его куртку, и он запахнул ее на девушке. Грей отлично понимал, какие трудности взвалил на свои плечи, поведав правду об ее отце.

— Вы привезли меня сюда, чтобы сообщить об этом? — спросила Беркли.

— Нет. Я не собирался сегодня рассказывать о вашем отце. И не ожидал встретить вас нынче вечером.

— Когда вы узнали об этом?

— Сегодня во второй половине дня. Когда я приехал в отель, вы уже пообедали и поднялись к себе в номер. Я решил отложить разговор до завтрашнего утра.

Беркли предпочла бы услышать эту весть раньше. Причины этого желания были чисто эгоистическими. Даже с того света Андерсон ухитрился помешать ей насладиться одним-единственным мирным и спокойным вечером.

— Беркли, у вас есть кто-то, к кому вы могли бы поехать?

Она покачала головой. Чувствовать себя одинокой и остаться совсем одной на белом свете, как правило, разные вещи. Сегодня эти ощущения слились в одно.

— Никого.

— Но ваше письмо…

— Это послание к деловому партнеру отца. Помощи от него ожидать не приходится. — Беркли откинулась. Ее плечи, прикрытые одеялами, поникли. Она обхватила себя руками. — Теперь уже не важно, где я нахожусь, мне некуда больше идти.

— Значит, вам незачем покидать Сан-Франциско?

— Да.

— Послушайте, Беркли… Вы ведь пытались бежать от своего отца?

Беркли смотрела прямо перед собой.

— Да.

— Но вы подозревали, что он мертв.

— Да, но подозревать еще не значит знать.

Грей понял: пока у Беркли не было уверенности, она делала все, чтобы уехать. Теперь ему стало ясно, почему девушка хочет увидеть могилу отца. Догадался он и о том, почему она не возражала против заточения в «Фениксе», где провела последние четыре недели и отчего чувствовала себя там в безопасности.

— Вы скрывались от него?

— Очевидно, вы считаете, что он пытался меня найти. Но ведь это не я от него ушла, а он бросил меня. — Беркли откинула голову на подушку и закрыла глаза. — Однако в ваших словах есть доля правды. Не зная, где отец и что мне делать без него, я сначала испугалась, а потом привыкла. И что важнее, я поняла, что справлюсь сама.

— Надев мужское платье? Купаясь в бухте? Ночуя на улицах? Это вы называете — справиться?

— Я называю это — выжить. Я была сама по себе. Вам не понять, что это значило для меня.

Грей отлично понимал ее. Долгое время он молчал. В тишине проходили минуты, а он все смотрел на Беркли. Он не видел в ее лице ни уверенности, ни самообладания — лишь безмерную усталость. Потом Грей заметил, как из-под ее ресниц скатилась слеза. Грей слегка коснулся ладонью ее щеки.

Грей размышлял, знает ли Беркли, как часто его занимают мысли о ней, как часто он отрывается от дел, чтобы посмотреть на нее. Со дня появления этой девушки в «Фениксе» Грей заставлял своих людей работать не покладая рук, чтобы обеспечить ее всем необходимым и окружить комфортом, и, как ни странно, никто не жаловался. Даже Сэм Хартфорд, просивший избавить его от забот о тряпках и прочих женских штучках, стал горячим поклонником Беркли, увидев ее в одном из платьев Аивори. Доннел, Майк и Шоун не отставали от него. Комнаты девушки стали предметом особого внимания по инициативе Грея, однако выполняли его задание другие люди. Видя, с какой готовностью они бросаются выполнять его распоряжения, Грей понял, что рабочие ищут повод лишний раз повидаться с Беркли.

Он и сам не был исключением, но держал себя в руках.

До сегодняшнего вечера. Кончики его пальцев скользнули по щеке Беркли и нащупали влажные следы слез. Она не шелохнулась.

— Беркли?..

Она открыла глаза, и из них выкатилась еще одна слеза. Ей очень не хотелось плакать в присутствии Грея.

— Нельзя ли нам вернуться в отель, мистер Джейнуэй? Рука Грея спустилась ниже. Его пальцы коснулись впадинки на шее, потом скользнули по подбородку.

— Грей, — сказал он — Пожалуй, лучше, чтобы вы звали меня Греем.

— Я хочу вернуться домой.

Обняв Беркли одной рукой, Грей взял в другую вожжи, и фургон медленно покатил вперед. К тому времени, когда они приехали в «Феникс», Беркли уже спала.

Утро выдалось туманное. Это как нельзя лучше отвечало ее настроению и намерениям. Когда она откинула засов на двери зала и вышла, вся площадь была затянута влажной дымкой. Рассеянные лучи невидимого солнца давали возможность видеть лишь на несколько шагов вокруг. Туман плотной завесой смыкался за спиной девушки, скрывая ее от постороннего взгляда.

Башмаки Беркли торопливо постукивали по грубому деревянному настилу тротуара. Уверенная в том, что ее не заметят из-за тумана, она не опустила голову и не спрятала лицо под полями шляпы. Надев вещи Грея, Беркли знала, что даже если и попадется кому-нибудь на глаза, ее примут за ночного гуляку, возвращающегося домой.

При свете дня Беркли нипочем не сунулась бы в Сиднейский квартал и уж тем более — ночью. Единственным подходящим временем было утро, когда низкие облака с залива окутывали Сан-Франциско плотным ватным коконом. Хижины, палатки, дощатые домики и грубо сколоченные игорные притоны лепились к воде и поднимались по склону Телеграф-Хилл.

Туда-то и направлялась Беркли. Ей мешали идти глубокие рытвины; порой из окрестных заведений вываливались пьяницы и скандалисты. В квартале царила такая тишина, что от нее веяло жутью. Беркли слышала только свое дыхание и легкий шелест одежды. Внезапно угодив в лужу, она прибавила шаг.

Беркли не знала точно, где находится кладбище «сиднейских гусей», и сомневалась, что там найдется что-то вроде церкви. Но, увидев шумную толпу, следующую за катафалком к окраине квартала, Беркли двинулась в том же направлении.

На кладбище она набрела совершенно случайно, споткнувшись о камни, которыми был обозначен вход. Девушка поспешно поправила сложенную из камней пирамидку и деревянный крест, повалившийся на землю.

Туман, благодаря которому она незамеченной преодолела путь от «Феникса», теперь превратился в помеху. Здесь не было гранитных плит с именами усопших, а кресты Беркли видела, только подходя к ним вплотную. Иные могилы были отмечены лишь каменными холмиками наподобие того, что стоял у входа. Низко пригибаясь, она двигалась вдоль рядов могил и руководствовалась скорее осязанием, чем зрением.

Кладбище Сиднейского квартала стало последним прибежищем для людей, носивших при жизни весьма необычные имена. Тут были Бедолага Билл, Джо-англичанин, Везунчик Чарли и Весельчак Эдди. Иногда Беркли попадались кресты с самыми заурядными фамилиями: мистер Смит, мистер Джонс. Даты рождения и смерти указывались изредка. Куда чаще обозначались причины смерти: «застрелен в спину», «повешен», «утонул», «спился». Порой она узнавала о преступлениях, совершенных усопшими: «мошенничал в карты», «лгал», «предавал».

Беркли поежилась и плотнее запахнулась в куртку. Судя по всему, «у сиднейских гусей» был свой, особый кодекс чести. Убийство еще могли простить. Но выдать товарища означало подписать себе смертный приговор. Закон «гусей» отличался от общепринятой этики и морали. Но они жили по этому закону и в соответствии с ним умирали.

«Андерсон Шоу». Беркли протянула руку и коснулась креста. Ее пальцы дрогнули. Крест стоял чуть покосившись, и она поправила его. Как только девушка отпустила его, он вновь накренился. Беркли подгребла к его основанию немного земли и осадила крест поглубже. Сработанный не лучше, но и не хуже любого другого, он не сообщил никаких сведений о причинах смерти Андерсона; нельзя было понять и то, кем считали покойного «гуси» — святым или грешником.

Трава вокруг могилы была мокрая, но Беркли все же села, скрестив по-турецки ноги. Отщипнув длинную травинку, она жевала ее и не отрывала взгляда от креста. Должно быть, Андерсон и вправду умер, хотя и теперь еще Беркли не верила собственным глазам. Она ничуть не удивилась бы, если бы Андерсон вдруг материализовался из тумана. Ей вдруг показалось, что он стоит за ее спиной, вцепившись пальцами в талию. Вот Андерсон склоняет голову и шепчет ей на ухо что-то, не слышное никому, кроме нее.

Окружающие видят в этом знак внимания к супруге; истина известна только Беркли.

Выйдя утром на улицу, она хотела многое высказать Андерсону, но теперь в голове образовалась пустота. Ничто не шло ей на ум. Беркли не испытывала ни злости, ни горечи, ни торжества. Ни стыд, ни вина более не мучили ее. Она и прежде не ощущала искренней печали, только страх, но теперь и он отступил. Беркли уже не хотелось оскорбить или уязвить Андерсена. Слова, которые она прежде копила в себе, не решаясь бросить их в лицо мужу, вдруг забылись. В эту минуту Беркли нечего было сказать.

Прижав колени к груди и обхватив их руками, она тихонько покачивалась из стороны в сторону и чуть слышно напевала мотив колыбельной, которой убаюкивала ее мать. На глаза девушки навернулись слезы — так ей не хватало сейчас материнских объятий. И только когда солнце начало припекать спину, Беркли вспомнила о том, что время не стоит на месте. Окружавший ее туман начал рассеиваться. Теперь она видела целый ряд могил и, прищурившись, разглядела даже покосившийся крест у входа. Беркли вскочила, поглубже надвинула шляпу и быстро обошла вокруг могилы Андесона, Прежде чем покинуть кладбище, она еще раз поправила его крест и поспешно двинулась вниз по холму.

Сиднейский квартал уже оживал. Хозяева питейных заведений выставляли на улицу сонных клиентов, спеша смыть с полов разлитое спиртное, блевотину и кровь. Полуодетые мужчины появлялись в дверях борделей, застегивая последние пуговицы брюк и рубах на узких крылечках, а то и на улице. Беркли едва успела отскочить в сторону, когда один из них вздумал помочиться.

На вывесках салунов красовались звучные названия, дающие представление об истории возникновения квартала. «Панч и Джуди из Рэма», «Ирландский эль», «Бискайский залив». Беркли пересекла улицу и оказалась у дверей «Бешеного гризли», винного погребка, о котором ей говорил Шоун и названного так, потому что хозяин действительно держал в заведении медведицу, приковав ее к стене цепью. Мужчины в причудливых позах спали у дверей постоялых дворов, на голых окнах которых висели таблички, извещавшие об отсутствии свободных мест. Беркли пробиралась между спящими, начиная всерьез тревожиться.

Туман поднимался, являя взору кричаще безвкусное грозное зрелище Сиднейского квартала.

— Пест! Эй, ты! Мальчишка! Иди сюда!

Беркли находилась на полпути между двумя зданиями. За ее спиной осталась таверна О'Шантера. Низкий голос доносился из узкого переулка слева. Не зная, зачем она понадобилась обладателю этого замогильного голоса, Беркли и не думала останавливаться.

Стальная рука ухватила Беркли и зажала ладонью ее рот так, что она не могла ни крикнуть, ни укусить. Незнакомец потащил ее в переулок.

— Выворачивай карманы.

Беркли повисла на локте грабителя, вцепившись в него обеими руками. Судя по хватке незнакомца, он без труда мог сломать ей шею, даже если не собирался этого делать. Только кончики ступней девушки касались земли. Ей не на что было опереться, и она не могла даже показать бандиту свои пустые карманы.

Тот вновь потребовал вывернуть карманы, на сей раз свистящим шепотом. От него несло перегаром. Поскольку Беркли не могла ничего сказать, он начал торопливо обыскивать ее.

Грабитель сорвал с девушки шляпу, и по плечам ее хлынул водопад золотистых волос. Бандит изумленно ахнул, но тут же опомнился и ухватился за ее грудь.

— Отпусти ее.

Узнав голос Майка Уинстона, Беркли возблагодарила Господа. Майк угрожающе приблизился к бандиту и вынул нож.

— Отпусти ее, — негромко повторил он.

Беркли вырвалась, но грабитель успел схватить ее за бедро.

— Бегите, — сказал ей Майк, — Бегите так, как будто от этого зависит ваша жизнь. Потому что это и вправду так.

Она рванулась в сторону и бросилась прочь во весь дух. За углом она увидела двух мужчин, свернувших с улицы в переулок. Она крикнула, предупреждая Майка, и снова бросилась бежать. Оглянувшись, Беркли увидела, что мужчины остановились и смотрят ей вслед. На мгновение ей показалось, что она отвлекла их внимание от переулка, но они уже продолжили свой путь. Последнее, что заметила Беркли, прежде чем скрылась за очередным углом, был Майк — он выскочил из переулка, но его тут же втянули в сумрачную тень.

Девушка неслась по улице, перепрыгивая через кучи мусора и уклоняясь от похмельных гуляк. Добежав до Портсмут-сквер, она запыхалась, но не сбавляла скорости, пока не вбежала в высокие двери игорного зала.

Сэм надраивал стойку бара. Шоун склонился над перилами лестницы и строгал их ножом. Доннел Кинкейд и еще трое рабочих завтракали, расположившись за карточным столиком. Когда Беркли ворвалась в помещение, все с изумлением уставились на нее. Мужчины не проронили ни слова, пока на верхней площадке лестницы не появился Грей Джейнуэй.

— Сэм! Доннел! Возьмите свои пистолеты, — скомандовал он. — Остальные достаньте оружие из моего сундука. — Он спустился вниз. Сунув Шоуну ключ, Грей ткнул пальцем в сторону кладовой у задней стены вестибюля. — Ты знаешь, где я его держу. — В правой руке Грей сжимал пистолет. Его глаза были точь-в-точь того же цвета, что и отверстие дула. Он так посмотрел на Беркли, что она вздрогнула.

— Там Майк, — сказала она.

Грей уже знал об этом. Он сидел на балконе, когда Беркли промчалась по площади с развевающимися за спиной волосами, похожими на развернутый флаг. Только сейчас, увидев ее, Грей понял, что Беркли выходила из отеля. Следить за девушкой он поручил Майку. Решив, что тот гонится за ней, Грей чуть заметно улыбнулся, но Майк все не появлялся, а лицо Беркли, несущейся к «Фениксу», было искажено ужасом.

Грей понял, что не Беркли, а ее защитник попал в беду.

— Где вы его оставили? В Сиднейском квартале?

— Да. Там «гуси». Они…

— Где именно? — осведомился Грей. За его спиной стояли Шоун, Сэм, Доннел и другие.

— Я покажу. — Беркли повернулась к двери, но Грей схватил ее за волосы и дернул. Она поморщилась. — Таверна Тэма О'Шантера. У берега. Там есть переулок…

— Я знаю, где это, — сказал Шоун. — Идемте. Взмахнув рукой, Грей велел рабочим отправляться. Беркли отпрянула от него, но не проронила ни звука.

— Вам не следовало ходить туда, — бросил Грей. Беркли не ответила на упрек.

— Пожалуйста, найдите Майка как можно быстрее, — сказала она. — Я боюсь за него.

— Еще бы!

Беркли покачала головой.

— Вы ничего не понимаете. Его ладонь… когда я коснулась его ладони… — Не в силах продолжать, она бросилась к кладовой. Минуту спустя Беркли вернулась с винтовкой в руках, но Грей уже исчез.

Когда Грей и его люди оказались на месте, переулок у таверны Тэма О'Шантера был пуст. Там валялось лишь несколько разбитых бутылок, куча тряпья и помятая шляпа Беркли. Сэм обнаружил у стены таверны свежий кровавый след. Судя по отпечаткам подошв, здесь произошла драка.

— Думаете, его уже швырнули в залив? — Почесав затылок, Сэм с беспокойством взглянул на кучку «гусей», стоявших по ту сторону улицы. — Сдается мне, это были те самые типчики, что гогочут вон там.

Рыжие брови Доннела сошлись на переносице.

— Чего доброго, нас здесь запрут как в мышеловке. Кажется, переулок оканчивается тупиком.

Грей поднял шляпу и махнул рукой, веля выходить на улицу.

— Держите пистолеты на виду, но не вздумайте целиться в «гусей».

Их окликнул хриплый, но явно женский голос:

— Что, парни, ищете приключений? — Амелия Флауэрс стояла в дверях борделя, демонстрируя мужчинам, стоявшим по обе стороны улицы, свой внушительный бюст. — Или просто решили поразмяться?

— Можешь предложить что-нибудь другое, Амелия? — крикнул кто-то из «гусей». — Что-нибудь, чем ты угощаешь всех в округе? Триппером, например?

Приятели рассмеялись его шутке и, похлопав насмешника по спине, двинулись прочь.

Грей посмотрел им вслед и поднялся на маленькое крылечко заведения.

— Благодарю вас, мисс…

— Миссис, — поправила Амелия. — Миссис Флауэрс. Ваш друг у меня. Во всяком случае, я думаю, что это ваш друг. — Она отступила в сторону, приглашая Грея войти, и махнула остальным. Только Сэм и Доннел остались на часах у двери.

Майк лежал на столе в обеденном зале. Возле него суетились две девушки Амелии. Они не отошли даже тогда, Когда Грей дал понять, что хочет взглянуть на Майка.

Майк был избит и ранен, но жив и в сознании. Услышав голос Грея, он повернул голову, но сумел открыть только один глаз и посмотрел на хозяина сквозь узкую щелочку.

— Беркли в порядке? — прохрипел он. — Все произошло так быстро… туман… я не успел…

— Тебе не в чем винить себя. — Грей коснулся плеча Майка. — Мы можем унести тебя отсюда?

— Я сам пойду.

Майк попытался сесть, но Грей удержал его. Под нажимом его руки раненый застонал.

— Мы сделаем носилки, — предложила одна из девушек. — Так вам будет легче его нести.

Две простыни послужили полотнищем для переноски. Как только Майка приподняли, он лишился чувств, но Грею и его спутникам это было лишь на руку. Майка подняли четверо; задача оказалась им вполне по силам, хотя каждый нес в свободной руке пистолет. Грей вынул из кармана горсть золотых монет и дал девушкам по одной, а остальные протянул Амелии.

— Не стоит, — сказала она в ответ на благодарность Грея.

Грей догнал своих людей в тот самый миг, когда к ним подбежала Беркли. Она чуть прихрамывала, но двигалась довольно быстро, неся на плече винтовку. Увидев, что мужчины несут Майка, она перевела дух. Грей отнял у нее винтовку и отдал Сэму.

— У вас куриные мозги, — сказал он и тихо выругался, не заметив на лице Беркли ни страха, ни раскаяния. — А, Сэм? — спросил Грей. — У кого меньше мозгов, чем у курицы?

— Точно не знаю. — Сэм ухмыльнулся, а Грей бросил Беркли шляпу и велел надеть ее. — Может, у тех кенгуру, которых вы время от времени поминаете?

— У мешка с шерстью, — подал голос Доннел. Крепко ухватив Беркли за локоть, Грей потащил ее за собой.

— Как ты сказал? — переспросил он. Доннел пожал плечами.

— У мешка с шерстью меньше мозгов, чем у курицы или кенгуру. Шоун кивнул:

— А у кирпича и того менее. У мисс Шоу столько же ума, как у кирпича.

Беркли попыталась вырваться, но Грей сжал ее руку и, подтянув поближе к себе, вынудил приноравливаться к своему шагу.

— Кирпич и есть, — сказал он ей и, понизив голос так, что только Беркли могла его слышать, добавил:

— Когда Майк придет в себя, он, пожалуй, скажет о вашем уме что-нибудь и вовсе непотребное.

Пропустив его слова мимо ушей, девушка бросила взгляд на Майка.

— Он поправится? Как только вернемся в «Феникс», Шоун позовет доктора.

— Я сама буду за ним ухаживать, — сказала Беркли. — Можете положить его в моих комнатах.

Грей промолчал. Он видел, что их маленькая вооруженная группа привлекает на Портсмут-сквер всеобщее внимание. Заметив, что Беркли оглядывается, он понял: она думает о том же.

— Мы могли бы привести с собой целую толпу «гусей», не забывайте об этом. Майк пострадал из-за вас. Не он, а именно вы должны были лежать сейчас на тех простынях.

Беркли пожала плечами:

— Уж не думаете ли вы, будто я не сознаю, как мне повезло, что Майк оказался рядом?

— Повезло? Везение здесь ни при чем. Майк оказался там потому, что я велел ему следить за вами.

— Что?

— Я надеялся, что вы не пойдете в Сиднейский квартал.

Прошлой ночью выпало дежурить Майку — на тот случай, если я ошибусь.

Беркли побледнела, в глазах ее застыла мучительная боль.

— Это все из-за меня. Если Майк умрет, это будет моя вина.

Глава 6

Грей, не отпуская Беркли от себя, велел рабочим нести Майка наверх. Он отправил Сэма за врачом, а когда из кухни появилась Энни Джек и спросила, что происходит, Грей послал ее за припарками и бинтами. Беркли несколько раз пыталась высвободиться, но Грей крепко держал ее. От его пальцев на коже оставались синяки, потом в руке начался зуд и она онемела. Беркли твердо решила сохранять терпение, но, не выдержав, жалобно застонала.

Грей не ослабил хватку. Когда все ушли, он повел Беркли на второй этаж. На верхней площадке лестницы они повернули к его апартаментам, в сторону от комнаты Майка.

Догадавшись, куда он ведет ее, Беркли уперлась. Это привело лишь к тому, что Грей еще сильнее потянул ее за собой. Она с трудом удержалась на ногах, но после этого последовала за ним без возражений.

У двери Грей зажал Беркли между вытянутыми руками, отпер замок и втолкнул ее в комнату. Он вышел и запер дверь снаружи, прежде чем девушка догадалась о его намерениях. Грей уже удалялся по коридору, когда Беркли задергала ручку, требуя выпустить ее. Потом она закричала вновь, но Грей уже ушел.

Беркли уселась на пол и провела в этой позе добрых полчаса. Услышав в коридоре тяжелую поступь Энни Джек, она вскочила и метнулась к зеленому плюшевому диванчику. Щелкнул замок, и дверь распахнулась. Энни принесла поднос. Она задержалась на пороге, и ее широкие плечи заполнили дверной проем.

— Не вздумайте дать тягу, пока у Энни заняты руки, — предупредила она, как обычно говоря о себе в третьем лице. — Миста Джейнуэй спустит с вас три шкуры, а с Энни — все шесть. Он сказал, пусть Энни принесет вам завтрак, и Энни принесла.

Беркли встала, но, заметив, что ее движение насторожило кухарку, опустилась на место.

— Я только хотела помочь вам, мисс Джек.

— Не напускайте на меня свои чары. Никто не зовет Энни мисс Джек и не будет называть. — Она поставила поднос на сосновый столик у дверей. — Вот яйца, помидоры и хаш с перцем. И не думайте, что Энни и дальше будет вам прислуживать. В «Эльдорадо» Энни никогда не бывала служанкой и таскает еду в первый и последний раз. Мисте Джейнуэю придется пожалеть, если он захочет сделать Энни своей домашней негрой.

Беркли кивнула.

— Чего это с вами? — продолжала Энни. — Вы похожи на побитого щенка. Что, поняли наконец, каким боком оборачивается для людей ваше колдовство?

— Колдовство? — Девушка нахмурилась. — Я ничего об этом не знаю.

Негритянка пожала плечами.

— Вы заколдовали Майка, это уж точно. Заставили его тащиться за собой, как собачка. Доктор говорит, он едва жив. Энни думает, что это все из-за ваших чар. Миста Джейнуэй правильно сделал, что запер вас здесь. Для всех будет спокойнее, если вы не сможете пускать в ход колдовство и всякие там порошки.

Возмущенная, Беркли тем не менее не хотела спугнуть кухарку. Она подалась вперед.

— О чем вы говорите, мисс… Энни? Какое колдовство? Какие порошки?

— Энни отлично знает, какие вещи нужны женщине-духу, чтобы творить свою магию. Энни видела ваш амулет.

— Амулет? У меня нет никаких амулетов. Энни пригвоздила девушку к месту, выразительно посмотрев на нее.

— Говорят вам, Энни сама видела. Вот этими глазами. Жемчуг в оправе. С висюлькой из чистого золота.

— А, так вы о серьге.

— Серьги бывают парами, а у вас одна. Самый настоящий амулет.

Спорить с Энни не имело смысла, но то, что кухарка знала о серьге, насторожило девушку.

— Значит, вы обыскивали мои комнаты? Я отлично помню, куда положила серьгу. Я спрятала это украшение, и вы не увидели бы его, если бы…

Энни передернула плечами, и ее объемистые формы заколыхались. Было совершенно ясно, что она оскорблена до глубины души.

— И не увидела бы, кабы ваша кошка не пробралась на кухню, и Энни не пришлось бы хорошенько наподдать ей метлой, и если бы эта мерзкая тварь не прыснула к вашей двери, спасая свою шкуру. Тогда Энни пустила ее в вашу гостиную, тихо и незаметно, чтобы не нарушить ваш сон, а кошка прыгнула на кресло с высокой спинкой, которое стоит у очага, махнула на каминную полку и сбросила на пол шкатулку для драгоценностей, такую миленькую да скромную, что даже и не подумаешь, будто внутри может скрываться колдовство. Тогда Энни поднимает шкатулку и видит волшебный амулет, а кошка набрасывается на руки Энни и начинает злобно царапаться. — Кухарка вытянула руку, закатала рукав до локтя и Беркли увидела два припухших шрама. — И тогда Энни кончиком метлы запихивает колдовство обратно в шкатулку и ставит ее обратно на полку. Кошка бросается прочь, но Энни успевает напоследок еще раз наподдать ей. — Негритянка наставила на Беркли толстый указательный палец и покачала им из стороны в сторону. — А теперь, если хотите, думайте, будто Энни обыскивала вашу комнату, или поверьте ее словам. Энни все равно, лишь бы вы не напустили на нее свои чары. Беркли вздохнула:

— Я не собираюсь заколдовывать вас. И я верю вам. Действительно, вчера утром кошка вбежала в спальню Беркли и спряталась под одеялом.

Она смутно помнила, как что-то с грохотом повалилось на пол в ее гостиной, но когда она встала с постели, там все оказалось в порядке. Беркли решила, что ей все приснилось, и более не вспоминала об этом — вплоть до настоящей минуты.

— Мне очень жаль, Энни. Я не знала, что Пандора ходит к вам на кухню. Обычно я запираю ее на ночь в своих комнатах.

— Пандора, — проворчала кухарка. — Колдовская кошка.

Энни отправилась восвояси, продолжая бормотать что-то себе под нос. Заперев замок, она для пущей уверенности хорошенько налегла на дверь. Ее шаги постепенно стихали, как звук удаляющейся грозы.

Есть не хотелось. Беркли положила себе всего понемногу, но лишь поковырялась в тарелке и отодвинула ее. Чай был горячий и ароматный. Она выпила чашку без сливок и сахара и наливала вторую порцию, когда в дверях появился Грей. Она поставила чашку на стол и впилась в лицо Грея, ища ответов на вопросы, которые теснились в ее голове. Его жесткое лицо было непроницаемым, в уголках глаз и рта залегли чуть заметные складки, а на скулах ходили желваки. Он прислонился к дверному проему, глядя как бы сквозь Беркли. Она молча и с беспокойством смотрела на него.

Грей придвинул к себе кресло, но не сел. Устроившись на краешке стола, он поставил ноги на кресло и теперь взирал на Беркли сверху вниз.

— Доктор полагает, что Майк выживет. — Грей внимательно вглядывался в Беркли, но не заметил на ее бледном лице и тени облегчения. Его слова не успокоили ее, потому что в них не было уверенности. — Ему вправили плечо и наложили швы на раны. У него синяки на животе и спине, а значит, возможно внутреннее кровотечение. — Беркли склонила голову. Ее руки неподвижно лежали на коленях. — Если Майк протянет ночь, то, вероятно, поправится.

Беркли кивнула. Ночь обещала быть долгой.

— Нельзя ли мне посидеть с ним?

— Посмотрите на меня, Беркли. — Она подняла голову, но смотрела куда-то поверх плеча Грея. На ее ресницах блестели слезы. — Вы думаете, он умрет?

Девушка снова кивнула, и слезы покатились по ее щекам. Она нетерпеливо смахнула их.

— Я… я не думаю, а знаю. — Беркли умолкла, собираясь с мыслями. — Да, я думаю, что Майк умрет. Грей ждал продолжения, но девушка молчала.

— Я слушаю вас, Беркли. Расскажите все, что вам известно.

Она закусила нижнюю губу, но не ответила. Ни молчание Грея, ни его властный голос не могли заставить ее говорить.

— Это связано с тем, что вы прочли по его ладони? Уж не хотите ли вы сказать, что верите своим дешевым трюкам?

— Я верю своим чувствам. Тому, что они мне говорят.

Грей резко ударил ладонью по краю стола. Беркли вздрогнула и бросила на него смущенный взгляд.

— Посмотрите на меня, — потребовал он, увидев, что она хочет отвести взгляд. — Вы держитесь так, словно заранее знали о том, что это произойдет.

— Я не знала, что произойдет именно то, что произошло. Но я знала, что-то обязательно случится. Мне еще не доводилось чувствовать ничего подобного. Я не поняла, что жизнь Майка каким-то образом переплетается с моей. И не сознавала, что окажусь причастна к его смерти.

— А вам и нечего было сознавать, — напряженным голосом возразил Грей. — Майк жив.

Беркли не ответила.

— Я был там, помните? Я видел, как вы гадали ему по руке. Вы ни слова не сказали о том, что ему недолго осталось жить.

— А что я должна была говорить? Он спросил про своих родственников, и я ответила, что он увидит их. Я велела ему написать им, сказать, что он любит их. Я отвечала на его вопросы так, как он хотел, поскольку не могла говорить правду. Если бы Майк послушался меня и сделал так, как я советовала, весточка доставила бы радость его семье. Не каждому из нас дается такая возможность. — Она обратила на Грея умоляющий взгляд:

— Прошу вас, позвольте мне пойти к Майку,

— И что вы будете делать? Уж не думаете ли, что сумеете утешить его?

Беркли снова вздрогнула, догадавшись, зачем Грей запер ее в своих комнатах.

— Вы опасаетесь, что я сделаю ему больно? Полагаете, я способна причинить ему вред, только чтобы доказать свои способности? — Оскорбленная, она прижалась к спинке кресла, но ей казалось, Грей все равно слишком близко. Беркли оттолкнула кресло подальше, и его ножки с неприятным звуком царапнули пол.

— Я не говорил ничего подобного. А запер вас здесь, чтобы вы не распускали язык. Моим людям незачем выслушивать ваши признания в том, что вы виноваты в случившемся, особенно самому Майку. И уж конечно, я не хочу, чтобы вы рассказывали о том, что прочли по его ладони месяц назад.

— Вы мне не верите?

— Я не верю в предопределенность человеческих судеб и не желаю, чтобы мои люди поставили на Майке крест, положившись на ваши слова. Именно поэтому вы все сделаете так, как я скажу: отправитесь к Майку и поблагодарите его за то, что он вас спас. Я буду следить за каждым вашим словом. Потом вы возьмете его ладонь, посмотрите на нее и скажете, что видите в ней долгую жизнь, счастливое супружество и трех светловолосых мальчишек на ферме в Кентукки. Делайте что хотите, но убедите Майка в том, что его жизнь только начинается. — В глазах Грея появился стальной блеск. — Сумеете?

Беркли кивнула.

— Отлично, — сказал Грей. — Но это еще не все. После беседы с Майком вы пойдете в свои комнаты готовиться к сегодняшнему вечеру. Как и было намечено, «Феникс» откроется в шесть часов. Вы появитесь в зале рука об руку со мной в семь. Вы любезно поздороваетесь с нашими гостями и погадаете по ладони тем из них, кого я укажу. Я набросал заметки о некоторых гостях и велю сегодня после обеда принести их к вам в номер. Ознакомьтесь на досуге. Ничего сложного, только самые важные факты. Они придадут вашему спектаклю больше блеска и убедительности. Понимаете, чего я от вас жду?

Беркли вновь кивнула, а ее зеленые глаза чуть затуманились.

— Сегодня вы будете звать меня Греем, а не мистером Джейнуэем. Беркли нахмурилась.

— Но люди подумают, что вы и я… они решат, будто мы с вами…

— Что вы — моя любовница? — насмешливо отозвался Грей. — Вы это хотели сказать, но постеснялись?

— Сами знаете. Я думала, что мы уже уладили этот вопрос.

— Мы только начали его обсуждать. Только не надо заводить разговор о том, что вы не хотите спать со мной. У меня нет ни малейшего желания вновь выслушивать эту чепуху. Сейчас я говорю о внешней стороне наших отношений, а не о том, как они обстоят на самом деле. Вы живете отдельно, и это факт. Но на людях мы должны демонстрировать прямо противоположное. Это в ваших собственных интересах, и когда вы дадите себе труд хорошенько поразмыслить, то поймете, что я прав. Люди сочтут вас моей любовницей независимо от того, поддержите вы их в этом мнении или нет. Советую не отрицать нашу близость. Тем самым вы дадите понять, что у вас есть покровитель, и избавите себя от ухаживаний. — Грей вздернул бровь. — А может, вы как раз этого и хотите, Беркли?

— Нет, не хочу.

— Имейте в виду, что многие из них будут весьма назойливы. Уверен, вас завалят предложениями руки и сердца.

У Беркли пересохло во рту. Она посмотрела на чашку с чаем и была бы рада поднести ее к губам, но у нее тряслись руки. Она с трудом сглотнула.

— Я не хочу замуж.

Сомневаться в ее искренности не приходилось. Грей мог только догадываться о том, какие жизненные перипетии привели Беркли к такому решению.

— Очень хорошо. Итак, сегодня вечером вы сделаете все так, как я сказал. По крайней мере, я на это надеюсь. — Грей оттолкнул кресло, на котором лежали его ноги. — У вас есть вопросы?

У Беркли был вопрос, но при одном воспоминании о нем у нее отнимался язык. Все же она заставила себя заговорить, ибо нет ничего страшнее неведения.

— Вы так и не сообщили, каким образом собираетесь меня наказать. Грей пристально посмотрел на нее.

— Наказание? Да, вы правы, я об этом не говорил. Мне нужно подумать.

Лицо девушки, и без того бледное, побелело еще сильнее. Грей взъерошил волосы и негромко выругался:

— Черт возьми, Беркли, я нипочем не поднял бы на вас руку. Вы ведь этого ожидали?

Взгляд Беркли был красноречивее любых слов.

— Майка могли убить, — пояснил Грей.

Она судорожно вздохнула. Уж лучше бы он ударил ее.

Грей взял ее за руку и рывком поставил на ноги.

— Идемте. И не забудьте о том, что я велел сказать Майку. Постарайтесь убедить его. — Он отпустил руку Беркли и, не оглядываясь, двинулся к выходу, уверенный в том что она следует за ним.

Беркли закрыла глаза. Над водой извилистыми шелковыми нитями струился пар. Она откинула голову на край ванны, грациозно изогнув свою стройную шею. Скользнув пальцами по поверхности воды, девушка вдохнула аромат лаванды, набрала пригоршню мыльной пены, нанесла ее на влажную кожу плеч и вновь уронила руку.

Она медленно и мерно дышала, готовая сидеть в воде до тех пор, пока та не остынет. Измученная, Беркли удивлялась тому, что еще жива.

Беседа с Майком отняла у нее душевный покой, а гадание по его ладони лишило ее физических сил.

Закрыв глаза, она увидела лицо Майка. Даже с разбитыми в кровь и распухшими губами он улыбнулся ей полной надежды, хотя и кривоватой улыбкой. Его голова покоилась на двух подушках, и ему не пришлось поднимать ее, чтобы видеть Беркли. Сквозь узкую щель, в которую превратился его левый глаз, Майк смотрел, как она приближается к нему и усаживается на самый краешек его постели.

Беркли поблагодарила Майка и сказала, что еще никогда никто не рисковал жизнью ради нее. Он покраснел. Девушка наклонилась и легко поцеловала его в губы. Майк зарделся еще пуще и посмотрел поверх плеча Беркли на Грея.

— Хотел бы я сейчас оказаться на твоем месте. — беззаботно заметил тот. — Когда Беркли в следующий раз потребуется помощь, я не позволю тебе завоевать лавры спасителя.

Грудь Майка колыхнулась от смеха. На его губах выступила кровь, но все же он вымолвил:

— Черта с два.

Беркли взяла платок, протянутый Греем, и вытерла рот Майка. Опустив уголок платка в миску с водой, стоявшую подле кровати, она смочила его губы и увидела, что кровь идет изо рта.

— Вам выбили зубы?

Майк чуть приподнял брови и, ощупав языком десны и небо, показал три пальца.

Беркли решила, что кровь льется из десны, и сунула платок за манжету на тот случай, если он понадобится вновь.

— Хотите узнать о вашем будущем, Майк? Вас ожидает понятный сюрприз, и вы сможете о нем поразмыслить, пока будут срастаться ваши кости. — На распухшем лице Майка появилось настороженное выражение, и Беркли увидела, что он смотрит на Грея.

Грей пожал плечами:

— Как хочешь, Майк. Но я на твоем месте поинтересовался бы. Четыре недели назад мисс Шоу предсказала, что в скором времени ты увидишься со своей семьей, и в эту самую минуту Доннел Кинкейд добывает для тебя билет на следующий клипер, если, конечно, ты пожелаешь покинуть Сан-Франциско. Если потом решишь вернуться на Запад, я оплачу тебе обратный путь. Я вовсе не в восторге от того, что с тобой приключилось, но вряд ли в этом виновато гадание мисс Шоу.

Беркли оглянулась через плечо на Грея. Ее лицо выразило удивление и благодарность.

— Вы написали своей семье, Майк?

Он кивнул и поморщился.

— Больше я не буду задавать вопросов. — Беркли взяла протянутую ладонь Майка, но удерживала ее лишь одной рукой. Готовясь испытать шок первого прикосновения, она напрягла все свои силы и все же судорожно вздохнула от пронзившей ее мучительной боли,

— У вас очень холодная рука. — Девушка улыбнулась, чтобы скрыть свою оплошность. — Я не ожидала этого. — Она услышала, как Грей шагнул к кровати. Его тень нависла над Беркли, как ястреб над цыпленком.

Осмотрев ладонь Майка, Беркли прислушалась к своим чувствам.

— До сих пор вы не говорили об этом, Майк. Я вижу славную симпатичную девушку, оставшуюся у вас дома, в Кентукки. Наверное, вы думали, что Шоун не даст вам покоя из-за нее? — Ощутив, как напряглись его пальцы, Беркли Дразняще улыбнулась. — Да, вы знали, что он позавидует вам. Не сомневаюсь, вы женитесь на ней и, вероятно, раньше, чем Шоун вступит во второй брак. Вы даже не догадываетесь, как она вас любит, Майк. Девушка немного застенчива, как и вы, и не любит загадывать на будущее. Покинув ферму, вы разбили ее сердце. По-моему, она ждет вас, и когда вы вернетесь домой, девушка будет сидеть на крылечке, помогая вашей матери лущить фасоль для консервов. Увидев эту девушку, вы сразу поймете, что в вашей жизни не было никого прекраснее ее.

Беркли дышала часто и неглубоко. Боль в ее руке нарастала. От кончиков пальцев до плеча она словно превратилась в один обнаженный нерв.

— У вас будут дети, — прошептала Беркли, склонившись над ладонью. — Не могу разглядеть, пять или шесть. Впрочем, теперь вижу. Шесть. В их числе двойняшки. — Она отпустила ладонь Майка, быстро поднялась и начала растирать руку, делая вид, будто это ничего не значит. — Во всяком случае, мне кажется, что это будут близнецы. На вашей ладони слишком много царапин, Майк. Вполне возможно, у вас будет лишь трое чудесных детей.

Раненый пожирал ее взглядом. Беркли пришло на ум, что сквозь узкую щель одного глаза он видит больше, чем двумя здоровыми. Еще никогда в жизни для него не было так важно узнать правду. Не дрогнув, девушка выдержала взгляд Майка, ее лицо оставалось серьезным и спокойным. Беркли очень хотелось, чтобы Майк поверил каждому ее слову.

— Вы говорите о девушке по имени Бонни Сью Макмастере? — ясно и отчетливо спросил Майк. Беркли рассмеялась:

— Да, конечно. — Она опустилась на колени возле кровати. — Да, Майк. Я говорила о Бонни Сью Макмастерс, о девушке, на которой вы собираетесь жениться.

Майк положил руку на макушку Беркли. Ее светлые волосы шелковисто скользили в его ладони. Он легонько провел по ним кончиками пальцев, потом по ее щеке и опустил ладонь ей на плечо. Майк почувствовал, как Беркли вздрогнула, но не отстранилась и, видимо, не собиралась этого делать. Ее глаза казались слишком большими на маленьком лице. В них сверкали слезы, и Беркли не прятала их. И что еще важнее, в глубине ее глаз не было и тени жалости или печали.

Грей поднял Беркли на ноги, и она почувствовала, как Майк убрал руку.

— Ему нужно отдохнуть, — сказал Грей. — Пришлите кого-нибудь ухаживать за ним. Я пока останусь здесь. — Вслед за Беркли он вышел в коридор, оставив дверь приоткрытой на тот случай, если Майк позовет его. — Вы отлично справились, — прошептал Грей. — Спасибо вам.

— Это был лишь спектакль, — отозвалась Беркли и ушла, оставив Грея раздумывать над тем, что она хотела этим сказать.

Вода остыла, и, очнувшись, Беркли поняла, что ненадолго задремала. Нащупав мыло, она провела им по рукам и плечам. Кожа продолжала зудеть. Вода не смыла ее ощущений, напротив, лишь обострила их. Беркли намылила грудь. Соски чуть набухли и стали твердыми. Девушка бросила взгляд на свое отражение в высоком зеркале у камина. Ее веки отяжелели, влажная кожа раскраснелась. И вдруг она увидела в зеркале Грея Джейнуэя, приближающегося к ванне. Он опустился на колени и взял мыло из ее рук.

У Беркли перехватило дыхание. В ее животе возникла незнакомая тяжесть, глубокая и давящая. Ей захотелось поднять колени и закрыть ими обнаженную грудь, Но она не сделала этого, не смогла.

Ладонь Грея лежала на ее голом плече. Пена смылась, и кожи Беркли касалась только его рука. Большой палец Грея щекотал ее ключицу, он не отрывал взгляда от глаз Беркли в зеркале.

Она видела, как его рука медленно спустилась к ее ногам и исчезла под водой. Почувствовав, как ладонь Грея поглаживает ее бедро, Беркли закусила губу. Глаза ее потемнели. На поверхности воды появилась рябь. Беркли поежилась.

Пальцы Грея скользнули по бедру и легли на ягодицы. В ответ на его безмолвную просьбу Беркли подалась к нему, и он провел большим пальцем по ее позвоночнику, заставляя выгнуть спину. Она увидела в зеркале, как ее тело подчиняется прикосновениям Грея, как приподнимаются ее груди и плечи. Когда палец Грея достиг ямки на шее Беркли, она выгнула свою длинную шею.

Губы Грея коснулись ее плеча. Удерживая Беркли на месте, он прикоснулся к ее шее. Она почувствовала на коже влажный кончик его языка. Дыхание, которое девушка сдерживала целую вечность, вырвалось из ее груди. Она ухватилась за бортики ванны, подняла голову, и губы Грея слились с ее губами. Сердце Беркли неистово забилось.

Внезапно она выпрямилась. От ее движения вода выплеснулась на пол. Беркли слышала не только стук своего сердца — кто-то барабанил в дверь ее номера. Посмотрев в зеркало и увидев в нем только свое отражение, девушка залилась горячим румянцем. Грея здесь не было. Все это время она оставалась одна.

— Подождите минутку! — отозвалась Беркли чуть слышным шепотом. В дверь продолжали настойчиво колотить. Выбравшись из ванны и надев халат, она быстро направилась к двери. Пальцы легли на ручку, но что-то заставило ее помедлить.

— Кто там? — спросила она.

«Как будто сама не знает», — подумал Грей.

— Беркли… — сказал он, вложив в одно слово все свое нетерпение. — Немедленно откройте.

Приоткрыв дверь, она выглянула в щелочку. Она смотрела на Грея во все глаза, не в силах скрыть растерянности. Не прошло и минуты с тех пор, как он явился перед ее мысленным взором. Беркли и теперь еще чувствовала горячую истому там, где он прикасался к ней — вернее, там, где ей чудились его прикосновения.

Грей взирал на нее со сдержанным интересом. Его стальные глаза отчужденно скользнули по зардевшемуся лицу девушки и каплям воды на ее обнаженной шее. Губы Беркли были влажными, а зрачки потемневших глаз так расширились, что он видел в них свое отражение. Беркли стягивала руками халат на талии, словно не доверяя пояску. Лацканы над ее стиснутыми кулаками разошлись, и Грей смотрел на большую каплю, которая упала с волос в ложбинку меж ее грудей.

Подавшись вперед, он оперся на дверной косяк. Беркли вздрогнула, но Грей не вошел в комнату, а стоял, небрежно облокотившись о притолоку. Его глаза выражали лукавство и раздражение. Это не укрылось от Беркли, но сейчас она думала только о том, как пальцы Грея скользят по ее коже.

— У вас все в порядке? — спросил он.

Беркли кивнула.

Вытянув голову. Грей заглянул в комнату:

— У вас кто-то есть?

— Нет, — выдохнула она. — Нет, — повторила она с большей уверенностью. — Что-то с Майком?

— Майк уснул. Я только что от него. С ним остался Шоун. — Грей сунул руку во внутренний карман и вынул аккуратно сложенный лист бумаги. — Я принес обещанные сведения о гостях. Нельзя ли мне войти?

— Я не одета, — сказала Беркли. — Еще не закончила принимать ванну. — Она приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы просунуть руку.

— Давайте вашу бумагу, я прочту.

— Я хотел бы просмотреть ее вместе с вами.

— У вас есть ключи от всех замков, не правда ли?

— Хм-м… — Грей удивился и не скрыл этого от Беркли. Он наблюдал за тем, как меняется выражение ее лица по мере того, как она раздумывает, что ей делать. — Благодарю вас, — сухо сказал Грей, когда она наконец распахнула дверь и впустила его. — Если хотите, продолжайте купаться, а я подожду здесь. — Он как зачарованный смотрел на гладкую, словно фарфор, кожу Беркли. Она залилась густой краской. — Вы ведь не хотите, чтобы в ванне остыла вода?

Его взгляд смутил Беркли. Она посмотрела на бумагу, которую Грей держал в руке. Девушка понимала, что он насмехается над ней, но от этого было не легче. Она почувствовала себя безнадежно юной и наивной.

— Позвольте. — Беркли протянула руку.

Грей отдал ей заметки и уселся в обитое голубой парчой кресло с подголовником, а она развернула бумагу. Протянув длинные ноги к холодному камину. Грей обвел взглядом комнату. Номер почти ничем не отличался от других помещений, где скоро поселятся гости «Феникса». Шторы были из той же парчи, которой было обито кресло. Ради контраста диванчик был покрыт синим бархатом. У окна стоял небольшой овальный обеденный стол с креслами по обе стороны, на ореховой столешнице одного из кресел лежали канцелярские принадлежности, несколько перьев и стояла чернильница. Грей подумал, что Беркли оторвало от работы появление прислуги с водой для мытья. Ему стало интересно, что написано на исчерканных и скомканных листах веленовой бумаги. До сих пор Грею и в голову не приходило, что Беркли может понадобиться письменный стол.

Он не задержал взгляд на столе, но время от времени с любопытством посматривал на него. Разглядывая комнату, Грей не упустил из виду ни аккуратных приставных столиков, ни вазу со свежими цветами, ни покрытую искусной резьбой шкатулку на каминной полке. Грей был рад тому, что у девушки уютная гостиная — и другие комнаты тоже. Однако сама Беркли явно не приложила к этому ни малейших усилий. Да и как она могла заниматься обстановкой своих помещений, не имея возможности покидать «Феникс»?

Оторвав взгляд от бумаги, Беркли протянула ее Грею. Но он не взял бумагу.

— Вам придется все это запомнить.

— Уже запомнила. А теперь прошу меня извинить. Беркли скрылась в спальне, заперла за собой дверь и несколько минут спустя, вернулась в гостиную в простом сером платье. Рукава были подвернуты до локтей, шея открыта, на плечи наброшено полотенце. Она была босиком и расчесывала влажные волосы.

— Мистер Сэм Брэннан некогда заведовал универсальным магазином, он мормон, но Брайэм Янг лишил его своей милости за неуплату церковной десятины. Долг Брэннана достиг внушительной суммы, ведь он богатый человек, владеет несколькими предприятиями и недурно поживился на «золотой лихорадке». Вдобавок он возглавляет местный Комитет бдительности, который организовал, чтобы изгнать из Сан-Франциско «сиднейских гусей».

Грей улыбнулся. Беркли не теряла времени даром.

— Что скажете о Лоурне Фитче?

— Мистер Фитч — президент Первого калифорнийского банка. Строит гранитный особняк к северо-востоку от города. Совладелец железной дороги и в той или иной мере большинства прочих городских предприятий. Женат на Мэрилин Адамс, у них четверо детей.

Грей поднял руку. Его заметки о Брэннайе и Фитче этим не ограничивались, но он уже не сомневался, что Беркли запомнила все до последнего слова.

— Достаточно. Вы убедили меня.

— Еще там значится Энтони Боттомс, любимчик Айвори Дюпре.

— Достаточно. — повторил Грей.

Беркли в последний раз провела расческой по волосам и положила ее на каминную полку. Взяв в руки шкатулку — подарок Шоуна, — она протянула ее Грею.

— Взгляните. — Беркли откинула крышку. — Как по-нашему, нельзя ли переделать эту вещицу в кулон?

Шкатулка не интересовала Грея. Его внимание было приковано к собеседнице.

— Вы до сих пор хромаете, — заметил он.

— Мне очень жаль… — Беркли посмотрела вниз. Оберегая левую ногу, она опиралась в основном на правую, робея под пристальным взглядом Грея. — Сегодня вечером мне придется быть особенно осторожной, чтобы не испортить впечатление…

Босые ступни девушки вывели Грея из себя,

— Неужели мне придется вызвать врача и для вас тоже?

— Нет, я…

— Так что же с вами стряслось?

— Я подвернула ногу, когда гналась за…

— Мисс Шоу, будьте добры, перестаньте шевелить пальцами?

Беркли замерла.

— Так-то лучше. — С трудом сдержав улыбку. Грей ткнул пальцем в сторону шкатулки:

— Что у вас там?

Беркли протянула ему открытую шкатулку. Внутри лежала одинокая серьга. Выгравированная на ней надпись была не видна, и девушка подтолкнула пальцем золотую капельку, открывая взору Грея изящные буквы ЕК. Грей посмотрел на серьгу, и глаза Беркли впились в его лицо.

Вынув украшение из шкатулки, Грей положил его на ладонь.

— Это ваше? — спросил он.

— В некотором смысле… да.

— Вы украли ее.

Беркли пропустила его слова мимо ушей. В голосе Грея не слышалось ни укора, ни даже порицания. Он изучал серьгу, но явно не узнавал ее. Она уже знала, что он умеет прятать свои мысли, изображая безразличие, но бесчувственным Грей не был. Ему не удалось бы скрыть своих эмоций, если бы серьга имела к нему какое-то отношение.

Взгляд Беркли переместился к столу, на полированной поверхности которого лежали плоды ее безуспешных попыток написать Декеру и Колину Торнам и убедить их в том, что она уверена в смерти Грэма Денисона. Девушка намеревалась сообщить им также, что Грейдон Тори никогда не существовал. Беркли не имела доказательств, но знала правду с того самого мгновения, когда взяла за руку Грея Джейнуэя. Грей оказался не тем, за кого она приняла его сначала.

И все же она сомневалась. Неуверенность беспокоила Беркли, поскольку прежде она не ведала сомнений. Именно поэтому она ничего не могла сообщить Торнам. Между Греем Джейнуэем и Грэмом Денисоном существовала связь, но такая, что Беркли совсем не хотелось ни с кем делиться своим открытием. Она предпочла бы ошибиться.

Ее надежды рухнули, когда Грей вернул вещицу в шкатулку.

— Надо было брать обе, — сказал он. — Тогда вам не пришлось бы думать, как поступить с непарной серьгой. Беркли закрыла шкатулку и поставила ее на камин.

— Я не похитила эту серьгу, хотите верьте, хотите нет. Я лишь спросила вашего совета.

— Я знаю того, кто сможет переделать ее в кулон. Если угодно, я сам отнесу ему серьгу. — Темные брови Грея чуть сдвинулись. — Кому принадлежат эти инициалы?

— Они означают «Елизавета Регина», мне сказали, что эта серьга из пары, изготовленной к ее коронации.

Грей рассмеялся:

— Надеюсь, вы не поверили.

— Нет, но сама история пришлась мне по вкусу.

— Будь это правда, серьга стоила бы целое состояние.

Беркли кивнула:

— Найдись вторая, они были бы бесценны.

— Кто вам дал ее? — Грей сам удивился тому нетерпению, с каким дожидался ответа.

Беркли вспомнила кривую улыбку Декера Торна. — «Я верю, что вам удастся найти правильное решение, миссис Шоу. Это последнее испытание».

— Человек, доверявший мне.

Загадочный ответ не удовлетворил Грея, но он не выказал этого.

— Покажите мне свои платья. — Он поднялся. Столь неожиданный поворот сбил Беркли с толку, но она подвела Грея к своему шифоньеру и открыла дверцы. Критически осмотрев наряды, он приложил некоторые из них к Беркли. Наконец Грей остановился на зеленом платье с короткими пышными рукавами и глубоким вырезом.

— Я не могу надеть его, — возразила Беркли. — По крайней мере сегодня вечером. Пожалуй, даже несколько вечеров.

— Какого дьявола? Оно вам впору, разве нет?

— Да, еще бы. Его шили специально для меня.

— Именно это я и имел в виду.

— Я не могу носить его из-за рукавов.

— Чем же вам не нравятся его рукава?

— Они слишком короткие.

— Сэм говорит, что сейчас такая мода. — Грей чуть заметно улыбнулся. Подумать только, Сэм Хартфорд — знаток женских фасонов. — Так объясните же, Беркли, чем плохи короткие рукава?

Девушка вдруг поймала себя на том, что во все глаза смотрит на Грея. Внезапно ей расхотелось объясняться с ним.

— Ничем, — сказала она. — Просто я подумала, что сегодня они не годятся. Сейчас прохладные вечера, не так ли? А у меня нет подходящей шали.

— Но вы будете в помещении.

— Верно. Там будет целая толпа, и вряд ли я замерзну. Зря я завела этот разговор. Платье просто чудесное, мистер Джейн…

— Грей,

— Грей, — покорно повторила Беркли. — Да, платье просто чудесное.

Двери «Феникса» распахнулись в шесть часов. Первыми явились приглашенные. Алкальд пришел с супругой. Сэм Брэннан привел с собой толпу телохранителей. Прибывали банкиры, бизнесмены, торговцы, владельцы золотоносных участков. С Портсмут-сквер гуляки, не получившие приглашения, с недовольным видом отправлялись в «Эльдорадо» и «Палас», остальные в три ряда стояли у окон, пытаясь хоть мельком увидеть самую длинную в Сан-Франциско стойку бара. К половине седьмого около двух сотен самых знатных граждан города резались за игорными столами в покер и рулетку, салютуя поднятыми бокалами своим отражениям в зеркальных стенах и шепотом расспрашивая друг друга о хозяйке «Феникса», которую им еще предстояло увидеть.

Люстры заливали огромный зал ярким светом. Сюда пожаловали не менее двух десятков женщин, и каждую сопровождал кавалер. Среди черных шляп и крахмальных воротничков они выделялись, будто россыпь звезд на поверхности ночного моря. В прическах поблескивали гребни, на шеях сверкали колье. Любовницы сторонились жен, и все без исключения держались поодаль друг от друга, избегая нелестных для себя сравнений. Предстоящая встреча с гостьей Грея Джейнуэя вызывала у них только раздражение.

Выйдя из комнаты Майка, Беркли поспешила в свой номер. Когда она вошла к нему, Майк спал, но чуть позже проснулся, и девушка покружилась перед ним в платье, выбранном для нее Греем. Ее неумелое кокетство заставило раненого улыбнуться. Беркли коснулась его лба, оказавшегося прохладным. Это обнадежило ее. Она старалась не думать о том, что ждет ее внизу. Звуки из зала доносились до второго этажа и слышались в коридоре уже около часа. Придя к Майку, Беркли хотела не только убедиться, что ему лучше, но и укрыться от музыки и неумолчного гула голосов. Ей становилось все труднее делать вид, что она ничего не слышит, и еще труднее — скрывать свой страх.

В коридоре раздались шаги Грея. Беркли распахнула дверь своего номера в тот самый миг, когда он протянул руку, чтобы постучать.

— Прошу вас, — сказала Беркли с застывшей улыбкой на чуть заметно дрожащих губах. — Входите.

Невероятно красивый, Грей держался с уверенной непринужденностью. На нем были элегантный смокинг, брюки и атласный жилет. На черном фоне выделялись белоснежная сорочка и галстук. На манжетах поблескивали золотые запонки. Казалось, Грей родился в этой одежде.

Заметив восхищенный взгляд Беркли, Грей улыбнулся.

— Вы мне льстите, — тихо обронил он.

Беркли зарделась.

— Я сейчас. Только надену перчатки. — Ей хотелось убежать, спрятаться, чтобы взять себя в руки и успокоиться. Но Грей стоял перед ней, покачивая головой, и удерживал на месте силой своего взгляда.

— Нельзя ли мне сказать ответный комплимент? — спросил он, хотя его внимание привлекало не платье, а то, как выглядит в нем Беркли. Зеленая с отливом ткань так оттеняла ее кожу, что казалось, она излучает сияние. Тяжелый водопад золотистых волос был приподнят к затылку и скреплен черепаховыми гребнями. Глубокое декольте открывало стройную шею и белоснежные плечи.

Покрой платья подчеркивал ее тонкую талию и линию длинных ног. По последней моде декольте было глубоким и приоткрывало высокую грудь.

— Замечательно, — сказал Грей. — Тяжкие труды Сэма не пропали попусту.

Беркли ничего не ответила. Похвала Грея доставила ей не радость, а мучительное страдание. Она выглядела скорее испуганной, нежели польщенной.

Грей нахмурился. Беркли излучала сияние, но глаза ее казались потухшими.

— В чем дело? — спросил он.

— Я не смогу сделать то, о чем вы просили, — срывающимся шепотом отозвалась она. — Я думала, что смогу, но ошиблась. Простите меня. Мне очень жаль, что я подала вам надежду. Я не настолько падка на лесть, чтобы воспринимать как комплимент мужские взгляды, подобные тому, каким вы только что смотрели на меня. Стоит мне подумать о других людях… там, внизу… я теряюсь…

— Если кто-нибудь вздумает смотреть на вас, как только что смотрел я, — отозвался Грей, — я убью его.

Девушка нервно усмехнулась.

— Наденьте перчатки, Беркли.

Словно во сне она взяла длинные перчатки, лежавшие на обеденном столе. Бумага, чернила и перья уже давно были убраны, послания так и остались ненаписанными. Беркли натянула правую перчатку до локтя и подняла левую руку, собираясь сделать то же самое.

— Что это такое? — Грей шагнул вперед, и она спрятала руку за спиной. — Покажите-ка!

Беркли неохотно протянула ему руку. Грей осмотрел внутреннюю сторону локтя и предплечья. Беркли постаралась скрыть синяки пудрой, но это удалось лишь отчасти.

— Так вот чем плохи короткие рукава. Она кивнула.

— Перчатки скроют некоторые из них.

— Недостаточно. Это я наставил вам синяков сегодня утром? — Грей вспомнил, как всю дорогу от Сиднейского квартала до Портсмут-сквер крепко держал Беркли и тянул ее за собой, вынуждая приноравливаться к своему шагу. И как это он не заметил, что она прихрамывала? А если бы и заметил, разве повел бы себя по-другому? Следы его пальцев остались грубым клеймом на ее нежной коже. — Почему вы мне не сказали?

Беркли смутилась.

— Вы сделали это не нарочно.

Это было не совсем так. Грей был сердит на Беркли, хотел причинить ей боль, показать силу своего гнева. Но оставлять отметины действительно не хотел.

— Опасались, что я буду терзаться угрызениями совести? — съязвил он. — Пытались уберечь меня? Или защитить?

— Что-то в этом роде.

— Не воображайте, пожалуйста, будто вы можете угадывать мои чувства, и не пытайтесь избавить меня от сознания собственной не правоты.

— Хорошо, — тихо отозвалась Беркли. — Мне надеть что-нибудь другое?

— Господи, конечно же!

— Как вы думаете, красное бархатное платье подойдет?

— Нет. Может быть, голубое, отделанное бусами? Из тех, что вам отдала Айвори?

Беркли вынула платье из шифоньера. Она до сих пор даже не примерила его. Каждый раз, когда девушка брала его в руки, ее охватывало необъяснимое беспокойство, и она возвращала платье на вешалку.

— Кажется, оно мне не впору.

— Нет, впору, — возразил Грей. — Надевайте. — Он сверился с карманными часами. — У вас три минуты.

Сняв с себя платье и нижнюю юбку, Беркли надела голубой наряд с длинными суженными к концу рукавами, свободными у плеч и плотно облегавшими запястья. Лиф, скроенный в форме сердечка, украшали сотни мелких стеклянных бус, сверкавших, как сапфиры, при каждом ее движении. Расправив шелк на талии, она повернулась и посмотрела на себя в высокое зеркало. Это платье было менее открытым, чем прежнее, однако Беркли чувствовала себя в нем неуютно.

— Не помочь ли вам застегнуть платье на спине? — послышался голос Грея.

Беркли обрадовалась, услышав его. Она очень хотела отвлечься. Платье Айвори Дюпре действовало ей на нервы.

Глава 7

На верхней лестничной площадке у Беркли закружилась голова, и она, споткнувшись, ухватилась за руку Грея. Она так сильно стиснула ее, что он поморщился.

— Останутся синяки, — прошептал Грей. — Что подумают мои гости?

— Извините. — Беркли с трудом оторвала побелевшие пальцы от запястья Грея, ей пришлось сделать над собой усилие.

— Я пошутил, Беркли. Вы хорошо себя чувствуете? Она кивнула. У нее перехватило дыхание, и каждый вдох давался с трудом.

— Смелее, — приободрил ее Грей. — Вы будете королевой бала.

Увидев, что он в замешательстве, она спросила:

— У вас все в порядке?

«И да и нет», — подумал Грей. Еще никогда видения прошлого не вторгались в его воображение с такой ошеломляющей ясностью. Он ничуть не сомневался, что с ним уже было это. Лестница. Женщина. Люди, ожидающие их появления. Вы будете королевой бала. Таковы были его слова. Все повторялось точно и вместе с тем было совсем по-другому.

Мгновение спустя видение отступило, а с ним и новизна ощущения. Грей повторил про себя слова, всплывшие в его памяти, но не сумел воскресить того впечатления, которое они только что на него произвели. Исчезла и уверенность в том, что с ним уже происходило нечто подобное, но у него заболела голова, а мышцы шеи свела судорога. Такие признаки свидетельствовали о том, что все это не пустая игра воображения.

Подавив желание растереть шею, Грей легонько похлопал Беркли по руке. Казалось, он пытается успокоить девушку, но его жест был продиктован несколько иными причинами.

— Нам пора.

Как только Грей и его спутница появились на лестнице, в зале стих шум голосов. Грей сам встречал каждого гостя, когда открывались двери «Феникса», однако только теперь собравшиеся по-настоящему воздали ему должное. Гром аплодисментов сотряс воздух с такой силой, что чистые бокалы на стойке бара подпрыгнули едва ли не на дюйм. Грей склонил голову, с истинным аристократизмом принимая общее восхищение. Кое-кто из гостей попроще разразился удалыми криками и свистом, полагая, что хозяину это будет приятно. Грей улыбнулся: это напомнило ему о том, что он вышел из низов и сам сколотил свое богатство. Как и все в этом зале, он боролся за успех когтями и зубами. Немногим повезло в жизни больше, чем ему. Никому из двух сотен гостей не пришло бы в голову утверждать, что хозяин «Феникса» имеет больше, чем заслужил.

И все они думали о том, как Грей Джейнуэй добился права обладать женщиной, опиравшейся на его руку.

Грей поднял руку, прося тишины.

— Леди… — Он обвел взглядом женщин, уделяя каждой хоть секунду внимания. — И джентльмены… — Такое разграничение вызвало в зале одобрительный смех. — Пользуясь случаем, я с удовольствием представляю вам хозяйку «Феникса» мисс Беркли Шоу. Мисс Шоу, это мои друзья.

Обратив взор на Грея, Беркли сделала легкое движение, и бусы на ее платье засверкали. Он взял ее руку и поднес к губам. Она застыла в изумлении и не слышала даже, как мужчины издали стон, поняв, что рассчитывать на благосклонность хозяйки «Феникса» не приходится.

— Может, вы улыбнетесь? — шепнул Грей, оторвавшись от ее руки. Его губы щекотали кожу Беркли, глаза не отрывались от ее лица. — Гости не должны заподозрить, что вы испуганы.

Беркли рассеянно улыбнулась:

— Но я и вправду боюсь.

— Отлично, — сказал Грей, увидев улыбку, и вновь положил руку Беркли себе на локоть. Как только, они двинулись вниз по лестнице, аплодисменты зазвучали громче. Грей вглядывался в обращенные к ним лица гостей, чуть заметно улыбаясь. — Все они будут в ваших руках, — шепнул он. — И мы посмотрим, как нам воспользоваться этим.

Первый час Беркли видела лишь поток лиц, которые едва различала, слышала имена, которые была не в силах запомнить. С застывшей улыбкой она пожимала протянутые руки и говорила светские любезности, но делала это чисто механически. Истинные же ее чувства не замечал никто, даже Грей. Да и сама Беркли не сумела бы объяснить, из-за чего ее тело покрылось мурашками, а сердце бухает, как паровой молот.

Она напрягала все силы, стараясь овладеть собой, хотя единственным чувством, охватившим ее, был ужас.

Беркли тепло улыбнулась Сэмюэлу Брэннану, крупному, шумному мужчине из тех, что привлекают к себе внимание, даже если не окружены толпой телохранителей. Еще не успев усесться за столик напротив Беркли, он завладел ее рукой. Громилы обступили его со всех сторон, и любопытствующим приходилось протискиваться сквозь их кольцо,

Грей стоял у самого столика, на виду у Сэма, но в отдалении от Беркли, чтобы никто не обвинил его, будто он подает ей знаки.

— Не понимаю, зачем это, Грей, — заявил Брэннан. — Чтобы взять за руку такую красавицу, мне не нужны никакие особые причины.

— Может быть, ей нужны причины, чтобы взять твою! — крикнул кто-то в напирающей толпе. Брэннан добродушно рассмеялся.

— Что ж, возможно. — Он положил ладонь на середину узкого столика. — Итак, мисс Шоу, даже если вы не скажете ничего интересного, я уйду от вас счастливым человеком.

Беркли взяла огромную ладонь Брэннана и повернула ее в своих руках, не отрывая глаз от его лица.

— Надеюсь, я сумею сделать вас не просто счастливым.

Темные брови Грея сошлись на переносице. Ему еще не доводилось слышать, чтобы Беркли говорила таким откровенно завлекающим тоном. Он обвел взглядом мужчин и женщин, наблюдавших за происходящим. Ответ Беркли не остался незамеченным, и уж конечно, его будут обсуждать на все лады. Лицо Сэма Брэннана налилось краской, но он по-прежнему проявлял нетерпение и выглядел скорее польщенным, нежели оскорбленным.

Беркли не понимала, почему ее слова вызвали неудовольствие Грея и столь оживленную реакцию окружающих. Она несколько раз погладила ладонь Брэннана, прикасаясь кончиками пальцев к бугоркам, и заговорила таким тоном, словно, кроме них с Сэмом, во всем громадном зале не было ни души:

— Вы всегда были сильным человеком. Ваша сила в вашей вере и убежденности. Вы возвышаетесь над людьми, даже когда не стремитесь к этому. Вы просто идете вперед, а остальные следуют за вами, просите вы их об этом или нет.

Сэм Брэннан широко улыбнулся.

— Чистой воды надувательство! — воскликнул он. — Грей, ведь это ты велел ей так говорить!

— Я не вкладывал слова ей в рот, — ответил Грей. — Но если бы и пришлось, это были бы совсем другие слова.

Сэм хмыкнул:

— Это точно. Продолжайте, мисс Шоу. Я весь внимание. Несколько минут Беркли толковала подмеченные ею черты характера Брэннана, а напоследок осведомилась:

— У вас есть ко мне вопросы, господин Брэннан?

— Пожалуй, да. — Сэм почесал бороду. — Я затеял новое предприятие, и хотя уверен в своей правоте, у меня есть сомнения в успехе. Как вы оцениваете мои шансы?

Беркли подалась вперед.

— Ответ на этот вопрос следует читать не на вашей ладони, но в вашем сердце и в вашей голове. Комитет бдительности создан с самыми лучшими намерениями, но он стоит вне закона. Вряд ли вы сможете действовать в рамках правосудия, отвергая само понятие суда над обвиненными, Добрые намерения не всегда ведут к верным решениям. Комитет бдительности расправится с «гусями», но в числе жертв окажутся и невинные люди. Вы добьетесь успеха, мистер Брэннан, но за это придется заплатить душевным спокойствием.

Сэмюэл Брэннан медленно вынул ладонь из рук Беркли. До сих пор она обращалась только к нему, негромко, но убежденно, и теперь собравшиеся ожидали от него оценки услышанного. Задумчивый взгляд, брошенный им на Беркли, подсказал девушке, что он нашел в ее словах пищу для размышлений. Однако с публикой Сэм заговорил дерзким тоном.

— Мисс Шоу уверена в нашем успехе. — Встав из-за стола, он поднял бокал сельтерской и провозгласил тост за Беркли и будущее Комитета бдительности.

Вокруг зазвенели бокалы, послышались оживленные голоса. Легко прикоснувшись к плечу Беркли, Грей велел ей оставаться на месте.

— Сможете принять еще одного?

Она кивнула. Следующим за ее столик сел Лорн Фитч. Рядом устроилась его супруга, она-то и послужила для Беркли основным источником сведений. Тщательно взвесив информацию, полученную от Грея, девушка догадалась еще кое о чем. Она сообщила Фитчу, что тот родился в большой семье из Новой Англии, а потом назвала точное место — город Провидено. Беркли рассказала ему, что он познакомился с женой на собрании религиозной общины и был так пленен ею, что заикался на протяжении почти всей их первой беседы. Слова Беркли покорили не только Фитча, но и его супругу. Тотчас же предавшись приятным воспоминаниям об ухаживании и свадьбе, они, сами того не замечая, поделились с ней своими самыми сокровенными тайнами. Вопрос банкира не имел никакого отношения к деловым успехам. Он желал узнать нечто более личное.

— Скажите, мисс Шоу, благословит ли небо меня и мою жену еще одним ребенком?

Беркли отпустила его руку и взяла ладонь миссис Фитч. Чтобы узнать ответ, ей пришлось лишь чуть-чуть приподнять защитные заслоны, которые она возвела вокруг себя. И даже если бы Беркли не ощутила жизненной силы, исходящей от руки Мэрилин Фитч, глаза этой женщины сказали бы ей обо всем. Беркли молча попросила у Мэрилин разрешения открыть секрет, и та ободряюще улыбнувшись ей, кивнула.

Беркли перевела взгляд на Фитча.

— Спрашивая меня о благосклонности небес, — заговорила она, — вы, вероятно, имели в виду того ребенка, которого ваша жена носит под сердцем.

Фитч вскочил, опрокинув кресло, схватил жену за руки и вгляделся в ее лицо. Сияющие глаза и блаженная улыбка Мэрилин убедили его в том, что Беркли сказала правду. Как же он сам не заметил этого прежде?

— Будь я проклят! — Фитч широко улыбнулся. — Кто родится на сей раз, мисс Шоу? Мальчик?

— Вам позволено задать лишь один вопрос, — оборвал его Грей. — Если хотите узнать ответ, вам придется либо заплатить, либо подождать девять месяцев.

Банкир зарделся, а собравшиеся разразились добродушным смехом. Мэрилин Фитч вынула из ридикюля два золотых самородка, положила их на столик и подтолкнула к девушке.

— Мальчик, — уверенно сказала Беркли и, накрыв золото ладонью, с непостижимой ловкостью спрятала его за вырезом платья.

Уже второй раз за этот вечер ее действия вызвали неудовольствие Грея.

Последним, кого пригласили за столик Беркли, был Энтони Боттомс. Уже близилась полночь, когда Грей сделал вид, будто по настоянию публики отменяет свое решение о том, что сегодня Беркли больше не будет гадать. Идея устроить перерыв между первыми двумя сеансами и последним, третьим, принадлежала Шоуну. Пусть посетители всегда сомневаются, закончила ли Беркли работу. Те, кто желает обратиться к ее услугам, надолго застрянут за игорными столиками. Лелея надежду на то, что Беркли успеет бросить взгляд на их ладонь, они будут терпеливо ждать.

Но сейчас Беркли жалела о том, что эта мысль пришла Сэму в голову. Когда Грей спросил, готова ли Беркли принять мистера Боттомса, она лишь слабо улыбнулась, а когда ее пальцы коснулись холодной ладони шулера, девушка пожалела о том, что на ней нет перчаток.

К Энтони Боттомсу, прилизанному лощеному франту, вздорному и ветреному, было противно прикасаться. Беркли же так устала, что не находила в себе сил отстраниться от внешних ощущений.

От первого прикосновения мышцы руки девушки свела судорога. Зрачки потемнели. Она придвинула свое кресло к шулеру, подалась вперед, и ее грудь чуть приподнялась над вышитым бусами вырезом платья. Беркли говорила негромко, так же как и с другими, но теперь в ее голосе звучали интимные нотки.

— Вы человек самоуверенный, — сообщила она. — Это у вас в крови. Многие ваши предки зарабатывали игрой в карты. Я не ошиблась, Тони?

Боттомс терпеть не мог свое уменьшительное имя, поэтому лишь кивнул.

— Так я и подумала. — В улыбке Беркли угадывалось сейчас нечто порочное. — Вы хороший игрок. Внимательно следите за людьми, выявляя их слабости и манеру поведения в сложных ситуациях. Этому вас научил отец. Готовы ли вы признаться в том, что используете людей, Тони? В том, что обращаете их слабости себе на пользу? Нет, вы предпочтете выразиться иначе. Вы считаете свою игру безупречно честной, ибо люди садятся с вами за стол по своей воле. Им нравится ваш стиль, Многие были бы рады его перенять.

Беркли подняла на Боттомса глаза и чуть заметно стала сжимать его ладонь.

— Мне тоже по душе ваш стиль, — звучно произнесла она. — И даже очень.

Грею Джейнуэю совсем не понравилось то, что он услышал. Он придвинулся к креслу Беркли, не прикасаясь к ней, но давая почувствовать свое присутствие. Нет, Грей не боялся, что Энтони Боттомс воспримет откровения Беркли всерьез, особенно сейчас, под прицелом его жесткого взгляда, но вряд ли можно было поручиться за других мужчин, ибо они насторожились, заинтригованные интимным характером беседы Беркли с шулером.

Энтони Боттомс потрогал свои усы, этим бессознательным жестом выдав беспокойство, почти неведомое ему. Он ощущал на себе ледяной взгляд Грея и обжигающий взор Беркли. Энтони не привык к подобным крайностям. Как правило, сидя за игорным столом, именно он внушал партнерам робость, умело пуская в ход свое обаяние и лоск.

— Вы хотите задать мне вопрос, Тони? — Беркли чуть приподняла одну бровь. — Не желаете ли узнать о том, насколько благосклонна к вам некая особа?

Энтони прошиб пот.

— Или, может быть, вас интересует, сохранится ли до конца недели везение, сопутствовавшее вам сегодня вечером?

По ее голосу Энтони понял, что речь идет не об успехах за карточным столом.

Беркли пальцем предложила шулеру придвинуться ближе.

— Не хотите ли, чтобы окружающие узнали масть и достоинство карты, которую вы прячете в рукаве? — шепотом спросила она и, откинувшись, с лукавой улыбкой посмотрела на Боттомса, тот вскочил.

— Что она сказала вам, Боттомс? — спросил кто-то из гостей.

— Признайтесь, Боттомс, — добавил другой. — Не томите нас.

— Мы не умеем читать мысли! — подал голос третий. Это замечание вызвало общий смех, и собравшиеся начали еще настойчивее выспрашивать у Боттомса, что ему нашептала Беркли.

Энтони дернул себя за усы и выдавил улыбку.

— Мисс Шоу утверждает, что я собираюсь отправиться на Восток. — Сунув руку во внутренний карман, он достал оттуда билет. — Я купил его сегодня, и об этом не знала ни одна душа.

Почувствовав легкое прикосновения Грея, Беркли поднялась из-за стола. Взяв Энтони под руку, она прильнула к нему и растянула губы в обольстительной улыбке, которая предназначалась только ему, но не ускользнула от внимания окружающих.

— Никак не пойму, отчего вы кажетесь мне принцем, Тони Боттомс? Неужели вы разбили мое черное сердце?

Энтони вспомнил о пиковом валете, спрятанном за манжетой сорочки. Что ж, он все равно собрался уехать из Сан-Франциско. Беркли могла без труда погубить его и совершенно ясно дала ему это понять. Единственное, чем он мог выразить свою благодарность, — это окончательно закрепить за ней славу человека, которому открыто будущее, неведомое всем остальным. Энтони позавидовал Грей Джейнуэю. Беркли принесет ему целое состояние.

— Отойдите в сторону, — сказал Энтони своим друзьям. — Я хочу на прощание потанцевать с мисс Шоу.

Толпа расступилась, и он закружил Беркли в танце под звуки музыки.

Проводив Энтони и Беркли взглядом, Грей поблагодарил гостей за принесенные поздравления. Беркли Шоу добилась успеха, и все потому, что он заставил ее явиться публике в вечер открытия «Феникса», но это почему-то не радовало его.

— Мне пора отдохнуть, — сказала Беркли очередному партнеру.

После Энтони Боттомса ее один за другим приглашали другие гости. Весело улыбаясь, а иногда смеясь, она старалась поменьше думать о тех, кто клал руки ей на плечи и прикасался к ее талии. Она гнала мысль о том, что с ней танцуют все, кроме Грея.

— Не будете ли вы любезны проводить меня до лестницы? — Мартин Рид, высокий худощавый мужчина, поклонился. Его застенчивость внушала Беркли симпатию. — Я предпочел бы не оставлять вас одну и проводить до двери номера, — сказал он.

Беркли не стала объяснять, что ей некого бояться. Номера и комнаты второго этажа откроются для постояльцев только завтра, а пока там, кроме нее, были только Майк и Шоун.

— Да, благодарю вас. С удовольствием. — На Беркли то и дело накатывала дурнота. Плавно изогнутая лестница казалась ей куда более трудным препятствием, нежели любой из трех холмов Сан-Франциско.

— Вы очень бледны, мисс Шоу, — заметил Мартин, — Может быть, позвать Грея?

— Нет, не надо беспокоить его. Просто помогите мне пробраться сквозь толпу.

Мартин взял Беркли под руку и повел к лестнице. Девушке пришлось отказать еще трем желающим потанцевать с ней, после чего Мартин объявил остальным, что дама занята. И только оказавшись возле широкой лестницы, Беркли поняла, что не в силах одолеть подъем.

— Позади кухни есть еще одна лестница, — сказала она, — Ведите меня туда.

— Я отнесу вас по этой лестнице на руках.

— Нет! Только не на глазах у гостей. Пожалуйста, помогите мне добраться до кухни.

Мартин и Беркли без особого труда протиснулись к кухне. Даже в столь поздний час во владениях Энни Джек работа кипела. Кухарка и ее помощники заканчивали украшать четырехъярусный торт.

— Прочь! — крикнула Энни незваным гостям и тут же вернулась к работе, ничуть не сомневаясь в том, что ее не посмеют ослушаться.

Беркли увидела, что Мартин хочет уйти.

— Лестница вон там. — Она указала в сторону кладовой, — Энни вас не укусит.

— Еще как укусит, — сказала кухарка. — Энни отгрызет ногу любому, кто посмеет сунуться к ней на кухню!

Мартин нерешительно замялся, и Беркли пришлось тащить его вперед. Когда они проходили мимо стола, Энни Джек вскинула измазанный нож и угрожающе ткнула в их сторону. Кусочек сливочного крема угодил на рукав Мартина. Не дожидаясь дальнейших выпадов, Беркли торопливо повлекла его к лестничной площадке.

— Не обращайте внимания на Энни. Она не погонится за нами, а мне нужна ваша помощь.

Взяв Беркли под руку, Мартин вместе с ней начал подниматься по узкой лестнице. Половину пути она проделала сама, потом спутник подхватил ее на руки.

— Все-таки я позову Грея, — сказал он, поставив Беркли на ноги у ее дверей.

— Нет. В этом нет нужды. — Беркли повернула ручку. — Зайдите на минуту, вдруг мне что-нибудь понадобится. Не поможете ли мне расстегнуть платье? — Она потянула Мартина за руку, не дав ему времени отказаться. — Я не задержу вас. Идите сюда. Моя спальня дальше.

Мартин неуверенно следовал за девушкой, озадаченный ее настойчивостью, и с тревогой думал о том, чем все это кончится. Несколько раз он оглянулся через плечо, ожидая увидеть в дверях Грея Джейнуэя с заряженными пистолетами в руках.

Вместо Грея появился один из телохранителей Сэма Брэннана. Его широкие плечи заполнили дверной проем. У него была бычья шея и ноги, похожие на опоры моста. Громила стоял, скрестив руки на груди, но во всем его облике сквозило нетерпение. Он воинственно приподнял квадратный подбородок, давая Мартину понять, что ему пора исчезнуть.

— Мистер Брэннан послал меня присмотреть за леди, — заявил он. — Можешь идти, Рид.

— Ну не знаю, Хэнк. Надо сообщить Грею, что мисс Шоу плохо себя чувствует.

— Он знает. — Хэнк Брок отступил в сторону. — Мистер Брэннан уже сказал ему. А теперь проваливай, Рид.

Смущенно поклонившись Беркли и сделав вид, что не замечает мольбы в ее испуганных глазах, Мартин поспешно покинул номер.

Беркли опустилась на край постели.

— Сейчас меня вырвет, мистер… — Ее голос прервался. Она не помнила фамилию незваного гостя.

— Брок, — подсказал громила. Он двинулся к Беркли, но, увидев, что она отпрянула, остановился. Взяв полоскательницу с ее умывальника, Брок протянул ее Беркли. — Если затошнит, валяйте сюда.

Она взяла полоскательницу.

— Идите. — Беркли склонилась над сосудом и закрыла глаза.

— Если не возражаете, мисс Шоу, я побуду здесь. Мистер Брэннан велел мне проследить, чтобы у вас все было в порядке.

Пальцы Беркли были почти такими же белыми, как полоскательница. В эту минуту ей хотелось одного — очистить желудок, ибо она надеялась, что после этого сможет рассуждать здраво.

— Сдается мне, не так уж вам и плохо. — Хэнк потянул к себе полоскательницу, заметив, как дрогнули при этом пальцы девушки. — Хотите мокрый компресс на голову? Нет? Может, вам лучше прилечь?

Беркли отодвинулась еще дальше, уклоняясь от руки Брока, потянувшейся к ее плечу.

— Уходите, прошу вас. Я хочу, чтобы вы ушли.

— Присутствие Рида не смущало вас, — пробормотал Брок. — Интересно, отчего бы это?

— У мистера Рида не было с собой оружия.

Брок отдал должное наблюдательности Беркли, обратившей внимание на то, что ускользнуло от других людей. Он расстегнул пиджак, вытащил пистолет, заткнутый за пояс брюк, и положил его на ночной столик рядом с полоскательницей.

— Теперь и у меня нет.

— Мне уже лучше, — сказала Беркли, хотя на самом деле ее мутило все сильнее. Смущенная близостью верзилы Брока, она боялась и вправду лишиться чувств.

— Рад это слышать. — Брок еще придвинулся, и его колено уперлось в край кровати. — Надеюсь, вы не откажетесь ответить на вопрос, который я хочу задать вам с той самой минуты, как впервые увидел вас нынешним вечером. Меня очень интересует, где вы разжились вот этим платьем.

— Мне его подарили.

— Неужели? — Брок прикоснулся к подолу платья, и заметил, что Беркли отдернула ногу, но его реакция оказалась быстрее. Он ухватил ее за щиколотку и рванул к себе. Она ударилась головой о спинку кровати. Удар был не так силен, чтобы всерьез повредить Беркли, но все же ошеломил ее. Она перестала сопротивляться, а Брок лишил ее возможности двигаться. Уперев руки в кровать по обе стороны от плеч Беркли, он зажал ее ноги между своими.

— Расскажите мне об этом платье, мисс Шоу. Предупреждаю вас — оно уже попадалось мне на глаза.

Беркли уперлась руками в грудь Брока и попыталась отпихнуть его. С равным успехом она могла бы пытаться сдвинуть скалу. Ее руки бессильно упали на кровать.

— Вы хотели снять это платье, — продолжал Брок. — Я слышал, как вы просили Рида помочь вам расстегнуть пуговицы. — Колено громилы задрало подол платья. Он бросил взгляд на ноги Беркли. — Какая прелесть! Что еще вы можете мне показать?

Она открыла рот, собираясь закричать, но тут же спохватилась. На всем этаже ее услышал бы только Майк, но он не мог прийти на помощь. Беркли промолчала, опасаясь, как бы Майк не попытался сделать это. Тогда его смерть будет на ее совести. Рука громилы скользнула по ее талии. Он начал переворачивать ее, и Беркли заткнула рот кулаком, чтобы сдержать крик.

И тут пистолет Брока крепко прижался к его виску. Он понял, что это его оружие, бросив взгляд на умывальник в ту самую секунду, когда почувствовал холодную сталь.

— Отставить, Брок, — велел Грей. — Спокойно. Не шевели руками. — Он отвел пистолет, чтобы Брок мог двинуться. Там, где ствол прижимался к его голове, уже проступило красное пятно в форме полумесяца. «Повезло Броку, — подумал Грей. — На этом месте могла оказаться дырка». Он заметил, что громила приподнял руки до уровня плеч. Брок знал, как следует себя вести, когда приходится признавать поражение. — Медленно повернись лицом к двери и шагай. — Грей вывел Брока в коридор и проводил до лестничной площадки. — Проваливай и не вздумай вернуться с Брэннаном. Если Сэм заявится сюда, тебе придется искать новую работу.

Хэнк и не подумал объяснять, что случилось в спальне. Раз он остался в живых, значит, Грей считает свою даму главной виновницей происходящего. Брок не стал разубеждать его.

— Я не могу уйти без пистолета, мистер Джейнуэй.

— Проваливай, — повторил Грей, держа громилу на мушке. Могучая грудь Брока являла собой отличную мишень, а на таком расстоянии Грей едва ли промахнулся бы. Под его взглядом Брок оценил возможные варианты своих дальнейших действий, выбрал тот, что гарантировал ему жизнь, медленно повернулся и начал спускаться по лестнице. Как только Брок вышел, Грей опустил оружие.

Когда он вернулся в спальню, Беркли стояла на коленях, скорчившись над полоскательницей. Наконец ей удалось опорожнить желудок. Полоскательница была почти пуста — Беркли терзала не столько рвота, сколько затрудненное дыхание и судороги. Ее плечи и голова бессильно поникли. Когда Грей проходил мимо нее, она не оглянулась.

Положив пистолет на умывальник. Грей, налил Беркли, стакан воды. Опустившись рядом на корточки, он подал ей стакан.

— Сполосните рот и выплюньте. У вас есть спиртное?

Беркли покачала головой, но не подняла ее.

— Вполне достаточно воды. — Допив, она вернула стакан Грею. — Спасибо.

Грей поставил стакан на место и поднял Беркли на ноги.

Идемте.

Беркли с трудом последовала за ним.

— Куда мы идем?

— Нельзя сбегать от гостей. И уж тем более увлекая за собой любовника.

— Кого? Вы имеете в виду мистера Рида?

— При чем здесь Рид? — Грей потащил Беркли за собой.

— Прошу вас, — взмолилась она, когда он вывел ее в коридор. — Я не хочу возвращаться туда. И не могу. Правда, не могу. Мистер Джейнуэй… Грей… пожалуйста… я хочу снять это платье. О Господи… — Она пошатнулась, на кончиках ее ресниц дрожали слезы. — Вы не понимаете… Мне необходимо… вы делаете мне больно. Моя рука… — Беркли попыталась вырваться. Грей сжимал ее запястье с такой же силой, как утром. Его пальцы впивались в ее покрытую синяками кожу.

Грей остановился и повернул девушку лицом к себе, но он не отпустил ее руки.

— Если вы полагаете, будто я чего-то не понимаю, объясните мне это через несколько минут. А сейчас отправитесь со мной к гостям и пожелаете им доброй ночи. Не вздумайте плакать перед публикой, не смейте напускать на себя беззащитный, болезненный вид. Я ничего вам не сделал. Пока. И не хочу, чтобы вы напоминали кающуюся грешницу. Гости должны увидеть, что ничего страшного не произошло и все в полном порядке. Вы не сможете убедить их в этом, если виновато потупите глаза.

Грей вынул платок и смахнул слезы с ресниц Беркли. Растерев лицо девушки, он вернул румянец ее бескровным щекам, пригладил выбившиеся пряди волос и окинул ее критическим взором.

— Вообразите, что вы швыряетесь в них рыбой. Это должно приободрить вас.

И это действительно помогло. Стоя рядом с Греем на ступеньках лестницы, Беркли слушала, как он благодарит гостей за то, что они любезно согласились помочь ему открыть «Феникс». Также он благодарил их за теплый прием, оказанный новой хозяйке игорного зала. Потом от своего имени и от имени Беркли выразил надежду вскоре вновь увидеть гостей под крышей отеля. Игра будет продолжаться до рассвета, сообщил Грей, но он и его дама вынуждены откланяться. С этими словами он поднял руку Беркли, и, задержав ее в таком положении до тех пор, пока гости не начали гадать, каковы его истинные намерения, лукаво улыбнулся и поднес ладонь Беркли к губам.

Только Беркли Шоу почувствовала, как холодны эти губы.

Вместо того чтобы повести Беркли в ее номер, Грей, поднявшись на лестничную площадку, свернул к своим апартаментам. Войдя, он запер дверь, бросил ключ на стол, легонько подтолкнул девушку к дивану, а сам отправился к своему последнему приобретению — резному ореховому бару. Распахнув крайний левый шкафчик, Грей вынул графин бурбона и два бокала. Плеснув в них виски, он подал один бокал Беркли:

— Вот теперь настало время для смущенных взоров. Немножко раскаяния не повредит.

— Не понимаю, в чем вы меня обвиняете. Мне стало дурно. Я попросила мистера Рида проводить меня до лестницы.

Рида? Мартина Рида?

Да.

— А Хэнк Брок?

Беркли двумя руками поднесла бокал к губам и осторожно пригубила.

— У меня закружилась голова, — продолжала она, не глядя на Грея. — Мне не хотелось устраивать переполох, свалившись без чувств, и я повела мистера Рида к черной лестнице. Мы прошли через кухню. Можете спросить Энни.

— Обязательно спрошу.

— Мистер Рид проводил меня до моих комнат. Я попросила его войти, потому что не могла снять платье без посторонней помощи.

— Что это значит? — Осушив бокал, Грей налил себе вторую порцию. — Вы что, попросили Рида раздеть вас?

— Я не знаю, откуда там взялся человек мистера Брэннана, — продолжала Беркли. — Я не слышала, как открылась дверь в коридор.

— Она была не заперта.

— Да. Я не видела нужды закрывать ее на замок. Кроме меня, на этаже никого…

— Я имел в виду, вы не заперли дверь, впустив Рида в номер.

— Нет! — Беркли вскинула голову. — Все было совсем не так. Прошу вас, позвольте мне вернуться в свои комнаты. Я хочу снять это платье. Вы не понима…

Грей поднял руку:

— Чем все кончилось? Откуда там взялся Хэнк Брок?

— Не знаю. Он вдруг появился в моем номере. Наверное, подкарауливал меня в коридоре. Говорю вам, это все, что я знаю.

— Лжете. Весь вечер вы заигрывали с мужчинами. Вогнали в краску Сэма Брэннана и Боттомса тоже. Вы отдавали себе отчет в том, что говорите?

— Это не я. — Беркли приложила бокал к виску. Удары сердца гулко отдавались в ее голове, глаза застилала туманная пелена.

— Не вы? Я правильно вас расслышал? На вашей кровати валялся Брок. Вы не сопротивлялись, даже не пытались оттолкнуть его.

— Нет, пыталась. Вы не видели меня. — Беркли стиснула веки. — Я не лгу, — прошептала она. — Не лгу.

— Вы не звали на помощь.

— Я опасалась, что меня услышит только Майк. Звать его было опасно.

— Брок уже начал раздевать вас.

Не в силах долее сдерживать возбуждение, она поднялась на ноги. Бокал выскользнул из ее пальцев и упал на ковер.

— Он хотел забрать платье, — сказала Беркли, теребя узкие рукава и корсаж. Дюжины голубых стекляшек посыпались к ее ногам, как градины. Охваченная безумным желанием отделаться от платья, она рванула материю и разорвала шов на плече. Дернув сильнее, Беркли сумела освободить одну руку, прежде чем подоспевший Грей остановил ее. Она оттолкнула его и судорожно втянула в себя воздух. — Брок знал, что это платье Айвори!

Грей прижал ее к себе, удерживая на месте. Беркли не могла пошевелиться, не могла противиться его сильным рукам. Она прижалась лицом к его плечу и задрожала. Закрыв глаза, девушка вцепилась в смокинг Грея и продолжила:

— Айвори была в этом платье, когда Брок изнасиловал ее.

У Беркли остались лишь самые туманные воспоминания о том, что происходило дальше. Пол ушел из-под ее ног, тело словно утратило тяжесть. Что-то влажное и холодное коснулось ее лица. Пальцы, на сей раз нежные и ласковые, успокаивающе гладили ее. Беркли чудилось, что ее обволакивает теплый кокон и она вот-вот превратится в сказочную фею, порхающую на невесомых крыльях.

— Наконец-то вы пришли в себя.

Это был голос Грея. Беркли обвела взглядом затененные углы комнаты, стараясь понять, откуда он исходит. Она заметила Грея только тогда, когда он шевельнулся в кресле, сняв ногу с выгнутого подлокотника и опустив ее на пол. Что-то соскользнуло с его колен и упало с тяжелым стуком. Не обращая внимания на этот предмет, Грей зажег лампу, стоявшую рядом с ним на столике, и подвернул фитиль. Беркли увидела на полу упавшую книгу.

Ей оставалось лишь гадать, как Грей узнал о том, что она очнулась. Вряд ли он видел в темноте лучше Беркли, но все же почувствовал это, едва она открыла глаза.

— Я долго спала?

Грей пожал плечами. Он и сам потерял счёт времени, задремал над книгой и не заметил, как погасла лампа.

— Ровно столько, сколько вам было нужно. Как вы себя чувствуете?

Беркли рывком села. Одеяло и простыня соскользнули до пояса. На ней уже не было голубого платья с бусами. Оно исчезло вместе с лифчиком и нижними юбками. На ней была только тонкая ночная рубашка. Должно быть, эта ткань и казалась Беркли крыльями из паутинки. Она прислонилась к спинке кровати и подтянула ноги к груди.

— Беркли?

— Кажется, мне уже лучше.

— А вы ощупайте себя. Она не улыбнулась.

— Я чувствую себя хорошо.

Грей кивнул. Он уже и сам видел, что на ее щеках проступил здоровый румянец. Глаза Беркли просветлели, и даже если головная боль не унялась, то по крайней мере стала терпимой. Грей посмотрел на часы, стоявшие на каминной полке. Уже пробило пять. Музыка на первом этаже стихла два часа назад, а вскоре ушли и последние гуляки.

— Я упала в обморок? — спросила Беркли.

— Не совсем. Вы оставались в сознании до тех пор, пока не уснули.

— Вы меня раздели?

— Да.

— И не подумали обратиться за помощью к Энни?

— Подумал и раздумал. В ту минуту было необходимо избавить вас от платья.

— Да. — Беркли внимательно посмотрела на него. — Да, действительно. Спасибо вам.

— Правда ли то, что вы сказали мне об Айвори?

Беркли кивнула.

— Я знаю, вы так полагаете, но известно ли это вам наверняка?

— То есть, не узнала ли я об этом от самой Айвори? Нет. Да и как я могла? Мы ведь ни разу не встречались. И уж конечно, я узнала об этом не от Брока. Я чувствовала. Весь вечер. Надев это платье, я тут же поняла, что с его хозяйкой случилось что-то страшное. Когда я была в игорном зале… с мужчинами… время от времени мне чудилось, будто… — Беркли умолкла. Ощущения, которые она испытывала в этом платье, слова, произнесенные ею, и то, как она произносила их, — все это было чуждо Беркли. Она словно превратилась в другую женщину. Отчасти. Сдвинувшись на край кровати, Беркли спустила ноги на пол. — Что вы с ним сделали?

— Спрятал.

— Я хочу, чтобы его сожгли. — Беркли начала подниматься, но Грей вскочил первым и преодолел разделявшее их расстояние тремя легкими, почти беззвучными шагами. — Вы собираетесь держать меня в постели? — спросила Беркли.

Грей провел ладонью по своим темным волосам и, задержав ее на шее, начал массировать затекшие мышцы.

— Только не говорите так, словно я делаю это против вашей воли. — Он указал на окно. — До рассвета еще далеко. Ложитесь спать.

Лишь теперь Беркли заметила, как устал Грей. В уголках его рта залегли крохотные морщинки, ясные глаза затуманились, лицо осунулось. Неожиданно для себя она протянула руку и коснулась его щеки.

— А вы? Вы отдохнули? Грей поймал ее руку.

— Зачем вы это сделали?

Огромные глаза Беркли излучали сияние.

— Я… я не знаю. — Ей казалось, что нет ничего естественнее такого прикосновения. — Я сделала что-то плохое?

— Плохое? Нет, в этом не было ничего плохого.

Беркли почувствовала, как ослабла его хватка. Она вывернула запястье, сама взяла Грея за руку и потянула его к себе. Он опустился рядом с ней на кровать, словно сомневаясь в том, хочет ли этого Беркли. Сплетя свои пальцы с пальцами Грея и опустив его ладонь себе на колени, она рассматривала ее и удивлялась тому, какие разные у них руки. По сравнению с крепкими длинными пальцами Грея ее ладонь казалась еще более хрупкой, чем на самом деле. Бросив на него взгляд, Беркли тотчас опустила глаза.

— Я хотела поблагодарить вас за то, что вы заметили, как я покинула зал. За то, что нашли время отыскать меня. Я знаю, что вы подумали, застав меня с Броком, но вы ошиблись. Я не поощряла его, во всяком случае, не собиралась. — Она коротко вздохнула. — Я хочу…

— Беркли, — тихо заговорил Грей, — вам незачем…

— Выслушайте меня, не бойтесь. — Внезапно она осознала, что стискивает руку Грея крепче, чем хотела. Слегка разжав пальцы и украдкой взглянув на Грея, она успела заметить на его губах улыбку.

— Продолжайте, — сказал Грей. — Итак, вы хотели…

— Я хотела, чтобы вы думали обо мне лучше, чем прежде. Я позволила вам предоставить мне отдельные комнаты, одевать и кормить меня. Уже то, что я согласилась поселиться в «Фениксе», говорит против меня. Потом я нарушила одно из немногих ваших требований и пошла в Сиднейский квартал. Вновь ослушавшись вас, я отправилась вслед за вами за Майком. Поэтому всякий раз, пытаясь отстоять свою независимость, я лишь выставляла себя в глупом виде. — Беркли смущенно улыбнулась. — Во всяком случае, совершенно очевидно, что вы не питаете ко мне особой благосклонности. Остается лишь удивляться, что сегодня вы проявили ко мне такую заботу. Понимаю, отчасти вами руководило желание оберегать свое имущество… свои…

— Имущество? Вас, что ли?

— Да, конечно. Отправляясь искать меня, вы немало рисковали, ведь Хэнк Брок мог покалечить вас. — Выговорившись, Беркли вынула свою руку из пальцев Грея, размышляя, понял ли тот, за что она благодарит его.

— Вы закончили? — спросил, наконец, Грей. Беркли кивнула.

— Посмотрите на меня, мисс Шоу.

Кончик его пальца коснулся подбородка девушки, и она послушно повернула к нему лицо.

— Можете звать меня Беркли, — сказала она, встретившись с ним взглядом. — Я не против.

— По-моему, сейчас уместнее соблюдать условности. Я изо всех сил сопротивляюсь соблазну воспользоваться вашим положением.

— Я не против.

Грей моргнул, не вполне уверенный в том, что правильно расслышал ее.

— Видимо, вы не поняли, какой смысл я вкладывал в слова «воспользоваться вашим положением».

— Поняла.

Грей изумленно смотрел на нее, и на сей раз Беркли не отвела взгляда.

— Да, — шепнула она, увидев, как Грей наклоняется к ней. — Я все понимаю.

Грей прикоснулся губами к ее рту, мягкому, податливому. Беркли ответила, сначала робко, потом более нетерпеливо. Она положила руки на грудь Грея, стискивая пальцами ткань его сорочки, потом чуть приподнялась и теснее прильнула к нему. Их губы на мгновение отделились друг от друга, после чего Беркли сама потянулась к его рту. Наслаждение, охватившее девушку, передалось Грею.

Его руки сомкнулись на ее талии. Прижав Беркли к себе, он ласкал ее спину. Легкое движение тел — и они начали медленно опускаться на кровать. Положив ладони на плечи Грея, Беркли улеглась на спину и увлекла его за собой. От сладостной тяжести его тела у Беркли перехватило дыхание. Ее губы раздвинулись.

Грей только и ждал этого. Он провел языком по ее верхней губе и осторожно прикусил нижнюю. Влажный кончик языка Грея требовательно затрепетал, вторгаясь между губ Беркли, и наконец проложил себе путь, дразня и лаская ее рот. Она отвечала ему, но не просто повторяла то, что делал Грей: не дразнила, не соблазняла, не пробовала на вкус, а наслаждалась. Беркли испытывала неведомые для себя ощущения, которые оказались внове и для него.

Еще ни разу Грей Джейнуэй не встречал таких женщин, как Беркли Шоу.

Он оторвался от девушки, бурно дыша, взял ее лицо в ладони и внимательно всмотрелся в него. Грей чуть приподнялся, и свет сиротливого огонька лампы блеснул на ее коже. Глаза Беркли расширились, губы увлажнились и чуть припухли.

— Ты понимаешь, что будет дальше?

— Да, — шепнула она. — Понимаю. И понимала с самого начала.

Несколько мгновений Грей молча смотрел на нее, потом почувствовал, как тело девушки приподнимается, мягко изгибаясь в инстинктивном движении. Ее грудь прижималась к груди Грея, бедра — к его бедрам, и от этого прикосновения он невольно застонал.

— Беркли… — Он снова припал ртом к губам Беркли. Она закрыла глаза, теряя власть над собой, но эта утрата обостряла все прочие чувства. Беркли слышала звук, с которым их влажные разгоряченные губы то отдалялись друг от друга, то соединялись вновь, но каждый раз по-новому. Их тела находились в непрерывном движении; простыни шуршали, а ножки кровати поскрипывали. Ночная рубашка Беркли скользила по ее плечам со звуком, напоминавшим легкий шепот.

Беркли запустила руки под сорочку Грея, ощупывая напряженные мышцы его спины и плеч. Ее пальцы, скользнув по животу Грея, забирались под пояс брюк. От ее прикосновений кожа Грея пошла мурашками. Из его горла вырвался стон наслаждения и мучительного страдания. Она чуть заметно удовлетворенно улыбнулась. Поймав зубами ее ухо, Грей мягко прикусил мочку.

— Тебе нравится это, правда?

— Да, — шепнула она. — Мне хорошо.

Грей подавил смешок.

— Ты еще не, испытала и половины.

Беркли понимала это лучше, чем он. Сняв и отбросив сорочку. Грей перехватил испуганный взгляд девушки.

— Хочешь, чтобы я погасил свечу? Беркли покачала головой.

— Нет, мне нравится смотреть на тебя, — отозвалась она, изумив Грея и себя своей откровенностью. Беркли откашлялась, размышляя, как объяснить свое замешательство. — Просто ты оказался крупнее, чем я ожидала.

Она приподнялась. Тоненькая лямка ночной рубашки соскользнула с плеча, но Беркли этого не заметила. Грей стоял рядом с ней на коленях, положив пальцы на застежку брюк, ткань которых плотно облегала его восставшую плоть. У Беркли пересохли губы. Она недооценила возможности Грея.

— Может быть, погасить… — Беркли бросила тревожный взгляд на лампу.

— Хорошо. — Осторожно перебравшись через Беркли и погасив лампу, он вернулся к постели. Увидев, что Беркли еще не успокоилась, Грей задернул шторы.

Внезапно что-то легкое, похожее на крылышко бабочки скользнуло по его лицу. Грей не сразу сообразил, что это тонкая ткань ночной рубашки Беркли.

Темнота скрыла от нее улыбку Грея, так редко появлявшуюся на его губах.

Глава 8

Беркли подвинулась, освобождая для него место. Скользнув рукой по обнаженному бедру Грея, она быстро отдернула ее. Беркли не заметила, что он уже снял брюки и нижнее белье.

Он взял ее ладонь и приложил к своему бедру, потом — к большому твердому копью. Как только пальцы Беркли сомкнулись на его плоти, Грей напрягся и показал, какой ласки ждет от нее. Когда ногти Беркли легонько царапнули нежную кожу, он крепко прижал девушку к себе и зарылся лицом в ее волосы.

Беркли тут же оказалась под Греем. До сих пор она ласкала его рукой, теперь продолжала делать то же самое внутренней поверхностью бедер. Изогнувшись, она всем телом потерлась о Грея. Он прижался горячим ртом к ее губам и, раздвинув их кончиком языка, пощекотал язык Беркли.

Она не испытывала страха, не боялась показать Грею свою уязвимость и позволить ему делать с собой все, что заблагорассудится. Запустив ладонь в ее волосы, он поглаживал их, пропускал между пальцами шелковистые пряди, словно струи дождя. Повернув голову Беркли, Грей поцеловал ее шею, добрался до уха и прошептал ее имя. Он целовал глаза и щеки Беркли, пощипывал губами кожу на ее плече и шее. Его язык двинулся по ключице и спустился вниз, сначала между холмиками ее груди, потом по очереди скользнул по соскам.

Грей ласкал ее грудь до тех пор, пока она не набухла в его ладонях. Беркли то изгибалась, то вытягивалась. Выгнув спину, она приподняла живот, и ее бедра, раздвинувшись, обхватили Грея. Скользнув рукой от груди до талии, он положил ладони ей на ягодицы. Нежный, чуть мускусный аромат увлажнившегося лона Беркли кружил ему голову. Грей спустился ниже, устроился между ее бедер и почувствовал на своей руке ладонь Беркли. Она потянула его к себе.

— Еще рано. — Грей нагнул голову и прижался ртом к ее нежному лону.

Девушка судорожно вздохнула. Язык Грея толчками задвигался по ее увлажнившейся плоти, проникая все глубже. Он легонько ухватил зубами мясистый бугорок, и его язык вновь начал ласкать Беркли — сначала быстрыми уколами, потом короткими дразнящими прикосновениями и, наконец, ровными и мягкими, но настойчивыми движениями. Беркли, оторвав пальцы от плеч Грея, вцепилась в простыню и крепко стиснула губы. Из ее груди рвался стон.

Ноги Беркли ныли от напряжения, тело жаждало наслаждения. Ее охватила приятная истома.

Подняв голову, Грей вновь накрыл ее своим телом.

— Я хочу слышать тебя, — шепнул он, почти прикасаясь губами к ее рту. Изогнувшись, он втиснул свои бедра между ее ног. — Скажи что-нибудь.

Губы Беркли приоткрылись, и она, вцепившись в Грея, выкрикнула его имя с такой натугой, будто этот звук вырвали у нее силой.

— Как хорошо… — Грей прижался губами ко рту Беркли, заставив ее умолкнуть. — Я хочу войти в тебя. — От нетерпения и страсти его голос прозвучал хрипло, почти невнятно. — Впусти меня.

Почувствовав, как приподнимаются бедра Грея, девушка устремилась ему навстречу. Первым же толчком он глубоко вошел в нее, сокрушив преграду на своем пути, и только потом понял, что это было.

Грей замер. Беркли обнимала его так крепко, что Грей всем телом ощутил ее отрывистый стон. Даже не видя глаз девушки, он понял, что они выражают страдание. Мышцы ее лона сжались вокруг его плоти.

— Ради всего святого, не надо, — выдохнул он. — Не двигайся.

Беркли казалось, что она не шевелится. Теперь она затаила дыхание.

— Дышать можно, — сказал Грей, — Все остальное — нельзя.

Не зная толком, что он имел в виду, Беркли втянула в себя воздух.

— Черт побери. Проклятие! — Грей начал высвобождаться.

Беркли поморщилась. Схватив Грея за плечи, она попыталась удержать его:

— Пожалуйста, не надо… не сейчас…

— Ты сама не понимаешь, о чем просишь, — отозвался он, но остался на месте.

Дыхание Беркли успокоилось. Улеглась боль, вызванная первым вторжением. По мере того, как ее тело начинало свыкаться с новым ощущением, по нему мощным потоком разливалось удовольствие. Беркли мало-помалу расслабилась, мягким коконом окружая твердую плоть Грея и удерживая его в себе.

— Я хочу, чтобы это не кончалось, — тихо промолвила она. — Неужели это все? Я думала, это длится дольше. Я уже могу терпеть. Обещаю, я вытерплю.

— Нет, это не все. — Грей плавно задвигался.

Беркли вздохнула и закрыла глаза. На смену давящему ощущению пришло восхитительное, хотя и несколько болезненное чувство наполненности, ритмичной и естественной, похожей на прилив и отлив морских волн. Сначала девушка лишь наслаждалась этой могучей силой, потом задвигалась сама. Грей вторгался в нее и отступал, приподнимая и опуская бедра. В такт его движениям Беркли то разжимала объятия, то крепче обхватывала его.

Она прикоснулась к его лицу, погладила по щеке, горячей и упругой, и пожалела, что заставила Грея погасить свет.

Внезапно в глубине ее тела вновь вспыхнул жар, потом показалось, что до сих пор она колыхалась на волнах, а теперь оседлала одну из них. Охваченная сладостной истомой, Беркли выгнулась. Ритм движений Грея изменился: толчки участились и стали неглубокими. Его дыхание с хрипом вырывалось из горла. Он еще раз погрузился в лоно Беркли, чувствуя, как судорожно оно сжимает его плоть. Затрепетав от наслаждения, Грей последним неистовым толчком вошел в Беркли и растворился в ней.

Раскрасневшейся, разгоряченной Беркли показалось, что в комнате прохладно. Отделившись от нее, Грей улегся на бок, а она натянула простыню до груди. Подумав, что должна что-то сказать, так и заснула, не подобрав подходящих слов.

Поднявшись с кровати, Грей тихо двинулся к гардеробной. Прежде чем зажечь лампу, он прикрыл дверь, набрал воды в раковину и вымылся. На полотенце осталось розоватое пятнышко крови Беркли. Распахнув окно, он выплеснул воду на площадь. Снизу донесся чей-то крик, но Грей не слышал его. Он надел нижнее белье и затянул на поясе тесемку. Усевшись в кресло рядом с открытым окном, Грей положил ноги на обитую тканью скамью. В комнату задувал бриз, ероша его волосы. Грей откинул голову, смежил веки и задремал.

Проснувшись через несколько часов, Грей увидел, что Беркли исчезла, а постель заправлена. Как только он открыл дверь апартаментов, в них проскользнула Пандора. Прежде чем заняться привычными утренними делами. Грей навестил Майка и увидел, что тот уже устроился на кровати в сидячем положении, хотя и не без помощи Беркли. Она же принесла ему из кухни завтрак.

— Эта дамочка повсюду успевает, — пробормотал Грей, возвращаясь в свои комнаты.

Пандора все еще была там, и пока Грей умывался, брился и чистил зубы, она терлась у его ног.

— Я могу вышвырнуть в окно не только воду, — предупредил он кошку. Та, словно бросая ему вызов, вспрыгнула на открытое окно и улеглась на подоконнике. Посмотрев на нее. Грей подошел и закрыл окно. — Глупая тварь, ты ведь могла упасть.

Он позавтракал в кухне. Энни Джек, вероятно, так и не смежила веки, однако бессонная ночь не лишила ее энергии и ничуть не повлияла на настроение. Она командовала своими помощниками громовым голосом и сама бралась за дело, если считала, что кто-то недостаточно ретиво выполняет ее распоряжения. Грей устроился на стуле рядом с колодой мясника и, поглощая овсяные блинчики, с молчаливым интересом наблюдал за происходящим.

— Я начинаю побаиваться тебя, Энни, — сказал он кухарке, очистив тарелку.

Негритянка застыла на месте, и ее лицо залилось темным румянцем. Поваренок, только что распекаемый ею, метнулся прочь, едва Энни повернула голову.

— Что за глупости вы говорите, мистер Джейнуэй, — пробормотала она с таким видом, будто ей сказали изысканный комплимент. — Вам не надо бояться Энни, если вы не натворили чего дурного. — Она с напускной строгостью посмотрела на Грея. — Вы ведь ничего такого не сделали, а?

Грей предпочел ретироваться, прежде чем его вынудят исповедаться в своих грехах, настоящих и воображаемых. Поздравив кухарку и ее помощников с вчерашним успехом, он поблагодарил Энни за завтрак.

— Кто-нибудь видел сегодня утром мисс Шоу? — словно невзначай спросил Грей, собираясь покинуть кухню.

Все три помощника Энни робко подняли руки, вопросительно поглядывая на нее. Кухарка уперла кулаки в бока и недовольно выпятила губы.

— Она была здесь около часа назад и выглядела как выжатый лимон. Но даже не моргнула глазом, когда Энни хотела ее прогнать.

— Ты накормила ее?

— Конечно. Мисс Беркли получила два яйца всмятку, но дожевывать ей пришлось уже в коридоре. Попомните мои слова, мистер Джейнуэй, в этой девице есть что-то противоестественное. Не позволяйте ей вызывать духов для ваших друзей, как прошлой ночью. Из этого не выйдет ничего хорошего.

— Я подумаю, — сухо отозвался Грей и направился к двери, но опять остановился. — И еще одно, Энни. Проходила ли мисс Шоу с кем-нибудь по кухне вчера вечером?

— Скорее ближе к утру. — Энни посмотрела на помощников, ища подтверждения своим словам. Все трое кивнули. — Как звали того джентльмена, толком не знаю. Длинный и тощий, как сигара. Казалось, он не в своей тарелке. И еще один мужчина прошел вслед за ними, но позже. Этого Энни не успела разглядеть.

— Ничего страшного, — сказал Грей. — Я знаю, кто был этот второй. — С этими словами он вышел в игорный зал.

У стойки бара Сэм Хартфорд проверял запасы продуктов и спиртного. Шоун и Доннел Кинкейд сидели за столиком, разложив на нем бумаги. Все трое поздравили Грея с успешным открытием «Феникса».

Грей поздоровался и велел готовиться к приему первых постояльцев отеля. Большинство номеров были забронированы уже в ту пору, когда Грей объявил о своем намерении отстроить «Феникс» после последнего пожара. Стоило распространиться слухам о том, что в отеле будут сдаваться помещения для постоянного проживания, сразу образовалась очередь. Кроме номеров, занятых Беркли и Майком, которому предстояло оставаться там до отъезда в Калифорнию, свободными оказались лишь три комнаты. По крайней мере так считал Грей, поскольку никто не знал, что в них поселят гостей.

— Их сегодня же займут, — сказал Грей. — Стоит кому-нибудь прослышать, что у нас найдется свободная постель…

— И вдобавок чистая, — заметил Шоун, усмехаясь. — Приехав сюда, я первое время спал на столе, и хозяин драл с меня три шкуры.

— А я спал на земле, — вставил Доннел. — Земля была бесплатная. Прокат одеяла обходился в пять долларов.

— Первые две ночи я провел на брошенном судне, — подал голос Сэм, надраивая стойку бара. — Первый ночлег обошелся бесплатно, но на второй меня нашел хозяин, и мне пришлось отвалить ему немало денег, чтобы он не пустил свою лохань ко дну.

Все трое посмотрели на Грея, ожидая от хозяина рассказа о его первых днях в городе. Но Грея в эту минуту занимала лишь одна кровать — та, в которой он провел ночь.

— Вы видели сегодня мисс Шоу? — спросил он.

— Она вышла, когда в зал вносили ящики с бутылками, — ответил Сэм. — Сказала, что хочет прогуляться. Я предложил сопровождать ее, но она отказалась. Вряд ли мисс Шоу задержится. Надеюсь, теперь, после вчерашнего, она не забредет в Сиднейский квартал.

Слова Сэма пришлись Грею нее по вкусу. Еще меньше ему нравилось то, что в этой ситуации, он ничего не мог поделать.

— Сэм, ты помнишь, что было на мисс Шоу вчера вечером?

Сэм широко улыбнулся:

— Ярко-голубое платье с вышитым лифом, облегающими рукавами и простой юбкой. Шлейф оторочен светло-голубой лентой. На ней были легкие атласные туфельки с шелковой подкладкой. Это одно из тех платьев, которые отдала мне Айвори, помните? То, за которое она не взяла денег.

Теперь вспомнив все совершенно отчетливо, Грей оттолкнулся от стола, и кресло громко заскрежетало ножками» по полу.

— Я вернусь примерно через час. Если появится мисс Шоу, не выпускайте ее до тех пор, пока она не встретится со мной.

Когда он вошел в комнату Айвори, она была там не одна. Грей, сдерживая улыбку, терпеливо ждал у камина, пока Энтони Боттомс натягивал брюки, рубашку и носки. Наконец клиент выскочил в коридор, и Айвори швырнула ему вслед ботинки. Судя по звуку, с которым они упали на пол, по меньшей мере один из них угодил Энтони в спину.

Айвори метнулась к кровати. Ее поспешность объяснялась, видимо, тем, что она была совершенно нагая. Схватив шелковый пеньюар, она запахнулась в него.

— Надеюсь, вас заставили явиться ко мне серьезные причины. — Айвори бросила на Грея колючий взгляд. — Энтони, один из лучших моих клиентов, зашел попрощаться.

Грей вспомнил, что шулер показывал вчера билет на корабль, отплывающий из Сан-Франциско.

— Когда он уезжает? Сегодня?

— Да, но это еще не значит, что он не вернется. Не сомневаюсь, Энтони надолго запомнит нашу последнюю ночь, особенно оттого, что она так плохо закончилась. — Айвори отвернулась и затянула поясок. — Так в чем же дело, мистер Джейнуэй? Я не видела вас с той поры, как в «Фениксе» появилась э-ээ… гостья. Мисс Шоу, кажется?

«Господи, — подумал Грей. — Неужели Айвори сердится?» Сегодня утром ему менее всего хотелось приглаживать ее встопорщенные перышки.

— Мне очень жаль, Айвори, что я так и не поблагодарил тебя за платья. Ты проявила неслыханную щедрость.

Слова Грея ничуть не смягчили Айвори.

— Я надеялась, что вы предложите мне работу. Вы дали мне это понять в конце прошлого месяца. Или, может быть, ваше… м-мм… знакомство с мисс Шоу заставило вас передумать?

— Я в любой момент готов взять тебя официанткой. Только не вздумай цеплять постояльцев. «Феникс» — не бордель.

— Идите к черту.

— Это значит «нет»?

— Это значит «я подумаю». Вы еще не сказали, сколько мне будут платить.

Грей назвал сумму — меньшую, чем жалованье Энни Джек, но большую, чем получала Беркли.

— А чем ты занимаешься дома, меня не касается, — добавил он.

— Хотите сказать, что мне нельзя поселиться в «Фениксе»?

— Нет, нельзя. Если бы я давал приют всем, кто на меня работает, в отеле не осталось бы места для приезжих. — Поняв, что Айвори собирается возразить, Грей поднял руку. — Я пришел расспросить тебя об одном из платьев, которые ты отдала Сэму. Хотя вряд ли тебе понравится то, о чем я скажу. Присядь, Айвори.

Сама не зная почему, она подчинилась. Ее пронизал ледяной холод, когда она услышала, какие обстоятельства побудили Грея задать этот вопрос. Айвори рассказывали о загадочных способностях Беркли еще до того, как та продемонстрировала их минувшим вечером. Ходили слухи, что новая дама Грея Джейнуэя обладает не то вторым зрением, не то шестым чувством. Вчера об этом заговорили еще громче, когда несколько очевидцев праздничного открытия «Феникса» по пути домой заглянули в «Палас». Их потрясло то, что вытворяла гостья Грея с типами вроде Сэма Брэннана и Лорна Фитча. Да и сам Энтони поведал Айвори о том, как с ним беседовала Беркли. На Энтони, несмотря на всю его ветреность и легкомыслие, было не так-то легко произвести впечатление. Мисс Шоу пришлось хорошенько постараться.

— Так это правда? — спросил Грей. — Значит, мисс Шоу знает, что говорит?

Глаза Айвори метнулись к окну. Она поднялась и отдернула шторы. Из ее окна открывался вид на узкий проход позади «Паласа». Женщина проводила взглядом молочную повозку, которая с трудом обогнула угол, направляясь к площади. Из-за пристроек вынырнул пьяный, качаясь, двинулся вдоль обратной стороны здания и с грохотом повалился на землю среди молочных бутылок. Айвори заметила клиента одной из своих товарок — тот, с трудом переставляя ноги, направился к уборной. Видимо, поняв, что это ему не под силу, он облегчился там, где стоял. Убожество этой картины было особенно очевидно на фоне ярко-синего безоблачного неба.

— Я не всегда была проституткой, мистер Джейнуэй. Я выросла в богобоязненной семье, собиралась выйти замуж, родить детей и воспитывать их точно так же, как растили меня. — Айвори откинула за плечо свои блестящие черные волосы и укрепила их гребнем. — Мы приехали сюда с общиной Брэннана в сорок шестом году. Да, я мормонка. Во всяком случае, была мормонкой. Моего отца, одного из старшин, Брэннан отлучил за нарушение церковного устава. Но отец ничего не нарушал. Брэннан выгнал его за то, что отец обвинил его в растрате общественных средств. После этого я и мои родители проживали отдельно от приближенных Брэннана. Когда стало ясно, что Брайэм Янг твердо решил обосноваться в долине СолтЛейк-Сити, положение моих родителей осложнилось. Они решили встретиться с Янгом и двинулись в путь, но не морем, а сушей. Отряд, рискнувший пересечь гряду Сьерра-Невада, насчитывал двадцать человек. Остались в живых лишь трое. Двое из них не хотели идти дальше, а я не могла продолжать путь одна. Мне посчастливилось вернуться в Сан-Франциско, но уберечь себя не удалось.

— Среди трех уцелевших был Хэнк Брок? — спросил Грей.

— Я думала, Хэнк любит меня. — Айвори коротко, зловеще рассмеялась. — Знаете ли вы хоть одну женщину, которая впервые в жизни легла с мужчиной не по любви? И не рассчитывая, на взаимность?

«Да, — подумал Грей. — Я знаю такую женщину».

— Нет, — сказал он, как того и ожидала Айвори. — Но переспать с женщиной еще не значит изнасиловать ее. А мисс Шоу убеждена, что это было изнасилование.

Пропустив его замечание мимо ушей, Айвори продолжала:

— Все началось с того, что я забеременела и поняла: Хэнк не намерен на мне жениться. И когда у меня случился выкидыш, он обрадовался. Хэнк считал, что у нас и дальше все будет так, как прежде. Но я воспротивилась. И отвергла еще с полдюжины предложений замужества, считая себя испорченной. Ни один из женихов не придавал этому значения, кое-кто из них вообще ничего не знал. Но я-то знала. И мне это было небезразлично. А потом началась «золотая лихорадка», все вокруг богатели, и я решила, что и сама могу поживиться. — Она с вызовом посмотрела на Грея. В ее глазах не было и тени раскаяния. — Я отлично знаю свое дело, и вам об этом известно.

— Айвори… — Грей с трудом припоминал свои свидания с ней, приносившие ему лишь минутное удовольствие и ощущение физической разрядки. Его замутило. — Айвори, я вовсе не требую, чтобы ты изливала мне душу.

— Уж не думаете ли вы, будто я плачусь вам в жилетку? — Она поднялась на ноги. — Не я, а вы, мистер Джейнуэй, явились сюда с расспросами. И если моя история оставила у вас неприятный осадок, вы сами в этом виноваты.

Даже швырни Айвори в Грея туфлей, ему было бы легче. Он болезненно поморщился.

— Извини. Ты права.

Айвори, застывшая в воинственной позе, несколько

Смягчилась.

— Это случилось прошлой зимой, — продолжала она. — Хэнк скопил на приисках кое-какие деньги и нанялся к Брэннану громилой. Как-то вечером он явился сюда, самоуверенный и самодовольный, и крепко выпил. После чего потребовал моих услуг. Я отказала ему. Хэнк обратился к Говарду, и тот сказал, что я не хочу с ним спать. Я думала, все этим и кончится. Как правило, люди предпочитают ладить с Говардом.

— Что же произошло? — спросил Грей.

— Хэнк поднялся на второй этаж, застал меня одну, повалил на пол, задрал юбку и тут же приступил к делу. Я не кричала, не плакала. Меня терзал мучительный стыд, я не решилась кричать или плакать. Видите ли, я всегда считала, что мои клиенты в некотором роде находятся в моих руках. Той ночью Хэнк показал мне, что это не так. Ваша мисс Шоу угадала все совершенно точно. А зачем Брок приходил вчера в «Феникс»? Сопровождал Брэннана?

— Брэннан был там.

— Никак не возьму в толк, почему Хэнк рассказал мисс Шоу о том, что случилось между нами. Может, хотел запугать ее?

— Мисс Шоу утверждает, что он ничего ей не рассказывал.

— Откуда же она узнала? Я, не говорила об этом ни одной душе.

— И последнее, — сказал Грей. — До сих пор я молчал, чтобы не сбить тебя с толку.

Айвори озадаченно посмотрела на него. Грей вздохнул.

— Прошлой ночью мисс Шоу была в твоем голубом платье.

— Вы полагаете, будто она каким-то образом узнала по платью, что со мной произошло?

— Мало того. Порой она вела себя в зале так, словно превратилась в тебя.

— Невероятно… если это правда.

— Вот и я так подумал… если это действительно правда.

— Жди здесь, — велела Беркли, усадив мальчишку у конца длинной стойки. Она уже хотела идти, но остановилась и одернула воротник и плечи его потрепанной куртки. — Сиди прямо и перестань бросать вокруг такие взгляды, как будто собрался что-нибудь стащить. И конечно, не вздумай воровать, иначе мистер Джейнуэй больше не пустит тебя сюда. И меня тоже.

Беркли поспешила на кухню и, не обращая внимания на попытки Энни выставить ее за дверь, взяла немного фруктов, горячего хлеба и миску тушеного мяса. Потом вернулась в игорный зал и поставила еду на стойку.

— Поешь здесь. Я пойду искать Сэма.

— Спасибо, мадам. — Мальчишка снял шляпу, явив окружающим густую копну волос, таких же светлых, как у Беркли. Скомкав шляпу, он сунул ее себе за пазуху. Обмакнув кусок хлеба в соус, мальчишка жадно принялся за еду.

Беркли несколько секунд смотрела на него, припоминая, как чувствует себя человек, когда от голода сосет под ложечкой.

— Я быстро, — пообещала она.

Мальчишка, даже не подняв головы, зачерпнул ложку мяса и отправил его в рот.

Войдя в отель. Грей сделал пару шагов, но тут же застыл на месте.

— Ради всего святого, неужели ты собираешься выйти на улицу в этой одежде?

Натаниэль Корбетт оторвался от миски, но не повернулся, потому что отлично видел в зеркале обращавшегося к нему мужчину.

— Нет, — с вызовом ответил мальчишка. — Но пришел сюда именно в ней.

Как только его светловолосая голова приподнялась. Грей осознал свою ошибку. Глаза, следившие за ним со злобным испугом, были такие же серо-стальные, как у самого Грея, а не зеленые, как у Беркли.

— Кто ты такой, черт побери?

Мальчишка бросил взгляд в сторону лестницы. Заметив, что он ждет помощи со второго этажа. Грей мгновенно смекнул, кто благодетель этого оборванца.

— Значит, это она притащила тебя сюда.

Нат крепко стиснул зубы.

— Я не собираюсь пытать тебя, парень. — Грей покачал головой. — Скажи хотя бы, как тебя зовут.

— Натаниэль Корбетт. Чаще всего меня кличут Натом. — Мальчишка оттолкнул миску, хотя все еще был голоден как волк. — Но про леди я ничего не скажу, не надейтесь. Я не выдам ее.

На лестничной площадке второго этажа появилась Беркли, за ней следовал Сэм. Она поспешно спустилась вниз, сообразив, что события оборачиваются не так, как ей того хотелось.

— Мистер Джейнуэй, — любезно проговорила девушка, — вы уже познакомились? Это Натаниэль Корбетт. Нат, это мистер Джейнуэй, хозяин «Феникса». Тот, о ком я тебе рассказывала. Возможно, у него найдется для тебя работа.

Нат протянул Грею руку:

— Рад познакомиться с вами, сэр.

Заметив, что ладонь мальчишки покрыта глубоко въевшейся грязью. Грей все же пожал ее.

— Работа? — Он взглянул на Беркли.

— Да, — твердо отозвалась та. — Я решила, что для Ната найдется какое-нибудь занятие. Сэм тоже так считает. Не правда ли, Сэм?

Сэм переминался с ноги на ногу.

— По-моему, мальчишке можно поручить мыть лестницу, прислуживать гостям, ну и все такое прочее. А больше я ничего не говорил.

— Это не важно, Сэм. Даже если бы ты промолчал, мисс Шоу сама придумала бы что-нибудь. Где ты его нашла, Беркли?

— Он уже несколько дней бродит вокруг. Сегодня утром рылся в помойке позади «Ника и Тэкера». Ребенку не подобает так жить.

Грей не мог не согласиться с этим.

— Сколько тебе лет, Нат?

— Двенадцать. — Смущенный неподвижным пристальным взглядом Грея, мальчишка уточнил:

— Стукнет в будущем году.

«Храни тебя Господь, — подумал Грей. — Еще одна неприкаянная душа».

— Где твои родители?

— Умерли, сэр. Я жил в Виргинии у дяди.

Беркли приблизилась к Грею и шепнула:

— Он сбежал из дому.

— Я и сам это понял, мисс Шоу. — Грей вновь посмотрел на юнца. — Ты надеялся разбогатеть на золотых приисках, верно?

— Не совсем, сэр. Мне лишь хотелось отделаться от дяди.

— Ты давно в Сан-Франциско?

— Около двух месяцев.

— Сначала он попал к «гусям», — сообщила Беркли. — Они заставили его проникать в места, куда не могли пробраться сами, а потом открывать им дверь.

— Ты порвал с «гусями»? — Грей внимательно наблюдал за мальчишкой. Нат энергично кивнул. — Если узнаю, что это не так, даже мисс Шоу не выручит тебя. Ясно? Я вышвырну тебя на улицу и заставлю пожалеть о том, что ты не остался в Виргинии со своим дядюшкой.

— Грей! — Беркли потянула его за рукав. — Ведь это же ребе…

— Ты меня понял? — обратился Грей к Нату.

— Да, сэр.

Грей удовлетворенно кивнул.

— Сэм, подбери ему приличную одежду, познакомь с отелем и объясни, что от него требуется. Он будет жить в комнатах над конюшнями.

Беркли еще сильнее дернула Грея за рукав.

— Но почему в конюшне? У вас есть помещения и получше.

— Есть, но у меня отель, а не сиротский приют. — Грей увидел, что Беркли собирается ему возразить. — Ну, мисс Шоу? Вы можете предложить что-нибудь иное?

— В отеле осталось несколько незанятых комнат. Я узнала об этом от Сэма. — Краешком глаза она заметила, что Сэм поспешно опустил голову. — Ната можно поселить в одном из этих помещений.

— Они ему не по карману.

— Тогда я сама оплачу его жилье.

— Они и вам не по карману.

— В таком случае он будет жить у меня. Нам хватит места. Шоун поставит еще одну койку, и… Грей взял Беркли за руку.

— Мы на минуту отлучимся, — сказал он Сэму и Нату. — Прошу вас сюда, мисс Шоу.

Беркли покорно последовала за ним в самый дальний угол игорного зала.

— Отсюда нас не слышно, — заметила она. — И, кажется, даже не видно.

— Мальчишке нельзя жить с тобой в одном номере, — сердито прошептал Грей.

— Отчего же? Это мой номер. Я, плачу за него.

— Ты живешь здесь только потому, что я тебя терплю.

— Ты хочешь сказать, что выгонишь меня на улицу, если я пойду против твоей воли?

— Именно так.

— Но… — Возразить было нечего, и Беркли умолкла. — Это очень низкий поступок. Грей.

— Я никогда не называл себя добрым человеком, — сказал он. — Ты сама так решила.

— Я уже жалею об этом.

— Вот и славно. А теперь послушай меня. Мальчишка может поселиться в твоих комнатах при одном условии.

— Но ты только что говорил…

— Я говорил, что ему нельзя жить вместе с тобой. Если тебя там не будет, это изменит дело.

Беркли нахмурилась. Несмотря на дар предвидения, она не понимала, к чему клонит Грей.

— А где же буду жить я?

— Со мной.

Беркли сидела на скамье у чуть приоткрытого окна в спальне Грея и поглаживала Пандору, уютно свернувшуюся у нее на коленях. Портсмут-сквер наконец погрузилась в тишину. Слышались лишь редкие выкрики и нескладное пение пьяных, хотя большинство гуляк и любителей приключений уже разбрелись по домам. Из игорного зала «Феникса» до Беркли доносились звуки музыки. Только через несколько часов оркестрантов отпустят отдыхать. Они согласились играть до зари.

Беркли зевнула. С восьми до десяти часов она встречала у входа будущих клиентов, после чего, следуя наставлениям Грея, прохаживалась в толпе, задерживалась у столиков, как только кому-нибудь начинало везти, и быстро отходя, едва фортуна отворачивалась от удачливого игрока. Не требовалось особых усилий, чтобы внедрить в головы гостей неверное суждение о причине и следствии. К тому же, помимо слухов о необычайных дарованиях Беркли, ей отныне приписывали способность приносить удачу.

Уже пробило полночь, когда она, наконец, согласилась погадать по ладони. К этому времени Беркли так устала, что боялась заснуть, держа клиента за руку. Холостой старатель из Техаса сколотил немалое состояние на приисках и за игорными столиками. Она предсказала ему очередной успех в ближайшие три месяца и добавила, что сегодня его ожидает крупный выигрыш. Беркли совсем не была уверена ни в том, ни в другом, но, когда она распрощалась с техасцем, тот остался играть в покер в надежде сорвать куш. Девушка подумала, что если у него много денег, удача может со временем повернуться к нему лицом.

После этого она простилась с гостями, разумеется, с разрешения Грея. Он почтительно склонил к ней голову и спросил так тихо, что никто, кроме Беркли, не мог услышать его;

— Где ночует мальчишка?

— В моей спальне.

— В таком случае, надеюсь, ты отправишься в мою.

Гордость помешала Беркли сразу выразить согласие, но Грей ничуть в нем не сомневался. Тем не менее она намеревалась подольше тянуть с ответом.

— Может, он собирается спать в моем номере вместе с Натом, — прошептала она, в который раз посмотрев на часы, стоявшие на каминной полке. Было уже почти два ночи. — Такое вполне возможно. Это в его духе — заставить меня тревожиться целый день, а потом выкинуть неожиданный фокус. — Пандора подняла мордочку, посмотрела на хозяйку с сомнением. — Тебе-то откуда знать? От Грея можно ожидать что угодно.

Весь день Беркли размышляла о своем будущем. Она ухаживала за Майком, помогала Сэму в таверне, советовалась с Энни по поводу меню, но ничто не отвлекало ее от этих мыслей. Девушка подбирала одежду для Ната, вместе с Шоуном расставляла по местам новых работников и все это время обдумывала возникшую перед ней дилемму.

Она могла сейчас же отправиться в «Эльдорадо», «Палас» или любой другой игорный дом. Грей Джейнуэй рассказывал о ней всюду, и любое заведение почло бы за счастье нанять ее. Куда менее Беркли была уверена в том, что их хозяева пожелают ссориться с Греем. С другой стороны, Грей переманил из «Эльдорадо» Энни Джек, поэтому девушка полагала, что найдется по крайней мере один человек, который с удовольствием возьмет ее на работу. Но это отнюдь не значило, что ее жизнь в «Эльдорадо» будет спокойнее, чем в «Фениксе».

Перед Беркли открывалось несколько возможностей. Беда лишь в том, что ни одна из них не привлекала ее.

Осторожно сняв кошку с колен, она поднялась, взяла шаль, лежавшую в изножье кровати Грея, и накинула ее на плечи. Кровать выглядела соблазнительно. Беркли заправила ее, как учил Андерсон — безупречно выровняла свежие простыни, отвернула уголок покрывала, взбила подушки. Неожиданно вспомнив о почившем супруге, она поежилась и вновь села у окна. Пандора подошла к ней, потянулась и положила передние лапы на босые ступни Беркли. Почувствовав прикосновение ее язычка к своим ногам, девушка сонно улыбнулась.

Через час пришел Грей, помог Беркли снять платье и одел ее ко сну. Пока он расстегивал крохотные пуговицы из слоновой кости, Беркли послушно стояла, устало уткнувшись лбом ему в грудь. Избавившись от шести нижних юбок, она повернулась к нему спиной, подставляя застежки корсета, и не замечала снисходительной улыбки Грея.

Несколько минут спустя он погасил лампы и лег рядом с Беркли. Она повернулась к нему лицом и прижала свои озябшие, чуть влажные ступни к его ногам. Грей столкнул Пандору с кровати, и его рука скользнула под подушку Беркли. Их головы почти соприкасались. Ладонь девушки легла ему на грудь, и он накрыл ее рукой.

Грей вспомнил вдруг, что сказала Беркли, впервые взяв его ладонь.

— Ты знала, что окажешься той самой женщиной, которая усложнит мою жизнь? — чуть слышно спросил он.

Над Сан-Франциско занимался рассвет, являя все богатство серых тонов. Густой молочно-белый туман окутал город. Его холодные серые пальцы вползали с площади в комнату. Беркли вспомнила, что оставила окно открытым, открыла один глаз и тут же вновь закрыла его.

— Ты проснулась, — негромко сказал Грей.

— Нет. Еще нет.

Темная бровь Грея лениво приподнялась.

— Вот как?

Беркли остро ощущала его близость. И с закрытыми глазами она знала, что тепло, окружившее ее талию, исходит от руки Грея, а жар, растекающийся между ее ног, — от его бедра. Ночная рубашка Беркли задралась почти до пояса. Она сунула руку под одеяло, чтобы одернуть подол, и её ладонь нащупала твердый бугор, обтянутый фланелью нижнего белья Грея.

— А я проснулся, — сообщил он.

Беркли придвинулась к нему. Грей подтянул ее еще ближе. Обхватив ногами его бедра, она поцеловала его в подбородок. Губы Грея прижались к ее рту, мягко, неторопливо и сонно, хотя он и утверждал, что уже бодрствует.

— Беркли?

— Да?

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

В эту минуту Беркли распутывала тесемку, затянутую на поясе Грея. Наконец узел подался, и ее пальцы, скользнув под ткань, обхватили его напряженную плоть. Она шепнула, щекоча губы Грея:

— Еще бы. Я не забыла вчерашний урок. Грей усмехнулся, но пальцы Беркли сжались, и короткий смешок сменился стоном. «Она проснулась, — подумал Грей. — Это уж точно».

Он поцеловал уголок ее рта, подбородок, прижался губами к чувствительной точке под ухом, вдохнул чуть уловимый лавандовый аромат распущенных волос. Кончики его пальцев, проделав путешествие от виска Беркли к шее, спустились к ее груди. Грей прижался губами к соску и начал ласкать его сквозь тонкую ткань, заставляя отвердеть. Беркли чуть слышно застонала. Зубы Грея сомкнулись на соске, и она, вскрикнув, выгнулась дугой. Грей отпрянул.

— Я сделал тебе больно? Я не хотел…

Но Беркли покачала головой. Увидев ее потемневшие от страсти глаза, Грей умолк. «Зря она так смотрит на меня», — подумалось ему. Слова, которые он хотел сказать Беркли, разом вылетели из его головы. Слова, которые Грей надеялся услышать, тоже не прозвучали.

Приподнявшись, он избавился от нижнего белья, уложил Беркли на спину, и ее стройные бедра обвили его. Грей вновь прильнул к губам девушки и целовал до тех пор, пока ее тревога не рассеялась.

Ладони Беркли легко опустились ему на плечи, губы слегка приоткрылись. «Сегодня Грей очень терпелив, — подумала она. — Очень заботлив». Девушка погладила его руки, спину, нащупала две ямки по обеими сторонам позвоночника, и на ее лице появилась лукавая улыбка.

Грею показалось, будто она прикоснулась к его сердцу, и он негромко застонал.

— Я сделала тебе больно?

— Нет.

— Вот и хорошо. — Беркли подставила губы для поцелуя. — У тебя две ямочки вот тут. — Она легонько тронула их. От этого плоть Грея напружинилась еще сильнее. Глаза Беркли расширились.

— Не ожидала? — шепнул Грей.

Она покачала головой.

Рука Грея скользнула от ее груди к бедрам. Он приподнялся, и его пальцы забрались между ее ног. Беркли уже была готова, но Грей продолжал возбуждать ее. Треугольник светлых волос под его рукой казался нежным, как руно.

Беркли прижалась к Грею, забросила ногу ему на бедро, подалась ему навстречу и замерла, пока он нащупывал вход, потом чуть повернулась, впуская его в себя.

— На этот раз совсем не больно, — чуть слышно призналась она.

— Я никогда больше не сделаю тебе больно, — сказал Грей, прижимаясь к ее губам.

Внезапно он вздрогнул, пораженный собственными словами. Грей не собирался говорить «я». Он имел в виду, что от этого Беркли больше никогда не будет больно. Он говорил не о себе лично, а о событии вообще. И что, прикажете делать теперь?

Беркли притянула к себе его голову.

— Ты очень хороший человек.

Грей почти поверил ей.

Жаркое солнце уже давно разогнало туман, а они все еще оставались в кровати, дважды насладившись друг другом. Беркли ненадолго задремала, а Грей бодрствовал.

Откинувшись на спинку кровати, он провел ладонью по шелковистым волосам девушки. Ее глаза были закрыты, но Грей знал, что она уже не спит. Беркли погладила рукой его бедро под одеялом, и у Грея захватило дух. Он помнил, как легко и просто она впустила его в себя во второй раз, какими чувственными были ее объятия. Беркли словно изучала его тело ладонями, кончиками пальцев, языком. У нее восхитительные губы, мягкие и сочные. От поцелуев этой девушки у Грея кружилась голова. Она медленно исследовала его тело, словно пробуя его на вкус и наслаждаясь его вкусом. Ни одна деталь не осталась без внимания. Даже старый шрам на боку Грея и три вздувшихся рубца на его спине не оттолкнули ее. Она покрыла их поцелуями, лаская Грея кончиками пальцев. От прикосновений Беркли тело Грея вспыхивало жарким пламенем, и оно не унималось даже и тогда, когда ее пальцы двигались дальше, Девушка молчала и, кроме чуть слышных вздохов удовольствия, не издавала ни звука.

Грей опрокинул Беркли на спину и вошел в нее. Их тела задвигались в восхитительном согласии. С самого начала ими владела нетерпеливая страсть. Они разжигали ее прикосновениями губ и рук, и когда желание достигло наивысшего накала, обоих охватило невыразимое наслаждение. Грей прикоснулся к щеке Беркли.

— Почему ты исчезла вчера утром?

— Чтобы избежать вот этого.

— Чего «этого»?

Рука Беркли, гладившая Грея по бедру, остановилась. Она открыла глаза и села. Бретелька ночной рубашки упала с плеча, и девушка вернула ее на место.

— Вот этого, — повторила она. — Расспросов. Полагаю, ты многое хотел бы узнать.

— Немногое, — осторожно отозвался Грей. Бретелька вновь соскользнула с плеча девушки, и его глаза сузились. Он сам поправил ее и приподнял подбородок Беркли.

— А ты? Или ты узнала обо мне все, когда гадала по моей руке?

Она пристально смотрела на него. Грей задавал вопросы таким небрежным и легкомысленным тоном, что ей было трудно отвечать серьезно. Что бы он ни думал, решение Беркли лечь с ним объяснялось вовсе не порывом. Ни сегодня, ни минувшей ночью.

— Что ты хочешь узнать? — Беркли откинула со щеки прядь волос.

— До вчерашнего дня у тебя не было мужчин. Почему ты не сказала мне об этом?

— Это так важно?

— Наверное, нет. Что сделано, то сделано. Но я предпочел бы не делать тебе больно.

Щеки Беркли невольно залились румянцем.

— Было не так уж плохо.

— Спасибо на добром слове, — пробормотал он.

— Что ты сказал?

Грей покачал головой.

— Не обращай внимания. — Он сплел свои пальцы с пальцами Беркли. Рука девушки почти исчезла в его ладони. — По-моему, я с самого начала это подозревал, но сумел убедить себя в обратном.

Она видела, что ее неопытность не ускользнула от внимания Грея, но еще важнее для нее было услышать это из его уст. В глубине души Грей Джейнуэй был достойным человеком. Скромным, добрым и благородным.

Для Беркли этого было вполне достаточно, хотя иные свойства характера, которые она угадывала в нем, сбивали ее с толку.

— Ты пришла бы ко мне вчера вечером?

— Если бы ты попросил меня? Да. Пришла бы к тебе.

Грею хотелось спросить — почему, но он промолчал, ругая себя за трусость.

— Ты не взяла с собой ни одной своей вещи, — сказал он.

— Не правда. Я принесла шкатулку, которую сделал Шоун, и серьгу. Больше у меня ничего нет. Грей бросил на нее сердитый взгляд:

— Послушай, Беркли. Я не считаю тебя своим имуществом вроде ковров, зеркал и игорных столиков. Твои платья принадлежат тебе.

— Только после того, как я за них расплачусь. — Увидев, что Грей недоволен, она уступила:

— Так и быть. Они мои. Я перенесу их сюда позже. Сэм сказал мне, что ты навестил Айвори Дюпре.

— Он слишком много болтает.

— И что? — полюбопытствовала Беркли.

— Айвори подтвердила твои догадки. Она сказала, что об этом никто не знал.

Беркли кивнула:

— Ее терзает мучительный стыд.

— Именно так она и выразилась. Но откуда ты знаешь…

— Ты до сих пор не понял? — В огромных глазах Беркли отразилось разочарование. — Я почувствовала это.

— Не верю. Думаю, Брок что-то сказал тебе.

— Он ничего не говорил, но доказать это я не могу. — Беркли прикоснулась к запястью Грея. — Тебя пугают мои способности? Тревожат тебя?

— Они пугают меня до смерти.

— Почему? — Грей молчал. Беркли подалась к нему. — Боишься, что я расскажу кому-нибудь о том человеке, которого ты убил? — тихо спросила она.

Глава 9

Грей во все глаза смотрел на Беркли. Он совладал с собой, хотя и был потрясен до, глубины души. Наконец он помотал головой, словно оправляясь от удара.

— Человек, которого я убил, — пробормотал он и, прежде чем Беркли открыла рот, остановил ее, подняв руку:

— Ладно, не будем об этом. — Его ладонь несколько секунд висела в воздухе, потом он опустил ее себе на шею, нагнул голову и начал разминать сведенные судорогой мышцы. Наконец подняв голову, он увидел встревоженный взгляд Беркли. Значит, она беспокоится из-за него, явно не сознавая, что и сама внушает ему опасения. — С чего ты взяла, что я кого-то убил?

Беркли поджала губы.

— Я не ребенок. И не сумасшедшая. Так что оставь этот снисходительный тон.

Грей счел за лучшее промолчать.

— Или, быть может, я ошиблась? — допытывалась Беркли.

«Что она имеет в виду? Мой снисходительный тон? Или убийство? Пора внести ясность», — подумал Грей.

— Беркли, я никого не убивал. — Насколько он знал, это была чистая правда. — А теперь скажи, почему ты мне не веришь.

— Я узнала об убийстве, взяв твою руку.

— То же самое ты говорила, предсказывая гибель Майка. Беркли отвела взгляд.

— Я рада, что Майк выздоравливает. Я не желаю, чтобы он умер, тем самым подтвердив мои слова. Но, кое в чем, я оказалась права. Я почувствовала, что он нас покинет. Я лишь не правильно истолковала свои догадки. И сказала ему, что его ждет встреча с семьей.

— Это осуществится только благодаря моему вмешательству. Ведь это я оплачиваю его проезд.

Беркли вздернула голову; В ее взгляде читалась искренняя убежденность.

— Неужели ты не понимаешь, Грей? Совсем не важно, почему произойдет то или иное событие. Главное в том, что оно произойдет. Без твоего участия ничего не случилось бы. Ты с самого начала был орудием провидения.

— Рассуждая подобным образом, ты можешь представить любое событие в таком свете, будто предсказывала его заранее.

— Именно для этого я каждый вечер спускаюсь в зал. Меня наняли, чтобы я показывала этот фокус завсегдатаям «Феникса».

— Что ж, это действительно так. — Грей видел, что Беркли еще не высказалась до конца.

— Но тебе не по вкусу то, что я верю в свои способности. Не в этом ли дело? — Беркли пренебрежительно взмахнула рукой, отметая возражения Грея. — Можешь не отвечать. Ты убедил себя в том, что это просто салонный трюк. Да и чему я, собственно, удивляюсь? Андерсон… мой отец действовал точно так же. Он так и не поверил в мои таланты, но не желал рисковать. Он постоянно держал меня взаперти, не спускал с меня глаз и требовал, чтобы я неукоснительно выполняла его распоряжения. — Она в упор посмотрела на Грея. — Я не вижу большой разницы между вами.

— Я и не думал делать из тебя циркового медведя.

Беркли безрадостно усмехнулся.

— Я была в Сиднейском квартале, Грей. Я видела несчастное животное, прикованное цепью у входа «Бешеного гризли». Мой поводок лишь немногим длиннее.

Грей потянулся к ней, но она оказалась проворнее. Отдернув руку, как только его пальцы коснулись ее запястья, Беркли вскочила с кровати, не оглядываясь, вышла в гардеробную и захлопнула за собой дверь.

В тот день Беркли не перенесла свои платья в номер Грея и не пришла к нему вечером. Она забрала шкатулку с серьгой с его камина и вернула ее на прежнее место.

Ни в этот, ни в последующие дни Грей не просил ее провести с ним ночь. Казалось, его ничуть не интересует, где обретается Беркли.

На людях они держались с холодной вежливостью и избегали встреч наедине. Ради собственного спокойствия Беркли продолжала звать его Греем, когда они вместе спускались в игорный зал. Слухи об их близости уберегали девушку от домогательств посетителей. Но служащих «Феникса» было трудно обмануть. Для них Грей и Беркли оставались мистером Джейнуэем и мисс Шоу.

— Сэм хочет обзавестись ледорубом, — сказал ей как-то раз Нат.

Беркли постучала пальцами по книжной странице, призывая мальчика вернуться к уроку чтения. Они сидели за игорным столиком неподалеку от входа в «Феникс». Кроме Сэма, возившегося за стойкой, в зале не было ни души. Все утро и несколько послеобеденных часов двери отеля были открыты только для постояльцев и обслуги. Это время посвящалось наведению порядка. Сэм Хартфорд производил учет, составлял заказы и пополнял припасы в таверне. Доннел Кинкейд оценивал ущерб, наносимый каждую ночь кем-нибудь из разбушевавшихся гуляк, и руководил ремонтными работами в игорном зале и расположенных над ним комнатах. Из кухни в задней части здания доносился зычный голос Энни Джек. Она отдавала распоряжения помощникам, хотя большую часть работы делала сама. Чтобы обслуживать постояльцев и посетителей игорного зала, требовалось тридцать человек — закупщики и музыканты, уборщики и официанты. Теперь, когда все жилые помещения были заняты, в обеденном зале второго этажа постоянно находилось несколько гостей. В любое время суток лестница, ведущая из кухни в обеденный зал, была самым оживленным местом в отеле.

В дневные часы Грей изредка показывался на людях. Если у него не было дел в банке, порту или конторах поставщиков, он уединялся в кабинете с Шоуном, проверяя финансовые книги и занимаясь делами иных своих предприятий.

Пока двери «Феникса» были закрыты, Беркли пользовалась относительной свободой. Теперь, когда Майк пошел на поправку и собирался в путь на Восток, она все больше времени уделяла Нату, оберегая его от стычек с Греем. Чтобы избежать этих стычек, Беркли непрерывно занимала мальчика каким-нибудь делом. Нат был готов услужить любому постояльцу или работнику «Феникса», но наибольшим его расположением пользовалась Беркли. Когда она решила по утрам после завтрака учить его чтению и письму, он с удовольствием принял ее предложение. Если Беркли отправлялась на прогулку или по магазинам, Нат неизменно сопровождал ее. Он разделял с Беркли каждую трапезу, если, конечно, она не хотела уединиться. Девушка удерживала его от шалостей и проказ и спасала от одиночества.

До сих пор такой распорядок устраивал их как нельзя лучше. Вот почему Беркли очень удивилась, когда Нат закрыл учебник Эмерсона.

— Это обязательно? — жалобно спросил он.

— О чем ты меня спрашиваешь, Нат? Секунду назад ты говорил что-то о ледорубах. Порой мне трудно уследить за ходом твоих мыслей.

За время пребывания в «Фениксе» щеки Ната немного округлились. Он улыбнулся от уха до уха:

— Между прочим, мистер Джейнуэй частенько говорит о вас то же самое.

Беркли вздохнула. Обаятельная улыбка Ната ничуть не смягчила ее.

— Мы с мистером Джейнуэем отлично понимаем друг друга. А тебе, Натаниэль, не следует повторять чужие слова, в которых ты не разобрался.

Услышав, что Беркли назвала его полным именем, мальчик встрепенулся.

— В таком случае я не скажу вам, что говорил Сэм насчет ледоруба.

— Я не знаю даже, что это такое. — Беркли подняла палец, давая Нату понять, что не желает выслушивать его объяснения. — Давай-ка лучше спросим самого Сэма. — Она заговорила чуть громче, чтобы ее голос донесся до стойки бара:

— Сэм, я отлично знаю, что ты слышишь нас обоих. Зачем Нат завел разговор о том, что тебе нужен ледоруб?

Голова Сэма поднялась над столешницей бара.

— Чтобы колоть лед? — предположил он, бросив на мальчика кислый взгляд.

— Нет, Сэм, — возразил Нат. — Помнишь, что ты сказал сегодня утром после завтрака? Мы все сидели за столом, не было только мистера Джейнуэя и мисс Шоу. Доннел заметил, что отношения между ними становятся все холоднее, а Шоун добавил, что теперь будет являться к завтраку в пальто. Тогда ты рассмеялся и сообщил, что собираешься обзавестись этим чертовым ледорубом. — Нат посмотрел на Беркли:

— Прошу прощения за ругательное слово. Я лишь повторил то, что слышал. — Он вновь взглянул на Сэма:

— Помнишь, Сэм?

— Что-то не припомню, чтобы я ругался. — На покрасневшем лице Хартфорда появилось предостерегающее выражение. — Мисс Шоу требует, чтобы мы не сквернословили при тебе.

— Но в остальном Нат не ошибся? — осведомилась Беркли.

— Кажется, нет. — Сэм начал стирать с крышки бара воображаемое пятно.

— Вы сплетничаете обо мне и мистере Джейнуэе?

— Нет, леди. — Сэм трудился все усерднее. — Во всяком случае, сплетен мы не распускаем. Но сегодня утром было холодновато, и нам показалось, что оладьи Энни покрылись ледком вроде того, что чувствуется в ваших с мистером Джейнуэем разговорах. Вы держитесь любезно, но слишком уж отчужденно. И даже не обладая вашими способностями, каждый увидит, что вам не по себе, а мистеру Джейнуэю и вовсе худо. Мы с Доннелом заметили, что все это началось с той поры, когда здесь появился Нат. Шесть недель, ну, может, днем больше или днем меньше. Естественно, пошли пересуды…

Помолчав, Беркли забрала у Ната учебник и поднялась.

— Мне очень жаль, что мы поставили тебя и других в столь неловкое положение.

Сэм бросил тряпку.

— Эх-хх… Послушайте, мисс Шоу, не принимайте все это так близко к сердцу. Кажется, я тут нагородил чепухи.

— Нет, ты совершенно прав. — Беркли грустно улыбнулась. — Пожалуй, мне пора.

Нат встал. Сэм прикоснулся пальцем к шляпе. Они смотрели, как Беркли поднимается по лестнице, и когда она скрылась в коридоре, обменялись встревоженными и чуть укоризненными взглядами.

Беркли вернулась в игорный зал в шесть часов. Грей пришел несколькими минутами ранее и, заняв свое привычное место у конца стойки, рядом с входной дверью, приветствовал проходящих мимо него посетителей. Он увидел в зеркале отражение Беркли, спускавшейся по лестнице. Юбка ее платья из кремового шелка легко колыхалась. Она словно плыла. Оттуда, где стоял Грей, казалось, что ее рука скользит над перилами, служившими ей не столько опорой, сколько связью с грешной землей.

Грей видел, что взоры всех мужчин, заметивших появление Беркли, устремляются на нее. Застывшая на ее лице улыбка была обращена ко всем вместе, но ни к кому по отдельности. Глаза Грея и Беркли на мгновение встретились в зеркале. Грей повернулся к ней, но она уже отвела взгляд.

Работой Беркли Грей был вполне удовлетворен. Она порхала по залу, перебрасываясь словцом с завсегдатаями и знакомясь с теми, кто пришел сюда впервые. Останавливалась у столиков и наблюдала за игрой. Время от времени тот или иной гость показывал девушке свою ладонь или давал денег, предлагая ей сыграть. Беркли никогда не выигрывала. Старатели смеялись и добродушно подтрунивали над невезением Беркли, дивясь тому, что ее редкостный дар бессилен за карточным столом. Им и в голову не приходило, что такая непрерывная череда проигрышей попросту невозможна.

«Кажущаяся неловкость Беркли Шоу сродни лисьей повадке», — подумал Грей. Каждое поражение девушки оборачивалось выигрышем для заведения, а тот, в свою очередь, выгодой для нее. Просто Беркли дожидалась своих денег с большим терпением, нежели гости «Феникса».

Грей оторвал от нее взгляд, заметив приближающегося Доннела. Его кустистые брови сошлись на переносице.

— Что случилось? — спросил Грей.

— Вы не видели Ната?

— Я предпочел бы, чтобы он не спускался сюда. А что? Что тебе нужно?

— Мне нужен Нат, — сказал Доннел. — Он должен был разносить уголь по номерам. Ночь обещает быть холодной.

— Загляни в мои апартаменты, — посоветовал Грей. — В последний раз я видел его в своей библиотеке, он принес «Трех мушкетеров». Мисс Шоу заставляет его читать Эмерсона[4]. — Грей покачал головой, сочувствуя юнцу. — Какая, должно быть, скука для него.

Доннел хмыкнул.

— Любая книжка покажется парню скучной, коли его заставляют корпеть над ней.

Он двинулся прочь, но Грей остановил его.

— Не вздумай наказывать Ната. — Глаза Грея напоминали ледышки. — Найди его, отправь работать, а потом пришли ко мне. Расспроси мисс Шоу, может быть, она знает, где мальчик. — Грей снял ладонь с широкого плеча Кинкейда. — Поговорим позже.

Донкел кивнул и принялся протискиваться сквозь толпу.

Несколько часов спустя Доннел вновь попался Грею на глаза. На сей раз он очень осторожно пробирался среди гостей, словно опасался задеть их. Доннел нагнулся к Беркли, и она подставила ему ухо, держа в руке чью-то ладонь. Только теперь Грей понял, отчего Доннел так старательно избегал сталкиваться с гостями — его ладони почернели от угля, который он разносил по комнатам.

Грей увидел, как побледнела Беркли, выслушав Доннела. Однако она не бросила руку клиента, не отправилась вслед за Доннелом, и Грей мысленно похвалил ее за выдержку. Прежде чем откланяться, девушка довела дело до конца. Как всегда, к ней тут же обратился кто-то еще, но Беркли, но обыкновению, ответила отказом. Она отправилась в свой номер, и ни один человек в зале, кроме Грея, не догадался о том, что она не вернется в зал.

К тому времени, когда Грей появился в ее комнатах, Беркли собралась уходить. На ней была черная шерстяная накидка с капюшоном, скрывавшим ее волосы. Она нервно теребила пальцами завязки, низко наклонив голову, и едва не столкнулась с Греем.

Он схватил девушку за локоть, впервые за шесть недель прикоснувшись к ней без предупреждения. Беркли подняла голову, и Грей увидел, что она не просто испугана, но потрясена. Его рука опустилась. Он не знал, что делать — извиниться или хорошенько встряхнуть ее. Пока Грей раздумывал, Беркли проскользнула мимо него.

Он пошел рядом с ней.

— Не молчи, Беркли. Что случилось? Куда ты идешь?

— Нат пропал. Доннел искал мальчика повсюду. И даже взялся за его работу, желая убедиться, что Нат не застрял у кого-нибудь из постояльцев. Но в номерах его не было. Доннел обшарил все помещения. Он говорит, ты встречал его сегодня утром в своей библиотеке. А до того он был со мной и Сэмом. Если верить Доннелу, с тех пор Ната не видел никто.

— Прошло уже двенадцать часов.

— Совершенно верно. — Беркли на мгновение задержалась на площадке черной лестницы. — Я поеду с Сэмом. Тебе незачем взваливать на себя эту обузу.

— Какого черта? — Грей не отставал от нее ни на шаг. — Почему ты решила, что это обуза для меня? Думаешь, тебя одну беспокоит, что случилось с парнем?

— Все мы хороши. Двенадцать часов прошло, и никто не заметил, что он исчез. — Беркли вошла в кухню, натягивая перчатки. — Прошу прощения…

Грей махнул рукой, велев Энни и ее помощникам продолжать работу, и вслед за Беркли вышел из кухни.

— Я пойду с тобой. Беркли пожала плечами.

— Как хочешь.

Грей обогнал ее и преградил путь к конюшне.

— Черт побери, Беркли, я не виноват!

— Ошибаешься. Мы оба виноваты. Спроси Сэма.

Грей отнял у Сэма вожжи и велел спуститься с облучка. На лице Хартфорда отразилась досада.

— Я готов помочь. — Подсадив Беркли в экипаж, он спрыгнул на землю. — Кто знает, что взбрело в голову мальчишке.

— Я сам отвезу ее, — бросил Грей. — Беркли посоветовала узнать у тебя, почему я виноват в том, что Нат пропал.

— Я сказала, что и сама в этом виновата, — подала голос Беркли, усаживаясь.

Сэм надвинул шляпу на брови.

— Мисс Шоу кажется, будто Нат решил, что ему здесь не место — и все из-за того, что я сказал сегодня утром. Я объяснял ей — вы ведь знаете, я не умею подбирать слова, — так вот, я говорил ей, что в отеле все знают о вашей ссоре. И еще я припомнил, что она началась в то самое время, когда мисс Шоу привела сюда Ната. Я и не думал связывать эти две вещи.

— Я знаю, Сэм. — Грей положил руку на плечо Хартфорда. — Придержи-ка ворота.

Как и предсказывал Доннел, ночь выдалась холодная. Беркли вынула из-под сиденья одеяло и прикрыла им свои колени и колени Грея.

— Насколько я понимаю, у тебя есть кое-какие догадки относительно того, куда мог направиться Нат, — сказал Грей. — Так что придется тебе указывать дорогу.

— На Джексон-стрит есть склад строительных материалов и красок. Нат обретался там, пока не попал в «Феникс».

Грей подумал, не служил ли этот склад приютом и для самой Беркли.

— Я знаю, где это. Хозяин склада — Джон Харди. — Он натянул поводья, и четверка лошадей резво обогнула угол.

Здание склада растянулось на всю длину квартала. Следуя указаниям Беркли, Грей направил экипаж в узкий боковой проулок. Он еще не успел привязать лошадей, а Беркли уже подбежала к подвальному окну. Когда Грей подошел к ней, она стояла на коленях, пытаясь открыть раму.

— Вставай, — велел Грей. — Я самоткрою. Испортишь платье.

— Я заплатила за него из собственного кармана.

Грей вздохнул. Окно скрипнуло.

— Если его так трудно открыть, вряд ли Нат пользовался им в последнее время.

— Его всегда было трудно открыть.

Тем самым Беркли ответила на невысказанный вопрос Грея. Ей уже случалось проникать в склад через это окно.

— Ты хочешь пробраться внутрь?

— Другого пути нет.

— Есть, — возразил Грей. — Я могу съездить к Джону домой и попросить открыть нам двери.

— К этому времени Ната и след простынет.

— Ты не протиснешься в окно.

Беркли осторожно опустила раму, поднялась на ноги, задрала подол платья, сняла нижние юбки, а также накидку и сунула все это Грею:

— Отнеси в повозку.

— Ради всего святого, Беркли…

— Я впущу тебя через дверь. Потерпи минуту. — Вновь опустившись на колени, Беркли налегла плечом на оконный переплет и распахнула его. Сунув голову внутрь, она протиснула плечи, вытянула руки и соскользнула на земляной пол подвала. Нельзя сказать, что она проделала этот трюк с акробатической ловкостью, однако даже не ушиблась. Отряхнув одежду, Беркли поднялась на цыпочки и плотно притворила за собой окно.

Грей расхаживал по улице взад и вперед. Всякий раз, когда он проходил мимо лошадей, те начинали бить копытом. «Интересно, — подумал он, — что сказали бы патрульные из комитета Брэннана, застав меня в этом переулке?» Он не был «сиднейским гусем», напротив, представлялся легкой добычей.

— Чтоб ее черти взяли, — пробормотал Грей. — Кажется, она и не думает…

— Грей! Сюда! — донесся из-за склада голос Беркли. Грей повернулся, с трудом различая темный проем двери открытой девушкой. Он быстро двинулся к двери. Беркли бросила на него пристальный взгляд:

— Ты, наверное, решил, что я тебя не впущу.

— Ничего подобного, — солгал Грей. Беркли ему не поверила, но спорить не стала.

— Закрой дверь. Здесь нужно соблюдать осторожность. Тут и там валяются бревна, а мы не можем зажечь огонь. Будем искать вместе или разделимся?

Грею оставалось лишь гадать, почему Беркли задала этот вопрос. Видимо, она опасалась остаться одна.

— Пойдем вместе.

Они двигались медленно, преодолевая многочисленные препятствия. Грей ушиб колено о штабель досок, а Беркли упала, споткнувшись о мешки с песком.

— Нат уже давно услышал бы нас, — прошептал Грей, опрокинув ногой банку краски.

— Ш-шш!

— Почему ты думаешь, что он убежит от нас?

— А ты думаешь иначе?

Грей споткнулся о кирпичи, и Беркли дернула его за рукав:

— Потише, пожалуйста.

Они продолжали пробираться среди штабелей досок и кирпича.

— Куда мы идем? — спросил наконец Грей. — В какое-то определенное место или Нат может прятаться где угодно? Беркли остановилась и показала вперед и вверх.

— Туда.

Грей вгляделся в темноту и увидел прямоугольную тень, простиравшуюся почти на всю ширину склада. Это был чердак. Они преодолели последние несколько шагов до лестницы.

— Я ни разу там не бывала, — шепнула Беркли. — Все время спала в подвале. Нат рассказал мне о чердаке.

— Ты не заберешься туда в платье, — заметил Грей. На чердак вела неподвижно закрепленная вертикальная лестница, спускавшаяся до самого пола склада. Грей взялся за перекладину на уровне плеча, но подниматься не спешил, ожидая возражений девушки.

— Я в любом случае не полезла бы туда, — призналась Беркли.

— Тебя что-то смущает?

— Высота. Грей улыбнулся:

— Так и быть. Если Нат на чердаке, я спугну его, а ты стой здесь и лови, когда он спустится.

— Это я сумею.

— Не сомневаюсь. — Неожиданно для самого себя Грей поцеловал ее в лоб. Ему почудилось, что она чуть-чуть подалась к нему. — Нам нужно поговорить. Но не сейчас, позже. Обещаешь?

Беркли кивнула. Дать подобное обещание и даже выполнить его было нетрудно: «Позже» могло означать и «вскоре», и «никогда». Она подтолкнула Грея к лестнице и отступила в сторону, наблюдая, как он поднимается.

Грей наткнулся на мальчика по чистой случайности. Нат уютно устроился на кипе мешков. Охнув, мальчик рывком поднялся и инстинктивно бросился прочь. Он нырнул в сторону, но тут же чьи-то руки попытались удержать его. Оттолкнувшись ногами, мальчик кувыркнулся в воздухе и перемахнул через козлы для пилки дров.

— Нат! — крикнул Грей. — Это я, мистер Джейнуэй. Я не сделаю тебе ничего плохого. — Он сомневался, что эти слова хотя бы на секунду остановят мальчишку. Испугавшись, что Нат сорвется вниз, он попытался схватить его, прежде чем тот доберется до лестницы.

Нат почувствовал, как его крепко ухватили за воротник. Извиваясь, он сбросил куртку, метнулся к лестнице, нащупал поручень и начал спускаться с чердака. С бесстрашием и ловкостью, свойственными лишь юным сорванцам, он спустился в считанные секунды.

И оказался в объятиях Беркли.

Сначала он пытался вырваться, но, уловив знакомый лавандовый аромат волос, замер.

— Стой где стоишь, Натаниэль. — Беркли крепко обхватила его руками. — Ты в порядке? — Она ослабила хватку и провела рукой по его телу. Прикоснувшись к лицу, плечам и запястьям мальчика, Беркли легонько встряхнула ребенка — Ты так напугал нас всех — Доннела, Сэма, Шоуна. Энни Джек вне себя от страха.

Прыжком преодолев последние футы лестницы. Грей отряхнул одежду.

— Как он?

— Не знаю. Молчит.

Нат вывернулся из объятий Беркли.

— Я цел и невредим, — с вызовом бросил он. — Меня голыми руками не возьмешь.

— Это точно, — признал Грей. — Ты благополучно добрался до Сан-Франциско и, уж конечно, сумеешь пройти несколько кварталов, не нарвавшись на неприятности.

— Отдайте мою одежду, — потребовал Нат. Грей протянул ему куртку.

— Что думаешь делать дальше?

Мальчик надел куртку.

— О чем вы?

— Собираешься ли ты задать стрекача или вернешься с нами в «Феникс»?

— Грей, — подала голос Беркли. — Конечно, он вернется…

— Пусть сам решает, — отрезал Грей.

Нат перевел взгляд с Беркли на Грея. В темноте было трудно различить их лица, а в добрых намерениях мальчик сомневался.

— Вы пустите меня обратно?

Грей потер шею.

— Я приехал сюда не для того, чтобы тащить тебя силком, Нат. Разумеется, я буду рад, если ты вернешься в «Феникс». — Он решил, что этого вполне достаточно, но Нат так не считал.

— А вы, мисс Шоу? — спросил он у Беркли.

— Но ведь это мисс Шоу настояла… — заметил Грей. Беркли дернула его за рукав.

— Ты ничего не понимаешь, Грей. Нат думает, будто бы я приехала, только чтобы забрать серьгу. — Она коснулась щеки мальчика. — Это лишь одна из причин, — сказала ему Беркли. — По-моему, ты подумал, что иначе я не приехала бы за тобой. Именно поэтому ты стащил серьгу из шкатулки, которая стоит у меня на камине. Она все еще у тебя правда? Ты не продал ее?

Нат сунул руку в карман куртки и вынул серьгу. Даже в темноте вещица, лежавшая на его ладони, сияла. Мальчик протянул ее Беркли.

Она отдала серьгу Грею и, опустившись перед Натом на колени, взяла его руки в свои. Мальчик попытался вырваться, но она крепче прижала его к себе.

— Послушай, Нат. Эта серьга не моя. Я была обязана найти ее. Но я в любом случае приехала бы за тобой и предложила вернуться, даже если бы ты ее продал. Надеюсь, ты поверишь мне на слово, потому что у меня нет иного способа убедить тебя. Я так привыкла к тебе за эти шесть недель, что мне страшна мысль о разлуке с тобой. Я нипочем не брошу тебя на произвол судьбы.

Глаза мальчика наполнились слезами. Он заморгал и с шумом втянул в себя воздух.

— Вам было плохо, — дрогнувшим голосом сказал он. — Сэм говорит, это началось с тех пор, когда вы привели меня в «Феникс». — Мальчик посмотрел на Грея. — И вам тоже, мистер Джейнуэй. Я обманул ваши ожидания. Единственную вашу личную просьбу — и ту не выполнил. — Грей попытался остановить Ната предостерегающим взглядом, но было слишком темно. — Я должен был присматривать за ней, а не она — за мной.

Беркли посмотрела на Грея.

— Я правильно его поняла? Ты велел Нату следить за мной?

— Во все глаза, — подтвердил мальчик. Грей вздохнул.

— Самая подходящая для него работа. Ната следовало занять чем-то важным.

— Но ведь это я присматривала за ним!

— Тебя тоже нужно было занять. Беркли перевела взгляд на Ната:

— Он платил тебе?

— Двадцать пять центов в день, жилье и стол.

Щедрость Грея изумила Беркли.

— Из тебя выйдет отличный делец, Нат. — Она насмешливо фыркнула. — А я трудилась бесплатно.

— Я тоже согласился бы работать задаром, — серьезно отозвался мальчик. — Мне нравилось повсюду бывать с вами.

Беркли оперлась о руку Грея и встала.

— Кажется, тебе не всегда можно доверять.

Грей, усмехаясь, взял его за плечо и слегка подтолкнул:

— Идемте. Мы сможем выбраться через дверь и запереть ее за собой?

— Конечно, — ответил Нат. — Я никогда не выходил через окно.

Несколько минут спустя они сидели в экипаже. Беркли втиснула Ната между собой и Греем, укутала его одеялом и обняла одной рукой его худые плечи. Грей взялся за поводья.

— Видишь ли, Нат, — заговорила Беркли. — Как бы ни складывались мои отношения с мистером Джейнуэем, ты здесь ни при чем. И если тебе поручили следить за мной, это совсем не значит, что ты отвечаешь за мои поступки и мое настроение. Я не хочу, чтобы ты возвращался в «Феникс» только потому, что так пожелали мы с мистером Джейнуэем. Я надеюсь, ты едешь с нами по своей воле.

Экипаж проехал под уличным фонарем. Грей бросил на Беркли взгляд поверх светловолосой макушки мальчика. Их глаза встретились, и она впервые угадала, о чем он думает.

Сэм Хартфорд осмотрел бронзовую подставку для ног у стойки бара, выискивая царапины и пятна, и ткнул в нее носком башмака.

— Вот здесь надо бы почистить.

Нат послушно склонился над подставкой с тряпкой в руке и начал яростно надраивать потускневший металл.

Сэм с подозрением разглядывал мальчика. Необычайное трудолюбие Ната внушало ему сомнения.

— Это точно, что мисс Шоу отправила тебя работать? Обычно по утрам вы с ней садитесь за уроки.

— Ты сам видел, как она выглядела за завтраком.

— Белее той тряпки, что ты держишь в руках, — отозвался Сэм. — Не слишком удачное сравнение, но ты ведь знаешь, у меня нелады со словами.

Нат посмотрел на чуть сероватую тряпку.

— Да, ее лицо было точно такого же цвета. Мисс Шоу прилегла и вряд ли появится раньше чем через час. — Мальчик уселся на пол, скрестив по-турецки ноги. — Ты заметил, что лед начал таять? Я имею в виду между мисс Шоу и мистером Джейнуэем.

Сэм почесал подбородок.

— Я наблюдаю это потепление уже около месяца, примерно с той поры, когда ты дал тягу. — Он бросил на мальчика суровый взгляд. — Только не думай, будто они помирились из-за тебя. Скорее всего это чистое совпадение.

— А сам ты что об этом думаешь?

— А то, что мистер Джейнуэй ухаживает за мисс Шоу.

Нат кивнул.

— Чтоб меня черти взяли, если я не подумал того же.

— Следи за своим языком, Нат. Не дай Бог тебя услышит мисс Шоу.

Нат ухмыльнулся и вновь взялся за работу. Сэм приподнял кустистую бровь:

— Признайся, чем ты должен был заниматься сейчас?

— Читать вместе с тобой «Моральную систему философии».

Сэм скорчил рожицу.

— Тот журнал, что мистер Джейнуэй сунул тебе вчера, все еще у тебя?

— У меня в комнате.

— Тащи его сюда. Помнится, я видел там «Убийство на улице Морг», рассказ этого парня По. Думаю, там достаточно философии и морали. Убийство — тяжкий грех.

Беркли оставалась в блаженном неведении относительно того, сколь беспардонно попирались принципы, которых она придерживалась в преподавании. Она лежала в постели, положив на лоб холодный компресс. Прикоснувшись к тонкой золотой цепочке, висевшей на ее шее, она провела по ней пальцами и нащупала золотую капельку.

После того как они извлекли Ната со склада, прошла целая неделя, прежде чем Грей отдал ей серьгу. Беркли несколько раз просила вернуть вещицу, но он переводил разговор либо обещал достать ее из сейфа, но не сейчас, позже. Наконец он принес шкатулку из вишневого дерева с особым секретным ящичком, где и помещалась серьга. Ящичек был пригнан так плотно, что шкатулка казалась единым куском дерева, покрытого изящной резьбой. Грей показал Беркли, как нужно смещать детали шкатулки, чтобы извлечь содержимое.

Она без труда догадалась, что этим подарком Грей как бы закрепляет мир между ними.

Грей слышал, как она говорила Нату, что серьга принадлежит другому человеку, но расспрашивать ее не стал. Не стал он и напоминать Беркли ее слова о том, что серьгу ей якобы подарили. Грей предпочел оставить эту ложь без внимания и переделал серьгу в кулон, как того и хотела Беркли. Она позволила ему застегнуть цепочку на своей шее. Его пальцы мягко скользнули по ее коже. Беркли думала, что Грей поцелует ее, но ошиблась.

С тех пор они по несколько раз на дню перебрасывались словцом, не вступая в долгие беседы, но и не чувствуя прежней натянутости. Поначалу они говорили о пустяках. Грей замечал, что на Беркли новое платье, а она в ответ хвалила его новый сюртук; порой они обсуждали вечернее меню. Потом Грей начал интересоваться достижениями Ната на образовательном поприще, а Беркли расспрашивала Грея об успехах в делах. Они перестали обмениваться замечаниями о погоде и, появляясь в игорном зале, все больше времени проводили вдвоем.

Беркли всегда находила повод отыскать его в толпе гостей, Грей неизменно отыскивал причину прикоснуться к ней.

Она начинала подмечать особенности его характера, до сих пор ускользавшие от ее внимания. В обществе гостей, называвших его своим другом, Грей держался любезно, но отстраненно. К служащим «Феникса» он относился куда теплее, чем к тем, кто пользовался его гостеприимством или вел с ним дела. Заслужить его доверие было непросто, и сам Грей не особо жаловал излишне доверчивых людей.

Беркли дважды замечала рядом с ним Сэма Брэннана. Оба раза Грей отклонил предложение присоединиться к Комитету бдительности, однако сумел сохранить с Брэннаном дружеские отношения.

Он был человек осторожный, вдумчивый, внимательный. Беркли ошибалась, считая, что Грей на время забыл о ней. Ничто не укрывалось от его взгляда. Он знал, что Сэма мучает ревматизм. Он умел успокоить разгневанную Энни Джек. Он забавлял Ната фокусами и отлично знал о его успехах в учебе. Он помнил по именам всех работников отеля. То, что каждый из них сознавал свою значимость для заведения, было заслугой Грея. Джордж Петтигрю, веселый зазывала из «Эльдорадо», перешел на работу в «Феникс». Его примеру последовали несколько человек, считавшиеся на хорошем счету в не менее преуспевающих игорных домах. Не прилагая к тому особых усилий, Грей завоевывал расположение своих работников.

Он неустанно заботился о людях, небезразличных ему, но делал это исподволь, незаметно. Энки Джек вдруг находила в кухне цветастый фартук с лямками, достаточно длинными даже для ее необъятной талии; роясь в баре, Сэм Хартфорд обнаруживал склянку с мазью для своих ноющих костей. Грей дарил Нату книги, Доннелу — инструменты и помог Айвори Дюпре вернуть старый должок.

У Беркли появилось твердое убеждение, что от нее собирались скрыть весть об избиении Хэнка Брока, а уж тем более о том, чьими кулаками были нанесены побои. Заметка в «Газетт», попавшаяся ей на глаза, подавала это событие как покушение на жизнь Сэма Брэннана. Не приводя никаких доказательств, репортер и Брэннан утверждали, будто это дело рук «сиднейских гусей», разгневанных деятельностью его комитета. Брэннан не пострадал и даже не присутствовал при нападении «гусей». Репортер написал, что вылазка носит скорее предупредительный характер; один из телохранителей Брэннана, мистер Генри Брок по кличке Хэнк, получил тяжелые увечья за то, что был связан с руководителем комитета и отвечал за его безопасность.

Беркли не спрашивала Грея, какую роль он сыграл в возмездии за попранную честь Айвори. Припухшие кулаки и разбитые костяшки пальцев свидетельствовали о том, что Грей взялся за это дело сам.

Пандора грациозно вспрыгнула на кровать, оторвав Беркли от ее дум.

— Откуда ты взялась? — спросила девушка. — Я думала, ты внизу, с Натом. — По своему обыкновению кошка лишь бросила на нее загадочный взгляд. — Я оставила дверь открытой? Забыла ее запереть?

— Беркли, можно к тебе? — послышался из смежной комнаты голос Грея. Беркли приподнялась, чтобы встретить его сидя, но Грей уже выглянул из-за двери. — Не двигайся. Я пришел не за тем, чтобы тревожить тебя. Спускаясь по лестнице, я заметил, как сюда проскользнула Пандора, и решил прогнать ее, прежде чем она заберется к тебе в постель. — Лукаво посмотрев на кошку, он добавил — Кажется, я опоздал.

— Она мне не мешает. — Беркли откинула голову на подушку, но не положила компресс на лоб. — И ты тоже.

Последние слова она произнесла чуть слышно, и Грей угадал их только по движению ее губ.

— Я на минутку. — Он вошел в комнату и подтянул к кровати кресло-качалку, стоявшее у окна. — Энни сказала, что сегодня утром ты не притронулась к завтраку. Она спрашивает, что тебе не понравилось в ее стряпне.

Беркли сунула руку под подушку и приподняла голову:

— Энни боится, что я напущу на нее порчу, если заподозрю в желании отравить меня.

— Что-то вроде этого. Мне поручили обыскать твою комнату на предмет зелий и снадобий и, если у тебя найдется кукла, похожая на Энни, забрать ее с собой или хотя бы выдернуть воткнутые в нее иголки.

Беркли рассмеялась:

— Бедная Энни. Она все еще не решила, как относиться ко мне.

— Я тоже, — признался Грей.

Зеленые глаза Беркли мягко смотрели на него.

— Знаю.

— Если не возражаешь, я хотел бы поговорить об этом. Есть несколько вопросов… — Он умолк, пораженный загадочной улыбкой Беркли, лукавой, застенчивой и вместе с тем ободряющей. Внезапно ее лицо вновь стало серьезным. Казалось, она догадалась, о чем он собирается спросить. — Пожалуй, я готов выслушать твои ответы.

Беркли кивнула.

— Ты проявила редкое терпение, дожидаясь, пока это произойдет.

— Редкое упрямство, — возразила Беркли. — Несговорчивость.

— Самую малость. — Грей наклонился вперед, положил голову ей на колени и замер. — В этих твоих способностях что-то есть, верно? Это не просто салонный трюк.

— Не понимаю, чего ты хочешь. Тебе нужен ответ или подтверждение твоих слов?

— Подтверждение, — поколебавшись, ответил Грей. — В таком случае — да, ты прав. Мой талант не просто салонный фокус.

— Но порой это самое обычное мошенничество.

— Да, и очень часто. — Заметив, что Грей нахмурился, Беркли продолжала:

— Тебе кажется, я противоречу сама себе? Мой талант весьма утомителен. Я не в силах постоянно пользоваться им в работе, не могу позволить себе оказаться в уязвимом положении. И поэтому вынуждена то и дело пускать в ход иные средства.

— Например, следить за поведением людей, прислушиваться к их акценту. Ты улавливаешь едва заметные движения и смену выражения лиц, а лотом находишь им толкование.

— Именно так. Я твержу тебе об этом с самого начала. Ты попросту не был готов поверить тому, что мои способности этим не ограничиваются.

— Но когда ты посмотрела на мою ладонь…

— Я и не думала смотреть на твою ладонь. — Беркли осторожно приподнялась и укутала ноги покрывалом. — Я имею самое отдаленное понятие о том, что означают линии и бугры на ладонях. Я прикоснулась к твоей руке и прислушалась к тому, что почувствовала.

— А в случае с платьем Айвори? Ты тоже прислушалась к своим ощущениям?

— Нет, — быстро ответила Беркли. — Господи, нет. Порой от предметов, к которым я прикасаюсь, исходит нечто, совершенно изменяющее мои ощущения. Так было и с платьем Айвори. Если бы я его не надела… — Она пожала плечами. — Хотя нет. Это было очень сильное ощущение. Я бы все равно его уловила.

— А моя ладонь? От нее тоже исходит что-то подобное?

— Этот случай объяснить гораздо труднее, и я не знаю, сумею ли что-нибудь тебе втолковать и найдешь ли ты в моих словах какой-нибудь смысл. Ты продолжаешь думать о том, откуда мне стало известно об убитом тобой человеке.

— Да.

— Обычные способы оказались тут бессильны. Ты слишком скрытен, Грей. И очень редко выдаешь свои чувства. — Беркли прикоснулась к серьге-кулону. — Рассказать тебе о Грэме Денисоне?

— Это тот, кто дал тебе эту серьгу?

— Отчасти, — ответила Беркли, внимательно следя за ним. — Вдобавок это тот, кого ты убил.

Грей вылетел из кресла, словно в него угодило пушечное ядро. Пандора выгнула спину и припала к кровати, готовая к драке.

— Ты не можешь этого знать. — Грей, взглянув на кошку, подошел к окну и выглянул наружу. — Это невозможно, — добавил он, обращаясь, скорее к себе, чем к Беркли.

Положив Пандору себе на колени, Беркли рассеянно поглаживала ее. Неужели она ошиблась? Ее взгляд скльзнул по стройной фигуре Грея. Он стоял, вздернув подбородок и приподняв плечи, как будто получил сильный удар и ожидает следующего.

— Ты прав, — заговорила Беркли, собираясь нанести второй удар. — В обычных обстоятельствах я не могла бы этого знать, но мое положение здесь никак не назовешь обычным. Если бы не мистер Денисон, я бы не оказалась в Сан-Франциско. И не оказалась бы рядом с тобой, если бы не ваше удивительное сходство.

Грей повернулся к ней. Между его темных бровей пролегла вертикальная складка.

— Я похож на него?

— Да. Разве ты не знаешь?

— Нет. Не знаю. Уж поверь мне на слово.

— Видимо, ты не рассмотрел его как следует, прежде чем…

— Берегись! Ты готова обвинить меня в том, что я нанес удар в спину.

— Нет, мне и в голову не приходило такое. Я подумала… словом, вы могли столкнуться в темноте.

Грей вернулся к кровати. На сей раз Пандора встретила его спокойно, но отпрыгнула в сторону, когда он уселся на край постели.

— Я пугаю тебя? — спросил он.

Беркли покачала головой и потянулась к его ладони.

Грей чуть отстранил ее:

— Ты уверена, что хочешь прикоснуться ко мне?

— А ты хочешь, чтобы я это сделала? — С редким терпением Беркли повернула ладонь кверху, дожидаясь, пока Грей вложит в нее свою руку. После долгой заминки их пальцы соприкоснулись. — Я всего лишь держу тебя за руку, Грей. Я не пытаюсь проникнуть в твое прошлое и угадать то, что ты скрываешь. Я не желаю узнавать о тебе то, в чем ты не хочешь признаться по своей воле.

— Ты серьезно?

— Вполне. Но помни: нежелание знать не всегда уберегает меня от знания. Я лишь пытаюсь держать себя в руках. Мне не хотелось узнавать историю платья Айвори, и все же она открылась мне.

— А Грэм Денисон? Как ты узнала о нем, прикоснувшись к моей руке, — намеренно или невольно?

— Намеренно, — призналась Беркли.

— Ты искала его убийцу?

— Я искала его самого.

Грей озадаченно посмотрел на нее:

— Ты думала, я знаю, где его найти?

— Я думала, ты и есть Денисон.

— Бессмыслица какая-то.

— Да. — Беркли вздохнула. — Если смотреть на вещи с твоей точки зрения, вся эта история представляется донельзя запутанной.

— Потрясающе, — сухо отозвался Грей. — Беркли, давай внесем ясность. Ты упоминала об удивительном сходстве между мной и Денисоном.

— Да, вы очень похожи.

— Могу ли я в таком случае предположить, что ты с ним знакома?

— Предполагай что хочешь, но это еще не значит, что ты прав. На сей раз, ты понял меня неверно.

— Вижу. А как прикажешь понимать твои слова, что, дескать, серьгу тебе подарили «в некотором смысле»?

— А я и не хотела, чтобы ты их понимал. Я намеренно дала уклончивый ответ.

— Да уж. Это точно. Значит ли это, что ты не готова говорить со мной о Грэме Денисоне?

Беркли замялась. Не решаясь посмотреть в глаза Грею, она стиснула его пальцы. Девушка понимала, что проявляет малодушие.

— Это значит, что я не готова говорить с тобой о себе. — Отважившись взглянуть на него, она добавила:

— Мне очень жаль, Грей. Но это действительно так.

— Мне тоже жаль. Я надеялся… — Он взял Беркли за подбородок и повернул ее лицо к себе. — Может, все станет проще после того, как мы поженимся.

Глава 10

Нат выиграл пари. Кроме него, никому в «Фениксе» и в голову не приходило, что Грею понадобится целая неделя, чтобы покорить Беркли. Когда мальчика спрашивали, как ему удалось угадать заветную цифру, он отвечал: «Уж коли мисс Шоу решила испытывать терпение Всевышнего, Ему пришлось дождаться седьмого дня». Под одобрительный смех

Нат, радостно улыбаясь, получил свой выигрыш — триста долларов.

«Ухаживать, да еще всерьез, — утомительное занятие», — размышлял Грей, облокотившись о стойку бара. Все началось с цветов. Он буквально завалил ими комнаты Беркли. После обеда они катались в коляске, по вечерам ездили в театр и оперу, в субботу отправились в путешествие на пароходе по реке Сакраменто. У Грея созрел план — не давать Беркли ни минуты покоя, пока она не согласится выйти за него замуж, только чтобы отдохнуть. В самом крайнем случае ей пришлось бы перебраться к нему, чтобы освободить в своих комнатах место для цветов.

Грей наблюдал за Беркли, прокладывающей путь в толпе. Несколько раз ее останавливали постояльцы и игроки, и она находила минуту для каждого, но не забывала взглянуть на Грея и убедиться в том, что ее покровитель рядом. Он оттолкнулся от стойки, собираясь подойти к ней, однако остался на месте. Грей не был уверен, что Беркли нуждается в защите, а самолюбие заставляло его подождать, когда девушка сама приблизится к нему.

Наконец она остановилась перед ним и мягко коснулась его руки.

— Все в порядке? — Беркли внимательно вгляделась в его лицо. Челюсти Грея были крепко сжаты, на щеках чуть заметно играли желваки, глаза пылали жарким огнем.

Он поймал пальцы Беркли и подтянул ее к себе.

— Все просто замечательно, — отозвался Грей. Все хорошо. Беркли с ним, рядом. И сама подошла к нему. — Никаких сожалений.

Беркли неуверенно улыбнулась:

— Ты спрашиваешь, жалею ли я о чем-нибудь? Или хочешь сказать, что сам о чем-то сожалел?

— Я спрашиваю.

Беркли огляделась. Сегодня вечером в «Фениксе» было полно народу, но вокруг Грея образовалось свободное пространство, словно огороженное невидимым полукругом.

— Нет, я ни о чем не жалею. Мне было нужно семь. дней, чтобы убедиться в этом. — Беркли уступила, понимая, что не дождется от Грея ни заверений, ни обещаний.

— А по-моему, ты тянула с этим делом, чтобы Нат выиграл спор.

Глаза Беркли лукаво блеснули.

— Ждешь, что я признаюсь, будто знала об этом пари?

Грей обнял ее за талию.

— Хочешь сегодня уйти пораньше? Никто не обидится, если накануне свадьбы тебе захочется отдохнуть несколько лишних часов.

Забота Грея тронула Беркли. Его рука теплым кольцом обвивала ее талию, внушая уверенность и покой.

— Да, я не прочь.

Грей кивнул и отнял руку.

— Еще бы. — Он догадался, что Беркли сама хотела просить его об этом, и рада тому, что ее опередили.

Грей замечал, что в последнее время она быстро утомляется, часто ложится вздремнуть после обеда и начинает зевать задолго до наступления ночи. Большую часть времени Беркли проводила у себя в номере, покидая комнаты лишь по просьбе Грея. Казалось, такое положение устраивает ее как нельзя лучше. Цветы, прогулки, поездки в театр — все это совершалось по инициативе Грея. Беркли ничего не просила, и Грей видел, что она не знает толком, как отнестись к знакам его внимания. Он решил, что девушка ошеломлена его натиском, и теперь терзался вопросом — покорил ли он ее или взял измором.

— Грей? — услышал он голос Беркли. — Что случилось?

На мгновение ему почудилось, что он высказал свои мысли вслух. Но нет, он молчал. Просто Беркли увидела мелькнувшую в его глазах тень сомнения. Лицо Грея приняло непроницаемое выражение.

— Иди, — сказал он. — Поднимись по кухонной лестнице. Если выскользнешь через черный ход, гости еще долго не заметят твоего исчезновения.

Беркли помедлила, внимательно вглядываясь в него. Как бы ни мечтала она покинуть зал, ей не хотелось разлучаться с Греем. Будь у нее хоть капля отваги, она попросила бы его оправиться вместе с ней, посидеть рядом, пока она не уснет, а то и лечь с ней, обнять ее, прикоснуться к ней, прижаться губами, ласкать ее… Она стосковалась по нему, но даже талант не помогал Беркли угадать, разделяет ли он ее желания. Завтра они станут мужем и женой, а Грей так и не сказал, что любит ее. Ухаживая за Беркли, он предпочитал обходиться без нежных признаний.

— Спокойной ночи, — сказала она.

Грей кивнул и проводил Беркли взглядом. На мгновение ему почудилось, что она хочет позвать его с собой. «Глупо», — сказал он себе. Долгие семь дней Беркли держала неприступную оборону, если, конечно, это была оборона. Может быть, Беркли попросту не любит его.

— Я отнесу ей выпить, Сэм. — Грей повернулся к бару. — Подай-ка мне бутылку.

Нат вышел на улицу с ведром с кухонными отбросами. Сквозь закрытую дверь он услышал голос Энни Джек:

— Отнеси их подальше! Энни не хочет, чтобы у ее кухни шныряли собаки!

Нат деловито спустился с крыльца и пересек двор. Он уже собирался вытряхнуть мусор, когда кто-то выхватил у него ведро и потянул мальчика кверху за воротник.

— Сюда, — сказали ему на ухо. — Сейчас ты нам кое-что объяснишь.

Беркли проходила через кухню, когда Энни, распахнув дверь, позвала Ната и велела ему вынести второе ведро.

— Ох уж этот сорванец! — воскликнула она. — Не может и двух шагов пройти, не заблудившись. Куда он запропастился?

— Я могу чем-нибудь вам помочь? — спросила Беркли. Энни оглядела ее платье цвета слоновой кости и туфельки, подобранные в тон ему.

— Забавно было бы посмотреть, как вы ковыляете по двору в этом наряде вот с этими огрызками.

Беркли взяла у нее ведро.

— Да, забавно, — отозвалась она и вышла на крыльцо. — Нат! Ты забыл… — Беркли умолкла, услышав шорох и приглушенный крик, донесшиеся со стороны конюшен. — Нат! Что случилось? Ты не один?

— Иду! — отозвался мальчик.

Энни что-то сказала за ее спиной, но Беркли взмахом руки велела ей умолкнуть. Прищурившись, она вглядывалась в тень у стены конюшни. Девушка уже собиралась спуститься с крыльца, когда от стены отделился Нат и бросился к ней. Беркли вновь посмотрела на конюшню. Темное пятно исчезло.

Нат протянул руку к ведру:

— Я вынесу его, мисс Шоу. Беркли покачала головой:

— Пусть Энни пошлет кого-нибудь другого. А ты пойдешь со мной. — Она схватила его за руку. — Сейчас же.

Подходя к своим апартаментам, Грей заметил свет, проникающий из-под двери. Ему казалось, что он, уходя, погасил лампу, но, как видно, забыл это сделать. То, что в его комнатах может кто-то оказаться, ему и в голову не пришло.

Беркли, накинув на плечи шаль, свернулась клубочком в большом кресле у камина. Нат лежал на софе, одна его нога в носке свисала, другую он перекинул через подлокотник. Беркли и Нат крепко спали.

Грея заинтересовало, кто из них открыл замок. Потом он решил, что они справились с запором общими усилиями. Во всяком случае, так они ему скажут — ни Беркли, ни Нат нипочем не станут взваливать вину друг на друга. Грей удивленно покачал головой и, сев на корточки возле Беркли, положил ладонь ей на колено. Он несколько раз шепотом окликнул ее, прежде чем она очнулась.

— Ох… — сказала Беркли. — Ты вернулся.

Ее чуть сонная, милая улыбка на мгновение лишила Грея дара речи. И все же он спросил:

— Что ты здесь делаешь?

Все тот же сонный взгляд Беркли скользнул по лежащему на софе мальчику.

— Не отнесешь ли Ната в его комнату? Он ждал твоего возвращения и хотел сам поговорить с тобой, но уж очень устал. — Беркли зевнула. — Я тебе все объясню. — Перехватив настороженный взгляд Грея, она добавила:

— Обещаю, на сей раз ты все поймешь.

— Так и быть. Идем со мной. Ты откроешь его дверь.

Грей вынул из кармана Ната ключ от его комнаты и поднял мальчика с софы. Узнай Нат о том, что его таскали на руках, как младенца, он счел бы это оскорблением. Однако мальчик не проснулся даже тогда, когда его раздели до нижнего белья и уложили в постель. Беркли поцеловала мальчика и погасила лампу.

— Ты заменила ему мать, — сказал Грей, когда они с Беркли вышли из комнаты Ната. — Он зовет тебя мисс Шоу, но думает о тебе как о родной матери.

— Знаю. — Беркли бросила взгляд на Грея. — Надеюсь, ты не против?

— Нет. А что?

— А то, что мои отношения с Натом накладывают определенные обязанности и на тебя.

— Я понял это в тот самый день, когда ты привела его в «Феникс». — Грей открыл дверь в свои апартаменты и жестом пригласил Беркли войти. — А знаешь, он вполне мог бы оказаться нашим сыном. Он очень похож на тебя волосами и овалом лица. Зато глаза у него — мои.

— И ум! — Беркли порывисто обернулась к Грею. Она была очень серьезна, глаза блестели, а голос слегка дрожал. — Ты смог бы полюбить его, Грей? Как родного сына? Смог бы ты простить его, сделай он что-нибудь, грозящее…

— Беркли! — Грей схватил ее за руки. — В чем дело? Что случилось? — Он повел девушку к софе. — Хочешь что-нибудь выпить?

Она покачала головой и села.

— Сможешь ли ты простить меня?

Грей взял Беркли за подбородок и приподнял ее лицо.

— Что все это значит?

— Из-за нас с Натом тебе грозит опасность. Кто-то узнал о тебе и о Грэме Денисоне. О человеке, которого ты убил. Кто-то узнал о нем.

Грей отпустил подбородок девушки и вздохнул. Он видел, что Беркли взволнована, но не разделял ее тревогу.

— Кто? — осведомился он. — Кто узнал о нем?

— Декер и Колин Торны.

— Понятно, — произнес Грей, хотя, конечно же, ничего не понимал. — А кто это такие?

Беркли положила руку на кулон, висевший у нее на шее, прикоснулась пальцем к золотой капельке.

— Это те люди, которые дали мне серьгу. Это они заплатили мне и моему отцу, чтобы мы отправились в Сан-Франциско. Мы должны были найти Грэма Денисона. Но их деньги пропали впустую. Замысел моего отца с самого начала был чистым мошенничеством. — Беркли отвела взгляд. — Впрочем, нет. Не совсем так. Я была с ним, помогала ему все это устроить. Я не меньше Андерсона виновата в том, что мы оказались здесь.

У Грея сжалось сердце. Беркли говорила о том, в чем не хотела признаться еще неделю назад. Теперь же, накануне свадьбы, она открыла это ему, решив, будто у нее нет иного выбора.

— Продолжай, — невольно сказал он, хотя ему хотелось остановить Беркли. — Что за аферу вы придумали?

— Мне неизвестно, откуда мой… отец узнал о Торнах. Он умел находить тех, кому могут понадобиться его услуги. Андерсон никогда не полагался на волю случая. Еще до того, как Торны пригласили нас в свой дом в Бостоне, мой отец знал о них больше, чем они предполагали. В этом и заключалась наша хитрость — предложить свои услуги и убедить людей в том, что мы способны выполнить некое задание. Талант моего отца состоял в. том, чтобы заставить клиентов считать, будто замысел принадлежит им. А мой дар… — Умолкнув, Беркли насмешливо и печально улыбнулась. — Ты сам знаешь о моих способностях, хотя не веришь в над до конца.

— Да. Не до конца. — Грей встал, подошел к буфету и налил себе полбокала виски. — В чем конкретно заключались ваши обязанности?

Беркли беспомощно развела руками.

— Мы должны были искать различные предметы. Чаще всего занимались поисками фамильных драгоценностей, потерянных документов. Я оценивала антиквариат и камни. Иногда мне поручали найти человека.

— Как часто ты пускала в ход свой дар? И в какой степени результат зависел от усилий Андерсона?

Беркли пожала плечами:

— Точно не знаю. Андерсон полностью не доверял мне, но и пренебрегать моими способностями не решался. Как я уже говорила, он никогда не полагался на волю случая. Мне не нравилось помогать ему, и он знал об этом. О моем даре он узнал от матери, но так и не решил, стоит верить ей или нет. Мать открыла ему мою тайну на смертном одре, потому-то у него и возникли сомнения. Но все же мать заставила его пообещать, что он не бросит меня.

— Он держал слово.

— Да. Андерсон не отпускал меня ни на шаг.

Крайне встревоженная, Беркли побледнела, Она заложила за ухо светлую прядь, и Грей заметил, что у нее на виске бьется жилка.

— Что еще ты хотела мне сказать, Беркли? Она вздрогнула.

— Колин и Декер Торны — братья. У них был третий брат, младший. Грейдон. Их разлучили в детстве. Это произошло в Лондоне, после того как убили их родителей. Тогда Грейдон был совсем маленький. Единственной его приметой была серьга, очень похожая на ту, что висит сейчас на моей шее. Это копия, Колин заказал ее в мастерской. Настоящие серьги были изготовлены для коронации Елизаветы. — Заметив, что Грей сомневается, Беркли добавила:

— Это действительно так. Сейчас обе серьги находятся у жены Декера. Возможно, ты слышал о ней. Ее зовут Джоанна Ремингтон. Грей отставил бокал.

— Те самые Ремингтоны? Владельцы компании «Ремингтон шиппинг»?

Беркли кивнула.

— Именно они наняла моего отца. Джоанна хотела помочь своему мужу и Колину найти Грейдона. Она узнала об Андерсоне Шоу, но не думай, что это вышло случайно. В ту пору мой отец собирался отправиться в Калифорнию, надеясь там разбогатеть. Ему нужен был человек, который согласился бы оплатить поездку.

— Его выбор пал на Торнов.

— Совершенно верно. Наша работа приносила немалый доход. Если нам удавалось отыскать тот или иной предмет либо выявить подделку, люди не скупились. Однако деньги текли сквозь пальцы отца как песок. Большую часть он проигрывал. — «Большую часть того, что не успел пропить или истратить на шлюх», — подумала Беркли. — Отцу всегда не хватало денег. Нам никак не удавалось скопить на два билета до Калифорнии.

Грей опустился в кресло-качалку, подался вперед, положил руки на колени и начал вертеть бокал в пальцах.

— И он убедил Торнов поручить вам поиски Грейдона.

— Не совсем так. Последним владельцем настоящей серьги был Грэм Денисон. Декер не знал о ней до исчезновения Грэма. Ее нашли в особняке Ремингтонов вскоре после того, как он там побывал.

— Стало быть, Декер и Грэм были знакомы?

— Да.

— Но Грэм — не брат Торнов?

— Никто не знает. Чтобы выяснить это, пришлось бы найти Грэма. Только он мог объяснить, откуда у него серьга.

Грей молча смотрел в бокал. Его рука чуть заметно дрогнула, и по поверхности янтарной жидкости побежала рябь.

— Мог бы, если бы вы его нашли. Если бы я не убил Грэма.

— Да. — Беркли поднялась и подошла к Грею. Опустившись перед ним на колени, она осторожно вынула бокал из его пальцев и отставила в сторону. — Я не хотела сюда ехать. — Она взяла руки Грея в свои. — С самого начала я пыталась убедить Андерсона в том, что нам нельзя связываться с Торнами. После встречи с ними мои подозрения переросли в уверенность. Они не из тех, кого можно безнаказанно водить за нос.

— И все же ты согласилась принять участие в затее отца.

— Отказать ему было не так-то просто. Ты даже не представляешь, что это был за человек. И не знаешь особенностей моего дара. Я уже объясняла тебе, что не всегда могу управлять им. Познакомившись с Торнами, я поняла, как опасно восстанавливать их против себя. Мне казалось, что я сумею вынудить их отказаться от нашего предложения, но эти серьги… они оказались сильнее меня. Держать их в руках — все равно что носить платье Айвори. Я заговорила помимо воли. Я не смогла притвориться, будто ничего не чувствую, не сумела солгать. Я рассказала Торнам о том, что поведали мне серьги: Грэм Денисон мертв. И мой… отец передал им слова, которые я произнесла, прежде чем упала в обморок. Он сказал, что доказательства гибели Грэма следует искать в Сан-Франциско.

— Значит, на самом деле ты не рассчитывала найти его здесь?

Беркли покачала головой:

— Я вообще не видела смысла искать его. И уж конечно, не надеялась найти в Сан-Франциско его убийцу.

— Как же мне надоели все эти разговоры об убийстве. — Грей тяжело вздохнул.

— Жаль, что я рассказала тебе о нем. Промолчи я — и Нат ничего бы не узнал. Нет-нет, я не обмолвилась ему ни словом, — торопливо добавила Беркли. — Он подслушал нас.

— Господи! — пробормотал Грей. — Какой кошмар! — Он потер затекшие мускулы шеи. — Думаю, теперь ничто не мешает тебе рассказать все до конца.

— Я написала Декеру Торну и сообщила ему о смерти Грэма Денисона. С тех пор прошло немало времени. Разумеется, у меня не было доказательств, и я не хотела упоминать твое имя…

— Большое спасибо,

— …поэтому я лишь повторила то, что знала наверняка:

Поиски Грейдона Торна зашли в тупик. Что-то в моем письме, вероятно, его краткость, внушило Торнам подозрения. Судя по всему, они отправили в Сан-Франциско своих людей искать серьгу. Я знаю, эта серьга стоит немало, но к числу фамильных драгоценностей Торнов она не принадлежит. Колин велел изготовить ее, чтобы изобличить меня в мошенничестве. Я распознала фальшивку в тот самый миг, когда взяла ее в руки, и решила, что имею полное право оставить ее у себя.

— Должно быть, они считают иначе.

— Теперь я и сама это вижу. Ты даже не представляешь, как они богаты, Грей. Просто удивительно, что Торны так дорожат этой вещицей.

— Как в это дело затесался Нат?

— Они взялись за него, обнаружив меня в «Фениксе». Не знаю, что у них на уме, но Торны не сделали бы этого без определенной цели.

— Ты уверена, что это они?

— До сих пор я не видела их в Сан-Франциско, но Нат назвал мне их имена.

Грей нахмурился.

— Продолжай.

— Помнишь, как Нат сбежал из «Феникса» несколько недель назад?

— Да.

— Тогда я решила, будто он украл серьгу, желая, чтобы отправилась его искать. Теперь он говорит, что об этом его попросили Торны и посулили ему кучу денег.

— Стало быть, он передумал?

— Да. Он решил избегать их и с той поры все время держался неподалеку от «Феникса». Видимо, это подстегнуло Торнов. Сегодня вечером они пришли за ним сюда.

— Торны были в зале?

— Нет. Прятались во дворе.

— Значит, им удалось застать Ната одного.

— Буквально на минуту, пока он выполнял задание Энни. Они припугнули его, но Нат сказал им, что серьги у него нет. Он решил, что этим все кончится.

— Все только начинается. Что еще они сумели из него вытянуть? Что-нибудь насчет Грэма Денисона? Нат сказал им, что я убил его?

Беркли кивнула.

— Я уже говорила тебе, что Нат подслушал наш разговор. Но он не хотел выдавать тебя. Торны здорово его запугали.

Грею казалось, что он неплохо изучил характер Натаниэля Корбетта. Вырвать у него такую ужасную тайну можно было только очень серьезной угрозой. Причем он боялся не за себя, а только за близких.

— Они угрожали покалечить тебя, — догадался Грей. — Нат опасался за твою жизнь.

В глазах Беркли заблестели слезы.

— Мальчика поставили перед мучительным выбором. Прошу тебя, не сердись на него.

Грей усадил ее к себе на колени. Она уткнулась лицом ему в шею и заплакала.

— Я не сержусь, — шепнул он. — Как я могу сердиться? У него просто не оставалось выбора. Нат любит тебя. Полагаю, он поступил правильно.

— Он и тебя любит.

— Нет. Он уважает меня, может быть, даже восхищается… Беркли вскинула голову. Ее глаза сверкали.

— Его чувства к тебе гораздо сильнее. Ты сам сказал, что Нат мог бы быть нашим сыном. Он любит тебя как отца, я знаю. Вот почему мальчик так мучительно стыдится того, что произошло сегодня вечером.

— Все в порядке. Что сделано, то сделано.

Беркли нетерпеливо смахнула слезы с ресниц.

— Мы с Натом понимаем это. Мы проговорили весь вечер. Нам лучше уехать.

— И бросить меня одного!

— Нет! Все совсем не так!

— Но именно так я воспринял бы ваш отъезд. А я никуда отсюда не уеду. Здесь мой дом. — Грей вынул из кармана носовой платок и подал его девушке. — Скажи мне одну вещь, Беркли. Когда ты говорила о женщине, которая усложнит мою жизнь, ты имела в виду себя?

— Мне и в голову не приходило запугивать тебя.

— Я и не думал об этом. Но мне интересно: знала ли ты, чем это кончится для меня, еще до того, как я сам обо всем догадался?

— О чем ты?

— О том, что я безумно и безнадежно полюблю тебя. Губы Беркли задрожали. Пытаясь преодолеть смятение, она вытерла нос, аккуратно сложила платок и сунула его за рукав платья.

— Мог бы и подождать минутку, — с достоинством заметила она. — Я не в лучшей форме.

— Это уж точно.

— Тебе следовало бы возразить!

— Я уже убедился, что спорить с тобой — пустое занятие.

— Ох…

У Беркли перехватило дыхание. Губы Грея прильнули к ее рту. Она обняла его за шею и всем телом подалась навстречу ему. Кончик ее языка прикоснулся к его губам и скользнул внутрь. Грей стянул платье с плеч Беркли, обнажив ее грудь. Он почувствовал, как от его прикосновений ее сердце забилось сильнее. Она прижала его к себе и замерла на мгновение.

Беркли впилась в Грея жадным поцелуем и застонала, когда он начал маленькими кругами массировать ее соски. Его ласки приводили Беркли в состояние сладостного безумия. Ее сознание затуманилось, но тело само знало, что делать, без вмешательства разума. Отвечать на ласки Грея было так же естественно, как дышать.

Они пошли в спальню Грея, сбрасывая по пути одежду. Платье Беркли осталось лежать в библиотеке. Судя по кипе нижних юбок, им пришлось надолго задержаться у камина. Брюки, носки, чулки, корсаж… До постели они добрались нагими.

Беркли вытянулась под Греем. Он легонько сжал ее запястья. Прижавшись к губам девушки долгим поцелуем, он вдруг подумал, что вкус у нее точь-в-точь такой же, как и она сама, — сладкий, но терпкий. От этой мысли Грей улыбнулся.

Он чуть приподнял лицо, и Беркли увидела его улыбку — озорную, самоуверенную и победоносную. Но это ничуть не уязвило ее. Она любила Грея таким, каким он был — гордым, порой чуть грубоватым и восхитительно-бесстыдным. «Самый настоящий благородный пират», — оценила Беркли, обворожительно улыбнувшись ему в ответ.

Глаза Грея потемнели.

— Впусти меня.

Он отпустил ее запястья. Руки Беркли обвили его шею, бедра обхватили ноги Грея. Она приподняла колени и подалась ему навстречу, давая понять, что уже готова и ее разгоряченное тело жаждет любви. Почувствовав первый мягкий толчок, Беркли подавила стон и закрыла глаза.

— Милая, любимая Беркли… — шептал Грей. — Ты все еще такая застенчивая. Я хочу видеть тебя…

Он глубоко вошел в ее лоно, и ресницы Беркли распахнулись.

— …и слышать… — Грей немного подался назад, но Беркли чуть слышно вскрикнула, и он с силой ворвался в ее тело. — Да, вот так, — прошептал Грей. — Вот так…

Они задвигались в едином ритме, их сердца бились в унисон. Казалось, в их жилах пульсирует одна и та же кровь, а сами они сливаются в единое целое.

Ноги Беркли все крепче обхватывали бедра Грея. Прерывисто дыша, она устремлялась навстречу ему. Собравшись с силами. Грей ждал, когда к ней придет оргазм, и едва это произошло, крепко прижал ее к себе, задвигался мощными рывками, все ускоряя темп, и, наконец, тишину комнаты разорвал его хриплый стон.

Беркли провела рукой по шее Грея и запустила пальцы в его темные волосы. Отделившись от нее. Грей перекатился на спину и закрыл глаза. Беркли примостилась на его плече

Прошло несколько минут. Грей уже подумал, что девушка задремала, и удивился, когда она спросила, не спит ли он.

— Нет, не сплю.

— Хм-м…

— Ты что-то хотела? — спросил он, наконец.

— Нет.

— Понимаю. Беркли улыбнулась.

— Нет, не понимаешь. Ты говоришь это слово всякий раз, когда чувствуешь себя не в своей тарелке.

— Понятно, — повторил Грей. — Ты отлично меня изучила.

Беркли приподнялась на локте.

— Именно об этом я только что думала. Только все совсем наоборот.

— Наоборот… Понятно.

— Да, так оно и есть. Я знаю о тебе много важных вещей, но слишком мало подробностей.

— Например.

— Мне известно, что ты осторожный человек, но я по-нятия не имею, где ты родился.

— Разве ты не можешь определить это по моему произношению? — спросил Грей, мягко растягивая слова.

— У тебя заученная интонация: то мягкая и тягучая, как мед, то холодная и отрывистая. Нарочито-искусственная. Ты мог бы быть и аристократом-плантатором, и торговцем-янки.

Возможно, я и то и другое.

Вот как?

Грей чуть нахмурился.

— Ты знаешь, Беркли, что я хозяин отеля и игорного дома. Еще я владею частью паев железной дороги и земельными участками в Сан-Франциско, которые со временем пущу в оборот. Я такой же туповатый и твердокаменный делец, как и любой банкир или торговец в городе. В одном ты права. Я — человек осторожный.

— И родился ты…

— На корабле.

Зеленые глаза Беркли расширились.

— На корабле… — негромко повторила она. Грей кивнул.

— В самом центре Атлантики, в нескольких сотнях миль от Чарлстона. Я побывал в портах Лондона и Парижа, Бостона и Сингапура, Шанхая, Буэнос-Айреса и Рима. Может быть, отсюда и мое произношение.

— Не исключено. Стало быть, твои родители были не просто пассажирами.

— Нет.

Беркли ждала продолжения, но Грей молчал, и она не стала допытываться.

— Как ты оказался в Сан-Франциско?

— Кит повредил корпус нашего корабля, и нам пришлось направиться к берегу. Мы высадились неподалеку отсюда. Слухи о «золотой лихорадке» только что достигли побережья, и к тому времени, когда мы выбрались на сушу, палатки и хижины уже опустели. Наш корабль оказался первым заброшенным судном в бухте.

— Иными словами, у тебя не было иного выбора, кроме того, чтобы остаться в городе.

— Да, но это не имело значения. Мне понравилось здесь. Я сразу набрел на золотую жилу. Взяв все, что лежало на поверхности, я продал участок людям, которые были готовы вкалывать не покладая рук, лишь бы добыть остальное. Вернувшись в город, я увидел, что здесь можно сколотить состояние. Первый свой игорный дом я устроил на том самом корабле.

— Он все еще здесь?

— Нет, он сгорел. Я спас только его носовое украшение.

— Рею?

— Да. Мне пришлось еще дважды спасать эту дамочку, когда огонь пожирал все остальное.

— Я слышала об этих пожарах и прибыла сюда вскоре после того, как случился последний из них. Даже не представляю себе такую страшную катастрофу. Доннел сказал, что она погубила большую часть города.

— Верно. Но стоило остыть углям, и город сразу начинали восстанавливать.

— Вот почему ты назвал отель «Фениксом». Ты поднял его из пепла.

Грей намотал на пальцы локоны любимой.

— Иди ко мне, — попросил он, и Беркли тотчас прильнула к нему. Грей впился в нее долгим поцелуем. Казалось, она тает от его прикосновений. Когда Беркли вновь положила голову ему на плечо, Грея охватило ощущение покоя и уюта. — Ты проведешь эту ночь со мной, — сказал он.

— Да, до утра.

— Ты останешься здесь и утром.

— Хорошо, Грей.

Он опустил взгляд на ее золотистую голову. Грея терзали сомнения, особенно после того как Беркли упомянула о том, что намерена покинуть его.

— Как быть с Натом?

— Нат будет на свадьбе, но прежде ты должен поговорить с ним. Скажи ему, что ни в чем не винишь.

Грей и сам понимал, что побеседовать с мальчиком необходимо.

— Мне не в чем винить Ната. Во всяком случае, в том, что касается Торнов.

— О чем ты?

— Я еще не разобрался до конца, но многое в этой истории кажется мне странным. — Грей нежно провел пальцем по ее плечу. — Почему эти люди не обратились прямо к тебе? Зачем им понадобился Нат?

— Понятия не имею.

— И если я, как ты утверждаешь, похож на Грэма Денисона, то почему Декер Торн не заинтересовался мной? Ты говорила, что Грэм был его другом.

— Возможно, никто, кроме меня, не замечает этого сходства. Все, чем я располагаю, — это рисунок, опубликованный в газете.

— Но главное — серьга. Если это действительно копия, зачем Торны предпринимают такие усилия, чтобы вернуть ее себе?

Сначала Беркли показалось, что Грей не верит ей. Она сжала серьгу в кулаке.

— Но это действительно копия!

— Я верю тебе.

— Извини. Мне показалось, что ты сомневаешься. Капитан Торн едва не вынудил меня выбрать одну из двух оставшихся. Понимая, чего хочет от меня Андерсон, я тем не менее взяла эту.

— Ты призналась ему?

— Нет. Я не так глупа. Он считал, что это серьга Грейдона.

— Не мог ли он кому-нибудь рассказать о ней?

— Например, одному из «сиднейских гусей»? Может, даже тому человеку, кто его убил?

Грей кивнул:

— Мы почти ничего не знаем о той драке, в которой погиб Андерсон, но не исключено, что он проболтался о серьге. Может быть, он предложил ее в качестве обеспечения своих карточных долгов.

— И когда выяснилось, что серьги у него нет… — Это было так похоже на Андерсона — садиться за карты без гроша в кармане. Он поплатился жизнью. — Андерсон мог рассказать о серьге и по другим причинам.

— Таких причин множество. Не важно, почему Андерсон проговорился. Главное — он мог это сделать.

— Думаешь, что Нату угрожали «гуси»?

Грей кивнул.

— Однажды я сказал тебе, что они еще возьмутся за меня… правда, тогда они не знали, как это сделать. Но потом у меня появились вы с Натом. «Гуси» знают, что могут отомстить мне, убив или покалечив вас.

Беркли промолчала. Она и сама пришла к тому же выводу.

Грей почувствовал, как напряглась девушка. Он понимал ее без слов.

— Не надо, Беркли. Ты не отвечаешь за их поступки. И Нат тоже. Я не хочу, чтобы вы исчезли, считая, будто этим защитите меня. Неужели мне надо еще раз спросить, выйдешь ли ты завтра за меня замуж?

— Может, отложим свадьбу на несколько недель? Мы с Натом куда-нибудь уедем, а ты тем временем наладишь отношения с «гусями». Они ничего не сделают тебе, если нас не будет рядом.

— А я буду сходить с ума, гадая, где вы и как вы.

— Мы как-нибудь проживем.

— А я — нет.

Беркли села на кровати и провела ладонью по его лицу.

— Ты это серьезно? — Ее голос дрогнул. — Ты действительно не можешь без нас?

— Неужели ты до сих пор не поняла этого?

— Я была не уверена. Не так-то просто заглянуть в душу другого человека, когда боишься того, что таится в твоей душе.

— Верно. — Грей поднес, к губам руку Беркли. — Ну а сейчас? Ты все еще боишься?

— Немножко.

— Я тоже.

Беркли удивленно посмотрела на него. Слова Грея были для нее полной неожиданностью. Он сжал ее пальцы.

— Такого чувства, как к тебе, я никогда еще не испытывал, это все равно, что нырнуть в набегающую волну. Никогда не знаешь, сокрушит она тебя или понесет на своем гребне, опоздал ли ты с прыжком или нырнул слишком рано. И не узнаешь до тех пор, пока не окунешься с головой.

Беркли смущенно отвела взгляд.

— Может, скажешь что-нибудь? — спросил он.

— Все, что связано с тобой, внове для меня, — наконец проговорила Беркли. — И дело не только в том, что я люблю тебя. Твоя доброта, порядочность, сила… Вряд ли мне удастся стать достойной спутницей такого человека, как ты. Порой я бываю мелочна, ревнива. Я погрязла в грехе — дала, ты все прекрасно знаешь… Игры, которыми забавляются посетители «Феникса», честнее того, чем промышляли мы с Андерсоном. Я лгала тебе, навлекла на тебя множество неприятностей. Я притащила сюда кошку, привела уличного мальчишку, из-за меня чуть не погиб Майк, тебя осаждают «сиднейские гуси», и я…

Грей заставил ее умолкнуть долгим крепким поцелуем.

Когда он, наконец, отодвинулся, Беркли смотрела на него затуманенным взглядом.

— И я не смогу оставить тебя одного, — прошептала она.

— Вот и хорошо. — Грей помедлил. — Если не ошибаюсь, ты сказала, что любишь меня?

— Всем сердцем. — Она улыбнулась, увидев, как на его лице отразились облегчение и радость. Прильнув к Грею, Беркли прижалась к нему губами.

Они вместе окунулись с головой в набегающую волну.

Нат плюнул на пальцы и начал разглаживать непокорный завиток волос, торчавший на макушке. Не добившись желаемого результата, он досадливо поморщился.

— Попробуй вот это. — Грей протянул мальчику маленький горшочек с помадой. — Нужно совсем немного, а действует долго. Зачерпни самую малость.

Стоя за спиной юного шафера, Грей наблюдал за ним в зеркало. Взяв ароматный крем на кончик мизинца, Нат нанес его на упрямый завиток. Грей одобрительно кивнул:

— Вот так. А теперь расчеши волосы гребешком.

Нат благодарно улыбнулся:

— Большое спасибо, мистер Джейнуэй, что помогли мне с этим вихром. Я знаю, вы не хотите, чтобы я испортил настроение вам и всем остальным, и ценю вашу доброту. Сегодня мне было бы неприятно выглядеть пугалом. Сэм говорит, в такой день во всем должен быть порядок.

Грей коснулся плеча мальчика.

— И ты отлично в этом преуспел. — Он взял горшочек с помадой, отставил его и, забрав у Ната гребешок, провел по волосам мальчика. Вихор исчез. — Что касается моего настроения, ты никак не можешь его испортить. Ты показал себя настоящим храбрецом, не сбежав поутру из «Феникса».

— А я собирался. Думал, вы будете сердиться.

— Только не на тебя, Нат. Я сержусь на тех людей, которые воспользовались тобой, чтобы добраться до меня. Можешь гордиться тем, что не побоялся вчера вечером поведать мисс Шоу правду, а сегодня повторить свой рассказ мне.

Нат польщенно улыбнулся:

— Спасибо, сэр.

Грей взъерошил волосы мальчика.

— Сэр! — Нат прикрыл голову руками, оберегая ее от дальнейших посягательств.

Грей едва не рассмеялся. Шевелюра юнца представляла собой настоящие заросли вихров и локонов, торчавших в разные стороны. Грей аккуратно пригладил их гребешком.

— Вот так. Полный порядок. — Он расправил черную куртку на плечах Ната и одернул воротник. — Настоящий красавчик. На приеме у тебя не будет отбоя от дам, желающих потанцевать с тобой.

Нат залился румянцем.

— Думаете, мисс Шоу согласится танцевать со мной?

— Вряд ли мне удастся воспрепятствовать этому. А знаешь, мисс Шоу как-то сказала, что у меня будет четверо детей.

Нат слегка нахмурился.

— Я не знал об этом, сэр.

— Так вот, сказала. И добавила, что у меня будет еще один ребенок — мой и вместе с тем не мой. Она имела в виду приемного ребенка.

Нат хмурился все сильнее.

— Порой она говорит странные вещи. Не стоит воспринимать их слишком…

— Мисс Шоу говорила о тебе, Нат. В то время она не знала об этом, и все же говорила именно о тебе. Она заявила, то я женюсь на матери чужого сына. Она — та самая женщина, ты — тот самый ребенок.

— Уж не знаю, чего она вам наговорила, мистер Джейнуэй, но мисс Шоу — не моя мать.

— Конечно. Она выражается довольно замысловато, но, как правило, оказывается права. Мисс Шоу утверждает, что я буду относиться к тебе как к своему сыну. Так оно и вышло.

Нат прикусил губу, желая сдержать слезы.

— Я не хотел идти в «Феникс».

— Мисс Шоу заставила тебя?

— Она схватила меня за руку и целых шесть кварталов тащила за собой. И знаете, что сказала мне мисс Шоу?

Грей покачал головой.

— Что вы очень добры к тем, кому не нашлось места в этом мире.

— К бродягам, что ли?

— Нет. К таким, как я. Как она. К людям, которые никому не нужны. Она сказала, что вы сочувствуете таким людям, значит, будете добры и к нам.

— Так оно и вышло, — повторил Грей. — Я же говорил тебе, мисс Шоу всегда оказывается права. — Он поднялся, откашлялся и спросил чуть охрипшим голосом:

— Кольцо у тебя?

Нат охлопал себя сверху донизу, пока не нащупал кольцо в часовом кармашке.

— Да, сэр. Вот здесь. Хотите взглянуть?

— Нет. Держи его при себе, не потеряй.

— Не потеряю, сэр. — Нат оглянулся и посмотрел на часы. — Не пора ли нам спускаться? Мы должны прийти раньше мисс Шоу.

Грей рассмеялся:

— Весьма уместное замечание.

В игорном зале собралось не много народу. Здесь был Сэм Хартфорд, Доннел и Шоун. Энни только что примчалась из кухни и еще не успела перевести дух. Беркли не хотела обмениваться с Греем супружескими клятвами на виду у всего города. На вечер был назначен прием, куда мог прийти любой, кто пожелал бы поздравить их, но на брачной церемонии присутствовали только самые близкие.

Преподобный Эмос Уоткинс без возражений согласился провести церемонию в игорном зале. В свое время он сменил одну за другой три церкви, разрушенные при землетрясениях и пожарах, и его нынешний храм помещался в большой парусиновой палатке, угрожающе кренившейся под напором ветров. Ошеломленный размерами суммы, пожертвованной Греем на строительство новой церкви, Уоткинс был готов немного покривить душой. «Феникс» представлялся ему вполне подходящим, местом.

Грей в сопровождении Ната подошел к священнику и вступил с ним в беседу. Внезапно он заметил, что все собравшиеся куда-то смотрят. Проследив направление их взглядов, Грей увидел Беркли.

Он улыбнулся. Казалось, ей и в голову не приходит, что собравшиеся не в силах отвести от нее глаз. Приподняв юбки, она начала спускаться по лестнице. Сэм подбежал к Беркли и предложил ей руку. Девушка с благодарностью оперлась на нее и только теперь, заметив, что стала центром внимания, слегка смутилась.

Беркли отыскала взглядом Грея, и ей показалось, будто она выступила из мрачной тени на солнце. Беркли увидела, какой страстью пылают его глаза, и остатки сомнений тут же рассеялись. Все будет хорошо. Разве могла ее жизнь пойти по иному пути? Разве она не сознавала неизбежность этого события?

Взгляд Грея скользил по стройной фигуре Беркли. Лиф платья был расшит таким же жемчужным бисером, что украшал гребни в ее волосах. Переливаясь, мерцал шелк, кружева чуть слышно шелестели. Беркли сияла. На ее обнаженной шее висела серьга, превращенная в кулон. Плотно обтягивающие рукава придавали ей сходство с изящной фарфоровой статуэткой. Только сейчас Грей в полной мере ощутил ее волшебное, неземное очарование. Ему чудилось в Беркли что-то воздушное, нереальное. Она не просто отражала свет, но излучала его.

Ее пальцы скользнули по руке Грея, и он пожал их, понимая, что она вовсе не бестелесная, а соткана из плоти и крови.

Внезапно сердце его болезненно сжалось.

Глава 11

Беркли бросила на Грея неуверенный взгляд. Он ничем не выказал своих ощущений. Напротив, сделал вид, будто ужасное предчувствие не посетило его, хотя дрожь, охватившая ее, передалась и ему. Сердце Беркли неистово ко-лотилось, и она видела, что с Греем происходит то же самое.

Священник что-то говорил ей, но она не слышала слов, не улавливала общего смысла сказанного. Достигавшие ее звуки казались искаженными. Беркли переполняли страх и благоговейный ужас, осязаемые и материальные. К ее горлу подступил комок.

Почувствовав на себе взгляд Грея и посмотрев на него, она увидела в его глазах лишь нетерпеливое ожидание. Он не казался испуганным, не выказывал ни раздражения, ни тревоги, но чуть заметно улыбался, снисходительно и ободряюще. Беркли не понимала, как Грей сохраняет такое невозмутимое спокойствие, когда она на грани обморока.

Преподобный Эмос Уоткинс обратился к Грею. Когда кто-то приподнял руку Беркли, она пошатнулась. Возле нее появился Нат, сжимавший в пальцах кольцо. Сдержанно улыбнувшись, мальчик тут же скрылся за спиной Грея. Золотое кольцо на ладони Грея свидетельствовало о том, что Нат выполнил свою миссию.

Грей что-то сказал, надевая кольцо на палец Беркли, и она краем глаза заметила, как одобрительно кивнул священник. Сэм, Доннел и Шоун, стоявшие по другую сторону, заулыбались, а Энни вложила в ее руку платочек.

Все завершилось поцелуем. А может, только началось — Беркли и сама не знала. Грей сжал любимую в объятиях. Его губы мягко, благоговейно, с невыразимой нежностью прижались к ее рту. Когда он наконец оторвался от Беркли, ей почудилось, что черты его лица расплываются, скрываясь в неясной дымке. Только теперь она поняла, что ее глаза мокры от слез.

Грей нащупал платок из льна и кружев, аккуратно заткнутый за плотно облегающий рукав ее платья.

— Из старых запасов? — спросил он, вкладывая платок в ладонь Беркли.

Она рассеянно улыбнулась ему:

— Нет, новый. Подарок Энни.

Прежде чем повернуться к свидетелям, Беркли вытерла слезы и убрала платок. Глаза Сэма подозрительно блестели, Шоун часто моргал. Доннел Кинкейд, сведя кустистые брови на переносице, упорно смотрел себе под ноги.

Из полукруга гостей выступила Энни Джек и стиснула Беркли в объятиях.

— Теперь уже нет никаких сомнений в том, что вы колдунья. Вы опутали мистера Джейнуэя чарами. Вам не убедить Энни, что дело в чем-то другом.

— Не буду и пытаться.

Энни схватила руку Грея и крепко сжала.

— Попомните мои слова, мистер Джейнуэй. Будьте добры к своей жене, иначе вам придется чертовски туго. Простите за крепкое словцо, ваше преподобие, но Энни должна была сказать так, чтобы ее поняли.

— Я понял тебя, Энни. — Грей поцеловал кухарку в щеку, и она залилась румянцем.

— Эй, эй, полегче! — воскликнула она, наставив на Грея палец. — Энни совсем не хочет ссориться с миз Беркли.

Кухарка отошла в сторону, и к Беркли приблизились остальные, чтобы поцеловать и поздравить ее. Сэм Хартфорд вдобавок похвалил ее свадебный наряд. Только Нат держался поодаль. Заметив, какими глазами Пандора смотрит на длинный шлейф, мальчик поймал кошку. Он стоял у бара, держа Пандору и думая, удалось ли ему выполнить все, о чем сегодня утром просил Грей.

Беркли указала на Ната глазами, и Грей тотчас же направился к нему.

— Если бы не ты, все бы пошло насмарку, — сказал он. — Но ты вовремя вспомнил о кольце и помешал Пандоре испортить свадебное платье.

Нат вскинул голову:

— Вы действительно так считаете?

— Уверен. Кошка смотрела на Беркли, будто на плошку со сливками.

Нат бросил взгляд на Беркли. Мелкие жемчужины на лифе ее платья ярко блестели.

— Уж скорее как на полный горшок, — заметил он.

— Верно. — Грей коснулся руки мальчика. — Подойди к ней и пожелай счастья. А я подержу Пандору подальше от этого облака атласа и кружев. — Он ободряюще кивнул и, проводив взглядом Ната, отнес Пандору на второй этаж. Когда Грей вернулся, мальчик, уже справившись со смущением и радостно улыбаясь, стоял рядом с Беркли. Грей облегченно вздохнул.

Энни Джек и ее помощники приготовили свадебный обед для новобрачных и гостей; всех ожидал настоящий пир. Ростбиф, лососина, жареный картофель кружочками, морковь, груши, грибы, сдобный рулет, салаты, соусы и клубничное мороженое выстроились на стойке бара во всю ее длину, и целая толпа официантов была готова пополнять запасы снеди. Игорный дом превратился в банкетный зал с фонтанчиком, из которого бил пунш. Правда, к пуншу никто не притронулся, и ближе к полуночи Грей распорядился вскрыть дюжину бочонков пива.

Сегодня «Феникс» был открыт для всех. Беркли, Грей и Нат встречали всех, кто входил в широкие двустворчатые двери. Одни пришли поздравить новобрачных; других привлекли слухи о бесплатной выпивке. Противостоять такому соблазну было нелегко. Играла веселая музыка, и пары-танцевали до упаду. Дамы не испытывали недостатка в партнерах. И Нат тоже. Беркли дважды просила Грея избавить мальчика от напора очередной пышной груди. После того как Нат в третий раз угодил в женские тенета, Грей отвел усталого, но довольного мальчика в его комнату и уложил в постель.

— Горшки со сливками, — сонно пробормотал Нат, повернувшись на бок. — Все до единой.

Грей тихо рассмеялся и натянул одеяло ему на плечи.

— Точно, — сказал он и, почувствовав знакомое прикосновение шерсти к своим ногам, опустил взгляд. Взяв Пандору на руки, он почесал ее за ушами и положил на кровать рядом с Натом. Кошка примостилась на сгибе руки мальчика.

Вернувшись в зал, переполненный гостями, Грей не увидел Беркли. Почти мгновенно ощутив ее отсутствие, Грей стоял на лестничной площадке и обводил взглядом кружащиеся в танце пары, людей у бара, толчею у входа. Однако Беркли не было нигде. Грей искал ее в кухне, на заднем крыльце и даже спустился в подвал.

Казалось, никто не заметил, что Беркли нет, во всяком случае, никто не подсказал Грею, где она. Он вышел из отеля на Портсмут-сквер. Ночь стояла необычайно теплая для этого времени года, но Грею на глаза то и дело попадались мужчины, которые сутулили плечи и прятались в воротники, как будто им было холодно.

Грей обвел взглядом площадь. В темноте платье Беркли сразу бросилось бы в глаза. Грей полагал, что она вышла из душного игорного зала подышать воздухом, но здесь ее не оказалось. И все же Грей направился к центру площади. Постояв там, он обернулся и наконец увидел Беркли.

Она стояла на балконе гостиной, положив руки на балюстраду и подавшись вперед. Беркли вынула из прически гребни, и теплый ветер трепал ее волосы.

Грею бросилось в глаза ее сходство с Реей, горделивой и прекрасной фигурой, некогда украшавшей нос «Леди Джейн Грей».

Беркли отошла от балюстрады, и сердце Грея затрепетало. То же самое он ощущал в начале свадебной церемонии и еще не менее десятка раз на протяжении дня. Кровь зашумела у него в ушах. Грей бросился к «Фениксу» и протиснулся сквозь толпу, заполнившую зал. Казалось, все догадываются, что он идет к Беркли и зачем. Грей с улыбкой выслушивал добродушные насмешки и советы по поводу того, как вести себя в первую брачную ночь. Его продвижение к лестнице сопровождалось чем-то вроде импровизированной барабанной дроби. Грея крепко хлопали по спине, пивными кружками колотили по столешницам. Старатели ритмично топали тяжелыми башмаками.

Когда Грей добрался до верхней площадки, собравшиеся разразились шквалом аплодисментов, но он не остановился, чтобы поблагодарить гостей.

Теплый ветер задувал с площади в его комнаты. Дверь балкона была открыта настежь. По обе ее стороны колыхались шторы, трепетали огоньки светильников. В камине горел огонь. Над свечами мерцали желто-оранжевые язычки пламени; они уже почти погасли, но дуновение ночного воздуха вновь вернуло их к жизни.

Грей закрыл за собой дверь. Шторы, огоньки ламп, язычки пламени тут же успокоились. В проеме балконной двери появилась Беркли.

Грей шагнул к ней.

Она отступила, подтвердив самые ужасные его опасения.

— Беркли, — промолвил он. — Я все объясню.

— Кто ты такой?

— Войди. Поговорим в комнате.

Она не двинулась с места.

— Я осмотрела Рею и увидела надпись. Тебе следовало срезать ее, прежде чем устанавливать фигуру на фасаде. Надпись слишком красноречива, чтобы оказаться совпадением. — Она собралась с силами и повторила вопрос:

— Кто ты такой?

— Грей Джейнуэй.

Беркли отступила еще на шаг, не удовлетворенная ответом. Прикоснувшись спиной к массивной каменной балюстраде, она чуть вздрогнула. Ее взгляд метнулся влево, к фигуре, возвышавшейся неподалеку от балкона.

— Это украшение того корабля, на котором ты родился.

— Да, я сам рассказал тебе об этом.

— Но ты умолчал о том, когда родился.

— Пять с половиной лет назад. — Грей потянулся к Беркли, но она отпрянула в сторону, уклоняясь от его руки, и оказалась рядом с фигурой. Грей даже не пытался остановить ее.

Безупречное лицо Реи заливал голубоватый лунный свет. Казалось, она вырезана не из дерева, а высечена из гранита. Беркли повернулась к Грею спиной и, стараясь не смотреть вниз, прикоснулась к резным локонам богини. Ее пальцы скользнули по отполированным до блеска плечам Реи, глаза не отрывались от надписи под грудью фигуры. Это было название корабля, который она когда-то украшала.

Леди Джейн Грей.

Опустив руку, Беркли отступила от перил. Она по-прежнему стояла спиной к Грею, но чувствовала, что он рядом.

— Грей Джейнуэй — это всего лишь имя, — негромко промолвила Беркли. — Имя ничего не говорит о том, кто носит его.

— В таком случае я не понимаю, почему ты сердишься. Ты знаешь, кто я такой.

Беркли покачала головой:

— Ты обманул меня.

— Нет. Если я и ввел тебя в заблуждение, то значит, заблуждался сам.

— Ты — Грэм Денисон.

— Это всего лишь имя.

Беркли обхватила себя руками. Пальцы Грея скользнули по ее обнаженному плечу; она стояла к нему спиной, вплотную к балюстраде, и деваться ей было некуда.

— Почему ты не рассказал мне, а заставил меня думать, будто убил его. Зачем тебе понадобилось утаивать свое имя?

— Потому что я и сам не знал. Даже если я и был когда-то Грэмом Денисоном, он не имеет никакого отношения к моей нынешней жизни. — Он повернул Беркли к себе лицом, и его палец скользнул по ее подбородку. — Понимаешь, Беркли, я таился от тебя, потому что сам не знал своего настоящего имени. Если же я действительно Денисон, это не имеет никакого значения.

— Неужели?

Грей видел, что Беркли хочет верить ему. Она с надеждой смотрела на него широко распахнутыми глазами, и только дрожащие губы выдавали ее тревогу. Он наклонил голову и прикоснулся к ее губам. Это был еще не поцелуй, но и этого прикосновения оказалось достаточно. Беркли замерла, бессильно уронив руки. Она дышала ровно, почти беззвучно. Оторвавшись наконец от жены. Грей увидел, что она запрокинула голову и закрыла глаза.

— Идем в комнату, — сказал он. — Прошу тебя. Беркли открыла глаза.

— Я боюсь.

— Знаю.

— Весь день, с той самой минуты, когда ты взял меня за руку, меня терзал необъяснимый страх. Мне казалось, что тебя отрывают от меня, от моего сердца. Мне казалось, будто ты чувствуешь то же и так же сильно, как и я. Я не ошиблась, Грей?

Он был бы рад успокоить ее, сказав, что новобрачных перед алтарем зачастую охватывают тягостные сомнения, но унимать тревоги Беркли ложью ему не хотелось. Его не страшили испытания, возможно, ожидающие их в будущем, — лишь бы они были вместе.

— Я действительно что-то почувствовал.

— Ты понял, что это было?

— Надеюсь, да. — Беркли нахмурилась, и Грей взял ее лицо в свои ладони. — Выслушав меня, ты поймешь, что нам ничто не угрожает.

Грей закрыл балконную дверь, а Беркли положила в камин маленькое поленце. Он устроился на софе. Беркли опустилась в кресло-качалку. Внезапно она поднялась, налила в бокал немного виски и подала Грею.

— Спасибо.

Она вновь села в кресло и прикоснулась к своему кулону.

— Ты сказал, что впервые видишь эту серьгу.

Грей посмотрел на украшение.

— Да. Насколько мне известно, я не видел ее прежде. Я не лгал тебе, Беркли — по крайней мере, в том смысле, который ты вкладываешь в это слово. Я назвал себя в честь «Леди Джейн Грей», клипера, принадлежащего лондонской компании Эсбери. Я состоял в команде судна с 1845 года вплоть то того дня, когда его бросили в заливе Сан-Франциско.

— Грэм Денисон исчез в 1845 году, кажется, весной.

— Я поступил на службу в апреле.

— Денисон плыл на клипере «Сирена» компании «Ремингтон шиппинг». Он высадился в Филадельфии, а затем… — Беркли беспомощно пожала плечами.

— Когда я появился на «Леди Джейн», судно было приписано к порту Чарлстона. О ремингтоновском клипере мне ничего не известно.

— Не понимаю. Как ты мог не знать о нем?

— Я очнулся на палубе «Леди Джейн», полностью потеряв память. — Уголок рта Грея насмешливо приподнялся. Беркли слушала с недоверием и любопытством. — Мне сказали, что такое случается. Я не первый, кого постиг этот недуг. Несколько лет назад я консультировался у лондонского врача, специализирующегося по амнезии. Врач не утверждал, что ко мне вернется память.

— Отчего возникает амнезия?

— Ее может вызвать травма головы.

Беркли внимательно посмотрела на макушку Грея, как будто последствия удара до сих пор могли быть видны.

— Ты выглядишь совершенно здоровым.

Грей усмехнулся:

— Спасибо на добром слове, но снаружи ничего не видно — ни шишек, ни ран.

— Что с тобой произошло?

Грей помедлил, не желая признаваться.

— Пожалуйста, не лги мне, — попросила Беркли. — Что мешает тебе рассказать правду?

— Меня избили.

Беркли приоткрыла рот от удивления.

— Избили? Кто?

Грей пожал плечами.

— Не помню. Судя по кровоподтекам, которые исчезли только через месяц, меня били несколько человек, причем не только кулаками. Это случилось не на корабле, а в порту Чарлстона. Позднее, я узнал, что меня подобрали два моряка с «Леди Джейн». Они случайно оказались рядом и спугнули моих противников. — Грей приподнял бокал, насмешливо салютуя своим спасителям, и сделал большой глоток. — Во всяком случае, так они рассказывали, причем несколько раз.

— Ты им не веришь?

— Нет. И никогда не верил. Шеффилд и Хэнкс не из тех, кто готов прийти на помощь. Узнав их поближе, я понял, что они не вступились, бы за меня. Однако я не имею оснований полагать, что они были среди тех, кто избивал меня. Думаю, им заплатили, чтобы они перенесли меня на «Леди Джейн». Думаю также, что, не потеряй я память, меня ожидал бы несчастный случай в открытом море. Но они не пытались убить меня, поскольку я не представлял угрозы ни для них, ни для тех, кто хотел сжить меня со света. К тому времени, когда мы пришли в Лондон, Шеффилд и Хэнкс окончательно убедились в этом и, не желая навлекать на себя подозрения, оставили меня в живых.

— Ты говорил, что клипер бросили в бухте Сан-Франциско. Значит ли это, что те двое сейчас в городе?

— Нет. Пять лет назад они сошли на берег в Лондоне. Больше я их не встречал. Вероятно, они сорвали изрядный куш за то, что вывезли меня из Чарлстона. Им больше было незачем оставаться на борту «Леди Джейн».

— И ты на этом успокоился?

— Да. — Грей вновь криво усмехнулся. — А, понимаю. По-твоему, мне следовало заставить их сказать правду, а то и отомстить. — Он покачал головой. — Откровенно говоря, я был счастлив расстаться с ними. Попытки вырвать у них правдивый ответ стоили бы мне жизни, а они вышли бы сухими из воды. Когда корабль прибыл в Лондон, я еще не поправился до конца. Я справлялся со своими обязанностями, поэтому капитан не приказал швырнуть меня за борт, но был слишком слаб, чтобы проверить свои подозрения насчет Шеффилда и Хэнкса.

— Ты просто не хотел знать правду.

Допив виски, Грей поставил бокал на стол.

— Да, — сказал он. — Не хотел. Наверное, тебе трудно это понять. — Не дожидаясь ответа, он продолжал:

— Думаешь, меня не интересовало, кому понадобилось убить меня или хотя бы убрать с глаз долой? Я размышлял об этом дни напролет. Может, я причинил кому-нибудь вред, представлял для кого-нибудь угрозу? Задолжал в карты? Что, если я был вором? Я никогда не считал себя заведомо невиновным в том, что со мной случилось, и ты тоже не должна так считать. Вполне возможно, меня постигло заслуженное наказание. Может быть, я кого-то обманул. Женщину. Делового партнера. Друга. Мне не хотелось это знать. Если я оказался жертвой мщения — что ж, поделом мне.

— А если нет? У тебя отняли прошлое. Ты подумал о своей семье? О людях, которые имеют право знать, что с тобой стряслось.

— Разумеется, думал. За истекшие годы мне удалось выяснить, что в Чарлстоне меня никто не искал. Куда больше внимания уделяли беглым рабам. Никто и никогда не давал объявлений о поисках человека, приметы которого совпадали бы с моими.

— Это не так, — возразила Беркли. — Торны искали тебя. Но ты отчасти прав: поиски велись необычным способом. Они требовали от своих агентов осторожности. Декер и Джоанна Торн подозревали, что ты имеешь основания скрывать свое имя, и в ходе поисков стремились уберечь тебя от разоблачения.

— Не уверен, что я — Грэм Денисон, но даже будь я им, это не имеет никакого значения. Теперь я ничем не могу помочь Торнам. И уж конечно, эта серьга незнакома мне. Если они надеялись, что я наведу их на след младшего брата, то, как ни печально, их надеждам не суждено оправдаться. — Грей растер затекшие напряженные мускулы шеи. Он чувствовал приближение мучительной головной боли.

Беркли увидела, как в уголках его губ залегли глубокие складки. Грей выглядел невероятно усталым, его взгляд стал холодным и отчужденным. Беркли поняла, что Грея терзает невыносимая боль. Она встала и протянула ему руку. Казалось, в первое мгновение Грей не понял, чего от него ждут, но потом поднялся и взял ее за руку. Беркли повела, его в спальню.

Она зажгла лампы, помогла Грею снять сюртук и расстегнула его сорочку.

— Сядь. — Беркли указала на кровать. — Я на минуту. — С этими словами она вышла в гардеробную.

Когда Беркли вернулась, Грей снимал обувь и носка, Увидев, что она принесла его пижаму, он чуть нахмурился.

— Я собирался помочь тебе снять свадебное платье. В сущности, за этим и пришел.

— Знаю. Ложись.

Грей вытянулся на постели. Его глаза тут же закрылись. Беркли села рядом с ним, осторожно приподняла его голову и положила себе на колени. Когда она начала массировать его виски, Грей вздохнул.

— Как ты догадалась? — стросил он, имея в виду терзавшую его головную боль.

— По побелевшей коже вокруг твоих губ. У тебя это часто случается?

— Нет, не очень.

— Еще одна причина стараться не ворошить прошлое.

Грей посмотрел на Беркли, изумленный ее проницательностью.

— От воспоминаний у тебя начинает болеть голова. Я не ошиблась?

Ее пальцы легли на затылок Грея, и он вновь закрыл глаза.

— Нет, не ошиблась. Так бывает всегда. Порой мне чудится, будто я что-то припоминаю, и тут же в моем мозгу словно вспыхивает слепящий свет. Воспоминание, не успев оформиться, растворяется в этой вспышке.

— Стало быть, ты ничего не помнишь.

— Не совсем так. Боль возникает, когда я пытаюсь заставить себя заглянуть в прошлое. Но иногда воспоминания всплывают сами по себе. Они всегда приходят неожиданно, и я не в силах осознать их до конца. Они каким-то образом связаны с той деятельностью, которой была посвящена моя прежняя жизнь. Кажется, будто я вновь повторяю свои поступки. В тот вечер, когда я впервые стоял вместе с тобой на лестнице, представляя тебя собравшимся в игорном зале, у меня возникло ощущение, будто со мной уже было нечто подобное. Этот короткий взгляд в прошлое длился лишь несколько мгновений. За пять лет такое происходило со мной не однажды.

— Расскажи о других случаях.

— Как-то раз я сидел в парижском борделе, играл с хозяйкой в вист, и у меня внезапно появилось чувство, что это со мной уже было.

Беркли дернула его за волосы.

— Мог бы промолчать об этом приключении.

Грей приложил ее ладонь к губам и поцеловал.

— Я был там только раз.

— И пришел туда, только чтобы сыграть в карты.

— Именно. — Грей взглянул на Беркли и увидел, что она сдерживает улыбку. Он выпустил ее руку, и ее пальцы вновь легли ему на голову. — Когда я вычерчивал планы «Феникса», меня не покидало ощущение, что все это мне знакомо.

— Ты говоришь о чертежах или о процессе их создания?

— О чертежах.

— Может, «Феникс» похож на дом, где ты когда-то жил.

— Я думал об этом. Возможно, ты права. Не знаю. А может, вся моя жизнь прошла в отелях.

— Грэм Денисон родился в семье аристократов-южан. Его родственники были богаты, владели землями и пользовались привилегиями за добрую сотню лет до революции.

— Ты видела его дом?

— Нет. Я не бывала в «Бью-Риваж». Моя семья покинула Чарлстон, когда мне было шесть лет. В любом случае нас нипочем не пригласили бы на прием к Денисонам, да и к любому другому плантатору. Они не удостаивали мою мать такой чести.

— Отчего же?

— Своим присутствием она напоминала им о том, как низко может пасть любой из них.

— О чем ты? — удивился Грей, но внезапно все понял.

— Мои родители не состояли в браке. Андерсон Шоу — мой приемный отец.

Грей подумал, что и сам мог бы догадаться. Всякий раз, упоминая об Андерсоне Шоу, Беркли смущалась. Неужели его жена стеснялась признаться в том, что она незаконнорожденная?

— А твоя мать?

— Ее звали Вирджиния Лернер. Она родилась в Саммерфилде, к западу от Чарлстона. Саммерфилд — большая плантация, приносившая неплохой доход. Мать была младшей из четырех детей. Все четыре — девочки. По словам матери, ее невзлюбили с самого рождения. Родители мечтали о наследнике, и все свое детство мать притворялась мальчишкой. Потом, в шестнадцать лет, она взбунтовалась и совершила непростительный поступок…

— Забеременела.

— Да, но не это самое страшное. Она отказалась назвать имя отца. Моего отца. Именно поэтому, а не только из-за того, что забеременела, ей пришлось покинуть Саммерфилд.

— Но и в таких обстоятельствах девушки выходят замуж, — сказал Грей.

— Моя мать не пошла на это. Отец избил ее палкой, чтобы заставить одуматься. Как-то раз я видела рубцы у нее на спине. На месте матери я не выдержала бы таких истязаний.

— Итак, твоя мать уехала.

— Да. Она боялась потерять ребенка, если останется. Я узнала об этом от Андерсона. Мать вообще избегала говорить о своем прошлом, но думаю, расстаться с Саммерфилдом ей было гораздо легче, чем годы спустя, покинуть Чарлстон. Она проплакала весь день. Помню, как я испугалась тогда. Мать была белее снега, в глазах — отрешенность. Слезы буквально иссушали ее. Мне казалось, что она умирает.

— Но почему?

— Думаю, оттого, что ее ждала разлука с любовником… моим отцом.

Грей перекатился на бок, привлек к себе Беркли и приподнялся на локте.

— Ты знаешь, кто он?

Беркли покачала головой.

— Я так и не познакомилась с ним. Время от времени он появлялся в нашем доме. Я видела его несколько раз, но думаю, что он навещал мою мать гораздо чаще. Помню, меня то и дело без предупреждения выставляли из дома. С нами жила женщина, негритянка. Она готовила, убирала в доме, присматривала за мной. Полагаю, эта женщина заботилась и о матери. Порой она торопливо выгоняла меня из дома в самый разгар дня, бормоча что-то о каких-то грехах. Тогда я ничего не понимала. Думала, что чем-то провинилась, хотя видела, что Лиззи не сердится на меня. Когда мы уехали, она осталась в городе. Андерсон не позволил взять ее с собой.

— Ты расспрашивала мать о своем отце?

— Нет. Тебе это кажется странным? Я не решалась. Мать не запрещала мне говорить об отце, но я чувствовала, что расспросы огорчат ее.

— Ты старалась беречь мать.

— Я об этом не задумывалась. Видимо, да.

— А после ее смерти? Ты спрашивала об отце у Андерсона?

— Лишь однажды. Андерсон сказал, что не знает его. — Беркли откинула со щеки светлую прядь волос и чуть опустила глаза. — Я не поверила ему.

— Почему он решил оставить тебя в неведении?

Беркли пожала плечами:

— Может быть, мать попросила его об этом. Надеюсь, он поступил так, выполняя ее желание. — Беркли вздохнула. — Но, зная его, я полагаю, что Андерсон преследовал свои цели. Какие именно, мне неизвестно. — Она бросила на Грея взгляд и робко улыбнулась. — Я не собиралась говорить о себе, но рада, что ты заставил меня рассказать о. том, в чем я нипочем не призналась бы по своей воле.

— Правда? По-моему, мы слишком редко говорим о тебе. — Он взял руку Беркли, разжал ее пальцы и начал рассматривать линии ее ладони. — Может быть, объяснишь, что они означают?

— Попробуй сам.

— Ладно, Вот здесь указано, что ты выйдешь замуж.

— Тебе следовало посмотреть на мою ладонь неделю назад. Сэкономил бы семь дней, два вечера в опере и дюжину букетов.

— Ты сказала бы, что я все выдумал.

Беркли рассмеялась:

— Продолжай. Что еще ты видишь?

— Совершенно ясно, что у тебя будет только один супруг.

— Неужели?

— Да. И еще четверо… нет, пятеро детей.

— Очень интересно. Я предсказывала тебе столько же.

— Да ну? А я и Забыл.

— Что еще?

— Ты станешь матерью чужому ребенку.

— Нату.

— Именно. — Палец Грея переместился к другой линии. — А вот эта линия говорит о том, что в твоей жизни будет лишь один мужчина.

— Ох! — Беркли с деланным интересом посмотрела на свою ладонь. — Не подскажешь ли, когда я его встречу?

Грей тут же прижал ее к кровати. Она засмеялась, как маленькая девочка, но Грей, прильнув к ней губами, заставил ее умолкнуть. Его долгий крепкий поцелуй воспламенил Беркли, и она прильнула к губам Грея.

Наконец Грей отстранился и взглянул на нее.

— Я хочу быть твоим единственным мужчиной.

— Так и есть.

Они не отрываясь смотрели друг другу в глаза, их взгляды были красноречивее любых слов.

— Я тебя обожаю. Мне очень нравится, что ты усложняешь мою жизнь.

Беркли улыбнулась.

— А знаешь, ты был прав. — Темная брозь Грея приподнялась, и она поспешила объяснить:

— Я говорю о твоем имени… о том, кто ты такой и кем мог быть в прошлом. Это не имеет значения. Я тебя люблю.

Грей выпустил ее руки, и Беркли тут же обхватила его за шею и прижала к себе. Она поцеловала уголок его губ, подбородок, ямку на шее. Грей перевернулся на спину, и Беркли легла сверху. Приподняв ночную рубашку, он скользнул рукой между ее бедер. Она раздвинула их и оседлала Грея.

Приподнявшись, Беркли посмотрела на него. Его глаза потемнели. Беркли расстегнула запонки, распахнула его сорочку и провела ладонями от пояса до плеч. Грей прерывисто вздохнул, чувствуя, как от ее прикосновений его кожа пошла пупырышками.

Он снял сорочку, и ладони Беркли легли ему на плечи. Она прижалась к его губам дразнящим поцелуем, сначала едва ощутимым, потом все более крепким и страстным. Неторопливо лаская его, Беркли проникла между его губами, играла с его языком. Тело ее волнообразно задвигалось. Каждый раз, когда она меняла положение, смещаясь в ту или иную сторону, Грея охватывала сладостная истома.

Раздвинутые бедра Беркли скользили по его телу. Он еще не снял брюки, и это препятствие лишь возбуждало, приводило в исступление их обоих.

Грей распустил по плечам волосы Беркли, и они рассыпались, закрыв ее лицо. Она наклонилась, целуя его шею, потом спустилась к ключицам и замерла на его груди. Грей почувствовал прикосновение ее теплого языка. Повернув голову, она поцеловала его сосок, мягко ухватила его зубами и начала посасывать. Грей рывком выгнулся дугой ей навстречу, но Беркли приподняла бедра, и он негромко застонал.

Губы Беркли скользнули по его груди к животу, пальцы забрались под тесемку нижнего белья. Он хотел помочь ей расстегнуть пуговицы, но она отвела его руку в сторону, стянула брюки и трусы до колен, предоставив Грею самому избавиться от них. Мгновение спустя он почувствовал, как ее губы обхватили его напряженную плоть.

Грей закрыл глаза, ощущая только прикосновения ее рук и горячего влажного рта. У него перехватило дыхание, сердце неистово забилось, грудь налилась свинцовой тяжестью. В ушах шумела кровь, заглушая, все прочие звуки. Нежные прикосновения языка Беркли, тугое кольцо ее губ приводили его в исступление. Он издал стон наслаждения и потянулся к ней. Ее шелковистые волосы обтекали его пальцы, как поток неуловимой воды.

Он выгнулся дугой, сливаясь с Беркли, и схватил ее за руки. Она приподняла лицо, целуя его плоть и слизывая первые капли семени, выступившие на ней. Глаза Грея потемнели и чуть затуманились. По телу Беркли разлилась жаркая волна, она прижалась губами к губам Грея, приподнялась, впуская его в себя и окружая влажным теплом.

Ее лоно сжалось вокруг его плоти, и они погрузились в водоворот страсти, охваченные наслаждением. Бретельки ночной рубашки Беркли соскользнули с плеч, и мягкая ткань сползла ниже, обнажив ее грудь. Розовые соски превратились в тугие бугорки. Грей положил ладони на набухшую грудь, наслаждаясь ощущением ее тяжести. Беркли негромко застонала. Он потянул ее к себе, ловя ртом ее губы.

Беркли прерывисто дышала. Губы Грея опустились к ее груди, язык скользил по соску. Ощущение полной власти над телом Беркли, даже над ее дыханием, переполняло его неизъяснимым блаженством.

Бедра Беркли вздымались и опускались. Она мягко оседлала Грея, окружив его плотным влажным кольцом своего лона и задавая ритм движения их тел. Его руки скользнули по ее груди, опустились на талию.

Грею было достаточно лишь прикоснуться к ней. Как только его пальцы прижались к ее плоти, Беркли вскрикнула достигнув пика, но Грей продолжал ласкать ее, показывая, как долго может длиться наслаждение. Он перевернул Беркли на спину, и она обхватила его бедрами.

Из его груди вырвался хриплый стон. На мгновение глаза Беркли застлала пелена слез, и она моргнула, смахивая их с ресниц. Грей откатился в сторону. Их тела блестели от испарины, отражая свет ламп. Простыни и одеяла смялись. Придя в себя, Грей и Беркли расправили постель и опустили головы на подушки.

Грей повернулся к любимой. Ее глаза закрылись. Он смотрел на ее прекрасное лицо, изящно изогнутые брови, тонкие линии носа. Теперь, когда глаза Беркли были закрыты, Грей не мог заглянуть в их зеленые неземные глубины. Ее влажные губы чуть приоткрылись, дыхание стало мягким и ровным, щеки залил бледнорозовый румянец.

Грей вспомнил, что ее соски чуть темнее щек — точно того же оттенка, как и губы.

Подавшись к Беркли, он прикоснулся губами к ее лбу. На ее лице мелькнула улыбка, но она не шевельнулась. Перегнувшись через нее, Грей прикрутил фитиль лампы, оставив только крохотный язычок пламени. Обняв Беркли за талию, он закрыл глаза.

Когда Беркли проснулась, было еще темно. Она не знала, сколько проспала — несколько минут или часов. Беркли чувствовала себя бодрой, но ее томило смутное беспокойство. Выскользнув из объятий Грея, она тихо пошла в гардеробную, решив, что утром велит перенести сюда свои вещи. Теперь это их общая комната. Отныне ее платья будут висеть вместе с вещами Грея — его нижними рубашками с серебряной вышивкой и сюртуками безупречного покроя. Беркли дивилась своим мыслям. У нее никогда не возникало чувства общности с Андерсоном. Все, чем они владели, принадлежало только ему. Да и сама она была такой же его собственностью, как тросточка или башмаки.

Беркли отогнала неприятные воспоминания, налила в раковину холодной воды из кувшина, вытерла влажным полотенцем руки и лицо. Вода стекала по шее, скрываясь в ложбинке между грудей. Беркли сжала ткань в кулаке, выдавив еще несколько капель. Намокшая сорочка прилипла к телу. Расстегнув верхние пуговицы, Беркли распахнула ворот, обнажив груди, которые до сих пор оставались припухшими и чуть болели.

Ручеек воды пробежал по животу, исчезая в темном треугольнике между ног. Беркли поставила ногу на стул, приподняла подол сорочки, провела мокрым полотенцем по внутренней стороне бедер и промокнула между ног.

Неясный звук заставил ее обернуться. На пороге стоял Грей — темный силуэт, освещенный сзади лампой. Его лицо скрывалось в тени. Он судорожно вздохнул — это и был тот звук, который Беркли услышала мгновение назад.

Она выпрямилась, вынула из-под подола полотенце, сняла ногу со стула и неуверенно замерла.

Грей вошел в комнату и взял полотенце, выжал и намочил вновь. Не говоря ни слова, он поднял подол сорочки Беркли и сам вымыл ее. Лишь однажды его ладонь коснулась внутренней поверхности ее бедер, и Грей тут же отдернул руку. Шелковистая кожа Беркли казалась ему влажной и прохладной. Он швырнул полотенце в раковину и взял лицо жены в ладони. Грей поцеловал ее, щекоча губами.

— Я хочу тебя. Я проснулся от желания. — Он прислонил Беркли спиной к стене, прижался к ней и услышал ее судорожный вздох. — Я не слишком тороплю события? Может, тебе уже хватит?

— Нет. Не хватит.

Затрещала разорванная ткань, и сорочка упала на пол. Беркли прижалась к Грею всем телом. Внезапно он рывком поднял ее, притиснув к стене. Беркли запрокинула голову, чувствуя, как его губы прижимаются к ее шее, и понимая, что там останется след, своеобразное клеймо. До сих пор она не ощущала себя его собственностью. Все, что Беркли отдавала ему, возвращалось сторицей.

Дыхание с хрипом вырывалось из груди Грея. Он вновь и вновь вонзался в нее, прижимая к стене. Губы Беркли раскрылись в беззвучном крике. Она казалась Грею невесомой. Он толчками врывался в ее тело, и, наконец, ягодицы Беркли приподнялись в его руках, побелевшие пальцы впились в его плечи, стройное тело задрожало и замерло. Охваченный судорожным спазмом, Грей удерживал ее на месте до тех пор, пока не прекратило извергаться семя.

Беркли почувствовала, что ее спина скользит по стене. Она вцепилась в Грея, и тот, осторожно отделившись, опустил ее на пол. Целую минуту они сидели рядом, чуть ошеломленные, наслаждаясь чувством полного удовлетворения, и не могли произнести ни звука. Наконец Грей поднял сорочку и подал ее Беркли.

— Кажется, я порвал ее.

— Не кажется, а точно. Не беда, зашью.

Что за глупость — говорить в такую минуту о какой-то тряпке, подумал Грей. Плевать он хотел на рубашку. Его тело до сих пор хранило воспоминания о том, как он прижимал Беркли к стене, рывками вонзаясь в ее плоть. За все это время она не издала ни звука, если не считать жалобного стона, слетевшего с ее губ.

— Я сделал тебе больно? — спросил Грей. — Входя сюда, я не думал… не ожидал…

— С тобой мне ни разу не было больно.

— Не правда. В первый раз я заставил тебя страдать… была кровь. Ты ушла от меня. Взяла простыни и исчезла. Тебе было больно, я знаю.

Беркли погладила Грея по щеке и, подавшись к нему, ласково поцеловала.

— Ты доставляешь мне наслаждение, а все остальное не в счет. — Она поднялась на колени и стыдливо прикрылась сорочкой. Тусклый свет из соседней комнаты вырвал из темноты ее плечо. — Иди в постель. Я задержусь на минуту.

Легким плавным движением Грей поднялся на ноги. Беркли не могла оторвать от него взгляда, залюбовавшись крепким стройным телом, глянцевито блестящими упругими мускулами.

— Оставь маленькую щелочку, — попросила она, глядя ему вслед.

Грей собирался оставить дверь открытой настежь, но догадался, что Беркли опасается, как бы он вновь не накинулся на нее. Усмехнувшись, Грей лег в постель и накрылся одеялом. Несколько минут спустя, пришла Беркли, От нее слегка пахло мылом и лавандой. Она оставила сорочку, в гардеробной, и ее тело окружал только легкий аромат.

— Как прошла наша свадьба? — спросила она. — Все ли я сделала так, как надо? И не опозорилась ли?

— Лучшего нельзя и желать. Ты была прекрасна. Помнишь хоть что-нибудь?

— Уж кто бы обвинял меня в забывчивости, только не ты. И все же, признаться, я не помню, что происходило после того, как ты взял меня за руку. В памяти остались мои ощущения, но я не имею понятия о том, что делала.

— Ты произнесла все приличествующие случаю слова. Могу привести целую толпу свидетелей и они поклянутся в этом. Потом ты начертала свое имя в нашем брачном договоре.

Грей улыбался, но Беркли видела, что оборот, который приняла беседа, чуть обеспокоил его.

— А какое имя написал ты сам? — спросила она.

— Свое. Мистер Грей Джейнуэй. Именно так меня сейчас зовут. И не важно, кем я был в иные времена и в других местах.

— Неужели? — Беркли приподнялась и посмотрела на него. — Ты когда-нибудь задумывался над тем, какое выбрал имя? Ты позаимствовал его у корабля, но оно могло появиться и другим путем.

— Что из этого?

— Не кажется ли оно тебе хотя бы отдаленно знакомым?

Руки Грея потянулись к шее. Он вспомнил мучительную боль, охватившую его в тот миг, когда он впервые назвал себя на борту «Леди Джейн Грей». Воскресить ее в памяти было нетрудно. Боль вернулась к нему с прежней неистовой силой.

Глава 12

Беркли поняла, что у Грея вновь началась головная боль. Удрученно заметив, как затуманились его глаза, она с тоской осознала, что ничем не может помочь ему.

— Прошу тебя. Грей. Тебе нечего стыдиться. Грэм Денисон был замечательным, достойным человеком.

Грей потер шею.

— Полагаю, тебе об этом сказали Торны.

— Декер и Джоанна. Колин Тори и его жена не встречались с Денисоном, но Декер, по-видимому, считает его не только своим деловым партнером. Думаю, их связывала дружба. Во всяком случае, взаимное уважение.

Грей закрыл глаза. Свет лампы бил ему в лицо, проникая сквозь веки. Он тихо застонал.

Беркли погасила светильник по его сторону кровати, потом сделала то же самое со своим.

— Так лучше?

У Грея не было сил кивнуть. Его губы беззвучно произнесли «да». Он нащупал ладонь Беркли и сжал ее.

Приподнявшись, Беркли уложила голову Грея себе на колени и начала массировать его виски и напряженные мускулы шеи.

— Еще, — попросил Грей и добавил:

— Расскажи все, что знаешь.

Беркли замерла. Она не могла облегчить его мучений, но не хотела говорить того, что усугубило бы их.

Грей стиснул ее запястье.

— Ты сама начала этот разговор. Ты и заканчивай.

— Грэма Денисона знали под прозвищем Сокольничий. Он был «кондуктором» «Подземной железной дороги», переправлявшей беглых рабов на Север, порой до самой Канады.

— Я слышал о «Подземке».

— Думаю, Декер и Джоанна Тори участвовали в предприятиях «Подземки», вероятно, это как-то связано с той деятельностью, которая свела их с Денисоном. Доказательств у меня нет. Они отрицали свою причастность к похищению рабов еще до того, как об этом зашел разговор. Их желание найти Денисона не связано с «Подземкой», но его деятельность очень мешала в их поисках. Стремление Грэма держаться в тени встретило полное понимание и сочувствие Торнов. После того как было раскрыто настоящее имя Сокольничего, он приобрел широкую известность. То, что он выходец из семьи южан-аристократов, вызывало к нему всеобщий интерес. Газеты южных штатов проклинали его, а северяне объявили героем. Ему предлагали читать лекции, писать книги. Торны сказали, что понимают нежелание Денисона заниматься этим. Они помогли Грэму скрыться, предоставив место на одном из своих судов.

— И обнаружили серьгу, которую он оставил у них.

— Да. Потом Денисом исчез. Торны решили, что он вновь примкнул к движению аболиционистов, и это вынудило их вести поиски особенно осторожно. Они не хотели способствовать разоблачению Денисона, вздумай тот опять объявиться на Юге. Их поиски ни к чему не привели.

— И тогда они обратились к тебе.

— Отчасти это так. Я уже говорила тебе, что Андерсон умел найти людей, нуждающихся в наших услугах. Джоанна Торн так хотела помочь мужу, что сама отыскала нас, а не мы ее. К моменту нашей встречи она уже забыла, где и когда впервые услышала о нас. Джоанна тщательно навела справки, но Андерсон предусмотрел и это. Джоанна и Мерседес Торны уже были готовы поверить, что я в силах им помочь.

— А Декер и Колин?

— Сомневались. Более того, опасались. Они опасались вновь разочароваться. Грэм Денисон был единственной ниточкой, которая тянулась к серьге, а значит, к их брату. Они искали тебя. Грей. Грэм Денисон — это ты.

Пальцы Грея, сжимавшие запястье Беркли, разжались.

— Нет, не получается. Я ничего не помню. И не могу вспомнить.

— Что за шрамы у тебя на спине? Три шрама. — Беркли понимала, что она не первая женщина, которая задает Грею этот вопрос. Эти отметины почувствовал бы любой, проведя пальцами по его спине. — Что ты говорил о них другим людям?

— Говорил, что получил ранения во время плавания. Как правило, этого хватало.

— На самом деле это не так.

— Нет. Я вышел в море уже со шрамами.

— Может, они остались после побоев?

— Нет. Это старые рубцы. Не знаю, откуда они появились.

— Это следы палки. Я видела похожие шрамы на спине матери. От плети остаются другие. Ты знаешь об этом?

— Да.

— Кто-то решил жестоко наказать тебя. Видимо, ты всерьез провинился.

Мускулы шеи Грея вновь свело судорогой.

— Я тоже так думаю.

Почувствовав, как его шея опять напряглась, Беркли провела пальцами по его плечам.

— А пулевое ранение?

Грей прикоснулся к рубцу на боку.

— Не знаю, откуда он взялся. Видимо, кто-то хотел меня убить.

— Полагаю, нам следует выяснить, кто угрожал Нату. Были ли это Декер и Колин, или же Андерсон проболтался о серьге, прежде чем его убили.

— Это были «гуси», — ответил Грей. — И тебе это прекрасно известно.

— Мне нужна полная уверенность. Если ты прав, я должна написать капитану Торну и сообщить о том, что нашла тебя. Не важно, что ты не в силах ему помочь. Он был твоим другом, поэтому имеет право знать о том, что ты жив.

Грей открыл глаза и посмотрел на Беркли.

— А если он не был моим другом? К тому же мы не знаем, действительно ли я — Грей Денисон.

— Как ты сказал? Ты назвал его Греем, а не Грэмом.

— Уж не потому ли ты решила, что я — Денисон? Эти имена похожи. «Грей» вполне годится как сокращенное от «Грэм».

— Мое внимание привлекло то, как ты произнес его. Естественно и непринужденно, словно оно тебе знакомо. Мне и в голову не приходило назвать Денисона Греем. Капитан Торн называл его только Грэмом.

— Может быть, он вовсе не друг мне и ищет меня ради каких-то своих целей.

— Ты что-нибудь вспомнил?

— Нет. И вряд ли вспомню. Ни сейчас, ни позже. Даже не надейся. Впрочем, некоторое время мне казалось, что Грэм Денисон — это я. Ты так уверенно утверждала, будто я убил его, и я понял, что это действительно так. Но не в том смысле, который ты вкладываешь в это слово. Он мертв для меня, Беркли. Денисон не может помочь ни Торнам, ни кому бы то ни было еще. Он даже себе не в силах помочь.

Беркли взъерошила его волосы.

— У него была семья. Денисоны — люди известные и уважаемые. Прежде чем отправиться к Торнам, Андерсон узнал о них решительно все. Начало династии положил Джоэл Денисон. Упрямый, суровый человек, бывший надсмотрщик на плантации. Его жена, Анна-Мария, умерла три года назад. У меня сложилось впечатление, что Грэм был ее любимым внуком.

Грей закрыл глаза. Глухой шум в ушах не прекращался, и от него не было спасения.

— Значит, у меня есть братья и сестры.

— Брат. Гаррет, если не ошибаюсь. Твоего отца зовут Джеймс, мать — Эвелин.

Все эти имена ничего не говорили Грею, но он почувствовал, как боль усиливается.

— Вряд ли они одобряли подвиги Сокольничего.

— Да. Ведь они — рабовладельцы. На плантациях «Бью-Риваж» всегда трудились рабы. Известие о том, что Грэм связан с «Подземкой», было для Денисонов тяжелым ударом.

— Ты сказала, что Грэм исчез в Филадельфии.

— Совершенно верно. Сошел на берег с борта «Сирены» и пропал.

— Но последним портом, в который заходила «Леди Джейн», был Чарлстон. Какие у меня могли быть там дела?

— Возможно, ты очутился там не по своей воле. А может, и по своей, но, сойдя на берег, попал в переплет. Узнать наверняка можно, лишь выяснив, кто были те люди, что напали на тебя.

Грей усмехнулся:

— Против Сокольничего мог ополчиться любой, кому были не по нутру его подвиги. Кстати, не назначал ли кто-нибудь награду за его голову?

Беркли показалось странным его нежелание назвать себя Сокольничим. Грей был готов признать, что он — Грэм Денисон, но только не Сокольничий.

— Многие рабовладельцы предлагали деньги, но, как правило, в частном порядке, не обращаясь в газеты. Ты занимался противозаконным делом. Покинув Бостон, ты лишился поддержки северян. Любая поездка на Юг была сопряжена с немалым риском. Вернувшись в Чарлстон, ты подверг себя серьезной опасности. — Пальцы Беркли пробежали по темным волосам Грея. — Впрочем, ты прекрасно сознавал это.

— Уж конечно. Еще проще понять, почему мои родственники не пожелали организовать поиски. Они не хотели, чтобы меня поймали.

— Грей, ты не можешь этого знать.

— Нет уж, выслушай меня. Возможно, они не хотели искать меня ради моей безопасности, но нельзя отрицать и того, что, живой или мертвый, я навлек бы на них позор. Семья предпочла забыть обо мне. Но больше всего меня интересует мотив. Если я действительно помогал переправлять рабов по «Подземке», то чем руководствовался — убеждениями или жаждой мести?

Беркли нахмурилась.

— Почему ты предполагаешь, что действовал из чувства мести? Зачем из всех причин выбирать самую недостойную?

— Потому что зло зачастую творят из самых благородных побуждений, а жертвуют собой по причинам чисто эгоистического характера. Думаю, что-то заставило меня пойти против интересов семьи и принять сторону аболиционистов.

— Грэм Денисон высоко ценил свободу.

— И Грей Джейнуэй тоже. Особенно свою собственную, И он не желает ее потерять. Пожалуй, надо разобраться во всем этом с Декером и Колином. — Подождав, пока Беркли уляжется рядом, он добавил:

— Я сам поговорю с Натом и решу, как быть дальше. Согласна?

— Боль утихла?

Внезапно Грей почувствовал, что голова почти не болит.

— Да. — Он замолчал, решив, что Беркли хочет увести разговор в сторону, но, к его удивлению, она все же ответила на вопрос.

— Я согласна с тем, что тебе нужно время. Иначе ты не разберешься в происходящем. Но я знаю кое-что о Грее Джейнуэе. Мне кажется, что его цели куда благороднее, чем он пытается представить.

— Значит, ты продолжаешь обманывать себя.

— Ты спас меня в порту.

— Я принял тебя за ребенка.

— Ты привел меня в свой дом.

— Я понял, что ты — женщина.

— Ты позволил мне взять Пандору.

— Я заметил, что она тебе нравится, и решил таким образом завоевать твое расположение.

— Ты отправил Майка охранять меня.

— К этому времени я твердо вознамерился затащить тебя в постель.

— Ты велел ухаживать за ним и купил ему билет на судно.

— Я отослал Майка, потому что он начал на тебя заглядываться. Я ревновал.

— Ну а Нат?

— Разве ты осталась бы со мной, выгони я его на улицу? — Грей потянул Беркли к себе. — Пойми, все, что я делал, я делал только ради себя.

— А Айвори Дюпре?

— При чем здесь Айвори?

— Вскоре после того, как ты узнал о том, что Хэнк Брок изнасиловал ее, его избили.

— Уж не думаешь ли ты, будто я взялся за это дело из возвышенных побуждений? Отстаивать справедливость — дело правосудия, Беркли. Но, как и люди из комитета Сэма Брэннана, я презираю методы, к которым прибегают законники. Моя выходка была чистым донкихотством, причем довольно рискованным и совершенно противозаконным. И все же, случись что-нибудь подобное еще раз, я поступил бы точно так же.

Беркли поднесла ладонь Грея к своим губам и поцеловала.

— Я понимаю тебя.

Грей взял со стола карты и снял колоду. Сверху лежал туз пик. Он вновь снял колоду, показав червовый туз. В третий раз появился бубновый. Он снял колоду в четвертый раз, но туз треф куда-то запропастился, и Грей вынул его из-за уха Ната.

От изумления мальчик открыл рот.

— Я хочу научиться этому фокусу, мистер Джейнуэй!

Грей украдкой посмотрел на Беркли. Она раскладывала перед Натом учебные пособия. Его ждала грифельная доска, карта Европы и «Рип Ван Винкль» Вашингтона Ирвинга.

— Как-нибудь в другой раз, — сказал Грей, пряча карты в карман. — Первым делом уроки.

Трудно было не посочувствовать, видя разочарование мальчика. Единственное, чем мог помочь ему Грей — это чуть оттянуть начало занятий.

— Что еще ты можешь рассказать о тех людях? — спросил он. — Ты уверен, что запомнил все?

Нат, нахмурив светлые брови, напустил на себя сосредоточенный вид.

— Надо хорошенько поразмыслить. Ради этого можно и уроки отменить, — серьезным тоном заявил он. — Трудно ждать от человека, что он запомнит названия столиц стран, где не бывал и куда вряд ли поедет.

Беркли посмотрела на Грея:

— Пожалуй, хватит расспросов. Я уже убедилась, что люди, которые ищут серьгу, не Торны.

— Я тоже, — признался Грей. — Но Нат не так подробно описал этих людей, чтобы можно было их опознать.

— Это ему не под силу. Он слишком молод, чтобы определить их возраст. Ты сам слышал, как он утверждает, будто тебе сорок один год. А Сэму, который на четверть века старше тебя, Нат дал сорок два.

Грей взял грифельную доску и подал ее мальчику.

— Сложи тридцать и двадцать пять, — велел он. — Получишь возраст Сэма. — Посмотрев на приунывшего Ната, он усмехнулся:

— С тобой все ясно. — Грей заметил, что Беркли удивленно смотрит на него. — Что случилось? Что я такого сделал?

— Ты знаешь свой возраст, — ответила она. — Откуда? Или ты назвал его наугад?

Грей откинулся на спинку кресла.

— Нет, не наугад. Мне тридцать лет. Я родился одиннадцатого мая 1820 года.

— Сэму пятьдесят пять лет, — вмешался Нат, показывая цифры, начертанные на доске. Но Беркли и Грей лишь безразлично кивнули, и он начал проверять свои выкладки.

— Грей, — тихо проговорила Беркли. — Ты что-то помнишь. — Поднявшись, она прикоснулась к виску Грея кончиками пальцев и внимательно вгляделась в его лицо. — Как ты себя чувствуешь? Голова не болит?

Нат положил доску на стол.

— Зато у меня болит, — сообщил он, с надеждой переводя взгляд с Беркли на Грея.

Ему удалось привлечь к себе внимание Беркли, но ненадолго.

— Уроки отменяются, Нат. Иди к Сэму, пусть даст тебе работу.

— Слушаюсь, мадам! — радостно воскликнул мальчик и с такой прытью вылетел из-за стола, что опрокинул кресло.

Беркли забралась Грею на колени, едва они остались одни.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Грей кивнул.

— Как это случилось? Откуда я узнал день своего рождения?

Беркли беспомощно пожала плечами, жалея о том, что не может привести убедительного объяснения случившемуся. Сумей она что-нибудь придумать, им обоим стало бы легче. Ее охватил страх. Что, если Грей вспомнит свое прошлое ценой забвения настоящего? Что, если он забудет последние пять лет своей жизни? Беркли со стыдом призналась себе, что больше всего боится, как бы Грей не забыл ее.

— Пожалуй, тебе не следует подстегивать свою память, — сказала она. — До сих пор из этого не получалось ничего хорошего.

— Ты права. Не вижу смысла торопить события. Глядишь, лет через пять я вдобавок к дате своего рождения припомню еще какую-нибудь мелочь.

— Это не мелочь, — возразила Беркли. — Если бы ты вспомнил кличку лошади, на которой впервые проехал верхом, или имя первой девушки, которую поцеловал, — вот это была бы мелочь.

Грей ответил, даже не успев разобраться в том, что хочет сказать:

— Барбара О'Дара.

— Что?

— Пони звали Барбара О'Дара. Кажется, мне было тогда четыре года. Во всяком случае, не больше пяти. Кто-то подсадил меня в седло и провел пони по паддоку, а потом мы проехали через сад до самого дома. — Мысленное видение внезапно исчезло. Грей не успел вспомнить, кто вел лошадь, что было вокруг и как выглядел дом. Но он почувствовал, что все это происходило в день его рождения. В этом не было сомнений.

Грей встряхнул головой, словно отгоняя наваждение. Взгляд его серо-голубых глаз вновь стал жестким и цепким.

— А твоя девушка? — спросила Беркли. — Та, с которой ты обменялся первым поцелуем.

— Моя мать, — лукаво ответил Грей, не замечая боли, которая вновь пронзила его голову.

— Я о другом.

— Не помню.

Беркли почувствовала, как сжимаются его пальцы, лежащие на ее талии.

— Опять заболела голова?

Грей кивнул.

— Не беда, пройдет. — Беркли хотела подняться с его колен, но он не выпустил ее. — Сиди. Расскажи, что ты собираешься написать Торнам.

Видя, что он не намерен распространяться о своем самочувствии, Беркли сказала:

— Я хочу сообщить капитану Торну, что нашла Грэма Денисона, и если ему нужны доказательства, он может приехать в Сан-Франциско. Я расскажу ему о твоей амнезии и о том, что ты мало чем можешь помочь…

— Никакой помощи, — перебил ее Грей. — Уж скорее надо объяснить, что я вообще ничем не могу быть ему полезен. Зачем внушать человеку несбыточные надежды?

— Хорошо. Я постараюсь растолковать ему это. Потом я напишу, что у меня нет доказательств того, что Грэм Денисон и есть Грейдон Торн. Я не сумела распознать это, когда держала тебя за руку. Впрочем, это и неудивительно, если учесть, что Грейдона разлучили с братьями в младенческом возрасте. Не зная о том, что Денисоны — твоя приемная семья, ты никак не мог навести меня на эту мысль. Взяв тебя за руку, я лишь почувствовала, что Грэм Денисон мертв, а Грейдон Тори никогда не существовал.

— И то и другое — не правда, — заметил Грей. Он запнулся, вникая в смысл слов Беркли, Как всегда, она давала слишком обтекаемые формулировки. — Но вместе с тем в каждом из этих утверждений есть крупица истины.

Беркли улыбнулась, воздавая должное его проницательности.

— Еще я сообщу капитану Торну, что если ему нужны еще какие-то сведения о рождении Грэма, пусть обращается к Денисонам.

— Только не это!

Гневный крик испугал Беркли, и она встревоженно посмотрела на Грея.

— Я лишь хотела предложить ему предпринять вторую попытку.

— Вторую попытку? Хочешь сказать, Торны уже расспрашивали Денисонов?

— Ну… да. Вполне естественно, что они начали поиски Грэма… то есть тебя, с Денисонов. — Беркли поднялась и внезапно смутившись, одернула на груди ткань зеленого платья. — Вряд ли я смогу помешать им, вновь обратиться к Денисонам.

— Ты должна отговорить их.

— Пожалуй… — Беркли бессильно уронила руки.

— Мне казалось, вчера вечером ты поняла: я не хочу, чтобы моя семья, если, конечно, Денисоны — моя семья, узнала о том, где я и кто такой. Насколько я понимаю, сложившаяся ситуация вполне устраивала их последние пять лет и у меня нет никаких причин что-либо менять.

Ладонь Беркли невольно метнулась к шее. Ее пальцы нащупали под воротником тонкую золотую цепочку и серьгу.

— Ты не смог опознать это украшение. И не в силах объяснить, каким образом фамильная драгоценность оказалась у тебя в руках. Об этом Торны узнают только от Денисонов.

— Стало быть, до сих пор Денисоны отказывались помочь?

— Нет, но я не знаю, какие вопросы задавали им Торны. Возможно, о серьге не было и речи. В сущности, я уверена в этом. Едва ли Декер Торн позволил бы кому-либо проведать о ее существовании. Вряд ли он пожелает, чтобы к нему являлись толпы самозванцев, выдающих себя за пропавшего брата. Серьга — единственная ниточка, связывающая Торнов с Грейдоном. Чем меньше людей знают о ней, тем лучше для Колина и Декера.

— А я не хочу, чтобы они и их не в меру любопытные супруги обращались с расспросами к Денисонам. И вообще я передумал. Не пиши Торнам.

— Неужели тебе не хочется узнать правду о себе самом? Ты так печешься о покое Денисонов, а ведь за пять лет они и палец о палец не ударили, чтобы найти тебя. А ты готов оттолкнуть Торнов, которые всю свою жизнь посвятили воссоединению семьи. Ведь ты вполне можешь оказаться их младшим братом.

Грей потянулся к ее руке, но Беркли отпрянула. Этот жест глубоко уязвил Грея, а когда она обошла столик и расположилась напротив, обида сменилась гневом. Словно ниоткуда появилась Пандора и легко вспрыгнула ему на колени. Грей смахнул кошку, и та отправилась искать защиты у Беркли. Бегство Пандоры показалось Грею изменой, проявлением кошачьего коварства.

Он рывком встал. Ножки кресла со скрежетом скользнули по полу.

— Я ухожу, — бросил Грей. — Вернусь до открытия.

Зеленые глаза Беркли потемнели от возмущения и обиды. С полдюжины вопросов, теснившихся в ее голове, остались невысказанными. Она молча кивнула.

После обеда пошел мелкий моросящий дождь, как нельзя лучше отвечавший настроению Беркли. Солнце скрылось за тучами, небо походило на старое одеяло, полинявшее от частых стирок. Облака тянулись над заливом Сан-Франциско от берега до горизонта. Там, вдали, вода соединялась с небом под прикрытием однородной серой пелены.

Беркли отвернулась от окна. По стеклу стучали мелкие холодные капли дождя, оставляя мутные потеки. Казалось, стекло обрызгали кислотой.

Она сложила нижнюю юбку и бросила ее на свою кровать рядом с другой такой же. Действуй она более энергично, все ее вещи уже давно были бы в комнатах Грея, но теперь, окинув их взглядом, Беркли поняла, что покончила с делом едва наполовину.

Она тяжело вздохнула и, пытаясь справиться с унынием, улыбнулась сама себе. Беркли удивляло, что ей передалось настроение Грея. Вдруг она заметила, что теребит кольцо, которое Грей надел ей на палец лишь вчера. Но даже если бы Беркли сняла его, это ничего не изменило бы. Она оставила кольцо в покое. Ей не нужны перемены, только самое обычное понимание.

В эту минуту Беркли надеялась, что Грей ждет того же.

Сокрушенно покачав головой, она вновь начала освобождать свой шифоньер. Взяв два платья, Беркли направилась в гостиную, но в этот миг кто-то постучал в дверь. Она положила платья на диванчик и открыла дверь. Ей и в голову не приходило, что за дверью может быть кто-то незнакомый.

Лицо этого человека было хорошо знакомо ей, но Беркли никак не ожидала встретить его.

— Можно войти? — любезно осведомился Андерсон Шоу. Он в чопорной позе застыл на пороге — высокий, лощеный и очень даже живой.

Беркли лишилась дара речи. Ей не грозил обморок, она твердо стояла на ногах, но слова застряли в горле. Она перевела взгляд с Андерсона на чужака, стоявшего рядом с ним и почти сразу признала в нем одного из тех двух мужчин которых пытался описать Нат. Вторым был сам Андерсон. Тогда Беркли не поняла этого. Теперь, ругая себя за то, что не обратила внимания на столь очевидный факт, она подумала, не утратила ли свои способности.

Между мужчинами стоял Нат. На лице его было написано отчаяние, какое редко встретишь у ребенка. Андерсон и незнакомец удерживали мальчика на месте, положив руки ему на плечи.

Сердце Беркли неистово заколотилось. Она шире распахнула дверь и впустила всех внутрь. Хватка мужчин ослабла, и Нат тут же вырвался. Даже не попытавшись бежать, он бросился к Беркли и обхватил ее руками. Было ясно, что мальчик не столько ищет защиты у Беркли, сколько сам хочет защитить ее.

Она взъерошила его светлую шевелюру.

— Все в порядке, Нат. Я знакома с одним из этих джентльменов. Ты не сделал ничего плохого.

— Они здесь уже давно, — сказал Нат. — Прятались на виду у всех. Они — постояльцы отеля.

— Не так уж давно, — невозмутимо возразил Андерсон, обводя комнаты Беркли с неподдельным, хотя и несколько отстраненным интересом. Закончив осмотр, он вновь посмотрел на нее. — Пожалуйста, закрой дверь. Я не желаю, чтобы нам помешали. Подойди ко мне, дорогая. Я хочу кое-что показать мальчишке.

Беркли не без труда высвободилась из объятий Ната и, стараясь не выказывать страха, подошла к Андерсону. При этом она заметила, что незнакомец внимательно следит за ее движениями. Беркли показалось, что он сам не знает, чего ждать. Она остановилась напротив Андерсона.

Удар отбросил ее в сторону. Оплеуха была молниеносная, как нападение кобры, и Беркли почувствовала боль, только очутившись в руках чужака. Испуганный вопль Ната донесся до нее словно издалека. В ушах Беркли зазвенело, глаза застлала пелена. Ее щека горела, но она знала, что синяков не будет. Андерсон Шоу словно родился с умением наносить побои, после которых не остается следов.

— Ради всего святого. Шоу, — подал голос чужак. — Неужели без этого нельзя обойтись?

Беркли чувствовала, что он не на шутку встревожен. Незнакомец задвинул ее себе за спину, но она догадалась, что его поступок продиктован отнюдь не заботой. Если Андерсон вновь даст волю рукам, этот человек не станет ее защищать.

— Я бы не сделал этого без необходимости. — В голосе Андерсона не было и следа раскаяния. Он ткнул пальцем в сторону Ната. — Следовало показать мальчишке, что я могу, и что собираюсь делать. — Он повернулся к Нату:

— Все ясно? Не вздумай рассказать о случившемся мистеру Джей-нуэю. Только навредишь Беркли. Ты, верно, думаешь, что он поможет ей, но результат будет прямо противоположный. — Нат молча пожирал его взглядом, в котором читался скорее вызов, чем страх, и Андерсон посмотрел на Беркли, предлагая ей внести ясность.

— Нат, я не хочу, чтобы ты рассказывал об этом мистеру Джейнуэю, — заговорила она. — Я знаю, тебе трудно это понять, но для меня очень важно, чтобы ты держал язык за зубами. — Оправившись от удара, она подошла к Нату твердым шагом. Наклонившись так, что их глаза оказались на одном уровне, Беркли взяла его за худенькие плечи. В ее голосе не было мольбы — она ни за что не доставила бы Андерсону такого удовольствия, но Нат видел просьбу в ее глазах. — Никому ничего не говори. Так лучше для меня и для него, и потому я прошу тебя молчать. В свое время я сама все расскажу мистеру Джейнуэю, не сомневайся. Обещаешь?

Нат согласился не сразу;

— Это не я показал им ваши комнаты, — прошептал он, не допуская мысли о том, что Беркли сочтет его предателем. — Они знали, где вас искать.

— Понимаю. Они привели тебя сюда, чтобы заставить молчать. Они не хотят, чтобы ты выдал их, встретив в отеле. Я прошу тебя о том же.

— Но сегодня утром… вы и мистер Джейнуэй расспрашивали меня об этих людях. — Нат умолк, слишком поздно сообразив, что говорит лишнее. Беркли покачала головой, и мальчик после долгих колебаний нехотя сказал:

— Ладно. — Он вгляделся в лицо Беркли и тут же пожалел о своем обеща-нии. «Будь я храбрее, — подумал Нат, — я бросился бы на человека, который ударил Беркли, и дал бы ему сдачи».

Беркли выпрямилась.

— Нат согласен, — сообщила она Андерсону. — Можно, я уведу его отсюда?

— Открой ему дверь, но не вздумай сделать хотя бы шаг из комнаты.

Нат ушел, и Беркли повернулась к Андерсону. На ее лице застыло бесстрастное выражение. Ей пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не выглядеть перед Андерсоном уязвимой и беззащитной.

— Мне сказали, что ты умер, — промолвила она. — Я побывала на твоей могиле.

— Для того, чтобы сплясать на ней от радости.

— Ты всегда был плохим игроком, и тебя ждет очередное поражение. — Услышав суховатый одобрительный смешок незнакомца, Беркли повернулась к нему:

— А вы, сэр? Как я понимаю, вы вошли в долю с Андерсоном?

— Так уж получилось, — ответил тот. — Жаль, что я в ту пору не имел возможности заручиться вашим мудрым советом.

Он чуть заметно склонил голову, и Беркли кивнула в ответ. Ее поразило сходство этого человека с Греем. Он был почти так же сложен, хотя его правильнее было бы назвать худощавым, нежели стройным. В отличие от Грея он не производил впечатления сильного, но сдержанного человека, однако держался заносчиво и с аристократическим высокомерием. У него были темно-каштановые волосы, и он отбрасывал их назад жестом, столь знакомым Беркли. Но после этого казалось, что волосы Грея размотал ветер. Незнакомец же аккуратно пригладил шевелюру.

Самым заметным отличием были усы и в меньшей степени цвет глаз. Их чистая голубизна напоминала Беркли воды Тихого океана. Они смягчали черты лица мужчины и его улыбку, временами становившуюся едко-насмешливой. Хотя он заступился за Беркли перед Андерсоном, она чувствовала, что с ним следует быть осторожной. Хорошо еще, что мужчина только кивнул и ей не пришлось подавать ему руку.

— Вы — Гаррет Денисон, — сказала она. Брови мужчины изумленно приподнялись.

— А вы действительно обладаете завидными талантами, — заметил он. — Андерсон не преувеличивал, говоря о ваших способностях… и красоте. — От Гаррета не утаилось, что Беркли осталась равнодушна к его лести. Она молча смотрела на него, дожидаясь ответа на свой вопрос.

Увидев, что Беркли вздернула подбородок, Андерсон нахмурился. Такая самоуверенность была для него неожиданна и нежеланна. Слишком долго она оставалась предоставлена самой себе. Андерсон не сомневался, что Беркли уцелеет, но не предвидел, что ее дела пойдут столь блестяще. От хрупкого очарования Беркли, неизменно покорявшего их прежних клиентов, не осталось и следа. Взгляд ее приобрел твердость, она по-прежнему держалась спокойно и невозмутимо, но при этом с вызовом, что, по мнению Андерсона, совсем ей не шло.

И уж конечно, не отвечало его целям. Сделав шаг к Беркли, он с удовлетворением отметил, что, повернувшись к нему, она напряглась и несколько смешалась. Беркли опустила ресницы, скрывая испуг, мелькнувший в ее прекрасных глазах.

— Ты права, разумеется, — сказал Андерсон властным тоном — Это действительно Гаррет Денисон.

— Мадам… — поклонился Гаррет. — Рад знакомству.

— Это моя жена, — представил девушку Андерсон. — Миссис Шоу.

Беркли вскинула голову. Андерсон сверлил ее взглядом.

— Даже и думать не смей, что наш законный союз более недействителен. — Он многозначительно посмотрел на левую руку Беркли, указательный палец которой украшало золотое кольцо. — Да, вижу, ты так и решила. Мне трудно вообразить, что ты согласилась бы выйти за мистера Джейнуэя, если бы не считала себя вдовой.

— Я считала, что ты умер.

Андерсон кивнул.

— О нет, я не стану упрекать тебя за то, что ты пожелала обеспечить свое будущее. Напротив, я искренне рад тому, что ты так славно устроилась. Как та кошка, которая вечно таскается за тобой по пятам.

Слова Андерсона напомнили Беркли о том, что он живет в «Фениксе».

— Ты знал о нашей свадьбе, — проговорила она.

— Шикарный был прием, — отозвался он. — Правда, Гаррет?

Гаррет Денисон поднял руки:

— Прошу не втягивать меня в ваши семейные дрязги. — Он опустился в кресло. Хотя Гаррет и выказал нежелание участвовать в разговоре, но тем не менее ясно дал понять, что заинтересован в его исходе. Его голубые глаза выжидательно смотрели на Беркли. — Прошу вас, продолжайте.

Она промолчала.

— Ты, вероятно, полагаешь, — обратился к ней Андерсон, — что я мог остановить свадьбу. Я подумывал об этом. В сущности, подумывали мы оба, однако Гаррет не хотел вмешиваться. Мы прибыли в «Феникс» в самый подходящий момент. Как выразился мальчишка, спрятались у всех на виду.

— Вы не указали своих настоящих имен.

— Нет, конечно. Это помешало бы нам. Я твердо решил, что ваша свадьба должна идти своим чередом. Мне показалось недостойным лишать тебя радостей, как случалось прежде. Я не видел ничего дурного в том, чтобы позволить тебе получить удовольствие от подвенечного платья и праздничного приема. Как ни прискорбно, я не мог присутствовать на свадьбе сам, и Гаррет тоже, но мы рассчитывали устроить праздник в тесном кругу, у нас в комнатах.

— Не вижу, что нам праздновать.

— Вот как? — скептически осведомился Андерсон. — Неужели ты еще не догадалась о цели нашего визита?

Беркли не ответила. Ей хотелось прикрыть руками висящую на шее серьгу, но она заставила себя не поднимать их. Тем более что украшения не было видно под высоким воротником платья.

— Не могу не отдать должное твоей сдержанности. Если бы ты молчала из упрямства, я бы не стал рассыпаться в похвалах. — Усевшись на поручень диванчика, Андерсон чуть откинулся и отставил длинную ногу в сторону, чтобы не потерять равновесия. — Разумеется, я подумал, что извлеку кое-какую выгоду, позволив тебе выйти замуж. К примеру, наконец, предложу тебе провести со мной первую брачную ночь, но не только это.

Беркли вспыхнула, почувствовав на себе заинтересованный взгляд Гаррета. Судя по всему, Андерсон умолчал о некоторых подробностях их семейной жизни.

От Андерсона не укрылось ее смущение. Он обрадовался тому, что, расставшись с невинностью, Беркли не утратила прежней застенчивости. В отличие от других женщин она не внушала ему плотских желаний, однако магически действовала на него. Андерсон с удивлением отметил, что не ревнует к Грею Джейнуэю. Он не ожидал от себя такого равнодушия.

— Мне показалось, что ты была не до конца искренна со своим супругом, — проговорил Андерсон.

— Не понимаю, о чем ты.

— Не надо лицемерить, Беркли. Что известно обо мне Джейнуэю?

— То, что тебя считают мертвым.

Андерсон улыбнулся, неподдельно изумленный.

— Уж не думаешь ли ты, что, повторяя слова вновь и вновь, можно превратить их в реальность? Да, я знаю, ты побывала на моей могиле. Ты уже призналась в этом, но, как видишь, меня там нет. И уж конечно, я не привидение, хотя подозреваю, что тебе очень этого хочется. Поскольку ты делаешь вид, будто не понимаешь моего вопроса, спрошу прямо: считает ли Грей Джейнуэй тебя вдовой?

Смущение Беркли было красноречивее любых слов.

— Он не знает, что ты замужем, — констатировал Андерсон. — Полагаю, это и есть ответ, которого я ждал. Честно говоря, хотелось бы узнать, вступила ли ты в брак девственницей или за время моего отсутствия пошла по пятам своей шлюхи матери.

Беркли покраснела еще гуще.

— Что? Верно ли я тебя понял? — Не дождавшись ответа, Андерсон нахмурился. — Так как же?

— Я сказала ему, что ты мой приемный отец.

— Умная девочка. Не солгала, и вместе с тем, не сказала всей правды.

Гаррет брезгливо поджал губы. Этот разговор начинал ему надоедать.

— Мне нужна серьга, — заявил он. — Мальчишка утверждает, что она у вас.

— Вы проделали весь этот путь только ради безделушки? — удивилась Беркли. — Неужели вы не хотите встретиться со своим братом?

— По-моему, он начал новую жизнь и, судя по всему, весьма успешно. Иначе зачем ему признаваться, что он убил Грэма Денисона? Мальчишка сказал, что узнал об этом, подслушав ваш разговор. Забавная история. — Гаррет усмехнулся. — В «Бью-Риваж» Грэма, мягко выражаясь, не-долюбливают. Семья не могла мириться с его тягой к пьянству, азартным играм и разврату. Только бабушка терпела возмутительные выходки Грэма, но никто не одобрял ее снисходительности. И менее всех — дедушка. Он пробовал учить Грэма палкой, но эта мера не возымела успеха. — Услышав вздох Беркли, Гаррет улыбнулся. — Признаться, я бы не стал искать его, если бы не серьга. Я хочу забрать ее. Она принадлежит мне.

У Беркли ослабли колени, но садиться рядом с Андерсоном она не хотела.

— Стало быть, серьга — ваша? — Девушка едва улавливала смысл его слов. Неужели Гаррет — тот самый человек, которого ищут Колин и Декер? Она посмотрела на Андерсона:

— Ты знал об этом?

Андерсон лишь улыбнулся.

Беркли подумала, что Торнов вряд ли можно назвать их клиентами в полном смысле этого слова. Судя по всему, еще до встречи с ними Андерсон сговорился с Гарретом.

— Не понимаю, — сказала она. — Капитан Торн утверждает, будто бы последним владельцем этой серьги был ваш брат.

— Последним, но не законным, — возразил Гаррет. — Говорил ли он вам, что украшение ему подарили?

Беркли опустила глаза. Известно ли Гаррету и Андерсону, что Грей ничего не может сказать по этому поводу, поскольку потерял память?

— Вы зовете его Грэмом. Но сейчас он носит имя Грей, — осторожно заметила она.

— Так называла его бабушка. Но больше никто. Исчезновение Грэма убило ее. Я никогда не прощу ему этого. Взять это уменьшительное имя с его стороны такая же дерзость, как и то, что он объявил себя владельцем серьги. Это украшение никогда не принадлежало ему по праву. Оно принадлежит семье.

— У меня нет серьги.

Андерсон покачал головой:

— Не унижай себя ложью, Беркли. Мальчишка сказал, что серьга у тебя. Он даже знает, где ты хранишь ее.

— Да, — отозвалась Беркли. — Мне известно об этом. Нат украл у меня серьгу, собираясь передать ее вам. Сомневаюсь, что вы предложили за украшение сумму, хоть сколь-нибудь близкую к его истинной стоимости.

— В обмен на это, — Андерсон рассматривал свои ногти, — мы предложили мальчишке жизнь.

Ноги у Беркли подкосились. Гаррет тут же вскочил, подхватил ее и усадил в кресло.

— Так, где же серьга? — спросил Андерсон. Опустив глаза, она покачала головой:

— Не знаю. Я не видела украшение с тех пор, когда Нат забрал его.

Гаррет разразился бранью, но Андерсон жестом велел ему умолкнуть.

— Беркли лжет. Не верю, что она согласилась бы подвергнуть мальчишку опасности, и тем не менее это ложь. Беркли нипочем не спустит глаз с серьги.

— Я и не спускала. Но лишь до тех пор, пока Нат не стащил ее. Кстати, по вашей просьбе, не забывайте. — Она указала на изящную резную шкатулку, стоявшую на каминной полке. — Я держала серьгу там.

Андерсон даже не взглянул в ту сторону, но Гаррет тут же метнулся к камину. Как и полагал Андерсон, внутри ничего не оказалось.

— Уж не думаете ли вы, что она отдаст украшение после того как утверждала, будто не знает, где оно?

— Нат украл серьгу по вашему наущению, — повторила Беркли. — Полагаю, он собирался отдать ее вам в ту самую ночь, когда сбежал из отеля. Но серьги у вас нет, значит, мальчик продал ее кому-то другому, возможно, человеку, который действовал от вашего имени. Наверняка известно одно — когда я тем же вечером отыскала Ната, серьги при нем не оказалось.

— Не стоило было отпускать мальчишку, — заметил Гаррет. — Не надо было верить его словам.

— Я верю ему больше, чем Беркли.

— Нат был наказан за воровство, — продолжала она. — Вернуть серьгу невозможно. Нат не знает имени того, кто забрал украшение, а у меня нет причин подозревать, что вы причастны к его исчезновению. Следующим вечером вы подкараулили мальчика у конюшен, и он сказал мне, что встре-тился с Колином и Декером Торнами.

Андерсон хмыкнул.

— Виной тому моя расшалившаяся фантазия. Я должен был как-то назваться, и мне на ум пришли эти имена. Неужели ты поверила мальчишке?

— Поверила… сначала. Но Грей постепенно убедил меня в том, что вы — «сиднейские гуси».

— Это уже ближе к правде. — Андерсон ничуть не обиделся. — Однако разговоры о серьге мне надоели, у меня ведь есть и другое дельце к тебе.

— Возможно, она носит серьгу на себе, — предположил Гаррет. — Надо обыскать ее.

Андерсон заметил, что Беркли с отвращением отпрянула, и его охватил гнев, однако он взял себя в руки.

— Вам придется самому обыскивать ее, — сказал он Гаррету. — Беркли не выносит моих прикосновений. Поверите ли, она утверждает, что они причиняют ей боль. Я говорю не о тех случаях, когда мне приходилось наказывать ее, призывая к повиновению. Я имею в виду обычные супружеские ласки. Беркли не выносит моих нежностей. Хотите убедиться?

Но Гаррет уже и сам видел, что в лице Беркли не осталось ни кровинки. И вряд ли он упрекнул бы ее в излишней чувствительности. В иных обстоятельствах Гаррет Денисон предпочел бы и сам держаться подальше от Андерсона Шоу,

— В этом нет необходимости, — отозвался он. — Я обыщу ее.

Беркли бросила на него настороженный взгляд. Неужели Гаррет надеется, что она позволит ему прикоснуться к себе? Он шагнул к ней, и ее глаза расширились.

Гаррет остановился.

— Поверьте, я не шучу. Мне безразлично, что вы жена моего брата. Я только рад отомстить Грэму. Он позволял себе больше вольностей с моей супругой, нежели я позволю себе по отношению к вам. Во всяком случае, в этот раз.

Беркли попыталась вскочить на ноги, но он положил руки ей на плечи.

— Будьте добры снять платье. И мы начнем.

Глава 13

— Нет, — спокойно отрезала Беркли.

Гаррет приблизился, но она даже не шелохнулась.

— Нет? — переспросил он. — По-моему, вы не в том положении, чтобы отказывать мне. Я заручился разрешением вашего мужа. — Гаррет потянулся к плечу Беркли и тут же явственно почувствовал исходящий от нее холодок. — Я не признаю за вами права противиться мне.

— А я не признаю за вами права навязывать мне свою волю. Стало быть, мы в равном положении. И поверьте, если вы прикоснетесь ко мне, я закричу так громко, что половина города сбежится в эту комнату.

Гаррет застыл, помедлив мгновение, опустил руку и посмотрел на спутника. Чуть заметная улыбка, мелькнувшая на губах Андерсона, подсказала ему, что рассчитывать на его поддержку не приходится.

— Сделайте что-нибудь, Андерсон, — сказал Гаррет. — Мне нужна серьга.

— Вы получите ее, но, право же, Денисон, вы ведете себя неразумно. Моя жена действительно закричит, поверьте мне, а нам не следует забывать о людях из комитета Сэма Брэннана. Можете оглушить мою жену и обыскать ее, пока она будет без сознания, но я не вижу причин заходить так далеко. — Его холодные глаза устремились на Беркли. Он отлично знал, что Беркли не так уверена в себе, как можно было предположить по ее смелым, хотя и глуповатым репликам. — Сомневаюсь, что серьга у нее.

Его слова поразили Денисона.

— Неужели вы верите ей?

— Вы не поняли меня. Она не носит серьгу при себе. Это связано с ее необычными дарованиями. Украшение, которое дали ей Торны, вызывает у Беркли бурную реакцию. Вероятно, они говорили вам об этом.

Гаррет слышал об этом, но в тот момент не сознавал, как важно данное обстоятельство.

— Вы хотите сказать, что она не может носить ее на себе?

— Совершенно верно. Когда я отдал серьгу на сохранение Беркли, она положила ее в маленький кожаный мешочек, прикрепленный к поясу. Но даже и тогда серьга причиняла ей определенные неудобства. — Андерсон ободряюще улыбнулся Беркли:

— Ну же, дорогая, разденься до белья и покажи мистеру Денисону, что у тебя нет серьги. Большего от тебя не потребуется. Мистер Денисом удовлетворит любопытство, и мы продолжим.

Беркли промолчала, но не шевельнулась, давая понять, что не намерена подчиняться.

— Что ж, предлагаю компромисс, — сказал Андерсон. — Ты позволишь нам обыскать тебя, соблюдая максимум приличий. — Поняв, что Беркли откажется, он скучающим тоном проговорил:

— Да, я знаю, ты закричишь, но что толку? Мистер Джейнуэй примчится сюда, а вот тебе придется пуститься в крайне неприятные объяснения. Не уверен, что ты успеешь что-нибудь втолковать ему, прежде чем он заплатит жизнью за вмешательство в наши дела. Поняла, к чему я клоню? Да, вижу, поняла. Выбор за тобой. Кому же тебя обыскивать — мне или ты предпочтешь мистера Денисона? Не спеши с ответом, я даю тебе несколько секунд.

При виде его любезной улыбки Беркли похолодела. Она оставалась на месте лишь потому, что была не в силах двигаться. Ее глаза следили за Андерсоном, который неторопливо приблизился к окну и выглянул наружу. Он держался уверенно и непринужденно.

— Если вы позволите мне сходить в свой номер, я принесу вам серьгу, — устало промолвила Беркли.

Андерсон повернулся к ней, и в его глазах мелькнуло торжество.

— Вот видите, Денисон, как просто оказалось решить наше затруднение. — Он пристально посмотрел на Беркли:

— Признаться, дорогая, меня огорчает, что вы до сих пор избегаете моих прикосновений. Я надеялся, что мистер Джейнуэй поможет мне преодолеть вашу неприязнь. Вы ведь были ему хорошей женой, не правда ли?

Бледные щеки Беркли залились румянцем. Ошеломленная, она не заметила неудовольствия Андерсона. А между тем тот злился, что ему не удалось рассердить ее.

— А чьего ублюдка она носит в своем чреве, Андерсон? — осведомился Гаррет.

Потрясенный Андерсон замер, а Беркли, воспользовавшись представившимся случаем, метнулась к двери и схватилась за ручку. Гаррет перехватил ее, и все же она успела приоткрыть дверь на несколько дюймов. Однако Гаррет тут же захлопнул дверь и налег на нее всем телом. Беркли вырвалась и отступила, охваченная страхом.

— Это правда? — Андерсон скользнул взглядом по ее животу. — Ты беременна от него? — Забыв о том, что Беркли не терпит его прикосновений и что может закричать, если ее тронут хоть пальцем, он грубо обхватил ее талию. Другая его ладонь легла на живот Беркли. — Господи, — пробор-мотал Андерсон, — ты собралась родить ему ребенка?

К горлу Беркли подступила тошнота, и Андерсон, заметив это, убрал руки. Она отшатнулась от него и, обхватив себя руками, наклонилась. Ладонь Гаррета легла на шею Беркли, подталкивая к софе и пригибая ее голову к коленям. Чуть больше минуты она провела в этом положении, приказывая себе глубоко дышать.

Рука Гаррета, лежавшая на шее Беркли, казалась невыносимо тяжелой. Высокий воротник платья скрывал золотую цепочку и подвешенную на ней серьгу, но Беркли явственно ощущала ее и опасалась, что Гаррет тоже нащупает украшение.

— Дышите, — велел Гаррет, склонившись над Беркли. Кровь то приливала к ее лицу, то отливала от него. Глаза Беркли были закрыты. Гаррет взглянул на Андерсона:

— С меня довольно. Как только она оправится, мы вместе с ней отправимся за серьгой.

Андерсон, сидевший на подлокотнике кресла, пропустил слова Гаррета мимо ушей, его внимание было приковано к жене.

— Я не стану растить чужого выродка, Беркли. Однажды мне пришлось это сделать, поскольку у меня не было выбора, но больше такое не повторится. Тебе придется избавиться от ребенка.

— Ради Бога, Шоу, — оборвал его Гаррет. — Не надо сейчас об этом.

— Заткнитесь, — отозвался Аидерсон. — Ты поняла, Беркли? Я найду в городе человека, который обо всем позаботится. В Сан-Франциско полно подпольных акушеров. Так что не беспокойся. Нас щедро вознаградят за серьгу, и я найму тебе врача.

Беркли вздрогнула. Почувствовав, что Гаррет убрал руку, она подняла голову. В ее взгляде застыла мрачная решимость.

— Я думала, ты обрадуешься, — сказала она. — Ведь после моей смерти ты мог бы жениться и на этом ребенке.

У Андерсона чесались руки, но он знал, что Гаррет против рукоприкладства. В его душе еще сохранялись крупицы совести, однако Андерсон до сих пор не уяснил, далеко ли простираются границы его нравственности. Что, если ребенок брата небезразличен ему? Андерсон бросил взгляд на спутника;

— Что-то не припомню, у вас есть дети?

Гаррет выпрямился:

— Нет. Моя жена никак не забеременеет.

— В таком случае этот ребенок мог бы стать вашим наследником. Мы с вами не сомневаемся, что Беркли беременна от вашего драгоценного братца. — Андерсон подумал, что в известном смысле отпрыск Грэма представляет собой большую ценность, чем серьга. — Если, конечно, вы согласитесь признать его. Или это трудно? Я слышал, Денисоны не склонны признавать своих внебрачных детей.

— Что вы имеете в виду, Андерсон? Говорите прямо, — холодно осведомился Гаррет.

Андерсон пожал плечами:

— Может, я неверно понял слова одного человека… Впрочем, сейчас это не имеет значения. Простите, если чем-то вас задел.

Он увидел, что Беркли пришла в себя, дышит ровнее и порозовела.

— Серьгу, мадам! — потребовал Андерсон. — Придется потревожить вас просьбой отдать серьгу, потом я оставлю вас в покое.

Он протянул Беркли руку, но та не приняла ее. Она поднялась, размышляя над загадочным замечанием Андерсона.

— Дайте мне минуту. Я скоро вернусь.

— Я пойду свами. — Гаррет любезно улыбнулся.

— Полагаете, это разумно? — спросила Беркли, собираясь с мыслями. — Мы рискуем застать там Грея. Ваше появление будет нелегко объяснить.

— Мой брат покинул отель. Мы видели, как он уходил.

— Наше пребывание здесь слишком затянулось, — вмешался Андерсон. — Беркли права. Вполне возможно, что мистер Джейнуэй уже вернулся. Лучше я пойду с ней. Джейнуэй не знает меня.

Гаррет колебался. Он не хотел попадаться на глаза брату, но не доверял Андерсону и его жене.

— Что ж. Даю вам несколько минут. Но не больше. Андерсон подвел Беркли к двери, элегантным жестом распахнул ее и предложил идти первой. Она вышла в коридор и тут же остановилась. Андерсон посмотрел в узкую щель, и то, что он увидел, заставило его захлопнуть за Беркли дверь. Он остался в комнате наедине с Гарретом.

— Грей! — воскликнула Беркли, надеясь, что ее голос звучит естественно. — А я как раз отправилась тебя встречать, увидев, как ты входишь в «Феникс».

Грей, удивленно посмотрев на жену, поцеловал ее в щеку.

— Значит, ты простила меня?

Знай Грей, в чем дело, он мог бы просить прощения за любые свои проступки — истинные и воображаемые. В эту минуту воспоминания о ссоре начисто выветрились из головы Беркли. Прильнув к губам мужа, она постаралась забыться в жарком, страстном поцелуе. Ее руки обвились вокруг шеи Грея.

Он чуть приподнял ее, прижимая к себе и отвечая на поцелуй. Наконец Грей нехотя оторвался и прошептал:

— По этому коридору то и дело ходят люди.

Беркли кивнула:

— Я хочу лечь с тобой.

Грей потянулся к двери ее бывшего номера.

— Нет! — Она прижалась к нему всем телом. — Не здесь. В нашей кровати.

Грей улыбнулся:

— Во время шторма годится любая гавань. Но если ветер дует в другую сторону…

Беркли схватила его за руку и потащила по коридору.

Грей перекатился на бок и приподнялся на локте. Беркли лежала неподвижно, прижавшись к нему. Запах лаванды смешивался с ее мускусным ароматом. Обнаженные плечи Беркли прикрывало стеганое одеяло, но Грей чувствовал, как к его шее прикасается ее влажная кожа. На ее лицо упали светлые прядки волос. Пальцы Грея легко скользнули по шелковистым колечкам. Беркли не шевельнулась, но Грей чувствовал, что она не спит,

Молчание и отчужденность жены озадачивали его. Все время, что они провели в постели, Грея не покидало странное ощущение, будто Беркли старается отдалиться от него даже тогда, когда их тела сливались в одно. Более того, в эти мгновения ее отчужденность ощущалась сильнее всего. Хорошо зная ее. Грей понял: что-то случилось. Его охватила тревога, связанная именно с Беркли.

Он был бы рад обнять жену, прижать к себе, окружить кольцом своих рук и развеять ее страхи. Но Беркли было нужно иное. Словно угадав его намерения, она поцелуем заставила Грея молчать и целовала до тех пор, пока он не забыл обо всем на свете. А когда тревожные мысли вернулись к нему, глаза Беркли уже потемнели от страсти, и Грею оставалось лишь сделать то, чего она, как ему казалось, ждет от него.

Они оторвались друг от друга, охваченные блаженной истомой, но потом Грея охватило странное чувство пустоты, и он видел, что Беркли испытывает то же самое.

— Я знаю, ты не спишь, — тихо сказал Грей. — Перестань притворяться.

Беркли не открыла глаза, но, едва ладонь Грея скользнула по ее талии, она легонько сжала его руку.

— Я думал, ты простила меня, но, видимо, ошибся.

— Тебя не за что прощать. — Только теперь Беркли вспомнила об утренней ссоре. Теперь она считала глупым, что обиделась на Грея. Какая мелочь эта размолвка по сравнению с бедой, настигшей ее! — Ты вправе решать, что можно сообщить Торнам, а что нельзя. Требуя от тебя того, к чему ты не готов, я думала только о себе. Убеждена: они не ждут от меня вестей. Я хотела написать им только для того, чтобы они не заподозрили мошенничества. — Она погладила большим пальцем тыльную сторону ладони Грея. — Не это ли ты имел в виду, говоря, что добрые намерения зачастую продиктованы эгоистическими побуждениями?

— Разве я говорил такое?

— Нечто в этом роде.

— И ты не назвала меня напыщенным болваном?

Почувствовав его губы на своей шее, Беркли слабо улыбнулась. Прикосновение Грея было невыразимо нежным. Она хотела что-то сказать, но к горлу подступил комок, а на глаза навернулись слезы. Грей поднял голову:

— Покинув «Феникс», я некоторое время гулял по городу. Сначала бесцельно бродил, потом вдруг очутился в порту. Известно ли тебе, что сейчас там ремонтируется судно «Ремингтон шиппинг»?

— Слышала что-то.

Грей усмехнулся.

— Я написал короткое и довольно туманное письмо и отдал его капитану с просьбой доставить в Бостон. Не знаю, как отнесется к моему посланию Декер Торн, если вообще придаст ему какое-либо значение. Может, он не ответит. Я не упомянул о тебе, но не потому, что боялся причинить тебе неприятности, ведь ты не сделала ничего плохого. Ни сейчас, ни раньше.

Теперь слезы полились по щекам Беркли, и она нетерпеливо вытерла их.

— Ты даже не представляешь себе, что я натворила, — запинаясь, пробормотала она. Грею оставалось лишь догадаваться, что означают ее слова. Он притянул жену к себе, прижал ее лицо к своему плечу и держал так до тех пор, пока она не перестала всхлипывать.

Наконец Грей отстранился, взял платок, лежавший на столике у кровати, и протянул его Беркли. Она промокнула глаза. Грей забрал платок и бросил на столик. Ткань развернулась, прикрыв тонкую золотую цепочку, на которой висела серьга.

— Что случилось? — спросил он. — Я хочу тебе помочь.

Беркли печально улыбнулась:

— Видно, тебе на роду написано помогать людям.

— Только не говори никому. Я стану все отрицать.

На мгновение лицо Беркли утратило отчаянное выражение, и Грей посмотрел ей прямо в глаза:

— Возьми меня за руку, Беркли. Неужели все то, что ты якобы прочла по моей ладони — ложь? Неужели не веришь, что я тебя люблю?

— Тебе будет больно.

— Твое молчание причиняет мне еще большую боль. «Быть может, найдется способ открыть Грею лишь часть правды, умолчав об остальном», — подумала Беркли. Если Гаррет Денисон приехал в Сан-Франциско только за серьгой — что ж, он получит ее. Если Андерсон надеется, что она заплатит ему за молчание, Беркли даст ему деньги. Наверняка Гаррет и Андерсон уже вернулись в свои номера, раздосадованные тем, что ей удалось ускользнуть от них. Они понимают, что ждать ее скорого возвращения не приходится. Но это сулит лишь короткую отсрочку. Гаррет и Андерсон уже догадались, что ее просто загнать в угол и заставить держать рот на замке. Беркли не знала даже, под какими именами они живут в отеле.

Серьга и деньги. А вдруг требования Гаррета и Андерсона этим не ограничатся? Вспомнив, как Андерсон говорил о ее ребенке, Беркли с трудом сдержала дрожь.

— У нас будет ребенок, — прошептала она. Грей бросил взгляд на свою ладонь.

— Надеюсь. Ты говорила, целых четверо. С Натом — пятеро.

Беркли потянула его руку под одеяло и положила на свой чуть округлившийся живот.

— Ребенок.

Она с подозрением посмотрела на него:

— Ты не знал? Ты правда не догадывался?

«Что ответить? — думал Грей. — Сказать, что не ведал о ребенке, — значит выставить себя самым тупоголовым мужчиной в городе». С другой стороны, что-то мешало Грею признаться в своих подозрениях. В вопросе Беркли ему чудился намек; оставалось лишь надеяться, что он понял его правильно.

— Правда не знал, — ответил Грей. — Ребенок… — На сей раз в его голосе звучало скорее благоговение, чем изумление. — Об этом ты и не хотела мне говорить? — «Не лги мне, Беркли».

— Да… нет… — Она сжала его ладонь. — Все не так просто. Конечно, я собиралась сказать тебе, но только после того, как ты предложишь мне выйти за тебя замуж. Иначе я всю жизнь терзалась бы подозрением, что ты женился на мне только из-за ребенка. Ты мог бы возражать, но у меня навсегда остались бы сомнения. А я не хотела сомневаться в тебе. А потом… после свадьбы… я подумала — а правильно ли поступила, что вышла за тебя, умолчав о беременности. Вдруг ты стал бы меня презирать? Или решил, что Я согласилась вступить в брак только из-за ребенка?

— Это действительно так?

— Нет!

— Я верю тебе.

Беркли смотрела на него во все глаза.

— Правда? — И хотя это была лишь одна из ее тайн, она почувствовала себя так, словно сбросила с плеч весь груз тревог. Беркли взяла лицо Грея в свои ладони. — Твое доверие — честь для меня.

«Если только оно взаимно», — хотел было ответить он, но Беркли поцеловала его, и мысль осталась невысказанной.

— Ты рад, что у нас будет ребенок? — смущенно спросила она.

— Рад. — Грей легко поцеловал ее, скрывая терзающую его тревогу. — Признайся, неужели я один ничего не знал? Кто-нибудь должен был догадаться.

— Почему? Неужели так заметно?

«Гаррет догадался», — вдруг вспомнила Беркли.

— Только по косвенным признакам. Ты порой не выходишь к завтраку, либо встаешь из-за стола, не доев. Иногда целое утро проводишь в постели. И у тебя необычайно усталый вид.

— Очень любезно с твоей стороны умолчать о том, что я толстею.

— У тебя замечательный кругленький животик. — Грей сдвинул одеяло на несколько дюймов и внимательно пригляделся к ее груди. Тело Беркли порозовело, соски начали твердеть. Грей приподнял бровь. — Кажется, я тоже увеличиваюсь в размерах.

— Я чувствую, — отозвалась Беркли. Ее рука под одеялом ласково сомкнулась вокруг его плоти.

Андерсон оказался терпеливее, чем думала Беркли. Прошла целая неделя, прежде чем он вновь объявился в игорном зале «Феникса». Беркли прекрасно понимала, что, давая ей отсрочку, Андерсон преследует собственные цели. Он намеревался постоянно держать ее в напряжении и весьма преуспел в этом. Перед лицом опасности Беркли чувствовала себя совершенно беспомощной.

Целых семь дней все избегали ее, даже Пандора. Беркли не могла сосредоточиться, потеряла аппетит, с трудом поддерживала разговор. Весть о том, что она беременна, разносилась все шире, и ее вспыльчивость объясняли именно этим обстоятельством. Окружающие считали, что девятого месяца еще долго ждать.

Страхи Беркли усилились в тот миг, когда она решила, что потеряла серьгу. Пока Грей спал, девушка переворошила простыни и заглянула под кровать. Она искала серьгу в складках наспех сброшенной одежды и встряхивала туфли. Не меньше десятка раз Беркли подносила руку к шее, тщетно надеясь, что вообще не снимала украшение. Ей казалось, что она чувствует вес кулона, и всякий раз ее охватывало легкое недоумение, когда пальцы ловили пустоту.

Раздосадованная бесплодностью своих усилий, Беркли заплакала и схватилась за платок, брошенный Греем на прикроватный столик. Ее глаза застилала пелена, и она не сразу разглядела тот самый предмет, который так долго искала.

Беркли взяла серьгу в руки, полагая, что это принесет ей облегчение, но не тут-то было. Покинув спальню, она уединилась в гардеробной, склонилась над раковиной и извергла содержимое желудка. Беркли ругала себя за необъяснимую злость на Грея, который спал как ни в чем не бывало. Сейчас он не был нужен Беркли, но ее мучило болезненное желание видеть его рядом. В этот миг она отвергла бы любой знак внимания со стороны мужа, однако сердилась на него за то, что он не пришел ей на помощь.

Беркли понимала, что несправедлива к нему. Но ей и не хотелось быть справедливой. Ее терзала злость.

Еще не наступили сумерки, когда Беркли приехала в маленький ювелирный магазин на Кернистрит. Не обращая внимания на возражения хозяина, она потребовала, чтобы кулон сняли с цепочки и вновь превратили в серьгу с золотым крючком, прикрепленным к жемчужине. Беркли настаивала на том, что украшение не должно утратить прежнего изящества. Они немножко поспорили о цене, причем ювелир, конечно, не догадывался, что клиентка готова заплатить любые деньги. Расставаясь, оба они считали, что совершили недурную сделку.

Весь вечер Беркли мучили опасения, что Андерсон отыщет ее. Разумеется, теперь она могла с полным основанием утверждать, что серьги у нее нет, однако вряд ли эти слова убедили бы Андерсона. Она изобретала все новые отговорки, как оказалось, ненужные. Впоследствии Беркли поняла, что было бы куда полезнее поразмыслить о том, как оправдаться перед Греем. Его вопросы сыпались будто из рога изобилия.

— Сегодня ты выглядишь просто чудесно. — Грей остановился возле кресла Беркли, сидевшей у столика, за которым собрались ее почитатели. Скользнув взглядом по лицам мужчин, он заметил, что они счастливы попасть в плен ее чар. В эту неделю Грей убедился, что, несмотря на раздражительность и непредсказуемость Беркли, завсегдатаи «Феникса» ничего не замечают. Вспыльчивость она проявляла только с теми, кого любила.

Во всяком случае, он надеялся на это.

Грей прикоснулся губами к ее виску. Он почувствовал, как напряглась Беркли, но не подал виду. Грей хотел спросить, как она себя чувствует, но промолчал. Заметив, что Беркли не любит подобных вопросов, он решил не давать ей повода напомнить ему об этом.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказал Грей. Беркли взглянула на мужа. Он, конечно, не знал, что она испытывает огромное облегчение всякий раз, когда хоть на секунду отрывалась от посторонних и смотрела только на него. В такие мгновения Беркли позволяла себе забыть об осмотрительности. Ей очень хотелось объяснить это Грею, но она не могла. Для гостей «Феникса» у нее были припасены изысканные манеры, любезные взгляды, улыбки, словно прилипшие к губам, — все насквозь фальшивое. Беркли сомневалась, что быстрые взгляды, которые она бросает на Грея, доставляют ему удовольствие. На его месте она уже давно потеряла бы терпение.

— Вот как? — Беркли сама чувствовала, как холоден ее голос. Она видела, что Грей тоже заметил это.

Он сунул руку во внутренний карман сюртука, вынул оттуда маленькую бархатную коробочку и протянул ее Беркли.

— Ну же, открой, — тихо сказал Грей. Преподносить такую вещь на глазах у посторонних было неуместно, но в их присутствии Беркли вряд ли отважилась бы отвергнуть его подарок.

Она чуть дрогнувшими пальцами подняла крышку. Огоньки керосиновых ламп заплясали на гранях бриллиантового колье. Беркли смотрела на украшение, не веря своим глазам.

Грей наклонился и осторожно извлек украшение из коробочки. Гости, сидевшие за столом, подались вперед, любуясь игрой бриллиантов и дамой, чью шею им предстояло украсить.

— О Господи! — благоговейно выдохнул кто-то. От внимания Грея не укрылось, как вздернулся подбородок Беркли. Она подставила шею, но в ее движениях чувствовался вызов. Беркли догадалась: муж дарит ей колье, поскольку заметил, что она перестала носить кулон. Она сказала, будто у колье слишком слабый замочек, но Грей понял, что она лжет. Она же, в свою очередь, знала, что он видит ее насквозь. Бриллиантовое колье было не только подарком, но прежде всего напоминанием о тех тайнах, которые хранила серьга, ранее висевшая на ее шее.

Пока Грей возился с замочком, Беркли провела пальцами по оправе. Поднявшись, она увидела в зеркале бара незнакомую женщину. Бледная, без кровинки в лице, отчужденно-элегантная, Беркли уже хотела обернуться и получше разглядеть ту, что отражалась в зеркале. И тут поняла, что видит себя.

Она посмотрела на Грея.

— Спасибо. — Помня о том, что вокруг люди, Беркли сдержала небольшую дрожь, когда его руки легли ей на талию. Она подставила Грею холодные губы. Но у него они оказались еще холоднее.

Еще немного — и угроза Андерсона разрушить ее брак потеряла бы всякий смысл. Беркли своими руками погубила бы свое счастье.

Грей откланялся, и Беркли смотрела, как он уходит. Ей хотелось вернуть его, но она опустила руку и положила ее на спинку кресла, ища опору. Когда Беркли вновь повернулась к столику, на ее губах играла улыбка.

Она улыбалась и тогда, когда Андерсон Шоу протянул ей свою ладонь, прося погадать.

Кончики пальцев Беркли легко скользнули по его ладони. Она притворилась, будто изучает линии и бугорки.

— В Сан-Франциско вас привело довольно необычное дело, — начала она. — Вы не старатель и не торговец.

— Верно. — Андерсон обвел взглядом собравшихся у стола мужчин, давая понять, что первое откровение Беркли произвело на него должное впечатление. — Не скажете ли, чем я занимаюсь?

Беркли сделала вид, будто размышляет.

— Полагаю, вы актер и приехали сюда забавлять людей.

Андерсон одобрительно хмыкнул:

— Я позабавлюсь и сам.

— Судя по вашему голосу, вы опытный лицедей.

— Я учился актерскому мастерству. — Вынув из внутреннего кармана куртки визитную карточку, он попросил перо. Кто-то тут же протянул его Андерсону, и тот написал несколько строчек, прикрывая карточку свободной рукой. — Назовите мою любимую пьесу и роль, и мои последние со-мнения в ваших способностях будут развеяны.

Окружающие в один голос запротестовали. Никто не хотел, чтобы Беркли подвергли такому испытанию. Они слишком ценили ее общество, чтобы талант этой женщины пытались представить как обычное мошенничество.

Услышав недовольный ропот, Беркли беззаботно рассмеялась.

— Чем я заслужила подобное недоверие? — спросила она Андерсона. — Кажется, вы еще не успели обзавестись в Сан-Франциско друзьями, мистер…

— Лернер.

Сердце Беркли подпрыгнуло. Это была девичья фамилия ее матери. Она и сама ее носила до тех пор, пока не стала миссис Шоу. Андерсон намеренно так назвался, желая сбить Беркли с толку. Вспомнив о своем отражении в зеркале, она ощутила тяжесть бриллиантов на своей шее.

— Кажется, я неверно истолковала ваши намерения, — спокойно проговорила Беркли. — Может быть, сцена и вправду ваша страсть, но вы явились сюда, чтобы разоблачить меня. Не так ли, мистер Лернер?

— С моей стороны было бы неразумно признать это, — отозвался Андерсон, разглядывая окружавшие его сердитые лица. — Дай я положительный ответ, любой из этих джентльменов вызвал бы меня на дуэль.

— Не сомневайтесь. — Краешком глаза Беркли заметила, как от собравшейся по соседству компании отделился Доннел Кинкейд. Не пропустив ни одного слова из разговора Беркли и Андерсона, он отлично понимал, на какие мысли эта беседа наводит всех остальных. Беркли была уверена, что Доннел отправился за Греем. — Отдайте кому-нибудь вашу карточку, — предложила она. — В таком случае никто не заподозрит вас в обмане. — Она не имела понятия, чего ждет от нее Андерсон — успеха или поражения.

Этот человек мог написать на карточке все, что угодно. И, если бы его уличили в подлоге, он вряд ли ушел бы из «Феникса» живым.

Глаза Андерсона одобрительно блеснули, но это заметила только Беркли.

— Как угодно, — сухо отозвался он и сунул карточку стоявшему справа незнакомцу, даже не посмотрев на него.

Беркли наблюдала за Джозефом Алленом, читавшим написанное Андерсоном.

— Очень хорошо. — Она вновь опустила глаза на ладонь. — Полагаю, речь идет о пьесе Шекспира.

Джо Аллен хлопнул себя по бедрам.

— Будь я проклят, если она не попала в точку! — С опозданием сообразив, что, возможно, ошибся, он робко протянул карточку соседу. — Кто написал это? Шекспир? А, парни? Или кто-нибудь другой? Какой-нибудь Джонсон?

— Ага! — воскликнул Грей, подходя к столику. — Кажется, мы затеяли ученый спор? Ты поднял очень интересный вопрос, Джо, но, по-моему, его следует решать в другом месте. — Он положил руку на плечо Беркли. — Господа, заседания литературного кружка проходят по вторникам в доме миссис Ричарде на Пауэлл-стрит. А наше заведение было и остается игорным залом.

Окружающие одобрительно рассмеялись. Джо Аллен покраснел и забрал у соседа карточку.

— Если не ошибаюсь, за этим столиком заключили пари? — осведомился Грей.

Арт Мадден поднес к губам кружку с пивом.

— Кажется, этот незнакомец усомнился в способностях миссис Джейнуэй.

Грей посмотрел на Андерсона:

— Это правда, сэр?

— Ник Лернер. — Андерсон поднялся и протянул руку Грею. — Боюсь, ваши гости приняли мои слова слишком близко к сердцу. Я и не думал, что меня встретят в штыки. Видимо, здесь весьма высоко ценят таланты вашей супруги.

— Так же, как и ее самое. — Пожав протянутую руку, Грей жестом предложил Андерсону сесть. — Так в чем суть спора?

— Ничего особенного, — сказала Беркли. — Мистер Лернер — актер. Я должна назвать его любимую пьесу и роль, записанные на карточке, которую он отдал Джо. Я предположила, что это одна из пьес Шекспира, и Джо подтвердил мою догадку… в той или иной мере. Послышались смешки, и Джо Аллен вновь залился румянцем.

Грей, не разделяя общего веселья, пристально смотрел на Андерсона.

— Я лишен талантов прорицателя, но даже мне пришел бы на ум Шекспир. Какой актер не любит его?

Андерсон кивнул:

— Вы правы, но у Шекспира много пьес, и каждый волен отдать предпочтение любой из них. Вашей жене предстоит угадать ту, которая по вкусу мне.

Грей вынул из кармана золотую монету и бросил ее на стол.

— Уверен, это ей под силу.

Андерсон рассмеялся.

— Заведение всегда в выигрыше, не так ли? Очень хорошо. Я завел этот спор. Не вижу, почему бы мне не рискнуть. — Он достал такую же монету и положил ее рядом с монетой Грея. — Вот моя ставка. — Андерсон взглянул на Аллена. — А вас я попрошу хранить молчание. — Он с вызовом и насмешкой посмотрел на Беркли. — Итак, миссис Джейнуэй?

Беркли опять взяла в руки его ладонь, не видя смысла оттягивать исход,

— Вы загадали пьесу «Укрощение строптивой», хотя сами предпочитаете трагедийные роли. Думаю, больше всего вам нравится Шейлок из «Венецианского купца». — Она поняла, что угадала, еще до того, как Джо Аллен радостно завопил, молотя кулаками по столу. Взяв обе монеты, Беркли передала их Грею. Он заслужил свой выигрыш. Выигрыш самой Беркли состоял в том, что она утерла нос Андерсону.

Позже, встретив Беркли на пути к ее комнатам, Андерсон сказал:

— Ты, верно, решила, что я забыл о тебе.

— Ничего подобного. Порой твои поступки совсем нетрудно предсказать.

— Предсказуемость не имеет никакого отношения к твоей нынешней победе. Ты не могла знать, что я написал на карточке.

— Я и не знала.

— Но как же ты угадала? «Купец» не входит в число моих любимых произведений.

— Ты предпочитаешь роль Ричарда Третьего. Да, я знаю это. Но ты отдал карточку Джо Аллену, а он читает, шевеля губами.

Андерсон удивился:

— Неужели все так просто?

Беркли кивнула.

— Я не приглашаю тебя войти, — сказала она, поравнявшись со своей дверью. — Говори, что тебе нужно, и уходи.

Андерсон огляделся, но не спешил приступать к делу.

— Почему ты не спросила меня о Денисоне?

— Я думала, он в своем номере.

— Верно. Мечется из угла в угол. Денисон далеко не так терпелив, как я. — Андерсон помедлил. — Серьга у тебя?

— Да, но ты не получишь ее. Я передам ее мистеру Денисону из рук в руки. В каком номере он живет?

— В триста шестом. Но не здесь. В «Паласе». После первой встречи с тобой мы решили, что так будет лучше.

— Гаррет опасается, как бы его брат не узнал, что он здесь.

— Полагаю, у него есть на то веские причины.

— Ты можешь покинуть отель?

— Не сейчас. Завтра. Надеюсь, это не слишком поздно? Уж очень легко ты согласилась расстаться с серьгой. Откуда такая покладистость? Неужели тебе так хочется побыстрее спровадить нас?

— Чего тебе надо, Андерсон? Ты потратил на размышления целую неделю. Что мне сделать, чтобы избавиться от тебя?

— Неужели ты до сих пор не поняла?

— Я по горло сыта твоими загадками. Конечно, я хочу, чтобы ты оставил меня в покое. Ты бросил меня на приисках, предоставив мне выживать в одиночку. Что ж, я выжила. И если бы я не встретилась с Грэмом Денисоном, ты и не подумал бы искать меня. Ты бы оставался в Сиднейском квартале с «гусями» — вот там-то у тебя друзей достаточно!

Андерсон схватил Беркли за руку и крепко сжал ее, надеясь, что она станет вырываться. Тогда на коже ее остались бы синяки, и Беркли пришлось бы как-то объяснять их происхождение,

— А знаешь, я бы нипочем не нашел тебя, не займись ты прорицательством. Я слышал о Грее Джейнуэе, но не имел случая встретиться с ним. Видимо, «гуси» решили отступиться от него. Кажется, эти головорезы испытывают к нему симпатию или по крайней мере уважают его за умение дать сдачи. И только когда прошел слух о том, что он взял под свое крылышко юную особу, которая может рассказать человеку о его прошлом и угадать будущее, меня охватило любопытство. Я удивился, узнав, что ты уцелела и благоденствуешь. Однако, увидев человека, называющего себя Греем Джейнуэем, я поразился еще больше и сразу все понял. Но сомневался, что ты тоже поняла. Насколько мне было известно, ты не пыталась связаться с Торнами. И все же я пожалел, что оставил тебе серьгу.

Пальцы Беркли онемели от его хватки.

— Ты оставил серьгу у меня, потому что не знал ее истинной ценности. В Сан-Франциско за нее дали бы гроши. Уж лучше завести фруктовый сад. Торгуя яблоками по пять долларов за штуку, ты без труда сколотил бы состояние. — Она попыталась выдернуть руку, но Андерсон крепко держал ее. — Говори, что тебе нужно. И поспеши, пока тебя не заметили.

— Двадцать тысяч долларов.

— Неужели, ты в самом деле полагаешь, что я смогу раздобыть такую кучу денег?

— Почему бы и нет? У тебя на шее висят бриллианты стоимостью в половину этой суммы. — Не дав Беркли опомниться, Андерсон снял с нее колье. — Номер триста шесть. В десять часов. Не вздумай опоздать, а также явиться без денег или серьги. — Андерсон отпустил ее руку и пошел прочь, явно довольный собой. Он спустился по черной лестнице, пропустив мимо ушей слова Эннй Джек о том, что здесь кухня, а не проходной двор.

Могучая рука ухватила Ната Корбетта за шиворот и дернула кверху, заставив подняться на цыпочки. Мальчик вскрикнул, но воротник рубашки врезался в горло, заставив его умолкнуть. Ната внесли, вернее, втащили в игорный зал и поставили перед Греем. Толпа уже поредела, но в зале еще оставалось около сотни свидетелей его унижения. Мальчику казалось, что на него смотрят все присутствующие.

Энни Джек, подбоченясь и сердито хмуря брови, смотрела на Грея. Судя по всему, несчастный вид Ната ничуть не трогал ее.

— Не далее как минуту назад Энни поймала мальчишку, когда он пытался проскользнуть в кухню с улицы. Это навело Энни на мысль, что он выходил через ту же дверь. — Кухарка дважды хлопнула мясистыми ладонями, словно умывая руки. Всем своим видом она показывала, что дальнейшая судьба Ната ее не интересует.

Грей посмотрел на часы. Почти час ночи. Он нахмурился.

— Здесь не место для разговора, — заметил Грей. — Идем наверх. Надеюсь, мне не придется тащить тебя под мышкой?

Повесив голову, Нат двинулся в указанном направлении. Поднявшись на площадку второго этажа, он свернул к своей комнате, но Грей остановил его.

— В мой номер. — Он взял Ната за плечо. Напряжение и страх мальчика сказали Грею все, что нужно. — Сюда. — Он подтолкнул Ната к своим апартаментам.

Введя мальчика в гостиную, Грей велел ему сесть. Нат опустился в большое кресло у камина. Грей прошелся по комнате, чувствуя на себе его неотрывный взгляд. Он закрыл дверь в библиотеку, потом направился к буфету и налил себе немного виски.

— Ты, верно, вообразил, что я буду тебя бить? Конечно, такая мысль посетила Ната, но он решил, что признаваться в этом не стоит.

— Надеюсь, нет, сэр.

— Что ж, я не трону тебя. Не думай о побоях, лучше соберись с мыслями и расскажи все, как было. Нат невольно бросил взгляд на дверь.

— Она сейчас находится через комнату отсюда, — сообщил Грей. — И к тому же спит. Миссис Джейнуэй отправилась отдыхать более часа назад. Не беспокойся, она не услышит тебя. — Грей пригубил виски. — Как я понимаю, эта твоя полуночная вылазка как-то связана с ней.

Нат чуть шевельнулся в кресле, но промолчал. На него было жалко смотреть. Он упорно избегал взгляда Грея.

Грей вздохнул и опустился на диванчик.

— Она послала тебя с поручением? Да или нет?

— Нет! — Мальчик чуть отпрянул, сам изумленный горячностью, с которой у него вырвалось это слово.

— Но ты ушел из отеля из-за нее. — Это было скорее утверждение, чем вопрос, поскольку Грей не ждал ответа. Несколько секунд он молча смотрел на мальчика, вспоминая о событиях последней недели, которые замечал, но почти не осознавал: Нат не спускал с Беркли глаз, хотя от нее отступились даже самые смелые обитатели «Феникса»; то и дело мальчик отирался у их апартаментов, якобы разыскивая Пандору; нередко можно было видеть, как парнишка сидит в темном углу верхней лестничной площадки, наблюдая за дверью, в которую входили посетители «Феникса».

— Все мы приглядывали за ней в эти дни, — промолвил наконец Грей. — Но сдается мне, ты буквально прилип к Беркли.

Мальчик прерывисто вздохнул. В его глазах мелькнула надежда.

— Послушай, Нат. — Грей повертел в пальцах хрустальный бокал. — Если ты что-то знаешь или что-то видел, то обязан поделиться секретом со мной. Беркли что-то угрожает, верно? — От него не укрылось, что Нат закусил губу. — А она знает о том, что известно тебе?

Мальчик стиснул зубы.

Грей негромко выругался.

— Стало быть, знает. Она попросила тебя никому ничего не говорить?

Нат с огромным трудом сохранял молчание. Как удалось Беркли заставить его держать язык за зубами? Грея охватил гнев. Мало того, что Беркли поставила Ната в такое мучительное положение, она отказалась поделиться своими страхами с ним, Греем. Даже хуже — она не скрывает от него своих чувств, но продолжает хранить свою тайну. Это даже не предательство. Это полное отсутствие доверия.

Грей осушил бокал и отставил его. Подавшись вперед, он положил руки на колени и сцепил пальцы.

— Посмотри на меня, Нат, — сказал Грей таким тоном, что ослушаться было невозможно. — Ты дал Беркли слово и держишь его. Я уважаю это. Только ты можешь судить, дал ли его необдуманно, либо его вырвали у тебя обманом. Я не собираюсь устраивать допрос, но прошу тебя хорошенько подумать об этой тайне и решить, следует ли хранить ее.

Нат нервно потер колено, но выдержал проницательный взгляд Грея. Он не забыл пощечину, которую получила Беркли неделю назад. Закрыв глаза, мальчик словно воочию видел, как сильный удар отбросил ее в сторону. Беркли ударили, чтобы заручиться его молчанием, а она молчала, потому что угрожали ему. Теперь следовало думать еще и о ребенке.

— Она не узнает? — спросил Нат. — Ну, о том, что я проболтался?

— Не узнает. Я не выдам тебя.

— Я обещал ей… — В глазах мальчика блеснули слезы; он смахнул их и вновь посмотрел на дверь. Ему почти хотелось, чтобы в комнату вошла Беркли. Тогда Нат убежал бы, оставив ее наедине с Греем. Мальчик покорно посмотрел на Грея. В это мгновение он казался гораздо старше своих одиннадцати лет. Нат глубоко вздохнул. — О чем вы хотите узнать?

Грей забрался под одеяло, и Беркли тут же открыла глаза.

— Который час?

— Глубокая ночь. Спи.

Ей казалось, что она не спала, но, видимо, все же задремала.

— Ты вернулся позже обычного. — Беркли провела ладонью по спине Грея и почувствовала, как напряжены его мышцы. Она потянулась к мужу и поцеловала его в ямку на шее.

— Не надо. — Грей снял ее руку со своей спины. — Спи.

Его слова и жест так уязвили Беркли, что она окончательно проснулась.

Грей даже не догадывался, как трудно будет ему, оказавшись в одной постели с Беркли, делать вид, будто он ничего не знает. И что еще хуже, Грей выяснил далеко не все. Беркли держала Ната в неведении, и он рассказал только о том, что видел своими глазами. Его слова порождали все новые и новые вопросы. На взгляд Грея, единственным положительным результатом сегодняшней беседы было то, что Нат избавился от бремени своего обещания. Это принесло хоть какое-то облегчение им обоим.

Грей перевернулся на другой бок. Беркли лежала, положив под голову руку. Она была явно встревожена и обеспокоена. Грею никогда еще не хотелось взять ее силой, чтобы причинить боль, но теперь он с трудом подавил это желание.

— По твоей милости меня бросает то в жар, то в холод, — прошептал Грей. — Ты постоянно ищешь меня взглядом, но стоит мне приблизиться — отталкиваешь. Ты вздрагиваешь от моих прикосновений. Отвергаешь мои подарки. Ведешь себя так, словно мечтаешь отделаться от меня. Как прикажешь понимать твой последний жест? Ты целуешь меня в шею, одновременно толкая рукой в спину… что это значит, Беркли?

Она долго молчала. У нее пересохло во рту, мучительно саднило в горле.

— Ты возненавидел меня?

Грей горько улыбнулся:

— Нет. Это невозможно.

Беркли протянула к нему руку. Кончики ее пальцев скользнули по щеке и губам Грея, потом нежно погладили его подбородок. Вглядываясь в лицо Грея, она представила себе, как темнеют от страсти его прекрасные глаза. «В этих глазах можно утонуть, — подумала Беркли. — В них можно потеряться».

Ее губы почти касались его губ.

— Если это правда, возьми меня.

Глава 14

Входная дверь «Паласа» рывком распахнулась, и Айвори Дюпре оторвала взгляд от собеседника. В эти ранние часы заведение обычно пустовало, и Айвори охватило острое любопытство. Увидев, кто пришел, она приподняла брови на целый дюйм.

— В чем дело? — осведомился Поль Хенли и посмотрел, что привлекло ее внимание. Он негромко присвистнул. — Будь я проклят. Какого…

— Не вздумай никому проболтаться, иначе пожалеешь. — И, словно спохватившись, Айвори добавила по-французски:

— Дорогой. — Она проследила взглядом за Беркли Джейнуэй, которая торопливо прошла по дощатому полу игорного зала к лестнице. Беркли смотрела по сторонам, держала голову прямо, а глаза опустила. Ее зеленую атласную шляпку, отороченную черным бархатом, украшали черно-белые перья. Вопреки надеждам Беркли шляпка почти не закрывала ее лица. Айвори сразу узнала ее.

— Прошу прощения, — сказала она Полю и, не дождавшись ответа, последовала за Беркли.

Прежде чем постучаться в дверь номера триста шесть, Беркли огляделась.

— Скорее, — тихо сказала она. — Пожалуйста, поторопитесь.

Справа послышался слабый скрип ступени. Беркли бросила в сторону лестницы тревожный взгляд, и когда дверь открылась, она так быстро метнулась внутрь, что ее шляпка, зацепившись за широкое плечо Андерсона, съехала набок.

— Подумать только, какая поспешность. — Андерсон наблюдал за тем, как Беркли поправляет головной убор. — Можно подумать, ты сгорала от желания встретиться с нами.

ГарретДенисон отошел от камина и предложил Беркли снять плащ.

Она покачала головой, отступила на шаг, предпочитая держаться на расстоянии, и окинула взглядом комнату. Номерам «Паласа» не хватало простора и роскоши комнат «Феникса». Почти всю дальнюю стену занимала железная кровать. У другой стоял сосновый умывальник, напротив — маленький ночной столик. У камина располагалось мягкое кресло с вытертой обивкой. В номере было еще два деревянных кресла. Однако Беркли не села.

— У меня мало времени, — сказала она. — Нельзя ли сейчас же покончить с нашими делами?

Гаррет протянул руку:

— Мне нужно только одно — серьга.

Осторожно открыв маленькую сумочку, вышитую бусинками, Беркли сунула туда руку и нащупала украшение.

— Она действительно ваша? — Она не вынимала руку из сумочки.

— Об этом следовало спросить раньше. Но я отвечу. Да, это моя вещь. Я поручил вашему мужу отыскать ее после того, как мой брат… скажем так, исчез.

— Стало быть, вы не просили найти брата?

— Господи, нет, конечно. Когда я в последний раз встречался с Грэмом, у него не было серьги. Он ясно дал понять, что потерял ее. — Гаррет посмотрел на сумочку. — Вы позволите?

Беркли нерешительно взглянула на Андерсона:

— Ты связался с Торнами, потому что Гаррет велел начать поиски с них. Я права?

Андерсон пожал плечами:

— Да, вроде того.

«Не вроде, а именно так», — подумала Беркли.

— Знает ли Гаррет о второй серьге? — спросила она, чувствуя, как сильнее забилось ее сердце. — Ты рассказал ему о том, что мы видели в Бостоне?

— Все, хватит, — бросил Андерсон. — Отдай Гаррету то, что он просит.

— Какая еще вторая серьга? — насторожился Гаррет.

— Такая же, как эта.

— Это невозможно. Мать потеряла парную серьгу много лет назад.

Андерсон потянулся к сумочке, но Беркли отпрянула.

— Отдай ему серьгу, — процедил он сквозь зубы.

— Тебе когда-нибудь приходило на ум, что Грей — это Грейдон Торн?

— Ради всего святого, — вмешался Гаррет. — О чем вы говорите, Шоу? Декер Торн — всего лишь знакомый моего брата.

На щеках Андерсона проступили красные пятна гнева.

— Отдай ему серьгу, Беркли. Иначе, клянусь, я дам тебе такую оплеуху, что ты не поднимешься!

Побледнев, Беркли вынула серьгу из сумочки и протянула ее Гаррету.

— Не исключено, что вас ввели в заблуждение относительно этого украшения. — Она разжала пальцы, и серьга упала в открытую ладонь Гаррета.

Подойдя к окну, он начал рассматривать изящную золотую оправу жемчужины. Потом повернул золотую капельку, висевшую на оправе, как слеза, и увидел знакомые выгравированные буквы ЕК. Эвелин Рэндольф. Гаррет шепотом произнес это имя. Имя матеря. У него не оставалось никаких сомнений в том, что это ее серьга. Ребенком Гаррет сотни раз видел это украшение, пробирался в спальню матери и открывал шкатулку, чтобы взглянуть на него — и все потому, что мать обещала подарить ему серьгу. Он с нетерпением ждал заветного дня, когда в его распоряжении окажется что-то, что ему не придется делить с братом.

Гаррет отошел от окна.

— Та самая. На ней выгравированы инициалы моей матери. Она обрадуется, получив украшение. — Гаррет стиснул вещицу в кулаке. — Мать плохо себя чувствует, — продолжал он. — Ей всегда нездоровилось, сколько я себя помню. Эта серьга — огромная ценность для нее. — Он посмотрел на Беркли:

— Не стану делать вид, что ваши слова заинтересовали меня. Все, что вы хотели сказать, не имеет ко мне никакого отношения. А вот это украшение — наша фамильная драгоценность.

— Как угодно, — отозвалась Беркли и перевела взгляд на Андерсона. — Я свое дело сделала. Можешь оставить себе мою долю вознаграждения за то, что вещица найдена, в счет погашения той суммы, которую требуешь. Мое бриллиантовое колье уже у тебя. — Она вновь сунула пальцы в сумочку. — Я сняла со своего счета еще тысячу долларов. Вот чек. Больше у меня ничего нет. Если оставишь мне свой адрес, я буду высылать тебе деньги, как только они у меня появятся. Будь спокоен, я с тобой рассчитаюсь.

— Ты крайне разочаровала меня, Беркли, — вздохнул Андерсон. — Я был о тебе лучшего мнения.

Сунув серьгу в карман, Гаррет уселся на край постели.

— Сколько он у вас просит? — обратился он к Беркли.

— Двадцать тысяч долларов.

— У вас найдется столько? — удивился Гаррет.

— Нет, конечно. Андерсон велел взять деньги у Грея. Очень глупо, ведь Грей начнет меня расспрашивать, и мне, в конце концов, придется рассказать ему правду, а именно этого я и пытаюсь избежать. — Она умоляюще посмотрела на Андерсона. — Неужели ты не понимаешь? Если будешь выкручивать мне руки, я во всем признаюсь Грею.

— Он спрашивал тебя о колье? — осведомился Андерсон,

— Нет. Но обязательно спросит.

— И ты скажешь, что потеряла его, верно? Или его украли. Уверен, хорошенько поразмыслив, ты найдешь убедительное объяснение.

Беркли на мгновение закрыла глаза, но когда вновь открыла их, ее лицо выражало усталость и безотчетную решимость.

— Мне отвратительно обманывать мужа. Запомни это. Я не желаю выдумывать объяснения. Возьми все, что получил, и уезжай отсюда. Покинь город, штат, только уезжай.

Уголки губ Андерсона приподнялись в жесткой улыбке.

— А если не уеду? Кажется, ты вздумала мне угрожать. Будь осторожна, Беркли. Не забывай: в конце концов, я твой законный супруг. Но эта окажется самой меньшей из твоих бед, если ты не умеришь свой воинственный пыл.

— Что ты имеешь в виду?

— Я вовсе не такой слабый игрок, как ты полагаешь. Я знаю, когда показывать свои карты и когда скрывать их. Пожалуй, сейчас я попридержу козыри. — Андерсон опустил глаза и посмотрел на сумочку. Беркли все еще держала правую руку внутри. — Что там у тебя? Карманный пистолет?

Беркли покачала головой. Ее рука крепко сжимала нож. Вынув его из сапога Грея, Беркли решила, что сумеет пустить оружие в ход. Убеждать себя в этом было совсем нетрудно, пока перед ней не предстал человек из плоти и крови. Опустив нож на дно сумочки, она вынула руку.

— Тебе не удастся спровоцировать меня, Андерсон. Но это отнюдь не означает, что я тебя боюсь. Поступай как знаешь, а я буду действовать по своему разумению. Например, сейчас я уйду.

Провожаемая взглядом Андерсона, Беркли вышла из-за кресла.

— А ты совсем не та тихоня, какой была прежде, — заметил Андерсон. — Хотел бы я знать, что за выгоду сулит мне это превращение. Оставшись одна, ты обрела уверенность в себе. Имей в виду, это ощущение обманчиво. Мне доставит огромное наслаждение убедить тебя в том, что твоя смелость всего-навсего безрассудство.

Беркли промолчала и, холодно кивнув Гаррету, сделала несколько шагов к двери. Она догадывалась, что Андерсон схватит ее за руку, когда она будет проходить мимо него, и не ошиблась. Беркли размахнулась и опустила сумочку ему на голову. Рукоять ножа ударила Андерсона по затылку. Он инстинктивно отшатнулся, и Беркли выдернула руку.

Она вцепилась в дверную ручку, но та сама повернулась. Кто-то толкнул дверь с другой стороны. Беркли отпрянула, и распахнувшаяся дверь прижала ее к стене.

В комнату вошел Грей Джейнуэй. Едва не наступая ему на пятки, за ним следовала Айвори Дюпре. Грей смерил взглядом обитателей номера и сразу признал одного из них.

— Мистер Лернер, — сказал он, посмотрев через плечо на Айвори. — Все в порядке. На сей раз мы попали в нужную комнату.

Высунувшись из-за спины Грея, Айвори обвела взглядом помещение.

— Ее здесь нет. Мы, наверное, опять ошиблись. Идемте искать дальше. — Она улыбнулась постояльцам «Паласа», извиняясь за вторжение, и потянула Грея за рукав. — Быстрее. А то, глядишь, разминемся с ней.

Грей отвел руку Айвори.

— Она здесь. — О присутствии Беркли он догадался еще до того, как почувствовал слабое сопротивление двери. Грей сразу уловил легкий, почти неощутимый запах лаванды. Он сделал шаг вперед и осторожно потянул дверь на себя.

Беркли подняла глаза на Грея.

— Привет, — тихо и смущенно, сказала она. — Ты, верно, хочешь спросить, что я здесь делаю?

Грей взял ее за руку, и Беркли поняла, что он не сердится на нее.

— Помнишь мистера Лернера? — спросила она. Грей кивнул.

— Вчерашний спор о пьесах и ролях. Да, конечно, помню. — Заметив, что актер потирает затылок, он догадался: это не от растерянности, а от боли. Что же натворила Беркли?

— А это Гаррет Денисон, — продолжала Беркли. — Брат Грэма Денисона.

Грей склонил голову. Его лицо приняло суровое выражение, глаза холодно блеснули.

— Мне знакомо это имя.

Гаррет вскочил на ноги в ту самую секунду, когда Грей вошел в комнату. Охваченный тревогой и дурными предчувствиями, он до сих пор молчал, но теперь, прищурившись, настороженно вглядывался в лицо брата.

— Что за дурацкие игры, Грэм? Неужели ты решил, что я тебя не узнаю? Господи, какая глупость!

— Мой муж не помнит и не узнает вас, — проговорила Беркли. — Вам незачем опасаться его.

— Опасаться? Вы заблуждаетесь. Я никогда не боялся брата.

— В таком случае не стоит ворошить прошлое. — Взглянув на мужа, Беркли поняла, что Гаррет ничуть не интересует его; он не спускал глаз с нее. — Мистер Денисон проделал долгий путь, чтобы забрать серьгу.

— Он узнал украшение?

Беркли кивнула:

— Узнал и потребовал вернуть. Я только что отдала ему серьгу. Ты не дорожил этой вещицей, и я решила, что лучше отдать ее. Я не хочу волновать и тревожить тебя. Понимаешь?

Грей чуть заметно улыбнулся.

— Кажется, понимаю. — Он положил руку ей на талию и вновь повернулся к Гаррету. — Судя по всему, вы нам не верите. Мне понятны ваши сомнения. Ваше лицо ни о чем мне не говорит, но Беркли рассказала кое-что о моем прошлом. Если не ошибаюсь, я опозорил свою семью, и вы решили от меня избавиться.

— Грей! Я никогда не говорила…

— Да, не говорила, но именно так я понял твои слова. Надеюсь, я рассудил правильно, мистер Денисон?

Гаррет дернул головой. Этот холодный чопорный тон и обращение по фамилии были для него полной неожиданностью. Подумать только, какие усилия он прилагал, чтобы избежать встречи с братом. С той самой минуты, когда Андерсон сообщил ему, что Грэм жив, Гаррет размышлял, как с ним поступить. Всю дорогу до Сан-Франциско он думал, не устроить ли второе покушение. Единственным способом избежать убийства было раздобыть серьгу втайне от Грэма.

На сей раз Гаррет решил дать брату шанс, но теперь видел, что его благородный жест бесполезен и вряд ли будет оценен по достоинству.

Видимо, нападение в Чарлстоне все же привело к тому, что жизнь Грэма Денисона завершилась.

Усмехнувшись, Гаррет вновь сел на кровать.

— Прошу прощения, — пробормотал он. — Я полагал, что встреча с братом будет совсем иной. Но сейчас… я никак не приду в себя. Стало быть, это правда? Ты действительно не помнишь меня?

— Да, правда.

Гаррет улыбнулся:

— А «Бью-Риваж»?

— Тоже не помню.

— Невероятно. Твой отель чем-то напоминает мой дом. Я заметил сходство, как только увидел «Феникс». — Гаррет сделал паузу. — Надеюсь, тебя не задевает, что я называю «Бью-Риваж» своим домом?

— Только не называйте «Феникс» своим отелем.

У Гаррета поднялось настроение. Его лицо смягчилось, и он снисходительно кивнул брату:

— Ну а Элис?

Грей нахмурился и посмотрел на Беркли. Она ни разу не упоминала этого имени.

— Я не знаю, кто это.

— Ты собирался жениться на ней. Однако твое место занял я.

Беркли было тяжело видеть, что Гаррет насмехается над Греем. Ей хотелось уйти. До сих пор Андерсон оставался в стороне, но Грей непременно заинтересуется его ролью в происходящем. Беркли не желала отвечать на вопросы мужа в присутствии Андерсона. Вряд ли он даст ей возможность изложить события по-своему.

— Надеюсь, вы счастливы, — любезно отозвался Грей. — Мне не о чем сожалеть.

Беркли вспомнила о привычке Андерсона держать ее за талию, поглаживая кончиками пальцев. Представив себе, как костяшки его пальцев вонзаются ей в спину, девушка почувствовала дурноту. Напомнив себе о том, что рядом с ней Грей, она оторвала взгляд от Андерсона.

— Можно мне уйти? — спросила Беркли.

— Конечно. — Грей оглянулся на Айвори, с любопытством рассматривающую обитателей номера. — Пожалуйста, проводите мою жену в зал. Я спущусь через несколько минут.

Беркли воспротивилась, не желая уходить без Грея.

— Идемте, миссис Джейнуэй. — Айвори взяла ее под руку. — Оставим мужчин одних. Нам негоже смотреть, как они надувают щеки и принимают напыщенный вид. Тут вам не «Феникс». — Она потянула Беркли за собой.

Грей дождался, пока стихнут шаги женщин. Айвори оставила дверь открытой, так что в случае необходимости у него был путь к отступлению.

— Ты приехал только за серьгой, Гаррет? — осведомился он. — И получил то, что хотел? Гаррет надменно вскинул голову.

— Если только ты не дашь мне повод потребовать что-нибудь еще. — «Твою жизнь, к примеру», — подумал он. — Скажи, не вернулась ли к тебе память?

Грей приставил палец х виску:

— Чистый лист. Черный провал. И полагаю, так останется навсегда.

Гаррет нахмурился. Что имеет в виду брат? Намекает ли он, что все помнит и его неведение — чистое притворство? Или на слово Грэма можно положиться?

— Серьга у меня. — Достав украшение из кармана, Гаррет показал его Грею. — Если бы не твоя жена, я вряд ли завладел бы ею. Поиски отняли много времени и сил. Я имею в виду — серьги. Тебя я не искал. Я был бы только рад не видеть тебя больше.

— Понимаю. По-твоему, я не заслуживаю прощения.

— Значит, она рассказала тебе о Сокольничем.

Грей кивнул.

— Мне трудно представить себя на его месте. Кажется, что это прозвище носит другой человек.

— О нет, именно ты. Ты получил это прозвище, переправляя своих черных пташек по «Подземке». Откровенно говоря, я удивился, узнав, что ты не вернулся к своей прежней деятельности. Как видно, барс все же способен переменить пятна свои[5]. — Гаррет завернул серьгу в платок и положил ее в карман. — Ты не спрашиваешь о моем партнере, — добавил он, указывая на Андерсона. — Меня так и подмывает высказать несколько предположений о причинах твоего безразличия.

— Я лишь хотел удостовериться, что мы с тобой в полном расчете, — ответил Грей. — И рад, что между нами все кончено.

Гаррет кивнул и, скрестив руки на груди, ждал, чем завершится разговор Грея с Андерсоном.

— Вы моложе, чем я предполагал, — обратился Грей к Андерсону.

— Вот как?

— Я полагал, что приемный отец моей жены — пожилой человек.

— Стало быть, вы все знаете. Беркли вам рассказала.

— Да, но только об отчиме. О том, что вы скрываетесь под именем Лернер, она не говорила. Я понял это, лишь придя сюда. И вы только что подтвердили мою догадку.

— Умно.

Грей пожал плечами.

— Не очень. Вам долго удавалось водить меня за нос. Я должен был заподозрить вас еще несколько недель назад, когда вы с Гарретом пытались заполучить серьгу через Ната. Но я решил, что вы проболтались о серьге кому-нибудь из «гусей», прежде чем вас убили. Мне и в голову не приходило, что за всем этим стоите именно вы.

— Порой приходится заметать следы, — проговорил Андерсон. — Это весьма неприятное занятие.

— Как вы могли бросить Беркли одну?

— Поверьте, виной тому исключительно моя близорукость. Я и не подозревал, что она может стать таким ценным достоянием. У нас кончились деньги, а серьга, как ни дорога она Гаррету, стоит в Сан-Франциско сущие гроши. — Андерсон развел руками. — Но, судя по тому, каких успехов добилась Беркли, она вряд ли сожалеет, что я покинул ее. Как кошка, она благополучно приземлилась на лапы… во всяком случае, на спину. — Андерсон заметил, как сузились стальные глаза Грея. Увидел он и то, что Грей чуть подался вперед. — Полагаю, вам хочется ударить меня? — спросил он. — Не совершите ошибки, мистер Джейнуэй.

Грей понимал, что, вздумай он тронуть Андерсона, ему придется иметь дело с «гусями».

— Надеюсь, вам ничего не нужно от моей жены, кроме серьги? Намерены ли вы уехать вместе с Гарретом?

— Еще не решил. Пожалуй, было бы неплохо поближе познакомиться с зятем.

— Вряд ли он вам понравится.

— Как знать.

— Сколько нужно, чтобы вы оставили нас в покое? — напрямик спросил Грей.

— Я не жаден, мистер Джейнуэй. Полагаю, меня ждет солидное вознаграждение за найденную серьгу. — Он посмотрел на Гаррета, ожидая, что тот подтвердит его слова.

— Совершенно верно, — сказал Гаррет.

— Так вот, — продолжал Андерсон. — Меня удовлетворит скромная сумма в десять тысяч долларов. Но буду очень рад, если вы предложите пятнадцать.

— Возьмете чек? — спросил Грей. — Или предпочтете золото?

— Золото, пожалуй. Выплаты по чеку всегда можно приостановить.

— После обеда я отправлюсь в Калифорнийский национальный банк. Еще до закрытия «Феникса» вы получите деньги и билет на корабль до восточного побережья. Я требую, чтобы вы уехали. — Грей посмотрел на Гаррета. — Вы оба.

С этими словами он вышел.

Беркли ходила из угла в угол напротив лестницы. Услышав шаги, она подняла голову.

— Грей! — Пока он спускался, Беркли торопливо оглядела его. Казалось, он цел и невредим.

— А вы, похоже, вышли сухим из воды, — заметила Айвори. — Я же говорила вашей жене: беспокоиться нечего. Бедняжка места себе не находила. Взад-вперед, взад-вперед. У меня даже голова закружилась.

Беркли бросилась к Грею, и он улыбнулся Айвори.

— Беркли ничего не делает наполовину, — сказал он, обняв одной рукой жену, а другую протянув Айвори. Из-за спины Беркли Айвори послала Грею воздушный поцелуй и искренне изумилась, увидев, как он вспыхнул.

— Спасибо, Айвори. Очень хорошо, что ты послала за мной.

Айвори улыбнулась.

— Ваша жена, похоже, иного мнения. — Ее глаза блеснули. — Надеюсь, вы не поднимете на нее руку? Кажется, она думает, что вы собираетесь отлупить ее.

— Я не думала ничего подобного…

— А стоило бы, — перебил жену Грей. — Еще раз спасибо, мисс Дюпре. Беркли, нам пора. — Он направился к двери, жестом велев Беркли следовать за ним. Когда они пересекали Портсмут-сквер, Грей остановился, и Беркли столкнулась с ним.

Она подняла глаза.

— Собираешься последние пятьдесят ярдов протащить меня волоком? — Она начала развязывать ленту шляпки. — За волосы?

— Соблазнительная мысль. И не думай, что тебе удалось меня поддеть, — сухо отозвался Грей. Беркли сорвала с себя шляпку, и он покачал головой. Ветер закрутил юбки Беркли вокруг ног и разметал ее золотистые волосы. Грей вспомнил, как таким же движением она сняла шляпу, когда они впервые оказались вместе напротив «Феникса». Должно быть, тогда он и влюбился в нее. Его губы шевельнулись, чуть слышно произнося:

— Соблазнительная…

Грей приподнял Беркли. Удивленная, она обхватила мужа за плечи и выронила шляпку. Ее тут же подхватил ветер. Беркли внимательно всмотрелась в лицо Грея, и то, что она увидела, заставило ее закрыть глаза. Его губы прикоснулись к ее губам, и если бы ноги Беркли не болтались над землей, она, пожалуй, взлетела бы еще выше.

Они не замечали старателей и торговцев, которые останавливались, привлеченные необычным зрелищем. Они не слышали одобрительных аплодисментов и восторженного свиста. Они словно были наедине в своей комнате.

Беркли уткнулась лицом в плечо Грея и провела пальцами по его чуть припухшим губам. Он опустил ее на землю и вновь прижал к себе, но Беркли до сих пор чувствовала на своих губах поцелуй мужа.

— Это ничего не меняет, — сказал Грей.

— Знаю. — Беркли просияла. Ее глаза лучились светом. — Знаю.

Грей нахмурился:

— Я по-прежнему сердит на тебя.

— Да. — Улыбка Беркли ничуть не померкла. — Но это ничего не меняет. Ты любишь меня так же сильно, как раньше. Я только что это поняла.

— Давно пора. — Грей схватил Беркли за руку и повел за собой, подхватив на ходу упавшую шляпку.

Андерсон Шоу стоял у окна своего номера. Проводив взглядом Грея и Беркли, он повернулся к Гаррету:

— Я заключил более удачную сделку, чем вы. Гаррет пожал плечами и небрежно откинулся в мягком кресле.

— Я получил то, что хотел.

— Уверены?

— Что вы имеете в виду? Думаете, мне подсунули подделку? — Гаррет выпрямился.

— Нет, я лишь хотел узнать, уверены ли вы.

— Разумеется, уверен. Ошибиться невозможно. Другой такой нет на свете.

Андерсон промолчал, зная, что существуют еще две такие же серьги.

Как только они вернулись в свои комнаты, Беркли отправилась в гардеробную.

— Только не думай спрятаться там от меня! — крикнул Грей.

Он сидел за столом в библиотеке и разливал чай, принесенный Энни. В чашку Беркли он добавил щедрую порцию меда. Как только она впорхнула в комнату, он подал ей чай. Беркли сняла плащ и шляпку; перчатки и сумочка также остались в гардеробной. Грей посмотрел на ее руки.

— Вы должны вернуть мне некий предмет, мадам, — сказал он.

Беркли потянулась к чашке, но Грей отодвинул ее в сторону. Беркли нахмурилась.

— Где мой нож? — спросил Грей. Беркли покраснела.

— Мог бы упомянуть о нем раньше. Мне не пришлось бы прятать его под шкаф.

— Зачем ты это сделала?

— Чтобы ты подумал, будто бы нож завалился туда, выпав из твоего сапога.

— Будь добра, верни его мне.

— Что ж, если он нужен тебе… — Беркли вздохнула и минуту спустя принесла нож, получив взамен чашку чаю.

Грей вложил клинок в ножны, прикрепленные к внутренней стороне голенища. Уголком глаза он заметил, что Беркли испуганно наблюдает за ним.

— А тебе не пришло на ум, что у меня есть второй?

— Предполагала. И даже огорчилась, не найдя его. Будь у меня такая возможность, я взяла бы запасной.

Грей указал на кресло.

— Сядь, Беркли.

Она села. Все очень напоминало самый первый разговор, состоявшийся между ними в этой комнате. И в тот раз ей не удалось блеснуть перед Греем умом.

— Я знаю, ты считаешь, что я поступила неразумно…

— Именно так. Но я понимаю и то, как трудно вести себя разумно, если тебя одолевает страх. Мне очень жаль, что ты не поделилась со мной своими опасениями, но я не виню тебя за это. Только минувшей ночью я понял, что по-настоящему ты боишься только одного — потерять меня. И ты пыталась на свой манер защитить меня. Я прав?

Беркли кивнула.

— Вспоминая о случившемся, я догадался, что ты уже около восьми дней знаешь о прибытии Гаррета Денисона в Сан-Франциско и о том, что Андерсон жив. — Увидев, как расширились глаза Беркли, Грей понял, что точно угадал срок. — Значит, это произошло на следующий день после нашей свадьбы. Мы с тобой повздорили, и я отправился на прогулку. Вернувшись, я не застал тебя в наших комнатах. Кто-то сказал мне, что ты ушла в свой прежний номер собирать вещи. Я отправился за тобой. Помнишь, как мы встретились в коридоре?

Беркли потупилась, вспомнив, как оттеснила Грея от двери, чтобы не впустить в комнату.

— Помню, — Она смущенно откашлялась.

— Выпей чаю, — предложил Грей.

— Да-да, спасибо.

Грей скрыл улыбку, поднеся чашку к губам.

— У меня сохранились приятные воспоминания о том дне. Ты с таким пылом бросилась мне в объятия… — Он заметил, как вспыхнули щеки Беркли. — Надеюсь, это было продиктовано не только желанием увести меня от своего номера.

Беркли закусила губу.

— Честно говоря, тогда я не думала ни о чем другом.

— Да. По крайней мере, в первые мгновения. Но потом мы остались одни, и уж тогда… В общем, это была настоящая страсть. Во всяком случае, я надеюсь на это. Значит, они были в твоем номере.

— Конечно. — Беркли растерянно посмотрела на него. — Ты только что сказал… А, вот в чем дело. Ты не был уверен до конца и ловко вынудил меня признаться.

Грей был очень доволен собой, но подумал, что ликовать еще рано. В следующий раз обвести Беркли вокруг пальца будет труднее.

— Чего они хотели?

— Гаррет потребовал серьгу. Она висела у меня на шее, под платьем. Я не могла отдать ему серьгу, переделанную в кулон. Андерсон сразу понял бы, что это подделка. Он знал, что я не выношу прикосновения настоящей серьги к своей коже. Я решила выиграть время. Твое появление было очень кстати. Андерсон собирался отправиться со мной в мою комнату, чтобы забрать серьгу. Уж не знаю, как бы я выкрутилась, если бы ты не пришел. Ты догадался, что я была не одна?

— Лишь почуял что-то неладное. Ты сказала, что видела, как я возвращаюсь, Я начал размышлять, зачем ты солгала. Ведь я вернулся через парадную дверь, а окна твоего номера выходят во двор.

— Нервничая, я путаюсь.

— Вот как? Не замечал этого за тобой.

— Уф-фф…

Грей сдержал улыбку.

— Ну, а Андерсон? Что ему было нужно?

— Помучить меня.

— Не шутишь? Он действительно хотел только этого?

— Нет. Еще Андерсон требовал денег. Но это лишь часть той пытки, которой он собирался меня подвергнуть. В детстве Андерсон обожал обрывать бабочкам крылышки.

— Став взрослым, он сохранил эту повадку, — заметил Грей.

Под его пристальным взглядом Беркли поежилась.

— Я не бабочка.

— Скорее, фея из сказочного леса.

— Предпочитаю, чтобы во мне видели обыкновенную женщину.

— Я угадал в тебе женщину с самого начала. Беркли улыбнулась, вспомнив тележку с рыбой, «гусей», то, как мчалась по пирсу, стремясь укрыться под защитой того, кто сидел сейчас напротив нее.

— Вы с Андерсоном приехали в Сан-Франциско и привезли с собой серьгу, — вернул ее к прерванному разговору Грей. — Понимала ли ты, что он работает скорее на моего брата, нежели на Торнов?

— Теперь понимаю. Но не имела об этом понятия, пока не встретила здесь Гаррета. Тогда я догадалась, что именно он направил Андерсона в Бостон к Торнам. До встречи с Гарретом я размышляла, откуда Андерсон узнал о них. Должно быть, первые сведения он получил от Гаррета.

— Ты действительно считаешь, что Гаррет — мой брат? — спросил Грей.

— Ты имеешь в виду, что он брат Колина и Декера Торнов? Не знаю. Я и сама теряюсь в догадках. Но едва ли Андерсон поведал ему о Торнах все, что знал. По-моему, Гаррету неизвестно о том, что они ищут своего младшего брата. Я начала рассказывать, но Андерсон велел мне замолчать. — Беркли пригубила чай. — Гаррет очень дорожит серьгой, но очевидно, что он не догадывается о ее происхождении.

— То есть он не понял, что это подделка?

— Я не об этом. По-видимому, в семье Денисонов существовала какая-то выдуманная история о появлении серьги. Гаррет полагает, что выгравированные на золотой капельке буквы — это инициалы его матери, Эвелин Рэндольф. Он не знает, что этой серьге — точнее, оригиналу, — более трехсот лет.

— Не знает он и того, как его усыновили.

— Мы с тобой тоже этого не знаем. Вполне возможно, что из лондонского работного дома вывезли не его, а тебя. — Беркли вздохнула. — Вы с Гарретом больше похожи друг на друга, чем на Торнов. Впрочем, твоя улыбка несколько напоминает улыбку Колина. В ней угадываются жесткость и чувство превосходства.

— Ты говорила, что он — лорд Филдинг. Граф Роузфилд.

— Да, правда. Но с Декором у тебя нет почти ничего общего.

— С Декером? Раскаявшимся преступником?

— С твоим другом, — подчеркнула Беркли. — Если, конечно, ты помнишь об этом. В конце концов, ты — Грэм Денисон. Уж это мы выяснили наверняка. Я пытаюсь припомнить, как выглядит Декер. Его волосы чуть темнее твоих, он часто улыбается. Умеет казаться спокойным, даже когда напряжен, как натянутая струна.

Она присмотрелась к позе мужа. Грей сидел, вытянувшись в кресле и чуть опустив плечи, полуприкрыв глаза и небрежно скрестив руки на груди. Беркли заглянула под стол. Ноги Грей тоже скрестил в лодыжках.

— Скажи, сейчас ты действительно так спокоен?

— Чувствую себя как натянутая струна.

— Я серьезно.

Я тоже. Полагаю, эту загадку способны раскрыть только наши родители.

Джеймс и Эвелин.

Грей медленно кивнул, вновь и вновь мысленно произнося эти имена.

— Им удавалось сохранять тайну долгие годы. Беркли заметила, что Грей нахмурился.

— Опять голова?

Грей кивнул, и от этого легкого движения его голову пронзила невыносимая боль.

Беркли вскочила и подошла к нему.

— Нагнись вперед. Положи руки и голову на стол, закрой глаза. — Она мягко подтолкнула Грея, и он подчинился. Как только голова Грея опустилась на стол, Беркли начала массировать ему затылок и плечи. — Ты что-то вспомнил?

— Нет. — «Ничего, что я мог бы понять или объяснить», — подумал Грей и тихо застонал от прикосновений Беркли, приносивших ему громадное облегчение. — Почему Андерсон не отдал Гаррету серьгу после того, как вы покинули Бостон?

— Точно не знаю. Мне приходят на ум две причины, Первая, очевидная, состоит в том, что маршрут нашего путешествия наметили Торны. Они отправили нас на корабле компании «Ремингтон шиппинг». Джоанна сама выбрала судно. Оно шло в Панаму без промежуточных остановок.

Андерсон не мог потребовать, чтобы нас сначала доставили в Чарлстон. Особенно в Чарлстон, где могли не принять ремингтоновский корабль. Джоанну и Декера до сих пор подозревают в тайных связях с Сокольничим.

— То есть со мной.

— Да. С тобой.

Грей понимал, что разрешение этой загадки во многом зависит от него самого. Как он впервые столкнулся с Декером Торном? Сам ли искал этого знакомства? Может, кто-то посторонний представил их друг другу, и они подружились, не ведая о том, сколь тесны связывающие их узы?

— Ты упоминала о другой причине, которой можно объяснить нежелание Андерсона передать серьгу Гаррету.

— Вероятно, ему хотелось вытянуть из Торнов дополнительные деньги. Чтобы он ничего не заподозрил, я сняла серьгу с цепочки и принесла в сумочке. Даже надела перчатки, чтобы не прикасаться к ней.

— А если бы он потребовал, чтобы ты взяла ее голой рукой?

— Я бы устроила именно тот спектакль, которого он ожидал. — Беркли провела пальцами по лопаткам Грея. — Полагаю, Андерсон решил сообщить Гаррету о серьге только после того, как впервые увидел тебя.

— Увидел меня? Почему же это побудило его связаться с Гарретом? Было бы куда разумнее написать в Бостон Торнам.

Руки Беркли замерли. Почувствовав, что она колеблется. Грей через плечо взглянул на нее.

Не вздумай меня обманывать. Ты что-то знаешь.

Она осторожно повернула его голову и продолжала массировать.

— Не то чтобы знаю, но подозреваю. Андерсон вряд ли рассчитывал найти тебя. Думаю, он считал, что ты умер. Точнее, знал, что Гаррет так считает. Сегодня утром твой брат обронил одну непонятную фразу. Он сказал, что в последнюю вашу встречу при тебе не было серьги. Потом добавил, что ты дал ему понять, будто потерял ее. Это почти точные его слова. Гаррет подозревал, что ты продал серьгу. — Беркли ждала, пока Грей уяснит смысл ее слов. По-видимому, головная боль мешала ему сосредоточиться. — Отсюда я делаю вывод, что Гаррет встречал тебя после того, как ты покинул Бостон. До той поры серьга была у тебя. Значит, он встречал тебя в Филадельфии, где ты сошел с борта «Сирены», или, что еще вероятнее, в Чарлстоне, куда ты тайно приехал увидеться с ним.

От боли Грея начало мутить.

— На кой черт мне было это делать?

Беркли взяла его под руку, помогла подняться и повела в спальню. Грей камнем рухнул на кровать, а она намочила салфетку в раковине и положила ему на лоб, после чего задернула оконные шторы.

— Так лучше?

— Хм-м… — Грей похлопал по постели ладонью, предлагая Беркли сесть рядом. Она опустилась на кровать и взяла его за руку.

— Возможно, ты приезжал попрощаться. Или извиниться.

Грей фыркнул:

— Вряд ли.

— Согласна. Тебя никак не назовешь вежливым человеком.

Грей поморщился.

— Отлично, — продолжала Беркли, довольная тем, что ее укол достиг цели. — Вижу, тебя проняло.

— Ты делаешь слишком много предположений, — сказал Грей.

— Знаю. Но они могут оказаться и правдой.

— Да.

— Нельзя исключать и того, что тебя избили почти до смерти по приказу Гаррета. Возможно, он заранее планировал такой исход.

— Я понял, к чему ты клонишь.

— Вот как? А я сомневалась.

— Если ты права, то я совершил сегодня утром небольшой промах, намекнув Гаррету, что память почти вернулась ко мне.

— Что ты натворил!

— Так уж вышло. Было невыносимо смотреть, как он насмехается надо мной, уверенный в том, что я не помню его. И после того, как ты ушла, я… одним словом, немножко покуражился.

— Думаешь, он поверил тебе?

— Не совсем. Именно этого я и хотел добиться — заставить его терзаться сомнениями.

Беркли застонала:

— Так и знала, что тебя нельзя оставлять наедине с ним. Что же теперь делать?

— Через несколько часов я отправлюсь в банк на встречу с Андерсоном. Я заплачу ему, чтобы он уехал, из Калифорнии. Кроме этого, я хочу забрать бриллиантовое колье. Андерсон и без него уедет богачом.

— Забрать колье? Сколько же ты заплатишь ему?

— Пятнадцать тысяч золотом. Я бы не потребовал колье, если бы на строительство «Феникса» не ушло так много денег. Покупка бриллиантов была сумасбродной выходкой. Откровенно говоря, они мне не по карману.

— Я так и знала. Это был весьма дорогой урок, причем, как выясняется, урок для нас обоих. Судя по всему, Андерсон так и не признался тебе, что колье у него. Он отнял его у меня. И я пообещала ему еще больше.

— О Господи! — Грей поднялся.

— Куда ты?

— Поскольку колье не вернуть, мне придется искать другие источники средств. Банкиры, как правило, стараются не предоставлять кредиты на удовлетворение требований шантажистов. Надо придумать какое-то иное объяснение.

Беркли опустила глаза.

— Давай не будем платить ему.

— Что?

— Не дадим ему ничего. Ни цента.

— Мне казалось, ты хочешь избавиться от него.

— Хочу. Но понимаю, что могу избавиться от него, сказав всю правду. Если Андерсону будет нечем мне угрожать, то и платить ему незачем. Увидев, что ты узнал правду, но не придаешь ей никакого значения, он уедет. Грей нахмурился:

— О какой правде ты говоришь, Беркли?

— Выходя за тебя замуж, я думала, что он мертв. Ты знал об этом.

— И что же? Какое это имеет отношение… Беркли прервала его, подняв руку:

— Андерсон Шоу действительно был моим отчимом. Я не солгала, но и не сказала всей правды. Я умолчала о том, что после смерти моей матери он стал моим мужем.

Глава 15

Когда Грей пришел в банк, там почти не было посетителей. Он справился в окошке о состоянии своего счета и снял небольшую сумму. Потом сел на узкую скамью в вестибюле, ожидая Андерсона и Гаррета. Посмотрев на часы, Грей небрежно похлопал по внутреннему карману, в котором лежали билеты на корабль. К сожалению, прикосновение не принесло ему ожидаемого облегчения. Билеты не избавляли его от затруднений, поскольку никто не мог гарантировать, что в ближайшие сорок восемь часов из Сан-Франциско выйдет судно, направляющееся на Восток.

Грей встал, прислонился плечом к стене и скрестил ноги. Он смотрел вниз, чуть склонив голову набок. Увидев его небрежную позу, никто не заподозрил бы, в каком он напряжении. Блуждающий взгляд Грея казался задумчивым, а не встревоженным, губы же были так изогнуты, будто ему на ум пришло что-то забавное. Грей выглядел беззаботным, хотя и несколько отчужденным. Несколько раз он откликнулся на приветствия проходивших мимо знакомых, но в разговор не вступал.

Андерсон Шоу появился в банке один. Наклонив голову и глядя в пол, он прошел перед самым носом Грея, не заметив его. Однако, ощутив присутствие Грея, остановился и обернулся.

Грей оттолкнулся от стены, но не приблизился к нему.

— Шоу, — сказал он.

Андерсон коротко кивнул и так же холодно ответил на приветствие:

— Джейнуэй.

— Не здесь. — Грей взмахнул рукой. — Идемте на улицу.

Бровь Андерсона вопросительно приподнялась. В голосе Грея ему почудились повелительные нотки. Но не успел он выразить мнение по этому поводу, как Грей вышел из банка. Андерсон бросил взгляд на часы и выждал целую минуту, прежде чем понял, что Грей не вернется. Поджав губы, он покинул банк.

Грей ждал его возле своего экипажа. Увидев Андерсона, он отвязал лошадей, забрался в коляску и взял в руки вожжи. Вместо приглашения он бросил взгляд на Андерсона.

Тот сел рядом с Греем.

— Куда мы едем?

— Никуда, просто покатаемся.

Андерсон огляделся. Из открытой коляски Грея была видна расстилавшаяся перед ними улица. По разбитой мостовой осторожно катили фургоны, набитые продовольствием и иными товарами. Деревянные тротуары по обе стороны были запружены людьми. Оглянувшись через плечо, Андерсон увидел двух старателей, которые направились через дорогу к салуну.

— Вам нужны свидетели, — проницательно заметил он.

— Верно, — ответил Грей.

— Стало быть, мы едем в людное место, где никто не будет нас подслушивать.

Грей кивнул:

— А где Гаррет?

— Думаю, едет следом. — Андерсон вновь оглянулся через плечо и увидел, что Денисон держится на почтительном расстоянии. — Да, вон он, на гнедой кобыле.

Грей не обернулся.

— Сколько «гусей» висят у нас на хвосте?

Андерсон пожал плечами:

— Этого я вам не скажу. Сами увидите, если вздумаете нарушить наши договоренности.

Потянув за вожжи, Грей остановил свою упряжку, уступая дорогу фургону, нагруженному клетками с птицей.

— Так вот, насчет наших договоренностей, — сказал он, дожидаясь, пока фургон проедет мимо. — Я оставлю вам колье, которое вы отняли у Беркли, но этим наша щедрость и ограничится. — Грей стегнул лошадей, упряжка тронулась, и Андерсона отбросило в угол. Грей искоса посмотрел на него:

— Прошу прощения. Уж очень резвые лошадки.

Андерсон промолчал, ничуть не сомневаясь в том, что Грей рванул упряжку намеренно.

— Вы что-то говорили о колье? — спросил он, наконец.

— По-моему, я выразился вполне определенно. — Грей сунул руку во внутренний карман и достал два билета. — Ближайший корабль покинет Сан-Франциско через двое суток. Вы отплывете на «Олбани» после того, как закончится ремонт. Капитан судна заверил меня, что вы с Гарретом можете занять свою каюту, пока длятся работы. Как видите, у вас нет ни малейшего шанса остаться на берегу, сославшись на опоздание.

Андерсон взял билеты и внимательно рассмотрел их. Потом покачал головой и вернул билеты Грею.

— Я не могу говорить за Гаррета, но думаю, он уедет, не поднимая скандала. Он получил то, что хотел. Что же до меня, то я несколько разочарован. Мне так хотелось отправиться на Восток.

— Вы получили все, на что могли рассчитывать, — ответил Грей. — Ни о каких деньгах не мечтайте.

— Я договаривался не только с вами. Беркли тоже кое-что мне обещала.

— Я знаю, что она предложила вам. Однако мы вместе решили, что с вас довольно.

Андерсон насмешливо скривил губы:

— Полагаю, вы и не подумали переговорить с ней.

— Как же я в таком случае узнал о колье?

— Беркли ни за что не согласилась бы с таким решением, — продолжал Андерсон.

— Она сама это предложила. — Грей видел, что его слова произвели впечатление. Андерсон побледнел. — Беркли порвала с вами.

— Вот как? — Теперь лицо Андерсона выражало скорее удивление, чем тревогу. — Я хотел бы услышать это от самой Беркли.

Грей покачал головой.

— Я не позволю вам встретиться с ней.

— Вряд ли вам удастся предотвратить это, Джейнуэй. У меня больше прав на нее, чем у вас.

— Оттого, что она ваша дочь?

— Оттого, что она моя жена.

Грей и глазом не моргнул. Весь день он размышлял, что почувствует, когда услышит подтверждение ошеломляющему признанию Беркли. Грей надеялся вырвать из Андерсона правду — хотя бы для того, чтобы исчезли последние сомнения. Ему очень хотелось, чтобы слова Беркли оказались не правдой. Перехватив вожжи одной рукой, он потер другой шею. Но головная боль была здесь ни при чем. Грей поднял руку лишь по привычке. Массаж не облегчал мучительных страданий, терзавших его душу.

Экипаж чуть замедлил ход, и Грей взял вожжи в обе руки.

— Вы знали об этом, — разочарованно заметил Андерсон.

— Вы слишком застращали Беркли, и она поняла, что избавиться от ваших угроз можно, только сказав правду.

— И она вам все рассказала.

— Да. Беркли все рассказала. — Грей жалел о том, что промолчал, услышав ее откровение. Ему следовало протянуть ей руку, сказать что-то ободряющее. В эту минуту Грею хотелось быть с Беркли. Возможно, она до сих пор плачет. — Это не имеет для меня никакого значения, — заключил Грей. «Вот что нужно было сказать Беркли, — подумал он. — Вот каких слов она ожидала, и имела полное право услышать их. Вместо этого их услышал Андерсон Шоу».

Грей остановил коляску и бросил быстрый взгляд на игорный дом, стоявший справа. Он снова привез Андерсона в «Палас».

— Вы хотите сказать что-то еще?

— Беркли принадлежит мне.

— Она вам не нужна. И никогда не была нужна. Если Беркли и внушала вам какие-то чувства, то только страх, а не любовь.

Андерсон скривил губы:

— Страх? Ошибаетесь.

— Вряд ли. Вы использовали ее способности…

— Как и вы. Точь-в-точь как и вы.

— Верно, — согласился Грей. — Но вы боялись ее дара. Вас пугало то, что она не желала прикасаться к вам. Когда Беркли смотрела на вас, вам всегда казалось, что она видит многое из того, что вы хотели бы скрыть. Должно быть, она казалась вам странным ребенком и выводила вас из себя. И тем не менее вы решили, что лучше держать ее при себе, чем позволить выйти из-под вашего влияния. Когда умерла ее мать — ваша жена, — вы убедили девушку, что она пропадет, если не свяжет с вами свою судьбу. Думаю, для этого вам пришлось немало потрудиться.

— Нет, — отозвался Андерсон. — Не очень.

Грей негромко выругался.

— Ей было всего шестнадцать лет. Вы обманули Беркли, воспользовались ее отчаянием.

— Возможно. Но я дал ей кров и одежду. У нее были очень скромные запросы.

— Она заслуживала большего.

— Я не обманывал ее.

Грей не стал спорить. Он знал, что этот брак, по сути фиктивный, нужен был Андерсону, чтобы удерживать Беркли при себе. Как только она стала ему не нужна, он бросил ее.

— Оставьте Беркли в покое, — сказал Грей. — Она ничем не заслужила вашей враждебности. Беркли лишь пыталась устроить свою жизнь. Не отнимайте у нее счастье.

Андерсон задумался. Не услышав угрозы в голосе Грея, он удивился, что он так великодушен. Это чувство, чуждое Андерсону, внушало ему подозрения.

— Вы хотите, чтобы я развелся с ней? — спросил он.

— Могу представить, в какую сумму мне это влетит. Нет, я не претендую на развод.

— Предпочитаете сделать ее вдовой? Я угадал?

Грей неторопливо смерил Андерсона стальным взглядом, откровенно оценивая его силы и словно представляя его лежащим в гробу.

— Заманчивая мысль. Чем дольше я об этом думаю, тем проще мне кажется эта задача. Пусть мои колебания не обманут вас, Андерсон. Мне вполне под силу расправиться с вами. Но с меня будет достаточно, если вы уедете. Я удовлетворюсь этим.

— Очень хорошо. — Андерсон поднялся. — Видимо, Я ничего не могу сказать или сделать, чтобы получить больше, чем уже имею. Я принимаю ваш подарок — колье и билет. И, тем не менее, мне нужно встретиться с Беркли, прежде чем я поднимусь на борт корабля. Мне не обязательно являться в «Феникс». Привезите ее в порт перед отплытием «Олбани». Вы оба увидите, как мы уезжаем. — Он заметил, что Грей колеблется. — Привезите ее, Джейнуэй. Иначе я останусь.

— Вы не поняли меня, — возразил Грей. — Я не уверен, что Беркли захочет поехать, и не стану принуждать ее.

— Обязательно захочет. — В голосе Андерсона прозвучало самодовольство. — Передайте Беркли, что я хочу рассказать о ее отце, и вы не удержите ее дома.

Вернувшись, Грей застал жену в маленькой библиотеке. Комнату освещала одна керосиновая лампа. Беркли задернула плотные шторы, камин не горел. Она сидела, накинув на плечи шаль и укутав ноги одеялом. Столь мрачная атмосфера показалась Грею чересчур драматичной.

— Это уж слишком. — Он распахнул шторы. Луч зимнего солнца упал на лицо Беркли. Она подняла руку, заслоняя глаза.

— Я не хочу разговаривать с тобой. Я предпочитаю темноту и не желаю видеть тебя.

Грей склонился над ее креслом, закрыл книгу, лежавшую у Беркли на коленях, и бросил ее на стол.

— Надо было заложить страницу!

— Беркли, ты держала книгу вверх ногами.

Солнечный свет заблестел в ее волосах. Грей взял жену за руку. Она сделала слабую попытку освободиться.

— Прости меня, — промолвил Грей. — Когда ты рассказала мне о своем браке, я не знал, что делать и что говорить. Поэтому ничего не сделал и ничего не сказал.

— Ты оставил меня одну. — Беркли чуть вздернула подбородок. — Ты называешь это «ничего»?

— Да.

— Ты обидел меня.

— Знаю. — Грей смотрел в ее печальные глаза. Даже сейчас, спустя несколько часов, они были красными от слез. — Я очень жалею о том, что обидел тебя.

Искренность, прозвучавшая в этом признании, заставила Беркли подумать о том, как тяжело пришлось Грею.

— Я стыдилась того, что согласилась выйти за него замуж. Андерсон не принуждал меня. Будь у меня больше уверенности в себе и стремления к самостоятельной жизни, я бы не пошла на это. Мне следовало признаться тебе с самого начала, но тогда пришлось бы слишком многое объяснять. А потом, когда я решила, что Андерсон умер, наш брак стал всего лишь фактом моего прошлого, не имевшим никакого отношения к настоящему и будущему.

Грей кивнул.

— Помнится, кое-кто приложил немало усилий, пытаясь вырвать тайны моего прошлого, — заметил он.

Беркли вздохнула:

— Я и не смела надеяться, что ты не напомнишь об этом.

Грей чуть заметно улыбнулся.

— Да, едва ли ты могла рассчитывать на это. Я всегда готов дать сдачи. — Он понимающе посмотрел на Беркли. — Да и ты тоже. К чему все эти задернутые шторы, этот жалкий огонек? Зачем сидеть в холоде и темноте?

Щеки Беркли порозовели.

— Я успокаивала нервы.

— А может, собиралась разыграть передо мной спектакль?

— И то и другое. — Беркли оглядела комнату, холодную и темную, как пещера. — Кажется, я переборщила.

— Самую малость. — Грей сжал ее руку. — Как бы то ни было, я уже не буду чувствовать себя хуже, чем в эту минуту. Так что стараться тебе незачем. — Он поднялся и пошел к камину развести огонь. — Андерсон согласился уехать. Он взял билеты и принял мои условия. — Сунув в камин растопку и поленья, Грей поджег их. Беркли молчала, и как только по щепкам побежали язычки пламени, он взглянул на нее. — О чем ты сейчас думаешь?

Беркли встряхнула головой, словно отгоняя какие-то мысли.

— Что?.. А, пустяки. Я подумала… нет, ничего.

Грей посмотрел на ее руки. Беркли спрятала их под одеяло и, сама того не замечая, поглаживала свой округлившийся живот.

— Ты называешь это «ничего»? — повторил Грей ее слова. Беркли была явно встревожена.

— Тебя беспокоит ребенок? — допытывался Грей.

— Нет… нет, не ребенок… во всяком случае, не то, что ты думаешь.

И вдруг Грей понял. Понял, хотя и не знал, что натолкнуло его на эту мысль.

— Андерсон угрожал нашему ребенку?

Беркли кивнула.

— Он сказал, что я должна прервать беременность. Сказал, что сам позаботится об этом. Андерсон… в общем, он был очень настойчив. Мне удалось сменить тему разговора, но я видела, что эта мысль не оставляет его. То, что он предлагал, не укладывалось у меня в голове. Сначала я решила, что он ревнует, но потом… — Она растерянно пожала плечами. — Андерсон никогда не выказывал желания завести со мной детей. Зачем ему отнимать у меня ребенка?

— Он готов отнять у тебя все, что приносит тебе счастье. Андерсон ценит только то, что дорого другим.

— Возможно, ты прав, — согласилась Беркли, но судя по голосу, у нее оставались сомнения.

— Не возможно, а точно, — возразил Грей с убежденностью, которой не чувствовал. — Он не может заставить тебя действовать вопреки твоей воле.

— Не может. И никогда не мог. Однако Андерсон всегда находил способ сделать так, чтобы его замыслы казались мне моими собственными. В этом и состоял его талант.

Грей несколько секунд молчал, глядя на нее. Одна рука Беркли по-прежнему прикрывала живот, словно защищая его.

— Что, если он и в этот раз сделает нечто подобное? Удастся ли ему убедить тебя обратиться к акушеру?

Беркли рывком вскинула голову:

— Нет! Я хочу ребенка. Андерсон не в силах изменить это желание.

— Если ты боишься, если у тебя есть сомнения, ты не обязана с ним встречаться.

— Встречаться с Андерсоном? Он сам это предложил?

Грей кивнул, повернулся к камину и поворошил угли.

— Да. Он сказал, что не уедет, не повидавшись с тобой.

— Я не хочу видеть его. Я так и знала, что он не примет твои условия, не выдвинув встречных требований. Последнее слово всегда должно оставаться за ним. Андерсон никогда не согласится ни с чьим предложением, если оно не устраивает его.

Грей отодвинулся от камина, чтобы не загораживать от Беркли тепло.

— Андерсон просит, чтобы ты приехала в порт посмотреть, как он уезжает. Ты будешь не одна, а со мной.

— Ты говоришь так, словно хочешь, чтобы я поехала.

— Правда? Поверь, я не подпустил бы к тебе Андерсона даже на милю, но ты должна выбирать сама. Я лишь передал его слова.

Беркли ждала продолжения, но Грей опустил глаза и провел рукой по волосам. Казалось, он что-то обдумывает.

— Это все? — спросила она, зная, что Андерсон Шоу всегда держит в одной руке приманку, а в другой — крючок. Грей вновь посмотрел на Беркли.

— Я сказал ему, что вряд ли ты согласишься приехать, а я не стану неволить тебя.

— Ну и?.. — Беркли затаила дыхание.

— Андерсон велел передать тебе, что собирается рассказать о твоем отце. Он считает, что это очень заинтересует тебя.

Сердце Беркли сжалось.

— Андерсон не ошибся, — чуть дрогнувшим голосом сказала она.

Нат принес весть о том, что «Олбани» отремонтирован и собирается поднять якоря в течение ближайшего часа. Всю дорогу до отеля он бежал, поэтому запыхался и говорил скороговоркой. Сэм, Шоун, Доннел и еще с полдюжины человек, трудившихся в тот день в зале, повернулись к Грею, ожидая его реакции. Они услышали, как Грей негромко поблагодарил мальчика и попросил его сходить за Беркли.

Когда Нат удалился, Грей встал и бросил на стол карты, которые перед этим рассеянно тасовал.

— В порту можно ожидать чего угодно, — сказал он. — К примеру, «гусей». А может, Андерсон действительно хочет только попрощаться с моей женой. — Окружающие запротестовали, но Грей пропустил их слова мимо ушей. — Вы знаете, где разместиться и как действовать. Не забывайте, мы с вами не имеем никакого отношения к комитету Брэннана. Не нам начинать войну с «гусями» или мстить за прошлое. Особенно за прошлое. — Помолчав, он по очереди обвел взглядом своих людей, отлично понимая, что ни один не забыл о Майке, пострадавшем от рук «сиднейских гусей». — Не вмешивайтесь, пока Беркли ничего не грозит. — Увидев, что рабочие кивают, Грей продолжал:

— Очень хорошо. Отправляйтесь. И постарайтесь сделать так, чтобы я не увидел вас в порту. Если я вас замечу, то Андереон и подавно.

Зал почти опустел, когда спустилась Беркли. Нат следовал за ней по пятам.

— А где все? — спросила она, подойдя к Грею. Беркли остановилась, и Нат ткнулся носом ей в спину. Вздохнув, она взяла его за плечо и поставила рядом с собой:

— Стой здесь, сбоку. И не липни ко мне, как корка к хлебу.

Увидев, с каким унынием Нат воспринял выговор Беркли, Грей прикоснулся к плечу мальчика.

— Спасибо, Нат. Можешь идти. Энни угостит тебя чем-нибудь на кухне.

Мальчик просиял. Кивнув, он поспешил в кухню,

— Он выслеживает тебя, как индеец, — заметил Грей. — Едва ли ему понравилось, когда ты назвала его хлебной коркой.

Попытка Грея поднять Беркли настроение не удалась. Он накинул плащ ей на плечи. Беркли застегнула пряжку у шеи и натянул капюшон.

— Ты так и не сказал мне, куда все делись, — напомнила она. — Я думала, Доннел и Сэм играют с тобой в карты.

— Мы уже давно бросили игру. Сэм сорвал крупный куш и, думаю, сейчас прячет свой выигрыш в каком-нибудь укромном местечке. Доннел ушел зализывать раны, а где остальные, не знаю. — Грей пошел в кладовую за своим плащом. Когда он вернулся, Беркли ждала его у главного входа с явным нетерпением. — Постарайся скрыть от Андерсона свое любопытство, — посоветовал он.

— Вряд ли мне это удастся.

— Понимаю. Но нельзя исключать того, что ему нечего сказать о твоем отце. Возможно, это лишь уловка, чтобы заставить тебя приехать.

— Знаю. — Последние два дня Беркли думала только об этом, хотя и подозревала, что встреча с Андерсоном скорее всего сулит ей разочарование. — И тем не менее я должна поехать. Андерсон не оставил мне выбора.

Грей кивнул, открыл перед Беркли дверь, взял ее под руку и с удивлением заметил, что она колеблется.

— Что случилось?

— Я боюсь, как бы в порту не произошла какая-ни-будь неприятность. Грей. Не хочу, чтобы она была на моей совести.

— Я тоже.

Беркли заглянула в лицо Грею. Ей оставалось лишь гадать, имел ли он в виду то же, что и она.

— Там будет твой брат.

— Помню. — Грей вновь ей указал на открытую дверь, и Беркли вышла.

Гаррет Денисон подал свою сумку матросу шлюпки, которая должна была доставить их на «Олбани». За сумкой последовал чемодан. Гаррет подтолкнул его ногой, переваливая через край пирса. Пара крепких рук ухватила чемодан с другой стороны и опустила в шлюпку. Гаррет обернулся, ожидая, что Андерсон поступит так же.

— Неужели вы всерьез рассчитываете, что она появится?

Андереон еще раз обвел взглядом пристань и бросил свой саквояж на дно шлюпки.

— Если она не приедет, я с вами не поплыву.

Гаррет кивнул:

— Как хотите. — Он спрыгнул вниз. — Вряд ли шлюпка станет вас дожидаться. А уж «Олбани» — тем более.

— Еще несколько минут, — сказал Андерсон.

Несмотря на холодный ветер, Андерсон взмок от пота. Приподняв шляпу, он вытер лоб носовым платком. Его взгляд ощупывал контейнеры высотой с человека и впятеро шире, пирамиды бочек и спешащие фургоны, ни на секунду не задерживаясь на людях, замеченных им в толпе. Бент Эдди. Джолли Уотремен. Бобби Бернс. «Гуси» явились в порт на тот случай, если Грей Джейнуэй вздумает потребовать ожерелье.

— Пора отправляться, — сказал Гаррет. За его спиной хозяин шлюпки отдавал команды.

Андерсон приблизился к самому краю пирса. Кто-то из матросов начал отвязывать канат, но Андерсон остановил его.

— Вы ждали двое суток, — прорычал он. — Подождите еще две минуты.

Беркли первой увидела Андерсона. Он стоял на пирсе, поставив ногу на причальную тумбу и скрестив руки на груди. Беркли заметила, что он ищет ее взглядом, возбужденно, по-птичьи вертя головой.

Беркли вышла из коляски, помня о том, что не должна позволить Андерсону оказаться хозяином положения. Пока он переругивался с моряками, она держалась поодаль. От нее не укрылся момент, когда взгляд Андерсона упал на них. Он спрятал платок в карман, и напряжение, сковывавшее его плечи и спину, исчезло. К тому времени, когда Грей и Беркли приблизились к нему, Андерсон вполне овладел собой. Впервые за время знакомства с ним Беркли почувствовала, что чаша весов качнулась в ее сторону.

— Беркли. — Андерсон кивнул. — Джейнуэй. Очень любезно, что вы приехали проводить меня.

«Можно подумать, мы сделали это ради собственного удовольствия», — подумала Беркли. Впрочем, от Андерсона не приходилось ждать ничего иного. Выглянув из-за его плеча, она увидела, что Гаррет Денисон спорит о чем-то с хозяином шлюпки.

— Вряд ли мистеру Денисону удастся надолго задержать отправление, — заметила она. — Говори, что хотел, и уезжай.

Андерсон оглянулся и, убедившись в ее правоте, кивнул:

— Очень хорошо. Но только наедине. Мои слова предназначены только для твоих ушей.

Грей покачал головой:

— Моя жена никуда не пойдет с вами.

— Ваша жена? — произнес Андерсон. — Неужели мы опять будем мусолить эту тему? Беркли, вели ему отойти в сторону. Недалеко, лишь бы он нас не слышал. Ты будешь благодарна мне за то, что все это останется между нами.

Беркли посмотрела на Грея, и он понял, что она не станет его прогонять. Решать предстояло ему.

Прикоснувшись к ее руке, Грей отступил. Андерсон тут же повернулся к ней спиной.

— Не вздумайте становиться между мной и моей женой, — предупредил Грей. — Отодвиньтесь. И держитесь от нее подальше.

Андерсон чуть переместился.

— Мне от тебя ничего не нужно, Беркли. На сей раз ты получишь кое-что от меня, а не я от тебя.

Она молча смотрела на него.

— Знаю, у тебя не так много причин доверять мне…

— Я вообще не вижу таких причин.

Андерсон чуть заметно улыбнулся:

— Что ж, я решил рассказать тебе об этом из-за ребенка, которого ты носишь. Это единственное, что побуждает меня нарушить обещание, данное Вирджинии. Твоя мать не позволила бы мне рассказать тебе об отце. Она виновата в том, что случилось с тобой. Помни, Беркли, я тут ни при чем.

Беркли невольно прикрыла свой округлившийся живот.

— Говори, что собирался сказать, Андерсон. Я сама разберусь, кто и в чем виноват.

— Во-первых, тебе необходимо знать, что не Грэм, а Гаррет брат Колина и Декера Торнов. Он ничего не знает и вряд ли обрадуется, если кто-то сообщит ему об этом. Все его поступки построены на том, что он — единственный наследник «Быо-Риваж».

— Откуда ты узнал? — усомнилась Беркли.

— Тебе и невдомек, сколь важную роль ты сыграла в этой истории. О Гаррете мне рассказала твоя мать. Грэм был болезненным ребенком, таким слабым, что Эвелин и Джеймс Денисоны отправились в Англию искать для него врача. Во время пребывания в Лондоне они посетили работный дом Кэннингтона и взяли оттуда Грейдона Торна. Джеймс хотел иметь наследника, а Эвелин больше не могла иметь детей. Они назвали приемыша Гарретом и объявили, что он их ребенок. Потом вернулись в «Бью-Риваж» с известием о двух чудесных событиях: исцелении Грэма и «рождении» второго ребенка.

Сомнения Беркли крепли. Проверить слова Андерсона было почти невозможно, и он явно наслаждался этим обстоятельством.

— Откуда у моей матери были такие сведения? Андерсон самодовольно ухмыльнулся:

— Не догадываешься? Пусти в ход свой талант, Беркли. Почему ты так боишься использовать его для себя?

Рука Беркли замерла, потом медленно опустилась. Ее глаза расширились.

Наблюдая за ней, Андерсон с удовлетворением отметил, что она уже поняла, о чем он собирается сказать.

— Джеймс Денисон был любовником твоей матери.

— Нет!

— У вас с Грэмом Денисоном один и тот же отец.

— Нет! — Беркли взмахнула рукой, словно желая отгородиться от Андерсона.

— Ты вышла замуж за своего единокровного брата, Беркли. Ваш ребенок — плод кровосмесительства.

«Нет! Только не это! За что мне такая напасть?» Беркли испугалась, что произнесла эти слова вслух. Ей нестерпимо хотелось выкрикнуть их, но, видя перед собой Андерсона, безжалостного и бездушного, Беркли поняла, что промолчала. Охваченная стыдом, страхом и ненавистью, она прикрыла ладонью рот. Беркли показалось, что ее вырвет. И, вдруг, сама того не сознавая, она размахнулась и дала Андерсону пощечину. Отпрянув, он зацепился ногой за причальный канат шлюпки и пошатнулся. Канат натянулся, и его нога повисла. Рука Андерсона метнулась к Беркли, но теперь уже она посмотрела на него холодно и равнодушно. Андерсон вскрикнул, перевалился через край пирса и упал в шлюпку, ударившись головой.

Моряки и не подумали помочь ему. Кто-то из матросов схватил канат, потянул его на себя и сорвал петлю с причальной тумбы. Хозяин лихо отсалютовал Беркли, словно та сбросила Андерсона с пирса исключительно для того, чтобы шлюпка могла отправляться в путь.Не обращая на него внимания, Беркли во все глаза смотрела на Андерсона. Его левая нога была вытянута под неестественным углом к туловищу, глаза закрыты, грудь вздымалась и опадала, но Беркли не знала отчего — от дыхания или из-за того, что шлюпка покачивается.

Грей подскочил к жене и обхватил ее за талию в тот самый миг, когда Андерсон пошатнулся. Беркли подалась вперед, но Грей удержал ее. Шлюпка уже отошла ярдов на пятнадцать, и сделай Беркли неверный шаг, она упала бы в воду. Грей видел, что она не замечает опасности.

— Возможно, впоследствии ты пожалеешь об этом, но Андерсон остался жив, — сказал он. Беркли мутило.

— Видишь? — Грей указал на удаляющуюся шлюпку, — Гаррет позаботится о нем. — И в самом деле, тот опустился возле Андерсона на колени и бегло осмотрел его. — Кажется, он не слишком встревожен.

— Ему плевать на Андерсона.

Грей оттащил Беркли от края пристани на несколько дюймов.

— А тебе?

— Я… мне все равно. — К горлу вновь подступила тошнота, и Беркли умолкла. — Мне дурно. — С помощью Грея она опустилась на колени, и ее вырвало.

Грей протянул жене носовой платок. В этот момент из-за пирамиды бочек появился Сэм Хартфорд и подал Грею серебряную фляжку. Грей поднес ее к губам Беркли.

— Сделай несколько глотков. — Он взглянул на Сэма. — «Гуси» здесь?

— Здесь. Они все видели. И мы тоже.

Кивнув, Грей вернул ему фляжку.

— Надо увести отсюда Беркли, пока они не навалились на нас. — Он посмотрел на побледневшую жену. — Тебя отнести?

— Я могу идти. — Беркли поднялась на ноги и только теперь заметила Сэма. — Что ты здесь делаешь?

Сэм поскреб подбородок, гадая, удастся ли ему обмануть Беркли. Судя по проницательности ее взгляда, рассчитывать на это не приходилось.

— Думал, придется вас защищать, мадам, — сказал он. — Но вы и сами отлично справились.

Беркли обвела глазами причал и Доннела Кинкейда, пытавшегося укрыться за штабелем ящиков. Шоун беззаботной походкой приближался к пирсу с удочкой на плече. Беркли заметила еще нескольких служащих Грея. «Гуси» тоже были тут как тут.

— Я вижу Бобби Бернса, — сказала она Грею. — И того парня, Джолли. Помнишь их?

— Как же мне забыть их? Идем, Беркли. Отлично сознавая, какая им грозит опасность, Беркли поспешила к экипажу. Но едва Грей взялся за поводья, она остановила его:

— Подожди минуту. Я хочу увидеть, как отплывет «Олбани». Мне надо убедиться, что Андерсон не вернется на берег.

— Хочешь посмотреть через трубу?

— Ты захватил ее с собой?

Грей кивнул и подал трубу жене.

Беркли поднесла ее к глазу. Шлюпка была как на ладони. Андерсон уже сидел, морщась от боли. Моряки не перевязали ему ногу, видимо, решив поручить его заботам корабельного врача. Когда шлюпка подошла к «Олбани», с борта спустили холщовые носилки. Беркли наблюдала, как Гаррет и один из матросов укладывают Андерсона на парусину. Его лицо исказилось. Беркли ни в чем не раскаивалась. Как только Гаррет и матрос подняли носилки, она передала трубу Грею.

— Посмотри, как его поднимают на борт. А с меня хватит.

— С нас обоих достаточно. — Грей сунул трубу в карман. — Скатертью дорога, — бросил он.

— Да, — согласилась Беркли. — Слава Богу, мы от него избавились.

Грей подхлестнул упряжку, и экипаж тронулся. Краем глаза Грей заметил, что Беркли продолжает следить за кораблем.

— Мы можем задержаться, пока «Олбани» не исчезнет из виду.

— Что? О нет. Нам пора. Я счастлива уже от того, что он уехал.

Грей внимательно присмотрелся к жене.

— По тебе не заметно, что ты довольна.. Я бы сказал, как раз наоборот.

Улыбка Беркли усугубила его подозрения.

— Ты не хочешь сказать мне, о чем говорил Андерсон? — спросил Грей и тут же почувствовал, как жена отстраняется. Разочарование, вызванное ее скрытностью, сменилось гневом. Грей натянул вожжи, и лошади прибавили шаг.

Несколько минут прошло в молчании. Беркли смотрела в сторону. Долгое время она не замечала, что фасады игорных домов и лавок проносятся мимо все быстрее, не замечала пешеходов, расступавшихся перед коляской, и только увидев старателя, который едва успел оттащить своего подвыпившего приятеля с мостовой, сообразила, что их лошади могут натворить немало бед.

— Помедленнее, Грей, — попросила Беркли. — Мы чуть не задавили человека…

Стальной взгляд Грея пригвоздил ее к месту, а лошади мчались, не снижая скорости.

Наконец коляска остановилась у «Феникса», и Беркли вошла в отель, не дожидаясь Грея. Он нагнал жену только у двери ее номера и вошел следом за ней. Она тут же обернулась к нему:

— Это было ребячество. Ты мог кого-нибудь покалечить. Да и мы могли пострадать.

Грей прислонился спиной к двери.

— Ты права.

Легко коснувшись его руки, Беркли посмотрела ему в глаза:

— Наверное, я усложнила тебе жизнь сверх всякой меры.

Грей чуть заметно улыбнулся:

— Ну, не то чтобы очень…

Беркли прильнула к нему:

— Не знаю, что и сказать.

Грей не сразу понял, что жена имеет в виду вопрос, который он задал ей почти полчаса назад.

— Тут и думать нечего. Я просто хотел узнать, о чем говорил Андерсон. Повтори его слова, вот и все.

— Это не так просто. Андерсон солгал мне. Все, о чем он сказал, ложь.

— Должно быть, речь шла о чем-то ужасном. Потому-то ты и ударила его.

— Да.

— И по этой же причине не хочешь поделиться со мной?

Она кивнула. Грей взял жену за подбородок и заглянул ей в лицо.

— Боишься, что я поверю ему?

Грей застиг Беркли врасплох, и глаза выдали ее с головой.

— Ты сама почти поверила ему. Вот откуда твои страхи.

— Нет, — неуверенно возразила Беркли.

— Позволь мне самому решать. Он сказал что-то обо мне?

Усадив мужа на диван, Беркли предложила ему выпить. Грей отказался, и все же она принесла виски. К концу ее рассказа Грей не отрывал взгляда от пустого бокала в своих руках. Он и сам не заметил, как выпил виски, но чувствовал на языке его вкус, смешавшийся с подступившей к горлу горечью и оттого особенно отвратительный.

— Все это ложь, — сказал он. — От начала до конца.

— Знаю. — Беркли видела, что Грей сомневается не меньше, чем она.

— Ты мне не сестра.

— Наполовину.

Грей жестом отмел ее замечание:

— И у нас разные отцы.

— Полностью с тобой согласна.

— Андерсон сказал это, чтобы помучить тебя. Он решил, что заставит тебя избавиться от ребенка.

— Конечно.

Однако ночью в постели они не обменялись ни словом, ни прикосновением. Разделявшее их расстояние казалось слишком большим, но все же недостаточным.

Они ненадолго задремали.

Проснувшись, Грей увидел, что лежит в постели один. Его охватил страх, но, потрогав место, где лежала жена, он обнаружил, что простыни еще теплые. Значит, Беркли поднялась недавно.

Грей сел и свесил ноги с кровати, усталый и раздраженный. Откинув волосы, он посмотрел на часы, стоявшие на камине. Только что пробило четыре. Грей еще немного посидел, прислушиваясь, но его окружала тишина, и он осторожно подкрался к двери гардеробной.

Там никого не было. Библиотека и гостиная также оказались пусты. Вернувшись в гардеробную, Грей надел брюки и сорочку. За долгие часы, проведенные им в игорном зале, одежда пропиталась запахом табачного дыма и спиртного.

— Будь ты проклят, Андерсон. — Грей потер шею.

«Надо было убить тебя», — подумал он, на сей раз не высказав мысль вслух.

Грей натянул сапоги. Привычное прикосновение ножа сейчас раздражало его. В тот миг, когда следовало пустить оружие в ход, он не вынул его из ножен, и теперь ему оставалось лишь сожалеть об этом. Грей вновь выругался.

Решив, что Беркли отправилась в комнату Ната, Грей уже собирался покинуть апартаменты, но вдруг краешком глаза уловил шевеление на балконе. Беркли отодвинулась от балюстрады и обхватила себя руками, чтобы согреться. Ей и в голову не пришло надеть плащ или хоть что-то потеплее ночной рубашки. На Беркли не было ни обуви, ни чулок.

Когда Грей подошел к ней, она не обернулась и ничем не выдала удивления. Казалось, жена ждала его. Грей встал за ее спиной.

— Сегодня ночью они вышли на улицы, — сказала Беркли, не оглядываясь. — Будут неприятности.

Грей не спросил, о ком идет речь. Минувшим вечером он видел в толпе гостей «Феникса» нескольких австралийцев, хотя и не подозревал, что Беркли тоже их заметила.

Бобби Берне и Джолли не появились, а Грей полагал, что Беркли вряд ли знает еще кого-нибудь из «гусей».

— Какие именно неприятности?

Она пожала плечами.

— Как ты думаешь, их Андерсон направил?

— Возможно. Но ты здесь ни при чем. Если что-то и случится, то не по твоей вине.

Внезапно Беркли осознала, что Грей не задает обычных вопросов. Его интересовало не то, откуда она знает, а что она знает.

— Сегодня в «Феникс» приходили «гуси», — сказала она. — Ты заметил их?

— Да, но не думал, что ты заметишь.

— Один из них попросил погадать ему по руке. Я не знала, кто он, пока не взяла его ладонь. Потом было уже поздно. Я думала, меня стошнит. — Беркли поежилась, но не от ночной прохлады. Ледяной холод объял ее душу. — Они нигде не появляются поодиночке. Там, где оказался один, найдутся еще с полдюжины.

— Я обнаружил трех. — Впрочем, Грей не догадывался, что мужчина, беседовавший с Беркли, тоже австралиец. Значит, их было по меньшей мере четверо. Однако, вероятнее всего, шестеро, как и считала Беркли. — Когда ждать нападения? Этой ночью?

— Думаю, да. Сначала я не знала об этом, но когда проснулась, у меня уже не оставалось сомнений. Я вышла сюда, надеясь, что увижу их.

— «Гуси», как правило, не прячутся. Устрашение — главное их оружие. Они выступают массой, и никогда по одному. Они скорее промаршируют по Портсмут-сквер с факелами, чем станут промышлять в темных закоулках.

Лицо Беркли исказилось от страха.

— Сегодня ночью они не собираются промышлять. Они будут убивать.

Убеждать Грея не пришлось.

— Иди в комнату и оденься. Я отправлюсь за Доннелом и Сэмом. Нужно вывести постояльцев на площадь. Разбуди Ната и выходи сама. Я хочу точно знать, что ты ждешь меня на улице.

Беркли кивнула:

— Да, конечно. — Коснувшись губами щеки Грея, она проскользнула мимо него.

Постояльцев отеля крайне раздосадовало, что им приходится ночью выбираться из постелей. Многие из них лишь несколько часов назад покинули игорный зал, не выспались и не успели протрезветь. Другие спали так крепко, что их подолгу тормошили, уговаривая покинуть номер.

Не зная, почему их побеспокоили, они проявляли подозрительность и упрямство. Кое-кто во всеуслышание заявлял, что это лишь повод обокрасть их. Многие теряли время, собирая ценные вещи и укладывая чемоданы. Игроков, до сих пор сидевших за столиками, оказалось еще труднее оторвать от карт. Те, кому привалила удача, оказывали сопротивление.

До самого последнего мгновения Грей опасался, что ему и Доннелу придется выволакивать Энни Джек из ее драгоценной кухни. Но стоило сказать кухарке, что Беркли предсказала беду, Энни тут же отправилась следом за ним.

Неожиданное появление на площади постояльцев, изгнанных из «Феникса», вскоре привлекло внимание любопытных из «Эльдорадо». Потом к ним присоединились посетители других салунов и игорных домов, окружавших Портсмут-сквер. Усиливающийся шум будил проституток и их клиентов и гнал всех к окнам. Не прошло и часа с тех пор, как Грей поднялся с постели, а в зданиях на Портсмут-сквер не осталось ни одного спящего.

Беркли положила руку на плечо Ната, удерживая его рядом с собой. Мальчик, опустив глаза, высматривал Пандору. Беркли опасалась, как бы Нат не ускользнул на поиски кошки.

— Здесь! — крикнула она. — Здесь!

Нат с надеждой поднял глаза и увидел, что Беркли отыскала в толпе Грея. Заметив ее и мальчика. Грей начал протискиваться сквозь толпу.

— Вы не видели Пандору? — спросил Нат. Грей ласково взъерошил волосы мальчугана.

— Пока я выгонял людей на улицу, она все время терлась у меня под ногами. Я дважды чуть не наступил на нее. Не сомневаюсь, она покинула отель вслед за мной.

— Может быть. — Глаза Ната вновь обратились к толпе. Грей смущенно улыбнулся Беркли:

— Пожалуй, надо было вынести кошку.

— С ней ничего не случится. — Беркли огляделась. Спокойные терпеливые лица встречались лишь изредка. — Как, по-твоему, меня не линчуют за то, что я устроила этот переполох?

— Думаю, эта ночь обернется твоим звездным часом.

Беркли и Грей расположились таким образом, что не видели, как пламя вырвалось сквозь крышу скобяной лавки Питермана на юго-западном углу Портсмут-сквер. Первой огонь заметила проститутка, торчавшая у окна своей комнаты в «Эльдорадо». Собравшаяся внизу толпа не услышала ее пронзительного вопля. Его заглушил треск огромной зеркальной витрины, выбитой изнутри взрывом банок с краской и скипидаром.

Грей оттолкнул Беркли. Доннел уже что-то кричал, собирая пожарную команду, и Грей бросился к нему. Добровольцы быстро собрали все ведра, и у насосов встали люди. Даже те, кого только что силой вытащили из питейных заведений, в минуту опасности повели себя вполне достойно.

Лавку Питермана бросили на произвол судьбы. Жители Сан-Франциско, поднаторевшие в тушении пожаров, понимали, что магазин уже не спасти, и главное сейчас — не дать огню распространиться. Точно определив направление ветра, дувшего с северо-востока, люди взялись за дело с мрачной решимостью, ибо знали, что им придется бороться с пламенем в наихудших условиях. Первым начали тушить салун Гэнди Плясуна.

Прибыли пожарные повозки с насосами. Их притащили без помощи лошадей. На салун обрушились струи воды, нацеленные на крышу. Добровольцы передавали воду по цепочке. Сейчас каждое ведро было на вес золота.

— Нынче вечером «гуси» славно потрудились! — крикнул кто-то.

С ним все единодушно согласились, хотя почти никто не сомневался в том, что причастность «гусей» к пожару вряд ли будет доказана.

— Нам еще повезет, если удастся отстоять город, — добавил другой.

Беркли находилась у противоположного края площади и не слышала этих замечаний, но думала точно так же. Переменчивый ветер срывал с крыши лавки Питермана языки пламени, и они уже начинали лизать дом, отделенный от нее тремя зданиями. Казалось, пожар вот-вот охватит всю площадь.

— Надо что-то делать, Нат, — сказала Беркли. — Помочь чем-то, кроме молитв… — Она умолкла, внезапно обнаружив, что мальчика нет рядом. И что самое страшное, Беркли не помнила, давно ли в последний раз видела его рядом с собой. Может, он отправился помогать Грею тушить огонь? Сердце Беркли сжалось от страха, когда она представила, как мальчик изнемогает под тяжестью ведер, передаваемых из рук в руки. Нат скорее свалится без сил, чем сдастся.

Беркли пошла искать его, но вдруг замерла, услышав пронзительный мальчишеский крик. Крик повторился, и она, похолодев, повернулась к «Фениксу». Ее золотистые волосы засверкали, отражая оранжево-желтый свет пламени, бившего из распахнутых стеклянных дверей балкона апартаментов Грея. Языки огня тянулись к Нату, загнав его в угол, заставляя корчиться и приплясывать.

Беркли затаила дыхание, увидев, как мальчик взбирается на балюстраду. Он протянул руку к деревянной фигуре, украшавшей фасад отеля. Держаться двумя руками было бы надежнее, но второй рукой Нат прижимал к себе Пандору.

Огонь, бивший из окон «Феникса», пока охватил только верхние этажи. Беркли метнулась к главному входу, но Грей оттащил ее назад.

— Не шевелись. — Его лицо, перемазанное копотью и залитое потом, покраснело от жара, глаза горели. Прежде чем отпустить Беркли, он встряхнул ее за плечи. — Я сам пойду за ним. — Грей оглянулся на Доннела и Шоуна, которые следовали за ним. — Тащите насос! Заливайте коридор!

Ничуть не сомневаясь, что его распоряжение будет выполнено, Грей бросился к «Фениксу».

Возле лестницы воздух был чистый, но уже на следующей площадке Грея окружила плотная пелена дыма. Вынув платок, он прикрыл рот и нос и пригнулся к полу — видимость там была чуть лучше. Преодолев около десяти ярдов, Грей начал отыскивать вход в свои комнаты. Он так долго задерживал дыхание, что у него закружилась голова. Глоток воздуха обжег легкие, вызвав приступ кашля. Едкий дым слепил глаза.

Когда ему наконец удалось отыскать вход, он понял, что делать здесь нечего. Из-за горящей двери донеслись шипение и треск пламени. Пока Грей оценивал обстановку, из-под двери выбивались языки огня. Он отпрянул, вновь опустился на четвереньки и двинулся к лестнице.

Шоун встретил его на полпути и вывел на улицу.

— Плохи дела? — спросил он. — Мы уже забеспокоились. Парнишка все еще на балконе. Если он спрыгнет, мы поймаем его в натянутое одеяло.

Грей покачал головой. Посмотрев на Ната, он понял, что мальчик не выпустит из рук ни Пандору, ни деревянное украшение. Беркли рвалась из рук Сэма, державшего ее за плечи. Грей подумал, что если он сейчас же что-нибудь не предпримет, им придется удерживать ее вдвоем.

Прикинув расстояние от балкона до земли, Грей посмотрел на пламя, лизавшее фасад здания.

— Дай-ка я встану тебе на плечи, — сказал он Шоуну. Остановившись под балконом, Шоун нагнулся, сцепив замком руки. Грей поставил ногу на ладонь Шоуна, и тот, подбросив его, взгромоздил на свои широкие плечи. Грей ухватился за нижний прут балконного ограждения и подтянулся.

Беркли было невмоготу смотреть на него, но она не отводила взгляда. Все без устали трудились, спасая «Феникс».

Отовсюду на Портсмут-сквер хлынули торговцы и старатели, шлюхи и их клиенты, выражая готовность сразиться с пламенем. Люди из комитета Сэма Брэннана не желали уступать «гусям».

Грей с трудом взбирался по ограде. Беркли, закусив губу, внимательно следила за мужем. Она с нетерпением ждала, когда он перевалит через балюстраду. Наконец Грей очутился на балконе, и Беркли сложила ладони, шепотом вознося небесам благодарственную молитву.

Раскаленный воздух заставил Грея прижаться к ограде. Он осторожно приближался к Нату, не спуская глаз с огня, уже охватившего гостиную. Добравшись до мальчика, Грей влез на балюстраду, своим телом закрывая Ната от пламени и жара.

— Возьми меня за руки, — велел он. — Я спущу тебя вниз.

Глаза Ната остекленели от ужаса. Он покачал головой и шевельнул губами, не издав ни звука.

«Пандора», — прочел Грей по его губам и понял, что спасти Ната можно, только выручив и кошку. Он вырвал Пандору из рук мальчика, и в него тут же впились острые коготки. Грей поморщился, но сумел сохранить равновесие. Опустив кошку себе на плечи, он начал отдирать пальцы Ната от деревянной фигуры.

Вновь спрыгнув на пол балкона, Грей почувствовал, что доски прогибаются. Нат тоже заметил это и обхватил Грея руками, едва не сбросив кошку. Грей перегнулся через балюстраду и увидел прямо под собой Шоуна.

— Мы не можем спуститься вместе, — шепнул он мальчику. — Шоун поймает тебя.

— А кто поймает вас?

Грей улыбнулся. В самом деле, кто? Об этом он не по-думал.

— Я сумею спуститься. Вот увидишь. — Схватив Ната за руки, он опустил его как можно ниже. Увидев, что перед ней открылся спасительный путь, Пандора перемахнула с плеч Грея на спину Ната, а оттуда — на Шоуна.

— Предательница, — пробормотал Грей, глядя, как кошка спрыгнула на землю. — Ты поймаешь его, Шоун?

— Он совсем близко. Отпускайте.

Испуганный Нат издал короткий вопль, но, очутившись внизу, тут же бросился к Пандоре и Беркли. Шоун отогнал их подальше от балкона. Он не видел, как прогибается пол, и только теперь услышал, как тот скрипит, подаваясь под весом Грея.

Шоун сложил ладони рупором и крикнул:

— Прыгайте! Немедленно прыгайте! Беркли вскинула голову.

— Прыгай! — крикнула она. — Ради всего святого, Грей! Прыгай!

И в этот миг рухнул пол балкона. Грей метнулся в сторону фасада здания, к фигуре, некогда украшавшей нос «Сирены». Теперь Рея держала его на себе, подпирая полированной грудью, а пальцы Грея цеплялись за ее причудливо вырезанные волосы. Рея удерживала его долгие двадцать секунд, и в эти мгновения перед мысленным взором Грея пробегали картины прошлого.

Видения всей его жизни.

Потом Рея сорвалась со своих креплений и понесла Грея вниз, баюкая в начале и сокрушая в конце пути.

Глава 16

Первым забрали младенца. Эта фраза настойчиво вторгалась в каждую мысль Колина Торна. Первым забрали младенца. Казалось, он может ощупать эти слова кончиком языка, попробовать их на вкус. Подобной чувствительности трудно ожидать от человека, пережившего тяжкие испытания, однако слева эти преследовали Колина с детства, и каждый раз, вспоминая их, он словно превращался в ребенка, охваченного изумлением, болью и отчаянием. Но теперь что-то изменилось, и эта перемена потрясла Колина. Первым забрали младенца. Сейчас эта мысль казалась скорее приятной, чем горькой.

Колин не знал, чего ему ожидать. Экипаж остановился у «Феникса», но прежде чем выбраться из коляски, он вопросительно посмотрел на брата, и Декер впервые не ответил ему своей небрежной беззаботной улыбкой.

Братья разом повернули к «Фениксу». Красный шар предзакатного солнца окрасил кирпичную стену в розовый цвет. Окна тоже казались розовыми. Как только они назва-ли вознице адрес, тот рассказал им о пожаре на Портсмут-сквер. Колин и Декер вглядывались в здание, ища подтверждения его словам, но единственной приметой минувшей катастрофы было едва уловимое изменение цвета кирпичей.

Декер выбрался из экипажа, не отрывая взгляда от полированной деревянной фигуры. Он даже прищурился и козырьком приставил ладонь ко лбу. Там, где фигура примыкала к стене, в ее искусно вырезанных волосах виднелись широкие темные полосы, будто кто-то окунул локоны в чернила. Декер указал на них Колину.

При виде носовой фигуры корабля на фасаде игорного дома оба испытали неловкость. Страстные поклонники моря и морских путешествий, они видели нечто святотатственное в том, что Рея, мать Зевса, украшает столь неподходящее место. Мужчины молча прошли под изваянием и очутились в вестибюле «Феникса».

В столь ранний час огромный зал казался почти пустым, но большая часть карточных столиков была занята. Длинную стойку бара украшали ряды бутылок. Громкий смех игроков, радующихся доброй шутке, смешивался с отчаянными стонами тех, от кого отвернулась фортуна. Удачливые руки загребали золотые монеты под шелест карт и стук костей.

Декера и Колина немедленно проводили к столику портье. Покинув свой пост в баре, Сэм достал регистрационную книгу, раскрыл ее перед новыми постояльцами и придвинул к ним чернильницу с пером.

— К вашим услугам отдельные комнаты на втором и третьем этажах, а если хотите, можете вместе поселиться в номере на втором. — Он бросил взгляд на имена, которые написал Колин. — Мистер Пайн и мистер Пайн. — Сэм задумчиво поскреб подбородок и с интересом воззрился на приезжих. — Так вы братья?

— Совершенно верно, — отозвался Декер.

— Стало быть, вам нужен номер на двоих. — Сэм занес над книгой перо, но Колин остановил его:

— Отдельные комнаты. То, что они на разных этажах, вполне устраивает нас.

Декер рассмеялся:

— Я тоже устал делить с тобой каюту.

— Приехали издалека? — спросил Сэм.

— Я — из Бостона, — ответил Декер. — А моему брату пришлось изрядно помотаться по волнам. Он прибыл из Лондона.

Его слова произвели на Сэма впечатление.

— Я слышал, там живут совсем не так, как у нас. Кстати, в «Фениксе» дают сеансы гадания по руке. Миссис Джейнуэй точно определяет, откуда кто приехал. Но думаю, Лондон ей не по зубам.

— Кто такая миссис Джейнуэй? — спросил Колин.

— Хм-м… — Сэм забрал книгу и закрыл ее. — Она заправляет отелем. Без нее не обходится ни одно дело. — Он посмотрел в сторону лестницы, потом сверился с карманными часами. — Миссис Джейнуэй выйдет в зал с минуты на минуту. Не упустите ее. Теперь она проводит с гостями куда меньше времени, чем прежде. Приходится возиться с ребенком.

Темная бровь Колина поползла вверх. Он посмотрел на брата, но ничего не сказал.

Декер пожал плечами.

— Я показывал тебе то письмо. Фамилия Джейнуэй там не упоминается. — Впрочем, он понимал подозрения брата. Гадание по руке было вполне в духе Беркли Шоу с ее талантами. Декера вновь охватила надежда. Видимо, цель близка. Он подался вперед, облокотился о конторку и бросил на Сэма бесстрастный взгляд. — Нельзя ли мне просмотреть регистрационную книгу?

— Отчего же. Вы кого-то ищете?

Промолчав, Декер принялся листать книгу от конца к началу, проводя пальцем по колонкам имен.

— Ничего и никого, — сказал он, прочтя самую первую запись.

Колин взял брата за руку и мягко, предупреждающе стиснул.

— Может быть, он сам нас найдет. — Он повернулся к Сэму. — Как насчет нашего багажа?

— Сейчас устроим. — Сэм оглянулся и увидел Ната, выходившего из кухни. Судя по надутым щекам и вороватым движениям, мальчик только что тайком набил рот восхитительными пирожными Энни. Сэм махнул рукой, подзывая Ната. В ответ юнец виновато повесил голову, притворяясь, будто ничего не видел. Сэм окликнул Ната по имени. Теперь мальчик не мог делать вид, будто не замечает его. — Нат займется вашими сумками, — сказал Сэм. — У вас есть крупные вещи?

Декер кивнул:

— Да. Когда мы входили, возчик разгружал их у крыльца. — Он посмотрел на мальчика, гадая, как будет воспринята просьба позаботиться о чемоданах — с обидой или с охотой. Но Декер не успел обратиться к нему с предложением — Нат пулей вылетел на улицу.

— Мальчик проводит вас в номера, — сообщил Сэм, — и принесет те вещи, что ему под силу. За тяжелым багажом я отправлю кого-нибудь другого. Нат хороший парнишка, но никак не поймет, что ему еще рано таскать чемоданы. Он всегда готов помочь. Настоящий Джейнуэй.

— Джейнуэй? — удивился Колин. — Но разве это…

— Фамилия его матери, — перебил Сэм. — Вы ведь об этом хотели спросить?

Колин кивнул и вновь бросил на Декера вопрошающий взгляд. Декер пожал плечами, пораженный тем, что у Беркли Шоу такой взрослый сын. Наверное, они ошиблись, полагая, что это она скрывается под фамилией Джейнуэй.

— Возчик сказал нам, что несколько месяцев назад здесь случился пожар. — Декер обвел помещение скептическим взглядом. — Что-то не похоже

— Правда? — с гордостью отозвался Сэм. — С тех пор как я приехал сюда, пожары вспыхивали одиннадцать раз. Четырежды Сан-Франциско был сметен с лица земли. А через месяц его возводили заново. Такой уж это город. Последним был пожар на Портсмут-сквер. Кое-кто считает, будто это было не бог весть какое происшествие, но только потому, что сам он не видел пожара и не боролся с огнем. Пламя охватило оба верхних этажа «Феникса». А внизу все сохранилось в целости, если не считать ущерба от пролитой воды. Ваши номера — дело другое. Там все пришлось перестраивать заново.

Его рассказ заинтересовал Декера.

— Какая компания перевозит ваши грузы? «Ремингтон шиппинг»?

— В основном. Мы всегда прибегали к их услугам. Вы из Бостона, говорите? Наверняка вам знакомо это предприятие.

— Скажем так, поверхностно. — Декер улыбнулся.

Колин бросил на брата проницательный взгляд.

— Джоанна сказала бы, что это слово как нельзя лучше отражает твои понятия о делах компании.

Ничуть не уязвленный колкостью Колина, Декер рассмеялся:

— И была бы совершенно права. Господи, как я по ней скучаю!

Колин посмотрел на дверь. Нат все еще не появлялся, и он вновь обратился к Сэму:

— Стало быть, от пожара пострадал только ваш отель?

— Ничего подобного. Все, что по ту сторону площади, было уничтожено.

— Только там? Но ведь площадь довольно широкая, как же огонь перекинулся на эту сторону?

— Такое случается, я сам тому свидетель. Но вы угадали. Той ночью было два пожара. Один из них начался по злому умыслу, но, подозреваю, возчик уже рассказал вам об этом. У нас здесь любят поболтать о событиях той ночи, даже те, кто не был на площади и не видел пожара. — Двери распахнулись, и Сэм бросил туда взгляд. — А вот и Нат с вашими сумками. Он может многое вам порассказать. Уж он-то видел более чем достаточно. — Сэм широко улыбнул-ся удивленному мальчишке:

— Правда, Нат?

— О чем ты, Сэм?

— О пожаре на Портсмут-сквер. Джентльмены интересуются.

Нат оглядел Декера и Колина. «Стильные парни, — подумал он. — Наверняка носят пистолеты в рукаве и шелковый платок в нагрудном кармане».

— Сюда, — сказал он. — Держите хвост трубой и не отставайте. Во всем Фриско не сыскать лучшей гостиницы, чем «Феникс».

Сэм, с улыбкой посмотрев вслед мальчику, выкрикнул номера комнат.

— Пожалуй, вам и вправду не стоит отпускать его слишком далеко. Глядишь, сумки окажутся не в тех комнатах, которые вам нужны, — добавил он.

Нат услышал шаги гостей за спиной, уже добравшись до середины лестницы.

— Сдается мне, ребята, вы приехали надолго. Я сужу об этом по тому, что возчик все еще разгружает ваши сумки и чемоданы.

Декер усмехнулся:

— Большая часть вещей принадлежит его милости.

— Его милости? — Нат оглянулся на Колина. — Так вы один из этих титулованных господ?

— Боюсь, да.

Нат вскинул брови. Оказавшись на площадке, он повернулся и пошел по коридору пятясь, чтобы получше рассмотреть братьев.

— Стало быть, вы тоже лорд? — спросил он Декера.

— Вряд ли, — любезно отозвался Декер.

Внезапно Нат остановился, и Колин едва не налетел на него.

— Тебе помочь?

— Нет, сэр… я хотел сказать, милорд. Вот ваша комната. Или ваша, — обратился он к Декеру. — Вы уже решили, кто здесь поселится?

Декер выудил из кармана монетку.

— Можно бросить жребий, но я готов держать пари, что в этой комнате поселишься ты, — сказал он Колину.

— Черта с два.

Декер рассмеялся и запустил монету в воздух. Изящный жест — и монета исчезла. У Ната отвисла челюсть, и он выронил все вещи.

— Куда она девалась?

Декер, пожав плечами, вытянул обе руки ладонями вверх. Колин, открыв комнату Декера, сунул туда один из саквояжей.

— Пошарь у себя в карманах, — сказал он мальчику. — Возможно, тебя ждет вознаграждение за труды.

Нат сунул руку в карман и вынул монетку.

— Я тоже хочу научиться этому фокусу. Очень хочу.

— Что ж, — сказал Декер. — А я хочу услышать о пожаре, который тут произошел. Нам намекнули, что ты многое можешь порассказать. — Он поднял с пола один из саквояжей Колина. — Отведи нас в номер моего брата. Там и поговорим.

Нат замялся, и Колин добавил:

— Не удивлюсь, если в твоем кармане окажется еще несколько монет.

Мальчик взял две оставшиеся сумки и двинулся к лестнице:

— Сюда, милорд. И вы тоже, сэр.

Окна номера Колина выходили на площадь. После толчеи на палубах корабля комната казалась просторной, а мебель, как и говорил Сэм, была приобретена совсем недавно. Колин растянулся на кровати, а Декер вытянул стул из-за маленького письменного стола и сел на него верхом. Нат опустился в кресло.

— Что именно вас интересует? — спросил он. — Большинство постояльцев и слышать не хотят о пожарах и землетрясениях. Боятся, наверное. Я и сам поначалу пугался. Но потом ко всему привыкаешь.

— Пожалуй, ты прав, — заметил Колин. — Расскажи нам о последнем пожаре. Возчик, назвал его «пожаром на Портсмут-сквер». И я подумал, что землетрясение тут ни при чем.

— Да. Это все «гуси». — Увидев озадаченные лица, Нат пояснил:

— «Сиднейские гуси». Не знаю, почему их так кличут, но район Фриско, где они живут, называется Сиднейский квартал. Я не хочу сказать ничего плохого, но, по-моему, ваша речь немножко похожа на то, как говорят они. — Внезапно мальчик встревожился, испугавшись, что вновь попал в ловушку, и начал выбираться из кресла.

— Сядь, — велел Декер. — Мы не «гуси» и не охотники. — Он посмотрел на Колина. — По-моему, речь идет о бандитах из английской каторжной колонии в Австралии. Из Земли Ван Димена.

— Видимо, так, — согласился Колин, подумав о том, сколь близок был его брат к высылке в Австралию. К счастью, он успел разыскать Декера до того, как тот угодил в руки правосудия. По пути из Лондона в Сан-Франциско Колин много размышлял о том, что такое везение вряд ли повторится. Он приехал сюда разузнать о судьбе своего младшего брата, хотя и не рассчитывал найти Грейдона. Но, как говорят, надежда умирает последней. — Даваи-ка о пожаре, — попросил Колин. — Насколько мне известно, их было два.

Нат подумал, что разговор о пожарах вряд ли чем-нибудь ему повредит, но вспоминать ту ночь было неприятно. Он посмотрел на Декера. Тот вынул другую монету, и она словно сама по себе скользила между его пальцев. Еще один трюк, которому стоит научиться.

— Да, их было два, — подтвердил мальчик. — Первой вспыхнула лавка Питермана. Ее подожгли «гуси». Никто не знал этого наверняка, хотя все подозревали. Но миссис Джейнуэй почувствовала, что будет беда, и постояльцев «Феникса» вывели на площадь еще до того, как загорелась лавка. Люди повалили и из других игорных домов, но только из любопытства. Мне тоже стало интересно, как и всем другим, но я мало что видел. Я пытался найти Пандору.

— Пандора? — перебил Декер. — Это, верно, твоя змея?

— Хотел бы я иметь змею, — мечтательно промолвил Нат. — Но нет, Пандора — это кошка. Она не моя, но чаще всего спит в моей постели, а значит, она мне не чужая. Когда пришлось уходить из комнаты, Пандора была со мной, но потом я потерял ее из виду. Наверное, она испугалась, а миссис Джейнуэй не позволила мне искать ее. Я решил, что Пандора покинула отель вместе с постояльцами, и начал высматривать ее на площади. Никто не хотел мне помочь, особенно после того, как загорелась лавка Питермана. Все собравшиеся на площади бросились тушить огонь. А я тем временем продолжал искать Пандору, и потому никто, кроме меня, не заметил двух «гусей», входивших в «Феникс». Я не мог сказать об этом миссис Джейнуэй, ведь она тогда была…

— Беременна?.. — подсказал Колин. Нат кивнул:

— Да. И я пошел посмотреть, какую гадость затевают «гуси». У меня не оставалось другого выбора. — Он помедлил, ожидая от слушателей одобрения. Едва ли не все знакомые мальчика считали его поведение на пожаре глупым. Но эти двое молчали, оставив свои суждения при себе. — Когда я вошел в игорный зал, «гуси» уже были наверху. Но тогда я этого не знал. Сначала я заглянул в кухню и в кладовую. Я торопился, но к тому времени, когда поднялся на второй этаж, они уже вошли в комнаты мистера и миссис Джейнуэй. Джолли — так одного из «гусей» называл его приятель — поджигал ковер мистера Джейнуэя. Я хотел выбежать на улицу и позвать на помощь, но тут увидел Пандору. Наверное, она бродила по отелю и наткнулась на «гусей». Я решил поймать ее и убежать. «Гуси» не смотрели в мою сторону, но когда полыхнул огонь, Пандора подпрыгнула, они обернулись и заметили меня. — Нат покачал головой, с явной досадой вспоминая о том, что случилось потом. — Бобби — так звали второго парня — схватил меня за воротник и швырнул в дальний угол комнаты. За несколько секунд пламя разгорелось и отделило меня от них стеной.

— Им удалось выбраться наружу, ты остался, — предположил Колин.

Нат кивнул и указал на окно:

— Комната мистера Джейнуэя выходит на площадь, как и ваша. Но там есть балкон. На нем-то я и укрылся. Мистер Джейнуэй заметил нас с Пандорой и пришел на выручку. Я держался за Рею. Видели ее, когда входили?

— Носовая фигура, — кивнул Декер. — Да, видели,

— Так вот я висел на ней, пока до меня не добрался мистер Джейнуэй. Он спустил меня с балкона на руках. — Ната передернуло. — Вот что имел в виду Сэм, когда говорил, будто той ночью я видел более чем достаточно. — Он вновь приподнялся, но Декер взглядом удержал его на месте. Нат побарабанил пальцами по коленям. — А теперь я хочу научиться вашим фокусам.

На губах Декера мелькнула улыбка.

— Не сомневаюсь. Но мне сдается, ты чего-то не договариваешь. Например, как удалось потушить пожар.

— Все говорят, нас спасло чудо. Миссис Джейнуэй горячо молилась, но даже она не предсказала ничего подобного. Тот самый северо-восточный ветер, который причинил так много бед, вдруг принес грозу. Небеса разверзлись, и все, кто был на площади, промокли до нитки. Прошло двадцать минут, и огонь погас. Не будь дождя, все кончилось бы иначе. Город уже не раз сгорал дотла.

— Да, мы слышали об этом, — подтвердил Колин. — Как видно, «гуси» вновь собирались сжечь Сан-Франциско.

— Это точно, — согласился Нат. — Они умеют выбрать подходящий момент. Когда ветер дует с северо-востока, огонь охватывает весь город, кроме Сиднейского квартала. Эти ребята знают, как уберечь себя. Разумеется, они не ждали дождя. Никто не ждал. Даже миссис Джейнуэй. Джолли и Бобби Бернс без особого труда вышли через кухню и вернулись в Сиднейский квартал, но люди из комитета бдительности Сэма Брэннана отыскали их. «Гуси» и не догадывались, что я останусь в живых и разоблачу их.

Колин сразу понял, какому риску подвергал себя мальчик.

— Это был очень смелый поступок, — сказал он. Нат усмехнулся:

— Так все говорят. Но не пойму одного: почему меня называют храбрецом за то, что я указал на «гусей» людям Брэннана, и обзывают дураком за то, что я отправился выслеживать их в «Феникс»?

— Да, это загадка, — понимающе заметил Декер и бросил Нату монетку. — Глупость и отвага нередко бывают двумя сторонами одной медали.

Нат посмотрел на золотой кружок, лежавший на его ладони. Орел. Он перевернул монету. Опять орел. Мальчик с изумлением поднял глаза на Декера.

— Есть над чем поломать голову, верно? — спросил Декер, улыбаясь.

Колин вздохнул:

— Ну вот, ты испортил парня.

— О нет, милорд, — простодушно признался Нат. — Я уже давно испорчен. Сэм говорит, что это не его вина, но миссис Джейнуэй сомневается.

Декер от души рассмеялся. Колин улыбнулся более сдержанно.

— Нам сказали, что ты носишь фамилию Джейнуэй.

— Да, — с гордостью отозвался Нат и, вскочив, сунул монету Декера в карман. — Мне пора. Сэм и так уже гадает, где я застрял. Покажете мне свои фокусы в другой раз. — Не дожидаясь ответа, мальчик поспешно покинул комнату.

Колин прислонился спиной к изголовью кровати и посмотрел на Декера:

— Ну? Что скажешь?

— Еще одна загадка.

Вернувшись вечером в игорный зал, Колин и Декер увидели, что там собралось втрое больше народу, чем днем. Братья спускались по лестнице, не имея никаких определенных планов. Они проделали долгий путь, отправившись в дорогу из-за одного-единственного письма, полученного Декером месяц назад. Отправитель не указал своего имени.

О Беркли Шоу тоже не упоминалось. Было ясно одно: их корреспондент вынужден соблюдать осторожность. Если Декер или Колин Торны желают получить сведения о фамильной серьге, писал он, то кому-то из них либо обоим следует приехать в Сан-Франциско и остановиться в «Фе-никсе». Возможно, автор письма сумеет чем-нибудь им помочь.

Декера заинтриговал не столько текст послания, сколько почерк. В его распоряжении был лишь один образчик почерка Грэма Денисона — запись в судовом журнале «Сирены», принадлежавшей компании «Ремингтон шиппинг». Но этого оказалось достаточно, чтобы внушить Декеру надежду. Он откладывал поездку только потому, что дожидался прибытия Колина из Лондона. Ему и в голову не приходило преодолеть последний этап столь долгого пути без брата.

К чему бы ни привели их поиски, оба единодушно считали, что они закончатся здесь.

Братья одновременно заметили ее: сначала их взгляды привлекло столпотворение мужчин, собравшихся вокруг этой женщины, а уж потом — сам объект всеобщего внимания. Беркли казалась здесь бриллиантом. Ростом она была по плечо большинству старателей и игроков, но, тем не менее, выделялась в толпе. Вероятно, причиной тому были ее золотистые волосы, контрастирующие с темными одеждами окружающих, либо светлая кожа молодой женщины привлекала особое внимание на фоне всех этих смуглых, загорелых людей с обветренными лицами. Однако Декер и Колин решили, что не какая-то отдельная черта, но все в Беркли — от сказочного очарования зеленых глаз до смеха и улыбки — делало ее столь заметной.

Братья едва узнавали Беркли.

Глаза молодой женщины обратились к лестнице. На мгновение ей показалось, что она не в силах думать, чувствовать, даже шевелиться. Ее сознание застлала черная пелена. Беркли упала бы в обморок, но одеревеневшие колени удержали ее в напряженной позе. Все как будто оставалось так же, как мгновение назад.

Но нет, что-то переменилось. Точнее, переменилось все. Братья Торны здесь, в отеле, среди гостей, и приближаются к ней.

— Миссис Шоу, — любезно промолвил Колин. Видя, что Беркли не в силах отвести от них глаз, братья подошли к ней. Ее завороженный взгляд заметили окружающие. Поначалу гости колебались, не зная, следует ли прийти Беркли на помощь, но в конце концов все расступились. Беркли протянула руку:

— Теперь я — миссис Джейнуэй.

Колин медленно поднес ее ладонь к губам.

— Миссис Джейнуэй. — Он поцеловал руку Беркли. — Надеюсь, вы помните моего брата?

— Конечно.

Колин выпустил руку Беркли, и она подала ее Декеру:

— Капитан Торн…

— Миссис Джейнуэй… — Декер не уступал галантностью брату. — С самого приезда сюда мы слышим восторженные отзывы о вас. Можете представить себе, как нас заинтриговали рассказы о женщине, способной предсказывать катастрофы.

Улыбка Беркли угасла.

— Полагаю, вы ждете объяснений.

— Хотелось бы. Скажите, существует ли такой человек — мистер Джейнуэй?

— Пожалуй, нам следует подняться наверх. — Беркли обвела взглядом гостей. — Сегодня вечером я скорее всего не вернусь в зал. — Пропустив мимо ушей недовольный ропот, она добавила:

— Прошу за мной.

Колин отметил, с какой почтительностью расступаются перед ней люди. А им с Декером пришлось буквально продираться за Беркли сквозь толпу. Что говорил о ней Сэм? «Она заправляет „Фениксом“, без нее не обходится ни одно дело». Братья обменялись взглядами. Видимо, Беркли и Ан-дерсон Шоу отлично использовали деньги, полученные от семейства Торнов.

Поднимаясь по лестнице, Беркли чувствовала, как их взгляды буравят ее спину. Она понимала причину гнева Торнов. Нечего ожидать иного, пока они не разберутся в происходящем. Зная, что многие гости все еще смотрят на нее, Беркли продолжала улыбаться. Это был самый верный способ уберечь Колина и Декера от неприятностей. На верхней площадке Беркли остановилась. — Признаться, я не ожидала увидеть вас. Мне не сообщили о вашем прибытии. Вы остановились в «Фениксе»?

— Да. Позвольте представиться: мистер Пайн и мистер Пайн. — Декер кивнул.

— Все ясно. Стало быть, вы и есть тот самый гость, который очаровал Ната ловкостью рук. Он так увлеченно пытался повторить ваши трюки, что я не спросила, кто ему показал их. Почему вы приехали только сейчас? Прошло больше полугода с тех пор, как мой муж написал вам. Я полагала, что вы появитесь раньше.

— Ваш муж писал мне? — удивился Декер.

— Конечно. — Беркли нахмурилась.

— Вы уверены, что мы говорим об одном и том же письме? — спросил Декер.

— Думаю, да, — ответила Беркли, подойдя к апартаментам. — Сама я не читала письма, но муж рассказывал мне о, нем. Боюсь, он выразил свои мысли слишком осторожно и туманно. Не в этом ли причина ваших колебаний? Вы не знали, как поступить?

Колин распахнул дверь и жестом предложил Беркли войти:

— Только после вас, миссис Шоу.

Беркли помедлила, ничуть не сомневаясь, что Колин назвал ее прежним именем намеренно. Может быть, братья продолжают общаться с Андерсоном? Она не думала, что Торны хотят доставить ей неприятности.

— Джейнуэй, — поправила Беркли.

— Да, — отозвался Колин. — Я помню.

Он едва скрывал раздражение, и Беркли пожалела о том, что рядом с ним нет жены. Беркли указала братьям на покрытые кремовой парчой диванчик и кресла с высокими спинками.

— Прошу вас, садитесь. Не хотите ли выпить? У нас много виски, но бурбон почти закончился. — Она взяла с буфетной стойки графин. — Виски? Я могу позвонить прислуге и попросить чай либо спиртные напитки…

— Сядьте, — велел Колин.

Беркли опустилась в кресло-качалку. Увидев Торнов в зале, она залилась румянцем, а теперь побледнела. Ноги ее налились свинцом, Беркли не могла пошевелиться, хотя в эту минуту с радостью очутилась бы где угодно, только не здесь. Что так рассердило Торнов? Почему они ведут себя так, словно она сделала что-то дурное?

Колин раздраженно откинул волосы. Несколько золотистых прядей вновь упали ему на лоб, но он не обратил на это внимания. Усадив Беркли, он не знал, с чего начать.

— Скажи что-нибудь, — обратился он к брату. Декер, криво улыбаясь, оглядывал гостиную, ища следы пожара. Он указал на застекленную дверь:

— Это и есть тот самый балкон, на котором прятался Нат?

Его вопрос удивил Беркли:

— Вы имеете в виду пожар?

— Да. Ваш сын рассказал нам о том, что здесь случилось.

Слово «сын» прозвучало с издевкой, но Беркли было всё равно.

— Да, именно там он скрывался от огня. — Видя, что от, нее ждут продолжения, она добавила:

— Надеюсь, вы понимаете, что Нат — мой приемный ребенок.

— Да, мы так и решили. Непонятно лишь, зачем вам понадобилось усыновлять мальчика. Думаю, у вас с мужем нашлись бы менее обременительные способы скрываться, чем делая вид, будто у вас взрослый ребенок.

Язвительный тон Декера изумил Беркли.

— Мы усыновили Ната, потому что любим его, а не затем, чтобы скрываться. Никак не ожидала такой предубежденности от вас и вашего брата, капитан Торн. Кем бы вы были сейчас, если бы о вас не позаботились в детстве?

— Мы оба умерли бы в работном доме Каннингтона, — откровенно признался Колкн.

— Прошу прощения, миссис Джейнуэй, но ваш муж не произвел на нас впечатления человека, склонного к состраданию, — заметил Декер.

— Почему? — спросила Беркли. — Вы сами говорили мне о его… — Она умолкла, услышав из спальни знакомый плач. — Простите, но Рея проголодалась и плачет. Мне пора к ребенку.

Она грациозно поднялась и вышла.

Декер посмотрел на Колина:

— Рея? Она сказала, что ее дочь зовут Рея?

— Да.

— А ты слышал детский крик?

— Нет, но Мерседес говорит, что я оставался глух даже к плачу наших собственных детей. Зато моя жена услышала бы их и из соседнего графства.

— Я тоже не слышал никаких криков. Да и кому придет в голову назвать дочь именем матери Зевса? — Он приблизился к двери смежной комнаты. — Беркли перехитрила нас, Колин. Готов держать пари, у этих апартаментов есть другой выход.

Колин следовал за братом, едва не наступая ему на пятки. Они пересекли библиотеку и подошли к двери следующего помещения. Декер распахнул ее и очутился на пороге спальни Беркли. Как он и подозревал, ни ее, ни ребенка там не оказалось.

Но спальня не была пуста.

На кровати лежал Грей Джейнуэй. Он повернул голову и, приподняв бровь, посмотрел на Декера. Заметив, удивление незваного гостя, Грей лукаво улыбнулся.

— Приветствую вас, капитан Тори, — сказал он и перевел взгляд на Колина. — И вас тоже, лорд Роузфилд. Добро пожаловать.

Братья стояли в дверном проеме, как каменные изваяния, и явно не верили своим глазам.

Грей чуть приподнялся и уперся затылком в изголовье кровати. Под легким одеялом отчетливо выделялись очертания похожей на короб шины, которая охватывала его левую ногу от щиколотки до бедра.

— Прошу простить меня за то, что встречаю вас лежа. Перелом — чертовски неприятная штука. Пока я не могу обходиться без костылей, но скоро это пройдет. Врач говорит, что недели через две шину снимут, и мне вновь придется учиться ходить. Не удивлюсь, если Рея пойдет раньше меня.

Из-за закрытой двери гардеробной послышались яростные вопли и ласковые уговоры. Наконец все стихло.

— Это Беркли и Рея, — объяснил Грей и, увидев, что братья смотрят в ту сторону, спросил:

— Вы подумали, что она сбежала?

К Декеру все еще не вернулся дар речи, а Колина не интересовала Беркли. Поэтому он лишь констатировал очевидный факт:

— Вы не Андерсон Шоу.

— Нет. — Грей улыбнулся еще шире. По мере того как Колин начинал постигать истину, его лицо прояснялось. — Сейчас моя супруга не может представить нас друг другу. — Он протянул руку. — Я — Грэм Денисон. Однако последние шесть лет меня зовут Греем Джейнуэем.

Колин подошел к нему. Крепкое и искреннее рукопожатие Грея показалось ему очень знакомым.

— Ваша жена не предупредила нас.

— Вот как? Странно. Впрочем, я сам не знаю, что здесь происходит. Беркли прошла по комнате, сказав лишь, что Декер и Колин Торны наконец-то явились и что обоим не хватает ума и хороших манер. Я решил, что между вами возникла размолвка.

— Это еще слабо сказано, — подала Беркли голос из гардеробной. — Они утверждают, что мы прячемся за спиной Ната, и упорно продолжают называть меня миссис Шоу. Пожалуй, стоит рассказать им, куда девалась серьга, прежде чем они обвинят нас в воровстве. Встреча старых друзей началась совсем не так, как я ожидала.

Сосок выскользнул из губ Реи, и девочка громко завопила.

— Сейчас, сейчас, милая… мамочка извиняется. Ты ни в чем не виновата.

Грей усмехнулся и посмотрела на братьев.

— Жена считает, что виноваты вы.

Декер направился к кровати.

— В чем дело, Грэм? Кто отправил письмо, которое я получил полгода назад? Ты или нет?

— Грей, а не Грэм. Придется тебе привыкать. Никто, кроме Беркли не знает, что меня когда-то звали Грэмом. Учитывая все обстоятельства, пожалуй, лучше забыть об этом имени.

— О Господи, — пробормотал Декер, не привыкший выказывать растерянность. Но теперь все складывалось иначе. Уж очень многое зависело от исхода нынешней встречи. — Просто наваждение какое-то.

Грей усмехнулся, протянул руку к прикроватному столику, открыл ящик и, пошарив внутри, достал монетку, которую Декер дал Нату.

— Что ж, такое случается, когда вместо решки видишь орла, — сказал он, показывая Колину золотой кружок. — Я подозревал, что вы здесь, с той самой минуты, когда Нат показал мне эту штуку.

— Ты о монете? — послышался из-за двери голос Беркли. — Между прочим, мог бы предупредить меня. Знай я, что они приехали, не выставила бы себя в глупом свете.

— Вам не за что извиняться, миссис Джейнуэй. Как вы совершенно справедливо заметили, мы с Декером не проявили должной сообразительности, — отозвался Колин.

— А также хороших манер, — добавил Декер. Беркли промолчала, а Грей рассмеялся:

— Вы вогнали ее в краску. — Он указал на кресла, стоявшие подле очага. — Тащите их сюда и садитесь. Вам предложили что-нибудь выпить? Боюсь, вам придется самим ухаживать за собой.

— Давай сюда кресла, Колин, — сказал Декер. — Кажется, мне и впрямь необходимо промочить горло. — Он вышел в гостиную и тут же вернулся, с ловкостью бывалого официанта держа в руках бокалы и зажав под мышкой графин. Разместив приборы на столе, Декер налил всем виски.

Откинувшись на спинку кресла, он внимательно присмотрелся к Грэму… к Грею. За шесть лет его друг почти не изменился, разве что возмужал. В уголках губ Грея залегли тонкие складки, но они становились видны, только когда он улыбался, глаза его сохранили прежний цвет, но не ут-ратили жесткого стального блеска. Черты лица Грея немного смягчились, чего нельзя было сказать о его характере. В нем, как и раньше, явственно угадывались целеустремленность и твердая воля, хотя и здесь произошли перемены. Декер помнил Грэма человеком мятущимся, неустроенным. Но теперь он казался счастливым и довольным жизнью. Декер видел перед собой Грэма Денисона, и вместе с тем совсем другого человека.

Пожалуй, он заслуживал новой судьбы и нового имени. Декер покрутил бокал в пальцах, согревая его содержимое.

— Итак, ты женился.

— Беркли взяла мою фамилию, — ответил Грей. — У нас родился ребенок. Ну и конечно, у нас есть Нат.

— Что произошло с Андерсеном Шоу?

— Об этом ты и хотел узнать? — осведомился Грей. — Мы не виделись шесть лет, а ты спрашиваешь меня об Андерсоне Шоу?

Декер коротко рассмеялся, делая вид, будто не заметил, что Грей уходит от ответа. Он покачал головой и вновь обвел его взглядом от макушки до пят.

— Господи, я до сих пор не верю, что мы тебя отыскали.

— Меня нашла Беркли.

— Да, это верно. — Декер все еще не пришел в себя. — С чего ты мог бы начать? Я хочу услышать, что произошло с тобой с той поры, когда ты пропал с борта «Сирены».

— На это уйдет немало времени. Колин многозначительно посмотрел на загипсованную ногу Грея:

— А вам, кажется, некуда торопиться. — Он откинулся в кресле, вытянул длинные ноги и скрестил их. — Что до меня, то я объехал полмира, чтобы услышать вашу историю. И уж конечно, не уеду, не услышав ее.

Глаза Грея увлажнились. Он посмотрел в сторону гардеробной, будто его привлек донесшийся оттуда звук, и с трудом проглотил застрявший в горле комок. Как нельзя более кстати появилась Беркли. Она вошла с Реей на руках и тут же ощутила атмосферу неловкости. Ей не составило труда привлечь внимание гостей к девочке и дать Грею время собраться с мыслями.

— Хотите подержать ее на руках? — обратилась Беркли к Колину, который вскочил при ее появлении. — Рея — славный ребенок. Кричит только, если голодна, и уж тогда берется за дело с таким пылом, словно ей нужно заполнить сразу три животика.

Колин протянул руки к девочке. И тут в его мозгу вновь всплыли слова: Первым забрали младенца.

Беркли любовно взъерошила темные волосы дочери. У девочки было круглое личико и милая улыбка. Она со смехом замахала на Колина пухлыми ручонками, радуясь забаве. Девочка сразу очаровала его. Казалось, располагать к себе окружающих для нее так же просто и естественно, как дышать.

— Подойди сюда, Декер, — негромко сказал Колин. — Взгляни на Рею.

Декер приблизился к брату в надежде, что тот смягчит Беркли, поворковав с ее ребенком. И тут у него перехватило горло.

Колин и Декер посмотрели друг на друга, потом, не сговариваясь, повернулись к Грею.

— Она очень похожа на тебя, — сказал Колин.

— Вы так полагаете? — Грей приподнялся, чтобы получше разглядеть личико дочери. — Все говорят, она вылитая Беркли. Ну, если не считать цвета волос, разумеется. И еще улыбка…

— Это твоя улыбка, — перебил Декер. — Форма лица… ее волосы, даже глаза.

— Неудивительно. Ведь она — моя дочь.

— Грей, по-моему, они имеют в виду нечто другое, — вставила Беркли.

— Она и есть ты, — сказал Колин. — Или могла быть тобой. Не думаю, что память изменяет мне.

— Видишь ли, в чем дело, Грейдон, — заговорил Декер. — Ты должен был родиться девочкой — по предположению мамы и папы. Они часто упоминали об этом.

Грей густо покраснел, и Беркли рассмеялась.

— Пожалуй, тебе пора привыкать к тому, что братья станут тебя подначивать, — сказала она. — Тебе придется немало вытерпеть, пока они здесь. — Беркли потянулась к дочери, но Колин помотал головой и прижал девочку к себе. Он не сводил с нее глаз и не мог заставить себя расстаться с ней. Ему казалось, что в его объятиях лежит Грейдон.

— Нет, — попросил он. — Позвольте мне еще немного подержать ее. Вам не понять, что это для меня… — Голос Колина сорвался. Он склонил голову над девочкой. Она смотрела на него серо-голубыми глазами с любопытством и доверием. Одинокая слезинка упала ей на щеку.

Декер уставился в пол. Беркли не сдерживала слез, но продолжала улыбаться. Она подошла к Грею, взяла протянутую им руку и села рядом. Грей обнял ее за плечи и подал ей уголок простыни, предлагая вытереть глаза.Воцарившаяся в комнате тишина пришлась не по вкусу Рее, и она нарушила ее, обиженно загукав. Не обращать на нее внимания было невозможно. Почувствовав, как завибрировал крохотный комочек в его руках, Колин улыбнулся. Рея радостно взвизгнула и чихнула. Глядя на ее изумленное личико, Декер расхохотался, вызвав тем самым новый взрыв заразительного детского смеха.

Наконец не выдержали и остальные. Их глаза вновь увлажнились, но это были уже совсем другие, слезы.

Колин первым перевел дух. Он отдал девочку матери, взял бокал и поднял его. Декер и Грей подняли свои.

Беркли коснулась кончика носа дочери.

— Ну вот, сейчас они вновь начнут делать каменные физиономии, — сказала она Рее. — Все трое. Твой папочка и твои дядюшки. Уверена, им не хватит ночи, чтобы наговориться всласть. Вот увидишь.

И она оказалась права.

Эпилог

Беркли скользнула в постель и улеглась рядом с мужем, стараясь не задеть шину на его ноге. Осторожно положив руку на его обнаженную теплую грудь, Беркли пристроилась на его плече и отчаянно зевнула.

Грей фыркнул.

— Ты не спишь! — испуганно воскликнула Беркли. — Смутно припоминаю, как твои братья на цыпочках прошли по гостиной. Я хотела вернуться в спальню, но не смогла оторвать голову от подушки.

— Ты и сейчас не в силах ее поднять, — заметил Грей. — По-моему, порой ты даже рада тому, что я прикован к постели.

Беркли приподнялась, чмокнула его в губы и вновь улеглась.

— Какие ужасные вещи ты говоришь! И почему у твоих губ привкус мяты? Собираясь поцеловать тебя на ночь, я думала ощутить последствия вашей попойки.

— Колин сунул мне целую горсть пастилок. Сказал, тебе будет приятно.

Беркли еще раз поцеловала его.

— И он не ошибся. Твоему брату не откажешь в сообразительности. А Декер дал тебе что-нибудь?

— Ну, в общем… — Грей чуть отстранил Беркли и потянулся к прикроватному столику. Прежде чем найти то, что нужно, ему пришлось ощупать всю столешницу. — Вот. Это тебе. Открой ладонь.

Беркли хотела сразу подставить руку, но вдруг догадалась, что именно приготовил Грей. Ее пальцы судорожно сжались, и серьги упали на покрывало. Отражая лунный свет, жемчужины отливали то золотом, то серебром.

— Ох, Грей! — Беркли была тронута и опечалена. — Декеру следовало бы помнить, что я не смогу их носить.

— Декер помнит об этом, но когда я отказался принять в подарок «Роузфилд», он настоял, чтобы я взял серьги.

Беркли внимательно посмотрела на мужа. Его глаза были ясными, язык не заплетался, но он нес явную бессмыслицу.

— Странно, — сказала она. — «Роузфилд» принадлежит Колину. Ведь это он — граф.

— Он владеет титулом и землей, но само поместье перешло к Декеру. Кажется, Декер только и ждал возможности передать его мне. Они с Джоанной живут в Бостоне, и «Роузфилд» ему не нужен. Впрочем, я так и не сумел толком понять его. После полуночи все несколько запуталось.

Беркли насупилась,

— Эти серьги — единственный предмет наследства, который он по-настоящему ценил. Верни их Декеру и возьми «Роузфилд», да не забудь хорошенько поблагодарить его.

— Хочешь поселиться в Англии?

— Нет. Во всяком случае, не думала об этом. Но ведь это твое наследство, Грей. Твое настоящее наследство. И Реи тоже. Ты построил здесь дом для Ната, для нас всех. Но не лишай Рею своего прошлого, даже если сам отказываешься от него.

Грей взял серьги и взвесил их на ладони.

— Я не подумал об этом.

— Как ты уже говорил, все несколько запуталось. — Беркли с удовольствием вновь почувствовала, что Грей вновь обнял ее.

— Надо было попросить их уйти, а не засыпать с Реей на диване. Колин и Декер почувствовали себя неловко.

— Я хотела, чтобы мы подольше побыли вместе. — Беркли подавила зевок. — Как странно все обернулось, правда? Ты боялся, что не сумеешь убедить их в том, что они твои братья, но Колин и Декер поняли это еще до того, как ты заговорил с ними.

— Это оттого, что ты с присущей тебе дальновидностью родила дочь, похожую на меня как две капли воды.

— Что привело их сюда? Твое письмо? Они так долго не давали о себе знать, и я уже начинала опасаться, что они связались с…

— Нет, Декер и Колин приехали именно из-за письма. Андерсон и Гаррет тут ни при чем. — Грей осторожно повернулся на бок. — Они оба погибли.

— Что?

— Я рассказал братьям об Андерсоне и Гаррете, а они мне — о судьбе «Олбани». Неподалеку от Тьерра-дель-Фуэго судно попало в шторм. Весть о крушении достигла Бостона еще до того, как Колин и Декер уехали оттуда. Они и не догадывались, что среди пассажиров был знакомый им человек. Волна высотой в десять метров выбросила корабль на прибрежные скалы. В живых не осталось никого.

— О Господи… — Беркли закрыла глаза, чтобы изгнать воспоминание о том, как «Олбани» покидает Сан-Франциско. Очертания корабля и его отражение в воде расплылись, словно подернутые туманной пеленой. Беркли жалела о погибших людях. Только двое не вызывали у нее жалости — тот, кто был ее отчимом и мужем, и молочный брат. Она упрекнула себя за то, что, услышав об их гибели, испытала огромное облегчение.

— Значит, Андерсон уже не мог разносить свою ложь.

— Да. Его измышления умерли вместе с ним.

Беркли вдруг поняла, что Грей не меньше, чем она, опасался дальнейших действий Андерсона.

— Ты думал, он расскажет о нас Декеру и Джоанне?

— Конечно.

— Почему же не говорил мне об этом?

— Ты тоже молчала.

Беркли открыла глаза.

— Я ничуть не жалею о том, что он погиб. Смерть Гаррета тоже не опечалила меня.

— Ничего удивительного. — Грей провел пальцами по ее шелковистым волосам. Его ласка понемногу успокоила Беркли. — У меня то же самое. Андерсон намеревался разлучить нас, Гаррет тоже, хотя и по-своему. Они оба желали нам зла. И я не могу сожалеть о том, что им не удалось осуществить свои планы.

— Какая мрачная ирония судьбы? Андерсону было мало того, что он причинил нам такое горе своим рассказом перед отправлением корабля. Он заплатил «гусям», чтобы те разорили нас. Пожар…

— Разорили? — перебил Грей. — Андерсон надеялся, что мы погибнем в огне.

— Но получилось так, что ты вновь обрел свою прежнюю жизнь… и я тоже.

В те короткие мгновения, когда Грей висел над Портсмут-сквер, цепляясь за тлеющие локоны Реи, к нему вернулась память. Еще до того, как он упал на землю и погрузился во тьму, он понял, что почти весь рассказ Ан-дерсона — тщательно продуманная ложь.

— Андерсон умер в блаженной уверенности, что добился всего, чего хотел.

— Жаль, что мы не сможем рассеять его заблуждение. Какое тяжелое разочарование испытал бы он тогда!

Грей негромко рассмеялся:

— Я и не подозревал, что ты такая мстительная. Надо иметь это в виду.

— Да уж. — Беркли нахмурилась. — А что ты рассказал о нем братьям?

— Только то, что им следовало знать. Я умолчал о разговоре перед отплытием «Олбани». Вместо этого сообщил, что ко мне вернулась память, и я уже давно понял, что Джеймс и Эвелин Денисоны — мои приемные родители.

Эти слова уже не ранили Грея так больно, как в ту минуту, когда он впервые услышал их одиннадцать лет назад. Тогда ему было двадцать, и известие это поразило его словно ударом грома. Казалось, все вокруг стали чужими — мать, отец, брат, даже он сам и любимая бабушка.

Вероятно, будь Грей старше или моложе, он воспринял бы это иначе. Но тогда Грей был не готов к такому повороту.

Со временем он поведал обо всем Беркли. Долгие дни и ночи, проведенные в постели, помогли ему разобраться в прошлом. Сломанная нога долго висела на растяжках с грузами. Два месяца назад с его руки сняли гипс, ребра постепенно срастались, и теперь, дыша, Грей не чувствовал боли. Потом начались ежедневные упражнения и массаж, порой приносившие мучительные страдания. Грей признавался, что его никак нельзя назвать благодарным и терпеливым пациентом.

Беркли стала его глазами, ушами и ногами. Она отстаивала его интересы, управляла отелем, но Грею казалось, что она почти не отходит от его постели. Потом Беркли родила дочь — здесь же, в соседней гардеробной, — и сразу после родов потребовала, чтобы ее перенесли в супружескую спаль-ню. Только тогда Грей впервые порадовался тому, что прикован к постели. Иначе врач ни за что не позволил бы ему делить кровать с женой. Она укладывала краснолицего и сморщенного, но такого прекрасного младенца ему на грудь, и Грей качал дочь на загипсованной руке.

По ночам Беркли слушала рассказы мужа о его юности в «Бью-Риваж», о том, как он узнал о своем происхождении.

Долгое время Грей не подозревал, что он чужой в поместье, хотя ему всегда было там неуютно. Порой его преследовало ощущение, что младший брат пользуется особым расположением родственников, но он относил это на счет своей ревности и пытался отделаться от этих мыслей. Гаррет получал больше, потому что требовал большего и в отличие от Грея никогда не задавался вопросом, есть ли у него на то право. Гаррет был ласковым, привязчивым ребенком, и все сошлись на том, что мальчики при внешнем сходстве разительно отличаются характерами.

О том, что между ним и Гарретом есть и иные различия, Грей узнал во время летних каникул, вернувшись в «Бью-Риваж» из Гарварда. Он не собирался подслушивать разговор родителей, но вдруг за дверью комнаты матери прозвучало его имя, и Грей словно прирос к полу, внезапно осознав, что и так уже услышал слишком много.

«У матери плохое настроение» — этими туманными словами называли в семье терзавшие Эвелин приступы черной меланхолии, когда она запиралась у себя в спальне. Грей провел дома уже три дня, но почти не виделся с матерью. Прихватив книгу и кружку чаю, он отправился к ней в комнату, желая нарушить ее добровольное заточение.

Стоя в коридоре у двери и прислушиваясь к голосам родителей, становившимся все громче. Грей вдруг вспомнил, что еще в детстве впервые понял, как отец любит мать. Это ощущение давно исчезло. Отец лишь терпел причуды жены, которым когда-то потворствовал.

Ссоры вспыхивали по любому поводу, и поскольку мать и отец не стеснялись друг друга, очень скоро речь зашла о старых ошибках и обидах, копившихся долгие годы. Отец утверждал, что всеми силами старался вернуть ей душевный покой. Говорил, что бесплодие удручало и унижало мать, поэтому он отправился с ней в Лондон, надеясь найти там мальчика и выдать его за своего ребенка?

Родители еще долго ссорились, но Грей, застывший у двери, улавливал лишь отдельные слова. В течение лета он восстановил по крупицам истинное положение дел. Выяснилось, что только Грей и оставался в неведении.

Эвелин, вопреки своим ожиданиям, после поездки в Англию все-таки зачала и решила признаться в обмане свекрам. Джеймсу пришлось рассказать родителям о том, что ребенок, которого они назвали своим, на самом деле был взят из лондонского работного дома. Даже Гаррета несколько лет назад посвятили в эту тайну.

Итак, Грей выяснил, что уДенисонов есть семейная тайна. От него скрывали ее, и это доказывало, что он чужой в этой семье. Столь же болезненным оказалось для Грея то, что приемные родители хранят эту тайну не из опасения задеть его чувства, а оберегая самих себя. Он видел, что все Денисоны, кроме бабушки, тяготятся им. Дед отказывался примириться с мыслью о том, что «Бью-Риваж» достанется человеку, не связанному с семьей кровными узами. Для матери Грей был живым напоминанием о тех страхах и унижении, которые она испытала, пока не могла забеременеть. Отец больше не желал терпеть измены Эвелин, но, стоило ей взяться за ум, сам пустился во все тяжкие. Меняя любовниц как перчатки — среди них оказалась и мать Беркли, — он совсем забросил семью. Но ответственность за его измены почему-то легла на Грея.

Гаррет разделял общее мнение. Он видел в Грее не брата, а помеху в жизни.

Лишив Грея права наследования, Денисоны вряд ли сохранили бы от общества тайну его происхождения. Чтобы отнять у Грея «Бью-Риваж», была нужна веская причина.

Грей решил дать им повод. Воплощение его замысла было лишь вопросом времени.

Прежде он не слишком задумывался о судьбе невольников, которыми владела семья. Они все время были рядом — трудились в поле, хлопотали по дому, а сами обитали в хижинах, хорошо видных из окон спальни Грея. Но их жизнь почти не занимала его. Он вырос среди чернокожих ребятишек, играл, а потом работал вместе с ними, однако никогда не задавался вопросом, по какому праву один человек владеет другими.

Учеба на Севере открыла ему глаза на то, что жизнь может быть устроена совсем иначе. Представления о том, как это осуществить, казались весьма революционными. На первом курсе Гарварда Грей не разделял идей аболиционистов, но летом, оказавшись вдали от Фанаил-Холла и его фанатичных приверженцев, все чаще думал об этом. Осенью Грей вернулся к занятиям, так и не составив собственного мнения о рабстве, зато, прекрасно зная, каких убеждений придерживается в этом вопросе его семья.

Принять участие в деятельности «Подземной железной дороги» значило очернить себя в глазах Денисонов.

Первым делом Грей превратился в праздного гуляку. Начал он с мелочей — высказывал за обеденным столом мысли, далекие от общепринятых, пил больше, чем следовало, пропадал в чарлстонских публичных домах, сорил деньгами за карточными столиками. Три года назад он был помолвлен с Элис, но их отношения внезапно прекратились, и Грей взял на себя ответственность за разрыв. Он никому не сказал об этом, но Элис ушла потому, что Грей объяснил ей причину перемен в своем поведении. Он потерял любимую женщину, доверившись ей.

Элис Франклин дала ясно понять, что согласна мириться с пьянством, изменами и страстью к азартным играм. Как и многих ее подруг, девушку с детства приучали считать неизбежным злом невоздержанность мужчин. Но она была готова принести такую жертву только Денисону.

Боль утраты ошеломила Грея. Утешало его лишь то, что он посвятил Элис не во все свои замыслы. Грей желал отомстить ей так же, как и своей семье. Первой освобожденной им рабыней стала негритянка с плантации в Уэстерли, камеристка Элис — Кристобель.

Внезапно Грей заметил, что Беркли наблюдает за ним. В лунном свете глаза ее казались почти черными и смотрели пристально, изучающе. Грей чуть смущенно улыбнулся.

— Расскажи, о чем ты сейчас думаешь, — попросила Беркли.

Грей покачал головой:

— Уже рассказывал.

— Ну и что? Мне приятно слышать твой голое. Расскажи, что ты делал потом, о чем думал.

Грей вздохнул. Он не мог отказать Беркли, и это принесло ему облегчение. У него была потребность выговориться.

— Наверное, ты была разочарована, узнав, что я не Сокольничий.

— Ничуть. — Беркли провела пальцем по его груди. Она помнила, что Грей всегда утверждал, будто Сокольничий — это другой человек. Еще до того, как к нему вернулась память, Беркли заподозрила, что Грей имел несколько иное отношение к этому имени, чем считалось. — Ты взял это имя, получив вместе с ним славу и проклятия, чтобы сохранить тайну Декера. Иначе он и Джоанна не могли бы продолжать свою деятельность, связанную с «Подземкой». Но ведь и ты целых шесть лет занимался тем же самым. Не будь ты «кондуктором» «Подземки», не встретился бы с Декером. Я не стала уважать тебя меньше оттого, что ты не Сокольничий. — Палец Беркли замер. — Но может, ты сам стал ценить себя меньше?

— Не в том дело. Я жалею о том, что действовал не по убеждениям. Как-то раз Джоанна назвала мои поступки благородными. Мне стало неловко, ведь я руководствовался лишь чувством мести.

— Кто-то сказал мне, что добрые поступки зачастую совершаются отнюдь не из благородных побуждений. Порой они становятся результатом эгоистических помыслов.

— Это я тебе сказал.

— Верно. — Беркли прикоснулась пальцем к его губам, мягко заставляя умолкнуть. — На мой взгляд, все не так просто. Ты начал с мести, но, в конце концов, принял идеи, которых прежде не разделял. Иначе ты не скрывал бы так долго свою деятельность от семьи. Ты дал им повод считать тебя никчемным прожигателем жизни, они решили, что виной тому твое происхождение. Раньше они терзались мыслью, что плохо тебя воспитывали. Теперь успокаивали себя тем, что неудачно выбрали ребенка. Ты мог в любой момент рассеять их заблуждение, но не сделал этого. Ни после того, как освободил первого раба, ни тогда, когда на твоем счету их оказалось больше двух десятков. Вероятно, они вообще ничего не узнали бы, если бы тебе не пришлось прийти на помощь Декеру. — Беркли ласково поцеловала Грея. — По-моему, ты не понимаешь, что такое месть. Что-бы жертва почувствовала себя жертвой, она должна знать, кто и за что ей мстит. То, что ты, в конце концов, рассказал семье о своей деятельности, — результат случайности, а не умысла.

— Не пора ли воздвигнуть мне памятник? — осведомился Грей.

Беркли рассмеялась:

— Утешайся тем, что в тебе гармонично сочетаются простота и утонченность, мудрость и безрассудство, загадочность и открытость. Тебе придется смириться со своими противоречиями или до конца жизни бороться с самим собой.

Грей схватил Беркли за руку:

— Уж лучше я буду до конца жизни бороться с тобой!

Беркли видела, что Грей хочет рассмешить ее, но почему-то ей не было весело.

— Ты хотел отомстить родственникам, но не желал им смерти. Не забывай об этом, когда будешь думать о прошлом. А Гаррет стремился убить тебя.

— За то, что я опозорил семью.

— Нет. Ему было мало того, что семья отвергла тебя. Гаррет считал, будто ты осквернил все то, что ему предстояло унаследовать. «Бью-Риваж». Элис. Фамильное украшение, которым так дорожила его мать и которое по праву принадлежало тебе. Своими действиями ты помог Гаррету получить все, что он хотел, но сильно снизил ценность его приобретений. — Беркли внимательно посмотрела на мужа. — Я долго думала, Грей, и теперь не сомневаюсь: Гаррет знал, что я — его молочная сестра. Андерсон сказал, что мне и невдомек, какую важную роль я сыграла в этой истории. Похоже, это были единственные правдивые слова, которые я услышала от него в тот день. Мы обвиняем во всем Андерсона, порой забывая о том, что и Гаррет приложил к нашим бедам руку. Вероятно, он опасался, что я потребую чего-нибудь у него — или у отца, который и знать меня не хотел. Гаррет не догадывался о том, что я довольствуюсь тем, что имею. Таким людям, как он, всегда чего-то не хватает, и они не в силах понять таких, как я. Гаррет хотел получить все.

Грей нежно поцеловал жену:

— Ты — чудо.

Только теперь на губах Беркли появилась улыбка.

— Да, — просто сказала она. — Я такая.

Грей рассмеялся низким грудным смехом. Прежде чем Беркли догадалась, что он собирается делать и что способен это сделать, Грей поднял больную ногу и положил ее поверх ног жены.

— Что ты задумал?

— Тебе больно? Я сделал тебе больно?

Беркли чувствовала тяжесть деревянных планок, забинтованных плотным слоем ткани, но они не вызывали у нее неприятных ощущений.

— Нет, но…

— Потому что мне совсем не больно, — продолжал Грей, — и я очень хочу заняться любовью со своей женой.

Беркли нахмурилась. За недели, миновавшие со дня рождения Реи, пока понемногу выздоравливал Грей, они бывали близки. Однако их возможности были несколько ограничены.

— Пожалуй, я…

— Нет. Давай по-настоящему, — сказал Грей. — Я хочу почувствовать тебя всю. Я хочу войти в тебя.

— Я тоже хочу… — прошептала она.

Грей поцеловал ее, и Беркли обняла руками его плечи. Теплая кожа мужа чуть пахла мылом. Лицо было чисто выбрито. Беркли улыбнулась, почувствовав на языке вкус мяты.

Ну конечно, братья помогли ему. Пока Беркли спала в гостиной, они беседовали, пили и смеялись. Может быть, еще раз всплакнули. Братья рассказывали друг другу о своем прошлом, делились тайнами и мечтами. И Грей, вероятно, упомянул о своем желании заняться любовью с женой.

Декер и Колин помыли, причесали и побрили Грея, угостили мятными лепешками.

Грей почувствовал, как губы жены растягиваются в улыбке.

— Что такое?

— Хм-м… Потом расскажу. Ложись на спину.

Грей завороженно, со всевозрастающим возбуждением, следил за грациозными движениями жены. Она оседлала его и подалась вперед. Ее ладони легли ему на грудь и медленно спустились к животу. Грей лежал, затаив дыхание, и вздохнул лишь в тот момент, когда Беркли сняла ночную рубашку. Затем она положила руки Грея на бедра и впустила его в себя.

Потом они задремали. Проснувшись, Грей увидел, что в комнату проникли бледные лучи солнца. Они упали на пару серег, лежавших на столике у кровати. Золотые капельки блеснули, и на одной из них обозначилась изящная гравировка.

Из гардеробной донесся чуть слышный шорох — это Рея пыталась выбраться из пеленок. Как правило, за этим звуком следовал пронзительный крик, которым девочка возвещала о том, что хочет есть.

Однако ничто не нарушало благословенную тишину. Грей надеялся, что Рея вновь заснула. Посмотрев на жену, он вспомнил, что девочка спит в такой же позе, как и ее мать. Беркли лежала, чуть склонив голову набок, подсунув под себя одну руку, откинув другую к середине кровати и повернув ладонью вверх. Пальцы Беркли были чуть согнуты, словно она держала в руке какой-то невидимый предмет.

Грей положил руку жены себе на ладонь и осторожно сомкнул ее пальцы. В тот же миг в его груди что-то сжалось. Чуть заметная улыбка на губах Грея стала шире. Не нужно было обладать особым даром, чтобы понять: его сердце в ее руках.

Примечания

1

«Подземка» («Подземная железная дорога», «Тайная железная дорога») — название секретной системы организации бегства негров-рабов из южных рабовладельческих штатов. «ПЖД» имела «станции» (дома граждан, сочувствовавших беглецам, где они останавливались в дороге) и «кондукторов» (руководителей групп беглецов). Этим путем были освобождены более 60 тысяч рабов. — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Здесь: «не могу выразить словами», «не могу подобрать нужного слова» (фр.).

(обратно)

3

Земля Ван Димена — первоначальное название острова Тасмания.

(обратно)

4

Эмерсон, Ралф Уолдо (1803-1882) — американский философ, эссеист и поэт.

(обратно)

5

От библейского изречения (Иеремия XIII, 23) «способен ли барс переменить пятна свои?», означающего: «способен ли человек изменить свою природу?»

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Эпилог . . . . . .